Читать онлайн (Не)реальный бесплатно

1. Спятила – это диагноз

– Ты спятила.

– И тебе привет, мам, – хладнокровно фыркнула Аленка, разглядывая содержимое чемодана. Так, кажется, все взяла. С одной стороны, Машка наверняка бы валялась в истерике от того, сколь мало одежды Аленка берет с собой. Аленка же предпочитала минимум, позволявший комплектовать вещи между собой, и пару платьишек на выход. Не то чтобы эти платьишки были необходимы, не то чтобы она была уверена, что будет куда выйти, но, в конце концов, – в отпуск она едет или как?

– Детка, это Москва. Она пожирает людей.

Аленка вздохнула. Да уж, про столицу необъятную в народ уже начинали ходить страшилки. Мол, уезжал человек в Москву за красивой зарплатой, на которую можно было бы прожить, а оказывался на вечных побегушках в Макдональдсе, отдавал больше половины «красивой» за съемную халупу на окраине Мытищ. И жил там, проводя кучу времени в метро, мотаясь с одного конца Москвы на другой, просто потому, что работы рядом с домом не было, был вечным «обслуживающим персоналом», а потом, мол, возвращался в родную провинцию, чтобы устроиться здесь где-нибудь сторожем и мыкаться до трагичного окончания пенсии. Вот это – как была уверена мама – и ожидало Аленку. Да-да, и никому, мол, не нужен был тот диплом программиста, кто ж возьмет на работу девушку, когда на этом рынке полно мужчин, считающихся более компетентными. И это, конечно, было, может быть, и правильно, если бы не…

– Мам, я тебе уже говорила. Я не навсегда еду. Только на отпуск.

Да уж. Отпуск мечты. Не Бали, не Турция, даже не Сочи – а именно там согласно маминому убеждению и стоило отдыхать. Хотя… Вообще-то – да. Это был отпуск мечты. По крайней мере, Аленка о нем уже восемь месяцев мечтала. Тихонько, наивно, сама посмеиваясь на собственную глупость.

– Детка, я знаю, зачем ты туда едешь, – проникновенно заявила мать, – и не надо, Аленушка, не верь, зачем ты вообще на это ведешься?

Аленке уже даже не вздохнуть хотелось, Аленке хотелось побиться головой об стену. Потому что все это она слышала уже раз этак тысячу двадцать четыре. И это только от мамы. Не говоря уже про Машку из бухгалтерии, не говоря про любимую сестру Анечку, особенно недовольно ворчал на Аленкину затею системный администратор Артем, но он хотя бы понял, что Аленка от своей затеи не откажется, и даже предложил её до Москвы довезти. У Артема тоже был отпуск, и, кажется, вот он решил его потратить на поиски хорошего места в нерезиновой. Ну и спасибо ему на том, что он Аленку согласился подбросить. Так было чуть побыстрее и чуть покомфортнее, чем в поезде.

– Аленушка, на что ты рассчитываешь? – мама мягко продолжила таранить Аленкин мозг. А Аленка, проверявшая, как упаковала косметику, вздохнула и снова промолчала.

Да на что она могла вообще рассчитывать? На две недели в Москве в компании приятного мужчины. Все лучше, чем снова кверху пятой точкой торчать на материнских грядках и слушать её недовольство по поводу Аленкиного незамужества.

Грядки Аленке смертельно надоели. Аленке хотелось отпуска. И «курортного романа». Ну а что… курортный роман же – это же кратковременный роман на один только отпуск. Ну и пусть вместо курорта у Аленки будет Москва. Зато вместо мускулистого загорелого и пустоголового мангальщика у неё будет Макс.

Макс. Максим. Камень преткновения в разговорах с мамой. Да что уж там скрывать – не только с ней. Все подруги хором орали благим матом, стоило им только рассказать хоть словечко про Макса.

«Мать, да ты совсем упоролась».

Ну да. Упоролась. Вела себя глупо. Глупо влюбляться по интернету. Глупо влюбляться в мужчину, который даже общался с Аленкой с фейка. Которого ни разу даже не видела. Про которого толком ничего не знала. Которого просто знала – как человека. С одной только стороны.

Что Аленка про Макса знала? Немного. О прошлом не спрашивала, фотографий не просила, ведь этим и был хорош интернет, что общался ты в нем с человеком, а не с кубиками его пресса, не так ли? И получалось и себя раскрыть, будучи убежденной, что собеседник не пялился на твои сиськи во время разговора.

Ну, естественно, Аленка не собиралась в Максима влюбляться. Вот совсем не собиралась. Ни в Максима, ни в кого еще. Нет уж. Спасибо. Хватило. Но ведь нет – не удержалась. Потому что Макс был потрясающим. Обаятельным, талантливым – и нескучным. Было что-то безумно провоцирующее в манере Максима держаться. Его хотелось дразнить. Ох… Сколько раз Аленка его дразнила, сколько раз получала ответные провокации… Это было не всерьез. Казалось – не всерьез. Но с некоторых пор Аленке было слегка досадно, что его шутливые пошлые намеки не могут быть претворены в жизнь. Нет. Не признавалась – ни слова, конечно. Ну вот еще. Еж же – гордая птица, ему для полета жизненно был необходим пинок… Но все равно баловалась тайком по вечерам, представляя… Вот чтобы с ней сейчас сделал Макс? Что он там ей обещал сегодня? И было горячо – правда, ужасно мечтательно, горячо, но и мало – тоже было.

Ну и вот… Решилась. Никаких билетов в один конец, разумеется. Только на отпуск. Только одним глазком поглядеть: каков Максим в жизни. Посмотреть, мечтательно повздыхать две недели, походить с ним по паркам (он сам обещал, что организует Аленке развлекательную программу) и вернуться в свою провинциальную, далекую от всяких столиц губернию, чтобы хотя бы было, что вспомнить.

– Ленок, ну если он столько времени один – тебе не кажется, что что-то с ним не так? – Артем, как и Аленкина мать, ездил по одним и тем же рельсам, будто от того, сколько раз он повторял этот вопрос, ответы у Аленки могли поменяться.

– Артем, не отвлекайся, – простонала Аленка.

Блин, вот как будто Воронцову нечем было заняться за рулем, нет бы следить повнимательней, а то чем ближе к Москве, тем обстановка на дороге напряженней становилась. Вот не боялся же Артем расквасить свою Ладу Гранту об какой-нибудь Лексус, домогался до Аленки. Как хорошо, что только с дурацкими вопросами, хотя Аленке уже и от них хотелось выть и орать, что её личная жизнь – её дело. Хочется ей тупо влюбиться, и она тупо влюбится. Вот самым бессмысленным образом. И это её святое право, да.

Ага. Что-то могло оказаться не так. И, откровенно говоря, Макс мог оказаться и толстяком, и задротом, и кем угодно – хоть даже бабой-метросексуалом. Об этом Аленке говорили все подряд. И этих всех подряд хотелось обложить матом. Потому что они там совсем шизанулись. Аленка же все понимала. Аленка была вполне готова увидеть встречающим её у гостиницы полноватого, потеющего мужика с лысиной. И это же тоже было бы Аленке на руку. Потому что вкус и самооценка у неё все-таки были, зато больше в сторону Макса она бы своими озабоченными помыслами бы не двигалась.

Хотя… Хотя в принципе, Аленка очень редкого мужчину могла найти абсолютно непривлекательным. У многих находились приятные черты. И это реально нужно было еще умудриться – показаться Аленке совершенно непривлекательным. Ну, вот, к примеру, Артем был симпатичным. Убийственно тощий – жрал, кстати, вечно на обедах как не в себя, – но все равно эстетически он был приятен. Вечно взъерошенный, вечно растрепанный, вечно невыспавшийся – ну а задротить в WOT все же надо было поменьше.

И вообще-то нельзя было сказать, что Макс был «один». У него были любовницы. По крайней мере, по оговоркам – были. Например, иногда, когда Аленка доводила Макса своей ерундой до ручки, у него прорывалось что-то вроде «пойду, вызвоню себе на ночь телогрейку». Причем оговорки и упоминания были отпущены настолько вскользь, что Аленка даже не усомнилась в их правдивости. Женщины у Макса были. Просто он не водил их на окольцевание. Плохо ли это было? Да пофиг. Аленка ехала, чтоб утолить влюбленность, – ну и, может, соблазнить Макса пару разиков, если он, конечно, соблазнится.

А вообще, ужасно хотелось собрать всех родственничков, подружек, коллег в одну комнату (небольшую, будем честны и откровенны, душой компании Аленка не была) и объявить им всем через громкоматюгальник: «Мои дорогие все. Вы трахаетесь, с кем хотите и друг с дружкой – у меня не спрашиваете. И не ваше дело, с кем, может быть, потрахаюсь я…»

Может быть!

Это ж бабка надвое сказала, что Макс в принципе на Аленку взглянет с этой стороны. Она же девочка из френдзоны, пусть и языкастая такая девочка, но… френдзона, да. И плевать же, какой там у этой френдзоны размер груди.

Аленка была не уверена, что это у неё с Максимом выйдет. В конце концов, в Москве водились красотки, которые невзрачную Аленку могли заткнуть за пояс, и вообще, как говорилось, «Мужик – либо дерьмо, либо уже занят». И про занятость Максима, кстати, Аленке тоже уже вынесли мозг тридцать три раза. Мол, женат же наверняка. И детей у него наверняка уже трое. Скучно ему, вот и развлекается с провинциальной дурындой. Вот не давала подружкам Аленки покоя её сомнительная затея поехать к малознакомому «мужику из интернета». Как бабки на лавочке, чесслово.

Артем, слава Ктулху, возникал не все время поездки. Останавливался, чтобы Аленка заселфилась с очередным потешным названием мелкой деревеньки, дважды заезжал на заправки, чтобы пожрать, – Аленка крайне печально употребляла ту парковочную калорийную еду, давая себе честное слово, что уж в отпуске-то все подряд в себя пихать не будет, а то так можно за две недели и на два размера нажрать… И если бы на два дополнительных размера груди, это было б хорошо. Но нет же, росла же и задница… Нет, утром точно надо будет пилить на пробежку. А то Макс от неё сам сбежит, только увидев космических размеров пятую точку. Хотя он-то как раз визировал, что не против «объемов». И что очень даже «за»… Хотя Аленку это все равно не соблазнило отрастить себе пятую точку пятидесятого размера. Либо соблазнится вот такой, какая Аленка есть, либо… обломается Аленушка самым жестоким образом.

– В норме? – поинтересовался Артем уже на подъезде к Химкам. – Настроение пучком?

– Ну, вроде, – Аленка через силу улыбнулась.

Вообще-то Аленку нехило так потряхивало. В конце концов – первая встреча… Носом к носу. Предаваться иллюзиям уже не получится, и если все-таки Макс окажется… не таким, каким его себе Аленка представляла? Вдруг она все-таки разочаруется – блин, это ж и в самой себе нужно будет разочаровываться, потому что получается, что внешность для неё все-таки важнее? Она ж знает, что Макс охренительный – ну вот, по крайней мере, в переписке он был именно таким, и даже лучше.

– Ой, да держи уже хвост пистолетом, – неожиданно Артем решил Аленку поддержать, – ну сейчас-то чего ты кипешуешь? Сейчас уже поздно, вы уже договорились о встрече.

Ага. Договорились. И по-прежнему переписывались в дороге, во всяком месте, где не проседал интернет. Хотя сейчас, у Москвы, интернет, кажется, вообще нигде не проседал… По крайней мере у Аленки и навигатор ответственно отчитывался о приближении к пункту назначения, и мессенджер, не утомляясь, приносил оповещения об очередном сообщении Макса. Читать эти сообщения было нереально сложно. Потому что Аленке, упоровшейся по самое нельзя, всякое слово казалось многозначительным намеком. Боже, а ведь это были весьма невинные слова, типа «Жду с нетерпением», «Планирую вечер». Иной раз Аленку с Максом срывало практически в текстуальный вирт, не докатывалось разве что до откровенных фото, и как же иногда это было не вовремя… в рабочее-то время. Нет, это было несерьезно – легко начиналось, легко заканчивалось. И очень легко хоронилось в обсуждении какой-нибудь ерунды, например, какой-нибудь новой книги или какого-нибудь чересчур выпендривающегося блогера… Но, блин… Блин же! А ведь сегодня ей придется Максу в глаза смотреть. И отвечать за все свои провокации… Многочисленные провокации…

2. Леди против френдзоны

«Как думаешь, какого цвета трусы лучше всего выгуливать по Музеону?»

«Женщина, у меня планерка, не доводи, а то я перед шефом спалюсь»

Сказал, как отрезал, и послушная Аленка отложила телефончик. Нет, вот если бы не была на сегодня назначена первая встреча – послушности у Аленки бы в разы убавилось. Но встреча таки грозила, и… было не понятно, чего хочется больше – пошалить или поберечься.

Но хотелось же хоть как-то развлечься. Ну… последний раз перед смертью надышаться. Потому что, если вдруг… вдруг в Аленке разочаруется сам Макс?

Что если вот этого вот текстуального непотребства в жизни Аленки уже не будет? Блин, вообще-то за это вот держалась самооценка. Как за последний якорь доказательства самой себе, что «внешность – не главное» и даже такую мышь, как Алена Андреевна Яковлева, можно хотеть. За характер, да. Но это ж заочно. Метафорично. Не реально. А сегодня… Сегодня Макс Аленку увидит, и вполне мог и потерять к ней какой-то интерес.

Точки кипения Аленкины переживания достигли уже в гостинице. Когда она распаковала чемодан, перетряхнула все свои юбки с блузками и пришла к выводу, что одевается она совершенно отстойно, по крайней мере, соблазнять мужчину ей явно нечем. Но все равно перегладила весь шмот взятым у администратора утюгом, горестно попыталась утопиться в душе. Столичная вода, к сожалению, не обладала «живым» эффектом, от него волосы не становились более гладкими и послушными, грудь не начинала топорщиться как у семнадцатилетней, и скучная Аленкина физиономия не начинала вдруг казаться более привлекательной.

Итак, целью было искусить Макса на что-то реальное, а не на виртуальные, шутливые подкаты. Потому что чувствовалось, что ими Макс только «поддерживал форму». Искусить бы за две недели, хотя бы на пару перепихов. На что-то большее Аленка сразу с собой условилась – не рассчитывать априори. Потому что… потому что ну вот не верила она, что сможет Макса собой серьезно увлечь. Ну, нечем ей было козырять, совершенно.

Высушила волосы, намазалась всем, чем только могла – тушку лосьоном, лицо увлажняющей хренью. Лосьон пах миндалем, и это было в утешение. Пока вся эта охренительно необходимая химия впитывалась в Аленкину кожу, она выперлась-таки из ванной в номер и, швырнув полотенце на кровать, уставилась на себя в зеркало. Посмотрела, печально вздохнула, надела лифчик. Стало чуточку лучше, спасибо пуш-апу, поддерживал все то, что, подчиняясь законам гравитации, пыталось стремиться к земле. Но… Но все равно дела обстояли очень печально. Килограмма четыре нужно было скинуть – они самым предательским образом осели в районе задницы, и на животе без особого труда можно было собрать пальцами хренову складку. Блин. А говорила тебе Анечка, что тебе надо худеть, не так ли, Ленок?

Так, ну ладно, оставляя в покое эти четыре килограмма, чем в принципе можно было Аленке соблазнить мужика?

Ногами? Мда… Мда!!! Говорил Аленке бывший, что джинсы могли бы и поровнее сидеть… Ну… Не кривые ноги, конечно, но не идеальные, не от ушей. Лицо… Ну, лицо. Обычное лицо. Нос мог быть и поменьше, а глаза поярче. Волосы… Нет, надо было все-таки покраситься. Родной темно-русый глаз не радовал. Аленка с ним выглядела скучно, но поклялась же себе – больше никаких радикальных изменений. Волосы все равно нормально не держали краску, к парикмахеру за тонировкой приходилось бегать чуть ли не каждую неделю, а при Аленкиной длине это было… затратно. В общем, подводя итог оценки всех внешних качеств – хорошо бы хоть к концу двух недель уговорить Макса на одну только ночь. Из всех козырей у Аленки была только… грудь. И хоть Аленка сроду этой частью своего тела не была довольна, сейчас только на неё и возлагались какие-то надежды.

Короче говоря, нужно надеяться взять… чем? Умом? Обаянием? Блин. Ладно. Короче, как вариант – просто к концу второй недели Макса напоить и затащить его в номер. А потом бегом на поезд или к Артему, если он решит возвращаться. Чтоб никто не догнал. Хотя… К черту. К чертовому черту. Как будто она не отдавала себе отчет и не знала, что не является красоткой. Если соблазнять нечем – придется брать наглостью. Уж этого-то у Аленки было в избытке. Ведь она же знала, что с Максом легко получалось кокетничать. Вот и сейчас. Детка, хочешь потрахаться – значит бери сиськи в руки, вали мужика и трахай. Тебе его не в ЗАГС затащить, вот это вот гораздо сложнее – и невыполнимей, при общей совокупности условий «технического задания».

Почему-то Аленка была уверена, что разочароваться у неё не выйдет. Вопреки всему насузыкиванию мамы-сестры-подружек она была уверена, Максим – вполне нормальный мужчина. Ну, не верилось Аленке, что с такой самооценкой можно быть каким-нибудь прыщавым задротом. В манере Макса держаться сквозило нечто непоколебимое – и очень кобелимое. Ну а если кобелимость была – значит, можно было об неё и почесаться. Попытаться хотя бы – никто не запрещал.

Время до условленных восьми шло, пытаясь определиться – то ли ему тянуться, чтобы не подыгрывать Аленкиному нетерпению, то ли ему торопливо и паникуя прокручивать две минуты за одну. Аленка трижды перебрала всю привезенную одежду, семнадцать раз поняла, что ничего оптимальнее, женственнее и выигрышнее в отношении к Аленкиным «козырям», чем белый в черный горох сарафан, у неё не найдется, двадцать три раза разочаровалась в собственном вкусе, в общем, испытала весь букет острых ощущений, прилагающийся при подготовке к свиданию. Но… Но у них же было с Максом не свидание! У них была просто дружеская встреча!

«Я у гостиницы» – сообщил за Макса мессенджер. Аленка еще раз глянула на себя в зеркало, на собственные намазанные блеском губы, на серьги-совы, которые вроде как справлялись с задачей удлинять шею, вздохнула и, схватив сумочку, вышла из номера.

Мандраж никак Аленку не отпускал – пока она спускалась на первый этаж, пока шла к выходу и даже когда замерла на секунду у двери.

Ладно. Все или ничего, сейчас она увидит Макса, а он увидит её… Настало время положить уже карты на стол и понять, на сколько же Аленке можно было рассчитывать. Хотя толкая дверь и выходя на улицу, Аленка все же на секунду зажмурилась, а уж потом распахнула глаза во всю ширь…

Гаттербол. Это когда в боулинге шар берет и скатывается с дорожки в желоб. Вот и сейчас, глядя в приветливые карие глаза Макса, Аленка понимала – она, как тот гаттербол, слетела в желоб. Мимо. Без шансов. Этот джекпот ей не сорвать…

Макс оказался классным. На редкость классным для парня, на аватарке которого красовался скучающий кошак с сигарой. И Аленка смотрела на Макса сейчас во все глаза, на стройную высокую фигуру, так симпатично упакованную в клетчатую рубашку и джинсы, на эти вот широкие, рельефные плечи, на выразительное живое лицо, на приветливую улыбку профессионального обаятельного охламона… и понимала, что такой экземпляр обычным предложением халявного секса в койку не заманишь. Таковые выбирали лучшее, и Аленка, увы, в ту выборку не попадала. И рядом не стояла, да. Да блин, у него даже стрижка была стильной, а Аленка со стыдом вспомнила, что так форму своей и не обновила, так и оставила свою гриву в беспорядке.

– Санни? – Макс улыбнулся при виде Аленки. Вообще, в отличие от нее, он-то был в курсе, как Аленка выглядит. Ну, по фотке трехгодичной давности, влепленной Аленкой на аватарку в мессенджере. На той фотке Аленка была еще с термоядерным апельсиновым цветом волос. Тогда-то она себе нравилась, не то что сейчас. Ну ладно, решила же тогда, как завязала с Вадимом, больше не пыжиться и не пытаться себе казаться привлекательней, чем она есть. Вот есть она такая – обыкновенная, неидеальная девица – вот такой вот и будет. Не будет краситься, потому что мужчине нравится этот цвет волос. И одежду себе будет выбирать сама, и пофиг ей, что этот вот сарафан по меркам того же Вадима был бы назван «проститутским». Сарафан как сарафан, ну да – выше колена, но не по самое ж некуда – трусы не видно. Ну да – юбка красивая, расклешенная, и оборки по подолу женственные. Ну и что?

По лицу Макса ничего понять было невозможно. Он просто приветливо разглядывал Аленку. Мда, она его точно не впечатлила. Печаль. Она, конечно, и так это поняла.

– Ну, иди сюда, – фыркнула Аленка, раскрывая руки для объятий. Потому что, может, конечно, с Максом ей ничего и не светило, но… Но друзьями-то они были! И хорошими, близкими друзьями, которые друг о дружке знали все, включая предпочтения в сексе. Да, боже мой, они даже читали писанину друг дружки и взаимно от неё кайфовали, что уж там. А меж тем, не все Аленкины друзья интересовались её историями. Стоило Аленке только озвучить, когда речь заходила про хобби, «я пишу фэнтези», – и в глазах собеседника появлялась вселенская тоска, он терпеливо улыбался, говорил «ну, дашь почитать как-нибудь», и все, на этом речь об Аленкином увлечении заканчивалась. Не читала Аленку мама, не читали Аленку ни сестра, ни подружка. Собственно, Аленка у них и не особо просила. Она была глубоко убеждена, что если кого-то к чтению своих работ принуждать – ничего хорошего не выйдет. А, Вадим тоже Аленку не читал – но это как раз было не удивительно. С ним вообще было тяжело, он тогда Аленку загнал в глубокий писательский кризис, открыв лишь только раз её текст и заявив, что пишет Аленка неинтересную дурь, и что свои надежды на самореализацию она может похоронить. Издательству её бездарная графомания не понравится однозначно. Вообще, его мнение Аленка услышала – в конце концов, Вадим был журналистом, он разбирался…

Ну… Аленка послушно похоронила надежды. Правда не писать не могла, поэтому тихонечко выкладывала свои нетленки на сайте самиздата, прикрывшись ником SunnyRed. Выкладывала, общалась с читателями, читала других – общалась с ними. Тут и познакомилась с Максом. Зажигательным Максом, который выдавал въедающиеся в душу, пронзительные, беспощадно-насмешливые тексты, и… почему-то хвалил Аленку… Больше того, он ею восхищался, говорил, что она так красиво сплетает слова в истории… Нет, Аленка влюбилась в него не из-за этого, не из-за похвал, но общаться с человеком, которому была интересна настолько большая часть твоей натуры, – оказалось охренительно.

Обниматься с Максом оказалось очень тепло. Прям настолько тепло, что удалось даже проигнорировать подпрыгивающее в груди сердце. Так и хотелось постоять так подольше, поплавиться в его руках, но спалиться хотелось меньше. Ну серьезно, в глазах родни она могла быть увлеченной дурындой, в глазах Макса – ни-ни, вот ни за что, еще чего. Еще будет смотреть на неё, как на всех остальных, кто за ним бегает – а бегало за ним много. И сейчас Аленка совершенно в этом не сомневалась.

– Ну, давай, веди меня уже в свой Музеон, – улыбнулась Аленка, принудительно заставляя себя от Макса отлипнуть.

– Вот так вот сразу? – Максим иронично задрал брови. – А поговорить?

– Может, ты еще хочешь меня сначала с родителями познакомить? – весело сощурилась Аленка.

– А то, мы ж такое непотребство замыслили – по парку погулять! Как перед таким с родителями-то не познакомить? – Макс фыркнул.

– И нет бы как люди, сначала детей завести, а потом гулять, – хихикнула Аленка, цепляясь за его локоть. Улыбка на губах была дурацкой. Настроение было эйфорическим. Пусть обломались надежды на секс – рядом с Аленкой сейчас был Макс, и этот вечер она проведет с ним.

3. Разбежалась

В жизни бывали моменты космической тупости. Вот просто так бывало, что ты всегда знал, что тебе сделать, чтобы получить желаемое, но бац – и не делал.

Вот и с Максимом Ольховским сегодня произошла именно такая вот хрень. Он знал, что надо притащить на встречу цветы, прихватить Яковлеву за задницу и сказать: «Пошли в номер». Знал? Знал!

К вопросу «Почему не сделал это все» можно было не возвращаться. Почему-то. Ну и ладно, хрен с ним, вечер все равно еще не закончился.

Миссия «Просто погулять вечером» казалась безобидной… Ну что могло быть в том Музеоне, что могло бы предвещать «беду». Да ничего. Просто гуляли, угорали над скульптурами, благо повод для этого давали слишком многие. Перемыли кости топовым авторам «Писателя», оборжали самую последнюю хренатень, влетевшую в топ.

Макс и не собирался делать вид, что у него в штанах в сторону Яковлевой ничего не зудит. Ей-богу, после этого незабываемого года мысль «натянуть Санни» не покидала головы Макса в принципе с того самого момента, как Аленка ему написала, что хочет отпуск провести в столице. Потому что это был отличный шанс. Отомстить и получить удовольствие! Сколько раз она его довела за этот год? Он недавно посчитал, задолбался на пятисотом случае. С учетом того, что все эти случаи тонули в куче остального общения – это был совсем трэш.

От этой девицы волосы стояли дыбом, и дым был готов пойти из ушей – даже во время простой переписочки по интернету. Макс видел в своей жизни и раскованных женщин, и зажатых, но это был какой-то совершенно обдолбанный экземпляр. Никакой тебе лишней ломки. Аленка не висела у Макса на шее, не надувала капризно губки и не клянчила какую-нибудь ерунду «на память», не строила из себя ничего, требуя «смотреть в глаза». Никакой тебе перекошенной физиономии от какой-нибудь шутки «ниже пояса». Аленка сама так шутила. И ниже пояса, и выше пояса – но не доходя до уровня плеч, конечно.

Гуляли, трепались, селфились на фоне… всего. Ник Аленке подходил. Она была этаким солнышком. Теплым. Даже жарким. И ярким.

Нет, серьезно, она постоянно улыбалась. И личико – тонкое, изящное, как у куколки, с четырьмя родинками на правой щеке – от этой улыбки светилось. А Макс балдел. Как последний придурок. Уже и не помнил, когда в женщине западал вот на такие мелочи. Так-то просто же тащил в постель какую-нибудь симпатичную девицу. Ну, главное же что – чтоб ноги и руки было по две. Красивых девчонок вокруг бегало много, что уж там. У кого-то в достоинствах были сиськи, у кого-то ноги, а у Санни, блин, улыбка. Макс, долбоеб, ты об этом только вслух не говори, а то Яковлева тебя обстебет. Потому что «что, больше у меня достоинств нет»? Были же достоинства. Просто не хотелось их оценивать каким-то образом отдельно от неё. Вот Макс и смотрел на неё – в комплексе. Всю её, невысокую, без излишней худобы, с красивыми коленками, аппетитной задницей… Блин, почему он все-таки не забежал в цветочный магазин? Не пришлось бы сейчас страдать. Не в кусты же её было тащить. А хотелось! Найти какой-нибудь скверик потише, с мягоньким зеленым газончиком, и оприходовать эту нахальную язву там.

Все закрутилось, собственно, когда они догуляли до Сухого фонтана. Потому что Аленке приспичило попытаться пихнуть Макса поближе к струе воды, а он, улыбаясь, сгреб её в охапку и подставился под ту струю – да, но вместе с девушкой. Аленка взвизгнула, застучала ему ладонями по плечам, отскочила от Макса в сторону, чтобы стряхнуть с волос воду. И вот тут…

– Эй, ты лифчик специально не надела? – шепнул Макс, силясь оторвать взгляд от торчащих сквозь мокрую ткань сарафана сосков. Аленка вскинула на него бесстыжие глазищи.

– Я его специально сняла, – улыбнулась она, – в нем жарко мне. А так – жарко тебе.

Сучка… Вот просто сучка, и на этом слова у Макса заканчивались. Посреди дня. В парке… В людном, мать его, парке. Аленка Макса доводила. Хотелось встать под тот фонтан еще раз и охладиться. Что Макс, в принципе, и сделал, а потом оглянулся на хохочущую Аленку.

– Эй, тебя так развезло с мороженого? – поинтересовался Макс.

– Меня так развезло с тебя! – по уму эту фразу ей нужно было удержать на языке, но она соскочила. Ироничная, почти шутливая фразочка, которую вполне могла отпустить девочка в адрес своего закадычного друга. Вот только Макс вертел ту френдзону на своем двадцати одном сантиметре. Поэтому именно в этот момент он Аленку и поцеловал – чтобы поняла, что он от неё хочет. Чтобы даже не сомневалась, куда он запихнет еще одно слово «друг», сказанное в свой адрес. Нет, он, конечно, ожидал что заискрит, но чтобы вот так – жадно, горячо, так, чтобы в груди вдруг взметнулся яростный смерч, а девушка, которую он притянул к себе, не только ответила, но еще и застонала прямо Максу в губы, будто в перевозбуждении.

Вот совсем. В ней все-таки говорили три шарика мороженого с виски. Немного ж ей надо было, чтобы опьянеть…

План был прост. Погулять по парку Горького, вывести из него, прогулять еще три квартала до района, где жил Макс, позвать попить кофе, «раз уж рядом оказались», ну а далее – действовать «по инструкции».

Данный план пошел в жертву интимной части женского тела. У Макса он просто вылетел из головы. После поцелуев – жарких, горячих, жадных, таких контрастных с холодными брызгами фонтанов. Будто все мысли из головы вышибло теми поцелуями.

– Может, еще погуляем? – нужно было отдать себе должное, Макс это все-таки предложил.

Аленка зевнула, пряча рот за ладошкой, а после – виновато улыбнулась.

– Ужасно устала с дороги, может, ты меня до метро проводишь?

Если бы Макс был джентльменом – он бы проводил её до метро. Но Макс джентльменом не был, поэтому решил проводить Аленку до гостиницы. И это было очень не осторожно с его стороны…

Итак, метро. В вагоне было столько народу, что казалось невыносимо сложной задачей нормально вздохнуть. И Макс за то и не любил метро, предпочитал машину, но сегодня решил не пускать пыль в глаза. Ну и… Не доехали бы они до парка, если бы сели в машину, не доехали бы… Ну, негоже было портить первый их с Яковлевой раз торопливым перепихом в машине. Тем более что кого он только в той машине не оприходовал уже, с Аленкой можно было не торопиться.

Но вот. Давка. Куча народу. Аленка зажалась в угол, Макса прижало к ней – и да, он был очень даже «за». Вот только стоило Максу лишь один раз насмешливо улыбнуться, как теплая ладонь той Аленкиной руки, что была от народа в вагоне скрыта, прихватила Макса за джинсы в районе паха. А у Макса внутри дернулся зверь. И зверь этот хотел трахаться…

Зараза. Интересно, у всех ли женщин была эта кнопка, отвечающая за режим «довести мужика до ручки». Потому что если да, Макс бы её понажимал чисто из любопытства. Но нет, кажется, Алена была исключением. И ведь стояла сейчас, играла пальцами, не давая члену ослабнуть, и лукавыми глазищами глядела Максу в лицо. Ну ладно, дорогая, ты сама напросилась.

Макс чуть развернулся, прижимая Аленку к стене вагона и выводя из поля зрения пассажиров одну из рук. Не так уж и много было нужно, чтобы приподнять эту короткую юбку, совсем чуть-чуть, и раскрытой ладонью накрыть девичий треугольник, прямо так, поверх трусов. Девушка вздрогнула совершенно отчетливо, вскинула к Максу свое лицо. По щекам разливался румянец, губы уже чуть пересохли. Ну да, Макс тоже еще никому не залезал под юбку в забитом народом вагоне.

«Увидят», – шепнули губы Аленки – и этот шепот был похоронен в шуме метро. Макс насмешливо сощурился.

«Сдаешься?»

«Да вот еще», – Аленка показала ему язык – самый кончик, дразня, мимолетно. В эти узкие изящные губы хотелось впиться поцелуем, но вот это как раз привлекло бы к Максу с Аленкой ненужное внимание всяких старых кошелок. Внимание сейчас было бы лишним. Поэтому Макс, фыркнув, слегка шевельнул пальцами, чуть-чуть приударяя по ткани трусов и половым губам под ними. Он ощущал по дрожи прижатого к нему тела девушки, насколько это её заводит. Аленка не осталась в долгу, сжала торчащие колом «джинсы» Макса покрепче. Нет, он, конечно, слышал об извращенцах, которые то дрочат в вагонах метро, то лапают кого-то, но чтоб вот так – взаимно, друг друга надрочить в публичном месте… Нет, не слышал и до этого не делал. И ведь никто не обращал внимания, кто смотрел в планшет, кто в книгу, кто-то вовсе пытался дремать, стоя. Кому там какое дело, как парочка обнимается и у кого где руки. Как хорошо жить в современности – всем на всех насрать, делай, что хочешь. И никто тебе не крикнет: «Срамота».

Аленка дрожала и жалась к Максу сильнее, уткнулась носом в его плечо. Макс усмехнулся и пальцы скользнули глубже. Отводя в сторону ткань трусов. Скользя пальцами по влажным складкам. Да она текла… Со страшной силой текла – и сейчас, от переизбытка ощущений вцепилась зубами в плечо Макса, закусывая ткань рубашки. А ведь ничего еще не сделал, просто в трусы залез. Ох, какой чувствительный экземпляр. Впрочем, она говорила, что очень любит секс не столько ради оргазма, сколько ради процесса. Макс же пару раз задумывался – с кем она вообще трахалась и знает ли вообще про оргазмы? Но вот сейчас – завелась с пол-оборота… Хотя нужно отдавать должное и обстановке. То, что рядом были люди, все-таки оказывало роль. У Макса и самого уже и в ушах шумело, и точки перед глазами летели, а ведь ему-то дрочили только через джинсы… Засадить бы этой сучке прямо тут… Потому что терпеть было охренеть как невыносимо. И с каждой секундой напряжения в теле Макса становилось все больше.

Нужная станция подкралась в самый подлый момент.

И Аленка с дельным видом от Макса отпрянула, с невинной улыбкой выпорхнула из вагона. Ни слова не было сказано ни на эскалаторе, ни на переходе, ни на улице. Они просто дошли до гостиницы и тут остановились. Кажется, она не знала, что ей делать дальше, а Макс – стоял и не знал, как бы ему сейчас не рассмеяться. Ведь при всей своей такой внешней раскованности, Аленка, кажется… боялась продолжать, да? Так вот стояла у оградки набережной, смотрела на Макса и не знала, что сказать. Как будто ей нужно было что-то говорить.

– Ну что, прощаемся до завтра? – наконец произнесла Аленка, глядя на Макса. Да она издевалась. После того, что она ему сегодня устроила в метро, «до завтра»? После того, как сама льнула к нему, цеплялась в него и тихонько постанывала во время тех раскаленных поцелуев в облаке мокрых холодных брызг – «до завтра»? Она вообще в своем уме? Кто ж ей сейчас даст взять и уйти в номер одной, а?

– Ну да, сейчас тебе «до завтра», разбежалась… – усмехнулся Макс, опуская ладони на перильца ограды по бокам от Аленки.

4. Первый раз

– Макс… Макс…

Ничто никогда так не дурило Максу голову больше, чем эти вот захлебывающиеся стоны. Он как будто эту дурынду уже трахал, настолько её вело, насколько она казалась опьяненной. Вот много когда себя Максим Ольховский помнил перевозбужденным, надроченным, но чтоб вот так, как сейчас – не бывало ни разу.

Да и ни разу он не оттягивал собственно момент секса так упорно, как сегодня. Ведь даже гулять Макс Аленку все-таки потащил для того, чтобы посмаковать предвкушение того, как он затащит уже Санни в какой-нибудь скрытый от посторонних глаз уголочек, сдерет с неё этот белый симпатичный сарафанчик… А может, и не будет, оприходует прямо в нем, смотря же как припрет в штанах. Хотя этой дурной девицей хотелось насладиться сполна, вытрахать её досуха, в конце концов, она слишком много сделала, чтобы Макс обошелся чем-то более умеренным. Нет уж. От Санни он возьмет свое по максимуму. В конце концов, зря что ли уже полгода у него толковые отношения никак не могли завязаться, просто потому, что он сравнивал девушку, с которой начинал общаться, с Санни. Сам охренел, когда понял, насколько, оказывается, его бесят все эти капризные ломаки. И не менее охренел, когда понял, с кем он на самом деле сравнивает все свои «варианты». С девочкой из интернета, блин. Которую и знал только по фоткам из соцсети.

Если лет в двадцать все, о чем думал Макс – это как бы девушку затащить в постель поскорее, чтобы побыстрее её «вкусить», и как бы презерватив не оказался бракованным – чтоб свободная холостая юность не оборвалась слишком быстро, – то сейчас он чувствовал себя гурманом и растягивал свою «дегустацию», растягивал, растягивал, растягивал…

Вообще, это было пресловутое «ну, куда ты вообще торопишься», смещенное в сторону ближе к постели. Макс не сомневался, что он Аленку поимеет. Сегодня же, не откладывая столь приятный процесс в долгий раз. И столько раз оприходует Аленку во время этого её отпуска, сколько вообще успеет. Но вот сейчас – сейчас ему ужасно нравилось просто приникать к её губам, скользить по ним языком. Таким нежным, сладким губам, и получать удовольствие от того лишь, как в груди вздрагивало сердце. Находить в её рту язык, сталкиваться с ним, касаться – раз за разом, ощущая, как тихонько вздрагивает и крепче жмется к нему Аленка. Боже, как она его волновала – ну капец же. И нельзя было придавать женщине такое значение, но почему казалось, что именно этой – как раз можно?

Кто спорил с тем, что шея женщины была самой эрогенной зоной? И дурак был тот мужик, что этим не пользовался. Макс, увы, не мог сейчас, еще на улице перед гостиницей, снова залезть Аленке под юбку, но выцеловывать её шею он вполне мог. И пусть все проходящие мимо ханжи и гомосеки испытывали бы от этой публичности отвращение. Их задача была такая – морщиться, отворачиваться и завидовать. А задача Аленки была – задыхаться, тихо хныкать от того, насколько сильно в ней с каждой секундой разгорался нетерпеж, и глядеть на Макса и на весь окружающий их мир все более туманящимся взглядом. Таких удивительно красивых каре-зеленых глаз. Таких теплых, как майский полдень.

Боже, какой чувственный экземпляр – уже тихонько постанывает, того и гляди кончит от одних только поцелуев. Век бы от этой шеи не отрывался, в перерывах между сексом. Лишь бы вот так, скулила и таяла от него – от Макса.

Нежная – как лилия, страстная – как кошка. Какая ж жалость, что здесь и сейчас она отвечала Максу взаимностью не из каких-то чувств, а просто… Просто потому, что любила трахаться. Зачем отказываться от халявного секса – так она как-то сказала. И лишь это сейчас сердце Максу выжимало насквозь. Это – на две недели. Потом – она уедет к себе домой. И эти условия он принял, когда с ней договаривался о реальной встрече. Пока она здесь – он позволит себе эту слабость. Потом… Ну, вот дойдет до «потом», и можно будет поговорить. Но думать сейчас о том, что она уедет и там в своих провинциальных широтах будет кувыркаться с кем-то еще, доводило Макса практически до бешеной трясучки. Настолько, что он аж переусердствовал – слишком сильно сжал Аленку за плечи, и она, охнув от неожиданной боли, уставилась на Макса, обиженно надувшись.

– Ты чего? – мрачно поинтересовалась она. Врушка. Ведь говорила же, что ей нравится пожестче… Хотя, кажется, именно тогда она уточняла, что «пожестче в постели» и «в жизни» – разные вещи, и что первое она принимает, а второе – ни в коем случае.

– Пошли уже в номер, дурында, – улыбнулся Макс, – кажется, больше терпеть я не смогу.

И Макс оказался прав – держаться не осталось больше сил. И в номере – их не осталось совсем. Ни капли. Даже на то, чтобы до кровати дойти. По крайней мере – как только вошли – Макс пяткой подтолкнул дверь к косяку, заставляя замок защелкнуться поскорее, сбросил с ног кроссовки и сгреб Санни в охапку, прижимая её к стене. Девушка протестующе пискнула – она-то разуться не успела, но это как раз были уже не проблемы Макса. Пускай разувается в процессе своего раздевания.

– Блин, почему рубашка, – выдохнула Аленка, путаясь пальцами в пуговицах, и Макс насмешливо фыркнул.

– Потому что ты должна страдать, – усмехнулся, спуская с неё трусы. Вот прямо так, внаглую, с достаточной резкостью, чтобы стянутые до уровня колен на пол они долетели сами. И вот теперь уже без всякого трепета запустил руку между ног Аленки. Легко, будто мимоходом, задел клитор, заставляя девушку вздрогнуть и податься бедрами навстречу ладони Макса.

– Я протестую против страдания в одиночестве, – дерзко фыркнула Аленка, и Макс просто толкнулся двумя пальцами внутрь девичьего лона, в тесный влажный жар.

– Ох, – вот так вот, дорогая, ты должна себя вести. Хотя чего греха таить, твои попытки показать зубы заводят сильнее, чем всякая безотказная податливость. С женщиной не должно было быть скучно, иначе нахрена она вообще была нужна? Если она не умела бросать тебе вызов, не заставляла шерсть на холке внутреннего голодного зверя вставать дыбом – если все, на что она годилась, это унылый перепих и капризы – да нахрен. Макс любил, когда девушки выпендривались вот так. Это было поинтереснее, чем спорить о том, насколько отвратителен анальный секс. Таких вот как раз получалось брать «на слабо», они любили что-то доказывать, они любили кусаться и царапаться – а ничего на свете не доказывало мужику, что он хорошо постарался ночью, чем пара отпечатков зубов на плечах или расписанная ногтями женщины спина.

Вот и сейчас Санни задыхалась, сжималась всем телом вокруг трахающих её пальцев Макса и мяла рубашку на его спине. Забралась одной рукой в волосы Макса – потянула за них, доставляя легкую боль. Сучка. Опять же дразнила, бросала вызов. Макс засадил пальцы глубже, и девушка ахнула – уже куда более громко. Ахнула, запрокинула голову, прикусывая нижнюю губу, а Макс скользнул пальцами свободной руки по голой шее, такой заманчивой, красивой шее. Сжал пальцы на горле Аленки – совсем легко, без давления, лишь чтобы ощутить, насколько она сейчас в его власти.

Девушка, кажется, была раскалена почти до предела. Она тянулась губами к его пальцам, в глазах была практически мольба, чтобы Макс ей засадил, но она все еще молчала. Именно это и была её ошибка. Макс охренеть как хотел, чтобы Санни открыла рот. И вслух попросила её трахнуть. Это была бы первая маленькая победа в списке побед над ней.

Хорошо, дорогая. Добавим. В ход пошел третий палец, и стоны Аленки стали еще ярче, еще откровеннее. Она снова цеплялась в плечи Макса, прищипывая кожу практически до синяков, заводя зверя в груди еще сильнее. Дикая кошка. Кусачая. Потрясающая.

– Ну, давай уже, попроси, – билась в голове Макса мысль, а в его руках билась сама Аленка, распаленная, дрожащая с каждой секундой все сильнее, сама подмахивающая ему, насаживающаяся на его пальцы. Давай, милая, давай.

Аленка не попросила. Она кончила – совершенно неожиданно, с хриплыми воплями, так ласкавшими слух Макса, забарабанив его по плечам раскрытыми ладонями, обмякнув всем телом.

– Ну ты даешь, – усмехнулся Макс, разглядывая её офигевшее лицо, осторожно поглаживая нежные нижние губки. Девушка от этой его ласки тихонько вздрагивала, еще не заводясь второй раз, но направляясь мыслями в нужную сторону.

– Ты… – Аленка с легким возмущением уставилась Максу в лицо. – Почему ты меня просто не трахнул, в конце концов?

– Потому что, – фыркнул Макс. Пояснять он не собирался. Вечер только-только начался, ночь впереди была длинная, никакого разочарования по поводу облома у Макса не было. Какой облом, он сегодня еще все получит, а вот то, что Санни кончила в его руках – только от пальцев, – вот это самооценке очень понравилось. Не всякая девушка так могла. Это все-таки означало, что Аленке очень-очень хотелось – и сегодня именно Макса. Отличная новость же.

– Хорошо было? – насмешливо шепнул Макс в губы Аленке.

– Охренительно-о-о, – томно протянула девушка, глянула на Макса сквозь прищуренные ресницы, а затем подалась вперед, толкая Макса в плечи. Теперь уже оказалась очередь Макса впечатываться лопатками в дверь.

– Твоя очередь, – улыбнулась нахалка, опускаясь перед Максом на колени и глядя сверху вниз своими хитрыми глазищами. С ремнем на джинсах Макса пальцы Аленки справились эффективнее, чем с пуговицами на его рубашки.

С козырей пошла, дорогая?

5. Не возвращай меня на землю

«Блин».

Бывают мужики, которые себе льстят и всячески преувеличивают свои размеры, и обязательно хвастаются, даже если нечем. Макс в основном эти углы в разговорах огибал, на провокации не велся, но как-то раз проболтался, что у него, мол, «крупный». Никакой конкретики, паразит, конечно же, не дал. Ну и сейчас Аленка поняла, что это был тот самый редкий случай, когда лести самому себе не было сказано не слова. Как там было в Камасутре?

«Мужчины различаются по своим признакам, как «заяц», «бык» и «конь».

Это «бык» или «конь»?

А ладно, разберемся. Раз уж встала на колени – то что, вставать, округляя глаза: «Прости, Макс, но я не уверена, что твой член в моем рту поместится». Кажется, это не главное, так ведь? Главное – это начать – скользнуть языком вдоль по всей длине твердой мужской плоти. Лизнуть головку, «обнять» её губами, осторожно «подбирая зубы», насадиться ртом на член. Раз, другой, третий. Кожица под языком была такая тонкая – просто тактильное наслаждение. Аленка не особенно понимала брезгливости перед минетами. Чего тут брезговать? И член хорош – такой не грех и «воином» назвать – про себя, Алена, только про себя, нахрен метафоры, ты ж помнишь? Ничего прекраснее слова «член» для именования мужского достоинства не придумали, и синонимы тут просто были не нужны.

На вкус он – чуть солоноватый, на вкус он – нежный, так бы скользила и скользила по этой чувствительной плоти губами, и никакого мороженого не надо. Макс хрипло дышит, и каждый приглушенный слабый стон Аленка засчитывает за личную победу. Нет, ну надо же, ведь захотел же! Хотя… Зря она сомневалась в Максе, обещал же пару раз «отодрать так, что встать не сможешь». Кажется, пришла пора получать… заслуженное наказание. И как бы Аленке сдержаться и не попросить завернуть ей два «наказания» по цене одного? Ну – сразу не попросить, дать Максу хотя бы чуточку выдохнуть. Потому что она-то его вполне могла и заездить, зря, что ли, Вадик презрительно именовал Аленку нимфоманкой? Так, нахрен Вадика, тут Макс!!! Охренительный, сногсшибательный Макс, который точно не на всякую женщину обращает внимание. Но обратил же, обратил! И никого не должно быть в мыслях Аленки кроме него. И уж точно – рядом с ним в голове Аленки не должен соседствовать ни один мудак. Там должен быть лишь только Макс, который сейчас тихо постанывал от того, как его ласкала Аленка, заставляя девушку лишний раз гордо улыбаться – в мыслях, конечно, потому что рот был занят членом.

Никогда в жизни Аленка не получала такого удовольствия от минета. Казалось бы, чем гордиться – стоишь на коленях, вроде как унижаешься, и все удовольствие доставалось мужчине, а вот хрен. Это было охренительное чувство – ощущать лишь, что одним лишь движением языка, одним лишь прикосновением губ ты заставляешь мужика – взрослого, здорового, опытного мужика – вздрагивать, слабеть, забываться, хватать воздух ртом, как выброшенная на песок рыба. Да он не мог сейчас ничего делать, лишь только касаться Аленкиного затылка подталкивая её к себе чуть сильнее, чем она сама делала. И эта его слабость безумно будоражила, заставляла собственное самолюбие удовлетворенно усмехаться. Она могла заставить этого потрясающего мужчину думать только о ней и ни о ком большем. Ничто не имело значения – только это. Она могла впиваться пальцами в эту подтянутую задницу, с которой самолично стянула и трусы, и джинсы. Ей-богу, эмоционально Аленка могла кончить и второй разик, чисто от того, насколько ей в кайф было ощущать отдачу. Не чью-нибудь – Макса Ольховского отдачу.

Нужно сказать, в какой-то момент Макс попытался Аленку притормозить, но она нетерпеливо дернула плечом, лишь ускоряя движения ртом. Он довел её до конца, и она доведет…

– Боже, Санни…

Теплое солоноватое вязкое семя ударило в небо, на краткий миг затмевая своим специфичным вкусом все прочие ощущения. Аленка глянула на Макса снизу вверх, чудом не улыбаясь. Ей понравилось заставлять его кончать. Как бы этим не увлечься. Язык Аленки скользнул по губам, облизывая их.

– Зараза. – Выдохнул Макс и, прихватив одной рукой джинсы, натянул их заново – хотя лучше бы снял, понятно же, что долго на нем не удержатся. После этого Макс прихватил Аленку за плечи и дернул вверх, поднимая в колен. Вжал в стену, снова – в соседнем номере, наверное, охреневали уже. Хотя им сегодня предстояло охренеть еще больше.

Жадные до невозможности губы впились в Аленкин рот. Это был настолько агрессивный поцелуй, что у Аленки в животе голод выкрутился в какой-то невозможно плотный и болезненный комок. Ей-богу, будто сожрать хотел заживо, и плевать, что во рту у Аленки все еще оставался его, Макса, привкус. И даже этот поцелуй заставлял хныкать в предвкушении. Ей смертельно хотелось, чтобы он ей засадил. Вот этот вот его член – который, к удивлению Аленки, уже воспрял и упирался ей в живот, заставляя внутри него растекаться все большему количеству раскаленного жара.

– Макс, ну трахни уже меня, – выстонала Аленка, вырываясь из жадного плена его рта. Терпеть сил не осталось.

– Ох, с удовольствием, – прорычал Макс, подхватывая Аленку под задницу и заставляя её вцепиться в его плечи, пользуясь случаем, еще и уткнуться в его шею носом, втянуть в себя его запах. Какой-то горьковатый парфюм, который Аленка теперь могла зафиксировать в памяти как запах Макса.

– Ох, – Макс Аленку на кровать практически швырнул. Швырнул, навис над ней с угрожающей улыбкой.

– Ну что, продолжим, сладкая моя?

Ой, Ольховский, напугай меня еще!

– Давай, котенок, ложись на бочок…

Аленка чуть не захихикала от этих ласковых интонаций, но потом только спохватилась, что это вообще было не смешно, а очень клево – то, что Макс с ней так нежен. Что, было бы лучше, если бы он обкладывал её матом, без особой причины называл шлюхой – потому что ему нравилось во время секса оскорблять партнершу, и вообще никак не церемонился? Не-е-ет, этот мужчина брал вкрадчивым штурмом обходительности, водопада ласковых слов и нежных комплиментов, обаятельной как у чеширского кота улыбкой, и своими бесстыжими лапами, которые уже и нашли, и расстегнули молнию сарафана на Аленкиной спине, и даже содрали с Аленки абсолютно всю одежду, которая на ней была. И все было бы нормально, если бы при этом Макс не оставался одетым. В какой-то момент Аленка заметила, что он будто нарочно уворачивается от её рук, тянущихся к пуговицам рубашки. Свинтус. То есть Аленка тут перед ним валялась голышом, а он её баловать видом собственного тела не собирался? Ух, как жаль, что она этого с полчаса назад не знала – ух откусила бы этому скрытнику кое-что…

Впрочем, совесть у Макса была. Потому что, даже не выдавая Аленке своих секретов (что у него там, пузико, что ли, намечалось?), он все равно беспокоится о её удовольствии, тиская Аленкино тело ровно столько времени, чтобы у Аленки перед глазами сложилась из цветных пятен целая палитра. Алёнка уже не знала, как ей умолять, чтобы Макс наконец перестал оттягивать, хотя все в его ласках было прекрасно. И то, как покрывал поцелуями чувствительную кожу груди, как втягивал в рот Аленкины соски – это было чуть болезненнее, чем поцелуи, и гораздо нежнее, чем укусы, и Аленка от этой непривычной ласки слегка сходила с ума. Все, что делал Макс – было охренительно. Вот только чего он, блин, ждал, трех оргазмов от одних только прелюдий? Даже сейчас, когда Аленка уже лежала рядом голышом, а в её ягодицу упирался твердый мужской член, Макс все еще медлил, все еще оттягивал, все еще плясал пальцами по Аленкиному лобку, по половым губам. Аленка от этого перегрева могла взорваться с минуты на минуту. С секунды на секунду.

– Рассветет скоро, – насмешливо заметила Аленка, – а мы еще даже не приступили.

– Женщина, не порти мне наш первый раз, – фыркнул Макс, – и не преувеличивай, еще даже закат не отгорел.

– Рассвет, закат, какая разница, давай уже, – Аленка вильнула бедрами, прижимаясь к члену плотнее, заставляя Макса чуть вздрогнуть.

– А скажи «пожалуйста», – мурлыкнул Макс Аленке на ухо, сжимая пальцами бусинку клитора. Аленке не хотелось говорить, Аленке хотело уже хныкать – она уже дышать не могла, в легких клубился раскаленный пар от её перевозбуждения.

– Пожалуйста, Макс… – через силу выстонала. Ладонь Макса же скользнула по её бедру, заставляя Аленку слегка приподнять правую ногу.

– Люблю послушных девочек, – шепнул Макс, осторожно касаясь головкой члена чувствительного входа в лоно.

– Ах, какой же облом, я-то непослушная, – хихикнула Аленка, и именно в этот момент Макс толкнулся членом внутрь неё… Аленка же захлебнулась воздухом от этого сладкого взрыва. Все… Слов не было. Остались одни стоны. Нечленораздельные глухие стоны и искры, которые очень хотели посыпаться из глаз и ушей.

Боже, Аленке казалось, что этого момента она ждала не один лишь сегодняшний день, и даже не пару месяцев превкушения встречи с Максом. Этого момента, этого удовольствия она, кажется, ждала всю свою жизнь. Потому что ни с кем… Никогда… Вот так – не было!

В чем было дело?

В члене ли? О нет, это вряд ли. Не член доводил Аленку сегодня, не член возбуждал её медленно, упорно, не торопясь… Макс вообще к этому траху двигался не спеша, как удав к своей жертве. Казалось, можно было убежать, но жертва почему-то оказывалась неподвижной, загипнотизированной. И неизбежно становилась жертвой.

Макс не спешил, двигаясь очень плавно, раскаляя Аленку на медленном огне. И каждый его толчок внутрь её девичьей щели был равен волне, сладостной волне практически невыносимого удовольствия, обрушивающей сейчас все существо Аленки навзничь.

– Макс…

– Ты охренительная, – выдохнул Макс ей на ухо, и эмоционально это было практически то же, что засадить этим потрясающим членом в самое нутро души. Эмоционально – Аленка снова почти кончала. Да ей сроду ничего подобного не говорили, обычно комплименты были как-то поскромнее, а их отпускающие – были гораздо менее фееричны и интересны Аленке, чем был Максим. Не говоря уже о том, что спустя некоторое время от начала отношений мужчина вдруг начинал ворчать. На набранные за зиму пару килограммов, на укороченные на десять сантиметров сеченых концов волосы, на слишком откровенный или слишком несексуальный наряд. Поэтому Аленка и давала этим отношениям две недели. Она не хотела разочаровываться в Максе, как разочаровывалась во всех других. Макс был охренительный, и его стоило запомнить именно таким. А не поскучневшим, уткнувшимся в WOT индивидом в растянутых трениках. И Аленка хотела запомнить и думать о Максе только так, как сейчас – как о спонсоре всего этого восторга, что раздирал её на части, в прямом смысле этого слова – переполнял!

– Макс…

6. Ненасытные

– Что тебе, мало?

Пальцы Макса легли на клитор Аленки, нежно его натирая. Аленка чудом не взбрыкнула – ощущений оказалось, внезапно, слишком много. Удовольствие от стимуляции клитора и от медленно проникавшего внутрь Аленкиного лона члена были такими разными, такими контрастными, что Аленка могла сорвать голос, вскрикивая так, как сейчас. Громко, надсадно, так, чтобы соседи за стенкой вымерли от зависти эффективнее, чем тараканы от дихлофоса.

– Макс… Макс… – рвалось с губ, измученное, умоляющее. И нет, мольба там была вовсе не о снисхождении, напротив – лишь бы не вздумал остановиться. Хотя раз уж начал, передумает вряд ли. Оставалось только сгорать, стонать, прикусывать губы, сжимать собственные пальцы на запястье Макса, да нетерпеливо двигать бедрами, вынуждая мужчину чуть ускорить ритм. Стало еще горячее, будто Аленку уже жарили на раскаленной сковороде.

Как-то раз, когда речь зашла о том, что Аленкин сексуальный аппетит как-то обычно оказывается неудовлетворен, и что она всерьез предполагает в себе нимфоманию, Макс лишь посмеялся, заявив, что сколько «нимфоманок» на его пути ни попадалось, все к исходу ночи обычно становились всего лишь усталыми затраханными женщинами. И Аленке казалось, что это он хорохорится, но блин, если Макс натягивал всякую, кто попадал к нему в постель… То Аленка отчаянно всем тем «затраханным» завидовала.

– Сладкая моя… Солнечная… – хрипло выдохнул Макс и даже парой этих вот слов заставил сердце Аленки облиться медом. Даже сейчас он трахал Аленку – Санни, Солнечную, как порой звал её в личке именно Макс, не кого-то еще, и ни о ком другом он не думал. Боже, как это было охренительно. Хотелось скулить и довести этого несносного мужика до оргазма. Хотя Макс-то точно должен был довести Аленку раньше. У неё не было шансов сопротивляться. Макс выжимал Аленку досуха, до дна, она действительно ощущала ту феерию, которую обычно описывали в женских романах, всегда описывая секс. А Аленка еще закатывала глаза, читая про те многочисленные оргазмы женщины. Не верила. А зря…

Что там говорила та же Камасутра про совпадение «признаков»? Аленка могла поверить, что вот сейчас у неё с Максом случилось то самое-самое лучшее совпадение, которое только могло быть из всех возможных. Интересно, так ли хорошо Максу? Для удовлетворения этого любопытства пришлось заставить себя слушать – а то ведь уши от количества впечатлений забило плотной ватой. Макс тоже стонал. Тихонько – со всяким толчком внутрь Аленки, но так, что никакого сомнения в том, что ему было хорошо, в Аленкиной душе не осталось. И от этого все изнемогающее от удовольствия Аленкино существо будто покалывало иголочками в подушечки пальцев. Пусть эти отношения не надолго, пусть ей придется потом разжать руки, нацепить на лицо улыбку пошире и оторвать себя от Макса, хотя даже сейчас, уже сейчас, Аленка, кажется, всей душой к Максу прильнула, практически приросла. Это будет больно. Но… Больно – это как раз привычно. Больно от расставания лучше, чем тоскливо от разочарования. И вообще, Яковлева, с какого хрена ты опять потекла мыслями не в ту сторону, тебе что, сейчас заняться нечем? Кончай тогда, ты уже вот-вот!

Внутренний голос был прав, оргазм подступал к Аленке быстрым маршем, и все сильнее Аленка забывалась, все яростней елозила задницей, насаживаясь на член Макса, все сильнее гудело в ушах, все острее становилась эта сладкая мука.

– Ма-а-акс…– выдохнула уже из последних сил, когда на тело навалилась слабость, когда и ноги, и руки вдруг резко «поватнели», когда удовольствие от очередного толчка впилось в тело особенно безжалостно, выкручивая из Аленки остатки сил. Уткнулась лицом в подушку, ощущая, как тихонько подрагивают ноги, как потихоньку между ног теряется чувствительность. Кожа была влажной от пота. Давненько Аленку прям вот так не загоняли, хотя что там – не очень активно и подмахивала, вот если сверху – вот там «пропотеть» и вымотаться удавалось сильнее.

Макс лежал, не выпуская Аленку из теплой хватки, и неутомимо продолжал тихонечко в неё толкаться. Вопреки ожиданиям Аленки – он не ускорялся, чтобы кончить побыстрее.

– А ты? – тихо выдохнула Аленка, и Макс фыркнул, скользя пальцами по животу Аленки, вырисовывая на ней неведомые буквы, и вслед за его пальцами по коже Аленки будто бежали крохотные искорки.

– Можно подумать, мне обязательно куда-то спешить, – усмехнулся он, – я тебе обещал, дорогая, что отделаю тебя так, что ты обкончаешься?

Упс…

– Решил сдержать слово? – ухмыльнулась Аленка, чуть выгибаясь и выпячивая задницу, так, чтобы Максу обострить ощущения.

– Как будто я собирался от этого как-то уклониться, – ладонь Макса, его губы скользили по телу Аленки, по чувствительной кожи груди, по голым плечам, по шее легко, ласково, нежно, заставляя Аленку напрячься, снова пробуждая в ней голодное тепло. Телу Аленки не нужно было долго объяснять, что от него хотят, оно довольно быстро отходило после оргазма. И пяти минут не прошло, как голова снова начала слегка кружиться.

– Хорошо же, – Аленка улыбнулась, а затем самым свинским образом отодвинулась от Макса, оставаясь собственно без члена внутри себя. Это было сложно, это было практически болезненно, но все-таки.

– Сейчас позу выберу я, не возражаешь? – улыбнулась Аленка, поворачиваясь к Максу и глядя на него сквозь слегка прищуренные ресницы.

– Дерзай, – показалось ли Аленке, или в сумраке, сгустившемся в её номере, глаза Макса заинтересованно блеснули?

Вообще, показать мужику свою любимую позу в сексе было равносильно тому, чтобы вскрыть перед ним если не все свои карты, то, по крайней мере, часть. Умный мужик бы сразу сделал выводы, не только об уровне твоей активности в постели, но и о ряде черт характера. Это вроде как был вполне отчетливый намек. Правда, как это часто оказывалось, намеки понимали не все. И даже не «не все мужики», никакого сексизма. Намеки, в принципе, плохо понимало большинство людей. Так что, что уж там Макс поймет – его дело. Аленка же отважно его бедра седлала «задом наперед».

«Перевернутая наездница» была отличной позицией. Во многих смыслах. Аленка кайфовала от того как легко могла контролировать проникновения в свое тело, подстраиваясь так, чтобы член задевал самые чувствительные точки, чтобы конвульсии удовольствия, растекавшиеся по телу, были совершенно беспощадны. Чтобы слабость от всякого движения бедрами была более сильной. Чувствовать себя слабой от удовольствия – что могло быть лучше?

– Ты хороша с любой стороны, да? – с ощутимой улыбкой в голосе поинтересовался Макс, пока Аленка, осторожно приподняв бедра, направляла член в положенное для него место.

У позы была удобная сторона и для мужчины. Ну скажите, какой мужчина не находит привлекательной женскую задницу? А если в качестве бонуса к этому прилагался и вид на женское естество, на тесную щель, в которую проникал член самого мужика? Инстинкт завоевателя в них в эти минуты корчился в судорогах удовольствия. В общем, не поза то была, а джокер, и ничем она не уступала пресловутой «догги-стайл».

Быстро двигаться у Аленки не получалось. Всякий раз, когда она опускалась на член Макса, – у неё из ушей хотела вылиться раскаленная радуга. Так охренительно еще не было ни с кем, это Аленка уже за этот вечер поняла. Никогда еще она не заводилась на второй раз так быстро, да и вообще в принципе обычно Аленке для настройки было нужно куда больше прелюдий. А сегодня она готова была на Макса напрыгнуть чуть ли не после поцелуев посреди Сухого фонтана. И голова кружилась, и трусы казались невыносимо раскаленными. Наверное, она еще никогда не влюблялась так глубоко, не была очарована всем мужиком, всем его несносным существом, а не только лишь глазами или кубиками пресса.

Сейчас – все было именно так. Именно поэтому всякий вскрик Макса, сорванный с его губ, заставлял сердце в груди ликующе подпрыгивать. Ему было с Аленкой хорошо. Настолько хорошо, что он сам забывал про свое желание оттянуть собственный оргазм и, стиснув ладонями бедра девушки, натягивал её на свой член. Заставлял её кричать от этого раскаленного удовольствия, с каждой секундой все сильнее, все откровеннее.

О, наконец-то постучали в стенку. Звукоизоляция в гостинице было дерьмовая, хотя иного Аленка и не ожидала – сама гостиница была не класса «люкс». На что хватило сбережений провинциальной программистки, то и оплатила.

В отместку стучащим, Аленка начала двигаться резче – и орать еще громче. Завидуйте молча, хреновы зануды: ночью, в своем номере – отдыхаю как хочу и сколько хочу. И с кем хочу – раз уж удача решила улыбнуться.

Ей-богу, вот правду писали всякие горе-психолухи, сколь бы ни подтачивала уверенность в себе паскудная самооценка, наглость действительно была вторым счастьем. Сделай первый шаг к интересующему тебя мужику, покажи, что ты совсем не против, чтоб он тебя завоевал – хотя бы на эту ночь. С тебя не убудет, и время проведешь с пользой. С большой такой пользой. Ох-х… с какой большой пользой. Все-таки «не в размерах счастье» придумали какие-нибудь закомплексованные балбесы. Нет, наверняка удовольствие можно было получить практически в любом случае, но вот такого фееричного совпадения, как сейчас у Аленки, еще не было. И нет, не было больно – как если бы вдруг оказалось «слишком много». Все было как раз. Тютелька, мать её, в тютельку. Так, как и надо, чтобы не уговаривать себя кончить в течение минут, этак, сорока, отнюдь. Аленка ухайдокалась минут за восемь, и это она еще долго продержалась. Кончать сверху было оглушительно кайфово, внутри груди будто лопнула и растеклась по всему телу, в каждый маленький капилляр сконцентрированная, раскаленная как пески пустыни жара. Аленка, чуть-чуть умирающая, хныкающая от переизбытка удовольствия, ощутила себя инфузорией – без ручек, без ножек, одной лишь бессильной студенистой массой, стремящейся от усталости растечься по простыне. Ах, кто бы ей дал еще растечься…

Макс своей хватки на Аленкиных бедрах не ослабил. Даже сместил ладони выше, на талию и начал двигаться в скором, слишком скором для находящегося снизу мужика ритме. Продолжая подталкивать тело Аленки к себе. Аленка скулила – всякий толчок его члена внутри неё даже при теряющейся чувствительности все равно чувствовался острым, плотным, заставляющим ощущать каждую клеточку, каждую точку Аленкиного тела. И это было ужасно приятно, хотя бы даже эмоционально, потому что сейчас Макс явно находился на грани. Этот обаятельный, классный мужик – безумно заводящий Аленку одним лишь выражением глаз, – трахал её и готов был кончить вот-вот. И кончил, с хриплым глухим стоном, лишь одним толчком члена выбив из Аленки последний вдох. Позволил, наконец, ей рухнуть на простыню рядом с собой, чтобы здесь она, охреневая от происходящего, таращась в потолок и пытаясь пересчитать точки, кружащиеся перед глазами, услышала.

– Два-один в мою пользу…

7. Сосед

Аленка проснулась от стука в дверь. Проснулась, не открывая глаз, прислушалась к ощущениям. Не сказать, что на кровати в одиночном номере было очень удобно спать вдвоем. Хотя с учетом, что рядом с Аленкой сейчас дрых Макс и это его теплая тяжелая рука лежала у Аленки на талии, и это он тепло дышал ей в шею, Аленка была согласна поспать и с меньшим комфортом. Скажем – на полу.

Стук не прекращался. Кто-то конкретно озадачился достать Аленку из постели. Может, случилось какое ЧП? Или сосед настучал администратору? Интересно, чем Аленке чревато «громкое» поведение ночью? Выселят? Ага, сейчас, в уставе гостиницы не было ни слова про то, что постояльцы не могут ни с кем заниматься сексом, вот и пускай выкусят. Или деньги возвращают. Или… Или в номер для новобрачных переселяют… Какие там еще методы маркетинга были? В какую сторону обнаглевший, разбуженный в хренову рань (а девять утра для отпуска и почти бессонной ночи были реально несусветной ранью) потребитель мог раскатать свою губищу?

– Стучат, – проворчал Макс, недовольно шевелясь.

– Не вставай, я к ним выйду, – Аленка тоскливо вздохнула (номер-то все-таки был её, ей и нужно было разбираться) и нехотя выползла из-под одеяла и из-под руки Макса. Нашла белый махровый халат, сунула ноги в тапочки, поползла к двери. По пути зацепила взглядом зеркало в шкафу и прикрыла глаза, чтобы развидеть состояние волос. Матушка-природа и так-то наградила пышной, ужасно жаркой гривой мягких вьющихся локонов, а сейчас, после ночной «трепки», на голове Аленки было форменное воронье гнездо. Только вороны и не хватало в центре этого безобразия, и можно было лететь на шабаш. Впрочем, пофиг было, в каком виде Аленку увидит администратор, или кого там еще принесло?

Об этом своем решении Аленка быстро передумала. Вот прямо как открыла дверь – так сразу и передумала. И не столько потому, что Аленку хотел видеть какой-то мужик – незнакомый мужик, хрен бы с ним, не его дело, как Аленка выглядит, сам виноват – сам приперся. Просто взгляд у мужика был такой красноречиво убийственный, что стало неловко за все – и за гнездо на голове, и за халат и тапочки, и за нечищенные зубы – даже за прыщик, спрятанный за челкой, хотя уж его-то априори никто не должен был увидеть.

Мужик был не очень опасный на самом деле. Высокий, широкоплечий, но не шкафчик. В очках и классическом костюме, в белоснежной рубашке, даже при галстуке. Просто Аленка была вне весовой категории любого мужика, поэтому не очень любила вот таких вот взглядов с мужской стороны.

– В-вам чего? – растерянно поинтересовалась Аленка.

– Мне бы тишины по ночам, – угрожающе улыбнулся мужик. Все-таки сосед. Лично приперся, решил не беспокоить администратора.

– Я только вернулся из командировки, сутки был в поезде. В душном, мать его, поезде, раздери РЖД чем-нибудь неанатомической формы, – голодной гиеной оскалился собеседник, – соседи там были придурки. Дома ничуть не лучшие придурки затеяли ремонт. Сегодня конференция. Думал, отосплюсь в номере. Так и тут же соседи оказались не лучше. Всю ночь орали так, что в поезде, кажется, было тише. Я уж думал к вам третьим присоединиться, авось – не так обидно было бы.

– И-извините, – пролепетала Аленка.

– Мужик, лесом сходи, авось бабу себе найдешь, будет чем заняться… – раздался за плечом голос Макса. Аленка инстинктивно дернулась, оборачиваясь. Макс в одних джинсах уже, скрестив руки на груди, стоял за Аленкиной спиной.

– Тебе, может, снотворного надо, что ты девке спать не даешь всю ночь? – «командировочный» смерил Макса оценивающим взглядом.

– Себе виагры купи, раз завидуешь нормальной потенции, – хладнокровно улыбнулся Макс, и сосед аж лицом закаменел, явно желая съездить Максу по лицу. На лице прям было написано, сколько язвительных комментариев сосед сглотнул и не озвучил.

Пару секунд оба «самца» играли в гляделки, и у Аленки было ощущение, что они мысленно, если не дуэль на шпагах затеяли, то членами померялись однозначно. Им-то было хорошо. А Аленка ощущала себя слегка лишней.

– Сегодня тоже будете… шуметь? – с гримасой, выражающей глубочайшую степень отвращения, поинтересовался мужик.

– Обязательно, – спокойно усмехнулся Макс, – прямо сейчас начнем, только тебя, дорогой, проводим…

В многозначительно недосказанном окончании предложения явственно слышалось «на тот свет».

– Тогда держите, пригодится, – мужик вытащил из кармана пиджака кляп, – вам нужнее.

Черненький кляп из сексшопа, новенький, даже с бирочкой, сосед пихнул Аленке в руки, и она от неожиданности его таки удержала. Дожидаться ответа сосед не стал, развернулся и быстро зашагал… нахрен. Ну а куда он еще мог зашагать? Ну, может, вниз, в кафешку за завтраком, но Аленка надеялась, что мужик уже позавтракал. А то если она сейчас спустится – ей что, жрать, не поднимая от тарелки красного, смущенного лица? Ну ладно, сама виновата – ночью реально могла бы и заткнуться, но… Но пошли же все недовольные нахрен ночью, вот и сейчас пускай идут. Аленка закрыла дверь и рассмеялась, разворачиваясь к Максу лицом. Ей-богу, вот тут ей было на что обратить внимание, а не занимать себя разговорами со всякими дятлами.

– Ты без рубашки, – хищно улыбнулась Аленка, любуясь плавным мышечным рельефом. Ей-богу, Аполлон бы тут, комплексуя, завистливо слюной покапал. Какие плечи, какой пресс. А грудные мышцы… Вах! Хоть прямо сейчас на обложку PlayGirl. А Аленка-то подозревала бесформенность. Аж стыдно стало слегка. Макс в деланном испуге округлил глаза.

– Да ты что, правда, что ли? – изобразил на лице панику, завертел головой, кажется, в поисках рубашки, а затем, качнувшись вперед, просто прижал собственным телом Аленку к двери.

– Эй, дай хоть душ принять, – фыркнула Аленка. Она искренне сомневалась, что с гнездом на голове является воплощением эротической фантазии.

– Я обещал, что мы сейчас продолжим, – улыбнулся Макс Аленке в губы, – а я всегда держу свое слово.

– О, я уже поняла, – тихонько выдохнула Аленка, вспоминая про обещанное когда «отдеру так, что задолбаешься кончать».

Узел на поясе халата капитулировал перед пальцами Макса, и, уступая его же ладоням, скользнувшим по плечам Аленки, сам халат тут же оказался на полу.

– Ну, тогда пойдем уже продолжать! – опустив теплую ладонь на лобок Аленки, тоном заправского змея-искусителя произнес Макс.

Ох, зря Аленка не швырнула в соседа его «подарочком», ох зря. Потому что все могло обойтись боле-менее мирно, простым сексом, ну, может, с какими-нибудь вариациями. Это были бы легкие вариации, на тему того, кто сверху или кто к кому задом, а кто передом, но…

Аленка кляп вслед соседу не швырнула. Она эту хрень даже из рук почему-то не выпустила, а Макс, обнаружив в сжатых Аленкиных пальцах кожаный шарик, будто чего-то принял.

– Поиграем? – в его лукавых глазах цвета корицы Аленка узрела такой вызов, что сразу поняла – если согласится – будет ведомой лохушкой. Еще какой ведомой лохушкой. Макс хотел над Аленкой поизмываться, отомстить за все её дразнящие, заводящие реплики, за которые сам Макс Аленку сравнивал не с кем-нибудь, а с Эрато, что Аленке безумно льстило. И соглашаться было очень опасно, но…

– А давай, – улыбнулась Аленка и по зловещей улыбке Макса поняла две вещи. Первая заключалась в том, что она была на диво предсказуемой и никакого другого ответа Макс от неё не ждал. Вторая же – Аленка, судя по всему, недооценивала степень того, что ей предстоит вынести.

Но блин. Скучный секс… Да нахрен бы его вместе с невыспавшимся соседом. Уж чего-чего, а этого добра Аленка в своей жизни наелась. А вот Макс, который упоминал, что в постели вполне найдет применение для вибратора, Макс с его несносными пальцами, Макс, от которого кружилась голова… Да нахрен бы унылый секс в миссионерской позе, Аленка жаждала приключений… Интимных приключений, да. Ну, не оргии, конечно, вот на это бы Аленки точно не хватило, и даже на групповичок – нет, не пошла бы. Но… что сейчас Макс мог сделать ужасного? Да нихрена. Аленка интуитивно ощущала, что жесткача, реального жесткача Макс не приемлет и сам. Ну, короче говоря, раз задница неприятностей не ощущала, значит – можно было рискнуть. Своей заднице… тьфу, то есть интуиции, Аленка вполне доверяла.

Как Макс утанцевал Аленку в сторону кровати – хрен же его поймет. Это была высшая магия и чародейство, от двери до кровати было не меньше семи шагов – заткнуть рот Аленки своими губами и поднять в ней такую сильную волну желания, что она даже и не заметила, что её ведут к кровати. Уже постфактум, когда её собственно на эту кровать завалили. Только пискнуть и успела. Хотя… Протеста в том писке не было ни грамма, лишь удивление.

О боже, какие у Макса были красивые плечи. Вот дал бы волю губам – облизала бы всего, каждый миллиметр этих бицепсов, лишь бы распробовать его на вкус, да вот нет уж, Яковлева, страдай. И обходись руками. Косись взглядом на незамеченного вчера охренительно графичного, черного, вьющегося вдоль по всему левому предплечью аж от запястья восточного дракона. Татуировка была очень качественной, завораживающей, хищной. Даже грозной. На неё хотелось любоваться. Да, Максу она подходила… У него были ужасно хищные повадки. Ей-богу, такого мужика и самцом было назвать не грех, до того он был неумолим и инстинктивен.

В первую пару минут казалось, что Макс и думать забыл о своем «Поиграем?». И положение тел вообще намекало на миссионерскую позицию, и не то чтобы Аленка была против – Максу она бы дала в любом положении тела. Только ему – ему было не жалко дать таким банальным образом. Ну, зря, что ли, сохла по нему столько времени – глупо, бессмысленно и заочно? Вот теперь они встретились «очно», и у неё не было времени оттягивать. Один из четырнадцати дней уже закончился, еще тринадцать пройдут гораздо быстрее, чем ей бы хотелось. Только глазом моргни – и не останется уже ни дня, ни часа, и все, что останется – лелеять в груди воспоминания. И надежду, что для Макса этот их бурный роман значит чуточку больше, чем просто секс, от которого грех отказаться.

Аленка сомневалась, что влюбится еще раз – так же глубоко, так же неумолимо, как будто в семнадцать лет. В конце концов, когда до тридцати лет вдруг остается всего год-два – так охренительно удивительно, что ты все еще веришь в любовь с первого взгляда, любовь по интернету, любовь на расстоянии и прочие краснокнижные виды любви, что практически не встречались вне мелодрам и женских романов. И нет, ты пыжишься, пытаешься прикинуться ванилькой, смотришь каждый мультик Уолта Диснея, лопаешь мороженое и крутишь на башке хвосты как у школьницы, но сама себе ты уже не веришь. И когда вдруг на тебя наваливается это, такое все из себя наивное, глубокое, всепоглощающее, когда ты взрослая, циничная тетя, как шестнадцатилетняя дурачишься, шлешь идиотские стикеры незнакомому тебе мужику, просто потому что он дает тебе в голову как пузырьки от шампанского… Тебе ничего не остается. Лишь подыграть. Уступить. Ты взрослая девочка, ты знаешь цену эмоций, ты знаешь, как нескоро тебе удастся снова вот так оглушительно влюбиться. До сорока – без шансов. После – и вообще забудь. Так не бывает. У людей есть недостатки. И это в семнадцать можно их не замечать, после того как нахлебаешься – начинаешь дуть на воду. Именно поэтому Аленка и забила на мнение всего своего круга знакомых. У них просто такого не было. Чтоб вот как сейчас, жадно прижиматься к горячему мужскому телу, лихорадочно скользя ладонями по его спине, постанывая от нарастающего в груди возбуждения. Чтобы разочарованно захныкать лишь от того, что губы, терзающие рот, взяли и бросили Аленку без своего восхитительного вкуса, без такого жадного, пьянящего языка.

– Пожалуй, пора начинать, – тоном, от которого по коже побежали волнительные мурашки, произнес Макс.

8. Мальчик, который всегда ведет

Макс перевернул Аленку на живот. Вот прямо взял за плечи и перевернул. Провел пальцами вдоль по голой спине, выписывая на ней змейку. Аленка тихонько втянула носом воздух – потому что сейчас казалось, что пальцы Макса оставляют на её коже раскаленный след. Хотелось замереть и прислушаться только к этим ощущениям.

– Солнечная моя, – выдохнул хрипло Макс с оттяжкой гласных звуков, – какая ж ты охренительная, трахал бы и трахал, пока не словлю инфаркт.

– Ну так не тормози, – хихикнула Аленка, нетерпеливо качнув бедрами, – грешно заставлять Эрато ждать. А то она тебе сладкие песни петь перестанет.

Вообще-то сладкие песни сейчас пел Аленке Макс. И говорил он так убедительно, что ему ужасно хотелось верить, забыть про те недостатки, которые Аленка совершенно точно у себя наблюдала. Правда, стоп, на этом стоило остановиться. Как бы, утвердившись в самооценке, не раскатать губу и не затребовать какие-то на Макса права, не сознаться ему в дурацком влюбленном неостановимом влечении, не захотеть взаимности… Нет уж. Этого было допускать нельзя.

– Я тебе перестану, – угрожающе шепнул Макс, на краткий миг накрывая Аленку своим телом и прижимаясь губами к её шее, под левым ухом. Прикусывая кожу на ней так, будто реально был голодным хищником. Вырывая из губ Аленки тихий вскрик. Прикусил – поставил оттиск своих зубов как клеймо на её коже и отстранился. Звякнул пряжкой ремня на джинсах.

– Руки за спину, котенок, – его ласковый тон и нежные слова были явно приманкой в ловушке. И это работало – ему хотелось угодить. В его ловушку хотелось попасться. Аленка примерно представляла, чего ей ждать, и поэтому свела запястья сзади.

– Ну вот, а говоришь, что непослушная, – фыркнул Макс, и на запястьях стянулась плотная кожаная петля. Аленка чуть дернула было руки в стороны – но… Кажется, Макс с ремнем управлялся не впервой. Завернул вокруг запястий Аленки ремень таким образом, что он не разъезжался. В кожу ремень не врезался, но было все-таки довольно туго, и запястья было не высвободить.

Непослушная. Да, для любого другого мужчины Аленка таковой и была. Всем тем, чьи недостатки Аленку раздражали, подыгрывать не хотелось. У них таковой власти над Аленкой не было. У Макса была – причем было не понятно, откуда и что являлось причиной такой Аленкиной слабости. То ли Макс был чертовым совершенством, то ли попросту его недостатки были поданы так, что Аленка принимала их за достоинства.

– Не больно? – мягко поинтересовался Макс.

– Нет.

– Хорошо. А теперь открой рот, зайка.

Шарик кляпа был тугим. И честно говоря, заткнул рот Аленке нахорошо. Завязки у кляпа были мягкие, текстильные, никаких тебе кожаных ремней и кнопок, и это оказалось тактильно приятно. Судя по всему, Макс на затылке у Аленки даже бант завязал, а не просто узел. Эстет, блин.

– Встань-ка, зайка, – Макс мягко потянул Аленку за плечи и, подхватив её ладонью под живот, помог подняться. Встать на кровати на коленях. Голышом. В одном лишь ремне, стягивающем руки, и кляпе.

И все-таки Макс был эстет, потому что с минуту он на Аленку просто смотрел со спины, осторожно оправляя её волосы, поправляя бант на затылке, затем опустил ладони на её плечи, мягко провел вдоль по рукам, согревая её кожу и заставляя сфокусироваться на ощущениях.

– Ужасно эротичное зрелище, – произнес он и слез с кровати, обогнул Аленку и уставился на неё теперь уже спереди, и сверху вниз. Аленка глядела на него насмешливо. Хотя, честно говоря, от этого жадного взгляда душа принималась трепещать. Ей нравилось, как Макс сейчас на Аленку смотрел – голодным, практически алчным взглядом. И это было всего лишь влияние кляпа и ремня? Интересно… Интересно, что Макс может захотеть еще?

Вообще, в нынешней беспомощности Аленка находила свою прелесть – несмотря на четкое ощущение, что Макс ей вреда не причинит, все равно адреналин покалывал кожу будто бы сладкими иголочками. И сердце билось чаще. Она не знала, чего ей ждать и сколько придется терпеть. Сейчас только Макс определял, что с Аленкой будет в ближайшее время. Захочет – и оставит вот так вот голышом, на коленях, а сам будет на Аленку просто смотреть. Захочет – и засадит без особых прелюдий. Хотя сейчас прелюдии Аленке уже были не особо и нужны…

Теплые пальцы Макса скользнули по подбородку Аленки, и он склонился к ней ближе, сокращая расстояние между ними. Между его глазами и глазами Аленки было всего ничего – меньше десяти сантиметров.

По губам Аленки, обхватывающим шарик кляпа, пробежал неторопливый, влажный язык. Макс её поцеловал, прямо поверх кляпа, и было в этом поцелуе что-то трепетное, будто Максу казалось, что он целует мираж.

А потом был «прыжок». Макс качнулся вперед, вновь вставая на кровать коленями и снова роняя Аленку на него. Никакого трепета, никаких лишних вопросов о разрешении. Хищник просто игрался со своей жертвой, потому что ему так хотелось – и потому что жертва не была против. Просто снова перевернул на живот, раздвинул Аленкины бедра.

– Ноги не сводить, – шепнул на ухо, – сведешь – вечером привяжу к кровати уже и за руки, и за ноги. Поняла?

Макс, таким нельзя угрожать. Это звучит слишком заманчиво. Хотя Аленка принципиально хотела «выиграть», не хотела сдаваться вот так просто. А вот побороться и проиграть – можно.

Аленка кивнула, и пальцы Макса скользнули вдоль по её бедру, к уже влажным половым губам.

– Ну, тогда приступим, – тоном заправского гурмана произнес Макс. – Приступим…

Боже, как замерло у Аленки сердечко. Вот вроде понимала, что бояться нечего, но внутри все затрепыхалось – от страха и от предвкушения.

– Хочешь, – удовлетворенно заметил Макс, запуская руку между Аленкиных бедер. Это было слабо сказано. Аленка и сама не очень понимала, что её так заводит, то ли чувство новизны от связанных рук и кляпа во рту, то ли сам Ольховский – этот голодный хищный дикий кот, которому невозможно было отказать ни в чем. Или это просто Аленка была лохушка? Да ладно, лохушки не получают удовольствия, а Аленка, кажется, кончить могла от одного только прикосновения Макса. Ну – эмоционально, по крайней мере, точно. Хотя сейчас – сейчас уже и обычный оргазм мерещился на горизонте.

Макс терзал Аленкин клитор. Прищипывал, теребил, заставлял Аленку жмуриться и сдавленно мычать. Кляп ужасно обострял ощущения. Он лишал возможности выпускать пар через рот, и энергия, не выпущенная из тела, оставалась тут. Разогревала сильнее. Еще сильнее, чем обычно. Если раньше Аленке казалось, что от перевозбуждения у неё может пойти пар из ушей, то сейчас из ушей вот-вот могло вырваться пламя.

А ведь нужно было держаться. Ну, хотя бы сколько-нибудь. Никакого жульничества – Аленка абсолютно искренне хотела свести бедра, зажать пальцы Макса, остановить эту сладкую пытку, дать себе хоть чуточку отдышаться.

Держалась. Пока. Несмотря на то, что внутри у Аленки все уже пылало алым заревом, и чтобы затушить тот пожар, нужно было бы спрятать Аленку в сердце какого-нибудь ледника…

– А если так? – пальцы Макса – сразу два – толкнулись вглубь Аленкиного лона. Медленно, плавно, вкрадчиво. Там пальцы задевали внутренние стенки, от прикосновения к одной из точек Аленка на краткий миг будто ослепла. В обычных условиях она бы ахнула, сейчас же её стон поглотил кляп. Аленка дернулась, попыталась увернуться от этих глубоких плавных движений, неумолимо задевающих чувствительную точку, да куда там. Свободная тяжелая ладонь опустилась на Аленкину талию, прижимая её к простыне. Аленку от неминуемого и скорого оргазма спасала лишь неторопливость Макса. И от этой неторопливости всякое проникновение его пальцев внутрь Аленки заставляло выгибаться. Хотелось орать и извиваться, хотелось беспорядочно сучить ногами и умолять уже перейти от аперитива к основному блюду. Но… Сегодня Аленка должна была терпеть.

Это было не все. То ли Аленка, к удивлению Макса, слишком стойко держалась – ну да, пару минут продержалась, молодец какая. То ли просто это были лишь «присказки».

«Сказка» началась, когда Макс большим пальцем коснулся дырочки заднего прохода. Вот этого Аленка не ожидала. При всем прочем, да, пару раз анальный секс в её жизни имел место быть, но привычен ни разу не был. Что Макс хочет? Сейчас? Большой палец Макса толкнулся глубже, осторожно лаская внутренние стеночки ануса. У Аленки перед глазами заплясали звезды. Это была такая странная ласка, непривычная, стоящая на грани. От неё звенело в ушах, от неё громыхало, и все, что хотелось – чтоб мир немедленно замер, пока ты тут хочешь, но не можешь захныкать, запротестовать… И попросить еще…

Аленка пыталась не елозить бедрами, пыталась держаться, но всякое движение – либо добавляло глубину проникновения фингеринга, либо снова и снова подталкивало пальцы Макса к точке джи. А что это была она – Аленка уже не сомневалась. Надо же, и Аленка не думала что существование этой точки – не выдумки, но нет – это была правда. И все россказни об удовольствии от прикосновения к ней тоже не врали.

– Тебе хорошо, зайка?

Аленка, увы, ответить не могла. Вот чего было не отнять у этих ощущений, так это их остроты, их восхитительности. По отдельности они несли всякая свое удовольствие, но вместе – казалось, что вытерпеть их и уйти живой просто невозможно. И никак Аленка не могла себя спасти от этого сокрушительного удовольствия, руки были связаны, рот был заткнут кляпом. А в голове, как в полном улье, гудело от ощущений – сильных, странных, восхитительных – и таких острых ощущений, и гул становился все сильнее… сильнее… сильнее.

Она кончила, сама подмахивая Максу. Сама насаживалась на его пальцы то той, то другой дырочкой. И от всякого проникновения готова была задохнуться.

Кончила – и это был самый странный, самый сильный оргазм из всех, что она переживала. Нет, конечно, всякий оргазм – особенное удовольствие, но этот даже сравнить ни с чем было нельзя. Связанные руки… Кляп… Нужно будет сказать соседу спасибо, ну или просто… прибегнуть к помощи его подарка ночью.

Аленка кончила – и проиграла, потому что бедра все-таки сжались, инстинктивно. Макс же злорадствовать совсем не стал, лишь прижался губами к шее Аленки, будто радуясь её удовольствию, сокрушительному и такому потрясающему.

Кажется, в этой игре счет всегда будет за Максом… Но… Разрыв в счете Аленка постарается минимизировать.

9. Солнечная кошка

Санни. Его – Макса Ольховского – солнечная, страстная кошка лежала сейчас в его руках и пыталась отдышаться. Кляп Макс снимать не спешил, да и руки освобождать тоже. Он выиграл – да. Ну, кто бы сомневался, что он в этом раунде выиграет… Вообще, Аленка продержалась даже меньше, чем Макс ожидал. И это было охренительно – доводить девушку до оргазма всегда было охренительно приятно. Что могло быть прекраснее ощущения, когда женщина в твоих руках корчилась, кричала от наслаждения? Что еще лучше докажет тебе, что ты можешь заставить свою женщину испытать это удовольствие. Это ли было не лучшим доказательством мужской интимной состоятельности? Не отсюда ли росла гнилая манера – не кончать, так имитировать? Чтобы подмахивать самолюбию всяких ленивых кретинов.

Нет, Макс Аленку в имитации не подозревал, тут реакция была такая – ни с чем не спутать. И враз ослабшее тело, и инстинктивно сжатые бедра… Она бы орала – если бы он ей это разрешил. Но он не разрешил – и она кончила даже так, связанная, с кляпом во рту. Макс сейчас себя ощущал как никогда отлично – хозяином положением, её хозяином – этой вот связанной сладкой девицы, от которой не хотелось отрываться.

Пальцы скользили по голой коже нежного животика.

– Красивая моя… – шепнул Макс, и девушка – явно польщенная – чуть шевельнулась, выгибаясь, прижимаясь задницей к его паху. Сладкая. Её снова хотелось отодрать. Без повода. Не отрывая рук от этих мягких грудей. Еще бы отнять губы от этой открытой шеи. Гладкой шеи, пропахшей чем-то сладким, будто каким-то печеньем – очень подходящий, кстати, это был запах. Нет, никак не вышло оторвать губы – получилось лишь спуститься ниже – на спину, от лопаток спускаясь к талии. Девушка от его поцелуев слегка вздрагивала, чуть подергала запястья. Как же хорошо это было – ощущать её в своей власти. Молодец Макс, что вчера взял отгул на работе. Знал же, что так и будет! Еще бы завтра отодраться от нее. Невозможно же. Она вот так, сходу, позволила себе связать руки, согласилась взять в рот кляп… Что она могла еще Максу позволить? Могла ли пойти на большее? Впрочем, об этом было слегка несвоевременно думать. Сейчас думать надо было о том, чтобы и самому получить удовольствие перед завтраком.

Ну что, готова ли? Макс скользнул пальцами к девичьему треугольнику – влажному, жаркому. Аленка же, как нарочно, снова вильнула задницей. Такой аппетитной задницей… К которой хотелось прикасаться губами… и не только губами…

Макс прикусил свою страстную нахалку за ягодицу. Девушка вздрогнула от этой слабой боли, сжала ножки – ну все, терпеть не осталось никакой мочи.

Макс не стал переворачивать Аленку на спину, он всего лишь потянул бедра девушки чуть вверх. Приподнятая попка девушки выглядела очень аппетитно. Отличный «завтрак». Ладонь Макса заставила Аленку чуть-чуть раздвинуть ноги, и он наконец-то засадил… Мир аж вскипел от этого удовольствия. И Санни – его сладкая малышка – снова сжала ножки, и в тесном лоне стало еще уже. Господи, какой же это был кайф…

Макс любил эту позу – он вообще находил женское тело ужасно эстетичным, а вот сейчас все изгибы были выставлены в самом выгодном ракурсе. Макс любил и зашкаливающую тесноту девичьей щели – от неё и вовсе хотелось полыхнуть – ярко, безумно, выжигающе. Чтобы дотла выжечь эту невозможную женщину, которая так легко поддавалась Максу. Чтобы больше она никогда и ни о ком не думала. Только о Максе…

И все-таки что это? Почему Макс сейчас будто пытался взорваться с каждым толчком в нежное, бархатистое девичье нутро? Почему будто в раскаленных вспышках на темных небесах его души сейчас вспыхивали новые и умирали старые звезды? Ведь не мальчик же уже, далеко не мальчик. И это не первый его секс, и не первая женщина – почему же именно с ней настолько хорошо, что ни в коем случае не хочется останавливаться?

Макс чувствовал себя сейчас подростком, ему казалось, что он может кончить в любой момент, шевельнись лишь Аленка, вильни она лишний раз бедрами, ощути Макс еще больше отдачи. Он и так-то понял, что Аленке он нравится – иначе с чего бы позволила это все, еще капля взаимности – и удовольствие стало бы практически нереальным. Макс бы поверил, что он Аленке нравился, не просто как любовник для псевдокурортного романа.

Ничего не было для мужика упоительней, чем женская взаимность. Чем осознание, что вот это вот, сказочное, сексуальное, яркое, обаятельное создание хочет не кого-нибудь – а тебя. Ничего так страстно не желал Макс, как заставить эту горячую, почти до неприличия раскрепощенную девицу остаться здесь, в Москве, рядом с собой. Стать для неё единственным, раз и навсегда, чтоб ни помыслом, ни движением она больше нигде удовлетворения своим потребностям не искала. Только Макс – уж он-то бы постарался, чтобы Аленка никогда не была «голодной». Он бы трахал её ночами, до изнеможения – а утром добавлял бы, в качестве «аперитива» к завтраку.

Господи, ну как же хорошо. Какая ж охренительная девица… Как же приятно было, сжав ладонями её бока, насаживать её на собственный член. Ощущать, как она вздрагивает, сжимается вокруг его плоти. Каждая секунда – сладкая как мед, и в этот мед хотелось влипнуть раз – и навсегда.

Санни… Санни… Санни…

В душ Аленка и Макс пошли вместе. Не чтобы тут перепихнуться, как в какой-нибудь мелодраме, а чтобы целоваться под «дождем» теплых водных струй. Нужно было насытиться Аленкой хоть малую толику. Взять от неё тот максимум, что был возможен. Потому что завтра Максу предстояло от Аленки оторваться как минимум на рабочий день.

Ох, Ольховский, ты вообще представлял, что так потеряешь голову? Просто – как сопливый малолетка. В твои-то чудные тридцать три. При том, что ты вроде как Санни по-настоящему-то и не знал, лишь только в теории… Ну, вот и была задачка на эти две недели. Сравнить теоретическую Аленку с практической, и если примерно совпадут образы – добиться от неё взаимности. Чтобы она сама не захотела уезжать.

Было жарко. Было чертовски жарко. И чертовски сложно было остановиться, оторваться от этих сладких губок, но ради того, чтобы лишний раз рассмотреть Санни, Макс превозмог инстинктивный порыв. В конце концов, он реально собирался дать Аленке передышку. Небольшую такую передышку.

– Ты дашь мне хоть голову вымыть или нет? – хихикнула Аленка, и Макс понял, что уже уткнулся губами в её плечо и ловит языком сбегающие по коже капли.

– Нет, а что я, по-твоему, делать буду в это время? – усмехнулся Макс, а потом протянул руку к тюбику шампуня и выдавил порцию этой хрени себе на ладонь.

Нет, если за собой не следить, если не занять себе руки, то все-таки Макс Аленку снова нахлобучит. Прямо тут и довольно скоро. И он, конечно бы, и рад дать себе еще одну разрядку, но таким манером и до смерти можно ж было затрахать… Наверное…

Идея оказалась хороша. Девушка аж замерла, когда Макс начал вспенивать шампунь на её волосах. И сам Макс мог и полюбоваться ею, и занять свои руки, которые так и порывались к лобку, покрытому влажными темными кудрями. А чего Макс не хотел – так это спугнуть девушку своими «аппетитами». Тем более что в отношении её, казалось, что аппетит утраивался.

Алена была красивая. На самом деле. У неё была на редкость красивая улыбка, изящные тонкие губы, выразительные глаза… Лицо у неё было очень открытое, эмоциональное. Такая девушка в принципе не должна была уметь врать. И это было чрезвычайно ценно.

Аленка не шевелилась не долго, потянулась за гелем для душа, и уже скоро её скользкие от геля ладони заскользили по телу Макса. Намыливала, поглаживала, а сама смотрела внимательными глазищами в лицо Максу, выискивая реакцию. Будто боялась, что он сочтет это нарушением личного пространства. Дурища. Вот здесь, сейчас, когда они друг к дружке прижимаются – голые, мокрые, скользкие, – между ними было столь мало, что беспокоиться о каких-то там непрошенных прикосновениях было немного странно. Нет, правду она говорила – опыт отношений у неё был чрезвычайно долбанутый, раз она такими вещами парилась. Интересно, что там за парень был такой, настолько обкуреный? В личном общении Санни обычно отделывалась ужасно невнятными отговорками, и было ясно только, что да – отношения длились несколько лет, а потом внезапно прекратились. И с той поры – причем уже года два как – Аленка жила в режиме «только для себя», одними лишь недолгими связями. И вот это Максу и предстояло перебороть. Эту её боязнь. А с учетом того, что у Макса и у самого был не один скелет в шкафу, и Аленку еще как-то с ними надо было познакомить – это была и непростая задача, и еще не пойми – нужная ли кому-то кроме Макса. Он по-прежнему для Аленки был только в выборке «любовник, от которого грех отказаться». Да, сам себе в осознании привлекательности и интимных достоинств Макс не отказывал, но с чего бы Санни вдруг им увлеклась на полном серьезе? Да – общие интересы в виде писательства, да – схожие взгляды на жизнь и отношение к тому же сексу, но и… Все, блин. Было, честно говоря, не очень ясно, какая она в жизни, обычной, обыденной, чего от неё ждать, на что рассчитывать, а чего избегать. Впрочем, это ж никогда не было ясно, когда речь шла об отношениях. Нужно было просто начать делать что-то кроме того, чтобы Аленку нахлобучивать. Что-нибудь, что могло заинтересовать женщину. Хоть это самого Макса и не очень интересовало… Но оно того стоило. Как стоило и касаться невесомо, нежно, трепетно по Аленкиной коже сейчас, размазывая по ней мыльную пену. А Аленка глядела на него, явно ужасно удивляясь, что Макс дальше петтинга не заходит. И губы Макса сами разъезжались в довольной улыбке. То-то и оно, милая, что у меня есть не только член, и ценю я не только моменты, когда в тебя засаживаю. Тем более, что уж засадить я тебе за две недели еще успею не один раз, и даже не по одному разу за день. Буду трахать без расчета на то, что ты решишь остаться. Возьму от тебя все, что смогу. И дам – тоже все, что смогу дать. А там… А там – посмотрим.

Именно в результате этих двух недель Макс Ольховский, в некоторой среде известный как прожженный Казанова, уверен не был. Очаровать какую-нибудь дуреху было несложно. Улыбнись, подари какую-нибудь цацку, своди в дорогой ресторан, прокати на машине – кожаный салон и престижная марка творили чудеса. Вот только примени этот набор приемов – а потом отведи к себе, сними рубашку, поиграй грудными мышцами, и все… Девочка будет готова. Вот только если подкатить вот так к Аленке… То в её глазах он непременно скатится до уровня пафосного мажорящего идиота. А хотелось оставаться собой – не кубиками пресса, не владельцем крутой тачки – а собой. Потому вроде, как и хотелось… не торопиться выпендриваться.

– Тебе дать время помыться? Или со мной выйдешь? – улыбнулась Аленка, смыв с головы шампунь.

– Да нет, пожалуй, подожди минут десять, – улыбнулся Макс. С Аленкой было тепло, но она выскользнула из его объятий и отдернула шторку душевой. Укутала голову в полотенце, завернулась во второе и выскользнула из санузла. Сбежала. Ну, ничего, это ненадолго…

10. Что нам помешает?

Когда Макс вышел из душа, Аленка уже упаковала свою задницу в джинсы, спрятала грудь за обычной белой майкой-алкоголичкой и устроилась на постели, скрестив ноги и уставившись в планшет. Хорошенькая же. Может, она хотела выглядеть не женственной или не сексуальной, но тщетно. Даже мальчишеская майка с яркой надписью на груди отлично справлялась с демонстрацией всех… кхм, козырей третьего размера.

Ну, а джинсы на симпатичных ножках были, конечно, хуже чем юбки, но не столь уж многим, на самом деле. Если джинсы снять – там уже и пофиг станет, что было на девушке до этого.

– Ну как у нас дела? – фыркнул Макс, падая рядом.

Да, она сидела на «Писателе» – портале для авторов самиздата, который помогал быстрее найти коннект с читателями.

– Булдаков опять накатал на меня рецензию, – Аленка сморщила нос, – караулил, что ли, пока я в отпуск уеду и не смогу его нахрен послать.

– Вот ему неймется, – Макс аж глаза закатил, – ты его почему еще от своих текстов не забанила?

– Интересно же, – Аленка лукаво глянула на Макса, – что он там новое накатает. Вон какая фантазия, какой изощренный сарказм.

Антон Булдаков Аленку хейтил. Орал на всех углах, что, мол, нехрен женщине делать на поприще космофантастики, и тем более, что романтическая фантастика – это вообще выкидыш от «настоящей фантастики». Хейтил, орал – и читал всякую Аленкину историю. Общаться ему было не с кем. И завидовал он ужасно. Подписчиков у парниши было всего чуть больше сотни, за три года. А Аленка за полгода насобирала свои восемь сотен. У Санни была отличная фантазия и легкий, удивительно красочный язык. Макс с удивлением понял в какой-то момент, что читает женский любовный роман в фантастическом сеттинге, причем уже почти дошел до финала – и ему нравится. Действительно нравится. Это была победа вообще-то, потому что внутренний читатель Макса был на редкость зажравшимся мудаком.

После этого и написал Санни, после этого и она пришла в его фантастику – с приключениями и эпичностью, ну и с любовью, конечно, чего героев счастья в личной жизни-то лишать. И началась тогда история о том, как «кукушка хвалит петуха» – искренне хвалит, чтоб вы понимали.

Что было ценно – на поле литературы Макс и Аленка действительно могли доверять оценке друг дружки. Потому что они друг дружке в те еще времена были – ни мамы, ни папы, ни даже друзья – никто, лишь читатели. И только такой оценке, лишенной личной приязни, и можно было доверять. А то был у Макса опыт… Печальный. Вроде – поначалу читала, нравилось, а потом вот предъявила Максу, что, мол, девушки в его произведениях «не такие» – на «печальный опыт» совсем не похожие. И может, это Макс так налево лыжи вострит?

– Как с конкурсом дела? – мурлыкнул Макс, утыкаясь в Аленкино плечо. Она беспокойно завозилась. То ли от планшета не хотела отрываться, то ли не знала, не будет ли этот «отрыв» чересчур.

– Обзоры на работу хорошие. Но, хрен же знает, понимаешь, – Аленка прикусила губу, – жюри-то квалифицированнее. Они видят мои косяки.

– Детка, они видят, что ты отлично пишешь, – Макс чуть прикусил кожу на голом плечике, заставляя и девушку, и самого себя содрогнуться. Её – от неожиданности, себя – от того, что его снова ужасно вело. Ему снова хотелось Аленку завалить в постель, чтобы не упускать ни одной чертовой секундочки, потому что кто её знает, может, она уже завтра решит, что это все ей чересчур и сбежит. А он ею не насытится. Вот и приливало… А ведь собирался дать себе и ей хотя бы позавтракать, потом, может, вывести куда-нибудь погулять, благо в Москве всегда было куда погулять, с красивой архитектурой, фонтанами и выпендрежными граффити, например.

Месяц назад Макс убедил Аленку отправить работу на издательский конкурс космофантастики. Призом была гонорарная публикация. Ужасно много для начинающего писателя – знать, что его творчество достойно издания в бумаге. Аленка ужасно переживала, но уговаривать её долго не пришлось. То ли она восприняла предложение Макса как своеобразный глас судьбы, то ли очень доверяла его мнению – что самому Максу ужасно льстило. Потому что что у Санни было, так это талант. Она умела держать читателя в напряжении даже любовной историей. И мнение такого автора дорого стоило. Уж Макс-то знал, сколько надо было прочитать книг, чтобы непрофессионалу от литературы, обычной девушке-програмистке писать так проникновенно и продуманно, как писала Санни.

И Макс был прав – работа Санни упорно висела в тройке лидеров конкурса, упрямо бодаясь даже с топовыми старожилами и жанра, и сайта.

Губы категорически не хотелось отрывать от кожи Аленки. Её хотелось ласкать и ласкать, можно даже без секса – ну, по крайней мере, поначалу без него. Хотелось растопить в ней все, раскалить её до предела, чтобы снова просила её поиметь…

– Может, поедим сначала, – тихонько поинтересовалась Аленка, поворачивая к Максу лицо, касаясь губами мочки его уха.

– Поедим – да, сначала, – с сожалением возвращаясь к реальности – и к собственному бьющемуся в голодной истерике желудку, вздохнул Макс. Жаль гостиница не предполагает доставки еды в номер, чего взять с этого эконом-класса. Так-то – могли бы завтракать, не вылезая из постели и не отрываясь друг от дружки.

– А потом? – Аленка глянула на Макса с провокацией. – Калории будем тратить?

Нет, она была неисправима…

– А нам что-то помешает? – усмехнулся Макс.

Завтрак протекал мирно. Аленка, войдя в зал, пару секунд озиралась, видимо, опасалась встретиться с придурком, который приперся утром (хотя Максу надо будет сказать тому придурку спасибо, кляп очень даже приперчил сегодняшнее утро).

Яичница с горошком, порция овсянки, кофе и круассан с шоколадной начинкой. Сейчас – после такой насыщенной ночи Макс мог сожрать слона или вареный ботинок, посыпанный перцем. Решил не мелочиться и взял себе тупо два завтрака. Аленка – один, но попросила себе еще один круассан к кофе. Смотрела на него взглядом мученицы, одержимой дьяволом. Но не выдержала, сдалась, притянула к себе вилку с ножиком и начала медитативно пилить несчастное пирожное.

– Планы на день есть? – спросил Макс, наблюдая за расчленением круассана и в уме представляя, как написал бы по этой сцене стебный рассказик «типа-триллер».

– Эротические, – невозмутимо откликнулась Аленка, – эротических планов у меня даже больше, чем я потяну, наверное. Но… Пока ты тут, я с тебя не слезу.

– Многообещающе, – Макс усмехнулся, разглядывая яичницу. Кажется, она глядела на Макса с укоризной. В чем она его укоряла, а? В том, что он снова начинал отношения с секса? Ну здравствуйте, а год общения за предварительное сближение уже не считается? Дорогая совесть, не могла бы ты заткнуться и не видеть намеки судьбы даже в яичнице. Если ты прям такая тупая, и слова про двадцать первый век на дворе для тебя уже не обоснование. Тем более, еще не ясно – отношения ли это вообще? И может ли Макс рассчитывать на серьезное отношение со стороны Аленки?

– Кстати, ты почему тут, а? – с интересом поинтересовалась Аленка, бросая на Макса пытливый взгляд. – Вторник же. Рабочий день, вся фигня, или нет?

– Я вчера отгул взял, – Макс пожал плечами и неожиданно зевнул, – не хотел от тебя отрываться на всякие глупости типа работы.

Нет, все-таки спать ночью нужно было капельку больше. Ну ладно, одна такая ночь – это вполне ничего. В гробу если что, говорят, неплохо отсыпается.

– Отгул? – Аленка с еще большим любопытством уставилась на Макса. – То есть ты сразу хотел меня поиметь?

– Детка, я тебя поиметь хотел с того самого момента, как первый раз тебе об этом написал. И что должно было измениться? – насмешливо уточнил Макс.

На губах Аленки расцвела слегка самодовольная улыбка. Комплимент, конечно, был весьма своеобразен, но главное же, что объект доволен, так?

– Хочешь в кино? – мирно поинтересовался Макс, когда девушка занялась яичницей, а от первой порции завтрака Макса остался только кофе. В кинотеатрах шли два триллера, какая-то супергеройская хрень и пара романтических комедий. И Макс, в принципе, готов был пойти на жертвы и глянуть какую-нибудь комедию. Ради Санни – и не на такие жертвы. Ради неё можно было даже на супергеройский шлак сходить, хотя вот его-то Макс вообще на дух не переваривал.

– Что? – Макс аж в кофе фыркнул, потому что Аленка на него глянула такими круглыми глазами, что их хотелось сравнить не с каким-нибудь банальным пятаком, а, ну скажем, с античной монетой в двадцать статеров. Да, отличное сравнение.

– Ольховский, это так напоминает предложение сходить на свидание, что я себя будто снова семнадцатилетней ощутила.

– А что, тебе больше? – лукаво улыбнулся Макс.

– Ты бы хоть порепетировал, – прыснула Аленка, – ужасно неправдоподобно прозвучало.

– А может, я думал, что совращаю несовершеннолетнюю, – Макс аж залюбовался этой улыбкой на лице Аленки. Ох, как же глубоко он влип… Очнись, Ольховский, на сиськи смотри, на сиськи. На улыбки любуются влюбленные идиоты… А ты же еще не настолько безнадежен, да?

– Эй, это я тут тебя совращаю, – возмутилась Аленка.

– Не смеши, дорогая, – Макс самодовольно улыбнулся и, дразня, легонько щелкнул Аленку по носу, – ты вчера вообще думала в номер одна уйти.

– Я пыталась соблюсти приличия, – Аленка надула губы, – а то вдруг бы ты решил, что я не «не такая»?

Не «не такая» – звучало витиевато, и Макс пару секунд, вопреки своему богатому словарному запасу, втыкал, что это вообще значит.

– Ну, то есть дрочить мне в метро, – это нормально, – Макс насмешливо прищурился, – а в номер позвать – так сразу «я не такая»?

– Фу на тебя, Ольховский, – Аленка бросила в Макса смятой бумажной салфеткой, – я тебе шанс сбежать давала, между прочим.

– Нет, ну ты точно хочешь, чтобы я тебе устроил трепку, – фыркнул Макс, – какой нафиг «сбежать»? Ты меня за кого принимаешь? За девственника, который боится вида голой женщины?

На щеках Аленки проступил румянец. Кажется, Максу удалось её подловить.

– Я этого не говорила, – смущенно пробормотала она, опуская глазки. Смешная.

– И не говори, – улыбнулся Макс, – так что насчет кино?

Ответить Аленка не успела – в кармане у Макса завибрировал смартфон. Макс дернул телефон на свет и чудом не чертыхнулся. Звонила Валентина.

– Извини, я на минутку, – быстро сказал Макс и, встав из-за стола, быстрым шагом вышел из зала кафе.

11. Кот, который гуляет сам по себе

На телефоне было семнадцать пропущенных. Два от Артема, девять от мамы, остальные – от сестры и девчонок с работы. Наверное, не стоило особо распространяться, куда она едет и к кому. Может, тогда внимания к её личной жизни уделялось бы существенно меньше.

Пока Макса не было, и мысли Аленки были относительно никем не заняты, она все-таки позвонила Артему. Все-таки интересно, как там прошло его собеседование мечты, о котором он Аленке прожужжал все уши.

– Скажи мне, что «тебе перезвонят» и ты спиваешься, – насмешливо произнесла Аленка вместо «Привет». В конце концов, Артем – Темыч – был её другом едва ли не с песочницы, и даже после того, как её бесил, все равно оставался другом. В конце концов, даже на программистов они в свое время учились вместе. К слову, если уж так вспомнить, именно Темыч и убедил Аленку в свое время поступить на факультет прикладной информатики. А так пошла бы, как мама советовала… в пед… И работала бы кассиром в Пятерочке, потому что в пед ходили в их мелком городишке все, кому не лень, а места в школе с такой скоростью не обновлялись.

– Обломись, Ленок, я сегодня первый день на испыталке, – самодовольно сообщил Артем.

– Поди, сидишь в кафешке и думаешь, в какой Макдак устроиться, чтобы в наши провинциальные дебри не возвращаться.

Темыч сбросил, а через секунду мессенджер пискнул, принося фотку Артема на фоне незнакомого офиса и монитора с монструозной диагональю, на котором уже ровными линейками лежал и пугал программный код.

– В цикле ошибка, – написала Аленка, чуть приглядевшись к проге. К наброску проги, если быть честным, потому что ни на что серьезное эта хрень на пол-листа не тянула.

Телефон завибрировал.

– Выпендривайся, выпендривайся, – дружелюбно и слегка самодовольно пробурчал Артем, когда Аленка взяла трубку, – смотри, будешь выпендриваться – и через год я тебе сюда рекомендаций не дам.

– Ой, а ты прямо за год взлетишь на вершину карьерной лестницы и выбьешься в ведущие программисты, да?

– А иначе нахрена? – удивился Артем. Да, вот в этом он и был. Отчаянный, до самоубийственности. Полтора года рассылал свои резюме по крутым московским фирмам. По очень крутым московским фирмам, и вот одна-таки повелась на его наглость. К счастью, наглость Темыча соответствовала его таланту.

И ведь стартанул же – арендовав по интернету какую-то мелкую квартирку на окраине Мытищ. Другой бы побоялся мошенников, но нет, Темыч не боялся. У него было чутье. Такой мог и доллар по двадцать восемь в свое время купить, если бы он в это время еще воробьев из рогатки не расстреливал. Собственно, Темыч единственный Аленку и поддержал с идеей поездки. Ну, в своеобразной манере поддержал, приперчив поддержку целой кучей циничных замечаний и ворчания, но просто Темыч так по-своему Аленку ревновал, хотя, между прочим, в свое время это именно он её отшил своим «ты мне только как сестра, Ленок».

– Как у тебя-то успехи? – ворчливо поинтересовался Артем. – Признавайся, у тебя уже отняли паспорт и везут в Турцию, чтобы там отдать тебя в проститутки?

– Мимо, – хмыкнула Аленка и глотнула кофе.

– А, ты, наверное, увидела лысенького дядечку в плаще эксгибициониста, разочаровалась в мужчинах, перенесла психологическую травму и теперь просишь в метро милостыню? На какой станции?

– Не волнуйся, не на твоей, – хихикнула Аленка. Кофе кончился. Но вообще, настроение с утра было обкуренно прекрасным. Повод, разумеется, был. Макс пробудет с ней весь день. С Аленкой! Ни с кем другим.

– Ленок, серьезно, как дела? – мягко спросил Артем, и вот теперь в его голосе послышалось искреннее, не омраченное юмором беспокойство.

– Мне сделать селфи на фоне чего? – весело отозвалась Аленка. – На фоне Макса?

– Ну, было б неплохо, – откликнулся Артем, – будет что ментам предъявить, если ты бесследно исчезнешь.

– Он вышел сейчас, – Аленка оглянулась на дверь кафе, – но окей, сделаю селфи, чтобы ты там понял, что у тебя отныне нету шансов.

– Можно подумать, они у меня были, – рассмеялся Артем, – не рассказывай мне сказок, сестренка, ты ж мне рыдала в рубашку, когда Вадик свалил.

Даже напоминание о Вадиме сегодня не испортило Аленке настроения.

– Он такой классный, – выдохнула она шепотом, прикрывая рот рукой, – Темка, он безумно классный, я даже не могла себе его таким представить. Сотка по десятибальной шкале.

– Переспали? – насмешливо поинтересовался Артем.

– А что, тянуть нужно было? – хмыкнула Аленка.

– Солнце, куда тебе тянуть? Ты полгода без мужика, – Артем вздохнул, – блин, аж отлегло, правда. Я боялся, что там будет какой-нибудь задрот, которого ты не захочешь. Но ты смотри, поаккуратнее, чтоб не как…

– Сама аккуратность, – Аленка вздохнула, – не волнуйся.

– Ну как за тебя не волноваться, дурында, – Артем вздохнул, – тебя оставь без пригляда – хрен знает, во что ты умудришься вляпаться.

– Сам дурак, – беззлобно огрызнулась Аленка, снова обернулась к двери, увидела шагающего к ней Макса и быстро добавила: – Ну все пока, позже созвонимся.

Сбросила, улыбнулась Максу, встретила его какой-то странный взгляд.

– Что-то случилось? – обеспокоенно уточнила Аленка.

Макс пожал плечами.

– Мне ужасно жаль, Сан, но мне нужно отъехать.

Вот тебе, блин, и счастье на целый день…

«Обиделась, котенок?»

«Нет».

Мессенджер не спрашивал за правду, которую через него отправляешь. Поэтому можно было и соврать. На самом деле Аленка обиделась. Потому что вроде как была уверена, что сегодняшний день проведет с Максом. Что у неё будет возможность утомиться с ним до изнеможения. Но… Но ведь этого ей и не обещали. И даже если бы обещали, то это были Аленкины проблемы, что она по какой-то причине бы от Макса ожидала большего, чем то, на что она могла рассчитывать. Кто она такая? Жена? Девушка? Нет. Друг. Любовница – причем практически бесправная любовница.

И на что обижаться умному рациональному человеку? Макс же хотел провести день с Аленкой? Хотел. И это на самом деле Аленку согревало. Ну уехал он, ну аврал у него по работе внезапно нарисовался. С кем не бывает? Он же обещал, что вечером приедет. Это было уже хорошо, очень обнадеживало.

Вот только где умный рациональный человек, а где Аленка? Потому что она, добравшись до номера, рухнула лицом в подушку и оторвалась от неё с уже красным от обиженных слез лицом. Ей было безумно обидно – не столько на Макса, сколько на идиотские выкрутасы судьбы, так обломавшие ей этот первый день с Ольховским. Их у нее в принципе предполагалось немного.

«Врушка», – проницательно изобличил Аленку мессенджер сообщением, набитым Максом.

– Сам такой, – сглотнула Аленка и вместо этого набила: «Я проду пишу вообще-то».

Вообще-то Аленка доверяла своей интуиции. Вопреки тому, что в её жизни случались очень неприятные эпизоды – на самом деле и тогда Аленка точно знала, что интуитивно она ощущала подвох. Просто повелась на мнение большинства, утверждавших, что зря она загоняется, что нет, никакой Вадим не подозрительный, и нет, это нормально для мужика делать замечания по поводу твоего внешнего вида. Видит же, значит! Вот если бы не видел – вот это был бы маркер отсутствия внимания и чувств, так ведь? Это потом уже Аленка, наученная горьким опытом, дала себе зарок больше никого в жизни не слушать, кроме своей интуиции.

Так вот, интуиция сейчас параноидально намекала, что говоря про «аврал на работе», Макс Аленке врал. Куда как вероятнее, что Макса куда-то сдернула жена. Возможно, внезапно откуда-то вернулась, и её нужно встретить и спровадить снова – раз вечером Макс собирался приехать. Ну, это если он реально приедет, а не удастся избавиться от жены – и аврал наверняка продлится.

И это можно было бы списать на паранойю, на мнительность, если бы у Аленки не было другого аргумента для укрепления своих подозрений.

Макс с ней селфиться отказался. Вот как вчера на фоне всяких достопримечательностей селфилась одна Аленка, а Макс угорал, но к ней не присоединялся, так и сегодня – только сегодня он это свое нежелание вполне четко обозначил.

– Извини, но не сегодня, – уклончиво произнес он, после того как Аленка его попросила о совместной фотке. И это «не сегодня» прозвучало как «никогда». А что такого было в Аленкиной просьбе? Разве они не друзья, разве не могут вместе сфоткаться? Объяснение было только одно, Макс не хотел случайно спалиться. Вдруг Аленка выложит фотку в Инсту? Да еще и геолокацию включит? И ну как кто-нибудь да донесет его жене, где и с кем её супруг зажигает?

Вообще… Аленка по этому поводу заморачивалась даже меньше, чем должна была порядочная женщина. В конце концов, это было всего на две недели. Никакой сохранности семьи Макса Аленка не была угрозой. Да если она Макса на улице увидела бы с женой – даже не поздоровалась бы, прошла мимо.

Про жену, к слову, это была неожиданная гипотеза, в конце концов, раньше Аленка вообще предполагала, что Макс закоренелый любвеобильный холостяк, но… Но «такой мужик не может быть свободен, иначе с ним что-то не так» – эту фразу мог за собой закопирайтить Артем Солопов. И Аленка, вообще-то, была к этому готова еще вчера, почему её внезапно это задело?

Кто-то раскатал губешку? Ну так закатай уже обратно, Яковлева. Ну да, печально. Ужасно печально. Внутренняя ванилька сейчас рыдала навзрыд. Но она вообще была дурой – та ванилька. Верила в любовь с первого взгляда и с первого секса. Аленка эту сторону своего характера подозревала в ужасно зашкаливающем инфантилизме – и идиотизме. И в обычной жизни, как и сейчас, на все истерики внутренней капризной девчонки не особенно обращала внимание.

«Все в порядке, мой лорд», – отбила в мессенджер Максу, а затем, секундочку подумав, добавила: – «Смеет ли наложница надеяться на то, что её господин сегодня её навестит?»

Она часто так изображала «рабыню». Как с первого раза заметила, что Макс ей в этой ролевой игре с удовольствием «подмахивает», так и изображала.

«Надейся и молись, несчастная, тогда боги будут к тебе благосклонны», – милостиво и уклончиво, как заправский шейх, возвестил Макс.

«Так прямо и скажи, чтоб встречала тебя, стоя на коленях», – набирая это сообщение, Аленка уже улыбалась. Вот. Стоило выбросить из головы хрень, как сразу появилось вдохновение на кокетство.

«Только на коленях? И это все, на что ты готова ради своего господина?»

«И в одних трусиках. Таких черных кружевных… С вырезом в стратегически важном месте…»

Были у Аленки такие стринги в коллекции эротического белья. Даже не трусы совсем, так, две кружевные полоски спереди, две сзади, две тонких лямочки спереди – сходящиеся с одной на заднице, где-то в промежности.

«Гр-р-р-р», – прилетело от Макса. И куча красных от гнева стикеров. Возбудился… Ох, Ольховский, так легко тебя вывести из равновесия, но вот вообще – никаких сложностей.

«Не забудь их надеть в кино», – пришло от Макса, и Аленка усмехнулась. Ну, и в этом пожелании он тоже оказался предсказуем. Зато не уклоняется от ответа и явно намерен в кино с Аленкой сходить. Что ж. Ладно. Пусть сейчас Макс уехал к жене, но все равно от жены он вечером приедет к Аленке. И там еще посмотрим, чьи карты козырные.

12. Возвращение мартовского кота

Макс вернулся к вечеру. В новой клетчатой рубашке, на этот раз голубоватых оттенков, джинсы были то ли те же, то ли просто аналогичной модели. Глянув на эти джинсы, Алёнка вспомнила, как однажды с Темычем заходила в магазин и там с ним выбирала джинсы. Короче говоря, перемеряли кучу моделей, Артем на все недовольно морщил нос: это ему слишком облегало, вон то было слишком драно, вон то – чересчур светло, и… наконец понравившуюся ему модель джинс Артем купил аж четыре пары – все, что были его размера в наличии. Чтобы потом подольше не искать новые. Скажем, года два.

Аленка на это все угорела – и сделала выводы о том, как упорото мужики ходят в магазины. Это хорошо, если действительно ходят, Вадик, например, в магазины терпеть не мог ходить, зато жутко выносил Аленке мозг, что она ему одежду не покупает. Она же охреневала от того, что взрослый мужчина не знает своего размера одежды и не может пойти и купить себе футболку или трусы. За него это должен был кто-то другой сделать…

Усилием воли Аленка выкинула Вадима из головы. Ей-богу, он туда влезал совершенно беспардонно, не имея на то особых оснований и каких-то прав. У Аленки сейчас было кем занять голову, к примеру, тем самым улыбающимся как Чеширский Кот крайне симпатичным мужчиной, ожидающим её внизу, у самых нижних ступенек гостиничного крыльца. С цветами, блин, с цветами! Это реально напоминало свидание настолько, что Аленка чудом не забыла о своей гипотезе. Ну, той самой, в которой фигурировала гипотетическая леди Ольховская. Это все было не важно. Сейчас, глядя на Макса, наблюдая в его лице удовольствие, Аленка чувствовала себя птицей, парящей где-то под облаками.

– Ну как дела? – спархивая с крыльца, поинтересовалась Аленка.

– Все лучше и лучше, – Макс улыбнулся и опустил букет Аленке на руки, – это тебе.

Аленка восхищенно замерла, разглядывая цветы. Букет был небольшой, аккуратный, и нет – никаких кичливых роз, которые Аленка так не любила. Нежно-розовые тюльпаны. Темные фиолетовые хрупкие ирисы. Такие красивые, аж горло перехватило.

– Я угадал? – мягко поинтересовался Макс, и Аленка глянула на него из-под ресниц.

– Более чем, – отозвалась она, прижимая к себе букет и осторожно дыша ароматом цветов.

– И я прощен? – усмехнулся Макс. Аленка же глянула на него поверх цветов и недоуменно прищурилась. Вообще, идея извиняться цветами или подарками была весьма своеобразной, но… Но о чем он вообще? Она и не думала обижаться на него всерьез. Капризы внутренней дурочки особого значения не имели. Сама по себе Аленка обижаться на Макса не собиралась.

Видимо, взгляд «Ну и дурак же ты, Ольховский» у Аленки вышел очень красноречивый, потому что Макс улыбнулся опять, на этот раз как-то гораздо открытее.

– Сан, – пробормотал он, как будто бы с легким вздохом, констатирующим какой-то диагноз, шагнул к Аленке, притянул к себе, прижался губами к шее – со спины, скользнул ладонями на живот. И все, мира не стало, его весь затопило теплом, будто Аленка была мороженым, всей душой ненавидящей холод, и бросившейся в жаркие объятия солнца.

– Цветы в номере оставим? – тихо шепнула она, прикрывая глаза. Ей вообще ничего не хотелось ощущать, только Макса – спиной, шеей, всем телом.

– Да, давай оставим, – откликнулся Макс и, чуть отстраняясь, шагнул вверх по ступенькам.

То ли сосед все-таки наябедничал, то ли персонал был в курсе сам по себе, то ли Аленке показалось – но как-то странно глянула на неё и Максима девушка на ресепшене. И знай Аленка эту девушку, она бы, пожалуй, увидела бы в этом взгляде свидетельства какой-то связи с Максом. Но Макс сам на девушку не среагировал, просто и равнодушно мазнул по ней взглядом. Ладно. Может, Аленке показалось, а может, девушка-администратор попросту позавидовала Аленкиному букету. Фиг же её знает.

Ваза в номере была. Пустая, простая, стеклянная, без лишних пафосных украшений – она стояла на подоконнике. И Макс терпеливо ждал Аленку, пока она наполняла эту вазу водой, пока опускала в неё букет.

Лишь потом, когда Аленка, освободив руки, шагнула к двери – притянул девушку к себе, снова. Теперь уже будучи лицом к лицу с ней. Притянул, опустил тяжелую руку на талию, прижался лбом к Аленкиному лбу, минимизируя расстояние между губами.

– Забыл предупредить: если мы зайдем в номер – выйдем мы оттуда не сразу, – хмыкнул Макс, невесомо коснувшись губами щеки. Аж иголочками закололо и кожу, и все восприятие. Хотелось большего, гораздо большего.

– На то и расчет, – фыркнула Аленка, прижимаясь к Максу крепче. Честно говоря, не так уж ей хотелось в кино. Почти целый день не видела Макса… Ей хотелось сейчас целоваться – как глупой дурочке, лет этак четырнадцати. Целоваться, пока душа, расслабившись, качалась в волнах чувственного прибоя. А потом – потом забыться… Как хорошо, что Макс явно и сам не особенно рвался куда-то еще, но хотел сдержать слово.