Читать онлайн Воздушные фрегаты. Большая игра бесплатно

Глава 1

Прежде Николаю Аполлинариевичу Шпекину не приходилось бывать на балах. Причин тому имелось несколько: не самое высокое происхождение, низкий чин, а пуще всего отсутствие состояния или, откровенно говоря, крайняя бедность. Однако в последнее время дела у молодого чиновника пошли в гору. Стоило выбрать правильную сторону, и он получил новую должность, за которой последовал новый чин и соответствующая прибавка к жалованью. И вот теперь приглашение на бал, приуроченный к бракосочетанию его патрона и благодетеля…

В изящно оформленном билете было указано «плюс один», стало быть, предполагалась возможность пригласить барышню, только вот где же ее взять? Наташенька Юрова, бывшая музой его утренних грез, которой он имел неосторожность открыться после получения первого классного чина, не просто отвергла его ухаживания, но и откровенно посмеялась над незадачливым ухажером, да к тому же успела выскочить замуж. Иных привязанностей с тех пор у него не случилось…

В общем, с ним пошла сестра Катя – долговязая для ее пола и возраста насмешница-гимназистка с несносным характером, для которой этот выход в свет тоже стал первым. Платье, как, впрочем, и фрак, были взяты напрокат. На аренде автомобиля удалось сэкономить, поскольку им разрешили воспользоваться одним из автобусов, присланных для сотрудников ОЗК.

И вот теперь они на балу. Немного придавленная окружавшим ее великолепием, Екатерина наконец-таки замолчала, перестав изводить брата наивными вопросами и колкими замечаниями.

– Отчего венчают сразу два священника?

– Потому что жених старообрядец, а невеста православная!

– А как они получили разрешение у патриарха, ведь он, по слухам, дает их не слишком охотно?

– Потому что посаженым отцом вызвался быть сам государь!

– Понятно, значит, одним можно все, а другим…

Впрочем, когда молодые оказались перед аналоем, Катя наконец замолчала, будучи целиком и полностью поглощена творившимся перед ней действом. Жених был высок, статен и красив, отчего произвел на юную гимназистку совершенно неизгладимое впечатление. Под стать ему была и его избранница. В длинном белом платье с почти двухметровым шлейфом и открытыми плечами, выгодно подчеркивающем все достоинства фигуры. Матовую белизну кожи оттеняла роскошь густых темных волос, убранных в сложную прическу. Александра счастливо улыбалась, и блеск глаз завораживал не меньше, чем сияние драгоценных камней в диадеме и ожерелье.

– Послушай, это ведь не бриллианты? – внезапно сообразила она, неожиданно сильно стиснув руку брата.

– Ну конечно же нет! – почти благоговейно прошептал в ответ Николай, тоже нечасто видевший звездные адаманты.

Потом начался бал. Вокруг кружились разодетые пары, блестели дамские украшения и ордена кавалеров, гремела музыка. Шпекин был безмерно счастлив, просто оказавшись посреди всего этого великолепия, чего никак нельзя сказать о Кате. Все дело в том, что ей очень хотелось похвастаться своим появлением на торжестве перед подружками, но стоит начать рассказ, они непременно спросят – приглашали ли ее? И что прикажете им отвечать?

– Мадемуазель, вы позволите? – вырос перед ней молодой человек в форме пилота.

– Вы мне? – широко распахнула глаза Катя.

– Ну… конечно, – немного растерялся юноша.

Судя по всему, он тоже впервые оказался на столь пафосном и масштабном мероприятии и не рискнул ангажировать кого-то из общепризнанных красавиц, остановив свой выбор на жмущейся к стенке простушке.

– Иди, – еле слышно шепнул брат, едва удержавшись от того, чтобы ее подтолкнуть.

Что ощущает всякий отец, чья единственная дочь и наследница, весьма к тому же юных лет (какие ее годы), выходит замуж? Вот и вице-адмирал Владимир Зимин испытывал в этот час весьма-таки противоречивые чувства. С одной стороны, радость, и тому было несколько причин.

Во-первых, венчалась Александра с гроссом, членом Совета одаренных, да и просто одним из богатейших людей на планете, молодым наследником ОЗК Мартемьяном Андреевичем Колычевым. И во-вторых, брак этот был спланирован очень давно и прочно самим Зиминым.

С другой стороны, ощущение потери и недоумения. Когда и успели пролететь годы? Ведь он и сам, в сущности, еще молод. А тут уже зять, у дочери своя семья, а, бог даст, скоро и внуки пойдут. Станешь дедом.

Что такое сорок пять для мужчины и тем более одаренного? Кажется, оттолкнись посильнее от земли и взлетишь. Впору и самому задуматься о сватовстве, благо и вариантов хоть отбавляй, и обстоятельства способствуют. Так что посматривал он на прекрасных княжон, графинь, баронесс и просто благородных барышень из лучших аристократических семей империи с неким даже предметным интересом.

Адмирал всего неделю назад вернулся в столицу Российской империи из Китая. Его «командировка», по мнению высшего руководства, была успешно завершена. По приезде лихого и отчаянного предводителя рейдеров принял сам Александр Третий, щедро наградил и пожаловал в следующий чин, указав, что вскоре будет подготовлено и новое высокое назначение. Из полунамеков царя Владимир Васильевич понял, что его собираются ставить или одним из заместителей главкома ВВФ Колчака, или даже командующим одним из пяти воздушных флотов.

Обдумывая варианты, Зимин видел, что кроме относительно молодого героя Корейской кампании Макарова, остальные комфлота пребывают в изрядных летах, имея равные шансы на получение почетной отставки по возрасту и на отправку на щедрый адмиральский пенсион.

Нерва добавляло и то, что за всю неделю ему так и не удалось пообщаться с бывшим тестем, тот неизменно отвечал вежливо, но прохладно, объясняя отказ от аудиенции крайней занятостью. Впрочем, позвонив главкому один раз, Владимир Васильевич более не настаивал, логично сделав вывод, что будет надо, сами найдут и вызовут.

И все же главными сегодня были Март и Саша. Он смотрел на «своих детей», и в душе разливалось тепло. А еще почему-то закрадывалось беспокойство за их будущее. Уж кому как не ему было известно, как зыбка картина благополучия империи. Сколько противоречий и проблем таятся в ее огромном теле. И какими бедами это все может грозить. Он делал для родины все, что мог. Как воин и дворянин, верный присяге. Но в его силах было не так и много.

В разгар торжества Март с Александрой, пройдясь в полудюжине туров разных тщательно разученных танцев, на время решили освежиться и заодно поменять наряды. «Только мертвые не потеют», всем же прочим на больших балах регулярно требуются перемены одежды и возможность привести себя в порядок, в том числе и заменить слегка потерявшие лоск перчатки.

Разобравшись с гардеробом, Март не стал спешить возвращаться в общий зал, а предпочел пригласить бывшего опекуна, а теперь и тестя, поговорить тет-а-тет в кабинете.

Он лично встречал Зимина в аэропорту по его прилете в Петербург, но дел на него, как у полноправного главы ОЗК, навалилось столько, что с учетом подготовки к свадьбе Март в некоторые дни и вовсе не ложился спать. Благо владение Силой позволяло такие экстремальные эксперименты время от времени. Летние месяцы пронеслись как один миг.

Буквально накануне вечером он провел очередное итоговое собрание и наконец смог выдохнуть. Первоочередные проблемы удалось если не решить, то отсрочить неминуемую катастрофу. Что уже было очень хорошо. Теперь он с полным правом мог отвлечься от дел и пойти под венец со своей избранницей.

Но время не ждет. И тем для разговора с Зиминым у него накопилось в избытке. Почему бы не сейчас?

Первым, как и полагается по старшинству, заговорил недавний опекун и новоявленный тесть Зимин, начав с неожиданно лирического воспоминания:

– Помню, в старших классах гимназии Саша, начитавшись Вальтера Скотта и под впечатлением от рассказов учителя истории, устроила в актовом зале рыцарский турнир. Вооружившись швабрами, они с подругой оседлали самых крепких одноклассниц и вперед, в бой на копьях… Благо подоспела классная дама и прекратила это безобразие… Такая вот тебе жена досталась. Боевая и с выдумкой…

Погрузившись на миг в воспоминания, адмирал душевно улыбнулся и, внимательно посмотрев на Колычева, заметил:

– Ты выглядишь уставшим. Много забот с предстоящей свадьбой?

– Если бы, – не удержался от кривой усмешки Мартемьян, – то есть хлопот хватает, но по сравнению…

– С чем именно? – заинтересовался адмирал.

– С ОЗК, разумеется. Вы себе не представляете, что наворотили «эффективные менеджеры» из Опекунского совета, да и не только они! Все подразделения в долгах как в шелках. Заказов едва хватает, чтобы поддерживать производство.

– Все так плохо?

– Это еще не самое ужасное. Главное, что практически во все логистические цепочки встроены какие-то непонятные посредники. Сырье покупаем не напрямую у поставщиков, а через их дочерние фирмы. То же самое и со сбытом. В результате все прибыли генерировались непонятно где, а на мою долю оставались лишь расходы.

– Погоди-ка, в таком случае получается, что ОЗК…

– Находилось на грани банкротства!

– Черт побери!

– Впрочем, потери хоть и велики, но все-таки не фатальны. Опекунский комитет ликвидировали внезапно, и причастные к разграблению компании люди просто не успели замести следы, а из следственного изолятора это делать несколько затруднительно!

– Так, значит, украденное получится вернуть?

– Во всяком случае, большую часть. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Понятно. Помощь нужна?

– Пока вроде справляемся. Кстати сказать, Семен Наумович весьма отличился в поиске украденного. Надо бы его поощрить, но пока не придумаю как. Просто дать денег вроде неудобно, а что еще…

– Ну, это как раз просто, – усмехнулся Зимин. – Сделай его акционером, и тогда получится, что, как ты выразился, «эффективные менеджеры» залезли непосредственно в его карман.

– Хорошо. Пожалуй, я так и сделаю. Однако хотелось бы выразить и личную признательность.

– Это было бы правильно, – одобрительно кивнул адмирал. – В таком случае подари ему адамант.

– Вы думаете? Он ведь не одаренный…

– Он – нет. Но у него есть сын.

– Я даже не слышал, что у Бенчика есть семья…

– Ну, семья – это громко сказано. Скорее, последствия бурной личной жизни. К слову сказать, об этом вообще мало кто знает. У таких людей, как Беньямин, много врагов, поэтому он старается держать своих близких в тени. Я сам узнал случайно и тебе говорю только потому, что ты умеешь хранить секреты.

– А сколько лет его сыну?

– Пять лет или около того, точно не знаю. А что?

– Хм, подходящий возраст для процедуры инициации. Вы ведь знаете, я кое-что могу.

– Ну да, ну да. Лечишь все болезни, от ангины до простатита, инициируешь безнадежных и поднимаешь покойников… Прости, кажется, я становлюсь ипохондриком!

– Да нет, все нормально.

– В таком случае, будь добр, пожалуйста, прекрати мне выкать. По крайней мере, в неофициальной обстановке. Мы ведь не чужие люди, не так ли? А показную вежливость оставь для тещи. Вот уж где она тебе точно пригодится.

Это было, что называется, не в бровь, а в глаз! Поначалу Татьяна Александровна относилась к будущему зятю с откровенной враждебностью, которую она и не думала скрывать. Потом, когда выяснилось, что он не просто Колычев, а тот самый, или, если точнее, самый-самый, ее мнение резко переменилось. Все-таки гросс, сенатор, да к тому же еще до неприличия богатый…

– Теперь, дорогой Мартемьян, вы можете называть меня maman, – милостиво разрешила она новообретенному зятю сразу после венчания, одарив при этом самой любезной улыбкой и сунув под нос руку, которую пришлось почтительно поцеловать.

Теперь же любимая теща сидела рядом с отцом, как бы подчеркивая, что она дочь самого Колчака. Кроме дедушки Саши в этом углу кучковались и другие почетные гости. Многих из которых Март видел впервые, но, тем не менее, хорошо знал из уроков истории. Герой недавней войны барон Врангель. Прославивший себя в одной из прошлых кампаний генерал Слащев. Чуть в стороне от них бывший военный министр Антон Иванович Деникин…

– Вот морды белогвардейские! – помимо воли вырвалось у Колычева.

– Что, прости? – не расслышал его тесть.

– Я говорю, что у нас на свадьбе очень много заслуженных людей!

– Это да, – усмехнулся адмирал. – Причем большинство из них терпеть друг друга не могут!

– Владимир Васильевич, – решил сменить тему Март, – а что в Китае, про Асано и его демонов ничего не слышно? Не появлялись снова?

Зимин хмыкнул и пожал плечами.

– Чкалов мне тоже все уши этими «чертями» прожужжал. Нет, Мартемьян, об этих аякаси больше ни слуху ни духу. Может, конечно, они где-то и злодействуют, но делают это тихо. Но я все же думаю, что вам тогда померещилось. Не бывает такого. Черти – они больше души людские смущают, служа врагу рода человеческого… Может, какие амулеты у них были особенные? Впрочем, тут гадай, не гадай, толку никакого.

– Понимаю. И все же…

– Думаю, самое время вернуться в зал, – прервал его Зимин, – что-то мне подсказывает, что с тобой хочет приватно поговорить один очень важный человек.

Глава 2

Важным человеком оказался не кто иной, как сам государь император. Александр III любил иногда прикинуться простачком, эдаким «мужиком в короне», как прозвал его, будучи еще кронпринцем, германский коллега Вильгельм III[1]. Вот и сейчас он хватил за здоровье молодых несколько рюмок, после чего позволил себе расслабиться, много шутить и даже немножечко волочиться за дамами, благо что императрица Евгения по нездоровью не смогла посетить бал.

Впрочем, все мало-мальски знавшие царя были прекрасно осведомлены, что это всего лишь маска. Его величество, как и большинство гроссов, мог запросто перепить взвод гусар, оставаясь при этом в полном сознании и твердой памяти.

– Что, брат Мартемьян, – с обезоруживающей фамильярностью обратился он к жениху, – небось рад до смерти, что отхватил эдакую красавицу?

– Я счастлив! – ничуть не покривил душой Колычев.

– Николаша хотел прилететь, да обстоятельства не позволили. Надеюсь, ты не в претензии?

– Как можно, ваше величество!

– Ну-да, ну-да… Странный ты все же.

– Отчего вы так думаете?

– Ну как же. Уговорил наследника просить наместничество в Желтороссии, а сам с ним не поехал. Другой бы из штанов выпрыгнул, чтобы стать его советником, а паче того наперсником, а ты здесь остался…

– Дел много, ваше величество! К тому же мы с Николаем и без того друзья. Если ему понадобится помощь, я всегда готов. Но сейчас, полагаю, ему больше всего необходима самостоятельность.

– А если напортачит? – нехорошо прищурился император.

– Не ошибаются только те, кто ничего не делает, – пожал плечами Март. – Отрицательный опыт тоже нужен.

– Ну не скажи. Ты вот еще ни разу не ошибся. Даже зло иногда берет…

– Увы, ваше величество. Безгрешен один Господь, да и то…

– Богохульствуешь? – почти обрадованно сверкнул глазами Александр.

– Как можно-с! Просто читал про открытия палеонтологов. Бог создал динозавров, а я едва не позволил растащить наследство деда.

– А я слышал, что ты все это ворье поприжал!

– Если бы. Самые главные от меня ускользнули.

– Ты, верно, про Полякова? – хмыкнул царь. – То не твоя печаль. Поверь, строже меня не накажешь. Он теперь по всему миру деньги собирает, чтобы кредитовать наш Дальний Восток, причем под самый мизерный процент. Это для таких, как он, хуже смерти. Да к тому же он хоть и сукин сын, но наш. Понимаешь?

– Понимаю. Значит, то, что он украл у меня, вернуть не получится?

– Ну что ты за человек, Мартемьян, – с досадой вздохнул император. – Ты ж и без того богаче меня, а все мало! Ну нельзя у Полякова просто так все конфисковать. Не поймут нас на Западе, черт бы его драл!

– Это вам Александр Лазаревич рассказал?

– То есть я сам, по-твоему, ни черта не понимаю? Ладно-ладно, не делай такое честное лицо, я по ауре вижу, что угадал… Претензии твои хоть и не принимаю, но… можешь считать, что негодую вместе с тобой. Просто не время сейчас. Однако обещаю, ты внакладе не останешься. Через его банк будет финансироваться много разных проектов. И при любом раскладе значительную долю заказов получит ОЗК, а стало быть, ты!

«То есть он еще и заработает», – подумал про себя Март, но вслух сказал:

– С паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Не такой уж и клок! – деланно возмутился царь, после чего расплылся в улыбке и добавил: – Считай это моим свадебным подарком!

– Кто тут говорит о подарках? – как будто из ниоткуда возникла новоиспеченная мадам Колычева и, заметив государя, очаровательно улыбнулась. – Ваше величество…

– Чаровница наша! – расплылся в улыбке Александр, после чего обернулся к жениху и шутливо погрозил пальцем. – Ах ты, разбойник! Похитил самую прелестную фрейлину нашего двора и в ус не дует!

– Вы слишком добры, государь, – мило зарделась Саша. Март восхитился ее идеальной игрой. Что и говорить, придворная школа и выучка давали себя знать.

– Что есть, то есть, – как с очевидным легко согласился царь.

– Неудобно прерывать ваш разговор, однако у нас с Мартемьяном гости, поэтому я просто вынуждена молить ваше императорское величество вернуть мне супруга.

– Не имею сил в чем-либо отказать вам, сударыня! К тому же и у меня имеются кое-какие планы на вечер…

– Вы собираетесь нас покинуть?

– Увы! Государственные дела не ждут. Впрочем… Я несказанно рад, что нашлось время почтить ваше бракосочетание своим августейшим присутствием, а также выпить за здоровье молодых. А теперь пора и честь знать.

– Я провожу вас, – дернулся Март, но царь остановил его порыв.

– Сам дорогу найду, чай не маленький. А ты ступай к супружнице, а то еще уведут, чего доброго. Шучу-шучу… лучше скажи, в свадебное путешествие собираетесь?

– Непременно.

– Вот и хорошо. В таком случае не уезжай, покуда мы не переговорим. Надобно кое-что обсудить.

– Когда вам будет угодно меня принять?

– Да в любое время, я тебе всегда рад! – благодушно улыбнулся Александр, после чего подвинулся к жениху и уже совсем другим тоном шепнул: – Завтра, без четверти одиннадцать! И не опаздывай, кержацкая твоя душа!

– Что он хотел? – немного встревоженно поинтересовалась Александра, дождавшись ухода императора.

– Пока точно не знаю, – пожал плечами Март. – Проверил, как я отреагирую на помилование Полякова, и, кажется, остался доволен.

– Странная история. И государыня не пришла…

– Говорят, она не здорова.

– Угу, – хмыкнула Саша. – У императрицы Евгении была настоящая истерика, когда она узнала, что самых высокопоставленных заговорщиков помилуют. Но, несмотря на все старания, ей не удалось настоять на своем, что случается совсем нечасто. Но ничего, она еще…

– Боже, я женился на настоящей придворной интриганке! – прервал невесту Март и закрыл ей рот поцелуем, прежде чем она сумела возразить.

– Да ты просто счастливчик! – немного отдышавшись, заявила молодая.

– Пойдем к гостям? – предложил жених.

– Да, конечно. Тем более Кимы собрались уходить…

– Что-то с Таней? – встревожился Март.

– Нет, все нормально, по крайней мере пока, просто она немного устала…

– Мы очень рады за вас, – искренне поздравила молодоженов Татьяна, после чего они с Сашей расцеловались, а друзья обменялись крепким рукопожатием.

– Все-таки лишил меня второго пилота, – усмехнулся Март, глядя на выпирающий животик мадам Ким.

– Да ладно тебе, – смутился Витька.

– К тому же у нас есть для тебя замена, – добавила Таня, после чего извлекла из сумочки удостоверение.

– Что это?

– Пилотская книжка, на имя Виктора Кима.

– Дай-ка сюда, – заинтересовался Март и, взяв в руки документ, убедился, что его приятель и впрямь окончил Гатчинскую школу, причем буквально накануне. – Когда ты успел?

– Старался. Ночи не спал. Учил. Так что если ты не против, буду твоим новым стажером и праваком[2].

– Ты принят, братишка!

Любой бал – это не только танцы. На них собираются высокопоставленные господа, которые ведут важные разговоры, заключают сделки, вступают в альянсы, а потом скрепляют все это за столами с угощением. Праздник, устроенный Колычевым, разумеется, не был в этом смысле исключением. И после первого тура для гостей устроили изысканно-роскошное, даже по меркам столичного Петербурга, застолье.

Место Шпекиных оказалось, как и следовало ожидать, не самым лучшим, но Николаю Аполлинариевичу было и этого довольно, а раскрасневшаяся после танцев Катя в этом и вовсе не разбиралась и, вероятно, потому просто была счастлива. И в самом деле, ее первый выход в свет оказался более чем удачен. Высшее общество, галантные кавалеры и прекрасные дамы вокруг. К тому же на нее явно обратили внимание…

– Скажи, а кто эти люди? – внезапно спросила она брата, указав на один из столиков, занятых крепкими мужчинами в летной форме.

Большинство из них чувствовали себя не в своей тарелке, а некоторые определенно являлись нижними чинами.

– Кажется, с одним из них ты танцевала? – хмыкнул Николай, пытаясь собраться с мыслями для ответа.

– Господа, – поднялся со своего места Колычев. – Сегодня самый счастливый день в моей жизни, и я безмерно рад, что вы сейчас здесь вместе со мной и моей прекрасной невестой. Но первый свой тост я хочу поднять не за нее, а за людей, без которых меня сейчас бы здесь не было. Я говорю о простых матросах, служивших когда-то на фрегате «Паллада» и спасших из-под завалов обрушенного здания маленького мальчика. Они не знали, кто он и к какой семье принадлежит, но, не раздумывая, под огнем врага пришли к нему на помощь. Один из них сейчас здесь. Это мой крестный – Игнат Васильевич Вахрамеев. За тебя, дядька Игнат!

Никак не ожидавший подобного, могучий абордажник неловко поднялся со своего места и, распрямившись во весь свой богатырский рост, немного растерянно обвел глазами зал, полный блестевших золотом мундиров военных и расфуфыренных дам. Те, кажется, были вовсе не в восторге от подобного соседства, однако богачи вроде Колычева имеют право на некоторую оригинальность, а потому прямо никто не возмутился, но…

Положение спас вице-адмирал Зимин, поднявшийся вслед за зятем и громко провозгласивший:

– За русского матроса! Ура!!!

Большинство присутствующих в зале офицеров тут же подскочили, как будто в их телах сработали специальные механизмы. За ними с некоторым опозданием потянулись и остальные гости и дружно подхватили древний русский клич.

– Так вот почему они здесь, – сообразила Катя и пригубила из бокала шампанское.

– Мартемьян Андреевич, – со значением в голосе добавил Николай, – никогда не забывает оказанных ему услуг и умеет быть благодарным…

– А кто эти офицеры в летной форме? – перебила совершенно не интересующаяся карьерным ростом брата сестра.

– Тот, что постарше, известный воздушный хулиган Чкалов, но тебя, верно, интересует его молодой сосед?

– Почему ты так решил? – демонстративно фыркнула Екатерина.

– Это ведь он пригласил тебя первым, но ты так и не удосужилась узнать его имя…

– Боже, каким несносным ты бываешь!

– Ладно. Насколько мне удалось выяснить, его фамилия Акинфеев, и он служит на одном из кораблей приватиров.

– Ах, как это, наверное, романтично, летать в далекие экзотические страны, видеть самых разных людей, сражаться с врагами…

– Да уж, получше, чем перебирать бумажки в Сенате!

– Николя, не обижайся, пожалуйста. Я вовсе не это имела в виду… и вообще, ты у меня самый лучший брат на свете!

– О, – засмеялся Шпекин. – Только ради одного этого признания стоило взять тебя на бал!

Глава 3

В это самое время в далекой от блистательного Санкт-Петербурга Японии началось утро. Сатору Асано шел по усыпанной золотистым песком дорожке императорского сада, едва заметно опираясь на легкую тросточку. Начиналась осень, но листва деревьев еще была полна зеленой, живой силы.

Иногда ему казалось, что шум ветра в ветвях едва слышно нашептывает дзисей – предсмертный стих самурая перед сэппуку. Когда же к голосам растений добавлялись птичьи трели, то казалось, что они обнадеживают верного императору воина. Что ж, размышлял он, скоро все выяснится. Осталось недолго.

Прошедшие месяцы для Асано стали настоящим кошмаром. Изломанное его тело сумели вынести и доставить к опытным врачам, которые, впрочем, смогли сделать немногое – среди них не было одаренного-целителя, а с точки зрения классической медицины Сатору получил множественные повреждения, совершенно несовместимые с жизнью даже каждый по отдельности, а не все вместе.

Мощнейший таранный «удар в руке» тяжелым мотоциклом, разогнанным до скорости почти в сто пятьдесят километров в час, выполненный предателем Накагавой, пришелся точно по стоящему во главе атакующего энергоконуса командиру, а разряд Силы, вложенный беглым капитаном в этот момент, существенно повредил соединяющие ауру и тело связи.

Асано то приходил в себя, то впадал в черное, полное ужасов забытье, из которого рвался поскорее выбраться, собирая всю волю в кулак. В один из таких моментов он осознал себя лежащим на операционном столе. Увидел склонившегося над ним хирурга-целителя, лицо которого скрывала белая маска, и, облегченно выдохнув, снова ушел в небытие.

За первой последовали и другие, весьма многочисленные операции. И постепенно жизнь стала налаживаться. Он заново научился ходить на собранных из кусков конечностях. Долго пришлось ездить в кресле-каталке, прыгать на костылях. Напоминанием о тех неделях теперь служила лишь изящная черного лака тросточка в его левой руке.

За все время лечения его ни разу ни о чем не спрашивали. Никуда не вызывали и не требовали отчетов. Никакого расследования, по крайней мере известного ему, также не проводилось. Наконец, ему доставили приглашение прибыть в Токио. Большой дворец Фукиаге, расположенный внутри отдельного района Тиёда, – резиденция императора Хирохито.

И потому сейчас, идя под сенью давно отцветшей сакуры и вдыхая смолистый аромат величественных черных сосен, он думал, что ожидает его впереди. Присущая многим одаренным интуиция, да и просто здравый смысл подсказывали, что его ждет важный разговор, а не наказание и смерть.

В приемной его встретил личный секретарь божественного тэнно. И проводил Асано в личный кабинет императора.

Хирохито, поблескивая круглыми стеклами очков в тончайшей золотой оправе, сидел за широким столом в цивильном темном костюме и в галстуке.

– Вижу, Асано-сан, врачи неплохо постарались, – бесстрастно посмотрел он на вошедшего.

– Да, мой император, – четко по-уставному ответил самурай.

– Готовы к службе?

– Всегда.

– Присаживайтесь, – разрешил микадо, указывая на свободный стул.

– Вы слишком добры…

– Делайте, что вам говорят, Асано-сан, – поморщился Хирохито, вынимая из внутреннего кармана защитный амулет и демонстративно отложив его в сторону. – Мне нужно знать из первых рук все детали произошедшего, а потому приказываю вам задействовать «сферу».

– Но это… – «запрещено», хотел сказать командер, но осекся.

Хотя в присутствии божественного тэнно недвусмысленно запрещалось входить в «сферу», но его воля для подданных и есть закон. Кто он такой, чтобы не подчиняться приказу?

– Да, мой император! Я готов!

– Тогда не будем терять времени.

Подключение к незащищенному амулетом разуму не заняло много времени, и через несколько секунд Асано снова пережил все перипетии того злополучного дня, едва не стоившего ему не только карьеры, но и самой жизни. Последним, впрочем, можно было и пренебречь, но куда тяжелее – осознание поражения. И сейчас император ощутил всю горечь своего преданного хатамото[3].

Разорвав контакт, Хирохито некоторое время сидел молча, прикрыв глаза и откинувшись в кресле.

– Я не смог выполнить приказ и опозорил свой род, – глухо заявил Асано. – Прошу божественного тэнно позволить мне…

– Нет! – резко ответил вышедший из состояния сатори[4] микадо. – Япония нуждается в таких людях, как вы!

«Что же, смерть легче перышка, а долг тяжелей горы…»

– Кто способен воспринять силу и стать шиноби? – спросил вернувший на место амулет Хирохито.

– Кто угодно, мой господин, – тихо ответил офицер. – Могущество аякаси не требует наличия Дара. Любой человек может стать вместилищем для ёкаев. Проблема лишь в том, что далеко не каждый может выдержать присутствие в своем теле и сознании столь мощных энергосущностей. Но что еще печальнее, даже те, кто успешно прошел изменение, рано или поздно выгорают изнутри…

– Это понятно, – равнодушно заметил император, – главное, скольких и на какой срок можно инициировать?

– Пока я не могу ответить на этот вопрос. Одни выгорают за минуты, другим удается продержаться больше времени.

– Сколько всего?

– Охватить Силой, взять под контроль и пробить дорогу ёкаям – очень затратно. Пока что лучший результат за день для меня не более дюжины человек.

– Сколько из прошедших обряд выживает и может быть использовано хотя бы несколько месяцев?

– Один из пяти.

– Остальные гибнут сразу?

– Да, мой господин.

– Значит, два-три аякаси в сутки?

– Да.

– Это хорошо, но мало. У вас было почти двадцать аякаси, но русскому гроссу удалось вас одолеть.

– Он был не один, мой повелитель. Колычеву помогали четверо сильных одаренных. А на его людях, лишенных Дара, надеты очень мощные защитные амулеты.

– Если бы он оказался один, вы бы справились?

– Если бы не этот презренный предатель Накагава… – с трудом сдержал подступившую комом к горлу ненависть командер, – мы уже почти победили, когда тот применил неожиданный прием. Ударил, сидя на мотоцикле.

– Оружие в руке? Интересное решение… И самоубийственное для одаренного.

– К сожалению, он выжил, мой государь. И виной тому его наставник! И корабль, и ученик, и даже меч подчинились Колычеву, а ведь все это творения «великого» мастера Миядзаки.

– Я услышал вас, Сатору-сан. Мне нужно много аякаси. Но лучше нам поискать материал для новых воинов не среди наших подданных. Возможно, тебе следует отправиться на Формозу[5] и поискать там среди местных дикарей? Я слышал, они крепкие и воинственные. И их пропажа никого не озаботит…

– Да, мой государь.

– Отныне вы адмирал. Для выполнения задания будет создано отдельное управление. Вы получите корабли, базу в горах и приступите к работе. Соберите хотя бы роту, а лучше батальон аякаси. Только тогда мы сможем оценить их эффективность в бою… Необходимо сломать сопротивление китайцев.

– Я все сделаю, мой господин!

– Запомните хорошенько, Асано-сан, мы больше не можем позволить себе неудачу.

– Я не подведу вас!

Глава 4

Вчерашний вечер закончился тем, что молодожены просто сбежали, оставив всех своих гостей, и спрятались от мира в маленькой Сашиной квартирке, наивно надеясь, что никто не станет искать их здесь. Впрочем, даже если бы кто-нибудь стал тарабанить в дверь, вряд ли бы ему открыли, настолько хорошо им было вместе.

Но рано или поздно всему приходит конец, и самой красивой паре России, как назвал их император, нужно было возвращаться.

– Ужасно хочется есть! – заявила Александра, расчесывая свои роскошные волосы перед зеркалом.

– Холодильник пуст, – констатировал очевидное только что закончивший бриться Март.

– Зайдем куда-нибудь?

– Даже не знаю. Времени очень мало. Мне пора на аудиенцию, а тебе, наверное, стоит показаться родителям…

– Вот еще! Маменька вполне может наслаждаться ролью тещи первого богатея империи и без моего присутствия, отчима это и вовсе не касается, а отец наверняка уже в штабе ВВФ.

– Ну хорошо, поехали в Гатчину вместе, а по дороге где-нибудь перекусим.

Они были молоды, счастливы и начисто лишены снобизма. Позавтракать в придорожном кафе? Приехать в императорскую резиденцию на простеньком «Опель-Капитане»?

Дворцовая полиция, очевидно, была предупреждена о предстоящем визите Колычева, а потому пропустила его с молодой супругой без малейших вопросов. Разве что командовавший постом поручик неодобрительно посмотрел на партикулярный наряд гросса, но так и не осмелился сделать замечание.

– Господи, как же хорошо, что вы приехали! – встретила их императрица Евгения, практически выбежавшая им навстречу.

Молодожены попытались изобразить придворные поклоны, что, принимая во внимание спортивный пиджак Марта и простое платье Александры, выглядело немного забавно, однако государыне было не до церемоний.

– Мы счастливы видеть ваше величество, – поприветствовал царицу Мартемьян, по привычке тут же просканировав ее ауру.

Строго говоря, подобные процедуры без одобрения венценосных обитателей категорически не приветствовались, но гросс, сумевший инициировать практически безнадежного наследника престола, мог позволить себе и не такое.

Беглый осмотр показал, что государыня практически здорова, если не принимать во внимание природное увядание ее женственности, но вот эмоционально явно нестабильна. Кстати, вполне вероятно, второе являлось прямым следствием первого.

– Нам нужно поговорить! – без обиняков заявила Евгения.

– Непременно, но теперь меня ожидает его величество. Будет неудобно заставить вашего августейшего супруга ждать. Однако после аудиенции я целиком и полностью в вашем распоряжении.

– Это так, но…

– В любом случае вы можете все сказать своей бывшей фрейлине. У меня нет секретов от жены…

Судя по всему, подобная замена не слишком устраивала императрицу, но делать было нечего. Пришедший проводить Колычева камер-лакей, совершенно не скрываясь прислушивался к их разговору, а это было чревато…

Государь встретил своего сенатора по-домашнему. Простой мундир без орденов нараспашку. Кавалерийские бриджи, судя по потёртостям, помнили времена, когда их обладатель был еще цесаревичем и служил в лейб-гусарском полку. Вместо сапог мягкие тапочки. Судя по всему, этот Александр III, как и его тезка из оставленного Мартовым мира, был очень скромен в быту.

Впрочем, эти детали Колычев разглядел позже, а пока царь сидел за письменным столом и что-то быстро дочитывал в лежащих перед ним документах, время от времени делая какие-то поправки красным карандашом.

– Колычев? Ну, наконец-то, – буркнул он, кивком показывая посетителю на стул. – Заходи!

Пришедший минута в минуту Март не нашелся, что ответить, и потому молча присел на предложенное ему место.

– Видишь, ты вовремя явился, – слова царя прозвучали как скрытое извинение за резкость приветствия, – а я запаздываю. «L'exactitude est la politesse des rois»[6], как верно подметил Луи Тринадцатый. Ну вот, все, – закончил он, подчеркнув что-то в тексте и откладывая его в сторону. – Теперь можно заняться нашими делами.

Договорив, император поднялся из-за стола. Наглеть до такой степени, чтобы вальяжно рассиживать в присутствии стоящего монарха даже спасителю династии Романовых не стоило. Поэтому Марту тоже пришлось на время покинуть чрезвычайно удобное кожаное кресло.

Александр III подошел к стене кабинета, на которой располагалась огромная политико-экономическая карта мира. Разными цветами на ней были окрашены владения европейских держав и США, отдельно отмечались и штрихованные зоны, одна такая занимала значительную часть Китая. Вероятно, это означало зону оккупации японских войск. Но этим данные карты не исчерпывались. Крупнейшие города и агломерации на ней несли сведения о численности жителей, также отмечались районы по плотности населения, а рядом с названиями государств стояли еще какие-то цифры.

– Что ты здесь видишь, Мартемьян?

– Полагаю, карту колониальных владений…

– Верно, а что еще?

– Государь, если это экзамен…

– Ну что ты сразу на дыбы встаешь, дикий кержак… Ты посмотри, подумай. Я вот, знаешь ли, подолгу на нее гляжу, и всякие идеи в голову лезут… да такие, что после и сон не идет…

– Ваше величество хочет обсудить со мной геополитику?

– Знаешь ли ты, брат Колычев, сколько и где летает кораблей, построенных на теперь уже твоих заводах и верфях?

– Так точно.

– Ну да, конечно. Ты же гросс. Иногда забываю, что мы всё всегда помним… – изрек неожиданный парадокс Александр III. – Когда много работаешь с простыми, неодаренными людьми, отвыкаешь… м-м-м, ладно, не суть… Не о том разговор. К делу. Как ни странно и даже нелепо, но тебе, Колычев, монархия обязана многим. Допускаю, что твоя ясная голова это и сама давно поняла. Пока мой наследник был простецом, пусть и с орденскими лентами высших наград со всего мира, перспективы престола были весьма шаткими. Ибо без передачи власти всякое руководство – суть временщики, и элита вечно будет искать новых хозяев… Теперь же мы снова крепко сидим в седле. И значит, пришло время начинать большую игру. Нас постепенно отодвигают, проверяют на прочность… – царь замолчал, пытливо посмотрел на Марта, желая понять реакцию на свои слова.

«Вот это горки: начав за здравие, кончил геополитикой. И куда клонит его величество? Не элита с ее возней, а враги покрупнее. Речь про другие великие державы, очевидно… Да и само выражение он наверняка не случайно произнес. Большая игра – это про противоборство России и Британии в Азии в девятнадцатом веке…»

– И кто же враги империи, государь? – задал он ожидаемый вопрос, мысленно рассудив: «Иду по тонкому льду. В такой ситуации главное – без перебора. Тут лучшее правило: не знаешь – молчи, знаешь – помалкивай. И трижды думай, прежде чем что-то заявить».

– Да те же, что и твои. Тут у нас полное единодушие. Заметь, ОЗК в полной мере пострадал от действий конкурентов за последние пять-десять лет. При твоем деде колычевские заводы были полными монополистами. Кто хотел летать, шли к Ивану Архиповичу на поклон, все одно – короли, президенты и даже императоры.

Александр еще раз посмотрел на карту и вернулся на свое место за рабочим столом, взглядом указав и Колычеву, что он тоже может сесть.

– Теперь другие времена. Нас обходят со всех сторон, считают, что мы слишком много себе забрали. Я все про твои печальные финансовые обстоятельства знаю, не удивляйся. Отчетность ваша идет мне на стол напрямую регулярно. Предприятия-то стратегические!

Мартемьян не без горечи подумал: «А если ты все понимал и видел, почему позволил им это сотворить, неужели так слаба твоя царская власть?»

– Понимаю и одобряю твое желание вытащить ОЗК. И про идею строить китайцам, а также иным прочим странам военный и гражданский флот я прочел в проекте, составленном на мое высочайшее имя. Это шанс для ОЗК выжить и идти дальше.

– Государь, и как отнесутся наши сенаторы к моим действиям в свете того, что вы говорите?

– Конечно, многим членам Совета твои инициативы поперек горла встанут, – легко подтвердил невысказанное предположение Марта Александр III. – А все почему?

Царь остановился, явно ожидая ответа. По его бесстрастному лицу невозможно было понять, как он относится к этим людям, готовым сдать его с потрохами, лишь взгляд сделался тяжелым и пронзительным. Он надавил через «сферу», привычно пытаясь заглянуть в мысли собеседника, но тут его ждало полное разочарование. Пускать себе в голову Колычев никого не собирался.

«Да, оплошаешь, сразу и вздернет, раз такие откровенные разговоры пошли».

Мартемьян вспомнил ту Россию и удивился, как все же одинаковы элиты во все времена в слепой страсти к наживе, но решил несколько смягчить ответ:

– Они в массе своей люди немолодые. Привыкли жить определенным образом, опять же коммерческие связи налаживаются годами, а если мир начнет меняться, кто знает… Риск. А выгода для них в чем? Мало того, ваше величество, многие из них не сказать, чтобы сторонники сильной единодержавной власти. А за образец себе видят Францию, Британию или США. Уверены, что прекрасно смогли бы существовать и без царя, более того, уверены, что так будет гораздо лучше.

– А ты, значит, с ними согласен?! – не то утвердительно, не то вопросительно сказал царь, вперив в Марта испытующий взор.

– Увы, нет, ваше величество. Я могу совершенно точно сказать, что без сильной центральной власти наша империя обречена на развал и поглощение ее недружественными соседями. Что же касается возможности нашей элиты навести порядок, то это и вовсе ненаучная фантастика! Она слишком разобщена, вопиюще эгоистична, безмерно жадна и абсолютно недоговороспособна…

– Отчего же тогда «увы»? – озадаченно посмотрел на своего визави Александр.

Тот в ответ лишь пожал плечами, мол, вот такой я человек.

– Что ж, не могу не признать, что для сироты из приюта у тебя очень своеобразный образ мыслей. Твои ровесники частенько в радикальных кружках состоят. Устои ниспровергать собираются, тиранов прогонять…

– Кто смолоду не был радикалом, у того нет сердца…

– А кто с возрастом не стал консерватором, у того – мозгов, – подхватил император. – Только ведь ты не стар?

– Тогда, может быть, умен? – скромно озвучил Колычев.

– Ну так предлагай, раз такой умный, что мне делать?

– Полагаю, нужно искать подходы как к отдельным лицам, так и к заинтересованным группам. С теми, кто согласится сотрудничать, – договариваться. Невменяемых бить. Как-то так…

– Умно! Так может, и займешься этим? – в глазах царя зажегся огонек азарта, ему в голову явно пришла какая-то новая мысль. Март даже немного напрягся, ощутив пока еще неясную угрозу.

– Помилуйте, ваше величество, у меня своих дел невпроворот!

– Ничего-ничего, справишься. Тем более, если я помогу.

– В чем это?

– Да в чем угодно! – широко развел руки царь, но потом, будто спохватившись, добавил: – В разумных пределах, разумеется!

– Прошу прощения, но я вас все же не понимаю.

– Да что уж тут непонятного. Я хочу, чтобы именно ты возглавил оппозицию в Совете одаренных.

– Что?! – изумился Колычев. Такого поворота он никак не ожидал.

– А почему нет? Ты сейчас один из богатейших людей империи, а то и шире бери – всего мира. Заслуги у тебя такие, что никто кроме меня и тронуть не посмеет, а я, памятуя об оных, и подавно не стану. Для виду можешь самодержавно-царскую политику критиковать. Чиновников да министров ругай сколько влезет. Главное, чтобы во всех ключевых вопросах мы выступали единым фронтом!

«Господи, он меня что, в Жириновские прочит? – изумленно подумал Март. – Только твое величество забыл поинтересоваться, а оно мне надо? Нет уж, от таких раскладов лучше отказаться, какой из меня, нафиг, оппозиционер? Так, сейчас надо аккуратно перевести стрелки и сменить тему. Да и в Штирлицы не гожусь – работать под прикрытием: никто не поверит, после всех моих приключений, что переметнулся на другую сторону».

– Так что скажешь? – пытливо прищурился император.

– Как мне кажется, – осторожно подбирая слова, начал Колычев, – на роль лидера оппозиции нужен совсем другой человек.

– И какой же? – недовольно буркнул царь.

– Немолодой, можно даже сказать, изрядно потасканный, с неоднозначной репутацией. Хорошо бы картавый.

– Это еще зачем?

– Чтобы при выступлениях по радио одним голосом вызывал отвращение.

– Да кто же за таким пойдет?

– Так и не надо, чтобы шли. Надо, чтобы, глядя на него, даже неграмотные домохозяйки понимали, что альтернатива монархии вот такая. Некрасивая, вороватая и насквозь лживая. Что, к слову сказать, во многом чистая правда!

– А в этом что-то есть, – задумался Александр. – Я так понимаю, мой экспромтом возникший план тебе не пришелся по душе?

«Экспромтом, как же!» – хмыкнул про себя Март, но вслух ответил:

– Ну почему же. Просто я уверен, что так будет лучше. Кроме того, одно другому не мешает. Я вполне могу время от времени негласно поддерживать крикунов, оставаясь при этом в тени и отыгрывая независимую фигуру, критично настроенную ко всем ошибкам власти.

«Так-то будет естественнее восприниматься, а то оппозиционер и Штирлиц в одном флаконе…»

– Что ж, как знаешь. Резон в твоих словах есть. Главное, чтобы дело двигалось…

– А куда вы полагаете нужно двигаться, государь? – осторожно закинул удочку Март.

– В частностях или…

– Глобально.

– Ну, если глобально, – на секунду задумался император, и на лице его появилось нечто вроде мечтательности. – То не пора ли нам предъявить миру свои правила?

Царь повернул голову и бросил взгляд на стоящий на столе бюст Петра Первого, как будто показывая свое внутреннее стремление стать фигурой, столь же значимой для России, как его предок.

Колычев задержал дыхание: «Ого, какие планы. А ведь недавно говорил, что нас со всех сторон обложили, но напоминать об этом, пожалуй, не стоит».

– Отличная мысль! А какие?

– Не перебивай! – поморщился Александр, но тут же сменил гнев на милость и продолжил: – Видишь ли, друг мой, без своих колоний практически все европейские великие державы не более чем пшик. Одно дутое величие! Промышленность, конечно, у них есть, и немалая, но ей нужны рынки сбыта. Без того она – обременение, а не доход. В Англии на все про все – полста миллионов подданных короны. Ну пусть еще Австралия с Новой Зеландией добавят десяток. Итого на круг шестьдесят. Во Франции – сорок два. Германия – восемьдесят. Даже в Соединенных Штатах едва наберется сто сорок девять миллионов.

– Кто они на фоне нашей трети миллиарда? Тьфу, – с воодушевлением и гордостью за свою державу произнес император. – И это за вычетом Маньчжурии и Кореи! А это еще сразу семьдесят! Всего выходит ровным счетом четыреста! Мало того, у нас давно внедрено всеобщее образование даже для баб, одаренных больше половины от общего числа на Земле, инженеров одних сколько?!

– Это верно, государь, но учитывая колонии европейских держав… – счел необходимым возразить Март, – британский монарх правит над полумиллиардом подданных.

– О том и речь, – царь прихлопнул ладонью по зеленому сукну стола, – что британцы не сами собой сильны. Там одна Индия – это триста семьдесят семь миллионов, Африка еще восемьдесят, – без труда по памяти воспроизвел он цифры, – ну и остальное по мелочи… И другие от них не отстают. Значит что?..

– Объявить крестовый поход против колониализма и хищничества старой Европы. Пора уже покончить со всеми пережитками кровавых и бесчеловечных обычаев прошлого, – чеканно сформулировал Мартемьян. – Знаю, что мы и так в этом направлении работаем, но надо начать решительнее действовать, организованнее. И оружием помогать, и средствами, и обучением. Поддержать лидеров всех народно-освободительных сил. Закрепить мысль, что Россия, в отличие от Запада, колоний не создает, а единое государство строит, где все народы живут в мире и согласии.

– Красиво завернул! – царь, не сдержавшись, сочно, в голос рассмеялся. – Верно понимаешь. Начни наводить мосты. Может, статьи в печати от своего имени опубликуй. Одним словом, займись политикой. Знаю о твоем разговоре с корейским ваном, с китайцами, – Александр хитро посмотрел на Марта, – делаешь, определенно, успехи, вот и иди этим курсом, вплетай политику и новую идею под видом деловых бесед.

Царь, придя в немалое возбуждение от видимых перспектив насолить извечным врагам, пружинисто поднялся и снова подошел к большой карте, которая тянула его как магнит. Некоторое время он молча смотрел на нее. Затем снова заговорил.

– Вроде как в частном порядке. Сам не засвечивайся, подбери кого, а лучше всего и вовсе через третьи руки проворачивать дела. А я тебе через некоторые фонды буду на это дело средства подбрасывать. В расценках не обижу, только и ты меру знай… Выдавим наглецов-англецов отовсюду, а под эту сурдинку и сами мирно зайдем с торговлей, медициной, транспортом и прочими хорошими и нужными делами. И останется Георг Шестой там, где и полагается сидеть с таким номером, – иронично скривил губы Александр III. И сразу стало очевидно, что к британскому монарху он относится безо всякого уважения и даже с изрядной долей презрения.

– Я, брат Колычев, мыслю так. Мы больше тридцати лет не даем разгореться большому пожару в Европе. Но теперь резерв нашей силы почти исчерпан, и, если не случится второго пришествия Ивана Архиповича Колычева, то впереди смело можно прогнозировать большую войну.

«Это что же, все-таки Штирлица хочет из меня сделать. Тайный МИД или того хлеще – царский Коминтерн… Хороша задачка. И не откажешься. И зрит-то в корень. Вот кто из нас из двадцать первого века попал? Или его Дар позволяет заглядывать в будущее?»

Царь подошел к молодому гроссу, положил руку на плечо и, глядя прямо в глаза, сказал:

– Запомни, Мартемьян, если полыхнет, то будет она долгой и кровавой – на истощение. Как Тридцатилетняя в семнадцатом веке или наполеоновские в начале девятнадцатого. Для нас главное или остаться в стороне, или сохранить сильных союзников, и уж точно не дать всей своре накинуться на Россию, если они посчитают нас слабыми. Как думаешь, кто в таком случае станет главным бенефициаром начавшейся бойни?

– Всего скорее США. Они в войну не полезут до последнего, а потом явятся во всеоружии, когда точно определится победитель.

– Опять верно. Отсидятся за океаном, выждут. А пока мы будем истекать кровью и влезать в долги, они примутся поставлять оружие и прочие товары всем сторонам. Нет. Это для нас плохой вариант. Куда интереснее контролируемый выпуск пара через череду локальных войн и конфликтов, желательно в далеких от наших границ колониях. В этом смысле вторая японо-китайская война – это совсем не то, что нам интересно, и пора с ней завязывать. Сделать же это будет непросто, но возможно. И здесь ты, брат-изобретатель, можешь мне помочь.

Император вернулся за стол, сел в кресло и, достав длинную папиросу, раскурил. Делал он это не спеша, словно собираясь с мыслями и оттачивая формулировки. Март видел, что царю очень важно, чтобы собеседник понял и поддержал его замыслы.

Уже который раз за эту долгую беседу Мартемьяна поразило то, насколько царь глубоко и точно провидит будущее. Может, в этом и состоял его талант гросса? Кто бы подсказал, но аура у Александра Николаевича Романова интересная. Изумрудно-золотая, с серебристо-белыми прожилками и пурпурно-алыми отблесками. «Царственный пурпур… тут ни убавить, ни прибавить…»

– А теперь самое главное, Колычев. Уверен, что время Европы постепенно уходит. Глубокий экономический кризис, из которого они не могут выбраться уже почти десять лет кряду, яркое тому подтверждение. У нас дела получше обстоят, тут мы молодцы, но и нас эта беда цепляет, вот и твоя ОЗК теряет заказы… Большинство даже и среди гроссов не умеет смотреть в самую суть. Потому и не видит тенденций… Капитализм – это ведь такая система… где народу больше, там и торговля, и потребление. А заводы и фабрики буржуи сами построят, где выгоднее будет. Смекаешь? Потому и нам надо туда разворачиваться. Как в большой семье, кто раньше встал, того и тапки. Вот мы и станем первыми. Оно, конечно, небыстро и нескоро. Так и мы никуда не спешим. Это игра вдолгую. На сто лет закладываемся. На сто лет, – повторил царь понравившиеся ему собственные слова, явно давно и тщательно обдуманные.

Завершив свою программную речь, он испытующе уставился на Марта, ожидая прочесть в его лице реакцию. Действовать через «сферу» император больше не пытался. Видимо, сделав некие положительные выводы, он удовлетворенно кивнул и расслабленно откинулся на спинку кресла, затянувшись папиросой и запустив к потолку щегольские кольца табачного дыма.

Очевидно было, что ему и самому хотелось поделиться давно вынашиваемыми в одиночку идеями, и он верно оценил и быструю реакцию Колычева, его заинтересованность, понимание и готовность включиться в общую работу.

– И из всех гроссов вы выбрали меня? – осторожно поинтересовался Март.

– Ну а кого еще? – расслабленно отозвался самодержец. – Ты умен, находчив, успел доказать свою преданность, но паче всего, молод не только телом, но и душой. Чем, кстати, очень напоминаешь своего деда. На его фоне даже мои камер-юнкеры всегда дряхлыми стариками выглядели. Просто кувшинные рыла какие-то… Нет, брат, с такой элитой каши не сваришь. Завязли в своих привилегиях, как мухи в патоке, и боятся наружу нос высунуть. Нужна, ой как нужна свежая кровь!

– Поэтому вы и поддерживаете Марцеву? – сверкнула в голове Колычева догадка.

– Конечно! Чем больше одаренных из простонародья войдет в элиту, тем для моих планов лучше! Иначе эту свору не развернуть…

– А что будет с теми, кто нас не поддержит?

– Да ничего не будет. Я же не злодей какой. Как ты и говорил недавно: самых упертых в отставку, если возраст позволяет. Пусть сидят в деревнях, да на селянок поглядывают… Остальных так или иначе к делу пристроим. Всякий необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте. Гроссы, сам понимаешь, не такой ресурс, чтобы им разбрасываться! Поэтому ты уж, Мартемьян, расстарайся. Найди к людям подход. Заинтересуй…

– Против кого дружить будем? – подытожил Март.

– Как ты сказал? – сначала изумился, а затем громко расхохотался царь. – Умеешь ты, брат, формулировать!

– И все-таки?

– А ты сам как думаешь?

– Ну с учетом назначения цесаревича и средств, которые вы выдавили из Полякова и его клана… Япония?

– Точно! Но вообще бери шире. Нам нужно обезопасить все наши дальневосточные рубежи, а для этого иметь своим союзником Корею, причем всю, и, конечно, Китай! Если в этих краях будет мир, покой и благополучие, мы получим практически бездонный рынок для сбыта товаров и инвестиций.

– План понятен, – кивнул Колычев. – Но есть две проблемы.

– Излагай.

– Во-первых, если в Европе и Америке решат, что мы желаем съесть все это в одиночку, мы немедленно нарвемся на комплот. Даже старые враги, вроде Франции с Германией, объединятся, чтобы не позволить этого. Что уж тут говорить о Великобритании и Соединенных Штатах. И вместо столь желанного мира случится новая Крымская война, с непредсказуемыми последствиями.

– Ну, насчет Франции с Германией ты, пожалуй, загнул, а вот англичане, действительно, подгадить могут. Посему надо им подкинуть проблем в другом месте. Лучше всего в Африке. Это заодно и прочих европейцев займет. Потому как в Китае у них в лучшем случае сеттльменты в крупных городах, а там самые настоящие колонии. Что же касается Америки, то поделимся. А какая вторая?

– Если мы будем развивать Китай, то не станет ли выкормленный нами дракон опаснее британского льва?

– Я всегда знал, что ты умен, Колычев, – вздохнул Александр. – Опасность такая, конечно, есть. Потому и надо, чтобы Китай был и оставался дружественным нам государством. К тому же это дело далекого будущего. А нас жмут со всех сторон прямо сейчас. Так что давай решать проблемы по мере их поступления.

– Как скажете, ваше величество. Но я все же предложил бы ударить по Англии не только в Африке, но и в Индии. Скажем, организовать помощь Ганди и его ИНК[7].

– Мы и без такого умного тебя этим занимаемся. МИД мне всю плешь проело с Индией.

– К слову, кто еще в курсе озвученных вами замыслов? Так сказать, входит в круг посвященных?

– Пока что ты один. Даже сыну я ничего не рассказывал. Рано ему еще. Министры и прочие начальники делают свою работу. У каждого свой подход, своя метода, единомышленники и деловые партнеры. Они ведь все не просто так руководят, а с выгодой для определенных группировок и кланов. Такова се ля ви, брат Колычев, и ничего тут не поделаешь…

– То есть опереться нельзя ни на кого?

– Ну почему же… Примененный в своем месте и времени каждый из них будет нам весьма полезен. Но основная игра наша – пьеса в четыре руки, так сказать…

– Понял. В ближайшее время отправляюсь в кругосветное свадебное путешествие. Хотел, кстати, и в Индию заскочить, но если вы считаете, что мне не стоит туда соваться…

– Этого я не говорил! – благодушно усмехнулся император. – Ты сенатор и гросс, крупнейший промышленник. Вот в этом статусе и обсуждай любые вопросы официально. Если же дойдет до тайных соглашений, то будь добр согласовать их со мной и ничего не обещай раньше времени. Разве что твердо можешь гарантировать, что как только они своего добьются, Российская империя первой признает их независимость, установит дипломатические отношения с Дели и поможет, в том числе и по вооружениям, и по воздушному флоту, да и по другим отраслям экономики тоже.

Март внимательно слушал Александра III, мысленно суммируя все возможные направления нового курса внешней политики: Япония в минус, Китай и Корея в плюс. Индия, Африка – на пути к независимости. Тут и за рынки борьба, и отвлечь англичан от Дальнего Востока. Масштабно… Значит, нужно что? Завернуть идею в красивую обертку, тем более что мы здесь и не лукавим почти…

– Я понял. Позвольте еще одно предложение.

– Говори.

– Отчего бы не созвать мировой конгресс? Собрать на нем правителей и общественных деятелей отовсюду. Не только из Европы, но и Африку, Азию, Южную Америку пригласить. А вам выступить с программной, идеологической речью о будущем, на пятьдесят или даже сто лет вперед, о том, каким должен стать мир. И чтобы без лишней крови и переворотов. Создать ряд дискуссионных площадок по разным направлениям, на них обсудить разные темы. Авиация, целительство, образование, финансы, международное право, колонии и их переход в статус самостоятельных государств…

– Не бывало такого еще. А ведь это идея… Только где проводить?

– Можно и в Питере. Но лучше в Крыму. В той же Ялте. Там и дворцов, и отелей на всех хватит. А заодно и рекламу наших курортов, вин крымских и прочих разносолов устроим.

– А что, звучит вроде и неплохо. Сделаем заявку, посмотрим на реакцию… Глядишь, чего и получится выкружить.

– Государь, позвольте еще один вопрос?

– Задавай.

– Почему сейчас?

– Интересуешься, отчего раньше таким разговором тебя не озадачил? А куда спешить? Надо было понять, кто таков Мартемьян Андреевич Колычев. Enfant terrible[8] или серьезный человек. Так ведь сразу и не скажешь. Тем более по виду ты сущий младенец, пусть и способный выполнить невыполнимое. Я за тобой все лето наблюдал, хотел увидеть, как будешь с ОЗК справляться. Побежишь за помощью или сам совладаешь.

– Убедил?

– Пока ты все делаешь толково и без особых огрехов. Ответил я на твой вопрос?

– Да, ваше величество.

– Вот и славно. А пока будешь добираться домой, подумай, как уже и в свадебном путешествии наше дело продвигать…

Время монархов расписано по секундам, и через некоторое время Александр недвусмысленно дал понять, что ему пора. Получившему множество заданий, а также пищу для размышлений Марту ничего не оставалось, как откланяться.

Немного поскучав в одном из проходных залов, он дождался Александру.

– Как все прошло? – спросил он.

– Не здесь, – еле слышно ответила супруга, и они вместе направились к стоянке автомобилей.

– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросил он, трогаясь с места.

– Можно сказать и так, – выдохнула Саша.

– А конкретнее?

– Если опустить жалобы на здоровье и августейшего мужа, ее величество крайне зла на великого князя…

– Принимая во внимание его роль в известных событиях, это неудивительно. Но тебя как будто что-то беспокоит?

– Еще бы! – неожиданно бурно отреагировала свежеиспеченная мадам Колычева. – Императрица Евгения жаждет его крови и отчего-то вбила себе в голову, что именно ты должен ей в этом помочь!

– Да ладно!

– Ты мне не веришь?

– Верю-верю, просто не очень понимаю, как это возможно?

– Даже не знаю, как тебе сказать… в общем, она ненавязчиво поинтересовалась, можно ли лишить одаренного его способности к связи с энергосферой?

– Что?!

– Вот именно!

– Хм. Для такого человека, как князь Эгалите[9], сколько я его знаю, это было бы худшим наказанием…

– Еще бы, – лукаво улыбнулась Саша. – Из почти что гроссов в простецы. Это хуже, чем из князя в грязи… Погоди-ка, ты что, это можешь?! – она внимательно посмотрела на мужа, широко распахнув и без того огромные небесно-фиалковые глаза, отчего у него на миг даже вылетело все из головы, до того его любовь была прекрасна в этот момент…

– Кхм… никогда не думал об этом, – в первый раз в своей супружеской жизни соврал Март.

Глава 5

Прекрасно ты, Петра творенье… Да, осенний и мирный Санкт-Петербург образца 1942 года был величественен, огромен и донельзя, при том круглосуточно, бодр.

Всякого, кто оказывался здесь, будь это интеллигент и местный житель в третьем поколении; студент, прибывший покорять столицу; турист, благоговейно открывающий архитектурные красоты великого города; приезжий, снующий по делам; иностранец, с завистью взирающий на богатства Северной Пальмиры, – всех их захватывал и пробирался внутрь мощный ритм пульсации его сердца, по чьим артериям: набережным, проспектам, улицам и бульварам, воздушным, речным и морским, а также железнодорожным путям и узловым центрам: портам и вокзалам, – бежала живительная, деятельная сила, добираясь до самых отдаленных окраин необъятной империи.

Все шумело, сверкало, стремительно двигалось нескончаемыми потоками людей, машин и кораблей. И лишь закованная в гранит Нева, строгая аристократическая красота каналов, дворцов и храмов как бы застыли в этом беге времени, оттеняя своей вечной красотой быстротечность людской суеты.

Ничего удивительного, что в разгар дня весь город стоял в пробках. Только элита могла позволить себе полную свободу перемещения, летая на железных птицах и снисходительно посматривая вниз на людские скопища.

Март медленно ехал по Садовой в сторону Сенной площади, в который раз напоминая себе, что надо обзавестись мини-ботом для разъездов. Скорость определялась не им, а почти неприличным количеством личного и общественного автотранспорта, одномоментно возжелавшего передвигаться по центру города.

«Опель-Капитан» катился по улицам мимо спешащих пешеходов, облаченных в легкие осенние пальто, плащи и обязательные шляпы разных фасонов. Знающие о причудах здешней погоды петербуржцы к тому же массово вооружались зонтами: конец сентября в Северной Пальмире – время прекрасное, но требующее соблюдения разумных предосторожностей.

Еще минуту назад в небе ярко сияло солнце, а вот уже над крышами дворцов, многоэтажных доходных домов, шпилем Адмиралтейства и золотым куполом Исаакиевского собора сгустились тучи и начал накрапывать мелкий, нудный дождик.

Марту показалось, что Саша немного поежилась от задувшего с Финского залива холодного, сырого ветра. Очень красивое, но такое легкое шелковое платье и жакет оказались не слишком подходящим нарядом при таких капризах природы. Он на ходу прикрыл окна и включил печку, ободряюще и нежно коснулся гладкого колена жены.

– Ничего, Саш, скоро окажемся в южных краях. Там будет и солнце, и тепло. Еще накупаемся в море, даже в Ялте еще бархатный сезон, а где-нибудь на Мальдивах и вовсе вечное лето…

Она в ответ улыбнулась мечтательно, но тему не поддержала, а, проявив законное любопытство, задала совсем иной вопрос.

– О чем вы беседовали с его величеством?

Март не спешил с ответом, к тому же над ними прошли один за другим, шумя винтами, три воздушных бота, а потом пришлось выруливать с Сенной на Московский проспект. Ему было, о чем подумать. С одной стороны, делиться секретами с женой вроде и неразумно, а с другой – она ведь не просто супруга, но и друг, а в перспективе – соратник, помощница и единомышленник. Надежная опора, готовая, если понадобится, и с оружием в руках прикрывать ему спину в бою. Тем более что мечом Александра владела блестяще, в чем он и сам не раз убеждался во время учебных поединков, которые они проводили на тренировках по фехтованию.

Опять же, как верно написал Пушкин:

Ведь жена не рукавица,
С белой ручки не стряхнешь
И за пояс не заткнешь…

К тому же Саша помимо того, что она сильная одаренная, еще и внучка своего сановного деда, и вся из себя светская дама, в недавнем прошлом фрейлина. Так что никаких тайн и иллюзий по поводу венценосной семьи и большой политики у нее нет. Зато знаний о жизни двора в избытке.

Почему бы и не попробовать сейчас пойти на откровенность? Попытка не пытка. Пока не попробуешь, не узнаешь. Заодно проверить ее реакцию, посмотреть на дальнейшие действия. Тут риск есть, но куда без него?

К тому времени они уже выбрались на Московский проспект и бодро покатились к своей усадьбе. Александра, проявляя неожиданное для молодой дамы терпение, молча ждала ответа мужа.

Он же, придя к окончательному решению, коротко пересказал суть беседы с царем, стараясь излагать легко, с улыбкой и не без иронии. В конце он подвел итог:

– Царь наблюдал за мной, решая, просто ли я рубака и рейдер или политическая фигура.

– И к чему он пришел?

– Судя по его предложениям – второе. Планов у него громадье. Знаешь, мне показалось, что государь еще тот прожектер… А тут такой перспективный кадр, да еще и при деньгах. Как не постараться запрячь в работу на благо империи?

– Тем более вы почти родственники… – в тон ему ответила Саша. – Как тебя к делу не приставить? Ты ведь молод, неопытен в придворных играх, вот он и решил тебя с ходу завербовать в сторонники.

– Вроде того. Оказалось, он отлично осведомлен о всех трудностях ОЗК, помнит мой доклад о поставках в Китай, который я направлял ему еще три месяца назад и так и не получил ответа.

– То есть он не против, только сначала предложил тебе самому постараться все решить и со всеми договориться, а потом, если что, он поможет? – проницательно предположила Саша.

– Верно. Ты прямо с языка сняла. И откуда такие познания?

– Это же его излюбленный прием… Не ты первый, не ты последний… Хорошо, а что дальше?

– Он хочет, чтобы Россия играла главную роль на мировой арене. И предвидя угрозу скорой европейской войны, надеется ее не допустить. Она нам не выгодна.

– Новая политика означает новые элиты.

– В точку. Только новых гроссов у него для нас, таких нарядных, передовых и перспективных, в России нет. Придется играть с теми картами, что пришли из колоды.

– Насколько значительны изменения? Чего конкретно он добивается?

– Он считает, что будущее на востоке. И европоцентризм себя исчерпал.

– Революционные идеи. Наши гроссы такое не оценят.

– Наверняка. Вот и предполагается мне к каждому свой ключик подобрать и постепенно разворачивать наших флагманов буржуинства в сторону новой программы «партии».

– Задача трудная, но ты справишься, – неожиданно уверенно ответила Александра.

– Спасибо за доверие, но откуда столько убежденности?

– А кто, если не ты? Покажи мне других кандидатов…

– Тоже верно. Но меня смущает другое, – он отбросил шутливость и заговорил серьезно. – Понимаешь, столь масштабные мировые проекты требуют не узкого круга «заговорщиков», а широкой поддержки и опоры в обществе. Идеологии экспансии. И целых институтов, позволяющих ее грамотно проводить. Да, элиты тоже надо правильно затачивать на лидерство и доминирование, на умение зарабатывать, а не тратить попусту или сидеть на мешках с нажитым непосильным трудом.

– А об этом и речи пока нет? Это ты хочешь сказать?

– Именно. Да и в целом такая работа для тысяч и миллионов, а не для двоих.

– Уже троих. А кто мешает нам самим постепенно эту широкую опору создавать? Хотя бы и в Академии выступить с докладом перед студентами. Изложить свое видение перспектив на ближайшие десять-двадцать лет. Или еще лучше – до двадцать первого века!

– Это идея! Звучит отлично.

– Обращайся. К слову, а куда мы полетим? Юг – понятие растяжимое, из Питера почти все – в ту сторону, кроме северного полюса.

– Пока сам еще не решил. Слишком резко все развернулось. Ясно одно. Ничего предпринимать я не собираюсь, надо собрать информацию из первых рук, посмотреть на все своими глазами. Так что, видимо, надо посетить и Индию, и Африку, и Южную Америку, и Ближний Восток, и, возможно, Индокитай.

– Масштабно. Я – за.

– Саша, ты вот бывала в Африке? Видела Килиманджаро?

– Нет. Но судя по всему, скоро удостоюсь такой чести. А вообще, куда ты, туда и я. Надеюсь, тайные планы нам не помешают. Все же мы отправляемся в свадебное путешествие, а не на разведку. Хотя одно другому не мешает и даже наполняет всю нашу затею изрядной порцией авантюризма и романтики приключений. Но, может, начать все же лучше с Европы?

– Почему бы и нет? Там тоже есть и на что посмотреть, хоть те же заводы Мессершмитта или Цеппелина, и с кем поговорить о делах наших грешных…

* * *

– Мартемьян Андреевич, к вам Семен Наумович Беньямин, прикажете пускать? – раздался по внутренней связи голос недавно ставшего его личным секретарем Шпекина. Март оценил его старательность и надежность и решил заметно повысить и облечь доверием молодого чиновника.

– Да, конечно, зовите его, Николай Аполлинариевич.

Длинное, труднопроизносимое имя-отчество было, пожалуй, единственным минусом в новом назначенце, потому он старался упоминать его как можно реже.

Впрочем, все посторонние мысли разом вылетели из его головы. Следовало сосредоточиться. Предстоял важный разговор. Предметом его было проводимое вот уже четвертый месяц расследование по личности Асано и его аякаси, порученное Беньямину.

Тогда, в цветущем и поющем мае, Колычев, едва вернувшись в столицу, написал подробный рапорт на высочайшее имя с копией главкому ВВФ. Изложил все в деталях, дав и свои выводы с рекомендациями. И что же в итоге? Тишина. Ни царь, ни Колчак не оценили его беспокойство, посчитав, что молодой герой перенервничал и чрезмерно раздувает угрозу.

Это, к слову, дало недвусмысленный ориентир в части границ допустимого императором и гросс-адмиралом новейших реалий. Впрочем, их он тоже понимал. Признать, что все, на чем строилось их бытие, их установки, может в миг оказаться пшиком… На такое мало кто способен, особенно с годами, когда опыт прожитого довлеет над тобой.

Сам же Мартемьян многократно пересматривал в памяти те минуты боя. Изучал и препарировал буквально на микроны вместе с искином все произошедшее и был убежден, что опасность им скорее уже преуменьшена, чем наоборот. И это внушало большое беспокойство. Тот факт, что одержимые совершенно точно не являлись обладателями Дара, лично для него не вызывал сомнений. Значит, враг умудрился отыскать способ создавать своего рода чудовищ Франкенштейна или энергокиборгов, если угодно. К тому же весьма могучих и умеющих объединять свои силы в атаке запредельной мощи. Которая свалит и гросса.

И что будет, если японцы наберут и выдрессируют сто, двести, а хуже того, тысячу таких бойцов? А если десять тысяч? Кто сможет противостоять такой суперармии?

Вывод он делал однозначный. Эту угрозу надо давить в зародыше. Пока она не расползлась по миру. Но для начала следовало собрать сведения, да попросту отыскать, где находится база Асано и его грозных воинов.

Тогда же он обсудил свои тревоги с бывшим стажером Николаем Романовым, недавно ставшим наместником Желтороссии. Он, на своей шкуре испытав силу врага, полностью разделял опасения бывшего командира.

– Они меня не слышат, Николай. Не хотят ломать привычные представления о реальности…

– Март, мне ты можешь не объяснять. Отец – человек упертый. Переубедить его – задачка архисложная.

– И что будем делать?

– Кое-какими возможностями мы и сами обладаем…

– Предлагаешь заняться этим лично?

– Почему нет? Я могу у себя в канцелярии создать отдел – нечто вроде разведки и контрразведки, а ты свою частную сыщицкую лавочку организуешь.

– И как ты себе это представляешь? Да к тебе на следующий же день явятся жандармы и спросят, а чем это вы, Николай Александрович, тут под нашим носом занимаетесь.

– Может, и так. Тогда выделю бюджет и открою свою частную контору. Или можем вместе ее финансировать и управлять. Задача – отыскать Асано, разузнать, чем он занимается, где находится. И так далее.

– Если он выжил…

– Ну, мертвого мы его не видели…

– Думаю, этим надо озадачить Беньямина. Опыт в розысках у него уже имеется. Пусть подумает, изложит свои варианты.

– Я только за. Твой директор по безопасности – очень интересный человек.

Накануне Бенчик сообщил, что у него «есть, что сказать за Асано», и предложил срочно встретиться.

– Шеф, категорически мое вам здрасте, – вольготно рассевшись в широком кресле, Беня, сияя как новенький золотой червонец, изобразил рукою нечто вроде военного приветствия.

– Рад тебя видеть. Есть новости? Выкладывай.

– Пару месяцев назад я лично летал в Китай. Пообщался там кое с кем… Подробности опустим. Главное, удалось нащупать контакты в Токио и даже подобраться поближе к штабу японского флота. И есть уже кое-какие результаты.

– Это очень серьезно… Может, нам стоит поделиться информацией с разведкой?

– Ой, я вас умоляю. Только не надо этого пафоса, господин сенатор. Пусть разведка занимается своей работой, а я своей. Зачем отнимать хлеб у господ офицеров? Хотя, при случае и за адекватную цену, всегда пожалуйста, – с серьезным видом ответил Бенчик.

– Я понял, Семен Наумович. Мы же коммерческая структура…

– И это тоже. Но главное, я категорически не намерен раскрывать своих конфидентов. А без источников наши сведения для государевых людей пустой звук… Но вернемся к нашим баранам. То бишь к Асано и его ёкаям.

– Так, слушаю внимательно.

– И это правильно, – влет отозвался Беньямин, оскалив в ухмылке ровные белые зубы, – объект едва не отдал черту душу, но видно у дьявола на него иные планы… пока… Говорят, поначалу он напоминал кожаный мешок с переломанными костями. Как целители смогли его вытащить… – истинное чудо. Все лето операции, потом реабилитация. А неделю назад его вызвал на аудиенцию сам Хирохито. К сожалению, харакири ему делать не приказали. А напротив, повысили аж до адмирала и выделили целый фрегат и три корвета. Затем эскадра пропала с радаров. Где они сейчас, мне пока не известно.

– Что думаешь? Какие предположения?

– Большая часть аякаси была перебита вами в Поянху. Сам Асано – наполовину инвалид и в бой не полезет. Значит, будет вербовать новых одержимых. Удалось кое-что разузнать про прежних бойцов. Кто они, откуда…

– И?..

– Пока не могу утверждать с гарантией, но есть вероятность, что это бывшие шиноби из той же банды, что атаковала вас на выпускном балу. Видимо, у них были нужные качества для удержания энергомонстра в себе. Но они кончились. В клане убийц, кроме трех стариков, не осталось мужчин. Только дети и женщины.

– Они сами себя наказали…

– Не буду спорить…

– Что-то еще?

– А этого мало? Я-то думал… – он постучал пальцами по подлокотнику и добавил: – Ну, разве что… В штабе японского флота очень недовольны усилением Асано. Под него создано отдельное управление, подчиненное напрямую императору. В Токио и без того постоянно грызня между армейцами и флотскими, по факту и власть скорее в их руках, чем у Хирохито, а тут такой пердимонокль… Но после разгрома в Поянху и генералы, и адмиралы вашими стараниями изрядно потеряли лицо… Пришлось им молча проглотить пилюлю… Вот теперь точно все.

– Вы отлично поработали. Просто блестяще. К слову, люди цесаревича вам чем-то помогли?

– Разве что не мешали и обеспечивали информацией и документами. А так чтобы да, то нет…

– Понял. Что ж, если будут срочные новости, сообщайте немедленно, используя шифр.

– Это понятно. Удачного вам свадебного турне, шеф.

– Спасибо, Семен Наумович.

Глава 6

После тяжелейшего боя с аякаси на авиабазе Поянху первое, что сказал Хаджиев Марту, было:

– Командир, кажется, я начал понимать, что значит быть русским.

– И как оно тебе?

– Пока еще не понял. Какая-то легкость на душе. Хочется весь мир обнять. Вот на вас всех смотрю и радуюсь, что живы, что победили.

– «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, проходя по дымному следу отступающего врага». Это не я, это Николай Гумилев сказал. Да, ты прав. Это он самый – русский дух. Рад за тебя, дружище! И спасибо. Ты нас всех выручил!

С тех пор прошло уже немало времени. Ибрагим – некогда ку-гун тайи: капитан-лейтенант японского военно-воздушного флота Ёситару Накагава, вот уже год как стал членом экипажа «Ночной Птицы» и верным соратником ее капитана.

За год, полный драматических событий, бортинженер Хаджиев не только привык к новому имени и фамилии, гораздо важнее оказалось то, что он преобразился, ощущая себя все больше своим среди своих, а не непонятным, подозрительным чужаком, некогда из милости спасенным Колычевым от смерти.

Даже Виктор Ким и боцман Вахрамеев, помня, что он – пленник, бывший враг, наконец, японец, и потому изначально относившиеся к нему очень настороженно и с большим недоверием, в последнее время круто переменили свои позиции, признав в нем собрата, на которого безусловно распространяется принцип – сам погибай, а товарища выручай.

Тем более что сам Хаджиев ровно так и поступил в той ночной, кровавой и безжалостной драке с одержимыми. К слову, он и сам ясно отдавал себе отчет – теперь это его семья, его клан, его жизнь, его боевые товарищи, за которых он готов пойти на любые риски и испытания.

За летние месяцы 1942 года в жизни бортинженера «Ночной Птицы» и артефактора произошло много перемен. После майских событий его инкогнито оказалось раскрыто. Государь лично пожаловал ему офицерский чин лейтенанта воздушного флота России и орден Владимира с мечами 4-й степени, что означало и получение Ибрагимом наследственного дворянства. Впрочем, чтобы не создавать ненужных проблем, Александр III тут же и отправил новоявленного лейтенанта в отставку. Зато теперь он имел все законные права числиться пилотом на любом воздушном корабле.

Надо сказать, что поначалу подробности сражения и в особенности тот факт, что в нем непосредственное участие принял цесаревич, российские власти попытались засекретить. Однако, как это обычно и случается на Руси, вскоре выяснилось, что шила в мешке не утаить. Слишком уж много людей было задействовано в этой операции, да к тому же большинство из них было приватирами, с весьма своеобразными понятиями о сохранении военной тайны.

В общем, на героический экипаж «Ночной Птицы» и его бравого пилота-стажера Николая Романова в итоге обрушилась вполне заслуженная слава, а попытки утаить информацию лишь подливали масло в огонь и возбуждали всеобщее любопытство. Не миновала известность и техника-артефактора с фамилией арабского происхождения.

Примененный им удачный ход ловкие газетчики даже окрестили «ударом Хаджиева», поясняя читателям, что только «оружие в руке» способно нанести урон другому одаренному. У бортинженера даже появились последователи – люди Силы, принявшиеся с энтузиазмом осваивать новую методику боя. Ему писали письма, приглашали с лекциями в школы фехтования для обладающих Даром, да и просто искали знакомства, в том числе и многие молодые и экзальтированные барышни, зачастую присылавшие Ибрагиму не только письма, но и свои фотографии.

Кроме того, несколько горных аулов в Дагестане принялись соперничать между собой за право считаться малой родиной спасителя цесаревича. Споры получились настолько жаркими, что делегации аварцев, лезгин и даргинцев предприняли путешествие в Петербург, чтобы выяснить вопрос происхождения Ибрагима-Оглы на месте.

Увидев перед собой низкорослого улыбчивого японца, старейшины некоторое время озадаченно молчали. Решив между собой, что скромный герой, видно, из ногайцев или кумыков, они признали новоявленного горца своим для всего Кавказа. Подарили ему бурку, папаху и кинжал работы лучшего кубачинского мастера. А заодно пригласили к себе в горные аулы, обещая подыскать самую красивую невесту для такого храброго джигита.

Хаджиев, как и полагается уроженцу Страны восходящего солнца, вежливо поблагодарил, но отказался, сославшись на крайнюю занятость. Ему и правда было не до того. Помимо овладения новыми, открывшимися после выплеска Силы в бою способностями в работе со «сферой», он продолжал конструировать новые артефакты, а главное – проводил глубокую модернизацию «Александры» – флагмана личного флота главы ОЗК.

В 1940 году родной дядя Марта – Федор Колычев завершил работу над своим последним шедевром. Стометровая мегаяхта, построенная по его проекту, была прекрасна и практически совершенна. Ее изящные обводы и стремительные линии силуэта прямо указывали на отличные ходовые качества и высочайшую скорость.

Он же дал ей имя «Александра» в память о трагически пропавшей сестре. Талантливый авиаконструктор, ученый, промышленник – Федор Иванович при этом был очень одинок и, очевидно, глубоко переживал потерю единственного по-настоящему близкого ему человека.

Спустя несколько месяцев он трагически погиб, так и не успев совершить ни одного дальнего перелета на своем новейшем воздушном корабле. В итоге прекрасная яхта через два года перешла во владение законного наследника рода – сенатора и гросса Мартемьяна Колычева.

В начале сороковых «Александра» официально признавалась самой быстроходной в классе кораблей грузоподъемностью более двухсот тонн. Ее четыре Х-видные кормовые консоли несли каждая по два маршевых двигателя с двойными, соосными импеллерами-толкателями. Две носовые консоли меньших размеров добавляли еще тяги и маневра, обеспечивая в итоге непревзойденную скорость. А значит, яхта могла уйти практически от любой опасности, которая только встретилась бы в небе.

На борту имелось три бота. Два малых разъездных, рассчитанных на пилота и четырех пассажиров. И один тяжелый, грузовой, способный доставить к цели три десятка человек или до пяти тонн полезной нагрузки.

Главной задачей, поставленной Колычевым перед Хаджиевым в мае этого обильного на события года, была модернизация систем управления и контроля корабля для интеграции с искином «Ночной Птицы». Это означало и создание целой артефактной сети, и монтаж высокоточных электроприводов на все основные узлы и системы.

Также они заменили маршевые на новейшие, более тяговитые и экономичные. ГЭУ и ГДК трогать не стали. Запас выдаваемой главной энергоустановкой мощности и так оставался достаточным, а два установленных в бронеколпаки гравитационника «А»-класса гарантировали безусловную безопасность полета с большим запасом.

Все это в совокупности сделало «Сашу», как предпочитал называть яхту сам Март, способной принимать участие в гонках и ставить рекорды скороподъемности, высотности и дальности автономного, беспосадочного перелета.

Главным на борту, конечно, были роскошные апартаменты хозяев и их гостей. Просторные каюты, с широкими иллюминаторами, снабженными подъемными бронещитами. Не меньше восторгов вызывало и оборудование камбуза, ничем не уступающее кухням лучших ресторанов мира.

Помимо трех основных имелись также две обзорные палубы. Нижняя, с которой открывался головокружительный вид на далекую земную поверхность. Верхняя, откуда можно было без помех рассматривать вблизи проплывающие мимо облака, а ночами созерцать сияющие в бесконечности космоса звезды.

Как это обычно бывает на настоящих боевых фрегатах, кроме пусть и защищенной, но довольно открытой кабины пилотов, имелась тут и полноценная бронированная рубка с полным комплектом средств управления, и целый отсек на главной палубе, представляющий собой герметичное и очень основательно укрытое от обстрелов убежище для пассажиров.

Конечно, не обошлось и без вооружения. Впрочем, громоздить его в большом количестве Март не считал необходимым. Несколько турелей ПКО и единственное орудие крупного калибра – 100 миллиметров. Пушка была полностью автоматизирована и могла управляться непосредственно из рубки или напрямую искусственным интеллектом.

Что может сделать человек при правильной организации, достаточном финансировании и должной мотивации за четыре месяца? Очень много, как выясняется, особенно если работать по двадцать часов в сутки без обедов и выходных.

Хаджиев с удовлетворением оглядел дело рук своих и словно пианист легкими касаниями пальцев пробежался по пульту управления корабля. Стоящий рядом Март с улыбкой сказал:

– Ну что, Ибрагим-сама, будем подключать нашу прелесть к системе? Все готово?

– Да, командир. Я проверил и перепроверил. Уверен, все должно пройти штатно.

– С Богом! – Колычев открыл тяжеленную створку бронированного, способного выдержать прямое попадание стадвадцатимиллиметрового бронебойного снаряда, сейфа и вставил главный артефакт в гнездо. Закрепил разъемы и вышел в «сферу», чтобы убедиться в результате.

– Сокол!

– Да, командир. Все системы откликаются. Сейчас запущу проверку агрегатов и калибровку показаний всех датчиков и приборов. В дальнейшем будет необходимо провести контрольные полеты и стрельбы.

– Зачем откладывать? Сейчас этим и займемся, раз все в порядке. Только перейду в рубку и сяду за штурвал. Ибрагим, пошли, ты отработаешь «праваком».

Как и следовало ожидать, работа заняла куда больше времени, чем они рассчитывали. И когда два уставших творца показались на ведущем вниз трапе, их встретили супруга главы корпорации и дядька Игнат с большой корзиной, укрытой белоснежной салфеткой, в одной могучей руке и объемистым термосом в другой.

– Ты с учебы? – целуя жену, спросил Март.

– Как ты догадался? – фыркнула в ответ молодая супруга. – Идите мыть руки, пока не остыло!

– Благодарю, Александра-сама! – вежливо поклонился японец и беспрекословно выполнил приказ.

– Ты как раз вовремя, – цепляя ароматный, золотистый пирожок, – о, мой любимый, с печенью! – и тут же откусив разом половину, толком не прожевав, продолжил говорить Март, нарушая все нормы светских приличий: – Милая, мы завершили проверку всех режимов, теперь можно переходить к тренировочным полетам с полной командой.

Доев и выпив стакан чая, он похвалил жену за угощение:

– Шикарно!

– Ну еще бы! Целый день у плиты простояла… – строго посмотрела на мужа Саша, но не выдержала и расплылась в улыбке.

– Что, правда?

– Еще чего? Нет, конечно! У меня, милый, и без того много дел, – принялась за рассказ молодая супруга. – Во-первых, академия. Замужество – это, конечно, прекрасно, но образование бросать я не намерена. Во-вторых, мы с тобой люди светские, и это накладывает на нас некоторые обязанности.

– Визиты?

– Ну, разумеется! И учти, если подруг я могу навестить и одна, то важных господ и в особенности членов сената нам должно посещать вместе. Посему будь добр – выкрои в своем графике немного времени и на это!

– Это обязательно?

– Если не хочешь нажить врагов на ровном месте, то да!

– Ладно. Еще раз спасибо, очень вкусно!

– Не подлизывайся, говорю же, готовила не я.

– У Кюба заказала?

– Не угадал, – усмехнулась Саша. – Ладно, признаюсь. Все, что сейчас вы с таким аппетитом поедаете, включая твои любимые пирожки, приготовил Михалыч.

– Вот почему так вкусно! – не удержался от шутки Март. – Передай ему мою искреннюю благодарность.

– За что? Он всего лишь приготовил, а я их сюда доставила.

– Кормилица моя! Чем я могу отплатить тебе за труды?

– Расскажи, что вы тут целый день делали?

– Мы с Ибрагимом занимались крайне важным делом. Переносили главный вычислитель с «Ночной Птицы».

– Получилось?

– Да, госпожа, – подал голос Хаджиев. – Это настоящий шедевр артефакторики, и мы не могли допустить, чтобы он пострадал.

– Кроме того, – добавил Март. – Мы добавили кое-какие функции, и теперь его возможности возросли.

– А какова будет моя роль на борту? – с тайной надеждой спросила Александра.

– Осенять нас всех своей красотой и улыбкой.

– Март, я серьезно.

– Понял. Смотри. У нас будет два экипажа пилотов. Основной и запасной. Первым буду командовать я лично, вторым – лейтенант Хаджиев.

И у нас два стажера – Виктор и ты, моя родная. Так что, если желаешь, можешь занять место второго пилота. И начать осваивать управление нашим воздушным кораблем.

– Я согласна, – энергично кивнула Саша, едва дождавшись окончания речи мужа.

– Собираешься лететь прямо сейчас? – улыбнулся Март.

– А почему нет? Я готова приступить к службе немедленно.

– В таком случае, пилот Колычева, слушайте приказ капитана. До особого распоряжения поступаете вместе со стажером-пилотом Кимом в распоряжение старшего помощника Хаджиева. Все понятно?

– Да, мой капитан! – сияя счастливыми глазами, бойко отрапортовала Саша. – Разрешите выполнять?

– Действуйте! А я поехал на совет директоров, есть несколько срочных вопросов…

Глава 7

Март оглядел собравшихся за длинным столом руководителей ОЗК. Начиналось его последнее перед отправкой в кругосветку заседание. За прошедшие месяцы он почти полностью заменил членов совета, выдвинув энергичных, молодых, честных и дееспособных, а главное, профессионалов, искренне заинтересованных в развитии и процветании ОЗК.

Вместе им пришлось изрядно потрудиться, чтобы отвести компанию от края пропасти, в которую она едва не свалилась благодаря усилиям прежних назначенцев. Но сейчас, слушая первый доклад – выступление финансового директора, он с удовлетворением отмечал сухие строчки уже известной ему статистики.

– Впервые за последние два года мы устойчиво вышли в операционную прибыль, а не показали убытков. И по нашим расчетам до конца года при строгом исполнении принятого бюджета ОЗК заработает двадцать миллионов рублей чистой прибыли.

– Значит, Ефим Петрович, мы не зря поработали. Поздравляю нас всех, господа! – обратился к совету Март.

Одним из ощутимых преимуществ обладания искином было то, что Колычев все поступающие к нему документы и отчеты, говоря языком двадцать первого века, «заливал в облако», то есть в его безграничную память. Настроив алгоритмы систематизации и поиска, он сумел обеспечить себе постоянное оперативное и полное владение информацией о делах компании. И в принципе мог без труда сам делать доклады от лица каждого из управленцев.

Все заседание не продлилось и получаса. Март с самого начала настоял и приучил своих подчиненных докладывать кратко, по существу и предельно четко. Если у кого-то возникало недопонимание, задавались вопросы. Постепенно все настолько привыкли к такой лаконичности, что процесс совместной работы стал напоминать словесный пинг-понг, когда непривычный к таким скоростям посторонний мог попросту и не уследить за траекторией летящего мяча. Впрочем, среди его выдвиженцев было немало пусть и не самых сильных, но все же «одаренных», быстро приспособившихся к новым формам коммуникации.

Поэтому немалая часть обмена информацией шла через энергосферу, где по инициативе Марта было создано нечто вроде совместной рабочей зоны, позволяющей рассматривать чертежи кораблей и систем в трехмерной, объемной проекции.

– Что ж, как вы все знаете, мы с супругой отбываем в свадебное путешествие. И в ближайшие недели я не смогу лично руководить компанией, хотя и буду держать руку на пульсе посредством радиосвязи. Текущее же управление перейдет к новой должности – исполнительному директору. Я попросил своего бывшего опекуна, боевого командира, наставника и близкого родственника – адмирала Владимира Васильевича Зимина принять на себя эту тяжелую миссию. И он после долгих раздумий любезно согласился. Его первым замом я назначаю Алексея Ивановича Шахурина. Многие из вас его знают как директора Уфимского приборостроительного завода. Прошу любить и жаловать.

Колычев, взявшись лично вытягивать ОЗК из трясины кризиса, изначально наметил себе целью подготовку и передачу текущего управления профессионалам. Себе же он хотел оставить стратегию, общее руководство и проработку крупнейших новых контрактов. Что по факту было равнозначно политике. Таким образом, он развязывал себе руки для работы и в Сенате, и за пределами страны.

Так что он с первых дней наблюдал за своими подчиненными, стараясь подобрать оптимальных кандидатов. В очередной раз просматривая отчетность, он зацепился глазом за знакомую фамилию, и его словно током ударило.

– Как я мог забыть?! Ну точно! Все совпадает. Это же нарком авиапромышленности СССР! Очень удачно! И искать не пришлось!

Вызвав Шахурина вскоре к себе в столицу, он поговорил с ним, узнал подробности. Выяснилось, что, как и многие одаренные, Алексей Иванович принадлежал к многочисленной когорте марцевских учеников и при этом не входил ни в один из крупных кланов. В феврале 1942 года ему едва исполнилось 38 лет.

Начав токарем-фрезеровщиком на одном из заводов ОЗК, Шахурин за двадцать лет прошел долгий путь, сделав блестящую карьеру. Исключительная работоспособность, трудолюбие, быстрый ум и большое желание развиваться – вот простая формула его успеха. Отработав год на заводе, он, продолжая работать, поступил на вечернее отделение машиностроительного факультета Московского промышленно-экономического практического института – наследника Александровского коммерческого училища Московского биржевого общества, учрежденного еще в 1885 году.

С отличием закончив вуз, среди прочих лучших выпускников получил право на прохождение инициации в одном из академических центров. Двухнедельный контакт с адамантом и разнообразные упражнения принесли результат. Ему повезло. Из пятерки соискателей только Алексей Иванович смог обрести Дар. Это было еще при жизни основателя ОЗК – Ивана Архиповича Колычева.

Дальнейшая его карьера складывалась столь же успешно. Год обучения в Академии с именной стипендией от ОЗК, затем место инженера на одном из предприятий компании, а к середине тридцатых, уже при Федоре Ивановиче, Шахурин заслуженно возглавил крупнейший Уфимский приборостроительный завод. Именно на базе этого предприятия еще в тридцатых годах началась разработка и производство первых автопилотажных комплексов: АСУ и СУО.

И вот теперь Мартемьян хотел, продвинув Шахурина в первые замы, посмотреть на него в новом масштабе работы. И если справится, то почему бы и не поднять еще на ступеньку выше, тем более что Зимин все равно не был заинтересован в этой работе. Он так и сказал Колычеву.

– Март, если тебе очень нужно, хорошо, я возьмусь. Но только с условием, что ты найдешь мне достойную замену, и когда я буду уверен в кандидате, то с чистой совестью передам ему все дела.

– Договорились, Владимир Васильевич. И огромное вам спасибо, вы меня опять выручили.

– Дела семейные… сочтемся…

Последним, уже почти прямо перед вылетом, в списки экипажа оказался включен доктор Крылов, причем произошло это достаточно случайно. Через несколько дней после свадьбы Колычев заглянул за какой-то надобностью в центр Ермольевой, где и столкнулся с давним знакомым. Выглядел он, надо сказать, неважно. То есть костюм его был в полном порядке, лицо безукоризненно выбрито, прическа идеальна, но вот аура явно свидетельствовала о проблемах.

– Добрый день, Павел Александрович, как драгоценное?

– А, что? – растерянно вскинулся врач, но, узнав Марта, тут же успокоился. – Все хорошо, друг мой. А как у вас? Впрочем, что я спрашиваю, вы же совсем недавно женились…

– Верно. И собираюсь в свадебное путешествие.

– Чудно!

– Собственно, именно поэтому я и хотел вас увидеть.

– Меня?!

– Конечно вас. Вы единственный целитель, которого я знаю и могу доверить свою жизнь.

– Вот как? А я полагал, вы на дружеской ноге с хозяйкой этого заведения…

– Хорошо, переформулирую, – легко согласился Колычев. – Единственный, кто при этом еще не забронзовел.

– Вы все шутите…

– Отнюдь. Я сейчас занят обустройством моего нового корабля, в числе прочего там имеется и лазарет с операционной. И я был бы чрезвычайно обязан, если бы вы осмотрели его, на предмет соответствия новейшим веяниям в медицине, а также возможного улучшения.

– Хорошо, но почему именно я?

– Во-первых, любезнейший Павел Александрович, я вам доверяю.

– А во-вторых?

– Во-вторых, довольно и первого.

– Извольте.

– Кстати, как ваша практика?

– Все хорошо, – нервно дернулся Крылов. – А почему вы спрашиваете?

– Просто так. Мы давно не виделись и не работали вместе.

– Действительно.

– А еще, уважаемый доктор, я вас хорошо знаю. Выкладывайте, что у вас случилось?

– Черт бы вас взял, Колычев! Неужели так заметно?

– Для меня – да.

– Вы знакомы со светлейшим князем Ливеном?

– С которым именно?

– Директором департамента.

– Более или менее. Он был у нас на свадьбе и… кажется, вы с ним говорили. Он что, ваш пациент?

– У вас прекрасная память даже для одаренного. Как, впрочем, и интуиция вместе с логическим мышлением. Убойный коктейль!

– Значит, я угадал.

– Да.

– И что же случилось?

– Назначенные мной процедуры прошли более чем успешно, и большинство органов его светлости стали как у молодого.

– Но не все? – вопросительно посмотрел на собеседника Март.

– Увы! Вы же понимаете, наша методика еще только исследуется, полной картины процессов нет…

– И какой же орган отказался сотрудничать?

– Скажем так, – помялся врач. – Репродуктивная функция не восстановилась!

– В каком смысле? – переспросил Март, но тут же сообразил и разразился звонким смехом.

– Вам смешно, – скорбно поджал губы Крылов, – а он написал на меня жалобы во все возможные инстанции. Я хотел обратиться за помощью к Ермольевой, но…

– Зинаида Виссарионовна назвала вас шарлатаном, напрасно растрачивающим свой талант на сомнительные опыты?

– А вы откуда знаете?

– Неоднократно слышал от нее подобные обвинения. Кстати, а почему вы не обратились ко мне?

– Да неудобно как-то… вы только что женились и вообще…

– Понятно. Ладно, давайте все-таки посетим «Александру», а потом подумаем, как помочь вашему горю.

Красавица яхта и ее медицинский отсек привели доктора Крылова в восторг.

– Боже мой, как у вас тут все замечательно устроено! – с мечтательной улыбкой заявил он. – Вы знаете, я частенько вспоминаю времена, проведенные с вами и вашими друзьями на корабле, как счастливейшие в моей жизни…

– Так в чем проблема? – пожал плечами Колычев. – Давайте их вернем!

– В каком смысле?

– В прямом. Вакансия судового врача еще свободна, и я не вижу ни одной причины, по которой вы бы не могли ее занять. Полагаю, небольшое путешествие пойдет вам на пользу!

– Но мои дела…

– Пустое. Я дам поручение своей службе безопасности, и они все уладят.

– Вы думаете?

– Уверен!

– Даже не знаю, что вам сказать…

– Ничего не говорите, Павел Александрович. Просто соглашайтесь! Мы ведь и лабораторию аптекарскую обустроили здесь по первому разряду. Сможете продолжить свои изыскания, глядишь, и докопаетесь до причин сбоев лечения.

Всякий, кто управлял воздушным кораблем, скажет вам, что это дарит непередаваемое ощущение свободы, силы и возможностей. Трехмерная, объемная реальность высоты, расширяющая грани привычной двумерной плоскости длины и ширины. Чувство восторга и радости от того, что летящая в воздушном океане стальная птица подчиняется малейшему твоему движению.

Одаренный же летчик, берясь за штурвал и РУДы корабля, выйдя в энергосферу, испытывает практически полное слияние с могучим телом своего корабля, ощущает, как воздушные потоки обтекают его плоскости, срываясь и закручиваясь вихрями, как работают винты, как бьется могучее сердце двигателя. Он видит и ветры, и теплые восходящие, и холодные нисходящие токи воздушных масс. Наблюдает, как рождаются и набухают грозой облачные массы, собираясь в целые фронты, как движутся в небесах циклоны и антициклоны. Проще говоря, одаренный пилот никогда не устает от даже самого монотонного полета на эшелоне по прямой.

С самого раннего детства Сашу неудержимо тянуло в небо. Еще совсем маленькой девочкой любила она забраться на колени к отцу или деду и слушать их рассказы о бескрайнем просторе, далеких экзотических странах и необычайных приключениях, на которые богата жизнь пилотов.

Потом, когда Александра подросла, ее брали с собой на праздники, и она, счастливо улыбаясь, смотрела на могучие корабли, галантно козырявших девочке в матроске бравых офицеров и мечтала, что когда-нибудь тоже сможет стать пилотом.

А затем ее родители развелись. Бракоразводные процессы в те времена уже не были экзотикой, но все еще привлекали нездоровое внимание праздной публики. А тут еще дочь адмирала…

– С кем ты хочешь остаться? – для порядка спросил утомленный окружающей суетой судья.

– С папой! – твердо ответила Саша и на всякий случай немного отодвинулась от возмутившейся подобной эскападой матери.

Но российской юстиции, все больше ощущавшей на себе давление либеральной общественности и движения суфражисток, было не до желаний маленькой девочки и ее, конечно, оставили с матерью.

Совместная жизнь, прямо скажем, не задалась, тем более что maman поспешила снова выйти замуж, на сей раз за респектабельного коммерсанта, способного обеспечить ей тот уровень жизни, которого она была достойна. Через неделю Александра в первый раз сбежала из дому. Ее тогда быстро нашли, после чего открылась прямая дорога в закрытый пансион.

Впрочем, надо отдать должное отчиму. Да, он не собирался любить чужую дочь, да та бы и не позволила ему этого, но все же был человеком разумным и вовсе не желал ей зла.

– Что ты хочешь? – однажды спросил он во время каникул.

– Стать пилотом! – выпалила падчерица, с вызовом глядя ему в глаза.

– Хорошо, – равнодушно пожал плечами тот и оплатил обучение в частной летной школе.

С тех пор между ними наступило нечто вроде перемирия. Маменька, конечно, была не слишком довольна, но потом смирилась, тем более что снова прикоснувшаяся к небу дочь неожиданно успокоилась и перестала при каждом удобном случае провоцировать скандал.

Но это все в прошлом. Теперь она замужняя дама и никому не обязана давать отчет, если не считать молодого супруга, который ее по-настоящему любит и во всем поддерживает. Разрешение стать членом экипажа нового большого корабля стало для новоиспеченной госпожи Колычевой самым лучшим подарком. Во всяком случае, ничуть не менее ценным, чем фамильные драгоценности ее нового рода.

«Александра» в реестре воздушных судов числилась яхтой. Ее нельзя назвать ни самой большой, ни самой роскошной, но она без сомнения была одной из самых быстрых и, уж во всяком случае, самой красивой. Саше нравилось изучать устройство своего нового корабля, который она в душе тут же прозвала «фрегатом». А уж когда она смогла встать за штурвал и ощутить, как послушна ее воле эта огромная и невообразимо мощная машина, и вовсе испытала восторг.

Стартовав из Гатчины, «Александра» прошла над Прибалтикой и, зацепив краем южную Балтику, пересекла незримую границу Восточной Пруссии. После обмена необходимыми сообщениями по радио корабль взял курс на Берлин.

Последний час полета Март и Саша лично пилотировали роскошную яхту. Полет и работа в «сфере» в таком случае подразумевает и тесный ментальный контакт, что для молодоженов стало еще одним ярким плюсом. И все же работа есть работа. Саша сама не заметила, как ощутимо устала. Но все же радости было больше. Посадку, как самую сложную и ответственную часть летного дела, Март жене пока не доверил – зато она буквально видела все происходящее его глазами.

Воздушные ворота столицы Германии – аэропорт Темпельхоф – радушно встретил мегаяхту русского магната. Не успела «Александра» занять место на отведенной для нее диспетчером площадке, как к ней устремились встречающие официальные и не очень лица. Директор аэропорта, личный адъютант кайзера и, конечно же, целая свора журналистов. К счастью, большинство из них было немцами. В отличие от нагловатых американцев или англичан, дойчи не старались вылезти вперед, в надежде поймать удачный кадр, а дисциплинированно ожидали, когда им разрешат начать съемку.

– Рад видеть вас в Темпельхофе, – с явным еврейским акцентом начал директор.

«Леонард Адлер, – раздался в голове Марта голос искина. – Инженер, составивший проект и руководивший постройкой главной воздушной гавани Второго рейха. По происхождению австрийский еврей».

– Приветствую вас в Германии! – оттер в сторону штатского видный военный в мундире люфтштрайкрафте[10] и с железным крестом на груди, которого Март сразу же узнал.

– Я прибыл по личному приказу его величества, чтобы выразить вам и вашей прекрасной супруге его почтение и проводить во дворец кайзера.

– Я польщен, – выдавил никак не ожидавший подобной встречи Колычев.

– Простите, как вас?.. – немного растерялась от напора немца Саша.

– О! Простите мне мою солдатскую неуклюжесть. Майор Геринг к вашим услугам! Но можете звать меня просто Герман.

Судя по взглядам, которыми обменялись встречающие, между собой они, мягко говоря, не ладили. Неплохо знавший историю двадцатого века Март, в принципе, понимал причину.

«Герман Геринг, – проснулся искин. – Один из лучших асов Германии. Воевал в Африке и Латинской Америке. С недавних пор стал адъютантом Вильгельма Третьего».

– Очень приятно, – любезно улыбнулась Саша, совершенно не представляя, что перед ней потенциальный военный преступник.

– Хорошо, – кивнул Март. – Сейчас я отдам кое-какие распоряжения, и мы сможем ехать.

– Конечно, – энергично кивнул Геринг. – Автомобиль ждет вас…

– Автомобиль? – высоко поднял брови Колычев. – Ну уж нет! Всем видам транспорта в городе я предпочитаю бот. Герман, вы с нами?

– Что? – воскликнул немец, но тут же справился с удивлением и восторженно заорал: – Да, черт возьми!

– Какие будут распоряжения? – бесстрастно поинтересовался приодетый по такому случаю в белоснежную парадку Хаджиев.

– Команде отдыхать. Пока мы не вернёмся – никаких увольнений. Остальное потом.

– Возможны осложнения?

– Не думаю, но предосторожности лишними не будут. Немцы – они и есть немцы.

– Вы не будете останавливаться в гостинице?

– Нет. Все, что нам нужно, у нас есть.

– Как прикажете!

Тем временем Геринг уже забрался в бот на место штурмана и рассматривал воздушное судно со странной смесью восхищения и зависти.

– У вас отличный корабль! – не смог удержаться от похвалы немец. – Вы сами им управляете?

– Конечно! Ту малышку я никому не доверю!

– О, как я вас понимаю! – не слушая его, продолжил пока еще несостоявшийся рейхсмаршал. – Вы не представляете, как меня тянет в небо. Как душит этот проклятый мундир и наземная служба!

– Отчего же, прекрасно понимаю. Потому и рад был вырваться в это путешествие. Кстати, моя супруга – пилот и, представьте себе, жить не может без полетов.

– Вот как?! – восторженно вскричал тот. – В таком случае я ее верный рыцарь до конца жизни! Всегда восхищался дамами в небе!

– Я тоже, – криво усмехнулся Колычев.

– А почему у вас в команде так много азиатов, да еще и на офицерских должностях? – внезапно поинтересовался Геринг, вперив внимательный взгляд на гостя[11].

– Вы ошибаетесь, – спокойно ответил ему Март. – Мой первый помощник родом с Кавказа, а второй пилот – русский с Дальнего Востока.

– Да? Никогда бы не подумал! – забыв про учтивость, грубовато буркнул Геринг, затем, словно опомнившись, с истинно германским преклонением перед телесной мощью добавил: – Зато каковы боцман и его матросы, настоящие гренадеры!

– Да, эти не подкачали. Истинные арийцы, характеры нордические, выдержанные. Прямые потомки варягов, – не смог удержаться от иронии Март. Впрочем, Геринг если и распознал юмор, что сомнительно, то виду все равно не подал. – По части расовой чистоты, самоорганизованности и физической силы соответствуют самым высоким требованиям «нордической теории» Альфреда Розенберга и «Основ XIX века» Хьюстона Чемберлена.

– О, я вижу, вам не чужда высокая наука?! Вы тоже сторонник гения арийской расы?

– Скажем так, у меня есть свой взгляд на эту проблематику.

Глава 8

Кайзер Германии оказался пожилым человеком невысокого роста, с немного уставшим выражением на породистом лице. Большую часть своей жизни он оставался кронпринцем, мечтал о подвигах, славе, великих политических свершениях, но, получив вожделенный престол, как будто немного растерялся.

Как это ни странно, но больше всего он напоминал короля из «Золушки» в исполнении Эраста Гарина. Такой же профиль, характерные жесты и даже тембр голоса, звучащий как надтреснутый колокольчик. Все это настолько поразило Колычева, что он в первые мгновения беззастенчиво разглядывал германского монарха, с трудом удерживаясь от улыбки.

К счастью, Вильгельм это принял скорее в свою пользу, видимо посчитав, что юный гросс настолько им впечатлен, что позабыл о манерах. Впрочем, кайзер помнил о полученном в приюте где-то на краю мира воспитании своего визави и решил не обращать на нарушение этикета особого внимания.

Затея с личным приемом не планировалась заранее и совершенно не носила официальный характер. Потому проходила в небольшом охотничьем домике на территории Цецилиенхофа – дворца, выстроенного в середине десятых годов двадцатого века по распоряжению Вильгельма II специально для его сына и наследника – тогдашнего кронпринца и его семьи.

Все его пятьдесят пять разных дымовых труб в стиле Тюдоров, кирпичная кладка, темный дуб фахверкового оформления отделки стен, острые, крытые черепицей крыши создавали особый, такой очень немецкий и одновременно уютный колорит.

Марту это здание было знакомо по фотографиям с Потсдамской конференции держав-победителей во Второй мировой войне. Но больше всего он удивился небольшому серебряному самовару, который по приказу гостеприимного хозяина прислуга выставила на чайный столик.

– Рад видеть вас в Потсдаме, – на довольно сносном русском поприветствовал он своих гостей. – Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?

– Благодарю, ваше величество, – в один голос ответили молодожены.

– Угощайтесь, – кайзер постарался как можно четче выговорить неудобные русские слова, – лет десять назад этот электрический чайник-самовар прислал мне в подарок на именины ваш император. Я тогда еще удивился, зачем нужно греть целое ведро воды, если нужна всего лишь одна чашка? Но затем как-то привык, и теперь он что-то вроде моего талисмана.

– В таком случае наш долг верноподданных велит нам обязательно выпить чашку-другую из него.

– Полагаю, вам понравился Берлин?

– У нас еще не было времени ознакомиться с ним должным образом, но мы уверены, что ваша столица нас не разочарует, – проворковала Александра, обрушив на монарха все свое обаяние.

– Рад это слышать! – приосанился император и даже подкрутил ус. – В таком случае, начните с моего дворца. Я распоряжусь, чтобы вам его показали.

– Вы чрезвычайно нас этим обяжете.

– Впрочем, – как будто спохватился Вильгельм, – у вас, вероятно, есть и другие планы?

– Ничего определенного, ваше величество, – изобразил легкий поклон Март. – У нас свадебное путешествие, и мы просто желаем немного развлечься, но при этом увидеть нечто новое и достойное удивления.

– О! – высоко поднял брови кайзер. – В таком случае вы прибыли по правильному адресу. Германия просто сосредоточие всего самого лучшего и удивительного. Мы – немцы достигли величайшего прогресса во всех областях знаний и готовы нести его свет по всему миру!

Очевидно, затронутая Мартом тема оказалась Вильгельму очень близка, и он с упоением принялся повествовать о достижениях германских ученых, инженеров, медиков и, конечно же, военных. По его словам выходило, что немцы – соль земли и весь мир обязан их гению.

– А летающие монстры фон Цеппелина? – почти перейдя на фальцет, воскликнул император и победно взглянул на гостей. – Видели ли вы когда-нибудь что-то более величественное?

– Нет, ваше величество, не видели, – вынуждены были признать молодожены, и впрямь никогда не видевшие немецких воздушных судов.

– В таком случае вам просто необходимо побывать в Фридрихсхафене!

– Это было бы крайне любопытно! – похлопала глазками Александра.

– Вам тоже? – немного удивился кайзер.

– Моя супруга имеет лицензию пилота и очень интересуется всем, что касается авиации и воздушного флота.

– О, герр Колычефф, в таком случае вам очень повезло!

– Я знаю, – скромно улыбнулся Март.

– Вы представлены при петербургском дворе?

– Конечно. Александра была фрейлиной императрицы Евгении и, надеюсь, со временем станет ее статс-дамой.

– Понятно, – сухо буркнул кайзер.

«Что это с ним?» – удивился скользнувший в «сферу» Март.

«Маленькая оплошность, – продолжая улыбаться, послала ему ментальный ответ жена. – Забыла тебя предупредить, что сын Вильгельма, как и наш царь, женился на простой дворянке, чем, по мнению отца, испортил кровь. Кайзер считает, что русские родственники подали ему дурной пример».

– Я давно не видел кузена Александра, – вяло продолжил кайзер. – Хотелось бы встретиться, поговорить, но он так занят…

– Все внимание его величества занято нашим Дальним Востоком.

– Он говорил вам об этом? – немного оживился Вильгельм.

– Разумеется. Я ведь сенатор. К тому же мы близкие друзья с цесаревичем, который недавно стал наместником Желтороссии.

– Любопытно. И какие же планы у России на эти края? У Германии там свои интересы, как вы понимаете… – со значением добавил Вильгельм, явно подразумевая Циндао.

– Всех подробностей я не знаю, но уверен, что там будет осуществлено несколько грандиозных проектов. Кстати, его величество надеется на участие в них немецких компаний.

– Как вы сказали, грандиозных?

– Можно даже сказать, колоссальных!

– Так значит, Россия решила расширить свое присутствие в Китае? И как же вы собираетесь делить его с японцами?

– Нет, что вы, ваше величество, речь только о Маньчжурии и Ляодунском полуострове.

Кайзер лишь отмахнулся от возражений Марта.

– Пусть так. Но только прошу вас, герр Колычефф, в память о вашем деде, с которым мы не раз встречались, не стоит делать вид, что у России нет планов на Поднебесную… И я вам все равно не поверю, и сами себя поставите в неловкое положение.

Марту оставалось лишь молча качнуть головой, соглашаясь. Иногда молчание – золото.

– Вы сказали, что дружите с цесаревичем. И ходят слухи, что именно вам он обязан внезапному обретению Дара. Это так?

– Как ни прискорбно в этом признаваться, моя заслуга в этом крайне невелика. Его императорское высочество сильно переменился в последнее время, повзрослел, научился отстаивать свою точку зрения и принимать на себя ответственность. Что же касается моей скромной персоны… мне лишь повезло оказаться с ним рядом в этот момент.

– Ваша скромность делает вам честь, – размеренно проговорил кайзер, не сводя со своих гостей проницательного взора. – Однако сначала никому не известный юноша по воле царя становится сенатором Совета одаренных Российской империи, затем получает наследство, делающее его одним из богатейших и влиятельнейших людей на Земле, принимает себе в команду в качестве стажера единственного сына и наследника престола, а в финале цесаревич обретает Дар. Наконец, до срока признается совершеннолетним и вступает с помощью все того же царя в управление ОЗК! Я ничего не упустил?

– Мне нечего возразить вашему величеству. Все было или так, или почти так.

– В таком случае могу уверить вас, что если подобное чудесное преображение произойдет с одним из моих сыновей или внуков, благодарность дома Гогенцоллерн не будет знать границ! Мы тоже умеем быть щедрыми!

«Во, черт, – хмыкнул про себя Март. – В прежние времена случались „делатели королей“, а меня все принимают за создателя одаренных. Однако Вилли четко увязал меня с царем. Аргументы железные. И доказывать обратное бессмысленно. Что ж, надо постараться обернуть это его представление в свою пользу».

– Для меня и моей супруги будет честью познакомиться с принцами, – осторожно ответил он, – однако сами понимаете, никаких гарантий в этом деле нет и быть не может.

– Конечно-конечно, герр Колычефф! В таком случае давайте вернемся к нашим баранам, то есть Дальнему Востоку. Вам не кажется, что планы России могут встретить противодействие не только со стороны Японии, но и других великих держав?

– Я, ваше величество, еще слишком молод и не так сведущ в политике, чтобы иметь свое суждение по столь сложным вопросам. Тем не менее я полагаю, что эти опасения не напрасны. С другой стороны, по крайней мере, у Европы есть масса иных забот…

– Что вы имеете в виду? – напрягся Вильгельм.

– У Франции свои, у вас свои, – пожал плечами Март и, заметив что-то в глазах собеседника, тут же добавил: – И только Великобритания с США так и смотрят, на каком бы пожаре погреть руки!

– О, да! – едва не подскочил кайзер. – Эти разбойники, прикидывающиеся торгашами, только и думают, кого бы ограбить! И мы должны сделать все, чтобы им помешать!!

– Но каким образом?

– Все очень просто, мой юный друг. Но прежде чем я объяснюсь, дайте слово, что вы расскажете обо всем царю Александру!

– Я к вашим услугам, ваше величество.

– Прекрасно! Для начала хочу сказать, что я и мое правительство очень ценим усилия России по поддержанию мира. И со своей стороны имеем предложить следующее: Европа никогда впредь не должна становиться ареной боевых действий! Скажу больше, метрополиям вовсе ни к чему воевать напрямую друг с другом. Большая европейская война не должна начаться, ибо все выгоды от нее достанутся Соединенным Штатам! Европа обязана оставаться мирной. Все противостояния следует перенести во внешний контур, то есть в колонии, в третьи страны, Южную Америку, Африку, Индокитай или даже Океанию. Куда угодно, лишь бы подальше от колыбели нашей цивилизации – старой доброй Европы.

– Звучит прекрасно, но…

– Но?

– Прошу меня извинить, но захотят ли присоединиться к этому прожекту другие участники европейского концерта? Та же Франция, например…

– Франция, Франция! – недовольно пробурчал кайзер. – Если две великие континентальные державы – Россия и Германия – заключат между собой пакт, никто не посмеет выступить против них. Галлы прекрасно знают, что им не выстоять против тевтонской ярости в одиночку, а у островитян нет такой сухопутной армии, чтобы, бросив свой меч на чашу весов, склонить военное счастье на свою сторону. Единственная их защита, это противоестественный союз с вами! Да-да, именно что противоестественный! Мне до сих пор непонятно, как вообще мог возникнуть комплот между ведущей себя как продажная девка Третьей республикой и таким оплотом монархии, добропорядочности и законности, как Россия!

– Если мне не изменяет память, – осторожно заметил Март, – это был ответ на ваш союз с Австрией…

– Что? Вздор!!! Этот чисто оборонительный союз совершенно ничем не угрожал Российской империи, а единственной его целью было противодействие распространению заразы нигилизма, а потом и коммунизма!

Судя по всему, Вильгельм присел на своего любимого конька, и теперь гостям полагалось лишь восторженно внимать его патетическим речам, время от времени поддакивая.

– Мы сможем принести мир и процветание всем народам земли! Австро-Венгрия возьмет на себя этот пороховой погреб – Балканы, Россия – Дальний Восток, а мы удовольствуемся малым – Африкой. Мы даже готовы поделиться с Францией, чтобы она перестала облизываться на исконно германские земли. Мы введем новые правила и заставим всех соблюдать их! Зафиксируем статус-кво, после чего откажемся от расширения сфер влияния. И пусть живут в мире!

– Но что по этому поводу скажут американцы и англичане?

– К черту их! Янки пусть сидят на своем континенте, прикрываясь доктриной Монро и наслаждаясь своей изоляцией. Что же до одряхлевшей хищницы Британии, то ей лучше поделиться малым, чтобы не потерять всё!

– Прекрасный план, ваше величество. Однако я не очень понимаю, почему вы считаете, что все Балканы должны достаться Габсбургам?

– А кто еще умеет обращаться со скопищем разных недоразумений, вообразивших себя национальными политиками? – фыркнул кайзер. – Ей-богу, для всех, в том числе и для России, будет лучше, если вместо постоянно враждующих между собой карликов будет одно большое, но не слишком мощное из-за внутренних противоречий государство.

– Россия в свое время положила немало сил, чтобы освободить их от османского ига…

– И чем они вам отплатили?! – выразительно посмотрел на своих гостей Вильгельм. – Болгария или Сербия хоть раз поддержали ваших представителей на международных конференциях?

– Насколько мне известно, все это следствие давления со стороны Австро-Венгрии, – невозмутимо отозвался Март, – а она, в свою очередь, наглеет, чувствуя за спиной поддержку Германии. И прошу простить меня за дерзость, но невольно возникает вопрос, с кем на самом деле хочет дружить Берлин? Впрочем, нет, этот вопрос стоит сформулировать иначе. С кем Германии выгоднее дружить: с Петербургом или с Веной?

– Что ж, вы были откровенны со мной, и я должен ответить вам тем же. Мы, немцы, не можем не поддерживать немцев, пусть даже…

– Где вы видели там немцев, ваше величество? Мадьяры, чехи, хорваты, словенцы и бог знает кто еще. Не смею давать вам советы, но быть может Потсдаму стоит вести более независимую от Австрии политику? А не поддаваться на манипуляции поднаторевших в игре словами дипломатов из Венского Ballhausplatz[12]. У вас есть свои долгосрочные интересы, и они в очень малой степени связаны с готовой рухнуть под грузом неразрешимых противоречий лоскутной империей.

Вильгельм удивленно посмотрел на своего собеседника, едва заметно качнув в знак согласия головой.

– Вы знаете, это удивительно точное замечание. Я пришел еще почти тридцать лет назад к сходным выводам, общаясь с тогда еще эрцгерцогом Францем-Фердинандом… Вы удивительно разумный молодой человек. Даже немного досадно. В кои-то веки встретить среди молодежи светлую голову, и тот – русский! Есть чему позавидовать. Ваш император разом приобрел и одаренного наследника и сподвижника-гросса!

– Благодарю за столь высокую и лестную оценку моей персоны.

– Что же до Вены, то, безусловно, я буду в своей политике руководствоваться исключительно интересами Германии!

– Объективно, лучшее, что можно сегодня сделать на Балканах – предоставить их самим себе, признав существующие границы и отказав всем сторонам в случае войны в поддержке. Это предполагает и прекращение агрессии Вены, конечно же.

– Что ж, если вы так легко разобрались с Балканами, – не скрывая иронии, произнес Вильгельм, – то всего скорее у вас есть рецепт и в отношении США с Великобританией? Угадал? Есть, что озвучить? Тогда слушаю вас внимательно, герр Колычефф. Только учтите один важнейший фактор! Германии необходимо жизненное пространство, мы должны развиваться, расширяясь. Наша промышленность и наука должны идти вперед! И что в этом случае может предложить нам Россия?

– Извольте. Я понимаю, что идея германского гения, общности германских народов близка вам, ваше величество. И это логично. Истинные арии, центр белой цивилизации. Безусловно, есть логика в том, что, объединившись с англичанами, вы как великая континентальная держава, а они как морская могли бы, вероятно, диктовать свои правила миру. Но тут есть два возражения. Во-первых, англичане точно не захотят делиться. Зачем, когда они могут взять всё? И второе. Вы, я уверен, и сами видите, как постепенно США вытесняют Британию отовсюду. Недалек тот день и час, когда даже в самых верных владениях британской короны – Канаде, Австралии, Южной Африке место Лондонского Сити займут дельцы из Нью-Йорка, Техаса и Калифорнии. Они будут добиваться отмены ограничений в торговле, продвигать себя, заявляя о принципе свободного рынка.

1 До смерти императора Вильгельма II в 1941 году – кронпринц Германской империи.

2 Правак – второй пилот, сидящий справа – слева место командира корабля (сленг летчиков).

3 Хатамото (яп., 旗本, буквально: «хранитель/страж знамени»). Самурай, напрямую подчиненный сегуну или императору, как в данном случае.

4 Сатори – в медитативной практике дзэн – внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы через достижение «состояния одной мысли».

5 Формоза – историческое название острова Тайвань. Был оккупирован Японией после в Первой Японо-Китайской войны 1894–1895 годов.

6 Точность – вежливость королей.

7 ИНК – Индийский Национальный Конгресс. Партия создана в 1885 году. С 1920-го под руководством Махатмы Ганди добилась очень значительных успехов в борьбе за независимость Индии от Британской империи. Индия обрела суверенитет в 1947-м.

8 Enfant terrible (фр.) – буквально: несносный (капризный) ребенок.

9 Имеется в виду великий князь Николай Михайлович.

10 Deutsche Luftstreitkräfte – Имперские военно-воздушные силы Германии.

11 Адепты теории нордицизма делили расы на «высшие», имеющие творческое начало и способность к поддержанию порядка и самоорганизации, и «низшие», соответственно, не имеющие озвученных начал. На вершине иерархической лестницы была «нордическая» раса (германо-скандинавы). Значительно ниже по лестнице – метисы белой расы с другими расами и в самом низу – представители «чёрной» (негроиды) и «жёлтой» (монголоиды) рас. Представители «низших» рас вообще не считались людьми в полном смысле слова – это были «недочеловеки» (нем. Untermensch – унтерменш). В эту группу – «недочеловеков» в рейхе также записали славян, евреев и цыган.

12 Ballhausplatz, 2 – Балхаузплац, 2, адрес здания имперской канцелярии, резиденция канцлера и министров Австро-Венгрии. Нарицательное наименование для политики империи Габсбургов, часто употреблявшееся, например, в мемуарах кронпринца Вильгельма Гогенцоллерна.

Продолжить чтение