Читать онлайн Повелительное наклонение истории бесплатно

Знакомство с Троей

В 2006 году я побывал в Трое, той самой, которую осаждали греки и у чьих стен совершали подвиги Ахиллес, Аякс, Гектор, Одиссей. Я прикоснулся к священным камням и постоял там, где стояли Ксеркс, Александр Македонский, Цезарь, Константин Великий и другие. Сфотографировался рядом с муляжом «троянского коня», побродил по десяткам культурных слоев, раскопанных археологами, старейший из которых свидетельствует о наличии здесь города еще 5000 лет назад! Нам рассказывали о чудесном человеке Генрихе Шлимане, который чуть ли не единственный из современников верил в то, что Троя – не сказка, не выдумка Гомера, а реальный город. Мало того что верил, он еще и, пользуясь данными в гомеровских поэмах географическими подсказками, нашел и раскопал Трою! С тех пор сказанное Гомером стали считать абсолютной исторической истиной, а не поэтическим произведением.

На мой взгляд, заслуги Шлимана сильно преувеличены, да и выводы из его открытия относительно достоверности излагаемого Гомером сделаны слишком широкие.

Начнем с того, что удачливый спекулянт Шлиман, довольно серьезно обворовавший Российскую империю на военных поставках во время Крымской войны и бросивший в России семью, ничего особенного не сделал. Его представляют как великого романтика, но этот деляга просто хотел раскопать сокровища и «загнать» их мировым музеям по приличной цене. Когда нашел клад, отнюдь не троянский, он его незаконно вывез из Турции и торговался с Лувром, Британским Музеем и Эрмитажем…

Найти Трою не представляло труда: если предположить, что был город, настолько могучий, что воевал с объединенными силами всей Греции, значит, этот город контролировал основные торговые пути и потому должен бы стоять на бойком месте. Более того, такое «свято место пусто не бывает»: если город стоит на перекрестке торговых путей, он возродится после любого разгрома. Выходит, какой-то город и сейчас занимается тем же, чем занималась в свое время Троя – контролирует маршруты и богатеет. Не надо далеко ходить, чтобы увидеть: это Константинополь-Стамбул, великий именно тем, что контролирует проливы из Черного и Мраморного морей в Эгейское и Средиземное. Проливов – два, Стамбул стоит на Босфоре, а его великий предшественник стоял, очевидно, на Дарданеллах. Географические детали в поэмах Гомера на это и указывают. На Дарданеллах стоять даже выгоднее, поскольку ты одновременно контроли руешь не только узкие проливы, но и сухопутные пути Малой Азии, и вообще стоишь лицом ко всей Ойкумене, а не спрятан в далеком Черном море. Кто может быть могущественнее владыки, контролирующего ворота между Европой и Азией? Лучшего места для города просто не найти.

Когда это уяснили, нужно прикинуть и посчитать, как далеко ушло море за 3000 лет после описываемых событий и поискать в окрестностях входа в Дарданеллы какие-нибудь холмы, остатки крепостей, послушать легенды местных жителей. А далеко ходить и не надо было: еще в 1820 году Ч. Макларен нашел в шести километрах от моря холм с названием Хиссарлык, что переводится с турецкого как «крепость», и высказал гипотезу, что это и есть Троя. Шлиман нанял недорогих рабочих с лопатами и стал рыть прямо в центре холма, варварски, сквозь все культурные слои, пока не докопался сначала до развалин стен, а потом и до предметов роскоши. Найденные им ожерелья, диадемы, кольца, броши, браслеты таились в культурном слое на тысячу лет старше того, который приблизительно соответствует «гомеровской Трое», но Шлиман объявил найденное «кладом Приама», царя Трои (прекрасный маркетинговый ход).

Музеи мира, однако, отказались иметь дело с нечистым на руку Шлиманом: не захотели купить и даже принять в дар сокровища, по сути украденные у Турции. Поэтому клад завис в Германии, а уже после победы 1945 года Сталин приказал передать сокровища в музеи Москвы и Петербурга, где они пока большей частью и пребывают. И правильно: надо же как-то компенсировать украденное на военных заказах жуликом-Шлиманом у Российской империи.

Позже профессиональные археологи выяснили, что 46 культурных слоев можно условно разделить на несколько эпох, которые пережила Троя. Троя-1 (3000–2600 годы до н. э.) представляла собой стену с бастионами и относится с догреческой культуре. Троя-2 (2600–2450 годы до н. э.) – это большой город минойской культуры, со стенами в четыре метра толщиной, мощеными улицами и воротами. Именно в этом слое и нашел Шлиман свой клад. Эта Троя была уничтожена внезапным пожаром, горелый слой иногда достигает двух метров. Далее идут Троя-3 (около 2390–2220 годов до н. э.), Троя-4 (около 2220–2000 годов до н. э.), Троя-5 (около 2000–1700 годов до н. э.), состоящая из небольших городов, возникших на месте сгоревшей столицы – они не представляют большого интереса.

Иное дело Троя-6, относящаяся к 1700–1250 годам до н. э. Это истинно великий город из блочных стен пятиметровой толщины, с четырьмя воротами, с площадями и дворцами. Но он был уничтожен землетрясением, стены покрыты соответствующими трещинами.

Далее идет самое интересное, а именно Троя-7. Она относится к периоду 1250–1000 годов до н. э. Именно тогда случилась знаменитая «троянская война». Если быть точным, то между 1220 и 1180 годами до н. э. Есть разные расчеты, но они все попадают в означенный створ. По разным данным, война длилась несколько лет, Гомер говорит о девяти годах. Возвращение греков на родину из-за каверз богов тоже было долгим – чуть ли не 20 лет. По одному преданию, которым, видимо, воспользовался Гомер, сочиняя Одиссею, в день их возвращения «солнце исчезло, и тьма на него набежала». Кроме того, была «ночь без Луны». Это явные признаки солнечного затмения, которое состоялось 16 апреля 1178 года до н. э. Даты солнечных затмений, как прошлых, так и будущих, сегодня рассчитать довольно легко, что и сделали Марчело Магнаско, профессор физико-математической кафедры американского университета Рокфеллера, и Константино Байкузис из аргентинской обсерватории в Ла-Плата. Так что по крайней мере возвращение Одиссея домой известно, значит, и война была незадолго до этого, то есть на рубеже XII–XIII веков до н. э.

Согласно одной из легенд, основателем Трои был некий Ил, а после него царем стал сын Лаомедонт. Именно при нем Троя достигла могущества и контроля над всей Малой Азией, Гелеспонтом, то есть Мраморным морем, над проливами Босфор и Дарданеллы и проч. Именно Лаомедонт строил оросительные сооружения, возвел в буквальном смысле «город на вершине холма», где уже обустраивались поселенцы. По этой же легенде стены города строили Аполлон и Посейдон, притворившиеся странниками. Далее легенда повествует, что Лаомедонт обманул Геракла, пообещав ему коня за какую-то работу, и из мести обманщику Геракл разрушил город. Он умертвил Лаомедонта и его наследников, а дочку Гесиону отдал своему другу Теламону. При этом Гесионе разрешили взять с собой одного человека. Она выбрала маленького брата – Подарка и заплатила за него выкуп. С тех пор Подарк стал зваться Приамом, то есть «искупленным». Очевидно, что легенда рассказывает о Трое-6, могущественном городе, а землетрясение, которое его разрушило, интерпретируется как гнев Геракла. Гомер пишет, что город царя Приама был построен заново, и это еще раз указывает на то, что речь идет о Трое-7. Кроме того, Приам во время «троянской войны» был старцем. Выходит, как раз во время землетрясения, время которого установлено точно, он был младенцем, что соответствует легенде.

Что из себя представляла Троя-7? Город после землетрясения был отстроен заново. Но он стал многолюднее, улицы теснее, дома меньше. В пол домов вделывались большие кувшины для припасов, скорее всего, на случай тяжелых времен. Первая фаза Трои-7, обозначаемая 7а, была уничтожена огнем. Но это случилось, похоже, несколько позже, чем «троянская война». Более того, позднее к жителям Трои присоединилось (или временно их покорило) иное, более примитивное племя, принесшее грубо изготовленную (без гончарного круга) керамику, которая стала характерной приметой Трои-7б.

Итак, делаем выводы из археологических находок. Город вовсе не разрушен греками, как писал Гомер в «Илиаде», а просуществовал несколько веков. Да, похоже, он пережил войны и нашествия, но был покорен позже неким негреческим племенем. Запомним этот вывод, он пригодится нам дальше.

Троя-8 (850–885 годы до н. э.) действительно полностью находится под влиянием греческой культуры. Город носит название Илион и хорошо известен историкам. Он уже не так могуч, так как несколько раз переходил из рук одного государства в руки другого. В 480 году до н. э. город посетил персидский царь Ксеркс, а в 334 году до н. э. – Александр Македонский. После распада его империи город достался Лисимаху, который возвел вокруг Трои стены. Потом Илион вошел в Римскую империю, в нем строились храмы и театры. Однако в 85 году до н. э. из-за противоречий с Римом город был вновь разграблен и разрушен, на этот раз войсками римского наместника Флавия Фимбрия.

Троя-9, относящаяся к периоду 85 год до н. э. – 500 г. н. э., была восстановлена диктатором Суллой, затем активно строилась и при Юлии Цезаре, и при Октавиане Августе. Константин Великий посетил Трою, желая сделать ее новой столицей империи, но море уже далеко отступило от города, и Константин остановил выбор на городе Византии, который позже стал Константинополем, а еще позже Стамбулом. В Средние века город оказался заброшен, ведь все геостратегические выгоды перешли к Константинополю, и Троя превратилась в холм, который и раскопал Шлиман аж через полторы тысячи лет после забвения. Сейчас там музей и туристическая точка, которая приносит небольшой доход Турции.

Мир после войны

Вернемся к Трое-7. Во всех учебниках истории в мире написано, что произошла война между греками и троянцами, причины которой были чисто экономическими: контроль над торговыми путями через проливы, контроль над Малой Азией, которую активно хотели колонизировать греки. Поводом стали какие-то матримониальные и династические споры: кто-то у кого-то украл невесту и проч. В этой войне между Европой и Азией якобы победили греки, они сожгли Трою после долгой осады.

Позвольте, если все так, очевидно, греки и должны были воспользоваться плодами победы! Мы должны были бы увидеть, что после войны Троя не существует или становится греческой, греки колонизируют всю Малую Азию и даже приходят в Мраморное и Черное моря. Мы должны были увидеть взрывной рост греческой цивилизации.

Что же мы видим на самом деле? Прямо противоположное. Период между 1200 годом до н. э. и 900 годом до н. э. называется историками «темными веками». Чем характерны эти темные века? Полным прекращением греческой колонизации, завоеванием и распадом Греции, падением греческих царей и династий, всех этих Агамемнонов, Эдипов, Одиссеев, Менелаев, Тесеев, династий пелопидов, гераклидов и их потомков и т. п., о которых остаются только легенды, ставшие потом основой для сочинений рапсодов и более высокой поздней поэзии времен Гомера, Гесиода, Эсхила, Софокла, Эврипида и других.

Темные века характеризуются упадком предшествующей культуры и отсутствием достоверных сведений об исторических событиях, потерей исторической памяти. Такое случается не после великих побед, а после великих поражений! Посмотрите на легенды тех времен, взятые за основу великими трагиками. Как вернулся домой «победитель троянцев» царь Агамемнон? Его убила собственная жена Клитемнестра, а ее любовник Эгисф принят подданными как царь! Можно ли такое помыслить, если воротился с победой законный царь в силе и славе? Никто бы не посмел на него покушаться: люди боятся гнева богов, которые покровительствуют герою. А разве приняли бы горожане узурпатора, который убил великого победителя? Абсурд.

Но допустим, этот эпизод вообще сочинил Софокл, хотя у греков не в традициях было сочинять, они, скорее, давали свою трактовку известной легенды, мифа, делали свою постановку… Но ведь то же самое с другими «победителями» происходит! Цари Диомед и Неоптолем изгнаны с Пелопоннеса! Брат Агамемнона – Менелай, после войны, по легенде, оказывается вообще не в Греции, а в Египте. Он якобы женился на местной царевне, а вовсе не вернулся с отбитой у троянцев Еленой. Во всяком случае, о жизни Менелая и Елены в Греции вообще никаких данных не сохранилось. В Египте, наоборот, есть даже округ, названный его именем, и он существовал более тысячи лет.

Наконец, хитроумный Одиссей. Почему он аж 20 лет не едет домой? Боги мешали? А если серьезно?

Очевидно, зная о приеме, который был оказан другим царям, он боялся или стыдился. Женихи спокойно сватают его жену Пенелопу, издеваются над сыном Телемахом, расхищают царскую казну, и никто из друзей Одиссея за них не вступается. Стали бы так вести себя женихи, если бы не знали, что царь унижен? Нет: победитель внушает трепет.

Возможна версия, согласно которой греческое войско было истощено войной, а основной флот возвращался зимой и разбился о камни. Но зачем он возвращался в неблагоприятный сезон? И если уж был захвачен богатейший город, то разве возвращаются истощенными? Наоборот, идут с добычей и в удобное время года. Здесь же возвращались все по отдельности, чего тоже не бывает после победы, да еще так спешно, в неудобное время, что скорее напоминает бегство.

Теперь посмотрим, как изменилась политическая карта после этой «победы греков». Оказывается, тотальное господство над всеми троянскими владениями захватили фригийцы – народ, пришедший из Македонии или Фракии. Во время войны с греками они выступали на стороне Трои! Сразу после войны они частично селятся в Трое (в Трое-7 более позднего периода находят следы более примитивной, негреческой, но европейской по происхождению культуры, которая как бы подселилась к троянцам). Сразу после этого фригийцы покоряют Хеттское царство.

С X по VIII век до н. э. Фригия была самым могущественным царством, подчинившим себе все Эгейское море. Столица была в городе Гордион, названном по имени царя Гордия (того самого, кто, по легенде, завязал узел, который никто не мог распутать и его спустя столетия разрубил Александр Македонский).

Четыре сотни лет Фригия была великим государством! Царь Фригии, легендарный Мидас, якобы превращал в золото все, к чему прикасался. Не правда ли красноречивый образ, много говорящий о могуществе Фригии? Только спустя 500 лет после «троянской войны» начался закат Фригии. Сначала туда вторгаются племена вифинов и мисийцев, затем идут войны с Ассирией, потом вторжение киммерийцев… И только в VI веке до н. э., то есть спустя 600 лет после возникновения, Фригия теряет суверенитет и подпадает под власть Лидийского царства, при этом сохраняя автономию.

Лидия перехватывает у Фригии и славу самого богатого государства, и теперь уже лидийский правитель Крез – легендарный богач. Это продлилось недолго, скоро и сама Лидия была захвачена Киром. Персидское господство длилось менее 200 лет, саму Персию в IV веке до н. э. покорил Александр Македонский. Затем Фригия досталась диадохам, потом ее разделили между собой галаты и Пергам, а на рубеже тысячелетий часть ее вошла в римскую провинцию Галатия, а часть – в провинцию Азия.

Итак, истинным победителем из войны между греками и троянцами вышла Фригия. А что стало с самими троянцами? Троя продолжает существовать. Правда, ее жители смешиваются с фригийцами. Потомки Приама даже взяли себе некоторую часть греческих земель: Гелен присвоил кусочек Эллады – Эпир, Антенор стал властвовать над генеттами в Адриатике, Эней же, по легенде, направил экспедицию в Италию и якобы его потомки основали Рим.

Возможно, насчет Рима чистый вымысел, но то, что Троя после «троянской войны» оказалась в лучшем положении и даже учинила небольшую экспансию – очевидно. Правда, сил на серьезное завоевание у нее не хватило. Возможно, троянцы действительно надорвались в войне и победили греков только при помощи фригийцев, за что им пришлось потом этим же фригийцам практически отдать власть. Может, после победы Трои над греками фригийцы коварно захватили ослабленный город. Тут можно предполагать, но факт остается фактом: греки в этой войне, очевидно, понесли серьезное поражение. И только спустя 300 лет(!!!) распавшаяся Греция начинает объединяться.

Сначала Лакония объединяется под властью Спарты, в 888 году до н. э. приняты законы Ликурга. В 776 году до н. э. проводятся первые Олимпийские игры, еще через 100 лет появляются поэмы Гесиода, толкующие о происхождении мира, богов и людей.

Достоверные сведения о греческих колониях в Малой Азии (Милеет, Эфес) так же относятся к VIII веку до н. э. Тогда же и сам Илион становится греческим (так называемая Троя-8). Расцвет греческой культуры – великие философы Анаксимандр, Гераклит и Парменид (VII–V века до н. э.). Потом великие победы Греции над персами, потом Сократ, Платон и Аристотель. То есть классическая прекрасная Греция «случилась» аж через 800 лет после «победы» над Троей!

Гомеровский вопрос

А откуда вообще известно про эту победу? Кто говорит о победе, если никаких фактов за нее нет и все факты против?

О победе впервые заявил Гомер в «Илиаде» и «Одиссее». Затем эти произведения искусства стали классическими, и настолько классическими, что все греки знали их наизусть аж до «эпохи эллинизма» включительно. Если взять время написания «Илиады» – VIII век до н. э., то получится, что 1000 лет все греки воспитывались только на Гомере. И уже за Гомером все остальные греки и весь мир повторяли, что греки победили троянцев. За 1000 лет это можно вбить в голову кому угодно. А за остальные 2000 лет никому в голову не пришло это опровергнуть или перепроверить. Хотя кое-кто все же возражал.

Что же это за «глыба», что за «матерый человечище» – Гомер, который переписал историю? Здесь мы встречаемся с загадкой. В филологии существует даже так называемый «гомеровский вопрос». Очевидно, что «троянская война» была самым масштабным событием той эпохи и, как всякая война, стала основой эпосов и былин, как скандинавский эпос складывался скальдами после походов викингов, а русские былины появлялись после войн с хазарами. Былины и песни сочинялись многочисленными народными певцами и игроками на народных инструментах. Как правило, это были бедняки, юродивые, увечные, слепые, которые сложением песен зарабатывали себе на жизнь. Я. Марр высказывал точку зрения, что слово «гомер» вообще не имя собственное. В древних языках оно означает «слепец», причем не всякий, а именно побирающийся и промышляющий искусством. Есть легенда, что Гомер и был слепцом, то есть Гомер был «гомером». Автор так же мог взять себе этот звучный древний псевдоним. Представьте: кто-нибудь сегодня написал эпическую поэму и подписал ее «Пророк» или «Медиум». А ведь слово «гомер» означало то же самое и имело налет древности и мистики.

Но был ли сам Гомер как личность? Все его биографии и изображения относят к гораздо более позднему времени, чуть ли не к эпохе Октавиана Августа, поэтому они недостоверны. Уже во времена Геродота существовало мнение, что Гомер – не один человек, а множество певцов, но Платон и Аристарх считали, что «Илиаду» и «Одиссею» написал один человек. Уже из этого, однако, очевидно, что «Илиада» и «Одиссея» существуют как некие целостные произведения и они известны широкой публике. Правда, есть вопрос: та ли это «Илиада», которую сейчас знаем мы, ведь до нас дошел список III–IV века. Понятно только, что какая-то «Илиада» уже существовала, и общий смысл ее был тот же, и приписывалась она уже некому Гомеру. Его, кстати, ругает Гераклит за неразумие и излишнюю попсовость.

В александрийскую эпоху Ксенофан и Геллоник высказались за то, что «Илиада» и «Одиссея» принадлежат разным людям, так как иначе невозможно объяснить, что женою Гефеста, по «Илиаде», была Харита, а по «Одиссее» – Афродита, или то, что у Нестора, по «Илиаде», считалось 11 братьев, а по «Одиссее» – только два и т. д. Однако критические взгляды не укрепились, и верх одержало мнение Аристарха, считавшего, что обе поэмы принадлежат Гомеру: «Илиада» была написана поэтом в молодые годы, а «Одиссея» – в старости.

И вот в 1795 году филолог Вольф с истинно немецкой тщательностью предпринимает критическое исследование творчества Гомера. Его вывод: «Илиада» и «Одиссея» композиционно слабы и противоречивы, содержат множество нестыковок и неточностей, различные места поэм написаны довольно разным по времени и местам происхождения языком и разными по таланту авторами, сводкой и редактированием единого текста занимались бездарности, а окончательная редактура произошла в VI веке до н. э. при дворе афинского тирана Пизистрата. Авторитет Вольфа и сегодня велик, у него много последователей, в том числе видный современный российский ученый Л. Клейн. Есть и масса так называемых «унитаристов», то есть тех, кто доказывает, что был некий единоличный автор – Гомер.

Аргументы «унитаристов» таковы: наличие архаичных слов и информации о событиях, которые явно произошли в период «троянской войны», свидетельствует только о том, что Гомер работал с материалами древних саг, песен и былин, а многие из них были известны народу. И поэтому он вплетал цитаты, согласно греческому обычаю без всяких кавычек, в свой текст. Противоречия в композициях и деталях могут смущать скучного немецкого ученого, но не истинного художника, в творчестве это называется художественными условностями. В конце концов, если разобрать любую книгу современного поэта или писателя, допросить с пристрастием, окажется, что там тоже масса нестыковок, шероховатостей, небрежностей и прочего, а уж нестыковок между разными произведениями одного автора даже с общими героями вообще бесконечное множество. Да, отдельные части поэм написаны явно не в ударе, зато какое огромное количество сочных фраз и метафор попадается в других местах. А есть вообще гениальные куски. Ну и что? Обычное дело. Еще Маяковский говорил, что «поэзия та же добыча радия», и ради единого слова можно извести много руды. А что, у Пушкина или других поэтов все произведения равно гениальны? Нет, но это не отменяет единоличного авторства.

Скорее всего, прав филолог Ховальд, который считает, что есть «малые коробочки, вложенные в одну коробку». То есть Гомер был неким поэтом, который объединил ходившие тогда предания и сказания и на их основе попытался собрать законченное произведение со своей интерпретацией событий. Все возможные «швы» между сказаниями и преданиями он попытался замазать, а пробелы – восстановить. Добавил кое-что и от себя. Возможно, в его редакторский текст внесли мелкие изменения и добавления более поздние переписчики и редакторы. В целом же произведения эти высокохудожественные, что позволяет говорить об одном авторе, поскольку никакие великие вещи не пишутся по принципу буриме.

Чтобы целостное произведение могло сохраниться, а не распасться обратно на такие же куски, оно должно быть записано, а потом многократно скопировано и переписано и распространено по всей Греции. Греки обладали письменностью уже в IX веке до н. э. Следовательно, между VIII и VI веками произошел свод сказаний в две единые поэмы. С VI века до н. э. поэмы Гомера прочно внедряются в систему греческого образования, становятся обязательными для изучения всякого образованного эллина. Сами поэмы написаны не ранее VII–IX веков до н. э., то есть спустя 300–500 лет после описываемых в них событий.

Представьте: сегодня кто-то взялся описывать Смутное время, не имея возможности пользоваться ни музеями, ни книгами исторической науки, а только с опорой на народную молву… С одной стороны, 300–500 лет – срок достаточный для того, чтобы накопилось огромное число различных преданий, с другой стороны, все события уже не совсем актуальны. Попытка заявить о том, что греки победили троянцев на 300 лет раньше, вызвала бы отторжение: слишком велика была горечь поражения и слишком нелепо и контрастно это бы выглядело для исторической народной памяти. А вот в VIII веке до н. э. для объединяющейся Греции, возрождающейся, наконец-то пережившей боль поражения, выходящей на новую историческую арену, новая интерпретация события было «самое то, что доктор прописал».

Мы сплошь и рядом наблюдаем ревизию истории. Не успела какая-нибудь Украина получить независимость, а уже на нас сыплются «исторические сочинения» про то, что «украинцы самые древние люди на земле», они «открыли Америку», «основали Иерусалим», «кормили хлебом всю древнюю Европу» и, кстати, эти же «историки» и Гомера объявляют «великим украинским писателем»…

Гомер был великим фальсификатором, создателем великого народного мифа новой Греции, его «матричной книги». Гомер, если можно так выразиться, и создал новую Грецию. Неважно, действовал он первоначально по личному почину или выполнял политический заказ новых нарождающихся сил, или же наоборот, сам стоял у истоков возрождения Греции и своим творчеством подтолкнул и создал его. Важно то, что позже он пророс во всю греческую культуру. Его язык надолго определил развитие греческого языка вообще, а также развитие поэтических канонов. Поступки героев определяли нормы нравственности и много чего еще. Гомер – это то, что сплачивало греков как народ, хотя политически они были разделены и отстояли на тысячи километров друг от друга. Сделанное Гомером можно сравнить с тем, что сделал Моисей для Израиля.

Поэтому авторитет Гомера был еще довольно шатким в V веке до н. э., его мог себе позволить ругать Гераклит, и он уже был абсолютно непоколебим в чуть более поздние времена, вплоть до эпохи эллинизма.

Первое разоблачение

Честь первому разоблачить Гомера принадлежит Диону Хризостому (Златоусту), который жил в 40-120 годах н. э. Я открыл его случайно, просто потому, что иногда люблю почитать греческую классику. Дион написал «Троянскую речь в защиту того, что Илион взят не был». До сих пор эта речь числится в списке неких «приколов». Дескать, была такая традиция– хвалить в речах города, в которых ты побывал, вот Дион и придумал в Трое похвалить Трою таким искусным образом. И вообще Дион был софистом, а те чего только ни выдумывали для эпатирования народа. Известно же, что искусство софиста состоит именно в умении доказать все что угодно.

Однако внимательное изучение биографии, творчества и личности Диона Хризостома приводит к выводу, что софистом он не был. Во-первых, он неоднократно и очень резко критиковал софистов, в том числе и в означенной речи, во-вторых, софистом его не считали его ученики и поклонники, в-третьих, другие его произведения и речи никак не похожи на игры софистов. Он серьезен и в других речах, и в этой, однако, до сих пор никто всерьез так и не отнесся к аргументам Диона относительно поражения греков и победы троянцев. В предисловии к сборнику, в котором троянская речь опубликована, так и сказано: мол, Дион «парадоксально и в шутку выворачивает миф о войне».

А ведь он не шутил! Великолепный ритор, эрудированный ученый, знаток кинической и стоической философии, поклонник просвещенной монархии и ненавистник софистов и демократии, которую он считал властью глупой толпы, Дион всегда стремился бороться с «мифами общественного сознания» и, если эпатировал публику, то только показывая ее заблуждения и пороки. Одним из заблуждений считал он и мнение о победе греков над Троей.

Речь начинается с приведения свидетельства египетского жреца из Онуфиса, который поведал ему истинную причину начала «троянской войны». Египтяне записывают исторические события на стелах и стенах храмов, и естественно, такое великое событие не могло быть не отражено. Жрец смеется над греками, которые верят поэтам, а не фактам, Дион рекомендует жреца как почтенного и честного человека.

Почему такое начало свидетельствует за честность самого Диона и напрочь отметает обвинения данной речи в софистике? Дело в том, что искусство софиста заключается в диалектике, умении выворачивать те или иные аргументы наизнанку. Приведение свидетельства в самом начале речи и ссылки на то, что «где-то кто-то что-то говорил и поэтому вы неправы», с точки зрения софиста – выдающийся непрофессионализм. Дион был ритором высочайшего класса. Если бы он захотел сложить речь в духе софистов, он никогда бы не стал прибегать, да еще в самом начале речи, к столь дешевому приему как ссылка на некий малопроверяемый источник. Диона бы тут же освистали! Именно поэтому можно быть уверенным, что свидетельства жреца – подлинные! Дион передает то, что слышал, а значит, к археологическим данным и данным политэкономической истории, которые свидетельствуют против версии Гомера, добавляются источниковедческие данные.

Дион обращает внимание на композицию «Илиады». Дескать, Гомер рассказывает не с начала и по порядку, а создает путаный рассказ с постоянными отступлениями, флэшбэками, отвлечениями на споры богов. Именно так поступают все лгуны, желающие запутать слушателя, скрыть главное, выпятить неважное. В «Илиаде», например, ничего толком не сказано ни о начале, ни о конце войны. Начинается поэма с гнева Ахиллеса ближе к концу войны, а заканчивается выдачей тела Гектора. Про захват Трои говорится уже в «Одиссее». Дион приводит десятки мелких гомеровских утверждений, противоречащих фактам и здравому смыслу, и заключает, что тот был «самым отчаянным вралем и когда лгал, проявлял не меньше спокойствия и важности, чем когда говорил правду».

Согласно свидетельству египетского жреца война действительно началась из-за неудачного сватовства. Царем Спарты был некий Тиндарей, у него были два прекрасных сына-полководца и две дочери: Клитемнестра и Елена. Царь Афин Тесей напал на Спарту, силой захватил Елену, но спартанцы быстро отбили ее. Есть даже храм в Греции, посвященный этому событию. Война никому не была нужна и, чтобы уладить дело, выдали Клитемнестру за сына Тесея – Агамемнона. Елену же Агамемнон предложил выдать за своего брата Менелая. Но Тиндарей на это не пошел: он и так уже породнился с Афинами, теперь хотел породниться с кем-то еще, не менее могущественным.

Сваты пошли от всех царей Греции, а также из Трои, города, который управлял всей Малой Азией. Тиндарей и остановился на Трое, то есть отдал Елену принцу Парису, сыну Приама. Поэтому брак был законен. Менелай и Агамемнон обиделись и так же стали подначивать других женихов-неудачников: давайте все вместе отомстим троянцам за обиду, а заодно разграбим самый богатый город в Ойкумене. Так через несколько лет греки приплыли под Трою, разбили лагерь и стали осаждать троянцев.

Предположить же то, что сообщает Гомер, нелепо. А именно: что Елена сначала стала женой Менелая, родила дочь, а потом ее похитил никогда ее не видевший ранее Парис, бежал с ней через всю Элладу и его не догнали… Как Елена могла поддаться на уговоры Париса, которого не знала? И вообще как она могла с ним даже встретиться? Чтобы объяснить это, Гомер придумал сказку: мол, эту нелепую любовь устроила Афродита…

Затем, не сразу, а 10 лет собирается войско и приходит под стены Трои. Троянцы же, совершившие позорный поступок, не выдают Елену, а предпочитают несколько лет терпеть осаду, сражаться до смерти. Законная жена, украденная одним из принцев, по обычаям должна быть сразу возвращена, еще до прихода греков: зачем такой позор царю Приаму и другим его детям? Это ведь настроило бы против него весь мир, да и жителей собственного города: они-то зачем должны терпеть бедствия из-за прихотей царского сына? Кроме того, известно, что братья Елены не участвовали в походе против троянцев. Чтобы как-то объяснить это, Гомер сообщает, что они умерли… Очевидно, правда и справедливость были на стороне троянцев, и Елена была законной женой Париса, а вот греки выступали как захватчики.

Анализируя текст «Илиады», Дион далее приходит к выводу: дела у греков шли неудачно, Гомер действительно пользовался древними сагами, а в них содержалось много правды о реальных событиях. Например, описывается, что Ахиллес убил одного из братьев Париса, когда тот выехал из Трои, так же он чуть не убил Энея, еще одного брата. Очевидно, что троянцы могли выезжать из Трои, только если окрестные жители хорошо к ним относились, греки же промышляли засадами и грабили побережье.

Война длилась несколько лет, и греки должны были чем-то питаться. Даже если вначале они еще могли рассчитывать на поддержку местных жителей, для которых могли показаться «освободителми от ига троянцев», то потом наверняка отношение к непрошеным гостям переменилось. Это еще один аргумент в пользу того, что греки проиграли войну: время работало против них и, если они не смогли взять Трою сразу, то после осады в несколько лет это было еще труднее сделать. Недаром мы знаем, что жившие рядом с троянцами фригийцы, амазонки, эфиопы и прочие помогали именно троянцам, а не грекам.

Дион говорит, что Гомер против воли проговаривается о реальном положении дел в стане греков: например, «Илиада» начинается с рассказа о том, что Ахиллес находится в ссоре с Агамемноном и с рассказа об эпидемии в стане греков. Очевидно, истории взяты из древних саг, и Гомер не мог их игнорировать. Но ведь это свидетельствует о бедственном положении греков: командиры не ссорятся, если дела идут хорошо, и наоборот, распри всегда сопутствуют неудачам. Мор так же понятен: всегда в крупных военных лагерях, где нет нормального питания и воды, зато имеется большое скопление о людей, вспыхивают эпидемии. Но, по Гомеру, все это козни богов…

Дальше ситуация развивается следующим образом: троянцы нападают на лагерь греков и фактически громят их. Друг Ахиллеса Патрокл якобы надевает доспехи Ахиллеса и ведет в бой его отряд. Он отбрасывает троянцев, но его убивает Гектор – сын Приама и главный полководец троянцев. Гектор надевает доспехи Ахиллеса и одерживает следующие победы. Лишь наступление ночи помешало Гектору спалить все корабли греков. После похорон Патрокла боги дают Ахиллесу новое оружие. Он вызывает на поединок Гектора, убивает его, а потом уже Парис случайно убивает Ахиллеса, которого хоронят в одной могиле с Патроклом. Тело же Гектора возвращают отцу – Приаму.

Хризостому все это кажется нереальным. Он приводит свои аргументы на нескольких страницах. Лучше, если читатели обратятся к его речи самостоятельно, а здесь можно коротко остановиться на следующих вопросах: как Ахиллес мог не вступать в бой и ждать разгрома греков? С чего вдруг отряд Ахиллеса, ведомый мальчишкой Патроклом, отбрасывает силы всех троянцев и почему они не могли сделать это ранее? Как мог Патрокл вообще надеть доспехи Ахиллеса? Почему Ахиллес решается на бой с Гектором спустя несколько лет осады, хотя этим боем давно можно было решить вопрос…

Версия Диона проста: на самом деле именно Ахиллес участвовал в бою, и Гектор его просто убил и забрал доспехи. История с Патроклом и переодеванием придумана Гомером только для того, чтобы скрыть факт смерти главного героя греков от руки главного героя троянцев.

Но отрицая, что Ахиллес убит Гектором, Гомер тут же попадает в непростую ситуацию. Надо объяснить, кто в доспехах Ахиллеса тогда погиб, где его могила, отчего тогда позже погиб сам Ахиллес? Древние саги, известные всем грекам, говорили, что Ахиллес погиб. Гомер вынужден придумать Патрокла, который якобы и погиб в чужих доспехах. Поскольку смерть Ахиллеса надо все равно объяснять, Гомер придумывает историю про стрелу, которую ему в пятку пустил Парис, якобы боги только эту пятку и не защитили от удара. Могила Ахиллеса у всех троянцев на виду не одно столетие, а никакой могилы Патрокла они не знают. Поэтому Гомер сообщает о захоронении Патрокла и Ахиллеса в одной могиле, что не в традициях греков. «Даже Нестор, привезший на родину прах Антилоха, павшего за него, не просил похоронить их вместе, – так кто же посмел бы перемешать останки Ахиллеса с прахом Патрокла?» – вопрошает Дион.

Хризостом разоблачает еще десятки несуразностей гомерова повествования, касающихся других героев и хода сражения: все вместе они создают полное впечатление разгрома греков и слабых попыток Гомера переписать имеющиеся предания.

Все эти несуразности только потому и возникли, что Гомер не имел возможности врать с чистого листа и придумывать новую историю про «троянскую войну». Греки, современные Гомеру, в течение веков слышали былины о тех событиях и в деталях представляли происходящее, особенно с главными героями. Перед Гомером стояла трудная задача: с одной стороны, рассказывать о тех же героях и тех же фактах, с другой стороны, дать им новое объяснение и ввести новые детали, которые бы перевернули происходящее.

Есть известное выражение: «бог из машины». Так греки, смеясь, называли непрофессиональный писательский прием, когда запутавшийся незадачливый рассказчик махом решал все противоречия, выводя на сцену сваливающегося сверху бога, который и наводил порядок. Для таких «сваливающихся богов» и были придуманы в театрах специальные машины. Гомер злоупотребляет этим приемом: боги у него постоянно участвуют в битвах и используются для объяснения всех несуразиц, возникающих из-за попыток Гомера переиначить известные легенды.

Окончание войны, по Диону, выглядело следующим образом. Греки были фактически разгромлены, погиб Ахиллес, погиб Аякс и другие, свирепствует мор, вожди в ссоре, простые воины бегут на корабли, чтобы плыть домой, троянцам на помощь пришли союзники в виде амазонок и царя Мемнона, прослышав, что троянцам сопутствует удача, чтобы поделить плоды победы. В то же время цари греков – Агамемнон, Менелай и Одиссей еще живы и держатся на расстоянии от берега. Им даже удалось убить Париса, из-за которого началась война. Если они убегут, троянцы и их союзники непременно построят флот и придут порабощать Грецию. Грекам нужен мир на условиях, что троянцы не придут в Элладу, за это они готовы уйти и даже «потерять лицо», то есть публично признать поражение и даже закрепить это поражение каким-то символом унижения.

Троянцев такой вариант устраивал, сил на захват Греции у них все равно уже не было, а дальнейшая война могла привести к потерям, и так уже Приам потерял двоих сыновей. И главное, дальнейшая война ничего бы не дала, в то время как символ победы лучше, чем ничего. На том и порешили, говорит Дион. Поэтому и построили деревянного коня с надписью: «Милости ради ахейцы Афине Илионской», то есть греки просят милости у покровительницы Трои. Милости просят побежденные у победителей! Конь часто использовался для жертвоприношений в древности, а ради такой победы конь должен был быть не обычный, живой, а именно огромный, символический.

В «Илиаде» вообще нет ничего про коня и окончание войны. «Илиада» всего лишь восхваляет греческих героев и доказывает, что Гектор погиб от рук Ахиллеса, не более того. Гомер вообще, наверное, не знал, как быть с историей с конем, ведь всему миру было известно, что греки проиграли и в знак поражения и просьбы милости построили жертвенного коня.

Гомер предпочел не касаться этой темы. Сначала в массы была вброшена «Илиада», чтобы проверить реакцию, насколько народ будет чувствителен к небольшой ревизии истории. Видимо, современники Гомера восприняли новации с энтузиазмом, но в то же время Гомеру задали вопросы: если все было так, зачем же победившие греки построили коня и почему цари возвратились домой с позором, без добычи, в разное время, а не вместе? Пришлось Гомеру писать «Одиссею», где используется уже проверенный прием: боги, дескать, мешали Одиссею и другим царям вернуться назад. А что касается коня, то… греки просто сделали вид, что сдались и отступили. На самом деле они спрятались в коне, вышли ночью и открыли ворота города…

Но одна ложь тут же влечет другую: почему боги, допустившие победу греков, вдруг стали к ним немилосердны? Чтобы объяснить непонятный гнев богов, Гомеру пришлось оклеветать греков, то есть изобразить их варварское жестокое поведение при разорении Трои: детей и царскую семью убивали прямо на алтарях… Это особенно возмущает Диона: мол, лучше бы Гомер написал, что греки проиграли войну, чем то, что греческие герои были такими нечестивцами.

Так что правы ученые, зовущиеся «унитаристами», доказывающие, что «Илиада» и «Одиссея» написаны одним автором. Это один и тот же замысел, решающий одну и ту же задачу ревизии истории.

Хризостом не устает насмехаться над историей с конем: сколько людей могло вместиться в него, как это могли не заметить троянцы, когда их ясновидцы предупреждали, что конь с подвохом? Да и какой царь, пусть и Одиссей, рискнул бы залезть в деревянное пузо: не дай бог разоблачат, позору не оберешься… Как вся эта диверсионная группа ходила по нужде, сидя в коне? Как несколько воинов потом могли взять целый город?

Да и дальнейшие события: бегство греков, гибель флота возле Эвбеи, воцарение троянских царей над некоторыми малыми районами Эллады, передача Елены в жены не Менелаю, а следующему брату Париса – Деифобу, бегство Менелая в Египет говорят сами за себя – никакой победой там не пахло.

От Гомера… к Солженицыну

Дион Хризостом не верит, что его свидетельства и анализ хоть кого-то переубедят. Слишком долго, целую тысячу лет люди верили сказкам. Действительно, после Гомера кто только ни писал и о поражении Трои, и о троянском коне. Один Вергилий с его «Энеидой» чего стоит! Существовали также трагедия Иофонта «Разрушение Илиона», трагедия неизвестного автора «Отплытие», трагедии Ливия Андроника и Невия «Троянский конь», а также поэма Нерона «Крушение Трои». И это только крупные авторы, а сколько мелких и неизвестных! А сегодня сняты и прокатываются по всему миру голливудский блокбастер «Илиада» с самим Брэдом Питом в роли Ахиллеса и фильм «Одиссея» А. Кончаловского.

Что оправдывает Гомера, говорит Дион, так это то, что его творения «были опорой тогдашним эллинам и не дали бы им прийти в смятение… Можно простить человеку, который будучи эллином, всеми силами помогал своим соотечественникам».

Действительно, Гомер оказал своим соотечественникам неоценимую услугу: он стал их «библией», да простят мне это выражение! Когда Азия в лице персов напала на Элладу, ей противостояли молодые греки, знавшие Гомера назубок и верившие, что они так же как их далекие предки выиграют войну между Европой и Азией, как бы тяжело ни было. Они шли в бой со стихами «Илиады» на устах и действительно победили.

Кстати, персидский царь у себя в Персии распространял в это время слухи, будто он добился победы, о чем тоже свидетельствует Дион.

Будьте уверены: если бы Гомер не выиграл «троянскую войну» в стихах, греки не выиграли бы войну с персами в действительности. Насколько такие вещи как песни серьезны, свидетельствуют и участники нашей последней великой войны. В. Кожинов посвятил специальное исследование русским и советским военным песням, которые помогли победить фашистов, особому духу, который они создавали, и их мощной силе. Все великие полководцы знали, что победа – это на 90 % моральный дух, и только на 10 % – воинское искусство.

Прежде чем начать завоевание Азии, Александр Македонский тайно переправился через Дарданеллы, пришел в Трою и принес жертвы могиле Ахиллеса, которого считал своим предком, только после этого начался великий поход, который многократно расширил греческий мир и привел к эпохе эллинизма.

Великое ощущение, что Европа всегда побеждает Азию и исторически выше ее, навечно закрепилось у эллинов и позже было унаследовано уже Александром Македонским, Римской империей и христианской Европой вплоть до современности. Это явление получило название «европоцентризма» и оно состоит именно в том, что европейская история является историей мира по преимуществу, тогда как история других стран и народов второстепенна и незначима для судьбы мировой истории.

Легко видеть в этом некое заблуждение, некие европейские шовинизм и расизм, но реально именно после побед над персами грекам удалось создать цивилизацию, которая до сих пор определяет развитие мировой истории, нравится кому-то это или нет.

Возрожденная при непосредственном участии Гомера Греция создала невиданную культуру. Ее архитектура и литература до сих пор изучаются на всех классических гуманитарных факультетах. Ее политические традиции и теории до сих пор лежат в основе мирового идеологического дискурса. А вся мировая наука основывается на греческой. Собственно мировая наука и техника до сих пор «говорят» на греческом языке, ее термины и понятия – греческие.

Греческая философия лежит в основе всей западной метафизики, то есть в основе всего западного мышления, все предельные понятия, в которых мы мыслим, придуманы греками. Эта философия была унаследована сначала римлянами, которые брали Грецию за образец мудрости, затем греческая ученость была инкорпорирована в христианство. В эпоху Возрождения и в Новое время греческая философия была переоткрыта еще раз без христианских одежд и стала основой для великой экспансии Запада по всему миру. Весь мир сегодня вестернизирован, он западный, читай – греческий. Недаром величайший мыслитель XX века М. Хайдеггер говорил, что для того, чтобы начать новую историю, уже не греческую, мы должны еще раз внимательно переосмыслить греков. Те, кто этого не делают, не имеют никаких шансов выбраться из западного проекта, как бы критически они к нему ни относились.

Таким образом, пиар-проект Гомера не только оказался у истоков греческого мира, он стал краеугольным камнем всей современной цивилизации. Гомер, сам того не зная, запустил процесс, которому вот уже почти три тысячелетия следует человеческая история. Такова сила поэзии, ее великая власть, побеждающая все «реальные факты», оставшиеся в памяти лишь забытых чудаков вроде Диона Хризостома, который и сам-то принадлежит к уже развитому греческому миру эпохи эллинизма, то есть без Гомера бы и не возник.

Великая поэзия, таким образом, инкорпорирует в себя и свое жалкое отрицание, «истину фактов», которые всплывают уже тогда, когда они не в силах что-то изменить.

Вот, какой-нибудь ученый XX века всю жизнь изучал «Илиаду» и доказал, например, что она написана в VII веке до н. э., а не в VIII веке, как считалось ранее. За это открытие он станет основателем целой школы, всегда будет цитироваться во всех мировых филологических журналах как автор этой концепции. Его обязательно упомянут во всех диссертациях по Гомеру, изберут почетным академиком всех академий и почетным профессором кучи университетов. А я вот тут походя разгадал загадку и Гомера, и Первой мировой войны в истории, примирил все противоречивые факты и концепции, но про меня никто не узнает, никто не переведет мое открытие на мировые языки и не опубликует в научных журналах. Никто не воспримет это всерьез, мне даже докторскую степень по филологии и истории не присвоят, а все написанное выше воспримут как очередной прикол, софистику, частное эпатажное мнение, которое ни один «серьезный» исследователь даже не сочтет приличным упомянуть в библиографии трудов, посвященных гомеровскому вопросу.

«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», – сказал Поэт. И любому настоящему поэту эта аксиома известна, особенно после тысячелетий мировой истории, в течение которой подвиг Гомера повторили еще многие и многие, рангом куда как пониже. Однако, в современную эпоху конца западной метафизики, все фундаментальные аксиомы стремятся переиначить. Недаром авангардное искусство так воевало с классическими образцами, а искусство постмодернистское с ними играет и экспериментирует. Наверное, интересно было бы взглянуть и на эксперимент такого рода: насколько человеку дороже всяческих истин обман не возвышающий, а обман унижающий?

И эксперимент такого рода поставлен, вольно или невольно. Речь идет о творчестве Нобелевского лауреата, писателя Александра Солженицына. Если Гомер сумел превратить поражение греков в победу, то цель, которую поставил себе Солженицын, противоположна: превратить победу в поражение. Речь идет о великой победе 1945 года, победе, изменившей ход мировой истории, карту мира и спасшей сотни миллионов людей от уничтожения. Давайте разберемся, насколько это так и удается ли проект.

Истоки фашизма

Сначала о войне, победе и об истинах. Нам говорят, что фашизм возник чуть ли не как реакция на коммунистические движения в Европе. Мол, если бы не было коммунизма, не было бы и никакого фашизма, а был бы один сплошной либерализм. Это неправда. Фашизм возникает логично из всей западной истории, прежде всего греческой, как одна из версий ее развития. Выше уже был упомянут дух греков – дух превосходства над всеми иными народами-варварами и было сказано о «европоцентризме». Если не уходить так далеко в историю, можно вспомнить политическую и этическую проблематику Нового времени, из которой тоже в качестве одной из версий вытекает фашизм.

Новое время начинается с провозглашения свободы индивидуума. Каждый человек объявляется свободным субъектом, то есть «подлежащим», тем, откуда все исходит и ради кого все делается. Это революция во всем общественном устройстве. Если раньше, например в экономике, человек был включен во всевозможные отношения зависимости феодальной или цеховой системы, то теперь он сам регулирует свои трудовые отношения на рынке. Если раньше, например в политике, человек был включен в отношения вассальной зависимости, то теперь он сам должен участвовать в формировании власти через институты демократии. Если раньше, например в религии, человек был включен в систему Церкви, то теперь он сам хозяин своей совести, сам решает, что грех, а что нет, и сам судит себя и отвечает за свои поступки. Если раньше художник был включен в систему канонов, то теперь он сам выражает себя и сам творит каноны.

Однако, здесь начинаются проблемы: если каждый есть субъект и он свободен, то как субъекты могут действовать, не нарушая свободы друг друга? Возникает формула: из свободы человека не должно вытекать ничего, что бы противоречило свободе других. Это отчеканено в категорическом императиве И. Канта: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла быть максимой всеобщего законодательства». Императив не говорит мне, как именно я должен поступать, он формален, зато я могу примерять его к тем или иным действиям. Например, убивать нельзя, потому что убив, я как бы заявляю максиму, согласно которой можно убивать. Если такая максима будет общей, то все поубивают друг друга и свобода исчезнет, а ведь из свободных действий не должно вытекать ничто, противоречащее свободе. Значит, максима «убий» противоречит категорическому императиву.

Но хорошая теория сталкивается с грубой практикой. Допустим, в мой дом врывается человек, который уже убил нескольких людей, и у меня нет сомнений относительно его дальнейших намерений. Могу ли я убить его? Ведь он – свободный человек! Или моя свобода должна заканчиваться перед кончиком его носа? Есть очень много ответов на этот вопрос. Например, толстовский, в духе этики «непротивления злу насилием». И на базе этого ответа не только Толстой, но и Ганди, а также огромное количество гуманистов и пацифистов несколько веков строят свои теории и практики. Надо дать себя убить и тем самым умереть достойным рая. Не будем спорить об их истинности, важно, что такой ответ возможен.

Возможен и другой ответ: нельзя превышать права на самооборону, то есть лучше просто нейтрализовать нападающего. Но как посчитать, какой именно вред он мне собирается нанести, и как рассчитать силу нейтрализующего удара? Если я его убью, с этим будет разбираться суд, потому что каждый раз разные обстоятельства. И это тоже ответ, один из возможных.

Но есть и еще один вариант: убийство позволено, так как нападающий сам нарушил категорический императив, и в этом смысле лишил себя права называться человеком. А если он лишил себя такого права, он подобен дикому животному, убить которое можно, поскольку животные вообще стоят ниже человека. Смотрите, какая логика тут уже закладывается: если где-то кто-то нарушает нормы, принятые в цивилизованном человечестве, то по отношению к нему позволено больше, чем по отношению к цивилизованному человеку! Индивидуумы неравноценны, неравноценны и их свободы. И такой ответ на эту ситуацию дается частью огромной европейской традиции.

Именно так и никак иначе обосновывали колонизаторы свое поведение по отношению к неграм, индейцам, жителям колоний, ко всем жителям иных культур. Индейцы и негры уничтожались десятками миллионов! Отец английского либерализма Дж. Локк, которым зачитывались отцы-основатели США, был пайщиком фирмы, торгующей рабами, и ничуть не смущался. Кстати, рабство в США было отменено позже, чем в России, а равные избирательные права в Англии разные категории населения получили только в 1928 году. Таблички «только для белых» висели в США до 1970-х годов XX века, и плюньте в лицо тем, кто говорит о 300-летних западных традициях демократии. Это та же логика – логика неравноценности людей. Самые ценные – белые-англосаксы-мужчины-протестанты-образованные-собственники. Ниже них женщины, необразованные, бедные, непротестанты и так далее. Еще ниже те, что находятся уже между людьми и животными – представители других рас.

Есть огромное количество публицистических рассуждений на эту тему в европейской этике, политике и антропологии. Дескать, все разговоры о формальном равенстве и свободе индивидов – это чисто количественный подход, надо же смотреть на качество индивидов, кто более матери-истории ценен. Прогресс измеряется не количеством людей, как у китайцев каких-нибудь, а их качеством.

Эта проблематика волновала и русских мыслителей, например Достоевского. Что такое рассуждения Раскольникова: разве нельзя убить старую, вредную, ненужную бабку, чтобы выжил один молодой гениальный человек, который потом облагодетельствует человечество? А рассуждения Ивана Карамазова о «слезинке ребенка»? Разве справедлива история, которая идет к земному раю, если в этой истории пролито столько крови и слез, и справедлив ли будет земной рай, если он стоит на костях всех предшествующих поколений, которые не увидят результата и служили лишь средством для выживания тех, кто дожил? В то же время чистоплюй Иван, в чьи уста вложены эти рассуждения, невмешательством и, по сути, подстрекательством сделал так, что Смердяков убивает отца… То есть Достоевский усиленно ищет выход из апорий свободы.

Н. Федоров своей теорией оживления всех мертвых придумал оригинальное решение этой же проблемы «цели и средств»… Заметим, иных теорий, которые бы показывали, как все жертвы мировой истории могут быть искуплены, кроме теории Федорова, основоположника русской философии, до сих пор не было предложено ни в России, ни на Западе.

Теперь возьмем другую тему, которая накладывается на эту. Рост промышленности и богатства привел к взрывному росту населения. Ортега-и-Гассет описал это как «восстание масс».

Конкуренция за место под солнцем увеличивалась не только в Европе, но по всему миру, и зазвучали слова о перенаселении планеты. Вспомним творения того же Мальтуса и социал-дарвинистов, говорящих о «естественном отборе» и скорой смерти человечества от перенаселения. Мальтузианство и социал-дарвинизм на самом деле опровергаются простым указанием на то, что каждый родившийся человек в гораздо большей степени производитель, чем потребитель, и в долгосрочной перспективе перенаселение ведет к благу человечества. Но тогда этого не знали и были в ужасе от мрачных алармистских прогнозов.

Вернемся теперь к нашему примеру с маньяком и поставим вопрос иначе: никто ни на кого не нападает, но складывается ситуация, когда ресурса для жизни не хватает на двоих. Кто должен умереть, ведь у каждого есть права и свободы и все равны? Если во время кораблекрушения в шлюпке останется одно место, кому его нужно отдать? Логика тех, кто выступал за неравноценность человеческих свобод, за то, что нужно смотреть на качество, здесь проста: нужно, чтобы выжил ценнейший и цивилизованнейший. Другие говорят: «просто сильнейший» и, тем самым, оправдывают войны как способ решения такого рода теоретических споров о свободе на практике. В конце концов, цивилизованность и качество ничего не стоят, если они не дают силу в войне. Значит, война и решает, кто матери-истории более ценен.

В конце XIX века различные публицисты вводят термин «жизненное пространство». Он означает необходимое пространство для выживания и размножения индивида или народа, и это пространство не равняется самому индивиду. Человек – это не его тело, это целый мир человека, без которого он не может существовать. То есть его свобода не может заканчиваться там, где начинается «кончик чужого носа», она простирается дальше, где возможно, есть чужие носы. Пространства не хватает, поэтому свободы сталкиваются. Неважно, нападает на меня кто-то или нет, как в примере с маньяком. Реально он убивает меня уже тем, что живет, дышит моим воздухом, пьет воду моих детей, занимает рабочее место, которое может принадлежать моим братьям, вмешивается и портит культуру моего народа и так далее. Каждый родившийся где-то негр или индеец потенциально отнимает землю, на которой могли бы жить мои внуки, и тем самым он убивает их. Он уже напал на меня хотя бы тем, что он вообще есть. А значит, я могу убить его уже сейчас, и даже лучше, если это будет сейчас, чтобы не ждать, когда они размножатся и станут сильнее.

Это уже чистая логика фашизма и именно так писали многочисленные публицисты начала XX века, которых читал молодой Гитлер. Гитлер не думал, что призывая сокращать население, он призывает убивать потенциальных эйнштейнов или ученых, которые, возможно, сделают открытия, позволящие питаться десяткам миллиардов людей на Земле. Он рассматривал других как потенциальных потребителей и конкурентов. Он написал «Майн Кампф», где изложил эти идеи борьбы за жизненное пространство и обосновал поход для покорения славян и России еще тогда, когда не было никакого «сталинского режима», когда шла гражданская война и весь мир считал, что «Советы скоро рухнут». Коммунизм был совершенно ни причем, Гитлер рассматривал его исключительно сквозь призму расовой теории как «вредную идею равенства», которую придумали евреи, чтобы помешать великой идее неравенства. Поэтому и бороться надо с людьми, а не с идеями, а поход на Восток имеет смысл в любом случае, коммунизм там, монархия или либерализм.

План «Ост»

Нападая на СССР, Гитлер обратился к нации. Он обосновывал войну борьбой за жизненное пространство, он видел это как войну между цивилизованной Европой и недочеловеками с Востока. Согласно плану «Ост», Гитлер планировал уничтожить большую часть славян за короткий период времени прямым убийством, изнурительными работами, табаком и водкой. Остальных планировалось использовать в качестве рабов и прислуги. Часть народов, например, прибалты, должны были быть частично уничтожены, частично онемечены. Речь идет об уничтожении десятков миллионов человек! Все это зафиксировано документально и на Нюрнбергском процессе, и в многочисленных исследованиях ученых.

Генеральному плану предшествовал проект, разработанный рейхсминистерством оккупированных территорий, которое возглавлял Альфред Розенберг. 9 мая 1941 года Розенберг представил фюреру проект директив по вопросам политики на территориях, которые должны быть оккупированы в результате агрессии против СССР.

План «Ост» был разработан в 1941 году Главным управлением имперской безопасности Гиммлера и представлен 28 мая 1942 года сотрудником Управления штаба имперского комиссара по вопросам консолидации германского народа оберфюрером СС Мейером-Хетлингом под наименованием «Генеральный план Ост – основы правовой, экономической и территориальной структуры Востока».

Текст этого плана фашисты успели уничтожить, на Нюрнбергском процессе доказательством существования плана были «Замечания и предложения «Восточного министерства» по генеральному плану «Ост», написанные 27 апреля 1942 года сотрудником министерства по делам восточных территорий Э. Ветцелем после ознакомления с проектом плана, подготовленным РСХА.

Немецкие историки полагают, что план предусматривал:

– Уничтожение или изгнание 80–85 % поляков. На территории Польши должны были оставаться только приблизительно 3–4 миллиона человек. Привет братьям Качиньским! Сейчас эти ребята, вместо того, чтобы говорить нам спасибо за спасение, готовы установить ракеты, которые могут лететь на нашу территорию…

– Уничтожение или изгнание 50–75 % чехов (около 3,5 миллионов человек). Остальные подлежали онемечиванию. Эти тоже вместо благодарности нам за спасение готовы установить против нас радары НАТО.

– Уничтожение 25 % украинцев и белорусов, еще 30–50 % украинцев и белорусов подлежали использованию в качестве рабочей силы. Привет Ющенко!

– «Generalplan Ost» подразумевал также «окончательное решение еврейского вопроса», согласно которому евреи подлежали тотальному уничтожению. Привет еврейская интеллигенция, поносящая русских! Привет журналист Подрабинек, называющий наших ветеранов, которые спасли твоих сородичей, вертухаями и свиньями!

– В Прибалтике латыши считались более подходящими для «германизации», а литовцы и латгальцы – нет, поскольку среди них было слишком много «славянских примесей» Привет, прибалтам, сносящим наши памятники воинам-освободителям!

– Уничтожение 50–60 % русских в европейской части Советского Союза, еще 15–25 % подлежали депортации за Урал. Речь идет о физическим уничтожении около 100 миллионов русских, тех самых русских, которые были предками нынешних русских, плю ющих в Сталина, говорящих, что Гитлер и Сталин – это одно и то же…

Согласно предложениям Ветцеля, русский народ должен был подвергаться ассимиляции («онемечивание») и сокращению численности через сокращение рождаемости.

Мы сейчас успешно работаем по осуществлению этой меры.

Из директивы А. Гитлера министру по делам восточных территорий А. Розенбергу о введении в действие Генерального плана «Ост» (23 июля 1942 г.): «Славяне должны работать на нас, а в случае, если они нам больше не нужны, пусть умирают. Прививки и охрана здоровья для них излишни. Славянская плодовитость нежелательна… образование опасно. Достаточно, если они будут уметь считать до ста… Каждый образованный человек – это наш будущий враг. Следует отбросить все сентиментальные возражения. Нужно управлять этим народом с железной решимостью… Говоря по-военному, мы должны убивать от трех до четырех миллионов русских в год».

Привет всей нашей интеллигенции, которая ненавидела «совок» и Сталина!

«Освободившиеся» территории намечалось заселить немцами (около 10 миллионов), а оставшееся население подлежало онемечиванию с целью использования в качестве бесплатной рабочей силы для немецких колонистов. В результате завоеванные территории приобрели бы безвозвратно немецкий характер. Через 10 лет план предусматривал истребление практически всех славян, временно живущих позади линии фронта. Вместо славян, спустя 50 лет после вой ны, 250 миллионов немцев должны были жить в расширенном Рейхе.

Но может быть, это все фантазии, теория??? Мало ли что Гитлер планировал… Нет, практика не отставала от теории.

Только на территории Белоруссии нацисты организовали 260 лагерей смерти и 170 гетто. Согласно современным данным, за годы немецкой оккупации потери мирного населения Белоруссии составили порядка 2,5 миллионов человек, то есть около 25 % населения республики. По потерям во Второй мировой войне от общего числа населения Белоруссия занимает первое в мире место.

При раскопках захоронений в местах боев среди личных вещей немецких военнослужащих находят листок-инструкцию под названием «Военная подготовка в войсках», изданную для солдат гитлеровской армии. Составил ее довольно известный в фашистской Германии человек – доктор юстиции майор Райберт. Вчитайтесь в ее текст, и вы поймете, какую «свободу» и какой «свет культуры» нес нам немецкий солдат. «Утром, днем, ночью – всегда думай о фюрере. Пусть другие мысли не тревожат тебя. Знай – он думает и делает за тебя. Когда на тебя нападут русские варвары, ты думай о фюрере и действуй решительно. Они все погибнут от твоих ударов. Помни о величии и победе Германии. Для твоей личной славы ты должен убить ровно 100 русских. У тебя нет ни сердца, ни нервов – на войне они не нужны. Уничтожив в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского; не останавливайся – старик перед тобой, женщина, девушка или мальчик. Убивай! Этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки. Ни одна мировая сила не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Германец – абсолютный хозяин мира! Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты – германец и, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути».

То, что эти агитки работали, доказывается практикой, действиями фашистов на оккупированных территориях. Мирное население не щадилось: его грабили, убивали, угоняли на работу в Германию, помещали в «лагеря смерти». За короткий исторический срок, буквально три года, были уничтожены десятки миллионов людей! Подчеркнем: десятки миллионов мирных, а не военных людей, в основном русских, белорусов, украинцев, евреев. С народами Европы Гитлер обращался куда бережнее: они работали в промышленности, снабжая его армию, и лишь несколько дивизий воевало на Восточном фронте. После окончания войны примерно из 40 миллионов погибших славянских народов (русские, украинцы, белорусы, поляки, чехи, словаки, сербы, хорваты, боснийцы и т. д.), более чем 20 миллионов потерял Советский Союз, погибло более шести миллионов поляков и свыше двух миллионов жителей Югославии. Хотя евреи, поляки, сербы, словаки масштабно уничтожались и в Европе.

К июню 1941 года под властью Гитлера были практически все европейские страны, и для полного господства в Европе оставалось лишь завоевать СССР. Затем Гитлер рассчитывал с помощью плана «Полярная лиса» завоевать и поработить нейтральную Швецию. В случае успеха в СССР, Гитлер легко расправился бы с Англией и у него уже был готов план по нападению и порабощению Южной и Северной Америки. США в этих планах отводилась та же участь, что и СССР – уничтожение государства и народа (Гитлер ненавидел американскую нацию, называя ее народ высокомерными выскочками)…

Мировому господству Гитлера помешала Советская армия. «Если бы не выстоял СССР, не выстоял бы никто», – сказал после Победы премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.

Гитлер устроил «кровавую баню», в которой за пять лет погибло более 60 миллионов человек и должно было погибнуть еще больше. Далее мы сравним эти цифры с цифрами «жертв коммунистического режима», а пока просто очень прошу: запомните их.

Блицкриг

Путь к осуществлению планов по завоеванию мира лежал через особую стратегию, называемую «блицкриг» (молниеносная война). Гитлер извлек все уроки из Первой мировой войны, в которой он участвовал и которую Германия проиграла. Эта война велась по правилам классического военного искусства, а немецкий генштаб был лучшим штабом по разработке военных операций. Недаром, воюя со всей Европой, Германия сопротивлялась столь долго. Тем не менее, та война была классической войной армий, а не мирного населения, она состояла из наступлений, стычек, а еще больше из позиционных боев и маневров. Потому в ней все увязли, войска гибли со всех сторон бессмысленно и не достигая серьезных успехов. Символом той войны была «верденская мясорубка», где сошлись две армии и в продолжительных боях погибло более миллиона человек с обеих сторон.

Что же случилось в короткий исторический промежуток в 20 лет, что Германия, которая недавно понесла поражение, не только восстановилась, но смогла мгновенно подчинить себе всю Европу практически без сопротивления? Более того, Гитлер пришел к власти вообще за семь лет до покорения им Европы. Да, в короткий срок Германия вооружилась современной техникой. Но ведь и европейские страны не дремали, они тоже модернизировались…

На самом деле главное было в новой стратегии войны: теперь в войне участвовали не армии, а все население, Гитлер выбрал стратегию непрямых действий: он стремился разрушить коммуникации противника, связи, систему командования, он старался парализовать дух и волю не только армий, но и правительств, и народов покоряемых стран.

Гитлер понимал, как никто до него: на войне все решает дух. Немецкая дипломатия все время дезинформировала противников, ссорила их и не давала возможности вступить в союз. Всем Гитлер обещал поддержку, и все думали, что они обманывают других, тогда как Гитлер обманывал всех. Немецкая пропаганда воздействовала на СМИ Европы и постоянно внушала ужас перед немецкой армией. Были проведены показательные акции устрашения, как, например, бомбежка Герники.

Страны Европы кишели немецкими шпионами, готовыми начать диверсии на железных дорогах, мостах и других стратегических объектах. Агенты влияния и паникеры распускали ложные слухи и сеяли хаос и панику. Когда немецкие танки вторгались, вся эта огромная машина приходила в движение, и люди в ужасе бежали, бросая все. Атака осуществлялась всегда внезапно, в неожиданном месте, и армии не успевали среагировать. Когда все уже было кончено, народы и правительства по сути капитулировали.

Далее последует довольно длинная выдержка из книги Максима Калашникова «Вторжение из будущего», однако, надо учесть, что в ней коротко описано покорение Гитлером всей Европы.

«Польская армия считалась сильнее русской – ведь поляки одержали верх в войне 1920 года, поэтому Англия и Франция предпочитали иметь в союзниках не Россию, а Польшу. Поляки, со своей стороны, были уверены, что выдержат удар немцев: французы обещали им, что на 15-й день войны перейдут в генеральное наступление на западном фронте…

Новое оружие начало действовать – это было настолько неожиданно, что немцы сами удивлялись своим успехам. 600 танков 16 танкового корпуса с ходу прорвали польскую оборону и, пройдя за 8 ней 240 километров, подошли к Варшаве; корпус Гудериана за две недели преодолел 700 километров и достиг Бреста. 16 сентября польское правительство бежало в Румынию; окруженные в нескольких «котлах» 700 тысяч польских солдат положили оружие…

Многие историки и политики обвиняли Францию в том, что она не оказала помощи Польше – но в действительности французская армия просто не успела этого сделать; новое оружие разрушило все планы… В польской кампании появилось великолепное дополнение к формуле «ВВС + спецназ + пропаганда + «пятая колонна» + террор» – интегральная танково-механизированная стратегия Гейнца Гудериана.

Уже в апреле 1940 года в Париже издается книга «Немецкое вторжение в Польшу», которая сеет ужас перед действием «пятой колонны» Гитлера… Западные газеты сообщали о тысячах немецких шпионов, помогавших наступающим дивизиям Гитлера. И, конечно, дикий ужас перед немцами нагоняли газетные фотографии и кадры кинохроники, развертывавшие картины жестоких авиационных бомбежек Варшавы. Заметим: именно яростные налеты на Варшаву окончательно сломили волю высшего руководства Польши, которое в панике бежало из страны…

Польская кампания во всем блеске показала, чего могут добиться отряды особого назначения… «Метод глобального ведения войны с использованием переодетых в чужую форму войск, разработанный Канарисом, призван играть в будущем гораздо более значительную роль, чем до сих пор». (Цитируем по книге Д. Мельникова и Л. Черной «Двуликий адмирал» – М., Издательство политической литературы, 1965 г. С. 61–62).

С Данией Гитлер покончил всего за день… Итак, ранним утром 9 апреля 1940 года копенгагенцы проснулись от того, что над крышами их домов с ревом носились немецкие самолеты. Выбежав на улицы, датчане узрели на главных перекрестках солдат в незнакомой форме. В девять утра государственная радиостанция в Дании передала сообщение немецкого командующего генерала фон Каупиша – все, господа, страна занята нами, чтобы предупредить вторжение англичан. Так что сохраняйте спокойствие, подчиняйтесь нам и занимайтесь обычными делами. Следом диктор зачитал обращение короля Христиана. Страна оказалась занятой всего за час. Немцы шутя растоптали пакт о ненападении, и их войска, как по волшебству, оказались в ключевых точках страны ранним утром 9 апреля.

Как? Поползли дикие слухи. Лондонская «Таймс» 11 апреля 1940 года сообщала о том, что немцы скрывались в трюмах морских судов, вошедших в порт Копенгагена накануне, что немцы спрятались в железнодорожном пароме, курсирующем между Данией и Германией. Жившие в Копенгагене немцы с удовольствием служили проводниками частей Гитлера, показывая им кратчайшие пути к датским министерствам, радио, почте, телеграфу, узлам управления железными дорогами. Опять заговорили о страшной, вездесущей и всемогущей «пятой колонне» Гитлера.

Когда в четыре часа утра 9 апреля немецкие части начали вторжение, впереди них уже действовало небольшой отряд спецназа. Он просочился через границу еще накануне, в ночь на 8 апреля, чтобы предотвратить взрыв важных мостов. Но оказалось, что беспечные датчане их минировать даже не думали. Успешно дебютировали головорезы из «Бранденбурга» – его взвод, переодетый в форму датских солдат, захватил мост через пролив Бельт. «Бранденбуржцы» вместе с людьми из военной организации абвера «Норвегия» оперативно взяли стратегические объекты в приграничной полосе. Немецкие сухопутные войска молниеносно рванули через южную границу Дании, вступая в провинцию Северный Шлезвиг, где жили тридцать тысяч немцев. А захват самого Копенгагена? Это же цирк! Нужно было занять ключевые точки датской столицы очень быстро, в зародыше подавив всякую мысль о сопротивлении. Для этого гитлеровцы решили ввести в порт Копенгагена пассажирское судно «Ганзештадт Данциг» с батальоном солдат на борту и с ходу захватить городскую цитадель, господствующую над гаванью, дабы мигом превратить ее в командный пункт для действий десанта, заодно захватив и городскую радиостанцию – не только для того, чтобы держать связь с Берлином и войсками, но и для психологического подавления датчан. Вот так, всего за несколько часов, ценой всего 20 убитых немцев, «Страна данов» потеряла свою независимость и превратилась в часть империи Гитлера. До самого падения Третьего рейха в мае 1945-го датчане исправно подчинялись немецким завоевателям и снабжали их продовольствием. Перед вторжением в Норвегию Гитлер заимел в ней своего «троянского коня» – верного себе властолюбца, готового лечь под немцев ради обретения власти над страной. Честолюбца и мерзавца, обладающего своей сетью сторонников и боевиков. То был Видкун Квислинг… Раннее утро 9 апреля в Осло началось с воя сирен противовоздушной обороны. Люди с тревогой узнали о боях в Осло-Фьорде и о том, что стрельба идет на двух столичных аэродромах – Форнебю и Кьеллере. С ужасом люди увидели хищные силуэты немецких бомбардировщиков, которые носились на бреющем полете прямо над крышами домов. Немцы не сбрасывали бомбы, а палили для острастки из пулеметов. Ужас, наводимый Люфтваффе, сработал и здесь. В памяти людей сразу же всплыли картины горящей Варшавы. Около 10 утра радио передало: всем жителям Осло лучше покинуть город. И началась дикая паника.

«…У входов в метро дрались обезумевшие люди, стараясь поскорее укрыться в подземных туннелях. Некоторые пытались спрятаться в подъездах домов, кое-кто бежал к дворцовому парку. Часть населения бежала или пыталась убежать из города; люди катили перед собой детские коляски, забирались на грузовики, брали приступом железнодорожные станции, где весь свободный подвижной состав забился до отказа. Поезда отправлялись в сельские районы» («Ньюве роттердамише курант», 14 апреля 1940 г.).

Все были вне себя от страха, уныния и сомнений. Бегущие в шоке и трепете горожане парализовали транспорт, забили дороги, и уже при всем желании невозможно было перебросить норвежские части для боев за город. В это же самое время, пользуясь всеобщей неразберихой в Норвегии, гитлеровцы захватывают аэродромы близ Осло. Тогда же подоспел и быстро соображающий Квислинг. Пользуясь всеобщей суматохой в Осло, он совершил государственный переворот.

Возникло множество слухов. Люди пытались дать хотя бы частичное объяснение чудодейственному успеху немецких десантных операций и последующих действий немецких войск. Норвежцы говорили друг другу, что во всем случившемся немалую роль сыграл саботаж. Были использованы письменные и телефонные ложные приказы, по получении которых норвежские войска преждевременно и вопреки обстановке прекратили сопротивление. Провода, идущие от берега к минным полям, преграждавшим вход в Осло-фьорд, оказались перерезанными.

По свидетельству де Йонга, огромную роль в раздувании шпионско-заговорщических страстей сыграла статья корреспондента «Чикаго дейли ньюс» Леленда Стоува, который, выбравшись из Норвегии в Стокгольм, на весь мир раструбил о том, что немцы создали внутри страны огромного Троянского коня, используя подкупы, тайных агентов и изменников в правительственном аппарате и военно-морском флоте Норвегии. Статью Стоува перепечатывала мировая пресса. 17 апреля 1940 года лондонская «Таймс» опубликовала рассказ англичанина, ставшего свидетелем падения Бергена. И тут передавался слух о том, что войска Гитлера прибыли в порт скрытно, в трюмах грузовых судов.

Гитлеру, который замыслил сокрушить одним решительным ударом Францию и вывести из войны Британию, было жизненно важно покорить Голландию. Отличием голландской операции от предыдущих как раз и стало большее участие отрядов специального назначения. Именно это сыграло затем и совершенно неожиданную роль – психического подавления голландцев. Спецназовцев же для действий в Нидерландах было у Гитлера не так уж и много – всего около тысячи человек. 10 мая 1940 года началась немецкая наступательная операция… Дерзкие и далеко не всегда удачные действия диверсионных групп немцев, тем не менее, вызвали к жизни потрясающий «побочный эффект». Именно после их акций всю Голландию поразили дикие слухи о тысячах немецких спецназовцев, которые, переодевшись в голландские мундиры или штатское платье, кишмя кишат по всей стране, сея смерть, смятение и разрушения. Мол, они маскируются даже под крестьян и священников!

Страх перекинулся на весь мир, плодя слухи один другого нелепее. Мексиканская газета «Эстампа» за 29 июля 1940 года опубликовала страшную историю о том, что немцы, организовав в Восточной Голландии колонию нудистов, превратили ее в диверсионный отряд, который утром 10 мая облачился в военную форму и с налету брал мосты с аэродромами… Каким образом немецким десантникам у мостов удалось продержаться до подхода настоящих подкреплений? Ведь они два дня дрались в полном окружении, и превосходящие силы голландской армии должны были их смять и раздавить. Разгадка – в психологии. Командование голландской армии к тому времени было попросту сбито с толку и тряслось от ужаса. Вместо того, чтобы отбивать мосты, голландские военные обыскивали сотни домов, обращая особое внимание на те, в которых жили члены голландской нацистской партии. Они спускались в подвалы и забирались на чердаки, задерживая подозрительных людей. Но они не задержали ни одного человека с оружием в руках! Немцы поступили умело: они поняли, что выброски десантов вызывают панику, и потому даже необязательно организовать шквал тревожных сигналов самим – звонить и приходить будут сами местные перепуганные обыватели. Чтобы усилить панику, гитлеровцы прибегли к хитрости – у Дордрехта, скажем, они сбросили на парашютах не десантников, а чучела, отвлекая силы голландцев на эту приманку и подхлестывая страх. Их самолеты сбрасывали особые устройства-трещотки, которые имитировали стрельбу. И это тоже порождало общее смятение – голландцам казалось, будто стреляют везде. Им мерещились тысячи агентов немецкой разведки и «пятой колонны» из местных предателей, которые палят в спину войскам.

И вот тут-то и вспыхнула паника, принесшая немцам победу! Дело в том, что у голландцев был корпус гражданской обороны – МЧС по-теперешнему. Наблюдатели из корпуса гражданской обороны, следившие за небом, не имели особых радиопередатчиков и поддерживали связь с обычными коммерческими радиостанциями, вещавшими на население. Эти радиостанции во всеуслышание транслировали предупреждения наблюдателей. Голландские обыватели в ужасе слышали о том, что в воздухе свободно кружатся немецкие самолеты, движутся туда и сюда, сбрасывают парашютистов. Одна паническая новость сменялась другой. Радио сыграло ту же роль, что сегодня – телевидение и Интернет. Смятение лесным пожаром покатилось по стране. Паника парализовала волю голландцев и способность не то что решительно действовать – а даже здраво соображать. Прилипшие к приемникам голландцы слышали истерические сообщения о страшных немецких самолетах, вьющихся над их головами то здесь, то там. Среди голландцев моментально возникла мания – во всех стали видеть переодетых немецких шпионов и саботажников. Мол, парашютисты переодеты в фермеров, полицейских, почтальонов, шоферов и священников.

Слухи о том, что немцы сплошь да рядом переодеваются в голландскую военную форму, побудили некоторые голландские части к «гениальному шагу»: они сняли с себя знаки различия. Мол, перехитрим этим немцев и по отсутствию знаков различия отличим своих от врагов. Однако другие части, которые не сняли знаков различия, стали принимать «замаскировавшихся» за немцев и принялись палить по ним. Порядок удалось восстановить только на четвертый день войны, когда войска попросту вывели из столицы.

Будучи уверенными в том, что в Гааге полно сообщников Гитлера в гражданской одежде и в мундирах голландского образца, власти и военные донельзя ужесточили меры предосторожности. Голландские офицеры потом жаловались на то, что в них стреляют свои же, что местные жители, вооружившись пистолетами, норовят их задерживать. Шпиономания парализовала столицу страны. Стремительно разлетались слухи о том, что в руководстве Голландии засели предатели… Потом разнесся дикий слух о том, будто вода в водопроводе отравлена. Власти по радио пытались опровергнуть его, но добились прямо противоположного успеха.

И по стране покатилась волна самочинных арестов. Солдаты, сержанты, лейтенанты и бургомистры – все они сочли себя вправе арестовывать всяких разных… Только в районе Амстердама, где первоначально планировалось согнать в лагерь для интернированных 800 душ, арестовали шесть тысяч! А если учесть такие же аресты и в других городах страны, то картина социаль ной агонии Голландии налицо.

Никто не знает, сколько вот так самочинно задержанных оказалось расстрелянными солдатами-конвоирами без суда и следствия. Добропорядочное голландское общество за какие-то пару дней превратилось в сумасшедший дом, набитый ополоумевшими от ужаса, зараженными всеобщей подозрительностью, невменяемыми «пациентами»… В первый же день распространился слух о том, что правительство сбежало. Говорили, что наиболее видные общественные деятели убиты и что немцы высадились на побережье Северного моря… Трудно назвать хоть одного голландского военачальника, которого, согласно слухам, не убивали бы по крайней мере один раз. Дороги, по которым намеревались передвигаться голландские войска, оказывались якобы зараженными отравляющими веществами. Найденный шоколад рекомендовалось немедленно уничтожать, так как он наверняка отравлен. В наших ручных гранатах будто бы оказывался песок вместо пороха, а долговременные укрепления рушились при первом же выстреле из-за плохого качества бетона».

Кое-где советовали осматривать все женские сумки, так как в них могли оказаться ручные гранаты. Рекомендовали также высматривать немецких солдат, одетых в голландскую форму. Советовали немедленно обстреливать автомобили с определенным номерным знаком… «В конечном счете, вы уже не знали, чему можно верить». 12 мая 1940 года в Амстердаме распространился слух, будто выведены из строя сирены для предупреждения населения о налетах авиации противника. Один из голландских беженцев писал после прибытия в Англию: «Я как сейчас вижу перед собой человека, бегущего по улице и выкрикивающего эту тревожную весть. «Откуда вы об этом узнали?» – спросили у него. «Это предупреждение полицейского управления! Сообщайте другим!» Распространение данного слуха является наглядным примером организованной работы «пятой колонны». Слух был пущен почти одновременно в разных концах Амстердама и распространился со сверхъестественной быстротой. Конечно, он оказался совершенно необоснованным, но успел разлагающе повлиять на моральный дух насе ления».

Послевоенные расследования показали, что парашютисты немцев не сбрасывались нигде, кроме районов Мурдейка, Дордрехта и Роттердама и трех аэродромов близ Гааги. По одной простой причине: ВДВ Гитлера были просто малочисленны. Не нашли и никаких подтверждений страшным слухам о стрельбе неизвестных людей по голландским войскам в городах. Полной чушью оказались и слухи об отравлении воды и продовольствия, о таинственных световых сигналах и условных знаках. Немцы поразили Голландию прежде всего не парашютными десантами и не танками, не налетами бомбардировщиков и артиллерийскими обстрелами – они убили ее волной умело поднятого страха. Способность здраво рассуждать отключилась – и вот в момент, когда немецкие танки и мотопехота прут на Голландию с востока, голландские войска лихорадочно перебрасываются к Гааге и Роттердаму, для борьбы с несуществующим восстанием нацистских боевиков! Скорость, с которым рухнуло и раскололось общество в демократической Голландии, поразительна.

Голландия пала всего за пять дней, доставшись завоевателям с целыми-невредимыми паровозами, железными дорогами, заводами, электростанциями, плотинами и каналами. Для ее сокрушения не пришлось уничтожать жестокими бомбардировками всю техносферу и инфраструктуру…

Бельгийский случай – это особая глава триллер-войны. С самого начала немцы в один только день 10 мая 1940 года смогли одержать совершенно реальную – и при этом на сто процентов фантастическую! – военную победу. Именно она стала тем самым шоком, который поверг бельгийцев в сильнейший трепет. И той победой немцев стало молниеносное падение самой сильной бельгийской крепости, ключа ко всей стране – твердыни Эбен-Эмаэль. Немцы взяли ее десантом с планеров! Они свершили чудо, и это поразило сознание их неприятеля.

Стремительное падение Эбен-Эмаэля и всей системы укреплений на границе вызвало панику в Бельгии. Ведь никто не знал, как немцы добились такого мгновенного успеха. Массы бельгийцев были уверены в том, что в верхах их страны – измена. А как иначе объяснить взятие неприступной твердыни, падение всей системы укреплений на границе и успешный переход немецких частей через канал Альберта? Впрочем, другое объяснение нашлось тотчас же. Уже 10 мая по Брюсселю полетели ужасные слухи о том, что гарнизоны бельгийских укреплений оказались уничтоженными страшным секретным оружием Гитлера – отравляющими газами и некими «лучами смерти». Ничего этого и в помине не было.

Власти только подстегнули этот психоз. 10 мая министр обороны Бельгии выступил по радио и призвал граждан сообщать военным властям обо всех подозрительных личностях, замеченных близ укреплений и прочих военных объектов. Он предложил людям снять с автомобилей все радиоприемники. Действие этого обращения оказалось поразительным. Бельгийцы поняли это так: шпионы – на каждом шагу, а радио в машинах нужно снимать, потому что уже обнаружены вражеские агенты, получавшие инструкции с помощью автомобильных приемников. Поток сигналов бдительных граждан о множестве подозрительных субъектов буквально захлестнул бельгийских военных.

На третий день войны власти по радио заявили: мол, граждане, по всей стране высаживаются германские парашютисты-диверсанты, переодетые в гражданскую одежду и снабженные портативными передатчиками. И это сообщение было бредом воспаленного воображения – практически все немецкие ВДВ в тот момент дрались в Голландии. 5200 агентов абвера просочились сюда под видом гражданских беженцев. Но дело было сделано – и вот уже само бельгийское правительство стало главным распространителем панических слухов и генератором всеобщей шпиономании. 13 мая правительство завопило о том, что переодетые агенты немцев совершили несколько нападений на полицию. Тут же в эфир передали еще более идиотское требование органов безопасности – дескать, граждане, надо срывать со столбов рекламные плакаты немецкого кофейного напитка «Паша», потому как на обратной стороне этих щитов с довольным турком, пьющим цикориевый кофе, коварные немцы нанесли рисунки с важной информацией о связи и транспорте нашей Бельгии. И этот бред несли в эфире на полном серьезе!

Параллельно с развалом армии страх сорвал с места массы беженцев. Уже 10 мая дороги юго-восточной части Бельгии оказались запруженными толпами бегущих от войны людей. Дело в том, что правительство приказало эвакуироваться железнодорожникам и почтово-телеграфным служащим, но население, увидев их поспешный уход, рвануло следом. Движение по дорогам оказалось полностью дезорганизованным. Невозможно стало перебросить войска навстречу наступающим гитлеровцам. Поток беженцев заражал страхом все новые и новые районы, захватывая с собой тысячи их жителей. И вот уже в западную часть Бельгии прибежали полтора миллиона деморализованных, обезумевших людей. Они рвались дальше, во Францию, но французы на пять дней перекрыли границу. А когда они ее открыли, было уже поздно. Немцы начали «удар серпом» через Арденны, и в северную Францию хлынул настоящий людской водоворот, в котором смешались гражданские беженцы с отступающими из Бельгии английскими, французскими и бельгийскими солдатами.

Масса антигитлеровских войск тогда создала дополнительный фактор «психического поражения». Ударив через Арденны к морю, немцы перерезали пути снабжения англо-французской группировки в Бельгии – и та стала отходить к порту Дюнкерк.

Шок и трепет стали перекидываться из Бельгии во Францию, куда рвались толпы ошалевших от ужаса беженцев. Органы французской войсковой контрразведки оказались парализованными: в них не имелось отделов для борьбы с замаскированными немецкими агентами, способными затесаться в массу гражданских беглецов (аналога сталинского СМЕРШа). Сами сбитые с толку, французские контрразведчики поддавались действию самых нелепых и пугающих слухов. Они нашли «выход»: принялись расстреливать на месте всех, кого подозревали в шпионаже и диверсиях… Но беженцев-то – сотни тысяч! Как их профильтровать? То здесь, то там среди французских войск начиналась беспорядочная пальба – по призракам немецких диверсантов. То и дело расстреливали подозрительных местных жителей.

Страх смел в мусорную кучу всякие права человека, законность и прочие принадлежности демократии. А всеобщая мания вызывала нечто подобное массовым видениям. Люди видели то, во что верили и что боялись. Журналист Ходсон 13 мая встретил в Брюсселе перепуганную почтенную даму, которая говорила ему: мол, немцы разбрасывают взрывающиеся часы и авторучки, а после падения всего одной немецкой бомбы все дома в радиусе 150 ярдов были просто сметены с лица земли. Да, такой радиус поражения – это почти атомная бомба тактического назначения! Вот что делает страх!

И начался своего рода «маленький 1937-й год» в бельгийском исполнении. Получилось так же, как у Сталина в СССР: он приказывал брать троцкистов, а местные органы, стремясь выслужиться и достичь личных целей, бросали в мясорубку репрессий всех по своему произволу. Уже 13 мая бельгийские тюрьмы оказались переполненными. Пришлось отпускать на волю военнослужащих, отбывавших сроки за сравнительно мелкие преступления и гражданских заключенных – ибо нужно было освободить место для тысяч «немецких шпионов». Самых подозрительных решили погрузить в поезда и вывезти на территорию Франции. Творились страшные вещи. Как пишет де Йонг, в одном из поездов, вышедших из Брюсселя, томились 1100 человек немецких подданных, большинство которых были евреями, бежавшими от Гитлера. Среди тех, кого депортировали из Валлонии, были националисты Дегрелля, коммунисты, подозрительные лица из Эйпена и других районов Бельгии с немецким населением, торговцы, полицейские. Здесь был студент-иранец, исключенный из университета по подозрению во враждебной деятельности. Или, например, инженер из Югославии, которого арестовали за то, что он несколько раз подряд проехал вверх и вниз на лифте. Несчастный пытался объяснить, что убирал вещи с верхнего этажа, опасаясь немецких зажигательных бомб. Но соседи были уверены, что он продает сигналы немецким самолетам – и югослава забрали. Среди арестованных замечали много священников – их сочли шпионами, переодевшимися в рясы.

15 мая из города Брюгге на трех автобусах отправили 78 арестованных, сковав их попарно наручниками. Тут были немцы, голландцы, фламандцы, евреи, поляки, чехи, русские, канадцы, итальянцы, французы, датчанин и швейцарец. Их отправили сначала в Бетюн – но там тюрьма оказалась битком набитой, и бедняг повезли в Абвиль на севере Франции. Однако и там мест в темнице не нашлось. Что делать? Вокруг царила страшная паника, в любой момент в окрестностях города могли появится немецкие танки. И тогда 22 арестованных расстреляли прямо в городском парке, у эстрады для оркестра.

Направляемые на юг арестованные из Брюсселя и других городов Бельгии ехали по Франции в душных, запертых на замок вагонах для перевозки скота, на которых вывели аршинные надписи: «Пятая колонна», «Шпионы», «Парашютисты». Многие из этих «шпионов» скончались по дороге.

…20 мая немецкие танки, пройдя сквозь Арденны, достигли атлантического побережья. Лучшие англофранцузские части и остатки бельгийской армии оказались в окружении, отходя к Дюнкерку. Так в считанные дни пала к ногам Гитлера Бельгия, пораженная страхом…

После прорыва немцев к морю более миллиона французских, английских и бельгийских солдат были отрезаны от основных сил. Немецкие танковые корпуса продвигались вдоль побережья, почти без сопротивления занимая французские порты. Объятые паникой французы бросали оружие; английская экспедиционная армия отступала к Дюнкерку – это был единственный порт, откуда англичане могли эвакуироваться на родину. Но Гудериан подошел к Дюнкерку на два дня раньше;

немецкие танки уже стояли перед беззащитным городом – и тут поступил приказ остановить наступление… «Стоп-приказ» Гитлера стал одной из загадок истории; остановка танков Гудериана позволила 300 тысячам англичан избежать гибели или плена и переправиться через пролив.

«Чудо в Дюнкерке» не облегчило участь Франции. Через день после эвакуации англичан немецкие танковые корпуса прорвали французский фронт на Сомме. 25 июня Франция капитулировала. Французская армия потеряла 84 тысячи убитыми, полтора миллиона французских солдат сдалось в плен. Потери вермахта составили 27 тысяч убитыми. Победа была почти бескровной; немцы не бомбили французские города и заводы; все это стало добычей победителя.

Таким образом, для сокрушения Франции (сильнейшей страны в материковой Европе) Гитлер применил, говоря нынешним «российским языком», не только всякие психическо-пропагандистские «понты» и «разводки», не только теракты и поджоги, но и вполне реальные, разящие военные удары.

Итак, когда Гудериан ринулся через Арденны, он нанес французам поражение при Седане и переправился через реку Маас, устремившись затем к морю.

Уже 10 и 11 мая французские разведывательные подразделения, продвигаясь в Арденнах, наткнулись на беспорядочные толпы беженцев и бельгийских солдат. С выпученными от ужаса глазами и перекошенными страхом лицами они тараторили о приближающихся несметных полчищах немецких танков. Беженцы-люксембуржцы твердили о том, что их маленькая страна оказалась захваченной в ночь с 9 на 10 мая группой немецкого спецназа, который приехал в герцогство под видом цирковой труппы. Именно эти «артисты» захватили пограничные заставы, полицейские участки и перерезали телефонные провода. По всей стране, мол, носились таинственные автомобили, откуда стреляли по людям. И даже дети подавали через окна какие-то сигналы немецким солдатам. (На самом деле Люксембург захватили «гитлеровские байкеры» – агенты на мотоциклах, переодетые в гражданское).

Ошеломленные французские дозоры в Арденнах, услышав все это и заразившись страхом от беженцев, выскользнули из Арденн и поспешили обратно – с рассказами о приближающихся танковых дивизиях Гитлера. Они прибежали на левый берег Мааса, в расположение 9-й французской армии, которая и должна была удержать речной рубеж.

Однако немцы появились перед 9-й армией на три дня раньше, чем предполагали французы. Но французов поражали не только бомбы и танки. Их войска оказались терроризированы страшными слухами. Дескать, вездесущая «пятая колонна» немцев развернула работу далеко за линией фронта. Немецкие парашютисты (которых на самом деле не было) повсюду высаживаются в тылу. Мол, распространяются ложные приказы, а те офицеры, которые должны были отдать приказ о взрыве мостов через Маас, оказались расстрелянными из автоматов немецкими шпионами, переодетыми в мирных жителей.

И эти слухи в сочетании с воздушно-танковым натиском немцев сделали свое дело! 9-я армия побежала!.. За солдатами следовали потоки беженцев, которые своими рассказами только увеличивали смятение. Массы беженцев захлестывали французскую армию. А немцы налетами бомбардировщиков только усугубляли этот хаос. «Повсюду дороги были запружены брошенными пушками, грузовиками с продовольствием и амуницией, фургонами с полковым имуществом. Повсюду устало разбредались разрозненные отряды, метались лошади и бестолково сигналили автомобили, – писал Гай Чепмен. – И хуже того – многие из этих деморализованных групп возглавляли офицеры, а еще хуже то, что многие побросали оружие» (Бевин Александер. «10 фатальных ошибок Гитлера». – М., Яуза – ЭКСМО, 2003 г., С. 46).

Попытка французского командования спешно сколотить новый оборонительный рубеж за Маасом провалилась: большинство войсковых частей 2-й и 9-й французских армий уже превратились в толпы обезумевших от паники двуногих… Именно паника тогда уничтожила две армии Франции.

…Французская пресса невольно работала на Гитлера, сообщая миллионам читателей о действиях «пятой колонны» в агонизирующих Голландии с Бельгией… 1 мая, как пишет Луи де Йонг в своей книге, парижские газеты огорошили своих читателей уткой о том, что близ Гааги немцы высадили двести парашютистов в английской форме. Страх перед переодетыми немцами, сброшенными на парашютах, охватил массы, передавшись и военным штабам. 13 мая уже само французское правительство поддалось ей, сообщив о том, что всякий захваченный в плен переодетый немецкий военнослужащий будет расстрелян на месте.

Самое интересное, что немцы кое-что сделали для того, чтобы эти слухи поражали сознание французов. Например, для создания иллюзии о страшной и большой «пятой колонне», они еще заранее, ранней весной 1940 года, провели шпионскую операцию и подожгли склады хлопка в Марселе. С военной точки зрения этот поджог имел ничтожный эффект. Зато он имел характер пси-удара. Он создал впечатление о мощном диверсионном подполье во Франции. И вот уже 14 мая 1940 года французский министр информации, выступая по радио, сказал: «Десятки тысяч немцев, пользовавшихся благородным гостеприимством голландского народа, внезапно оказались врагами, готовыми к нападению». 15 мая французские газеты распространили известия о том, что в Голландии гитлеровские парашютисты маскировались под почтальонов, полицейских и женщин. 16 мая министр иностранных дел уже павшей Голландии ван Клеффенс сообщил французским газетчикам о том, что «парашютисты спускались тысячами, будучи одеты во французскую, бельгийскую и английскую военные формы, в рясы священников и даже в одежду монахинь и больничных сиделок».

В данном случае голландец нес полную околесицу: он был таким же перепуганным животным, как и его соотечественники. У немцев физически не могло быть тысяч парашютистов-шпионов – едва ли не столько же, сколько всех ВДВ Гитлера. Не было у немцев и самолетов, чтобы параллельно с высадкой ВДВ организовать еще и массовое «рассеивание» по стране мелких групп десантников-диверсантов. Однако логика у обуянных страхом уже не работает. Смертельно испуганный голландский чиновник через прессу заражал своим ужасом миллионы французов.

В ночь с 15 на 16 мая в Париже узнали о полном разгроме 9-й армии. Господи, путь на Париж открыт для немцев! Тогда еще никто не знал, что танки Гитлера пойдут не на столицу, а к Ла-Маншу, отрезая обреченную англо-французскую группировку во Фландрии. В Париже вспыхивает животная паника… 21 мая премьер Поль Рейно заявил народу о том, что мосты через Маас (на самом деле взорванные) не были уничтожены из-за «необъяснимых ошибок». Он говорил об искаженных донесениях, о ложных приказах на эвакуацию, об измене, саботаже и трусости. Он назвал предателем командующего 9-й армией генерала Корапа (позднее полностью оправданного).

Это истеричное выступление окончательно свихнуло мозги всей Франции. Теперь французы видели предателей и «пятую колонну» повсюду… С 13 мая эвакуация приняла форму «Спасайся, кто может!»… Нормандия, Бретань и юг страны оказались буквально забитыми беженцами. Издерганные, похожие на душевнобольных существа заражали друг друга страхами. Сообщения о деятельности пятой колонны в газетах и по радио пугали людей…

Но немцам удалось главное – они сломали способность французов трезво соображать. И у них было прекрасное Рейхсминистерство пропаганды Геббельса, источник умных и смелых голов. Вальтер Шелленберг вместе с геббельсовцами разработал программы радиопередач, которые сеяли панику и неразбериху среди противников. Директор мощной радиостанции в Саарбрюккене, доктор Адольф Раскин, начал передавать мощный поток сообщений на французском языке – якобы официальных сообщений от французских властей. С их помощью потоки беженцев направились на юг страны, забивая дороги и совершенно парализуя переброску французских резервов на фронт. А чтобы эффект усилился, немцы с самолетов разбросали листовки с пророчествами Богородицы и Нострадамуса о том, что французы смогут спастись от летающих огненных машин (читай – пикирующих бомберов Ю-87) на юго-востоке Франции. При этом они умело скомбинировали подлинные и фальшивые тексты катренов Нострадамуса.

Пытаясь справиться с людскими «цунами», Корпус гражданской обороны Франции, спешно сформированный 17 мая 1940-го, стал баррикадировать дороги. Здесь беженцев пытались проверять, справедливо опасаясь того, что в их толпы затесались и немецкие агенты. Итог – новая волна маниакальных неврозов и чудовищные пробки на магистралях…

Немецким частям оставалось лишь двигаться вперед, как стае волков, загоняющих стадо без памяти бегущих копытных… «Страх перед пятой колонной вскоре начал распространяться и среди солдат. Любое замеченное ими странное явление стало приписываться таинственной деятельности вражеских агентов. «Пятая колонна и в самом деле существует, – писал один офицер. – Каждую ночь повсюду видны огоньки синего, зеленого и красного цвета».

Личный состав войск относился ко всему окружающему с величайшим подозрением. Если солдаты замечали каких-либо пришельцев, которые не могли объяснить причины своего пребывания в данной местности, они немедленно арестовывали их, как шпионов. А шпионов было приказано расстреливать на месте…

«Проблему вылавливаемых шпионов мы уже разрешили, – заявил один французский военнослужащий корреспонденту газеты «Нью-Йоркер» А. И. Либлингу. – Мы просто стреляем по всем незнакомым нам офицерам».

Многим иностранцам, заподозренным в принадлежности к пятой колонне, пришлось пережить весьма неприятные минуты… Вскоре после прорыва фронта на реке Маас корреспондента газеты «Нью-Йорк Таймс» Перси И. Филипа вытащили из поезда. Форма военного корреспондента, голубые глаза и белокурые волосы – все это возбудило подозрения у солдат. Кто-то крикнул: «Ты поганый немецкий парашютист!» Вокруг сразу же собралась возбужденная толпа. «Корреспондент пытался сказать, что он награжден орденом Почетного легиона и указывал на красную орденскую ленточку. Это вызвало возмущение. Такой исключительной наглости не ожидали даже от немца. Когда же он стал показывать документы со множеством официальных печатей, поставленных в штабе генерала Гамелена, окружающие сказали, что это явно подозрительный тип, потому что у него слишком уж много всевозможных удостоверений». Филипа чутьне расстреляли тут же, у железнодорожного полотна. В конце концов сопровождаемый толпой крестьян, выкрикивавших «Бош! Убийца!», корреспондент был доставлен в полицейский участок…

У населения крупных городов Франции (и особенно у парижан) нервы оказались взвинченными с самого начала тревожных событий. Уже 13 мая волнение охватило тысячи людей, когда кто-то крикнул, что спускается немецкий парашютист. Вскоре выяснилось, что это был аэростат заграждения. Через неделю случилось то же самое; в результате на Альминской площади застопорилось движение транспорта. Многие решили, что это дело рук немецких парашютистов. Вновь и вновь возникали слухи, что парашютисты приземлились в парижских парках. «Трое детей умерли, съев отравленный шоколад»; «Гамелен застрелился»; «Аррас захватили парашютисты, спустившиеся ночью с зажженными факелами в руках» – такие заявления приходилось слышать Артуру Кестлеру. Петер де Польней, который в эти ночи смотрел на французскую столицу из своего дома, расположенного на Монмартре, рассказывал: «По всему Парижу были заметны сигналы, передававшиеся по азбуке Морзе. Пятая колонна развертывала свою деятельность»…» (Л. де Йонг, указ. соч., с. 164–165).