Читать онлайн (Не)настоящая жена бесплатно

(Не) настоящая жена

Елена Левашова

Глава 1.

Вера.

– С вас тысяча триста рублей, – прочистив горло, произношу я. Боюсь посмотреть на мажора – вдруг узнает? Хотя нет… Я здесь работаю почти три месяца, и ничего… Тогда почему он впился в меня взглядом, как комар в жертву? – Как будете оплачивать? Наличными или картой?

– Картой, – небрежно бросает он, продолжая высверливать во мне дыру взглядом. 

Мажор хорошо питается, это я тоже успела запомнить. В его корзине икра, дорогое сливочное масло, слабосоленая семга, глазированные сырки. Стоит тут… Источает аромат парфюма с морскими нотками. Ненавижу… И как только меня угораздило устроиться в магазин возле его дома? Три года ведь не виделись, и тут на тебе!

– Оплата прошла успешно. Хорошего дня, – бросаю напоследок, почти всучивая ему пакет с продуктами.

– Эй, как там тебя? – неожиданно протягивает он. – Вера? Прости, просто у тебя бейдж висит вверх ногами. – На его лицо наползает самодовольная ухмылка.

– Что? – отвечаю испуганно, вцепившись в бейдж. И правда, вверх ногами… – У вас что-то еще? Возьмите ваш чек, вы забыли.

– Мне поговорить с тобой надо. Есть минутка?

– У меня очередь. Вы же сами видите. – Взмахиваю ладонью, демонстрируя шеренгу стоящих за мажором людей. Глупо… Потому что он и сам их видит.

– Ладно, подожду тебя возле входа. Не бойся, это ненадолго.

Не бойся… Не бойся! Да я почти в панике от его предложения! Посматриваю на свои руки с траурной каемкой под ногтями и, против воли заливаюсь краской стыда. Ну да, Ада Васильевна попросила перебрать картошку, а я решила сделать это по-быстрому – без перчаток. Вот как я сейчас пойду к нему? Такая. Отпускаю последнего покупателя и пулей бегу в подсобку. Пробираюсь по темному коридору в кабинет директора.

– Ада Васильевна, можно мне выйти на пять минут? Пожалуйста! – не вижу себя со стороны, но почти уверена, что глаза у меня размером с пятирублевую монету.

– Так уж и на пять? К этому загорелому красавцу идешь? – улыбнувшись, отвечает она. Захлопывает крышку ноутбука, устало снимает очки и растирает переносицу.

– Ему поговорить со мной нужно. Наверное, перепутал с кем-то. Я быстренько!

– Ну беги, Верочка.

Мажор терпеливо прохаживается на входе. Мерит просторный холл широкими шагами, теребит длинную белобрысую челку. Ждет меня – Верку Понедельник…

Сердце стучит в груди, как у испуганного зайчика, ноги не слушаются. У меня даже походка меняется, когда я неуверенно бреду к нему.

– Вот и я. Что вы хотели? – складываю руки на груди, стараясь не пялиться на мажора.

– Меня Артем зовут. Ты Вера, уже знаю. – Мажор пытается выдавить улыбку, но получается плохо.

«И я знаю, как тебя зовут. К сожалению…»

– Очень приятно. Вы можете сразу к делу перейти? Все-таки я на работе.

– Давай выйдем, Вера. Здесь слишком многолюдно.

Нехотя принимаю его предложение, ступая следом. Артем распахивает дверь и по-джентльменски пропускает меня вперед.

– Вер, спрошу сразу – ты не замужем?

– А… Эм…

– Да или нет?

– Нет.

«Желающих немного жениться на девушке с ребёнком. Такова реальность».

– Вер, мне очень нужна жена. Ты не подумай – фиктивная. Я… я заплачу. Как тебе такое предложение? – сбивчиво произносит мажор.

– А… а почему я? – хватаю воздух ртом, не веря ушам.

– Ну ты такая… забавная, – мажор подкатывает глаза. – В общем, мне надо родителей проучить. Я, в некотором роде, провинился перед ними. Отец нашел мне невесту на свой вкус, но… Ты же понимаешь, что я не из тех, кого можно принудить?

Артем встряхивает красиво уложенной челкой и дарит мне обольстительную улыбку. Красавец… Парень из параллельной Вселенной. И мне нет места в его мире… Хоть мы и пересекались однажды.

– Понимаю… Ты думаешь, что принудить можно меня? – спрашиваю,  пытаясь заткнуть настойчивый внутренний голос. Он кричит мне: «Это твой шанс, Вера! Подумай о Настюше! Молчи и соглашайся, иначе все испортишь своей строптивостью!»

– Вер, послушай… Я заплачу, – тушуется Артем. – Признаю, родители перекрыли мне кислород, забрали машину, но… У меня есть некоторые накопления. В долгу не останусь. Ну так как?

В глазах Артема вспыхивает что-то похожее на надежду. Он пришел ко мне – той, с кем встречался всего один раз и кого не помнит… Судьба или совпадение?

– Хорошо, я согласна. Детали обсудим в другое время, – отвечаю важно.

– Слава богу! Только ты не придумывай себе лишнего, ладно? Ты меня не привлекаешь, как женщина. У нас деловое соглашение, не больше. – Артем выставляет руки в примирительном жесте.

– Да нужен ты мне больно! Еще сам будешь просить меня о поцелуе, – фыркаю в ответ.

– Аха-ха! Ты смешная, каланча.

– Что?!

– Ну… ты высокая.

– Я всего-то метр семьдесят пять. Эй, что ты делаешь? – пялюсь на экран телефона Артема.

– Диктуй свой номер, вечером встречу тебя с работы и обсудим  подробности нашей сделки, – важно произносит он.

Выполняю его просьбу, замечая, что он так и записывает меня в контактах – Каланча…

Артем.

Мне нужна жена! Именно такая, как эта Вера за стойкой кассы – высокая, сутулая, немного неуклюжая. Не побоюсь этого слова – смешная. А фамилия – обхохочешься! Понедельник. Вы когда-нибудь такую слышали? Вера Понедельник. Родители будут довольны. Представляю их вытянутые от удивления лица. А что – хотели моей женитьбы – получите! Шиш им с маслом, а не свадьба с Николаевой! Понимаю, я облажался по-крупному, но свадьба… Отец еще и руководство фирмы на меня решил повесить. В памяти как по волшебству всплывает недавний разговор…

– Артем, мы с мамой уезжаем за границу. Поживем там немного, осмотримся, возможно, останемся насовсем. Ты возглавишь филиал в городе.

– Пап, ну какой из меня руководитель? – вздыхаю обреченно.

– Неважный, знаю. Ты и с должностью моего помощника справляешься так себе. Пора взрослеть, сын. И… считаю, что тебе нужно жениться. Хватит менять девушек как перчатки и прожигать жизнь. Ты один у нас… Совсем о матери не думаешь, – добавляет отец дрогнувшим голосом. – Дочь Николаева вполне подходящая кандидатура.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что?! Оксана? Да ни за что.

– Артем, если ты думаешь, что скоро все станет по-прежнему, то ошибаешься. Разбитую машину я отдал в ремонт, но ключи ты не получишь, пока я не увижу каких-то изменений.

– Черт… А как я…

– Походишь пешком, сынок. Погода хорошая, лето, солнце, море, соленый воздух… – в голосе отца звучат издевательские нотки.

– Ладно, пап. Я попробую. Но дочь Николаева! – складываю ладони в молитвенном жесте и закатываю глаза.

– Родителям со стороны виднее, кто тебе подходит лучше, – ультимативно добавляет отец. – Через неделю в «Рэдиссон Плаза» корпоратив в честь открытия холдинга, жду тебя с невестой, сын. Не подведи.

Не подведи… Если с работой все относительно понятно, то с женой… Я честно пытался смириться с отцовским выбором, но моя свободолюбивая натура упорно лезла наружу. Как и обида, разъедающая нутро, словно серная кислота. За что они так со мной? Как с вещью? Да, я виноват – напился в баре, подрался, разбил машину, ославился на весь город, но так закручивать гайки слишком жестоко!

– А почему бы тебе не выбрать невесту самому? – неожиданно предложил мне друг детства и сотрудник отцовской фирмы Макар Уланов.

Тогда-то мне и пришла в голову идея сладкой мести… Вы же хотели невесту – получите!

А сейчас она идет мне навстречу – перепуганная, длинная, как каланча, сгорбленная. Из-под форменного жилета выглядывает черное платье с большими желтыми подсолнухами. Идеально. Попрошу, чтобы девчонка пошла в нем на корпоратив.

– Почему я? – осторожно спрашивает она.

«Ты смешная», – хочется ответить, но я ограничиваюсь коротким «забавная».

– Встречу тебя с работы и обсудим подробности нашей сделки.

Девчонка убегает, оставляя после себя запах детского шампуня. Провожаю ее взглядом, еще больше убеждаясь в своей правоте. Она то что надо! Прячу телефон в карман и бреду к остановке. Солнце раскаляет асфальт и крыши машин, отражается яркими искорками от стекол супермаркета. Значит, Вера? Вера Понедельник. Моя будущая жена. Наверное, отец читает мои мысли на расстоянии, потому что не успеваю я плюхнуться на лавочку, он звонит.

– Тема, ты не подведешь меня?

– Да, пап. Я хотел попросить тебя об одолжении…

– Слушаю, сын.

– Я хочу поскорее жениться на своей избраннице, ты бы мог посодействовать?

– На Оксане?

– Да, – бессовестно вру я. – Только ты пока не звони ее родителям. Мы не афишируем наши отношения.

– Я так рад, Тема! Конечно, помогу. Знаешь Лилию Андреевну? Она была нашей соседкой, когда ты был маленький.

– Ну… да.

– Она работает в загсе. Я все устрою, сынок. Распишитесь поскорее, а мы с мамой и родителями Оксаны вам свадебное путешествие организуем.

Вот это я попал… Сглатываю и сдавливаю переносицу пальцами, стремясь прогнать наваждение. Только бы отец выполнил обещание и не проболтался Николаеву!

– Спасибо, пап. Жду звонка.

Завершаю вызов и прыгаю в подъехавший автобус. Ехать всего три остановки – потерплю жару, толчею и запахи чужих тел. Рабочий день никто не отменял, напротив – отец поручил передать мне копии договоров для изучения. Сейчас начнется – работа с девяти утра, ответственность, бесконечные цифры в голове, встречи, звонки, скучные рубашки и костюмы. Хотя мне и не привыкать к труду – я полтора года жил в Америке и работал по найму. Миную просторный холл, с жадностью вдыхая прохладу кондиционера, и поднимаюсь на третий этаж. Мой кабинет здесь. Макара – рядом. Вот и все, Артемчик, кончилась твоя вольная жизнь… Бросаю рюкзак на черный кожаный диван и без стука вхожу в кабинет Уланова.

– Привет, рассказывай, все получилось? –  с нетерпением спрашивает он.

– Да, – облегченно вздыхаю и потираю ладони. – Сумму вознаграждения мы не обсуждали, но она согласилась.

– Страшная?

– Ну… так. Вроде симпатичная, но мужчинам такие не нравятся.

– Фотку покажи, – не унимается Макар. – Пойми, у родителей должен быть шок! Только тогда они перестанут лезть в твою жизнь и относиться, как к маленькому мальчику. Где это видано, такой контроль! И такое недоверие! – Макар входит в роль и изображает трагическую мину.

– Полюбуйся, моя будущая жена – Вера Понедельник.

Оживляю экран айфона и лезу в воцап, там фотка Веры на заставке. Она улыбается и прижимает к груди маленькую девочку с хвостиками…

Глава 2.

Вера.

Щеки пылают, сердце стучит, как колокол, когда я на ватных ногах бегу обратно в магазин. Свидание с мажором, представляете? Ну, да… не совсем свидание, а обсуждение «деталей сделки», но все же…

– Верка, ты что красная такая? Уработала тебя Ада? – усмехается наша уборщица Алена – полная круглолицая женщина с коротким ежиком на голове. В подтверждение своих слов она приподнимает швабру и потряхивает ею.

– Да я так… – стыдливо отвожу взгляд, стремясь избежать разговоров. Конечно, все коллеги нас видели, но обсуждать с ними мажора я не стану.

Вбегаю в туалет для сотрудников и умываюсь холодной водой. Привожу дыхание в норму и возвращаюсь в зал.

– Вера, подойди ко мне, – из кабинета слышится строгий голос директора.

– Да, Ада Васильевна, я перебрала ящики с картошкой и морковью, теперь…

– Подожди, закрой-ка двери, – смягчившись, произносит Ада. – Садись.

– Слушаю, – пищу, как раненая мышь.

– Встречаешься с ним сегодня? С тем мальчиком?

Да уж… Нашла мальчика! По моим подсчетам Артему двадцать три.

– Ну… да. Но вы не подумайте, что я… У нас деловой разговор.

– Иди на маникюр, – приказывает Ада Васильевна. – С такими руками нельзя никуда ходить. Даже на деловую встречу.

– Что? Вы… правда, меня отпускаете? Адочка Васильевна, я все-все отработаю. Спасибо, спасибо вам!

Аде Васильевне известно, что я воспитываю Настеньку одна. Все она про меня знает: снимаю комнатку в частном секторе у Розы Петровны, подрабатываю водителем такси, няней, домработницей… И что из близких у меня только мама, живущая в крохотном приморском поселке. У Ады Васильевны нет детей, вот она и относится к нам – молодым сотрудникам, как к родным детям.

О чем просить мажора? Что прописать в договоре? Пока маникюрша старательно вычищает грязь из-под моих ногтей, я думаю об отце моей доченьки… Интересно, он ее узнает? Найдет в малышке что-то свое, родное? Почему я не приходила к Артему раньше, спросите вы? Не искала встреч? Не требовала алиментов? Потому что поступила нечестно, ухватив случай однажды быть с ним. Использовала его, поддавшись минутному помутнению рассудка… Перед глазами мелькают яркими вспышками кадры нашей с Артемом встречи: я в костюме сексуальной лисички и он… в брюках и черной сорочке. Красивый, широкоплечий блондин с голубыми глазами – именно в такого я тогда влюбилась. И… пришла в его вип-кабинку, выкрав из гримерной костюм лисички… Он не пожелал продолжать знакомство, не просил номера телефона, он просто взял то, что я ему предложила, а наутро забыл…

– Гель-лак желаете? – голос маникюрши вырывает из задумчивости.

– Нет, спасибо.

Время тянется, как резиновое. Принимаю душ и натягиваю любимое черное платье с яркими оранжево-желтыми подсолнухами. Макияжем пренебрегаю – кожа у меня чистая, да и не хочется демонстрировать мажору свою заинтересованность. Это ему нужна от меня любезность, ведь так? Выхожу под палящее солнце и прячусь в тени козырька супермаркета. Вот я балда! Надо было опоздать для приличия, а не выходить на пять минут раньше. Моя ласточка терпеливо ждет в тени на парковке. Я купила ее у соседа Розы Петровны – Ильи Самвеловича. Не машина, а зверь! «Пятерка» девяносто пятого года выпуска с пробегом в… двадцать тысяч километров. Новьё, а не машина! Разве я могла ее не купить? Не битая и некрашеная – дед Илья только в ближайшую булочную на ней ездил. Правда, долг я до сих пор Аде Васильевне выплачиваю…

– Вера? – мажор вырастает из-за спины.

– Артем, а ты пешком? Я тебя на парковке ждала, – протягиваю, стараясь на него не смотреть. Благоухающий, как парфюмерная лавочка, в свежей футболке-поло – он явно готовился к встрече с «Каланчой».

– Я, в некотором роде, без машины, – мнется он.

– А я на машине.

– Ты? И что же у тебя за машина? – недоверчиво хмурится он. Фу-ты ну-ты! Не хочет, так пусть пешком идет.

– Вот, – взмахиваю ладонью в сторону моей красненькой ласточки.

– Ну, поехали. Чего стоять? Предлагаю обсудить детали в кафе «Скала» на холме.

Смотрю на его лицо, длинную, зачесанную наверх челку, синие, как море во время штиля глаза и неожиданно предлагаю:

– Может, пойдем на море?

– Ну какое море, Каланча? Там народу знаешь сколько? Сезон, все дела. Городские пляжи забиты под завязку. Нам там не дадут поговорить.

– Ладно, поехали в «Скалу». Если будешь обзываться, я тоже придумаю тебе прозвище, – шиплю я.

– Я не против, – улыбается Артем, аккуратно устраиваясь на переднем сидении. В машине духота. Кондиционера нет, вентилятора тоже, но мажор терпеливо крутит рычаг и открывает окна. – Хорошая машинка. У моего дедушки такая была. Почти новенькая.

– Да она такая и есть, – улыбаюсь, поднимая на Артема взгляд. – Я в такси подрабатываю. Клиенты довольны. Правда чехлы приходится часто стирать и на мойку ее гонять, но ничего – жить можно, – отвечаю, выруливая в сторону Набережной.

– Деньги нужны, понимаю, – вздыхает Артём. – Я составил предварительный договор. На мое имущество ты никаких прав не будешь иметь, я на твое тоже. Сумму вознаграждения обговорим позже.

– Я и не собиралась посягать на твое имущество, – фыркаю я, крепче сжимая руль.

– Вера, ты не обижайся. Мы друг друга видим второй раз в жизни. Я тебя не знаю, ты меня тоже… Между прочим, я о тебе забочусь. Ты мне – услугу, я – деньги.

– Хорошо, Артем. Спасибо тебе за… заботу.

«Скала» не пользуется особой популярностью у приезжих – небольшую кафешку вдали от моря давно облюбовали местные жители. Управляемая моими дрожащими от волнения руками, «ласточка» мчится по узкой дорожке холма. Раскидистые ели и дубы скрывают солнце и дарят прохладу. Паркуюсь на каменистой площадке кафе, вдыхая ароматы шашлыка и жаренных на мангале овощей, и выхожу из машины. Как же здесь красиво – под ногами синеет море, а над ним нависает небо, раскрашенное в разные оттенки корицы. Соленый пряный ветер ласкает щеки и взвивает волосы.

– Вера, а кто эта девочка рядом с тобой на фотографии? – мажор подходит ближе, заставляя оторваться от созерцания пейзажа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да это... сестренка, – отвечаю сдавленно.

Невидимый чертёнок, сидящий на правом плече, довольно ухмыляется и одобрительно похлопывает меня по спине, ангелок на левом плече осуждающе хмурится. А что я должна сделать? Признаться мажору в существовании ребёнка и лишиться шанса стать его женой? Уж я-то сделаю все, чтобы наш брак перестал быть фиктивным. И плевать мне на его: «Ты меня не прельщаешь, Каланча». А с Настюшей я его потом познакомлю...

– Понятно. Идём? Шашлык будешь? – бросает Артём, поправляя длинную густую челку.

Черт, ничего не изменилось за эти годы... Мне по-прежнему нравятся широкоплечие высокие блондины с голубыми глазами. Нравится мажор...

Кустарник вздрагивает от резкого порыва ветра, а я – от горьких воспоминаний...

Новая знакомая Жанна предложила подработать в ночном клубе. Я только приехала в город и хваталась за любой шанс найти работу и жилье. Конечно, мама дала мне кое-какие накопления, но... Разве зарплаты работника железнодорожной станции хватит, чтобы обеспечить взрослую дочь? Вот и я о том же...

На мое счастье, нам с Жанной, встретилась Роза Петровна. Чтобы жить в крохотной комнатке за небольшую плату, я убирала во дворе, мыла после туристов комнаты, полола палисадники, красила, белила, иногда готовила...

А потом появился мажор... Кричала музыка, дрожали стекла, а лучи файерболов превращали белые зубы и рубашку Артема в неоново-голубые.

– Даже не смотри в ту сторону, – услужливо предупредила меня Жанна. – Этот парень не для таких, как мы с тобой, Верка.

– Каких это «таких»? – фыркнула я, собирая со стола грязную посуду.

– Он недавно из Америки вернулся. Красавчик, да? И кукла возле него – красотка местного разлива, Олесей зовут. А мы с тобой... Из другого мира, Верка. Параллельного.

Я с грустью посмотрела на Артема – нагловатая ухмылка, небрежно зачесанные наверх волосы, широкие надежные плечи. Мне тогда казалось, что они надежные…

О чем задумалась, Калан… Вера? – тушуется Артем, наткнувшись на мой злобный взгляд. Ну да – его знакомая Олеся из клуба на голову меня ниже. Так это ее проблемы!

– Да так.

– Тебе мясо заказывать или люля-кебаб? Какое предпочитаешь? – мажор дарит мне улыбку. Видела бы его Жанка! Наверняка потеряла бы подбородок! Я – Вера из параллельного мира и мажор!

– Люля из курицы и тушенные на мангале овощи, – отвечаю, неуверенно потянувшись за кошельком.

– Вера, я угощаю тебя. Если я без машины, то это не значит…

– Ладно, я не против. Давай обсудим детали? Что от меня требуется?

– На следующей неделе в «Рэдиссон– плаза» корпоратив. Тебе нужно сопроводить меня на вечер в качестве жены. Вот и все. О регистрации я позабочусь, она состоится в ближайшее время.

– И все? То есть нам не надо... жить вместе или… – только бы Артем не заметил тени разочарования на моем лице. Подумать только – всего один корпоратив.

– Нет, конечно. О наряде можно не париться – надень вот это платье.

Так вот оно что? Он хочет выставить меня посмешищем перед родителями? Шокировать их выбором забавной «каланчи».

– Хорошо, приду в нем. Это мое любимое платье. Обожаю подсолнухи, – глуповато улыбаюсь, подыгрывая ему. – У меня еще есть резиновые тапочки к нему – черные с огромными оранжевыми цветами.

– О, отлично! Ты всех там затмишь.

Нутро обжигает волна горькой обиды.

«Почему я?»

«Ты забавная».

Он поэтому и подошел ко мне – девушке из другого мира. Не к красавице Олесе, а ко мне. Потому что я смешная, забавная. Ему именно такая и нужна, чтобы свести со свету родителей. Досадить им. Юркий официант приносит поднос с мясом, овощами и грузинским Натахтари. Артем с удовольствием приступает к еде, не испытывая неловкости. Похоже, он вправду поверил, что я прислушалась к его совету по поводу платья.

– Сколько продлится наш брак? – спрашиваю, наблюдая за мажором. Мужчина с хорошим аппетитом – залипательное зрелище, скажу я вам!

– Пока не знаю, Вер. Но мешать твоей личной жизни я не стану. Встречайся с кем хочешь. Да и я… женским вниманием не обижен. От своих привычек отступаться не буду. Так что… Нас связывает только договор. Деньги я тебе выплачу сразу, не волнуйся. Я жил в Америке, кое-что скопил. Пришло время этим деньгам послужить на благо.

– Это хорошо, что сразу, – бубню я, окончательно сникнув.

– Ты о чем мечтаешь, Вер? На что планируешь их потратить? – заинтересованно спрашивает Артем. Кажется, в его словах нет привычной мне издевки.

– Хочу купить квартиру в ипотеку.

«Нам с Настюшей», – добавляю мысленно.

Артем не собирается задерживаться. То и дело глядит на часы, ерошит челку и ерзает на месте. Понимаю – его ждут те самые дамы – «женское внимание». Допиваю лимонад и предлагаю ему услугу водителя. Мажор облегченно вздыхает и соглашается. Настраиваю радио, стараясь изгнать тянущую, болезненную тишину… Чувствую себя обманутой и осмеянной, несмотря на договор и обещание Артема. Не хочу, чтобы вот так все кончилось! Он заметит меня – Верку Понедельник – простую девчонку, которую считает никем. Глубоко дышу, поглядывая на Артема – он кому-то увлеченно пишет. Плотоядно рассматривает чужие женские фото. Ему неинтересны мои мечты, где я учусь и чем живу…

Останавливаюсь на светофоре и быстро пишу Жанке:

«Мне нужно подобрать наряд для корпоратива. Сногсшибательный, откровенный, но строгий. Все остальное само собой – аксессуары, туфли, макияж, прическа».

Жанка отвечает тотчас:

«Понедельник, это у вас в «Весеннем» корпоратив?»

«Нет. В Рэдиссон-Плаза. При встрече расскажу. Буду дома через полчаса».

«Океюшки. Выезжаю».

Вот и посмотрим, кто кого?

Глава 3.

Вера.

– Розочка Петровна, добрый вечер! – кричу, завидев любимую хозяйку в коленно-локтевой позе. Она скрупулёзно выдирает травинки из палисадника.

– Привет, джан. Что-то ты сегодня поздно. На свидании, что ли, была?

– Ну… не совсем, – улыбаюсь, заливаясь краской. Как Роза Петровна ни старалась устроить мою личную жизнь, я гордо отвергала ее кандидатов. И Самвела из овощного ларька, и Эдика из службы такси…

– Когда Настюшу забираешь? – вытирая руки о передник, спрашивает Роза Петровна.

– У мамы отпуск через неделю заканчивается. Ладно, пойду я… Ко мне скоро Жанна придет в гости.

– Возьми пахлаву из кухни. Я сегодня много испекла. Лево-он! – зовет она супруга. Тот, как дрессированная болонка, тотчас выскакивает из дома. – Угости Верочку пахлавой.

– Вай! Что так кричишь, Роза. Я слышу, – поправляя на переносице дужку очков, хмурится дядя Левон. – Вера джан, заходи в дом.

Ну все, это надолго. Сейчас меня усадят за стол и будут кормить, как на убой. Расспрашивать про работу, парней, маму… Ну хоть поужинаю – и то хлеб.

Засиживаюсь в гостеприимном доме семейства Аванесян на полчаса. Ужинаю долмой, пью ароматный чай, позабыв о Жанке и ее визите.

– Верка, ты тут, оказывается? – Жанна вырастает на пороге. – Ноги в руки и вперед! Или ты передумала идти на корпоратив? Наряды кто выбирать будет?

Округляю глаза и шиплю как змея. Ну все, дядя Левон услышал, теперь мне кости всем семейством будут мыть. Куда это там Верка намылилась? Что за корпоратив?

– А? Что? Ты куда там собралась, Вера? – Левон Багдасарович хмурится.

– Мы уходим. Спасибо за ужин! – напускаю на лицо глуповатый вид и, подхватив Жанку под руку, срываюсь с места.

Мы садимся на диван в моей душной комнатке. Насти нет, значит, дома порядок. Игрушки тоскливо лежат в высокой пластмассовой корзине, на гладильной доске нет Настиных вещей, кроватка заправлена. Я тоскую… Так сильно, что бегу из дома, не желая оставаться одной… Беру заказы и вожу туристов от вокзала или аэропорта в гостиницы и санатории. Прихожу за полночь, на автомате принимаю душ и валюсь в постель, не помня себя от усталости… Вот такая она – моя жизнь из параллельной Вселенной. У мажора другая – сытая и без стрессов. Наверное…

– Верка, я придумала сногсшибательный наряд, – с придыханием произносит Жанна. Вот уже год она работает в модном дизайнерском бутике Алисии Ви. Там такие вещи… Изготавливаются из качественных тканей и малыми партиями, а о цене я молчу…

– Валяй, – стягиваю платье с подсолнухами, облачаясь в домашние футболку и шортики.

– Белоснежные шорты и пиджак. – Выпаливает Жанна.

– Чего-о? – протягиваю недоверчиво. – Наверное, вы с мажором сговорились.

– Да ты посмотри сначала! – подруга сует мне фото из рекламного буклета. – Гвоздь коллекции! И босоножки подберем тебе на высоком каблуке, чтобы всех затмить!

– Ага, мажор меня и так Каланчой прозвал, а ты – босоножки…

– Сам он недоросль, – фыркает она. – Босоножки из натуральной золотистой кожи, украшенные стразами – как тебе вариант?

– Отличный, – протягиваю кисло. – И сколько они стоят?

– Пятнадцать тысяч. Но ты не волнуйся, я тебе одолжу, – Жанна выставляет руки в оборонительном жесте. Очевидно, у меня такое выражение лица, что лучше перестраховаться…

– Жанка, я благодарна тебе, но…

– Никаких «но», Понедельник. Ты должна блистать на вечере, понимаешь? Источать уверенность, спокойствие, оптимизм.  Пить дорогое шампанское, есть креветки или мидии. Танцевать со всеми привлекательными мужчинами, но не с мажором… От его приглашений стоит отказываться. Запишу тебя в спа-салон «Венера» на маникюр, педикюр, укладку, депиляцию…

– А депиляция мне зачем? – возмущенно фыркаю.

– Ну… мало ли чем вечер кончится? Настя когда возвращается от тети Клары?

– Поеду забирать на следующей неделе. Жанка, я Артему не сказала про Настеньку. Он спросил, что за девочка со мной на фото, а я… Ответила, что сестренка.

– Ну и правильно, – кивает подруга. – Пусть женится сначала, а то… мужики нынче пошли пугливые.

– Я так боюсь всего этого… Фиктивной свадьбы, вранья, его родителей. Реакции Артема на мою вольность. Я ведь тебе не сказала – он попросил меня в этом платье прийти на вечер, – бросаю ненавидящий взгляд на платье.

– Вот придурок! А костюм… В общем, тебе занимать деньги придется, чтобы упаковать себя как следует. Сама решай, у кого – Ады или тети Розы.

– Попробую сама, Жанн. Выпотрошу счет, на который складывала деньги. Эх, не видать мне еще долго собственной квартиры…

Провожаю Жанну и активируюсь в приложении такси. Буду работать на износ, чтобы моя дочь ни в чем не нуждалась… Не допущу, чтобы Настя повторила мою судьбу. Хотя… О чем я вообще говорю? До совершеннолетия дочери еще дожить надо! И желательно сохранить здоровье. Прощаюсь с тетей Розой и прыгаю в салон моей «ласточки». Завожу двигатель, опускаю стекла до упора. Сегодня хороший вечер – ветер колышет верхушки деревьев и гонит по небу тучи, наполненные дождем. Поработаю на совесть… Трогаюсь с места, вздрагивая от вибрации телефона в поясной сумочке. Мажор, собственной персоной.

– Вера, привет еще раз. Отец договорился, у нас завтра регистрация брака.

– Хорошо. Во сколько?

– В четырнадцать часов. Сможешь отпроситься с работы?

– Да.

– Только никаких свадебных нарядов, поняла, Калан… Вера?

– Ты меня не привлекаешь, мажор! Так что не обольщайся.

– Ты меня тоже! Это ведь здорово? – довольно усмехается он. – Ну все, до завтра.

Вера.

Раннее утро дышит прохладой. Воздух вибрирует от ароматов свежей травы и роз, небо цветёт разными оттенками голубого и розового. Где-то поёт синица. Встречает новый день бодрым переливом. Вдыхаю терпкий соленый воздух, прислушиваясь к неторопливому плеску морских волн. Надеваю купальник, сверху набрасываю парео и бегу на пляж. Сегодня мой день начался в пять тридцать утра... И виной тому мажор... Вернее, навязчивые мысли о нем. Галька шуршит под ногами, а волны разбиваются о скалы в белую вязкую пену. Я здесь совсем одна... Маленькая Вера против морской стихии. Скидываю парео и бросаюсь в изумрудные волны. Нет, море не хочет со мной бороться... Оно успокаивает и ласково шепчет: «Все будет хорошо, Вера. Все наладится. Поплавай, отдохни, расслабься, а я тебя подержу...»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Переворачиваюсь на спину и раскидываю руки. Позволяю нести себя подальше от берега. Глубоко дышу, раздумывая, как поступить? Рассказать Артёму о Насте перед регистрацией или смолчать?

«Не торопись, Вера. Не лишай свою дочь шанса заиметь отца», – увещевает море.

И то верно... Я пойду на обман ради дочери. И ради... себя. Потому что он нравится мне...

Если можно было обнять море, я бы сделала это сто раз! Во мне сейчас столько чувств, кажется, я сама превращаюсь в чувство – горячее, пульсирующее, искреннее...

Верите, я представляла себе нашу встречу. Качала крохотную Настю, кормила ее грудью и оставляла на попечение Розы Петровны. Прыгала в свою ласточку и ездила по заказам, мечтая встретить мажора на улице. Вот я паркуюсь возле клуба, Артём выходит в обнимку с какой-нибудь Олесей или Катей и садится в мою машину.

– Домой! – командует он, поднимая руку в повелительном жесте.

И я его везу домой – в мою комнату на берегу моря. Распахиваю хлипкую дверь и пропускаю Артема вперёд.

– Знакомься, Артём, это твоя дочь Настя. А вы, девушки, вон отсюда! И забудьте номер телефона этого гуляки!

Девушки растерянно округляют глаза и бегут из комнатки с низкими потолками куда подальше, а я деловито вручаю мажору кулёк с Настей. А сейчас он пришёл сам... И попросил о помощи именно меня. Не иначе, его привела судьба, потому что сегодня день нашей свадьбы...

Принимаю душ, сушу непослушные волосы и собираю их в высокий хвост.

«Только никакого свадебного платья!», – в памяти всплывают слова мажора. Выбираю для «торжества» комплект из розового хлопка – юбку-солнце до колен и короткий топ с резинкой на горловине. На веревке во дворе сушатся белые кеды. Чем не обувь для свадьбы? Наряжаюсь, завтракаю бананом и пахлавой тети Розы, запиваю вкусности растворимым кофе. И улетаю на работу – к любимым ящикам с овощами и Аде Васильевне. Черт, мне не отвертеться от разговора... Но и врать доброй женщине не хочу. Выбираю удобный момент и стучусь в ее дверь. Сбивчиво объясняю причину, по какой она непременно должна меня отпустить... Опускаю глаза в пол, ожидая ответа.

– Вера, я правильно поняла? Ты сегодня выходишь замуж? За того белокурого мальчика?

– Да, но вы не подумайте – это понарошку. Я ненастоящая жена.

– Дело ясное, что дело темное, – заключает Ада Васильевна, с чувством захлопывая журнал. – Нравится тебе?

– Что? Кто, он? Да нужен он мне...

– Береги себя. Иди пока работай, а потом... я тебя отпущу. На работу после регистрации не приходи, а поезжайте на пенную вечеринку в баре «Белый берег» возле дикого пляжа, – заговорщицки улыбаясь, произносит Ада Васильевна.

– Вряд ли он согласится, – отвечаю сухо.

– А ты попроси. Откажет, так и бог с ним. И вообще, веди себя с достоинством. Ты девушка видная, порядочная.

«Забавная, смешная...»

«Ты меня не прельщаешь, Каланча»

– Спасибо вам большое, Ада Васильевна.

Я бы и ее обняла, только стесняюсь. Не положено мне по статусу...

Мажор приезжает ровно в тринадцать тридцать. Вальяжно прохаживается возле моей ласточки и подглядывает на часы. Смотрю на него через панорамное окно супермаркета и нарочито приосаниваюсь – своего роста я не стесняюсь, а мажор... Пусть только попробует ещё раз обозвать!

– Привет, Артём! Едем? – придаю голосу ленивое безразличие.

– Привет, Кала... Вера. Тебя отпустили? – на меня даже не смотрит. Вернее, кидает взгляд, каким смотрят на пролетающий за окном пейзаж.

– Отпустили, – завожу ласточку, стараясь не обращать на Артема внимания. Сидит тут... Пахнет, как парфюмерная лавочка.

В загсе нас ждут. Артём кому-то звонит, и через минуту в мраморный холл с высокими потолками выходит стройная женщина с короткой  стрижкой. В ее руках красная папка, а на лице отрепетированная улыбка.

– Вот реквизиты, – она протягивает Артёму листок. – Банк в соседнем здании.

– Вера, посиди здесь, а я сбегаю, оплачу.

Воображаю, что в его взгляде, украдкой брошенном на меня, сквозит забота. В зале прохладно от кондиционера, а на улице жара...

Артём возвращается через пятнадцать минут. Давит такую же фальшивую улыбку работнице загса и хватает меня за руку. Его ладонь сухая и горячая, такая же, как мои пересохшие от волнения губы...

– Истомин Артём Вячеславович, согласны ли вы взять в жены Понедельник Веру Станиславовну? Прошу ответить жениха.

– Да, – твёрдо отвечает Артём. – Верка, хочешь взять мою фамилию? Я не против. А то твоя... смешная.

– Отвали, мажор, – рычу дикой кошкой. – Не то тебе придётся искать другую невесту!

– Прошу ответить невесту!

– Д-да.

Вот и все, ты замужняя дама, Верка... А фамилию я оставила свою. Посчитала, что как-то нечестно ее менять.

Артём забирает паспорта, благодарит регистраторшу и снова крепко берет меня за руку. Как бы я хотела, чтобы все это было по-настоящему... Его надёжная рука и синий, смотрящий только на меня взгляд...

– Куда тебя подбросить, мажор? – произношу, пряча паспорт в сумку. На «мужа» и не смотрю...

– Вера, я хотел извиниться. Я был неправ, посмеявшись над твоей фамилией, – неожиданно произносит он.

– Ну... ладно, на первый раз прощаю.

«Поезжайте на пенную вечеринку», – в памяти вспыхивают  наставления Ады Васильевны.

– Хорошо, – мажор дарит широкую белозубую улыбку.

– Но... в качестве извинения я попрошу у тебя кое-что.

– Вер, у нас деловые отношения. Деньги я переведу в течение часа. Если ты что-то там себе напридумывала, то...

– Съезди со мной на пенную вечеринку? – набиравшись смелости, выпаливаю я.

Глава 4.

Артем.

Вот и все. Дело сделано. Каланча стала моей женой, а родителям обеспечен инфаркт. Вера настолько простодушная, что я не сомневаюсь в успехе. Она придет в платье с подсолнухами и резиновых тапочках, а на лицо нацепит маску пугливости и стеснения. Сразит наповал гостей отца – партнеров из Америки и Англии, Греции и Италии и… многих других именитых людей. Единственное, что меня гложет – присутствие на вечере Олеси… Мы какое-то время встречались, пока я не увлекся Катей… А потом Мариной… Ну да ладно…Надеюсь, Вера меня простит, если я расскажу девчонкам правду о нашем браке.

– Согласны ли вы стать женой Артема Вячеславовича?

И черт меня дернул посмеяться над ее фамилией! Видит бог, я боялся, что Вера откажется выходить за меня… Но она ответила чуть слышное «да»… Бросила на меня взгляд, полный чего-то невыразимого: нежности, благодарности, смущения… Не знаю, но тогда я пожалел о брошенной насмешке. И извинился вполне искренне, не ожидая подвоха. Не думал, что Каланча тоже на меня западет! Но она глубоко вздыхает и выпаливает:

– В качестве извинения поезжай со мной на пенную вечеринку.

– Ты сейчас серьезно? – бросаю я, лениво опустив ладони в карманы брюк.

– Да.

– Вера, я тебя прошу, ну не порть ты все. Между нами ничего не может быть.

– Мажор, ты боишься? – улыбается она. Так открыто и искренне, что мне становится не по себе. Замечаю, что зубы у нее белые и ровные, а на правой щеке крохотная ямочка.

– Я? Чего, интересно?

– Влюбиться в меня.

– Не смеши, Каланча. Ты меня не привлекаешь. А я человек довольно постоянный. Куда ты там хотела?

– Ты? Постоянный? Звучит смешно! Я хотела на пенную вечеринку возле дикого пляжа. Бар…

– Да знаю я. По радио все утро про нее говорят. Туда и какая-то музыкальная группа приехала. Ну… поехали. Так уж и быть. Раз тебя некому свозить.

Вера на миг меняется в лице. Ее губы бледнеют, пальцы начинают мелко подрагивать. Мне еще истерики не хватает!

– Ладно, Вер. Извини, я перегнул.

– Какой-то ты неосмотрительный. И как только с людьми работаешь? А где ты, кстати, работаешь? – Вера открывает машину и осторожно садится за руль. Пристегивается.

– Тебе это интересно? Мне, например, абсолютно все равно, чем ты живешь? – отвечаю, лениво откинувшись на спинку кресла. Открываю настежь окна и вдыхаю пряный от солнца воздух.

– А, может, я преступница? Или у меня имеется судимость? Куча кредитов? Не понимаю, как так можно было – подойти к незнакомке и попросить стать ее ненастоящей женой? – пожимает плечами Вера.

– Ключевое слово – ненастоящей. И нас связывает договор. Если вздумаешь что-нибудь выбросить – не получится.

– И даже не спросишь, где я живу? Может, я…

– Вер, юристы фирмы отца достанут тебя из-под земли. Что-то еще?

– Нет, – сникает она.

Вера замолкает. Напряженно смотрит на дорогу, вцепившись в руль. Ветер играет ее волосами, вбивается в ноздри терпкими ароматами моря и цветущих магнолий. Извилистая дорога устремляется вверх, к дикому пляжу. Издалека слышится музыка и голоса ведущих, в небе ползают разноцветные лучи светомузыки. Бар «Белый берег» высится у основания холма, заросшего кипарисами. Там почти всегда тень и блаженная прохлада. Вера паркуется на заставленной транспортом парковке и бойко выпрыгивает на подъездную дорожку, присыпанную галькой.

– Идем, мажор, – улыбается она.

Я, напротив, выгляжу нахмуренным и недовольным. Не понимаю, как девчонке удалось меня уговорить?

– Только без глупостей, – бросаю со вздохом. Чувствую себя смешным. Каланча права – веду себя, словно ее боюсь. На самом деле я боюсь встретить в компании Веры кого-то знакомого…

Мы пробираемся сквозь толпу гостей к домику, закрытому широкой соломенной крышей. Вера тянется в сумочку, чтобы заплатить за вход.

– Стой, Каланча. Я сам.

– Это же я тебя пригласила, – вновь довольно улыбается она.

– Ну и что. Никогда не позволял девушкам платить за себя, – вынимаю из портмоне купюры и оплачиваю посещение навязанного «мероприятия».

– Идем, скорее! – горячая ладонь Веры крепко сжимается на моем запястье.

Хочу возразить глубокомысленной фразой, но в эту секунду зал взрывается аплодисментами. В воздухе повисают гитарные переливы, а потом в них вливается голос артистки. Вера тихонько хлопает в ладоши, не обращая на меня никакого внимания.

– Что тебе взять? – наклоняюсь и шепчу ей в самое ухо.

– Мажор, ты умеешь водить машины с механической коробкой передач? – шепчет она в ответ.

– Конечно.

– Тогда мне алкогольный мохито. А ты не пей – довезешь меня домой.

– А ты часом не…

– Артем, считай это моим маленьким капризом. Отблагодари меня за услугу.

– Я, вообще-то, тебе денег дал. Посмотри, пришли?

Вера равнодушно бросает взгляд на телефон. У меня на мгновение складывается впечатление, что они ей не нужны… И ей более важен этот дурацкий концерт…

– Да, спасибо. Так что с мохито?

– Ладно, Каланча. Подарю тебе час своего времени. 

Мы садимся за свободный столик в конце зала. Организаторы концерта приспускают брезентовые занавеси. В зале вмиг становится темно. Потолок и стены расцвечиваются красными и зелеными лучами файерболов. Вера жадно пьет мохито, украдкой поглядывая на меня. Ничего не спрашивает – только смотрит. Порой мне кажется, что она хочет что-то сказать, но молчит, встречая мой нахмуренный взгляд.

– Еще? – перевожу взгляд на пустой бокал.

– Конечно!

Поднимаюсь с места и иду к бару. Слышу, как певица бормочет что-то грустное, всхлипывает в микрофон, а потом призывает гостей танцевать. Черт, только не это!

– Дамы приглашают кавалеров! Дорогие мои, я хочу увидеть, как вы танцуете! Ну-ка, кто у нас самая красивая пара?

Надеюсь, Вера не примет ее завывания на свой счет. Напустив на лицо строгий вид, пробираюсь с бокалом к нашему столику. Вера ждет меня во всеоружии – загадочный вид, улыбка Моны Лизы, горящие глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Потанцуешь со мной, мажор?

Артем.

Вокруг слишком многолюдно, чтобы спорить или отказываться. Площадка для танцев вмиг становится центром всеобщего внимания – пол окрашивается голубоватым светом, а к влюбленным парочкам прилипают любопытные взгляды.

– Хорошо, так и быть, – отвечаю со вздохом, оставляя бокал на столе.

– Ты так говоришь, словно я прошу тебя выполнить тяжкую повинность! – Каланча закатывает глаза и тянется к бокалу. Делает жадный глоток и бесстыдно притягивает меня к себе. Кладет ладони на плечи и томно вздыхает. Черт… Видит бог, я не ожидал от Веры такого… Нет, к женскому вниманию я привык, но… Вера? Она казалась мне особенной – отстраненной, задумчивой, живущей в своем мире, где нет места простым человеческим слабостям. Вспоминаю, как украдкой наблюдал за ней в супермаркете… Казалось, что картошка и помидоры интересуют ее больше людей – с таким старанием она их перебирала. Да и по магазину она ходила, как блаженная – с полуулыбкой на лице.

Под всхлипывания певицы притягиваю девчонку к груди и увлекаю в центр зала. Вера закрывает глаза и замирает, позволяя мне вести. Ее теплое дыхание щекочет висок, а ноздрей касается легкий, едва уловимый аромат. Ландыш, магнолия, корица… Пожалуй, пахнет она приятно. Ее сердце стучит так громко, что я ощущаю его биение даже через одежду – тонкий розовый топ с резинкой по горловине. А еще Каланча плоская… Ну да ладно… Признаюсь, она бы сгодилась на один раз… Но у меня хватает благоразумия, чтобы не усложнять все. Ежу понятно, что Каланча в меня втрескалась. Свожу ее на банкет и… разведусь в одностороннем порядке. Она и знать не будет, что уже не замужем.

– Артем… – шепчет она, возвращая меня в реальность. – Спасибо тебе. Ты… подарил мне праздник.

Ну все, наклюкалась. Четвертый бокал мохито был явно лишним.

– Вер, мне порой кажется, что ты полученным деньгам радуешься меньше, – слегка отстраняюсь, чтобы взглянуть на нее. У Веры огромные голубые глаза и чистая без изъянов кожа. Наверное, нежная и тонкая на ощупь. Наверное… Потому что я этого никогда не узнаю…

– Деньгам я тоже рада, мажор. Не сомневайся, – улыбается она. – Я найду им достойное применение.

Танец кажется бесконечным… Вера права – все это для меня повинность. Она, прибрежный бар, концерт на пляже, пенная вечеринка…

– Спасибо, – повторяет Вера, когда музыка заканчивается. Снимает с моих плеч горячие ладони и неуклюже отступает в сторону.

Ведущий приглашает гостей на улицу. Под восхищенные визги малолеток толпа, отталкивая друг друга, рвется наружу. Трое хлопцев в джинсовых шортах проверяют специальные агрегаты, выпускающие пену. Только не это! Каланча серьезно собралась в ней купаться?

– Вер, ты же не думаешь, что…

– Идем, мажор! Будет весело, вот увидишь!

– Ты серьезно?

– Только не говори, что никогда не делал этого! – улыбается она. Виртуозно отбрасывая трубочку, залпом допивает мохито и тянет меня за руку.

Будь по-твоему, смешная девчонка! Сегодня я весь твой!

– Идем, Артём! Давай! Не забудь снять обувь!

Вера сбрасывает кеды и тянет меня в облако мягкой белоснежной пены. Диджей на всю громкость включает песню Клавы Коки и «Niletto».

– Я с тобой не дружу! Я твой личный манья-я-к! – подпевает Каланча.

Смешно, да и только… О чем Вера думает? Произвести на меня впечатление нелепыми плясками или песнями? Прохаживаюсь возле нее, мысленно считая минуты до момента, когда это все закончится.

– Мажор, отвези меня домой. Похоже, я напилась, – шепчет Вера бескровными губами. – Четвертый бокал был… Ик… Лишним.

– Тебя тошнит, Каланча? Отвезти тебя в туалет? – вытираю липкую пену с ее лица.

– Нет, домой. Курортный проспект, дом пять. Это… на случай если я вырублюсь.

– А зачем ты пила, дуреха? Если так реагируешь на жалкое мохито?

– Ну вот так… Захотелось. Я же не каждый день замуж выхожу, – Вера пытается быть обольстительной, но выходит так себе.

– Давай ключи.

Вера устало садится на лавку и обувается. Стирает остатки пены с одежды и волос. Фоном звучат крики гостей и музыка. Она медленно-медленно расстегивает сумку и вынимает ключи.

– Спасибо тебе. Ты можешь мне… Меня… Что-то меня конкретно развезло, мажор. Боюсь споткнуться и разбить себе нос, а завтра на работу…

– Ох, Вера. Давай я тебя понесу, – вздыхаю и подхватываю почти невесомую Каланчу на руки. Она бессильно роняет голову на мою грудь и всхлипывает. Обвивает мою шею тонкими, как зеленые побеги, руками и прикрывает глаза. Открываю машину и осторожно укладываю девчонку на задний ряд. В машине духота. Спешно кручу ручки и открываю все окна.

– Вер, если станет плохо, не молчи! У тебя есть целлофановый пакет?

– Есть в бардачке, – пищит она. Хватает подушку и сует ее под голову. – Спасибо, что не бросил, мажор.

– Всегда пожалуйста.

Запускаю двигатель и трогаюсь с места. Давно я не водил таких машин… Ну ничего, доедем с ветерком. Бросаю взгляд на задремавшую девчонку и выезжаю с площадки бара. Курортный проспект – популярная у отдыхающих улица. Странно, что Вера живет там… Хотя, я ведь даже не спросил местная она или нет? И на прописку не взглянул… Когда мы подъезжаем к ее дому, Каланча крепко спит. Черт, а о ключах от дома я не додумался спросить!

– Вера… Вер, просыпайся, приехали, – трогаю ее за плечо, но Вера лишь мычит в ответ.

Беру ее сумку и нагло расстегиваю. Шарю в поисках ключей. Паспорт, расческа, упаковка влажных салфеток – вот и все ее вещи.  Ключи прячутся в боковом отделении. Кладу их в карман и выхожу из машины. Открываю заднюю дверь, раздумывая, с какой стороны лучше подойти к девчонке? Или сначала открыть входную дверь ее дома? Черт дёрнул меня связаться с Каланчой! Так и знал, что это плохо кончится. В этот момент калитка распахивается, открывая взору черноволосую пожилую женщину.

– Это машина Веры-джан! А ты кто такой? – шипит она, упирая руки в бока.

– Я Веру привез. Она у вас живет?

– Да, они с Настенькой у меня комнатку снимают. А что с Верочкой? – женщина прищуривается и наклоняется, чтобы разглядеть Веру.

– Она… немного перебрала с алкоголем. А эта Настя дома? Она может помочь уложить Веру?

– Настя? Ей три года, молодой человек. Это Верочкина дочурка, а вы разве не знали?

Вот это я попал! Похоже, выгляжу я одураченным, потому что женщина меняется в лице и начинает на меня энергично дуть.

– Что такое, джан? Ты кавалер ее, что ли? Ребенка испугался? – машет она руками, пытаясь привести меня в чувства. – Вера у нас красавица, умница... О такой, как она только мечтать можно.

– Нет, я… знакомый. Держите ключи. И покажите, куда ее нести…

Погоди, Вера… Очнешься, и я… В общем, нам не избежать разговора.

Глава 5.

Вера.

– Как у него глаза округлились, джа-ан! Вай… Я думала, парня удар хватит! – причитает Роза Петровна, заламывая руки.

Господи, какой позор… Ведь я знала, что будет, если выпью больше одного бокала…

– Боже мой, Роза Петровна… Что делать-то теперь? – прячу глаза в пол. – Он так и сказал, мол позовите Настю… пусть поможет донести Веру? Прямо так, дословно?

– Вера, я тебе в десятый раз говорю: так и сказал. А я ведь не знала, что нужно молчать! Если бы ты нас с Левоном предупредила, что надо о Настюше молчать! А с другой стороны, зачем такой жених, если струсил?

– Да не нужен он мне триста лет, – надуваюсь, как жаба. – И никакой он не жених…

– Вставай, Вера джан. Напоим тебя сейчас бульоном, Левон кофе сварит. Будешь, как новенькая, – вздыхает тетя Роза.

Интересно, я не приставала к мажору? Память предательски молчит… Помню, как потащила его танцевать. И его лицо перекошенное тоже помню… Позор, позор… Закрываю глаза и с силой растираю лоб и переносицу. Артем, наверное бежал как оглашенный от новости о ребенке… Тянусь за телефоном, проверяя входящие вызовы. Странно, но мажор не удостоил меня звонком… И что теперь делать? Корпоратив отменяется или наша договоренность в силе?

Медленно спускаю ноги с постели и оглядываюсь. На тумбочке стоят Настюшины куколки и мягкие игрушки, на подоконнике – поделки из бумаги… Артем все это видел. И в его глазах я мошенница… Поднимаюсь, слегка пошатываясь и обуваюсь в резиновые тапочки. Голова гудит, словно в нее замуровали колокол. Я проспала весь вечер, ночь и с трудом проснулась утром… Спасибо тете Розе – разбудила. Работу ведь никто не отменял.

Принимаю душ и с особой тщательностью чищу зубы. Набрасываю на плечи хлопковый кардиган и уныло бреду к Розе Петровне. Хорошо, что мама меня не видела такую – беспомощную и пьяную.

– Доброе утро, Левон Багдасарович! – здороваюсь бодро. В душе же сгораю от стыда.

– Садись, Вера джан, попей бульона. Кофе тебе сейчас налью. И не волнуйся ты так… Просто у тебя организм такой… Неприспособленный.

– И что делать-то теперь, дядя Левон? Мне еще на корпоратив идти с мажо… С Артемом. Получается, я и бокал выпить не могу? – хмурюсь и опускаюсь на цветастый «уголок».

– Можешь. Бокал, и не больше…

Как же мне повезло с хозяевами! Никакого от них осуждения, да и лишних вопросов сегодня, на удивление, не поступает.

Бросаю взгляд на настенные часики и убегаю к себе. От выпитого бульона голова соображает лучше. Закрепляю эффект двумя таблетками аспирина и быстро сушу волосы. Заплетаю их в высокую «гульку» и облачаюсь в короткие джинсовые шорты и белую футболку. Ну все… Можно ехать на работу. А мажор… Первая звонить ему я точно не буду. Пусть сам решает, как со мной поступать…

Ада Васильевна не замечает никаких во мне изменений. Дает поручения, улыбается, хвалит… Все как обычно, кроме тревоги, свернувшей внутри меня змеей. Она сосет, сосет изнутри, подбрасывая воображению страшные картинки жестокой «расправы» Артема надо мной.

– Верочка, там тебя спрашивают, – зовет меня Ада.

Ну вот и все… Пришел час расплаты. Кошу взгляд на черные от грязи руки и киваю директору в ответ. Мою ладошки с мылом и спешно выхожу на улицу. Пыльный фартук висит на мне мешком, разметавшиеся волосы липнут ко лбу, на щеках вспыхивает румянец волнения.

Мажор, собственной персоной. Надушенный, красивый и нарядный. Не пара мне, скромной работящей девушке…

– Привет, мажор, – вбираю в голос все спокойствие мира.

– Ничего не хочешь мне сказать, Вер?

– А… какое отношение моя дочь имеет к нашей договоренности? Разве я пытаюсь повесить на тебя… Настю?

Черт… Так ведь хотелось произнести это с гордо вздернутым подбородком… А выходит жалко. Мажор смотрит на меня с нескрываемым презрением. Понимаю – теперь его юристам придется туго. Артем вмиг озвучивает мои мысли:

– Вера, ты должна была сказать! Разве не понимаешь, что теперь развод займет больше времени? Я теперь… я… гребаный папаша для чужой девочки! И развод будет через суд! Или ты на самом деле рассчитывала, что я… – цедит мажор сквозь зубы.

Меня обдает волна горькой обиды. Дыхание сбивается, в горле вырастает ком… Чужая девочка – вот кто для Артема наша дочь… Знал бы он, как я «таксовала» с грудной малышкой в автокресле! Как лишала себя ужина, чтобы купить Насте лакомство! Ненавижу его… И как меня угораздило влюбиться в этого слюнтяя! Не нужен нам с Настей такой папа!

– Я ни на что не рассчитывала, мажор, – произношу сухо. – Покажусь твоим родителям и сама подам на развод. И вообще, ты зря переживаешь, Артем. Нормальная девушка никогда тобой не заинтересуется.

Мажор оживает. У него даже глаза загораются нездоровым блеском. Ну надо же – кто-то посмел назвать его «величество» недостойным женского внимания! Артем опускает ладони в карманы и прищуривается.

– Это почему, Каланча? Ты вот вчера вешалась… – его красивые губы изгибаются в кривоватой ухмылке.

– Это было вчера, – закатываю глаза. – Мне просто нельзя выпивать. Вот и все. А ты… Ты несамостоятельный, некрасивый, неинтересный… Ты… никто, Артем. Избалованный мальчик, ничего в жизни не добившийся своим трудом. Поэтому можешь не сомневаться – я исчезну из твоей жизни. Потому что сама так хочу… Мне бы в голову не пришло искать своей дочери такого… отца.

– Ладно, Вера. Ты мне тоже не нравишься. Корпоратив в силе. Заеду за тобой в семь. Выглади платье с подсолнухами. Ну и про резиновые тапочки не забудь.

– Не надо заезжать. Я сама доеду. Не стоит себя утруждать, – произношу испуганно. Еще не хватает, чтобы мажор увидел меня в шикарном наряде раньше времени!

– Как скажешь, – бросает он, взглянув мне прямо в глаза. И сейчас в них пылает обида или что-то другое, необъяснимое – смесь дерзости и злости, презрения, удивления. Мажор совершенно точно не ожидал от меня таких слов. Да я и сама не ожидала… Выпалила, что чувствую. Он ведь вправду такой – несамостоятельный слюнтяй и маменькин сынок. И что я в нем тогда нашла? А сейчас?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Тогда… до встречи на корпоративе, – киваю я.

– Пока, Вера.

Артем кивает в ответ и уходит прочь. Провожаю его удаляющуюся фигуру взглядом и звоню Жанне. Мне надо убедиться, что все получилось…

– Привет, Жанка. Как там мой стилист, визажист…

– Косметолог еще, Верка! И мастер маникюра. Все пучком, подруга! Завтра идешь к косметологу, а в день корпоратива все остальное. Наряд, кстати, привезу вечером. Ты там как? Еще не совратила своего мажора?

– Нет. И… уже не хочу. – Неожиданно добавляю я.

Вера.

– Кожа у тебя, Верочка, как персик! – восхищенно вздыхает визажист модного (по мнению Жанночки) салона красоты. – Никакой коррекции не нужно, слегка припудрим и хайлайтер на скулы нанесем, да?

– Чего-о? Кого нанесём? – вздыхаю и перевожу беспомощный взгляд на подругу.

– Чего? – передразнивает меня Жанка. – Ты как с луны свалилась, Понедельник! Венерочка, делай свою работу и… все. Веруся потом на результат полюбуется. – Важно добавляет она, подмигивая Венере.

Не поверите, я боюсь посмотреть в зеркало… Венера «колдует» надо мной больше часа. Очищает кожу и вбивает в нее какие-то снадобья… Кажется, я повернусь и ужаснусь результату… Там точно будет красная помада и синие тени! Или ярко-розовые румяна… Ерзаю на месте, искренне желая, чтобы подготовка к феерическому вечеру поскорее закончилась. Венера вытягивает мои волосы специальным утюжком, потом накручивает их, обрабатывает воском, взбивает, снова вытягивает… Фух… Пожалуй, к началу мероприятия я лишусь остатков сил!

– Закончили, красавица, – Венера торжественно разворачивает кресло к зеркалу.

Из отражения на меня испуганно смотрит… красавица. И никаких синих теней и розовых румян на ней нет. Бархатная кожа, немного подкрашенные глаза в обрамлении пушистых ресниц, губы с помадой карамельного цвета… И копна длинных, спадающих по плечам волос.

– Что замерла? Слов найти не можешь? – Жанка упирает руки в бока.

– Честно говоря, да… Это вообще я? – касаюсь лица ладонями.

– Ты, Верка… И мне очень хочется увидеть, как мажор судорожно шарит по полу, ища упавший подбородок, – хмыкает Жанна. – Хотя нет… Вряд ли он его найдёт. Тот разобьётся вдребезги.

– Спасибо, Венера, – отмираю я и улыбаюсь визажисту. – Поеду, утру мажору нос!

Неудивительно, что такси приезжает с небольшой задержкой по времени: вечер выходного дня в курортном городе сегодня как никогда суетливый.

Сажусь в мягкое кожаное кресло автомобиля премиум-класса, чувствуя себя Золушкой… Сегодня я и есть такая.

– В Рэдиссон-Плаза, леди? – оглядывается водитель. – О! Там, наверное, проходит конкурс красоты? – присвистывает он.

– Что-то типа того, – отвечаю я.

Мимо пролетают привычные пейзажи: туристы, бредущие с пляжа, торговые лавочки со специями и пивом «холодным, как сердце твоей бывшей», пляжной одеждой и принадлежностями. И только сейчас я – Золушка Вера смотрю на мир из окна роскошной машины… Скоро волшебство рассеется, я снова стану частью обычной жизни…Каблуки дорогих кожаных босоножек звонко стучат по тротуару, а затем и мраморному полу огромного, залитого светом холла. Официанты в черно-белых ливреях носят подносы с шампанским, воздух вибрирует от музыки и звона бокалов, уплотняется ароматами духов и дорогого алкоголя.

– Ваш пригласительный, леди? – швейцар рисует на лице приторную улыбку.

– Вот, – спешно выуживаю глянцевый конверт из крохотной, украшенной бисером и стразами сумочки.

– Приятного вечера, мисс, – улыбается он, взмахивая ладонью в сторону многолюдного зала.

«Миссис», – произношу мысленно, неуверенно ступая в указанном направлении. По бокам длинного коридора теснятся уборные, гардеробные комнаты и служебные помещения. Подхожу к большому зеркалу и вынимаю из сумки расческу. Приглаживаю пряди, кручусь, ловя любопытные взгляды толпящихся возле уборных дам, и… замираю, услышав знакомый голос. Мажор…

– Так что не пугайся, увидев ее. Это сюрприз для папы! – усмехается он.

– Ну ты даёшь, Тем! А ты не думал, что она вцепится в тебя, как клещ? Наведёт справки, будет шантажировать? – звучит приторно высокий женский голосок.

Похоже, они в соседней комнате… Дверь приоткрыта, и я могу видеть спину девушки. Она невысокая, тоненькая, каштановые, с оттенками жидкого золота волосы струятся по плечам до пояса…

– Да брось, Олесь! – ухмыляется муженёк. – Я обезопасил себя договором.

– Интересно посмотреть на это посмешище. Уверена, ты выбрал шокирующий контент! – хихикает она. – Может, и своим родичам устроить такое, как думаешь? Задолбали требованиями! Иди, Олеся поработай, поучись и сделай что-то полезное! Не то машину заберём и карты заблокируем!

Едва сдерживаю подступающую тошноту. Глубоко дышу и скрываюсь из вида в шумном банкетном зале. Мне срочно нужна вода! А лучше коктейль со льдом! Взбираюсь на барный стул и заказываю лимонад с мятой. Потягиваю напиток через трубочку, разглядывая гостей. Вон там толстяк с рюмкой водки, он залпом выпивает ее и активно жестикулирует, в чем-то убеждая собеседника. А там… родители Артема. Угадываю его отца по внешнему сходству с мажором. «Свекр» высокий, худощавый, одетый в темно-синий хлопковый костюм. Слышу обрывки английской речи. Похоже, он обсуждает с партнером деловые вопросы. Что-то про поставки тары из переработанного пластика…

– Ве-ера?! – от подслушивания меня отвлекает голос Артема.

Медленно поворачиваю голову, встречаясь с его позеленевшим от гнева лицом. Вот бы Жанка порадовалась, увидев рожу мажора! Беспомощный, раздавленный, дезориентированный – именно таким он сейчас выглядит.

– Здравствуй, муж, – лениво хмыкаю и припадаю к трубочке. С шумом втягиваю лимонад.

– Ты… ты аферистка! Мошенница! – шипит Артём. – Мы же договорились, Каланча? Ты получила деньги и все равно… сделала по-своему? Зачем ты так меня подставляешь? Договор был о другом.

– А что изменилось, мажор? Это по-прежнему я – смешная и забавная, как ты меня обозвал, Каланча. Разве нет?

– Да, но…

– И… твои родители идут сюда. Ну улыбнись же, муж!

На нас устремляются десятки глаз. Замечаю перекошенные лица Олеси и какой-то рыжей девицы с бокалом белого вина. Они бесстыдно шепчутся и косятся в нашу сторону. Ну и пусть! Сегодня я достойна обсуждения. Видимо, и восхищения тоже, поскольку стоящий неподалёку молодой мужчина смотрит на меня именно так…

– Папа… – шелестят бескровные губы мажора. – Мама?

– Здравствуйте, я Вера, – протягиваю кисть для рукопожатия отцу Артема. – Я жена Артема.

– О-очень приятно, Вера. Меня зовут Вячеслав Олегович, а это мама Артема Татьяна Сергеевна.

– Очень неожиданно, но… приятно, – улыбается симпатичная женщина в темно-зеленом платье. Артем унаследовал от нее цвет глаз…

Ошарашенные родителя поочередно пожимают мою «наманикюренную» кисть с ярко-красными ноготками. Мажор выглядит так, словно объелся лимонов. Его глазки беспомощно бегают по залу, цепляясь за последнюю возможность выставить меня в дурном свете. И он находит ее… Тащит к нам крепкого русоволосого мужика, с которым общался его отец. Представляет меня по-английски, полагая, что я не смогу ответить.

– Hello, I am Vera, Artyom's wife. He invited me to shock his parents and partners. Do you think he succeeded? – отвечаю, гордо вскинув подбородок и метнув победоносный взгляд на мажора. (– Здравствуйте, меня зовут Вера. Я жена Артема. Он позвал меня, чтобы шокировать родителей и деловых партнеров. Думаете, ему это удалось? Перевод с английского, примечание автора).

– Nice to meet you, Vera. I am Joseph Andrews. You are a very beautiful lady, Artyom is lucky, – отвечает Джозеф, пожимая мою протянул кисть. (– Здравствуйте, Вера. Меня зовут Джозеф Эндрюс. Вы очень красивая девушка, Артему повезло).

Видели бы вы мажора! Это зрелище достойно Оскара! Ну или на худой конец Пальмовой ветви за лучшую роль второго плана. Первая принадлежит мне…

– Вера, мы можем поговорить? – наблюдая за жалким поражением сына, произносит Вячеслав Олегович.

– Конечно, идемте. – Отвечаю я.

 Глава 6.

Вера.

– Проходите, Вера Станиславовна, не робейте, – протягивает папа Артема, взмахивая ладонью в сторону светлого зала для переговоров.

Вера Станиславовна, он серьезно? С чего бы ему со мной миндальничать? Ах, постойте-ка… Я правильно понимаю – он знает мое отчество? Неужели…

– Вячеслав Олегович, я все объясню… – тушуюсь, стоит нам оказаться внутри зала.

Вячеслав уверенно отодвигает стул и присаживается во главу стола. И смотрит на меня… так, будто режет лазерным лучом. Кажется, все мои помыслы видны ему как на ладони. Он все знает. Даже то, что я сейчас скажу…

– Позвольте все объяснить, – голос напоминает жалкое блеяние.

– Валяй, – вздыхает он со скучающим видом.

– Я подам на развод завтра же. Вы не подумайте, что я охотница за богатыми женихами, вовсе нет… Мне ваш Артем не нужен. Он… несамостоятельный, неинтересный, некрасивый, – все-таки решаюсь повторить свою тираду новоиспеченному свекру – пусть не думает, что я вешаюсь на его сыночка. – Никакой, одним словом. А мне нужно думать о… Неважно.

– Ты садись, Вера. В ногах правды нет, – Вячеслав отставляет стул и предлагает мне приземлиться рядом. Черт! Я ведь так и стою, как памятник, судорожно цепляясь за спинку стула…

– Хорошо, сажусь, – выдавливаю и неуклюже опускаюсь рядом.

– Да, тебе о дочери думать нужно, – вздыхает Вячеслав, наблюдая за моими стремительно округляющимися глазами.

– Откуда вы… Вы… знаете?

– Знаю, Вера. Обо всем знаю… – вздыхает «свекр», складывая пальцы в замок. Хмурится, сжимает губы в тонкую линию, и смотрит так, что хочется провалиться под землю… – Артем наивно решил, что юридическая документация, составленная юристом фирмы, пройдет мимо моего внимания. Так что… с вашим договором я ознакомился.

– Он пообещал мне деньги, – бормочу хрипло. – Я мечтаю купить квартиру в ипотеку – маленькую студию для нас с дочерью. Повторюсь – я завтра же подам на развод. Если бы я только знала, что…

Вячеслав Олегович тягостно вздыхает и поднимается с места. Проходит к небольшому бару и скользит взглядом по бутылкам со спиртными напитками. Откручивает крышку и разливает золотистую жидкость по бокалам. Бесстрастный и невозмутимый, как скала.

– Держи, Вера, – протягивает мне бокал. – Выпей для храбрости. Разговор будет долгим и… непростым.

– Мне не нужен ваш сын! Вот и весь разговор!

Похоже, спокойствие Вячеслава нервирует меня, как красная тряпка. Мне не нравится эта странная беседа, и его невозмутимый взгляд тоже не нравится…

– Вера, ты подписала не тот договор, какой читала. Артем напрасно подумал, что я оставлю его затею без внимания, – мужчина делает медленный глоток, смакуя напиток. – Ты не можешь подать на развод сейчас…

– Почему это? Как это не могу? – беспомощно бегаю взглядом по сторонам. Глажу холодное стекло бокала, так и не решаясь попробовать ароматный ликер.

– Потому что я внес в договор изменения.

– Вы… вы не имели права! Вы такой же хитрый и расчетливый, как ваш сын. Вы… – вскакиваю с места, как болванчик.

– Погоди, Вер. Успокойся, я на твоей стороне, – Вячеслав выставляет вперед руки в примирительном жесте.

– Как… на моей?

– Ты нужна моему сыну, именно такая девушка, как ты – умная, работящая, справедливая.

– Но он не нужен мне! Он…

– Я помню: некрасивый, несамостоятельный, неинтересный и, напомни, что там еще было?

– Никакой, – стыдливо опускаю глаза. – Ваша затея обречена на провал: я тоже не интересую вашего сына. Он… обижает меня.

– Как это… обижает? – голос свекра наполняется сталью.

– Во-первых, обзывает Каланчой. А, во-вторых, он выбрал меня – простую работницу магазина с грязными руками, чтобы шокировать вас и ваших гостей. Я никто для него! Пустое место, расходный материал, который можно использовать в своих мерзких целях.

– Приношу извинения за поведение моего сына, – искренне произносит Вячеслав. – Вера, я дам тебе столько же, сколько заплатил Артем. Ты сможешь купить маленькую студию на Лазарева или проспекте Победы. Как тебе предложение?

Ничего не понимаю, он сейчас серьезно? Предлагает мне деньги? И смотрит с нескрываемой мольбой…

– Что вы хотите от меня, Вячеслав Олегович?

– Я поменял обязательства договора, – решительно произносит он. –  Юрист дописал всего пару предложений, поэтому вы ничего не заметили… Вы не можете расторгнуть брак раньше, чем через три месяца.

– А если все-таки… – хватаю воздух ртом и опадаю на спинку стула.

– В случае преждевременного расторжения брака инициатор обязан выплатить второй стороне отступные, – сухо отвечает Вячеслав.

– А, ну это не проблема! Наверняка Артем найдет способ от меня избавиться, – со вздохом облегчения отвечаю я.

– Зря ты так думаешь. Сумма отступных неподъемная для Артема… И для тебя тоже.

– Ну… ладно. Замуж я не собираюсь, потерплю три месяца.

– Согласно новому договору проживать вы должны на одной территории, в квартире моего сына, – чеканит Вячеслав, прохаживаясь вдоль стены.

– Мне не нужен ваш сын! Признаю, сначала я купилась на его смазливую внешность, но потом… Моей дочери нужен надежный отец, а не маменькин сынок, у которого детство играет в одном месте! – произношу, все-таки пригубив ликер.

– Вера, ты способна изменить Артема. Я прошу тебя лишь попытаться… Пожалуйста.

– Вячеслав Олегович, но, как? Как вы себе это представляете?

– Что ты там говорила про надежного мужа? Как тебе Макар Уланов? Он смотрел на тебя, как на ангела, сошедшего с небес. Высокий симпатичный парень у стойки бара, помнишь?

– Д-да… А причем здесь…

– И Джозефу Эндрюсу ты понравилась, – деловито кивает он.

– Вячеслав Олегович, у меня голова кругом, что вы хотите?

– Ты лучшее, что случилось с моим сыном. И все, что ты сказала о нем – правда… – со вздохом протягивает Вячеслав. – Но Артем не всегда был таким. Он жил в Америке и зарабатывал сам. Наверное, это наша с его мамой вина – мы чрезмерно его опекали, баловали, старались во всем угодить… Он ведь один у нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вы простите меня, – виновато опускаю взгляд. – Я не должна была так говорить.

– Вер, давай так: поживите на одной территории. Присмотритесь друг к другу. А насчет Макара я сказал совершенно серьезно… Артему будет полезно понаблюдать, как за тобой ухаживают другие мужчины. Кстати, договором это не прописано, так что… На твою личную жизнь никто не вправе посягать.

– Вы говорили про деньги… Что заплатите мне…

– Подашь на развод сама – получишь деньги на следующий день после завершения срока договора. А не захочешь разводиться, так и останешься ни с чем…

– А, ну это легко! Я вашего сына терпеть не могу!

– Посмотрим, Вера, – снисходительно улыбается он.

– А Артем… Он не станет противиться, если мы с Настей переедем к нему? И вообще… это обязательно?

– С Розой Петровной я решу, – подмигивает он. Вот это да! Все про меня узнал, старый жук! – Заплатим наперёд за твою комнатушку. Да, Вера, не удивляйся, я все про тебя узнал: учишься на факультете лингвистики заочно, родом из маленького поселка в пяти километрах от Туапсе, одна воспитываешь дочь.

– Все так. Бабуля продала квартиру в центре Туапсе, чтобы я поступила в Кубанский университет. Очно проучилась только первый курс, потом родила, устроилась к Аде Васильевне в супермаркет… На сессии езжу, с дочкой помогает мама и бабушка.

«Боже мой, только бы он не узнал, что Настя его внучка!»

– Ты молодец, а мой сын… слепой дурак.

– Вячеслав Олегович, а если он первым захочет развестись? – осторожно спрашиваю я.

– В таком случае ты получишь свои деньги, не волнуйся. Идём, я познакомлю тебя с мужчинами. Сегодня ты затмила всех, Вера.

Вячеслав улыбается, подхватывая меня под локоть и устремляясь в зал. А во мне роятся сотни вопросов… Какие цели он преследует на самом деле?Артем.

Она сидит возле барной стойки. Поглаживает ледяное стекло бокала тонкими пальчиками с ярко-красными ногтями и любопытно разглядывает гостей. Прищуривает подкрашенные глаза в опушке бесконечно длинных ресниц и хмурит высокий чистый лоб. Мой взгляд невольно застывает на ее пухлых губах и безупречно уложенных волосах, струящихся по плечам. Пожалуй, Каланча сегодня превзошла себя…

Белый пиджак сидит на ней, как влитой, тонкие браслеты на запястьях поблескивают в лучах потолочных светильников, как и стразы, украшающие ее золотистые босоножки…

Но куда соблазнительнее выглядят ее ноги в коротких белых шортах с высокой талией. Загорелые, длинные, с красными ноготками на аккуратных стопах – на них пялятся все без исключения мужчины в зале.

– Это и есть твой шоковый контент? – голосок Олеси вырывает меня из ауры созерцания. – А ты не охренел, Артемка? Ты «этим» собрался шокировать родителей?

– Замолчи, Олеся, – почти рычу на девчонку. – Для меня это такой же шок! Договор был о другом…

– Говорю же, девка решила посмеяться над тобой! Получить денежки и выставить идиотом. А-ха-ха! – ее язвительный смех вызывает во мне приступ ярости.

Олеся права – Вера меня обманула. Обвела вокруг пальца, прикинувшись бедной овечкой. А я… идиот… Мог бы сразу догадаться, что, кроме денег, Каланча решила заполучить и меня! Иначе, к чему пенная вечеринка и танцы на морском берегу? Ее многозначительные взгляды?

– Я разберусь. Иди… Там тебя подруга заждалась.

Олеся недовольно фыркает и исчезает с глаз долой. Вбираю в мышцы всю твердость, на какую способен, и решительно подхожу к Вере.

– Вера?

– Здравствуй, муж, – широко улыбается она. Обхватывает губами трубочку и шумно тянет напиток. Надеюсь, там не алкоголь.

– Ты мошенница! Аферистка! – не сдерживая эмоции, выпаливаю я. Очевидно, ее нарочитая уверенность действует на меня, как красная тряпка. – Мы договаривались о другом. Ты уже получила деньги…

– Это по-прежнему я, мажор. Смешная Каланча, ведь так? И… сделай лицо попроще, к нам идут твои родители.

Черт! На лице отца сияет удовлетворённая улыбка, матери – смесь любопытства и удивления. Родители довольны, черт возьми! Именно этого я и боялся! Я не могу допустить ее триумфа и собственного жалкого поражения! Выхватываю взглядом Джозефа и тяну его к нам. Сейчас посмотрим, как Каланча будет блеять и непонимающе моргать своими красивыми глазками! Но и тут она меня умывает! На чистейшем английском отвечает Джозефу и пожимает его огромную протянутую ладонь. А как он смотрит на неё – как на сочный стейк! Черт, ненавижу!

– Вера, идём в зал переговоров, – обращается к ней отец.

Вера уходит, оставляя меня наедине с позорным поражением. Отдираю взгляд от ее высокой стройной фигуры и бреду к бару. В ушах гулко пульсирует кровь, в глазах продолжает стоять картинка: Вера, сидящая на краешке барного стула с бокалом в хрупких руках… Вера, обставившая меня, как последнего дурака…

– Ну ты даёшь, Истомин! – голос Макара из-за спины окончательно  добивает мое раненое самолюбие. – Она та самая девушка, которую ты выбрал? Забавная и фриковатая?

– Она самая, Вера Понедельник, – отвечаю равнодушно, не глядя на Уланова.

Он усаживается рядом и заказывает выпивку. Делает скудный глоток, вздыхает удовлетворенно и многозначительно произносит:

– Так она тебе точно не нужна?

– Нет, а что ты хотел?

– Хочу ее себе, – без стеснения отвечает Макар, пронзая меня взглядом. – Вера послужит украшением для любого мужчины.

– Каланча? Да брось, Уланов, ты серьезно?

– Абсолютно, – сухо бросает он, нервно сжимая бокал. – Спрашиваю ещё раз: Вера останется твоей фиктивной женой? Мой путь свободен?

– Я завтра же подам на развод. Так что… Дерзай, Макар. Не думаю, что тебе понадобится много времени, чтобы завоевать Каланчу.

– А я не думал, что ты такой дурак, Истомин, – снисходительно протягивает он.

Я чувствую спиной, как все на меня смотрят… Бьют взглядами, как острыми пиками, гадая, как скромной Каланче удалось заполучить одного из видных холостяков побережья? Уж Олеся с Катей точно думают так!

 – Твои возвращаются, – замечает Макар, бросив взгляд на вход.

Там Вера… Улыбающаяся, уверенная в себе, она шествует, как модель по подиуму, поддерживаемая за локоть твёрдой рукой моего папы.

– А вот и мы, Артём, – безэмоционально произносит отец.

– Вижу, – бурчу в ответ.

– Верочка, познакомься с Макаром Улановым. Он очень перспективный молодой человек. Работает в нашей фирме, возглавляет отдел маркетинга. Макар?

Видели бы вы сейчас мою вытянутую рожу! На меня Каланча не обращает ни малейшего внимания – улыбается, обнажая белые без намека на желтизну зубы, и протягивает изящную кисть Макару.

– Здравствуйте, Вера, – млеет Уланов, припадая своими пухлыми «варениками» к ее кисти. – Очень приятно. Вы украсили этот вечер, Вера. Не думал, что у Артема такая обворожительная жена.

– Ах! Только я фиктивная жена, – не стесняясь папы, отвечает Вера.

– Да, это так, – соглашается папа, метнув на меня нечитаемый взгляд. – Макар, вы не составите Верочке компанию на фестивале «Новая Волна»? Мы с Танюшей не сможем пойти, не хочу, чтобы билеты на вип-места пропадали.

– Конечно, с удовольствием, – суетится Уланов, пожирая Каланчу сладострастным взглядом. Пожалуй, одного концерта будет достаточно, чтобы ее уложить…

Смотрю на этих двоих, раздумывая, как поступить? Плюнуть на них и уехать домой? Или досмотреть представление до конца?

– Сынок, подними с пола подбородок и пойдём со мной, – похлопывая меня по плечу, шепчет отец.

– Что это было, пап?

– А что? Ищу твоей ненастоящей жене настоящего мужа. Ты ей не подходишь.

– И это говоришь ты?

– Да, я. Вере нужен влиятельный и деловой человек. Серьезный, работящий.

– Я только за. Завтра подам на развод.

– Погоди, сынок. Правила игры немного изменились.

Глава 7.

Артём.

– Правила игры, отец? – спрашиваю я, когда мы входим в зал переговоров. – Разве не я их задаю?

– Уже нет, сынок, – снисходительно улыбается отец. – Теперь я. Моя привычка все контролировать послужила добрую службу.

Отец не торопится занять место – крутится возле бара, разливая по бокалам янтарную жидкость из бутылки. Со вздохом отодвигаю стул и сажусь… Ясно, как белый день – меня сдал юрист фирмы Антон Михайлович! Мерзавец, он ведь клялся, что будет молчать! Вот тебе и «фирму возглавишь ты». Все ложь! Отец никогда ничего мне не доверит…

– Зря ты плохо думаешь об Антоне Михайловиче, – отпивая глоток, произносит папа. Садится во главу стола, словно набираясь смелости начать разговор.

– А о ком мне надо плохо думать, пап? О тебе? Так я и знал, что твои высокопарные фразы – дешевый фарс, – хлопаю ладонями по краю стола, будто в подтверждение своих слов.

– Ну, ну, Тема. Ты просто ещё не до конца включился в работу, вот и все. Я лишь хотел тебя подстраховать в рабочих вопросах, а узнал грязную тайну… А теперь скажи, что все это неправда!

– Это правда, – почти рявкаю в ответ, высверливая в груди отца дыру взглядом. – Я хотел подшутить над вами. Но все пошло не по плану…

– Смешная простушка оказалась принцессой. Понимаю, – злорадствует отец.

– Кто, Каланча? Не смеши, пап. Если ее приодели и причесали, это ещё не значит, что…

– Ты дурак, вот что я скажу. И за свою дурость будешь наказан. Взгляни на новый договор, сынок, – елейным голоском произносит он, выуживая из кармана пиджака свёрнутый листок.

Бегло пробегаюсь по строчкам, выхватывая ужасающие в своей величине цифры отступных… Черт! Как я мог так проколоться? Позволить этим двоим – Вере и папе – провести меня?

– Чего ты хочешь, папа? – проклятый договор подрагивает в руке. – Хочешь наказать меня, да? Все, что здесь написано – правда? Мне действительно придется с ней жить в моей квартире? А ты знаешь, что у Веры есть дочь? И она…

– И она лучшее, что случилось с тобой, Артем. Тебе нужна именно такая девушка, как Вера.

– Бред! – парирую, отбросив бумагу подальше. Договор тоскливо летит и опускается на пол возле папиных ног. – Каланча совсем мне не подходит. Она из параллельного мира, пап. Я привык общаться с другими девушками, тебе ли не знать?

– Знаю, Тема. И эти девушки тащат тебя вниз. На дно – вязкое и беспросветное. Ничего, сынок – поживи с Верой, присмотрись, подумай…

– Ты возомнил себя вершителем чужих судеб, да?! – кричу я. – Как ты себе это представляешь? Да она… Она не нравится мне!

– Артём, сядь на место и выслушай меня. Держи, сынок, выпей, успокойся, – беспристрастность отца злит меня еще больше. Хочется к чертям разнести этот кабинет. Принимаю из папиных рук бокал и делаю скудный глоток ликера.

– Я желаю тебе только добра, Тема. Поживи обозначенный срок, присмотрись к девчонке. Вера умная, работящая, а как она тебя отбрила… с Джозефом! – усмехается папа.

– Я не знал, что она владеет английским, – кисло замечаю я.

– Вера учится на факультете лингвистики. А что ты думал? Если человек работает в магазине, то все – пропащий?

– Пап, а если я найду отступные? – беспомощно, как обиженный ребенок, произношу я. – Выплачу деньги и стану свободным. Ну какой из меня муж?

– Не найдёшь. Тема, давай так: я расскажу, чем этот брак будет выгоден тебе. Ты же хочешь вернуться в Америку?

– Конечно! – оживляюсь я. Отодвигаю бокал и складываю пальцы в замок.

– Итак… Твоя личная жизнь в браке с Верой останется прежней. Можешь встречаться с Олесей и… как там ее – рыженькая такая?

– Катя, – киваю я. – То есть брак останется фиктивным? Слава Богу!

– Да, сын. В свою очередь, я помогу Вере обзавестись за это время достойным мужем и отцом для ее девочки. Вон как Макар на нее запал! Да и Джозеф достойная кандидатура! Ваша личная жизнь не ограничивается договором.

– Пап, если ты решил поиграть в крестную фею, то зачем тебе я? На фига нам тогда жить вместе, если у Веры появится, как ты говоришь, достойный мужчина?

– А это нужно не ей, сынок, а тебе. Пора остепениться, Тема… Жить с женой, пусть и фиктивной, пойдет тебе на пользу. Возьмешь Веру на деловые переговоры с директором холдинга Бородиным или Алексеевым – управляющим «Морского мира», а потом…

– Ты предлагаешь использовать ее, как эскорт?

– Тём, ты накосячил, решив, что вправе использовать человека для своих целей. Ты думал ее унизить прилюдно, выставить посмешищем перед своими… этими Катей и Олесей, передо мной и мамой… Воспринимай мою маленькую шалость, как наказание. Ты хотел жениться, так будь добр пожить с женой жалкие три месяца. И… без машины.

– Черт! Как я буду исполнять… обязанности мужа в таком случае? Или нам нужно жить, как соседи? С раздельными кастрюлями и бюджетом?

– Мне нравится ход твоих мыслей, сынок! – отец растягивает губы в улыбку. – Все-таки ты у меня не такой пропащий, как я думал!

– Папа, я пропащий. И мне нафиг не нужна Каланча.

– Ужасное прозвище для высокой красивой девушки. Просто отвратительное, – вздыхает отец. – Как она тебе еще глаза не выцарапала за такое?

– Она мечтает о таком муже, как я, вот и весь ответ, – ухмыляюсь, откинувшись на спинку кресла. – Видел бы ты, как Вера ко мне липла на… пенной вечеринке.

– Жалко, что я не записал наш с Верой разговор на диктофон. Она такое про тебя говорила… Мне даже стыдно стало, что ты мой сын, – вымученно произносит отец и вытирает лоб носовым платком. – Думаю, с ее глаз спала пелена и ты ей по-настоящему не нужен. Так что не обольщайся.

– Так даже лучше. Ты что-то еще хотел сказать? Что по Америке? Мне оформлять рабочую визу?

– Я подготовлю необходимые для передачи прав собственности документы. К концу вашего брака все будет готово – ты станешь директором филиала в Лос-Анжелесе и уедешь. Вернешь машину.  Но… При одном условии…

– Что еще? – запрокидываю ладони за голову и разваливаюсь в кресле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты должен сам подать на развод. Если не захочешь разводиться, не получишь ничего.

– Всего-то! – хмыкаю я. – А если она первая подаст на развод?

– Получишь свой филиал.

– Ладно, отец, – тягостно вздыхаю и поднимаюсь с места. – Мы закончили? Будут какие-то пожелания по устройству нашего с Ка… Верой быта? – в моем голосе звучит издевка.

– Будут, сынок. Ты не станешь взваливать на Веру заботу о своих грязных носках и трусах. И кормить тебя она тоже не должна. Обязанности по быту разделите поровну. Деньги на хозяйство будешь ей выделять. На работу начнешь ходить каждый день, к девяти утра. Что-то еще? Или мне разжевать по пунктам? – отец возвращает бокалы на поднос с грязной посудой и медленно разворачивается. Смотрит на меня с нескрываемым любопытством.

– Не нужно, – тушуюсь я. – Мне ее сегодня… перевозить в квартиру?

– Конечно, сегодня. А на следующей неделе вместе поедете домой к Вере и заберете от бабушки Настеньку.

– Что? А я... а мне...

– Что слышал, Тема. Идем? А то мужчины твою жену разорвут на лоскутки. Да и твои обожательницы тоже…

Артем.

В глазах рябит от завораживающей картинки: в центре роскошного, залитого светом зала «Рэдиссон-Плаза» кружатся танцующие. Кавалеры поддерживают за талию своих дам, воздух тяжелеет от ароматов дорогого парфюма и алкоголя, шелестит от мягкого звона бокалов и голосов. И в центре гармоничной картинки ярким пятном выделяется странная пара… Вера и Макар. Его огромные лапищи гладят спину Каланчи, а ее тонкие кисти томно обнимают его плечи. Вера улыбается, демонстрируя окружающим белые зубы, а Макар, судя по ее довольному выражению лица, блещет остроумием.

– Так и будешь стоять, как олух? – вкрадчивый голос отца отвлекает меня от наблюдения.

– А что я должен сделать?

– Постараться не выглядеть идиотом в глазах моих партнеров, – отрезает отец. – А Макар-то… Погляди, какая они хорошая пара?

– Ну так предложи ему на ней жениться, – закатываю глаза, продолжая смотреть на Каланчу. Ладони Уланова опускаются ниже, к ее пояснице… А потом еще ниже… Он планирует ее облапать при всех?

– Женится, конечно. Макар не такой идиот, чтобы упускать девушку. Глянь, Тёма, Джозеф тоже не сводит глаз с твоей жены. И… директор холдинга «Морской бриз», да и «Ласковый ветер» тоже… Иди же! Пригласи свою жену танцевать.

– Не хочу. Не нужна она мне, повторяю!

– Ты хочешь, чтобы партнеры замучили меня расспросами? – рявкает отец. – Сделай хотя бы видимость, что вы влюбленная пара! Пожалей мать.

– Ладно, не ори.

Выпрямляю плечи, расстегиваю верхнюю пуговку рубашки и ступаю в глубь зала. Пробираюсь между парочками, приближаясь к Вере.

– Хм, – покашливаю, обращая на себя их внимание. – Макар, ты не позволишь мне украсть жену?

– Конечно, – учтиво соглашается он, слегка отступая от Веры. – Если только Вера…

– А я против, – шипит Каланча. – Я не хочу с тобой танцевать, мажор. Так что… Можешь быть свободен.

– Я тоже, Каланча, не сомневайся. Это приказ папы. Посмотри, как он на нас смотрит? И наши партнеры тоже.

– И что? Я должна исполнять прихоти всей вашей мажорской семейки? – злобно шепчет Каланча, презрительно взирая на папу.

– Пожалуйста, Вера… – взмаливаюсь, ощущая спиной чужие взгляды.

– Отвали, мажор. Я танцую с кем хочу, – фыркает она и водружает ладони на плечи Уланова.

– Не нарывайся, Каланча, – отталкиваю Уланова и силой притягиваю Веру к груди. Увожу подальше от Макара, растворяясь в толпе.

– Ненавижу тебя, мажор, – чеканит она, вскинув взгляд. Робко ползет ладошками по моим плечам и… словно обмякает в моих объятиях. Чувствую ее влажное дыхание с ароматом детской жвачки на шее. Вера даже на каблуках ниже меня…

– А я тебя. Ты не представляешь, как я жалею, что с тобой связался. Не думал, что так себя накажу. Жить с тобой целых три месяца! Это настоящий ад!

– И я. Проклинаю тот день, когда согласилась поговорить с тобой. Надо было вызвать охрану, чтобы тебя вывели, чтобы… – Вера захлебывается словами. Встряхивает головой, позволяя почувствовать аромат ее волос…

– Ничего, Вера. Я не стану ограничивать твою личную жизнь. Выйдешь замуж за Макара или… Джозефа. Уедешь с ним в Америку, ты ведь этого хочешь?

– Хочу, – соглашается она. – А чего хочешь ты, мажор?

– Мы обговорили с отцом, что получу я. Так что… За меня не волнуйся.

– И не думала, – парирует она. – А я не скрываю, что получу от него деньги на квартиру. Мне больше ничего не нужно… И никто… не нужен.

– Ну и правильно, Каланча. Макар все равно тебе не подходит.

– Это почему? Хотя нет… Ты, вероятно имел в виду, что я ему не подхожу? – Вера прищуривается, а я невольно замечаю, какие длинные у нее ресницы – пушистые и темные. Ее лицо так близко, что я могу рассмотреть каждую трещинку на ее полных маленьких губах. Шрамик возле подбородка.

– Откуда это у тебя? – вопрос сам срывается с губ. Черт, вот зачем мне знать об этом?

– А что? Не нравится?

– Нет. Ты мне не нравишься, Вера. Мы вроде закрыли этот вопрос. Но… все же?

– С велосипеда упала в детстве. Все, больше ничего не хочешь обо мне знать? Так почему мне не подходит Макар?

– Он бабник. И не любит детей. Достаточные аргументы? – приподнимаю бровь, впиваясь в девчонку взглядом.

– Вполне.

– Ты должна переехать ко мне сегодня, Вер. Может, уедем? Тебе же нужно собрать вещи? Или ты хотела потанцевать с Джозефом?

– Я с ним уже танцевала, мажор. И даже договорилась о свидании. Если с Джозефом выгорит, я попрошу его выплатить тебе отступные.

– Схожу в церковь. Поставлю за вас свечку, – молитвенно закатываю глаза.

– Да, помолись за наше счастье. А вещи… Мне недолго собираться. В принципе, можем и сейчас уехать… Мажор!

– Что?

– Быстро прижмись ко мне и поцелуй в щеку, – шепчет она, крепче припадая к моей груди.

– Зачем?

Перевожу взгляд на вход в зал. Так я и знал! Отец пригласил краевых чиновников и Виктора Миронова – совладельца сети отелей на Черноморском побережье. И прямо сейчас они все пялятся на нас. Мельком замечаю умоляющий взгляд отца… Он словно молчаливо просит меня: «Не подведи, сынок. Доиграй роль до конца». Что ж, придется вытерпеть поцелуй с Каланчой…

– Вера… – шепчу, касаясь ее нежной гладкой щеки пальцами. – Придется потерпеть.

– Это будет сложно, но я выдержу. Ради квартиры, ради дочери, ради…

– Не болтай.

Прижимаю девчонку к груди и касаюсь ее мягких полураскрытых губ. Закрываю глаза, борясь со странным чувством – все это уже было… Мягкие губы, вкус поцелуя, взорвавшейся в мозгу узнаванием. Горячие ладони, ласкающие затылок, аромат ее духов – зеленого луга и жасмина. Но ведь я никогда не был с Верой? Тогда, почему…

– Прости, – шепчу, отлипая от нее.

– Ни… Ничего, – шепчет она. Смотрит потемневшим взглядом прямо в глаза. Каланча меня хочет… Черт, только этого не хватает.

– Это все было во-он для них, – переключаю взгляд на довольную, глазеющую на нас компанию.

– Поедем к Розе Петровне, Артем. Я устала, да и ноги натерла новыми босоножками. Танец бесконечно длинный, не находишь?

– Вера, мы танцуем три песни подряд, – улыбаюсь я. – Поедем. Попрошу водителя отца нам помочь.

Глава 8.

Вера.

Мажор и Вячеслав Олегович скрываются из виду, оставляя меня наедине с Макаром. Истомин-старший был прав: парень не сводит с меня глаз, да и впечатление производит самое благоприятное. С трудом представляю, что такой серьезный молодой человек исторгает из себя что-то напоминающее «Каланча» или «Мне нужна жена, чтобы поиздеваться над родителями». На такую глупость способен только мажор! Напыщенный, нарядный до невозможности в этой своей льняной рубашке и светлых брюках. Ненавижу! Я превращу его жизнь в ад! Проучу, отомщу за всех обиженных девушек! Наверняка, у него их много… Вон как на меня пялятся две красотки, сидящие поодаль. Одну из них я уже видела, Олеся, кажется… Интересно, ее он тоже обзывает? Пигалицей, например? Вторая – рыженькая дамочка с острым взглядом кажется мне знакомой. Точно! Они обе приходили с ним в клуб, когда я там работала. И кто-то из них должен был войти к Артёму в вип-кабинку вместо меня…

– Вера, ты согласишься пойти со мной на фестиваль? «Новая Волна» потрясающее зрелище! Я познакомлю тебя с актерами и звёздами театра и эстрады.

– Д-да, – отвечаю, слегка прочистив горло. Спина горит от направленного на меня взгляда Олеси… Похоже, смешная Каланча перешла кое-кому дорогу…

– Ты расстроилась, Вер? Из-за Артема? – участливо спрашивает Макар. Накрывает мою ладонь своей горячей кистью…

– Нет, конечно, нет. Напротив, фиктивный брак с Истоминым принесёт мне некое… благосостояние.

– Не понимаю, зачем это Вячеславу Олеговичу? – качает головой Макар. – По мне, так он просто решил наказать шалопая-сыночка.

– Да, ты угадал. Но я тоже приложу максимум усилий, чтобы превратить его жизнь в кошмар, – потираю руки, замечая, как Олеся медленно поднимается с места и идёт к нам.

– Ты серьезно? Хочешь отомстить ему за то, что он про тебя говорил? – ухмыляется Макар.

– Конечно! Напомни, что ещё он про меня говорил? – стараюсь болтать непринужденно и расслабленно, а получается жалко…

– Что ты фрик. И… Вер, избавь меня от этого, – осекается Макар. Сминает салфетку и отбрасывает ее в сторону.

– Что ещё Артём говорил обо мне? – почти рычу, испепеляя Макара взглядом.

– Смешная, наивная, глупая… И… сойдёшь на один разок перепихнуться.

– А, ну об этом я и так знаю, – нарочито широко улыбаюсь. – Все это я от него слышала лично.

Бессовестно лгу, пряча за ленивой ухмылкой расползающуюся, как чернильное пятно обиду… Ненавижу мажора… Так сильно, что захватывает дух…

– Вер, прости. Зря я сказал об этом. Так глупо… Не по-мужски… На тебе лица нет, – сетует Макар. – Вот увидишь, я заставлю тебя забыть о нем! Я…

– Потом, Макарчик, – излияния парня прерывает внезапно выросшая за спиной Олеся. – Можно тебя на пару слов, Лисичка?

Что? Олеся знает, что я та самая таинственная незнакомка в костюме сексуальной Лисы? Когда она успела меня заметить? Но, главное, почему я ее тогда не видела?

– Чего тебе, крошка? – лениво поглаживаю ледяное стекло бокала.

– Идем? Есть разговор.

Ее цепкие пальчики сжимаются на моем локте. Нехотя следую за ней в большой зеркальный холл. Олеся подходит к окну и опирается на подоконник.

– Чего тебе от него надо, курица? – начинает она, презрительно сузив ярко накрашенные глазенки. Разве так можно? С места в карьер!

– Мне? Ничего! А разве тебе Артем не рассказал подробностей нашей сделки? Это ему нужен наш брак, а не мне… Так что твои домыслы абсурдны. Крошка, – протягиваю, сделав ударение на первом слоге.

– Я узнала тебя, Лиса, – кипит она. – Это ты тогда украла мой костюм. Я его, между прочим, в Италии покупала. Специально для него! Не смей отнимать у меня Артема!

– Тише, тише… Мне твой мажор не нужен. И ни о каком костюме Лисы я и знать не знаю… У нас фиктивный брак. Можешь расслабиться. Кстати, наш договор не ограничивает личную жизнь друг друга. Можете встречаться, сколько душе угодно.

– Не ври. Я узнала тебя по походке и росту. Ты кралась по коридору клуба, а я тебя видела… Ждала, пока вы закончите, – брезгливо отрезает она. – А надо было…войти и помешать. Тогда все было бы по-другому…

– Олеся, мне не нужен Истомин. Повторяю в последний раз. Что-то еще?

– Нет.

Она отрывается от подоконника и устремляется в зал. Жду пару секунд и следую за ней. Возле барной стойки меня встречают новоиспеченные поклонники: Макар, Джозеф и Дмитрий Ремизов – директор какого-то предприятия… Натянуто улыбаюсь, пытаясь скрыть беспокойство: вдруг Олеся попрется к Артему и все ему расскажет? Если у меня и были мысли признаться, что Настюша его дочь, то сегодня они испарились, как морозное облако! В голове молоточком звучат обидные слова: «Фрик, забавная, смешная, глупая… На один разок…». Прикусываю губу, чтобы не разрыдаться! Почему он так ко мне относится? Другие мужчины танцуют, дарят комплименты и плотоядные взгляды, а мажор… Я для него не пустое место, нет. Я объект неприязни и ненависти. Беспричинной ненависти.

– Верочка, что от тебя хотела Олеся? – спрашивает Макар, обдавая щеку горячим дыханием. Замечаю, как возбужденно расширены его зрачки и хрипит голос…

– Спрашивала, нужен ли мне мажор? Я сказала, что нет, – отмахиваюсь, замечая Артема, идущего прямо на нас.

– Правильно. Я приглашаю тебя на свидание, Вер. Как ты относишься к морской прогулке на двухэтажной яхте? Только ты и я…

– Когда ты планируешь прогулку? Я же работаю. И у меня есть… дочь.

– Дочь? – Макар меняется в лице. – Не знал…

– Это что-то меняет?

– Нет. Конечно, нет, – тушуется он.

Наглый мажор подходит ближе и почти силой заставляет меня с ним потанцевать. Испепеляет взглядом и грозит расправой, указывая на кучку людей, скопившихся возле Вячеслава Олеговича.

– Ненавижу тебя, мажор, – шиплю, поглядывая на Макара. Ну и поклонник… Мог бы и побороться за даму. А он тотчас слился, стоило Артему попросить меня о танце! Никто мне нужен, никто. А уж такие хлюпики подавно…

– Взаимно, Каланча, – Артем привлекает меня к груди. Позволяет вдохнуть ароматы геля для бритья и парфюма. – Это все для них… Давай отыграем роль до конца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаза мажора так близко… Смотрю в них, вспоминая Настеньку… Они у нее такие же кристально голубые, как у Артема… И радужка с такими же коричневыми крапинками. И волосы русые. Господи, это не может долго продолжаться. Он увидит дочь и узнает ее. Или… что-то почувствует. Как представлю, что мне придется объяснять, каким образом я забеременела? Только от одних мыслей о разговоре душа уходит в пятки…

– Тогда… поцелуй меня, Артём. Твой папа так умоляюще на нас смотрит.

– Прости, – шепчет он, склоняясь к моему лицу.

Мажор целует меня… Касается полураскрытых губ, возвращая в прошлое…

«Кто ты, Лисичка? Я тебя не знаю. Откуда ты здесь взялась?»

«Неважно. Тебе разве обязательно знать, откуда я?»

«Нет, ты права. Необязательно. Я не знакомлюсь с эскортницами. Но ты… Ты супер, куколка. Мне понравилось. Мы можем еще раз встретиться? Сколько стоят твои услуги?».

Он целовал меня и бесконечно ласкал… Так, что кожа горела, а сердце заходилось от нежности. А потом я шла, жалея о том, что обманула его. Плакала в голос, остервенело сдирая с себя проклятый костюм. Я ведь тогда так и не позволила ему снять с себя маску… Доиграла роль таинственной куртизанки до конца.

– Прости, Вер, – мажор отрывается от моих губ.

– Н-ничего. «Господи, только бы не узнал»… – Поедем к Розе Петровне, мне надо собрать вещи.

Мажор крепко сжимает мою кисть и уверенно ведет к столику, за которым сидят его родители. Щеки пылают, дыхание сбивается, а сердце… Оно в очередной раз разбивается от нахлынувших воспоминаний. Вот зачем он меня поцеловал? Мог бы отказаться.

– Пап, мы поедем домой. Мне надо помочь Вере собрать вещи, – многозначительно произносит мажор, бросая взгляд на Вячеслава Олеговича и Татьяну Сергеевну.

– Конечно, сынок. Поезжайте. Я сейчас позвоню водителю. Верочка, – переводит он ласковый взгляд на меня. – Не забудь про «Новую Волну», обязательно сходите с Макаром.

– Х-хорошо… Спасибо. До свидания.

– До встречи, Верочка. Как-нибудь придем к вам в гости, – непринужденно произносит мама Артема. – Славик дал твой номер Макару. Он с тобой свяжется, – елейно добавляет она. 

– Идем, Каланча. Мне еще с твоими любопытными хозяевами объясняться, – пропустив фразу матери мимо ушей, проговаривает мажор.

– Да, они такие… Но люди хорошие. Идем, конечно.

Мы спускаемся по широким ступенькам на улицу. Мажор садится на переднее сидение, даже не попытавшись проявить внимание и открыть мне дверь. Надуваюсь как еж и усаживаюсь сама. Держись, мажор! Твои испытания впереди…

Вера.

Вдыхаю полной грудью ароматы новой машины – смесь натуральной кожи и пластика и любопытно оглядываю светлый, оттенка сливочного масла салон. Так вот к какому транспорту привык мажор? Машины бизнес-класса, девушки из высшего общества, дорогие продукты… Наверняка и квартира у Артема не в пятиэтажной хрущевке. Интересно, он уступит мне свою спальню? Или выделит койку в коридоре? Господи, как я все это выдержу? Совместное пребывание в квартире с Артемом, присутствие в нашей жизни Настюши, общий быт?

До чего ты, Верка дожила – еще вчера была простушкой в платье с подсолнухами, а сегодня едешь в дорогой машине с новоиспеченным мужем. Только чувствую я себя не в своей тарелке. Даже мягкое кожаное сидение кажется деревянной лавкой, а запах в салоне душным и приторным…

– Что приуныла, Каланча? – вздрагиваю от голоса мажора. – Грустишь, что не успела как следует потанцевать с поклонниками?

С чего он взял, что я грущу…

– А тебе-то что, мажор? Твои обожательницы вообще остались без сладкого, – парирую я.

– А ты зубастая. Вера, – добавляет нарочито вежливо.

– И… Я иду на свидание с Макаром, между прочим. Так что успею натанцеваться, не волнуйся.

– Хм… Не сомневаюсь, – качает головой Артем и возвращается к созерцанию пейзажей за окном. – Макар быстро переходит к танцам. В отношениях с девушками.

Зачем только спрашивал? Ему какое дело до моей грусти и моих поклонников? Терпеть его не могу! Надуваюсь и устремляю взгляд в окно. Водитель аккуратно маневрирует между машинами, минуя «пробку» к Курортному проспекту за полчаса.

Пусть мажор только попробует обидеть Розу Петровну и Левона Багдасаровича! Я его на месте разорву! Артем просит водителя припарковаться немного поодаль от ворот моего дома. Выходит сам, вновь не подумав обо мне. Джентльмен хренов! Интересно, со своими девицами из высшего света он также обращается? Похоже, что нет… Иначе, Олеся за него бы так не билась.

Благодарю водителя и осторожно, пытаясь удержать равновесие на высоких каблуках, выбираюсь из машины.

– Тебе лучше молчать, мажор, – произношу строго, окидывая Артема презрительным взглядом. – Не смей обижать дорогих мне людей, понял?

– Я и не собирался, – серьезно отвечает он. – Идем? Помогу тебе собрать пожитки.

Втягиваю голову в плечи и крадусь по двору, как воровка. Может, Розы Петровны нет дома? Тогда мое бегство останется незамеченным…

– Здесь я и живу, – произношу тихонько, открывая низкую простенькую дверь.

– Я знаю, Каланча, – улыбается Артем, демонстрируя мне белые зубы. – Я же тебя тогда нес… Ну… после пенной вечеринки.

– О боже, – закатываю глаза. – Я совсем забыла об этом. Ты можешь посидеть во дворе. Если нужна будет помощь, я позову.

– Хорошо, – кивает он и ступает по дорожке в сторону цветущего сада.

Кажется, мы остались незамеченными. Облегченно вздыхаю и толкаю дверь в комнатку. Не успеваю сделать и шага, как за спиной звучит знакомый голос Левона Багдасаровича:

– Роза! Роза, скорее! Вера-джан приехала! С мужем, Роза. Верочку нашу муж забирает.

Ну вот… Придется объясняться. Хлопаю хлипкой дверью и подхожу к дяде Левону. Выставляю руки вперед, приготовившись к словесной баталии.

– Дядя Левон, потише, пожалуйста, – морщусь я, завидев его широко улыбающееся лицо. – Я скоро вернусь сюда. Через три месяца. У нас вот с… этим фиктивный брак. К вам же приезжал его отец – Вячеслав Олегович? Он говорил, что приезжал. Тогда вы должны… Ну дядя Левон…

– Роза, выходи прощаться с Верочкой, – Левон Багдасарович отмахивается от моих слов, как от бреда сумасшедшего. Не знаю, что там ему наговорили, но выглядит мужчина счастливым и довольным. Наверное, Истомин-старший дал ему денег… Хотя нет... Старики не такие.

– Господи, только не это, – произношу, косясь на мажора. Он непринужденно сидит на лавочке в тени и пялится в экран телефона.

Через секунду из хозяйского дома выплывает Роза Петровна. Широкая улыбка, сияющий взгляд… Да они выглядят так, словно я вправду сорвала джекпот!

– Верочка, Артем… Дорогие наши, – произносит она, протягивая мне подарочный пакет.

– Роза Петровна, у нас ненастоящий брак… Давайте я вам все объясню, пожалуйста, – блею, как раненая овца. Мажор даже не пытается включиться в разговор! Бесшумно подходит и становится рядом. Сухо пожимает руку дяди Левона. И молчит!

– Помолчи, Верочка. И не говори глупостей. И старших не перебивай, – осаждает меня Роза Петровна. – Вера, мы давно потеряли дочь. А к тебе привязались, – надломлено продолжает Роза Петровна. – Ты хорошая, добрая, отзывчивая девушка. И мы… Левон, помоги мне открыть пакет.

– Держи, Вера-джан, – дядя Левон вынимает из пакета новенький планшет. – Тебе учится надо, а твой планшет старенький. Бери, дочка – пригодится тебе подарок от стариков… Ты захаживай, не забывай нас. Комнатка твоя оплачена, но… Будем надеятся, что возвращаться тебе не придется.

Щеки пылают как маков цвет. Похоже, Вячеслав Олегович преподнес старикам неверную информацию. Мажор знает об этом, поэтому и молчит…

– Вер, потом, ладно? – шепчет Артём. – Я просто… знаю папу.

Понимающе киваю Артему и благодарю стариков за подарок. Я его приму, потому что знаю, как им это важно.

– Спасибо, – обнимаю их по очереди и бреду в комнатку собирать вещи.

– Приходите в гости, Вера, Артем, – говорит на прощание Левон Багдасарович. – И Настеньку приводите, Роза будет рада.

Сборы занимают час. Мне приходится переодеться – сбросить с себя белый наряд и надеть простенькие шорты с футболкой. Пока мажор носит мои сумки в машину, я мою пол, санузел и вытираю пыль. Оглядываю пустую комнатку, чувствуя себя золушкой… От укладки не остается и следа, от макияжа тоже… Ну точно Золушка после бала. Тщательно умываюсь и возвращаюсь в машину.

– О! Прежняя Каланча вернулась, – ехидно замечает мажор.

Оставляю его язвительное замечание без ответа. Да, я обычная девушка Вера из супермаркета… Сказка закончилась…

– Едем, мажор, – устало вздыхаю я. – Для тебя сказка закончилась и наступила унылая реальность. А рядом я – не принцесса…

– Это точно, – соглашается он.

Ну и пусть… Плевать мне на него и его мнение… Получу квартиру и буду счастливо жить с Настенькой и… Макаром, например. Или уеду в Америку с Джозефом.

Водитель паркуется возле шикарного закрытого комплекса «Марина». Кто бы сомневался, что мажор живет именно в этом доме! От моря далековато, зато самый центр города!

– Проходи, Вера, располагайся, – проговаривает Артем, распахивая дверь квартиры.

Боже… Я такую красоту только в модных журналах видела. Белый мраморный пол, белые стены, хрустальные люстры. – У меня две комнаты, но я… освобожу для вас с девочкой свою спальню.

– Ее зовут Настя, – добавляю хрипло, переводя взор на большое панорамное окно гостиной – за окном мигает огнями ночной город.

– Точно, Настя, – снисходительно произносит Артем. – Тебе помочь разобрать вещи, Вер? Давай я покажу тебе квартиру? Здесь кухня, а вот ванная…

Красота… Все белое, блестящее, чистое и пахнущее… Сдерживаю эмоции, чтобы не показаться мажору дикаркой. Ступаю босыми ногами по прохладному полу, гадая, кто здесь наводит чистоту?

– Вер, я сейчас убегу. Давай обсудим правила совместного проживания завтра?

– Хорошо. Только не приводи сюда никого, мажор. Не хочу быть свидетелем ваших… утех.

– Не буду, Вер. Для этих целей есть гостиницы. Переночую сегодня там. Пока, – мажор нетерпеливо обувается и покидает квартиру.

 Глава 9.

Артем.

Наверное, это именно то, что мне сейчас нужно, чтобы забыться – короткий яркий миг удовольствия. Каланча собирает вещи, а я договариваюсь о свидании с Олесей…

«Где встречаемся, Тема?»

«Ты уже от нее отделался?»

Вера собирает пышные кудрявые волосы в высокий хвост и надевает короткие шорты. Пыхтит, как еж, собирая игрушки дочери в большой пакет. Подметает, моет пол, мелькая своей пятой точкой… Мда…

«Сейчас я ее довезу и приеду. Ты уже дома?»

«Дома, котик. Но сегодня ты пригласишь меня в гостиницу».

«Хорошо, Леся».

Я быстро отделываюсь от Веры и еду на такси в гостиницу. Водителя отпускаю – незачем ему знать о моих передвижениях… Оплачиваю номер и поднимаюсь на нужный этаж. Вхожу в комнату, оглядывая чопорный, почти монументальный интерьер: слева громоздится огромная кровать, по другую сторону массивный шкаф. Из приоткрытого окна доносятся музыка и голос ведущего пляжной дискотеки. Сбрасываю обувь и погружаю ладони в карманы брюк. Пялюсь на вечерний, сверкающий огнями город: колесо обозрения, плывущие по морю яхты, людей, ползущих по пляжу как муравьи… Интересно, чем занимается Каланча в моей квартире? Заглядывает в мои шкафы или осматривает тумбочки? А, может, перебирает стопки моего нижнего белья, аккуратно разложенные домработницей? Ну а что? В другой ситуации она вряд ли увидит мои трусы…

А так… Пусть почувствует себя хозяйкой в мое отсутствие… Не понимаю, почему я об этом думаю? Возвращаюсь мыслями к проклятому банкету, на котором она меня уделала? Надо же, я и представить не мог, что Вера знает английский! Как она болтала с Джозефом – у всех челюсть отвисла. У всех, кроме меня… Потому что я знаю, какая Вера настоящая – неуклюжая, смешная, простая… Не принцесса, а золушка на чужом празднике. Золушка в простом платье с подсолнухами… Простушка в шортах и белой футболке, с волосами, свернутыми в неопрятную гульку на макушке…

В дверь тихонько стучат. Вздрагиваю, обнаружив в ладони сломанную спичку… Хорошо, что Олеся пришла…

– Привет, котя, – шепчет она.

В полутемном гостиничном номере ее глаза кажутся яркими сияющими камнями. Олеся обдает меня ароматом дорогих духов. Кладет ладони на плечи, гладит шею, зарывается пальцами в волосы на затылке… Жадно припадает к моим губам. Олеся не целует – заявляет на меня права, бесстыдно исследует мой рот, словно присваивает… Резко, страстно, на грани… Сжимаю девчонку в объятиях и закрываю глаза, против воли возвращаясь в прошлое… Другой поцелуй – робкий и нежный, почти детский. Поцелуй Веры…

– Олеся…

– Я помогу тебе ее забыть, коть.

– Не называй меня так, – шепчу, подхватывая ее на руки. – И я ни о ком не думаю.

– Точно? Мне показалось, ты переменился… С тех пор как я вернулась в Россию, ты… Разве я тебе совсем не нужна?

Глаза, губы, слова… Снова глаза – взволнованные, блестящие… Не знаю, что мне сейчас нужно? Я просто хочу вытравить этот день из памяти, вырезать его с корнем, пока он не врос намертво…

– Я не знаю, Олесь. Не хочу ничего обещать.

Подхватываю девчонку на руки и опускаю на прохладные простыни. Монументальная койка тонко скрипит под тяжестью наших тел. Холодные простыни, стены, сердца… Быстрый, ни к чему не обязывающий секс…

Олеся выводит пальчиками узоры на моей горячей груди. Обдает влажным дыханием шею и… молчит. Нам нечего сказать друг другу… Знаю, каких она ждет от меня слов… Повисшее над нами напряжение будто вытравливает весь воздух. Ее тонкая ладошка ощущается тяжелой гирей, а нежный аромат духов – сладким до головокружения… Мне хочется нарушить молчание и, до ломоты в костях, разорвать объятие.

– Прости… – шепчу, слегка отстраняясь.

– Что она сейчас делает? – Олеся продолжает рисовать на моей коже узоры, сделав вид, что не замечает моей неловкости. – Небось перебирает вещи в твоей квартире? Везде сует нос. Трогает твои… сорочки, белье…

– Не знаю… А нам обязательно сейчас об этом говорить?

– Тема, ты же будешь оформлять визу в Америку? – порывисто произносит она. Приподнимается на локтях, демонстрируя свои прелести.

– Конечно. Отец готовит документы для передачи права собственности филиала на меня.

– Я позвонила отцу и сказала, что возвращаюсь. Я… Тём, я ведь сюда из-за тебя приехала.

– Я разве тебя об этом просил? – удивленно вскидываю бровь. – Олесь, я не из тех, кто дает пустые обещания. Я пока не готов, ясно?

– Да ладно тебе, Тем. Это мои… заморочки, – тушуется она. – Но мы… Твое семейное положение не отразится на наших встречах?

Господи, опять она пытается все свести к Каланче!

– Нет, не отразится. Если хочешь знать, Вера тоже согласилась на свидания с нескольким мужчинами, проявившими к ней интерес на банкете.

– Вот и хорошо, – оживляется Олеся, почти наваливаясь на меня сверху. – Может, кто-нибудь из них выплатит отступные? Тогда ты станешь свободным.

Я согласно киваю, а Олеся удовлетворенно вздыхает и томно поднимается с кровати… Я тоже не нужен ей, что бы они ни говорила. Мы по очереди принимаем душ и одеваемся. Быстро, небрежно, равнодушно, почти не глядя друг на друга. Партнеры, коллеги, приятели. Давние любовники, изучившие друг друга вдоль и поперек.

Вызываю две машины. Клюю Олесю поцелуем в щеку, обещая позвонить. Фары пронзают ночную мглу ярким светом, когда такси выезжает с парковки гостиницы. Остаюсь один, ловя себя на мысли, что ни черта не успокоился… Она задела меня – гребаная Каланча… Затронула самолюбие, растоптала гордость, выставила идиотом перед всеми… А такое не прощается. И уж точно не лечится «Олесями»…

Прыгаю на заднее сидение подъехавшего такси. Вынимаю телефон, разглядывая фотографии Макара в инстаграм: он отметил на них Веру… Странно, но у таких, как она тоже есть соцсети. Он обнимает ее, а Каланча улыбается. Интересно, кто их снимал? А вот и профиль Джозефа. Там тоже Каланча! В белом костюме и блестящих босоножках.

«Очаровательная Вера», – так он отозвался о своей спутнице. Ну-ну… Я медлю всего секунду… Нажимаю на иконку и захожу в святое святых – ее профиль. Вера на дне рождении какой-то Жанны, Вера обнимает маленькую девочку, Вера помогает искать пропавшего человека в отряде Лиза-Алерт… Мать Тереза, а не Вера, черт бы ее побрал!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Благодарю водителя такси и выбираюсь из машины, растворяясь во тьме. Наверное, Каланча уже спит… Стараясь не шуметь, открываю дверь и вхожу в прихожую. В нос ударяет аромат свежей выпечки. Ванилин, сгущенное молоко, какао… что-то безумно вкусное и сладкое. Рот вмиг наполняется слюной от внезапно проснувшегося голода.

– Привет, – вздрагиваю от голоса Веры за спиной. – Я на банкете ничего не ела. Прости, приготовила оладьи. Нашла в холодильнике кефир и яйца, а в шкафчике сахар и муку. Надеюсь, ты не против?

Глаза, губы, слова… Растрепанная гулька на макушке, смешная пижама с розовыми слонами, босые стройные ноги...

– Нет, не против. А можно мне… Я бы тоже с удовольствием съел.

– Мажор, я думала, ты выполнил программу максимум, – язвительно замечает она, направляясь в кухню. По-хозяйски включает свет и достает посуду.

– В смысле?

– Покормил девушку, погулял с ней по набережной, а уж потом…

– Нет, Каланча. Мы сразу перешли к… «потом».

– Ладно, садись. Что с тобой делать? Но, учти – кормить я тебя не обязана. Считай это… одолжением. У меня просто настроение хорошее, – она мечтательно закатывает глаза и порывисто облизывает нижнюю губу.

– И чем вызвано твое хорошее настроение? – вздыхаю, лениво развалившись на стуле. Вера порхает возле плиты, наливает чай и накладывает на тарелку ароматные оладьи. Поливает их вареньем и сгущёнкой… Боже, от одного запаха можно язык проглотить!

– Завтра едем с Макаром на морскую прогулку, – довольно отвечает она.

Вера.

– Ты, наконец-то обзавелась перчатками, Понедельник? – язвительно замечает новая техслужащая Юля. И чего она меня невзлюбила? А, кажется, понимаю – Юлия видела меня вместе с мажором. Приревновала, наверное. Или позавидовала такому «счастью».

– Представь себе! Я вечером еду на морскую прогулку с ослепительным красавчиком, – добавляю, наблюдая за недовольно вытянувшимся лицом Юли. Пускай завидуют, мне скрывать нечего.

– Это с кем? С тем, что приходил недавно?

– Неа. С новым ухажером. Макар зовут.

– Ну и… Некогда мне тут с тобой болтать. Пошла я полы мыть.

Улыбаюсь, провожая Юлю взглядом, и снимаю перчатки. Руки чистые, маникюр в порядке. Значит, не придется тратить на сборы уйму времени…

Весь день я думаю о Макаре… А он и не дает возможности не думать о себе – в его сообщениях милые картинки и комплименты, смайлики с букетами и поцелуями… То ли дело, мажор… Утром мы буркнули друг другу приветствие и разбежались по рабочим местам. К слову, спать на удобном матрасе мажора показалось мне райским удовольствием, я даже проснулась с трудом. Ну да ладно… Надеюсь, Артем задержится на работе и позволит мне спокойно собраться на свидание. Ада Васильевна тактично расспрашивает о моих отношениях с «мужем», банкете, Настеньке… Хмурится, когда я рассказываю, как мы с Артемом друг друга ненавидим… Вздыхает и произносит свои любимые фразочки – я все их успела выучить за время работы – «все образуется», «время покажет», «все перемелется, и будет мука». Вежливо киваю, «соглашаясь» с напутствиями Ады Васильевны и убегаю в зал. День клонится к закату. Меня сменяет напарница, а я выкраиваю минутку и звоню мамуле. Она просит не забирать Настюшу, а позволить ей погостить подольше. Рассказывает, как они с доченькой сажали цветы в огороде, как Настенька хорошо кушает и спит… Я так скучаю, что едва сохраняю спокойствие, слушая Настюхин лепет в трубку.

– Верочка, у тебя все хорошо? – мама словно на расстоянии чувствует мое настроение.

– Да, мам… «Я вышла замуж за напыщенного придурка. Живу в его квартире, а еще… Меня купил его отец». А так все в порядке!

– Так ты не заберёшь Настюшу? Мы с бабушкой ее к логопеду водим.

– Мам, ей еще трех лет нет. Ну какой логопед? – устало потягиваюсь и закатываю глаза.

– В общем, решай сама, дочка.

– Пока, мамуль. Поехала я… «На морскую прогулку с симпатичным красавчиком». – Поеду домой.

– Ладно, передавай Розе и Левону привет.

Прыгаю в свою «ласточку» и мчусь домой. Макар обещал заехать в семь, значит, времени собраться у меня в обрез. Не представляю, что обо мне возомнил Уланов, но я не располагаю роскошным гардеробом на разные случаи. И костюма, похожего на вчерашний наряд, у меня нет… Так что пойду в джинсовых шортах и хлопковой рубашке – пусть увидит меня настоящую… Паркуюсь на площадке возле подъезда мажора и, озираясь по сторонам, поднимаюсь в квартиру. Мы ни о чем вчера так и не поговорили… Как будем делить обязанности, убирать квартиру, готовить пищу. Усмирять взаимную неприязнь и учиться держать язык за зубами…

Квартира встречает меня уютным безмолвием. Солнечными бликами на темных стенах в прихожей, ароматами молотого кофе и туалетной воды Артема… Сбрасываю обувь и тихонько прохожу в душ. Я не собираюсь лезть из кожи вон, чтобы сразить Макара наповал… Наряжаться, ярко краситься и казаться лучше, чем есть… Зачем? Все равно ведь правда раскроется… Расставляю свою незатейливую косметику для ухода на полочке в ванной и становлюсь под теплые струи. Сушу волосы, сохраняя их первозданное буйство. Пожалуй, не буду их заплетать. Размазываю по разгоряченной коже капельку крема с тональным эффектом, крашу ресницы и покрываю губы блеском. Вот и весь мой макияж. Брызгаю в ямку на шее недорогие духи и выплываю из ванной в коридор. Выхожу и… вскрикиваю от удивления! В коридоре темнеет широкоплечая фигура мажора! Что он делает дома так рано? И… почему в его руках мой смартфон?

– Ка… Каланча, ты бы хоть оделась, – выдавливает он, обернувшись на шум.

– Ох…

Судорожно тяну полотенце, пытаясь прикрыть свои прелести. Я ведь вышла из ванной, в чем мать родила!

– Ты… Э-э-э… Там Макар… Господи, Вера, ты одеться можешь? Или так и будешь стоять?

Черт! Полотенце решительно не справляется с задачей! Оно слишком короткое, чтобы скрыть от пронзительных глаз мажора мой… верх.

– А что, мажор, разве я тебя волную? – спрашиваю лениво, проходя в спальню. Наша битва взглядов становится утомительной.

– Нет, – бурчит он. – Ты мало кого способна… взволновать, Каланча. Но это не значит, что тебе стоит расхаживать по квартире голой.

– Я думала, ты на работе, – кричу из спальни, натягивая нижнее белье.

– Закончил пораньше. А ты почему телефон бросаешь?

– А зачем ты его берешь? Тебя мама не учила, что брать чужое нехорошо?

Застегиваю пуговки рубашки, сую ногу в штанину шортов и… вновь вскрикиваю, чуть не столкнувшись с Артемом носом.

– Артем! Я же одеваюсь! – спешно натягиваю шорты, сверля парня взглядом дикой кошки.

– Каланча, я смотрю, у вас все на мази, – сухо произносит он, вертя в руках мой телефон. – Кошечка, лапочка, смайлики, цветочки. Я говорил, что Уланов быстро переходит к танцам. Будь осторожна, Вер.

– Вера? Надо же? Не Каланча? Какое ты имеешь право читать мою личную переписку? И ты… не этого ли хотел? Избавиться от меня поскорее?

Лучи закатного солнца озаряют стены и пол просторной комнаты мягким светом, скользят по потолку, играют с прячущимися в углах тенями и… Темнотой, затопившей радужку глаз Артема…

– Вер, просто я…

– Просто тебе тошно, мажор, вот и все! Тебе приятно считать меня жалкой смешной дурочкой. Куда там Каланче до парней, так?

– Вер, иди, тебя Уланов ждет. Не хочу портить вам вечер. Мое дело предупредить, а ты… Решай сама.

Глаза, губы, слова – темные и блестящие, пухлые и мягкие, обидные… Что ему от меня надо? И почему мажору вздумалось припереться домой так рано?

Хватаю телефон из рук Артема и устремляюсь в прихожую. Обуваюсь в кожаные сандалии на платформе – новые, я их надеваю по особым случаям, перекладываю из сумки в маленький рюкзачок телефон, ключи от квартиры, кошелек… Под пристальным наблюдением мажора, представляете? Бурчу «пока» застывшему, как мумия парню и… устремляюсь на улицу. На встречу с парнем, который не считает меня смешной дурочкой.

При виде меня Макар отрывается от сверкающего темно-синего бока машины и подходит. Одаривает улыбкой и шепчет, склонившись… слишком близко к моему лицу:

– Привет, красавица. Готова?

Глаза – возбужденные, темные, губы тонкие и подвижные и слова – ободряющие, вселяющие уверенность… Приосаниваюсь и элегантно сажусь на пассажирское кресло…  

Глава 10.

Вера.

Морской вокзал встречает терпкими ароматами соли, горячего песка и мокрой древесины. Макар паркуется на площадке перед рестораном и заглушает двигатель. Тянусь к ручке, чтобы выйти из машины, но он решительно меня останавливает.

– Постой, красавица.

Парень одаривает меня плотоядной улыбкой, обходит автомобиль уверенной пружинистой походкой и распахивает дверь, проявляя манеры настоящего джентльмена.

– Привыкай, Вер, – хрипловато добавляет он, протягивая руку. Едва заметно киваю и вкладываю дрожащие пальцы в его сухую и горячую ладонь. К заботе легко привыкнуть… Да и влюбиться можно по щелчку пальцев. А вот забыть… Почему же в жизни так все сложно? Если бы можно было избавляться от обиды и боли, как от мусора! Но, нет… Человеку требуется приложить недюжинное усилие, чтобы очистить душу. Правильно Ада Васильевна говорит: «Ломать – не строить», «Любовь спасет мир…», «С милым рай в шалаше…». Ой, это из другой оперы… Что-то тебя, Понедельник, куда-то понесло от волнения…

– Волнуешься? – завораживающе произносит Макар, поддерживая меня за локоть. Очевидно, мои мысли безошибочно отражаются на лице.

– Немного. Макар, а мы и купаться будем? В открытом море?

В ответ на мой наивный вопрос парень запрокидывает голову и начинает смеяться.

– Веруня, ну ты даешь! – успокаивая дыхание, произносит он. – Ну… если ты очень хочешь. А ты взяла купальник?

– Н-нет… Извини, Макар, что заставила увидеть меня… такую, как есть, – произношу сдавленно. Отчего-то его заразительный смех и сквозящее в словах снисхождение вызывают обиду. Что такого я сказала?

– Прости, прости, детка, – тушуется он, когда мы переходим дорогу, оказываясь на причале. – Извини, Вер. Я был неправ. Просто я… Я тоже волнуюсь. Не каждый раз приглашаешь красивую умную девушку на свидание. Покупаться мы можем, конечно.

– Да ладно тебе. Забыли, – ступая по узкому причалу, отвечаю я. По обе стороны от дорожки покачиваются яхты и катера. Так и мое самообладание качается, как хлипкая шлюпка на волнах… Я совсем не знаю, как вести себя с парнями… На свидания не ходила и… толком ни с кем не встречалась… Макар уверенно берет меня за руку и ведет к белоснежной яхте, выделяющейся на фоне остальных роскошным дизайном.

– На ней мы и будем плавать. Как тебе? – с придыханием протягивает Макар, не отрывая от посудины взгляда.

– Шикарно. Никогда не плавала на таких. «Я вообще ни на каких не плавала…».

Капитан в белой кепке приветствует кивком и широко улыбается. Снимаю босоножки, ступая по влажному дощатому полу и глубоко вдыхаю ароматы моря. Яхта покачивается на волнах, унося меня прочь от берега… Подальше от города и дурных мыслей. На мгновение чувствую себя средневековой принцессой, совершающий путешествие из Америки в Европу. Роскошная яхта, красивый капитан и гости в нарядных костюмах и платьях…

– Вера, тебе нравится? – Макар подходит так близко, что я чувствую жар его тела. Обнимает за плечи, прижимаясь грудью к моей дрожащей спине.

– Да, – шепчу, наслаждаясь мерным плеском волн и горячим объятием парня.

– Верка, я думать ни о чем не могу… Только о тебе, – взволнованно произносит он и разворачивает меня. Раскрываю губы, что ответить, но Макар опережает меня – берет мое лицо в ладони и целует… Сердце скачет, как испуганный зайчик, по коже разбегаются сотни мурашек… Я точно поступаю правильно? Так можно вести себя на первом свидании? Макар жадно исследует мой рот, кажется, забирая весь воздух. Его ладони ползут по моей груди и животу, бесцеремонно забираясь под рубашку.

– Постой… – шепчу хрипло, слегка отстранившись.

– Вер, идем в каюту? – предлагает он, расстегивая пуговицы моей рубашки. Самонадеянно целует мои шею, щеки, подбородок, не допуская мысли о моем отказе.

– Я не хочу, Макар, – отстраняюсь, встречаясь с его потемневшим от желания взглядом. Горячим, как лава и острым как раскаленный меч – о такой легко пораниться…

– Почему? Тебе понравится, Вер. И, вообще… Мы взрослые люди, а ты… Ты не невинная девушка, у тебя есть дочь.

– Вот именно. Я не хочу торопиться. Надеюсь, тебе понятна моя позиция?

– Прости, Вер. Я… не хотел испугать тебя. Думал, что тоже тебе нравлюсь.

– Ты нравишься, Макар, но… Наверное, я старомодная девушка. Меня по-другому воспитали. «Мда… Так воспитывали, что я бездумно прыгнула в койку к мажору, не удосужившись с ним познакомиться!» Как вспомню расспросы мамы и бабули, мороз пробегает по спине…

– Это… неплохо. Так что, могу я пригласить тебя на ужин? Все уже накрыто на первом этаже, – нарочито спокойно произносит он. А я вижу, как тяжело вздымается его грудь и сникают плечи… А, может, ну их… эти принципы? Макар красивый и умный парень, да к тому же вежливый… Не чета мажору.

Улыбаюсь в ответ, ничуть не сожалея об упущенном моменте – интуиция подсказывает, что я поступила правильно, не подпустив Макара. Впереди еще много встреч… «Новая Волна» и свидание с Джозефом. Бог знает, кто из них двоих понравится мне больше?

Макар поддерживает меня под локоть и ведет вниз, к накрытому в каюте столу. Красные льняные салфетки украшают небольшой круглый столик. В ведерке охлаждается бутылка шампанского, на большом блестящем подносе лежат морские «гады» – креветки, щупальца, мидии, рыбная нарезка…

– Ого! – не сдерживая восхищения, произношу я. – У меня аж слюнки потекли.

– Давай пробовать, – улыбается Макар. – Шампанского?

– Немного. Я плохо переношу алкоголь.

Закатные лучи раскрашивают изумрудную поверхность моря в оттенки шафрана и перламутра. Мы болтаем обо всем, смеемся и едим креветки. Кажется, Макар расслабляется и забывает об «инциденте»… О том, что простушка Вера Понедельник его отшила… Да и я чувствую себя невероятно счастливой и уверенной в себе. Как никогда уверенной, если считать, что я сегодня выслушала от мажора. «Вряд ли ты сможешь кого-то взволновать». Обида вновь поднимает голову, подобно прячущейся под камнем холодной змее… Ну почему я думаю о нем? Лелею сказанные Артемом слова, не сумев избавиться от воспоминаний, как от ненужного сора…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вер, а как у вас… с Артемом? – привлекая меня к груди, шепчет Макар. Он снова целовал меня… Страстно и жарко. Забирая воздух и волю… Обнимал в надежде, что я изменю мнение, но… Я так и осталась непреклонной.

– Мы ненавидим друг друга. Так сильно, что… Иногда мне кажется, что хуже меня нет девушки на свете. Он так меня… Он говорит, что я…

– Господи, Вер. Артем тебя унижает? – Макар мягко сжимает мои плечи и настойчиво ищет моего взгляда.

– Не хочу о нем, Макар. Нам обязательно говорить о моем фиктивном муже?

– Ладно. Поедем домой? Или ты хотела окунуться? Я не буду смотреть.

– Я с удовольствием! Не поверишь – живу в морском городе, а купаюсь редко.

Макар тактично кивает и поднимается на второй этаж. Я сбрасываю шорты и рубашку и ныряю в приветливые волны. Плаваю в прохладной плотной от соли воде, чувствуя, как успокаивается взволнованное сердце… А уже через десять минут мы мчимся по ночному городу к месту моего заточения – квартире Артема Истомина. Смотрю во все глаза на пейзажи: светящееся огнями колесо обозрения, сгустившиеся над горными вершинами серо-оранжевые облака, лучи светомузыки, устремляющиеся в небо, как стрелы, а потом… В периферию зрения врываются два сверкающих желтых глаза.

– Макар! Тормози! – истошно кричу, замечая юркнувшее на обочину крохотное существо…

Глава 11.

Вера.

– Верка, ты чего? – вздрагивает Макар, с силой ударяя по тормозам. Дворники стирают мелкие капли начавшегося дождя, свет фар пронзает сгустившуюся чернильную тьму. Как я только их заметила – два испуганных круглых как блюдце глаза?

– Идём! – командую и выпрыгиваю из машины. В высокой придорожной траве тоненько мяукает котёнок. Поднимаю его на руки, пытаясь рассмотреть: рыженький, крохотный, на вид малышу от силы месяца два.

– Вер, положи его на место, – звучит за спиной голос Макара. – Он может быть больным и блохастым.

– Ты сейчас серьезно, Макар?

В свете луны и фар его глаза блестят, как агаты, а плечи кажутся особенно массивными. На расстоянии чувствую исходящие от парня недоумение и возмущение, но и по-другому поступить не могу.

– Вер, давай оставим его здесь. Отнесём подальше, а потом…

– Макар, ты поезжай… Я такси вызову и… доберусь до дома сама, – ночной ветер подхватывает мои надломленные слова и уносит их прочь…

– Вер, я о тебе беспокоюсь. Ты же у Истомина теперь живешь. Уверена, что он с распростертыми объятиями примет этого… этого котёнка?

– Макар, ты знаешь, что я в свободное время работаю в такси? За свою жизнь я столько их спасла… Котят, щенят, даже одного хорька. Ее, кстати, назвали Лола и отдали в хорошую семью. А ещё… был один черно-белый котёнок, врач ему сохранил глаз от удаления. Малыш повредил его, когда прятался в куче свернутой сетки рабицы. А вот в прошлом году…

– Садись в машину, Вер. Мы уже промокли насквозь. Разбирайтесь с Истоминым… сами.

Прижимаю пищащего кроху к груди и аккуратно, чтобы не испачкать лощёный салон машины, присаживаюсь на заднее сидение. Между нами слишком много недопонимания, чтобы я садилась рядом… Макар включает радио. Вторгшееся в салон безмолвие нарушается кошачьим мяуканьем и звуками музыки. Так мы и едем… Я глажу кота, а Макар молча ведёт машину…

– Пока, Веруся. Я позвоню и напишу. Ты… звони, если Истомин начнёт зверствовать, – произносит Макар, паркуясь перед домом мажора.

– Да его и дома сейчас нет, – хмыкаю в ответ, самостоятельно выбираясь из машины. – Наверняка он с Олесей или Катей.

– Он дома, красавица, – Макар переводит взгляд на светящиеся окна. Я ещё не успела выучить их расположение… Остаётся верить на слово.

– Пока, Макар. Спасибо за вечер, – тараторю взволнованно. – Извини, если не оправдала твоих ожиданий.

– Все нормально, Вер. Ты… замечательная, – неуверенно звучат его слова.

Кроха впивается в рубашку коготками и истошно мяукает. Пусть только мажор посмеет что-то сказать! Поднимаюсь на нужный этаж в лифте, чувствуя, как страх стремительно овладевает мной. Я в квартире не хозяйка, и Артем может потребовать избавиться от котёнка, но… Уже поздно гадать – вставляю ключ в замочную скважину и открываю дверь.

– Вера? – недоуменно протягивает мажор, появляясь в прихожей.

– Только посмей что-нибудь… Только… Я его подобрала, они бы его сбили… они… – задыхаюсь от волнения, пытаясь отцепить котёнка от рубашки. Вода капает с моих волос на пол, одежда противно липнет к телу, а по коже расползаются ледяные мурашки… Оказывается, я замёрзла до костей…

– Вер, давай я подержу котёнка, – не отрывая от меня удивленного взгляда, Артём бережно забирает кроху. Его горячие сухие ладони на миг касаются моих «ледышек». – Иди в ванную, погрейся.

– А ты его… Ты точно его не… – перевожу взгляд на двери. – Не вышвырнешь?

– Нет, конечно.

Следую совету Артема – юркаю в ванную комнату и спешно сбрасываю одежду на пол. Надо узнать у мажора, как пользоваться его навороченной стиральной машиной. Наугад выбираю программу и запускаю стирку. Становлюсь под душ, намыливаю влажные соленые волосы шампунем и умываюсь. И только потом облегченно опускаюсь на дно ванной. Расслабляюсь, ощущая, как успокаивается сердце и восстанавливается дыхание. Похоже, пронесло? Представляю, что обо мне подумал Артём! Мокрая, растрёпанная, испуганная, да ещё и заикающаяся, как пьяница! «Смешная, забавная, фриковатая…», – всплывают в памяти жгучие слова.

Сушу волосы большим пушистым полотенцем и надеваю халат мажора – пусть думает обо мне, что хочет! Да и другой одежды я не удосужилась захватить из спальни. Забавная беспечная Каланча – что с меня взять?

Ступаю по блестящему мраморному полу в гостиную. Застываю в дверях, не в силах отвести взгляда от милой картинки: мажор сидит на диване и вытирает мокрую шёрстку котёнка полотенцем.

– Э-эм… Хм… А что тут происходит?

– Я искупал его в кухонной раковине. Ну ты даёшь, Каланча! Готов поспорить, Макар не одобрил твою идею подобрать малыша, – энергично растирая рыжую шёрстку, добавляет мажор.

– Не угадал, мажор, – фыркаю, складывая руки на груди. – Он первый его увидел. Остановился, бросился под дождь и…

– Не заливай, Каланча. Уланов не любит детей и животных, это все знают. Что ты собираешь с ним делать? Кстати, по-моему, это девочка.

– Я ещё не думала, я… Можем найти ему хороших хозяев, – ёжусь от внимательного, по-мужски цепкого взгляда Артема. И чего он так на меня смотрит? Ревнует к своему халату?

– Вера, можно я оставлю ее себе? Не поверишь, я всегда мечтал завести животное, но… В детстве у меня была астма, и родители запрещали. А потом… Я уехал в американскую школу, поступил в университет. Появились другие интересы, и я…

– Ну да. Гулянки, девушки, бары, – брюзжу в ответ и закатываю глаза.

– Так ты не против оставить Сильвию мне? – Артём поднимается с дивана и подходит ближе.

– Сильвию? – невольно улыбаюсь, поднимая взгляд. Кажется, глаза Артема потеплели, а из ледяного, как айсберг взгляда исчезла колкость.

– Да. Так звали мою соседку по парте в американской школе. Представляешь рыжую зеленоглазую девчонку, сплошь усыпанную веснушками? Так вот это она…

– Я смотрю, ты мастак давать девушкам прозвища, мажор! И называть кошек в честь подружек.

– Держи кошку, Вер, – пропустив шпильку мимо ушей, Артём передаёт мне котейку. – Поеду к «Ленту» куплю ей лоток и корм. Что там ещё нужно?

– Наверное, миску? Домик, игрушки.

– Скоро буду, не скучайте, – Артём набрасывает на плечи джинсовую куртку и обувается.

– Мы и не планировали, да, Сильвия? – ерошу рыжую чистую шёрстку.

– Каланча? – улыбается Артём нагленько.

– А?

– Тебе идёт мой халат.

Артем.

Брожу между рядами супермаркета, безостановочно думая о Каланче… Как Макар мог «вернуть» ее домой в таком виде? И, главное, почему это так меня возмущает? Я ей не заботливый папочка и не… Ладно, фиктивный муж. Поэтому отвечаю за Веру, что бы она там ни думала. Хватаю с полки большой пакет кошачьего наполнителя, стремясь изгнать настойчивое видение: Вера стоит в прихожей, прижимая к груди котенка, вода стекает по ее волосам и капает на пол, оставляя следы… В ее глазах бушует пожар из страха и возбуждения, пухлые губы алеют на бледном лице, крича о недавних поцелуях с Макаром… Честно, я не рассчитывал увидеть Каланчу дома… Размечтался провести вечер в одиночестве, вернее, в компании классного фильма и пиццы, но… Она нарушила планы, грубо вторгнувшись в мое уединение. Неужели, Макару не удалось «потанцевать» с Верой? Или они все успели на яхте? Если так, он должен был накормить ее в ресторане, обогреть, пригласить ночевать в свою холеную квартирку… Так почему он привез ее домой? Мокрую и испуганную? Дрожащую и такую… хрупкую. Черт… Или молодые успели поссориться из какого-то нового ухажёра Каланчи? Плевать мне на них… Сегодня сорвалась моя встреча с Олесей, поэтому я так зверствую… Лениво бросаю в тележку баночки с разным кормом для Сильвии, игрушки, лакомства, витамины, щетку для вычесывания, домик… Вспоминаю про почти пустой холодильник и набираю еды на неделю. Двигаюсь к кассам, чувствуя, как в кармане вибрирует телефон.

– Да, пап, привет, – отвечаю на ходу.

– Сынок, ты где сейчас? – в динамике звучит его требовательный голос. Начинается… Не здрасьте тебе, не до свидания…

– А что такое?

– Тема, где ты находишься?

– В «Ленте». Список покупок тебе тоже озвучить?

– В субботу вы с Верочкой едите за Настенькой.

– Это приказ? Пап, Вера идет с Макаром на фестиваль. Вряд ли она захочет забирать ребенка до наступления этого знаменательного события. Насколько я знаю, у нее нет няни.

– Мне кажется, или в твоем голосе звучит недовольство?

– Не угадал. Я почти каждый день встречаюсь с любимой девушкой… Олеся – ты ее видел на банкете, она…

– В общем так, Артем. Я не хочу, чтобы Вера ехала к матери сама. Дорога по серпантину опасная. Свозишь ее на нашей машине, познакомишься с родственниками.

– Пап, зачем мне это? Не ты ли хотел свести ее с Макаром или Джозефом?

– Твою ответственность за девочек никто не отменял. Ты хоть и фиктивный, но муж. И отвечаешь за ее здоровье и безопасность. Ты! А не Макар или Джозеф! Пока ты… А там, посмотрим. Ты купил продукты для ребенка?

– Нет. Я не подумал, что…

– Позвони Вере и уточни, что Настя любит? И… Тема, я не хочу больше учить тебя быть взрослым мальчиком. Встряхнись и прекрати перекладывать ответственность на Верочкиных ухажеров. Ты ее муж еще три месяца. Ты, а не…

– Я понял, папа. Вряд ли Вера согласится забирать девочку от бабушки. Так что твои волнения преждевременны.

– Пока, сынок, – издевательски-довольным тоном отвечает папаша и отбивает вызов.

Расплачиваюсь и тащу груженую доверху тележку к машине. Я так и не позвонил Вере, чтобы уточнить, что ест ее дочь. И денег я «жене» еще ни разу не дал, хотя, наверное, в мои обязанности фиктивного мужа входит ее обеспечивать… Черт, вот угораздило мне вляпаться во всю эту историю! Хотел наказать отца, а страдаю сам.

Когда я вваливаюсь домой, Каланча играет с Сильвией на моем диване.

– Ну что, мажор? Все купил? – протягивает она, бросая в мою сторону снисходительный взгляд. Отмечаю, что ее губы по-прежнему странно пухлые и… не удерживаюсь от колкости:

– Каланча, а чего это Макар тебя выпустил из постели? Не угодила? Я же говорил, что ты мало кого способна взволновать.

Вера меняется в лице. Из ее мышц словно по щелчку улетучивается расслабленность, плечи сникают. Она поднимается с места и подходит к одному из стоящих в прихожей пакетов. Вытаскивает продукты, с интересом разглядывая сроки годности – что взять с работника супермаркета? Тащит пакет в кухню и медленно-медленно раскладывает коробки и банки по полочкам. А потом добавляет, очевидно, предварительно обдумав слова:

– А он не выдержал моей страстности, мажор. Я оказалась ему не по зубам. Выдохся после второго раза. Я сжалилась над ним и… попросилась домой. Зачем парня мучить? Пусть отдохнет, поест чего-нибудь для стимуляции потенции, а уж потом… Ну ничего, мы еще разок попробуем после фестиваля.

– Ну-ну, – отвечаю я ухмыльнувшись. Насыпаю в лоток наполнитель, накладываю в миску корм для своей котейки. – Сильвия, тебе тоже смешно? Чего этот там Каланча придумывает? Макар он… Он с двумя девушками продержится всю ночь, а на утро попросит добавки. Так что…

– Мажор, чего тебе от меня надо? – рычит Вера, упирая руки в бока. – Какое твое дело, чем мы с Макаром занимались? Я же не спрашиваю, как ты проводишь время с Олесей и Катей?

– А тебе интересно?

– Нет! Я тебя ненавижу, мне противно находится с тобой в одной квартире, мне… Вся эта ситуация мне неприятна, но я, в отличие от тебя, старюсь уживаться мирно.

Грудь Веры тяжело вздымается, глаза блестят… Губы, губы... Господи, мне срочно надо отвернуться!  Похоже, я снова ее довел. А ведь хотел просто подшутить. Задеть.

– Ладно, Каланча. Брейк. У тебя телефон звонит. На экране скромного смартфона светится фотография женщины. "Мама", – читаю я...

Вера испепеляет меня злобным взглядом. Пожалуй, впервые человек меня так сильно ненавидит! Кажется, дай ей волю, она меня убьет!

– Да, мамуль, – ласково шелестит она в трубку и уплывает из кухни в гостиную. – Ты уверена?

Интересно, ее мама сейчас сообщит, что нужно забрать Настю? Или Вера уже знает об этом? И как ко всему причастен мой папа?

– Артем, я в субботу поеду за Настенькой, – произносит Вера, возвращаясь в мою отвратительную компанию. – Не знаю, что случилось, но… Мама говорит, что дочка скучает. А я… Фестиваль… Я хотела…

– Вер, успокойся, – взмахиваю руки в успокаивающем жесте. – Я отвезу тебя.

– Ты? Не нужно, мажор. Я прекрасно вожу машину, к тому же…

– Вера, я отвезу тебя. Дочке будет удобнее, если на обратном пути ты будешь сидеть рядом.

– Я не хочу знакомить близких с тобой, мажор. Объяснять что-то маме, бабуле… Они… Они слишком добрые, открытые, простые люди. Я не позволю тебе смеяться над ними или… унижать. Ухмыляться, шутить и… – ее голос дрожит, как провод на ветру.

– Господи, Вер. За кого ты меня принимаешь? Ну… я могу подшутить над тобой, но со взрослыми людьми я умею себя вести. Меня хорошо воспитали. Так что, договорились?

– Не знаю, – опускает она взгляд. – Как я объясню тебя маме?

– А… никак. Скажи, что сломалась машина. И ты попросила меня помочь. А я… просто знакомый, – пожимаю плечами.

– А зачем это тебе, мажор? – прищуривается Каланча.

– Не знаю… А, может, я хочу познакомиться с твоей мамой?

Глава 12.

Вера.

Отгоняю мысли, вертящиеся, словно флажки на ветру. И картинку, то и дело всплывающую перед глазами… Господи, наверное, все мне кажется. Потому что на ней другой Артем – с теплым глубоким взглядом, пробирающим до костей, искренней улыбкой и бархатно-завораживающим голосом.

«– Может, я хочу познакомиться с твоей мамой?»

Зачем ему это? Везти меня к маме, да еще и в мой… день рождения. Неужели, он запомнил дату и хочет сделать сюрприз? И какое ко всему этому имеет отношение его папа? Я ведь понимаю, что без вмешательства Вячеслава Олеговича не обошлось? Чего стоит странный звонок мамы, ее сбивчивые объяснения, неуверенность, сквозящая в голосе… Уж я-то знаю, что мамуля врать не может! Верчусь на удобной, пахнущей кондиционером для белья, кровати мажора, не в силах уснуть – мысли мелькают перед глазами, как красочная мозаика. И в каждом стеклышке мажор… Его темный, до чертиков мужской взгляд и загадочная улыбка…

Разлепляю глаза от ярких лучиков, скользящих по стенам комнаты и моему лицу. Они любопытно, как крохотные котята, бегают по углам и потолку, словно крича: «С днем рождения, Верочка! Сегодня твой день! Будь счастлива и любима, и…». Мне бы покоя… И терпения… Медленно поднимаюсь с кровати и сладко потягиваюсь. Глубоко вдыхаю приятный, пахнущий кофе воздух. Судя по шорохам из кухни, мажор уже проснулся. Вон как воркует со своей Сильвией! Не ожидала от него такого трепетного отношения к животным. Я ведь была уверена, что Артем выставит нас из дома – меня и рыжулю!

Юркаю в душ, спешно умываюсь и заплетаю волосы в высокий хвост. Надеваю легкие хлопковые брючки и рубашку с короткими рукавами. Складываю в рюкзак вещи – футболку, шортики, купальник, книгу… Можно подумать я буду читать! Волнение обуревает мной подобно шторму… Поездка в одной машине с мажором, знакомство с моими близкими и его встреча с… дочкой. Все это слишком, не находите? Я ему еще ничего не сказала, а слова уже рассыпаются в горле, как песок! Еще не видела, а уже краснею…

– Привет, Вер, – он появляется в моей комнате так внезапно, что я вздрагиваю и роняю на пол рюкзак. – Ты бутерброд будешь? Я там… В общем, я сварил кофе и сделал бутерброды со сливочным маслом и сыром. Ну ты и спать горазда, Каланча! Часа полтора тебя жду.

– А ты не жди, мажор! Сегодня суббота, между прочим! – фыркаю, поднимая рюкзак. Вот тебе и поздравление с днем рождения…

– Так ты выспалась, Каланча? Иди, ешь, и поехали.

– А Сильвия? – перевожу взгляд с холеного выбритого лица Артема на кошечку в его руках.

– Я маме позвонил. У нее есть ключи, она чуть позже заберет ее к себе. Мы же завтра вернемся?

– Конечно, мажор. Мне, вообще-то, на работу надо, это у тебя свободный график.

– И ничего он не свободный! Отец мне проект поручил защищать, я всю неделю буду загружен.

– Тебе полезно! – кричу ему в спину. Вот и поговорили…

Артем молча моет посуду, а я вынимаю из ведра мусорный пакет. Прямо дружная семейка, только посмотрите на нас! Оглядываем напоследок квартиру, прощаемся с Сильвией и выходим под палящее солнце. День обещает быть жарким… Ноздри щекочет коктейль ароматов: расплавленный на солнце металл, влажная пыль, вареная кукуруза из лавочки, копченая барабулька из другой лавочки… Типичные запахи курортного городка – вкусные до чертиков.

– Прокачу с ветерком, – произносит мажор, щелкая брелоком. – Ты где предпочитаешь сидеть?

– Сзади, – вру я. Меня всегда сзади укачает. Но сидеть рядом с Артемом я просто не выдержу! Наблюдать за его руками, сжимающими руль, чувствовать едва уловимый аромат туалетной воды… И почему я на этом концентрируюсь, все время забывая, что он наглый невоспитанный и грубый тип?!

– Могу постелить тебе. В багажнике есть подушка и плед.

– Не надо. Нам не так долго ехать. Успею пообщаться с Макаром и Джозефом.

Мажор пропускает мою реплику мимо ушей. Запускает двигатель, пристегивается и выезжает из двора. Настраивает климат-контроль. Не поверите, после моей ласточки комфортабельный автомобиль Артема кажется мне раем… Неудивительно, что многочасовой путь пролетает быстро. Я и вправду переписываюсь с ухажерами, да и мажор не скучает: краем глаза замечаю сообщения от Олеси, Кати, Оли… Артем ухмыляется, рассматривая фотографии девушек, присланные в переписке, печатает ответы, а потом снова улыбается… Надеюсь, он не специально держит смартфон так, чтобы все это мне было видно!

– Ты бы отложил телефон, мажор! – не выдерживаю я. – Хочешь, я поведу? А ты пялься в телефон на здоровье!

– Не ревнуй, Каланча. Пробка перед Туапсе продлится как минимум полчаса. Мы не едем, а ползем, как черепахи.

– И все равно, ты не должен смотреть в экран, когда находишься за рулем. Я не поеду с Настюшей, если ты будешь… Если ты… Тебе плевать на безопасность, а я…

Господи, слова вправду рассыпаются песком от волнения и возмущения. И чего я так на него взъелась? Это всего лишь мажор…

– Вера, успокойся, пожалуйста. Я хороший водитель, ясно? Ты бы лучше вспомнила о детском кресле вместо… всего этого…

– Черт, я и не подумала, – потираю лоб и обреченно качаю головой.

– А я подумал. Оно в багажнике. Купил специально для твоей… девочки.

Мне остается промолчать, признав поражение. Артем просит меня подсказать дорогу в маленький поселок, где я живу… Петляет по серпантину, сворачивает на главную улицу и едет, любопытно оглядывая старенькие низкие дома, стоящие в ряд. Молчит, очевидно, жалея мои чувства. Да, я родилась здесь, на соседней улочке, ходила в скромную поселковую школу, которую окончила с золотой медалью, гуляла в сквере возле единственного дома культуры… А на свидания ходила на стадион возле школы.

– Вот здесь остановись. Это мой дом, – произношу хрипловато, показывая темно-коричневый низкий забор на краю улицы.

– Улица Сиреневая, дом пятнадцать. Запомню, Каланча, – улыбается мажор, паркуясь на подъездной дорожке.

– Не придется, мажор. Ты здесь больше не появишься, надеюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– И чего ты такая злая, Вер? Я думал, Макар не оставил тебя без сладкого, он… просто не мог. Наверное, я ошибся и… Он облажался…

– Заткнись, мажор! Моя бабуля идет! И впредь взвешивай какое слово.

Мы торопливо выходим из машины, завидев компанию любимых родственников, вышедших из калитки.

– Здравствуйте, я Артем, знакомый Веры, – улыбается мажор во все тридцать два. Протягивает моей бабуле руку, а когда она протягивает в ответ свою, он… Нет, не пожимает ее в ответ, он ее целует, как истинный джентльмен.

– Я Клара Николаевна, бабуля Верочки. Лапочка, с днем рождения! Здоровья, счастья и любви! – восклицает бабуля, переключая внимание с мажора на меня. Обнимает меня и целует в щеку. Настенька прыгает вокруг моих ног, без умолку тараторя на своем, одной мне понятном языке.

– Привет, мое солнышко, – поднимаю дочку на руки. – Привет, мамуль. Это… мой знакомый Артем. У меня сломалась машина, а он… согласился помочь.

– Ну-ну, – протягивает мамуля. – Я Ольга Павловна, мама нашей именинницы.

– Вер, а у тебя сегодня день рождения? Я не знал, извини…

Мажор смотрит на меня, а потом переводит заинтересованный взгляд на Настеньку. Сканирует взглядом ее голубые глазки, так похожие на его собственные, кудрявые белобрысые хвостики, пухлые розовые губки. Боже мой, кажется, мама и бабушка все поняли! Их вытянутые лица прямо-таки кричат об этом!

– Идемте в дом, Артем. У нас стол накрыт. Пообедайте с нами, посмотрите, как Верочка живет. Милости просим…

Фух! Пронесло… Но ненадолго – расспросов близких мне не избежать!

Артем.

Бабушка Веры показывает мне сад. Здесь растут яблони, груши, а вдоль забора теснятся кусты смородины и малины.

– Проходите, Артем, не стесняйтесь, – ласково протягивает она, то и дело, бросая строгий взгляд на Каланчу, плетущуюся сзади. Чем ей девчонка успела насолить?

– У вас уютный двор, Клара Николаевна, – киваю я, одаривая старушку благодарным взглядом. – И дом ухоженный, и забор, и… Вы хорошие хозяева, честное слово.

– Спасибо, Артем. Мы стараемся. После смерти Стасика, Верочкиного отца, очень нам с Олечкой сложно… Все приходится самим делать, – вздыхает бабушка Веры. Следую за ней, отмечая, что Вера унаследовала высокий рост от бабушки. Или мамы… Скорее всего, это их семейная черта.

Настя бежит справа от Каланчи. Срывает травинки, растущие вдоль дорожки и дарит маме. Вера охотно хвалит девчушку за «подарки» и гладит по белобрысой голове… Как я мог так облажаться? Не запомнил день рождения Каланчи – жены, хоть и фиктивной. Бьюсь об заклад, отец специально не напомнил о дате – хотел, чтобы я прилюдно облажался. Выставил себя недалеким идиотом… И о цветах для «родственников» я не додумался.

– Клара Николаевна, какая помощь нужна вам по дому? Может, дров надо наколоть или починить что-то? – произношу внезапно. Ну а что… Приехал без подарков, так будь любезен.

– Ой, а это удобно? Верочка? – бабуля складывает на груди руки и впивается в Каланчу ищущим взглядом.

– А… Я не знала, что Артем умеет что-то делать руками, – с улыбкой произносит она.

Если бы мы были одни, она сказала: «Ты не привык работать, мажор! Ты всю жизнь ел золотой ложкой! Ты с ней в руках родился. Ты развращенный циничный мажор, привыкший использовать людей!». Ну… или что-то в таком духе. Я читаю невысказанные слова в ее светлых глазах.

– Удобно, не волнуйтесь. И руками я работать умею, отец научил. Он у меня… хороший человек. Добрый и справедливый.

– Да, у нас тоже такое впечатление сложилось, – подает голос Ольга Павловна. – Ой…

Вот, значит, что? Я был прав – папаша позвонил Ольге и попросил выдумать байку про внезапную тоску Насти по матери!

– Да что же мы стоим? Давайте садиться, – неловкую паузу заполняет реплика Клары Николаевны. – Артем, как вы относитесь к лечо? А к картошечке, жаренной с грибами и луком?

– Отлично отношусь, – улыбаюсь, потирая руки в предвкушении вкусного обеда.

Бабушка Веры взмахивает ладонью в сторону небольшой крытой беседки, утопающей в тени старой акации. Меня сажают на почетное место во главе стола. В центре поблескивают большая кастрюля с первым блюдом и графин с компотом, по краям красуются белоснежные тарелки и приборы. Из-под каждой тарелки выглядывает аккуратно свернутая накрахмаленная льняная салфетка. Меня ждали… Не уверен, что Каланчу так каждый раз встречают, поэтому… Ждали именно меня.

– Верушка, идем, детка. Поможешь мне… хлеб нарезать, – произносит Ольга Павловна, касаясь локтя Каланчи. Понимаю – она сгорает от любопытства – не каждый день Вера приводит в дом парня!

Мы остаемся одни – я, Настя и Клара Николаевна. Бабуля молчит, поочередно переводя взгляд с меня на Настю… Неловкое молчание нарушается милым щебетанием девчушки. А она прикольная… Два хвостика танцуют от каждого ее движения, пухлые щечки напоминают белый налив, а губки так похожи на губы Веры…

– Спасибо вам, Артем. Знаете, как Верочке тяжело одной? Она у нас… – Клара Николаевна сглатывает внезапно скопившиеся в горле слезы. – Она… хорошая у нас девочка. Добрая, умная, целеустремленная. Скажите честно, какие у вас отношения… на самом деле? – в карих, оттенка каштана глазах бабушки вспыхивает огонек любопытства, а вокруг губ разбегаются лучики морщин.

Черт, ну, начинается… И что отвечать? Нам с Каланчой надо было заранее обговорить легенду, чтобы показания не расходились. А теперь-то что?

– У нее есть молодой человек. Она с ним совсем скоро пойдет на фестиваль «Новая Волна». Они… встречаются недолго, но Вере он очень нравится.

– Замечательно, – улыбается Клара Николаевна. – Я очень рада. Интересно, Верочка ему о Настене рассказывала?

– Да, говорила. Лучше у нее сами спросите.

– А в чем же она пойдет? – хмурится бабуля. – Там же наряд подобающий нужен?

Меня осеняет внезапная мысль: что, если подарить Вере наряд? У нее сегодня день рождения, подарок придется кстати…

– Какой у Веры размер одежды и обуви? Мы… мы с коллегами скинемся и подарим ей платье, – оправдываюсь я, опуская взгляд.

– Одежду она носит сорок второго размера. Веруся у нас тоненькая, как колосок. А обувь тридцать девятого.

– Все понял, – отвечаю, завидев красную как рак Верку, бредущую за мамой. Ольга Павловна выглядит, как строгая матрона, отругавшая непослушную воспитанницу. Уверен, что так и есть…

– Все нормально? – спрашиваю чуть слышно, как только Вера плюхается рядом. Раскрасневшаяся, возбужденная, странная… Кажется, я почти физически чувствую исходящее от нее негодование.

– Да, ешь давай, мажор, – фыркает она, накладывая в мои тарелки щедрую порцию борща и жареной картошки.

– Вера, а ты не хочешь показать Артему старый причал? – неожиданно произносит Ольга Павловна. Непринужденно сажает Настю на колено и начинает кормить девочку борщом. – Вы хотели бы увидеть пустынный пляж? Раньше он служил пристанью для кораблей, а потом, в послевоенное время в Туапсе построили новый причал. А вечером выпьем чаю с тортом за Верочкино здоровье. У нас и винцо домашнее имеется.

– Я… А…

– Доедай, Артем. Я тебя свожу, – к моему удивлению, Вера охотно соглашается. Мне не требуется разъяснений, чтобы понять: она стремится избежать дальнейших расспросов близких…

Глава 13.

Артем.

Пока Верка укладывает дочку спать, принимаю душ и переодеваюсь в плавки. У семьи Понедельник уютный скромный домик с крохотной ванной комнаткой, совмещенной с туалетом. Маленькие комнаты, маленький предбанник, низкие, побеленные известью потолки… Но, отчего-то, мне здесь нравится.

– Готов, мажор? – тихо произносит Вера, выплывая из спальни. Из-под ее футболки торчат лямки фиолетового купальника, а длинные волосы закручены в гульку на макушке.

– Да, едем.

Вера скромно садится сзади. Коротко объясняет, как проехать, вставляет в уши наушники и устало откидывается на спинку кресла, всем видом показывая, что не намерена разговаривать. Смотрит в окно, на пролетающие мимо скалистые пригорки, изумрудно-зеленые хвойные деревья и горные речушки, над которыми собирается ледяной пар… Молчит. Запирает в себе боль, очевидно, боясь, что я над ней посмеюсь… Украдкой смотрю на нее в зеркало заднего вида, удивляясь странному чувству, стремительно заполняющему грудь – мне хочется ее пожалеть… Прямо сейчас. Обнять, погладить по голове, разделить с ней переживания. Успокоить.

– Вера, а…

– Вот здесь останови, мажор, – бурчит Каланча, махнув рукой в сторону отвесной скалы. Неудивительно, что у туристов место не пользуется популярностью. Паркуюсь на подъездной дорожке, залюбовавшись открывшимся видом – глубокой синевой моря и хрустальной, почти прозрачной – неба… Под нашими ногами шуршит галька, соленый ветер взвивает волосы и покусывает щеки, пока мы спускаемся к берегу.

– Я побегу, окунусь. Не скучай, мажор, – не глядя на меня, говорит Вера. Сбрасывает одежду и бежит в море – сгорбленная, подавленная, задумчивая… И ей плевать на меня… На то, как она выглядит в купальнике и куда летит ее футболка, подхватываемая проказником-ветром. Ловлю невесомую вещицу и водружаю на нее камень для надежности. У меня кружится голова от мерного шелеста волн, соленого плотного воздуха, касающегося обоняния, крика жирных чаек и гудков проходящих вдалеке кораблей. На пляже ни души… Берег слишком отвесный и скалистый, чтобы служить пристанищем для отдыхающих. Расстегиваю пуговицы сорочки, собираясь последовать за Верой. Ступаю босыми ногами в вязкую, взбитую в белую пену морскую воду и бросаю взгляд на Каланчу. Она плывет обратно, разрезая темные воды умелым кролем. И внутри меня что-то надламывается или раскалывается. Так стремительно, что причиняет боль… Вдыхаю влажный вкусный воздух, наблюдая за плавным покачиванием ее стройных бедер, выплывающих из волн, блеском мокрых волос на солнце, сиянием соленых капель, застрявших в длинных ресницах… Хочу… Так хочу девчонку, что захватывает дух.

Вера ступает на берег, выжимая на ходу мокрые волосы. Подхожу к ней ближе, поддавшись неожиданному порыву, вскидываю ладонь и касаюсь ее нижней губы подушечкой большого пальца.

– Ты чего, мажор? – испуганно выдавливает она, слегка отстранившись.

– Не знаю, – отвечаю хрипло. Видит бог, я не вру…

Глажу раскрасневшееся личико пальцами, собирая с кожи капли, а потом накрываю ее губы своими, чувствуя соленый вкус моря и сладкий ее… Прижимаю хрупкое тело к груди, жадно выпивая ее заполошное дыхание, лаская языком пухлые нежные губки, которые недавно ласкал другой… Воспоминание режет, как острая бритва. И… узнавание… Как будто все у нас уже было – ласки, поцелуи. Мне мало ее губ и мало воздуха… Мало ее эмоций, удерживаемых Верой на коротком поводке. Она не отталкивает меня, но и не отвечает. Дрожит не от холода или страха, а от того, что чувствует то же, что я… Мои ладони согревают ее обнаженные плечи, оглаживают углы лопаток и ползут ниже, к тонкой талии. Не отрываюсь от ее губ, стремясь оставить в ней свой вкус, заразить желанием, рвущимся, словно дикий зверь в клетке. Вера всхлипывает и, наконец, целует меня в ответ… Приоткрывает рот, позволяя мне сполна насытиться поцелуем. Не знаю, что сейчас происходит? Если мы притворяемся, то очень убедительно. Ее ладошка ползет по моей тяжело вздымающейся груди, пальчики рисуют узоры на коже и зарываются в поросли на груди. Кажется, я весь превращаюсь в патоку. Плавлюсь от охватившего тела жара. Даже холодная вода, в которой утопают стопы, не спасает…

– Я… Я хочу тебя, – выдыхаю, нехотя отстранившись. Запрокидываю ее голову, открывая для поцелуев нежную тонкую шею.

– А у тебя есть… защита? – чуть слышно произносит она, увернувшись от моих губ.

– Нет, Вер. Я буду острожен, – выдыхаю ей в рот, вмиг почувствовав поселившуюся между нами холодность. Или тревогу…

– Сойду на разок, а, мажор? – вдруг произносит она.

– Даже на два, – отвечаю полнейшую чушь, мысленно коря себя за откровенность перед Макаром. Зачем он передал девчонке мои слова? Если бы я только знал, что все так обернется! Идиот! Урод!

– Я не на раз, Артем, понял? – Вера отступает от меня на шаг. – И не на два. Я на всю жизнь, но не для тебя. Не для такого, как ты… Ты…

– Вера, пожалуйста, я…

– Отвали! И не подходи ко мне больше… с этим, понял?

Она резко разворачивается и прыгает в подступившую к берегу волну, скрываясь из вида…

Вера.

Сердце оглушительно бьется, а кровь вихрями ударяет в барабанные перепонки. Глаза щиплют от соленой воды и непрошеных слез, руки дрожат, дыхание сбивается в горле… Господи, мне бы не утонуть… Не захлебнуться обидой и горечью… Осторожно поворачиваюсь и смотрю на берег – мажор ходит вдоль кромки воды, понуро опустив голову. Ну и дура ты, Верка! Смешная наивная Каланча! Так тебе и надо. К щекам приливает кровь при воспоминании о собственной глупой фразе: «У тебя есть защита?». И почему меня так ведет от него? Наглого самоуверенного мажора с голубыми как васильки глазами – глазами моей Настеньки? Воздуха не хватало, а сердце заходилось, как при прыжке с высоты… О чем мы только думали? О чем думал Артем… Хотел развлечься с недалекой Каланчой на заднем сидении своей машины, не иначе. Уверена, Олесе он не догадался бы такое предложить…

Артем напряжённо всматривается в горизонт, застывая на берегу. Боится, что я утону или куда хуже утоплюсь с горя? Не дождется! Разворачиваюсь и решительно плыву обратно. Скоро Настена проснётся, да и с бабулей я обещала поговорить. Вы, наверное, догадались, что строгая Ольга Павловна устроила мне разнос?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«– Вера, ты собираешь говорить этому мальчику о ребенке?»

«– Мамуль, а с чего ты решила…».

«– Да они же неприлично похожи друг на друга! Удивляюсь, как он еще сам не догадался? Не понимаю, он что… не помнит тебя? Или Артем уже знает, что Настюха его дочь?»

«– Нет, он не помнит меня. Мам, не заставляй меня испытывать стыд и рассказывать подробности нашей…связи. И он… Он не знает о дочери».

«– Ты сама скажешь или мне ему рассказать?».

До сих пор при воспоминании о строгом пронизывающем взгляде матери мне хочется поежиться. Как мне сказать Артему правду? Ведь когда-то это придется сделать? И нужно ли это ему? Волны бьются о камни, обрушивая на них щедрую порцию белой пены, солнце золотит поверхность моря и нагревает воздух. Выхожу на берег, не глядя на Артема. Выжимаю волосы и сажусь на горячий валун. Подставляю лицо под ласковые солнечные лучи, кожей чувствуя присутствие Артема.

– Ты загораживаешь мне солнце, мажор.

– Вер, я хотел…

– То, что ты хотел, мне неинтересно. И ты неинтересен. Говорю же, отвали… Я встречаюсь с другим парнем – серьезным, умным, красивым. Перспективным, замечательным…

Я словно убеждаю себя в том, что Макар волнует меня так же, как Артем… И его поцелуи… Господи, они ведь не вызывали во мне такого трепета, головокружения и слабости… Отворачиваюсь от высокой фигуры мажора и устремляю взгляд на море – оно всегда меня успокаивало получше подруг и слез…

– Я хотел сказать, что заказал тебе платье и туфли. Наряд доставят в понедельник.

– Зачем, мажор? В качестве извинений? – округляю глаза от удивления.

– Нет, в качестве подарка на день рождения. Извини, что заранее не предвидел эту… ситуацию.

– И зачем мне платье и туфли? А как ты определил мой размер?– недовольно фыркаю и невольно прикрываю грудь руками. Кажется, мажор продолжает на меня пялиться.

– Пойдешь в нем на фестиваль «Новая Волна». Не хочу, чтобы ты неловко себя чувствовала, Вер. Макар видный мужчина, он… Там будут другие женщины – нарядные, красивые и… Твоя бабуля подсказала размеры.

– Не под стать мне, ты хотел сказать? Смешной и глупой Каланче и…

– Вера, перестань, пожалуйста, – сухо произносит Артем. Его взгляд, голос, напряжение в каждой мышце, с трудом скрываемое волнение… Он другой или… мне это только кажется. Какой-то чудной, незнакомый мне мажор – деловитый и дальновидный. Подумать только – он впервые подумал обо мне! О том, как его фиктивная жена будет выглядеть на фестивале. Ну и ну!

– Показывай свое платье, – произношу, поднимаясь с горячего камня. Упираю руки в бока и подхожу ближе. – Туфли, небось, на плоской подошве выбрал?

– Нет, на высоких каблуках, как ты любишь, – отвечает Артем, вынимая из кармана брюк смартфон. – Не хочешь дождаться сюрприза? – вдруг улыбается он.

– Нет, мажор. Я не доверяю тебе.

– Тогда смотри.

Он наклоняет голову и демонстрирует картинку на экране. Сайт одного из самых модных домов моды… Приближаю лицо к экрану, распахивая глаза от удивления… Взор ласкает потрясающая картинка: бирюзовое, расшитое стразами и вышивкой платье, темно-бирюзовые лаковые туфли на высоких, но устойчивых каблуках, бижутерия в тон, косметика… Спохватываюсь от того, что лицо Артема оказывается в опасной близости от моего. А вместе с ним довольный взгляд, теплое влажное дыхание, большое горячее тело, которое я совсем недавно бессовестно лапала.

– С-спасибо, Артем. Я не ожидала, правда… От тебя не ожидала. Платье очень дорогое… Боюсь, я не смогу принять такой подарок. Мне полгода надо работать, чтобы накопить на такой наряд, поэтому…

– А я не хочу, чтобы ты плохо выглядела на фестивале. Считай меня своей крестной феей, Каланча. Ты же хочешь замуж за Макара? Или Джозефа? Они достойные мужчины, за которыми охотятся десятки дамочек, мечтающих хорошо устроиться. Ты должна соответствовать. А насчет денег не волнуйся… Считай это моей прихотью.

– Ох, мажор. Поедем домой. Там Настена, наверное, проснулась.

– Каланча, – зовет меня Артем.

– А?

– Добавь к заказу нижнее белье. Я попытался разобраться сам, но… Не смог.

– Макару все равно, какое на мне нижнее белье, – отвечаю хрипло, утопая в его совсем другом – незнакомом мне взгляде. – Он тогда… Он и не взглянул на него тогда. Мы с ним… Он…

– Я понял, Вер. Все равно выбери.

Втягиваю голову в плечи, следуя за мажором. Я глупая врушка, вот кто я! И почему мне так больно? И так горько…

Глава 14.

Вера.

Мне муторно, холодно, противно и плохо! От собственной лжи и охвативших сердце чувств, от неопределённости, неизвестности… Я нелегко принимаю изменения. Вот такой я человек – прикипаю к вещам и… людям, с трудом расстаюсь со старой парой ботинок или растянутой, но любимой майкой. Для меня все стресс – покупка новой вещи или техники, переезд, знакомство с новыми людьми… Хотя нелюдимой меня не назовешь – я всегда считала себя вежливой и общительной, доброй и чуткой.

– Вера, включить печку посильнее? – голос мажора вырывает меня из задумчивости.

Да, я чертовски замерзла сидеть в мокром купальнике. Но вопрос мажора это… Пожалуй, сегодня я с уверенностью могу сказать, что выводит меня из равновесия похлеще покупки новой вещи – необычное, непривычное поведение другого человека… Наглого, самоуверенного эгоиста, на которого я давно повесила ярлык!

– А здесь есть подогрев сидений?

– Конечно, кнопка возле ручки. Настрой себе. Вера? – мажор ищет моего взгляда в зеркале заднего вида.

– Да?

– У меня есть сухая футболка в багажнике. Хочешь, я остановлюсь, а ты переоденешься?

Это уже ни в какие рамки не лезет!

– Мажор, тебе от меня что-то надо? – фыркаю, с трудом сдерживая дрожь – зубы стучат друг об дружку от холода.

– Каланча, я почти уверен, что тебя много обижали в жизни, – отрезает Артем, крепче сжимая руль и съезжая на обочину. – Ты никому не доверяешь и все воспринимаешь в штыки. Даже простые вещи… Обычную любезность.

– Любезность от тебя? Уволь меня от этого, мажор. Ты неспособен испытывать к людям сочувствие. Ты вообще неспособен чувствовать, ты…

– Хватит, Вер. Ты меня не знаешь, чтобы судить. Просто… переоденься и все.

Он выходит из машины, вынимает из багажника чистую футболку, рывком распахивает дверь и, не глядя на меня, сует вещь в мои руки. Отходит в сторону, скрываясь среди зеленых деревьев. Господи, как же мне поверить? И принять его… заботу. Майка мажора вполне сойдет мне за короткое платье. Переодеваюсь, пряча мокрые вещи в сумку и вставляю в уши наушники, демонстрируя нежелание общаться… Так мы и доезжаем домой – погруженные каждый в свои мысли, странные и недовольные.

– Приехали, молодежь? Давайте-ка к столу. Оля торт из холодильника достала, как раз пропитался, – бабуля окидывает нас оценивающим взглядом. – Миленькое платьице, Веруся, – добавляет, цокнув языком.

– Настенька проснулась? – спрашиваю я, оставляя замечание про «платьице» без ответа.

– Да, в беседке рисует. Артем, вы мне не поможете? Пока Вера будет переодеваться и сушить волосы?

– Д-да, вы придумали мне работу? – потирает руки мажор. Надо же, он тоже купался в море, но совсем не выглядит замерзшим.

– Да, Настя поломала домик, надо починить. Сможете? Там подкрутить надо, кое-где гвоздики забить и…

– Кхе-кхе! – закашливаюсь от недоумения. Что это бабуся задумала – сблизить мажора и Настю? По-моему, это жестоко. Незачем им дружить – брак скоро кончится, оставив в детском сердечке дочери огромную зияющую рану. Пустоту, втягивающую в себя все светлые чувства. Черную незаживающую дыру… Такая, наверное, есть и в моем сердце. «Вера, наверное, тебе многие делали больно… Ты не веришь никому и все воспринимаешь в штыки…». Да, все так, мажор… Мне сделал больно тот, кто стал моим первым мужчиной… Мы провели выпускной вечер вместе, проснувшись в одной постели, а потом он уехал в Питер с моей подругой. Развлекся, посмеялся и бросил меня…

Принимаю душ, слегка сушу волосы и, пользуясь кратковременной тишиной в доме, включаю музыку. Пусть они там сами… чинят домик и пьют чай. Мне надо собрать себя по кусочкам в подобие целого самодостаточного существа…

Говори не о любви, а о чём угодно.

Говори о том, что пробки и за окном вода.

Говори, что подпускать к себе близко уже не модно.

Да и нам слишком сложно.

Раз и навсегда.

Говори не о любви, а о том, что жарко.

Между этими столами где ходят люди.

А мы сидим.

Говори о том, что мы так светили ярко

А теперь молчим.

А именно что привело нас в это мгновение?

В котором мы догораем с тобою в свободном падении.

Мы не ждём извинений, слёз и прочей такой ерунды.

Прошу, говори, о чём тебе будет угодно, но не говори о любви. (TERNOVOY, «Не о любви»).

Не знаю, зачем я выбрала этот трек? Слезы катятся сами собой, так что экран смартфона расплывается. Открываю сообщение Макара в надежде улучшить настроение, но этого не происходит:

«– Как поживает моя звезда? Скоро приедешь? Хочу тебя увидеть».

«– Я у мамы. Привезу завтра Настеньку в город».

«– Хм… А как мы будем встречаться? Тебе есть с кем оставлять девочку?»

«– А зачем ее с кем-то оставлять? Я буду приходить на свидания с ней».

А что? Пусть привыкает. Он же хочет серьезных отношений, а не легкой интрижки… Макар зависает над ответом, обостряя мою обиду до предела. Сама не замечаю, как начинаю реветь… Никому я не нужна. И ребенок мой тоже. Всем надо лишь развлечься, заполнить мной кусочек свободного от работы времени. Заполнить мной свой досуг, сделав зияющую дыру в моем сердце еще больше… Вот такая арифметика.

– Вера? А ты что… плачешь? – слышу за спиной голос Артема.

– А тебе какое дело? Чего тебе? – отвечаю, не соизволив обернуться.

– Ольга Павловна попросила меня тебя позвать. Клара Николаевна свечи расставила, а я… Я разобрал Настин домик и после чаепития его починю.

Бросаю затуманенный взгляд на экран. Макар все-таки ответил… Видимо, недолго думал или, напротив, слишком долго:

«– Приедешь, обговорим эту ситуацию».

– Ладно, идем, – утираю слезы, закручиваю влажные волосы в пучок на макушке. Подхожу к Артему, невольно вскидывая на него взгляд. Интересно, как бы он ответил на мое предложение приходить на свидания вместе с дочкой?

– Вер, ты точно в порядке? – он легонько сжимает мой локоть.

– Отвали, мажор. Моя жизнь тебя не касается.

– Вера, постой, – он преграждает мне путь, становясь в дверном проеме.Часто дышит, сглатывает, как будто собираясь с духом.

– Ну что еще?

– Прости меня.

– За что именно ты… – фыркаю, скрывая удивление за маской грубости.

– За мои слова и… За мои мысли.

Артём.

Падать с вершины горы из собственных предрассудков больно. Однако вместе с болью я встречаю облегчение, мгновенно заполнившее грудь. Что я сейчас сказал? Наверное, первое «прости» за всю жизнь… Порывистое, искреннее, непосредственное, как радующийся приходу хозяина щенок. Нескладное, но до черта честное… И взгляд Веры – темно-синий и полный недоумения. Она не хочет смотреть на меня. Прячет заплаканные глаза и нервно теребит простую хлопковую рубашку. И что на меня нашло?

«Прости за мои мысли… За мои слова». Внутри словно рухнула бетонная многоэтажка, освобождая место для порции чистого воздуха. Не думал, что смогу запомнить нескладную девчонку, а уж извиниться перед ней и подавно… Я едва сдержался, чтобы не выхватить из ее рук телефон и не ответить Макару. Хотя… Кого я обманываю? Я ничего не знаю о девчонке, чтобы утверждать, кто явился причиной ее паршивого настроения… Плевать… Вместе со словами прощения я выпускаю из груди липкую, как слизь тяжесть. И в этот момент мне плевать, что скажет в ответ она…

– Прости меня, Вер.

– За что именно ты…

Все-таки поднимает взгляд, встречаясь с моим – немного испуганным и странным.

– За мои мысли… И мои слова…

– Мажор, я понимаю, что тебе жалко смешную Каланчу, но… Ты не думай, я справлюсь. И, вообще… Я тоже человек, могу поплакать и порадоваться, погрустить. Это нормально. Человеческие эмоции, живые, тебе не понять. Ты же… ты…

Кажется, Каланча сейчас закашляется от нахлынувших чувств, захлебнется ими, как горькой черной водой. На ее лице играет гремучая смесь эмоций: недоумение, усталость, страх, недоверие. Но, пожалуй, боли среди них больше… В другой ситуации я сказал бы в ответ какую-то остроумную колкость, но теперь мне хочется промолчать, проглотить ее шпильку, вдоволь ей поранившись…

– Так что ты скажешь? – бормочу сухо.

– Идем пить чай, мажор, – фыркает Вера, делая шаг от меня. Вот и весь ответ…

Равнодушный, пренебрежительный, напускной… Или мне только кажется, и Вера прячет эмоции под толстой маской невозмутимости. Я не знаю, кажется, или нет? Потому что не знаю, какая она настоящая. Зато Вера знает, каким могу быть я – наглым, самоуверенным, острым на язык. Я сделал все, чтобы убедить ее в этом… В том, что я ничего не стоящее ничтожество. Пустышка, мажор, болтун…

«– Сойду я на разок, а, мажор?»

Внутри поднимает голову странное чувство, новое, еще не имеющее названия, но тисками сдавливающее грудь. Что это – ревность? Стыд? Или злость на девчонку, что не отпускает моих мыслей последние дни.

– Вер, я…

– Артем, я хочу, чтобы мы оба получили то, о чем мечтаем. Я мечтаю заиметь квартиру от твоего папы, а ты… Уехать в Америку. Ведь так? – надломлено произносит Вера. – Мы можем просто существовать мирно… Не задевать друг друга, просто… терпеть. Мне не нужны твои извинения… Я знаю их цену, ты… Тебе жалко смешную глупую Каланчу, вот и все. Я для тебя, как Сильвия, как… Мокрый бездомный щенок.

Кажется, у меня язык прирастает к небу от ее слов. На мгновение я немею, пытаясь мысленно объяснить причину столь резкого изменения ее настроения. И, черт его дери, не нахожу! Потому что Вера – долбаная шкатулка с секретами.

– Вер, зачем ты так? – наконец, выдавливаю я.

Она как будто смягчается. Очевидно, моя вытянутая недоуменная рожа говорит красноречивее слов, потому что Вера резко прекращает разговор, потянув меня за локоть к выходу.

– Идем, Артем, нас ждут.

Ольга Павловна нарядилась к чаепитию. На ней хлопковое синее платье с лаковым пояском, игриво подчеркивающим довольно стройную талию. Только сейчас замечаю, как они с Верой похожи… Те же синие глаза и русые волосы, высокий рост и тонкие плечи. Она встает, слегка приосанившись, и поднимает бокал с вином.

– Верочка, поздравляю тебя, родная, – произносит надтреснуто. – Желаю тебе… женского счастья. Только этого тебе недостает, остальное все есть – ум, красота, упорство, трудолюбие.

– Мам, ну хватит, – Верка хмурится как еж и опускает взгляд. Напрягает плечи и втягивает голову, как будто чувствуя стыд за чужую похвалу. Мне еще не приходилось видеть ее такой – молчаливой, скромной, настоящей. Домашней. И сейчас я – гость на чужом празднике, замираю от охватившего сердца блаженства, ощущения этой непрошеной странной близости. «Ты мечтаешь уехать в Америку…». А я теперь не знаю, о чем мечтаю… И эта неопределённость сбивает с ног, пробуждая спящую до поры злость. На себя, весь мир, чертову Каланчу, к которой подошел в магазине в один из чертовых дней! Вера права – каждый из нас заслуживает получить то, что желает. И мы… слишком разные, чтобы стать друг для друга миром…

– Вер, а я желаю тебе получить, наконец, то, о чем ты мечтаешь. Ну и… мужа хорошего я тоже тебе желаю, – произношу намеренно твердо, ища ее взгляда, словно стремясь, чтобы она поняла мой толстый намек.

– Мужа? – почти вскрикивает Клара Николаевна. Уверен, папуля все им рассказал обо мне. Дамы тактично молчат и не признаются, наверняка, зная, что мужем Веры являюсь я…

– Да, – чопорно говорит Вера. – Моего парня зовут Макар. Он работает вместе с Артемом.

– Понятно, – разочарованно вздыхает бабуля, не удосужившись расспросить внучку о парне – какого он роста, что любит и чем интересуется?

– А давайте-ка есть торт, – предлагает Ольга Павловна, очевидно, желая разрушить неудобное молчание, вмиг поселившееся после упоминания Веры о парне.

– Давайте, – улыбаюсь я, поглядывая на дочь Веры – она играет домиком, который я, к своему удивлению, починил. Милая, маленькая, с тонкими ножками и большими голубыми глазами, прикольная, одним словом. – И винца мне подлейте, если можно.

– Конечно, Артем. Давайте бокал, – услужливо вспархивает с места Ольга Павловна.

В саду пахнет яблоками и ночными фиалками, горло обжигает рубиновая жидкость, теплый воздух ласкает горячую кожу. Все словно меня успокаивает, обласкивает, усыпляет, прогоняя наваждение прочь. Наверное, Вера права – мне ее просто стало жалко, вот и все… Или я трус, не знающий, чего он хочет на самом деле.

В кармане неожиданно оживает телефон. Взрывается знакомой мелодией, поставленной на контакт отца.

– Да, пап, – извиняюсь перед дамами и отхожу к старому раскидистому ореху.

– Артем, как вы там? Познакомился с родными Верочки?

– Да, все нормально.

– Завтра приезжайте к нам, ладно? На обратном пути.

– Зачем, пап? Честное слово, я не понимаю тебя, – набираю в легкие побольше воздуха, приготовившись к словесной баталии.

– Забрать Сильвию, как зачем? И… Я тоже хочу увидеть дочь Верочки. Мы вас ждем, это не обсуждается.

Глава 15.

Артем.

Натягиваю на лицо маску непринужденности и возвращаюсь к столу. Не знаю, как Вера воспримет знакомство Настеньки с родителями, решаюсь пока не сообщать ей эту новость – не портить праздник. Настя капризничает, трет глазки и ластится к матери, как крошечный котенок. Вера устало обнимает дочь, допивает чай и просит не будить, если заснет, укладывая Настеньку.

Девчонки уходят, оставляя после себя атмосферу блаженного созерцания. Клара Николаевна разводит огонь в мангале, Ольга Павловна собирает на поднос пустые чашки, возвращает остатки торта на круглое блюдо, вздыхает, очевидно, думая о чем-то своем.

– Артём, садитесь поближе к огню, – предлагает бабуля. – Может, еще кусочек торта?

– Нет, спасибо, – улыбаюсь в ответ, отмахиваясь от комаров. – Я наелся, правда.

Вера не возвращается. Ольга Павловна просит меня сходить в дом, проверить уснули ли девчонки? Не знаю, зачем им понадобилось доверять столь деликатное дело мне? Мало ли… Может, Каланча там раздетая и беззащитная? Лежит в объятиях малышки и сладко дрыхнет, а тут я… Проверяющий, которого она терпеть не может…

Послушно киваю Кларе Николаевне и бреду в дом. Мама Веры водружает в мои руки поднос с чашками и благодарно улыбается напоследок.

Заношу поднос в кухню и тихонько бреду в спальню девочки. В комнате горит приглушенный свет. Замечаю висящий на стене ночник в форме красного жука. Настя и правда лежит на груди Каланчи и сладко посапывает. Ее распущенные волосики струятся по груди Веры, а пальцы сжимают маленького мишку. Спит Вера, спит… Так и передам ее родным. Сбрасываю с себя странное чувство умиления или блаженства, или еще чего-то, неведомого мне. Не помню за собой такой сентиментальности. Макар бы сейчас сказал, что я «распускаю сопли». Замираю в дверях детской, размышляя о том, почему отец Насти отказался от нее? Вера ничего об этом не рассказывала, а я не спрашивал…

Утро будит меня шаловливыми солнечными лучиками. Встаю, намереваясь выполнить данное родным Веры обещание – помочь по дому. До обеда управлюсь, а к вечеру мы вернемся в город. Выуживаю из рюкзака чистую футболку и бреду в ванную. Дом еще спит, только бабуля тихонько хлопочет в кухне, наполняя ее ароматами ванили и чего-то печеного.

– Артем, вы проснулись? Еще же так рано, – улыбается она, завидев меня, проходящего мимо.

– Хочу до обеда управиться, – отвечаю, улыбаясь в ответ. – Вы скажите, чем помочь. Я сделаю все, что в моих силах. Я не мастер на все руки, но кое-что умею.

– Да Олечка там список составила. Дров наколоть надо для бани и забор починить со стороны соседей. А то их собака все время к нам бегает, Настеньку пугает. Да и наши куры к ним ходят.

– Попробую вам помочь.

Распахиваю дверь ванной комнаты, чуть не сталкиваясь носом с Каланчой. Она окидывает меня оценивающим взглядом, хмурится и шипит:

– Полчаса тебя жду, мажор. В ванную не попасть! Ты как девочка, ей-богу!

– И тебе доброе утро, Вера. В обед выезжаем домой.

– Я знаю, мог бы не изрекать столь умную реплику, – Вера закатывает глаза.

– На обратном пути заедем к родителям, папа вчера позвонил, пригласил в гости.

– Что? – выдавливает она хрипло. – Я не хочу, – добавляет, мгновенно изменившись в лице.

Не понимаю, чем ее так расстроила эта новость, мне казалось, они с папой поладили. Однако прямо сейчас подбородок Веры предательски дрожит.

– Почему? Это всего лишь мои родители. Мне показалось, вы поладили.

– Потому что я не хочу травмировать Настеньку. Она не… Сильвия. Чтобы вот так – поиграл, покормил, а потом выбросил на помойку, как ненужную игрушку.

– Вера, ну почему ты все время говоришь эту чушь? Никто не относится к тебе и твоей дочери, как… к котятам… Тьфу! Даже повторять противно.

Мы так и стоим посередине коридора, испепеляя друг друга взглядами. И что на нее нашло? Может, отец угрожал ей? Я ведь досконально не знаю, о чем они говорили в кабинете? Хотя нет… Отметаю бредовую мысль. Папа просто не такой… Он не стал бы настаивать на совместном проживании и исполнении условий договора, если бы ненавидел Веру.

– А что им нужно от нас? – бесцветно произносит Вера. Ее губы, мгновенно побелевшие, шелестят, как крылья бабочки.

– Отдать Сильвию, это во-первых, а, во-вторых, родители нормальные люди, они хотят познакомиться с твоей дочерью.

– Ладно, – вымученно произносит она. – Какая форма одежды? Там, наверное, будут гости? Мне надо нарядить Настеньку и самой что-то приличное найти, ведь…

– Вера, успокойся, – тянусь к ее ледяной ладошке и мягко ее сжимаю. Каланча мгновенно заливается румянцем. – Никого не будет, только мы.

Она молча кивает и юркает в ванную. Мы завтракаем вкуснющими сырниками, приготовленными Кларой Николаевной. Вера переодевается в шорты и простую линялую футболку, повязывает на голове ситцевую косынку и бредет в огород. Клара Николаевна провожает меня в сарай, вручает лопату, инструменты, топор… И смотрит все время с нескрываемым обожанием – уж не знаю, чем я успел заслужить благосклонность старушки?

Дело в наших руках спорится: Вера полет палисадник, подвязывает какие-то кусты, я чиню забор и, в перерывах между забиванием гвоздей, колю дрова. Настя играет в песочнице под навесом, Клара Николаевна подметает двор. Кажется, Вера успокаивается. Во всяком случае, с ее лица исчезает бледная испуганная маска.

– Все, мажор. Ты молодец сегодня, сдаюсь, – улыбается она, отбрасывая тяпку. – Я устала, сил нет. Давай мыться, обедать и… Поедем уже, не то застрянем в пробке.

– Сейчас, Вер. Я еще скамейку починю и все. Тут на полчаса делов. Вы идите, собирайтесь.

Заканчиваю работу и быстро привожу себя в порядок. Мы обедаем свежим куриным супом-лапшой, спешно прощаемся с родными Веры и усаживаемся в машину. Вера пристегивает Настеньку в автокресле, достает из большой «мамкой» сумки игрушки и книжки, вставляет наушники в уши. Так мы и едем – спокойно, с играми и прибаутками, иногда песнями в исполнении Каланчи (кстати, у нее приятный голос). На подъезде к городу Настя засыпает.

– Мажор, мы забыли про подарки, – обреченно протягивает она. – Нельзя же… с пустыми руками. Это некрасиво.

– Давай заедем в магазин, купим конфеты, вино. Или ты что-то другое хотела?

– Я не знаю, можно ли такое дарить твоим? – она вынимает из сумки большую игрушку – рыжего кота, изготовленного путем валяния шерсти, я что-то такое видел только на выставках. У кота глаза-пуговки, клетчатая рубашка, шорты, а на ногах ботинки из мягкой кожи.

– Вер, это…

– Глупость, знаю. Я сама зимой сделала. Настя была на больничном, у меня появилось свободное время.

– Вер, это… У меня слов нет, это так здорово! Моя мама любит всякие красивости для дома – кувшины, фигурки, цветочки. Весь дом ими заставила. Ей точно понравится. Тем более ты сама его сделала. Подарим его. И конфеты купим.

– Хорошо. Не ожидала от тебя, мажор, – улыбается она. – Думала, высмеешь.

Поднимаю глаза к зеркалу заднего вида и встречаюсь с ее взглядом – потеплевшим, синим, как закатное летнее небо. Спокойным. И, не отнимая от нее взор, спрашиваю, поддавшись неожиданному порыву:

– Вер, а кто отец Настеньки?

Вера.

«– Ты, мажор. Ты отец Настеньки, а я та самая лисичка, которую ты терзал добрых два часа… Насытился, а потом выдворил из вип-кабинки, презрительно сунув под резинку чулка купюру. Ты, в кого я влюбилась, не зная тебя… Влюбилась в синие бездонные глаза, губы, что метили поцелуями, как раскаленное клеймо, широкие плечи, вкусный запах… Как глупая дура втрескалась, потому что не знала тебя. Зато знаю теперь… Ты позёр, хвастун, самодовольный индюк, но… До черта обаятельный, а сегодня так совсем другой – внимательный, добрый, воспитанный».

Но я сглатываю скопившиеся в горле слова, восстанавливаю дыхание и отвечаю:

– Такой же мажор, как ты.

– И что, ему вы… не нужны? Извини, что спрашиваю, просто она… Настюха такая прикольная, поэтому…

– Артём, ребёнок – совсем не праздник, – хмурюсь, переводя взгляд на Настю. – Дети плачут, закатывают истерики, болеют, какают и мусорят. Дети мешают заниматься своими делами. Они лишают тебя свободы. Не каждый мужчина согласится разделить эту ношу.

– Считаешь, что Макару это по плечу? – с нескрываемой издевкой произносит мажор. Сворачивает с трассы на проселочную дорогу, ведущую в коттеджный посёлок Сиреневый.

– А тебе-то что? Это моя жизнь, мне и решать, – фыркаю, вбирая в голос сталь. – Не Макар, так Джозеф. Или другой…

– Так нельзя, Вер. Все это будет видеть Настя, а она…

– Не учи меня жить, мажор. Иди лучше в магазин и купи родителям бутылку чего-нибудь горячительного и хорошие конфеты.

– Как скажешь, Каланча, – грустно улыбается Артём и выходит из машины. Хлопает дверью, а я вздрагиваю, не в силах сдержать эмоции. Как же мне паршиво… От его слов – истины от начала до конца, сквозящем в них осуждении, синего взгляда, смотрящего с нескрываемым теплом…

Артём покупает родителям подарки и возвращается в машину. Настюша просыпается и удивлённо распахивает глазки, завидев в окнах морскую синеву. Машину потряхивает на каменистом склоне, как и мою девичью душу, совсем не готовую к расспросам…

– Вот мой дом, – не без гордости произносит Артем, взмахивая ладонью в сторону небольшого дома шале, прячущегося за аккуратным деревянным заборчиком. – Район относительно новый, поэтому дорога насыпная. К осени обещают уложить асфальт.

– Понятно. Ну… Держи кота, а я понесу Настеньку. После сна она всегда вялая и капризная.

– Вер, давай наоборот? Ты подаришь маме изготовленную тобой игрушку, а я понесу Настю. Настюха, пойдешь к дяде Артему на ручки?

Мама родная, кажется, сейчас мое сердце лопнет от переполняющих его чувств! Настя переводит любопытный взгляд на мажора и… тянет к нему руки. Это полный провал! В руках Артема малышка кажется полной его копией – эдаким мажором в детстве.

– Вот и славно, – довольно говорит Артем и по-хозяйски распахивает калитку.

Во дворе пахнет жареным мясом и ароматом ночным фиалок. Дымок мангала струится где-то в глубине яблочного сада. Там же виднеется просторная деревянная беседка. От поверхности искусственного пруда и больших панорамных окон дома отражаются закатные солнечные лучи. Дом поистине прекрасен: небольшой, белоснежный, построенный в средиземноморском стиле, он кажется каким-то ненастоящим, воздушным замком, прячущимся в облаках или морской пене…

– Как здесь красиво… – протягиваю я, на миг почувствовав себя дикаркой. Хотя… наверное, так и есть, потому что такого красивого и уютного жилища я никогда не встречала.

– Ты еще мамину гостиную не видела. И камин, – поддакивает мажор. – Судя по движухе, ужинать мы будем на улице.

Навстречу идут родители Артема. И чем ближе они подходят, тем стремительнее меня покидают силы, уступая мерзкой трусости… Замечаю, как с их беззаботных улыбающихся лиц стирается улыбка, как суровеет взгляд Вячеслава Олеговича, и удивленно взлетает бровь Татьяны Сергеевны. Папа мажора впивается в Настюшу взглядом и только потом здоровается:

– Молодцы, что приехали. Проходите. Здравствуй, Верочка. А кто это тут у нас? Тебя как зовут?

Кожей чувствую, как тяжело Вячеславу держать себя в руках, как бурлят в его сердце возмущение, любопытство и море вопросов.

– Нася! – хмурится дочка, не собираясь спускаться с рук Артема.

– Она еще плохо разговаривает, – стыдливо отвожу взгляд.

– И сколько ей? – интересуется Вячеслав.

– Два с половиной года. А это вам. Я иногда шью игрушки в свободное время, – протягиваю Татьяне кота.

– Спасибо большое, Вера! Шикарный кот! Поставлю его на каминной полочке.

– Мда… Ну, проходите. Вера, ты ешь шашлык из осетрины? Я сам жарил, – смягчившись произносит Вячеслав.

– Ем, спасибо. У вас красивый дом. И двор очень уютный. И… Спасибо, что присмотрели за нашей Сильвией. Где, кстати, она? – глуповато хлопаю глазами, делая вид, что ничего не случилось.

– Не волнуйся, Верочка, ваша рыжуля спит в доме. Представляешь, Артем, ей полюбился коврик возле камина из коровьей шкуры? – улыбается Татьяна, переведя взгляд на сына. Она выглядит вполне спокойной…

– Вер, давай я провожу тебя в дом? Тебе же нужно помыть руки? – строго говорит Вячеслав, нависая надо мной горой.

– Я… Э…

– Слава, Верочка и во дворе может их помыть. А в дом мы пойдем, как стемнеет, – пытается его отговорить Татьяна Сергеевна, но это бесполезно… Глаза Вячеслава Олеговича источают непреклонную решимость, куда уж тут не пойти…

– Идемте. Вы присмотрите за Настюшей?

– Конечно, – кивает Татьяна, забирая Настеньку из рук мажора.

Бреду за Вячеславом, как провинившаяся школьница. Слышу оглушительный стук собственного, измученного страхом и неизвестностью сердца, тихие шаги, частое дыхание, а потом и строгий голос мужчины. Вячеслав распахивает передо мной дверь и как только я добровольно попадаю в уютную ловушку его жилища, начинает допрос:

– Ну… Вера Станиславовна, и когда ты собиралась рассказать нам о внучке?

Глава 16.

Вера.

– А я… А я не собиралась, – визгливо отвечаю я и отворачиваюсь. Строгий синий взгляд Вячеслава Олеговича прожигает меня насквозь. Еще минутка, и ничего от лживой Верки не останется. Ни волоска, ни крошечки!

– А почему? Мы такие никудышные люди, по-твоему? – сникает он. Взмахивает ладонью в сторону просторной светло-голубой гостиной, приглашая присесть.

– Нет, просто…

– Расскажи, как это случилось? Выходит, Артем не узнает тебя? И, соответственно, не знает, что Настенька его дочь? – многозначительно добавляет он.

– А вы то, как поняли?

– Да она вылитый Артем в детстве! Что тут понимать? – снисходительно фыркает он. – Странно, что мой сынок-олух этого не видит.

– Вячеслав Олегович, теперь ваши планы изменились? Ну… в отношении меня? Я не могу встречаться с Макаром или Джозефом, и…

– А ты встречаешься?

– Да. Мы с Макаром идем на «Новую Волну», да и Джозефу я обещала свидание, – произношу извиняющимся тоном, потирая вмиг вспотевшие ладошки. Давненько я так не волновалась…

– Как у вас с Артемом? – спрашивает «свекр».

– Да… Не знаю. Никак.

– А в постели?

– Вячеслав Олегович, вы что! – вскрикиваю и отворачиваюсь, стремясь скрыть красное, как бабулины помидоры лицо. – Никак.

– Понятно, – цокает он. Опускается в мягкие подушки красивого голубого дивана и вымученно вздыхает. – И что, мой… любимый сынок даже маленького шажка в твою сторону не сделал?

Вместо ответа я снова краснею. Вспоминаю жадный поцелуй Артема со вкусом пряного моря и сорвавшиеся с губ слова: «Я хочу тебя…». Свои руки на его горячей твердой груди, солёные капли на щеках мажора, которые я бессовестно слизывала. Наше общее на двоих дыхание, сбившееся, словно отравленное страстью или минутным помутнением рассудка…

– Так что? Вообще, ни одного шажка? – не унимается Вячеслав.

– Артем считает, что я сойду на разок, – сглотнув, отвечаю я. – Максимум на два. В отношениях со мной он доказал правдивость этого заключения.

– Он не помнит тебя, Вера? Ты так и не сказала, как это случилось? И почему ты… столько лет тянешь все на себе? Ладно он… Но, ты! Ты же знаешь, кто отец твоей малышки. Так почему не пришла? Ничего не потребовала, да и…

Кажущаяся твердость Вячеслава Олеговича дает трещину. Его голос садится, подбородок предательски подрагивает, а плечи наливаются сталью. Расслабленность и непринужденность улетучиваются, как облако сигаретного дыма. Ему больно… Я лишь сейчас понимаю насколько…

– Простите меня, – хриплю севшим голосом. – Артем провел со мной несколько часов. Сунул в чулок купюру и выдворил из вип-кабинки. Я ведь тогда… влюбилась в него. Мы с подругой переехали в город и подрабатывали в баре. И костюм я украла из гримерки, чтобы он принял меня за девицу легкого поведения. Как бы я пришла к нему? Это был только мой выбор. Он ни в чем не виноват. Только я приняла решение оставить ребенка, только я…

– Ну, хватит уже «толькоякать», – смягчается Вячеслав. – Ты молодец, Вер. Но я не хочу давить на Артема. Не нравишься ты ему, что же теперь поделать? Я в любом случае буду помогать тебе с внучкой, даже если ты выйдешь за другого – Макара и Эндрюса. Кстати, я обеими руками за Джозефа, – свекр улыбается и в подтверждение своих слов приподнимает руки. – Он хоть и старше, и не такой красавец, как мой олух, но человек порядочный и надежный. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И мой сын тоже… Нравятся ему такие, как Олеся, что же… Нам с матерью придется смириться с его выбором.

– Да, ему именно такие и нравятся, – тараторю я. Не знаю, почему меня так злят слова Вячеслава? Они, как острое лезвие поддевают свежие рубцы, обнажая рану…

«Ты смешная, забавная…».

«Каланча, вряд ли сможешь вызвать в мужчине желание».

«На разок сойдет…».

Я краснею и захлебываюсь подступившей обидой, не понимая мотивов Вячеслава Олеговича. Он же все видит? Все понимает? Тогда зачем это все?

– Вячеслав Олегович, я ничего от вас не хочу. Считаю, что нам с Артемом стоит поскорее развестись. Зачем мешать их отношениям с Олесей? И моим с Макаром или… другими мужчинами? – выпаливаю в сердцах. Ерзаю на мягком и удобном кресле, как принцесса на горошине. Нервничаю, бездарно пытаясь скрыть пучину нахлынувших чувств… Какое мне дело до мажора? И до его Олеси? И почему меня это так трогает, задевает, как рыболовный крючок?

– Что, уже и квартира не нужна? – с ноткой хитрости в голосе произносит он.

– Нет, – отвечаю, разглядывая полоски на небольшом коврике возле кресла. – Жила же я как-то у Розы Петровны… И сейчас проживу.

– Вер, ничего не понимаю. Артем продолжает тебя обижать? Тебе настолько плохо у него дома? Так невыносимо, что ты готова пожертвовать честным вознаграждением?

– Вячеслав Олегович, можно я пойду?

Детский сад, ей-богу… Мне нечего сказать. Я запуталась… В чувствах, желаниях, планах… В своем отношении к Артему и Макару. К слову, о последнем я даже ни разу не вспомнила за эти дни… А уж про «честное» вознаграждение и говорить не приходится – я себя настоящей мошенницей чувствую. Зачем я только согласилась на эту аферу?

– Нет, Вер, нельзя. Пока ты не скажешь мне все как есть. Артем обижает тебя? Обзывает, унижает и… Господи… Мне иногда кажется, что мы вырастили чудовище, – свекр напряженно растирает лоб и переносицу.

– Нет, что вы! – спешу успокоить Вячеслава. – Не унижает. Каланчой зовет и, только. Вы не думайте, просто я… Э…

– В общем, договор остается в силе, – обрывает он мои излияния. – Присматривай квартиру. Жду тебя в любой будний день в офисе, наш юрист поможет тебе выбрать качественного застройщика. А Артему я помогу поскорее оформить визу в Америку. Потерпи его, Вер, – снисходительно произносит Вячеслав.

– А вы ему не скажете… про Настю?

– Нет, я надеюсь, ты сама скажешь, ну… Или наш мажор сам увидит очевидное.

– Не уверена, что это ему нужно, – добавляю хрипло. – Он ездит к Олесе, у них… Наверное, он хотел бы ребенка от любимой девушки, а не от… Смешной Каланчи, – произношу с нескрываемой горечью в голосе.

– Эх, молодежь… Плохо у них все, как же! Никак! – Вячеслав хлопает по крепким бедрам и поднимается с места.

– Да, никак! Так и есть! – поджимаю губы чопорно.

– Идем к нашим, Верочка. Заждались, небось. Ты осетрину будешь?

Артем.

Так и знал, что отец что-то наговорит Каланче! Чувствовал, что его приглашение помыть руки несет в себе глубинный смысл. О чем они, интересно, говорили? Неужели Вера все ему рассказала? О подаренном мной платье на фестиваль и… поцелуе? Честное слово, отец легко мог бы работать в разведке. Ну или шпионов пытать. Причем ему не требовались бы для этого никакие инструменты… Лишь взгляд и голос.

Вера понуро бредет по дорожке. Бледная, со втянутой в плечи головой, сутулая, она немногим отличается от Сильвии. Одна Настюша радуется. Ей все нипочём. Болтает на своем языке и играет с рыжим котенком. А мама плачет… Не понимаю только, почему? Смотрит на дочь Веры и украдкой, чтобы я не видел, смахивает слезы.

– Все нормально? – шагаю навстречу отцу, едва скрывая нетерпение. Ну о чем можно болтать с моей женой десять минут? И почему на ней лица нет? – Надеюсь, ты не наговорил лишнего?

– Все хорошо, да, Верочка? – нарочито весело отвечает папа. – Мне не терпелось узнать, как прошел день рождения моей невестки.

– Отлично прошел, – цежу сквозь зубы. Выходит, отец все знал? Знал и промолчал, желая, чтобы я попал впросак. – Мог бы у меня спросить.

– Спрошу, сынок. Чуть позже. Идемте ужинать. Вера, а Настеньке можно рыбу? А сладости?

– Можно. Но я сладостями ее не балую. У меня нет на это возможности, – отводит Вера взгляд.

Отец мнется при упоминании Верой материальной стороны ее жизни. Бросает на меня осуждающий взор и умело, как опытный тамада на свадьбе меняет тему:

– Верочка, мы с Таней приготовили тебе подарок. Прости, что не позвонили в твой день – не хотели мешать вашему долгожданному воссоединению с близкими.

– Ничего, Вячеслав Олегович. Я думала, вы и не знали… Я ведь, ведь я… – тараторит Каланча, покрываясь красными пятнами. – Спасибо вам.

– Вера, я выбрала для тебя комплект ювелирных украшений. Это бижутерия ручной работы с натуральным розовым жемчугом, – улыбается мама. – Ты же скоро на фестиваль идешь? Думаю, комплект придется кстати.

– Спасибо, – Каланча надувается как еж. Протягивает руку и забирает коробочку у мамы. – Это… Спасибо вам, Татьяна Сергеевна. У меня никогда не было столь красивых украшений.

Кажется, твердое и звенящее как хрусталь напряжение улетучивается. Мы едим и мило беседуем на разные темы. Вера рассказывает о бабушке и маме, о том, как мы сегодня вместе убирали во дворе и выбирали родителям подарок… Однако мне кажется, что ее кажущаяся непринужденной болтовня – способ спрятаться, прикрыть истинные чувства недоверия и страха.

– Тема, идем-ка, поможешь мне порезать торт? – отец вздыхает и поднимается с места. Ну, начинается! Теперь и меня вопросами замучает!

Ловлю обреченный взгляд Веры и следую за папой. Сбрасываю в прихожей обувь и застываю в ожидании реплики отца.

– Чего стоишь? Марш на кухню. Я же попросил помочь с тортом.

– Серьезно? Я думал, это просто повод поговорить, – хмыкаю в ответ.

– А ты хотел поговорить? – сосредоточенно протягивает отец, вынимая из холодильника коробку.

– Нет.

– Ты додумался что-то подарить жене? – наконец, спрашивает он. Вот тебе и торт…

– Я заказал ей платье и туфли. Пойдет с Макаром на фестиваль красивая. Ты доволен?

– Да, очень. Как у вас?

– Никак. У нас, если ты помнишь, фиктивный брак.

– Ездишь к Олесе? Справлять нужду, – кисло протягивает он, вынимая из подставки нож.

– Да, и что? Вера тоже не паинька. Мы не ограничиваем свободу друг друга. Все, как ты хотел, папа, – отвечаю язвительно, делая ударение на последнем слове.

– Завтра приезжай в офис со всеми документами, – сухо бросает он. Режет торт и говорит, как будто режет словами мою плоть…  – Оформляй визу в Америку. Юрист поможет сделать это в короткий срок.

– А если мне придется ехать раньше срока окончания нашего брака? Ты же понимаешь, что в этой ситуации я…

– Понимаю, сынок. Уедешь раньше. Все равно у вас ничего не получится. Вера заслуживает надежного мужчину. У нее замечательная малышка растет, ей отец нужен. В Макаре я сомневаюсь, а в Джозефе нет.

– Так в чем проблема? Во мне? Я ее не держу, пусть выходит за этого старого неинтересного…

Черт, почему меня так злит это разговор? Что отцу от меня надо? Развод? Пожалуйста. Я готов хоть сейчас все подписать. В мозгу всплывают яркие воспоминания: я держу ее нежное лицо в ладонях и жадно целую. Стопы мягко обволакивает соленая теплая вода, а сердце захлебывается кровью и… чувствами. Их так много, что хочется кричать. Или согнуться пополам и отдышаться. Как наяву вижу синие глаза с расширившимися зрачками, пылающий румянец, чувствую маленькие ладони, ползущие по груди и зарывающиеся в моих волосах. И голос свой слышу, хриплый, надломленный от страсти: «– Я хочу тебя…».

– Артем, что с тобой происходит? – выдержав паузу, произносит отец.

– Я не знаю, пап, – отвечаю честно, устремляя взгляд в окно. – Можно я пойду?

– Расскажи мне, сынок, – он мягко касается моего локтя, откладывая нож в сторону.

– Пап, не выдумывай. Ты так хочешь, чтобы я уехал – я уеду. Хочешь выдать Веру за Джозефа – пожалуйста, никто мешать не будет, – произношу, чувствуя, как голос дрожит от злости. – Делай что хочешь. Ты же так любишь играть людьми, как шахматными фигурками! Что тебе от меня надо, не понимаю?

– Я хочу, чтобы ты решил, что хочешь ты, – отвечает отец.

Глава 17.

Артем.

А я не знаю, чего хочу… Ловлю себя на мысли, что большую часть жизни провел, испытывая неопределенность. Так почему она особенно злит меня сейчас? Что поменялось? Смотрю на улыбающуюся девчонку со светлыми, как пшеничное поле волосами, убеждая себя, что дело не в ней… И не нахожу чертовых слов. Их просто нет. Они, как донные рыбки прячутся в закоулках разума, освобождая путь чувствам. А те тоже хороши… Набухли как медузы, вытравив из легких воздух и превратив мозги в кисель. Потираю виски, стремясь избавиться от странных, связанных с морем аллегорий. Это все тот поцелуй виноват… Волны, соль на губах, хрупкая дрожащая девушка в объятиях, – здесь у любого крыша поедет.

– Как вы тут? – спрашиваю задумчивую Веру. Она медленно ковыряет чайной ложкой торт, не решаясь отправить кусок в рот. – Ты на диете, Каланча?

– А чего это ты такой радостный, мажор? – хмурится она. – Я, между прочим, еще хотела сегодня подработать в такси. Вечер воскресенья, все дела…

– Я, кажется, понял. Ты не знаешь, как нам отсюда слинять? – наклоняюсь к ее лицу непозволительно близко.

– Да. Ты сегодня догадлив, как никогда.

Настюша играет с моим папой в прятки. Не представляете, как забавно выглядит директор фирмы и гроза лоботрясов Вячеслав Олегович Истомин в простых спортивных брюках и резиновых тапочках. А с широкой улыбкой на лице и возгласами «ку-ку» он походит на обычного… деда.

Кажется, наши с Верой мысли и опасения совпадают. И если я сдерживаюсь от реплики, то Каланча грозно выпаливает:

– Все это зря, мажор. Прятки, ужины… А моя дочь она… Она не котенок. Как объяснить твоему папе, что скоро все это закончится? Мы разведемся, ты женишься на Олесе, и вы… родите ему других внуков. А Настенька…

Господи, она полощет словами, как острой бритвой. Мне становится не по себе… От гребаной неопределённости и страха перед ответственностью.

– Вера, послушай… Успокойся, пожалуйста. В жизни твоей дочери еще будет много людей. Друзья, знакомые, близкие… Они будут приходить и уходить. И это нормально. Не накручивай ты так.

– Думаешь? – Вера доверчиво поднимает взгляд.

– Уверен. Кстати, с чего ты решила, что я женюсь на Олесе? Я не собирался, – удивленно вскидываю бровь и запускаю руки в карманы.

– Правильно, не женись. Брак не для тебя…

– А что для меня, Вер? – неожиданно спрашиваю, коснувшись ее локтя. – Скажи.

– Не знаю, – шепчет она, опуская взгляд.

– По-твоему, я совсем никудышный?

– Я не думаю о тебе, Артем. Совсем. И не хочу знать, какой ты…

Верка срывается с места и оставляет меня одного. Черт, ведь звучало совсем неубедительно… Как будто она выжала из себя эти слова, намеренно стремясь меня задеть. Кажется, я понял, чего хочу прямо сейчас: увезти Веру и Настю домой и освободиться от испепеляющего, всевидящего взгляда папули. Пожалуй, сегодня он превзошел себя.

– Минуточку внимания, – хлопаю в ладоши, обращая на себя внимание родственников. – Мы, наверное, поедем… Бабушка и мама Веры столько всего нам с собой положили – овощи, зелень с огорода, варенье, домашние яйца, – перечисляю подарки со старанием нерадивого ученика, замечая улыбку Веры.

– Да не перечисляй ты все, сыночек. Мы поняли, – улыбается мама. – Вам надо все рассортировать, так?

– Да, а мне еще в ночную смену выходить, – выпаливает Верка.

А вот это было зря… Вячеслав Олегович мгновенно сбрасывает с себя образ простого безобидного дедушки и надевает свой привычный – контролера и манипулятора.

– Вера, что ты делаешь завтра? – сухо бросает он.

– Работаю в супермаркете, – испуганно, как солдат перед генералом, отвечает Вера.

– После работы приезжай к нам в офис. Или в обеденный перерыв. Как будет удобно?

– В обеденный перерыв я заеду. А что случилось?

– Фирма остро нуждается в грамотном переводчике. Ты прекрасно владеешь языком, я успел убедиться. И Артем тоже, да, сынок?

Ну вот… Отец не упускает возможности указать на мой феерический провал на банкете.

– Да, папа, – фыркаю я.

– Ты ведь заочно учишься? Какие отметки?

– Я отличница, – важно произносит Каланча. – И школу с золотой медалью окончила. Если хотите, можете устроить мне экзамен, я…

– Верочка, не волнуйся ты так, – тушуется папа. – Будешь работать дистанционно. А супермаркет можно… Ты не хочешь уволиться?

– Нет! Вы забыли, мы же скоро разведемся с Артемом. И я не смогу работать в фирме.

– А это тут при чем? – строго чеканит отец. – Работа есть работа. Артем улетит в Америку. Глаза тебе не будет мозолить своей физиономией. Визой займемся незамедлительно, да, сынок?

– Да, – выдавливаю хрипло, бросив осторожный взгляд на Веру. Непонятно, о чем она думает? Так ли погано ей на душе, как мне?

Отец довольно кивает. Мы спешно прощаемся и бредем к машине. В повисшем молчании слышатся лишь звуки шагов и пение цикад, тихий сонный лепет Настюши и ласковый голос Веры, что-то отвечающий ей… И, пожалуй, гулкое сердцебиение в груди, заглушающее все окружающие звуки… Так и мы и едем – задумчивые и молчаливые. Подавленные.

– Что-то мне нехорошо, мажор, – шепчет Вера, когда мы подъезжаем к дому.

Отстегиваю ремень безопасности и оборачиваюсь, встретившись с ее красным, как помидор лицом.

– И ты только сейчас решила сказать об этом, Каланча? Что случилось?

– Я просто… Я перенервничала. Со мной такое бывает, реакция на стресс, – шелестит она пересохшими губами.

Выхожу из салона и забираю спящую Настю из рук Веры. Каланча порывисто хватает переноску с Сильвией и почти выползает из машины. Держится за двери, углы, поручни и, покачиваясь, бредет за мной следом.

– Вер, давай я «скорую» вызову? Ты на ногах не стоишь, – удерживая на сгибе одной руки Настю, другой рукой касаюсь лба жены. – Кошмар! Там сорок, не меньше.

– Мажор, когда у меня температура, я болтаю всякую чушь. Не обращай внимание. Это бред… обыкновенный бред. Положи Настю и принеси мне водички, пожалуйста, – слабым голосом просит она. – И нурофен или… Парацетамол. Что-то же есть у тебя?

Укладываю Настеньку на середину своей бывшей кровати и возвращаюсь к Вере. Выглядит она странной… Улыбается и протягивает мне руку. Лежит на диване в гостиной и часто, поверхностно дышит. Пожалуй, без медицинской помощи точно не обойтись…

– Мне так тяжело, если бы ты знал, – Вера смахивает слезу, а я без объяснений понимаю, что началось «то самое»… Бред, одним словом.

– Вер, все будет хорошо, слышишь? Как ты? Может, все-таки я вызову нашего семейного врача? Он хороший… И приедет быстро.

– Мне было так без тебя плохо, если бы ты знал, – продолжает Вера, горько всхлипнув. – Я устала быть одной. Все тянуть на себе… А ты… Ты скоро уедешь в Америку. Я… Я никому не нужна. Думала, что нужна Макару, но ему нужен от меня только секс. Развлечься – вот что все от меня хотят.

– Неправда, – хрипло отвечаю я, ища в контактах номер матери Веры. Я боюсь ее откровений… И не хочу, чтобы Вера завтра жалела о сказанном. – Верочка, держись. Я сейчас тебе воды принесу.

Бегу в кухню и набираю стаканчик холодной воды из кулера. Мама Веры не отвечает. Бросаю телефон на стол и возвращаюсь к болезной Каланче. Она лежит с закрытыми глазами. Ее голова беспокойно мечется по подушке, подбородок дрожит, на лбу набухают капли пота, а с губ срываются нежные слова. Не знаю, кого она сейчас видит, но от ее признаний по спине пробегает табун мурашек… Даже воздух становится горячим и пульсирующим.

– Я люблю тебя, слышишь… Очень сильно. Это так больно, потому что ты… Тебе все нипочём, а я уже умерла один раз. А теперь опять… Любимый мой… Я каждый день смотрю в твои глаза. Ты сделал так, чтобы я тебя всегда помнила… И я вижу… Как будто ты со мной. Смотрю на нее, а вижу тебя…

Господи, это похоже на помешательство… И виной тому мой папа, его чертов допрос. Возвращаюсь в кухню и без промедления звоню врачу…

Вера.

Вздрагиваю от странных ощущений: укус или укол, поглаживание, похлопывание и… поцелуй… Жаркий, приятный, потрясающий, неожиданный и до черта пугающий.

– Мажор? Что ты делаешь? – отталкиваю Артема, умело ласкающего мою щеку и шею…

– Каланча, тебя не понять. Ты же сама шептала: «Поцелуй меня, пожалуйста… Мне так хочется еще раз почувствовать твои губы… Я прошу тебя», – мажор закатывает глаза и изображает на лице страдальческую маску.

– Я?! – приподнимаюсь на локтях, оглядывая комнату сонным взглядом. – А который час?

– Два ночи, Вер. А ты ничего не помнишь? – Артем нависает надо мной, опаляя дыханием и пытливым блестящим взглядом.

– Нет. У меня изо рта запашок, будто там Сильвия нагадила! Я никогда бы не додумалась попросить тебя о поцелуе в такой ситуации, – фыркаю, потирая ноющее бедро. – Наверное, я имела в виду кого-то другого. Господи, когда это у меня кончится?

– Хм… Я ничего такого не почувствовал, Вер. Не переживай. Мне было несложно послужить тебе.

– Какое благородство! А кто это у нас на кухне? – прислушиваюсь, впиваясь в довольного собой нагловатого мажора, лежащего рядом.

– Сергей Степанович, врач. Он сделал тебе укол. Во-от сюда… – Артем касается моего бедра.

– Хм. Здравствуйте, Вера. Вам лучше? Признаться честно, не хотел мешать вашим с мужем… ласкам. Вы его так просили… У меня даже слезы выступили, – из кухни выплывает мужчина.

Пожилой мужчина, поджарый, высокий, а туда же… Ну какие слезы, если я несла бред?

– У нас фиктивный брак. Наверное, я о ком-то другом говорила? – бурчу, закрывая лицо руками.

– Если только этого другого тоже зовут Артем, – довольно улыбается он. – Артем Вячеславович, с вашей супругой все в порядке. Обычный термоневроз (Примечание автора – стрессовое повышение температуры). Проводите меня?

Понимаю, врачу надо заплатить за срочный вызов. Да еще и по двойному тарифу за ночное время… Мажор поднимается с дивана, оставляя меня одну… Вернее, не одну – в компании стыда и гадких мыслей. Что еще я могла ему наговорить? Может, я и про Настеньку проболталась? Давненько у меня такого не было… Последний раз – после свидания с Артемом в костюме лисички. Жанна меня тогда чуть не замучила компрессами, пропитанными раствором уксуса.

– Ну что, Каланча, по койкам? – возвращается Артем. – Ох, и напугала ты меня. Ну я и наслушался… – потирает он лоб.

– Мажор, я ничего не помню, ясно? Это просто поток сознания… О чем я говорила? – умоляюще произношу я.

– Признавалась в любви, говорила, как тебе тяжело. Имени не называла, это Сергей Степанович так шутит. Вер, не грузись, – Артем подходит ближе и протягивает руку. – Я же знаю, что речь была не обо мне. Я циничный, несамостоятельный, избалованный… И жениться мне не стоит, потому что я не создан для брака.

– Да… Все так, – энергично киваю я. – Давай спать, Артём? Мне завтра Настеньку в детский сад везти, а утром еще в поликлинику надо за справкой от педиатра заехать. Дел полно. Забудь то, что видел и слышал, идет?

– Теперь я знаю твою слабость, Каланча, – с улыбкой отвечает Артем. – Ты со мной спать будешь или пойдешь к дочери?

– С ума сошел! Конечно, к дочери! – вскакиваю, как ошпаренная, заливаясь краской.

Просыпаюсь от громкого сигнала будильника, ощущая себя разбитым старым корытом. Пока Настена спит, принимаю душ и сушу волосы феном. Забрасываю в себя наспех приготовленный бутерброд, запивая незатейливый завтрак кофе. Мажора решаюсь не будить – меня еще не отпустило чувство стыда, да и натерпелся он со мной, чего уж скрывать… Одеваю Настюшу и выскакиваю на улицу, под голубое летнее небо. Глубоко вдыхаю пахнущий скошенной травой и цветами воздух, усаживаю дочку в автокресло, искоса наблюдая за утренней суетой – дворником с длинной метлой и работником с газонокосилкой. Кажется, они тоже как-то странно на меня смотрят… Как тайные свидетели позорного преступления.

Ладно, Верка… Расслабься и живи дальше. Убеждая себя в том, что ничего предосудительного не случилось, отвожу дочурку в садик и мчусь на работу. Веду себя, как обычно – работаю и спорю с техслужащей Наташей. О ночном происшествии напоминает лишь чувство стыда и разбитости. Я с легкостью справляюсь с сортировкой и приемом товаров, напрочь забывая про обещание, данное Вячеславу Олеговичу. Вспоминаю о нем, лишь завидев входящий вызов от «любимого» свекра.

– Д-да…

– Верочка, ты не забыла про нас? Когда сможешь подъехать?

– У меня сейчас перерыв начнется. Вот и приеду…

Бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, понимая, что совсем не готова к визиту в столь респектабельное место… На мне простая джинсовая юбка и видавшая виды футболка с котятами. На ногах кожаные балетки, вполне приличные. И то хлеб… Ну а что? Свекр знает, что я живу скромно и воспитываю дочь одна… Прощаюсь с Адой Васильевной, быстро умываюсь и прыгаю за руль любимой ласточки.

Блестящий вычурный корпус «Ист – Company» высится между домов по улице Рузвельта. Паркуюсь вдоль дороги и, бросив взгляд на скромные наручные часики, торопливо впархиваю на крыльцо. Вячеслав Олегович и здесь проявил внимание: улыбчивая девушка по имени Аня встречает меня на входе и провожает на нужный этаж. Интересно, мажор тоже здесь? Или до сих пор отлеживается в тёплой постельке дома?

– Двадцать третий кабинет справа по коридору, – улыбается Аня, жестом указывая направление.

– Спасибо огромное, – отвечаю, восхищенно оглядывая шикарные интерьеры. Здесь вам не супермаркет… Высокие потолки, светло-серые стены, увешанные картинами, мраморный, до тошноты блестящий пол… Осторожно ступаю, по пути разглядывая фотографии свекра, сделанные на различных симпозиумах и конференциях и… замираю, услышав знакомые голоса за дверью. Макар и Артем говорят обо мне…

– И что ты теперь скажешь? – звучит голос Макара.

– А что говорить? Смешная, дурацкая, непутевая Каланча…

Это мажор… Пульс толчками бьется в виски, как волны о каменистый берег. Мне вмиг становится зябко от обиды. За что? Он вновь обсуждает меня с Макаром? Унижает? Каждое слово впивается клещами в сердце, превращая его в фарш…

– … фриковатая, глупая…

Стараюсь не слушать, но его голос звучит слишком громко… Отхожу подальше, чтобы отдышаться и придать лицу равнодушный вид. За что, за что, за что? Вопросы скапливаются в горле, превращаясь в сухие рыдания. Нет, Верочка… сейчас нельзя… Потерпи, милая. В ушах эхом звучат обидные слова Артема, а горло, как будто сдавливает тисками. Вытаскиваю из сумки бутылку с водой и шумно глотаю. Надо было ворваться в кабинет и закатить скандал! В очередной раз доказать Артему, что я и есть… глупая и странная Каланча.

– Верочка, ты уже здесь? – слышится за спиной голос свекра. – Входи, детка. Что-то ты бледненькая. У тебя все хорошо?

– Да, – киваю машинально.

– Ну, идем. Обсудим наши дела. Сейчас и ребята подтянутся.

Следую за свекром, борясь с желанием расцарапать наглую болтливую рожу мажора…

Глава 18.

Артем.

Утро встречает меня тишиной и умиротворяющим урчанием малютки Сильвии. Рыжуля прижимается к моему боку и сладко дремлет. Закрываю глаза, пытаясь вспомнить, что произошло ночью, и… Черт, похоже, я опоздал на работу. Вскакиваю с дивана, напугав кошку, и хватаю с тумбочки телефон. В этот момент он вздрагивает в руках мелодией будильника… Отключаю сигнал, прислушиваясь к звукам дома… Тихо… Не слышно Настиного лепета, томного и ласкового голоса Веры, звона посуды из кухни и тихих шагов. Судя по всему, Вера проснулась чуть свет, чтобы успеть к педиатру. В то время как я просто… спал… Наверняка в нормальных семьях муж не допустит такого… Чтобы жена, полночи промучившаяся с высокой температурой, поднималась с петухами и везла ребенка в сад? Но у нас ненормальная семья. Ненастоящая. И муж я ненастоящий, так что…

«Избалованный, циничный, бесчувственный…»

«Наверное, я думала о ком-то другом, а не о тебе мажор…»

«Правильно, тебе лучше вообще не жениться…».

Не понимаю, когда все успело так измениться? Мои мысли, желания, мечты… Разрушиться, превратившись в высокую гору. А на ее верхушке громоздится неопределенность. Она сидит, как толстый царёк, посмеиваясь надо мной – сломленным, раздавленным новыми чувствами, неуверенным. Кормлю Сильвию и бреду в душ, на ходу поднимая игрушки Настюши, валяющиеся в коридоре. Я переживаю за Веру… Кручу в руках телефон, не решаясь написать или позвонить – все равно ведь нагрубит или фыркнет.

Отец заходит в мой кабинет, чтобы самолично проверить опоздал я или нет? Скользит оценивающим взглядом по моим строгим льняным брюкам и светло-голубой сорочке, сосредоточив его на итальянских туфлях из мягкой бежевой кожи.

– Хорошо, – наконец, протягивает он. – Очень хорошо.

– Пап, ты как будто меня на утренник одеваешь. Ей-богу, я взрослый мужчина и вырос из возраста, когда нужно проверять мой внешний вид.

– Да ладно, сынок. Не обижайся, – растягивает отец губы в улыбке. – Я просто радуюсь, что ты взялся за ум. И отчет мне ваш с Макаром понравился.

– Это не отчет, а бизнес-план. Ты хотел, чтобы я заключил несколько крупных сделок? Так вот – одна уже на подходе. Нам давно нужно было поменять поставщика термореактивного сырья для производства.

– Молодец, Артем, – кивает отец, бросая взгляд на циферблат наручных часов. – Скоро Верочка приедет. Я позвал Джозефа, Макара и Диму Ремизова. Хочу помочь твоей жене, как ты на это смотришь? Нехорошо, что она работает в этом дурацком супермаркете.

– А Ремизова зачем? – недовольно хмурюсь. Отец прекрасно знает, что Дмитрий Николаевич – известный бабник и сердцеед, однако все равно зовет его. Зачем? Вот в чем вопрос… Позлить меня или предложить Вере еще одну кандидатуру в мужья?

– Диме тоже нужен переводчик, Тема. Верочка могла бы и на него работать. Сидеть дома, варить борщи и…

– Папа, когда Вера выйдет замуж за Макара или Джозефа, это перестанет быть нашей заботой.

– Пожалуй, к этой рубашке не хватает слюнявчика, – хмурится отец.

– Это ты сейчас к чему?

– До встречи на конференции, взрослый мужчина, – саркастически замечает он.

Двери захлопываются, отрезая от меня суетливый шум офисного коридора. Вставляю капсулу в кофемашину, замечая за спиной шевеление – из смежной двери, объединяющей наши с Макаром кабинеты, появляется Уланов. Топчется в дверях, демонстрируя показную нерешительность. Поверить не могу, что ночью Вера имела в виду его… Такого просто быть не может.

– Все слышал? – протягиваю недовольно.

– Ну да. А что отец хотел? Ты прямо объяснил свою позицию в отношении этой девчонки.

– Макар, а кто тебя просил передавать Вере мои слова? – отпиваю обжигающий глоток, с трудом выдерживая его взгляд – в нем плещутся искры ревности и соперничества. – Это не по-мужски, ты так не считаешь?

– Прости, Артем… Как-то само собой получилось, — Макар добавляет в стальной голос мягкости и виновато отирает лоб. Она из меня их словно клещами вытащила. Сам не понял, как все ей выложил. Так что ты скажешь сейчас? Она не нужна тебе? Ты же всю дорогу считал ее…

– А что говорить? Смешная, глупая, фриковатая, дурацкая…

– Ты до сих пор так думаешь? – Макар не дает мне закончить фразу.

– Нет. Конечно, нет. Мне хочется вырвать себе язык и помыть его с мылом. Мне стыдно, Макар… Потому что Вера – хороший человек и, совершенно точно не заслуживает этих слов.

– И все? – недоумевает он. Расслабляется, почти приваливаясь к дверному косяку. – То есть ты мне не соперник?

Не знаю, что ответить. Ничего не понимаю, ни в чем не уверен… Знаете, о чем я думаю больше всего? Чего отчаянно боюсь? Как бы не ранить Настю, подарив надежду обрести папу, а потом разбив ее, как хрупкий сосуд. Интересно, Макар хотя бы раз задумывался об этом? Как дочь Веры примет его? Полюбит ли он чужого ребёнка? Мне нечего сказать… И я не на исповеди, в конце концов.

– Нет, Макар, не соперник. Вера меня терпеть не может. Твои соперники сидят сейчас в зале переговоров – Джозеф и Ремизов.

– Черт! И этот павлин приперся, – тягостно выдыхает Макар. – Идем, Истомин?

Молча киваю и возвращаю чашку на блюдце. Следую за Улановым в коридор и запираю дверь. Вхожу в светлый просторный зал переговоров, издали замечая бледную как смерть жену… Чашка в ее руке подрагивает, а бескровные губы что-то монотонно объясняют моему папе.

– Вера, ты как себя чувствуешь? – беззастенчиво спрашиваю я, подойдя ближе.

– А что случилось? – взволнованно произносит отец, переводя взгляд с Веры на меня.

– Да ничего… Ей ночью немного нездоровилось. Вера, давай я тебя домой отвезу? А Настеньку я заберу из садика, ты мне только объясни, куда ехать?

Мне плевать на окружающих: их перешептывания и липкие взгляды, недоуменный – Макара, любопытный – папы… Не помню, чтобы когда-то было настолько плевать… Я даже на приветствия Джо и Димы не ответил.

– Артем, все хорошо. Я пришла получить работу, – цедит Вера, высверливая во мне дыру взглядом. – Если позволишь, я займу место рядом со своим парнем.

Вера демонстративно поднимается с места и дефилирует к столу, за которым сидит Макар… Ее провожают как минимум две пары заинтересованных мужских глаз…

Вера.

Пожалуй, единственным человеком в зале, сумевшим сохранить непринужденный вид, является Вячеслав Олегович. Он даже бровью не ведет, когда мажор подскакивает ко мне со странными предложениями. Верите, у меня глаза на лоб лезут от его вопроса в лоб: «Как ты себя чувствуешь, Вера?». Минутой раньше обзывал грязными словами, а сейчас вдруг проявляет беспокойство. Лживое, неискреннее волнение… Напускное… Первое, что мне хочется сделать: набрать в рот побольше слюны и смачно плюнуть обидчику в лицо. Но я усилием воли сдерживаю рвущихся на волю волков – обиду, ненависть, злость. Прячу их в клетке благоразумия и воспитанности и запираю до поры до времени на замок…

– Артем, я пришла получить работу. Если позволишь, я сяду со своим парнем.

На нас косятся все присутствующие в зале. Но больше всех мажор… Высверливает во мне дыру взглядом, умело сдерживая истинные чувства. Господи, я запуталась… Порой он кажется мне нормальным парнем, способным что-то чувствовать. Но как только я начинаю верить его поступкам, словам и… взглядам, все переворачивается вверх дном. Вот как сегодня! Зачем он подошел ко мне сейчас? Если я смешная и фриковатая Каланча? Не побоялся мнения окружающих, наплевал на моих ухажеров?

– Давайте начинать, – бесцветно произносит Вячеслав Олегович. – Верочка, я хочу представить своим партнерам тебя. Вера… она… Замечательная молодая женщина, трудолюбивая, умная, целеустремлённая. Красивая.

– Ну зачем вы… Спасибо вам, Вячеслав Олегович.

– Пап, зачем ты смущаешь Веру? – протягивает мажор.

Ну-ну… Вот и лезут наружу истинные чувства. Зачем тогда подходил при всех? Напоминаю себе старуху Шапокляк – брюзжащую и противную.

– Я говорю правду, сынок. И еще она потрясающий переводчик. Я удостоверился в ее способностях к языку. Я хочу предложить Вере Станиславовне работать на нашу фирму удаленно. Переводить договоры с иностранными поставщиками, сопровождать сделки. Жду решения совета директоров.

Я не знаю, что сказать… Минутой раньше я планировала вежливо отказаться от любых предложений и покинуть офисное здание. Или согласиться работать на этого… Дмитрия Ремизова, не сводящего с меня взгляда. Внезапно застиранная футболка кажется уродливой, а сама я неуклюжей и смешной… К щекам приливает предательский румянец, голос садится от волнения. Прочистив горло, отвечаю свекру:

– Спасибо за предложение. Но у меня есть некоторые условия.

– Какие же, Верочка? – ласково произносит Вячеслав Олегович.

– Меня устроит трудовой договор до сентября. После… Из-за некоторых обстоятельств… В общем, я не хотела бы иметь дело с вашей фирмой и вашей семьей.

В зале повисает вязкое молчание. Совсем не как мед, нет… Как тина или жирная грязь. Макар с победоносным видом сжимает мою ладонь, а с лица свекра вмиг стирается краска. Артем уныло опускает голову, Джозеф покручивает в руках ручку.

– Хорошо, Вера. Это твое право, – надломлено говорит он, а я себя чувствую последней сволочью.

– Я очень вам благодарна, Вячеслав Олегович. Вы единственный, кто относится ко мне искренне и… по-доброму, – бросаю неосторожный взгляд на понурого мажора.

– Ну что мы о грустном? – тушуется свекр. – Я сейчас вызову начальника отдела кадров, составим трудовой договор. Все ведь может измениться, да, Вера? Да, Макар? – неожиданно спрашивает он. – Когда идете на фестиваль?

– Послезавтра, – улыбаясь, отвечает Макар.

– Кто знает, может, Верочка захочет у нас работать на постоянной основе? Как думаешь, Джозеф?

– Ессс, сэр, – с сильным акцентом отвечает Джозеф. – Мисс обещать мне свидание. Я жениться хоть сейчас, Вера.

Господи, только этого мне не хватает! Давай, Джозеф, ты мне еще предложение при всех сделай.

– Решила, в чем идешь на фестиваль? – не унимается Вячеслав Олегович. – А Настеньку с кем оставишь?

– С Розой Петровной. Я и договорилась уже. И наряд у меня… есть, – отвечаю, вспоминая, что заказанный Артемом комплект придет сегодня. Не удивлюсь, если мажор аннулирует заказ. Тогда я не буду долго думать над костюмом – надену платье с подсолнухами.

– Надо же… А я думал, Артем посидит, – от взгляда отца мажор, как будто скукоживается. Втягивает голову в плечи и молчит. – Ладно, молодёжь, давайте перейдем к подписанию. Кстати, Вера, я привел тебе еще одного клиента – Дмитрия Николаевича. Он только начал работать с иностранцами, поэтому очень нуждается в переводчике.

Секретарь приносит поднос с кофе и мягкими булочками, а мой живот мгновенно срабатывает приступом урчания. Ну какое позорище! Мало того что пришла, одетая, как оборванка, да еще и голодная…

– Верочка, попробуй булочку из соседней пекарни, – как будто читая мои мысли, говорит свекр.

Ну как тут отказать? Конечно, я беру угощение и жадно в него вгрызаюсь. А потом чуть не закашливаюсь, увидев цифры прописанной в договоре заработной платы. Куда там супермаркет с его прожиточным минимумом!

– Устраивает оклад? – интересуется свекр.

– Да, более чем. Вы будете присылать документы на почту? – сдерживая восторг, отвечаю я.

– Да. И Дмитрий тоже. Да, Ремизов?

– Да. Вера Станиславовна, наш холдинг готов платить вам такой же оклад. Договор я пришлю на почту, или… Можем пообедать где-нибудь и обсудить все лично, – Ремизов облизывает нижнюю губу, как будто этим обедом буду я.

– На почту. Я оставлю ее Вячеславу Олеговичу. Извините, у меня заканчивается обеденный перерыв, мне ехать пора.

Свекр кивает, мужчины прощаются со мной и провожают внимательными взглядами. Интересно, что они думают? Что моя майка старая, а на ногтях нет лака? Что? Я уже сама не понимаю, кому верить? Своему сердцу, глазам или поступкам. Бреду по мраморному коридору, боясь опоздать на работу.

– Вера! – за спиной слышится голос Артема и его уверенные шаги. – Вер, постой.

Запыхавшийся, румяный, голубоглазый… До черта симпатичный, высокий и такой… В другой ситуации я сказала бы родной. Или в другой жизни. Но у нас ее нет…

– Только быстро, мажор, я спешу.

– Вер, ты какая-то… Я чем-то обидел тебя? Мне казалось, что…

– Тебе показалось. Что ты хотел, Артём? – стараюсь не смотреть на него. Потому что так больно… Горько. Кажется, подниму взгляд и захлебнусь слезами.

– Вера, я хочу забрать Настеньку из садика. Предупреди воспитателя, пожалуйста. А ты отпросись с работы и поезжай домой, ладно? – Артем взмахивает рукой и касается ладонью моей щеки. Трогает подушечками пальцев лоб, виски, оглаживает щеки…

– Артём, что ты делаешь? – отстраняюсь от него, как от чумного.

– Проверяю, есть ли у тебя температура. Вер, это не шутки. Так какой садик?

А, может, испытать его? Пусть заберет дочь из сада, интересно, справится? Смотрю на него длинную минуту и отвечаю:

– «Росинка», на Ленина. Группа «Дюймовочка» на втором этаже. Я скину тебе в сообщении номер телефона и имя воспитателя. Если что-то случится, мажор, я тебя убью, – шиплю змеей.

– Все будет хорошо, – широко улыбается он. – Кстати, Вер. Курьер доставил наряд, я вечером привезу его домой. И белье… Я выбрал на свой вкус.

– Ты ни черта не смыслишь в этом. И размера моего не знаешь. Или тебе Олеся позировала? – все-таки не выдерживаю и демонстрирую свою ревность. Вот же дура!

– Я тебя обнимал, Каланча, – хрипло произносит Артем, приближаясь ко мне. – Целовал и касался. Так что… Поверь, в размерах я знаю толк. Ну, беги уже, – Артем прижимает меня к себе и смачно целует в щеку…

Глава 19.

Артем.

– За кем? – раздается из динамика домофона старушечий голос.

– Настя Понедельник, группа «Дюймовочка», – без запинки произношу я, испытывая странное волнение. Что, если Настюша побоится пойти со мной? Мы вроде бы подружились… Настя мне даже куклы свои показывала, когда мы гостили у мамы Веры.

– Проходите, группа на участке.

Черт! Знать бы еще, где этот участок находится? Вхожу в калитку, напустив на лицо важный, уверенный вид и бреду к двухэтажному зданию. На мое счастье, из дверей вываливается дворник, вооруженный метлой и скрипучей металлической тележкой. Мужчина окидывает меня сочувствующим взглядом и жестом указывает направление.

Вера сказала, что воспитательницу Настюши зовут Алла Андреевна. Вторую воспитательницу – Светлана Петровна. Или наоборот? Алла Петровна и Светлана Андреевна. Ладно, на месте разберёмся…

Замечаю светлую головку Настюши в песочнице и уверенно подхожу ближе.

– Здравствуйте, Алла… Андреевна, – улыбаюсь милой женщине с огромной гулькой на голове. Моя воспитательница была на нее точь в точь похожа: полная, круглолицая и румяная, одетая в серый сарафан и строгую блузку с бантом на шее. – Вера вас предупредила, что сегодня я приду за Настюшей?

– Да проходи уже, папаша. Молодец, что пришел. Хоть поглядеть на тебя, – Алла Андреевна широко улыбается. – Краса-авец… Одно лицо с Настёной.

Пропускаю ее вежливое замечание мимо ушей. Ну не бред ли? Как она может быть похожа на меня? Разве что цветом глаз и волос.

– Настя! – громогласно произносит Алла. – Настюша, иди сюда. Ну-ка, посмотри, кто за тобой пришел?

Настена подхватывает пластмассовые ведёрки, лопатку и смущенно вскидывает взгляд. Как же похожа на Каланчу… Улыбка, ямочка на правой щеке, светлые волосики…

– Мозно домой? – спрашивает Настя разрешение.

– Так ты знаешь этого дядю? – не унимается Алла Андреевна.

– Дя. Это Атём.

– Артем, – поправляю я. – Ну, иди ко мне, кукла.

Распахиваю руки, а Настя охотно в них бежит, вмиг растворяя недавние страхи. Надо же, не побоялась… Воображение против воли рисует картинку: за Настей в садик приходит Макар или Джозеф… Или кто-то другой, тот, кого она охотно назовет папой. И этот потенциальный папа кажется мне до черта неподходящим ей…

– До завтра, – кивает Алла Андреевна, вмиг переключаясь на других детей.

Настя крепко сжимает мою ладонь и ведет к выходу. А дальше что надо делать? Сразу домой? Издали замечаю, как мама какого-то мальчика достает из сумки пакет сока и сует его мальчишке. Об угощении-то я и не подумал.

– Настюш, ты пить хочешь? Или кушать? – спрашиваю, фиксируя ремни в автокресле.

– Дя, – кивает она. – Сёк и кафету.

– Конфету… А какую?

– Сюпа сюпс, – улыбается она.

Настёна одета в скромную футболочку и юбку, на ногах поношенные, видавшие виды сандалии. Меня коробит от открывшегося взгляду зрелища. Вера никогда не скрывала, что ограничена в средствах, но сейчас я увидел это воочию… Или раньше я не стремился это видеть, словно был слеп… А, может, ослеплен гордостью, неприятием, неуважением… Не видел, не слышал, не понимал, испытывал равнодушие. Не только к Вере – ко всем.

– Настюш, а поедем в «Детский мир»?

– Покупать иглуски? – оживляет она.

– Да. И не только. Мы сейчас маме сообщим, что вернёмся немного позже, да? Я тебя еще мороженым угощу в кафе, любишь мороженое?

– Дя!

Сообщаю Вере, что благополучно забрал Настеньку и решил погулять с ней в парке. Об истинной причине решаюсь промолчать – Каланча все равно не поймет и расценит мои намерения на свой лад. Включаю Насте мультик на смартфоне и спокойно доезжаю до ближайшего торгового центра. Я ведь ничего не смыслю в детской одежде и обуви… И еще меня пугает реакция Веры. Боюсь представить, как она воспримет мою задумку. Наверняка округлит глаза и набросится с обвинениями.

– Давай сначала купим тебе красивые платья. Хочешь?

– Дя, – смеется Настя. – Как у Зёюськи?

– Лучше, проходи.

Держу Настю за руку, направляясь к бутику стильной детской одежды английского бренда. Милые продавщицы натягивают на лица нарочито счастливые улыбки и тотчас обступают нас.

– Вам помочь с выбором? – щебечут они.

– Да. Эту куколку надо одеть. И осенние вещи тоже. Новые сандалии, кеды, туфли, куртку… В общем, девчонки, я даже размера ее не знаю. Нужна помощь.

Не думал, что Настюха окажется такой модницей. Приготовился к капризам, а на деле – она сама выбирала платья, свитшоты и джинсы. Отложила куколку без одной ноги в сторону, сосредоточившись на новом гардеробе. Как ни старался я не смотреть на нее – облезшую куклу с колтуном вместо волос, ее призрак то и дело всплывал перед глазами. Как и пронзительное, горькое чувство вины перед Верой… Это я никто – смешной, пустой, никчемный… И я, совершенно точно, недостоин такой девушки, как Вера…

– Ну что, теперь за игрушками? – нагруженный пакетами, говорю я. – Или устала? По маме соскучилась?

– Дя, но куколку новую тоже хосю. Купись?

– Куплю. А эту выбросим, ладно? – скашиваю взгляд на пластмассовую «уродицу».

В магазине игрушек скупаем все, что только можно – разные куклы, Барби, некие незнакомые мне ранее странные куклы, именующиеся «Лол». Конструкторы Лего, машинки и железную дорогу… Калача меня точно убьет! Или заставит нести покупки обратно. Сажаю Настю в большую тележку, пристраиваю пакеты с другой стороны и качу ее по асфальту подземной парковки к машине. Кривляюсь, показывая Насте, как ездят гонщики, а она заливисто смеется. И так смешно зовет меня Атём… Единственное, о чем я не подумал – туалет. Но раз Настя ничего не говорит, наверное, все в порядке?

Доезжаем мы быстро. Настя увлеченно играет новой куклой, я слушаю музыку, пытаясь уместить в сердце эмоции. Сначала они звучали в душе, как капель – нежно и тонко, а сейчас походят на бушующий водоворот. И я не могу управлять им… А уж тем более удержать в себе.

– Ну что, Настюша, нагулялась? – отстегиваю ремни автокресла и ставлю девчушку на тротуар.

– Дя, – кивает она.

– Ну, идем… на растерзание нашей мамы.

Квартира встречает нас ароматами выпечки и жареного мяса. Чистотой, уютом и сквозящим в воздухе ожиданием. Наступаю на задники, снимая обувь и протягиваю Вере туго набитые одеждой пакеты.

– Вер, ничего не говори. Я все равно их обратно не повезу.

– Мама, мне Атём куколку купил!  Байби и лол! – танцует возле матери Настя.

– Я… Я не знаю, – хрипло шепчет Верка, растерянно смотря на пакеты с одеждой и игрушками.

– Если ты сейчас скажешь что-то обидное в мой адрес, честное слово, я… – набираю в легкие воздух, приготовившись к спору.

– Спасибо, – выдавливает она. Смахивает невольную слезу, приподнимается на носочках и целует меня в щеку… – Идемте ужинать.

Артем.

– Я потушила индейку с овощами и зеленью, сварила картофель. А еще… Там два яблока у тебя завалялись, я шарлотку испекла. Извини, я не спросила, что ты ешь? И вообще, нам надо обсудить вопросы быта – как мы убираться будем, по графику или нет? Может, ты планировал питаться отдельно, а я… – тараторит Каланча, заливаясь краской.

– Вер, Вер… Тормози, – произношу мягко. Взмахиваю руки и невольно опускаю ладони ей на плечи, вмиг почувствовав исходящую от девчонки дрожь. Верка волнуется… Злится на свое волнение и такие же, как у меня невольные чувства. – Я с удовольствием поужинаю. И Настюша тоже, да, Настенька? – перевожу взгляд на Настюху, копающуюся в пакетах с игрушками.

– Дя!

– Артем, а ты… Она не просилась в туалет? Я очень переживала, что ты не справишься.

– Каланча, я с девочками неплохо справляюсь. Ты разве не успела заметить? – произношу хрипловатым шепотом, наблюдая за стремительно вспыхивающими щеками Веры. Ну, нравится мне ее задевать – ничего не могу с собой поделать.

– Что, и покупать малышку сможешь?

– Я смотрю, ты решила меня испытать? Как пресловутый трактор.

– Мой руки, мажор. А потом бери нож, – командует Верка, споласкивая под струей воды огурец и помидор. – Порежешь овощи для салата. Артем, я…

– Да ладно тебе, Вер, – остужаю ее порыв, словно боясь услышать больше того, что мне сейчас нужно.

– Спасибо тебе. Для моего ребенка еще никто столько не делал. Я тебе очень благодарна.

– Сочтемся, Каланча, – обращаю все в шутку.

Вера уходит с Настенькой в ванную комнату, по пути расспрашивая ее про прогулку с «дядей Артемом». Слышу, как скрипит по полу пластмассовый горшок и шумит вода. Расставляю на столе вилки, тарелки, режу хлеб, испытывая невыразимые чувства. Они, как соцветие или букет – красивые, благоухающие, немного разные внешне, но одинаково прекрасные. Раньше я посчитал бы себя слабаком или слюнтяем, радующимся семейному ужину, но сейчас… Мне, как никогда, хорошо дома. Рядом со строптивой девчонкой и ее маленькой копией, теми, кто ворвался вихрем в мою жизнь и сломал ее…

– Мы пришли, – улыбается Вера, помогая Настюше сесть.

– Вер, пахнет вкусно, ты молодец, – говорю искренне, накладывая щедрую порцию еды в тарелку.

– Спасибо, меня готовить бабуля учила. Родители посуточно трудились на железнодорожной станции, мне приходилось частенько оставаться дома одной. Ну… когда у папы с мамой смены совпадали, а бабушка не могла со мной посидеть. Вот и приходилось… То картошку сварить, то яичницу пожарить. А мне, между прочим, девять лет было.

Верка часто моргает и прикусывает нижнюю губу. Ловлю себя на мысли, что угадываю ее настроение по жестам. Вот сейчас она волнуется. А когда смущается, отводит взгляд и краснеет, как тюльпан.

– А как умер твой папа? – ковыряясь в тарелке, спрашиваю я.

– Сердечный приступ. Он перетрудился в тот день… Разгружал металл и запчасти для шлагбаума. Упал и… тотчас умер.

– Извини, – сникаю, возвращаясь к еде.

– Да ничего… Настенька, ты выбрала, в каком платьице завтра пойдешь в садик? – переключается на дочку Верка.

– В ёзовом, – весело кричит Настюха. – Атём мне купил, – не без гордости добавляет она.

Сочное мясо тает во рту, а от ароматов ванили и корицы сносит крышу. Мне кажется, нет – я уверен, что сегодня мы стали друг другу чуточку ближе. Вера кормит Настеньку, радуясь хорошему аппетиту дочки, а я радуюсь тому, что они просто есть…

– Настя, я хочу тебя искупать, ты не против? – спрашиваю нарочито серьезно, подчёркивая важность решения маленького человека.

– Неть.

– Артем, она же девочка. Я не уверена, что… – вмешивается Каланча, мило краснея.

– Я умею мыть девочек, Вер. Приходилось, поверь. Все были довольны.

– Пошляк. Так и знала, что ты все переведёшь в… свое мажорское похотливое русло, – фыркает Вера, подскакивая к раковине. Включает воду и начинает остервенело тереть сковороду.

– Каланча, да не бойся ты. Я никогда ребенка не обижу. Ты до сих пор думаешь, что я такой пропащий?

Вера откладывает посуду, вытирает руки полотенцем и раскрывает губы, чтобы ответить, но… Как в худших фильмах, атмосферу относительного мира и спокойствия нарушает злодей! А если серьезно, мне звонит Олеся. Прямо сейчас, когда я ужинаю с семьей, наслаждаясь установившимся между нами пониманием.

– Да, слушаю, – отвечаю, сжимая зубы от недовольства.

– А ты не охренел, Тема? Ты куда пропал? Под юбкой у своей… фриковатой курицы сидишь? Или ты меня считаешь на все готовой игрушкой? Когда тебе секс нужен, ты бросаешь все дела и бежишь ко мне, как оглашенный!

Обязательно оставлю отзыв на сайте завода-производителя смартфонов: динамик отменно передает звук. Сомнений нет, что Вера все слышала. Она поднимает на меня взгляд, подхватывает Настеньку на руки и шмыгает из кухни. Вот тебе, Тема, и идиллия…

– Чего ты хочешь, Олесь? Я разве что-то обещал или предупреждал о свидании? – шиплю, чувствуя, как унылая атмосфера пустой кухни медленно меня поглощает.

– Прости, милый. Просто я думала… мы так хорошо провели время в последний раз.

– Я не хочу больше его проводить… так.

– Да? А твой папа считает по-другому. Я лечу с тобой в Америку.

– Что? А папа здесь при чем?

– Он предложил мне место в американском филиале, вот так-то! Я талантливый дизайнер, владею английским и обладаю красивой внешностью… Чему ты удивляешься? Вячеслав Олегович так и сказал, полетите мол вместе, поможешь Тёмочке, а в будущем… Сказал, что жизнь сама все расставит по местам. Он у тебя классный чувак, Тём. Так что, когда встречаемся?

– Я не готов, Олесь. Извини, – бурчу прощание и отбиваю вызов.

Ну и папа… Ну и интриган…

Глава 20.

Вера.

Правильно, Каланча, так тебе и надо! Спустись на землю и перестань верить в то, чего нет. Ты для них смешная фриковатая курица! Олеся даже слова не подбирает, описывая мои «достоинства». Так они и общаются с мажором между собой, а он… Уверена, Артему не пришло в голову за меня заступиться. Запираю дверь ванной комнаты и лезу под душ вместе с Настюшей. Фиг ему, а не купание моей дочери! Мы плещемся, обнимаемся, поем песенки и учим стишок, который дали в садике. Я отвлекаюсь на малышку, успокаивая взбунтовавшиеся чувства. Если бы можно было дать самому себе отрезвляющий подзатыльник, я и это сделала.

– Все, Настюш, идем спать, – произношу твердо и вынимаю дочку из ванной. Надеваю на нее розовый халатик с капюшоном, а на себя пижаму.

Мы выходим в коридор, столкнувшись нос к носу с мажором.

– Гномик уже покупался? – как ни в чем не бывало протягивает он, бесстыдно подхватывая Настю на руки. – Сказку рассказать?

– Дя, – Настя обвивает сильные плечи Артема, а я до боли прикусываю щеку изнутри, чтобы не расплакаться. Как же обидно… Не сомневаюсь, что Олеся убедит забрать Настю от «смешной и фриковатой» матери, если узнает, что она дочь Артема. И в развитии их отношений тоже не сомневаюсь… Она красивая, уверенная в себя девушка, умеющая говорить в обществе незнакомых людей. Держать спину ровно, а не по-дурацки сутулиться, улыбаться и не краснеть смущаясь. Не чета мне… Может, Артем ее в Америку заберет? Стоит мне подумать об этом, экран смартфона загорается индикатором нового сообщения.

«Верочка, юрист уже занимается документами Артема, необходимыми для выезда. Олеся летит с ним. Ты уже присмотрела квартиру? Не затягивай с этим».

Вячеслав Олегович… Собственной персоной. Посчитал, что эта информация очень нужна мне в десять вечера.

«Спасибо за информацию. Жду не дождусь его отъезда. Очень надеюсь, что развод состоится раньше обозначенного срока. Возможно ли ускорить готовность документов? P.S. Квартиру еще не смотрела. Может, посоветуете комплекс?»

Пальцы дрожат и норовят надавить не на ту клавишу. И сердце дрожит, раня изнутри разрушенными осколками надежд. Из спальни доносится ласковый голос Артема, а мне хочется убежать или… биться головой об стенку от обиды и непонимания. Чего хочет его папа? Зачем он так меня мучает? Чего добивается? Желает причинить боль, унизить? Только способ он выбрал куда изощреннее, чем мажор.

– Какую тебе сказку почитать, Настен? – мажор перебирает книжки, разлегшись на нашей постели. – Про Золушку или… Кто тут у нас? Дюймовочка, Буратино, доктор Айболит, – он перебирает книги, а Настя доверчиво приваливается к его плечу.

– Артем, я сама почитаю дочери сказку, спасибо, – холодно произношу я, скрещивая на груди руки. Испепеляя мажора взглядом, как лазерным лучом. – Ты не заметил, что лежишь на чистом белье в грязных джинсах? Здесь, вообще-то, спит ребенок, да и…

– Извини, Вер. Я на покрывале лежу. Ну если ты хочешь, я уйду, – тушуется Артем. Убирает книги и поднимается. Молча уходит.

Настюшка провожает его тоскливым взглядом, убеждая меня во внезапно принятом решении. Я завтра же поеду к Вячеславу Олеговичу и поговорю с ним. Пусть что хочет со мной делает, только остановит это безумие… Да и мажор ведет себя так, словно хочет привязать к себе мою дочь. Привязать, а потом укатить в Америку с Олесей, разбив вдребезги детское сердце. Настя засыпает, прижавшись к моему боку, а я уже не могу спать…

«Верочка, извини за задержку, отвлекся на звонок. Я посоветую тебе комплекс «Алые паруса» на проспекте Рузвельта. Они сдают первую очередь к Новому году. Насчет документов ничего не могу сказать, юрист делает все возможное».

С трудом читаю строки, стирая с лица слезы. Не помню, чтобы в прошлом я столько переживала и плакала. Вспоминаю о вознаграждении, что меня ждет, и успокаиваюсь: разве сравнится квартира с какими-то волнениями? Нет! Значит, надо вытереть испытание и выйти из ситуации достойно, с гордо поднятой головой. Усилием воли отбрасываю мысли о мажоре куда подальше и засыпаю…

В наши отношения, как по волшебству возвращается привычное равнодушие и подколки. Он мне «Каланча», я ему «Мажор»… Я не расспрашиваю Артема о звонке Олеси и не выясняю отношений. Просто живу: кормлю Настю вкусными ужинами, оставляя порцию для Артема, ухаживаю за малюткой Сильвией, убираю квартиру, предоставленную нам во временное пользование. И, да… Совместных ужинов у нас большое не бывает: Артём приходит слишком поздно или отказывается с нами есть. Холодность, боль, непонимание… Его папа, держащий руку на пульсе у всего на свете. Гребаная Олеся, названивающая Артему почти каждый день...

А потом наступает знаменательный день. Сегодня мы с Макаром идем на фестиваль «Новая волна». И сегодня моим планам суждено разрушиться…

– Вера, джан, у меня давление подскочило! Сто восемьдесят на сто, представляешь? Я не могу с Настеной посидеть, – голос Розы Петровны звучит, как приговор.

Бросаю тоскливый взгляд на шикарный наряд, купленный мажором, туфли, нижнее белье, висящее на тоненьких «плечиках» и отвечаю бесцветно:

– Выздоравливайте, Розочка Петровна. Я что-нибудь придумаю.

– Вер, что случилось? – Артем появляется в дверях кухни. Смотрит на меня, изображая искреннее участие. Жаль, что его нарочитое волнение всего лишь маска!

– Похоже, посещение фестиваля придется отменить. Роза Петровна заболела. Настеньку не с кем оставить. Артем, давай я отдам тебе билеты? Быстро звони Олесе, вы еще успеете попасть на концерт!

– Вер, не выдумывай. Во-первых, Уланов никогда не отдаст свой билет, а, во-вторых… При чем здесь вообще Олеся?

Его голос как будто надламывается, а взгляд становится глубоким и бархатным… Не понимаю, зачем ТАК на меня смотреть?

– Я хочу, чтобы ты пошла на фестиваль, Вер. Ты так этого ждала! Уланов ждал. Я посижу с Настей. Мы с ней подружились, да, малыш? – Артем уверенно проходит к кухонному столу, за которым сидит и рисует Настя.

– Дя, Атём. А муйтики показесь? – как ни в чем не бывало отвечает дочь.

– Мы сначала погуляем, потом я покормлю тебя, а потом… Мультики и сказки. Отпустим нашу маму погулять? – он подхватывает дочь на руки, заставляя меня задержать дыхание от потрясающей, открывшейся виду картинки: Артем, Настя – два похожих друг на друга лица, глаза одного цвета, разрез глаз, губы… Не понимаю, почему он до сих пор ничего не замечает?

– Мам, иди гулять, – смеется Настя.

– А ты справишься? Я что-то переживаю? А вдруг она какать захочет? Что тогда?

– Вер, мне тебе технологию рассказывать? Как мыть попу? – ухмыляется мажор. – Иди, давай, мойся, волосы крути, макияж накладывай. За тобой Уланов приедет через час. И ни о чем, пожалуйста, не переживай. Не буду справляться, позвоню родителям. Мама подскажет.

«Киса, я скоро приеду. Собираешься?» – читаю сообщение Макара.

«Да. Сегодня я хочу затмить всех».

Вера.

Прохладная шелковистая ткань платья мягко струится по бедрам, а завитые на концах волосы закрывают спину словно плащом. Плечи расправляются, как по волшебству, а походка в шикарных туфлях на каблуках преображается, превращая меня в модель. Итальянское белье, купленное Артемом наугад, сидит великолепно, а в подаренных его мамой серьгах я не кажусь смешной… Мне до ужаса идет красивое платье и туфли на высоких каблуках, макияж и укладка, идет роскошная жизнь… Хотя нет… Куда-то меня занесло от важности. Завтра все растворится как утренний туман. Исчезнет наряд, укладка и макияж… Вернется старая Вера, немного поменявшаяся, повзрослевшая…

– Ты… Ты… Маме идет платье, да, Настенька?

– Дя! Кясивая мама!

Господи, у меня мурашки бегут по телу от его бархатного, темного взгляда, бесстыдно мужского и цепкого… Голоса – хрипло-завораживающего и искреннего. Что я сейчас делаю? Куда иду? Понимаю, что стою перед выбором, как перед пропастью. Мне бы разогнаться, вдохнуть побольше воздуха и перепрыгнуть ее. Или упасть, расколовшись на мелкие кусочки. Невольно вскидываю ресницы, натолкнувшись на взгляд Артема. Нет сомнений, он думает о том же… Держит дочь на руках, гадая о дальнейшей судьбе малышки куда больше, чем я сама.

– Придешь ночевать? – неуверенно произносит он, поглаживая Настёну по спинке.

– Да, – отвечаю я. – Я Настю не оставлю… надолго.

Подхватываю сумочку и совсем не модельной походкой шмыгаю из квартиры.

Макар ждет меня внизу. Галантно улыбается и распахивает передо мной переднюю пассажирскую дверь.

– Я скучал, киса, – шепчет он, касаясь губами моей щеки, обдавая ароматом приятного парфюма. – Выглядишь просто… бомбически. Сам себе завидую.

– Не называй меня так, пожалуйста, – дергаю плечом, инстинктивно сбрасывая его прикосновение с себя. Касание привлекательного молодого мужчины, желающего проявить вежливость. Черт! Когда я успела стать истеричкой?

– Мда… Каланча лучше? Жизнь с Истоминым изменила твои представления о мужчинах, Вер.

– Извини… Просто я волнуюсь. Пришлось Настю с Артемом оставить. У няни случился форс-мажор, и я…

– Нашла кому оставить! А если она какать захочет? Это же… Я никогда бы не смог… Уж извини. Не помню, чтобы когда-нибудь мой отец мыл нас. К слову, у меня еще два брата, – улыбается Макар, ловко выкручивая руль. – Не мужское это дело с горшками возиться. Раз Артем согласился, значит, знал на что шел.

– Ну… Наверное, – сглатываю я, окончательно сникнув.

– Вер, я забронировал номер в гостинице, – Макар резко меняет тему. – Посмотрим открытие фестиваля, если тебе понравится, и на закрытие сможем съездить. Он длится семь дней. Я не хотел бы торчать там… два часа.

Пропасть манит меня прыгнуть… Раствориться в мужских объятиях, позабыв о мажоре и его папе, навязанном мне фиктивном браке… Что они со мной сделают, если я подам на развод? Пусть Вячеслав Олегович подает в суд и требует с меня неустойку! Сто лет придётся ждать. Я ничего не предпринимаю в отношениях с Артемом по одной простой причине – я не верю ему. И в своих чувствах не уверена. И пока не решила, чего хочу от жизни… Боюсь ошибиться. И Артема ни в чем не обвиняю. А вот ему есть на что обижаться… Боюсь, после того как он узнает правду, не захочет видеть меня…

– Ну чего ты молчишь? Или вы с Истоминым перешли в горизонтальную плоскость в отношениях?

– Нет, конечно. Ты что! Просто… Макар, ты ведь еще с Настей не познакомился. Вдруг ты сам решишь, что отношения с девушкой с… довеском тебе не подходят?

– Какие глупости, Вер. Это ты из-за моих бредней про горшок так подумала? – Макар выруливает на серпантин, двигаясь к Олимпийскому парку. – Приглашаю вас с дочкой завтра в парк аттракционов. Идет? Она любит кататься на каруселях?

– Да, еще как! – оживляюсь. – Только я редко ее туда вожу. Деньги… Сам понимаешь.

– Вер, работай на Вячеслава и Диму, не пожалеешь. Все у тебя наладится.

Зал сверкает разноцветными огнями, полнится ароматами пыли, парфюма и горячего пластика. Сцену и зал красиво освещают двигающиеся вокруг своей оси файерболы. Вячеслав Олегович не прогадал с местами – мы сидим в вип-зоне вместе с именитыми гостями и артистами. Боюсь представить, сколько свекор отвалил на билеты!

– Не голодная? Можем потом поужинать в хорошем ресторане и послушать музыку. На берегу есть грузинский ресторан с ансамблем, – Макар легко касается губами моей шеи, как бы невзначай распаляя меня. – Вер, я с ума по тебе схожу. Так скучал, пока вы к маме твоей ездили… Если бы только у меня были деньги отдать им… Тебя как в рабстве держат, ей-богу.

Он целует, целует… Трогает горячими губами мое ухо, затылок, шею. Все, до чего может достать, сидя на соседнем кресле.

– Извини, Макар, мне надо посмотреть сообщение, – нашариваю в сумочке вибрирующий телефон и спешно вынимаю его. Прищуриваюсь и смотрю в экран. Мажор… Губы растягиваются в улыбке при виде уютного домашнего снимка. Артем сделал селфи: Настюша висит на его плечах, а на его голове сверкает корона дочки. Два одинаковых лица... Интересно, Артем сам видел фотографию?

«Каланча, как ты там? Не волнуйся, ладно? У нас все хорошо. Настю покормил, сейчас будем мультики смотреть».

«Все хорошо, спасибо. Места отличные, сидим рядом с Борисом Щербаковым, представляешь? Кажется, даже Ани Лорак сидит позади нас», – отвечаю, отмахнувшись от нежностей Макара, как от надоедливой мухи.

«Не сомневался, что папа купит самые лучшие билеты. Наслаждайся вечером. Если захочешь переночевать с Улановым где-то, сообщи, чтобы я не волновался».

«Может, и останусь в гостинице. Макар забронировал номер».

Зачем я пишу это Артему? Не иначе, чтобы позлить… Он так легко кидает меня в объятия Макара, даже не попытавшись образумить. Я, как недалекая истеричка или пресловутая собака на сене. Вот бы кто-то мне сейчас нашептал в ухо, как правильно себя вести. Сказал, как не быть дурой и поступать мудро? А нет такого человека… Потому что это моя жизнь, мой выбор, мое решение… Моя судьба. Мне так хочется сейчас домой – к мажору и Настеньке.

– Начинается, Вер. Смотри, Игорь Крутой и Лариса Долина. Супер, да? – глаза Макара искренне горят.

– Да, – бесцветно отвечаю я.

Глава 21.

Вера.

Звуки музыки ласкают слух… Шепчут словно дьявольскими голосами, умоляя расслабиться и поддаться мужским чарам. Поцелуи Макара обездвиживают, а сердце саднит, словно раненое… Чего мне сейчас хочется больше всего? Чувствовать, как тело оживает, а кровь ревет в перепонках? Плавиться в умелых жаждущих руках и отдаваться во власть страсти? Не знаю… Балансирую на канате неуверенности, как пьяный канатоходец.

– Верочка, как мне здесь нравится… И ты… нравишься, кот. Нет, ты не кот, ты дикая необузданная кошка. Я так хочу раскрыть твою страсть, показать, каким может быть мужчина… Я никогда тебя не обижу, – Макар шепчет, обжигая висок горячим дыханием.

Мы танцуем перед сценой, как сотни других пар. Наслаждаемся музыкой, вечером, обществом друг друга, не думая ни о чем… Ложь, все неправда! То, что сейчас говорю и чувствую. И мне надоело себя убеждать.

– Спасибо, Макар. Ко мне никто так не относился. Правда… – отстраняюсь, желая вдохнуть свежего воздуха – не отравленного его духами и запахом. Мне срочно нужно на воздух… Подальше от красивой мелодичной песни, исполняемой Дианой Арбениной, от алчущих глаз молодого мужчины, его нежных губ… На воздух… На миг чувствую себя Анной Карениной с этим ее:

«Туда! – говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, – туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя».

Какая все-таки мука – неопределенность! Там, где она есть нет любви. В любви нет страха и сомнений, есть лишь поглощающее все на свете желание раствориться в любимом. Разве это Макар? Я смотрю в его привлекательное лицо, находя ответ на самом дне своего сердца… Нет, не он…

– Верочка, давай уедем в Мариотт. Я не сделаю ничего, о чем ты пожалеешь. Я буду нежен, Вер... Тебе будет хорошо, я обещаю.

– Мне… Мне нехорошо, Макар. Я отойду в туалет, – произношу сдавленно, вырываясь из его цепких объятий. – Подожди меня на выходе. Ты прав, нам лучше уехать.

Концерт близится к завершению. Поклонники протискиваются по рядам к сцене, удерживая в руках букеты цветов, работники концертного зала выстраиваются на входах, готовясь контролировать людской поток. Макар нехотя меня отпускает и плетется к дверям. Юркаю в коридор и следую по указателям в туалет. Глубоко вдыхаю несвежий запах переполненного сортира, испытывая непонятное, невыразимое облегчение. Я словно вырвалась из рук маньяка, не иначе. Умываюсь холодной водой, наплевав на косметику. Расчесываю волосы, заплетаю их в хвост и стою, как идиотка посередине белого мраморного холла, осязаемо чувствуя неопределенность.

«Туда! Туда!»

Под поезд я, конечно, бросаться не стану, но и в объятия Макара упасть не тороплюсь. Прихожу в чувства, возвращая умение мыслить трезво. Он что-то говорил про парк аттракционов? Пусть покажет свое отношение к моему ребёнку, а потом я решу продолжать отношения или нет?

Тянусь за салфетками, замечая мелькнувший на дне сумки экран телефона. Мажор, собственной персоной! Он молодец, что так подробно рассказывает об их вечере… Вернусь домой и обязательно его похвалю.

«– Вер, я накормил Настю моим любимым блюдом из детства – тертой морковкой со сметаной и сахаром. Настюха сказала, что ничего вкуснее не пробовала. Каланча, неужели ты не знаешь о таком лакомстве? Это редкостное упущение!»

«– Мажор, откуда у нас в холодильнике взялась сметана? Ее не было», – отвечаю я, сопровождая послание кучей гневных смайликов.

«– Мы с Настей спускались в гастроном. Заодно прогулялись. Сейчас купаться будем. Так ты решила, придешь ночевать?»

«– А тебе-то что? Ревнуешь?», – спрашиваю я, набирая ответ дрожащими пальцами.

Сердце колотится, как заведенный двигатель, грудь тяжело вздымается. Что я хочу услышать? Ловлю себя на мысли, что молю Артема остановить меня от совершения ошибки… Пусть запретит мне, напишет какую-то гадость про Макара, расскажет про него тайную позорную историю… Что угодно… Придумает внезапную болезнь Насти, в конце концов… Но он набирает ответ, не помедлив и секунды:

«– Не обольщайся, Каланча. Я просто лягу спать и не буду тебя ждать».

«– Не жди. Я проведу потрясающую ночь с привлекательным мужчиной. Ложитесь спать».

«– Куда поедете?»

«– В Мариотт».

Артем читает сообщение. Online на экране мигает еще какое-то время, а потом тухнет… Да, ему плевать на меня. Но мне на себя нет… И я не слабовольная Анна Каренина, черт возьми. Возвращаюсь к ожидающему меня на выходе Макару. И твердо произношу:

– Отвези меня, пожалуйста, домой.

– Верочка, я так и знал, что Истомин испортит нам вечер. Это все он, скажи? Придумал причину, болезнь твоей девочки или… – Макар закатывает глаза и складывает на груди руки. От меня не укрывается недобрый блеск, сквозящий в его взоре.

– Макар, мы завтра идем в парк? Ничего не поменялось?

– Конечно, – произносит он, отвлекаясь на выходящих из зала гостей. Концерт закончился, а вместе с ним исчезла тишина… Ее решительно выгнали звуки аплодисментов и крики «браво».

– Артему тяжело… С Настенькой. Ты был прав, мужчина не создан, чтобы управляться с детьми, – бессовестно лгу, желая только одного – оказаться дома.

– Ох, Вера. У меня было столько планов! Даже не поужинали… Поедем. Но завтра... С тебя ужин.

Вера.

– Детка, может, ты передумаешь? – протягивает Макар тоном обиженного ребенка. – Обещаю, я буду нежным, я…

Его дрожащий голос царапает плотный, как будто заледеневший воздух. Он касается щек и взвивает распущенные пряди, несет ароматы костра и моря.

– Нет, Макар. Прости, что не оправдала твоих ожиданий. Завтра мы с удовольствием пойдем в парк. Хочу, чтобы ты познакомился с Настей.

«… и решил, сможешь ли полюбить чужого ребенка?», – добавляю мысленно.

Мы едем в абсолютном молчании. Чувствую, как волны мужского недовольства кусают кожу, словно крошечные электрические импульсы. Отбрасываю от себя неприятные ощущения, сосредоточившись на дороге. Я хочу домой… При мыслях о доме перед глазами всплывает не родной дом или маленькая комнатка Розы Петровны, а… квартира мажора – уютная, светлая и удобная. Может, мне сделать шаг навстречу? Я же ничего не предпринимала, чтобы понравиться Артему? Мысль кажется пугающе смелой, неправдоподобной, шокирующей. А в комплекте с неуверенностью вызывает лишь страх. Я боюсь быть отвергнутой… Боюсь вырваться из совсем не комфортной зоны комфорта. Нерешительная, трусливая Каланча – вот кто я!

Макар бурчит слова прощания, паркуясь на площадке перед подъездом. Выхожу из машины, облегченно вдыхая прохладный, ночной воздух. Кажется, вечер прошел без происшествий? А завтра будет новый день: новые сомнения, страхи. Новые чувства, возможно, более яркие и крепкие, чем сегодня. А, может, напротив, они исчезнут? Растворятся, как утренний туман, сменившись равнодушием или благодарностью?

Юркаю в подъезд и поднимаюсь в квартиру. Тихонько открываю дверь своим ключом и аккуратно ступаю в прихожую. Сбрасываю туфли, прислушиваясь к звукам из гостиной. Уютная тишина квартиры прерывается поверхностным дыханием. Похоже, они спят. На цыпочках прохожу в комнату и замираю у входа, невольно залюбовавшись зрелищем, открывшимся взору. Настя спит на плече Артема, а его рука крепко прижимает дочь к груди… Два одинаковых лица, два дорогих мне человека… Слезы невольно катятся по лицу, а сердце саднит, раненое собственной ложью… Я не могу вечно молчать о ребенке… Артём должен знать о Настеньке… Утираю слезы, не в силах отвести взгляда от душещипательной картинки: Настенька в розовой пижаме, горшок, почтительно выставленный в центр комнаты, крошка Сильвия, свернувшаяся клубочком в ногах Артема. На тумбочке поблескивает блюдце с той самой морковкой, про какую говорил мажор. Эх, Вера… Куда там чувства испарятся? Кого ты обманываешь? У меня нет сил даже на душ… Я спешно умываюсь и падаю на постель, тотчас засыпая…

Просыпаюсь от маленьких ладошек, поглаживающих меня по щеке. Настюшка все-таки вспомнила про маму и пришла… Блудная дочь, не иначе.

– Мамуя… Пласыпайся. Атём усол, а я кусать хосю.

– А я спать, – бурчу сонно. Я намеренно отключила будильник, чтобы не вести дочку в садик. Да и на работу в супермаркет мне не нужно: из декретного отпуска вышла Галка Белозерова, и теперь мой график существенно поменялся.

– Ну мам…

– Встаю.

Мы так и не увиделись с Артемом… Тихонько бреду по коридору, вдыхая аромат его духов, замечая оставленные второпях вещи: галстук, чистую рубашку, брошенную на кресло, светлый пиджак. Похоже, мажор искал наряды, выбирая лучший! Убираю его вещи в шкаф и сонно плетусь на кухню…

Макар заезжает за нами ровно в семь. Весь день я маюсь, предвкушая судьбоносное событие. Сегодня все изменится навсегда – мы станем ближе или… безвозвратно отдалимся. Ребенок, словно лакмусовая бумага проявит истинные чувства, уничтожив все наносное и неискреннее. Я воспринимаю этот безобидный поход в парк, как приговор суда. Только подсудимый – наше будущее… Чувства, отношения. Конечно, Макар не подумал об автокресле... Невольно вспоминаю, как об этом без напоминания позаботился Артем. И зачем я все время их сравниваю? Того, кто питает ко мне интерес и парня, для которого я "смешная долговязая Каланча"? Вынимаю автокресло из своей "ласточки" и устанавливаю на заднем ряду шикарной машины Уланова. Мы едем, слушая Настин лепет и напряженную, почти таинственную тишину... Без слов понимаю, что Макар откладывает момент знакомства до окончания маршрута...

– Привет, я Макар, – наконец, улыбается он, присаживаясь на корточки. Протягивает Насте руку, а она боязливо прячется, обнимая мои коленки.

– Не расстраивайся, она тебе пока не доверяет, но скоро… Она привыкнет, – лепечу, не отрывая взгляда от насупленной дочери. Кого я обманываю? К Артему девчонка привязалась тотчас… Ему и слов-то подбирать не пришлось, чтобы завоевать детскую доверчивость.

– Настя, ты любишь сладкую вату? – терпеливо произносит Макар.

– Неть.

– А попкорн?

– Юбью, – отвечает с ноткой недоверия в голосе.

– Ну, идемте. Покатаемся сначала на колесе обозрения.

– Не хосю! – капризничает Настя. – Хосю на масинках, – она требовательно топает ножкой.

– Настюша, так нельзя себя вести, дочка, – пытаюсь ее успокоить. – Ну… Чего ты так испугалась? Все хорошо… Дядя Макар хороший. Ты же у меня…

– Ты девочка, – неожиданно вклинивается Макар. – От слез у девочек бывает некрасивое лицо. Ну-ка, прекрати плакать. Не то придет Бабай и тебя накажет.

Настя застывает на миг, а потом разражается еще большим плачем…

Глава 22.

Вера.

– Вер, по-моему, ты ее избаловала, – протягивает Макар, снисходительно взирая на меня с Настюшей. – Ребёнок должен уважать родителей. И старших, и…

– Спасибо за замечание, Макар, – пытаясь перекричать плачущую дочь, отвечаю я. – Да, я ее избаловала. Потому что я у нее одна. У тебя еще есть замечания? Или пожелания?

– Верочка, ну почему ты так все воспринимаешь? Я же стараюсь. Я…

– Пугая моего ребенка Бабаем? Ладно, Макар... Извини. Просто я остро воспринимаю все, что касается моей дочери. Идем на машинки?

– Она из тебя веревки вьет. А что дальше будет? Когда настанет подростковый период? – не унимается Макар.

– Когда начнется подростковый период, я буду с ней разговаривать. Долго и терпеливо. Но до этого момента я хочу сохранить доверие дочери. Ох, Макар… Давай закроем тему воспитания, ладно?

Душу заполняет липкая тревога… Страх, разочарование, грусть… Сердцем я понимаю, что мы друг другу не подходим. А разумом… Может, Макар прав? В конце концов, он имеет право на свое мнение. Что теперь – ставить на человеке крест, если он не разделяет моих взглядов на воспитание?

Настя не отлипает на меня, опасливо поглядывая на Макара. Расслабляется только после катания на пони. Макар покупает ей попкорн, мороженое в вафельном рожке, пытается взять за ручку, но… Настя никак не принимает его внимания. Насупливается и тянется ко мне. Не хочу думать о плохом и ставить точку в наших отношениях, да и на себе, как матери… Все-таки мажор был прав, когда говорил, что я экспериментирую над дочкой… Настя без особого энтузиазма соглашается прокатиться на колесе обозрения. Из закрытой кабинки не убежишь… Мы сидим, пытаясь прогнать неловкие напряжение и скованность. Макар показывает Насте простирающееся под нами море, покрытые густым мхом горы, разноцветные крыши частных гостиниц. Она теряет внимание после монотонного рассказа Макара о его первой машине. Отворачивается демонстративно и обнимает меня, всем видом показывая, что ей неинтересно.

– Я уже не знаю, что делать, Вер. Эта девочка… Она… Это просто треш какой-то, – всплескивает руками он.

– Она не девочка, Макар. А Настя.

– Ну да, Настя. Настюша, – вымученно протягивает он. – Сейчас это проклятое колесо остановится, и я отвезу вас домой.

– Пожалуй, ты прав, – хриплю я, мысленно ругая себя за глупую идею найти Насте папу. И себе… мужа…

Я хочу домой… Желаю закрыться в скорлупе одиночества и подумать о жизни. Ошибках, планах, днях, когда из нашей жизни все исчезнут – Макар, Артем и его папа. Все… Поплакать, наконец… Макар распахивает перед нами заднюю пассажирскую дверь и помогает пристегнуть ремни автокресла. Держится молодцом, отыгрывая финальные сцены роли настоящего джентльмена. Он трогается с места, а в сумочке вибрирует телефон. Погруженная в свои мысли, не сразу выуживаю его. Надо же, Роза Петровна…

– Да, Розочка Петровна, как ваше здоровье?

– Вера, джан, привози к нам Настюшу. Мне лучше, да и Левону скучно. Не с кем в шашки играть. Соседи наши к детям до понедельника уехали. Привезешь, Верочка?

– Да. Я не против. Макар, давай на Курортный проспект, я Настю у няни оставлю.

Макар непонимающе вздыхает и разворачивается на перекрестке. Мы стоим в километровой пробке еще час. Я отгораживаюсь от мира, всунув в уши наушники, Настена засыпает… Роза Петровна встречает нас возле ворот. Болтает с соседями, размахивая руками по обыкновению. А, завидев нас, бросается к машине, помогая вытащить Настю из кресла. Макар коротко кивает приветствие, оставаясь в машине. Молодец, понимает все без слов. Сейчас я не готова пить чай и представлять его близким людям, как своего парня.

– Верочка, может, все-таки, поужинаете? – не унимается тетя Роза. – Или вы… Понимаю, шуры-муры и все такое. Так поезжайте скорее! Мы тут сами справимся. Я Настю покормлю, искупаю. И завтра… Можешь не торопиться ее забирать.

– Спасибо, – коротко киваю, не желая оправдываться.

Сажусь на заднее сиденье, невольно подчеркнув обозначившуюся в наших отношениях границу.

– Домой, Вера джан? – грустно улыбается Макар. – Или, все-таки, шуры-муры?

– Домой. Спасибо тебе, Макар. Ты… замечательный человек. Внимательный, воспитанный. Все будет хорошо, она привыкнет, она… – прикусываю язык, встречаясь с его взглядом. Не привыкнет… А он не станет стараться. Не такие у нас глубокие чувства  друг к другу, чтобы Макар расшаркивался передо мной.

Лунное сияние раскрашивает капот машины в разные оттенки желтого, когда Макар подъезжает к дому. Мы ехали бесконечно долго: вечерние пробки в курортном городе, будь они неладны…

– Пока, Вер. Удачи тебе.

– Пока, – выхожу из машины, гадая, что Макар имел в виду? Это мы сейчас расстались?

Плевать… Мне грустно не от этого. Я переживаю за Настю. Сколько еще таких Макаров будет в моей жизни? И каждый будет вправе называть ее «девочкой» или пробовать новый метод воспитания? В душе поселяются горечь и тревога. Точат ее, как червь, обостряя вину. У Насти есть отец! Так зачем я мудрю и пытаюсь обмануть судьбу?

Ковыряюсь в замке и почти вваливаюсь в прихожую, чуть ли не впечатываясь в грудь мажора. Он дома? Не в объятиях Олеси, Кати или… Неважно.

– Где Настюша? – произносит он хрипло. В его глазах пляшут отблески настенных бра, а от сильного тела волнами исходит тепло.

– Отвезла к тете Розе. А ты… дома? – отвожу взгляд, не желая показывать слабость. Меня, судя по всему, только что бросили…

Артем долгую минуту смотрит на меня, а потом касается дрожащей ладошки. Переплетает наши пальцы и рывком притягивает меня к груди. Зарывается носом в волосы, позволяя мне вдохнуть его запах, и произносит чуть слышно:

– Ты замерзла, Вер. Идем?

– Куда?

– Идем, – повторяет он. Тянет меня в ванную, как агнца на закланье.

Мне все равно, куда идти и что делать… Только с ним… Он, его… Я дома, потому что он здесь. Циничный мажор, однажды укравший мое сердце…

– Верочка… – шепчет Артем. – Пожалуйста…

– Я… Я не знаю…

Не понимаю, кто из нас первым делает шаг навстречу – я или он? Наверное, оба… Зажмуриваюсь и падаю в глубокий пьяный омут… Его горячие мягкие губы жалят поцелуями кожу, ладони гладят плечи, спину, мягко сжимают ягодицы.

– Вера, я так хочу… – шепчет Артем, на мгновение оторвавшись от меня.

– Я…

– Пожалуйста, не говори нет. Только не сейчас…

– Не скажу, – выдавливаю, ощущая физически, как рушится ярмо грусти, обиды и боли… Сомнений, страха. Вмиг становится легче дышать. И я послушно следую за ощущениями – жадно вдыхаю горячий, дребезжащий от страсти воздух и пью вкус мужских губ. Артем стаскивает с себя футболку и спортивные штаны, расстегивает пуговицы на моем скромном платье в сине-белую клеточку – да, я не стала выпендриваться и наряжаться на свидание в парк. Открывает своему взору непрезентабельное хлопковое белье, скрывающее мои прелести – комплект в цветочек из «Ленты». Ей-богу, я уйду, если он хоть что-нибудь скажет!

– Вер, прости меня… – шепчет, прокладывая цепочку из поцелуев вдоль моей шеи и поглаживая спину дрожащими от желания ладонями.

Застежка бюстгальтера щелкает, и я ловлю его, резко вздергивая руки и стыдливо отводя взгляд.

– Пожалуйста, прости… Ты тогда так и не ответила.

– Х-хорошо… Прощаю, – шепчу, так и дав лифчику упасть. – Артем, я…

– Потом, – забирает дурацкий лифчик из моих рук. Раздевает меня полностью и подхватывает на руки. Несет в душевую кабину, включает горячую воду и намыливает мочалку. – Я говорил, что умею мыть девочек?

– Да, мажор. Я не сомневалась, – голос скрипит, как у старушки. А еще я боюсь посмотреть вниз – на его крепкое обнаженное тело и требовательно упирающееся в бедро желание… Обнимаю мускулистые плечи и целую его сама. Дышу его запахом, пью вкус губ, дышу, дышу… Кажется, что сейчас взлечу от волнения и нежданного счастья.

Артем бесстыдно меня касается, поглаживая и сжимая алчущую его ласки кожу. Смывает с меня пену и шепчет, на миг оторвавшись от моих губ:

– Вер, ты не против продолжить в спальне? Кажется, я тебя согрел? – его пухлые от поцелуев губы трогает довольная улыбка.

– Не ты, а вода, мажор, – фыркаю, принимая из его рук банный халат.

– Я тоже смогу, – обольстительно шепчет. Берет мою ладонь и ведет ею по своему твердому как камень прессу, ниже… Господи, кажется, щеки пылают как факел. У нас все уже было, но открыто и честно – впервые…

Артем не позволяет моим разгоряченным от воды ступням дотронуться пола. Несет меня в постель на руках, беспрестанно целуя и лаская кожу. Голова кружится от страсти, восторга, жадных губ, касающихся самых чувствительных мест и заставляющих выгибаться дугой от желания. Сомнений, навязчивых мыслей, живых и пульсирующих в сердце чувств… Во мне сейчас столько всего… Я словно отравлена им снова, как несколько лет назад…

– Вера, я хочу тебя. Пожалуйста, не закрывайся. Доверься мне, – шелестит возле уха его голос. Чувствую тяжесть мужского тела, крепкие руки на бедрах, дыхание, пробуждающее миллион мурашек. – Верочка… Это давно должно было случиться.

– Артем, я… У меня с ним ничего не было. Я не спала с Макаром. Я…

– Я знаю, Вер. И мне… Я хочу тебя в своей жизни.

Артем.

Не помню, чтобы чувствовал себя так паршиво… И так на себя злился. Идиот! Это же надо было сказать такое Вере? «Ночуй в гостинице с Макаром, мы тут сами… справимся». Не знаю, как описать чувства одним словом? Наверное, помешательство. Меня сковывает ревность, душит гордость, мучит неопределённость и греет страсть. Я расхаживаю по комнате, как разъяренный тигр, шлю ей фотки с Настенькой, чтобы как-то отвлечь от Уланова и вернуть ее мысли домой… Звуки мультиков, доносящиеся из телевизора, нежный детский лепет, вспышки салюта на пляже – все кажется далеким, чужим… Есть только я и бешеный гул взволнованного сердца. Я – наедине с пожирающей меня ревностью… Что со мной такое? Как смогла простая девчонка пробраться под кожу и поселиться внутри? Заставить сердце – черствое и равнодушное – биться возле нее чаще, глаза – смотреть лишь на нее, а голову – думать только о ней. Потеря – вот что меня так мучит… И детское упрямство, от которого я так и не сумел избавиться. Ревность мешается с воспоминаниями о разговоре с отцом:

«Артем, завтра приезжай на работу пораньше. Тебе надо подписать документы для американского филиала».

Америка, фирма и Олеся видятся сюрреализмом, чем-то далёким, не моим…Кажется, все не по-настоящему… Дурацкая игра, шутка, придуманная отцом, чтобы меня проучить. Сейчас он позвонит и скажет, что пошутил… Мне не надо никуда ехать, а Вера… Она останется со мной. Но все выходит по-другому… Вера встречается с Улановым, а отец готовит меня руководителем филиала. И я не могу ничего с этим сделать… Боюсь признаться в чувствах ей, отцу, самому себе… Мне до черта хочется Веру… И до ужаса не хочется видеть довольную мину отца а-ля «Я же говорил, что влюбишься! Все получилось по-моему!». Да, он прав, старый жук… Он все предусмотрел, рассчитал, расставил силки, в которые я попал. И… Да, наверное, я влюбился, раз спать не могу спокойно, гадая, где она и с кем проводит ночи? А, с другой стороны, разве мне есть до этого дело? Кто и что подумает? У меня одна жизнь, стремительно летящая в пропасть… Жизнь, от которой я сейчас добровольно отказываюсь. Ради чего? Чтобы утереть нос отцу? Сделать не так, как он рассчитал? Глупость…

Стремясь успокоить волнение, я купаю Настюшу. Настя прижимается к моей груди, доверчиво сложив ладошки, и слушает сказку про Золушку, а Сильвия сворачивается калачиком в ногах. Моя семья… И Вера… моя. Так где она, моя жизнь?

«Ты моя…», – шепчу я в темноту, а, может, во Вселенную? Ругаю себя за малодушие, трусость и засыпаю…

Утро врывается в окно солнечными лучиками и ароматом моря. Холодит кожу соленой, горькой прохладой. Осторожно ступаю по блестящему мраморному полу, заглядываю в спальню и облегченно вздыхаю, завидев там Веру… Сегодня я все ей скажу. Как она мне нужна – смешная Каланча, в которую меня угораздило влюбиться. Перехватываю случайно брошенный на меня злой взгляд Макара, понимая его чувства. Его прокатили – вот что произошло. С появлением Веры в наших отношениях выросла каменная напряженность, но сегодня она ощущается особенно остро.

– Спасибо, Джозеф, сегодня не получится. Я с девушкой иду в парк аттракционов, – Макар отказывается от совместного просмотра матча в спорт-баре.

– Как? – не удерживаюсь от возгласа я. – Я думал, что… Уланов, разве девушки уезжают ночевать домой после общения с тобой? Стареешь, брат…

– У нее ребёнок, если ты забыл. И… мы все успели до ночи, – Макар цедит слова, словно они состоят из пластилина – натужно, неестественно, избегает моего направленного взгляда. Он лжет, без объяснений понимаю я… Лжет, как обиженный, отвергнутый подросток.

– Мы идем в парк, Истомин. У меня серьёзные намерения.

Вот и все… Мир словно сжимается вокруг меня, превращаясь в железные обручи: Америка, Олеся, папа… Макар, Джозеф. У моих обручей много витков. И каждый из них норовит сдавить побольнее. Ответственность опускается на меня невидимым, но ощутимым облаком, сдавливает грудь так, что больно дышать… Пора принимать решение, Тема. И пусть Вера решает сама, что ей нужно от жизни… Отвергнет, скажет мне в лицо, что я циничный мажор, неспособный любить…

Весь день мне звонит Олеся… Сбрасываю ее звонки, не желая выяснять отношения сейчас. Пишу какую-то чепуху про занятость и задания отца, стремясь отложить разговор на потом. Только не сегодня… Похоже, отец замечает мои подавленность и задумчивость, но умело сдерживает желание расспросить с пристрастием.

Макар демонстративно собирается на свидание, рассказав об этом всем, кому не лень. И его восторженные речи сбрасывают с моих плеч невидимый шлейф спокойствия и уверенности. Что, если… Проклятое «если»! Наверное, его не было, если… бы я был умнее и настойчивее. Или увереннее в себе.

Приезжаю в пустую квартиру, чувствуя, как плавно утекает время. Ленивое, как крошка Сильвия, оно не торопится приближать нашу встречу. Наверное, я ее упустил… Мою девочку… Признание звучит звонко и естественно, как острый клинок, со свистом разрезающий воздух. Я брожу в пустой квартире, как никогда ощущая тесноту стен и низость потолков. Мне плохо без нее, душно, больно, невыносимо… Хватаю телефон, чтобы позвонить и вернуть ее домой, ощущая невыносимую, беспробудную тоску. А потом Вера приходит… Тихонько отпирает замок, принося с собой запахи моря и ночных фиалок. Смотрит с нескрываемой болью – так смотрит брошенный или глубоко несчастный человек.

– Где Настенька? – выдавливаю хрипло, не желая пугать Веру своей порывистостью. С трудом сдерживаю желание коснуться ее нежной пылающей щеки и заправить выбившуюся из хвоста прядь.

– У Розы Петровны.

Мы так и стоим посередине прихожей, набираясь смелости для первого шага. Не знаю, кто его все-таки делает… Наверное, я. Прижимаю ее к груди, вмиг почувствовав, как расправляются легкие, заполняясь кислородом, как гулко пульсирует в висках кровь и бьется в груди сердце. Оказывается, оно у меня есть…

– Верочка, не говори нет… Пожалуйста, я так хочу.

– Не скажу, – шепчет она, отдаваясь на поруки нашему общему желанию.

Мне никогда не было так хорошо… От осознания, что все между нами случилось кружится голова. Это бесподобно – чувствовать вкус ее губ, аромат кожи и волос, горячее дыхание, обжигающее висок, слышать ее короткие стоны, когда она достигает пика удовольствия. Познавать ее, так и не решаясь сказать три важных слова. Меня хватает только на короткое: «Я хочу тебя в своей жизни». И я не вру… Хочу, как никогда и никого не хотел в этой жизни.

– Артем, ты уверен? – шепчет она, принимая меня. Обвивая руками, ногами, позволяя проникнуть под кожу… – Мне так страшно.

– Вер, ты будешь смеяться, но у меня чувство, как будто у нас что-то было раньше, – прижимаю ее к груди, встречаясь с блестящим взглядом. Ночь повесила лунный серп прямо возле нашего окна, нежно обрисовывая ее пухлые приоткрытые губы серебристым светом. Вера как будто цепенеет от моих слов. Напрягается и выскальзывает из объятий. – Вер, прости, я сказал глупость. Извини, я…

– Ладно, мажор, – улыбается она и легонько толкает меня в грудь. Садится сверху, демонстрируя залитые лунным светом прелести. – Придется тебя наказать за неосмотрительность.

– Накажи, Каланча. Ой…

– Да ладно, я уже привыкла. Артем… – она склоняется к моему лицу, щекоча волосами горячую кожу.

– Ты нужна мне, Вер. Пожалуйста, поверь. Давай попробуем? Дай мне шанс.

– Х-хорошо. Давай. Мне так страшно, мажор. Как будто завтра все развеется, как туман… Или сон.

– Не накручивай, глупышка, – притягиваю ее к груди и целую в губы. – Я тебя не отпущу.

Она засыпает, доверчиво прижавшись к моему плечу. Дышит чуть слышно, а я ловлю ее дыхание, как дурак и сам задыхаюсь от орущего внутри счастья. Оно, как пьяный гость на свадьбе шумит и балагурит, не давая сердцу покоя. Не могу уснуть. Глажу ее нежную кожу, волосы, боясь сказать, как сильно люблю…

На тумбочке вздрагивает вибрацией телефон. Открываю сообщение, похолодев от ужаса. Вера права. Все скоро развеется. Уже разрушилось, не успев начаться… "Я беременна", – сообщает Олеся.

Глава 23.

Вера.

«Вера, Верочка, моя хорошая, родная…», – только от воспоминаний о его словах, произнесенных севшим голосом, замирает в груди. Зажмуриваюсь и глубоко вздыхаю, пытаясь изгнать поселившееся в воздухе романтическое облако. Слишком уж его много… У нас была сумасшедшая ночь – страстная, безрассудная, счастливая. И я счастлива… Так, что захватывает дух и свербит внутри, как жучок-короед. Лечу… Танцую… Улыбаюсь… Радуюсь миру, людям, торопливо идущим к морю с надувными кругами наперевес. Через окно квартиры мажора они кажутся муравьями. Господи, Верка, неужели это ты? С тобой он вытворял всю ночь невообразимые вещи? Тебя целовал и ласкал, кусал, трогал и… Хм, пожалуй, подробности можно опустить. Широко распахиваю шторы и здороваюсь с утренним солнцем. Кажется, и оно мне улыбается в ответ. Возле ног трется крошка Сильвия, требовательно мяукая. Прикрываю двери кухни и кормлю любимицу. Пока Артем спит, решаюсь приготовить что-то особенно вкусное. Например, творожную запеканку с изюмом. По-моему, потрясающее блюдо – Артему должно понравится. Видел бы он сейчас меня! Я порхаю, как бабочка, глуповато улыбаюсь и все роняю. Нет, на работу мне точно нельзя идти! Я там все ящики с овощами перебью! А Ада Васильевна меня тотчас вышвырнет. Хорошо, что смена начинается после обеда – успею к тому времени успокоиться.

Старательно мешаю творог с яйцами, добавляю сахар, изюм, распахиваю холодильник, чтобы достать молоко, наклоняюсь и… Чувствую горячие крепкие ладони, уверенно сжимающие бедра.

– Ай! Мажор, ты меня напугал! Ты крался, что ли? Я и не заметила, как ты вошел.

– Верочка… Хорошая моя, – он стискивает меня в объятиях и часто-часто дышит в макушку. – Я… Я так скучал.

Он так и не сказал мне «люблю»… Да я и не ждала. Помутнение рассудка, страсть, соперничество с Макаром – чем я только не объясняла поведение Артема, только не любовью. Наверное, я слишком не люблю себя, чтобы поверить в чужие чувства… Неуверенная, скованная, закомплексованная девчонка – вот кто я.

– Я безумно скучал, – шепчет он, как-то странно разглядывая меня. Словно хочет все-все запомнить – выбившиеся из хвоста пряди, чуть испачканную ванилином щеку, блеск в моих пьяных от счастья глазах, гладкость зацелованных губ, биение жилки на виске. Все… Отпечатать в памяти мой образ, как клеймо.

– Вера, Верочка… Моя.

– Да что с тобой такое, Артем, – не на шутку пугаюсь я, заметив тень грусти в его взгляде. – Что-то случилось?

Вместо ответа он приникает к моим губам, захватывая их в плен. Словно не было бессонной ночи и бесконечных поцелуев, горячих объятий и надрывных стонов.

– Артем, что ты делаешь? – шепчу, когда мажор стаскивает с меня шорты и усаживает на край стола.

– Собираюсь съесть тебя на завтрак, Каланча. Я говорил, что ты вкусная? Свежая, сладенькая карамелька. Причем везде сладенькая…

– Пошляк, – фыркаю, принимая его нетерпеливые объятия. Люблю… Пора признаться, что он поселился в моем сердце навсегда, овладел им, как смелый захватчик. Я его люблю… И боюсь потерять.

– Артем, господи…

– Верочка, хорошая моя… Нежная, милая, страстная… Моя.

Я все-таки готовлю запеканку и кормлю своего мужчину, отгоняя от себя дурные мысли. Как Артем ни старается, от моего взгляда не укрывается его задумчивость и напряженность. Он озабочен чем-то…

– Все хорошо? – неуверенно спрашиваю я.

– Да, – не глядя в глаза, отвечает он. – Я на работу, – поднимается с места и клюет меня в щеку на прощание.

Молю бога, чтобы все так и было, как он говорит. Потому что я умру, если будет иначе…

Мажор уходит, оставляя меня одну в пустой квартире. Стараясь вернуть себе состояние полета, звоню Розе Петровне, болтаю по телефону с Настей, обещая скоро приехать, прибираюсь, глажу сорочки мажора и навожу порядок в шкафах. В общем, делаю все, чтобы отвлечься от нестерпимой, нарастающей с каждой минутой тревоги. Не поверите, меня даже посещают мысли поговорить с Вячеславом Олеговичем и признаться ему во всем. Может, Артем переживает из-за Америки? Наверное, все готово и надо уезжать? Иначе, чем он так удручен? Так я все объясню любимому свекру. Так, мол и так… Мы с вашим сыном… Ох… Заливаюсь румянцем от одной только мысли о разговоре. Пожалуй, мне стоит успокоиться, принять душ и поспешить на работу. А вечером забрать Настеньку, чтобы провести уютный семейный вечер в объятиях любимого. Ободренная благостными мыслями, быстро одеваюсь и выскакиваю под палящее солнце. Щурюсь и вдыхаю полной грудью пыльный раскаленный воздух. Щелкаю брелоком и тяну дверь своей «ласточки», замирая и будто врастая в землю от знакомого голоса за спиной:

– Привет, Лисичка.

– Чего тебе? – оборачиваюсь, завидев Олесю. Она меня ждала… Цепляю взглядом модный автомобиль, стоящий неподалеку и бутылку воды в ее наманикюренных руках.

– Поиграла в семью и хватит. Собирай свои манатки и чтобы вечером тебя не было в квартире моего жениха.

– А не пошла бы ты… – цежу сквозь зубы, с трудом сдерживая рвущиеся из груди эмоции. – Пусть хозяин квартиры решает, что…

– Я беременна, куколка, – лениво бросает она. – Да, да, Артемчик ездил ко мне. А ты думала, он верный муж? – ее губы некрасиво искривляются в подобии улыбки. Замечаю пролегшие под ее глазами тени, замаскированные макияжем, бледность, чуть тронувшую лицо, тусклый взгляд. Олесе плохо? Или ее скрутило от злобы?

– Артем знает? – выдавливаю, чувствуя, как темнеет в глазах от обрушившегося на плечи разочарования.

– Конечно. Мы улетаем скоро в Америку, а ты… Его папа – любитель устраивать эксперименты над людьми. Он заигрался, я так скажу.

– Я не против развода, Олеся. По договору мы совсем скоро разведемся, – произношу нарочито твердо. Видит бог, я прикладываю недюжинные усилия, чтобы не разрыдаться. Что есть силы впиваюсь ногтями в ладони, чувствуя, как саднит поцарапанная кожа.

– Вот как? – певуче протягивает она. – Я ведь не буду ждать.

– Олеся, зачем ты пришла ко мне? Разбирайся с Артемом сама. От меня-то тебе что нужно?

– Чтобы ты скорее свалила, вот что! Из-за дурацких манипуляций его папаши мы не можем быть вместе! – в ее голосе появляются истерические нотки. – Ты же встречаешься с Улановым? Тебе мало одного мужика?

– Нет, Олеся, вполне достаточно. Я услышала твою просьбу. А теперь позволь мне уехать. Тороплюсь на работу.

Артём.

Назначаю Олесе встречу возле офиса, торопливо клюю Веру в щеку и выхожу на улицу, подальше от свалившегося на меня счастья. Кажется, я почти физически его осязаю. Вдыхаю, пробую на вкус, трогаю… Оно пушистое, мягкое, нежное, слегка воздушное. И оно сегодня вселилось в мой дом невидимым и скромным облаком. И сегодня же я его прогоню… Сердце наполняет черная горечь при мыслях о разговоре с Верой. Она меня не поймет. И, уж конечно, не станет бороться за брак и воевать с Олесей. Она просто уйдет… Посмотрит на меня огромными глазищами и прошелестит что-то невразумительное. Соберет вещи и покинет мою жизнь, прихватив с собой сердце. Вернее, его осколки…

– Привет, Артемчик, – довольно фыркает Олеся, завидев меня на парковке. Глотает воду из бутылки, нарочито закатывая глаза, словно подчёркивая свое «положение».

– Слушаю тебя, Олеся. Я так понимаю, говорить сейчас будешь ты.

– Я беременна, Артем. Вот тест, а это заключение УЗИ, – она выуживает из сумочки «трофей».

С трудом усмиряю дрожь в пальцах, читая заключение врача: «Орехова О.В, возраст, диагноз… Беременность четыре – пять недель», – так звучит приговор моему счастью.

– Олесь, я не буду жениться. Если ребенок мой, а я это проверю, я дам ему свою фамилию и стану воскресным папой. Но… жениться на тебе…

– То есть на этой смешной дурацкой идиотке ты запросто женился?! Выходит, так? А я… А почему… Может, мне поговорить с твоим папой? – истерично протягивает она.

– Поговори. Думаешь, он меня заставит?

– Конечно. Если сейчас все игра, то здесь… Здесь ребенок, их внук! Ты не чувствуешь разницу? – она тычет пальцем в бумажонку, словно невидимый ребенок сидит там.

– Олесь, я позвоню тебе позже. И сам поговорю с отцом. Мне, как никогда, нужен его совет. А с Верой… Я связан с ней договором, ты же знаешь? – беру листок из ее рук и на всякий случай его фотографирую. О наших истинных отношениях решаюсь промолчать.

– Знаю, мажор. Но обстоятельства изменились, твой манипулятор-папа должен это понимать.

– Я поговорю с ним. Буду на связи, – разворачиваюсь и на ватных ногах бреду к входу в офис. Кажется, на плечи обрушивается небо или море… Я становлюсь тяжелее втрое, с трудом передвигаю ногами и дышу… Поднимаюсь на этаж и прямиком следую в кабинет папы. Вскидываю ладонь и стучусь, не дожидаясь привычного короткого «да», толкаю дверь и вхожу внутрь.

– Твоих рук дело? – начинаю без прелюдий. – Что еще ты придумаешь, чтобы себя потешить? Хочешь играть людьми, как шахматными фигурами? Давай я подарю тебе шахматы, открой клуб и…

– У меня есть шахматы. Садись, сынок, рассказывай, что случилось? – дружелюбно, словно ничего не произошло, произносит папа.

– Олеся беременна. Приходила сейчас сюда с тестом и заключением УЗИ, – отвечаю, усаживаясь за стол.

Отец как будто каменеет. Краска стирается с его лица, сменяясь мертвенной бледностью. Он нависает над столом, а потом вскидывает руку и хватается за сердце.

– Ой… Что-то плохо мне, Артем.

Ну, начинается. Отцу надо было поступать на актерский. Сейчас я был бы сыном голливудского актера с большими гонорарами.

– Пап, тебе надо было на актерский поступать, – лениво бросаю я, наблюдая за этим цирком.

Однако отец и не думает играть: он, как будто на секунду отключается, заставляя меня вскочить с места.

– Пап! Ты что! Ты не притворяешься? – бросаюсь к стоящему у стены кулеру и наливаю воду. – Господи, только этого не хватает!

– Я… Я заигрался, сынок. Прости меня, я не предвидел все. Был уверен, что у меня получится сблизить тебя с этой чудесной девочкой. Но ты… Тема, ты сам все испортил, – шумно глотая воду, произносит отец.

– Пап, как ты? Неужели, сердце?

– Вроде отпустило. Покажешь мне… это гребаное заключение? – тяжело дыша, говорит отец. По-прежнему бледный, он вызывает во мне неподдельные сочувствие и волнение.

– Да что ты там увидишь? Беременность, будь она неладна. Пап, а ведь у тебя получилось… – мне неловко признаваться, но я все же решаюсь открыться папе. В другой ситуации мог бы сказать старому жуку спасибо…

– Влюбился в Веру? – грустно произносит он.

– Да. Как никогда в жизни.

– А она? Тоже?

Вспоминаю, что со мной вытворяла моя скромница и отвечаю, заливаясь краской:

– Надеюсь, что да. Какое это теперь имеет значение? Вера не станет за меня держаться, если узнает, что другая девушка от меня беременна.

– Покажи заключение, сынок. Как-то все это странно… Олеся пришла ровно на следующий день после вашего сближения. Я правильно понимаю, это случилось совсем недавно? Потому что два дня назад она посещала фестиваль с Макаром и числилась его девушкой?

– Да. Ты думаешь…

– В деле замешан кто-то еще. Иначе, Олеся прибежала бы тотчас. Прямо в день УЗИ! Какая на справке дата? Покажи заключение.

Нехотя разворачиваю экран и демонстрирую отцу фото справки. Он внимательно ее читает, а потом расплывается в улыбке.

– Ты у меня олух, Тема. Любая тебя сумеет развести.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе придется лететь вместо меня в Австрию. Сердце и правда у меня барахлит. Встречаемся через неделю – я приглашу в офис Веру, Олесю, Макара – куда уж без него… А сам пока полежу в больничке.

– Папа, сейчас же говори, что ты там увидел? – пялюсь в фотографию, не понимая, за что отец зацепился? Там же все написано: фамилия, возраст, диагноз. – Ты хочешь продлить наши страдания, да? Тебе мало? Хочется, чтобы история продолжалась?

– Дело не в вас. С вами все понятно, Тем. Я хочу дать шанс Олесе признать свою ошибку и исправить ее. Выйти из всего этого с достоинством. Позвоню ей чуть позже.

– А как же Вера? Мне промолчать или признаться?

– Молчи пока.

Но молчать не получается… Телефон вздрагивает от ее входящего звонка. Перевожу взгляд на отца, завидев грусть в его глазах. Он кивает в сторону аппарата, молчаливо подталкивая меня ответить.

– Да, Верочка.

– Артем, ко мне приезжала Олеся. Я знаю… о ребёнке.

– Вер, прости меня. Я не знаю, что делать? Верочка, милая моя, я…

– А что тут сделаешь? Я собрала вещи. Съеду в течение часа.

– Она лжет, Вер. Точно лжет. Нет никакого ребёнка, – отвечаю сбивчиво, не в силах принять услышанное.

– Я не стану искать доказательства ее лжи, Артем. Это твоя забота. Разбирайтесь сами. Свяжусь с твоим папой позже, похоже, наш договор потерял силу.

– Верочка, Вера… – кричу в динамик, из которого рвутся короткие гудки.

– Все хорошо, Тем, – успокаивает меня отец. – Я поговорю с ней. Нам всем надо успокоиться и остыть. Тебе – уехать сейчас в Австрию, Вере съехать… А мне полечиться. Устал я дергать людей за ниточки! Не мое это… – тоскливо протягивает старый жук.

– Ну наконец-то. Ты серьезно насчет Австрии?

– Более чем. Собирайся, Веру я возьму на себя.

Глава 24.

Вера.

Человек может судить о чем-либо, только если пережил это сам… Бесценный опыт, мать его… Теперь и я знаю, что такое черная тоска. Это марево, вулкан, пепел, яд, серная кислота… Она травит тебя, растворяя изнутри, лишая защитной оболочки и превращая в слабое, уязвимое существо. Напрасно мы думаем, что, теряя отношения, мы сохраняем себя…

Оглядываю полюбившийся мне дом долгим тоскливым взглядом и обнимаю Сильвию на прощание. Я даже уборку сделала… Дура. Начистила мажорский унитаз и перестелила постельное белье. Наверное, сказывается бабулино воспитание:

«– Верочка, после себя надо оставлять чистоту. Всегда и везде». Вот и все, Каланча… Закончилась твоя сказка, не успев начаться. Глотаю слезы и торопливо выскакиваю на улицу – подальше от любопытных глаз консьержки и соседей. Сейчас вот приеду домой, а там… Наревусь как следует. От души. Гружу наши с Настенькой вещи в багажник и сажусь за руль. Еду, чувствуя лишь стук сердца в висках, щемящую боль в груди, скопившиеся в горле слезы… Я вся превращаюсь в пульсирующий нерв, парализующий внимание, наблюдательность, спокойствие, заменяя их рассеянностью и медлительностью. Соберись, тряпка! Еще не хватает попасть в аварию! Сжимаю руль, а заодно и зубы, сосредоточившись остаток пути на дороге.

– Кто это тут приехал? Бала, посмотри? – смеется Роза Петровна, отвлекая Настю от рисования квадратиков на асфальте.( Бала по-армянски милый. Примечание автора).

– Мамуя! – Настюша откладывает мелки и бежит в мои объятия. – Пиехала?

– Да, малышка. Мы теперь снова будем жить у тети Розы. Ты рада?

Настюха хмурится, сверля меня совсем не детским взглядом, вздыхает и протягивает грустно:

– Атём будет жить с нами?

– Нет, малыш. Он же нас приютил на время, а наш дом здесь.

– И котик к нам не пиедет?

– Нет, это котик Артема.

Последние слова звучат надломленно, жалко, со всхлипом. Господи, как же мне больно… Я ведь так и знала, что она привяжется к отцу… Предвидела и все равно решилась на этот шаг.

– Вера джан, что происходит? – тетя Роза складывает на груди руки и впивается в меня испытующим взглядом.

– Я же хотела вернуться, Роза Петровна? Помните? Я же говорила вам, что... – мямлю, как размазня.

– Боже мой, я ведь думала, все у вас сложится. Мальчик-то хороший… – протягивает она, скорбно покачивая головой. – Ну пошли, провожу тебя.

Непослушными пальцами отпираю дверь и проваливаюсь в привычную атмосферу своей крохотной комнатки. Ничего, Вера… Ты сильная, здоровая молодая женщина. К тому же есть еще Джозеф. И плевать, что с Макаром не получилось… Господи, ну кого я обманываю? Несу какой-то бессвязный бред. Качаю головой и грустно усмехаюсь глупым непрошенным мыслям.

– Ты тут… Поплачь, дочка. У тебя глаза на мокром месте. Я Насте мультики включу, а ты приходи ужинать, – Роза Петровна понимающе кивает и закрывает дверь, оставляя меня одну.

Валюсь на кровать, пропахшую за время нашего отсутствия пылью, и накрываю голову подушкой. Вою, как волк на луну, надеясь, что мои вопли никто не услышит… Мне бы сейчас к морю – отдаться его теплым ласковым волнам и позволить растворить соленой воде жгучую боль. Наверное, оттого море и соленое… Слишком много в нем слез.

Всхлипываю, немного успокоившись, и прислушиваюсь к звукам, раздающимся из ванной. Я ведь там оставила телефон! Бреду на звук, как пьяная и послушно отвечаю любимому свекру – я и сама планировала ему звонить.

– Да, Вячеслав Олегович. Я собиралась вам позвонить.

– Верочка, я приглашаю тебя в офис. Ты сразу не отказывайся, потому что...

– Я и сама хотела просить вас о встрече. Обстоятельства изменились, нам с Артемом придется развестись. Олеся, она… – потираю влажный от слез лоб, щеки, волосы. Наверное, видок у меня, как у царевны-несмеяны. – Артем же вам рассказал...

– Она дурит моего сына, как последнего лоха. Все это выдумки, Вер. Пожалуйста, не думай о плохом. Артем ужасно переживает из-за всего этого, он…

– И где тогда он? Если все, как вы говорите, выдумки? – в моем голосе звучат отчетливые истерические нотки.

– В Австрии. Улетел вместо меня. Вернее, летит прямо сейчас. А я в больнице, сердце у меня не выдержало. Но дело не в этом, я…

– Вячеслав Олегович, миленький! Может, вам что-то нужно? Давайте я приготовлю что-нибудь и принесу? Проведаю вас, пока Артема нет? – расхаживаю по комнате, как тигрица.

– Вера, давай ты приедешь в четверг в офис. Артем вернется, мы спокойно все обсудим. Олеся блефует. Она сдуется, как шарик, вот увидишь. Я не позволю какой-то пигалице разрушать семью моего сына. Верочка, знала бы ты, как я рад, что вы поладили! – взволнованно вздыхает свекор на том конце провода. – Все будет хорошо, обещаю.

– То есть вы хотите устроить очную ставку? Как все это… унизительно. Я не желаю во всем этом участвовать.

– Я придумал. Принеси мне суп с фрикадельками. Завтра, Вера! Придешь? – нарочито слабым голосом просит «папа». – Ну, дочка, не молчи. Нельзя отказывать старику.

– Ох, Вячеслав Олегович, вам надо было становиться актёром, – вздыхаю грустно.

– Режиссером, – поправляет он. – Приходи и поговорим. Думал, по телефону тебя уломаю, ан нет… С Настей приходите, ладно?

– Приду, – вздыхаю я и отключаюсь. Может, правда, поверить ему?

Артем.

Никогда не думал, что скажу это: я больше не буду критиковать папу. Здравствуйте, меня зовут Артем и я жалею, что осуждал своего отца! Именно так! Старый жук был прав, когда задумал коварный план. Отправил меня с глаз долой, в страну, полную соблазнов и красивых женщин. «Большое видится издалека», – бросил он на прощание. Бледный, измученный – я видел, как папе плохо и промолчал… Пропустил его слова мимо ушей, восприняв их, как очередную подколку. Как же он был прав! Я безумно тоскую по Вере… Кажется, только сейчас я понимаю, ЧТО такое настоящая тоска – горькая, черная, вязкая как болото. Она разъедает меня изнутри, лишая покоя, радости, способности работать. Я как сломанный робот – выполняю поставленную задачу с задержкой или некорректно. В таком состоянии меня опасно выпускать в общество, но напутствия отца не позволяют облажаться – я заключаю контракты с австрийцами и покупаю обратный билет.

– Сынок, приезжай из аэропорта в офис. У нас сходка, – почти шепчет папа. – Верочка придет, Олеся, Макар. Поставим точки на и.

– А почему ты шепчешь? Что случилось, пап? И зачем такая срочность? Может, я хотя бы душ с дороги приму? – хмурюсь, окидывая внимательным взором гостиничный номер.

Отец «посоветовал» не терзать Веру сообщениями и звонками. Отпустить ситуацию и терпеливо ждать встречи. Дать себе возможность соскучиться, обдумать все и понять, наконец, нужна ли она мне?

«У Верочки дочь растет. Ни к чему ей интрижки. Она не в том положении, чтобы пробовать, – отрезал папа в день моего отъезда. – И Настеньке стрессы не нужны».

– Успеешь принять, сынок, – вырывает меня из задумчивости папа. – Вместе с Верочкой и покупаетесь.

– О боже! Ну ты и развратник. Ладно, если вылет не задержат, буду вовремя. Так чего ты шепчешь?

– Я же собираюсь сбежать из больницы. Это конспирация, Тема! Кстати, ко мне Вера с Настенькой почти каждый день приходили.

– Я рад, папуль. Очень рад.

Летний воздух родного города мягко овевает щеки, а музыка, льющаяся из салона такси, бодрит. Кажется, судьба подталкивает меня к желанному событию, исключая препятствия: пробок на Курортном проспекте нет, да и светофоры горят манящим зеленым светом. Бросаю взгляд на часы, убеждаясь, что приехал вовремя. Замечаю на парковке «ласточку» Веры… Сердце сбивается с ритма при одной лишь мысли, что я ее увижу… Господи, как же папа был прав – большое видится издалека. Вспархиваю на крыльцо, сжимая в руках папку с подписанными договорами. Волнение окутывает меня, как туман, учащает пульс и забирает из легких воздух. Кажется, сейчас я постучусь в дверь и свалюсь от волнения в обморок.

– Можно? – выдавливаю, заслышав короткое отцовское «да». – Добрый день.

Все уже в сборе: Олеся с вечерней укладкой и макияжем, Макар с оскорбленным выражением лица и… Вера в платье с подсолнухами. Смущенная, растрепанная, судя по всему, она прибежала с работы. Сбоку от папы сидит наш офисный «сморчок» – юрист Антон Михайлович. Шелестит бумагами и пялится на них, словно в первый раз видит.

– Садись, сынок, – взмахивает ладонью папа, указывая на место напротив Веры. Я во все глаза на нее смотрю… Любуюсь нежным румянцем, подрагивающими длинными ресницами, выбившимися из хвоста русыми прядями. Тяну воздух носом, стремясь уловить ее запах, но в ноздри вбивается другой – цветочный аромат Олеси.

– Можем начинать, – важно произносит папа. Поджимает губы, окидывая всех присутствующих цепким взором. Интересно, кто первый сломается? Не выдержит пытки?

– Я… Я беременна, – скулит Олеся. – Что тут решать? И о чем думать? – в ее взгляде, направленном на Веру, искрится неприкрытая ненависть.

– Вячеслав Олегович, у меня короткий обеденный перерыв, – Вера решительно поднимается с места. – Я… Я готова все подписать. Только отпустите меня, мне и правда надо ехать, – добавляет, сжимая в кулаке край платья. Замечаю на блестящей столешнице следы от ее пальцев…

– Нет уж, Вера Станиславовна, – чопорно добавляет отец, переводя взгляд с меня на Веру. – Уверяю вас, надолго мы не задержимся.

– Мне не нужно ничего от вас, Вячеслав Олегович, – хрипло произносит она. – Вы просили найти квартиру, а я… Мне ничего не надо. Можно я пойду?

– Ну и дура, – подает голос Олеся. – Что он тебе должен в случае нарушения договора? Насколько я помню – кругленькую сумму. Артем может и своей квартирой расплатиться, да, любимый?

– Все, мне надоел этот цирк, – встаю с места и обхожу стол, приближаясь к Вере. Наконец, вдыхаю ее запах, глубоко, будто желая, чтобы она заметила мой жест. Кладу ладони на ее плечи и заглядываю в глаза.

– Артем, я… Мне ничего не нужно, раз так вышло. И квартиру не надо на меня… Того этого…

– Дура, – повторяет Олеся, закатывая глаза.

– Замолчи! – произносим с папой почти одновременно.

– Верочка, пожалуйста… Ты нужна мне, – произношу, ища ее смущенного затуманенного от волнения взгляда. Дрожь ее кожи вмиг передается и мне.

– Да какая уже разница, Артем? Вячеслав Олегович, давайте бумаги. Покончим с этим и…

– Верочка, родная моя, я… Я люблю тебя, слышишь. Тебя и Настеньку. И я не оставлю тебя, хочешь ты этого или нет.

Вера ошеломлённо вскидывает ресницы и заливается румянцем. Переводит взгляд с моего лица на окружающих и медленно, чуть понизив голос, произносит:

– Мажор, я не думала, что это будет так. Помыслить не могла, что ты скажешь мне это… при всех.

Папа опускает взгляд, Антон Михайлович вытирает лоб мятым платочком, Макар тоскливо вздыхает, выбрав в качестве объекта наблюдения смартфон. А Олеся… Похоже, яркий макияж не помеха ее бледности, та предательски проступает на ее щеках. Девушка раскрывает губы в немом протесте, но так и не может произнести ни звука.

– Я тебя люблю, моя Карамелька, – прижимаю Веру к груди, не испытывая ни малейшего стеснения. Плевать на них!

– Не Каланча? – улыбается она.

– Нет. У тебя теперь новое прозвище.

– Ладно, Лисичка, ты… Похоже, ты победила, – хрипло произносит Олеся и поднимается с места. Вскидывает ладонь, чтобы поправить прическу, запоздало вспоминая о модном имидже.

– Что? О чем это она? – отстраняюсь, проваливаясь в прошлое. Перед глазами всплывают смутные кадры – обольстительная девушка в костюме лисички, наши поцелуи и потрясающая близость. Я ведь ее тогда искал… Пытался узнать, где она работает, но в клубе сказали, что не знают такую. – Вер, я не понимаю.

– Упс! – цокает Олеся. – Похоже, я раскрыла секрет.

– Артем, помнишь девушку в костюме лисички? Ночь, музыка, вип-кабинка твоего любимого клуба – отвечает Вера, не обращая на Олесю внимания. – Это… Это была я. Я та самая девушка. И… Я никогда не работала эскортницей, я лишь хотела… Ты мне тогда очень нравился, я хотела провести с тобой время, – вижу, как Вере тяжело признаваться. Ее пальцы подрагивают, глаза увлажняются. – Настенька твоя дочь.

Кажется, на меня падает небо или обрушивается воздух. Открываю рот, не в силах и слова выдавить. И Вера молчала?! Так вот, почему она согласилась выйти за меня? Узнала меня… Ошеломляющая новость на всех производит неизгладимое впечатление – даже Макар отрывается от переписки с девушками.

– И когда ты собиралась мне сказать? – хмурюсь, впиваясь в нее взглядом. – Или… я недостоин знать?

– Артем, я собиралась. Честное слово. Теперь у тебя будет… двое детей, так?

– Ну уж нет, дамы и господа! У меня пока есть только одна внучка! – наш серый кардинал подает голос и хлопает по столу ладонями. – Артем, ты не заметил одну деталь в справке уважаемой Олесеньки: цифра один была умело исправлена на семь. Но УЗИ делали именно в январе, и делала его сестра Олеси – Ольга. Я все правильно говорю? – нарочито строго произносит отец. – Поэтому несложно выдать справку Ореховой Ольги за справку Олеси. Фух... Мне стоило труда выяснить это.

– Д-да… Простите меня. Это меня Макар подбил. Приревновал Верку после парка аттракционов и попросил испортить молодым… жизнь, – на последней фразе голос девчонки жалко надламывается.

– Эх вы! – с укором протягивает папа. – Макар, оформляй документы. Едешь в Америку вместо Артема.

Глава 25.

Вера.

Жанка сравнивает разлуку с гремучей змеей или жабой. Я грустно молчу, слушая ее реплики, прочитанные в «Одноклассниках», и согласно киваю.

«Разлука для любви, что ветер для огня. Слабую она гасит, а большую раздувает».

Любимый свекор считает так же… Молчит, многозначительно улыбаясь, и повторяет мне на репите:

«Все будет хорошо, Вера. Просто доверься мне». А почему все должно быть хорошо, если Олеся беременна? А если не беременна, почему Вячеслав Олегович молчит? Наверное, хочет меня помучить? Все эти дни я чувствую себя, как сорванный с грядки цветок, лишенный воды… Я задыхаюсь, маюсь, с ума схожу от безмерной тоски по мажору. Кто бы мог подумать, что мне будет так плохо! Вдруг он не вернется? Соблазнится красивой заграничной жизнью и останется там? И, почему я только сейчас поняла, как мне нужен Артем?

Черт, я никогда больше не буду критиковать Вячеслава Олеговича! Честное пионерское! Потому что он мастерски все предусмотрел, угадал будущее, в котором есть мы с Артемом – счастливая семья, а не чужие, обиженные друг на друга люди. Мне остается довериться умудренному опытом человеку и молча ждать…

Я вожу Настюшу в садик, езжу на работу в маркет, улыбаюсь Аде Васильевне и Розе Петровне, делаю все, что привыкла делать в обычной жизни. Мир не обрушился на мои плечи, да и земля не разверзлась… Все по-прежнему. Обычная жизнь простой девчонки Веры, за короткое время ставшей другой – влюбленной, окрыленной, счастливой и одновременно несчастной. Интересно, что со мной станет, когда я его увижу? Грохнусь в обморок или зальюсь румянцем? Сегодня и поглядим…

Вячеслав Олегович звонит мне на работу, сообщая новость о заседании «тайного общества». Я отпрашиваюсь у Ады Васильевны, спешно принимаю душ, смывая с себя пыль от картошки, и прыгаю в «ласточку». И на мне любимое платье с подсолнухами… Нет, вы не подумайте, что я его специально выбрала. Мне пришлось переодеться в это платье: клиент уронил банку с вареньем, умудрившись испачкать при этом меня. Ну и пусть… Не хочу ни перед кем красоваться! На площадке перед офисом замечаю модную машинку Олеси, а увидев ее, сникаю окончательно, закрываясь в комплексы, как в раковину. Фигуру девушки облепляет короткое платье из шифона, ноги украшают босоножки на шпильке, а завершают образ макияж и безупречная укладка. Неудивительно, что она смотрит на меня, как на придорожную грязь…

– Еще немного подождем, Артем подъезжает, – расслабленно произносит Вячеслав Олегович.

А я не могу больше ждать… Я превращаюсь в оголенный нерв, остро реагируя на любое явление окружающей среды: шорох, звук, взгляд, скрип стула…

– Вячеслав Олегович, может, все-таки… Я подпишу…

– Можно? Добрый день всем, – в кабинет входит мажор.

Не думала, что можно задохнуться от чувств. Если бы мне сказали об этом полгода назад, я фыркнула в ответ и посчитала автора сомнительного замечания глупцом. А сейчас я смотрю в его синие, направленные на меня глаза и… почти не дышу. Олеся блеет про беременность, свекор ее останавливает, я отказываюсь от всего, намереваясь сбежать отсюда поскорее, а мажор признается мне в любви… Что?! Мажор признается мне в любви. Вы тоже это слышали? Потому что мне хочется по-стариковски наклониться и попросить повторить.

– Верочка, я люблю тебя, моя Карамелька, – его крепкие ладони мягко сжимают плечи. – Тебя и Настеньку.

Только Артем мог выбрать такой неудачный момент, чтобы признаться в любви! Вячеслав Олегович стыдливо отводит взгляд, Антон Михайлович – юрист фирмы нервно вытирает лоб платком, Олеся закатывает глаза, Макар продолжает с кем-то переписываться… Неужели, Артём серьезно? И ему плевать на всех этих людей, ставших невольными свидетелями нашего объяснения. Я чувствую, как громко и облегченно бьется в груди сердце, вижу сквозь пелену непрошенных слез только его… Только он, его, с ним… Неужели, навсегда? Мы впиваемся друг в друга взглядами, касаемся горячими ладонями, стремясь улизнуть из кабинета поскорее. Любимый свекор разоблачает коварный план Олеси, выжимая из нее признание во лжи, а я… Мне уже плевать на все – что она скажет в оправдание, попросит прощение или нет? Я на них даже не смотрю… Рассказываю Артему правду о рождении Насти, чувствуя, как с сердца падает камень вины и недосказанности.

– Верочка, поезжайте домой. Настю мы с Татьяной Сергеевной заберем из садика. И… Вернем вам внучку завтра. А лучше в воскресенье. Ты не против? – взывает к моему благоразумию свекор.

– Не против, – хрипло произношу я. Мне так хочется его обнять и поблагодарить за все. – Спасибо вам…

– Забирай жену, сынок. Езжайте домой, наслаждайтесь друг другом.

Господи, кажется, облако романтического пафоса навсегда накрывает нас. Только бы папе не стало плохо… Он ведь из больницы слинял, чтобы нас помирить.

– Спасибо, – сдержанно произносит Артем, крепко сжимая мою кисть.

Мы прощаемся со всеми и, крепко держась за руки, выходим на улицу. Сажусь за руль и запускаю двигатель моей машинки. Мажор довольно плюхается на переднее сиденье и тотчас лезет целоваться.

– Верочка моя, родная моя, любимая.

– Артем, давай сначала доедем до дома, – шепчу, поглаживая его щеку дрожащими пальцами.

– А если в пробку встанем? Вер, давай вернемся в мой кабинет, там есть диван и…

– Едем домой.

В квартире мажора нет моих вещей. И крошка Сильвия на время отъезда хозяина поселилась в доме Вячеслава Олеговича. Нас встречает уютная тишина и знакомый запах, тонкие лучи солнца, бегающие по полу гостиной, морской воздух, рвущийся в приоткрытое окно – любимая, привычная атмосфера… Мой дом.

– Скучала, Каланча? Ой, Карамелька, – Артем хватает края платья и бесстыдно стягивает его, открывая взору мои прелести, прикрытые черным бельем.

– Снова Каланча? Так твоя речь в кабинете была ложью? Притворством и…

– Верка, я боялся тебя потерять, – Артём мгновенно суровеет. – Я тебя очень люблю. Правда…

– Я уже привыкла, честно. Но Карамелька мне нравится больше.

Его горячие губы касаются моей кожи. Он и не целует меня – втягивает запах, пробуждая тысячи спящих мурашек, гладит, обнимает, как будто отпечатывает в памяти момент долгожданной близости.

– Артем… – вздрагиваю я, вскидывая ресницы.

– Да, милая.

– Я тоже тебя люблю.

– Вер, выходи за меня замуж.

– Мы уже женаты, глупый.

Он подхватывает меня на руки и несет в спальню. Аккуратно кладет на прохладное покрывало, накрывает большим горячим телом и произносит, заглядывая в глаза:

– По-настоящему выходи. С гостями, платьем и банкетом. Верочка, я никогда в жизни ничего так не хотел.

– Хорошо, мажор.

– А теперь помолчи, Каланча. Я собираюсь не выпускать тебя из постели до воскресенья! А родители присмотрят за нашей дочерью. Кстати, я давно подозревал, что она моя.

– Правда? А если бы…

– Я все равно ее люблю. И тебя… Моя классная, красивая, нереальная Верка Понедельник.

Остается ему поверить… Завтра сбегаю на море и поделюсь с ним своим счастьем. Буду говорить и плакать, добавляя в него новую порцию соли…

Это конец) Еще будет эпилог от обаятельного и полюбившегося всем Вячеслава Олеговича. Девочки, в ноябре у меня будет еще одна молодежная новинка с морским колоритом. Про других героев, но я уверена, что они тоже вам полюбятся. Подпишитесь на страничку автора, чтобы не пропустить старт истории)

АННОТАЦИЯ к роману "Не влюбляйся":

– Не обольщайся, мальчик. Твоя задача просто мне подыграть, – она презрительно поджала пухлые манящие губы. – Мы… Разные. Другие планеты, Вселенные, море и воздух, лед и пламя. Я выйду замуж за парня из своего круга. А ты… Просто инструмент для достижения цели. Отец будет в ярости, узнав, что мой парень нищеброд.

– Не перечисляй, Злата. Я тебя понял, – ответил нарочито спокойно, словно мне плевать. – Тогда можно не бояться.

– Чего? – фыркнула она.

– Что ты в меня влюбишься.

Эпилог.

Вячеслав Олегович.

Ах, как же хорошо нежиться под лучами мягкого осеннего солнца, играть с внучкой, потрясающей рыжей кошечкой и любоваться нарядными детками. Верочке безумно идет свадебное платье цвета топленого молока, да и любимый сынок в строгом сером костюме выглядит презентабельно. А как они смотрят друг на друга… Ну не счастье ли? А я ведь до последнего был неуверен в успехе операции… А сейчас наслаждаюсь плодами своего успеха, чувствуя себя почти… богом. Ну или… серым кардиналом, ангелом-хранителем, феей...

Я чудовищно переживал за Артема. Видел, как он спускает свою жизнь в унитаз и ничего не мог сделать. А потом он сам мне помог! Как только додумался? Выбрал смешную и простую, на его взгляд, девчонку, чтобы позлить нас с матерью. Каков глупец! Его поступок еще раз доказал мне, что сын ничегошеньки обо мне не знает. Я ведь никогда не был заносчивым снобом и не судил людей по обертке. Знаете, как меня обидел поступок сына? Полоснул по сердцу обидой, как острым лезвием. Тогда я решил – проучу сына в ответ. Но сначала взгляну на девчонку… Честно, я боялся, что моя задумка провалится. Вера ведь могла оказаться расчетливой стервой или дурой? Но она… У меня дух захватило от ее феерического появления на банкете. Красивая, высокая, как модель, сдержанная, умная, одетая дорого и со вкусом – она забрала мое отцовское сердце навсегда. Я захотел своему Артему такую жену. Именно ее, а не недалекую Олесю или Катю – пустышек, которым ничего, кроме денег не нужно. И как пренебрежительно она смотрела на моего несчастного, растоптанного Тему! Наверняка он ее проинструктировал, как явиться на банкет, как вести себя и разговаривать… Но она ослушалась, чтобы показать ему, какой может быть. Доказать, что не заслуживает равнодушного взгляда моего сыночка. Вот она первая зацепка! Мой сын неравнодушен ей. А она стала неравнодушна ему на том самом вечере. Его цепкий, мужской взгляд не врал – девчонка зацепила Артема. А заинтересованность других парней довершила мой коварный план. Макар, Джозеф… Они совершенно не подходили Вере, но я упорно сводил ее с ними, желая обратить внимание сына на жену. Заставить его ревновать.

Хотите еще один секрет? Я не оформлял никаких документов для выезда сына в Америку. Все, что подписывал Тема, юрист тотчас разрывал и выбрасывал. И, да… В Америку улетел Макар. Он молодец, хорошо управляется с делами, умножая благосостояние моей фирмы. А квартиру Верочке я купил. Вернее, не Вере, а своей внучке – не хочу, чтобы Настюша работала так же тяжело, как и ее мама, добывая кусок хлеба кровью и потом.

Я упорно верил, что у меня получится влюбить их друг в друга. Много раз я был готов опустить руки и оставить сына в покое, но игра так меня увлекла, что отказаться совершенно не получалось.

Все изменилось после поездки домой к Верочке. Они уже смотрели друг на друга по-другому… Артем с трудом скрывал нежность, а Вера смущение. Ну какая же красивая пара… А после того, как я узнал тайну рождения внучки, свести молодых стало делом всей моей жизни! Но они, похоже, и без меня неплохо справились – вон как Артем кружит в танце мою невестку. Целует ее без конца и поддерживает за талию.

– Дедуя! – кричит Настюша и прыгает на мои колени. – Мама будет кидать цветы?

– Ох, внученька. Дедушка так хорошо лежит. Может, ты сама пойдешь?

На кресле-качалке лежать и правда удобно. В самом-то деле, моя стариковская миссия закончилась, отчего же не отдохнуть? Перевожу ленивый взгляд с молодых на маму и бабушку Верочки, свою Танюшу, подружку Верочки Жанну, сотрудников фирмы, приглашенных на празднество, и нехотя поднимаюсь. Надо уважить родных и поиграть с Настей. Похоже, скоро наше семейство пополнится еще одним Истоминым… Последний месяц Верка ходила бледная, все время бегала в туалет. Да и из маркета уволилась, к большому сожалению Ады Васильевны. Конечно, я молчу… Делаю вид, что ни о чем не догадываюсь и покорно иду ловить букет, держа за ручку Настюшу.

– Горько! Горько! – кричат Роза Петровна и Левон Багдасарович. Верочка по-прежнему ходит к ним в гости, с благодарностью вспоминая свою прежнюю жизнь. По-прежнему прилежно учится, хотя могла бы уже возгордиться! Заказов на переводы у нее хоть отбавляй – моя фирма, Дима Рогозин, Джозеф… Умничка моя… И мой сын возле нее стал лучше. Человечнее, добрее, мудрее. Поистине, выбор спутника жизни – самое важное в решение. Он него зависит вся дальнейшая судьба…

– Пап, иди к нам, – зовет Верочка. Смахивает слезы и обнимает меня. – Спасибо вам за все.

– А это не я, Верочка. Это все ты.

– Спасибо, пап, – вторит Артем и жмет мою руку.

Вера кидает букет, а его ловит Жаночка – ее близкая подруга. Улыбается, смущенно отводит взгляд. Прослеживаю за ним и замечаю пристально смотрящего на нее… Джозефа. Так, так, так… Похоже, у самопровозглашенного ангела-хранителя намечается новое дельце. Довольно потираю руки и приосаниваюсь: к черту стариковскую усталость, успею еще поваляться на кресле! А сейчас…

– Джозеф, как думаешь, Жанна подошла бы нашему младшему юристу – Степану Каретникову? – Девчонка видная, умная, да еще и подруга Верочки…

– Хм… Не знаю, – хмурится он.

– Пойду, спрошу, есть ли у нее парень? Негоже такой женщине быть в одиночестве.

Лицо Джозефа вытягивается, в глазах поселяется едва уловимая тень. Довольной, пружинящей походкой направляюсь к Жанне. Надо прощупать почву перед решительными действиями. Но это уже совсем другая история…

Конец