Читать онлайн 10 мифов о КГБ бесплатно

До Великой Отечественной войны большинство руководителей советских органов госбезопасности были евреи, а после ее окончания – исключительно русские.

Первые, якобы, захватив все руководящие посты в ВЧК, сначала организовали «красный террор», а когда им этого показалось мало, то спровоцировали политические репрессии 1937 года уже на территории всего Советского Союза.

Вторые, после того, как в конце сороковых годов прошлого века по приказу грузина Иосифа Сталина все евреи были изгнаны с Лубянки, начали проводить политику великодержавного шовинизма, всеми силами не допуская назначения на руководящие посты представителей других национальностей. Непонятно, правда, как «еврей» Юрий Владимирович Андропов в мае 1967 года сумел занять пост председателя КГБ, а в ноябре 1982 года уйти на повышение – стать руководителем Советского Союза.

В жизни все было по-другому. В первые годы советской власти руководящие посты в органах госбезопасности занимали не только евреи, но и латыши с поляками. К середине тридцатых годов прошлого века в графе «национальность» многочисленных анкет большинства руководящих сотрудников НКВД было записано: «русский» или «еврей». Зато к 1941 году ситуация изменилась, теперь стали чаще всего встречаться «русский». На втором месте «украинец»[1].

Если говорить о шестидесятых – девяностых годах прошлого века, то количество руководящих сотрудников КГБ не русской национальности резко возросло по сравнению с эпохой Иосифа Сталина. В первую очередь за счет региональных структур органов госбезопасности. Особенно это касается регионов Средней Азии, Кавказа, Прибалтики и Молдавии. Жители этих мест могли теперь получить хорошее образование, кроме того с бандитизмом, а следовательно и с возможностью измены в этих местах казалось было покончено. Местных жителей доверчиво стали брать на службу в органы госбезопасности, наивно доверяя им самые высокие посты в их республиках. Когда в середине восьмидесятых годов прошлого века в регионах Советского Союза начался процесс отделения республик от центра, то республиканские КГБ, если напрямую не поддерживали местных сторонников суверенитета, то хотя бы старались не замечать их. Результат известен всем. К 1992 году Советский Союз исчез с политической карты мира.

Национальный состав ВЧК

Одни искренне верят, что в первые годы советской власти именно евреи заняли все ключевые посты в ВЧК-ОГПУ и сделали все для уничтожения русского народа, не забыв при этом и о собственной личной выгоде. В качестве доказательства они приводят выборочный список руководящих работников органов госбезопасности и говорят, что именно эти люди принимали активное участие не только в «красном терроре», но и в репрессиях 1937 года. Другие, наоборот, доказывают с пеной у рта, что иудеев было очень мало в ВЧК-ОГПУ-НКВД и все они погибли в том же 1937 году или были уволены из «органов», а кто-то из них даже репрессирован в конце сороковых годов прошлого века. Фактически, для первых евреи – палачи, а для вторых – жертвы.

На самом деле истина где-то посредине. Евреи были одновременно палачами и жертвами. Сначала они достигали высот власти, а потом внезапно скатывались вниз. Тех, кому повезло, просто увольняли из «органов». Ну, а остальных – отправляли в ГУЛАГ или расстреливали. О судьбах евреев – чекистов можно узнать из биографического справочника Вадима Абрамова «Евреи в КГБ»[2].

К сожалению, пока нет аналогичных монографий по высокопоставленным чекистам – представителям других национальностей. Например, о латышах или поляках. Хотя представители этих двух народов в первые годы советской власти сумели занять большинство руководящих постов в ВЧК-ОГПУ. Достаточно назвать имя председателя ВЧК поляка Феликса Дзержинского и его заместителя – латыша Якова Петерса. А вот еврею Генриху Ягоде возглавить органы госбезопасности удалось лишь в 1934 году. Его сменил русский Николай Ежов[3], а затем органы госбезопасности возглавил грузин Лаврентий Берия[4]. Правда, с Николаем Ежовым не все так просто. Во время следствия в 1939 году он признался, что его мать – литовка. На этот факт можно было не обратить внимания, если бы в анкетах 1922 и 1924 годах он не указал, что он «объясняется на литовском и польских языках».

По поводу целенаправленного уничтожения чекистами – евреями русского народа и попыток занять иудеев доминирующее положение в СССР. Это мифы. Сотрудников госбезопасности еврейской, русской, польской, украинской или какой-либо еще национальности не интересовались национальностью подследственного. Если бы все служащие в ОГПУ-НКВД евреи решили объединить свои усилия, то они бы смогли взять Лубянку под свой контроль. Вот только всех их, в первую очередь интересовало личное благополучие и карьера.

Вопреки распространенному мнению евреи, как впрочем и представители других национальностей, в первые годы советской власти не очень охотно шли работать в органы госбезопасности. И дело не только в специфичной славе ВЧК, но и причинах материального порядка. Например, там очень мало платили, а работать за идею могли немногие. Ненормированный рабочий день и тяжелые условия труда, говоря современным языком, были причиной резкого ухудшения здоровья многих чекистов. Другое дело, что, например, в Красной Армии служба в военной контрразведке была безопаснее, чем в подразделениях участвующих в боевых действиях. Хотя, по сравнению с военными чекистами комиссар или политработник ощущал себя более защищенным, чем «особист» (сотрудник военной контрразведки). Первый и на фронт лишний раз старался не выезжать.

Обратимся к официальной статистике. В сентябре 1918 года по данным анкет среди 372 сотрудников управленческого, следственного, оперативного, надзорного, канцелярского и административно-хозяйственного персонала ВЧК было 179 (48,1 %) латышей, 113 (30,4 %) славян (русских, украинцев и белорусов), 35 (9,4 %) евреев, 23 (6,2 %) поляков и литовцев, 4(1,1 %) немцев, 3 (0,8 %) финна, 2 (0,5 %) эстонца, 1(0,4 %) француз, 1(0,4 %) грек и 11(2,1 %) не установленных[5].

Среди руководящих работников ВЧК, чьи анкеты сохранились, латышей было 113 человек (50,4 %), русских, украинцев и белорусов – 58 человек (25,9 %), евреев – 27 человек (12,1 %)[6].

Таким образом, действительно в 1918 году до 70 % сотрудников центрального аппарата ВЧК (без учета обслуживающего персонала) были представителями национальных меньшинств. В этом нет ничего удивительного. Ведь они были настроены более радикально по отношению к царскому режиму, чем русские. С 1907 по 1917 год среди сосланных в Сибирь революционеров было только 40 % русских, а остальные – представители других национальностей. Если сопоставить количество революционеров определенной национальности с ее общей численностью, то выясниться, что первое место займут латыши – они были в 8 раз активнее русских, затем идут евреи – 4 раза, поляки – 3 раза, армяне и грузины – 2 раза[7].

По свидетельству автора книги «Госбезопасность изнутри. Национальный и социальный состав» историка Олега Капчинского: «осенью 1918 года латыши находились во главе многих чекистских подразделений. Так, на конец сентября в Отделе ВЧК по борьбе с контрреволюцией помощником начальника Секретного отделения являлся А.М. Лиде (начальником был русский А.М. Трепалов), начальником следственной части – Э.Э. Линде, оперативной части – Ж.Г. Шимкус, заведующим Бюро контроля печати – В.Я. Забельский, Бюро фотографии – К.И. Яункалн. В отделе по борьбе со спекуляцией следственную и оперативную части возглавляли латыши, соответственно Я.Я. Закис (в начале октября он станет первым заместителем начальника контрреволюционного отдела) и А.Я. Спрадзе. В Иногороднем отделе во главе трех из пяти отделений стояли латыши – Инструкторского – Ю. Ю. Янель, Бюро информации – Я. Ю. Клявин, связи – П.А. Мюллер. Латышами также возглавлялись комендатура (Я.М. Дамбол) и Отдел стратегического уплотнений (Э.И. Карповиц), секретарем которого являлся брат В.Я. Забельского А.Я. Забельский. Почти все вышеупомянутые лица имели дореволюционный подпольный партийный стаж. Подавляющее большинство из них являлись членами латышской социал-демократии. Не имевшие же подпольного стажа латыши возглавляли хозяйственные подразделения: финансово-хозяйственный отдел – член партии с 1917 г. А.Я. Раман, а его казначейский подотдел – член партии с 1918 г. А.А. Рутенберг»[8].

Латыши в центральном аппарате ВЧК в основном занимали оперативные должности. Так, если сред 42 следователей и заместителей следователей, было 12 латышей и вполне сравнимых с ними по численности русских и евреев, то из 79 человек оперативных работников ВЧК – комиссаров и разведчиков – латышей было 42, русских – 18, а евреев – 7[9].

Работавшие в центральном аппарате ВЧК латыши с самого начала проявили склонность к мафиозности, или как принято сейчас говорить, к командному стилю работы. Стоило Якову Петерсу стать заместителям председателя ВЧК, как он тут же привлек для работы в центральном аппарате своих земляков, а те, в свою очередь – своих. Вот что об этом пишет Олег Капчинский:

«При анализе анкет переписи служащих ВЧК обращает на себя внимание высокий процент латышей среди курьеров, горничных, посудомоек, сапожников и другого обслуживающего персонала. Из 203 служащих этой категории примерно четверть приходилась на латышей, тогда как на долю поляков немногим более 10 человек, а среди евреев работников обслуживающего персонала, за исключением врачей из Санотдела, практически не было. Здесь сыграло роль стремление чекистов-латышей устроить своих родственников на получение приличных по тем временам пайка и жалованья. Так, у комиссара Отдела по борьбе с контрреволюцией С.В. Вайсберта родители работали в хозяйственном подотделе: отец – сапожником, а мать – судомойкой; а разведчик этого же отдела Н.А. Гравин устроил на службу в хозяйственный подотдел жену и сестру. В итоге в ВЧК образовывались целые латышские семейные кланы. Вполне справедливым выглядит утверждение С.М. Мельгунова, что, занимая особое положение в учреждениях ВЧК, «латыши служат здесь целыми семьями»… Другой причиной высокого процента латышей среди обслуживающего персонала было то, что большинство латышей, поступивших в хозяйственный подотдел, так же как и в другие, являлись членами партии, причем многие из них с дореволюционным стажем. Это давало возможность увеличить его коммунистическую прослойку, поскольку обслуживающие работники других национальностей почти все были беспартийными.

Многие латыши, поступившие в ВЧК в качестве работников канцелярского, хозяйственного и обслуживающего персонала, стремились к занятию более высоких должностей. Так, на вопрос анкеты переписи «Удовлетворяет ли Вас работа в идейном отношении?» приемщица отделения хранилищ Контрреволюционного отдела М.А. Траукман, состоящая в партии с 1916 года, ответила: «Мною занимаемая должность не удовлетворяет, а идейное направление удовлетворяет». Конторщица Финхозотдела О. Ю. Зведре, член партии с 1918 года, в этом пункте анкеты написала: «Желаю активную работу для пользы идей нашей партии». Эти ответы наглядно свидетельствуют о том, что многие чекисты-латыши не только были довольны службой в советском карательном органе, но и стремились сделать в нем карьеру»[10].

Ситуация изменилась осенью 1919 года. Среди 158 управленцев и специалистов ВЧК (не считая военных контрразведчиков) было 33 еврея (20,9 %), 23 латыша (14,6 %), 7 поляков и литовцев (4,4 %). Такое резкое увеличение числа евреев объясняется территориальными причинами. Из занятых белогвардейцами областей Украины спешно эвакуировали сотрудников местных органов советской власти, в т. ч. и чрезвычайных комиссий. А учитывая высокую потребность в оперативных и следственных кадрах, эвакуированных сразу же направили на работу в ВЧК.

К концу 1921 года в центральном аппарате и региональных органах ВЧК служило: 77 % – русских, 9 % – евреев, 3,5 % – латышей и 3,1 % – украинцев[11]. При этом среди руководителей региональных подразделений госбезопасности и военной контрразведки высокий процент был прибалтов.

Так в годы Гражданской войны прибалты возглавляли Особые отделы (военная контрразведка):

Восточного фронта – М.Я. Лацис и В.П. Даубэ;

Каспийско-Кавказского фронта – К.И. Грасис и Л.М. Заковский (Штубис);

Южного фронта – О.П. Хинценбергис;

Кавказского фронта – И.И. Теннис и К.И.Ландер;

Прибалты – начальниками Особых отделов армий в годы Гражданской войны:

Туркенстанской армии – В.П.Даубэ;

4-й армии – А.И. Михельсон;

10-й армии – А.М. Дижбит;

12-й армии – П.П. Грюнвальд и И.А. Апетер;

15-й армии – Я. М. Беленкович и Я. К. Берзин;

16-й армии – А. М. Дижбит;

1-й конной армии – Р. Зведерис, затем – А.М. Дижбит;

2-й конной армии – С. С. Турло.

Не меньше прибалтов руководило органами госбезопасности в регионах нашей многострадальной страны, да и не только ее. Например, на Украине. Здесь, как известно, председателем Всеукраинской ЧК с апреля по август 1919 года был латыш Мартен Иванович Лацис, настоящее имя которого, как известно, Ян Пидрикович Судрабс.

В украинских губерниях местные ЧК возглавляли прибалты:

Киевскую – Ж.Ф. Девингталь;

Екатеринославскую – Д.Ф. Маздревич, Г.Ф. Рудаков (латыш Линдеман);

Донецкую – Г.Я. Магон, И.М. Биксон, К.М. Карлсон;

Полтавскую – Г.Я. Магон и Г.Ф. Рудаков (Линдеман);

Александровскую – И.Т. Леппик (эстонец);

Кременчугскую – Г.Я. Магон;

Запорожскую – Г.Ф. Рудаков (Линдеман);

Черниговскую – Д.Ф. Маздревич.

Множество прибалтов возглавляли органы ВЧК-ГПУ на юге России и Кавказе. Как известно, первым полпредом ВЧК являлся здесь К. И. Ландер. Перечислим теперь прибалтов – руководителей рангом ниже:

Председателем Терской обл. ЧК, а затем Терского губотдела ГПУ являлись прибалты – Ж.Ф. Девингталь, И.Я. Пурнис, Н.И. Авотин, М.И. Витолин;

Горский облотдел ГПУ возглавлял А.К. Рудэн;

Донскую обл. ЧК – С.С. Турло;

Кабардино-Балкарский облотдел ГПУ – М.И. Витолин, А.К. Рудэн, А.И. Михельсон;

Карачаевский облотдел ГПУ – К.М. Лацис;

Черкесский облотдел ГПУ – П.П. Лепин;

Ставропольский губотдел ГПУ – О.Я. Нодев;

Армавирский окротдел ГПУ – Х.П. Щербак (латыш);

Новочерскасский окротдел ГПУ – И.М. Гайлис;

Сальский окротдел ГПУ – А.И. Михельсон;

Таганрогский окротдел ГПУ – М.И. Витолин и М.И. Михельсон;

Черноморский окротдел ГПУ – О.Я. Нодев;

Шахтинский окротдел ГПУ – В.П. Аболь.

Прибалты возглавляли органы ВЧ-ГПУ и в губерниях центральной России:

Белгородскую губ. ЧК возглавлял Г.Я. Магон;

Казанскую губ. ЧК – К.М. Карлсон и Ж.Ф. Девенгталь;

Самарскую губ. ЧК возглавлял И.И.Бирн;

В Саратовской губ. ЧК запредом был К.К.Блукис;

Смоленскую губ. ЧК возглавляли И.В.Тарашкевич (литовец), его замом был латыш Ян Кронберг;

Пензенскую губ. ЧК возглавляли Г.Я. Мерэн и Г.П. Матсон, Р.И. Аустрин;

Воронежскую губ. ЧК – О.П.Хинценбергис;

Царицынскую губ. ЧК – А.К. Борман и К.К. Пога.

На Севере России подвязались латыши:

во главе Архангельской губ. ЧК – Г.Ф. Рудаков (Линдеман);

в Петрозаводске – А.К. Озолин и О.К. Кантер.

в Вологде – Кясперт.

в Коми крае – Витол.

В Средней Азии полпредом ВЧК являлся Я.Х. Петерс, а Семиреченскую обл. ЧК возглавлял Ф.И. Эйхманс.

В Сибири – Л.М. Заковский, Э.П. Салынь, Я.П. Зирнис, А.К. Залпетер, А.К. Рудэн, А.Я. Сиекс, М.И.Янкевич, Я.М. Краузе, Ф.В. Бебрекарле, Ж. В. Бебрекарле, Я.Я. Веверс, П.Ю. Берзин, Я.П. Пакалн, Т.М. Бошкин, О.С. Стильве, Р.М. Озолин, К.А. Лунт, А.Я. Карклис,Ф.М. Крумин и др. (по Сибири латышей работало не больше, если не меньше, чем в других регионах, однако деятельность сибирских чекистов более изучена, см. например прекрасная работа новосибирского историка Алексея Георгиевича Теплякова ««Непроницаемые недра». ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 годах»[12]).

На Дальнем востоке в местном аналоге ЧК – Госполитохране (ГПО) начальником Прибайкальского облотдела, а затем начальником Забайкальского облотдела являлся Ю.М. Букау (Я.Я. Смуйкас). А начальником Камчатского губотдела ОГПУ – эстонец И.Я. Ломбак.

Многие из них к 1937 году сделали головокружительную карьеру в органах госбезопасности. Перечислим лишь некоторых из прибалтов:

Заковский (Штубис) Леонид (Генрих) Михайлович. Латыш. Комиссар ГБ 1‐го ранга (1935). Нач. УНКВД Московской обл. (1938), зам наркома внутренних дел СССР (1938), нач. Упр. ОО НКВД СССР (1938);

Карлсон Карл Мартынович. Латыш. Комиссар ГБ 2‐го ранга (1935). Зам. Наркома внутренних дел УССР (1936–1937);

Зирнис Ян (Иван) Петрович. Латыш. Комиссар ГБ 3‐го ранга (1935). Нач. УНКВД Восточно-Сибирского края (1934–1936); нач. ОО ГУГБ НКВД Забайкальского ВО (1935–1936). Зам. нач. ГУШОСДОР НКВД СССР (1937);

Стырне Владимир Андреевич. Латыш. Комиссар ГБ 3‐го ранга (1935). Нач. УНКВД Ивановской области (1935–1937);

Аустрин Рудольф Иванович. Латыш. Старший майор ГБ (1935). Нач. УНКВД Северного края (1934–1937); нач. УНКВД Кировской обл. (1937–1937)

Апетер Иван Андреевич. Латыш. Старший майор ГБ (1936). Нач. Соловецкой тюрьмы ГУГБ НКВД в 1937 г.

Залпетер Анс Карлович. Латыш. Старший майор ГБ (1935). Начальник 2 отд. ГУГБ НКВД СССР (1937–1938);

Нодев Освальд Янович (Яковлевич). Латыш. Старший майор ГБ (1935). Нарком внутренних Дел Туркменской СССР (1937);

Салынь Эдуард Петрович. Латыш. Старший майор ГБ (1935). Нач. УНКВД Омской обл. (1934–1937);

Перкон Петр Юрьевич (Густавович). Латыш. Майор ГБ (1936). Пом. Наркома внутренних дел Башкирской АССР (1937–1938);

Михельсон Артур Иванович. Латыш. Майор ГБ (1937). Нарком внутренних дел Крымской АССР (1937–1938); нач. ОО ГУГБ НКВД Черноморского флота (1937–1938);

Тениссон Карл Яковлевич. Латыш. Майор ГБ (1937). Нарком внутренних дел Карельской АССР (1937–1938); нач. лесного отд. ГУЛАГ НКВД СССР (1938).

Ульдрик Федор Давыдович. Латыш. Нач. УНКВД Кара-Калпакской АССР (1934–1936);

Кальнинг Борис Яковлевич. Латыш. Капитан ГБ (1935). Нач. УНКВД Южно-Казахстанской области (1937).

Штейн Вильгельм Иоганович. Латыш. Старший лейтенант ГБ (1936). Нарком внутренних дел Кара-Калпакской АССР (1937–1938). Не был репрессирован и умер в 1943 году.

Ломбак Иоганн Яковлевич. Эстонец. Полковник (1935), генерал-майор (1943). Нач. УНКВД Камчатской обл. (1937–1938), уволен из НКВД 03.1938, но вернулся в органы, был министром внутренних дел Эстонской ССР (1951–1959);

Зедин Карл Карлович. Латыш. Капитан ГБ (1935). Зам. наркома внутренних дел Татарской АССР (1937); помощник начальника Волжского ИТЛ НКВД (1937–1938). Не был репрессирован, только уволен в 1938 году. Вернулся в систему НКВД в 1941 году.

С поляками все сложнее. С одной стороны их число среди руководителей ВЧК – ОГПУ меньше, чем латышей или евреев, зато Феликс Дзержинский и сменивший его на этом посту Вячеслав Менжинский представители понятно какой национальности.

Зато отдельные беспартийные (напомним, что большинство латышей – чекистов вступили в партию за несколько лет до Октябрьской революции) поляки сумели сделать головокружительную карьеру в органах госбезопасности. Например, М. К. Ихновский был начальником следственной коллегией Отдела должностных преступлений, а Я. А. Бялогродский руководил Тюремным отделом[13]. При этом первый, будучи дипломированным юристом, поступил в ВЧК в апреле 1918 года и на этот период был беспартийным и оставался таковым до октября 1918 года. Что касается второго, то он, будучи революционером со стажем, являлся членом руководимой Ю. Пилсудским Польской социалистической партии (ППС).

Из книги Олега Капчинского можно узнать и о других поляках, работавших в ВЧК в этот период. Это и личный секретарь Дзержинского – С. Ф. Реденс, и создатели Московской ЧК В. П. Янушевский и В. В. Артишевский, позднее руководившие Бюро разведки Отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК. И ставший позднее пред. МЧК, «выходец» из Польши С.А. Мессинг. И руководитель Уголовного подотдела ВЧК польскоязычный И.А.Визнер. И заместиль начальника Экономического управления А.С. Сонье-Доманский, и начальник следчасти Транспортного отдела ВЧК М.К.Романовский, а также комиссары и следователи – С.С. Пилявский и И.В. Пульяновский, И.О. Матулевич и У.Я. Цимек, Ю.А. Шпаровский и М.Р. Баумгард т. д. и т. п. Не так уж и мало как видим.

По состоянию на ноябрь 1923 года из 95 лиц высшего руководства ОГПУ, поляков было 10. Вместе с «выходцами» из Польши они составляли вторую, после русских, национальную группу. Далее – на май 1924 года – в центральном аппарате ОГПУ работало 90 поляков.

Если взять сферу военной контрразведки периода Гражданской войны, то поляки возглавляли Особые отделы фронтов: Юго-Западного – Ф.Э.Дзержинский и Октюбинского фронта – А.В. Пясковский.

По Особым отделам армий ситуация такая:

4-я армия – И.И. Каминский;

5-я армия – А.П. Марцинковский;

16-я армия – Я.К. Ольский;

15-я армия – Я.М. Беленкович.

Не меньше поляков руководило органами госбезопасности в регионах. Так, на Украине. Здесь, как известно, 7 марта 1920 года было создано Центральное Управление ЧК Украины (ЦУПЧРЕЗКОМ), заместителем председателя которого являлся В.П. Янушевский.

В украинских губерниях местные ЧК возглавляли поляки:

Харьковскую – И.А. Меницкий, С.Ф. Реденс;

Полтавскую – С.С. Любомирский;

Крымскую – И.И. Каминский, С.Ф. Реденс;

Одесскую – С.Ф. Реденс.

Множество поляков возглавляли органы ВЧК-ГПУ в Белоруссии. Как известно, первым председателем ЧК Литовско-Белорусской советской социалистической республики являлся В.А. Богуцкий, затем эту должность занимали И.В. Тарашкевич, И.И. Каминский. Зам. председателем Белорусской ЧК являлся С.А. Мертенс-Скульский.

Председателями белорусских региональных ЧК являлись:

Витебской – В.Э. Любохонский, И.А. Меницкий, С.Ф. Реденс;

Минской – И.И. Каминский;

Пинскую – Роттер.

Поляки возглавляли органы ВЧК-ГПУ и в губерниях центральной и южной России.

Курскую губЧК – И.Г. Озембловский, И.И. Каминский;

Смоленскую губЧК – И.В. Тарашкевич;

Ярославскую губЧК – В.Р. Домбровский;

Орловскую губЧК – А.Я. Войтасик;

Вятскую губЧК – А.Ю. Ремишевский;

Астраханскую губЧК – В.Э.Любохонский.

На Кавказе Кабардино-Балкарскую облЧК возглавлял – Г. К. Гурский-Буржинский

В Средней Азии:

председателем Туркестанской ЧК был В.Р. Домбровский;

руководителем Таджикского ГПУ был Ч.А. Путовский;

Семиреченскую облЧК возглавлял Грабовский;

Тургайскую губЧК – Качковский;

Джанкертскую ЧК – С.Н. Жмутский;

На Дальнем Востоке полпредом ВЧК был А.П. Марцинковский.

Вышеперечисленными поляками-чекистами, разумеется, не ограничивается весь список руководителей региональных органов госбезопасности, работавших в ВЧК-ОГПУ в период Гражданской войны, а в двадцатые – тридцатые годы прошлого века сделавших стремительную карьеру в органах госбезопасности. Мы насчитали не менее десятка поляков, занимавших в этот период должности условно практически равные генеральским (напомним, что в это время в НКВД была своя система званий). Вот лишь некоторые из них:

Реденс Станислав Францевич. Комиссар ГБ 1‐го ранга (1935). Полпред ОГПУ по Московской обл. (1933–1934); нач. УНКВД Московской обл. (1934–1938);

Сосновский (Добржинский) Игнатий Игнатьевич. Комиссар ГБ 3‐го ранга (1935). 1-й зам. нач. УНКВД Саратовского края (1935–1936);

Домбровский Вячеслав Ромуальдович. Ст. майор ГБ (1935). Пред. Туркестанской ЧК (1920–1921). Нач. УНКВД Калининской обл. (1936–1937);

Бабкевич Павел Петрович. Капитан ГБ (1936). Нарком внутренних дел Бурят-Монгольской АССР (1937);

Пинталь Станислав Францевич. Капитан ГБ (1936). Нач. УНКВД Южно-Казахстанской обл. (1936–1937);

Липовский Леонид Федорович. Капитан ГБ (1935). Нач. УНКВД Нижнее-Амурской обл. (1934–1937);

Гурский-Табартовский Вацлав Иванович. Капитан ГБ. зам. начальника 4‐го промысла Ухтинско-Печорского ИТЛ НКВД;

Эймонтов (Эйсмонт) Генрих Станиславович. Начальник УНКВД Удмуртской АССР (1934).

Национальный состав ОГПУ

На 1 декабря 1922 года из 24 работников высшего руководящего звена ОГПУ было 9 русских, 8 евреев, 2 поляка, по одному латышу, украинцу, белорусу и итало-швейцарцу.

На 15 ноября 1923 года соответственно 54 русских, 15 евреев, 12 латышей, 10 поляков и 4 лиц других национальностей.

К маю 1924 года из 2 402 чекистов служащих в центральном аппарате ОГПУ русских было 1 670, латышей – 208, евреев – 304, поляков – 90, белорусов – 80, украинцев – 66. Если проанализировать персональный состав, то евреи занимали руководящие посты в большинстве управлений и самостоятельных отделов центрального аппарата ОГПУ[14].

Национальный состав НКВД

В ноябре 1935 года сотрудникам НКВД были присвоены персональные звания (как и в РККА). Чем интересно это событие? Оно позволяет точно установить, говоря современным языком список «топ – менеджеров» Лубянки и соответственно увидеть национальный состав руководства НКВД.

Высшее маршальское звание «генеральный комиссар ГБ» получил только еврей Генрих Ягода, далее шли, как сейчас говорят, «генеральские» звания – комиссар ГБ соответственно 1‐го, 2‐го и 3‐го ранга.

Агранов (Сорендзон) Яков Саулович (Янкель Шмаевич) – комиссар ГБ 1‐го ранга – еврей

Прокофьев Георгий Евгеньевич – комиссар ГБ 1‐го ранга – русский.

Заковский Леонид Михайлович (Генрих Эрнестович Штубис) – комиссар ГБ 1‐го ранга – латыш.

Реденс Станислав Францевич – комиссар ГБ 1‐го ранга – поляк.

Балицкий Всеволод Аполлонович – комиссар ГБ 1‐го ранга – украинец.

Дерибас Терентий Дмитриевич – комиссар ГБ 1‐го ранга – украинец.

Паукер Карл Викторович – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Гай (Штоклянд) Марк Исаевич (Исаакович) – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Миронов (Коган) Самуил Леонидович – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Молчанов Георгий Андреевич – комиссар ГБ 2‐го ранга – русский.

Шанин Александр Михайлович – комиссар ГБ 2‐го ранга – русский.

Слуцкий Абрам Аронович – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Бельский (Левин) Лев (Абрам) Николаевич (Михайлович) – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Рудь Петр Гаврилович – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Залин (Левин) Лев (Зельман) Борисович (Маркович) – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Пилляр Роман Александрович (Ромуальд фон Пильхау) – комиссар ГБ 2‐го ранга – поляк.

Леплевский Григорий (Израиль) Моисеевич – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Гоглидзе Сергей Арсеньевич – комиссар ГБ 2‐го ранга – грузин.

Кацнельсон Зиновий Борисович – комиссар ГБ 2‐го ранга – еврей.

Карлсон Карл Мартынович – комиссар ГБ 2‐го ранга – латыш.

Бокий Глеб Иванович – комиссар ГБ 3‐го ранга – украинец.

Берман Борис Давыдович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Каруцкий Василий Абрамович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Николаев-Журид Николай Галактионович – комиссар ГБ 3‐го ранга – украинец.

Дагин Израиль Яковлевич – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Дейч Яков Абрамович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Бак Соломон Аркадьевич – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Решетов Илья Федорович – комиссар ГБ 3‐го ранга – русский.

Погребинский Матвей Самойлович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Сумбатов-Топуридзе Ювельян Давидович – комиссар ГБ 3‐го ранга – грузин.

Люшков Генрих Самойлович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Мазо Соломон Самойлович – комиссар ГБ 3‐го ранга – еврей.

Зирнис Ян (Иван) Петрович – комиссар ГБ 3‐го ранга – латыш.

Стырне Владимир Андреевич – комиссар ГБ 3‐го ранга – латыш.

Пузицкий Сергей Васильевич- комиссар ГБ 3‐го ранга – русский.

Кроме того, был один с армейским званием – комкор Фриновский Михаил Петрович – русский.

Обратимся теперь к справочнику «Кто руководил НКВД. 1934–1941 годы». В нем есть раздел посвященный национальному составу руководящих сотрудников органов госбезопасности. Если быть совсем точными, то в данную категорию попали:

«… наркомы внутренних дел СССР и их заместители, начальники управлений и отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внутренних дел всех союзных и автономных республик (исключение составила Нахичеванская АССР), начальники УНКВД краев и областей, входивших в состав РСФСР, УССР, Белорусской ССР и Казахской ССР. Не учитывались руководители НКВД тех автономных областей РСФСР, которые не изменяли в рассматриваемый период административный статус, а также руководители НКВД областей в составе Киргизской, Таджикской, Туркменской и Узбекской ССР. В то же время начальники УНКВД тех автономных областей РСФСР, чей статус повысился до автономных республик, нами учтены».

На момент создания НКВД 10 июля 1934 года из 96 руководящих работников 30 были русскими (31,25 %), 37 (38,54 %) – евреями. Кроме того, имелось: украинцев – 5 (5,21 %), поляков – 4 (4,17 %), латышей – 7 (7,29 %), немцы – 2 (2,08 %), грузины – 3 (3,13 %), армяне – 1 (1,04 %), азербайджанцы – 1 (1,04 %) и др.[15].

В конце сентября 1936 года из 110 руководителей: 43 – евреи, 33 – русские, 5 – поляки, 9 – латыши, 2 – немцы.

А что происходило в союзных республиках? Расскажем о ситуации в НКВД Украины. В 1935 году среди 90 высокопоставленных чекистов (тех, кто имел звание капитан ГБ и выше) евреев было 60 (66,67 %); русских – 13 (14,44 %); украинцев – 6 (6,67 %); латышей – 3 (3,33 %); поляков – 2 (2,22 %); белорусов – 1(1,11 %) и других национальностей – 5(5,56 %)[16].

Очень занятная арифметика получается, если вспомнить международную обстановку начала и середины тридцатых годов прошлого века. Польша[17] и страны Прибалтики проводили, мягко скажем, недружественную политику в отношении Советского Союза. Да и Германия справедливо воспринималось Москвой как потенциальный агрессор. Разумеется, с Берлином дружили, но это не мешало советской разведки активно действовать на территории Германии, как и немецкой на территории Советского Союза.

Таким образом, сложилось явно странное положение, когда среди высшего слоя руководителей органов госбезопасности 14,5 % составляли выходцы из стран – вероятных противников СССР, а доля евреев достигла почти 40 %, превысив долю русских, украинцев и белорусов вместе взятых.

Ситуация с латышами, немцами и поляками начала меняться в начале тридцатых годов прошлого века. Их активно начали «вычищать» из «органов». Основная причина – они представители стран – противников Советского Союза. Справедливости ради отметим, что точно также после окончания Второй мировой войны Иосиф Сталин поступил с чекистами евреями. К началу сентября 1938 года из 150 руководителей НКВД русских уже 85, евреев – 32. Однако доля последних (21 %) все еще непропорционально высока. Кроме того, увеличение процента русских идет в основном за счет заполнения новых вакансий[18].

Посмотрим теперь, что происходило по всему НКВД. Вопреки распространенному в региональных структурах органов госбезопасности служило не так уж и много евреев. Так, в марте 1937 года их было 1 776 (7,4 % – от общего количества сотрудников). В частности, к началу 1938 года в НКВД УССР было 926 евреев (и 1 518 украинцев), в НКВД БССР – 182 еврея (597 белорусов).

После того, как наркомом НКВД был назначен Лаврентий Берия, ситуация радикально меняется. На 1 июля 1939 года среди 153 руководящих работников НКВД имелось 102 русских, 19 украинцев и 6 евреев (3,92 %). Аналогичная картина наблюдалась и на более низком уровне: к началу 1940 года национальный состав Центрального аппарата НКВД выглядел так: русских – 3 073 (84 %), украинцев – 221 (6 %), евреев – 189 (5 %), белорусов – 46 (1,25 %), армян – 41 (1,1 %), грузин – 24 (0,7 %), татар – 20 (0,5 %), и т. д.[19].

По ситуации на 26 февраля 1941 года среди руководящих работников НКВД было: русских – 118 (64,84 %), украинцев – 28 (15,38 %), грузин – 12 (6,59 %), евреев – 10 (5,49 %), белорусов – 4 (2,20 %), нет данных – 4 (2,20 %), прочие – 3 (1,65 %), армян – 2 (1,10 %), латышей – 1 (0,55 %)[20].

Кадры для республиканских КГБ

Национальный состав республиканских органов КГБ – тема, которую активно разрабатывают ведомственные историки отдельных республик СНГ. К сожалению, в силу ряда причин, большинство результатов их деятельности остаются неизвестными большинству граждан бывшего СССР. Сколько человек, не считая сотрудников азербайджанских органов госбезопасности, может посетить музей Министерства национальной безопасности Азербайджана «На страже независимости, государственности, национальной безопасности», который расположен в одном из административных зданий этого ведомства? Чем интересен этот музей? На одном из стендов размещена диаграмма, демонстрирующая национальный состав органов госбезопасности Азербайджанской ССР. Если в конце пятидесятых годов прошлого века из 1 000 местных чекистов 400 было русскими, 200 армян, 100 других национальностей и лишь 300 – азербайджанцы, то в 1985 году картина кардинально изменилась. Большинство сотрудников республиканского КГБ были азербайджанцами[21].

Кто руководил республиканскими КГБ

Если мы посмотрим список председателей КГБ союзных республик, то обнаружим интересный факт – большинство из них были не Ивановыми, Петровыми или Сидоровыми, а представителями местных «коренных» народов.

Азербайджан: Алиев Гейдар Алирза оглы (июнь 1967 года – июль 1969 года); Юсифзаде Зия Мамедия оглы (июнь 1980 года – август 1988 года); Гусейнов Вагиф Алиовсат оглы (август 1989 года – сентябрь 1991 года).

Армения: Бадамянц Георгий Арташесович (1954–1972 годы), Михаелян Грайр Ованесович (1977–1978 годы), Юзбашян Мариус Абрамович (1978–1988 годы) и Бадамянц Валерий Георгиевич (1988–1991 годы).

Белоруссия: Ширковский Э. И. (ноябрь 1990 года – январь 1994 года).

Грузия: Инаури А.Н. (1954–1988 годы), Гумбаридзе Г. Г. (декабрь 1988 года – апрель 1989 года).

Казахстан: Арыстанбеков А.А. (1960–1963 годы), А.А. Арстанбеков А. А. (1959, 1960–1963 годы), Камалиденов З. К. (1982–1986 годы).

Киргизия: Асанкулов Джумабек (1967–1978, 1988–1991 годы).

Латвия: Веверс Я.Я. (1954–1963 годы), Зукул С. В. (1984–1990 годы), Йохансон Э. (1990 – 1991годы).

Литва: Лиадус К.Ф. (1954 —?), Рандакявичус А.В. (1959–1967 годы), Петкявичюс Ю. Ю. (1967–1984 годы), Эйсмунтас Э. (1984–1990 годы), Марцинкус Р. А. (март 1990 года – январь 1991 года).

Молдавия: Ботнару Т. (май 1990 года – август 1991 года), Плугару А. (август-сентябрь 1991 года).

Украина: Никитченко В.Ф. (1954–1970 годы), Федорчук В.В. (1970–1982 годы), Муха С.Н. (1982–1987 годы), Голушко Н.М. (1987–1991 годы).

Эстония: Порк Август Петрович (1961–1982 годы)[22], Кортелайнен К.Е. (1982–1990 годы), Силлар Рейн (1990-сентябрь 1991 года).

Как видим – большинство руководителей республиканских управлений КГБ – представители народов проживающих на территории СССР, а не «великорусские шовинисты». Чужую национальность пытались приписать и председателю КГБ СССР Юрию Владимировичу Андропову.

Пятый пункт Юрия Андропова

Многих отечественных авторов интересовало в Юрии Андропове его… национальность. Дело в том, что в большинстве официальных биографий этот «важный» пункт отсутствовал. Мы не будем в очередной раз цитировать все «доказательства» того, что Юрий Андропов – чистокровный еврей, а изложим результаты «исследования» журналиста Марка Штейнберга.

Согласно данным этого человека отца Юрия Андропова звали Вэлв (Владимир) Либерман и был он по национальности польский еврей, а мать – Геня (Евгения) Файнштейн. Работал отец телеграфистом на станции Нагутской и умер от тифа в 1919 году. Вдова перебралась с шестилетним сыном в Моздок и вскоре вышла замуж за грека Андропуло, который и усыновил Юрия. Отчим вскоре умер, оставив в «наследство» свою фамилию (переделанную на русский лад – Андропов) и дочь Валентину.

О сводной сестре Юрия Андропова не упоминается не в одной биографии, кроме книги Юрия Тёшкина «Андропов и другие»[23]. В этой книге есть интересная фотография, где запечатлен юный Юрий Андропов со своей сестрой Валентиной и бабушкой[24]. Женщина на снимке – еще одна загадка. Хотя, можно предположить, что это не родственница, а няня.

Первоисточник «семитской» версии происхождения Юрия Андропова – бывший первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Сергей Медунов в одном из интервью сообщил, что его отец работал вместе с родителем Юрия Андропова на железнодорожной станции еще до революции. А звали сослуживца – Владимир Либерман. После 1917 года он зачем-то сменил фамилию на Андропова[25].

Сам виновник расследования, будучи уже шефом КГБ, однажды с горечью произнес в разговоре с академиком Евгением Чазовым – руководителем Четвертого управления Минздрава СССР:

«Недавно мои люди вышли в Ростове на одного человека, который ездил по Северному Кавказу – местам, где я родился и где жили мои родители, и собирал о них сведения. Мою мать, сироту, младенцем взял к себе в дом богатый еврей. Так даже на этом хотели сыграть, что я скрываю свое истинное происхождение»[26].

На самом деле Юрию Андропову было что скрывать. О своем детстве и юности Юрий Андропов в зрелые годы вспоминал неохотно. Ведь в многочисленных анкетах и автобиографиях он указывал фальсифицированные данные о своих родителях, а так же месте и, возможно, даже дате своего рождения. Дело в том, что его ближайший помощник и будущий председатель КГБ Владимир Крючков утверждает, что Юрий Андропов появился на свет не в 1914 году, как это написано во всех энциклопедиях, а годом позже[27].

«Официальная» автобиография Юрия Андропова звучит так:

«Отец был из донских казаков, железнодорожный служащий, мать из мещан. Мать умерла в 1919 году, когда мне было пять лет, отец – в 1929 году. Мать моя родителей не помнила, она в младенческом возрасте была подкинута в семью купца Флекенштейна и воспитывалась в ней до шестнадцати лет. Рано вышла замуж и вскоре после моего рождения развелась с мужем. Ее второй муж, мой отчим, – Федоров Виктор Алексеевич. В его семье я воспитывался вплоть до окончания железнодорожной школы в 1930 году, до начала самостоятельной жизни»[28].

На этот документ ссылаются многочисленные биографы председателя КГБ, когда создают положительный или отрицательный образ этой легендарной личности. Слово «легендарная» употреблено сознательно – начиная с тридцатых годов прошлого века жизнь Юрия Андропова окутана множеством мифов. И инициатором их создания выступил он сам.

«Самый загадочный земляк» – так называют Юрия Андропова те, кто живет сейчас на его малой «родине»[29]. Большинство попыток воссоздать картину его ранних лет жизни заканчивались неудачей. Сначала этому сам препятствовал сам Юрий Андропов – ведь ему было что скрывать. А после его смерти все попытки ставропольских краеведов найти родственников знаменитого земляка и старожилов заканчивались неудачами. Когда летом 2004 года отмечали девяностолетие со дня рождения «генсека с Лубянки», то о его детстве говорили очень лаконично.[30]

Мало кто знает, что до 1931 года Юрия Владимировича Андропова звали Григорием Владимировичем Андроповым-Федоровым. Когда он стал Юрием и утратил половину фамилии – неизвестно[31]. Так же у него были: биологический отец (его имя неизвестно) и два отчима. Словно профессиональный революционер или разведчик, он несколько раз переделывал свою биографию, успешно обманывая родное государство.

Родился Юрий Андропов по «официальной» версии 15 июня 1914 года на железнодорожной станции (казачьей станицы) Нагутская Ставропольского края (сейчас селе Солуно-Дмитриевское Андроповского (бывшего Курсавского) района)[32] в семье…, а вот тут начинаются расхождения, по официальным данным – железнодорожного телеграфиста, по рассказам его няни – инженера путей сообщений. В одной из собственноручно написанных биографий Юрий Андропов указал:

«…работал на станции Нагутская дежурным по станции. В 1915 году его переводят на станцию Беслан Сев. Кавк. жел. дор. контролером движения».

Так же будущий председатель КГБ сообщил пикантный факт из биографии первого отчима – его исключили из института путей сообщений за… пьянство.[33] Мы бы не стали делать из этого сенсацию. Может быть, Андропов благополучно закончил высшее учебное заведение и стал дипломированным специалистом. А из вуза его «выгнал» сын, когда потребовалось иметь безупречную биографию и рабоче-крестьянское происхождение. После Октябрьской революции в СССР безопаснее было иметь родителем малообразованного телеграфиста, чем дипломированного инженера из «бывших».

У первого отчима Юрия Андропова были родственники среди казаков, но сам он не принадлежал к этому военно-земледельческому сословию, охранявшему южные границы Российской империи.[34] Возможно, что он появился на свет в другом месте, а в станицу приехал на работу в качестве специалиста. Эту гипотезу подтверждает его гражданская специальность, далекая от сельского хозяйства и ратного дела. А вот по другой версии, основанной на собственноручно написанной автобиографии будущего руководителя КГБ, его первый отчим – потомственный донской казак.[35]

Владимир Андропов умер от тифа, когда сыну исполнилось, по одно версии четыре, а по другой пять лет. Чтобы не травмировать ребенка, домашние решили скрыть от него эту смерть. Сам Юрий Андропов в одной анкете (заполненной при приеме в Рыбинский речной техникум 22 марта 1932 года) указал дату смерти первого отчима: 1916 год, а в другой анкете (написанной в августе 1937 года): 1919 год.[36]

Не менее трагична и загадочна судьба мамы Юрия Андропова. Она умерла, по одним данным в 1927 году от неизвестной болезни[37], а по другим – была еще жива в 1931 году. Существует, как минимум, две фотографии, подтверждающие вторую версию. Обе сделаны в городе Моздоке. На первой (1929 год) она запечатлена с выпускниками фабричной – заводской семилетки вместе со своей дочерью Валентиной – сестрой Юрия Андропова. А вторая, датированная 1931 годом – ее прекрасно выполненный фотопортрет. Оба снимка были опубликованы в книге Юрия Тёшкина «Андропов и другие».[38]

Сам Юрий Андропов внес еще большую путаницу в этот вопрос. В 1939 году он указал в одной из анкет: «Мать умерла в 1931 году». А за пару лет до этого фигурирует другая дата: 1930 год. Так же можно встретить и третью дату: 1929 год[39].

О происхождение матери Юрия Андропова Евгении Флекенштейн журналистке Оксане Химич тоже рассказал ее правнук.

«Ее, совсем крохотную, подкинули к дверям дома зажиточного купца Карла Файнштейна (правильно – Флекенштейна – прим. авт.). В плетеной корзинке, в которой находился младенец, не было ни записки с именем, ни сведений о родителях. Поэтому, когда купец решил девочку удочерить, он дал ей свою фамилию. Так и появилась метрика с записью: Евгения Карловна Файнштейн. Приемные родители воспитывали Женю как свою собственную дочь. Дали достойное образование (она стала учительницей музыки), подыскали подходящего супруга»[40].

Снова семейная легенда. Сам Юрий Андропов в своих собственноручно написанных многочисленных биографиях изложил несколько версий жизни своей мамы и бабушки. Так, в 1937 году он пишет: «Мать происходит из Москвы (семья ремесленника)».

А менее чем через два года новая версия, которая совпадает с семейной легендой.

«Мать родилась в семье прачки (или горничной)… Она была взята на воспитание в семью Флекенштейна. Сам Флекенштейн был часовых дел мастер. По документам числится как купец. Умер в 1915 году. Жена его сейчас живет в Москве. Пенсионерка».

В 1937 году во время беседы с инструктором ЦК ВЛКСМ Капустиной (комсомольский чиновник выясняла детали биографии секретаря Ярославского обкома ВЛКСМ) Юрий Андропов сообщил:

«Отец – железнодорожный служащий… Мать происходит из семьи мещан Рязанской губернии. Была подкинута маленьким ребенком в семью часовых дел мастера финляндского гражданина Флекенштейна, проживавшего в Москве, где и воспитывалась. С 17-летнего возраста работала в качестве учительницы».

В Москве действительно проживала вдова купца Евдокия Михайловна Флекенштейн. Ее покойного мужа звали Карл Францевич и торговал он часами и ювелирными украшениями. Семейный бизнес был у супругов – выходцев из Финляндии успешным. Они владели четырехэтажным особняком на улице Большая Лубянка (дом 26). Это строение сохранилось и в наши дни. В этом доме и родился Юрий Андропов. Более того, несколько раз магазин Флекенштейнов два раза становился объектом нападения погромщиков. Правда, не антиеврейских, как подумали некоторые, а антигерманских. Было такое «хобби» у русских патриотов во время Первой мировой войны – громить германское посольство, магазины, где на вывесках значились немецкие фамилии и т. п.

Мать Юрия Анлропова Евгения Флекенштейн с 1913 года начала преподавать в московской женской гимназии Минсбаха. Этим она занималась до февраля 1917 года, а потом вместе с сыном уехала в провинцию. Там она сменила биографию и повторно вышла замуж. Высока вероятность того, что биологическим отцом Юрия Андропова был не железнодорожник Владимир Андропов, а другой человек. Он мог уйти из семьи, умереть в 1916 году (вспомним запись в одной из автобиографий сына) или погибнуть в Гражданскую войну как белогвардейский офицер. В 1937 году циркулировали слухи о том, что отец Юрия Андропова – царский офицер[41].

В 1921 году Евгения Флекенштейн вышла замуж в третий раз за помощника машиниста паровоза Виктора Александровича Федорова. После ее смерти второй отчим Юрия Андропова снова женился.[42] В 1922 году (по другим данным в 1924 году) они перебрались в Моздок (Северная Осетия), где Юрий окончил семилетнею железнодорожную фабрично – заводскую школу[43], его второй отчим преподавал там слесарное дело[44], а мама там же обучала детей музыке, рисованию и немецкому языку. Сейчас это школа № 108[45].

С августа по декабрь 1930 года Юрий Андропов работал сначала рабочим на телеграфе, а с декабря 1930 по апрель 1932 года учеником и помощником киномеханика Клуба железнодорожников.[46] Тогда же вступил в комсомол.

Понятно, что при наличии такой специфичной биографии Юрию Андропову проще было демонстрировать окружающим свои попытки скрыть «еврейское» происхождение, чем родителей из «бывших».

КГБ СССР начал работу с экстрасенсами еще в 1970-х годах. В последствии был даже создан Научно-исследовательский институт по исследованию паранормальных явлений.

Темы «оккультные тайны Лубянки», экстрасенсы из КГБ и чекисты – охотники на НЛО популярны у авторов многочисленных «страшилок» и «фэнтэзи» о КГБ. Причем если первую тему активно разрабатывают «историки», описывая результаты своих многолетних «научных» изысканий трудов в многочисленных книгах, то вторую и третью тему – журналисты и создатели «документальных» фильмов. Например, американских картин «Секретные файлы КГБ об НЛО» и «Секретные файлы КГБ: паронормальные явления». Обе «документальные» ленты были созданы на рубеже двух веков, но такое ощущения, что сценарии этих фильмов были написаны во время «холодной войны». Очень много антисоветской и антироссийской риторики и «страшилок» о КГБ. Да и выбор ведущего – актера Роджера Мура, одного из исполнителей роли Джеймса Бонда, тоже символичен.

Оккультисты с Лубянки

Не будем пересказывать этот миф. Перечислим лишь изданные в современной России книги, где он подробно и красочно расписан: «Оккультисты Лубянки»[47], «Советский оккультизм. Тайны НКВД и КГБ»[48], «Оккультный Сталин. Бесы и демоны советского тирана»[49], «Битва за Шамбалу. НКВД против Аненеребе»[50], «Оккультный Сталин»[51], «НКВД. Война с неведомым»[52], «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж»[53] и другие. Авторы этих произведений утверждают, что Спецотдел ВЧК – ОГПУ – НКВД был создан и занимался исключительно проблемами в сфере оккультизма и паранормальных явлений. А возглавлявший этот отдел чекист Глеб Бокия был великим чернокнижником и магом.

В реальном, а не в созданном авторами этих книг магическом мире, большинство сотрудников Спецотдела занималось совершено другими делами – вопросами криптографии, проверкой соблюдения требований режима секретности в советских государственных, общественных и партийных учреждениях и другими вопросами, входящими в компетенцию органов госбезопасности.

Зачем Лубянке Спецотдел?

Вопреки распространенному мнению Спецотдел ВЧК был создан не для проведения научных изысканий в оккультной сфере, а решения множества проблем, связанных с организацией криптографической службы и создания системы защиты государственных и военных тайн.

Систему органов шифровальной связи принято называть специальной службой. Эта сфера деятельности в любом государстве всегда остается «в тени». О том, как была организована криптографическая служба в начале прошлого века в Российской империи – подробно рассказано в серии статей[54], поэтому мы не будем останавливаться на этом вопросе. Отметим лишь пять важных фактов.

Во-первых, Советское правительство не могло слепо скопировать достижения предшественников или привлечь кого-то из крупных специалистов к разработке системы шифровальных органов. И дело не только в недоверии к царским чиновникам, когда необходимо, «забывали» про их плохие анкетные данные, а в отсутствие таких специалистов. Были прекрасные криптоаналитики, способные вскрыть любую шифровальную систему, но не было опытных администраторов, способных организовать их работу. Существовавшие в Российской империи ведомственные специальные службы страдали четырьмя главными и множеством мелких недостатков. Они были учтены Глебом Бокием при создании единой системы органов специальной (шифровальной) службы в СССР. Чекист избежал ошибок своих предшественников. Перечислим основные причины, почему в Советской России систему защиты государственных секретов пришлось создавать «с нуля».

Во-первых – ведомственная разобщенность. МИД, Генеральный штаб и МВД Российской империи имели свои органы шифросвязи. Эти подразделения не только разрабатывали криптосистемы, но и эксплуатировали их, а так же контролировали соблюдения всех требований шифродисциплины.

На практике это привело к тому, что на службе в каждом из трех ведомств находились только специалисты, чьи навыки были востребованы. Так, занимался Департамент полиции перлюстрацией корреспонденции и вскрытием шифровальных систем используемых на линиях связи иностранных посольств и противниками существующей власти, поэтому там служили высокопрофессиональные криптоаналитики. Они занимались исключительно дешифровкой. А вот созданию новых криптосистем уделялось минимальное внимание. Хотя иногда чиновники этого ведомства знакомились с опытом своих коллег, правда, происходило это крайне редко.

В-третьих, при разработке криптосистем не всегда учитывались отечественные и зарубежные достижения в области криптоанализа.

Один из принципов построения надежных криптосистем, впервые прозвучавший в книге Керкхоффа «Военная криптография» (издана в 1883 году), гласил: «стойкость шифросистемы может проверить только криптоаналитик, а не ее разработчик». Такого мнения специалисты продолжают придерживаться до сих пор[55]⁵. А в то время дешифрованием занимались только в МИДе и Департаменте полиции. Поэтому в военном ведомстве не было людей способных реально оценить стойкость использующихся кодов и шифров. Минимальное соблюдение требований шифродисциплины.