Читать онлайн Любовь в 33 года бесплатно

Глава 1. Знакомство

Хорошо, легко и весело писать про загородную жизнь, когда это особняк в живописном американском городке, каменный дом на склоне итальянских холмов или старинное английское поместье, в котором сохранилась усадьба герцога, графа или, на худой конец, барона.

От одного упоминания подобного жилища чувствуешь, что сейчас будут вскрываться тайны, зашуршат юбки аристократичных особ, из-под старинного книжного шкафа выкатится неожиданная интрига, которая полностью перевернет твое первое впечатление от романа. Здесь оживают дамы, облаченные в кисею, занятые шитьем, в ожидании того самого, который появится из ниоткуда, устроит пышный бал и непременно влюбится в нее – бедную, но гордую красавицу, которая покорно сносит все тяготы жизни и своей благодетелью заслуживает трепетную и нежную, нескончаемо искреннюю и безусловную любовь. Другие благодетельные барышни, надо полагать, не так чисты сердцем и порывами, и им остается только томно вздыхать над чужими романами и утыкать заплаканные носы в свое вязание.

Совсем другое дело мятежно-серая даль бесконечной русской деревни. Стоит только заикнуться, что действие происходит вдали от городской пыли, тут же перед мрачным взором читателя восстают лишения и неподъемная тоска, воспетая классиками. Череда несправедливостей, вольностей и самодурства, голод, грабежи, насилие и стенания русского духа – вот к чему приводят обыкновенно истории, получившие свое начало в отечественном пригороде.

Однако, наше путешествие отлично как от первого, так и от второго варианта.

Начинается оно в просторном приморском домике кубической формы, с единственным торчащим в сторону моря балконом на втором этаже, с широкой летней верандой на первом и обширным, хотя и угловатым садом во дворе.

Дом был куплен уже построенным, в основном из-за чрезвычайно удачного расположения, через пять минут прогулки по каменистой лестнице ноги упирались в мелкую гальку и еще через десять секунд в ласковые морские языки. Сам по себе дом был несколько неказист. Похожий на однотонный кубик Рубика, он моментально линял после ежегодной процедуры окраски, и пытался быть то розовым, то небесно-голубым, то мятно-зеленым, но неизменно оставался лишь бледной копией обозначенной на банке с краской этикетки.

Эта оплошность прощалась дому, потому как в его геометрических недрах, казалось, могло уместиться бесчисленное количество постояльцев. На первом этаже вход вел в широкую гостиную, из которой в одну сторону простиралась кухня, в другую две хозяйские спальни, гардероб и ванная комната. Во втором этаже значился уже упомянутый балкон. Он проходил вдоль целой стены, был достаточно узок и неудобен как для чаепития, так и для вечернего наблюдения за звездами. Истинная его цель так и не была обнаружена. Помимо этого чуда архитектурной мысли, на втором этаже умещалось три гостевых спальни и библиотека.

В таком доме не скрыться тайнам прошлых веков, не найти закопченную древность давно ушедшего быта и не стоит ожидать раскрытия загадочных преступлений в мрачном зале с потрескивающим камином. Зато он светел и приветлив для своих постоянных и временных обитателей. Здесь уже несколько лет проживала семья Карпенко: Аркадий, Светлана и двое их сыновей: старший Костя и младший Юра.

Муж и жена, с возрастом все больше походившие друг на друга, оба невысокого роста, подтянутые и полные жизни люди.

Светлана носит удлиненное каре, не стесняясь в своей прическе седых волос, тонкие изящные ее черты придают ей сходство с француженкой. И часто в ее улыбке и жестах мелькает юношеская кокетливая жеманность.

Аркадий – это образцовый представитель жителей приморского города. Жилистый сухопарый мужчина, всегда темно-загоревший, с коротко стриженными и практически полностью белыми волосами. Хитрый огонек не покидает его взгляда, что легко может вызвать смущение, поскольку не всегда понятно – серьезен он или шутит.

И, наконец, два плода этого союза – вихрастые, темненькие, по-богатырски взращенные щедрым южным солнцем, и совершенно не похожие друг на друга, младшие Карпенко.

Высокий, немного угрюмый Костя то и дело сводит брови к носу, когда задумывается над очередным проектом, и вздергивает их высоко на лоб, когда удивляется очередной неудаче. От чего на его юном лице прочно обосновались две шикарные мудрые морщины. Улыбаться его заставляют только мечты о грядущих успехах, что случается довольно редко.

И Юрик, добродушный, чуть пышненький, как подоспевшее тесто, и вечно румяный парень. Он всеми силами морщит лоб, пытаясь скрыть свою веселость за тяжелым, как у брата, взглядом, но он тут же разглаживается от мечтательной улыбки. Юра стремится во всем походить на Костю, но во время совместных занятий невольно по несколько раз обводит комнату скучающим взглядом, замечая это, стряхивает его с себя, и все начинается заново.

Пользуясь удобством расположения дома и безмерным гостеприимством хозяев, здесь регулярно появлялись и исчезали прочие лица: родственники и друзья, соседи и одноклассники, просто хорошие люди и даже их животные.

Тем летом наиболее жадными до общения и морских пейзажей оказались друзья Аркадия, с которыми он три года назад основал медицинский центр, и которые инвестировали в этот проект значительную часть необходимых средств. Не чтобы отдать им должное, а из дружеских соображений Карпенко всегда тепло принимали Ставрасовых.

Они приехали в середине июня, сразу после окончания летней сессии их единственного сына.

А в начале июля с неожиданным визитом нагрянула племянница Светланы – Ира. Она будто из ниоткуда вдруг появилась вечером в общем балагане ужина, с темно-синей спортивной сумкой в одной руке, полосатым рюкзаком в другой, с тяжелым взглядом из-под опухших век и стянутыми в тонкую нить губами. Она лишь обвела взглядом присутствующих, приподняла руку в приветственном жесте и, скорее не улыбнулась, а просто с силой сморщила губы.

– Дорогая, что же ты не предупредила, когда у тебя рейс, мы бы встретили, – Светлана взволнованно обронила вилку, и подошла к ней.

– Нет, ничего, одной мне пока спокойнее, спасибо.

За столом возникло оживление, но Светлана одернула всех, махнула рукой, мол «не сейчас», и увела девушку в подготовленную спальню.

– Надеюсь, никто не обидится, что я не поздоровалась как следует? – сказала Ира, когда прикрыла за собой дверь.

– Брось, все свои, – тетя крепко обняла ее, и теплый домашний аромат, наполненный нотками свежей зелени и куриного бульона вызвал в девушке неожиданный приступ удушливых слез. – Все забудется, постарайся здесь выбросить любые мысли из головы.

– Но как я объясню остальным?

– Не надо ничего объяснять. Пока пусть эта история останется между нами, чтобы никто лишний раз не приставал, а там посмотрим.

Ира улыбнулась сквозь слезы и смогла наконец разжать объятия.

– Спасибо, тогда пока не будем об этом?

– Пока не будем. Ты просто устала от дороги, и тебе нужен отдых. Зови, если что-то понадобится, или хозяйничай сама. Здесь все в твоем распоряжении, чувствуй себя как дома, – тетя еще раз мягко похлопала ее по спине и вышла.

Девушка осталась одна. Она широко раскрыла старые деревянные рамы окон, и подставила лицо мягкому подсоленному воздуху. Почти сразу она расстелила кровать, и крепко без снов проспала со свободно распахнутым окном всю ночь.

На другой день она выбралась из своего убежища, чрезмерно улыбчивая, от чего казалось, будто ее веселье старательно наигранно. В кухне она наткнулась на Светлану и незнакомую женщину с закатанными по локоть рукавами, которая выкладывала в глубокую миску крупные комки бледновато-желтого творога.

– Доброе утро! – Ира неловко замерла на пороге, только сейчас осознав, что хоть и у родственников, но в чужом доме, к которому пока совершенно не привыкла.

– Познакомься, – сказала Светлана, – это Елизавета, мы здесь питаемся хорошими продуктами только благодаря ей. А это моя племянница – Ирина.

При упоминании своего имени девушка словно очнулась и с готовностью расплылась в широкой улыбке.

– Ну бросьте вы, – смутившись, отмахнулась женщина в ответ. – Просто Тимофевна, меня тута все так кличут.

– Выходи в сад, Ириш, – обратилась к ней тетя Света. – И на, вот, поставь на стол.

Солнце уже заполнило все пространство и неистово щипало глаза. Девушка прислонила ладонь к глазам, стараясь разглядеть за раз все переливы цветов в саду. В носу смешалось множество причудливых сладких запахов, а в ушах – чистых звуков живой природы. Она пыталась распознать все растения, высаженные заботливо в некотором организационном порядке, и простирающиеся в две стороны от дома, но тут же бросила эту глупую затею, поскольку едва ли могла бы дать названия и трем из них.

Она замерла на несколько секунд, с удовольствием поглощая новую действительность, затем прошла к широкому столу, спрятанному в глубокой тени беседки, увитой диким виноградом.

– О, а вот и наша спящая красавица! – воскликнул ее дядя. – Мы уже хотели вызывать принца, чтобы он тебя спасал.

Родственники наконец обменялись крепкими объятиями, и Ира с нескрываемым любопытством посмотрела на незнакомое семейство.

– Ах да, вы же лично и не общались ни разу, – дядя хлопнул себя по лбу. – Старый я дурак! Ира, это мой коллега и друг, Дмитрий Евгеньевич, его жена – Наталья Николаевна и их сын – Евгений, а это, как я вам уже говорил, наша племянница Ирочка, дочка Светиной сестры.

– Та просто Женя, – бросил молодой человек нарочно более грудным хриплым голосом, как с барского плеча бросают дорогой полушубок.

Ира приветливо всем кивнула, села рядом со своими братьями, сбоку от остальных гостей и принялась украдкой их рассматривать, не мешая общему ходу беседы.

Наталья сразу привлекла ее внимание и отозвалась в ней с большой симпатией. Стройная брюнетка, с прямым глубоким взглядом и уверенными движениями, она произвела впечатление молодой, хорошо образованной женщины с сильным духом и юношеским задором к жизни. В ту секунду, когда Аркадий их представлял, она привстала, с большим порывом протянула Ире руку и сказала:

– Можно просто Наташа, я уверена, мы подружимся, – она энергично потрясла протянутую ладонь.

Дмитрий оказался значительно более сдержанным. Будто погруженный в собственные мысли, или утомленный жарой, он казался сочинением из другой оперы за этим столом. Долговязый и не по возрасту худощавый он был похож на заучившегося студента. Он при этом часто и невпопад улыбался, делал иногда пометки в блокноте, затем нервно комкал листы, и вновь их разглаживал.

– Не обращай внимания, – шепнул ей Юра, когда Ира удивленно вскинула брови после того, как Дмитрий в очередной раз потерял лежащую рядом с ним ручку. – Дядь Дима в следующем году хочет профессора получить, вот все и соображает над своей научной темой.

Ира облегченно кивнула и больше на некоторые странности соседа по столу внимания не обращала.

Третьим представителем этого семейства оказался юноша с остро очерченным овалом лица, очень подвижной мимикой, и крупными строгими чертами, которые делали его общий вид надменным и горделивым. Он мог понравиться, и очевидно хотел нравиться и выделяться. Это было понятно по аккуратно срезанной линии в левой брови, по проколотым ушам, по зачесанным и уложенным волосам и даже по выбранной черной майке, которая подчеркивала спортивную линию его мышц.

Он был молчалив, задумчив, как бывают, пожалуй, задумчивы юноши в пору летних каникул, когда свободное время позволяет им насладиться размышлениями о собственной будущности, строить великие и грандиозные, но, как мы знаем, зачастую несбыточные грезы, о чем они к своему счастью пока даже не догадываются.

Когда их представляли, он лениво поднял взгляд, обнажая глубокую голубую хрусталь своих глаз, неожиданно чистых, даже немного наивных, оскалил половину белозубой улыбки, и в показном безразличии в равной степени читались не то застенчивость, не то подростковая еще неприступность, желание казаться независимым и отрешенным от всего обыденного, будь то даже новое знакомство.

Иру немного покоробило его «Та» вместо «Да», но она подумала, что это особенность южного диалекта, и решила не придавать этому большого значения.

Глава 2. Парк

Жизнь в этом тихом местечке текла всегда своим чередом, только летом чуть ускорялась, когда кажется, будто часы отдыха будут долгими и наполненными, а они ускользают незамеченными, потому что наконец мы заняты тем, что приносит настоящее удовольствие.

Старшие мужчины часто ходили рыбачить. Они наряжались в самые поношенные костюмы, собирали множественный инвентарь, который в пересчете на рубли мог обеспечить закупку рыбы наивысшего качества, но это, разумеется, совсем «не то», брали с собой воду, хлеб и сосиски, и спускались пятнадцать минут широкой обходной дорогой на волнорезы.

Там Аркадий обыкновенно присоединялся к группе местных рыбаков, а Дмитрий Евгеньевич спустя каких-нибудь несколько минут такого общения удалялся на дальний конец пляжа, на камни, под предлогом лучшего клева в диких местах. Ему никто не верил, да и местным прекрасно было известно, какие места были более рыбными. Рыбаки хмыкали, перегоняя из одного угла губ в другую бесконечную сигарету, но принимали его право на одиночество. Ведь каждому нужна своя медитация.

Дмитрий сидел на камнях, иногда забывая забросить удочку, смотрел на слияние небесно-голубого, чувствовал за своей спиной надежную силу высоких гор, вдыхал мягкий соленый воздух, слушал пену воды и старался не думать. В редкие секунды ему удавалось поистине счастливое – он переставал умственно осознавать свое «я», и был по-настоящему: глаза поглощали цвет воды, уши – крик чаек, кожу трогал воздух, нагретый лучами солнца. Он становился частью настоящего, не интерпретированного нейронными соединениями. Но мозг быстро перехватывал инициативу, искал причину для анализа, не находя вовне он спускался в самое себя и вызывал тревогу в мужчине. Тогда он начинал думать о чем-то привычном, бесконечном, нерешенном и не решаемом. О правильности прошлого, о планах на будущее, научной работе, о всевозможных «если бы», на которые ему никогда не хватало духу…

*

Домом и садом в основном занимались женщины. Пару раз в неделю заходила соседка – та самая Тимофевна. Она помогала с крупной уборкой, стиркой, готовкой. Вообще женщину звали Елизавета, но в какой-то момент имя стерлось, с языков все чаще стало слетать «тимофевна», и никто не мог даже с уверенностью сказать от фамилии пошло это слово или от отчества. Она не обижалась, может быть даже сама начала эту моду, стесняясь своего настоящего, величественного, словно царского, имени. Тимофевна была не старая еще женщина, добродушная и сердечная, всю жизнь всего и всех боявшаяся. Она подрабатывала так во многих домах, везде ее принимали хорошо, отзывались о ней только приятными словами. Своей семьи у нее не было. Возможно, работой она заполняла потребность в теплом близком кругу без риска быть брошенной или оставленной детьми, без опасения измены или неожиданной смерти родного человека.

Для каждого члена семьи или гостя находилось какое-нибудь дело, а поскольку людей всегда было больше, чем задач, то и свободного времени оставалось достаточно. Светлана регулярно занималась гимнастикой, делала дыхательные упражнения и зарядку на свежем воздухе. Ей нравилось ощущение полного дома, среди родных и близких людей она приближалась к максимально гармоничному для себя состоянию.

Наталья Николаевна спорту предпочитала искусство. Умиротворяющие виды густо-зеленого сада или сверкающего на солнце моря будили в ней давно забытые художественные амбиции. Она скупила в местном магазинчике всю необходимую утварь и самозабвенно часами напролет воспроизводила окружающие пейзажи, пачкая руки красками и распространяя вокруг себя сигаретный дым. Еще одна забытая привычка прошлого, которая шла в комплекте с творческой реализацией.

Младшие Карпенко постоянно возились в небольшом сарайчике, откуда доносился периодически скрип пилы, запах расплавленного припоя или глухие удары барабана вместе с визгом электрогитары.

Костя ежедневно увлекался новыми идеями, мечтал изобрести «что-то такое, чего еще не было и что было бы крайне полезным», изгалялся над своими инженерными познаниями и умениями, изобретал, изобретал и изобретал без конца, забрасывая предыдущие начинания так же легко, как новые идеи захватывали его воображение. Одним наиболее постоянным его хобби была музыка. Он в равной степени мечтал стать известным изобретателем и популярным рок-музыкантом. Юра везде хвостом ходил за старшим братом, и они как два сообщника не нуждались в ином обществе.

Сын Ставрасовых не вливался в компанию молодежи и больше стремился к уединению. Он предпочитал одиночные пешие или велосипедные прогулки, чтение, иногда его можно было встретить за мольбертом или со скетч-буком у моря. Так ли он был увлечен литературой, размышлениями и художественным искусством, или хотел привлечь к себе внимание, казаться взрослее и серьезнее – было не понятно. Среди молодежи он не был душой компании, среди взрослых еще не был равным. И хотя часто его принимали дружелюбно, было понятно, что одному ему комфортнее.

Ира немного его побаивалась, он казался грубым и неприступным, за те пару дней после ее приезда он ни разу не показал готовность к общению, скорее наоборот, будто избегал ее. Это несколько тяготило, потому что для общего домашнего уюта ей казалось важным, чтобы со всеми складывались хорошие отношения. Но с этим мальчиком оставалось только напряжение и неловкость.

Часто приходили гости на ужин, реже всей компанией выбирались к друзьям или в горы. Для всех в этой семье находилось место в компании и наедине с собой.

И, наконец, Ира, племянница хозяев, которая только приехала и не влилась еще в общий быт, не знала пока, куда себя деть и искала сама не понимала, чего – то ли веселой компании, новых знакомств и впечатлений, то ли одиночества. Она находилась в тщетных попытках убежать от самой себя и своих мыслей.

Так понемногу проходили дни до приезда Иры, так должны были проходить и далее. Похожие друг на друга, и все-таки самобытные.

*

Спустя пару дней после приезда, очередным солнечным утром Ира вышла к завтраку последней. Она выспалась и была на удивление в очень приятном расположении духа. Подходя к свободному месту, она неожиданным порывом пробежала кончиками пальцев по гладко уложенной шевелюре младшего Ставрасова, немного взъерошив его волосы. Он резко и с неудовольствием одернул голову. А у Иры моментально испортилось настроение от этого мимолетного инцидента. Она поняла, что вторглась без спроса в его личное пространство, и, хотя для нее жест был скорее дружелюбным, неосознанным желанием познакомиться, подружиться, показать расположение, но для молодого человека он мог быть попросту неприятным. Она этого не учла. Девушка перекинулась взглядами с его матерью, задаваясь немым вопросом – что она сделала не так, но Наталья только примирительно пожала плечами, как бы говоря «мальчишки, что с них взять». Ира принялась намазывать свежий, еще теплый хлеб маслом, и сказала немного принужденно весело:

– Слушайте, такая, конечно, тут классная погода. Я так рада, что смогла вырваться и приехать!

– Да, сейчас лучшее время, – отозвалась тетя Света. – Клубники, правда, с черешней уже почти нет, зато абрикосы… ммм, закачаешься, инжир, персики, у нас вон слива вся обсыпана, собирать некому, – она бросила полушутливый укоризненный взгляд на мужа.

– А я так давно у вас не была, как вы развлекаетесь? Кроме моря и фруктов, конечно.

– Уж скучать некогда, – со смехом сказал Аркадий. – Барабуля пошла, так я купил себе лодку, представляешь? Да, высший класс, я тебе покажу. Я на нее, и рыбачить…

– К чему ей твоя рыбалка, – перебила его тетя. – У нас Сорокинский парк работает, на центральной площади новые кафе открыли. Но мы редко туда выбираемся, в основном только на море. У нас вот с девочками йога, сейчас еще дыхательные практики начали осваивать.

– Значит про рыбалку ей не интересно, а про йогу вашу – очень? – парировал Аркадий.

– Да ну тебя, – она отмахнулась. – В общем, есть где провести время, не переживай, только надо тебе компанию найти…

– Я могу все показать, – раздался хрипловатый голос Жени, он прокашлялся, поднял на секунду голову, и снова будто погрузившись в раздумья, добавил. – Я все равно там часто бываю.

– Отлично! – одобрительно кивнула тетя Света.

– Спасибо, – ответила Ира, а сама задумалась, насколько комфортна будет ей такая компания.

После завтрака она не спешила напоминать про обещание Жени показать ей развлечения городка, но он подошел сам и предложил пойти прямо сейчас, пока солнце не вошло в ту приятную стадию, когда ты буквально физически ощущаешь, как поджаривается твоя кожа. Ира не нашлась, как отказать, учитывая, что сама напросилась, и они вышли.

Минут десять они шли молча вдоль пустынной дороги, которая словно пыльная веревка зигзагами петляла в зелени. По правую сторону под ними расплескалось море, прекрасное, освежающее прозрачной голубизной. Они шли по горному каскаду, на широких ступенях по обеим сторонам располагались дома и прилегающие участки. Высоко слева, как надежное любящее плечо, высилась гора, укрывающая эту местность от холодных назойливых ветров. Одна только природа позволяла этому месту называться красивым и приятным. Дорога была плоха и давно не знала ремонта, каменное ограждение во многих местах было сломано, попадался мусор, пустые бутылки, со всех сторон на них озирались осиротевшие коты и собаки. Складывалось впечатление, что местные жители настолько опьянены морем, свежим воздухом, горами и ароматными растениями, что просто не замечали, во что превращают подаренный природой уютный уголок. Отдельного тротуара, кстати, тоже не было. От проезжающих машин приходилось прижиматься к ограждениям, глотать выхлопные газы и благодарить вечные зигзаги дорог, которые не позволяли водителям разгоняться.

– А ты чем, вообще, занимаешься? – спросил Женя.

– Кхм, – Ира кашлянула. – Я дизайнер. А ты?

– Я еще учусь, – он замолчал.

– А где?

– В Меде.

– Здорово.

Это был один из самых неловких и коротких диалогов в ее жизни. Но он внезапно продолжил:

– Ты надолго приехала?

– Наверное на все лето, пока не знаю.

– А как же работа?

– Мне нужен перерыв. Решила устроить себе затяжной отпуск.

– Круто.

– А тебе как здесь отдыхается?

– Нормально, – он пожал плечами. – Мы раньше тут постоянно жили. Потом уехали в город, когда я в универ пошел. Теперь это вроде традиция у нас, мы каждый год приезжаем. У нас же свой дом, но сейчас там ремонт, а мы напросились к дяде Аркаде.

– Аркаде?

– Да, – он усмехнулся. – Я его в детстве так звал, прижилось.

– Забавно, – Ира тоже улыбнулась. – И чем ты здесь занимаешься?

– Отдыхаю, купаюсь, читаю, рисую иногда. В лес на велике выбираюсь или вот как раз в парк. А ты катаешься?

– На чем? На велосипеде? Нет-нет-нет, – она замахала руками.

– Почему?

– Я не доверяю этому транспорту. У меня был только неудачный опыт, с меня достаточно.

– Тебя что, в детстве не научили?

– Нет.

– Если захочешь, я научу, – он запнулся и еле слышно выругался.

– Если решу когда-нибудь, что пора прощаться с жизнью, то обязательно. Но большое спасибо за предложение, – и девушка спонтанным жестом слегка провела по его плечу в знак благодарности.

– А тебя назвали в честь дедушки? – Ира сменила тему.

– Ага. Не понимаю, зачем, как будто других имен нет.

– Что-то не так с дедушкой или с именем?

– Та нет, – он задумался. – Дедушка тоже был врачом. Кардиохирургом, вообще-то. Очень крутым. Я просто боюсь, что меня с ним будут сравнивать и ожидать как минимум таких же результатов. Даже имя такое же дали. Это напрягает.

– Согласна, такая ответственность. Но имя хорошее. Ев-ге-ний, – протянула она со вкусом. – Есть в нем что-то внушительное.

Парень зарделся и промолчал. Они уже подходили к высокому зеленому забору, и он приоткрыл калитку, пропуская Иру вперед.

Возможно, примерно такая картина открывается, когда распахивают ворота рая. Буйство цвета, множество вариаций на тему зеленого, фантазийно раскиданные яркие бусины-бутоны. С одной стороны живая изгородь, за которой простирается акварель от салатового до фисташкового оттенков, с другой ковры деревьев, кустов, пальм, цветов, по-царски раскатанных прямо к подножию величественной бирюзы.

Сразу у входа они встретили любопытное дерево, будто замершее в приветственном поклоне, почтительно приподняв крону-шляпку. Первым желанием Иры от увиденной красоты было поклониться в ответ. Она почти остановилась, с восхищением осматривая открывшиеся виды, и тут же захотелось сорваться с места, разогнаться, и бежать, бежать в самый дальний конец парка, охватить его весь, раскрыть для себя каждое создание щедрой земли.

Женя шел рядом, поглядывая на ее реакцию, и подстраиваясь под ее темп.

– Ты что, впервые здесь? – спросил он.

– Ну да. Раньше же наши жили в другом городке, а здесь я у них еще ни разу не была.

– Знаешь, а вот это бересклет, например, – сказал вдруг Женя.

– Где?

– Вот эта изгородь, – он кивнул в сторону ровно постриженного плотного кустарника, с яркими упругими листьями. – Из него делают практически все фигурные кусты, потому что он очень хорошо держит форму.

– Надо же, я не знала, очень интересно.

– Да, здесь вообще очень много интересного, – парень неловко почесал затылок, будто стесняясь, что знает про парк какие-то подробности. – Этот сад собирали из самых разнообразных экзотических растений, и использовали необычные методы, чтобы они прижились. Говорят даже, что некоторые из них поливали кровью быков. Но я не уверен, что это правда. А чтобы быть садовником, нужно было учиться лет пятнадцать, очень трепетно подходили люди к профессии.

– Удивительно только, что до сих пор удается поддерживать сад в хорошем состоянии.

– Хочешь, я тебе покажу парочку самых интересных мест?

– Конечно.

Глаза у Жени пришли в необычайное возбуждение, как будто он мысленно сканировал парк и прикидывал лучшие экспонаты. Теперь уже он взял маршрут в свои руки. Они спустились сначала на ярус ниже, к секвойе, потом через аллею с пальмами и папоротником прошли к главному корпусу дворца. Неоднородный, как выцветшая оливка фасад здания, украшенный мятными арками, расписной сетью, уходящей под открытый купол, с крошечными резными балкончиками, эффектно выделялся на фоне гор.

Ира отметила про себя, что резная арка купола словно раскрытая акулья пасть принимала вид более устрашающий, чем мраморные львы у подножия, больше похожие на ленивых котиков, чем на яростных защитников.

Женя сопровождал свое путешествие различными фактами о том или ином растении, об истории дворца и его владельцев, а Ира все недоумевала, как ей могло показаться, что он такой надменный и нелюдимый. Теперь ей даже нравились его прямые, острые, честные черты лица. Строгий нос, скулы, подбородок. Все в нем имело некоторую геометрическую завершенность. Но где-то за неумеренной напускной жесткостью обнаружилась детская непосредственность, искренность в любви к саду и его обитателям, живой интерес и желание бескорыстно поделиться своими знаниями и наблюдениями, по неизвестным причинам запертое до этих пор.

Солнце уже поднялось достаточно высоко и становилось горячо, как на раскаленной печке. Ребята обогнули прекрасное творение руки человеческой, и пошли вверх к тенистой аллее. Асфальт сменился мелкими камушками, разглядывая окрестности и не следя за дорогой, Ира оступилась, неуклюже подвернула ногу и потеряла равновесие, но Женя вовремя подхватил ее правую ладонь и помог удержаться.

– Спасибо, – выдохнула она от неожиданности, все еще оставляя свою руку в его. И он не спешил отпускать. Крупная, такая же ровная, как все его тело, словно вытесанная из камня рука, с длинными пальцами, продолжала с напором удерживать хрупкую Ирину кисть, будто опасность падения по-прежнему не миновала.

Он повернул ее руку ладонью к себе, и сказал, как бы самому себе:

– Ты замужем.

Только вот Ира не слушала его полушепот, единственной мыслью в ее голове запульсировало: «Интересно, его руки так же крепко сжали бы меня? А если бы он меня поцеловал?». Сердце ее подкосилось, упало куда-то вглубь, а через секунду она испугалась наваждения, которое заставило ее с внезапным желанием подумать про юношу, и глупое сердце взмыло вверх, и забилось часто-часто.

В это мгновение рука ее обрела свободу, а в глаза Жени вернулся холод морской ночи.

Его шаги стали порывистыми, будто ему стала жутко неудобна его обувь, и его одежда, и даже сад стал слишком тесен и немного колюч. Он невнимательным взглядом огляделся, снова почесал голову, посмотрел на Иру и сказал:

– Наверное, лучше возвращаться, сейчас будет слишком жарко.

– Хорошо, – коротко отрезала Ира, еще не решив, как относиться к своим мыслям и чем оправдать резкую смену его настроения.

Молча крупными шагами они вернулись ко входу в парк, где Женя слишком поспешно бросил на ходу:

– Мне сейчас надо по делам в другое место, обратно без меня, ладно?

– Конечно, – ответила Ира, и на последнем слоге уже видела его спину.

«Это теперь вся молодежь такая, или мне попался уникальный представитель?» – думала Ира, нехотя ступая по раскаленному асфальту в сторону дома, предвкушая подъем в горку и одиночное путешествие по все той же пыльной дороге.

Чтобы унять дрожь, сменить ход мыслей и поднять себе настроение она купила в ларьке мягкое мороженое, еще раз нахмурившись посмотрела в ту сторону, куда ушел Женя, и заставила себя идти дальше.

***

В это время внутри Жени злость отбирала бразды правления над разумом. Ему хотелось произвести впечатление, чтобы новая гостья заметила в нем не только ребенка знакомых ее родственников. То, как внимательно она его слушала, и как посмотрела, когда он к ней прикоснулся… Но почему она не сказала, что занята? Значит, она совсем не воспринимала его, даже ни на секунду не увидела в нем молодого мужчину!

Ему срочно было необходимо быстрое утешение. Все еще не уверенный, где можно было его раздобыть, он все-таки шел наугад, словно подчиняясь физической памяти.

Он почти на автомате долетел до знакомого дома. Практически не изменился. Бежевый фасад из ракушечника, балкон, полностью заросший вьюнком, даже инициалы «ЖМ», нацарапанные ключом и зашарканные от времени, все еще красовались слева от двери. Будто очнувшись, Женя поднял руку к звонку, но замер и не нажимал. В этот момент дверь сама распахнулась.

– Ой, Господи! – знакомая ему женщина схватилась за сердце. – Молодой человек, нельзя же так пугать людей!

– Извините, Наталья Александровна. А вы меня не помните?

Женщина прищурила глаза и с сомнением оглядела его.

– Евгеша? Ставрасов? – она резко откинула голову и крикнула в комнату. – Маринка! Тут Женя! – и уже ему, забыв, очевидно, зачем хотела выйти из дома. – Да ты проходи, проходи, щас она прибежит.

– Спасибо большое, но я бы здесь подождал. Пусть выйдет на минутку, пожалуйста.

– Да хоть на минутку, хоть на две, – затараторила женщина. – Ты посмотри, какой ты стал. А что не заходишь? Давно тебя не видала. Похорошел…

– Мам, отстань от человека, – заворчала в дверях ее дочь. – И правда он, гляди-ка, – девушка остановилась у порога и скрестила на груди руки. – Что надо?

– Выйдешь? – он спросил.

Девушка поджала губы, преувеличенно медленно прикрыла дверь, бросив матери «я скоро». Они отошли на пару шагов к стоящим неподалеку кипарисам, и она повторила:

– Так что ты хотел?

Уверенность Жени в том, чего он хотел, начала рассеиваться, а потому он начал издалека:

– Как ты вообще? Как дела?

– Серьезно? Как дела? – девушка ужалила его недовольным взглядом крупных, кукольных глаз.

– Да ладно, давай не будем больше о прошлом. Я не мог остаться, ты же знаешь. Ну, – губы его стали мягче, чуть игривее, он обхватил ладонями ее маленькие ручки. – Сейчас же я здесь.

Девушка не выпускала рук, она хотела казаться строгой и неприступной, и подольше держать его на расстоянии, но была безуспешна.

– Нормально у меня дела, – с деланной неохотой отозвалась Марина. – Живу, как видишь.

– Не хочешь сегодня вечером встретиться, куда-нибудь сходить?

– А ты не церемонишься.

– Лето короткое, зачем тратить время? Так что?

– Ну не знаю… может…

– Я зайду за тобой в семь, идет?

– Идет, – она кокетливо смахнула с плеча копну длинных русых волос и, не позволив парню поцеловать себя в щечку, порхнула к дому, на секунду повернулась к нему, одарила взмахом ресниц, и скрылась за дверью.

Он самодовольно усмехнулся ей вслед. Достал из кармана смятую пачку, подумал, что сейчас не лучшее время расставаться с этой привычкой, и с трудом прикурил изогнутую сигарету. Неспешно, непроизвольно ссутулившись, он пошел в сторону моря, прогоняя навязчивое ощущение неправильности происходящего, и с надеждой растворить это чувство в соленой воде.

Глава 3. Такая вечеринка

Вечером того же дня состоялся большой семейный ужин. Во дворе развели костер, планировалось несколько видов шашлыков. Аркадий подготовил целый тазик рыбы, младшие Карпенко намариновали куриные бедрышки и свинину, девушки нарезали овощи для гриля и салата. Только Дмитрий Евгеньевич задумчиво переходил от одного занятия к другому, больше мешаясь, чем помогая, от чего был отправлен в подвал добывать вино. В воздухе равномерно распределялись ароматы жженого дерева и свежей зелени. Опускалось приятное, чуть душное тепло, в ярких изумрудах каштанов зажглись оранжевым светом гирлянды, а закатное солнце разбрызгало огненные капли по траве.

Ира глубоко вдыхала целебный коктейль этого вечера и морского воздуха, оздоравливая свою душу, и поглядывала время от времени на калитку. Женя так и не появлялся.

Начали усаживаться за стол, когда Наталья спросила:

– Ира, Женя придет, ты не знаешь?

– Нет, – девушка замялась. – Он сказал только, что у него какое-то дело.

– Ну хорошо, тогда не будем его ждать. Иногда мне кажется, что он такой стеснительный, и ему очень неловко в больших компаниях, особенно с незнакомыми, – Ира в этот момент приподняла вопросительно одну бровь. – Нет-нет, Ирочка, ты не подумай на свой счет, я имею в виду вообще, – Наталья пространно обвела рукой. Ира предпочла не развивать тему, и общая беседа планомерно перетекла в другое русло.

Когда уже совсем стемнело, и лениво участники пира растаскивали с улицы грязную посуду, в воротах показался смеющийся и довольный Женя. Он закинул на плечо рубашку и, встретившись взглядом с Ирой, только насмешливо ухмыльнулся и прошел мимо, унося с собой резкий шлейф женских духов.

«Конечно, сама скромность!» – подумала Ира. Ее вдруг взбесила манера парня вечно улыбаться одной только стороной губ. Будто его, как марионетку, кто-то дергал за невидимую нить, и надменная ухмылка тут же взлетала, придавая лицу полный самодовольства вид.

*

Несколько дней прошли спокойно. Море, завтраки на свежем воздухе, книги, рисование с Натальей, йога в компании тети Светы и ее подруг.

Ира каждый вечер настойчиво обещала себе начать следующее утро с ведения дневника. Она ставила себе первой задачей расписать все важные вопросы свой жизни, а главное – цели и дальнейшие шаги. Все нужно было непременно структурировать и обдумать. Однако утро приносило столько томительной лени, а затем напротив столько других занятий, которые никак нельзя было отменить (например, купание с братьями в море, игры в бадминтон или дегустация пирожных местного производства), что блокнот так и оставался лежать на дне сумки. Ира возвращалась к нему только по вечерам и только мысленно, обещая себе «следующим утром уж точно».

Женя почти не появлялся в поле ее внимания. На море он ходил неизменно в другое время, часто уезжал на велосипедные прогулки, или просто уходил неизвестно куда. Ира старалась не обращать на него внимания. В конце концов, у нее была задача поважнее – разобраться, как жить дальше. Пусть и пока что она терпела полнейший крах в этом начинании.

За несколько дней между ними был только один тесный контакт, да и тот заключался во взгляде.

Ире в то утро позвонила подруга. Она стояла в кухне, опершись на столешницу, наслаждаясь прохладой пола, и была в полной уверенности, что находится здесь одна и никто посторонний ее не слышит.

– Я не знаю, Насть, когда вернусь, – сказала она в трубку. – Точнее, как, в город-то понятное дело вернусь в августе-сентябре, это край. Но на работу… я не знаю. Да и по городу пока ничего не знаю, даже где буду жить, – она провела рукой по коротко стриженным, отливающим розовым вином волосам, закидывая их назад, и повернулась спиной ко входу.

– Конечно, я понимаю… Но пока даже не нашла, где мне жить… У тебя? Спасибо большое за предложение, но я даже не знаю… Правда, спасибо, я очень ценю. Просто знаешь, я ведь вообще никогда не жила одна. Может сейчас самое время?.. Конечно, это сильно дороже. Ну, возможно на какое-то время остановлюсь у тебя… Кто, мужчины? Здесь? Да нет, не смеши меня. Я и думать пока об этом не могу. К тому же, в радиусе нескольких километров здесь в основном санатории, а там сама понимаешь, какой контингент. Хах, да. Не знаю, говорят, тут в центре есть развлечения. Хаха, да, я тоже сомневаюсь. Но может выберусь на разведку. Одной только идти не хочется. Кто, сын? Да ну ты что, совсем еще ребенок… Что мне с ним делать, учить целоваться на помидорах?.. Хах, да… Конечно… Да, дорогая, спасибо, что позвонила, будем на связи. Пока!

Она сбросила звонок, встряхнула головой, и развернулась. Тут два человека оказались будто застигнутым на месте преступления. Ира гадала, на каком моменте Женя оказался на пороге. Женя ни о чем не гадал. Его губы были плотно сжаты, желваки дрогнули, скулы заострились. Он немигающими глазами смотрел на Иру, и создавалось впечатление, что за стиснутыми зубами он сдерживает некоторые, не очень приятные слуху слова. Ира не смогла выдержать напор ледяных голубых глаз. Она перевела взгляд поверх его головы, и легким взмахом руки приветствовала парня. Он лишь слегка склонил голову, прищурился и резко вышел из комнаты.

«Пффф» – выдохнула Ира. Ее злила резкая перемена в мальчишке. Или скорее возврат к первоначальному состоянию. В то утро в парке ей на минуту даже показалось, что он старается произвести на нее впечатление. Но это было обманчивое секундное видение. И, с одной стороны, ее раздражало надменное поведение парня, который по возрасту был ей как братья, а с другой стороны, по неизвестной причине хотелось растопить этот лед, разломать стену между ними, позволить себе хотя бы дружбу. Почему нет? Для него даже дружба с ней казалась непривлекательной. Это злило ее больше всего. К тому же, что это за девица, от которой он тогда возвращался? Что между ними? Это с ней он проводит все время? Хотя какое ей дело?!

Она еще попыхтела от раздражения, потопала ногами, чтобы снять напряжение, и вышла из дома. Жени уже не было во дворе.

После этого случая они старательно избегали друг друга.

*

Был пасмурный полдень бог весть какого дня недели. Дни всеобщего отдыха смешались в один большой сумбурный выходной. В воздухе витало ожидание грозы. Было душно и влажно, все полусонными мухами перемещались из комнаты в комнату, из сада в гараж, на летнюю кухню и обратно в общую гостиную, нигде не находя себе места. Пока Костя с Юрой не позвали всех смотреть на их новое изобретение. Все столпились в сарайчике, от чего температура достигла банного уровня, и компания спешно ретировалась в гостиную, прихватив с собой оборудование. Когда все расселись, Костя торжественно выставил вперед средних размеров плашку с подсоединенными светодиодами.

– Давай! – скомандовал он младшему брату.

Юра щелкнул тумблером, и все светодиоды загорелись желтым. Братья ликующе осматривали недоумевающие лица зрителей. Стояла полнейшая тишина. Не такой реакции они ожидали. Тогда Костя продолжил:

– Давай еще раз!

Юра ввел данные в ноутбук, еще раз щелкнул переключателем, и теперь половина светодиодов загорелась зеленым, а половина – желтым.

– Ну вы поняли? – спросил Костя, подпрыгивая с пятки на носочек.

– Кхм, – Дмитрий взял слово. – Я так понимаю, у вас тут что-то вроде программируемого контроллера?

– Ну конечно!!! Это же вообще можно все что угодно делать! Вывески, рекламы, и что захочешь.

– А можно для гуманитариев объяснить? – подала голос Ира, робко приподняв руку.

– Смотрите, – Костя потянул за проводок, соединяющий его плашку с микросхемой и далее с компьютером, – вот это микроконтроллер, его можно как хочешь запрограммировать через компьютер, а дальше сюда на светодиоды выходит наша команда. Можно сделать так, чтобы цвет был один, или несколько разных, или чтобы они менялись. Можно написать любой текст или даже сделать картинку.

Все уважительно покачали головами.

– Круто, парни, – сказал Женя. – Вы единственные проводите каникулы с пользой.

Лица ребят зарделись. Теперь нужный эффект был достигнут.

В этот момент раздались первые скромные, будто извиняющиеся раскаты грома. Все так уютно успели расположиться в креслах и на диванчиках, что единогласно было решено посвятить этот вечер общей компании. Принесли вино и закуски, приглушили свет, и под мерный стук дождя расположились в теплой дружной гостиной.

– Женя, может сыграешь что-нибудь? – спросила Наталья.

– Правда, Женя, – подхватил Аркадий, – у нас же есть гитара.

И все нетерпеливо захлопали в ладоши. Так, что смущенному парню не оставалось ничего другого, как сходить за инструментом, и, повозившись в настройках, он устроился в кресле в углу и потихоньку неуверенно начал наигрывать мелодию.

Ира с удовольствием его слушала. Она вполуха улавливала общий разговор, ей так хотелось подойти и подпеть. Минут через пятнадцать ей удалось это сделать. Компания постепенно разделилась на два лагеря – Костя с Юрой продолжали обсуждать свою поделку, а взрослые перешли к политике. Обе темы были далеки от интересов Иры, она набрала побольше воздуха, для решительности сделала еще один глоток вина, и подошла к Жене.

Она присела на краешек его кресла и, внезапно осмелев, начала шепотом напевать. Танцы минус «Цветут цветы». Женя повернулся к ней вполоборота. Она не ожидала и запнулась на своем любимом месте: «…приземляются они… инопланетяне…». Он усмехнулся, она тоже. Для тех, кто поет, не может быть стен.

– Я думала, никто уже не слушает эту группу, – сказала она, когда песня закончилась.

– Конечно, я же слишком молод для нее.

– Давай еще, – Ира пропустила его слова мимо.

– Какую ты хочешь? – прошептал он.

– Знаешь «Уматывай»?

– Нет.

– Ладно, тогда «Маяк» у Сплина?

– Да, давай.

Это были лучшие мгновения. Когда в глазах и в душе не было боли, злости, сожалений, сомнений. Они смотрели друг в друга, и хлестало по щекам красной краской от этой глубины. В полутьме можно было скрыть румянец, или списать его на вино. Но страстного блеска в его взгляде исподлобья, и ответного открытого сияния в ее зеленых глазах скрыть было нельзя.

Утомленные духотой и вином обитатели дома начали расходиться. Женю поблагодарили за игру, Ира в один прыжок отдалилась от него. Он отставил гитару, выпрямился, выгнул спину и расправил плечи, взъерошил волосы и пожелал всем спокойной ночи. Они вместе вышли из комнаты, поднялись по лестнице, и когда Ира остановилась у своей спальни, он якобы невзначай провел кончиками пальцев по ее руке.

– Хороших снов, – она приоткрыла дверь, но не спешила входить.

– Хороших снов, – он прошел до своей двери, и обернулся, чтобы убедиться, что она все еще на него смотрит.

Ира неплотно прикрыла дверь, разделась, легла в кровать, и раскинулась на ней звездочкой. В висках стучало и расслабиться было решительно невозможно. Она ежесекундно поглядывала на дверь, ожидая, что сейчас она неслышно скрипнет, и он прокрадется к ней, и проведет пальчиками по ее лицу, по губам… Сна не было, и Жени тоже не было. Оставались только представления о нем.

В своей комнате Женя задушил в крепком захвате подушку, утопил в ней лицо, и до боли прикусил губу. Полночи он воскрешал в памяти каждый сантиметр прошедшего вечера. Он смутно надеялся, что если ей хоть капельку интересно, она проскользнет в его приоткрытую дверь, и тогда уже он не даст ей уйти. Даже несмотря на то, что?.. Даже несмотря. Он расцелует каждый кусочек ее кожи, лоснящейся от солнечных ванн. Ее хрупкие ладошки и тонкие пальчики. Совершенно невероятные ручки, с тонкой татуировкой перышка на запястье. Ни у кого нет таких глаз и таких рук. Даже у той, которой он пытается ее заменить. Но она никогда не придет.

Глава 4. Школьная любовь

Несмотря на почти бессонную ночь, утром Ира чувствовала себя счастливой и бодрой. С таким ощущением вдохновения от предстоящего дня, с предвкушением, что жизнь готовит для тебя нечто новое и радостное она не просыпалась уже давно. Возможно даже со школьных времен, когда каждое утро открывалось приятным возбуждением от неизведанного.

Она умылась, надела легкий желтый сарафан, покружилась перед зеркалом, и слетела по лестнице в кухню, где обнаружила тетю в компании Тимофевны. Девушка чмокнула тетю в щеку, поздоровалась с гостьей, налила себе воды и села возле них, подставляя лицо проникающим в комнату первым лучам солнца.

– Я вам, Светлана, яиц в этот раз только два десятка принесла, – сказала женщина, доставая из сумки-тележки плетеную корзиночку с грязновато-желтыми яйцами. – У Игнатьевых брала, они жалуются, что куры плохо несутся. Даже и не знаю, в другой раз надо к Петьке что ль идти. Он хоть и беспутный, да живет далеко, но двор свой в порядке держит.

– Ничего, Лизавета, не переживайте, – ответила тетя Света, принимая продукты и перекладывая их в холодильник. – Этого пока хватит.

– И хорошо, и хорошо, зато вот творожочек свеженький, и маслице, и сметанка. Все Гончарук Наташка, в этом годе у нее самое лучшее молоко, уж не знаю, корову она что ль сменила. Работает и сама как лошадь ломовая, видать, хочет девку свою в ститут в город справить. Дочка у нее хороша, кровь с молоком. Только непутевая, учиться не хочет, ей замуж за богача подавай. А тута где богача достать? Тута и простого работягу днем с огнем не сыскать. Вот и мается. Но, говорят, ваш к ней зачастил.

– Какой наш, – удивилась Светлана. – Костик? Мне казалось, он вообще со двора дальше моря не ходит.

– Нет, друзей ваших. Хорошенький такой мальчишка, как бишь его?

– Женя? – воскликнула Ира, и тут же прикусила язык.

– Вот точно, он. Видали их в центре, ходят, за ручку держатся, а она так и ластится к нему. Красивая пара. Только что он в ней кроме красоты нашел?

– Ахах, а вы хотите, чтобы такой молодой парень искал себе ученую? – рассмеялась тетя Света. – Ясное дело, красоты в этом возрасте достаточно.

– Как бы только не заделал он ей ребеночка и не пришлось потом всю жизнь загубить из-за этой красоты, – вздохнула Тимофевна.

– Может это и не он? – как бы невзначай заметила Ира.

– Да кто ж еще? Они и раньше гуляли, со школы еще, учились вместе. Пока Женя-то ваш в ституты не уехал. А тут видать возобновилась-то любовь школьная. Только я, конечно, думала он кого получше в городе найдет. Все-таки, Маринка ему не ровня.

– Наверное, это любовь, – задумчиво протянула Ира. – Ладно, с вами интересно, конечно, но зарядка сама себя не сделает.

– Куда ты в сарафане на зарядку? – удивилась Светлана.

– Ничего, ничего, пойду к морю, дыхательные поделаю, давно хотела утром позаниматься, – Ира подскочила с места. – Теть Свет, я, наверное, завтракать не буду, ладно? Пойду потом после зарядки до книжного, по пути перекушу, вот, персиком, – она взяла из глубокой миски с фруктами крупный мягкий плод и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью.

– Уж не знаю, любовь это или нет, – провожая девушку взглядом, сказала Тимофевна. – Но красота надоедает и проходит, а поговорить с человеком хочется всегда.

– Все так, все так, – кивнула Светлана.

Ира мчалась под горку, не разбирая дороги. Глупая, глупая! Казалось бы, должна набраться ума, но наличие возраста, к сожалению, не гарантирует наличие мудрости. Конечно, теперь понятно, где он пропадал целыми днями. А ей бы действительно уже выпустить пар, найти себе развлечение по возрасту. Это, в конце концов, просто глупо, да и к чему ей самой этот мальчишка. Что бы вообще сказали его родители или ее родственники? Ничего, кроме осуждения, не приходило на ум. Что может быть у них общего?

– Ни-че-го, – выдыхала она по слогам, отправляя ядовитый внутренний поток в морской воздух. Она вошла по щиколотку в прозрачную ледяную воду, набрала в ладони соленые капли и брызнула себе в лицо. Безучастное море принимало все. Ира отпустила мысли тонуть в его волнах, и подставила мокрые глаза ветру, чтобы соленое смешалось с соленым.

Злость необходима всем, но она бывает разрушительна, если не знать, как правильно ее выплескивать. Иногда мы принимаем решения по указаниям одной только злости, и даже не осознаем этого. В эту секунду Ира приняла решение, что ей нужно отвлечься, почувствовать себя желанной, видеть восхищение в чужих глазах. Она еще не знала, где может этого добиться, и просто пошла подальше от дома, в сторону центральной площади. В злости много энергии, которая помогает иногда совершать поступки без длительного рационального анализа. Она высвобождает нашу смелость и уверенность, и представляется иногда чертовски привлекательной.

Ира не заметила, как дошла до главной улицы города. Она вырвалась из потока мыслей и поняла, что проголодалась, ведь так и не позавтракала. На глаза попалась пиццерия с открытой верандой на втором этаже. Девушка расположилась за столиком у низких кованых перил, за которыми открывался вид на два совершенно несопоставимых мира. Один – сотканный из нежной вуали природного творчества, другой – топорно собранный из остатков стройматериалов, грубый, безыскусный мир человека.

На круглой площади перед магазинами, покрытыми дурацкими пластиковыми панелями, установлен бюст великого вождя, здесь же рядом автобусная остановка, разномастные вывески, бесцветные рекламные растяжки, и переполненные урны. Влево и вверх уходит лес, который дотягивается до стальных гор, и упирается в безоблачную шапку неба. Справа беспутно разбросаны дома. Со следами влаги под крышами, покосившиеся, с кричащими фасадами магазинов на первых этажах. «Вино!» «Лучшие вина!». Вывески пугали, а сувенирные лавки и вовсе походили на распахнутые настежь гаражи для морских катеров.

Были и красивые дома, будто выхваченные из книжек по архитектурным стилям. Деревянные, с резными ставнями и богато украшенными балконами и фронтонами. Дома из ракушечника, щедро усыпанные горшочками с цветами за каждым окном. Выкрашенные в жемчужно-белые, мятные, персиковые краски, они могли бы сойти за итальянские постройки. А между домов кипарисы, каштаны, липы, пальмы, олеандр, магнолия, и прочее, и прочее.

И снова Иру поразили люди, которым досталась настолько бурная и бескрайняя красота природы, а они игнорируют то уродство и грязь, которые сами создали вокруг себя. «Как минимум, можно было привести в человеческий вид остановку и не бросать мусор где попало?» – задавалась она немым и безответным вопросом.

Во всяком случае, это помогло ненадолго отвлечься.

Ира заказала себе завтрак и кофе. В ожидании она раздумывала, где можно познакомиться с новыми людьми, есть ли здесь подходящие места, или придется ехать в соседний, более крупный город. Ехать, разумеется, никуда не хотелось.

К ней подошла девушка с подносом.

– Скажите, – Ира прищурилась, читая имя на бэйдже, пока та ставила на стол омлет, круассан, несколько видов джема, сок и чашку дымящегося кофе, – Екатерина, я здесь совсем недавно, и хотела бы сходить, например, в клуб. Вы не порекомендуете какое-нибудь приличное место?

– Конечно, – девушка улыбнулась. – У нас недавно появилась классная площадка. Говорят, ее открыл бизнесмен с Москвы. Ну я сама, конечно, не знаю, но вроде как у него здесь то ли были родственники, то ли он сам с этих мест, но не важно. В общем, недалеко тут, на Летной улице, открытая веранда, по выходным вечеринки, все на высшем уровне.

– И что, в эти выходные тоже будет вечеринка?

– А то. В субботу питерский диджей приезжает! Ясное дело, надо идти.

Ира поблагодарила девушку, та в ответ пожелала ей приятного аппетита, и с еще большим энтузиазмом она набросилась на еду.

*

Обратно Ира вернулась уже в хорошем настроении, возможно, даже чуть преувеличенно радостная. В мыслях она уже выбирала наряд и макияж на вечеринку, представляла, как будет хороша и свободна, и сколько получит внимания.

Во дворе, в глубине сада, в тени на шезлонге сидел Женя с книжкой в руке, зажав большим пальцем страницы, и поглядывая на ворота. Он широко раскинул крепкие ноги в синих коротких шортах, с удовольствием касаясь травы босыми ступнями.

Когда он заметил, что Ира вошла, то сделал вид, будто был погружен в чтение, но тут же отвел взгляд от книги и поздоровался.

– Привет, – ответила Ира, не меняя траекторию пути. Она планировала одолжить у Натальи бумагу и краски, и уйти к морю рисовать. Однако ее в доме не оказалось, и она пошла в библиотеку, выбрать что-нибудь, чтобы скоротать время.

– Где ты была? – Женя показался в дверях, когда Ира листала Хемингуэя. Она предпринимала раньше несколько попыток полюбить этого автора, но никак не могла его понять. За исключением «Праздник, который всегда с тобой», ей ничего больше не нравилось. И вот в очередной раз она решила дать шанс прославленному автору.

– Что? – она переспросила.

– Ты куда-то пропала, – Женя оперся о дверной косяк и скрестил руки.

– Гуляла, – ответила Ира, не глядя на него.

– И завтрак пропустила.

– И что?

– Я тебя потерял.

– Пф, ну вот я нашлась.

– Может уберешь эту чертову книгу?

Ира подняла на него глаза:

– Прости, тебе что-то нужно?

Он подошел ближе, вытянул серый томик из ее рук и мягко спросил:

– Что случилось?

– Случилось? – она сделала шаг назад и выпрямила спину. – Ничего не случилось. С чего ты взял? Может это у твоей Маши, или как там ее, что-то случилось?

– Марины, – он машинально поправил, и тоже отошел на шаг назад. – И она не моя.

– Да ладно тебе, не смущайся, я думаю, это очень правильный выбор. Она тебе и по возрасту подходит, и красотка, я слышала, редкостная. Так что поздравляю. Я очень рада за тебя. А сейчас извини, пожалуйста, мне нужно идти, – она дернула обратно книгу, и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.

Ира спустилась к морю, дошла до пляжей и волнорезов, но, испугавшись встречи с дядей, если тот рыбачил, прошла дальше к хаотично разбросанным огромным валунам. На одном из них она заметила Дмитрия Евгеньевича. Она хотела было уже повернуть обратно, но он заметил ее и помахал. Ира подошла ближе.

– Здравствуйте! – сказала она. – Простите, не хотела мешать, – она помахала книжкой. – Искала место, чтобы почитать.

– Ты не мешаешь, – он ответил. – Хочешь, присоединяйся. Из меня плохой собеседник, так что отвлекать я не буду.

Она приняла приглашение, положила на камень сложенное в несколько раз полотенце, и села рядом. Книгу она бросила возле, обхватила руками коленки и уставилась невидящим взглядом в прибрежную воду. Посидели немного молча.

– Хемингуэй, – Дмитрий посмотрел на книгу.

– Не знаю, зачем взяла, – честно ответила Ира. – Вообще его не люблю. В восьмом классе я пыталась прочитать «Старик и море», чтобы произвести впечатление на отца. Это было крайне утомительно и непонятно. С тех пор отношения у нас не складываются.

– С отцом? – улыбнулся Дмитрий.

– Нет, – Ира улыбнулась в ответ. – Только с Эрнестом.

– Я, пожалуй, к нему более лоялен, – он взял книгу. – Может быть, у него недостаточно чувственности. Все-таки он был человек военный, и жизнь описывал без романтизации.

– Да уж, моя склонность к романтизации меня точно погубит, – вздохнула девушка.

– У тебя что-то случилось, да?

Ира чуть заметно кивнула.

– Не хочешь обсуждать?

Ира прикусила губу.

– А знаешь, все-таки романтикам лучше живется, интереснее что ли, – мужчина смотрел вдаль, чтобы не смущать Иру. – У меня вот мышление «по инструкции»…

– Это как?

– А ты когда покупаешь новую технику, читаешь инструкцию?

– Нет, – рассмеялась, – я сначала тыкаю куда попало, а потом разбираюсь, почему все поломалось.

– Воот, – он многозначительно поднял вверх указательный палец, и лукаво ухмыльнулся. – А я тот вымирающий вид людей, для которых производители продолжают печатать свои мануалы. И вся жизнь у меня такая. Пока решение не подтвердится рационально, ничего не могу делать. А так хочется экспромта, неожиданности. Наташа моя такая, увлеченная, романтичная натура. Что она во мне нашла? Может и правда противоположности притягиваются. Я читаю ей инструкции, она мне – Ахматову. И Женя тоже в нее. Вот и сейчас похоже влюбился, задумчивый стал, загадочный, будто в шпионов играет, видно, что места себе не находит. Завидую им. И у тебя все наладится, – он легонько щелкнул ее по совсем сникшему носику. – Ты красивая, молодая, умная девчонка.

– Спасибо. Но иногда мне кажется, что лучше вообще без романтики.

– Может и так. Знаешь, это же во многом надуманная история. Все это рыцарство, настоящая любовь и прочее. Раньше семья была нужна, чтобы выжить. Держались вместе большими племенами, охраняли потомство. Теперь уже нет такой необходимости. И многие начали осознавать, что одним гораздо лучше. Иначе не было бы так много разводов.

– Так странно, мы всегда в поисках настоящей любви, как смысла жизни, а как только найдем, начинаются проблемы, и мы уже думаем, как от этого сбежать. Круговорот… А у вас случалось желание жить одному?

– Было, – Дмитрий тоже решил не лукавить, – и до сих пор иногда бывает. Представляю, как я мог бы жить в своем полном распоряжении. Может быть, перешел на удаленную работу, уехал постоянно жить вот так, у моря, писал бы книги. Но Наташа мой надежный друг. Мне с ней интересно, весело, уютно, надежно. И для меня это важнее, чем быть одному. Я нахожу свое одиночество здесь. Местные рыбаки уже, наверное, давно высмеяли меня, но мне так не важно это мнение, и так дорога возможность побыть наедине с собой и морем, что я готов это стерпеть.

– Здорово. Мне кажется, у вас хорошая семья.

– Для этого, пожалуй, у всех должно быть личное пространство. И поддержка.

– Вы правы, – они помолчали немного, в паре метров от них закричали недовольно пузатые чайки, Ире вспомнился Чехов, и непонятно почему на душе стало немного легче. – Спасибо вам большое за компанию, из вас все-таки хороший собеседник, – сказала она.

– И тебе спасибо, Ириш. Выше нос! Прислушайся сначала к себе, что по-настоящему тебе подсказывает душа. А потом мчись сломя голову.

– Хорошо, – Ира встала.

– Можешь оставить книгу мне, если тебе не нужна, я полистаю.

– Забирайте, вряд ли я до нее доберусь.

Она свернула полотенце, и нехотя отправилась обратно к дому.

*

У ворот Ира столкнулась с невысокого роста девушкой. Она прислонилась к прохладной стене и была сосредоточена на мобильном телефоне в своих руках. Ире не понравилось ее чрезмерно разукрашенное в такую жару лицо, слишком короткое платье, и главное, возмутительно загорелые ноги. Она процедила сквозь зубы «добрый день», не глядя на нее и не дожидаясь ответа, открыла дверь и столкнулась с Женей. Он озадаченно посмотрел, замешкался, а когда стоящая рядом девушка протянула «ну сколько можно тебя ждать», едва заметно пожал плечами, и нарочно наиграно обнял ее, обернулся, но убедился только, что Ира уже внутри, и калитка закрыта.

Женя тут же выпустил Марину из объятий. Она посмотрела обиженно, но промолчала.

– Может возьмем велики, и в лес поедем? – спросил вдруг Женя.

– Ну нееет, – Марина надула губки. – Какие велики, зай, я же в юбке. Да я и не умею.

– Ясно.

– Может ты меня в другой раз научишь?

– Из меня учитель так себе.

– Ну и пожалуйста, мне вообще плевать на эти железяки. Вот если бы ты у папы машину одолжил…

– Эти железяки, надо понимать, ты любишь.

– А пойдем в кафе? В центре пиццерия такая классная.

– Пойдем, – вздохнул Женя. Он никак не мог смириться с тем, что первая красавица школы и его первая любовь вызывала сейчас в нем столько раздражения. Он поглядывал на нее, и не понимал, в какой момент наивное создание, которое в прелестном выпускном платье распевало трогательную песню о последнем звонке перед всей школой, превратилось вдруг в пустышку, с вечно надутыми в наигранной обиде губами. Женя не понимал – он тогда не мог разглядеть в ней настоящую сущность, или то, что он видел сейчас было новой маской?

Шли молча, Марина обхватила пальчиками с красными коготками крепкое запястье парня.

– Скажи, а почему ты так долго не звонил? – спросила она.

– Да дела были.

– Какие дела, каникулы же? Или эта с розовыми волосами – дела?

– Что? Нет, конечно. Отцу нужна была помощь.

– Ну я так и не подумала бы, она же явно старая, но так на тебя зыркнула, как будто ты ей денег должен.

Женя промолчал.

– А то в тот раз погуляли, ты и пропал, – она прижалась к нему плотнее. – А я соскучилась.

– Да? Ну… не знаю. А ты как вообще тут, чем думаешь заниматься?

– Мать хочет меня в институт сплавить, – она состроила недовольную гримасу. – А че мне там делать?

– А сейчас что ты делаешь? Работаешь где-то?

– Я маник делаю, и работать всю жизнь я все равно не собираюсь. Выйду замуж, муж мне салон подарит. Буду начальницей и всегда при доступе к красоте. Красота же! – она рассмеялась показавшейся ей удачной тавтологии.

– Раньше вроде думала на актерский пойти?

– Ну… передумала.

– А если не выйдешь замуж? Не хочешь, чтобы у тебя независимость была от чужого кошелька? – не унимался Женя.

– Как это – «не выйдешь» – ее прелестные бровки подскочили. – Я?

– Мало ли. Надо рассматривать и такой вариант.

– За тебя пойду замуж, как разбогатеешь, – она неестественно громко рассмеялась, откинув назад гриву густых волос и обнажив ровные зубы. Женя в ответ только покривился.

– Или че, не возьмешь меня? Слишком глупая я для такого ученого мужа? Тебе заучку подавай?

– Ты не глупая, конечно. Но все-таки странно планировать свое будущее исходя из того, что от тебя почти не зависит.

– Че?

– Слишком много условий. Вдруг ты влюбишься в небогатого человека, или долго не сможешь найти подходящего кандидата, или он откажется покупать тебе салон. Мне кажется, благоразумнее надеяться на себя и что-то предпринимать. Можно и самой открыть салон, в кредит, например. И не зависеть ни от кого.

– Я подумаю, – всем своим скучающим видом Марина давала понять, что этот разговор пора заканчивать. – А ты смотри, не проворонь свое счастье, пока меня не увел какой-нибудь московский бизнесмен.

– Угу, – буркнул Женя.

Оставшийся путь шли молча.

– Марин, ну а чем ты увлекаешься? – молодой человек сделал еще одну попытку, когда они уже сидели за столом террасы той самой пиццерии, в которой завтракала Ира. Через один столик от ее. Так что они могли наблюдать тот же вид, только уже в лучах закатного солнца.

– Ну чем…, – она задумалась, ковыряя ногтем расслоившееся ламинирование на странице меню. – Спорт, конечно… Что еще…Море!

– Может быть ты что-то интересное читала за последнее время?

– Конечно читала. Ты слышал, что фэйс-билдинг это полная туфта? Говорят, что от него даже наоборот больше морщин появляется!

– Что это вообще такое?

– Ты чтооо, – она протянула. – Это же последнее слово в косметологии. Было, во всяком случае. Типа ты делаешь упражнения разные, и вообще не стареешь.

– М-да… Интересно. А из книжек? Хоть из современного что-то? Хоть «Тринадцатую сказку»? Хоть что-нибудь?

– Женя, какие сказки. Ты сдурел там в своем универе. У меня вся жизнь сплошная страшная сказка, а ты мне что-то про книжки рассказываешь.

– Ладно, – он откинулся на спинку стула, обреченно глядя поверх балкончика на уходящую вдаль оранжевую полосу заката.

– Слушай, а твой отец включил тебя в долю медцентра?

– Ты откуда про центр знаешь?

– Мать сказала. Тоже мне, великая тайна.

– Это не тайна, просто я помню, что тебе не рассказывал.

– Так что?

– Нет, я и не просился. От меня там пока никакого толку. Не заслужил.

– Все равно, ты ж его сын. Может включит еще.

– Меня это не особо волнует. Я сам собираюсь свою жизнь строить. Не всегда же на шее у родителей висеть.

– А что в этом такого, если есть возможность, – она пожала полуголым плечиком, что чуть не слетела бретелька. – Если бы у мамки был свой бизнес, я и не подумала бы работать.

– Не сомневаюсь, – тихо ответил Женя.

– Вы готовы? – к ним подошла официантка, держа наготове карандаш с блокнотом.

– Да, девушка, я буду «Цезарь» и картошку-фри, и красное вино, – Марина нагнулась к Жене. – Если ты, конечно, не вздумаешь этим воспользоваться, – она хихикнула.

– Марин, тут люди, – шикнул на нее парень. – Будьте добры, мне, пожалуйста, пиццу «Маргарита» и кружку темного пива. Спасибо, – он улыбнулся и протянул два меню. Девушка скрылась за барной стойкой.

– Ты что, меня стесняешься?

– Что за глупости, просто мы в общественном месте. К чему здесь такие проявления?

– Нормальные у меня проявления, – девушка снова обиженно надула губки. Очевидно, она полагала, что это лучшее воплощение ее мимики. – Ты совсем другой стал после того, как уехал. Совсем чужой, что ли. Испортил тебя город.

– Не знаю, три года прошло, многое изменилось. Ты зато, я смотрю, совсем не поменялась.

– А это плохо?

– Не пойму. Мне кажется, это естественно, что люди меняются, узнают новое, развиваются.

– Хочешь сказать, что я не развиваюсь?