Читать онлайн Проклятье Пустоты бесплатно

Глава I

Многие жители прибрежного Асбеса надолго запомнили эту ужасную ночь. Ураган, пришедший в портовый городок, оказался сильнейшим в памяти старожил. Он начался совершенно неожиданно. Ясное небо мгновенно было затянуто тёмными, дымчато-синими тучами. Сливаясь с бушующим морем, они растворяли горизонт в своих тусклых тонах. Большие волны нещадно разбивались о пристань и пришвартованные судна. Снова и снова пытаясь их разрушить, разносили громкие хлопки по всей бухте. Набережная, вымощенная красной галькой, с каменным укреплением берега постоянно заливалась морской водой. Резкие и мощные порывы ветра сталкивались с прибрежными магазинчиками и машинами, припаркованными у входов. Они сотрясали сильными ударами, пугая людей, спрятавшихся от непогоды. Поговаривали, что даже несколько человек унесло в море. Но конкретных имён никто не называл. Возможно, это были бездомные, часто ошивающиеся вблизи портового рынка. Он, кстати, тоже пострадал.

Конечно, многие продавцы вовремя смекнули, что за беда на город надвигается с моря. Те же любители наживы, решившие остаться и побольше заработать при отсутствии конкурентов, дважды пожалели. Вода и ветер унесли часть товара в морскую пучину. Неподалёку от порта находился старый железнодорожный вокзал с высокой часовой башней, в которую с завидным постоянством била молния. Под оглушительные раскаты грома она снова и снова ударяла, пугая попрятавшихся под крышей здания людей и животных.

В то же время на другом конце Асбеса в полицейский участок поступил звонок. Он был из старого поместья Орлингс, где проживало семейство Орлингс – владельцев самой большой транспортной компании в городе – уже более ста лет. Будучи градообразующим предприятием, она давала работу доброй половине жителей, а также владела портом и несколькими промысловыми суднами. Орлингсы известны и уважаемы в городе. Несмотря на силу и власть их капитала, они были честны и уважительны по отношению к своим рабочим и другим жителям.

Глава семейства Филипп Орлингс – почетный житель, трудоголик и отличный управленец, сделавший много хорошего для города. Будучи потомком эмигрантов, прибывших сюда в доиндустриальный период, он развил и приумножил дело своего деда, заняв достойное место в истории этого города. К сожалению, старик Филипп скончался четыре дня назад. Его супруга Элис, в девичестве Олсон, была надёжным и крепким фундаментом семейного счастья. Оградив Филиппа от бытовых проблем, служила опорой и поддержкой успешного бизнесмена. Их сын Патрик теперь глава семейства. Все невзгоды и трудности будут отныне на его плечах. Уверенный в себе, состоявшийся, он знает, куда идти и что делать. Патрик женат, Мария – дорогая супруга и малолетний сын Уильям. У старика Филиппа есть и дочь София. Самая проблемная из всех. Трудности с законом, скандалы, периодические уходы из дома. В общем, тяжёлая личность. Именно от неё и поступил вызов в полицию. По телефону она рассказала диспетчеру о непонятных ящиках, появившихся на заднем дворе поместья; она не знала, откуда они там взялись, но утверждала, что брат сказал: «Это, кажется, гробы». Однако он не смог подробно рассмотреть их, так как из-за непогоды семья не позволила ему подойти к ним. Поэтому она и позвонила.

Обработав запрос, диспетчер отправил ближайший патруль к поместью Орлингс. Прибыв на место, полицейские остановились возле главных ворот, поскольку они были закрыты. Сообщив о прибытии, сотрудники правопорядка заметили, что ветер здесь гораздо сильнее, чем в городе, так как дом находился на берегу. Попытавшись выйти из машины, офицер еле смог удержать дверь, подхваченную неумолимой стихией. Однако ему удалось подойти к воротам, на которых находился звонок для гостей. Он не работал.

– Наверное, нет электричества, – подумал он.

Сообщив в центр об этом, полицейские стали ждать, пока хозяева выйдут и откроют. Через некоторое время со стороны входа появилось небольшое свечение. Это Патрик с фонарём вышел встретить их. Закутавшись в дождевик, он с трудом шёл навстречу, периодически хватаясь за металлическое ограждение, установленное вдоль дорожек поместья. Подойдя к воротам, Патрик принялся открывать их вручную. Но ему не удалось удержать створку ворот, которая откинула его, будто стена – мяч. Полицейские тут же бросились на помощь. Подняв его, они отправились к машине. И уже на ней поехали к парадному входу поместья, попутно расспрашивая Патрика о самочувствии и рассматривая ссадину, полученную им при ударе о землю. Войдя в дом, полицейские представились и попросили показать те загадочные ящики, о которых сообщил им диспетчер. Патрик приказным тоном сказал семейству остаться в холе, а офицеров вежливо попросил отправиться за ним. Придя в дальнюю комнату южного крыла, он сказал:

– Вот, смотрите! – показал рукой на окно с видом на задний двор и бушующее море. Присмотревшись, сотрудники увидели ящики и были изрядно удивлены. Эта находка реально походила на старые гробы. Однако подойти к ним не представлялось возможным. Сильный ветер мог с лёгкостью сбить с ног и унести в море, так как от дома до него – примерно метров семьдесят. Сообщив диспетчеру и получив ответ о ожидании прибытия подкрепления, они принялись опрашивать семью.

Глава II

Детектив Эндрю Фримен, молодой, честный, исполнительный, местами заносчивый, но классный коп, направлялся в роддом к жене Трейси, готовившейся через три дня явить на свет их первенца. Все мысли полицейского были только об одном. Он думал о начале новой главы в своей жизни: о том, как будет забирать любимую жену домой, первый раз увидит сына и возьмёт на руки. Эндрю переполняла гордость и небольшое сомнение по поводу всяких мелочей: понравится ли кроватка малышу, серо-голубые стены комнаты… не слишком ли они тусклые. Он был взволнован и не походил на привычного себя. Все мысли развеялись, как только около больницы показался автомобиль полицейского патруля. Надев в своей машине дождевик, он направился к коллегам:

– Привет, парни. Как смена? – сказал Эндрю уставшим голосом в приоткрытое окно.

– Да нормально все, сэр. Нас направили сюда за вами. Код 10-17. Что-то вроде нашли, – сразу же выдал офицер. – Криминалисты уже выехали.

Детектив глубоко вздохнул, даже немного обречённо:

– Адрес какой?

– Из поместья Орлингс звонили, сэр, – добавил второй патрульный. – Вы не отвечали по рации, но нам передали, что поехали к жене.

– Понял. Сейчас поеду. Спасибо, парни.

Эндрю, конечно, был недоволен, но, поблагодарив офицеров, направился в сторону больницы. Зайдя в приёмное отделение, направился к стойке, находящейся по правую руку в десяти метрах от входа. Детектив был задумчивый и очень уставший. Он обратился к медсестре у стойки с просьбой позвать его жену и, присев на небольшой диван, принялся ждать. Облокотившись на мягкую спинку, он увидел журнал для молодых пап. Взял в руки, но не успел посмотреть.

– Видок у тебя, как в день нашего первого знакомства! – услышал он знакомый женский голос.

– Конечно, я и тогда был копом, хотя только начинал службу, – ответил он, увидев Трейси. – Я ненадолго, только что вызвали. Как ты чувствуешь себя, моя хорошая? Как наш малыш?

Приложив руку к животу, он спрашивал с улыбкой на лице. Трейси поправила его слегка мокрые кончики волос.

– Хорошо, очень хотим домой к папе. Скучаем! А ещё желаем принять горячую ванну, – вздохнула жена.

Эндрю поцеловал ее в лоб:

– Скоро будет и ванна, и дом. Осталось немножко. Тебе что-нибудь нужно привезти? Я завтра заскочу. Прости, что сегодня вот так. Пять минут… и нужно бежать, – он с досадой вздохнул.

Трейси саркастичным тоном перебила мужа:

– Это, конечно, как всегда. Ты пять минут… и все! Не переживай: все хорошо. У меня всё есть, все нормально. Иди… лови своих преступников. Завтра увидимся! – одарив любимого коротким смешком, она улыбнулась.

– Хорошо, малыш, до завтра, – обняв и поцеловав супругу, Эндрю отправился на улицу к своей машине.

Сев в автомобиль, детектив достал из кармана красно-жёлтую пачку сигарет. Вытащив одну, закурил и включил музыку. Решил сделать пятиминутный перерыв перед тем, как сообщить диспетчеру о том, что он направляется в поместье Орлингс.

Тем временем погода начала успокаиваться. Ветер стихал, от сильнейшего ливня остались лишь мелкие капли дождя, изредка попадавшие на лобовое стекло машины. Эндрю ехал на вызов, периодически разговаривая по рации. Добравшись на место происшествия, он встретился с одним из патрульных, прибывших первыми в поместье. Тот и ввел Фримена в курс дела, рассказав о трёх гробах, найденных на заднем дворе. Отчитался о проведённом опросе семьи Орлингс: кто что видел и делал. Затем сопроводил детектива до места.

Перед Эндрю предстала такая картина. Три старых деревянных гроба лежали на разном отдалении друг от друга. Первый был расположен ближе всего к дому, покрытый тонким мокрым слоем земли, не смытой до конца дождём, и был тёмного цвета. Прогнившая древесина выдавала преклонный возраст находки. Как покажет позже экспертиза, он сорок девять лет пролежал в земле. Внутри находился скелет молодой женщины среднего роста с рыжеватыми волосами. Причина смерти была установлена позже: чахотка. На останках было голубоватое платье с длинными рукавами. В гробу также обнаружили маленькое зеркальце, заколку-гребень и деревянную коробочку с содержащимся внутри стеклянным пузырьком духов.

Второй гроб мало чем отличался от первого… разве что лежал параллельно морю и был немного старше. Внутри пожилой мужчина с очень пышной бородой, на голове расположился цилиндр с красной полоской шёлка у основания. Одет достаточно солидно: белую рубашку украшал пышный кружевной воротник с серебристыми запонками на рукавах. Черный фрак без украшений. Классический и строгий. Серые брюки в тонкую черную вертикальную полоску. На ногах туфли темного цвета с нестёртой подошвой. Под правой рукой – трость с изогнутой рукоятью, украшенной металлическими полосками с тонкой гравировкой «МОРГАНС». Были найдены серебряные карманные часы фирмы Оасис – старой швейцарской компании.

Третий гроб находился на самом побережье, в трёх – четырёх метрах от бушующего моря. Он резко отличался от остальных. Форма вытянутого восьмиугольника. Достаточно высокий, сделан из светлого толстого дерева, по краям обитый железным уголком.

Все удивились, увидев, что на верхней поверхности, по кругу, были нанесены латинские знаки вперемешку с какими-то более древними и непонятными буквами. В центре текста находился символ – начерченный круг, по окружности которого располагались буквы с римскими цифрами. Затем ещё один круг внутри этой композиции. В середине – фигура, напоминающая арку с четырьмя прямыми, из центра расходившимися до краёв под углом девяносто градусов. На этих прямых написаны также непонятные слова. Из рисунка вырастало жуткое крыло, покрытое красным веществом. На самом крыле изображён глаз рептилии, похожий на крокодиловый. И все это залито какой-то твердой субстанцией. Но самое странное – это следы цепей, заматывавших его. Часть их осталась лежать под гробом.

Перевернув его, полицейские обнаружили проломленную боковину со следами сильного внешнего удара. Почти половина пола отсутствовала. Тела внутри не было. Однако ящик оказался отнюдь не пуст. На верхней крышке глубокие следы царапин. Наверно, бедняга изо всех сил пытался выбраться, до последнего надеясь, что у него получится пробиться к свету и воздуху, столь желанному и необходимому, не жалея свою плоть.

***

Если ты ничего не боишься, ты не идиот.

Ты просто не знаешь, что такое Тафофобия.

Несчастный случай, летаргический сон, ошибка врачей – страхи, хотя и во многом надуманные, но не совсем беспочвенные. Современная медицина практически не способна ошибиться в вопросе жизни и смерти, однако узнать точную статистику случаев захоронения живых людей практически невозможно. Эксгумация тела – крайне редкая процедура и не носит постоянного характера. Особенно для научного эксперимента. Но все же историй о чудесном воскрешении достаточно. Случаи, когда человек оказывался живой, распространены от Североамериканских прерий до Австралийских пустынь. В основном это те, кто очнулся в морге или непосредственно перед захоронением. Или жертвы преступников, кидавших, как они думали, тело мертвого, который сам или с помощью случайных прохожих вылезал из ямы. Однако тех, кому удалось выбраться из гроба, намного меньше.

Вы открываете глаза, и первое, что вы видите, – не солнечный свет, а кромешный мрак. Только темнота. Пытаетесь пошевелиться, но места не хватает в каком-то замкнутом пространстве. Вам тесно и неуютно. Дыхание учащается, и тут понимаете, что мертвы для всех. Вас похоронили. Могила -ваш маленький двор, а гроб – дом. Начинается неконтролируемая паника, с ней невозможно справиться, поскольку к таким вещам человек не готов и никогда не сможет быть готов. И это первая ошибка. В бессознательном состоянии человек может пробыть в гробу в среднем три-четыре дня – в полной отключке, будь то кома или летаргический сон. В ситуации бодрости, воздуха хватит на два часа, плюс- минус двадцать минут, в зависимости от размера саркофага. Но вы в состоянии полного шока: начинаете истерить, кричать, бить руками и ногами в крышку. Громкий плач и рыдание разносятся в коробке, из глаз текут слёзы, вы никак не можете остановиться. Какими бы сильными вы ни были, но к такому подготовиться невозможно.

Наступает пауза. Вы опускаете веки, делаете глубокий вдох и пытаетесь проснуться. Как бы не так! Ничего не получается: это не сон. Если все же ваш дух силён, начинаете думать: над вами примерно два метра земли, она рыхлая; если пробить крышку, можно попытаться вылезти. Возможно, она где-то треснула под тяжестью земли. Нужно найти эту слабую точку и бить по ней изо всех сил. Бить, пока не донесется характерный звук проломанной деревянной крышки или треснутой конечности. У вас ничего не выходит: слишком твердый материал, а пространство не позволяет сильно размахнуться. Это конец.

Смерть будет мучительной и страшной. Так же, как люди, сидящие в падающем самолёте, вы знаете, что скоро умрёте, но, в отличие от них, вы умрёте не в один миг, находясь в немыслимом ужасе несколько минут.

Нет… Час с небольшим придется страдать от безысходности своего положения. Истерика возвращается, и вы, срывая ногти на руках, пытаетесь на инстинктах спасти свою жизнь, процарапывая спасительное отверстие. Крик поочерёдно сменяется нездоровым смехом и наоборот. Ничего не получается. Темнота вместе с замкнутым пространством все сильнее и сильнее давит на ваш разум. Время тянется безумно долго, но оно неумолимо идёт к концу.

Воздух кончается. Дыхание усиливается, наступает асфиксия. В крови не хватает кислорода, а углекислый газ в большом избытке. Ваша грудь начинает болеть. Вы задыхаетесь. Пытаясь изо всех сил получить порцию кислорода, стараетесь делать глотки. Ничего не выходит. Два часа страданий, крови, боли. Сто двадцать минут ужаса и безумия; итог – кошмарная и жестокая смерть. Теперь окончательно смерть. Погребённому заживо выбраться из гроба невозможно. Если не повезёт, то не ждите легкого конца. Сопротивляйтесь и боритесь, но итог будет один – не сомневайтесь. Живите всегда – умирайте один раз.

***

Понимая мощь урагана, напавшего на ночной Асбес, полицейские выдвинули предположение: сильный шторм принес гробы на берег поместья Орлингс, а высокие как никогда волны вынесли его так далеко. Тот, который разбит, явно ударился о подводные камни, тем более недалеко находился скалистый берег, именуемый «Пастью змея». Загадочное и мрачное место. О нём ходило много разных слухов и легенд. Собственно говоря, одна из таинственных историй и дала ему такое название.

Старики рассказывали, как их предки впервые прибыли в эти места, встретив здесь племя странного и неизвестного народа, что называл себя Баргааши Адашаа; в переводе с их языка означает «охранявшие покой». Как утверждал вождь, они живут здесь долгие века не по своей воле, обреченные на кормление гигантского змея Гадашь. Давным-давно, когда человечество только зарождалось и делало первые шаги, древние Боги наслали на планету тёмную силу, ныне известную как грех. Древние посчитали, что люди не достойны жить в этом мире. Способное лишь на уничтожение и безжалостное потребление их даров, человечество должно захлебнуться в своих пороках и сгинуть во тьме, навсегда оставив землю, пав жертвой немилости высших существ.

Тогда девственно чистая плотью и душой, красивая и добрая дочка тогдашнего вождя, по имени Гадашь, призвала Богиню Бадуану, единственную, кто был не согласен с мнением остальных, дабы та взяла жизнь молодой девушки взамен на помощь в спасении рода людского. Приняв жертву на высоком прибережном утёсе, Бадуану превратила Гадашь в змея исполинского размера. Рухнув вниз и пойдя ко дну бушующего моря, змей открыл пасть, в которую и втянул все грехи людские, очистив души всех, живущих на Земле. После чего открытая пасть окаменела навсегда, а Гадашь сгинула навеки.

Боги, увидев жертву молодой девушки, сжалились и не стали карать невольных глупцов, но наказали племя: каждый год, равный возрасту Гадашь, надо кормить змея чистой плотью, дабы не дать вырваться той самой темной силе. С каждым годом Гадашь все труднее и труднее удерживать зло внутри. Поэтому раз в пятнадцать лет она вынуждена принимать жертву, дабы род людской мог жить. Богиня Бадуану также понесла наказание: за непослушание её заставили каждый раз смотреть на обряд. Всегда, как приходит время для смерти очередной невинной души, начинается сильнейший дождь. Бадуану плачет. Плачет, заливая слезами все, куда доходит горизонт. Так и стали величать это место: «Пасть змея». А что касается того самого народа, так он ушёл, потому что на его место пришли другие люди. Им теперь и придётся нести это бремя. Племя Баргааши Адашаа просто растворилось, и свидетельств о его существовании почти не осталось. Только легенды и рассказы сумасшедших стариков.

Верить или не верить в эти красивые и жестокие сказки – дело каждого, но замечу: это мрачное место прибирало к рукам людские жизни. Все помнят страшный случай. Жена бывшего мэра Кира Винстарс, перенёсшая посттравматический послеродовой синдром, слетела с катушек. Сначала она просто не разговаривала. Редко реагировала на голоса близких. Бывало, издавала странные шипящие звуки, уставившись в стену. Бедняга Мэр Генри Винстарс! Как он её любил, но ничего не мог поделать! К ним в дом съезжались врачи, как на конференцию. Ничего не помогало.

Но однажды ночью раздался звонок из полиции. Смотритель маяка заметил девушку на том самом злосчастном месте – вершине утёса. В её руках было что-то, завернутое в тряпку. Когда полиция приехала, то обнаружила внизу прибитое волнами к каменному берегу тело молодой Киры, а поодаль – тело шестимесячного младенца. Как потом рассказал смотритель, Кира бросила ребёнка вниз. А через некоторое время прыгнула сама.

Несчастный Генри… Его жизнь закончилась в тот же день. Он бросил работу, начал пить – это впоследствии и сгубило беднягу. Чрез пару месяцев он умер от алкогольного отравления.

Глава III

Закончив работу на заднем дворе поместья Орлингс, выездная группа упаковала имеющиеся улики и поехала в головной участок для назначения экспертиз. Как потом покажут: было размыто кладбище в сорока километрах от места их обнаружения. Сильный дождь вымыл часть почвы. Так ужасные находки и оказались в воде, а огромные волны и шквалистый ветер отнесли их на большое расстояние. Приехав в офис, Эндрю стал заполнять рапорт о происшествии. Желая скорее закончить, он не заметил, как к нему подошёл Стен Спенсор, криминалист, работавший с ним на месте происшествия.

– Не каждый день такое происходит! – сказал Спенсор слегка возбуждённым голосом. – Я представляю, как Орлингсы охренели, когда увидели на заднем дворе такой сюрприз.

– Ну а ты бы как отреагировал? Пригласил покойников к столу? – нехотя ответил Эндрю, не отрывая глаз от отчёта.

– Да это понятно… Я к тому, что такая фигня случается не каждый день. А ещё думаю, что…

– Спенсор, я очень хочу домой; если у тебя сегодня ночная смена, то у меня нет! Давай говори уже, что хочешь, и не тяни время! – раздражённо перебил Эндрю.

– Хорошо. Меня очень интересует третий гроб. Эти письмена и символы. А следы цепей?!. – восторженно вскрикнул он. – Мне охренеть как интересно. Я знаю: у тебя есть друг… Лингвист. Можешь его попросить, чтобы он посмотрел на это?

– Если попрошу – отстанешь от меня?

– Вообще, не вопрос!

Эндрю взял бумажку и написал номер телефона:

– Держи, это его номер. Имя Оскар Кантратис. Скажи, что ты от меня, – он поможет. Я думаю, ему даже интересно будет пообщаться с тобой. Он защитил диссертацию по языкам древности, кажется.

– Ты крутой мужик. Спасибо. Я тебе должен! – воскликнул Стен и уже собрался уходить.

– Погоди. Как результаты экспертиз появятся, дай сразу знать. Хочу поскорее разобраться с этой хренью.

Спенсор одобрительно кивнул головой и тотчас отправился по своим делам, а Эндрю продолжил заполнять отчетность, периодически зевая и протирая красные глаза.

Ночь подходила к концу, когда уставший детектив после тяжёлой смены пришёл домой. Приняв душ, он сразу лёг в кровать. Оставив все мысли и проблемы на утро, заснул без задних ног. Представителям его профессии не привыкать спать по четыре-пять часов. Тяжёлая, неблагодарная работа, но без которой невозможно нормальное функционирование общества, требует сильных, выносливых и волевых людей. Служба закону – это отнюдь не лёгкая задача. Если ты оступился, общественность тебя в один момент смешает с грязью. Самое плохое: тебя отправляют к тем самым людям, которых ты упрятал в места изоляции.

Гора бумаг и прочая бюрократия усложняют все в два раза. Кто-то тебя ненавидит и желает смерти. Другие и вовсе пытаются убить. Однако противоположная половина граждан, доброжелательных и благодарных, слегка скрашивают эту серую картину, мотивируя и побуждая трудиться дальше. Когда чью-то маленькую дочку украл педофил; убийца забил в драке кормильца семьи, тогда зовут на помощь полицейских.

Служба – это не работа. Служба – это призвание! Многие ломаются. Кто-то начинает злоупотреблять алкоголем. Кто-то устаёт и просто травмирует свою психику. Есть даже суициды среди ребят в форме. Нередки случаи смены полюсов: хороший коп становится плохим. В любом случае, нести вахту справедливости и законности очень сложно для тела и духа.

Утро профессора филологических наук южного университета города Рейнсвиля Оскара Кантратиса началось как обычно. Прохладные водные процедуры. Неизменно кружка кофе «ГОЛДОНХИЛЛ» – самого любимого напитка в минуты необходимой бодрости. Чайная ложка с горкой на двести миллилитров воды, два кубика сахара и молоко до бортика – любимый и постоянный его рецепт. Один тост с плавленым сыром. Завтрак готов. Сев за кухонный стол, он принялся листать свежую газету. Раннее солнце было как никогда ярким, и профессору пришлось пересесть спиной к нему. Глаза пожилого мужчины не особо хорошо переносили сильные, режущие лучи. У него были специальные очки с фотохромным стеклом, но они слабо помогали в помещении. Изучая последние новости, мистер Кантратис бегло просматривал статьи.

В поисках по-настоящему интересного чтива периодически поглаживал огромного рыжего кота по имени Биск, лежавшего у него на коленях. Пушистый рыжий друг уже тринадцать лет составлял компанию профессору. Став его верным другом, Биск каждый раз, когда мистер Кантратис садился поесть, прыгал ему на руки и довольно мурчал, свернувшись калачиком. Что касается семьи, то дети профессора давно выросли. Дочь работала вместе с отцом в южном университете города Рейнсвиля, сын был врачом в местной поликлинике. Жена умерла много лед назад от инсульта. Так что лохматый хищник – единственный, кто всегда встречал профессора дома.

Гармонию нарушил звонок телефона, раздавшийся в умиротворяющей тишине. Мистер Кантратис нехотя отложил газету. Аккуратно, двумя руками взял кота и переложил спящий комочек на небольшую бледно-зелёную подушку на соседнем стуле. Подойдя к тумбе, стоявшей в прихожей, поднял трубку:

– Доброе утро. Это профессор Кантратис? – раздался приветливый голос с другой стороны телефонного провода.

– Доброе. Да. С кем имею честь? – спокойным и ровным голосом ответил Оскар.

– Это Стен Спенсор. Я криминалист из Асбеса. Мы тут работаем над одним делом. И очень нужна Ваша помощь. Мне дал ваш номер мистер Фримен. Сказал, что Вы с ним знакомы. Можете помочь? Вопрос как раз в вашей сфере, – с надеждой в голосе произнёс Стен.

– Фримен… Эндрю Фримен? Детектив? – задумавшись на несколько секунд, переспросил мистер Кантратис, смотря, как проснувшийся кот играет с солнечным зайчиком.

– Да профессор. Он! – утвердительно ответил Стен. – Вопрос касается старых и непонятных символов со странным сочетанием букв и, я так понимаю, цифр, – с большим энтузиазмом продолжал криминалист. – Вы же профессионал в этой области.

– Хорошо. Вы тогда мне пришлите фотографии по адресу южного университета Рейнсвиля. Я посмотрю, что смогу сделать. Как раз на этой неделе у меня будет свободное время. Стен? Я же могу так вас называть? Дайте номер для обратной связи.

– Да, конечно. Записывайте, – Спенсор продиктовал номер профессору, в очередной раз поблагодарил и сообщил, что отправит сегодня экспресс доставкой. Так что завтра он уже сможет посмотреть снимки. После чего попрощался и положил телефонную трубку. Мистер Кантратис записал контакт в красный блокнот. Положил его в портфель и начал собираться на работу.

Эндрю Фримен тем временем пришёл в полицейский участок, попутно навестив свою жену в больнице. В офисе его ожидал пакет документов: свидетельские показания жителей поместья Орлингс в двух экземплярах, записи криминалистов с места происшествия, много фотографий. Детектив хотел как можно поскорее разобраться с этим делом, казавшимся, конечно, странным на первый взгляд, но ничего особенного, кроме пропавших останков третьего человека, в нем не было. Анализы земли с гробов совпали с почвой предполагаемого кладбища. Одна загадка была решена, оставалось при свете дня обыскать берег в районе возможного обнаружения страшной находки, и вопрос полностью будет закрыт.

Покопавшись в документах, Эндрю отправился прочёсывать прибрежную зону от поместья Орлингс до «Пасти змея». Там уже находилась группа полицейских-поисковиков и криминалистов, искавших содержимое третьего ящика. Прошлой ночью погода, хотя и немного улучшилась, но все ровно не позволяла вести работу. Поэтому было принято решение перенести её на следующий день, чтобы не рисковать сотрудниками. Те места неудобные и не безопасные. Скользкие каменные выступы с острыми концами, торчавшими из воды, могли с лёгкостью проткнуть человека, случайно оступившегося. Песчаный берег являлся не менее опасным. Скрытые вымоины под песком невидимы, пока в них не попадала нога человека. Так что поисковая работа проходила медленно и при дневном освещении.

Спустя продолжительное время не удалось найти останков третьего человека. Увидели лишь некоторое количество рыбы, выброшенной на берег сильным штормом, и пару бродячих собак, прибитых к скалам. Наверное, эти бедняжки не успели спрятаться и были смыты с причала. Вскоре приняли решение остановить поиски. Как сказал один из сотрудников: «Скелет давно уже лежит на дне!» – и в этом был смысл. Гроб расколот об один из каменных выступов, и если кости и не ушли на дно, то точно находились где-то поблизости. Обломков тоже не обнаружили, но других мест поиска нет. С чувством выполненного долга вся группа собралась и покинула побережье в седьмом часу вечера. Позже так и было закрыто это дело. Останки девушки и мужчины повторно захоронили. Третьи же считались потерянными, личность установить невозможно, а таинственный и немного жуткий гроб уничтожили, навсегда оставив вопрос без ответа.

Глава IV

В восточной части Асбеса, в доме номер 12/3 по Грин стрит в квартире семнадцать крепким сном спала семья. Тим и Патрисия Лонсдеил – владельцы риэлтерского агентства «Комфорт Хаус». Жильё их, роскошное и большое, целых двести сорок восемь квадратных метров: с тремя спальнями, двумя ванными комнатами, большой кухней-студией с панорамными окнами на центральный парк и балконом, равным небольшому офисному кабинету. Однако Патрисии не очень нравилось, что их почивальня располагалась в самом дальнем краю квартиры и приходилось идти мимо входной двери, чтобы попасть на кухню.

Комплекс, в котором они жили, считался одним из лучших в городе, единственно, там не было охранников. Только камеры с небольшой живой изгородью, окружавшие здание по периметру. Ночь была спокойной после прошедшего вчера сильного шторма, но Тима разбудила биологическая потребность. Привстав с кровати, он надел мягкие домашние тапочки и отправился в туалет. Справив нужду, обратил внимание на еле слышные стуки, доносившиеся с другой стороны квартиры. Какие-то тихие удары. Пройдя через прихожую, мимо входа, он не забыл лишний раз возмутиться по поводу яркого света, пробивающегося из дверного глазка:

– Надо уже наконец установить эту закрывашку. Постоянно бесит!

Выйдя на кухню, услышал, что звук стал более разборчивым и напоминал глухой стук деревяшек. Тима привлёк балкон: оказалась, кресло-качалка билась верхней частью о раму окна. Он вышел и остановил его:

– Сраный ветер, – выругался он шёпотом.

Закрыв дверь на балкон, мужчина едва успел отвернуться, как шум снова возобновился. Испугавшись, Тим слегка подпрыгнул и оглянулся. Кресло опять начало двигаться. Вновь приоткрыв дверь, он медленно потянулся к качалке, немного осматриваясь по сторонам. Обратил внимание: ветра и не было вовсе.

– Наверно небольшие порывы. Сейчас тихо, а потом дёрнет – успокаивал он себя.

Закончив разборку с креслом, Тим мелкими шагами направился в сторону своей спальни. Вдруг его что-то остановило. Он сам не сразу это понял. Подумав секунду, сделал шаг назад… Свет из глазка пропал! Тим напрягся. Мелкими, неуверенными шагами приближался к глазку и всматривался в него. И когда он почти прикоснулся к двери лбом, резкий свет ударил ему в глаза. За спиной раздался топот убегающего…

Тим, испугавшись, повернулся назад, пытаясь понять, что за чертовщина произошла. Пульс усилился. В мертвой тишине он слышал, как бьётся его сердце. Застыв на месте, слегка согнув ноги в коленях, стоя спиной ко входу, озирался по сторонам. Сзади донесся мерзкий звук, словно кто-то ногтям провёл по железной двери. Обернувшись, отметил, что света вновь не было видно в глазке.

Как завороженный, он желал взглянуть по ту сторону квартиры, приближая своё око к просмотровому оконцу. Тело его покрылось гусиной кожей. Волоски на всём теле приподнялись. Попутно в воздухе повис гнилой, затхлый, сырой запах. Из-за стеклянной линзы на него смотрел жёлтый глаз. Вонь усиливалась. Тим, объятый ужасом, застыл. Постепенно глаз поднимался, и через пару секунд все, что видел риелтор, – это жуткая улыбка. Улыбка дьявольская, состоящая из идеальных человеческих зубов. Белых и гипнотических, медленно трансформировавшихся в оскал. Существо за дверью усилило скрежет ногтей и через секунду издало адский рык…

Миссис Патрисия резко вскочила от крика своего мужа, раздавшегося в коридоре. Выбежав из комнаты, она испуганно закричала:

– Что случилось? – её муж лежал напротив входа, а над его телом на одном колене стоял человек в странных одеяниях.

Патрисия включила свет – дикий визг разнёсся вновь…

Тихая и спокойная ночь после шторма легла на Асбес. Работы по ликвидации урона прекратились. Высоковольтные провода, повреждённые и оборванные сильным морским ветром, заменены. Мусор, раскиданный по городу, собран и утром должен отправиться на пригородную свалку. Система водостоков справлялась с большим количеством дождевых осадков, но все равно её решили проверить на соответствие и готовность к возможному повторению событий. Службы города Асбеса отреагировали отлично и оперативно, обеспечив в том числе и помощь людям в частном порядке. Но пристань, пострадавшую от стихии больше всего, не успели разобрать от хлама, нанесённого туда непогодой. Разбитые лодки лежали сверху рыночных прилавков. Кучи водорослей с неприятным запахом заполняли практически весь пирс. Работы было много, и все сделать сразу было невозможно.

И в эту тихую, спокойную ночь Эндрю не суждено хорошо выспаться. Его разбудил телефонный звонок. Встав с кровати, детектив сонным шагом, пошатываясь из стороны в сторону, пошёл к телефону. Это был Пол Ньюмен, заместитель начальника полицейского департамента города Асбеса.

– Фримен. Извини за поздний звонок. У нас двойное убийство. Дом 12/3 по Грин стрит. Приезжай как можно быстрее…

– Хорошо, сэр, буду через пятнадцать минут, – сказал Эндрю сонным голосом, проводя рукой по волосам.

После короткого разговора он пошёл в ванную комнату. Освежившись, Фримен оделся, взял ключи от машины, кольт производителя Меньюфекчеринг Компани, стандартный шестизарядный револьвер тридцать восьмого калибра, черного цвета, в коричневой кобуре скрытого ношения, и отправился по указанному адресу.

Приехав на место преступления, обнаружил большое количество полицейских. Слишком необычно даже для убийства. Несмотря на запрет органов правопорядка, почти каждая дверь соседних квартир была приоткрыта с выглядывающими из-за них зеваками. Поднявшись на нужный этаж, он поздоровался с одним офицером, который допрашивал предположительно свидетелей. Не дойдя пару метров до нужной квартиры, Эндрю встретил Ньюмана. На нём не было лица. Человек, повидавший много грязного и мерзкого на службе в полиции, прошедший войну, сражаясь на передовой, был растерян и шокирован.

– Там страшная херня, – начал вводить детектива в курс дела. – На номер девять один один поступил звонок в половине второго. Соседи слышали жуткий крик. Говорят, что он был недолгий, но очень сильный. Потом всё стихло, они подумали, что просто домашняя ссора, а потом громко заработал телек, и они всё-таки решили вызвать полицию…

– Стены тут толстые. Значит, не врут: кричали громко. – Фримен и Ньюман зашли в квартиру. – Теперь понятно, почему недолгий… – сказал Эндрю, увидев всю жуть происходящего.

Картина, и правда, была кошмарная. Прямо перед входной дверью, в жилом помещении, находилось тело мужчины, прибитое к стене. Ноги не касались пола. Руки подняты вверх с углом примерно в сто двадцать градусов, пробиты ножами в ладонях, чуть ниже локтей и в области подмышек, строго симметрично и лезвиями вниз. Правого глаза у жертвы не было. Разрезанная полость живота была пуста, даже виднелся позвонок, с двух сторон которого под рёбра воткнуты пару ножей меньшего размера. Внутренностей покойного рядом не нашлось. Голова также пострадала. Череп был вскрыт. Но что больше всего ужаснуло детектива, так это надпись кровью над телом по окружности: «Добро пожаловать».

Из спальни тянулся кровавый след дальше по коридору. Детектив пошёл по нему, попутно осматривая гирлянды из человеческих внутренностей, развешанные по люстрам и картинам. Перед входом в студию на стене кровью была нарисована стрелка. Пройдя туда, Эндрю увидел такие же украшения. В центре комнаты, на диване перед телевизором, лежало тело женщины с разорванной шеей и вскрытой черепной коробкой. Стоял металлический запах свежей крови, попеременно сменяясь вонью внутренностей. В центре всего действия бегали три криминалиста, фотографируя и собирая улики. Фримен, прикрыв нос, отправился к выходу. За ним пошёл и Ньюман. Выйдя из квартиры, детектив сказал:

– Боже святы, что это за хрень! Я такого в жизни не видел и готов многое отдать, чтобы это забыть, – высказался он.

– Спенсор! Иди сюда, – крикнул Ньюман. – Рассказывай, что уже известно! – обратился он к прибежавшему криминалисту.

Стен, сняв респиратор, интригующим голосом начал:

– Эндрю! Приветствую! А чего ты не спишь? А… Тебя лейтенант вызвал. Чего-то я немного…

– Соберись уже и давай к делу! – крикнул Ньюман.

– Да-да. Пройдёмте, я все покажу. Тут, вообще, такая грязь, – возобновил свой отчет Стен. – Сначала кто-то напал на мужчину прямо перед дверью. И сразу убил, а через некоторое время, может, через минуту или раньше, его жена услышала какой-то звук. Она вышла из спальни. Включив свет в коридоре, увидела тело своего муженька, лежащее на полу. Не уверен, но скорее всего, часть внутренностей была уже вытащена из него. И в тот же самый миг на неё напали. Он разорвал…

– Он? Убийца был один? – перебил Ньюман.

– Да. Один. Но чертовки ублюдский персонаж, – продолжал криминалист. – Он разорвал горло женщине, не могу понять точно чем. Это было что-то острое, типа когтей. Или острых грабель. Он смотрел, как она корчилась от боли и истекала кровью. Потом наш маньяк прошёл на кухню, где взял ложку, железный молоток для отбивки мяса, все ножи, что нашёл, и одну металлическую миску…

– Миску? – переспросил его Фриман.

– Да… там дальше, вообще, такая жесть пошла, – продолжал Стэн. – Он пошёл к мужику и начал его потрошить, вытаскивать все оставшиеся внутренности и складывать с правой стороны от тела. После чего собирал мозги в миску. Потом он, кажется, отвлёкся. Наверно, услышал, как дверь у соседей хлопнула. Притих вроде как. Переждав момент, он начал создавать свою адскую композицию. Наш убийца очень сильно физически развит. Он поднял одной рукой тело, взявши за челюсть, а другой рукой начал прибивать его к стене. Затем руки – сначала одну, потом другую (свой рассказ Стен сопровождал жестикуляцией и интонациями, изрядно смущавшими полицейских). Потом наш псих принялся развешивать потроха по всей квартире и, когда они закончились, пошёл за добавкой. Взяв женщину за правую ногу, потащил к мужу. И тоже провёл операцию по пересадке органов из тела жертвы на репродукцию картины Джеймса Уистлера «Старый мост в Баттерси». Создав себе уютненькую атмосферу, он сел перед телеком и начал есть мозги.

– Ты это серьёзно сейчас? Звучит как полный бред, – сказал Эндрю усталым, недоумевающим тоном.

– Какие шутки! Возле дивана и была найдена миска с мозгами. И более того, он мозги женщины поедал прямо из ее головы. Но это только предположения. Ложка находилась в черепной коробке. Посмотрим по анализам. Но готов поставить пятьдесят баксов: в миске не будет следов женских мозгов.

– Спенсер, я не знаю, с чего больше ужасаться: то ли с того, что тут произошло, всего этого безумия, то ли с того, как тебя это заводит. Следы какие остались? – раздражённо, с неприязнью Ньюман обратился к криминалисту.

– Ничего. Волос нет, отпечатков тоже еще не нашли. Надежда на ложку. Возможно, слюна будет, да и ножи ещё не осмотрели. В лаборатории займёмся. Замки все целые, дверь на балкон была закрыта изнутри. Да и окна все заперты.

– А как он сюда тогда попал? Не бывает идеального преступления. Что-то должно быть. Камеры…

– Эндрю, завтра ты получишь полный мой отчёт, да и наши коллеги тебе предоставят полную информацию. Пока… что есть, то и рассказал… – разведя руками, ответил Стэн детективу.

Криминалист достаточно точно и подробно изложил информацию, которую получил с места преступления. Не было оснований ему не верить. Он очень хорошо знал свою работу, давно зарекомендовал себя как весьма серьёзный профессионал. Прекрасно ориентировался в брызгах крови, разбирался в баллистике. Знал ответы на многие вопросы, не связанные со своими прямыми обязанностями, но имеющие отношение к совершённым преступлениям. Закончив университет с отличием, он всегда выделялся на интеллектуальном поле от остальных… Хотя и был слегка маниакально-придурковатым болтуном.

Фримен и Ньюман, пообщавшись между собой о случившемся, удалились в третьем часу. Эндрю поехал домой. Завтрашний день должен был стать тяжёлым и изнурительным. Кошмарное событие этой ночи прибавило много работы и вызвало эмоциональную встряску негативного характера. Ещё неясность с поместьем Орлингс. Детектив был очень уставший. Отсутствие здорового сна, постоянные нервы и переживания… Трейси скоро явит их малыша. Казалось, эти три дня вытянут все соки, эмоции, морально и физически вымотают. Все это давило и угнетало. Эндрю устал, однако мысли о кровавом и ужасающем своими кошмарными подробностями деле не выходили из головы.

– Кто мог совершить такое? – этот вопрос нависал всю ночь. – Безумец? Нет! Маньяк и психопат. Какой наглец оставил послание? – детектив никогда не сталкивался с подобным бездушием. – Но способен ли человек со столь чудовищными отклонениями на такое хладнокровие? Убив двоих, так надругаться над телами, поедая мозги, смотря телевизор… – в голове это не укладывалось. Завтра слухи разнесутся по всему городу. Выйдут свежие газеты, весь Асбес будет знать про злодеяние, произошедшее на Грин стрит. Конечно, журналистам, скорее всего, не удастся узнать все подробности. Это хорошо. Зверь, совершивший преступления, хотел заявить о себе. Нужно приложить все усилия для предотвращения этого. Возможно, завтра будут готовы результаты по экспертизе. Нужно пообщаться с наёмными работниками покойных. Может, они что знают…

На следующий день газеты вышли с заголовками: «Бойня на Грин стрит», «Ночь кровавого безумия». Их продавали в каждом киоске, книжном магазине. Давно такого ажиотажа не было. На каждом углу люди держали свежую прессу с жуткими названиями на первой странице. Рассказы о жестоком убийстве, к счастью, не имели точного описания, однако в них находились яркие подробности, о которых журналисты не могли узнать, если только полицейские, несмотря на запрет и тайну следствия, слили информацию ушлым писакам, прибывшим на место преступления спустя час после сотрудников органов правопорядка. Кто-то из жителей был напуган, другие были уверены как минимум в преувеличении ужаса, и встречались скептики, полностью отрицавшие произошедшее. Но то, что весь Асбес обсуждал прошлую ночь, очевидно. Дело об убийстве на Грин стрит получило большой общественный резонанс.

Глава V

Тем временем в городе Рейнсвил профессор Оскар Кантратис пришёл на работу в свой выходной. Вечером ему позвонили по поводу письма, пришедшего в университет на его имя; отправитель – Стэн Спенсор. В конверте лежали те самые фотографии с символами, вызвавшими нездоровый интерес у молодого криминалиста. Да и самому Кантратису было интересно: не каждый день к нему обращались с просьбой перевести или посмотреть что-то старое.

Открыв свой кабинет, он сразу же пошёл к рабочему столу, где его ожидал конверт, оставленный вчера его лаборантом. Поставив свой портфель, Кантратис сел в кресло, достал канцелярский нож и открыл присланный конверт. Не всматриваясь в символы, профессор сразу вошёл в ступор. Спенсор не рассказал, где и при каких обстоятельствах он взял эти снимки. Перед глазами была фотография гроба с надписями непосредственно на нём. Интерес мгновенно возрос, оставив позади предрассудки. Кантратис с восторгом принялся рассматривать все фото.

Орнамент, нанесённый на мрачный объект, очень странный и не встречался прежде. Аккуратно вырезанный на древесине, свидетельствовал о неспешной работе, а также о профессионализме. Чёткий контур, ясность и читаемость. Символы, залитые неизвестной субстанцией. Она напоминала то ли стекло, то ли смолу светло-бирюзового цвета. Самый центральный знак был узнаваем, но профессор не мог вспомнить, где его видел. Точно понятно: это печать, магический символ, обозначение которого явно встречалось Оскару. Нужно порыться в личной библиотеке. Там есть ответ.

Собрав фото обратно в конверт, он скорее отправился домой, где ждал кот Биск и решение головоломки. Держа путь к квартире, профессор думал о наборе букв и цифр по периметру объекта. Они написаны на латыни, язык знакомый и не особо сложный, однако слова, нанесённые вразброс и не имевшие смысла, требовали подробного анализа.

Кантратиса встретил рыжий мохнатый комок, громко урча и приветливо гладясь о ноги своего хозяина, но вдруг он отскочил, как ошпаренный, что очень удивило Кантратиса. Он давно не видел резкой перемены настроения питомца. Профессор снял обувь и пошёл в свой кабинет. Положив конверт на стол, принялся искать нужные книги в своей коллекции. Обложившись оккультной и религиозной литературой, а также словарями мёртвых языков, он занялся работой. Как выяснилось позже, вовсе не простой.

Казавшиеся знакомыми, буквы латинского языка вовсе не являлись таковыми. Причудливое написание меняло в корне весь смысл. Кантратис вспомнил, где он их видел, – копии рукописной книги, толщиной с кулак, историка Амадеса Атти, исследователя времени, родом с северных пустынь Азии, посетившего три континента, собиравшего информацию о всех загадочных и таинственных древних культах, мифических языках, записывая исторические сводки, расшифровки и свидетельства тайных организаций. Судьба привела его в центральную часть Карпатского хребта, где впоследствии и были найдены записи. Сам же Амадес Атти исчез; по слухам, сошёл с ума и сгинул в густых лесах.

Научное сообщество всерьёз не восприняло эту находку, обнаруженную в восемнадцатом веке, признав в ней не серьёзный труд, а всего лишь сборник мифов и легенд, художественный вымысел, написанный путешественником. Однако были и те, кто рассмотрел в этом труде более важный жанр. Про самого Амадеса Атти информации в книге мало, все записи велись на разных языках: китайском, латыни, а также монгольском. Присутствовали главы и на арабском, и на крайне редком языке Долуо.

Все это свидетельствовало о беспрецедентной грамотности создателя столь обширной работы. Саму же книгу датируют пятнадцатым веком н.э. Помимо записей, в ней присутствуют разнообразные символы, рисунки оккультных печатей, древние знаки, используемые различными народами для зашиты от тёмных сил или же контроля на оными.

В одной из глав Кантратис и нашёл необходимую информацию. Она повествовала о стародавнем и малоизвестном культе «Ловцов теней», первое упоминание о котором берет своё начало со времён древнего Вавилона; они изучали темные науки, искусство контроля и владения древней и зловещей силой – управления дьявольскими тварями во благо своих интересов. С распадом империй и государств примыкали к новым, получая защиту, неприкасаемость в обмен на свою верность. Скрывая свои настоящие цели, обманом получали необходимый доступ к древним артефактам и знаниям, вербовали людей, убивали неугодных, обогащались и укрепляли свою власть, будучи незаметны и невидимы.

Одно из упоминаний свидетельствовало об успешном внедрении в Христианскую систему времён Святой инквизиции. Когда лучшие борцы с еретиками заманивались в культ «Ловцов теней», они становились агентами на службе древнего общества. Но на этом их работа не заканчивалась. По легендам и редким свидетельствам, им даже удалось связаться с темными, древнейшими силами, существовавшими с начала времён. Установив контакт, они создали особый язык для взаимодействия миров людей и темных сущностей. В основу был заложен древний аккадский язык, но со сменой эпох менялся вместе с культурой и миром, в котором существовал культ, переродившись в диалект- хтранху, в основу которого легла латынь. Но как писал Амадес Атти, сила его заклинаний не поменялась, лишь произношение стало более современным.

Сами члены культа называли его языком нечистых. Написания похожих букв, но под другим углом или вовсе перевёрнутых, большое количество согласных придавали грубое звучание и трудное прочтение. К примеру, указывается имя часового, смотрителя врат смерти Нтжаргн. Кошмарное бесформенное существо, тело которого напоминало червя, вытянутого вверх, покрытого множественными язвами, из которых сочился мерзкий жёлто-молочный гной. Верхняя часть твари, отдалённо напоминающая голову змеи, покрыта сотней желтых глаз с тонкими вертикальными зрачками. При контакте с человеком он имел способность принимать форму глубинного страха заблудшего путника. Амадес Атти подробно описывал все байки и слухи, услышанные им, рассказы старцев и местных колдунов.

Вскоре профессор Кантратис на одной из страниц увидел зарисовку некой печати, в точности повторяющую изображение на фотографии гроба. Не успев обрадоваться такой удачи, профессор дёрнулся от громкого, дикого крика кота, доносившегося из другого конца квартиры.

– Биск, ты чего кричишь, – он встал и отправился на зов; зайдя на кухню, профессор увидел, как его любимец смотрел в угол комнаты, окутанной тенью.

Кот, взъерошенный и распушившийся, замер, стоя на четырёх лапах, шипя и протяжно рыча. Робкими, крохотными шагами он неуверенно пятился назад, не переставая издавать тревожные звуки. Кантратис подошёл к испуганному зверю, взял на руки так, что передние лапки и голова разместились на его плече. Ласковым голосом начал успокаивать Биска, но тот по-прежнему был взлохмачен. Профессор пошёл обратно в кабинет, но кот снова начал шипеть. Он увидел, как тень уходящего человека осталась на месте, неподвижно смотря на отдаляющихся хозяев квартиры.

Вернувшись к работе, Кантратис положил рыжего друга себе на колени и продолжил рассматривать нужную картинку. На левой странице разворота книги был нарисован символ, идентичный изображенному на фотографии гроба. Такие же надписи с точными контурами и пропорциями. Правая же сторона была исписана мертвой латынью. В верхней части твердой рукой, но слегка неразборчиво нанесена надпись: «Sigilium Praasidium». Ниже было описание: «Магическая печать, защитная символика от тёмной силы». Она использовалась для задержания злого духа в человеческой плоти либо запирания некой тёмной материи в ловушке, капкане для предотвращения проникновения в людской мир, «…ибо беспрецедентно беспомощен он перед силой другой вселенной».

Древний культ, заключивший союз с ужасающими тварями, создал печати силы. Взамен Тьма потребовала что-то столь ужасное, запредельное и крамольное, о чем узнать было невозможно; только дрожащие свидетели, пропадавшие без следа, лишь упомянув о кошмарных договорённостях…

Отвратительный скрежет, раздавшийся где-то сверху в квартире, вновь отвлёк профессора, заставив его вздрогнуть. Встав со стула, Кантратис, думая о происхождении мерзких звуковых вибраций, решил пройтись по своему жилью.

Квартиры по бокам пустуют, соседка снизу – в гостях у детей и должна вернуться на следующей неделе. Странно, наверху никто не живёт… Мансарда, находящаяся этажом выше, давно заброшена и закрыта на тяжёлый навесной замок. Там раньше жил музыкант, лет так тридцать назад. Потом он пропал, говорят, просто переехал в другой город, и с тех пор никто не поднимался туда. Разве что это санобработка, но время уже позднее, да и выходной день как никак.

Вновь раздался этот звук, ещё громче и пронзительней, профессор быстрым шагом вернулся в кабинет, прислушиваясь и прерывая дыхание. Сделав несколько шагов к рабочему столу с дневником мрачного содержания, Кантратис услышал тот же жуткий скрежет. Замешкавшись, мужчина двинулся к входной двери, дабы подняться на этаж выше и узнать причину, его потревожившую. Закрыв квартиру, начал шагать по старым ступеням, вслушиваясь в пустоту. Как и предполагалось, мансарда была под стражей большого черного замка. Профессор попытался увидеть что-то в дверных щелях, но лишь безжизненная темнота смотрела на него с той стороны.

Тогда он решил прислушаться, прислонив ухо к полумёртвой двери, обшарпанной и потрескавшейся. Скрежет металла о стены, донёсшийся в тот же миг, отдёрнул старика. В этот раз звук исходил снизу, ударяя лёгкими вибрациями по ногам. Кантратис, поскользнувшись возле перил, но удержавшись за них же, быстро-быстро помчал к своей квартире. На лестничном пролёте он услышал кошмарный, душераздирающий крик своего кота. Биск никогда не издавал столь истеричные и в то же время жалкие вопли. Звуки безысходности, призывающие на помощь и к спасению. От растерянности и волнения Кантратис не смог с первого раза попасть ключом в щель замка. Судорожно и суетливо все же ему удалось сделать это, несмотря на крики и скрежет Биска, неизменно отвлекавшие кошатника.

Раздался сильный взрыв, походивший скорее на рык мифической твари. Профессор припал к полу лестничной клетки. Из-под двери начал валить густой дым вместе с мучительным плачем пушистого сожителя. Дверь не открывалась, ключ заклинил на полоборота и никак не поддавался. Профессор начал задыхаться, с той стороны чувствовался жар огня, быстро распространяющегося по квартире. Кантратис не думал ни о чем, кроме своего любимца, постепенно все тише и тише призывавшего на помощь. Слёзы медленно начинали скатываться по обильно украшенному морщинами лицу.

Изо всех сил пытаясь провернуть ключ, Кантратис сломал его. Тогда он начал кричать и звать на помощь, сильно дёргая дверь вперед-назад. Измученный, страдающий, в слезах, старик не сдавался. Пытаясь выбить дверь, он вывихнул плечо, при этом не чувствуя боли, бил и бил по металлической преграде. Звук задыхавшегося Биска постепенно сменился сиренами пожарных машин. Вновь и вновь ударяя по замку, профессор не бросал попыток проникнуть внутрь, пока ручка держала нагрузку.

Ругаясь и крича, несчастный толкнул дверь еще раз изо всех сил. И она распахнулась с такой силой, что могло показаться, будто вместе с ним на дверь навалилось несколько взрослых сильных мужчин. Дым заволок моментально всю лестничную клетку. Надышавшийся угарным газом, профессор с порога рассмотрел еле живого кота, еще находящегося в сознании. Хозяин взял Биска на руки, в дали коридора привиделся тёмный силуэт человека в черном плаще, с шляпой на голове и горящими глазами. После чего этот ореол развеялся дымом, а пылающие ока сменились ручками платяного шкафа.

Заворожённого профессора в эту же минуту схватил пожарный, вытащив счастливчика на воздух к приехавшим медикам. Пожар, начавшийся неожиданно и стремительно распространившийся по всей квартире, забрал и развеял в пепле все, что было дорого, необходимо, памятно и нажито за долгие годы, унеся в том числе и уникальную книжную коллекцию с редким дневником, хранившим разгадку мрачной и злострастной тайны запечатанного гроба. Но мысли Кантратиса были не об этом. Пройдя через короткую, но грузную стезю потрясений, думал он только о том кошмарном силуэте и о том, что предшествовало его появлению. Глубоко в себе профессор верил своим глазам, но рациональный мозг искал полное опровержение мыслей и догадок перепуганного пожилого мужчины.

Глава VI

Стэн Спенсор, находясь в центральном полицейском департаменте города Асбес, проводил криминалистическую экспертизу по делу на Грин стрит. В окно уже давно пробивался лишь свет фонарей, преломлявшийся сквозь мокрое стекло, покрытое каплями скупого дождя. Время перевалило за полночь, и в подвале здания, где и находилась лаборатория, не осталось людей. Как по часам, Стэн захотел перекусить. Его желудок намекнул на это, издав громкий звук.

– Надо бы кинуть в себя какой-нибудь вкусной дряни, – сказал вслух и, неспешно протирая глаза рукой, он встал из-за своего стола.

Потянувшись и зевая во весь рот, Стэн пошёл по давно знакомому маршруту: до автомата с чипсами, конфетами и шоколадными батончиками. Криминалист вздрогнул от холодка в коридоре. Рукотворные катакомбы мрачного вида вели через весь этаж до лифта. Стены бледно-голубого цвета, тусклые и запыленные, всем своим пошарпанным видом угнетали и навевали тоску. Унылые и редкие потолочные лампы, разнося звонкий щёлкающий звук, периодически мигали, дополняя и без того жуткую картину, напоминающую кадры из фильмов ужасов семидесятых годов: коридоры заброшенных психиатрических больниц, нежели полицейский участок. Криминалист, пройдя половину пути, услышал звук лифта, опускающегося вниз.

– Кому-то что-то надо опять? – проворчал себе под нос, продолжая идти. -Телефонного звонка не было от начальства – значит, не срочное дело.

Стэн стал напротив лифта. Раздался стук остановленной лебёдки. Спустя три секунды двери открылись, показав пустую кабину с погасшим освещением. Лишь кнопки этажей подсвечивались тёплым желтоватым цветом. Посмотрев разочарованно-пренебрежительным взглядом в темноту, Стэн сделал шаг и вошёл в лифт. Двери закрылись, при этом издав, как заметил криминалист, слишком громкий звук. Могло показаться, что кто-то с той стороны ударил по дверям, однако это невозможно. В подвале не было людей.

Выбрав с трудом третий этаж, единственная кнопка которого не горела, Стэн выругался, больше с расстройства, нежели с ненависти. В то короткое время, проведенное в замкнутом пространстве при подъёме, криминалист почувствовал прилив неприятного чувства, словно кто-то находился с ним в лифте. Ощущение взгляда в спину усилилось, как только пробежало чьё-то дыхание возле левого уха. Вздрогнув, Стэн резко обернулся – в этот момент двери лифта открылись. Свет загорелся. Отражение в зеркале – единственный попутчик, оказавшийся в небольшой кабине. Списав свои ощущения на усталость, повернул налево, где в пятнадцати шагах от него ждал автомат с вкусностями. Подойдя к нему, Стэн взял пару шоколадных батончиков и незамедлительно отправился обратно в свою небольшую лабораторию.

Но когда криминалист подошел к лифту, его вновь пронзило недавно испытанное чувство. Кабина подъёмника находилась на этаже. Оглянувшись по сторонам, он нажал на кнопку вызова и принялся ждать. Думая обо всех событиях, произошедших за короткий временной промежуток, Стэн, будучи крайне впечатлительным человеком нездорового любопытства, наполнял свой разум темными воспоминаниями – ужасными картинами убийства, увиденными им накануне. Кровь и выпотрошенные тела начали пугать. Не мерзостью и маниакальностью, а неизвестностью и неотвратимостью. Жестокость и боль – чувства, в прошлом неведомые и чуждые одинокому фанату работы, через усталость и восприимчивость начали проникать в мозг.

Лифт открылся, свет в нем горел и не моргал, но то, что Стэн увидел, очень сильно озадачило, даже напугало. В центре зеркала была прикреплена фотография со слегка обгоревшими краями, одна из отосланных профессору Кантратису, с запечатлённой на ней крышкой гроба. Стэн зашёл в лифт и взял в руки фото. Рассматривая и вращая его, криминалист почувствовал резкий жар, мгновенно окутавший его. Ладони покрылись влагой, тело начало обильно потеть. Не успев произнести:

– Что за…, – он дёрнулся.

Лифт стал опускаться. Через мгновение двери открылись на уровне подвала. Стэн поспешно выскочил, на миг зависнув перед подъёмником, потом быстрым шагом двинулся через мрачный коридор с по-прежнему трещащей лампой в свой кабинет. Положив фото в карман, оглядываясь назад, он ускорил движение и услышал звук открывающихся дверей лифта. Так происходило несколько раз. Напуганный неизвестностью, он почти прошёл этот казавшийся бесконечным коридор. Обернувшись напоследок, на финише своего пути, Стэн застыл. Подобно древнегреческим скульптурам, он замер в позе бегущего человека: левая нога опиралась на пятку, задавая фронтальное движение, правая отталкивалась носком. Руки, направленные вниз, были согнуты в локтях под девяносто и стадвадцатиградусным углом. Стэн увидел размытую фигуру человека в странном и потрёпанном старом одеянии. Широкий плащ темного цвета с выступающими манжетами поношенной блузы, старомодная шляпа с широкими полями. Более точно ему не удалось ничего рассмотреть: жуткий незнакомец, как только показал себя, неторопливо вошёл в открытый лифт с характерным звуком для цокающих каблуков.

Ошарашенный криминалист оставался на месте ещё пару секунд, находясь в состоянии какого-то ошеломления, но потом собрался с силами и смог побороть ступор. Бросив шоколадные батончики в сторону, бегом ринулся в свой кабинет, в частности к телефонному аппарату фирмы «БЕНКС». Добравшись до него, Стэн судорожно начал набирать код приемной. С первого раза ему не удалось: руки дрожали, промахивались мимо драгоценных кнопок. У Стэна в голове рисовалась картина жуткой клыкастой улыбки. Как только глаза на мгновение закрывались, сразу возникал оскал с получеловеческими зубами цвета свежего снега и жидкостью бледно-алого оттенка, сочившейся сквозь. Но криминалисту ничего подобного видеть не приходилось. С каждым морганием адская пасть все ближе и ближе подбиралась к нему.

Определенно чувствовался чей-то взгляд, необычный, жуткий. Взгляд хищника на добычу? Да, это уже ближе, но все равно не то. Взгляд охотника на жертву? Стэн ощущал присутствие другого, жестокого и кошмарного, чего-то не присущего человеку, безобразного по своей природе – дикого зверя, не голодного физически, но голодного душевно. Он чётко улавливал импульс жажды крови. Однозначно то чудовище с Грин стрит, «работой» которого криминалист имел ошибку восхититься, сейчас находилось с ним на одном этаже. Да ещё фотография в кармане задавала дополнительные вопросы, ответы на которые уже не хотелось знать.

Бросившись к лестнице после многих попыток дозвониться в приемник, Стэн остановился перед металлической решётчатой дверью, служившей дополнительной безопасностью при попытке побега заключенных на временном содержании и ограждением от проникновения третьих лиц на территорию отдела криминалистики. Подняться по ней было невозможно: все закрыто на ключ, хотя в непогоду дверь всегда оставляли распахнутой.

Оставался лишь один путь – лифт. Это отрезвило Стэна. Он вернулся в кабинет и взял в столе свой личный шестизарядный револьвер, о котором уже успел позабыть. Проверив на наличие патронов, прикрепил к ремню с помощью кожаной кобуры. Все это время криминалиста сопровождало чувство слежки и какие-то еле слышные скрежеты неизвестного происхождения. Подкравшись к коридору, он аккуратно выглянул из-за угла, всматриваясь в другой конец. Лампа по-прежнему трещала, а проклятый лифт так и не переставал хлопать дверьми. Жуткого незнакомца, впрочем, не было видно.

Еле слышно, на согнутых ногах, Стэн шёл по прямой, оглядываясь, внимательно вслушиваясь в звуки. Пройдя половину пути, он услышал, что внезапно взбесившийся лифт перестал бить дверьми. Стэн достал револьвер. Это добавило немного уверенности, но не успокоило полностью возбуждённого и напуганного криминалиста. Он по-прежнему тяжело дышал, ожидая кого-то увидеть при входе в кабинку. Добравшись до цели, судорожно стал нажимать на кнопку вызова:

– Ну же! Открывайся!

В дверной щели появился обнадёживающий свет. Створки начали открываться, но Стэн снова оцепенел: обострившимся слухом уловил, что звук неисправной лампы пропал. Его сменил стук каблуков мужских сапог, стремительно надвигающихся со стороны кабинета. Вскинув револьвер в направлении цоканья, он громко закричал:

– Стой!

Темный силуэт в плаще и в шляпе бежал к нему, быстро преодолевая расстояние. Раздались выстрелы, за счёт замкнутого пространства они оказались безумно громкими. Наверняка весь полицейский департамент их услышал. Всадив две пули из пяти выпущенных в кого-то или во что-то, Стэн влетел в лифт, нажимая все возможные кнопки, держа пистолет в сторону открытых дверей. Они начали закрываться предательски медленно.

– Все позади? – подумал Стэн, но вдруг в кабину через незакрытую дверь просочились две руки с мерзкими, трупными ногтями гнойно-зелёного цвета. Распахнув лифт, кошмарный силуэт дал рассмотреть себя лучше. Та самая улыбка смерти в этот раз предстала перед Стэном не в воображении. Яркие глаза убийцы смотрели точно в душу криминалиста.

– Здравствуйте мистер Спенсор… – холодным голосом сказал ему ужас в шляпе, после чего прыгнул в лифт – раздался последний выстрел…

Глава I

Привязанность к близким и дорогим тебе людям всегда является слабостью, подчёркивающей твою человечность. Потерять любимого – удар по здоровью, психике, жизни. Мир никогда не будет прежним. Он, замедляясь, направляется к точке невозврата и конца. На финише только боль и слёзы, негатив и разочарование.

Мир никогда не будет прежним. Ты это понимаешь не сразу. Все приходит постепенно, наваливаясь снежным комом, горе губит и тебя. Погружает в пучину бессмысленного и бессознательного существования.Мысли затуманены, повседневные проблемы и дела просто растворяются в хаосе сознания. Сколько слов ещё не сказано, писем не написано, планов не осуществлено, и теперь это все прошлое. Ты бы и рад переписать этот момент своего романа, но буквы уже напечатаны чёрной краской. Все, что остаётся, – поставить точку и начать работать над новой главой. Не сразу. Пусть время полечит тебя. Полностью, конечно, не исцелит, однако истязать себя и самобичевать не нужно. Всегда можно встретить во тьме свет спасательного маяка. Главное – искать и не сдаваться.

Мысли Эндрю Фримена, наполненные депрессивными настроениями, с каждым днём уничтожали последние очертания уверенного, сильного человека. Угнетая, они погружали его в вакуум, отстраняя от жизни. Разрушенное сердце терзало душу. С молодым, крепким человеком немалого ума произошли не лучшие преображения. Некогда тёмно-каштановые волосы были покрыты пепельной сединою. Строгие щёки усеяла мелкая рябь каких-то бугорков, добавляющих десяток лет. Морщины на лбу виднелись издалека. Глаза, ранее наполненные жизнью, казались пустыми.

Протянув правую руку с белыми лилиями, Эндрю положил цветы к подножью надгробной плиты из серого мрамора. После чего сел на землю подле мрачного камня. Яркое солнце светило ему в спину, отбрасывая тень на могилу. В двадцати метрах звонко распевался щегол, сидящий на дереве с переплетающимися ветвями. Был яркий, теплый и безмятежный день для всех, кроме Фримена.

С ужасных событий, кардинально поменявших его жизнь, прошло уже двенадцать лет. Четыре самых страшных дня в жизни молодого полицейского поломали весь мир, полностью его изменив, погружая в депрессию и в страх неизведанного. Эндрю не переставал бороться с изломами нити судьбы, но, одерживая малозначительные победы, все же не мог до конца перебороть деградацию и разложение. Пристрастился к алкоголю; конечно, он способен был контролировать себя при необходимости, но при первой возможности полностью погружался в этиловый трип.

В этот раз компанию у могилы ему составил полупустая бутыль бурбона. Фримен каждое воскресенье приходил к этому мёртвому камню. Иногда разговаривал, рассказывая последние события из своей жизни, делясь новостями, бывало, показывал фотокарточку. Но чаще просто молчаливо, вглядываясь в надписи на монолите, пребывал в состоянии полного равнодушия к окружающему его миру. Отчуждая звуки и ощущение времени, Эндрю проводил на могиле час с небольшим, после чего, коснувшись губами ладони, прикладывал её на несколько секунд к надгробию и уходил не оборачиваясь. Тоскуя, пускал слезу, в очередной раз попрощавшись с ней. «Трейси Фримен, дорогая мама, любимая жена» – надпись, ставшая причиной душевной хвори Эндрю.

Вернувшись домой после скорбного ритуала, Фримен принёс, как обычно, два пакета продуктов из супермаркета, открывшегося неподалёку пару лет назад. Поставил их на кухонный стол светло-серого цвета и начал разбирать, выставляя продукты: галлон молока, упаковку кукурузных хлопьев с мёдом, лоток куриных яиц, бекон, апельсиновый сок, хлеб для тостов и шоколадную пасту. Сделав это, Эндрю расставил их по шкафам кухонного гарнитура и полкам холодильника. Раздался счастливый и звонкий детский крик:

– Папа!

Это был Макс, его сын от покойной супруги. Весёлый, озорной малец, жизнерадостный, энергичный. Румяные щечки так и наливались прелестью его маленького, милого, доброго мира. Был он голубоглазым, с темными волосами, красивой улыбкой, очень выразительным лицом. Эндрю, опустившись на корточки, обнял счастливого мальца и позвал няню, что приходила к ним по выходным. Заплатив женщине за работу и отпустив её, отец с сыном уселся перед телевизором. Вдвоем стали смотреть мультсериал.

Да, у детектива были проблемы, но, находясь рядом с прощальным подарком Трейси, с его плотью и кровью, Фримен забывал о всех трудностях и проблемах. Он делал это сознательно, не допуская и пресекая возможные проявления слабости перед сыном. Он хотел дать ему счастливое детство, любовь и тепло, на которые был способен. Несмотря на то, что новым лучшим другом Эндрю стала бутылка, он не позволял употреблять алкоголь на глазах у сына, изредка делая исключение пиву.

Пусть работа и не стала легче, отец все же успевал заниматься ребёнком. Помимо школы, Макс ходил в спортивную секцию по стрельбе, занимался рисованием и раз в неделю плавал в бассейне. Ребёнок был активным, и его батареек хватало на весь день. Учился в одной из лучших школ города. Особенно хорошо ему давался урок литературы. Сочинения школьника младших классов неоднократно признавались лучшими. На городских же конкурсах похвастаться аналогичным успехом он не мог, однако в своей возрастной группе неизменно занимал первое место. Читать он тоже любил. Конечно, серьёзная литература не входила в список прочитанного за лето, но с произведениями нескольких детских писателей он мог познакомиться на каникулах. Не безучастия Эндрю, любовь к музыке постепенно также формировалась в нём. Говорили об этом занятия в школьном ансамбле. Из-за малого возраста он не мог играть на главных инструментах. Приходилось иногда стучать в барабан или дергать колокольчик. Но, несмотря на это, глаза Макса всегда разгорались ярким пламенем перед дверью кабинета музыки. А в прошлом году начал учиться игре на скрипке. В остальном же это был обычный ребёнок, со своими радостями и огорчениями.

Эндрю только и оставалось успевать за мальцом. Он никогда не отказывал своему сыну в покупках разных капризов, всегда старался угодить. Макс, в свою очередь, не злоупотреблял этим. За все годы походов в детские магазины ни одной истерики не произошло, хотя Фримен старший мог время от времени отказать в какой-то «хотелке» сыну. В целом, у них была крепкая, хотя и неполная, семья обычных жителей страны.

Рыбача на причале или вблизи скалистого берега, Макс спрашивал отца про маму. Интересовался тем, какая она была, что любила, от чего сторонилась. Его очень интересовал её голос: был ли он низкий или высокий, интонация нежная или же строгая. Эндрю практически сразу, как малыш начал задавать вопросы о маме, рассказал о несчастье, случившемся с ней. По мере взросления отец рассказывал все больше и больше о тех событиях, явно о чем-то умалчивая. Макс слушал взахлёб, задавая банальные детские вопросы, с годами меняя на более взвешенные и осмысленные. Вскоре Эндрю взял Макса на кладбище, чтобы познакомить их.

– Ты должен знать свою маму, – говорил отец. – Она очень тебя любила. И всегда будет у тебя здесь… – приложив ладонь к левой части груди мальчика, он продолжил говорить о ней доступным малолетнему языком.

Эндрю не договаривал о многом, но это было и понятно: слишком мал был ещё сын для подробностей, волновавших отца. Тайну, хранившую долгие годы, он бы и вовсе предпочёл оставить навсегда похороненной вместе с его красавицей женой. А после смерти самого детектива вовсе не осталось бы следов. Увы, он понимал, что невозможно осуществить это желание.

На июль месяц у Фримена старшего выпал двухнедельный отпуск – как никогда кстати. Макс уезжает в летний лагерь на озеро Унко. Прекрасное место! Чистый лесной воздух, полезный для здоровья молодого растущего организма. Девственно-восхитительный горный пейзаж, кристальная вода. Море развлечений: рыбалка на местного сома с последующим его приготовлением на костре, спуски на каноэ, десятки туристических маршрутов, в процессе прохождения которых изучались здешние флора и фауна. Детей учили разжигать костры, плести узлы, создавать примитивные инструменты труда. А еще профессиональные вожатые показывали, как изготовить ловушки для добычи мелкой дичи и поимки рыбы. А вечерние посиделки возле костра с интересными рассказами и представлениями навсегда оставались в памяти юных скаутов.

Лагерь «Тихое место» – место, в которое мечтаешь попасть, откуда не хочешь уезжать и куда грезишь вернуться. Эндрю и сам бывал там. С чувством ностальгии он рассказывал сыну, как провёл там все лето. Первая его высеченная искра из кремня, пойманная рыба на самодельную удочку… А как они с мальчиками пугали девчат, запуская в их домики ужей, сами же смотрели в окна и обхохатывались с визга и крика девчонок! А иной раз и подглядывали за ними по вечерам.

Собрав Макса к поездке, сулившей много открытий и незабываемый аттракцион приключений, Эндрю погрузил вещи в машину и повез сына к школьной парковке, на которой ждал автобус. По дороге отец давал напутствующие советы, рассказал о мерах предосторожности, просил слушаться вожатых и не ходить одному по лесу. Макс на все отвечал утвердительно, успокаивая слегка взволнованного отца. Это первая самостоятельная поездка паренька, и, естественно, Фримен старший волновался, а младший был готов испытать новые, неизведанные ранее ощущения.

Добравшись до стоянки, Макс взял свой камуфляжный рюкзак болотно-чёрного цвета, попрощался с отцом и пулей влетел на свое место в автобусе. Эндрю же поставил ещё одну сумку в багажный отсек транспорта, помахал рукой сыну, выглянувшему в окно отъезжающего транспорта. Усевшись в авто, он направился домой, где его ожидали домашние хлопоты, а также бутылка хорошего джина, купленная накануне. На обратном пути полицейский ехал в тишине, полностью погрузившись в свои мысли. Вдумчиво всматриваясь в дорогу, рассуждал про себя, как эти каникулы проведёт Макс. Все ли ему понравится, не случится ли с ним беда, сможет ли он найти общий язык со сверстниками? Ведь друзей его там не оказалось, только одна девочка из противоположного класса. Да и то он едва знаком с ней. Мальчик был самостоятелен, и это успокаивало родителя.

Войдя в квартиру, Эндрю первым делом пошёл к своему минибару, откупорил можжевеловый напиток, плеснул примерно сто граммов в прямоугольный стакан, добавил четыре кубика льда. Устроившись удобно на диване, он стал знакомиться со свежей прессой. Местные газеты, как обычно, писали об урожае ягод, собранных в рекордных объёмах, о бурном строительстве в южной части города, ведь население росло в связи с постройкой двух консервных заводов и развитием эко-туризма – в здешних местах действительно было на что посмотреть.

Целая полоса была выделена на новость: «Нашлась!». Речь шла о семнадцатилетней девушке, пропавшей две недели назад. Всем городом искали. Эндрю хорошо это помнит. Он косвенно принимал участие в этом деле. Все твердили об убийстве и новом маньяке Асбеса, но все оказалось прозаичней. Как и предполагала полиция, девушка просто сбежала из дома после очередной ссоры с родителями из-за татуировки. Её нашли в сорока километрах от города, в небольшом поселении. После звонка в местный полицейский участок прибывшие на место сотрудники и обнаружили девушку. Поругавшись с молодым человеком по теме денежного вопроса, потеряшка сама и вызвала копов. Была незамедлительно задержана и вскоре передана приехавшему за ней отцу. Эта новость повеселила Фримена.

Дальше шли отчёты о массовых мероприятиях, проведённых на прошлых выходных: о ежегодном рыбном фестивале, где все желающие могли попробовать огромное количество даров моря; турнире по ловле окуня; ярмарке с сувенирами, изготовленными местными мастерами. Кстати, Эндрю с Максом посещали сей праздник.

Но особое внимание привлекла статья с заголовком «Снежный человек существует! Он съел моего мужа!». В ней рассказывалось о фермере Треворе Стонте – трудяге, пропавшем пять дней назад. По рассказам его жены: «Он, как обычно, пошёл в семь часов кормить кроликов, у нас их много, так что это дело вовсе не быстрое. Обычно оно занимает минут сорок. Бывало, потом муж ходил в гараж и копался в машине, но всегда предупреждал. В этот раз прошло три часа, а он так и не вернулся. Я послала за ним нашего старшего сына. Может, помощь нужна, да и, вообще, узнать, чем Тревор занят. Когда сын вернулся, был очень взволновал. Мужа не было ни в гараже, ни в сараях. Но его руки! О боже! Не хочу вспоминать. Они были все в крови. Сын держал рубашку Тревора. Я подарила её на рождество. Вся, вы понимаете, вся она была красного цвета. Когда я спросила, что случилось, он не смог мне ответить, сказав лишь, что не нашёл отца.

Я вызвала полицию, и мы, вооружившись ружьем, пошли на место обнаружения окровавленной рубахи. Там были следы волочения. Как мне потом сказали… с ним сотворили такое… Потом оттащили за ногу в лес, находящийся в нескольких милях от нашего дома. Там, на склоне холма, под сосной, и обнаружили тело. Боже мой, Тревор! Он был поломан. Такое чувство, что его просто давили прессом со всех сторон. Как будто кто-то огромный обхватил и сдавил. Целеньких косточек даже не было. А самое ужасное – его потрошили в ста метрах от дома. Некоторые внутренние органы отсутствовали. Это просто ужасно…».

На вопрос журналистов о догадках и предположениях жены покойного, кто мог бы совершить такое, женщина рассказала о йети, живущем в горных лесах. Тревор неоднократно встречал мифического зверя. Как-то сам подвергся нападению. Следы царапин на спине она видела, но муж спасся, благодаря своему кольту, с которым её супруг не расставался иногда и в постели. Тревор даже потом, по ночам, устраивал охоту за ним, но безрезультатно.

– Какой зверь способен на такое? Мой муж семь футов в высоту. Какой зверь не побоялся бы на него напасть? Только эта мохнатая обезьяна! – рассказывала она с искренней верой в это сумасшедшее утверждение.

По долгу службы Эндрю уже слышал эту кровавую историю, прекрасно понимая, что никакой йети тут не при делах. Лично он не занимался этим делом, но коллеги по «опасному бизнесу» рассказали, что погибший, да и его жена не были особо нормальными людьми. Тревор часто много пил, периодически пиная жену, вечно ожидал ядерной войны с коммунистами. Один живой ходячий стереотип, словом. Да и в супружеской верности не был замечен. Детектив, занимавшийся этим делом, общался с одной молодой особой – любовницей мистера Стонта. Отсюда и взялись «нападение йети» и «ночные облавы». Однако мужчина и, правда, был убит у себя на ферме. Расследование пришло к заключению, что смерть наступила вследствие нападения пумы. Именно этот зверь убил Тревора и оттащил в лес. А множественные переломы нанесли медведи, сбежавшиеся на запах через некоторое время. Тело обнаружили спустя четырнадцать часов. Этого времени явно хватило бы для хищников, водящихся здесь в большом количестве из-за запрета на отстрел в заповедной зоне.

Эта история с ужасными подробностями напомнила о событиях тринадцатилетней давности, о которых Эндрю был бы рад забыть, но это невозможно. Да ещё журналисты во всей красе описывали тело жертвы. Не дочитав статью до конца, Фримен отложил газету, наполнил свой стакан и пошёл к оружейному шкафу, что стоял у него в спальне. Открыв его, принялся рассматривать небольшую коллекцию стволов.

– Надеюсь, тот момент ещё не настал, – проговорил он про себя и закрыл сейф.

Зайдя в комнату Макса, подошёл к тёмно-коричневому комоду, взял фотографию сына и уселся на кровать. Потягивая джин, Эндрю не отрываясь всматривался в изображение мальчика и, улыбаясь, произнёс:

– Как же он похож на тебя, Трейси!

Он снял кулон своей жены, с которым никогда не расставался и хранил в нём её фото, открыл его. Теперь взгляд попеременно скользил от одного портрета к другому. Слеза капнула на его синие джинсы. Осушив одним глотком фужер, детектив попытался поставить его на постель, но промахнулся. Стакан ударился краем дна о ковровую поверхность, после чего закатился под кровать. Эндрю медленно опустился, стал на колени, опираясь на правую руку, левой приподнял покрывало. Там его взгляду предстали коробки с настольными играми, поодаль стоял скейтборд. Его он подарил Максу три года назад, мальчишка увидел такой у своего одноклассника, даже брал несколько раз прокатиться. Отец заметил это и решил побаловать мальца. Рядом с ним и лежал стакан, нижней частью повернутый на поисковика.

– Далековато закатился, – подумал Эндрю и пополз к нему, собирая старую пыль, по-видимому копившуюся там не один год. Дотянувшись кончиками пальцев до стакана, Фримен вдруг резко дёрнулся, ударившись головой о кровать. За стаканом был чей-то глаз, наблюдавший за детективом все это время из полумрака подкроватного пространства. Клоун. Точнее игрушка. Очень неприятного вида.

***

Искренен лишь тот, кто надел маску

Клоуны, начинающие свой путь со времён Аттилы. Безобидные шуты, добрые, веселые, занимающиеся развлечением людей, а в наши дни в большинстве случаев – детей. И что страшного может быть? Разные люди – разные страхи. Куклы клоунов тоже реально могут напугать человека. Многие не согласятся с этим мнением, но я хочу сказать, что они просто никогда не сталкивались с подобным, представляя добрую фигурку с пластиковыми глазами, разноцветными частями одежды, красным носом и большим тапками черного или коричневого цветов. Что страшного? Купите куклу! Как-то ночью она даст о себе знать. Вы смотрите на нее, а вам кажется, что она смотрит на вас. Чувство некого дискомфорта не сразу, но постепенно начнёт посещать вас. Испытывая его, вы начинаете переживать, потеть, и фантазия оживает. Кукла сама по себе – что-то зловещее, искусственно созданное подобие человека без души; именно это и есть первая причина создания такого атрибута, ныне украшающего любую комнату маленькой девочки.

В давние времена, когда земли нашей планеты были не изведаны, древние жители проводили обряды реинкарнации, используя как биологические сосуды, так и синтетические, подселяя дух лучшего воина или мудрейшего жреца в тело, дабы тот переродился. Грудной ребёнок был вариантом для продления жизни и годился для всех избранных. Кукла же, по преданию, давала вечное существование, поскольку искусственная оболочка неприхотливая. Однако она была более требовательна и к обрядам, и к духам. Лишь избранный Богами способен был приблизиться к дару. Современники: ведьмы и колдуны, культы и секты – использовали кукол для подселения злобного духа – демона с целью призвать в Мир смертных для сеянья хаоса и разрушения, исполнения алчных и постыдных желаний. И они пытались заключать души умерших детей в вечную тюрьму.

И вот темнота, вы одни в комнате, смотрите в его глаза, разные мысли в вашей голове рисуют картины спорных представлений. Вот тот самый момент, когда наступает апогей чувства страха. Вы ловите себя на мысли, что он сейчас заговорит. Возможно, его голова повернётся либо глаза дёрнутся. Страх уже стучится в сердце, хочется его убрать скорее в комод или шкаф, под кровать или в тумбу. Куда – не важно, лишь бы с глаз долой! Все, он уже далеко, но на самом деле подсознательно вы продолжаете думать об этом и посматривать на дверь в соседнюю комнату. Что там? Все ли в порядке или нет?

И каково удивление – обнаружить якобы закрытую дверь приоткрытой! Наступает момент трезвых мыслей. Ветер или кот? Но мысли про куклу так и не пропадают. Вы напряженно начинаете вслушиваться. Страх на самом пике, и неожиданно слышите смех у себя за спиной. Это то самое чувство! Тот самый страх. Лицо белеет. Начинаете дрожать и думать, что это ваша богатая фантазия! Очень хочется обернуться и увидеть, что там! Но страх делает свое дело. Скажете, что бред и чепуха? Выдумки и сказки? Но все в этом мире возможно.

Страх перед клоунами многих пугает не только из-за мистических мыслей. Например, история знает клоунов- серийных убийц, маньяков и педофилов. Их внешность многим людям просто неприятна. Яркие цвета и грим, скрывающие настоящее лицо человека, могут вызвать отвращение и опасение неизвестности. Параллели с жестокими преступниками, вечным стереотипным образом, будут идти бок обок с шутами. И частенько это оправданно. Безликость страшнее выразительности.

***

Эндрю достал неприятную игрушку и принялся рассматривать. Примерный размер – пятьдесят сантиметров. Нос когда-то был ярко-красного цвета, но с течением времени потерял в красках и приобрел тёмно-бардовый оттенок. Весь в мелких трещинах и вмятинах. Слипшиеся нитки на голове отдалённо напоминали седые волосы. Одеяния тоже не выглядели новыми: зелёный и синий материал был изрядно выцветшими от солнца, а белый пожелтел от пыли и грязи, которой немало повидала кукла на своём веку. Как таковой обуви она не имела; вырезанные плотниками башмаки с толстыми носами черного цвета являлись одновременно ногами.

Однако кое-что явно выделялось на древней находке. Глаза. Мастер, создавший их, явно имел право называться одним из искусных ювелиров своего времени. Они были как живые: зрачок, радужка и глазной белок находились не только в идеальном состоянии, но и в натуральном исполнении. Это поразило Фримена, вызвав немое восхищение на его лице.

Кукла явно с большим бэкграундом. Время, не пощадившее тело, изготовленное из явно дорогого дерева, не смогло испортить глаза, материал которых оказался настолько качественным, что ока блестели новизной. Однако, несмотря на непонятную завороженность, детектив был озадачен главным вопросом – откуда она взялась? Купить ее он не мог: слишком старая игрушка, а Эндрю не экономил на детских потребностях сына, всегда приобретая только новое в магазинах. Да и забыть такую чудаковато-жуткую куклу он бы не смог.

Может, Макс припёр этот хлам, а, дабы отец не ругался, спрятал под кровать. Дети, бывает, меняются своими вещами, одному понравилась машинка, другому – детский лук или статуэтка солдатика. Договорились, и каждый остался с тем, что ему больше импонирует. Но это? Редкостная дрянь никак не могла понравиться младшему. Макса больше интересовали модели автомобилей, детского оружия да книжки с настольными играми. Раздумывая по этому поводу, Фримен подошёл к мусорному ведру и безжалостно выбросил клоуна.

Глава II

Большая надпись, зафиксированная на двух деревянных столбах, «Лагерь Тихое Место приветствует» встретила полный автобус. Дети уже не могли усидеть на месте, им очень хотелось выскочить из металлической коробки и начать резвиться и веселиться. Вблизи медпункта их высадили, где уже ожидала группа вожатых. Приняв детей, они представились и пошли проводить первичную экскурсию. Второй постройкой, попавшейся на глаза, стала столовая: ничего особенного, обычный деревянный сруб с большой крытой террасой. Столы на шесть посадочных мест, сделанные из сосны, резные скамейки тёмно-коричного цвета из того же материала. Восемь металлических умывальников, обязательных к посещению перед приемом пищи.

В глубине лагеря стоял дом вожатых: спальные места, туалет, душ и комната отдыха с диванами, креслом-качалкой и журнальным столом из стекла и рогов оленя. В центре взмывал к крыше камин, обложенный неотёсанным камнем бурого цвета. А также огромное чучело медведя по правую сторону от очага.

Дальше по тропинке из речной гальки стояли два идентичных здания. Жилые помещения для юных любителей летних каникул – для мальчиков и отдельно для девочек. Из общего стиля они не выбивались. Строго природные материалы с несколькими окнами на южной и северной сторонах. Небольшое крыльцо с крышей. Внутри одна большая комната прямоугольной формы с хорошими двухъярусными койками, тумбочками для обитателей нижнего уровня и прикрученными шкафчиками для верхнего. В целях безопасности кровати верхнего яруса оборудовались специальными перекладинами, дабы сонный ребёнок не свалился и не сломал себе что-то. Из удобств был туалет. Душ на десять кабинок располагался с тыльной стороны здания в десяти метрах.

Вожатые отправили детей устраиваться, дав тридцать минут, после чего ждали их возле столовой для обеда и продолжения экскурсии по лагерю.

Макс, добравшись до своего места, принялся укладывать вещи в тумбочку. Ему было отнюдь не принципиально, где расположиться, поэтому он сразу занял первую свободную кровать на нижнем ярусе, находившуюся вблизи окна. Предметы личной гигиены, завёрнутые в полотенце, положил в верхний отсек. В низ тумбы убрал сменную одежду и рюкзак.

Фримен младший попутно познакомился со своим соседом сверху – школьником из города Рейнсвиля – Томом Миндео, весьма говорливым и чрезмерно любопытными сорванцом. Макс сразу же нашёл общий язык с ним. У Тома рот не закрывался, он решил заболтать нового знакомого, рассказав вкратце о себе, сказал, что исследовал тут уже почти всё. Затем поведал о своей семье и с особой теплотой о бабуле, которую он очень любил и боялся: так строга она была. Благодаря ей, он сюда и попал. Макса заинтриговал болтун. «Как минимум будет не скучно», – подумал он про себя. Сделав все дела, окликнул Тома, и они двинулись к обеденному столу.

По дороге Том, словно информационное бюро, выдавал подробности о всех ранее прибывших школьниках:

– Это Билл. Ну тот, напротив нас, с большой белой сумкой, призёр музыкального конкурса. По штату третье место занял. Не помню точно, на чём там играл… Какая-то труба… и ещё он немного на гитаре бренчит, – с серьёзным лицом Том показывал комичными жестами игру. – Но на самом деле так себе. Не то, что вожатая Тина! Это моя любовь.

– Ты мелкий, тебя это не смущает? – колко подметил Макс, слегка посмеиваясь над товарищем.

– Да не, я подрасту, и все нормально будет. Она сказала, что дождётся… Ну… Вроде как, – неуверенно ответил Том. – Ладно, ещё есть Френк, кажется, а… да вон он, – присмотревшись к впереди идущим, болтун показал пальцем. – Он у нас спортсмен, но ты его не бойся. Максимум, что он может, так это быстро бегать.

– Атлет? – спросил Макс.

– Не, ссыкло. В теннис настольный играет. К нам той ночью пришли еноты в урнах поковыряться, так он как заорёт на весь лагерь: медведь! Божечки мои, спасите! И давай, как в припадке, бегать по комнате, звать смотрюнов, я так вожатых называю, – гордо сообщил Том. – Разбудил всех, кого можно.

– А еноты что? – поинтересовался Макс.

– А что еноты? Испугались его визга и смылись в лес. Намусорили только. Пришлось убирать все утро, – расстроенно ответил Том.

– Так я не все понял. Кто, вообще, сказал, что это еноты? Их видели? – переспросил нового друга.

– Да я, честно говоря, не помню, вроде Джим – это ещё один наш смотрюн, в кепке красной ходит и очках; он и сказал, что это еноты были, – слегка замешкался Том. – Да и я сам-то далеко не тупой. Были бы медведи, остались бы следы больших когтей, да и бока помяли бы. Вот… мы и пришли, хоть бы не рыба была! – резко оборвал Том.

Позвав Макса с собой, он быстро и нахально пролез мимо очереди, подгоняя и порою таща друга. Заполучив лучшие места в начале веренице людей, Том получил несколько резких высказываний в свой адрес, но как всегда этот беспардонный пацан взял своё. Максу только и оставалось, что пожать плечами, испытывая лёгкую неловкость.

Послеобеденное солнце изредка пряталось за перистыми облаками, но, возвращаясь на чистое небо, продолжало купать окружающую природу в своих лучах. Новой прибывшей группе уже показали остальные объекты лагеря: деревянный причал, складские помещения, а также очаг – большое костровище, обложенное камнем и окружённое лавками из стволов хвойных растений. Тут практически каждый вечер собирается весь контингент травить байки и легенды об этих местах. Жуткие истории – неотъемлемая часть этого обряда. Также детям показали место для творческой работы, где учили вязке узлов, резке по дереву и многим другим бойскаутским премудростям. А еще показали загон для лошадей: в лагере было пять кобыл. Но самый большой интерес у Макса вызвал лучный тир.

Вожатые рассказали о программе отдыха, показали большой список развлечений и ознакомительных занятий. Школьников разделили на группы по интересам, которые они выбрали сами. Так как второй автобус прибыл на три дня позже из-за бюрократических проволочек с разрешениями и согласованиями о перевозке детей, первые прибывшие были распределены, но не начинали занятия. Просто купались, гуляли по лесу, играли. Теперь же можно было начинать полное погружение в удивительный мир дикой природы, выживание и культуру активного отдыха.

Слушая достаточно эмоциональный рассказ вожатых, Том яро склонял Макса присоединиться к группе, в которой состоял сам. Они должны были учиться разжигать костры, делать ловушки и ходить в лес на несколько дней. Там же добывать пищу и чистую воду.

– В общем, полный курс выживания, – так подытожил Том.

Особенно он делал упор на стрельбу из лука, которая явно заинтриговала и Макса. После десятиминутного монолога болтуну удалось убедить нового друга присоединиться. Вскоре мальчишки пошли к вожатым сообщить о решении Макса, а затем отправились бродить по лагерю. Том, не умолкая, продолжал вещать информацию, которую успел раздобыть, про гостей «Тихого места». Макс уже не удивлялся этому, поняв, что болтун просто успел наскучить всем и ищет себе товарища, способного слушать все его странные шуточки, продолжительные рассказы, а также обязательное упоминание о любимой бабуле. Это всё устраивало Макса: такой прыткий и беспардонный малец имел несомненные плюсы.

Когда прогулка наскучила, Том предложил показать одно «прикольное место». Оно находилось за территорией, в глубине леса. Пешком идти минут тридцать, но, по утверждению Тома, это того стоило. Недолго думая, Макс согласился, пару раз уточнив, знает ли его товарищ дорогу, ибо мысль о возможности заблудиться не вызывала восторга. Прогулка по дикому лесу была наполнена духом приключений и ощущением свободы. Свежий воздух, пение птиц сопровождали их весь путь. Поваленные хвойные растения и причудливые валежники ни капли не пугали, даже наоборот – вызывали непомерный интерес.

Так, на одной полянке они нашли огромный свежий выворотень. Высокая ель, вырванная сильным ветром, макушкой упиралась в землю, покрытую изумрудным мхом. Огромный корень не меньше двух метров в диаметре служил опорой для парящего ствола. В давние времена их считали результатом проделок чертей или леших. Люди обходили это место стороной, не использовали для строительства и создания предметов быта. Ночевка здесь сулила беду. Тот, кто вырвал это дерево, мог вернуться, и тогда быть беде. По рассказам местных, смельчаков, решившихся на ночь остаться под корнем, никогда не находили. Говорят, они врастали в землю и превращались в папоротник, другие же рассказывали о загадочных обглоданных костях, воткнутых в основание ствола.

Дорога подходила к концу, лес редел, живые высокие сосны сменялись мертвыми, более мелкими. При спуске в балку дети заметили, что земля под ногами сменилась крупным камнем, в центре протекал ручей, от силы метр в ширину, на берегу которого стояла старая хижина из бревен. Она имела цоколь из здешних валунов и монолитный дымоход, построенный с использованием того же материала. Окна наглухо заколочены досками, от входной двери шли ступеньки с перилами по обеим сторонам. Подойдя ближе, Макс увидел множество черепов животных, закреплённых на лицевой стене дома. Справа от входа стоял причудливый треугольный стол с трещинами у основания поверхности.

Том, позвав своего нового друга, поспешно направился к незапертой двери и, приоткрыв её, зашёл в жутковатый дом. Макс с опаской проследовал за ним. Споткнувшись на пороге, он схватился за ветхий поручень, который обломал, но удержать равновесие ему удалось. Перила с грохотом упали на землю, разбив стеклянную банку, стоящую под ними. Том, испугавшись, слегка прикрикнул от неожиданности, эмоционально высказав своё негодование:

– Макс! Твою мать! Не пугай так. Я чуть дух не испустил. Под ноги смотри, ладно?

Макс, сделав виноватую гримасу, извинился и переступил порог. Хижина состояла из двух комнат. Большая служила прихожей и, судя по утвари, столовой. В ней находился большой стол с поломанными стульями, большой шкаф с посудой и разными коробками внутри, левее входа находилась тумба. Вторая комната, меньшего размера, приходилась спальней. Об этом свидетельствовала старинная кованая кровать, журнальный стол, напротив был гардероб.

Больше всего Макса заинтересовала дверь в полу спальни, забитая деревяшками и закрытая на амбарный замок. Спросив Тома об этом, получил неопределённый ответ. Он туда не лазил, так как открыть проход в подвал не представлялось возможным. Но что напрягло Макса в первую очередь, так это пятнадцатисантиметровые куклы, сшитые из мешковины, набитые сеном, обмотанные вокруг шеи бечёвкой и прибитые к обветшалому потолку. Абсолютно безликие, мрачные фигурки присутствовали в каждой комнате в огромном количестве. Мальчишки перестали их считать после первой сотни. Когда Макс пытался сорвать одну, Том сказал, что, если ему нужна такая фигурка, он отдаст свою, которую припрятал после прошлого посещения этого места, тем самым отговорил становиться нерослого друга на гнилой стул.

Жилище явно заброшено и забыто давно: толстенный слой пыли на мебели, завораживающие узоры, созданные трудом не одного десятка пауков, а также следы небольших лесных жителей, изредка пережидавших плохую погоду. Вскоре Макс озвучил главный вопрос, волновавший его перед входом в дом:

– Что это за место? И как ты, вообще, нашёл его?

– Понятия не имею, чей-то дом. Я думаю: отшельника. Либо егеря. Кто его знает. А так… мне тоже показали.

– Кто? – переспросил Макс.

– А… Пени и Джим. Не помню фамилию. Брат и сестра. Они одни из первых, кого сюда привезли. Предложили прогуляться в интересное место. Странные они какие-то… ААААА!!! Да твою же мать! – он громко закричал, отпрыгнув от раскрытого платяного шкафа.

Макс резко перевёл взгляд от не отпускающих его внимание кукол на источник шума. Увидел, как из гардероба выбежал напуганный енот.

– А ещё над Френком смеёшься, – чётко подметил Макс.

– Грёбаная белка-переросток, откуда я знал, что он там. Я чуть не умер. Ну да ладно, забыли и собрались. Как говорит моя бабуля, «Будь мужиком, сучка». А… Так на чем я остановился? Точно. Странные ребята они какие-то, – продолжал Том, вернувшись к исследованию шкафа, – Говорили, что их сюда раньше мама водила, когда тут не было так пыльно. Наверно, вместе отдыхали. Ещё они все время за руки держались.

– И что странного ты увидел, – перебил Макс.

– Да то, что, когда я говорю «держались за руки», это значит всегда. Сколько мы сюда шли? Тридцать, сорок минут? Все время они не расцепляли рук. И разговаривали они как под транквилизаторами.

– А ты откуда знаешь, как под транквилизаторами люди говорят? – поинтересовался Макс.

– Я же говорил, все благодаря моей любимой бабуле. Мой батя как-то разошёлся, мама позвонила бабуле, та приехала и, недолго думая, воткнула в него огромный шприц. После чего его повело, и он рухнул на пол. Как очнулся, также медленно, на расслабоне, вещал, как и они.

– Жесткая у тебя бабуля. Ты потом покажешь мне эту парочку, как вернёмся? Больно уж интересно больше об этой берлоге узнать.

– Это вряд ли, Макс. Я их потом не видел. Хрен знает, куда они делись. Я спрашивал у вожатой Тины. Она от меня без ума, как и я от неё – ты помнишь. Толком она не смогла ничего ответить, сказав, что таких нет. Они, как я понял, уехали на следующий день. Что-то им здесь не понравилось, позвонили родне, и их забрали.

– Тут есть телефон? – с удивлением спросил Макс.

– Разумеется! Это же тебе не дыра какая-то! Это «Тихое место» – образцовый лагерь страны. Тут лучшие дети собираются. Правда, завтраки тут – полное говно, но ничего, зато обеды отличные. Успел заценить?

– Да, мне понравился тыквенный суп с рыбой, он странный, но вкусный. Не пробовал раньше такого. Отец у меня кулинар так себе. Старается что-то стряпать, однако мы оба знаем, что легче и быстрее доставку заказать, – улыбаясь, произнёс Макс.

– А мама у тебя не умеет готовить? – поинтересовался Том.

– Она умерла, я ещё очень маленьким был.

– Прости, я не знал. Не надо было задавать этот дурацкий вопрос, – тихо произнёс Том с виноватой интонацией.

– Все нормально, не парься, – оптимистично ответил ему товарищ. Макс был лишён материнской любви, смирившись с этим фактом, давно не обращал внимание на подобное.

После короткой паузы Том, словно осенённый гениальной идеей, вскрикнул:

– Чуть не забыл! Пойдём – кое-что покажу. Тут на заднем дворе, вообще, чума!

Макс поспешил за ним. Обойдя дом вдоль левой стены, по узкой каменной аллейке, заросшей мхом, они проследовали к тыльной стороне старой хижины. Находка Тома оказалась крайне интересной – могилы, расположенные сзади дома. Три крупных камня были воткнуты в землю, сразу бросилась в глаза грубая обработка, они наверняка были добыты неподалёку из местных скальных образований. Выцарапанные надписи на поверхности едва читались. Разобрать можно было только последние две цифры: 21, 39 и на крайнем монолите также дублировалась цифра 39.

Перед надгробием были выложены крупные речные голыши, скорее всего взятые из русла ручья, протекающего в пяти метрах от дома. Две могилы были плоские, третья же – с традиционным небольшим холмиком, со временем осевшим наполовину. Спросив о находке открывателя, Макс не получил ответа. Том не знал историю, скрытую под слоем земли и камня, сказав лишь, что, когда искал странную парочку, бросившую его тут, как потом оказалось, так и нашёл эти могилы. Немного походив вокруг них, ребята решили покинуть эту жуткую хижину в направлении «Тихого места».

Глава III

Следующий день обещал быть замечательным. Позавтракав, два друга поспешили к своему домику, где их уже ожидала туристическая группа во главе с вожатым. Сбор был назначен на десять утра, к этому времени все участники похода должны явиться, после чего, прослушав инструктаж, получить снаряжение и отправиться в путь. Маршрут пролегал через девственную природу здешних мест, пересекая густые лесные массивы, крутые склоны и овраги, а также горные мелководные речки как узких, так и внушительных размеров. Живописные картины и чистота здешнего воздуха придавали сил и абсолютно новое ощущение жизни, понятное даже подросткам. Было что-то магическое и волшебное тут. Свобода от мирских проблем и обязанностей. Элементарный детский быт растворялся в контрастных запахах дикой природы, обещавшей незабываемые воспоминания.

Спустя пять километров пути группа вышла на небольшое озеро, окруженное вековыми стволами деревьев. Старший вожатый, Ричард Хамел, человек взрослый, с большим опытом работы в сфере экотуризма, более семи лет проработавший в «Тихом месте», решил устроить привал. Половина маршрута была преодолена; конечно, энергичные бесята не успели устать, но посещение этого затерянного водоёма было неким обрядом для первых групп, следовавших на «поляну трёх дубов» – красивое и уютное место для кемпинга. Та самая точка, где туристы должны провести две ночи. Вместе с Ричардом отправились два помощника: Кира и Билл, молодые амбициозные люди, которым посчастливилось работать в лагере. По инструкции техники безопасности обязательным требованием было наличие трёх и более лиц, обеспечивающих сохранность скаутов.

Вскоре, после начала привала, Хамел окрикнул всех и подозвал к себе. Ему удалось поймать ужа, которого он сразу решил продемонстрировать. Школьники тут же окружили вожатого, с восторгом слушая рассказ о местном жителе и внимательно рассматривая его. После звездного часа, спустя двадцать минут любви и объятий, змею отпустили обратно заниматься своими делам, а группа продолжила свой путь. Больше подобных привалов не было, однако при каждой подвернувшейся любопытной находке Ричард, видя любознательность детей, останавливался, объяснял природу происхождения валежников, расколотых камней. Реже встречались грибы и причудливые растения. На подходе к кемпингу удалось увидеть большую редкость – дикобраза. Осторожный зверек бы замечен прямо на лесной тропе. Он, конечно, не был столь расположен к общению, как недавний уж, но все же позволил себя рассмотреть:

– Огромное везение – встретить этого животного… Единственный вид дикобраза, способный жить в этих широтах. Я сам его встречал только два раза, – сказал Ричард, уставившимся детям.

Так же он решил поведать о старом поверье:

– У коренных народов, живших здесь более двухсот лет назад, встреча на одной дороге с этим забавным грызуном считалась добрым знаком. Счастливчиков ждал успех в осуществлении их планов и лёгкий путь. А если зверёк был полностью белый – жди беды. Он вестник смерти. Забирал душу умершего человека, дабы воссоединить его с природой и продолжить круговорот жизни. Увидевший его считался обреченным, но было время проститься со своим племенем. Человек, заслуживший такое внимания богов, достоин истинного уважения.

Цель была достигнута: «поляна трёх дубов» наконец предстала взору туристической группе. Она полностью соответствовала своему названию. Могучие деревья, в обхвате пятеро взрослых людей, гордо стояли большим треугольником в центре, бросая тень практически на весь зелёный ковёр из травы. Поляна имела круглую форму, сто шагов в диаметре. Словно древний амфитеатр, заслоненный с юга, запада и востока фотогеничными соснами, она открывала вид на живописную сцену, на северную часть: резкий и высокий обрыв, за которым простиралась магической красоты картина. По правую руку горизонт объединял молочно-топазное озеро Унко с безмятежным небом. По левую же – горный ландшафт с змеевидными расщелинами, мелкими речушками и небольшими водопадами напоминал колоссальных размеров спящую черепаху из мифов юго-восточной Азии.

Полностью покрытая растительностью поляна – истинная демонстрация великолепия и изысканного вкуса природы. Неописуемой красоты вид живого исполнения пейзажа не смогли бы изобразить на холсте даже великие живописцы своего времени – Куиднжи и Коул. Все же не все были способны по-настоящему оценить, а главное – прочувствовать волшебство и обаяние этих мест. В первую очередь это обуславливается возрастом и мышлением очевидцев преступной красоты. Больно юные, как правило, малоопытны и не имеют обширного знания в моментах визуального понимания истинной силы величия. Мировосприятие и культура воспитания, в свою очередь, являются монументальной основой мышления.

Если не говорить ребёнку, что такое хорошо, а что плохо, он самостоятельно начнёт изучать вечный вопрос. И далеко не факт, что когда он определится с выбором, то вас это удовлетворит. Демонстрируя всю бескрайность и неповторимость земной природы, чёткую ясность невечности этого мира, зелёного и живого, взрослые прививают подрастающему поколению чувство коллективной ответственности за свой Дом. А потребительское отношение должно навсегда остаться незнакомым и чуждым человеку, способному на благородство и чистоту мысли.

Однако банда школьников, побросавшая рюкзаки в кучу и принявшаяся орать и бегать на радостях после слов вожатого «Мы на месте», – не в полном, но все же достаточном количестве была именно из семей потребителей. Лишь несколько ребят подошли к Ричарду, стоявшему подле края сцены и смотрящему вдаль, как бы здороваясь с местными широтами. Другие вожатые тем временем прекратили адреналиновый хаос и собрали бесноватых детишек вокруг себя для проведения инструктажа поведения и дальнейшего плана мероприятий. Пересчитав всех и дождавшись ценителей природы, вожатые установили ряд запретов. Они касались одиночных прогулок – естественно, этого нельзя было делать. От лагеря нельзя отходить дальше ста метров. Особое внимание приковывалось к обрыву – ближе, чем два метра от края, не стоять. Том не смог промолчать:

– А если кто-то упадёт вниз, мы сразу его достанем и пойдём обратно в лагерь или, когда будем уходить отсюда, захватим его?

– Никто никуда не упадёт, а если ты переживаешь за себя, то можем привязать к твоей ноге верёвку одним концом, а другим – к этим дубам, – ответил с улыбкой на лице старший вожатый Ричард.

Заботливая фраза развеселила остальную группу, скауты сразу же начали накидывать свои варианты, как Том мог бы обезопасить себя от падения с многометровой высоты.

Программа занятий начиналась практически сразу: нужно обустроить лагерь для ночёвки. В каждом выданном рюкзаке был спальный мешок с термоковриком. В них туристы должны были не замёрзнуть; лето, конечно тёплое, но по ночам температура падала. На месте стоянки находились и двухместные палатки для защиты от дождя и насекомых, ставшие первым уроком в начале приключения. Они лежали в небольшом помещении, стоящем на поляне для хранения экипировки. Тут же располагался и туалет с душем. Несколько лет назад администрация «Тихого места» ввела такой своеобразный ритуал: каждая группа, посещающая впервые «Три дуба», должна внести вклад в освоение поляны: заготовить материал для строительства, построить часть небольшого здания. Никаких серьёзных работ, конечно, школьники не проводили, но, тем не менее, результат нескольких поколений был виден. Душ, туалет, две подсобки, скамейки и кострище, возведенные руками птенцов, гордо стояли и всем видом говорили о причастности и неравнодушии.

В течение дня вожатые поделили всех на три группы, которые должны были меняться своими обязанностями каждый день. Вот потому все участвовали в разных мероприятиях и пробовали свои силы в различных сферах. Первая группа занималась вопросом, связанным с приготовлением лесной пищи: дети разжигали костер и таскали хворост для его поддержания, мыли посуду. Группа номер два собирала грибы, дикие ягоды, пополняла запас питьевой воды из ручья, протекающего неподалёку. Также их обучали ставить нехитрые ловушки на мелких птиц и рыб. Третья – вносила тот самый вклад в историю лагеря. Амбициозных школьников учили первичной обработке древесины, соединению стройматериала без гвоздей и клея, расчету размеров и архитектурных норм. Именно здесь и оказались Макс со своим новым другом. У Тома это деление не вызывало большого энтузиазма. Ещё бы: не успели они начать строить и вырезать, как болтун тут же загнал несколько заноз себе в пальцы, чем вызвал насмешки в свою сторону. Не обращая внимания на непрерывное бурчание горе-плотника, Макс нашёл в этой работе достаточно интересное времяпрепровождение. Считая крайне полезной информацию, которую доносил вожатый Билл, мальчик весьма пристально вслушивался в его наставления и указания, впитывая знания с большим энтузиазмом, расспрашивая о подробностях и уточняя процесс. Том же, в свою очередь, оставался равнодушен и с нетерпением ждал дня изучения собирательного и охотничьего ремесла.

Вечером, после вкусного ужина, состоявшего из грибного супа с вяленой олениной и свежим ягодным морсом, все собрались у костра для жарки ментоловых зефирок. День подходил к своему завершению, школьники делились эмоциями от проведённых занятий. Восторженная активность сменялась сонливостью, но кто-то решил вскрикнуть:

– Страшную историю давайте!

Это моментально отбило желание спать, и десяток пар глаз уставились на старшего вожатого Ричарда. Он, наверное, знал не одну страшилку, так как ранее уже отличился небольшими рассказами, больше, конечно, познавательными, но никто не сомневался, что и этот жанр ему тоже знаком. Ричард закурил сигарету:

– Вы знали, что «Тихое место» находится на территории небольшого поселения мелкой группы эмигрантов из восточной Европы? Примерно сто лет назад тут находилась деревушка Швенте, не помню точно на каком это языке, но переводилось как святой или святыня. Точно могу сказать: прадед одного моего друга, живший неподалёку, утверждал, что изъяснялись здесь люди с польским акцентом. Он неоднократно бывал в старом свете и наверняка знал, о чем говорил. Так вот, жители нелюдимы, изредка мелкими кучками покидали свою территорию и выбирались в ближайшие города, поскольку у них не было магазинов, рынков и даже мелких продуктовых прилавков. К себе же они никого не подпускали и всегда были агрессивно настроены к случайным путникам, по незнанию повернувшим не туда.

Утверждают, что и полиция лишний раз без нужды не посещала их, а в тех редких случаях, когда правосудие призывало стражей закона выполнить долг, они испытывали колоссальное моральное давление. Конечно, наших полицейских просто так не сломить, да если у них есть работа, то вряд ли пара десятков недружелюбных взглядов может на них повлиять. А эти взгляды были ещё те! Они никогда не отводили их, всегда смотрели прямо в глаза и прожигали насквозь душу и тело. Угнетающая атмосфера, сходная с мрачными захолустьями дремучих веков Европы, наводила тоску, чувство противоестественного, чего-то чужого и непонятного.

Десяток избушек, сложенных в хаотичном стиле из здешнего камня. Плюс деревянные Идолы то ли Богов, то ли Древних. По всему периметру поселения, как говорят, развешены странные штуки: маленькие куколки – людские фигурки, сшитые из мешковины и набитые травой и соломой. И многие дома были украшены этой жутью. Жилища располагались по окружности, направленные фасадной частью на большое кострище. Никакой канализации не было. Что такое электричество, многие и не слышали. Дороги также отсутствовали, что в принципе и не волновало жителей. Царящая антисанитария, постоянная вонь и частые дожди создавали крайне недружелюбную обстановку, особенно если сравнивать с нашим лагерем. В общем, люди они были неприятные и скрытные. Причины на это были, и, как только они раскрылись, все оказались шокированы.

Наш рассказ о Мисс Л., которая была жительницей селения Швенте, сумасшедшей и мракобесной, как и все тут; она добровольно стала жертвой оккультных ритуалов и влияний псевдоучений. До событий, о которых я расскажу, про неё мало что было известно. Воспитывала она два ребёнка – девочку и мальчика. Неизвестно, приходились ли они её родными или приёмными, но судьба у них была крайне скверная. Мисс Л. состояла в культе «чернокровных святых», поклонявшихся древнему демону, существу без пола и тела, тёмному сгустку дымообразной массы. Каждые двадцать лет это сборище – культ должно проводить кровавый ритуал призыва для попытки воскрешения и последующего перерождения этого ужасного существа. В наших лесах «чернокровные святые» начинали подготовку к своим богохульным страстям.

Обряд проходил в три этапа. Первый назывался – «отворение». С помощью заклинаний главный колдун должен был открыть двери в темницу пленённого кровожадного существа для установления визуального контакта. Напевая молитвы на мёртвом языке, он рисовал круг из непонятной липкой субстанции тёмно-зелёного цвета, в центре которой и стояло то самое кострище, без устали, монотонно повторяя дьявольский текст раз за разом. Земля начинала трескаться по контуру рисунка; вскоре алтарь для сожжения, находящийся в центре, оказывался небольшим островком в середине провала. В этот момент ужас, затаившийся в неведомом мире, стал доступен безумному человеческому глазу.

Второй – «освобождение». Невиданным образом демон закован в четыре цепи колоссальных размеров, крестом расходящихся из самого центра темной мглы. Первые жертвы – девушки, сохранившие свою невинность до возраста любимого сына Божьего, были привязаны к стволам здешних спиленных сосен, расположенных у основания цепей. Их руки фиксировались вверху, строго над головой. Деревья четко подстраивали под эти цепи и делали глубокие надрезы глупым бедняжкам, добровольно согласившимся на сие богомерзкое торжество. Только эта кровь была способна освободить от вечных оков тьму, погребённую в темнице вечности самим создателем. Звенья пут медленно плавились, падая в бездну, освобождая жуткое существо. Мрачный и тёмный туман медленно поднимался вверх, сопровождаемый кошмарными звуками. Звуками, как говорили свидетели, самого ада. Крики миллионов грешников доносились на поверхности, напитывая присутствующих дрожью и безысходностью. Женские и мужские голоса сливались в безумную симфонию дьявольской композиции. Глаза горе-призывателей наполнялись влагой. Это слёзы страха обильно стекали по контуру застывших в мёртвом ужасе лиц.

Третья, и последняя фаза, именована как «рождение». Адская тварь забиралась на тот самый небольшой островок в центре, где ожидали своего часа два ребёнка. Их обязательно нужно было доставить туда в момент плавки цепей. Для этого фанатики использовали специальные приспособления, напоминающие строительные краны малых нагрузок, которые они изготавливали за несколько недель до ритуала. Дети всегда были двух полов. Как только сгусток дыма преисподней добирался до них, он сразу же начинал примерку костюма. Проникая через глазницы жертв, бестельная сущность причиняла неописуемую и неповторимую боль, от которой малолетние издавали крик, способный приглушить стоны, звучавшие из ада. После того как одна из земных оболочек растворялась, подходила вторая и сбрасывалась в объятья заключенных-грешников. Земля вновь сходилась, врата запирались, и демон, приглашённый на земной пир, приступал к сотворению нового порядка: хаоса, анархии и смерти.

Мисс Л. являлась матерью тех самых двух детей, которым суждено было принять дар – стать кульминацией нечестивого спектакля. Когда ритуал находился в разгаре, земля разверзлась, а вторая фаза должна начаться с минуты на минуту, она поняла, на какую дьявольщину растила бедняжек. Не знаю, был ли это материнский инстинкт или Мисс Л. узрела, во что верила всю жизнь; понимая серьезность и опасность происходящего, она решила не отдавать невинные души в руки своего идола. Быстро схватив мальчика и девочку, бросилась к причалу на озере Унко, где нанесла детям несколько ударов камнем по голове, а после детоубийства сбросила их в воду. Унко – очень большое озеро; в тот вечер был шторм и тела быстро унесло буйствующими волнами в сердце водной пучины.

Не успевшие помешать «матери-спасительнице», оккультисты прибежали слишком поздно. В гневе они схватили её и связали. В тот момент вторая фаза уже закончилась… и демон, не получивший сосуд, издавал противные пульсирующие звуки, вибрации которых сильными накатами били по ушам присутствующих. Напуганные и опустошённые члены секты бросили Мисс Л. в объятья тьмы с надеждой задобрить зло. Как только кричащая женщина пропала из виду, ослепительная вспышка озарила весь посёлок. Мгновенно воцарилась мертвая тишина, прерывавшаяся лишь на несколько секунд громким гулом, после чего вновь нависавшая над округой.

Позже полиция обвинит жителей в групповом убийстве матери и двух детей. Не попавшие под обвинения жители Швенте исчезнут, оставив свои дома. Эта история рассказана одним свидетелем той кровавой жатвы. Поговаривают, в момент яркой вспышки демон успел схватить души тех детей и не позволил им вознестись на небеса, на веки оставив бродить по здешним лесам. Егеря рассказывали о странных встречах. Два ребёнка, державшиеся за руки, появлялись из ниоткуда, а затем вновь исчезали в никуда. Также некоторые туристы чувствовали пристальный взгляд, изредка ощущали лёгкое дыхание со спины. Души детей и сейчас могут наблюдать за нами, слушать разговоры. Обречённость на вечность бесцельной жизни – это петля, из которой не выбраться.

Глава IV

После рассказа Ричарда школьники, впечатлённые историей, ещё некоторое время расспрашивали вожатого о подробностях, которые не были затронуты. После чего по команде отправились спать. Устроившись в палатке, Макс задал Тому вопрос, возникший у него сразу после окончания посиделок:

– А ты случайно не помнишь, какой был акцент у странной парочки, показавшей тебе ту старую лачугу? Не польский… случайно?

– Я тоже об этом подумал, но понимаешь, в чем вопрос: я ни хрена не знаю, какой акцент у поляков, да и язык их никогда не слышал. Ты же не веришь в эту чушь? Да и история была нестрашная. Я слышал похожую байку, только события происходили ещё раньше, да и…

– Не знаю, Том. Я не общался с двумя утопленниками и не бродил по лесу с ними. Мне не о чем переживать, – в издевательской манере перебил Макс.

– Иди в задницу. Я спать, – раздражено ответил Том. – Не надо меня пугать, это всего лишь сказки. Я не верю в эту чушь.

– Не обижайся, я всего лишь шучу.

Обменявшись колкостями, школьники улеглись спать. Время приближалось к полночи, так что Морфей моментально встретил уставших после насыщенного дня друзей.

Солнце было ещё далеко за горизонтом, утренний треск лесных птиц ещё не разносился по округе, но Макс почему-то проснулся. Переворачиваясь с боку на бок, он не мог вновь заснуть, а тут ещё и в туалет захотелось. Выпитый вчерашний морс из свежих лесных ягод дал о себе знать. Аккуратно одевшись, не разбудив Тома, спавшего с открытым ртом, он вылез из палатки и крадущимися шагами отправился в отхожее место. Закончив с этим, Макс вдруг услышал знакомый голос, исходящий из темноты леса. Прислушавшись, отчётливо распознал его. Это однозначно был Том: невозможно спутать слегка наивный, звонкий и приставучий звук, лившийся бурным фонтаном.

Это показалось слегка странным. Макс был очень осторожен и всячески старался не создавать шороха, но, по-видимому, ему это не удалось. Наверняка как Том проснулся, ведомый своим любопытством, то решил поискать друга. Но все же… какого черта он поперся в темноту леса? Голос Тома продолжал настойчиво зазывать немного опешившего друга. Как завороженный, он всматривался в пучину густых деревьев, скрытых ночным мраком, всячески пытаясь рассмотреть или хотя бы увидеть слабый силуэт источника звука. Все было напрасно: безлунная ночь не давала узреть ни безумца Тома, решившего прогуляться в специфическое время, ни трёх шагов в глубь зарослей. Единственным источником света были тлеющие угли кострища, оставшиеся после вечерних посиделок, да и то они находились позади на значительном расстоянии, так что толк если и был от них, то очень спорный. Идти в чащу – весьма неразумное решение, но Том продолжал поторапливать:

– Да где ты уже, иди на голос, если не видишь!

Замешкавшись, Макс все же решился пойти к своему непутёвому товарищу, неоднократно пожалев о забытом в палатке фонаре. Мелкими шагами, аккуратно прощупывая дорогу руками и ногами, Макс приближался к голосу. Пройдя более двадцати шагов, он приметил: Том оказался дальше, чем думалось. Несколько раз попытавшись его окликнуть, Макс в ответ слышал только звуки ночного леса, что начало пугать. Но как только появлялась небольшая паника, вновь раздавался слегка надменный и навязчивый голос:

– Ты как черепаха! Тут тропа, и нет ни камней, ни веток. Быстрей давай! Тут чума просто! – словечки под стать этому болтуну, что весьма успокаивало.

Однако на все вопросы Макса, в частности про место их направления и про невероятную находку, Том не отвечал. Время текло, и здравый смысл брал верх: Том никак не мог за такое маленькое время найти «чуму» на таком расстоянии от «Трёх дубов». Он физически не успел бы исследовать столь обширную территорию за те жалкие секунды, что Макс провёл в туалете. Это начало по-настоящему пугать. Голос, казавшийся обнадёживающим, даже спасительным, практически перестал звучать в мрачной округе. А как только жадные реплики возвращались, раздаваясь где-то в глубине мрака или же резко поблизости, в нескольких метрах, то нагоняли жуть, перераставшую в страх. Вскоре они совсем пропали, оставив Макса наедине с самим собой.

Предприняв попытку вернуться назад, направляясь исключительно по ощущениям, одинокий школьник окончательно понял, что заблудился. Тяжело представить, какие мысли были в его напуганном сознании. Непроглядная тьма, поглотившая все вокруг, оказывала немыслимое давление на неокрепший разум. А ещё Том, позвавший за собой неизвестно куда и зачем. Вообще, Том ли это был? Мысли спутывались в гремучий клубок жутких, порой ужасных представлений своего положения. Время для Макса остановилось, казалась, уже прошла вечность в поисках «Трёх дубов», и все усилия абсолютно впустую.

Страх поочередно сменялся на полное безразличие к ситуации, вызванной из-за дурацкого любопытства. Плутая во мраке, Макс проклял все: забытый фонарь в палатке, голос во тьме, кому бы тот ни принадлежал, посиделки у костра вместе с жуткой историей про убитых детей и кровожадных фанатиков; даже злосчастный морс, какой бы вкусный он ни был, но именно из-за него он проснулся этой ночью. Когда голос уже практически пропал, а боль в горле мешала глотать слюну, слезящиеся глаза обнаружили еле светящиеся красные огоньки. Протерев заплаканное лицо рукой, Макс присмотрелся получше. Это точно были тлеющие угольки костра. С уверенностью решив, что ему удалось отыскать лагерь, он смело, как мотылёк, двинулся на спасительное свечение, даже успев подумать об опасности упасть в пропасть с «балкона» поляны.

Но чем ближе Макс приближался к очагу, тем быстрее пропадала его уверенность в успехе. Маленькие угольки увеличивались и мистическим образом разгорались сильнее. Сомнений нет – это не лагерь их туристической группы. На небольшой поляне, в самом центре, оранжевыми языками пламени костёр освещал округу. Макс, не думая о хозяевах привала, бросился греться. Усевшись на небольшое бревно, он поднёс ладони к пламени и протянул ступни ног. Огляделся по сторонам, и его внимание привлекла бутылка с чистой жидкостью, лежавшая подле кучи хвороста. Это оказалась ключевая вода, выпитая после недолгих раздумий. Жажда и холод в ту минуту преобладали над разумом и мерами безопасности.

Макс был безумно рад что-то видеть. Мрак сменился светом, и, несмотря на то что он был один, чувство одиночества и безнадёги на время покинуло его мысли. Спустя десять минут голова вновь отрезвела, а вопросы о пристанище не давали спокойно сидеть. Макс не знал, есть ли здесь ещё туристические группы, возможно, это их костёр. Но где тогда все? Или это рук их вожатых, которые с целью безопасности или личных мотивов развели огонь? Резко вздрогнув от раздавшегося в кустах звука, прищурив испуганные глаза, Макс увидел небольшое животное с бледно-белым окрасом. Оно показалось на доли секунды, после чего моментально скрылось из виду. Мальчик привстал и осторожно начал приближаться к месту появления зверька.

– Это дикобраз, он пугливый. В такую ночь тебе не найти его в лесу, – вдруг раздался голос за спиной мальца.

Макс мертвенно замер на месте. Такого испуга не было даже тогда, когда он понял, что заблудился. Блукая в потёмках и ориентируясь лишь на голос друга, если тот и был таковым, он спустя долгое время вышел к загадочному источнику света. И в тот самый момент, как отвлёкся от своего бедственного положения, первое, что он услышал, – это просто уточнение о грызуне. Макс продолжал стоять в оцепенении, искренне боясь повернуться и увидеть человека, заговорившего с ним. В его голове не осталось мыслей, лишь сиюминутный страх полностью наполнил неокрепший и уже изрядно травмированный ум. Вскоре стоящий за спиной продолжил:

– Бояться не нужно. Я не причиню тебе вреда

Макс начал медленно оборачиваться, и, когда край глаза поймал маленькую фигуру низкого роста, она тут же пропала.

– Он идёт за тобой! – шёпотом раздался тот же голос возле левого уха.

Макс дёрнулся в сторону источника, издав еле слышный мычащий стон. Со стороны звука вновь никого не оказалось.

– Ты умрёшь! – эхом раздалось вновь со спины. В этот раз прозвучал другой голос, более низкий, но чётко улавливался юный возраст, как и в случае с первым.

– Кто это? Что вам нужно от меня? – глаза вновь наполнялись слезами. – Я просто хочу обратно в свою палатку! Отпустите меня!

– Ты не уйдёшь! Ты точно от него не уйдёшь! – продолжил второй голос. Макс бросился изо всех сил в мрак ночного леса. Спотыкаясь о поломанные ветки и поскальзываясь на гладких камнях, он, не сбавляя скорости, галопом нёсся по прямой, не оглядываясь и не думая о месте, куда может завести его страх.

– Мы не пугаем тебя.

– Да, не пугаем. Мы предупреждаем, – вторил более низкий голос первому. – Ты не убежишь.

– Ты должен бороться, и он падёт… – первый голос нашёптывал бегущему Максу.

Иглы молодых сосен царапали лицо напуганного мальчика, но, ведомый жутью происходящего, он не замечал болезненные уколы. Когда усталость давала о себе знать, а дыхание становилось невыносимо тяжёлым, Макс сбавлял темп. Однако передышки не бывали долгими, поскольку голоса, шепчущие во тьме, вновь возобновляли свою активность, а мальчик слышал непонятные, порой неразборчивые слова, однозначно ухудшавшие эмоциональное состояние ребенка. Большая часть просто пролетала мимо ушей, не оставляя ничего, кроме опустошения.

– Все кончится, как ты захочешь, – продолжал вещать один из преследователей. – Мы знаем будущее, но финал – загадка для всех.

–А теперь вставай! – одновременно произнесли два мертвецки бесчувственных голоса.

К этому моменту Макс окончательно выбился из сил, зацепившись за один из бесчисленных корней, которые лишь по воле случая ему ранее удавалось избегать. Он рухнул на прохладную землю, покрытую редким мхом. Дыхание моментально сбилось, вызвав рвотный кашель такой силы, что после него ощущалась сильная боль в груди, будто множество игл разом были воткнуты в его лёгкие. Медленно поднимаясь с земли, попутно сделав несколько глубоких глотков воздуха, он обернулся назад.

– Вставай! – громкий крик ударил в школьника.

Прямо в глаза Макса, на расстоянии не более пятнадцати сантиметров, смотрели два детских безжизненных лица, подсвеченных фосфоресцирующей аурой бледно-лунного цвета. Они были изуродованы и обезображены. Черепа пробиты в верхней теменной доли, запёкшаяся кровь была облеплена давно умершими мухами и их личинками; кожа кремового цвета с зелёными пятнами, разбросанными в хаотичном порядке, была сморщена и смята – складывалось впечатление, будто долгое время находилась в воде. Прозрачная слизь, стекавшая с тел, вязкими комками погружала в атмосферу городского морга из-за своего специфического запаха. Забыв об одышке, Макс вскочил и, стиснув зубы, сдерживая детский плач, что есть мочи помчался прочь от ужасающих «лесных жителей».

Пробежав пару метров, он не заметил, как пред ним кончилась земля. Высокий обрыв оказался финишной прямой в этой ночной прогулке. Сорвавшись вниз, Макс лишь видел, как два светящихся нечто наблюдают за кричащим напуганным ребёнком, летящим навстречу тёмной бездне.

В следующий миг начал пробиваться свет, и вскоре Макс увидел ошалевшее, испуганное лицо Тома. Рядом сидели двое вожатых с весьма растерянным видом. Лагерь был разбужен и изрядно взволнован воплями, доносившимися из палатки двух друзей. Кошмар, приснившийся в ту ночь, казался реальней, чем можно себе представить. Испытанные чувства и эмоции, представлявшиеся натуральными и искренними, на поверку оказались лишь бурной фантазией, разыгравшейся в возбуждённом детском мозге.

Глава V

Следующий день в Асбесе для Эндрю Фримена начался как обычно: кружка крепкого кофе с сэндвичем из ветчины и маринованным огурцом. Спустившись к машине, он выбросил пакет с мусором в центральную урну и отправился прямиком в главное здание управления полицейского департамента. Ожидавший там объём работ детектив намеривался выполнить как можно скорее, поскольку в его планы входила встреча со старым товарищем Китом Макдоной, времён учебы в академии. После успешного завершения обучения Кит сразу же перевёлся в другой город, а Эндрю остался служить там, куда и готовили молодого офицера.

Спустя почти двадцать лет судьба вновь свела их. Асбес имел славу рыбного города с развитой туристической сферой услуг. Различные ярмарки и фестивали здесь не редкость, огромное разнообразие рыбацких домиков прямо на берегу моря на любой вкус и кошелёк. Ты успешный бизнесмен – получай роскошные апартаменты с бассейном, сауной, большим баром, питание из свежих морских обитателей, несколько катеров на выбор с опытной командой, а также личную прислуга. Но и по демократичной цене тоже можно было найти много интересных вариантов. Конечно, такого фильдеперсового шика не будет, но хорошо порыбачить и просто отдохнуть с удовольствием и покоем более чем реально.

Именно с этой целью и прибыл Кит в город. А что касалось встречи с Эндрю, так это просто случайность. Они столкнулись на заправочной станции. Взаимное удивление сменилось, наполненным ностальгией разговором. Договорившись, они решили встретиться в баре «Морской Черт», который находился на набережной вблизи рыбного рынка. Также детектив собирался заскочить на кладбище: нужно было оплатить услуги садовника. Цена составляла тридцать долларов в месяц, зато могилы всегда были ухожены, трава ровно пострижена, а опавшую листву с деревьев, собирали и выбрасывали.

Подъезжая к работе, Эндрю заметил суету на парковке напротив департамента. Несколько патрульных офицеров бегали вокруг одного служебного автомобиля, опускались на колени и заглядывали под днище. Капот машины был приоткрыт, но по внешним признакам все было в порядке: видимые повреждения отсутствовали, дым не шёл. Вскоре из здания вышел ещё один офицер с палкой для ловли собак. К этому времени Эндрю уже вышел из автомобиля и направлялся к коллегам поинтересоваться:

– У вас какой-то новый обряд перед работой? Или ловите особо опасного карлика?

– Доброе утро, детектив. Работа уже идёт полным ходом, – ответил полицейский с палкой.

– На кой тебе эта штуковина? – спросил Эндрю, показывая на инструмент и прикуривая сигарету. – Тебя жена бросила, Джон, и ты решил новую поискать?

– Нет, сэр, – ответил возрастной полицейский. – Просто у нас ситуация…

Но его резко перебил коллега Стив, тот самый, который рассматривал днище авто, стоя на коленях:

– Да вот решили с утра перекусить на выезде: там просто чудеснейшие сэндвичи с крабом. И, кстати, совсем не дорого. Как только мы отъехали, под колёса кинулись два хорька. Послышался удар, мы подумали, что сбили их. Затем вышли, посмотрели. Зверьков не было видно, а машина была целой. Я предположил, что зацепили их ковшом. Сели и поехали дальше патрулировать. А потом мы чуть…

В этот раз пожилой патрульный перебил:

– Мы? Да ты чуть копыта не отбросил, когда тебя из-под сиденья за штанину схватила эта лесная собака.

– Скажешь тоже… я просто немного испугался от неожиданности. Да и что такого? Не каждый день случается подобная херня, – в голосе чувствовались оправдательные нотки. – Если бы тебя цапнули, глядишь, сердечко старика точно бы не выдержало…

– Сердечко не выдержало? Да я хоть не ору, как девка. Это хорошо, что у нас не было клиентов на заднем ряду, а то опозорил бы всех копов Асбеса. – Джон сказал это не совсем с яростью, скорее… испытывая небольшую злость на молодого напарника, пытавшегося как-то соскочить с объяснения нежелательных подробностей.

– Дорогие коллеги, давайте прекратим это, – вставил детектив Фримен. – Я так понял, зверёк все ещё в машине?

– Да! Когда мы вышли посмотреть, похоже, один залез в салон, а другой – под капот. Не знаю, как это получилось… – Стив развёл руками.

– Эти вонючие засранцы могут всё погрызть. Тот, что в салоне, гадёныш, навалил кучу и где-то заныкался. Теперь хрен знает, что делать и как доставать, – с досадой на старом морщинистом лице произнёс Джон.

– Надо как-то выманить. Например, киньте что-нибудь съедобное, он сам и вылезет, а там и повяжете, – спокойным, рассудительным голосом детектив, улыбнувшись.

– Да ты шутник, детектив, – с равнодушием вторил Джон. Чувствовалось, что его сложившаяся ситуация напрягает. – Мне скоро на пенсию, а я вынужден ловить грёбаных грызунов.

– А со вторым что? – поинтересовался Фримен.

– Он выскочил, выбежал за минуту до вашего приезда, – изъяснился Стив, опершись левой рукой на крышу патрульной машины.

Они обменялись ещё несколькими словами, после чего детектив пожелал им удачи в нелёгком деле и проследовал в здание управления.

Внутри все было как всегда. Работа кипела, сотрудники полностью погружены в свою каждодневную единообразную суету. Кто-то заполнял бумаги на стойке, другие с рапортами носились по кабинетам в целях получить подпись.

Взгляд Эндрю упал на лифт. Это навеяло ему воспоминания крайне неприятного характера. Он часто погружался в себя, как только взор падал на него. Тот случай с криминалистом будет преследовать детектива до тех пор, пока он не окунется в пучину забвения и не закончит путь существования в бессмысленном мире с бессмысленными целями. Ужас, терзавший Фримена, не был вызван увиденным на камерах наблюдения, натыканных в полицейском управлении и прилегавшей территории. В те дни он видел картины более жестокие. Ему и после приходилось бывать на местах жестоких преступлений, конечно, менее кровавых, но все же убийство, смерть и трупы давно не пугали. Ужас вызывало ясное и безоблачное знание деспота, безжалостного и лишённого сострадания, лишь слегка попавшего в объектив камер на парковке.

Эндрю знал его лично и ничего не мог сделать, находясь в безвыходности и дремучем отчаянье, добровольно сковал себя цепями угнетающей зависимости. Бездушная тварь дала ему то, что он хотел… Оставалось лишь смириться с ролью безмолвного раба, не имеющего права выбора своей судьбы. Любые поступки, дела, направленные на изменение ситуации, были обречены ещё на моменте зачатия, поскольку сила, которой нужно противостоять, хранила в себе природу настолько тёмную и непонятную, что разум незнающего не способен принять тождество мрачности и безумия, с которым в полном симбиозе существовал кошмар в старой шляпе.