Читать онлайн Колодец желаний бесплатно

Jacqueline West

THE COLLECTORS #2: A Storm of Wishes

This edition published by arrangement with Upstart Crow Literary Group, Inc., and The Van Lear Agency LLC

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

́***

Жаклин Уэст увлекает читателя в секретный, скрытый от посторонних глаз мир, где желания можно коллекционировать, а мечты стоят очень дорого. Стремительное, остроумное и захватывающее, это новое современное фэнтези очаровывает магией, вплетенной в каждую страницу.

* * *

Посвящается Даниэлле,
которая всегда рядом, когда в лесу темнеет

1
Нечто на дне колодца

Нечто на дне колодца спало.

Оно спало уже довольно долго. Само нечто не знало, насколько долго, потому что вообще перестало следить за временем. Свет сменялся тьмой, тепло – холодом, а нечто всё так же лежало неподвижно, дремало и лишь иногда разглядывало сырые тени, приоткрыв один серый глаз.

Колодец был древним – его выкопали много столетий назад. А нечто на дне было ещё древнее. Его огромное серое тело тянулось по туннелям, расходившимся от колодца, заполняя собою пространство, где когда-то текла вода. Его когти погрузились в чёрную грязь.

Люди иногда приносили ему жертвы, но нечто на дне колодца редко их принимало. Оно было таким огромным и старым, что редко чувствовало голод. Да и вообще хоть что-нибудь.

Но иногда, после очередного долгого сна, его внимание привлекало что-то маленькое и новое.

Одним поздним летним утром по лесу гуляла семья: мама, папа и пятилетний мальчик. Они устроили пикник на полянке, а теперь бесцельно прогуливались по заросшим тропинкам. Мальчик первым заметил колодец – полуразвалившуюся, мшистую деревянную крышу, круг, сложенный из серых камней. Мама дала ему монетку. Мальчик бросил её в колодец. Прошла всего половина удара сердца, а монетка уже пропала из виду, исчезнув в глубокой-глубокой темноте.

Деревья зашелестели. Родители увели мальчика от колодца.

Далеко внизу, на дне колодца, монетка приземлилась с едва заметным «звяк». Она упала на целую кучу других монет, выраставшую из воды; большинство из них уже были съедены ржавчиной, грязью и временем. Монетка лежала, поблёскивая в темноте.

Мир полон подобных желаний.

Тайных желаний, пожеланий на день рождения, желаний, записанных в дневниках, и желаний, не высказанных вообще никому. Большинство из них – просто слова. Хочу завтра не идти в школу. Хочу быть богатым. Хочу просто исчезнуть. Но некоторые желания – те, которые загадывают, задувая свечи в день рождения или ломая вилочковые косточки, те, что просят у падающих звёзд или у некоторых глубоких, тёмных колодцев, – представляют собою нечто большее.

Некоторые желания могут исполниться, с определённой помощью.

Нечто на дне колодца открыло глаза. Огромной когтистой лапой оно потянулось к желанию, блестевшему на куче монет. Оно сунуло желание в зубастую пасть… и проглотило его.

Туман, густой и серебристый, заполнил всё вокруг и поднялся вверх по колодцу, словно по печной трубе.

И наверху, в лесу, из кустов выскочил единорог.

Он галопом пронёсся по тропинке, где гуляла семья с ребёнком; его серебряная грива и хвост блестели, а копыта были такими быстрыми и лёгкими, что маленький мальчик оказался единственным, кто его заметил.

И побежал по тропе вслед за ним.

Родителям не хватило буквально секунды, чтобы обернуться и остановить его. Они окликнули его, затем с громкими криками бросились вслед, растаптывая папоротники. Вскоре лес заполнился и другими звуками: моторы и сирены, собаки, обнюхивающие всё вокруг, ноги в сапогах, идущие ровным строем. К тому времени, как маленького мальчика всё же нашли, замёрзшего и перепуганного, но живого и невредимого, на дне оврага, прошло почти два дня. Он всё настаивал – и когда плачущие родители обнимали его, и когда осматривали врачи скорой помощи, – что он пожелал встречи с единорогом, и его желание исполнилось.

Нечто на дне колодца услышало его.

Оно слушало отстранённо, безразлично, примерно так же, как смотрело на тусклые лучи света, которые добирались до его туннеля, прежде чем раствориться в темноте.

Нечто бывало причиной и куда более серьёзных проблем.

Вогнав когти ещё глубже в землю, оно снова уснуло.

2
Берегись

Далеко-далеко от этого глубокого туманного леса, на тёмной улочке в большом многолюдном городе жил маленький мальчик по имени Вэн.

Полное его имя было Джованни Карлос Гейджез-Гарсия Марксон, но так его никто не называл. Мама, знаменитая оперная певица Ингрид Марксон, звала его Джованни. Почти все остальные называли его просто Вэн, когда вообще с ним заговаривали.

Сейчас Вэн сидел на широкой веранде большого серого каменного дома. Вэн жил в этом доме, но это был не его дом. Вэну куда больше нравилось снаружи, чем внутри, хотя он всё равно чувствовал, как дом возвышается позади него, и окна четырёх этажей словно рассматривают его недовольным взглядом. Внутри мама репетировала новый цикл песен, и её сильный голос пробивался даже сквозь стены. Но Вэн этого не слышал. Он снял слуховые аппараты и оставил их в спальне, когда началась репетиция. С точки зрения Вэна, это было, пожалуй, главное достоинство проблем со слухом: ты словно можешь заткнуть пальцами сразу оба уха, но при этом руки у тебя останутся свободны. Кроме того, если у тебя нет слухового аппарата, это хороший повод ни с кем не разговаривать, что весьма кстати (даже когда всё равно поговорить не с кем).

Именно Вэн был виноват в том, что они поселились в этом напыщенном доме. Жилище принадлежало Чарльзу Грею, руководителю крупнейшей в городе оперной труппы и вроде как начальнику Ингрид Марксон, а также её «типа может быть почти» бойфренду. Мистер Грей был богат, высокомерен и важен, по крайней мере, важен для людей, которые любят оперу, а никакие другие люди мистера Грея не интересовали.

Несколькими неделями ранее, когда Ингрид попала под машину и сломала ногу, гоняясь за Вэном по городу, мистер Грей предложил им пожить у него до её выздоровления. Вэн знал, что должен быть за это благодарен. Но чувствовал он лишь странную настороженность – ощущение, что, пока мистер Грей рядом, нужно быть начеку. Должно быть, думал он, именно так чувствует себя форель, когда видит сочного червяка, погружённого в речку и изогнутого в форме крюка.

У мистера Грея был двенадцатилетний сын Питер, всего на год старше Вэна. Питер и Вэн были согласны в одном: ни тот ни другой не хотел, чтобы их родители жили вместе. Но, хотя у них было общее мнение по этому важнейшему вопросу и они даже могли сидеть вместе за обеденным столом и говорить друг другу «передай хлеб, пожалуйста», Питер совершенно точно не был другом Вэна.

У Вэна когда-то были друзья.

Они наполняли его жизнь волнением и опасностью. Они показали ему тайные запасы магии, спрятанные повсюду вокруг. А потом ушли, оставив его одного и забрав с собой почти всю магию.

Вэн сунул руку в карман и схватил переливающийся стеклянный шарик. Шарик был доказательством, что всё это произошло взаправду. Что он стал частью чего-то большого, и странного, и чудесного, по крайней мере ненадолго. Вэн крепко стиснул шарик в ладони. А потом отпустил его и снова стал рассматривать веранду дома Греев.

На ступеньке рядом с ним лежало несколько желудей с могучих дубов, росших на улице. На всех них, кроме одного, ещё были маленькие неровные шапочки. Вэн сложил жёлуди в шапочках вместе, а единственный без шапочки оставил лежать отдельно.

«Эй, Лысый, – представил себе Вэн слова самого большого жёлудя. – У нас тут дресс-код. Без шапок нельзя».

Жёлудь без шапочки вздохнул и тихо отошёл.

Вэн посмотрел на траву вокруг веранды. Несколько маленьких камешков. Ещё жёлуди. Но недалеко от подножия лестницы, там, где живая изгородь отделяла территорию дома Греев от тротуара, что-то блеснуло. Вэн поспешно спустился.

Полускрытая под живой изгородью, частично погрузившаяся в тёмную землю, лежала крышечка от бутылки. Вэн вытащил её из земли. Её края были загнуты внутрь, так что из неё получилась отличная миска. Когда он счистил грязь, крышечка заблестела на солнце, словно золотая.

Он надел крышечку на голый жёлудь.

Остальные жёлуди громко охнули.

– Неужели? – прошептал один из них. – Это же пропавшая корона Эль-Желудорадо!

Вэн подтолкнул жёлуди в шапочках ближе.

– Да, так и есть! – воскликнули они. – Это древняя корона!

Все они, кроме самого большого, склонили головы.

– Слава королю!

Жёлудь в короне посмотрел на остальных, ошеломлённый, оробевший.

– Но… но я не король. Я просто обычный жёлудь.

– Пропавшая корона подходит только настоящему королю Желудании, – сказал один из собравшихся желудей. – Слава королю!

– Слава королю! – эхом повторили другие жёлуди.

На этот раз голову склонил даже самый большой.

Вэн стал искать на земле вокруг веранды другие пропавшие сокровища. Из-за проблем со слухом Вэн слышал не так, как большинство людей. Но благодаря этому он ещё и замечал вещи, которые остались бы незаметными для большинства. Видел то, что многие не видели. Он всю жизнь переезжал с мамой с одного места на другое и часто оказывался предоставлен сам себе, что немало поспособствовало развитию и воображения, и умения искать сокровища. Это отлично помогало убивать время. А ещё эти сокровища служили ему компанией и, бывало, уберегали от опасности.

Но иногда они делали прямо противоположное.

Вэн сфокусировал взгляд. В край тротуара был воткнут пластиковый колпачок от ручки. У самого бордюра лежали зажим для пакетов, синяя пуговица и потрёпанный обрывок ленты. А в грязи за живой изгородью лежал длинный, узкий, серебристый болт. Вэн присел на колени и сунул голову и плечи в колючие кусты. Позади него, невидимый и неслышимый, на улицу въехал мусоровоз.

Вэн вытащил болт из грязи. Идеальный скипетр для короля Желудании! Вэн как раз счищал грязь с серебристой резьбы, когда ему показалось, что кто-то тихо сказал:

– Вэн. Эй. Вэн.

Вэн замер.

Он на самом деле не слышал этот голос. Он чувствовал его внутри головы.

А это означало, что ему это просто кажется.

Его друзья ушли. Он сидел в кустах один. Никто его не звал по имени, как бы ему ни хотелось обратного.

Вэн заполз в кусты ещё дальше. Мусоровоз приближался.

Снова послышался голос:

– Вэн. Вэн. ВэнВэнВэн!

Вэн замер. Может быть, этот голос ему всё же не почудился? Потому что белка, которая запрыгнула на ветку, торчавшую над его головой, уж точно ему не почудилась. Серебристая, с беспокойно дёргающимся хвостом и тревожными глазами. Очень знакомая белка.

– Вэн! – пискнула белка. – Ох! Я уже целую вечность тебя зову. Или несколько секунд. Скорее несколько секунд, да.

Радость переполнила грудь Вэна.

– Барнавельт! – Он бросился к белке; кусты протестующе затрещали. – Я так по тебе скучал! Ты слышал что-нибудь о Гальке? Где она? С ней всё хорошо?

Круглые чёрные глазки белки стали ещё больше.

– Гальке? – тихо переспросил Барнавельт, потом встряхнулся, словно волшебный экран, стиравший рисунок. – Нет. Не слышал. Дело не в этом.

Разочарование слегка притупило радость Вэна.

– А в чём?

Белка моргнула.

– Что «в чём»?

– Почему ты наконец вернулся?

– А! – Белка снова встряхнулась. – Чтобы предупредить тебя. Берегись.

– «Берегись»? – повторил Вэн. – «Берегись» чего?

– Нет, – пискнула белка. – Просто БЕРЕГИСЬ!

Барнавельт куда-то отскочил и исчез.

Вэн присел на корточки, явно озадаченный. «Просто берегись»? Прошло несколько совершенно пустых недель, и Барнавельт вернулся к нему просто для того, чтобы крикнуть несколько непонятных слов и снова пропа́сть?

А потом через листья и ветки Вэн увидел блеск солнца на лобовом стекле.

Мусоровоз уже подъехал настолько близко, что Вэн его даже услышал. Рёв мотора. Визг шин. Машину выбросило на тротуар, и она неслась прямо на него.

Вэн отскочил назад. Он приземлился на спину на маленькую мощёную дорожку, окружавшую веранду Греев; одна его нога застряла в декоративном тисе, другая оказалась в огромном каменном горшке с геранью. На него сыпались ветки и листья. Маленький квадратный клочок бумаги оторвался от качавшихся кустов и приземлился прямо ему на грудь.

Мусоровоз захрустел кустами по ту сторону живой изгороди. Он пронёсся по тому месту, где Вэн сидел ещё секунду назад, потом резко свернул, визжа шинами, и исчез из виду.

Потом послышался невероятно громкий БУМ, от которого, казалось, затрясся целый мир.

А за ним последовало множество других звуков: звон разбитого стекла, стук обваливающихся камней, громкий крик.

Вэн осторожно присел. Взяв кусочек бумаги, лежавший у него на груди, он выглянул за край живой изгороди.

Мусоровоз, похоже, решил зайти в гости в соседний дом.

Он раздавил несколько кустов, а потом влетел прямо в дом соседей. Кабина грузовика торчала там, где должно было быть окно. Кузов неуклюже торчал во дворе, словно слон, застрявший в слишком узком проходе. Чёрные следы шин змеились по тротуару прямо возле ног Вэна.

Всё произошло слишком быстро, чтобы Вэн успел по-настоящему испугаться. Он скорее чувствовал недоверие – словно мир решил показать ему какой-то некрасивый фокус. Покачиваясь, он стоял на тротуаре, быстро, напряжённо дыша. Вэн посмотрел на бумажку в руке, даже не видя её по-настоящему. Это оказалась потрёпанная старая открытка. На обратной стороне было написано: «ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ».

«Желаю…» – подумал Вэн.

А потом, ещё до того как стали останавливаться машины, до того как из домов выбежали соседи, чтобы выяснить, что же произошло, Вэн заметил ещё кое-что.

В воздухе висела дымка. Серебристая, мерцающая, словно роса, испаряющаяся ещё до того, как достигнет земли. Она коснулась кончиков волос Вэна. А потом, едва он моргнул, она исчезла.

Только Вэн видел эту дымку. И только Вэн знал, что́ она означает.

Это было исполненное желание.

Кто-то хотел сделать ему больно. Или того хуже. И не хватило всего нескольких дюймов и… одной белки, чтобы это желание сбылось.

3
Проклятия

– Должно быть, мы прокляты! – От голоса Ингрид Марксон дрожала хрустальная люстра. – Кто-нибудь, скажите мне, что же я сделала, что нас преследуют такие катастрофы?

Мама Вэна сидела на полосатом шёлковом диване Греев, крепко прижимая Вэна к себе. Даже если бы он не был достаточно близко, чтобы услышать эти звенящие слова, Вэн всё равно услышал бы их через дрожащую грудную клетку. Он подумал, что, должно быть, примерно такие ощущения были бы, если бы ему пришлось обниматься с «Биг-Беном».

– О, каро мио![1] Почему это с нами происходит?

Мама прижала Вэна к себе ещё крепче, её голос был полон эмоций. Ингрид Марксон могла превратить буквально что угодно в грандиозную сцену из оперы. Вэн часто наблюдал это в больницах, гостиницах, в людных ресторанах. Возможно, лучше ситуация от этого и не становилась, но вот шумнее – безусловно.

– Сначала меня сбила машина, а всего через несколько недель моего единственного сына чуть не переехал мусоровоз! – Она посмотрела на Вэна, в её глазах горели драматичные, но искренние слёзы. – Что я сделала, чем я заслужила такое?

Одна из двух полицейских, стоявших в гостиной Греев, что-то сказала; Вэну почудилось что-то вроде: «Монстры что-то замыслили». Нет, сказал он себе, отмахиваясь от укола страха. Скорее всего, она сказала: «Просто он не расслышал». Вот и всё. Ничего больше.

– Да. Джованни плохо слышит, – плачущим голосом ответила мама, потом посмотрела на уши Вэна. – А ты даже не надел слуховые аппараты? На улице, средь бела дня? О, Джованни, почему?

Вэн глубоко вздохнул. Чувства, которые появлялись, когда он снимал слуховые аппараты, было очень сложно объяснить: он словно отключал расплывчатый слух и мог полностью сосредоточить зрение на тихом, спокойном мире. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, вошёл мистер Грей с чашкой горячего чая на блюдце.

– Не беспокойся, Ингрид. – Мистер Грей схватил её за плечо, свободное от Вэна. – …Докопаются до истины.

– …Возможно, мы уже… – сказала та же полицейская. Сквозь мамины всхлипы Вэн всё же сумел различить некоторые слова: – …Рой ос… сбоку от машины. Водителя… сильно ужалили… он потерял управление.

– С ним всё хорошо? – спросил Вэн.

– Да, с ним всё будет хорошо, – ответила полицейская. – Рано или поздно.

– …К счастью, больше никто не пострадал. – Второй офицер посмотрел прямо на Вэна. – А ты сам навлёк на себя опасность.

Сердце Вэна дрогнуло.

Нет. Злые осы – это очень опасно. Вот что он сказал. Все остальные кивали и говорили, что рой, должно быть, прилетел на запах мусора. Никто не подозревал о том, что уже знал Вэн.

Этих ос привело желание.

– Ты цел, какое счастье, – завывала мама. Она так крепко прижала Вэна к себе, что его щека сдвинулась вверх и закрыла ему правый глаз. – Но сколько катастроф могут пережить два человека?

Левым глазом Вэн выглянул в окно. На улице царил хаос: полицейские машины с мигалками, эвакуаторы, куча зевак, движение перекрыто. Серебристой белки нигде видно не было.

Но Барнавельт же был там. Правильно?

– Ингрид. – Голос мистера Грея отвлёк внимание Вэна от окна. Директор взял его маму за руку и пробормотал что-то, что Вэн не расслышал, а потом повернулся к нему. – И бедняга Джованни. – Его голос был настолько жалостливым, что у Вэна заболели зубы. – Какое счастье, что ты цел и невредим.

Открылась входная дверь, впуская уличный шум. Питер Грей и няня Эмма прошли через прихожую к дверям гостиной.

Няня изумлённо огляделась вокруг.

– Господи… что произошло? Всё в порядке?

Мистер Грей объяснил, в чём дело. Эмма бросилась к Вэну и крепко обняла его, а Питер так и остался стоять в дверях с теннисной ракеткой в руках, разглядывая остальных холодными голубыми глазами.

– Питер, – наконец сказал мистер Грей, так резко, что это сумел расслышать даже Вэн.

– Рапунцель, – пробормотал Питер.

Рад, что ты цел, – догадался Вэн. Скорее всего, Питер сказал именно это. Тем не менее он не приблизился ни на шаг.

После того как полицейские уехали, привезли пиццу – о готовке никто и думать не мог, – и все собрались за обеденным столом. Питер был молчаливее, чем обычно. Мистер Грей – разговорчивее, чем обычно. Мама Вэна смеялась куда меньше обычного. Но Вэн ничего этого толком не замечал. Его внимание было приковано к окнам, выходившим на огороженный стеной задний дворик.

Вечернее летнее небо краснело и тускнело. За деревьями постепенно сгущались тени. Вэн был уверен, что если будет достаточно терпеливо смотреть, то где-нибудь в тени обязательно увидит пушистый серебряный хвост.

Но никакого хвоста не было.

Питер быстро поел и ушёл в свою комнату.

Откусив ещё пару кусочков, Вэн тоже встал из-за стола.

Мама протянула к нему руки.

– Иди ко мне, каро мио.

Вэн дал маме обхватить себя руками. От неё пахло лилиями.

– Важнее тебя у меня ничего нет, – сказала она, наклонившись к нему. – Я сделаю так, чтобы ты был в безопасности. Обещаю.

Вэн кивнул, опустив глаза в пол.

Это не мама навлекала на них катастрофы, а он. Это он виноват, что им сейчас грозят беды. Он виноват, что мама до сих пор ходит с костылём. Он виноват, что они застряли в этом напыщенном доме. Более того, он даже в какой-то степени виноват, что в окно соседского дома въехал мусоровоз.

Мама ещё раз крепко сжала Вэна в объятиях. А потом он поднялся по винтовой лестнице и прошёл по коридору в спальню, которая временно принадлежала ему. Закрыв дверь и переодевшись в пижаму, Вэн вытащил из-под кровати большой прочный ящик.

Вэн уже немало лет собирал коллекцию. Куда бы ни приводили их мамины гастроли, он пополнял её всё новыми сокровищами: иностранными монетами и ключами, игрушечными машинками и динозаврами, сломанными украшениями, интересными пуговицами, маленькими игрушками, которые выпадали из торговых автоматов. Всякими вещами, которые люди теряли, роняли или вообще не замечали.

А Вэн замечал.

Он подтащил ящик с коллекцией к игрушечной сцене. Отец Вэна, художник-декоратор, который сейчас жил где-то в Европе, построил эту сцену много лет назад. Это была идеальная копия настоящей сцены, вплоть до бархатных занавесов, которые можно было поднимать и опускать, и арки авансцены. Вэн плохо помнил папу, а скучать по тому, кого не помнишь, довольно трудно. Но вот игрушечная сцена была частью его жизни, сколько он себя помнил.

Вэн начал осторожно копаться в коллекции. Он извлёк из ящика маленькую фарфоровую белку, которую украл из спальни Питера несколько месяцев назад, и поставил её в центре сцены. Вэн обычно не воровал будущие экспонаты коллекции. Краденая белка до сих пор вызывала у него уколы совести, но настолько тихие, что он едва их чувствовал – примерно как желтоватое пятно, которое остаётся от синяка незадолго до того, как он совсем исчезнет. Рядом с белкой он поставил игровую куклу в длинном чёрном плаще.

Супер-Вэна.

– Барнавельт! – заговорил Супер-Вэн в воображении Вэна своим грохочущим голосом. – Как я рад тебя видеть!

– Супер-Вэн! Мы все так по тебе скучали! – пискнула белка. – У меня для тебя важное сообщение. Насчёт Гальки. Конечно же, она о тебе не забыла. Ты нужен ей. Она… И-И-И-И-И! – Писк белки превратился в крик.

На сцену, громко топая, вышел однорукий робот, которого Вэн нашёл в туалете в австрийском аэропорту.

Барнавельт в последний раз пискнул: «Берегись, Супер-Вэн!» и юркнул за кулисы.

Супер-Вэн развернулся, чтобы посмотреть на непрошеного гостя.

– СООБЩЕНИЕ ОТКЛОНЕНО, – объявил робот. – СУПЕР-ВЭН, ГОТОВЬСЯ КО ВСТРЕЧЕ С МОЕЙ ПЧЕЛОПУШКОЙ.

И робот нацелил металлическую руку. Прежде чем рука успела выпустить рой металлических пчёл, Супер-Вэн взмыл в воздух. Игрушка спикировала к ящику с коллекцией, плащ героически развевался. Пластмассовой рукой он схватил миниатюрную пружинку-слинки. А потом Супер-Вэн полетел обратно к сцене, тщательно прицелился и сбросил пружинку. Она аккуратно обвилась вокруг робота, схватив его, словно гусеницу в коконе.

– МИССИЯ ПРОВАЛЕНА, – сообщил робот. – НО СУПЕР-ВЭН БОЛЬШЕ НЕ ПОБЕДИТ.

– Это мы ещё посмотрим, – сказал Супер-Вэн и одним быстрым пинком сбросил робота с металлическим коконом с края сцены.

– А-А-А-А-А-А, – закричал робот.

– Ура! – воскликнула белка, выпрыгивая из укрытия. – У тебя получилось, Супер-Вэн! Ты пережил нападение пчёл-роботов! – Она восхищённо скакала вокруг чёрных пластиковых сапог Супер-Вэна. – А теперь насчёт сообщения от Гальки…

Вэн запнулся и поставил белку на чёрные досочки сцены.

Он не мог представить себе сообщения от Гальки. Не представлял даже, где она теперь. И не мог представить, какие надежды она ещё может на него возлагать, если вообще это возможно.

Вэн убрал коллекцию на место. Потом выключил свет и, откинув одеяло, забрался на большую гостевую кровать.

Но надолго он в ней не задержался.

4
Голоса во тьме

Вэн лежал на боку, наблюдая за щелью между входной дверью и полом.

Мама и мистер Грей часто не спали допоздна, и иногда он слышал мамин смех из гостиной на первом этаже. Но сегодня, намного раньше обычного, мимо его двери проскользнула тень – тень мистера Грея, который шёл по коридору в сторону своей спальни на третьем этаже. Судя по всему, сегодня им смеяться оказалось не о чем.

Свет в коридоре погас. Всё затихло.

Вэн прождал столько, сколько смог, наблюдая за электронными часами на прикроватном столике. Пять минут. Десять. Двадцать. Наконец, когда он уже просто не мог лежать дальше, Вэн вытащил ноги из-под одеяла.

Он не мог ждать, пока Коллекционеры сами придут за ним. Его жизнь совершенно очевидно в опасности. Нужно поговорить с Барнавельтом, а ещё лучше с кем-нибудь, кто может сосредоточиться дольше чем на пять секунд. Нужно сделать хоть что-то.

Нужно добраться до Коллекции.

Вэн надел слуховые аппараты и, затаив дыхание, прислушался. В доме было тихо. Он взял со столика стеклянный шарик и запасной ключ от дома и убрал их в карман пижамных штанов. Надев ботинки, он осторожно приоткрыл дверь гостевой комнаты.

Ночник в гостевой уборной успокаивающе светил. Должно быть, его оставила включённым няня Эмма – для него. Мистер Грей бы о таком бы вообще не подумал. А Питер подумал бы, но потом нарочно бы отключил.

Чувствуя благодарность, Вэн вышел на свет.

Ему не нравилась темнота.

Нет, сама темнота его не то чтобы беспокоила, но она отбирала у него кое-что важное. В темноте он не мог пользоваться своим самым острым чувством, так что ему приходилось идти на цыпочках к опасности, словно ища что-то на ощупь в ящике, полном ножей.

Вэн пробрался по коридору к лестничной клетке – мимо уборной с розовым ночником, мимо запертой спальни Питера.

Внизу свет не горел. В щели под дверью кабинета света тоже не было. Чтобы маме Вэна не приходилось ковылять по длинным лестницам, мистер Грей оборудовал ей временную спальню в кабинете на первом этаже. Она спала довольно чутко – это Вэн отлично знал по собственному опыту. Он надеялся, что дом Грея настолько большой, а мама настолько устала за сегодняшний день, что никакой случайный звук её не разбудит.

Вэн на цыпочках спустился по винтовой лестнице. Внизу поблёскивал, словно озерцо нефти, тёмный деревянный пол прихожей. Вэну, спешившему к входной двери, даже почудилось, что он сейчас перепачкает брызгами пижамные штаны.

Ручка легко повернулась в руке. Странно. Может быть, Эмма забыла запереть дверь, когда уходила вечером? Одним глазом оглядываясь через плечо, Вэн медленно приоткрыл дверь, выскользнул на широкую каменную веранду и закрыл дверь за собой.

На ступеньках кто-то сидел.

Вэн шумно вдохнул воздух от неожиданности.

Сидящий повернулся на звук. В свете уличных фонарей Вэн разглядел его силуэт, короткие тёмно-русые волосы, знакомое лицо. Он увидел, как на этом лице на долю секунды вспыхнули удивление и надежда, а потом исчезли.

– А, – сказал Питер. – Это ты.

В ночной тишине Вэн слышал каждое холодное слово.

– Ты… – Вэн запнулся. – Ты думал, что это кто-то другой?

Питер пожал плечами.

– …Не ждал, что ты придёшь меня искать.

– Я тебя не искал, – ответил Вэн и лишь потом понял, какая это была бы замечательная отговорка.

Питер нахмурился.

– А что ты тогда тут делаешь?

– Я… – Вэн перебрал в голове около дюжины вариантов, как бы соврать. Он посмотрел на Питера, сгорбившегося на ступеньках, и подошёл поближе, чтобы посмотреть ему прямо в лицо сверху вниз. – А ты что здесь делаешь?

Питер пинком сбросил со ступеньки жёлудь и ничего не ответил.

Вэн перевёл взгляд с лица Питера на его одежду. На Питере была рубашка на пуговицах и джинсы, хотя уже стоял поздний вечер. А на ногах – дорогие кроссовки. Никто не выходит ночью на улицу одетым и обутым, если только…

– Ты что, сбежать хочешь? – спросил Вэн.

– Нет, – сказал Питер. Хотя, может быть, на самом деле это было «не знаю». Он снова пожал плечами. – Может быть. Типа того. – Уголком глаза он посмотрел на Вэна. – А ты что, тоже решил сбежать?

– Может быть. Типа того, – повторил Вэн за Питером. – Но я собирался вернуться.

Питер пробормотал что-то, но Вэн не сумел разобрать.

– Что ты сказал? – спросил Вэн.

Питер хмуро посмотрел на него.

– Ты что, не слышишь меня, даже когда стоишь рядом?

– Иногда так бывает. Может быть, будет лучше, если я увижу твоё лицо.

– Ох.

Питер едва заметно повернулся в сторону Вэна. В свете уличных фонарей его бледно-голубые глаза казались ещё более ледяными, чем обычно.

– Я сказал: «А тебе-то с чего убегать?» Ты хороший мальчик. Тебя все жалеют. О, бедный маленький Вэн, он чуть не пострадал. – Питер покачал головой. – Они даже не замечают, когда я выхожу из комнаты. Наверняка даже не заметят, если я вообще уйду из дома.

Вэн потянул манжету пижамного рукава. Слова Питера были злыми, но вот голос – слабее обычного. Слишком слабым, чтобы хоть одно слово по-настоящему причинило боль.

– Я просто хотел ненадолго выйти, – ответил Вэн. – Жить в чужом доме – это очень странно. Особенно если понимаешь, что на самом деле ты тут жить не должен.

Питер не стал смотреть Вэну в глаза.

– И куда ты собирался?

Вэн точно знал, куда собирался. Добежать до конца улицы, сделать два зигзага, а потом бежать много кварталов вперёд, пока здания не станут большими и тёмными, и…

Вэн сглотнул. Коллекция – это его секрет, и он будет хранить его так же тщательно, как и сокровища в своём ящике. Он пожал одним плечом.

– Может быть, заглянуть на нашу старую квартиру. А ты куда собирался?

Питер долго не отвечал. Вэн даже подумал, что Питер уже пробормотал что-то, но так тихо, что он не услышал, но тут Питер пнул ещё один жёлудь и ответил:

– Не знаю.

– К маме? – спросил Вэн.

– Мама нас покинула.

Он ответил таким тоном, что Вэн сразу понял: она не просто уехала в другой дом, другой город или даже другую страну.

– Ой, – сказал Вэн, – прости.

Он сел на ступеньку рядом с Питером.

– А бабушка и дедушка?

– Они живут в Англии, – ответил Питер. – И я их не то чтобы люблю.

Слова прозвучали настолько бесстрастно и спокойно, что Вэн не смог сдержать смешка.

Питер на мгновение заглянул в глаза Вэну и улыбнулся уголком губы.

– Они едят на завтрак бобы, – продолжил Питер. – Бобы и тушёные помидоры. А на Рождество всегда присылают мне банку мармелада, и всё. Хотя они жутко богатые. И я ни разу, никогда не видел, чтобы они смеялись. Даже в тот раз, когда дедушка очень громко пукнул прямо за столом. Я вот засмеялся, и они отправили меня в свою комнату.

Вэн хихикнул.

– Да, пожалуй, так бывает, если наесться бобов на завтрак.

Питер тоже засмеялся. Из-за этого Вэн рассмеялся ещё громче. Ребята сидели так с минуту, их плечи тряслись, а ладонями они прикрывали рты.

– Я не думаю, что тебе нужно убегать, – сказал Вэн, когда они наконец перестали хихикать. – Ну… это же твой дом. Мы с мамой скоро уедем. Надеюсь.

Питер посмотрел на него.

– А что, если нет?

Вэн представил себе это. Он, мама, Питер и мистер Грей надолго застрянут в одном доме. Мама и мистер Грей всё чаще ужинают вместе, смеются и болтают, не спят ещё долго после того, как Вэн и Питер уже разошлись (или, громко топоча, разбежались) по комнатам.

– Может быть, нам стоит придумать план? – Вэн обхватил руками колени. – Что-нибудь, из-за чего наши родители расхотят жить вместе? Или расхотят, чтобы мы жили вместе?

– Ага, – протянул Питер. Его брови поднялись. – Может быть, если мы будем ужасно себя вести – ну, громко и грубо разговаривать, или перевернём дом вверх дном, – может быть, они решат, что мы плохо друг на друга влияем и постараются поскорее нас разделить?

– Отлично, – ответил Вэн. – А что мы можем устроить?

– Ну, можем, например, ужасно вести себя за столом, – предложил Питер. – Есть прямо руками, хватать всё подряд. Громко чавкать. Или… ты можешь громко рыгать? Вот так? – добавил он, громко издав вышеописанный звук.

– Ух ты, – сказал Вэн. – Нет. Завидую тебе.

Питер довольно улыбнулся. Вэн задумался.

– А какая у твоего папы самая нелюбимая музыка?

– Дэт-метал, – тут же ответил Питер. – Ну такая, где все певцы звучат словно Коржик из «Улицы Сезам».

– Идеально. – Вэн выпрямился. – Давай притворимся, что мы просто обожаем дэт-метал. Будем слушать его целыми днями.

– Ага. – Питер тоже выпрямился. – Купим футболки метал-групп со страшными картинками. Украсим комнаты постерами, как настоящие металлисты. Покрасим волосы в чёрный!

– У меня и так волосы чёрные, – заметил Вэн.

– Значит, тебя покрасим в блондина, – торопливо продолжил Питер. – А ещё купим такие магнитные штуки, которые можно надеть на нос, и будет похоже на пирсинг!

Вэн покачнулся вперёд и встал на колени.

– Мы можем сделать друг другу фальшивые татуировки!

Питер так широко улыбался, что Вэн увидел, как в свете фонарей блестят его зубы.

– Великолепный план.

Вэн тоже ухмыльнулся.

– Я ещё никогда ни на кого плохо не влиял.

– Правда? – изумился Питер. – А мне только и говорят, что я на всех плохо влияю.

Где-то с минуту они молчали и улыбались.

А потом Питер сказал:

– Надо идти домой.

Сердце Вэна тут же упало.

Придумывая план вместе с Питером, он совершенно испортил другой свой план – тот, который привёл бы его прямо к Коллекции. Питер уже открыл дверь и ждал, когда он переступит порог, так что вернуться к этому плану Вэн уже никак не сможет.

– Ага, – проговорил он. – Пожалуй.

Питер пропустил Вэна в дом первым. Тщательно заперев дверь, он пошёл вслед за Вэном по лестнице.

– Ну хорошо, – прошептал Питер, когда они дошли до его спальни. – Когда приводим план в действие?

Вэн задумался.

– Давай так: если мама через неделю не скажет, что мы отсюда уезжаем, мы покупаем первый альбом с дэт-металом.

– Пойдёт. – Питер в последний раз ему ухмыльнулся. – Спокойной ночи.

Потом дверь в комнату Питера закрылась, и Вэн остался один в пустом коридоре.

Он медлил, не решаясь идти дальше.

Что теперь?

Может быть, стоит опять пойти вниз? Но у Питера отличный слух, и сейчас он ещё не спит; он вполне может услышать скрип половиц под ногами Вэна. А ещё, снова пройдя по первому этажу, он рискует разбудить маму. Может быть, из дома можно выбраться как-то иначе – по какой-нибудь водосточной трубе или через балкон?..

Он всё ещё стоял в свете ночника из уборной, пытаясь решить, что же делать, и тут услышал:

– Вэн.

Вэн замер.

Это был тихий голос, почти шёпот. Тихие голоса не всегда добирались до ушей Вэна, даже если он использовал слуховые аппараты. Но этот голос пронзил его, словно игла.

Потому что этот голос вообще не проходил через уши – он звучал прямо в его голове. Неужели Барнавельт вернулся? Нет, ответил он себе. Голос явно принадлежал не белке. Он был каким-то странным, напоминал больше не голос, а звук – словно кусок ржавого металла, скрежещущего по стеклу.

Но голос произнёс его имя.

– Вэн, – снова повторил он.

В свете ночника не было видно ничего, кроме ковра и серых стен. Значит, голос слышался из чьей-то спальни.

Из его спальни.

– Вэн, – звал он. – Вэн.

Дрожа, Вэн подошёл ближе.

Голос стал громче. Когда Вэн открыл дверь, он уже эхом отдавался в голове, словно его звали сразу несколько голосов.

Прищурившись, Вэн вгляделся в темноту.

Комната была пуста. Миниатюрная сцена осталась нетронутой. Место, где он лежал на кровати, всё ещё было примято. Но голоса продолжали звать его.

– Вэн. – К зову присоединялись всё новые эхо, заполняя голову Вэна скрипучими звуками. – Вэн. Вэн. Вэн.

Шторы на окне едва заметно дёрнулись.

Сердце Вэна запрыгало в груди. Он медленно зашагал к окну. В глубине души ему хотелось отвернуться и убежать, желательно в какую-нибудь ярко освещённую комнату без окон. Но другая, более упрямая часть души хотела узнать, что же прячется за шторами.

А голоса обхватывали его, словно тонкие чёрные нити, притягивали всё ближе.

– Вэн. Вэн. ВЭН.

Он отодвинул штору.

Темнота.

И всё.

Она заполняла окно от края до края, лоснящаяся, густая, словно чернила.

Голоса тут же смолкли. Вэн наклонился ближе к окну. Когда небо успело так потемнеть, что на нём перестало быть видно и луну, и облака?

Темнота в окне пошла волнами. Лица коснулся лёгкий ветерок.

Только тогда Вэн понял, что окно открыто настежь. Между ним и темнотой не было даже стекла.

Между ним и твёрдой, движущейся темнотой.

Прежде чем Вэн успел отступить назад, тьма взорвалась.

Его облепили обрывки летящей тени. Маленькие, острые как иглы когти хватались за одежду. Клювы щипали волосы. Чёрные крылья хлопали вокруг его лица, не давая ничего увидеть. В воздухе кружились птицы, столько, что не сосчитать и никак не разогнать. Птицы схватили его клювами и когтями за пижаму и подняли в воздух. Ноги Вэна оторвались от пола. Через секунду, слишком изумлённый, чтобы даже вскрикнуть, он вылетел в открытое окно, окружённый стаей чёрных птиц.

Птицы перенесли его через задний двор дома Греев. Сквозь хлопающие крылья Вэн сумел разглядеть деревья, невысокую кирпичную стену, а потом свои ноги, висевшие над переулком.

Затем птицы отпустили его – так же быстро, как до этого схватили.

И тогда Вэн закричал.

Крик, впрочем, был недолгим.

Всего в нескольких футах внизу – примерно на такой же высоте, как от полога кровати до пола, – его ждало мягкое сиденье маленькой кареты, которую приводили в движение велосипеды. Вэн плюхнулся прямо на сиденье, хватая ртом воздух; он был настолько поражён, что даже не пытался двинуться.

В карету было запряжено два велосипеда. На обоих сидели люди в длинных чёрных плащах. Человек на левом велосипеде обернулся. Его плечи были широкими, лицо – недобрым. Пронзительные тёмные глаза смотрели прямо на Вэна.

Человек по имени Валет едва заметно улыбнулся и громко сказал:

– Нужно как следует постараться, чтобы поймать тебя, Вэн Марксон.

Прежде чем Вэн успел хотя бы пикнуть в ответ, карета пришла в движение.

5
Коллекция

Велосипедная карета неслась по городу. Вэн покачивался на сиденье, прижатый к спинке неожиданностью и скоростью. Впереди Валет и другой велосипедист крутили педали, их чёрные плащи развевались, а вокруг них кружили стаи птиц. Длинная чёрная косичка Валета развевалась на ветру.

За то краткое время, что они знали друг друга, Валет уже успел угрожать Вэну, похитить его и даже заставить спрыгнуть с крыши дома – конечно же, всё ради того, чтобы защитить Коллекцию. Что Валет сделает с ним на этот раз? Галька уже не сможет защитить его: неужели Вэн снова стал чужаком? Превратился из союзника во врага?

Вэн вытянулся и посмотрел поверх кареты. Она двигалась так быстро, что асфальт под её колёсами, казалось, плавился и превращался в серую жидкость. Если он попытается выпрыгнуть сейчас, то пострадает.

И сильно.

Вэн сполз обратно на сиденье и крепко сжал кулаки.

Они неслись по улочкам и переулкам, держась самых тёмных уголков. В конце одного переулка велосипеды резко повернули направо и карета опасно накренилась: одно колесо с чёрными спицами приподнялось над дорогой, но затем с шумом опустилось обратно. Вэн пискнул. Птицы закаркали.

Ещё один поворот – и карета с грохотом вылетела на знакомую улицу. Вэн увидел неоновые вывески магазина экзотических животных, потом почувствовал запах сладкого теста из пекарни, и тут карета остановилась.

Валет спрыгнул с велосипеда. Стащив Вэна с сиденья, он поставил его на пустынный тротуар. Другой велосипедист сорвался с места, и через несколько секунд карета исчезла за углом. Стая чёрных птиц рассеялась в тенях – все птицы, кроме одной: огромный лоснящийся ворон уселся на плечо Валета.

Вэн и Валет с вороном остались одни.

– Вы… вы меня похищаете? – сумел спросить Вэн. – Снова?

Каменное лицо Валета было непроницаемым.

– …Это третий сорт, – ответил он.

– Третий сорт? – пискнул Вэн.

– Это эскорт, – повторил Валет уже разборчивее. Со слегка саркастичным поклоном он показал на здание рядом.

Между зоомагазином и пекарней было втиснуто маленькое, невзрачное офисное здание – одно из тех мест, которые настолько неинтересны, что практически становятся невидимыми. Из потёртых деревянных букв возле двери составлялась надпись: Городское коллекционное агентство.

Валет открыл выцветшую входную дверь.

– Внутрь! – заклекотал ворон на его плече.

Вэн, спотыкаясь, прошёл внутрь.

– Но… что происходит? – спросил он, когда Валет прошёл мимо него в пустую черноту офиса. – Почему вы пришли за мной? Это из-за Гальки? Есть новости о ней и мистере Фэлборге? Или это из-за грузовика, который меня сегодня чуть не переехал? Вы не знаете, это не…

– Подожди, – перебил Валет.

– Подожди! – эхом повторил ворон.

– …Мне сказали привести тебя сюда, – сказал Валет, проходя за ширму, в ещё более тёмный уголок. – …Подождём немного и узнаем почему.

Он открыл потайную дверь.

За ней оказалась крутая каменная лестница, уходящая вниз.

Нос Вэна тут же защекотали знакомые запахи. Пыль. Свечной дым. Старая бумага. Откуда-то далеко снизу виднелся тусклый зелёно-золотистый свет, обрамлявший темноту.

Валет дождался, когда Вэн пройдёт через дверь, и закрыл её за собой.

Они пошли вниз по длинной, крутой лестнице. Свет постепенно становился всё ярче – освещал им сначала ступни, потом колени, потом подбородки, и наконец они вышли на широкий каменный пол, и зелёно-золотистый свет окутал их полностью.

У Вэна перехватило дыхание.

Парадная зала Коллекции оказалась даже больше, чем он помнил. Сводчатый потолок из зеленоватого камня, казалось, сужался где-то вдалеке. Ряды висячих витражных ламп ярко освещали пол, широкий и блестящий, словно озеро. А где-то вдали Вэн видел огромную открытую яму, окружённую каменной винтовой лестницей, которая вела вниз, вниз и вниз, куда-то в подземную темноту.

Волнение и страх, охватившие Вэна, когда он впервые увидел этот огромный зал, снова сдавили ему грудь. Но на чувства не было времени. Валет толкал его вперёд, к этой длинной, извивающейся лестнице.

Вэн начал спускаться по лестнице. Валет и его ворон – позади.

Они дошли до первой площадки, где над высокой каменной аркой в камне было вырезано слово «Атлас». За аркой Вэн увидел огромную комнату, освещённую висячими стеклянными лампами; там вокруг длинных столов стояли люди в тёмных плащах и о чём-то тихо переговаривались. Стены были увешаны картами всех уголков города, от общественных фонтанов до квартир-студий. По полу, покачиваясь, расхаживали голуби и сновали крысы.

Валет подтолкнул его вперёд. Они спустились ещё дальше.

Воздух стал холоднее и более влажный. Он просачивался сквозь пижаму Вэна, словно вода в ледяной пещере.

Ещё двумя пролётами ниже они миновали другую каменную арку, с надписью «Календарь». За аркой располагалась ещё одна большая комната, заполненная книжными шкафами, заполненные рядами одинаковых чёрных книг. Вэн знал, что каждая книга полна имён, адресов и дат рождения каждого жителя города. Коллекционерам нужно было знать, кто, когда и где задувает свечи в день рождения.

Седовласый Втулка, возглавлявший календарь, сидел за своим длинным столом, принимая данные от множества Коллекционеров в тёмных плащах, которые вбегали и выбегали из комнаты. Несколько Коллекционеров пробежали прямо мимо Вэна, возвращаясь на лестницу. Лишь немногие вообще замечали его присутствие, а заметив, окидывали его озадаченными взглядами. Одна женщина, из-под плаща которой выглядывала крыса, похоже, подмигнула Вэну, проходя мимо, но она шла так быстро, что с уверенностью он этого сказать не мог.

– Идём. – Валет положил руку на плечо Вэну. – …дела и поважнее, чем следить за тобой.

– За тобой! – поддразнил ворон.

Они спустились ещё ниже.

Вскоре воздух уже был холоден, словно лёд. Тьма сгущалась перед глазами Вэна. Эхо в этой огромной пещере будто потешалось над его ушами; каждый шаркающий шаг звучал как взмах огромного крыла, а далёкие голоса, казалось, звучали прямо из-за плеча. Он крепко схватился за перила, его сердце колотилось.

Они прошли ещё одну площадку, спустились ещё на один пролёт вниз и добрались до плоского каменного пола. Валет твёрдой рукой остановил его. Лестница продолжалась и за этой площадкой, опускаясь в холодную черноту вплоть до самого Хранилища.

От самого этого названия – Хранилище – Вэн уже вздрагивал. Он задержал дыхание и напряг слух, но сейчас снизу не доносилось ни звука. По крайней мере, ни одного звука из тех, что он мог слышать. Тем не менее рёв и завывание Созданий, которых там держали, настолько отчётливо врезались в его память, что у него заболела голова.

Вэн отвернулся от бездонной черноты.

На арке перед ним, самой большой из всех, было высечено слово «Коллекция».

Валет открыл огромные деревянные двери. Луч серебристо-синего света, такого же, какой исходит из аквариума в тёмной комнате, выбился на площадку.

Вэн глубоко вдохнул. Ему казалось, что серебристо-синий воздух, блестя, наполняет его лёгкие. Пока Валет держал дверь, Вэн медленно прошёл вперед, на свет.

Он замер сразу за порогом. Вэну уже не раз доводилось видеть этот зал. Но это место оставалось таким огромным, таким странным, таким невозможным, что каждый раз он возвращался сюда, словно впервые.

Вэн огляделся, почти не дыша. Во все стороны от него расходился каменный пол. Стены – такие высокие, что казалось, будто они наклонены внутрь, – удерживали на себе витражный потолок. Спиральные железные лестницы и мостки испещряли зал, словно паутина. В одном дальнем углу тускло мерцала целая гора монет. В другом углу высился холм из сломанных вилочковых косточек. Повсюду сновали Коллекционеры в тёмных плащах и Создания. Вокруг всего этого в потолок уходили стеллажи с таким количеством полок, что Вэн вряд ли смог бы их сосчитать. На бесконечных полках стояли блестящие стеклянные бутылочки зелёного, синего и голубого цветов.

В каждой бутылке было запечатано желание.

Желание, загаданное на монетке или на свече в день рождения. На сломанной косточке или на падающей звезде. Желание, которое забрали Коллекционеры и их армия Созданий, чтобы запечатать здесь, пока они не создали проблем в большом мире наверху.

Когда Коллекционеры впервые объяснили ему опасность желаний, Вэн им не поверил. Что плохого может быть в желаниях? Но после того как он сам увидел, насколько неожиданным образом могут исполняться даже самые невинные желания – например, когда ты пожелаешь остаться в городе и после этого твою маму сбивает такси, – Вэну пришлось признать, что Коллекционеры всё же правы. По крайней мере, насчёт желаний.

Желания сильны и непредсказуемы. Желания похожи на фитиль фейерверка: маленькая яркая искорка, которая вызывает потрясающий взрыв.

Вэн всё ещё разглядывал бутылки, неподвижные, словно лёд, и тут что-то запрыгнуло ему на плечо.

– Вэн. Вэн, Вэн, Вэн!

Вэн повернул голову и оказался нос к носу с дрожащей серой белкой.

– Барнавельт! – ахнул он. – Ты в порядке!

– И ты в порядке! – пискнула в ответ белка. – Ты ведь в порядке?

– Всё хорошо, – ответил Вэн. – Благодаря тебе. Ты пришёл как раз вовремя!

Белка моргнула.

– Куда я пришёл?

– В дом Греев. Чтобы предупредить меня.

– В дом, где греют? – Белка снова моргнула. – Сейчас многие дома греют. Серые, и белые, и коричневые, и… Эй. – Барнавельт выпрямился. – Пахнет арахисом. Ты недавно ел арахис?

– Нет, – ответил Вэн. – Я…

– Уверен? Или, может быть, арахисовое масло? Или арахисовую крошку? Или арахис…

– Вам двоим придётся отложить этот занимательный разговор на потом, – перебил Валет. Он подтолкнул Вэна и его пушистого пассажира вперёд. – …ждёт вас.

Вэн, чувствуя на плече руку Валета, зашагал вперёд по огромному залу. Стайки голубей разлетались перед ним. Коллекционеры в длинных плащах торопливо сновали вокруг – подписывали бутылки, расставляли желания по полкам и снова исчезали. Там и тут Вэн замечал следы недавних повреждений: гнутые железные лестницы, сломанные перила, пустые, все в копоти шкафы.

Он не заходил в этот зал с той самой ночи, когда из-за его случайного поступка зал чуть не оказался уничтожен. С той ночи, когда исчезла Галька. У Вэна скрутило живот от тревоги.

Валет провёл его к дальней стене, где, о чём-то переговариваясь, стояли три Коллекционера.

Женщина с короткими гладкими волосами и голубем на плече – Кунжут, глава Атласа. Бородатый невысокий человечек в очках рядом с ней – Стержень, управляющий Коллекцией. Наконец, над ними обоими возвышался, стоя спиной к Вэну, высокий, худой человек с жёсткими седыми волосами.

Услышав их шаги, он повернулся.

Высокие скулы. Серо-стальные глаза. Две чёрные крысы, сидевшие на плечах подобно эполетам.

Гвоздь.

Если у Коллекционеров и есть настоящий лидер – а Вэн был совершенно уверен, что есть, – это Гвоздь.

Лица Коллекционеров не были разгневанными. Но не были они и дружелюбными. Сердце Вэна упало, словно мешок в мусоропровод. Ещё с начала лета Вэн считал себя почти Коллекционером. Он видел желания. Он слышал Созданий. Он умел делать такие вещи, на которые не способны обычные люди. Он чувствовал себя особенным – не в том смысле, что «не такой, как все», а скорее «такой, как не все». Но в выражении лиц Коллекционеров не было ничего похожего на «добро пожаловать назад».

Так… зачем же его сюда привели?

– Вэн Марксон. – Голос Гвоздя прорезал тишину, словно пара острых ножниц.

Остальные молчали.

Гвоздь чуть наклонился и взял Вэна за дрожащую руку. Вэн чуть не отскочил назад.

Рука Гвоздя оказалась тёплой. Он склонился ещё ниже; на его лице было что-то, что не совсем могло сойти за улыбку, но чем-то другим это тоже не назовёшь.

– Мы рады, что с тобой всё хорошо.

– Я… – Язык Вэна был сухим, словно бумага. – Я тоже рад.

Кунжут и Стержень подошли ближе, разглядывая Вэна острыми взглядами. Вэн не мог смотреть на них. Он ощущал себя мотыльком, наколотым на иглу.

– Правда же, здорово? – восторженно тараторила белка на плече Вэна. – Все снова вместе! Ну, все, кроме… – Он запнулся. – Не важно. Ну, я не её имел в виду. Я просто хотел… – Нос белки дёрнулся, и он резко отвёл глаза. – Никто больше не чувствует запаха арахиса?

– Давайте не будем тратить времени. – Гвоздь снова выпрямился, его длинный чёрный плащ стелился по полу, словно тёмное озерцо. – Вэн Марксон. Мы считаем, что Галька пыталась с тобой связаться.

Вэн так вздрогнул, что Барнавельт чуть не слетел с его плеча.

Уже слышать её имя, произнесённое вслух, было хуже, чем получить удар в солнечное сплетение.

Галька.

Девочка с небрежно завязанным хвостиком, в слишком большом плаще и с белкой по имени Барнавельт на плече. Девочка, которую он заметил, когда она доставала монетки из грязного фонтана в парке. Девочка, которую он увидел, хотя никто другой даже не пытался смотреть в ту сторону.

Его подруга.

Подруга, которая пропала.

Все ждали, когда он заговорит. Вэн зажал в кулаке стеклянный шарик, лежавший в кармане.

– Я не слышал ничего о Гальке с тех пор, как она ушла с… с мистером Фэлборгом. – Он заставил себя продолжить. – Не слышал вообще ничего.

Гвоздь нахмурился.

– Ты уверен?

Вэн сглотнул, потом посмотрел на Кунжут, Стержня и Валета. Их лица были неподвижны, словно стеклянные.

В груди Вэна растекался холод.

– Уверен, – ответил он чуть громче шёпота. – Я ждал. Наблюдал. Но ничего.

– Арахис, – прошептал Барнавельт.

Никто больше ничего не сказал.

Вэн ещё сильнее сжал шарик.

– Почему… почему вы думаете, что она пыталась связаться со мной?

– Члены нашей организации наблюдали активность желаний вокруг твоего нынешнего места жительства, – объяснил Стержень, хлопнув в ладоши; это движение всегда напоминало Вэну плавники пингвина. – Последствия. Туман, меняющий реальность.

– О. – Вэн покачал головой. – Это не из-за Гальки. Я почти уверен, что мистер Фэлборг загадал желание, чтобы меня переехал мусоровоз. – Руки Вэна невольно задрожали. – Должно быть, он до сих пор пытается от меня избавиться.

Кунжут сложила руки на груди, привлекая к себе внимание.

– Тебе не нужно беспокоиться о своей безопасности, – сказала она. – С тех пор как Фэлборг сбежал, за тобой постоянно наблюдает охрана из Коллекционеров и Созданий.

– Что? Вы… За мной…

Вэн моргнул, увидев строгие лица Коллекционеров. В ответ ему моргнул лишь голубь, сидевший на плече Кунжут.

Вэн не был привычен к тому, что может что-то не заметить. Одна мысль о том, что он сумел проглядеть что-то настолько важное, вызвала у него слабость, словно пол, который он считал прочным, начал крошиться прямо под ногами. Коллекционеры шпионили за ним. А за союзниками не шпионят. Только за врагами.

– Значит, вы наблюдали за мной каждую секунду… – наконец решился спросить он, – и всё равно позволили, чтобы меня едва не раздавил мусоровоз?

– Ну… – Гвоздь посмотрел на Барнавельта. – Конкретно этот опасный случай – вина совершенно определённой персоны. Которая отвлеклась на запах еды в мусорном баке твоих соседей.

Вэн повернулся к Барнавельту. На глазах белки была пелена, и он смотрел куда-то вдаль, водя носом туда-сюда.

– Жаренный в меду, – прошептал он.

За спиной Вэна фыркнул Валет.

– Если Гальке нужна помощь… – Вэн снова заставил себя говорить. – Почему она не может просто связаться с вами?

– Возможно, она просто не может. – Кунжут склонила голову. – Фэлборг определённо следит и за ней, и за нами.

– Поскольку Коллекционеры неуязвимы для желаний, как ты помнишь, у неё довольно мало вариантов для связи, – добавил Стержень.

– И, как бы неприятно ни было об этом думать, – закончил Гвоздь низким, ясным голосом, от которого обычно все вокруг замолкали, – есть вероятность, пусть и очень малая, что она перешла на сторону своего дяди и вместе с ним работает против нас.

– Галька бы ни за что так не поступила. – Слова слетели с губ Вэна, прежде чем он успел их обдумать. – Я был там, когда она ушла. Она была вынуждена уйти с мистером Фэлборгом. Он пожелал этого.

– Не забывай, Вэн Марксон: желание не может заставить человека сделать что-то, что он ни за что не сделал бы сам по себе. – Голос Гвоздя остался спокойным, но в его тёмных глазах горел непонятный Вэну огонёк.

– То есть вы не считаете, что мистер Фэлборг держит её взаперти? – спросил Вэн. – Вы не думаете, что он… делает ей больно?

Гвоздь нагнулся так, что его лицо оказалось на одном уровне с лицом Вэна. Крысы на его плечах зафыркали, учуяв дыхание Вэна. Вэн посмотрел на их яркие глазки-бусинки. Радуслав и Виолетта. Когда-то они сидели на его плечах и говорили с ним своими тоненькими крысиными голосочками. Но сейчас даже они предпочли соблюдать дистанцию.

– Фэлборг хорошо обращается со своей собственностью, – сказал Гвоздь. – Она будет в безопасности. Он будет к ней добр и попытается убедить её посмотреть на мир с его точки зрения. Помнишь, она ведь именно так раньше на него и смотрела.

Вэн сглотнул. Он тоже когда-то смотрел на вещи точно так же, как мистер Фэлборг. А иногда, несмотря на всё, что узнал за последнее время, он до сих пор так на них и смотрит.

– Если она действительно вернулась на сторону Фэлборга, – продолжил Гвоздь, – она с ещё большей вероятностью попытается выйти на связь с тобой, а не с нами. Галька попытается убедить тебя сделать что-то ради неё.

Вэн снова сглотнул.

– И… что мне делать?

– Оставайся в доме Греев. – Голос Гвоздя был чётким и жёстким, и Вэн понял, что это не совет, а приказ. – Как можно реже выходи. Если увидишь хоть какие-то проявления исполняющихся желаний, немедленно сообщай нам. – Гвоздь, слегка смягчившись, сжал плечо Вэна. – Не теряй надежды, Вэн Марксон.

Отпустив плечо Вэна, он выпрямился во весь свой внушительный рост.

Прежде чем Вэн успел отойти, Гвоздь снова заговорил.

– Вот ещё что. – Его взгляд упал на Вэна, словно огромный камень с моста. – Ты не видел никаких следов своего сбежавшего желаниеда?

Каждая клеточка в теле Вэна похолодела.

Его желаниед.

В начале лета добрый мистер Фэлборг провёл Вэна по извилистым коридорам своего дома. Большой белый дом был набит до отказа самыми странными и чудесными коллекциями: жуки под стеклом, механические железные копилки, театральные маски, венки из человеческих волос. А в одной тайной комнате мистер Фэлборг показал Вэну свою самую ценную коллекцию: желаниедов.

Желаниеды – это маленькие полупрозрачные создания, которым мистер Фэлборг дал приют, чтобы их не переловили и не уничтожили Коллекционеры. Мистер Фэлборг даже подарил Вэну желаниеда с широкими ушами и большими глазами, похожего на лемура. Вэн назвал его Лемми.

Когда Коллекционеры поймали Лемми, украв маленького желаниеда прямо из обувной коробки под кроватью Вэна, мальчик бросился на выручку в самые глубины Коллекции. Но в Хранилище прятались истины, которых Вэн не ожидал: истины о том, насколько опасны желаниеды и почему на самом деле Хранители их отлавливают. А когда Вэн понял, что уже больше не может быть на стороне мистера Фэлборга, мистер Фэлборг силой затащил его обратно. Подчиняясь желанию мистера Фэлборга, Вэн выпустил не только Лемми, но и целую орду маленьких желаниедов. А потом в ужасе смотрел, как желаниеды, выросшие до чудовищных размеров, пожирают собранные желания, нападают на Коллекционеров и разрушают саму Коллекцию, после чего вырываются наверх, во внешний мир.

Но Лемми никуда не вырвался.

Лемми спас жизнь Вэну, оттащив его с путей метро перед мчащимся поездом, а потом улетел в бледное утреннее небо.

Затем, когда друзья покинули его, Вэн перестал понимать, где же его место. Точно не с мистером Фэлборгом, который бывает щедрым и добрым, но вместе с тем хочет полностью тебя контролировать и легко может предать. И не с Коллекционерами, которые поддерживали в мире безопасность, воруя магию и истребляя существ вроде Лемми. В конце концов, если бы Вэн не выпустил Лемми, он бы сейчас здесь не стоял. Его бы расплющило под колёсами поезда.

Вэн сомневался, не решаясь встречаться ни с кем взглядами. Вместо этого он смотрел на искорёженную железную лестницу. Коллекционеры безмолвно стояли вокруг него.

– Нет, – наконец выдавил из себя Вэн. – Я не видел желаниеда.

Кунжут и её голубь склонили головы. Очки Стержня заблестели. Позади Вэна кирпичной стеной возвышался Валет.

Гвоздь молчал. Крыса на левом плече что-то шепнула ему на ухо.

– Хорошо, – наконец сказал Гвоздь. – Валет, можешь доставить его домой. – Он перевёл взгляд на Вэна. – Будь внимателен, Вэн Марксон.

Гвоздь отвернулся к Стержню и Кунжут, так что последнее его слово оказалось приглушённым. Но звучало оно похоже на «остерегайся».

Может быть, на самом деле Гвоздь сказал «не сдавайся», а то и вовсе «до свидания». Но не важно. Предупреждение уже холодком пробежало по спине Вэна, и кости словно заледенели.

– Пойдём. – Большая рука Валета развернула его в сторону выхода.

Вэн, пошатываясь, направился вперёд, чувствуя отчасти облегчение, отчасти обиду. Он сумел уйти невредимым или его просто вышвырнули?

– Куда мы идём? – спросила белка на плече Вэна. – Мы можем где-нибудь купить арахиса по дороге? Или… подожди. Может быть, попкорна с арахисом? Или… нет, ещё лучше. Карамельного попкорна с арахисом?

– Мы никуда не идём, – сказал Валет и подал сигнал ворону.

Птица спикировала на Барнавельта, словно пернатый бомбардировщик.

Барнавельт пискнул и перепрыгнул с плеча Вэна на ближайшую лестницу.

– Пока, Барнавельт! – заставил себя попрощаться Вэн.

– Пока, Вэн Гог! – крикнул в ответ Барнавельт.

Рука Валета крепко сомкнулась вокруг руки Вэна и потянула к дверям.

Но прежде чем они успели туда дойти, двери распахнулись и в зал вошла женщина, ещё один Коллекционер.

Валет оттащил Вэна в сторону. Ворон на его плече громко каркнул. Позади них другие Создания и Коллекционеры бросились врассыпную, словно автомобили, уступающие дорогу скорой помощи, или стая птиц при виде ружья.

Женщина прошла к пьедесталу в центре зала. Вэн успел разглядеть гладкие чёрные волосы и плащ с высоким воротником и пауком на лацкане.

– Кто это? – спросил Вэн, смотря ей вслед.

Валет что-то пробормотал в ответ.

– Выборщица? – переспросил Вэн, который был точно уверен, что раньше ему уже доводилось слышать этот термин.

– Выморочница, – сказал Валет и вытолкнул Вэна через двери наружу, в темноту. – Когда кто-то в верхнем мире умирает, мы это отмечаем. Потому что их сохранённые желания тоже умирают. А мёртвые желания – опасная штука.

Вэн узнал о мёртвых желаниях несколько недель назад. Стержень говорил, что это самые опасные желания из всех: их невозможно предсказать или контролировать. Он называл их «чистым хаосом». Эти слова всё ещё эхом звучали в голове Вэна, пульсируя ярким, словно заточённым в бутылку светом.

Вэн и Валет начали подниматься по длинной лестнице.

– Что с ними происходит? С мёртвыми желаниями? – не смог не спросить Вэн.

– Мы их храним, – коротко ответил Валет.

– Где?

– В безопасном месте.

– Безопасном! – каркнул ворон.

Поднимаясь, Вэн смотрел вниз через перила. Внизу зияла чёрная яма. Он подумал обо всём, что спрятано там, внизу, и обо всём, что можно там спрятать, о коридорах, которые никогда не видел, и запертых комнатах, в которых никогда не бывал. А потом он прибавил шагу.

Они прошли мимо Календаря и Атласа, пересекли огромный парадный зал, торопливо поднялись по последней узкой лестнице и вернулись в офис Городского коллекционного агентства.

Ночь снаружи была сырой и тихой. Город накрыло туманом. Уличные фонари окружала дымка, делая их похожими на гигантские светящиеся ватные палочки. Здания исчезали во мгле на высоте нескольких этажей. Луна и звёзды так хорошо прятались, словно их вообще не существовало.

Вэн вгляделся в туман, ожидая появления кареты с велосипедами. Но Валет уже свернул налево.

Валет пробормотал через плечо что-то похожее на «сложности всё загубят». У Вэна не было ни сил, ни смелости, чтобы попросить его повторить. Он просто молча последовал за Валетом.

Они шли по тихим улицам, где машин было мало, а фонари светили тускло. Валет, подняв воротник, размашистыми шагами шёл вперёд. Вэн дрожал от холода и сырости.

Вскоре они дошли до маленького парка, где вокруг маленького журчащего фонтана росли живые изгороди из сирени и стояло несколько зелёных скамеек. Вэн почувствовал запах листьев, гниющих в ржавой воде.

Старушка в потрёпанном свитере вошла в парк с другой стороны. На глазах у Вэна она вынула из кошелька монетку и бросила её в фонтан. Вэн не увидел и не услышал, как и где монетка приземлилась, но увидел, как старушка на мгновение прикрыла глаза, словно молилась. Повернувшись, она медленно, ковыляя, ушла во тьму.

Валет поднял руку, показывая, что нужно остановиться.

– Лемуэль, – скомандовал он.

Ворон взлетел над парком. Он завис над фонтаном, прорезая воздух крыльями, словно ножницами, и спикировал к воде. Через секунду он уже вернулся на плечо Валета, держа в клюве блестящую монетку.

Лемуэль бросил монетку в руку Валета.

– Ещё есть? – спросил Валет.

– Нет! – каркнул ворон.

Вэн не понял, что же именно произошло дальше, хотя раньше ему уже доводилось такое видеть.

Когда Валет коснулся монетки, из неё появился какой-то свет, словно из простого конверта извлекли золотую открытку. Валет убрал светящееся желание в один из многочисленных карманов своего плаща. Монетку он протянул Вэну.

– Вот.

Вэн посмотрел на пенни, которое держал в руках. Оно было тусклым и немного мокрым, а на ощупь вызывало странное ощущение – словно когда-то было живым, а теперь нет. Он повернулся в ту сторону, куда ушла старушка. Напоминание о том, что желания забирают из мира каждый день, что шансы на сотворение магии прячутся в клубах свечного дыма и мокрых монетках, словно сделало ночь ещё темнее, чем раньше. Но Валет пошёл дальше. Тяжёлыми шагами Вэн направился за ним.

Он дождался, пока Валет пройдёт через луч фонаря, и позвал:

– Э-э-э… Валет?

Валет резко развернулся и хмуро посмотрел на него. Оглядев пустынную улицу, он отозвался:

– Что тебе?

Вэн внимательно смотрел на заострённое лицо Валета.

– Мне интересно, но некого спросить… раз уж Галька пропала… – Он коснулся монетки, лишённой желания, в кармане. – Почему я вижу желания, слышу Созданий и замечаю всех вас, а больше никто не может?

Валет тихо фыркнул.

– …Нам и самим интересно.

– Вы не думали… – продолжил Вэн, – что… может быть… кто-то в моей семье был Коллекционером, и…

Но Валет уже качал головой.

– Это так не работает. Ты родился, правильно? У тебя есть мама?

– Да. У меня совершенно определённо есть мама.

Валет сложил руки на груди.

– Мы предполагаем, что… ну ты просто такой. Замечаешь вещи, на которые не хотят тратить время другие, правильно? Ты видишь и слышишь немного не так, как все?

Вэн кивнул.

– Может быть, дело как раз в этом и есть.

– Тогда… есть ли другие нормальные люди, которые видят и слышат вас? Как я?

Валет хмуро посмотрел на Вэна.

– По меньшей мере один.

Им не нужно было произносить его имени. Вэн и так знал, что это старик с морщинами вокруг глаз и в безупречно белом костюме.

Айвор Фэлборг.

Валет повернулся и пошёл дальше.

На углу улицы, где стоял дом Греев, он остановился и кивком показал на покрытый туманом тротуар, ведущий к каменному крыльцу.

– Будь осмотрительнее, следи за ней, – пробормотал он.

Нет. Я останусь и посмотрю здесь. Вот что на самом деле сказал Валет. Тем не менее слова, которые почти услышал Вэн, лохмотьями повисли на его сердце. Словно он вообще хоть когда-то переставал искать следы Гальки. Или когда-либо перестанет.

– Доброй ночи, – сказал он, потому что уходить молча показалось ему грубым.

А потом пошёл по тротуару, по-прежнему потирая монетку пальцами.

Вэн дошёл до крыльца Греев. Он за сегодня преодолел сотни ступенек, но эти последние оказались самыми сложными. Вэн затащил себя на первую широкую ступеньку, потом остановился и оглянулся на просторную улицу позади.

Туман наполнял воздух мягкими серыми призраками. Вэн с трудом мог разглядеть ряд домов, стоявших на другой стороне улицы: окна были тёмными, свет не горел. Угол улицы в тумане вообще не был виден. Если Валет и Лемуэль и были ещё там, они его тоже не видели – в этом он был уверен. Тем не менее его всё равно преследовало чувство, словно он не один. Словно кто-то следит за ним.

Вэн поднялся на вторую ступеньку. Под ногой хрустнул жёлудь. Третий шаг. Над ним насмешливо нависла входная дверь. Он уже собирался протащиться последние несколько футов до двери, но тут перед ним затрепетало что-то застрявшее в лестнице. Вэн наклонился и взял его.

Это была открытка, которую он уже подобрал раньше, – та, которая приземлилась на него, когда он отпрыгнул назад из кустов. Среди всей этой паники, криков и маминых объятий он, должно быть, уронил её и даже не заметил.

Вэн, прищурившись, присмотрелся внимательнее. На лицевой стороне было изображено широкое кирпичное здание с высокими, тонкими окнами, остроконечной крышей и башенкой с одной стороны. Его окружал тенистый лес. Здание представляло собой что-то среднее между колледжем и за́мком, но, скорее всего, это просто какая-то старинная странная гостиница, решил Вэн. Он перевернул открытку. На ней не было ни имени, ни адреса, ни даже марки. Только слова: «ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ».

Вэн провёл одним пальцем по посланию. Кто-то когда-то написал эти слова кому-то, по кому очень скучал.

Вэн знал, каково это – по кому-то скучать. Но тем, по кому он больше всего скучал, он не мог даже послать открытку.

«ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ».

Вэн посмотрел на недружелюбную входную дверь дома Греев. Ему очень не хотелось заходить. Он хотел, чтобы Галька и Лемми были с ним. Он желал знать, во что верить и где его место.

Он желал.

Но у него не осталось желаний, которыми можно было бы воспользоваться. Да и вообще он знал, что на желания особенно полагаться не стоит.

Вэн сделал глубокий вдох. Убрав открытку в карман пижамы, он открыл высокую дверь и осторожно закрыл её за собой.

Даже если бы он остался на крыльце, даже если бы в этот самый момент посмотрел бы прямо в небо, густой туман всё равно не дал бы ему увидеть, что произошло потом.

Он не увидел бы, как по небу пронеслась падающая звезда – её свет поглотили плотные облака. Он не увидел бы маленькую, словно светлячок, искорку, которая появилась над крыльцом, где он стоял, и через мгновение взлетела ввысь, едва заметно мерцая.

Он не увидел бы существо с огромным полупрозрачным телом и широкими серебристыми глазами, появившееся из тумана. Не увидел бы, как это существо пролетело над крышей дома Греев, схватило искорку пальцами и проглотило её. Не заметил бы дымки, которая на мгновение появилась в воздухе, клубясь среди и без того густого тумана.

Вэн поплёлся по лестнице в спальню.

А позади него начал меняться мир.

6
Не такое уж и буон джорно

– Буон джорно, каро мио![2]

Вэн прищурился, совсем не радуясь солнечному свету. Над его кроватью, сияя, словно ещё один солнечный луч, стояла мама.

Мама Вэна говорила по-итальянски, когда была в особенно хорошем настроении. По-французски она говорила, когда чувствовала ностальгию, а злясь, переходила, сама того не замечая, на немецкий. Даже если бы Вэн не знал об этом, улыбка на мамином лице сразу бы сказала ему обо всём.

– Мам? – Вэн с трудом выпрямился. Он чувствовал себя так, словно всю ночь бегал по мокрым лестницам, что, собственно, было правдой. – Ты… на втором этаже?

– Си, мио бамбино каро![3] – Мама протянула руку, в которой уже не держала блестящую чёрную трость. – Моя нога почти полностью зажила, и я не могла не поделиться с тобой прекрасной новостью, так что решила доставить её сама!

Хотя мамин голос заполнял голову изнутри, словно бой большого медного колокола, Вэн нащупал слуховой аппарат. Он не хотел пропустить ни единого слова. Потому что, увидев мамино лицо – и услышав итальянский язык, – понял, что новость очень важная.

На мгновение его охватил ужас. Мистер Грей сделал предложение? Они поженятся?

Вэн посмотрел на руки матери. Колец с бриллиантами на них не было. По крайней мере, пока.

– Что такое? – хрипло спросил он, надевая слуховые аппараты.

Мама присела на край кровати. На ней были чёрные слаксы и шёлковая блузка цвета слоновой кости, а ещё модное ожерелье, купленное на последних гастролях в Санта-Фе. Медные волосы она собрала в пучок. Мама предпочитала одеваться красиво, даже лёжа со сломанной ногой на чужом диване, но сейчас она оделась особенно красиво. Словно куда-то собиралась.

– Джованни. – Мама наклонилась ближе к нему. – Вчера я была в отчаянии, думала, что мы оба прокляты. Но сегодня я полна радости. – Она обхватила его руки мягкими ладонями.

– Все наши проблемы разом решены! Новая работа для меня, жильё, и, что лучше всего, мы оба покинем этот опасный город!

Вэн снова пришёл в ужас.

– О чём ты?

– Мне предложили особую должность Заслуженного Преподающего Артиста-Резидента, – Вэн практически слышал каждую заглавную букву в маминых словах, – в осенний фестивальный сезон оперного театра «Лисье логово»!

– О чём ты? – снова повторил Вэн.

– «Лисье логово» находится на севере штата – просто немного проехать на поезде, но это совсем другой мир! – пропела мама. – Потрясающий старый загородный особняк. Целые акры территории, прекрасные жилища для всей оперной труппы, профессиональные повара, плавательный бассейн, четыре репетиционных зала. Это настоящий рай!

Слова скакали в голове Вэна, словно стеклянные шарики, которые выпали из банки и разлетелись во всех направлениях. Осенний сезон. Плавательный бассейн. Север штата.

– Подожди, – сумел проговорить он. – Так… мы уезжаем?

– Верно. – Мамина улыбка слегка потускнела. – Греи, конечно, были к нам очень добры, и я очень не хочу отсюда уезжать, но пришло время нам двигаться дальше. Этот город такой большой и громкий, и для кого-то маленького и особенного вроде тебя, каро мио… – Она сжала руку сына. – За городом будет тише. И безопаснее.

Вэн поспешно собирал разлетевшиеся «шарики». Он хотел поспорить, объяснить, что его особенный слух никак не связан с опасностью, которая ему угрожает, но за раз мог иметь дело лишь с несколькими проблемами.

– Значит… мы уезжаем из города? На всю осень?

– На всю осень. А может быть, и навсегда. Посмотрим, что будет дальше! – Мама рассекла рукой воздух. – В «Лисьем логове» предоставляют учителей для детей членов труппы, так что тебе не придётся идти в очередную новую школу. Мы будем жить там в своих покоях, и на много миль вокруг не будет ни оживлённых улиц, ни мусоровозов! Это идеально!

Вэн попытался вдохнуть, но лёгкие словно забыли, как это делается.

Коллекционеры сказали ему никуда не уезжать. Что, если Галька действительно пыталась выйти с ним на связь? Что, если Лемми вернётся назад – одинокий, голодный, перепуганный? И что, если Вэна уже здесь не будет?..

– Мам… – начал он.

Но правда представляла собою огромный, сложнейший узел из невозможных секретов. Его невозможно было распутать ни с одной стороны.

– Когда мы уезжаем? – прохрипел он.

Мамины глаза заблестели.

– Завтра!

Вэн рывком сел.

– Завтра? Но…

– Не беспокойся. – Мама обеими руками уложила его обратно. – Это будет едва ли не самый простой наш переезд. Мы оставим наши вещи в старой квартире, сложим всё, что взяли с собой сюда, и поедем! А потом вернёмся за тем, что нам понадобится. До города легко доехать на поезде. Хотя поездка, конечно, долгая. Но по сравнению с поездкой Париж – Токио – Сидней это вообще смешно! Помнишь? – Мама засмеялась. – Мы были так дезориентированы из-за резкой смены часовых поясов, что три дня ели пиццу на завтрак и ужинали в три часа ночи!

Вэн помнил. Но он едва её слушал. В мыслях он уже выбрался в окно, спрыгнул вниз и побежал прочь. Нужно спросить Коллекционеров, что делать. Сказать им, что он на самом деле не хотел уезжать. Нельзя давать им лишнего повода считать, что он враг.

Мама слезла с кровати и прошла к шкафу. Она всё ещё прихрамывала и двигалась не так грациозно, как обычно. Опираясь на трость, она распахнула шкаф, и там обнаружилась одежда Вэна, висевшая аккуратным рядом.

– Мне надо сходить в банк, – сказала она, повернувшись к нему. – А ты пока вставай, одевайся и начинай собираться! – Мама шагнула к двери. – Скорее, каро мио! Велочименте![4]

Она с радостной улыбкой вышла в коридор.

Через мгновение Вэн вскочил с кровати. Натянув первую попавшуюся одежду, он тоже выбежал в коридор.

Мама уже спустилась по лестнице. Он слышал, как она громко говорит по мобильному телефону внизу, в прихожей. Вэну показалось, что он услышал слова «поезд», «Леола» и «домани» – по-итальянски это означает «завтра», – а затем дверь с грохотом захлопнулась.

Вэн сбежал вниз. Он уже почти добрался до двери, но тут сзади его окликнули:

– Вэн! Рад, что успел тебя поймать.

Вэн обернулся, прижавшись спиной к двери.

Мистер Грей неторопливо спускался по лестнице, поправляя запонку на безупречной парадной рубашке.

Что значит «поймать»? Что мистер Грей имеет в виду? Питер что, рассказал, как он чуть не сбежал ночью?

– …Слышал, ты уезжаешь, – сказал мистер Грей. – Надеюсь… горькая мысль… так неприятно.

Вэн всегда с трудом понимал мягкий, с акцентом голос мистера Грея. Может быть, всё потому, что лицо мистера Грея всегда было напряжённым, а нос он задирал высоко. Часто казалось, словно мистер Грей говорит с каким-то невидимкой, парящим в нескольких футах над головой Вэна.

– Да, – ответил Вэн. – Наверное.

– Можно с тобой немного поговорить? – спросил мистер Грей, кивнув в сторону гостиной.

Когда люди вроде мистера Грея задают подобный вопрос, на самом деле это не вопрос. Сердце Вэна ушло в пятки, когда он следовал за мистером Греем.

В гостиной он присел на краешек дивана.

Мистер Грей устроился в кресле напротив.

– Мне жаль, что ты уезжаешь, – сказал мистер Грей. – Но если твоя мама приняла решение, её переубедить невозможно. Думаю, ты об этом знаешь.

Мистер Грей скривил рот – судя по всему, это должно было служить заговорщицкой улыбкой, но больше походило на попытку сдержать отрыжку.

– Если честно, меня это беспокоит, – продолжил мистер Грей. – Твоя мама ещё не полностью выздоровела, а поездка на большое расстояние с ребёнком, у которого особые потребности, может выдаться трудной даже для здорового человека.

Вэн закусил губу.

Он мог бы возразить, что без его подсказок мама, скорее всего, до сих пор блуждала бы по мостам Венеции. Если бы Вэн не запоминал, в каком номере они живут в гостинице, мама заявилась бы в комнаты, наверное, к нескольким сотням незнакомцев вместо всего нескольких десятков. Если бы Вэн не следил за вещами, мама потеряла бы ещё больше ключей, перчаток, солнечных очков, наличных денег – в общем, всего, что могло выпасть из кармана незамеченным.

Вэн всё замечал. Они с мамой поддерживали друг друга. Но эти истории принадлежат только им и никому другому.

– Она… – уже быстрее продолжал мистер Грей, – вбила в голову… это проклятие… её не переубедить. Она считает, что должна забрать тебя из города.

Он окинул Вэна долгим, молчаливым взглядом.

Вэн задумался: может быть, он пропустил вопрос? Или, может быть, из-за британского произношения мистера Грея этот вопрос прозвучал как утверждение? Он уставился на подбородок мистера Грея и стал ждать.

Тишина сгущалась вокруг.

Вэн очень жалел, что в комнате нет никакого животного, которое могло бы как-то разрядить напряжение. Ленивого кота, чтобы погладить. Собаки, которая, не стесняясь, каталась бы по ковру. Да хотя бы белки, которая на всё отвлекается. Но люди вроде мистера Грея никогда не держат домашних животных.

Вэн потёр ладонями колени.

Если мистер Грей поторопится, может быть, он всё-таки успеет сбегать до Коллекции и обратно до того, как вернётся мама.

Но потом мистер Грей сказал что-то такое, что Вэн забыл вообще обо всём.

– Она делает это для тебя, знаешь ли. Только для тебя.

Вэн посмотрел прямо на мистера Грея. Мистер Грей посмотрел на него.

– Для меня?

– Это решение не скажется на карьере твоей мамы положительно. – Голос мистера Грея был, как всегда, осторожным и вежливым, но вместе с тем более непосредственным, словно мистер Грей наконец-то стал говорить не в сторону Вэна, а с ним. – Она впервые проведёт целый сезон, обучая других певцов, вместо того чтобы петь самой. После этого, возможно, ей будет уже не так легко вернуться на сцену. И уж точно твоей маме будет нелегко отказаться от первых ролей. – Мистер Грей немного помолчал. – Но она считает, что должна увезти тебя из города. Что в лесу тебе будет безопаснее. Может быть, она права, может быть, нет. Но я точно знаю, что она делает это только ради тебя. Не для себя.

Слова мистера Грея проникли глубоко в тело Вэна. Он почувствовал, как они устроились в его сердце и тянут его вниз, словно стайка птиц на ветке.

Мама делает это для него.

Вэн потерял всех остальных. Лемми. Гальку. Коллекционеров. Мистера Фэлборга. Никому из них он больше не нужен. Да и тугой клубок проблем, накопившихся между ними, он никак не сможет разрешить в одиночку.

Единственный человек в мире, которому он всё ещё нужен, – мама.

Она никогда не бросала его.

– Что мне сделать? – прошептал Вэн. – Для неё?

– Приглядывай за ней, пожалуйста. – Голос мистера Грея был мягким, но ясным. – Я знаю, насколько хорошо это у тебя получается. И если тебе понадобится что-нибудь… что угодно… сообщи мне.

Вэн кивнул. Мистер Грей пожал Вэну руку; его ладонь была куда более мягкой и прохладной, чем у Гвоздя.

А потом Вэн поднялся с дивана, отвернулся от входной двери и медленно поднялся наверх, чтобы собрать вещи.

7
В «Лисьем логове»

– Правда, здорово?

Мама Вэна обернулась вокруг, разглядывая комнату. Их жилище располагалось в переоборудованной конюшне: каменные стены, полированные полы из твёрдого дерева, повсюду широкие окна. Разветвляющиеся тропинки вели от конюшни к особняку «Лисье логово», а через рощицы на территории – к сцене под открытым небом. Позади конюшни не было ничего, кроме леса.

Мама облокотилась о подоконник открытого окна и глубоко, тоскливо вздохнула.

– О, Джованни, мы будем здесь так счастливы!

Внутри у Вэна было так пусто, что он не нашёлся с ответом.

Словно сомнамбула, он подошёл к маме. Лес за окном выглядел сырым, густым и тёмным даже при свете дня.

Вэну с мамой доводилось жить в десятках городов. Они переезжали так часто, что мама рассказывала всем, что у них чемоданов больше, чем тарелок, – и это в самом деле было правдой. Но Вэн никогда не жил в таком месте, где можно выглянуть из окна и не увидеть ничего – ни одного здания, ни одного окна, смотрящего на тебя.

Пустота, заполнявшая его, тянула всё сильнее, словно пожирая его изнутри.

– Я разве тебе не говорила? – пропела мама. – Здесь настоящий рай.

Вэн лишь кивнул.

Греи проводили их до вокзала рано утром. По пути Вэн смотрел в окно машины, надеясь в последний раз увидеть знакомый чёрный плащ или серебристую белку с пушистым хвостом. Но не увидел ничего.

На вокзале мистер Грей и мама Вэна наклонились близко друг к другу и что-то бормотали, но их слова растворялись в общем шуме. Вэн и Питер стояли рядом и смотрели на них. На вокзале было настолько невозможно громко, а Вэн так пристально рассматривал мамины губы, что не замечал Питера, который пытался привлечь его внимание, пока Питер не закричал: «ЭЙ!» и не толкнул его под локоть.

– …Жалко, что… с планом не получилось, – сказал Питер, когда Вэн повернулся к нему. – Дэт-метал, рыгание и всё такое.

– О да. – Вэн попытался улыбнуться, но его лицо словно превратилось в цемент. – Было бы здорово.

Мама взяла его за руку, и они забрались в поезд. В окне Вэн увидел мистера Грея и Питера, всё ещё стоявших на платформе. Вэн поймал взгляд Питера и сумел заставить себя поднять руку и показать «козу», как обычно делают металлисты. Питер широко улыбнулся. А через секунду поезд дёрнулся вперёд, и Греи быстро исчезли из виду.

Теперь же, выглядывая из окна в лес, казавшийся бесконечным, Вэн едва ли не всем сердцем хотел вместо него посмотреть на Питера Грея.

– Я схожу к руководителям труппы, немного поговорю, – сказала мама, возвращая Вэна обратно в настоящее. – Хочешь сходить со мной?

Сидеть одному в этом месте, должно быть, просто ужасно. Но быть одному среди толпы незнакомых оперных певцов – и того хуже.

– Я останусь тут, – ответил он.

Мама понимающе улыбнулась. У Вэна заболело под рёбрами: он знал, что на самом деле она ничего не поняла.

– Придётся к этому привыкнуть, каро мио. – Мама приобняла его одной рукой. – Понадобится время. Но я точно знаю, нам тут очень понравится.

Она поцеловала Вэна в лоб, потом взяла трость и направилась к двери.

– О, Джованни, – добавила она, обернувшись. – Не выходи на улицу, пока мы с тобой вместе не обойдём территорию. Я уверена, что мы в полной безопасности, но в лесу… никогда нельзя сказать в точности. – Она послала ему воздушный поцелуй. – À bientôt![5]

А потом за ней захлопнулась дверь.

Несколько вдохов Вэн простоял, вообще не шевелясь. Комната вокруг него осталась такой же неподвижной. Под полом ничего не рокотало, потому что рядом не было ни квартир, ни гостиничных номеров. Стены не дрожали от шума проезжавших машин, потому что машин не было. Собственно, даже улиц не было. Только деревья в тёмном лесу, тихо покачивавшиеся за окном.

Вэн запер окно на щеколду.

В комнате стало ещё тише.

Он прошёл в новую спальню. На него смотрели голые стены и пустые полки. Покрывало на постели выглядело жёстким и потрескавшимся, и Вэн сразу понял, что оно вряд ли его согреет. Повернувшись к горе багажа, он расстегнул чемодан, в котором лежали миниатюрная сцена и ящик с коллекцией.

В поезде его сокровища растрясло, но, похоже, ничего не сломалось. Вэн пробирался через игрушечные машинки и пластмассовые деревья, деревянную пешку, которую он однажды использовал в качестве замены Гальки, серую фарфоровую белку с изогнутым хвостом.

Супер-Вэн провалился в самый дальний нижний угол. Вэн вытащил игровую куклу на свет. Сегодня Супер-Вэн почему-то казался меньше. Его блестящие чёрные сапоги потускнели, а плащ сбился набок.

Вэн поставил Супер-Вэна в центр пустой чёрной сцены.

Он долго рассматривал игрушку, выжидая. Но так и не придумал, что же должен сказать или сделать Супер-Вэн.

Наконец он слегка подтолкнул фигурку. Она упала на пол сцены. Её пустые пластиковые глаза уставились в потолок.

Вэн оставил её лежать.

Глубоко вздохнув, он поднялся на ноги. Повернувшись к куче багажа, он заметил, как за окном что-то блеснуло.

Вэн резко развернулся.

На краю леса, среди теней и напа́давших листьев, что-то блеснуло серебром. Вэн шумно вдохнул. Неужели Барнавельт последовал за ним сюда? Коллекционеры по-прежнему следят за ним, чтобы он не попал в беду? Он по-прежнему… почти… один из них?

Вэн стоял, не давая себе даже моргать, но на опушке леса больше не было ни движения. Даже листья перестали кружиться на ветру. Тени сгустились.

Вспышек серебряного больше не было. На него не смотрели ни рассеянная белка, ни внимательный человек в чёрном плаще. Может быть, он увидел серебристую тыльную сторону листа? А может быть, ему вообще показалось.

Он подождал ещё минутку на всякий случай.

Ничего.

Когда Вэн всё же окончательно отвернулся от окна, ему казалось, что кто-то следит за ним взглядом. Но он точно знал, что просто выдаёт желаемое за действительное.

* * *

На следующее утро, после сна в не очень тёплой комнате, Вэн вместе с мамой пошёл в столовую на завтрак.

Особняк «Лисье логово» оказался длинным, величественным зданием из серых камней, достаточно большим, чтобы в нём уместились полноценный театр, два репетиционных зала, десятки комнат для певцов и оркестрантов и столовая, большая и пышно украшенная, как настоящий ресторан.

А ещё там было очень громко. Десятки музыкантов собрались вокруг столов, наслаждаясь завтраком. Мама стояла с группой певцов и смеялась, а Вэн спрятал лицо в миске с зерновыми хлопьями, давая их голосам хлестать его, словно снег с дождём.

– Джованни? – сквозь снежную бурю прорвался голос мамы. – Через полчаса начнётся мой первый мастер-класс, а ты на сегодня предоставлен сам себе. В особняке есть библиотека, которой можно свободно пользоваться, и игровая комната с бильярдным столом и головоломками. И конечно, ты можешь вернуться обратно в нашу квартиру. Дорогу ты знаешь.

Вэн кивнул, не очень внимательно слушая. Мама положила ладонь ему на руку.

– Не ходи плавать без меня, – продолжила мама. – Дежурного спасателя тут нет. И ещё, Джованни, не уходи с территории. Одна певица рассказывала мне о маленьком мальчике, который несколько недель назад потерялся в лесу, и нашли его только через два дня.

Она крепче сжала его руку.

Вэн посмотрел на мамино лицо. Она смотрела вниз, её яркая улыбка превратилась во что-то тоненькое и хрупкое, похожее на корочку хлеба на тарелке.

– Со мной ничего не случится, мам, – пообещал он.

Слегка вздрогнув, мама выпрямилась, и на её лицо вернулась ослепительная улыбка.

– Конечно, не случится. Здесь, в «Лисьем логове», столько всего можно сделать, что я уверена: ты и сам не захочешь уходить! – Она поцеловала его в лоб, обдав ароматом лилий. – Увидимся вечером, каро мио.

А потом она ушла – ей предстоял целый день репетиций и занятий. Вэн незаметно выскользнул из шумной столовой – ему предстоял день, не суливший вообще ничего.

Он на цыпочках прошёл по главному залу. Если верить висевшим повсюду медным табличкам, «Лисье логово» было загородным домом барона-разбойника[6] XIX века. Портрет самого бизнесмена висел в прихожей особняка. Вэн ожидал увидеть повязку на глазу или развевающийся красный шарф, но барон-разбойник оказался всего лишь пузатым стариком с усами, торчавшими почти до ушей. Другие медные таблички указывали направление к библиотеке и игровой комнате. Вэн пошёл по стрелкам.

Библиотека оказалась квадратной, уставленной шкафами комнатой с книгами, которые купили только потому, что они по цвету хорошо подходили к обоям, но явно не были предназначены для чтения. В игровой комнате чуть дальше по коридору толпились взрослые – они играли в бильярд или сидели за компьютерами, игнорируя орущий телевизор.

Шум отпугнул Вэна. Он вернулся назад по коридору, проскочил мимо пышных усов барона-разбойника в прихожей и выскользнул через большую входную дверь.

Снаружи стояло яркое, тихое утро. В саду цвели поздние летние цветы. Высоко в небе носились стайки птиц, с такого расстояния напоминающие конфетти, а лес медленно покачивался на ветру. Всё должно было выглядеть красиво. Но пустота внутри Вэна всё изменила: птицы казались потерянными и маленькими, небо – слишком большим, а лес – тёмным морем, в которое его бросили одного.

Вэн опустил глаза к земле, вздохнул и вышел на извилистую тропинку.

А потом увидел это.

В нескольких шагах справа из грядки возле розового куста торчало что-то бледное.

Вэн засомневался. Он собирался идти налево, к их квартире, а не направо. Но ноги уже сами понесли его в другую сторону. За шесть шагов он дошёл до розового куста и присел рядом.

Под удобрениями прятался миниатюрный за́мок.

Вэн вытащил его из грязи. Замок с парапетами, башенками и малюсенькими овальными окнами был сделан из бледного камня. Судя по размеру, он, скорее всего, раньше стоял в аквариуме с какими-нибудь маленькими, но величественными рыбками.

Вэна охватило знакомое волнение от находки. Его, конечно, было не сравнить с волнением, которое он чувствовал, спускаясь по каменной лестнице в Коллекцию, но и это уже что-то. Когда он спрятал замок в карман, даже пустота внутри него стала казаться чуть менее пустой.

Когда Вэн выпрямился, его внимание привлекло кое-что ещё. Оно лежало в траве в нескольких ярдах вниз по склону. И блестело.

Вэн медленно пошёл туда. Вещица была более бледного оттенка зелёного, чем трава вокруг, но, если бы не перламутровый блеск, он бы вообще её не заметил. Вэн опустился на колени в траву.

Перед ним лежал зелёный нефритовый дракон.

Он осторожно поднял его. У дракона были изогнутые когти и хвост и длинные, роскошные усы. Он оказался на удивление тяжёлым для такой изящной вещи.

Вэн покачнулся, держа в руках сокровище. Возможно, он не сможет оставить такую ценную с виду вещь себе – по крайней мере, пока не убедится, что никто не сообщал о её пропаже. Но сейчас он обеспечит её безопасность. Убрав дракона в другой карман, он поднялся.

Вэн уже отошёл дальше от особняка, чем ему казалось. Дом на расстоянии казался намного меньше. А перед ним стояла огромная каменная арка с надписью оперный театр «Лисье логово». За аркой располагалась дорога – узкая, тенистая, пустынная. Вэн никогда ещё не видел дорогу, которой пользовались настолько мало, что на ней не было даже разметки. Прислушавшись, он не услышал ни единой машины. Сколько придётся идти по этой дороге, прежде чем он встретит ещё хоть одного человека?

От этой мысли он вздрогнул.

Вэн в третий раз попытался повернуть обратно, и в третий раз его что-то остановило.

За аркой, ведущей в «Лисье логово», на обочине, стояло дерево с большим дуплом. А внутри этого дупла что-то блестело.

Вэн сомневался.

Выйти всего на несколько шагов с территории – это же не нарушить обещание, правильно? Он не собирался теряться – в конце концов, здесь проходит дорога, а «Лисье логово» видно прямо за спиной. Блестящую штуку просто нельзя оставить, не узнав, что это такое.

Вэн выбежал за ворота.

Дупло было на уровне глаз Вэна, слишком низко, чтобы в него мог заглянуть кто-нибудь взрослый, и при этом достаточно глубокое и тёмное, чтобы скрывать своё содержимое. Он осторожно сунул руку внутрь и вытащил тяжёлое стеклянное пресс-папье.

Воздух в лёгких Вэна превратился в лёд.

На какое-то мгновение он перестал дышать. Он лишь таращился на стеклянный круг в руках и на цветные разводы внутри, похожие на замерший фейерверк.

Он раньше уже видел такие пресс-папье.

В коллекции мистера Фэлборга.

Вэн резко развернулся. Дорога была пустынна. Никто не прятался ни в тени, ни в шелестящем лесу поблизости. По крайней мере, он никого не видел.

Это же может быть просто совпадением? Стеклянное пресс-папье вполне можно найти в дупле дерева рядом с пафосным оперным театром.

Или же кто-то отправляет ему послание?

Вэн ещё раз оглядел дорогу. На этот раз среди теней на асфальте он кое-что заметил.

Маленькое, блестящее и очень знакомое.

Пенни.

А за этим пенни, спрятанным во мху на обочине, лежало другое пенни. И ещё одно.

Это не совпадение.

По коже Вэна пробежало ледяное, электрическое ощущение – вроде того, когда проводишь ногтями по замёрзшему стеклу.

Он бросился вперёд по тёмной дороге.

Монеты лежали на большом, но примерно равном расстоянии друг от друга на обочине. Вэн смотрел вниз и подбирал каждую монетку, осматривая всё вокруг. Он замечал много интересного: грибы, бледные, как жемчужины, кривые трутовики на сгнивших стволах, плотные зелёные кружева папоротников. Запас монет в кармане всё рос. Вэн дышал всё чаще. Он настолько сосредоточился на мелочах под ногами, что не заметил, как изменилось всё вокруг.

Он не заметил высокой кирпичной стены, возвышавшейся в лесу рядом с ним. Не заметил открытых ворот в этой стене с высокой железной решёткой, увенчанной грозными шипами. Не заметил ни тёмного газона за воротами, ни здания, стоявшего за ним.

Когда дорога под ногами раздвоилась: один путь вёл дальше в лес, а другой превратился в старую галечную дорожку, которая вела в открытые ворота, – Вэн даже не остановился. Нужно следовать за пенни. А монетки вели его направо, по галечной дорожке.

А потом, на полдороге, возле рощицы с вечнозелёными деревьями, монетки закончились.

Вэн оглядел землю. Он присел на корточки, осмотрел корни деревьев, даже глянул на ветки. Но монет больше не было. Впрочем, за деревьями, на полоске мха нашлось кое-что ещё.

Стеклянный шарик.

Дрожащими пальцами Вэн поднял его.

Он был сделан из прозрачного стекла, а внутри изгибалась спираль бледных красок. Вэн сразу подумал о далёкой таинственной планете.

А потом о Гальке.

Это был не тот стеклянный шарик, который он ей дал, – тот шарик лежал у него в кармане. Но был достаточно похож, чтобы заставить Вэна замереть на месте. Достаточно похож, чтобы что-то значить.

За вечнозелёными деревьями хрустнула ветка. Кто-то шёл по траве.

Вэн этого не услышал.

Зато услышал голос, прозвучавший секунду спустя.

– Так-так, – сказал голос. – Долго же тебя пришлось ждать.

8
Галька

Вэн резко обернулся.

На тропинке позади него стояла девочка.

Вместо слишком большого плаща с кучей оттопыренных карманов она была одета в бледно-зелёную рубашку и джинсы – чистые, без единого пятнышка. На её плече больше не сидела белка. Но у неё был тот же самый небрежный хвостик, через густые тёмно-русые волосы точно так же торчали уши, а глаза были того же цвета позеленевших от воды пенни, что и у одной его знакомой.

Галька протянула руку ладонью вверх.

– Верни мне всё это.

В груди Вэна столкнулись радость, шок и смятение. Он попытался вдохнуть, но не смог. В этот же самый момент сразу несколько слов попытались сорваться с его губ. Вэну доводилось ездить в метро в час пик, когда толпа пытается выбраться из вагона на нужной станции, а другая толпа в это время пытается в него забраться. Примерно то же самое сейчас творилось внутри него.

Он издал клокочущий, полузадушенный звук, что-то вроде: «Ахыыыххк?»

– Верни мне всё это, – повторила Галька.

Вэн сглотнул.

– Ты… – Его голос так дрожал, что фразу пришлось начать заново. – Что значит: «Долго же тебя пришлось ждать»?

– После того как я отправила открытку. – Галька махнула рукой в сторону холмика, куда уходила подъездная дорожка. – Ты ехал сюда целую вечность!

Вэн посмотрел туда, куда показывала Галька.

В конце дорожки, почти упираясь в лес, стоял дом. По крайней мере, Вэн решил, что это дом, хотя выглядел он больше как странная смесь колледжа и замка. Большой кирпичный особняк с крыльями по обе стороны, высокими узкими окнами и башенкой в одном конце. Этот дом Вэн видел изображённым на потрёпанной открытке!

– Желаю, чтобы ты был здесь, – выдохнул Вэн. – Это ты отправила открытку? Ты… ты хотела, чтобы я пожелал оказаться здесь?

– Конечно, – с гордостью ответила Галька. – Я знала, что ты догадаешься! Когда я придумала этот план, я просто поверить не могла, насколько он идеальный. – Она говорила всё быстрее, её слова практически сливались в одно длинное слово. – Я знала, что не могу сама пожелать, чтобы ты был здесь, потому что… такое большое… даже не заметил. А потом… открытку, но послание не должно быть подозрительным… придумала идеальную штуку и пожелала, чтобы она дошла до тебя и никто больше её не видел. И это сработало!

Галька раскинула руки, явно довольная собой.

У Вэна голова пошла кругом.

Галька здесь. Она не лежит связанная в башне и не сидит в золочёной клетке, словно какаду. Она задумала всё это.

– Ты загадала желание? – дрожащим голосом спросил Вэн.

– Обычно я бы так не поступила. Ты же знаешь, – ответила Галька. – Но я должна была отправить тебе послание. У нас даже не было времени, чтобы…

– Но я нашёл эту открытку только потому, что она застряла в кустах, – перебил Вэн. – А через эти кусты я прыгнул, потому что меня чуть не переехал мусоровоз.

Галька вытаращила глаза и закрыла рот.

Какое-то время они стояли и молча смотрели друг на друга. Вэн не знал, о чём думает Галька, но казалось, словно её лицо борется само с собой. Тем временем Вэн понял, что мусоровоз, возможно, и не был попыткой убийства. Это просто желание, которое пошло не так: менее жестоко, но от этого не менее опасно. И он даже не знал, лучше это или хуже.

– Ну, – наконец проговорила Галька, – он же тебя не переехал. Ты здесь. И ты бы не нашёл открытку, если бы мусоровоз тебя чуть не переехал. Так что всё отлично сработало. Пойдём, – добавила она, выпрямляясь. – Я должна тебе очень много рассказать, а мне нужно разложить все вещи дяди Айвора обратно по местам, пока он не вернулся.

– Хочешь сказать, он скоро будет здесь? – Вэн отшатнулся. – Но… даже если грузовик ко мне подослал не он, он всё равно хотел меня убить!

Галька уставилась на Вэна так, словно он заговорил по-дельфиньи.

– О чём ты?

– Он пожелал, чтобы я оказался на рельсах перед поездом метро! – воскликнул Вэн.

На лице Гальки появилось сомнение.

– Ну… это желание, наверное, тоже пошло не так, – наконец сказала она. – Дядя Айвор ни за что бы не попытался убить тебя. Он хотел просто убрать тебя с дороги.

Предупреждение Гвоздя – «Есть вероятность, что она перешла на сторону своего дяди и вместе с ним работает против нас» – ярко вспыхнуло в уме Вэна.

Галька снова протянула руку.

– Монетки можешь оставить себе, но всё остальное верни мне. И поскорее.

Дрожащими пальцами Вэн извлёк из карманов замок, нефритового дракона, пресс-папье, два стеклянных шарика и положил их на подставленную ладонь Гальки. Ему тут же захотелось забрать один шарик обратно. Он не собирался отдавать их оба. Он хотел держать при себе старый шарик, тот, который отдал ей несколько месяцев назад, пока не убедится, действительно ли эта та самая Галька, которую он знает. Но теперь уже поздно.

Взгляд Гальки сразу же устремился на второй шарик. А потом она посмотрела прямо в глаза Вэну.

– Я знала, что ты и его найдёшь, – сказала она. – Знала, что будешь искать.

В её глазах сверкнула маленькая искорка, словно спичка, коснувшаяся фитиля свечки на торте.

– Я знала, что ты поймёшь всё. Ты единственный, кто понимает.

А потом впервые с того момента, когда они снова встретились, Галька улыбнулась ему.

Улыбка была похожа на вспышку фотоаппарата – пропала так быстро, что у Вэна чуть не закружилась голова. Весь мир казался без неё тусклее.

Галька развернулась.

– Пойдём, – сказала она через плечо, её голос снова стал резким и серьёзным. – Поговорим внутри!

Вэн простоял на месте сколько смог, но потом бегом бросился вслед за Галькой.

Огромный кирпичный дом словно вырос ещё больше, когда они подошли ближе. Появлялись всё новые и новые пристройки, новые комнаты, уголки и высокие окна виднелись со всех сторон, словно дом достраивал себя прямо на глазах у Вэна. Когда они прошли через огромную входную дверь, он почувствовал себя очень маленьким и заблудившимся.

Они вошли в большую комнату с высоким потолком. С потолочных балок свисали три хрустальные люстры. На стенах висели шкафчики с редкостями и картины маслом в позолоченных рамах. Внутри было так тихо, что Вэн слышал эхо собственных шагов.

– Это дом мистера Фэлборга? – прошептал Вэн.

– …У него куча домов. Он и их коллекционирует. – Галька повернулась к Вэну. – Не обязательно говорить так тихо. Дядя Айвор на аукционе, а Ганс и Герда уехали по делам. Пойдём сюда.

Она показала Вэну на следующую комнату, гигантскую гостиную, где десятки ламп от Тиффани окрашивали воздух всеми цветами радуги. Они словно оказались внутри калейдоскопа, подумал Вэн. Калейдоскопа с бархатными диванами. И гигантским камином. И целым рядом доспехов.

– Они настоящие? – всё ещё шёпотом спросил он.

– Ну это не настоящие рыцари. Но доспехи настоящие. – Галька открыла стеклянный шкафчик в углу и поставила туда нефритового дракона. – И я тебе уже говорила, шептать не обязательно.

Но Вэн не был уверен, стоит ли говорить громче. Он вообще не знал, стоит ли доверять этому месту, этой ухоженной Гальке без плаща и противоречивым чувствам в сердце.

Галька провела его по коридору, уставленному моделями кораблей, потом взбежала вверх по лестнице и вышла в другой коридор, где висели шёлковые и бумажные воздушные змеи.

– Мистер Фэлборг что, пожелал, чтобы всё это переместилось сюда из его городского дома? – спросил Вэн, отпихивая воздушный змей от лица.

– Кое-что – да, – ответила Галька и открыла дверь, ведущую на очередную лестницу, – …коллекции повсюду. Но самые ценные вещи он берёт с собой, куда бы ни ехал.

– Значит… желаниеды сейчас здесь? – Вэн оглянулся через плечо, словно был готов увидеть несколько полупрозрачных существ, парящих в воздухе позади него.

– Здесь, – коротко ответила Галька. – И они в безопасности.

– А как же те… – Вэн вспомнил серебристых, длиннозубых чудовищ, прятавшихся в городском саду мистера Фэлборга, и не смог сдержать дрожи. – А как же те, которые уже не маленькие?

Галька посмотрела на него и коротко ответила:

– Это большой дом.

Она толкнула толстую деревянную дверь.

Вэн вслед за ней переступил порог. Комната была просторной, но уютной. Её освещали красные стеклянные лампы, которые свисали с потолка, а там и тут стояли маленькие столики. Кресла, банкетки и диваны с мягкими подушками ждали, когда на них кто-нибудь плюхнется. Вдоль стен стояли шкафы с ящиками, плоские и объёмные, маленькие и огромные, всех цветов радуги. Вэн сосредоточил взгляд на одном разноцветном ряде. «Кэндиленд». «Голодные бегемотики». Десять изданий «Улики». Двадцать версий «Монополии».

– Это игровая комната, – объяснила Галька, поставив миниатюрный замок на стол, где он играл роль ладьи на шахматной доске. – Пожалуй, моя самая любимая комната в этом доме. Но здесь куда менее интересно, когда… ну ты знаешь. – Она отвела глаза и пробормотала последние несколько слов: – Когда больно – уходи.

Когда тут только ты один.

Вэн прошёл к старомодной картотеке и наугад открыл ящик. Там лежали колоды красных игральных карт, тщательно сложенные и подписанные. В следующем ящике лежали зелёные коробочки. В третьем – бледно-голубые.

У Вэна начало жечь в груди.

Он был так уверен, что Галька нуждается в нём. Что она в плену, совсем одна, ужасно себя чувствует: ей так же одиноко и ужасно, как стало и ему.

Но она всё это время была здесь. Здесь, в большом загородном доме с кучей воздушных змеев и доспехов, в доме, где столько игр, сколько Вэн за всю жизнь не видел.

Может быть, всё потому, что в комнате очень уютно. Может быть, из-за бесконечных колод карт. Может быть, поводом стали «Голодные бегемотики». Так или иначе, что-то, что горело в груди Вэна, вдруг зашипело, заискрилось, и… ФВУШШШШ!

Он развернулся к Гальке.

– Значит, вот где ты была? – резко спросил он. – Жила в гигантском особняке, где есть все игры мира? Вот что ты делала, пока я думал, что тебя держат в плену?

У Гальки отвисла челюсть.

Но Вэн продолжил говорить, не дав ей вставить ни слова.

– Всё это время я думал: «Бедная Галька!» Или, может быть, лучше сказать – Мэйбл?

Рот Гальки захлопнулся.

– Нет, – ответила она через стиснутые зубы, – не лучше.

– Почему? Это разве не твоё настоящее имя? – Вэн уже не мог остановиться. – Тебя так называет мистер Фэлборг. Ты что, всё это время притворялась кем-то другим? Кем-то по имени Галька, которая живёт в секретном подземном мире? Я поэтому не должен называть тебя Мэйбл, а, Мэйбл?

– Нет, – напряжённо ответила Мэйбл. – Потому что если ты меня и дальше будешь так называть, то я скатаю тебя в рулон и засуну в эту картотеку.

– О нет. Я навсегда останусь в огромной богатой комнате с кучей игр. Как ужасно.

Вэн не был привычен к сарказму, но понял, что так говорить ему нравится. Это всё равно что надеть кожаную куртку: может быть, не в его стиле, но зато выглядит он при этом намного круче.

– У твоего дяди, случайно, нет комнаты с миллионом кубиков лего? Или, может быть, особой коллекции всех конфет, которые когда-либо придумали?

– Нет, – ответила Галька. – Он не собирает ничего съедобного. Оно портится. – Её голос снизился почти до шёпота. – Но вот лего… да.

– Конечно, да. – Вэн сжал кулаки. – Значит, пока все за тебя ужасно переживали, а Коллекционеры спрашивали меня, как найти тебя, а я сам чуть не погиб под колёсами поездов и мусоровозов, ты была просто… здесь? Играла в игры? Загадывала желания? – Вэн так сильно покачал головой, что она даже закружилась. – А теперь ты придумываешь отговорки для дяди, и…

– Я не придумываю отговорки! – наконец перебила его Галька. – Причины – это не отговорки!

– Так что же это за ПРИЧИНЫ? – взорвался Вэн. – Почему? Почему ты ушла с мистером Фэлборгом? Ты знаешь, как я… как Барнавельт скучал по тебе? – Сердце Вэна больно колотилось по рёбрам. – Как ты могла просто бросить нас?

Галька внезапно переменилась в лице. Суровое выражение потрескалось, словно ледяная корка на реке, и Вэн увидел под ним что-то другое, что-то мягкое и печальное. Но прежде чем он успел присмотреться, Галька бросилась вперёд и крепко обняла его.

– Я тоже по тебе скучала, – шепнула она ему на ухо.

Она отошла назад – так внезапно, что Вэн пошатнулся и плюхнулся в красное бархатное кресло. Всё произошло так быстро, что он даже не успел решить, стоит ли обнимать её в ответ. Галька низко наклонилась над Вэном.

– Я никогда не говорила, что нахожусь в плену, – пробормотала она и устремила на него взгляд своих зеленоватых глаз. – Я шпионю.

У Вэна так закружилась голова, что он не смог ответить ничего, кроме: «А?»

Галька опёрлась руками о подлокотники кресла Вэна и вытянула шею.

– Думаешь, почему я вообще пошла за дядей Айвором?

– Потому что… – Вэн вспомнил ту ужасную ночь. Тот хаос, который поднялся после того, как он выпустил желаниедов. Галька спасла его, помогла сбежать от Валета и других разъярённых стражей. Он вспомнил блеск фонтана на заднем дворе мистера Фэлборга, чудовищных желаниедов, прятавшихся в деревьях, монетку с желанием мистера Фэлборга, которая рассекла тёмный ночной воздух. Он вспомнил, как Галька шагнула в объятия мистера Фэлборга, оставив Вэна и Барнавельта за спиной. – Потому что он пожелал, чтобы ты присоединилась к нему. И в глубине души ты этого хотела.

Галька покачала головой.

– Да, я всё ещё переживаю за дядю Айвора. Но это не значит, что я считаю, что он прав. – Она снова посмотрела прямо в глаза Вэну. – Я знала, что смогу воспользоваться этим шансом, чтобы проследить за ним. Смогу узнать, как и где он держит желаниедов и что планирует делать дальше. А потом свяжусь с тобой.

Вэн разглядывал лицо Гальки. Он часто узнавал больше из взглядов, чем из слов, которые слетали с губ собеседников. А глаза Гальки были широко открыты. Напряжены. Она отчаянно хотела, чтобы он ей поверил.

– Я не покинула Коллекционеров, – продолжила она. – Не навсегда. Вот почему я спрятала эти подсказки в доме дяди Айвора – чтобы ты знал, что я по-прежнему на твоей стороне. Но мне нужно было быть осторожной, убедиться, что дядя Айвор ни за что не заподозрит меня, иначе всё это пропало бы впустую. Мне оставалось только ждать и надеяться, что ты поймёшь. И что ты не… не забыл обо мне.

Галька замолчала, тяжело дыша.

– Никто о тебе не забыл, – ответил Вэн.

Галька убрала руки с подлокотников и выпрямилась, часто моргая. Вэн не был уверен, но ему показалось, что она даже всхлипнула.

– Ну, – сказала она, снова встретившись с ним взглядом, – ты веришь мне?

Теперь настала очередь Вэна молчать.

Эта Галька загадывала желания. Опасные желания. Эта Галька защищала Айвора Фэлборга, который, возможно, попытался убить Вэна с помощью желания и поезда. Эта Галька выглядела и даже пахла иначе, чем девочка, которую он помнил. Девочка, которой он доверил свою жизнь.

– Я хочу тебе верить, – наконец ответил он.

Галька кивнула. Её плечи поднялись и опустились от тяжёлого вздоха.

– Тогда я должна кое-что тебе показать.

9
Колодец желаний

Они вышли из дома через заднюю дверь.

Галька прошла по узкому газону в лес, Вэн – за ней. Вэн ещё никогда не бывал в этом лесу, но тем не менее всё казалось странно знакомым. Сколько раз Галька приводила его к чему-то совершенно непонятному? Он бегал за ней по городским паркам, водонапорным башням, подземным проходам. Слегка расфокусировав взгляд, он даже практически видел её старый огромный плащ и серебристый хвостик, свисавший на плечо. У Вэна кольнуло в сердце.

– Я хочу… – громко сказал он.

Галька остановилась так резко, что Вэн врезался в неё.

– Ты что делаешь? – вытаращилась она на него. – Ты хочешь загадать желание?

– Нет, я… я просто… – пробормотал Вэн. – Не настоящее желание. Да и вообще, мне и желать-то не о чем.

– Ох, – Галька слегка расслабилась, – я думала, что ты… – Она посмотрела на пустые руки Вэна. – Не важно.

– А если бы я и хотел загадать желание – что такого? – спросил Вэн. – Желаниеды, насколько я знаю, обычно живут в городах. Ну за исключением тех, которых твой дядя держит в своём доме. Здесь вообще есть хоть какие-нибудь желаниеды?

Галька окинула его коротким пронзительным взглядом.

– Желаниеды в самом деле предпочитают города, – ответила она, отворачиваясь обратно к лесу. – По большей части.

Они ушли в лес всего на несколько ярдов, но деревья стояли так густо, что кирпичного дома уже не было видно. Папоротники вокруг них были плотными и зелёными. Галька продвигалась вперёд, перепрыгивая через упавшие брёвна и уворачиваясь от колючих кустов. Её хвостик развевался, словно флаг.

Она оглянулась и спросила что-то, что Вэн не расслышал.

– Что… стрелять?..

– Что ты сказала? – спросил Вэн.

Галька повернула голову ещё сильнее, но не замедлила шаг.

– Что ты вообще хотел пожелать?

– Ох. – Вэн споткнулся о мшистое бревно. – Я просто подумал: как было бы здорово, если бы с нами был Барнавельт.

Галька ответила не сразу. Вэн не видел её лица, но заметил, как поникли её плечи, словно на них взвалили что-то тяжёлое… «Хотелось бы, да», – вроде бы ответила она.

Вот чего ему не хватало в Гальке, понял Вэн. Её большие глаза, форма рта и поза столько ему говорили. Даже если он не слышал, что она говорила, ему всё равно было легко понять, что она чувствует.

Или любому, кто готов хорошо присмотреться.

Они пробирались среди деревьев, хрустя ветками. Холодный ветер обвевал их лица. Каждый порыв запускал волну шорохов, дрожи, покачиваний, окружавших Вэна со всех сторон, словно наводнение, вот-вот готовое сомкнуться над головой. У Вэна перехватило дыхание.

Ему это не нравилось – быть окружённым непредсказуемыми движениями, не знать, в какую сторону смотреть. Он уже скучал по городу – там, по крайней мере, стены оставались неподвижными.

Они прошли, по ощущениям Вэна, не одну милю и наконец добрались до полоски, где деревья росли реже, но выше. Над ними возвышались гигантские дубы. Под слоем мха Вэн заметил хорошо исхоженную тропинку.

Галька наконец замедлила шаг.

– Отлично, – сказала она, поворачиваясь к Вэну. – Здесь никого нет.

А потом со всех ног побежала по тропинке, Вэн – за ней.

Они выбрались на полянку.

Вэн огляделся. Полянка была достаточно большой, чтобы над ней не смыкались кроны деревьев, так что туда проникал солнечный свет. Земля была мягкой от мха. Куча опавших листьев посередине полянки окружала что-то сделанное из дерева и камня. Сначала Вэн подумал, что это маленький домик – как раз подходящего размера для енота или, может быть, тролля. Но, подойдя ближе, он понял, что это нечто совсем другое.

Древний колодец.

Каменные стены имели форму неровного круга. Дощатая крыша просела и заросла мхом и маленькими грибами. Сбоку торчала сломанная деревянная ручка, хотя ни верёвки, ни ведра видно не было.

– Вот это ты хотела мне показать? – спросил Вэн. – Старый колодец?

Он осторожно перегнулся через каменную стенку. Колодец оказался настолько глубоким, что дна видно не было. Он сразу вспомнил Коллекцию и бездонную яму, уходившую далеко-далеко во тьму. Но здесь, глубоко внизу, что-то едва заметно блестело серебром.

– Здесь вообще вода есть?

Галька подошла ближе.

– Это не просто колодец, – сказала она. – Это колодец желаний.

Вэн посмотрел в мутно-зелёные глаза Гальки, потом снова в мерцающую бездну.

– Люди загадывают желания на монетках и бросают их сюда?

– Именно.

Вэн оглядел тенистый лес; между ними и другими людьми покачивались тысячи деревьев.

– Какие люди?

– Этот колодец стоит здесь сотни лет. Дядя Айвор исследовал его. Когда-то давным-давно здесь, прямо в лесу, построили маленькую деревню. В конце концов все жители разъехались. Но кое-кто помнил о колодце и приходил сюда, чтобы загадывать желания. Кто-то приходит сюда и до сих пор – по тропинкам, ведущим через лес.

Вэн коснулся края колодца. Камни были холодными и сырыми, словно прямо через них дышала земля. Он представил себе кучу монеток, скопившихся в темноте за многие столетия.

– А что происходит с желаниями? – спросил он. – Если тут нет ни Коллекционеров, ни желаниедов…

– Есть, – ответила Галька.

– Ладно, хорошо. Один Коллекционер. – Вэн кивком показал на Гальку. – Ты этим здесь занимаешься? Хочешь собрать все старые желания? Так вообще можно?

– Нет. – Галька помотала головой и наклонилась так близко к Вэну, что её голос буквально касался его кожи. – Один желаниед.

В животе Вэна разом похолодело.

Он практически почувствовал, как у него на руках свернулся Лемми, полупрозрачный, прохладный и почти невесомый. Но одновременно он вспомнил рык чудовищных желаниедов в Хранилище, их крокодильи челюсти и пронзительные белые глаза.

– Внизу, на дне этого колодца, – продолжила Галька, – живет самый большой, старый и сильный желаниед в этой половине мира.

Холод пошёл из живота Вэна во все стороны. И вниз, к ногам, и вверх, до кончиков волос.

– Он прячется здесь, питаясь желаниями, которые приносят люди, уже много веков. – Галька широко раскрыла глаза. – А живёт, наверное, и того дольше.

– Он прямо тут, внизу? – прошептал Вэн и, прищурившись, взглянул в блестящую темноту. – Он нас слышит?

– А ещё чувствует запах, – пробормотала в ответ Галька. – И наши шаги тоже.

На мгновение они оба замолчали. Вэн представил себе чудовище, растянувшееся под землёй, огромное тело, извивающееся сквозь холодную глину, словно корни невидимого дерева.

Земля под его кроссовками дрогнула.

– Ты это почувствовала? – спросил он.

Галька моргнула.

– Почувствовала что?

– Это. Что-то под нами.

Галька покачала головой.

– Я ничего не чувствую.

Но что-то под землёй пошевелилось. Вэн был в этом уверен. Медленные движения дрожью отдавались в земле, выходя на поверхность прямо там, где он стоял. Ощущение было не из приятных – словно стоишь на могиле и земля под тобой вдруг начинает двигаться.

Галька схватила его за руку и в несколько быстрых шагов оттащила с полянки обратно под прикрытие деревьев.

– Вот почему мы сейчас здесь. – Она стояла к нему лицом и говорила громче и быстрее обычного. – Вот зачем дядя Айвор вообще купил этот дом. Он скупает весь лес вокруг. А несколько недель назад он купил и эту полянку с колодцем.

Вэн посмотрел Гальке в глаза.

– И что он сделает?

– Дядя собирает родителей, – ответила она.

Когда она торопливо начала рассказывать о планах строительства дяди Айвора и о том, что к работам приступят уже на следующей неделе, Вэн понял, что услышал её неправильно. Дядя собирается огородить его.

– Он притворяется, что открывает компанию по производству минеральной воды, – сказала Галька. – Но на самом деле ему нужен только желаниед.

Вэн посмотрел на полянку.

– Но у мистера Фэлборга и так есть всё, что можно только захотеть. Зачем ему нужно ещё?

– Потому что, – Галька наклонилась ближе к нему, – он хочет того, что не может заполучить просто с помощью желаний.

– Вроде желаниедов?

– Вроде желаниедов, – кивнула Галька. – Или доступа к Коллекции. Или мёртвых желаний – он когда-то был просто одержим мечтой заполучить одно из них. Или меня. – Она замолчала и сложила руки на груди. – Дядя Айвор – не Коллекционер. Он не может собирать желания сам. Не может их контролировать. Он может лишь пользоваться чужой силой.

Она снова посмотрела на полянку.

– А этот желаниед – одно из самых сильных существ на всей земле.

Вэн не смог сдержать дрожи.

Острый взгляд Гальки наблюдал за ним.

– Вот зачем мне нужна твоя помощь, – продолжила она. – Мы должны его остановить. Ты должен рассказать обо всём Коллекционерам. Им нужно прийти сюда и поймать желаниеда до того, как дядя Айвор заберёт его себе.

Вэн покачнулся. Из-за ещё одного подземного толчка, или из-за чего-то совсем другого?

Итак, Галька – по-прежнему Коллекционер. Она работает против мистера Фэлборга. Она хочет поймать редкое и древнее существо и навсегда посадить его за решётку.

И для этого ей нужна помощь Вэна.

– Ты хочешь, чтобы я передал весточку Коллекционерам? – удивился Вэн.

– Поэтому я и написала тебе, – торопливо продолжила Галька. – Ты единственный, кто может это сделать. Я никак не могу выбраться в город. А Коллекция не подчиняется желаниям, так что я не могу добраться до них так же, как до тебя. Мне нужно, чтобы ты связался с ними лично и сказал, чтобы они прибыли сюда в следующую пятницу. Дядя Айвор всю неделю будет дома, но вот в пятницу вечером он занят. Он собирается начать строительство в субботу, так что это наш единственный шанс.

– Следующая пятница, – повторил Вэн.

Он представил, как тишину на полянке нарушат железные крюки и паутинные сети Хранителей. Как Коллекционеры выгоняют огромное ревущее чудовище из логова и сажают в маленькую клетку, где через несколько сотен или тысяч лет оно наконец-то исчезнет навсегда.

У Вэна кольнуло в сердце.

– Если желаниед живёт здесь уже много веков, – сказал он, – не вылезает из колодца и никому не причиняет вреда, может быть, можно просто оставить его здесь? И вместо этого остановить мистера Фэлборга?

Галька покачала головой.

– Если дядя Айвор чего-то хочет, его остановить невозможно. Вот почему он совершает опасные поступки. Когда он находит что-то, что очень хочет заполучить, для него больше ничего не существует.

Это чувство было Вэну очень знакомо. Он знал, что такое увидеть сокровище. Мир вокруг покрывается дымкой, ты игнорируешь и оживлённую улицу, и мамины крики и тянешься к единственной вещи, которая сейчас важна.

– Хорошо, – сказал он. – Но, может быть, нам удастся как-нибудь его провести. Например, спрятать купчую на землю. Или привести сюда кучу народу и устроить пикник, так что когда придут строители, они…

Но Галька ещё настойчивее покачала головой.

– Нет. Он не сдастся. Пока желаниед здесь, внизу, мы все в опасности.

Вэн уставился на ноги Гальки. На них были уже не побитые жизнью парусиновые кроссовки, в которых он всегда видел её раньше. Эти кроссовки были совершенно новыми и явно дорогими, с прочными подошвами и зелёными полосками на кожаных боках. Она так изменилась. Но очень многое в ней осталось прежним.

Галька коснулась его руки.

– Вэн, – сказала она, – я знаю, тебе жаль желаниедов. Но ты сам видел, во что они могут превратиться. Мой дядя не должен заполучить ничего подобного в свою коллекцию. Просто не должен.

– Не должен, – очень тихо согласился Вэн.

– Значит, ты поможешь мне? – Галька крепче сжала его руку. – Пожалуйста?

Вэн глубоко вдохнул. Запахи леса – мох, грязь, сосны – кружились в нём. А мысли кружились ещё быстрее. Он больше не был уверен в том, что на самом деле безопасно, что правильно и что такое доброта.

– Я даже не знаю, сумею ли добраться до города, – осторожно сказал Вэн. – Мама переехала сюда работать на весь сезон. Я не знаю, когда мы вернёмся…

Галька отпустила его руку. Всё её тело, казалось, начало сдуваться и уменьшаться, и она даже не могла посмотреть ему в глаза.

– Я думала, ты на моей стороне, – проговорила она.

Вэн едва расслышал её слова. Он никогда ещё не видел Гальку такой маленькой.

– Я на твоей стороне, – ответил он, хотя и не был уверен в искренности своих слов. Он просто не мог смотреть на такую Гальку. Особенно тогда, когда никто в мире, кроме него, не мог ей помочь. – Я что-нибудь придумаю. Передам послание.

Глаза Гальки вспыхнули так ярко, что Вэну показалось, что даже он сейчас загорится.

– Я знала, что ты поможешь, – сказала она, выпрямилась, опустила плечи и перестала сутулиться. – Нам лучше вернуться.

Прежде чем Вэн успел ответить, она отвернулась и побежала.

Вэн торопливо последовал за ней. На бегу он не сводил глаз с её хвостика и пытался запихнуть ощущение присутствия чудовища в колодце в самый глубокий и тёмный уголок разума.

10
В лесу

– Мам?

Мама Вэна оторвалась от партитуры, стоявшей на фортепиано.

– Да, каро мио?

Вэн слез с дивана и подошёл поближе. Он ждал удачного момента, чтобы поднять эту тему, то есть не торопился найти маму до того, как закончатся репетиции, сидел тихо на ужине с режиссёрами, а потом терпеливо прошёл обратно до их квартиры на конюшне, будто его не мучил вопрос, готовый вырваться из него, словно кошка из переноски.

Теперь всё спокойно, и всё внимание мамы уделено ему.

Ну, по крайней мере, восемьдесят процентов её внимания.

– Ты говорила, что мы сможем вернуться в город в любое время, правильно? – спросил Вэн.

– Правильно! – Мама обвела карандашом последовательность нот. – До города – всего одна приятная поездка на поезде. Правда, нам повезло?

– А… мы можем вернуться завтра?

– Завтра? – засмеялась мама. – Мы же только приехали!

– Знаю, но… мне кое-что нужно.

Мама приподняла брови.

– Что тебе нужно?

Вэн начал перебирать варианты. Одежда? Мама ни за что не поверит. Книга? Скажет, что это может и подождать или что её, наверное, можно найти в библиотеке. Лекарства? Слишком опасно. Но, может быть…

– По-моему, с моим слуховым аппаратом что-то не так, – сказал Вэн.

Мама тут же нахмурилась.

– Правда? – Она схватила Вэна за руку, притянула его к пианино и осмотрела уши, словно могла невооружённым взглядом увидеть какую-нибудь сломанную деталь в маленьких машинках. – Я вызову аудиолога.

– Нет, – быстро ответил Вэн. Неправильный вариант. Нужно как-то выбираться из этой ситуации. – Наверное, нужно просто заменить батарейки.

– Мы их привезли с собой целую кучу, – сказала мама. – Попробуй поменять батарейки, а если лучше не станет – скажи.

Она снова повернулась к партитуре и легко коснулась трёх клавиш.

Звуки фортепиано сбили Вэна с толку. Он закусил нижнюю губу.

– Так когда мы всё-таки поедем в город?

Мама склонила голову и сыграла ещё несколько нот.

– Наверное, недели через две… или три.

– Недели? – выпалил Вэн.

– Да. – Мама посмотрела на него и снова подняла брови. – Здесь столько дел, мы готовим первую постановку. «Гензель и Гретель» открывается уже через неделю с небольшим. А потом ты начнёшь заниматься с преподавателем и будешь таким же занятым, как я!

– Но… – Отчаяние заставило Вэна пойти на неожиданный ход. – Я на самом деле… немного… скучаю по Питеру.

Мама убрала обе руки с клавиатуры и повернулась к нему с ещё более изумлённым взглядом.

– Питеру Грею? – спросила она, словно Вэн мог иметь в виду Питера Пэна или, например, кролика Питера.

– Да, – ответил Вэн, – у нас были планы. Сделать кое-что весёлое вместе. – Сдобрить ложь небольшой щепоткой правды – тоже неплохо. – Но мы уехали так быстро, что у нас с Питером не хватило на это времени.

– О, – сказала мама, – Джованни… прости. – Она коснулась его щеки. – Из-за моей работы трудно нам обоим. Много новых приключений, мало старых друзей.

Она нежно улыбнулась ему.

– Через три недели, обещаю, мы вернёмся в город, и ты сможешь сходить к Питеру в гости.

– Три недели, – повторил Вэн.

– Раньше у меня просто не будет свободного времени. – Мама убрала руку с его щеки. – Спасибо за понимание, каро мио.

Она снова повернулась к фортепиано, и через мгновение комнату заполнили звуки музыки.

Три недели.

Он не может ждать три недели.

За это время мистер Фэлборг уже успеет огородить колодец желаний и поймать желаниеда. За это время Вэн подведёт и Гальку, и всех остальных.

Он опустился на колени перед миниатюрной сценой.

Там по-прежнему стоял одинокий Супер-Вэн.

– Эй! – воскликнул воображаемый голос. – Супер-Вэн!

Супер-Вэн словно стал чуть выше.

– Кто это?

– Супер-Вэн! – Голос слышался из ящика с сокровищами Вэна. – Супер-Вэн, помоги! Ты мне нужен!

Вэн подтолкнул Супер-Вэна на звук.

– Девочка-пешка? Это ты?

– Да, это я! – воскликнула в воображении Вэна деревянная пешка. – Я в плену в крепости Белого волшебника!

Пластиковые ноги Супер-Вэна остались на полу.

– Я не могу двигаться! Кто-то украл моё умение летать!

– Но… но ты же Супер-Вэн. – Сердце Девочки-пешки было разбито. – Ты разве никак не можешь вернуть себе свои силы?

Вэн задумался.

Может быть, и есть способ.

Он выглянул в окно спальни. Деревья в сумерках стали серебристо-серыми, кроны тянулись так далеко, насколько он только мог видеть. Но когда Вэн подошёл к окну и прижался лбом к стеклу, ему показалось, что вдалеке он видит шпиль высокой кирпичной башни. А за ним, где-то в серебристо-серых тенях, прячется колодец желаний.

В его голове зародился план.

* * *

Позже тем же вечером, после того как мама поцеловала его на ночь и ушла в свою спальню, Вэн сел в постели. Он прятался под одеялом не раздеваясь. Вэн надел слуховые аппараты, сунул ноги в ботинки и на цыпочках выбрался из их квартиры в ночь.

На территории было пусто. Впереди, за извилистыми тропинками, маячили тусклые окна «Лисьего логова». В свете полумесяца виднелись спящие пристройки, тихие сады, рябь на прудах с карпами. В последний раз оглянувшись через плечо, Вэн вбежал в лес.

Пенни, собранные на дороге, звенели в кармане. Вэн торопливо шёл среди всё более густых деревьев, и монетки бились о его ногу; казалось, что с каждым шагом они становятся всё тяжелее. Но он не собирался замедлять шаг. Он обещал помочь Гальке и сейчас видел лишь один способ исполнить это обещание.

Ему придётся загадать желание.

Вэн отлично понимал все опасности. Желание причинило вред его маме. Желание заставило его самого помочь с разрушением части Коллекции. Желание едва не убило его – дважды. Но, с другой стороны, желания безопасно доставляли Вэна с места на место. Благодаря им он помогал своим друзьям. Однажды, когда Вэн свалился с крыши городского здания, желание даже спасло ему жизнь. Спеша вперёд, он напоминал себе об этих хороших желаниях.

Да и вообще, если мистер Фэлборг заполучит себе древнего желаниеда, это будет намного опаснее, чем одно любое желание.

Вэну нужно всего лишь добраться до колодца желаний.

К счастью, находить дорогу в незнакомых местах было едва ли не главным талантом Вэна. Он ещё с пяти лет служил маме вместо навигатора во всех городах, где они бывали. Поскольку Вэн хорошо замечал мелкие детали – необычную дверь, полосатый навес, угрюмую кошку, смотревшую на них в окно, – он мог пройти по маршруту всего один раз и сразу запомнить его. Обратно он шёл, уже помня цепочку образов: кошка, навес, необычная дверь.

Но, углубляясь всё дальше в лес, Вэн кое-что понял.

В лесу нет дверей. И навесов. И угрюмых кошек за стеклом.

В лесу есть деревья. И всё. А в темноте все деревья выглядят одинаково. Целая куча силуэтов – чёрных на сером, чёрных на чёрном. Они обступали его, словно зазубренные заборы или прутья огромной кривой клетки.

Вэн оглянулся. Света от «Лисьего логова» уже не было видно. Воздух под кронами деревьев был сине-чёрным. Вэн продирался сквозь ветки и кусты.

Если он сейчас повернёт назад, то, наверное, сможет найти дорогу обратно к «Лисьему логову». А может быть, и нет. Может быть, он заблудится ещё сильнее, а времени останется ещё меньше. И тогда он уж точно не сумеет исполнить данное обещание.

Ничего не оставалось, кроме как идти дальше вперёд.

Вэн сделал глубокий вдох, повернулся туда, где, как ему казалось, должен быть колодец желаний, и побежал.

Ветра не было. Деревья стояли неподвижно. Но иногда его внимание привлекало какое-нибудь резкое движение – трясущаяся ветка в том месте, где какое-нибудь мелкое животное отскочило с дороги Вэна, или отблеск лунного света на тёмных крыльях, – и страх ставил ему подножку, словно древесные корни, торчащие из земли.

Он искал взглядом свет из окон особняка Фэлборга. Это единственный ориентир, на который он мог рассчитывать. Увидев его, Вэн поймёт, что точно не сбился с пути. Он бежал уже достаточно долго, так что должен был вскоре добраться до него.

Но деревья не расступались. И никакого света не было.

Вообще никакого.

Вэн снова остановился и быстро обернулся вокруг.

Света вообще нигде не было.

Ни домов. Ни фонарей. Даже луна исчезла за бархатным занавесом из облаков.

Вэн стоял, тяжело дыша. Вокруг возвышался лес. Он попытался найти новое направление, но без ориентиров и света не мог быть уверен, какое направление вообще верное.

Он всё ещё сомневался, но тут в тенях за спиной увидел, как что-то к нему приближается.

Вэн тут же пустился наутёк.

«Должно быть, это просто енот, – сказал он себе, лавируя между деревьями. – Или олень». Что-то безобидное, пушистое, что боялось Вэна не меньше, чем Вэн боялся его. Но его тело не слушалось. Оно неслось дальше, сквозь тени.

Вэн снова оглянулся. Он не видел, что́ же напугало его, но чувствовал, что оно до сих пор где-то здесь, поблизости. Вэн чувствовал его взгляд.

Может быть, оно следует за ним.

Может быть, это что-то пушистое и перепуганное, но не безобидное. В этом лесу водятся волки? Или медведи? Или что-то и того хуже?

Запаниковав, Вэн побежал ещё быстрее. Древесная кора царапала руки, волосы путались в ветках. Кроны деревьев всё теснее смыкались над ним, и Вэн оказался в тёмной ловушке, один на один с тяжёлым дыханием, колотящимся сердцем и чем-то, что преследовало его. Уголком глаза, слишком глубоко в тени, чтобы разглядеть нормально, он заметил, как колышутся кусты. Через них пробиралось что-то большое.

И оно определённо преследовало его.

Вэн побежал ещё быстрее. Он бежал, пока не заболели и ноги, и лёгкие, и голова. Он бежал так, как никогда раньше не бегал, но от правды было не сбежать.

Он заблудился. Дома Фэлборга нигде не видно. Тропинки к колодцу – тоже. Да и вообще ничего знакомого. Лишь тьма и непонятное существо, которое в ней пряталось.

Не замедляя шага Вэн стал проверять карманы. Он даже не подумал взять с собой что-нибудь полезное: нож, компас, хотя бы фонарик. При себе у него был лишь запас монеток. Нужно было оставить след из монеток, чтобы потом вернуться по нему домой. Но сейчас уже поздно.

Слишком поздно.

В нескольких футах справа затрепетали листья. То, что охотилось на него, подобралось ближе. Вэн вспомнил, как мама сжала его руку и попросила не уходить одному в лес. Подумал о Гальке, которая умоляла его о помощи. Об обещаниях, которые дал. Из последних сил он бросился вперёд, продрался через какие-то лозы и, споткнувшись, упал на мокрую от росы траву.

Траву?

Тяжело дыша, Вэн вскочил на ноги. Он всё-таки сумел добраться до полянки?

Он огляделся.

В ста ярдах от него стояла усадьба «Лисье логово».

Вэн смотрел на неё сзади, там, где располагались пруды с фонтанчиками и пышные зелёные сады. Снаружи горело несколько фонарей. За усадьбой под облачным небом мирно спали пристройки и земельные угодья.

Он сделал огромную петлю и вернулся туда, откуда начал.

Вэн развернулся.

Лес позади был неподвижен. Если его что-то и преследовало, то сейчас Вэн ничего не видел. Должно быть, оно испугалось света и спряталось среди деревьев… если, конечно, ему это всё вообще не привиделось.

«Нет», – сказал себе Вэн. Он на самом деле чувствовал, как позади движется воздух. Чувствовал, как за ним следят чьи-то глаза, выглядывая из темноты.

Может быть.

Вэн, покачиваясь, стоял на траве и глубоко дышал. Лес оставался совершенно неподвижным. Он должен был почувствовать облегчение – и он даже его почувствовал, – но вместе с тем он никак не мог помочь Гальке. И сегодня уже не сможет.

Наконец, измождённый, страдающий от боли, Вэн повернулся и поплёлся к садам.

Он вышел на мощёную дорожку. Запахи роз и воды из пруда висели в воздухе, словно невидимые кружевные занавески. На краю одного каменного прудика Вэн замедлил шаг. Капельки воды падали из каменного фонтана, и тёмная вода внизу шла рябью.

Он встретил Гальку возле фонтана в городском парке. Потом потерял её возле другого фонтана, на заднем дворе мистера Фэлборга. А теперь снова нашёл… но всё изменилось. Теперь и он, и Галька застряли в этой серой зоне между двумя враждующими сторонами, и им никто не может помочь.

Кроме них самих.

Вэн убрал руку в карман. Монетки в его руке казались тёплыми и твёрдыми. Он достал одну и положил на ладонь; пенни мрачно блестело в лунном свете. Он вспомнил все свои желания, которые загадывал, когда вообще ничего не знал ни о Коллекционерах, ни о желаниедах. Их, должно быть, были сотни – на ресничках, и на монетах, и на божьих коровках, и на свечках в день рождения, и на падающих звёздах. Может быть, подумал Вэн, желания, которые ты загадываешь, не надеясь на помощь волшебных существ, – это просто желания, исполнять которые приходится самому?

И Вэн загадал желание.

Желаю найти способ помочь Гальке.

Тёмная точка-монетка плюхнулась в воду, подняв ещё одну миниатюрную волну.

Вэн расправил плечи. Отвернувшись от фонтана, он прошёл через сад к главному входу в особняк, потом направился к старой конюшне. Через мгновение он уже закрылся в своей комнате, и «Лисье логово» осталось лежать в тишине под серым лунным небом.

Прошла ещё минута.

С опушки леса на лунный свет вышло нечто.

Оно было бледное и четвероногое, фигурой напоминало животное, но не было похоже ни на одно животное, жившее в этом лесу. Его крупное тело парило над травой мягко, словно облако тумана. Оно оглядело всё вокруг: спящий особняк, тёмные сады, блеск воды в прудах.

Существо проплыло через сад и остановилось возле каменного фонтана. Сунув руку с длинными пальцами в бассейн, оно схватило маленький золотистый огонёк.

И проглотило его.

В воздух поднялась серебристая дымка. Её мерцание накрыло клумбы с розами и мощёные дорожки. Прежде чем туман рассеялся, существо исчезло.

А возле кровати Ингрид Марксон зазвонил телефон.

11
Рок всё равно тебя найдёт

К тому времени как Вэн проснулся, утреннее солнце уже ярко светило через окно золотистыми лучами.

– Доброе утро, соня! – пропела мама, когда Вэн, пошатываясь, вышел в коридор. – С тобой всё хорошо, каро мио? Похоже, ты спал в одежде!

– Ой. Ну… – Вэн посмотрел на мятые, перепачканные штаны. – Наверное, да. Я очень устал.

– Ага, ты проспал все занятия, которые я проводила сегодня с утра в гостиной. – Мама отпила чаю. – Теперь до завтрашнего дня у меня никаких дел нет. Но зато у меня есть для тебя особый сюрприз. – Её улыбка стала уже нестерпимо ослепительной. – Чарльз и Питер Греи приедут меньше чем через час!

Вэну показалось, словно оба его колена просто исчезли. Он пошатнулся, но всё-таки сумел ухватиться за стену и устоять. Может быть, он услышал что-то неправильно? Он ещё не надел слуховой аппарат. Может быть, мама сказала что-то другое. Не настолько ужасное.

– Они… что? – прохрипел он.

– После нашего разговора вчера вечером я отправила Чарльзу сообщение, сказала, что мне очень жаль, что пришлось вот так вот быстро тебя забрать. Ночью он ответил, что они приедут сюда и проведут с нами выходные!

Вэн ещё сильнее схватился за стену.

– Все выходные?

– Ну… одну ночь, по крайней мере, – поправилась мама. – Вы с Питером можете поспать здесь, а Чарльз займёт гостевую комнату в особняке. Они с управляющим труппы старые друзья. – Мама шире открыла глаза. – Джованни, ты разве не рад этому? Ты же сам говорил, что скучаешь по Питеру…

– О да. Говорил, – поспешно ответил Вэн. – Я просто… я думал, что мы поедем в город, чтобы с ним увидеться.

– Ну город сам к нам приедет! – Мама снова сверкнула улыбкой и подняла чашку с чаем. – А теперь иди прими душ! – скомандовала она поверх чашки. – Андьямо![7] Чтобы быть готовым к прискорбному событию.

Вэн отшатнулся.

– Что?

Мама поставила чашку на стол.

– Чтобы быть готовым к их скорому прибытию! Давай! Андьямо!

Закрывшись в ванной, Вэн уткнулся лицом в полотенце и попытался задуматься. Но всё, о чём он мог думать, – как тяжело решить проблему и как легко усугубить её.

Через сорок пять минут «прискорбное событие» свершилось.

Вэн стоял в дверях, аккуратно одетый, с причёсанными мокрыми волосами и слуховыми аппаратами на ушах. Мама, одетая в бледно-голубую блузку, просто сияла. А Питер в дорогом сером костюме, выбиравшийся из отцовской блестящей машины, напоминал пулю, вылетающую из пистолета. Очень угрюмую пулю, которая летела прямо в Вэна.

Питер остановился так близко к нему, что Вэн чувствовал на лице его дыхание.

– Что происходит? – шепнул он почти прямо в ухо Вэну. – Я думал, мы пытаемся их разделить!

– Я… – начал Вэн, но его прервала мама, расцеловав обоих Греев в щёки, потом мистер Грей, пожав ему руку.

Все тщательно построенные в голове планы разлетелись на куски.

– Вы голодны? – спросила мама. – Может быть, пойдём в столовую?

– Есть ли что-то подлее твоего отъезда? – спросил мистер Грей.

Нет. Мы уже поели перед отъездом. Так звучит логичнее. Мистер Грей так улыбался маме Вэна, что вряд ли мог говорить о подлости или ещё чём-то таком.

– Может быть, тогда прогуляемся по территории? – пропела мама. – Сегодня такой прекрасный день, а место просто замечательное.

Мистер Грей протянул ей руку.

– И компания тоже прекрасная.

Вэн очень чётко услышал эти слова.

И Питер, очевидно, тоже.

Он остался стоять рядом с Вэном, провожая обоих родителей ледяным взглядом в спину.

– Я не хотел этого, – сказал Вэн Питеру, когда взрослые ушли достаточно далеко, чтобы их не слышать.

Питер пробормотал что-то неразборчивое и поплёлся вслед за родителями. Вэн шёл за ним, всей душой желая, чтобы мама не наклонялась так близко к мистеру Грею, а её улыбка была не такой счастливой.

После прогулки по территории Вэн предложил всем поиграть в «Монополию» в игровой комнате особняка. Он на самом деле не любил «Монополию», но хотел, чтобы они все четверо оставались вместе как можно дольше, чтобы мистер Грей не оставался с мамой наедине.

Через три часа голова Вэна уже гудела, когда он пытался отличить голоса Греев от шума, у мамы глаза остекленели от скуки, а мистер Грей – который упорно называл Парк-Плейс «Парк-Лейном» со своим характерным британским акцентом, – морщился от неудовольствия. Улыбался только Питер.

Они вместе поужинали в большой столовой. Питер попросил отца «передать ВО-О-О-О-О-О-ОДУ», рыгнув так, что стаканы задрожали.

– Питер, – крепко сжав губы, сказал мистер Грей.

Вэну понадобилось несколько попыток, но ему в конечном итоге удалось произнести слово «сыр» достаточно громко, чтобы Питер фыркнул, да так, что у него из носа вода полилась.

После этого ужин как-то быстро закончился.

Голубая дымка сумерек висела вокруг них, когда Питер, Вэн и его мама пошли по тропинке к старой конюшне.

– Не засиживайтесь совсем допоздна, – сказала мама, когда мальчики устроились в комнате Вэна: Вэн на кровати, Питер на раскладушке, позаимствованной в одной из гостевых комнат. Мама перенесла из своей спальни телевизор, чтобы они устроили «настоящую ночёвку» – она всё повторяла эту фразу с широкой улыбкой.

– Спокойной ночи, Питер, – сказала мама, накрывая его одеялом. – Буона нотте[8], каро мио, – добавила она более мягким голосом, наклонилась и поцеловала Вэна в лоб. А потом вышла из комнаты, оставив после себя запах лилий.

Вэн стёр поцелуй рукавом пижамы, ему было немного неловко. Но Питер на него не смотрел. Он пустым взглядом таращился на дверь. У него было такое выражение лица, что Вэн даже задумался, когда в последний раз кто-то целовал Питера Грея на ночь.

Они нашли по телевизору фильм про супергероев – из тех, в которых столько взрывов, что они ни за что бы не расслышали слов друг друга, даже если бы пытались говорить. Вэн уснул ещё до того, как фильм закончился.

Немного позже он, вздрогнув, проснулся и часто заморгал, пытаясь понять, почему он уснул, не сняв слухового аппарата.

Телевизор работал на небольшой громкости. В свете экрана Вэн увидел Питера Грея, лежавшего на раскладушке; голубой свет отражался в его открытых глазах.

Сегодня Вэн тоже не проберётся к колодцу желаний.

Тихо вздохнув, он откинулся на подушку.

Питер повернулся к нему.

– …Ты не спишь?

– Не сплю, – пробормотал Вэн. – А ты что, не можешь уснуть?

Питер что-то пробормотал.

Вэн наклонился и включил маленькую настольную лампу, осветив лицо Питера. Питер зажмурился.

– Если я тебя увижу, то лучше пойму, что ты говоришь, – объяснил Вэн.

– А. – Питер сначала остался лежать неподвижно, но потом лёг на бок, чтобы Вэн хорошо видел его лицо. Он продолжил: – Тут так тихо. Дома даже посреди ночи ты всё равно слышишь город. – На его лице была заметна явная неловкость. Он тут же поправился: – Ну то есть, не ты. Просто… люди слышат город. Имею в виду…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – перебил Вэн. – А ещё ты всегда чувствуешь город. На улице ходят люди. От машин дрожат стены. – Он посмотрел в окно, на звёздное небо. – Тут уснуть куда тяжелее.

– …по крайней мере, это всего на одну ночь. – Питер ударил свою подушку кулаком. – Надеюсь, мы завтра уедем рано.

– Если мы будем вести себя на завтраке так же ужасно, как и на ужине, будь уверен, так и будет. – Вэн улыбнулся. – Ты прямо отлично рыгнул. Я думал, твой папа бокал выронит.

Питер ухмыльнулся в ответ.

– Да у тебя тоже неплохо вышло.

– Буду дальше практиковаться. – Вэн ещё шире растянул губы.

И они снова замолчали.

Вэн выглянул в окно, пытаясь думать об обещании, данном Гальке, но по какой-то причине мысли всё возвращались к лицу Питера после того, как мама Вэна уложила его спать.

– Ты скучаешь по маме? – Слова сорвались с языка, прежде чем Вэн успел себя прервать.

– Что? – Голос Питера изменился. Стал жёстче и холоднее.

Вэн закрыл рот. Не стоило и спрашивать. Вообще не стоило ничего говорить. Молчать всегда безопаснее всего.

Питер тоже молчал – так долго, что Вэн решил было, что он вообще не ответит.

Но потом он пробормотал:

– Я её на самом деле почти не помню. Она умерла, когда я был маленьким. Да и к тому времени она уже не жила вместе с папой, так что я бы не сказал, что для меня что-то изменилось. Разве что чуть-чуть.

Вэн лежал неподвижно, ловя каждое слово.

– А ты скучаешь по папе? – спросил Питер.

– Я его тоже не помню, – сказал Вэн. – Они с мамой прожили вместе совсем недолго. Мы всегда были с ней вдвоём.

Питер нахмурился.

– А тебе не бывает одиноко? У тебя же только мама…

– Раньше – не бывало, – честно ответил Вэн. – Но теперь я… я скучаю по городу. По кое-кому, кто там живёт. – Он сглотнул. – На самом деле именно поэтому ты здесь. Я сказал маме, что хочу съездить к тебе в гости. Но я подумал, что мы поедем к тебе, а не наоборот.

– А, – ответил Питер, его голос был ещё холоднее, чем раньше. – Значит, ты хотел увидеться с кем-то ещё.

– Я должен увидеться кое с кем. – Вэн наклонился к раскладушке Питера. – Я обещал кое-кому помочь. Должен передать важное послание. Но сейчас я не могу.

– А что, сообщение отправить нельзя? Или ещё что-то такое?

– Нет, я должен сообщить всё лично, или…

Голос Питера стал чуть теплее.

– Или что?

– Я не могу тебе сказать, – ответил Вэн. – Прости. Как бы я ни желал обратного.

Произнеся слово «желал», он почувствовал укол боли, словно прикусил язык.

Несколько секунд мальчики молчали.

Питер взял пульт и выключил звук на телевизоре. В комнате воцарилась полная тишина.

– Я завтра возвращаюсь в город, – проговорил Питер.

Вэн посмотрел ему в глаза. В полутьме их ледяной голубой цвет куда-то исчез. Они превратились в две яркие искорки.

– Я могу передать это послание за тебя, – закончил Питер.

Вэн глубоко вздохнул.

Он не был уверен, можно ли доверить Питеру такое. Собственно, он даже не был уверен, что Питер не подставит ему подножку, когда он будет проходить мимо.

Но какие у него ещё есть варианты? Он и так уже потерял два дня, а его собственные планы с треском разваливались. Скоро будет слишком поздно.

– Минутку, – прошептал он.

Вэн слез с кровати. Он копался в верхнем ящике комода, пока не нашёл блокнот и ручку, потом склонился над бумагой, чтобы Питер ничего не увидел. В тусклом свете он написал:

Дорогой Гвоздь, и Валет, и Кунжут, и все!

Это Вэн Марксон. Я отправляю вам это письмо, потому что сейчас я далеко, в оперном театре «Лисье логово», и не могу доставить сообщение сам. Его принесёт вам мой знакомый.

Галька и мистер Фэлборг здесь. У них большой дом поблизости. В лесу есть старый колодец желаний, и Галька говорит, что желаниед, живущий там, – один из самых древних на Земле. Мистер Фэлборг хочет поймать его и забрать себе.

Вы должны приехать сюда вечером в пятницу, чтобы остановить его.

Мы с Галькой будем ждать вас.

Пожалуйста.

Вэн

Последнее «пожалуйста» Вэн подчеркнул три раза.

Он сложил бумагу в маленький конверт. Ни скотча, ни скрепок, ни стикеров у него не было, но на дне ящика Вэн откопал миниатюрный пластырь и запечатал письмо им.

Повернувшись, он увидел, что Питер стоит на коленях возле его игрушечной сцены.

Питер достал из ящика несколько сокровищ и расставил их рядом с Супер-Вэном: деревья, пластмассового медведя, маленькую фарфоровую белку.

Ту самую маленькую фарфоровую белку, которую Вэн украл из спальни Питера.

К горлу Вэна подкатил комок.

Но Питер вёл себя как ни в чём не бывало. Он просто водил белку среди пластиковых деревьев, держа за кривой фарфоровый хвостик.

– М-м-м, – дрожащим голосом проговорил Вэн, – вот послание.

Питер поднял голову.

– И что мне с ним делать?

– Ты должен отнести его в место под названием «Городское коллекционное агентство». – Сердце Вэна колотилось так, что всё его тело слегка подрагивало. – Маленькое серое офисное здание между модной пекарней и зоомагазином… – Он нарисовал карту на обратной стороне записки и передал её Питеру. – Не жди, пока кто-нибудь выйдет. Даже не стучись. Просто просунь записку под дверь и уходи.

– Городское коллекционное агентство, – повторил Питер. – Ты что, кому-то денег должен?

– Нет, – ответил Вэн, – ничего подобного.

– Правда? Уверен? – Питер приподнял уголок рта. – Вэн, тебе села на хвост мафия?

От удивления Вэн не сумел сдержать смеха. Сердце стало колотиться чуть слабее.

– Ты отнесёшь письмо, как только сможешь, хорошо?

– Обещаю. – Питер убрал записку и карту в карман пижамы. Потом он повернулся к сцене и подтолкнул пальцем фарфоровую белку. – Знаешь, по-моему, у меня тоже была такая белка.

Комок снова вернулся к горлу Вэна.

– Э-э-э… – выдавил он из себя. – Она твоя. Я забрал её из твоей комнаты. Довольно давно. Когда у тебя был день рождения.

– Правда? – Питер уставился на Вэна большими глазами. Он не злился – лишь удивлялся.

– Мне очень жаль. – Вэн сжал кулаки так крепко, что ногти впились в ладони. – Я просто… она была мне очень нужна. Забери её обратно.

– Ничего страшного, – спокойно ответил Питер. – Мне она не нужна. Оставь себе.

– Правда?

– Ага. Я всё равно никогда не играл этими животными. Она теперь твоя.

– Значит, тебе надо взять что-нибудь в замен, – сказал Вэн. Он встал на колени рядом с Питером и положил руку на ящик с коллекцией. – Что-нибудь особенное. Что ты хочешь?

Питер покачал головой.

– Мне не обязательно забирать твои сокровища.

– Нет. Я серьёзно, – настаивал Вэн. – Выбери любую вещь, какую захочешь.

Питер всё равно не двинулся, так что Вэн сам полез в ящик. Он копался в пуговицах, брелоках, украшениях для тортов и декоративных ластиках, пока его пальцы не нащупали что-то на самом деле особенное.

– Вот, – сказал он, достав эту вещь и положив её на ладонь Питера.

Питер поднял её и рассмотрел в свете лампы.

– Что это?

– Янтарь, – ответил Вэн. – Нашёл его на пляже в Германии. Видишь, тут внутри древний лист.

– Ух ты, – выдохнул Питер.

Даже в тусклом свете янтарь светился, словно свеча в банке с мёдом. А в его тёплом золотистом сердце прятался маленький, похожий на каплю лист – лист, который упал с давно умершего дерева много тысяч или даже миллионов лет назад.

Смотря, как Питер разглядывает блестящий янтарь, Вэн вспомнил о стеклянном шарике, который положил на ладонь Гальки, когда познакомился с ней в первый раз. Оба раза ему казалось, что отдать что-то маленькое и важное для него будет самым правильным поступком. Может быть, отдать сокровище нужному человеку – это так же волнующе, как найти его?

– Ты уверен, что я могу это забрать? – спросил Питер.

– Да, – ответил Вэн. – Он твой.

Питер аккуратно убрал янтарь в карман пижамы вместе со сложенной запиской Вэна.

Мальчики легли обратно в кровати. Питер выключил телевизор, Вэн – настольную лампу. Тёмно-синяя тьма вплыла в окно, окрасив комнату цветом ночного неба.

– Спокойной ночи, – тихо сказал Вэн Питеру.

– Спокойной ночи, – тихо ответил Питер Вэну.

Вэн снял слуховой аппарат и положил его на прикроватный столик. Вокруг него воцарилась бархатная тишина.

В темноте и тишине мысли Вэна понеслись вдаль, по линии из узлов, связывающих его с одним человеком, и с другим, и с третьим. Несмотря на отрыжку, и шутки, и янтарь, он всё равно не был уверен, стоит ли доверять Питеру. Но выбора у него не было. Галька, скорее всего, тоже не полностью доверяла Вэну, но ей всё равно пришлось положиться на него. Вэн не был уверен, что Коллекционеры правильно поступают с желаниедами, а Коллекционеры, несомненно, точно так же думали о нём самом. Может быть, именно так происходит, когда проблемы становятся слишком большими, чтобы справиться с ними в одиночку. Может быть, приходится рисковать, полагаясь на кого-то другого.

Вэн посмотрел на Питера. Одеяло поднималось и опускалось в такт его глубокому, спокойному дыханию. А потом Вэн закутался в своё одеяло и закрыл глаза.

12
Прошлое Гальки

Греи уехали в воскресенье, незадолго до полудня.

Питер в последний раз помахал Вэну из окна блестящей чёрной машины. Вэн помахал в ответ; надежда и беспокойство трепетали в его груди, словно две дерущиеся птицы.

В тот день, и через день, и через два дня Вэн почти не выходил из переоборудованной конюшни, а оперный театр «Лисье логово» заработал на всю катушку. Подготовка к постановке оперы «Гензель и Гретель», открывавшей сезон, шла практически на каждом дюйме территории. Даже в спальне, закрыв двери и окна, Вэн всё равно слышал рёв грузовиков на подъездной дорожке, шум от строительства сцены, крики работников.

Но вот ночи были такими же тихими, как и всегда.

Ночью в среду Вэн лежал в постели, полусонный, пытаясь почувствовать себя хоть сколько-нибудь уютно в окружающей неподвижности, и тут потолок перерезала полоска света.

Вэн дёрнулся назад и ударился головой о стену.

Полоска снова появилась на потолке. Она носилась туда-сюда по комнате, освещая стену, пол, кровать, и в конце концов попала Вэну прямо в глаза.

Вэн прищурился.

Это был луч фонарика, светивший в окно. Слабый лунный свет освещал знакомую фигурку его владелицы.

Вэн выбрался из кровати, надел слуховые аппараты и распахнул окно.

– …Выйдешь поговорить?

Вэн кивнул. Натянув кардиган прямо на пижаму, он спрыгнул на землю с низкого подоконника.

Галька отвела его к опушке леса, где можно было сесть и остаться незамеченными. Она нацелила фонарик на землю.

– …Всё сделал? – спросила она, но говорила слишком быстро, чтобы Вэн успевал выделять слова из общего шума. – …Доставил?

– Послание? – повторил Вэн. – С этим я разобрался.

Даже в тусклом свете он увидел, как Галька расслабленно опустила плечи.

– Хорошо, – выдохнула она. – Значит, они придут?

– Не знаю. Думаю, да.

Галька склонила голову.

– …Не сказали тебе?

– Ну… – протянул Вэн. – Я не смог сам добраться до города. Я пытался. Но пришлось передать сообщение кое с кем ещё.

– Что? – Голос Гальки был острым, как пила. – С кем?

– С другом, – ответил Вэн, хотя и сомневался, правильно ли называть Питера его другом. – Ну то есть… с мальчиком, в чьём доме я жил. Он не знает, что говорится в послании. Ничего не знает о Коллекции. Он просто доставит письмо в офис коллекционного агентства и уйдёт.

Выдох Гальки был настолько гневным, что на глазах Вэна чуть не выступили слёзы.

– Ты не можешь… – Она запнулась, её голос дрожал. – Ты не можешь просто вот так доверять людям!

– Но иногда доверять людям нужно, – ответил Вэн. – Ты доверяла мне.

– …Может быть, этого недостаточно, – пробормотала Галька. Или, может быть, это было: «Может быть, и не стоило»?

Так или иначе, слова прозвучали обидно.

– Можно я подержу фонарик? – спросил Вэн. – Чтобы видеть твоё лицо?

Галька протянула ему фонарик, бормоча не то «без проблем», не то «прости», не то что-то ещё.

Вэн направил луч на неё. В свете она выглядела помятой и усталой, вокруг глаз виднелись едва заметные розовые круги.

– Я знаю, что нельзя доверять всем, – сказал Вэн. – Но в мире много хороших людей. По крайней мере, достаточно хороших.

Галька немного помолчала. Такое молчание означало, что скоро что-то будет, – оно было словно вдох перед криком.

– …Знаешь, почему я сбежала от дяди Айвора к Коллекционерам? – наконец спросила она.

– Нет, – ответил Вэн. – Почему?

– Потому что люди, которые говорят, что хотят тебе помочь, всегда хотят чего-то ещё.

– Ты о чём?

Зелёные глаза Гальки смотрели в землю. Она говорила медленно, словно выкапывая слова откуда-то, где они долго лежали нетронутыми.

– Дядя Айвор держал меня взаперти до восьми лет.

– Что? – спросил Вэн, хоть и был уверен, что услышал всё правильно. – То есть… ты не выходила на улицу? Даже не ходила в школу?

– Не выходила даже во двор, – сказала Галька. – Он запирал все двери и задёргивал шторы. Я не видела никого, кроме дяди Айвора, Ганса и Герды, и ещё людей по телевизору. Иногда я засыпала, а просыпалась в той же кровати, но в другой комнате в другом городе или стране. И этот другой дом тоже был заперт.

– Но… почему?

Голос Гальки стал резче.

– Потому что нельзя было, чтобы обо мне узнали Коллекционеры. Они всё знали о нём, но даже не представляли, что он пожелал себе меня. Что я вообще существую. – Она дала словам немного повисеть в воздухе. – Он говорил, что поступает так ради моей безопасности. Но на самом деле не только.

Вэн хотел протянуть к ней руку, но Галька выглядела так, словно коснёшься её, и уколешься.

– Тебе было очень одиноко? – вместо этого спросил он.

Она пожала одним плечом.

– У меня были дядя Айвор, Ганс и Герда. Я к ним привыкла. Я думала, что больше мне ничего и не надо.

Слова Гальки скользнули в Вэна, словно ключ в замок.

Почти всю жизнь – до знакомства с Галькой, Барнавельтом и Лемми – у Вэна была только мама, и больше никого. Они вдвоём объехали весь мир – одни, но вместе. Как и Галька, Вэн засыпал в одной комнате, или городе, или стране, и просыпался в другой столько раз, что давно уже сбился со счёту. Но потом, в каждом новом месте, они с мамой одевались, обувались и отправлялись гулять. Они бывали в замках, музеях, парках. Перебирали дюжину магазинов в поисках самого лучшего джелато.

Подумав о Гальке, которую держали в передвижной закрытой клетке, Вэн понял, что ему повезло намного больше, чем он себе представлял.

– Дядя Айвор пытался быть со мной добрым, – продолжила Галька. – Он разрешал мне ухаживать за желаниедами. И конечно же, мы могли пожелать себе что угодно. У меня были целые комнаты, полные игрушек. Ручные ящерицы. Целый зал с автоматами для пинбола. А у дяди Айвора были его коллекции.

Галька опёрлась о покосившееся дерево. Вэн присел на пенёк рядом с ней. Он сосредоточил и свет фонарика, и взгляд на её лице, не упуская ни слова.

– Но однажды, когда мне было восемь лет, дядя вывел меня на задний двор. – Лицо Гальки исказила странная улыбка. – Я до сих пор помню, как впервые почувствовала под ногами землю. Она была совсем не похожа на дерево и ковры. А ещё я помню воздух, он постоянно двигался, хотя ветер не дул. Помню, как солнце пробивалось через листья.

Она посмотрела вверх на кроны деревьев, но сейчас через листья не пробивалось ничего, кроме чернильно-чёрной темноты.

– Мы были в городском доме. Дядя Айвор посадил меня у фонтана. На деревьях вокруг сидели желаниеды. Даже им можно было гулять, а мне – нет. – Улыбка Гальки стала горькой. – Дядя Айвор сказал мне, что я наконец-то достаточно подросла, чтобы заниматься по-настоящему важной работой. Я могу помогать ему и желаниедам. Всё, что я должна делать, – держать глаза открытыми и не говорить никому о нём. Я сказала «хорошо». – Галька поёжилась и постучала ладонями по бокам, словно искала карманы, в которые их можно спрятать. – Ганс посадил меня в машину и провёз по городу. Я раньше никогда не сидела в машине. Я всё смотрела и смотрела в окна – поверить не могла, насколько город большой. И сколько в нём живёт людей. Ганс остановился на углу и сказал, чтобы я вышла из машины. Я вышла. А он уехал.

– Что? – удивился Вэн. – Просто оставил тебя там?

Галька кивнула.

– Я не знала, что делать. Я не знала, где я. Даже не знала нашего адреса. А все эти люди ехали мимо меня, ходили, вреза́лись в меня, и словно… словно меня не видели.

– И что было дальше? – спросил Вэн.

– Я просто стояла там долго-долго, потому что не знала, куда идти. Я плакала. Никто не остановился, чтобы помочь мне. Но потом я увидела эту… эту белку. – Губы Гальки дёрнулись. – Эту бледно-серую белку. Она сидела на проводе надо мной совершенно неподвижно, смотрела и смотрела на меня. Я посмотрела на неё. Просто потому, что хотя бы кто-то меня наконец увидел. – Она помолчала и посмотрела на пустую ветку над головой. – А потом белка спрыгнула и пролезла через открытое окно в это маленькое офисное здание… и я побежала за ней.

– В Коллекцию, – выдохнул Вэн.

– В парадном зале меня поймала Кунжут, – сказала Галька. – Но потом, увидев, как я испугана, она была со мной очень добра. Дала мне платок, потому что всё моё лицо было мокрым, и большое тёплое пальто, потому что я замёрзла. Она сказала, как её зовут. Потом я познакомилась с Гвоздём, Валетом и ещё кое с кем, а потом белка залезла ко мне на плечо и сказала, что его зовут Барнавельт.

– Ты удивилась? – спросил Вэн. – Услышав, как белка говорит?

– Я никогда раньше не видела настоящих белок, – обескураженно улыбнулась Галька. – Я думала, что они все говорят. В общем, взрослые стали решать, что со мной делать. Они не знали, кто я такая и почему могу их видеть, а я пыталась слушать и одновременно оглядываться, но это место было таким большим, там было столько людей… а потом послышался жуткий грохот с улицы. Такой громкий, что стены затряслись, а с потолка падали камни.

– Что это было? – спросил Вэн.

– Взрослые выбежали по лестнице наверх, чтобы посмотреть, я пошла с ними. На другой стороне улицы произошёл взрыв. Целое здание рухнуло. Пыль, дым, все кричали, и повсюду стоял серебряный туман желания. – Галька сглотнула. – Все бегали и кричали друг на друга. Никто не заметил, как Ганс и Герда подъехали к тротуару и посадили меня в машину.

– Значит… мистер Фэлборг загадал желание?

Галька кивнула.

– Ему нужно было отвлечь внимание, чтобы забрать меня домой. Но другие люди пострадали. – Она потянула за кромку свитера. – До этого я не понимала, что иногда из-за желаний происходит что-то плохое. Что когда загадываешь желание, оно может сбыться так, что причинит кому-то боль.

Вэн вспомнил, как по тротуару буквально в дюймах от него пронёсся мусоровоз. Вспомнил маму, распростёртую на улице. Держа фонарик, он ждал, когда Галька продолжит.

– Когда я вернулась домой, дядя Айвор очень обрадовался: он хотел, чтобы я проникла в Коллекцию, и его план сработал. Он задавал мне миллион вопросов. Сказал, что раз уж я сумела попасть в Коллекцию, я смогу вернуться туда снова и узнать ещё больше. Он хотел, чтобы я узнала о желаниедах, которых там держат: где они, как их охраняют. Хотел, чтобы я узнала о собранных желаниях. А ещё он хотел… хотел, чтобы я украла мёртвое желание.

– Мёртвое желание? – переспросил Вэн. – Зачем?

– Потому что они самые сильные. Это чистая магия. А ещё потому, что дядя Айвор может загадывать любые желания, но не может заполучить желания других. Он не может создать мёртвое желание. Как я уже говорила, он не Коллекционер.

Галька немного помолчала, смотря на Вэна, затем продолжила:

– На следующий день Ганс снова отвёз меня в Коллекцию, и я пробралась внутрь. Но на этот раз… не знаю. – Её голос дрогнул. – Эти люди были ко мне добры. Они видели меня. Я не хотела шпионить за ними или воровать у них. Я не знала, что делать. Но в конце концов всё это было не важно, потому что, спускаясь по этой лестнице в темноте… я заблудилась.

Вэн хорошо помнил эту темноту. Морозный, сырой воздух. Ужасный рык из Хранилища, сотрясавший стены. В луче фонаря он увидел, как вздрогнула Галька, и понял, что она это всё тоже помнит.

– Что произошло? – выдохнул он.

– Меня нашёл Гвоздь.

– Он разозлился?

Галька покачала головой.

– Он был… добр. – Она едва заметно улыбнулась. – Коллекционеры к тому времени уже знали обо мне почти всё. Знали, что меня сюда послали. Знали, кто именно послал. Но Гвоздь об этом не спрашивал. Просто объяснил, что и почему делают Коллекционеры. Он отвёл меня к Хранителям, сторожившим гигантского желаниеда. Показал мне Коллекцию. Рассказал о мёртвых желаниях, о том, почему они так опасны. Чем больше он говорил, тем больше я понимала, сколько же людей могли пострадать просто потому, что мы с дядей Айвором загадывали желания. Сколько всего мы могли испортить, даже не зная об этом.

Конечно же, когда я вернулась домой, дядя Айвор захотел узнать всё, что мне рассказали и показали, – продолжила Галька. – Но я не сказала ему ничего. Только то, что больше не собираюсь для него шпионить.

По лесу пронёсся порыв ветра, забравшись холодными пальцами под воротник Вэна.

– А он разозлился?

– Дядя Айвор не злится. Он разочаровывается, – с горечью проговорила Галька. – Он не мог поверить, что я предала его. Что забыла, где мне место. Кому я принадлежу. – Она напряглась, словно эти слова до сих пор ранили её. – Он сказал, что я подвергла нас опасности, мы уедем на следующий же день и больше я никогда не увижу этого города. Сказал, что вообще зря меня выпустил из дома. А потом запер в спальне.

Вэн смотрел на Гальку и ждал. А потом заметил, что сжал кулаки, словно сам собирается отчаянно биться в запертую дверь.

– Поздно ночью я услышала у окна тихий голос. – На губах Гальки снова появилась маленькая, хрупкая улыбка. – За мной пришёл Барнавельт.

– И что ты сделала?

Галька улыбнулась чуть шире.

– Разбила лампой оконное стекло.

– И никто не заметил?

– Наверное, заметили. Но к тому времени меня уже не было в доме. – Её улыбка уже была яркой и спокойной. – Мы с Барнавельтом слезли с дерева. Я раньше никогда не трогала деревьев. Никогда не бывала на улице ночью. Мне никогда не приходилось просто бежать, бежать и бежать. Барнавельт вёл меня по городу. Помню, повсюду были животные – белки, крысы, голуби, кошки. Реку освещала луна. Звёзд было так много. Мир такой большой, и теперь я стала его частью. А когда мы добрались до Коллекции, они… они все словно ждали меня. – В глазах Гальки стояли слёзы. – Сотни людей – и все они знали, кто я. Они дали мне новое имя. Я стала одной из них.

– Вот как ты сбежала, – после паузы проговорил Вэн. – Неудивительно, что мистер Фэлборг хотел, чтобы ты вернулась.

– Я сбежала не для того, чтобы сделать ему больно, – сказала Галька, словно объясняя это самому мистеру Фэлборгу. – Мне кажется, он на самом деле верил, по крайней мере отчасти, что запереть меня – единственный способ уберечь от опасности.

– Как и желаниедов.

– Ага, – сказала Галька. – Их он тоже любит. – Она подняла голову и посмотрела Вэну в глаза. – Но то, что он делает, – неправильно. Это большая ошибка. Я хочу остановить его, прежде чем он сделает что-то действительно опасное.

– Коллекционеры придут, – сказал Вэн, хотя в голосе его было больше уверенности, чем на самом деле. – Они получат послание. Они будут здесь.

По лесу пролетел ещё один порыв ветра. Вэн поёжился.

Лицо Гальки вдруг посуровело. Вернулся её громкий, резкий голос.

– Мне лучше пойти домой. И тебе тоже.

Она отошла от покосившегося дерева. Вэн вложил фонарик в её протянутую ладонь, и её лицо скрыли мерцающие тени.

– Вэн, – послышался из темноты голос Гальки. – Мне жаль… втянула тебя в это.

– А мне не жаль, – ответил Вэн, даже не задумываясь. – Ну… жаль, что мама сломала ногу. Но всё остальное… я бы это ни на что не променял.

Силуэт Гальки на мгновение остался совсем неподвижным. Что-то коснулось руки Вэна – что-то похожее на тёплую ладонь. Но Галька уже отвернулась.

– Увидимся в пятницу! – сказала она через плечо.

А потом убежала, и деревья сомкнулись за ней.

Вернувшись в комнату, Вэн не смог заснуть.

Он встал на колени перед миниатюрной сценой и выставил целый ряд динозавров, драконов и сверкающих украшений позади Белого волшебника. Они стояли лицом к лицу с толпой роботов, игрушечных животных и маленьких солдатиков. Между вражескими армиями стояли Супер-Вэн и Девочка-пешка.

Никто не двигался.

Никто не говорил.

Вэн стоял на коленях, его голова становилась всё тяжелее, а глаза закрывались. Две враждующие стороны оставались неподвижны.

Наконец Вэн заполз в постель. Он отвернулся, чтобы не видеть сцену, не думать о грядущей битве и о том, кто в ней победит.

13
Знакомьтесь: Мэйбл

– Тре шарман[9], – сказала мама Вэна, поправляя ему галстук-бабочку.

Вэн не был с ней согласен – если только, конечно, «шарман» не значит «неудобно».

– Мне точно надо во всё это одеваться, даже если я не иду в оперу?

– Ты пойдёшь со мной на торжественный приём, – сказала мама, разглаживая белую рубашку Вэна и серый жилет. – С тобой захотят познакомиться десятки людей. И… Джованни, ты уверен, что не хочешь посмотреть оперу? Ты уже знаешь историю о Гензеле и Гретель, а музыка просто замечательная.

Вэн посмотрел на программку фестиваля, лежавшую на кухонном столе.

– Композитора серьёзно зовут Энгельберт Хумпердинк?[10]

– Да, это его настоящее имя. – Мама прошла к зеркалу в коридоре и поправила шпильку в волосах, потом разгладила складки зелёного шёлкового платья – того самого, в котором выглядела как гигантский расплавленный изумруд. – Люди не выбирают себе имён, Джованни.

– Они не выбирают себе фамилий. Родители не обязаны были называть его Энгельберт, правильно?

Мама вздохнула.

– Ладно, каро мио. Андьямо.

Она протянула Вэну руку, и они вышли.

Торжественное открытие сезона началось. По дорожкам «Лисьего логова» туда-сюда сновали служители и автомобили. В саду играл струнный квартет. Территория пестрила поклонниками оперы в ярких одеждах. А за ними со всех сторон медленно покачивался лес.

Наконец настал вечер пятницы.

Мама провела его к фестивальному шатру. Люди входили и выходили из него, смеялись, звали друг друга, пили что-то из блестящих бокалов. Когда вошли Вэн с мамой, все повернулись к ним.

– Ингрид! – крикнул кто-то. – Ингрид, дорогая!

Ещё через мгновение Ингрид Марксон окружили поклонники и друзья, и Вэн словно погрузился на несколько футов в бассейн из болтливых взрослых. Он вытянул шею и посмотрел мимо чьего-то локтя. Вдалеке он видел край леса – того самого леса с окружённым мхом и тенями колодцем, где прятался желаниед.

Но если всё пойдёт по плану, желаниеду недолго осталось прятаться.

Вэна накрыла волна мучительного ожидания. Всего пара часов…

– Рада вас видеть! – певуче здоровалась мама с группой людей, которых Вэн не узнал. Она пожимала им руки и целовала в щёки. – Так рада, что ты здесь!.. Дорогая! Так давно не виделись!

Вэн уже даже не пытался слушать разговоры. Он не сводил глаз с леса, дрейфуя в потоке шума и имён, кружившемся вокруг. Но потом мама произнесла знакомое имя. Имя, погрузившее его прямо в морозную тьму.

– О, мистер Фэлборг!

У Вэна закололо в сердце.

Может быть, он услышал что-то не так? Уши пытаются его одурачить? Медленно, словно на телевизионном повторе, Вэн повернулся туда, куда смотрела мама.

И он был там.

Айвор Фэлборг.

Любитель оперы. Коллекционер редкостей. Человек, чуть не убивший Вэна.

Мистер Фэлборг в своём обычном белом костюме выглядел воплощением элегантности. Его синие глаза окружали морщинки. Улыбка была тёплой.

Мороз пробрал Вэна до костей.

– Синьорина Марксон! – Мистер Фэлборг поклонился и поцеловал ей ручку. – Как замечательно видеть вас здесь. О если бы вы только украсили этот вечер своим голосом, он был бы просто идеален.

Мама Вэна рассмеялась – звонко, как колокольчик.

– Вы слишком добры! – Она сжала плечо Вэна. – Джованни, это мистер Фэлборг, наш друг из города! Какой замечательный сюрприз!

Вэну показалось, словно он глотает целую горсть битого стекла.

– Э-э… здравствуйте, – хрипло сказал он.

– Вы часто бываете в «Лисьем логове»? – пропела мама.

– Каждую осень, – ответил мистер Фэлборг, с улыбкой переводя взгляд с Вэна на его маму и обратно – так легко, словно каждый день общался с детьми, которых пытался убить, и их родителями. – …небольшой загородный домик… недалеко отсюда. Я сейчас живу там с племянницей. Пожалуйста, позвольте познакомить вас с моей Мэйбл.

Он показал на девочку, прятавшуюся за ним.

Это была Галька.

В каком-то смысле.

Её обычный небрежный хвостик превратился в блестящий пучок на затылке, окружённый маленькими цветочками на заколках. Она была одета в пышное вычурное белое платье с жёлтым поясом. Вместо кроссовок на ногах были жёсткие белые сандалии. Если бы у этой девочки не было глаз цвета позеленевших пенни, в которых явно виднелась Галька, Вэн бы ни за что не узнал её.

Вэну доводилось видеть кошек в костюмах для Хеллоуина, которым было уютнее, чем Гальке сейчас.

Он попытался засмеяться, но вместо этого издал звук, больше похожий на «снурк».

– Рада встрече с тобой, Мэйбл, – сказала мама Вэна, наклонившись и взяв Гальку за руку. Она подтолкнула Вэна локтем. – Джованни, поздоровайся.

Вэну пришлось на секунду закусить губу.

– Рад встрече, Мэйбл, – сумел проговорить он.

Галька нахмурилась.

– Рада встрече, Джованни.

Мистер Фэлборг стоял рядом с ними, по-прежнему сияя, словно это был просто летний день на оперном фестивале. Конечно же, мистер Фэлборг знал, что Вэн и Галька уже знакомы. Он знал, что они работали вместе на стороне Коллекционеров. Он знал, что у Мэйбл есть другое, более настоящее имя. Но он, очевидно, был настолько уверен в том, что Галька ему верна – или, по крайней мере, в своей власти над нею, – что спокойно привёл её сюда, прямо к старому другу и союзнику, и это даже не омрачило его улыбки на морщинистом лице.

У Вэна даже живот заболел от этого.

– Так. Не будем мешать другим вашим поклонникам приветствовать вас, – сказал мистер Фэлборг маме Вэна и снова лучезарно улыбнулся им обоим. – Доброго вам дня, синьорина и синьор Марксон.

В последний раз поклонившись, он увёл Гальку.

Мама Вэна повернулась к группке ожидавших её фанатов. Вэн остался один; он глубоко дышал, ожидая, когда же наконец оттает лёд в позвоночнике. Может быть, Галька действительно сказала правду? Может быть, он почти погиб по случайности, просто из-за того, что желание пошло не так? И насколько это важно? Если кто-то восемь лет держит ребёнка взаперти, потому что считает, что так ему будет безопаснее, это что, делает его правым?

Думать было трудно. В шатре становилось всё громче, голоса стучали по голове Вэна, словно молоточки по литаврам. Он забрался так далеко в угол, насколько смог, чтобы не задеть колышки, на которые крепился шатёр, и тут кто-то схватил его за локоть.

– Эй, – прошептала Галька. Половину её слов заглушал шум. – Остаёшься… на оперу?

– Что? Нет, не остаюсь, – ответил Вэн. – А ты?

Галька покачала головой.

– В десять часов… притворюсь… что болит живот. – Она весело улыбнулась. – Видел имя композитора?

Вэн улыбнулся ей в ответ.

– Энгельберт Хумпердинк. Звучит как последняя строчка шутки, за которую можно нарваться на проблемы.

Галька хихикнула и прикрыла рот рукой.

– Ага, – сказала она и снова напряглась. – …опушке леса, когда начнётся представление. Увидимся.

Она снова скрылась в толпе.

Через мгновение, когда его снова кто-то схватил за руку, Вэн подумал, что Галька, должно быть, забыла ему что-то сказать. Может быть, придумала идеальную шутку, в которой последняя фраза – «Энгельберт Хумпердинк»?

Он развернулся, чтобы послушать её.

Но за руку его держала не Галька, а мама.

И глаза, смотревшие на него, тоже принадлежали не Гальке.

Это были глаза цвета ледяной воды. Глаза Питера Грея.

14
Питер и лес

– Джованни, смотри, кто это! – Мамин голос перекрыл шум толпы. – Чарльз и Питер тоже приехали!

Мистер Грей, который в перламутрово-сером костюме выглядел ещё надменнее обычного, пробормотал что-то, что Вэн не расслышал. Они с мамой Вэна взялись за руки и расцеловали друг друга в щёки. Питер с отвращением отвернулся.

Вэн покачнулся.

Питер Грей. Питер Грей с отцом. Здесь. Сегодня. Вместе с Галькой, мистером Фэлборгом и – как он надеялся – отрядом Коллекционеров и древним чудовищем, пожирающим желания. Вэну показалось, словно он только что съел за один присест обеды на целую неделю.

– Я так рада снова видеть вас так скоро! – продолжила мама Вэна. – Даже не думала, что вы приедете!

Мистер Грей улыбнулся ей.

– Отличная возможность разделить вас.

Нет, подумал Вэн. Он не мог так сказать. Скорее всего, он говорил что-то про «открытие сезона» и «удивить вас». Тем не менее мистер Грей так смотрел на маму, что Вэну очень хотелось встать между ними и действительно разделить их.

– Я так рада, что посмотрю оперу в компании! – воскликнула мама. – Так и не смогла убедить Джованни пойти со мной. Он сказал, что лучше посидит в комнате и почитает комиксы. – Она подняла брови. – Может быть, Питеру тоже это понравится! Питер, ты же лучше проведёшь вечер с Джованни, чем среди толпы напыщенных взрослых?

Питер явно обрадовался.

– Нет! – закричал Вэн.

Мама и мистер Грей повернулись и посмотрели на него. Мистер Грей был явно недоволен, мама – поражена.

Радость почти мгновенно исчезла с лица Питера, и оно осталось холодным и жёстким, словно мраморный пол.

– Ничего страшного, – сказал Питер, прежде чем кто-либо успел ответить. На Вэна он старался не смотреть. – Я хочу посмотреть оперу.

– О, тебе очень понравится постановка. – Мама Вэна поспешила сгладить неловкую ситуацию. – Хореография просто потрясающая…

– Мам, – в отчаянии перебил Вэн. – Можно мы с Питером возьмём себе лимонада?

– Конечно! – пропела мама. – Наслаждайтесь!

Вэн схватил Питера за рукав и оттащил в дальний угол шатра. Он ощущал себя до странности похожим на Гальку.

– Мне очень жаль, – сказал Вэн, когда они встали лицом к лицу в тихом месте. – Я не то, что не хочу побыть с тобой. Просто… мне сегодня ночью нужно сделать кое-что ещё.

– Ещё один опасный секрет, который ты мне не раскроешь? – холодно спросил Питер. – Ладно. Кстати, я отнёс твоё письмо в тот странный офис. Как только вернулся в город. И я его не вскрывал, если тебе интересно.

– Спасибо, – выдохнул Вэн. – Я тебя и не подозревал.

За стенами шатра небо начинало постепенно темнеть. Удлиняющиеся лучи солнца залили сад золотым светом, и фонтаны блестели, разбрасывая капли, словно искры. Вдоль тропинок, которые вели к сцене под открытым небом, зажигались гирлянды.

– Я бы всё объяснил, если бы мог, – торопливо продолжил Вэн. – Просто… это не мои секреты. А чужие. Я…

Но в шатре вдруг началась суета. Зрители отставили бокалы и рюмки и поспешили к освещённым дорожкам. Питер отвернулся.

– Подожди. Что такое? – спросил Вэн, снова хватая Питера за рукав.

– Прозвучали фанфары, – сказал Питер. – Ты что, не слышал?

Не дожидаясь ответа, Питер отвернулся и ушёл прочь.

Вэн оглядел редеющую толпу. Мама выходила из шатра под руку с мистером Греем, и они так улыбались друг другу, словно всю эту вечеринку устроили в их честь. Как только они исчезли из виду, Вэн пролез под стенкой шатра и бегом бросился к лесу.

Перед ним в тени маячило пышное платье Гальки. Догнав её, Вэн увидел, что она уже распутала блестящий пучок и снова собрала волосы в небрежный хвостик. Заколки и маленькие белые цветочки валялись в траве вокруг неё.

– Он всё сделал, – пропыхтел Вэн, останавливаясь. – Питер доставил письмо. Коллекционеры придут.

– …посмотрим, – коротко ответила Галька. – Идём.

Они вбежали в лес.

Дорога от «Лисьего логова» к колодцу желаний была намного длиннее, чем от особняка Фэлборга. Пока они бежали, небо постепенно темнело, превратившись из тёмно-синего в мутно-фиолетовое. Появились первые маленькие звёздочки; они светились в промежутках между листьями, их свет был слишком слаб, чтобы пробиться через них.

Вэн внимательно рассматривал деревья, не забывая следить за хвостиком Гальки, покачивавшимся впереди. Подол платья был уже перепачкан грязью. Сандалии из белых стали коричневыми. Вэн представил, как она годами жила взаперти в шикарных домах мистера Фэлборга, одетая в пышные одежды. Ей приходилось жить под именем Мэйбл, хотя настоящая Галька всегда пряталась где-то внутри.

По спине Вэна пробежал порыв сырого, холодного ветра. Вэн огляделся. Позади ничего не было. Но в нескольких футах от него качнулась ветка, и ветер так сильно её качать не мог.

Вэн поспешно подбежал ближе к Гальке.

Они прошли мимо особняка Фэлборга, соблюдая приличную дистанцию. Шпиль башенки возвышался над ними, разрезая небо подобно ножу. Не говоря ни слова, они побежали ещё быстрее.

Но ночь наступала ещё быстрее.

К тому времени, как они добрались до полянки, небо уже было сине-чёрным. Они упали на траву, тяжело дыша.

Колодец ждал их. На его камнях блестела вода. Крыша была сплошь покрыта мхом, в котором тут и там блестели маленькие белые грибы, словно крошки от упавших звёзд. Когда Вэн остановился, он снова почувствовал едва заметные дрожащие движения глубоко внизу. Движения чего-то живого.

Галька проскочила через папоротники и вытащила целую батарею фонариков. Два она протянула Вэну.

– И что теперь? – спросил Вэн, когда Галька включила два своих фонарика.

Его сердце колотилось слишком сильно, а Галька, отвечая, ещё не смогла толком отдышаться, но, похоже, она сказала «наверх». Или «надежда».

Галька нацелила лучи фонарика в небо. Вэн сделал то же самое. Небо было таким огромным и глубоким, что их маленькие огоньки казались бесполезными – словно маленькие ручки, которые пытаются размешать целый океан. Но Галька не останавливалась, и Вэн тоже. Он на мгновение взглянул на неё, стоявшую в тени, затем снова поднял глаза к небу.

В небе появилась маленькая чёрная точка.

Вэн уставился на неё. Поначалу она была такой маленькой и тёмной, что её как таковую он вообще не увидел – только небо, которое исчезло за ней. А потом точка стала расти и опускаться, и постепенно он смог разглядеть плотный, похожий на гроб силуэт – словно чёрный вагон поезда, только без колёс. Над «гробом» виднелись ещё два силуэта, прикреплённых к нему тонкими нитками, блестевшими в свете звёзд. Они были огромными и серебристыми, наполовину скрытыми под сетью. Но Вэн мог точно сказать две вещи.

Они живые. И они быстро приближаются.

Галька коснулась его руки.

– …карета, – выдохнула она.

Летящий силуэт приблизился. Он закрывал собой всё больше звёзд на небе, словно расширяющаяся дыра, а потом на полянку наконец-то опустился и сам «вагон».

Вэн и Галька отшатнулись. Вэн споткнулся о бугорок и выронил фонарики. Они укатились в траву.

Тёмный силуэт приземлился всего в нескольких дюймах от них. Он так тяжело ударился о землю, что его края глубоко погрузились в неё. Вблизи, в шатких лучах фонариков Гальки, Вэн увидел, что он действительно похож на вагон поезда без колёс – вагон, сделанный из чёрного металла, с незастеклёнными окнами по сторонам. На крыше располагался люк; там сидели трое возниц, управлявшиеся с массой железных кольев и блестящих верёвок. А над каретой, привязанные сетями-паутинами и подгоняемые этими кольями, парили два чудовищных желаниеда.

Возницы тащили желаниедов вниз, пока те не повисли в воздухе прямо над травой. А потом вогнали железные колья в верёвочные петли, прижав чудовищ к земле. Желаниеды завыли.

В вагоне открылась дверь. Из неё вышел человек.

Его огромный силуэт заполнил собой весь дверной проём. Чёрный кожаный плащ стелился по траве. На спине его виднелись ремни с блестящими металлическими крючьями, а на плече висел моток серебристой верёвки. Его пронзительные чёрные глаза – один из них был изуродован глубоким шрамом, тянувшимся от века до самой челюсти, – смотрели на Вэна.

Он тепло улыбнулся.

– Так, – сказал Бритва, глава Хранителей. – Удачное путешествие: мы нашли вас.

15
План

Бритва отошёл в сторону. Из вагона вышли другие Коллекционеры: несколько Хранителей – подчинённых Бритвы, Валет с собратьями-стражниками и высокий седоволосый человек с крысами на плечах.

Гвоздь вышел на полянку. Его крысы, понюхав воздух, вдруг замерли. Взгляд Гвоздя упал на Гальку.

Прежде чем он успел заговорить, Галька начала торопливо объяснять:

– Дядя Айвор… остальной вечер… удержать… – она говорила всё быстрее и быстрее; бросив фонарики, она схватилась за подол юбки, – …вовремя. Но я не знала, подумаете ли вы… – добавила она, наконец замедлившись. – Я не была уверена, что вы придёте.

Гвоздь шагнул к ней. Если он что-то и сказал, Вэн не расслышал слов. Гвоздь раскинул руки и крепко обнял Гальку. Остальные Коллекционеры подошли ближе. Галька исчезла в вихре объятий и длинных тёмных плащей.

В этот момент из вагона выбралось маленькое серебристое существо и, запрыгнув на крышу, окинуло всех взглядом.

Вэн следил за тем, как белка разглядывает толпу. Вот взгляд белки на ком-то задержался, и она застыла.

– Галька! – пискнул Барнавельт.

Галька подняла голову.

– Барнавельт! – крикнула она в ответ.

Белка прыгнула в толпу и стала скакать по головам Коллекционеров.

– Галька, это правда ты? Ты уверена, что это ты?

Барнавельт наконец прыгнул ей на плечо и прижался к шее, громко принюхиваясь.

– О, это правда ты, – с явным облегчением сказал он. – Но, Галька, во что ты одета?

Вэн услышал смех. Круг тёмных плащей снова сомкнулся вокруг Гальки.

А сердце Вэна вдруг заполнила пустота.

Конечно же, Галька по-прежнему оставалась Коллекционером. Конечно же, они с радостью встретили её. Он был рад за неё, но, поскольку она настоящий Коллекционер, это значило, что Вэн снова остался в одиночестве, на краю, не зная, где ему место. Если ему вообще хоть где-то есть место.

Наконец Коллекционеры немного расступились. Заговорили сразу несколько человек. Вэн расслышал слова «колодец, желаниед, ловушка». Бритва раздал команды другим Хранителям, и те выгрузили из вагона сурового вида крючья и колья и длиннющие мотки сеток-паутин. Гвоздь о чём-то тихо говорил с Галькой, иногда поворачивая голову, когда крысы шептали ему на ухо.

Позади Вэна что-то застонало. Он резко развернулся.

На краю полянки стреноженные, накрытые попонами желаниеды вяло тянули за свои путы. Желаниеды были огромными – до ужаса огромными, – но этот стон был печальным и тихим, словно у животного, пойманного охотниками и в одиночестве сидевшего в клетке.

У Вэна кололо в животе. Он повернулся обратно к Коллекционерам, готовившимся к операции.

Приготовив сети и оружие, Хранители встали вокруг колодца. От их железных крючьев отражался свет звёзд. Сети-паутины, казалось, светились сами по себе.

Галька и Барнавельт отошли в сторону. Гвоздь прошёл к колодцу.

Затем никто не двигался. На полянке повисла полная тишина. Коллекционеры стояли неподвижно, словно скульптуры из тёмного камня, только иногда порывы ветра трепали их плащи.

Вэн тоже застыл и затаил дыхание. Он сосредоточился на земле под ногами, пытаясь ощутить дрожь глубоко под землёй, которую чувствовал раньше. Но даже земля была неподвижна. Он задумался: неужели Коллекционеры вообще забыли о нём? Что он вообще здесь делает? Может быть, лучше просто сбежать и даже не смотреть на то ужасное чудовище, которое пряталось в колодце, и на то, что с ним сделают крючья Хранителей?

Почему он не может решиться?

Неподвижное молчание всё длилось и длилось, показавшись Вэну бесконечным, но потом тишину нарушил Гвоздь. Он извлёк что-то из одного из многочисленных карманов своего плаща и поставил на край колодца.

Зелёная стеклянная бутылочка. Звёздный свет, запечатанный внутри, тихо пульсировал.

«Желание», – подумал Вэн.

– Чтобы выманить желаниеда, – ответил тихий голосок, говоривший прямо в его голове.

Маленькие, щекотные лапки забрались по туловищу Вэна. Крысы Гвоздя устроились у него на плечах.

– Виолетта, Радуслав, – прошептал Вэн. Он был на удивление рад тому, что к его шее прижались две большие чёрные крысы. – Пришли составить мне компанию?

– Да, – ответила Виолетта, её голос был чуть выше.

– И нет, – добавил Радуслав чуть более низким голосом. – Тут безопаснее.

– Но вид неплохой, – сказала Виолетта.

Они посмотрели на пульсирующий зелёный свет на другой стороне полянки.

– Что Гвоздь делает с желанием? – спросил Вэн.

– Должен предложить то, что он захочет съесть, – сказала Виолетта.

– Но желаниед не поест, – вставил Радуслав. – Его поймают раньше.

– А они смогут поймать такое большое существо? – прошептал Вэн.

– Смогут, – ответил Радуслав, – или не смогут.

– Или то, или другое.

Снова сунув руку в карман, Гвоздь поставил на край колодца ещё одно светящееся желание – на этот раз бутылка была больше и бледнее. Хранители переступили с ноги на ногу и крепче взялись за оружие.

Но если приманка и сработала, Вэн этого не заметил. Колодец оставался чёрным и пустым. Земля под ногами – неподвижной. Коллекционеры заглянули в колодец, но внимание Вэна привлекло что-то высоко вдали. Он поднял голову. В небе над «Лисьим логовом» висела золотистая дымка. «Должно быть, это свет от сцены», – рассудил Вэн, увидев ещё одну золотую вспышку, направлявшуюся к звёздам.

Движение снова привлекло его внимание к колодцу. Гвоздь пробормотал что-то ближайшим Коллекционерам. Круг возле колодца слегка разомкнулся, и в воздухе повисло напряжение.

Один из Хранителей достал из вагона металлический ящик. Остальные отошли в сторону, когда он подошёл к колодцу, осторожно держа ящик обеими руками. Гвоздь открыл крышку, и изнутри полился страшноватый красный свет.

Гвоздь взял в руки третье желание в бутылке: желания такого цвета Вэн ещё не видел. Оно напоминало зажжённый уголёк, но ярче, или драгоценный камень цвета горящей крови.

– Что это? – выдохнул Вэн.

– Мёртвое желание, – шепнул в ответ Радуслав. – Желаниед не сможет устоять.

Стреноженные желаниеды снова застонали. На этот раз Вэн почувствовал, словно им в ответ задрожала земля. Невидимый холод охватил его, заморозив лёгкие. Нечто на дне колодца пошевелилось.

– Он чувствует, – тихо сказала Виолетта.

– Что… что чувствует? – сумел спросить Вэн.

– Чувствует нас, – ответила крыса.

По полянке пронёсся порыв ветра. Чёрные плащи Коллекционеров развевались. Собравшиеся вокруг колодца, они выглядели стаей чёрных птиц, облепивших тушу только что павшего зверя.

– Они сделают ему больно? – шепнул Вэн крысам. – Если они смогут просто поймать его, то…

Его прервал рёв.

Вэн подпрыгнул. Крысы вцепились ему в плечи.

Но рык донёсся не со дна колодца, а с края полянки.

Вэн развернулся в ту сторону.

Стреноженные желаниеды впали в неистовство. Они изо всех сил пытались вырваться. Несколько Хранителей отошли от колодца и, поспешно подбежав к ним, стали охаживать железными крючьями. Желаниеды завыли.

Вэн в ужасе отвернулся от желаниедов обратно к колодцу, к желаниям в бутылках, светившимся там, совсем недалеко от лап изголодавшихся созданий. Если эти желания могли привлечь даже древнего желаниеда, то для этих зверей они, конечно, тоже станут соблазном. На мгновение Вэн представил себе, как бежит к колодцу, хватает бутылки и даёт несчастным желаниедам то, что они хотят. Но, повернувшись обратно к желаниедам, он увидел, что те вообще не смотрят на колодец. Вытянув шеи, они смотрели куда-то вдаль.

Туда же, где Вэн увидел свет в небе.

Свет над «Лисьим логовом» становился всё ярче. Воздух над деревьями прорезали розовые и фиолетовые вспышки. А вокруг них поднимались клубы серебристого тумана. Падающая звезда пронеслась по небу, оставив за собой след, твёрдый и яркий, словно лезвие ножа.

– О нет, – прошептала Виолетта.

– О нет, нет, нет, – добавил Радуслав.

Желаниеды закричали.

Один из них сумел скинуть с себя сети, обнажив лошадиный череп. Из его спины росли кожистые крылья. Чудовище взревело, обнажив острые серебристые зубы.

Вэн отшатнулся. Он даже не почувствовал, как крысы спрыгнули с его плеч и бросились по траве к Гвоздю. Рёв желаниеда эхом отдавался в голове Вэна.

Второй желаниед сумел оттолкнуться от земли на несколько футов, свалив с ног двух Хранителей. К ним на помощь бросились другие Коллекционеры. Вэн отбежал подальше от схватки. Через массу движущихся тел он увидел Гальку, стоявшую в нескольких шагах от колодца, и Гвоздя, убиравшего мёртвое желание обратно в ящик.

Вспышка синего света, такая яркая, что опалила воздух на полянке, донеслась от «Лисьего логова». Вагон пошатнулся. Гвоздь позвал Бритву. Бритва крикнул что-то в ответ, но его заглушил рёв желаниеда.

Хранители за спиной Вэна тоже что-то кричали. Вэну показалось, что он услышал слова «чёрная ложь».

Он повторил их про себя снова.

Чёрная ложь. Чёрная ложь.

Метеорный дождь.

На поляне воцарился хаос.

Хранители бросили желаниедов, которые уже почти освободились от сеток-паутин. Собрав оружие и сетки, Хранители побежали в лес на странный свет.

Ещё один метеор прорезал небо. Между деревьями поднялся такой густой туман, что Вэну показалось, что он может попробовать его на вкус.

Галька схватила его за руку. За их спиной Бритва низким голосом выкрикнул последнюю команду.

– Туда! – крикнул он, показывая на «Лисье логово». – БЕЖИМ!

16
Антракт

Закрылся занавес – только что завершилось второе действие оперы «Гензель и Гретель». Зрители встали и вышли на ярко освещённые дорожки: второе и третье действия оперы разделял антракт.

Это была идеальная летняя ночь. Фонтаны вокруг «Лисьего логова» искрились. Порывы ветра разносили по саду аромат роз. Не считая клубов серебристого тумана, которые появились вдалеке от сцены и опустились на землю, словно коробочки хлопка, воздух был прозрачным, как стёклышко.

Кто-то увидел падающую звезду.

Люди стали смотреть в небо, охая и ахая. Некоторые зрители зааплодировали, словно это тоже часть постановки. На какое-то мгновение – так быстро, что никто не заметил, – воздух сгустился, и выпала роса.

А потом зазвонили телефоны.

– Что? Я получил работу?

– Её приняли? Я так и знала!

– Ты выходишь замуж? О, милая, это так здорово!

Клубы серебристого тумана приближались, хотя ветра не было.

По небу пронёсся ещё один метеор.

На сад сверху посыпались тысячи розовых лепестков. Лысый мужчина отбежал от толпы, ослеплённый быстро растущей чёлкой, уже закрывшей глаза. За кулисами сопрано, игравшую Гретель, разбил такой ужасный приступ кашля, что она едва могла дышать. Она всё ещё кашляла, когда её тайком улыбавшуюся дублёршу поспешно облачали в костюм Гретель.

Клубы тумана становились всё больше. Но их всё равно не видел никто из зрителей.

А потом небо прорезали новые падающие звёзды. Воздух затянуло туманом.

На подъездной дорожке появилось пять лимузинов. Багажник одного из них открылся, и из него высыпалась куча шоколадных конфет. Из дверей другого выбежала стайка чистокровных померанских шпицев.

Над сценой загремел фейерверк. Искры посыпались на зрителей; те улыбались и удивлённо вскрикивали. Большинство угольков упало на мокрую траву, несколько приземлилось возле зрительских кресел, и их поспешно затушили капельдинеры, а ещё несколько упало на брезентовый шатёр.

Он мгновенно загорелся.

Служители театра бросились за водой. Зрители, ахнув, бросились наутёк. Женщина в платье, похожем на расплавленный изумруд, споткнулась, пытаясь сбежать от огня; она сильно хромала и едва не упала на землю. Мужчина в сером костюме поймал её за руку.

По небу пронеслась ещё одна звезда.

Полосочка тумана, словно змея, подползла к женщине, проглотив искорку света, которая, никем не замеченная, поднялась над ней.

Женщина замерла.

– Чарльз, – ахнула она. – Моя нога. Я… я не могу поверить. – Она сделала ещё два шага. – Она совсем здорова, словно я вообще её не ломала!

Смеясь от радости, женщина обняла мужчину. Они недолго так простояли, потом мужчина поднял руку, и они закружились в вальсе.

Упали ещё четыре звезды.

Серебристый воздушный шар приземлился в саду, схватил своими верёвками какую-то парочку и, несмотря на все крики, утащил в небо. Началась драка. Кто-то обнаружил на поясе нож, которого ещё секунду назад там не было. Кто-то ещё нашёл саблю.

На подъездной дорожке шумели клаксоны и ревели моторы. Машины сталкивались, слышался звон стекла, скрежет металла и гневные крики.

Среди всей суматохи мальчик с глазами цвета ледяной воды выбрался на небольшой холмик. Его бросили одного у входа на сцену. Он оглядывал толпу, пока не увидел мужчину в сером костюме, который танцевал с женщиной в платье цвета расплавленного изумруда. Он довольно долго наблюдал за ними, желая, чтобы хоть сегодня ночью кто-нибудь заметил его.

По небу пронеслась последняя падающая звезда.

По угодьям пронёсся сильнейший порыв ветра. За спиной мальчика пошла трещиной мачта, на которой крепился тяжёлый прожектор. С треском, который никто не услышал за шумом толпы, верхняя половина мачты обрушилась.

Она ударила мальчика сверху. Он неподвижно рухнул в тёмную траву.

Мужчина в сером костюме вздрогнул и развернулся.

– Питер? – закричал он и бросился вверх по склону. – Питер?

Горящий шатёр трещал. Люди дрались, танцевали, кричали от радости и гнева. Где-то заревела сирена.

Тем временем там, куда не доставал свет, притаился туман. Существа, прятавшиеся в нём, стали больше. Сильнее. Страннее. У них были пронзительные белые глаза и изогнутые когти. Копыта, хвосты, щёлкавшие словно кнуты, и зубы, похожие на сосульки. Они были свободны.

А теперь, наполнившись силой, они вернулись в тень. Они были готовы.

И ждали момента.

17
Орда

Вэн и Галька, спотыкаясь, вбежали на территорию «Лисьего логова».

Взрослые Коллекционеры давным-давно от них оторвались, к тому же Вэн и Галька уже один раз пересекли лес этой ночью. Сейчас же, измученные, они забрались на маленький холмик и огляделись вокруг.

В «Лисьем логове» царил полнейший хаос.

Огромный шатёр для приёмов горел. Воздух полнился дымом и вспышками странного цвета. На подъездной дорожке стояли столкнувшиеся друг с другом роскошные машины и сигналили пожарным, пытавшимся проехать. В саду зрители смеялись, кричали и дрались. На брошенной сцене валялись обломки декораций.

– Где моя мама? – закричал Вэн, всё больше паникуя.

– Где мой дядя? – крикнула в ответ Галька.

– Где Вэн? – воскликнул Барнавельт, сидевший на голове Гальки. – А, вот ты где, Вэн! А где Галька?

– Может быть, нам разделиться? – Вэн повернулся к Гальке. – Ты можешь…

Но Галька лишь подняла руку и показала прямо вперёд.

На широкой тёмной полянке в другой стороне имения пряталась орда желаниедов.

Десятки. Сотни. Больше, чем Вэн когда-либо видел в одном месте, даже в ту ночь, когда освободил нескольких из Хранилища. Эти желаниеды были намного больше, чем те, которых он выпустил. Больше, чем любое животное, что ему доводилось видеть.

И Коллекционеры спешили к ним.

Вэн увидел Бритву, Блочку и Валета, которые пронеслись мимо ничего не подозревающих зрителей прямо к полянке. Маленькие чёрные тени с серебряными сетями и блестящими копьями. Их было намного меньше, чем врагов.

– Метеоры, – сказала Галька. – Сотни желаний сразу…

Ужас, беспомощность и слишком много вопросов без ответов носились в голове Вэна, и он чуть не потерял равновесие от усталости. Он снова оглядел толпу. Изумрудно-зелёного платья по-прежнему нигде не было. Никто не видел ни желаниедов, ни Коллекционеров, ни ужасной битвы, которая явно вот-вот должна начаться.

– Неужели никто не видит, что происходит?

Галька едва заметно покачала головой.

– …Люди чего только не упускают из виду.

Они оба посмотрели на далёкую полянку. Первая группа Коллекционеров почти добралась до неё. Желаниеды выбрались из тени, демонстрируя свои истинные размеры.

– Пойдём! – Галька побежала вниз с холмика.

Вэн торопливо последовал за ней.

– Что мы будем делать?

– Не знаю! – крикнул в ответ Барнавельт, по-прежнему сидящий на голове Гальки. – А что мы будем делать?

Они пробирались через беспорядок, устроенный исполненными желаниями. Вэн увидел кучу драгоценных камней, за которую дрались трое мужчин, остатки упавшего с неба рояля, ящики потерянных бейсбольных карточек, плюшевых мишек и книг, которые никто никогда не читал.

Галька когда-то давно сказала Вэну, что люди желают всякие глупости. Рояль, книги и плюшевые мишки – сами по себе не глупость, но вот что по-настоящему глупо, понял Вэн, так это совершенно безразличное поведение окружающих: они оказались настолько увлечены своими желаниями, что не замечали опасностей, подстерегавших повсюду.

Вдали желаниеды всё росли и росли. Первая линия Коллекционеров ощетинилась копьями, что-то крича друг другу; Вэн не расслышал их слов. Вэн заставлял себя бежать вперёд, несмотря на боль в ногах. А потом самым уголком глаза увидел что-то изумрудно-зелёное.

Вэн резко развернулся.

Недалеко от тропинок, ведущих к сцене, на коленях стояла его мама. Рядом присел мистер Грей. Между ними распростёртое на траве рядом с обломками осветительной мачты лежало чьё-то тело.

Маленькое. И совершенно неподвижное.

Чувства вины и ужаса ударили Вэна, словно двумя кулаками. О нет. О нет. Он смотрел то на далёких Коллекционеров, то на троих людей на траве.

Нет, нет, нет.

Третьим был Питер. Он ранен. А может быть, и того хуже. И всё из-за того, что сделал Вэн. Если бы он объяснил Питеру… или если бы разрешил ему пойти с ним сегодня, тогда, может быть…

Может быть…

Он, пошатываясь, шагнул к ним. Кто-то неподалёку что-то кричал, но Вэн не смог повернуться и прислушаться. Он не видел ничего, кроме безжизненной фигурки на земле. Он уже прошёл примерно половину пути, но тут кто-то дёрнул его за руку так сильно, что развернул в обратную сторону.

– Вэн! – крикнула Галька ему прямо в лицо. – БЕРЕГИСЬ!

Вэн оглянулся и увидел блестящие копыта, потом тело размером с бизона, клыкастую пасть.

Огромный желаниед мчался прямо на них.

Галька отскочила вправо, оттащив за собой Вэна. Они бросились прочь по лужайке, уворачиваясь от луж горячего шоколада и от дождя из жемчужин.

Желаниед бросился за ними. Даже не оглядываясь, Вэн чувствовал, как он приближается. От него исходила волна холода, словно его тело было печью, наполненной льдом вместо огня.

Они выбежали на дальнюю полянку.

Другие Коллекционеры носились вокруг них, сражаясь с завывающими желаниедами. Блочка замахнулась копьём. Два Хранителя накинули сеть на одного огромного желаниеда, ещё два чудовища угрожающе бежали в их сторону. Бритва разорвал крючьями клубы тумана, его руки были испачканы свежей кровью. А Вэн знал, что у желаниедов кровь не идёт.

– Дерево! – взвизгнул Барнавельт.

Галька оттащила Вэна в сторону. Он оцарапал руку о ствол огромного дуба. В полумраке они чуть не врезались в дуб. Желаниед тоже изменил курс, обегая дерево с другой стороны. Он снова бросился к ним, подобравшись так близко, что Вэн почувствовал на коже его холодный туман.

Галька потянула Вэна к другому дереву. Потом они выбежали обратно к центру полянки. Желаниед не отставал.

Он играет с ними, понял Вэн. Ждёт, пока они устанут, а потом…

Потом…

Его вдруг бросило в сторону, и он остался один.

Галька отпустила его руку.

Развернувшись, Вэн увидел, что Галька бежит в противоположную сторону; позади неё развевался хвост Барнавельта. Желаниед бросился за ними.

– Галька! – закричал Вэн.

Он даже своего голоса не слышал за стуком сердца. Он был слишком далеко, чтобы сделать хоть что-нибудь, и мог лишь смотреть, как желаниед догоняет Гальку.

Когда чудовище уже готово было протянуть к ней лапу, Галька упала на землю.

Она свернулась клубком, Барнавельт вцепился ей в плечо. Желаниед по инерции пролетел прямо над ней, дальше через поляну.

Вэн побежал по густой траве.

– Галька! – Он опустился на колени. – Ты в порядке?

– Ты что делаешь? – закричала в ответ Галька, выпрямляясь. – Это был твой шанс!

– Я не собираюсь убегать, пока вы все дерётесь с желаниедами!

– Ты не один из нас!

Галька оглядела поляну. Желаниед тяжело затормозил. Он вытянул широкую шею в их сторону, молочно-белые глаза нацелились на них обоих.

– Уходи! – скомандовала она. – Беги в безопасное место!

– Нет! – крикнул Вэн. – Я не уйду!

– Ага! Мы не уйдём! – эхом повторил Барнавельт.

Желаниед, похожий на бизона, вновь разогнался. Он нёсся на них, низко опустив голову и набирая скорость.

Галька снова схватила Вэна за руку. На этот раз она бросилась прочь с полянки, направляясь к плотной стене деревьев.

На бегу Вэн, словно вспышки, на мгновение замечал Коллекционеров и желаниедов: порванный плащ Валета, чёрные крылья Лемуэля, парящего наверху, три Хранителя, которых схватило когтями чудовище, похожее на ящерицу. Шум заполнял его уши, словно липкая грязь. Галька крепко держала его за руку и бежала всё быстрее…

А потом что-то сбило их с ног.

Голова Вэна ударилась о землю. Один из слуховых аппаратов слетел с уха и исчез в темноте. Из лёгких выбило воздух. Его накрыло ледяным холодом.

Копыта желаниеда стукнули о землю в нескольких дюймах от головы Вэна. Вэн свернулся клубком и выглянул через сжатые руки. Галька сделала то же самое, обхватив Барнавельта.

Желаниед поднялся на дыбы, его туманное тело затмило звёзды.

А потом его копыта опустились.

Но прежде чем копыта успели сокрушить их, в бок желаниеда что-то ударилось.

Желаниед упал набок, отчаянно суча ногами. Гневно фыркая, он перевернулся и снова поднялся на копыта. Он в последний раз посмотрел на Вэна и Гальку – или на что-то над ними, – а потом поплёлся прочь.

Вэн поднял голову.

На него смотрел туманный шар.

Шар с большими круглыми, испуганными глазами. У него были пушистые уши и хвост, как у лемура, а округлое тело когда-то полностью помещалось в ладони Вэна, но сейчас было размером с автофургон.

– Лемми? – выдохнул Вэн.

Желаниед протянул к нему лапу с длинными пальцами. Кончиком пальца, нежным, словно капля росы, он коснулся щеки Вэна.

Вэн бросился в объятия полупрозрачного существа.

Желаниед был холодным, мягким, почти бесплотным, словно сахарная вата, сделанная из снега. Маленькие бусинки влаги собрались на коже Вэна, когда он крепко прижался к Лемми.

Вэн отошёл и посмотрел в его глаза размером с колёсный диск.

– Как ты вообще меня нашёл? Ты что, следовал за мной от самого города? – Он вспомнил покачивающиеся ветки в лесу, чувство, что там прячется что-то огромное. – Ты всё это время следил за мной?

Желаниед просто смотрел на него, не отводя взгляда.

– Галька, это Лемми! – Вэн, сияя, развернулся к ней.

Но лицо Гальки было вытянутым и насторожённым. Барнавельт свернулся на её голове, испуганно дрожа.

– Он помог нам, – сказал Вэн.

– Он поможет нам снова? – спросил Барнавельт.

– Снова? – переспросил Вэн. – Ты о чём?

– Снова. – Белка кивком показала куда-то мимо Вэна, к центру полянки.

Бизоноподобный желаниед стоял неподалёку от них, роя землю копытом.

Он опустил огромную голову, а затем бросился вперёд, словно серебристый таран.

Когда ледяной холод охватил их, Вэн почувствовал, как его ноги отрываются от земли.

Он парил. Нет, он летел. И Галька тоже, вместе с Барнавельтом, вцепившимся в её плечо. И Лемми, который поднял их всех в воздух.

Желаниед внизу остановился. Его огромное тело казалось всё меньше, когда Лемми поднимался в воздух, другие желаниеды и Коллекционеры тоже стали совсем маленькими.

– Ха! Так ты нас и не достал, большой бык! – крикнул Барнавельт вниз. – Бык-задира! Задира-бык! Бык-задира-бык…

Лемми повернул к лесу, и полянка исчезла из виду.

Под ними шелестели деревья, наверху сводом разворачивалось звёздное небо. Вэн улыбнулся Лемми; ему было так легко от облегчения и радости, что он почувствовал, что, наверное, сейчас мог бы взлететь.

Он посмотрел на Гальку. Та не улыбалась. Она так крепко ухватилась за лапу Лемми, что костяшки пальцев побелели.

Отлетев подальше от полянки, Лемми спустился на землю. Он посадил Вэна и Гальку на прочные ветки большого дуба и остался парить рядом с ними, спрятавшись под кроной, словно облачко, пойманное зонтом из листьев. Барнавельт начал весело скакать по веткам.

– Спасибо, Лемми. – Вэн протянул одну руку, крепко держась другой за дерево. Желаниед склонил голову, и Вэн почесал его пушистое ухо. – Ты два раза нас спас.

Галька недоверчиво уставилась на желаниеда. Не говоря ни слова, она потянулась к нижним веткам.

– Галька, – сказал Вэн. – Ты что делаешь?

Вокруг них шумели листья, а слуховой аппарат у него остался только один, так что Вэн прослушал несколько слов.

– …каюсь обратно.

– Ты спускаешься обратно? Но… ты не можешь! У тебя даже оружия нет. А желаниедов слишком много. Тебя…

– …должна, – перебила Галька. – Тут высоковато.

Высоковато? Вэн осмотрел ветки вокруг.

– Лемми ни за что бы…

– Она сказала: «Это я виновата», – вставил Барнавельт, появившись рядом с рукой Вэна. Стащив шапочку с жёлудя, белка начала с увлечением его грызть.

– Это не только твоя вина, – сказал Вэн, прежде чем Галька успела слезть ниже. – Я тоже виноват. Мы оба помогли прийти сюда Коллекционерам. Может быть, мы сможем придумать план, или…

– …поздно для планов, – ответила Галька. – И я… стану… дети… ниеда.

И я не останусь здесь с желаниедом. Вэн глянул на Лемми: тот по-прежнему смотрел на них круглыми, испуганными глазами.

– Этот желаниед только что спас тебе жизнь, – возразил он.

– А другие желаниеды сейчас убивают моих друзей! – закричала Галька.

Ещё одна вспышка вины и страха – на этот раз перемешанного с любовью к Лемми, – пронзила Вэна изнутри. Коллекционеры, желаниеды, хаос в «Лисьем логове» – как они вообще смогут из этого выбраться?

– …понимаешь, – уже мягче сказала Галька. – …из нас.

– Она сказала: «Я знаю, что ты не понимаешь, – объяснил Барнавельт с набитым жёлудем ртом. – Ты не один из нас».

Вэн покачнулся на ветке. Он схватился за неё обеими руками, и в этот момент его подхватил Лемми.

– Галька, я на твоей стороне.

Галька повернулась к ветке Вэна, чтобы он увидел её лицо в тусклом свете звёзд.

– Ты не Коллекционер, – сказала она. – И никогда им не станешь. Тебя не пожелали. Ты не такой, как мы.

– Но я слышу Созданий, – взмолился Вэн. – Вижу тебя. И желаниедов.

– И дядя Айвор тоже. – Взгляд Гальки был суров. – Ты нормальный человек, который замечает разные вещи. И считаешь, что раз ты их заметил, то они принадлежат тебе. Так же, как и он.

Её слова ударили Вэна в незащищённое место.

– Я не такой, как он, – возразил он, его голос предательски задрожал. – То, что я могу видеть обе стороны, не значит…

Но Галька уже его не слушала.

Она смотрела куда-то далеко, широко раскрыв глаза.

Вэн, Барнавельт и Лемми тоже посмотрели туда.

Небо над «Лисьим логовом» наполнялось желаниедами. У них на глазах с полянки поднималось всё больше и больше существ, их когти, хвосты, крылья и лапы слились в одно кружащееся серебристое облако.

А потом все желаниеды как один улетели прочь – прочь от «Лисьего логова», прочь от дерева, за которое держались Галька и Вэн, смотря им вслед. Вскоре от них остался лишь едва заметный туманный след, а потом растворился и он.

– Почему они улетают? – спросил Вэн. – Куда они летят?

Галька ответила не сразу. А потом повернулась к Вэну: её лицо было суровым, глаза горели.

– Мы должны найти моего дядю. НЕМЕДЛЕННО.

Она слезла ещё на ветку ниже.

– Иду! – воскликнул Барнавельт, сунул в рот остатки жёлудя и тоже прыгнул вниз.

– Подожди, – сказал Вэн, наклоняясь в их сторону. – Мы не видели его в «Лисьем логове». Ты знаешь, где…

Голос Гальки донёсся сквозь листья.

– В доме.

– Но мы будем добираться до твоего дома целую вечность!

Вэн повернулся к Лемми.

– Лемми, ты знаешь, где дом мистера Фэлборга, правильно?

Желаниед посмотрел прямо на него.

– Можешь нас туда отнести?

Глаза желаниеда блеснули. Он подхватил Вэна одной лапой.

– Галька, – позвал Вэн, когда Лемми пролетел возле ветки, на которой она сидела. – Лемми отнесёт нас прямо к дому. Залезай.

Взгляд Гальки сказал ему, что она скорее поедет туда на гигантском пауке, сделанном из ядовитого плюща. Она неуклюже перебралась на следующую ветку, бормоча что-то, что Вэн не смог расслышать.

– Что она сказала? – спросил Вэн у Барнавельта.

– Ох. «Нельзя доверять ЖЕЛАНИЕДУ», – весело ответила белка, бегая по ветке между ними. – А ещё она сказала: «Ты что, с ума сошёл?» Что ей ответить: да или нет?

– Лемми помогает нам, – настаивал Вэн. – Ты же сама видишь. Может быть, желаниеды опасны, только если люди годами держат их в ящиках или клетках и тыкают железными кольями?

Галька не ответила. Её сандалии скользнули по следующей ветке.

– Тебе понадобится полчаса просто для того, чтобы слезть с дерева, – сказал Вэн. – Мы разве не торопимся?

Он наклонился к Гальке поверх полупрозрачной лапы Лемми.

– Я знаю, ты не доверяешь желаниедам. Но этому желаниеду я доверяю. Ты веришь мне?

Галька наконец остановилась. Она повернулась к Вэну, стараясь не смотреть в глаза Лемми. Её лицо было разъярённым.

– Ладно, – пробормотала она. – Иначе… слишком поздно.

Лемми протянул к ней свободную лапу. Галька осторожно пробралась к ней по ветке и дала желаниеду осторожно подхватить её, по-прежнему не смотря на его лицо. Она плотно сжала бледные губы.

Барнавельт запрыгнул на голову Гальке.

– Уи-и-и-и-и-и! – закричала белка. – Летим, летим!

Лемми взлетел между деревьями. Когда он пробился через кроны, ночное небо с неподвижными звёздами снова окружило их.

Желаниед направился к особняку Фэлборга. Когда они пролетали мимо «Лисьего логова», Вэн почувствовал запах дыма и увидел вспышки красных тревожных огней. Он вспомнил о Питере, лежавшем на земле совершенно неподвижно, и у него сжалось сердце. Но он не мог изменить того, что уже случилось. Сейчас можно лишь попробовать сделать так, чтобы не стало ещё хуже.

– Уи-и-и-и! – снова запищал Барнавельт. – Я ещё никогда не забирался так высоко! Галька, ты когда-нибудь забиралась так высоко? Эй! Вэн! Ты тоже тут наверху! Правда, здорово? Эй! А мы вообще куда?

Желаниед летел вперёд, не замедляя хода. Под их ногами проносились верхушки деревьев. Через несколько минут перед ними появился особняк Фэлборга: башенка со шпилем торчала ещё выше деревьев.

Лемми спустился в сосновую рощу, располагавшуюся совсем рядом с газоном. Вэн и Галька выскользнули из лап желаниеда.

– Спасибо, Лемми. – Вэн протянул руку и коснулся туманного бока желаниеда.

– Ага, – пробубнила Галька. – Спасибо.

Она на мгновение посмотрела на желаниеда, словно хотела сказать что-то ещё. Но потом повернулась и направилась к дому.

– Она говорит: «Скорее, Вэн!» – крикнул с её плеча белка.

– Лемми. – Вэн похлопал желаниеда по ноге. – Уходи. Спрячься в безопасном месте. Мы не хотим, чтобы мистер Фэлборг попытался снова тебя поймать. – У него вдруг сжало горло. – Но я надеюсь… надеюсь, что мы ещё увидимся.

Лемми робко улыбнулся Вэну, а потом исчез среди деревьев. Через мгновение его уже не было видно.

Вэн заторопился вслед за Галькой.

Кирпичное здание возвышалось перед ними, неподвижный, резкий силуэт на фоне дрожащей темноты леса. В нижних окнах горел свет.

Галька распахнула переднюю дверь.

– Дядя Айвор!

Она вбежала в прихожую, Вэн – за ней. От света хрустальных люстр ему пришлось зажмуриться.

– Дядя Айвор! – снова закричала Галька. Её голос отразился от высокого потолка. – Ты где?

– Мэйбл?

Голос принадлежал не мистеру Фэлборгу.

Вэн резко развернулся. Из двери слева вышли два человека: высокий, широкоплечий мужчина с волнистыми седыми волосами и женщина в аккуратном льняном костюме.

Ганс и Герда.

Слуги мистера Фэлборга смотрели на них тёплыми, удивлёнными глазами.

– О, Мэйбл, – сказала Герда со знакомым тягучим акцентом. – Посмотги тольго на себя. Почему… вся ггязная?

– И мастер Марксон, – добавил Ганс, положив большую руку на плечо Вэна. – С вами… всё в порядке?

– Он спросил: «С вами всё в порядке?» – сказала белка на плече Гальки. – Ну с вами же всё в порядке?

Язык Вэна отказывался поворачиваться.

Ганс и Герда всегда были к нему добры. Правда, тогда он был на стороне мистера Фэлборга. Знают ли они, что он теперь враг?

– Я… – начал он.

Галька спасла его, поспешно перебив:

– Где дядя Айвор?

– Мистег Фэлбогг… в опеге… ещё не вегнулся, – ответила Герда. – Пойдёмте на гухню… почиститесь. Но Мэйбл… – Она хмуро взглянула на белку на плече Гальки. – Думаю, тебе не стоит пгиносить сюда этого ггязного ггызуна.

Вместо ответа Галька проскочила мимо Ганса и Герды и бросилась к двери, из которой они вышли. Вэн снова поспешил за ней.

– Мэйбл! – крикнула ей вслед Герда. – Что ты делаешь?

– Эта женщина назвала Вэна грязным грызуном? – спросил Барнавельт. – Как-то совсем невежливо.

Галька пробежала через большую ярко освещённую кухню. На столе стояла чашка горячего чаю и лежали карты – судя по всему, они прервали игру. В воздухе едва заметно пахло корицей. Вэну очень хотелось плюхнуться в мягкое кресло, выпить чашечку чего-нибудь тёплого и лениво поиграть в «Рыбку», но безопасный, уютный мир трещал по швам. Он не был уверен, что этот мир вообще хоть когда-нибудь вернётся. Галька бросилась в дальнюю часть кухни, Вэн – за ней. Герда и Ганс, ничего не понимая, следовали за ними.

В большом чулане-буфете Галька открыла деревянную дверь. Из неё вырвался холодный воздух. За дверью Вэн разглядел лестничный пролёт, который круто уходил вниз.

Холодный воздух, пахнувший камнем, напомнил Вэну Коллекцию, длиннющую лестницу, которая уходила во тьму. Галька бежала по лестнице впереди него. На бегу она щёлкнула выключателем.

Вэн вслед за ней спустился в подвал особняка.

В подвале были высокие потолки, каменные стены, а от центральной комнаты отходило несколько огромных залов. С потолка свисали запылённые лампы. В таком месте очень богатые люди обычно хранят тысячи бутылок вина, или строят тайный плавательный бассейн, или ставят гигантский орган со множеством труб. Вэн видел подобные подземелья во французских замках. Но в особняке мистера Фэлборга не было ни винного погреба, ни бассейна, ни органа.

Там стояли ящики. Пустые ящики.

Они были разбросаны по каменному полу, лежали, сваленные набок, на полках и во всех углах. Маленькие картонные коробки. Деревянные сундуки. Укреплённые медные лари, как на больших кораблях. Все крышки были или открыты, или отброшены в сторону. Все ящики были пусты.

– Я должна была понять… – выдохнула Галька.

Её слова эхом разнеслись в неподвижном воздухе подземелья.

– Понять что? – спросил Вэн, подойдя ближе.

– Все эти желаниеды в «Лисьем логове», – Галька показала на пустые ящики, на открытые двери в другие залы, – его желаниеды.

Она обхватила голову руками. Белка поспешно спрыгнула на землю.

Галька пробормотала что-то вроде: «Это безумно»…

– Что она сказала? – спросил Вэн у Барнавельта.

Белка моргнула в ответ.

– Ох. Она говорит, что так и было задумано. Что дядя Айвор знал, что будет метеоритный дождь, а на премьеру оперы соберётся много народу. Должно быть, он попросил Ганса и Герду выпустить желаниедов после того, как ушёл в «Лисье логово», чтобы они съели все желания, загаданные зрителями, и стали большими и сильными. А потом он отослал их. И я знаю, куда он их послал. Так, подожди. – Барнавельт снова моргнул. – Я не знаю, куда он их послал.

– А я знаю. – Вэн вспомнил, как желаниеды исчезли вдали. – Они полетели в город.

Галька кивнула.

– К Коллекции. – Её голос скрежетал, словно битое стекло, и резал Вэну уши. – Но Хранители здесь. Потому что я их сюда позвала.

– Значит, Хранилище осталось без охраны, – понял Вэн. – Желаниеды мистера Фэлборга ворвутся туда и выпустят всех остальных желаниедов, уничтожат Коллекцию, а потом…

Галька закончила вместо него:

– У него будет армия.

Вэн хотел было задать ещё вопрос, но Галька вдруг застыла и вытаращила глаза. Она повернула голову к лестнице.

Только после этого Вэн понял, что Ганс и Герда не последовали за ними в подвал.

Дверь, ведущая на лестницу, с глухим стуком захлопнулась.

Лицо Гальки исказил страх.

– Что такое? – спросил Вэн.

– Не знаю, – ответил Барнавельт. – Но, по-моему, я слышал щелчок. Я слышал щелчок?

Белка перевела взгляд с Гальки на Вэна, потом моргнула.

– Ох. Теперь понятно.

– Что понятно?

Барнавельт уставился на Вэна глазками-бусинками.

– Галька сказала: «Они нас заперли».

18
В темноте

– Герда! – Галька стучала кулаками в дверь подвала. – Ганс! Выпустите нас!

Вэн медленно оглядывал подвал. У него остался всего один слуховой аппарат, так что даже самые громкие крики Гальки звучали тихо и размыто. Впрочем, звать Ганса и Герду всё равно было бессмысленно. Помощники мистера Фэлборга заперли их в подвале неслучайно.

Придётся искать другой выход.

Вэн смотрел, что есть у них в распоряжении. Не считая кучи пустых ящиков, в подвале было совершенно пусто. Ни инструментов для выбивания дверей, ни удобных лестниц, по которым можно вылезти в высокие, узкие окна подвала. Ничего, кроме голых каменных стен, висящего блока предохранителей и растрёпанной девочки с белкой на плече, спускавшейся по лестнице.

Взгляд белки упал на Вэна.

– Эй! Вэн! – весело пропищала она. – Тебя тоже тут заперли?

– Барнавельт, эти окна для нас слишком маленькие, – сказал Вэн. – Может быть, ты сможешь вылезти?

Барнавельт соскочил с головы Гальки. В три прыжка он залез по каменной стене, добрался до одного из маленьких окон и подтолкнул его раму.

– Я могу вылезти! – объявил он. – Эй, это стекло очень грязное. Я все лапы запачкал. – Белка посмотрела вниз, на них. – Знаете, что? По-моему, вы в это окно не пролезете.

Вэн подошёл ближе.

– Но, может быть, ты сможешь добежать до «Лисьего логова» и рассказать Коллекционерам, что мы попали в ловушку?

– Нет, – ответил приглушённый голос.

Вэн развернулся.

Галька растянулась на полу.

– Нет смысла, – тяжело проговорила она. – Слишком поздно. И это я во всём виновата.

Вэн подбежал к ней, опустился на колени и посмотрел ей в лицо. Барнавельт спрыгнул с подоконника на плечо Вэна и вытер лапы о парадную рубашку Вэна.

– Я сделала такую глупость. – В зелёных глазах Гальки стояли слёзы. – Дядя Айвор перехитрил меня. Колодец желаний, его планы – он просто притворялся. Чтобы выманить сюда Коллекционеров. Я думала, что шпионю за ним, что я такая умная и осторожная, но всё это время… – Её голос сорвался. – Всё это время он просто использовал меня.

– Ты об этом не знала. – Вэн положил руку на спину Гальке.

Она сжалась от его прикосновения, словно сдувшийся воздушный шарик.

Галька всхлипнула и прошептала что-то, что Вэн не смог расслышать.

– Она говорит: «Я должна была», – пробормотал Барнавельт. – Говорит: «Он использует всех. Я просто не думала, что он так поступит и со мной после всего, что произошло». Говорит: «Всё кончено, и это моя вина».

У Вэна кольнуло в груди.

Бремя вины за то, что он навредил маме, а теперь из-за него пострадал ещё и Питер, было почти невыносимым. Он не мог даже представить, как тяжело сейчас Гальке.

Он прижался к её плечу своим.

– Мы по-прежнему с тобой, Галька, – сказал он.

– Ага, – добавил Барнавельт, перепрыгнув на её плечо с плеча Вэна. – С тобой я готов попасться в ловушку где угодно.

Галька фыркнула, не поднимая головы.

Вэн снова оглядел подвал, его взгляд был острым как бритва. Здесь должно быть хоть что-то. Может быть, удастся выбить дверь старым сундуком? Или найдётся заколка или старый гвоздь, которым можно взломать замок? Его взгляд скользнул по чему-то унылому и незаметному, висящему на стене. По чему-то, на что обычно никто не обращал внимания.

По блоку предохранителей.

Вэн видел похожие коробки за кулисами в операх и театрах по всему миру. Осветители обычно были очень дружелюбны к маленькому мальчику, робко смотревшему на них издалека. Он помогал им наводить прожектора и менять цветные гели в фильтрах. Иногда ему разрешали даже щёлкать переключателями.

И Вэн вдруг понял, что делать.

Его охватили одновременно ужас и надежда. Ему не нравилась темнота. Он не хотел расставаться со зрением – своим самым острым чувством, которое помогало ему понимать Гальку и избегать опасностей. Но придётся рискнуть.

– Галька, – шепнул он. – Готовься. Когда Ганс и Герда спустятся сюда, бежим.

Галька приподняла голову.

– Но…

Вэн не собирался тратить время на споры. Вскочив на ноги, он подбежал к блоку предохранителей и открыл металлическую дверцу. Внутри оказались два ряда горизонтальных переключателей. А внизу – большой красный рычаг вдвое шире всех остальных.

Главный выключатель.

Вэн сдвинул его в сторону.

Выключатель громко щёлкнул, и в подвале воцарилась темнота. В то же мгновение Вэн почувствовал, как что-то зажужжало и остановилось в стенах и на потолке вокруг, словно, переключив этот рычаг, он выключил электричество во всём огромном доме.

Потому что так оно и было.

Вэн развернулся к Гальке и Барнавельту. В свете из узкого окошка он увидел, как блестят их глаза.

– Что произошло? – пискнул Барнавельт. – Сколько сейчас времени?

В темноте Вэн нащупал руку Гальки и подтащил её ближе к лестнице. Они сели там, прижавшись плечом к плечу.

Наверху открылась дверь подвала.

– Мэйбл? Мастег Маггсон? – послышался голос Герды. – …иггать… пгедохганители?..

Вэн затаил дыхание. Галька и Барнавельт сидели совершенно неподвижно.

Герда и Ганс сказали что-то друг другу на языке, который Вэн едва слышал и так или иначе не понимал. Они медленно спустились по лестнице, их силуэты казались ещё более чёрными на тёмном фоне.

Ганс шагнул к блоку предохранителей.

В этот же момент Вэн потащил Гальку вверх по лестнице.

Герда крикнула что-то им вслед, но Вэн и Галька уже наполовину поднялись наверх.

А потом Галька захлопнула дверь и заперла её на ключ.

Как раз вовремя.

Дверь подвала затряслась под ударами кулаков. Закричали приглушённые голоса.

– О-о-о, – пробормотал Барнавельт. – Они очень разозлились.

– Ты понимаешь их язык? – спросил Вэн.

– Нет. Но я понимаю, когда люди злятся.

Галька взяла деревянный стул и подставила его под дверную ручку. А потом, кивнув Вэну, побежала к кухне.

– …выберутся… временем, – крикнула она через плечо. – Надо просто… узнать… планирует дядя Айвор.

– Но разве мистер Фэлборг вообще здесь? – спросил Вэн, скользя по кафельному полу кухни. – Откуда ты знаешь, что мы тут хоть что-нибудь найдём?

– Зачем… подвал… что-то?

– Зачем что? – переспросил Вэн.

– Она говорит: «Зачем Гансу и Герде запирать нас в подвале, если они не хотят от нас скрыть что-то?» – ответил Барнавельт. – О-о. В самом деле.

Они пробежали через тёмную прихожую. Вэн пытался смотреть во все стороны одновременно, ожидая, что сейчас откуда-нибудь из тени беззвучно выплывет мистер Фэлборг или, может быть, чудовищный желаниед. Но единственным признаком жизни в доме были их шаги, от которых подрагивали половицы, и их частое дыхание.

У входа в гигантскую гостиную они остановились.

Вдоль арки стоял ряд доспехов. В металлических рукавицах они сжимали топоры, палицы, тяжёлые широкие мечи. Оружие поблёскивало даже в полумраке. Если бы не пьедесталы под ними и не полная неподвижность, они могли бы сойти за ряд рыцарей, стоящих на страже.

– Они тут раньше были? – тихо спросил Барнавельт. – Я их тут раньше не помню.

Взгляд Вэна скользнул мимо доспехов. К потолку огромной комнаты поднимался серебристый туман.

Исполненное желание.

– …проберёмся между ними, – сказала Галька.

Похоже, она объясняла это не только Вэну, но и самой себе. Сунув голову между металлическими локтями двух рыцарей, Галька проскочила мимо доспехов в следующую комнату.

Это словно пробираться через большой забор, сказал себе Вэн, присаживаясь, чтобы занимать как можно меньше места. Следя одним глазом за блестящим боевым топором, он пробрался мимо пустых рыцарей.

Без света витражных ламп огромная комната казалась неприятно тусклой и холодной. Тут и там виднелась тяжёлая мебель. Смутное, искривлённое отражение самого Вэна скользило по стеклянным витринам, словно к нему подкрадывался кто-то другой.

Сердце Вэна подпрыгнуло.

Ему это очень не нравилось. Он ненавидел темноту. Ненавидел за то, что в ней могли прятаться самые опасные тайны, как пристально в неё ни вглядывайся.

– Вэн? – Ему показалось, что его позвала Галька.

Но он не слышал, откуда донёсся звук, если вообще донёсся. Он вгляделся в тень, надеясь увидеть белое платье.

– Галька? – крикнул он. – Где ты?

Позади от чьего-то тяжёлого шага задрожал пол. Вэн развернулся.

Над ним возвышались доспехи. Лунный луч осветил боевой топор в их руках. И эти руки двигались.

– Вэн! – воскликнул Барнавельт. – Сюда! К лестнице!

Вэн отскочил в сторону от доспехов и свалил какое-то кресло. От его падения пол снова затрясся. Тяжёлые шаги позади приближались. Вэн бросился налево, вслепую бегая между тенями. Он врезался грудью в тёмную стеклянную поверхность, и у него вышибло дух.

Вэн оттолкнулся от витрины, прыгнул в сторону и врезался во что-то тёплое и грязное. От него едва заметно пахло цветами.

– Вэн! – пискнул Барнавельт. – А ты где был?

– Скорее! – скомандовала Галька. – …лестнице!

Бледное пятно её платья уже поднималось по широкой деревянной лестнице. Вэн бросился за ней. Он поднялся на вторую ступеньку, и тут перед его глазами блеснул металл.

Боевой топор ударил по лестнице. Деревянные ступеньки разлетелись на куски. Во все стороны брызнули щепки. Вэн отшатнулся. Доспехи занесли топор и снова ударили, уничтожив следующую ступеньку.

Они вообще не атаковали Вэна.

Они ломали лестницу.

Чтобы Галька осталась наверху, а Вэн – внизу.

На той стороне растущего провала Вэн видел Гальку, которая протянула к нему руки и что-то кричала, но он не слышал.

Вэн отступил ещё на шаг, а потом бросился вперёд, оттолкнувшись так сильно, как мог. Его ноги пролетели над сломанными ступеньками. Его обдало воздухом – боевой топор опустился позади, задев подошву одного ботинка.

Вэн приземлился, шатаясь и хватая ртом воздух, на верхних ступеньках.

Галька схватила его обеими руками и затащила на верхнюю площадку. Они даже не оглядывались, пока не оказались в безопасности за перилами верхнего коридора. А потом посмотрели вниз.

Доспехи по-прежнему рубили лестницу. Если нужно будет сбежать из дома, придётся искать другой путь.

– Он загадывает желания, – пропыхтел Вэн. – Мистер Фэлборг. Чтобы нас остановить.

– …не подпустить нас, – послышался голос Гальки на фоне треска и ударов. – Как это низко.

Мы уже близко.

– Как думаешь, где он? – спросил Вэн.

Галька вывела его в коридор со множеством закрытых дверей.

Её ответ заглушил стук бегущих ног.

– Она говорит, что ей нужно кое-что забрать, – объяснил Барнавельт и повернулся к Вэну. – Эй! Вэн! А ты где был?

Галька открыла дверь в самом конце коридора. Вэн проскользнул внутрь за ней. Через кружевные занавески пробивалось достаточно лунного света, чтобы они увидели, что попали в обычную спальню.

Обычную, пусть и очень чопорную, спальню.

В центре стояла кровать с балдахином, на ней лежала целая куча фарфоровых игрушек. Вэн увидел комод и туалетный столик из того же материала, потом полку с пляшущими фарфоровыми девочками в юбках, похожих на перевёрнутые тюльпаны.

– Это твоя комната? – с интересом спросил он.

Галька сунула голову в шкаф, потом вытащила оттуда что-то тёмное и бесформенное.

– Это комната Мэйбл, – сказала она.

Она потрясла бесформенную вещь. Это оказался плащ – тот самый выцветший, слишком большой плащ с кучей карманов, который был на Гальке, когда Вэн впервые увидел её возле фонтана в парке. Плащ, который Галька – старая Галька, настоящая Галька – носила всегда.

Она натянула его; похоже было, словно она погружается в тёплую ванну с пеной, а не в бесформенный кусок шерсти. Белое платье исчезло под ним. Галька выпрямилась. Её глаза блестели, словно монетки на дне фонтана.

– Так-то лучше, – пробормотала она.

– Намного лучше, – согласился Барнавельт и потёрся головой о выцветший воротник.

Галька ощупала многочисленные карманы плаща, словно проверяя, лежат ли там нужные вещи. Из большого внутреннего кармана она извлекла фонарик и включила его.

– Вот, – сказала она, наклонив фонарик так, чтобы Вэн видел её рот. Глаза Гальки блестели в луче света. – Вот теперь мы найдём моего дядю.

Они побежали обратно по коридору. Шаги Гальки были ровнее и увереннее, чем раньше, и Вэн тоже взял с неё пример. Они бежали вперёд, луч фонарика прорезал темноту перед ними, а потом Галька свернула в коридор, полный воздушных змеев.

И еле слышно что-то пробормотала.

– Что она сказала? – спросил Вэн.

– Грубое слово, – изумлённо прошептал Барнавельт.

– Почему?

– Сказала, что не собиралась идти этой дорогой, но…

С потолка на них спикировал воздушный змей в форме птицы.

Барнавельт с писком отскочил. Воздушный змей бросился на Гальку, разворачивая хвост-верёвку. Галька увернулась, но змей продолжал кружить над ней, связывая верёвкой ноги.

Прежде чем она успела освободиться, на неё спикировал ещё один змей. Потом ещё десяток. Потом ещё.

Три бумажных змея пронеслись мимо шеи Вэна. Защищаясь, он поднял руки, и края змеев больно порезали ладони. А потом его опутали нитки и верёвки змеев. Чем яростнее он сопротивлялся, тем сильнее кружились змеи, к яркому циклону вокруг него присоединялось их всё больше. Его руки покрылись верёвочными ожогами и порезами от бумаги.

– Галька! – крикнул он.

Но никакого ответа не услышал. Её фонарик упал, луч скользнул по полу, а потом замер неподвижно.

Вэн попытался посмотреть через вихрь воздушных змеев.

В нескольких шагах от него Галька извивалась среди торнадо из воздушных змеев, словно муха в паутине. Барнавельт лихорадочно бегал туда-сюда по её спине.

– Барнавельт! – крикнул Вэн и схватился одной рукой за нитки, затягивавшиеся вокруг шеи. – У тебя есть зубы, помоги нам!

– Я уже пробовал! – ответила белка. – Змеям всё равно, когда ты их кусаешь!

Вэн отмахнулся от двух воздушных змеев освободившейся рукой.

– Перегрызи верёвки!

– О! – Барнавельт кинулся к шее Гальки и тремя укусами перегрыз большинство верёвочек.

Галька вытянула руки вверх. Нитки падали на пол, когда она дёргала туда и сюда, сталкивая узлы вниз, к лодыжкам. Барнавельт перепрыгнул с её плеч на плечи Вэна и освободил и его, перегрызя верёвки. Отшвырнув кучу верёвок в сторону, все трое бросились в конец коридора. Галька не забыла на бегу подхватить фонарик.

Они пробежали через тяжёлую дверь. Вэн захлопнул её за собой, а потом посмотрел вслед лучу фонарика в очередной коридор. Галька крикнула что-то через плечо – там были слова «безопасно» и «быстро». Но Вэн подозревал, что безопасно им сейчас не будет нигде.

Мистер Фэлборг не просто загадал желания, чтобы прогнать их. Нарочно или нет, но его желания пытались причинить им боль. А может, и остановить навсегда.

Они пробежали мимо бального зала с паркетным полом, блестящим, словно чёрный лёд, и картинной галереи с высоким потолком; картины в лунном свете казались полосками масла. Они пробегали мимо тусклых комнат с открытыми дверями, где едва заметно блестели тёмные коробки с безделушками. В одной комнате Вэн увидел витрину, полную фигурок супергероев. Он на долю секунды остановился: с одной стороны, ему хотелось присмотреться поближе, но какая-то сила тянула его назад. Пошатнувшись, он вернулся обратно в коридор.

Но свет фонарика Гальки куда-то пропал.

– Галька? – позвал он. – Барнавельт?

Впереди виднелся поворот направо. Вэн прошёл туда и оказался в коридоре настолько тёмном, что не было видно ни стен, ни пола. Окон не было, и луча света тоже. Он потянулся к стене, но вместо неё обнаружил закрытую дверь. Рядом с ней была другая дверь, за ней – третья, четвёртая, и все они были закрыты.

– Галька? – снова позвал он.

Ответа не последовало.

Сердце Вэна замерло.

Если бы Галька убежала вперёд по коридору, он бы увидел луч фонарика где-то впереди. Но он пропал. Галька, должно быть, прошла в одну из этих дверей. Но в какую?

Вэн покрутил ручку ближайшей двери.

Комната оказалась похожа на библиотеку, но вместо книг стеллажи от пола до потолка были уставлены виниловыми пластинками. Через высокие узкие окна пробивалось достаточно света, чтобы стало понятно: здесь никого нет. Вэн ощупью добрался до следующей двери. В этой комнате блестели ряды малюсеньких стеклянных окон. Кукольные домики, понял Вэн. Десятки домиков. Он видел миниатюрные столовые и кухни, на столах стояли тарелки размером с десятицентовую монетку и лежали приборы длиной не больше скрепки для степлера. Домики чем-то напоминали его игрушечную сцену. На какое-то мгновение Вэн представил, как мистер Фэлборг тщательно расставил эти игрушки, украсил маленькие уютные комнатки, которые никто, кроме него, не увидит и не потрогает.

«Я не такой», – сказал себе Вэн. Он вспомнил о листочке в янтаре, который подарил Питеру, и блестящий стеклянный шарик, отданный на хранение Гальке. «Не такой». Тем не менее дальше по коридору он шёл с печальным, щемящим чувством.

В третьей комнате обнаружилась коллекция ракушек, но Гальки не было. В четвёртой – полки со старинными флаконами от лекарств, но Гальки тоже не было. Несколько раз Вэн пытался нащупать выключатель, но потом вспоминал, что не сможет включить свет. Ганс и Герда явно решили оставить свет выключенным, чтобы они блуждали в темноте. Когда он понял, что света не будет, даже если очень надо – он даже не знал, где найти фонарик или спичку, – ему стало ещё хуже. Дыхание Вэна стало напряжённым и хриплым. От каждого движения в воздухе он подпрыгивал.

Осторожно выходя в коридор из очередной комнаты, он вдруг услышал звук.

Вэн остановился и прислушался.

Он не мог сказать, откуда доносится звук и что там говорится, но этот звук очень напоминал голос.

Собрав в кулак всю смелость, он торопливо направился дальше.

Голос снова зазвучал. Вэн повернул голову, пытаясь расслышать, что же он говорит. Что-то похожее на «…здесь!»

– Эй? – крикнул в ответ Вэн.

– Здесь! – снова раздался голос.

Должно быть, он шёл в нужную сторону, потому что голос звучал намного яснее. И это явно был голос Гальки.

Вэн схватился за ручку последней двери в коридоре.

– Галька? – крикнул он в открывшуюся дверь.

– Я здесь!

Комната за дверью была тёмной и большой, как пещера. Вэн почувствовал её размер по тому, насколько неподвижен воздух. Едва заметный лунный свет освещал края плотных бархатных штор. Он осторожно шёл внутрь, держа руки перед собой, и его пальцы касались твёрдых деревянных поверхностей – расставленной тут и там по комнате мебели.

– Мэйбл, – послышался мягкий голос.

Вэн застыл.

Этот голос слишком низкий, чтобы принадлежать Гальке. Это не Ганс и не Герда – они, насколько он понимал, ещё не выбрались из подвала. В доме остался лишь один человек, которому мог принадлежать этот голос.

Он не собирался встречаться с мистером Фэлборгом в темноте. Запаниковав, Вэн бегом пересёк комнату, натыкаясь на столы и шкафы, и раздвинул бархатные шторы.

Комнату заполнил синий свет.

Мистера Фэлборга здесь не было.

Тяжело дыша, Вэн огляделся. Комната, где он стоял, была большой, но настолько загромождённой, что это сильно скрадывало размеры. Каждый дюйм был уставлен странными деревянными приборами: одни такие маленькие, что помещались в ладони, другие большие, как свадебный торт, третьи ещё больше, как гардеробы или напольные часы. В свете луны блестели провода, шестерёнки и другие странные медные детали.

Коллекция музыкальных шкатулок, собранных мистером Фэлборгом.

На столе рядом с Вэном стояло что-то похожее на огромный металлический вьюнок. Его стебель рос из деревянной коробки. На глазах Вэна завертелся цилиндр на коробке.

– Мэйбл, – позвал голос мистера Фэлборга. – Мэйбл, Мэйбл.

Вэн взялся за крутящийся цилиндр. Голос смолк. В комнате воцарилась тишина.

Облегчение, а потом новая волна тревоги. Это что, хитрый трюк? Что вообще происходит?

– Я здесь! – послышался голос Гальки откуда-то из темноты.

Вэн почувствовал облегчение. Но с одним слуховым аппаратом ему было ещё тяжелее понять, откуда же доносится голос.

– Галька? – крикнул он в ответ.

Он оглядел расставленную как попало мебель. Галька прячется за столом? Или застряла в большом деревянном шкафу? Где ей ещё быть?

Вблизи снова зазвучал голос мистера Фэлборга.

– Мэйбл…

Вэн развернулся. Машина снова завелась, цилиндр крутился всё быстрее, и имя превратилось в скандирование.

– Мэйбл, Мэйблмэйблмэйбл…

Прежде чем Вэн успел схватиться за цилиндр, его остановил другой звук. Громкий, лязгающий металлический звук – очень старая музыкальная шкатулка заиграла вальс. Слева от Вэна заработала ещё одна машина, её чёрный диск закрутился, и в комнате загремел голос сопрано. Потом, похоже, зазвучали трубы. Вэну показалось, что он услышал орган. А потом, один за другим, включились все музыкальные шкатулки в комнате.

Крутились диски. Звенели ключи. Шум сгущался в воздухе, и у Вэна перехватило дыхание. Он, шатаясь, отступил к двери, чувствуя, словно балансирует на высоком уступе, и со всех сторон его хлещут дождь и ветер.

К шторму присоединился ещё один звук, громкий, бухающий. Вэн не мог понять, откуда он доносится: производит ли его одна из машин или это что-то совсем другое. Но звук был достаточно громким, чтобы из-за него трясся пол.

Вэн попытался сосредоточиться на этом чувстве. Однако музыка грохотала всё громче, а стук становился всё быстрее. Шум скапливался в его голове до тех пор, пока она не начала болеть.

Вэн, шатаясь, вернулся к двери. Он собирался уже выйти обратно в тёмный коридор, оставив ужасный шум за спиной, но тут услышал крик.

Он был настолько пронзительный, что Вэну показалось, словно его обмотали колючей проволокой. Слишком ясный и резкий, чтобы его издала машина. Это крик чьей-то боли. Настоящей. Крик, который звучал у него внутри.

Вэн бросился обратно в комнату.

Он вырывал рукоятки из механизмов, захлопывал крышки звенящих музыкальных шкатулок. Один звякающий механизм Вэн столкнул на пол, и он развалился на мелкие куски.

Но крик уже прекратился. Шум сбил его с пути.

– Я здесь! – позвал его голос Гальки.

Запись голоса Гальки.

Как он не понял этого раньше? Голос не настоящий, и не был настоящим – всего лишь ещё один трюк.

Разъярённый Вэн пробежал через ряд высоких шкафов, расталкивая их, и в углу на столе, накрытом бархатной скатертью, нашёл ещё один металлический вьюнок. Под ним крутилась пластинка.

– Я… – сказал голос Галька.

Вэн вытащил пластинку из-под иглы. Голос Гальки смазался и исчез. Он швырнул пластинку в другой конец комнаты, она ударилась о стену и разбилась.

Вэн поднялся, тяжело дыша и пытаясь воспользоваться остатками всех имеющихся чувств. Он игнорировал кружащиеся диски и движущиеся ключи – это всё не важно. Он ждал. А потом прямо под ним, в тени, куда не доходил лунный свет, Вэн увидел едва заметное движение. Движение чего-то живого.

Вэн упал на колени и стал водить ладонями по полу. Он нащупал что-то движущееся и осторожно обвёл его рукой, щурясь в темноте. Это была не музыкальная шкатулка. Плоская деревянная основа с закреплёнными на ней металлическими деталями; коснувшись её сбоку, Вэн нащупал ряд острых, неровных зубьев.

Крысоловка. Большая.

А между зубьями и металлическим рычагом лежал Барнавельт. Его серебристая шубка была обагрена кровью.

Барнавельт тоже пошёл на голос Гальки.

19
В ловушке

Сердце Вэна провалилось куда-то в желудок.

– Барнавельт. – Он наклонился ближе. – Ты меня слышишь?

На этот раз белка не ответила.

Мягко, насколько смог, Вэн оттащил ловушку туда, где светила луна.

Глаза Барнавельта были закрыты. Тело сотрясали судороги. Металлические зубья схватили его с одной стороны, за заднюю лапу. Там, где Вэн тащил ловушку по полу, остались следы крови.

Сердце Вэна ушло в пятки вместе с желудком. Он отчаянно схватился за металлический рычаг, но не нашёл кнопку, которая его поднимает. А просто поднимать его было опасно: что, если ловушка сработает снова? Он настолько сосредоточился на ловушке, что какое-то время даже не слышал голоса, выкрикивавшего его имя.

– ВЭН! – кричал голос. – ВЭН!

Вэн прислушался. Голос не записанный, а настоящий. И вообще из-за пределов комнаты.

Когда последние несколько музыкальных шкатулок закончили играть, он снова услышал голос.

– ВЭН! – кричал он. – ВЭН, ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА!

Галька.

Вэн прижал к груди ловушку с белкой осторожно, словно только что выдутый стеклянный сосуд. По его рубашке потекли тёплые струйки крови.

Стук стал громче, когда он выбежал в коридор. Крики Гальки тоже приблизились.

– ВЭН! ВЫТАЩИ МЕНЯ!

Дверь на другой стороне коридора тряслась от ударов.

Вэн взялся за ручку и повернул её в сторону. Дверь распахнулась.

– …даже не… закрылась и заперлась за мной! – закричала Галька, выбегая в коридор. – Я кричала и кричала, и…

А потом она увидела, что Вэн прижимает что-то к груди. По её лицу пробежал ужас.

– Что…

– Барнавельт, – сумел ответить Вэн. – В крысоловке.

Галька затащила их в комнату с высокими окнами. Повсюду располагались стеллажи, уставленные антикварными игрушками; недвижимые животные и нетронутые куклы смотрели вниз пустыми взглядами.

Вэн поставил Барнавельта в ловушке на пол перед окнами. Единственным звуком, который издал Барнавельт, был не то писк, не то вздох, настолько тихий, что Вэн едва его расслышал.

– …Возьмись за обе стороны, – сказала Галька. Голос у неё был такой, словно она проглотила что-то острое.

Вэн взялся за крысоловку обеими руками. Галька осторожно сунула пальцы под металлическый рычаг и отвела его назад.

Барнавельт не шевельнулся. Перестал даже подрагивать.

Галька достала его из металлических зубьев ловушки. Его тельце обвисло в её руках, из задней лапы капала кровь.

Галька прижала Барнавельта к груди. Она склонила голову, спрятав его между руками и подбородком, словно он мог сбежать. Она что-то пробормотала. Единственными словами, которые расслышал Вэн, были «дядя Айвор». Всё остальное ему сказало выражение лица.

Вэн хотел утешить её, пусть на самом деле и не верил в свои слова.

– Может быть, мистер Фэлборг не хотел причинить ему вреда. Может быть, это просто случайность. Желание, которое пошло не так.

Галька не ответила. Она просто смотрела на Вэна, и в её глазах горели яркие огоньки.

Внезапно она начала ощупывать карманы плаща.

– Может быть… перевязать, – услышал он её бормотание. Она выбросила содержимое карманов на пол. Маленький складной ножик. Запасная батарейка. Вилочковая кость в бумажной салфетке. Её руки дрожали. – Сделаю шину… привяжу…

– Галька, – сказал Вэн. – Ему нужно куда больше, чем шина.

Он потянулся к косточке на полу.

– Что?.. – прошептала Галька. – …знаешь, насколько это опасно?!

– Иногда приходится идти на риск. Ты сама так говорила.

Вэн встал и открыл ближайшее окно. В комнату ворвался порыв ветра, холодного, пахнущего сосной.

– Вэн, – полузадушенным голосом, всхлипывая, сказала Галька. – Я не могу рискнуть Барнавельтом.

– Но если мы что-то не сделаем прямо сейчас, он может не выжить.

Они оба посмотрели на белку, неподвижно свернувшуюся на груди Гальки. Им не нужно было напоминать друг другу, что желания не могут воскресить мёртвых.

Вэн высунул голову из окна, держа в руках вилочковую кость. Надежда в его груди быстро угасала. Может быть, это тоже не сработает. Может быть, его план провалится, ещё не начавшись. Но потом среди дверей появилась полоска белого тумана. Она подлетела ближе.

Вскоре полупрозрачное тело Лемми запомнило собою всё окно. Он переводил большие глаза с косточки на лицо Вэна.

– Заходи, Лемми, – шепнул Вэн.

Лемми перелетел через подоконник и увидел Гальку и свёрток на её руках.

Галька прижала белку ближе к себе.

Вэн встал на колени рядом с ней.

– Всё будет хорошо, – сказал он, держась за концы вилочковой косточки. – Лемми нам поможет.

– Подожди. – Галька подняла голову и посмотрела Вэну прямо в глаза. Он видел её губы, так что понял каждое слово. – Может быть, тебе стоит пожелать что-нибудь другое?

– Что?

– Пожелай… – Она сглотнула. – Пожелай, чтобы вы с Барнавельтом выбрались отсюда целыми и невредимыми.

– Что? – снова повторил Вэн. – Нет.

– Вэн, – настаивала Галька. – Ты не обязан этого делать. Ты можешь выбраться. Вернуться к маме. В безопасное место.

– Нет, – ответил Вэн. – Я тебя не брошу.

Галька замолчала. Её пальцы поглаживали мех Барнавельта.

– Может быть, тогда загадать что-нибудь ещё серьёзнее? – сказал Вэн. – Желание у нас единственное.

– Например… остановить моего дядю?

Вэн кивнул.

– Но чем больше желание, тем больше всего может пойти не так. А если Барнавельт не… если он не… – Галька запнулась и сглотнула. – Барнавельту оно нужно больше всего. Я должна остановить дядю сама.

– Ты хотела сказать, мы должны, – сказал Вэн.

Галька снова посмотрела ему в глаза.

– Мы должны.

Она глубоко вздохнула и взялась за один конец вилочковой косточки.

– Хорошо. Давай.

Вэн взялся за другой конец косточки. «Желаю, чтобы с Барнавельтом было всё хорошо», – подумал он так ясно и выразительно, как смог.

Косточка сломалась. Из отломанной половинки, оставшейся в руке Вэна, упали бледные капельки и мягко, словно мыльные пузыри, опустились вниз.

Желаниед наклонился и проглотил их.

Комнату заполнил туман. На ресницах и волосах Вэна собралась роса. Он вдохнул и почувствовал, как магический ву-у-у-уш-ш-ш-ш вошёл в его тело и снова вышел.

Барнавельт, лежавший на руках Гальки, пошевелился. Он перевернулся, и стало видно, что кровь на его ране наконец остановилась. Его чёрные глазки открылись.

– Галька? – сонно спросил он, моргая. – Эй! Ты где была?

Галька не то засмеялась, не то всхлипнула.

– Отличная работа, Лемми, – выдохнул Вэн.

Все молчали – даже Барнавельт, которого крепко обхватила руками Галька.

А потом желаниед очень медленно протянул лапы. Он парил возле Гальки, чего-то ожидая.

Галька подняла глаза и инстинктивно отпрянула, пряча от него Барнавельта.

Вэн увидел, как Галька сжалась. Лемми стоял, раскрыв ладони с длинными пальцами, и Вэн понял, что будет дальше.

– Галька, – проговорил он. – Вот как с Барнавельтом будет всё хорошо. Лемми заберёт его и отнесёт в безопасное место. Вот как исполнится желание.

Галька сомневалась. Она посмотрела на Вэна, тревожно перебирая пальцами мех Барнавельта. Потом повернулась к Лемми. Желаниед посмотрел на неё. Его глаза были яркими и спокойными.

Внутри Гальки словно ослабла сжатая пружина. Она разжала напряжённую руку и медленно, осторожно положила Барнавельта на лапу Лемми.

– Присмотри за ним, – прошептала она. – Я… я доверяю тебе.

Лемми положил белку в изгиб полупрозрачной лапы.

– Эй, – сонно пробормотал Барнавельт, – я опять летаю. Летаю на большой подушке. Эй, Галька, видишь, как я летаю?

Лемми пролез в открытое окно. Желаниед улетел в ночь, унося с собой Барнавельта.

Галька смотрела им вслед, пока они не исчезли среди деревьев. А потом так резко развернулась к Вэну, что тот подпрыгнул.

– А теперь найдём моего дядю, – сказала она.

И бросилась к двери.

20
Время выбирать

Они ворвались на четвёртый этаж, распахивая двери, носясь по пустым коридорам. Мистера Фэлборга нигде не было, хотя его одержимость была видна повсюду: почтовые марки в рамках и мраморные статуи, куклы-марионетки и спичечные коробки, щиты и чайники, монеты и кости, тысячи, миллионы драгоценностей, которые теперь принадлежали только одному человеку. Они заперты в просторном старом доме, и их больше никто и никогда не увидит.

Чем больше Вэн видел, тем хуже ему становилось.

– Пятый этаж, – через плечо сказала Галька.

Они взбежали по узкой лестнице.

Она привела их в круглую комнату, где стены украшала коллекция старинных гобеленов. Они добрались до башенки наверху дома, понял Вэн. Спиральная лестница уходила куда-то в потолок. Через маленькие окошки было видно тёмное небо. Уголком глаза Вэн увидел, как что-то пронеслось мимо этих окон – что-то серебристое и большое, освещённое красно-золотистым светом.

Они побежали наверх. Лестница извивалась под ними, поворот за поворотом. Сердце Вэна колотилось. Его колени дрожали. Сверху он чувствовал движение воздуха, ветер, влажный и пахнущий сосной. Они бежали, пока наконец не переступили последнюю ступеньку и не оказались на деревянном полу большой комнаты.

Самая вершина башни. Над ними возвышался остроконечный металлический потолок. В центре комнаты стояла высокая стеклянная витрина, полная бутылок – бутылок, пульсировавших красноватым, тлеющим светом. Большие окна окружали всю комнату, впуская в неё ночную тьму. А перед одним из окон спиной к ним, в белом костюме, освещённом светом из бутылок, стоял Айвор Фэлборг.

Мистер Фэлборг закрыл окно, преградив путь холодному ветру. В комнате воцарилась полная тишина. Мистер Фэлборг повернулся к Вэну и Гальке, сжимая в руках последнюю тлеющую бутылку.

– Ах, Мэйбл. И мастер Марксон.

Мистер Фэлборг улыбнулся, его окружённые морщинками синие глаза разглядывали их без тени удивления. В комнате было достаточно тихо, а бутылки светили достаточно ярко, чтобы Вэн смог разобрать его слова.

– О, вы выбрали на удивление удобное время. Мы только что закончили нашу работу.

Галька шумно вздохнула. Её глаза были широко раскрыты. В них светились ярость и ужас.

– Мёртвые желания. – Она дёрнулась вперёд, словно животное на поводке. Вэн тоже шагнул вперёд, не сводя глаз с её лица. – Вот что тебе было нужно.

– Конечно. – Мистер Фэлборг поднял светящуюся бутылку, которую держал в руках. Всё ещё улыбаясь, он кивнул в сторону окон. – И у меня были замечательные помощники.

Вэн последовал за его взглядом. За окном собралась целая стая желаниедов, и их тела, освещённые луной, сливались в единую серебристую массу вокруг башни. Они парили возле окон, сверкая зубами, разглядывая их бледными глазами, словно акулы в аквариуме. У Вэна по рукам побежали мурашки.

– Вот зачем ты сделал это всё. – Голос Гальки был совершенно ровным – она не спрашивала, а излагала факты. Вэну стало интересно: может быть, в глубине души она всё ещё надеется, что мистер Фэлборг будет с ними спорить? – Ты заманил Хранителей сюда, чтобы твои желаниеды украли мёртвые желания и принесли их тебе.

– Именно, – ответил мистер Фэлборг, словно Галька только что рассказала ему наизусть рецепт печенья. – Желаниеды – очень верные существа. Если ты кормишь и защищаешь их, они твои на всю жизнь.

Его блестящие глаза обратились к Вэну.

– Ты это узнал на собственном опыте, верно ведь, мастер Марксон?

Вэн вздрогнул.

– Я… Но… Лемми не мой. Он вернулся ко мне, потому что сам захотел.

– Ты видишь какие-нибудь клетки вокруг этих существ? – спросил мистер Фэлборг, показывая на стаю снаружи. – Сети или жестокие железные колья, которыми пользуются твои Коллекционеры? – Он взглянул на копьё, зажатое в руке Гальки. – Эти чудесные существа – мои по их собственному выбору. Они знают, что я обеспечу их всем.

– Так вот как ты поступишь с мёртвыми желаниями? – вмешалась Галька. Её голос был куда более безразличным и твёрдым, чем раньше. – Скормишь их желаниедам?

– Конечно, нет. – Мистер Фэлборг провёл пальцами по лацкану белого пиджака, словно смахивая воображаемую грязь. – По крайней мере, не все сразу.

– Но…

Мистер Фэлборг знаком показал Гальке замолчать.

– Мне известна их сила. И я с почтением к ней отношусь. Вот почему именно я беру их на хранение.

– С чего вы так решили? – выпалил Вэн, не успев сдержаться. – Вы лжёте. Обманываете людей. Используете их, чтобы заполучить то, что вам хочется.

Мистер Фэлборг поднял брови.

– Но разве ты сам поступаешь не так же, мастер Марксон? – Он шагнул к Вэну и нагнулся, чтобы говорить ему прямо в лицо. В его глазах отражался свет мёртвого желания. – Вспомни, как сам использовал людей вокруг себя. Вспомни, как часто врал любимой маме. Вспомни, какие секреты хранил от Гальки, и Коллекционеров, и несчастного Питера Грея.

– Но… я должен был! – запротестовал Вэн.

– Да, – согласился мистер Фэлборг. – Ты знал, что действуешь во имя высшего блага. Хотел спасти что-то большее, чем самого себя. Я тоже этим занимаюсь. Я коллекционер. – Он перевёл взгляд на Гальку. – Не охранник тюрьмы. Не палач. Не вор чужих желаний.

– Но ты сделал нам больно, – сказала Галька. Её голос сначала был тихим, но постепенно становился всё громче и громче, отражаясь от каменных стен. – Из-за тебя Вэна чуть не переехал поезд. Твой желаниед чуть не растоптал нас. Твоя дурацкая ловушка чуть не убила Барнавельта!

– Это всё случайности, – ответил мистер Фэлборг; таким тоном кто-то другой мог сказать «просто небольшой дождик». Он покачал головой, словно извиняясь. – Простите, что так вас перепугал. Но ведь всё повернулось к лучшему, правильно? – Мистер Фэлборг выпрямился, держа в руках мёртвое желание, словно бомбу с зажжённым фитилём. – И это даёт нам идеальный шанс начать всё сначала.

Во время своей речи мистер Фэлборг прошёл к окну и отвернулся. Вэн прослушал бо́льшую часть следующей фразы. Ему показалось, что там были слова «дети», «ошибки» и «понимаю»… но потом мистер Фэлборг раскрыл окно, впустив свежий порыв ветра, и повернулся к ним спиной, доставая из кармана жилетки вилочковую кость.

Вэн похолодел.

Мистер Фэлборг не мог убить их желанием. Но он мог загадать что-то очень похожее. И никакого безопасного способа его остановить не было: в другой руке он держал мёртвое желание.

– С кого бы начать? – спросил мистер Фэлборг. – Может быть, с Мэйбл?

Его взгляд, мягкий и тёплый, остановился на ней.

– Мэйбл, – тихо проговорил он. – Я прощу… предательство… останешься со мной навсегда. Вот моё желание для тебя: ты никогда больше не увидишь ни Коллекционеров, ни их Созданий.

Галька ахнула. Фонарик выпал из её руки. Желаниеды за окном подлетели ближе к раме.

Мистер Фэлборг повернулся к Вэну.

– Или, может быть, начнём с мастера Марксона?

Вэн шагнул вперёд, не сводя глаз с лица мистера Фэлборга.

– Моё желание для тебя, – продолжил мистер Фэлборг, – будет вот таким: ты забудешь всё это. Всё, что видел. Всё, что узнал. Ты вернёшься к своей жизни, довольный и невредимый, может быть, у тебя даже появятся новый отец и брат, и ты не будешь помнить ничего о проблемах, причиной которых стал. – Мистер Фэлборг ласково улыбнулся ему. – Ты не Коллекционер, Вэн Марксон. И никогда им не будешь. Да и зачем тебе – они ведь так жестоки.

Вэн повернулся к Гальке. Его горло словно сжимал чей-то гигантский кулак.

– Он прав. Лучше начать с меня. – Слова ему давались с трудом. – Нельзя позволить мистеру Фэлборгу снова держать тебя взаперти. К тому же Коллекционерам нужна ты, а я… я на самом деле не Коллекционер. И никогда на самом деле не стану Коллекционером. Ты же сама сказала.

Галька схватила Вэна за руку.

– Нет, – сказала она, крепко сжав его руку, и подтянула его к себе. – Ты не можешь нас забыть. Может быть, ты и не в точности такой, как мы, но ты тоже нам нужен. Ты нужен мне.

– Почему?

– Потому что, – ответила Галька, смотря на него широко открытыми глазами. – Потому что ты можешь видеть обе стороны. Ты видишь и хорошее, и плохое в желаниедах, в желаниях, во всём. Потому что ты – это ты.

Вэн снова посмотрел на мистера Фэлборга. Человек в белом костюме схватил вилочковую кость за оба конца и направил её на открытое окно. Снаружи зарычали желаниеды.

Обе стороны, подумал Вэн. Хорошее и плохое.

Он нашёл столько магии, спрятанной в окружающем мире. Магию желаний и желаниедов, магию Коллекционеров и обычных людей. Эта магия одновременно опасна и чудесна – слишком опасна и слишком чудесна, чтобы её мог контролировать кто-то один, каковы бы ни были его помыслы. Нельзя позволить украсть эту силу.

И никто не сможет украсть силу, таящуюся в нём.

– Может быть, мы сможем это остановить. – Вэн повернулся и посмотрел в глаза Гальки цвета позеленевших монет. – Нужно попытаться.

Глаза Гальки вспыхнули. Она снова сжала руку Вэна.

– Вместе.

– Прости, дорогая Мэйбл, – сказал мистер Фэлборг. Косточка в его руке начала гнуться.

Галька бросилась вперёд.

– Меня зовут ГАЛЬКА! – услышал Вэн её крик.

Всё ещё держа подругу за руку, Вэн тоже побежал вперёд.

Они налетели на мистера Фэлборга.

Галька ударила его плечом в живот. Мистер Фэлборг согнулся пополам и быстро отступил назад, пытаясь спрятать косточку. Но Вэн уже схватил его за руку. Он вцепился в локоть мистера Фэлборга и свободной рукой потянулся за косточкой, а Галька заломила мистеру Фэлборгу вторую руку. Пальцы Вэна сомкнулись вокруг кончика косточки. Мистер Фэлборг потянулся, чтобы остановить его… Всё произошло слишком быстро и в то же время слишком медленно, чтобы Вэн успел его остановить. Мистер Фэлборг выпустил из рук светящуюся бутылку.

Падающее желание вспыхнуло. Стекло разбилось об пол.

В башне раздался взрыв.

Звук, подобный вою десяти тысяч волков, заполнил воздух, сожрав каждую капельку кислорода. Он звенел в черепе Вэна и жужжал в его лёгких. Ветер трепал его волосы. Воздух стал цвета самого сердца костра – бело-золотым и таким ярким, что обжигает даже без прикосновения.

За мгновение до того, как крутящийся свет повалил их всех на колени, Вэн вырвал вилочковую кость из рук мистера Фэлборга.

Взрыв становился всё ярче, звук – громче.

Вэн посмотрел туда, где должна была быть Галька. Всё было словно в тумане. Он видел лишь свет мёртвых желаний в стеклянном шкафу, горевших красным на фоне белого золота, и пятно – открытое окно, через которое целый вихрь желаниедов пытался пробраться внутрь.

Внутрь – к освобождённому мёртвому желанию.

Вэн схватился за кончики вилочковой кости. Он не мог сосредоточиться на ясном, простом желании. Он видел перед собой множество лиц: Гальку, Барнавельта, Лемми, Гвоздя, и Бритву, и Блочку, и Кунжут, и Валета, Чарльза и Питера Греев, даже мистера Фэлборга. И маму, улыбающуюся ему. Всё хорошее, всё плохое и всё, что между ними. Он мог лишь надеяться каждой измождённой, перепуганной клеточкой своего существа, что всем будет хорошо.

Косточка переломилась. В огненном воздухе закружился хрупкий огонек.

Раздался рычащий, скрежещущий, рвущийся звук, а потом комната наполнилась холодом и туманом.

21
Из колодца

Нечто на дне колодца больше не спало.

Его разбудил шум. Странный шум, странный свет, вспышки чего-то, что наполняло воздух запахами.

Желания, поняло оно; их следы проплыли над деревьями, а потом опустились вниз, в темноту. Больше желаний, чем оно когда-либо чувствовало одновременно.

Даже желания практически не интересовали нечто на дне колодца. Оно было настолько старо, что голод и нужда давным-давно обратились в прах. Оно игнорировало глупые маленькие желания людей в чёрных плащах, которые хотели выманить его. Ему удалось прожить много столетий не потому, что оно доверяло каждой ловушке.

Но сила, которую оно чувствовало сейчас, была иной. Это было что-то огромное. Странное. Что-то, что по-настоящему нарушило его покой.

Сонно, медленно оно протащило себя по туннелям, его огромное тело скользнуло вверх по шахте колодца и выбралось в ночь.

Оно поднялось над лесом. Его тело отбрасывало тень на деревья, словно облако, пролетавшее между землёй и луной. Прохладный ветер обдувал его лапы.

Сверху, оставаясь незримым, оно смотрело на хаос, творившийся в «Лисьем логове», на маленьких людей, копошившихся внизу. Оно свернуло прочь от беспорядочно перемешанных обычных желаний, следуя тяге той мощной силы, которая его разбудила, направляясь к огромному кирпичному дому с башенкой.

Там собрались другие, небольшие по его меркам желаниеды, кружа вокруг окон той башни, в которых горел красноватый свет. Нечто со дна колодца спустилось ниже. Оно почувствовало силу мёртвых желаний, собранных внутри и тлевших, словно искра, готовая разжечь лесной пожар. Пожар, который заставит новые ноги топтать его тихий лес, принесёт ещё больше шума и проблем в то место, где оно так долго спало в мирной темноте.

Эту искру нужно погасить.

Нечто со дна колодца спикировало к башне. Другие желаниеды разлетелись, словно сухие листья. Оно схватилось за крышу со шпилем. Одной когтистой лапой оно приподняло металлическую крышу и заглянуло в комнату под нею.

Оно увидело комнату, пылавшую магией желаний. Увидело шкаф, доверху набитый горящими, ждущими своего часа желаниями. Увидело опасность, разрушения, огонь и шум. Увидело трёх маленьких людей, почти сокрушённых силой, накопившейся вокруг них. А самый маленький из них – мальчик с большими глазами и чёрными волосами – смотрел на него.

Мальчик увидел лицо: лицо такое огромное, что полностью заполнило отверстие. Оно было подвижным и серебристым, его нос напоминал львиный. Бледные усы топорщились вокруг пасти. Его огромные, задумчивые глаза были серыми и глубокими, словно омуты. Смотреть в них, подумал мальчик, всё равно что смотреть в глаза синему киту или в сердцевину гигантской секвойи. Они настолько огромные, глубокие и старые, что по сравнению с ними всё остальное в мире кажется мелким и незначительным.

Мальчик и нечто разглядывали друг друга. Нечто со дна колодца никто не видел уже много поколений. И, чувствуя на себе взгляд этих древних серебристых глаз, мальчик понял, что это существо ещё никогда не видели так. Он задумался, видели ли его вообще по-настоящему.

Почти с изяществом нечто со дна колодца сунуло когтистую лапу внутрь башни. С потолка посыпались кирпичи. Башня покачнулась. Без всяких усилий нечто раздавило ладонью стеклянный шкаф с мёртвыми желаниями.

Свет в башне и без того был ярким. Теперь же он стал настолько обжигающим, что люди бросились на пол. Нечто со дна колодца смотрело, как они в панике бросаются на стены и закрывают лица руками. Воздух наполнился обжигающим шумом.

Нечто со дна колодца открыло пасть. Оно втянуло в себя эти тысячи мёртвых желаний – их шум, их огонь, их силу. Втянуло оно и едва заметный огонёк одного живого желания, почти пропавшего в обжигающей буре.

Огромного желаниеда пронизывала сила. Он мог творить. Мог разрушать. Мог делать всё, что пожелает.

Нечто со дна колодца ещё никогда не загадывало собственных желаний. А сейчас больше всего на свете ему хотелось…

Спокойствия.

Башня под ним перестала раскачиваться. Ветер стих.

Стая желаниедов рассеялась. Один за другим они разлетались во всех направлениях и исчезали во тьме.

Волна спокойствия расходилась по лесу. Она просочилась на территорию «Лисьего логова», где пожары погасли, драки закончились, а люди сонно осели на траву. Драгоценности и лимузины исчезли в клубах тумана. Сирены смолкли. Сломанные кости срослись.

Нечто со дна колодца в последний раз заглянуло в башню. Три человека сидели неподвижно, сжавшись среди осколков стекла и обломков камня. Всё, что осталось от мёртвых желаний, – те самые блестящие осколки и обгоревшее пятно на полу.

Нечто снова поднялось в воздух.

Оно парило – теперь немного тяжелее – над деревьями, возвращаясь на тихую полянку. Оно протащило своё тело – теперь ещё более огромное – обратно в колодец. Лапы и длинный хвост скользнули обратно в подземные туннели, где им самое место. Оно погрузило когти в прохладную землю. Глубоко вздохнув и уложив подбородок на землю, оно посмотрело на кучу монет, блестевших в едва заметном свете звёзд.

А потом закрыло древние глаза и уснуло.

22
Спокойствие

Вэн и Галька подняли головы.

В башне было тихо. Кирпичная пыль кружила в воздухе в странном танце с последними клубами тумана. Тихий ночной ветер шептал что-то над тем местом, где раньше была крыша.

Они, пошатываясь, поднялись на ноги. Рука Вэна всё ещё сжимала кусочек сломанной вилочковой кости. Галька, заметил он, зажала в кулак разноцветный стеклянный шарик. Они оба убрали эти вещицы в карманы.

– Оно ушло? – спросила Галька.

Вэн одновременно спросил:

– Всё закончилось?

Они замерли, слушая и оглядываясь. В окне не было видно ничего, кроме тёмного леса снаружи. Ни кружащих желаниедов, ни криков, ни сирен.

Галька оглядела комнату и увидела третью человеческую фигуру, сжавшуюся у стены. Она бросилась туда. Вэн, спотыкаясь, последовал за Галькой, его кроссовки скользили по осколкам разбитого стекла.

Айвор Фэлборг лежал в куче обломков. Вокруг него валялись кирпичи, их глубокий цвет оттенял его белый костюм. Одну руку он вытянул на каменном полу, словно пытался схватить ею что-то, чего уже не было.

Галька прижала ухо к его губам.

– …Жив, – сказала она. – …Ещё дышит.

Без света мёртвых желаний Вэн плохо видел её губы. Впрочем, облегчение на её лице было очевидным.

Она ещё немного постояла на коленях возле человека в белом костюме, бормоча что-то, что Вэн не расслышал. А потом медленно поднялась.

– Пока… и Герда… позовут на помощь, – сказала она, отступая на шаг. Но потом она остановилась, склонила голову и нахмурилась.

– Что такое? – спросил Вэн. – Ты же не собираешься остаться с ним?

– Нет, – быстро ответила Галька. – Дело не в этом.

Она снова оглядела комнату, её лицо осветил лунный свет из окна.

– Я просто… – Она повернулась к Вэну. – Этот гигантский желаниед…

Вэн кивнул.

– Должно быть, это тот самый, из колодца. Я тоже его видел.

– А ты это почувствовал? – спросила Галька. – Когда он съел желания?

Вэн снова кивнул.

– Он мог сделать что угодно. Мог уничтожить весь дом. И нас. Но не стал.

Галька задумалась, потом плотнее закуталась в мешковатый плащ. Вэну показалось, что она сказала:

– Может быть, ты и прав насчёт желаниедов. Может быть…

Они оба немного постояли неподвижно. Через дыру сверху в комнату ворвался ветер, трепля кончики волос Вэна.

Галька посмотрела в ночное небо.

– Нам надо идти.

Они торопливо спустились на первый этаж тёмного, тихого дома.

Вэн остался ждать в прихожей; Галька открыла дверь подвала и выкрикнула указания для Ганса и Герды. А потом они вместе вышли из парадной двери… и их встретили пики!

Вэн и Галька вскрикнули и отскочили назад. Ряд Коллекционеров, уже готовых штурмовать дом, тоже отпрянул.

– Галька! – послышались удивлённые голоса. – …здесь!.. В порядке!

Вэн оглядел собравшихся. Он заметил Гвоздя с Радуславом и Виолеттой на плечах, и Бритву, и Блочку, и Валета, и многих других. Побитых и усталых, с разорванными сетями и обувью, перепачканной в грязи. У нескольких были глубокие кровавые царапины, руки ещё у двоих висели на самодельных повязках. Но все были живы.

– Галька. – Гвоздь вышел вперёд. Его голос был куда более измученным, чем когда-либо слышал Вэн. – Я так рад!

Он раскрыл объятия.

Вэн уже во второй раз за ночь увидел, как Гальку обступили счастливые люди. Он слышал обрывки объяснений, вопросов и извинений, потом увидел, как Галька показала наверх, на разрушенную башню, рассказывая конец истории. А потом она показала на Вэна и широко улыбнулась.

Кто-то схватил Вэна в объятия и потащил в толпу. Чьи-то руки хлопали его по спине и трепали волосы. Валет улыбался ему. Галька сжала его руку.

Тёплая, тяжёлая ладонь опустилась ему на плечо.

– Вэн Марксон, – сказал Бритва, наклоняясь к нему, – у меня есть кое-что, что принадлежит тебе.

Он раскрыл другую большую, окровавленную ладонь. Там оказался маленький синий слуховой аппарат.

Вэн забрал его. Аппарат выглядел не повреждённым. Надев его на ухо, Вэн обнаружил, что, как ни удивительно, он даже работает. Он посмотрел на Бритву.

– На той огромной поляне, когда там всё это творилось, вы смогли заметить мой слуховой аппарат?

Бритва пожал широкими плечами.

– Я хорошо умею замечать то, что не видят другие. – Он улыбнулся Вэну. Его шрам изогнулся, а чёрные глаза весело блестели. – Получается, нас уже двое.

Лицо Бритвы вдруг посуровело. Его взгляд стал резким. Он выпрямился в полный рост и схватился за крючья, закреплённые на спине.

– Желаниед, – прорычал он.

Коллекционеры тут же встали строем, взяли на изготовку оружие и сети. Они смотрели на опушку леса.

Большой, полупрозрачный силуэт появился на краю газона. Его глаза были широко раскрыты, а пушистые уши тревожно подёргивались. В лапах он держал серебристую белку.

– Это Лемми! – закричал Вэн. – Не делайте ему больно!

Он бросился через толпу. На полпути между желаниедом и Коллекционерами он развернулся и раскинул руки, смотря прямо на массу заострённого металла.

Коллекционеры, страдавшие от ран, ждали, хмурясь и сжимая железные колья.

– Это Лемми, – крикнул Вэн, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – Он сегодня спас нам жизни – мне, Гальке и…

– Конечно, спас, – резко ответил Коллекционер. – Ты же этого пожелал.

– Нет, не поэтому, – возразил Вэн, – а потому, что он этого хотел. У него тоже есть чувства. Он должен сам делать выбор. Желаниеды не все плохие. Они… они такие же, как мы. Они могут творить ужасные вещи, а могут – и добро.

Никто из Коллекционеров не двинулся.

Кроме Гальки.

– Это правда! – воскликнула она, выбежала из толпы и встала рядом с Вэном. – Лемми спас нас. Дважды. И Барнавельта тоже спас. Никто из нас не стоял бы сейчас здесь, если бы не Лемми!

– Точно! – пискнул тихий голос. Барнавельт вытянулся на большой лапе Лемми и обратился к Коллекционерам. – Никого бы из нас тут не было! И, смотрите, мы все здесь! Я, и Галька, и Вэн, и я, и Лемми, и я. Эй, Галька! Мы все здесь!

Галька протянула руки, и Барнавельт спрыгнул к ней.

– Я летал! – сказала белка. – Я летал, Галька! Ты меня видела?

– Галька… – предупредил Гвоздь, – ты отлично знаешь, насколько опасны бывают желаниеды.

– Опасен бывает кто угодно, – не согласилась Галька. – Желаниеды делали нам больно. А мы делали больно им.

Лемми подплыл поближе и прижался к спине Вэна. Вэн чувствовал, как подрагивает его полупрозрачное тело. Он протянул лапу и коснулся Вэна.

– Так продолжаться не может, – сказал Вэн. – Нельзя делать желаниедам больно, пугать их и навсегда запирать в клетках только потому, что вы боитесь.

Несколько Коллекционеров напряглись, услышав его слова. Вэн продолжил, хотя его голос дрожал:

– Это неправильно.

Галька встала с ним плечом к плечу.

– Это неправильно, – согласилась она. – Нужно что-то изменить, или… или я не вернусь к вам.

В толпе послышался шум. Вэн уставился на Гальку.

Та продолжила твёрдым голосом:

– Я не осталась с дядей Айвором, и с вами я тоже не останусь. Вы не просто пытаетесь обеспечить безопасность людей. Вы пытаетесь всё контролировать. Если вы сделаете больно Лемми… я не смогу больше быть Коллекционером.

Гвоздь посмотрел на них, потом медленно перевёл взгляд на Бритву. Коллекционеры опустили оружие.

– Хорошо, – объявил Гвоздь. – Мы обсудим это позже. Может быть, – сухо добавил он, – после того, как увидим, какой ущерб желаниеды Фэлборга нанесли Коллекции в наше отсутствие.

– Хорошо, – резко кивнула Галька. – Обсудим.

– А Лемми останется на свободе, – сказал Вэн. – Хорошо? Навсегда.

Гвоздь сжал губы, но его взгляд остался прежним.

– Навсегда, – наконец ответил он. – Мы даём слово.

Вэн обнял Лемми. Его кожи коснулся мягкий туман. Желаниед посмотрел на Вэна, и на его лице появилось что-то похожее на улыбку.

Через полупрозрачное тело Лемми Вэн видел, как гаснут на небе звёзды и тёмно-синий цвет ночи уступает место бледным оттенкам утра.

– Мне нужно вернуться в «Лисье логово», – сказал он Гальке. – Мама будет беспокоиться.

Галька кивнула. Прежде чем Вэн успел среагировать, она обхватила его руками и крепко прижала к себе. Усы Барнавельта щекотали его ухо.

– Пока, Вэн Гог, – шепнула белка.

– Мы ещё увидимся? – спросил Вэн, когда Галька выпустила его.

Галька отошла на шаг и поправила громоздкий плащ.

– Посмотрим, – ответила она. – Держи глаза открытыми.

Она кивнула желаниеду, парившему позади него.

– Пока, Лемми.

Прежде чем Вэн успел задать ещё хоть один вопрос, его ноги оторвались от земли. Сидя на лапах желаниеда, он смотрел, как Галька и остальные Коллекционеры пропадают из виду. Особняк Фэлборга всё уменьшался и в конце концов пропал среди деревьев. А потом под Вэном и Лэмми не осталось ничего, кроме шелестящих крон деревьев.

Лемми приземлился в тени за сценой «Лисьего логова». Вэн слез с лап желаниеда, чувствуя такую же тяжесть разочарования, как и всегда, когда заканчивался полёт. Когда Лемми впервые летел с ним над крышами города, неся его в дом Греев, Вэн подумал, что они прощаются навсегда. Но сейчас, когда Гвоздь обещал, что Лемми останется свободным, Вэн надеялся, что это не прощание.

– Спасибо, Лемми, – просто сказал он. – Спасибо.

Желаниед в последний раз едва заметно улыбнулся. Повернувшись, он уплыл по воздуху в сторону леса; от прикосновений его туманного тела покачивались листья на деревьях. Через мгновение он исчез из виду.

Но то, что Вэн его не видел, не означало, что его там нет.

Вэн сделал глубокий, долгий вдох. Лемми, и желаниеды, выпущенные мистером Фэлборгом, и древнее существо со дна колодца теперь прятались где-то в мире, и казалось, что в нём больше магии, чем когда-либо. Словно в большом тенистом парке, где могут прятаться тысячи пропавших сокровищ.

– Джованни! – послышался в темноте звонкий голос мамы.

Вэн развернулся.

Мама стояла на холмике близ сцены, вытянув шею в его сторону. На тёмной траве за ней сидели ещё два человека. Движущихся. Живых.

Вэн бросился в мамины объятия, и его окутало изумрудно-зелёное платье и запах лилий.

– Джованни, что ты тут делаешь? – спросила она, отпуская его. – Ты же должен был спать уже несколько часов назад!

– Я просто… – Вэну пришлось импровизировать. – Я заметил тут огоньки и решил выйти посмотреть, что происходит.

Мама слегка ошеломлённо кивнула.

– Да, у нас были небольшие проблемы. Шатёр для торжеств загорелся. На подъездной дорожке была какая-то драка. На Питера упала мачта освещения. В общем, всё было немного… хаотично.

Вэн посмотрел на траву рядом с ними. Мистер Грей сидел, обняв за плечи Питера; его костюм был помят и испачкан травой. Питер склонился к отцу. На его голове была небольшая повязка.

– Ты в порядке? – спросил Вэн у Питера, присев рядом.

– Да всё хорошо, – ответил Питер. Голос его был раздражённым, но Вэн заметил довольную улыбку в уголках рта. – Папа просто слишком суетится.

– …не уверен… хорошо, – сказал мистер Грей, тревожно посмотрев на голову Питера. – Я бы лучше… прямо к врачу… поскорее… город.

– Пап. Да ладно тебе, – вздохнул Питер, когда отец встал и поднял его на ноги. – У меня даже почти не болит ничего.

Вэн похлопал Питера по руке.

– Я рад, что с тобой всё в порядке, – сказал он.

Питер посмотрел в глаза Вэну. Уходя вместе с папой, он обернулся и показал Вэну «козу», ещё раз едва заметно улыбнувшись.

– Какая странная ночь, – вздохнула мама Вэна, смотря им вслед.

– Ага, – согласился Вэн.

– Я была уверена, что здесь безопаснее, чем в городе. – Она покачала головой, глядя на разорённые угодья «Лисьего логова». – Наверное, наше проклятие последовало за нами.

– Может быть, – сказал Вэн. – А может быть, это вообще и не проклятие.

Он взял маму за руку.

– Может быть… может быть, это значит, что когда с нами происходит что-то плохое, в конце концов, всё заканчивается хорошо.

Мама задумчиво посмотрела на него.

– Да, – ответила она, тише обычного, – у нас есть всё, что нам нужно. – Она сжала руку Вэна. – А теперь нам обоим срочно нужно в кровать. Андьямо.

Они пошли по тропинке. Мама больше не хромала, а Вэн смотрел в небо, где одна за другой гасли последние звёзды.

23
Желаю, чтобы ты был здесь

В город тайком пробиралась зима.

Деревья всё ещё сбрасывали золотые и коричневые листья, некоторые особенно живучие цветы по-прежнему стояли в ящиках у окон, но воздух был уже ледяным. В мусоре, валявшемся на улице, уже реже попадались потерянные солнечные очки, зато куда чаще – скомканные салфетки.

Одним поздним осенним вечером Вэн Марксон с мамой шли по тихому переулку. Они возвращались с ужина у Греев, где мама Вэна, мистер Грей и несколько их друзей из оперы сидели за столом, а Вэн и Питер наверху стреляли из лазеров по инопланетным звездолётам. Сейчас же они просто шли домой.

Они вернулись в город два дня назад. Сезон в «Лисьем логове» закончился, и мама Вэна подписала контракт на запись и несколько праздничных концертов. Возвращение в город – в ту же квартиру, что принадлежала им раньше, – казалось Вэну странным: ему ещё никогда не доводилось дважды возвращаться в одно и то же место. Словно пытаешься влезть в любимый свитер, который носил три года назад, и видишь, что уже слишком его перерос.

Вэн не был уверен, где теперь его место.

Коллекционеры точно знают, что он вернулся. Они знали каждый уголок города, дату каждого дня рождения, каждый адрес. Но пока что он не видел ни следа их присутствия, даже подозрительных воронов на подоконнике. Может быть, он им больше и не нужен?

И как бы внимательно он ни смотрел, Лемми он тоже нигде не видел. Впрочем, переставать искать он не собирался.

– Джованни, – сказала мама, коснувшись его руки, когда они прошли мимо бакалейной лавки на углу. Вэн поднял голову. – Надо купить молока и кофе. Наша кухня ещё полупустая.

– А можно мне остаться на улице? – спросил Вэн.

– Хорошо, – сказала мама. – Но стой прямо перед витриной и никуда не уходи. Я на секундочку.

Она быстро прошла в дверь.

Вэн стоял один на тихом тротуаре. В воздухе пахло листьями и дымом. Небо между высокими кирпичными зданиями было тёмно-синим. Он поднял голову в поиске падающих звёзд и мерцающих желаний, магии, которая может прятаться где угодно… но на этот раз, хотя он ждал и ждал, ни огоньков, ни падающих звёзд не было. Уголком глаза он заметил вспышку серебристо-серого. Вэн быстро повернулся в ту сторону и посмотрел на крышу, где вспышка появилась. Но, что бы это ни было, оно уже исчезло. «Может быть, это просто клубы пара, – сказал он себе, и в груди неприятно кольнуло. – Может быть, это и не желаниед».

Может быть, он действительно уже перестал быть частью этого волшебного, тайного мира.

Он посмотрел на тротуар. Окурки. Растоптанная трубочка для напитков. А за рядом мусорных баков – пара блестящих глаз.

– Эй, – шепнул чей-то голос.

Вэн застыл.

– Тебя не так-то и легко застать одного, – продолжил голос. – Я за тобой уже два дня, как дура, гоняюсь по этому городу.

Между мусорных баков проскользнула кошка.

Длинношёрстная серая кошка с презрительным выражением морды.

– Рената? – прошептал Вэн.

– Я же тебе говорила, – недовольно ответила кошка, – зови меня Чак.

Бывшая кошка мистера Фэлборга подошла ближе, размахивая пушистым хвостом.

– Рената – это просто имя, которое Мистер Модник выгравировал на моём ошейнике с камнями. Который я, кстати, отказалась носить.

– Ты… ты снова живёшь с мистером Фэлборгом? – встревоженно спросил Вэн. – Он сейчас в городе? Это он сказал тебе за мной следить?

– Ты думаешь, я бы его послушалась, если бы он мне сказал? – фыркнула кошка. – Я тебе не ищейка. – Она лениво погладила усы. – Нет, конечно. К тому же городской дом Фэлборга выставлен на продажу. Он сюда если и вернётся, то не скоро.

– Ох. – Вэн шумно выдохнул. – Тогда… зачем ты за мной следишь?

– Ну я не просто за тобой слежу, – ответила кошка. – Я часто гуляю в этом районе. Притворяться бродячей кошкой довольно выгодно, если умеешь это делать. – Она в последний раз похлопала себя по усам. – И раз уж я всё равно сюда собиралась, я согласилась оказать услугу старому другу.

Кошка повернулась и лапой вытащила из-за мусорных баков квадратный листок бумаги.

Открытку.

На лицевой стороне было изображено маленькое, выцветшее, серое офисное здание, застрявшее между двумя другими постройками. Такие дома обычно на открытках не рисуют. Собственно, на такие дома даже стараются лишний раз не смотреть. Такое место может заметить разве что кто-нибудь вроде Вэна.

– То есть, хочешь сказать, Галька… – От радости у Вэна перехватило дыхание. – Это она отправила? Коллекционеры обо мне не забыли?

Кошка проницательно посмотрела на Вэна.

– Думаешь, почему ты вернулся в город, парень? Это простое совпадение? – Она склонила голову. – Пора бежать. У Мейеров сегодня на ужин рыба, и они уже ищут, кому бы маленькому и миленькому скормить остатки.

Взмахнув пушистым хвостом, Чак исчезла в тени.

Вэн дрожащей рукой поднял открытку. На него падал луч близстоящего фонаря, в котором кружились падающие листья. Он перевернул открытку и прочитал напечатанные на обороте слова. А потом прочитал ещё и ещё раз, каждый раз всё шире улыбаясь.

ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ.

Благодарности

Я невероятно благодарна всем ученикам с проблемами со слухом, которые общались со мной, когда я начала работу над этими книгами: Остину, Ною, Брайану, Кеннеди, Далине, Гифти, Декстеру, Эмбер В., Эмбер Г., Элле, Каре, Никки и Мэдди. Огромное спасибо экспертам-читателям Анджеле Дален и Линде Литл за уделённое время и бесценную обратную связь, а также учителям Шанне Свенсон, Анджеле Дален и Аманде Клайн. Этих историй не было бы, если бы не все вы. Спасибо вам за то, что разрешили собрать немного вашего света в бутылку.

Тысяча спасибо моему замечательному редактору Марте Михалик за время, поддержку, видение и за то, что подталкивала в нужную сторону, когда нужно. Лоис Адамс, Лаарен Браун, Вирджиния Дункан, Пол Закрис, Энн Дай, Робби Имфельд, Крис Кэм, Хейли Джордж, Кэти Хейт и все остальные в Greenwillow: спасибо вам за то, что сделали эти книги такими, какие они есть.

Даниэлла Кьотти, Майкл Стирнс и все в Upstart Crow Literary: я не могу выразить словами, насколько сильно вам благодарна, но буду пытаться в каждой новой книге.

Моя группа критиков – Энн Гринвуд Браун, Конни Кингри Андерсон, Лоурен Пек и Дженнифер Кол – помогает мне выбраться из дома и из головы. Писательство бывает одинокой работой, но, когда рядом все вы, мне куда менее одиноко. Спасибо, спасибо, спасибо.

Аннэ Урсу, Адам Гидвиц, Уилл Александер и Джонатан Оксьер: ваша поддержка значит больше, чем я могу сказать. (И кстати, о поддержке: любой писатель, который не входит в сообщество детской литературы в Миннесоте, многое теряет. Это так, к слову.)

Я всегда буду чувствовать себя невероятно везучей, просто видя свою книгу в руках читателей. У себя в голове я благодарю каждый книжный магазин и каждого продавца, который помогает этого добиться, но на бумаге придётся назвать лишь несколько местных чудесных работников: Red Balloon в Сент-Поле, Valley Bookseller в Стиллуотере, штат Миннесота, Fox Den Books в Ривер-Фоллс, штат Висконсин, Fair Trade Books в Ред-Уинг, штат Миннесота. Также спасибо всем книжным блогерам, букстаграмерам, библиотекарям, организаторам книжных клубов и учителям, которые помогают историям дойти до читателей. Вы делаете мир волшебным.

Спасибо всем преподавателям музыки, певцам, педагогам и профессорам, у которых мне довелось учиться, и спасибо моему любимому оперному певцу Джеку Суонсону. (Вы же знаете, что я ворую небольшие факты из вашей биографии для этих историй, верно?)

Мама, папа, Дэн, Кэти, Алекс, все бабушки, дедушки, тёти, дяди, кузены и другие родственники, которые поддерживали меня, помогали и любили: спасибо вам навсегда.

И прежде всего, спасибо Райану и Берен. Жизнь с вами двумя чудеснее всего, что я могу придумать.

1 Любимый мой! (итал.) – Здесь и далее примеч. пер.

2 Добрый день, любимый мой! (итал.)

3 Да, мой любимый малыш! (итал.)

4 Быстро! (итал.)

5 До встречи! (фр.)

6 «Баронами-разбойниками» в США XIX века называли бизнесменов, скопивших огромные состояния недобросовестными методами.

7 Давай! (итал.)

8 Спокойной ночи (итал.).

9 Очаровательно (фр.).

10 Известный немецкий композитор.

Продолжить чтение

Читать онлайн Колодец желаний бесплатно

́***

* * *

1Нечто на дне колодца

2Берегись

3Проклятия

4Голоса во тьме

5Коллекция

6Не такое уж и буон джорно

7В «Лисьем логове»

* * *

8Галька

9Колодец желаний

10В лесу

* * *

11Рок всё равно тебя найдёт

12Прошлое Гальки

13Знакомьтесь: Мэйбл

14Питер и лес

15План

16Антракт

17Орда

18В темноте

19В ловушке

20Время выбирать

21Из колодца

22Спокойствие

23Желаю, чтобы ты был здесь

Благодарности

1
Нечто на дне колодца

2
Берегись

3
Проклятия

4
Голоса во тьме

5
Коллекция

6
Не такое уж и буон джорно

7
В «Лисьем логове»

8
Галька

9
Колодец желаний

10
В лесу

11
Рок всё равно тебя найдёт

12
Прошлое Гальки

13
Знакомьтесь: Мэйбл

14
Питер и лес

15
План

16
Антракт

17
Орда

18
В темноте

19
В ловушке

20
Время выбирать

21
Из колодца

22
Спокойствие

23
Желаю, чтобы ты был здесь