Читать онлайн Два года каникул бесплатно

Глава первая

Буря. – Неоснащенная яхта. – Четыре мальчика на палубе «Sloughi». – Изорванный фок. – Осмотр внутреннего помещения яхты. – Полузадушенный юнга. – Кормовая волна. – Вид берега в утреннем тумане. – Подводные скалы.

Ночью 9 марта 1860 года тучи, сливаясь с морем, заслоняли горизонт.

Среди бушующих волн с синеватым отблеском неслось легкое судно почти без парусов. То была яхта водоизмещением в сто тонн.

Эта яхта носила название «Sloughi», но слово это нельзя было разобрать на корме, так как часть ее над гакабортом была оторвана волной.

Было 11 часов вечера. На этой широте в начале марта ночи еще коротки. Рассветает в пять часов утра. Но уменьшится ли опасность, угрожающая «Sloughi», когда взойдет солнце? Не останется ли хрупкое судно во власти волн? Разумеется, только прекращение шквала могло спасти его от ужасного крушения посреди океана, вдали от земли, где бы оставшиеся в живых могли найти себе спасение.

На корме «Sloughi» у рулевого колеса стояли три мальчика, одному из них было 14 лет, а двум другим по 13 лет. На палубе был еще юнга, двенадцатилетний негр. Они употребляли все силы, чтобы отражать натиск волн, которые могли опрокинуть яхту. Это было очень трудно, так как колесо, вертевшееся вопреки их усилиям, могло выбросить их за борт. Около полуночи в борт яхты ударила такая сильная волна, что только чудом не снесло руль. Мальчики, упавшие на палубу, вскочили.

– Действует ли руль, Бриан? – спросил один из них.

– Да, Гордон, – ответил Бриан, снова заняв свое место с прежним хладнокровием.

– Держись крепко, Донифан, и не будем терять присутствия духа! Кроме нас есть еще другие, кого надо спасти.

Эти слова были сказаны по-английски, хотя выговор Бриана обнаруживал его французское происхождение. Бриан спросил у юнги:

– Ты не ушибся, Моко?

– Нет, господин Бриан, – ответил тот. – Нужно употребить все усилия, чтобы не дать яхте накрениться, иначе мы перевернемся.

В эту минуту открылся люк, ведущий в кают-компанию. На уровне палубы показались две маленькие головки и раздался лай выскочившей собаки.

– Бриан, Бриан! – кричал девятилетний мальчик. – Что случилось?

– Ничего, Айверсон, – ответил Бриан. – Отправляйся вниз с Долем, да поскорей.

– Нам очень страшно, – добавил другой мальчик, поменьше первого.

– А другие что? – спросил Донифан.

– Другие также боятся, – отвечал Доль.

– Ступайте все прочь, – сказал Бриан. – Запритесь, спрячьтесь под одеяло, закройте глаза, и вам не будет страшно. Опасности нет.

– Осторожнее, волна! – воскликнул Моко.

Вал с силой ударился о корму яхты, но на этот раз, к счастью, не залил «Sloughi», иначе вода проникла бы внутрь через люк на лестницу и отяжелевшая яхта не смогла бы удержаться на поверхности воды.

– Уходите прочь! – закричал Гордон. – Уходите, иначе в будете иметь дело со мной.

– Ну, ступайте, детки, – добавил Бриан более ласковым тоном.

Обе головки исчезли в ту минуту, когда третий мальчик, показавшийся в люке, спросил:

– Не помочь ли, Бриан?

– Нет, Бакстер, – ответил Бриан. – Кросс, Феб, Сервис, Уилкокс и ты, оставайтесь с детьми. Нас четверых будет достаточно на палубе.

Бакстер запер дверь.

На этой яхте, уносимой ураганом, были только дети. Их было пятнадцать, считая Гордона, Бриана, Донифана и юнгу. Как же случилось, что они пустились в плавание? Об этом мы узнаем позже.

На яхте не было никого из взрослых. Ни капитана, чтобы распоряжаться, ни матросов, чтобы исполнять приказания, ни рулевого, чтобы управлять в такую бурю. Никого!

Никто не мог определить точного положения яхты.

Что же случилось? Погиб ли экипаж яхты? Не захватили ли его малоазийские пираты, оставив только юных пассажиров, предоставленных самим себе? Старшему из них было только 14 лет. Для яхты водоизмещением в сто тонн необходимо по крайней мере иметь капитана, пять или шесть матросов, а из всей команды остался только юнга! Откуда же шла эта яхта и куда?

На все эти вопросы, которые мог бы предложить капитан встретившегося судна яхте «Sloughi», дети, без сомнения, могли бы ответить; но нигде не было видно ни судна, ни океанских пароходов, ни торговых, ни парусных судов, которые Европа или Америка посылают сотнями к портам Тихого океана. Если бы даже и встретилось парусное или паровое судно, то из-за бури оно не могло бы помочь яхте, которую море подбрасывало, как легкую щепку.

В это время Бриан и его товарищи делали все, чтобы яхта не накренилась в какую-нибудь сторону.

– Что делать? – спросил Донифан.

– Все, чтобы только спастись! – ответил Бриан. – Будем работать с Божьей помощью.

Это говорил юноша при таких обстоятельствах, когда самый энергичный человек мог потерять голову.

Буря усиливалась. Ветер дул «с быстротой молнии», как выражаются моряки, и это очень верно, потому что шквал легко мог разбить яхту. Кроме того, уже двое суток грот-мачта была лишена снастей и сломана в четырех футах над партнерсом, так что нельзя было прикрепить паруса, чтобы увереннее управлять судном. Фокмачта без флагштока еще держалась но, ослабленная, могла каждую минуту рухнуть на палубу. На носу остатки маленького кливера, хлопая, производили звук, похожий на выстрелы из ружья, а парус фок-мачты грозил разорваться, так как у юношей не хватило сил убрать его. Если бы это случилось, яхта не могла бы держаться под ветром, волны опрокинули бы ее и она вместе с пассажирами исчезла в бездне.

Нигде не было видно ни острова, ни материка. Пристать к берегу было бы опасно, и, однако, это не остановило бы мальчиков, их больше страшило бескрайнее море. Каков бы ни был берег, какими бы ни были глубина, прибой, зыбь, буруны около скал, все-таки они считали бы это спасением для себя, – это была бы твердая земля, а не океан, готовый их поглотить.

Они высматривали, не покажется ли какой-нибудь огонек, на который могли бы направить яхту, но в эту темную ночь ничего не было видно.

В первом часу ночи страшный треск заглушил рев шквала.

– Фок-мачта сломалась! – воскликнул Донифан.

– Нет, – ответил юнга. – Это оторвался парус от ликтросов.

– Его нужно убрать совсем, – заметил Бриан. – Гордон, оставайся у руля с Донифаном, а ты, Моко, иди мне помогать.

Если Моко в качестве юнги имел некоторое понятие о морском деле, то и Бриан не совсем был невеждой в этом отношении, так как он немного познакомился с устройством судна, когда плыл из Европы в Океанию по Атлантическому и Тихому океанам. Вот почему другие мальчики, ничего не понимавшие в морском деле, должны были положиться на Моко и на Бриана и вверить им командование яхтой.

Бриан и юнга смело бросились на нос яхты.

Для того чтобы она могла свободно двигаться, надо было постараться освободиться от фок-мачты, которая не только мешала свободному ходу яхты, но и подвергала ее опасности перевернуться и оказаться на мели. Случись это, она не смогла бы подняться, разве только им удалось бы сломать металлические ванты и срубить фок-мачту у самого основания. Но едва ли дети могли справиться с такой работой.

В данном случае Бриан и Моко проявили необыкновенную ловкость. Решив сохранить парус, чтобы во время шквала держать яхту под фордевиндом, они ослабили фал реи, понизившейся на четыре или пять футов над палубой. Оборванные лоскутья паруса были отрезаны ножом, а нижние части ошвартованы, причем оба мальчика рисковали быть сброшенными в бездну. В таком состоянии яхта могла еще держаться своего прежнего направления, и она быстро неслась по гребням волн.

Покончив с этим, Бриан и Моко вернулись к Гордону и Донифану, чтобы помочь им управлять рулем. В эту минуту снова отворился люк и высунулась детская головка. Это был Жак, брат Бриана, моложе его на три года.

– Что тебе надо, Жак? – спросил Бриан.

– Поди сюда, скорее, – ответил Жак. – Вода доходит до салона.

– Неужели? – воскликнул Бриан и быстро спустился вниз.

В салоне тускло горела лампа. На диванах и кушетках лежали десять детей. Самые маленькие – от 8 до 9 лет – в ужасе прижимались друг к другу.

– Опасности нет, – успокаивал их Бриан. – Мы здесь. Не бойтесь!

Взяв зажженный фонарь, он осмотрел пол и смог убедиться, что вода текла от одного борта яхты до другого. Откуда появилась эта вода? Может, она проникла в какую-нибудь трещину обшивной доски? Это нужно было узнать.

Перед салоном находились большие каюты, столовая и кубрик для матросов. Бриан обошел все каюты и заметил, что вода не проходила ни над грузовой ватерлинией, ни под ней. Вода влилась через люк, когда волны затопили нос яхты, и проникла во внутренние помещения. Таким образом, с этой стороны опасности не было.

Бриан, вернувшись в салон, успокоил своих товарищей и пошел к рулю. Прочно построенная яхта не текла и была в состоянии бороться с волнами.

Пробило час ночи. От нависших туч становилось еще темнее. Шквал разразился со всей силой. В воздухе раздавались резкие крики буревестников. Можно ли было заключить по их появлению, что земля близка? Нет, потому что их часто можно встретить за несколько сот миль от берега.

Через час на палубе снова раздался треск. Остатки фок-мачты были уничтожены, и клочки парусов разлетелись в пространство, точно огромные чайки.

– У нас нет больше паруса, – воскликнул Дони-фан, – а поставить другой нельзя!

– Ничего, – ответил Бриан. – Будь уверен, что от этого мы не поплывем медленнее.

– Хороший ответ, – возразил Донифан. – Если это твой способ управлять…

– Берегитесь волн с кормы, – крикнул Моко. – Нужно крепче держаться, иначе нас унесет.

Не успел юнга произнести эги слова, как через борт хлынула огромная волна. Бриан, Донифан и Гордон были отброшены к люку, за который им удалось уцепиться. Но юнга был смыт волной, которая прокатилась через палубу, от кормы до носа, смыв часть плота, две шлюпки и ялик, несколько жердей и подставку компаса.

– Моко… Моко!.. – закричал Бриан, как только у него появилась способность говорить.

– Не выбросило ли его в море? – заметил Гордон, наклоняясь через борт.

– Надо его спасти… бросить ему буй… веревки! – кричал Бриан.

Его голос громко разнесся среди наступившей вдруг тишины:

– Моко! Моко!

– Ко мне… сюда!.. – отозвался юнга.

– Он не в море, – сказал Гордон. – Его голос раздается с носа яхты.

– Я его спасу! – воскликнул Бриан и пошел по палубе, стараясь, насколько возможно, не ушибиться о блоки, болтающиеся на концах полуослабленных снастей, и не упасть на скользкой палубе, что было почти невозможно при боковой качке.

Снова раздался голос юнги. Затем все смолкло.

Наконец Бриану удалось с большими усилиями достичь люка, ведущего в служебные каюты.

Он позвал Моко.

Ответа не было.

Может быть, его унесло в море новой волной, после того как он крикнул в последний раз? В таком случае несчастный мальчик должен быть теперь далеко от яхты и, вероятно, погиб.

Но нет! До Бриана донесся слабый стон, и он бросился к бушприту. Там бился юнга, запутавшийся в снастях. Фал, все более натягиваясь от усилий, сжимал ему горло. Этот фал и задержал его в ту минуту, когда огромная волна настигла его.

Бриан вынул нож и с трудом перерезал веревку, душившую юнгу.

Моко перенесли на корму, и, придя в себя, он произнес:

– Благодарю вас, господин Бриан, благодарю.

Он занял свое место у руля, и все четверо снова приготовились бороться с бурей. Вопреки предположению Бриана, скорость яхты немного уменьшилась, так как не было фок-мачты, и это представляло новую опасность. Действительно, волны, перегонявшие яхту, могли залить ее с кормы.

Но снабдить судно новым парусом было невозможно.

В южном полушарии март соответствует сентябрю северного полушария и имеет ночи средней долготы. Так как было четыре часа утра, то горизонт должен был уже посветлеть на востоке, то есть над той частью океана, к которой буря гнала яхту. Может быть, с наступлением дня шквал уменьшится? Может быть, покажется суша и судьба этих детей решится через несколько минут? С зарей все будет видно.

В половине пятого на горизонте показался проблеск света. К несчастью, из-за тумана нельзя было видеть далеко. Облака мчались с ужасной быстротой. Ураган не ослабевал, и море было покрыто пеной бушевавших волн. Яхта, то приподнимаясь на самый гребень волны, то опускаясь в бездну, могла несколько раз опрокинуться, если бы была обращена боком к ветру.

Четверо смотрели на этот хаос бушующих волн. Они хорошо сознавали, что если не утихнет буря, то их положение станет безнадежным. Яхта не сможет бороться еще сутки с волнами, и кончится тем, что она будет разнесена в щепки.

Вдруг раздался крик Моко:

– Земля!.. Земля!

Сквозь туман в бледном просвете юнге показалось, что он видит на востоке очертания берега.

Не ошибался ли он? В таком тумане облака легко принять за неясно очерченные берега.

– Земля? – переспросил Бриан.

– Да, – ответил Моко, – на востоке земля.

Он указал на линию горизонта, скрывавшуюся в тумане.

– Ты уверен? – спросил Донифан.

– Да!.. да!.. конечно, – ответил юнга. – Когда туман рассеется, смотрите сюда… немного правее фок-мачты. Вот она!

Туман, начиная редеть, отделился от моря и поднялся вверх. Через некоторое время горизонт прояснился впереди яхты на расстоянии нескольких миль.

– Да, действительно, это земля! – воскликнул Бриан.

– И очень низменная! – прибавил Гордон, внимательно рассматривая замеченный берег.

На этот раз нечего было сомневаться: в пяти или шести милях от яхты обрисовалась земля: материк или остров. Благодаря направлению, по которому следовала яхта, и невозможности отклониться от него, она могла добраться до этой земли менее чем через час. Можно было опасаться, что яхта будет разбита, особенно если прибой остановит ее прежде, чем она достигнет земли. Но дети об этом не думали. В этой земле они видели только свое спасение.

Ветер подул сильнее. Яхту несло, как перышко, к берегу, который на беловатом фоне неба ясно обрисовывался черной, точно проведенной чернилами полосой. На заднем плане возвышалась скала, высотой до 200 футов. Впереди тянулся желтоватый плоский песчаный берег, как будто покрытый лесом с правой стороны. Если яхте удастся достигнуть этого песчаного берега, миновав подводный риф, если устье реки примет их судно, то, может быть, молодые путешественники останутся невредимы.

В то время как Донифан, Гордон и Моко стояли у руля, Бриан пошел на нос яхты и смотрел на приближающуюся землю. Но напрасно он искал какое-нибудь место, куда бы они могли пристать при более благоприятных условиях. Не было видно ни устья реки или ручья, ни песчаной отмели.

Бриан решил, что все его товарищи должны быть на палубе в ту минуту, когда яхта сядет на мель, и, открыв люк, закричал:

– Все наверх!

Тотчас же выскочила собака, за ней около десяти детей. Самые маленькие, увидя волны, закричали от ужаса.

Около шести часов утра «Sloughi» подошла к передней линии бурунов.

– Крепче держитесь! Крепче! – кричал Бриан.

Сбросив половину одежды, он был готов помочь каждому, кого подхватит прибой, потому что имелась вероятность того, что яхта наскочит на подводный риф.

Вскоре почувствовался первый толчок. Яхта ударилась об утес кормой, но вода не проникла сквозь обшивную доску.

Вторая волна приподняла ее и отнесла на 50 футов вперед, так что яхта не коснулась скал, торчащих из воды. Затем она накренилась левым бортом и остановилась среди клокочущих волн прибоя. Хотя она теперь была не в открытом море, но до песчаного берега оставалось еще с четверть мили.

Глава вторая

Среди бурунов. – Бриан и Цонифан. – Виднеющийся вдали берег. – Приготовления к спасению. – Спор из-за ялика. – С верхушки фок-мачты. – Смелая попытка Бриана. – Действие высокого прилива.

Туман рассеялся, и теперь можно было видеть вокруг яхты на значительное расстояние. Тучи неслись с той же быстротой, шквал не утихал. Может быть, это были его последние порывы в незнакомых частях Тихого океана?

Нужно было надеяться на это, потому что и теперь опасность была не меньше, чем ночью, когда яхте пришлось выдержать бурю в открытом море. Дети, прижимаясь друг к другу, считали себя погибшими, когда волна переливалась через борт и покрывала их пеной. Удары были еще сильнее оттого, что яхта не могла заслониться парусами. Несмотря на то, что она вздрагивала и ударялась задней частью киля о гребень рифа, пробоины еще не было. Бриан и Гордон, спустившись вниз, убедились, что вода не пройдет в трюм, и успокаивали, насколько могли, своих товарищей, особенно малышей.

– Не бойтесь, – постоянно повторял Бриан. – Яхта прочная. Берег близко… Подождите, и мы постараемся добраться до него.

– Зачем же ждать? – спросил Донифан.

– Да, зачем? – прибавил Уилкокс, мальчик лет двенадцати. – Донифан прав… Зачем ждать?

– Потому что море еще неспокойно и мы можем наскочить на скалы, – ответил Бриан.

– А если яхта разобьется?! – воскликнул третий мальчик, по имени Феб, почти одного возраста с Уилкоксом.

– Не думаю, чтобы можно было этого опасаться, – возразил Бриан, – пока прилив уменьшается. Когда же наступит отлив и стихнет ветер, мы будем пытаться спастись.

Бриан был прав. Разница в уровне прилива и отлива в Тихом океане довольно значительна. Имело смысл подождать несколько часов, особенно если стихнет ветер. Может быть, после отлива часть рифа выступит из воды. Тогда не так будет опасно оставить яхту и достичь берега, находящегося в четверти мили от них.

Хотя это и был благоразумный совет, но Донифан и некоторые другие мальчики не хотели следовать ему. Они отошли в сторону и обсуждали создавшееся положение.

Ясно было, что Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс не соглашались с Брианом. Во время долгого плавания «Sloughi» они потому только повиновались Бриану, что у него было больше навыка, чем у них, и решили, что, как только сойдут на сушу, снова будут пользоваться свободой действий – особенно Донифан, считавший себя умнее и способнее Бриана. Кроме того, Донифан давно завидовал Бриану, а так как последний был француз, то молодые англичане неохотно повиновались ему.

Можно было опасаться, что это настроение увеличит трудность положения, и без того тревожного.

Донифан, Уилкокс, Кросс и Феб смотрели на пространство, покрытое пеной водоворота. Самый искусный пловец не мог бы бороться с отливом. Совет подождать несколько часов был вполне основателен. Донифану и его товарищам пришлось в этом убедиться, и они вернулись на корму, где находились самые маленькие. В это время Бриан говорил Гордону и окружавшим его мальчикам:

– Мы не должны разлучаться… Иначе мы погибнем.

– Не намереваешься ли ты и теперь командовать нами?! – воскликнул Донифан, услышав его слова.

– Ничего подобного, – ответил Бриан, – но для общего нашего спасения надо действовать согласно.

– Бриан прав! – прибавил Гордон, хладнокровный, серьезный мальчик, никогда не говоривший необдуманно.

– Да!.. Да!.. – закричали еще двое или трое мальчиков, которых тайное предчувствие заставляло быть на стороне Бриана.

Донифан не возражал; со своими товарищами он отошел в сторону, дожидаясь удобного момента для высадки на берег.

Что это была за земля? Был это какой-нибудь остров Тихого океана или материк? Этот вопрос можно было решить только тогда, когда яхта приблизится к берегу и можно будет его рассмотреть. Впадина, образующая большой залив, оканчивалась двумя мысами, – один довольно возвышенный и отвесный к северу, другой к югу. Что было за этими двумя мысами, Бриан не мог рассмотреть в подзорную трубу.

Если это остров, то как им покинуть его, если нельзя будет снять яхту с мели и во время прилива она разобьется о рифы. А если этот остров еще и необитаем – в Тихом океане есть и такие, – то как они будут поддерживать свое существование?

На материке было больше возможности спастись, так как это могла быть Южная Америка и во владениях Чили или Боливии они нашли бы помощь если и не сейчас, то по крайней мере через несколько дней, хотя опять-таки поблизости были бы пампасы и могли встретиться разные опасности. Но в данную минуту важен был только вопрос, как добраться до суши.

Видимость была настолько хорошая, что можно было разглядеть впереди песчаное побережье, за ним утес и группу деревьев посередине. Бриан даже указал на устье реки по правую сторону берега.

Хотя этот берег не представлял ничего привлекательного, но зелень деревьев указывала на известное плодородие почвы. Вероятно, за утесом растительность, защищенная от ветра, была еще лучше.

Не было заметно, чтобы в этой части берега жил кто-нибудь. Не видно было ни дома, ни хижины, даже при устье реки. Может быть, туземцы, если и были таковые, предпочитали жить внутри страны, где они были более защищены от резких ветров.

– Я совсем не вижу дыма, – сказал Бриан, опуская подзорную трубу.

– И около берега нет ни одной лодки, – заметил Моко.

– Их и не может быть, ведь там нет гавани, – возразил Донифан.

– Ее и не нужно для этого, – заметил Гордон. – Рыбачьи лодки могли остановиться в устье реки, если бы буря заставила их уйти из открытого моря.

Замечание Гордона было справедливо.

По той или по другой причине, но не было видно лодок, и эта часть берега казалась необитаемой. Можно ли на нем жить, если потерпевшим крушение детям придется там остаться несколько недель? Вот что главным образом должно было их занимать.

Между тем начинался отлив, хотя очень медленно, благодаря ветру, становившемуся слабее. Нужно было быть наготове к тому моменту, когда образуется удобный проход между рифами.

Было около 7 часов. Каждый старался принести на палубу яхты самые необходимые вещи, а остальные собрать, когда яхту прибьет к берегу. И маленькие, и большие принялись за дело. На яхте был довольно большой запас консервов, галет, соленого и копченого мяса. Их упаковали в тюки, рассчитанные по силам старших мальчиков.

Но чтобы перевезти все на берег, необходимо, чтобы скалы показались из-под воды. Обнажатся ли скалы до берега при отливе?

Бриан с Гордоном старательно наблюдали за морем. По мере того как ветер стихал, оно становилось тише, стихал и рев буруна, таким образом, легко было заметить убывание воды по выдающимся верхушкам скал. Яхта накренилась на левую сторону, и можно было опасаться, что она опрокинется набок.

В таком случае вода зальет палубу прежде, чем они покинут яхту, и их положение станет очень серьезным. Как было жаль, что шлюпки унесло во время бури. На них Бриан и его товарищи могли бы теперь добраться до берега и было бы легко устроить сообщение между берегом и яхтой, чтобы перевезти необходимые вещи, которые пришлось оставить на судне. А теперь, если она будет разбита в следующую ночь, куда будут годны оставшиеся вещи? Провизия вся испортится. Потерпевшим крушение придется ограничиться одними дарами этого берега. Вдруг на носу раздались крики. Бакстер только что сделал важное открытие. Одна из лодок яхты находилась между ватерштагами. В этом ялике не могло поместиться 5–6 человек, но так как он был цел – что было освидетельствовало, едва они втащили его на палубу, – то им можно было воспользоваться. Надо было только подождать, чтобы вода спала больше. В это время возник спор, в котором приняли участие Бриан и Донифан. Дело в том, что Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс, завладев яликом, собирались спустить его за борт, когда Бриан подошел к ним.

– Что вы хотите делать? – спросил он.

– Ехать в этом ялике, – ответил Уилкокс.

– Да, – возразил Донифан, – и ты не посмеешь нам помешать!

– Нет, посмею, – сказал Бриан, – я и все те, которых ты хочешь покинуть.

– Покинуть? С чего ты это взял? – надменно возразил Донифан. – Я никого не хочу покидать, слышишь? Добравшись до берега, один из нас приведет ялик обратно.

– А если его нельзя будет вернуть! – воскликнул Бриан, едва сдерживаясь. – Если он разобьется об эти скалы!

– Садитесь, едем! – сказал Феб, отталкивая Бриана. С помощью Уилкокса и Кросса он поднял ялик, чтобы спустить его на воду.

Бриан схватил ялик за борт.

– Вы не поедете, – сказал он.

– Это еще посмотрим, – возразил Донифан.

– Вы не поедете, – повторил Бриан, твердо решив сопротивляться для общей пользы. – Прежде всего, ялик надо оставить для самых маленьких, если во время отлива останется много воды и можно будет доплыть до берега.

– Не мешай нам! – воскликнул Донифан, вне себя от гнева. – Повторяю тебе, Бриан, ты не смеешь мешать нам.

– А я тебе, Донифан, повторяю, – закричал Бриан, – что смею.

Юноши были готовы броситься друг на друга. В этой ссоре Уилкокс, Феб и Кросс, конечно, взяли бы сторону Донифана, тогда как Бакстер, Сервис и Гарнетт стояли бы за Бриана. Могли произойти неприятности, если бы не вмешался Гордон. Он был самый старший, умел владеть собой, понимал, как теперь опасна ссора, и заступился за Бриана.

– Донифан, – сказал он, – подожди немного. Ты видишь, море еще волнуется, и мы можем лишиться ялика.

– Я не хочу, – воскликнул Донифан, – чтобы Бриан командовал нами, как он это начал делать с некоторого времени!

– Нет! И мы этого не позволим, – возразили Кросс и Феб.

– Я не намереваюсь командовать, – ответил Бриан, – но и не позволю другим, если это касается общей пользы.

– Мы так же заботимся о других, как и ты, – возразил Донифан. – Теперь, когда мы у берега…

– К сожалению, еще нет, – заметил Гордон. – Донифан, не упрямься и подожди спускать ялик до более удобного момента.

Гордону часто приходилось быть посредником между Донифаном и Брианом, и теперь было кстати, что он вмешался и отвел их ссору.

Прилив понизился на два фута. Было бы очень полезно узнать, нет ли фарватера между бурунами. Бриан, решив рассмотреть положение скал с фок-мачты, пошел на нос яхты, схватился за ванты штирборта и на руках поднялся до бар. Через весь риф шел свободный проход, направление которого обозначали торчащие из воды, словно вехи, верхушки скал. Но в данную минуту море еще волновалось и нельзя было даже думать спустить ялик на воду. Он неизбежно наскочил бы на камни и разбился в одну минуту. Во всяком случае лучше было подождать.

Забравшись наверх, Бриан с помощью подзорной трубы смог увидеть весь берег до скалы, и на девятимильном пространстве между двумя мысами берег казался ему необитаемым.

Через полчаса, закончив наблюдения, Бриан спустился и дал своим товарищам отчет о виденном. Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс молча выслушали его, но Гордон отнесся иначе и спросил:

– Бриан, яхта, кажется, села на мель около шести часов утра?

– Да, – ответил Бриан.

– А сколько времени надо ждать отлива?

– Я думаю, часов пять. Не правда ли, Моко?

– Да… от пяти до шести часов, – ответил юнга.

– Значит, около одиннадцати часов, – продолжал Гордон, – будет самое удобное время попробовать добраться до берега.

– Я так и рассчитывал, – сказал Бриан.

– Ну, – продолжал Гордон, – приготовимся же к этому времени и подкрепимся. Если нам придется добираться вплавь, то пусть это будет через несколько часов после еды.

Совет был хорош, как и нужно было ожидать от этого благоразумного юноши. Сели за завтрак, состоявший из консервов и сухарей. Бриан главным образом заботился о маленьких. Дженкинс, Айверсон, Доль, Костар со свойственной их возрасту беспечностью успокоились и могли объесться, так как сутки ничего не ели, но все сошло благополучно, и для подкрепления они выпили воды с коньяком.

После завтрака Бриан пошел на нос яхты и там, облокотившись о борт, начал рассматривать риф.

Вода убывала медленно. Однако было заметно, что уровень моря понижается, так как наклон яхты увеличивался. Моко, бросив лот, узнал, что над рифом еще оставалось по крайней мере футов на 8 воды. Можно ли было надеяться, что вода уйдет настолько, что риф выйдет из воды? Моко не думал, что это так будет, и считал необходимым сказать об этом Бриану потихоньку, чтобы никого не напугать. Бриан посоветовался с Гордоном. Оба хорошо понимали, что ветер, хотя и немного дул к северу, но все же мешал воде понизиться до обычного уровня.

– Что делать? – спросил Гордон.

– Не знаю, не знаю! – ответил Бриан. – Какое несчастье не знать, что делать… быть только детьми, когда нужно было быть взрослыми!

– Нужда нас научит! – возразил Гордон. – Не надо отчаиваться, Бриан, и будем действовать благоразумно.

– Хорошо, Гордон! Но если мы не сойдем с яхты до следующего прилива, если еще придется провести ночь на яхте, то мы погибли.

– Это ясно, так как яхта будет вся разбита. Во что бы то ни стало мы должны сойти с нее.

– Верно, Гордон.

– Не построить ли какой-нибудь плот и не протянуть ли веревку от берега к яхте?

– Я об этом уже думал, – ответил Бриан. – К несчастью, все слеги унесены волнами. У нас нет времени ломать палубу и из досок делать плот; остается ялик, которым нельзя воспользоваться, потому что море бурно. Но вот что можно попробовать, это протянуть канат через риф и закрепить его конец за выступ одной из скал. Может быть, тогда удастся перебраться на берег.

– Кто потащит канат?

– Я, – ответил Бриан.

– Я тебе помогу, – заметил Гордон.

– Нет, я один! – возразил Бриан.

– Воспользуйся яликом.

– Могу попортить его, Гордон, лучше сохранить ялик, как последнее средство.

Однако прежде чем привести в исполнение этот опасный план, Бриан хотел принять полезную предосторожность, чтобы быть готовым ко всякой случайности. На яхте было несколько спасательных поясов, и он заставил маленьких надеть их на случай, если им придется сходить с яхты прежде, чем вода спадет; эти пояса их поддержат, а старшие будут толкать их к берегу, цепляясь сами за канат.

Было четверть одиннадцатого, три четверти часа оставалось до окончания отлива. Вода была не выше четырех или пяти футов и еще могла понизиться только на несколько дюймов. В 60 ярдах, действительно, глубина заметно увеличивалась – что можно было узнать по темному цвету воды и по многочисленным торчавшим верхушкам скал. Трудность состояла в том, чтобы переплыть глубокое место около яхты.

Во всяком случае, если бы Бриану удалось протянуть канат в этом направлении, прочно прикрепить его к одной из скал, то он мог бы добраться до того места, где можно достать ногами дно. Кроме того, спустив по канату тюки с провизией и необходимые инструменты, они бы благополучно добрались до суши.

Как ни была опасна его попытка, Бриан не хотел, чтобы его кто-нибудь заметил. На яхте было почти сто футов буксирного каната. Бриан выбрал канат средней толщины и, раздевшись, один конец его обмотал вокруг пояса.

– Эй, вы, – закричал Гордон, – идите травить канат!

Долифан, Уилкокс, Кросс и Феб не могли отказаться от участия в деле, пользу которого они понимали, и приготовились разматывать канат, который надо было понемногу отпускать, чтобы сберечь силы Бриана. В ту минуту, когда Бриан собирался кинуться в воду, его брат подбежал, крича:

– Бриан, Бриан!

– Не бойся за меня, Жак, – ободрил его Бриан.

Еще минута – и он показался на поверхности воды, быстро плывя, в то время как канат разматывался сзади него. Плыть было бы трудно и при спокойном море, потому что прибой сильно ударял о скалы. Встречные и поперечные течения мешали смелому юноше держаться прямой линии, и когда волны его подхватывали, ему было чрезвычайно трудно выбраться. Однако Бриан мало-помалу приближался к берегу, в то время как его товарищи постепенно отпускали канат. Становилось заметно, что его силы начинали истощаться, хотя он отплыл от яхты всего только на 50 футов. Перед ним кипел водоворот от встречи двух разнонаправленных волн. Если бы удалось его миновать, то, может быть, он достиг бы своей цели, потому что за водоворотом море было спокойнее. Он с большим усилием попробовал броситься влево, но попытка ни к чему не привела. Здесь даже сильный взрослый пловец ничего бы не мог сделать. Подхваченного течением Бриана понесло в самый центр водоворота.

– Помогите!.. Тащите! – успел он прокричать. На яхте все пришли в ужас.

– Тащите! – хладнокровно распорядился Гордон.

В одну минуту Бриан был вытащен назад на палубу; он был в обмороке, но скоро пришел в себя. Попытка протянуть канат между яхтой и скалами не удалась. Никто не решался повторить ее. Несчастные дети были вынуждены ждать… Но чего? Помощи? Откуда и от кого?

Был уже первый час пополудни. Начинался прилив, и прибой усиливался. Так как было новолуние, то надо было ждать более сильного прилива.

Если ветер с моря не прекратится, то он может снести яхту с ее каменистого ложа, она будет ударяться о риф, и волны ее опрокинут. Никто не переживет этой развязки. Сделать ничего было нельзя.

Все стояли на корме, старшие окружили маленьких и смотрели, как увеличивался прилив и заливал верхушки скал одну за другой. К несчастью, ветер дул с запада и, как накануне, со страшной силой проносился над самой землей. Когда станет глубже, высокие волны покроют яхту своими брызгами и с силой будут ударяться о нее. Только чудо могло помочь юным мореплавателям. Они молились и плакали. К двум часам яхта, приподнятая волнами, больше уже не кренилась на левую сторону, но вследствие килевой качки нос начал ударяться о камни. Толчки все увеличивались, и яхта качалась из стороны в сторону. Дети вынуждены были держаться друг за друга, чтобы не быть выброшенными за борт. В эту минуту в двух кабельтовых от яхты набежала с открытого моря пенящаяся громадная волна выше 20 футов. Как бешеный поток она покрыла весь каменный риф, приподняла яхту и пронесла ее над скалами, не задев ни одну из них.

В одну секунду яхта очутилась среди колокочущей воды, ее пронесло почти до середины песчаного берега, и она ударилась об отмель в 200 футах от деревьев, находящихся у подножия скалы. Под ней была твердая земля, и волны, отхлынув, оставили берег.

Глава третья

Пансион Черман в Окленде. – Взрослые и дети. – Каникулы в море. – Яхта «Sloughi». – Ночь на 15 февраля. – По течению. – Абордаж. – Буря. – Поиски в Окленде. – Что осталось от яхты.

Пансион Черман был в то время в большой славе в Окленде, столице Новой Зеландии, главной английской колонии Тихого океана. В нем обучалось до ста мальчиков, принадлежащих к лучшим семьям. Детей маори – туземцев этого архипелага – в пансион не принимали; для них были другие школы. В этом пансионе воспитывались только дети англичан, французов, американцев, немцев, сыновья землевладельцев, купцов, капиталистов, местных должностных лиц. Они получали такое же законченное образование, как во всех подобных учебных заведениях Англии.

Архипелаг Новой Зеландии состоит из двух главных островов: на севере ИкаНамауи, или остров Рыбы, на юге – Таваи-Пупаму, или Земля Нефрита. Отделенные друг от друга проливом Кука, они лежат между 34° и 45° южной широты – такое же положение занимает в северном полушарии Франция и север Африки. Остров ИкаНамауи, сильно изрезанный в южной своей части, образует подобие неправильной трапеции, тянущейся к северо-западу по кривой линии, оканчивающейся мысом ВанДимена.

Почти в начале этой кривой линии, в том месте, где остров имеет только несколько миль, находится город Окленд. По положению он похож на греческий город Коринф, почему и получил название Южного Коринфа. В нем две открытые гавани, одна на западе, другая на востоке. Восточная гавань в заливе Гаураки неглубока, и пришлось построить несколько длинных пристаней (мол), как у англичан, куда бы могли причаливать суда средней тоннажности. Одна из них называется Коммерческой, к ней примыкает Королевская улица, одна из главных в городе.

На этой улице находился пансион Черман.

15 февраля 1860 года днем из названного пансиона вышла толпа учеников, сопровождаемых родителями. Мальчики были веселы и радостны, как птички, только что выпущенные из клетки.

Это было начало летних каникул. Два месяца самостоятельности, два месяца свободы! Для некоторых учеников предстояло морское путешествие, о котором давно шли толки в пансионе Черман. Нечего и говорить о той зависти, которую возбуждали счастливцы, имевшие возможность отправиться на яхте «Sloughi» и совершить плавание вокруг берегов Новой Зеландии. На этой красивой яхте, зафрахтованной родителями учеников, предполагалось плавать шесть недель. Она принадлежала отцу одного из учеников мистеру Уильяму Гарнетту, бывшему начальнику коммерческого флота, на которого вполне можно было положиться. Подписка, сделанная между родителями, должна была покрыть путевые издержки и предоставить детям полный комфорт. Это было большой радостью для юношей, и трудно было придумать лучший способ для проведения каникул.

В английских пансионах система воспитания непохожа на принятую во французских учебных заведениях. Ученикам дают больше самостоятельности, а следовательно, и относительной свободы, что так хорошо влияет на их будущее. Они меньше остаются на положении детей. Словом, воспитание идет рука об руку с образованием.

Здесь дети по большей части вежливы, услужливы, с хорошими манерами и, что особенно важно, мало склонны к скрытности или лжи, даже когда им грозит справедливое наказание. Надо также заметить, что в этих учебных заведениях реже живут в общей комнате. Обыкновенно дети занимают отдельные спальни, где имеют право пить чай. Когда они едят в столовой, то могут разговаривать совершенно свободно.

В зависимости от возраста ученики распределяются по отделениям, которых в пансионе Черман было пять. В первом и во втором отделениях были маленькие дети – они целовали своих родителей; а в третьем – подростки, которые заменяли сыновний поцелуй пожатием руки взрослого человека. За ними уже не было постоянного присмотра, чтение романов и журналов было им дозволено, у них было больше свободных дней, и часы уроков были ограничены. Физическое воспитание в пансионе было хорошо поставлено: гимнастика, бокс, различные игры. Но как исправительное средство при такой самостоятельности, которой ученики редко злоупотребляют, введены были и телесные наказания, главным образом розги. Надо заметить, что быть высеченным – у молодых англичан не считалось позором, и они покорялись этому наказанию без ропота, если сознавали, что заслужили.

Англичане, как всем известно, уважают традиции как частной, так и общественной жизни, и этих традиций, хотя бы они и были нелепы, придерживаются и в учебных заведениях. Если старшие ученики покровительствуют новеньким, то с условием, чтобы эти последние в обмен непременно оказывали им домашние услуги, состоящие в том, чтобы утром приносить завтрак, чистить платье и сапоги, исполнять мелкие поручения. Этот обычай называется «фаггизм», и дети в этом положении называются «фаггами». Эти услуги обыкновенно исполняют ученики первых отделений для старших учеников, и в случае отказа им грозит тяжелая жизнь. Но отказов почти не бывает, и это приучает их к дисциплине, которую нельзя встретить у учеников других стран. К тому же традиция требует этого, и если существует страна, которая больше всего сохраняет ее, то это Соединенное королевство, где она одинаково относится как к простым обывателям, так и к пэрам палаты лордов.

Ученики, собиравшиеся путешествовать на яхте «Sloughi», принадлежали к различным отделениям пансиона Черман.

Мы уже знаем, что на палубе яхты находились дети от 8 до 14 лет. Их было 15, считая юнгу.

Необходимо познакомиться с возрастом каждого из них, с их способностями, характером, общественным положением семьи, а также с отношениями, которые существовали между ними в училище.

Исключая двух французов, Бриана и его брата, и американца Гордона, все остальные были англичане. Донифан и Кросс – двоюродные братья, и оба из пятого отделения – принадлежали к одной из богатых семей Новой Зеландии. Им было лет по тринадцати с небольшим.

Донифан, изящный, заботящийся о своей наружности, был, бесспорно, самым знатным учеником. Умный и прилежный, он учился из любви к самообразованию и желания быть выше своих товарищей. Его манера держать себя вызвала насмешливое прозвище Лорд Донифан, и благодаря своему надменному характеру он хотел главенствовать повсюду. Между ним и Брианом возникло соперничество, начавшееся несколько лет тому назад и обострившееся с тех пор, как, благодаря обстоятельствам, увеличилось влияние Бриана на товарищей. Что касается Кросса, то это был обыкновенный школьник, проникнутый восторгом ко всему, что думает, говорит или делает его двоюродный брат Донифан.

Бакстер был из того же отделения, тринадцати лет, рассудительный, хладнокровный мальчик, труженик, способный к разным физическим работам, сын купца с довольно скромными средствами.

Феб и Уилкокс, двенадцати с половиной лет, были ученики четвертого отделения. Среднего ума, довольно своевольные и вздорные, они всегда были требовательны к своим «фаггам». Их семьи были богаты, и отцы их занимали важные посты в местном управлении. Гарнетт – сын отставного капитана, Сервис – богатого колониста. Оба они жили в Норд-Шорп на северном берегу порта Уэтемала. Обе семьи были очень дружны, а потому и мальчики были неразлучны. Они были добродушны и достаточно ленивы. Гарнетт особенно пристрастился к аккордеону, что очень ценилось в английском флоте. Как сын моряка, он играл в свободные минуты на своем любимом инструменте, который не забыл взять с собой и на «Sloughi». Что касается Сервиса, то это был первый весельчак и шалун, потешавший весь пансион Черман и мечтавший только о путешествиях, начитавшись о Робинзоне Крузо и Швейцарском Робинзоне.

Кроме этих были еще два девятилетних мальчика. Дженкинс, сын председателя Ново-Зеландского учебного общества, и Айверсон, сын священника собора св. Павла.

Один был в третьем, а другой во втором отделении, и оба считались в пансионе хорошими учениками.

Наконец, еще двое: Доль, восьми с половиной лет, и Костар, восьми лет, оба сыновья офицеров англозеландской армии, живущих в маленьком городе в 6 милях от Окленда на берегу гавани Маникаи. Они принадлежат к таким детям, о которых ничего нельзя сказать, разве только, что Доль был очень упрям, а Костар лакомка. Хотя они по успехам не выделялись в первом отделении, но не считались и отстающими, потому что умели читать и писать.

Итак, все эти дети принадлежали к почтенным семьям, давно поселившимся в Новой Зеландии. Остается рассказать об остальных трех мальчиках.

Американцу Гордону – четырнадцать лет. В его фигуре и манерах проглядывает грубость настоящего янки. Неловкий и тяжеловесный, он, бесспорно, был самым положительным учеником пятого отделения. Если он не так блестящ, как Донифан, то у него есть здравый смысл, практическая сметка, которую он часто обнаруживал в серьезных вещах. У него был наблюдательный ум и холодный темперамент. Педантичный до мелочности, он размещал свои мысли в голове в таком же порядке, как вещи в своем шкафу, где все было распределено по местам, надписано и отмечено в особой памятной книжке. Словом, товарищи его уважали, признавали его качества и хорошо относились к нему, хотя он и не был англичанином. Гордон был родом из Бостона; круглый сирота, которому семью заменил его единственный родственник-опекун, прежде бывший консульским агентом. Несколько лет назад он оставил службу, нажил состояние и жил в красивой вилле, стоящей на возвышенности около селения Маунт-Сент-Джон.

Два молодых француза, Бриан и Жак, были сыновьями известного инженера, который два года тому назад провел большие работы по осушению болот на острове Ика-Намауи. Старшему было 13 лет. С большими способностями, но ленивый, он часто бывал одним из последних учеников пятого отделения. Однако, когда хотел, с его способностями и замечательной памятью, быстро поднимался до первого разряда, чему Донифан больше всего завидовал. Бриан и он никогда не ладили в пансионе Черман, то же самое было и на яхте. Бриан был смелый, предприимчивый и ловкий, находчивый в спорах, а кроме того, услужливый, добрый мальчик, ничего не имеющий общего с Донифаном; он и одевался немного небрежно и не следил за манерами; словом, был совсем француз и этим резко отличался от своих товарищей-англичан. Он часто защищал слабых от старших, злоупотреблявших своей силой, и с первых дней не был «фаггом», а потом и обходился без них. Из-за этого происходили драки, из которых он почти всегда выходил победителем благодаря мужеству и силе. Товарищи любили его, и когда возник вопрос о том, кому управлять яхтой, большинство из них согласились повиноваться ему – тем более было известно, что он приобрел некоторые морские сведения во время переезда из Европы в Новую Зеландию.

Что касается его брата Жака, то его до сих пор считали самым большим шалуном, не хуже Сервиса. Он беспрестанно изобретал новые проказы и приставал к товарищам, за что его нередко наказывали. Но его характер совершенно изменился после отплытия яхты, и причина этой перемены была загадкой для всех. Таковы были мальчики, выброшенные бурей на какую-то землю в Тихом океане.

Во время плавания вдоль берегов Новой Зеландии яхтой должен был командовать ее владелец, отец Гарнетта, один из смелых членов яхт-клуба австралийских морей. Много раз его яхта показывалась около берегов Новой Каледонии, Новой Голландии, от пролива Торреса до южных пределов Тасмании, около Моллукских островов, Филиппинских и Целебеса, в местах, опасных даже для крупных судов. Но это была яхта хорошо построенная, очень прочная и великолепно выдерживавшая даже бурю.

Экипаж состоял из боцмана, шестерых матросов, повара и юнги Моко, двенадцатилетнего негра, семья которого была в услужении у новозеландского колониста. Надо еще упомянуть прекрасную охотничью собаку Фанна, американской породы. Она принадлежала Гордону и никогда не отходила от своего хозяина.

День отъезда был назначен на 15 февраля. Яхта стояла в конце Коммерческого мола в довольно просторном месте гавани. Экипажа еще не было на яхте, когда 14-го вечером молодые пассажиры явились на ее палубу. Капитан Гарнетт должен был подойти к моменту снятия с якоря. Только боцман и юнга встретили Гордона и его товарищей – остальные матросы ушли выпить по стаканчику виски на дорогу. Когда все разместились, боцман решил присоединиться к своему экипажу. Он пошел в один из трактиров, где они собрались, и засиделся до поздней ночи. Что касается юнги, то он лег спать.

Дальше случилось невероятное. Канат, которым яхта была пришвартована к пристани, оказался отвязанным. Неизвестно, был ли это злой умысел или небрежность. На яхте этого никто не заметил.

Густой мрак окутал порт и залив Гаураки. Ветер сильно дул с суши, и яхта, подхваченная отливом, понеслась в открытое море.

Когда юнга проснулся, то яхта качалась от волнения, которое нельзя было принять за обычный прилив. Моко поспешил подняться на палубу. Яхта была далеко снесена ветром. На крик юнги Гордон, Бриан, Донифан и несколько других ребят, соскочив со своих коек, бросились на палубу. Напрасно они звали на помощь. Не видно было огней ни в городе, ни в гавани. Яхта уже была в открытом море, в трех милях от берега.

Прежде всего, по совету Бриана и юнги, мальчики попробовали поставить парус, чтобы, лавируя, вернуться в порт. Но слишком тяжелый парус не мог хорошо быть уложен и только помогал восточному ветру уносить яхту еще быстрее. «Sloughi» обогнула мыс Колвилль, дошла до пролива, отделяющего его от острова Грот-Баррьер, и вскоре очутилась далеко от Новой Зеландии.

Положение стало критическим. Бриан и его товарищи не могли надеяться на скорую помощь с земли.

В случае, если какое-нибудь судно из порта отправится за ними, несколько часов пройдет прежде, чем оно догонит их, допуская, что возможно будет найти яхту в такой темноте. Детям приходилось выбираться из этого положения своими собственными силами. Если переменится ветер, им нечего и думать вернуться к берегу.

Правда, оставалась надежда встретить какое-нибудь судно, идущее в один из портов Новой Зеландии. Это предположение было сомнительно, но Моко поспешил поднять фонарь на верх фок-мачты. Оставалось только ждать рассвета.

Маленькие не проснулись от суматохи, и их решили не будить. Они бы испугались и увеличили беспорядок на яхте.

Однако было сделано еще несколько попыток поставить яхту под ветер. Но он ослабевал и быстро уклонялся к востоку.

Вдруг в двух или трех милях показался свет белого фонаря наверху мачты – сигнал идущего парохода. Вскоре показались другие установленные огни – красный и зеленый, и так как они оба были видны сразу, то это значило, что пароход идет прямо на яхту.

Мальчики напрасно кричали. Шум волн, свист выходящего из клапанов пара и усиливавшийся ветер заглушали их крики.

Однако, если они их не слышат, то не увидят ли матросы с вахты фонарь «Sloughi»? Это была последняя надежда. К несчастью, во время килевой качки фал сломался, фонарь упал в море и нельзя было заметить присутствие «Sloughi», на которую пароход шел со скоростью 12 миль в час.

В несколько секунд пароход подплыл к яхте и разбил бы ее, но, к счастью, столкновение произошло только у кормы и ограничилось тем, что была содрана обшивка.

В общем, удар был так слаб, что пароход даже не заметил его и, оставив яхту на произвол надвигающегося шквала, продолжал свой путь. Капитаны очень часто не оказывают помощь судну, с которым столкнулись; это считается преступным, но случается очень часто. В данном случае вполне возможно, что на пароходе не заметили столкновения с легкой яхтой, которой совсем не было видно в темноте.

Ветер гнал яхту, и мальчики сознавали, что им грозит гибель. Настало утро, и на необъятном пространстве ничего не было видно.

В этой части Тихого океана редко встречаются корабли; суда, идущие из Австралии в Америку и обратно, проходят севернее или несколько южнее.

Наступила ночь, еще более худшая, и хотя шквал утихал, ветер не переставал дуть с запада. Ни Бриан, ни его товарищи не могли себе и представить, сколько времени придется им скитаться по волнам. Напрасно пытались они повернуть яхту в новозеландские воды. У них не хватало ни знания того, как изменить ход, ни силы, чтобы поставить паруса. В этих условиях Бриан, выказывая необыкновенную для своих лет энергию, приобрел такое влияние над своими товарищами, что и сам Донифан подчинился ему. Если с помощью Моко ему не удалось отвести яхту к западу, то по крайней мере он мог ее поддерживать, как умел. Он не жалел себя, не спал ни ночью, ни днем, упорно высматривая на горизонте какой-нибудь спасительный знак. Он также позаботился выбросить в море несколько бутылок с записками об их несчастье. От этой меры многого нельзя было ожидать, но он ею не хотел пренебрегать.

Между тем западный ветер продолжал нести яхту по Тихому океану, и нельзя было ни замедлить ее ход, ни увеличить скорость.

Через несколько дней после того, как яхту снесло течением из залива Гаураки, поднялась буря, которая свирепствовала в продолжение двух недель. Яхта несколько раз подвергалась опасности быть разбитой ударами чудовищных волн; это и случилось бы, если бы она не была так прочно построена. Наконец, «Sloughi» причалила к незнакомой земле Тихого океана.

Какова же будет судьба мальчиков, потерпевших кораблекрушение в 1800 лье от Новой Зеландии? Откуда придет к ним помощь? Их родители могли думать, что они вместе с яхтой поглощены морем. Вот почему, когда в Окленде стало известно об исчезновении «Sloughi» в ночь с 14 на 15 февраля, то об этом тотчас известили капитана Гарнетта и родителей несчастных детей; в городе произошел переполох, и всех охватило отчаянье.

Если канат лопнул или оторвался, то яхту могло отнести в залив. Может быть, ее можно было найти, хотя усиливающийся западный ветер внушал страшные опасения. Не теряя ни минуты, начальник порта принял меры для оказания помощи яхте. Два небольших парохода были отправлены на розыски за несколько миль в залив Гаураки. В течение ночи они обошли все опасные места, и когда вернулись с рассветом, всякая надежда исчезла у родителей, потрясенных этой ужасной катастрофой.

Хотя пароходы и не нашли яхты, однако они подобрали обломки от нее, а именно часть обшивки и борта, отскочивших при столкновении с пароходом «Квито», который даже не заметил несчастной яхты.

На куске борта можно было прочесть три или четыре буквы названия «Sloughi», и все решили, что яхта была разбита и погибла вместе с пассажирами в 12 милях от берегов Новой Зеландии.

Глава четвертая

Первое исследование побережья. – Бриан и Гордон в лесу. – Тщетная попытка найти грот. – Наличное имущество. – Провизия, оружие, одежда, постельные принадлежности, инструменты и снасти. – Первый завтрак. – Первая ночь.

Берег был пустынный – таким он казался Бриану во время его наблюдения с фок-мачты. Уже прошел час, как яхта села на мель, но не было еще видно ни одного туземца. Ни под деревьями, росшими перед скалой, ни у берегов реки, поднявшейся от прилива, не было видно ни дома, ни хижины, ни палатки. Даже не было заметно человеческого следа на песчаном берегу, окаймленном длинной полосой водорослей. В устье речки не было никаких рыбачьих лодок. На всем протяжении залива между южным и северным мысом не виднелось струйки дыма.

Прежде всего Бриан и Гордон решили отправиться к деревьям и, если возможно, взобраться на скалу.

– Вот мы и на суше, это уже что-нибудь значит! – сказал Гордон. – Но что это за земля? Она кажется необитаемой.

– Нам важно то, чтобы на ней можно было жить, – ответил Бриан, – на некоторое время нам хватит провизии, только бы найти пристанище… хотя бы для маленьких… О них надо позаботиться прежде всего.

– Да! Ты прав, – ответил Гордон.

– Мы успеем еще узнать, куда попали, – возразил Бриан, – прежде надо устроить самое необходимое. Если это материк, то можно надеяться скоро найти помощь. Если это необитаемый остров… ну, мы посмотрим, что тогда делать. Пойдем, Гордон, на поиски.

Они быстро дошли до группы деревьев, росших между скалой и правым берегом реки, шагов на 300 или 400 вверх от устья.

В лесу не было видно никаких следов присутствия человека, ни просеки, ни тропинки. Старые стволы, упавшие от времени, лежали на земле, и Бриан с Гордоном увязали по колено в сухих листьях.

Птицы боязливо разлетались, как будто уже научились остерегаться человека. Может быть, этот берег и был необитаем, но его иногда могли посещать жители соседней земли.

За десять минут оба мальчика прошли через лес, который становился гуще около скал, отвесно возвышавшихся на 180 футов от земли. Не найдется ли какой-нибудь пещеры у основания этих скал, где бы они могли приютиться?

Действительно, если бы там нашлась пещера, которая была бы защищена от ветра деревьями и куда море не доходило бы даже во время волнения, то это было бы великолепное убежище. Там они могли бы поместиться на время, пока более тщательное исследование берега не позволит им проникнуть внутрь материка. К несчастью, в этой крутой скале Гордон и Бриан не нашли никакого грота, ни малейшей трещины, по которой могли бы взобраться наверх. Чтобы идти вглубь., надо было, вероятно, обогнуть скалу.

С полчаса оба мальчика шли к югу вдоль основания скалы. Они дошли таким образом до правого берега реки, извилисто направлявшейся к востоку. Этот берег был покрыт прекрасными деревьями, другой же был совершенно ровный и без зелени, так что его можно было принять за большое болото.

Надежда мальчиков не оправдалась. Не имея возможности добраться до верха скалы, откуда, без сомнения, им бы можно было видеть местность на несколько миль в окружности, Бриан и Гордон вернулись на яхту.

Донифан и другие ходили на скалы в то время, как Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар играли и собирали раковины.

Бриан и Гордон рассказали старшим о результатах своего исследования. В ожидании дальнейших изысканий решили не покидать яхты.

Хотя она была разбита в нижних своих частях и дала сильную трещину на бакборте, однако могла служить временным пристанищем на том месте, где села на мель.

Так как каюты и салон уцелели, то в них можно было укрыться от шквала. Камбуз также не пострадал от ударов о скалы – к большому удовольствию маленьких, которых главным образом интересовал вопрос еды.

Счастьем было, что мальчикам не пришлось переносить на берег предметы, необходимые для жизни. Допустив даже, что это им удалось бы, каким трудностям, какому утомлению они бы тогда подверглись? Если бы яхту продолжали разбивать волны, то как бы они могли спасти ее части? Море быстро бы разрушило яхту, и погибли бы все вещи, консервы, оружие, запасы, одежда, постельные принадлежности, инструменты. К счастью, прилив выбросил «Sloughi» за каменный риф! Если на ней нельзя было больше плавать, зато можно было жить, потому что ее подводные части выдержали шквал и она так крепко засела в песке, что прилив не мог ее сдвинуть. Конечно, постепенно от солнца и дождя она бы разрушилась и перестала бы годиться для убежища.

Самым лучшим было на первое время остаться на яхте. Так они и сделали. По веревочной лестнице, повешенной на штирборте, как большие, так и маленькие могли дойти до дверей в каюты. Моко, в качестве юнги умевший немного готовить, и Сервис, любивший хорошо покушать, принялись за стряпню. Все ели с аппетитом, и даже Дженкинс, Айверсон, Доль и Костар развеселились. Только Жак, бывший в пансионе первым весельчаком, продолжал держаться в стороне. Все заметили такую перемену в характере Жака, но он угрюмо уклонялся от вопросов, предлагаемых ему товарищами.

Все утомились после такой ужасной бури и захотели спать. Бриан, Гордон и Донифан хотели дежурить по очереди. Они боялись, что появятся дикие животные или туземцы, которые также могли быть опасны. Ничего подобного не случилось. Ночь прошла без тревоги, и когда солнце взошло, они помолились и принялись за работу.

Прежде всего надо было составить список вещей на яхте: провизии, оружия, инструментов, одежды. Вопрос о пище был самым важным, потому что берег казался совершенно пустынным. Можно было рассчитывать на рыбную ловлю и охоту, если только будет дичь. Донифан был хорошим охотником, но дичи он пока еще не заметил, хотя и видел стаи птиц над поверхностью рифов и береговых скал. Но было бы печально, если бы пришлось питаться морскими птицами. Поэтому нужно было знать, на сколько времени хватит им припасов, находившихся на яхте.

Проверив запасы, они нашли, что только сухарей был значительный запас, а консервов, ветчины, рубленой свинины, говядины, солонины, ящиков с тушеным мясом хватило бы не более чем на два месяца при самой тщательной экономии. Чтобы добраться до прибрежных портов или внутренних городов, им, может быть, придется пройти несколько сот миль; следовательно, надо сохранить провизию и с первого же дня начать пользоваться местными продуктами.

– Только бы не испортились консервы! – заметил Бакстер. – Ведь морская вода могла проникнуть в трюм.

– Это мы увидим, когда откроем подпорченные ящики, – ответил Гордон. – Может быть, консервы надо переварить, и тогда можно будет их употреблять.

– Я это сделаю, – ответил Моко.

– Принимайся за дело поскорее, – заметил Бриан, – потому что первые дни нам придется питаться тем, что есть на яхте.

– Отчего нам сегодня не пойти на скалы, возвышающиеся на севере залива, и не набрать там яиц, годных для пищи? – спросил Уилкокс.

– Да, да! – воскликнули Доль и Костар.

– Почему нам не наловить рыбы? – добавил Феб. – Разве на яхте нет удочек, а в море рыбы? Кто хочет идти ловить рыбу?

– Я!.. Я!.. – закричали дети.

– Хорошо, хорошо! – заметил Бриан. – Но это не игра, мы дадим удочки только тем, кто умеет ловить.

– Успокойся, Бриан! – ответил Айверсон. – Мы не будем шалить.

– Хорошо, мы начнем осмотр того, что у нас есть на яхте, – сказал Гордон. – Нельзя думать только об одной пище.

– На завтрак можно набрать моллюсков, – заметил Сервис.

– Хорошо, – ответил Гордон, – дети, идите втроем или вчетвером. Моко, ступай с ними.

– Слушаю, господин Гордон.

– Смотри за ними хорошо, – добавил Бриан.

– Не беспокойтесь!

Юнга, на которого можно положиться, был услужливым мальчиком, ловким и храбрым. Он был очень полезен юным мореплавателям. Моко особенно был предан Бриану, который тоже не скрывал своей симпатии к юнге. Подобной симпатии его товарищи – англичане, наверно, стыдились бы.

– Пойдемте! – воскликнул Дженкинс.

– Разве ты с ними не пойдешь, Жак? – спросил Бриан, обращаясь к своему брату.

– Нет! – ответил Жак.

Дженкинс, Доль, Костар и Айверсон отправились в сопровождении Моко к скалам. Может быть, в скважинах скал они соберут хороший запас моллюсков, ракушек, даже устриц; сырые или вареные, они могли бы составить солидное добавление к утреннему завтраку. Мальчики шли, подпрыгивая, находя в этом больше удовольствия, чем пользы, что вполне было свойственно их возрасту. Они забыли только что пережитые испытания и не беспокоились об угрожающих опасностях.

Едва младшие ушли, начался осмотр яхты. Донифан, Кросс, Уилкокс и Феб пересмотрели оружие, запасы, одежду, постельные принадлежности и инструменты. Бриан, Гарнетт, Бакстер и Сервис подсчитали напитки: вина, эль, коньяк, виски, джин, находившиеся на дне трюма в бочонках вместимостью от десяти до сорока галлонов[1]. Каждый осмотренный предмет Гордон записывал в свою памятную книжку. В этой книжке, кроме того, были заметки, относящиеся к каютам и грузу яхты. Методичный американец, можно сказать счетовод от рождения, теперь имел уже общее понятие о хранившихся у них запасах. На яхте был полный набор запасных парусов, различных снастей, канатов и тому подобного. Если бы яхта была еще в состоянии плавать, то ничего не стоило бы ее оснастить, в противном случае новые паруса и веревки пригодятся, когда мальчики будут устраиваться на берегу. Великолепные рыболовные снасти, ручные сети и различные удочки также значились в инвентаре – все это пригодилось, если бы оказалось много рыбы.

Из оружия было записано в книжке 8 охотничьих ружей центрального боя, длинные, дальнобойные ружья и 12 револьверов, 300 патронов, два бочонка пороху, по 25 фунтов в каждом, и довольно большое количество свинца, дроби и пуль. Этот запас, предназначенный для охоты во время стоянки яхты у берегов Новой Зеландии, будет здесь употреблен с большей пользой для охраны жизни – дай Бог, чтобы не пришлось ее защищать. В пороховой камере нашлось несколько сигнальных ракет, около 30 ядер – метательных снарядов для двух маленьких пушек яхты, которыми, надо надеяться, не придется воспользоваться, чтобы отражать нападения туземцев.

Одежды и кухонных принадлежностей хватило бы надолго. Если часть посуды была разбита от удара яхты о риф, то все-таки осталось еще достаточное количество. Нашлась и различная одежда: фланелевая, драповая, бумажная и парусиновая, в таком количестве, что годилась для всякой температуры.

Если эта земля находилась под одной широтой с Новой Зеландией – что весьма возможно, так как после отхода яхты из Окленда дул западный ветер, – то нужно было ожидать сильной жары летом и больших холодов зимой. К счастью, на яхте было много необходимой одежды. Так, в сундуках экипажа были панталоны, шерстяные куртки, клеенчатые шинели, вязаное белье, которое впору было и большим, и маленьким, так что суровость зимы легко можно было перенести. Если обстоятельства позволят переменить яхту на более удобное пристанище, то каждый перенесет свою койку с хорошими матрасами, простынями, наволочками, одеялами, и всех этих вещей могло хватить надолго.

Надолго… А может быть, и навсегда!

Из морских инструментов Гордон записал в своей книжке два барометраанероида, спиртовый стоградусный термометр, двое морских часов, несколько медных рожков, которые употребляются во время тумана и далеко слышны, три подзорные трубы, компас, штормовой указатель, обозначающий приближение бури, и несколько флагов Соединенного королевства, не считая различных сигнальных флажков. Нашлась еще маленькая каучуковая лодка, которую можно было складывать как чемодан и употребить для переправы через реки или озера.

Что касается инструментов, то в столярном ящике был целый набор их, не говоря уж о мешках с гвоздями, винтах, железе для небольших починок в яхте и тому подобного. Не было недостатка и в пуговицах, нитках, иголках, потому что матери этих детей предвидели частую починку. Имелся большой запас спичек.

На палубе нашлись также географические карты, но они относились только к берегам Ново-Зеландского архипелага и были бесполезны в этой незнакомой местности. К счастью, Гордон взял с собой один из общих атласов, заключающих в себе карты Старого и Нового Света; это был атлас Штилера, считающийся современными географами одним из лучших. В библиотеке на яхте было несколько хороших английских и французских сочинений, главным образом о путешествиях, и несколько старых научных книг, не говоря о «Робинзоне», которого Сервис спас, как некогда Комоэнс спас свою «Луизиаду»; Гарпетт спас свой знаменитый аккордеон, оставшийся невредимым после крушения. Кроме книг были все необходимые письменные принадлежности: перья, карандаши, чернила, бумага и календарь 1860 года, в котором Бакстеру было поручено вычеркивать каждый прожитый день.

– Наша бедная яхта выброшена на берег десятого марта! Я вычеркиваю десятое марта, а также все предыдущие дни тысяча восемьсот шестидесятого года, – объявил он.

В денежном сундуке на яхте нашли 500 фунтов стерлингов золотой монетой. Может быть, эти деньги пригодятся, если им удастся достигнуть какого-нибудь порта, откуда они бы могли отправиться на родину.

Гордон начал тщательно осматривать бочки, сложенные в трюме. У многих из них – с джином, элем и вином – было вышиблено дно при столкновении и содержимое разлилось. Это была незаменимая потеря, и надо было принять меры к сохранению оставшегося.

В общем, в трюме яхты находилось сто галлонов красного вина и хереса, пятьдесят галлонов джина, коньяку и виски, сорок бочонков эля по двадцать пять галлонов и более тридцати бутылок различных ликеров, упакованных в солому и хорошо сохранившихся.

Итак, материальная жизнь этих юных путешественников была обеспечена, по крайней мере на некоторое время. Оставалось исследовать берег – не найдется ли каких-нибудь средств для сбережения запасов. Если мальчики были выброшены на остров, то нечего было надеяться уехать отсюда, разве только, если бы зашло сюда какое-нибудь судно, которому они дали бы знать о своем присутствии. Чинить яхту, поправить тамберсы, переделать борт – было невозможно, так как у них не было ни сил, ни инструментов. Новое судно нельзя было построить из остатков яхты, кроме того, не зная искусства навигации, они не могли бы пересечь Тихий океан, чтобы добраться до Новой Зеландии. На лодках можно было бы приблизиться к какому-нибудь материку или острову. Но они все были унесены волной, и на яхте остался только один ялик, годный для плавания вдоль берега.

Около двенадцати часов младшие мальчики и Моко вернулись на яхту. Они принесли большой запас ракушек, которые юнга начал приготовлять для еды.

Моко видел множество съедобных голубей, гнездившихся в верхних углублениях скалы, так что можно было достать на берегу много яиц.

– Это хорошо! – заметил Бриан. – Как-нибудь утром мы отправимся охотиться.

– Наверно, – подтвердил Моко, – от трех или четырех выстрелов из ружья к нам попадают голуби дюжинами. А до гнезд можно добраться по канату!..

– Отлично, – заметил Гордон. – Не пойдет ли Донифан завтра охотиться?

– Согласен! – ответил Донпфан. – Феб, Кросс и Уилкокс, хотите идти со мной?

– С удовольствием, – ответили все трое в восторге.

– Однако, – заметил Бриан, – я вам советую не убивать мною голубей; когда понадобится, мы опять пойдем на охоту. Не надо тратить понапрасну дроби и пороха.

– Хорошо, хорошо! – ответил Донифан, не терпевший замечаний, особенно когда они исходили от Бриана. – Мы еще не начали стрелять, а нам уже дают советы.

Через час Моко объявил, что завтрак готов. Все поспешили на яхту и разместились в столовой. Вследствие наклонного положения яхты стол заметно скривился на левую сторону. Но дети, привыкшие к боковой качке, не обратили на это внимания. Моллюски, главным образом раковины, особенно им понравились, хотя приготовить их можно было и лучше. Но в этом возрасте не требовательны. Печенье, хороший кусок говядины, пресная вода, взятая в устье реки во время отлива и разбавленная несколькими каплями коньяку, составили довольно сносный завтрак.

Днем они приводили в порядок каюты и трюм, разбирали записанные вещи. В это время Дженкинс и его товарищи занялись рыбной ловлей в реке, изобиловавшей рыбой. После ужина все легли спать, исключая Бакстера и Уилкокса, которые должны были дежурить до утра.

Так прошла первая ночь на этом берегу.

В общем, положение молодежи было сносным: многие мореплавателей терпели крушение при гораздо худших обстоятельствах. На их месте люди здоровые и ловкие сумели бы выйти из затруднения. Но так как старшему из них было четырнадцать лет, то можно было сомневаться, хватит ли у них сил и умения бороться за свое хрупкое существование.

Глава пятая

Остров или материк? – Экскурсия. – Бриан отправляется один. – Амфибии. – Пингвины. – Завтрак. – На мысе. – Три островка в открытом море. – Голубая линия на горизонте. – Возвращение на яхту.

Остров или материк? Этот вопрос главным образом занимал Бриана, Гордона и Донифана, которые благодаря характеру и уму стали во главе своих товарищей. Думая о будущем, в то время как младшие думали только о настоящем, они часто обсуждали этот вопрос. Во всяком случае, земля эта не лежала в тропическом поясе. Это было видно по растительности: здесь росли дубы, буки, березы, ольха, ели и сосны различных пород, мирты, а эти деревья не встречаются в центральных частях Тихого океана. Казалось даже, что эта земля по широте лежала немного выше Новой Зеландии, следовательно, ближе к Южному полюсу. Можно было опасаться, что зима будет очень суровой. Облетевшие с деревьев листья покрывали землю в лесу, расположенном у подножия скалы. Только ели и сосны сохранили свои ветви, постепенно обновляющиеся и никогда не опадающие.

– Мне кажется, – заметил Гордон на другой день после того, как яхта была превращена в жилище, – будет благоразумнее не устраиваться окончательно на этом берегу.

– По-моему, тоже, – ответил Донифан, – когда настанет плохая погода, то будет поздно отыскивать какое-нибудь жилое место, да и то для этого придется сделать несколько сотен миль!

– Имей терпение, – возразил Бриан. – У нас еще только половина марта!

– Ну, – возразил Донифан, – хорошая погода может продлиться до конца апреля, и в шесть недель можно много пройти…

– Когда есть дорога, – возразил Бриан.

– А почему ей не быть?

– Конечно, – ответил Гордон. – Но если и есть, знаем ли мы, куда она нас приведет.

– Я только одно знаю, – ответил Донифан, – что будет нелепо оставаться на яхте до холодов и дождей и видеть затруднения на каждом шагу.

– Лучше их видеть, – возразил Бриан, – чем безумно пускаться в неизвестность!

– Легче всего, – заметил Донифан, – называть безумцами тех, кто с вами не согласен!

Может быть, ответ Донифана вызвал бы новые возражения со стороны товарища и разговор перешел в ссору, если бы не вмешался Гордон.

– Спор ни к чему не приведет, – заметил он, – и чтобы помочь делу, нам надо согласиться. Донифан прав, говоря, что если мы вблизи обитаемой страны, то немедля надо добраться до нее. Но прав и Бриан, утверждающий, что нельзя идти, не зная дороги.

– Гордон, – возразил Донифан, – если мы пойдем к северу, к югу или востоку, мы можем прийти куда-нибудь…

– Да, если мы на материке, – сказал Бриан, – но не на острове, да еще необитаемом.

– Вот почему, – возразил Гордон, – и надо это исследовать. Что касается того, чтобы покинуть яхту, не убедившись, есть на востоке море или нет…

– Она нас сама покинет! – воскликнул Донифан, всегда упрямо отстаивавший свои идеи. – Она не сможет бороться с бурями, которые будут здесь свирепствовать!

– Согласен, – возразил Гордон, – однако, прежде чем пуститься в путь, необходимо знать, куда идешь!

Гордон был, очевидно, прав, и Донифан волей-неволей должен был уступить.

– Я готов идти, – сказал Бриан.

– Я также, – ответил Донифан.

– И мы все готовы, – добавил Гордон, – но так как было бы неблагоразумно брать с собой младших на экскурсию, которая может быть длинна и утомительна, я предлагаю отправиться нам двоим или троим.

– Очень жаль, – заметил тогда Бриан, – что здесь нет высокого холма, с вершины которого можно было бы осмотреть местность. Кажется, кроме скалы, нет больше никакой возвышенности на берегу. За ней, вероятно, идут леса, равнины, по которым протекает эта река.

– Было бы полезно осмотреть эту местность, – заметил Гордон, – прежде чем пытаться обогнуть скалу, где мы с Брианом напрасно искали пещеру.

– Почему не направиться к северу бухты? – заметил Бриан. – Мне кажется, поднявшись на мыс, можно далеко увидеть.

– Я то же самое думаю, – ответил Гордон. – Этот мыс может иметь от двухсот пятидесяти до трехсот футов высоты и быть выше скалы.

– Я предлагаю идти туда, – сказал Бриан.

– К чему это, – спросил Донифан, – и что там увидишь сверху?

– Да то, что есть, – ответил Бриан.

В самом деле, в конце бухты громоздились скалы, вроде небольшой горы. С одной стороны они отвесно спускались к морю, а с другой соединялись с утесом. Расстояние от яхты до этого мыса было не более семи или восьми миль, если идти по извилинам берега, а напрямик не более пяти миль. Гордон ненамного ошибся, считая, что мыс на триста футов выше поверхности моря.

Достаточно ли было этой высоты, чтобы рассмотреть окрестность? Не встретится ли какого-нибудь препятствия на востоке, за мысом, то есть продолжается ли этот берег далее к северу или там находится океан? Следовательно, надо было отправиться в конец бухты и подняться на эти скалы. Если местность открыта с востока, то можно будет рассмотреть ее на протяжении нескольких миль.

Решили отправиться. Хотя Донифан считал это предприятие бесполезным, вероятно, потому, что эта мысль пришла первому Бриану, а не ему, но все-таки от нее можно было ожидать хороших результатов.

В то же время они твердо решили оставаться на яхте до тех пор, пока не узнают наверно, что берег, куда выбросило яхту, – материк.

Однако эту экскурсию можно было предпринять только через пять дней. Наступили туманы и дожди. Если бы не поднявшийся ветер, который разгонял туман, закрывший горизонт, пришлось бы отказаться от экскурсии. Но они не теряли времени и употребили его на разные работы. Бриан занимался с маленькими мальчиками и относился к ним с отеческой любовью. Он главным образом заботился, чтобы они были постоянно под присмотром, насколько это позволяли обстоятельства. Когда температура стала падать, он заставил их надеть более теплую одежду, достав ее из сундуков матросов. Многое пришлось перекроить, перешить с помощью Моко, который в качестве юнги все умел делать и выказал большое искусство. Нельзя было сказать, чтобы Костар, Доль, Дженкинс, Амверсон были изящно одеты – панталоны и куртки были широки, – но они все-таки охотно переоделись.

Мальчики никогда не оставались без дела. Под присмотром Гарнетта или Бакстера они чаще всего ходили к морю собирать ракушки или на реку ловить рыбу сетями и удочками. Для них это было забавой, а для всех пользой. Кроме того, занятые приятным для них делом, они не думали о своем положении, опасности которого не могли понять. Конечно, они скучали без родителей, так же как и старшие мальчики. Но мысль, что они, может быть, никогда их не увидят, не приходила им в голову.

Гордон и Бриан совсем не покидали яхты, которую взялись приводить в порядок. Веселый Сервис иногда тоже оставался с ними и был полезен. Он любил Бриана и никогда не брал сторону друзей Донифана. Бриан также очень любил его.

– Ничего, – повторял доброддшно Сервис. – Право, наша яхта была очень кстати выброшена на берег любезной волной, которая ее не очень повредила… Подобного случая не было ни с Робинзоном Крузо, ни со Швейцарским Робинзоном на их воображаемом острове!

А что делал Жак? Он помогал брату во всех работах, но едва отвечал на предложенные ему вопросы, стараясь не смотреть прямо в лицо своего собеседника.

Бриана очень тревожило поведение брата. Будучи старше Жака на три года, он всегда имел на него хорошее влияние. Со времени отплытия яхты казалось, что Жака мучили угрызения совести, как будто он совершил какой-нибудь проступок, в котором не смел признаться своему старшему брату. По его красным глазам можно было видеть, что он часто плакал.

Бриан начал думать, что Жак болен, и забота о лечении беспокоила его, так что он решил спросить брата, что с ним; на это Жак только повторил:

– Ничего!.. ничего!..

Другого ответа нельзя было от него добиться.

С 11 по 15 марта Донифан, Уилкокс, Феб и Кросс охотились на птиц, гнездившихся в скалах. Они всегда ходили вместе и, видимо, хотели составить отдельную партию, что очень беспокоило Гордона. Как только представлялся случай, он подходил то к одним, то к другим, стараясь внушить им, как необходимо действовать сообща.

Но Донифан принимал его слова так холодно, что тот решил более не настаивать. Однако он не отчаивался устранить этот разлад, грозящий быть пагубным, а может быть, и сами обстоятельства помогут там, где он не мог добиться этого своими увещеваниями.

В эти туманные дни, когда нельзя было отправиться на исследование берега, охота шла успешно. Донифан, большой любитель спорта, хорошо владел ружьем. Гордясь своим искусством, он относился с пренебрежением к западням, сетям или силкам, тогда как Уилкокс отдавал им предпочтение. При тех обстоятельствах, в которых они находились, возможно, что Уилкокс окажет большие услуги, чем Донифан. Феб стрелял хорошо, но и сам сознавал, что его нельзя сравнивать с Донифаном. Кросс не годился в охотники и ограничивался тем, что восхвалял искусство своего двоюродного брата. Много также помогала собака Фанн, смело бросаясь в волны, чтобы принести дичь.

В числе пернатых, убитых молодыми охотниками, находились морские птицы, которых Моко не знал как приготовить. Но в изобилии было голубей, гусей, уток, мясо которых очень вкусно. Донифан настрелял также устрицеедов, питающихся моллюсками и ракушками. В общем, было из чего выбрать, но эта дичь требовала особого приготовления для того, чтобы исчез ее маслянистый вкус, и, несмотря на все свое желание, Моко не всегда мог выйти из этого затруднения и угодить всем. Однако мальчики не имели права быть требовательными, что часто и повторял предусмотрительный Гордон; нужно было экономно пользоваться запасами яхты, кроме сухарей, которых было в изобилии.

Очень важно было поскорее подняться на мыс и решить вопрос, материк это или остров. От решения вопроса зависело, будет ли стоянка на этом берегу временная или постоянная.

Пятнадцатого марта погода, казалось, благоприятствовала осуществлению этого намерения. Ночью небо очистилось от туч. Ветер с суши рассеял их в несколько часов. Яркие лучи солнца золотили гребень скалы. Можно было надеяться, что когда в полдень она будет освещена, то горизонт на востоке ясно обозначится. Если вдоль берега будет тянуться бесконечная линия воды, значит, эта земля – остров и помощь может появиться в этих водах.

Бриан снова вспомнил о предполагаемой экскурсии на север залива и решит пойти один. Конечно, он охотнее согласился бы отправиться вместе с Гордоном, но нельзя было оставить товарищей без присмотра.

В этот же день, вечером, справившись с барометром, который показывал «ясно», Бриан предупредил Гордона, что назавтра на рассвете он отправится в путь. Пройти расстояние в десять или одиннадцать миль, считая туда и обратно, не должно было затруднить здорового мальчика, не обращавшего никакого внимания на усталость. Ему, наверно, будет достаточно одного дня для исследования, и Гордон может быть уверен, что к ночи он вернется.

Рано утром Бриан отправился в путь, причем никто из товарищей, кроме Гордона, не знал об этом. Он взял с собой палку и револьвер на случай встречи с каким-нибудь зверем, хотя никаких следов не было видно в предыдущие экскурсии.

Кроме того, Бриан запасся подзорной трубой, чтобы осмотреть все, когда взойдет на вершину, и положил в сумку сухарей, кусок солонины, фляжку коньяку пополам с водой, так что, если он почему-либо запоздает вернуться на яхту, то будет чем позавтракать и пообедать.

Бриан отправился скорым шагом вдоль берега, на котором после отлива лежали еще сырые водоросли. Через час он дошел до того места, до которого Донифан со своими товарищами доходили во время охоты на голубей. Этим птицам теперь нечего было бояться его. Он хотел дойти до подножия мыса как можно скорее. Погода была ясная, небо прозрачное, и надо было этим воспользоваться. Если днем соберутся облака на востоке, то исследование не удастся.

Первый час Бриан мог идти быстро и пройти половину пути.

Если не представится никакого препятствия, то он рассчитывал дойти до мыса к восьми часам утра.

Но вот берег стал менее удобно проходимым. Полоса песка уменьшилась благодаря приливу. Вместо упругой и твердой почвы, простиравшейся между лесом и морем по соседству с рекой, Бриану пришлось пробираться по скользким скалам и липким водорослям, обходить лужи, шаткие камни, не дающие достаточной точки опоры. Вследствие этого идти было трудно, и он с сожалением понял, что опоздает часа на два.

«Мне нужно непременно дойти до мыса прежде, чем начнется прилив, – думал Бриан. – В последний прилив эта часть берега была покрыта водой до утеса, вероятно, то же будет и во время следующего прилива. Если придется идти в обход, то, я очень опоздаю. Во что бы то ни стало надо дойти до прилива!»

И храбрый мальчик, не желая поддаваться усталости, от которой у него члены стали неметь, решил идти кратчайшей дорогой. Во многих местах ему приходилось разуваться, чтобы перейти большие лужи, когда встречались скалы, он взбирался на них и не падал только благодаря своей ловкости и быстроте.

В этой части бухты водные птицы стали попадаться в изобилии; много было голубей, устрицеедов и уток. Два или три тюленя подплыли к берегу; при виде человека они не выказали беспокойства и не старались скрыться под водой. Из этого можно было заключить, что эти животные еще не боялись людей, следовательно, охотники по крайней мере несколько лет не появлялись в этих местах.

Обдумав, Бриан пришел к заключению, что присутствие этих тюленей доказывает, что берег находится южнее архипелага Новой Зеландии и яхта значительно уклонилась к юго-востоку.

Это предположение еще более подтвердилось, когда Бриан дошел до подножия мыса и увидел стаю пингвинов, встречающихся в южном поясе. Они сотнями переваливались, неуклюже махая подобием крыльев, служивших им исключительно для плавания. Их горькое жирное мясо не годится для еды.

Было десять часов утра. Бриан употребил много времени, чтобы пройти последние мили. Измученный, голодный, он решил отдохнуть и подкрепить свои силы, прежде чем подняться на мыс, возвышавшийся на триста футов над поверхностью моря.

Бриан сел на утес. До него не доходили волны прилива, покрывавшие уже подводные скалы. Очень возможно, что через час ему не пройти между бурунами и нижней частью утеса. Об этом ему теперь не надо было беспокоиться, и после полудня, когда начнется отлив, он свободно пройдет в это место.

Хороший кусок говядины, несколько глотков воды с коньяком утолили его голод и жажду, и он смог отдохнуть от ходьбы.

В то же время он начал спокойно обдумывать положение, в котором находились он и его товарищи, решив заботиться об общем спасении и остаться верным этой цели до конца. Поведение Донифана и некоторых других мальчиков не переставало беспокоить его, потому что раздор мог повредить общему делу. Он твердо решил противиться всему, что могло повредить товарищам. Затем он вспомнил о своем брате Жаке, нравственная перемена которого очень тревожила его. Ему казалось, что Жак совершил какой-то проступок до отъезда, и решился употребить все влияние, чтобы заставить брата сознаться.

Отдохнув час, Бриан встал. Он поднял свою сумку, перебросил ее за спину и начал подниматься на первые скалы.

Остроконечный мыс, находившийся на самом краю бухты, представлял очень странное наслоение. Можно было принять эту кристаллизацию за образовавшуюся от действия вулканической силы.

Эта горка совсем не примыкала к утесу, как казалось издали. Она была совершенно иного характера, состояла из гранитных скал, – а не известкового слоя, – похожих на скалы, встречающиеся в Ла-Манше на западе Европы.

С этой горки Бриан мог заметить и узкий проход, отделявший мыс от берега. К северу берег тянулся до бесконечности. Так как эта горка была выше остальных на сто футов, то с нее можно было видеть на большое расстояние, что было очень важно.

Подъем был довольно труден. Надо было взбираться с одной скалы на другую. Но так как он очень хорошо лазил и с детства любил этим заниматься, и у него развилась необыкновенная смелость, гибкость и проворство, то ему удалось достичь вершины утеса, избегнув опасного падения.

Прежде всего Бриан навел подзорную трубу на восток.

Местность была плоская на всем расстоянии. Утес был самым высоким местом, и плоскость его слегка и понижалась внутрь.

За ней виднелись пригорки, не изменявшие общего характера местности. Далее шли леса, за густой, но пожелтевшей осенью зеленью прятались речки, впадавшие в море. Это плоское пространство, сливающееся с горизонтом, тянулось на десять миль. Нельзя было определить, ограничивалась ли эта равнина морем, и чтобы решить вопрос, материк это или остров, надо было организовать новую экспедицию далее на запад.

Бриан не видел на севере границы берега, который тянулся прямой линией на семь или восемь миль, загибался удлиненным новым мысом и делался песчаным, похожим на обширную пустыню.

К югу, за другим мысом на краю бухты, берег расходился на северо-восток и юго-запад, ограничивая собой обширное болото, и резко отличался от пустынного северного берега.

Бриан старательно наводил свою трубу на все стороны этой большой окружности и все-таки не мог определить, остров это или материк. Во всяком случае, если это остров, то можно было предположить, что очень большой.

Затем он обернулся на запад. Море блестело под косыми лучами солнца, медленно склонявшегося к горизонту.

Вдруг Бриан поднес трубу к глазам и направил ее на море.

– Корабли… – воскликнул он, – корабли плывут!

Действительно, вдали на море показались три черные точки почти в пятнадцати милях от берега.

Бриан был взволнован. Не обман ли зрения? Действительно ли это три корабля?

Он опустил трубу, протер запотевшие стекла и снова навел ее вдаль…

Эти три точки были похожи на корабли, но не было видно ни мачт, ни дыма.

Бриану пришла мысль, что эти суда были на таком большом расстоянии, что нельзя различить сигналов. Очень возможно, что его товарищи не видят их; тогда надо было скорее пойти на яхту и после захода солнца развести большой огонь на берегу.

Обдумывая все это, Бриан не переставал наблюдать за тремя черными точками, удивляясь, что они не двигаются.

Вскоре он различил, что это были три маленьких острова, расположенных к западу от берега, мимо которых должна была проходить яхта, когда буря несла ее к берегу, но которых из-за тумана не было видно.

Это было большим разочарованием для Бриана.

Было два часа дня. Начался отлив, берег освободился от воды. Бриан, находя, что пора вернуться на яхту, приготовился спускаться с горки.

Однако ему хотелось еще раз окинуть взором горизонт с востока. Может быть, благодаря новому положению солнца он увидит какую-нибудь новую точку, которую до сих пор не мог заметить.

С величайшим вниманием Бриан начал наблюдать в этом направлении, и небезрезультатно.

Действительно, вдали за леском он ясно заметил синеватую полосу, тянувшуюся на протяжении нескольких миль с севера на юг, концы которой терялись за деревьями.

Он с еще большим вниманием поглядел в трубу.

– Море!.. Да… Это море!

Труба от волнения едва не выпала у него из рук. Если на востоке море, то нет никакого сомнения, что яхта была выброшена не на материк, а на уединенный остров Тихого океана, с которого нет возможности выбраться.

Все предстоящие опасности быстро промелькнули в воображении мальчика. Сердце у него тревожно сжалось. Но поборов этот невольный упадок духа, он решил, что не должен унывать, как бы печальна ни была будущность.

Четверть часа спустя Бриан спустился на берег и пошел по прежней дороге. Не было еще пяти часов, когда он вернулся на яхту, где товарищи с нетерпением ждали его возвращения.

Глава шестая

Спор. – Задуманная и отложенная экскурсия. – Плохая погода. – Рыбная ловля. – Костар и Доль верхом на плохой лошади. – Сборы в путь. – На коленях перед Южным Крестом.

В тот же вечер после ужина Бриан рассказал старшим мальчикам о своей экскурсии. Результаты были следующие: на востоке за лесом ясно была видна полоса воды, шедшая с севера на юг. Он не сомневался, что это было море, и заключил, что, к несчастью, они были выброшены бурей на остров, а не на материк.

Гордон и другие взволнованно приняли его сообщение. Итак, они были на острове и нельзя было выбраться отсюда. Приходилось ждать до тех пор, пока не покажется корабль около этого берега. Неужели нет другого средства спастись!

– Не ошибся ли Бриан в своем наблюдении? – заметил Донифан.

– Послушай, Бриан, не принял ли ты ряд облаков за море? – прибавил Кросс.

– Нет, – ответил Бриан, – я уверен, что не ошибся. Я действительно видел на востоке полосу воды, закругляющуюся на горизонте.

– На каком расстоянии? – спросил Уилкокс.

– Около шести миль от мыса.

– А за ней не было видно гор или возвышенностей?

– Нет, ничего, кроме неба.

Бриан говорил это так уверенно, что нельзя было сомневаться в справедливости его слов.

Но Донифан, как всегда в спорах с ним, упрямо стоял на своем.

– А я повторяю, – возразил он, – что Бриан мог ошибиться, и пока мы сами не увидим…

– Хорошо, пойдемте, – заметил Гордон, – нам надо знать, как поступать дальше.

– А я нахожу, что нельзя терять ни одного дня, – прибавил Бакстер, – если мы хотим двинуться в путь до плохой погоды, конечно, в том случае, если мы не на материке.

– Завтра, если погода позволит, – продолжал Гордон, – мы отправимся на исследование, которое, вероятно, продолжится несколько дней. Было бы сумасшествием идти в дурную погоду.

– Хорошо, Гордон, – ответил Бриан, – и тогда мы дойдем до противоположного берега острова.

– Если только это остров! – воскликнул Донифан, пожимая плечами.

– Говорю тебе, это остров! – возразил нетерпеливо Бриан. – Я не ошибся! Я ясно видел море на востоке. Донифан, как всегда, любит мне противоречить…

– Ведь ты можешь ошибаться?

– Конечно да! Но вы увидите, ошибся ли я. Я сам пойду еще раз в таком случае, и если Донифан хочет идти со мной…

– Конечно, пойду.

– И мы также! – закричали трое или четверо.

– Хорошо! Хорошо! – согласился Гордон. – Успокойтесь. Хотя мы еще дети, но постараемся вести себя как взрослые. Наше положение серьезно, и неосторожность может сделать его еще тяжелее. Нет! Всем нам нельзя идти в лес. Прежде всего, маленькие не могут идти с нами, а их нельзя оставить одних на яхте. Пусть пойдут Донифан с Брианом и еще кто-нибудь.

– Я! – сказал Уилкокс.

– И я! – заметил Сервис.

– Хорошо, – ответил Гордон. – Довольно четверых. Если вы запоздаете, то кто-нибудь из нас пойдет вам навстречу, а остальные останутся на яхте. Не забудьте, что здесь наша стоянка, наш дом, наш очаг, и мы его можем только тогда покинуть, когда будем наверно знать, что мы на материке.

– Мы на острове, – ответил Бриан. – Я утверждаю это в последний раз.

– Это мы увидим, – возразил Донифан.

Умные советы Гордона прекратили ссору двух мальчиков. Каждый из них, а также и сам Бриан, понимал, что следует осмотреть ту полосу воды, которую Бриан видел издали. Допуская, что на востоке море, разве не может быть в том же направлении других островов, отделенных друг от друга только каналами, через которые нетрудно переплыть? Если на горизонте покажутся возвышенности, то надо их исследовать, прежде чем прийти к решению, от которого могло зависеть спасение. Несомненно, что не было земли на западе от этой части Тихого океана до Новой Зеландии. Итак, они могли только с востока добраться до какой-нибудь обитаемой земли.

Во всяком случае предпринять подобное исследование можно было только в хорошую погоду. Итак, Гордон верно заметил своим товарищам, что надо рассуждать и действовать как взрослые, а не как дети. Если легкомыслие и естественное непостоянство их возраста одержат верх и кроме того возникнут между ними ссоры, то это приведет к гибели. Вот почему Гордон решил сделать все возможное, чтобы поддержать порядок между товарищами.

Донифан и Бриан торопились отправиться в путь, но из-за дурной погоды им пришлось изменить свое намерение. На другой день шел холодный дождь. Барометр стоял на отметке «буря». Было бы слишком смело отправиться в путь при таких неблагоприятных условиях.

Жалеть об этом не стоило. Понятно, что мальчикам хотелось знать, окружает ли их море со всех сторон. Но если бы они убедились, что они на материке, то немыслимо было бы отправиться вглубь неизвестной им страны в такое холодное время года. Они бы не вынесли, если бы им пришлось пройти сотни миль, едва ли у самого сильного из них хватило сил дойти до конца. Чтобы разумно исполнить подобное исследование, надо было отложить его до наступления длинных дней, пока не прекратится суровая зима.

Однако Гордон сделал попытку определить, в какой части Тихого океана они находились. В атласе Штилера, принадлежащего библиотеке яхты, было несколько карт Тихого океана. На пути, который должна пройти яхта от Окленда до берегов Америки, они нашли на севере за группой островов Помоту остров Пасхи и остров Хуан-Фернандес, на котором Селькирк – прототип настоящего Робинзона – провел часть своей жизни. К югу до океана не было видно никакой земли. На востоке были только острова Чилоэ и Мадреде-Диос, лежащие у берегов Чили, и ниже – острова Магелланова пролива и Огненной земли, которые омываются бурными волнами мыса Горн.

Если яхта была выброшена около одного из этих необитаемых островов, то надо пройти сотни миль до населенных провинций Чили, Ла-Платы или Аргентинской Республики. Помощи нельзя было ожидать в ненаселенной местности, где всевозможные опасности угрожают путешественнику.

Ввиду подобных обстоятельств надо было действовать чрезвычайно осторожно, без крайней надобности не подвергаться опасности.

Так думал Гордон. Бриан и Бакстер разделяли его образ мыслей. Вероятно, Донифан со своими сторонниками тоже присоединился к ним.

Однако они не изменили своего намерения пойти исследовать море, замеченное на востоке. Но в продолжение двух недель нельзя было его привести в исполнение: стояла ужасная погода, дождь лил с утра до вечера, море бушевало. Дорога в лесу была непроходима. Необходимо было отложить исследование, несмотря на то, что это был важный вопрос.

В эти долгие бурные дни Гордон и его товарищи проводили время на яхте, где они постоянно были чем-нибудь заняты. Им приходилось чинить яхту, которой буря беспрерывно наносила повреждения. Обшивка в надводных частях яхты стала портиться, и палуба протекала. В некоторых местах дождь проходил через дыры, которые надо было законопатить.

Необходимо было отыскать как можно скорее более надежное убежище. Раньше чем через пять или шесть месяцев на восток нельзя было идти, а яхта не выдержит до тех пор. Если бы им пришлось покинуть яхту в эту погоду, они не могли бы найти себе пристанища, так как в скале, обращенной к западу, не было никакой трещины, которая бы им пригодилась. Надо было искать на противоположном берегу местечко, защищенное от морского ветра, и когда понадобится, выстроить жилище для всех.

Нужно было чинить яхту и укрепить внутреннюю обшивку. Гордон даже хотел воспользоваться запасными парусами, чтобы покрыть борта, не жалея пожертвовать этим прочным полотном, которое могло бы пригодиться для палатки, если бы пришлось расположиться на открытом воздухе. На палубе натянули просмоленные брезенты. Груз распределили по тюкам, а Гордон пометил номер на каждом тюке и записал его в книжечку.

Когда ветер стихал на несколько часов, Донифан, Феб и Уилкокс отправлялись стрелять голубей, которых Моко довольно успешно приготовлял различными способами. В то же время Гарнетт, Сервис, Кросс, маленькие мальчики и иногда Жак по требованию брата занимались рыбной ловлей. Рыбы было много, и в заливе попадалась между водорослями, зацепившимися за скалы, также крупная треска. Между волокнами этих гигантских водорослей, длиной до ста футов, кишело много маленьких рыбок, которых можно было поймать рукой.

Надо было видеть, с каким радостным криком юные рыболовы вытаскивали свои сети или удочки.

– Какая чудная! – кричал Дженкинс. – Какая крупная!

– А у меня-то еще крупнее! – кричал Айверсон, зовя Доля к себе на помощь.

– Они уйдут! – восклицал Костар. Тогда остальные бежали к ним на помощь.

– Держите крепче, крепче, – повторяли Гарнетт или Сервис, переходя от одного к другому, – а главное, вытаскивайте скорее ваши сети.

– Но я не могу… не могу!.. – повторял Костар, которого самого сеть тащила в воду.

Общими силами удавалось вытащить сети на песок. Это было сделано вовремя, потому что в прозрачной воде было много хищной рыбы, быстро поглощавшей мелкую, захваченную в сети; хотя много рыбы потеряли таким образом, но все-таки много осталось и для стола. Главным образом была вкусна треска, свежая и соленая.

В реке им попадались только пескари, которых Моко жарил на сковороде.

Двадцать седьмого марта была поймана более ценная добыча, при ловле которой произошел довольно смешной случай.

После 12 часов дня дождь перестал, и дети пошли ловить рыбу. Вдруг раздались их крики – это были радостные крики, однако они звали на помощь.

Гордон, Бриан, Сервис и Моко, занятые на яхте, бросили свою работу и поспешили к тому месту, откуда раздавались эти крики.

– Идите!.. Скорее! – кричал Дженкипс.

– Посмотрите на Костара и на его копя, – сказал Айверсон.

– Скорее, Бриан, а то она от нас убежит! – повторял Дженкинс.

– Довольно! Довольно! Снимите меня!.. Я боюсь!.. – кричал Костар, отчаянно махая руками.

– Ну, ну!.. – погонял Доль, севший верхом сзади Костара на какую-то двигавшуюся массу.

Эта масса была не что иное, как огромная черепаха, одна из тех, которых часто находят спящими.

На этот раз, застигнутая на берегу, она старалась уйти в воду.

Напрасно дети, обмотав веревкой за шею, старались удержать это сильное животное. Черепаха продолжала передвигаться, и, хотя не очень скоро, по тянула веревку с непреодолимой силой, увлекая всех за собой. Из шалости Дженкинс посадил Костара на черепаху, Доль сел верхом сзади нею, и теперь маленький мальчик с испуга, не переставая, кричал все сильнее, по мере того как черепаха приближалась к морю.

– Держись крепче, Костар, – говорил Гордон.

– И смотри, чтобы твоя лошадь не понесла! – воскликнул Сервис.

Бриан рассмеялся, потому что не было никакой опасности. Как только Доль выпустит Костара, тот всегда может слезть с черепахи.

Важнее было поймать черепаху. Очевидно, что даже если бы Бриан и все остальные принялись тащить, то и тогда им не удалось бы остановить ее. Надо было придумать другой способ задержать ее, иначе она попадет в воду и там с ней не справиться.

Револьверы, которыми Гордон и Бриан запаслись, уходя с яхты, не могли им пригодиться, потому что нельзя пробить ее крепкий панцирь, а если ударить ее топором, то она спрячет голову и лапы.

– Единственное средство, – сказал Гордон, – это перевернуть ее на спину.

– А как это сделать? – спросил Сервис. – Она очень тяжелая, и нам никогда не справиться.

– Надо принести жердей, – ответил Бриан и вместе с Моко быстро побежал к яхте.

В эту минуту черепаха находилась не более чем в тридцати шагах от моря. Гордон поспешил снять Костара и Доля, сидевших верхом на черепахе. Все мальчики, схватив веревку, начали тянуть изо всех сил, но не могли остановить черепаху, у которой хватило бы силы тащить на буксире весь пансион Черман.

К счастью, Бриан и Моко вернулись прежде, чем черепаха успела сползти в море.

Просунули под черепаху две жерди, и с помощью этих рычагов им удалось с большими усилиями перевернуть ее на спину. Она была поймана, так как не могла перевернуться.

Кроме того, в тот момент, когда она высунула голову, Бриан ударил ее топором так метко, что убил.

– Ну, Костар, ты все еще боишься этой большой черепахи? – спросил он маленького мальчика.

– Нет, Бриан, она мертвая.

– Хорошо! – воскликнул Сервис. – Я бьюсь об заклад, однако, что ты не решишься ее есть.

– А разве ее едят?

– Конечно.

– Ну, я буду ее есть, если это вкусно! – заметил Костар, облизываясь.

– Это очень вкусно, – подтвердил Моко.

Нечего было и думать перенести черепаху на яхту, надо было на месте разрезать ее на части. Это очень противная операция, но молодежь начинала уже привыкать к неприятностям робинзоновской жизни. Самое трудное было рассечь панцирь, металлическая твердость которого притупила бы острие топора. Им все-таки удалось всунуть долото между скважинами пластинок. Затем мясо, разрезанное на куски, перенесли на яхту. В этот день все могли убедиться, что бульон из черепахи чрезвычайно вкусен, жаркое тоже очень вкусно, несмотря на то, что Сервис дал ему пригореть на слишком горячих углях. Остатки съел Фанн, и, видимо, мясо черепахи ему понравилось.

Мяса получилось более пятидесяти фунтов, и, таким образом, можно было сохранить припасы, находящиеся на яхте.

Так кончился март. В течение трех недель со времени крушения яхты каждый работал сколько мог, имея в виду продолжительность пребывания на этом берегу. До начала зимы надо было окончательно решить вопрос: материк это или остров?

Первого апреля было видно, что погода начинает улучшаться. Давление медленно поднималось, и ветер становился менее резок. По этим признакам нельзя было не заключить, что наступит затишье и продолжится оно довольно долго. Наконец, обстоятельства дадут возможность совершить экскурсию вглубь страны.

Старшие целый день обсуждали этот вопрос и приступили к приготовлениям для экскурсии, важность которой все осознавали.

– Думаю, – сказал Донифан, – что завтра утром мы можем отправиться, если ничто не помешает.

– Надеюсь, что нет, – ответил Бриан, – надо быть пораньше готовыми.

– Я заметил, – сказал Гордон, – что виденная тобой на востоке полоса воды находится в шести или в семи милях от мыса.

– Да, – ответил Бриан, – но так как бухта глубоко вдается в сушу, то возможно, что от нашей стоянки до этой полосы ближе.

– В таком случае, – добавил Гордон, – ваше отсутствие продолжится не более двух суток.

– Да, Гордон, если нам удастся идти прямо на восток. Но найдем ли мы дорогу через лес, когда завернем за утес?

– Это затруднение не может нас остановить, – заметил Донифан.

– Хорошо, – ответил Бриан, – но другие препятствия могут загородить дорогу: река, болото, еще что-нибудь. Будет благоразумно запастись провизией на несколько дней.

– И патронами к ружьям, – добавил Уилкокс.

– Само собой разумеется, – сказал Бриан, – и условимся, Гордон, что если мы не вернемся через двое суток, то ты не должен очень беспокоиться.

– Я буду беспокоиться, даже если ваше отсутствие продлится и полдня, – ответил Гордон. – Впрочем, не в этом вопрос. Вам надо не только исследовать синюю полосу, но необходимо также познакомиться с местностью вдоль всего того берега. Здесь мы не нашли никакой пещеры, и когда мы покинем яхту, то свой бивак перенесем в место, защищенное от ветра. По-моему, нельзя провести холодное время года на этом берегу.

– Ты прав, Гордон, – ответил Бриан, – и мы поищем какое-нибудь удобное место, где бы нам разместиться.

– Если только не будет доказано, что наверно можно покинуть этот мнимый остров, – заметил Донифан, упорно возвращаясь к своей мысли.

– Итак, решено, хотя этому вовсе не благоприятствует время года. Все равно постараемся.

Сборы кончились. Было заготовлено провизии на четыре дня и положено в мешки, которые несли на перевязи, четыре ружья, четыре револьвера, два маленьких топора, карманный компас, довольно сильная подзорная труба, одеяла, затем карманные инструменты, трут, огниво, спички, – этого казалось достаточно для короткой, но небезопасной экскурсии. Как Бриан, Донифан, так и Сервис с Уилкоксом, которые сопровождали их, должны идти вперед с большой осторожностью и никогда не отделяться.

Гордон сознавал, что ему надо было бы пойти с Брианом и Донифаном, но благоразумнее было остаться на яхте, чтобы заботиться о маленьких. Отведя Бриана в сторону, он взял с него слово избегать ссор с Донифаном.

Предсказание барометра исполнилось. К концу дня на западе исчезли последние тучи и ясно обозначилось море. Чудные созвездия южного полушария блестели на небе, и между ними выделялся величественный Южный Крест.

У Гордона и его товарищей накануне разлуки было грустно на душе. Что-то с ними будет! Со взорами, устремленными на небо, они вспомнили своих родителей, семьи, родину, которую они, быть может, никогда не увидят.

Тогда дети встали на колени перед Южным Крестом, как перед крестом часовни, и горячо помолились всемогущему Создателю этих небесных чудес.

Глава седьмая

Березовый лес. – С утеса. – В лесу. – Запруда на речке. – Ночной привал. – Ажупа. – Голубоватая полоса. – Фанн утоляет жажду.

В семь часов утра Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис отправились на исследования. Солнце взошло на чистом небе и обещало один из тех чудных дней, которые бывают иногда в умеренном поясе. Нечего было бояться ни жары, ни холода. Если и могло появиться какое-нибудь препятствие, которое их задержит, то) только от рельефа почвы.

Прежде всего мальчики пошли по берегу к подножию скалы; Гордон посоветовал им взять с собой Фанна, инстинкт которого мог им пригодиться.

Через четверть часа все четверо исчезли за лесом, который быстро прошли. Им попадалась дичь. Но так как нельзя было терять времени, то Донифан был настолько благоразумен, что сдержал свои порывы. Даже Фанн понял наконец, что утомительно бегать туда-сюда, и побежал рядом со своими хозяевами, не отклоняясь в сторону более, чем следовало ему как разведчику.

План состоял в том, чтобы идти вдоль подножия скалы до мыса, расположенного на севере залива. Они хотели идти по направлению полосы воды, замеченной Брианом. Этот путь хотя и был не самым коротким, но зато самым верным. Таким мальчикам, сильным и хорошим ходокам, нетрудно было сделать одну или две лишних мили.

Как только они дошли до скалы, Бриан узнал место, где они с Гордоном останавливались во время своей первой экскурсии. Так как в этой известковой стене не было никакого прохода по направлению к югу, то надо было искать ущелье на севере, хотя бы пришлось снова подняться до мыса.

Бриан объяснил это своим товарищам, и Донифан после неудачных попыток забраться на откос не противоречил ему. Все четверо следовали вдоль подножия скалы, окруженной деревьями.

Они шли около часа, и так как предстояло идти до мыса, то Бриан начал беспокоиться, можно ли там пройти, не начался ли прилив и не покрыт ли берег водой. Придется потерять почти полдня, ожидая, когда настанет время отлива.

– Надо спешить, – сказал он, объяснив, как важно прийти до начала прилива.

– Ну, – возразил Уилкокс, – мы рискуем только замочить ноги.

– Да, сначала ноги, а затем вода дойдет до груди и до ушей! – возразил Бриан. – Вода поднимается по крайней мере от пяти до шести футов, и мне кажется, нам лучше всего прямо отправиться к мысу.

– Это следовало раньше предложить, – заметил Донифап. – Ты, Бриан, наш проводник, и если мы опоздаем, твоя вина.

– Хорошо, Донифан. Во всяком случае, не надо терять ни одной минуты. Где Сервис?

И он позвал его:

– Сервис! Сервис!

Мальчика не было с ними. Он исчез со своим другом Фанном шагах в ста за выступом скалы.

Почти тотчас же раздались крики и послышался лай собаки. Сервису, вероятно, угрожала какая-то опасность.

В одну минуту Бриан, Донифан и Уилкокс поспешили к своему товарищу, остановившемуся перед старым обвалом в скале. Вследствие просачивания или просто от перемены погоды известковая масса осыпалась и образовала полуворонку, шедшую снизу скалы до самого верха. В отвесной стене образовался узкий проход, покатость внутренних стенок его не превышала сорока пли пятидесяти градусов. Кроме того, неровности на поверхности воронки представляли точки опоры, и по ним легко можно было взобраться. Проворные и ловкие мальчики могли без особого труда взобраться кверху, если только не произойдет нового обвала.

Они, не колеблясь, решились это сделать. Донифак первый бросился к камням, нагроможденным у входа в воронку.

– Подожди!.. Стой!.. – закричал ему Бриан. – Не надо рисковать!

Но Донифан не слушал его: из самолюбия он хотел опередить своих товарищей, особенно Бриана, и вскоре очутился на середине воронки.

Его товарищи последовали за ним, избегая подниматься сзади него, чтобы в них не попадали куски, отскакивающие от скалы и падающие на землю.

Все прошло благополучно, и Донифан был доволен, что первым взобрался на гребень скалы.

Донифан уже вынул подзорную трубу из футляра и навел ее на леса, которые бесконечно тянулись на восток.

Там виднелась та же зелень и небо, которое Бриан видел с мыса, но менее обширно, потому что мыс был выше скалы на сто футов.

– Ну что, – спросил Уилкокс, – ты ничего не видишь?

– Решительно ничего, – возразил Донифан.

– Теперь моя очередь посмотреть, – сказал Уилкокс.

Донифан с самодовольством передал трубу товарищу.

– Я не вижу никакой водной полосы, – сказал Уплкокс, опуская трубу.

– Вероятно, потому, – ответил Донифан, – что ее нет с этой стороны. Посмотри, Бриан, и я думаю, ты увидишь свою ошибку.

– Мне нечего смотреть, – ответил Бриан, – я уверен, что не ошибся.

– Это уж слишком… Мы ничего не видим.

– Скала ниже мыса – от этого уменьшается расстояние. Если бы мы были так же высоко, как я тогда, то голубая полоса показалась бы на расстоянии шести или семи миль. Вы бы ее тогда увидели там, где и я, и убедились бы, что ее нельзя смешать с облаками.

– Сказать все можно, – заметил Уилкокс.

– Но я могу и доказать, – ответил Бриан. – Дойдем до плато, пройдем лес и будем идти, пока не дойдем.

– Хорошо, – заметил Допифан, – так мы можем далеко пройти, но, право, не знаю, стоит ли.

– Оставайся, Допифан, – ответил Бриан, следуя совету Гордона и сдерживая себя, несмотря на недоброжелательство своего товарища. – Оставайся, а мы с Сервисом пойдем.

– Мы также пойдем! – возразил Уилкокс. – В путь, Донифан.

– Сначала надо позавтракать, – заметил Сервис. Действительно, надо было подкрепиться.

Они позавтракали и через полчаса отправились в путь.

Первую милю прошли быстро. Травянистая почва не представляла никакого затруднения для ходьбы. Мох и лишаи покрывали кремнистые бугорки, кое-где встречались разные кустарники, то папоротники или плауны, то вереск, барбарис, остролист, кустарники с жесткими листьями, которые распространены и в более северных широтах.

Пройдя верхнее плато, Бриан и его товарищи не без труда спустились по противоположному склону, такому же высокому и прямому, как со стороны бухты. Если бы не дно полувысохшей речки, извилины которой облегчали крутизну, то им пришлось бы вернуться к мысу.

В лесу было труднее идти по земле, покрытой крепкими растениями и высокой травой. Часто упавшие деревья заграждали путь, а кустарники были так густы, что надо было прокладывать дорогу. Мальчики действовали топорами, как пионеры Нового Света.

Все чаще и чаще приходилось делать остановки, причем руки уставали больше ног. Вследствие этого они запоздали и прошли за день, вероятно, не более трех или четырех миль.

Казалось, ни разу человек не проникал в этот лес. По крайней мере нигде не было следов. Не было ни малейшей тропинки, которая указывала бы, что по ней ходили люди. Деревья упали от бури или от времени, но не от руки человека. Местами помятая трава указывала только на след каких-нибудь небольших животных; некоторых из них они видели, но не могли узнать, какой они были породы, потому что робкие животные убегали очень быстро.

Нетерпеливому Донифану так и хотелось схватить ружье и выстрелить в этих пугливых четвероногих, но он удерживался благодаря своему благоразумию, так что Бриану не пришлось его останавливать.

Донифан понимал, что не должен стрелять, чтобы не выдать своего присутствия, хотя удобные случаи ему часто представлялись. На каждом шагу взлетали куропатки, очень нежные на вкус, стрижи, дрозды, дикие гуси, тетерева, не считая таких птиц, которых можно было настрелять сотнями.

В случае, если им придется остаться в этих местах, они найдут себе пропитание. В самом начале экскурсии Донифан это заметил, надеясь впоследствии вознаградить себя за вынужденную обстоятельствами сдержанность.

Деревья в лесу главным образом состояли из различных сортов берез и буков. Тут также были высокие и прямые кипарисы, очень густые мирты и чудные группы коричных лавров, кора которых распространяет такой же запах, как и корица.

В два часа они сделали вторую остановку в узкой прогалине, через которую протекала неглубокая река, скорее ручеек. Эта необыкновенно прозрачная река тихо текла по черноватым камням. По тихому, чистому течению незасоренной воды можно было судить, что ее источник недалеко. Перейти через нее было легко по камешкам, которыми она была усеяна. Даже в одном месте гладкие камни лежали симметрично и тем обратили на себя внимание мальчиков.

– Это странно! – сказал Донифан. Действительно, как будто было проложено шоссе от одного берега до другого.

– Совсем как плотина! – воскликнул Сервис, собираясь ее перейти.

– Подожди! – остановил его Бриан. – Надо рассмотреть, как лежат эти камни.

– Немыслимо, – прибавил Уилкокс, – чтобы эти камни легли сами по себе.

– Нет, – сказал Бриан, – мне кажется, в этой части реки хотели устроить переправу. Посмотрим поближе.

Мальчики тщательно осмотрели каждый камень этого узкого шоссе, выступающего из воды только на несколько дюймов.

Нельзя было наверно сказать, что эти камни были положены рукой человека, чтобы облегчить переход через реку. Вероятнее всего, что во время половодья они были подхвачены силой потока и образовали естественную запруду. Это был самый простой способ объяснить существование шоссе: к нему пришли Бриан и его товарищи после осмотра камней.

Ни на правом берегу, ни на левом не было видно человеческих следов.

Речка направлялась в противоположную сторону от бухты. Не впадала ли она в море, которое видел Бриан с мыса?

– Может быть, – сказал Донифан, – это приток более значительной реки.

– Увидим, – ответил Бриан, считавший бесполезным возобновлять разговоры по этому поводу. – Однако, пока она течет к востоку, нам следует идти по ее течению, если она не делает много извилин.

Мальчики отправились вперед, перейдя реку, чтобы потом не переходить ее, может быть при менее благоприятных условиях.

Было довольно легко идти по крутому берегу, исключая нескольких мест, где деревья пускали корни в воду, а ветви перекидывались с одного берега на другой. Речка иногда круто поворачивала, но ее общее направление было всегда к востоку. Устье ее еще должно было быть далеко, потому что течение не становилось быстрее и сама она не делалась шире.

В половине шестого Бриан и Донифан, к сожалению, должны были убедиться, что река переменила направление к северу. Если бы они продолжали идти по реке, то это их отдалило бы от цели путешествия. Они согласились не следовать по берегу, а направиться на восток через чащу берез и буков.

Дорога эта была очень трудная. В густой траве, которая иногда покрывала их с головой, чтобы не потерять друг друга, им приходилось перекликаться.

Они шли уже целый день, но вблизи не было видно полосы воды, и Бриан начал беспокоиться. Неужели это был обман зрения, когда он смотрел с мыса?

«Нет, нет! – повторял он про себя. – Я не ошибся. Этого не может быть. Нет!»

К семи часам вечера они еще не дошли до конца леса, но было уже так темно, что нельзя было отыскать дорогу.

Бриан и Донифан решили сделать остановку и провести ночь под деревьями. Они утолили голод хорошим куском говядины. Теплые одеяла защищали их от холода. Кроме того, можно бы было развести огонь из сухих веток; но эта хорошая защита от зверей могла привлечь какого-нибудь туземца.

– Лучше не рисковать, – заметил Донифан.

Все с ним согласились и стали ужинать. Нельзя было пожаловаться на отсутствие аппетита. Уничтожив значительное количество провизии, они расположились под огромной березой, когда Сервис показал им на густую чащу в нескольких шагах от них. Из этой чащи, насколько они могли разобрать в темноте, выступало дерево средней величины, низкие ветви которого свисали до земли. Под этим деревом все четверо улеглись на груду сухих листьев, завернувшись в одеяла. Они сразу заснули, и Фанн, который должен был сторожить их, тоже последовал примеру своих молодых хозяев.

Раз или два собака ворчала. Очевидно, какие-то дикие животные бродили по лесу, но не подошли близко.

Около семи часов утра Бриан и его товарищи встали. Косые лучи солнца ярко освещали место их ночевки. Сервис встал первым и закричал от удивления.

– Бриан! Донифан! Уилкокс! Идите… идите сюда!

– Что такое? – спросил Бриан.

– Да в чем дело? – спросил Уилкокс. – У Сервиса привычка кричать, и он нас только пугает.

– Хорошо, хорошо! – ответил Сервис. – Посмотрите, где мы лежали.

Это была не чаща, а шалаш из листьев, так называемая у индейцев «ажупа». Этот шалаш был построен давно, потому что крыша и стены его держались только благодаря тому, что шалаш был прислонен к дереву, ветви которого покрывали эту хижину, похожую на те, в которых живут туземцы в Южной Америке.

– Значит, здесь есть жители, – сказал Донифан, быстро оглядываясь крутом.

– Или по крайней мере были, – ответил Бриан, – эта хижина не могла сама выстроиться.

– Теперь делается понятным существование переправы через реку, – заметил Уилкокс.

– Тем лучше! – воскликнул Сервис. – Если есть жители, то это хорошие люди, потому что они выстроили эту хижину для нас, чтобы мы провели в ней ночь.

Никакого основания не было предполагать, что туземцы хорошие люди, как их называл Сервис, но не видно было, что туземцы посещают или посещали эту часть леса. Это были, вероятно, индейцы, если эта страна примыкала к Новому материку, или полинезийцы и даже людоеды, если это был какой-нибудь из островов Океании. В последнем случае детям грозила опасность, и важно было это выяснить.

Бриан предложил продолжить путь, но Донифан выказал желание осмотреть хижину, в которой, по-видимому, давно не живут.

Может быть, в ней найдутся какие-нибудь вещи, орудия или инструменты, по которым можно будет что-либо узнать об их хозяевах.

Они тщательно перерыли сухие листья, лежавшие на полу хижины. Сервис нашел в углу глиняный черепок от чашки или бутылки; это доказывало, что здесь жил человек, ко других указаний они не нашли. Оставалось только продолжать путь.

В половине восьмого мальчики с компасом в руке направились на восток по небольшой впадине. Они шли очень медленно, в течение двух часов пробираясь через густую траву и кустарники; два или три раза им приходилось прокладывать себе дорогу топорами…

К десяти часам горизонт изменился. За лесом тянулась широкая долина, усеянная мастиковыми деревьями, тимьяном, вереском. Восточнее шла полоса песка, омываемая волнами моря, которое видел Бриан.

Донифан молчал. Этому тщеславному юноше тяжело было сознаться, что его товарищ прав.

Бриан, однако, не хотел торжествовать и рассматривал море в подзорную трубу.

На севере берег, ярко освещенный лучами солнца, немного загибал налево.

На юге изгиб был больше заметен.

Сомневаться теперь было нечего: они были не на материке, а на острове, и надо было оставить всякую надежду вернуться домой, если не придет помощь со стороны.

Кроме того, нигде не видно было земли.

Этот уединенный остров казался как бы затерянным в необъятных водах Тихого океана.

Бриан, Донифан, Уилкокс и Сервис пересекли долину, тянувшуюся до берега, и остановились у песчаного холма.

Они хотели позавтракать, а затем идти обратно через лес.

Может быть, если они поторопятся, им удастся к вечеру вернуться на яхту.

Завтрак прошел довольно грустно, они едва обменялись несколькими словами.

Наконец Донифан, подняв свой мешок и ружье, встал и сказал одно только слово:

– Пойдемте.

И все четверо, посмотрев в последний раз на море, собрались в обратный путь, как вдруг Фанн, прыгая, побежал к воде.

– Фанн, сюда!.. – закричал Сервис.

Но собака продолжала бежать, нюхая сырой песок, приблизилась к воде и начала жадно пить.

– Фанн пьет!.. он пьет!.. – воскликнул Донифан, подбежал к воде и, зачерпнув горсть, попробовал. Вода была пресная!

Это было не море, а озеро!

Глава восьмая

Исследование западной стороны озера. – Вниз по берегу. – Страусы. – Река, вытекающая из озера. – Спокойная ночь. – Выступ утеса. – Плотина. – Обломки лодки. – Надпись. – Пещера.

Важный вопрос, от которого зависело спасение мальчиков, не был окончательно решен. Не было сомнения, что это предполагаемое море являлось озером. Но очень возможно, что это озеро принадлежало острову. Если продолжить исследование, то, может быть, окажется, что за озером лежит настоящее море, которое никаким образом нельзя будет переплыть.

Очевидно, озеро было очень велико, потому что горизонт, как заметил Донифан, касался трех четвертей его окружности и потому очень возможно, что они были на материке, а не на острове.

– Значит, мы выброшены на американский материк, – заметил Бриан.

– Я все время так думал, – ответил Донифан, – и оказываюсь прав.

– Во всяком случае, – продолжал Бриан, – то, что я видел на востоке, казалось полосой воды.

– Да, но не морем.

В этом возражении Донифана было видно самодовольство.

Надо было тщательно осмотреть окрестности, и для этого пришлось бы опоздать с возвращением на день или два. Конечно, это причинит большое беспокойство Гордону, но Бриан с Донифаном, не колеблясь, согласились исследовать берег. Провизии у них хватит на двое суток; погода, по-видимому, не переменится, и было решено, что они спустятся к югу, вдоль берега озера.

Кроме того, была и другая причина, заставлявшая продолжать исследования.

Несомненно, эта часть территории была если и необитаема, то, во всяком случае, посещаема туземцами. Переправа через речку и шалаш из веток указывали на недавнее присутствие здесь человека, и нужно было проверить эти предположения, прежде чем искать новое пристанище на зиму.

Может быть, окажутся еще какие-нибудь признаки, по которым можно будет узнать о живших здесь людях, если не туземец, то какой-нибудь мореплаватель, потерпевший крушение, мог здесь жить до тех пор, пока ему не удалось добраться до какого-нибудь города на материке. Итак, необходимо было продолжать подробное исследование местности вокруг озера.

Оставался один вопрос: пойти на юг или на север? Так как, идя на юг, они приблизятся к яхте, то и решили идти в этом направлении.

Решив так, все четверо в половине девятого отправились в путь по кочкам, покрывавшим равнину, которая заканчивалась на западе зеленым массивом.

Фанн бежал впереди и спугивал стаи птиц, которые прятались в мастиковых деревьях и папоротниках.

Там росли клюква и дикий сельдерей, которые могли быть полезны. Стрелять нельзя было ввиду того, что в окрестностях озера могли оказаться туземные племена.

Приходилось идти то по берегу, то по песку, и без всякого утомления они прошли в этот день около десяти миль.

Нигде не заметили следа туземцев. Из-за леса не было видно ни струйки дыма. На песке – ни следа ноги. Может быть, раньше кто-нибудь и жил на этой территории, но не теперь. Казалось только, что западный берег понижался и к югу был совершенно пустынен.