Читать онлайн Кофе без молока бесплатно

Посвящается моей матери, которая вдохнула в меня любовь к книгам

Глава 1

Клоринда

Возможно, вы помните этот громкий случай. В те дни по телевизору без конца показывали один и тот же кадр: на карнизе многоэтажного дома замерли две фигурки. Одна газета напечатала на первой полосе жирным шрифтом: «Ромео и Джульетта живут в Вилья-Уркисе». И мы все сохранили этот номер на память. Не каждый же день наш район упоминается в сводке новостей. Потом, как водится, средства массовой информации утратили к этому делу интерес. Другие новости вытеснили из заголовков Ромео и Джульетту, и публика в конце концов о них забыла.

Только не мы, уж поверьте. Мы еще о-о-очень долго обсуждали тот случай. Скажу больше: даже сегодня, если запастись терпением, можно узнать новые подробности невероятной истории, которая одним ноябрьским вечером приковала к себе внимание всей страны.

Если хотите услышать увлекательное изложение событий, тогда вам лучше заглянуть в магазинчик Клоринды и Раймундо часа в три или четыре, когда там нет наплыва покупателей. Клоринда – вне всякого сомнения, мастерица художественного рассказа: никто в округе не может тягаться с ней по части красноречия. Причем ее и упрашивать не придется. Достаточно вскользь коснуться темы – и Клоринда тут же устроится у прилавка, на пятачке между банками консервированных персиков и сыром пармезан, и заведет пластинку. Для начала, как обычно, откашляется. Потом закатит глаза, устремив взгляд в потолок или, может быть, в небо, и тяжело вздохнет.

– Это, – скажет она, – настоящая драма. И мне, как никому другому, известно, что случилось на самом деле.

Рассказ занимает много времени: одним дождливым субботним вечером он длился три часа без перерыва. Не знаю, интересует ли вас полная версия. Если вы позволите мне опустить кое-какие малоправдоподобные детали, сохранившиеся в памяти Клори, могу предложить вашему вниманию сжатое изложение ее выступления.

Главные герои – совсем юная пара; лет им, самое большее, четырнадцать или пятнадцать. Она – красавица: длинные каштановые кудри, голубые с серым глаза, тонкий нос, пухлые губы. Он с виду еще мальчишка, волосы длиннее, чем положено, во взгляде читается вызов. Они влюблены друг в друга. Только это не обычная подростковая влюбленность, когда сегодня любит, а завтра, глядишь, уже охладел. Их связывает страстное, глубокое чувство. А жизнь то и дело ставит палки в колеса. Весь мир против их союза. Взять хотя бы материальное положение: она – из богатой семьи, живет в трехэтажном особняке с садом, лучшем доме в округе. Он, наоборот, беден, ютится вместе с родителями и еще тремя братьями в крохотной квартирке. Вдобавок их семьи издавна враждуют друг с другом. Какое-то время ребята хранили свою любовь в тайне. Но однажды ее отец обо всём узнал. И разразился жуткий скандал: тут тебе и крики, и слезы, и хлопанье дверьми. Отец запрещает любимой дочери продолжать эти отношения. Он категорически против. Она спорит, однако всё впустую. В отчаянии она сообщает обо всём возлюбленному. И тут новый скандал: парень не может с этим смириться. И объявляет, что будет бороться. Ей невыносима мысль о противостоянии двух самых дорогих ей людей, и она принимает ужасное решение: подняться на крышу самого высокого здания и броситься вниз. Она пишет другу прощальное послание, которое начинается так: «Когда ты прочтешь это письмо, меня уже не будет на свете», – и опускает в его почтовый ящик, полагая, что он увидит его не раньше следующего дня. Но он читает его в тот же вечер. Впадает в отчаяние и, думая, что возлюбленная уже погибла, тоже решается на роковой шаг. Поднимается на самое высокое здание – всё тот же многоэтажный дом. В итоге они встречаются там, наверху. Когда он появляется, она уже стоит на карнизе. Он медленно подбирается к ней по самому краю и берет за руку. И вот они стоят вдвоем, сплетя пальцы. Ее платье (по словам Клори, голубое, под цвет глаз девушки) полощется на ветру. И тут их замечает кто-то из людей внизу. И этот кто-то звонит в полицию, те вызывают пожарных, и вскоре у дома собирается толпа, которая следит за подростками и кричит, чтобы они одумались, чтобы не совершали непоправимого. Как и следовало ожидать, приезжает телевидение, начинает прямой репортаж, и вскоре за развитием событий наблюдает уже вся страна. Все прилипли к экранам и надеются, что ребята не совершат рокового шага, который приведет к настоящей трагедии. Тут из толпы выступает отец девушки, он в отчаянии берет рупор – тот, что используют пожарные, – и умоляет дочь одуматься. Обещает принять ее парня: дескать, он готов на всё, лишь бы не потерять дочь. Тогда ребята соглашаются принять помощь и на дрожащих ногах проделывают обратный путь по карнизу, в то время как все следят за ними, затаив дыхание. И вот счастливая развязка: оба целы и невредимы, их обнимают, поздравляют, семья на радостях рыдает.

На этом рассказ заканчивается.

– Как же так? А что потом?

Этот вопрос задают все. Остались ли ребята вместе, собираются ли пожениться. Находятся и такие, кто хочет узнать настоящие имена, ведь не зовут же их на самом деле Ромео и Джульетта. Кое-кто выпытывает адреса: чаще всего это журналисты, которые с того самого вечера рыскают по округе в поисках новых подробностей. Причем не только местные журналисты, из Буэнос-Айреса: здесь побывали даже репортеры из Кордовы[1] и съемочная группа испанского телевидения… Однако тут Клори – кремень.

– Это, – твердо отвечает она, – уже частная жизнь. А я не собираюсь вмешиваться в частную жизнь ребят.

Как ее только ни упрашивали! В обмен на важную информацию обещали, помимо всего прочего, пригласить выступить в телепрограмме. Всё напрасно. Нашелся даже человек, которые осмелился предложить ей деньги. Клори не удостоила его ответом: просто взяла и захлопнула дверь у него перед носом. Но что по-настоящему выводит ее из себя, так это то, что находятся люди, у которых хватает наглости подвергать сомнению ее рассказ. Как, например, один носатый журналист, который после того, как она закончила говорить, поинтересовался:

– А кошки?

– В этой истории нет никаких кошек, – сухо, но всё еще вежливо ответила Клори.

– Как это нет? – не унимался нахал. – Несколько очевидцев, заслуживающих доверия, свидетельствовали о том, что на крыше присутствовали две кошки, которые сыграли ключевую роль во всей этой истории. Наверное, вы просто не в курсе.

Лицо Клори вспыхнуло, глаза, казалось, метали молнии. Она с такой силой хлопнула рукой по прилавку, что квитанции и накладные, которые ее муж Раймундо только-только разложил по порядку, разлетелись по всему магазину. Это означало, что разговор окончен: несколько секунд спустя Носач был выставлен за порог, при этом ему ясно дали понять, чтобы впредь ноги его здесь больше не было.

По-моему, он сам напрашивался. Кому еще пришло бы в голову ляпнуть что-то подобное? Ко– нечно, в рассказе Клори кое-что не сходится. Судя по всему, только ей одной известно, что отец девочки разрешил ей встречаться с парнишкой. Но Клори ведь и не видела сама, как всё происходило. Собирая чужие рассказы – по крупицам, с миру по нитке, – она просто-напросто восстановила ход событий, добавив что-то отсюда, что-то оттуда. Ну и что? Если кто-то ищет ПРАВДУ – вот так, большими буквами, – к Клоринде он точно не пойдет: к ней идут, чтобы насладиться мастерством рассказчика.

А правду – если кого-то она и впрямь интересует – следует искать в другом месте. Так я и поступила.

Глава 2

Ансельмо

Начать поиски вполне можно с мастерской Ансельмо. Правда, носатый журналист почему-то оставил ее без внимания. Я видела, как он прошел мимо, уткнувшись в свою записную книжку: видно, всё еще переживал из-за недавнего конфликта с Клори. Он не удостоил мастерскую даже взглядом, при том что Ансельмо сидел там и ждал клиентов.

И если поразмыслить, то с этого всё и началось: с отсутствия клиентов. Если бы мастерская процветала, Фернандо не пришлось бы искать новую работу, и тогда всё сложилось бы по-другому. Но я забегаю вперед. Лучше я сначала расскажу, как было дело. По крайней мере, со слов Ансельмо, который всё еще скучает по Фернандо.

– У парня к часовому делу прямо талант от природы, – говорит он. – Жалко, что ему пришлось уехать.

Самое любопытное, что Ансельмо сам же и попросил Фернандо уйти, поскольку часы с каждым днем приносят чинить всё реже, и он больше не может выплачивать ему жалованье.

– И парень первым делом забеспокоился не о себе, а о том, что будет с его подопечными. Вот так, у него на зверье свет клином сошелся.

В случае Фернандо свет клином сошелся на двух собаках, коте, черепахе, попугае и обезьяне. Хочешь не хочешь, а забеспокоишься. До этого момента он жил себе не тужил в небольшой квартирке, которую снимал в двух кварталах от мастерской. Ну, он-то не тужил – зато тужили соседи, которые всё время жаловались на шум и неприятные запахи. Они провели восемнадцать собраний, написали кучу угрожающих писем, но так и не сумели заставить Фернандо перевезти куда-нибудь своих животных. Зато вынудили хозяина квартиры дать обещание, что, как только возникнет хоть малейшая проблема, он расторгнет контракт. Фернандо понял, что, если задержится с квартплатой, поблажки ему не сделают. Нет жалованья – нечем заплатить за квартиру, а не заплатит за квартиру – его со всем зверьем тут же выставят на улицу. Сам он, конечно, сможет перебраться к кому-нибудь из друзей, но кто же согласится приютить двух собак, кота, черепаху, попугая и обезьяну?

И, как обычно бывает в таких случаях, выход нашелся совсем не там, где ждешь. И всё благодаря клиенту. Вернее, клиентке, что как-то раз принесла в мастерскую часы с кукушкой, которая не желала куковать. Пока Ансельмо возился с механизмом, она ненароком обмолвилась: дескать, у ее брата дом в Белья-Висте[2], и он ищет сторожа. И что дело срочное, поскольку арендаторы без предупреждения съехали, а кому-то надо присмотреть за домом и за двумя огромными псами, которые там живут. Не прошло и двух часов, как Фернандо вызвался стать сторожем. Спустя неделю он уже обосновался на новом месте. Иными словами, всё сложилось как нельзя лучше.

Понимаю, что на этом моменте кое-кто уже начал терять терпение и наверняка недоумевает, какое отношение всё это имеет к Ромео и Джульетте. Спокойно, мы к этому подходим. Потому что, как я уже говорила, всё сложилось как нельзя лучше, за исключением одной маленькой детали: кота. Выяснилось, что оба пса – те еще зверюги, и при виде кота они тут же попытались разорвать его на части. Фернандо пару раз приходил ему на выручку, а потом понял, что не сможет всегда быть рядом, чтобы предотвратить ужасное. Поэтому лучше уж подыскать Баюну – так звали кота – новый дом.

И вот тут в этой истории появляется Марсело, новый хозяин Баюна. Знаю-знаю, вы опять недоумеваете, при чём здесь Ромео и Джульетта. Ну так вот: Марсело как раз и есть Ромео. Мне об этом сообщил Ансельмо. А кот во всей этой истории играет ключевую роль, носатый журналист взял верный след. Просто свой вопрос задал не по адресу.

Если уж рассказывать про кота, следует начать с его клички, а с ней вышла путаница. Об этом мне тоже Ансельмо рассказал. Дело вот в чём: когда Фернандо решил подыскать Баюну новый дом, он начал звонить подряд по всем номерам из своей телефонной книжки. Он листал страницу за страницей, монеты таяли (он звонил с общественного телефона), но никто не хотел брать кота. К счастью, когда он дошел до последней страницы, его друг Вальтер пролил свет надежды: мол, сам он кота не возьмет, большое спасибо, но вот его племянник Марсело – возможно, да. Тогда-то и произошел этот странный разговор. Фернандо звонил из бара в Белья-Висте, где в то время взбудораженные посетители смотрели футбольный матч между Колумбией и Аргентиной. А дома у Марсело его младший брат поднял дикий рев, потому что его силком пытались усадить в ванну. Ничего удивительного, что из-за таких шумовых помех Марсело послышалось, что кота зовут Буян.

Однако даже впоследствии, когда Марсело узнал правду, он не стал ничего менять. Бунтарю, который не переставая скребся во все двери, ошибочное имя подошло как нельзя лучше. И это имя наложило свой отпечаток на отношения Марсело с котом, который, судя по всему, в новом доме не находил себе места. И наверняка сердился – потому и буянил.

И тут я подхожу к моменту, которого вы ждали: к тому дню, когда Ансельмо с ними познакомился. С Ромео и Джульеттой, естественно, с кем же еще? Он возился с карманными часами одного старого клиента, когда в мастерскую вошли двое подростков, которых он никогда раньше не видел. Ничего особенного, по его словам, самые обыкновенные ребята. Паренек спросил Фернандо, дескать, ему немедленно надо с ним связаться. Невозможно, объяснил Ансельмо, не поднимая глаз, потому что в Белья-Висте нет телефона. А парень настаивал: дело, мол, срочное.

– А что за срочность-то? – поинтересовался часовщик, удосужившись наконец оторвать взгляд от часов.

Вот тогда он и узнал о том, что творится с Баюном-Буяном. О том, что кот ведет себя беспокойно, мечется по квартире и обнюхивает каждый угол с таким презрительным видом, будто во всём доме нет ни одного приличного места, чтобы свернуться калачиком и вздремнуть. О том, что ночью никто не может заснуть, потому что Буян скребется и вопит. Хуже того – кот забирается на какую-нибудь верхотуру и оттуда сверлит Фернандо требовательным взглядом, словно призывая срочно что-то предпринять. Короче, пареньку явно нужна была помощь.

– Я думаю, что Буян хочет невесту.

Это было первое, что произнесла девочка, и тогда Ансельмо посмотрел на нее чуть внимательнее. «Миленькая» – вот и всё, что он ответит, если спросишь. Но никаких подробностей, как ни пытайся, не выведать.

– Наверно, твоя подружка права, – сказал он Марсело. И дал ему адрес Фернандо в Белья-Висте: вся информация, которой он располагал.

А дальше? – спросите вы. Что там насчет всепоглощающей страсти, подростковой любовной драмы? А ничего. По словам Ансельмо, он не заметил ничего, что бросалось бы в глаза. Просто пара подростков, ребята как ребята.

Глава 3

Рамон

Когда носатый журналист проходил мимо, мне с первого взгляда стало ясно, куда он держит путь: в автомастерскую Рамона. Легко догадаться: к нему все ходили. Рамон подсчитал все свои выступления в средствах массовой информации: четыре раза его показывали в теленовостях, три раза цитировали в журналах и два – в газетах. А один раз он даже поговорил онлайн с каким-то знаменитым телеведущим. И всё это – пустая болтовня.

Я вам так скажу: у нас в районе есть люди, которые знают много, но говорят мало. А есть такие, кто рассказывает больше, чем на самом деле знает. Вот Рамон как раз из второй группы. Он всего-то пару раз пообщался с отцом Марсело, когда забирал у него машину в ремонт. А ребят, Ромео и Джульетту, вообще никогда не видел. И всё туда же, выступает. Да еще как.

В тот день я стояла, опершись на прилавок газетного киоска, и развлекалась тем, что пыталась угадать, кто куда направляется. Люди проходят мимо, и по их походке, по тому, как они смотрят, как держатся, я стараюсь определить, повернет ли человек налево, в банк, или направо, в мясной магазин, или, может, перейдет на другую сторону, к школе. Не стану утверждать, что это увлекательное занятие: так, всего лишь способ – не хуже других – убить скуку.

Иногда, когда клиентов мало, я смотрю телесериалы. Много телесериалов. Моя тетя Мэри говорит, что, если смотреть столько сериалов, в голове скоро ничего не останется и что в двадцать семь лет я могла бы найти себе занятие поважнее. Может и так, но меня это увлекает. Обожаю истории про любовь. Вероятно, поэтому я и ввязалась в это дело.

Впрочем, вернемся к нашему рассказу. Я вам говорила: я была уверена, что Носач направится к Рамону. Но тут он меня удивил: на полпути остановился и повернул назад, к моему киоску. Несколько минут он рассматривал жвачки и шоколадки, тогда-то я его впервые и разглядела: лет тридцати пяти, тощий, на внушительном носу – очки с толстыми стеклами. Он попросил у меня упаковку жвачки. И, уже отворачиваясь, заговорил о Ромео и Джульетте. Смотрел он при этом куда-то в сторону, словно не придавал своим словам большого значения.

– Я уверен, что вы знакомы с ребятами, которых прозвали Ромео и Джульеттой. Может, расскажете мне о них?

Я ответила, что ничем особенно помочь не могу: никогда с ними не встречалась. Но он продолжал расспрашивать. Всё выяснял, давно ли я живу в этом районе, сколько лет работаю в киоске, что думаю о соседях… Расспрашивал минут десять, пока наконец не выложил, что он, собственно, хотел: чтобы я выступила в роли проводника. Звучит странно, но именно так он выразился. Чтобы я помогла ему установить контакт. Дескать, ему кажется, что, если я буду его сопровождать, люди расскажут ему то, чего не сказали другим журналистам.

Честно говоря, я и сама не знаю, почему согласилась. Вовсе не из-за денег, даже не думайте. Той суммой, которую он мне предложил, вряд ли кого-то можно соблазнить. Думаю, мне захотелось взглянуть, как работает журналист, а еще – почувствовать себя важной птицей, расхаживая с ним по району. Или, может, под благовидным предлогом убежать с работы на пару часов в день. Это было мое условие: только на пару часов в середине дня, когда моя двоюродная сестра приходит подменить меня в киоске.

Я знаю, что у вас непременно возникнет вопрос, почему я не рассказала ему всё, что мне было известно. Этому тоже непросто найти объяснение. Если честно, я чуть не рассказала, в самом начале. Но он меня не слушал. Он был слишком поглощен своими рассуждениями. Слишком уверен в своих умственных способностях, чтобы прислушаться к мнению такой заурядной особы, как я. И тогда я решила больше ничего говорить: ладно, пусть идет своим путем. И мысленно заключила с ним пари: посмотрим, кто из нас продвинется дальше.

В тот день я проводила его туда, куда он хотел попасть. В мастерскую Рамона, как я и предполагала. Честно говоря, здесь Носач мог обойтись и без меня: Рамону без разницы, перед кем выступать, хоть перед камнями. Но я всё равно выполнила свою миссию и познакомила их друг с другом. Рамон не заставил себя упрашивать: вновь объявил – в тридесятый, должно быть, раз, – что между ребятами «происходило что-то странное». Произнося эту фразу, он всякий раз приподнимает брови, словно вкладывая в нее некий тайный смысл. На деле он всего лишь повторяет слова отца Марсело, который, видно, так ничего и не понял. Эти двое ребят знакомы друг с другом сто лет – почему кому-то кажется странным, что они дружат?

– Как это сто лет знакомы? – перебил его озадаченный Носач, уловив существенное расхождение между двумя версиями событий. – Разве это не был тайный роман?

– На самом деле, – поспешил успокоить слушателя Рамон: ему вовсе не хотелось подрывать авторитет Клори, – у них с самого детства были необычные отношения. Но когда они выросли, всё вообще покрылось мраком тайны.

Если хотите знать мое мнение, нет там никакого мрака. Просто дружба между мальчиком и девочкой одного возраста, которые к тому же живут неподалеку друг от друга.

Но Рамон начал рассказывать Носачу всякие истории, которые, по его мнению, должны были свидетельствовать о «странности» этих отношений. Якобы, когда им было года четыре, они встречались на площади и гуляли вдвоем, не замечая других детей. Или в шесть брались за руки, переходя улицу. И вообще отличались от других детей, которые в этом возрасте терпеть не могут представителей другого пола. А эти были не разлей вода. Подозрительно неразлучны. Если не гуляли вместе, то названивали друг другу целыми днями.

Меня раздражают его россказни: ведь он с ребятами даже не знаком! Однако Рамон преподносит эту версию с подачи отца Марсело. Он не просто вторит тому, как эхо, – он склоняется перед его авторитетом.

– Отец был единственным человеком, который заметил, что творится что-то странное, и предвидел события того вечера, – заявил Рамон. – В отличие от матери, которая твердила, что они просто дружат. Как же, дружат! Уже в одиннадцать лет они днями напролет пропадали вместе, куда один, туда другой. Парень совсем забросил учебу – так его семья говорит. Так что не надо мне рассказывать про дружбу. Между ними было нечто большее, иначе почему они уехали, никого не предупредив?

«Чтобы не слышать всей этой чепухи», – могла бы ответить я.

Прежде чем продолжить рассказ, я бы хотела кое-что заметить: по-моему, большая часть вины за случившееся лежит на тех, кто попусту мелет языком, не разобравшись в ситуации. На родителях, соседях, сплетниках. На всех тех, кто заранее уверен, что случится что-то плохое. Кто думает, что подросток всегда ходит по краю пропасти. А вот если бы кто-то взял на себя труд поговорить с ребятами, найти ответы, а не придумывать их, – вот тогда бы дело не зашло туда, куда зашло.

Впрочем, я опять забегаю вперед. Лучше вернемся к беседе в автомастерской. Носач не унимался и задавал всё больше вопросов о том, как развивались события.

Это вновь привело нас к тому памятному вечеру. Ребята почти сутки не появлялись дома, рассказывал Рамон, но поначалу вроде как не было повода для волнений. Родители Марсело думали, что он вместе с девочкой остался ночевать у кого-то из друзей и вот-вот вернётся. Поэтому и не беспокоились до тех пор, пока не зазвонил телефон. Звонил отец девочки – чтобы поскорее рассказать, что случилось на самом деле.

– Как? – журналист вновь почувствовал себя сбитым с толку. – Родители общались друг с другом? Разве их семьи не разделяла пропасть?

– Ну, – поспешно отреагировал Рамон, – семьи жили по соседству. Общались постольку-поскольку, не более того.

– Они были в ссоре. Между ними не один год шла война. Или нет? – Носач заметно нервничал.

– Была-была ссора. – заверил его Рамон. – Весьма крупная, это так, но с тех пор прошло несколько лет. Сейчас все уже немного поостыли.

– К тому же родители девочки богатые, а родители мальчика – бедные, – не унимался журналист.

– Ну я бы не говорил, что прямо очень богатые… Хотя дом у них замечательный, можно сказать, особняк. А вот у родителей Марсело финансовое положение и правда похуже.

Надо отдать должное Рамону: он изо всех сил старается угодить публике. Замечательный особняк! Да что вы говорите! Разумеется, я, как и девяносто процентов жителей района, сходила взглянуть на дом, где, по слухам, живет Джульетта. Никакой это не особняк: так, симпатичный дом, три этажа, садик. Марсело, как мне сказали, живет через квартал, в обычном многоэтажном доме. Вполне приличное здание. Если вы меня спросите, то между первым и вторым домом не бог весть какая разница.

Однако вернемся к рассказу Рамона. Получилось так, что отец девочки в прямом смысле слова столкнулся с проблемой. Дело было так: когда в шесть часов вечера в субботу она не появилась дома, семья всполошилась. Отец решил пройтись и по пути взял и позвонил в дверь одноклассницы, у которой, как предполагалось, загостилась его дочь. Когда подруга дочери открыла дверь и сказала, что девочки у нее нет и накануне тоже не было, он, само собой, ужасно перепугался. Опустив голову, он пошел домой, придумывая, как рассказать обо всем этом жене, чтобы с ней не случилась истерика, – и вдруг со всего маху налетел на какого– то субъекта, остановившегося посреди дороги.

– Извините, – сказал он, потирая ушибленное предплечье, – я вас не заметил.

– Это вы меня извините, – ответил тот. – Я загляделся на ребят – там, наверху.

– Каких ребят?

Только теперь отец девочки обратил внимание, что возле здания собралась толпа и все задрали головы кверху.

– Вон там, на карнизе. Подростки, судя по всему, собираются броситься вниз, – добавил мужчина, понизив голос. – Говорят, родители не одобряют их отношений; это-то и разбило им сердце.

Естественно, отец девочки тоже посмотрел наверх. И не сразу узнал ребят, но всё равно уловил в их фигурах что-то такое, что вызвало у него беспокойство. Тогда он попросил бинокль у стоявшей рядом женщины – она не хотела упустить ни одной подробности происшествия. По словам Рамона, существуют разные версии того, что было потом. Одни говорят, что отец грохнулся в обморок, как только разглядел детей в бинокль. Другие – что у него подкосились колени и он успел сказать, что у него падает давление. Однако все сходятся в том, что госпожа Чан, хозяйка универсама напротив, вытащила стул, чтобы бедняга мог присесть.

Известие о том, что здесь присутствует отец девочки, облетело толпу со скоростью молнии. Стали подходить люди – чтобы взглянуть на него, как на обезьяну в зоопарке. Были и такие, кто осмелился возмутиться, мол, зачем он вмешивался в отношения ребят. Их трагическая история – о том, что они предпочли умереть, только бы их не разлучили родители, – передавалась из уст в уста.

– Отец, конечно, был в шоке, – рассуждал Рамон, – И ничего не мог понять. «Какие еще отношения? – недоумевал он. – О чём вообще речь?»

– И тогда он обратился к дочери через громкоговоритель? – предположил Носач.

– Об этом мне ничего не известно, – признался Рамон, – но, возможно, госпожа Чан, которая была там с самого начала, что-то знает.

Журналист старательно записал в блокноте «госпожа Чан», чтобы не забыть ее расспросить. А Рамон продолжил свой рассказ. Его повествование приблизилось к развязке: к тому эпизоду, когда на крышу поднялись пожарные и психолог, специалист по решению таких вот ситуаций. Он попытался отговорить влюбленных от рокового шага. Это был финал фильма, всегда говорит Рамон. Ребята медленно двинулись по карнизу, а внизу все боялись, что они оступятся и эта история обернется настоящей трагедией.

– Пожарные натянули веревку, чтобы ребята за нее держались, и они постепенно, шаг за шагом, добрались до другой стороны. Там их схватили – на случай, если им в последний момент вздумается броситься вниз. И, конечно, внизу началось ликование: люди кричали, аплодировали, обнимались друг с другом, автомобили гудели, темноту освещали вспышки фотоаппаратов. На этом всё и закончилось.

– А кошки?

– Какие кошки?

– Мне говорили, что там были кошки, которые сыграли важную роль в этой истории.

– Что-то такое я слышал, – на всякий случай сказал Рамон, – но не думаю, что это было так уж важно.

В этот раз Носач решил не настаивать. Естественно, он задавал и другие вопросы: хотел знать, в какой момент дружба переросла в любовь, правда ли, что ребята сбежали, потому что родители не разрешали им встречаться, удалось ли им сохранить отношения после такого скандала. Рамон отвечал уклончиво. На самом деле у него просто не было ответов. Впрочем, надо признать, что под конец он повел себя героем: категорически отказался назвать настоящие имена и адреса.

– Мы все здесь хотим, чтобы детям жилось спокойно, – торжественно заявил он.

Думаю, он и сам толком не понял, что сказал, но прозвучало это и правда здорово.

Глава 4

Каталина

Каталина выросла среди тетрадей, карандашей и транспортиров. Ее мама, Мария Марта, – владелица книжного магазина. Именно там Каталина сделала первые шаги, а чуть позже, еще до того, как пошла в школу, научилась складывать и вычитать. На мой взгляд, симпатичная девчонка; правда, есть у нее один недостаток: она кого угодно заговорит. Так что я уже знала, чем рискую, когда вечером заглянула к ней в книжный магазин. Признаюсь, я зашла не просто так. Мне действительно нужна была краска для принтера, однако настоящей причиной моего визита были дошедшие до меня слухи о том, что Каталина знакома с Джульеттой. Носачу я ни словом об этом не обмолвилась.

Когда я пришла, Каталина разгоняла скуку, сортируя тетради по цвету и по размеру. Ее мать, к счастью, проводила инвентаризацию и в нашу беседу не вмешивалась. Мы немного поболтали об утреннем дожде и о кафе-мороженом, которое скоро откроется в соседнем квартале, пока наконец я не подобралась к главной теме. Я спросила Каталину, знакома ли она с той девочкой.

– Может, да, а может, нет, – ответила она.

– Как это понимать?

– Так, что я не уверена.

И она рассказала, что в тот вечер, как и все, не отрывалась от телевизора. Только вот лица ребят разглядеть не удалось, посетовала она – камера снимала издалека. А на следующий день в школе стали говорить, что, мол, Джульетта – это на самом деле Карла из седьмого «А», и Каталине показалось, что это вполне возможно. Волосы вроде ее: длинные и каштановые.

– А у нее самой-то вы спрашивали?

– Конечно спрашивали, и она всё отрицала. Только это ничего не доказывает.

И тут Каталина пустилась в долгие объяснения, которые можно свести к следующему. Среди девочек седьмого «А» существуют две группы: группа Лизы и группа Соле. Есть и такие девчонки, которые не состоят ни в той, ни в другой, но она, Каталина, входит в группу Соле. А Карла – в группу Лизы. Понятно, что обе группы друг друга недолюбливают. Главным образом это выражается в том, что они обмениваются ехидными шуточками. Поэтому узнать правду совсем не просто.

– Но ты сама как думаешь? – перебила ее я. – Она Джульетта или нет?

– Не знаю. Когда поползли слухи, я подумала, что это вполне может быть она. Карла в те дни была какой-то странной. В общем, об этой истории только ленивый не говорил, а Карла всё отрицала, потому что не хотела, чтобы мы, группа Соле, об этом узнали. Но потом мне пришло в голову, что, возможно, дело обстоит наоборот. Что это они, группа Лизы, пустили слух, чтобы мы в это поверили. А Карла всё отрицала, потому что знала, что тогда мы решим, что это правда. Понимаешь?

Признаюсь, к этому времени у меня уже начала кружиться голова. Я попыталась подойти к делу с другой стороны и спросила у нее, а существует ли Ромео. Иными словами, есть ли у Карлы парень или кто-то в этом роде.

– Может, да, а может, нет, – опять ответила она.

– Как это понимать? – я начинала терять терпение.

– Так, что раньше был один парень, который ей нравился, только с ним ничего не вышло. А теперь есть другой, с которым она ходит, но это странная история.

И Каталина вновь пустилась в длинные объяснения.

В шестом классе все думали, что Карле нравится Мануэль, а Мануэлю нравится Карла. Однако, по слухам, Мануэль Карле разонравился и стал встречаться с Лаурой. Кое-кто говорил, что он сделал это нарочно, чтобы Карла приревновала, а на самом деле они по-прежнему друг другу нравятся. Но при этом Карла всё время ходит со своим двоюродным братом из седьмого «Б». И раз уж они брат и сестра, никто не видел ничего странного в том, что они вместе уходят и приходят или разговаривают на переменах. Как-то раз Лусия, которая не входит ни в группу Соле, ни в группу Лисы, попросила Карлу познакомить ее с братом, потому что тот показался ей достаточно привлекательным, и Карла ответила, мол, ладно, никаких проблем, но так и не познакомила. А однажды вахтер чуть не убил парня за то, что тот сорвал с клумбы цветок, и все говорили, что это он для Бренды, тоже из седьмого «Б». Но Карла потом объяснила, что нет, он это сделал потому что в тот день у его матери был день рождения, а он забыл купить ей подарок.

– И какая здесь связь? – спросила я, растеряв остатки терпения.

– А такая, что двоюродный брат Карлы ей вовсе не брат. Это-то и странно.

– Почему?

– Потому что, если они называют себя двоюродными братом и сестрой, но при этом ими не являются, это означает, что они хотят, чтобы все думали, что они двоюродные брат с сестрой. Потому что очень может быть, что они – другое. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала я, хотя по правде не поняла почти ничего.

И тут мне пришло в голову: дай-ка я спрошу, как зовут двоюродного брата, который на самом деле не двоюродный брат.

– Марсело, – ответила она, – так же, как одного моего друга в детском саду, с ним приключилась одна очень странная история. Если хочешь, расскажу.

Но я ответила, что нет, спасибо. Я уже узнала всё, что хотела. Ромео и Джульетта – это Марсело и Карла. Я была уверена. Ну, почти уверена.

Глава 5

Рейнальдо

На следующий день мы отправились в школу. Я сказала Носачу, будто слышала, что здесь учатся Ромео и Джульетта. Но по дороге он засомневался.

– Как они могут ходить в одну школу, если принадлежат к разным мирам? – спрашивал он. – Как родители могли отправить их в одну школу, если семьи разделяет непримиримая вражда? Нет, – он покачал головой. – Твои сведения никак не могут быть верными.

Мне нечего было ему ответить. Не ссылаться же на Каталину: он тогда от нее не отвяжется. Поэтому я попыталась его направить, подсказать, где еще можно поспрашивать. Но он всё равно не дал мне договорить.

– Благодарю тебя за желание помочь, – сказал он. – Но мне нужно, чтобы ты была проводником, и только. С поиском информации я и сам прекрасно справляюсь.

Тебе же хуже, подумала я. И с этой минуты решила ограничиться ролью сторонней наблюдательницы: посмотрим, как Носач будет кружить по ложному следу.

В школе он хотел найти только подтверждение собственной правоты. Поэтому категоричное заявление Фелиситас Доррего, директрисы, его успокоило.

– Ничего подобного, сеньор, – отчеканила она, отмечая каждое слово постукиванием карандаша по столу. – У нас Ромео и Джульетта только те, что описаны Шекспиром. Как и Отелло, Гамлет, Юлий Цезарь, король Ричард…

На какую-то секунду мы испугались, что она станет перечислять всех героев Шекспира. К счастью, до этого не дошло: она вновь застучала карандашом.

– Сюда, сеньор, дети приходят учиться. У-чить-ся. Кроме того, напоминаю, что это начальная школа. На-чаль-на-я. То есть самым старшим ученикам двенадцать лет[3]. Две-на-дцать. Думаю, вам следует искать в другом месте.

– Две-на-дцать, – машинально повторил Носач. – Ну конечно, у вас Ромео и Джульетты нет.

Так что он поблагодарил директрису, и мы двинулись к выходу. Но поскольку Носач гордится тем, что в своей работе не ограничивается одной версией, перед тем как уйти, мы еще немного побродили по школе. В учительской сидела сеньорита Мариэла, учительница шестого «Б»: у ее класса был урок физкультуры, и она, воспользовавшись передышкой, проверяла контрольные. Носач представился и с места в карьер поинтересовался, известно ли ей что-нибудь о Ромео и Джульетте.

– Это драматическое произведение Уильяма Шекспира в пяти актах, – не поднимая головы, ответила она.

– Это я знаю, – возразил журналист. – Я говорю о ребятах, забравшихся на карниз. Кто-то мне сказал, что они из вашей школы. Наверняка вы об этом слышали…

– Какой Ромео, какая Джульетта, мне нужно проверить тридцать четыре контрольные, а потом полтора часа добираться до другой школы, где предстоит провести еще два урока тридцати двум дикарям, вы даже себе не представляете каким. Что там «Ромео и Джульетта»… У меня всё время «Буря», причем я – на палубе.

Журналисту кое-как удалось успокоить сеньориту Мариэлу, и она призналась, что действительно слышала разговоры по поводу истории с карнизом и относительно действующих лиц высказывались разные предположения, но всё так и осталось на уровне домыслов. Лично она считает, что эти ребята не из их школы.

Носач бросил на меня победоносный взгляд: дескать, свой долг он выполнил, сведения, как он самоуверенно заключил, оказались ложными. Однако перед самым выходом мы столкнулись с Рейнальдо, вахтером. Я с ним знакома и остановилась поздороваться.

Рейнальдо работает в школе № 18 дольше всех и хранит в памяти впечатляющий архив информации. Двадцать седьмого марта учителя отмечали двадцатипятилетие его службы – с газировкой, чипсами и тортом, на котором сахарными буквами было выложено: «Поздравляем, Король Рей!»[4] Потому что его так и называют – Король. Присутствующие на этом праздновании целый час и десять минут слушали воспоминания о самых курьезных происшествиях за эти двадцать пять лет. Включая эвакуацию школы в 1979 году – из-за утечки газа, – когда Паблито Торреса из третьего «А» заперли в туалете и Рейнальдо пришлось за ним вернуться. И, конечно, не обошлось без истории о том, как прежняя директриса, которую прозвали Хуаной Безумной[5], в 1985 году явилась в школу в ночнушке и никто не решался ей об этом сказать.

Рейнальдо в курсе всего, что творится вокруг. Мотивы нашего визита не были для него загадкой.

– Вы тот самый журналист, который собирает информацию о Ромео и Джульетте, – сказал он Носачу.

– Точно, – подтвердил тот, – но директриса уже объяснила мне, что в вашей школе таких нет.

– При всём моем уважении к госпоже Фелиситас, она не ведает, что творится у нее под носом, – сказал Рейнальдо. – Хотите – могу рассказать.

И Носачу ничего другого не оставалось, как вытащить блокнот и приготовиться слушать Рейнальдо. А тому было что рассказать. Во-первых, ребята действительно учатся в этой школе. Парень учится в седьмом «Б», у него еще имеется младший брат во втором «А». Вечно опаздывает, приходит со звонком; Рейнальдо не раз наблюдал, как он на всех парах несется к школе, волоча за лямки рюкзак. У парня есть чувство юмора, за словом в карман не лезет.

– Все зовут меня Королем, а он обращается «ваше королевское величество».

– Ладно, допустим, – нетерпеливо прервал его журналист. – А откуда вы знаете, что он Ромео?

– На таком посту, как у меня, много чего узнаешь. Я человек весьма наблюдательный и могу связать концы с концами.

И Рейнальдо рассказал о путешествии. По его словам, примерно за неделю до скандала паренек подошел к нему, чтобы разузнать, как добраться до Белья-Висты. Он знал, что вахтер каждые выходные ездит туда навещать сестру.

– Я дал ему исчерпывающие указания и даже подарил листок с расписанием поездов.

– А зачем он хотел поехать в Белья-Висту?

– Сказал, что у него там друзья. Но, когда приключилась история с карнизом, пошли разговоры, что сначала дети сбежали из дома. И я сложил два и два: сбежали они, даже не сомневайтесь, в Белья-Висту.

– Угу, – без особой уверенности буркнул журналист. – Ну, а девочка?

– А что такое с девочкой?

– Я хочу сказать: знаете ли вы ее?

– Насчет девочки я не вполне уверен, но, думаю, это худышка с длинными волосами из седьмого «А». Я несколько раз видел, как они с пареньком выходили из школы вместе. Но еще я видел, как он разговаривал с другой девочкой, блондинкой, так что точно не скажу. А однажды я застиг его на месте преступления: он сорвал с клумбы цветок. Я крикнул: «Не смей рвать цветы!» А он рассмеялся: «Простите, ваше величество, вопрос жизни или смерти!» Ну, что скажете? Ясное дело, он влюблен.

Журналисту это понравилось, и он принялся строчить в блокноте. Но его всё еще одолевали сомнения.

– Не знаю, – покачав головой, сказал он, – им же всего двенадцать. Слишком маленькие, чтобы быть Ромео и Джульеттой.

– Маленькие? Да вы себе не представляете, какие они прыткие, нынешние двенадцатилетние. Вам, к примеру, за ними не угнаться.

Глава 6

Исабель

Историю про кошек я собирала по крупицам, как головоломку. А самое главное узнала благодаря случаю. Зашла как-то в банк и встала в очередь, собираясь оплатить счет за телефон. И тут у меня завязался непринужденный разговор. На улице бешено лаяла привязанная собака, и женщина, стоявшая впереди меня, посетовала на шум. Мы разговорились на тему собак и кошек: мол, одни более верные, а другие более чистоплотные, – и тому подобные пустяки, которые обсуждают, стоя в очереди в банке. А дальше Исабель – так звали мою собеседницу – стала во всех подробностях описывать мне проделки своей кошки. Чувствовалось, что она в ней души не чает.

– Вот поглядите, – вдруг сказала она, – я вам ее сейчас покажу.

И достала портмоне. В отделении, где обычно хранят фотографии детей или внуков, у нее лежала фотография кошки. У меня сразу возникло ощущение, что я где-то ее уже видела: белую кошечку с красным бантом на шее. Я сказала об этом Исабель.

– Конечно, – ответила она, – наверняка вы ее видели, потому что объявления с этой фотографией совсем недавно висели по всему району.

И тут она начала рассказывать мне историю о том, как ее кошка однажды ночью исчезла. Признаюсь, вначале я слушала ее вполуха. Но тут мой слух зацепился за знакомую кличку: Исабель упомянула кота по кличке Буян.

– Его и правда зовут Буян?

– Да, имя странное, но так уж его назвали. Это он виноват, что моя Мели сбежала. Она кошечка скромная и никогда бы не ушла без веской на то причины.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы Исабель рассказала всё по порядку. В общем, дело обстояло приблизительно так. Каждую ночь кошка вылезала через кухонное окно: обычно она прогуливалась по крыше и шла домой. Но однажды она вышла и не вернулась. Когда утром Исабель в крайней тревоге отправилась на поиски, она встретила на крыше девочку с третьего этажа, Карлу, и ее приятеля. Так я узнала важную деталь: Карла, или Джульетта, – соседка Исабель.

– А кто ее приятель? – спросила я, стараясь скрыть волнение.

– Его зовут Марсело. Славный паренек, уж вы мне поверьте.

В то утро, на крыше, ребята сказали Исабель, что тоже ищут кота. По совпадению, он убежал той же ночью, что и Мели.

– Уже потом до меня дошло, что они это всё и устроили, – вздохнула она. – Никогда не знаешь, что детям может прийти в голову.

Что случилось с котом и кошкой, Исабель так и не узнала. Исчезновение Мели стало для нее ужасным ударом, она так и застыла на пустынной крыше.

– У меня сейчас будет приступ, – проговорила она.

Достаточно было взглянуть на нее – и тут же становилось ясно, что она не шутит. Испугавшись, дети пообещали найти и кота, и кошку. И вот тогда началась операция «Поиск». Главным образом она заключалась в том, чтобы подготовить сто плакатов с фотографиями беглецов, а затем расклеить их повсюду, где на стене найдется свободное место. На каждом плакате напечатали номер телефона – для тех, кто располагает хоть какой-то информацией о потеряшках. Только почти никто не звонил. За все выходные было всего три звонка, сказала мне Исабель. Первой позвонила какая-то сумасшедшая, которая уверяла, что коты – это Бастет и Сехмет, а их бегство означает, что приближается змея хаоса. Это сообщение решили проигнорировать. Во втором случае, судя по голосу, звонил шестилетний ребенок: он сообщил, что видел, как котов похитила женщина в пятнистой шубе.

– Этот только что посмотрел «Ста одного далматинца», – сказал Марсело, закончив разговор.

Третий звонок внушил им слабую надежду. Какая-то девочка сообщила, что вроде бы видела, как похожий на Буяна кот прошмыгнул на стройплощадку по соседству с ее домом. Марсело с Карлой отправились по указанному адресу. Они проникли на стройку, перепачкались с головы до ног, а Марсело еще и пострадал от кота, которого он пытался схватить, приняв его за Буяна: тот расцарапал ему лицо. В результате они вернулись с пустыми руками. Грязными, но пустыми.

Тогда ребята решили прекратить поиски. И после этого сбежали.

– Всё-таки сбежали? – с любопытством спросила я.

Но Исабель не могла рассказать ничего интересного. Единственное, что было ей известно, – это то, что ребята поехали куда-то далеко, а потом нашлись коты, но между этими двумя событиями случился большой скандал. Дойдя до этой части рассказа, она понизила голос.

– Помните тот вечер, когда приехало телевидение, из-за ребят на крыше? Тех, которых все называют Ромео и Джульеттой? – спросила она. – Ну так вот: это были они. Марсело и Карла!

Я сделала вид, что удивлена.

– А они на самом деле хотели броситься вниз?

– Не думаю… – Исабель покачала головой. – Эти ребята кажутся такими жизнерадостными. Говорят, родители хотели их разлучить, но мне об этом ничего не известно. Я не осмелилась их спросить. Мне было достаточно того, что они вернули мне Мели.

Она уже собиралась попрощаться, потому что подошла ее очередь, но я всё-таки задала ей последний вопрос.

– Скажите, Исабель, они что, действительно влюблены?

Она улыбнулась.

– Когда смотришь на них, поначалу даже мысли такой не возникает. Но сегодня дети не такие, как раньше. Так что я бы сказала, что да, влюблены по уши.

Глава 7

Госпожа Чан

Если я и была чем-то полезна Носачу, так это тем, что помогла ему наладить контакт с госпожой Чан. Она согласилась уделить ему внимание только для того, чтобы сделать приятное мне, своей постоянной покупательнице. До этой минуты она отшивала всех журналистов со словами:

– Говорить – нет. Времени мало, работы много.

Невозможно вести беседу с госпожой Чан, не прерываясь каждую секунду. Надо признать, что Носач проявил немало терпения, чтобы взять у нее интервью, пока она раскладывала по пакетам печенье, взвешивала помидоры, прикрепляла ценники и обслуживала покупателей. А от них, от покупателей, отбою не было: с тех пор как год назад, приехав из Кореи, она открыла магазин самообслуживания, в нем всё время полно народа. А всё дело в том – пусть Клоринде и не понравится то, что я скажу, – что цены у госпожи Чан гораздо ниже. Поэтому можете себе представить, как задело Клори, что именно госпожа Чан первой заметила ребят и позвонила в полицию. Настолько задело, что Клори никогда не упоминает ее в своем рассказе и даже готова категорически отрицать ее участие, если кто-то об этом заикнется. Но не сомневайтесь: госпожа Чан увидела их первой.

– Вон там, вон там, – сказала она Носачу, показывая на крышу дома напротив. – Вместе. Стояли там. На краю.

Хотя госпожа Чан на удивление быстро овладела испанским, изъясняется она весьма своеобразно: отрывочными предложениями, которые не всегда кажутся связанными между собой. Возможно, поэтому журналист отнесся к ее словам недостаточно серьезно. И допустил грубую ошибку, если хотите знать мое мнение. Со своего места госпожа Чан как никто другой видела, что произошло. Например, она пыталась сказать журналисту, что ребята там, на карнизе, казалось, хотели куда-то пройти, но он ее не слушал.

– И тогда приехали полиция и пожарные, – напомнил он.

– И любопытные. И журналисты. И продавцы. Газировки, попкорна. Но я продала больше. Цены лучше.

– Ага, – журналист начал терять терпение, – а что делали родители?

Она тихо-спокойно объяснила: сначала появился отец девочки и чуть было не потерял сознание. Тогда она вытащила стул – вот этот, темно-зеленый, – и предложила ему. Какой-то мужчина одолжил ему мобильный телефон, и он позвонил жене. А также родителям парня. Вскоре все они были здесь, стояли возле магазина и смотрели наверх. Переживали, нервничали. Одна женщина плакала. Отец мальчика говорил, что, если они не убьются там, на крыше, тогда он сам убьет их после того, как они спустятся. А затем наверх поднялись пожарные.

– И отец девочки говорил в рупор, – нетерпеливо подсказал ей Носач.

– Никакого рупора.

– Как это никакого? Меня уверяли, что мужчина через рупор убедил их не прыгать вниз.

– Вы придумываете, или я вам рассказываю? – обиделась госпожа Чан.

Журналист замолчал. И тогда она объяснила, что, пока комиссар пытался успокоить родителей, на крышу поднялась группа пожарных во главе с неким Пьедрабуэной. Вроде как специалистом. По крайней мере, так сказал комиссар: что специалист поговорит с ребятами и убедит их слезть с карниза. И действительно, спустя какое-то время ребята начали потихоньку продвигаться по крыше. У людей уже болели шеи: еще бы, столько времени стоять, задрав головы, – но никто не отводил взгляда от ребят. Пока они не сделали последний шаг – и тут началось: люди аплодировали, обнимались и плакали.

– А родители друг с другом разговаривали? – поинтересовался Носач.

– Конечно, – ответила госпожа Чан.

– Но ведь они же в ссоре, – настаивал он, – у них был серьезный конфликт, из-за которого их семьи рассорились.

– Серьезный? – удивилась женщина. – Нет, фара.

– Какая фара?

– Да они столкнулись. Давно. Один разбил фару на машине другого. На парковке. Немного повздорили. Кричали.

– И только?

– Да. Потом выпили пива. Вон там, в баре. И готово – друзья.

Во взгляде журналиста читалось недоверие. Рассказ госпожи Чан вызывал у него всё больше сомнений. Поэтому он и не воспринял всерьез ее сообщение о том, что в тот вечер она видела, как ребята вошли в здание.

– Вы, наверное, хотите сказать, что видели одного из них, – поправил ее Носач. – Потому что сначала пришла девочка, а уже потом – мальчик. И увидел, что она стоит на карнизе.

– Ничего подобного, – возразила госпожа Чан. – Они пришли вместе. Я видела. А с ними еще один. Мужчина.

– Этого не может быть, сеньора, – с раздражением сказал журналист. – Все утверждали, что девочка поднялась на крышу первой. Она даже не знала, что парень тоже собирается прийти.

Сеньора Чан, похоже, обиделась.

– Как вам угодно. – Она принялась протирать прилавок, не обращая внимание на журналиста.

Тот поспешно вышел из магазина, и я вместе с ним. Мы почти не разговаривали. И даже не заметили, что всё это время позади нас возился с ящиками Голован. А он мог бы сообщить кое-что интересное об этом деле.

Глава 8

Голован

Как его на самом деле зовут, я вам при всём желании сказать не могу. Отвечу честно: не знаю. Подозреваю, что он и сам этого не знает. Насколько мне известно, он для всех всегда был Голованом. Госпожа Чан зовет его просто «Ван». И зовет она его практически ежеминутно, потому что Голован всегда у нее на подхвате: нарезает ветчину, раскладывает товар, рассчитывается с покупателями, отвечает на телефонные звонки. А когда нет работы, смотрит в окно. Поэтому в тот вечер он много чего увидел.

Он сказал мне об этом как-то раз, пока нарезал сыр для бутербродов. Не знаю, говорила ли я вам, что продаю бутерброды у себя в киоске. Начала пару месяцев назад, и дело пошло. Особенно хорошо торговля идет в полдень, когда многие ищут что-нибудь попроще, чтобы перекусить. Сначала я осмелилась предложить только бутерброды с ветчиной и сыром, а сейчас у меня их уже тридцать три варианта.

Ладно, это вам неинтересно. Я говорила, что Голован резал сыр, и тут разговор коснулся Ромео и Джульетты. И он сказал мне, что первым заметил, когда они пришли, – раньше других, даже раньше госпожи Чан. Их было трое: ребята и парень постарше, который показался ему знакомым, как будто он видел его где-то здесь, в нашем районе.

– Значит, – рассуждала я вслух, – если они пришли вместе, выходит, то, что мальчик обнаружил свою подругу стоящей на карнизе, – неправда. И выходит, что она не собиралась бросаться вниз. Для чего тогда они туда залезли?

Голован пожал плечами.

– Может, хотели сделать вид, что собираются броситься вниз.

– Похоже на то, – согласилась я. – В таком случае, они хотели, чтобы их заметили. Возможно, думали, что смогут переубедить своих родителей.

– Только сначала они направились не в тот дом, где всё случилось, – продолжил Голован, – а в соседний.

– Что?

– Да, они какое-то время звонили в соседний дом, но им не открыли. Я абсолютно уверен, потому что следил за ними с самого начала. И как не следить, если на плече у взрослого парня сидела обезьяна.

– Что-что?

– Обезьяна, такая маленькая.

– Брось, я тебе не верю.

Но он поклялся своей мамой и «Бока Хуниорс»[6], так что пришлось поверить. Дело было так: эти трое приехали в фургоне, за рулем сидел парень с обезьяной. Недолго переговаривались, стоя на дорожке и ожидая, когда им откроют. Обезьянка – как я поняла, прыгун-тити – время от времени верещала, и парень ее гладил. И тут, как сказал Голован, случилась перебранка.

– Парни подрались? – спросила я.

– Нет, появилась какая-то женщина и начала кричать.

– А в чём было дело?

– Не имею представления. Я слышал только, как она говорила: «Я вам не позволю!»

– Видимо, это была мать одного из парней. Наверное, хотела помешать им подняться на крышу.

– Может быть. В какой-то момент мне показалось, что взрослый парень их защищает: он выдвинулся вперед и заслонил собой детей. Под конец женщина погрозила пальцем и удалилась. А эта троица направилась к соседнему дому и позвонила уже туда. Им тотчас же открыли.

– И потом ты увидел их на крыше, – подытожила я.

– Но не сразу. Сначала я видел, как вышел парень с обезьяной. Сел в фургон и уехал. А вскоре после этого всё и началось: только мы собрались закрываться, как госпожа Чан заметила ребят на карнизе.

Понятно, что в тот день магазин закрылся позже, чем всегда. Потому что набежала уйма народа и образовалась просто невиданная толпа. Это случилось ближе к ужину, но никому не хотелось идти домой, не дождавшись финала столь драматичной истории, поэтому многие заходили в магазин, чтобы купить что-то, чем можно заморить червячка: печенье, галеты, напитки. Госпожа Чан не могла упустить такой случай, вот они и работали допоздна. От внимания Голована не ускользнула ни одна деталь: он видел заключительную сцену на карнизе, видел, как приехала скорая помощь и к ребятам повели врачей. Потом наверх поднялись родители вместе с полицейскими. И, поскольку больше ничего не происходило, народ начал расходиться. Постепенно толпа растаяла, телевизионщики свернули оборудование, пришло время закрываться. На улице никого не осталось, и тут Голован, который уже опускал штору, увидел, как они выходят. Четверо родителей и двое подростков.

– Все вместе?

– Да, хотя они не разговаривали. Девочка со своими родителями шла впереди. За ними – другая пара, а в хвосте – парень, один. Но была одна необычная деталь. О которой больше никто не знает.

Я почувствовала, как от волнения меня охватила дрожь.

– И что же это было?

– Оба – и девочка, и парнишка – держали на руках по кошке.

Глава 9

Карлитос

За пожарным Пьедрабуэной охотилась вся пресса страны. Для этого имелась веская причина: он был ключевым действующим лицом в истории с Ромео и Джульеттой. Ведь именно он общался с ребятами во время драмы, разыгравшейся на крыше. Что они ему рассказали? Каким образом он убедил их сойти с карниза? Ответы на эти вопросы ценились на вес золота. Руководство полиции и пожарной службы воспользовалось шумихой, поднятой вокруг этой истории, чтобы похвастаться: дескать, вот как мы эффективно работаем, ведь благополучный исход инцидента – заслуга наших людей. Но это никого не интересовало: журналисты рвались побеседовать с Пьедрабуэной. А Пьедрабуэна не шел на контакт. Не знаю, было ли его поведение продиктовано сдержанностью или же нежеланием попасть в дурацкое положение.

Так что Носачу ничего не оставалось, как искать кого-то другого, кто был в курсе произошедшего там, наверху. И я указала ему на Карлитоса, потому что у нас в районе его все знают: Карлитос – сын дона Креспи, хозяина овощного магазина. По утрам он помогает отцу, а по вечерам ходит в добровольную пожарную дружину. Правда, он пока новичок: когда всё это случилось, он состоял в дружине от силы недели две. Не подумайте, что я хочу сказать о нем что-то плохое, напротив. Я считаю его отличным парнем: он очень приветливо держится с покупателями и никогда не воспользуется тем, что человек отвлекся, чтобы, скажем, подсунуть ему подгнившее яблоко. Но вот относительно его участия в памятном происшествии у меня имеются некоторые сомнения.

Как мне удалось узнать потом, события развивались следующим образом. Рикардо Пьедрабуэну привлекли в качестве специалиста по установлению контакта с предполагаемыми самоубийцами. Вместе с ним, в качестве группы поддержки, на крышу поднялись и другие пожарные. Но, поскольку Пьедрабуэна не хотел напугать ребят, он приблизился к ним один, а его товарищи остались сзади. В их числе и Карлитос.

– Странные это были ребята, – рассказывал он носатому журналисту, когда мы зашли в овощной магазин.

– В каком смысле?

– Они вели себя не так, как обычно ведут себя люди в подобной ситуации. Они даже не выглядели испуганными.

Первым делом, сказал Карлитос, Пьедрабуэна представился. Он не стал подходить слишком близко, ведь известно, что человек, стоя на карнизе, может в испуге попятиться и оступиться, и тогда пиши пропало. Поэтому, держась на некотором расстоянии, он начал так: «Привет. Меня зовут Рикардо Пьедрабуэна, я пришел вам помочь. Пожалуйста, стойте спокойно. Не делайте глупостей».

Вот только на крыше было достаточно шумно. Не только из-за ветра, но еще и потому что снизу, с улицы, поднимался страшный гул. Там образовалась внушительная толпа из зевак, продавцов и полицейских – людей было так много, что они перекрыли движение транспорта. Так что к гулу толпы добавились еще и сердитые гудки автомобилей.

– Поэтому они друг друга не понимали, – рассказывал Карлитос. – Девчонка переспросила: «Что вы сказали?» А Пьедрабуэна повторил: «Не делайте глупостей». И тогда она ответила: «Только папа».

– Только папа?

– Да, мы поняли это так, что она будет разговаривать только со своим отцом. Поэтому Пьедрабуэна ответил, что нет проблем, что мы немедленно доставим туда ее отца. И вот тут начало твориться что-то странное.

– Что именно?

– Девчонка закричала, что не надо, что, если мы приведем отца, она покончит с собой.

– Но ведь она сама об этом попросила?

– Вот поэтому я и говорю, что ребята вели себя странно.

Ситуация осложнилась, объяснил Карлитос. Потому что Марсело и Карла вдруг двинулись с места, и все испугались, что они бросятся вниз. Пьедрабуэна вновь призвал их оставаться на своих местах и попытался отговорить от поспешных действий: мол, время еще есть.

– Тогда девчонка сказала: «Времени нет, слишком поздно».

– Что она имела в виду?

– Не знаю. Но мы испугались, что они всё-таки прыгнут.

Напряжение возрастало. Пьедрабуэна решил поменять тактику и перевести разговор на другую тему, объяснил Карлитос. Расчет был на то, что ребята расслабятся и что-нибудь ему расскажут. Он стал задавать им разные вопросы вроде того, как их зовут да сколько им лет. Ответы были какие-то сбивчивые. И неожиданно девчонка упомянула какую-то Мелину.

– Мелину?

– Да, сказала что-то о Мелине, которая буянит. Мы подумали, что речь идет о любовном треугольнике и у них возникли проблемы из-за другой девчонки. Поэтому Пьедрабуэна попросил ее пока не думать об этом. На что она сказала: «Как же я могу не думать, если именно из-за этого я сюда и пришла?»

– Ага! – воскликнул журналист. И быстренько записал в блокнот: «Буянит Мелина: треугольник».

В этот момент, по словам Карлитоса, Пьедрабуэна был на грани отчаяния. Внизу собралась огромная толпа, а положение с каждой минутой становилось всё опаснее. И тогда он решился на рискованный шаг: медленно подошел к ребятам и предложил девчонке руку.

– Но тут мы были окончательно сбиты с толку.

– Почему?

– Потому что девчонка пожала ему руку и сказала: «Очень приятно».

– Очень приятно?

– Да, вы не ослышались. Мы все подумали, что она его разыгрывает.

Ребята стояли со скучающими физиономиями, а вот пожарный был на грани отчаяния. И было от чего: он получил сообщение от самого начальника федеральной полиции – тот наблюдал за происходящим по телевизору и предупредил, что всё должно закончиться хорошо. А на деле всё выходило плохо: поведение ребят не укладывалось в привычные рамки, стандартные тактические приемы не работали. Пьедрабуэна понимал, что, если дети свалятся с карниза – в прямом эфире, на глазах у толпы и высокого начальства, – его карьере конец.

– Не пишите этого, – попросил Карлитос, – но, когда Пьедрабуэна вновь заговорил с девчонкой, он чуть не плакал.

– Плакал?

– Да, бедный Пьедрабуэна был в ужасе. И просил – скорее, умолял, – чтобы они оттуда спустились.

– И что они на это ответили?

Ответ прозвучал нелепо: дескать, они и так хотели спуститься, а он им не дает.

Вот тут Пьедрабуэна подал знак пожарным, чтобы они размотали веревку и ребята могли за нее ухватиться. Следуя указаниям, эти двое стали медленно двигаться к крыше.

– И наверняка натерпелись страху, – сказал журналист.

– Ничего подобного, даже тогда. Они скорее выглядели удивленными.

Наконец они добрались до бортика. Но у пожарных больше не было сил ждать: они схватили детей за руки, втащили к себе и не отпускали до самого конца (договорившись об этом заранее), чтобы те в последний момент не выкинули какой-нибудь номер.

– Так они еще и жаловались, – возмущенно сказал Карлитос. – Дескать, мы с ними грубо обошлись.

– И что вы сделали?

– Да передали их врачам, которых прислали из больницы. Мы больше ни минуты не собирались там оставаться. Что вы хотите от меня услышать? После этого пошли всякие разговоры о Ромео и Джульетте, о страстной любви, но, по-моему, у этих ребят не всё в порядке с мозгами. Не знаю, может, они потеряли голову от любви, но в том, что у них не все дома, я даже не сомневаюсь.

Глава 10

Фернандо

Наверняка с вами такое случалось: встречаешь какого-то человека и понимаешь, что не раз видел его раньше, но не можешь вспомнить, кто это. Со мной такое случилось, когда я заглянула в часовую мастерскую. Мне нужно было заменить батарейку в часах, которые остановились накануне вечером. Ансельмо беседовал с парнем-чье-лицо-мне-знакомо, и рассеянно ответил на мое приветствие. Парень мне улыбнулся.

– Мы тут обсуждаем то происшествие с ребятами, с Ромео и Джульеттой, – сказал Ансельмо. – Фернандо знает об этой истории кое-что важное.

Ну, конечно, мысленно сказала я сама себе, это же Фернандо. Только тут я поняла, почему его физиономия показалась мне такой знакомой: когда Фернандо работал в часовой мастерской, он сто раз забегал ко мне в киоск за сигаретами. И хотя знакомство у нас было шапочное, отношения завязались почти приятельские: думаю, что именно поэтому он мне всё и рассказал.

Ясное дело, всё началось с кота. Да, в деревне с Баюном возникли серьезные проблемы. Он слишком свободолюбив, чтобы можно было удержать его в четырех стенах. Вот и пришлось – чтобы он не попал собакам в пасть – отдать его Марсело.

– Мне надо было проинструктировать его перед тем, как отдать кота, – сокрушался Фернандо, чувствуя себя отчасти виноватым в том, что случилось позже. Увы, кота передали очень быстро. Здесь, в мастерской. Встретились утром, кот перешел с рук на руки, Фернандо успел сказать только про прививки и питание. И больше про кота не слышал вплоть до того дня – это была пятница, – когда обезьяна вдруг заверещала.

– Обезьяна? – переспросила я.

– Да, у меня есть обезьянка тити, зовут Синдбад.

В тот памятный день Фернандо стриг газон в загородном доме и ничего не слышал, пока обезьяна не начала верещать. Фернандо выключил косилку – и тут же услышал собачий лай. И крики. Он побежал к воротам, и ему открылась картина, при виде которой у него упало сердце: на земле лежал какой-то парень (он не сразу узнал Марсело), а собака вцепилась ему в штанину. Вторая собака преградила путь девочке, которая прижалась к стене. Она побледнела – казалось, вот-вот потеряет сознание. Оттащив собак, Фернандо увидел, что всё не настолько серьезно, как представлялось на первый взгляд. У Марсело поцарапана нога и порвана штанина, Карла цела и невредима. Но страху они, конечно, натерпелись.

– Эти собаки – просто звери, – объяснил Фернандо, – а поскольку я не слышал звонка, ребята толкнули калитку и вошли. Тут-то на них и набросились. Я провел ребят в дом и предложил им остаться ночевать. Чтобы они немного пришли в себя. А я бы на следующий день отвез их в столицу на своем фургоне.

Они здорово провели время, с улыбкой вспоминал Фернандо. Поужинали, сыграли в карты, разглядывали в телескоп звезды. И, конечно же, разговаривали. В частности, про кота. Из-за него они ко мне и приехали – чтобы я им подсказал, где его искать. По крайней мере, так они объяснили. И тогда Фернандо поведал им историю – ту же самую, что и мне. Историю Баюна. Или Буяна.

Оказалось, что бедный Баюн не раз переходил из рук в руки. Настоящей хозяйкой кота была Матильде, соседка Фернандо. Она жила на втором этаже. Однажды с Матильде случилось несчастье: ее сбила машина, и она попала в больницу. На следующий день Баюн начал бродить по крыше и по балконам, жалобно мяукая. Наверняка скучал по хозяйке. Фернандо решил приютить кота до ее возвращения. Только она не вернулась.

– Умерла? – спросила я.

– Нет, но из-за полученных переломов переселилась к сестре – до тех пор, пока не поправится. И я согласился приглядеть за котом.

Так Баюн оказался у Фернандо. Вернее, он гулял сам по себе: порой пропадал целыми днями и заявлялся ночью, голодный и уставший. Это был необычный кот. Ему нравилось часами дремать в компании людей, лишь бы его при этом не гладили. Он терпеть не мог попугая Фернандо, хотя неплохо ладил с собакой. И упорно избегал Клотильде, матери Фернандо, которая частенько заглядывала к ним с каким-нибудь лакомством в подарок и пыталась подозвать кота «кис-кис-кис-красавчик-иди-дам-молочка». У всех создалось впечатление, что на самом деле Баюн всё еще ждет хозяйку: каждое утро он кружил по ее балкону, словно пытался взять след. Но проходил месяц за месяцем, а процесс выздоровления Матильде затянулся. И тут Фернандо пришлось сменить место жительства.

– Я пытался связаться с Матильде, чтобы вернуть ей кота, – рассказывал он, – но они с сестрой переехали, и мне не удалось узнать ее новый номер.

Вот так Баюн попал к Марсело. Фернандо винит во всём себя: мол, это его промах, надо было побольше рассказать про кота. Но откуда ему было знать, что в доме, где живет Марсело, нет ни двора, ни балконов, а на окнах – решетки. То есть Баюн вроде как оказался в тюрьме.

Во время разговора на Фернандо, Марсело и Карлу снизошло озарение. Куда мог направиться Баюн, вырвавшись на свободу? Естественно, туда, где он жил с Матильде. Никаких сомнений, надо попытаться попасть в тот дом. Они легли спать, уверенные, что загадка решена. Завтра они найдут кота. А заодно и кошку. Так они считали.

Они собирались выехать с утра, но мотор фургона вдруг забарахлил, и Фернандо удалось завести его лишь после полудня. А тут еще Синдбад, когда они уезжали, поднял такой визг, что пришлось взять его с собой. Короче, то одно, то другое, вот и припозднились. И столкнулись с первой проблемой: как войти в здание. Позвонить кому-нибудь из жильцов они не могли: отношения Фернандо с бывшими соседями были испорчены. Он попробовал позвонить девушке с седьмого этажа, самой симпатичной в доме, но никто не ответил. Они стояли перед дверью подъезда, не зная, что предпринять, и тут Фернандо вспомнил о Хавьере, музыканте. Очень приятный человек, они познакомились в тот день, когда район затопило и все, кто не мог добраться до дома, укрылись в баре, что на проспекте. Хавьер жил в соседнем доме. Он тут же спустился и сказал, что, конечно, знаком кое с кем из жильцов и попробует помочь ребятам попасть внутрь. И это всё, сказал Фернандо.

– Как это – всё? – обескураженно спросила я.

– Я оставил их на Хавьера, а сам уехал. А вечером по всей стране прогремело известие о влюбленной паре, которая хочет спрыгнуть с крыши, потому что их семьи не поддерживают их союз. Я включил телевизор и увидел тех самых ребят! Я ничего не мог понять. Подумал, что, может, я чего-то не знаю, может, когда я уехал, случилось что-то ужасное.

– Например?

– Не знаю. Карла говорила, что ей надо позвонить домой. Ей могли сказать что-то такое, что ее расстроило.

– И что такого могли ей сказать?

– Это всего лишь предположение, – смущенно произнес Фернандо. – Все же говорили, что родители против их отношений, – вот я и вообразил, что она позвонила родителям, а те были страшно сердиты, потому что ее со вчерашнего для не было дома, и запретили ей встречаться с Марсело. И то– гда они забрались на карниз.

– Может, и так, – сказала я. – Звучит убедительно. Но, как я поняла, в тот день у вас произошел еще один конфликт. Какая-то стычка на улице.

Фернандо, по-видимому, было неприятно об этом вспоминать.

– Да нет, ничего важного; так, небольшая дискуссия личного характера.

Мне показалось, что он чего-то недоговаривает. Тут он начал прощаться, потому что собирался вернуться домой, но я всё-таки задала ему еще один вопрос.

– Они и правда влюблены друг в друга?

Он замялся.

– Они очень дружные, но… в моем присутствии не показывали своих чувств. Даже ни разу не поцеловались. Мне не показалось, что они пара. Но после всего, что я слышал и читал о них потом, я подумал: может, они от меня это скрывали. Кто знает.

Глава 11

Доктор Васкес

Разыскать врача, который работает в скорой помощи, не так-то просто. Носач потратил несколько дней на телефонные звонки и бесплодные визиты. Наконец одна медсестра, с которой я его свела, сообщила нужную информацию. В тот день, когда мы встретились с доктором Васкесом, он дежурил в больнице, и у него почти не было времени. А главное – почти не было желания отвечать на наши вопросы. Он не отрицал, что в тот вечер поднимался на крышу, чтобы осмотреть ребят, но затем сослался на врачебную тайну: дескать, он не может разглашать сведения о пациентах. Носач всячески настаивал, пообещав, что не станет упоминать его имени, и тот сдался. Думаю, журналист просто взял его измором. А может, в докторе проснулось тщеславие: в глубине души Васкесу наверняка хотелось с кем-нибудь поделиться своими соображениями по поводу происшествия.

– Странная это была ситуация, – вспоминал он. – Признаться, я был сбит с толку.

– Почему?

– Потому что ребята вели себя не так, как ведут себя те, кто только что пережил настолько стрессовую ситуацию. Никаких слёз, никаких следов отчаяния. Наоборот, дети казались очень спокойными. Даже чересчур.

Васкес и санитары поднялись наверх, когда ребята уже спустились с карниза. Достаточно было беглого осмотра, чтобы установить, что со здоровьем у них всё в порядке. Проблема, по словам врача, была в их психическом состоянии. Поэтому он решил завести разговор издалека: задал несколько общих вопросов с целью завоевать доверие. Но разговор никак не хотел вставать на накатанные рельсы.

– Я спросил их, ощущают ли они грусть. Девочка ответила, что нет, им совсем не грустно, но они очень устали, потому что занимались этим делом целый день.

– Каким делом? – спросил журналист.

– Не знаю. Полагаю, она имела в виду какую-то ссору. Я не отступал: спросил, случалось ли им делать это раньше. Я, конечно, подразумевал, подвергали ли они свою жизнь риску.

– И что они сказали?

– Парень ответил: «Нет, мы впервые забрались на карниз. Но это просто: вы же видели, какой он широкий». А потом еще добавил: «Не советую вам пробовать сейчас, потому что поднимется страшная суматоха».

– Так и сказал?

– Ну да. Поэтому я вам и говорю, что с самого начала был совершенно сбит с толку, даже опасался, что это проявление шизофрении – ну, вы понимаете, умственного расстройства. Но потом я понял причину их поведения.

По мнению Васкеса, такова была реакция детей на травматическую ситуацию: полное ее отрицание. Не думайте, что это мои слова. Так нам объяснил врач: ребята залезли на карниз, возможно, не имея намерения прыгать. Возможно, они лишь пытались бросить вызов родителям. Но затем, стоя на карнизе, глядя на вопящую внизу толпу, были так шокированы, что мысленно от всего отгородились: в их представлении ничего этого не было.

– Как это не было? – спросил Носач, который не успевал за ходом мысли Васкеса.

– В своем сознании они попросту заблокировали происходящее. Сработал механизм психологической защиты. Скажу вам больше: эти дети вели себя так, словно это не они, а все остальные не в себе. И вдобавок ко всему перенесли чувство страха с себя самих на котов.

– На котов?

Журналист широко раскрыл глаза: он весь обратился в интерес.

– Да, это очень любопытный перенос. Они абсолютно не осознавали опасность, которой подвергали себя, и одновременно беспокоились о разгуливавших там котах.

– А что это были за коты?

– Не знаю, какие-то уличные коты. Однако дети настаивали: дескать, котов надо выручать. Обратите внимание: они обошли стороной вопрос собственного спасения, но при этом говорили о спасении котов. По моему мнению, когда они просили помощи для котов, на самом деле они просили помощи для себя.

В тот вечер Васкес поговорил и с родителями, которые поднялись на крышу вскоре после спасателей. И у него, по его словам, сложилось впечатление, что в отношениях родителей и детей есть серьезные проблемы. Особенно это касалось отца Марсело, который просто кипел от негодования. Поэтому доктор постарался их успокоить и посоветовал проявить благоразумие.

– Я сказал им, что, возможно, у детей будет посттравматический стресс.

– Что-что?

– То, что пережили эти дети, рано или поздно отразится на них не лучшим образом. И тогда родители должны будут им помочь. Я попросил их не критиковать своих детей, а постараться их понять. Даже если они против их отношений, лучше не пытаться их разлучить.

– И как родители на это реагировали?

– Убедить их было непросто, особенно отца мальчика, который всё время твердил: «Следовало бы всыпать им по первое число». Но его жене в конце концов удалось его вразумить.

– И больше вы их не видели?

– Нет, не видел. А сейчас прошу меня простить: меня ждут пациенты.

Васкес развернулся и ушел. А Носач всё стоял в больничном коридоре и строчил в своем блокноте. Он был страшно доволен. Дескать, чувствует, что наконец-то добыл для своей статьи по-настоящему ценную информацию. Про себя я согласилась, но вслух ничего не сказала.

В тот момент я еще не знала, что сопровождаю его в последний раз. На следующий день моя двоюродная сестра устроилась на работу и уже не могла подменять меня в киоске. Когда я объявила об этом Носачу, он не выказал огорчения.

– Неважно, – ответил он, – я и так на верном пути. Я почти разгадал загадку Ромео и Джульетты.

Глава 12

Карла

Я долгое время общалась с ней, не подозревая, что она и есть та самая девочка. Ведь я видела ее только по телевизору и на фотографиях в газетах, но фигурки на карнизе были такими мелкими, что лиц было не разобрать. Так что в тот день, когда она появилась в моем киоске, я увидела перед собой обычную девочку, каких много. Хорошенькую – да, но не настолько, чтобы она притягивала к себе внимание. Одета в джинсы и футболку, волосы заплетены в косичку.

– Я по объявлению, – сообщила она, ткнув пальцем в небольшой листок, который я повесила на стену киоска.

Я искала человека, который помогал бы мне по утрам: необходимо было срочно найти замену моей двоюродной сестре. К тому же затея с бутербродами оказалась успешной и превзошла мои ожидания. Я уже включила в меню бутерброды с тунцом и бутерброды с курицей и помидорами; на их приготовление уходила минимум пара часов, и в это время я не могла заниматься киоском. К тому же я собиралась организовать доставку по району – в первую очередь для сотрудников ближайших магазинов, которым недосуг ходить за едой в киоск. В моем объявлении говорилось: «Требуется девушка или юноша для работы в киоске и на доставке. Четыре часа по утрам». Возраст я не указала, но, как вы можете догадаться, имела в виду кого-то постарше. Скажем, лет восемнадцати или девятнадцати. Поэтому к той девочке с совсем еще детским выражением лица я отнеслась не слишком серьезно. Вот почему я столько времени не догадывалась, кто она такая: несмотря на всё, что мне было известно, я всё-таки ждала, что они оба будут постарше. Это одно из заблуждений, которыми успела обрасти история этого романа.

Как я уже начала вам говорить, девочка указала на объявление, и я объяснила, что ищу кого-то постарше.

– Тебе сколько лет? – спросила я.

– Скоро будет тринадцать.

– Тебе еще рано, – подытожила я. – Дети не должны работать.

И продолжила раскладывать печенье на полке.

Она не сдвинулась с места. И начала говорить, что недавно закончила начальную школу и хотела бы поработать на каникулах. Что она хоть и маленькая, но ответственная. Что никогда не ошибется со сдачей, потому что ей очень хорошо дается математика. И ко всему этому добавила один весомый аргумент: у нее есть друг, который мог бы развозить заказы на велосипеде. И они готовы разделить между собой те деньги, которые я обещаю заплатить. Тогда я взглянула на нее по-новому.

Впрочем, я решила взять ее на лето вовсе не по этим причинам, а просто потому, что она мне понравилась. Я предложила ей пройти испытательный срок: три дня, чтобы посмотреть, как всё сложится. И только тогда спросила, как ее зовут.

– Карла Мартинес, – ответила она с улыбкой.

Но даже тут я ни о чём не догадалась.

Лишь на третий день ее работы в моей голове что-то щелкнуло. За два первых дня мы подготовили и распространили по району рекламные листовки с нашим предложением: «Вкусные домашние бутерброды с доставкой. Широкий выбор. Возможен индивидуальный заказ». Последняя идея пришла в голову Карле: пусть каждый придумает свой бутерброд. А мы назовем его именем автора. Здорово придумала, сказала я ей. К тому времени я уже успела забыть, что она на испытательном сроке: Карла остается, какие могут быть сомнения.

Я вам говорила, что лишь на третий день сообразила, что передо мной Джульетта. Начали поступать заказы, и, когда первая партия бутербродов была почти готова, она предложила позвонить своему другу, чтобы тот за ними приехал.

– К тому же я хочу, чтобы ты с ним познакомилась, – добавила она. – Его зовут Марсело.

– Ладно, – рассеянно сказала я, заворачивая в бумагу бутерброд с сыром, яйцом и оливками. И тут словно кто-то ударил меня по лбу. Карла и Марсело, Марсело и Карла… Я уставилась на нее, словно увидела впервые: длинные каштановые волосы, серые глаза. Она почувствовала, что что-то тут не так.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.

Я не знала, что и ответить. Не хотелось показаться любопытной кумушкой.

– У меня только что возникло ощущение, что я откуда-то тебя знаю, – вывернулась я. – Что раньше я тебя где-то видела…

Она отвела взгляд.

– Не помню.

– Говорю тебе, ты была где-то… я видела тебя на какой-то фотографии…

Карла вздрогнула. Она поняла, что я имею в виду.

– Да, это я, – сказала она.

Повисло молчание. Я не сводила с нее взгляда.

– Ты, наверное, хочешь узнать подробности, – догадалась она.

Я изо всех сил постаралась скрыть, что сгораю от любопытства.

– Только если ты сама хочешь рассказать.

– Ладно, только сначала я должна тебя предупредить: правда не имеет ничего общего с тем, что говорят люди.

А потом просто вылила на меня ушат холодной воды.

– Это не любовная история. Ромео и Джульетты не существует.

Рассказ растянулся на несколько дней. Карла соглашалась говорить только наедине, но в киоск то и дело кто-нибудь заходил, и нам приходилось прерываться. Она тут же умолкала: боялась, что, если услышат посторонние, опять поползут слухи. Карла не раз сетовала на склонность людей говорить то, чего они не знают. И на то, с какой готовностью они повторяют то, что где-то услышали. И как легковесно судили-рядили о них с Марсело журналисты по телевизору. А главное – люди навесили на них ярлык.

– Если чья-то дружба не такая, как они себе ее представляют, они начинают подозревать, что это что-то совсем другое, – возмущалась Карла. – Вот они и решили, что мы с Марсело – пара.

Это началось довольно давно. Еще когда они с Марсело были маленькими, говорит Карла, в их адрес уже отпускали шуточки. Особенно отец Марсело, который никогда ничего не понимал. Он обычно бросал на них выразительный взгляд и объявлял театрально-подозрительным голосом: «Этих ребят водой не разольешь». Вот поэтому – чтобы не ловить на себе подобные взгляды и не давать пищу для пересудов – они с Марсело иногда говорили, что они двоюродные брат и сестра. Про брата с сестрой никто не скажет, что они пара.

– Понимаешь? Мы не пара. И никогда не были парой, – повторила она. – Но из-за кошек всё стало гораздо сложнее.

Карла признает, что с кошками они сильно сглупили. Дурацкая затея, говорит она. Просто с Буяном не было никакого сладу, и они подумали, что ему нужна кошка. И отнесли его на крышу дома, где обычно гуляла кошка Исабель. Сначала ничего не происходило: они забились каждый в свой угол и не издали ни единого «мяу». Ожидание затянулось, к тому же погода была ненастная, ветреная, тянуло дождем. Тогда Карла предложила оставить кошек вдвоем и поиграть в кости у нее дома. Первую партию выиграла она, вторую – Марсело. Пришлось играть еще. Если бы не отец Марсело, который всё время ему названивал и требовал, чтобы он вернулся домой пораньше, они бы, наверное, не забыли про котов. У них вовсе не было злого умысла, настаивает Карла. Разве они могли себе представить, что ночью Буян сбежит, и тем более – что Мелина последует за ним. Вот почему им с Марсело пришлось так поступить: заняться поисками, поехать за город, залезть на карниз.

– Значит, вы не собирались броситься с крыши? – уточнила я.

– Мы? Нет, как только тебе это в голову пришло? Мы бы никогда так не поступили. Это всё Исабель, она собиралась прыгать.

– Исабель?

– Ну, мы так думали. Когда мы утром вышли на крышу, на Исабель было просто страшно смотреть. Она прошептала, что без кошки не сможет жить. И, стоя там, рядом с ограждением, посмотрела вниз и произнесла: «Если Мелина не найдется, я покончу с собой». Мы страшно перепугались. Честно говоря, сейчас я думаю, что она преувеличивала: прожила же она без кошки эти дни. Но кто ее знает. Нам не хотелось, чтобы из-за нас она прыгнула с крыши.

Поэтому, когда поиски ничего не дали, они решили отправиться в путешествие.

– В путешествие? – переспросила я. – Так значит, это не было бегством?

– Нет, с какой стати? Конечно, лучше бы мы остались дома. Но если бы ты видела, какое лицо в то утро было у Исабель, ты бы тоже не сидела сложа руки. Должны же мы были как-то ей помочь. Марсело пришло в голову, что Фернандо, который уехал в Белья-Висту, знает, как это сделать. Только вот путешествие оказалось нелегким. Хуже некуда.

– Значит, вы не были влюбленной парой, не собирались прыгать с карниза и не сбегали, – разочарованно произнесла я. – всё-то у вас не так.

– Придется тебе с этим смириться, – ответила она, – это не любовная драма, а комедия ошибок[7]. Только про кошек.

В путешествии всё пошло наперекосяк, сказала Карла. Всё началось с автобуса: он еле тащился, и, когда они наконец добрались до станции Ретиро, поезд, на котором они хотели ехать, уже ушел. Делать нечего, они стали ждать следующий. И так устали, что в поезде, под стук колес, их потянуло в сон. Карла проснулась, когда поезд подъезжал к какой-то незнакомой станции. Испугавшись, она спросила какую-то женщину, далеко ли до Белья-Висты.

– До Белья-Висты? Ох, дорогая, уже проехали. Вам придется пересесть на обратный поезд.

Карла растолкала Марсело, и они поспешно вышли на перрон. Вокруг было очень грязно и мрачно. Марсело пытался успокоить девочку: дескать, они проехали всего несколько остановок, надо только перейти на другой перрон и дождаться ближайшего поезда. Скоро они будут в Белья-Висте. Но тут появилась банда. Пятеро парней. Рослых, коротко стриженных, в черных куртках. Громадных, как шкафы. Они остановились посреди перрона и преградили друзьям путь.

– Разрешите, – осторожно произнес Марсело.

Но те не двинулись с места. Один из них вынул из кармана нож и начал перекидывать его из одной руки в другую.

– У нас есть проблемка, – насмешливо сказал он. – Мы остались без бабла. Наверняка вы можете нам одолжить.

– У нас нет денег, – ответил Марсело.

– А у твоей девчонки наверняка есть, – рассмеялся верзила.

Карлу задело, что и этот туда же: считает их парой. Но в тот момент ей было не до разъяснений. По ее признанию, она была ни жива ни мертва от страха: вид у «шкафов» был очень грозный. Марсело ничего не говорил, только пристально смотрел на парней, словно играл с ними в гляделки: кто первый отведет взгляд. Карла хотела отдать им деньги, у нее было немного, но не осмеливалась заговорить. И тут Марсело без предупреждения схватил ее за руку и увлек за собой. Они нырнули в зазор, оставленный «шкафами», и упорхнули. Именно так – Карле показалось, что они летят.

– И они вас не поймали? – спросила я.

– Пытались, но мы бежали быстрее. Они были не только грозными, но и весьма упитанными.

Карла рассказала, что, пока бежала, слышала за своей спиной сердитое сопение и ругательства. Они с Марсело перебежали по мосту на другой перрон как раз в ту минуту, когда показался поезд. Внезапно Карлу с силой потянули назад, она поняла, что с нее сорвали рюкзак, но не остановилась. Они оба бежали не останавливаясь, пока не подошел поезд. Тогда они вскочили в вагон, опередив кондуктора. В этом, как считает Карла, им повезло: они попали в один вагон с кондуктором, рослым мужчиной с угрюмой физиономией. Возможно, поэтому «шкафы» за ними не увязались. Ребята видели в окно, что верзилы стоят на перроне и бросают на них злобные взгляды. Карла хотела сказать Марсело, что у нее украли рюкзак, но это неважно, главное – они спаслись. Но в горле застрял ком, и они ехали молча, пока Марсело вдруг не спросил, любит ли она кофе.

– Ты с ума сошел? – удивилась Карла. – После всего, что случилось, ты решил поговорить о кофе.

– Как раз поэтому, – настаивал Марсело, – давай подумаем о чём-нибудь другом. Так любишь или нет?

– С молоком?

– Нет, черный.

– Не знаю, пробовала один раз. А ты?

– Я – да, но родители не разрешают пить, если без молока. Говорят, мол, черный кофе – для взрослых, нужно подождать хотя бы до пятнадцати. Ну разве не глупо? Как будто существует возраст, установленный для того, чтобы пить кофе!

– Тебе было страшно? – перебила его Карла.

– Очень. А тебе?

– Тоже.

– Так что насчет кофе? Только что прошел разносчик, он, наверное, в соседнем вагоне.

– Да, – сказала Карла, – но у меня больше нет денег.

Марсело порылся в карманах и обнаружил несколько монет.

Он встал, прошел в соседний вагон и тут же вернулся с двумя стаканчиками кофе. Черного. Карла сказала, что кофе был очень вкусный. И она почувствовала себя старше.

Чтобы услышать продолжение истории, мне пришлось ждать все выходные. Мы с Карлой договорились, что она работает с понедельника по пятницу, поэтому всю субботу и воскресенье я пыталась додумать, что было дальше. Признаюсь, во мне еще теплилась надежда, что в конце концов эта история всё-таки окажется историей любви, хотя до сих пор она больше напоминала приключенческий роман. В понедельник, не успела Карла прийти на работу, как я попросила ее рассказать, что было дальше.

Они с Марсело добрались до Белья-Висты гораздо позже, чем планировали, рассказывала Карла, уже в сумерках. Они мало что знали об усадьбе, в которой живет Фернандо, только название – «Дикари». Поэтому они остановили женщину, проезжавшую мимо на велосипеде, и спросили, как им добраться до места.

– «Дикари»? – переспросила та. – Через улицу, вторые ворота справа. И поосторожнее там.

Все это должно было их насторожить, как позже сообразила Карла. И название, и странное предупреждение. Но они ни о чём не догадались и продолжили путь. Дойдя до ворот, позвонили. Сначала – никакой реакции. Друзья снова нажали на кнопку – второй звонок вышел долгим и настойчивым. И снова без ответа. Тогда Марсело прижал кнопку пальцем и не отпускал ее несколько секунд. Опять ничего. Карла призналась, что тут она не выдержала и в порыве отчаяния начала осыпать Марсело упреками: почему он не выяснил, будет ли Фернандо дома, и зря притащил ее сюда, а теперь – пожалуйста! – все их мучения оказались напрасными. Марсело не ответил. Лишь толкнул калитку и, к собственному удивлению, обнаружил, что она не заперта.

– Давай войдем, – сказал он Карле. – Может, Фернандо где-то внутри и не слышит.

Карла вспомнила, что, когда они входили, ей стало не по себе, возникло ощущение, что им не следовало этого делать. Она так и не успела ничего сказать: откуда ни возьмись появились здоровенные псы. Первый набросился на Марсело, и тот со сдавленным криком опрокинулся навзничь, едва успев прикрыть лицо руками. Карла с ужасом увидела, как собака огромными зубищами вцепилась ему в ногу и, казалось, вот-вот ее откусит. Она подняла голову, собираясь позвать на помощь, как заметила второго пса, который бежал прямо на нее. Тогда Карла отступила к ограде. Неудачное решение, но, когда она это поняла, было уже поздно: пес с бешеным лаем загнал ее в угол, не давая возможности вырваться. Несколько секунд, по словам Карлы, они со зверем пристально глядели в глаза друг другу. И она много о чём успела подумать в этот короткий и вместе с тем бесконечный промежуток времени: что у пса, должно быть, бешенство, потому что изо рта у него вовсю течет слюна, что она сейчас описается от страха, что умрет сейчас до ужаса нелепой смертью и что, если повезет, она упадет в обморок и не почувствует, как зверь вцепится ей в горло. И тут она услышала обезьяний визг. Ну вот, подумала она, начались галлюцинации: от страха мерещатся невозможные звуки. Оказалось, нет: обезьяна была настоящая. А потом подоспел человек, который крикнул властным тоном:

– Титан! Султан! Ко мне!

Оба пса немедленно повиновались. Карла почувствовала, что ноги ее больше не держат, и рухнула на землю. Она смутно помнит, как человек к ней подошел; последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, – его лицо и эту нелепую обезьяну. А может, она и не теряла сознание, сказала она мне, а лишь закрыла на мгновение глаза, чтобы забыть весь этот ужас.

Двадцать четыре бутерброда. Двенадцать с тунцом и майонезом и двенадцать с ветчиной и сыром. Плюс напитки. Вот такой заказ неожиданно поступил из одной конторы в двух кварталах от киоска. Видно, там отмечали чей-то день рождения и надумали сделать срочный заказ. Я хотела было отказаться: мне не терпелось дослушать историю, – но разве можно упустить таких клиентов? Поэтому я и ответила: да-да, конечно, доставим в течение часа. А когда положила телефонную трубку, обнаружила, что мне не хватит ни хлеба, ни ветчины и что час – это страшно мало. Карла недолго думая предложила позвать на помощь Марсело. Я уже пару раз видела его раньше, правда мельком. И тут у меня впервые появилась возможность к нему приглядеться. Он принес хлеб и ветчину, как я попросила, и мы дружно взялись за дело. Вот тогда я и обратила внимание, что отношения у этих двоих и правда необычные. Они держались друг с другом непринужденно, словно брат с сестрой, и в то же время – как близкие друзья. Часто заговорщически переглядывались, понимали друг друга с полуслова. Вероятно, вы сочтете меня неисправимым романтиком, но их манера общения внушила мне надежду. Всё-таки Карла наверняка не сказала мне всей правды.

В доме у Фернандо царил беспорядок, рассказала мне Карла уже на следующий день, когда мы вернулись к этой истории. Она до сих пор не помнит, как оказалась внутри. Помнит, что сидела в кресле, пока Фернандо осматривал ногу Марсело. Так, несколько царапин, успокоил он мальчика, ничего серьезного. И предложил им отдохнуть, пока он готовит чай с тостами. Только тогда она решилась оглядеться. Обстановка, по ее словам, смахивала на дом Индианы Джонса. С потолка свисали веревки наподобие лиан, чтобы обезьяна могла раскачиваться в свое удовольствие. На полу, рядом с камином, лежала собака Нела с тремя крошечными щенками. На столе стояла клетка с открытой дверцей. На ее верхушке восседал попугай. Всё это было очень странно.

Во время чая Фернандо предложил им переночевать: у него есть пара спальных мешков, которые они расстелют в гостиной. А завтра ему надо ехать в Буэнос-Айрес, и он может довезти их в фургоне. Карла сомневалась, удобно ли будет остаться – да еще когда вокруг дома рыщут такие страшилища, – но при мысли о том, что опять придется ехать на поезде, ей делалось не по себе. Так что они приняли приглашение, и Фернандо провел гостей в кладовую, чтобы они позвонили домой. Конечно, они наврали родным с три короба: так, мол, и так, я сейчас дома у друга (или подруги) и, скорее всего, останусь ночевать. Когда Карла говорила мне об этом, тон у нее был виноватый. А что она могла им сказать? Что они ночуют за городом у какого-то чудика вместе с дикими зверями? Ну не было у нее другого выхода, кроме как соврать. Вот из-за этого они в самом деле влипли в историю.

– Когда тебе двенадцать, родители слишком сильно беспокоятся. Ведь правда?

– Не знаю, – ответила я, – мне уже давно не двенадцать.

– Но это правда, – не сдавалась Карла, – они нервничают, потому что я взрослею. Придумывают то, чего не было.

– Но ведь вы сами перегнули палку, – возразила я, – сами дали им повод. Я бы на их месте тоже нервничала.

Карла покачала головой, словно сомневаясь.

– Хорошо, допустим, – сказала она, – но не до такой же степени.

Они здорово провели тот вечер, продолжила свой рассказ Карла. При всей своей чудаковатости Фернандо оказался славным парнем. Пожарил мясо на открытом огне, и, пока оно готовилось, объяснял им, как в темноте распознать птиц по голосу, и показывал созвездия в телескоп. Потом они обсудили исчезновение Буяна, и к ним само собой пришло простое решение. Все приободрились: наконец-то появилась надежда, что всё закончится благополучно.

Карла боялась, что не заснет, когда вокруг столько зверей. Однако стоило ей закрыть глаза, как она провалилась в сон и проснулась с приятным ощущением, что всю ночь летала.

Выехали они слишком поздно, рассказывала Карла. Сначала Фернандо достригал газон, потом ему пришлось повозиться с двигателем фургона, который всё никак не заводился. Да и сама поездка оказалась не из приятных: обезьяна поехала с ними и без конца дергала Карлу за волосы. Но в конце концов они оказались на месте. И, понятное дело, тут же появились новые проблемы.

Фернандо предположил, что кошек следовало искать на крыше его старого дома, куда Буян должен был вернуться в ожидании Матильде. Он позвонил в квартиру на седьмом этаже, где жила его приятельница, но там никого не оказалось. Странно, что он не стал звонить в другие квартиры. Объяснил он это как-то уклончиво, но вскоре причина стала ясна. Появилась пожилая дама, которая как раз собиралась открыть ключом дверь. Марсело хотел было попросить ее разрешить им войти, как тут она обернулась и смерила их пристальным взглядом. И подняла крик.

– Крик? Что, был скандал? – спросила я. Тут меня осенило: ведь эту самую сцену уже описал мне Голован. А Фернандо, когда я пыталась его расспросить, ушел от ответа.

– Да. И тогда мы начали понимать, почему нас не впускают.

По-видимому, женщина терпеть не могла Фернандо. И, увидев его у дома, подумала, что он хочет снова там поселиться. Вот поэтому она и начала скандалить: вышла из себя и стала кричать, что ни за что не позволит ему вернуться вместе с его грязным и шумным зверинцем. И так разошлась, что заодно досталось и Карле с Марсело: соседка решила, что они собираются жить с Фернандо и его питомцами.

– Она грозилась позвонить в полицию и упечь нас за решетку, – смеясь, вспоминала Карла. – Фернандо загородил нас собой и попытался объяснить, что мы тут ни при чём, но она ничего не хотела слушать, словно с цепи сорвалась.

Когда женщина наконец вошла в дом, они решили, что лучше пока держаться на расстоянии. Вдруг она и правда позвонит в полицию? И тут Фернандо вспомнил о своем приятеле Хавьере, который жил в соседнем доме. И попросил его помочь ребятам, так как у него были знакомые среди бывших соседей Фернандо. А сам вернулся к себе в усадьбу.

– А почему он уехал? – поинтересовалась я.

– Сказал, что у него дела. Но, по правде говоря, я подозреваю, что он струсил. По-моему, он страшно боялся бывших соседей.

Мне хотелось, чтобы Карла в тот же день рассказала всю историю. Я была готова отказаться от клиентов, лишь бы только дослушать ее до конца. Но когда она приступила к самой драматической части, пришла ее мать. Рабочий день Карлы уже давно закончился, и мы обедали бутербродами. Мать Карлы немного удивилась, а потом обвела мой киоск внимательным взглядом и позвала девочку в кино. Думаю, что ей просто хотелось посмотреть, где работает ее дочь. И, вероятно, познакомиться со мной. Карла говорила, родители были против того, чтобы она работала: дескать, она еще маленькая и в деньгах они не нуждаются. Думаю, она хотела им доказать, что уже достаточно взрослая и созрела для того, чтобы поработать летом. Так что пусть не считают ее маленькой и безответственной. А родители, в свою очередь, всё-таки согласились, потому что хотели продемонстрировать, что понимают Карлу, и ей незачем врать. Так что обе стороны хотели друг другу что-то доказать и в результате до следующего дня оставили меня без продолжения истории.

Хавьер держался с ними очень приветливо, вспоминала Карла. Но сколько бы они ни звонили в домофон, им не открывали – никого из соседей не оказалось дома. И тут Марсело осенило: он посмотрел наверх и заметил, что здания одинаковые по высоте. Казалось бы, ну и что из этого. Но раз они стоят вровень, у них, возможно, общая крыша. И тогда Марсело предложил: почему бы им не подняться на крышу дома Хавьера и не взглянуть оттуда на соседнюю. Хавьер одобрил эту идею. Возможно, решила Карла, он хотел от них отделаться. Так или иначе, он дал им ключи и предоставил свободу действий.

Когда они поднялись, им было показалось, что вот он, счастливый конец. Всё складывалось как нельзя лучше. Действительно, обе крыши располагались на одном уровне, их разделяла решетка. Но самое главное – они почти сразу увидели Буяна. Он преспокойно восседал на соседней крыше и умывался, словно вся эта катавасия не имела к нему отношения. Карла с Марсело на радостях заключили друг друга в объятия.

– Не понимаю, – сказала я. – Почему же всё пошло не так?

– Всё из-за решетки. Мы поняли, что к Буяну нам никак не подобраться: решетка была высоченной, а по верху натянута колючая проволока.

Они пытались что-то придумать, но перелезть через решетку не представлялось возможным. И тогда друзья решили перебраться по карнизу. Всё очень просто.

– Не делай такое лицо, – сказала мне Карла. – Не такая уж это безумная идея. Я знаю, что с улицы карниз кажется узким, но на самом деле в ширину он больше метра. Нужно только перелезть через ограждение – оно низкое – и перейти на соседнюю крышу. Проще простого.

Карла осталась, а Марсело пошел по карнизу. По его радостным восклицаниям она поняла, что всё идет отлично: он обнаружил еще и Мелину, кошку Исабель. Он взял хвостатых под мышки и собрался совершить обратный путь. И тут замялся. Одно дело – пройти по карнизу в одиночку, и совсем другой – с двумя кошками, которые пытаются вырваться из рук. Решение пришло в голову Карле.

– План бы такой, – рассказывала мне она. – Я иду по карнизу к Марсело. Он берет одну кошку, продвигается в мою сторону и передает ее мне. Я сажаю ее на свою крышу, и мы проделываем то же со второй. Никому не придется нести двух кошек сразу. Только сделать мы ничего не успели.

– Почему?

– Мы услышали шум и посмотрели вниз. И увидели…

– Что увидели?

– Уйму людей. Они копошились как муравьи, задрали головы и следили за нами. Марсело сказал: «Ну, теперь мы точно влипли». И, к сожалению, оказался прав.

Просто поразительно, но стоило нам подойти к кульминации рассказа, как в киоск заявилась Клори. Это было более чем некстати. Ей понадобились леденцы для горла, и она минут десять выбирала, ментоловые или же мятные с апельсином. А перед уходом заметила Карлу.

– Не слишком молодая у тебя помощница? – сказала она с укором.

– Это только на лето, – объяснила я, – пока не начнутся занятия.

– Мы где-нибудь встречались? – спросила она у Карлы, наморщив лоб.

Признаюсь, я забеспокоилась. Если Клори сообразит, что Карла – это Джульетта, случится настоящая катастрофа.

– Не думаю, – уверенно ответила Карла. – А вот вас я и правда видела – по телевизору.

Клори заулыбалась.

– Ах да, у меня несколько раз брали интервью об этих ребятах, Ромео и Джульетте. Вы слышали эту историю?

– Так, немного. Только то, что показывали по телевизору.

– Тебе нужно как-нибудь заглянуть ко мне в магазин, и я тебе расскажу, – предложила Клори.

– Конечно, – улыбнулась Карла. – С удовольствием. Как-нибудь на днях.

Я с облегчением выдохнула.

Сначала ребята думали слезть с карниза. Но не успели они сделать и пары шагов, как их остановил окрик.

– Кто кричал? – спросила я.

– Он сказал, что его зовут Пьедрабуэна.

– А-а, пожарный.

– Да, конечно, но мы-то об этом не знали. Ведь он был не в форме, без каски и шланга. Этот самый Пьедрабуэна остановился неподалеку и сказал нам: «Не двигайтесь».

– И что вы подумали?

– Что он сумасшедший.

– Сумасшедший?

– Да, сумасшедший, который хочет помешать нам спуститься. Он нас напугал. Представь: мы стоим на краю крыши, и тут он. Что, если ему вздумается нас столкнуть? Мы решили замереть на месте и подыгрывать ему. Говорят же, что сумасшедшим нужно подыгрывать. А он начал нести какую-то чушь.

– Что он говорил?

– Что-то вроде того, что надо есть капусту.

– Что-что?

– Ну, нам так показалось. Слышно было очень плохо из-за шума с улицы. Но я уверена, что он говорил про капусту.

И тут я вспомнила рассказ Карлитоса: «Не делайте глупостей», – вот что на самом деле говорил Пьедрабуэна. Глупости и капуста, ну конечно!

– И что ты ответила?

– Только папа.

– Только папа?

– Да, потому что я не люблю ни капусту, ни салат, ни шпинат… И всегда спорю по этому поводу с мамой. Но раз надо было подыгрывать этому психу, я сказала, что капусту ест только папа. И тогда он захотел послать за отцом и потребовал, чтобы я сообщила ему имя и телефон. Ну естественно, я ему крикнула: «Ни в коем случае, потому что папа меня просто убьет». Тогда этому Пьедрабуэне стало плохо.

– С чего ты так решила?

– Не знаю, он был какой-то странный. Чуть что – впадал в отчаяние, особенно когда мы двинулись с места, чтобы слезть с карниза. Он сказал, чтобы мы ничего не делали, дескать, время еще есть. Представляешь! Время – где-то девять вечера, нам надо выручать кошек, меня дома могут убить за то, что так долго не возвращалась, а тут этот тип со своим «время еще есть». Я возразила: нет, уже поздно. И снова он всполошился. Тогда, чтобы его успокоить, я решила объяснить ему про кошек. Я сказала, что мы тут из-за Мелины и Буяна. И знаешь, что он мне ответил?

– И что же?

– Чтобы я забыла про Мелину! Я подумала, он, наверное, хочет забрать кошку себе, и ответила, что ни в коем случае, что я из-за нее и пришла. Еще не хватало, чтобы у нас украли кошку. Поверь мне, этот тип был и правда странный.

– А что он сделал?

– Он подошел и схватил меня за руку. Я подумала, что он в конце концов захотел подружиться, поэтому подала ему руку и сказала: «Очень приятно, Карла». И тут он заплакал.

– Заплакал?

– Да-да, у него потекли слезы. Честно говоря, в ту минуту мне стало его страшно жаль. Я спросила, могу ли я чем-нибудь ему помочь. И тут-то случилось самое необычное: он попросил, чтобы мы слезли. Ну а что мы пытались сделать всё это время?!

– На этом всё закончилось?

– Нет. Появились другие пожарные – до этого они прятались всей толпой – и подали нам веревку. По правде говоря, мы бы и так прекрасно справились. Но ухватились за нее, чтобы они не волновались. А когда мы спустились, они на нас накинулись!

– Как это – накинулись?

– Да, чуть не задушили. Говорю же тебе, что в тот вечер все вели себя как сумасшедшие.

Карла искренне считает, что двое врачей, поднявшихся на крышу, были не настоящими врачами, а переодетыми мошенниками. Потому что их поведение она не колеблясь характеризует как нелепое. Они с Марсело сразу сказали, что в осмотре нет никакой необходимости, потому что они абсолютно здоровы. Но, поскольку эти двое настаивали, решили уступить. Подумали: ладно, пусть пощупают пульс или осмотрят горло, как обычно делает врач, – нет, ничего подобного. Те стали задавать им какие-то странные вопросы: ладят ли они с родителями, грустно ли им, хочется ли им плакать…

– Какая-то чепуха, – объяснила она мне. – И никому не было дела до кошек, а ведь их нужно было отнести домой, и поскорее. Думаю, что этот самозванец в белом халате был одержим карнизом.

– Как это – одержим?

– Ну, он тысячу раз нас спрашивал, страшно ли нам было да как мы там себя ощущали. По-моему, ему самому хотелось туда взобраться. Карниз манил его к себе. Мы отсоветовали: мол, это увлекательно, конечно, но вон сколько поднялось шума.

А тут еще родители. Даже они, говорит Карла, в тот вечер вели себя странно. Все из себя такие обходительные, такие понимающие. Они с Марсело перед этим представляли себе, что их ожидает: отругают, накажут, неделю не разрешат никуда ходить. Что-то в этом роде. Так нет: родители натянуто улыбались и, видимо, так им и не поверили. Хотя Марсело и Карла тысячу раз объясняли про Исабель и кошек, во взгляде родителей по-прежнему читалось сомнение. Они считали, что поездка и карниз связаны с вопросом средней школы.

– А что за вопрос? – поинтересовалась я.

– До этого мы как раз обсуждали, в какую школу пойдем. Мы с Марсело оба хотели остаться в нашей школе, а родители собирались перевести меня в другую. Говорили, что она лучше. Кошки тут, конечно, ни при чём.

Обе семьи были убеждены, что ребята хотели сбежать, испугавшись за свое будущее. А всё отец Марсело: наслушавшись того, что говорили по телевизору и в газетах, вбил себе в голову, что его сын и Карла – пара. Впрочем, скандал, считает Карла, сыграл им на руку. Вопрос о переводе в другую школу больше не поднимался. И сейчас им иногда даже разрешают пить кофе. Черный.

– Похоже, все немного изменились, – сказала она мне. – Даже мы.

– В каком смысле? – спросила я.

– Не в том, в котором ты подумала, – ответила Карла, уловив надежду в моем взгляде. – Эта история – не про любовь. Но мы стали немного другими. Повзрослели, я думаю.

Глава 13

Марсело

Застенчивый, подумала я, увидев его впервые. А позже поняла, насколько обманчивым было это впечатление. Марсело – из тех, кто, прежде чем отрезать, сто раз отмерит. С виду – пай-мальчик, а на поверку – парень боевой, задиристый. И, как я выяснила по прошествии нескольких дней, способен врать с самой что ни на есть невинной физиономией.

В тот вторник, о котором я собираюсь вам рассказать, мы замешкались с бутербродами: не успели их завернуть к приходу Марсело. Поэтому он прицепил велосипед к фонарному столбу, зашел в киоск и стал ждать. Карла поспешно заворачивала бутерброды, а я обслуживала клиента. И, когда отдавала сдачу, заметила, как из-за угла появился носатый журналист.

– Смотрите, – сказала я ребятам. – Это тот журналист, который о вас пишет.

Оба с интересом выглянули из киоска. Носач направлялся к нам.

– А что, если рассказать ему правду? – сказала Карла.

Марсело посмотрел на нее с удивлением.

– Правду?

– Ну, хотя бы часть правды. А то напишет какую-нибудь галиматью.

Марсело вынул из кармана монету.

– Если выпадет орел, скажем правду, – сказал он, подбрасывая ее вверх.

Монета чуть не ударилась о потолок, и, когда стала падать, Марсело поймал ее на лету обеими ладонями. И медленно их раскрыл.

– Решка, – объявил он, когда Носач подходил к киоску.

Тот вошел и обвел нас подозрительным взглядом.

– Добрый день, – поздоровался Носач, усаживаясь на один из моих новых табуретов.

Я одарила его улыбкой.

– Что-то вас давно не было видно. Всё еще работаете?

– На самом деле я пришел попрощаться, – ответил он. – Я собрал информацию. Вот, решил зайти в последний раз, а заодно съесть ваш фирменный бутерброд с тунцом.

Делая бутерброд, я заметила, что ребята в открытую рассматривают посетителя.

– Вы тот самый журналист, который ведет расследование в нашем районе? – спросил Марсело, прикидываясь дурачком.

– Да, – улыбнулся Носач. – Но я уже закончил. Сможете прочитать в ближайшее воскресенье. Смотрите, не пропустите. Это будет особенный репортаж: вся правда об истории Ромео и Джульетты.

– А что это за правда? – поинтересовался Марсело.

– Мне не хочется опережать события, – сказал журналист, откусывая бутерброд. – Лучше прочтите.

– Расскажите нам хоть что-нибудь, – попросила Карла, – какую-нибудь деталь.

Носач вытер рот салфеткой и вздохнул.

– Ладно, – согласился он. – Кое-что я вам скажу: бегства, о котором тут столько болтали, на самом деле не было. То есть парень, не выдержав давления родителей, и правда собирался сбежать с девушкой в Белья-Висту. Но этому плану не суждено было осуществиться.

– Почему? – спросила Карла.

– Потому что кое-кто вмешался. В этом – вся соль моего репортажа!

Было понятно, что Носач уже не может остановиться. Такие, как он, обожают быть в центре внимания. Он готов был выложить всё до последнего слова.

– Как интересно, – подзадорил его Марсело. – Расскажите же нам, кто вмешался?

– Была еще одна девочка, которая увивалась за Ромео. Блондинка. Однажды утром он на виду у всей школы сорвал с клумбы цветок. Джульетта, которая уже начала его ревновать, решила, что он сделал это ради той, другой. Вот поэтому – из-за ревности – она и залезла на карниз.

– Из-за ревности? – переспросила Карла, давясь от смеха. – И кто же эта блондинка?

– Вот этого как раз пока никто не знает: ее зовут Мелина.

– Мелина??

Носач уловил изумление в тоне Марсело.

– Ты с ней знаком? – спросил он.

– Ну, – начал Марсело с самым серьезным видом, – я знаком с одной Мелиной, которая живет неподалеку. Думаю, это вполне может быть она. Да, скорее всего, это она и есть.

Журналист мигом достал блокнот и шариковую ручку.

– И какая же она? – спросил он.

Марсело задумался.

– Она такая… скажем так: у нее кошачья натура.

– Кошачья? – Носач заглотил наживку. – Ты хочешь сказать, что она сексуальная?

– Можно сказать и так.

– Ты не мог бы ее описать? Какие у нее волосы?

– Светлые, очень светлые. А на шее она обычно носит красную ленточку.

– Ага, – журналист вовсю строчил в блокноте. – Красная лента. Очень вызывающе. Да, да, всё сходится… Как ты думаешь, она могла охмурить того парня?

– Точно не знаю, – ответил Марсело, – я с ним не знаком. Но это вполне возможно: она особенная.

– И влюблена в Ромео?

– Думаю, что нет, – Марсело понизил голос. – По-моему, Мелина любит другого.

– Вот как? И кого же?

– Да есть один шустрый малый, которому не сидится на месте. Сорвиголова, любит свободу, не выносит ограничений.

– Вероятно, поэтому, видя, что он ее не ценит, она и переключилась на Ромео, – абсолютно серьезно сказал журналист. – И тогда Джульетта в приступе ревности забралась на карниз. А Ромео последовал за ней. Я выяснил, что там случилось еще кое-что странное.

– Что же?

– Они так сильно испугались того, что с ними происходило, что их разум заблокировал объективную реальность. Они так и не осознали, что им грозит опасность. Поэтому и не хотели спускаться. В этом шоковом состоянии они беспокоились о кошках.

– Кошках? – удивился Марсело. – Каких еще кошках?

– Да беспризорных, которые там шастали. И что любопытно: нет бы подумать о себе, а они пекутся о каких-то кошках. Отрицать опасность, чтобы не страдать, – люди часто так поступают.

– Серьезно?

– Да, теперь вы это знаете, – сказал Носач, лопаясь от гордости. – Это и есть правда о Ромео и Джульетте. Я не случайно называю их именно так – не хочу рассекретить настоящие имена.

– Вам известны их имена? – уточнила Карла.

– Разумеется, – сказал Носач, – но я не стану их раскрывать. Хочу чтобы они жили спокойно.

– Вот это правильно, – вмешалась я, – именно так и следует поступить. Дадим Ромео и Джульетте возможность жить спокойно.

Носач покончил с бутербродом и спрятал блокнот.

– Приятно было пообщаться, – сказал он на прощание. – Обязательно прочитайте статью.

– Ни за что не пропустим, – пообещал Марсело.

Больше мы его не видели. Он вежливо попрощался с каждым из нас и не спеша, утомленной походкой, отправился прочь. И тогда я спросила Марсело, как бы он поступил, если бы выпал орел.

– Я бы рассказал ему, что Ромео и Джульетта вовсе не были влюблены, – ответил он.

– Так он тебе и поверил, – возразила я.

– Не поверил бы, – согласилась со мной Карла. – Так лучше. Теперь он сможет написать красивую историю.

Глава 14

Клоринда

У меня закончился майонез. Пришлось сбегать к Клори: это всего в двух кварталах от меня. Конечно, у нее дороже, но майонез мне нужен был срочно. Киоск остался на Марсело: он уже несколько дней замещал Карлу, которая уехала с родителями в Мар-дель-Плату[8].

Пока я ждала Клори, мне на глаза попалась статья в газете, лежавшей возле кассы. Заметка Носача. В эти дни ее читали, перечитывали и обсуждали во всём районе.

– Уже прочитала? – спросила я, хотя это и так было ясно.

– Да, – со вздохом ответила Клори. – Потеря времени. Сплошное вранье.

– Так ты считаешь, что весь его рассказ – неправда?

– Конечно. Этот парень слишком легковерный. И вот что получается, когда слушаешь тех, кто ничего не знает.

Очевидно, она имела в виду госпожу Чан, но я воздержалась от комментариев.

– У меня есть новая информация, – добавила она, понизив голос.

– Правда? И о чём речь?

Клори напустила на себя таинственный вид и придвинулась ко мне еще ближе.

– Ее увезли, – прошептала она.

– Кого?

– Джульетту, конечно.

– Не понимаю. Кто увез? Куда?

– Родители. В путешествие, полагаю, что в Европу. Чтобы разлучить с парнем.

– Серьезно? – спросила я. По моим сведениям, Карла в это самое время загорала на каком-нибудь пляже. – Их снова хотят разлучить?

Клори вздохнула.

– Такая уж у ребят трагическая судьба. Родители встают между ними, пытаются разрушить ту сильную любовь, которая их соединяет. Нужно что-то сделать ради бедных влюбленных.

Я подумала, что вот только этого – вмешательства Клори – «бедным влюбленным» и не хватало.

– Судьба – значит, судьба, – сказала я. – Ее не изменишь.

– Ты права, это ты верно сказала, – ответила Клори и взяла с меня три восемьдесят пять за крохотную баночку майонеза. Обдираловка чистой воды.

Сейчас, рассказывая всё это вам, я чувствую, как по ним соскучилась. В конце лета они закончили работу в киоске, и с тех пор я редко их вижу. Иногда они заходят поздороваться, но теперь они учатся в средней школе и у них мало свободного времени. Бывает, что Марсело проезжает мимо на велосипеде.

– Пока, Ромео! – кричу я ему.

Он смеется и нажимает на звонок.

Знаю, вам не терпится узнать, что там между ними происходит. А ничего, они по-прежнему дружат. Как и раньше. Кое-кто узнал в них Ромео и Джульетту; их даже останавливали на улице, чтобы как следует расспросить. Но они не стали говорить на эту тему. В одних случаях категорически отрицали свою причастность к той истории. В других – просто отмалчивались: пускай себе каждый думает что хочет.

История, описанная Носачом – драма, замешанная на ревности, – вызвала здесь, у нас, огромный интерес. Так вот, значит, как было дело? – спрашивали одни. Да, – утверждали другие. И те и другие ничего не знали, но пересказывали статью, присочиняя новые подробности. Впрочем, потом и эта версия была забыта. Или смешалась с прочими, чтобы в результате превратиться в сборную солянку. На эту тему тут столько всего наговорили, что правда и вымысел перепутались друг с другом. Взять хоть меня: порой я и сама сомневаюсь в том, где правда. Иногда мне кажется, что роман всё-таки существует, но ребята, поднаторевшие в искусстве скрывать правду, сумели провести даже меня. Кто его знает.

Здесь, у нас, утвердилась версия Клори. Карле и Марсело ее история кажется очень забавной. Иногда они заглядывают ко мне, усаживаются на высокие табуреты и заводят разговор о Носаче, о Клори и обо всех этих небылицах. Я ни о чём их не расспрашиваю. Мне нравится просто слушать, как они разговаривают и смеются. Прежде чем мы садимся, я наливаю им кофе. Разумеется, без молока.