Читать онлайн Татуированная любовь бесплатно

Gaïa Alexia

ADOPTED LOVE

Tome 1

В оформлении издания использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

* * *

Эта книга – художественный вымысел. Все имена, персонажи, профессии, места, события или происшествия являются плодом воображения автора и используются вымышленным образом. Любое сходство с реальными персонажами, живущими или жившими, абсолютно случайно.

Пролог

– Мистер Тиган Доу… Честно говоря, мне крайне грустно снова видеть вас на этой скамье, – вздыхает судья.

Я с трудом разглядел лежащее перед ней дело, которое она наверняка знает наизусть.

– Вам уже исполнилось шестнадцать лет, и за повторное преступление вас будут судить как совершеннолетнего, несущего уголовную ответственность, – продолжала она, не дожидаясь моего ответа. – Знаете, что это означает?

Да, черт возьми. Солис была просто вне себя, объясняя вчера все последствия, когда копы наконец разрешили сделать мне звонок. Уверен, если бы она находилась там, то еще бы и наваляла мне. Продажный адвокатишка, которого она нашла для моей защиты и от которого за несколько километров несло дешевым алкоголем, пару часов спустя принес кучу бумажек.

– Больше никаких центров для несовершеннолетних, никаких смягчающих обстоятельств… Теперь вам придется нести ответственность в полной мере. И на этот раз вам грозит тюрьма.

Тюрьма? Что-то обрывается внутри меня при этом слове, и это приносит нестерпимую боль. Я сжал кулаки, чтобы контролировать нарастающую внизу живота панику.

Судья продолжает говорить, каждым своим словом забивая в меня гвоздь. По крайней мере, мне так кажется.

– Насколько я вижу, основные обвинения остались прежними. Мы уже давно знакомы с вашей любовью к краже запчастей, но еще не были осведомлены о марихуане, найденной в ваших карманах… И как вы объясните сумму денег, обнаруженную при вас? Расскажите нам, откуда она взялась?

Я опустил глаза и сосредоточился на своих руках. Ну а толку-то на нее пялиться? Ее дурацкий нелепый костюм разглядывать, что ли?

В маленьком зале суда наступает внезапная тишина.

– Я прекрасно знаю вашу ситуацию, но условия, в которых вы выросли, не могут быть всему оправданием. Может, вы что-то скажете нам, господин Доу? Вы заслуживаете билет в камеру, причем в один конец и прямо сейчас, но я хочу дать вам последний шанс…

Что? Последняя фраза заставляет меня оторваться от разглядывания своих татуировок.

– Я даю один год, чтобы вы мне доказали, что еще можете стать хорошим и порядочным человеком.

Наверное, в первый раз в жизни я так долго и пристально на нее смотрю. Плохо понимаю. Я, что, выйду отсюда и не прямиком в тюрьму?

– Только не думайте, что я делаю вам подарок. Если я вновь вас здесь увижу, то вы немедленно пополните ряды малолетних преступников. Год условного наказания вы проведете в приемной семье. Это мое решение. Я предоставлю вашему социальному работнику возможность найти тех, кто согласится принять вас. Также вы будете обязаны регулярно отчитываться приставленному к вам офицеру по досрочному освобождению Терри Романо.

Чушь какая-то. Дыши, чувак. Свобода – отлично. Свобода при определенных условиях – уже хуже.

Но когда выбирать приходится между тюрьмой и этим предложением, то выбор очевиден.

– Что ж, мистер Тиган Доу, будем считать, что мы договорились. Пожалуйста, не делайте глупостей, чтобы доказать мне, что вы крепкий орешек. Мы оба прекрасно понимаем, что тюрьма этого не стоит.

Вот стерва!

Я вздыхаю и киваю. Она же улыбается и берет в руки свой молоточек.

– Вот и прекрасно. Надеюсь вас больше никогда здесь не увидеть.

Глава 1

Я проснулся с диким похмельем, чуть приоткрыл глаза и с трудом повернул голову – Таня еще спала. Тихонько оделся. Очень смутно помню, что было между нами этой ночью. Я голый. Вроде она тоже.

Так, лучше бы мне поскорее убраться, пока Бенито не вернулся. Если он узнает, что я сплю с его сестрой, то порвет меня на мелкие кусочки.

Я сползаю с кровати, собираю свои шмотки, раскиданные по всему полу, и решаю сходить в ванную.

Там в низком зеркале мельком увидел собственное отражение. Ненавижу свою жизнь.

Вот уже несколько недель как я сплю на вонючем диване и время от времени трахаю сестру моего лучшего друга.

Но не может быть и речи о возвращении в то паршивое заведение, к которому я прикреплен, ожидая отправки в новую приемную семью. Наверняка они считают своим гражданским долгом приютить несчастного сироту, у которого проблемы с законом.

Хотя я больше, чем уверен: моя жизнь так и закончится здесь, в этом сраном углу Куинса. Пока одевался, у меня завибрировал телефон, тем самым выдернув из дерьмовых мыслей.

Блин! Солис… Голосовое сообщение. День начался, мягко говоря, так себе. А ее звонок и вовсе способен превратить его в катастрофу.

Лучше бы я сделал вид, что не заметил его, но нет, я же идиот. Я его прослушал.

«Привет, надеюсь, с тобой все хорошо. Я уже оставила тебе несколько сообщений. Сегодня мы должны идти к Хиллзам… Я очень рассчитываю на тебя, Тиг, надеюсь, ты придешь. Знаю, как тебе противна сама мысль об условном сроке, но ведь могло быть гораздо хуже, да и потом, один год – это почти ничего. Уверена, тебе будет хорошо в этой семье. Ладно, перезвони мне, или сразу встретимся в моем офисе в девять часов. Хорошо? Приходи, даже если от тебя будет нести алкоголем».

Смешно. Я наклоняюсь к крану, чтобы выпить воды, и поймал в зеркале потухший взгляд. Срочно нужна сигарета.

Я проскальзываю в гостиную и убеждаюсь, что Бен еще не пришел. Что ж, большая удача и для его сестры, и для меня.

Который там час? Половина девятого. Не хочу идти к Солис. Не хочу начинать этот дерьмовый год. Но она – социальный работник, и она права – мог бы и в тюрьму попасть… В итоге я собрал вещи и смотался.

* * *

Должно быть, я жду уже целый час. В сотый раз перечитываю табличку на старой деревянной двери, стараясь поудобнее устроиться на твердом стуле: «Натали Солис, социальный работник».

Это невыносимо, она еще хуже, чем психолог, всегда опаздывает.

Что ей вообще надо? У меня и в обычное-то время не очень много терпения, а сейчас, глядя на предстоящий денек, так оно и вовсе уже исчерпалось. Если через десять минут она не придет, я свалю.

* * *

Когда я встаю и уже готов уходить, дверь привычно скрипит. Из офиса, рыдая, выходит девчонка, и наконец-то показывается сама Солис. Девушка уходит, бросая на меня взгляд исподлобья. Мой же взгляд целиком сосредоточен на Солис, которая, в свою очередь, в упор пялится на меня, изучая сверху донизу.

Я знаю ее как облупленную, догадываюсь, что она сейчас скажет: что-нибудь ироничное и грубое.

– Бог ты мой, неужели Тиган Доу пришел вовремя? – иронизирует она.

Вот так удача! Я холодно ей улыбаюсь.

Мне кажется, или она потолстела?

Я опускаю глаза и вижу ее огромный живот. Почти уверен, что она даже не видит за ним своих ног.

– Это ребенок, Тиг… Я беременна. Ладно тебе, не дуйся, – произносит она, проследив за моим взглядом. – Пошли давай.

Я пожимаю плечами и следую за ней в кабинет.

Закрыв за собой дверь, она обходит вокруг стола со своим огромным животом и усаживается напротив меня в кожаное бежевое кресло, знакомое мне до боли.

– Не ожидала тебя увидеть. Ты игнорировал мои звонки после суда. Я уже собиралась обзванивать морги, ты ведь меня знаешь…

Я усмехаюсь.

Морги, как же! Нет, моя жизнь, может, и дерьмовая, но я за нее еще держусь.

– Ну и? – добавляет она.

– Что и? – переспрашиваю я, уставившись на нее в упор.

– Почему ты так исчез? Что с тобой произошло? Где ты спал? – сердито заканчивает она.

– Я спал. По-моему, этого уже достаточно, нет?

Солис тяжело вздыхает и пристально на меня смотрит.

– Нет, Тиган. Мне нужно знать, вляпался ли ты снова в какое-нибудь дерьмо, или все же есть шанс прожить остаток года без проблем.

– Да не переживай ты так! Я еще жив, это же круто, да? – ответил я.

У меня не было ни малейшего желания рассказывать ей, где я был, и тем более, о том, что со мной происходило. Она бы меня убила.

– Выглядишь отстойно. Ты что-то принимал?

На этот раз уже вздохнул я.

Ничего не принимал, кроме своей дерьмовой жизни. Не было ни малейшего желания ей сопротивляться.

– Да я чище твоей сестры, Солис. Бред ты несешь какой-то… – бормочу я.

– Меня зовут Натали, Тиган. И оставь мою сестру в покое, пожалуйста. Я не получала никаких новостей от Терри, офицера по твоему досрочному, и это уже хороший знак. Но я волнуюсь за тебя.

Я сжимаю зубы. Чертов Терри. Чем меньше с ним пересекаюсь, тем лучше себя чувствую. Готов стать милой послушной овечкой, лишь бы никогда больше не чувствовать его тошнотного дыхания.

Я избегаю пронзительного взгляда Солис, которая качает головой, поджав губы.

– Понятно, как всегда ты не слишком-то разговорчив. Вижу, ты даже не постарался изменить свой стиль в одежде? – снова начала она.

– Один дерьмовый галстук ничего не изменит, На-та-ли, – сказал я специально разделив ее имя по слогам.

Она делает вдох, а затем шумно выдыхает, поглаживая свой огромный живот.

Не знаю почему, но мне совершенно не нравится то, что я вижу.

До этого момента у нее не было никакого ребенка, и меня это вполне устраивало.

– Нет, мой взрослый мальчик. Один галстук может изменить очень многое, это как символ того, что ты готов измениться. Впрочем, я тебя предупреждаю: за десять лет данная семья не имела никаких проблем с детьми, которых они усыновили. Очень надеюсь, что ты завяжешь со всей нелегальной торговлей, или ты не переступишь через порог их дома. Хиллзы – порядочные люди, хочу, чтобы они таковыми и остались.

Я вполуха слушаю ее бла-бла-бла. В какой-то момент она убаюкала меня своим бредом про искупление. Не преступник я, чего тут еще обсуждать? Обносил тачки, да. Воровал сумочки. Ну приторговывал там всяким, но ничего серьезного, уж я-то себя знаю. У Солис просто дар какой-то все преувеличивать. И что касается моей новой семьи, я тоже уже все знаю: прослушал сообщения на моем автоответчике. Хиллзы – идеальная семья, которая помогает несчастным лузерам типа меня. А ты говоришь… Да они такие же, как и все, видят во мне только деньги, которые смогут заработать, приютив меня.

Если бы передо мной не маячила перспектива оказаться запертым в четырех стенах, то я даже и слушать бы не стал этот треп.

– Ты меня слышишь? – спрашивает Солис.

– Ага… Ты, кажется, сказала бла-бла-бла… – тотчас же отвечаю я.

– Знаешь, иногда мне больше нравится, когда ты держишь свой рот закрытым! – рявкает она.

Солис аккуратно поднимается, пытаясь не задеть животом мебель и понять, где она пролезет, а где нет, чтобы взять со стола ключи от машины.

Теперь я точно уверен: она не видит своих ног.

– Ладно, твоим хамством я займусь позже. Идем. Но прежде надень это, – вздыхает она, протягивая мне что-то белоснежно-белое.

Я грубо выхватываю это что-то из ее рук.

– Что это еще за дерьмо?

– Это дерьмо называется «сделай небольшое усилие над своим стилем в одежде». И поторопись, мы уже опаздываем.

Я разворачиваю эту белую штуку. О нет… рубашка. Бесит!

Гляжу исподлобья на Солис: стоит, ждет меня около двери, как охранник в супермаркете, сложила руки на своем огромном животе. Я ее знаю, пока не надену на себя эту дрянь – не выйду отсюда. Она скорее сожрет меня тяжелым взглядом прямо здесь. Я стягиваю через голову толстовку с капюшоном и натягиваю эту чертову рубашку поверх майки.

– Только посмотри на себя, да ты там всех покоришь с первого взгляда, – издевается Солис. – Слушай, у тебя что, новая татуировка? – интересуется она, разглядывая мою шею.

Я опустил глаза на вытатуированные слова, которые доходили до плеч. Ее взгляд сказал мне многое. Да, еще одна. Есть еще, и это, не считая ног и спины. Но ей об этом знать не обязательно, достаточно она причитала про мои руки и шею.

– Ага. Но даже не проси меня рассказать, что это значит, несовершеннолетним такое знать не положено, я тебя уверяю.

Солис рассмеялась, немного раздосадованная. А я тем временем застегивал пуговицы на рубашке.

– Эх, не будь ты таким грублияном, я могла бы стать твоей матерью, – говорит она.

– Не-а, ты слишком толстая для этого, – бросаю я ей в ответ и застегнул последнюю пуговицу.

Теперь сходство с татуированным пингвином окончательное. Я взял свою толстовку, и мы вышли из ее офиса.

– Я не толстая, Тиган, я беременна.

– Ну это ты так говоришь…

– Мой муж тоже так говорит. Ты не хочешь узнать, что это такое?

– Кто такой твой муж? Держу пари, что это старый дряхлый извращенец.

Она хохочет. Никогда ее не пойму: чем отвратительнее я себя веду, тем больше это ее забавляет. Кажется, ей нравится, что я не боюсь болтать все, что приходит мне в голову.

Мы подошли к лифту, и она нажала на кнопку.

– Нет, что такое ребенок, балбес!

– А… ты уверена, что это человек? Ты просто огромная, Солис.

– Это девочка.

– Вот дерьмо… Она ж будет такая же противная, как и ты!

Мы зашли в лифт, и я нажал на кнопку первого этажа.

– Но ведь я не такая уж и противная? – спрашивает она сама себя.

Мы переглянулись. Кажется, Солис прочитала мои мысли: она очень утомительна, когда болтает без остановки.

– Между прочим, ты сам мне всегда отвечаешь, – говорит она.

Это правда, я, как последний придурок, всегда найду, что ей ответить. Получается, это моя вина, что она болтает без умолку.

Я стараюсь не смотреть ей в глаза и подождать с ответом до тех пор, пока мы отсюда не выйдем. Солис же прекрасно поняла, во что я играю, и засмеялась.

– Ох, из-за этих твоих глупых шуточек я описаюсь прямо здесь! – восклицает она.

– Вот видишь, даже когда я молчу, ты все равно продолжаешь говорить! – наконец произношу я, и двери лифта открываются.

Солис продолжает смеяться, даже когда мы покинули здание.

– Кстати, а где же твоя неизменная сумка? – спросила она, уже подходя к своей тачке.

Я поднял бровь и кивнул на заднее сиденье ее старой консервной банки. Солис вытаращила глаза, увидев ее там. Я практически никогда не расстаюсь с этой сумкой. Она старая, потертая и недостаточно большая, чтобы в нее влезла вся жизнь. Но мне этого даже более чем достаточно.

– Но как ты… – начала Солис.

Дошло наконец-то. Ура. Я засмеялся и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья, так как она никогда не разрешала мне садиться за руль.

– Ты взломал мою машину, Тиг! – кричит она, то ли возмущенно, то ли испугано.

Я с трудом сдержал улыбку. Вскрыть тачку – это же то, что я умею делать лучше всего, а уж такую старую колымагу и вовсе проще простого. Интересно, как она ездит на таком дерьме?

Ребенка тоже собирается в ней возить?

Солис обошла вокруг машины и с трудом взгромоздилась на сиденье. Затем она велела мне не показываться ей на глаза, я, в свою очередь, послал ее, и наше путешествие началось в гробовой тишине. Наконец-то!

* * *

Мы уже минут двадцать молча едем по улицам Нью-Йорка, будто на поминках каких-то. Солис меня игнорирует. Видимо, в этот раз ее терпение действительно лопнуло. Она такая, да. Когда я захожу слишком далеко, она перестает разговаривать. К счастью, со мной такое часто случается, если меня вовремя не остановить.

Мне срочно нужно выкурить сигарету, но она испепелит меня моей же зажигалкой, если я сделаю это в ее машине. К тому же Солис еще и беременная до ушей, совсем никак нельзя. На самом деле, будь на ее месте кто-нибудь другой, меня бы это не особо смутило, но с Солис… Я хочу, чтобы она мне доверяла, и меня сейчас просто бесит, что она не хочет со мной разговаривать.

Чтобы немного отвлечься, разглядываю пейзаж за окном. Спустя несколько километров мы оказываемся в пригороде. Здесь или все, или ничего: либо живут абсолютно нищие люди, либо мегабогатые. Зная свою удачливость, делаю ставки, что попаду к нищим, как обычно.

Чем дальше мы едем, тем меньше мне здесь нравилось. Как по мне, мы уже далековато уехали от моего квартала. Я совсем недавно был там, проворачивал кое-какие делишки.

Последняя семья, которая меня принимала, жила в этом районе: их дом был еще отвратительнее этой колымаги.

В предыдущей семье я пробыл всего три дня, прежде чем бомбануло. Как всегда, собственно. Думаю, что у так называемого «папочки» до сих пор нос кривой.

К счастью, Солис ничего про это не знает и думает, что я просто в один прекрасный день свалил от них в закат.

Я опускаю козырек. Для такого дерьмового дня, погода была отличной. Если бы она была созвучна моему внутреннему состоянию, то это был бы торнадо прямо из самого Канзаса.

Потихоньку, километр за километром, пейзаж начал меняться. Мы даже проехали через какой-то мост. На смену маленьким полуразрушенным хибаркам появились небольшие здания с домофоном и частной парковкой, в таких обычно внизу сидит охранник, который выносит мусор. Куда она меня везет? Не нравятся мне такие места. Слишком уж часто сюда наведываются копы, а для такого парня как я это не сулит ничего, кроме дерьма на каждом углу.

Я гляжу на Солис, игнорирующую меня всем своим видом. Мы оба прекрасно знаем, что не стоит так делать. Никогда не стоит так делать. Что же все-таки меня ждет? Трейлер? Разрушенная квартира? У Солис просто дар какой-то подбирать для меня семьи. Одна отвратительней другой.

Если я снова окажусь в подобных условиях, то тут же свалю. Никогда больше не хочу видеть клопов в моей постели или крыс на обеденном столе. Предпочту, пожалуй, камеру без окон и ненормальных заключенных по соседству.

Многоквартирные дома в округе постепенно уменьшались и превращались в небольшие частные постройки. За несколько минут мы пересеклись аж с двумя патрульными тачками.

Увидев их, я по привычке глубже вжимаюсь в сидение.

Им нечего мне предъявить, ничего серьезного, по крайней мере, но я все равно им не доверяю, у них на меня нюх. Это напомнило мне одно из последних моих задержаний. Нет, ну как можно просто идти по тротуару и оказаться за решеткой на двенадцать часов до конца дня? Очень просто – быть мной: молодым, наглым как уличный пес, и с татуировками.

Я наклонил голову. Да блин, опять коповская тачка! Сколько можно!

Солис громко вздохнула, пытаясь привлечь мое внимание.

– Тиг, не может быть… – бурчит она.

В чем дело-то? Я ж заткнулся уже, и давненько!

Я шумно вдохнул носом и повернулся к ней. Даже смысла нет обсуждать, не поверит все равно. С тех пор, как меня арестовали благодаря паршивым планам Бенито, Солис думает, что я замешан во всяких мутных делах. По правде сказать, неприятности – это именно то, что происходит со мной большую часть времени.

– Что ты сделал? Ты вздрагиваешь каждый раз, как мы встречаемся с полицейской машиной, – спросила она.

Я ответил ей театральным вздохом и выразительным хитрым взглядом.

Теперь ее ничего не остановит, мораль сейчас понесется на полчаса.

Я отключаюсь, и пусть она говорит в пустоту.

– Тиган!

– Я ж не псих, Солис. Но если ты хочешь, чтобы я тебя слушал, придется заплатить мне бабла.

– Ты что, серьезно?

– Да ладно тебе. Давай, говори уже…

По ее взгляду видно, что она с трудом сдерживает смех. Она набирает в грудь побольше воздуха и продолжает с самым серьезным видом:

– Тебе скоро семнадцать. Остается всего один год до того, как ты станешь полноценным хозяином своей жизни. И ты не посвятишь ее тому, чтобы воровать тачки, ладно? Я очень надеюсь, что ты осознаешь это, и что этот год будет одним из самых важных в твоей жизни.

Солис замолкает, остановив машину. Я оглядываюсь по сторонам. Определенно богатенький район! Дома достаточно большие, с садом, палисадником и калиткой. Тротуары широкие и самые чистые из всех, что я видел за последнее время. Даже деревья, насаженные тут повсюду, ухожены и подстрижены лучше, чем мои волосы. Будто в сериале каком-то оказался. Ясно одно: такой парень как я должен серьезно постараться, чтобы оказаться в таком месте.

– Тебе нравится район? – прерывает мои размышления Солис.

– Не-а.

Она вообще видела меня? Да я похож сейчас на лиса, оказавшегося в курятнике!

– Ладно, не мои проблемы. В твоей ситуации у тебя нет выбора. Я рассчитываю на тебя, Тиг, правда… – говорит она и тихонько добавляет: – Я хочу познакомить тебя со своей дочерью не в комнате для свиданий. Знаю, что ты пытаешься казаться грубым для того, чтобы себя защитить, потому что в твоей жизни произошло много плохого. Но я также знаю, что ты более ранимый, чем хочешь кажешься…

Какого черта она вытворяет? Пытается сыграть на моих чувствах? Отвратительно!

– Понятно, ты меня больше не слушаешь! Тиган, то, что я сейчас говорю, это очень важно! Я никогда не разговаривала с тобой в приказном тоне, но сейчас я настаиваю! У тебя нет права на ошибку, понятно? Это последний шанс спасти того хорошего парня, который живет внутри тебя. Малейшая неприятность, и я уже ничего не смогу сделать, чтобы помочь тебе.

В машине вновь воцаряется тишина. Мне кажется, она готова зарыдать. Похоже, здорово перенервничала. Она такая, Солис: много значения придает всей этой болтовне и говорит при этом только то, что думает. Именно поэтому она до сих пор в моей жизни. Она всегда со мной честна. И если бы ее не было в моей непонятной жизни, то все было бы гораздо хуже. Но я никогда ей об этом не скажу.

– Ответь мне хотя бы, Тиган. Ты понимаешь всю опасность?

– Хорошо, я понял уже, что ты переживаешь. А что ты хочешь, чтобы со мной произошло в этом приличном месте?

– Да… своим хулиганистым видом ты точно здесь всех напугаешь. Постарайся что-нибудь изменить. Даже если с твоими татуировками уже ничего не сделать, то хотя бы над стилем одежды поработать можно.

Я приготовился что-то ответить, но вовремя решил закрыть рот, чтобы не бесить ее.

Слишком жарко для еще одного монолога, да и мне просто необходимо покурить, прежде чем играть пай-мальчика в рубашке как у пингвина.

Солис вздохнула и посмотрела вдаль.

– Так, ладно. Поехали потихоньку, – произносит она скорее для себя, чем для меня, и нажала на газ.

Глава 2

Солис медленно проехала еще немного вперед по улице, остановилась и аккуратно потянула рычаг ручного тормоза.

На указателе было написано: «Кингсли-авеню, Статен-Айленд, Нью-Йорк».

Чего блин? Статен-Айленд? Солис что, издевается надо мной?

Мой взгляд остановился на огромном белом доме, с двухуровневым гаражом и автоматической дверью.

Это даже хуже, чем я думал: попал к мажорам среди мажоров. Никогда такого не видел. До этого момента я знавал только маленькие грязные лачуги. Да я ж потеряюсь просто в таком-то доме.

В первый раз, с того самого момента, как она взяла надо мной шефство, Солис отправляет меня в такое место и, кажется теперь я понимаю, чего это она так переживает за мое поведение. Богатые люди? Но почему она делает это?

Это должно быть ее худшей затеей и, честно говоря, Солис ни секундочки в этом не сомневается, судя по ее обреченному виду. Безнадежному, как мой случай!

– Почему ты так нервничаешь? – спрашиваю я.

– Потому что я переживаю за тебя, Тиг. Я очень надеюсь, что ты сделаешь все возможное, чтобы все было хорошо. В противном случае тебе придется выслушать от меня…

– Да я уже и так от тебя тут выслушал…

Она достала ключ зажигания, закатив глаза.

– Погоди, мне нужно покурить, прежде чем мы туда пойдем.

– Слишком поздно, мы и так уже опоздали, – сообщает она, не глядя на меня.

Вот дерьмо!

– В общем, я их предупредила о… Ну ты знаешь, о чем. Короче, не бери в голову, ладно? Это и правда хорошие люди, они не будут докапываться до тебя с расспросами о твоей жизни, – говорит она мне.

Я ничего ей не ответил.

Солис вылезла из машины, попутно ругая ее узкую дверь и напоминая мне еще раз о важности хорошо подобранного прикида.

Я даже выйти не успеваю, как она уже звонит в звонок.

Калитка тотчас открывается. Кажется, она очень торопится меня туда закинуть.

Прежде чем зайти внутрь, она машет мне рукой, приглашая идти за ней следом. Я вздыхаю и нехотя вылезаю из машины.

Мне жизненно необходимо выкурить сигаретку, но это, видимо, не предусмотрено в программе.

Я беру с заднего сиденья сумку и закидываю ее на плечо. Бейсболку натягиваю поглубже на голову. Что ж, я готов, погнали!

Вот дерьмо… Отсюда дом кажется еще больше. Эти люди – реальные богачи.

И это лишь усиливает мое предчувствие, что здесь что-то пойдет не так. Хотя есть во мне, вероятно, суицидальные наклонности, потому что я все-таки толкаю эту калитку.

Солис в это время вовсю обнимается с какой-то женщиной лет сорока. Я непроизвольно останавливаюсь. Нет никакого желания идти дальше. Это выше моих сил.

– О, Натали, я так рада снова вас видеть, – восклицает эта женщина с такой радостью, которой мне вовек не понять.

На ней ужасно уродливое синее платье, страшно ее обтягивающее. Должно быть, это мать семейства. Выглядит многообещающе. Что же я здесь, блин, забыл?

Солис поворачивается и миленько машет мне ручкой, чтобы я подошел. Мои ноги ее слушаются, но не голова. Но что бы я там себе не думал, несколько секунд спустя уже стоял перед ними.

У этой женщины темные, очень коротко стриженые волосы.

Только я подошел, как к ней подбежал мальчишка от горшка три вершка. Он был похож на скаута в этой своей маленькой рубашке с галстуком.

Увидев меня, он остановился и тут же спрятался за своей матерью.

Все становится лучше и лучше, у него уже от меня мурашки по коже, а ведь я даже еще ничего не сделал!

– Энджи, хочу представить вам Тигана. Тиган, это Энджи, – произносит Солис, указывая мне на женщину в синем платье.

Так, ладно, никакого хамства… В конце концов, я сделаю все, что в моих силах, но только когда покурю.

Я гляжу матери в глаза. Они орехового цвета и слегка отливают зеленым. Красивая, жаль только, что ей двести лет в обед.

Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, и, думаю, это сработало, потому что взгляд Солис сразу же становится таким масляным. Фух, кажется, удалось избежать еще одной морализаторской беседы!

Женщина направляется ко мне. Совсем маленькая, прямо как Солис. И прежде чем я успеваю опомниться, она обнимает меня.

Вау… Видимо, Солис ничего им обо мне не рассказала. От неожиданности я застыл на месте, но как только она ослабила свои объятия, то сразу отошел от нее подальше. Не очень люблю, когда люди ко мне прикасаются.

– Я рада, что ты станешь частью нашей семьи, Тиган, – обращается она ко мне, как будто не заметив, что я не ответил на ее объятия.

– Пусть он и не выглядит так, но на самом деле, он очень застенчивый, – добавляет Солис.

Я повернулся к ней, думая, что это она сказал про мальчишку, который спрятался за своей матерью, но нет, она говорила про меня.

Мы переглянулись, и в ее взгляде я смог прочесть, что если мне что-то не нравится, то могу валить на все четыре, но только через год.

– Чев, поздоровайся с Тиганом, – велит ему мать, имя которой я уже успел благополучно забыть.

Мальчишка смотрел на меня издалека, но подойти не решался. Окей. Я не настаиваю. Мне кажется, что маленькие дети не особо-то любят татуированных и не слишком любезных парней.

Наступает тишина.

Вижу, что Солис внутренне начинает паниковать. Если она продолжит в таком духе, то родит прямо здесь, в безупречно ухоженном дворе безупречно одетых людей.

Нехватка никотина становится все более ощутимой. Не знаю, сколько времени я еще так продержусь, спокойный и послушный. Мое сердце бьется как сердце дикой кошки, и моя истинная сущность хочет вырваться наружу.

Я уже вижу, как удираю отсюда, послав всех и вся, как вдруг замечаю ноги в джинсах, которые внезапно появились рядом с мальчишкой. Я поднимаю глаза, вижу сначала свитер цвета хаки с эмблемой какого-то там лицея, про который никогда не слышал, а потом и лицо. Длинные темные прямые волосы, зелено-карие, как у матери, глаза и надменный вид молодой львицы: девушка смотрит на меня холодно и настороженно.

– О, и ты здесь? – удивилась ее мать.

Глаза девушки мгновенно становятся зелеными, и она так пристально смотрит на меня, будто я, по меньшей мере, серийный убийца.

У меня такое ощущение, что она готова вызвать копов при любом моем движении.

Не, ну а чего она ожидала? Маленького миленького мальчика с хорошими рекомендациями? Кажется, я полностью разрушил ее надежды.

Ее взгляд из-под нахмуренных бровей останавливается на моей шее. Из-под ворота рубашки виднеются некоторые мои татуировки. Почему она так пялится на меня? Никогда раньше парня не видела, или чего?

Она отворачивается и берет за плечи своего младшего брата. Я даже его имени не запомнил. А собственно и зачем, ведь я уверен, что через несколько дней все равно уже буду ночевать в тюрьме или под мостом.

– Тиган, это Елена, моя старшая дочь, – сказала мать.

Елена… Елена не удосужилась поприветствовать меня даже улыбкой.

Можно сказать, мое отражение, только девчонка.

Солис ненавязчиво кашляет, и львица здоровается с ней, извиняясь шепотом.

Казалось, они были знакомы гораздо лучше, чем я думал. Солис знакома с такими людьми, а я даже не в курсе?

– Все готово, мама, – девушка продолжает меня игнорировать. Ее голос был такой же сухой и холодный, как и она сама.

– Натали, у вас есть время выпить с нами чашечку чая с пирожным? – весело щебечет мать.

Чай с пироженным? Если бы меня так не ломало от нехватки никотина в крови, то я бы громко заржал. В последней семье, в которой я жил, мне с порога предложили выкурить косячок.

Ответа я не услышал, но все пошли по аллее в сторону дома. Солис с матерью впереди, за ними сестра с братом.

Что ж, приятель…

Я нехотя поплелся за ними.

Мальчишка шел рядом с идеальной задницей. Вот, по крайней мере, одна отличная причина, чтобы и я пошел за ними.

Бесплатный просмотр длится две секунды, потом она натянула свою длинную кофту, прикрыв ею свою прелестную попку.

Жаль…

– Елена, он какой-то странный… Почему не девочка, как обычно? – прошептал мальчик, уткнувшись в джинсы своей сестры.

Так вот что их так беспокоит? Я не девчонка!

Она легонько отталкивает его и отвечает, даже не пытаясь говорить тише:

– Ничего не знаю, Чев. Но это ничего не меняет, все равно он здесь долго не задержится.

Интересно, Солис меня живьем съест, если я сбегу прямо сейчас? Да наверняка.

Все заходят в дом, и я тоже, за компанию.

Страшный дом. Про такие еще говорят, что никто тут не живет, их еще печатают в основном в рекламных буклетах. Он такой большой, что тот гадюшник, в котором я ночевал последние несколько дней, целиком поместился бы в одну только прихожую. В которой я, собственно, и остался, пока Солис и все остальные исчезли в какой-то дальней комнате.

Справа я увидел просторную кухню и в глубине ее – мой выход: дверь в сад, подальше от всей этой болтовни, преследующей меня повсюду.

Не снимая сумку с плеча, я пересекаю кухню. Два торта, сделанных своими руками, возвышаются на огромном кухонном островке.

Выйдя в сад, обнаруживаю еще одну стену слева от меня. Здесь все невероятно огромное. Мне это не нравится. И слишком спокойное тоже. Честно сказать, я больше привык к маленьким, грязным и беспорядочным местам.

Я зажигаю сигарету, затягиваюсь и вдыхаю наконец дым, о котором так мечтал еще в машине. Затем медленно сполз вниз по стене и уселся на землю, чтобы сделать то, что буду обязан делать ближайшие двенадцать месяцев: ждать и терпеливо принимать все тяготы моего существования.

– Елена! Принеси, пожалуйста, торты, – восклицает мать.

Я подскочил от неожиданности, зажал сигарету в кулаке, едва только заслышав шум на кухне, и лишь пепел мог выдать меня, но и его я быстро отряхнул.

Я не издал ни единого звука, однако голова девчонки просунулась в дверной проем, и та с удивлением уставилась на меня. Холодный взгляд Елены пересекся с моим… Секунда прошла в тишине, но прежде чем исчезнуть, она бросает:

– Все там ждут тебя, сирота.

Подумать только, какая любезность…

Если бы Солис здесь не было, я бы ей… Не знаю, правда, что бы я с ней сделал, но на деле я просто стоял как идиот.

Впрочем, ей просто повезло! Никаких глупостей в присутствии Солис!

Я встаю и давлю окурок ладонью, затем беру сумку и захожу внутрь. Девчонки там уже не было, но в прихожей я снова столкнулся с ней нос к носу. Она остановилась прямо передо мной.

Она тоже очень маленькая, едва доходит мне до плеча. Ну или, может быть, это просто я слишком высокий!

В этот раз уже она подпрыгнула от неожиданности, а я смог рассмотреть ее лицо без той противной гримаски.

Не знаю почему, но девчонки всегда боятся, когда я смотрю им в глаза.

Она не моргает, но быстро отводит взгляд, избегая моего. А затем старается побыстрее исчезнуть из кухни.

Я не в том состоянии, чтобы нормально соображать, но думаю, что в обычной ситуации она рано или поздно оказалась бы в моей постели, или я в ее. А здесь этого точно никогда не произойдет.

Я двигаюсь вперед, набрав побольше воздуха в легкие. Ладно тебе, это всего лишь одна неприятная ситуация, бывает, но потом я буду избегать их 24 часа в сутки. Солис просила меня не доставлять им проблем, но она ничего не говорила о том, что нужно сидеть дома днем и ночью.

Итак, это я и сделаю: не принесу им никаких проблем. И лучший способ это сделать – как можно меньше находиться здесь.

Когда я захожу в комнату, из которой доносились голоса, в большую гостиную, все вдруг замолкают и смотрят на меня. Этого было более чем достаточно, чтобы я замер в шаге от двери со стойким желанием развернуться и уйти. Внезапная тишина повисла там, где несколько секунд назад царило веселье. Воздух резко наэлектризовался, и это ни от кого не ускользнуло.

Солис попыталась спасти ситуацию и широко улыбнулась.

– А, Тиг! Проходи, садись, – она похлопала по соседнему стулу.

Я проигнорировал Солис и ее взгляд, которые умоляли меня не делать глупостей, однако не мог не заметить, как она жестом показывала мне, что нужно снять бейсболку.

Ситуация становится слишком душной для меня, не знаю даже, как мне до сих пор удается держаться, хотя ничего особенного она и не просит.

В общем, как только я решил усадить свою задницу подальше от Солис, девчонка вскочила из-за стола, вместе со своими приборами. Она еще посомневалась минуту, бросив на меня колючий взгляд, но в конечном итоге все равно предпочла сесть прямо на пол, лишь бы не рядом со мной. Она снова надела длинную кофту, чтобы спрятать свою сочную попку. Зачем она это делает? Это из-за меня она чувствует себя не в своей тарелке? Интересно.

Как только львица уселась за низким столиком, снова повисла тишина. Они смотрели на меня, будто я граната, готовая взорваться в любую минуту.

И именно сейчас я почувствовал, что долго сдерживать свою сущность я не смогу и она уже вот-вот вырвется наружу.

На меня не смотрела только Елена. Уставилась в одну точку, наклонив голову. Ее длинные темные волосы наполовину закрывали лицо, и я видел только кончик ее носа, тонкого и прямого. Почему она так прячется?

Думал, что это я тут самый странный, в радиусе нескольких километров, но, похоже, у меня есть конкуренты.

– Елена, отрежь кусочек торта Тигану, – обращается к ней мать. – Натали, вам положить еще? – добавляет она.

Солис с радостью соглашается. Никогда не видел ее такой напыщенной.

Я не обращал никакого внимания на улыбки и знаки внимания, которые были адресованы мне и краем глаза изо всех сил пытался рассмотреть Елену.

Она положила торт всем и лишь в последнюю очередь, не глядя, шмякнула кусок прямо перед моим носом. Я начал было ее рассматривать, но случайно подняв голову, встретил взгляд Солис, который, казалось, говорил: «Ешь, кретин». Я поднял брови и взял тарелку на кончики пальцев. У нее даже дыхание перехватило, но она смогла проигнорировать мой выпад и принялась увлеченно обсуждать погоду с матерью. Мальчишка молча уставился на меня, а его сестра слушала болтовню Солис.

Я отключился и стал рассматривать комнату. На стенах были картины. Множество этажерок были забиты книгами. Никогда не видел столько в одном месте. На комоде слева от меня я заметил семейную фотографию. Ненавижу их. Когда вижу фотографию детей с их родителями, то у меня будто ком в горле встает; начинает захлестывать ненависть, которая живет во мне. Вся моя зависть моментально вылезает наружу, и я становлюсь настоящим придурком.

Внезапно мое внимание и внимание всех остальных привлек шум. В глубине комнаты хлопнула дверь, и зашел мужчина, на вид лет сорока с небольшим, уткнувшись носом в огромную книгу. Он был одет в серую рубашку с небрежно расстегнутым воротничком и всем своим видом как бы говорил «да, у меня есть классная рубашка, но мне на это наплевать».

С одной стороны, он прекрасно сочетался с этим домом и с этой семьей, но, с другой стороны, выглядел странно в этой компании, наверное, из-за своих темных с проседью всклокоченных волос.

Внезапно он останавливается, видимо, осознав, что он здесь не один.

– О, уже десять часов? – спросил он.

Его жена едва взглянула на него, а Натали и ее огромный живот попытались встать, чтобы поприветствовать его.

– Что вы, не нужно вставать, Натали! В вашем-то положении!.. – восклицает он.

– Спасибо, что напомнили мне о том, какая я огромная, – смеется она.

И снова началось бла-бла-бла… На помощь! Это вообще когда-нибудь закончится?

Все смеялись, кроме меня и, что удивительно, девчонки, которая даже головы от своей тарелки не поднимала. Она в самом деле начинает мне нравиться.

– Тиган, пожалуйста, поздоровайся с мистером Хиллзом, – сухо приказывает мне Солис.

Я поднял на него глаза. Он сделал то же самое и ответил на мой кивок также же пренебрежительно, предварительно обменявшись взглядами с женой. Это было очень незаметно, но, думаю, что даже Солис увидела.

– Зови меня лучше Дэниел. Мистер Хиллз слишком уж формально, – говорит он. – Или тебе больше нравится мистер Хиллз?

Я посмотрел на него. Он же не ждет, что я ему отвечу?

Наступает неловкая пауза. А, он все-таки ждет ответа… Ну что ж, долго ему придется ждать.

– А ты? Тебя всегда называют Тиган? – добавляет он. – Или, может, Тиг?

Я стиснул зубы и выразительно посмотрел на Солис. Снова повисла тяжелая пауза. Мать громко сглотнула.

– Тиган, дорогой не… в конце концов, он не обязан тебе отвечать, – весело заканчивает она. – Он же не разговаривает, ты что, забыл?

Я опустил глаза и стал разглядывать ботинки, то ли от смущения, то ли от стыда, не очень-то различаю эти чувства. Уф, обошлось без этого: «Он что, немой?». Солис им заранее все прекрасно объяснила.

– Да, точно… Этим они похожи с Еленой, – сказал он. – Извини, сынок.

Сынок? Я нахмурил брови и поднял голову. Солис, в панике, тут же начала что-то говорить. Она хорошо меня знает, и боится, что я сбегу.

Что ж, пусть теперь сама выпутывается из этого дерьма. Желание застрелиться становится сильнее с каждой минутой. Чтобы немного отвлечься я стараюсь не слушать ее болтовню. Снова опустив нос, чтобы избежать каких-либо визуальных контактов, я все же поймал один: надменной львицы. Она исподтишка разглядывала меня в течение нескольких секунд, прежде чем отвернуться. Сохраняй спокойствие, чувак!

Эта девчонка оскорбляет меня одним лишь взглядом и своим холодным высокомерным видом.

– Тиган? А ты готов к новому учебному году? – внезапно спрашивает меня отец.

Я сжимаю зубы. Они так и будут задавать мне вопросы, на которые я не смогу дать никакого вразумительного ответа? Снова воцаряется тишина.

Учебный год? Это что-то типа «ходить на занятия»?

Я гляжу на Солис, ожидая ответа. Она вдруг очнулась и продолжила:

– Да, конечно, Тиган готов, – подтверждает она, пытаясь приободрить меня взглядом. – Он хорошо учится, по крайней мере тогда, когда ходит на занятия… Со следующей недели начинается новый учебный год, и в новом лицее ты сможешь все начать с чистого листа, – говорит она, пристально смотря мне в глаза. – И потом, Елена всегда будет рядом и поможет, если что, – заканчивает она.

Что? Что за бред? Когда это она сказала, что я пойду в школу?

Солис улыбнулась мне, но я не ответил ей тем же.

Договор был год продержаться в этой семье. Ни о каком лицее не шло речи, тем более о том же, куда ходит эта стервозная львица, видела бы она свою рожу!

– Вот и чудесно, вы сможете вместе ходить на занятия, – подбадривает отец.

Девчонку передернуло, и она вздохнула.

Ладно, пойду один! Да вообще, с чего бы! Не пойду вовсе.

– Кстати, Елена покажет тебе твою комнату, Тиган, хорошо? – предлагает мать.

В этот раз была ее очередь стиснуть зубы и встать, слегка опираясь рукой на низкий столик. Смотрите-ка. Она даже не притронулась к своему куску торта. Солис тоже встала, но выглядело это куда менее сексуально, с ее-то огромным пузом.

– Пожалуй, воспользуюсь моментом и пойду, – заявляет она. У меня еще очень много дел. Тиган, ты меня проводишь?

Я встаю. Львица проскальзывает мимо меня и вышла из комнаты. Солис попрощалась со всеми и жестом пригласила меня последовать за ней.

Все так же с сумкой на плече я в два счета оказался перед ее машиной.

– Горжусь тобой, ты прекрасно все выдержал. Пусть так все и остается, ладно? Видишь, эти люди очень милые. Уверенна, что здесь тебе будет хорошо. Я… я надеюсь, ты понимаешь, какая удача улыбнулась тебе, – говорит она.

Тяжело вздыхая, я мотаю головой. Удача! Она обкурилась, что ли?

– Тиг… Не будь идиотом. Даже если у них нет татуировок, как у тебя, даже если они не слушают ту же музыку, что и ты, Хиллзы поймут тебя и помогут, насколько это будет в их силах. Но ты должен позволить им это сделать, Тиг, – добавляет она. – И перестань уже постоянно бунтовать!

Я мрачно гляжу на нее. Одно из многочисленных моих воспоминаний, которое стараюсь забыть, захлестнуло меня с новой силой.

– Позволить им это сделать? Так же как это было у Майлерсов, ты хочешь сказать?

Она закрывает глаза, и я вижу, как боль искажает черты ее лица. Солис тяжело вздыхает. Не понимаю, почему я единственный, кто страдает от ее ошибок?

– Нет, Тиг, не как у Майлерсов… Я очень постараюсь, чтобы такого больше никогда не повторилось. Позвоню тебе вечером, хорошо? И постарайся взять трубку в этот раз, ладно? А теперь иди давай и будь милым, какой ты и есть на самом деле в глубине души. Пожалуйста, это ведь все для тебя, – уговаривает она.

Я разворачиваюсь, не сказав ни слова. И так слишком нервничаю, что она оставляет меня здесь. Пытаюсь убедить себя, что она права, что все это нужно для меня и моего же блага, но все же изливать им душу мне совсем не хотелось. Не хочу, не хочу никому доверять, особенно незнакомцам.

– Уверена, что рано или поздно ты начнешь с ними разговаривать, – кричит мне вслед Солис.

На что, не оборачиваясь, показал ей средний палец.

Глава 3

Я возвращаюсь в дом. Девчонка сидит на нижней ступеньке лестницы рядом с дверью напротив кухни. Едва завидев меня, она встала.

– Нам наверх, – только и произносит она, прежде чем повернуться ко мне спиной и начать подниматься.

Я следую за ней по ступенькам. Львица вышагивала передо мной, не говоря ни слова. Не могу не пялиться на ее задницу в темных обтягивающих джинсах, которая так аппетитно покачивается. Она и впрямь чертовски хороша.

Когда она поднимает голову, чтобы посмотреть дорогу, ее длинные волосы немного закрывают мне вид, но все равно очень даже ничего.

Мы поднимаемся на второй этаж, и она снова натягивает свою кофту. Бесплатный просмотр окончен!

Я оглянулся вокруг: на полу паркет, стены бежевого цвета и множество закрытых дверей напротив. Посередине холла находится еще одна лесенка, не такая широкая. Попка пошла туда.

Тут что, три этажа? Нет, этот дом и впрямь огромный. И нужно чтобы я ютился где-то на самом верху? Вот блин, не самое удобное место, чтобы можно было незаметно свалить. Но я умею во всем найти хорошее, и всегда это делал.

Покорно иду вслед за покачивающимися бедрами, и мы поднимаемся на третий этаж в полной тишине. Эта девчонка так же разговорчива, как и я. Тем лучше.

Здесь места поменьше, чем внизу и только две двери, зато каждый уголок под лестницей, каждая полка доверху забиты книгами, а под мансардным окном стоит плетеное кресло.

Кое-что на двери слева привлекает мое внимание. Там что, замок с кодом или мне кажется? Я с интересом уставился на него.

– Это моя комната. Тебе строго запрещено переступать ее порог, – предупреждает львица, проследив за моим взглядом.

Я бросаю на нее взгляд. Слушай, красотка, можешь быть уверена, это будет первое, что я сделаю, стоит тебе только отвернуться.

Она уклоняется от моего взгляда и лишь еще ниже натягивает свою дурацкую кофту. Затем она показывает мне на дверь напротив, справа от меня.

– Пока ты здесь живешь, твоя комната здесь. Тебе запрещено там пить, курить и водить туда кого-либо, – уточняет она.

Я все еще стою перед ней. Она издевается надо мной? Лучше бы тогда сказала, что я должен там делать, потому что все перечисленное – это то, чем я, собственно, и занимаюсь все время.

– В ванной комнате всегда должно быть чисто и прибрано, – добавляет она ледяным тоном.

Ясно, эта девчонка и впрямь стерва. Но о какой ванной комнате она говорит?

Я оставляю этот вопрос при себе, открываю дверь и захожу в комнату, где мне предстоит жить.

Ва-а-а-у, да она просто огромная! Большой телевизор напротив гигантской кровати, шкаф, в который бы запросто поместилась вся моя жизнь десять раз, письменный стол и стул в комплекте. Рядом с кроватью панорамное окно от пола до потолка. Кажется, оно выходит в сад. Тут очень просторно и светло. Пожалуй, в первый раз в жизни мне так нравится моя комната.

Я делаю еще один шаг вперед и чувствую, что девчонка стоит за моей спиной.

– Мы едим в… – начинает она.

Я не даю ей закончить и толкаю ногой дверь. Она захлопывается прямо перед ее носом. Достала!

– Болван! – слышу я ее крик.

Осторожно, Елена, я никогда не забываю ни одного оскорбления в свой адрес. Ее отец вроде говорил, что она не очень-то разговорчивая? Хотелось бы мне, чтобы это была правда. Ее задница определено стоит того, чтобы потерпеть, но как только она открывает рот, у меня голова начинает болеть.

Я поставил сумку на пол рядом с дверью и пошел к окну. Блин, да там балкон, почти такой же большой, как и комната.

Обшарив все карманы, я, наконец, нахожу свои сигареты и, облокотившись на перила, закуриваю. Вот черт! Тут еще и огромный бассейн есть, прямо посреди сада.

Интересно, чем же занимается их отец, чтобы платить за такой дом?

Я затянулся и выпустил изо рта облачко дыма, которое подхватил и унес утренний ветер. Что ж, подведем итоги: еще нет и полудня, обычно в это время я сплю – впрочем, ночь у меня была очень короткая и это уже дает о себе знать; после сигареты пойду заценю кровать. Родители Хиллзы выглядят милыми и порядочными людьми, а у их дочери Елены отменная задница, даже несмотря на то, что она одевается в мешок и застегнута на большее количество замков, чем тюрьма.

Бр-р-р-р, ну почему я об этом думаю?

Тюрьма. Мне так не хочется там оказаться, что я готов попробовать выжить в очередной, – дцатой приемной семье, хотя зарекся это делать.

Я снова затягивается. Солис меня все время ругает за то, что я так много курю. Если б ее слушал, то вообще бы ничего никогда не делал. Покурить – это единственная возможность, которую я нахожу, чтобы задавить в себе бурлящую внутри меня ненависть, ведь взорваться она может в любой момент.

Она должна быть счастлива: мне представлялось много возможностей попробовать и кое-что гораздо хуже, но каждый раз я отказывался.

Огромное количество раз мне предлагали кокаин, крэк и даже героин.

Но я никогда не притрагивался к этому, а безобидный косячок, который выкуриваю перед тем как лечь спать, не делает меня наркоманом.

Затушив окурок о подошву, я возвращаюсь в комнату. Рядом с входной дверью располагается еще одна, и я решаю проверить, куда же она ведет. Ответ: в ванную комнату.

Как только я захожу сюда, то открывается вторая дверь и передо мной появляется сучка львица.

А вот и та самая ванная, о которой она говорила. И, очевидно, эту комнату нам придется делить на двоих. Судя по ее виду, это неизбежно.

Буквально на секунду она застывает, стоя передо мной. В этот раз я успеваю получше рассмотреть ее лицо: тонкие черты, легкий загар, но очень закрытое. В то же мгновение она отводит от меня взгляд и начинает быстро собирать вещи вокруг себя. Это дает мне некоторое время, чтобы заглянуть в ее комнату через приоткрытую дверь. Маленький темноволосый торнадо пролетел около меня. В руках Елена пыталась унести сразу все свои девчачьи штуки: щетки и прочее, на что, по правде говоря, мне было абсолютно наплевать. Львица что, боится за свои вещи?

Елена молча проскальзывает в свою комнату, в которой я только успел заметить одну темно-фиолетовую стену, и хлопает дверью, даже не одарив меня злым взглядом. Тут же я слышу, как она закрывает свою дверь на замок. Я не сдвинулся с места, стоял как идиот. Как же она меня бесит! У меня скоро кровь из глаз пойдет от ее высокомерного вида. Она действительно думает, что чем-то лучше меня?

Как и у всех деток богатеньких родителей, у нее полно всяких предрассудков. Ну, а я достаточно «умен», чтобы сделать все, чтобы она в них убедилась, потому что хочу ее позлить. Попала ты, короче, девчонка в плохую компанию.

Прежде чем уйти, я окидываю взглядом нашу общую ванную комнату: в глубине стояла огромная ванна, на нее падает свет из окна в крыше; мраморный умывальник, или из чего там делают для богатых, находится перед большим зеркалом. Есть еще и унитазы, конечно, едва прикрытые какой-то там ширмочкой.

Закрытая дверь, ведущая в ее комнату, так и манит меня. И на это существует простое объяснение: если мне запрещают что-то делать, то я сделаю все, чтобы этого добиться. Если же, напротив, меня о чем-то просят, я смотаюсь так быстро, насколько это возможно. Прекрасно понимаю, насколько дурацким, даже ребяческим, выглядит такое поведение, но это сильнее меня.

Я возвращаюсь в комнату и падаю на кровать. Блин, это так удобно! Похоже, я упал на чертово облако. Что-то не припомню, чтобы мне когда-нибудь так нравилась койка.

В кармане вибрирует мобильник. Эсэмэска от Бенито.

«Ты где?»

В аду… это первое, что пришло мне в голову, но так как Бенито и его сестра не в курсе всех моих юридических проблем, то я просто отвечаю:

«Недалеко».

Бенито – мой друг. Мы познакомились еще в детдоме. Это был мальчишка, всегда рыдавший навзрыд прежде чем ударить. Он и сейчас способен пустить слезу до того, как начать драку.

Новое сообщение:

«Недалеко это где? Ты ужинаешь сегодня с нами?»

Ага, в таком месте, где ни ты, ни я не смогут сделать и трех шагов, чтобы нас не приковали наручниками к стене. Нет, отрицать не буду, комната классная, но в таком районе я никогда не смогу спокойно выйти на улицу.

Знаю наверняка: девчонкам нравятся мои глаза, но я предпочел наделать себе всяких татуировок, пирсингов, шрамов, чего угодно, лишь бы отвлечь внимание от моих глаз. Люди редко понимают, что я просто не выношу, когда мне смотрят прямо в глаза, как это делает львица, с тех самых пор, как только меня увидела. Хотя у этой просто дар какой-то выводить меня из себя. Я быстро ответил Бенито, чтобы не разнервничаться еще больше от того, что я нахожусь здесь.

«Недалеко, но не ждите меня».

Я кладу мобильник на кровать, убираю руки за голову и принимаюсь рассматривать потолок. Кажется, впервые в жизни я вижу такой безупречный потолок: никаких непонятно-откуда-появившихся трещин, подозрительных разводов и уж тем более никакой облупленной штукатурки и паутины. Он просто белый, идеально белый, как рубашка того послушного мальчика, которого пыталась сделать из меня Солис.

И тут я вспоминаю, что эта штука до сих пор на мне. Я встаю и начинаю расстегивать пуговицы по дороге в ванную, куда иду отлить.

Когда снимаю с себя эту дурацкую одежду, то вижу, что на бирочке нашито имя другого парня. Я раскусил Солис: она такая же нищая, как и я, и купила эту рубашку в секонд-хенде.

Я сминаю ее в комок и бросаю в маленькое мусорное ведро рядом с умывальником. Но промахиваюсь, и все содержимое корзины вываливается на пол.

Закончив свои дела, заметил свое отражение в большом зеркале над раковиной. И не узнаю этого парня с серо-голубыми глазами, смотревшего на меня. Темные волосы так отросли, что торчали теперь во все стороны. Небрежная щетина, татуировки, от шеи до кончиков пальцев, и тоннели в ушах, делавшие мои мочки просто огромными. Вот он, портрет парня, которым можно пугать малышей. Но, собственно, в этом и цель: когда ты выглядишь так, никто особо и не осмелится тебя доставать.

Снова задаю себе вопрос, который никак не дает мне покоя: на кого я больше похож? На отца или на мать?

Тяжело вздыхаю. Надо очень постараться, чтобы выгнать их из моей головы, но мои внутренние демоны всегда возвращаются. Пофиг, на самом деле, на кого я там похож. Как говорит Бенито, главное, это знать, кто я есть сейчас. А этот засранец говорит только глупости!

Стягиваю с себя майку, явно нуждавшуюся в стирке, и бросил ее на пол рядом с другими моими вещами. А потом включил холодную воду, чтобы умыться. Нужно было смыть с лица это выражение несчастного воробушка и прогнать свои мысли как можно дальше отсюда. Но когда я оделся, то все еще был похож на несчастного потерянного мальчишку, на того, кого так старательно пытался спрятать за этой внешностью.

Я гляжу в зеркало и вдруг вижу в нем Елену, которая притаилась за мной, как призрак.

В повисшей тишине можно услышать, как из крана мощной струей бьет вода. Львица рассматривала мою спину, а затем подняла глаза и посмотрела в упор так, что я даже не мог шелохнуться.

– Твоему вонючему белью место в корзине, а не на полу, – холодно замечает она. – И стульчак должен быть опущен.

Я молчу. Нет, она серьезно?

Видимо, да, потому как она даже не шелохнулась, ожидая, что я побегу ее слушаться, как собачонка.

Да пошла ты, Елена!

Я поднял средний палец так, чтобы она увидела это в зеркале. Сработало, и гримаса глубокой ненависти искажает ее прелестную мордашку.

– Эй! Ты меня понимаешь? – добавляет она саркастично.

Ладно, чтобы она как можно дольше принимала меня за идиота, сделаю-ка я что-то поистине дерьмовое.

Чтобы не разочаровывать ее, я закрыл глаза и отвернулся к умывальнику. Вздохнул и резко выключил воду, прежде чем снова посмотреть на нее. Она должна бы уже уйти, но вместо этого стоит и пялится на меня.

– Тебя ждут обедать. Ты… – начинает она.

В это момент я поворачиваюсь к ней.

Она окинула меня взглядом сверху донизу, и, давайте, скажем так: ниже моих татуировок, в трусах, внезапно образовалось нечто, что она не знала, куда ей смотреть.

Закончилось все тем, что она убежала, ударившись по дороге о дверь. Она так сильно ее захлопнула, что до меня аж долетел сквознячок.

Я слышу, как дважды проворачивается замок. Она реально сумасшедшая! Тяжело будет приручить такую девчонку, но это мы еще посмотрим.

Перерыв шкафчик под раковиной, я нахожу полотенце. По дороге в комнату вытираю лицо, а затем падаю на кровать.

Я не голоден, так что могут сколько угодно ждать. К тому же семейные обеды – это не для меня.

Снова уставился в белый потолок. Время казалось, тянулось бесконечно. Но нехватка сна дала о себе знать и вместе со сном мои демоны выбираются оттуда, где я их обычно надежно прячу: внутри меня самого.

Обычно так и происходит, как только я начинаю засыпать, они тут как тут, повсюду, и из-за них я только и могу думать, что о своих тяжелых воспоминаниях.

Глава 4

– С днем рождения, тебя! С днем рождения, тебя! С днем рождения, Тиган! С днем рождения, тебя!

Энн и другой воспитатель, Энтон, все здесь. Они поют в честь моего дня рождения. Мне нравится, когда все поют для меня, это приятно. Все остальные детдомовские дети, кажется, не очень-то рады тому, что приходится петь.

– Давай, Тиган, задувай свечи, – говорит мне Энн.

Я смотрю на торт: он голубой, а сверху нарисована машинка. Очень люблю машинки, это мои любимые игрушки. Но не люблю делиться ими с Бенито, потому что свои он все время теряет.

– Давай же, Тиган! Дуй сильнее, чтобы твое желание исполнилось!

Свечей пять, потому что сегодня мне исполняется пять лет. День рождения мой любимый день в году, потому что я не обязан накрывать на стол или заправлять свою кровать.

Я очень сильно дунул на свечи, как и сказала мне Энн. Они все разом потухли. Все захлопали. Мне это не нравится, слишком шумно.

– Хватит кривляться, загадывай скорее желание, – говорит мне Энтон.

Я крепко зажмуриваюсь. «Хочу, чтобы за мной пришла моя мама».

Надеюсь, в этот раз сработает, а то на прошлый день рождения загадал то же самое, но мама до сих пор за мной не пришла. Не знаю, почему она не идет: я был умницей, как и просила меня Энн.

Она мне сказала, что мама придет тогда, когда я буду умницей, но я и так все время умница! Даже когда злой Дэйв, специально чтобы меня разозлить, сломал мою красную машинку. Я не переломал все его игрушки, я предпочел маму.

Не люблю Дэйва. Он глупый, толстый и всегда съедает мой десерт.

Бенито мне сказал, что нужно его побить, чтобы он меня не запугивал, но Дэйв больше меня, а Бенито всегда наказывают за то, что он делает глупости.

А я стараюсь не делать глупости вместе с ним, потому, что хочу, чтобы за мной пришла мама.

Уверен, что моя мама очень красивая, с длинными темными волосами.

– Давай же, Тиган, открывай подарок, – говорит мне Энн.

Передо мной красный сверток. Я люблю красный. Надеюсь, что внутри машинка, так она достанется только мне. Разрываю бумагу. Да! Машинка! Красная, и к тому же такая как та, что сломал Дэйв…

Она блестит и у нее еще совсем чистые черные колеса.

– Тиг! Ты дашь мне с ней поиграть? – спрашивает Бенито.

– Не-а. Она моя!

И я прижимаю ее к себе, чтобы спрятать.

– Бенито, пусть он сам ей поиграет немного, хорошо? – уговаривает его Энн. – Он тебе ее попозже даст, хорошо, Тиган?

– Хорошо. Но только завтра.

– Обещаешь? – спрашивает меня Бенито.

Я киваю, но даже если Энн и говорила мне, что врать нехорошо, то все равно, не дам я ему мою новую машинку.

Весь день с ней сам играю. Она ездит даже быстрее, чем предыдущая!

Я выхожу с ней в коридор, где целыми днями жду свою маму.

Приходит Энтон. Он в гневе.

– Тиган! Что ты здесь делаешь? Я уже целый час тебя везде ищу! – кричит он на меня сверху.

– Я… я жду мою маму…

– Блин, ты что, не понимаешь? Твоя мать бросила тебя на тротуаре, когда тебе было три дня! Она никогда не придет. Ты понимаешь? Ей плевать на тебя! А теперь пошли.

Он схватил меня и толкнул вперед.

– И хватит рыдать. Это жизнь, привыкай.

– Моя машинка! – кричу я.

– Пошевеливайся давай!

* * *

Открыв глаза, я вздрагиваю. Мое дыхание учащается, а по щекам, пока я спал, текли слезы. Со злостью вытираю их. Снова кошмар, и так каждый раз, как только я закрываю глаза, находясь здесь.

Не хочу я больше этого дерьма, оно съедает меня изнутри. От этих воспоминаний меня тошнит, и каждый раз во мне появляется все больше ненависти.

Я резко сажусь и протираю глаза. Дорого бы отдал за ночь без такого вот пробуждения. Если бы я только мог забыть свое детство и все остальное.

Соскакиваю с кровати и выхожу на балкон. Но как только подношу сигарету к губам, картинки в моей голове всплывают вновь. Мои руки трясутся, когда я пытаюсь поднести зажигалку к сигарете. Тогда я закрываю глаза, чтобы не видеть своих рук, и крепко затягиваюсь парами токсичного дыма. Когда он наполняет мои легкие, я сразу ощущаю, как сердце начинает замедлять свой бешеный ритм.

Уже три дня как я живу в этом огромном доме, а видел только эту комнату, ванную и балкон. Я ничего не вижу и не слышу из того, что происходит вокруг. Ну почти. Слышу только, как с кем-то разговаривает эта мерзотная львица и хлопает дверями целый день.

Если я еще и сегодняшний день продержусь, то официально побью свой рекорд: на протяжении нескольких лет три дня пребывания в семье – это мой абсолютный максимум.

Снова думаю о том, что вчера пришло мне в голову: я делаю все это, чтобы избежать тюрьмы, но в конечном итоге все равно заперся в четырех стенах, чтобы ни с кем не сталкиваться. До тошноты ироничная ситуация.

Кто-то стучит в дверь моей комнаты.

Стервозная львица? У меня нет даже времени среагировать, как дверь открывается сама собой, и в проеме появляется сначала поднос со стаканом содовой и двумя сэндвичами, а уж за ним и голова матери.

Так вот кто оставлял мне все это время еду под дверью.

Я выхожу с балкона и встаю перед окном, пока она заходила.

– Я боялась тебя разбудить, – говорит она. – Держи. Ты, должно быть, очень голоден.

Я умирал с голоду, но не сдвинулся с места. Она, улыбаясь, поставила поднос на ночной столик.

– Знаешь, ты ведь здесь у себя дома. Ты можешь ходить везде, где тебе захочется. Внизу есть игровая комната, там стоит приставка Чеви, и я уверена, что он будет рад, если ты с ним поиграешь, – объясняет она мне.

Ага, мечтай.

– Елена отдала мне твое белье, и я решила его постирать. Не стесняйся, давай еще, если у тебя есть. Ты можешь спускать его вниз, в прачечную, а там я уже сама им займусь, хорошо?

Мое белье? То, что я утром скинул на пол в кучу после душа, как и во все предыдущие дни, что я здесь? Футболка, трусы… Вот дерьмо, там были же еще и мои джинсы. Надеюсь, она не шарила по моим карманам.

Мать, кажется, ждет ответа. Я же смог выдавить из себя лишь легкий кивок, но, похоже, она очень этим довольна, потому что улыбаться стала еще шире.

– Вот и отлично. Поешь, пожалуйста, ты почти ничего не ел три дня, – добавляет она.

Мать уже было почти ушла, но задержалась в дверях.

– Мы все очень рады, что ты здесь, с нами, Тиган. Не сомневайся в этом!

Никакой реакции с моей стороны. Я вот не очень доволен тем, что вынужден здесь быть, и знаю тут еще одну львицу, которая недовольна этим фактом так же, как и я.

Наконец, она уходит, и я чувствую, как в кармане вибрирует мобильник. Я достаю его и вижу эсэмэску от Бенито.

«Есть планы на вечер?»

Все планы за авторством Бенито – это лучший способ оказаться под арестом, а этого я себе сейчас никак не могу позволить. Терри, тот парень, который должен за мной следить, не упустит возможности избавиться от меня и сдать за решетку. Но в то же время мне необходимо встряхнуться. Три дня здесь взаперти, это, пожалуй, предел того, что я могу вынести.

Чтобы незаметно свалить есть только один способ: балкон. Я встал и в сотый раз пошел все осмотреть. Третий этаж. Спрыгнуть со второго для меня не проблема, но здесь совсем другая история.

Давно приметил выступ, примыкающий к балкону. Если спрыгнуть на него, то мне останется лишь проделать то же самое, прыгнув в сад, и готово – я на свободе. Осталось только узнать, достаточно ли он прочный, чтобы выдержать мой вес. Пора это проверить, чтобы знать наверняка. Я засовываю мобильник в карман и перелезаю через перила. Выступ с другой стороны достаточно широкий, чтобы поставить на него носки моих кроссовок. Крепко ухватившись за решетку, я оглянулся по сторонам. Не так уж, в принципе, и высоко. Я прыгаю назад и громко приземляюсь именно в том месте, что себе наметил. Выступ затрещал по швам во всех смыслах. Несколько мгновений мне кажется, что я сейчас провалюсь, но он держится молодцом. Ухватился поудобнее, смотрю вниз и снова прыгаю.

Земля оказалась мягкой, но колено все равно начинает болеть, поскольку я здорово повредил его прошлым летом, когда мы с Бенито пытались удрать от полицейских в Бронксе. Он там вообще зуб оставил.

Отряхнувшись, понимаю, что я уже в саду напротив дома. Сюда и выходят окна. Пересекаю его опрометью и осторожно обхожу здание. Ничего не слышно.

Я быстро оказываюсь на углу между двух гаражей. Передо мной ворота, через которые я заходил. Так и манят меня. Ладно, это классно. Вечером я через них и войду, перелезть через ворота – раз плюнуть.

Я поворачиваюсь и замираю на месте.

Прямо на меня в упор смотрит отец.

Вот дерьмо, они тут все в этой семейке возникают из ниоткуда?

Несколько секунд пристально смотрю на него. Чего он хочет?

– Куда ты идешь? – спрашивает он меня.

Я ничего не ответил.

Он шарит в кармане и вытаскивает оттуда одну вещь, которую я тотчас узнаю. Ну вот, неприятности начинаются.

– Шел к тебе наверх поговорить об этом, но увидел, как ты упал с неба и пролетел аккурат мимо окна моего кабинета. Ты знаешь, что это? – спрашивает он, показывая то, что лежит у него в руке.

Я сжимаю зубы. Конечно, знаю, ведь это мое.

Но отвожу взгляд.

– Моя жена нашла это в твоих джинсах, когда решила их постирать. Женщины всегда проверяют наши карманы, мой мальчик, тебе нужно бы это знать, – сказал он.

Его жена? Я же только что видел его жену.

Почему она ничего мне об этом не сказала?

Я никак не реагирую на его слова. Отец выразительно делает паузу и пристально на меня смотрит.

Что он хочет, чтобы я сделал? Чтобы я все отрицал? Это же было в моем кармане! Давай, порви его на мелкие кусочки, и закончим уже с этим.

Мне вовсе не хотелось его хранить, а вот выкурить сейчас же – очень.

– Держи, – он протягивает мой косяк, который изрядно так истрепался за несколько дней в кармане моих джинсов.

Я хватаю его без промедления. Я сплю или что? Или это какой-то тест?

– Не смотри так на меня, я тоже был молод и эта не та вещь, которая испортит о тебе впечатление, – добавил он.

Я хмурюсь и немедля засовываю свое добро в задний карман. Отец подошел ближе. По привычке я сделал несколько шагов назад. С годами научился не доверять никому, особенно тем людям, которые хотят казаться милыми.

– Хочу тебя предупредить: это для меня приемлемо, пока я не увижу у себя в доме какие-нибудь порошки, шприцы, таблетки – тогда пощады не жди. Идет?

Конечно же, я ничего не ответил. Смотрел на него, не моргая. Если он рассчитывает напугать меня, то пусть даже не надеется.

– Понимаю, что последние три дня были для тебя непростыми, и нужно было как-то расслабиться. Но, похоже, все пошло на лад, раз ты уже гуляешь. Сходи, искупайся в бассейне, ты бледный, как поганка. Но если решишь выйти за пределы дома, то нас обязательно нужно будет предупредить.

Он развернулся, держа руки в карманах, но вдруг остановился и снова посмотрел на меня.

– Знаешь, у тебя есть полное право выходить через дверь! Тот выступ, скорее всего, дважды твоего веса не выдержит, – добавляет он и уходит.

Да что же тут все-таки только что произошло? Он вернул мне мой косяк, но то, что он хотел мне сказать ясно, как Божий день: услуга за услугу. Ладно, поглядим. Этим вечером я отсюда свалю, и никто мне не помешает.

Я возвращаюсь к своему маршруту, прохожу под окном, перед которым приземлился и зашел в большой сад.

Мать здесь, сидит в шезлонге и читает книгу. Краем глаза она меня замечает.

– А, Тиган, ты покушал, надеюсь? – спрашивает она. – Слушай, а мне, кстати, как раз нужно тебя кое о чем спросить…

Вот же дерьмо.

– Мама, я поймал бабочку! – вдруг кричит мальчишка, который внезапно появляется здесь хрен-пойми-откуда.

Завидев меня, он резко останавливается и перестает улыбаться. Затем стремительно подбегает к своей маме и что-то шепчет. Я смотрю в ту сторону, куда он показывает и вижу купающуюся львицу. Вот зараза, теперь не вижу ничего, кроме ее взгляда.

Мать просит ее выйти, а мне жестом указывает следовать за ней.

Сам не заметил, как оказался сидящим на одном из высоких табуретов вокруг острова посреди кухни.

Мокрая львица фурией влетает вслед за нами, повсюду оставляя за собой лужи.

Она сушила волосы полотенцем, а поверх бикини на ней была какая-то штука на бретельках и спортивные штаны.

– Напиши мне, пожалуйста, вот на этом листочке, что ты не любишь есть. Так я не ошибусь, – говорит мне мать. – Елена, вот твои помидоры, дорогая.

Львица усаживается напротив меня.

Ее купальник все еще мокрый и просвечивает на груди. Мне бы надо смотреть в другую сторону. Или нет.

Мать кладет передо мной ручку и блокнот.

– Я оставлю этот листок на холодильнике, если ты вдруг сейчас забудешь что-нибудь написать, хорошо? – предлагает она. – Напиши мне, что ты не любишь есть и то, что тебе бы хотелось, тоже напиши.

Я ни разу ей еще не ответил, но она не прекращает задавать мне вопросы.

Блокнот лежал передо мной. Что я не люблю? Елену. Что я хотел бы съесть? Елену.

В итоге не пишу ничего, потому что не буду же я это писать.

Услышав чье-то хихиканье, я поднимаю голову и увидел, что львица уставилась на меня. Ей что, совсем наплевать на меня? Она продолжает нагло смотреть прямо мне в глаза.

Мать выходит из кухни и зовет мальчишку.

Мы продолжаем смотреть друг на друга.

– Ты вообще умеешь писать или в детдоме в Куинсе не было учителей? – вполголоса произносит она. – Ну, конечно же, нет, Куинс слишком нищее местечко, тут либо вас кормят, либо учат, ага?

Я сильно сжимаю ручку в левой руке, едва не раздавив ее. В голове промелькнула мысль всадить ручку промеж глаз Елены, но сдержался.

Кажется, эта сучка никогда не находилась лицом к лицу с парнем, который не думает о последствиях, когда гнев захлестывает его. И лучший способ превратить меня в такого парня – это выбесить меня именно таким образом. Есть две темы, которые при мне лучше не затрагивать: детский дом и тот факт, что я не могу разговаривать. И эта штучка, не раздумывая, раздразнила тигра.

Всю свою ненависть я постарался вложить в брошенный на нее взгляд. Она лишь нахмурила брови и отвернулась к своим помидорам. Снова повисла тишина. Еще несколько секунд я сверлил ее взглядом, пока она игнорировала меня, но потом все же решил снова вернуться к блокноту.

Однако как только я подношу ручку к бумаге, она снова открывает свой дерзкий ротик:

– Так ты умеешь писать или не умеешь?

Я решаю не обращать на нее внимания, так будет лучше для нее же. Нет, серьезно, сам удивляюсь, откуда во мне такая сила: я и так уже на пределе после этих трех дней, а она еще сидит и бередит мои раны. Видимо, меня все-таки сдерживает нависшая угроза тюрьмы. Сколько еще я смогу держать себя в руках, не знаю – так что лучше бы она закрыла свой рот.

Тишина длится недолго, и я еще даже не успел забыть ее слова, как она продолжает:

– Видела, как ты разговаривал с Натали.

Я поднимаю на нее глаза. Она смотрит прямо на меня. Что ж, свой последний шанс, что я останусь спокойным, она упустила. Эта девчонка, кажется, не понимает, что находится перед совершенно непредсказуемым типом, который к тому же начинает терять терпение, потому что она снова продолжает:

– Почему ты не говоришь? Уверена, что ты просто умираешь от желания сказать мне какую-нибудь гадость, оскорбить меня. Ну же, давай, выскажись, выпусти пар, а то выглядишь так, будто взорвешься с минуты на минуту.

Сучка! Она нарочно это делает. Уж слишком откровенно хочет, чтобы я отсюда побыстрее свалил и желательно с громким скандалом, но я слишком многим рискую, чтобы сейчас взорваться и потерять свободу из-за какой-то богатой девчонки, нашпигованной идиотскими принципами.

Не доставлю ей такого удовольствия. Есть и другие способы заставить заткнуться таких заносчивых стерв. Я смотрю на нее. Ее ореховые наглые глаза отливают зеленым. Сексуально… Губы поджаты, на хрупких плечах едва держатся на тонких бретельках топ, но вода сделала свое дело, и ее купальник так и просится наружу.

Это зрелище немного остужает мой гнев. Теперь единственное, чего я хочу, так это сорвать всю ее одежду и показать, что я отлично могу изъясняться ртом, но при этом не говоря ни слова.

Она не сводит с меня глаз, и я снова берусь за ручку. Ее взгляд должен меня взбесить, но я не из робкого десятка. Если эта девчонка и заставит меня однажды отвести глаза, то придется ей меня резать без анестезии.

Ладно, довольно играть в эти игры. Она начинает меня нервировать, да настолько, что мое дыхание становится сбивчивым, и я с трудом его контролирую.

Но если она увидит, что ее поведение имеет на меня какое-то воздействие, то мне придется очень постараться, чтобы заткнуть ее, а это, в свою очередь, большой риск очутиться в конечном счете за решеткой.

– Ну же, по твоим глазам можно прочитать, что ты этого хочешь… – шепчет она.

Прочитать по глазам, ты серьезно? Ты скоро обо всем узнаешь, детка.

Чуть не засмеялся. Если бы она знала, чего я на самом деле хочу, то бегом умчалась бы отсюда.

Впрочем, нарисую ей кое-что, историю, по которой она отлично поймет мое видение ситуации.

Пока я сижу, склонившись над блокнотом, в кухню молча заходит отец. Львица молниеносно возвращается к своим делам в полной тишине, будто и не говорила ничего, и не пыталась всеми способами вывести меня из себя.

Папаша вытаскивает из холодильника бутылку содовой, а дочь разрезала еще один помидор на своей тарелке, пока я царапал на бумаге то, что было в моей голове.

Он ушел, так ничего и не сказав. Я не поднимал головы, пока не закончил. Рисунок быстро появлялся на маленьком листочке. Зачем далеко идти? Кухня отлично подойдет. Рисовал поспешно. Не было необходимости прорисовывать слишком много деталей, главное, это передать движение.

– Какого черта ты делаешь? – слышу я, но не обращал внимания и продолжал работать над своими каракулями, чуть-чуть здесь, чуть-чуть там. Последний штрих – несколько слов в верхнем левом углу – я нанес, когда мать, в сопровождении мальчишки, зашла в кухню.

– Чеви, ты поиграешь в приставку завтра, а сейчас иди в душ! – велит она.

Я вырываю страницу из блокнота под пристальным взглядом Елены и мну листок. Она хмурится. Несколько секунд перебираю между пальцев этот бумажный шарик, а потом кидаю его прямо ей в лицо. Он прилетел ей точнехонько между глаз, и от возмущения она даже рот открыла, прежде чем посмотреть на свою мать, которая, между прочим, не пропустила ни секунды из этой сцены.

– Мама! И ты ничего ему не скажешь? – кричит девчонка, зажав в кулачке мой подарок.

Мать лишь смеется. Она не видела моего произведения, которым, надо признать, я весьма горжусь. Сюжет так меня вдохновил, что получилось нарисовать на одном дыхании.

– Вы уже достаточно большие, чтобы самостоятельно решать свои проблемы, – говорит нам мать и снова отворачивается.

Львица пыталась испепелить меня взглядом, я ей подмигнул. Затем быстренько набросал список продуктов, которые не люблю и в первую очередь написал помидоры.

Когда заканчиваю, то поднимаю глаза на Елену, которая, без всяких сомнений, сгорает от любопытства узнать, что же нарисовано на том листке. Она так поглощена своими мыслями, что не замечает, с каким пристальным вниманием я ее рассматриваю. Я наслаждался ее мимикой. Когда она увидит мое произведение, то в шоке откроет рот. Затем покраснеет как рак. А не нужно было меня бесить, Елена.

Она разворачивает мой рисунок, проверяя украдкой, чтобы не заметила мать. Последняя же занята приготовлением какого-то блюда на плите. Я наклонил голову на бок, пристально глядя на львицу. Ну что, теперь стало понятнее?

Она избегает моего взгляда. Бумажка исчезает в ее руках, я даже и не понял куда, а Елена снова берет в руки нож и продолжает резать им помидоры. Раньше и подумать не мог, что смогу пробыть на одной кухне с незнакомыми людьми более пяти минут, но благодаря бесценной помощи Елены это стало возможным.

Видеть, как она не может поднять носа от своих томатов, постепенно становясь такого же цвета, это, пожалуй, настолько же хороший подарок, как увидеть ее в бикини.

Мать занята приготовлением чего-то там и, как и положено, просит свою дочь помочь. Я остаюсь на месте и смотрю на них. Внезапно притихшая львица продолжает мучить помидоры, когда мать просит ее найти большую кастрюлю.

– Я не знаю, где они лежат, – холодно отвечает она.

– Полагаю, что там же, где и всегда.

Снова пауза. Вдруг львица резко смотрит мне в глаза.

– Ты закончил или нет? Почему ты до сих пор здесь? – бросает она мне прямо в лицо.

Тотчас же ее мать обернулась к нам, ошарашенная ее тоном. Я был занят тем, что смотрел на львицу, которая, в свою очередь, не спускала с меня глаз и, судя по всему, готова была идти до конца.

Каждый раз, как она открывает свой треклятый рот, она пытается разжечь во мне такую злобу, чтобы я взорвался.

Но я сопротивляюсь, и ничего у нее не получится, клянусь. Ну, или нужно чтобы она уж слишком далеко зашла.

В комнате воцарилось тяжелое молчание.

– Елена, следи за языком! И извинись перед Тиганом, он ничего тебе не сделал, – приказывает ей мать.

Да-да, Елена, я ничего тебе и впрямь не сделал. Извинись, чтобы я, наконец, насладился словами, вылетающими из твоего наглого рта.

Ее хрупкие плечики аж задрожали от гнева, и перехватило дыхание.

Она повернулась к своей матери.

– Нет, это исключено, – отрезает она, не поведя даже бровью.

Блин, она меня впечатлила. Так вести себя со своей матерью просто потому, что не хочешь извиниться, ничего себе! Снимаю шляпу. На ее месте я бы нож в стену бросил, прежде чем уйти.

– Ладно, это тебе решать, – говорит ей мать.

Чего? Нет, тут определенно у взрослых какие-то проблемы с авторитетом. Я в шоке поворачиваюсь к ней, но она продолжает:

– Или ты извиняешься за то, что разговаривала с Тиганом в таком тоне, или будешь наказана весь вечер, потому что, мне кажется, он вел себя с тобой весьма учтиво все это время.

Я кусаю себя за щеки, чтобы не заржать в голос. Какая прелесть! Елена зло глядит на мать и поворачивается ко мне.

– Учтиво? Да ты посмотри на него! В нем вообще нет ничего учтивого! – шипит она.

– Отлично. Ты сейчас выйдешь отсюда и будешь разговаривать с отцом, – обрывает ее мать.

Львица резко бросила все, что было у нее в руках, и в буквальном смысле слова вылетела из кухни.

Ее шаги уже доносились с лестницы, а я все еще сидел здесь.

– Она извинится. Не хочешь помочь мне закончить с готовкой? – спрашивает меня мать.

А больше ничего тебе не надо?

Я выхожу из кухни, даже не взглянув на нее. Без львицы, с ее дерзким и вызывающим поведением, мне здесь нечего делать.

Кажется, Елене не понравился мой рисунок, на котором я изобразил, как грубо имею ее прямо посреди кухни. Странно! И, думаю, что надпись в углу «научись читать» не добавила ему очарования в ее глазах.

Я тихонько засмеялся, поднимаясь на третий этаж, когда услышал, как с грохотом хлопнула дверь в ее комнату.

Я зашел в свою и пошел прямиком в ванную, чтобы отлить. Эта сучка, львица, она ведь не извинится. Все в ее поведении об этом кричит.

Стоя над унитазом, я расстегиваю пуговицу на ширинке и уже готов достать своего дружка, как вдруг неожиданный звук привлек мое внимание.

Дверь ее неприступной крепости открывается, но какой-то звук останавливает ее, и она не входит.

Скорее всего, звонит ее мобильник. Дверь остается приоткрытой.

Что мне делать? Зайти?

– Алло, – говорит голос львицы.

– Дорогая! Как твои дела?

Я нахмурился, натянул штаны и аккуратно присел на краешек ванны. Тот факт, что я могу погреть тут уши не мог не радовать.

Львица, должно быть, думает, что я до сих пор внизу, с ее матерью, потому что телефон она включила на громкую связь.

Таким образом, я услышал абсолютно во всех неинтересных подробностях о том, как провела каникулы эта девчонка, которая ей звонила. Она со своим двоюродным братом ездила по Европе, бла-бла-бла и все такое, англичане очень красивые, а французы любят вкусно поесть…

Я собирался вернуться в свою комнату, как вдруг тема их беседы неожиданно поменялась, и я остановился.

– Нет, ты еще не знаешь самого интересного! В этот раз мои родители решили усыновить парня! – восклицает львица.

Что? Они теперь говорят обо мне.

– Чего? Это ведь в первый раз так!

– Да, и я не понимаю почему. На протяжении вот уже десяти лет мои родители усыновляли только девочек. А в этот раз парень, да еще и такой страшный!

Я услышал, как на другом конце засмеялась девчонка, а потом игриво так спрашивает:

– Красавчик, да?

Тишина. Я вопросительно приподнял брови. Ну же, Елена? Отвечай.

– Красивый… Ну не слишком-то. Он… я не знаю, высокий, не толстый, глаза у него ничего такие, но в целом… он обычный.

Вот сучка!

– В целом? Почему в целом?

– Просто так. Просто я так сказала! – тотчас же реагирует львица.

– М-м-м! Говори давай, Елена Хиллз! Я тебя слишком хорошо знаю, твое «в целом» всегда что-то скрывает!

Снова тишина.

– Ну же! – почти орет в трубку ее подружка.

– Ну, когда я впервые увидела его утром в день его приезда меня просто поразил его взгляд. Он как будто отражал все, о чем он думал. Его глаза были темно-синими, когда он приехал; но буквально только что, в кухне…

– Что? Продолжай!

– Только что в кухне его глаза были светло-серыми. Мне было сложно даже смотреть в них…

– Так. Подожди, Елена, выкладывай уже! Он тебе нравится?

– Чего? Нет, конечно! Ты его видела? Он весь в татуировках. Прямо везде, даже на руках. А в ушах у него огромные уродские тоннели, и еще он немой!

Немой? Я не немой, я просто не разговариваю. Это разные вещи, твою мать!

– Да уж, татуировки, пирсинги и то, что он не разговаривает – это ужасно! – заключает ее подружка.

– Вот видишь! Даже если бы в нем и было что-то привлекательное, я ни за что бы на такое не согласилась. Он мне противен, – заявляет львица.

Я сжимаю кулаки. Противен я ей, видите ли! Правда, что ли? Да что б тебе, сучка этакая, пусто было!

– Но, Елена, ты у нас больше спец по глазам. Татуировки и все такое… Я уверена, что вот мне он очень даже понравится. Посмотрю на него завтра. Твоя мама согласилась, чтобы я пришла на обед?

– Ага, – отвечает львица.

Ее подружка тут же принялась обсуждать, в чем ей завтра лучше явиться.

Звук приближался, затем дверь ванной немного приоткрылась, и львица вошла сюда. Она меня еще не увидела, потому что смотрела на что-то в своих руках… На мой рисунок?

Глава 5

Она сложила бумажку вдвое и, к моему большому удивлению, засунула ее между грудей. Меня бросило в жар, а моему члену стало очень тесно в штанах.

Следующая секунда стала самой лучшей за последние несколько дней: львица подняла глаза, и ее взгляд встретился с моим. Пока она, казалось, пребывала в состоянии полнейшей неожиданности и шока, я подумал о том, что этот маленький клочок бумаги – счастливейший в своем роде, находясь сейчас там, где он находится. Я медленно оперся локтями о колени и подпер руками голову.

– Алло! Ты еще здесь? Так что же мне все-таки завтра надеть? – снова говорит ее подруга.

Львица открывает рот и тут же его закрывает.

Я скрещиваю пальцы, уставившись на нее.

– Моя… мама меня зовет, мне нужно идти, Софи, – говорит она ей.

– Блин. Ну ладно, целую… Честно сказать мне уже не терпится прийти завтра к тебе и посмотреть на этого немого в татухах…

Львица резко прекратила разговор, не дав своей подруге закончить фразу.

Я не двигался, она тоже. Было заметно, как она пытается изо всех сил взять себя в руки: она сглотнула слюну и откашлялась.

– И давно ты здесь? – начинает львица разговор.

Удивительная стерва. Я замираю и, не меняя позы, продолжаю спокойно смотреть на нее, и, честно сказать, оно того стоило. На ней была длинная и очень широкая футболка, из-под которой торчала круглая, загорелая попка, которая была для меня столь же желанной, как и ее хозяйка. Но мне пришлось оторвать от нее взгляд, когда она натянула свою футболку ниже, и в этот момент в моей голове отчетливо прозвучала ее фраза: «Это сильнее меня, он мне противен».

– И что же ты здесь делаешь? – холодно добавляет она.

Я выдергиваю секундную паузу, а затем медленно встаю. Она в смятении. Не нужно ей этого делать, это лишь пробудило во мне нечто большее, чем простое любопытство. И это большее находилось прямо под моими джинсами. Она что-то там говорила о том, куда она пошла. Ну, почему бы и нет.

Подошел ближе. Ну что, так я тебе тоже противен? Мне очень хотелось прошептать ей это прямо на ухо, но я даже не попытался, так как отлично знал, что ни одного звука издать не смогу.

Елена попятилась назад: шаг, другой, пока спиной не уперлась в стену. Я остановился в нескольких сантиметрах от нее и стянул с себя футболку прямо у нее на глазах.

Она изо всех сил старалась не смотреть на мой изукрашенный чернилами торс и смотрела мне прямо в глаза, задрав нос. Черт, как же меня заводит, когда она так делает! Я одновременно ненавижу этот ее взгляд и без ума от него.

Черт, теперь официально. Я потерял свое хладнокровие.

Положил футболку ей на плечо. Она не дрожала, но все ее тело выдавало волнение. Затем приблизился к ней еще немного и уперся ладонью в стену прямо над ее головой. Я тебе противен? В самом деле? Это совсем не то, что я вижу. Она молча опустила голову, я сделал так же. На протяжении нескольких долгих секунд я наблюдал за ее молчаливой паникой. Ее дыхание участилось, а грудь бурно вздымалась вверх и вниз, и было видно, как выпал маленький кусочек бумаги, который она туда положила. Львица разглядывала мой торс в нескольких сантиметрах от своего точеного носика. Ее дыхание обжигало мне кожу, в то время как по позвоночнику разливался ледяной холод.

К счастью, я не стал дожидаться ее дальнейших действий. Думаю, что она ударила бы меня по лицу, или залепила бы пощечину, может даже две. Но она не стала этого делать, и была совершено права. Иначе не отойти ей от этой стены. Конечно, я бы ее и пальцем не тронул, несмотря на то, как сильно мне того хотелось.

В этой истории нужно поставить красивую точку, и я резко поднимаю ее двумя пальцами за подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза. Она подскакивает и послушно делает то, что я прошу, хотя и без всякого на то желания. Склонив голову, движением брови указал ей на рисунок. Она открыла рот, но ничего не сказала.

Я что, заразный?

Она не сводила с меня глаз, и если она сейчас не закроет свой рот, то я наделаю глупостей.

Думаю, что все-таки она читает меня как книгу, раз она тут же громко сомкнула свои челюсти.

Она высвободилась, не задев меня, ушла в свою комнату и хлопнула дверью. К счастью для себя, иначе я бы точно не удержался, глядя на ее рот.

Я выпрямляюсь. Ай! Как больно. Так долго стоять рядом с ней – это слишком: стояк невероятный. Только подойдя к комнате, я остановился и вспомнил. Вот дерьмо! Она же ушла с моей футболкой. Теперь она точно сожжет ее или что-нибудь в этом духе.

Эта короткая встреча убедила меня в двух вещах: первое – она настоящая ледышка, потому что обычно достаточно было сделать в два раза меньше, чтобы девчонки оказывались в моей койке, и второе – мой член требует реванша. Она захватила все мои мысли, но пора бы прибрать и все остальное.

Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь к себе. Тишина и спокойствие мне не помогают. Мне нужен шум, чтобы выкинуть из головы эти мысли и удержать себя от желания выломать ее дверь и стянуть с нее штаны и ее невинный вид. Мне нужно срочно отсюда свалить.

Я хватаю другую футболку, толстовку и бейсболку. Видок у меня теперь как у того парня, с которым не хотелось бы встретиться ночью на улице. Сигареты, зажигалка и телефон составили компанию косячку в моем кармане.

Оставив все мысли на кровати, я выхожу из комнаты на балкон.

В саду никого, по крайней мере, я там никого не вижу. Но кто знает их папашу. Он меня уже один раз поймал, может поймать и еще. Я перекинул ногу через перила и спрыгнул на козырек. Снова раздался громкий треск. Эта штука точно бы меня не выдержала, будь я чуть тяжелее.

В этот раз решаю не светиться в окне отца и прыгаю подальше.

Мое колено отозвалось на эту выходку острой болью, но я все равно бежал, не останавливаясь, и обогнул дом. Оказавшись у крыльца – оглянулся. Никого не было. Я метнулся к воротам и без труда через них перелез.

На улице на бейсболку натянул капюшон и рысью побежал по правой стороне. Пустынно. Этот квартал вымирает после девяти часов вечера.

Когда я приехал сюда с Солис три дня назад, то заметил через несколько улиц отсюда остановку. Что бы там ни было, метро или автобус, я все равно найду способ добраться из Статен-Айленда в другой мир, в Куинс.

Глава 6

Стоило мне только выйти из метро, как в нос тут же ударил резкий запах помойки. Оживление, царившее вокруг, несмотря на поздний час, меня успокоило. Наконец-то я почувствовал себя в родной и привычной среде.

Шумные уличные ссоры, лай бродячих собак, оживленные пьяные разговоры на тротуаре, гудение машин и клаксонов, вой полицейских сирен, все это дерьмо доставляло мне несказанное удовольствие. Некоторых успокаивают звуки природы, но для меня природа – это город, и называется он Куинс.

Несколько минут спустя я оказываюсь там, где мы с Бенито выросли, в нескольких улицах от детского дома. Иногда я говорю себе, что мы реально какие-то придурки: родились здесь, здесь же познакомились друг с другом в детском доме и здесь же сегодня снова проводим вечера. Как будто мало у нас в жизни было грязи и нищеты.

С тех пор как я начал поиски остановки, на Статен-Айленде уже наступила глубокая ночь. Все это заставило меня знатно так понервничать. Я засунул руки поглубже в карманы джинсов. Моя походка, пожалуй, прекрасно отражала мое скверное настроение. Первый, кто попадется мне под руку этим вечером, скорее всего, даже не успеет понять, что происходит. Три дня я побыл в роли глупого ручного котенка, и хватит. Нужно найти способ выплеснуть всю свою энергию.

Я чувствую, как в моей руке вибрирует мобильник, на который я не обращал внимания. Хиллзы, наверное, заметили мое отсутствие и позвонили Солис, которая теперь часами мне мозг будет выносить со своей дурацкой моралью. Да пошла она, сегодня вечером мне просто необходимо подышать!

Я шел по знакомым улицам и вдыхал их аромат: моча бомжей, запах недавно выкуренного косяка марихуаны. Видимо, парни, курившие ее, разместились прямо на тротуаре. До маленьких ларьков с едой неизвестного происхождения, но которой можно неплохо набить брюхо, было рукой подать. В этом квартале, где ни одна девчонка не захотела бы оказаться в одиночестве посреди ночи, я чувствовал себя как дома.

Здесь никто не посмотрит на меня сверху вниз, никто не смерит презрительным взглядом. Я нахожусь сейчас именно в том месте, которое подходит мне лучше всего.

– О! Молчун! – донесится с угла улицы.

Я оборачиваюсь, и Лопес, парень, который делал мне татуировки, машет мне рукой из-за витрины своего магазинчика. Я киваю ему в ответ.

Молчун – так называют меня здесь уже на протяжении многих лет. Мне это никогда не нравилось, но уж лучше так, чем Немой.

Я направляюсь к тому месту, где мы с Бенито проводим большую часть времени: к маленькому пабу Goosebump [1]. На самом деле никогда не мог понять, почему именно так называется это питейное заведение. Наверняка какая-то тонкая и непередаваемая игра слов.

Когда подхожу ближе, то вижу у самого входа трех парней, которые закидываются какими-то веществами. Они узнают меня и здороваются. Ногой открываю дверь паба и выхожу.

Скрип дверных петель, находящихся уже на последнем издыхании, привлек внимание всех, кто находился внутри. У меня было ощущение, что я не был здесь вот уже много недель, так дом Хиллзов отрезал меня от внешнего мира.

В пабе, как всегда, народу немного: несколько нищебродов сидят, облокотившись о барную стойку, и заняты тем, что смотрят на дно своего стакана или пялятся на официантку Таню, сестру Бенито.

Все повернули голову, чтобы посмотреть, кто пришел.

В надежде на их понимание, что я не в духе, даже не взглянул на них.

– Кажется, знаю кого-то, кому нужно срочно выпить! – говорит Таня, заметив, что я прохожу мимо стойки.

Я кивнул, и она отвернулась, чтобы взять бокал.

Не останавливаясь, я шел к тому столику, за которым обычно зависали мы с Бенито, в самом дальнем углу крошечной сцены, на которой заканчивали свою жизнь две гитары, барабан и виниловый проигрыватель. Когда в жизни что-то идет не так, я всегда оказываюсь в Goosebump. Тут уродливо, тут воняет, тут страшно, но тут тебя не потревожит ни одна живая душа, а еще тут бесплатная выпивка.

Таня ставит мне под нос бокал холодного пива. Я подмигиваю ей в знак благодарности, и она уходит, бросая:

– Я волновалась, Тиг, почти четыре дня…

Да что они все так за меня волнуются?

Таня мне очень нравится. Она появилась в жизни Бенито внезапно и рассказала, что ищет его повсюду вот уже несколько лет. А он все это время даже не догадывался о ее существовании. Когда ей исполнилось восемнадцать, она официально его усыновила, и он покинул стены интерната.

Это было два года назад.

С тех пор он живет у нее, недалеко отсюда. Она и мне дает приют, в любое время, как только я захочу. Она всего на три года старше нас, но ведет себя как настоящая мать. Ну, с Бенито, конечно, в первую очередь. Со мной о родительских чувствах уже говорить не приходится. Все зашло гораздо дальше, причем не один раз, и Бенито убьет меня голыми руками, если об этом узнает. Но сестра моего приятеля всегда на меня так смотрит, что, я понимаю: дать ей того, чего она действительно хочет, я не могу. Секс – без проблем, но все остальное – невозможно!

– Ты голоден?

Я вздрогнул от неожиданности, потому что все это время у меня были закрыты глаза.

Напротив меня сидела Таня, положив руки на бедра, и нежно смотрела на меня.

– Тиг, я тут случайно встретилась с Натали. Если тебе так плохо у этих богатеев, ты ведь всегда можешь вернуться домой…

Я закатил глаза. Если бы все было так просто, неужели я бы торчал эти три дня у Хиллзов в компании этой сучки львицы?

Таня молча смотрела на меня. Я предпочел бы закончить этот разговор. Она хмурит от переживаний лоб и произносит:

– Мне не нравится видеть тебя таким.

Я ничего не ответил, и она вздохнула.

– Понятно… Бен скоро будет, он уже в пути, – сообщает она. – Если хочешь, можем увидеться позже…

Нет, я хочу только, чтобы она оставила меня в покое.

Она подождала еще немного. Я упорно смотрел в сторону, и тогда Таня, вздохнув еще раз, встала. Ее рука нежно погладила меня по шее, но я убрал ее, как прогоняют назойливую муху.

– Я тоже люблю тебя, Тиг, – со смешком бросает мне она.

По стакану, стоящему передо мной, медленно скатывались на стол капли конденсата. Несколько мгновений смотрел на них. Пиво, сигареты – я должен себя чувствовать гораздо лучше. Почему же этого не происходит? Никак не могу выкинуть из головы прикосновение тела львицы, как будто она рядом со мной. Так! Стоп! Она же стерва, я должен немедленно прекратить думать о ней! А лучше и не начинать вовсе. Я ей противен, она сама сказала.

Мой мобильный снова завибрировал. Я достал его из кармана. Два сообщения с неизвестного номера. Из любопытства решил открыть и прочитать последнее.

«Ответь! Или что, мобильником тебя пользоваться тоже не научили?»

Но кто же это? Одним движением большого пальца я открыл предыдущее сообщение.

«Возвращайся, мама очень волнуется и будет звонить Натали».

Мама? Не может же эта львица мне писать? И тут же получил новое сообщение:

«Это Елена! Ответь!»

Я бросил телефон на стол, но потом снова взял его в руки и выключил. Если она не оставит меня в покое, я просто взорвусь.

Осушив наполовину стакан, затушил в пепельнице свою сигарету. Но как, черт возьми, у нее оказался мой номер? Я сбежал из дома, чтобы ее не видеть, а она мне эсэмэски шлет?

Пока я тер глаза, дверь паба привычно скрипнула. Я повернул голову и увидел, как заходит Бенито с какой-то девчонкой под руку. Опять новенькая.

– Мне как обычно, трактирщик! – кричит он весело. Он всегда веселый.

Его сестра за барной стойкой показывает ему фак, даже не глядя. Должно быть, он снова сделал какую-нибудь глупость.

Мы встретились взглядами, и улыбка озарила его лицо.

– Детка, раздобудь-ка мне пива и сигарет, ладно? – просит он девчонку, которая была с ним.

Та захихикала и послушно двинулась в сторону бара, пока он шел ко мне. Он уселся на стул, на котором несколькими секундами ранее сидела его сестра, и пару мгновений молча разглядывал меня, облокотившись на стол между нами. Что он такое делает, придурок этакий?

Он сидел неподвижно и смотрел мне то в левый глаз, то в правый, по очереди. Вдруг он нахмурился, открыл рот, но тут же захлопнул его и хитро прищурился. Я напрягся, от него можно ожидать чего угодно.

– Ну и? Как ее зовут? – интересуется он спустя какое-то время.

Как ему это удается? Он целую вечность даже голоса моего не слышал, но читает меня так же легко, как и кадрит девчонок.

Я вздохнул. Елена. Ее зовут Елена.

Бенито продолжал смотреть на меня в упор. Он положил локти на стол и потер свой подбородок с видом глубокого мыслителя, каким он, собственно, и был.

– М-м-м… надеюсь, она хороша! Потому что ты не подавал признаков жизни с понедельника!

Хороша? Не то слово. К несчастью для меня.

С пивом в руке, сигаретой на столе и со своей новой шлюшкой, которая сидела у него на коленях и потягивала мохито, Бенито рассказал мне все, что произошло с ним за эти три дня, прежде чем перейти к своему грандиозному плану.

– Сразу подумал о тебе. Работенка не пыльная, я все уже продумал. Каждый из нас сможет сделать по восемь сотен, прикидываешь? Ну, что ты об этом скажешь? – заканчивает он вопросом.

Я бы сказал, что иметь дело с итальяшками – далеко не самая умная вещь, которую можно придумать. Правда, они хорошо платят, да и угнать машину для нас – плевое дело. Есть только одно «но»: меня не должны поймать. К тому же сегодня вечером у меня нет настроения.

Поняв это, Бенито разочарованно вздохнул.

– Да ладно тебе, приятель. Провернем быстренько это дельце. Пригоним порше этим макаронникам и свалим оттуда с деньгами, – настаивает он.

Я отрицательно покачал головой и залпом допил свое пиво. Бенито закатил глаза и зарычал. Но уже мгновение спустя он снова умоляюще на меня посмотрел.

– Может, позже? – просит он.

Я слегка кивнул, и он звучно шлепнул по ягодице красотку, сидящую у него на коленях.

– Он в деле! Пусть не прямо сейчас, но он в деле! Отлично, приятель. Судя по довольному выражению твоего лица, немного движухи тебе не повредит.

Девчонка у него на коленях начала хихикать и зарываться носом в его шею, бормоча при этом что-то невнятное. Бенито широко открыл глаза и схватил ее за талию. Ох, что-то я очень сомневаюсь в том, что она там ему предложила.

– Мне очень жаль, красотка, но здесь мой друг Тиган, и сейчас он для меня важнее, чем ты и твои шалости.

Девчонка с ненавистью взглянула на меня. Но эта злость не выдерживала никакого сравнения со злостью львицы. Если бы ты только знала, детка… Через час он тебя уже променяет на другую.

– Блин, ты меня бесишь, Бен! – говорит она ему.

Он засмеялся и щипнул ее за попку, прежде чем она ушла.

– Какой еще нормальный парень скажет «пока» такой красотке ради друга? Ну вот, теперь здесь только ты и я, – добавляет он, глядя ей вслед.

Мне все равно. Я кивнул ему, указывая на девчонку. Пусть уходит, делает с ней, что хочет. Мне нужно побыть в тишине.

Бенито не стал долго ждать и вскочил со стула, чтобы помчаться за ней. Он задержался лишь на секунду, допил залпом свое пиво и подмигнул мне, прежде чем идти в туалет с девчонкой, которая вообще-то так себе. Надеюсь, этот придурок хотя бы предохраняется.

Я вытащил сигарету из пачки, которую он оставил на столе. Не прошло и пяти минут, как из туалета вывалилась девица, поправляя на себе мини-юбку. Она прямиком направилась к выходу. Дверь скрипнула, и та исчезла. В следующую секунду появился Бенито и сел рядом со мной.

– Черт, эта сучка меня укусила! – жалуется он, показывая мне на свою шею, на которой ярко отпечатались ее зубы.

Я не смог сдержать смеха, но резко остановился, когда между нами возникла Таня. Бенито вжался в стул и стал похож на побитую собачонку.

– Она не заплатила за свой мохито, эта твоя мисс Вампирелла, – сообщает она ему, протягивая руку.

Бенито заворчал и принялся рыться в карманах. Он достал смятую потрепанную купюру и несколько листочков папиросной бумаги, а затем положил все это на ладонь своей сестры.

– Один доллар и три порванные бумажки? Ты что, издеваешься надо мной?

– У меня вообще ничего нет. Завтра, ладно? – упрашивает он ее, потирая шею.

Таня по очереди глядит на нас.

– Давайте только без глупостей, ребята. Я не хочу бегать искать вас по моргам или, того хуже, по полицейским участкам, – предупреждает она, прежде чем развернуться и уйти.

Мы с Бенито понимающе переглядываемся.

– У копов, значит, хуже, чем в морге? Тебе нужно бы пересмотреть свои приоритеты, толстушка! – кричит он ей вслед.

Вместо ответа ему в лицо прилетела грязная тряпка.

– Ну что, погнали? – спрашивает он меня.

Я помотал головой. Сегодня вечером без меня.

– Да блин, что с тобой такое? Ты слишком спокойный, серьезный, я тебя не узнаю! – докапывается до меня Бенито.

Я показываю ему средний палец, и снова воцаряется тишина. Скрипнула дверь, и мы, как по команде, повернули головы. Почти все посетители этого питейного заведения вышли, оставив нас практически один на один с Таней. Она ходила между столами, повиливая своей маленькой попкой, и поднимала на них стулья.

– Ладно, тогда я пошел. Если ты не свалишь сейчас, она заставит тебя ей помогать, – шепчет мне на ухо мой приятель.

В следующую секунду он мне подмигнул и исчез. Дверь скрипнула еще два раза и бар полностью опустел. Таня начала прибираться. Я встал, и стул подо мной предательски скрипнул. Чертов стул. Нет, это львица во всем виновата, все из-за нее.

– Тиг! – зовет меня с улицы Бенито.

– Давай иди, красавчик, – говорит мне Таня. – Ты знаешь, где находится моя комната, если что.

Я гляжу на нее, но не могу даже выдавить и тени улыбки. Все еще на взводе, как, впрочем, и всегда, но Таня очень мило мне улыбнулась и даже подмигнула. Сообщение получено, но, спасибо, не надо.

Когда я выхожу из бара, дверь скрипит громче обычного. Бенито снаружи курит сигарету.

– Не хочешь раздолбить парочку тачек?

Почему бы и нет? Несколько ударов битой и тюрьма – что может быть лучше. Я соглашаюсь, и мы отправляемся в путь.

Пока мы шли снимать стресс, Бенито позвонили. Я зажимаю между зубов еще одну сигарету и пытаюсь поджечь ее, но никак не получается.

Пока мучился с ней, он мне выдал, что какая-то обалденная девчонка хочет его прямо сейчас и он пошел.

Сукин сын.

Моя сигарета потухла. Нервы, напротив, полыхают огнем, а сам я напряжен как никогда. Разворачиваюсь и отправляюсь искать Таню, которая с самого начала предлагала мне решить все мои проблемы. Бейсболку натягиваю практически на глаза, сверху снова надеваю капюшон толстовки.

Дерьмовый вечер. Дерьмовый друг. Дерьмовая жизнь.

Ну, и вишенка на торте – на улице ни души, а у меня нет зажигалки. На засранных улицах Куинса всегда полно народа, а сейчас, когда мне так нужно прикурить, нет даже ни одного обдолбанного парня.

Вот облом, блин!

С потухшей сигаретой в руках, засунув руки в карманы, я иду по направлению Таниной квартиры. Мне нужно поспать, прежде чем завтра утром возвращаться к Хиллзам и придумывать объяснение, почему и где я шлялся.

Я настолько взвинчен, что последние несколько кварталов, которые остаются до квартиры, не иду, а буквально несусь. На Танину улицу я прибежал, часто дыша и обливаясь потом, который градом катился с моего лба.

Перед домом я замечаю припаркованную тачку с тонированными стеклами и новенькими блестящими дисками.

Этот парень прямо напрашивается, чтобы его обнесли. Не лучший квартал для парковки.

Рядом со входом в подъезд противно мигал уличный фонарь, придавая этому местечку еще более зловещий вид. Где все эти парни, которые все время здесь трутся? Нет, определенно, я никогда не выкурю эту чертову сигарету!

Смотря себе под ноги, я зашел в подъезд и со всего размаха врезался в какого-то непонятного типа в черном, который там стоял.

Но что этот придурок тут делает?

Я даже не успел понять, что их тут несколько, как меня прижали к ближайшей стенке. Сигарета выпала из моих губ. Я попытался было сопротивляться, как почувствовал ледяную пушку прямо у своего подбородка. Окей, больше не дергаюсь. Блин, да откуда они только берутся?

Глава 7

Холод железа у моей кожи быстро меня успокоил, даже не успел толком испугаться. Я точно не тот парень, которого они ищут, потому что даже понятия не имею, кто эти люди. Но видя, как развиваются события, не рискнул им об этом сказать, иначе вся эта история точно закончится в больничке.

Я сглатываю слюну, и дуло пушки еще сильнее прижимается к моему горлу. Мельком окинув взглядом все вокруг, заметил еще троих парней, помимо того, что держал меня у стены этого засранного подъезда. Пистолетов у них не было, зато были ножи с лезвиями такого размера, что позволило мне запросто представить себя на месте тушки в лавке мясника, если я буду делать глупости.

Мое дыхание предательски выдает мое изумление от увиденного, и я стараюсь не двигаться. Эти парни точно знают, что надо делать. Значит, это точно не те ребята, которым нужны мои деньги, те бы просто зажали меня в темном углу улицы и знатно бы повеселились.

– Это он? – уточняет высокий черный парень, указав на меня своей пушкой.

– Нет, это его приятель, – отвечает голос позади меня.

Его приятель? Это все дурно пахнет проделками Бенито.

– Твой приятель встречался с Мексиканцем. Я не знаю, что у них там произошло, но он мне должен бабки. Ты должен передать ему мое сообщение, окей?

Бенито опять кому-то должен деньги? А почему снова я за него отвечаю?

Я не сдвинулся ни на сантиметр и не спускал глаз с парня, который на меня пялился. Он и его товарищи были гораздо больше меня. Так понимаю, что это их здоровая тачка припаркована снаружи… Похоже, что они работают на кого-то очень серьезного, кому ну никак нельзя задолжать бабла.

– Отвечай, дебил, или твой труп передаст ему сообщение за тебя, – угрожает мне здоровяк.

Ну вот, этот роковой момент настал, сейчас мне перережут глотку, потому что я просто тупо не могу ему ответить.

Мотаю головой. Плохая была идея. Он зарычал как бешеный пес и прижал меня к стене еще сильнее.

Я так долго не продержусь и вмажу ему по морде, если он продолжит меня трогать. И даже не важно, что будет потом. Когда меня выбесят, ничто не сможет меня удержать.

– Да это же этот, немой, – вдруг сказал другой в повисшей тишине. – Как иронично! – гогочет жирдяй. Все его заплывшее тело прямо трясется напротив меня. Подонок! Как же меня это бесит! Его дыхание воняет виски. Не знаю, что он там курит, но оно застряло между его желтых зубов.

Я пытался задержать дыхание.

– Короче, выкручивайся из этого дерьма сам, как знаешь, Молчун, но я хочу получить мои бабки как можно скорее, – заканчивает он. – В противном случае его сучка сестра узнает, что такое настоящий мужик.

Я сглотнул и, как мог, кивнул головой.

– У него три дня, – добавляет он, прежде чем резко меня отпустить.

Четыре громилы, не торопясь, выходят из подъезда. Я стою неподвижно и смотрю, как они, по очереди, проходят мимо меня, пристально глядя мне в глаза.

Две секунды спустя я слышу, как хлопнули дверцы машины и заскрипели шины.

Так, ясно. Эта ночь так и будет состоять из неприятностей. Больших неприятностей.

Еще несколько мгновений я так и стою, будто приклеенный к стене. Глубоко дышу и прислушиваюсь ко всему, что происходит вокруг меня.

Тишина. Путь свободен.

Поднимаюсь на третий этаж и даже не стучу в дверь, а просто вламываюсь в квартиру Тани и Бена со всей ненавистью, которую я копил в себе весь этот вечер и последние три дня.

Но едва переступив порог квартиры, резко останавливаюсь, на этот раз не из-за парня в несколько раз больше меня, а из-за дула пневматической винтовки, которая уперлась мне прямо в грудь. От неожиданности застыв, я поднимаю глаза. На меня в панике смотрит Таня, и ей будто понадобилось несколько долгих секунд, чтобы меня узнать.

Затем она разрыдалась, а руки ее задрожали.

– Они ушли? – спрашивает она сквозь слезы.

Я кивнул. Она громко вздохнула и с силой бросила ружье на пол, так, будто оно жгло ей руки. Не знал, что у нее есть такое оружие, но удивился от этого не меньше, тем более увидев его сразу перед своим носом.

Она провела рукой по волосам и закрыла глаза. Я воспользовался моментом, чтобы проскочить в гостиную, где еще издалека приметил возможность разжиться огоньком.

Краем уха услышал, что Таня пошла за мной.

– Тиг, все в порядке? Что они с тобой сделали? Тиг?

Я не обращаю на нее внимания, вытаскивая новую сигарету. Мои руки трясутся, и зажигалка никак не хочет работать, сколько бы я ей не чиркал – никакого огонька.

Блин, сомнений уже никаких – сегодня вечером я прямо проклятый какой-то.

Мой невроз достиг своей критической точки. Рядом со мной Таня вся трясется от слез. Наверное, нужно обнять ее и успокоить, но я не умею делать такие штуки.

– Тиг… – плачет она. – Что делать? Где Бен?

Я не обращал на нее внимания, и искал, чем бы можно было прикурить, но она продолжала меня доставать.

– Твою ж мать! Да скажи ты уже что-нибудь вместо того, чтобы просто молча курить! – выходит из себя она. В ярости Таня вырывает из моих губ сигарету и бросает ее на стол. – Тиг! – кричит она. – Где Бен?!

Я показал ей фак и вытащил косяк из ее заначки. Таким образом, дал ей понять, что мне нужно прикурить и быстро. Она смотрела на меня и, казалось, сомневалась: влепить мне пощечину или дать мне то, что прошу, чтобы я помог ей. В конце концов, она вытащила из кармана зажигалку. Зажигалка щелкнула и длинный язычок пламени, наконец, поджег бумагу и то, что находилось внутри.

– Да нет же, клянусь! Я только что с ним встречался! Он должен был пойти к какой-то девчонке, чтобы… Впрочем, я лучше тебе нарисую.

Мы переглянулись с Таней, узнав голос Бенито, который доносился с лестницы. Но с кем же он?

В следующую секунду дверь резко открылась, и мой приятель появился на пороге.

– Да нет, все нормально. А если его здесь нет, то где живет его девушка? – спросил другой голос.

Я замер на месте. Она-то что здесь забыла?

Глава 8

Даже Таня перестала плакать, чтобы посмотреть на два силуэта, входящих в комнату.

– Его девушка?.. Эм… У него нет какой-то постоянной, поэтому… – ответил Бенито на вопрос своей спутницы.

Убил бы его за бред, что он несет. Еще и галантным быть пытается, ублюдок. Я сейчас зубы ему выбью. В гневе выбросил свой косяк и накинулся на него, кулаком пытаясь вдарить по его тупой черепушке. Не успел он отвернуться, как мой кулак прилетел ему прямо в нос.

– Нет! Тиг! – кричит Таня.

Я травмировал себе руку, но оно того стоило. Он заслужил это, придурок!

Пошатываясь, он сделал несколько шагов назад и зажал руками свой нос, а сквозь его пальцы побежала кровь. Все закричали.

Таня стала оттаскивать меня назад. Я оттолкнул ее, чтобы она оставила меня в покое, и уставился на ту, что зашла в квартиру вслед за Бенито. Солис и ее огромное пузо были здесь и смотрели на меня, нахмурив брови.

– Тиг, твою ж… Что ты опять натворил? – начинает она.

Я разворачиваюсь. Зачем выбросил косяк? Вот идиот!

Дерьмо… он в крошки! Наверное, я наступил на него.

Тяжело вздохнул. Неподалеку Таня пыталась оказать первую помощь Бенито и его пострадавшему носу.

Я схватил сигарету, зажигалку и быстро закурил, пока ничего не успело мне снова помешать. Сделав глубокую затяжку, слышу, как Таня говорит своему брату:

– Не двигайся! Знаешь, что? Тебя искали! Какие-то парни пришли в паб и все там разгромили. Они искали тебя, Бен!

– Так вот почему этот сукин сын решил пробить мне череп? – говорит он с трудом, настолько взволнован.

– Нет! Это потому, что он оказался в подъезде с этими четырьмя один на один из-за тебя. Они хотели заставить его заговорить, чтобы узнать, где ты. Я должна тебе объяснить, что это могло бы плохо закончиться? Он ведь не самый разговорчивый парень на земле! – объясняет ему сестра.

– Тиг? – раздается над моим ухом голос социального работника.

Я медленно выдохнул. Что ж, началось. Фирменная проповедь от Солис, погнали!

– Ты представляешь, что я почувствовала, когда узнала, что ты сбежал от Хиллзов? Я могу узнать, почему ты это сделал? – спросила она.

Я не обращал на нее никакого внимания и сосредоточился на сигарете. Последняя же не возымела на меня никакого эффекта. Прямо сейчас во мне бурлила такая ярость, что я не смог бы выдавить из себя ни единого слова, и Солис, казалось, поняла это, поскольку она только вздохнула, потерла лицо руками и холодно сказала:

– Я тебя отвезу обратно.

Рядом с нами Таня все еще обрабатывает Бена:

– Это были парни из Бронкса, Бен! В какой очередной гениальный план ты вляпался? Тиг, ты уверен, что с тобой все в порядке? – вдруг спрашивает она меня.

Она протягивает ко мне руку, но я посылаю ее. Не нужна мне ее жалость.

Солис поморщилась и сложила руки на своем круглом животе.

– Натали, присядь, – предлагает ей Таня.

– Спасибо, но нам надо идти. Тигу пора возвращаться, – отвечает та.

Таня хмурится, но ничего больше не говорит.

Бенито, который до этого был вне поля моего зрения, вдруг объявился, прижимая салфетку к своему носу.

– Ну, черт, братан, у тебя и удар, как боинг проехался. Вовсе было не обязательно, – говорит он.

Я затянулся еще раз, и вкус дыма заполнил меня изнутри. Блин, фильтр уже докуриваю. Бросил свой окурок в переполненную пепельницу на маленьком столике и вышел через дверь.

Нет никакого желания возвращаться к Хиллзам. И потом мне так нравится то, что я сейчас делаю. На лестничной площадке ко мне присоединилась Солис, и мы вместе начали спускаться вниз. Здесь всюду царил полумрак, лампочки в таких домах не горят уже лет пятнадцать. Думаю, где-нибудь в желудке Моби Дика и то было бы светлее.

– Подожди меня, Тиг, у меня болит живот. Я пробегала за тобой всю ночь, – просит она меня с упреком в голосе.

Я не обращаю на нее внимания и спускаюсь дальше. Из подъезда выбегаю как кошка из воды. Мне нужно подышать воздухом или впечатать кулак в стену, но Солис начнет чересчур меня опекать, если я слишком откроюсь перед ней. А вот и она, стоит теперь рядом со мной на тротуаре. Осознание того, что теперь мы только вдвоем, позволило мне дышать чуточку свободнее.

– Ты поведешь, ладно? – спрашивает она.

Вести машину? В первый раз в жизни она позволила мне приблизиться к рулю своей тачки. Еще и посреди ночи…

– Не смотри так на меня, ты окончательно вымотал меня своими выходками, – жалуется она.

Когда мы подошли к ее консервной банке, она протянула мне ключи, не дожидаясь ответа. Мы молча сели в машину и в течение первых десяти минут никто из нас не осмеливался нарушить тишину.

Я искоса поглядываю на нее. Что, неужто никакой морали? Она даже не будет иметь мне мозги на тему того, что это моя жизнь и чем я рискую? Подозрительно как-то. Это было настолько подозрительно, что я даже открыл рот:

– Какая-то ты странная, – бормочу я.

– Сейчас… – она смотрит на часы. – Сейчас двадцать шесть минут третьего ночи, а я на седьмом месяце беременности, Тиг. Два часа ищу тебя повсюду в этих кварталах среди всяких торчков. Не похоже на идеальный вечер для женщины на седьмом месяце, да? Когда я узнала, что ты ушел от Хиллзов без предупреждения, то сразу испугалась, что ты сделаешь какую-нибудь очередную глупость и…

– Окей, да понял я, что ты беременна уже как семь месяцев, – обрываю ее.

– Нет уж, позволь мне договорить! Я… я понимаю, что тебе нужно было проветриться, хорошо, но ведь у Хиллзов есть достаточно большой парк, где ты мог бы прогуляться. У тебя вовсе не было необходимости возвращаться сюда. Это место никогда тебе ничего хорошего не приносило. Знаешь, я ведь отправила тебя на Статен-Айленд еще и потому, чтобы ты покинул Куинс и все эти неприятности, которые к тебе так и липнут.

Я тяжело вздохнул. Как же она меня достала. Так что, пожалуй, помолчу, а то скажу ей еще какую-нибудь гадость.

Только в Куинсе я чувствую себя хорошо. За исключением этого вечера. Этот вечер как никогда ужасен.

– Я так волновалась, – добавляет Солис. – Ты…

– Вообще-то я рассчитывал туда вернуться завтра утром, – прерываю ее, и… наслаждаюсь каждой секундой тишины, которая следует за моими словами.

Солис может читать мораль бесконечно, уж я-то ее знаю, поэтому мне пришлось заговорить, чтобы ее хоть как-то заткнуть.

Мы остановились на светофоре, и я очень пожалел, что не включил фоном музыку, потому что Солис снова открыла рот.

– Но почему ты тогда ушел? – вдруг восклицает она. – Тебе плохо у Хиллзов? Тиг, тебя освободили условно всего несколько дней назад, а уже сегодня я нахожу тебя в самой гуще каких-то неприятностей с гангстерами из Бронкса! Иногда я задаюсь вопросом, что же все-таки у тебя в голове…

Ей не понять, но для самих Хиллзов было бы лучше, если бы я свалил. Вот вообще не уверен, что на этом все закончится: Бен посвятил меня в свой план по угону тачек, косяк не возымел на меня никакого эффекта, и я даже не потрахался… В общем, нервы мои были напряжены еще даже больше, чем до моего ухода. Очень надеюсь, что когда вернусь, львица не попадется мне на пути. Для ее же блага. В таком состоянии я вполне способен наделать о-о-очень больших глупостей.

Я сильнее сжимаю руль и трогаюсь, когда загорается зеленый. Левая рука все еще сильно болит, но я предпочитаю сосредоточиться на этой боли, чем на морали Солис. Она продолжала что-то там вещать, но я совсем ее не слушал: ее слова в одно ухо мне влетали, а из другого так же легко вылетали, будто ветер сдувал их в моей голове. Эффект от ее слов ровно такой же, как и от той первой сигареты – я многозначительно вздыхаю и гляжу вдаль.

– Тиг, ты же меня совсем не слушаешь! – ворчит она. – Ответь на мой вопрос: почему ты ушел?

Блин, я вот теперь вообще не представляю, получится ли у меня и дальше держать себя в руках? Старался не обращать внимания на ее слова и сосредоточится на дороге. Если я смогу сейчас полностью абстрагироваться, то ничего больше не услышу.

– Ты так и будешь молчать сейчас? Ответь мне, Тиг! – настаивает она.

Меня аж передернуло. Вот дерьмо, я все-таки ее слышу, что мне делать?

– Тиг!!!

– Да блин! Из-за девчонки! А теперь прекращай базарить или за последствия я не отвечаю! – со злостью ору я.

По мосту, ведущему в Статен-Айленд, мы едем в полной тишине. Солис поворачивается ко мне и очень странно на меня смотрит.

– Девушка? Какая девушка? Та, о которой говорил Бен?

Я ничего не отвечаю. Ничто на свете не заставит меня рассказать о ней. Львица и так занимает слишком много места в моих мыслях, хотя ее даже не было рядом этим вечером. Да и речи даже быть не может, чтобы Солис рассуждала о ней.

Мы в полной тишине проехали несколько метров, как вдруг я услышал тихий смешок.

Я посмотрел на Солис. Она сидела, зажав одной рукой нос, а другой придерживала свое огромный живот.

– Почему ты смеешься? – спрашиваю я.

Она что, издевается надо мной? Все ее попытки сдержать смех не увенчались успехом, и она разразилась хохотом прямо перед моим носом.

– О, мой Бог, Тиг, ты меня насмешил… да никогда бы не подумала, – продолжает она, смеясь.

– Да блин, о чем ты говоришь?

Ну все, я начинаю терять терпение. Почему она так смеется?

– А она красивая… Елена, – заканчивает она.

Успокоенный остроумием Солис, я заткнулся. Что правда, то правда, Елена хороша. Особенно, когда закроет свой рот.

Мысль о том, что я смогу высказать всю мою ненависть к ней, даже вдохновила меня на ответ:

– Не-а, она мерзкая дура и если я и ушел оттуда, то просто ради того, чтобы не размазать ее о стену, ясно? Эта стерва только и делает, что пытается до меня докопаться, и уверяю тебя, однажды у нее это получится, а я не выдержу и сорвусь. Вот тогда мы с тобой точно долгое время будем общаться только в комнате для свиданий.

Солис внезапно прекращает смеяться.

– Тиг, тебе нужно проще к этому относиться, говорю тебе. Мне кажется, что ты плохо понял ее намерения. Ведь это именно она позвонила мне, плакала, что ты исчез и никому ничего не сказал. Она так переживала.

Я резко торможу на светофоре на выезде с моста. Как это «плакала»? Что за фигня!

– Пф-ф… не верю ни единому хренову слову, – бормочу я.

Не думал, что этим вечером что-то сможет заставить меня волноваться еще больше, но да.

Солис показывает мне свой телефон. Я бегло гляжу на экран. Там эсэмэска, которую львица ей отправила больше двух часов назад.

«Натали, это Елена. Я прошу прощения, знаю, что уже очень поздно, но… мне кажется, что Тиган ушел из дома. Из-за меня… Мне очень стыдно. Я уже отправила ему СМС, но он выключил телефон. Я не говорила об этом маме с папой, потому что это грозит ему большими проблемами. Могу я вам позвонить?»

Я перечитываю дважды, чтобы убедиться, что мне не показалось. Эта сучка заставила меня поверить в то, что немедленно сообщит родителям о моем уходе, но это не так, получается.

Честно сказать, я ее недооценил: она способна манипулировать даже Солис при помощи какой-то эсэмэски…

Но зачем ей, рыдая, звонить Солис и пытаться меня вернуть, если на протяжении трех дней она только и делала все возможное, чтобы я свалил? Не понимаю.

Солис забирает из моих рук мобильник и знаком просит следить за дорогой.

– Давай уже, я и правда очень хочу поехать домой и лечь спать, – говорит она, зевая.

Необъяснимое поведение Елены заставило меня даже забыть о всех событиях этого вечера.

Солис показывает, куда ехать, и затем, очень быстро, мы подъезжаем к дому Хиллзов.

– Так, припаркуйся здесь. А сейчас ты прямиком отправишься в свою комнату… Я не предупреждала ни родителей, ни Елену, так что постарайся зайти как можно тише, хорошо?

Я выключаю мотор и выхожу из машины. Солис стоит на тротуаре, и я передаю ей ключи от машины. Я обращаю внимание на ее ключницу. Она мне кажется знакомой. Да, это точно она: единственная вещь, которую я когда-либо ей дарил. Никогда не замечал, что она хранила ее все эти годы.

Я ищу в карманах сигареты, издали глядя на огромный дом Хиллзов. Все везде закрыто, а в окнах не горит свет. Мне нужно будет подняться через козырек на крыше.

Черт, да где же мои сигареты? Неужели все-таки оставил их у Тани? Кажется, да.

Я выдыхаю и быстро засовываю руки в карманы. Что за дерьмовая ночь! Я оставляю Солис и иду к дому.

– Я рассчитываю на тебя, Тиг! Больше никаких глупостей! – кричит мне вслед Солис.

Ага, конечно.

Я перепрыгиваю через калитку и направляюсь прямиком к крыльцу. С трудом я взбираюсь на козырек, перемахиваю через перила и пересекаю балкон, чтобы, наконец, войти в свое временное жилище.

Глава 9

Оказавшись перед балконной дверью, я вдруг подумал, что она могла бы быть заперта изнутри. Уф, к счастью, это не так, с облегчением вздохнул я.

Комната погружена в мирный полумрак. Не очень-то я рад снова сюда вернуться. От этой своей ночной вылазки я весь вспотел, поэтому быстро скидываю с себя на пол футболку и толстовку по дороге в ванную комнату.

Мне нужно отлить. В мгновение ока оказался перед унитазом и расстегиваю штаны.

– Зачем ты вернулся? – вдруг слышу я.

Блин! Че за хрень! От неожиданности я дергаюсь на месте как больной.

Мое сердце бешено заколотилось, кажется, еще чуть-чуть, и оно просто выпрыгнет из груди.

Потихоньку мои глаза привыкают к темноте, и я могу различить Елену, сидящую прямо посредине ванной. Не лучший момент для встречи… Мне снова вспомнилась эсэмэска, которую она отправила Солис. У этой девчонки что, биполярка? Что с ней не так?

Я вернулся, чтобы портить тебе жизнь, львица…

Вот, что хотелось бы ей ответить, но ни звука не вылетело из моего рта, хотя он и был открыт. К счастью, меня почти целиком скрывала ширма, иначе бы перед львицей открылся прекрасный вид на мой член, который уже как раз начал набухать.

Почему вдруг? А потому, что Елена носит только эту свою широкую футболку. А она в ней очень сексуальна.

– Да твою ж мать, я знаю, что ты можешь разговаривать… Скажи мне, зачем ты вернулся, – настаивала она.

Сексуальна, но невыносима. Чувак, не обращай на нее внимания. Сегодня вечером все плохо заканчивается, так что постарайся успокоиться и взять себя в руки.

Пожалуй, пойду спать. Уж лучше буду выглядеть ненормальным психом, чем покажу себя диким зверем. Я засунул член обратно в штаны, повернулся к раковине и подставил руки под струю воды.

– Ответь!

Елена, беги!

Я стряхиваю с рук капли воды. Левая рука все еще болит, и я решаю ее подольше подержать под водой.

– Отвечай, сучка!

Что-то внутри меня заклокотало «заткнись!», но мое тело остается неподвижным, а слова так и не вырываются наружу.

Я закрываю кран и стараюсь поскорее отсюда уйти, пока не впечатал ее в стенку. Ну, по крайней мере, я попытался. Львица преграждает мне путь и встает на моем пути.

– Почему ты не разговариваешь? – снова начинает она.

Да потому что я не могу! Но уж поверь мне, оскорбления в твой адрес так и рвутся наружу!

Я хмурюсь и еще раз пытаюсь пройти мимо нее.

Но ее рука внезапно оказалась на моей груди. Ее прикосновение обжигало мне кожу. Она открыла рот, но прежде чем успела что-то сказать, я рефлекторно схватил за руку. Должно быть, сжал ее слишком сильно, потому что она вздрогнула, и, не знаю точно, как это произошло, но она оказалась так близко ко мне, что ей не оставалось ничего другого, как посмотреть мне в глаза.

И в какой это, интересно, момент, моя рука оказалась на ее спине?

Время будто останавливается. Одна секунда длится настолько долго, что можно успеть организовать забастовку. А может, это просто я отключился от реальности? Да, оказавшись рядом с ней, я мгновенно забыл всю свою ярость и весь мой гнев, что накопились за этот вечер.

Невозможно чувствовать, невозможно видеть, невозможно попросить мой стояк успокоиться. Футболка, которую я только что так хотел сам с нее снять, плохо скрывала ее грудь, к тому же на ней не было лифчика. Она так же не скрывала ее стройные ноги, которые так и напрашивались на то, чтобы быть нежно раздвинутыми.

Так, чувак, хорош! Она ведь может завопить сиреной, если ты попытаешься хоть что-то сделать, просто даже чтобы тебе наговнять. Я хмурюсь. Еще несколько секунд мы смотрим друг на друга, пока она не нарушает мою тишину. Моя тишина – она всегда тяжелая, до звенящих искр, не такая, как у других.

– Прекрати, – прошептала она.

Тон, которым она пыталась со мной говорить, был властным.

Она старается сохранять хладнокровие, но в то же время избегает моего взгляда. Ее дыхание более сбивчивое, чем мое, и она часто моргает.

Хрупкое тело львицы никак не смогло бы противостоять тем эмоциям, которые обуревали меня. Моя кожа, забитая татуировками, прикасается к ее. Черт, мне даже нравится, как это выглядит, но у меня ощущение, что я не смогу запачкать ее собой.

Она прерывисто дышит, рот приоткрыт. Затем Елена бегло смотрит на свои руки – они все еще лежат на моих плечах, с того самого момента, как она пыталась меня удержать.

Я никак не мог понять тех эмоций, которые отражались на ее лице. Не происходило ничего и в то же время происходило все.

Она за это время и бровью не повела, но в то же время пыталась уйти. Смотрела на меня с ненавистью, но все же не уходила. Ее ногти впились мне в кожу, и я видел, как на ее шее пульсирует венка. Я ощущал ее теплое дыхание на своем лице. Мы говорили на моем языке: молчании.

Все это заставляет мой член встать, и теперь он пытается вырваться наружу из-под плотной ткани моих джинсов.

Львица не замечает этого, ее взгляд полностью сосредоточен на моих глазах.

Она открывает рот, без сомнений, для того, чтобы прыснуть своим ядом.

– Прекрати, – просто говорит она.

Я мотаю головой. Она хотела со мной пообщаться? Что ж, давай. Я не только не остановился, но, напротив, опустил руки еще ниже и положил их ей на талию, чтобы еще крепче прижать ее к себе. Зачем?

Да понятия не имею. По-моему, сейчас за меня все решает мой член.

Львица пытается оттолкнуть меня, но у нее не хватило сил. Я опускаю глаза и вижу лишь одно, чтобы возбудиться окончательно: ее соски торчали как два выключателя, которые, казалось, только и ждут прикосновения моих губ. Ее тело и разум явно не согласны друг с другом.

Вдруг она резко оттолкнула меня, прервав мои фантазии. Но я крепко держу ее.

– Отпусти меня! – сухо требует она.

Я лишь издевательски улыбнулся. Тогда она залепила мне пощечину с такой силой, что я даже закрыл глаза. Она воспользовалась моментом, пока я приходил в себя и ускользнула.

Добежав до двери своей комнаты, она оборачивается ко мне:

– На что ты рассчитывал? Да ты просто сирота-засранец, не больше… Ты никогда не будешь для меня привлекателен.

Что?

Две вещи меня особенно разозлили: что она употребила слово «сирота» в качестве оскорбления и что она отрицает то, что происходит на самом деле.

Я бросаюсь в ее сторону, но эта сучка быстро забегает в свою комнату и закрывает дверь на ключ прямо перед моим носом. Сейчас я сам напоминаю льва, мечущегося в клетке. Несколько раз поворачиваюсь к ее двери с огромным желанием ударить по ней кулаком со всей силы. Но потом глубоко вздыхаю и направляюсь в свою комнату. Лежа на кровати, я просто задыхаюсь от беззвучной ярости. Она еще узнает, какой я говнюк на самом деле, это я ей обещаю. Не знаю когда и не знаю как, но она осознает это, да так, что запомнит на всю жизнь.

Глава 10

– Эй! Тиг!

Бенито толкает меня локтем, что вилка выпала у меня из рук. Дэйв тут же поднял голову и уставился на меня. Мне страшно, когда он так делает.

Я ничего не отвечаю Бенито, потому что Дэйв не любит, когда кто-то разговаривает во время еды. Он начинает нервничать, а потом Энн и Энтон нас ругают.

Поэтому я молчу и ем. Не вкусно: сегодня нам дали что-то круглое, зеленое и вонючее.

– Тиган, ешь, – говорит мне Энн.

Она всегда мне улыбается, но я с ней больше не дружу, потому что мое желание никогда не исполнится.

– Тиг, давай поменяемся десертами? – спрашивает Бенито.

Мой десерт? Я смотрю на Дэйва, сидящего напротив. Он показывает мне кулак. Энн что-то обсуждает с Энтоном, и они не смотрят на нас. Дэйв, само собой, пользуется этим, чтобы меня позлить.

– Ну что, Тиг? – требует Бенито.

– Нет, я не могу… отвечаю я, глядя в свою тарелку.

Тут же мне прилетает удар коленом. Это Дэйв под столом бьет меня, еще и еще. Когда мне становится слишком больно, я выхожу из-за стола.

– Ты не имеешь права говорить за столом, слышишь? – говорит Дэйв.

Я киваю головой и смотрю в сторону. Мне это не нравится. Знаю, что он будет меня бить, как только я заговорю, но все время об этом забываю.

А вот он меня бить не забывает.

– Эй! Отстань от него! Тиг будет говорить, когда захочет! – кричит Бенито.

Дэйв ненавидит Бенито, они даже подрались на днях, а потом долго стояли по углам. Мне было жаль Бенито, но я радовался, что жирный Дэйв тоже наказан. Он все время делает всякие глупости, но его мама часто навещает его. Он говорит, что скоро уйдет жить к ней навсегда, потому что сейчас она пока лечится и ей нужно делать какие-то специальные уколы.

Бенито всегда говорит ему, что он все врет и это даже не его мама. Когда он слышит подобное, то злится еще больше.

– Заткнись! – отвечает он Бенито.

Он говорит тихо, чтобы Энн и Энтон ничего не услышали. Бенито схватил свой стакан и запустил ему прямо в него. Вся вода, что была в нем, разлилась вокруг, и я захохотал, потому что Дэйв упал назад вместе со стулом. Все смеялись над ним. Жирный Дэйв ударился головой об стол, когда попытался встать. На лбу появилась кровь. Энн и Энтон стали что-то кричать, Бенито тоже кричал. Дэйв ударил воспитателя, когда тот попытался его схватить. Бенито схватила Энн, но он бить ее не стал.

– Бен! Да что с тобой такое? – ругается Энн.

– Он снова пристал к Тигу! А еще он жирдяй.

– Тиг уже достаточно взрослый, чтобы самому мне все рассказать, Бен. Не нужно кидать стакан в Дэйва!

Энн и Энтон уходят вместе с Бенито и жирным Дэйвом.

– Вы, жалкие сироты, – кричит Дэйв. – У меня есть мама, а у вас нет, сироты!

– Твоя мать воняет говном! – орет Бенито в коридоре.

Мне щиплет глаза. Ненавижу, когда Дэйв говорит такое. Мне хочется его ударить.

* * *

Резко открываю глаза, но яркий солнечный свет вынуждает меня тут же закрыть их. Сердце готово выскочить из груди. Мне сложно очнуться от кошмара, который я увидел во сне: ненавижу вспоминать этого гадкого толстяка.

Я медленно вздыхаю и, не вставая с кровати, вытираю глаза. Слезы до сих пор катились по моим щекам. Каждая слеза – это часть той ненависти и всего плохого, что есть у меня внутри. Каждый раз, как я просыпаюсь, мне нужно время, чтобы более-менее прийти в себя.

Так хочется есть, что даже сводит живот. А еще очень хочется в туалет. Все-таки встаю с кровати и на этот раз медленно открываю глаза. Балконная дверь была приоткрыта, сквозь нее в комнату залетал легкий ветерок. Солнце светит так ярко, что приходилось щуриться.

Иду в ванную, и тут же в моей голове всплывает образ львицы и ее футболки.

У меня вдруг так встает, что даже пришлось остановиться и подождать, пока он успокоится.

Да уж, определенно мой член хочет трахнуть львицу, потому что обычно со мной такого по утрам не бывает. Стоит, да, но не настолько же! Это ж так больно, твою мать!

Я вспомнил, как этой ночью львица была совсем рядом со мной, вспомнил ее груди, в которые так и хотелось впиться зубами… Ну вот, стало еще хуже. Мне что, дрочить придется? Обычно у меня под боком всегда есть девчонка, и стоит мне только захотеть, я мог удовлетворить свое желание. Но тут… ясно, что Елена еще недостаточно готова. Конечно, она, может, и гораздо горячее Тани, но сопротивляется. Еще больше меня сводит с ума то, что она меня продолжает оскорблять. Ее вчерашняя фраза все никак не выходит у меня из головы: «Сирота-засранец…»

Какое простенькое ругательство.

Вздыхаю, глядя на свой член, стоящий прямо перпендикулярно к стене. Трясу его немного.

Вот дерьмо! Только не это!

– Привет!

Я вздрагиваю. Кому может принадлежать этот тонкий и неприятный голос?

Повернув голову к источнику звука, я увидел девчонку, которая стояла рядом с дверью в мою комнату, руки она положила на бедра, туго обтянутые крайне короткой мини-юбкой.

Шлепки и верх с таким глубоким декольте, что оттуда все вываливалось, дополняли картину. У нее были темные, как у Елены, волосы, но не такие длинные, и улыбалась она слишком ослепительно для моих уставших глаз.

Но кто же это? Неужели она видела, как я…

Мои мысли прерывает звук льющейся в унитаз мочи.

Мой член не любит эту девку, как и я сам.

Ее надменная физиономия совсем меня не впечатляет.

– Так вот ты какой значит… новый Хиллз, – добавляет девка.

Я трясу свой член. Да, в этот раз кончить однозначно не получится, стоять сразу перестал. Как говорит Бенито, «наши члены нам никогда не врут, приятель. Если встает, значит, нравится, если падает, значит, не нравится».

Новый Хиллз? Я смотрю на нее исподлобья, а она одаривает меня своей самой очаровательной улыбкой.

Черт, блин, она еще более мерзкая, чем львица!

Заправил член обратно в штаны, застегнул пуговицы и вышел из-за ширмы, которая скрывала меня лишь по плечи.

В зеркале напротив я увидел непонимающую физиономию парня. Выгляжу весьма помятым.

– Меня зовут Софи! Должно быть, Елена тебе обо мне рассказывала? Кстати, не знаешь, где она? Я только что приехала и не могу нигде ее найти. Дверь в комнату заперта, а я не знаю кода от замка, поэтому мне пришлось пройти через твою комнату… Кстати, а как тебя зовут?

Я наклоняюсь над умывальником, оперевшись на него двумя руками. У этой девчонки просто какой-то невероятной скорости словесный понос. И она ведь продолжает болтать, снова и снова.

А, понял, это подруга львицы, очевидно, та самая, с которой они болтали по телефону.

И если память мне не изменяет, Елена говорила ей, что я не разговариваю. Так почему же эта идиотка продолжает засыпать меня миллиардом вопросов?

– А ты откуда? Из Нью-Йорка – это понятно, но из какого района? Я однажды бывала в Бронксе… Я говорю это, потому что ты похож на гангстера… Ну, совсем чуть-чуть. Из-за всех этих татуировок можно подумать, что ты какой-то гангстер, – заключает она со смехом.

Но меня это вовсе не забавляет, скорее наоборот. К тому же мы должны быть с ней одного возраста, нет? В конце концов, я на полгода младше Елены, а той уже совсем скоро будет семнадцать…

Кажется, я только что познакомился с дочерью Солис, которую она ото всех скрывает. Но той Солис, что под экстази, и которая ничего вообще не контролирует. Это кошмар какой-то, пойду лучше снова лягу спать.

– Ты только что проснулся или как? По твоему виду можно подумать, что ты вообще не спал ночью!

– Софи! Ты уже здесь? – раздается голос из комнаты.

Никогда не думал, что это произойдет, но я был так рад слышать голос Елены и был ей очень благодарен, ведь еще чуть-чуть и мне бы пришлось заткнуть ее самому.

Снова воцарилась тишина, которой я и воспользовался, чтобы умыться холодной водой; в надежде, что мне это поможет избавиться от желания убить одну и трахнуть другую.

– Я в ванной, Елена! Везде тебя искала, – говорит ее подруга. – Мы тут пытаемся разговаривать с… Ты так и не сказал мне, как тебя зовут! Хочешь, чтобы тебя добивались, да?

Я на секунду зависаю над раковиной.

Какая же она все-таки заноза в заднице!

Я еще раз споласкиваю лицо холодной водой, выпрямляюсь и беру первое попавшееся полотенце справа.

– Эй! Это мое! – слышу я.

Этот голос: более низкий, более мрачный и оскорбляющий…

В ванную заходит Елена.

Поворачиваю голову в ее сторону одновременно с подружкой. Последняя открыла рот, глядя на нее, будто была чем-то шокирована. Но что, черт возьми, тут происходит? И пока ее невыносимая подруга застыла на месте, вокруг нас снова царила тишина.

Уф…

Львица смотрит, как я вытираюсь ее полотенцем. На ней были широкие джинсы, слишком широкие для ее круглой попки и верх, который полностью скрывал формы. Выглядит отвратительно. Мне гораздо больше нравился ее ночной наряд. Волосы были распущены, и смотрела она на меня со злостью. Я сделал то же самое и самым наглым образом принялся как следует вытирать еще и подмышки.

Мне срочно необходим душ. Сегодня ночью я бегал по всему Куинсу, и теперь от меня воняет дохлой лошадью.

Кстати, о животных. Львица хмурит брови, а ее рот кривится в гримасе отвращения. Одарил ее ледяной улыбкой, и прежнее выражение лица сменилось на ненависть. Нашу войну взглядов внезапно прервала ее подруга.

– Так, Елена Хиллз, что тут происходит? – восклицает она.

– Чего? – отвечает та, посмотрев в ее сторону.

Теперь мы оба пялились на ее подругу, и львица, казалось, понимала ровно столько же, сколько и я. То есть ничего.

И тут же ее подружка разражается нескончаемым потоком болтовни.

Маленькая сучка львица, если ты думаешь, что я забыл все твои ночные оскорбления, то ты сильно ошибаешься. У тебя два варианта: или я обратно запихну тебе в глотку твое «сирота-засранец» или я закончу, то, что начал: оттрахаю тебя так, как мой член этого заслуживает.

– Нет, это же настоящее безумие, как ты это сделала? К тому же два месяца едва прошло! Ты великолепна, моя дорогая. Но почему ты мне ничего не сказала? Блин, Елена, я же твоя лучшая подруга, или нет? Да вообще, отвал всего!

О чем она говорит?

Львица чуть ли не в панике взглянула на меня, с силой схватила свою подружку за руку и потащила ее в комнату.

Хлопнула дверь, приглушив визгливый голос подруги, и, наконец-то, снова наступила тишина. Я вздохнул.

Получается, львица от меня что-то скрывает. Но что?

Она до сих пор не поняла, как я устроен: чем больше от меня пытаются что-то скрыть, тем больше я хочу узнать что это!

* * *

Я облокачиваюсь на перила балкона и закуриваю. Вкусно пахнет едой.

– Ну и ну! Ты здесь! – слышу я.

О нет! Этот противный голос, это…

– Эй, я внизу, это Софи! Пойдешь купаться?

Я даже не потрудился на нее взглянуть. До меня доносился плеск воды и голос пацана, который кому-то что-то рассказывал.

– Не обращай внимания, такие как он вылезают на улицу только по ночам, – говорит другой голос.

А, львица! Лучше бы ей помолчать о прошлой ночи, иначе мне придется заняться ею самому. Надеюсь, что она никому ничего не сказала, но сильно в этом сомневаюсь.

– Следи за языком, Елена! – откуда-то издалека кричит ей мать. – Тиган, ты хочешь есть?

Есть? Конечно, да! Я готов сожрать даже мою сигарету.

Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что они все еще стоят внизу и смотрят на меня. На балконе, выходящем в сад, был накрыт стол, а чудесный запах шел от гриля, на котором шкворчали большие куски мяса. Чуть слюной не захлебнулся.

Львица сворачивается клубочком на шезлонге. Она, должно быть, помирает от жары в таком наряде, в то время как ее подружка практически нагишом плещется в воде.

Мать улыбается мне и рукой дает знак, чтобы я спускался. Я достаю изо рта сигарету и, развернувшись, выкидываю ее. Голод сильнее всего, как говорит Бенито.

– И спускайся в этот раз по лестнице! – кричит мне вдогонку отец, когда я уже переступаю порог комнаты.

Ну вот, теперь я точно уверен, львица все рассказала об этой ночи. Выхожу из комнаты, держа в руках мобильник и курево.

Когда я оказался в саду, безумная подружка как раз выходила из воды с видом принцессы.

Буэ! Она невозможно плоская, это выглядит уродливо. И этот ее купальник дерзкого розового цвета мне совсем не нравится. В ней нет совершенно ничего привлекательного. Слишком тощая, это некрасиво. То, что между ног – неплохо.

В принципе, как и у львицы.

Кстати, та издалека так и сверлит меня своими зелеными глазами.

Я изо всех сил сопротивляюсь желанию показать ей фак, как вдруг мать появляется прямо передо мной.

– Тиган, что будешь пить? Содовую или лимонад? Может быть просто воду? – улыбаясь, спрашивает меня она.

Лимонад? Воду? Соску с молоком, пока ты здесь… Кажется, она ждет ответа.

Не задевая ее, но и не произнеся ни слова, я прохожу мимо и беру со стола содовую.

В следующую секунду безумная подружка, обернув полотенце вокруг талии, но выставив на всеобщее обозрение свои крохотные сиськи, оказывается рядом со мной.

– Так, значит, тебя зовут Тиган? – спрашивает она.

На помощь!

Открываю банку и, попивая содовую, пересекаюсь с полным ненависти взглядом львицы. Но в этот раз смотрела она не на меня, а на свою подругу. Это что, ревность? Или еще какие девчачьи штучки?

Хорошенько поразмыслив, мне эта плоская сумасшедшая стала даже симпатична. Если своим интересом ко мне она нервирует львицу, то, пожалуй, я не против. Особенно учитывая то, что выглядит она даже более доступной, чем алкоголь в круглосуточном магазине.

Я не спеша докуриваю сигарету, пока эта сумасшедшая подружка пытается втянуть меня во все разговоры за столом.

Если бы Бенито меня здесь увидел, он бы месяцами мне потом говорил, какой белой вороной среди них я выглядел. Булыжником в шкатулке с драгоценностями, вот, кем себя там ощущаю. Но так хочется есть, что готов закрыть на все это глаза.

Разговор быстро вернулся к теме каникул Софи, этой мадмуазели «я провела в Европе два месяца». Меня это бесило, да и мясо все еще не было готово, поэтому я сидел и рассеянно играл вилкой. Да и к тому же я был окружен: с одной стороны сучка львица, а с другой ее подружка.

– С кем ты ездила, Софи? – спрашивает мать.

Львица тихонечко вздохнула рядом со мной.

– О! Конечно же, с моим кузеном! – отвечает сумасшедшая. – Кстати, он тоже хотел прийти, но ему пришлось пойти на прием со своим отцом. Быть сыном губернатора не всегда весело, да?

Сын губернатора? Представляю себе, что там за клоун в модном костюмчике.

Мой взгляд остановливается на Елене. Она его не чувствует; продолжает смотреть вдаль и скрипеть зубами, будто изо всех сил борется с желанием бегом свалить отсюда.

Солнце переливается в ее волосах, а глаза были еще более зеленые, чем обычно.

Она такая… Так, стоп! Я же не тупица?

Глава 11

Эта Софи трещала без умолку, и от ее болтовни у меня уже начинает закипать мозг. Она непрерывно что-то несла вот уже несколько минут: я узнал много нового о ее кузене, который, кстати говоря, по ее рассказам выглядит образцовым лузером в выглаженной рубашке, а так же услышал про Европу больше, чем на всех прогулянных мной уроках вместе взятых.

Родители умудрялись вставлять в ее монолог какие-то свои комментарии, но львица, казалось, свою подругу даже не слушала. Почему эта девчонка такая странная?

Приглашает подружку, а когда та здесь, корчит недовольную физиономию.

– Тиган, ты будешь? – внезапно слышу я. Оторвал взгляд от Елены и посмотрел на отца, говорящего со мной. В руках у него было полное блюдо мяса. Протягиваю ему свою тарелку. Он тоже какой-то подозрительный тип. Не знаю, чего от него ждать: он улыбается, конечно, но меня не покидает ощущение, что он все время за мной следит.

Он кладет на мою тарелку большой кусок дымящегося, хорошо прожаренного мяса, и жестом указывает на картофельный салат, а потом поворачивается к дочери.

Ставлю тарелку на стол. Вау, как же вкусно пахнет! Кажется, я готов есть его руками, так я голоден.

– Елена? Дай, пожалуйста, свою тарелку, – обращается к ней мать.

Я уже приготовился было накинуться на кусок мяса, как вдруг за столом начался интересный разговор.

– Слушай, Елена, ты же мне обещала рассказать, как у тебя получилось это сделать! – говорит Софи, окинув львицу взглядом с головы до ног.

Эта тайна как-то связана с ее телом? Или с ее шмотками?

Елена искоса глядит на нее и холодно отвечает:

– Не хочу об этом говорить.

Другая сумасшедшая, казалось, не поняла ее и наклонилась надо мной, чтобы дотянуться до волос львицы.

– Ну давай, чего ты? Посмеемся немного. Ты, что ли, не рада меня видеть?

Я постарался отодвинуться от нее насколько это возможно, но та наклонялась все ближе и ближе, продолжая при этом трогать львицу, которая, в свою очередь, выглядела подавленной.

Если она затронет меня, то я заставлю ее заткнуться!

– Хватит, сядь, блин, уже и ешь – рычит львица на Софи.

Ни тени улыбки, тяжелый взгляд, без эмоций.

Ох, как же мне она нравится в такие моменты!

– Елена, следи за языком! – делает ей замечание мать.

– Да, Елена, думай, что говоришь! – поддакивает ее подружка.

Львица тихонько прыснула со смеху, когда ее подружка и ее несуществующая грудь снова нависли надо мной, чтобы дотянуться до нее. Совершенно рефлекторно, не отдавая себе в этом отчета, я схватил эту безумную за плечи и усадил на стул.

Мне показалось, что Земля перестала вращаться в это мгновение. Мальчишка широко открыл рот, и его вилка зависла в воздухе, мать в ужасе прикрыла рот рукой, а львица высоко вскинула брови.

Что касается ее подружки, то та так и сидела с открытым ртом. Должно быть в шоке.

Только отец продолжал делать то, что делал, будто не заметив произошедшее. Он поднял на меня глаза и, закончив жевать, в наступившей тишине меня спрашивает:

– И кстати, Тиган, не мог бы ты поподробнее рассказать мне о том, что ты делал прошлой ночью? Мне показалось, или козырьку над крыльцом снова здорово так досталось?

Что-то не врубаюсь. Он обдолбанный, что ли? Повисла долгая пауза и прошла ни одна секунда, прежде чем я услышал, как эти две чокнутые девки пытаются изо всех сил сдержать смех.

Отец же был очень серьезен, но мать уже снова улыбалась.

– Тиган хоть и не говорит, но умеет сделать так, чтобы его поняли, – говорит она.

Девчонки засмеялись, а я склонился над тарелкой. Если бы львица рассказала ему о прошлой ночи, то он бы точно не стал меня об этом спрашивать. Если он только не из этих мерзких людей, которые любят лишний раз напомнить другим об их глупостях. Ну, со мной он точно может не торопиться.

Отец прочищает горло и уже готовится продолжить речь, как в разговор резко вклинивается Софи.

– Он уронил свою зажигалку! Ну… это Елена мне так сказала.

Что? Лучше бы ей закрыть свой рот.

– Ага, так и есть. Этот придурок даже не потрудился спуститься вниз по лестнице, – добавляет львица. – Он предпочел спрыгнуть на козырек, чтобы подобрать свой мобильник.

Чего? Что это она такое рассказывает? Зажигалка! Елена говорила про зажигалку!

Отец скептически на меня взглянул. Да меня было бы проще сдать: быстрее и не так смешно.

– Но обратно он поднялся только утром, – сообщает он. – Долговато, чтобы просто найти мобильник или зажигалку… Не находишь?

– Не знаю. Я же не виновата, что он какой-то полоумный, – обрывает львица. – Может, у него просто не получилось залезть обратно…

– Елена! Следи за языком! – восклицает мать.

Отец сверлит взглядом нас обоих.

– Так, ну хватит, вы оба наказаны. Тиган за то, что выходил ночью из дома, не предупредив нас, а ты, Елена, за то, что хоть и прекрасно знаешь правила нашего дома, но все равно попыталась нам соврать, причем очень неправдоподобно, – говорит отец. – На будущее, договаривайтесь лучше, иначе я приму это как оскорбление на свой счет.

Я взглянул на него. Он не шутил. Судя по выражению лица, львице отнюдь не нравилось то, что происходит.

– Что? Но я же ничего не сделала! Это он, блин, сбежал! Мама, это несправедливо! – кричит львица. – Что это за новые дерьмоправила? Если один делает какую-то фигню, то наказаны будут все! Нам ведь не пять лет и вообще, этот сирота-засранец даже не член нашей семьи! – заканчивает она.

Моя реакция на ее слова была молниеносной и безоговорочной: я сорвался со стула, опрокинув все вокруг, и быстро убежал. Я себя слишком хорошо знаю, сдержаться было уже невозможно, а значит, лучше мне было и вовсе исчезнуть.

Взлетаю в свою комнату на четвертой скорости и, закрыв дверь, сворачиваюсь калачиком на кровати. Честное слово, если она еще раз назовет меня сиротой-засранцем, я взорвусь.

* * *

С удивлением обнаруживаю, что не ударил кулаком ни по стене, ни по очаровательному личику львицы. Вместо того чтобы взорваться, я волчком кручусь по комнате. Лишь угроза отправиться снова на скамью подсудимых заставила меня стать терпеливым, как никогда раньше. В конце концов, это сработает, только если Елена остановится и перестанет меня оскорблять, потому что я боюсь дойти до точки невозврата. А там уж тюрьма не тюрьма… в любом случае, я уже достаточно долго терплю все это, чтобы продолжать еще…

Встряхиваю головой, но этого явно недостаточно, чтобы выбить из нее все мои дурные мысли. Они снова вернулись ко всем тем событиям, что произошли немногим ранее: все-таки интересно, о каких таких изменениях во внешности Елены говорила ее подруга? Неужели эта сучка раньше весила двести килограмм? Нет, это невозможно. Однако это было единственное объяснение, которое я смог придумать, чтобы оправдать и великоватую ей одежду, и реакцию Софи. Но верится в это с большим трудом. И кстати, когда они виделись в последний раз? До начала каникул два месяца назад? Да никто так не сможет похудеть за такое время.

Все эти нелогичные объяснения смешались в моей голове в одну кучу и с ее вызывающим поведением, и с новым правилом «накосячил один – наказаны все».

На самом деле, как по мне, так это лучшее, что могло вообще случиться.

Если я все правильно понял, то это значит, что в дерьмо вляпываюсь я, а наказана будет львица. Мне уже нравится.

Вдруг звонит телефон и прогоняет из головы все мои блестящие идеи о том, как бы ей испортить жизнь.

Достал его из кармана. Солис? О нет, видимо, ей позвонили родители.

Нервно вздохнув, я беру трубку с четким намерением изложить ей свою версию произошедшего.

– О, Тиган… это ты? – спрашивает она.

– Ага.

– Я так рада тебя слышать. Ты редко мне отвечаешь. У тебя все хорошо?

– Не-а, – отвечаю я.

– А… ты не хочешь мне все рассказать?

Хочу, но я себя знаю, у меня никогда не получится нормально все рассказать.

Снова повисла тишина, и Солис, наконец, все поняла.

– Дыши, ладно? Ты ведь знаешь, что я могу все выслушать. Тиг, давай, попробуй, – уговаривает она.

Наверное, Хиллзы ничего ей еще не рассказали о моей выходке за столом, иначе бы она мне уже все высказала.

Я вздохнул, все еще сидя у подножия кровати с голым торсом, потому что вечер хоть и наступил, но было по-прежнему очень жарко.

– Она… – начинаю я, но резко остановливаюсь.

Не могу дышать. Ну что за хрень! Давай, говори, парень!

Я пытаюсь изо всех сил, но ничего не выходит.

– Она что?

– Забей, блин, – ворчу я.

– Ладно. Но если хочешь, то можешь отправить мне эсэмэску…

Я вздыхаю и встаю. Здесь очень душно.

– Отправлю, – бормочу я, прежде чем повесить трубку и выйти на балкон подышать свежим воздухом.

Прислонившись к нагретой за день стене, я изо всех сил пытаюсь не думать о том, что у меня нет сигарет. Это на удивление оказывается проще, чем я думал. Елена настолько занимала все мои мысли, что я даже забываю о нехватке никотина в крови. Эта девчонка… Нет, нет, хватит: никакой сучки львицы больше, ни в моей голове, ни на члене.

Побуду, пожалуй, здесь, пока окончательно не успокоюсь.

Время идет, и ничего, решительно ничего не происходит. Это и есть, что ли, взрослая жизнь, как говорит Солис? Да уж, даже если моя жизнь вечно полна всяких неприятностей, даже если я все время вынужден бороться за свое существование, все равно она не такая дерьмовая, как эта. Да, приходится вечно выкручиваться, вкалывать, но, по крайней мере, хоть что-то происходит. Этот год будет долгим. Нужно срочно что-то придумать, иначе я сойду с ума. Заставить меня жить у Хиллзов – примерно то же самое, что посадить льва в клетку.

Давай, дыши парень, как всегда говорит Солис.

Потихоньку наступила ночь и принесла долгожданную прохладу. Я вздохнул и посмотрел на небо. На нем повсюду были звезды. Ничего не смыслю в астрономии, но Бенито утверждает, что для того, чтобы затащить девчонку в постель, достаточно сказать как называется какое-нибудь созвездие и все, она твоя. И как мне, интересно, затащить в постель и львицу, и сводящее с ума тело? Сработает ли этот дурацкий номер? Я смеюсь. Блин, я что, все еще здесь?

Встряхнув головой, я встал и тут же мысленно умолк. Захожу в комнату и вижу, что на кровати лежит чистое белье. Едва только заметив сверху аккуратно сложенную футболку, я сразу поднял глаза и увидел отца, прислонившегося к дверному косяку открытой двери. Он не выглядел сердитым, но я все равно ему не доверяю. Должно быть, он пришел, чтобы удостовериться в том, что я смирно сижу в своем углу.

– Все нормально? – интересуется он.

Я машинально поднимаю брови. Серьезно?

– А, ну да, точно. Извини. Все время забываю, что ты… мне не ответишь. Можешь уделить мне немного времени?

Нет, я очень занят, приятель. Что, не видно? Пытаюсь побороть свою злость и все такое.

Можно было подумать, что он чего-то ждет от меня: кивка или еще там чего-нибудь. А я заранее знаю, что ничего этого не будет. Общаться – это слишком сложно. Я приготовился было натянуть футболку, которую держал в руке, как вдруг кое-что привлекло мое внимание. Но что это такое? Прямо посередине черным маркером было написано: «I am…» и пририсована стрелочка сбоку. У меня слишком мало футболок, чтобы я мог не заметить, что эта надпись была там и раньше. Я перевернул ее, но оказалось, что нужно вывернуть ее наизнанку, чтобы все слова оказались на своем месте.

– Забавная футболка, – замечает он, наклонив голову. – Наденешь? – спрашивает.

Хороший вопрос.

Я вывернул футболку, следуя за стрелкой. Тут же появилась и остальная часть надписи: «An orphan asshole».

Черт возьми! Меня коснулась тень сомнения, но буквально тут же сменилась ненавистью. Это написала Елена, и я это точно знаю.

Я моргаю несколько раз подряд.

«Я… сирота-засранец».

Что, смелости не хватило?

Сжимаю зубы и стараюсь как можно глубже вдохнуть, но уже слишком поздно, внутри меня прогремел взрыв. В последние дни от меня требовали слишком много, чтобы я и дальше мог сохранять спокойствие. Перепрыгиваю через кровать, не тратя времени на то, чтобы ее обойти, и бегу в сторону ванной.

Ногой открываю дверь – та с грохотом отлетает к стене, – после чего направился к другой двери, ведущей в ее комнату.

Секунду спустя я уже со всей силы бью в нее кулаком, пытаясь войти в комнату этой мерзавки. Стены трясутся от моих ударов до самого потолка. Как же мне хотелось при этом орать и обзывать ее всеми существующими ругательствами! Да ты хоть на секунду можешь себе представить, что значит быть сиротой?

Две сильные руки хватают меня и в попытке оттащить назад, я сопротивляюсь, не слишком-то задумываясь о последствиях. Если эта сучка мне не откроет, я выломаю дверь в ее берлогу!

– Остановись! Хватит! Тиган! – приказывает мне отец.

Я снова отталкиваю его и пытаюсь выбить дверь ногой, но она не поддается. Дверь в ее комнате хлопнула, и на лестнице раздались шаги. Львица только что покинула свою комнату и теперь спускается вниз.

Мне понадобилась четверть секунды, чтобы понять это, и еще четверть, чтобы обернуться и увидеть отца, стоявшего у меня на пути.

– Успокойся, Тиган! Я поговорю с ней, ладно? – говорит он, пытаясь меня удержать.

Да пошел ты! Я сам с ней поговорю на том языке, который сочту нужным!

Отец всеми силами пытался меня удержать, но это было бесполезно, я шел на него, и ничто в этом мире не могло меня остановить.

В конце концов я прижимаю его к стене, и дорога теперь свободна, чем я немедленно пользуюсь, выбегая из комнаты.

– Тиган! – снова кричит он, но я был уже на лестничной площадке.

Я спускался, перепрыгивая за раз по несколько ступенек, и оказавшись на втором этаже селе успел уловить, как львица проскользнула в какую-то комнату и закрылась там на замок.

– Тиган! Елена! – кричал сверху отец.

Я с силой надавил на дверную ручку, в полной уверенности, что комната будет заперта на ключ, но дверь вдруг открылась, я даже не успел понять что к чему.

– Тиган? Что тут происходит?

Я оказался лицом к лицу с матерью, которая стояла в дверном проеме. Она выглядит очень уставшей, а по носу у нее идет прозрачная трубка, спускаясь по щекам и заходя за уши. Это зрелище на несколько секунд затормозило меня, но ровно до того момента, пока я не увидел львицу. Та стояла чуть поодаль, прячась за плечом матери и с вызывающим видом показывала мне фак.

Ну все, ты труп!

– Тиган! Нет!!!

Отец отталкивает меня и встает стеной между мной и львицей. Я сопротивляюсь изо всех сил, хватаюсь его за одежду, но в этот раз он даже не шелохнулся.

– Остановись! Я с ней поговорю сам, но сейчас ты успокоишься! Что ты хочешь сделать? Посмотри на меня!

Как же мне хотелось, чтобы он подавился своим надменным мерзким видом!

Я хочу сказать что-то жестами, но ничего не выходит.

– Дэниел, что тут происходит? – нервно спрашивает мать.

Я трясу перед ней футболкой, которую все еще держу в руке. Мое дыхание прерывисто, а ярость так переполняет сердце, что, кажется, вот-вот вырвется наружу. Так сильно она во мне плещется, что даже больно.

Мать откладывает в сторону то, что держит в руках – металлическую бутылку, из которой выходит трубочка на ее лице – и разворачивает футболку. Отец все твердит, чтобы я успокоился. Да пошел ты на три буквы!

– Что э… Бог мой, Елена, это ты сделала?! – в ужасе восклицает мать.

– Нет! – кричит Елена из глубины комнаты.

Она серьезно?

Я с новой силой набрасываюсь на отца, но он крепко держит оборону.

– Да, это она. Энджи, займись ей, – просит он, подталкивая меня к лестнице, чтобы спускаться дальше.

– Тиган, давай, идем подышим воздухом. Иди, пожалуйста! – добавляет он, снова подталкивая меня.

Замечаю Елену, которая не сводит с меня глаз.

Ты заплатишь мне за это, клянусь. Еще никто меня так не унижал.

Я даю понять отцу, что пойду сам и спускаюсь, по-прежнему не отрывая взгляда от Елены. В приступе гнева, ненависти, всего, что переполняет меня в этот момент, я со всей силы бью кулаком в стену, мимо которой мы спускаемся по ступенькам.

Глава 12

Быстро иду к выходу, нужно немедленно выйти отсюда, пока я еще кое-как держу себя в руках.

Не успеваю сделать и двух шагов в прохладную ночь, как Дэниел меня догоняет.

– Пошли отсюда, прокатимся немного, – сказал он, протягивая мне поло.

Я слышу, как наверху кричит мать, львица что-то отвечает ей в том же тоне, но потом дверь сама по себе захлопывается прямо за нами.

Часто дышу, тру лицо, мои руки трясутся, а слезы готовы побежать по щекам от бессильной ярости. Не говорю уже о сердце, которое разрывается на мелкие куски.

Отец движением головы указывает мне на гараж, одна дверь которого как раз начала медленно открываться.

Когда я подхожу ближе, он кладет мне руку на плечо, чтобы подтолкнуть ко входу. Тут же сбрасываю ее. Не хочу, чтобы меня трогали. Я насквозь наэлектризован. Каждая клетка кожи горит, настолько высока температура кипения изнутри.

Он заводит большую «тойоту» с тонированными стеклами, и я сажусь в нее без раздумий.

Не знаю, куда он меня повезет, да и плевать. На время быстро мелькающие за окном пейзажи заставили меня забыть о том гневе, что бурлил во мне. Он никуда не исчез, нет, но на короткий момент притупился. Все же лучше, чем ничего. Отлично знаю это состояние; оно чем-то похоже на эпицентр урагана – этакое затишье, прежде чем буря ударит с новой силой.

Сознание практически покинуло меня, и я совершенно был не способен анализировать произошедшее.

Закрываю глаза, откидываю голову на подголовник и постепенно расслабляюсь. Нужно наслаждаться моментом, этим якобы умиротворением, ведь как только я вернусь обратно, моя жизнь будет снова похожа на ад. Мысли, чувства, стресс – все смешается в один коктейль, готовый рвануть в любую минуту.

В машине не было музыки, были слышны только шум мотора да треск коробки передач при переключении скоростей.

Сиденья внутри были кожаные, и сам салон оборудован по последнему слову техники.

Спустя какое-то время отец, не проронивший с момента нашего отъезда ни слова, тормозит. На тротуар падает свет из витрины круглосуточного магазинчика, где можно купить выпивку. Машина остановливается прямо перед ним. Я зажмуриваюсь; мигающие неоновые лампочки, зазывающие посетителей в столь поздний час, меня раздражали.

– Никуда не уходи, я сейчас вернусь, – предупреждает он и выходит из машины, а затем быстро скрывается в магазине.

Этот уголок Статен-Айленда напоминал мне те места, в которых я обычно бываю. Вон там, прислонившись к стене одноэтажного дома, стоит наркодиллер и пересчитывает деньги, а чуть поодаль, два старика сидят прямо на тротуаре и распивают бутылку дешевого виски, завернутую в бумажный пакет.

Отец вернулся и бросил что-то мне на колени. Это оказалась пачка сигарет, и я живо схватил ее, пока он ставил сумку на заднее сиденье. Потом он сел за руль, и мы поехали дальше.

Ехали мы, по-прежнему, в тишине. Я судорожно пытаюсь разорвать упаковку, которая отделяет меня от будущей дозы никотина. Голова начинает снова нормально соображать, и тогда я замечаю, что отец какой-то уж слишком спокойный. Казалось, он совсем на меня не злится, что, честно сказать, напрягало меня еще больше, чем, если бы он просто орал.

Я хотел побить его дочь, он должен быть в бешенстве! Куда он меня везет? Хочет убить? Или высадить где-нибудь подальше, чтобы избавиться от меня?

Но прежде чем моя фантазия нарисовала мне другие страшные картинки, Дэниел остановил машину прямо напротив бухты, недалеко от Байонского моста. Он выключил мотор и открыл дверь.

– Выходи, посидим, покурим и поговорим заодно, – говорит он мне.

Я гляжу на него исподлобья.

Поговорим? Как он себе это представляет?

Он уже вышел из машины и, оглянувшись на меня, добавил:

– Ну как, поговорим. Я буду говорить, а ты… ты будешь вздыхать.

Он хлопнул дверцей, забрал с заднего сидения то, что недавно туда положил.

Затем я увидел, как он ушел и сел на одну из скамеек в нескольких метрах от воды.

Я жду немного и тоже выхожу. Когда я приблизился к нему, он закрыл машину. Устроившись на спинке скамьи, я поставил локти на колени и посмотрел вдаль. Город напротив сияет сотнями огней, при этом выглядит умиротворенно и сонно. Гораздо более умиротворенно, чем я.

– Держи, – привлекает отец мое внимание.

Поворачиваю к нему голову. Он сидит на лавочке и протягивает мне пивную банку.

Серьезно? Я замираю.

– Ты когда-нибудь уже пил пиво? – спрашивает он.

Конечно, но где это видано, чтобы почтенные отцы богатого семейства, предлагали выпить маленьким бродягам из Куинса?

– Бери давай, я думаю, что ты его заслужил.

Аккуратно, но все еще очень осторожно, я протянул руку и взял банку. Он достал еще одну, точно такую же, из бумажного пакета, который был между нами, открыл ее и поднял перед собой.

– За Елену и ее наглость!

С трудом подавил смешок. Эта девчонка не просто наглая. Она самоубийца.

Я открываю банку. Первый глоток прохладного пива был, пожалуй, одним из самых вкусных в моей жизни.

Снова наступает тишина.

Так же как и отец, я выпил еще немного золотистого напитка, поставил банку между ног и открыл пачку сигарет.

Когда я вытащил одну, мой сопровождающий, имеющий, однако, весьма странные понятия о воспитании, стрельнул у меня, просто подмигнув.

Протягиваю ему всю пачку. Несколько секунд спустя он затянулся и, пустив дым через нос, сказал:

– Моя жена думает, что я бросил, и было бы хорошо, если она никогда об этом случае не узнает. Иначе достанется мне знатно. Мне кажется, что эта такая женская особенность, устраивать феерические спектакли, если ты их разочаруешь… А Елена тоже женщина. Ну, по крайней мере, скоро ею станет. Превратиться из ребенка в женщину – путь долгий и… очень болезненный для всех окружающих… И Елена этого не избежала. Она переживает какой-то очень острый кризис уже несколько месяцев, и мы не понимаем ни в чем дело, ни как нужно на это реагировать. И чем дальше, тем сложнее становится ее контролировать…

Блин, нафига он все это мне рассказывает? Какое это имеет отношение ко мне? Да мне плевать, что там у нее не так. По-моему, ей просто не хватает уважения и все. И будет неплохо, если хоть кто-то сможет поставить ее на место.

– Я тебе все это рассказал не случайно… То, что ты сделал сегодня вечером это…

Так, дошли до сути! Ему не нужно было увозить меня так далеко, чтобы это сказать. Да, да, сейчас будет вот это «ты не можешь больше оставаться у нас, и мы тебя отправим обратно в тюрьму».

– …это очень зрелый и взрослый поступок, – заканчивает он.

Зрелый? Я правильно понял то, что он только что сказал? Солис мне этих моралей прочитала уже, наверное, миллион, но ни разу она не произносила слово «зрелый».

Я поворачиваюсь к нему. Он делает большой глоток пива, а я затянулся. Взглянув на меня, он продолжает:

– Твое поведение было гораздо более зрелым, ведь ты отпустил ее. Да, ты ударил кулаком по стене, но ты смог сдержать свой гнев и… я не представляю, чего на самом деле тебе это стоило. Ведь отпустить – совсем не так просто, как кажется. Я прошу прощения за поведение Елены. Если бы я только знал, почему она так себя ведет, то, возможно, всего этого можно было бы избежать.

Да она просто дура, чего тут знать-то. Этой девчонке нужно встретиться с еще большим придурком, чтобы он вправил ей мозги, и этим придурком буду я.

Снова наступает моя любимая тишина.

Издалека до нас доносится шум большого города, иногда к нему примешивался шум проезжающих по мосту машин.

И именно эта шумная тишина помогает мне немного расслабиться.

Давление снизилось, и я замерз. К тому же я слишком быстро курил и теперь у меня раскалывалась башка. Ну или это львица так действует мне на нервы, что началась мигрень.

Отец наклоняется вперед и тоже опирается локтями о колени. Он смотрит вдаль, но вдруг трясет головой, вздохнул и продолжил:

– Все, что мы знаем о Елене, это то, что у нее какой-то кризис, которому нет никакого объяснения, и то, что в ней идут радикальные перемены уже два с половиной месяца. Все начиналось постепенно, полгода назад. Сначала она стала грубо с нами разговаривать, кричать, на да отвечать нет, а на нет – да… Даже ее мать, с которой они всегда были очень близки, не могла ничем помочь. И изо дня в день все становилось хуже и хуже. Но до начала лета было еще терпимо. А потом, в одночасье, она превратилась в тень самой себя, замкнулась и даже перестала есть. Мы стали замечать, что она худеет с пугающей скоростью… Она нас очень испугала… Я даже думал, что…

Он замолкает и хмурится. Через несколько секунд он выпрямился и откинулся на спинку лавки.

Зачем он все это мне рассказывает? Пусть даже не надеется, что я буду испытывать к ней какую-то жалость! Потому что ничто в мире не сможет оправдать то, что она сделала.

С другой стороны, я не мог проигнорировать все то, что он мне только рассказал. Она похудела. Видимо, именно поэтому ее придурошная подружка была так удивлена, увидев ее. И это объясняет ее слишком большую одежду. До этого лета Елена была толстой. Но насколько толстой?

Мне все еще трудно в это поверить. Как можно представить ее в другом теле, отличном от того, на которое так реагирует мой член? (Хоть и голова с ним совсем не согласна.) Да и потом, как можно так похудеть? Сразу вспомнились эти ребята, которые тянут два пальца в рот каждый раз после еды. Нет, львица чокнутая, конечно, но не настолько же? С другой стороны, это объясняет, почему она каждый раз после еды закрывается в ванной.

Я встряхнул головой. Не могу поверить, что она делает такое. Меня самого сейчас стошнит от одной только мысли. Я отпил большой глоток пива, чтобы попытаться прогнать из головы эти картинки. Кем бы она ни была, но я все еще не могу понять, какое это имеет отношение ко мне.

– Какие мы только не строили версии и догадки, – снова заговорил отец. Переходный возраст, или, может, любовная драма? Но Софи нас заверила, что у Елены не было парня, и никто не ухаживал за ней в лицее. Мы с Энджи всеми силами пытались понять, что происходит, поговорить с ней, но ни одна наша беседа не заканчивалась спокойно. В общем, Елена твоя полная противоположность. Она все свои проблемы пытается решить криком, а ты, напротив, вырос в тишине и очень сдержан, несмотря на внешний вид. И, насколько я сам уже мог убедиться, ты из тех, кому палец в рот не клади. – Закончил он, со смехом: – Когда я вспоминаю то выражение лица Софи за столом…

А мне было вовсе не смешно. Она и ее странная подружка смогли вывести меня из себя. Я и в обычное то время не люблю этого, а сейчас и вовсе никак не могу себе этого позволить. Надо мной, как Дамоклов меч, висит угроза всей моей дальнейшей жизни.

До сих пор не понимаю, как мне удалось удержаться от того, чтобы не размазать Елену по стене?

Если бы я очень захотел, то отец не смог бы мне помешать, и я бы это сделал, но вот только разве что мать с ее кислородом могли бы стать для меня препятствием.

Она больна? Больной, однако, она не выглядит.

За этот вечер я узнал столько всего нового, что в моей голове уже все нормально не помещается.

Я нервно бросаю свой окурок как можно дальше и снова принялся за пиво.

– Я тебе рассказываю все это не просто так, чтобы заполнить чем-то паузу, – продолжает отец. – Мне кажется, что с твоим жизненным опытом ты сможешь лучше ее понять… Между прочим, с тех пор как ты здесь, мы почувствовали в ней какие-то перемены. Она стала более приветливой и общительной.

1 «Мурашки» (прим. ред.).

Продолжить чтение