Читать онлайн Малые поэмы бесплатно

Часть I

• Давно: еще не выгнали с лужайки
• Сатира с Нимфой эльфов резвых стайки,
• Еще алмазный скипетр, и корона,
• И мантия Владыки Оберона
• Страх не посеяли в Дриаде с Фавном,
• Резвившихся в веселье своенравном, —
• Влюбленный Эрмий свой покинул трон,
• Очередною страстью распален.
• С высот Олимпа он легко исчез,
• А чтобы не прогневался Зевес
• Великий – было тучкой бегство скрыто.
• Стремился Эрмий к побережью Крита.
• Зане в священных рощах той земли
• Скрывалась нимфа: к ней смиренно шли
• Сатиры козлоногие; Тритон,
• Покинув хляби, нимфе клал поклон
• И перлы сыпал; критские луга
• Усеивали часто жемчуга
• Такие, что не грезились и Музе,
• Хотя богиня с Выдумкой в союзе.
• Всяк любит нимфу эту, млад и стар! —
• Так мыслит Эрмий, и ревнивый жар
• Жжет олимпийца: от крылатых пят
• До головы томленьем он объят;
• В златой оправе вьющихся волос
• Лилейный лик его пылает ярче роз.

• Летя из леса в лес, из дола в дол,
• Он утоленья страсти не обрел;
• Напрасным вожделением измучен,
• Искал беглянку он вблизи речных излучин —
• Вотще: награды не было погоне…
• Задумчив, бог сидел на диком склоне
• И ревновал, давая волю гневу,
• И к фавну, и к несмысленному древу.
• И вдруг он внял отчаяннейший глас —
• Из тех, что в сердце добром гасят враз
• Всё, кроме состраданья; глас изрек:
• «Ужель в обличье сем скончаю век?
• Ужель не обрету иного тела,
• Способного любить, и до предела
• Изведать страсть? Увы, увы, увы!»
• И бог на голос ринулся, травы
• Стопами окрыленными почти
• Не потревожив на своем пути…
• В недальней чаще дивная змея
• Свилась кольцом, чешуйный блеск лия —

• Сверканье багреца, лазури, злата:
• Змея была, как зебра, полосата,
• Как леопард пятниста; сам павлин
• Померк бы рядом с нею в миг один.
• И, с лунами серебряными схожи,
• Играли блики на чудесной коже.
• А пени длились – громки, скорбны, многи.
• И чудилось: за грех карают боги
• Иль демону отдавшуюся фею,
• Иль демона, упившегося ею.
• Как звездная тиара Ариадны,
• Главу змеи огнь опоясал хладный —
• И Эрмий в изумлении внимал
• Стенанья женских уст, похожих на коралл!
• И подняла змея два чудных ока,
• Два слезных изливавшие потока —
• Насмешница-судьба к ней впрямь была жестока.
• Из алых губ исторгнутая гадом,
• Речь заструилась медом, а не ядом;
• Но гость витал поодаль, и крыла
• Не складывал; змея ж произнесла:

• «Прекрасный бог, охотящийся втуне,
• О Эрмий, – ты мне снился накануне;
• Ты восседал на троне золотом
• Среди владык Олимпа; в сонме том
• Лишь ты грустил; душевный тяжкий груз
• Тебя глухим соделал к пенью Муз;
• И даже Феба трепетные ноты
• Звенели для других: не слышал ничего ты.
• Мне снилось: в блестки алые одет,
• Сквозь облака свергаясь, как рассвет,
• На остров Крит влеком любовью днесь,
• Ты несся, что стрела; и вот ты здесь.
• Признайся, Эрмий – деву ты настиг?»
• И хитрый олимпиец в тот же миг
• Ответствовал учтивыми речами:
• «О вещий змий с печальными очами!
• Кому внимаешь – небу или аду?
• Но я любую дам тебе награду —
• Лишь намекни: где след любимых ног?..
• Где нимфа?» – «Ты сказал, о светлый бог, —
• Речет змея, – но клятву дай сперва».
• «Тому, что сбудутся сии слова,
• Свидетель станет жезл, обвитый змеем:
• Клянусь тебе своим волшебным кадуцеем!»
• И вновь змеиный зазвучал глагол:
• «Воспрянь! Ведь нимфу ты почти нашел…
• Вольна как воздух, сделалась незрима
• Прелестница; незримо ходит мимо
• Лесных божков; незримо спелый плод
• Срывает; и незримо к лону вод
• Спускается под утреннею дымкой;
• Уведай: нимфа стала невидимкой
• Когда решила деву я беречь
• От столь постылых и столь частых встреч:
• Божки лесные, полные печали,
• Ей страстью безответной докучали.
• И чахла нимфа бедная, не в силах
• Взирать на стадо спутников унылых.
• Я сжалилась, велела ей настой
• Испить – настой чудесный, не простой:
• Незрима козлоногому народу,
• Она покой вкусила, и свободу.
• И лишь перед тобой возникнет снова —
• Коль не нарушишь клятвенного слова!»
• И бог воспрял, и бог повторный дал
• Обет – который для змеи звучал
• Как трепетный, торжественный хорал.
• Внимая, искрясь, вспыхивая, млея,
• Чешуйчатая молвила Цирцея:
• «Я женщиной была; дозволь опять
• В обличье женском прелестью блистать!
• Я Ликия давно в мечтах целую…
• Отправь меня в Коринф, и плоть верни былую!
• Склонись: я на твою дохну главу —
• И ты увидишь нимфу наяву».
• К устам змеиным светлое чело
• Пригнул Гермес – и чары унесло,
• И оба нимфу зрят, смущенную зело.
• Иль то мечта была? Иль не мечта?
• Бессмертные мечтают неспроста:
• Мечтанья их вещественны и сладки.
• Палим любовью паче лихорадки,
• Бог на мгновенье взмыл, вострепетав —
• Но тотчас на ковер несмятых трав
• Метнулся, и касанием жезла
• С томившейся змеи сложил оковы зла.
• Свершив обет, он к нимфе устремил
• Нежнейший взор; и, сдерживая пыл,
• Шагнул; и, как ущербная луна,
• Пред олимпийцем съежилась она,
• И всхлипнула; и, робостью объята,
• Поникла, как цветок в часы заката.
• Но бог согрел ей хладные ланиты —
• И страхи были нимфой позабыты:
• Так утром раскрывается цветок,
• Что для пчелы сберег сладчайший сок.
• Они помчали в глушь лесов зеленых,
• Чужды мирским сомнениям влюбленных.

• Оставшись в одиночестве, змея
• Меняла облик: с алых уст ея
• Стекала пена, и кропила травы
• Росой, что стебли жгла сильней отравы.
• Преображенья жуткого гроза
• Палящий жар влила змее в глаза,
• И не омыла их прохладная слеза.
• И тело многоцветное горело,
• И в адской муке извивалось тело:
• Чешуйчатую радужную бронь
• Окутал вулканический огонь —
• И, как под ярой лавой гибнут нивы,
• Исчезли краски, блестки, переливы;
• Погасли разом полосы и пятна,
• И закатились луны безвозвратно.
• Она лишилась в несколько мгновений
• Всех драгоценностей, всех украшений,
• Всех одеяний; не осталось боле
• Ей ничего, помимо лютой боли.
• Венец еще был ярок; но когда
• Померк – змея исчезла без следа.
• И голос нежный в пустоте возник:
• «Мой Ликий, милый Ликий!» Этот вскрик
• Растаял эхом на отрогах гор
• Седых; и Крит не зрел змею с тех пор.

• Вновь ставшая прекраснейшей женой —
• Где Ламия, в какой стране земной?
• Она в долине, коей не минуть,
• Когда в Коринф от моря править путь;
• Что замкнута холмами той гряды,
• Где кроются источники воды,
• И цепью голых каменистых круч,
• Простершейся под сенью тяжких туч
• На юго-запад… Луг был, тих и кроток,
• От леса в расстоянии, что слеток
• Покроет; а средь луга – озерцо;
• И Ламия свое узреть лицо
• В нем поспешила после стольких бед,
• И все цветы клонились ей вослед.

• Счастливец Ликий! В мире, столь пространном,
• Дев не сыскалось бы с подобным станом
• И ликом; для таких порой весенней
• Аэды не слагали песнопений;
• Невинна, беспорочна – и сполна
• В любовных тонкостях искушена:
• Ей от роду лишь час, но разум острый
• Уже постиг, что боль с блаженством – сестры,
• Кои в пределах плотской оболочки
• Находят соприкосновенья точки,
• Что мнимый этот хаос – в нашей власти
• Разъять на гармонические части.
• У самого ль Эрота ученицей
• Была? И бог, пленившийся юницей,
• Усердие и пыл вознаградил сторицей?

• Зачем прелестная скиталась ныне
• Вблизи дороги в сумрачной долине?
• Отвечу; но сперва поведать надо,
• Как в ненавистном ей обличье гада
• Мечтала; как стремилась грезой к чуду,
• Как дух ее летал свободно всюду —
• И к Елисейским уносился теням,
• И к Нереидам, что нисходят с пеньем
• В чертог Тефиды по коралловым ступеням;
• И к Вакху, что, лозою упоен,
• Вкушает сон под шепот пышных крон;
• И к тем пределам, где царит Плутон,
• И Мульцибер воздвиг ряд сумрачных колонн.
• И шумные людские города
• Дух Ламии манили иногда.
• В Коринфе как-то праздник был великий,
• И мчал на колеснице юный Ликий,
• И первым из возниц достиг меты —
• Но лика олимпийского черты
• Не дрогнули… О как в него тотчас
• Влюбилась Ламия!.. Уж вечер гас.
• Она ждала, что юноша вот-вот
• В Коринф от моря по тропе пойдет.
• Дул ветр восточный; это означало:
• Уже галеру зыблет у причала
• В порту недальнем – с острова Эгины
• Вернулся Ликий, путь свершив недлинный,
• Чтоб жертву принести в Зевесов храм,
• Где мясо бычье жгут и курят фимиам.
• И Зевс воздал за жертву свыше меры:
• От спутников, едва сойдя с галеры,
• Отбился Ликий – и наедине
• Пошел, внимать не в силах болтовне.
• Пора настала пасть вечерним росам;
• Он размышлял, шагая по откосам,
• Про сумрак тех миров, где для рассудка
• Нет места, где воображенью жутко.
• Все ближе Ликий к Ламии, все ближе;
• Ее не видит сей безумец, иже
• Витает взором в неземных просторах;
• Уже сандалий приглушенный шорох
• Отчетлив; но в раздумья, словно в плащ,
• Закутан Ликий: смотрит лишь на хрящ
• Тропы, и прочь уходит; из груди
• У Ламии исторглось: «Погоди!
• Одна стою – средь гор, лесов, полей!
• О Ликий, оглянись и пожалей!»
• И столько было страсти в этом крике,
• Что, как Орфей когда-то к Эвридике,
• Он обернулся – и застыл, узрев
• Желаннейшую из блистательнейших дев.
• И жадно взглядом красоту впивал,
• Как пьют до дна дурманящий фиал —
• Но тот не иссякал; боясь, что диво
• Исчезнет, Ликий начал торопливо
• Обильную хвалу великолепью,
• Сражен, заворожен, окован прочной цепью:
• «Одна? Средь гор?.. К одной тебе, к богине,
• Упорным взором обращусь отныне!
• О, сжалься надо мной, не обмани:
• Исчезнешь – и свои скончаю дни.
• Постой, наяда! Ведь издалека
• Сумеет внять речам твоим река;
• Постой, о нимфа дебрей, погоди —
• Прольются в лес и без тебя дожди;
• Плеяда павшая! Тебе взамен
• Иной Плеяды свет запечатлен
• В небесной сфере будет; неужели
• Восторженный мой слух затронув еле
• Волшебным зовом, сгинешь, неземная?
• Ведь сгину сам, тебя припоминая!
• О сжалься!..» Молвит Ламия: «Но коль
• Покину высь, и предпочту юдоль,
• Где что ни шаг – колючие цветы,
• Что сможешь молвить, или сделать ты,
• Дабы забыла я свой горний дом?
• О, не проси бродить с тобой вдвоем
• В безрадостной глуши: сия страна
• Бессмертной благодати лишена!
• Ученым будучи, ты знаешь сам,
• Что нежный дух, привыкший к небесам,
• Здесь не жилец; увы – каким эфиром
• Чистейшим ты сумел бы в мире сиром
• Питать меня? Волшебный где чертог,
• В котором ублажать меня бы смог
• На тысячу ладов, как всемогущий бог?
• Увы – прощай!» Привстала на носки,
• Воздела руки… Бледный от тоски,
• Не в силах нежный позабыть призыв,
• Злосчастный Ликий был ни мертв, ни жив.
• Казалось, горе юноши нимало
• Жестокосердную не занимало;
• Но ярый огнь во взоре вспыхнул ярком…
• И вот лобзаньем, царственным подарком,
• Она вселила в Ликия опять
• Жизнь, что уже готовилась отнять.
• Стал мака ярче, кто белее мела
• Был миг назад; а Ламия запела
• О красоте, любви, о счастье без предела,
• О сказке, что живет во всякой были…
• А звезды, внемля ей, мерцанье затаили.
• Потом полился лепет пылкой речи:
• Так, много дней прожаждав первой встречи
• Наедине, безмолвное – изустным
• Признанием сменяют; бывший грустным —
• Стал радостным; и был поверить в силах,
• Что женщина пред ним; что в женских жилах
• Клокочет кровь, а не струятся токи
• Небесные; что столь же к ней жестоки,
• Сколь и к нему, вседневные невзгоды…
• Она дивилась, как в Коринфе годы
• Жил Ликий – и не встретил незнакомки
• Прелестной, чьи – неброски и негромки —
• Влачились дни, исполнены богатства,
• Но не любви; отнюдь не без приятства
• Тянулись дни бесцветные – пока
• Ей Ликий не предстал издалека
• Близ колоннады в храме Афродиты,
• Где жертвенники были сплошь покрыты
• Плодами приворотными и зельем —
• Адонии справляли; но с весельем
• Ей знаться было – что в чужом пиру с похмельем…
• И Ликий вспрял от смерти к бытию,
• Зря деву, и внимая речь сию.
• И просиял, уразумевши, как
• Лукавства женского был явлен знак;
• И всяким изреченным женским словом
• Манило юношу к отрадам новым.
• Пускай поэт безумный славить рад
• Красу богинь лесных, дриад, наяд —
• Живущим в чаще, в озере, в пещере,
• Им женственная прелесть в полной мере
• Не свойственна; ее вложило время
• Лишь в камень Пирры, иль в Адама семя.
• И Ламия решила очень верно,
• Что вожделений плотских пыл и скверна
• Богиням чужды – легче строить ков
• Без ухищрений, без обиняков;
• Что женского надежней нет пути —
• Сразить красой – и ею же спасти.
• И Ликий, дщерь увидев человечью,
• Ответил, вздохи чередуя с речью,
• И ласково прелестную спросил:
• Достичь Коринфа – станет хрупких сил?
• Но Ламия заклятьем тайным вмиг
• Свела дорогу дальнюю с трех лиг
• До трех шагов; а Ликий сей обман
• Прозреть не смог, любовью обуян.
• И как ворота града миновали,
• Не знал он – да и знать желал едва ли.

• Как бред безумца, плыл со всех концов
• Коринфа – от заносчивых дворцов,
• От улиц людных, и от капищ пышных —
• Гулянья гул: подобье звуков, слышных
• В начале бури; и вздымался в ночь:
• Богач и нищий – всякий люд не прочь
• Наедине пройтись, не то сам-друг
• По белой мостовой, вкусить досуг;
• Огни пиров повсюду зажжены…
• Две тени то скользили вдоль стены,
• То прыгали по выступам ограды,
• То прятались на миг в потемках колоннады.

• Страшась друзей, плащом закутав лик,
• Спешил влюбленный; но вблизи возник,
• Ступая чинно, лыс и ясноглаз,
• Седобородый старец; Ликий враз
• Осекся, пальцы девы сжал, и скрыть
• Не в силах ужаса, удвоил прыть.
• А Ламия дрожала… «Без причины
• Зачем трепещешь, точно лист осины?
• Зачем ладонь твоя покрылась потом?»
• "Усталость, – молвит Ламия: – Но кто там
• Явился нам? Припомнить не могу
• Черты его… Ужель в глаза врагу
• Ты глянул?» Отвечает Ликий: «Нет, —
• Се Аполлоний мудрый, чей совет
• Прилежно внемлю; но казалось, он
• Вот-вот развеет мой волшебный сон».

• Тут Ликию смятенному предстал
• Колоннами обрамленный портал.
• Серебряный фонарь – сродни звезде —
• Мерцал, и отражался, как в воде,
• В ступенях, крытых мрамором; покров
• Настоль был чист, зеркален, светел, нов,
• Что чудилось: нехоженую гладь
• Лишь небожитель смел бы попирать
• Стопой; дверные петли, как свирели,
• Впуская деву с юношей, запели.
• И дом почли влюбленные своим…
• Он долго был известен лишь двоим,
• Да слугам-персам, коих в тот же год
• На рынках зрели; всё гадал народ:
• Где обитают? Часто крались следом —
• Но оставался дивный дом неведом.
• Во имя правды скажет легкий стих
• О роке, что впоследствии постиг
• Любовников; но лучше бы теперь
• За этими двумя замкнуть навеки дверь!

Часть II

• Любовь в лачуге, меж убогих стен —
• Прости, Любовь! – есть пепел, прах и тлен;
• А во дворце любовь – постылый плен,
• И бремя, коим любящий согбен.
• Но любящие, избранных опричь,
• Не в силах эту истину постичь.
• Когда бы Ликий чуть подоле прожил —
• Рассказ о нем наверняка бы множил
• Понятливых; но время нужно, чтобы
• Зов нежности сменить шипеньем лютой злобы.
• Завидуя такой любви разгару,
• Эрот ревниво зрел на эту пару;
• Витал в ночи, стеная всё печальней,
• Пред затворенною опочивальней,
• И страсти сей внимал, столь бурной и недальней.

• Но грянула беда. Они бок-о-бок
• Лежат однажды вечером; не робок
• Давно уж Ликий; плещет занавеска
• Прозрачная – и вдруг взмывает резко
• С порывом ветра, и глядят обое
• На ласковое небо голубое
• Меж мраморных колонн… Тепло и мило
• Покоиться вдвоем на ложе было,
• И не смыкать усталых век вполне —
• Дабы друг друга зреть и в сладком полусне.
• И вдруг с далеких долетел холмов
• Сквозь щебетанье птичье звонкий зов
• Рожка – и Ликий вздрогнул: ибо разом
• Сей звук смутил ему дремавший разум.
• Впервые с той поры, как он впервые
• Изведал девы ласки огневые
• В чертоге тайном, дух его шагнул
• В почти забытый мир, во свет и в гул.
• И Ламия со страхом поняла,
• Что кроме заповедного угла
• Потребно много; много нужно кроме
• Страстей кипящих; что и в дивном доме
• Окрестный мир застичь сумел врасплох;
• Что мысли первый взлет – любви последний вздох.
• «О чем вздыхаешь?» – Ликий тихо рек.
• «О чем мечтаешь? – с быстрым всплеском век
• Рекла она: – Заботы отпечатком
• Отягчено чело… Ужель остатком
• Былой твоей любви питаться впредь?
• О, лучше бы немедля умереть!»
• Но юноша, любовной полон жажды,
• В зрачках девичьих отражался дважды,
• И рек: «Звездою светишь для меня
• На склоне дня, и на восходе дня!
• О милая! Ты – плоть моя, и кровь;
• К невянущей любви себя готовь:
• Меж нами боги протянули нить.
• Беречь тебя, стеречь тебя, хранить
• Хочу! Душа с душой сплетется пусть.
• Одно лобзанье – и растает грусть.
• Мечтаю? Да! И вот о чем: такое
• Сокровище обрел, что о покое
• Мгновенно и навек забудут все,
• Узрев тебя во всей неслыханной красе.
• Коринф смятенный будет улья паче
• Гудеть, завидуя моей удаче.
• Сколь изумленно вытянутся лица,
• Коль брачная покатит колесница
• Сквозь уличные толпы!» Госпожа
• Лишь охнула. Вскочила – и дрожа,
• Упала на колени: «Ликий!..» Ливнем
• Слёз разразилась, кои не смогли в нем
• Поколебать решимости; отнюдь
• Мольбе не внемля, раздувая грудь
• Гордыней, злостью исполняясь жаркой,
• Он сладить жаждал с робкою дикаркой:
• Зане, любви нежнейшей вопреки,
• Вразрез природе собственной, в тиски
• Влечению попался, что готово
• Блаженство из мучения чужого
• Себе творить – а встарь не омрачало
• Чела его столь темное начало.
• Во гневе Ликий стал прекрасен сверх
• Прежнего – как Феб, когда поверг
• Пифона, змея злого… Змея? – Ба!
• Где змеи здесь? Любовная алчба
• Взыграла жарче, вопреки обидам.
• И Ламия «о да» рекла с довольным видом.
• И юноша полночною порою
• Шепнул: «Но как зовешься? Ведь не скрою:
• Робел спросить, поскольку – не вини! —
• Не смертным, но богам тебя сродни
• Считаю… Только много ль есть имён,
• Чей блеска твоего достоин звон?
• А друг, иль кровник сыщется ли в мире,
• Чтоб ликовать с тобой на брачном пире?»
• «Нет, – Ламия сказала, – в этом граде
• Я не дружу ни с кем, покоя ради;
• Родителей давно похоронили,
• И с плит могильных не сметает пыли
• Никто – ведь я, последняя в роду,
• Живу тобой, и к мертвым не иду.
• Зови друзей несчетно в гости; лишь —
• О, разреши молить, коли глядишь
• С улыбкой вновь! – на празднество любви
• Лишь Аполлония ты не зови!»
• Причину столь необъяснимой просьбы
• Стал юноша выпытывать; пришлось бы
• Искусно лгать – и госпожа ему
• С поспешностью навеяла дрему.

• Невесте в оны дни велел обычай
• На склоне дня покров надеть девичий
• И встречь цветам, огням и брачным гимнам
• Катить на колеснице во взаимном
• Согласии с любимым… Но бедна,
• Безродна Ламия! Совсем одна
• Осталась – Ликий звать ушел гостей, —
• И поняла: вовек не сладить ей
• С беспечной спесью и безмозглым чванством.
• Задумалась – и занялась убранством
• Жилища: ожидалось много люда.
• Не ведаю, кем были, и откуда,
• И как сошли помощники – но крылья
• Незримые шумели; и усилья
• Несчетные свершались в зале главном.
• И трапезный чертог предстал во блеске славном.
• И тихий стон таинственного хора —
• Единственная, может быть, опора
• Волшебным сводам – полнил дома недра.
• И, свежеизваянные из кедра,
• Платан и пальма с двух сторон листвой
• У Ламии сплелись над головой.
• Две пальмы – два платана: в два ряда
• Тянулась, повторяясь, череда
• Сия; и восхитительно сиял,
• Оправлен в пламень ламп, великолепный зал.
• О, сколь возникших угощений лаком
• Был вид и запах! И безмолвным знаком
• Дает уведать Ламия: она
• Почти довольна и ублажена;
• Незримым слугам остается лишь
• Умножить роскошь всех углов и ниш.
• Где мраморные прежде были плиты,
• Явилась яшма; сделались увиты
• Стволы резные враз лозой ползучей.
• И дева, обойдя чертог на всякий случай,
• Не огорчилась ни одним изъяном,
• И дверь замкнула; в чистом, светлом, странном
• Чертоге мирно, тихо… Но туда
• Придет, увы, гостей разнузданных орда.

• День возблистал, и огласился сплетней.
• О Ликий! О глупец! Чем незаметней
• Дары судьбы заветные – тем краше;
• К чему толпе глядеть на счастье наше?
• Гурьба стекалась; каждый гость весьма
• Дивился, не прикладывал ума —
• Отколь сей дом? Всяк ведал с детских лет:
• На этой улице просветов нет,
• И негде строить. Чьим же был трудом
• Высокий, царственный восставлен дом? —
• Когда и как? Гадал бесплодно всяк о том.
• А некто был задумчив и суров,
• И медленно ступил под чудный кров.
• Се Аполлоний. Вдруг смеется он —
• Как будто к тайне, множество препон
• Чинившей для рассудка, найден ключ,
• Разгадка брезжит, мглу пронзает луч.

• И юного, перешагнув порог,
• Узрел питомца. «Твой обычай строг,
• О Ликий, – старец рек. – Придя незваным,
• Тебя стесняю: вижусь черным враном,
• Непрошеным губителем веселья
• Младым друзьям; но не могу отсель я
• Уйти – а ты прости». Залившись краской,
• Учителя со всяческою лаской
• Во внутренние двери Ликий ввел:
• Заслуженный болезнен был укол.
• Был трапезный несметно зал богат:
• Повсюду блеск, сиянье, аромат —
• Близ каждой полированной панели
• В курильнице сандал и мирра тлели;
• Треножником священным возносима
• Над пышными коврами, струйку дыма
• Курильница подъемлет; пятьдесят
• Курильниц – пятьдесят дымков летят
• К высоким сводам; токи сих курений
• Двоятся в зеркалах чредою повторений.
• Столов двенадцать облых там на львиных
• Вздымались лапах; там в сосудах винных
• Играла влага; и златые, тяжки,
• Теснились кубки, чары, блюда, чашки;
• И яствами бы каждый стол возмог
• Цереры трижды преисполнить рог.
• И статуя средь каждого стола
• Во славу божеству поставлена была.

• При входе каждый гость вкушал прохладу
• Набрякшей губки – добрую отраду:
• Раб омывал гостям стопы и пясти,
• А после – током благовонной масти
• Влажнил власы; и юные пиряне
• В порядке, установленном заране,
• Рассаживались в трапезной, дивясь,
• Откуда роскошь здесь подобная взялась.

• И тихо льется музыка, и тих
• Звук эллинских речей – певучесть их
• И плавность уху явственны сполна,
• Когда едва лишь хлынет ток вина;
• Но первый ток взбурлил потоком вскоре.
• Всё громче ноты: в громком разговоре
• Напевы глохнут. Мнится: блеск, уют,
• Убранства, брашна – проще предстают;
• На Ламию глядят уж наравне
• С прелестными рабынями – зане
• Вино уже свое свершило дело,
• И человечье с каждого слетело
• Обличье… О теки, вино, теки,
• И мыслить понуждай рассудку вопреки!
• И вскоре Вакх в лихой взошел зенит:
• Пылают лица, в головах звенит.
• Гирлянды вносят, в коих явлен всяк
• Побег лесной, и всяк долинный злак;
• Златые ими полнятся плетенки,
• Что ивяным подобны – столь же тонки, —
• До гнутых ручек; их несут гостям,
• Чтоб всяк себе чело возмог украсить сам.

• Вот Ламия, вот Ликий, вот мудрец —
• Какой кому из них дадим венец?
• Пристоен деве, не весьма счастливой,
• Змеёвник, что с плакучей свился ивой;
• А юноше – из Вакховой лозы
• Венок, дабы в преддверии грозы
• Он забытье вкусил; но с кипарисом
• Пускай сплетутся тернии на лысом
• Ученом темени! Любое диво
• От философии бежит пугливо!
• Вот радугу в лазури зиждет Бог —
• Но семь волшебных красок в каталог
• Внесли, и волшебство сожгли дотла.
• Философ свяжет ангелу крыла,
• Определит размер чудес, и вес,
• Очистит от видений грот и лес,
• Погубит радугу – всё так же, как
• Понудил кануть Ламию во мрак.

• Сидевший рядом Ликий, горд и рад,
• К невесте приковал надолго взгляд;
• Но вот, опомнясь, кубок он берет,
• И спешно устремляет взор вперед,
• Через пространный стол, дабы вознесть
• Фиал вина во здравие и в честь
• Наставнику седому. Но философ
• Застыл недвижней каменных колоссов
• И созерцал невесту, не мигая —
• И меркла, что ни миг, ее краса благая.
• И Ликий нежно руку деве жмет.
• Бледна рука, и холодна как лед —
• И мраз протек у юноши по жилам;
• Но стала вдруг рука сродни горнилам,
• И в сердце Ликию ввергает угли…
• «О Ламия! Да это не испуг ли?
• Страшишься старца?» Но, не узнавая
• Любимый голос, будто неживая
• Сидит она; и мнится, чьи-то чары
• Наносят ей незримые удары:
• Настойчивым призывам вопреки
• Бессмысленно глядят ее зрачки.
• «О Ламия!» – отчаяньем влеком он,
• И громок вопль… И пиршественный гомон
• Умолк; и музыки не внемлет слух;
• И свежий мирт во всех венках пожух.
• Речь прервалась, и лопнула струна;
• И гробовая в зале тишина,
• И Ликий мыслит в ужасе: на пир
• Явился злобный дух, чудовищный вампир.
• «О Ламия!» – он взвыл; и скорбный вой
• Ударил в гулкий свод над головой.
• «Изыди, нечисть!» – Ликий рек в тоске;
• Но у невесты больше на виске
• Не билась жилка; и цветущих щек
• Погасли краски нежные; поблек
• Пленявший взор – былые пыл и зной
• Остужены теперь смертельной белизной.
• «Сомкни, сомкни глаза, убийца старый!
• Иль отвернись, палач! Иначе карой
• Благих богов – не сих недвижных статуй,
• Но мощных олимпийцев – ты, проклятый,
• Постигнут будешь, и в твои зеницы
• Вольется огнь – побойся вереницы
• Убогих, темных лет!.. А совесть разве
• Тебя не мучит, уподобясь язве?
• Лукавый нечестивец, ты живешь
• Преумножая пагубу и ложь!
• Коринфяне, глядите! Вот зачем он
• Пришел на пир незваным, этот демон,
• Иль одержимый! Гляньте – с вами рядом
• Упырь мою невесту губит взглядом!»
• «Глупец!» – ответил Аполлоний тоном
• Презрения; а Ликий с диким стоном
• Повергся, как на плаху палача,
• На грудь невесте, гасшей что свеча.
• «Глупец, глупец! – философа ответ
• Суров и горек: – Ведь от стольких бед
• Я столько лет шаги хранил твои —
• И зреть тебя поживой для змеи?»
• И Ламия очнулась… Аполлоний
• Глядит всё пристальней и непреклонней,
• Всё жестче и нещадней. В слабом жесте
• Еще возможно выразить невесте
• Мольбу немую. Но мольбы напрасны:
• Глядят глаза – безжалостны, ужасны.
• «Змея!» – звучит опять. Раздался дикий,
• Нездешний вопль… Она исчезла. Ликий
• Один лежал, и взор его потух:
• Покинул тело потрясенный дух.
• Друзья помочь пытались неумело —
• Но тело бездыханное хладело…
• И в свадебный хитон запеленали тело.

I

• В краях Индийских – близ Гидаспа, мнится, —
• Стояла – иль парила, что скорей —
• Малюток-эльфов славная столица.
• Царь Эльфинан, мельчайший меж царей,
• Влюблялся в человечьих дочерей,
• Любил их руки нежные, и губы,
• Что, чудится, взывают: обогрей! —
• А вот из фей не выбрал ни одну бы.
• Царь утверждал: ему бесплотные не любы.

II

• Любить людей – для эльфа срам и грех;
• И всяк служитель тамошнего храма
• Грозил навзрыд: беда постигнет всех
• За преступленья царственного хама,
• Что на закон плюет весьма упрямо.
• Какая драма! Государь ведом
• Лишь вожделеньем; подвернется дама —
• И тот же час – Гоморра и Содом,
• Пока жрецы сулят и молнию, и гром!

III

• Парламент, возмущенный государем,
• Воззвал: отверзни августейший слух,
• Уймись! Иначе в грязь лицом ударим!
• Ужели мало нежных фей вокруг?
• Ухлестывай за духами, о дух!..
• И царь ответил – мыслю, с перепугу
• (Он фей терпеть не мог ни на понюх):
• «Согласен, мой порок сродни недугу!
• Средь бестелесных дев сыщите мне супругу».

IV

• Гонцы к Пигмаю, в горский Гималлой
• Порхнули резво, умолили хана:
• О величайший! Свергни спесь долой!
• Царю потребна дочь твоя, Кроханна!
• Гонцы скончали речи невозбранно
• И улетели с лучшей из невест.
• Малютки-эльфы – мощная охрана,
• И токмо няня, челяди замест,
• Летела с девой: Бог не выдаст, шмель не съест.

V

• Людскую душу в область эмпирея
• Сонм ангельский заботливо несет —
• И эльфы так же возносили, рея,
• Царевну под сапфирный небосвод,
• И веял ей навстречу ветр высот…
• В полете эльфы спали, в нем же бдели,
• А если скучноват бывал полет —
• Невесте встать с пернатой колыбели
• Да promener à l’aile заказано ужели?

VI

• «Голубка, лучше смолкни, ей-же-ей! —
• Рекла невесте няня Кораллина. —
• Близ нас укрылся в облаке Хиндей,
• Лукавая и злая образина!
• Ох, кажется, ясна ему картина!
• Сотри-ка слезы, прекрати-ка стон —
• Старик Хиндей хитрее лисовина!
• Он царский верноподданный шпион!
• Родная, твой обман уж заподозрил он! —

VII

• Хиндей услышит храп усталой мыши,
• Коль скоро в половицах есть нора!
• Хиндей считает черепицы крыши —
• И знает, сколь под крышей серебра
• И золота – и думает: пора
• Изъять их! О, Хиндей…» Но дева няне
• Велела: «Стихни! Ты глупа, стара!
• Да мне ли опасаться этой дряни?
• Я в ненавистный брак влекома на аркане!

VIII

• О, мой любимый смертный, где ты?» – «Цыц!» —
• Шепнула няня, да царевна-кроха
• Такой метнула огнь из-под ресниц,
• Что нянюшка решила: дело плохо!
• И стихла, удержать не в силах вздоха,
• Поскольку от воспитанницы злой
• Ждала в отместку вящего подвоха:
• Кроханна ущипнет – хоть волком вой!
• А может уколоть аршинною иглой…

IX

• Приструнив няню, дивная Кроханна
• Со скукой и тоской наедине
• Стенала и скулила непрестанно,
• Кляня судьбу злосчастную, зане
• «Прощай навек» родной рекла стране.
• Корысти государственной в угоду
• Горянке славной дни влачить на дне
• Долин? Достаться подлому народу?
• В низину снизойти? К столь низменному сброду?

X

• Рыдала фея в носовой платок —
• Тож лепесток фламандской розы. Кроме