Читать онлайн Камень (сборник) бесплатно
Стихотворения
1928 г.
Камень
«Звук осторожный и глухой…»
- Звук осторожный и глухой
- Плода, сорвавшегося с древа,
- Среди немолчного напева
- Глубокой тишины лесной…
1908
«Сусальным золотом горят…»
- Сусальным золотом горят
- В лесах рождественские елки;
- В кустах игрушечные волки
- Глазами страшными глядят.
- О, вещая моя печаль,
- О, тихая моя свобода
- И неживого небосвода
- Всегда смеющийся хрусталь!
1908
«Только детские книги читать…»
- Только детские книги читать,
- Только детские думы лелеять,
- Всё большое далёко развеять,
- Из глубокой печали восстать.
- Я от жизни смертельно устал,
- Ничего от нее не приемлю,
- Но люблю мою бедную землю,
- Оттого, что иной не видал.
- Я качался в далеком саду,
- На простой деревянной качели,
- И высокие темные ели
- Вспоминаю в туманном бреду.
1908
- Нежнее нежного
- Лицо твое,
- Белее белого
- Твоя рука,
- От мира целого
- Ты далека,
- И вcе твое —
- От неизбежного.
- От неизбежного
- Твоя печаль,
- И пальцы рук
- Неостывающих,
- И тихий звук
- Неунывающих
- Речей,
- И даль
- Твоих очей.
1909
- На бледно-голубой эмали,
- Какая мыслима в апреле,
- Березы ветви поднимали
- И незаметно вечерели.
- Узор отточенный и мелкий,
- Застыла тоненькая сетка,
- Как на фарфоровой тарелке
- Рисунок, вычерченный метко, —
- Когда его художник милый
- Выводит на стеклянной тверди,
- В сознании минутной силы,
- В забвении печальной смерти.
1909
«Есть целомудренные чары…»
- Есть целомудренные чары —
- Высокий лад, глубокий мир,
- Далёко от эфирных лир
- Мной установленные лары.
- У тщательно обмытых ниш
- В часы внимательных закатов
- Я слушаю моих пенатов
- Всегда восторженную тишь.
- Какой игрушечный удел,
- Какие робкие законы
- Приказывает торс точеный
- И холод этих хрупких тел!
- Иных богов не надо славить:
- Они как равные с тобой!
- И, осторожною рукой,
- Позволено их переставить.
1909
«Дано мне тело – что мне делать с ним…»
- Дано мне тело – что мне делать с ним,
- Таким единым и таким моим?
- За радость тихую дышать и жить
- Кого, скажите, мне благодарить?
- Я и садовник, я же и цветок,
- В темнице мира я не одинок.
- На стекла вечности уже легло
- Мое дыхание, мое тепло.
- Запечатлеется на нем узор,
- Неузнаваемый с недавних пор.
- Пускай мгновения стекает муть —
- Узора милого не зачеркнуть.
1909
«Невыразимая печаль…»
- Невыразимая печаль
- Открыла два огромных глаза,
- Цветочная проснулась ваза
- И выплеснула свой хрусталь.
- Вся комната напоена
- Истомой – сладкое лекарство!
- Такое маленькое царство
- Так много поглотило сна.
- Немного красного вина,
- Немного солнечного мая —
- И, тоненький бисквит ломая,
- Тончайших пальцев белизна.
<1909>
«На перламутровый челнок…»
- На перламутровый челнок
- Натягивая шелка нити,
- О, пальцы гибкие, начните
- Очаровательный урок!
- Приливы и отливы рук —
- Однообразные движенья,
- Ты заклинаешь, без сомненья,
- Какой-то солнечный испуг, —
- Когда широкая ладонь,
- Как раковина, пламенея,
- То гаснет, к теням тяготея,
- То в розовый уйдет огонь!
<1911>
«Ни о чем не нужно говорить…»
- Ни о чем не нужно говорить,
- Ничему не следует учить,
- И печальна так и хороша
- Темная звериная душа:
- Ничему не хочет научить,
- Не умеет вовсе говорить
- И плывет дельфином молодым
- По седым пучинам мировым.
1909
«Когда удар с ударами встречается…»
- Когда удар с ударами встречается,
- И надо мною роковой,
- Неутомимый маятник качается
- И хочет быть моей судьбой,
- Торопится, и грубо остановится,
- И упадет веретено;
- И невозможно встретиться, условиться,
- И уклониться не дано.
- Узоры острые переплетаются,
- И всё быстрее и быстрей
- Отравленные дротики взвиваются
- В руках отважных дикарей…
1910
«Медлительнее снежный улей…»
- Медлительнее снежный улей,
- Прозрачнее окна хрусталь,
- И бирюзовая вуаль
- Небрежно брошена на стуле.
- Ткань, опьяненная собой,
- Изнеженная лаской света,
- Она испытывает лето,
- Как бы не тронута зимой;
- И если в ледяных алмазах
- Струится вечности мороз,
- Здесь – трепетание стрекоз
- Быстроживущих, синеглазых.
1910
Silentium[1]
- Она еще не родилась,
- Она и музыка, и слово,
- И потому всего живого
- Ненарушаемая связь.
- Спокойно дышат моря груди —
- Но, как безумный, светел день,
- И пены бледная сирень —
- В мутно-лазоревом сосуде.
- Да обретут мои уста
- Первоначальную немоту,
- Как кристаллическую ноту,
- Что от рождения чиста!
- Останься пеной, Афродита,
- И, слово, в музыку вернись!
- И, сердце, сердца устыдись,
- С первоосновой жизни слито!
1910
- Слух чуткий парус напрягает,
- Расширенный пустеет взор,
- И тишину переплывает
- Полночных птиц незвучный хор.
- Я так же беден, как природа,
- И так же прост, как небеса,
- И призрачна моя свобода,
- Как птиц полночных голоса.
- Я вижу месяц бездыханный
- И небо мертвенней холста;
- Твой мир болезненный и странный
- Я принимаю, пустота!
1910
«Как тень внезапных облаков…»
- Как тень внезапных облаков
- Морская гостья налетела
- И, проскользнув, прошелестела —
- Смущенных мимо берегов.
- Огромный парус строго реет;
- Смертельно бледная волна
- Отпрянула – и вновь она
- Коснуться берега не смеет;
- И лодка, волнами шурша,
- Как листьями…
1910
«Из омута злого и вязкого…»
- Из омута злого и вязкого
- Я вырос, тростинкой шурша,
- И страстно, и томно, и ласково
- Запретною жизнью дыша.
- И никну, никем не замеченный,
- В холодный и топкий приют,
- Приветственным шелестом встреченный
- Коротких осенних минут.
- Я счастлив жестокой обидою
- И в жизни, похожей на сон,
- Я каждому тайно завидую
- И в каждого тайно влюблен.
1910
«В огромном омуте прозрачно и темно…»
- В огромном омуте прозрачно и темно,
- И томное окно белеет;
- А сердце, отчего так медленно оно
- И так упорно тяжелеет?
- То всею тяжестью оно идет ко дну,
- Соскучившись по милом иле,
- То, как соломинка, минуя глубину,
- Наверх всплывает, без усилий…
- С притворной нежностью у изголовья стой
- И сам себя всю жизнь баюкай,
- Как небылицею, своей томись тоской
- И ласков будь с надменной скукой.
1910
«Как кони медленно ступают…»
- Как кони медленно ступают,
- Как мало в фонарях огня!
- Чужие люди, верно, знают,
- Куда везут они меня.
- А я вверяюсь их заботе,
- Мне холодно, я спать хочу;
- Подбросило на повороте
- Навстречу звездному лучу.
- Горячей головы качанье
- И нежный лед руки чужой,
- И темных елей очертанья,
- Еще не виданные мной.
1911
«Скудный луч, холодной мерою…»
- Скудный луч, холодной мерою,
- Сеет свет в сыром лесу.
- Я печаль, как птицу серую,
- В сердце медленно несу.
- Что мне делать с птицей раненой?
- Твердь умолкла, умерла.
- С колокольни отуманенной
- Кто-то снял колокола.
- И стоит осиротелая
- И немая вышина —
- Как пустая башня белая,
- Где туман и тишина.
- Утро, нежностью бездонное, —
- Полу-явь и полу-сон,
- Забытье неутоленное —
- Дум туманный перезвон…
1911
«Воздух пасмурный влажен и гулок…»
- Воздух пасмурный влажен и гулок;
- Хорошо и не страшно в лесу.
- Легкий крест одиноких прогулок
- Я покорно опять понесу.
- И опять к равнодушной отчизне
- Дикой уткой взовьется упрек:
- Я участвую в сумрачной жизни
- И невинен, что я одинок!
- Выстрел грянул. Над озером сонным
- Крылья уток теперь тяжелы,
- И двойным бытием отраженным
- Одурманены сосен стволы.
- Небо тусклое с отсветом странным —
- Мировая туманная боль —
- О, позволь мне быть также туманным
- И тебя не любить мне позволь.
1911
«Сегодня дурной день…»
- Сегодня дурной день,
- Кузнечиков хор спит,
- И сумрачных скал сень —
- Мрачней гробовых плит.
- Мелькающих стрел звон
- И вещих ворон крик…
- Я вижу дурной сон,
- За мигом летит миг.
- Явлений раздвинь грань,
- Земную разрушь клеть,
- И яростный гимн грянь,
- Бунтующих тайн медь!
- О, маятник душ строг —
- Качается глух, прям,
- И страстно стучит рок
- В запретную дверь к нам…
1911
«Смутно-дышащими листьями…»
- Смутно-дышащими листьями
- Черный ветер шелестит,
- И трепещущая ласточка
- В темном небе круг чертит.
- Тихо спорят в сердце ласковом
- Умирающем моем
- Наступающие сумерки
- С догорающим лучом.
- И над лесом вечереющим
- Встала медная луна;
- Отчего так мало музыки
- И такая тишина?
1911
«Отчего душа так певуча…»
- Отчего душа так певуча,
- И так мало милых имен,
- И мгновенный ритм – только случай,
- Неожиданный Аквилон?
- Он подымет облако пыли,
- Зашумит бумажной листвой,
- И совсем не вернется – или
- Он вернется совсем другой…
- О, широкий ветер Орфея,
- Ты уйдешь в морские края —
- И, несозданный мир лелея,
- Я забыл ненужное «я».
- Я блуждал в игрушечной чаще
- И открыл лазоревый грот…
- Неужели я настоящий,
- И действительно смерть придет?
1911
Раковина
- Быть может, я тебе не нужен,
- Ночь; из пучины мировой,
- Как раковина без жемчужин,
- Я выброшен на берег твой.
- Ты равнодушно волны пенишь
- И несговорчиво поешь;
- Но ты полюбишь, ты оценишь
- Ненужной раковины ложь.
- Ты на песок с ней рядом ляжешь,
- Оденешь ризою своей,
- Ты неразрывно с нею свяжешь
- Огромный колокол зыбей;
- И хрупкой раковины стены, —
- Как нежилого сердца дом, —
- Наполнишь шепотами пены,
- Туманом, ветром и дождем…
1911
«О небо, небо, ты мне будешь сниться!..»
- О небо, небо, ты мне будешь сниться!
- Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
- И день сгорел, как белая страница:
- Немного дыма и немного пепла!
1911
«Я вздрагиваю от холода…»
- Я вздрагиваю от холода —
- Мне хочется онеметь!
- А в небе танцует золото —
- Приказывает мне петь.
- Томись, музыкант встревоженный,
- Люби, вспоминай и плачь
- И, с тусклой планеты брошенный,
- Подхватывай легкий мяч!
- Так вот она – настоящая
- С таинственным миром связь!
- Какая тоска щемящая,
- Какая беда стряслась!
- Что, если над модной лавкою,
- Мерцающая всегда,
- Мне в сердце длинной булавкою
- Опустится вдруг звезда?
1912
«Я ненавижу свет…»
- Я ненавижу свет
- Однообразных звезд.
- Здравствуй, мой давний бред, —
- Башни стрельчатой рост!
- Кружевом, камень, будь
- И паутиной стань:
- Неба пустую грудь
- Тонкой иглою рань.
- Будет и мой черед —
- Чую размах крыла.
- Так – но куда уйдет
- Мысли живой стрела?
- Или, свой путь и срок,
- Я, исчерпав, вернусь:
- Там – я любить не мог,
- Здесь – я любить боюсь…
1912
«Образ твой, мучительный и зыбкий…»
- Образ твой, мучительный и зыбкий,
- Я не мог в тумане осязать.
- «Господи!» – сказал я по ошибке,
- Сам того не думая сказать.
- Божье имя, как большая птица,
- Вылетело из моей груди.
- Впереди густой туман клубится,
- И пустая клетка позади…
1912
«Нет, не луна, а светлый циферблат…»
- Нет, не луна, а светлый циферблат
- Сияет мне, и чем я виноват,
- Что слабых звезд я осязаю млечность?
- И Батюшкова мне противна спесь:
- «Который час?», его спросили здесь —
- А он ответил любопытным: «вечность».
1912
Пешеход
<М. Л. Лозинскому>
- Я чувствую непобедимый страх
- В присутствии таинственных высот.
- Я ласточкой доволен в небесах,
- И колокольни я люблю полет!
- И, кажется, старинный пешеход,
- Над пропастью, на гнущихся мостках,
- Я слушаю, как снежный ком растет,
- И вечность бьет на каменных часах.
- Когда бы так! Но я не путник тот,
- Мелькающий на выцветших листах,
- И подлинно во мне печаль поет;
- Действительно, лавина есть в горах!
- И вся моя душа – в колоколах, —
- Но музыка от бездны не спасет!
1912
Казино
- Я не поклонник радости предвзятой,
- Подчас природа – серое пятно, —
- Мне, в опьяненьи легком, суждено
- Изведать краски жизни небогатой.
- Играет ветер тучею косматой,
- Ложится якорь на морское дно,
- И бездыханная, как полотно,
- Душа висит над бездною проклятой.
- Но я люблю на дюнах казино,
- Широкий вид в туманное окно
- И тонкий луч на скатерти измятой;
- И, окружен водой зеленоватой,
- Когда, как роза, в хрустале вино, —
- Люблю следить за чайкою крылатой!
1912
Золотой
- Целый день сырой осенний воздух
- Я вдыхал в смятеньи и тоске;
- Я хочу поужинать, и звезды
- Золотые в темном кошельке!
- И, дрожа от желтого тумана,
- Я спустился в маленький подвал;
- Я нигде такого ресторана
- И такого сброда не видал!
- Мелкие чиновники, японцы,
- Теоретики чужой казны…
- За прилавком щупает червонцы
- Человек – и все они пьяны.
- Будьте так любезны, разменяйте, —
- Убедительно его прошу, —
- Только мне бумажек не давайте —
- Трехрублевок я не выношу!
- Что мне делать с пьяною оравой?
- Как попал сюда я, Боже мой?
- Если я на то имею право —
- Разменяйте мне мой золотой!
1912
Лютеранин
- Я на прогулке похороны встретил
- Близ протестантской кирки, в воскресенье,
- Рассеянный прохожий, я заметил
- Тех прихожан суровое волненье.
- Чужая речь не достигала слуха,
- И только упряжь тонкая сияла,
- Да мостовая праздничная глухо
- Ленивые подковы отражала.
- А в эластичном сумраке кареты,
- Куда печаль забилась, лицемерка,
- Без слов, без слез, скупая на приветы,
- Осенних роз мелькнула бутоньерка.
- Тянулись иностранцы лентой черной,
- И шли пешком заплаканные дамы.
- Румянец под вуалью, и упорно
- Над ними кучер правил в даль, упрямый.
- Кто б ни был ты, покойный лютеранин,
- Тебя легко и просто хоронили.
- Был взор слезой приличной затуманен,
- И сдержанно колокола звонили.
- И думал я: витийствовать не надо.
- Мы не пророки, даже не предтечи,
- Не любим рая, не боимся ада
- И в полдень матовый горим, как свечи.
1912
Айя-София
- Айя-София – здесь остановиться
- Судил Господь народам и царям!
- Ведь купол твой, по слову очевидца,
- Как на цепи подвешен к небесам.
- И всем векам – пример Юстиниана,
- Когда похитить для чужих богов
- Позволила эфесская Диана
- Сто семь зеленых мраморных столбов.
- Но что же думал твой строитель щедрый,
- Когда, душой и помыслом высок,
- Расположил апсиды и экседры,
- Им указав на запад и восток?
- Прекрасен храм, купающийся в мире,
- И сорок окон – света торжество;
- На парусах, под куполом, четыре
- Архангела прекраснее всего.
- И мудрое сферическое зданье
- Народы и века переживет,
- И серафимов гулкое рыданье
- Не покоробит темных позолот.
1912
Notre Dame
- Где римский судия судил чужой народ,
- Стоит базилика – и, радостный и первый,
- Как некогда Адам, распластывая нервы,
- Играет мышцами крестовый легкий свод.
- Но выдает себя снаружи тайный план,
- Здесь позаботилась подпружных арок сила,
- Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
- И свода дерзкого бездействует таран.
- Стихийный лабиринт, непостижимый лес,
- Души готической рассудочная пропасть,
- Египетская мощь и христианства робость,
- С тростинкой рядом – дуб,
- и всюду царь – отвес.
- Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
- Я изучал твои чудовищные ребра,
- Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
- И я когда-нибудь прекрасное создам…
1912
Старик
- Уже светло, поет сирена
- В седьмом часу утра.
- Старик, похожий на Верлэна,
- Теперь твоя пора!
- В глазах лукавый или детский
- Зеленый огонек;
- На шею нацепил турецкий
- Узорчатый платок.
- Он богохульствует, бормочет
- Несвязные слова;
- Он исповедоваться хочет —
- Но согрешить сперва.
- Разочарованный рабочий
- Иль огорченный мот —
- А глаз, подбитый в недрах ночи,
- Как радуга цветет.
- Так соблюдая день субботний,
- Плетется он – когда
- Глядит из каждой подворотни
- Веселая беда;
- А дома – руганью крылатой,
- От ярости бледна, —
- Встречает пьяного Сократа
- Суровая жена!
1913
Петербургские строфы
<Н. С. Гумилёву>
- Над желтизной правительственных зданий
- Кружилась долго мутная метель,
- И правовед опять садится в сани,
- Широким жестом запахнув шинель.
- Зимуют пароходы. На припеке
- Зажглось каюты толстое стекло.
- Чудовищна, – как броненосец в доке —
- Россия отдыхает тяжело.
- А над Невой – посольства полумира,
- Адмиралтейство, солнце, тишина!
- И государства <крепкая> порфира,
- Как власяница грубая, бедна.
- Тяжка обуза северного сноба —
- Онегина старинная тоска;
- На площади Cената – вал сугроба,
- Дымок костра и холодок штыка…
- Черпали воду ялики, и чайки
- Морские посещали склад пеньки,
- Где, продавая сбитень или сайки,
- Лишь оперные бродят мужики.
- Летит в туман моторов вереница;
- Самолюбивый, скромный пешеход —
- Чудак Евгений – бедности стыдится,
- Бензин вдыхает и судьбу клянет!
1913
«Здесь я стою – я не могу иначе…»
«Hier stehe Ich – Ich kann
niсht anders…»
- «Здесь я стою – я не могу иначе…»
- Не просветлеет темная гора —
- И кряжистого Лютера незрячий
- Витает дух над куполом Петра.
<1915>
«…Дев полуночных отвага…»
- …Дев полуночных отвага
- И безумных звезд разбег,
- Да привяжется бродяга,
- Вымогая на ночлег.
- Кто, скажите, мне сознанье
- Виноградом замутит,
- Если явь – Петра созданье,
- Медный всадник и гранит?
- Слышу с крепости сигналы,
- Замечаю, как тепло.
- Выстрел пушечный в подвалы,
- Вероятно, донесло.
- И гораздо глубже бреда
- Воспаленной головы
- Звезды, трезвая беседа,
- Ветер западный с Невы…
1913
Бах
- Здесь прихожане – дети праха —
- И доски вместо образов,
- Где мелом, Себастьяна Баха,
- Лишь цифры значатся псалмов.
- Разноголосица какая
- В трактирах буйных и в церквах,
- А ты ликуешь, как Исайя,
- О, рассудительнейший Бах!
- Высокий спорщик, неужели,
- Играя внукам свой хорал,
- Опору духа в самом деле
- Ты в доказательстве искал?
- Что звук? Шестнадцатые доли,
- Органа многосложный крик,
- Лишь воркотня твоя, не боле,
- О, несговорчивый старик!
- И лютеранский проповедник
- На черной кафедре своей
- С твоими, гневный собеседник,
- Мешает звук своих речей.
1913
«В спокойных пригородах снег…»
- В спокойных пригородах снег
- Сгребают дворники лопатами;
- Я с мужиками бородатыми
- Иду, прохожий человек.
- Мелькают женщины в платках,
- И тявкают дворняжки шалые,
- И самоваров розы алые
- Горят в трактирах и домах.
1913
«Мы напряженного молчанья не выносим…»
- Мы напряженного молчанья не выносим —
- Несовершенство душ обидно, наконец!
- И в замешательстве уж объявился чтец,
- И радостно его приветствовали: «Просим!»
- Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо:
- Кошмарный человек читает «Улялюм».
- Значенье – суета, и слово – только шум,
- Когда фонетика служанка серафима.
- О доме Эшеров Эдгара пела арфа.
- Безумный воду пил, очнулся и умолк…
- Я был на улице. Свистел осенний шелк…
1913
Адмиралтейство
- В столице северной томится пыльный тополь,
- Запутался в листве прозрачный циферблат,
- И в темной зелени фрегат или акрополь
- Сияет издали, воде и небу брат.
- Ладья воздушная и мачта-недотрога,
- Служа линейкою преемникам Петра,
- Он учит: красота – не прихоть полубога,
- А хищный глазомер простого столяра.
- Нам четырех стихий приязненно господство,
- Но создал пятую свободный человек.
- Не отрицает ли пространства превосходство
- Сей целомудренно построенный ковчег?
- Сердито лепятся капризные медузы,
- Как плуги брошены, ржавеют якоря;
- И вот разорваны трех измерений узы,
- И открываются всемирные моря.
1913
«В таверне воровская шайка…»
- В таверне воровская шайка
- Всю ночь играла в домино.
- Пришла с яичницей хозяйка;
- Монахи выпили вино.
- На башне спорили химеры:
- Которая из них урод?
- А утром проповедник серый
- В палатки призывал народ.
- На рынке возятся собаки,
- Менялы щелкает замок.
- У вечности ворует всякий;
- А вечность – как морской песок:
- Он осыпается с телеги —
- Не хватит на мешки рогож —
- И, недовольный, о ночлеге
- Монах рассказывает ложь!
1913
Кинематограф
- Кинематограф. Три скамейки.
- Сентиментальная горячка.
- Аристократка и богачка
- В сетях соперницы-злодейки.
- Не удержать любви полета:
- Она ни в чем не виновата!
- Самоотверженно, как брата,
- Любила лейтенанта флота.
- А он скитается в пустыне —
- Седого графа сын побочный.
- Так начинается лубочный
- Роман красавицы-графини.
- И в исступленьи, как гитана,
- Она заламывает руки.
- Разлука; бешеные звуки
- Затравленного фортепьяно.
- В груди доверчивой и слабой
- Еще достаточно отваги
- Похитить важные бумаги
- Для неприятельского штаба.
- И по каштановой аллее
- Чудовищный мотор несется,
- Стрекочет лента, сердце бьется
- Тревожнее и веселее…
- В дорожном платье, с саквояжем,
- В автомобиле и в вагоне,
- Она боится лишь погони,
- Сухим измучена миражем.
- Какая горькая нелепость:
- Цель не оправдывает средства!
- Ему – отцовское наследство,
- А ей – пожизненная крепость!
1913
Теннис
- Средь аляповатых дач,
- Где шатается шарманка,
- Сам собой летает мяч —
- Как волшебная приманка.
- Кто, смиривший грубый пыл,
- Облеченный в снег альпийский,
- С резвой девушкой вступил
- В поединок олимпийский?
- Слишком дряхлы струны лир:
- Золотой ракеты струны
- Укрепил и бросил в мир
- Англичанин вечно юный!
- Он творит игры обряд,
- Так легко вооруженный,
- Как аттический солдат,
- В своего врага влюбленный!
- Май. Грозовых туч клочки.
- Неживая зелень чахнет.
- Всё моторы и гудки —
- И сирень бензином пахнет.
- Ключевую воду пьет
- Из ковша спортсмэн веселый;
- И опять война идет,
- И мелькает локоть голый!
1913
Американка
- Американка в двадцать лет
- Должна добраться до Египта,
- Забыв «Титаника» совет,
- Что спит на дне, мрачнее крипта.
- В Америке гудки поют,
- И красных небоскребов трубы
- Холодным тучам отдают
- Свои прокопченные губы.
- И в Лувре океана дочь
- Стоит, прекрасная, как тополь;
- Чтоб мрамор сахарный толочь,
- Влезает белкой на Акрополь.
- Не понимая ничего,
- Читает «Фауста» в вагоне
- И сожалеет, отчего
- Людовик больше не на троне.
1913
Домби и сын
- Когда, пронзительнее свиста,
- Я слышу английский язык —
- Я вижу Оливера Твиста
- Над кипами конторских книг.
- У Чарльза Диккенса спросите,
- Что было в Лондоне тогда:
- Контора Домби в старом Сити
- И Темзы желтая вода.
- Дожди и слезы. Белокурый
- И нежный мальчик Домби-сын;
- Веселых клерков каламбуры
- Не понимает он один.
- В конторе сломанные стулья;
- На шиллинги и пенсы счет;
- Как пчелы, вылетев из улья,
- Роятся цифры круглый год.
- А грязных адвокатов жало
- Работает в табачной мгле —
- И вот, как старая мочала,
- Банкрот болтается в петле.
- На стороне врагов законы:
- Ему ничем нельзя помочь!
- И клетчатые панталоны,
- Рыдая, обнимает дочь…
1913
«Отравлен хлеб и воздух выпит…»
- Отравлен хлеб и воздух выпит.
- Как трудно раны врачевать!
- Иосиф, проданный в Египет,
- Не мог сильнее тосковать!
- Под звездным небом бедуины,
- Закрыв глаза и на коне,
- Слагают вольные былины
- О смутно пережитом дне.
- Немного нужно для наитий:
- Кто потерял в песке колчан;
- Кто выменял коня – событий
- Рассеивается туман;
- И, если подлинно поется
- И полной грудью наконец,
- Всё исчезает – остается
- Пространство, звезды и певец!
1913
«Летают Валькирии, поют смычки…»
- Летают Валькирии, поют смычки.
- Громоздкая опера к концу идет.
- С тяжелыми шубами гайдуки
- На мраморных лестницах ждут господ.
- Уж занавес наглухо упасть готов;
- Еще рукоплещет в райке глупец.
- Извозчики пляшут вокруг костров.
- Карету такого-то! Разъезд. Конец.
1913
1913 («Ни триумфа, ни войны!..»)
- Ни триумфа, ни войны!
- О, железные, доколе
- Безопасный Капитолий
- Мы хранить осуждены?
- Или римские перуны —
- Гнев народа – обманув,
- Отдыхает острый клюв
- Той ораторской трибуны;
- Или возит кирпичи
- Солнца дряхлая повозка,
- И в руках у недоноска
- Рима ржавые ключи?
<1914>
«…На луне не растет…»
- …На луне не растет
- Ни одной былинки;
- На луне весь народ
- Делает корзинки —
- Из соломы плетет
- Легкие корзинки.
- На луне – полутьма
- И дома опрятней;
- На луне не дома —
- Просто голубятни;
- Голубые дома —
- Чудо-голубятни…
1914
<Ахматова>
- Вполоборота, о, печаль,
- На равнодушных поглядела.
- Спадая с плеч, окаменела
- Ложно-классическая шаль.
- Зловещий голос – горький хмель —
- Души расковывает недра:
- Так – негодующая Федра —
- Стояла некогда Рашель.
1914
«О временах простых и грубых…»
- О временах простых и грубых
- Копыта конские твердят.
- И дворники в тяжелых шубах
- На деревянных лавках спят.
- На стук в железные ворота
- Привратник, царственно ленив,
- Встал, и звериная зевота
- Напомнила твой образ, скиф! —
- Когда с дряхлеющей любовью,
- Мешая в песнях Рим и снег,
- Овидий пел арбу воловью
- В походе варварских телег.
1914
«На площадь выбежав, свободен…»
- На площадь выбежав, свободен
- Стал колоннады полукруг —
- И распластался храм Господень,
- Как легкий крестовик-паук.
- А зодчий не был итальянец,
- Но русский в Риме: ну, так что ж?
- Ты каждый раз, как иностранец,
- Сквозь рощу портика идешь;
- И храма маленькое тело
- Одушевленнее стократ
- Гиганта, что скалою целой
- К земле беспомощно прижат!
1914
«Есть иволги в лесах, и гласных долгота…»
- Есть иволги в лесах, и гласных долгота
- В тонических стихах единственная мера.
- Но только раз в году бывает разлита
- В природе длительность, как в метрике Гомера.
- Как бы цезурою зияет этот день:
- Уже с утра покой и трудные длинноты;
- Волы на пастбище, и золотая лень
- Из тростника извлечь богатство целой ноты.
1914
«”Мороженно!” Солнце. Воздушный бисквит…»
- «Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.
- Прозрачный стакан с ледяною водою.
- И в мир шоколада с румяной зарею,
- В молочные Альпы, мечтанье летит.
- Но ложечкой звякнув, умильно глядеть —
- И в тесной беседке средь пыльных акаций
- Принять благосклонно от булочных граций
- В затейливой чашечке хрупкую снедь…
- Подруга шарманки, появится вдруг
- Бродячего ледника пестрая крышка —
- И с жадным вниманием смотрит мальчишка
- В чудесного холода полный сундук.
- И боги не ведают – что он возьмет:
- Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?
- Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,
- Сверкая на солнце, божественный лед.
1914
«Есть ценностей незыблемая скала…»
- Есть ценностей незыблемая скала
- Над скучными ошибками веков.
- Неправильно наложена опала
- На автора возвышенных стихов.
- И вслед за тем, как жалкий Сумароков
- Пролепетал заученную роль,
- Как царский посох в скинии пророков,
- У нас цвела торжественная боль.
- Что делать вам в театре полуслова
- И полумаск, герои и цари?
- И для меня явленье Озерова —
- Последний луч трагической зари.
1914
«Природа – тот же Рим и отразилась в нем…»
- Природа – тот же Рим и отразилась в нем.
- Мы видим образы его гражданской мощи
- В прозрачном воздухе, как в цирке голубом,
- На форуме полей и в колоннаде рощи.
- Природа – тот же Рим, и, кажется, опять
- Нам незачем богов напрасно беспокоить —
- Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,
- Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!
1914
«Пусть имена цветущих городов…»
- Пусть имена цветущих городов
- Ласкают слух значительностью бренной.
- Не город Рим живет среди веков,
- А место человека во вселенной.
- Им овладеть пытаются цари,
- Священники оправдывают войны,
- И без него презрения достойны,
- Как жалкий сор, дома и алтари!
1914
«Я не слыхал рассказов Оссиана…»
- Я не слыхал рассказов Оссиана,
- Не пробовал старинного вина;
- Зачем же мне мерещится поляна,
- Шотландии кровавая луна?
- И перекличка ворона и арфы
- Мне чудится в зловещей тишине;
- И ветром развеваемые шарфы
- Дружинников мелькают при луне!
- Я получил блаженное наследство —
- Чужих певцов блуждающие сны;
- Свое родство и скучное соседство
- Мы презирать заведомо вольны.
- И не одно сокровище, быть может,
- Минуя внуков, к правнукам уйдет;
- И снова скальд чужую песню сложит
- И как свою ее произнесет.
1914
Европа
- Как средиземный краб или звезда морская,
- Был выброшен водой последний материк;
- К широкой Азии, к Америке при<ник>,
- Слабеет океан, Европу омывая.
- Изрезаны ее живые берега,
- И полуостровов воздушны изваянья;
- Немного женственны заливов очертанья:
- Бискайи, Генуи ленивая дуга…
- Завоевателей исконная земля,
- Европа в рубище Священного союза;
- Пята Испании, Италии медуза,
- И Польша нежная, где нету короля;
- Европа цезарей! С тех пор как в Бонапарта
- Гусиное перо направил Меттерних, —
- Впервые за сто лет и на глазах моих
- Меняется твоя таинственная карта!
1914
Посох
- Посох мой – моя свобода —
- Сердцевина бытия,
- Скоро ль истиной народа
- Станет истина моя?
- Я земле не поклонился,
- Прежде чем себя нашел;
- Посох взял, развеселился
- И в далекий Рим пошел.
- А снега на черных пашнях
- Не растают никогда,
- И печаль моих домашних
- Мне по-прежнему чужда.
1 Тишина (лат. заглавие стихотворения Тютчева).
