Читать онлайн Загадки афганской войны бесплатно

Рецензия

На рукопись книги генерал-полковника В. А. Меримского

В 1979–1984 гг. автор был участником событий в Афганистане.

За последние годы в нашей стране опубликован ряд мемуарных работ, посвященных этим событиям. Важность этих работ бесспорна: мы должны знать правду о причинах войны в Афганистане, роли Советского Союза и Советских Вооруженных сил в этой войне о ее последствиях для Афганистана, нашей страны — для всего международного сообщества. Нам необходимо знать всю эту правду в первую очередь для того, чтобы такие события не повторялись, чтобы наши вооруженные силы сражались только в войнах, цели которых близки и понятны народу.

Книга Виктора Аркадьевича Меримского занимает особое место в ряду уже опубликованных мемуарных работ о событиях в Афганистане. Это первая книга военачальника большого ранга, непосредственного активного участника войны в Афганистане.

И это позволяет читателю не только ознакомиться с оценкой событий в этой стране, сделанной человеком с большим жизненным и военным опытом, участником войны с Финляндией 1939–40 гг. и Великой Отечественной войны, но и получить очень важную и интересную информацию о руководящих деятелях СССР и Афганистана, об их отношении к войне в этой стране.

В книге даны яркие, запоминающиеся характеристики афганских лидеров Н. Тараки (стр. 51–55), Х. Амина (стр. 52–56,95), Б. Кармаля (стр. 100–101), Наджибулы (стр. 307–310). Автор рассказывает об их общественно-политических взглядах, довоенных профессиях, характерах, привычках, склонностях. Читатель найдет и яркие, нестандартные характеристики тех афганских деятелей, которые сражались по другую сторону баррикад — Ахмад Шах Масуда, Туран Исмаила, Джелалуддина и других (стр. 294–298).

Все это позволяет находить новые ракурсы в оценках событий в Афганистане, выявлять характерные именно для этой страны субъективные и объективные факторы, определявшие обстановку в стране, особенности происходившей в ней гражданской войне.

В. А. Меримский, в частности, в деталях рассматривает о фракционной борьбе в народно-демократической партии Афганистана (стр. 22–23), о перевороте Амина (стр. 52–56), а мятежах в афганской армии (стр. 68–69), об убийстве Амина (стр. 95–125) и события, связанные с приходом к власти Кармаля (стр. 100–101).

Эти ярко изложенные события имеют не только познавательный характер. Внутренние распри, характерные для лидеров демократического Афганистана, в еще большей степени присущи тем, кто сегодня находится у власти в этой стране.

Для России все эти детали, характеризующие жизнь и нравы афганской элиты, национальный и религиозный колорит межклановых распрей, ожесточенной внутренней политической борьбы, ведущей к кровавым конфликтам, имеет и немаловажное практическое значение.

Ситуация в Афганистане после вывода оттуда советских войск остается очень сложной. В стране по существу, продолжается ожесточенная гражданская война, отголоски которой четко прослушиваются в соседнем Таджикистане, на афганско-таджикской границе, где несут службу российские пограничники, которым необходимо знать специфику ситуации в этой стране. Книга В. А. Меримского во многом позволяет правильно понять эту сложную и многообразную специфику. Этим определяется важное практическое значение данной работы.

Участие Советских Вооруженных Сил в войне в Афганистане создало для нашей страны немало сложных проблем на международной арене. Невосполнимы те людские потери, которые мы понесли в этой войне. Не безразличны для нас и те огромные людские и материальные потери, которые понес в этой войне афганский народ.

Поэтому объяснимы те критические высказывания, которые стали часто звучать сегодня в России и других странах СНГ в связи с войной в Афганистане. Вместе с тем, в этой критике немало того, что противоречит подлинной правде о войне в этой стране. Установлению этой правды и содействует данная книга.

Кто ответственен за войну в Афганистане? Кто принимал в Москве решение о вводе советских войск в эту страну? Какова была позиция советского генералитета по этому вопросу?

Прошло достаточно много времени после завершения вывода советских войск из Афганистана, но мы все еще не имеем ответа на эти важные вопросы. Во многом это естественно: процесс принятия важнейших политических решений в нашей стране был и остается сегодня все еще очень далеким от подлинного демократизма. Такие решения принимаются узким кругом лиц. Они глубоко засекречены и получить по ним информацию чрезвычайно трудно.

Тем с большим интересом ознакомится читатель с теми страницами книги, на которых излагается позиция широко известных военачальников по важнейшим вопросам, связанными с началом войны в Афганистане и с ее ходом. Автор рассказывает о докладе генерала И. Г. Павловского Министру обороны Союза ССР в котором «была четко выражена мысль о нецелесообразности ввода наших войск в Афганистан» (стр. 70). Аналогичной во многом была позиция и Маршала Советского Союза С. Л. Соколова. Автор пишет о работе оперативной группы Министерства обороны, в составе которой он был: «На основании анализа боевых действий Советских войск в течение первых лет мы пришли к заключению, что в Афганистане не может быть военного решения проблемы.

Когда такой вывод был доложен С. Л. Соколову, то он с ним полностью согласился и сказал, что и сам пришел к такому же заключению» (стр. 238).

Интересную информацию автор приводит о позиции Министра обороны Союза ССР Д. Ф. Устинова в связи с войной в Афганистане. С. Л. Соколов рассказывал В. А. Меримскому о своем докладе Д. Ф. Устинову: «Разговор был трудным он соглашался и не соглашался (что нет военного решения вопроса в Афганистане — авт.) У меня сложилось впечатление, что он в принципе согласен с нашим заключением, но что-то ему мешает сказать об этом вслух» (стр. 238).

По старой недоброй традиции в наших работах в том числе и мемуарных действительность нередко приукрашивается, о промахах, ошибках, упущениях умалчивается.

Иной тон и содержание книги В. А. Меримского. В ней дается критический разбор ряда действий советского военного и политического руководства в Афганистане. В частности действия советского посла Ф. А. Табеева. (стр. 90). Автор резко негативно оценивает те советские службы в Афганистане, которые были ответственны за санитарно-эпидемиологическою обстановку: «Результатом… небрежности, граничащей с преступлением, явилось то, что десятки тысяч военнослужащих переболели инфекционным гепатитом, брюшным тифом и дизентерией. Некоторые из них стали инвалидами». (стр. 231). Приводит автор и случаи некомпетентного руководства бывшими операциями со стороны различных категорий командиров советских войск.

Однако, как подчеркивается в книге, не эти факты определяли действия советских солдат, сержантов и офицеров. В книге приводятся яркие, запоминающиеся картины боевых операций (стр. 312–319, 340). Читатель узнает интересные детали из боевых биографий военнослужащих удостоенных высокого звания Героя Советского Союза в Афганистане (стр. 196–198, 285–293,331 и др.).

За плечами автора три войны — война в Финляндии, Великая Отечественная война и война в Афганистане. И в этом его большое преимущество: честную правдивую книгу о войне может написать только тот, кто сам пережил все, что связано с войной.

«Своей книгой, — пишет В. А. Меримский, я хочу защитить воинов-афганцев от необоснованных обвинений в их адрес. Удалось ли мне это сделать, судить читателям». (стр. 348).

Мы первые читатели этой книги, отмечаем с полной уверенностью — автор выполнил свою задачу. Наш читатель имеет возможность ознакомиться с честной, правдивой книгой, посвященной не самому приятному событию в истории нашей страны и ее вооруженных сил.

Помимо многих уже перечисленных достоинств этой работы, необходимо указать на то, что она написана ярко, интересно, читается легко и с увлечением. Это обеспечит книге самую широкую аудиторию читателей.

Академик академии естественных наук Г. Ф . Иванов.Генерал-полковник, дважды Герой Советского Союза М. П . Одинцов^{24 декабря 1993 г.}

Глава 1

Визит в Афганистан

1

В это августовское солнечное утро 1979 года, я, как обычно, приехал на службу в Главное Управление боевой подготовки Сухопутных войск.

Ничто не предвещало каких либо неожиданностей. Тем не менее, именно этот день внес резкие изменения в мою жизнь на многие годы.

Не успел я еще приступить к рассмотрению поступивших к нам вчера вечером документов, как раздался резкий и настойчивый звонок аппарата ЗАС. Обычно к нам начинали звонить после 9 часов утра, а этот звонок был значительно раньше.

Я снял трубку и сразу услышал голос телефонистки:

— Это 4–64, генерал-полковник Меримский?

— Да, это я.

— Прошу Вас не кладите трубку. С вами будет говорить маршал Советского Союза С. Л. Соколов.

Буквально через несколько секунд басовитый голос произнес:

— Виктор Аркадьевич, здравствуй дорогой. Чем сейчас занимаешься? Можешь ко мне приехать?

— Сергей Леонидович, здравствуйте. Неотложных дел у меня нет и через 5–10 минут я к Вам выеду. Какие-либо документы нужно с собой захватить?

— Ничего с собой брать не нужно. Я хочу с тобой посоветоваться. Жду тебя. До встречи.

За время многолетней совместной службы с Сергеем Леонидовичем Соколовым у нас сложились доброжелательные и откровенные взаимоотношения, несмотря на то, что мы занимали разные ступени на служебной лестнице.

Сергей Леонидович встретил меня посреди своего кабинета с улыбкой на лице. Усадил за стол и после обычных расспросов о здоровье, службе, семье и т. п. спросил:

— Что ты знаешь об Афганистане?

Вопрос для меня был полнейшей неожиданностью. Обычно, когда едешь к большому начальнику по экстренному вызову, то мысленно определяешь какие вопросы могут его интересовать и готовишься к ответу на них.

Я лихорадочно начал перебирать в памяти крупицы информации об этой стране и понял, что знаю о ней крайне мало. Я ответил:

— Сергей Леонидович, мои познания об этой стране весьма ограниченны. Мне известно, что в тридцатые годы Афганистан был базой отрядов басмачей, которые совершали налеты на наши среднеазиатские республики. Это из истории, а из газет — то, что несколько лет тому назад король был свергнут своим родственником Даудом, который, в свою очередь, был свергнут в ходе апрельской революции в прошлом году.

— Виктор Аркадьевич, пусть тебя это не смущает. Другого ответа я от тебя и не ожидал ибо Афганистан не мог быть предметом твоего внимания, так как по службе тебя ничего с ним не связывает. Но я хочу порекомендовать тебе внимательно ознакомиться с этой страной и происходящими там событиями.

— Сергей Леонидович, я не понимаю какова в этом необходимость.

— Я тебе объясню. Руководство Афганистана шлет нам непрерывные просьбы о поставке им оружия, боевой техники и различного военного имущества, якобы необходимого для повышения боеспособности своей армии. И даже, более того, поднимает вопрос о вводе наших войск в Афганистан.

Наши военные советники и посол так же подтверждают необходимость оказания военной помощи, но в гораздо меньших размерах.

Кроме того, получаемая нами информация о боевых действиях Афганской армии весьма разноречива. Поэтому принято решение направить в Афганистан нашу неофициальную военную делегацию во главе с Главкомом Сухопутных войск Иваном Григорьевичем Павловским, которая должна разобраться с этими вопросами на месте.

Ты включен в состав этой делегации. Подбери двух-трех ребят из своего управления и вместе с ними приступай к изучению обстановки в стране. Материалы возьми у наших операторов.

После возвращения И. Г. Павловского из командировки я приглашу всех членов делегации и конкретно поставлю задачу.

На этом наш разговор закончился и я вернулся к себе в управление.

Афганистан был для меня загадкой. Поездка туда, с одной стороны, представляла определенный интерес, ибо позволяла познакомиться с этой древней восточной страной, а, с другой стороны, я пока не совсем четко представлял себе характер предстоящей работы. Беглое знакомство с полученными материалами не ответило на многие мои вопросы.

2

После возвращения в Москву И. Г. Павловского вся наша делегация была приглашена в Генеральный штаб, где С. Л. Соколов достаточно подробно проинформировал нас о военно-политической обстановке в Афганистане и определил содержание нашей работы.

Нам предстояло, определить степень боеспособности Афганской армии, установить объем необходимой военной помощи для ее повышения, уточнить военно-политическую обстановку в стране, оказать помощь командованию Афганской армии в планировании и подготовке боевых действий по разгрому мятежников в определенных районах.

В конце инструктажа Сергей Леонидович обратил наше внимание на то, что бы в беседах с афганскими офицерами мы не давали им никаких обещаний, а в официальных встречах не вступали в обсуждение возможности ввода наших войск в страну.

Я понял, что задачи на нас возлагались весьма ответственные и для их успешного решения потребуется приложить максимум усилий. А если учесть малочисленность нашей делегации, то их выполнение значительно усложнится.

Меня несколько насторожило требование оказать помощь в планировании и подготовке боевых действий Афганской армии. По сути дела, нас обязывали готовить, организовывать и может даже руководить боевыми действиями ее частей и подразделений. Впоследствии, о чем я расскажу ниже, так и произошло.

После того, как все сказанное С. Л. Соколовым было мною осмысленно и улеглось в сознании на соответствующие места, я вместе с полковниками Л. К. Котляр, В. Я. Доценко и Р. Г. Дуков, которые были включены в состав делегации от Главного Управления боевой подготовки, начали готовиться к поездке.

Все участники делегации, так же как и я, имели весьма смутное представление об Афганистане и его армии. Все наши познания ограничивались сообщениями газет и краткими видеосюжетами телевидения, которые в очень скупой форме сообщали главным образом об успехах Апрельской революции. Истинного же положения дел там мы не знали. И только в ходе нашей подготовки обстановка начала несколько проясняться.

Перед нами выступали работники Министерства иностранных дел и Министерства обороны. Их информация о положении дел в Афганистане была менее радужной чем в нашей прессе. После таких занятий произошел перелом в нашем сознании по оценке возложенной на нас миссии.

Оказание помощи Афганской армии в подготовке и проведении боевых действий против мятежников конкретно ни на кого не возлагалось. Но, исходя из состава делегации, я предполагал, что этим придется заниматься мне. Поэтому я вместе со своими офицерами готовились к решению такой задачи весьма тщательно. Мы понимали, что наши военные советники нам помогут, но и мы сами должны быть к этому готовы.

Мой выбор не случайно пал на полковников Л. К. Котляра и Р. Г. Дукова — профессионалов высокого класса, к тому же обладавшими боевым опытом участников Великой Отечественной войны.

Из имевшегося у нас справочного материала я особое внимание уделил изучению физико-географических условий страны. Каждый театр военных действий оказывает существенное влияние на ведение боевых действий, а следовательно требует применять такие формы и способы ведения боя, которые обеспечивали бы успех. В этом отношении территория Афганистана имела свои, свойственные только ей особенности. ѕ поверхности страны занимают горы, главным образом Гиндукуш, Паромиз и Средне-Афганские, высотой 4000–6000 метров. Я мысленно представил себе эти каменистые заоблачные громады с куполообразными вершинами, покрытые вечными снегами, ледниками и очень крутыми скатами, доходящими до 80 градусов.

В узких крутостенных долинах или в скалистых ущельях стремительно несутся горные реки с порожистыми каменистыми перекатами и водопадами, валунным или скалистым дном.

Воду реки получают, главным образом, от таяния горных снегов и ледников, а поэтому с июня до августа начинается ледниковый паводок с резким подъемом воды. У людей, не живших в горах, этот факт трудно укладывается в сознании, ибо мы знали, что паводок приходится на период весеннего таяния снегов, а не на самое жаркое время лета. Такую особенность горного климата необходимо было учитывать.

Еще одна особенность Афганистана требовала к себе пристального внимания — система кяризов. Кяриз — это созданная человеком подземная галерея для сбора грунтовых вод и вывода их на поверхность. Соединенные между собой, кяризы создают законченную систему. Их наличие в том или ином районе следовало учитывать, так как они могли использоваться для укрытия людей или скрытного передвижения.

Афганистан — горная страна, но на его территории есть и равнины. Они расположены в северо-западной и южной частях страны. Крупнейшие из них — пустыни Регистан и Дашти-Маркох со щебенисто-глинистой поверхностью и песчаными барханами могут создавать серьезные трудности для движения боевой техники вне дорог.

Малочисленность дорог, преобладание в горах пешеходных троп и караванных путей будут ограничивать применение тяжелой техники и совершение маневра.

Кроме того, резкий суточный перепад температур и давления, сильные ветры и большая запыленность создадут определенные трудности для действия авиации и значительно снизят маневренные возможности бронетанковой техники в горных районах, ибо перегрев двигателей повлечет за собой потерю их мощности.

Обращала на себя внимание и неблагополучная эпидемиологическая обстановка. Низкий уровень общей культуры. А так же сильная бактериальную зараженность рек и других водоемов могут привести к массовым кишечным заболеваниям, что потребует исключить употребление воды без специальной обработки.

И наконец, знаменитый северо-западный «Ветер 120 дней». Это ветер огромной силы, несущий горячий и пыльный воздух, который может проникать в любые щели и изнурять людей, так как укрыться от него, практически, невозможно.

Так подробно я остановился на описании физико-географических условий Афганистане, чтобы читатель имел представление о том с чем нам, а в последствии, и нашим войскам, пришлось столкнуться при подготовке боевых действий Афганской армии.

Поскольку, до последнего времени, в нашей армии все засекречивалось, то была засекречена и дата вылета нашей делегации, в том числе и от нас. За многолетнюю службу мы были приучены к такому порядку и свои чемоданы всегда держали наготове. Поэтому, когда в один из дней после обеда нам сообщили, что завтра утром вылетаем, то большой неожиданностью это для нас не явилось. Уточнив время и место вылета, мы были полностью готовы к выполнению своей миссии.

3

В Кабул мы прилетели в полдень. При выходе из самолета мы сразу как бы натолкнулись на стену горячего, сухого воздуха. Температура в столице была около 35 градусов жары. На аэродроме нас встречали: советский посол А. М. Пузанов, главный военный советник генерал-лейтенант Л. Н. Горелов, начальник Генерального штаба Афганской армии майор Мухаммед Якуб и другие официальные лица.

Обращаясь к И. Г. Павловскому, майор Якуб, с присущей восточным народам учтивостью, подчеркнул, что считает для себя высокой честью, выполняя поручение Министра обороны, проявлять постоянную заботу о нашей делегации.

С аэродрома мы отправились в отведенную нам резиденцию, которая находилась рядом с Министерством обороны.

Подойдя к окну в отведенной мне комнате, я обратил внимание на большой каменный столб, резко возвышавшийся у подножия горного отрога. Позже я узнал, что такими столбами обозначен весь маршрут движения войск Александра Македонского в Индию. Это была первая встреча с древней историей.

После завершения официальной части наша делегация в сопровождении главного военного советника Л. Н. Горелова, поехала в советское посольство. Размещалось оно на окраине города, в стороне от «посольского квартала» и занимало сравнительно большую территорию.

Расположившись в просторном зале, где кондиционеры создавали приятную прохладу, мы заслушали информацию нашего посла А. М. Пузанова, главного военного советника Л. Н. Горелова и представителя КГБ СССР Б. С. Иванова.

Из услышанного я понял, что проводимые правительством реформы, в основном, населением поддерживаются, хотя и встречают на своем пути определенные трудности.

Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), которая возглавила Апрельскую революцию и находится у власти, в своем составе имела две враждующие между собой фракции — Хальк (народ) и Парчам (знамя). Репрессии, которые стали применяться правоохранительными органами (по сути, фракцией Хальк) против парчамистов, привели к осложнению отношений с интеллигенцией, духовенством и частью крестьянства (наиболее обеспеченного). Это, в свою очередь, привело к тому, что правительственные реформы все чаще стали встречать сопротивление со стороны части населения.

Обстановка в провинции Герат, где в марте 1979 года вспыхнул контрреволюционный мятеж 17 пехотной дивизии, после его подавления стабилизировалась и особой тревоги не вызывает.

В одиннадцати из двадцати шести провинций начали активизировать свои действия мятежники, численность которых никому не известна. Наиболее тревожное положение отмечается на юго-востоке и юге страны. В провинциях Газни, Пактия, Пактика и Кунар имели место нападения мятежников на местные органы власти и небольшие военные гарнизоны.

В то же время правительство и армия занимают выжидательную позицию и активных действий против вооруженных отрядов оппозиции не предпринимают. Таким образом, становилось ясным, что для победы революции предстоит тяжелая борьба.

После окончания беседы мы вышли в фойе, где стали обмениваться мнениями и уточнять у сотрудников посольства и военных советников вопросы, которые нас интересовали.

Ко мне подошел Борис Семенович Иванов и сказал:

— Виктор Аркадьевич, я прошу Вас уделить мне несколько минут.

— Я к Вашим услугам.

— Мы располагаем материалом, который, по нашему мнению, будет представлять для Вас определенный интерес. Если Вы согласны с ним ознакомится, то Вам придется пройти ко мне в кабинет.

Я согласился.

Усевшись за стол, я начал читать. Материал касался Х. Амина Премьер-Министра и Министра обороны страны. Основное его содержание сводилось к тому, что Х. Амин во время учебы в США состоял в руководстве землячества афганских студентов и это привлекало к нему внимание ЦРУ. Высказывалось предположение возможности его вербовки. Кроме того, обращалось внимание на то, что Х. Амин стремится к единоличной власти и рассчитывает на поддержку США.

Закончив читать, я посмотрел на Иванова, который тут же задал мне вопрос:

— Каково Ваше мнение?

— В чем-либо сомневаться, подтвердить или опровергнуть Ваши доводы у меня нет оснований. Вместе с тем, мне не совсем понятно почему с этим материалом Вы сочли необходимым ознакомить только меня?

— Я бы просил Вас пока не распространяться о прочитанном. А когда придет время тогда ознакомим и остальных, — ответил Иванов.

На этом наша беседа закончилась. Поблагодарив Бориса Семеновича за предоставленную информацию, я уехал к себе, где рассказал И. Г. Павловскому о своей встрече с Ивановым. Я также упомянул, что он просил никому не рассказывать о прочитанном. На это Иван Григорьевич ответил: «прочел и молчи», — что я и делал до сегодняшнего дня.

На следующий день я со своими офицерами приступили к работе. К нам присоединились военные советники при Генеральном штабе товарищи П. Г. Костенко, Глухов, А. Д. Рябов, А. С. Рыков и другие. Мы изучали организационно-штатную структуру частей и соединений Афганской армии, степень их боеспособности, а так же опыт вооруженной борьбы с отрядами мятежников и планами ее активизации. На второй или третий день после нашего прилета, Иван Григорьевич Павловский, предупредил меня, что завтра он, я и еще несколько товарищей приглашены на встречу с главой государства — генеральным секретарем НДПА Нур Мухаммедом Тараки.

По прибытии в Дом Народов (бывший королевский дворец) мы прошли в небольшой зал. Вскоре к нам вышел Нур М. Тараки — плотный, коренастый человек. На его открытом, с правильными чертами, овальном лице играла доброжелательная улыбка. Редкие поседевшие волосы и посеребренные усы, а так же усталый взгляд делали его старше своих лет.

Поздоровавшись с каждым из нас за руку и поинтересовавшись самочувствием, он пригласил всех за стол, после чего началась наша беседа.

Обращаясь к И. Г. Павловскому, Нур М. Тараки сказал:

— Я рад Вашему приезду в нашу страну. Обстановка у нас за последнее время значительно обострилась, что сильно осложнило практическое осуществление законодательных решений и во многом даже их приостановило.

Народ встретил Апрельскую революцию 1978года с большой радостью, а силы старого мира, получая поддержку международного империализма, с бешеной ненавистью. Поэтому мы ведем борьбу не только с врагами внутренними, но и внешними. Но Афганистан в своей борьбе не одинок. Нас поддерживают друзья, с помощью которых мы будем бороться за свою независимость, за защиту революции.

Ваш приезд, я надеюсь, будет способствовать повышению боеспособности Афганской армии. Мы рассчитываем, что после изучения дел на местах вы окажете нам в этом необходимую помощь. Я очень благодарен правительству Вашей страны за то, что оно направило к нам такую авторитетную делегацию.

Внимательно выслушав Нур М. Тараки, И. Г. Павловский ему ответил:

— Мне поручено, и я это делаю с удовольствием, передать Вам поздравления от руководства нашей партии, страны и Министерства обороны в связи с 60-летием независимости Афганистана, которое Вы будете отмечать завтра.

Мы не безразличны к развитию событий в Вашей стране. Оно нас беспокоит. Нашу делегацию прислали сюда, чтобы изучить военно-политическую обстановку и совместно с Вашими товарищами выработать предложения по ее стабилизации.

Мы приехали к Вам для совместной работы, а не в качестве туристов. Особенности Вашего театра военных действий требуют и особой подготовки войск. Мы окажем в этом помощь, а так же изучим в чем армия нуждается, что бы стать надежным защитником революции.

Нур М. Тараки поблагодарил И. Г. Павловского за поздравления, а затем продолжил:

— В создавшейся обстановке для правительства Афганистана на первый план встала задача решительной вооруженной защиты революции. В связи с этим, я обратился к правительству Советского Союза оказать Афганистану помощь в его борьбе.

Афганскую армию нужно поставить на ноги. Она сейчас очищена от враждебных элементов, но это ее одновременно укрепило и ослабило. Наша армия находится, если так можно выразится, в послеоперационном периоде. Она нуждается в боевой технике, вооружении и организованном обучении. Большое значение мы предаем повышению морального состояния личного состава.

Мы хотим в ближайшие два года создать наиболее сильную армию в данном регионе. В Вас я вижу врачей, которые должны для этого определить рецепт. Я еще раз выражаю свое удовлетворение в связи с приездом такой высокой делегации.

— От своего имени, — сказал И. Г. Павловский, — и от имени всех нас я выражаю Вам признательность за столь высокую оценку, данную нашей делегации. Мне хотелось бы отметить, что выполнение задач, которые Вы поставили перед Афганскими вооруженными силами, во многом будет зависеть от укрепления связи армии с народом.

— Это бесспорно, — отвечал Нур М. Тараки. Армия участвовала в революции, так как в ее рядах находились представители партии. И если бы мы не воспитали армию в духе служения народу, то она бы не пошла за нами. Мы укрепляем армию, но для этого надо время. Враги бояться этого и стремятся лишить нас необходимого времени своими бандитскими действиями.

Наша революция — это революция для всего прогрессивного человечества, социалистического лагеря, и есть часть мировой революции. Вот почему ее боятся враги.

Развивая свою мысль, Нур М. Тараки говорил, что правительство предусматривает проведение коренных политических и социально-экономических преобразований, направленных на уничтожение феодальных и дофеодальных отношений; утверждение в стране революционно-демократического режима; проведение земельной реформы, а так же ликвидация всех видов угнетения и эксплуатации.

На выражении нам добрых пожеланий закончилась эта встреча.

Этот визит произвел на меня двоякое впечатление. Нур М. Тараки был, бесспорно, одним из наиболее подготовленных в научно-теоретическом отношении среди высокопоставленных деятелей Афганистана. В то же время, аргументация высказываемых им положений была не всегда убедительной.

За то короткое время, которое мы были в Афганистане, я уже успел наслушаться о том, что у руководства партией и страной стоит «светлейший», «мудрейший» и с массой других превосходных эпитетов вождь.

Я же увидел недостаточно решительного человека. Бесстрастность его речи создавала впечатление, что беседу вел посторонний, а не стоящий в центре бурных событий человек.

В его поведении не чувствовалось уверенности в благополучном завершении происшедшей революции без всесторонней помощи извне. Очевидно, он понимал трагическую сложность ситуации, неготовность страны к радикальным революционным преобразованиям из-за отсутствия объективных и субъективных условий.

Для более тщательного анализа прошедшей встречи требовалось время. В тот же день у нас состоялась встреча с Премьер-министром и Министром обороны Хафизуллой Амином.

В отличие от М. Тараки он был невысокого роста, быстр, энергичен, со спортивной фигурой. Его глаза, устремленные на собеседника, буквально пронзали его. Даже когда на его лице играла улыбка, то глаза не улыбались, а старались не упустить ни одного жеста или мимики своего собеседника.

После взаимных приветствий, Иван Григорьевич поздравил Х. Амина с наступающим праздником и передал привет от Министра обороны СССР Маршала Советского Союза Д. Ф. Устинова.

Х. Амин, приложив руку к сердцу, поблагодарил за поздравления, после чего произнес:

— Я рад Вашему приезду. Я читал марксистские книги и утверждаю, что с помощью Советского Союза мы победим. Дружба наших народов существует давно, еще со времен Ленина. Мы рады, что Ваша страна помогает нам.

Борьба, которую мы ведем с контрреволюцией, направлена на закрепление и развитие результатов революции. Мы возлагаем большие надежды на помощь Вашей страны. Своих офицеров мы воспитываем в духе марксизма, в духе стойкости и верности делу революции. Наша революция своими корнями уходит к Октябрьской революции, перенимая опыт Вашей партии. У нас с Вами общие задачи и мы в одних окопах будем защищать Апрельскую революцию, которая находится в зачаточном состоянии, как дитя у матери.

Мы должны защищать эту революцию от внутренних и внешних врагов. Наши товарищи, воспитанные в духе советизма, будут оказывать работе Вашей делегации всяческую помощь. Что касается решения вопросов, возникающих в ходе работы, то я всегда к Вашим услугам.

— Спасибо Вам за добрые слова, — отвечал И. Г. Павловский. Мы прибыли сюда по Вашей просьбе. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов поставил перед нами задачу изучить военно-политическую обстановку и вместе с Вами определить, что нужно сделать для ускорения разгрома сил контрреволюции и становления новой армии Афганистана. Решать эти задачи мы можем только в тесном контакте с Вашими товарищами.

Успехи Афганистана радуют нас. Ваша партия, во главе с М. Тараки, стремится вести страну по новому пути. В этих условиях нельзя забывать об армии, которая является опорой новой власти.

Об армии следует постоянно заботиться и принимать практические меры по укреплению ее боеспособности. В решении этой задачи мы окажем Вам посильную помощь.

— Мне приятно это слышать и я уверен в Вашем опыте, — ответил Х. Амин. Я позволю себе обратить Ваше внимание на то, что наша революция несколько отличается от Вашей. Ваша революция произошла тогда, когда капитализм в России достиг определенного уровня развития и появился многочисленный рабочий класс. У нас же совсем другие условия. Тем не менее, несмотря на свою малочисленность, наш рабочий класс был идеологически вооружен опытом Октября. Поэтому мы легко победили, но через некоторое время внутренняя контрреволюция, при поддержке извне, открыто выступила против нас. Следует отметить, что сразу после революции мятежники не имели какой-либо идеологической платформы, политической направленности, а фактически занимались грабежом. Но, начиная уже с этого года, лидеров контрреволюционных организаций страны начали консультировать и наставлять политики и дипломаты США, Пакистана, Китая и Ирана, а на территории Пакистана и Ирана созданы специальные учебные центры через которые прошли десятки тысяч мятежников. Сейчас действия вооруженной оппозиции ставят под угрозу независимость республики Афганистан. Вот почему нам нужна крепкая армия.

У меня нет военного образования и я учусь военному делу у Ваших советников и наших офицеров. Мы создадим для Вашей работы все условия. От Вас я ничего не скрываю. Пропагандистская машина работает против союза Афганистана и СССР, но мы гордимся этой дружбой, которая перешла границу своего 60-летия.

— Нам будет приятно работать с товарищами, которые столь дружелюбно относятся к нам, — сказал Иван Григорьевич.

В ходе этой беседы я обратил внимание на то, что если М. Тараки выступал как теоретик, пытаясь под каждый выдвинутый им тезис подвести свою теорию, то Х. Амин свои взгляды подкреплял ссылками на труды В. И. Ленина и других классиков марксизма-ленинизма. Мне казалось, что делая это, он подчеркивал свою независимость от М. Тараки и, в то же время, показывал, что стоит с ним на одних позициях — марксизма-ленинизма.

В заключение беседы Х. Амин сказал:

— Было бы очень хорошо если бы Советский Союз согласился ввести в Афганистан небольшой контингент своих войск. Это позволило бы освободить части Афганской армии от охранных функций и использовать их для борьбы с контрреволюцией. Я могу Вас заверить, что введенные войска не будут привлекаться для вооруженной борьбы с мятежниками.

На затронутый Х. Амином вопрос Иван Григорьевич ответил:

— Наша делегация не имеет полномочий не только решать, но даже и обсуждать вопрос о вводе советских войск в Афганистан. Кроме того, как Вы сами говорили, для защиты революции нужна крепкая армия, ибо если революция не может себя защитить, то она ничего не стоит. Но одна армия, наверное, не сможет защитить революцию. Она должна решать эту задачу вместе со своим народом. Сейчас, как нам кажется, одной из главных задач, наряду с укреплением армии, является привлечение народа на сторону революции. Ввод же наших войск, даже незначительного контингента, может обострить и без того напряженную военно-политическую обстановку в регионе и усилить американскую помощь мятежникам.

Это было первое зондирование наших взглядов на ввод советских войск в Афганистан.

Садясь в машину, я спросил И. Г. Павловского, будут ли вводится наши войска. Он мне ответил, что такой же вопрос он задавал перед отлетом Д. Ф. Устинову и тот ему ответил: «Ни в коем случае…». Я тогда еще не знал, что посол А. М. Пузанов и представитель КГБ СССР Б. С. Иванов поддерживали точку зрения Х. Амина.

Х. Амин произвел на меня впечатление волевого, властного и умного человека, обладающего большой энергией и знающего себе цену. Твердость и целеустремленность характера, в отличие от М. Тараки, позволяли ему чувствовать себя уверенно. Это было и естественно. Все бразды управления страной находились у него в руках и, кроме того, он мог рассчитывать на поддержку своих сторонников, которые были во всех звеньях государственного аппарата, но особенно в армии.

Х. Амин умел расположить к себе людей и подчинить их. Однако, мне показалось, что ему, в определенной степени, свойственны авантюризм и интриганство. Он был вторым лицом в государстве, но отдельные штрихи в его поведении указывали на желание стать первым.

Таким образом, в течение дня мы встретились с двумя личностями, стоящими у руководства государством и партией.

Первый, опиравшийся, главным образом, на свою популярность и авторитет, избрал умеренный, порою компромиссный путь достижения цели.

Второй, обладающий огромной реальной административной и военной властью, шел к достижению цели напролом, используя любые средства, вплоть до физического уничтожения своих политических противников.

Конечно, эти две силы не могли долго существовать параллельно, тем более, каждая из них претендовала на единоличное лидерство. Рано или поздно они должны были сойтись в смертельной схватке. Такая схватка состоялась, но об этом позже.

4

Получив разрешение от высоких афганских инстанций, мы приступили к выполнению поставленных перед нами задач. В состав моей группы входили, кроме ранее указанных офицеров Главного управления боевой подготовки, генерал-майор артиллерии Николай Федорович Алещенко и периодически подключающиеся генералы Анатолий Петрович Афанасьев и Анатолий Андреевич Драгун. Для своей работы мы избрали семь из одиннадцати пехотных дивизий. После ее завершения группа должна была определить не только степень боеспособности этих дивизий, но и предложить меры, которые следует принять чтобы ее повысить. Решение стоящих перед нами вопросов осложнялось ограничением времени, отпущенным на их выполнение. Тем не менее, высокая профессиональная подготовка наших офицеров вселяла уверенность в успешный исход нашей работы.

Леонид Касьянович Котляр — начальник отдела, занимавшегося боевой подготовкой офицеров и сержантов в Сухопутных войсках, имел как боевой опыт, так и опыт командования подразделениями и частями мотострелковых войск.

Роберт Гаврилович Дуков — старший научный сотрудник, курировал в управлении вопросы тактической подготовки, был разработчиком ряда программ боевой подготовки. В годы Великой Отечественной войны он приобрел богатый боевой опыт и был награжден несколькими орденами.

Владимир Яковлевич Доценко имел достаточный опыт успешного командования полком, а для военного человека это много значит. В течение последних лет он занимался совершенствованием методик обучения личного состава меткой стрельбе и вождению боевых машин.

С этими офицерами я работал уже несколько лет. Мы достаточно изучили друг друга и нам не требовалось времени на «притирку». Каждый из них не только прекрасно знал свои обязанности, но добросовестно выполнял их.

Во время поездок и работы в дивизиях меня удивила исключительная бедность и неустроенность личного состава частей и соединений. Казармы представляли из себя невысокие глинобитные постройки, очень темные и неуютные. Кровати у большинства солдат отсутствовали. Спали они на полу или во дворе на матрацах и постельных принадлежностях, принесенных из дома во время призыва.

Столовая, кухня, баня отсутствовали. Пищу солдаты готовили себе сами на кострах в небольших котлах. Такие условия не могли не оказать влияния на моральное состояние солдат и офицеров.

Вместе с тем, везде нас принимали доброжелательно, стараясь подчеркнуть свое уважение к советскому народу. Нам было приятно, что в среде Афганской армии были добрые чувства к нашей стране. Такая обстановка способствовала ведению откровенных разговоров, благодаря которым мы многое узнали.

Отношение различных категорий офицеров к Апрельской революции было неоднозначным.

Большинство офицеров, особенно младшего звена, членов НДПА (фракции Хальк) о революции высказывались восторженно, ее безоговорочно поддерживали и возлагали большие надежды на ее результаты.

Наиболее материально обеспеченная часть офицерского корпуса сразу же после совершения Апрельской революции оставила армию и заняла выжидательную позицию. Некоторые офицеры эмигрировали или перешли на сторону контрреволюции.

Бросалось в глаза достаточно распространенное явление, когда старшие офицеры занимали хозяйственные или штабные должности не соответствующие их чину.

В беседе с одним из командиров дивизий — майором Мухамедом Джафаром, я попытался выяснить этот вопрос. Без особого желания он мне ответил:

— Они хотят обезопасить свои тылы, так как не очень уверенны в победе Апрельской революции.

— А что Вы подразумеваете под «обеспечением тылов»? — уточнил я.

— Видимо, они рассуждают так — если революция потерпит поражение, то у них будет возможность заявить, что в ее ходе они руководящих постов в армии не занимали. Более того, они даже пострадали от нее, так как были понижены в должности. В то же время, занимая невысокие посты, они как бы подчеркивают свое лояльное отношение к революции.

— Очевидно, эти офицеры относятся к материально более обеспеченным слоям, так как они значительно теряют в своем окладе? спросил я.

— Видите ли, система оплаты труда офицеров в нашей армии сильно отличается от принятой у Вас. Оклад офицера у нас определяется не занимаемой должностью, а его званием. Поэтому, находясь на любой должности, он материально не страдает. Например, полковник N — помощник начальника разведки нашей дивизии получает значительно больше чем я, командир дивизии — майор.

В беседах со многими военными советниками и афганскими офицерами они рассказывали, что отсутствие единства в НДПА отрицательно сказывается на взаимоотношениях между офицерами, членами которой они состоят.

Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) была организована в 1965 г. В состав ее руководства вошли Н. М. Тараки и Б. Кармаль. Через год из-за возникших разногласий о тактике и членстве в партии Б. Кармаль вышел из состава ЦК и вместе с рядом своих приверженцев сформировали свою фракцию «Парчам» («Знамя»), по названию издаваемой газеты.

«Парчам» объединила представителей имущих классов и слоев населения, проживающих, в основном, в столице и на ее окраинах.

Оставшаяся часть партии, в состав которой входили, в основном, малообеспеченные, полупролетарские и трудовые слои общества, проживающие в окраинных районах страны, объединились во фракцию «Хальк» («Народ»).

Существенных различий в идеологическом плане между этими фракциями не существовало. Были острые внутрипартийные противоречия. Но самым трагичным, пожалуй, были личные амбиции среди руководства НДПА.

После внесения весьма существенных поправок в программные документы фракции «Парчам» в 1977 г., произошло организационное объединение этих двух фракций. Но создать новую партию не удалось. Фактически, был образован блок двух фракций, так как, зачастую, обсуждение ряда вопросов проводилось не всей партией, а тайно, в своих фракциях.

В ходе Апрельской революции ее наиболее активными участниками были хальковцы, а парчамисты оставались пассивными наблюдателями, ожидая ее исхода. Тем не менее, после победы революции Б. Кармаль начал активно, хотя и скрытно, вести борьбу за захват власти.

Захватив власть, хальковцы обвинили парчамистов в пассивности и уклонении от активной борьбы. Вслед за таким обвинением они начали старательно выкорчевывать из партии и госаппарата своих союзников. Последовали репрессии, вплоть до физического уничтожения парчамовцев, что вынудило членов этой фракции уйти в подполье и скрывать свою принадлежность к ней.

Особую остроту этот вопрос приобрел после назначения Х. Амина Премьер-министром, а затем и Министром обороны. Чтобы лишить фракцию Парчам руководства, Б. Кармаль, возглавляющий ее, назначается послом в одну из зарубежных стран.

Такое положение внутри партии не позволило ее кадрам хорошо подготовиться к реализации программных идей, а отсутствие опыта в руководстве страной приводило к серьезным ошибкам в управлении государством, левацким загибам, слепому копированию нашего опыта.

Следует отметить, что к этому времени партия еще не была до конца оформлена организационно — отсутствовали выборные органы, учет членов НДПА не велся и был целый ряд нерешенных вопросов. Все это создавало определенные трудности.

Проведение социально-экономических преобразований зачастую сопровождалось неоправданными репрессиями. Все это, вместе взятое, подорвало авторитет партии, порождало у значительной части населения разочарование в Апрельской революции, а потом и сопротивление. В Пакистан потянулась масса беженцев, которые в последующем составили ядро вооруженных формирований оппозиции.

Создавшаяся обстановка негативно отразилась на взаимоотношениях офицеров, которые составляли? всех членов НДПА. И хотя, пока, до поголовного увольнения парчамовцев из армии дело не доходило (в армии имелся большой некомплект офицеров), но недоверие к ним выражалось открыто.

Такие условия создавали неуверенность у офицерского состава и отвлекали от борьбы за упрочение завоеваний революции. Правительство ДРА, по существу, контролировало только центры провинций, опираясь на стоящие там гарнизоны. Последние, в своем большинстве, выполняли охранно-оборонительные функции. В ряде уездных и даже провинциальных центров гарнизоны были блокированы мятежниками — Ургун, Асадабад, Хост.

Малочисленность отрядов мятежников, их слабая вооруженность (преимущественно карабины английского производства и пулеметы) и разобщенность не представляли той организованной силы, которая могла бы противостоять армии. Однако эти условия армией не использовались. Достаточно привести только один пример. Работая в городе Гардез (центр провинции Пактия), я был удивлен содержанием тех донесений, которые поступали отсюда в Генеральный штаб.

Город периодически обстреливался мятежниками из артиллерийских орудий. В обстреле, как правило, участвовало 2–3 орудия, а гарнизон города состоял из одной пехотной дивизии, штаба корпуса и корпусных частей.

Командование корпуса вместо того, чтобы активными действиями частей пехотной дивизии уничтожить противника, беспрерывно слало в Кабул телеграммы. В этих донесениях драматизировалась обстановка вокруг города, численность мятежников указывалась в несколько тысяч человек и ультимативно требовалось подкрепление, так как без них город будет сдан. Когда же удалось заставить пехотную дивизию перейти к активным боевым действиям, то противник в районе города был разгромлен. Его численность, по показаниям пленных, была 300–350 человек.

Аналогичные действия были характерны и для других гарнизонов. Создавалось впечатление, что регулярная армия численностью около 150 тысяч человек перешла к обороне против разобщенных и слабо вооруженных отрядов оппозиции, насчитывающих около 25 тысяч человек.

Из бесед со многими солдатами выяснилось, что они почти ничего или очень мало знают о событиях, происходящих в стране. В то же время, всевозможные слухи, распространяемые недоброжелателями, воспринимались ими за истину, ибо информация из официальных источников доходила до них с большим опозданием или не доходила вообще. Там где отсутствует истинная информация — господствуют слухи.

Зачастую солдаты были достаточно откровенны. Так некоторые из них говорили: «После земельной реформы мы жить стали хуже. Раньше наши отцы земли не имели, но работая у феодалов, зарабатывали на хлеб. Сейчас же и земли у них нет и работы нет, так как землю у феодалов отобрали». На мой вопрос почему же их отцы-бедняки не получили землю ни один из них вразумительно не ответил.

Мне показалось, что в своих высказываниях солдаты не достаточно объективны. Ведь в стране проводилась земельная реформа, направленная на обеспечение бедняков землей, а они эту землю не берут. Тут что-то было не так. Только после беседы с губернатором города Газни я понял причины недовольства солдат.

В городе Газни дислоцировались части 14 пехотной дивизии, в которой мы работали уже несколько дней. Командир дивизии, находившийся в хороших отношения с губернатором, предложил мне встретиться с ним и выслушать его оценку происходящих в стране событий.

Резиденция губернатора представляла собой небольшой каменный дом, огороженный глухим забором и с охранной у входа. Внутреннее убранство кабинета губернатора было весьма скромным.

Командир дивизии майор М. Джафар представил меня губернатору Абдулле Ахад Валеси, после чего, сославшись на неотложные дела, уехал.

А. А. Валеси усадил меня в видавшее виды кресло у журнального столика, а сам сел напротив. Только мы сели, как открылась дверь и вошедший слуга поставил перед нами чашки, небольшой чайник с чаем, вазочки с изюмом, орешками, сладостями. В такой обстановке началась и проходила довольно продолжительное время наша беседа.

После взаимных приветствий и выражения благодарности за предоставленную возможность встретиться, Абдула А. Валенси спросил, что мне известно о его городе. Я знал, что г. Газни является центром одноименной провинции и достаточно крупным торгово-транспортным пунктом. На этом, пожалуй, мои познания и заканчивались, поэтому я и ответил губернатору, что о городе знаю очень мало.

— Я позволю себе, — сказал губернатор, — очень кратко рассказать об истории нашего города. Он возник очень давно и уже в девятом столетии был столицей государства Газневидов, которое тогда включало территорию современного Афганистана, северо-восточного Ирана и северной Индии. Правитель государства — султан Махмуд Газневи совершал беспрерывные походы в соседние страны и захватил Хорезм. Эти войны ослабили государство и оно было разграблено сельджуками (туркменские племена) в 11 веке, после чего, вскорости захирело. От прежней славы в городе сохранилась гробница Махмуда Газневи и богато орнаментированные минареты.

— Благодарю Вас за поучительный рассказ, господин губернатор, — сказал я. Однако если Вы не возражаете, мы перейдем от глубокой, очень интересной истории, к современной действительности. Мне приходилось беседовать со многими солдатами и некоторые из них высказывали свое недовольство земельной реформой. Чем Вы можете это объяснить?

— Что бы глубже понять сложившуюся сейчас в стране ситуацию опять придется заглянуть в историю, — с улыбкой продолжал А. А. Валеси.

— Что представлял собой Афганистан в канун Апрельской революции? Одну из самых бедных и слаборазвитых аграрных стран мира. Подавляющая часть земли в стране, а так же пастбищ и водоисточников принадлежали феодалам — очень богатым людям. Большинство крестьян либо обрабатывало арендованные земли, либо владели земельными участками размером не более 0,5 га. Около трети крестьян не имели земли вообще.

В крестьянской стране для партии, пришедшей к власти, особое значение имела аграрная политика. Это объяснялось ролью сельского хозяйства в экономике страны и необходимостью создания для нового режима социальной опоры в лице безземельного и малоземельного крестьянства.

После совершения Апрельской революции наше новое правительство совершило много серьезных ошибок. Одной из них и было проведение неподготовленной земельной реформы. Ее начали проводить не повсеместно, а только на части территории страны, без учета социальных противоречий в деревне, социально-классовой зрелости крестьян и их неподготовленности к крупным социальным преобразованиям. На психологию крестьянина постоянно оказывало давление многовековое господство феодалов, освященное традициями, устойчивый характер религиозных представлений, предрассудки, пережитки и многие другие обстоятельства. В результате таких просчетов земельная реформа была сорвана.

Что бы показать насколько умело это делалось, приведу один пример из нашей провинции. После вручения крестьянину документа на право владения землей к нему приходил местный мулла и вел примерно такой разговор — тебе дали землю, но кто дал? Дали неверные. Если ты ее возьмешь, то и сам станешь неверным. И крестьянин землю не берет.

— Значит, крестьянин добровольно отказывается от земли, которую ему дали на основании закона? — спрашиваю я.

— Что бы понять крестьянина нужно знать ислам, — продолжал губернатор. Страшнее греха, чем взять подношения из рук неверного нет и крестьянин решает — землю не возьму. Он рассуждает так работал раньше у феодала и с голоду не умер, буду и сейчас работать. Он идет к землевладельцу и просит работу, а тот ему — нет у меня земли, всю отобрали. Вот крестьянин остался и без земли и без работы. А кто виноват? Революция, которая, отобрав землю у феодала, лишила крестьянина работы, а значит и хлеба. Об этом он рассказывает своему сыну, когда приезжает к нему на свидание в воинскую часть, вольно или невольно вызывая у него сомнения — а смогут ли после революции бедняки жить лучше? С такими же настроениями приходит в армию и молодое пополнение.

— Как видите, — продолжал губернатор, — значительную негативную роль в срыве земельной реформы сыграло духовенство. А почему? Да потому, что и здесь правительством были допущены серьезные ошибки, а для Афганистана проблема религии — это проблема проблем.

После революции правительство провозгласило полную свободу оправления религиозных обрядов. Но тут же в подходе к религии допускались перегибы — огульное причисление мулл к врагам революции, репрессии в отношении части их, критика Корана, нарушение религиозных традиций, обычаев и т. п.

И это делается в стране, где 90 % населения безграмотно, где проповедуется ислам, который воспитывает чувство беспредельной веры в Аллаха и ставит их под безграничный контроль духовенства. Конечно, такое отношение правительства к религии не могло найти поддержку у большинства населения страны.

Вполне естественно, что в такой обстановке, фактически, все духовенство стало поддерживать оппозицию и настраивать народ против революции, используя любые, малейшие промахи нового руководства страны.

— Господин губернатор, Вы разумный человек, замечаете ошибки, которые допускает правительство. Так почему же не выскажете ему свои соображения? Ведь Вы тоже являетесь определенной частью нового руководства.

— Ваш вопрос вполне уместен и я на него отвечу. Мы, я имею в виду не только себя, но и губернаторов ряда других провинций, высказали свои соображения. Правительство к нам прислушалось. Сейчас оно пытается исправить свое отношение к религии, но я боюсь, что время уже упущено. Эти противоречия сейчас зашли настолько далеко, что самому благому начинанию правительства духовенство создает непреодолимые преграды.

Я уже говорил, что подавляющая часть населения страны у нас безграмотно. Правительство решило начать повсеместно обучать людей грамоте. Казалось бы, что кроме блага эти мероприятия принесут народу? Но духовенство решило иначе. Воспользовавшись тем, что для занятий создавались смешанные группы, объединявшие мужчин, женщин и детей, представители религии определили это как неуважение к старшим, вмешательство в личную жизнь, посягательство на традиционные устои, так как духовенство считало, что женщине грамотность не нужна и даже вредна.

Так была блокирована компания по борьбе с безграмотностью.

Я остался очень доволен встречей. Поблагодарив губернатора за интересную беседу, которая помогла мне многое понять, и обменявшись любезностями, я уехал.

Такие встречи и беседы с различными представителями населения свидетельствовали, что не только объективные трудности экономическая отсталость, малочисленность рабочего класса и слабость НДПА являются основными причинами, которые затрудняют стабилизацию обстановки в стране. Негативное влияние на эту обстановку оказывало и то, что население фактически не участвует в борьбе с оппозицией, а также серьезные ошибки, зачастую нарушающие законы, которые совершали Н. М. Тараки и Х. Амин в руках которых была сосредоточена вся власть.

5

Работа, в намеченных нами дивизиях Афганской армии, подходила к концу. Мы изучали не только степень укомплектованности частей личным составом, его политико-моральное состояние и уровень обученности. Серьезное внимание нами было уделено определению наличия и техническому состоянию вооружения и боевой техники.

Афганская армия была в достаточном количестве оснащена боевой техникой советского производства. Однако, при проверке на функционирование, оказалось, что значительная ее часть неисправна. Одной из причин такого состояния являлось грубое нарушение правил эксплуатации и периодичности технического обслуживания.

Обращало на себя внимание пренебрежительное отношение личного состава к сбережению вооружения и техники. При малейшей неисправности боевой техники она оставлялась без присмотра, мер к ее восстановлению не принималось, она разукомплектовывалась, разворовывалась и к дальнейшей эксплуатации была непригодна.

Такое состояние техники, по моему мнению, объяснялось не только низким уровнем технической подготовки личного состава. Главную причину я усматривал в том, что личный состав знал — Советский Союз поставляет эту технику за символическую плату или бесплатно, а значит, она для него никакой ценности не представляет. Если это так, то зачем заниматься ее ремонтом. Лучше попросить и пришлют новую.

Анализируя накопившийся у нас материал, я уже мог сделать предварительные выводы. Они сводились к тому, что вооруженная борьба со стороны оппозиции против существующего строя, приобретает все более организованный характер и принимает все более активные формы. Пропагандистская работа контрреволюции оказалась весьма действенной не только среди народа, но и в армии. Правительственные органы агитации и пропаганды не смогли оказать ей существенного противодействия. Значительное количество кишлаков, особенно удаленных от городов и крупных населенных пунктов, находились под контролем мятежников. Там функционировали установленные ими местные органы власти и не везде население даже знало о происшедшей в стране революции.

Несмотря на ряд обстоятельств, которые в значительной степени снизили состояние боеспособности Афганской армии, тем не менее, она являлась единственной организованной силой в руках правительства, способной подавить сопротивление вооруженной оппозиции.

Повышение боеспособности армии нужно начинать со стабилизации офицерских кадров и укрепления единоначалия. Требовалось прекратить хаотическое, неоправданное массовое перемещение офицеров из гарнизона в гарнизон и доукомплектовывать подразделения офицерским составом за счет имеющегося резерва.

Что бы в кратчайшие сроки восполнить большой некомплект командиров взводов нужно будет перейти на их ускоренную подготовку в училищах, а так же создать при учебных частях краткосрочные курсы. В качестве резерва подготовки младших офицеров целесообразно использовать лицей. Военный лицей был единственным в стране и его предназначение было подобно нашему Суворовскому училищу. Указанные мероприятия позволят довести укомплектованность сухопутных войск офицерами уже к концу этого года до 90–95 %.

Следует всячески поощрять офицеров, участвовавших в боях, в том числе и присваивать внеочередные воинские звания.

Заставить работать политработников по воспитанию личного состава. Ежедневно информировать солдат и офицеров о событиях происходящих в стране. Оказать активное противодействие вражеской пропаганде.

Нужно возобновить занятия по боевой подготовке и внести необходимые изменения в программу с учетом сложившейся обстановки.

Принять меры, вплоть до привлечения государственных заводов, для восстановления вооружения и боевой техники.

В связи с начавшейся в стране гражданской войной задержать демобилизацию солдат, отслуживших установленные сроки для мирных условий.

Что бы активизировать боевые действия армии в первую очередь необходимо поднять ее моральный дух, укрепить веру в свои силы. Этому может содействовать проведение тщательно подготовленных двух-трех мощных ударов по вооруженным отрядам оппозиции в районах их наибольшей активности.

Свои соображения я доложил Ивану Григорьевичу в присутствии начальника Генерального штаба майора М. Якуб. Они были одобрены.

После всего виденного и услышанного во время работы в войсках у меня возникли сомнения, а была ли в Афганистане революция? Или это был обыкновенный военный переворот?

Я поднимал этот вопрос не потому, что он мог оказывать какое-то влияние на нашу работу. Мы сюда приехали на ограниченный срок для решения конкретных задач, не зависящих от того, как мы оцениваем происходящие в этой стране события. Наше руководство партией и государством считало, что произошла революция и, естественно, все средства массовой информации поддерживали это определение. Когда же я столкнулся с действительностью, то у меня и возникли сомнения в правильности такой оценки, да, наверное, не только у меня одного.

В одной из бесед с Анатолием Петровичем Афанасьевым я задал ему этот вопрос. Анатолий Петрович — старший инспектор Главного Политического управления СА и ВМФ, входил в состав нашей делегации. Он прошел путь от солдата в годы Великой Отечественной войны до генерал-майора в мирное время. Невысокого роста, с открытым лицом и доброй улыбкой он располагал к себе людей. В отличие от многих своих сослуживцев он умел не только слушать своего собеседника, но и менять свое мнение если убеждался в его ошибочности. Среди членов нашей делегации он пользовался уважением и с ним офицеры не стеснялись вести довольно откровенные острые разговоры. На мой вопрос, Анатолий Петрович, ответил:

— Я считаю, что была революция. Верхушечная, но революция. Переворот не меняет прежней структуры общества и основ политического курса. Апрельская революция не только свергла старую власть. К власти пришли представители более прогрессивного класса, которые поставили перед собой задачу устранить существующий государственный строй, что бы расчистить путь дальнейшему ходу общественного развития. В стране уже начались социальные преобразования, направленные на уничтожение феодальных и дофеодальных отношений, ликвидацию всех видов угнетения, демократизацию общества, осуществление земельной реформы и т. п. Только обострившаяся военно-политическая обстановка затормозила проведение законодательных решений.

— Хорошо, но кто же руководит этой революцией, какой класс стоит во главе ее? — спросил я.

— Вот этот вопрос, — продолжил Анатолий Петрович, — и вводит некоторых товарищей в заблуждение. Во главе революции стоит НДПА. Но НДПА — это партия, а не класс. Конечно, это партия, которую поддерживает народ и хотя афганский народ еще широко не вовлечен в борьбу за социальные преобразования, но он выстрадал эту революцию, которая стала шагом вперед на пути развития страны в сторону демократии. Ну как, Виктор Аркадьевич, согласен ты с моими доводами?

— Видишь ли, Анатолий Петрович, бытует и другое мнение. Я беседовал с одним крупным сотрудником из нашего посольства (условно назовем его товарищ К.), так он оценивает происшедшие события как переворот, совершенный группой офицеров — членов НДПА. При этом он сообщал интересные детали. Многие из офицеров участников переворота в свое время учились в СССР, а фракция Хальк в которой они состояли, считала себя и НДПА в целом марксистской партией. Поэтому сразу же после переворота, или как ты говоришь революции, на Западе утверждалось, что к этому причастна Москва.

В действительности же о совершившихся событиях советское руководство узнало из сообщений иностранных агентств. Не знали о готовящемся перевороте и спецслужбы в Кабуле. Так что эта революция была для нас как гром среди ясного неба.

Когда товарищ К. обратился к одному из видных работников НДПА с вопросом почему они не поставили в известность о готовящемся перевороте советское посольство, то он ответил, что сделано это было сознательно ибо Москва могла отговорить их от данной акции, ввиду отсутствия в стране революционной ситуации.

Обрати внимание, Анатолий Петрович, они сами считали, что в стране отсутствовала революционная ситуация.

Посмотри как дальше развивались события. После переворота НДПА фактически не была поддержана народом, а без этого государственный переворот не может перейти в социальную революцию. Даже более того, феодалы, крупная буржуазия и духовенство выступили против нового режима, а их поддержало большинство народа.

Как видишь, Анатолий Петрович, в нашей оценке много допусков и условностей. Видимо потребуется время для глубокого анализа и ответа на вопрос — революция это или переворот? С последним Анатолий Петрович согласился и наша беседа закончилась.

Через некоторое время И. Г. Павловского пригласил к себе Х. Амин. Меня он взял с собой. Иван Григорьевич наши соображения и пожелания доложил Х. Амину. Тот с ними согласился, а предложения одобрил, за исключением — прекращения демобилизации и досрочного присвоения воинских званий офицерам, сказав, что ему с этими вопросами нужно разобраться более детально, после чего он и примет решение.

В ходе беседы вновь был затронут вопрос о возможности ввода наших войск в Афганистан. Х. Амин говорил:

— Товарищ генерал, Вы, изложив мне свою оценку положения в армии, подтвердили, что вооруженная борьба мятежников против существующего строя обостряется и принимает более организованный характер. По Вашему заключению наша армия значительно ослаблена. Мне трудно что-либо возразить и я согласен с Вашей оценкой. Мы примем все зависящие от нас меры, что бы ее усилить. Но нам нужна помощь не только материальная, но и Советскими Вооруженными Силами.

Перебивая Х. Амина, Иван Григорьевич ему ответил:

— Товарищ Премьер-министр, я уже Вам говорил и должен повторить, что вести такие переговоры я не уполномочен.

— Тогда я прошу Вас проинформировать Ваше правительство о моей просьбе, — настаивал Х. Амин.

— Это мною будет обязательно сделано. Я доложу Министру обороны СССР.

Далее Х. Амин продолжал:

— У меня к Вам есть еще один вопрос. Почему Ваше правительство не соглашается на встречу со мной для решения неотложных вопросов? На неоднократные мои просьбы об этом я, к сожалению, не получил ответа.

— Очевидно наше правительство обеспокоенно широким применением репрессий над инакомыслящими, но это мое личное мнение, — ответил И. Г. Павловский.

— Уважаемый генерал, у нас есть враги революции, но их не так много. Если мы их уничтожим, то и вопрос будет решен.

Из сказанного следовало, что в своих действиях Х. Амин руководствовался принципом: «есть человек — есть проблемы, нет человека — нет проблем».

Глава 2

Гарнизон взывает о помощи

1

Наше предложение об активизации вооруженной борьбы с мятежникам было одобрено руководством страны. Мне было поручено, совместно с начальником оперативного управления Генерального штаба Афганской армии и его советником, определить по каким вооруженным группировкам оппозиции наиболее целесообразно нанести удары афганских войск.

Прежде чем приступить к возложенной на нас работе, я ознакомился с материалами о действиях мятежников, которые имелись в разведывательном управлении Генерального штаба Афганской армии.

Особый интерес вызвала у меня недавно захваченная у мятежников «Инструкция», выдержки из которой я привожу.

«… Среди населения создавать атмосферу «животного страха», парализуя нормальную работу властей… Основой боевых действий считать — перекрытие дорог путем минирования и завалов, разрушение линий электропередач и связи, захват объектов, нападение на воинские подразделения, уничтожение охраны и конвоя.

Организационной основой моджахедов (борцов за веру) считать небольшие отряды — от отделения до батальона. В районах боевых действий использовать население в своих интересах. Без поддержки народа действия моджахедов бессмысленны.

Местное население рассматривать как основной источник пополнения отрядов борцов за ислам. Общность интересов и идей моджахедов и народа обеспечивает эффективность действий. Пропаганда в этом деле имеет решающее значение… Не допускать действий, которые могли бы привести к ненависти народа…».

Интересная деталь — в справке об использованной литературе при разработке данной инструкции указан и «Опыт вооруженной борьбы советских партизан против немецких войск». Хотелось заметить, что когда позже наши войска были введены в Афганистан и начали борьбу с мятежниками, я попросил выслать нам «Обобщенный опыт борьбы фашистских войск с нашими партизанами», но, к сожалению, мы такой материал не получили.

Как видно из приведенной инструкции руководство оппозиции серьезно готовилось к вооруженной борьбе и Афганской армии нельзя было рассчитывать на легкий успех.

Вместе с генералом Петром Григорьевичем Костенко, советником при Генеральном штабе и начальником оперативного управления генерал-лейтенантом Бабаджан мы изучили обстановку и пришли к заключению — боевые действия по разгрому мятежников наиболее целесообразно провести в провинциях Пактика и Пактия (южнее Кабула).

При этом учитывались следующие обстоятельства:

— обе эти провинции граничили с Пакистаном, откуда мятежники получали оружие, боеприпасы и пополнение в личном составе. Нанесение поражения мятежникам здесь послужит предупреждением определенным кругам Пакистана;

— в провинции Пактия находилась зурматская долина, являющаяся одним из основных источников снабжения продовольствием столицы страны. Освобождение долины от мятежников могло улучшить снабжение Кабула продовольствием;

— в провинции Пактика гарнизон города Ургун (провинциальный центр) в составе пехотного полка около шести месяцев был блокирован мятежниками. Его снабжение и связь осуществлялись только по воздуху. Полк испытывал серьезные трудности в боеприпасах, продовольствии, горючем и неоднократно просил помощи. Подавляющее большинство населения города, спасаясь от голода, ушло в Пакистан. Начальник гарнизона г. Ургун неоднократно и настоятельно просил помощи у правительства;

— в обеих провинциях весной этого года подразделения Афганской армии вели боевые действия с мятежниками. Их действия были неудачными и они понесли тяжелые потери. Поэтому было целесообразно показать именно здесь, что Афганская армия может вести успешные боевые действия, при умелой их организации и тем самым взять реванш;

— и наконец, в каждой из этих провинций дислоцировалось по одной пехотной дивизии, что обеспечивало привлечение достаточных сил для боя без проведения перегруппировки.

Кроме того, мы считали, что намечаемые боевые действия обязательно должны быть успешными, а результаты достигнуты малой кровью. Только в этом случае можно было вселить уверенность личному составу в своих силах.

Для достижения этой цели следовало создать значительное превосходство в силах, что в определенной степени компенсировало бы невысокий уровень военной подготовки и морального состояния личного состава.

Предусматривалось нанести два последовательных удара. Вначале силами двух пехотных дивизий разгромить отряды мятежников в провинции Пактия, освободить зурматскую долину и прекратить обстрел города Гардез. Затем деблокировать гарнизон города Ургун силами одной дивизии.

Наши предложения были одобрены И. Г. Павловским и утверждены начальником Генерального штаба Афганской армии. Мы приступили к разработке плана боевых действий и подготовке привлекаемых к ним частей и подразделений.

Моей группе была поручена подготовка 14 пехотной дивизии, которая дислоцировалась в г. Газни (120–130 км юго-западнее Кабула). В г. Гардезе (80–90 км южнее Кабула) располагалась 12 пехотная дивизия, которую готовили наши советники.

Когда мы прилетели в 14 пехотную дивизию, то нас встретили уже знакомый нам ее командир майор Мухаммед Джафар и врио военного советника при нем подполковник Леонид Кирилович Лощухин.

Майор М. Джафар — молодой, энергичный человек, всем своим поведением подчеркивал преданность революции и Х. Амину. Свободно владел русским языком. Окончил у нас военное училище воздушно-десантных войск. Имел небольшой боевой опыт, чувствовал себя уверенно. О цели нашего приезда он был осведомлен и сказал, что для участия в боевых действиях от дивизии могут быть привлечены не два, а только 58 пехотный полк, артиллерийский полк, танковый и разведывательный батальоны.

Командир дивизии был мною проинформирован о плане нашей работы и мы с ним договорились, что ежедневно в конце дня с афганскими и советскими офицерами будем подводить итоги проделанной работы и уточнять план на следующий день.

После первого же знакомства с 58 пехотным полком и его командиром — старшим капитаном Резак, нам пришлось внести коррективы в свой план. Командир полка нас проинформировал о том, что полк был сокращенного состава. Недавно для его развертывания прибыло два пехотных батальона из других дивизий вследствие чего как боевая единица он еще не готов, так как не сколочен. Неблагополучно обстояло дело и с техническим состоянием боевых машин. Работы предстояло много.

Свою работу мы начали с расстановки личного состава по должностям и укомплектования офицерским составом подразделений и частей.

Всю эту работу делали афганские офицеры, а мы и советники подсказывали, как, по нашему мнению, целесообразнее решить тот или иной вопрос.

С определенной трудностью мы встретились при укомплектовании офицерских должностей. При назначении офицера на должность афганские товарищи руководствовались не его деловыми качествами, а, главным образом, принадлежностью к фракции НДПА Хальк. Я высказал им свои соображения о том, что такой подход не всегда достигает цели. Ведь и среди хальковцев не все офицеры имеют одинаковые деловые качества и это, наверное, нужно учитывать. Они выслушали наши рекомендации и вежливо ответили, что в принципе с нами согласны, но у них накопился определенный свой революционный опыт, которого они и придерживаются.

В ходе своей дальнейшей работы в войсках я убедился, что не всегда рекомендации наших советников принимались безоговорочно. Иногда им не возражают, но делают по своему и приходилось проявлять много такта, гибкости, терпимости и настойчивости, что бы убедить, так называемого «подсоветного», в целесообразности того или иного предложения.

Еще более сложным оказался вопрос о восстановлении неисправной бронетанковой техники. В дивизиях, несмотря на наличие технической службы, никто не мог ответить на вопросы: сколько танков на ходу, в чем заключается неисправность той или иной машины, какие запасные части или агрегаты нужны для их восстановления и имеются ли они в наличии? Эту задачу нам помог решить член нашей делегации — генерал Павел Иванович Баженов.

Павел Иванович был высоко образованный и эрудированный человек, имел колоссальный опыт работы по организации эксплуатации и обслуживания бронетанковой техники. Он прошел все ступени от ротного звена до заместителя Главкома Сухопутных войск по вооружению, словом был профессионал высочайшего класса.

С присущей ему оперативностью он создал ремонтные бригады из рабочих кабульского ремонтного завода, привез их в дивизию, где они продефектировали каждую машину, уточнили содержание склада бронетанкового имущества, после чего приступили к ремонту.

Благодаря энергии П. И. Баженова и его организаторским способностям к началу боевых действий почти вся бронетанковая техника дивизии была восстановлена. Используя этот опыт, П. И. Баженов организовал ремонт боевых машин и в других дивизиях. За время нашего пребывания в Афганистане ему удалось восстановить до 75 % машин, требовавших среднего и текущего ремонта, что в определенной степени повысило боеспособность Афганской армии.

До сего времени дивизия вела боевые действия эпизодически и небольшими силами. Ее подразделения в основном выполняли охранные функции на большом удалении от мест дислокации. Эти силы нужно было собрать. Для этого потребовалось затратить много времени, так как штабы не всегда знали места расположения отдельных подразделений.

Не менее важной задачей было проведение боевого слаживания подразделений и частей и помощь в создании воинских коллективов.

Я уже говорил, что в Афганской армии не существовало столовой, кухни, спальных помещений в нашем понимании. Солдат очень мало времени находился в составе своего подразделения. Значительное время он был предоставлен сам себе. Конечно, такой порядок мало способствовал созданию коллектива, а его нужно было создать, привить дух товарищества, веру друг в друга, уверенность, что в трудную минуту поможет товарищ и т. п.

После проведения этих организационных мероприятий полки приступили к боевому слаживанию. Главное внимание было уделено тактической, огневой, инженерной и санитарной подготовке.

Я занимался подготовкой штаба и командира дивизии, полковники Л. К. Котляр и Р. Г. Дуков готовили пехотный полк, В. Я. Доценко — танковый и разведывательный батальоны, а генерал-майор Н. Ф. Алещенко — артиллерийский полк и артиллерию пехотного полка и пехотных батальонов.

Николай Федорович Алещенко — высокий, стройный офицер, внешность которого невольно привлекала внимание. Прекрасный методист и знаток своего дела. Имел богатый практический опыт в обучении подчиненных. Человек, влюбленный в свою профессию, которую считал самой важной. Несмотря на свой мягкий характер, умел добиваться от подчиненных выполнения отданных им распоряжений.

После проведения контрольных занятий, на которых была определена степень слаженности подразделений, мы с командиром дивизии пришли к заключению, что завершить подготовку полков нужно проведением боевых действий по разгрому одного из отрядов мятежников, действовавшего вблизи г. Газни.

Командир дивизии предложил нанести удар по душманам в районе населенного пункта Танги (15–20 км юго-восточнее г. Газни). Возражений у меня не было, так как он лучше меня знал свой район.

Не буду подробно описывать этот бой, так как он мало поучителен. В ходе его было допущено много ошибок над устранением которых нам предстояло работать, но тем не менее полк выполнил свою задачу, уничтожил около 80 и захватил в плен 25 мятежников. Потери полка составили 7 человек раненными. В результате этого боя личный состав обрел некоторую уверенность в своих силах и убедился, что он может не только вести бой с мятежниками на равных, но и побеждать их. Среди личного состава царило приподнятое настроение, возбуждение, появились улыбки. В этом и заключалась основная ценность проведенного боя. Боевое крещение состоялось.

Интересную оценку этому бою дали мятежники. Я присутствовал на допросе захваченного в плен командира одного из небольших подразделений душманов. В ходе допроса он сказал:

— Нам было известно о подготовке дивизии к бою.

— А как Вы об этом узнали?

— У нас расставлено много наблюдательных постов вокруг дивизии, которые видят все, что в ней делается. Кроме того, в дивизии у нас есть свои люди, от которых нам поступает информация. Мы знали не только то, что дивизия готовится к бою, но и возможное направление удара — по нашему отряду.

— Почему же отряд не ушел из-под этого удара?

— Наш отряд уже не раз вступал в бой с подразделениями дивизии. Раньше это было так. Как только мы открывали огонь — солдаты ложились, не целясь, отстреливались, а затем уходили. Мы считали, что и на этот раз все повториться, но произошло другое. Солдаты не ушли, действовали решительно, смело и мы понесли большие потери. Они стали другие.

2

Параллельно с работой в дивизии мы завершили планирование боевых действий в провинциях Пактия и Пактика. В связи с тем, что от 14 пехотной дивизии вместо намеченных двух пехотных полков можно было привлечь для участия в бою только один, то к боевым действиям был привлечен 26 воздушно-десантный полк, который находился в населенном пункте Шеран (60–70 км южнее г. Газни).

При встрече с командиром полка майором Захир я узнал, что полк все время ведет боевые действия и, следовательно, обладает достаточным боевым опытом. Два батальона его вполне боеспособны и хорошо подготовлены, а один батальон не в полной мере готов к боям, так как был наполовину укомплектован молодыми солдатами не прошедшими еще начальной подготовки.

На мой вопрос знает ли он, что полк будет вести боевые действия в составе 14 пехотной дивизии, майор Захир ответил, что знает, но категорически отказывается от подчинения командиру дивизии, так как это его обижает. Он заслуженный офицер, провел много боев и всегда действовал самостоятельно. Мне пришлось его убедить в том, что это явление временное, что действовать он будет на отдельном направлении, а подчинение будет символическим. Не забыл я указать и на то, что знакомство с таким заслуженным командиром делает мне честь. Вроде удалось его успокоить и при последующих встречах вел он себя более спокойно и смирился с подчинением командиру дивизии.

Из г. Газни я прилетел в г. Кабул, где согласовал план боевых действий в провинциях Пактия и Пактика с советническим аппаратом и начальником оперативного управления Генерального штаба генералом Бабаджаном.

Замыслом боевых действий предусматривалось одновременное нанесение ударов с севера, юга и запада в общем направлении на населенный пункт Зурмат.

Для участия в боевых действиях привлекалось по одному пехотному и артиллерийскому полку, а так же танковому батальону от 12 и 14 пехотных дивизий и 26 воздушно-десантный полк. Кроме того, в резерве каждого командира дивизии находился отдельный разведывательный батальон.

Направление каждого из ударов проходило по районам действия наиболее крупных отрядов мятежников.

После их разгрома и овладения городом Зурмат войска завершали очистку зурматской долины. В дальнейшем части 12 пехотной дивизии содействовали становлению местных органов власти в освобожденных районах, а 14 пехотная дивизия и 26 воздушно-десантный полк выходили в район населенного пункта Шерам для подготовки наступления на г. Ургун.

По своему размаху, а так же по количеству привлекаемых войск это была наиболее крупная операция Афганской армии (назовем ее так условно) по разгрому мятежников после совершения Апрельской революции.

При докладе И. Г. Павловскому нашего плана я обратил его внимание на два обстоятельства:

— 12 пехотная дивизия входила в состав 3-го армейского корпуса, а 14 пехотная дивизия — центрального подчинения. Было бы целесообразно на период боев в провинции Пактия управление боевыми действиями осуществлять одному командиру, для чего временно подчинить 14пд командиру корпуса.

— поскольку планируемые боевые действия по своему размаху и целям могли стать переломными для Афганской армии, то желательно, что бы задачи командирам корпуса, дивизий и полков поставил лично начальник Генерального штаба.

Иван Григорьевич согласился с этими предложениями, внес небольшие коррективы в план, после чего он был доложен начальнику Генерального штаба, который его одобрил. Начальник Генерального штаба майор М. Якуб — высокий, с атлетической фигурой, красивым, волевым лицом и проницательным взглядом, обладал огромной энергией и работоспособностью. Фанатично был предан Х. Амину. Постоянно поддерживал связь с командирами дивизий, которые беспрекословно подчинялись ему. Военное образование получил в училище воздушнодесантных войск Союза и школе «коммандос» в одной из зарубежных стран. Хорошо владел русским языком. На должность начальника Генерального штаба был назначен с должности командира бригады «коммандос».

В установленное время начальник Генерального штаба поставил подчиненным командирам боевые задачи. В завершении своего выступления он сказал:

— Хорошо бы, к моменту возвращения Нур М. Тараки с Кубы (там он участвовал в очередной сессии глав неприсоединившихся государств) порадовать его разгромом вооруженных отрядов оппозиции в провинциях Пактия и Пактика.

Не могу сказать, то ли этот призыв вдохновил участников совещания, то ли какие-то другие причины, но настроение у них было приподнятое.

Возвратившись в дивизию, я помог ее командиру уяснить полученную задачу, принять решение и подготовиться для работы с подчиненными командирами по организации предстоящих боевых действий.

Кроме того, было обращено внимание командира на необходимость обеспечения безопасности города Газни от возможного налета мятежников после ухода из него частей дивизии.

Дивизии предстояло преодолеть расстояние около 80 км, из них с боями более 45 км.

Выдвижение к району боевых действий командир дивизии решил осуществить одной походной колонной (побатальонно). Вперед высылался разведывательный отряд. Охранение осуществлялось с фронта авангардом, а с флангов и тыла — походными заставами. Появление противника было возможно с любой стороны, этим и объяснялось выделение такого количества органов охранения.

В связи с тем, что линия фронта, как таковая, отсутствовала и отряды мятежников были разбросаны на большой площади, то конкретной задачи по уничтожению каждого из отрядов командир определить не мог и он ее выразил общей идеей.

При встрече с противником на авангард возлагалась задача сковать ее с фронта и обеспечить условия для нанесения удара главными силами во фланг.

Сам командир дивизии с группой управления следовал в голове колонны главных сил, а я со своей группой решил двигаться рядом с ним на бронетранспортере советника. Колонны батальонов и полков были заблаговременно построены в соответствии с расчетом и проверены. Ночью дивизия начала движение.

К 5. 00 разведка подошла к перевалу у кишлака Паендакхель, где встретила завал из камней и ров через дорогу и была обстреляна с гор ружейно-пулеметным огнем. Вход в зурматскую долину со стороны провинции Газни прикрывался горной грядой высотой 1800–2500 м с ограниченным количеством проходов.

Я вместе с командиром дивизии выехал в авангардный батальон, который залег. Командир полка старший капитан Резак доложил, что перевал и прилегающие к нему высоты заняты противником и полк находится в полуокружении.

— От кого Вы получили такие данные? — спросил я. — Противник обороняется. Не один мятежник не продвинулся вперед, да и главные силы полка еще не вступили в соприкосновение с противником. Как же полк оказался полуокруженным? Ответа не последовало.

Комдив приказал командиру полка развернуть артиллерию и после огневого налета при поддержке танков овладеть высотами, захватить перевал и продолжать выполнение поставленной задачи. Кроме того, что бы обезопасить себя с фланга, необходимо направить пехотную роту для проверки населенного пункта Паендакхель.

После огневого налета артиллерии полк атаковал противника, овладел перевалом и прилегающими высотами. Мятежники отходили в горы. Попытка перейти к их преследованию на БТР успеха не имела, так как местность была изрезанна большим количеством арыков и канав. Уничтожение отходящего противника осуществлялось огнем артиллерии, танков и вызванных двух боевых вертолетов.

После выхода за перевал многие небольшие группы мятежников в кишлаках сдавались без боя. С занятием каждого населенного пункта командир дивизии, командир полка собирали жителей и разъясняли им цель и задачи революции, устанавливали народную власть и продолжали наступление.

К 15 часам полк выполнил задачу дня и вышел на рубеж встречи с 12 пехотной дивизией. 26 воздушно-пехотный полк под командованием майора Захира, который наступал с юга, доложил, что ведя бой с небольшими группами мятежников, также вышел на рубеж встречи. 67 пехотный полк 12 пехотной дивизии, наступавший с севера, к указанному сроку задачу не выполнил. Как выяснилось позже, 67 пехотный полк, двигаясь по дороге Гардез-Зурмат, попал в засаду. Поднялась паника. Управление было потеряно и полк отступил. Кроме того, при встрече с противником начальник штаба артиллерийского полка, который исполнял обязанности командира, вместе с тремя командирами батарей и пятью орудиями перешли на сторону мятежников. Полк оказался неуправляемым.

После уточнения обстановки я принял решение продолжать наступление в направление г. Зурмат и ударом двух полков овладеть им к исходу дня. С утра следующего дня наступать навстречу 67 пехотному полку и помочь ему выполнить поставленную задачу.

Таким образом, в ранее намеченный план вносились коррективы — вместо выхода из боя и сосредоточения в районе г. Шеран для подготовки наступления на г. Ургун, полк задерживался на неопределенный срок в Зурматской долине.

С утра следующего дня 58 пехотный и 26 воздушно-десантный полки перешли в наступление вдоль дороги в направлении г. Гадез и к исходу дня соединились с 67 пехотным полком 12 пехотной дивизии.

Вечером поступило распоряжение из Генерального штаба — всем частям продолжить очистку зурматской долины. Что бы боевым действиям придать более организованный характер район, подлежащий очистке нами, был разделен на зоны ответственности.

В течение трех последующих дней каждый из полков действовал в пределах своей зоны.

В ходе этих боев мне было доложено, что в одном из кишлаков находится небольшой отряд мятежников, который охраняет боевую технику, захваченную весной у правительственных войск.

Для уничтожения мятежников и возвращения захваченной техники комдивом был направлен один из пехотных батальонов 58 полка. Действовал он весьма нерешительно и своей задачи не выполнил. Тогда в этот же батальон мною был направлен полковник Л. К. Котляр. Леонид Касьянович своими энергичными и решительными действиями сумел за короткое время организовать бой и повторной атакой при поддержке огня минометов разгромил противника и захватил четыре танка, пять орудий, тридцать две автомашины и две полевые кухни. Все танки были исправны, но без горючего. Остальная техника была частично разукомплектована. Тем не менее, мы считали, что даже разукомплектованную технику можно использовать как учебное пособие или разобрать на запасные части для чего эвакуировать ее в город Гардез.

В ходе боев в зурматской долине была достигнута не только военная победа, что весьма важно, но и психологическая, не менее важная для Афганской армии. По сути дела, боевые действия такого масштаба, которые закончились победой и освобождением значительного района от мятежников, правительственные войска не проводили длительное время.

13 сентября я вечером вылетел в Кабул для доклада результатов боевых действий и уточнения дальнейшей задачи.

Прибыв в свою резиденцию, я почувствовал какую-то напряженность среди наших товарищей. На мой вопрос — что случилось? — меня ознакомил со сложившейся ситуацией Василий Дмитриевич Мазирка, который неофициально исполнял обязанности начальника штаба нашей делегации.

Сегодня утром Х. Амин, после длительного перерыва, приехал к Нур М. Тараки с жалобой на министров: МВД — С. Гулябзоя, связи М. Ватанджара, ОКСА (государственная безопасность) — А. Сарвари и министра границ. Суть его жалобы заключалась в том, что эта «четверка» и особенно два из них открыто выражают недовольство его деятельностью. Они намерены принять любые меры, вплоть до физического уничтожения, что бы сместить его с поста премьера. Поэтому Х. Амин настаивал на удалении их из состава Политбюро и правительства. Если Нур М. Тараки не согласен с его мнением, то в крайнем случае, необходимо удалить двух наиболее оппозиционных министров — ОКСА и МВД. Х. Амин высказал Нур М. Тараки обвинение в том, что он больше доверяет «четверке» чем ему.

Нур М. Тараки пытался успокоить Х. Амина и высказал свое соображение, что не нужно прибегать к крайним мерам. Если Х. Амин считает себя обиженным, то он заставит министров извиниться перед ним публично.

Такой ответ не удовлетворил премьера и он заявил, что будет вынужден уйти в отставку, после чего уехал.

Прибыв в свою резиденцию, Х. Амин поочередно вызывал к себе министров правительства с целью консультации с ними и выявления позиции каждого из них. В то же время, министр внутренних дел (снятия которого Х. Амин добивался) начал отдавать частям кабульского гарнизона — 7 и 8 пехотным дивизиям, 4 и 15 танковым бригадам распоряжения о приведении их в повышенную боевую готовность. В свое время он был Министром обороны и его в войсках помнили. Узнав об этом, начальник Генерального штаба майор М. Якуб после консультации с Нур М. Тараки запретил командирам соединений и частей предпринимать какие-либо действия без личного разрешения Генсека.

Узнав об этой размолвке, И. Г. Павловский и советский посол А. Пузанов поехали к Нур М. Тараки. Они хотели помирить двух лидеров и попросили Нур М. Тараки пригласить к себе Х. Амина. Вскоре он прибыл. Оба выглядели очень уставшими. Наш посол передал им просьбу руководства нашей страны об их примирении, так как сейчас не время для ссор и раздора, а нужно стремиться к единству внутри партии и между ее руководителями.

Как один, так и другой заверили А. Пузанова, что примут все возможные меры к сохранению единства. При этом Х. Амин заявил, что если он уйдет из этого мира раньше Нур М. Тараки, то уйдет как его верный ученик. Если же, не дай бог, этот мир раньше покинет Нур М. Тараки, то он будет верным последователем его дела. На этом разговор был закончен. Когда об этой встрече мне рассказал И. Г. Павловский, то у меня сложилось мнение, что данная ситуация вряд ли позволит сохранить это единство на длительное время, так как источник раздора («четверка» министров и сам Х. Амин) не был устранен.

С утра 14. 09 я работал в Генеральном штабе по уточнению плана предстоящих боевых действий. Ни что не предвещало неприятностей. Все началось после обеда, когда события стали развиваться с головокружительной быстротой.

Вначале поступило сообщение об убийстве в своем кабинете заместителя министра госбезопасности (ОКСА), который поддерживал четырех опальных министров и был связующим звеном между ними и нашим посольством. Последние исчезли и место их нахождения было неизвестно. Затем прошли слухи, что на Х. Амина совершено покушение, но он не пострадал. Убит его адъютант — подполковник Тарун. При покушении в резиденции Нур М. Тараки, будто бы там находились И. Г. Павловский, посол А. Пузанов и представитель КГБ Б. Иванов. Вечером кабульское телевидение передало сообщение об отставке четырех министров. Посол и И. Г. Павловский беспрерывно курсировали между резиденциями Х. Амина и Нур М. Тараки. Обстановка была неясна, а город заполнен войсками. Мы тоже оставались в неведении, так как И. Г. Павловский остался ночевать в посольстве.

Наступило утро 15 сентября 1979 года. Вернулся И. Г. Павловский и рассказал о событиях происходивших вчера. Утром он вместе с послом прибыли к Нур М. Тараки, стараясь ликвидировать конфликт, возникший у него с Х. Амином. После продолжительных переговоров Нур М. Тараки вновь согласился встретиться с Х. Амином. Позвонив ему, он пригласил его к себе, сказав, что это предложение исходит от советских товарищей.

Во второй половине дня подъехал Х. Амин, но когда он в сопровождении своего адъютанта стал подниматься по лестнице, раздалась автоматная очередь. Х. Амин подхватил своего смертельно раненного адъютанта, сел в машину и уехал.

В комнату вбежала перепуганная жена Нур М. Тараки и сообщила, что убит адъютант Х. Амина. Побледневший Нур М. Тараки, глядя в окно, как уезжает Х. Амин сокрушенно произнес: «Это все, это конец…». Чему конец было не ясно.

Х. Амин, прибыв в Министерство обороны и отправив своего адъютанта в госпиталь, где он вскоре скончался, отдал распоряжения командирам 7 и 8 пехотных дивизий, 4 и 15 танковых бригад войти в город и занять свои районы ответственности и блокировать резиденцию Нур М. Тараки, а начальнику Генерального штаба — содержать под домашним арестом офицеров, не внушающих доверия и отключить всю связь от резиденции Нур М. Тараки, кроме одного прямого телефона. По нему он связался с Нур М. Тараки и сказал: «Я избежал твоей мести потому, что у меня быстрые ноги».

От имени Нур М. Тараки он готовит сообщение для телевидения о смещении четырех министров.

Попытки А. Пузанова и И. Г. Павловского примерить Х. Амина и Нур М. Тараки успеха не имели. Х. Амин категорически отказался идти на уступки и заявил, что соберет пленум ЦК НДПА и Революционный Совет на которых лишит Нур М. Тараки всех занимаемых им постов.

Несмотря на напряженность обстановки в Кабуле было спокойно. Никаких выступлений населения и войск не отмечалось. Армия в своем большинстве поддерживала Х. Амина.

Вечером 15. 09 по телевидению было передано сообщение о состоявшемся пленуме ЦК НДПА на котором Х. Амин был избран Генеральным Секретарем, а Нур М. Тараки освобожден с этого поста и исключен из членов партии. На заседании Революционного Совета Х. Амин был назначен его председателем вместо Нур М. Тараки. Таким образом, вся партийная, государственная и военная власть были сосредоточены в одних руках. Х. Амин достиг своего. Он стал главой государства, генеральным секретарем партии, премьер-министром и министром обороны.

Происшедший переворот фактически совершился бескровно и открытых выступлений против него не было.

До стабилизации обстановки нам не разрешалось покидать Кабул. Мы собирались вместе, не раз обсуждали факт покушения на Х. Амина и пришли к заключению, что покушение было инсценировано самим Х. Амином. Об этом свидетельствовал целый ряд фактов.

Зачем Нур М. Тараки, если он хотел избавиться от Х. Амина, нужно было осуществлять покушение в своем доме, когда это можно было сделать и в другом месте? Тогда пришлось бы искать организатора покушения и вряд ли обвинение пало бы на Нур М. Тараки. А так вот он, организатор.

Как могло произойти, что бы стреляя в упор из автомата не попасть в намеченную жертву? Нужно быть очень метким стрелком, что бы в этих условиях не поразить Х. Амина, а убить идущего рядом с ним человека. Зачем вообще нужно было кого-то убивать? Достаточно было просто имитировать покушение, что бы дать повод к попытке свержения руководства. Вероятно, адъютант Х. Амина — подполковник Тарун многое знал. Может быть, он и был организатором этой инсценировки покушения, а в политических играх не нужны много знающие свидетели.

С целью завоевания авторитета у народа и укрепления власти Х. Амин освобождает из тюрем часть ранее арестованных лиц и объявляет о начале разработки новой конституции страны.

В то же время репрессии против инакомыслящих не сокращаются, а более того, принимают все более широкие масштабы. Что бы подчинить себе руководящие органы партии он на очередном пленуме ЦК НДПА вводит в их состав преданных себе людей, в том числе и своих родственников.

События тех дней создали определенные трудности и для советского руководства. Ему нужно было решать как поступить, но для этого оно ожидало предложений от представителей советских ведомств в Кабуле. Посол А. Пузанов сообщил общее мнение с И. Г. Павловским — на данном этапе следует идти на сотрудничество с Х. Амином. На это А. А. Громыко сказал: «… ну это уже кое-что». После чего последовали указания — всячески поддерживать связь с Х. Амином, оказывая на него соответствующее влияние, а так же стремиться выяснить его истинные намерения. Поведение наших официальных представителей не должно давать повода Х. Амину думать, что мы не доверяем ему.

В последующем позиция руководства нашей страны резко изменилась. Если раньше в своих действиях оно ориентировалось на фракцию Хальк, то затем оно сделало ставку на фракцию Парчам НДПА во главе с Б. Кармалем. Но об этом в следующих главах.

3

Несмотря на происшедшие события в столице и смену руководства страны задача по деблокированию Ургунского гарнизона оставалась в силе. Начальник гарнизона продолжал настойчивого просить о помощи.

По данным Генерального штаба группировка мятежников в провинции Пактика насчитывала около 1000 человек. Основные ее усилия были направлены на блокирование гарнизона в г. Ургун.

Из Шерана на г. Ургун вело два маршрута. Северный — был более коротким, но и более трудным. Он проходил по горным ущельям и был удобен для обороны. Южный — более длинный, но проходил по сравнительно открытой местности и требовал больше сил для его обороны.

Мною было принято решение наступать вдоль более трудного Северного маршрута. При этом я исходил из следующих обстоятельств.

О подготовке нашего наступления на г. Ургун противнику, вероятно, известно и наши действия не будут для него полной неожиданностью. Готовясь к противодействию войскам Афганской армии, противник определит уязвимость южного маршрута и примет меры к его укреплению. Укрепить же его можно либо за счет переброски части сил с северного маршрута, либо сняв часть сил, блокирующих Ургунский гарнизон. Последнее я считал маловероятным, так как в этом случае создавались благоприятные условия для нанесения удара силами блокированного гарнизона навстречу наступающим афганским войскам.

Кроме того, в недалеком прошлом афганские войска, наступая вдоль северного маршрута, потерпели жестокое поражение, что позволяло мятежникам рассчитывать на то, что вряд ли здесь захотят испытывать судьбу еще раз.

Но эти умозаключения нужно было подкрепить практическими действиями, что бы убедить мятежников в необходимости укрепления именно южного маршрута.

С этой целью на заслушивание доклада о плане боевых действий была привлечена широкая аудитория офицеров Генерального штаба, среди которых не исключалось наличие агентуры мятежников. При этом усиленно подчеркивалось преимущества южного маршрута над северным. Задачи войскам были поставлены так — «быть в готовности к наступлению вдоль Южного маршрута».

Командиру полка, блокированного в г. Ургун, было приказано в течение ближайших одного-двух дней имитировать 2–3 попытки прорыва кольца окружения. Такие действия должны насторожить мятежников и не позволить им ослабить свои силы на этом участке.

Предусматривалось накануне начала операции выслать по южному маршруту усиленный разведывательный батальон 14 пд, действия которого подтверждали бы выбор именно этого направления для наступления.

Накануне начала боевых действий я порекомендовал командиру дивизии выслать в направлении предстоящих действий сильный разведотряд в составе отдельного разведывательного батальона. К этому времени уже все офицеры знали, что наступление будет вестись вдоль южного маршрута. После постановки задачи я беседовал с командиром батальона и очень просил его действовать решительно, смело и своевременно докладывать командиру дивизии. Подчеркнул, что от его действий будет зависеть успех всей операции.

Я был уверен, что никакого донесения от разведки мы не получим, так как разведчики этому обучены не были и в предшествующих боевых действиях от них донесений не поступало. Так было и на этот раз, но нам нужно было обозначить свою заинтересованность и активность в южном направлении.

Вечером ко мне подошел радист и доложил, что на связь вышел советник из гарнизона г. Ургун, который хочет со мной говорить. Сразу возникла мысль — что-то случилось.

Если командира вызывают к аппарату в неустановленное время, значит возникли определенные обстоятельства, которые требуют вмешательства старшего начальника.

В ходе боя неурочные вызовы — дело обычное, хотя и они каждый раз заставляют сжиматься сердце, так как в своем большинстве они кроме неприятностей ничего не несут, но бывают и исключения. Вот и сейчас советник доложил, что мятежники начали перебрасывать часть своих отрядов с третьего ущелья на северном маршруте в южном направлении. Я поблагодарил его и напомнил, что порядок его действий пока остается без изменений. Сообщение было обнадеживающим, но оно совершенно не давало оснований рассчитывать на легкий успех. Об этом известии я сообщил только офицерам нашей группы.

В назначенный день 14 пехотная дивизия начала выдвижение к району, который контролировался вооруженными отрядами оппозиции. Его граница находилась на удалении 25–30 км от г. Шеран и вела туда только одна дорога. У населенного пункта Султани эта дорога раздваивалась, образуя северный и южный маршруты.

При подходе к этой развилке дорог я остановил командира дивизии и уточнил ему задачу — дальнейшее наступление вести вдоль северного, а не южного маршрута. Необходимость такого изменения ему была объяснена.

После некоторой растерянности и даже замешательства он уточнил задачи командирам полков и наступление продолжалось уже в новом направлении, где предстояло преодолеть три ущелья.

Противник не оказывал серьезного сопротивления. Происходили небольшие стычки с группами прикрытия. Полки наступали вдоль скатов высот, прилегающих к ущелью. Первое из трех ущелий на пути в г. Ургун было преодолено сравнительно легко.

Захваченные пленные показали, что накануне часть сил мятежников была переброшена для обороны южного направления, а остальные обороняют второе и, особенно, третье ущелье перед г. Ургун. Эти показания вселили уверенность в то, что наши расчеты оказались правильными.

Ко второму ущелью полки вышли к исходу дня и остановились. Попытка захватить ущелье с ходу не увенчалась успехом, но не из-за серьезного сопротивления противника. Командиры полков доложили о большой усталости личного состава и невозможности дальнейшего наступления сегодня.

Командир дивизии принял решение организовать охрану, предоставить личному составу отдых, а с утра продолжить наступление. Конечно, личный состав нуждался в отдыхе, он прошел пешком по горной местности около 20 км. Однако остановку для отдыха было бы целесообразно сделать по ту сторону ущелья, после овладения им. Остановка действий перед ущельем предоставляла мятежникам время для переброски сюда некоторых сил и укрепления обороны. Эти доводы я высказал командиру дивизии. Он согласился с ними, но в оправдание принятого им решения сказал, что он уже не сможет поднять полки для продолжения наступления сегодня в связи с большой усталостью личного состава.

Утром следующего дня в назначенное время полки не пошли вперед. Командиры докладывали об упорном сопротивлении мятежников. Я усомнился в объективности этих докладов и, взяв с собой полковников Доценко, Котляра и Дукова пошел в боевые порядки пехотных полков.

Нам удалось поднять залегшую цепь и продвинуть ее вперед на 400–500 м после чего она снова залегла, хотя огонь со стороны мятежников был очень редким.

Обдумывая сложившуюся ситуацию, я вспомнил рассказ нашего советника о том, что в мае 1979 года в одном из ущелий был разгромлен мятежниками пехотный батальон 15 механизированного полка 14 пехотной дивизии на пути в г. Ургун. Батальон понес тяжелые потери, частично был пленен, и бросив всю боевую технику, рассеян. И вот сейчас полки подошли именно к тому ущелью где произошла майская катастрофа. Солдаты и офицеры 58 пехотного полка 14 пехотной дивизии знали об этом бое и откровенно боялись, что бы их не постигла та же участь. Тем более, что первый же танк при входе в ущелье подорвался на мине.

Ни один из полков не хотел идти вперед, ссылаясь на сильный огонь, хотя его не было. Нужно было что-то предпринять. Я пришел на командный пункт 26 парашютно-десантного полка. Мне удалось убедить его командира начать наступление. После короткого огневого налета пехота пошла вперед. Однако, убедившись, что 58 пехотный полк, действовавший на противоположной стороне ущелья, не продвигается, снова залегла. Нужно было убедить личный состав в возможности успешного выполнения поставленной задачи.

Ко мне подошел военный советник при командире 26 воздушно-десантного полка подполковник Богородицкий Анатолий Иванович, который сказал:

— Товарищ генерал, разрешите мне попробовать прорваться через ущелье на своем бронетранспортере.

— Предположим Вы прорветесь, а что дальше? — спросил я.

— Если я прорвусь, то солдаты увидят, что противник не так силен как им кажется. Если я прорвался на одном бронетранспортере, то двумя полками они, безусловно пройдут.

Предложение Анатолия Ивановича заслуживало внимания. Но посылать его на одном бронетранспортере больше смахивало на авантюру, чем на оправданный риск. Возникла идея создать бронегруппу в составе трех танков, двух наших бронетранспортеров и на максимальной скорости при поддержке огня артиллерии проскочить через ущелье. Такое решение в определенной степени оправдывалось и поведением мятежников. Уж очень пассивно они себя вели, да и огневое сопротивление с их стороны было незначительным. Кроме того, я располагал показаниями пленных, что основные усилия мятежников на этом направлении сосредоточены на удержании третьего ущелья. Конечно, эти показания нельзя было принимать за «чистую монету», но какая-то доля правды в них была. Все это вместе взятое позволяло мне сделать вывод, что ущелье обороняется незначительными силами. К сожалению, убедить в этом афганских командиров мне не удалось и я решил рискнуть. На всякий случай я приказал Николаю Федоровичу Алещенко подготовить артиллерийский огонь, что бы прикрыть нас если это потребуется.

В ходе прорыва мятежники обстреливали нас ружейно-пулеметным огнем, на что мы отвечали огнем орудий и пулеметов, установленных на танках и бронетранспортерах. Из пулемета нашего бронетранспортера огонь вел Владимир Яковлевич Доценко. Специалист высокого класса, спокойный, уравновешенный с украинским юмором офицер. Вел он себя очень уверенно и спокойно, что свидетельствовало о мужестве этого человека.

Выйдя на противоположную сторону ущелья, я связался по радио с командиром дивизии и попросил его прибыть ко мне. Точку своего местонахождения указал на карте. Он не поверил, что я нахожусь по другую сторону ущелья. Что бы убедить его в достоверности информации я обозначил свое местонахождение ракетой.

Через некоторое время части дивизии и воздушно-десантный полк преодолели это злополучное ущелье, не встретив серьезного сопротивления.

Описанием этого эпизода я лишний раз хотел подчеркнуть значение морального фактора и психологической устойчивости человека в бою.

Подполковник А. И. Богородицкий проявил себя умным, думающим командиром с высоким чувством долга. По возвращении в Кабул я возбудил ходатайство о его награждении. К сожалению, я больше с ним не встречался, но следил за реализацией моего ходатайства. Уже после отъезда из Афганистана меня информировали, что он награжден орденом «Красного Знамени».

Дивизия подошла к третьему ущелью протяженностью 7 км. От г. Ургун ее отделяло расстояние в 15 км. Еще до начала боевых действий советник при командире пехотного полка, который находился в блокаде, прилетал в г. Кабул, где мы с ним подробно разобрали возможный вариант действий по овладению третьим ущельем. Смысл этих действий заключался в одновременном ударе по ущелью с двух сторон силами 14 пехотной дивизии и заблокированного полка. С выходом 14 пехотной дивизии к ущелью я связался с ним по радио и уточнил время начала и направление совместных действий.

Прорыв через ущелье я рекомендовал командиру дивизии осуществить способом отличным от предыдущего. Он предусматривал преодоление сопротивления мятежников на боевой технике, без спешивания, по дну ущелья при поддержке артиллерии и двух боевых вертолетов. Такими действиями мы несколько уклонялись от принципов ведения боя в горной местности, так как первоначально не овладевали прилегающими высотами. Наш расчет был на плотный огонь, наличие в колонне бронеобъектов, высокую скорость движения и ограниченность противотанковых средств у мятежников.

Колонна дивизии была построена в следующем порядке — впереди двигались танки, за ними подразделения на бронетранспортерах, далее подразделения на автомашинах и замыкала колонну пехотная рота на бронетранспортерах со взводом танков.

Колонна должна была двигаться с максимально возможной скоростью, а личный состав вести огонь из бортового и личного оружия по скатам высот прилегающих к ущелью.

Такой вариант боевых действий по овладению ущельем в данной конкретной обстановке оказался успешным и закончился разгромом противника чему способствовали и активные действия полка из г. Ургун на встречу 14 пехотной дивизии. На преодоление этого ущелья было затрачено не многим более часа.

К исходу второго дня боевых действий гарнизон города Ургун в составе пехотного полка был деблокирован и дороги, связывающие город с провинциальными центрами Гардез и Газни, были освобождены для движения автотранспорта.

В течение последующих нескольких дней велись бои с разрозненными отрядами оппозиции вокруг г. Ургун, в которых уже принимал участие и деблокированный полк.

В город Ургун начали поступать продовольственные и хозяйственные товары для населения, которое начало возвращаться из Пакистана.

Успешные боевые действия 12 и 14 пехотных дивизий в провинциях Пактия и Пактика в сентябре 1979 года оказали значительное влияние не только на части и соединения, которые участвовали в этих боях, но и на все Вооруженные Силы. Они вселяли уверенность личного состава в свои силы, в возможность вести успешную борьбу с вооруженной оппозицией.

Руководством Министерства обороны придавалось исключительно важное значение результатам этих боев, подтверждением чему был прием, устроенный начальником Генерального штаба в честь нашей делегации. На нем присутствовал и советский посол. В своем выступлении начальник Генерального штаба поблагодарил И. Г. Павловского, всю нашу делегацию, произнес здравницу в честь меня и офицеров, работавших со мной и шутя объявил, что присваивает мне наименование «Зурматский» и «Ургунский».

Что бы этот, хотя и небольшой, опыт стал достоянием всей Афганской армии я со своей группой в течение нескольких дней обобщил его. Затем он был переведен на язык пушту и разослан в войска.

Казалось бы, что на этом наша миссия закончилась и мы можем возвращаться в Москву. Но разрешения от туда пока не поступало, не было и указаний чем заниматься дальше.

4

В порядке проявления частной инициативы я решил со своей группой ознакомиться с работой управления боевой подготовки Генерального штаба. В Афганской армии приближалось начало учебного года и поэтому мне было интересно ознакомиться с содержанием документов, которые регламентировали организацию учебного процесса. Такое решение оказалось весьма своевременным и необходимым.

После ознакомления с программами обучения оказалось, что они являются копией программ Советской армии и как ни странно, большинство занятий предусматривают проводить на равнинной местности, которую в условиях Афганистана найти очень трудно.

Программы требовали коренной переработки с учетом условий местности и уровня общеобразовательной подготовки личного состава.

Естественно, что переработка программ повлекла за собой переработку соответствующих руководств, наставлений, курсов и т. п.

Закончив эту работу, я порекомендовал начальнику управления боевой подготовки направить своих офицеров во все дивизии, где и ознакомить командиров с теми изменениями, которые внесены в планирующие документы. Вместе с ними выехали и мы.

После возвращения из Кандагара мною было доложено Ивану Григорьевичу Павловскому о проделанной работе, которую он одобрил, а затем, уже в порядке своей личной инициативы, поставил мне задачу — вместе со своей группой выехать в 1-й армейский корпус, где подготовить проведение боевых действий по разгрому мятежников юго-восточнее г. Кабула. Для решения этой задачи привлекались части 11 и 7 пехотных дивизий и 37 парашютно-десантный полк.

Я был несколько удивлен полученной задачей, но не ее содержанием, точнее характером, а сроками, отводимыми на подготовку. Такая спешка была непонятна. Опыт уже проведенных боевых действий свидетельствовал, что подразделения и части Афганской армии требуют тщательной и всесторонней подготовки, которая в три дня не укладывается. А тут еще как на грех один из дней приходился на пятницу — выходной день, когда в штабе корпуса и дивизиях работать уже не с кем. Кроме того, мы не располагали сведениями о мятежниках в этом районе и состоянии дивизий, выделяемых для решения этой задачи.

Свои сомнения и просьбу об увеличении времени на подготовку боевых действий я высказал Ивану Григорьевичу. Выслушал он меня совершенно спокойно и сказал: «Приступай к работе, а если времени не хватит, то добавим сутки — двое».

Мы приступили к подготовке так и не зная, каким же временем располагаем. Я с группой офицеров на двух вертолетах вылетели на воздушную разведку района предстоящих боевых действий. Нашу делегацию обслуживали два вертолета МИ-8 с советскими экипажами, которые работали по контракту в Афганистане и поэтому они могли работать в пятницу.

Местность на которой предстояло вести бой была горной (точнее скалистой). Их высота достигала 3500 м. Дороги в горах отсутствовали, а просматривались только пешеходные тропы, что фактически исключало применение танков и бронетранспортеров.

Сразу же после возвращения в г. Кабул я уточнил у советника при начальнике разведывательного отдела данные о противнике. Он мне сообщил, что группировка мятежников в этом районе насчитывает ориентировочно 3–4 тыс. человек. Располагается она в предгорье и частично в горах, как бы разделяясь на две части. Отряды мятежников систематически выходят на дорогу Кабул — Гардез и грабят автоколонны, доставляющие продовольствие в г. Кабул. Точное местоположение отрядов неизвестно, так как они их систематически меняют.

Если Генеральный штаб располагает такой скудной информацией о мятежниках, действующих вблизи столицы страны, то конечно, вести эффективную борьбу с ними весьма сложно.

Через военных советников при командирах 1-го армейского корпуса, 7 и 11 пехотных дивизий удалось уточнить, что для участия в боевых действиях могут быть привлечены 37 парашютно-десантный полк из г. Кабула, 45 и 75 пехотные полки 7 пехотной дивизии, которые дислоцировались в населенном пункте Пуло Алам (75 км юговосточнее г. Кабула), артиллерийский полк и танковый батальон той же дивизии и пехотный полк 11 пехотной дивизии из г. Джелалабада (130 км восточнее г. Кабула).

Получение этих, хотя и неполных, данных позволило выработать замысел предстоящего боя. Им предусматривалось ударом по флангам противника силами двух полков навстречу друг другу отсечь мятежников, расположенных в предгорье от гор и наступлением двух полков с фронта рассечь эту группировку на две части и уничтожить.

Разработанный замысел лег в основу плана операции, опираясь на который начальник Генерального штаба поставил задачи командирам и организовал с ними взаимодействие.

Воспользовавшись представившейся возможностью, я побеседовал с командирами 7 и 11 пехотных дивизий. В ходе беседы были уточнены все вопросы, которые возникли у них после получения задачи, а они проинформировали меня о боевом и численном составе полков и степени их обеспеченности. Товарищи Котляр и Дуков тут же с начальниками штабов дивизий спланировали марш артиллерийского полка и танкового батальона из Кабула в Пуло Алам. Они же составили расчет выдвижения пехотного полка 11 пехотной дивизии из г. Джелалабада в район боевых действий.

Утром следующего дня я со своей группой офицеров вылетел в Пуло Алам. В ходе беседы с командирами полков я уточнил насколько правильно они поняли полученную задачу и как ее решили выполнять. Затем помог им оформить на карте свое решение, которое они объявили командирам батальонов. Работа с двумя командирами полков одновременно позволила не только уточнить им задачи, но и организовать взаимодействие, а так же установить между ними более тесный личный контакт.

Во второй половине дня в Пуло Алам прибыли артиллерийский полк и отдельный танковый батальон. На завтра я планировал вылететь в г. Джелалабад в 11 пехотную дивизию, а офицеров своей группы оставить работать в Пуло Алам.

Перед тем как улететь я напомнил всем командирам и советникам о сроках готовности частей к боевым действиям и назначил время заслушивания советников о степени готовности частей — 16 часов 30 минут в штабе 7 пехотной дивизии сегодня.

После возвращения в г. Кабул меня не покидало какое-то беспокойство, а точнее — чувство ожидания опасности. Я пытался отыскать причины, но не находил их. И все-таки интуитивно я изменил место проведения нашего совещания. Все участники прибыли на совещание не в штаб 7-ой пехотной дивизии, а в один из коттеджей, где размещалась наша делегация.

В 16. 30 14 октября в 7-ой пехотной дивизии вспыхнул мятеж. Пять танков, подойдя на близкое расстояние к зданию штаба дивизии, расстреляли его из пушек (вот и не верь после этого предчувствиям). В мятеже участвовали все отдельные батальоны. Подробностей мы пока не знали. Конечно, рассчитывать на успех с такими силами было нельзя, тем более, что моторизованный полк 7-ой пехотной дивизии и 8 пехотная дивизия, дислоцировавшаяся в г. Кабуле, мятежников не поддержали.

Нам было запрещено покидать г. Кабул.

Утром 15 октября обстановка прояснилась. Ранее опубликованное постановление Пленума ЦК НДПА об освобождении со всех постов Нур М. Тараки было воспринято в армии как должное. Затем Х. Амин направил во все партийные (в том числе и армейские) организации развернутое письмо, в котором Нур М. Тараки объявлялся врагом революции, народа и награждался другими соответствующими ярлыками. Это письмо вызвало у многих членов партии недоумение и вопросы. Как же так, вчера Нур М. Тараки был «умнейший» и «светлейший» вождь, а сегодня — непримиримый враг. Произошел раскол фракции Хальк. Одни поддерживали Х. Амина, а другие Нур М. Тараки.

В том же письме часть вины за покушение на Х. Амина возлагалась на Советский Союз, что естественно вызвало нездоровую реакцию у части офицеров Вооруженных Сил.

Сообщение, переданное по кабульскому радио 8 октября, о смерти Нур М. Тараки и его жены, подлило масла в огонь.

И вот вчера — 14 октября, когда исполнился месяц после свержения Нур М. Тараки, его сторонники решили выступить с целью отстранения от власти Х. Амина. Следует заметить, что в Генеральном штабе и политическом управлении 7 пехотная дивизия считалась оплотом Х. Амина.

Мятежники заявляли, что они стоят на марксистских позициях, выступают не против правительства, а против личности Х. Амина, которого считают деспотом и узурпатором.

Возглавил мятеж командир комендантской роты, который объявил себя командиром дивизии (настоящий ее командир находился в Пуло Алам). В мятеже должны были участвовать артиллерийский полк и отдельный танковый батальон, но утром они убыли в Пуло Алам. К вечеру того же дня командир артиллерийского полка пытался там поднять мятеж, но его поддержала только одна артиллерийская батарея, которая сделала шесть бесприцельных выстрелов, но после двух ответных выстрелов из танковой пушки разбежалась. Ответный огонь открыл наш советник, так как экипаж покинул танк. В этой ситуации наши советники не растерялись. Они изъяли из затворов танковых пушек и пулеметов ударники. Когда же танковые экипажи, пытаясь поддержать восставшую артиллерийскую батарею, убедились, что стрелять они не могут, то сдались без сопротивления.

На роту гвардии, которая охраняла Генеральный штаб возлагалась задача уничтожения Х. Амина и начальника Генерального штаба, но рота мятеж не поддержала.

К исходу дня 15 октября мятеж был подавлен. Офицеры и солдаты, принимавшие участие в мятеже разбежались. Эти события были использованы и некоторой частью личного состава, не принимавшего участия в мятеже. В сложившейся обстановке они просто дезертировали. Значительно снизилась боеспособность ряда частей дивизии. К примеру, в артиллерийском полку остался боеспособным только один дивизион.

Через несколько дней нам разрешили вылететь в Пуло Алам для уточнения состояния полков и стоящих перед ними задач. Еще до вылета я был уведомлен, что 75 пехотный и 37 парашютно-десантный полки принимать участия в боевых действиях не будут.

Конечно, такое ослабление группировки в корне меняло содержание ранее поставленных задач. Если раньше ее действия были направлены на уничтожение основных сил мятежников, то теперь они ограничивались разгромом только незначительной части — в предгорье.

Резко бросалась в глаза подавленность личного состава, да и командиры не возлагали особых надежд на достижение успеха. Конечно, с таким настроем не следовало идти в бой, о чем я и доложил начальнику Генерального штаба майору М. Якуб.

Как я узнал позже, после нашего возвращения в Москву операция все же проводилась, но своей цели не достигла.

В конце октября 1979 года поступила команда на возвращение нашей делегации в г. Москву.

Во время полета Иван Григорьевич Павловский ознакомил меня с содержанием своего доклада Министру обороны СССР о результатах работы нашей делегации. Происшедшие события, их оценка и проделанная нами работа были изложены совершенно объективно. Я обратил внимание на то, что в докладе была четко выражена мысль о нецелесообразности ввода наших войск в Афганистан.

После возвращения в г. Москву я и мысли не допускал, что мне еще когда-нибудь придется побывать в Афганистане. Но судьба распорядилась мною иначе.

Глава 3

Ввод или вторжение наших войск в Афганистан

1

Я с женой после лечения в Кисловодском санатории возвращался в Москву. Мерный стук колес поезда и пейзажи, мелькавшие перед окном нашего купе, создавали радужное настроение. Мы строили планы, как провести оставшиеся две недели отпуска и предвкушали радость встречи с нашими детьми.

Около полуночи наш поезд прибыл на Курский вокзал. При выходе из вагона нас встретил незнакомый мне офицер, который после представления попросил меня прямо с вокзала поехать в Генеральный штаб, где меня ожидал генерал армии С. Ф. Ахромеев. О причине такой поспешности офицер сказать не мог. Вот уж действительно, как говорят в армии: «Чем хороша военная служба? Да тем, что сегодня не знаешь, что будет завтра».

У вокзала предусмотрительно стояли две автомашины. На одной моя жена уехала домой, а на второй я в Генеральный штаб.

Сергей Федорович ожидал меня. Справившись о моем самочувствии и извинившись за похищение меня с вокзала, он перешел к деловой части разговора.

Содержание беседы сводилось к тому, что афганское правительство, неоднократно обращалось к руководству нашей страны с настоятельной просьбой ввести советские войска в Афганистан. Мотивы прежние — принять под свою охрану государственные объекты, освободив афганскую армию для борьбы с мятежниками.

Несколько дней назад наше руководство приняло решение ввести наши войска в Афганистан.

— Сергей Федорович, ведь эти обращения о вводе войск были раньше и мы не вводили. А имеется ли аналогичное обращение сейчас — спросил я.

— Да, имеется. Более того, мне известно, что есть договоренность о том, что бы афганская сторона выступила по радио и оповестила весь мир о своей просьбе — ответил Ахромеев и далее продолжил — в Туркестанском военном округе началось мобилизационное учение. В ходе которого развертывается до штатов военного времени полевое управление 40 Армии, 5 и 108 мотострелковые дивизии, а так же армейский комплект частей боевого и тылового обеспечения.

Говоря военным языком, создается группировка войск для ввода в Афганистан.

Для оказания помощи округу в решении мобилизационных вопросов туда выезжает небольшая оперативная группа во главе со мной. От Главного управления боевой подготовки в ее состав включен ты — в качестве заместителя старшего группы и полковники Л. К. Котляр, М. М. Мордас и Б. Я. Рогонцев.

Такой поворот событий меня очень удивил. Неужели там так изменилась обстановка к худшему? Ведь в средствах массовой информации в последнее время сообщалось о планомерном развитии Апрельской революции, ее поддержке народом и успешной борьбе с контрреволюцией. Так что же там произошло?

— Сергей Федорович, — обратился я к Ахромееву — после возвращения нашей военной делегации из Афганистана в октябре месяце, мы представили министру обороны доклад, в котором четко указали, что вводить в эту страну наши войска нецелесообразно. Кроме того, мы подчеркивали, что свободолюбивый афганский народ не смирится с вмешательством извне, и приводился ряд фактов подтверждающих этот вывод. Я напомню Вам только один из них, когда наш военный советник сделал незначительное замечание командиру полка Афганской армии, то он ему ответил: «Мы Вас сюда не звали. Зачем вы приехали? Уезжайте в свою страну, а мы здесь разберемся сами». Я уверен что мнение этого командира разделяли многие офицеры.

После Апрельской революции, когда в Афганистане началась гражданская война и общество разделилось на два враждующих лагеря, отношение к нашим советникам и вообще советским людям изменилось в худшую сторону.

Мы обо всем этом писали и Министерство обороны и в частности Министр обороны с нашими доводами согласился. И вдруг через месяц, полтора поворот на 180 градусов. Что же произошло?

— После прихода к единоличной власти Х. Амина обстановка в стране резко изменилась к худшему. Проводимые репрессии приняли массовый характер, чем существующий режим скомпрометировал себя и создались условия в которых Х. Амин может быть свергнут контрреволюцией.

— Так что нас беспокоит? Ведь Х. Амин там не первый и наверное, не последний правитель, которого свергают в Афганистане? задал вопрос я.

— Все это, Виктор Аркадьевич, правильно. Но вместе с контрреволюцией могут прийти и американцы, а это крайне не желательно. К тому же у нас натянутые отношения с Китаем, который вступил в союз с Пакистаном. Да и в Иране обстановка не ясна. Вот в такой обстановке и возник вопрос — что делать?

Позиция Генерального штаба однозначна — войска не вводить. Когда нам дали вопрос о вводе на проработку мы подготовили справку Министру обороны. В ней указывалось, что для принятия столь ответственного решения о вводе наших войск в чужую страну, а тем более страну Востока, нужно располагать весьма веской аргументацией и что на сегодняшний день мы таковой не имеем.

Ты знаешь, что информация из Афганистана поступает нашему правительству по дипломатическим, военным и экономическим каналам. Но есть еще один источник, который пользуется особым доверием и отличается от названных уже мною. Это информация по линии КГБ, или которая считается приоритетной.

Скажу тебе доверительно, Виктор Аркадьевич, на основании такой информации подготовлены спец. подразделения по ведомству Ю. В. Андропова, которые в случае добровольного отказа от занимаемого поста, должны убрать Х. Амина. Мотивировка готовящегося акта весьма проста: во-первых — разгул репрессий в стране против инакомыслящих и во-вторых — Х. Амин агент американской разведки, который стремится Афганистан повернуть под покровительство США. Добровольно же Х. Амин занимаемых постов не оставит.

— Сергей Федорович, что касается первого обвинения, то с ним можно согласится. Кровавая расправа с политическими противниками нового режима получила широкое распространение в стране, что создает гнетущую, напряженную обстановку и недовольство среди населения. Что же касается второго обвинения, то мне кажется оно надуманно. В свое время я был ознакомлен представителем КГБ в Афганистане Б. Ивановым с компрометирующим материалом на Х. Амина, где основным доводом его шпионской деятельности являлась учеба в США, в ходе которой якобы его завербовали.

Встречаясь не раз с Х. Амином у меня сложилось о нем впечатление как о стороннике сближения с нашей страной. Он неоднократно пытался встретиться с кем-либо из руководителей нашей страны, но все его попытки не имели успеха. Ну хорошо, введем мы свои войска, а дальше что? Как мы оправдаемся перед всем миром о причинах ввода наших войск.

— А дальше, руководство считает, что они будут стоять гарнизонами и защищать существующий режим от попыток его свержения из вне, а внутри страны с мятежниками справится афганская армия и наши войска будут выведены — отвечал С. Ф. Ахромеев и дальше продолжал — скорее всего, наш престиж и международное положение будут подорваны. И более того, будут основания для обвинения Союза в агрессии. Но приказ — есть приказ. Хотя Генеральный штаб, я еще раз говорю, возражает против ввода.

— Не кажется ли тебе, Сергей Федорович, что создается парадоксальная ситуация. По просьбе главы государства вводятся советские войска о чем он по радио оповещает весь мир и этот же глава государства убирается как неугодный. У Х. Амина много сторонников, особенно среди военных. Не послужит ли планируемый акт причиной резкой дестабилизации обстановки вплоть до вооруженного сопротивления вводимым войскам?

— Дать стопроцентную гарантию, что после смещения Х. Амина события будут развиваться в желаемом для нас русле невозможно. Многое будет зависеть от позиции начальника Генерального штаба Афганской армии Якуба. Если он отнесется к смещению Х. Амина спокойно, а такой вариант не исключен, т. к. он первый кандидат на пост Министра обороны, то наши войска войдут в страну, не встречая сопротивления. Если же Якуб будет противиться и подымет войска, то вероятность ввода наших войск будет исключена. Иначе будет война.

— И мы будем воевать двумя дивизиями против всей Афганской армии и вооруженных отрядов оппозиции? Ведь это авантюра.

— Сергей Федорович, вот ты первый заместитель начальника Генерального штаба, все время вращаешься в высших сферах. Неужели там не понимают, что физическое устранение Х. Амина может привести к войне.

— Вся беда в том, что на «самих верхах» бытует необоснованная вера в эффективность и относительную быстроту военного воздействия извне для решения внутренних проблем.

— Так к чему же готовить дивизии? К вводу или вторжению? спросил я.

— И к первому и ко второму — ответил С. Ф. Ахромеев — мы еще вернемся к этому разговору на месте.

Кто-то из полководцев сказал, что каждый солдат должен знать свой маневр, то есть конечную цель своего действия. Я отправлялся готовить войска, так и не зная для какой конкретной задачи их готовить.

В последующем афганская реальность показала, что решение о вводе советских войск основывалась на весьма поверхностных представлениях об этой стране и происходящих там процессах.

2

Утром 14 декабря 1979 года группа вылетела к месту нашего базирования г. Термез. С. Ф. Ахромеев задержался до вечера в Москве.

На аэродроме нас встретил командующий 40 А генерал-лейтенант Ю. В. Тухаринов и член Военного совета А. В. Таскаев.

Сразу же по прибытии в штаб Юрий Владимирович проинформировал нас о ходе отмобилизования. Развертывание полевого управления армии, соединений и частей проходило без срывов. Несколько медленнее отмобилизовывались части и подразделения тыла. Требовалось заменить большое количество автомашин. Такое явление стало уже обычным. Дело в том, что в ходе проведения ежегодных мобилизационных сборов руководители предприятий задерживали у себя новые, большегрузные машины, а вместо них отправляли в войска малогабаритные и даже технически неисправные машины.

Командиры частей, понимая трудности гражданских организаций, не настаивали о присылке автомашин, которые приписаны к части. И руководители предприятий к такому положению привыкли. Такая же история повторилась и сейчас, когда мобилизация была объявлена всерьез. Вот и пришлось менять присланные автомашины на те, которые приписаны к воинским частям.

Части военно-воздушных сил округа были уже приведены в полную боевую готовность и завершили перегруппировку на приграничные аэродромы.

К вечеру в г. Термез прилетел С. Ф. Ахромеев и сообщил, что Х. Амина убрали, а Якуб отнесся к этому спокойно. Никаких изменений обстановки в Афганистане не произошло.

Это сообщение несколько успокоило меня, но напряжение полностью не сняло, т. к. зная немного Афганистан, я не исключал, что события могут развиваться непредсказуемо.

На мой вопрос, кто занял место Х. Амина, Сергей Федорович ответил что пока он не знает.

На основании полученной информации был откорректирован и план работы нашей группы.

Мне было поручено курировать подготовку 5-й мотострелковой дивизии в г. Кушка, которой командовал Ю. В. Шаталин.

Юрий Васильевич — прирожденный военный. Своей карьерой обязан только себе. Знающий, честный и энергичный человек. Не боялся отстаивать свои убеждения у старших начальников. Невысокого роста, но ладно скроенный, добрые, умные глаза невольно зарождали веру в него.

Группа офицеров во главе с С. Ф. Ахромеевым оставалась в г. Термез, где готовила полевое управление армии и 108 мотострелковую дивизию под командованием генерал-майора Кузьмина. О нем трудно мне что-либо сказать, т. к. я встречался с ним впервые и за это короткое время, что мы были знакомы я не смог узнать его ни с положительной, ни с отрицательной стороны.

Следует сказать, что к нашему приезду управление 40 армии, во главе с генерал-майором Л. Н. Лобановым, было укомплектовано в основном офицерами и генералами управления округа, и представляло собою уже вполне работоспособный и достаточно сколоченный организм.

Основное содержание нашей работы заключалось в оказании помощи командирам в проведении боевого слаживания подразделений, частей и соединений после их отмобилизования и сколачивания штабов как органов управления.

Выполнение нашей задачи облегчалось тем, что в обоих гарнизонах уже работали офицеры округа, с которыми мы объединили свои усилия сразу же по прибытии в дивизии.

В ходе бесед с личным составом и докладов командиров подразделений мы пришли к заключению, что солдаты и сержанты коренной национальности южных республик, несмотря на слабое знание русского языка, подготовлены ни чуть не хуже солдат и сержантов срочной службы. Они нуждались только в ознакомлении с новыми образцами вооружения, боевой техники, которые поступили в войска после их увольнения и приобретении практических навыков пользования ими. Наличие жизненного опыта помогало им быстро разобраться в сложившихся условиях и успешно решать возникавшие неурядицы. И мы не ошиблись. В последующем, уже после ввода наших войск в Афганистан, они показали себя с самой лучшей стороны.

Совершенно иную картину представляли офицеры, призванные из запаса, которые не служили в армии и военное образование получили на военных кафедрах института. Уровень их профессиональной подготовки был не высок. Они фактически не были готовы к исполнению своих обязанностей в полном объеме. Для них было неведомо, что такое боевое слаживание, как его проводить, чем заниматься, кроме того, они испытывали серьезные затруднения в построении своих взаимоотношений с личным составом подразделений и решении других вопросов армейской жизни. Зачастую, солдат или сержант, призванные из запаса, подсказывали такому офицеру как нужно поступать в той или иной ситуации. Конечно, взаимовыручка весьма похвальна, но если она становиться системой, то подчиненные могут потерять веру в своего командира, а это уже опасно.

Особенно тяжелое положение сложилось в 108 мотострелковой дивизии, которая в мирное время содержалась по сокращенному штату и совершенно не имела кадровых командиров взводов. Именно на этих командиров ложится основная тяжесть в обучении солдат и сержантов и управлении ими в бою, а в условиях горной местности, такие подразделения как взвод, рота наиболее часто действуют самостоятельно. Значительно лучше обстановка была в 5 мотострелковой дивизии, где в сокращенном штате содержался только один мотострелковый полк и несколько отдельных батальонов.

Что бы исправить это положение мы провели ряд инструкторско-методических занятий с офицерами — командирами взводов. Нами была разработана программа боевого слаживания, в которой предусматривалось проведение только практических занятий с подразделениями и штабами на материальной части в поле, на полигоне и танкодроме. Заканчивалось слаживание проведением смотра готовности подразделений и частей.

В ходе боевого слаживания особое внимание уделялось маршевой выучке в горных условиях местности.

Хотя ввод наших войск в Афганистан, расценивался нами как моральный фактор поддержки народной власти, вместе с тем следовало учитывать, что вооруженная борьба контрреволюции принимала все более широкие масштабы, и наши войска уже в ходе марша могут подвергнуться нападению вооруженных отрядов мятежников. Это потребовало походные колонны батальонов, полков и дивизии в целом строить с учетом возможной встречи с мятежниками. Кроме того, занятия по тактической и маршевой подготовке проводились не только в составе штатного подразделения, но и в составе элементов походного порядка. На этих занятиях отрабатывались возможные варианты действий в различных ситуациях, которые могут возникнуть в ходе марша.

Не нужно представлять дело так, что развертывание войск велось в условиях строжайшей секретности. Это не так. Подготовка войск велась почти открыто и очень серьезно, ведь мы военные отвечали за жизни людей.

Некоторые затруднения вначале встречались при проведении воспитательной работы с личным составом. Ему трудно было объяснить причины, побудившие наши войска войти в Афганистан. Но вскоре решился и этот вопрос.

Были получены официальные указания. Их суть заключалась в том, что советские войска в соответствии с договором о дружбе с Афганистаном и по просьбе его правительства вводятся в страну для оказания помощи в борьбе с внешней агрессией. Никаких других целей не преследуется.

Как только вмешательство извне прекратится, то Советские войска будут незамедлительно выведены из страны. Эти разъяснения были восприняты личным составом с пониманием.

Работали все очень напряженно, так как в любую минуту могла последовать команда для начала движения. Что не успевали сделать днем доделывали ночью. Нужно отдать должное нашим солдатам, сержантам и офицерам. Никакого ропота, никакого недовольства они не высказывали. Единственное чем они интересовались — на какой срок мы идем в Афганистан? К сожалению, ответить на этот вопрос никто из нас не мог, так как мы сами не знали. Теплилась какая-то надежда, что будем там недолго. Но это была только надежда, а официальной информации не поступало. Конечно, никто из нас не мог предположить, что наши войска будут втянуты в войну, которая продлится десять лет.

19 декабря 1979 года мне позвонил Сергей Федорович и сказал, что серьезно заболел и улетает в Москву. Он также сообщил что акция против Х. Амина не проводилась. Войска Афганской армии приведены в повышенную боевую готовность, а в г. Кабуле заняли все ключевые позиции. У меня сразу мелькнула мысль — если это соответствует действительности, то ввод наших войск — война. Вероятно, поэтому поступила команда на развертывание еще одной мотострелковой дивизии. Но для ведения войны все равно этих сил недостаточно. По крайней мере, это не серьезно. На мой вопрос достоверна ли данная информация? Сергей Федорович ответил, что требует уточнения. Мне показалось, что он тоже не получает достаточной информации из Москвы. Несмотря на сложность возникшей ситуации, я был уверен, что у руководства Министерства обороны достаточно трезвого ума, чтобы не допустить развязывания войны с Афганистаном. Мне было поручено временно возглавить работу оперативной группы. Я вылетел в г. Термез, оставив старшим в гарнизоне г. Кушка полковника Л. К. Котляр.

На следующий день я приехал в 108 мотострелковую дивизию. Она была построена в походном порядке. Мы проверили каждую колонну после чего составили схемы построения в батальоне вплоть до каждой машины, а в полку и дивизии — до взвода и роты соответственно. В штабах проверялось наличие кодированных карт, сигнальных таблиц и исправность радиостанций. Не были забыты тыловые и ремонтные подразделения. С ними отрабатывались порядок дозаправки техники на марше и развертывание мастерских для производства ремонта в полевых условиях.

Проведенные занятия были весьма полезны. Эта дивизия была сокращенного состава и многие офицеры впервые увидели свои подразделения в штатах военного времени, а также получили небольшую тренировку в управлении ими на марше. Кроме того, личный состав мотострелковых подразделений и подразделений усиления познакомились друг с другом, что в этих условиях было весьма важно.

В ходе моих бесед с офицерами ими высказывалось беспокойство о подготовке разведывательных подразделений, которые в мирное время находились в скадрированном состоянии. Конечно, их подготовке нужно было уделить внимание. Командиры дивизий подготовили и провели с ними двух-трех дневные сборы под руководством начальников разведотделений дивизий и опытных офицеров разведывательного отдела армии.

Готовя войска к вводу в Афганистан меня все время не покидала мысль — что же все-таки будет, ввод или вторжение?

На первый взгляд кажется, что никакой разницы в содержании этих двух понятий нет. В действительности же разница между ними существенная. Вторжение — это вступление вооруженных сил одного государства на территорию другого государства без его согласия. В этом случае вторгшиеся войска встречают не только вооруженное сопротивление другой стороны, но и ненависть народа. Обычно такие действия заканчиваются крупными военными конфликтами или войной.

Ввод — это вступление войск одной страны на территорию другой с согласия или по просьбе ее правительства. Условия пребывания введенных войск в этом случае совершенно иные. Не ясность ситуации объяснялась тем, что до сего времени не было окончательной договоренности между правительствами двух государств. Конечно, если Х. Амин знал о готовящемся на него покушении, то он вряд ли подтвердит свою ранее высказанную просьбу ввести наши войска в Афганистан. Тем не менее, я склонен был думать, что все-таки будет ввод или вообще наши войска останутся на месте. Поводом для такого размышления являлась группировка войск, готовящаяся к вводу. Если руководство нашей страны не получит подтверждения Х. Амина о его просьбе о вводе советских войск в Афганистан, но все же решит вторгнуться туда, то необходимо значительно усилить состав войск 40А. Ибо это будет война. А вести войну даже с такой слабо развитой страной, как Афганистан, силами двух-трех дивизий — абсурд. Но коль изменений в группировке наших войск не произошло значит не все потеряно и переговоры продолжаются. Но мог быть и третий вариант — когда объявят ввод, а фактически будет вторжение. Этот вариант был бы наиболее нежелательным, и я бы сказал авантюрным и губительным. Тем не менее, нужно было готовится ко всему, т. к. никаких команд не поступало.

Советский Союз соединялся с Афганистаном двумя шоссейными дорогами: Кушка, Шинданд, Кандагар и Термез, Кабул. Железных дорог с Афганистаном нет. Наиболее сложным был маршрут Термез-Кабул, и не только потому, что он проходил по высокогорной местности, но еще и потому, что войскам предстояло преодолеть реку Аму-Дарья и высокогорный перевал Саланг.

Аму-Дарья — река своеобразная и капризная. Ее русло неустойчиво и часто меняет свои очертания, образует протоки и острова. Песчаные берега легко размываются водой. Начавшееся в свое время строительство моста через реку было остановлено после возведения первых опор. Связь с афганским берегом осуществлялась паромной переправой, где ширина реки достигала 700 метров.

Перевал Саланг проходил на высоте около 4 тыс. метров. Проход него был возможен только по тоннелю длиной около трех километров. Подходы и выходы из тоннеля были весьма крутые, что в условиях зимы представляло серьезное препятствие.

Для того, чтобы повысить навыки в планировании марша и достижения слаженности и взаимопонимания в работе командования и всех звеньев управления была проведена военная игра. Проводилась она в реальной обстановке и особое внимание уделялось возможным вариантам преодоления естественных препятствий на маршрутах в ходе марша дивизий.

Вместе с командующим войсками округа генерал-полковником А. П. Максимовым я заслушал решение командарма генерал-лейтенанта Ю. В. Тухаринова. Суть его сводилась к следующему — при наводке понтонного моста через реку Аму-Дарья использовать остров на середине реки. Это сократит длину понтонной части моста на 200 метров, но в то же время потребует сооружение насыпи на острове длиной 190 и высотой 0,6 метров. Для наводки такого моста потребуется 5–6 часов времени. Предусматривалось, что дивизия будет проходить мост со скоростью 10–12 км/час на сокращенных дистанциях, что уменьшит глубину колонны до 100 км и потребует 8–10 часов времени для прохождения моста.

Эта часть решения командарма не вызывала возражения, но в нем не предусматривался вариант переправы в случае разрушения моста. Командарму было предложено рассчитать вариант переправы всей дивизии или части ее с использованием барж и паромов. Все подготовительные работы по наводке моста было решено начать немедленно.

С целью обеспечения охраны перевала Саланг при его преодолении войсками предусматривалась высадка с вертолетов тактического воздушного десанта. Однако, при внимательном изучении местности выяснилось, что высадка десанта невозможна из-за отсутствия посадочных площадок. Поэтому в своем решении командарм планировал выслать передовой отряд в составе усиленного мотострелкового батальона на боевых машинах пехоты (БМП), который должен стремительно выйти к перевалу и организовать его охрану. Остальные вопросы решения возражений не вызывали.

Решение командующего, после соответствующих поправок, было доложено в Генеральный штаб и утверждено Министром обороны. При этом было рекомендовано еще раз изучить возможность высадки тактического воздушного десанта в район перевала Саланг.

Отмобилизование частей и соединений 40А, а также их боевое слаживание было завершено. Они были готовы к выполнению предстоящей задачи.

В ходе проделанной работы мы убедились, что сроки готовности частей, указанные в мобилизационных планах нереальны. Кроме того, отсутствие программы боевого слаживания ставило многих офицеров запаса в тупик, особенно командиров взводов.

Мы вынуждены были уже в ходе отмобилизования разрабатывать такую программу. Но в нашем распоряжении времени было меньше, чем предусмотрено планом.

С таким положением мы встречались и раньше в ходе проведенных учебных сборах о чем докладывалось в соответствующие инстанции, но изменений не последовало.

Все свои замечания и предложения, основанные на проведенном отмобилизовании, я доложил лично начальнику Генерального штаба маршалу Советского Союза Н. В. Огаркову. Он меня внимательно выслушал и попросил все сказанное изложить письменно.

В последующем большинство наших предложений были учтены при переработки мобилизационных планов. Главное управление боевой подготовки Сухопутных войск разработала четкую программу боевого слаживания. В ней объем занятий и последовательность проводимых мероприятий для подразделения, части и соединения определялся в зависимости от установленных сроков готовности.

Проведенное отмобилизование войск 40А послужило хорошим уроком и школой для многих офицеров самого различного ранга.

3

Вечером 23 декабря я в очередной раз докладывал начальнику Генерального штаба Н. В. Огаркову:

— Николай Васильевич, в течение двух последних дней мы проверяли готовность дивизий к маршу. Я вместе с Ю. В. Максимовым работали в 108 мотострелковой дивизии. Готовность 5-й мотострелковой дивизии проверяли офицеры нашей группы и управления округа. Обе дивизии к маршу готовы. Подвижные запасы, особенно горючего, примерно в 1,5 раза выше нормы. Сегодня подвезли недостающее количество больших палаток, а также угля и дров для отопления. Я бы хотел, если Вы разрешите, завтра вылететь в г. Кушку, чтобы самому еще раз посмотреть готовность 5-й мотострелковой дивизии.

— Виктор Аркадьевич, благодарю Вас за доклад. Нужно будет письменно довести Министру обороны о готовности дивизий.

— Я уже отправил шифротелеграмму Министру обороны и Вам. У меня есть еще один нерешенный вопрос. Николай Васильевич, мы очень тщательно изучили условия местности вблизи перевала Саланг и не нашли площадок для посадки вертолетов с десантом. Там сплошные скалы с крутизной скатов 70–80 градусов и остроугольными вершинами. Прошу разрешить нам действовать по варианту доложенному Вам ранее.

— Хорошо, я не возражаю. Виктор Аркадьевич, ориентировочно ввод наших войск намечается начать во второй половине 25 декабря. Предусматривается ввести 108 мотострелковую дивизию, а от 5-й мотострелковой дивизии только разведывательную группу. Штаб армии пока остается на месте. В состав 40А пока включить 5-ю и 108-ю мотострелковые дивизии и 860-й отдельный полк среднеазиатского военного округа, который начинает выдвижение завтра. 56-я отдельная десантно-штурмовая бригада пока остается в распоряжении округа. Задача будет поставлена ориентировочно завтра во второй половине дня. Выезжать Вам в Кушку не нужно. Работайте в Термезе.

— Разрешите уточнить некоторые вопросы. Кто будет вести 860-й отдельный мотострелковый полк? И второй вопрос. Можно ли ориентировать офицеров штаба армии и дивизий о предстоящей задаче.

— Организация марша через Памир и своевременность прибытия 860-го мотострелкового полка в район Гульхана (на северо-востоке Афганистана) возложено на командующего войсками средне-азиатского военного округа. Вам нужно будет установить с ним связь и следить за продвижением полка. Ориентировать офицеров можно. Если у Вас все, то желаю успеха. До свидания.

— У меня вопросов больше нет. До свидания.

В течение следующего дня мы еще раз проверили подготовку 108-й мотострелковой дивизии к маршу. Совершенно не ко времени пришел приказ о смене командира дивизии. Я предложил генералу Ю. П. Максимову, чтобы генерал Кузьмин вел дивизию в назначенный ей район он, а потом сдаст ее вновь назначенному командиру — полковнику В. Миронову. Юрий Павлович согласился со мной.

Во второй половине 24 декабря позвонил генерал армии Валентин Иванович Варенников (бывший в то время начальником Главного оперативного управления Генерального штаба), который передал, что сегодня прибудет в город Термез начальник оперативного управления Генерального штаба Афганской армии с группой офицеров. Целью его приезда является проведение совместной рекогносцировки для уточнения районов размещения советских войск на территории Афганистана. Встреча и ведение переговоров с делегацией возлагались на командующего 40 армии. Мне не рекомендовалось встречаться с ними. Чем была вызвана такая секретность я не знал.

Прибытие военной афганской делегации вселяло уверенность, что договоренность о вводе наших войск в Афганистан завершена. Я хорошо знал, по прошлым встречам, начальника оперативного управления Генерального штаба Афганской армии генерал-лейтенанта Бабаджана.

Выше среднего роста, подтянутый, коммуникабельный человек. Выходец из обеспеченной семьи занимал видный пост в королевской армии. Внешне уравновешенный, интеллигентный генерал.

При всех наших встречах всегда был приветлив и не упускал случая высказать свое доброжелательное отношение к Советскому Союзу. Насколько это соответствовало действительности установить было трудно, так как он, являясь типичным представителем своего народа, умело скрывал свои истинные чувства.

Перейдя на сторону революции, генерал Бабаджан занял пост начальника оперативного управления Генерального штаба. Со своими обязанностями справлялся с трудом и своих истинных деловых качеств не проявил. Вел себя очень осторожно. Со всеми рекомендациями наших советников безоговорочно соглашался и не принимал ни каких мер для их реализации, находя при этом десятки причин, которые являлись помехой в их осуществлении.

В определенной мере его понять было можно. В период правления Х. Амина достаточно было одного неосторожного слова, поступка, что бы лишиться головы, а он к этому не стремился и занимал очень пассивную, выжидательную позицию.

Поэтому его приезд ни в коей мере не мог быть результатом проявления его личной инициативы. Он мог приехать только с разрешения начальника Генерального штаба майора Якуб, который беспредельно предан Х. Амину, но в свою очередь, не мог отдать такого распоряжения без его ведома.

Именно такая ситуация убеждала меня в том, что договоренность о вводе, я подчеркиваю вводе наших войск в Афганистан между правительствами обеих стран состоялась.

Переговоры начались сразу же по прибытии афганской делегации. Около 21 часа ко мне пришел офицер от Юрия Владимировича Тухаринова, который сообщил, что командарм испытывает некоторые затруднения в согласовании сроков совместной работы и просит меня включится в эти переговоры. Получив разрешение от В. И. Варенникова, я прибыл к месту переговоров.

Встреча с генерал-лейтенантом Бабаджаном была очень теплой. Он вспомнил о боях в Зурманской долине и своей причастности к ним. Так в ходе воспоминаний и похвал, высказываемых друг другу, мы решили все вопросы. Вылет на рекогносцировку был намечен на утро 25 декабря.

В 2 часа 25 декабря я докладывал Маршалу Советского Союза Н. В. Огаркову по аппарату «ВЧ»:

— Николай Васильевич, 108 мотострелковая дивизия к маршу готова. Ожидаем получения задачи и время начала движения. Прошу учесть, что для наводки моста нам потребуется 6–7 часов. С военной делегацией Афганской армии мы все вопросы решили.

— Мы довольны Вашей работой. Сейчас готовится директива, которая после подписания ее министром обороны Д. Ф. Устиновым будет направлена в округ. Для Вашей ориентировки, Виктор Аркадьевич, я передаю ее краткое содержание. Внутриполитическая обстановка в Афганистане сложная и имеет тенденцию к обострению. По просьбе правительства страны наши войска вводятся в Афганистан для стабилизации положения, освобождения афганской армии от охранных функций и переключения ее на борьбу с контрреволюцией.

Вводимая группировка войск включает 40 армию (108 и 5 мотострелковые дивизии, 860-й отдельный мотострелковый полк, 56 отдельная десантно-штурмовая бригада, 353 армейская артиллерийская и 2 зенитно-ракетная бригады; 103 воздушно-десантная дивизия и 345 отдельный парашютно-десантный полк; 34 смешанный авиационный корпус). Кроме того, в качестве резерва будут выдвинуты после отмобилизования на кабульское направление 201 мотострелковая дивизия из САВО, а на кушкинское направление — 68 мотострелковая дивизия из ТУРКВО. (Вскоре после ввода армейская артиллерийская и зенитно-ракетная бригады, а также отдельные ракетные дивизионы 2-х мотострелковых дивизий были выведены из Афганистана).

— Николай Васильевич, определен ли порядок ввода или он еще разрабатывается?

— В принципе, он уже определен. Могут быть только небольшие уточнения.

Для 40 армии выделяются оба имеющихся маршрута. 108 мотострелковая дивизия будет выдвигаться по маршруту — Термез, Мазари-Шариф, Ташкурган, Пули Хумри, Доши и дислоцироваться в гарнизонах Доши, Пули Хумри, Таликан и Кундуз. Основу каждого гарнизона должен составлять мотострелковый (танковый) полк.

5-я мотострелковая дивизия в готовности к движению по маршруту — Кушка, Герат, Шинданд, Гиришк, Кандагар после чего разместится в гарнизонах Кандагар, Манджикалай, Гиришк, Сангитан.

— Из сказанного Вами я понял, что выдвижение дивизий будет не одновременным. 5-я мотострелковая дивизия, как раньше и предусматривалось, высылает только разведывательную группу.

— Совершенно правильно. Это же касается и остальных частей и соединений армии. Они должны находиться в готовности к выдвижению.

Одновременно с началом выдвижения 108 мотострелковой дивизии высаживаются посадочным способом на аэродромы: Багрем — 3-й батальон 345 отдельного воздушно-десантного полка; Кабул — 103 воздушно-десантная дивизия под командованием генерал-майора И. Рябченко.

Авиация пока остается на месте. Все ли Вам понятно?

— Разрешите уточнить когда и куда перемещается штаб 40 армии?

— С началом выдвижения 108 МСД от штаба армии должна быть выделена оперативная группа, которая пойдет с дивизией. Штаб армии будет передислоцироваться позже, предположительно в район Кабула.

— Николай Васильевич, если дата начала выдвижения не меняется, то разрешите с рассвета сегодня начать наводку моста.

— Разрешаю, Время перехода государственной границы будет сообщено особым распоряжением. Всего Вам доброго.

Заблаговременное получение такой информации, позволило сразу ознакомить с ней командарма, комдива и без спешки завершить погрузку всего имущества на автотранспорт, еще раз уточнить расчет марша и маршрут движения. Поставить задачи всему личному составу и разъяснить цели нашего ввода, а также заблаговременно построить походные колонны.

Утром 25 декабря позвонил Николай Васильевич Огарков и сообщил, что переход государственной границы установлен в 15 часов по московскому времени (по местному 17 часов). Поскольку наводка моста шла с опережением расчетного времени я попросил его разрешить начать движение в 15 часов не московского, а местного времени, что бы предоставить дивизии больше светлого времени. Такое разрешение было получено.

Командарм Ю. В. Тухаринов в это время проводил рекогносцировку вместе с афганской делегацией. Я был у командующего округом, когда он вернулся и докладывал: «Прилетев в Кундуз, мы сразу отправились к Абдулле Амину — старшему брату главы государства, отвечавшему за северные провинции Афганистана.

Когда мы вошли он сидел за столом. Не встал и не поздоровался. Жестом указал на диван. Разговор шел у нас о размещении наших войск. Он был осведомлен об их предполагаемом вводе в Афганистан и размещении на севере страны. Абдулла назвал несколько мест, которые при моем осмотре оказались непригодными для размещения войск. Прошу Вас, товарищ командующий, разрешить нам становиться своим лагерем, предварительно согласовав этот вопрос с местными властями». После некоторого раздумья Ю. П. Максимов дал такое разрешение и сообщил ему время перехода государственной границы 108 мотострелковой дивизией.

В назначенное время передовой отряд 108 мотострелковой дивизии и передовой эшелон 103 воздушно-десантной дивизии пересекли государственную границу с Афганистаном на земле и в воздухе.

Я вместе с генералами Ю. П. Максимовым и Ю. В. Тухариновым находился на берегу реки, наблюдая за ходом переправы. Головные части, войдя на понтонный мост, длинною около километра двигались робко. Последующие колонны увеличивали темп движения и постепенно вышли на запланированную скорость. С наступлением темноты я вернулся на командный пункт группы в городе Термез.

Вскоре после доклада Н. В. Огаркову о ходе марша раздался телефонный звонок. Я взял трубку и доложил:

— Слушаю, Меримский.

— Жив, курилка — послышалось в ответ. Голос был очень знаком.

— Сергей Леонидович? Вы?

— Узнал. Я, я, здравствуй. В нескольких словах расскажи, что там у вас происходит?

Я доложил ему кратко обстановку после чего он сообщил:

— Спасибо. Завтра утром прилетаю в Термез, будем работать вместе.

— Очень рад. Жду Вас. Мягкой посадки.

Я был обрадован этой новостью. За период моей службы в Вооруженных силах мне приходилось работать под началом многих начальников, которые оставили в моей памяти определенный след. Об одних вспоминаешь с благодарностью, о других более сдержано, а о некоторых неохотно. Тем не менее, каждый из них внес свою лепту в мое воспитание и становление как командира.

О Сергее Леонидовиче Соколове мне хотелось бы рассказать подробнее. Мне повезло, что военная жизнь свела меня с ним. В течение всего времени нашей совместной службы и знакомства (с 1952 г. и по сей день) он всегда относился ко мне с теплотой и доброжелательностью. Я не могу такое отношение объяснить наличием у меня каких то особенных личных качеств. Не могу и утверждать, что он считает меня своим другом, но сторонним человеком я для него не был.

Его доброе отношение не только ко мне, но и к другим офицерам можно объяснить его доброй душой. Эти качества совершенно не означали, что он ангел. Совсем нет. Когда это требовалось он был не только строг, но и крут. Тем не менее, всегда был справедлив и мудр.

С. Л. Соколова уважали и любили в войсках за объективность и справедливость, умение слушать и прислушиваться к высказываниям подчиненных, а так же за отзывчивость и чуткость.

Всю ночь с 25 на 26 декабря 1979 года мы следили за выдвижением дивизии. Утром 26 декабря полковник Б. Я. Рогонцев, который двигался со штабом дивизии, доложил, что два полка вышли в указанные районы с опережением расчетного времени на 1,5–2 часа. Марш проходил нормально. Многие жители вышли навстречу проходившим колоннам. При их остановке мужчины и мальчики подходили к машинам, проявляя определенный интерес и доброжелательность к нашим войскам. Так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. Но об этом позже. А при вводе наших войск были доброжелательность и радушие определенной части народа. Далее Борис Яковлевич сообщил, что шоссейной дороги, обозначенной на карте, на участке Ташкурган-Кундуз нет. Она еще даже не начинала строиться и там сплошные песчаные барханы. Поэтому части, которые должны размещаться в городе Кундуз пошли в обход длинной 120–150 километров. А ведь эти топографические карты кто-то издавал.

Доложив обстановку в Москву я выехал на аэродром, где встретил С. Л. Соколова. Он рассказал, что в руководстве Министерства обороны много дебатов по поводу ввода наших войск. Мнения были и за и против. Когда было принято окончательное решение, то на него возложили руководство вводом наших войск.

По прибытии в Термез С. Л. Соколов уточнил местоположение колонн дивизии и вместе с командармом Ю. Ю. Тухариновым на вертолетах вылетел к ним. Пробыл он там несколько часов.

После возвращения в Термез Сергей Леонидович рассказал:

— Я облетел колонны и не обнаружил отставших машин. Дисциплина марша соблюдается. Мы сделали посадку в Пули Хумри. Около остановившейся колонны собралось много граждан Афганистана, которые были настроены доброжелательно. Часть из них помахиванием рук приветствовали наших воинов. В беседе с нашими солдатами, сержантами и офицерами я убедился в их хорошем настроении. Задачу они знают, вопросов мне почти не задавали. А теперь, Виктор Аркадьевич, ознакомь меня подробно с тем, что твоя группа сделала и что собирается делать дальше.

Я подробно рассказал о проделанной работе, о встрече и переговорах с военной афганской делегацией, о ее реакции на ввод наших войск. Информировал о ходе выдвижения 860-го отдельного мотострелкового полка из г. Ош через Памир в провинцию Бадахшан.

На следующий день обстановка в Кабуле резко изменилась. Начался, так называемый, «второй этап» Апрельской революции, который ознаменовался тем, что бывший глава государства Х. Амин был убит. Главой государства, премьер-министром, генеральным секретарем ЦК НДПА и Верховным главнокомандующим стал Бабрак Кармаль.

В свое время, Б. Кармаль возглавлял фракцию ПАРЧАМ и был первым заместителем генерального секретаря ЦК НДПА Нур М. Тараки.

После победы Апрельской революции Х. Амин, чтобы лишить фракцию ПАРЧАМ руководства и развязать себе руки для физического уничтожения ее членов, добился назначения Б. Кармаля послом в Чехословакию. В период разгула репрессий Х. Амин пытался отозвать Б. Кармаля с занимаемого им поста, но тот, зная, что его постигнет участь своих единомышленников, в Афганистан не вернулся. И вот сейчас он возглавил государство и партию.

В связи с происшедшими событиями, для стабилизации обстановки в столице, 108-я мотострелковая дивизия в 19 часов 30 минут выступила из занимаемого района в г. Кабул, а 5-я мотострелковая дивизия получила задачу в 1 час 00 минут 28 декабря 1979 года пересечь государственную границу и двигаться в направлении Кушка, Герат, Шинданд.

Второй суточный переход был гораздо труднее первого. Это объяснялось не только наличием на маршруте горного перевала Саланг, но и отсутствием карт у командиров взводов. Особенно опасным был участок дороги протяженностью около 100 км через перевал. Ночью дорога обледенела. На подъеме буксовала колесная техника, а на спуске гусеничные машины шли юзом.

Вентиляция в тоннеле была рассчитана на прохождение его одиночными машинами, а когда пошли сплошные колонны бронетанковой техники с дизельными двигателями, то вентиляция со своей задачей не справилась. Из-за большой загазованности водители были вынуждены одеть противогазы, но к назначенному сроку дивизия вошла в г. Кабул.

Управление двумя дивизиями и другими частями, вошедшими в Афганистан, полностью взяла на себя оперативная группа штаба 40-й армии. Что из себя представляет «второй этап», революции, каково его содержание, направленность никто ответь не мог. Средства массовой информации быстро подхватили эту терминологию и шумели о ней, не раскрывая ее сути. Вскоре о «втором этапе» Апрельской революции все внезапно перестали говорить и писать, так же как и начали.

После отправки 108-ой и 5-ой мотострелковых дивизий и передачи управления ими и другими частями, вошедшими в Афганистан, оперативной группе 40-ой армии, наша группа свои усилия сосредоточила на боевом слаживании 201-ой и 58-ой мотострелковых дивизий, которые завершили отмобилизование и подтянулись к государственной границе.

Уход 108-ой мотострелковой дивизии в г. Кабул обнажил северо-восток страны, где обстановка была весьма напряженной. Создалась угроза нарушения снабжения наших войск по дороге Термез-Кабул, что требовало принятия радикальных мер. Решением Генерального штаба в район Кундуз, Баглан вводился 186-ой мотострелковый полк под командованием подполковника О. Е. Смирнова, из состава одной из дополнительно отмобилизованных дивизий.

С отправкой этого полка мы считали свою миссию завершенной и рассчитывали на днях улететь в Москву, но 2 января С. Л. Соколов рассеял наши иллюзии:

— Сегодня, Виктор Аркадьевич, я разговаривал с Министром обороны Д. Ф. Устиновым, которому доложил, что мы свою работу закончили.

— И как он воспринял этот доклад? — спросил я.

— Спокойно. Уточнил у меня некоторые вопросы, а затем предложил с небольшой группой генералов и офицеров вылететь на 4–5 дней в Кабул, где на месте ознакомиться с обстановкой после ввода наших войск. Посмотреть в каком состоянии находится Афганская армия и на сколько она способна вести борьбу с вооруженной контрреволюцией, а также побывать в расположении наших дивизий и определить, что нужно сделать для улучшения их быта.

— И все это сделать за 4–5 дней? Мало вероятно, что это возможно. Потребуется минимум 2–3 недели, — заметил я.

— А ты подбери таких людей, что бы они могли уложиться в установленный срок. Кстати, и себя не забудь. Остальных можно отправить в Москву. Я начал комплектовать группу для вылета в Кабул.

Глава 4

Снова в Афганистане

1

4 января наша группа в количестве 18 человек во главе с маршалом С. Л. Соколовым прилетела в Кабул. Выйдя из самолета, нам показалось, что мы как бы и не улетали из Союза. Здесь была настоящая русская зима. Яркое солнце, много снега и мороз 15–20 градусов. Я знал, что г. Кабул расположен на высоте 1700 м, но не предполагал, что здесь может быть такая относительно суровая зима.

На аэродроме нас встречали новый посол Фикрят Ахмеджанович Табеев, Министр Обороны Афганистана подполковник Мухамед Рафи, член Президиума Революционного Совета Абдул Кадыр, новый Главный советник Салтан Кеккезович Матометов и другие официальные лица.

Мне приятно было встретить здесь своего давнего сослуживца Салтан Кеккезовича с которым мы не один пуд соли съели. Мужчина высокого роста, широкоплечий, обладающий большой физической силой, выделялся среди окружающих. Нос с небольшой горбинкой и раздвоенный подбородок придавали лицу волевое выражение. Сразу же бросалась в глаза его манера вести беседу. При разговоре он пристально смотрел на собеседника, как бы стремясь угадать его ответ. При этом в его взгляде просматривалась хитринка. Цену себе знал. Прошел через войну и хлебнул лиха. Ходил с гордо поднятой головой. Казалось, что к нему не подступиться, а в действительности был доброжелательным человеком, любил шутку и юмор. Когда дело касалось выполнения полученной задачи, то тут он был не умолим.

Прямо с аэродрома мы поехали в посольство. Посол Ф. А. Табеев, бывший первый секретарь обкома Татарской АССР, приехал в Афганистан недавно, а поэтому обстановкой еще полностью не владел, но оценивал ее как сложную и острую. Фикрят Ахмеджанович отмечал, что новое руководство страны находится в стадии становления и нуждается в помощи, хотя уже и предпринимает попытки ущемить права членов НДПА фракции Хальк. Такое заявление настораживало. Не начнется ли обратный процесс, когда фракция Парчам, находясь у власти, будет в привилегированном положении, а против фракции Хальк начнется гонение?

Все выступления посла и особенно его выводы носили категоричный характер. Чувствовалось, что говорит человек, привыкший повелевать.

Я не раз задумывался над тем, почему у нас в стране считалось — если человек находится на посту секретаря обкома, то он универсальная личность. Он мог назначаться Министром или на другую высокопоставленную государственную должность, а в случае провала дел в области переводился на дипломатическую работу. А ведь посол это лицо, которое кроме специального образования должен обладать еще и врожденным даром дипломата, что бы успешно отстаивать интересы державы. Кроме того, мне кажется, что своей внешностью, манерой поведения и интеллигентностью он должен привлекать к себе внимание и вызывать уважение собеседника к своей особе.

К сожалению, при комплектовании нашего дипломатического корпуса эти факторы не учитывались. Этим вероятно и объясняется то, что среди наших дипломатов много не профессионалов. В последующие годы я не раз, и не два встречался и решал вопросы с Ф. А. Табеевым в различных ситуациях. Я уже говорил, что С. Ф. Табеев до назначения послом пользовался репутацией высокопоставленного кадрового партийного работника, обладавшего в республике огромной властью, привыкшего к ней и беспрекословному выполнению его указаний. Он внутренне был убежден, что со своим опытом он успешно справиться с обязанностями посла. В своей работе он переоценивал значение политического решения и силового давления и недооценивал профессионализм. И здесь, в Афганистане, он продолжал себя чувствовать секретарем обкома больше чем послом. По завершении своей дипломатической карьеры был назначен первым заместителем Председателя Совета Министров РСФСР. Что общего между этими должностями — не представляю.

В этот же день С. Л. Соколов, посол и я были приняты Б. Кармалем. Он временно располагался в одной из резиденций бывшего короля на окраине Кабула.

Мы подъехали к высокому, но не многоэтажному, фундаментальному, каменному зданию, расположенному на небольшой возвышенности. К дому прилегал хорошо спланированный, но не ухоженный сквер. Все дорожки были засыпаны снегом, кроме одной, ведущей к зданию. Поднявшись по лестнице, мы вошли в огромный квадратный зал. Не все люстры были зажжены и царивший полумрак придавал комнате какую-то таинственность. Пройдя через нее, мы попали в другую несколько меньшую, продолговатую комнату. В углу на кресле с высокой спинкой сидел человек, внимательно смотревший на нас. По мере нашего приближения встал и пошел нам навстречу. Он был среднего роста. На плечи было накинуто пальто, а на голове небольшая шапка из коричневого каракуля. В комнате было холодно. Небольшой электрокамин не обогрел ее. Все убранство комнаты и царивший в ней порядок свидетельствовали, что ее жилец расположился здесь временно.

Подойдя к С. Л. Соколову, Б. Кармаль поинтересовался его самочувствием, выразил удовлетворение нашим приездом и предложил всем сесть. В обращении был весьма любезен и приветлив, но некоторую настороженность скрыть он не смог. Беседа носила общий, я бы даже сказал, ознакомительный характер. Раньше мы друг с другом не встречались и разговор касался так называемых «накатанных» вопросов.

Б. Кармаль касался в основном тех трудностей с которыми он встретился, вступив на пост главы государства, и какую помощь желательно было бы получить от нашей страны. В разговоре и всем поведении Б. Кармаля чувствовалось, что он не обрел еще уверенности и только знакомиться с теми многочисленными обязанностями, которые возложены на него. Да это и естественно. Он длительное время находился вне пределов своей страны и возглавил государство около десяти дней тому назад.

Сергей Леонидович — дипломат от бога, очень умело вел беседу, направляя ее в нужное ему русло. Он неоднократно подчеркивал, что наши войска введены в Афганистан, чтобы морально поддержать руководство страны и оказать психологическое воздействие на антиправительственные силы. Войска могут взять под свою охрану важнейшие государственные объекты и высвободить Афганскую армию для борьбы с мятежниками, за укрепление народной власти. При необходимости они готовы оказать помощь Афганским подразделениям и частям в обучении личного состава и подготовке к боевым действиям. Что же касается обеспечения Афганской армии вооружением, боевой техникой и военным имуществом, то этот вопрос следует решать на правительственном уровне.

Обе стороны были удовлетворены результатами первой встречи, которая завершилась обедом, данным Б. Кармалем.

Вечером мы беседовали с генералами и офицерами аппарата Главного военного советника. Полученные от них сведения свидетельствовали, что новое руководство страной и партией в принципе признано офицерским корпусом Афганской армии, хотя оно еще и не контролирует обстановку в стране. После ввода наших войск отмечается активизация действий контрреволюции в ряде районов и особенно на северо-востоке страны. Уже имели место случаи нападения на наши одиночные автомашины, появились первые раненые и убитые. Произошли антиправительственные выступления в Кандагаре и соседнем Иране. В знак протеста против ввода наших войск в Афганистан восстали мотострелковый и артиллерийский полки 20-й пехотной дивизии. Заменены многие командиры корпусов, дивизий, бригад и полков, которые являлись членами НДПА фракции ХАЛЬК, офицерами членами фракции ПАРЧАМ. Такая акция вызвала брожение в среде офицеров от фракции ХАЛЬК, так как порождала неуверенность в своем будущем. Появилась инертность и безразличие к своим служебным обязанностям.

В армии начали широко распространяться различные панические слухи, которым многие верят, ибо официальных опровержений в войска не поступает. Моральный дух личного состава значительно снизился, а политико-воспитательная работа запущена.

Информация была не утешительная. Обращаясь к советникам, С. Л. Соколов сказал: «В связи с изменившейся обстановкой я хочу отметить, что советники, которые находятся в войсках, по сути, работают в боевых условиях. Это требует от них большого мужества. Велика заслуга военных советников и в том, что они не допустили возникновения конфликтов между афганскими и советскими войсками при вводе их в страну.

Теперь всем вам следует перестраивать свою работу с учетом сложившейся обстановки, направляя ее на повышение боеспособности Афганской армии. В воспитательной работе с личным составом нужно широко разъяснить происшедшие изменения в стране и пресекать распространение панических слухов.

Сейчас уже нельзя строить свою работу без учета действий мятежников, без учета условий гражданской войны в стране. Вы должны направить свои усилия на активизацию действий правительственных войск против контрреволюции, чтобы лишить ее возможности диктовать свою волю в ряде районов страны».

В конце своего выступления Сергей Леонидович отметил: «Хочу обратить ваше особое внимание на то, что не следует рассчитывать на вовлечение советских войск в вооруженную борьбу с мятежниками, их функции совершенно иные, о них я уже вам говорил.

Свою работу мы закончили поздно ночью. Первый день нашего пребывания в г. Кабуле оказался очень насыщенным всевозможной информацией.

Необходимо было ее тщательно проанализировать и определить на что мы должны опираться в своей работе. За основу была принята информация наших советников, которую мы считали наиболее объективной и полной, ибо армия обычно аккумулирует настроение народа.

Мною был разработан план нашей работы на ближайшие два-три дня. В нем предусматривался визит к Министру Обороны и посещение афганских пехотных дивизий, дислоцирующихся на северо-востоке страны и провинции Кандагар — там обстановка была наиболее острой.

Утром следующего дня состоялась наша встреча с Министром обороны. Подполковник Мухамед Рафи — молодой офицер, выше среднего роста, подтянутый и стройный. Своим внешним видом как бы поддерживал свою независимость и вместе с тем скромность.

С. Л. Соколов проинформировал Министра о проделанной нами работе и плане на два ближайших дня, а также высказал оценку положения дел в армии и некоторые пожелания для их улучшения.

Ранее подполковник М. Рафи занимал должность командира танковой бригады. Состоял членом фракции ПАРЧАМ. При свержении короля Дауда и прихода к власти НДПА в 1978 году, активного участия в восстании не принимал, был обвинен в измене, арестован и содержался в тюрьме. В последних числах декабря 1979 был освобожден и назначен Министром обороны в новом правительстве.

Такое стремительное восхождение по служебной лестнице естественно не способствовало столь же быстрому освоению новых обязанностей. По опыту прежней работы и уровню своей военной подготовки он не был к этому готов. Кроме того, как личность он не выделялся в офицерской среде. Его не знали и ему трудно было рассчитывать на поддержку офицерского корпуса.

Нужно отдать должное М. Рафи который не переоценивал свои силы и не строил иллюзий. Он так и не смог освоить должность Министра обороны и в конце года, под предлогом направления на учебу в академию Советской армии, был освобожден от нее.

В ходе нашей встречи он мало говорил. Внимательно выслушал С. Л. Соколова, а в заключении сказал: — «Я понимаю свою главную задачу — восстановление боеспособности Афганской армии. Все что Вы, товарищ Маршал, рекомендуете я буду выполнять. Опыт Советской армии для нас служит образцом как нужно защищать свою Родину. Без вашей помощи нам будет трудно решить эту задачу в короткие сроки. Я возлагаю большие надежды на советских военных советников. Они очень добросовестны и мы высоко ценим их работу. Я прошу оказать мне лично посильную помощь в освоении своих обязанностей в более короткие сроки. Все высказанные Вами рекомендации мы принимаем с удовольствием.

Сразу же после этой встречи мы вылетели в Кандагар, а в последующие дни в Баграм, Герат и Шинданд, где побывали в трех пехотных дивизиях и частях 5-ой мотострелковой дивизии под командованием генерала Ю. В. Шаталина.

Перед нами предстояла неприглядная картина. Все три пехотные дивизии по сути дела как единое целое не существовали. Возложенная на них задача — охрана большого количества объектов, могла быть выполнена только при условии создания малочисленных гарнизонов силою от взвода до батальона. Для организации более крупных гарнизонов у дивизий не было ни сил, ни средств.

Подразделения, выделенные для охраны, находились на значительном расстоянии друг от друга и не имели связи не только между собой, но и со штабами своих частей.

В местах постоянной дислокации дивизий оставалось максимум до двух пехотных батальонов, которые сопровождали грузы, необходимые для поддержания жизнедеятельности личного состава. Зачастую таким отрядам приходилось пробиваться с боем через территорию, контролируемую мятежниками.

Малочисленность и разбросанность гарнизонов не позволяли вести боевую подготовку и воспитательную работу. В это же время такие условия были благоприятны для воздействия вражеской пропаганды на личный состав.

Интересная деталь — в большинстве населенных пунктов имелись органы государственной безопасности и милиции. По их просьбам туда выделялись войска, которые брали под охрану и защиту не только местные органы власти, но и госбезопасность и полицию, которые вели себя очень пассивно.

Не лучше выглядели и местные органы власти. Не имея связи с провинциальными центрами и столицей, они были предоставлены сами себе. Практически телефонная связь была разрушена мятежниками по всей стране, а для установления радиосвязи хотя бы в звене столица-провинция правительство не располагало радиостанциями. Население получало информацию о положении в стране из уст духовенства, которые в своем большинстве находилось в оппозиции к революционным преобразованиям. Удельный вес духовенства в стране был весьма велик. Служителей Ислама насчитывалось около 300 тысяч человек, а число действующих мечетей и святых мест превышало 40 тысяч.

Если учесть, что около 90 % населения страны исповедовало Ислам, то можно представить какое влияние на умы людей оказывало духовенство.

Особенно удручающее впечатление у нас осталось от посещения 20-ой пехотной дивизии в г. Баграм. Командир дивизии — майор Сейджан прибыл к месту службы всего три дня тому назад и спрашивать с него было нельзя. А положение дел в дивизии было плачевным. 4-ый артиллерийский полк, пехотный батальон 10-го пехотного полка и два батальона 31-го пехотного полка перешли на сторону мятежников в знак протеста против ввода наших войск. В 31-ом пехотном полку осталось всего 60 офицеров из 130 и около 100 из 1300 солдат.

Единственной боеспособной единицей оставался 24-й пехотный полк, расположенный в г. Файзабад на удалении 200–250 км от штаба дивизии.

В вооруженных силах Афганистана 20 пд считалась неблагонадежной, т. к. служила местом, куда отправлялись офицеры, провинившиеся по службе из других частей и соединений. Естественно и настроения офицеров были недоброжелательными к руководству Министерства обороны. К вводу наших войск в Афганистан некоторые офицеры этой дивизии отнеслись отрицательно.

По нашему заключению, дивизия как боевая единица, перестала существовать.

Во время своего первого посещения Афганистана мне приходилось бывать в этих гарнизонах. Сравнивая положение, которое было 2–3 месяца тому назад с нынешним, я отмети резкое ухудшение. Особенно были заметны общая растерянность и снижение боеспособности дивизий. Повсеместная замена командиров старшего звена, зачастую неподготовленными офицерами, не вызывали оптимизма, а наоборот были одной из причин упаднических настроений офицеров, являвшихся членами НДПА фракции ХАЛЬК. Кроме того, сам факт проводимой замены рассматривался как недоверие армии со стороны администрации Б. Кармаля, которая стремилась как можно быстрее и больше направить в ряды Вооруженных сил своих сторонников.

Распространившаяся апатия и инертность среди личного состава еще больше усиливалась всевозможными паническими слухами.

Четко определилась необходимость вести борьбу не только с мятежниками, но и главным образом упорно бороться за армию. По сути дела в стране существовало две власти — власть государственная в городах и крупных населенных пунктах, где стояли военные гарнизоны, и власть мятежников на большей части территории страны. Конечно, такая обстановка не могла не вызвать обеспокоенности у Маршала С. Л. Соколова, и он счел необходимым вновь поделиться своими впечатлениями с Министром обороны М. Рафи. Встреча состоялась сразу же по возвращению нашей группы в Кабул. Сергей Леонидович ознакомил Министра со своей оценкой армейских дел, после чего сказал: «Существующее положение в армии не следует оценивать как безнадежное. Кроме вас, я имею в виду армию, у государства на службе находятся органы государственной безопасности, полиции, большой пропагандистский аппарат. Разве этих сил не достаточно чтобы противостоять усилия мятежников, лишить их возможности диктовать свою волю, под влиянием которых армия перешла к обороне? Очевидно шансов на победу в этой войне больше на стороне регулярной армии, конечно если она будет проявлять активность. Разрозненные отряды мятежников, сражающиеся под руководством различных партий, не смогут серьезно противостоять армии. Успеху мятежников, в значительной степени, способствует низкий уровень политико-воспитательной работы с личным составом армии и государственного аппарата с населением. Бездействие местных органов власти, порождает беспорядок, граничащий с анархией.

Мятежники очень умело ведут свою пропаганду. Распространение панических слухов среди населения и армии — одна из действенных форм вражеской пропаганды. Следовательно, действиям мятежников необходимо противопоставить контрпропаганду, которую в ваших условиях необходимо вести живым, а не печатным словом.

На мой взгляд, сейчас главной задачей Министерства является укрепление порядка и организованности в армии и обеспечение безоговорочной поддержки ею нового руководства страны. Нужно доукомплектовать Министерство обороны и Генеральный штаб достойными и преданными офицерами и сделать их работоспособными.

Было бы крайне желательно, чтобы в течение уже ближайшего времени ответственные работники Министерства обороны побывали во всех корпусах, дивизиях и бригадах, где провели бы собеседование с офицерами, изучили состояние дел в каждой части, соединении и не только наметили, но и осуществляли бы меры, способствующие наведению порядка, повышению политико-морального состояния личного состава и их боеспособности. Начальники родов войск и служб должны одновременно провести аналогичную работу в подчиненных им частях.

Следовало бы в Министерстве обороны рассмотреть вопрос о соединениях и частях. Принятием конкретных мер пора уже прекратить разногласия и борьбу между военнослужащими, являющимися в НДПА членами различных фракций. Первым шагом для этого может быть равномерное распределение офицеров этих фракций по равнозначным должностям.

Мы считаем, что настало время активизировать вооруженною борьбу армии с мятежниками. Ведь сидя в гарнизонах контрреволюцию подавить нельзя. В начале, для ведения боевых действий следует выделить наиболее боеспособные части, доукомплектовать их и тщательно подготовить. Действия войск нужно разнообразить и тесно увязать с действиями органов безопасности и полиции. После накопления некоторого опыта постепенно увеличивать количество частей, привлекаемых к боевым действиям. На первых порах, для оказания вам помощи, мы могли бы выделить некоторые подразделения советских войск с целью демонстрации своей силы и дружбы, которые совместно с подразделениями Афганской армии под видом учений прочесали бы наиболее тревожные районы страны. Но это крайняя мера. Рассчитывать в этой борьбе вы должны главным образом на свои силы.

— Товарищ маршал, — обратился М. Рафи, — я хочу сразу же воспользоваться Вашей любезностью и прошу выделить из состава советских войск небольшие силы, чтобы вместе с афганскими подразделениями отбить у мятежников артиллерийские склады 20-ой пехотной дивизии. Эти склады расположены в населенном пункте Нахрин, где дислоцировался артиллерийский полк, который перешел на сторону врага.

— Кстати, товарищ Министр, нас поражает снисходительное отношение руководителей министерства к лицам, которые безответственно, а порою преступно и халатно исполняют свои обязанности.

— Кого Вы имеете в виду, товарищ Маршал?

— Приведу свежий пример. Два пехотных батальона 31-го пехотного полка 20-ой пехотной дивизии с оружием перешли на сторону мятежников. Но до сего времени никто не спросил с командира полка.

— Значит, он не мог ничего сделать.

— Но разобраться с этим позорным фактом наверное нужно было? И коль у вас не принято за такие происшествия наказывать виновных, то хотя бы покритиковали командира полка на совещании.

— У нас это не принято, товарищ Маршал. Это может обидеть человека.

— Я позволю себе вернуться к этой проблеме несколько позже, а сейчас отвечаю на Вашу просьбу. Мы поможем вам, и выделим для совместных действий одно-два подразделения советских войск. Но возвращение артиллерийских складов я считаю только частью задачи. Мне известно, что не все подразделения артиллерийского полка перешли на сторону мятежников. Было бы правильным, опираясь на эти подразделения восстановить боеспособность артиллерийского полка. Кроме того, вероятно, потребуется ваша помощь для восстановления местных органов власти.

— Мы примем все меры, что бы полностью выполнить Ваши рекомендации, товарищ Маршал.

— Еще мне хотелось бы обратить Ваше внимание, товарищ Министр, на очень важный и неотложный вопрос. Обстановка в стране может потребовать от нас в ряде случаев совместных действий после ее нормализации. К этому нужно готовиться. Будет правильно, если уже сейчас мы предпримем совместные шаги для установления дружеских отношений между личным составом наших армий. Очевидно, для решения этой задачи следует привлечь Главное политическое управление Афганской армии и политический отдел 40 армии, которые и должны выработать совместные мероприятия для установления дружбы между нами. Такая работа должна проводиться систематически и сверху до низу.

— Товарищ Маршал, все Ваши предложения очень важны и поучительны не только для меня, но и для Афганской армии. Вы очень своевременно затронули вопрос о дружбе личного состава наших армий. Ведь мы по сути дела не знаем друг друга. Чем раньше мы познакомимся, быстрее установим личные контакты, тем прочнее будет наша дружба, мы быстрее разгромим врага и установим мир в нашей стране.

Все высказанные Вами советы я беспрекословно принимаю и приложу силы, что бы их выполнить. Я очень рад, что меня учит такой опытный и заслуженный человек. Я от души Вам благодарен за ту помощь которую Вы любезно оказываете мне. Так поступают только истинные друзья. Спасибо Вам.

Я более подробно описал первые две встречи с Министром обороны, стремясь показать с каким терпением и скрупулезностью мы помогали должностным лицам Афганской армии в период становления. В состав нашей группы входили генералы и офицеры всех родов войск и видов вооруженных сил. Их усилия также, в основном, были направлены на становление соответствующих начальников управлений и отделов Генерального штаба Афганской армии.

В последующем мы не раз встречались с Министром обороны Афганистана для решения самых разнообразных вопросов и всегда встречали с его стороны полное внимание.

В результате посещения частей 5-ой мотострелковой дивизии в районе Шинданд мы увидели что возникло много проблем, которые требовали решения в кратчайшие сроки, ибо они волновали людей.

Приятно было встретиться с советскими людьми, которые по-хозяйски обустраивали свое жилье, приступили к занятиям по боевой подготовке, провели разведку близлежащих районов, организовали охрану — короче налаживали воинский уклад жизни. Вместе с тем, нужно было ответить на многие вопросы, например: будут ли уволены в установленный срок (два месяца) солдаты, сержанты и офицеры запаса. Особенно это волновало органы контрразведки. Определенное количество личного состава призванного из запаса имело своих дальних родственников в Афганистане, с которыми они стремись установить связь. Это насторожило контрразведчиков и они начали оказывать воздействия на командиров подразделений и частей, напоминая об их ответственности. Но командиры прекрасно понимали степень своей ответственности без напоминаний. Ибо существовавшая в армии система наказаний, когда за проступок солдата, в первую очередь, наказывались офицеры от взводного до комдива не сулила им ничего хорошего. Но к чести наших солдат, сержантов и офицеров, установивших связь со своими родственниками, не было совершенно ни одного аморального проступка, за время их пребывания в Афганистане.

Требовали решения такие проблемы, как обеспечение жильем бесквартирных семей офицеров, оставшихся в гарнизоне. Будет ли, и если да, то когда, военная торговля и за какие деньги (советские или афганские), продавать необходимые товары. Откуда получать белье для личного состава и куда его отправлять в стирку. Нужно ли привозить из Союза постели для личного состава. Как часто смогут офицеры и прапорщики навещать свои семьи. В каких размерах и в какой валюте будет выплачиваться денежное содержание. Конечно, я указал только незначительное число вопросов, требовавших решения. Жизнь требовала свое. Все думали, что наше пребывание в Афганистане будет весьма недолгим и никто не верил в возможность развязывания войны.

Командир 5-ой мотострелковой дивизии генерал Шаталин Юрий Васильевич высоко образованный, профессиональный военный, невысокого роста, складно скроенный сразу производил впечатление цельной натуры. Он был пунктуален в службе, всегда был равен в отношениях со старшими и младшими. Он никогда не повышал свой голос и умел сдерживать свои эмоции. Обладая исключительной способностью совмещать несовместимое и помнить то, о чем обычно забывали начальники.

Таким я знал Юрия Васильевича раньше. А после встречи здесь, в Афганистане, в новой обстановке мне показалось, что он стал еще собраннее.

В последующем, уже в боевой обстановке, он не уронил этих качеств. Был равнодушен к опасности, глубоко и всесторонне продумывал свое решение, что бы уменьшить свои потери. Я относился к нему с большим уважением, да и маршал С. Л. Соколов предоставил ему полную свободу действий.

Все возникшие вопросы были рассмотрены С. Л. Соколовым и переданы для быстрейшего решения командующему войсками округа, Юрию Павловичу Максимову, а те которые выходили за пределы возможностей командующего войсками ТУРКВО, были направлены соответствующие Главные Управления Министерства обороны Советского Союза.

К этому времени полевое управление 40 армии, совершив марш, прибыло в г. Кабул и расположилось по полевому — на окраине города, вблизи Министерства обороны Афганистана. В связи с болезнью командарм пока оставался в г. Термез.

Начальнику штаба армии была поставлена задача С. Л. Соколовым оказать помощь 20-ой пехотной дивизии, вернуть утерянные артиллерийские склады, для чего привлечь один-два батальона 186-го отдельного полка под командованием подполковника О. Е. Смирнова и батальон 10-го механизированного полка дивизии. Управление возлагалось на оперативную группу штаба армии. Я был направлен туда, чтобы помочь организовать действия и управлять ими.

Мятежники не оказали серьезного сопротивления и поставленная задача была выполнена. В ходе этого боевого эпизода обнаружилось, что командиры проявляли чрезмерную осмотрительность. Но их можно было понять — первая реальная боевая задача. Кроме того тактика действий мятежников была не изучена, а полученные разведывательные данные от афганской стороны сообщали о наличии крупной группировки противника в населенном пункте Нахрин (что оказалось в последствии преувеличением). Все это, вместе взятое, в определенной степени оправдывало осторожность действий. При осмотре населенного пункта Нахрин, были обнаружены изувеченные трупы наших военных советников при командире артиллерийского полка. Их вид произвел удручающее впечатление на наших солдат. Они воочию убедились в зверствах мятежников.

По возвращению из штаба армии я доложил С. Л. Соколову:

— Сергей Леонидович, задача которая возлагалась на 186 отдельный мотострелковый полк выполнена. Как она осуществлялась и ее результаты я Вам докладывал. Мне бы хотелось обратить Ваше внимание, как мне кажется, на весьма существенные вопросы. Сейчас в составе наших дивизий, а тем более полков уже нет участников Великой Отечественной войны, которые могли бы использовать свой боевой опыт. Поэтому, для подготовки к бою необходимо выделять столько времени, сколько потребуется. Очевидно, нельзя недооценивать мятежников и решать боевые задачи с кондачка.

Я Вам докладывал, что полк не был готов к установленному сроку. Тем не менее, Вы поддались уговорам командующего округом и оставили прежним время начала боевых действий. Как говорится хорошо то, что хорошо кончается. А могло быть ведь иначе. Нельзя рассчитывать только на наше превосходство в боевой технике и вооружении. У некоторых командиров, в том числе и высокопоставленных, весь расчет на успех строится именно на этом факторе. Если нам придется участвовать в боях с контрреволюцией, то такие настроения командиров могут привести к большим потерям. Фактор технического превосходства нашей армии, безусловно, должен учитываться, но на первом плане должна быть тщательная, всесторонняя подготовка личного состава и боевой техники.

— С тобой нельзя не согласиться — отвечал С. Л. Соколов — все что ты говорил совершенно правильно. Особенно важно, чтобы мы не допускали потерь наших людей. Ты своевременно, очень своевременно ставишь вопросы. Нужно будет с твоими рассуждениями ознакомить командарма, что бы он довел их до войск. А тебя прошу проверить исполнение. Следует рассказать о твоих впечатлениях и офицерам нашей группы, что поможет им при работе в наших дивизиях.

— Сергей Леонидович, а когда мы будем работать в соединениях 40-ой армии? Ведь сроки нашего пребывания уже истекли. Или Вы выдвигаете встречный план?

— Не торопитесь. Сегодня я разговаривал с Министром обороны Д. Ф. Устиновым. Он высказал удовлетворение работой нашей группы и предложил ее продолжить еще на 10–15 дней. Вот лежит передо мной буквально час тому назад полученная директива. Прочитай ее.

Я начал внимательно читать директиву. По мере ее прочтения, у меня возникло недоумение. В ней предписывалось спланировать и начать боевые действия в северных районах страны. Для их проведения предписывалось привлекать силы не менее усиленного батальона, а так же использовать огневые средства 40 армии, в том числе и авиацию. Требовалось, что бы атаке предшествовали мощные удары авиации и боевых вертолетов по районам расположения мятежников и их базам, в то же время запрещалось нанесение огневых ударов по населенным пунктам даже если они были заняты противником. При ведении совместных боевых действий в состав группы управления, кроме советских офицеров, включать офицеров Афганской армии и аппарата Главного военного советника.

— Сергей Леонидович, — обратился я к С. Л. Соколову — что же это получается? Перед 40-ой армией теперь ставятся новы задачи? Они по своему характеру в корне отличаются от предыдущих. Армия от охранительных функций должна переходить к активным боевым действиям?

— Видишь ли, Виктор Аркадьевич, я эту директиву получил уже после разговора с Дмитрием Федоровичем и поэтому никаких уточнений не делал. Мне тоже не совсем понятны эти указания. Может к нашему руководству с такой просьбой обращался Б. Кармаль, или посол высказал свое мнение? Это нужно уточнить.

А сейчас нужно будет разработать требуемый план вместе со штабом 40-ой армии и аппаратом Главного военного советника. Постарайся только в отдельных случаях привлекать для боя советские подразделения, а таких случаев должно быть как можно меньше.

Мы с С. Л. Соколовым хорошо понимали друг друга. В соответствии с январским планом только один раз мотострелковый батальон участвовал в рейдовых действиях.

Пребывание нашей группы в Кабуле было, как правило, кратковременным, так как мы продолжали изучать состояние Афганской армии. Для этого необходимо было вылететь в места дислокации дивизий, которые располагались в провинциальных центрах. Это давало нам возможность в ходе бесед с губернаторами, секретарями парткомов, начальниками полиции и их советниками более глубоко изучать военно-политическую обстановку в том или ином районе.

Приведу содержание беседы, которая у нас состоялась с губернатором провинции Герат. Генерал-лейтенант бывшей королевской армии (к сожалению, фамилия его у меня не сохранилась), высокого роста, строен, пожилой, с открытым взглядом, беспартийный. Подвергался репрессии правительством Х. Амина, но открыто своего озлобления не высказывал.

Беседа велась с глазу на глаз, т. к. он в достаточной степени владел русским языком, и касалась различных аспектов.

На вопрос С. Л. Соколова — почему широкие слои афганского народа не воспринимают те свободы и преобразования, которые принесла им Апрельская революция и продолжают жить в своем полуфеодальном мире, как ни в чем не бывало? — губернатор ответил: «Для них эта жизнь образовалась не сегодня и воспринимается ими как единственно возможная, и во всяком случае, она им привычная.

К сожалению, мы этого не учитываем при проведении социальных преобразований, что вызывает с их стороны если не открытый протест, то по крайней мере, полное равнодушие к происходящим переменам.

И еще, народ Афганистана не был готов к переходу в новую экономическую формацию. Ему не понятны идеи социализма куда его стремятся привести. Он считает, что НДПА хочет разрушить все его идеалы, а то, что предлагается взамен, народ не воспринимает. Кроме того, руководство НДПА очень быстро, и недостаточно подготовлено начало проводить революционные преобразования, зачастую без учета психологии афганского народа. Он не поверил в возможность их выполнения и не поддержал.

Нельзя игнорировать и вражескую пропаганду. В каждой провинции пропагандист мятежников говорит, что революция везде уже подавлена и осталась только в нашей провинции. Давайте завершим ее разгром и здесь. Смоем с себя это позорное пятно. А поскольку правительственные средства массовой информации работают неудовлетворительно и официальная информация в провинции не доходит, то крестьяне, из которых большинство не грамотных, верят мулле и идут за мятежниками.

В этом я вижу причины гражданского неповиновения населения. Для того что бы все встало на свои места необходимо время и мирный созидательный труд. А у нас их нет».

При очередной встрече с Б. Кармалем, которая произошла уже в его постоянной резиденции, так называемом Народном Доме, С. Л. Соколов высказал свою оценку военно-политической обстановки.

— В ряде провинций положение сложное. Отмечается активизация мятежников, их антисоветская и антиправительственная направленность, особенно это наблюдается на северо-востоке страны.

Вооруженные силы сейчас находятся под сильным воздействием вражеской пропаганды, что повлекло за собой снижение политико-морального состояния личного состава, дезертирство и даже предательство.

Нам кажется, что сейчас первостепенной задачей руководства страны должна быть борьба за армию, борьба за умы личного состава, что к сожалению решается плохо. Такое положение, естественно, используют враги, привлекая для своей пропаганды родственников военнослужащих, засылая в воинские части своих агитаторов и т. п. Радио работает неудовлетворительно, газеты выходят не регулярно и на места доставляются эпизодически. Конечно при таком уровне правительственной пропаганды привлечь народ на свою сторону невозможно.

Я обратил внимание, что лицо Б. Кармаля выражало явное удивление, вероятно ранее он такой информации не получал. С. Л. Соколов, выпив глоток чая, далее продолжал.

— В центре и на местах органы госбезопасности и полиции не выполняют своих функций. Центральные и местные органы власти не знают истинного положения дел и не могут упреждать события. Ссылка на неукомплектованность этих органов не может освободить их от выполнения стоящих перед ними задач. Поражает удивительное спокойствие, царящее на местах. Никакого противодействия мятежникам не оказывается. Органы государственной безопасности (КАМ) и полиции (ЦАРАНДОЙ) бездействуют. Разведку местоположения вооруженных отрядов противника не ведут и тактику их действий не изучают. Как будто бы мятежников в стране нет.

Офицеры — члены НДПА фракции ХАЛЬК не знают и не верят в свое благополучное будущее и поэтому не работают, а выжидают. Нужно снять с них этот груз неопределенности. Убедить в благополучном решении вопроса при условии добросовестного и преданного отношения к делу. Пора прекратить чехарду и стабилизировать военные кадры. Недопустимо когда офицеры назначаются и освобождаются с занимаемых должностей только потому, что состоят в партии ХАЛЬК и без ведома непосредственных начальников. Нам кажется, что кадровые органы допускают ошибку, когда назначают освобожденных из тюрем офицеров на их прежние должности, хотя они в данный момент заняты. Наверное было бы правильнее в этом случае использовать таких офицеров только на вакантных равнозначных должностях, в том числе в Царандой и КАМ.

В заключение С. Л. Соколов подчеркнул.

— В стране идет гражданская война, что требует от партийного и государственного аппарата перестроить свою работу в соответствии с этими условиями. Было бы неплохо, товарищ Кармаль, если бы Вы сочли возможным, в данных условиях, обратится с воззванием к армии. Она этого ждет и нуждается в нем.

Мы сейчас работаем над предложениями, которые по нашему мнению могут оказать определенную помощь в стабилизации обстановки. По мере их готовности они будут Вам представлены.

Обращала на себя внимание реакция Б. Кармаля на все сказанное. Он почти не говорил, а в основном слушал, но никаких пометок не делал, подчеркивая свою независимость. Изредка задавал тот или иной незначительный вопрос, как мне казалось, только что бы поддержать разговор.

Вообще Б. Кармаль не производил у меня впечатление государственного деятеля. При сравнении с его предшественниками — Нур М. Тараки и А. Амином он им во многом проигрывал.

Сын крупного генерала королевской армии всегда жил в достатке. Его, пожалуй, можно было отнести к деятелям парламентского типа, как выразителя интересов своего класса. Я ни разу не слышал от него четко сформулированного своего взгляда на то, или иное событие.

Он с нами соглашался во всем, но пока ничего не делал. Интересная деталь, которая дает ему определенную характеристику — в одной из бесед С. Л. Соколов высказал мысль, что нужно иметь более тесную связь с народом, опираться на него и ему периодически выступать перед ним. На что он ответил: «А о чем я буду с ним говорить? Если Вы настаиваете, то напишите, что я должен сказать». Красноречивое высказывание.

В своих действиях был нерешителен. Авторитетом среди населения и даже в кругу своего ближайшего окружения не пользовался. Создавалось впечатление, что он сам считал себя временным деятелем на занимаемом посту. Так в действительности и произошло. Через некоторое время его сменил Наджибула.

Когда я узнал, что пост Генерального секретаря НДПА, главы правительства и по сути главы государства, занял Б. Кармаль и к власти пришли члены фракции ПАРЧАМ, это вызвало у меня недоумение. Раньше я о нем слышал различные высказывания, но ни разу как о возможном главе государства.

Я не понимал причин происшедшего. В течение двух лет мы поддерживали халькистов, а теперь парчамовцев. Может в этом и заключалось отличие первого этапа Апрельской революции от второго? Как же нашим людям, военным и гражданским, работающим в Афганистане смотреть в глаза халькистам? Что им ответить? Ответов на свои же вопросы я не находил и обратился к более сведущему товарищу. Он мне ответил, что наше КГБ с давних времен поддерживало контакты именно с парчамовцами, считая их более либеральными, без левацких уклонов и сговорчивыми. По всей вероятности, руководствуясь их рекомендациями, политбюро ЦК КПСС переориентировалось и сделало ставку на парчамовцев и их лидера Б. Кармаля. Халькисты занимали все ключевые позиции в обществе. Приобрели определенный опыт в управлении государством, были ближе к народу. Есть хорошая поговорка — «Коней на переправе не меняют». А мы сменили.

2

Работа нашего посреднического аппарата достойна, что бы о ней рассказать подробней. Стойкость и мужество этих людей заслуживают всяческой похвалы.

Условия их работы и быта были очень сложными. Жили они, в подавляющем большинстве, без семей в глинобитных, без всяких удобств домах. Пищу готовили себе сами. В некоторых районах даже воду приходилось возить из далека — автоцистерной.

Работа советских офицеров в качестве военного советника значительно отличалась от работы офицера в Советской армии. В Союзе их служебные взаимоотношения строились по принципу «начальник — подчиненный» т. е. начальник приказал — подчиненный выполнил, здесь же все было иначе.

Если советник считал, что ему необходимо дать тот или иной совет командиру при котором он состоит, то он должен был найти такую форму общения, что бы убедить его в необходимости такого совета, а затем уже и высказать содержание совета. При этом обоснование содержания совета должно базироваться на убедительных доводах. Это требовало от советников постоянно находиться в курсе происходящих событий и систематически поддерживать свою профессиональную подготовку на высоком уровне. При этом нужно было учитывать национальную черту афганца — думать одно, говорить другое, делать третье.

Взаимоотношения советников с командирами обычно строились на основе взаимоуважения, соблюдения такта, терпения и доброжелательности. Не допускалось осуждение в слух командира из-за не принятия им совета. Иногда возникали небольшие трения, но они быстро устранялись и не доходили до конфликтов.

Отсутствие единства среди членов НДПА в армии значительно осложняло работу советников. Им приходилось умело лавировать между членами различных фракций, не высказывая открыто своих симпатий к кому-либо из них.

В особенно тяжелое положение они попали в период смены руководства страны в декабре 1979 года при одновременном вводе наших войск в Афганистан.

В этой неразберихе армия могла захватить власть и установить военную диктатуру, могли произойти внутриармейские вооруженные столкновения между сторонниками Х. Амина (ХАЛЬК) и Б. Кармаля (ПАРЧАМ), наконец армия могла выступить против ввода советских войск. Нужно признать великую заслугу наших советников в том, что они смогли разобраться в сложившейся обстановке и удержать армию от вооруженных выступлений.

Нельзя предъявить обвинения нашим советникам в резком снижении боеспособности Афганской армии. В этом их вины нет. Внутрифракционная борьба в партии повлекла за собой кадровую чехарду, когда командиры частей и даже соединений сменялись через каждые 5–10 дней. Большинство офицеров заботилось об обеспечении своего будущего, а не о положении дел в подразделении, части, соединении. Армия на какой-то период осталась вне сферы влияния руководства страны. Приходилось удивляться, как нашим советникам вообще удалось предотвратить полный развал армии.

Происшедшие изменения в стране оказали свое влияние и на характер работы советников. Если до Апрельской революции их деятельность не затрагивала область политики, то теперь они направляли свои усилия для повышения уровня воспитательной работы личного состава в духе верности своему долгу, народу и государству. Одновременно с обучением солдат и офицеров воевать, приходилось вести борьбу с примиренчеством в офицерской среде и помогать в организации борьбы по всем направлениям, объединяя усилия армии и всех органов государственной власти.

После прихода к власти фракции ПАРЧАМ, отношение некоторой части офицеров к нашим советникам ухудшилось. Им ставилось в вину, что советская армия содействовала приходу к власти представителей наиболее зажиточной части населения. Немаловажной задачей теперь являлось разъяснение личному составу необходимости происшедших изменений, а сделать это было весьма сложно.

Для уточнения советникам их задач в новых условиях обстановки, уточнения целей ввода наших войск и политики советского руководства по отношению к Афганистану были проведены по районам совещания военных советников. На этих совещаниях они обменялись опытом своей работы, поставили вопросы, которые требовали быстрого решения, а так же высказали ряд предложений, направленных на улучшение своей работы. Ни один из них не высказал какой-либо жалобы и не поднимал вопроса а досрочной замене.

В заключение выступил С. Л. Соколов. В последующем такие совещания стали проводиться регулярно один-два раза в год.

После обобщения высказанных предложений и согласования с Министром обороны Афганистана нам удалось добиться некоторых изменений в оргструктуре советнического аппарата.

3

После одной из бесед у Маршала С. Л. Соколова я вместе с главным военным советником С. К. Магометовым зашли ко мне. Обменявшись своими впечатлениями о состоявшемся разговоре, мы перешли к оценке последних событий в Афганистане. Меня интересовала мотивировка руководства нашей страны о необходимости замены Х. Амина Б. Кармалем и как случилось, что власть в Афганистане перешла из рук халькистов к парчамистам. С С. К. Магометовым мы были знакомы давно и в наших отношениях установилась если не дружба, то, во всяком случае, взаимопонимание. Поэтому, рассчитывая на откровенность, я спросил:

— Салтан Кеккезович, расскажи мне как тут развивались события накануне ввода наших войск.

— Виктор Аркадьевич, что ты у меня спрашиваешь? Я считал, что ты больше меня знаешь и рассчитывал выяснить кое-что у тебя.

— Салтан, ты не совсем прав. Я действительно был проинформирован С. Ф. Ахромеевым, что принято решение заменить Х. Амина на посту главы государства и генерального секретаря НДПА. Но кем заменить и то, что эта замена произойдет в результате государственного переворота с участием наших войск и физическим уничтожением Х. Амина разговора не было. О происшедших событиях, как о свершившемся факте, я узнал когда наши войска двигались по территории Афганистана.

— Хорошо. Я расскажу тебе то, что здесь происходило в пределах дозволенного, т. к. я связан определенными обязательствами.

— Не хочу тебя ставить в неловкое положение. Говори то, что ты считаешь возможным.

— Немного предыстории. Тебе известно, что Х. Амин неоднократно обращался к правительству нашей страны с просьбой о вводе наших войск в Афганистан, и в крайнем случае, хотя бы одного батальона для его личной охраны. Так вот его просьба была частично удовлетворена. В первой половине декабря 1979 г. в Афганистан был введен батальон спецназ численностью 500 человек, якобы для охраны резиденции Х. Амина. В действительности же батальон предназначался для охраны особо важных правительственных объектов в случае обострения обстановки и был укомплектован жителями наших среднеазиатских республик, часть из которых знала язык пушту чтобы скрыть принадлежность батальона к Советской армии. Экипировка личного состава была аналогичной подразделениям Афганской армии. Расположился батальон вблизи дворца Тадж-Бек, который готовился как новая резиденция Х. Амина.

— Я был в этом дворце во время визита нашей военной делегации в августе месяце прошлого года. Монументальное здание. Оно стоит обособленно на высоте и к нему можно подъехать по единственной дороге, которая обвивает эту высоту. С площадки этого дворца Кабул виден как на ладони. Изумительная панорама.

— Поскольку у тебя хорошо отложился в памяти этот дворец, то тебе не трудно представить какие выгоды он представлял для обороны. Очевидно, исходя из этих соображений, Х. Амин и решил перенести туда свою резиденцию.

Да, еще одна деталь, но весьма существенная. В конце лета прошлого года, под видом обслуживающего персонала, был введен и разместился на территории нашего посольства спец. отряд КГБ численностью 150–200 человек.

Кроме того, по договоренности с афганским руководством, для охраны и обороны советской авиаэскадрильи, которая по контракту работала в Афганистане, на аэродром Баграм прибыл под видом авиационного технического состава парашютно-десантный батальон.

Как видишь, еще до официального ввода наших войск в Афганистане находились уже некоторые наши подразделения.

— Значит решение о смещении Х. Амина было принято руководством нашей страны давно и тщательно готовилось. Об этом свидетельствует и сосредоточение в Кабуле подразделений спец. назначения.

— Я не могу точно ответить когда и на основании чего такое решение было принято. Но я располагаю информацией о том, что органы КГБ имели указания использовать контакты с Х. Амином для раскрытия его истинных намерений, а при наличии фактов его переориентации на Запад внести свои предложения — какие меры необходимо принять с нашей стороны.

Еще до отстранения М. Тараки от власти в сентябре 1979 года, КГБ не очень доверял Х. Амину. По имевшимся у них данным он, якобы, имел контакты с ЦРУ США и был склонен стать на путь предательства Афганской революции. По всей видимости, в последнее время у КГБ появились новые факты, свидетельствующие о ненадежности Х. Амина. К тому же среди населения нарастало недовольство массовыми репрессиями, в результате которых погибло много невинных людей.

— И ты этому веришь? Ведь это только предположение, которое пока ничем не подтверждается — сказал я.

— Знаешь, Виктор. Я высказал официальную версию и ты не допытывайся у меня верю я в это или нет. Это ни к чему. Очевидно, что на основании такой информации руководство нашей страны и решило заменить Х. Амина. Почему для замены выбор пал на Б. Кармаля — не знаю.

— Салтан, ты сказал, что было принято решение заменить Х. Амина. Но означало ли это, что он должен быть уничтожен физически? Ведь его можно было арестовать, предать суду и действовать по его приговору, а не поднимать шум на весь мир?

— Имей терпение и не забегай вперед. Смещение Х. Амина предусматривалось инсценировать как внутренний переворот. Его осуществление возлагалось на органы КГБ. Какие у них были инструкции — я не знаю. Должны ли были они захватить его живым или убить мне неизвестно. Ты ведь знаешь, что это ведомство не любит посвящать кого-либо в свои планы.

За несколько дней до ввода наших войск в Афганистан Х. Амин переместил свою резиденцию на южную окраину г. Кабула, в капитально отремонтированный дворец Тадж-Бек. Там же, один из его этажей был отведен под апартаменты семьи Х. Амина. Одновременно и Министерство обороны переместилось в здание вблизи дворца.

— Я опять забегаю вперед, но ответь — знал ли и был ли согласен Х. Амин с вводом наших войск в Афганистан?

— Ответ однозначен — знал и согласен. Даже более того, узнав о решении нашего правительства об оказании всесторонней военной помощи Афганистану Х. Амин 27. 12. 79 г. устроил торжественный обед в своем дворце. Возможно были и другие причины для этого обеда, но эта, пожалуй, была главной. На обед были приглашены члены политбюро НДПА, министры правительства и другие видные государственные деятели. После обеда Х. Амин собирался выступить по радио и телевидению с обращением к народу, в котором собирался сообщить о состоявшейся договоренности наших стран о вводе советских войск в Афганистан. Но не успел. Именно на этот день была назначена инсценировка внутригосударственного переворота.

— Эта дата возникла неожиданно?

— Нет. Об обеде было известно за несколько дней. Именно поэтому и был выбран этот день.

Задача по захвату Х. Амина во дворце Тадж-Бек и Министерства обороны возлагалась на органы КГБ. Для проведения этой операции вначале предполагалось привлечь только батальон спецназ (ранее введенный в Кабул) и группы спецназ КГБ. Однако позже у организаторов возникли сомнения — смогут ли они выполнить поставленную задачу этими силами если на помощь охране дворца подойдут войска Калульского гарнизона. Позже, после согласования с Москвой план был уточнен. Теперь к операции привлекались части воздушно-десантных войск, которые должны были сосредоточиться на аэродромах Баграм и Кабул. На них возлагалась задача по блокированию частей столичного гарнизона, захват Министерства внутренних дел, телевидения, радио и других ключевых объектов в городе.

Всем военным советникам в частях Кабульского гарнизона было приказано находиться в них постоянно и принять все возможные меры для исключения возможности выступления афганских войск.

— Замысел действий мне понятен, а как же развивались события?

— Тут уместно привести пословицу — «У семи нянек дитя без глаза». Если руководителей много и каждый из них главный, то без накладок не обойтись. К счастью, они не оказали существенного влияния на ход событий.

В назначенное время начался штурм дворца, Министерства обороны и других важнейших объектов в городе. О ходе боевых действий говорить не буду, т. к. они для военного человека особого интереса не представляют.

Серьезное сопротивление оказала только охрана дворца. За считанные часы все было кончено. Дворец, Министерства обороны и внутренних дел, телевидение, радио и другие объекты были захвачены. Х. Амин и начальник Генерального штаба майор М. Якуб были убиты. Кабульский гарнизон сохранял спокойствие и волнений в городе не было.

Как только стало известно о гибели Х. Амина, то сразу же по Кабульскому радио было передано обращение Б. Кармаля к народам Афганистана.

— А откуда взялся Б. Кармаль? Насколько мне известно, он находился в Чехословакии где ранее попросил политического убежища — спросил я.

— Совсем забыл уточнить эти детали. За несколько дней до всех этих событий он был тайно доставлен в г. Кабул и скрывался в гостевой резиденции Совета Министров ДРА «Чихиль-Сатун», расположенной рядом с дворцом Тадж-Бек. Именно от сюда он и передал свое обращение, записанное на пленку. В нем говорилось, что сегодня Х. Амин — палач афганского народа — свергнут и власть переходит в руки демократии.

Утром следующего дня средства массовой информации передали заявление Афганского правительства (которое должно было передаваться вчера) в котором говорилось, что в связи с усилением внешней агрессии Афганское правительство обратилось с просьбой к СССР об оказании ему срочной политической, экономической и военной помощи. Эта просьба и была удовлетворена. Вот вкратце и все, а дальнейший ход событий тебе известен.

— А потери были большие?

— О подразделениях КГБ — не знаю, а у десантников небольшие, хотя это все равно потери и погибли наши ребята.

— Да, ты прав. Спасибо за информацию. Очень рад, что опять будем работать вместе.

На этом наш разговор был окончен. В ночь с 27 на 28 декабря 1979 года в Афганистане произошел очередной государственный переворот, поддержанный подразделениями Советской армии. В его результате власть перешла от халькистов к парчамовцам и началась активизация гражданской войны, в которую на долгие годы оказались втянутыми и мы.

4

Государственная граница — эти два слова как бы привораживают к себе, ибо обозначают ту неведомую линию, которая определяет пределы территории своей страны и отделяет от других государств.

Специальные законы каждого государства определяют режим, который строго соблюдается на границе, а также организацию ее охраны.

С давних времен в Афганистане существовал порядок, при котором охрана государственной границы возлагалась на племена, живущие вдоль нее. За эту службу они получали от государства соответствующую плату, определенные льготы и обеспечивались оружием и боеприпасами. Самостоятельного вида или рода пограничных войск в Афганистане не было. В составе каждой пехотной дивизии находилось один-два пограничных батальона, которые несли службу на магистральных дорогах, соединяющих Афганистан с другими государствами и по которым официально разрешался переход государственной границы.

После Апрельской революции новое правительство прекратило финансирование и обеспечение приграничных племен, которые, естественно, прекратили охрану границ. Малочисленные пограничные батальоны, не оснащенные средствами передвижения и связи, не могли обеспечить охрану государственной границы и она, фактически, даже не контролировалась, кроме как на контрольно пропускных пунктах. Единого органа, который отвечал бы за организацию охраны границ и управление пограничными батальонами в стране не существовало. В составе каждой пехотной дивизии имелся отдел пограничной службы, который отвечал за охрану только отдельного участка границы. Всего в Вооруженных силах насчитывалось 15 пограничных батальонов, укомплектованных личным составом на 30–50 %. Протяженность же границы с Пакистаном и Ираном составляла несколько тысяч километров.

К этому времени мы располагали разведывательными данными, о наличии в Пакистане уже 16-ти развернутых центров подготовки мятежников, которые после прохождения трехмесячного курса обучения беспрепятственно пересекали границу Афганистана по 56 маршрутам. Из Ирана так же осуществлялась переброска мятежников, но небольшими группами и менее интенсивно, так он был на грани войны с Ираком. В таких условиях требовалось выработать новые организационные формы прикрытия государственной границы, что бы ограничить доступ мятежников в страну из вне.

После неоднократного обсуждения и доработки такой план, разработанный аппаратом главного военного советника и советником при погранвойсках генералом Власовым при нашем участии был одобрен. Этим планом предусматривалось пограничные батальоны вывести из состава пехотных дивизий и на их основе создать самостоятельный род войск со своим командующим и органом управления. Руководство его деятельностью возлагалось на Генеральный штаб.

Усилив погранвойска 5-тью пехотными батальонами Афганской армии, в кратчайшие сроки организовать в определенных секторах перекрытие основных путей сообщения с Пакистаном и Ираном, по которым наиболее интенсивно осуществлялся перевоз вооружения, боеприпасов и пополнения для мятежников, прошедших трехмесячную подготовку. К концу года предполагалось дополнительно развернуть 14 пограничных батальонов и полностью закончить формирование пограничных войск к весне будущего года.

Для вооружения и экипировки пограничных войск Советское правительство безвозмездно выделило вооружения, боеприпасов, боевой техники и другого военного имущества на сумму более шести миллионов рублей.

Разгром перевалочных баз и складов мятежников в приграничных районах и уничтожение караванов с оружием и боеприпасами возлагалось на Афганскую армию. Неконтролируемые пограничными батальонами маршруты, предусматривалось перекрыть путем выставления засад, минированием и разрушением. Минирование маршрутов движения и разрушение горных дорог предполагалось осуществить на наиболее трудно проходимых участках. Мины и фугасы должны были устанавливаться на самоликвидацию со сроком замедления от нескольких суток до трех месяцев.

Для контроля за границей на юге и западе страны планировалось привлекать вертолеты с группами минирования на борту.

Так же имелось в виду, что при рассмотрении плана дислокации наших войск в Афганистане, будет учтена необходимость размещения отдельных советских частей на направлениях, наиболее слабо прикрытых пограничными батальонами.

Не ограничиваясь указанными мерами, Сергей Леонидович прилагал большие усилия к восстановлению прежнего порядка охрана границы.

Он рекомендовал Министру племен и границ Файз Мухаммеду установить контакты с племенами, оговорив с ними условия на которых они вновь согласились бы приступить к охране государственной границы. С этой целью, на первых порах, им можно было предложить создать отряды патриотов из числа наиболее бедного населения, преданных новому руководству страны. В последующем, круг лиц, привлекаемых к этой работе, должен будет расширяться. И конечно, за несение охраны необходимо было гарантировать выплату денежного вознаграждения и некоторые льготы.

К сожалению, попытка установление контактов со старейшинами племен завершилась трагически.

В установленное время Файз Мухаммед с крупной суммой денег направился к условленному месту на территории одного из племен. Он был уверен в успехе. У многих афганских племен существует закон — приглашенному гостю, будь он друг или враг, на своей территории гарантируется неприкосновенность. Но на этот раз закон был нарушен. Как выяснилось позже, нарушен он был бандой из другого племени. Файз Мухаммед был ограблен и убит.

В последующем, в течение длительного времени правительством не предпринималось новых попыток передачи охраны государственной границы племенам.

Принятые меры, конечно, ограничили в определенной степени поток поступления вооруженных формирований, а так же караванов с оружием и снаряжением из Пакистана и Ирана, но не сделали границу закрытой. Наши войска для охраны границы не привлекались, а афганские пограничные батальоны несли службу недобросовестно, а порой даже и переходили на сторону мятежников. Кроме того, их техническое оснащение оставалось весьма примитивным.

Более глубокое ознакомление с положением дел в стране ставило перед нами все новые и новые задачи, выполнение которых требовало дополнительных сил.

В беседах с С. Л. Соколовым я высказывал свои соображения о том, что то количество наших войск, которые находятся в Афганистане, вряд ли достаточно для успешного выполнения тех задач, которые на них возлагаются. В подтверждение я приводил следующий довод — по сути дела совершенно бесконтрольными оставались север, юго-восток и юг страны. С. Л. Соколов со мною согласился и обещал об этом доложить Министру обороны. С моим мнением был согласен и командующий войсками ТРКВО.

Докладывая свой уточненный план дислокации советских войск в Афганистане, Юрий Павлович считал, что для прикрытия севера страны, сил одного полка явно недостаточно. Для успешного решения этой задачи требовалась, как минимум, дивизия. Поэтому необходимо дополнительно ввести в Афганистан отмобилизованную, боеспособную 201-ю мотострелковую дивизию и расположить ее в районе Пули-Хумри, Баглан, Кундуз. 186-ой отдельный мотострелковый полк из Баглана передислоцировать на юго-восток страны в район г. Джелалабад. 108-ю мотострелковую дивизию расположить в районе Кабул, Баграм, Джабаль-Уссарадж для чего часть ее сил вывести из Кабула. 373-й мотострелковый полк 5-ой мотострелковой дивизии из Шинданда передислоцировать в район южнее Кандагара. Желательно было бы иметь еще один мотострелковый полк, разместив его у г. Газани, так как этот район весьма неспокоен. В своих районах войска должны были располагаться по-полевому.

Рассматривая предложения Ю. П. Максимова, маршал С. Л. Соколов заметил, что расположение войск по-полевому — вынужденная, но временная мера. Уже сейчас нужно начать подготовку к строительству, в первую очередь, казарм, пищеблоков, медпунктов, а затем и других объектов.

В связи с тем, что многим частям предстоит сменить свое место расположения, то новые районы нужно определить, предварительно согласовав с местными органами власти, вдали от магистральных дорог и высот. Следует учесть и санитарно-эпидемиологическое состояние района, а так же наличие в нем источников воды и, желательно, учебных полей.

Вопросами обустройства и обеспеченности советских войск постоянно занималось Министерство обороны СССР.

Спустя некоторое время после ввода наших войск в Афганистан туда стали прибывать строительные отряды. Их прибытие нас и обрадовало и огорчило. Обрадовало потому, что появилась возможность обустроить войска и улучшить их быт. Огорчило тем, что это означало — пребывание наших войск здесь будет не таким уж и коротким.

За сравнительно короткий срок строители успели построить казармы для личного состава, пищеблоки, медпункты, офицерские общежития, клубы, штабы, а с помощью войск — полевые склады, овощехранилища, санузлы, бани и умывальники. И все это при условии, что каждый гвоздь, доску нужно было везти из Советского Союза по дороге, которая все чаще и чаще подвергалась налетам мятежников. Аналогичная картина была и с топливом (уголь, дрова). Здания строились не фундаментально. Их основу составляли переделанные сборно-щитовые казармы и приспособленные металлические хранилища. Но они создавали для личного состава те минимальные удобства в которых он крайне нуждался в этих условиях.

В Афганистане уже побывало три главкома видов вооруженных сил, два заместителя Министра обороны и другие высокопоставленные начальники. Такие визиты, в своем большинстве, были достаточно эффективными.

В частности, Главнокомандующий сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский вместе с командующими родами войск и начальниками служб в течение 10 суток работали в 40-ой армии. За это время было определено, что главкомат должен сделать для улучшения быта личного состава, создания складов, замены автотягачей, некоторых образцов вооружения и поданы команды в соответствующие довольствующие органы. Кроме того они убедились, что солдаты и сержанты, призванные из запаса полностью заменены личным составом срочной службы и приняты меры для завершения замены офицеров запаса в ближайшие две-три недели. Такие вопросы, как определение срока службы офицерам и прапорщикам в 40-ой армии, разрешение на въезд их семей, продолжительность срока отпуска, выплата зарплаты в иностранной валюте и т. д. выходили за пределы его полномочий, но по возвращении в Москву он и их решил.

Иван Григорьевич Павловский был милейший человек. Добрый и скромный генерал был весьма робок перед начальством. Побудить его спорить из-за явно невыполнимого распоряжения Генштаба, было почти невозможно. Но когда и это даже удавалось, то он все равно в конечном итоге соглашался в своей неправоте, так как был очень податлив чужому мнению. Иногда он стремился показать себя суровым, но быстро отходил. Подчиненные уважали его за доброжелательность и чуткость.

Мои отношения с Иваном Григорьевичем я считал вполне нормальными, а после нашего визита в Афганистан летом 1979 года они стали более доброжелательными и доверительными.

Во время пребывания И. Г. Павловского в Кабуле я систематически информировал его об изменениях обстановки в стране и о тех делах которыми занимался я.

Приезд в Кабул таких высокопоставленных начальников создавал для и дополнительные трудности. От нас требовалось составление для них всевозможных справок, а порой и сопровождение при выезде в войска. Так как наша группа была малочисленной, а объем возложенной на нее весьма велик, то это было обременительно. Тем не менее, мы справлялись с возникавшими дополнительно задачами и не один из нас не высказывал свое недовольство.

Глава 5

Вызов брошен

1

В один из относительно спокойных дней, когда мы все никуда не улетали из Кабула, Сергей Леонидович сообщил мне, что через несколько дней прилетит Ю. В. Андропов. Принимать его будет посольство. Пока было известно, что будет заслушивание всех советских представителей, находящихся в Афганистане. Мне нужно было подготовить С. Л. Соколову тезисы его выступления.

Мы обговорили с Сергеем Леонидовичем содержание выступления. При этом он подчеркнул, что материал должен базироваться на конкретных фактах, подчеркивая его объективность. Всякое приукрашивание, предположения, догадки, ссылки на анонимные источники — исключить. Вещи должны называться своими именами.

О конкретной цели приезда Ю. В. Андропова, С. Л. Соколов мне не сказал. А это значило, что либо он не считал это нужным, либо сам не знал. Такие лица как Ю. В. Андропов широко не информируют о своих намерениях. Поэтому я не стал расспрашивать Сергея Леонидовича, чтобы не поставить его в неловкое положение.

Я примерно догадывался о причине приезда Юрия Владимировича, но это было сугубо мое личное мнение.

Дело в том, что события в Афганистане курировала группа членов и кандидатов в члены политбюро ЦК КПСС — Ю. В. Андропов, А. А. Громыко, Б. Н. Пономарев и Д. Ф. Устинов. От каждого из них в Афганистане находился советнический аппарат, который направлял свои донесения в Москву.

Кроме них, в Афганистане так же находились представители многих советских ведомств, но единого лица, которое координировало бы действия всех этих ведомств не было. Это обстоятельство приводило к ведомственному подходу к делу.

Мы неоднократно выходили с предложением в Министерство обороны о необходимости назначения такого лица, но оно не получило поддержки в Москве.

Не проявил инициативы и посол Ф. А. Табеев, который должен был бы возглавить, объединить и направлять усилия наших представителей.

Ведомственный подход проявлялся не только при решении специфических вопросов. Он присутствовал и в оценке обстановки как в отдельном регионе так и страны в целом. Доклады в Москву, как правило, были разноречивы и не объективны. Нередко они основывались на слухах, а не на оценке положения дел, и на принятых декларированных решениях или выступлениях на митингах афганских руководителей. Конечно, такой поток противоречивой информации, поступавшей в Москву, мог запутать кого угодно.

Возможно эти обстоятельства и явились одной из причин визита Юрия Владимировича. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. На месте легче разобраться в происходящих здесь событиях, понять кто прав, а кто виноват, чья информация объективна, а чья нет.

В силу возложенных на меня обязанностей я имел доступ к донесениям отправляемых некоторыми ведомствами. И должен сказать, что наиболее полная и объективная информация готовилась аппаратом Главного Военного советника, а следовательно и нашей группой. Я это говорю не для защиты чести мундира, а основываясь на фактах.

В каждой дивизии, бригаде, полку, танковом батальоне, авиационных частях афганской армии имелись наши военные советники. Они постоянно находились в контакте с офицерами, сержантами и солдатами, а так же представителями местных партийных и административных органов власти, от которых получали всевозможную информацию. Конечно она была различной ценности и объективности, но проверялась через различные источники, а вызывающая сомнения — отсеивалась. После тщательной проверки эта информация отправлялась самолетом (вертолетом) или по радиосети Главному военному советнику, который так же после соответствующей обработки докладывал ее нам.

Кроме того, офицеры и генералы нашей группы и аппарата Главного военного советника бывали в войсках, где тоже получали некоторую информацию.

В последнее время мы начали уже получать информацию и от 40-ой армии.

Советники других ведомств имелись только в провинциальных (областных) структурах или замыкались только на центральные органы и министерства. Лишенные радио и подвижных средств связи они получали донесения от своих подчиненных эпизодически с подвернувшейся оказией.

Подтверждением сказанного мною может служить тот факт, что Ю. В. Андропов, улетая в Москву, увез с собой копию нашей справки, которой пользовался С. Л. Соколов при беседе с ним.

Через некоторое время поступило распоряжение посылать в Москву одно донесение за подписью Ф. А. Табеева, С. Л. Соколова, Б. С. Иванова и Козлова (партсоветник) в четыре адреса, а С. Л. Соколову прибыть в Москву для доклада на политбюро ЦК КПСС о военно-политической обстановке и мерах для ее стабилизации. Основу подготовленного материала С. Л. Соколову составляло содержание справки, переданной Ю. В. Андропову.

В разработанном нами во взаимодействии с Генеральным штабом афганской армии и штабом 40-ой армии плане по активизации вооруженной борьбы с мятежниками предусматривалось привлечение и советских подразделений силою до батальона.

В течение первой половины февраля наши мотострелковые батальоны, усиленные танками и артиллерией, совместно с частями афганской армии, приступили к рейдовым действиям. Руководство ими возлагалось всецело на командование 40-ой армии.

Основным содержанием таких действий являлось совершение марша по маршруту, проложенному по территории контролируемой мятежниками с целью демонстрации силы. Первыми в бой они не вступали. Если мятежники при встрече открывали огонь, то наши батальоны развертывались в боевой порядок и вслед за танками на боевых машинах пехоты (бронетранспортерах), при поддержке огня артиллерии и вызванных боевых вертолетов атаковали противника.

Такие бои были обычно кратковременными и без потерь с нашей стороны.

В последствии мы вынуждены были отказаться от такого способа боевых действий, т. к. мятежники уклонялись от встречи с нашими батальонами и их рейды завершались в пустую.

С момента ввода наших войск в Афганистан, в течение полутора месяцев они не встречали противодействия со стороны населения и армии. Но вот поступили первые тревожные донесения из городов Гардез и Хост. Я вылетел туда.

По прибытии в г. Гардез прямо с аэродрома я вместе с начальником политотдела и советником при командире 12-ой пехотной дивизии направились в батальон связи, где назревал мятеж. К моменту нашего приезда все было кончено. Командир дивизии рассказал как развивались события. Три командира взвода собрали личный состав батальона (всего 75 человек) и призвали их как верных мусульман, верующих в Ислам, не сотрудничать с неверными, а с оружием перейти к мятежникам. Получив такие сведения, командир дивизии вместе с несколькими солдатами на бронетранспортере выехали в батальон. При въезде на КПП его пытался задержать часовой, но его разоружили, вошли в казарму и собрали личный состав. Выяснилось, что три мятежных командира взвода и около 30-ти солдат из батальона сбежали, а остальные были на месте и никаких агрессивных действий не предпринимали.

В 18-ом пехотном полку 25-ой пехотной дивизии в г. Хост, 2-ой пехотный батальон отказался выполнять боевую задачу и воевать против мусульман. Толчком к неповиновению послужило плохое снабжение личного состава и длительное пребывание в зимнее время на позициях без смены. Принятыми мерами эти вспышки недовольства были потушены без кровопролития. Настораживала в обоих случаях действенность религиозной пропаганды. Мне показали листовки, которые распространялись среди населения. В них народ призывался готовиться к выступлению против ввода советских войск и борьбе с неверными. Обстановка в стране накалялась.

2

10 февраля вернулся из Москвы С. Л. Соколов. Из его рассказа я понял, что доклад прошел успешно. Получила одобрение и работа нашей группы, что послужило поводом для продления пребывания в Афганистане на неопределенный срок и расширению ее полномочий.

К прежним функциям добавлялись обязанности по планированию, подготовке, а в случае необходимости, и управлению боевыми действиями. Кроме того, на нас возлагалось вместе с аппаратом Главного военного советника оказать всестороннюю и действенною помощь Министерству обороны в его становлении, т. к. оно еще не справлялось со своим предназначением.

В связи с расширением деятельности нашей оперативной группы ее состав увеличивался до 25–30 человек за счет вызова необходимых офицеров из Советского Союза и создавалась автономная, закрытая система связи с центром, 40-ой армией, послом и аппаратом Главного венного советника.

Как-то после телефонного разговора с Н. В. Огарковым С. Л. Соколов, обращаясь ко мне, сказал:

— Виктор Аркадьевич, я понял, что Николай Васильевич хочет прислать и включить в состав нашей группы своего генерала, якобы, для регулярной передачи информации об обстановке в стране и принимаемых нами мерах.

— Сергей Леонидович, так ведь это очень хорошо, — ответил я. На этого генерала можно будет возложить решение всех вопросов, находящихся в компетенции Генерального штаба.

Я не совсем согласен с тобой — возразил С. Л. Соколов. В этом я усматриваю несколько иную причину. Мне кажется, что Н. В. Огарков хочет иметь свой глаз здесь и через него оказывать определенное давление на нас.

— Сергей Леонидович, но как он может влиять на Вас? Ведь Вы первый заместитель Министра обороны. На Вас может влиять только Министр.

— Это все верно. Но пойми, Виктор Аркадьевич, что Н. В. Огарков будет докладывать Министру полученную информацию и подготовленные указания для С. Л. Соколова.

— Но ведь этого генерала можно поставить в определенные рамки. Я имею в виду, что можно обязать его знакомить Вас с содержанием своей информации. Раз он входит в состав Вашей группы, то и должен Вам докладывать. А кто этот генерал, Вы знаете, Сергей Леонидович? — спросил я.

— Знаю. Это заместитель Н. В. Огаркова генерал Ахромеев Сергей Федорович — ответил Маршал.

— О! Нам повезло, Сергей Леонидович. Это очень порядочный человек и не на какие сделки со своей совестью он не пойдет.

— Ты его знаешь? Расскажи о нем — попросил С. Л. Соколов.

— Я знаком с С. Ф. Ахромеевым около 20 лет. В течение этого времени служба сводила и разводила нас часто. Дважды Сергей Федорович был в моем подчинении, один раз мы служили в равных должностях в одном и том же округе, а теперь служим в Москве, не подчиняясь непосредственно друг другу. Совместная служба позволила нам хорошо узнать друг друга. Меня всегда поражала его работоспособность. Сергей Федорович умеет заставить подчиненного выложиться полностью. Но ровно за минуту до того как тот придет в изнеможение найдет способ его взбодрить и продолжать работу. Себя он тоже не щадит. Вызывает удивление его исключительная способность находить уйму способов, что бы быть занятым.

Ему присущи очень серьезное отношение к делу и высокая степень порядочности. Я не помню случая, чтобы Сергей Федорович проявил бестактность при обращении с подчиненным. Он несколько суховат, но это компенсируется его вежливостью и вниманием к собеседнику. С первых дней нашего знакомства у нас сложились добрые отношения, которые сохранились. Мы относились друг к другу с взаимным уважением. Даже сейчас, когда Сергей Федорович стал первым заместителем начальника Генерального штаба, его отношение ко мне не изменилось. Он по-прежнему приветив и внимателен ко мне.

— Ну если он такой каким, ты, его характеризуешь, то думаю, что мы найдем с ним общий язык — успокоился С. Л. Соколов.

После прилета С. Ф. Ахромеева, Сергей Леонидович некоторое время присматривался к нему, а затем стал во всем и полностью ему доверять, что позволило им вместе продуктивно работать, возглавляя в дальнейшем, Министерство обороны и Генеральный штаб.

Приезд Сергея Федоровича освободил меня от обязанностей неофициального начальника штаба нашей группы и я переключился на подготовку подразделений и частей к ведению боевых действий.

Утром 21 февраля 1980 года С. Л. Соколов, С. Ф. Ахрамеев, посол Ф. А. Табеев и я вновь встретились с Б. Кармалем.

В ходе состоявшейся беседы затрагивались многие вопросы, но основное внимание было уделено единству партии, положению в армии и развертыванию пропагандистской работы среди населения.

Касаясь единства партии, как одной из основных причин дестабилизации обстановки в стране, Сергей Леонидович, обращаясь к Б. Кармалю, говорил:

— Сейчас обстановка в НДПА не здоровая. Резко обострилась внутрифракционная борьба, в которую вовлечено около 70 % всех членов НДПА. Борьба идет не только между фракциями, но и внутри их, где существуют по несколько враждебных группировок.

Позиция некоторых руководящих работников ЦК НДПА вызывает удивление. После понесенных потерь, в период правления Х. Амина, фракция Парчам по своей численности стала значительно меньше фракции Хальк. Что бы ликвидировать это неравенство они избрали неверный путь — массовый прием в члены НДПА, фракцию Парчам. Причем это делалось огульно, списками в 150–200 человек, независимо от взглядов и желания кандидатов. Это серьезная ошибка. Мотивировка, оправдывающая эти действия, смехотворна. Она заключается в том, что когда фракция Парчам превзойдет по своей численности фракцию Хальк, то можно объявить — в НДПА нет враждующих фракций, так как фракции Парчам нет, а есть партия с одной фракцией Хальк.

Такие действия свидетельствуют, что определенные круги НДПА стремятся не к стабилизации положения в партии, а к ликвидации фракции Хальк, вплоть до физического уничтожения ее членов.

Появился еще один тревожный симптом. Огульный прием в партию позволил проникнуть в ее ряды некоторым нежелательным элементам, которые заняли довольно высокие посты. Эти партийные руководители в основном заботятся о своем благополучии. Много ведется разговоров о том, что нужно сделать, но ничего не делается, а ожидается, что кто-то за них сделает.

— Товарищ Маршал, поверьте, я так же обеспокоен положением в партии и теми перегибами которые допускаются на местах. Мы решили провести и уже начали подготовку пленума ЦК НДПА где собираемся обсудить этот вопрос. Я очень сожалею о том, что в ряды нашей партии проникли недостойные люди, но мы постараемся от них избавиться.

— Не менее сложная обстановка продолжает оставаться и в армии. Думаю, Вы согласитесь с нашей оценкой того, что на территории страны существуют два органа власти — правительственный и контрреволюционный.

К сожалению, именно контрреволюционный орган власти уделяет большее внимание Афганской армии. Проникновение вражеских пропагандистов в армию и распространение ложных слухов, шантаж и подкуп, при полном попустительстве правительственных и партийных органов, позволило мятежникам деморализовать не только ряд подразделений и частей, но даже и соединений. Отмечаются случаи измены, перехода на сторону мятежников, отказа от выполнения боевой задачи, массовое дезертирство.

У нас складывается впечатление, что правительство и Революционный совет боятся армии, не заботятся об ее укреплении и все свое внимание ограничивают стремлением убрать с командных должностей офицеров — членов НДПА фракции Хальк. Разве в этом заключается укрепление армии?

До сего времени органы государственной власти не представляют собой единое целое, действуют разрозненно и даже выступают друг против друга. Большинству из них еще не определены функциональные обязанности. Может по этому правительство считает, что укреплением армии должны заниматься мы, я имею в виду, Советский Союз. Думаю, что Вы не будете отрицать той большой помощи которую оказывает Советский Союз вашей стране, в том числе и армии.

В течение последнего месяца нам удалось заставить военное руководство, наряду с организационными вопросами улучшения воспитательной работы и пропаганды, активизировать боевые действия армии, что позволило стабилизировать обстановку на северо-востоке страны. Налаживаются контакты между личным составом советской и Афганской армий. Но этим должно заниматься руководство страны.

Что бы сделать Афганскую армию организованной силой в руках руководства страны для борьбы с внутренней, а за тем и внешней реакцией, требуется перестройка партийно-политического аппарата на военный лад в условиях гражданской войны в стране. Это позволит боле решительно и оперативно решать жизненно важные проблемы, стоящие и перед страной в целом. Нам кажется, что ближайшей задачей Афганской армии, наряду с усилением воспитательной работы, должна быть активизация боевых действий с целью упреждения мятежников, разгром их баз на территории страны и срыв возможного перехода к активным боевым действиям весной.

В данных условиях назрела необходимость выступления главы государства и партии перед армией, установления с ней контакта, ликвидации беспокойства многих офицеров о своей дальнейшей судьбе и ответа на многочисленные вопросы. Одной из форм такого общения могла бы стать всеармейская конференция офицеров.

— Товарищ Маршал, Ваши замечания справедливы. Мы хотим иметь сильную армию и один из шагов, которые предпринимаются нами — это перестановка офицерских кадров. Возможно, что по своей неопытности мы допускали ошибки, но делали их не сознательно. В состав нашего Революционного совета входят два бывших Министра обороны и, возможно, мы создадим специальный комитет во главе с ними, который будет постоянно заниматься армейскими вопросами. Я не хочу снять ответственность с правительства за положение дел в армии, но такой комитет может ему помочь.

Предложение о проведении всеармейской конференции офицеров, заслуживает внимания и мы его изучим. Но мы просим и вас помочь нам набраться опыта.

— Товарищ Кармаль, мы от помощи не отказываемся. Что же касается материального обеспечения армии, в том числе вооружением и боеприпасами, то это нужно решать на межправительственном уровне.

Мне хотелось бы, товарищ Кармаль, заострить Ваше внимание на работе пропагандистского аппарата. Народу не разъясняются задачи революции, ближайшие планы правительства, причины привлечения подразделений Советской армии к совместным боевым действиям с афганскими частями и т. п. Народ об этом не знает, а под влиянием вражеской пропаганды поддерживает мятежников. Мы считаем, что боевые действия — это крайняя мера, т. к. всех многочисленных мятежников в тюрьму не посадить. С ними можно и нужно вести борьбу не только автоматом, но и словом. Живое слово, подкрепленное практическими делами — сильное оружие в руках умелого пропагандиста. Конечно, эпизодические выезды отдельных чиновников в кишлаки под охраной армейского подразделения для проведения митинга с населением, собранным под дулом автомата — мало эффективны. Иногда такой пропагандист даже не выходит из бронетранспортера. Такого рода митинг приносит больше вреда чем пользы. Совершенно не участвуют в пропагандистской работе средства массовой информации. Я не буду больше говорить о значении пропаганды. Напрашивается вывод о необходимость принятия конкретных мер для активизации постоянно действующей пропаганды.

После обсуждения других вопросов, в которых активное участие принимал Ф. А. Табеев, наша встреча закончилась.

Хотелось отметить, что в ходе беседы Б. Кармаль ни разу не возразил доводам С. Л. Соколова, а в ряде случаев заканчивал разговор фразой: «Я с Вами согласен, делайте». К сожалению, из многих обещаний, высказанных Б. Кармалем в ходе этой беседы, в течение длительного времени не выполнялись.

Вечером, того же дня (21 февраля), в Кабуле начались массовые демонстрации в которых учувствовало несколько тысяч человек. Демонстрация прошла мимо нашего посольства и района расположения советских войск. Демонстранты скандировали антиправительственные и антисоветские лозунги. Однако, ближе к полуночи все успокоилось.

С утра 22 февраля 1980 года все повторилось вновь, но в отличие от предыдущего дня в Кабул начали стекаться толпы людей из ближайших населенных пунктов. Численность демонстрантов достигала 400 тысяч человек. Все центральные улицы города заполнили возбужденные люди, были блокированы подступы к административным центрам. В правительстве чувствовалась растерянность. С. Л. Соколов, С. Ф. Ахрамеев и я выехали из своей резиденции в Министерство обороны, где встретились с министром М. Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, он ответить не смог и после некоторого замешательства обратился к Сергею Леонидовичу с просьбой о том, что бы он командовал Афганской армией так, как посчитает нужным.

Я сразу вышел на связь со штабом 40-ой армии, нашими частями, расположенными в Кабуле, а через советников — с афганскими войсками. Получив разрешение С. Л. Соколова, я передал приказ генералу Ю. В. Тутаринову перекрыть все дороги, ведущие в Кабул. Выставить на каждую из них по одной мотострелковой роте, усиленной танковым взводом. Позже к ним подошло по одной афганской пехотной роте. Такая мера позволила перекрыть приток демонстрантов в Кабул из близлежащих населенных пунктов.

Для того что бы рассеять демонстрантов, через военного советника была вызвана афганская авиация, самолеты которой проходили на малой высоте со сверхзвуковой скоростью.

От некоторых членов правительства поступали настойчивые просьбы, переходившие порой в требования, открыть огонь по демонстрантам, но им категорически было сказано, что советские войска открывать огонь не будут. Не рекомендовалось открывать огонь и Афганской армии.

К середине дня демонстранты, в основном, были рассеяны, но в течение всего дня беспорядки возникали в различных частях города. Имели место поджоги нескольких гостиниц, автомашин, слышалась стрельба. Полицией было арестовано около 400 человек, а в одной из гостиниц был захвачен штаб руководства восстанием. В остальных районах страны обстановка была спокойной.

По рекомендации С. Л. Соколова Президиум Революционного Совета объявил в Кабуле военное положение и комендантский час.

К вечеру обстановка нормализовалась, но мною дополнительно был разработан план прикрытия и охраны важнейших объектов города. Силами афганских и советских частей под охрану были взяты все дороги, ведущие в город и мосты на них, телевидение, телеграф, пункты водоснабжения, государственные склады и учреждения, посольский район, электростанции и другие объекты. Со всеми подразделениями мы установили радиосвязь.

В течение ночи мы не смыкали глаз, хотя она прошла спокойно.

С утра 23 февраля 1980 года демонстранты вновь начали собираться в различных частях города, выкрикивая антисоветские лозунги и призывали к борьбе с неверными — русскими. В этот день их действия были менее активными.

Это были последние всплески неудавшегося восстания, которые к середине дня затихли. С утра следующего дня обстановка в Кабуле начала нормализоваться. Заработал общественный транспорт, открылись духаны, начали работать предприятия.

Столь массовое выступление контрреволюции в г. Кабуле мы оценили как окончание шокового состояния, в котором она находился после ввода наших войск. Она решила дать политический бой правительству Афганистана и Советскому Союзу. Смысл этого выступления заключался в том, что бы опираясь на религиозно-националистические чувства вывести население города на улицы с антиправительственными и антисоветскими лозунгами и спровоцировать власти на применение оружия, а уже за тем на этой волне поднять всю страну. И хотя контрреволюции не удалось достигнуть своих целей, тем не менее советским войскам она объявила джихад — священную войну. Вызов был брошен.

Глава 6

И опять война

1

События в Кабуле, происходившие 21–23 февраля 1980 г. и последовавшие за ними волнения в городах Кандагар и Герат вызывали определенную обеспокоенность.

Призывы оппозиции к «священной войне» были не просто лозунгами. Они имели под собой религиозную основу.

С древних времен ислам и его догмы не только формировали всю духовную жизнь населения Афганистана, но и оказывали решающее влияние на государственно-правовые институты и общественно-политическую жизнь общества в целом.

В Коране рассматривается борьба с неверными — исповедующими другую кроме ислама веру, либо не исповедующими никакой — и их слугами — отступниками от веры, как священная обязанность каждого мусульманина. Священная война — «джихад» трактуется как религиозный подвиг во имя защиты или распространения ислама. Мусульмане, погибшие в этой войне, объявляются мучениками, которым Аллах дарует райскую жизнь на небесах.

В своей борьбе против законного правительства оппозиция умело использовала фактор ввода наших войск как мощное идеологическое оружие против всех сторонников апрельской революции.

Резко усилилась религиозная пропаганда. Руководство страны изображалось агентами коммунизма, предателями своего народа, вероотступниками (тяжелейший грех), слугами неверных.

Правительство никакой пропаганды вообще, а контрпропаганды в частности не вело. Да оно и не было готово к этому. Поэтому доводы оппозиции религиозный и безграмотный народ страны воспринимал за истину и большинство населения было на ее стороне.

В этой обстановке призывы к священной войне против неверных (русских) за защиту ислама упали на благодатную почву.

Буквально через несколько дней после указанных событий от командиров частей 40-ой армии стали поступать донесения об обстреле наших колонн с грузами на автомагистралях Термез — Кабул и Кушка — Кандагар, а так же о попытках нападения на малочисленные воинские гарнизоны.

Проявленная боевая активность со стороны оппозиции позволила прийти к заключению, что антиправительственные силы подготовлены к развитию событий именно в этом направлении.

Оценивая сложившуюся ситуацию, С. Л. Соколов высказал мысль, что с целью сохранения инициативы в наших руках необходимо принять срочные меры.

Он считал, что одной из таких мер может быть нанесение мощного удара по наиболее сильной и активной вооруженной группировке оппозиции силами советских и афганских войск.

Такой удар должен послужить серьезным предупреждением антиправительственным силам и их покровителям о том, что ни одно вооруженное нападение на советские войска не останется безнаказанным и более того, что мы будем считать себя вправе, в случае необходимости, наносить упреждающие удары по вооруженным формированиям оппозиции с целью их разгрома.

Подготовка и осуществление такого удара были поручены мне.

Создав группу управления, куда были включены А. П. Силантьев, Ф. И. Гредасов, И. Н. Анашкин, А. П. Горбачев, И. А. Кулаков и Б. М. Богомолов, мы приступили к подготовке операции.

Что бы у читателя слово «операция» не вызывало недоумение хочу сообщить, что это слово как-то незаметно прижилось в войсках и им именовались любые боевые действия советских частей в Афганистане. Конечно, оно не имело ничего общего с операцией формой военных действий, которая рассматривается советским военным искусством.

2

По имевшимся материалам мы изучили расположение и состав группировок противника.

Я позволю себе несколько подробнее остановиться на характеристике вооруженных формирований контрреволюции и тактике их действий, что бы можно было проследить с каким противником встретились войска вначале и какие изменения произошли с ним по мере расширения зоны боевых действий советских частей и соединений.

К этому времени единого центра по руководству вооруженной борьбой сил контрреволюции с законной властью на территории всей страны еще не было. Созданный в начале 1980 года Исламский Союз освобождения Афганистана в который входило шесть партий пока бездействовал. Каждая из оппозиционных партий, а их было более 50, имела свои вооруженные отряды, которые подчинялись только ей и действовали в строго определенном районе страны (сфере влияния).

Отсутствие единства оппозиции объяснялось не только партийными разногласиями. Афганистан — многонациональное государство и национальные противоречия в нем были всегда, но в различные периоды их активность была разной. Основой афганского общества являлись пуштунские племена, выходцы из которых всегда занимали ведущее положение в государстве, что вызывало скрытое и открытое недовольство некоторых нацменшинств.

После апрельской революции, по ряду обстоятельств, пуштуны утратили свое господствующее положение в стране, а среди нацменшинств появилась своя элита, которая стремилась к приобретению опыта самостоятельного управления определенным регионом. Появились и новые национальные лидеры среди таджиков, узбеков, туркменов, хазарийцев и других, которые не собирались вновь разрешить пуштунам управлять собой. Именно национальные разногласия являлись камнем преткновения для объединения усилий оппозиции.

Основная сила мятежников состояла из местных формирований, которые можно было разделить на активные и пассивные.

Активно действующие отряды, частично или в полном составе, проходили подготовку в учебных центрах на территории Пакистана и Ирана под руководством иностранных специалистов. Эти формирования были хорошо подготовлены и вооружены, получали высокое денежное вознаграждение и использовались своим руководством для ведения активных боевых действий против законной власти.

Пассивные отряды обычно уклонялись от боя, ограничиваясь налетами на кишлаки и грабежами на дорогах.

Боевые действия против правительственных войск вели сравнительно крупные отряды, которые располагались вдоль дорог, в зеленных зонах (виноградники, сады) и у административных центров. Их действия были направлены на уничтожение воинских гарнизонов и деморализацию афганской армии.

Крупные вооруженные формирования действовали только в определенных, наиболее важных регионах, а на остальной территории страны мятежники вели борьбу небольшими по численности (30–50 человек) боевыми группами и отрядами. Основными способами действий таких групп были засады, внезапные огневые удары во фланг и тыл афганским подразделениям с целью создания видимости их окружения и вызова паники.

Располагались отряды как в кишлаках, так и в пещерах, землянках, палатках. Многие из бойцов постоянно находились среди жителей, которые сами часто являлись членами отрядов. Их оружие хранилось в тайниках, о которых было известно лишь узкому кругу лиц. Для выполнения полученной задачи такие отряды в назначенное время собирались в определенном районе, получали оружие и выходили на задание. После его выполнения оружие вновь складывалось в тайниках, а члены отрядов расходились по домам. Это очень напоминало действия националистических банд на территории западной Украины в годы Великой Отечественной войны.

Организационная структура отрядов в различных провинциях была неодинаковой.

Наиболее широко был распространен следующий состав: главарь (командир), 2–3 его телохранителя, заместитель командира, 3–4 разведчика (наблюдателя), 2–3 подгруппы (по 6–8 человек), 1–2 расчета крупнокалиберного пулемета, 1–2 минометных расчета, 2–3 расчета ручных противотанковых гранатометов, подгруппа минирования (4–5 человек) — всего около 50 человек.

При необходимости решения сложных задач несколько таких отрядов, по договоренности, объединялись в один численностью до 200–250 человек. Более крупные формирования состояли из 3–5 батальонов с общей численностью 600–1000 человек.

В приграничных с Пакистаном районах на юго-востоке страны отмечались даже временные объединения отрядов различной партийной принадлежности, общей численностью 1500–2000 человек.

На вооружении отрядов находилось стрелковое оружие, в том числе крупнокалиберные пулеметы ДШК и ручные противотанковые гранатометы. Отмечалось наличие безоткатных орудий, минометов, горных зенитных установок, противотанковых и противопехотных мин.

До ввода советских войск и первое время их пребывания в стране мятежники действовали в основном открыто, ибо не испытывали на себе воздействие Афганской армии и других органов государственной власти. Только крупные руководители оппозиции находились на нелегальном положении.

Тактика действий вооруженных формирований была весьма разнообразной. Нападение на автоколонны осуществлялось одновременно с головы, хвоста и в центре. Иногда небольшие автоколонны мятежники на автомобилях обгоняли и устраивали засаду впереди по ходу движения.

При захвате гарнизона или населенного пункта противник не стремился овладеть им прямой атакой. Первоначально захватывались прилегающие высоты, постройки и укрытия, расположенные вблизи. Затем перекрывались все дороги и тропы, ведущие к населенному пункту, создавая видимость окружения. Завершалась такая акция (операция) открытием огня вдоль улиц и по другим объектам, вынуждая гарнизон капитулировать.

При обороне населенного пункта, ущелья, перевала мятежники оказывали упорное сопротивление. При угрозе окружения они быстро выходили из боя, используя хорошее знание условий местности.

Эти же знания помогали им умело устраивать засады у мостов, переправ, на серпантинах, перевалах. В узкостях ущелий, применяя минно-взрывные заграждения, устраивались искусственные камнепады. Широко использовались для боя пещеры, норы, крупные валуны и другие укрытия.

Наиболее часто боевые действия начинались во второй половине дня, что бы под покровом наступившей темноты выйти из боя.

Ведя боевые действия небольшими отрядами на значительной части территории страны, руководители оппозиции стремились создать видимость наличия крупных сил в их руках, что бы держать в страхе и в повиновении население страны. И это им удавалось.

Общая численность вооруженных формирований контрреволюционного движения колебалась в пределах 35–40 тыс. человек и представляло уже в достаточной мере организованную и обеспеченную современным оружием силу.

3

Удары наших войск совместно с афганской армией было намечено провести по отрядам мятежников в провинциях Кунар, Нангархар и Лагман на юго-востоке страны.

Такой выбор объяснялся тем, что в этих провинциях не было советских войск и силы оппозиции чувствовали себя там относительно спокойно. Следовательно, проведение боевых действий нашими войсками в этих районах будет для мятежников неожиданным.

Все три провинции граничили друг с другом и Пакистаном. Через них проходило значительное количество караванных путей и автомагистраль Кабул-Пешевар по которым осуществлялся подвоз вооружения, боеприпасов, другого военного имущества и пополнения для отрядов мятежников, которое прошло обучение в Пакистане.

На территории этих провинций находились крупные военные формирования оппозиции, которые чувствовали себя весьма вольготно, ибо в случае угрозы они могли беспрепятственно уйти в Пакистан.

Наиболее оптимальным вариантом наших действий было одновременное нанесение удара по мятежникам в этих трех провинциях. Но, к сожалению, обстановка в стране не позволяла нам привлечь достаточные силы, что и вынудило нас планировать проведение трех последовательных операций.

Начинать было решено с провинции Кунар. Как нам сообщили в Генеральном штабе афганской армии — они располагают сведениями, что руководство оппозиционных сил намерено в ближайшее время полностью овладеть провинцией, где попытается создать плацдарм для развертывания крупномасштабного наступления на столицу страны. Мы не особенно верили высказанной версии, но и отрицать ее полностью не было оснований. В связи с этим и было принято решение разгромить группировку мятежников еще до того как она приступит к осуществлению своего замысла.

Для более детального изучения обстановки я со своей группой управления вылетел на вертолетах в г. Асадабад — административный центр провинции Кунар.

От представителей местных органов власти и командира 9-ой горно-пехотной дивизии мы узнали, что группировка мятежников насчитывает около 3000 человек из которых 1500–2000 размещались в 15 км северо-восточнее г. Асадабада и командовали ими Асил-Хан и Рауф. Около 500 человек под командованием Баки составляли гарнизон г. Асмара (40 км северо-восточнее г. Асадабада) и 500–600 человек находились в ущелье Печдара (северо-западнее г. Асадабад).

Наиболее сильной и хорошо подготовленной являлась группировка Асил-Хана в ущелье Шегал. Ее личный состав прошел обучение в местном учебном центре под руководством офицеров бывшей королевской армии. При поддержке отрядов Рауфа она составляла основную силу, которая контролировала большую часть территории провинции и своей ближайшей целью ставила овладение провинциальным центром Асадобад. Обеспечение вооруженных формирований мятежников оружием, боеприпасами и снаряжением, а так же заброска диверсионных групп осуществлялась из Пакистана через основную перевалочную базу в районе г. Дангам (10 км юго-восточнее г. Асмер) и вспомогательную — г. Чикар (8 км восточнее г. Асадабад).

Район предстоящих боевых действий продолжительное время (около 7 месяцев) готовился к обороне. Население (женщины и дети) было эвакуировано. Вдоль дороги Асадобад-Асмар, по обеим ее сторонам, на господствующих высотах были оборудованы опорные пункты, а на всем ее протяжении сооружались каменные завалы, отрывались рвы, а у препятствий были подготовлены позиции для стрелков и пулеметчиков.

Район, контролируемый мятежниками, начинался в 10–12 км северо-восточнее г. Асадабад. Отряды мятежников размещались в кишлаках, имея в опорных пунктах и на господствующих высотах своих наблюдателей.

Удручающее впечатление оставила 9-я горно-пехотная дивизия. Ее укомплектованность личным составом составляла 35–40 % от штатной численности. Большинство боевой техники и вооружения было неисправно и разукомплектовано. Запасы продовольствия составляли 3–5 сутодач, а деньги на его замену не поступали в дивизию уже несколько месяцев. Горюче-смазочные материалы отсутствовали. Настроение личного состава подавленное, на что в значительной степени оказал влияние переход 30-го горно-пехотного полка на сторону мятежников несколько недель тому назад. Конечно, в таком состоянии она не могла представлять серьезной угрозы мятежникам и они себя чувствовали в безопасности.

Возвратившись в г. Кабул я зашел к С. Л. Соколову что бы доложить о результатах поездки. Когда я вошел в комнату, сидевший там командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Тухаринов Юрий Владимирович поднялся, собираясь уходить. Я попросил его остаться.

Юрий Владимирович стоял и ждал, что ему скажет маршал. Высокий и стройный он производил приятное впечатление. Умело скрывал свои эмоции, придавая лицу чуть хмурое выражение. Вся его фигура выражала спокойствие и, я бы даже сказал, гордость, независимость, но вместе с тем скромность и серьезность. С ним приятно было разговаривать. Он был остроумен, а смелый взгляд его живых глаз заслонял все остальное. На чисто выбритом лице выделялись две морщины, идущие от ноздрей к уголкам рта. Когда он улыбался, что делал редко, то морщины как бы разглаживались.

Сергей Леонидович усадил нас и внимательно меня выслушал. На мой вопрос какими силами я могу располагать он ответил:

— А вот давайте вместе и решим. Ты уже делал прикидку, Виктор Аркадьевич? Сколько ты считаешь необходимо?

— По моим расчетам необходимо около двух мотострелковых полков — ответил я.

— А где их взять? — задал вопрос С. Л. Соколов и сам же на него ответил — Взять можно только из г. Кабула, так как это самый близкий гарнизон, хотя и удаленный на 200–250 км от района намеченных боевых действий. Но в г. Кабуле обстановка то же еще не стабилизировалась, а это значит, что много от сюда не возьмешь. Давай спросим у Юрия Владимировича, что мы пошлем в Кунар?

— Сергей Леонидович, после такого вступления, как мне кажется, командарм вообще ничего не выделит — заметил я.

— Ну не думаю, что он так поступит. Ведь выделяет он не тебе лично, а на общее дело. Так что скажешь, Юрий Владимирович?

— Товарищ маршал, Вы знаете, что сейчас в г. Кабуле один танковый и два мотострелковых полка. Свободен сейчас один полк без двух батальонов, а какой то резерв у себя нужно иметь. Значит максимально можно выделить один усиленный мотострелковый батальон. Можно еще дать и танковый батальон, но Виктор Аркадьевич сам от него откажется. Без пехоты ему там делать нечего.

— Сергей Леонидович, а с одним батальоном и мне там делать нечего.

— Я тоже так думаю — поддержал меня С. Л. Соколов — выделим еще полк десантников. Виктор Аркадьевич, ты еще раз все внимательно просчитай, а потом окончательно определим состав войск, привлекаемых к операции.

— Десантники — это хорошо, только их сдерживать надо — сказал я. Та школа, которую они проходят, вырабатывает смелого, порой даже бесшабашного солдата. Они признают только движение вперед, а это и хорошо и плохо.

— Но это лучше чем подталкивать солдата вперед — произнес С. Л. Соколов. Хотя и вперед нужно идти с умом. Вот ты с ними и позанимайся, нужно прививать им тактику мотострелков. В принципе, Виктор Аркадьевич, я считаю, что мы договорились. Не затягивай подготовку операции, а от дел в г. Кабуле я тебя временно освобождаю. На этом наш разговор закончился.

Через некоторое время после непродолжительных, но горячих дебатов для участия в операции были назначены: один усиленный мотострелковый батальон, два парашютно-десантных батальона, три пехотных батальона афганской армии, авиационный полк истребителей-бомбардировщиков и два полка вертолетов огневой поддержки.

По численности личного состава мы уступали мятежникам, но имели абсолютное превосходство в авиации, бронетехнике и огневой мощи, что делало наши шансы предпочтительнее. Нужно было избрать такой способ действий, который позволил бы максимально использовать это наше превосходство, обеспечивая нанесение мощного удара по главной группировке мятежников и ее разгрому в короткие сроки.

Замыслом операции предусматривалось нанесение удара одновременно силами двух батальонов с фронта и тактическим воздушным десантом с тыла по отрядам мятежников в ущелье Шегал. Действиями 69-го горно-пехотного полка сковать силы мятежников в ущелье Печдара и не допустить их соединения с главной группировкой.

В последующем, наступая вдоль реки Кунар, разгромить гарнизон в кишлаке Асмар, разрушить перевалочные базы Дангам, Варикар и девять караванных путей.

Основная задача огневого поражения противника возглавлялась на авиацию. Авиационную поддержку батальонов планировалось осуществлять вертолетами огневой поддержки непрерывно. Смену вертолетов предусматривалось производить в воздухе над полем боя. В каждый батальон был выделен авианаводчик, который и должен был осуществлять целеуказание по команде командира батальона.

С ротами и батальонами были проведены тактико-строевые занятия применительно к местности и характеру предстоящих боевых действий, а со всеми офицерами проигрыш возможных вариантов действий (своих и противника) на макете местности. Организовывалось взаимодействие, готовились техника, вооружение. Подгонялось снаряжение.

Особое внимание было уделено подготовке тактического воздушного десанта из 3-его парашютно-десантного батальона под командованием майора Кустрьо.

После Великой Отечественной войны это был первый десант, который высаживался с вертолетов в боевой обстановке в горах. Десант намечалось высадить на две площадки на высоте 1590 метров в районе расположения противника на удалении 15 км от предполагаемой линии соприкосновения войск.

Это было серьезное испытание не только для личного состава батальона, но и для меня — руководителя операции. Конечно и у меня и у командира батальона был некоторый опыт применения тактических воздушных десантов, но этот опыт приобретался в ходе тактических учений. Здесь же был бой, а это не одно и тоже. Малейший просчет может привести к тяжелым последствиям.

Скрупулезно отрабатывались вопросы взаимодействия на местности и материального обеспечения. При этом первостепенное значение уделялось огневому обеспечению высадки и действиям десанта.

По завершению подготовки, в назначенное время батальоны выступили из г. Кабула и совершив 150 километровый марш, сосредоточились северо-западнее г. Джелалабад, где провели дневку.

До рубежа возможной встречи с противником нас отделяло 60 км.

После отдыха личного состава, обслуживания и дозаправки техники батальоны продолжили выдвижение.

В голове колонны двигался 2-ой мотострелковый батальон 180-го мотострелкового полка во главе с командиром полка подполковником Касымовым. Далее следовал 3-й парашютно-десантный батальон 350-го полка во главе с заместителем командира полка майором Михайловским, а замыкал колонну пехотный батальон 66-го пехотного полка 11-й пехотной дивизии. 69-й горно-пехотный полк, дислоцировавшийся в г. Асадабаде, на исходный рубеж выдвигался самостоятельно.

До начала выступления батальонов из района дневки я со своей группой управления перелетел на командный пункт северо-восточнее г. Асадабад.

4

2-й мотострелковый батальон, пройдя безостановочно восточную окраину г. Асадабад, приступил к выполнению поставленной задачи. Вскоре встретились и первые завалы. Головная походная застава уничтожила наблюдателей, а выдвинувшийся вперед отряд обеспечения движения извлек мины и сравнительно быстро проделал проходы. Преодолев первые инженерные заграждения, батальон продолжил движение.

К этому времени противник, установив начало наступления наших войск, выдвинул свои группы прикрытия и занял подготовленные опорные пункты вдоль основной дороги.

При подходе к кишлаку Шинкарак батальон был встречен плотным огнем из домов, оставленных его жителями. Развернувшаяся головная походная застава открыла огонь из орудий боевых машин пехоты по окнам, дверям и бойницам домов. Сопротивление противника был подавлено, а спешившаяся пехота завершила его уничтожение.

В назначенное время истребители-бомбардировщики нанесли удары по разведанным целям, а на высоте 1590 — по предполагаемым местам расположения мятежников, так как точных мест их расположения там мы не знали.

Через час началась высадка тактического воздушного десанта во главе с начальником штаба 103-й воздушно-десантной дивизии и его группой управления. Высадившаяся группа захвата — разведывательная рота полка заняла оборону вокруг площадок высадки, после чего начали высаживаться батальоны, что я хорошо выдел со своего командного пункта.

Через некоторое время полковник Плешаков доложил, что десант высадился, противник сопротивления не оказывает и батальон приступает к выполнению задачи.

В его голосе чувствовалась радость, что было понятно — и сам полковник и батальон впервые высаживались в непосредственной близости от реального противника и все пока шло хорошо. Вместе с ним радовались и мы.

Тем не менее, я считал нужным предупредить полковника Плешакова, что противник, сосредоточив свои усилия на борьбу с мотострелковым батальоном, наступающим с фронта, очевидно не ожидал высадки десанта у себя в тылу. Следовательно, нужно ожидать, что он не оставит без внимания этот факт и, вероятно, для борьбы с ним использует свои резервы. К этому нужно подготовиться.

Беспокоила и некоторая задержка с продвижением 2-го мотострелкового батальона для соединения с десантом. Я выехал на командный пункт командира 180-го мотострелкового полка. С его командиром — подполковником Касымовым я впервые встретился при развертывании дивизии. При подготовке к операции я внимательно присматривался к нему. Невысокого роста, плотно сбитый, с обветренным лицом и пытливым взглядом он производил хорошее впечатление. А как он поведет себя в бою? Загадка. Тем не менее мне он понравился, так как производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека. И я в нем не ошибся. Дальнейшие события это подтвердили.

Увиденное мною не позволяло обвинять командира полка в пассивности. Огромный ров шириной 5–7 метров и глубиной 2–3 метра с завалами из камней пересекал единственную дорогу. Справа протекала полноводная река Кунар с обрывистыми берегами, а слева горы с крутизной скатов 70–75 градусов. Весь личный состав батальона, кроме охранения, был занят проделыванием прохода.

Поступил доклад и от полковника Плешакова. 9-я и 7-я роты встретили противника, чьи многочисленные группы в 15–20 человек вышли им во фланг и тыл. По мере продвижения десантников мятежники отходят, но оставляют в укрытиях группы по 3–5 человек на прежних рубежах, которые открывают огонь с тыла и создают видимость окружения. Наиболее сложная обстановка сложилась перед 9-ой ротой.

Из полученного доклада я понял, что появление противника было неожиданным для командиров батальона и рот, что вызвало у них некоторую растерянность.

В этой обстановке я приказал командиру 180-го мотострелкового полка выслать одну мотострелковую роту в пешем порядке по горам навстречу 9-ой роте, а 3-ему парашютно-десантному батальону 350-го парашютно-десантного полка, так же в пешем порядке, выдвигаться навстречу 7-ой роте. Кроме того, полковнику Плешакову было приказано направить разведывательную роту для оказания помощи 9-ой роте и повернуть 8-ю, не связанную боем, и увеличить наряд вертолетов.

Через некоторое время 2-ой мотострелковый батальон соединился с 9-ой и 8-ой ротами, а 3-й парашютно-десантный батальон с 7-ой ротой. Противник оставил занимаемые рубежи и отошел в ущелье Шегал.

69-й горно-пехотный полк вел огневой бой с противником, удерживая его в ущелье Печдара.

Я со своей группой переместился в кишлак Шинкорак, где меня встретили командир десантного батальона майор Кустрьо и полковник Плешаков, который и доложил о развитии событий.

После высадки на высоту 1590 десант начал выполнять задачу. Командир 9-ой роты капитан Ханин не сориентировался на местности и сразу же уклонился от своего направления и нарушил огневое взаимодействие с 8-ой ротой, что привело к разрозненным действиям каждой из рот.

Через некоторое время, обнаружив свою ошибку, капитан Ханин попытался ее исправить, но встретил выдвигавшиеся резервы противника и завязал с ними бой. 2-й взвод получил задачу выдвинуться на выгодный рубеж и прикрыть правый фланг роты.

В ходе выдвижения 2-ой взвод встретил обходную группу мятежников и принял бой.

Командир батальона и майор Кустрьо после неоднократных запросов связался с командиром 9-ой роты, который доложил ему о сложившейся обстановке.

Майор Кустрьо приказывает капитану Ханину — вслед за ударом двух звеньев вертолетов атаковать противника, уничтожить его и выйти на свое направление.

Командир 9-ой роты, в сложившейся обстановке, растерялся и при выходе на свое направление не поставил задачи на отход своему 2-ому взводу.

Воспользовавшись оплошностью командира роты, мятежники атаковали 2-ой взвод превосходящими силами и блокировали его. Связь с командиром роты была потеряна и взвод остался один.

В этом бою героический поступок совершил помощник командира взвода старший сержант Н. П. Чепик.

Во время перебежки при смене позиции Н. П. Чепик был ранен в обе ноги. Душманы бросились к нему, пытаясь захватить в плен. Несмотря на ранение и превозмогая боль, Николай продолжал отстреливаться, не подпуская к себе противника. Кончились патроны. Моджахеды приближались все ближе и ближе. Видя безысходность своего положения и не желая сдаваться в плен, старший сержант Н. П. Чепик гранатой подорвал себя и приблизившихся к нему мятежников.

За проявленный героизм в бою Николай Петрович Чепик был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

К сожалению, ни командир роты капитан Ханин, ни командир батальона майор Кустрьо не смогли разобраться в не сложной обстановке и оказать помощь 9-ой роте и 2-ому взводу. А такие возможности имелись. В резерве находилась разведывательная рота, а левее наступала 8-я парашютно-десантная рота, которая не встречала сопротивления противника.

Конечно, должность командира сама по себе не гарантирует офицера от ошибок — главное их увидеть и исправить. Для майора Кустрьо это был первый бой и не каждый командир выдерживает его в полной мере. Одни командиры в тяжелых условиях могут собраться и умело решать поставленные задачи. Другие нуждаются в помощи старшего начальника и им необходимо некоторое время, что бы приобрести необходимую уверенность в бою.

Зная по опыту Великой Отечественной войны, что если кого-то в бою постигла неудача, то сразу же ищут виновного этой неудачи, а не причины к ней приведшие. И конечно, такой виновник находится, но зачастую не тот кто действительно виновен, а тот кто ближе, под рукой.

Поэтому я не спешил делать скоропалительных выводов относительно командира батальона и не ошибся. В дальнейшем майор Кустрьо умело и храбро воевал, был отмечен государственными наградами.

2-ой мотострелковый батальон 180-го мотострелкового полка после соединения с тактическим воздушным десантом продолжал наступление в направлении населенного пункта Асмар. Вскоре он встретил на дороге осыпи и завал из камней глубиной около 250 м. К этому времени все инженерные машины разграждения вышли из строя и расчистку завала пришлось проводить вручную под прикрытием охранения, выставленного на близлежащие высоты.

После завершения этой изнурительной работы командир полка вперед выслал разведывательную роту на которую была возложена задача не только вести разведку, но и захватить мост через реку Кунар у населенного пункта Асмар. С этой задачей она успешно справилась.

Переправившись по мосту и подойдя к окраине Асмара, батальон был встречен огнем противника из домов и крепости. Зная, что жителей в населенном пункте нет, командир полка огнем артиллерии и зенитных установок ЗСУ-23 «Шилка» подавил сопротивление противника, а затем атакой мотострелков полностью очистил населенный пункт от мятежников.

3-й парашютно-десантный батальон 350 парашютно-десантного полка после огневого налета минометной батареи и удара вертолетов по огневым точкам противника на скатах высот, обращенных к ущелью, приступил к очистке ущелья Шегал.

Батальон наступал в боевом порядке в один эшелон, в котором спешенные роты заняли положение углом назад.

Первыми начали движение фланговые роты, которые наступали на высоты, прилегающие к ущелью. После овладения ими начала продвигаться и рота по дну ущелью. За ней шла вся боевая техника батальона за которой укрепилось наименование «бронегруппа».

Боевые машины пехоты двигались «змейкой» за мотострелками и вели огонь по противнику, расположенному на скатах и гребнях высот.

Противник из занятых домов и подготовленных позиций оказывал огневое сопротивление. По мере овладения десантниками домами он отходил, занимая господствующие горы вдоль ущелья, а частью сил имитировал отход вдоль ущелья, стремясь завлечь наши подразделения в огневой мешок. Десантники на эту уловку не поддались.

Продвинувшись на глубину 2000–2500 метров, рота, следовавшая за по ущелью, встретила сильное огневое сопротивление противника. В этой обстановке командир батальона приказал вслед за огневым налетом минометов одновременной атакой частью сил роты, наступающих по прилегающим высотам с флангов и с фронта роты, наступающей по дну ущелья, уничтожить противника. Такие действия батальона принесли ему успех. Противник был разгромлен, а батальон не имел потерь.

Парашютно-десантный батальон майора Кустрьо приводил себя в порядок, а силами 8-ой и разведывательной рот прочесывал близлежащие высоты и ущелья.

Пехотный батальон 66 пехотного полка, находившийся в резерве, был направлен в г. Асмар для восстановления гарнизона 9-ой горно-пехотной дивизии.

Далее события развивались своим чередом.

Парашютно-десантные батальоны в течение нескольких дней проводили очистку ущелий и высот где, по показаниям пленных, размещались склады вооружения, боеприпасов и продовольствия. Действовали они и по реализации разведывательных данных, полученных от провинциальных органов государственной безопасности и полиции.

Второй мотострелковый батальон выполнял задачу по разгрому перевалочной базы мятежников в населенном пункте Дангам. Выслав вперед разведку, а по скатам высот боковые походные заставы, батальон вначале двигался на боевой технике, а затем, из-за разрушения дороги, пешком.

Подойдя к перевалочной базе, батальон остановился, готовясь к атаке. Спустились с гор и боковые походные заставы, чем незамедлительно воспользовался противник, находившийся в укрытии. Пропустив батальон, мятежники открыли по нему плотный ружейно-пулеметный огонь с флангов, а затем перешли в контратаку силами 30–40 человек.

Несмотря на неожиданность нападения командир батальона не растерялся. Он вызвал огонь артиллерии, направил поддерживающие его вертолеты для удара по обнаруженным целям, а после огневого поражения противника атаковал его во фланг и почти полностью уничтожил контратаковавшую его группу. Хочу отметить, что за время длительного пребывания в Афганистане, мне больше никогда не приходилось не только видеть, но и слышать, что бы мятежники переходили в контратаку против наших войск.

Тяжелая обстановка сложилась в минометной батарее. Занимаемые ею огневые позиции не были прикрыты мотострелковыми подразделениями, что позволило противнику близко подойти к ней. Командир батареи (фамилию которого я, к сожалению, запамятовал) не растерялся и умело отражал нападение. Подошедшая 4-я мотострелковая рота помогла ему отбить атаку мятежников, нанеся им значительные потери.

Отразив контратаку, батальон захватил перевалочную базу, где организовал круговую оборону и разведку близлежащих высот.

Перевалочная база представляла собой участок местности, удобный для временного складирования и хранения вооружения, боеприпасов, другого имущества и продовольствия до последующей отправки в глубь страны. База была подготовлена к обороне и прикрывалась средствами противовоздушной обороны (крупнокалиберные пулеметы ДШК).

В последующие дни батальоны действовали по перекрытию девяти маршрутов по которым снабжалась кунарская группировка мятежников.

Каждому из батальонов был придан саперный взвод со взрывчаткой и минами, а проведенной разведкой на вертолетах были определены места перекрытия на каждом из маршрутов.

В зависимости от условий местности к местам перекрытия батальоны выдвигались на боевой технике или пешком, а переправу одного из батальонов через реку Кунар пришлось осуществлять даже несколькими рейсами вертолетов.

Мелкие группы мятежников, встречавшиеся на пути движения батальонов, уничтожались ударами вертолетов, огнем минометов и атакой подразделений охранения.

Перекрытие маршрутов заключалось в том, что с помощью взрывчатки дороги, проходящие по карнизам и серпантинам, разрушались, а на перевалах устраивались завалы. На горных тропах, в ущельях и других узких местах, устанавливались противопехотные мины. В узлах горных троп и местах выхода их к дорогам устраивались очаги противопехотных заграждений из нескольких десятков фугасных, осколочных и направленного действия мин в каждом из очагов.

На этом поставленная перед батальоном задача была выполнена и он сосредоточился в районе населенного пункта Шегал.

В результате десятидневных боевых действий основная группировка вооруженных отрядов оппозиции в провинции Кунар была разгромлена. Ее потери составили более 50 % личного состава, а остальные бежали в Пакистан. Были уничтожены 17 опорных пунктов, две перевалочные базы, шесть штабов отрядов, два склада вооружения, девять складов боеприпасов, двенадцать орудий и минометов, пять зенитных точек. Захвачены три вертолета МИ-4, два бронетранспортера, пятьдесят одна автомашина, двадцать одна радиостанция, пять минометов, много стрелкового оружия и боеприпасов к ним, а так же продовольствие и другое имущество.

Только до населенного пункта Шегал нашим подразделениям пришлось преодолеть 12 завалов и 5 рвов шириной 5–7 метров и глубиной 2–3 метра.

В дальнейшем противник так и не смог оправиться от тяжелого поражения. Ему пришлось отказаться от захвата провинциального центра Асадобад и развертывания крупномасштабных операций, а ограничиться проведением засад на дорогах и налетов на кишлаки с целью грабежа.

Были ощутимые потери и у нас. Наибольшие потери понес батальон, действовавший в десанте — 37 человек убитыми и 26 ранеными. В то же время в другом парашютно-десантном батальоне потерь не было.

Почему я так подробно описал эту операцию? Мне хотелось показать с чем мы встретились в первом же серьезном бою. К каким необычным действиям, не характерным для нашей армии, нас вынуждал противник. Какие способы действий нам пришлось изыскивать для решения поставленных задач. Уже эти бои показали, что уровень горной подготовки наших войск не высок. Отдельные образцы вооружения и военной техники требуют доработки для действий в горах. Был поставлен целый ряд вопросов, которые требовали немедленного решения на самом высоком уровне.

О результатах боевых действий я по радио доложил С. Л. Соколову. Он внимательно меня выслушал и, уточняя детали, пытался понять причину таких потерь в десантном батальоне. Затем он отдал распоряжение о том, что бы подразделения, участвовавшие в боевых действиях, остались в провинции Кунар на 8–10 дней для освобождения некоторых районов от мятежников. Руководить ими было поручено заместителю командарма генерал-майору Ткач Борису Ивановичу, который должен был вылететь ко мне. Я со своей группой должен был вернуться в г. Кабул для планирования и подготовки боевых действий в провинциях Джелалабад и Лагман.

5

За время моего отсутствия в столице произошли некоторые изменения в группировке наших войск. В Афганистан были дополнительно введены: 201-я мотострелковая дивизия под командованием В. А. Степанова и 191-й отдельный мотострелковый полк во главе с подполковником В. З. Редькиным.

201-я мотострелковая дивизия заняла и контролировала северную часть страны, а 191-й полк разместился в районе г. Газни (южнее г. Кабула).

Хотя увеличение группировки наших войск было и незначительным, но оно уже позволяло маневрировать силами более свободно для ведения боевых действий в различных районах страны.

Кроме того, в состав 373-го мотострелкового полка 5-ой мотострелковой дивизии и 186-го отдельного мотострелкового полка было включено по одному десантно-штурмовому батальону, что позволило реорганизовать их соответственно в 70-ю и 66-ю отдельные мотострелковые бригады.

Раньше чем приступить к планированию дальнейших боевых действий, нужно было уточнить состав сил, выделенных для их проведения.

Согласовывая этот вопрос с командармом 40 Ю. В. Тухариновым, я был приятно удивлен его «щедростью». Для ведения операций он выделил 66-ю отдельную мотострелковую бригаду под командованием подполковника О. И. Смирнова. Такая «щедрость» объяснялась тем, что место дислокации бригады было определено в провинции Нангархар вблизи от ее административного центра г. Джелалабад.

Таким образом, утвержденный Генеральным штабом план размещения ограниченного контингента советских войск в Афганистане был выполнен за исключением гардезского направления. Туда предусматривалось, со временем, переместить с севера 56-ю отдельную десантно-штурмовую бригаду.

В связи с тем, что 66-я отдельная мотострелковая бригада предназначалась для действий в обеих провинциях, то разработанным нами планом предусматривалось вначале нанести удары по отрядам мятежников в наиболее неспокойных уездах Кама и Сурхрут провинции Нангархар, а затем после 2–3 дневного перерыва — в провинции Лагман.

Наша группа управления была немногочисленной — всего 8 генералов и офицеров, но на нее возлагалось не только планирование и управление боевыми действиями, но и контроль за подготовкой подразделений к бою. Конечно, мы это делали в тесном контакте с офицерами управления 40-й армии.

Работая в частях и подразделениях, мы старались не нарушать установившийся распорядок их жизни. Наша работа не сводилась только к фиксации недостатков. Здесь это было второстепенным. Главным было устранение имевшихся упущений. В этом мы принимали самое активное участие. Одновременно, своим трудолюбием, работоспособностью мы старались показать офицерам подразделений пример отношения к своему долгу. Каждый из офицеров нашей группы охватывал не один, а несколько вопросов, связанных с подготовкой подразделений к бою. Их знания и опыт позволяли так работать потому, что генералы и офицеры Главкомата Сухопутных войск были, в своем большинстве, универсалами, но это не снижало уровень их профессионализма в вопросах за которые они брались.

Так было и сейчас, когда мы начали работать в подразделения бригады.

Подъезжая к месту проведения занятий, я обратил внимание на то, что перед строем батальона его командир майор К., что-то говорит. Сойдя с машины и подойдя несколько ближе, я был удивлен услышанным. Комбат читал личному составу лекцию по тактической подготовке. Подойдя к нему, после соответствующих приветствий, я порекомендовал объявить перерыв.

Между нами состоялся примерно следующий разговор:

— Товарищ майор, какие занятия Вы должны были проводить, — спросил я.

— По плану у меня тактико-строевые занятия, товарищ генерал.

— Очень хорошо. Занятие нужное, но ведь Вы читали лекцию. Все, что Вы говорили в ней соответствует требованиям наших боевых уставов, но при ведении боя на равнинной местности. А ведь батальону придется действовать в горах и населенных пунктах. Поэтому, если Вы решили читать лекцию, то нужно было говорить об особенностях ведения боевых действий именно в этих условиях. И второе — если форма проведения занятий Вами избрана правильно, то методика явно неудачна. Лекция на тактико-строевых занятиях неуместна. Это ведь практические занятия и здесь должны быть краткий рассказ, показ и тренировка до тех пор, пока подразделение не будет четко выполнять тот или иной прием.

— Товарищ генерал, я хотел вначале отработать с личным составом учебные вопросы теоретически, а затем перейти к практическим действиям, — оправдывался майор.

Я внимательно посмотрел ему в глаза и он не выдержал моего взгляда.

— Товарищ майор — продолжал я — не нужно оправдываться и тем более хитрить. Это ни к чему. Мне понятно Ваше волнение, но нужно уметь признавать, а главным образом, своевременно исправлять свои ошибки. Думаю, что Вы не будете этого отрицать. Мне хочется, что бы не только Вы, но и каждый офицер, сержант и солдат батальона поняли, что ведется подготовка не к учебному, а реальному, настоящему бою. К бою, который придется вести не в далеком будущем, а уже завтра или послезавтра. Поэтому и нужно учить их умению вести бой в конкретных условиях Афганистана.

Затем я помог комбату разобраться в сущности проведения тактико-строевого занятия с учетом выполнения предстоящей боевой задачи. Когда я убедился, что он понял чего я от него добиваюсь, то представил ему время для подготовки, а сам направился побеседовать с личным составом.

В первое время пребывания в Афганистане личный состав наших войск не принимал всерьез, что он попал на войну и не мог перестроиться с мирного на военный лад. Он не верил, что это серьезное испытание человека, что любой промах в своих действиях может привести к гибели. Что к бою нужно очень тщательно готовиться и постоянно быть готовым к возможной схватке с врагом, так как здесь он повсюду.

Все это создавало серьезные трудности для личного состава, так как особенно сказывалась его психологическая неготовность к бою.

Именно об этом и шел у меня разговор с личным составом батальона. Солдаты, сержанты и офицеры высказывали разные мысли. В своем большинстве они сводились к тому, что психологическая устойчивость зависит, в основном, от характера человека. Если он у человека сильный, то вести себя в бою тот будет достойно.

— А что такое характер? — спросил я у одного из сержантов — Вы, можете ответить?

— Я считаю, что характер — это сильная воля, стойкость и упорство в достижении цели — ответил сержант.

— С этим можно согласиться — заметил я. Но если точнее, то характер — это совокупность основных, наиболее устойчивых психологических свойств человека, обнаруживающихся в его поведении. Конечно, сюда относится, как сказал сержант, воля, стойкость и упорство.

— Товарищ генерал, вот сержант сказал, что характер — это воля, стойкость и т. д. — обратился один из солдат — но воля у человека воспитывается, а характер — с каким родился с таким и будешь.

— Вы не совсем правы. Воля — это одно из свойств человеческой психики. Человек может воспитать в себе сильную волю. Но воля является одной из составляющих характера. Следовательно, и характер и воля даны человеку не от бога, а они формируются у него в течение всей его жизни. И вообще, бесхарактерных людей не бывает. Человек может быть с сильным или слабым характером. Я хочу рассказать вам об одном человеке, с которым судьба свела меня в годы Великой Отечественной войны.

На минуту я умолк, и передо мной возникли картины боев прошедшей войны. Затем я продолжил.

— Это было осенью 1944 года. В конце августа в Словакии вспыхнуло народное восстание против фашистского режима. В начале сентября, по просьбе словаков, Советское правительство приняло решение провести наступательную операцию с преодолением Карпат и выходом советских войск в повстанческие районы.

4-й гвардейский танковый корпус, участвуя в этой операции, вел тяжелые бои в горах. Впереди действовала 13-я гвардейская танковая бригада полковника Баукова. Донесения от него поступали очень редко. Последние данные свидетельствовали, что бригада ворвалась в ущелье, но дальнейшего продвижения не имеет.

Командир корпуса Павел Павлович Полубояров поручил мне, начальнику оперативного отдела, выехать на командный пункт бригады, уточнить обстановку и доложить решение комбрига на дальнейшие действия.

Когда я прибыл к Баукову обстановка была сложной. Бригада с ходу пыталась овладеть ущельем, но была встречена сильным огнем артиллерии противника, потеряла несколько танков и остановилась.

Нужно было выслать дополнительную разведку, что бы уточнить места огневых средств противника. Такая задача была поставлена командиру танкового батальона майору А. Н. Мороз. Через некоторое время он доложил, что высылает боевой разведывательный дозор в составе одного танка под командованием лейтенанта А. М. Пикалова с десантом автоматчиков. Я усомнился в успехе такой разведки, но комбат настоял на своем. С лейтенантом А. М. Пикаловым я однажды встречался и он произвел на меня приятное впечатление. Меня беспокоило то, что он был совсем мальчиком, как большинство из вас, и будет ли по плечу ему такое опасное и трудное задание.

Тем не менее, танк Александра Михайловича Пикалова, умело используя складки местности, приблизился к линии обороны противника, а затем проник в ее расположение. Порою грязный черный дым скрывал его от наших глаз и казалось, что смельчакам пришел конец. Но танк снова и снова появлялся в поле нашего зрения — он жил.

Я видел, как танк продвинулся вперед, обогнул скат высоты и скрылся за ней. Его не было видно и мы внимательно следили за напряженностью боя. За высотой слышались разрывы снарядов, пулеметные и автоматные очереди. Это свидетельствовало о том, что люди живы и сражаются.

Через некоторое время связь с А. М. Пикаловым прервалась и о том, что произошло дальше я узнал из рассказа Александра после его возвращения.

Ведя бой с противником, ему показалось, что он уже прорвался через заградительный огонь и на мгновение расслабился. Именно в этот момент один из вражеских снарядов угодил в танк. Машина загорелась и лейтенант дал команду экипажу снять пулемет и покинуть машину. Вместе с автоматчиками они организовали оборону и продолжали вести неравный бой. В ходе боя они уничтожили два орудия, три огневые точки и около ста солдат противника. А. М. Пикалов понимал, что днем ему к своим не прорваться и нужно продержаться до темноты. В течение дня они отбили несколько атак противника и нанесли на карту его обнаруженные огневые точки. В перерывах между атаками он говорил, что обязательно нужно прорваться к своим хотя бы одному из них, что бы вручить карту с обстановкой и рассказать о том, что здесь было.

Уже в сумерках, отражая очередную атаку немцев, Александр был ранен вначале в одну, а затем и во вторую ногу. Превозмогая боль, он продолжал руководить боем.

С наступлением темноты он подал команду на отход. Вначале его поддерживали два автоматчика, а потом он полз сам. Полтора километра, которые отделяли его от своих, лейтенант А. М. Пикалов, раненный в обе ноги, потеряв много крови, прополз под ружейно-пулеметным огнем противника и сумел доложить результаты разведки.

Я закончил свой рассказ, а мои слушатели какое-то время молчали. Затем кто-то произнес:

— Да, очень сильный и очень смелый человек.

— А почему он смелый? — спросил я. Точнее, что же порождает смелость?

Сразу же раздалось несколько голосов — воля, характер, чувство долга, любовь к Родине.

— Вы правильно назвали, если можно так выразиться, составляющие смелости. Но есть еще одна, как мне кажется, не менее важная. Пусть это вас не удивляет. Ведь смелость проявляется не только в бою, но и в любых жизненных обстоятельствах.

Если человек хорошо подготовлен, т. е. профессионал, то он смело берется за дело или за решение стоящей перед ним задачи. Если же он не профессионал, то будет действовать робко и не решительно. Думаю, что многие из вас уже сталкивались с таким положением в своей жизни.

Поэтому я и требую, что бы каждое занятие по боевой подготовке повышало ваши профессиональные навыки, умение. Мне хочется, что бы вы овладели своей воинской специальностью как можно скорее. Что бы остались живыми в бою и целыми вернулись домой.

— Товарищ генерал, а что дальше было с лейтенантом?

— Дальше все было хорошо. Все участники разведывательного поиска были удостоены высоких правительственных наград. Лейтенанту Александру Михайловичу Пикалову было присвоено звание Героя Советского Союза и он живым закончил войну.

После окончания беседы я разрешил комбату продолжать занятия, а сам поехал в другой батальон, где проводились боевые стрельбы взводов.

6

К намеченному сроку 66-я отдельная мотострелковая бригада сосредоточилась в провинции Нангархар западнее г. Джелалабад — ее административного центра. Одновременно он являлся торгово-транзитным центром на автомагистрали Кабул-Пешевар (Пакистан).

По имевшимся у нас данным, в уезде Кама нашли себе убежище несколько отрядов мятежников общей численностью 300–400 человек. Они совершали набеги на окраины г. Джелалабад, устраивали засады на автомагистрали и терроризировали население. Кроме того, уезд являлся перевалочной базой для караванов мятежников, следующих из Пакистана с оружием и боеприпасами.

После проведенной доразведки было принято решение блокировать уезд по его внешнему периметру, а затем тщательно проверить каждый дом, сарай, строение, так как конкретное местоположение отрядов нами не было установлено.

Уезд с запада и юга омывался реками Кунар и Кабул, что облегчало его блокирование. Для сплошного прочесывания района дополнительно были привлечены части 11-ой пехотной дивизии афганской армии, а так же местная полиция и партийные активисты.

Всего было привлечено три мотострелковых батальона советских войск, пять афганских пехотных батальонов и 100 партийных активистов.

Замыслом боевых действий предусматривалось силами трех мотострелковых батальонов (без роты) окаймить район с севера, востока и юга и не допустить ухода мятежников в горы. Одновременно силами пяти пехотных батальонов с запада на восток провести сплошное прочесывание уезда. При оказании сопротивления и попытке отхода противника в горы уничтожить его совместными действиями советских и афганских частей. Общая площадь блокирования составляла около 120 кв. км.

Каждому мотострелковому батальону и роте были указаны позиции, которые они должны были занять и участки ответственности, разделенные на сектора для взводов. Промежутки между подразделениями прикрывались огнем стрелкового оружия, орудий боевых машин пехоты и танков, артиллерией и минометов. Расстояние между бронеобъектами позволяло перекрыть его огнем штатного стрелкового вооружения.

Кроме того, после завершения блокирования две пары вертолетов огневой поддержки непрерывно должны были барражировать по периметру блокированного района и действовать по команде командира бригады. В установленное время части приступили к выполнению поставленной задачи.

В целях достижения скрытности и внезапности действий мотострелковые батальоны ночью, с использованием приборов ночного видения начали выдвижение на боевой технике в намеченные районы. Захватив мост через реку Кунар, они через полтора часа заняли намеченные для них позиции, надежно прикрыв все пути отхода из блокированного уезда.

Первый мотострелковый батальон занял позиции, прикрывая северное направление, второй — восточное, а третий батальон двумя ротами прикрыл места бродов через реки Кунар и Кабул. Одна его рота составляла резерв командира бригады.

Получив доклады от командиров батальонов о занятии позиций, подполковник О. И. Смирнов сообщил об этом командиру 11-ой пехотной дивизии.

Уточнив разграничительные линии между пехотными батальонами, которые проходили через хорошо видимые ориентиры на местности, афганские подразделения, переправившись через реку Кунар по захваченному 1-м мотострелковым батальоном мосту, начали прочесывание.

Темп продвижения в ходе прочесывания был невысоким, необходимо было тщательно осматривать не только, но и каждое здание, постройку и другие объекты. В ходе прочесывания обнаруженное у населения оружие изымалось, подозрительные лица и вышедшие на позиции блокирующих подразделений задерживались и передавались органам государственной безопасности. Мятежники, оказывающие сопротивление, уничтожались. При прочесывании кишлаков Гоч и Шергар пехотный батальон 66-го пехотного полка 11-ой пехотной дивизии встретил организованное сопротивление и не смог его преодолеть. Подполковник О. И. Смирнов направил 1-й мотострелковый батальон капитана Селезнева, который атакой на боевых машинах пехоты во фланг мятежникам должен был содействовать афганскому пехотному батальону в овладении кишлаками. После короткого боя противник был уничтожен и частично пленен. При этом пленные показали, что в ущелье севернее населенного пункта Шергар находятся склады боеприпасов и оружия.

Подполковник О. И. Смирнов захват склада боеприпасов возложил на свой резерв — 7-ю мотострелковую роту, усиленную отделением саперов со взрывчаткой при поддержке пары вертолетов. Оценив условия местности и установив от пленного, что склад обороняют 45–50 мятежников, командир роты решил скрытно выдвинуться к складу кратчайшим путем, используя складки местности. Для захвата и уничтожения склада он создал группу нападения в составе мотострелкового взвода, группу уничтожения в составе мотострелкового отделения и отделения саперов и группу прикрытия в составе мотострелкового взвода. Один взвод (без отделения) назначался в резерв.

К складу рота выдвигалась с трех направлений. Подойдя к нему и установив позиции охраны, командир роты через авианаводчика поставил задачу вертолетам нанести удар неуправляемыми реактивными снарядами по позициям охраны. Вслед за ударами вертолетов группа нападения атаковала охрану, уничтожила ее и захватила склад. Затем группа уничтожения подорвала его. Выполнив задачу, рота без потерь вернулась на прежние позиции.

Прочесывание блокированного района проводилось в одном направлении в течение трех суток и завершилось полным разгромом и пленением действовавших там отрядов. Было захвачено большое количество оружия и боеприпасов. В последующем, прочесывание блокированных районов проводилось не только в одном направлении, но и на встречу друг другу или по сходящимся направлениям к центру.

После проведения операции в уезде Кама была восстановлена местная власть и в течение длительного времени там не отмечалось активных действий мятежников. Войска сосредоточились западнее г. Джелалабад и приступили к подготовке следующей операции в прежнем составе.

Разгром мятежников в уезде Сурхруд (15–18 км юго-западнее г. Джелалабад) решался иначе чем в уезде Кама.

К началу боевых действий мы уже располагали достаточно точными данными о местонахождении отрядов мятежников. Всего было выявлено 11 отрядов, которые располагались в девяти кишлаках уезда Сурхруд и в двух уезда Хугьяни. Кишлаки располагались на удалении 3–5 км друг от друга. Расположение отрядов на большой площади не позволяло имеющимися силами окружить их и уничтожить.

Общая численность мятежников доходила до 700–800 человек, но они не составляли единого целого, так как их главари — Адам Хан и Халес не могли решить кто из них главнее. Поэтому все отряды были разделены на две примерно равные группы и действовали разрозненно.

В указанных уездах мятежники обосновались фундаментально, рассчитывая на длительное пребывание там. Все население из кишлаков было выселено и появление любого незнакомого человека сразу же становилось известно мятежникам.

В данных условиях в основу операции была положена идея нанесения одновременного удара по наиболее крупным объектам с последующим разгромом мелких. Под объектом понимался отряд мятежников, расположенный в одном кишлаке. Каждый из них имел свой порядковый номер. Почти все кишлаки представляли собой постройки крепостного типа, имеющие высокие заборы, крепкие ворота, башни, оборудованные бойницами для стрелкового оружия и приспособленные для круговой обороны. Овладение такими постройками требовало серьезных усилий.

Для решения поставленной задачи было создано семь штурмовых отрядов силою до усиленного батальона. Каждый отряд включал в себя советские и афганские подразделения.

Боевые действия начались одновременным ударом по всем одиннадцати объектам авиацией, вертолетами, артиллерией и выдвижением штурмовых групп.

1-й мотострелковый и пехотный батальоны 77-го пехотного полка наступали вдоль северной дороги и одновременно атаковали объекты № 1 и 2, а после их овладения объект № 3. Десантно-штурмовой и пехотный батальоны 77-го пехотного полка наступали по руслу пересохшей реки и одновременно атаковали объекты № 5,6 и 7, а в дальнейшем и объект № 8. 2-ой мотострелковый и пехотный батальоны 66-го пехотного полка всеми силами уничтожали противника в объекте № 9, а затем прорывались в уезд Хугьяни, где одновременно атаковали объекты № 10 и 11. Разведывательная и пехотная роты, обходя уезд Сурхруд с юга, атаковали объект № 4 на глубине 20 км.

Успех данной операции во многом зависел от своевременности выхода подразделений к объектам атаки. С этой целью штурмовые группы, объекты атаки которых находились в глубине, выдвигались первыми и не должны были ввязываться в бой с мятежниками на своих маршрутах.

Через некоторое время в направлении наступления 2-го мотострелкового батальона началась ружейно-пулеметная стрельба. Туда была направлена пара вертолетов. Стрельба постепенно нарастала. Стало ясно, что это не просто перестрелка, а начавшийся бой.

Это же подтвердил в своем докладе командир батальона майор Трифонов. При подходе к объекту № 9 батальон был встречен сильным ружейно-пулеметным огнем. Кроме того огонь велся из ручных противотанковых гранатометов и минометов, причем не только из домов кишлака, но и с прилегающих высот.

Командир батальона действовал смело и решительно. Поддерживающая артиллерия и развернувшиеся минометы открыли огонь по очагам сопротивления в кишлаке, а вертолеты огневой поддержки — по прилегающим высотам. Огнем из орудий боевых машин пехоты по бойницам в стенах и башнях подавлялся противник в домах на окраине кишлака. Огнем танковой роты были проделаны проломы в глинобитных заборах и стенах домов откуда было оказано сопротивление.

Мотострелковая рота на боевых машинах пехоты выдвинулась вперед и перекрыла наиболее возможные пути отхода противника в уезд Хугьяни.

Мотострелки и пехота спешились. Используя проломы в заборах и стенах домов, они атаковали мятежников, ведя плотный огонь. При подходе к виноградникам мотострелков поддержали огнем танкисты и экипажи боевых машин пехоты. Огонь был настолько плотен, что почти полностью скосил виноградник.

Прикрытые огнем солдаты увереннее пошли вперед, продвигаясь в глубь виноградника и населенного пункта. Бойницы, окна, двери и входы в подвальные помещения домов, откуда оказывалось сопротивление, подвергались сосредоточенному огню отделения и взвода, после чего мотострелки и пехота врывались в помещение. Непосредственно в домах бой вести было труднее. Дорогу прокладывали гранатами и огнем автоматического оружия. Нередко вспыхивали и рукопашные схватки.

Бронетехника придвигалась вперед скачками под прикрытием мотострелков от противотанковых средств ближнего боя.

Почувствовав безысходность своего положения, мятежники попытались прорваться на юг, в уезд Хугьяни, но были встречены огнем мотострелковой роты, высланной ранее, которая при поддержке вертолетов завершила их уничтожение.

Такой бой шел по всей территории уезда. Мотострелки и пехота стремительно выдвигались к своим объектам, развертывали артиллерию, вызывали авиацию и при их поддержке решительно атаковали сопротивляющегося противника.

Отряды мятежников, связанные боем, не могли оказывать поддержку друг другу и действовали изолированно.

К исходу первого дня все атакованные отряды противника были разгромлены и только незначительной части мятежников удалось отойти в горы. В течение последующих двух дней проводились поиски уцелевших групп, скрывавшихся в горах.

В результате проведенной операции противник понес тяжелые потери. Было уничтожено и захвачено в плен около 600 человек. Большинство его отрядов практически перестали существовать. Наши потери составили 34 человека, из них 9 убитыми.

Проезжая по местам прошедших боев и беседуя с солдатами, сержантами и офицерами я обратил внимание на то, что и у меня и у личного состава развалины кишлаков не вызывали чувства сострадания и подавленности, как это было в годы Великой Отечественной войны. По всей вероятности, это объяснялось тем, что тогда я видел разрушения на своей земле, страдания своего народа. Думаю, что такие же чувства испытывал и афганский народ.

7

Местность в центральной и западной части провинции Лагман была преобладающе гористая, с абсолютными высотами 1800–2700 метров. Гребни гор были широкие, округлые или куполообразные. Крутизна склонов достигала 70 градусов, а сами они были обрывистые, изрезанные многочисленными ущельями и оврагами. К северу горы значительно повышались, достигая высот 3500–4000 метров. Дорожная сеть была не развита — преобладали пешеходные тропы.

По данным афганской стороны в провинции насчитывалось около 1500–2000 мятежников, которые в составе небольших групп действовали на всей территории провинции, создавая видимость крупных сил. Население и местные власти этому верили и впадали в панику. Террор и грабеж составляли основу действий таких групп. Мятежники, объединенные в отряды, как правило, действовали в пределах своего уезда, привлекая для этого и местных жителей.

Поскольку мы не располагали разведывательными данными о месторасположении отрядов мятежников, а имели только общие сведения о том, что они расположены на всей территории провинции, то действуя прежними способами, мы не могли рассчитывать на успех.

Оценивая создавшуюся обстановку, я пришел к заключению, что батальонам нужно предоставить большую самостоятельность в разведке, поиске и уничтожении противника, охватив их действиями значительную часть территории провинции.

Что бы таким действиям придать большую организованность нужно было определить каждому батальону границы зоны его ответственности. Таких зон намечалось семь. Действуя одновременно во всех зонах, батальоны будут воздействовать на значительное количество групп и отрядов мятежников на обширной территории, что будет подавлять их моральную устойчивость и способность к сопротивлению. Такие рассуждения и легли в основу замысла операции.

Каждая из зон делилась на четыре участка. Для действий на каждом из них отводился один день. Поскольку намечались одновременные действия в семи зонах, то дополнительно был выделен 2-ой мотострелковый батальон 180 мотострелкового полка в наше распоряжение.

Каждая батальонная группа выходила в свою зону на максимальной скорости и не ввязывалась в бой в других зонах через которые они проходили.

Уничтожение мятежников в каждой зоне осуществлялось путем выделения подразделений из состава батальонной группы или всей группой, которые наносили одновременные или последовательные удары. В первую очередь, уничтожались наиболее крупные и активные отряды мятежников. Затем от них освобождались удаленные кишлаки и труднодоступные горные районы.

Особое внимание уделялось ведению разведки. Для этого привлекались не только разведподразделения, но и мотострелковые взводы и роты. Некоторые данные о противнике батальоны получали от местной полиции и органов государственной безопасности, которые, как правило, были устаревшие или очень преувеличенными.

Разведывательная рота мотострелкового полка вела разведку горного района. Командир роты выделил несколько разведывательных дозоров для осмотра прилегающих к ущелью высот. В составе одного из них действовал рядовой Н. Я. Анфиногенов.

Дозор, используя условия местности, скрытно выдвинулся на высоту и обнаружил группу мятежников, которая намеривалась зайти во фланг роте. Командир дозора решил задержать ее. Завязался бой. Сразу же погиб командир дозора. Рядовой Н. Я. Анфиногенов принял командование на себя. Он отправил одного солдата с донесением командиру роты, а сам с остальными продолжил бой. Но слишком не равны были силы и он приказывает двум солдатам отходить, забрав с собою тело командира, а сам остался прикрывать их отход. Он уничтожил трех мятежников, но и сам был ранен, а затем окружен. Бой продолжался. Кончились боеприпасы. Когда же мятежники попытались захватить его живым, то он подорвал себя и их гранатой. Помощь, спешившая от командира роты, опоздала. Она обнаружила вокруг Н. Я. Анфиногенова восемь трупов противника. За проявленное мужество и героизм Николаю Яковлевичу Анфиногенову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Управление боевыми действиями во всех зонах осуществляла наша группа, где неофициальным начальником штаба был полковник Евгений Михайлович Богомолов — заместитель одного из отделов Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск. Среднего роста, подтянутый, с приветливым лицом, всегда чисто выбритый и в отутюженном обмундировании своим внешним видом олицетворял порядок. Евгений Михайлович был высокообразованным и культурным человеком, обладающий отличными способностями штабного офицера. Отличался огромным трудолюбием. Несмотря на деликатность обращения, когда было необходимо, он проявлял твердость и добивался выполнения отданных распоряжений.

Мы внимательно следили за действиями подразделений и при необходимости поправляли их. Не секрет, что с началом боя обычно сразу же требуется корректировка разработанных планов, которую вносит своими действиями противник. В результате кто-то отстает, кто-то сбился с направления, а кто-то нуждается в помощи.

Так и произошло с пехотным батальоном 66-го пехотного полка. Ведя наступление на отряд мятежников в кишлаке Дехвали, батальон при подходе к населенному пункту залег и лежал уже длительное время. Из доклада командира полка причина остановки не была ясна. Создавшееся положение вызывало у меня беспокойство.

Из опыта Великой Отечественной войны я знал, что остановка в бою может привести к тяжелым последствиям. Если подразделение остановилось, то у личного состава возникает неуверенность, а если есть неуверенность, то выполнение задачи ставится под угрозу срыва.

Это совершенно не значит, что в бою не может быть пауз и всегда нужно сломя голову идти вперед. Нет. Это не так. Важно знать причины остановки. Если подразделение получило приказ, например, изменить направление действий, то ему, естественно, необходима какая-то пауза. Это одно. Если же подразделение остановлено огнем противника, а командир не принимает мер к его подавлению, то это другое. Такая остановка опасна. Здесь был именно такой случай. Я приказал комбату огнем минометной и артиллерийской батарей, а так же ударом выделенного звена вертолетов, подавить огневые средства противника. Через некоторое время поступило донесение, что батальон пошел вперед и ворвался в кишлак.

Уверенно действовали батальоны 66-ой отдельной мотострелковой бригады. Впервые с ее командиром подполковником Смирновым Олегом Ивановичем я встретился перед пересечением полком государственной границы. Невысокого роста, худощавый он производил впечатление робкого, неопытного командира.

Сейчас он уже чувствовал себя уверенно и успешно командовал бригадой. Он твердо усвоил чему его обучали в Академии и грамотно применял полученные знания на практике. Личный состав оценил его бесхитростный, справедливый характер и всячески старался облегчить период его становления.

Командиры советских и афганских подразделений параллельно с разгромом отрядов мятежников оказывали помощь в восстановлении местных органов власти в освобожденных волостях, уездах, кишлаках и ее укреплении (выборы администрации, создание отрядов самообороны, их вооружение и начальное обучение и другое).

В течение четырех суток наши и афганские подразделения вели боевые действия в провинции Лагман, которые завершились успешно. Многие отряды мятежников были полностью уничтожены, значительная их часть разгромлена и рассеяна по горам. Мятежники потеряли около 1000 человек убитыми и пленными. Мы потеряли 22 человека из которых трое были убиты.

8

Боевые действия наших войск против вооруженных формирований оппозиции принимали все более широкий масштаб. Тем не менее, маршал С. Л. Соколов не терял надежды освободить нашу армию от ведения боевых действий и переложить эту функцию на подразделения Царандой и, частично, на афганскую армию.

Он неоднократно обращался с этим вопросом к Б. К. Кармалю, министру внутренних дел С. М. Гулябзою, министру обороны М. Рафи и сменившему его А. Кадыру. В качестве примера он приводил наш опыт из времен гражданской войны. Ему даже удалось убедить руководство нашей страны прислать в республику несколько подразделений нашей милиции, что бы они совместно с афганскими подразделениями Царандой возглавили вооруженную борьбу с мятежниками.

Но, к сожалению, руководство МВД Союза подошло к решению этой задачи крайне несерьезно. В Афганистан были направлены не подразделения войск МВД, а импровизированные отряды, созданные наспех, в своем большинстве из участковых инспекторов и добровольцев из отделений милиции различных городов. Они совершенно не были обучены ведению боевых действий, а отряды не сколочены. Конечно, посылать таких людей в бой было нельзя. Кроме того, они предъявили чрезмерные претензии. Они потребовали изолированного размещения, их должны были охранять подразделения войск и они отказались от помощи в подготовке к бою. Первая же попытка самостоятельного участия в бою показала их полную несостоятельность. Через некоторое время они были возвращены на Родину.

После этой неудачной попытки стало ясно, что вооруженную борьбу с оппозицией придется вести 40-ой армии с привлечением соединений армии Афганистана. Мы рассчитывали, что в ходе совместных боевых действий части и соединения афганской армии пройдут хорошую школу и в последующем смогут вести эту борьбу самостоятельно.

В то же время оппозиционное движение принимало все более организованную структуру. Наряду со штаб-квартирами, расположенными в Пакистане, учебными центрами, базами снабжения появились, так называемые, исламские комитеты, на которые возлагалось непосредственное руководство деятельностью контрреволюционных сил на территории Афганистана.

Боевые действия мятежников активизировались. Участились диверсии и террористические акты, налеты на гарнизоны и посты правительственных войск, а так же на аэродромы базирования советской авиации. Происходили нападения на автоколонны, осуществляющие снабжение советских войск.

В уезде Вардак (южнее г. Кабул) было установлено наличие нескольких отрядов мятежников, которые вели активную подрывную работу среди населения, занимались вербовкой душманов и формированием новых отрядов. Они контролировали дорогу Кабул-Кандогар.

Было решено разгромить эту группировку и обезопасить столицу с юга, открыть южную автомагистраль страны.

Я со своей группой приступил к подготовке операции. Было решено с ходу окружить территорию, занимаемую мятежниками и действуя в направлении центра расчленить окруженного противника, а потом по частям его уничтожить или захватить в плен.

Предложенный замысел операции был утвержден С. Л. Соколовым.

К боевым действиям привлекались: 191-й отдельный мотострелковый полк под командованием подполковника В. З. Редькина, 1-й и 2-ой батальоны 180-го мотострелкового полка, 1-й и 2-ой батальоны 350-го парашютно-десантного полка под командованием подполковника Г. И. Шпак, 1-й батальон 357-го парашютно-десантного полка во главе с подполковником Н. В. Битюковым. В качестве тактического воздушного десанта предполагалось использовать 1-й и 4-й батальоны 56-ой отдельной десантно-штурмовой бригады во главе с подполковником Плохих, части 8-ой, 12-ой и 14-ой пехотных дивизий афганской армии. Общая численность войск составляла одиннадцать советских и семь афганских батальонов, четыре советских и два афганских артиллерийских дивизиона. Для высадки десанта выделялись 36 вертолетов МИ-8, а для поддержки войск — 12 МИГ-21, 10 МИ-24 и 24 МИ-8.

Поскольку части дислоцировались в различных местах и на значительном удалении (до 90 км) от района боевых действий, то успех операции, в определенной степени, зависел от быстроты выхода частей на свои направления и создания кольца окружения.

Утром первого дня боевых действий войска из пунктов постоянной дислокации совершили ночной марш, вышли на свои направления и вместе с высадившимся тактическим воздушным десантом окружили район расположения противника на площади около 200 кв. км.

Два десантно-штурмовых батальона 56-ой отдельной десантноштурмовой бригады, которые высадились в качестве десанта, вначале не встретили серьезного сопротивления противника. Но с подходом его резервов сопротивление усилилось. Вызвав огонь поддерживающего артиллерийского дивизиона, батальоны продолжали атаковать с прежней решительностью и настойчивостью, отвлекая на себя часть сил с восточного направления, где наступал 350-ый парашютно-десантный полк. Его командир подполковник Георгий Иванович Шпак использовал благоприятную обстановку, усилил атаки и вышел во фланг противнику, действовавшему против десанта. Такая взаимная поддержка решила успех боя на этом направлении.

Успешно действовала и 14-я пехотная дивизия афганской армии. Она имела достаточный боевой опыт. Еще до ввода наших войск в Афганистан дивизии приходилось вести бои с мятежниками. Зная их тактику и повадки, комдив предвидел возможный ход событий и своевременно принимал необходимые контрмеры, что в значительной мере способствовало его успеху.

Сжимая кольцо окружения, наступающие части к исходу первого дня рассекли группировку противника на две изолированные части. В дальнейшем противник оказывал сопротивление не по всему фронту, а в отдельных местах и поэтому бой принял очаговый характер.

Выявленные скопления противника уничтожались ударами истребителей-бомбардировщиков, вертолетов огневой поддержки и массированным огнем артиллерии.

Уничтожение противника в населенных пунктах без плановой застройки с узкими улочками, большим количеством поворотов и тупиков осуществлялось его блокированием с последующим прочесыванием каждого дома.

В населенном пункте Катайи-Ашу находился исламский комитет и крупный отряд мятежников. Их уничтожение было поручено мотострелковому батальону капитана Р. С. Аушева.

Капитан был уже опытным командиром. Он участвовал в ряде боев и этот опыт помогал ему принимать наиболее целесообразные решения и уверенно действовать в бою. Так было и на этот раз.

Он решил стремительно выдвинуться к указанному району, блокировать кишлак, а затем атакой с нескольких направлений уничтожить противника. До тех пор пока позволяла местность, батальон выдвигался на бронетанковой технике, а затем в пешем порядке.

Преодолевая упорное сопротивление, батальон окружил мятежников, которые искали наиболее уязвимое место в боевых порядках батальона для прорыва кольца и ухода в горы.

Об этом думал и Р. С. Аушев. Он определил возможное место прорыва мятежников, подтянул туда свой резерв и переместился сам.

Наиболее фронт был растянут на участке 6-ой мотострелковой роты. Там мятежники и нанесли свой удар, потеснив роту. В образовавшуюся брешь устремился противник.

В этой обстановке Р. С. Аушев принял единственно правильное решение — не дать противнику захватить инициативу. Выдвинув в направлении бреши резерв, он остановил продвижение душманов, а затем силами резерва 6-ой мотострелковой роты атаковал их. Другая группа мятежников, в которой находились главари исламского комитета, продвигалась в направлении ущелья. Их отход прикрывала группа пулеметчиков, которая находилась на 2-ом этаже дома. Огнем пулеметов они пытались отсечь роту от отходящих мятежников.

Резким броском комбат преодолел простреливаемое пространство, ворвался в дом и гранатами уничтожил вражеских пулеметчиков. Путь для роты был открыт и она начала преследование. Капитан вызвал огонь минометов по входу в ущелье, а с фронта и флангов вели огонь мотострелки. Оказавшись в огневом мешке, мятежники пытались контратакой открыть себе путь в горы, но рота, увлекаемая комбатом, заставила противника остановиться, а затем и сложить оружие.

За умелое и решительное командование батальоном и проявленное при этом личное мужество и героизм капитан Руслан Султанович Аушев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

На второй день войска, развивая наступление по сходящимся направлениям, в основном завершили разгром отрядов мятежников, попавших в окружение. Попытки прорваться из кольца ночью успеха не имели.

В течение последующих нескольких дней проводился поиск и уничтожение мятежников в горах и населенных пунктах, прилегающих к району боевых действий.

В ходе шестидневных боев противник понес серьезные потери. Была разгромлена крупная группировка мятежников в непосредственной близости от столицы страны.

9

Описать все бои, которые вели наши войска совместно с афганскими частями и соединениями, практически невозможно из-за их многочисленности и разнообразности.

Тем не менее они имели и общие черты, которые позволяли их объединить по новым способам ведения боевых действий в горных условиях с учетом особенностей характера войны в Афганистане. Каждый из них даже получил свое наименование. Они значительно отличались от тех классических форм и способов боевых действий, которые используются при ведении войны между государствами, располагающими регулярными армиями.

Описанные мною новые способы боевых действий наиболее часто применялись нашими частями и подразделениями в их вооруженной борьбе против мятежников.

Каждый бой не похож друг на друга хотя, на первый взгляд, у них есть много общего. В действительности они различаются начальными условиями, силами, положением сторон, их вооружением, моральным духом, местностью, погодой и целым рядом других факторов, которые по-своему оказывают влияние на ход боя. Все это командир должен учитывать и принимать новое, не похожее на предыдущие решение.

Принятие решения на бой очень ответственный момент в работе командира. Это сложный мыслительный процесс и все не так просто, как кажется на первый взгляд.

Некоторые непосвященные люди считают: «Мол, большого ума не нужно, что бы решить атаковать противника на высоте или в ущелье». Такие суждения весьма примитивны.

Принимая решения, командир посылает в бой десятки и сотни подчиненных. Их следует направить в наиболее слабо защищенное место в обороне противника, а его следует определить по тем отрывочным сведениям, которыми он располагает к этому времени в результате проведенной оценки обстановки. Кроме того, командир должен предвидеть возможные ходы противника и предпринимать необходимые контрмеры, которые для того будут неожиданны. Он должен избрать наиболее целесообразные способы выполнения поставленной задачи, установить направления усилий подчиненных. Подготовить их к бою так, чтобы максимально уменьшить свои потери и нанести наибольший урон противнику. И еще он должен очень и очень многое.

Проигранный бой не переиграешь, мертвых не воскресишь и раненых не исцелишь. Поэтому на командира давит тяжелый груз возложенной ответственности. Это обязывает просчитывать возможные варианты развития боя и как бы заглядывать в будущее.

Все это тяжким бременем ложилось на командиров всех рангов ограниченного контингента советских войск в Афганистане, которые вели боевые действия против вооруженных формирований оппозиции.

Глава 7

Первые уроки

1

Боевые действия, развернувшиеся на территории Афганистана, принимали все более широкий размах. Вооруженные формирования оппозиции, испытав на себе силу ударов подразделений 40-ой армии, вынуждены были менять свою тактику.

Если вначале они смело вступали в открытый бой достаточно крупными силами, то после значительных потерь перешли к партизанским действиям.

Потери моджахедов намного превышали наши из-за фанатизма и порой безрассудных действий, а так же плохого медицинского обеспечения, что приводило к большому проценту смертности среди раненых. Но нужно отдать им должное — раненых и убитых они на поле боя не оставляли.

Афганцы — свободолюбивый народ, фанатические защитники своих религиозных традиций. Каждый афганец видел в вооруженной борьбе возможность показать свое мужество и завоевать уважение жителей кишлака.

Все афганское общество не представляло собой единого целого. Оно состояло из многих племен и народов, зачастую враждующих между собой, разделенных географически и по вероисповеданию. Естественно, такая разрозненность сказалась на силах мятежников.

Афганские силы оппозиции существенно отличались от освободительных сил многих стран времен второй мировой войны. У них не было ни единого центра, ни единой политической партии, которые возглавляли бы руководство этими силами.

В своей массе отряды мятежников опирались на племена и население. Зачастую отрядами командовали члены известных семей, которых поддерживало духовенство, что обеспечивало поддержку племен.

Неоднократные попытки объединения всех воюющих сил против нового режима в единый союз и создание исламского государства успеха не имели. И хотя в 1980–1981 годах такие союзы были созданы они просуществовали не долго.

По прежнему в районах, где действовали отряды различной партийной принадлежности, зачастую вспыхивали вооруженные столкновения на почве борьбы за сферы влияния.

Иногда полевые командиры объединялись для совместных действий против гарнизонов афганской армии. Тогда тем приходилось туго. Такие бои заканчивались просьбой афганского командования об оказании им помощи, что мы и делали.

Партизанские боевые действия составляли основу вооруженной борьбы оппозиции с государственной властью. Они велись на всей территории страны не только вооруженными формированиями, но и с привлечением значительной части населения.

Вести с ними борьбу оказалось весьма сложно и требовало специальной подготовки, что бы успешно решать поставленные задачи.

Особенности таких боевых действий заключались в том, что многочисленные, но небольшие отряды мятежников находились среди населения и не вызывали подозрений, так как не имели форменной одежды и занимались сельским трудом. Одновременно с населением велась весьма эффективная пропагандистская работа. Многие из членов таких отрядов даже работали в воинских частях афганской армии, расположенных вблизи их кишлаков, образуя широкую разведывательную сеть. Такие отряды были более опасны чем крупные вооруженные формирования, так как своевременно обнаружить их было чрезвычайно трудно. От открытого боя они уклонялись и принимали его только тогда, когда другого выхода не было.

Обычно, по условному сигналу мятежники, находящиеся в населенном пункте, собирались в определенном месте во главе со своим командиром, а потом наносили удары по афганским гарнизонам или совершали диверсии, засады, нападали на колонны.

Поскольку фронт и тыл, как таковые отсутствовали, отряды наносили удары в любое время суток, в самых неожиданных местах и бесследно исчезали.

Такая тактика держала войска в постоянном напряжении и оказывала на личный состав сильное психологическое воздействие.

Наряду с большим количеством небольших отрядов, в провинциях, граничащих с Пакистаном и Ираном, оппозиция имела и использовала достаточно крупные группировки своих сил, которые в случае угрозы их разгрома имели возможность беспрепятственно уйти за рубеж.

Одной из особенностей вооруженной борьбы оппозиции в первые два года после ввода наших войск было то, что с наступлением холодов отряды мятежников уходили в Пакистан и Иран, где они отдыхали, пополняли запасы вооружения, боеприпасов, проходили подготовку в учебных центрах, а весной возвращались в Афганистан.

Местность Афганистана представляла собой идеальные условия для ведения партизанской борьбы. Высокие труднодоступные горы, глубокие ущелья, крайне ограниченное количество дорог для движения боевой техники — все это создавало прекрасные условия для укрытия отрядов мятежников. На небольших равнинных участках убежищем для них служили виноградники и сады, так называемая «зеленая зона».

Большинство населения поддерживало мятежников или по меньшей мере было лояльным к ним из-за боязни репрессий. Отмечалась исключительная жестокость мятежников, которую они проявляли к захваченным представителям народной власти и воинам афганской армии, отказавшимся воевать в их отряде. Их подвергали жесточайшим пыткам, увечьям, скальпированию и смерти. Местное население снабжало мятежников продовольствием, предупреждало об опасности и укрывало их от преследования.

Конечно, без поддержки населения мятежники не смогли бы вести вооруженную борьбу против советских войск.

Вооруженная борьба в Афганистане развивалась последовательно. Если сразу после ввода наших войск действия оппозиции заключались в организации такой борьбы, ведении пропагандистских мероприятий, а боевые действия не отличались особой активностью, то через некоторое время вооруженная борьба значительно активизировалась по всей территории страны.

Немаловажное значение для активизации боевых действий оппозиции против государственной власти имела пассивность афганской армии. Располагаясь в своих гарнизонах, она добровольно отдала до 80 % территории страны под контроль мятежникам. При таких условиях у мятежников не было больших трудностей для подвоза из Ирана и Пакистана вооружения, боеприпасов и другого имущества, которое щедро поставлялось Египтом, Китаем, США, Саудовской Аравией и других. На территории Афганистана было создано большое количество баз, складов, госпиталей, мастерских и т. п. Афганская армия в этот период самостоятельных боевых действий против сил оппозиции практически не вела и занимала выжидательную позицию.

Сложившаяся структура контрреволюционных организаций, штаб-квартиры которых находились в Пакистане и Иране, в связи с широким размахом вооруженной борьбы с Кабульским режимом уже не могла обеспечить конкретного руководства действиями вооруженных формирований. Поэтому наряду с вооруженными отрядами, учебными центрами, базами снабжения и органами пропаганды, создавались исламские комитеты различной политической направленности на которые возлагалось непосредственное руководство вооруженной борьбой внутри страны.

Исламские комитеты были созданы в провинциях, уездах и волостях. В районах, контролируемых мятежниками, они существовали открыто, а в контролируемых правительством — нелегально. Каждый из исламских комитетов действовал в отведенной ему зоне ответственности. В их функции входило: руководство боевыми действиями и диверсионно-террористической деятельностью подчиненных им отрядов и групп, вербовка мужчин и организация отрядов из местного населения, координация действий между отрядами, ведение антиправительственной пропаганды. Они так же выступали в качестве административных органов власти оппозиции на местах, занимаясь призывом молодежи и направлением ее в учебные центры для подготовки, сбором налогов, осуществлением судебных функций и т. п.

Кроме исламских комитетов, для более квалифицированного руководства боевыми действиями групп, отрядов мятежников в важных районах, в ряде провинций были созданы так называемые «фронты», которые объединяли несколько крупных банд формирований.

Для управления более широко стали применяться радиосредства коротковолновые и ультракоротковолновые станции. Исламские комитеты и штабы «фронтов» являлись связующим звеном между контрреволюцией внутри страны и ее руководством, находящимся в Пакистане и Иране.

Тем не менее, несмотря на созданную достаточно стройную систему управления, значительное количество групп и отрядов различной национальной и партийной принадлежности продолжало еще действовать по своей инициативе, без централизованного управления, занимаясь в основном грабежами в целях личного обогащения членов отряда и, прежде всего, их главарей.

Следует отметить, что разведка мятежников заслуживала похвалы. В каждом кишлаке мятежники имели своих людей от которых получали подробную информацию о действиях органов государственной власти и настроении населения.

Наличие широкой агентурной сети в государственных учреждениях самого высокого ранга, а так же в министерствах госбезопасности, обороны и внутренних дел обеспечивали их сведениями о действиях, планируемых против них.

Вокруг гарнизонов советских войск было организовано непрерывное, скрытное, круглосуточное наблюдение. О малейших передвижениях, даже небольших подразделений, сообщалось условными световыми сигналами. Неоднократные наши попытки захватить этих наблюдателей были безуспешными.

Таким образом все гарнизоны советской армии были под непрерывным наблюдением мятежников.

2

Особенности обстановки в Афганистане были для советских войск необычны. Никогда раньше им не приходилось вести боевые действия с противником на его территории, который широко применял партизанскую тактику. К партизанской войне наша армия не готовилась. Правда в тридцатые годы в Красной армии была разработана инструкция о партизанской войне, но вскоре ее сдали в архив.

В то время у руководства страны и армии родилась идея, что в случае возникновения войны и вступления наших войск на территорию противника, население будет себя вести по отношению к нам если не дружелюбно, то по крайней мере лояльно. Не извлекли мы должных уроков из борьбы с басмачами, а так же с украинскими, белорусскими и прибалтийскими националистами в годы Великой Отечественной войны. Попытки внести, во вновь разработанные после войны, боевые уставы хотя бы несколько статей о борьбе с партизанами были отвергнуты. Не знаю, имеется ли у нас обобщенный опыт борьбы советских партизан против немецких захватчиков, но мы их не видели. А вот в инструкциях, разработанных афганской оппозицией для своих вооруженных формирований, имеется ссылка на опыт действий советских партизан.

В 1944 году Маршал Советского Союза И. С. Конев, анализируя итоги Карпатско-Дуклинской операции осенью 1944 года, пришел к заключению, что данная операция являлась «… редким примером боевого использования в горных условиях техники и организации войск, приспособленных для действий в равнинных условиях». И, далее продолжал — «… опыт Карпатско-Дуклинской операции показал, что войска обычной, так сказать равнинной организации, в горных условиях Карпат могут вести упорные бои».

Очевидно, эти заключения и явились основой для расформирования после войны всех горно-стрелковых дивизий и частей родов войск.

В силу этих обстоятельств горная подготовка войск велась только в отдельных округах. Поэтому дивизии 40-ой армии после замены отмобилизованных солдат и офицеров кадровым составом из различных округов, имели горную подготовку не на высоком уровне.

Такая замена объяснялась тем, что в Министерстве обороны СССР не рассчитывали, что события в Афганистане могут принять серьезный характер. Но жизнь распорядилась иначе.

Первые же бои подтвердили слабую горную подготовку и физическую выносливость личного состава.

Недостаточно эффективными в условиях горной войны показали себя: 85-мм пушки Д-44, орудия БМП, БМД и танков, так как имели малые углы возвышения; 122-мм гаубица Д-30, требовавшая для огневых позиций большую площадку; 120-мм минометы мотострелковых батальонов — из-за отсутствия мощного тягача, а катковые и ножевые навесные противоминные тралы были — первые на горных дорогах неповоротливые, а вторые в каменный грунт не вгрызались.

Ограниченными оказались возможности использования истребителей-бомбардировщиков из-за неготовности летчиков к действиям в горах при отсутствии ориентиров и радиолокаторного поля. Наиболее грозным оружием были боевые вертолеты, хотя транспортно-боевые вертолеты МИ-8МГ не имели бронезащиты, прицелов, стрелкового и пушечного вооружения. Бронетранспортер 60ПБ даже на подъемах средней крутизны не «тянул», да и синхронность двух его двигателей часто нарушалась — они перегревались и выходили из строя. Ручные гранаты при метании их вверх скатывались и взрывались в расположении подразделения.

Все это в последующем было исправлено — прибыли БМП-2 с автоматической 30-мм пушкой, бронетранспротеры заменили на более мощные, вместо 120-мм минометов прибыли 82-мм, но облегченного веса, а так же автоматические миномет «Василек» и станковый гранатомет. Значительная модернизация была проведена на вертолетах МИ-8МТ. Поступили ручные гранаты ударного действия. Решались и другие вопросы. Но для всего этого потребовался вызов группы конструкторов во главе с заместителем Министра обороны по вооружению и время.

А до тех пор главную тяжесть войны несли мотострелки и десантники при поддержке вертолетов.

Личный состав боевых подразделений действовавал в очень сложных условиях. Главным их оружием были автомат и пулемет, а поддерживали вертолет и артиллерия. Боевые действия приходилось вести при температуре +40–50 градусов и на высотах, преимущественно 2500–3000 метров, а иногда и до 4000–4500 метров, причем без горного снаряжения, которое отсутствовало не только в частях 40-ой армии, но и в частях дислоцирующихся в горных районах Советского Союза. Боевая выкладка личного состава (до командира роты включительно) составляла 35–40 кг. С собой они несли личное оружие, 4–6 ручных гранат, боеприпасы, 2–3 суточных сухих пайка, две фляги с водой, малую саперную лопату и бушлат (ночью в горах холодно). Порою солдаты отказывались от сухого пайка и вместо него заполняли вещевой мешок и все карманы патронами, заявляя при этом: «Без еды я двое-трое суток продержусь, а вот если вертолет с боеприпасами запоздает, или его собьют — мне не продержаться».

Иногда подразделения брали с собой один-два 82-мм миномета и небольшой запас мин. Все это тоже несли на себе. Бой приходилось вести на пределе физических сил, в результате чего многие теряли в весе 3–5 кг за 6–8 дней боевых действий.

Если учесть, что эта война была без тыла и фронта, когда противник везде, а чаще там, где его меньше всего ожидаешь, то значительно усложнялись условия не только ведения боевых действий, но и само пребывание наших войск в Афганистане.

Вместе с тем, я не помню ни одного случая, когда бы не была выполнена конкретная боевая задача, поставленная батальону или полку.

Переход от мирной жизни к условиям войны не у всех проходил гладко. Некоторые солдаты, сержанты, да и офицеры, испытывали определенное внутреннее торможение. Наряду со стремлением проявить себя возникала и настороженность, мешавшая действовать. Личный состав в психологическом отношении был не готов в полной мере к уничтожению противника. Убить человека, хотя он и враг, в первое время нашему солдату казалось недопустимым. Та истинна, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования боевой техники в полном объеме, неясность обстановки при которой не знаешь откуда последует нападение — все это в течение довольно длительного времени давило на психику личного состава.

У одних азарт и напряжение боя ослабляли внимание и осмотрительность, что приводило к лихости, бесшабашности и неоправданным потерям. У других, наоборот, медлительность и чрезмерная осторожность приводили к тому, что в ходе боя упускались выгодные моменты.

Чтобы устранить подобные явления и сделать этот переход наиболее безболезненным и кратковременным, мы пришли к заключению о необходимости твердого и четкого управления подразделениями в ходе боя, постоянного контроля за их действиями для оказания им помощи и проведение целенаправленной воспитательной работы.

На эти вопросы было обращено серьезное внимание при подготовке подразделений и частей. На первых порах управление боем поручалось начальнику на ступень выше командира подразделения, привлекаемого к выполнению боевой задачи. Если к боевым действиям привлекался батальон, то готовил его и осуществлял управление им в бою командир полка со своим штабом, если полк — то командир и штаб дивизии, а если несколько полков — то первый заместитель командующего 40-ой армией генерал-майор Борис Иванович Ткач.

С Борисом Ивановичем Ткач мне не раз приходилось встречаться при подготовке и в ходе боевых действий. Невысокого роста, несколько полноватый, весь точно свитый из стальных пружин, с круглым и добрым лицом и неизменной готовностью улыбнуться навстречу человеку привлекали к нему людей. Терпеливо выслушивал своих подчиненных и уважительно разговаривал с ними, проявляя при этом большую выдержку. По характеру он был спокоен и выдержан, что вселяло в подчиненных уверенность при выполнении поставленной задачи. Он производил впечатление человека сильного духом и телом. Именно благодаря таким личным качествам он и был назначен командующим 40-ой армии. У меня с ним в течение всего времени общения были доброжелательные отношения, да и иначе к нему относиться было нельзя.

Не мене остро стоял вопрос о разъяснении личному составу сути и смысла нашей помощи Афганистану. Многие из нас, в том числе и офицеры, считали, что основную тяжесть вооруженной борьбы с контрреволюцией должны вести афганская армия, полиция и органы государственной безопасности. Наша же задача заключалась в оказании помощи в подготовке их подразделений и частей, их обучение для этой борьбы, а участие в боевых действиях советских подразделений должно быть исключением.

В действительности все было наоборот. Основную тяжесть вооруженной борьбы с мятежниками несли советские войска. Задавался вопрос — кто же кому помогает? Кроме того, личный состав видел, что афганская сторона стремилась уклониться от вооруженной борьбы, а когда все же включалась в нее, то вела себя весьма пассивно, а вернее имитировала свое участие. В такой обстановке только правда убеждала личный состав в необходимости его миссии в Афганистане.

Крайне важно было добиться успеха в первом же бою. От этого во многом зависели все дальнейшие действия личного состава. В то же время успех в первом бою мог породить ложную уверенность в том, что и дальше все будет в порядке. Всему этому нужно было учить не только солдат и сержантов, но и офицеров, генералов, так как почти никто из них не имел боевого опыта.

Большинство из личного состава считало, что эта война не будет к нему сурова и безжалостна. Когда же война брала свое, эти люди терялись, были подавлены, а их скрытые слабости выходили наружу.

У некоторых людей бытует мнение, что к войне можно привыкнуть. Я с этим не согласен. На мою долю выпало участие в финской войне 1938–40годов, Великой Отечественной войне и несколько лет войны в Афганистане. Кажется я уж и «навоевался вволю», а к войне так и не привык. Да и как можно привыкнуть к тому, что тебя могут каждую минуту покалечить или убить.

На войне человека подстерегает опасность на каждом шагу, но со временем у него вырабатывается готовность к опасности и стремление ее избежать, преодолеть. Происходит приспособление психики к боевой обстановке, но это не привычка, а опыт и умение. Естественно, что нельзя предусмотреть все опасности, которые подстерегают человека и он вынужден находиться в постоянной готовности к встрече с ними. Готовность к опасности и есть часть той работы, которую солдат, сержант, офицер и генерал делают на войне, а когда она (опасность) возникает, то это помогает им справиться с ней.

Приобретенный боевой опыт, умение предугадывать грозящую опасность, путем анализа обстановки, позволяют подготовиться к встрече с ней, чтобы в своих действиях не допустить ни малейшей ошибки или оплошности.

Тот кто первый обнаружит просчет противника получает преимущество перед ним, так как опасность уже не будет для него неожиданной и он сможет к ней подготовиться.

Из сказанного следует, что к войне не привыкают, а овладевают боевым опытом и умением воевать. Психика освобождается от части тех нагрузок, которые на первых порах были вызваны боевой обстановкой. Это совершенно не значит, что исключаются случаи недооценки своих возможностей, беспечности, деления своих действий на важные и второстепенные, пренебрежение мелочами.

Для Афганистана такие явления были наиболее характерны после окончания боя и возвращения в район постоянной дислокации. Личный состав считал, что обстановка разрядилась, а все трудности остались позади. Поэтому можно расслабиться и, как следствие — потеря бдительности, что в свою очередь приводило к тому, что подразделение попадало в засаду на маршруте движения и несло потери.

Во избежание бессмысленных потерь был заведен порядок, когда после завершения боя подразделению ставилась новая боевая задача по овладению определенным районом в условиях возможной встречи с противником на любом участке движения. Стало правилом считать бой оконченным только тогда, когда подразделение вернется к месту дислокации.

Тем не менее, отрицательные явления в первых боях были обычно очень редки.

Традиционные формы боевых действий в условиях Афганистана не всегда были эффективными. Требовалось изыскивать новые способы боевых действий, которые позволяли бы решать боевые задачи малой кровью.

Много хлопот доставили нам «легенда об английском карабине», боевые группы в частях и мины мятежников.

На вооружении мятежников, кроме современного автоматического оружия имелись и старые образцы. Одним из них и был английский карабин времен первой мировой войны. Кто-то пустил слух, что его действительная дальность стрельбы достигает 1000 м. В то же время у нашего автомата она была около 400 м, а у ручного пулемета доходила до 600 м. На основании этих слухов и возникла, так называемая, «каробинобоязнь». Пришлось приложить много усилий для того, что бы опровергнуть эти слухи. Для этого солдаты выбирали лучших стрелков и вооружали их такими карабинами. Затем им предлагалось вести огонь по выставленным мишеням — ростовым фигурам на дистанциях 1000, 800 и 600 метров.

По истечении определенного времени стрельба прекращалась и все шли осматривать мишени. На дистанциях 1000 и 800 метров ни одна из мишеней, как правило, не поражалась, а на дистанции 600 м только около? мишеней были поражены. На вопрос о причинах такой низкой результативности стрелки все как один заявляли, что мишень на дистанциях 1000 и 800 метров не видна через прорезь прицела, а на дистанции 600 м видна, но не четко. Затем предлагалось всем желающим показать свое мастерство. После проведения таких занятий со всеми мотострелковыми ротами легенда об «английском карабине» была снята. К этому времени был уже и раскрыт секрет хитрости, которую применяли мятежники.

Заключался он в том, что после обнаружения движения нашей колонны отряд мятежников разбивался на две группы. Одна из них, большая группа А — располагалась примерно на удалении 1000–1200 м от предполагаемого рубежа встречи, а другая — группа Б, состоящая из метких стрелков, располагалась в стороне от маршрута на удалении 500–600 м и тщательно маскировалась. При подходе нашего подразделения к рубежу, намеченному мятежниками, группа А поднималась, открывала огонь и имитировала отход. Обнаружив это, наше подразделение переходило к преследованию, ведя беспрерывный огонь из всех видов стрелкового оружия. За этим грохотом, естественно, никто не слышал одиночных выстрелов группы Б, которыми и поражались наши солдаты. Затем группа Б скрытно отходила. Так и возникла эта легенда. Конечно, такой прием применялся только к подразделениям, которые двигались в пешем порядке.

Второй вопрос, который потребовал от командования армии проявления жесточайших требований и повседневного контроля, был связан с ликвидацией, так называемые, «боевых групп».

Дело в том, что на все дивизии и полки наряду с ведением боевых действий возлагались и охранные функции. В связи с тем, что этот вид деятельности поручалось осуществлять решением командиров полков при отсутствии контроля старшей инстанции, то возникало положение при котором в большинстве полков не оказывалось полнокровных батальонов и даже рот. Вместо того, что бы привлечь к охране все подразделения одного мотострелкового батальона, назначались взводы и роты из различных батальонов. Когда же нужно было назначить подразделение для решения боевой задачи, то создавались сводные батальоны и даже роты, которые назывались боевыми группами. Такие действия преподносились даже как развитие тактики общевойскового боя и находили поддержку у некоторых довольно крупных начальников. Конечно, боеспособность таких формирований была ниже чем у штатного подразделения, да и у личного состава не было уверенности в том, что включенные в его состав взвод или рота не подведут в бою. Опыт боевых действий таких отрядов показал, что во всех бедах обвинялись не штатные, а включенные подразделения.

Ликвидация последствий от такого новшества потребовала приложения особых усилий и настойчивости. По непонятным причинам ряд командиров оказывал завидное сопротивление. Приказом командарма при строгом контроле его исполнения была проведена замена подразделений, несущих службу по принципу — один-полтора батальона для охраны, а остальные батальоны в штатном составе для решения боевых задач.

Вообще, на первых порах, создавалось впечатление, что с переходом государственной границы часть офицеров оставила в Союзе все свои военные знания, требования боевых уставов и командирский опыт, а некоторые их поступки и поведение в бою вызывали удивление. Конечно, эта оценка не относится к подавляющему большинству офицерского корпуса.

Из донесений, поступавших в нашу оперативную группу, явствовало, что при боях в «зеленной зоне» подразделения 40-ой армии стали нести большие потери чем это было ранее. С. Л. Соколов приказал мне разобраться в этом вопросе. Выяснив, что один из батальонов 70-ой отдельной мотострелковой бригады проводит операцию по разгрому банды, находящейся в «зеленой зоне» юго-западнее Кандагара, я вылетел туда.

В батальон я прибыл во второй половине дня. Командир батальона… обстоятельно доложил обстановку, свое решение и продолжал уверенно командовать подчиненными. Через несколько часов он обратился ко мне с просьбой разрешить до наступления темноты отвести батальон в исходное положение. Такая просьба меня удивила. Получалось, что задача не выполнена, бой продолжается и, очевидно, его придется вести и ночью. Все эти вопросы я задал ему, но он ответил, что в бригаде есть такие указания штаба армии и это, якобы, позволит снизить потери. Я предложил ему обратиться к комбригу, а тому, соответственно, в штаб армии, с просьбой разрешить ему продолжать выполнение задачи без отвода батальона из «зеленой зоны». Такое разрешение было получено и батальон в течение ночи и следующего дня выполнил задачу, понеся при этом незначительные потери.

Вернувшись в штаб армии, у меня состоялась беседа с автором этой «челночной операции».

— В. Ф., по Вашему указанию подразделения, ведущие бой в «зеленой зоне», к ночи оставляют захваченные рубежи и отходят на исходные позиции, что бы избежать больших потерь ночью. Но утром оставленный рубеж приходится опять брать с боем, а это новые потери. Какой же в этом смысл?

— Виктор Аркадьевич, зачастую под покровом темноты мятежники уходят и с утра нам придется вести бой уже только с прикрытием. Тогда и потери будут невелики.

— Но в этом случае батальон не выполнит задачу и с его командира следует строго спросить, а сделать этого нельзя, так как он не виноват, а виноваты Вы.

— А в чем же моя вина? — удивился В. Ф.

— В том, что Вы приказали ему отойти. Основная цель боя — это разгром противника, а не овладение его территорией. Избранная Вами тактика позволяет противнику беспрепятственно уйти от разгрома и цель боя не достигнута. Овладение территорией в условиях Афганистана — это не самоцель, так как с уходом наших подразделений она будет вновь занята моджахедами, отпущенных Вами. Эффективность такой операции равна нулю, а точнее минусовая, так как цель не достигнута, а потери понесены. Может же быть и так, что ночью мятежники не уйдут, а займут свой исходный рубеж и батальон вынужден будет вновь его атаковать, а к ночи опять отходить на исходный рубеж. Так он и будет двигаться как челнок. Я считаю такую практику, В. Ф., нужно прекратить, а точнее запретить — и она была отменена.

На территории Афганистана мятежники развернули настоящую «минную войну», особенно на дорогах. Для минирования использовались мины итальянского, американского, английского и бельгийского производства, а так же и самодельные мины, фугасы и устройства. Мины устанавливались на путях движения заблаговременно или при приближении войск. Наиболее характерными местами установки мин являлись участки дорог после подрыва, так как восстановление или их обход были невозможны или затруднены. После подрыва мин колонна обстреливалась из всех видов оружия.

К противодействию «минной войне» мы не были готовы в полной мере. Имевшиеся на вооружении общевойсковых и инженерно-саперных частей средства разминирования по своим техническим характеристикам и количеству не обеспечивали требований войск. Основным средством поиска мин оставался, по прежнему, щуп. Только с появлением машины разграждения этот вопрос несколько сдвинулся с мертвой точки, но до конца он, к сожалению, так и не был решен.

Изнурительные марши, тяжелые бои, которые почти всегда заканчивались преследованием мятежников по трудно проходимой местности с враждебно настроенным к нам населением, предъявляли к личному составу наших войск высокие требования. И он их с честью оправдал.

3

История войн не знает ни одной победы, одержанной войсками без тщательной и всесторонней разведки противника. Во время Великой Отечественной войны разведку называли «глаза и уши командира». Неумение ее вести часто обходится дорогими и неоправданными потерями. Именно ведение разведки явилось ахиллесовой пятой в действиях наших войск в первые годы пребывания их в Афганистане.

Любой из видов разведки опасен, но пожалуй, наиболее опасно ведение наземной разведки. Разведчик идет впереди и первый сталкивается с противником. Результат этой встречи во многом зависит от степени обученности разведчика, его находчивости, хитрости и ума.

Условия для ведения войсковой разведки были весьма неблагоприятны для наших войск. Появление даже небольшой группы советских солдат, а тем более европейцев, сразу же фиксировалось местным населением и становилось достоянием вблизи находящегося (а порой и в самом кишлаке) отряда мятежников. Личный состав разведывательных подразделений не знал местного языка, который был многонационален, а переводчиков в дивизии было 1–2 человека. Поэтому такой способ ведения разведки как опрос местного населения исключался.

Действия советских разведчиков в национальной одежде не скрывало их принадлежности из-за поведения, обращения с населением, не знания обычаев и т. п. Афганская армия фактически саботировала ведение разведки, хотя и имела для этого огромные возможности.

Из многих способов ведения войсковой разведки могли быть использованы только наблюдение, допрос пленных и, пожалуй, засады. Но перечисленные способы могли функционировать в ходе боя, а добыть сведения о местонахождении отрядов мятежников, их составе, намерениях и т. п. с их помощью было нельзя.

Таким образом, наиболее действенными и эффективными оставались агентурная и воздушная разведки от которых армия и получала данные о противнике.

Потребовалось значительно расширить сеть агентуры. Однако подготовленных кадров на месте не было, а их подбор на первых порах не в полной мере соответствовал предъявляемым требованиям.

В основном все сводилось к рекомендациям местных органов власти, которые сами, порой, не имели достаточных сведений о том или ином человеке.

Большинство агентов весьма смутно представляли характер предстоящей работы, да и техническое оснащение их равнялось нулю. Добытые сведения доставлялись резиденту либо пешком, либо на попутном транспорте, а уже от него шли в штаб армии. На это затрачивалось 5–7 суток и, естественно, когда эти данные касались отрядов мятежников, то они устаревали.

Попадались среди агентуры и двойники, которые передавали дезинформацию, что бы скомпрометировать советскую армию в глазах населения. Передавались данные о местонахождении складов оружия, боеприпасов, исламского комитета в том или ином строении населенного пункта. По этому строению наносится авиаудар. И оказывается, что в этом строении были школа или мечеть. В большинстве кишлаков по внешним признакам нельзя отличить здание школы или мечети от обычных домов.

Следует сказать, что когда мы получали сведения о расположении отряда именно в мечети, то она никогда не бомбилась, а высаживался воздушный десант или высылалось подразделение на бронетехнике, которые окружали мечеть и через представителя духовенства вынуждали мятежников сдаться. После этого они передавались органам царандоя или государственной безопасности.

Были среди агентов и просто жулики, которые поставляли выдуманные ими сведения для получения вознаграждение. Уличить их в обмане было весьма сложно, а когда ему предъявлялись претензии он заявлял, что когда я там был (5–7 дней тому назад) то отряд находился в кишлаке, пещере и т. п., а где он сейчас я не знаю.

Иногда дело доходило до курьезов. Для того что бы отомстить своему соседу или другому обидчику он указывал на его дом как на место хранения вооружения или боеприпасов.

С целью получения более достоверных данных стали применяться перекрестные проверки — на один и тот же объект направлялись, как минимум, два агента из различных разведывательных центров. Такая проверка давала положительные результаты.

Наиболее достоверные сведения были о местоположении крупных складов вооружения, боеприпасов, продовольствия, а так же о крупных группировках мятежников, располагавшихся в определенных районах. Именно по их захвату или разгрому планировались и проводились боевые действия, т. к. переместить их в короткие сроки было нельзя.

Вот и получалось, что воюем давно, а с кем не знали. То совершенно не считаемся с противником, то удивляемся его упорству, сноровке и хитрости.

Мятежники широко начали применять диверсии и террористические акты, а так же стали поступать отрывочные данные о создании оппозицией базовых районов и баз на территории Афганистана для обеспечения развертывания и функционирования своих вооруженных формирований.

По договоренности с комитетом государственной безопасности Союза в Афганистан были направлены специальные отряды, которые должны были обеспечивать командование 40-ой армии такими данными.

Такие отряды имели кодовое название «Каскад» и были укомплектованы профессионалами, хорошо подготовленными физически и прошедшими специальные сборы. К сожалению и они не владели языками пушту и дари, что исключало общение с местным населением. Сравнительно скоро уже стали поступать из «Каскада» разведывательные данные. Работали они в тесном контакте с органами безопасности страны.

Попытки проводить самостоятельные боевые действия группами «Каскад» по ликвидации отрядов мятежников успеха не имели, так как они для этого не предназначались. После нескольких неудачных попыток руководство «Каскада» от таких действий отказалось.

Авиаразведка велась в основном визуальным наблюдением разведывательной авиации и вертолетами. В отдельных случаях проводилось воздушное фотографирование района предстоящих боевых действий, отдельных баз и других интересующих нас объектов. Районы, требующие особого внимания, были закреплены за каждым авиационным полком. Их самолеты (вертолеты) каждый раз вылетая на боевое задание и возвращаясь с него, пролетали через этот район и просматривали его.

При обнаружении каких-либо изменений они немедленно докладывали по радио на командный пункт полка, а от туда — на командный пункт командующего ВВС армии. Наиболее эффективным было наблюдение за движением караванов.

С целью активизации войсковой разведки было решено провести сборы командиров подразделений, назначенных для устройства засад. Подготовку и проведение таких сборов С. Л. Соколов поручил мне. От каждого мотострелкового полка, бригады привлекались офицеры одного батальона.

К подготовке этих сборов были привлечены офицеры «спецназ», вызванные из Союза.

В течение трех суток проводились практические занятия на различной местности. Показывалось устройство засады в самых неожиданных местах. Для большей наглядности практиковался такой прием. Участники сборов рассаживались на машины и им ставилась задача вести наблюдение в ходе движения, а по достижении определенного пункта доложить, что ими обнаружено. Когда офицеры прибывали в назначенное место то заслушивались их доклады и задавался вопрос — кто обнаружил засаду? Обычно следовал ответ — никакой засады не было, это «покупка». Когда же по моей команде засада поднималась в рост, то они видели, что сами могли напороться на засаду и убеждались в том, что ее можно укрыть не только в горах или «зеленой зоне», но и на совершенно открытой местности.

Представлялась возможность желающим офицерам самим устроить засаду. Для этого им выделялись необходимые силы, средства и время. Участники сборов на месте засад обменивались мнениями и высказывали свои рекомендации.

На сборах были показаны возможные приемы при организации засад:

— при заблаговременном и скрытном занятии позиций на путях возможного движения мятежников;

— выставление «приманки» (неисправный автомобиль с группой солдат, производящих его ремонт, или с материальными средствами) в целях привлечения внимания противника и устройство засады на вероятном пути движения мятежников к этому объекту;

— занятие позиций на возможных путях отхода противника из кишлака, «зеленой зоны», ущелья при демонстративных действиях наших подразделений;

— устройство засады на путях специально оставленных для отдыха мятежников при блокировании района, населенного пункта.

Так же были показаны способы открытого выхода в район, намеченный для устройства засады. Проведенные сборы активизировали, если так можно выразиться, засадные действия и стали еще одним источником получения разведывательной информации (захват и опрос пленных, документов, караванов с оружием, и т. п.).

Масштаб разведки был, как будто, велик, а ее эффективность еще не в полной мере соответствовала сложившейся обстановке. На мой взгляд, это объяснялось ограниченным числом подготовленных кадров и специального технического оснащения. Хотя во всех дивизиях были развернуты разведывательные центры, которые возглавляли офицеры ГРУ, тем не менее информация поступала весьма ограниченная и несвоевременно.

Фактически мы получали только данные — в таком-то месте отряд мятежников, пришел от туда-то, численность 50–60 человек и все. Почти никогда не было донесений, заблаговременно предсказывающих возможное происхождение того или иного события, что позволило бы своевременно принять необходимые контрмеры.

Я не раз говорил об этом с С. Ф. Ахромеевым. Он со мной соглашался, ставил вопрос перед ГРУ генштаба, но изменений было немного.

Естественно, напрашивался вопрос, как можно требовать эффективных действий от войск, если мы не снабжаем их разведывательными данными?

Очень робко, а пожалуй только эпизодически, проникла наша агентура в наиболее крупные отряды мятежников, что бы своевременно передавать ценную информацию.

Все что говорилось выше об агентурной разведке совершенно не касается оперативной или стратегической агентуры. Речь шла об агентуре работающей на 40-у армию в пределах Афганистана, прообразом которой была разведка, которая велась в республиках Средней Азии во время борьбы с басмачеством.

Для оперативной обработки разведывательных данных в резиденции нашей группы в 4. 00–4. 30 утра ежедневно собирались начальник разведывательного управления Сухопутных войск Ф. И. Гредасов, начальник штаба и начальник разведывательного отдела 40-ой армии, советники при разведывательном управлении афганской армии, МВД, представитель групп «Каскад», старший авиационный начальник нашей группы И. Ф. Модяев. Проводил это совещание С. Ф. Ахромеев. На нем докладывались разведывательные данные, полученные в течение суток, принималось решение на их реализацию силами авиации или наземных войск и определялись сроки их проведения. Иногда разными начальниками по одному и тому же объекту докладывались противоречивые сведения. В этом случае по нему не принималось решение, а ставилась задача на уточнение.

Такие заседания проводились в течение 45–60 минут с целью оперативного принятия решения на реализацию разведывательных данных. Тем не менее, если реализовать разведывательные данные поручалось сухопутным подразделениям, то зачастую они опаздывали и никого в указанном районе не находили. Это объяснялось тем, что со времени получения разведывательных данных и прохождения команды на их реализацию и подготовку подразделения затрачивалось много времени.

С целью более эффективного использования разведывательных данных было принято решение установить для каждой дивизии, бригады и отдельного полка зону ответственности. Каждый командир был обязан при получении разведывательных данных от своего разведывательного центра принимать решение на их реализацию, не ожидая команды сверху. Для этого необходимо было иметь в постоянной готовности к действию дежурное подразделение силою до усиленного мотострелкового батальона. Кроме того, представлялось право вызывать с близлежащего аэродрома дежурную пару вертолетов.

Такой порядок себя полностью оправдал. Действия дежурных подразделений были весьма эффективны.

Несмотря на сложность обстановки, когда не всегда имелись необходимые данные для принятия решения, командиры подразделений принимали меры что бы действиями своих разведывательных подразделений эти данные до начала боя получить.

4

Все соединения и части Сухопутных войск, за исключением воздушно-десантных, до ввода в Афганистан были скадрованные, а точнее сокращенного состава, что не могло не сказаться на уровне подготовки офицеров.

В таких дивизиях нет командиров взводов, а командиры рот и батальонов не имеют в своем подчинении солдат и сержантов, да и в полку их не всегда наберется на две смены караула. В то же время, боевой техникой части укомплектованы на 100 %, а за ней нужно следить, строительством парков и других объектов нужно заниматься, т. е. по объему работ у них не меньше чем в развернутых частях. Для решения жизненно необходимых задач командиры были вынуждены привлекать всех офицеров и для охраны и для обслуживания техники, для строительства и проведения занятий с приписным составом в комплектующих военкоматах. Конечно, в таких условиях говорить о плановой, регулярной командирской подготовке, значит обманывать самого себя.

Именно этим можно объяснить, что офицеры скадрованных подразделений, находясь длительное время без личного состава, в определенной степени утратили свои командирские навыки и уровень их личной (особенно горной) подготовки был сравнительно невысок. Командиры взводов, прибывшие на укомплектование частей из равнинных округов, так же не имели горной подготовки.

Поэтому, в первых же боях, определенная часть офицеров чувствовала себя неуверенно. Попадая даже не в очень сложную обстановку они просили у старшего начальника помощи или откровенно спрашивали — что делать?

Такая нерешительность являлась результатом опекунства, которое получило широкое распространение в армии начиная с семидесятых годов. Старший начальник не учил своего подчиненного как ему поступать в той или иной ситуации, а считал, что это проще ему сделать самому. И делал. Подчиненный же как не мог решать те или иные вопросы, так и оставался неумелым.

Особенно пагубным было опекунство в ходе тактических учений.

Конечно, старший может утверждать или не утверждать решение младшего — это предусмотрено боевыми уставами. Но при этом он должен объяснить почему его решение не соответствует данной обстановке и предоставить время для обдумывания варианта нового решения. Когда же решение ограничивается репликой «Что это за решение? Действуйте так — то… вперед!». Конечно, толку от такой науки мало.

Вот и сложился у офицеров определенный стиль мышления, рассчитанный на жизнь, если можно так выразиться, по облегченному варианту. Конечно, это относится не ко всем, а к некоторой части офицеров.

Опекунство фактически устраняло подчиненных от принятия самостоятельных решений, выполнения своих обязанностей и т. п. Фактически, от подчиненных требовалось повторять чужие мысли.

Такая изоляция от ответственности, повседневных житейских и служебных обязанностей, лишала офицера обязательности, инициативы, решительности и стойкости.

Война в Афганистане с реальным противником, действия которого не укладывались ни в какие уставы, потребовала многое изменить в действиях офицеров.

Не у каждого это получалось. Да это и естественно. Офицер это не только профессия, но и призвание. Нельзя быть хорошим офицером если у тебя нет призвания.

Офицер армии любого государства отличается от граждан своей страны тем, что он наделен правом не только приказывать своим подчиненным, но и отвечать за их жизнь, а так же подчиняться приказам старших. Такое сочетание не каждому по плечу.

Они прибыли на войну — на свою работу. По разному у них складывалась служба. По разному складывалась и жизнь. Но сейчас нужно было научить их воевать, беречь свою жизнь и жизнь подчиненных. Они еще не понимали, что тот кто отдает приказ на бой, первый несет ответственность за сохранность людей.

Нужно было ликвидировать инертность, безынициативность у ряда командиров в кратчайшие сроки. Это достигалось кропотливой подготовкой не только офицеров, но и всего личного состава к боевых действиям. Отделом боевой подготовки армии была разработана и утверждена 12-ти дневная программа.

В течение трех дней совершенствовалась одиночная подготовка солдат. Одновременно начиналось боевое слаживание штаба. Проводились занятия на ящике с песком по управлению боем подразделений. В течение двух дней складывались отделения, взводы, проводились тренировки по управлению огнем. Продолжалось слаживание штабов, проводилось суточное командно-штабное учение.

На боевое слаживание роты и батальона отводилось 3–4 суток, в ходе которых занятия проводились со средствами усиления, а ротные тактические учения — с боевой стрельбой, по содержанию применительно к предстоящей боевой задаче.

В течение 2–3 суток готовилась боевая техника и вооружение. Заканчивалась подготовка к боевым действиям проведением смотра готовности подразделения и командира.

Серьезное внимание уделялось проведению воспитательной работы с офицерами. Хотя по этому вопросу мнения расходились, особенно в первое время.

Я вспоминаю разговор с одним из командиров полков — Владимиром Зиновьевичем Редькиным. Хороший командир полка. Удачно провел несколько боев и в полку появились шапкозакидательские настроения. Работая в полку, мы обратили внимание на запущенность воспитательной работы — особенно с офицерами.

На мой вопрос — чем он такое положение может объяснить, Владимир Зиновьевич ответил:

— Товарищ генерал, офицеры взрослые люди, уже своих детей имеют. Какое же воспитание нужно взрослому человеку на войне? Он должен выполнять полученную задачу.

— Я с Вами не согласен, Владимир Зиновьевич. Война войне рознь. В годы Великой Отечественной войны каждый воин знал, что он воюет за свою Родину, семью, близких. И, конечно, агитировать или убеждать его в необходимости защищать свой дом было не нужно. Хотя и тогда случаи измены, дезертирства и других аморальных явлений были не единичны.

Здесь же в Афганистане мы воюем на чужой земле, выполняя интернациональный долг. Не все это понимают, о чем свидетельствуют факты, которые в полку к сожалению имеют место.

— Да, факты уже есть и что-то надо делать. Офицеров возмущает, да и солдат тоже, что афганские солдаты не очень стремиться защищать свой дом от мятежников. В основном они надеются на нас. А нашим обидно — ответил подполковник В. З. Редькин.

— Вот Вы сами и ответили на мой вопрос. Нужно всем, и особенно офицерам, объяснить, убедить их в необходимости нашей миссии это и есть воспитательная работа.

Разговор у нас продолжался длительное время. В результате командир полка изменил свое мнение о роли политико-воспитательной работы.

Молодые офицеры, прибывшие сюда сразу же по окончанию военных училищ без достаточного армейского и жизненного опыта, добросовестно и мужественно выполняли свой военный долг.

Несмотря на тяжелейшие бытовые, климатические условия и военные условия мне не пришлось услышать от них ни одной просьбы об увольнении из армии.

В то же время, в Союзе в мирных условиях, где офицер не испытывал таких психологических, физических и моральных нагрузок сплошь и рядом можно встретить молодого офицера, который стремился уволиться из армии сознательно совершая проступки на грани преступления.

В чем же причина такого явления, когда где трудно не помышляют об увольнении, а где легче — бегут? Наверное не только в присяге дело. Она работает и здесь и там. Мне кажется, имеет место влияние других факторов.

Я вспоминаю свою молодость, когда отношение к командиру Красной армии было как к самому желанному, обожаемому человеку. Сейчас это отношение, с легкой руки средств массовой информации, да и политиков, стремившихся демократизировать армию, резко изменилось в худшую сторону.

Когда я был молодым командиром мне и моим товарищам нравились армейские порядки, а сейчас молодым офицерам они не нравятся. Наши запросы были более скромными, а у них другой потолок, который значительно выше и не укладывается в наши рамки. К сожалению, происшедшие изменения не всегда замечаются и не всегда учитываются во взаимоотношениях старшего с младшим.

В армии много говорится о воспитании молодых офицеров. Обсуждается этот вопрос на Военных советах различного уровня, принимаются решения, издаются приказы, печатаются статьи в военных газетах и журналах, но практически делается очень мало.

Не редко можно столкнуться с таким фактом, когда командир, отчитывая молодого офицера за упущения по службе, в назидание ему говорит: «Вот нас никто не воспитывал, а в люди мы вышли» — как бы бравируя этим.

Конечно, с такими доводами согласиться нельзя. Я не поверю, что никто не приложил усилий, что бы поставить этого командира на ноги. К каждому офицеру, вне зависимости от его желания, для его становления приложил руку непосредственный начальник. Один больше, а другой меньше.

Я прослужил в армии более 50-ти лет и с благодарностью вспоминаю своих первых наставников — командира курсантского взвода Константина Плетникова, командира курсантской роты Илью Знагно и комбата Максимова. Помню я и своего первого ротного, к которому я попал после окончания училища — Степана Гавриловича Диденко и комбата — заядлого холостяка, ненавистника женского пола капитана Каплюченко.

Конечно, можно до всего доходить и самостоятельно. Но период становления такого командира затянется, да и шишек на лбу он себе набьет предостаточно. Не все это выдерживают и «выходят в люди».

В любой из частей время от времени появляются «трудные» лейтенанты у которых большой запас энергии, но направлен он не в ту сторону. Происходит это оттого, что они хоть и одели погоны, но нет у них еще сознательного понимания необходимости военной службы.

А что мы, старшие командиры, имеющие жизненный и служебный опыт, делаем для того что бы направить их на «путь истинный»? Вызываем на ковер, где используя право старшего, отчитываем, зачастую унижая их достоинство, при этом обращаясь только на «ТЫ», сажаем на гауптвахту или отдаем под суд офицерской чести. При этом в представлении или очередной аттестации пишем, что все меры воспитательного порядка не возымели действия. И это мы называем воспитанием. Чему мы их научили? А ведь они наши наследники. Хороший родитель готовит своего сына — наследника занять его место в жизни.

Вот лейтенант и считает — военная служба отживает, нужно не упустить момент, не прозевать и занять приличное место в гражданской жизни. Такие и уходят из армии.

Мне хочется сказать молодым офицерам — конечно, в жизни есть много интересного, но есть и необходимое. Иначе говоря, кроме прав есть и обязанности. Это касается всех граждан нашей страны. А армия будет еще долго нужна для защиты нашей Родины.

Постепенно командиры взводов, рот, батальонов, да и командиры полков, приобретали боевой опыт, познали тактику боя на практике, приобрели уверенность в себе и перестали сломя голову рваться в бой, ведя за собой солдат.

С каждым боем их действия, команды становились более осмысленными. Постигая искусство боя, они понимали, что в условиях Афганистана победа — это не освобождение территории от мятежников, а полное уничтожение противника при минимальных своих потерях. И тут на первый план выходил мощный, прицельный огонь, а не грудь солдата, которой он по неопытности пытался принять удар мятежников.

Война — это серьезнейшее испытание для человека. Только на ней человек может делать все, что в обычных условиях кажется не под силу, сверх человеческих возможностей. Война расставляет всех по своим местам. Она формирует новых командиров, которые, приобретая опыт, приноровятся к ней и будут успешно командовать ротами, батальонами, полками и дивизиями.

5

Со стороны высшего военного руководства имел место и ряд организационных упущений, которые, по всей вероятности, явились следствием исключения возможности длительного пребывания наших войск в Афганистане и ведения ими боевых действий.

Совершенно не правильно была оценена санитарно-эпидемиологическая обстановка страны и районов расположения введенных войск. Мне трудно указать непосредственного виновника — то ли это были медики, то ли другое начальство, которое не пустило медиков в Афганистан. Результатом такой небрежности, граничащей с преступлением, явилось то, что десятки тысяч военнослужащих переболели инфекционным гепатитом, брюшным тифом и дизентерией. Некоторые из них стали инвалидами.

Это все можно было, если не полностью исключить, то хотя бы ослабить, не допустить таких массовых заболеваний.

Очень долго разворачивалось главное квартирно-эксплуатационное управление Министерства обороны. Строительство санитарных узлов, умывальников, бань, столовых и других объектов велось очень и очень медленно. У строителей были и объективные трудности, которые заключались в отсутствии строительных материалов, но при желании можно было организовать изготовление самим и изыскать на месте некоторые из них.

В частях не хватало водовозок, испытывался недостаток воды не только для умывания, но и для питья. Все это создавало благоприятные условия для возникновения различных эпидемий.

Принятыми экстренными мерами, с большим перенапряжением сил, многое было устранено, построено, а возникновение эпидемий не было допущено.

При первой же замене офицеров и увольнении солдат и сержантов, выслуживших установленные сроки службы, возникла проблема ввода в строй офицеров и подготовки молодого пополнения.

На месте решать эти вопросы практически было не возможно. Полностью отсутствовала учебно-материальная база и не было свободных командиров, которых можно было бы привлечь к обучению молодого пополнения. Каждый офицер имел своих подчиненных с которыми шел в бой. Он не мог их оставить и заняться обучением вновь прибывших солдат, которые даже не прошли курс молодого бойца.

Не продумана была и замена офицеров. Она должна была проводиться персонально, но часто были случаи когда на замену в роту приезжали сразу три офицера, или в полку менялись все комбаты. Конечно, такое положение дел было ненормально.

В армии и округе отсутствовал резерв офицеров, предназначенный для пополнения подразделений, понесших в боях потери.

Непродуманность комплектования 40-ой армии — воюющей армии главным организационно-мобилизационным управлением, привело к тому, что при 100 % списочной численности в бой подразделения шли укомплектованные на 70–75 %, а остальные проходили подготовку.

Усилиями С. Л. Соколова, С. Ф. Ахромеева и командующего войсками ТРКВО Ю. М. Максимова подготовка молодого пополнения и офицеров была организована и на территории Советского Союза. Для этой цели были развернуты два учебных полка, задействована учебная дивизия и вновь созданы два горных учебных центра. Занятия проводили офицеры и сержанты, прошедшие школу Афганистана. Теперь только после 6-ти месячного обучения пополнение направлялось в войска.

Нужно отметить махровый бюрократизм нашего Главного управления кадров. Особенно это проявилось в начале войны.

Личный состав 40-ой армии воевал и, естественно, что кто-то воевал лучше, кто-то хуже, кто-то отличился и заслуживал государственных наград. Но не тут-то было.

Представления командиров, направленные в ГУК, находились там в течение нескольких месяцев в ожидании ближайшего государственного праздника. Многие награды не заслуженно снижались на одну, а то и на две ступени, а некоторым военнослужащим и вообще отказывали, мотивируя это тем, что он награждался 3–4 года тому назад, а срок был установлен не чаще одного раза в 5–6 лет. Естественно, что аналогичная мотивировка отказа была при представлении военнослужащего и к повторному награждению.

Армия воевала, личный состав проявлял героизм, получал ранения, погибал, а судьба его наград решалась в кабинетах ГУК в г. Москве.

Такая же картина повторялась и с досрочным присвоением воинских званий.

Кажется у нас был богатый опыт Великой Отечественной войны о порядке награждения и внеочередного присвоения воинских званий, но, к сожалению, к этому опыту генералы и офицеры ГУК не обращались.

Только после неоднократных обращений С. Л. Соколова к Министру обороны Д. Ф. Устинову, а затем и в политбюро ЦК КПСС, эту рутину удалось сломать. Более того, было принято решение обязательно награждать раненых и погибших. Но сроки прохождения документов остались большими.

Нужно отметить еще один момент. Если опыт Великой Отечественной войны офицерами ГУК был забыт, то командиры частей и подразделений использовали его в полной мере. Я имею в виду, что зачастую к наградам представлялись лица приближенные к командиру, но не имевшие ратных отличий. В то же время были забыты шофера автобатов, совершавшие рейсы по маршруту Термез-Кабул и Кушка-Кандогар. А ведь эти водители проявляли мужество, смелость и героизм ничуть не меньше солдат мотострелковых подразделений.

Только к третьему году войны положение с награждением в основном нормализовалось.

Не все обстояло благополучно и с афганской армией. Несмотря на принимаемые нами меры, Б. Кармаль продолжал стоять на позиции недоверия к армии. В ее рядах все еще находилось большое количество халькистов, что он считал недопустимым. В качестве альтернативы армии он прилагал усилия для быстрейшего укомплектования частей полиции и государственной безопасности, которые, как он считал, будут преданы ему, так как там преобладали парчамисты.

Афганская армия находилась в тяжелом положении. Рассредоточенная по мелким гарнизонам для охраны органов местной власти, она попадала под сильное влияние пропаганды мятежников, теряла боеспособность, теряла подразделения и целые части, которые сдавались или добровольно переходили на сторону оппозиции. Отсутствие боевой собранности сказывалось в руководстве войсками и на их действиях.

Тем не менее, мы старались, с согласия нового Министра обороны генерала Абдулы Кадыра, привлекать подразделения афганской армии к вооруженной борьбе с мятежниками. Хотя и медленно, но это нам удавалось.

Генерал А. Кадыр при нахождении у власти М. Тараки занимал пост Министра обороны, но по навету недоброжелателей был смещен Х. Амином и арестован. Освободили его из тюрьмы после ввода наших войск в страну.

Были у нас и различные подходы к комплектованию местных органов власти. Значительная часть территории находилась под контролем мятежников. Боевые действия, которые вели советские войска, преследовали основную цель — разгром или уничтожение живой силы противника, его баз, складов и т. п. Захват и удержание территории в этих операциях не предусматривался. Слишком ограниченный был состав советских войск.

Для расширения и укрепления государственной власти проводились специальные операции совместными усилиями советских и афганских войск, а так же государственных органов.

Проводились такие операция в три этапа. Вначале велась подготовка к внедрению и закреплению в кишлаке, волости, уезде ядра государственной власти. Затем расширялся район влияния государственной власти действиями войск, которые блокировали по периметру намеченный район. Затем собиралось население и перед ним выступали представители оргядра с разъяснением обстановки и цели их прибытия. При необходимости проводилась фильтрация населения. Формировались отряды защиты революции и самообороны, проводился учет населения и ему оказывалась медицинская и материальная помощь.

Закрепление народной власти осуществлялась путем проведения агитационно-пропагандистской работы. Устанавливались контакты отряда с населением и определялся порядок поддержки его после ухода войск действиями дежурных подразделений с ближайших пунктов дислокации войск.

Мы стояли на позициях, что основу организационного ядра должны составлять представители, а точнее жители данного уезда, волости, кишлака. Кабульские власти считали, что ядро должно комплектоваться центром из преданных ему людей, независимо от их местожительства.

Вот и получалось, что прибывали такие правители в уезд где их никто не знал и не знает, да и они никого не знают. Конечно, веры им нет. А в ряде случаев, вновь назначенный старейшина, был очень молод, что противоречило вековым традициям народа. Старейшина всегда избирался населением из числа наиболее уважаемых и достаточно пожилых людей.

Руководство страны, как я уже говорил выше, не очень надеялось на стойкость своей армии и просило для закрепления местных органов власти оставлять подразделения советских войск. Мы категорически возражали против такой постановки вопроса, считая это политической ошибкой и убеждали соответствующих начальников, что оргядро, укомплектованное из местных жителей, никуда не убежит и охранять его не нужно.

В последующем руководство страны все же убедилось в целесообразности наших доводов и следовало им.

Медленный ход стабилизации обстановки в Афганистане побуждал наш советский аппарат проявлять большую активность. Вместо кропотливого, настойчивого объяснения своему подсоветному, его подменяли и делали его работу. Постепенно это привело к тому, что все проблемы были переложены на советников. Они же, не имея соответствующей подготовки для советнической работы, не зная глубоко страны, ее народа, а зачастую и не разобравшись в сущности происходящих процессов, навязывали афганцам свое понимание ситуации, наши методы и способы решения задач, которые зачастую были для них непонятны.

Наши партийные советники не смогли остановить массовый, по спискам, прием в члены НДПА и в результате она превратилась в аморфное объединение с острыми фракционными противоречиями, которое не могло играть роль авангардной политической организации.

Такой стиль работы ведомственных и партийных советников породил пассивность у подсоветных, ухудшал состояние дел, которое и так было на очень низком уровне.

Работники посольства и партийные советники, стремясь успокоить своих начальников в Москве, в донесениях излагали не объективное положение дел, а то которое руководство желало бы от них услышать. По этой причине С. Л. Соколов и С. Ф. Ахромеев часто не соглашались подписывать донесения в центр, разработанные нашим посольством. Иногда такие согласования затягивались на несколько дней. Были случаи, когда С. Л. Соколов, несмотря на не согласие с текстом доклада, подписывал его, но тут же отправлял свое донесение Министру обороны в котором излагал свою точку зрения и оценку происходящих событий.

Наша группа получила статус оперативной группы Министерства обороны. Она по своей численности увеличилась примерно в 2,5 раза, имела свои средства связи с Москвой и управлением 40-ой армии, Министром обороны Афганистана и командующими соединениями. Размещалась группа вблизи от штаба армии и Министерства обороны в особняке Совета Министров, который с чьей-то легкой руки получил название «резиденция».

Часть офицеров нашей группы были участниками Великой Отечественной войны и имели большую жизненную и военную закалку. Все офицеры имели высшее военное образование и опыт работы на высоких военных должностях. Из Главного управления боевой подготовки вместо полковника Богомолова прилетели генерал Н. С. Генералов, полковники В. Я. Доценко и В. Н. Смирнов. Основу наших взглядов составляли верность своему военному долгу, присяге, народу.

В нашу оперативную группу стекалась информация о военно-политической обстановке в стране из разных источников, которая анализировалась, оценивалась и по ней делались определенные выводы.

Объем получаемой информации позволял иметь представление о государственном аппарате не только в столице, но и в провинциях. Оценивать как он действует, его сильные и слабые стороны, каково состояние дел в стране в целом, в афганской и в советской армиях и как развивается военно-политическая обстановка. Мы не только знали о происходящих событиях, но и могли оказывать влияние на их развитие.

На основании анализа боевых действий советских войск в течение первых лет мы пришли к заключению, что в Афганистане не может быть военного решения проблемы.

Когда такой вывод был доложен С. Л. Соколову, то он с ним полностью согласился и сказал, что и сам пришел к такому же заключению.

Через некоторое время я спросил у С. Л. Соколова говорил ли он по этому вопросу с Министром обороны Союза Д. Ф. Устиновым и каково его решение. На мой вопрос Соколов нехотя ответил:

— Говорить-то я говорил. Разговор был трудный. Он соглашался и не соглашался, а в конце спросил у меня — «Ну хорошо, с контрреволюцией вы справиться не можете, а от вторжения извне защитить можете?» Я ответил что можем, а он в ответ — «Ну вот и защищайте». У меня сложилось впечатление, что он в принципе согласен с нашим заключением, но что-то ему мешает об этом сказать вслух.

— Сергей Леонидович, если Вы думаете, что он с нами согласен, то зачем же он отдает приказы о ликвидации в течение года основных банды в центральных провинциях, а на втором году — всех вооруженных формирований контрреволюции и обеспечения стабильности в стране. Разве это посильная задача для армии такого состава? Разве он не знает, что к боевым действиям мы можем привлекать не более 40 % ее состава, так как остальные стоят на охране?

— Виктор Аркадьевич, он все знает, но на него тоже жмут. Нужно немного подождать и я снова вернусь к этому разговору. Мы ждали девять лет.

Глава 8

C моджахедами нужно считаться

1

Партизанская война в Афганистане развивалась и получила широкий размах, так как уже существовала общая идея — «борьба за чистку ислама, борьба с неверными». Эта идея была достаточно сильна, так как была понятна для людей и звала на «священную войну» с неверными, на войну с достаточной решимостью.

Несмотря на значительные потери, понесенные мятежниками в прошедших боях с советской и афганской армиями, они смогли относительно быстро восстановить свою боеспособность за счет людских ресурсов лагерей беженцев в Пакистане и вооружения, поступавшего из Китая, Египта, Израиля, США и других стран.

Значительно изменилось качество вооружения мятежников. В вооруженных формированиях уже преобладало автоматическое стрелковое оружие, увеличилось количество крупнокалиберных пулеметов и противотанковых средств. В отряды стали поступать 60-мм и 80-мм минометы, зенитно-ракетные комплексы английского, американского и советского (из трех стран) производства, а также ракетные установки залпового огня.

Подавляющее большинство командиров вооруженных групп и отрядов прошли 4–6 месячную подготовку в учебных центрах, а рядовой состав — 2–3 месячное обучение.

Происшедшие изменения в качестве и количестве вооружения, обученности мятежников и их идеологической обработке оказали определенное влияние на действия мятежников.

В их действиях просматривались три основных направления. Первое — можно квалифицировать как обеспечивающее подготовку и развертывание боевых действий. Оно включало создание боевых баз, складов и зон влияния на территории Афганистана.

Перевалочная база представляла собой участок местности, удобный для приема и временного складирования оружия, боеприпасов и другого военного имущества, а также их распределения и отправки в глубь страны.

Располагались они вблизи границы с Пакистаном и Ираном на основных караванных маршрутах в трудно доступной местности. В районе перевалочной базы устанавливался строгий пропускной режим, создавалась система ПВО, организовывались ее охрана, оборона, а подходы минировались. Иногда крупные перевалочные базы служили и местом базирования отрядов и групп мятежников, действовавших в ближайших районах или осуществлявших проводку караванов.

Базовый район — это значительная по площади территория, которая имела достаточный запас воды, обеспечивала надежную маскировку, свободу маневра, удобные пути отхода и относительно легкие выходы отрядов мятежников для проведения операции. Обычно базовые районы выбирались и оборудовались в горной местности, вдали от гарнизонов советских и правительственных войск и их путей сообщения. В базовом районе, как правило, размещалось несколько вооруженных отрядов одной партийной принадлежности численностью 500 и более человек.

Базовый район тщательно готовился к обороне. В нем оборудовались позиции для тяжелого оружия, оборонительные сооружения из камня для стрельбы из стрелкового оружия, безоткатных орудий и зенитных средств, укрытия для личного состава. Создавалась система наблюдения, оповещения, инженерных заграждений и противовоздушной обороны. Кроме того, в нем могли размещаться центр по подготовке мятежников, склады различного назначения, штабы, исламский комитет, узел связи, тюрьма и лечебное учреждение. Все районы тщательно маскировались.

База — это участок местности или кишлак, который предназначался для размещения одного или нескольких отрядов, штаба, исламского комитета и складов с вооружением и материальными средствами. Создавались они в контролируемых мятежниками районах, в труднодоступной местности с минированием подступов, а сам отряд или отряды готовились к ее обороне всеми силами.

С баз непосредственно направлялась вся деятельность вооруженных отрядов и групп, осуществлялось их текущее снабжение, а также управление всеми сторонами жизни и деятельности населения в контролируемых населенных пунктах. Место расположения базы держалось в секрете.

Второе направление определялось своеобразием и особенностью обстановки в стране.

Вся территория мятежниками была условно поделена на зоны с учетом их использования в своих интересах, а именно:

— зоны, в которых вся полнота власти принадлежала мятежникам и вся территория зоны находилась под их постоянным контролем. Отсюда мятежники осуществляли вылазки, совершали налеты, организовывали засады, обстрелы и другие действия;

— зоны, в которых мятежники частично осуществляли свой контроль, но предпринимали меры для установления своего полного влияния. Действовали они обычно нелегально до тех пор пока эти зоны они не подчинят себе;

— зоны, находящиеся под контролем государственных органов власти, где мятежники находились только на время проведения боевых действий.

Следует указать, что территории зон первой группы и частично второй готовились в инженерном отношении к боевым действиям. На основных магистральных дорогах, в узких горных дефиле, ущельях устраивались заграждения в виде завалов из камней высотой 1,5–2,0 метра и рвов шириной 3–7 м и глубиной 2–3 м. Районы инженерных заграждений минировались и прикрывались огнем стрелкового оружия с подготовленных позиций.

Придавая особое значение изоляции зон первой группы, устанавливался строгий пропускной режим и их охрана. Эти функции возлагались на разветвленную сеть постов наблюдения.

И наконец третье направление — основные принципы и способы ведения партизанской войны.

Руководством оппозиции было разработано пособие, которое рассматривало основы ведения партизанской войны с точки зрения ислама. Это пособие являлось своего рода наставлением для афганских моджахедов. Оно имело своей целью облегчить «священную борьбу против могущественной военной державы».

Основные положения данного наставления сводились к тому, что при ведении партизанской войны необходимо было учитывать опыт, накопленный нациями и народами за всю историю развития человечества.

Моджахеды должны твердо знать, что воюют они за правое дело защиту ислама, честь и достоинство мусульман, свободу и независимость своей родины. «Священная война» за веру требует от всех командиров и рядовых моджахедов знать способы ведения этой войны.

Партизанская война может вестись коллективно или индивидуально (террор) путем уничтожения солдат или же нанесением сокрушительных ударов по воинским подразделениям, материальным базам и коммуникациям противника.

Ислам считает закономерным застать противника врасплох: похищение его солдат, ночные нападения — резню, организацию засад, налеты, обстрелы военных и народно-хозяйственных объектов, диверсионно-террористические акты, минирование дорог, разрушение зданий, потраву посевов и д. р.

Партизанские действия ведутся при значительном превосходстве противника. Их невозможно ограничить временными и пространственными рамками. Они должны быть тщательно организованы. Для участия в них следует как можно шире привлекать местное население. Их характерными чертами являются инициативность и непрерывность. Всякая передышка идет на пользу противнику и ослабляет моджахедов. Внезапность, захват противника врасплох, нанесение ему удара в том месте и в то время, которые являются для него неожиданными — одно из условий успеха. Выбор момента, места и направления главного удара имеет особое значение. Превосходство над противником в определенном районе и в определенное время создается путем маневра. Наступление — единственный способ для нанесения поражения и уничтожения противника, а также сбережения своих сил от разгрома.

Основными объектами для населения по ним ударов являются военные гарнизоны и коммуникации противника, государственные учреждения, телефонные и радио узлы, телевидение, склады, учебные центры и т. п.

В зависимости от военной, политической и экономической обстановки, условий местности, морального духа моджахедов, при равенстве сил сторон возможен переход от партизанских действий к ведению фронтальных боев. В этом случае, если противник нападает первым, то партизанские действия принимают оборонительный характер, хотя не исключается возможность уклонения от боевых действий и организованный отход.

Террор может дать ощутимые плоды. Он делится на два вида слепой и выборочный. Слепой террор ведется с целью создания в стране обстановки страха и неуверенности, неразберихи и хаоса. Это достигается подрывом мостов, государственно-просветительных учреждений, промышленных предприятий и ЛЭП, угоном самолетов, похищением известных государственных деятелей и представителей интеллигенции, распространением панических слухов, нарушением общественного порядка и т. п.

Выборочный террор проводится мгновенно. Убиваются вероотступники-офицеры, государственные чиновники и другие лица.

Террор — кратчайший путь к достижению цели. В «священной борьбе» нельзя пренебрегать никакими способами и средствами.

Моджахеды должны рассматривать поддержку народа как важнейший фактор своей стратегии. Если моджахедам удалось настроить народ против правительства, значит удалось заложить основу победы.

Моджахеды должны также изучать и знать настроение солдат, стараться их привлечь на свою сторону и сеять недоверие между правительством и армией.

Таковы основные военно-теоретические положения на основании которых развивалась тактика и способы боевых действий в партизанской войне.

При устройстве засад главное внимание уделялось скрытности, внезапности, хитрости и обманным действиям. Засады, как правило, устраивались на дорогах, проходящих через перевалы, ущелья, зеленые зоны и населенные пункты с целью уничтожения или захвата автоколонн с народно-хозяйственными грузами, а также нанесения потерь воинским подразделениям, особенно при возвращении их в места постоянной дислокации после выполнения боевой задачи. При проведении засады мятежники стремились разорвать колонну. С этой целью они пропускали охранение или большую часть колонны и нападали на оставшиеся машины и замыкание. Иногда засада частью сил завязывала бой с охранением, а прошедшая вперед и уже без охраны колонна попадала под огонь главных сил засады. При встрече организованного отпора мятежники быстро снимали засаду и скрытно отходили.

В действиях мятежников широко применялся налет. Как и при всех других способах действий, налету предшествует тщательная разведка объекта. Скрытное приближение к объекту осуществляется небольшими группами. Обеспечение мер безопасности при выдвижении возлагается на дозорных боковых наблюдателей. Наиболее часто состав отряда, предназначенного для осуществления налета, колебался в пределах 30–35 человек.

После выдвижения к объекту группа прикрытия перекрывала пути отхода и маневра правительственных войск и препятствовала подходу резерва. Основная группа после снятия часовых группой подавления и проделывания проходов группой разграждения выдвигалась к объекту и совершала налет. Уничтожение объектов осуществлялось путем подрыва или поджога. При отходе отряд мятежников делился на меньшие группы, которые по разным маршрутам выходили к месту сбора.

Обстрелы аэродромов, военных гарнизонов, постов охранения, государственных учреждений проводились из минометов, артиллерийских орудий и реактивных установок, которые устанавливались в кузовах автомашин. Обстрел обычно проводился ночью с заранее подготовленных позиций. После нескольких выстрелов мятежники быстро уходили в безопасные места.

Нападение на уездные и волостные центры проводилось после тщательной подготовки. Затем осуществлялась подготовка предстоящего района боевых действий в инженерном отношении, для чего в садах и дворах местных жителей скрытно оборудовались позиции для минометов, пулеметов, безоткатных орудий. Готовились пути отхода по арыкам и каналам, делались подкопы под дувалы или замаскированные проходы к ним.

Скрытно расположившись в домах местных жителей, заброшенных строениях и садах, мятежники в назначенное время открывали огонь и атаковали посты охранения с нескольких направлений.

После захвата населенного пункта действия мятежников носили характер, свойственный басмаческим бандам. Осуществлялись расстрелы представителей местной власти, партийных активистов, грабеж населения и поджоги.

Ведение оборонительных боев предусматривалось в целях удержания базовых и других важных районов, а так же в случаях, когда советские или правительственные войска упредят мятежников в нанесении удара и невозможности уклониться от боя. Позиции огневых средств выбирались с расчетом обеспечения маневра огнем по горизонтали и вертикали. Они обычно размещались в глубине пещер и скалистых укрытиях в несколько ярусов. Широко применялись мины.

Оборону мятежники вели упорно. Поражение наступающим наносили сосредоточенным огнем. Отход прикрывался огнем и засадами, а также минно-взрывными заграждениями.

Идеологической обработке мятежников уделялось пристальное внимание. Она велась постоянно. Даже перед отправкой отрядов в Афганистан, кто-либо из партийных лидеров выступал перед ними с напутствием. Приведу некоторые выдержки одного из таких выступлений.

«Уважаемые мусульмане! Каждый из вас, направляясь на баррикады войны, должен помнить, что ваш долг перед богом… Если вы не выполните этот долг, то будете ответственны перед аллахом и попадете в ад.

… Один из моих важнейших советов вам — не мучайте мирных жителей. Если народ от вас увидит зло и несправедливость, то к кому ему идти? Услышав о вашем приезде народ должен радоваться, должен думать, что приехали его спасители и освободители от злых сил.

Но в некоторых местах, услышав о приезде борцов за веру, народ начинает бояться. Это является результатом неправильных действий некоторых борцов, неправильно понимающих свою миссию. Мы выдаем каждому отряду деньги и говорим вам — не берите у невинных жителей хлеб бесплатно. Обязательно заплатите, не обижайте народ. Они вас накормят, но знайте, что голодными останутся их дети. Они вас накормят бесплатно потому, что боятся — если этого не сделают, то завтра под любым предлогом их расстреляют. Прошу не грабить народ. Не отбирайте силой деньги, хлеб, одежду у народа.

… Если кто-нибудь из вас убьет хоть одного неверного — ворота рая для него будут открыты. Вы врага убиваете не потому что он ваш враг, а потому, что он враг бога. Да поможет вам Аллах».

Как видно из краткого содержания этой проповеди, отношение мятежников к своему народу было далеко не безгрешным. Разбой, грабеж мирного населения были обычными явлениями в действиях вооруженных отрядов. Это не могло не беспокоить руководство оппозиционных организаций. Тем не менее считались вполне оправданными любые жесткие меры, которые применяли мятежники что бы заставить население поддерживать их.

Считалось, что одним из решающих факторов в этой войне является моральное состояние мятежников.

Для поддержания, если можно так выразиться, идеологической ненависти мятежников использовались малейшие промахи с нашей стороны.

Любое разрушенное здание или гибель мирного населения в районе боевых действий преподносились как зверства «неверных» и были аргументами для подъема духа сопротивления. Для усиления ненависти к «неверным» отмечались даже факты разбоя и грабежа населения, совершаемые мятежниками в форме Советской армии.

Советское и афганское командование одновременно с ведением борьбы с вооруженными формированиями оппозиции, прилагали максимум усилий, что бы склонить отдельные племена, отряды и группы мятежников прекратить вооруженную борьбу с правительством и привлечь их на свою сторону.

Крупные группировки мятежников во главе с Ахмад Шах Масудом (ущелье Панджшер) и Саид Мансуром (в районе Баглан) согласились не вести боевых действий против народной власти. Прекратили сопротивление 598 отрядов и групп мятежников из которых уже было сформировано одиннадцать пехотных батальонов и три роты в составе афганских вооруженных сил.

Заявили о своем нейтралитете ряд пуштунских племен, а часть из них согласилась сформировать вооруженные отряды для борьбы с мятежниками в районах своего проживания.

Однако, несмотря на некоторые успехи, коренного улучшения обстановки в стране достигнуто не было.

Контрреволюционные силы располагали значительными людскими, материальными ресурсами и по прежнему представляли серьезную опасность для существующего в стране строя.

2

Мятежники активизировали свои действия, сосредоточив основные усилия против советских войск. Характерная особенность их действий заключалась в скоординированности отрядов различной партийной принадлежности и национальности. Значительно увеличилось число диверсионно-террористических актов и обстрелов гарнизонов.

Только за одно полугодие ими было совершено 279 нападений и обстрелов, из них 169 на дорогах и 110 на гарнизоны. 48 % потерь личного состава за это время явилось следствием именно таких нападений.

Сильно растянутые пути снабжения советских войск создавали благоприятные условия мятежникам для проведения диверсий на дорогах с целью срыва подвоза материальных средств для советской армии и народнохозяйственных грузов для страны.

Согласно заключенного соглашения с афганским правительством использование местных ресурсов для нужд 40-ой армии исключалось. Поэтому буквально каждый гвоздь, доска, любая мелочь привозились из Советского Союза.

Мятежники прекрасно понимали значение дорог Термез-Кабул, Кабул-Кандагар, Кабул-Джелалабад, Кушка-Герат и развернули на них настоящую минную войну, что затрудняло движение государственного транспорта и военных колонн, подрывая экономику страны и снабжение войск.

На дорогах мины устанавливались на проезжей части и в выбоинах асфальта, а также на обочинах дорог в местах возможных остановок колонн и объездов больших выбоин. Установку мин проводили специально подготовленные минеры, а также привлекались местные жители и даже дети — после небольшой подготовки.

После подрыва нескольких машин на минах колонна обстреливалась из засады и мятежники уходили.

В засаде мятежники размещались вдоль шоссе на расстоянии 150–250 м от полотна дороги. На флангах, как правило, располагались гранатометчики, пулеметчики и снайпера.

При входе колонны в зону поражения первыми открывали огонь по водителям и старшим головных и радийных машин снайперы с целью создания затора на дороге, нарушения управления и вызова паники. Затем из стрелкового оружия, ручных противотанковых гранатометов и безоткатных орудий поражались машины с личным составом и бронеобъекты. При встрече сопротивления подразделений охраны мятежники отходили по заранее намеченным маршрутам мелкими группами.

Наиболее уязвимым местом на магистральной дороге Термез-Кабул был перевал Саланг через который дорога проходила на высоте более 4000 м по туннелю длинной около 3000 м. Этот перевал часто подвергался нападению мятежников с целью подрыва туннеля.

Всякий раз при получении разведывательных данных о сосредоточении мятежников вблизи перевала немедленно принимались меры к их ликвидации.

Командиру 1-го мотострелкового батальона 149-го мотострелкового полка майору А. В. Власову была поставлена задача совершить марш на перевал Саланг и усилить местный гарнизон.

Майор А. В. Власов не оценил обстановку и не предусмотрел возможность встречи с противником, считая, что поскольку движение совершается днем, то нападение мятежников маловероятно. В соответствии с такой оценкой обстановки и был построен походный порядок. Разведка выслана не была, охранение колонны не организовано. При постановке задач ротам ни слова не было сказано о возможной встрече с мятежниками в ходе марша, т. е. боевая настороженность отсутствовала.

С настроением полного благодушия батальон начал марш. Пройдя всего 7 км от исходного рубежа, головная 1-я мотострелковая рота попала в засаду. Личный состав спешился и попал под перекрестный огонь мятежников, которые находились на высотах, удаленных от полотна дороги на 100–115 м. Подбитый из ручного противотанкового гранатомета бронетранспортер и подорвавшаяся на мине боевая машина пехоты задержали выдвижение главных сил батальона.

В этой обстановке майор А. В. Власов действовал уже решительно. Он выдвинулся во главе 2-ой мотострелковой роты во фланг мятежников, которые были связаны боем с 1-ой ротой и почти полностью их уничтожил. Но и батальон понес неоправданные потери, главным образом в 1-ой мотострелковой роте.

Мне пришлось разбираться с этим происшествием. По своему боевому опыту я знал, что когда на войне случаются неудачи, то сразу начинают искать не их причины, а виновников. В большинстве случаев им оказывался тот, на кого можно было свалить эту неудачу, а не истинный виновник.

Но в данной ситуации виноват был командир батальон и за это он должен был ответить. Только из-за его безответственности за жизнь подчиненных, пренебрежения к выполнению своего служебного долга произошло это происшествие. Он был привлечен к строгой ответственности.

Обстановка на дорогах осложнялась. Сопровождение колонн боевыми подразделениями, распределяемыми по всей колонне, уже себя не оправдывало. Поэтому было принято решение организовать охрану магистральных маршрутов, по которым шел основной поток военных и народно-хозяйственных грузов, постоянно действующими сторожевыми заставами и дорожно-комендантской службой.

Сторожевые заставы выставлялись в местах наиболее сложных участков местности, удобные для совершения диверсий.

Район, занимаемый сторожевой заставой, был оборудован в инженерном отношении. Подразделение, выделенное для несения службы, находилось в постоянной готовности к отражению нападения противника на колонны в зоне его ответственности. Обычно в сторожевую заставу выделялся мотострелковый взвод, усиленный артиллерией и танками. Служба на заставах была крайне тяжелой, но необходимой.

Кроме того, на маршрутах несли службу подвижные патрульно-комендантские посты на бронетранспортерах.

На всех маршрутах была организована дорожно-комендантская служба силами и средствами дорожно-комендантских и общевойсковых частей. Для организации контроля за движением колонн на маршрутах были созданы центральные и диспетчерские пункты, которые контролировали своевременность прохождения колонн, обеспечение их безопасности и осуществляли передачу колонн из одной зоны в другую. Информация о движении колонн на диспетчерские пункты, сторожевые заставы, на центры боевого управления частей передавалась по организованной между ними связи.

При движении по дорогам, не охраняемым сторожевыми заставами, колонны сопровождались мотострелковыми или разведывательными подразделениями, которые распределялись по колонне. На опасные участки маршрутов, в места остановок заранее высылались подразделения для организации их охраны.

Вне зависимости от степени охраны маршрута в состав каждой автомобильной колонны выделялись для непосредственного охранения несколько бронетранспортеров и 23-мм спаренных зенитных установок, смонтированных на автомашинах, радиостанции для связи с центральным диспетчерским пунктом, сторожевыми заставами, по колонне и с вертолетами. Кроме того в состав колонны включалось саперное отделение, авианаводчик и артиллерийский корректировщик. Колонны постоянно сопровождались боевыми вертолетами со сменой пар в воздухе. Только за один год для этой цели было совершено 9776 вертолето-вылетов.

Штабом 40-ой армии была разработана специальная инструкция о порядке движения колонн, которая запрещала движение в темное время. Ночной отдых предусматривался на специально подготовленных стоянках в расположении гарнизонов советских войск. В случае нападения мятежников на колонну водители должны были не оставлять машину, а выводить ее из зоны поражения, не выезжая на обочины, где могли быть мины. Личный состав непосредственного охранения должен спешиваться, открывать огонь и ставить дымовую завесу для прикрытия колонны, бронетранспортеры и 23-мм спаренные зенитные установки своим огнем поддерживать мотострелков. Немедленно сообщать ближайшим сторожевым заставам о нападении, вызывать вертолеты и огонь артиллерии.

Для выполнения охранных функций на дорогах было задействовано 12 мотострелковых батальонов, что составляло четверть всех имевшихся в армии.

Благодаря принятым мерам потери на дорогах несколько сократились, но обеспечение безопасности движения по дорогам было предметом постоянного внимания командования армии и нашей группы.

Другим объектом, привлекавшим пристальное внимание мятежников, были аэродромы базирования советской авиации.

Действия нашей авиации были весьма активны. Достаточно сказать, что для обеспечения действий войск совершалось 30–45 тыс. самолето- и вертолето-вылетов в год. Появление нашей авиации, особенно вертолетов над полем боя, вызывали панический страх у мятежников.

Вездесущие вертолетчики прикрывали колонны на магистральных дорогах, выдвижение войск к району боевых действий и при возвращении в места расположения, поддерживали действия подразделений и частей, выбрасывали десанты и забирали их назад, доставляли прямо на поле боя боеприпасы, продовольствие, воду, эвакуировали раненых и погибших, разыскивали и спасали летчиков сбитых самолетов, проводили поиск и уничтожение точечных целей, вели воздушную разведку.

Дело свое они делали добросовестно. Их сбивали, они горели, но никогда от них не было слышно ропота, недовольства, никогда на их лицах не было обреченности. Работу свою они выполняли спокойно, четко с высоким чувством воинского долга.

До получения зенитно-ракетных комплексов да и после, мятежники вели борьбу с нашей и афганской авиацией с помощью крупнокалиберных пулеметов, горных зенитных установок и обстрелов аэродромов артиллерией и минометами. Только от обстрела двух аэродромов было повреждено на земле три самолета СУ-17М3, девять вертолетов МИ-24 и четыре вертолета МИ-8.

С появлением переносных зенитно-ракетных комплексов мятежники стали достаточно эффективно поражать наши самолеты в близи аэродромов при их взлете и посадке.

По просьбе маршала С. Л. Соколова распоряжением Генерального штаба были сформированы и направлены в Афганистан восемь отдельных охранных батальонов, которые предназначались для охраны аэродромов, что позволило освободить семь мотострелковых и танковых батальонов от этих функций.

Прибывшие батальоны по своему составу были достаточно сильными, но они не имели в своем составе артиллерии (минометов).

Поскольку аэродром Баграм представлял собой не только крупную военно-воздушную базу, а как здесь говорили и «ворота Кабула», то организация его обороны была поручена мне. Выполнение этой задачи возлагалось на 1352-ой отдельный батальон охраны во главе с его командиром майором Юрием Михайловичем Федорищевым. В своем составе батальон имел около 400 человек личного состава, 50 бронетранспортеров и боевых разведывательных машин, 9 автоматических гранатометов.

Вместе с генералом Генераловым Николаем Сергеевичем, полковниками Доценко Владимиром Яковлевичем, Смирновым Всеволодом Николаевичем, командирами батальона и рот я выехал на рекогносцировку. После тщательного изучения местности мы пришли к заключению, что наиболее целесообразно охрану и оборону организовать на трех рубежах: на дальних, ближних подступах к аэродрому и непосредственную охрану и оборону объектов (взлетная полоса, стоянки самолетов, склады и т. п.).

Охрану и оборону двух рубежей осуществлять сторожевыми заставами, выделенными из состава батальона. Заставы должны между собой иметь огневую связь, главным образом тяжелого оружия, что потребует усиление батальона танками, артиллерией и минометами, а также прикрытия разрывов между ними противопехотными минами. Место расположения застав должно быть оборудовано в инженерном отношении и созданы условия для длительного проживания личного состава. Типовым составом заставы должен быть усиленный стрелковый взвод. Первые два оборонительных рубежа должны обеспечивать безопасность взлета и посадки самолетов, поэтому их удаление от аэродрома превышало дальность поражения средств ПВО, имевшихся у мятежников, и исключало обстрел аэродрома реактивными снарядами.

Непосредственная охрана объектов аэродрома должна осуществляться караулами авиационных частей.

Кроме того, у командира батальона должен быть резерв сил и средств для решения внезапно возникших задач.

После доклада этих маршалу С. Л. Соколову они были приняты за основу и переданы командующему 40-ой армией для реализации.

3

Происшедшие изменения в подготовке, вооружении и активности мятежников не были замечены некоторыми командирами наших частей и подразделений.

Они по прежнему не считали отряды мятежников достаточно организованной и серьезной силой. К сожалению, такое мнение бытовало и некоторых высокопоставленных военачальников. Генерал М. обещал руководству Министерства обороны, в качестве подарка очередному съезду КПСС, в течение шести месяцев разгромить вооруженные формирования оппозиции. Генерал З. давал аналогичное обещание Министру обороны, но удлинил срок выполнения до одного года. Ну, а что из этого вышло всем известно.

Недооценка противника, в ряде случаев, приводила к большим потерям.

Командиру 3-го мотострелкового батальона 66-ой отдельной мотострелковой бригады майору Черкашину была поставлена задача обеспечить установку разведывательно-сигнальной аппаратуры «Реалия-V» в районе 12–15 км северо-восточное г. Асадобад.

Майор Черкашин посчитал, что предстоящая задача не будет рудной, так как ему уже приходилось выполнять аналогичные задания и поэтому к ее подготовке и выполнению отнесся очень безответственно. Имея весьма поверхностные данные о противнике в назначенном районе, его разведку не организовал, подготовкой подразделений к бою не занимался. В действительности же вблизи от района установки «Реалия-V» находился отряд мятежников численностью 150 200 человек. Рано утром, без разведки и охраны батальон начал выдвижение. С выходом рот в указанные им районы противник, используя большие разрывы между ними и отсутствие огневой связи, атаковал 2-ой взвод 7-ой мотострелковой роты и специалистов, устанавливавших «Реалию-V» силою 40–50 человек. 2-ому взводу удалось отбить эту атаку. Казалось бы, развивающиеся события должны были насторожить командира 7-ой роты капитана Алиева и комбата, но этого не произошло. Они пребывали в благодушном настроении.

Через полтора часа мятежники в количестве 120–150 человек вновь атаковали позиции 2-го взвода с трех направлений. Бой был неравным.

Командир роты капитан Алиев наблюдал этот бой, но никаких мер для оказания помощи 2-ому взводу не принял, хотя имел в своем распоряжении достаточно огневых средств. Он даже не доложил командиру батальона о сложившейся обстановке. В результате проявленной им бездеятельности и трусости, из 18 человек 2-го взвода погибло 17 человек, а 1 ранен.

После того, когда командир батальона узнал об отсутствии связи со 2-ым взводом (через 6 часов), он направил туда 8-ю мотострелковую роту. Но прибывшая с большим опозданием помощь обнаружила только трупы погибших.

Безусловно, что основной причиной гибели личного состава взвода явилась преступно-халатное отношение комбата к организации боя. Как выяснилось позже, подготовка батальона и приданных подразделений к выполнению задачи не проводилась, район предстоящих боевых действий и противник не изучался, огонь артиллерии и удары вертолетов огневой поддержки не планировались и, по существу, боем он не управлял.

Вне всякого сомнения, главная вина происшедшего лежала на командире батальона майоре Черкашине и командире роты капитане Алиеве. Но ведь свое решение о готовности батальона он докладывал командиру бригады подполковнику Матюнину, который не стал себя утруждать всесторонним изучением этого решения и внесением необходимых уточнений, а поэтому доля вины в гибели взвода лежала и на нем.

Не менее тяжелый случай произошел и в 860-ом отдельном мотострелковом полку, который дислоцировался в городе Файзабад — центре Бадахшанской провинции. Находясь в значительном отрыве от частей 201-ой мотострелковой дивизии, полк, тем не менее, достаточно активно и успешно вел борьбу с мятежниками в своей зоне ответственности.

Совершенно неожиданным для нас прозвучал доклад командарма 40 генерал-лейтенанта Леонида Естафьевича Генералова о том, что в ходе одной из операций полк понес значительные потери. В связи с тем, что командарм еще не располагал конкретным данными о происшедшем, я вылетел в г. Файзабад.

Мне было известно, что полк имел задачу — после мощного авиационного удара завершить разгром базы мятежников северо-восточнее населенного пункта Бахарак. Поэтому я сразу же после своего прилета попросил командира полка подполковника Льва Яковлевича Рохлина доложить мне в чем он видит причину своей неудачи.

Рассказ командира полка о неудачном бое звучал складно, без острых углов и был набором измышлений, которые должны были правдоподобно объяснить ход происшедших событий. Порою надуманность была настолько откровенной, что мне с большим трудом удавалось скрыть свое недоверие. Я надеялся, что командир полка все-таки поймет, что его рассказ не принимается всерьез, тем не менее я не перебивал и дал ему полностью высказаться.

По окончанию доклада я стремился создать непринужденную обстановку и задавал вопросы, которые помогли бы раскрыть истину. В результате нашего разговора с командиром полка, его заместителем и командирами батальонов мне удалось установить действительную картину происшедшего.

Удачное проведение нескольких операций породило у подполковника Л. Я. Рохлина некоторую самоуверенность, и я бы сказал, веру в свою удачливость, что привело к всевозможным упущениям при подготовке к операции, недостаточной ее продуманности, недооценке противника, что и явилось причиной невыполнения боевой задачи и больших потерь.

Получив задачу, подполковник Л. Я. Рохлин неправильно оценил противника и характер его возможных действий. Более того, он дезориентировал своих подчиненных, заявив, что в направлении действий полка орудуют четыре отряда мятежников общей численностью до 350 человек, но по ним наносился мощный удар авиации. В настоящее время они заняты приведением себя в порядок и сбором налога с населения, а по этому вряд ли будут ввязываться в бой с полком.

Исходя из такой недооценки противника и задачи подразделениям, были поставлены в общих чертах, а артиллерии и вертолетам огневой поддержки задачи по огневому поражению мятежникам вообще не ставились. Даже когда командир 1-го мотострелкового батальона майор Грицай, получив задачу блокировать дорогу, высказал мнение, что целесообразнее занять прилегающие высоты, то на это предложение командир полка не отреагировал.

К совместным боевым действиям, кроме 860-го отдельного мотострелкового полка, привлекались 24-ый пехотный полк афганской армии, отряд царандой и батальон, сформированный из мятежников, перешедших на сторону народной власти, но взаимодействие с ними организовано не было.

Подготовка подразделений к боевым действиям практически не велась о чем свидетельствовал факт оставления на поле боя совершенно исправных трех боевых машин пехоты из-за отсутствия горючего в баках.

В таком благодушном настроении командования, полк приступил к выполнению задачи и сразу же встретился с неожиданностями. Продвигаясь по дну ущелья без необходимого боевого обеспечения, подразделения натолкнулись на минное поле где подорвалась боевая машина пехоты. Указанный для переправы через реку брод оказался непроходимым и новое место переправы было обнаружено в 2 км южнее.

Противник особой активности пока не проявлял, но вел редкий огонь из стрелкового оружия, что оказалось достаточным что бы афганские подразделения прекратили выполнение поставленной задачи. К сожалению, на сложившуюся обстановку командир полка не отреагировал и не принял мер к занятию господствующих высот.

В дальнейшем, продвигаясь вперед по ущелью, полк вышел к зеленой зоне где сразу же попал в огневой мешок, созданный противником, занимающим господствующие высоты. Полк вынужден был начать отход под сильным перекрестным огнем противника. Отход был неорганизованным и со стороны командира полка не управлялся.

Мне хотелось бы отметить, что управление подразделением часто требует от командира не только высокой профессиональной подготовки, но и умения владеть собой. В ходе боя, и особенно в кризисные его моменты, личный состав обращает внимание на своих командиров и по их поведению судит о степени опасности. Потеря командиром контроля над собой, за своими действиями влечет к скоропалительным решениям, что вызывает неуверенность в действиях своих подчиненных и приводит к неоправданным потерям. Именно это и произошло с командиром 860-го полка.

В этом бою полк потерял 10 человек убитыми, 49 ранеными и 8 боевых машин пехоты, оставленных на поле боя.

Продолжая разговор с подполковником Л. Я. Рохлиным, я ему сказал: «Внимательно выслушав Вас и ваших подчиненных, я был поражен тем, как может командир, имеющий достаточный боевой опыт, допускать такие ошибки. Но дело даже не в этом. На войне всякое бывает — и победы и поражения. Беспокоит то, что Вы так и не осознали своей вины в случившемся, о чем свидетельствуют те небылицы, которые вы рассказывали мне в начале нашего разговора. Вы хотите сгладить свои промахи, которые ясны всем, в том числе и Вам, но у Вас не хватает смелости в этом признаться.

В свое время в полевом уставе РККА был параграф, суть которого заключалась в том, что если командир потерпел поражение в бою, несмотря на все принятые им меры, то старший начальник должен своими действиями снять у подчиненного угнетенность неудачей, а не упрекать его. В действующих уставах такого параграфа нет, но если бы он и был, то Вы под него не попали бы. Вы многого не сделали из того, что обязаны были сделать, организуя и управляя боем.

Конечно, командир полка, допускающий такие грубейшие просчеты, а точнее безответственность в бою не должен командовать полком».

Что бы наказать подполковника Рохлина по «заслугам» у меня не хватало власти. Но мне хотелось, что бы мой разговор оказал какое-то влияние на пробуждение у него совести. И если ему через какое-то время придется снова командовать полком, то этот случай должен быть для него суровым, но справедливым уроком. Подполковник Рохлин был снят с должности командира полка.

Приведу еще один случай безответственности командира за врученные ему судьбы людей. В районе ущелья Ниджраб и 10–12 км северо-восточнее населенного пункта Сураби, восточнее г. Кабул, проводилась крупномасштабная операция с целью разгрома крупных вооруженных формирований мятежников, которые совершали нападения на автоколонны, обеспечивали доставку вооружения в ущелье Панджшер и угрожали г. Кабул с востока. Для ее проведения привлекалось пять мотострелковых и парашютно-десантных полков (11 батальонов) и два полка афганской армии (4 батальона). Руководил операцией командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Леонид Евстафьевич Генералов.

Мои взаимоотношения с Леонидом Евстафьевичем были весьма доброжелательными. Знали мы друг друга еще по совместной службе в Прикарпатье. Несмотря на давнее знакомство, каждый из нас понимал свое положение и место которое он занимал. Мне было понятно его состояние, когда «над душой» стоит генерал вышестоящей инстанции и поэтому я старался не вмешиваться в его деятельность. Но когда это было необходимо, то делал это весьма корректно, не затрагивая его самолюбия, и недоразумений между нами не возникало.

Из всех командармов-40, с которыми мне приходилось работать (их было четыре), он был самым «воюющим». Многими операциями он руководил лично. Такие люди как Леонид Евстафьевич в тяжелой обстановке и сами не дрогнут и подчиненных заставят держаться до последнего.

Находясь на командном пункте армии меня все время беспокоила обстановка в полосе наступления 191-го мотострелкового полка. Донесения, которые поступали от его командира подполковника В. Я. Голунова были весьма противоречивы.

Я уже дважды встречался с подполковником В. Я. Голуновым. В ходе этими встреч он не проявил способностей, свойственных военному человеку.

Я обратился к генералу Л. Е. Генералову:

— Леонид Евстафьевич, давайте слетаем на пункт управления командира 191-го полка и разберемся с обстановкой. Что-то он меня беспокоит.

— Виктор Аркадьевич, я сам хотел предложить Вам такую поездку и пару вертолетов уже подготовил. Можем сразу же ехать на площадку для посадки — ответил Генералов.

Когда мы прилетели в район боевых действий 191-го мотострелкового полка и взабрались на высоту где был пункт управления командира, то перед нами предстала безотрадная картина. Кроме командира полка здесь находились начальник связи, три радиста с переносной радиостанцией и командир взвода разведки артиллерийского дивизиона. Конечно, в таком составе управлять полком весьма сложно.

В бою все друг за друга в ответе. Как бы связаны единой цепочкой, командир обязан принять все зависящие от него меры, чтобы эта цепочка не порвалась. А рвется она в наиболее слабом звене. И этим звеном в данной ситуации был пункт управления командира полка. Я обратился к командиру полка: — «Товарищ подполковник, разверните карту и доложите обстановку». Подполковнтик Голунов карту развернул, но на ней обстановка не была нанесена.

— Вы можете доложить обстановку, Вам она известна? — вновь спросил я.

— Товарищ генерал, я обстановку знаю. Разрешите докладывать? Получив разрешение, командир полка продолжал:

— После высадки с вертолетов полк уничтожил прикрытие противника и вышел вот на этот рубеж (он указал на местности). Я обратил внимание на цепь мотострелков, которая лежала впереди метрах в 600 от нас и вела редкую ружейно-пулеметную перестрелку. Командир полка продолжил:

— На этом рубеже противник остановил наше продвижение сильным огнем из стрелкового оружия.

— А где противник? Где его позиции, какой состав? — спросил я.

— Противник располагается на скатах высот. Эти высоты видны, до них примерно 2500–3000 м — ответил подполковник Голунов.

— Но если противник от вас в 3 км, товарищ Голунов, то по кому же ведется огонь из автоматов? Сколько времени полк находится на этом рубеже? Какая у вас ведется разведка? Действуют ли боевые разведывательные дозоры, наблюдательные пункты полка и батальонов? — спросил я.

Командир полка не смог ответить на поставленные мною вопросы, кроме одного — полк находится на занимаемом рубеже уже несколько часов. Я не буду больше приводить содержание нашего диалога, но после него у меня сложилось впечатление, что подполковник Голунов смирился с ходом событий, покорно шел у них на поводу и не оказывал ни какого влияния своим вмешательством на изменение обстановки. У него явно не хватало чего-то нужного, что позволило бы разумно и решительно действовать. Только этим можно было объяснить, что полк в течение дня активных боевых действий не вел.

Имеющиеся в расположении командира полка вертолеты огневой поддержки, минометы, автоматические гранатометы для поражения противника не привлекались. Только одна минометная батарея была развернута на огневой позиции, а остальные расчеты лежали.

Разведка противника организована не была и поэтому, вполне естественно, командир не только не знал какой перед ним противник, какие позиции он занимает и места расположения его огневых средств.

Мы на вертолетах из бронегруппы привезли заместителя начальника штаба, начальника разведки, начальника артиллерии полка и авианаводчика и таким образом укомплектовали пункт управления командира.

Организовали разведку, развернули на позициях огневые средства, уточнили задачи батальонов, организовали взаимодействие, вызвали боевые вертолеты и после огневого поражения противника полк начал продвигаться вперед.

Улетая из полка, я не был уверен, что подполковник Голунов справится с поставленной ему задачей и попросил командарма держать его на личном контроле.

На следующий день, в первой половине, подполковник Голунов доложил, что полк задачу выполнил, противник частично уничтожен и рассеян. В заданном районе его нет. В действительности это было не совсем так.

Когда началась переброска полка в другой район вертолетами, то первые рейсы прошли нормально, а последующие уже проходили под обстрелом «уничтоженного и рассеянного» противника.

Когда я увидел подполковника Голунова на командном пункте армии, то облегченно вздохнул и спросил его:

— Ну как, Владимир Евгеньевич, все выбрались? Эвакуация закончена? А почему вы здесь, а не в полку?

— Товарищ генерал, там осталась моя группа управления — ответил он.

— Где там? В полку что ли? — уточнил я.

— Нет не в полку, а в бывшем районе боевых действий.

— А как же вы могли бросить группу и улететь? — возмущенно спросил я. Ничего внятного в ответ я не услышал.

Решением командарма звено вертолетов МИ-8 с десантом мотострелков, под прикрытием звена МИ-24 во главе с подполковником Годуновым была направлена в прежний район, что бы спасти группу управления.

К сожалению, попытка была безуспешной. Сильный огонь мятежников не позволил произвести посадку, а один из летчиков был ранен. Из-за наступившей темноты поиски были продолжены с утра. Высаженный десант в составе двух мотострелковых батальонов обнаружил изуродованные трупы пяти офицеров и восьми солдат и сержантов. Помощь на много опоздала.

Подполковник Голунов и до Афганистана командовал полком. Но командовать в мирное время — это одно дело, а в военное — совершенно другое. Если в первом случае командир отвечает, главным образом, за боевую и мобилизационную готовность полка, за боевую подготовку, воспитание личного состава и состояние воинской дисциплины, то во втором случае его ответственность значительно повышается, так как добавляется ответственность за успешное выполнение боевой задачи и, главным образом, за сохранение жизни подчиненных ему солдат, сержантов и офицеров.

Командир пока такой единоначальник, который обладает огромными правами и возможностями принимать решения, за которые несет личную ответственность, что порой не каждый может выдержать.

В русской, а затем и советской армии, всегда считалось, что полк — это такая тактическая и административная единица, командование которой доступно не всякому офицеру.

Приведенные мною примеры недооценки противника, беспечности, халатности и потери чувства ответственности за выполнение своего служебного долга и за жизнь подчиненных лишний раз свидетельствовало, что с моджахедами нужно считаться. Они уже не прощали нам даже малейших просчетов.

4

Убедившись в невозможности военного решения проблемы в Афганистане, советское руководство предприняло попытку дипломатическим путем подготовить условия для вывода советских войск под предлогом выполнения ими своей миссии.

По инициативе нашей страны начались переговоры между Афганистаном и Пакистаном. Переговоры эти были не прямые, а через представителя ООН.

Обращалось внимание Б. Кармаля, что бы он был готов к расширению социальной базы правительства мирным путем, так как советские войска вскоре уйдут из Афганистана.

Следует отметить, что США всячески препятствовали осуществлению мирных инициатив Советского Союза, ибо считали, что длительное пребывание наших войск в Афганистане выгодно Западу.

С уходом наших войск из Афганистана основная тяжесть борьбы с мятежниками возлагалось бы на афганскую армию. Поэтому вполне естественно, что группа маршала С. Л. Соколова вместе с советническим аппаратом и посольством должны были провести большую работу по повышению боеспособности афганской армии и укреплению позиций Кабульского правительства.

В Афганистане произошли некоторые положительные сдвиги в упрочении народного строя. В центре и провинциях функционировал государственный аппарат, принимались меры по расширению социальной базы руководства. Однако эти сдвиги коренным образом не изменили общую обстановку. Реально правительство контролировало лишь 20 % территории страны.

Я не раз замечал, что афганские лидеры стремились уклониться от обсуждения возможных, нежелательный для них, вариантов развития событий, всецело полагаясь на нас. Такое поведение давало им право в случае неблагоприятного развития обстановки в этом обвинить нас.

О руководстве страной у меня сложилось не очень лестное мнение. Уж очень ярко просматривалась духовная неспособность отдельных руководителей, стоявших у власти. По сути, настоящих руководителей и не было. Некоторые члены правительства были в нем случайными людьми, которым было присуще тщеславие. При ограниченных своих способностях они успешно справлялись с созданием для себя определенных, незаслуженных привилегий и очень болезненно относились к их ущемлениям.

Сергей Леонидович Соколов не раз обращал внимание Б. Кармаля на этих людей, но, к сожалению, они не были выведены из состава правительства. Причинами этого послужило то, что их поддерживали племена, которых они представляли и добивались определенных льгот для них. Кроме того, Б. Кармаль не замечал их ограниченности, или не хотел замечать, что бы при таком порядке ему было легче властвовать. Ведь он занимал посты Генерального секретаря НДПА, Председателя революционного Совета, Верховного Главнокомандующего и, до недавнего времени, Премьер Министра. Тем не менее, качествами государственного деятеля, как мне казалось, он не обладал.

Руководство страны возлагало большие надежды на провинциальные органы власти в деле расширения и удержания под своим контролем территорию страны.

Но руководство провинций в своем большинстве присвоило себе такую степень власти, что, по сути, для них ничего невозможного не существовало, да они ни перед кем и не отчитывались. Находясь вдали от центра, при практическом отсутствии связи с ним, они были полными хозяевами провинций, все время, требуя выделения себе дополнительных полномочий и материальных средств. Что же касается расширения территории своего влияния, то за пределы города они не выезжали и этим не занимались. Даже более того, требовали чтобы центр их защитил от мятежников.

В силу указанных обстоятельств меры, намеченные правительством по стабилизации обстановки в стране, расширению власти в провинциях, уездах и волостях, повышения благосостояния народа выполнялись очень медленно или не выполнялись вообще.

Не лучше обстояли дела и внутри НДПА. Существенным препятствием стабилизации обстановки было отсутствие единства в высших органах партии, в том числе и в армии.

Обострились противоречия внутри самих фракций Хальк и Парчам, что привело к организации смешанных коалиций и группировок, которые возглавляли члены и секретари ЦК. На первый план выдвигались политические и личные интересы. Всего в НДПА, по различным данным, действовало девять группировок.

Многие члены НДПА перестали верить в лозунги, выдвинутые партией, а в отсутствии единства усматривали угрозу социально-экономических преобразований, выхолащиванию идей апрельской революции. Практически ни одно обещание, данное народу, не доводилось до логического конца — единства партии, проведение земельной реформы, планирование экономического развития страны, призыв в армию, идея создания отрядов защиты революции, перекрытие государственных границ и др. Значительно снизилась популярность Национального Отечественного фронта, ставшего формальной организацией, так как в свое время в его состав не вошли многие авторитетные представители народа.

Внутрипартийные противоречия обострялись вплоть до открытых столкновений сторонников различных фракций. Их дальнейшая поляризация зависела от усиления позиций фракции Парчам за счет искусственной парчамизации руководящего состава партийного и государственного аппарата, армии, полиции и органов государственной безопасности.

В качестве ответных мер организация Хальк противопоставила пассивность, частичный уход в оппозицию, а иногда и прямой саботаж решений партии и усиление антисоветских настроений.

Отсутствие единства в государственных и партийных органах оказали свое негативное влияние на положение дел в армии. Об этом говорил Министр обороны А. Кадыр.

Генерал А. Кадыр — летчик. После победы апрельской революции, в которой он принимал очень активное участие, был назначен Министром обороны. Затем по сфабрикованному обвинению в заговоре против революции был арестован и находился в тюрьме до ввода наших войск в Афганистан в декабре 1979 г. В правительстве Б. Кармаля был введен в состав Президиума Революционного Совета. Член НДПА фракции Хальк.

После направления на учебу бывшего Министра обороны М. Рафи на его место, по нашему настоянию, был назначен А. Кадыр.

Мы считали, что вопрос вывода наших войск будет находиться в прямой зависимости от позиции руководства страны к нашей стране. Отсюда и комплектование руководства республики и армии нам было не безразлично. А. Кадыр с большой симпатией и уважением относился не только к советским воинам, но и ко всей нашей стране в целом. В армии он был известным человеком, не боялся черновой работы в войсках и многое мог сделать для повышения ее боеспособности.

В беседе с маршалом С. Л. Соколовым, Министр обороны генерал А. Кадыр сказал:

— Афганская армия пока еще не сможет самостоятельно бороться с контрреволюцией. Без помощи советских войск она этой задачи не решит, а поэтому выводить 40-ю армию из Афганистана нельзя.

— А чем Вы объясняете такое положение дел в армии? — спросил С. Л. Соколов.

— Таких причин, товарищ маршал, несколько, но я доложу только о главных. Основной причиной является то, что Глава государства, Верховный Главнокомандующий Б. Кармаль не доверяет своей армии.

— Товарищ Кадыр, это очень смелое заявление. Чем вы можете его подтвердить? — задал вопрос маршал.

— Товарищ маршал, — продолжал А. Кадыр, — до прихода к власти Б. Кармаля большинство офицеров членов НДПА принадлежали к фракции Хальк. Вскоре после свержения Х. Амина, Б. Кармаль обратился к офицерам и заявил, что его отношение к парчамистам и к халькистам будет одинаковым. А что получилось на самом деле? Началась массовая замена офицерских кадров. Основным критерием являлись не деловые качества, а принадлежность к фракции Парчам. Офицеры перестали верить Б. Кармалю и члены НДПА фракции Хальк чувствуют себя неуверенно. Зачастую старшие офицеры назначались на руководящие должности без ведома Министра обороны.

— Товарищ Кадыр, но мы этот вопрос после беседы с Б. Кармалем, подправили. Сейчас как будто бы таких фактов не отмечается.

— Товарищ маршал, все это верно. Но уже все командиры корпусов, дивизий и, частично, полков заменены. Сейчас почти повсеместно отмечается пренебрежительное отношение к офицерам — членам НДПА фракции Хальк. Имеются не единичные случаи, когда офицерам парчамистам присваиваются внеочередные воинские звания, они награждаются орденами и медалями, а офицеров — халькистов, которые в ходе боевых действий проявляют подвиги и геройство, не замечают. Такие факты вызывают законное недовольство.

— Товарищ Кадыр, вот я слушаю Вас и удивляюсь. Ведь весь этот материал проходит через аппарат Министерства обороны. Ваши товарищи должны следить за тем, чтобы не нарушались существующие приказы. Конечно, не должно быть такого подхода, когда решения принимаются в зависимости от принадлежности офицера к той или иной фракции. Все должно определяться его деловыми качествами. Наши советники при командирах дивизий, корпусов и при центральном аппарате подсказывают им как в том или ином случае целесообразно поступить. Желательно, что бы к их советам прислушивались. Хотелось бы, что бы Вы лично, как член Революционного совета, были более настойчивы при решении армейских вопросов. Мы всегда готовы Вам помочь, и помогаем, но наверное не правильно все перекладывать на нас. Уже пришло время проявлять больше самостоятельности.

Генерал А. Кадыр внимательно выслушал замечания маршала С. Л. Соколова, после чего продолжил свой доклад.

— Оказывая недоверие армии, Б. Кармаль стремился исключить возможность сосредоточения ее сил в определенном районе. С этой целью, по его распоряжению, до 50 % сухопутных войск задействовано на охрану народно-хозяйственных объектов и местных органов власти на всей территории страны. Такое рассредоточение не позволяет вести вооруженную борьбу крупными силами, приобретать боевой опыт и повышать боеспособность армии.

— Я не во всем с Вами согласен — сказал С. Л. Соколов. Конечно, разбросанность армии не способствует ее боеспособности при нахождении в местах постоянной дислокации, но вести вооруженную борьбу с мятежниками, накапливать боевой опыт это не мешает. Вы ведете разговор о плановых боевых действиях, причем крупными силами. А должны сделать упор на ведение ежедневных боевых действий, как это делают мятежники. Этого можно добиться только действиями дежурных подразделений по разведанным объектам. Вот передо мной лежит справка о том, что афганская армия в течение год совершила 400 боевых выхода. На первый взгляд цифра внушительная, а если разобраться, то это не так. У вас 11 пехотных дивизий, следовательно каждая из них совершила 3–4 выхода в месяц, а полки каждой дивизии — по одному. Разве это много? Конечно, с такой интенсивностью боевых действий разгромить контрреволюцию нельзя. Вот и ходят мятежники по всей стране, а афганская армия сидит по гарнизонам в ожидании сосредоточения сил для проведения плановых операций.

— Товарищ маршал, Вы говорите совершенно правильно. И ваши советники толкуют об этом своим командирам, но они не очень охотно идут на такие действия. Я буду теперь с них строго требовать. Но мне хотелось бы еще сказать, что мои предложения, возложить охранные функции на милицию и КГБ, освободив от этого армию, пока не учитываются. Мне кажется это делается потому, что Б. Кармаль много внимания уделяет укреплению органов народной милиции и КГБ в качестве противовеса армии. В связи с этим он не хочет ослаблять их и укреплять армию.

Далее Министр обороны назвал низкую укомплектованность, невысокий уровень обученности личного состава и его слабое политико-моральное состояние. На этих вопросах я остановлюсь несколько ниже.

Из приведенной части разговора маршала С. Л. Соколова с Министром обороны Афганистана генералом А. Кадыром видно, что он прекрасно понимает от чего зависит боеспособность армии, правильно говорит об этом, но очень мало делает и он и Б. Кармаль, как Верховный Главнокомандующий, для ее практического осуществления. Низкая боеспособность афганской армии и явилась той основной причиной, что наши войска не были выведены из Афганистана раньше 1989 года.

К концу 1983 года общая укомплектованность вооружения сил Афганистана составляла около 67 %. Более половины пехотных дивизий в своем составе имели от 34 % до 56 % положенного по штату личного состава.

В афганских вооруженных силах не существовало специальных территориальных органов на которые возлагалась организация призыва, учет военнослужащих и резервистов. Они только организовывались. Призыв военнообязанных был возложен на командиров соединений и частей афганской армии, а с нашей стороны — на советнический аппарат.

Каждый командир части, соединения получал контрольную цифру сколько человек он должен призвать, сколько оставить для себя и сколько и куда направить остальных. Что делал командир? Не имея в своем распоряжении никаких учетных данных, он выделял наряд военнослужащих, которые разъезжали по населенным пунктам и забирали всех кто, по их мнению, может служить в армии. Дело доходило до курьезов. Задерживались офицеры (в гражданской одежде), служащие в других частях и направлялись рядовыми. Документы больных и инвалидов об освобождении от службы уничтожались и они отправлялись служить. Такой варварский способ призыва был назван «отловом». Зачастую отлавливали граждан старше 40 и моложе 16 лет.

Таким путем например, за 1983 год удалось призвать (отловить) 81 тыс. человек или 60 % необходимого пополнения. За этот же период из войск дезертировало более 34 тыс. военнослужащих и практически пополнение составило 48 тыс. вместо предусмотренных 130 тыс. человек.

Существовавший некомплект обычно распределялся без учета задач выполняемых подразделением. Укомплектованность частей родов войск и специальных войск центрального и корпусного подчинения составляла 80–100 %, пехотных дивизий 40–70 %, пехотных полков 3545 %, а пехотные роты имели 15–20 человек, а иногда и меньше.

Дезертирство в афганской армии достигло огромных размеров. Ежегодно из армии убегало 25–35 тысяч военнослужащих, часть из которых с оружием пополняли отряды мятежников. Однако должной оценки этому явлению не давалось и мер к его снижению не принималось. Большинство командиров частей так и не разобрались с причинами дезертирства, да с них никто и не спрашивал за самовольное оставление солдатами частей и подразделений.

Наши советники не раз докладывали соответствующим начальникам, что основной причиной дезертирства является невнимательное, я бы сказал, бездушное отношение к молодому пополнению. Разве можно считать нормальным, когда призванную молодежь размещали на пустыре, не обеспечивая палатками, обмундированием, постельными принадлежностями и едой. А чтобы они не убежали вокруг «лагеря» выставляли охрану и устанавливали минные поля. Не выдерживая такого издевательства, новобранцы бежали, хотя и подрывались на минах.

Немало отмечалось случаев, когда необученных призывников, не прошедших начальной подготовки и не принявших военной присяги, привлекали к боевым действиям. Есть еще не мало и других причин, среди которых значительное место занимала вражеская пропаганда. Но главная и основная — невнимание к людям, отсутствие заботы о них и созданных хотя бы минимальных условий для обеспечения их жизнедеятельности.

Борьба с дезертирством являлась одной из серьезных проблем, стоящей перед афганской армией.

Укомплектованность офицерами была достаточно высока — около 96 %, но уровень их профессиональной подготовки в целом был невысок. Только 26 % из них имели высшее и среднее образование, которое часть из них получили в Советском Союзе. Звено командиров батальонов, рот и взводов в основном прошли подготовку на трех-шестимесячных курсах. 43 % офицеров вообще не имели военного образования (преимущественно командиры рот и взводов). Таким образом, подразделения, предназначенные для ведения боя, были наименее укомплектованы солдатами и командовали ими наименее подготовленные командиры, что в основном и определяло степень боевой готовности подразделений и частей.

Несмотря на усилия советнического аппарата, командирская подготовка офицеров еще не стала предметом постоянной заботы старших начальников.

Очень много недоразумений допускалось и в расстановке офицерских кадров. Около 2500 офицеров занимали должности сержантов, в то же время более 600 сержантов занимали должность офицеров. Иногда офицеры исполняли должность писарей. Несколько раз уже происходила перестановка офицеров под нажимом наших советников, но через некоторое время все возвращалось на прежние места.

Серьезную озабоченность вызывал уровень обученности личного состава. Плановая боевая подготовка в перерывах между боями не проводилась, да и подготовка к конкретному бою зачастую сводилась только к пополнению личным составом и вооружением.

Значительное влияние на политико-моральное состояние личного состава продолжала оказывать вражеская пропаганда, особенно в подразделениях, длительное время находившихся в отрыве от постоянных мест дислокации.

Таким образом, все составляющие боеспособности армии еще не были готовы в полном объеме выполнять возложенные на них функции.

Несмотря на скрытое сопротивление руководства страны мы стремились к тому, что бы афганская армия активно включалась в борьбу с мятежниками, считая это ее главной задачей, а не нашей.

К боевым действиям мы приучали афганцев постепенно. Вначале привлекали только их отдельные подразделения в составе советских войск. Затем уже более крупные подразделения и даже части действовали рядом с подразделениями советской армии, после чего стали привлекать их к действиям на самостоятельных направлениях под командованием своих командиров, но объединенных общим замыслом данной операции. И наконец, самостоятельное решение боевых задач без участия советских войск. Вначале эти действия были недостаточно результативными, но постепенно с приобретением боевого опыта и уверенности в своих силах, афганская армия боевые задачи начала решать достаточно успешно. В последствии, в общем плане вооруженной борьбы с контрреволюцией предусматривались ее самостоятельные действия по разгрому крупных группировок противника.

Несмотря на заявление Министра обороны генерала А. Кадыра, что афганская армия самостоятельно не способна бороться с контрреволюцией, она оставалась единственной реальной и решающей силой по поддержанию существующего государственного строя.

Перед Министром обороны была поставлена главнейшая задача повышение боеспособности афганской армии. На наш взгляд она могла быть решена путем укомплектования, повышением уровня боевой выучки войск, подготовки их к боевым действиям и укрепления политико-морального состояния личного состава.

5

Особенности обстановки в стране создавали и особенности для действий наших войск. Наличие вооруженных формирований оппозиции на всей территории страны требовало ведения боевых действий одновременно на многих разобщенных направлениях. В то же время, для разгрома крупного базового района или базы, было необходимо сосредотачивать значительные силы в определенном районе в короткие сроки за счет ослабления контроля над другими районами. Отсутствие линии фронта и безопасных тыловых районов требовало от войск находится в постоянной боевой готовности, а для удержания инициативы — ведения решительных боевых действий на всей территории страны.

Важнейшей особенностью, оказывающей огромное влияние на действия войск, была фактическая ограниченность контингента советских войск в Афганистане.

Вся тяжесть ведения боевых действий ложилась на мотострелковые и парашютно-десантные батальоны. Таких батальонов в составе 40-ой армии было 55. Из этого числа было задействовано на оборону коммуникаций, охрану важнейших народно-хозяйственных объектов, пунктов постоянной дислокации частей и для закрепления государственной власти в уездах и провинциальных центрах 32 батальона. Таким образом, для ведения боевых действий можно было использовать только 23 батальона, что не обеспечивало поддержания активности боевых действий даже в основных районах страны. Кроме того, ряд жизненно важных подразделений, таких как хлебозаводы, прачечные и т. п. были не штатными и содержались за счет мотострелковых батальонов, что снижало количество личного состава, привлекаемого для ведения боя.

Ставить перед Москвой вопрос о дополнительном вводе соединений в Афганистан было неуместно, тем более, принимались меры к выводу наших войск из страны.

С целью увеличения количества мотострелковых батальонов, по нашей просьбе, Генеральный штаб разрешил переформировать танковые полки двух дивизий в мотострелковые, включить нештатные подразделения в штаты полков и дивизий, возложить охрану тыловой базы округа на дивизию, дислоцирующуюся в г. Термез и др. Эти мероприятия позволили дополнительно иметь шесть мотострелковых батальонов. Кроме того, на имя Главнокомандующего Сухопутными войсками, мною была направлена докладная записка. В ней излагалось, что комплект артиллерийских частей 40-ой армии не соответствует типовому, так как 13,5 % составляют реактивные системы, 39,5 % — 122-мм гаубицы и 43,5 % — минометы. Все эти системы эффективны для поражения открытой живой силы. В настоящее время в армии нет дальнобойных и крупнокалиберных артиллерийских систем, кроме одного дивизиона «Акация».

В ходе боевых действий, а так же при реализации разведывательных данных, уничтожение точечных целей возлагалось на боевые вертолеты. С появлением у противника переносных зенитно-ракетных комплексов вертолеты продолжают выполнять те же задачи, но удары уже наносят с высот не ниже 1500 м. Результативность таких ударов значительно снизилась.

Таким образом, армия не располагает средствами, кроме истребительно-бомбардировочной авиации, для разрушения глинобитных зданий с толщиной стен до 2 м., дувалов, пещер, укрытий из камней и т. п., за которыми укрываются мятежники, так как для этого нужны артиллерийские системы калибра не мене 152-мм. Степень огневого поражения противника снизилась.

Далее предлагалось провести исследование по использованию новых крупнокалиберных, высокоточных дальнобойных систем для решения различных задач в условиях Афганистана. Для проведения исследования создать опытную организацию и заменить в одном дивизионе артиллерийского полка 108-ой мотострелковой дивизии 122-мм гаубицы на две батареи М-240 минометов «Тюльпан» и две батареи 152-мм орудий «Гиацинт». Одновременно одну 82-мм минометную батарею «Василек» мотострелкового батальона установить на гусеничные тягачи МТЛБ, что позволит вести огонь в горах прямо с тягачей.

В случае положительных результатов провести перевооружение на них артиллерийских полков армии.

Пока решение этого вопроса будет ходить по инстанциям, маршал С. Л. Соколов своим решением удовлетворил неоднократные просьбы командира 103-ей воздушно-десантной дивизии по усилению ее огневой и ударной силы. Были заменены 82-мм минометы самоходными орудиями «Нона», которые могли вести огонь снарядами и минами, а так же введен в штат дивизии танковый батальон.

Командир дивизии генерал-майор Слюсарь Альберт Евдокимович прирожденный десантник. Он все время находился в поиске эффективных способов боевых действий с мятежниками. Энергичный, настойчивый, умел отстаивать свое мнение, но в то же время мнения подчиненных выслушивал и считался с ними.

Под стать ему были и командиры полков. И не случайно части дивизии всегда привлекались для решения наиболее трудных задач.

Ему покровительствовал, в некоторой степени, командующий воздушно-десантными войсками, но я в этом не усматривал ничего порочного. Разумный, инициативный командир заслуживает того, что бы старшие командиры относились к нему с уважением и оказывали содействие.

Альберт Евдокимович лично разработал и провел 16 операций в различных провинциях Афганистана. В ходе боевых действий были разгромлены крупные группировки мятежников. Только пленных захвачено было более 2,5 тысячи, 28 орудий и минометов, 74 крупнокалиберных пулемета ДШК, около 3,5 тысяч единиц стрелкового оружия, 61 тонна боеприпасов, 88 тонн продовольствия, около 3-х тонн наркотиков и др.

За умелое руководство боевыми действиями и проявленное при этом мужество и героизм Альберт Евдокимович Слюсарь был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Некоторые командиры его успешные действия приписывали только удаче. На самом деле успех являлся результатом долгих размышлений, глубокого анализа, расчетов и кропотливой подготовкой личного состава к бою.

Несмотря на применяемые меры, интенсивность силового давления с нашей стороны на мятежников несколько ослабела. Этому способствовал ряд причин, но, пожалуй, главной было некоторое увлечение плановыми операциями. В условиях партизанской войны они становились недостаточно эффективными, так как ко времени их проведения, зачастую, противник уходил из района запланированных действий.

Повысить эффективность и непрерывность боевого воздействия на мятежников в создавшихся условиях можно было повсеместными действиями дежурных подразделений по конкретно развернутым объектам противника. Но переход к действия по принципу «обнаружил — уничтожил» совершенно не исключал проведение и плановых операций с привлечением крупных сил.

Когда в штаб 40-ой армии поступили достоверные разведывательные данные о сосредоточении в провинции Каписо, а именно в зеленой зоне Чарикар в 60–70 км северо-восточнее г. Кабул свыше 4500 вооруженных мятежников исламской партии Афганистана (ИПА), было принято решение запланировать и провести операцию по их разгрому. Мятежники постоянно обстреливали аэродром Баграм, гарнизоны войск и населенные пункты Джабаль-Уссорадж, Чарикар и Махмудраки, грабили афганские автомашины с грузами для населения, совершали диверсии против советских сторожевых застав и автоколонн на автомагистрали Хайратон-Кабул. Наличие крупных группировок мятежников в близи столицы создавало напряженность и в самом Кабуле.

Руководителем операции был назначен первый заместитель командарма генерал-майор В. Г. Винокуров. Мне было поручено оказать ему помощь в планировании и проведении боевых действий. Вместе со мной работали офицеры ГУБП СВ полковники Владимир Яковлевич Доценко, Всеволод Николаевич Смирнов и генерал-майор Николай Сергеевич Генералов.

Приступая к планированию, мы учитывали опыт ранее проведенных операций в зеленых зонах. Зеленая зона Чарикар занимала площадь около 800 кв. км и представляла собой почти сплошную застройку, прорезанную густой сетью оросительных каналов и рядами высоких валов (в этом районе виноградная лоза подвязывалась не к столбам, а опиралась на 1,5–2,0 метровые глиняные валы). Все это создавало серьезные препятствия для действий войск. Система обороны включала приспособленные к бою дома, глинобитные крепости, глухие дувалы, валы виноградников и даже специально построенные долговременные огневые сооружения с подземными укрытиями.

Также учитывалось, что боевое соприкосновение наших подразделений с мятежниками доходило до 50–100 м, что исключало, зачастую, применение артиллерии и авиации для непосредственной поддержки войск. Необходимо было иметь в ротах 1–2 миномета «Поднос», 2–3 расчета АГС-17 и запас ручных гранат у каждого солдата.

Практически непроходимая местность для бронетехники исключала ее применение в боевых порядках мотострелков.

Закрытая местность позволяла мятежникам скрытно выходить из-под ударов, совершать маневр и внезапно атаковать наши подразделения во фланг и тыл, что вынуждало в боевых порядках иметь тыловое и боковое охранения.

Для проведения операции были выделены два полка 103-ей воздушно-десантной дивизии, 345-й отдельный парашютно-десантный полк, три полка 108-ой мотострелковой дивизии во главе с ее командиром полковником В. И. Мироновым и четыре полка афганской армии. Все полки были двух батальонного состава. Всего привлекалось 12 советских и 8 афганских мотострелковых и пехотных батальонов.

Я уже упоминал о полковнике Миронове. Он принял командование дивизией в день ее перехода через границу Афганистана. Валерий Иванович Миронов — одаренный молодой офицер (1943 г. рождения), что позволило ему успешно продвигаться по службе, но он ни через одну служебную ступеньку не перескакивал. Его служба проходила, основном, в Средней Азии и Заполярье. Закончил академию имени М. В. Фрунзе. Дивизией в боевой обстановке командовал уверенно. Вначале, по молодости, был несколько самолюбив, что иногда приводило к конфликту с начальством, но сумел побороть в себе этот недостаток и благодаря своему трудолюбию, инициативе и способностям завоевал уважение своих подчиненных и старших начальников. О его способностях свидетельствует и дальнейшая служба. Накопив определенный боевой опыт, окончил академию Генерального штаба, после чего командовал армией, округом и был назначен заместителем Министра обороны России.

Замыслом планируемой операции предусматривалось внезапно окружить зеленую зону Чарикар и блокировать в ней группировку противника. В последующем, в течение 10 дней, сжимая кольцо окружения, провести последовательную чистку населенных пунктов силами афганских войск. Все мужское население блокированного района должно было пройти через фильтрационные пункты, созданные силами МВД и КГБ республики, а среди населения провести активную разъяснительную работу, используя агитотряды дивизии.

В каждой мотострелковой и воздушно-десантной дивизии были в свое время созданы постоянно действующие внештатные агитотряды. По своей численности они были невелики: четыре офицера, тринадцать солдат и сержантов, три звуковещательные станции и киноустановка. Работали они на дорогах и в кишлаках. В кишлаках работа велась через звуковещательные станции, кроме того проводились беседы со старейшинами, местными авторитетами, духовенством и бедняками. Последним оказывалась и небольшая материальная помощь. В состав отряда включались и афганские товарищи из провинции в которой работал отряд. Обычно каждый отряд совершал 5–8 выездов в месяц продолжительностью 1–5 дней.

В назначенное время войска приступили к проведению операции. В течение первого дня они внезапно блокировали весь район. На некоторых участках из-за недостатка сил для сплошного блокирования столь обширного района, самостоятельно действовали бронегруппы спешившихся батальонов (бронетранспортеры и боевые машины пехоты с водителями и наводчикам орудий).

В последующие дни кольцо постепенно сжималось, группы мятежников, оказавшие сопротивление, уничтожались, разрушались все оборонительные сооружения, осуществлялся поиск складов оружия и боеприпасов. К этой работе привлекались и захваченные а плен мятежники, которые и указывали места этих складов.

В ходе боевых действий наиболее умело и решительно действовали 180-й мотострелковый и 345-й отдельный парашютно-десантный полки.

180-й мотострелковый полк под командованием майора Евгения Васильевича Высоцкого имел задачу блокировать и прочесать ущелье Неджраб. 2-ой мотострелковый батальон блокировал выходы из ущелья и начал занимать господствующие высоты. 3-ий мотострелковый батальон приступил к прочесыванию ущелья, но поскольку еще не все господствующие высоты были заняты нашими подразделениями, он был остановлен сильным огнем противника. Командир полка выехал к командиру батальона, быстро разобрался в обстановке, нанес по противнику удар артиллерией, вертолетами и лично возглавил атаку батальона. Задача была выполнена. Уничтожено более 600 мятежников и взято в плен 26 человек. Кроме того, захвачено шесть складов, шесть минометов и более 500 единиц стрелкового оружия.

Солдаты о нем говорили: — «Командир наш толковый. Он все учтет, умело распорядится, все предусмотрит будто в воду глядит, а мы и духов побъем и своих сбережем. Это и есть наверное военное искусство».

Евгений Васильевич Высоцкий за время пребывания в Афганистане участвовал в 87 операциях. Его характерной чертой было высокое чувство ответственности. Стоящие перед полком задачи никогда не решал с наскока, а твердо придерживался правила — сначала осмыслить задачу, а затем уже ее решать.

За успешные боевые действия полк был награжден орденом «Красное знамя», а майору Евгению Васильевичу Высоцкому присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

В ходе ведения операции некоторые пленные давали весьма ценные показания, которые немедленно реализовывались руководителем боевых действий. Так поступили данные, что в населенном пункте Заргаран находится крупная база мятежников. Задача по ее разгрому была поставлена командиру 345-го отдельного парашютно-десантного полка подполковнику Ю. В. Кузнецову.

В своем решении командир полка предусматривал нанесение удара по базе и отряду мятежников с фронта и с тыла. С этой целью планировалась высадка тактического воздушного десанта для чего ему было выделено необходимое количество вертолетов.

В ходе завязывающегося боя части сил мятежников удалось прорваться из населенного пункта и они отходили в горы. Однако отходили они по пути куда была предусмотрена высадка тактического воздушного десанта, который смело атаковал отходящего противника и уничтожил его. Крупная база мятежников была разгромлена, противник понес большие потери и потерял много оружия, боеприпасов и другое военное имущество.

Юрий Викторович был храбрым человеком и не боялся ответственности за принятое решение, действие. Хорошо разбирался в обстановке и не поддавался впечатлениям при ее резких изменениях. Умел приказывать, но отпускал офицеров, когда убеждался что его поняли. Я не раз наблюдал как он ставил задачу. Был терпелив к офицерам, которые его не понимали. Терпеливо повторял и разъяснял им то, что от них требуется. Всегда был устремлен вперед. Его храбрость импонировала подчиненным и создавала ему признание и авторитет.

Всего подполковник Ю. В. Кузнецов разработал и руководил проведением 51 операции, которые завершались с высокими боевыми результатами.

За умелое руководство боевыми действиями по уничтожению вооруженных формирований оппозиции и проявленное при этом личное мужество и героизм Юрию Викторовичу Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Характерной особенностью операции в зеленой зоне Чарикар являлось то, что удалось ввести противника в заблуждение относительно действий наших войск. По данным, полученным после окончания операции, ИПА ожидали действий наших войск, но не предполагали, что они смогут столь быстро и плотно блокировать такой обширный район.

В целом операция была завершена успешно. Противник понес большие потери. Только пленных было захвачено более 1600 человек, много складов с оружием, боеприпасами и различным военным имуществом. Советские подразделения потеряли 25 человек убитыми и 76 ранеными.

Расширение боевых действий по уничтожению конкретных разведанных объектов предъявляло повышенные требования к разведке. Успех таких действий во многом зависел от своевременности получения разведывательных данных. Информация, поступавшая от агентуры, обычно была устаревшей. Следовательно, наиболее оперативно добывать сведения о противнике в своей зоне ответственности могли только войсковая и воздушная разведки. Для этого пришлось предъявить жесткие требования к командирам дивизий, полков и их начальникам разведок, что бы они изменили свое пренебрежительное отношение к войсковой разведке.

Мы считали, что наиболее эффективными способами войсковой разведки могут быть поиск, налет и засада, так как они давали возможность вступить в соприкосновение с противником и дальнейшими действиями разведать его или захватить пленных.

Были повторно проведены трехдневные сборы с офицерами разведывательных подразделений и мотострелковых батальонов, предназначенных для ведения разведки. На этих же сборах начальники разведок полков и офицеры разведывательных отделений дивизий обучались проведению анализа тех отрывочных данных о противнике, которые к ним поступают, а так же ведению опроса пленных. Так же было обращено внимание на неограниченные возможности воздушной разведки и характер задач, которые перед ней могут ставиться.

Наряду с принятыми мерами по повышению эффективности результатов действий войсковой разведки значительно повышалась степень готовности дежурных подразделений к действиям и предусматривалось сокращение сроков скрытого выхода к объекту атаки.

Командирам дивизий и отдельных полков была предоставлена полная самостоятельность для принятия решения на действия, а так же возможность вызова боевых вертолетов для поддержки в бою подразделений без согласования со штабом ВВС армии. Для этой цели на близлежащих аэродромах находилось в постоянной готовности звено вертолетов.

Принятые меры в определенной степени активизировали действия войск, но многое зависело от командиров полков и дивизий. К сожалению, некоторые из них нуждались в постоянном внимании со стороны старших начальников. Там где командир обладал высоким чувством долга по освобождению своей зоны ответственности у него не было проблем с ведением разведки и уничтожением выявленных мятежников.

Специалистом высокого класса по ведению разведки проявил себя командир мотострелковой роты 70-ой отдельной мотострелковой бригады старший лейтенант Черножуков Александр Васильевич.

Ведя поиск в зоне ответственности бригады, старший лейтенант Черножуков получил донесение от своего разведывательного дозора о том, что в населенном пункте Якланг (провинция Гильменд) расположился на отдых отряд мятежников. Командир роты быстро принял решение — используя внезапность, атаковать противника на бронетехнике, и не спешивая личный состав, разгромить его. Решительными действиями, ведя плотный огонь с ходу из бойниц, рота с двух сторон ворвалась в населенный пункт. Попытка противника оказать организованное сопротивление успеха не имела. Уж очень неожиданным и сильным был удар. Потеряв много мятежников убитыми, их остатки бежали. Захватив несколько пленных, рота возвращалась к месту дислокации, продолжая вести разведку.

При подходе к кишлаку Санабур (провинция Кандагар) разведка обнаружила движение отряда мятежников, численностью около 150 человек. В роте было чуть больше 50 человек. Старший лейтенант Черножуков решил скрытно занять господствующую высоту на пути движения противника и, пропустив его разведку, разгромить отряд. Умело организовав бой, командир роты в критическую минуту во главе резерва атаковал мятежника во фланг, что способствовало его полному разгрому. Только в плен было захвачено 117 человек. Всего вместе с ротой старший лейтенант Черножуков участвовал в более чем двадцати операциях и всегда действия роты отличались стремительностью, внезапностью и результативностью при минимальных своих потерях.

За умелое командование ротой в бою и проявление личного мужество и храбрость старшему лейтенанту Александру Викторовичу Черножукову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Не менее умело действовал в засаде командир мотострелковой роты 149-го мотострелкового полка старший лейтенант Н. М. Акрамов.

Роте была поставлена задача выдвинуться к населенному пункту Шафихель (провинция Балах) и устроить засаду на возможном пути отхода мятежников в горы из кишлака, блокированного подразделениями полка. Выслав вперед дозор, рота скрытно, используя условия местности, начала выдвижение к месту засады.

Поступило донесение от дозора о том, что район свободен. Командир роты расположил личный состав на позициях, создав огневой мешок, и выделил одно мотострелковое отделение на боевой машине пехоты в резерв.

Через некоторое время старший лейтенант Н. М. Акрамов увидел группу мятежников, прорвавшуюся из кишлака и отходившую в горы, несколько в стороне от места засады. Командир роты сел в резервную боевую машину пехоты и скрытно выдвинулся в направлении отхода мятежников. Спешившись, мотострелки заняли выгодную позицию и, подпустив противника на 50 м, по приказу командира открыли огонь. Мятежники пытались окружить горстку храбрецов. Разгадав их замысел, командир роты приказал подготовить гранаты к бою. Проявив завидную выдержку, мотострелки забросали противника гранатами и, пользуя его замешательство, пошли в рукопашную схватку во главе с командиром роты, который лично уничтожил трех человек, в том числе и главаря отряда А. Хайдера. В результате боя было уничтожено 36 мятежников и взято в плен 6 человек. Рота потерь не имела. Всего старший лейтенант Н. М. Акрамов за время пребывания в Афганистане участвовал в 43 операциях.

За проявленное мужество и личный героизм, умелое командование ротой старшему лейтенанту Н. М. Акрамову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Несколько иначе организовал засаду капитан В. К. Либар, старший помощник начальника разведывательного отделения 108-ой мотострелковой дивизии.

Один из караванных путей мятежников, по которым они доставляли оружие отрядам, действовавшим в долине Панджшер и зеленой зоне Чарикар, пересекал автомагистраль Кабул-Джалалабад у населенного пункта Гогамунда (50 км восточнее города Кабул).

Получив данные от агентуры о возможных сроках прохождения каравана с оружием и боеприпасами, по этому маршрут было принято решение организовать засаду в месте пересечения маршрута движения каравана с автомагистралью. Выполнение этой задачи возлагалось на разведывательно-десантную роту 781-го отдельного разведывательного батальона во главе с капитаном В. К. Либар.

Ночью рота на бронетранспортерах с потушенными фарами начала выдвижение. Не доходя 4–5 км до места засады, разведчики спешились и под прикрытием охранения начали выдвигаться в указанный район. Бронегруппа заняла укрытие в готовности по сигналу выйти к месту засады и поддержать роту.

После получения доклада от дозора, который осмотрел местность, рота вышла в район засады.

Капитан В. К. Либар организовал наблюдение и охранение. Затем часть сил расположил на входе и выходе из района, а основными силами занял центр района, создав огневой мешок. Приданное саперное отделение установило мины по периметру намеченного огневого мешка при входе в район. Неуправляемые мины в сочетании с сигнальными ракетами были установлены в зонах невидимости, на путях возможного обхода противником засады и на выходе из зоны основного огневого поражения. Кроме того, приданный расчет разведывательно-сигнальной аппаратуры «Реалия-V», установил ее впереди засады.

Примерно в полночь капитан В. К. Либар получил доклад о срабатывании датчиков комплекса «Реалия-V», а через некоторое время секрет 1-го взвода, имевший бинокли ночного видения, сообщил о приближении группы мятежников. Капитан В. К. Либар приказал пропустить дозор противника, а после втягивания каравана в зону огневого поражения по его сигналу (длинная автоматная очередь) уничтожить его. Дозор мятежников в количестве пяти человек был пропущен, а после подхода каравана к позиции 2-го взвода, капитан В. Л. Либар длинной автоматной очередью подал сигнал на открытие огня и вызвал бронегруппу. Бой длился всего 2–3 минуты. Часть мятежников устремилась на юг, стремясь вырваться из огневого мешка, но попав на управляемое минное поле, была уничтожена при его подрыве. Вражеский караван, состоявший из 42 вьючных животных и 37 мятежников, был разгромлен и захвачено 3 пленника, несколько безоткатных орудий, пулеметов ДШК и автоматов, десятки тысяч боеприпасов, противотанковые и противопехотные мины, ручные гранаты и различные документы.

В рассказанном мною примере я не мог передать то колоссальное напряжении, в котором находился личный состав засады и сколько ему необходимо было проявлять выдержки, что бы не обнаружить себя, дисциплины и мужества. Без таких качеств личного состава устраивать засаду бессмысленно.

Активизация действий войсковой разведки позволяла командирам полков и дивизий вести боевые действия не по предполагаемому, а по разведанному противнику о котором он располагал данными о его местонахождении и примерном составе.

Действия дежурных подразделений стали одними из основных и наиболее эффективными боевыми действиями. Их эффективность во многом зависела от самих действий подразделений, точность разведывательных данных и их реализация в максимально возможные короткие сроки.

Приведу только один пример таких действий. Командир 345-го отдельного парашютно-десантного полка подполковник А. Н. Федотов получил донесение, что на базе мятежников вблизи кишлака Пачахак (в провинции Порван), находится крупный отряд противника. Решение было принято очень быстро — направить для разгрома мятежников батальон майора В. В. Пименова.

Буквально через несколько часов после получения задачи батальон начал движение. Умело маневрируя, он с ходу захватил две высоты, прикрывающие базу, но при третьей атаке был остановлен организованным огнем крупнокалиберных пулеметов, зенитных горных установок и минометов. Опорный пункт на высоте представлял серьезное препятствие.

Вызванные вертолеты огневой поддержки нанесли удар по огневым средствам на высоте, но и повторная атака успеха не решила.

В этой обстановке майор Пименов решает одной ротой сковать противника с фронта, а двумя ротами, под покровам наступившей темноты, обойти высоту и атаковать во фланг и овладеть ею. Поставив задачи ротам, и дав указания по взаимодействию, где особое внимание было уделено сигналам взаимного опознавания и выдерживания направления атаки, роты приступили к выполнению задачи.

Под прикрытием роты, имитирующей наступление с фронта, главные силы батальона скрытно совершили маневр и вышли на рубеж атаки. По установленному сигналу они перешли в атаку. Роту, наступавшую с фронта, поддерживала огнем вся бронегруппа батальона, что привлекло к ней основное внимание противника. Ночная атака батальона, которую возглавил майор В. В. Пименов привела к разгрому крупной базы мятежников. При этом было уничтожено более 200 человек и захвачено 11 пулеметов ДШК, 2 миномета, 7 ручных противотанковых гранатометов, большое количество стрелкового оружия, боеприпасов, складов с продовольствием и медикаментами.

Всего майор Пименов провел с батальоном 35 операций и, в одной из них захватил караван, следовавший в Пакистан с лазуритом, оцененный в 2. 5 млн. долларов.

За умелое руководство батальоном при ведении боевых действий и проявленное при этом личное мужество и героизм Василию Васильевичу Пименову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Подобных примеров удачных боевых действий дежурных подразделений было много. Только за 1983 год в частями и соединениями 40-ой армии было совершено 522 выхода для реализации разведывательных данных из которых 388 (79 %) было эффективных.

В то же время, прекращение сопротивления и переход на сторону правительства и прекращение вооруженной борьбы многих отрядов и племен мятежников, а так же успешные действия дежурных подразделений наших войск повлекло за собой некоторое снижение остроты в оценке обстановки у ряда командиров и ряд упущений при подготовке и ведении боя.

Для устранения такого нездорового синдрома были приняты необходимые меры. Подавляющее большинство командиров прекрасно понимало, что они должны не только отвечать на каждое нападение противника жестким и мощным ударом до полного его уничтожения, но и главное — упреждать, не допускать таких нападений путем своевременного обнаружения и уничтожения противника.

Глава 9

В погоне за «Львом Панджшера»

1

Борьба афганской оппозиции против законного правительства имела существенную особенность. Она заключалась в том, что руководство ее осуществлялось штаб-квартирами, расположенными за рубежом — в Пакистане, а боевые действия велись на территории Афганистана.

Результатом указанных обстоятельств и явилось возникновение особой категории — военных руководителей, из числа командиров крупных формирований мятежников внутри страны.

Наибольшей известностью пользовались Ахмад Шах Масуд (долина Панджшер), Туран Исмаил (провинция Герат), Джелалуддин (провинции Пактика и Пактия) и другие. Они непосредственно вели вооруженную борьбу, оказывали влияние не только на мятежников, но и на население, пожалуй пользовались среди них большей популярностью чем зарубежные лидеры оппозиции.

Поскольку было уже очевидно, что добиться стабилизации обстановки в стране только военным путем невозможно, были предприняты меры направленные на уменьшение количества отрядов мятежников, ведущих борьбу с государственной властью.

Не отказываясь от ведения вооруженной борьбы, была широко развернута работа по склонению командиров отрядов перейти на сторону правительства или, по крайней мере, вести себя нейтрально по отношению к нему.

Такая работа возлагалась на органы КГБ страны, командиров соединений Министерства обороны и советнический аппарат при нем, а также на местные органы власти.

Переговоры велись на различных уровнях и понимались командирами отрядов мятежников по разному. Одни понимали их как стремление правительства быстрее покончить с гражданской войной в стране на льготных для них условиях. Другие воспринимали их как проявление слабости со стороны правительства и стремились использовать такие переговоры в своих корыстных целях.

В свое время такие переговоры велись и с руководителем крупной группировки мятежников в долине Панджшер Ахмад Шахом Масудом.

После разгрома отрядов под его командованием в ходе крупномасштабной операции наших войск в долине Панджшер в мае 1982 года Ахмад Шах Масуд пошел на переговоры с советской стороной. В результате этого весной 1983 года удалось достигнуть соглашения о прекращении ведения боевых действий его отрядами с советскими и афганскими войсками. От заключения соглашения с органами государственной власти он отказался. Продолжительность соглашения была определена в один год.

Для осуществления контроля за выполнением условий соглашения в долине Панджшер в кишлаке снова был размещен гарнизон в составе одного батальона 345-го парашютно-десантного полка и одного батальона 444-го полка «Коммандос» афганской армии.

Заключение такого соглашения было взаимовыгодным, хотя на мой взгляд больше выгод извлек А. Ш. Масуд, так как:

— прекращение боевых действий позволило ему вначале сохранить изрядно потрепанные в боях с советской армией отряды, а за тем и восстановить их боеспособность;

— он получил свободу передвижения в районах прилегающих к долине Панджшер, что позволило вступать в контакты с действующими там отрядами мятежников, а через них оказывать влияния на местные органы власти и пополняться личным составом;

— в долине Панджшер имелись большие залежи лазурита, являющихся национальным богатством страны. Обладая такими ценностями, А. Ш. Масуд имел возможность переправлять его через подставных лиц в Пакистан для продажи и закупки необходимого вооружения, боеприпасов и снаряжения;

— заключение такого соглашения позволило ему возвысить себя из малоизвестного полевого командира в лидера общегосударственного масштаба, национального героя Афганистана, известного за рубежом под кличкой «Лев Панджшера».

Для нас выгода такого соглашения заключалась не только в некоторой стабилизации обстановки на определенный срок в районе столицы страны города Кабул, но и главным образом в том, что мы показали свою готовность прекратить боевые действия с любой вооруженной группировкой оппозиции на определенных условиях, а в последующем перейти к решению военного конфликта только путем переговоров в масштабе государства.

По условиям соглашения предусматривалось периодическое проведение встреч представителей сторон для решения возникающих вопросов.

Ахмад Шах Масуд родился в 1953 году. По национальности таджик. Имел неоконченное высшее образование. Являлся лидером группировки мятежников партии «Исламское общество Афганистана». Ярый противник существующего в Афганистане государственного строя. Активный националист и антисоветчик. Постоянно поддерживал контакты с представителями ведущих стран Западной Европы, особенно с французами.

Хороший организатор, волевой и смелый человек. Имел опыт партизанской войны, которую изучал в странах Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии и Латинской Америки во время своей четырехлетней эмиграции. Умело применял военную хитрость, умен и жесток.

Опытный конспиратор, скрытен, осторожен и властолюбив. В полной мере не доверял ни одному из своих приближенных. Личная охрана подобрана из числа наиболее преданных ему лиц. В ее составе находились и четыре бывших военнослужащих советской армии. Постоянных резиденций не имел. Среди мятежников пользовался непререкаемым авторитетом и оказывал сильное влияние на мирное население.

Вначале достигнутое соглашение обеими сторонами выполнялось в основном без нарушений. Возникшие недоразумения разрешались при периодической встрече представителей сторон.

В последующем Ахмад Шах Масуд, используя предоставленные ему права, начал скрытно оказывать все большее влияние на население районов, прилегающих к Панджшерской долине.

К нему нелегально начали приезжать «гости» из западных стран, которые снимали и демонстрировали в Европе кинофильмы с целью его популяризации.

Руководство оппозиции стали придавать Панджшеру особую военно-политическую значимость для контрреволюционных сил. Именно здесь была создана «центральная партизанская база», где велась подготовка мятежников и отсюда осуществлялось управление действиями отрядов мятежников в жизненно важных районах страны, в том числе и в Кабуле.

Начиная с 1984 года, активность его деятельности значительно возросла. Он уже начал нападать на афганские колоны на автотрассе Термез-Кабул и нарушать условия соглашения по ряду других пунктов. В то же время он избегал встреч с представителем нашей стороны. Стало ясно, что вести с ним переговоры о продлении срока соглашения не имело смысла. Он выжидал окончания срока его действия (18 апреля 1984 г.) что бы начать открытые боевые действия против Советских войск. Этого допустить было нельзя.

2

В один из мартовских дней 1984 года С. Л. Соколов после разговора по телефону с Москвой сказал:

— Виктор Аркадьевич, наше предложение о разгроме группировки мятежников в долине Панджшер утверждено. Теперь можно приступать к ее планированию и подготовке. Я думаю, что кроме офицеров и генералов нашей группы следует привлечь армейских товарищей. Но в целом количество офицеров и генералов в группе планирования должно быть ограничено. Я хочу, что бы эту работу возглавил ты. Для проведения этой операции, кроме имеющейся у нас авиации дополнительно выделяются четыре полка бомбардировщиков, которые будут базироваться на аэродромы в Союзе.

И еще одно известие. Мне приказано с планом проведения операции ознакомить Б. Кармаля и Министра обороны республики.

— Сергей Леонидович, если мы заблаговременно ознакомим руководство республики с замыслом операции, то все наши усилия по ее сокрытию будут напрасны.

Ведь вы знаете что все то, что сообщается руководству республики и Министерству обороны вскоре становится достоянием мятежников. Там совершенно не предпринимаются никакие усилия для того, что бы выявить и перекрыть возможные каналы утечки информации. Их ознакомление нужно максимально приблизить к срокам начала операции — сказал я.

— Видишь ли, Виктор Аркадьевич, удержать в тайне подготовку боевых действий от руководства мы не сможем потому, что для участия в них придется очевидно привлечь значительные силы афганской армии и воспользоваться разведывательными данными, которыми располагают органы госбезопасности страны. Следовательно, руководство об этом узнает и узнает не от нас. Наверное это будет совершенно неправильно.

Кроме того, товарищ Б. Кармаль уже несколько раз жаловался и товарищу Л. И. Брежневу и товарищу Ю. В. Андропову о том, что он несвоевременно информируется о боевых действиях, которые планируются и проводятся в его стране советским командованием.

— Но ведь еще не было случая, чтобы мы не знакомили его с месячными планами действий наших войск — возразил я.

— Все это правильно, дорогой. Решение Москвы об ознакомлении Б. Кармаля должно рассеять его сомнения в том, что мы стремимся от него что-то скрыть. Видимо в том как мы его информируем о наших месячных планах его что-то не устраивает. Но в наших беседах он мне никогда не высказывал претензий, а вот в Москву жалуется, сказал С. Л. Соколов.

— Вы назовете ему и сроки проведения операции? — спросил я.

— Нет, конкретных сроков я не назову потому, что мы их еще сами не определили. Я ознакомлю его с нашими намерениями провести совместную операцию советских и афганских войск по разгрому группировки Ахмед Шаха Масуда в долине Панджшер. Нам необходимо получить его принципиальное согласие на ее проведение. А тебе следует подумать как скрыть истинные сроки начала операции и создать группировки наших войск для ее проведения — сказал С. Л. Соколов и улыбнулся.

— Конечно будем думать. Но сказать это будет весьма и весьма нелегко. Я имею в виду создание группировки. Ведь Ахмед Шах Масуд постоянно, круглосуточно ведет наблюдение за передвижением наших войск. А когда он что-нибудь пронюхает, то наверняка это наблюдение усилит. Может быть нам следует через афганских товарищей выдать информацию о подготовке операции в каком-либо другом районе. В общем подумаем, Сергей Леонидович — ответил я.

3

Предварительная подготовка к этой операции началась еще в марте с подвоза и создания запасов материальных средств, особенно топлива и боеприпасов для авиации.

Большую работу пришлось проделать офицерам тыла армии и генералу нашей группы Г. Т. Тарасову. Георгий Тарасович Тарасов — умный, эрудированный человек, с богатым жизненным и армейским опытом умел предусматривать развитие событий. Необходимость поставки материальных средств для обеспечения операции не застала его врасплох. По его заявкам на тыловую базу Хайратон еще заблаговременно были завезены запасы материальных средств из Союза.

Выдержанный, вежливый генерал, в то же время строжайшим образом спрашивал со своих подчиненных за малейшие злоупотребления по службе. Такие качества у хозяйственников к сожалению встречаются редко. Благодаря принятым мерам, войска в ходе операции ни в чем недостатка не испытывали.

Изучение аэрофотоснимков и проведение рекогносцировки района предстоящих боевых действий позволили восстановить в моей памяти представление об этой местности.

Мне не раз приходилось ранее бывать в долине Панджшер, когда здесь велись боевые действия. Тем не менее, каждый раз и теперь я молча рассматривал нависшие над пропастями утесы, редкие далекие кишлаки, лепившиеся по уступам гор. Грозное величие захватывало. Я подумал, что самой природой создана эта крепость, где нам придется еще хлебнуть горя.

Войскам предстояло штурмовать крутые горы, доходившие высотой до 4000–5000 метров, где противник был укрыт и хорошо замаскирован. Его позиции были оборудованы инженерными укреплениями и надежно прикрыты минными полями и хорошо организованной многоярусной системой огня. В этих условиях добиться успеха можно было только при надежном подавлении обороны противника огнем и проявлении личным составом неустрашимости и изобретательности.

При входе в долину высоты по обе стороны дороги, как бы образовывали узкий проход, который прикрывался надежной охраной. Для успешного начала наступления следовало заблаговременно овладеть этим проходом.

Разведывательная информация, полученная из различных источников, позволила составить более полное представление о противнике.

Группировка мятежников в Панджшерской долине насчитывала около четырех тысяч человек, которой управлял через командиров отрядов военный комитет во главе с Ахмад Шахом Масуд.

Каждый отряд состоял из групп, численность которых колебалась от двух до десяти. Группы комплектовались местными жителями в количестве 10–30 человек. На вооружении мятежников кроме стрелкового оружия имелись зенитные горные установки, крупнокалиберные пулеметы, минометы и безоткатные орудия, ручные противотанковые гранатометы. Связь внутри отрядов и с военным комитетом осуществлялась по радио.

Противник полностью контролировал долины Панджшер и Андараб. В назначенных зонах ответственности отряды провели достаточно полное инженерное оборудование позиций, минирование дорог и местности.

Подготовка мятежников проводилась в двух местных учебных центрах в течение трех месяцев. Здесь же обучались и мятежники из северных районов страны.

Вся Панджшерская группировка условно делилась на три части:

— первая, численностью 500–600 человек, обороняла вход в долину, что бы не допустить советские войска в Панджшер;

— вторая — главные силы, численностью 2100–2200 человек, располагались в юго-западной и центральной частях долины с задачей уничтожить советско-афганский гарнизон в населенном пункте Анава и упорным сопротивлением на занимаемых рубежах не допустить прорыва советских и афганских войск в глубину долины. С этой целью предусматривалось нанесение удара по наступающим с тыла.

В случае прорыва обороны отойти в северно-восточном направлении и путем организации засад и упорным сопротивлением на подготовленных рубежах задержать наступление. Наиболее подготовленным для оказания ожесточенного сопротивления был район населенных пунктов Руха, Базарак и прилегающих к ним ущелий.

— третья — численностью 1000–1100 человек, в северо-восточной части долины, предназначалась для противодействия высадке десанта и его действиям в юго-западном направлении. При неблагоприятном исходе боя в долине обеспечить отход главной группировки в северную часть и долину Андараб через перевалы Ховак и Зурна.

Таким образом, общая идея обороны Панджшерской долины сводилась к сосредоточению основных усилий на удержание ущелий, прилегающих к речной долине, опираясь на созданные узлы сопротивления с многоярусной системой огня, в сочетании с внезапными нападениями на советско-афганские войска с тыла и флангов, установкой минно-взрывных заграждений и устройством завалов на дорогах, нанести наступающему большие потери и заставить его отказаться от дальнейших активных действий.

С целью ослабления удара наших войск в долине намечалось активизировать действия вдоль автомагистрали Термез-Кабул и особенно у перевала Саланг. Так же рассчитывалось, что на усиление панджшерской группировки прибудут отряды мятежников из соседних провинций в количестве 800–1000 человек.

При неблагоприятном исходе боя предусматривалось отойти в долину Андараб, ущелье Ниджраб и зеленую зону Чарикар.

Такова была наша оценка панджшерской группировки противника и характера возможных ее действий, которая была принята в основу при разработке плана операции.

При определении состава сил и средств, которые могли быть привлечены к боевым действиям, мы вновь столкнулись с трудностями связанными с малочисленностью наших войск в Афганистане.

Гарнизоны наших войск размещались на большом удалении по всей территории страны, изолированно друг от друга. Нестабильность обстановки в стране требовала постоянной охраны мест постоянной дислокации, а также минимально необходимых сил для размещения разведывательных данных. Эти обстоятельства не позволяли, когда было необходимо, привлекать к боевым действиям полки в полном составе.

Для участия в операции мы смогли привлечь три советских дивизии (одного и двухполкового состава) и четыре отдельных части. Следует указать, что полки в основном были двухбатальонного состава. Всего насчитывалось 33 батальона из которых советских было 20, а афганских 13.

Чтобы значительно уменьшить возможные потери личного состава в замысел была заложена идея максимального огневого поражения обороняющегося противника до начала наступления и в ходе его.

С этой целью были созданы мощные авиационная и артиллерийская группировки в составе 194 самолетов (96 бомбардировщиков), 154 вертолетов и 39 батарей (13 батарей залпового огня). Еще ни разу после ввода советских войск такое количество средств огневого поражения к операции не привлекалось.

Огневое поражение противника предусматривалось осуществить в ходе двух авиаударов (338самолетов), артиллерийской подготовки, авиационной и артиллерийской поддержки (вся артиллерия, 84 самолето — и 96 вертолето — вылетов).

Используя результаты ударов авиации и артиллерии, переходили в наступление навстречу друг другу главные силы с юго-запада, а высадившийся десант с северо-востока в общем направлении на Базарак разгромить основную группировку мятежников и вынудить ее прекратить сопротивление. В случае отказа сложить оружие решительными действиями мотострелковых и пехотных частей, вслед за ударами авиации и артиллерии, расчленить группировку противника и завершить ее разгром.

Выполнение этой задачи планировалось осуществить в следующей последовательности:

— в течение первого этапа нужно было перекрыть движение караванов, которые доставляли вооружение, боеприпасы и другое имущество Ахмад Шаху Масуду. Это возлагалось на подразделение спецназ и десантно-штурмовой батальон 66-й мотострелковой бригады. В то же время, проводя демонстрационные действия войск по разгрому мятежников в ряде районов, скрытно вывести дивизии и полки в исходное положение для наступления;

— в ходе второго этапа действиями войск разгромить основные силы мятежников в юго-западной и центральной части долины Панджшер;

— третий этап включал завершение разгрома мятежников в долине Панджшер и отошедших в долину Андараб.

Судя по содержанию первого этапа, он был своего рода подготовительным к операции. Принятие решения на его проведение было вызвано тем, что несмотря на предпринимаемые меры перекрыть государственную границу так и не удалось. Через горы, расположенные вдоль границы с Пакистаном проходило несколько дорог, пригодных для всех видов транспорта и большое количество грунтовых дорог, проходимых для караванов и пешеходов. Большая протяженность границы делала ее весьма трудной не только для закрытия, но даже для ограничения движения через нее.

По караванным путям доставлялось не только вооружение, боеприпасы, другое имущество, но и людские ресурсы, прошедшие подготовку в Пакистане. Они предназначались для пополнения отрядов, ведущих вооруженную борьбу с новым правительством. Формировались караваны на перевалочных базах в близи государственной границы в составе от 2–3 до 10–15 автомобилей или от 3–5 до 50–100 вьючных животных.

С началом движения впереди на значительном удалении следовала разведка, которая предупреждала караван об опасности по радио или условными предметами, оставленными на маршруте, затем следовало охранение — 10–15 мятежников, а за ними основной состав каравана, который двигался компактно или несколькими группами на определенном расстоянии со своей охраной.

При столкновении с войсками охранение завязывало бой, обеспечивая отход основного состава каравана. При невозможности вывести его из-под удара отмечались случаи подрыва автомашин и животных, груженных оружием и боеприпасами.

При получении информации о возможном нападении на караван, мятежники его разгружали. Оружие и боеприпасы укрывали в пещерах, ущельях и других надежных местах или раздавали на хранение населению. Транспортные средства отправлялись обратно либо уничтожались на месте, а животных бросали или продавали населению.

После получения советскими войсками разведывательных данных (агентура, авиаразведка) о начале движения каравана от государственной границы и направлении следования, в зависимости от его состава, назначалось подразделение для досмотра или разгрома при оказании сопротивления.

В подразделении создавалась досмотровая и боевая группы в состав которых включались переводчики.

С прибытием подразделения в район каравана по мегафону ему предлагалось остановиться, а охране сложить оружие. Боевая группа оцепляла караван, а досмотровая проводила проверку людей и грузов.

При обнаружении вооружения, боеприпасов и подозрительных лиц караван задерживался и препровождался в ближайший населенный пункт, где передавался органам государственной безопасности страны.

В случае оказания сопротивления, охрана уничтожалась или бралась в плен.

Если в караване не обнаруживалось оружия, боеприпасов и подозрительных лиц, ему разрешалось следовать в район назначения.

Наиболее распространенным способом действий по воспрещению движения караванов было устройство засад на путях их движения.

Именно к таким засадам и поисково-засадным действиям должны были приступить выделенные подразделения за 4–5 суток до начала операции.

Не менее сложно было скрыть выдвижение группировки наших войск в исходное положение для наступления.

С этой целью 108-я мотострелковая дивизия под командованием генерала В. Д. Логинова и 395-й мотострелковый полк во главе с подполковником Л. П. Мазур, взаимодействуя с 8-ой и 20-ой пехотными дивизиями афганской армии, должны были начать демонстрационные боевые действия вдоль автомагистрали Термез-Кабул и прочесывание ущелья Горбанд. За сутки до начала операции указанные части сосредотачивались у входа в ущелье Горбанд 15 км северо-западнее долины Панджшер.

191-й мотострелковый полк из г. Газни и 66-я отдельная мотострелковая бригада из г. Джелалабад под видом сопровождения колонн выходили соответственно на северную окраину Кабула и в район столичного аэродрома.

Общая продолжительность операции предусматривалась в течение 15–20 суток, а среднесуточный темп 7–8 км.

При определении суточного темпа наступления мы учитывали трехлетний опыт боевых действий в Афганистане, который показал, что темп продвижения мотострелков в пешем порядке составлял при наступлении в гору 0,7–0,8 км/час, а с горы — 1,0–1,2 км/час. Простой арифметический расчет подтверждал реальность планируемого среднесуточного темпа продвижения. Если же учесть, что предстояло действовать и на высотах 4000–5000 метров с вечными ледниками, то и планируемый темп мог быть несколько завышенным.

Запланированный, сравнительно медленный темп наступления наших войск позволял мятежникам в случае необходимости отойти из долины Панджшер по многим ущельям, так как они превосходили наших солдат в скорости движения по горам. Что бы лишить их этой возможности предусматривалось, кроме дистанционного минирования вероятных путей отхода, перекрыть их действиями войск, а для разгрома противника отошедшего в долину Андараб предназначалась 20-я мотострелковая дивизия (двухполкового состава и по два батальона в каждом) и 350-й полк воздушно-десантной дивизии. Оставалось определить время начала операции. Вот тут-то и началась чехарда. Вначале время было определено — конец марта. Затем министр госбезопасности Наджиб (ныне он Наджибула) обратился с просьбой отсрочить начало на несколько дней. Его доводы сводились к тому, что подготовлено совершение террористического акта против Ахмад Шах Масуда, а для его реализации необходимо время. В случае удачи нарушится управление группировкой мятежников, что скажется на их способности к сопротивлению. Такие доводы показались С. Л. Соколову достаточно вескими и он перенес начало операции на 8 апреля. Любая остановка перед началом или в ходе боевых действий отрицательно влияют на войска. Но это учтено не было.

И на конец, буквально за сутки до начала первого этапа Наджиб вновь пришел к С. Л. Соколову. Я присутствовал при этой беседе.

С Наджибом я встречался не раз. О нем у меня сложилось определенное мнение, которое я высказывал С. Л. Соколову, хотя он не во всем был со мной согласен.

Наджиб был несколько выше среднего роста, широкоплечий и несколько тучноват. Походка твердая, уверенная, как бы подчеркивала физическую силу этого человека.

Профессия у Наджиба была самой мирной — врач. Но кто его знал с мягкой, вкрадчивой жестикуляцией и какой-то обволакивающей собеседника манерой говорить, тот не сомневался, что Наджиб при своей невоинственной профессии, представляет собой человека, которого следует остерегаться. Для своего утверждения он старался показать, что для него не существует невозможного. Нужно отдать должное его высоким административным способностям.

Я внимательно следил за беседой С. Л. Соколова с Наджибом. Мне не раз приходилось наблюдать за такими словесными дуэлями, что позволило сразу определить — Наджиб не столько слушал С. Л. Соколова, сколько прикидывал, как бы половчее и правдоподобнее уйти от прямого ответа на поставленные вопросы.

Чем дольше длилась беседа, тем яснее становилось, что Наджиб не откровенен и что-то не договаривает.

Хотя, когда Сергей Леонидович замолчал, то Наджиб выразил свое полное согласие с высказанным и заверил, что будет совершенно откровенным.

Разговор вновь касался переноса срока начала операции. Наджиб, ссылаясь на постигшую неудачу проведенной акции, в основном ссылался на независящие от него причины, не признавал своей вины в ее недостаточной подготовке и продуманности и перекладывал вину за ее срыв на второстепенных лиц. Затем он доложил в общих чертах новый план совершения террористического акта, указав, что причины срыва предыдущего акта глубоко проанализированы и учтены, а по этому уверен в успехе, но для этого нужно 8–10 дней.

Я позволил себе вмешаться в разговор и задал Наджибу вопрос: «Вы знаете, что Ахмад Шах Масуд не задерживается на одном месте? Сколько Вам известно возможных мест его пребывания?»

— Мы располагаем данными о пяти местах. Но дело не в этом продолжал Наджиб — мы посылаем своих агентов почти легально и не ставим задачи, что бы они разыскали местонахождение Масуда и скрытно пробрались туда. Их к нему привести должен кто-либо из его ближайшего окружения.

— Но подозрительность Ахмад Шаха после раскрытия попыток терактов против него очевидно усилится? — спросил я.

Наджиб внимательно посмотрел на меня и ответил — конечно, Вы в этом правы. Но агентов снабдили такой информацией, которая должна его лично заинтересовать.

После нашего диалога Сергей Леонидович отметил, что поскольку сроки операции согласованы с Министром Обороны и Б. Кармалем, то он должен доложить им о просьбе Наджиба. О результатах этого разговора он сообщит в ближайшее время.

После ухода Наджиба, Сергей Леонидович обратился ко мне:

— Что ты думаешь об этом, Виктор Аркадьевич?

— Сергей Леонидович, он сам мне кажется не верит в осуществление своего плана.

— Почему ты так считаешь? Чем можешь это подтвердить? спросил С. Л. Соколов.

— Вам ведь известна скрытность и осторожность Ахмад Шаха. Тем более после правила предыдущей акции. Да он не доверяет даже своему ближайшему окружению. А тут появляются неизвестные никому люди и он сразу же их принимает. Если он даже и согласится это сделать, то только после тщательной проверки. А проверять они умеют. Вот поэтому я и не уверен в успехе.

— С твоими доводами согласиться можно — сказал С. Л. Соколов, закуривая сигарету, но наверное и Наджиб все это учитывал, раз он так уверенно убеждает в благополучном исходе. Если бы он не верил в успех акции, то наверное не предлагал бы проводить ее.

— Сергей Леонидович, я уже как-то высказывал Вам, что Наджиб с нами темнит. Для чего он это делает? Тут мне кажется арифметика простая. Наджиб не хочет полного разгрома Ахмад Шаха. Тогда в случае победы мятежников после ухода наших войск у него перед ним будут некоторые заслуги — отвечал я.

— Тут я с тобой не согласен — возразил С. Л. Соколов. Я далек от мысли, что они как-то связаны между собой. Наши товарищи из госбезопасности наверное уже что-либо заметили бы. А от них я имею в основном положительную информацию о нем. Мне кажется, что нужно использовать еще один шанс. Ведь если акция удастся, то степень сопротивления мятежников значительно понизится, а следовательно и наши потери сократятся. Ты наверное возражаешь и по своему конечно прав, но я буду докладывать Министру Обороны просьбу о переносе сроков.

Начало атаки было назначено на 19 апреля 1984 года, а первый этап операции начинался 14 апреля. Руководителем был назначен командующий 40-ой армией генерал-лейтенант Л. Е. Генералов. Мне было поручено с небольшой группой офицеров помогать ему.

4

После проведения подготовительных мероприятий, дивизии и полки сосредоточились в исходном положении, где еще раз уточнялись задачи, пополнялись запасы, организовывался отдых личного состава. Здесь же я побеседовал с заместителем командира второго батальона «спецназ» капитаном Костынбаевым, командирами групп лейтенантами Стройновым и Лапановым, солдатами и сержантами этих групп, которые должны были бесшумно захватить проход в долину Панджшер. Словесно еще раз проиграли порядок действий.

Я внимательно всматривался в их лица. Мне хотелось по выражению их глаз понять смогут ли они выполнить эту труднейшую задачу. Ни у одного из них я не заметил сомнений и робости. Взгляд был открытый, серьезный и спокойный.

Тогда же было отдано распоряжение командирам советского и афганского батальонов, находящимся в долине Панджшер (кишлак Анава) скрытно занять свои батальонные районы обороны в готовности отразить возможное нападение мятежников.

С наступлением темноты группы «спецназ» начали действовать. Уже несколько часов от них не поступало донесений.

Нет более тяжелого ожидания, чем то, когда отправляешь людей в бой и ждешь от них вестей. Конечно, беспокоит вопрос, а выполнили ли они задачу? Это несомненно. Но не в меньшей, а пожалуй в большей мере тревожит мысль, а живы ли они? И тут начинаешь вспоминать все, что знаешь о них, какие славные ребята, неужели их нет? В это не хочется верить и с нетерпением ждешь доклада. Так было и сейчас, когда мы ожидали донесения от групп «спецназ». Наконец поступил доклад, который оказался полной неожиданностью для нас.

Я вместе с Л. Е. Генераловым снова и снова анализировали суть происшедшего. Мы сосредотачивали свое внимание на поиске причин почему противник оставил очень выгодные позиции, прикрывавшие вход в долину Панджшер? Возникла мысль, а может быть в темноте наши спецгруппы сбились с направления и не там атаковали? Но при повторном запросе капитан Костикбаев подтвердил свой доклад. Значит противник ушел? Но куда? — в глубь долины или полностью ее оставил? Запросили командира батальона, находящегося в населенном пункте Анива. Он ответил, что все отряды, размещавшиеся в Анива, находятся на месте. Почему противник оставил вход в долину, пока оставалось загадкой. Доложил об этом С. Л. Соколову. План решили не менять, да и изменить его уже не было времени. Бомбардировщики были в воздухе.

В назначенное время начался первый массированный авиационный удар с привлечением четырех тяжелых бомбардировочных полков с территории Союза и всей авиации базирующейся в Афганистане.

Во время его проведения 108-я мотострелковая дивизия, 395-й и 191-й мотострелковые полки, 8-я и 20-я пехотные дивизии из исходного положения выдвинулись на рубеж перехода в атаку, развернулись в боевой порядок и спешились, 181-й мотострелковый полк подполковник В. И. Мичурина занял рубеж фронтом на юго-запад, обеспечивая главную группировку наших войск от возможного удара мятежников с тыла — из зеленой зоны Чарикар.

Подразделения, находящиеся на охране автомагистрали Термез-Кабул были приведены в боевую готовность в связи с возможной активизацией действий мятежников на дорогах. 66-я отдельная мотострелковая бригада подполковника А. К. Посохова, составлявшая резерв, начала выдвигаться из Кабульского аэродрома в Джабул-Усарадж (у входа в долину Панджшер).

Через некоторое время небо осветилось огромной вспышкой, вслед за которой раздался грохот орудий и минометов 39 батарей. На высотах, занимаемых противником, заплясали султанчики взрывов. С каждой минутой их становилось все больше. Это началась артиллерийская подготовка.

Несколько в стороне прошло два звена штурмовиков СУ-25, направлявшихся для дистанционного минирования возможных путей отхода мятежников.

На какое-то мгновение над полем боя воцарилась тишина и буквально через несколько секунд сотни самолетов обрушили свой второй бомбо-штурмовой удар по переднему краю обороны и ближайшей глубине. Затем вновь открыла огонь артиллерия.

Мотострелки перешли в наступление и начали медленно взбираться на крутые скаты высот. Сквозь грохот артиллерийских выстрелов до слуха начали доходить вначале робкая, а затем все усиливавшаяся «дробь» пулеметов и автоматов. Бой начался.

Мотострелки поднимались по очень крутым скатам. Растительности на высотах не было и поэтому укрытием могли служить только валуны, изредка разбросанные на этих пустынных скалах. Затруднялось дыхание и учащалось сердцебиение. Казалось что уже нет больше сил, но нужно было идти вперед и люди шли. Подъемы высот были настолько крутыми, что исключали использование бронетанковой техники.

Добравшись до одной вершины, солдаты, преодолев усталость, уничтожали противника, спускались вниз и вновь взбирались на следующую высоту. Это и был истинный героизм. Но у каждого из них даже мысли не возникало, что он совершил подвиг и поэтому они не считали себя героями. Они были уверены, что только честно и добросовестно делают свою работу — воюют.

По мере продвижения мотострелков горные массивы своими извилинами затрудняли наблюдение. Теперь нужно было ждать докладов. Такая обстановка требовала от нас все время быть в постоянной готовности, а в случае ее изменения на любом направлении, принимать необходимые меры.

108-я мотострелковая дивизия наступала правее реки Панджеш. Наступавший вдоль долины ее 682-ой мотострелковый полк подполковника П. Р. Суман был остановлен огнем противника с высот, которыми должны были овладеть наступавшие левее реки Панджеш 20-я пехотная дивизия и 395-й мотострелковый полк, но ввиду их нерешительных действий этого не сделали. Решением командира дивизии генерала В. Д. Логинова был нанесен удар одним мотострелковым батальоном полка по противнику с фланга и совместными усилиями с 395-м полком высота было взята.

Нерешительность действий 395-го мотострелкового полка 201-ой мотострелковой и 20-ой пехотной дивизий задержало продвижение 108-ой дивизии в целом и она не смогла к исходу дня соединится с советско-афганским гарнизоном в населенном пункте Анава. Эта задача была решена ночным боем.

191-й мотострелковый полк подполковника Л. Я. Рохлина, наступавший на левом фланге, к исходу дня овладел господствующими высотами и отрезал пути отхода мятежников через ущелье Шутуль в направлении перевала Саланг на автомагистрале. Первый же день боя показал слабую подготовку личного состава к ведению разведки и преодолению минных полей. Несмотря на то, что каждому мотострелковому батальону был придан саперный взвод за день боя подорвался 21 человек. Здесь сказались и те упущения, которые допускались в ходе боевой подготовки на тактических учениях, когда вопросы преодоления минных полей отрабатывались в весьма упрощенных условиях или не отрабатывались вообще.

С утра следующего дня предстояло высадить воздушный десант в составе 350-го парашютно-десантного полка подполковника А. В. Соловьева 103-ей дивизии полковника Ю. Ярыгина, десантно-штурмового батальона 70-ой мотострелковой дивизии, 345-го отдельного парашютно-десантного полка подполковника А. Н. Федотова, афганских 37-ой бригады и 444-го полка «Коммандос», в район северо-восточнее населенного пункта Базарак и нанести удар навстречу частям, наступавшим с юго-запада.

Общая численность десанта составляла около 2000 человек. Сложность его высадки заключалась в том, что площадки высадки находились на высотах от 2500 до 3200 метров, и были в зоне досягаемости огня крупнокалиберных пулеметов и горных зенитных установок мятежников. Количество имевшихся вертолетов позволяло одновременно высадить 700 человек и в состав десанта входило пять частей различной принадлежности.

Испытывались определенные затруднения и в обеспечении тактического воздушного десанта. Необходимо было одновременно прикрыть две колонны вертолетов с десантом в полете, обработать площадки высадки, поддержать действия десанта после высадки первого рейса и все это повторить со вторым и третьим рейсами.

Поскольку, после высадки каждого рейса предусматривалось часть боевых вертолетов оставлять для его поддержки, то количество боевых вертолетов для обеспечения каждого последующего рейса уменьшалось.

Вместе с тем задача по обеспечению поддержки вертолетами частей и соединений, наступавших с юго-запада вдоль долины Панджшер, не снималось.

Имевшееся в нашем распоряжении количество вертолетов МИ-24 не обеспечивало в полном объеме указанных задач. В связи с тем, что высадку десанта предусматривалось завершить в течение 7 часов (глубина высадки составляла 100–120 км), то было принято решение несколько уменьшить наряд вертолетов для поддержки войск, наступавших вдоль долины за счет увеличения количества истребителей-бомбардировщиков для этой цели.

Все эти расчеты проводились с участием генерала нашей группы И. Ф. Медяева. Коренастый, крепкий, среднего роста с улыбающимся лицом Иван Федорович, прошел через горнило Великой Отечественной войны в должности командира эскадрильи и заместителя командира авиационного истребительного полка, лично сбил семь самолетов противника. По окончании войны командовал полком, дивизией, корпусом, а сейчас был заместителем начальника Главного штаба ВВС страны. Окончил академию Генерального штаба. Имел богатый боевой опыт и высокую теоретическую подготовку, был уважаем летчиками. По своей натуре был добрым человеком и легко сходился с людьми.

Высаживался тактический воздушный десант на три площадки, а взлетал с двух аэродромов. Для подавления противовоздушной обороны мятежников в районе высадки десанта привлекались истребители-бомбардировщики.

На каждую из площадок первой высаживалась группа захвата в составе усиленной роты. Хотелось бы обратить внимание на существенную деталь. Из группы захвата на площадку высаживались вначале саперы, которые проверяли, не заминирована ли она, а потом уже высаживалась вся группа. Рота 345-го парашютно-десантного полка под командованием капитана Н. В. Кравченко при десантировании составляла группу захвата. Высадившись на площадку, десантники были атакованы группой мятежников. Сковав противника огнем одного взвода, командир роты двумя другими ударил во фланг и вынудил противника прекратить сопротивление, обеспечив высадку полка. В ходе боев в Панджшерской долине рота, действуя в составе батальона, должна была овладеть высотой 4631, обеспечивая фланг полка. Штурмуя высоту, она встретила сильный ружейно-пулеметный огонь и залегла. Капитан Кравченко возглавил группу добровольцев, которая, преодолев отвесную скалу высотой 150 м, вышла в тыл к мятежникам и в рукопашном бою уничтожила их.

Действуя в районе на высотах свыше 4000 метров, рота захватила штаб и несколько складов боеприпасов. В одном из боев погиб командир батальона. Капитан Н. В. Кравченко принял командование батальоном, возглавил атаку и уничтожил сопротивляющегося противника.

За время боевых действий в долине Панджшер рота уничтожила много мятежников и захватила 11 различных складов. При этом потерь она не имела.

Всего капитан Н. В. Кравченко участвовал в 35 операциях и всегда действовал успешно.

За умелое командование ротой и проявленное при этом мужество и героизм капитану Николаю Васильевичу Кравченко было присвоено звание Героя Советского Союз.

С утра следующего дня после артиллерийской и авиационной подготовки войска, наступавшие с юго-запада, а со второй половины дня и высадившийся тактический воздушный десант наступали навстречу друг другу в общем направлении на г. Базарак — крупный узел сопротивления противника.

108-я мотострелковая дивизия вместе с 8-ой пехотной дивизией, преодолевая упорное сопротивление противника, вели бои за овладение господствующими высотами и ущельями, прилегающими к долине. Встречая на своем пути сплошные минные поля, завалы из камней, разрушенные карнизы и подпорные стенки на единственной, прижатой к горам дороге, медленно продвигались вперед.

Тактический воздушный десант после высадки атаковал противника с трех сторон и после его уничтожения продвинулся в направлении г. Базарак на 5–7 км.

В поступивших разведывательных данных сообщалось, что противник сумел частью своих сил выйти в долину Андараб и к перевалу Саланг с целью овладения им.

В создавшейся обстановке 66-я мотострелковая бригада подполковника А. К. Посохова, находившаяся в резерве, решением командарма 40 была направлена к перевалу Саланг с задачей во взаимодействии с 209-ой пехотной дивизией афганской армии разгромить отряды мятежников и обеспечить нормальное функционирование автомагистрали.

Командиру 201-ой дивизии А. А. Шаповалову было приказано начать движение из района Кундуз в район Чаугани (120 км) в готовности к действиям по разгрому мятежников отошедших в долину Андараб.

395-ый мотострелковый полк выводился из боя и направлялся в район Чаугани, где должен был войти в состав своей 201-ой дивизии.

Уточнив задачи, войска приступили к их выполнению и наступая навстречу друг другу после непродолжительного, но упорного боя, овладели крупным узлом сопротивления противника — населенным пунктом Базарак и прилегающим к нему высотами, тем самым, нанеся поражение его основной группировке в юго-западной и центральной части долины Панджшер.

С подходом бронегрупп 108-я мотострелковая дивизия во взаимодействии со 191-ым мотострелковым полком 103-ей воздушно-десантной дивизии, 8-ой пехотной дивизией и 37-ой бригадой «Коммандос» афганской армии продолжали боевые действия по очистке ущелий, высот и пещер в Панджшере в своих зонах ответственности, которые им были определены.

После трудных боев по разгрому основной группировки противника, действия по очистке ущелий, высот и т. п. не вызывали особого напряжения у личного состава, что приводило к ослаблению бдительности, собранности и ответственности.

В результате не всегда действия наших подразделений и даже частей были удачными. Успех боя во многом зависел от командира, от уровня его профессиональной подготовки, широты и разносторонности знаний, практического опыта и отношения к делу. Не всеми этими качествами обладал бывший командир 682-го мотострелкового полка подполковник П. В. Суман. У него просматривалось стремление к выработке «своих» взглядов на ведение боя без учета оценки обстановки, тактики мятежников, требований наших боевых уставов, тактики и военной науки.

Самостоятельность офицеров весьма ценное качество. Но она не должна идти в ущерб делу. Командир должен решение на бой принимать самостоятельно, но это решение должно основываться на оценке обстановки и глубоких знаниях, понимании основ современного общевойскового боя. Без этого немыслима разумная, самостоятельная боевая деятельность командира любого ранга.

Подполковник П. В. Суман зачастую забывал, что только он лично несет персональную ответственность за целесообразность принятого решения на бой, правильность и обоснованность решений, принимаемых в ходе боя, за наиболее эффективное использование сил и средств в бою, за выполнение боевых задач и, конечно, за жизнь подчиненных.

Только этим можно было объяснить, что в ходе боев в ущелье Пандшер подполковник П. В. Суман изменил свое, утвержденное командиром дивизии решение, что не было вызвано условиями обстановки и не доложил ему об этом. Он приказал командиру 1-го мотострелкового батальона наступать вдоль ущелья без предварительного овладения господствующими высотами, прилегающими к нему. Командир батальона, получив такой приказ, сам никаких мер не принял.

В результате такого преступно-халатного отношения к организации боя были грубо нарушены основные принципы ведения боевых действий в горах.

Выдвигаясь вдоль ущелья батальон (без одной роты) подвергся огневому нападению мятежников с трех сторон. Связь с командиром полка была потеряна, но это не вызвало у командира полка беспокойства и он продолжал докладывать надуманную спокойную обстановку и естественно никакой помощи батальону не оказал, так как не знал, что он в ней нуждается. Батальон понес тяжелые потери и фактически потерял боеспособность. За все время моего пребывания в Афганистане я никогда не встречал батальона, который понес бы такие потери в результате одного боя.

В такой обстановке значительная роль принадлежала разведке местонахождений складов, отрядов мятежников, вырвавшихся из Панджшера да и самого предводителя — Ахмад Шаха Масуда — «Льва Панджшера».

По сведениям агентуры нам стало известно, что в долине Андараб, граничащей с Панджшером находится несколько отрядов, отошедших из долины Панджшер, которые конфликтуют с местными вооруженными формированиями.

Кроме того, поступили интересные данные, касающиеся А. Ш. Масуда — будто бы он собирается провести совещание с командирами отрядов. Сообщалось место и время его проведения.

До начала операции мы располагали информацией о возможных местах нахождения Ахмад Шаха Масуда. Их было пять. В ходе первого авиационного удара по ним наносили удар истребители-бомбардировщики. При выходе туда наших войск они были тщательно осмотрены, но следов Ахмад Шаха Масуда обнаружено не было. С тех пор о нем никаких сведений не поступало. И вот он снова появился, представляя еще один шанс если не захватить, то уничтожить «Льва Панджшера».

Решение, которое было принято командиром, сводилось к тому, что бы по месту совещания нанести удар истребителями-бомбардировщиками и боевыми вертолетами. Для разгрома мятежников в долине Андараб предполагалось десантировать не один полк, как это планировалось ранее, а высадить десант в том же составе что и в долину Панджшер. Навстречу ему с запада должна была начать наступление 201-я стрелковая дивизия.

Командир дивизии генерал Анатолий Александрович Шаповалов импонировал мне. Кроме требовательности и решительности мне в нем нравилась его уверенность в том, что каждый командир должен обладать своим стилем, именно ему присущими методами подготовки своего подразделения, части к бою. Это он относил и к себе. Он часто говорил подчиненным, что принципы ведения современного боя, изложенные в наших боевых уставах, обязательны для всех. Но каждый командир в зависимости от своего опыта, знаний, да и склада характера может использовать их в бою по своему.

Вслед за нанесением авиаудара по намеченному объекту высадился воздушный десант на три площадки — севернее, северо-восточнее и юго-восточнее населенного пункта Бану. Особенностью его высадки являлось то, что вертолетам пришлось преодолевать горы Гиндукуш на высоте 50 005 500 метров, что снижало их полезную нагрузку.

Сразу же после получения доклада от заместителя командира, который возглавлял весь десант, я вместе с Ф. И. Модеевым вылетел в долину Андараб.

Полет прошел без происшествий, но назвать его приятным было нельзя. Возраст у меня уже зрелый и на такой высоте не только закладывало уши, но и не хватало воздуха.

Сразу же после прилета командир 103-ей воздушно-десантной дивизии доложил, что высадка прошла без происшествий. Два небольших местных отряда мятежников сложили оружие и вызвались быть проводниками к местам расположения других отрядов.

Местные жители подтвердили пребывание Ахмад Шаха Масуда в долине, а так же и то, что он проводил совещание, но примерно за полчаса до налета авиации сел на коня и с охраной уехал в направление населенного пункта Нахрин. В доме, расположенном в саду, где проводилось совещание было человек 100–120. Часть из них уехало сразу же за Ахмад Шахом Масудом, а остальные погибли.

Я с Иваном Федоровичем подошли к месту удара авиации. Дом был полностью разрушен и в его развалинах лежали тела погибших.

Иван Федорович Модеев по моей просьбе выслал пару МИ-24 по предполагаемому маршруту движения Масуда. К сожалению поиск не увенчался успехом.

Местные жители привели ко мне старосту, которого я попросил погибших предать земле и ликвидировать последствия авиаудара.

После сбора десанта и уточнения задач последовали одновременные удары: с севера одним советским и одним афганским батальонами; с северо-востока силами советского и афганского полков; с юго-востока силами советского полка и афганской бригады «Коммандос». С запада наступала 201-я мотострелковая дивизия в общем направлении на населенный пункт Бану (центр долины Андараб).

Такому мощному удару мятежники не смогли ничего противопоставить. В течение двух дней долина Андараб была освобождена от мятежников, пришедших из долины Панджшер, а местные отряды заключили с представителями власти провинции Баглан соглашение о прекращении вооруженной борьбы с правительством.

Захваченные пленные показали, что А. Ш. Масуд приказал всем уцелевшим отрядам собраться в долине Хуст-О-Ферент (50–60 км севернее долины Андараб), где им будут даны указания о дальнейших действиях.

В это же время 66-я мотострелковая бригада во взаимодействии с 8-ой пехотной дивизией активными действиями в районе перевала Саланг, ударами авиации и артиллерии нанесли значительные потери отрядам мятежников, отошедшим из Панджшера и действовавшим на автомагистрали и в зеленой зоне Чарикар (60 км севернее Кабула), чем была снята напряженность на основном участке автомагистрали Термез-Кабул.

108-я мотострелковая дивизия и 191-ый мотострелковый полк продолжали поиск складов, тайников и уничтожение укрывшихся и подходящих мятежников.

Серьезную трудность представляло уничтожение мятежников в пещерах, которые оборудовались в инженерном отношении и являлись серьезными укреплениями. В них располагались жилье мятежников, всевозможные склады, штабы, другие учреждения и даже тюрьма.

Находились они, обычно, на средних и больших высотах труднодоступных гор и слабо поддавались разрушению огнем артиллерии и ударами авиации. Подходы к пещерам тщательно охранялись, а выходы маскировались и минировались. Большинство пещер имело 1–2 запасных выхода и специально оборудованные бойницы для ведения огня.

Для захвата одной из пещер в районе населенного пункта Базарак была выделена мотострелковая рота под командованием капитана В. Н. Глушкова, усиленная расчетом противотанковых управляемых ракет, отделением огнеметов и автоматических гранатометов, саперами с подрывными зарядами, средствами разведки и разминирования.

В. Н. Глушков уже имел некоторый опыт в овладении пещерами и поэтому знал, что успех захвата пещеры во многом зависит от своевременного обнаружения входа в нее, заграждений и разведки системы огня.

Готовя роту к боевым действиям, ее командир эту задачу возложил на второй взвод, усиленный расчетом автоматического гранатомета и саперами, который и составил группу поиска.

Для захвата пещеры и уничтожения ее гарнизона была выделена группа захвата в составе двух взводов без одного отделения, которое составляло группу обеспечения, предназначенную для блокирования запасных выходов из пещеры.

В назначенное время рота начала выдвижение. Впереди двигалась группа поиска, за ней на удалении позволяющем поддержать ее огнем группа захвата и замыкала колонну группа обеспечения.

Группа поиска, скрытно перемещаясь и ведя наблюдение, обнаружила основной и один запасной выходы из пещеры.

Группа захвата при подходе к пещере рассредоточилась и скрытно заняла рубеж. Расчет переносного ракетного комплекса, огнеметов и снайперы тщательно замаскировались и отыскивали наиболее важные цели (крупнокалиберные пулеметы, снайперы, и др.).

По команде капитана В. Н. Глушкова был открыт огонь и уничтожены мятежники, оборонявшие вход. Решительной атакой рота овладела пещерой. Попытка гарнизона оставить пещеру через запасной выход была пресечена группой обеспечения.

При осмотре пещеры были обнаружены списки агентуры Ахмад Шаха Масуда, которая действовала в Кабуле и его окрестностях.

Эти списки насчитывали около пятисот человек, внедренных в различные учреждения, вплоть до высших органов власти. Списки были переданы в ведомство Наджибулы (госбезопасность). Как мне позже стало известно, реализованы они были частично, так как многих агентов разыскать не удалось.

Для завершения разгрома противника на этот раз вновь был высажен воздушный десант в долину Хуст-О-Ференг.

В течение нескольких дней долина и прилегающие к ней ущелья были очищены от разрозненных групп мятежников, отошедших из Панджшера.

По показаниям пленных они видели А. Ш. Масуда в Нахрине, где он приказал собираться здесь и отсюда идти в Пакистан. Куда он сам поехал они точно не знали, но был разговор, что в горы провинции Бадахшан, ближе к границе с Пакистаном.

Высланные в Нахрин на вертолетах разведывательные группы следов Ахмад Шаха Масуда не обнаружили, хотя местные жители говорили, что видели его.

И на этот раз «Льву Панджшера» удалось уйти от преследования. Следы его затерялись.

5

После нанесенного поражения основной группировке мятежников в долине Панджшер, отошедшим отрядам и разрозненным группам в долинах Андараб и Хост-О-Ференг, действия наших войск продолжались, главным образом, в долине Панджшер, прилегающим к ней ущельям и в зеленой зоне Чарикар.

В основном они сводились к реализации разведывательных данных по наводкам пленных, агентуры и разведки.

После нанесения мощных ударов наших войск управление у противника было нарушено и он действовали на свой страх и риск. Не зная обстановки, без управления своими командирами, уцелевшие отряды согласно ранее данным им указаниям возвращались в долину Панджшер, где вынуждены были вступать в бой с нашими войсками.

Кроме того, небольшие гарнизоны мятежников, выделенные для охраны многочисленных складов, расположенных преимущественно в пещерах, при обнаружении их советскими войсками упорно сопротивлялись.

Поэтому реализация разведывательных данных для войск не была легкой прогулкой, а являлась логическим продолжением операции с ведением боевых действий.

Рота десантно-штурмового батальона 70-ой мотострелковой бригады под командованием старшего лейтенанта И. В. Запоражан, за время действий в долине Панджшер десантировалась 12 раз, захватывала высоты под огнем мятежников, склады в пещерах и устраивала засады на путях отхода противника. По поступившим данным в населенный пункт Номак вернулся отряд мятежников. Роте была поставлена задача блокировать его и при отказе сложить оружие уничтожить.

С завязкой боя мятежники оказали упорное сопротивление и пытались вырваться из блокированного кишлака во главе со своим главарем. Старший лейтенант И. В. Запоражан первый бросился на врага, увлекая за собой личный состав. Завязался рукопашный бой, в котором он лично уничтожил трех мятежников, в том числе и главаря. Противник, пытавшийся вырваться, был полностью уничтожен.

И ранее рота И. В. Запоражана участвовала в реализации разведывательных данных. Особенно удачно она действовала в зеленой зоне Кандагар. Группа захвата, которую он возглавлял скрытно подошла к постам охранения мятежников, бесшумно уничтожила часовых. После этого рота ворвалась в кишлак и уничтожила находившихся там мятежников. Всего он лично участвовал в 38 боях.

За умелое командование ротой и проявленное личное мужество и героизм старшему лейтенанту Игорю Владимировичу Запоражан было присвоено звание Героя Советского Союза.

Такие схватки происходили по всей долине и близлежащим к ней ущельям в течение всего месяца май.

Почему мятежники возвращались в долину Панджшер, которая полностью контролировалась нашими войсками для нас вначале было загадкой. Но когда мы взяли в плен бывшего коменданта гарнизона противника в населенном пункте Анава — Азорголя, то картина несколько прояснилась.

Из показаний пленного: «… о готовящейся операции Ахмад Шах Масуд узнал 7–9 апреля. Из Кабула ему привез донесение водитель Суфи Исмаил.

Вначале он хотел главные силы увести в долину Андараб, где переждать до окончания боевых действий в долине Панджшер, пополниться личным составом, вернуться в Панджшер и разгромить оставшиеся там гарнизоны советских и правительственных войск. Он рассчитывал, что советские войска дальше Панджшера не пойдут. Если его сил для этого будет недостаточно, то отсидеться в долине Андараб или уйти в Пакистан, где пройти подготовку в учебных центрах, пополниться вооружением и снаряжением, а потом вернуться обратно.

Всего в долине Панджшер было 5000–6000 человек из которых вооруженных около 4000.

9–11 апреля Ахмад Шах Масуд провел совещание со священнослужителями, на котором обсуждалась сложившаяся ситуация. Было принято решение из долины не уходить, а воевать с русскими. Все вооруженные отряды выводились на позиции, а не вооруженные отправляли в Андараб. Была запрошена помощь от отрядов других провинций.

10–11 апреля из Панджшера были отправлены 4 врача-француза.

В течение последующих дней отряды занимали свои позиции и готовились к бою.

После первого авиационного удара поступила команда — оставить сильное прикрытие, спрятать тяжелое оружие и отходить по ущельям. Поскольку управление уже было нарушено, то эта команда не дошла до отрядов в южной части долины и они оставались на своих позициях.

Ахмад Шаха Масуда я видел в Нахрине. Говорили, что он собирается в горы провинции Бадахшан, что бы создать там новый базовый район. Позже я встретил отряд Панахана, который собирался вернуться в Панджшер в район населенного пункта Рула, так как это было запланировано по первому варианту действий.

Настроение моджахедов подавленное. Большие потери. Много убитых. Никто не знал куда им идти. Местное население их изгоняет из своих кишлаков. Выражают недовольство А. Ш. Масудом, который их бросил, но главари удерживают людей в повиновении.

Поскольку конкретных сроков возвращения отрядов в Панджшер не устанавливалось, то каждый действует по своему. Обстановку в долине мы не знаем».

Вот так поступил со своими подчиненными «Лев Панджшера». И хотя охота на него не удалась, но группировке мятежников в долине Панджшер было нанесено тяжелое поражение.

Как же мы оценивали результаты проведенной операции советских и афганских войск в долине Панджшер?

В своем донесении на имя Министра Обороны С. Л. Соколов писал: «… 2. Войска 40-ой армии и вооруженных сил ДРА наступлением 108-ой и 201-ой мотострелковых дивизий, 191-го мотострелкового полка, 8-ой и 20-ой пехотных дивизий с фронта и высаженного в районе Дуав, Чану, Раштак воздушного десанта (103-я воздушно-десантная дивизия, 444-ый полк и 37-я бригада «Коммандос») с тыла и ударами авиации нанесли поражение обороняющимся и отходящим отрядам противника и овладели ущельем Панджшер до рубежа городов Чинди, Мата, горы Кинджав.

Боевыми действиями 66-ой отдельной мотострелковой бригады, 201-ой мотострелковой дивизии, 11-ой и 20-ой пехотных дивизий в районе перевала Саланг, ударами авиации и артиллерии были нанесены значительные потери отрядам мятежников, отошедшим из Панджшера и действовавшим на автомагистрали и зеленой зоне Чарикар, чем была снята напряженность на участке Чаугани — Чарикар — основной коммуникации.

В последующем, продолжая боевые действия по осмотру высот и ущелий в Панджшере, последовательной высадкой десантов (103-я воздушно-десантная дивизия, десантно-штурмовой батальон 70-ой отдельной мотострелковой бригады, 37-я бригада и 444-ый полк «Коммандос») в ущельях Андараб, Хуст-О-Ференг, с одновременным наступлением 201-ой мотострелковой и 20-ой пехотной дивизий из Чаугани в направлении Бану, нанесено поражение отошедшим из Панджшера и местным отрядам мятежников.

В результате боевых действий в период с 19.04 по 5.05 84 г. уничтожено 2800 человек и взято в плен 130 мятежников, захвачено 40 различных складов, 400 т продовольствия и других материальных средств.

3. Учитывая военно-политическую значимость Панджшера для контрреволюционного движения, противник не смирится с понесенным поражением и следует ожидать, что он будет стремиться восстановить положение действиями сохранившихся сил совместно с отрядами, направляемыми из других провинций.

Одновременно, с целью отвлечения советских войск из Панджшера, возможна активизация диверсионных действий на дорогах и в провинциях, прилегающих к району боевых действий, а так же нападений на советские и афганские гарнизоны и части.

В связи с этим предусматривается продолжение боевых действий до 15. 05 в ущелье Панджшер с целью тщательного осмотра местности, отыскания складов, тайников и уничтожения укрывающихся и подходящих отрядов и групп противника, а так же закрепления положения в центральной части ущелья силами афганских войск, царандой, местных органов власти и нескольких подразделений советских войск.

В связи с отходом определенного количества отрядов из Панджшера в зеленую зону Чарикар предусмотреть проведение боевых действий по их уничтожению».

Мне к этому добавить нечего, кроме того, что боевые действия в долине Панджшер продолжались в течение всего мая месяца.

Вместо эпилога

1

Две крупномасштабные операции, проведенные советскими и афганскими войсками летом 1984 г. в долине Пандшер и провинции Герат, на некоторое время ослабили напряженность в центре и западной части страны.

Руководство оппозиции не могло смириться с поражением и начало ускоренными темпами направлять, главным образом, из Пакистана и частично из Ирана пополнение в личном составе, вооружении, боеприпасах и различном военном имуществе, что бы в короткие сроки восстановить боеспособность отрядов мятежников, понесших большие потери. Одновременно в Афганистан отправлялось значительное количество вновь сформированных вооруженных отрядов, прошедших военную подготовку в лагерях Пакистана. Воспрепятствовать этому потоку вооружения и бандформирований, поступавших в Афганистан извне ни 40А, ни афганская армия достаточно эффективно не могли, так как государственная граница почти на всем ее протяжении была открыта.

Сразу же после ввода советских войск, командование приняло определенные меры по охране государственной границы Афганистана, но не располагая необходимыми силами, полностью не смогло решить эту задачу. Для того, что бы действительно закрыть границу необходимо было, как минимум 100–150 тыс. человек, т. е. количество наших войск нужно было удвоить или даже утроить, что в сложившейся международной обстановке было нереально.

Открытые границы приводили к тому, что несмотря на тяжелые потери, которые несли мятежники в боях с частями и подразделениями 40А их количество не уменьшалось, а даже постепенно увеличивалось.

Мятежники умело использовали территории сопредельных государств, что бы избежать полного разгрома. Потерпев поражение в бою с советскими войсками, мятежники отступали в Пакистан и Иран, а нашим войскам туда доступ был закрыт. В этих условиях подразделения 40А возвращались в места постоянной дислокации, а мятежники, восстановив боеспособность, занимали свои прежние районы. Существование таких «челночных» операций объяснялось в основном двумя обстоятельствами: во-первых, территории, освобожденные от мятежников нашими частями, правительственными войсками не закреплялись и мятежники беспрепятственно возвращались в них; во-вторых, наличие открытой границы. Если бы граница была закрыта, то мятежники не смогли бы уходить за пределы своей страны и уничтожались бы на ее территории.

Такое положение дальше оставаться не могло и советское командование принимает ряд мер, что бы перекрыть хотя бы основные караванные пути из Пакистана в Афганистан.

С весны 1985 года батальоны спецназ были сведены в две бригады и размещены одна вдоль восточной, а вторая вдоль юго-западной границ. Для этой же цели привлекались даже мотострелковые батальоны и полки, а так же специально подготовленные экипажи вертолетов. Всего было выделено около 50 тыс. солдат, сержантов и офицеров, но и это позволило перекрыть только немногим более половины протяженности границы с Пакистаном и Ираном.

Действия выделенных войск из засад на возможных путях движения и досмотр караванов значительно увеличили потери доставляемых мятежникам грузов и особенно оружия. Создавшаяся обстановка вызвала беспокойство у руководства оппозиции и оно создало специальные отряды на которые возложило борьбу с нашими засада ми, что бы обеспечить переброску грузов с наименьшими потерями.

Несмотря на принятые советским командованием меры и привлечение значительных сил для перекрытия границы, этого оказалось недостаточно. Примерно около 50 процентов всей протяженности границы с множеством караванных путей и троп оставалось открытой. Руководству Афганистана так и не удалось привлечь население приграничных районов страны для охраны государственных границ.

2

Начиная с 1985 года активность действий оппозиции начала возрастать, особенно увеличилось количество диверсионно-террористических актов. Действия мятежников были направлены на срыв снабжения городов, совершение экономических диверсий, расширение своей агентуры в государственных учреждениях и армии. Численность вооруженных формирований оппозиции на территории Афганистана достигла 180–200 тысяч человек. Более 80 процентов населенных пунктов страны находились под контролем мятежников. Размещение правительственных войск небольшими гарнизонами по многим районам облегчало действия мятежников по их уничтожению и установлению своего контроля на большей части территории страны.

Активность действий оппозиции обострила внутрипартийную борьбу внутри НДПА. Значительная доля вины за это ложилась на ее лидера Б. Кармаля. В свое время, прикрываясь революционными фразами, он создал вокруг себя ореол лидера. Но в дальнейшем постоянно расшатывая партию и не поддерживая связи со своим народом, он утерял это лидерство, потерял доверие своих соратников и той небольшой части народа, которая ему верила. По сути, он остался в одиночестве. Контролировать Б. Кармаля становилось все труднее. Он всячески уходил от компромисса с оппозицией, боясь утерять свои привилегии.

Не лучше обстояло дело и в правительстве. Оно издавало десятки постановлений, которые застревали в огромной бюрократической системе и никем не выполнялись; ничего не запрещалось, но и не разрешалось; при установлении ошибок или промахов обвинялись все, но никто конкретно.

Руководство страны фактически проиграло борьбу с мятежниками за свой народ. Оно не могло стабилизировать обстановку несмотря на то, что располагало 300 тыс. военными формированиями (армия, милиция, госбезопасность).

Такая обстановка привела к тому, что в мае 1985 года Генеральным секретарем НДПА был избран Наджибула (в прошлом он был министром службы государственной безопасности). Через го Б. Кармаль был смещен и со всех других, занимаемых им постов.

Замена Б. Кармаля Наджибулой несколько оживила деятельность руководства НДПА и страны, но заметного улучшения военно-политической обстановки не произошло, так как время было упущено.

Новый Генеральный секретарь НДПА Наджибула стремился найти выход из создавшегося положения. В одной из бесед с руководителями СССР он выдвинул идею национального примирения, которая была одобрена и поддержана.

Политика национального примирения представляла собой политический компромисс, так как предусматривала установление демократического строя в стране, сохранив ее как нейтральное, неприсоединившееся государство, а также ускорение социально-демократического развития. Предполагалось сразу же после прекращения огня на всей территории страны приступить к формированию коалиционных органов управления. Лидерам оппозиции предлагался ряд ведущих министерских постов, в том числе и пост премьер-министра, а также посты губернаторов в ряде провинций.

Это было смелое решение и решительный шаг, направленные на прекращение военного конфликта — гражданской войны мирным путем.

К сожалению, определенная часть высшего политического и военного руководства страны не поддержало политику национального примирения. Не поддержали ее и лидеры оппозиции, оценив ее как слабость правительства ДРА, и активизировали свои боевые действия.

3

Поддержка афганского режима и содержание нашей армии требовали огромных средств. Большинство многочисленных просьб афганцев удовлетворялось безвозмездно, несмотря на то, что наша страна испытывала серьезные финансовые затруднения. Афганское руководство продолжало обращаться с просьбами об уничтожении различных группировок мятежников силами советских войск, мотивируя это положениями и интересами интернационализма.

Советское руководство все больше убеждалось в том, что большинство афганского народа поддерживает мятежников, а следовательно правительство Афганистана воюет со своим народом, что не сулит ему победы над ним.

В стране сложилась тупиковая ситуация, которую нельзя было решить военной силой, а на решение ее мирным путем лидеры оппозиции не соглашались. Это вынудило вернуться к вопросу о необходимости вывода Советских войск из Афганистана.

В 1985 году началось конкретное обсуждение проблемы вывода наших войск, которое приобрело международный характер, так как в переговорах участвовали СССР, США, Пакистан и Афганистан. Шли они трудно. В подтверждение искренности своих намерений руководство Союза отдало распоряжение вывести 6 боевых полков. И только в конце 1986 года было принято окончательное решение вывести Советские войска из Афганистана в течение двух лет (1987–1988 г.).

Принятое решение оказало влияние и на действия 40А. Ее боевая активность начала снижаться. Боевые действия стали проводиться только в форме ответных или упреждающих ударов. Основная ее деятельность заключалась в осуществлении поддержки частей Афганской армии при проведении ими самостоятельных операций. Несмотря на давление афганской стороны командование 40А отказывало ей в просьбах воевать вместе с афганской армией. Такие иждивенческие настроения приводили к тому, что территория, контролируемая правительственными войсками все время сокращалась и военно-политическая обстановка в стране осложнялась.

Тем не менее в 1987 году была проведена крупномасштабная операция советских и афганских войск в провинции Пактия. Вооруженные отряды оппозиции уже длительное время держали в двойном кольце окружения г. Хост, готовясь овладеть им и разместить там новое Афганское правительство.

Группировка мятежников состояла в основном из военизированных частей племени Джаран, которое отличалось своей независимостью и воинственностью. За всю свою историю оно не подчинялось никакому правительству и вело себя независимо.

Неоднократные попытки командования 40А добиться деблокирования г. Хост мирным путем успеха не имели. К участию в операции были привлечены три дивизии, десантно-штурмовая бригада и отдельный парашютно-десантный полк советских войск; пять дивизий, танковая бригада и десять батальонов милиции и службы безопасности ДРА.

Операция началась во второй половине ноября. В течение первой недели войска медленно продвигались к перевалу Сатыкандав, расположенному на высоте 3000 м, и овладели им.

Захват перевала открыл путь к г. Хост, к которому войска подошли после напряженных двухнедельных боев. Неоднократные попытки командования армии склонить мятежников к мирному решению вопроса о деблокаде города успеха не имели. После небольшого перерыва афганские войска при поддержке советских соединений и частей деблокировали город. Главная цель операции — сорвать план оппозиции — создать на территории округа Хост автономное исламское государство — была достигнута. Кроме того, успешное проведение этой операции ускорило ход продолжавшихся переговоров, которые искусственно затягивались США и Пакистаном.

В апреле 1988 года были подписаны документы по политическому урегулированию положения вокруг Афганистана, согласно которым Советские войска покидали эту страну: 15. 5–15. 8 1988 г. — 50 процентов личного состава 40А и к 15. 2 1989 г. — все остальные части и подразделения.

Необходимо было обеспечить безопасность наших войск при выходе. Была проведена большая подготовительная работа в ходе которой велись переговоры с рядом полевых командиров мятежников и готовились наши войска. В этот же период Афганистану было поставлено вооружение, боевая техника, боеприпасы и различные технические средства, которые обеспечивали трехмесячную жизнедеятельность афганской армии. Кроме того, были переданы все построенные нами городки.

Последние боевые действия части и соединения 40А провели на территории Афганистана с отрядами мятежников с которыми не удалось договориться о беспрепятственном проходе наших войск.

В результате продуманной и тщательно подготовленной операции Советские войска вышли без потерь.

15 февраля 1989 года последний советский солдат покинул Афганистан.

4

Почему я написал эту книгу? Длительное время о событиях в Афганистане в нашей стране умалчивалось. Когда же была снята завеса таинственности, то появилось столько дезинформации об этих событиях, что она приводила не посвященных людей в смятение.

Такая информация обычно поступала от лиц, которые никогда не были в Афганистане и знали о ведущейся войне в этой стране понаслышке, или бывали там, но очень непродолжительное время, что не позволяло им глубоко разобраться в происходивших событиях.

Вместе с тем опыт минувших войн утверждает, что даже участники боев в ходе войны не всегда полно и точно знают о всех обстоятельствах и фактах, которые оказывают влияние на ход или исход тех или иных событий. Полная их картина может быть раскрыта не по «горячим следам», а после окончания войны в результате работы историков и исследователей.

Конечно, каждому дано право писать то, что он считает нужным, но при этом он должен нести моральную ответственность за написанное.

Своей книгой я хочу защитить воинов-афганцев от необоснованных обвинений в их адрес. Удалось ли мне это сделать судить читателю. Все что написано в этой книге — это только часть того, что происходило в Афганистане. Но и эта часть позволяет составить определенное представление о происшедших там событиях.

Я описал только то, что видел сам и где сам участвовал за время пребывания в Афганистане в период с 1979 по июнь 1984 годов. Высказываемые мною суждения о том или ином человеке, военном или государственном деятеле, а так же оценки происходящих событий — это мое сугубо личное мнение.

Во многих публикациях об афганских событиях основное внимание концентрируется на отрицательных явлениях, что принижает и оскорбляет воинов-афганцев и совершенно не замечается благородство их души и самопожертвование.

Естественно, напрашивается вопрос, а совершались ли нашими воинами аморальные проступки? Раньше чем ответить на него давайте выстроим логическую цепочку рассуждений. Кто на войне может точно определить границу между моральным и аморальным, если сама война является аморальной. Невозможно назвать ни одной армии в мире, у которой не было бы негативных явлений в ходе войны. Среди воинов любой армии встречается жестокость, издевательство, грабежи и другие проступки и преступления. Встречались они и у нас. Армия состоит не из святых. В ней служат разные люди. Но не проступки и преступления доминировали в действиях личного состава 40-й армии. Наоборот, им были характерны верность своему долгу, мужество и героизм. Поэтому самоосквернение здесь неуместно.

Как можно было не заметить зародившуюся в Афганистане традицию, когда воины, которым до демобилизации оставалось буквально несколько дней, добровольно шли в бой вместо солдат молодого пополнения, считая их еще не готовыми к этому суровому испытанию. Самым суровым наказанием и большим позорам в Афганистане считалось отстранение военнослужащего от участия в боевых действиях.

Взаимоотношения между личным составом наших войск и местным населением было вполне лояльным и доброжелательным. Вблизи наших гарнизонов население чувствовало себя в полной безопасности. Жители близлежащих населенных пунктов часто обращались к нашим командирам за помощью. В этом отказа им не было. Они спокойно занимались хлебопашеством, так как были уверены, что уберут урожай.

Наши врачи систематически оказывали медицинскую помощь старикам и детям. Их авторитет был столь велик, что на прием к ним приходили даже женщины.

Ну а мальчишки — везде мальчишки. Они постоянно вращались среди солдат, попрошайничали, норовя что-либо стащить.

С особой настойчивостью распространялись слухи об ужасах неуставных отношений. Эти слухи были совершенно не состоятельны. Шла война. Все вооружены. В ходе боя обидчик всегда мог быть строго наказан. В этих условиях сдерживающий фактор был весьма убедительным.

Широкое распространение в наших средствах массовой информации получил тезис — «армия не должна выполнять любые приказы, а разбираться — законные они или нет». Такие требования могут предъявлять только очень далекие от военной жизни люди.

Записать в устав можно все, в том числе и пункт о невыполнении всякого приказа. Но тогда командир, получив приказ, должен определить степень его нравственности. В таких условиях армия, как военная организация, перестает существовать. С военных можно будет спрашивать не только за невыполнение, но и за выполнение приказа.

Военный человек живет и действует по законам военной организации, по принципу единоначалия, когда приказы выполняются беспрекословно и обсуждению они не подлежат. Закон суровый, но справедливый. Иначе воевать, а тем более победить нельзя. В бою митинги не проводят, а воюют. Спрашивать нужно не с армии, а с тех, кто принял решение на применение военной силы.

Полная демократизация армии невозможна. Но это не значит, что демократии нет места в армии. Все, что направленно на укрепление армейских устоев, единоначалия армией принимается, но отвергается то, что противоречит этим принципам. Иначе армия не будет армией.

Бытуют разговоры и о надломленной психике воинов-афганцев. Я с этим не согласен. Нужно понять психологию человека, прошедшего через войну, через смерть, а когда он вернулся к мирной жизни на него там никто не обращает внимания, так как общество занято решением своих проблем.

Вот он и хочет всем своим поведением обратить на себя внимание и крикнуть — «Люди, я ведь через смерть прошел, посмотрите на меня, хоть похвалите. Ведь я заслуживаю вашего внимания». Но, к сожалению, наткнувшись на стену равнодушия часть из них, наиболее экспансивная, вступает в противоречия с обществом. Отсюда и конфликты.

Особенно тяжело переживают такое невнимание к себе раненные воины. Раненый человек испытывает боль не только от раны. Рана зарубцуется. У него ранена и душа, которую лечить нужно только вниманием и добром.

Солдаты, прошедшие эту войну, повзрослели на несколько лет. Их молодость закончилась в 20 лет. Их и следует воспринимать как взрослых людей.

Подавляющее большинство солдат, вернувшись на Родину из Афганистана, сохранили и принесли с собой верность, неразрывно связанную с честью.

5

Анализируя и оценивая опыт боевых действий наших войск в Афганистане, следует учитывать три обстоятельства.

Во-первых, этот опыт по ряду вопросов имеет определенное значение, в основном для Сухопутных войск и ВВС. Для Вооруженных сил в целом, пожалуй только в части более добросовестного выполнения одного из основных принципов подготовки войск — «учить тому, что необходимо на войне».

Поскольку горная подготовка личного состава проводилась только в нескольких округах, то офицеры, прибывшие в Афганистан из других мест службы, испытывали определенные трудности в ориентировании и действиях в условиях горной местности. Наши подразделения редко практиковали ведение активных боевых действий ночью. Поэтому не достигалась непрерывность боевых действий, чем умело пользовались мятежники для выхода из боя вне нашего воздействия.

В начале пребывания наших войск в Афганистане уже первые бои показали, что личный состав в психологическом отношении не в полной мере был готов к уничтожению врага. Уничтожить человека (хотя он и враг) первое время казалось нашему солдату недоступным. Та истина, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования в полном объеме боевой техники, неясность обстановки, когда не знаешь откуда на тебя может быть совершено нападение — все это в течение длительного времени давило на психику личного состава.

По этим и другим недостаткам были приняты необходимые меры и внесены соответствующие изменения в боевые уставы Сухопутных войск.

Во-вторых, при всей важности опыта боевых действий наших войск, он носит локальный характер по вопросам способов ведения боевых действий. Действия войск в Афганистане — это действия в особых условиях против отдельных, хотя и крупных формирований мятежников, не объединенных единым командованием, при полном отсутствии авиации и танков, современных противотанковых средств и при наличии ограниченного количества артиллерии и современных средств противовоздушной обороны.

Поэтому нельзя способам ведения боевых действий, применявшихся в Афганистане, придавать всеобщий, обязательный характер для всех наших Сухопутных войск и ВВС.

В-третьих, некоторые общественные деятели нашей страны утверждают, что Советская армия в Афганистане потерпела поражение. Несостоятельность таких утверждений очевидна. Перед 40А никогда не ставилась задача одержать военную победу в Афганистане. Поражение — это нанесение войскам различными боевыми средствами потерь и моральных потрясений, вследствие которых они становятся не способными к ведению боевых действий.

Части и соединения 40-й армии, несмотря на длительную войну, не потеряли своей боеспособности. Наоборот, в определенном смысле они ее повысили, за счет приобретения личным составом боевого опыта и поступления в войска новых образцов вооружения и боевой техники.

Следует учитывать, что наши войска были выведены из Афганистана не в результате давления противника, а по решению руководства своей страны. Учитывая эти обстоятельства, нужно спросить с тех лиц, которые совершают безосновательные нападки на армию.

Война в Афганистане не была популярной среди народа нашей страны. Ему не были известны истинные мотивы ввода наших войск в эту страну и не понятны цели войны.

Афганская война нанесла серьезный ущерб авторитету нашей страны и ее Вооруженным силам. Задачи, которые ставились им — силой оружия заставить народ Афганистана подчиниться не популярному правительству, были непосильны для тех войск, которыми располагала 40-я армия.

Много горя эта война доставила и родителям, чьи дети были искалечены или погибли на ней. Велики были и наши материальные затраты. Каждый день войны обходился нашему государству более 10 миллионов рублей.

В то же время в Афганистане еще раз проявил свои лучшие качества наш солдат. Его выносливость, самоотверженность и храбрость вызывали уважение. Наши солдаты и офицеры, убежденные в том, что они защищают интересы Родины, лишь выполняли свой воинский долг. Выполняли его мужественно, стойко, до конца, как и подобает настоящим воинам, ибо воинский долг превыше всего.

Низкий поклон им за это.

1. СИЛАНТЬЕВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ

1918 г. р. В армии с 1938 г. Окончил Воен. возд. акад., Воен. акад. Ген. штаба. Участник ВОВ. Командовал звеном, эскадрильей, штурман полка, начштаба иад, зам. ком. ВА. На различных должностях в Главном штабе ВВС. Начальник Главного штаба ВВС. С 1980 г. в группе генеральных инспекторов МО. С 1982 г. в отставке. Маршал авиации. Герой Сов. Союза.

2. ГРЕДАСОВ ФЕДОР ИВАНОВИЧ

1924 г. р. В армии с 1942 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Участник ВОВ. Командовал взводом, ротой, возглавлял разведку в полку, дивизии, армии, группе войск. Начальник разведуправления — зам. начальника Главного штаба СВ. Генерал-лейтенант. С 1988 г. в запасе.

3. АНАШКИН ИВАН НИКОЛАЕВИЧ

1919 г. р. В армии с 1936 г. Окончил Воен. арт. акад., Высшие арт. курсы. Участник ВОВ. Последовательно командовал от арт. взвода до арт. дивизии включительно. Нач. управления боев. подготовки и ВУЗов — зам. командующего РВиА СВ. Генерал-лейтенант. С 1983 г. в запасе.

4. ГОРБАЧЕВ АЛЕКСЕЙ ПЛАТОНОВИЧ

1928 г. р. В армии с 1947 г. Окончил Воен. инж. акад. им. Куйбышева, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал саперным взводом, ротой, батальоном. Корпусной инженер, нач. инж. Войск армии, округа, первый зам. нач. инж. войск МО. Генерал-лейтенант. С 1989 г. в запасе.

5. КУЛАКОВ ИВАН АНДРЕЕВИЧ

1928 г. р. В армии с 1937 г. Окончил Воен. акад. связи, Воен. акад. Ген. штаба. Участник ВОВ. Командовал взв. связи, ротой, батальоном и полком. Нач. войск связи армии, округа, Сухопутных Войск. Генерал-лейтенант. С 1983 г. в запасе.

6. БОГОМОЛОВ ЕВГЕНИЙ МИХАЙЛОВИЧ

1930 г. р. В армии с 1948 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал взводом, ротой, батальоном, полком, начштаба дивизии. Старший офицер, зам. начальника, начальник отдела ГУБП СВ. Полковник. С 1987 г. в запасе.

7. СМИРНОВ ОЛЕГ ЕВГЕНЬЕВИЧ

1947 г. р. В армии с 1966 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал последовательно от взвода до корпуса включительно. Начальник учебного отдела Воен. акад. Ген. штаба. Генерал-майор.

8. БАУКОВ ЛЕОНИД ИВАНОВИЧ (1910–1986)

В армии с 1931 г. Окончил Воен. акад. БТВ. Участник ВОВ. На командных должностях от командира взвода до первого зам. командующего войсками военного округа. Главный военный советник в Алжире. С 1975 г. в запасе. Генерал-полковник.

9. ПОЛУБОЯРОВ ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ (1901–1984)

В армии с 1919 г. Окончил Воен. акад. БТВ. Участник гражданской и ВОВ. Участник боев на р. Халкин-Гол (1939 г.). Занимал в ряде округов должность нач. автобронет. войска. Во время войны командовал танковым корпусом. После ее окончания на различных должностях в танковых войсках. С 1954 г. нач. бронетан. (танк.) войск Сов. армии. С 1969 г. в группе генеральных инспекторов МО. Маршал бронетанковых войск. Герой Сов. Союза.

10. ШПАК ГЕОРГИЙ ИВАНОВИЧ

1943 г. р. В армии с 1964 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал взводом, ротой, батальоном, полком, дивизией, армией. Начштаба военного округа. Генерал-лейтенант.

11. АУШЕВ РУСЛАН СУЛТАНОВИЧ

1954 г. р. В армии с 1971 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал взводом, ротой, батальоном, полком, зам. командира дивизии. Откомандирован в Комитет по делам воинов-интернационалистов при Кабинете Министров СССР. Президент республики Ингушетия. Генерал-майор. Герой Сов. Союза.

12. КОНЕВ ИВАН СТЕПАНОВИЧ (1987–1973)

В армии с 1918 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Участник 1-ой мировой, гражданской и ВОВ. В ходе ВОВ командовал армией и рядом фронтов. После ее окончания командовал Центральной группой войск, Главком СВ, Первый зам. Министра обороны и Главнокомандующий объединенными силами стран участников Варшавского договора. С 1962 г. в группе генеральных инспекторов МО. Маршал Сов. Союза. Дважды Герой Сов. Союза, Герой ЧССР, Герой МНР.

13. ТКАЧ БОРИС ИВАНОВИЧ

1935 г. р. В армии с 1954 г. Окончил Воен. акад. БТВ, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал последовательно от взвода до армии включительно. Первый зам. командующего войсками военного округа. Генерал-лейтенант. С 1991 г. в запасе.

14. ГЕНЕРАЛОВ НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ

1923 г. р. В армии с 1942 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Участник ВОВ. Командовал подразделениями от взвода до полка, зам. командира дивизии. Начальник отдела, зам. начальника управления ГУБП СВ. Генерал-майор. С 1985 г. в запасе.

15. СМИРНОВ ВСЕВОЛОД НИКОЛАЕВИЧ

1931 г. р. В армии с 1949 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал взводом, ротой. Занимал ряд штабных должностей в полку, дивизии. Зам. начальника отдела, начальник отдела ГУБП СВ. Полковник. С 1991 г. в запасе.

16. ГЕНЕРАЛОВ ЛЕОНИД ЕСТАФЬЕВИЧ (1937–1991)

В армии с 1954 г. Окончил Воен. акад. ИМ. М. В. Фрунзе. Последовательно командовал от взвода до армии включительно. Начальник курсов «Выстрел». Генерал-полковник.

17. РОХЛИН ЛЕВ ЯКОВЛЕВИЧ

1947 г. р. В армии с 1966 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал последовательно от взвода до корпуса включительно. Генерал-майор.

18. СЛЮСАРЬ АЛЬБЕРТ ЕВДОКИМОВИЧ

1939 г. р. В армии с 1958 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал взводом, ротой, батальоном, полком, дивизией ВДВ. Начальник Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. Генерал-лейтенант.

19. КУЗНЕЦОВ ЮРИЙ ВИКТОРОВИЧ

1946 г. р. В армии с 1964 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал взводом, ротой, батальоном, полком, дивизией ВДВ. Начальник Дальневосточного высшего общевойскового командного училища. Генерал-майор. Герой Сов. Союза.

20. ТАРАСОВ ГРИГОРИЙ ТАРАСОВИЧ

1924 г. р. В армии с 1941 г. Окончил Воен. акад. тыла и снабжения, Воен. акад. Ген. штаба. Участник ВОВ. Командовал минометным взводом, ротой. Зам. командира по снабжению — начальник тыла полка, дивизии, армии, группы войск. Зам. начальника тыла ВС СССР. Генерал-полковник. С 1990 г. в запасе.

21. АХМЕД ШАХ МАСУД

1953 г. р. В 1974 г. иммигрировал из Афганистана. Изучал тактику партизанской войны в странах Ближнего Востока, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. В 1978 г. вернулся в Афганистан и стал одним из лидеров группировки мятежников в Афганистане. Ярый противник нового государственного строя.

22. ЛОГИНОВ ВИКТОР ДМИТРИЕВИЧ

1945 г. р. В армии с 1962 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал последовательно от взвода до дивизии включительно. Зам. командующего армией, военного округа по боевой подготовке и ВУЗам. Генерал-майор.

23. НАДЖИБ

Окончил политехнический институт в г. Кабуле. Учился вместе с А. Ш. Масудом, ставшим одним из наиболее влиятельных полевых командиров мятежников. Один их лидеров НДПА фракции «Парчам». Выступал против репрессий, проводимых Х. Амином. Был отправлен послом в Иран, где получил медицинское образование. После прихода к власти Б. Кармаля возглавлял службу безопасности. С 1985 г. Генеральный секретарь НДПА, а с 1986 г. президент Афганистана.

24. ЯРЫГИН ЮРАНТИН ВАСИЛЬЕВИЧ

1939 г. р. В армии с 1959 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал взводом, ротой, полком, дивизией ВДВ. Старший преподаватель кафедры стратегии Воен. акад. Ген. штаба. С 1992 г. в загранкомандировке. Генерал-майор.

25. МОДЯЕВ ИВАН ФЕДОРОВИЧ

1918 г. р. В армии с 1937 г. Окончил Воен. акад. Ген. штаба. Участник ВОВ. Командовал звеном, эскадрильей, полком, дивизией, корпусом. Первый зам. командующего воздушной армией, заместитель начальника Главного штаба ВВС. Генерал-полковник. С 1987 г. в отставке.

26. ШАПОВАЛОВ АНАТОЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

1939 г. р. В армии с 1958 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал последовательно от взвода до армии включительно. Первый зам. командующего войсками военного округа. Генерал-лейтенант.

27. АНОШИН ГЕНАДИЙ ЯКОВЛЕВИЧ

1946 г. р. В армии с 1964 г. Окончил Воен. акад. БТВ, Воен. акад. Ген. штаба. Командовал взводом, ротой, полком, дивизией. Зам. командующего армией по боевой подготовке. Генерал-майор.

28. ШАМАНОВ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

1942 г. р. В армии с 1962 г. Окончил Воен. акад. им. М. В. Фрунзе. Командовал взводом, ротой, батальоном, начальник штаба полка. Старший офицер, начальник группы отдела ГУБП СВ. Полковник. С 1989 г. в запасе.