Читать онлайн Тайная жизнь домашних микробов: все о бактериях, грибках и вирусах бесплатно

Наши невидимые сожители

Мы не одиноки! На эту фразу я натолкнулся недавно в статье бывшего немецкого астронавта Ульриха Вальтера, где он не только высказал предположение о существовании другой жизни во Вселенной, но и математически обосновал его. Меня как микробиолога эта информация с общенаучной точки зрения, конечно, заинтересовала, но в математике, скажем честно, я не особо силен, поэтому математические выкладки отследить не смог. Формулы, приведенные в доказательство существования наших соседей по космосу, оказались для меня длинноваты. Но одно не вызывает сомнений даже у математически не подкованного микробиолога: мы действительно не одиноки, причем везде и в любой момент своей жизни. Чтобы понять это, не обязательно даже всходить на космический корабль и уноситься на поиски в далекие галактики. Можно спокойно оставаться на Земле и выжидать. Ибо наши братья непременно сами нас найдут. Я имею в виду те самые микроорганизмы, которые хоть и невидимы для нас, но исключительно нам важны и обитают повсюду внутри и вокруг нас. Позвольте мне сразу же, прежде чем вы на этом месте состроите брезгливую мину, встать на защиту этих существ. Да, при слове «микроорганизмы» большинство неизбежно подумают о возбудителях болезней, всякой заразе и процессах разложения – да пусть даже всего лишь о недавно вылеченном желудочном гриппе[1], – однако свою главную роль микробы играют в делах, идущих человеку на пользу и защиту. Я даже могу это доказать. Вы когда-нибудь принимали антибиотики? Тогда вполне вероятно вы могли испытать сомнительное удовольствие от одного побочного явления, которого практически не избежать: диареи. Почему? А очень просто: антибиотики призваны уничтожать бактерии, из-за которых вы попали к врачу и которым обязаны болью в горле, воспалением мочевого пузыря или что там еще с вами случилось. И когда вы глотаете таблетку с антибиотиком, действующее вещество распространяется по вашему организму и, можно надеяться, находит возбудителей вашего заболевания. Но вот только в вас живут и другие бактерии, без которых вам пришлось бы туго, поскольку они помогают при пищеварении, расщепляя определенные частицы пищи и приводя их в то состояние, которое идет вам на пользу. Согласен, кишечник – это не лучшее место жительства, но наши маленькие друзья чувствуют себя там хорошо. Пока не повстречаются с таким вот медикаментом, вероломно пускающим их в расход. Ведь антибиотик не различает, что перед ним – «хорошая» кишечная бактерия или «злой» возбудитель ангины. Вот и получается, что кишечник остается без своих хороших бактерий, а ваш непереваренный обед уходит окольными путями.

Бактерии живут и служат нам защитой не только в кишечнике, но и на коже, где они, в частности, способствуют созданию известной всем кислотной мантии. Мы все выделяем кожный жир, придающий нашей коже эластичность и мягкость, а микроорганизмы перерабатывают его компоненты в слабые кислоты. Эти кислоты, в свою очередь, способствуют тому, что прочие бактерии – те, которые вызывают кожные болезни, – перестают размножаться и, следовательно, больше не могут причинить нам вред.

Этот принцип работает, впрочем, не только на коже. Возьмем, например, кислую капусту. Она не портится, потому что в свежую белокочанную капусту добавляют молочнокислые бактерии, а гнилостных бактерий кислоты не терпят. В прежние времена наструганную капусту хорошенько утаптывали босыми ногами в бочке – попробуйте сами догадаться, откуда поступали молочнокислые бактерии…

 Бактерии, что находятся на коже, помогают создавать кислотную мантию, мешая размножаться вредоносным бактериям.

Как видите, мы заселены, надо надеяться, преимущественно полезными микроорганизмами, причем весьма щедро. Разумеется, никто точно их количество не подсчитывал, но можно исходить из того, что бактериальных клеток в нас примерно столько же, сколько соматических, то есть примерно от 30 до 40 триллионов. Если у вас уже упомянутые выше проблемы с математикой, поясню: триллион – это единица с двенадцатью нулями. Кстати, из клеток нашего организма 25 триллионов составляют красные кровяные тельца; жировых клеток значительно меньше. Знание этого факта меня особенно радует после Рождества, когда начинает казаться, будто жировые клетки (по крайней мере мои) размножаются сверх всяких пропорций.

Но, как известно, цифры – это всего лишь цифры; намного интереснее, что именно мы носим в себе и на себе. На данный момент ответ на этот вопрос уже найден, ну, или по крайней мере сделана попытка его найти. Пару лет назад один американский научный консорциум проанализировал так называемый микробиом человека, то есть ученые исследовали, какие микробы живут в человеческом организме и на теле. Квинтэссенцию кратко сформулирую так: каждого человека сопровождает весьма впечатляющий зоопарк бактерий и грибков, причем по составу этого микробиологического сообщества можно столь же точно определить индивидуума, как по отпечатку пальцев (если даже не точнее). И если вам сейчас на память пришел последний из просмотренных вами теледетективов, то мыслите вы, в общем, верно. Побывав в каком-то помещении, человек оставляет в нем после себя такую уникальную, единственную в своем роде смесь микробиологических клеток, что анализ ее состава позволяет точно установить, что именно тот человек находился в комнате, а не другой. Преступникам это обстоятельство дает повод для беспокойства, ведь криминальные эксперты тоже в курсе, и мы вполне можем предположить, что Шерлок Холмс конца двадцать первого века не будет возиться с отпечатками пальцев для поимки преступников, а возьмет на вооружение молекулярную биологию.

Но, несмотря на существенные успехи, достигнутые в области анализа человеческого микробиома, сегодня мы все еще далеки от понимания, чем хороши «наши» микроогранизмы в частности и каждый в отдельности. Защитная функция кожной флоры, о которой говорилось выше, или помощь при пищеварении, которую оказывают кишечные бактерии, – это все неоспоримые факты, но задачи наших микробов наверняка намного, намного масштабнее. Профессор журналистики Майкл Поллан из Беркли писал как-то, что некоторые из его лучших друзей – бактерии; так далеко я не стал бы заходить, поскольку старомоден и люблю общаться со своими друзьями лично, а с бактериями это, как доподлинно известно, несколько… гм… сложновато. Но высказывание Поллана задает верное направление мысли.

Давайте же, следуя в этом направлении, познакомимся с одной очень интересной группой дружественных нам микробов.

Пробиотики – бактерии, приносящие пользу

Для начала позвольте отметить следующее: не стоит полагать, будто мы сможем управлять нашей микрофлорой. Скорее следует смириться с мыслью, что это она нами управляет, или, по выражению того же Поллана, что мы должны приводить свои интересы в соответствие с интересами наших микробиологических обитателей. Мне в связи с этим импонирует образ садовника, который не может приказать своим посадкам расти, а может лишь поливать и удобрять их, то есть заботиться о том, чтобы его подопечным было хорошо. И когда-нибудь, при условии тщательного ухода, удобрения и прополки, садовник сможет пожать плоды своего труда, а если говорить буквально – сможет наслаждаться цветами или вкушать собственноручно выращенные фрукты и овощи.

 В организме обитает примерно триллион кишечных бактерий!

Ну, а «наши» бактерии, помогут ли они нашему выздоровлению, поспособствуют ли поддержанию здоровья? Это интересный вопрос, ответ на который уже давно нашла пищеперерабатывающая промышленность: пробиотики! Вам наверняка знакомы молочные продукты со всевозможными полезными бактериальными культурами, носящими такие звучные имена, как Lactobacillus acidophilus или Lactobacillus casei; и, вероятно, вы также знаете, что эти молочнокислые бактерии присутствуют в продуктах главным образом для того, чтобы из жидкого молока получился более или менее густой йогурт. Но что же в нем, в пробиотическом йогурте, такого особенного? Я упоминал уже, что кишечная флора для нас очень важна. Мы только сейчас начинаем понимать, что на самом деле делают для нас живущие в нашем кишечнике маленькие помощники. Ну да, сейчас уже ни для кого не секрет, что бактерии помогают нам переваривать пищу, но ведь это еще далеко не все. Практически бесспорно доказано, что кишечные бактерии помогают тренировать иммунную систему и способствуют ее исправной работе. Возможно, вы уже слышали о том, что у детей, вскормленных грудью, меньше проблем с аллергией. Этот феномен объясняется тем, что материнское молоко поддерживает определенные кишечные бактерии, и те в ответ проявляют свои целебные свойства. Этих благодетелей называют бифидобактериями, и они, как и их вышеупомянутые родственники, содержатся в некоторых пробиотических йогуртах, но также их можно купить в концентрированной форме в аптеке – в качестве биоактивной добавки.

В связи с этим возникает один интересный вопрос: а действуют ли бактерии, если принимать их с пищей и если материнское молоко давно уже выведено из рациона по возрасту? Ответить на этот вопрос на самом деле довольно сложно: исследований в настоящее время проводится невероятное количество, но благословенный мир кишечника не так уж просто устроен… Во-первых, бактерии, которые вы отправляете в рот с йогуртом, должны для начала в кишечник попасть, поскольку для бактериальной клетки путь туда больше напоминает путь хоббита через Мордор, чем увеселительную прогулку. Если вы не в курсе, напомню историю из книги Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец»: там маленькие существа должны преодолевать множество опасностей, чтобы добраться до места, от которого, собственно, хорошо бы держаться подальше, потому что там темно и воняет. И даже если в нашем пищеварительном тракте орки и тролли не водятся, однако есть там одно место, наводящее ужас на наши добрые кисломолочные бактерии, это желудок, в котором столько агрессивной кислоты, что большинство микробов там погибает. Но тут нашим маленьким героям помогает одно их качество, которое вы при упоминании выше слова Lactobacilli, возможно, уже смогли распознать – по крайней мере если вам, как и мне, пришлось в школе пару лет мучиться с латынью. Все же есть порой какая-то польза от знания мертвого языка. Итак, дополнение acidophilus означает «любящий кислоту»; понятно, что у бактериальных клеток с такими предпочтениями довольно хорошие шансы преодолеть путь через желудок.

И все же, действительно ли количества бактерий, попадающих в кишечник, достаточно для того, чтобы они сотворили там доброе дело? На первый взгляд да, если исходить из того, что с капелькой йогурта мы потребляем приблизительно, ну, скажем, миллиард бактерий. Однако у вас в организме кишечных бактерий – опять-таки весьма приблизительно – триллион! Получается, что каждая пробиотическая бактерия, которую вы съели с йогуртом, должна выстоять против тысячи уже обосновавшихся там бактериальных клеток! Могу лишь предполагать, насколько это трудно. Мне, например, обычно ох как не просто отстоять свои предпочтения в собственной семье, когда мы обсуждаем, что будем есть на ужин; а ведь у нас в семье соотношение один к трем. Понятно, что, когда фирмы, которые сбывают такие молочные продукты, заказывают всевозможные исследования, они ставят задачу доказать положительное воздействие полезных штаммов бактерий, и в некоторых случаях есть вполне обоснованные свидетельства тому, что вся концепция работает. Но в последние несколько лет в Европейском союзе стало довольно сложно продвигать целебные свойства продуктов питания; это получается лишь при наличии основательно подкрепленных научных доказательств. Поэтому продвигающей пробиотики индустрии пока что еще сложно разъяснять потребителям, что эти продукты вообще нам несут. Особенно если учесть, что, конечно же, не каждый человек с ходу придет в восторг от перспективы вкушать бактерии и представлять себе, какую работу они там проделывают. Есть вещи, которые человек просто не хочет знать!

Для небрезгливых читателей расскажу историю открытия пробиотиков; между прочим, это не сказка, хоть и может так показаться. Итак, жил когда-то врач по имени Альфред Ниссле, и довелось ему лечить солдат времен Первой мировой войны. Лечил доктор Ниссле не только боевые ранения, но и тяжелые, опасные для жизни диарейные заболевания – в те годы разгулялась жестокая эпидемия[2]. Удивительно, но ему встречались бойцы, которых эта проблема чудесным образом обходила. Ниссле решил докопаться до причины. Он исследовал содержимое желудка оставшегося здоровым солдата и изолировал некий непатогенный штамм известного вида бактерий Escherichia coli, который и оказался этой причиной.

 Каждая пробиотическая бактерия вступает в бой с 1000 бактериальных клеток.

И действительно – когда Ниссле в ходе лечения начал вводить измученным диареей солдатам концентрированные дозы этих бактерий, пациенты выздоравливали. Бактерия E.coli Stamm Nissle 1917 является основой препарата, который мы на сегодняшний день можем без рецепта купить в аптеке наряду со многими другими подобными средствами для хорошего самочувствия нашего кишечника.

Не беспокойтесь, это не такие же (и тем более не те же самые) бактерии, на которых замешан ваш йогурт; а вот история пробиотических йогуртовых бактерий, к счастью, не такая мерзость. Уже в начале XX века русский иммунолог Илья Мечников описал взаимосвязь между высокой продолжительностью жизни некоторых этнических групп населения Болгарии и потреблением типичных для этой местности молочных продуктов; тем самым он еще до Ниссле обосновал принцип действия пробиотиков. Впрочем, долгие годы многие медики очень критично относились как к молочным продуктам из супермаркетов, так и к биоактивным добавкам из аптек, поскольку их действие еще не было бесспорно подтверждено. Однако со временем возможности этого метода были полностью признаны, во всяком случае, мы можем считать, что эти продукты не вредят, поэтому если от них кому-то хорошо… то и хорошо.

Я сейчас все время говорил о микроорганизмах, но что же, собственно, понимается под микроорганизмами? Один мой бывший коллега, сотрудник отдела маркетинга, как-то раз сказал мне: «Я звоню тебе по поводу всего, что размером меньше собаки». Я работал тогда микробиологом на одном предприятии, выпускавшем потребительские товары, и был своего рода белой вороной среди сплошных экономистов и химиков. Одна из моих задач состояла в том, чтобы отвечать на вопросы, связанные с микробиологией, причем отвечать быстро и по возможности на все вопросы. Преимущественно это были вопросы: «Какие микробы вызывают прыщи и перхоть?» или – на волне эпидемии гриппа в Германии – «А не эффективны ли наши продукты против этого вируса?» В связи с этим однажды возник и такой вопрос: «А, собственно, какими организмами занимается микробиолог?» Ответить на него оказалось не так просто. Коллега из отдела маркетинга упростил задачу, и хотя его определение полностью принимать всерьез не стоит, но нельзя сказать, что он абсолютно не прав.

Что же это такое – микроорганизмы?

Далекий от науки человек может, наверное, думать, что есть вот животные и растения, а еще есть ряд экзотических тварей типа амеб и медуз (кажется, это тоже животные), грибов (вообще-то это растения… или нет?), а также бактерий и вирусов (но они очень маленькие). Примерно так же представлял себе картину мира и я, когда начинал учиться на биолога, но вскоре вынужден был переосмыслить свои взгляды на живую природу. Прежде чем выяснить местоположение лучших студенческих кабаков, я успел на занятиях уразуметь, что с биологической точки зрения самое разумное – подразделять живые существа на три группы, а именно: бактерии, археи и эукариоты. При этом бактерии и археи, как правило, объединяют в одну группу под названием «прокариоты». Представляю выражение ваших лиц, когда вы читаете эти строки, ибо точно так же выглядел в то время и я; но ничего, сейчас мы вместе посмотрим на эту картину.

На картинке вы видите так называемое филогенетическое дерево жизни, где название «филогенетическое» происходит от греческих слов phyle (род) и genesis (возникновение). Это нечто вроде родословного древа, только представлены тут не мои родственники и предки, а родственные связи между всеми живыми существами на нашей Земле. Принцип при этом тот же: точки пересечения означают общих предков и чем короче отрезок между двумя именами, тем теснее родство между ними.

Возможно, все это еще немного абстрактно, но сейчас покажу на примере моей семьи, и станет ясно.

Ближайший общий предок между мной и моей сестрой – это моя мать. Ближайший общий предок моей тети и меня – моя бабушка. Поскольку отрезок между мной и сестрой короче отрезка между мной и тетей, то мы с сестрой более близкие родственники.

В такую игру можно сыграть с любыми живыми существами, нужно только пропорционально подгонять отрезки, а то общая картина получится не очень наглядной. Показывать все поколения на ней не обязательно. Если вы посмотрите на вышеприведенное филогенетическое древо, то увидите, что у животных, грибов и растений когда-то в прошлом был один общий предок. А еще, намного-намного раньше, общий предок был даже у нас c бактериями – у нас как у животных, которыми мы, собственно, и являемся. Ну, правда, если между вами с тетей временно́е расстояние лет, скажем, шестьдесят, то в этом случае будет чуть подольше. Общий предок растений, животных и грибов, например, обитал миллиард лет тому назад – это если говорить навскидку, прошу не ловить меня на слове, если я ошибся на пару сотен тысячелетий в одну или в другую сторону.

Бактерии и грибы: самые известные микробы

Почему я, собственно, все это вам рассказываю? А вот почему: на родословном древе можно увидеть очень разветвленную группу живых существ самых разных видов под общим названием бактерии. Это уже само по себе примечательно, люди ведь обычно не различают бактерии и сваливают их в одну кучу: и те, которые населяют кишечник, и те, которые живут на коже, и те, которые превращают молоко в йогурт. Хотя мы, люди, намного более близкие родственники с каким-нибудь шампиньоном, чем эти бактерии между собой. Однако ради одного такого претенциозного сравнения у меня бы не было необходимости заходить настолько издалека, я хочу прояснить кое-что другое: каждое живое существо состоит из клеток. Бактерии, как известно, состоят из одной-единственной клетки, и если я не очень-то похож даже на свою кузину, то вы, наверное, можете себе представить, что клетки, из которых мы с вами состоим, давно уже имеют мало общего с бактериальной клеткой. С практической точки зрения это очень удобно, поскольку позволяет, например, относительно просто найти антибиотик, который убьет клетку туберкулезной бактерии, а клетки легочных тканей в непосредственной близости от нее не затронет: ведь клеточная структура, которую атакует антибиотик, в такой форме в наших клетках вообще не встречается. Антибиотик, кстати, это такого рода химическое боевое вещество, которое первоначально получали из грибковых клеток, потому что они умели защищаться от бактерий. Достаточно посмотреть на филогенетическое древо, чтобы понять, почему это работает: клетки грибов скорее похожи на клетки животных и потому должны быть столь же невосприимчивы к антибиотикам, как и клетки человеческого организма.

 Бактерии состоят всего из одной клетки, и они не могут выстраивать сложные структуры, в отличие от грибов.

Так что грибки и бактерии друг другу не родственны, и хотя мы часто употребляем выражение «бактериальная флора», все эти организмы с растениями ничего общего не имеют. И клетки бактерий и грибков тоже в корне различаются. Это, в частности, проявляется в том, что вышеупомянутые бактериальные клетки-одиночки сами по себе жизнеспособны, а клетки грибков – не всегда. Если внимательно присмотреться к дрожжам (тем самым, с которыми мы печем хлеб и варим пиво), то такой грибок состоит из одной-единственной клетки. А с плесневым грибком (это тот, что растет на сыре камамбер) дело обстоит иначе: его клетки выстраиваются в длинные нити (гифы), которые, в свою очередь, могут собираться в трехмерные клубки – их называют мицелием.

Из этого довольно хаотического соединения удивительным образом формируются сложные формы, такие как шляпка шампиньона, например. Более того – подобная конструкция может принимать невероятно большие размеры. Чаще всего такой грибковый мицелий распространяется под землей. И как! Самый крупный мицелий был найден в штате Орегон и занимал колоссальную площадь в 9 тысяч квадратных километров – это немногим больше, чем 1200 футбольных полей. На поверхности земли мало что можно увидеть, тут мы, как правило, лицезрим лишь репродуктивные органы грибов, а именно шляпки, которые потом оказываются в жарком на сковородке.

В отличие от грибов, бактериальные клетки не могут выстраивать столь сложные структуры, поскольку единичные клетки после деления остаются более или менее независимыми. Впрочем, некоторые могут создавать цепочки, но формируются они вследствие того, что вновь образованные клетки как бы прилипают к старым; так что некоторые цепи бактериальных клеток на удивление похожи на грибковые гифы, однако отдельные клетки все так же не зависят друг от друга. Таким образом, эукариотические грибы (см. разделение на прокариотов и эукариотов на древе жизни) прошли этап, который бактериям пройти не удалось: они сделали шаг к многоклеточным организмам. В более совершенном варианте такой многоклеточный организм будет состоять из ткани и органов, то есть из в высшей степени специализированных комбинаций клеток; такое мы встречаем, только начиная с растений и животных.

Если я вас привел в замешательство многочисленными терминами и клеточными структурами, то приведенная ниже иллюстрация, надеюсь, внесет ясность.

Бактериальные клетки (в форме шариков или палочек) могут образовывать цепочки

Дрожжи – это одноклеточные грибы, размножающиеся почкованием

Грибковый мицелий – это трехмерная структура из клеточных волокон (гиф)

По рисункам слева вы видите, что бактериальные клетки также могут быть различной формы. При этом большинство бактерий имеют либо шаровидную форму, либо выглядят как палочки. По-научному шаровидная клетка называется Coccus, а продолговатая – Bacillus. По-немецки вы, впрочем, можете их называть также «кокками» и «бациллами», если вам так больше нравится. Зачем я вам все это рассказываю? Затем, что многие виды бактерий как выглядят, так и называются. Давайте рассмотрим пару примеров. Тут, кстати, есть возможность проявить себя не только знатокам латыни, но и тем, кто когда-то зубрил древнегреческий, потому что многие названия происходят из греческого. Staphylococcus, например, это шаровидная бактерия, ясное дело. А поскольку staphylos переводится как «виноградная лоза» или «виноград», то становится ясно, как эти шаровидные клетки соединяются друг с другом – в форме виноградной кисти. Желаете еще пример? Как насчет Lactobacillus? Это должна быть клетка в форме палочки, потому что она зовется Bacillus. Lacto — нам знакомо по слову «лактоза» (или на сегодняшний день скорее по словосочетанию «непереносимость лактозы»); это молочный сахар, так что Lacto — должно иметь какое-то отношение к молоку (от латинского lac – молоко). И что же мы тут имеем? Конечно же, молочнокислую бактерию, мы с ней уже познакомились, когда говорили о пробиотиках. Еще один пример напоследок? Отгадайте-ка, где живет Pediococcus? Понятия не имеете? Латинисты, ваш черед: на латыни pes – это «стопа». Теперь, если вы представите себе форму клетки (шарообразную, разумеется) и соответствующий запах, то вам будет интересно узнать, что Pediococcus используют также в производстве различных сыров. Так понемногу кое-что проясняется!

Пойдем дальше. В науке все организмы принято называть двойными именами, взять, к примеру, Staphylococcus aureus. Здесь второе слово означает вид, а первое – родовое название вышестоящего уровня. Это примерно как в Баварии, где сначала вам назовут фамилию человека, а потом его имя. Так, Хубер Шорш – это представитель семьи Хубер, а конкретно – Шорш. Соответственно, Staphylococcus aureus – это вид, относящийся к стафилококкам, и он имеет золотистую окраску: aureus происходит от латинского слова aurum, что означает золото. Не так уж и сложно, верно?

То, что микробиологи вечно сыплют латинскими словами, лишь отчасти понты; в значительной степени это результат того, что только малая часть микроорганизмов носит немецкие имена! Пивные дрожжи, например, на самом деле называются Saccharomyces cerevisiae (если вам приходилось когда-нибудь покупать пиво в Испании, вы знаете почему), но пиво варят и с другими видами дрожжей, например с Saccharomyces carlsbergensis. Ну, что это может быть за пиво?[3] И вот что прекрасно: если вы увлеклись пивоварением и открыли новый вид дрожжей, то можете сами дать название этому виду. Но свое имя использовать при этом запрещено. Например, если ваша фамилия Майер (Meier), то вы не имеете права назвать новый вид Saccharomyces meieri. Вы можете назвать его, скажем, в честь кого-то, кого вы цените, или по названию города, где вы сделали открытие, и при этом вполне могут получаться такие высоко поэтичные словообразования, как, например, Saccharomyces castroprauxeli[4].

 Человек, открывший новый вид дрожжей, может сам дать ему название, но есть некоторые правила, которых нужно придерживаться.

Ну, а если штука во что бы то ни стало должна носить ваше имя? Вообще такая возможность существует, но есть в ней подводный камень. Дело в том, что в прошлом возбудителей болезней ученые часто открывали, героически проделывая опыты над самими собой. Они инфицировали себя и от полученной болезни умирали, а изумленные потомки в честь бесстрашного исследователя называли возбудителя его именем. Я бы лично предпочел ранее упомянутый подход к присвоению имени, но это, конечно, дело вкуса…

Без хозяина никуда: вирусы и паразиты

Наряду с грибками и бактериями есть еще одна группа микроорганизмов, которой вообще нет в нашем родословном древе. Может показаться странным, но причина вполне понятна: на самом деле вирусы не живые существа, а всего лишь нечто вроде биологических механизмов, которые хоть и могут размножаться с помощью хозяйских клеток, но не имеют практически ничего из того, что мы ожидаем от живых существ. Если я сейчас начну давать определение, что такое жизнь, то это уведет нас слишком далеко, скажу лишь, что очень многого из того, что связано с понятием «жизнь», у вирусов нет: ни клеточного строения, ни самостоятельного размножения, энергию они не преобразовывают и с окружающей средой не коммуницируют.

Нам для начала вполне достаточно отметить следующее: вирусы могут размножаться только с помощью других клеток. Что означает: вирусная частица остается на какой-либо поверхности в одиночестве, в то время как бактериальная клетка может размножаться, и из нее получаются две клетки, из двух – четыре, затем – восемь, 16, 32, 64, 128 и так далее… Это на многое влияет, и в частности на то, будет ли опасен контакт с такой поверхностью. Однако делать вывод, что загрязненная вирусами поверхность не представляет опасности, было бы неверно и, возможно, даже фатально, поскольку иногда достаточно подхватить лишь пару вирусных частиц, которые начнут размножаться в нашем организме (то есть с помощью наших клеток) и нанесут нам существенный ущерб. Также многие вирусы обладают значительной невосприимчивостью к внешним воздействиям и средствам дезинфекции, и потому их не так просто обезвредить. То есть вирусы – это такие микроорганизмы, которые надо держать под контролем, пусть даже они и «неживые».

Ну, что, теперь мы со всеми познакомились? Бактерии, грибки и вирусы – это, пожалуй, самые важные. Осталось еще разобраться с определением про «все, что меньше собаки»? Да, есть среди микроорганизмов и те, которые размером чуть больше вышеперечисленных. Так мы подходим к еще одной группе тварей, которыми занимается микробиология, группе на этот раз очень неоднородной – к паразитам. Их мы находим на разных ответвлениях нашего родословного древа, но все они расположены с той стороны, где эукариоты. Среди организмов, которых мы причисляем к паразитам, есть одноклеточные и многоклеточные организмы, например жгутиковые и амебы (одноклеточные), а также ленточные и круглые черви (многоклеточные). Почему столь разные существа объединены в одну группу? Очень просто. Их объединяет одно общее свойство, причем весьма неприятное: все паразиты живут за счет других организмов. На это вы можете заметить, что подобное можно сказать и про бюрократов от науки… и будете недалеки от правды. Но у паразитов более тесные отношения со своими кормильцами, чем у госслужащих и налогоплательщиков, поскольку паразиты живут непосредственно на и в организме своего хозяина.

 Паразиты – неоднородная группа. Единственная общая черта, которая присуща всем им: они живут за счет организма своего хозяина.

Возьмем банального плоского червя: он селится в кишечнике животных и людей и пожирает там все, что ему попадется. Не слишком аппетитно, но очень эффективно. Это «чревоугодие» функционирует настолько исправно, что пациенты с глистами сильно теряют в весе, если этому делу не положить конец. Было дело, когда один ловкач даже продавал ленточных глистов в качестве средства для похудения, и его покупатели действительно худели, но некоторые, к сожалению, столь резко, что не могли эту процедуру пережить: ленточные глисты могут достигать длины в несколько метров, и тогда обитателям кишечника от ужина остаются одни объедки. Но, как правило, паразит не очень-то заинтересован в убийстве своего хозяина, ведь он таким образом лишится источника своего питания. Однако иногда, особенно если эта мразь произвела на свет многочисленное потомство, может наступить момент, когда хозяйский организм выполнил свой долг и может уходить.

Если у вас сейчас создалось негативное впечатление о паразитах, то именно этого я и добивался. Чтобы хоть как-то реабилитировать этих тварей, должен сказать, что есть среди них и условно безобидные варианты, например те, которые всего лишь пьют нашу кровь, – комары, клещи, блохи. Надо признать, это тоже весьма неприятно, однако не так опасно, кроме тех случаев, когда из-за укусов кровопийц переносятся болезнетворные бактерии и вирусы. Один из самых трагичных примеров тому – чума. Ее вызывают бактерии, но столь масштабно она могла распространяться потому, что возбудители чумы передавались через блох и крыс: блоха кусает заболевшего чумой, затем прыгает на крысу и инфицирует бактериями ее кровь. Крыса (а она по закону подлости сама не заболевает) перебирается на каком-нибудь, скажем, корабле или на повозке в другое место, где ее опять-таки поджидают многочисленные блохи, которые выуживают из крысы возбудителей чумы и передают их следующей жертве человеческого рода. Таким образом, эта эпидемия в прошлые века неоднократно распространялась по торговым путям на полмира и за пару лет могла выкосить целые регионы. В наше время чума уже не столь страшна, потому что, к счастью, многие люди живут в условиях, не допускающих столь близкого контакта с крысами и блохами, как это было в средневековой Европе. К тому же мы теперь знаем, что истинными виновниками чумы являются бактерии, а от них у нас есть защита – антибиотики эффективны против большинства бактериальных инфекций. И от чумы в том числе.

Старый, древний, архаичный

Если вы внимательный читатель, то, возможно, вы заметили, что в начале главы я упомянул одну группу микроорганизмов, про которую еще ничего не рассказал. Я имею в виду археев. Посмотрите еще раз на родословное древо и отметьте, что они занимают довольно большую часть кроны дерева и располагаются на той ее стороне, где указаны прокариоты. Эти организмы – раньше их также называли архаичными бактериями – известны, вероятно, очень немногим, хотя их влияние на нас огромно. Своим именем археи обязаны тому, что они считаются древнейшим – то есть архаичным – видом и существовали на нашей земле еще тогда, когда она не была такой обжитой, как сегодня. И среди них мы находим непревзойденных мастеров в деле заселения жизненных пространств, в которых больше никто не желает обитать: например, в токсичных кипящих вулканах на морском дне, соляных озерах, ледяных пустынях или обжигающих горячих источниках. То есть в тех местах, про которые можно поручиться, что там не может существовать ничто живое, а все же там есть жизнь, и это археи. Но и это еще не все: животные, способные использовать целлюлозу в качестве питания (к примеру, корова, которую кормят сеном, или термиты, подтачивающие деревянное строение), могут переваривать целлюлозу только потому, что у них в пищеварительном тракте в качестве «домашних животных» содержатся археи. Только они способны биохимически расщеплять целлюлозу и приводить ее в то состояние, с которым корова может справиться. Это сложный процесс, поэтому у коровы переваривание при пережевывании также происходит трудоемко, и в результате образуется побочный продукт, доставляющий нам сегодня столько проблем. Речь идет о метане. В какой-то момент он выходит из коровы, сзади или спереди, и попадает в атмосферу, где, увы, провоцирует парниковый эффект. По данным федерального ведомства по охране окружающей среды, более половины выбросов метана в Германии приходится на сельское хозяйство и в значительной степени именно из-за этих процессов. Что еще раз свидетельствует о том, что все имеет оборотную сторону, и корова тоже, простите за каламбур.

Ну, вот, теперь мы действительно поговорили обо всех существах, которыми занимаются микробиологи, и я надеюсь, что смог вас немного «подзаразить» своей увлеченностью микробиологией и наполнить жизнью эти невидимые организмы хотя бы перед вашим умственным взором. Наверное, мне стоит еще кое-что сказать по поводу терминов, которые я употребляю. Мы уже уяснили, что между вирусами, грибами и бактериями есть разница. Когда я говорю о «микроорганизмах» в общем смысле, я в этой книге могу использовать синонимы, главным образом слово «микробы». Я делаю это преимущественно из языковых соображений, хотя самые дотошные читатели могут уличить меня в неточности, поскольку под микробами традиционно имеются в виду прежде всего возбудители болезней. И все же в этой книге я буду эти два понятия – микроорганизмы и микробы – употреблять в одинаковом смысле, немного разнообразия в конечном счете ведь не повредит. Но что-то я тут разговорился, пора уже переходить к теме нашего сосуществования с бактериями, вирусами и прочей братией, и именно к этому мы сейчас приступим.

Некоторые любят погорячее

При каких условиях вы чувствуете себя наилучшим образом? Как насчет такой ситуации: лето, отпуск, на улице 28 градусов, вы сидите у бассейна в гостинице, потягиваете кофе глясе и в кругу друзей перемываете косточки окружающим или беседуете с членами вашей семьи. Нормально, да? Читатели-мужчины могут, естественно, заменить кофе глясе и бассейн на пиво и гриль, но в принципе понятно. Для хорошего самочувствия нужна комфортная температура воздуха, что-нибудь для приятных физических ощущений и хорошая компания. Если я вам теперь скажу, что у бактерий абсолютно такое же представление о приятном времяпрепровождении, вы, возможно, посчитаете, что я спятил: бактерии, без всяких сомнений, могут обитать у гостиничного бассейна, но чтобы они при этом попивали кофе глясе? Вряд ли. Но давайте представим себе эту картинку в более абстрактном варианте и будем исходить из того, что дело в температуре, питании и контакте с окружением, и вам станет понятно, что наши предпочтения схожи.

Рассмотрим детали этой картинки более подробно: для нас правильная температура окружающей среды может способствовать хорошему самочувствию, а для микроорганизмов это вопрос выживания. Возможно, вы знаете, что биологические реакции протекают тем быстрее, чем выше температура. А если и не знаете, то этот принцип все же довольно очевиден (представьте хотя бы, что случится с вашим глясе на солнцепеке, если вы будете долго плескаться в бассейне). Тепловое воздействие ускоряет процессы, вот почему мы запираем бактерии в термостаты, когда хотим, чтобы они размножались, что, попросту говоря, означает деление клеток. Это функционирует, как правило, без проблем, но в какой-то момент высокие температуры скорее вредят, чем приносят пользу, и это нам тоже знакомо хотя бы по тому, что, прокипятив воду, мы убиваем в ней возбудителей болезней.

Если 100 °C – это очевидный перебор, то остается вопрос, какая же температура благоприятна для микробов? Универсального ответа нет, потому что точно так же, как среди нас наряду с почитателями солнца есть те, кто предпочитает проводить отпуск на севере Швеции, так и у грибов с бактериями могут быть разные предпочтения. В общем и целом для большинства организмов 0 °C является нижней границей. С другой стороны, температуры выше 40 °C для подавляющей части микроорганизмов – это уже не ласковое солнышко, а показание к прекращению размножения. Почему? Дело вот в чем. Точка замерзания – это важный ограничивающий фактор, поскольку клетки наполнены водным раствором (цитоплазмой), в котором проистекают все биологические процессы. Когда вода при плюс-минус 0 °C замерзает, в клетках больше ничего не происходит. В них образуются колкие кристаллы льда, которые бактериальную клетку в буквальном смысле слова протыкают и таким образом разрушают. У нас, людей, такой проблемы нет, потому что мы великими стараниями поддерживаем температуру тела на уровне около 37 °C. У прочих же живых организмов, подвергающихся воздействию очень низких температур, например у вечнозеленых растений наших широт, в плазме есть самый настоящий антифриз – средство против замерзания содержимого клеток.

 Биологические реакции протекают быстрее при повышенной температуре.

Подобные защитные механизмы мы находим и у некоторых микроорганизмов. По этой причине такие организмы можно замораживать и снова оттаивать – как только температура повысится, они снова примутся радостно размножаться. Простой пример: когда вы кладете стейк из свиной шейки в холодильник, то при температуре 4 °C микробы, которые могут содержаться в мясе, будут делиться так медленно, что вы можете рассчитывать, что стейк сразу не испортится. Он может храниться там пару дней, но если процесс размножения бактерий на мясе нужно остановить на долгий срок, то мясо лучше заморозить. Но учтите: никаких гарантий, что от заморозки умрут все микробы, нет, и вполне возможно, что после оттаивания они снова начнут размножаться. Поэтому размороженный кусок мяса надо быстро бросить на сковородку или как вы там еще хотите его приготовить.

Уловка с холодильником срабатывает, к сожалению, не со всеми микроорганизмами. Каждый из нас когда-нибудь с таким сталкивался: забыли в дальнем углу холодильника кусок сыра, а спустя несколько недель нашли его заплесневелым. Плесневые грибки, как это ни досадно, могут расти и при очень низких температурах, и с ними у нас случаются проблемы не только в холодильнике, но и в холодном погребе.

 Вредные вещества разрушаются в воде, если нагреть ее до 60–65 °C.

Но есть и такие микроорганизмы, которые любят тепло, как, например, наши друзья из кишечной флоры, с которыми мы уже немного познакомились. 37 °C для этих бактерий оптимальны, но это не значит, что при 30 или 39 градусах они не будут размножаться. И есть даже такие бактерии, которые любят погорячее. Внимательный читатель сразу вспомнит про горячие источники и археев, их я упоминал в предыдущей главе. Но я имел в виду вовсе не их, ведь мы же хотим разобраться главным образом с явлениями, с которыми сталкиваемся в повседневной жизни. Не знаю, как вы, но я уже целую вечность не купался в 30-градусном источнике… Так что вернемся в свои пенаты, где живет один очень интересный род бактерий, доставляющий нам в последнее время массу хлопот. Речь о легионеллах, которые просто обожают горячие водопроводные трубы и отопительные батареи, причем, что удивительно, при температуре выше 50 °C!

Свое название легионеллы получили потому, что эти бактерии вызывают заболевание – нечто вроде воспаления легких, – которое изначально было описано у группы военных ветеранов. Это случилось в 1976 году: на встрече «Американского легиона» некоторые ее участники подхватили заразу, надышавшись в душе аэрозолем (это мельчайшие капельки в воздухе). На самом деле легионеллез постигает в первую очередь курильщиков и алкоголиков мужского пола старше 60 лет. Так что эти ветераны были, естественно, идеальной целевой группой…

В отличие от понтиакской лихорадки (легкой формы легионеллеза), которую некоторые эксперты считают причиной летнего гриппа, при воспалении легких, вызванном легионеллами, довольно высокий процент смертности, в результате чего на настоящий момент в Германии все объекты, где используется горячая вода, взяты под строгий контроль. В последние годы проблема усугубилась, в частности, потому, что современные домашние устройства для отопления и для подачи горячей воды работают уже не при столь высоких температурах, как прежде. Это значит, что легионеллы могут размножаться, например, в резервуаре для горячей воды, и когда человек будет принимать душ, он рискует вдыхать вредные, содержащие микробы капельки. Поэтому современные отопительные устройства сконструированы так, чтобы периодически нагревать воду до 65 °C. Это позволяет избавиться от засевших в резервуарах легионелл. Если у вас такого современного устройства нет, то во избежание проблем вам следует каждые два месяца самим подкручивать регулятор температуры.

Однако при температуре выше 60 °C даже легионеллы откидывают копыта, поскольку все процессы, происходящие в клетках – будь то клетки бактериальные или человеческие, – управляются и осуществляются ферментами. Ферменты состоят из протеинов, которым высокая температура, как правило, противопоказана: она разрушает типичную структуру протеинов, столь необходимую им для функционирования. То же происходит с яичным белком на горячей сковородке. Белок состоит в основном из протеинов, собственно, он и дал название этому классу веществ: протеин = (вот сюрприз!) белок.

Итак, высокие температуры разрушают протеины в клетках (если вы хотите произвести впечатление, то можете сказать «денатурируют»), и тогда все процессы там останавливаются. Занавес. Поскольку эта проблема касается принципиально всех клеток, то мы очень стараемся не допускать чрезмерного повышения температуры нашего тела: например, начинаем потеть, когда становится жарко. Бактерии, естественно, это делать не умеют. Вообще-то жаль, если задуматься, ведь 40 триллионов бактериальных клеток в организме человека могли бы стать очень существенной целевой группой для производителей дезодорантов. Они, правда, разработали ряд других средств от воздействия жары, но жара, как вы поняли, сама прекрасно убивает микробы.

Чего желают душа и тело микроба

Итак, давайте запомним: бактерии и грибы могут, в зависимости от их вида, выживать и размножаться в широком температурном диапазоне. Чтобы помешать этому, их нужно либо заморозить (низкотемпературная морозильная камера), либо поддать им пару.

Но подходящая температура – это не единственное, что нужно микроорганизмам для жизни. В конце концов, они не меньше нашего любят не только болтаться у бассейна, но и вкушать при этом кофе глясе… хотя для большинства из нас потребляемые с ним калории будут лишними, и все же – для комфортного самоощущения какое-нибудь лакомство просто необходимо. То же и с микробом: ему требуются питательные вещества, но что именно по вкусу бактерии? Ответ на этот вопрос и прост, и сложен одновременно, поскольку в принципе нет такого источника питания, который бы хоть какие-нибудь виды микроорганизмов для себя не открыли. Под источниками питания я, однако, не имею в виду подразделение на мясо и свежие овощи, как вы, возможно, подумали. Честно говоря, я пока еще не задумывался о том, есть ли на свете микробы-веганы; все эти тонкости большинству бактерий и грибов по барабану. Микробиологи подразделяют своих подопечных на гораздо более широкие категории: на те микроорганизмы, которые преобразуют в энергию органическую материю (что, впрочем, мы тоже делаем независимо от того, съели мы шницель из свинины или из соевых бобов), и на те, которые предпочитают питаться неорганическими субстанциями.

В органических веществах мы, в общем-то, ориентируемся: есть углеводы (к примеру, сахар и крахмал, но также целлюлоза, если вы микроб), белки и жиры. Микроорганизмы в принципе потребляют все эти питательные вещества, и это вполне понятно: в них во всех заложено много энергии. А как насчет неорганических веществ? Не знаю, когда в вашем меню в последний раз был бефстроганов из железа с пюрированной серой на гарнир, могу лишь сказать про себя, что ничего подобного пока не пробовал. Но если серьезно: некоторым бактериям это нравится. Когда во время своих лекций я объясняю, как именно происходит переработка этих веществ, процентов, наверное, девяносто моих студентов сидят в «Фейсбуке», поэтому не буду здесь вдаваться в подробности. Скажу лишь, что у поедателей железа довольно нелегкая доля, и микроб тоже предпочел бы ливерную колбаску, будь у него возможность ее раздобыть. Но вот что стоит запомнить: нет ничего, чего бактерии не смогли бы переработать. Это их свойство могло бы, кстати, приносить практическую пользу; так, можно было бы, например, изничтожить нефтяное пятно в Северном море с помощью специальных штаммов бактерий или очистить территории старых химических заводов от токсичных веществ. Некоторые бактерии могут получать энергию из солнечного света, как растения. А вот грибы устроены проще и жрут все, что попадет им на тарелку. Что еще раз свидетельствует о нашем относительно близком родстве с шампиньоном.

 Некоторые бактерии могут получать энергию из солнечного света, как растения.

Однако для выработки энергии из свиной рульки с картофельными клецками (будем исходить из этого благоприятного расклада, а не из того, что обычно происходит на практике, когда свиная рулька перекочевывает непосредственно в жировые клетки в области живота) нам требуется кое-что еще, а именно кислород. Говоря простыми словами, он нужен нам затем, чтобы захватывать энергию, содержащуюся в углеводах, белках и жирах, прежде чем эта энергия на пути через наши клетки не будет выкачана из пищи и заныкана по другим местам. При этом атомы водорода из органических веществ взаимодействуют с кислородом, и от некогда калорийных составляющих нашего обеда остается лишь двуокись углерода (СО₂). Такое явление называют дыханием, и с биологической точки зрения это исключительно эффективный способ добычи энергии. Неудивительно, что его используют также многие микроорганизмы, однако есть тут маленькая закавыка: молекула кислорода довольно агрессивна и может нанести клетке огромный урон (подсказка: свободные радикалы). У клеток человеческого организма есть некоторые защитные механизмы, способные сдерживать разрушительную силу кислорода. Но у многих микробов таких примочек в запасе нет, и потому они вынуждены не только обходиться без дыхания, но и залезать в самые укромные уголки, куда не доберется кислород. Такой образ жизни называют анаэробным, а его приверженцев – анаэробионтами. Эти самые анаэробионты в большинстве своем довольно несимпатичные малые, главным образом потому, что продукты обмена веществ бескислородного метаболизма, как правило, отвратительно воняют.

Итак, мы прошлись сейчас почти по всем важнейшим факторам, влияющим на жизнь микроба: температура, питательные вещества, присутствие или отсутствие кислорода. Интересно, что у микробов встречаются самые дикие предпочтения или комбинации этих факторов: например, есть бактерии, которые вместо кислорода «дышат» серными соединениями, или такие, которые благоденствуют лишь при температуре 120 °C и выше. Но есть еще кое-что, без чего большинство микробов не может обойтись, – это вода. Утверждение банальное, но в то же время чрезвычайно важное. Если на температуру, количество кислорода и наличие питательных веществ вы сами влиять не можете (если только вы не смываете в раковину волосы и щетину, не сидите на голодном пайке и не прогреваете квартиру до 70 °C), то против избытка влаги, а заодно и против непрошеных гостей-микробов вы кое-что можете предпринять.

Вода – это жизнь

Почему серый хлеб и хрустящие хлебцы не плесневеют? Разумеется, потому, что в хрустящих хлебцах практически нет влаги, и, следовательно, микроорганизмы ими не интересуются. Еще один пример: если вы хотите сохранить фрукты на долгое время, вы можете сварить из них варенье, причем с большим количеством сахара. «Опять он растекается мыслью по древу», – наверное, подумали вы, – но нет, не растекаюсь, ведь варенье может долго храниться именно из-за того, что в нем у микробов нет возможности воспользоваться водой. Почему? Да потому, что дело не в фактическом содержании влаги в продукте питания, а в том, сколько влаги доступно бактериальным и грибковым клеткам. Из-за сахара в варенье настоящий дефицит воды, по крайней мере с точки зрения одноклеточных живых существ. Дело в том, что молекулы сахара окружают себя слоем из молекул воды – гидратной оболочкой, – и этот слой накрепко приклеивается к сахару, так что клетки микроорганизмов могут тянуть их и рвать сколько угодно, но молекулу воды они из оболочки не вынут. Хуже того: молекулы сахара со своей стороны тоже пытаются добраться до воды, содержащейся в молекулах микроорганизмов, причем небезуспешно. В варенье микробы форменно высыхают и погибают, поэтому вы можете не беспокоиться, как бы ваше варенье не испортилось.

Этот феномен с транспортировкой воды из клетки называется осмосом, и в биологии он играет важнейшую роль. Клетки корней растений, например, содержат большое количество растворенных веществ (не только сахара, принцип действует и с другими веществами, например с солями), которые даже через стенки клеток могут засасывать воду из земли и прямо-таки накачивать этой водой клетки. Растения сохраняют таким образом форму, однако вода им нужна также для фотосинтеза. Поэтому они зависят от постоянного поступления влаги, и если вы когда-нибудь забудете полить цикламен, подаренный вам ко дню рождения тетей Гудрун[5], то листья у него повиснут именно потому, что в них не накачивается вода.

Но вернемся к микробам. Хотите подпортить жизнь коллеге? Вы можете сделать это, щедро посыпав что-то из его продуктов сахаром или солью. Единственный минус тут в том, что высококонцентрированные сахарные и солевые растворы (если вы проделываете это, скажем, с овощами или фруктами) извлекают воду из клеток продуктов, подлежащих консервации. Вы запросто можете это сами проверить, когда будете в следующий раз готовить салат из огурцов. Через пару минут после того, как вы посыплете огурцы солью, нарезанные огуречные кружки будут плавать в собственном соку.

Плесень растет там, где влажно, поэтому сначала разберитесь с источником влаги: не нужно начинать с химических средств борьбы с плесенью.

Все это, разумеется, работает не только с продуктами питания, но и почти везде. Не случайно страховой эксперт, пришедший в вашу квартиру освидетельствовать проблему с плесенью, будет искать причину этой проблемы, имя которой, как вы уже догадываетесь, конечно же, влага. Когда обои попорчены плесенью, то обычно происходит это от того, что стена под ними влажная, чаще всего вследствие плохой герметизации или поврежденной трубы. В наши дни такое вполне вероятно также из-за так называемых тепловых мостов, особенно если вы живете в хорошо изолированном доме. Дело в том, что в таких домах внутренняя стена благодаря внешней теплоизоляции сохраняет тепло. Что само по себе прекрасно, но если на каком-то месте изоляцию проложить забыли – часто это бывает возле оконных проемов и у стыков между домами, – то водяной пар будет конденсироваться внутри, в квартире, аккурат на холодном месте, так же как пар в ванной комнате обычно осаждается на относительно прохладном зеркале. А поскольку повсюду в воздухе летают споры плесневых грибков, они, естественно, начинают расти именно там, где собирается влага, вот вам и нанесенный ущерб. Прежде чем пытаться вывести плесень химическими средствами, поищите возможный источник влаги; в большинстве случаев он находится, и проблема сама по себе уйдет, как только будет проведен дренаж.

Зло в кубе: микробы и инфекции, отравления, аллергии

Но почему вообще плесень является проблемой? Ведь, скажем, с черными пятнами на стене вы можете смириться, поверив в то, что они являют собой цветовой контрапункт в интерьерном решении вашего склонного к экспрессионизму дизайнера. На этот вопрос есть в принципе три ответа, которые мы ниже рассмотрим; именно на плесневых грибках можно очень хорошо разъяснить проблемы, которые несут нам микроорганизмы.

Проблема первая: инфекции. Обычно слово «инфекция» вспоминается тогда, когда дело связано с микробами. А что же, собственно, следует понимать под инфекцией? В общих чертах инфицирование происходит таким образом: сначала мы подхватываем возбудителя болезни, который может проникнуть в нас разными путями. Самый удобный для них путь в наш организм лежит через какую-нибудь из слизистых, которых у нас множество: например, в пищеварительном тракте, в глазах, на пути в легкие, в области гениталий (впрочем, в этом месте в основном только у женской части населения).

Только представив себе, где у нас слизистые оболочки, вы уже в принципе поймете, как в нас попадают микробы: вместе с приемом пищи (это желудок-кишечник), с дыханием (легкие) или – если вам угодно получать удовольствие при инфицировании – при половых сношениях (вагинальные слизистые). И вот микробы уже внутри вас, но значит ли это, что вы теперь больны? Разумеется, еще нет, потому что заболевает человек только вследствие деятельности микробов в его организме. Они могут творить там массу всяких пакостей, например образовывать определенные ядовитые вещества, которые по-научному называют токсинами. Большой вред наносит нам также размножение микроорганизмов и непосредственное разрушение ими наших клеток.

В какой-то момент возбудители покидают наш организм, как правило, примерно тем же путем, каким они туда и попали. Если пришли с пищей, то обычно уходят фекально-оральным путем (то есть сзади вышел и сверху снова вошел, если хотите). Это многосторонний процесс, и в нем задействованы не только люди, фекальную часть берут на себя животные. Скажем, вы недостаточно тщательно промыли удобренный навозной жижей салат (в Германии поэтому удобрять грунтовый салат запрещено) или в процессе убоя кишечная флора курицы рассредоточилась по всей курятине. Капельная инфекция на первом месте для микробов, путешествующих дыхательными путями: они попадают к вам, если вас кто-то обкашлял, однако чаще, если кто-то откашлялся в руку, вы эту руку пожали, а затем поковырялись в своих слизистых: во рту, в глазах или где еще. Тут, кстати, нужно сказать – и никогда не будет лишним это повторить, – что руки являются первейшим средством передачи микробов, причем с большим отрывом от остальных средств! Поэтому регулярное мытье рук – это архиважная гигиеническая мера, и она исключительно действенна для защиты от простуд и гриппа.

 Микробы выходят из организма примерно тем же путем, каким попали в него.

Передачу микробов при половых сношениях я уже упоминал, а поскольку при них, в зависимости от практики, предпочтений и горячности обеих сторон, на определенных вовлеченных в процесс частях тела могут возникать микротравмы, мы здесь уже близки к попаданию инфекции непосредственно в кровь. Тут уже даже не обязательно вкалывать использованный шприц себе в вену или горстями втирать грязь в открытые раны. Так, что я еще забыл? Ах да, контактная инфекция. Опять же через слизистые оболочки, иначе, чем при фекально-оральном варианте, и не обязательно через рот, а фекально-вагинальным путем, к примеру. На этом месте можно было бы вставить полезные указания, в каком направлении подтираться туалетной бумагой, но вам это, разумеется, и так давно известно или стало понятно сейчас…

А вот чего люди долгое время не ведали – хотя сегодня мы считаем это само собой разумеющимся, – так это то обстоятельство, что виновны в инфекционных заболеваниях именно бактерии. Самая печально известная инфекционная болезнь всех времен – это, конечно, уже упоминавшаяся здесь чума, косившая в Средние века население целых регионов. Сегодня мы знаем, что чуму вызывает бактерия по имени Yersinia pestis, которая переносится от человека к человеку через блошиные укусы и – об этом тоже уже говорилось – с помощью пораженных блохами крыс может путешествовать на далекие расстояния. С учетом тогдашних условий путь инфекции «крыса – блоха – человек» может казаться нам столь очевидным, что сейчас трудно себе представить, какими беспомощными оказывались люди перед лицом этого заболевания. Врачи, лечившие в то время чуму, носили маски в форме птичьего клюва, куда можно было закладывать благовония, – люди думали, что чума передается с дурными запахами.

Невежество и ошибочные предположения по поводу инфекций способствовали быстрому распространению не только этой эпидемии, но и многих других заразных заболеваний. И только Роберт Кох в середине XIX века сделал открытие, изменившее жизнь всех нас: он обнаружил, что туберкулез вызывают бактерии, а конкретно – микобактерии. Туберкулез называли белой чумой, но было у него также много других имен, например легочная чахотка, или черная смерть, или черный мор. Основываясь на знании, что инфекцию вызывают бактерии, можно было уже пытаться победить заболевание, ведь первый шаг к победе – это узнать своего врага.

Итак, предпосылки инфекционной болезни – возбудитель и соответствующий путь его передачи. Это важно себе уразуметь, поскольку в Интернете часто встречаются сомнительные статьи, вводящие нас в заблуждение. Обычно я в подобных случаях люблю выстраивать такой пример и призываю своих студентов над ним поразмыслить: насколько велика опасность заболевания, когда возбудитель, передаваемый половым путем, оказывается в посудомоечной машине. Понятно, что я не стремлюсь узнать про личный опыт своих студентов, но меня успокаивает хотя бы уже то, что даже те из моих подопечных, которые по уши торчат в Интернете, начинают старательно выискивать вероятный путь передачи инфекции. И даже если такой возбудитель все же будет доставлен в нужное место, это еще не означает, что человек заболеет. Потому что тут есть еще один важный игрок: наша иммунная система. Она в состоянии предотвращать многие заболевания, уничтожая возбудителей болезней до того, как они нанесут вред.

Не будь у нас иммунной системы, мы, вероятно, вообще не доживали бы до школьного возраста – так часто мы изо дня в день имеем контакты с микроорганизмами. Стало быть, бактериальных клеток должно быть изрядное количество, чтобы иммунная система прекратила сопротивление и мы заболели; при этом точное количество микробов, так сказать, критическая масса, которую мы должны получить, чтобы заболеть, зависит от вида возбудителя. Этот параметрический показатель называется «инфицирующая доза» и варьируется от пары до миллионов и миллиардов клеток. Так что от злодеев, которые десятью клетками доводят нас до болезни, следует держаться подальше, в то время как контакт с несколькими клетками микроба с высокой инфицирующей дозой вполне может закончиться благополучно. Особую осторожность в любом случае должны проявлять те из нас, у кого хромает иммунная система. Таких людей объединяют в группу YOPI, и если вы сейчас подумали о Йоханнесе Хестерсе[6], то вы в некоторой степени правы, потому что по крайней мере в последние годы своей жизни он в эту группу определенно входил. YOPI расшифровывается как «young, old, pregnant and immunocompromised», что в переводе с английского означает «молодежь, старики, беременные и иммунокомпрометированные». Люди, относящиеся к этой группе, особенно подвержены инфекционным болезням и, соответственно, должны проявлять предельную осторожность и всячески беречься.

Иммунная система научилась защищать нас от разных напастей, и без нее человек не доживал бы даже до школьного возраста.

До болезни дело доходит, когда возбудители попадают в наш организм в достаточно большом количестве и иммунная система больше не в состоянии напрямую с ними справляться. Тогда они размножаются и творят бесчинства. Маловероятно, что такую инфекцию вызовет плесневый грибок, ведь единственный путь, которым плесневые грибки могут попасть в наш организм, лежит через легкие: мы вдыхаем грибные споры. Но поры плесневых грибков слишком велики, чтобы проникнуть собственно в легочные ткани (они, можно сказать, застревают в перехватывающей сетке из легочных пузырьков), к тому же иммунная система хорошо заточена на защиту от спор. Так что инфекция плесневыми грибками – почти исключительно удел людей с очень ослабленным иммунитетом, таких как больные СПИДом на поздней стадии, – однако в этих случаях, увы, с катастрофическими последствиями, поскольку плесневые инфекции у таких пациентов часто заканчиваются смертельным исходом. Нам же, здоровым и в среднем иммунокомпетентным, следует в связи с плесневыми грибками больше опасаться второй связанной с микробами проблемы.

Вторая проблема: интоксикация. Когда мы, обильно вкусив не очень свежих бутербродов с рубленым мясом и маясь потому поносом, оккупируем домашний туалет, мы часто называем это «пищевым отравлением». Именно так и переводится слово «интоксикация» – отравление. По сути, так правильно будет назвать и желудочно-кишечную проблему, потому что подобное, как правило, не является инфекцией. Почему нет? Да потому, что, в отличие от инфекции, которая начинается с того, что микробы попадают в наш организм, потом распространяются и проявляют там свои вредоносные свойства, при потреблении испорченных продуктов дело происходит несколько иначе. В этом случае местом размножения микробов служит сама пища (прямо по Лютеру: «Почему б тебе не отрыгнуть и не пукнуть? Тебе не понравилось?»[7]), и вся эта мелочь пузатая очень привольно чувствует себя в рубленом мясе. Она там обжирается и в качестве продуктов пищеварения образует ядовитые вещества, то есть токсины. Если это продолжается достаточно долго, то количества потребленных бактериальных ядов будет достаточно, чтобы доставить нам немалые проблемы, и нам нужно будет от этой гадости избавляться, что обычно происходит в уборной вышеописанным способом…

 Микробы размножаются не внутри нас, они это сделали заранее, еще в пище.

То есть микробы размножаются не внутри нас, они это сделали заранее, еще в пище. А когда мы эту пищу съедаем, то заболеваем из-за образовавшихся токсинов, именно это и есть отравление. Плесневые грибки часто образуют токсины, которые называют микотоксинами (добавив греческое слово, обозначающее грибы). Однако микотоксины, как правило, не приводят к острым состояниям, так что далеко не факт, что после употребления заплесневелых продуктов вас непременно пронесет. Но от этого микотоксины, увы, не становятся менее опасными, так как эти токсичные вещества часто канцерогенны. Поэтому заплесневелые продукты употреблять не следует; впрочем, если вы разок что-то такое съели, то повода для паники нет. Я в связи с этим вспоминаю, как мне однажды позвонила обеспокоенная мать маленькой девочки: ее дочь выпила воды из бутылки с плесенью внутри. Первым делом я ее заверил, что человечество давно бы вымерло, если бы потребление плесневых грибков означало смертный приговор. Во-вторых, это еще бабушка надвое сказала, что тот вид плесневых грибков, который попал из бутылки в желудок девочки, вообще образует микотоксины. Вы тоже усомнитесь в огульном вреде плесени, если любите сыр бри, камамбер или горгонзолу. Ведь в ходе производства этих сортов сыров их облагораживают плесневыми грибами, равно как и многие другие продукты питания, например салями. И такие грибы, естественно, микотоксинов не образуют!

Засада в том, что неспециалисты (да, в общем, и эксперты тоже) не могут наверняка определить, что несет с собой беловато-зеленый налет, безопасен он или в нем скрывается фабрика по изготовлению биологического оружия. Поэтому, если сомневаетесь, руки прочь от плесневелых продуктов! При этом я как микробиолог питаю даже некоторую симпатию к продуктам с очевидной плесенью, поскольку они ясно предупреждают нас об опасности. Ситуация намного неприятнее, когда плесневеет не хлеб, находящийся в хлебнице, а само зерно в поле или в зернохранилище. После того как такое зерно будет перемолото в муку, уже не будет никакой возможности распознать поражение плесенью, а следовательно, и проистекающую из этого проблему с микотоксинами. В прошлые столетия такое явление стало для многих людей злым роком в связи с рожью, которая еще на поле могла заразиться грибком Claviceps, более известным под названием спорынья. Пораженные этим грибком ржаные зерна неестественно крупные и содержат некую субстанцию вроде ЛСД. Точно так же, как этот модный в 70-е годы прошлого века наркотик (на него, как считается, намекает известная песня Биттлз «Lucy in the Sky with Diamonds»), яд спорыньи вызывает галлюцинации плюс еще высыпания на коже и другие симптомы. В Средние века болезнь, вызываемую спорыньей, называли антониевым огнем, а заболевших уличали в одержимости дьяволом – несчастных сжигали на кострах, если они до этого сами не умирали от отравления грибком.

В оправдание инквизиции можно было бы сослаться на то, что в те времена, конечно, еще не знали, что виной тому плесневелая рожь, но по здравом размышлении это все же не дело – сразу на костер… По ходу замечу, что существовал в то время определенный круг лиц, умевших очень неплохо этот яд применять, например, в качестве абортивного средства – в небольших дозах он вполне мог избавить благочестивых фрейлин от неприятностей, связанных с нежелательной беременностью. Опять же, если их не застукивали на визите к знахарке, потому что и это почиталось за колдовство. В итоге – смотрите выше. Хорошо, что в наши дни мы свободны от подобных предрассудков, продукты питания контролируются, и чтобы зараженные плесенью ржаные зерна не были перемолоты в муку, их скрупулезно отбраковывают.

 Иногда плесень вырастает еще не в хлебе, а в зерне. Грибок спорынья, которым оно может заразиться, вызывает галлюцинации и высыпания на коже.

Но микотоксины могут скрываться не только в муке, но и в других продуктах с соответствующей предысторией. Здесь можно упомянуть высушенные травы и специи, или орехи, например, тоже могут заплесневеть при влажном хранении. Но у нас в Германии эти продукты также подвергаются достаточно тщательной проверке. По крайней мере те, которые продаются в надежных, проверенных магазинах. К сомнительным лоткам на толкучках или живописных рынках я отношусь несколько скептически и чаще всего довольствуюсь лишь оптическим удовольствием от созерцания подобных красот.

Прежде чем оставить вас (на время) в покое с темой про микотоксины, я должен рассказать еще одну историю, последнюю. Можете себе представить, что будет, если корову кормить плесневелым зерном? Возможно, вы догадались, и так оно и есть: образовавшиеся в зерне микотоксины проделают свой путь через корову и окажутся в мясе или в молоке. Так нередко случается с токсинами, образующимися от плесени под названием Aspergillus flavus; есть даже такое понятие, как молочные афлатоксины (по начальным буквам латинского названия самого грибка). Тот феномен, когда пораженное грибком сырье окольными путями попадает в конечный продукт, называется Carry over, то есть перенос, и мы можем с подобным явлением встретиться не только в молоке или в мясе, но и в пиве. Дело в том, что такие микотоксины – это чрезвычайно стабильные молекулы, их просто так не разрушить. Во всяком случае, проход через корову или процесс пивоварения и сбраживания им нипочем. Многие бактериальные токсины, к счастью, несколько более щепетильны и испускают дух уже при штатном нагревании. Однако вам не стоит излишне беспокоиться, ведь в наше время очень внимательно следят за тем, чтобы коровы не получали плесневелого зерна, и не в последнюю очередь потому, что яды плесневого грибка уменьшают также выход мяса и сокращают «производство» телятины.

Итак, у нас пока выходит два варианта неприятностей, которые могут причинить плесневые грибы: инфекция (что маловероятно) или интоксикация (не исключено, поэтому будьте осторожны с заплесневелыми продуктами). За мной третий вариант, и с этим мы подходим к…

…Третьей проблеме: аллергии. Такие неприятности, как инфекции и интоксикации, доставляют нам многие микроорганизмы, а у плесневых грибков (в особенности) есть для нас в запасе еще одна пакость. Я уже упоминал, что грибки состоят из мицелий, то есть из сплетения волокон (грибниц), распространяющихся в некоем субстрате. Мицелий, как правило, беловатого цвета. Но что мы обычно замечаем, когда смотрим на плесень? Мы видим черный или зеленоватый пушок. При ближайшем рассмотрении он, естественно, оказывается не волосистой структурой, а выступающими из мицелия крошечными усиками, на концах которых расселись шаровидные споры.

Поэтому то, что мы видим, это как бы только верхушка айсберга, вот почему не имеет особого смысла вырезать из хлеба только часть с видимой плесенью, ведь мицелий (а он может содержать и микотоксины) с большой вероятностью уходит глубже. Поэтому бабушкин совет выбрасывать весь хлеб, даже если плесень проступила лишь на самом краешке, очень даже разумен, как, впрочем, и большинство бабушкиных премудростей.

Если вы вспомните, что грибной мицелий может распространяться на многие километры, то возникает вопрос, почему так важны эти маленькие шарики – споры. Дело в том, что они являют собой нечто вроде формы распространения плесневых грибков и в качестве таковых миллионами, если не миллиардами, попадают в воздух. Приземляясь на место, где грибу бы понравилось, споры пускают ростки и образуют новый мицелий. Чтобы со спорой ничего не случилось, она исключительно надежно упакована; также она может долго ждать благоприятной возможности для прорастания: годы, десятилетия или даже столетия.

Теперь вы знаете, что в воздухе повсюду, где бы вы ни находились (ну, разве что вы сейчас в стерильном помещении, потому что работаете на производстве микрочипов), есть споры плесневых грибов: где-то больше, где-то меньше. Вероятность, что такая спора пустит росток в вашем организме и заразит вас, как мы уже обсуждали выше, практически исключена, потому что ваша иммунная система, как правило, умеет с этим справляться. Токсины тоже не проблема, поскольку в спорах они не образуются. Однако может случиться аллергическая реакция на эти споры. Никто не скажет, в какой момент возникнет аллергия и возникнет ли она вообще, но абсолютно точно, что вероятность тем больше, чем чаще вы встречаетесь с аллергенами. Чем чаще вы, например, пользуетесь каким-то парфюмом, тем вероятнее, что у вас разовьется аллергия на один из его компонентов. А поскольку споры плесневых грибков окружают нас действительно повсюду и содержатся главным образом в воздухе и в пыли, то совсем не исключено, что вы получите аллергию на плесневые грибки. У многих аллергиков на домашнюю пыль аллергию вызывают также споры плесневых грибков, и я сам тому пример. Когда я дома заявляю, что, будучи аллергиком, не могу вытирать пыль – хотя на самом деле нет ничего, что я делал бы охотнее, – мои слова просто не принимают всерьез, и тогда мне приходится, чихая и почесывая нос, нести вахту у мебельной стенки в гостиной. Вот так злоупотребляют добротой тяжело больного человека…

 Повсюду, где бы вы ни находились, в воздухе находятся споры плесневых грибов.

Так, на чем я остановился? Ах, да, аллергии и споры плесневых грибков. Пусть я только что несколько перебрал с иронией, но ведь на самом деле – нет ничего хорошего в постоянном нахождении в окружении больших масс плесневых спор. Возможно, библиотекарям и архивариусам приходится нередко иметь дело с зараженными плесенью книгами, тут уж повышенной дозы не избежать, профессия обязывает. Но если плесневый грибок распространился в вашей квартире, то следует позаботиться о том, чтобы как можно скорее от него отделаться. Тут я не имею в виду маленькие черные точки на силиконовых швах в ванной – эти хоть и выглядят непрезентабельно, но пока еще вроде никого не убили. Но если у вас появился налет на обширном участке стены или под ковром, то это уже не шутки, поскольку аллергия на плесень может когда-нибудь переродиться в астматические симптомы, если ничего не предпринимать. В худшем случае контакт с аллергеном вызывает у аллергика шоковую реакцию[8], как это бывает у людей с аллергией на укусы насекомых. Так что плесень – долой! А как мы уже выяснили выше, растет она обычно только там, где собирается влага из-за каких-нибудь строительных погрешностей, поэтому, так или иначе, стоит поискать причину. И даже если наша иммунная система, как правило, вполне справляется с неизбежно летающими вокруг нас спорами, обильная плесень все же может стать для нее чрезмерной нагрузкой.

Итак, теперь мы довольно подробно обрисовали три самых главных вредных воздействия, которые оказывают микроорганизмы в целом и плесневые грибы в частности: инфекция, интоксикация и аллергия. Далее мы подробнее остановимся еще на паре случаев, поэтому подержите эти понятия у себя в голове еще какое-то время. Однако если вы полагаете, будто на этом с вероятными пакостями, которых можно ожидать от микробов и иже с ними, покончено, тут я вас должен, увы, разочаровать, поскольку у этих типчиков в репертуаре имеется кое-что еще. Помимо того, что масштабное поражение микробами подчас не очень красиво выглядит, еще и все, на чем или в чем растут и размножаются микробные клетки, в конечном итоге служит им пищей, а микроорганизмы, как уже упоминалось, делают со своей пищей то же, что мы делаем со своей: они ее переваривают.

Зараженные участки, покрытые плесенью или налетом, не только ужасно выглядят, но могут вызвать или ухудшить уже существующую аллергическую реакцию.

Если вы когда-нибудь не откажете себе в удовольствии присмотреться к мертвому дереву, покрытому разросшимся грибом, а тем более прикоснуться к нему, вам после этого и в голову не придет соорудить из такой древесины шкафчик. Подобное разрушение древесины допустимо в лесу, и там оно может даже приносить пользу, но если у вас деревянный дом, то вам наверняка не понравится, если вашим срубом будут угощаться какие-то шкодники. Эта прелестная аллитерация приводит нас к следующей, в некоторой степени литературной проблеме, связанной с грибами: если вы коллекционируете старые книги, то обязательно обращайте внимание на плесневый налет. Ведь очень часто бывает, что ваши раритеты когда-то намокали, может, во времена Французской революции, когда монахи прятали свои библиофильские ценности от мирского сброда в амбарах и подвалах. Высохнув, грибные споры только того и ждут, чтобы времена стали лучше, а книги сырее. Плесень быстро покрывает страницы, и за скоростью процесса не уследить… Во время мощного наводнения 1966 года река Арно вышла из берегов и затопила старинный город Флоренцию со всеми его несусветными сокровищами[9]. Для спасателей предметов искусства одной из самых сложных задач стало сдерживание стремительно распространяющейся плесени, что ввиду невообразимого количества книг, деревянных статуй и произведений графики и живописи оказалось практически невыполнимым. Очень похожая проблема возникла несколько лет назад после пожара в библиотеке герцогини Анны-Амалии в Веймаре, содержавшей ценнейшую коллекцию немецкой классической литературы. Многие книги, которые огонь пощадил, после контакта с водой при тушении пожара столкнулись с другими, не менее опасными врагами: влагой и плесенью.

Любителей целлюлозы и древесины множество. Помимо уже неоднократно упоминавшихся плесневых грибков есть еще другие грибки, например эта противная домовая губка – грибок, один из самых нежелательных «сожителей» древесины в перекрытиях и деревянных крышах домов старой постройки. На латыни имя этих исключительно неприятных тварей звучит как Serpula lacrymans. Слово «lacrymans» переводится как «плачущий»; такое название грибок получил из-за крошечных капелек воды, которые часто можно заметить на желтой губке. Я же непроизвольно представляю себе слезы домохозяина, когда он подсчитал, в какую сумму может обойтись санация.

Разумеется, это далеко не полный перечень материального ущерба, который могут нанести микроорганизмы. Возможно, вы вспомните, что я говорил, что нет практически ни одной субстанции, которую не разлагали бы какие-либо виды бактерий или археев. Огромной проблемой, например, является микробиологическая коррозия, то есть разрушение микроорганизмами металлов. Любопытно, что такой вид коррозии проистекает без кислорода, что ставит перед человеком особые требования: представьте себе, вы только что проложили по морскому дну превосходный трубопровод, и вдруг он начинает ржаветь, потому что по нему распространилась невесть откуда взявшаяся бактерия. Не говоря уже о том, что такую дырку от ржавчины в трубе на глубине в несколько сотен метров уже не подлатать на скорую руку, как когда-то вы заделывали дырки в вашем старом «жучке» «Фольксваген» перед его последним техосмотром. Тут еще вот какое дело: а вдруг труба разгерметизируется и произойдет утечка нефти? Страшно подумать, не так ли? Минеральные строительные материалы тоже не защитят от бактериального заражения, и вот уже миру являются обшарпанные штукатурные фасады некоторых домов. Из-за активности бактерий происходит деминерализация, так называется этот процесс на языке профессионалов.

Бандитский микромир

Как и многие преступники, бактерии тоже, как правило, редко действуют в одиночку. Я вот что под этим имею в виду: не бывает такого, чтобы на какой-либо поверхности присутствовал только один вид микроорганизмов, там действуют своего рода организованные банды, состоящие из разных видов. Такие синдикаты не всегда вредоносны – вспомните хотя бы про нашу кишечную флору, достоинства которой я тут уже восхвалял, – но они создают проблемы особого рода. Ведь когда такая бактериальная банда распространяется по поверхности, скажем, по сливной трубе вашей раковины, клетки окружают себя защитным слоем из слизи. Если вы мне не верите, просто загляните как-нибудь в сифон, и вы это увидите, гарантирую! Это довольно хитро задумано, ведь слизистый слой защищает микроорганизмы от разных внешних воздействий, которые могут им повредить: от высыхания, от ультрафиолетового излучения или же от химической братии.

Подобная бактериальная коммуна, которую называют биопленкой, по сути даже самая частая форма существования микробиологических организмов. Пленки мы находим почти повсюду, но главным образом на поверхностях, омываемых водным носителем: в водопроводных трубах, на речной гальке или на наших зубах. Да-да, зубной налет – это не что иное, как биопленка, а именно группа совместно «проживающих» бактерий разных видов, окружившая себя защитной оболочкой из полисахаридов (это структуры из многочисленных отдельных компонентов сахара). И, естественно, кариес – это тоже не что иное, как разрушение материала бактериями, в роли материала в данном случае выступает наша зубная эмаль.

Зная, что налет на наших зубах – это бактериальная биопленка, вы сразу сообразите, что является лучшим способом борьбы с биопленками. Их можно удалять только механически, по сути так же, как мы чистим зубы. Вы можете легко это проверить, попытавшись удалить зубной налет с помощью одной лишь химии (то есть ополаскивателя для рта). Не получится. Лишь зубная щетка в комплекте с зубной пастой способны избавить нас от налета, по крайней мере на какое-то время, ибо вспомнив, что эту процедуру надо повторять минимум дважды в день, вы поймете, насколько быстро может образовываться такой налет.

Кариес – это разрушение зубной эмали бактериями.

Все относящееся к зубам в принципе можно перенести и на другие поверхности и виды биопленок. Прежде всего то, что пленки образуются постоянно и что удалить их можно только с помощью механического воздействия (скобления!). В сточной трубе кариеса, ясное дело, нет, но если вы последовали моему призыву заглянуть в сифон под раковиной, то вы должны были обнаружить, что внутри сифона не только вид из-за налета безрадостный, но и биопленка в стоке скорей всего пахла отнюдь не фиалками. Так мы подошли еще к одному свойству, присущему прежде всего бактериям, свойству, которое осложняет жизнь нам и нашим органам чувств: они иногда воняют.

Когда воняет

Во многих процессах, которые нам в буквальном смысле слова кажутся зловонными, действительно виноваты бактерии; будь то испорченные продукты, или ил в садовом пруду, или очистное сооружение, или же наши собственные испражнения – дурные запахи производят главным образом бактерии. Давайте рассмотрим это на таком примере: как вам, возможно, уже известно, свежий пот не пахнет. Впрочем, это не на сто процентов верно, в свежем поте содержатся некоторые пахнущие вещества, например гормоны. Однако для большей части компонентов пота это так. Но почему в какой-то момент он начинает скверно вонять? Да очень просто: микрофлора нашей кожи, главным образом живущие в подмышках бактерии, питаются определенными молекулами в поте, к примеру жирными кислотами с длинными цепями. В процессе переработки пищи бактерии разгрызают жирные длинноцепочечные кислоты на короткоцепочечные подобно тому, как мы грызем перед телевизором соленую соломку. Но, в отличие от соленой выпечки, короткоцепочечные жирные кислоты, к сожалению, довольно противно пахнут, например масляной кислотой или немытыми ногами. Прочие обитатели подмышек, перерабатывая протеины, разлагают их на отдельные субстанции, и при этом также выделяются летучие вещества, которые мы воспринимаем как запах пота. Все это, однако, не обязательно должно происходить на коже. Бактерии развивают аппетит практически везде, где им достаточно влажно. Может даже произойти такое, что определенные ткани начинают пахнуть после носки, если до этого на них попали компоненты пота вместе с кожными микробами. Стирка тут поможет лишь отчасти, но об этом позже.

Совсем дурно становится, когда бактерии трапезничают в отсутствие кислорода. Тогда образуются особо вонючие субстанции, например сероводород (пахнет тухлыми яйцами), путресцин (пахнет пометом) или аммоний (едкий запах). Целый ряд запахов, воспринимающихся нами как исключительно неприятные, возникает при определенных процессах – это газы, образующиеся при гниении, запах изо рта, фекальная вонь или противные газы, выходящие из кишечника; но в основе их всегда лежит бактериальный метаболизм.

Грибы тоже могут неприятно пахнуть, хоть и не так дурно. Так, влажный и спертый запах в подвале указывает на то, что там растет плесень. По медицинским показаниям и ввиду того, что заражение плесневыми грибками связано со строительными дефектами, сейчас есть уже даже специально выдрессированные собаки, способные учуять самые мизерные концентрации этих веществ и выследить плесневые гнезда под обоями и под ковровыми покрытиями.

Ну, а теперь, мне кажется, мы рассмотрели весь спектр тех пакостей, которые могут принести в нашу жизнь микроорганизмы, и вы видите, что они могут доставлять нам неприятности не «только» в качестве возбудителей болезней, но и как коварные отравители, подстрекатели аллергий, разрушители материалов и виновники запахов.

Ну что? Сильно я настроил вас в предыдущей главе против микроорганизмов, теперь вы готовы всех их замочить? И поделом: мы же видели, что бактерии, грибки и вирусы вызывают множество серьезных проблем. Но, с другой стороны, некоторых из этих крохотных существ вы смогли бы даже полюбить, ведь они делают такой вкусный йогурт, защищают вашу кожу и даже помогают при пищеварении. Не парьтесь, все так, как должно быть, все как в реальной жизни. Вы же не можете симпатизировать всем и каждому, в жизни тоже встречаются некоторые личности, с которыми лучше не сталкиваться. С другой стороны, близость друзей и семьи нам тоже нужна, совсем в одиночку никак. В случае с нашими микроскопически крошечными «сожителями» есть, однако, одна сложность: как отличить хороший микроорганизм от плохого, если большинство из них мы вообще даже не видим? Будете постоянно бегать с микроскопом наперевес – можете заслужить звание «чудилы года»; но даже микроскоп не очень поможет, поскольку эти крохотули даже при большом увеличении обычно выглядят, увы, настолько похожими, что номинироваться на столь почетное звание лучше каким-нибудь иным способом…

Итак: как же различить микробов вредных и полезных? Ответ таков: в принципе вообще никак. Вот, скажем, включив субботним вечером «Таторт»[10] и бегло посмотрев на действующих лиц, смогли бы вы сразу определить, кто убийца? То-то. Раньше, когда негодяи в кино выглядели негодяями, это еще было возможно. А микробы всегда были умнее телевидения. Поскольку этот ответ вас наверняка не удовлетворит, давайте просто поиграем в детективов и вместе пойдем по следу. Погодите только, я быстро схожу за своей трубкой и твидовым пиджаком, и можем отправляться. Вы готовы, доктор Ватсон?

Холмс и Ватсон спешат к месту преступления. По прибытии:

Холмс: «Ватсон, вы стоите прямо на красном пятне, где лежал труп лорда Пиммсботтома. Какая досада, что этот неумеха инспектор Лестрейд уже велел убрать тело!»

Ватсон (нагибается): «Но это совсем не похоже на кровь, Холмс. Дайте подумать… я однажды видел очень похожее пятно, это было в годы моей военной службы в Индии: пачка изысканнейшего обезжиренного йогурта, поставленного к столу махараджи Джайпура, пошла тогда коту под хвост, потому что йогурт покрылся бактериями под названием Serratia marcescens, и на нем были красные пятна. Какая незадача, однако!»

Холмс: «Да, Serratia – это известный виновник порчи продуктов, и он выдает себя красной окраской. Может ли этот феномен быть каким-то образом связан со смертью лорда Пиммсботтома?»

Ватсон: «Думаю, скорее нет. Этот вид бактерий, в сущности, не опасен. Кроме того, лорд вряд ли стал бы добровольно есть красный йогурт. А вот интересно, чем здесь так сильно пахнет?»

Холмс: «Я тоже обратил на это внимание. Сначала я подумал, что сержант, открывший нам дверь, страдает желудочно-кишечной инфекцией, распространенной на юге Ямайки, она вызывает исключительно зловонный выход газов. Но плохо выполненные дреды сержанта говорят о том, что он никогда не был на Ямайке, иначе он знал бы толк в качестве дредов. Затем я подумал, не исходит ли запах из винного погреба старого лорда; как вам наверняка известно, в этих погребах любит селиться один особый плесневый гриб, называемый Cladosporium. Однако дверь в винный погреб так крепка и почти герметично закрыта, что мы и эту возможность можем исключить. Но если вы залезете в левый карман своего пиджака, дорогой Ватсон, то вы обнаружите, что бретонский крестьянский сыр, с которым Мэри сделала вам сегодня бутерброд, просрочен примерно дней на десять».

Ватсон (в изумлении): «Как… откуда вы узнали про мой бутерброд?»

Холмс (затягивается трубкой): «Элементарно, Ватсон. Когда вы исключили все прочие возможности, оставшаяся должна оказаться правдой, даже если она пока кажется столь невероятной. Вонь сразу мне напомнила про род бактерий Pediococcus, и, разумеется, я вынужден был поначалу предположить, что это дуновение поднимается от ваших ног. Однако на вас уже не те носки, которые вы носили четыре последние недели, вот почему я мог с большой долей уверенности исходить из того, что вы по обыкновению совместили ежемесячную смену чулок с генеральным мытьем ног. Упомянутый род бактерий, несмотря на свое наименование, обитает не только на ногах; его также применяют на сыроварнях для производства особо пикантных сыров. Остальное было детской игрой».

Ватсон: «Ну хорошо, но это никак не помогает нам продвинуться в нашем деле. Что же все-таки случилось со старым лордом Пиммсботтомом?»

Холмс: «Ах, если б я это знал, Ватсон, если бы знал… (идет по комнате, что-то выискивая). Смотрите! Здесь лежит виноградная гроздь, вся сморщенная и покрытая серым налетом! Это грибок Botrytis cinereal, он среди грибов в некотором смысле как доктор Джекилл и мистер Хайд. С одной стороны, опасный вредитель, который портит продукты. Однако с другой (делает эффектную паузу)…»

Ватсон: «А с другой стороны?..»

Лорд Пиммсботтом (приближается сзади): «С другой стороны?»

Холмс (в удивлении): «Лорд Пиммсботтом, вы живы! Откуда вы появились? Нет, ничего не говорите. Вы относили зараженный Botrytis cinereal виноград в свой винный погреб, чтобы отпрессовать его для несравненного вина – знаменитого коллекционного вина из завяленного винограда!»

Лорд Пиммсботтом: «Из заплесневелых гроздьев? Ни в коем случае. Честно говоря, сегодня утром я заметил, что служанка еще не удалила пятно от йогурта, которое я вчера случайно поставил на ковре, а поскольку сегодня возвращается моя жена со своих гончарных курсов в Чичестере, я подумал, не спуститься ли мне в погреб за хозяйственным мылом, чтобы быстро самому удалить непорядок. Жена моя очень строга, позвольте вам заметить. Как бы то ни было, но только я спустился по лестнице в погреб, как дверь позади меня захлопнулась, и я только сейчас смог ее открыть, какая досада».

Холмс (разочарованно): «Ну, хорошо, тогда вы очевидно не мертвы. Пока не мертвы, должен я добавить, ваше сиятельство, потому что Ватсон сейчас непременно предложит вам поделиться своим бутербродом, и вот тут вам следует проявить исключительную осмотрительность!» (заливисто смеется и покидает комнату).

На этом мы оставим место предполагаемого преступления и вновь посвятим себя вопросу: хороший микроб или плохой микроб? Хотя диалог между двумя мастерами британской криминалистики не стоит принимать всерьез, однако все упомянутые микроорганизмы на самом деле существуют, и идентифицировать их Холмс и Ватсон смогли преимущественно по их предательским следам: специфический запах, типичные признаки окрашивания продуктов или же предполагаемые симптомы болезни. Так что если мы хотим узнать, кто нас в микробиологическом смысле окружает – друзья или враги, – надо идти по следу. Однако для точного распознавания требуется некоторый опыт, дилетанту задача может оказаться не под силу. Поэтому, чтобы подстраховаться и действовать наверняка, имейте в виду: если колбаса позеленела или начала странно пахнуть, ее надо выбрасывать независимо от того, болезнетворные на ней бактерии или нет. То же, как уже говорилось, касается заплесневелого хлеба. Дело становится занимательным, когда мы сталкиваемся с микробами, требующими бережного к себе отношения, например с теми, которые живут в нашей кишечной или кожной микрофлоре. Здесь вообще не должно возникать мыслей проявлять огульную предосторожность – то есть, если у вас проблемы с запахом тела или с загрязненной кожей, нет никакой необходимости сразу использовать антибактериальное средство. Но, столкнувшись с чем-то действительно серьезным, вы должны что-то предпринимать против зловредных микробов, и тут, конечно, важно знать, что и как действует.

Все на борьбу: что поможет от микробов

Прежде чем мы познакомимся с инструментами убийства злобных микробов, нам следует разобраться с парой терминов. Прежде всего само слово гигиена; я его здесь уже не раз применял, но, по сути, еще не объяснил. Беседуя со своими клиентами, я люблю задавать им вопрос, что они понимают под словом «гигиена». Это очень увлекательно, потому что обычно мнений столько же, сколько опрошенных. Почти все высказывают предположение, что «гигиенично» это более чем «чисто» и что это имеет какое-то отношение к бактериям. Почти верно, но давайте все же уточним. Термин «гигиена» происходит от имени древнегреческой богини здоровья Hygieia, и в словаре Дудена[11] определяется как «совокупность мер в самых различных сферах в целях сохранения и улучшения здоровья, а также для предотвращения заболеваний и борьбы с ними», а еще как «чистота, опрятность». Создается впечатление, что у самого Дудена нет ясного представления, что такое гигиена… мы можем тут сойтись на том, что гигиена объединяет различные меры, включая меры по наведению чистоты (в просторечии – уборка), которые в конечном счете служат для поддержания нашего здоровья.

Раньше профилактика болезней почти всегда подразумевала меры по предотвращению инфекций, а они в наши дни, разумеется, уже не самая важная причина, по которой мы заболеваем; взять хотя бы рак или сердечно-сосудистые заболевания. И все же гигиена по-прежнему включает в себя меры по борьбе с микроорганизмами, и можно даже пойти еще дальше: в том, что мы теперь уже не так сильно страдаем от инфекционных болезней, мы большей частью обязаны улучшению гигиенических стандартов. Если бы мы, например, отказались регулярно мыть руки с мылом, то, возможно, причины болезней снова сдвинулись бы в сторону инфекций. Однако понятие «гигиена» подразумевает не только противодействие болезням, оно также включает в себя средства защиты от прочих вредных воздействий со стороны микробов, с которыми мы познакомились выше. Так давайте же определимся, что же такое санитарно-гигиенические мероприятия.

Распространенным методом профилактики против пагубного воздействия микробов является консервирование. Под консервированием понимают «предотвращение или замедление процессов разложения» – прежде всего в продуктах питания, но косметику, моющие средства, краски и многое другое тоже консервируют. Если тут вам на ум сразу приходит химия, то должен вас разочаровать, потому что консервировать можно и абсолютно естественным путем, например высушиванием. Об этом уже упоминалось, когда мы говорили о хрустящих хлебцах и плесени, но круг продуктов, которые могут быть сохранены таким путем, можно расширить. Это и собачий корм, и сухофрукты, и вяленая рыба, и, кстати, засоленная ветчина тоже – ведь, как вы помните, сахара́ и соли экстрагируют воду из обработанных продуктов питания. Таким образом, микробы, лишенные того, в чем они нуждаются для жизни, навредить нам уже не могут, а у нас остаются наши консервы. Тут мы можем использовать все то, чему научились выше: не только обезвоживание, но и температурное воздействие путем охлаждения или заморозки.

Благодаря правилам гигиены инфекции перестали быть самой распространенной причиной болезней.

Есть один параметр, которым мы до сих пор пренебрегали, – я о показателе рН, выражаемом одним числом от 0 до 14. Понять его, к сожалению, не очень просто, но он чрезвычайно важен, ибо указывает на качество жидкости: кислотная она или щелочная. Знаете что, давайте сейчас немного позанимаемся химией, а потом вернемся к нашей теме.

Итак, вы, конечно, знаете, что молекула воды называется Н₂О. В переводе с химического это означает, что молекула состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода и выглядит примерно так: Н – О – Н.

В стакане с водопроводной водой в плотном взаимодействии друг с другом находится огромное количество таких молекул, они и образуют жидкость. Однако атомы в молекуле воды стремятся разъединиться между собой, причем специфическим образом: на Н⁺ и ОН^—. Плюс и минус означают здесь электрический заряд, и заряженные таким образом частицы называются ионами. Вообще-то разнозаряженные частицы друг к другу притягиваются (и, значит, должны снова и снова образовывать молекулу Н₂О), но ионы очень непостоянны и все время мечутся туда и обратно… если в стакане воды ионы Н⁺ и ОН^— находятся в равном количестве, то мы говорим, что рН там нейтральное. Значение рН в таком случае будет 7. Пожалуйста, не спрашивайте почему, это на самом деле сложно, и если я вам сейчас начну объяснять, то вы заскучаете, отложите книгу в сторону и потом никому ее не порекомендуете, а издательство будет мной недовольно. Давайте лучше добавим в воду кислоты и посмотрим, что из этого выйдет.

Очень простая с химической точки зрения соляная кислота[12] (HCl), состоящая из одного атома водорода и еще одного атома – хлора (Cl). Такая молекула тоже делится, подобно молекуле воды, но не на Н⁺ и ОН^—, а, соответственно, на Н⁺ и Cl^—. Смотрите-ка, химия не такая уж сложная штука, вполне даже все логично…

Предположим, у нас в стакане воды поначалу было 100 молекул воды (на самом деле значительно больше, но давайте разберемся на маленьких числах, с большими мы запутаемся). Если мы теперь в воду добавим, скажем, 10 молекул соляной кислоты HCl, у нас получится следующая ситуация: в стакане будет 10 ионов Cl^— (но они нас пока не интересуют, поскольку показатель рН отражает лишь соотношение между ионами ОН^— и ионами Н⁺), 100 ионов ОН^— (это прежнее количество) и – вы следите за подсчетами? – в общей сложности 110 ионов Н⁺! Когда ионов Н⁺ больше, чем ионов ОН^—, показатель рН меньше семи, и тогда мы говорим – это кислая среда.

Итак, кислота – это вещество, насыщающее воду ионами Н⁺. А что же тогда есть щелочь? Очень просто. Это вещество, которое делает, так сказать, наоборот, то есть добавляет в воду ионы ОН^—. Если в воде ионов ОН^— больше, чем ионов Н⁺, то среда будет называться щелочной. Теперь с этим можно немного поиграть: давайте добавим в нашу уже ставшую кислотной воду 10 молекул какой-нибудь щелочи, например едкого натра (NaOH). Тут мне уже не надо пояснять, что его молекула распадается на ион натрия Na⁺ и ион ОН^—? И мы можем снова рассчитать, что получится: теперь у нас 110 ионов Н⁺ и 110 ионов ОН^—, то есть одинаковое количество. Жидкость опять стала нейтральной, и, следовательно, показатель рН снова 7. Что у нас еще есть? 10 ионов Na⁺ и 10 ионов Cl^—, соединяясь, дают NaCl, больше известный в обиходе как поваренная соль. То есть смешивая такие две, в сущности, опасные субстанции, как соляная кислота и едкий натр, мы их обоюдно нейтрализуем и получаем безвредную смесь. На что только химия не способна!

Но вернемся к значению рН и консервированию. Многие бактерии предпочитают нейтральную среду; если среда, в которой они растут, становится слишком кислотной или слишком щелочной, они умирают. Плесневые грибы выживают при несколько более низких значениях рН, что может быть вам известно, если вы когда-нибудь находили на кухонной полке лимон (у него рН от 2 до 3 единиц) с зеленовато-белесым слоем плесени. Это интересный нюанс: лимоны не гниют – тогда бы бактерии разлагались, – а плесневеют. Получается, что добавление в продукт кислоты будет сдерживать рост микроорганизмов и, следовательно, порчу продукта, что и используется в маринованных огурцах и селедке! А можно обойтись и меньшими усилиями: использовать (хорошие) микроорганизмы, которым «позволено» быть в белокочанной капусте или в молоке. Они сами образуют кислоты (в данном случае молочную кислоту). Этот метод применяют для таких облагораживаемых микроорганизмами блюд, как кислая капуста и йогурт – это их и подкисляет, и заодно предохраняет от порчи, ведь потенциальные «возбудители» порчи плохо переносят кислую среду. Консервация такого рода – это химия или биология? Ответ на этот вопрос оставляю на ваше усмотрение.

В некоторых случаях можно сдерживать размножение микробов, а иногда необходимо от них избавляться. Для этого чаще всего достаточно сократить их численность до количества, не приносящего нам вреда, и такую меру называют дезинфекцией. Поскольку это понятие пришло из медицины, то под «количеством, не приносящим вреда» обычно подразумевается такое количество микроорганизмов, которое не представляет угрозы заражения. С понятием «инфицирующая доза» мы уже познакомились и знаем, что эта пороговая доза у всех видов бактерий, грибков или вирусов разная. Но откуда мне, черт возьми, знать, какие микроорганизмы расселись на сиденье домашнего унитаза в ожидании, когда смогут передать мне хороший такой желудочно-кишечный грипп? А еще мы буквально только что говорили, что этих поганцев внешне вообще не различить, разве что только по их деяниям, а тогда, естественно, будет уже поздно проводить дезинфекцию, ведь это мера предотвращения болезней, пока они не вспыхнули. Ответ на вопрос прост, хотя может вас озадачить: дезинфекция в той форме, в какой она задумана – то есть до этой самой инфицирующей дозы, – практически не работает, потому что целенаправленно сокращать поголовье возбудителей болезней до тех пор, пока оно не снизится до безопасного порога, задача, естественно, нереальная. Поэтому дезинфекционными средствами бьют наверняка, убивая все и не щадя даже самых безобидных бактериальных проказников.

 Лимоны не гниют! Они слишком кислые для разложения бактерий. Вместо этого они плесневеют.

Все это даже поддается расчетам, и в Европе принят стандарт, по которому средство может считаться дезинфекционным, если после его применения количество микроорганизмов уменьшается на пять порядков. Если вы не очень сильны в исчислении порядков, вот пересчет для чайников от математики: число следующего порядка больше предыдущего на один ноль, так, из единицы получается 10, из 100 – 1000 и так далее. И наоборот: уменьшение на один порядок будет означать, что я уменьшил количество микробов, скажем, со ста до десяти, что соответствует уменьшению на 90 процентов. С такой задачкой хорошо справятся по крайней мере те, кто пользуется скидочными купонами в магазинах. Так что же означает уменьшение на пять порядков? Это несложно, посмотрите:

Если сокращение количества микробов со 100 до 10 означает сокращение на 90 процентов (или минус один порядок), то это значит, что дезинфекция убивает 99,999 процентов всех микробов (что и есть сокращение на пять порядков). Вам нужно просто подсчитывать девятки, чтобы выразить процентное сокращение порядков: пять девяток = пять порядков. При этом, в общем-то, все равно, с какого исходного количества микробов начинать – сокращение с 1 000 000 до 100 000 – это те же 90 процентов, как если бы сокращали со 100 до 10.

Зачем я вам это рассказываю? Дело в том, что производители дезинфекционных средств и антибактериальных очистителей любят приводить эти цифры в рекламе, и нередко на упаковке вы можете прочитать, что применение продукта уничтожит 99 с хвостиком процентов микробов. Но в Германии любое средство, на котором написано «дезинфекция», должно обеспечивать уменьшение поголовья микробов на 5 порядков, при этом производители, естественно, не преувеличивают, но вполне вправе преуменьшить. Поэтому на упаковках многих продуктов значится 99,9 (и не более того), а это три порядка. Показатель представляется весомым и значимым, а лишние девятки после запятой все равно никто не поймет (кроме вас теперь). Но для существенного уменьшения количества микробов вам вообще не требуется какого-то «правильного» дезинфекционного средства. Мытье рук или уборка с обычными средствами устраняет около 99 процентов микробов: в большей части случаев, в частности именно в домашнем хозяйстве, этого уже достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно.

Однако есть еще кое-что, что вам непременно надо иметь в виду: обязательному тестированию в Европе подлежат дезинфекционные средства против бактерий и грибков, но не против вирусов! Так что если у вас на работе или дома проблема с вирусами, вам следует внимательнее читать написанное на упаковках антивирусных средств. Там часто значится, что они эффективны против каких-то «особых» вирусов, что открытым текстом означает – данное квазисредство, может, и очистит поверхности от вирусов гриппа или даже ВИЧ, но с какими-то другими вирусами не справится. Например, с норовирусом, с которым мы позже еще встретимся – лишь фигурально, на страницах этой книги, и хорошо, что только так.

В Европе дезинфекционные средства тестируют против грибков и бактерий. Но не против вирусов, поэтому покупателю стоит внимательно прочитать, от чего же средство обещает защитить.

Поэтому с дезинфекцией все очень непросто, что наряду с прочими обстоятельствами побудило многие учреждения не рекомендовать массовым потребителям использование дезинфекционных средств в домашних хозяйствах. За этим много чего стоит, но поскольку все мы можем приобретать эти средства в супермаркетах, то я тут попытаюсь изложить вам основные причины и факты.

Однако прежде мы должны поговорить еще об одном термине, последнем – о стерилизации. В разговорах с потребителями я часто слышу, что многие не пользуются всеми этими антибактериальными средствами, поскольку не хотят в конечном итоге жить в стерильной среде. Мы уже выяснили, что, применяя эти продукты, мы в любом случае проводим дезинфекцию, то есть убиваем какую-то часть микроорганизмов, и, возможно, вы сами догадываетесь, к чему это сводится. На самом деле «стерильно» – это больше, чем «продезинфицировано», поскольку означает «очищено от способных к размножению микроорганизмов». То есть когда вы что-то стерилизуете, в этом «чем-то» (или на нем) не может оставаться вообще ничего живого, а определение «способные к размножению» подразумевает, что под стерилизацию попадают также формы покоя микроорганизмов (главным образом споры грибков и бактерий). На данный момент они, возможно, не совсем «живые», но могут ожить, когда позволят обстоятельства, – именно это и ставится целью предотвратить.

Иногда стерильность очень важна, например внутри консервной банки, ведь паштет, морковка и собачий обед с мясистыми кусочками – или что там еще у вас в кладовке про черный день – должны храниться если не вечно, то хотя бы какое-то продолжительное время, и в случае с пищей в банках данный метод прекрасно работает. И именно потому, что в банке не остается ни одной бактерии из числа тех, которые анаэробны, то есть любят бескислородную среду. Кстати, согласно легенде, консервную банку изобрел Луи Пастер, знаменитый французский микробиолог, который в ходе своего не менее знаменитого (по меньшей мере среди других микробиологов) эксперимента доказал, что бактерии не возникают ниоткуда и потому продукты питания можно хранить чуть ли не вечно, если уничтожить имеющихся в них микробов и обеспечить невозможность поступления новых извне. Ведь до середины XIX века верили в так называемую creation ex nihilo – «творение из ничего», или «самопроизвольное зарождение». Сильно утрируя, можно сказать и так: где-то вдруг – чпок! – и зародилась жизнь, например в форме бактериальной клетки.

Эксперимент Пастера, опровергнувший это предположение, проходил следующим образом: мэтр Пастер взял стеклянную колбу, ее горлышко он вытянул и изогнул наподобие лебединой шеи (в те времена ученые-естествоиспытатели нередко были сами себе стеклодувами, что позволяло им творить себе лабораторное оборудование) и подогрел содержимое колбы, а была в ней жидкая питательная среда, своего рода бульон. Обычно такой бульон, если оставить его стоять открытым, инфицируется вмиг, не успеешь и глазом моргнуть. Вытянутое горлышко позволяло горячему пару улетучиваться, это во-первых; а во-вторых, внутрь колбы не могли проникать микробы из наружного воздуха, потому что никакая бактерия не сможет проползти вниз в бульон по стеклянной трубке. Если бы жизнь рождалась из ничего, то в один прекрасный день раздался бы «чпок» и внутри колбы возникла бы бактериальная клетка. А у Пастера питательная среда осталась стерильной и бульон не испортился.

В вышеописанном эпизоде пока еще не хватает одного важного элемента аргументации. Каждое доказательство требует доказательства противоположного. В данном эксперименте оно выглядело так: в верхней части лебединой шеи должна была через какое-то время собраться пыль, в которой, как предполагал Пастер, должны были содержаться микроорганизмы. Поэтому, если опрокинуть колбу таким образом, чтобы жидкость из колбы перетекала в горлышко, а затем стекала обратно, то питательный бульон должен был подхватить микробов из пыли, и тогда он оказался бы зараженным. Так оно и случилось, это и стало окончательным доказательством, что микроорганизмы не возникают из ничего, а поступают из окружающей среды или прочих источников. Родилась идея стерилизации!

Если словесное описание трудно для понимания, ниже оно представлено в рисунках:

На самом деле Пастеру немного повезло, потому что простым кипячением всех способных к размножению микробов не изничтожить. Многим продуктам питания хватает такого подогревания, и этот метод мы в честь мэтра называем пастеризацией. Мог бы я сейчас вас немного подразнить, затеяв дискуссию, не является ли пастеризация скорее дезинфекцией, чем стерилизацией (потому что убиваются не все способные к размножению микробы), или, быть может, это консервация (поскольку служит увеличению срока хранения продуктов). Но поскольку я не хочу злоупотреблять доверием своих читателей, давайте лучше оставим этот вопрос и поразмышляем, как на практике применять ваши знания о консервации, дезинфекции и стерилизации.

Возможно, вам интересно, какие вещества применяются для борьбы с микроорганизмами. Высушивание, воздействие высокими температурами и то, что связано со значением рН, мы уже рассмотрели. Но во многих методах консервации и дезинфекции применяются химические вещества, и в них разобраться не всегда просто. Но мы постараемся…

Начнем со средств консервации. На косметике и продуктах питания часто пишут «без применения таких-то веществ», очевидно, потому, что многие потребители с большим подозрением относятся ко всяким добавкам. И не без оснований – ведь то, что вредит бактериальной, а тем более грибковой клетке, вполне может не понравиться и клетке человеческого организма.

 Вещества, которые вредят бактериальной или грибковой клетке, могут вредить и клеткам организма.

В наши дни консервантов бесчисленное множество, и мы не сможем здесь рассмотреть каждый из них в отдельности. Поэтому для начала ограничимся тем, что рассмотрим пару общих аспектов, а когда позже будем говорить о некоторых из этих средств, добавятся детали. Загодя надо сказать: в ходу множество всяких слухов, от некоторых из них волосы на голове дыбом встают, и много сомнительной информации о вредном воздействии консервантов. Вы, конечно, не хуже меня знаете, что нельзя верить всему, что курсирует в Интернете и пишется в средствах массовой информации… но нет ли во всем этом толики истины? Я тоже не всегда могу оценить появляющуюся в прессе информацию, и я очень рад, что есть у нас такие государственные организации, как Федеральный институт оценки рисков (BfR – Bundesinstitut für Risikobewertung), которые делают это за нас. На интернет-сайте BfR можно найти оценки и информацию о многих веществах, содержащихся в продуктах питания, в косметике и очистительных средствах, и о связанных с ними рисках; пусть иногда они публикуются с некоторой задержкой, зато это обдуманная и добросовестно составленная информация, ведь на объективную оценку требуется время. Не стану утомлять вас здесь деталями, а посоветую посетить эту страницу (повторюсь, о некоторых веществах я вам все-таки позже кое-что расскажу). Но прежде не могу не упомянуть одно важное обстоятельство: применение отдельных веществ, естественно, связано с некоторым риском. Тут необходимо взвешивать все риски, то есть вопрос вот в чем: что опаснее – применить какое-то определенное вещество или допустить до потребителей продукт без консервации?

Разумеется, желательно, чтобы крем для лица содержал минимум добавок. Ну, а если никто не может гарантировать, что крем не будет представлять микробиологического риска, оказавшись вскоре зараженным возбудителями болезней? Странно, что, садясь в машину, чтобы поехать за продуктами, большинство людей не задаются вопросом о вероятных опасностях этого мероприятия, хотя поездка в супермаркет связана с гораздо более высокими рисками для здоровья, чем, например, потребление консервированного продукта. Не поймите меня превратно: я не собираюсь здесь ломать копья в защиту пищевой и косметической промышленности. Но жизнь все же не черно-белая, так что приходится иногда идти на маленький риск, дабы избежать риска большего. Прошу вас иметь это в виду, когда мы дальше будет говорить о консервантах.

Однако мы вообще-то хотели поговорить о более радостных вещах, например о том, как элегантно разделаться с бактериями… если вы хотите (или вынуждены) прибегнуть к химическому оружию, есть много разных вариантов, которые, к счастью, не столь неохватны для понимания, как средства консервации.

Важнейшие антимикробные агенты

Алкоголь

Есть такой замечательный скетч у известного эстрадного сатирика Уве Лико, он же Херберт Кнебель из Эссена. Там он разыгрывает сценку, где пытается унять зубную боль с помощью бутылки бренди, которую прячет за телевизором. «К сожалению», когда мы применяем все эти алкогольсодержащие полоскания для рта, в какой-то момент возникает глотательный рефлекс – в нем и заключается фишка этого скетча, – и тогда желаемый антибактериальный эффект нулевой, зато зубная боль становится до лампочки.

В этой анекдотичной сценке схвачена одна любопытная вещь: похоже, что мы как бы инстинктивно прибегаем к алкоголю как к дезинфицирующему средству. Что является тому причиной? То, что на продукции с антимикробным действием алкоголь часто указан как действующее вещество, или же (что более вероятно) сказывается влияние голливудской кинопродукции, где чуть ли не каждый раненный на вьетнамской войне или какой-нибудь подстреленный ковбой с искаженным от боли лицом хватается за бутылку виски и, обильно смачивая им глубокую рваную рану, приговаривает: «Это пустяки, царапина…»

По поводу таких методов лечения следует вот что отметить: во-первых, да, спиртом можно, конечно, дезинфицировать, и он является основой большинства дезинфицирующих средств для рук, которыми пользуются, например, в больницах. Но в таком средстве очень важна правильная концентрация спирта. Очень распространено ошибочное предположение, и я его часто слышу, что якобы раз в очистителе для стекла содержится спирт, то он обладает антибактериальным эффектом. Но в данном случае это не соответствует действительности, потому что от той капли спирта, которая содержится в стеклоочистителе, пара микробов, быть может, и сдохнет от смеха, но средство активного антибактериального эффекта от него не обретет.

От одного лишь наличия спирта средство не становится антибактериальным: нужна правильная его концентрация.

Остановимся на этом моменте подробнее, давайте попробуем формат маленькой викторины. На картинке справа представлены некоторые содержащие алкоголь продукты, и вы, если хотите, можете вписать в этикетки, какова в них, по вашему мнению, концентрация алкоголя (не бойтесь, отметки ставиться не будут). Ответы вы найдете ниже в тексте, так что, если хотите поучаствовать, дальше пока не читайте!

Возможно, вы заметили, что в списке с ответами средства расположены по убыванию содержания алкоголя или спирта. Любопытно, что список возглавляют травяной шнапс и туалетная вода с 80 процентами. Эти продукты требуют большого количества спирта, главным образом в качестве растворяющего вещества для растительных экстрактов и, соответственно, парфюмерного масла, что не только улучшает их качества при применении по прямому назначению, но и провоцирует некоторых алкоголиков принимать их на грудь, когда больше нечего выпить. Средства для дезинфекции рук на 60–70 % состоят из спирта – идеальная концентрация для умерщвления микроорганизмов. Правда, часто действуют по принципу «чем больше, тем лучше», выбирая средство с большей концентрацией спирта, но это не всегда работает именно в дезинфицирующих средствах, поскольку спирт действует, в частности, как разрушитель белка в клетках микробов. А при его высокой концентрации денатурируются уже целые белки на поверхности клеток, образуя своего рода защитный слой, через который молекула спирта проникнуть больше не может, так что внутренность клетки во многом уцелевает. В 70 %-ном средстве алкоголя достаточно, чтобы добраться до протеинов внутри клеток бактерий и грибков и нанести им тот ущерб, какой требуется. Исключением из этого правила являются лишь средства дезинфекции против определенных вирусов. У них же не клеточное строение, и потому здесь требуется воздействие на белки как раз на внешней оболочке.

На этом мы уже подошли к виски с его 40 %, что ставит его на нижнюю границу списка средств, которыми вообще можно дезинфицировать. Тут следует упомянуть, что при зубной боли одной только дезинфекцией обычно не обойтись, и если вы оказались в той же ситуации, как Херберт Кнебель (см. выше), то вам, разумеется, надо идти к зубному врачу. Яичный ликер я в список включил, ясное дело, шутки ради, его и так никто не додумается использовать для дезинфекции; хотя тут у меня возникает вопрос, не потому ли Удо Линденберг[13] так хорошо сохранился, что он, по слухам, большой любитель этого сладкого напитка… Ну, а что же с красным вином? В нем содержится максимум 15 % алкоголя, и этого количества все же достаточно для обеспечения сохранности виноградного сока в его сброженной форме.

Разобравшись с этими данными, мы уяснили один важный принцип: вещества, способные в определенной своей концентрации умерщвлять микроорганизмы, в более низких концентрациях часто все еще задерживают рост – или, лучше сказать, сдерживают деление – клеток микробов. Так что образуемый дрожжами алкоголь в тех его концентрациях, которые наличествуют в вине или в пиве, действует в качестве консерванта; в случае с ячменным пивом, где алкоголя всего около пяти процентов, продлению срока хранения немного способствуют горькие вещества, содержащиеся в хмеле. Тут встает интересный вопрос: если алкоголь сдерживает размножение микроорганизмов, то почему сами дрожжи продолжают радостно размножаться? Может ли такое быть? Ответ будет в стиле армянского радио: «В принципе – да». Но дрожжевые клетки переносят (самопроизведенный) алкоголь тоже лишь до определенных границ, и эти границы соответствуют алкогольному градусу хорошего красного вина, то есть от 16 до 18 процентов. Начиная с этого градуса, дрожжам уже не так весело, и даже если есть еще в наличии сахар, дрожжи больше не смогут образовывать алкоголь.

В небольших концентрациях спиртосодержащие жидкости не дезинфицируют, но сдерживают деление клеток микробов.

На этом месте мы можем еще раз воздать почести Луи Пастеру, который первым обнаружил, что клетки дрожжей являются причиной брожения плодового сока. Несмотря на то что человечество тысячелетиями с благодарностью использовало данный феномен, люди до открытия Пастера верили, что алкогольное брожение – это спонтанный и чисто физический процесс. Сюда же можно отнести и ответ на вопрос, можно ли дезинфицировать очистителем для стекол. Естественно, нет, потому что в таких средствах обычно содержится менее 10 % алкоголя – он там опять-таки нужен как растворитель жира, чтобы на стекле не оставалось разводов. Поэтому в средствах для чистки стекол микробиология никакой роли скорее не играет, разве что способствует консервации состава.

После того как мы подробно разобрались с влиянием разных концентраций алкоголя на дезинфекционные свойства, мне, наверное, следует еще кое-что сказать по поводу самого термина «алкоголь». Вы ведь знаете, хотя сейчас, может, об этом и не задумывались, что алкоголь, знакомый нам по любимым напиткам, тот, который по-научному правильно назвать этанолом, – это не единственный вид алкоголя. С химической точки зрения алкоголи – это чрезвычайно разнообразная группа веществ, и среди них есть и другие виды алкоголя, используемые в качестве антибактериального действующего вещества, или активного реагента. Здесь можно упомянуть, к примеру, пропиловый спирт (его еще называют пропанолом), его часто применяют также в форме изопропанола, и пить его, естественно, нельзя. Алкоголи – это часто используемые дезинфекционные средства с широким спектром применения и быстрым действием. Большой их недостаток в том, что они нужны в очень высоких концентрациях как для дезинфекции, так и для консервирования, по крайней мере по сравнению с другими консервирующими веществами.

Фенол

Фенол, хоть он с химической точки зрения и относится к алкоголям, заслуживает отдельного упоминания, и главным образом по причинам, так сказать, историческим. Дело в том, что фенол (раньше его называли карболкой) был вообще самым первым дезинфекционным средством и в течение долгих десятилетий чуть ли не собирательным образом антибактериального средства. Так, например, если судить по старым описаниям госпиталей (вам они могут быть знакомы по черно-белым фильмам 1960-х годов, с сестрами милосердия в белых чепчиках), там непременно должен был стоять этот типичный для больницы запах – запах карболки, то бишь фенола. Сегодня люди уже не знают, как пахнет фенол, хотя запах у него очень характерный и его ни с чем не спутать.

В Европе на настоящий момент феноловые дезинфекционные средства преимущественно запрещены по причине побочных воздействий на человека и на окружающую среду, они вообще не особенно любимы именно из-за тяжелого запаха. Однако в Великобритании, на родине дезинфекции, их любят еще с тех давних пор, когда в конце XIX столетия сэр Джозеф Листер[14] первым успешно применил эти вещества для обработки ран. Британское дезсредство обычно отзывается на кличку «деттол», и в своей изначальной форме это грязный коричневый бульон, который, судя по этикетке, может применяться для всего, что связано с дезинфекцией, даже как эссенция для ванн. Разумеется, Британская империя снабжала этой штукой все свои колонии, так что и по сегодняшний день на основании дезинфекционных средств, стоящих на магазинной полке, можно определить, какие страны были когда-то под британским владычеством. Один мой коллега из Египта (тоже бывшая британская колония) рассказал мне в связи с этим милую байку, показывающую, насколько эти традиции накладывают отпечаток на человека: когда египетская домохозяйка ждет гостей и у нее не хватает времени привести в порядок квартиру, она брызгает по углам по паре капель фенолсодержащего средства. Едкий запах фенола, ощутимый даже в малых количествах, дает понять прибывающим гостям: «Ах, какая чистота у хорошей хозяйки!» Изящный прием, не правда ли?

Отбеливатели

Во Франции тоже можно провести подобный эксперимент – там ассоциации с чистотой вызывает характерный запах хлорки. Типичной «немецкой» ассоциацией на нее будет скорее бассейн, именно благодаря бассейну с ней знакомы люди по эту сторону Рейна. Помимо французов с запахом хлорки чистку и чистоту связывают также жители Южной Европы. Интересно, что подобно тому, как британцы привили жителям своих колоний привычку использовать феноловые средства дезинфекции, так и французская Eau de Javelle[15] используется в бывших французских владениях до нынешнего времени. В Германии к хлорке по понятным причинам относятся несколько сдержанно, ведь эта штука на самом деле не сахар. По-немецки мы называем ее Bleiche, что буквально переводится как «отбеливатель», и не случайно: она прекрасно умеет обесцвечивать все, включая те места, которые обесцвечивать никто не собирался, а раствор туда попал при уборке случайно. Также она довольно агрессивна по отношению к различным материалам и раздражает слизистые оболочки. Поэтому применение хлорной извести следует рассматривать только в определенных ситуациях (далее об этом подробнее).

Что хорошо в хлорке (как правило, ее применяют в форме гипохлорита) – она действительно расправляется со всеми мыслимыми микроорганизмами. Я когда-то участвовал в проекте, связанном с разработкой нового средства дезинфекции. У другой фирмы был к тому времени на рынке продукт, рекламировавшийся с лозунгом: «Убивает всех известных микробов!» Мой коллега из отдела маркетинга на это сказал:

– Мы тоже этого хотим.

– Хорошо, – ответил я. – Нет проблем, сделаем.

На что коллега заметил:

– Но это должен быть продукт, действующий без хлорной извести.

– Ну, тогда, – вынужден был я ему признаться, – ничего не получится. Кроме гипохлорита нет такой субстанции, которая с этим справится. По крайней мере в продукции для массового применения.

 Хлорка легко обесцвечивает, раздражает слизистые и способна разрушить материалы. В то же время это хорошее средство против микроорганизмов.

И на самом деле сложно найти что-то сравнимое по эффективности в борьбе против микроорганизмов. Чем это объясняется? Как следует уже из самого слова «отбеливатель», это вещество разрушает многие молекулярные структуры, и именно поэтому его применяют с целью обесцветить пятно от красного вина, растворить нерастворимые частицы (их потом можно выполоскать) или нейтрализовать основные структурные звенья микроорганизмов. Все это функционирует через реакцию окисления; сильно упрощая, можно сказать, что молекула реагирует с кислородом и таким образом меняет его свойства.

Но минуточку: кислород же есть везде, зачем тогда нужен хлор? А не нужен вообще, поскольку кислородом тоже можно прекрасно отбелить. В долине реки Вуппер, где я живу и откуда происходит моя семья, есть очень старая традиция отбеливания пряжи. Пряжу раскладывают на полянах по берегу реки, а затем периодически обрызгивают водой. Вода, кислород из воздуха и солнечный свет (вот в чем здесь настоящее чудо – ведь в Вуппертале почти всегда дожди!) образуют реактивные кислородные радикалы, от которых пряжа кремового цвета со временем становится белоснежной именно через окисление. Вещество, образующееся из воды и кислорода, называется пероксидом водорода, и это почти столь же хороший окисляющий агент – а вместе с тем отбеливатель, – как и гипохлорит. И вот в чем прелесть такого эффекта: после химической реакции с грязью, пятнами или микробами в воде ничего не остается! Потому этот метод гораздо привлекательнее отбеливания хлором, который оставляет за собой определенные органические соединения, они задерживаются в окружающей среде на целую вечность и к тому же токсичны. Но пероксид водорода, к сожалению, не очень эффективен. Его, однако, можно улучшить. Если вы посмотрите на упаковку своего средства для стирки (я имею в виду универсальное средство в твердой форме, то есть порошок, гранулы или таблетки), то увидите: там написано, что оно содержит «отбеливающее средство на основе кислорода». Это нечто подобное нашей перекиси водорода, только несколько более рафинированное. Ведь проблема с пероксидом начинается уже в бутылке: ему невозможно предписать, с чем реагировать. К тому же, продавая столь изысканный продукт, ему нужно обеспечить хороший запах, приятный глазу цвет и прочее. Все это с отбеливателем, увы, не получится, поскольку в жидкой форме пероксид водорода окисляет все, что ему попадется, и тогда спасайся кто может.

Так как же сделать отбеливающее средство для стирки, чтобы оно еще в коробке не устраивало нам содом и гоморру? Ответ: в жидких формах – вообще никак (поэтому универсальных отбеливающих средств в жидкой форме не бывает); в порошках, гранулах и таблетках применяют не перекись водорода, а тоже порошковую субстанцию, перкислоту. Этот первый слог – «пер» – указывает на химическую схожесть пероксида водорода и перкислот. Перкислоты действуют, только когда в реакцию вступает вода, и потому неконтролируемых реакций внутри упаковки опасаться не приходится. И только когда средство попадает в барабан стиральной машины, оно начинает действовать и добирается до пятен на воротнике (и до микробов, но об этом мы поговорим дальше). При этом кислородный отбеливатель в моющем щелочном растворе контролируется входящим в состав компонентом, который называют активатором отбеливания; он высвобождается уже при довольно низких температурах. Таких активаторов до 1970-х годов не существовало, поэтому, чтобы кислородный отбеливатель подействовал, стирать приходилось при температуре минимум 60 °C. А потом, в 1980-е, на рынке появился «ОМО с системой TAED». Я был тогда ребенком, и у меня в памяти хорошо сохранился этот слоган, впрочем, тогда он был не более чем заполнением скучной паузы между передачами, пока на телеэкран снова не пришли веселые человечки из Майнца[16]. Благодаря системе TAED отбеливающие свойства проявлялись уже при 40 °C, и она до сих пор в неизменном виде используется во всех твердых формах стиральных средств.

Аммонии

(Если вы подумали, что вам в руки случайно попал справочник по малогабаритным транспортным средствам, поясняю: Quats ничего общего не имеет с квадроциклом.) Это еще одна группа антимикробных агентов. Поскольку они не столь общеизвестны, как алкоголь или отбеливатели, то требуются некоторые объяснения.

Если я вам сейчас скажу, что ЧАС расшифровывается как «четвертичные аммониевые соединения» (quaternary ammonium compound – QUAT), то совсем собью с толку, и вы занервничаете. Естественно, я не хочу рисковать. И вот я думаю, не лучше ли вам просто сказать, что ЧАС – это положительно заряженные тензиды. Пожалуй, нет, поскольку чуть позже мы узнаем, что тензиды – это активные чистящие вещества, помогающие расщеплять жир и грязь. Что же мне делать? Могу вам просто разъяснить отличительные свойства этой группы веществ и почему они применяются не только в санитарных чистящих средствах, но также во многих других продуктах, таких как ополаскиватели для белья и кондиционеры для волос. Так вас устроит? Хорошо.

Итак. Четвертичные аммониевые соединения (как, впрочем, и все тензиды) обладают свойством образовывать на поверхностях пленку, а поскольку эти вещества заряжены положительно, то, естественно, они предпочитают отрицательно заряженные поверхности: шерсть или хлопок, например, которые за счет своего химического строения обычно несут отрицательный заряд. Когда эта пленка ложится на шерстяное волокно, поверхность его разглаживается; тут нам в помощь кондиционер для белья. Поскольку волосы с химической точки зрения есть не что иное, как (человеческая) шерсть, то это правило работает и для волос: с кондиционером волосы лучше расчесываются и не электризуются!

Какое все это имеет отношение к микроорганизмам? Дело в том, что поверхность клетки бактерии обычно заряжена отрицательно, так что ЧАС откладываются на ней. Там они воздействуют на бактериальную клетку через ее стенку, нарушая обмен веществ, тормозя функции некоторых сидящих в клетке ферментов и нанося таким образом ущерб бактерии. Поскольку эти вещества действуют даже в небольших концентрациях, то они идеальны для применения в стиральной машине, где содержимое барабана многократно разбавляется большим количеством воды. Так что есть все основания добавлять аммониевые соединения в гигиенические ополаскиватели для белья. Но почему-то на упаковках указывают их химические названия, а они довольно сложные. Чтобы вы могли в дальнейшем понимать, что кроется под длинными именами на упаковках, я сейчас их назову (хорошо, что их только два!): бензалкония хлорид (Benzalkonium chloride) и дидецилдиметиламмония хлорид (Didecyldimethylammonium chloride).

Эти вещества частично применяются также в чистящих средствах, и вам следует хорошенько подумать, стоит ли вам ими пользоваться. В отличие, например, от кислородных отбеливателей, эти вещества вполне могут наносить вред, попадая в окружающую среду. Когда мы чуть позже будем говорить о гигиене белья, мы обсудим эту тему подробнее.

Кислоты и щелочи

Тут нам будет попроще, ведь с кислотами и щелочами мы уже немного познакомились. Эти вещества обладают антимикробным действием, воздействуя на рН среды, окружающей микробные клетки, сильно понижая значение рН (в кислотах) или повышая его (в щелочах). Микробам от этого становится настолько не по себе, что шансов выжить у них практически не остается. Есть, конечно же, упоминавшиеся выше виртуозы, способные влачить свое жалкое существование даже при экстремальных значениях рН, а некоторые в этих условиях могут даже благоденствовать (вспомним археев), однако, к счастью, в нашем непосредственном окружении они вряд ли найдутся и потому зла нам причинить не могут. Эффективность кислот и щелочей, как и в случае с алкоголями, определяется их концентрацией: умеренного понижения (или же повышения) показателя рН достаточно для консервирования, а сильно кислые или щелочные значения убивают микроорганизмы. Сильные кислоты, к примеру соляная кислота, применяются не только как дезинфекционные средства, но и способны растворять известь, поэтому их можно найти в составе средств для чистки унитазов.

 Соляная кислота входит в состав средств для чистки унитазов.

Более слабые кислоты, такие как молочная или лимонная, тоже могут оказывать противомикробный эффект. Хотя слабые кислоты не всегда справляются с понижением рН за пределами микробной клетки до той степени, чтобы это было действительно дезинфекцией. Однако эффект достаточен, если дать им возможность проникнуть в бактериальную клетку, где нужно подкислить лишь маленький объем. Иногда и этого мало для уничтожения клетки, но рост ее тормозится, и мы имеем эффект консервации. Часто рекомендуют использовать уксус или лимонную кислоту в качестве очистителей, например для очистки от плесени короба для хлеба или для гигиенической уборки холодильника. Многим эта идея по душе. Наверное, бабушке было виднее, а современные очистители – это лишь дешевые имитации того, что делали старые добрые домашние средства. Мы (здесь и далее имеется в виду моя рабочая группа, с которой мы проводим собственные исследования) эту гипотезу однажды тестировали своими силами: хотели выяснить, действительно ли домашние средства типа уксуса или лимона столь же эффективны против бактерий и грибков, как коммерческие продукты на основе алкоголя или аммониев. Мы также протестировали обычный универсальный очиститель, и вот что получилось:

Как видите, спиртовой санитарный спрей и очиститель на основе аммиака (ЧАС) успешно справляются с задачей, но, будучи разбавленными, они показывают более слабый эффект (что на самом деле не должно вас удивлять, потому что мы об этом подробно говорили на примере алкоголей). Обычный универсальный очиститель без антимикробного агента тоже неэффективен, это понятно. А вот уксусная эссенция показывает хороший результат, но только если ее применять в неразбавленном состоянии. То есть немного уксуса в воде для уборки (а такую рекомендацию часто дают соответствующие интернет-сайты) особой пользы не принесет, по крайней мере в плане гигиены. Возможно, ваши гости по запаху почувствуют, что вы к их приходу убрались, но это совсем другая история. Уксусный очиститель и лимонная кислота в высоких концентрациях действуют удовлетворительно, но не более того.

При работе с очистителями соблюдайте следующие правила: огонь держите подальше от спирта, не вдыхайте испарения, надевайте перчатки.

Так что же там насчет бабушкиных советов? Конечно же, ваша любимая бабушка (как всегда) была права, но лишь отчасти: подходить к делу надо правильно. А именно: если у вас в коробе для хлеба или в холодильнике появилась плесень, то, смотря по обстоятельствам, можно, конечно, брызнуть туда уксусом, так сказать, для очистки совести. Но вот в чем неоспоримое преимущество специальных средств, которые вы покупаете для определенных, конкретных целей: на них всегда четко написано, как применять это средство и в какой концентрации, чтоб оно гарантированно сработало. Эта книга, несомненно, дает вам большое преимущество, потому что теперь вы знаете, что делаете, и можете осознанно взять не спиртовой спрей, а биоспиртовой (70-процентный, разумеется, он эффективен) или – если вас не смущает запах – уксусную эссенцию. Но будьте так добры, соблюдайте правила безопасности: а) не курите, когда залезаете с головой в холодильный шкаф в тот момент, когда щедро омываете его спиртом; б) после процедуры по уборке холодильника не садитесь за руль автомобиля (разумеется, то же правило обязательно после приема внутрь монастырского шнапса из мелиссы); в) используя уксусную эссенцию, надевайте перчатки и не вдыхайте испарения, поскольку это сильно раздражает кожу и дыхательные пути. Все эти указания вы, естественно, также найдете в инструкциях к готовым продуктам из супермаркета… но на бабушкиных домашних средствах их нет.

Серебро, медь и Ко

Нынешние цены на эти металлы таковы, что их дальнейшее широкое использование в качестве антимикробных реагентов становится все менее вероятным, однако факт остается фактом: ценные металлы обладают довольно хорошими антимикробными свойствами. Несколько лет назад вокруг серебра был форменный ажиотаж, и даже рубашку, пару носков или холодильник без каких-нибудь примочек из серебра не так просто было найти.

С поверхности серебра (как и многих других металлов) выделяются малые количества заряженных и незаряженных частиц, которые способны нарушать обмен веществ в клетках микробов. Серебро, например в форме таблеток, также используется для очистки воды; таблетки можно взять с собой в путешествие в дальние края и добавлять там в питьевую воду сомнительного происхождения. Примерно через полчаса вода в бутылке будет очищена по крайней мере от микробов; но если в воде присутствуют еще какие-то вредные вещества, то серебро с ними не справится.

Заряженные частички металлов потому обладают антимикробным действием, что они взаимодействуют с ферментами в клетке и тормозят их действие. То же самое частички серебра будут проделывать с ферментами и в наших клетках, впрочем, в глубокие слои кожи они практически не проникают. Не совсем добровольный опыт с воздействием серебра на кожу мог иметь любой школьник или студент, которому когда-то приходилось ковыряться c раствором нитрата серебра. Попадет чуть бесцветного раствора на кожу – и через несколько минут появляются черные пятна, которые уже не отмыть, как ни старайся. Дело в том, что ферменты и другие белки в наших клетках содержат много серы, а серебро с серой образует очень стабильные и не растворимые в воде соединения, которые, как почти все соли серебра, имеют черный цвет. Типичную окраску имеют многие соединения металлов: железосодержащие молекулы, как правило, красные, соединения меди – зеленые и так далее. Эта реакция с серебром приводит ферменты в негодность (что для клетки вред), но, с другой стороны, серебро полностью захватывается непосредственно при первом контакте с серосодержащими протеинами, и в результате оно практически не добирается до более глубоких слоев кожи. Если частички серебра очень маленькие – это знаменитое наносеребро, – картина, возможно, будет несколько иной, но объяснение здесь всех этих деталей может увести нас слишком далеко от темы.

 Некоторые металлы содержат частицы, которые нарушают обмен веществ в клетках микробов. Например, серебро или медь.

Есть помимо серебра и другие металлы с подобным действием, например свинец, ртуть и медь. Применять очень вредные тяжелые металлы, такие как свинец или ртуть, разумеется, не представляется возможным, а вот медь с ее антимикробной поверхностью, напротив, как раз переживает ренессанс. Впрочем, это вообще-то старая история, о которой толком теперь никто не вспоминает. Предположим, вы стоите в общественном туалете, перед вами две двери в кабинки: одна такая с иголочки, с современной пластиковой ручкой, а другая старая, обшарпанная, с захватанной ручкой из латуни. Какую дверь выберете?

Возможно, вы уже раскусили, в чем дело, и выберете, как и я, дверь с латунной ручкой. И правильно, потому что латунь – это медьсодержащий сплав, и поэтому в нем, как правило, нет микроорганизмов. Кстати, на монетах их тоже нет. Мы периодически просим участников нашей микробиологической практики брать пробы с поверхностей – любых, на выбор – и исследовать их на предмет микроорганизмов. Некоторые выбирают объектом исследования монеты и обычно бывают очень разочарованы, что вопреки ожиданиям на монетах вообще никакие микробы не обнаруживаются (с банкнотами, естественно, все иначе). Этот феномен приписывают антибактериальным свойствам металлов в сплавах, из которых чеканят монеты, и вот с недавних пор в больницах и домах престарелых стали даже вновь устанавливать ручки с медным покрытием на двери и на дозаторы дезинфекционных средств.

Так, а что же там было с носками, рубашками и холодильниками? Давайте сначала разберемся с текстилем. Втачанное в ткань серебро призвано главным образом защищать от запахов, образующихся при взаимодействии бактерий с потом. Это, в общем-то, очень хорошо работает, однако проблема состоит в том, что многие ткани меняют окраску вследствие непроизвольной реакции серебра с грязью на тканевой поверхности, и тогда образуются некрасивые разводы. К тому же во время стирки частицы серебра попадают в сточные воды – здесь тоже вероятны нежелательные последствия. Они, эти последствия, еще недостаточно исследованы, но лично мне кажутся сомнительными периодически появляющиеся сообщения, будто серебро помогает бороться с микробами в очистных сооружениях. Намного вероятнее, что серебро уже где-то по пути туда вступает в реакцию и оседает в грунт в виде труднорастворимой соли. И таким образом оно, разумеется, попадает в окружающую среду, чего допускать с тяжелыми металлами вовсе не следует.

Внутри холодильников есть антибактериальный слой, но это не значит, что его можно не мыть.

Однако еще бо́льшая проблема с этими «посеребренными» тканями заключается в том, что бактерии однажды становятся резистентными, то есть обретают способность освобождаться от серебра или сводить на нет ущерб, наносимый серебром бактериальной клетке. Текстиль с серебряным покрытием может также успешно применяться в медицинских целях, например у пациентов с плохо заживающими ранами или хроническими воспалениями, но, по моему мнению, серебро лучше «приберечь» для других целей. Дело в том, что пациент, который по задумке должен был бы получить пользу от такой повязки, взамен получает на коже резистентные бактерии, против которых медицинский текстиль уже ничего не может поделать.

Теперь обратимся к холодильнику. Я никогда так до конца и не понимал, зачем внутри холодильника нужен антибактериальный слой. Конечно, споры плесневых грибков и, при известных условиях, бактерии могут откладываться на внутренних поверхностях, но мыть холодильник в любом случае время от времени необходимо. Больше проблем я вижу в том, что само наличие антибактериального покрытия внушает мысль о безопасности, которой оно не дает. Что, в антибактериальной холодильной камере продукты будут не так быстро портиться? Или меньше спор перекочует с заплесневелого продукта на соседний, нетронутый? Конечно же, нет.

Мы позже еще познакомимся с несколькими важными правилами по гигиене холодильника, и хорошо бы вам принять эти правила во внимание, если у вас такой холодильник с серебряным покрытием. Так же нехороши (если не хуже) серебро и другие антибактериальные субстанции в разделочных досках, ножах и тому подобном. Позже вы увидите, насколько подобные кухонные принадлежности в принципе требовательны с точки зрения гигиены, антибактериальное покрытие ничего не даст. Так что относитесь к рекламе критически, даже если она очень хочет вас в чем-то убедить.

Альдегиды

Так потихоньку мы подходим к завершению нашего небольшого обзора самых распространенных дезинфекционных агентов. И хотя с рассмотрением продуктовой палитры мы уже покончили, насладившись, так сказать, «игрой красок» средств для домашнего употребления, я все же хотел бы коснуться еще одного класса веществ, представляющего интерес по крайней мере в историческом ракурсе.

Возможно, увидев слово «альдегиды», вы вздрогнули – снова химия! – но я уверен, что один из представителей этого класса вам наверняка знаком, это формальдегид. Какая комната страха без этого вещества! В нем можно консервировать и выставлять на всеобщее обозрение части человеческих трупов, чудеса природы и прочий органический материал – так и представляешь себе эти экзотические склянки, красующиеся на полках в леденящем душу подвале князя тьмы. Формальдегид, а точнее его водный раствор – формалин, – имеет одно бесценное преимущество: в нем ткани, препарированные соответствующим образом, сохраняются без каких-либо существенных изменений практически на безграничный период времени. Между тем применения формальдегида стали избегать, и небезосновательно. Он раздражает глаза и слизистые оболочки, а в высоких дозах оказывает сенсибилизирующий эффект – это нечто подобное начальной стадии аллергии. Однако за пределами Европы сам формальдегид или же вещества, постепенно его высвобождающие, по-прежнему сплошь и рядом используют для консервации такой продукции, как очистительные средства и косметика. Для дезинфекции и стерилизации формальдегид применялся в основном как газ, но сейчас его в этих целях практически уже не применяют, хотя это единственный газ, способный умерщвлять споры бактерий.

Есть еще ряд других альдегидов (например, глутаровый альдегид, который не столь опасен, как формальдегид), применяемых в области медицины для дезинфекции. Я еще потому не хотел отказываться от упоминания этого класса веществ, что мне очень хочется поделиться с вами замечательным каламбуром от моего бывшего преподавателя химии. Я надеюсь, что смог наделить вас некоторыми новыми знаниями… или все это были старые шляпы (в немецком языке созвучны слову «альдегиды»)

И многое другое

Наверное, в каждом регионе Германии есть слова, которые люди из другой местности поймут с трудом, даже если немецкий язык для них тоже родной. Когда коллега из Швабии, мой сосед, указывает на что-то из окна и сообщает, что по улице пробегает «дах-хаз» (Dachhas), я его не понимаю, пока он не пояснит, что имеет в виду кошку. На родине моей бабушки, в Рурском бассейне, словом «питтеркен» (Pitterken) называли маленький овощной ножик с изогнутым клинком, а когда наши друзья из Баварии отзываются о чем-то «шиах» (schiach), то подразумевают нечто безобразное, кривое-косое, в общем, нечто изуродованное (житель Рейнской области должен понять, о чем речь).

Там, откуда я родом, есть прекрасное слово «крос» (произносится как «кроос»); его используют также как прилагательное – «кроосовый». Это слово можно перевести как «беспорядок», хотя это больше, чем беспорядок. Мои дети могут в два счета превратить убранную комнату в «крос», а можно «прокросить» все воскресенье, то есть ничего путного за весь день не сделать. Пожалуй, самое меткое словцо с этим корнем – Krosschublade («крос-ящик») – нижний из выдвижных ящиков, скажем, в комоде, куда попадают неприкаянные, не нашедшие своего места вещи. Мне тоже сейчас нужен такой ящик, чтобы сложить в него не упоминавшиеся еще антимикробные вещества, места которым пока не нашлось. Честно говоря, в детали вдаваться не хочу, и вам могло показаться, что этот раздел скорее экскурс в специфику немецкого языка, чем глава из книги про микроорганизмы, что, в общем, недалеко от истины. Ну, а может, вы даже рады, что я даю вам передышку, а не заполняю долгие страницы терминами типа изотиазолинон, ортофенилфенол и бактериоцин, названия которых вы все равно тут же забудете. Давайте сойдемся на том, что существует еще бесчисленное множество прочих осложняющих микроорганизмам жизнь действующих веществ, и успокоимся тем, что знания о субстанциях, с которыми мы разобрались, помогут вам в повседневной жизни.

Со списком в магазин: что покупать против микробов

Под конец этой главы давайте лучше обратимся к конкретным, рутинным вопросам. Например, какие антимикробные средства стоит покупать в супермаркете. Подчеркиваю, что здесь я не буду распространяться о том, какие чистящие средства вам нужны и нужен ли вам специальный стиральный порошок для спортивной одежды, еще отдельные порошки для черного белья, для пестрого, для белого, и – да! – не забыть про порошки для детских вещей, для шелка и деликатных тканей… Нет, речь пойдет о том, какие растворы нужно иметь про запас на случай проблем с микроорганизмами или для профилактики таковых.

Прежде всего вам нужно знать следующее: в Европейском союзе продажа биоцидов в настоящее время довольно строго регламентируется, но от этого, к сожалению, проще не становится. Взять хотя бы сам термин: биоциды законодательство трактует как «растворы и изделия с действующими веществами для отпугивания, обезвреживания, подавления или уничтожения вредных организмов». Все ясно? Ясно, да не ясно, как это обычно бывает с юридическими текстами; средних способностей биологам и (другим) нормальным людям с ходу не понять.

Вредные организмы не обязательно убивать, их можно обезвредить каким-нибудь способом или отпугнуть.

Сначала о цели применения: против вредных организмов надо что-то делать. Этими вредными организмами могут быть уже знакомые нам микроорганизмы, но также и любое другое живое существо, как, например, растения и животные. Вредные организмы не обязательно убивать, их можно обезвредить каким-то иным способом или отпугнуть.

Последний вариант предлагает нам хороший пример для рассмотрения – репелленты от насекомых, то есть средства, которыми человек опрыскивается, чтобы комар убрался восвояси, прежде чем он человека укусит. Следовательно, биоциды – это средство, содержащее какое-либо действующее вещество, или изделие, в котором это вещество содержится, в нашем примере это банка-спрей с репеллентом, а может быть, москитная сетка, которую перед продажей обработали таким спреем.

Пока все вроде нормально. Но по сути не все продукты, отвечающие этим критериям, являются по закону биоцидами. С одной стороны, исключаются средства чисто физического воздействия на живые организмы (самый простой пример – мухобойка или классическая мышеловка), а с другой стороны (и это, к сожалению, сложнее) – все, что уже иным образом или в другом месте зарегламентировано законодательством. Сюда относятся, в частности, косметика, лекарственные препараты, медицинская продукция, а также химические средства защиты растений. И, таким образом, мы возвращаемся к нашему вопросу: антимикробные чистящие и дезинфицирующие средства для домашнего использования скорее всего подпадают под понятие биоциды, поскольку они не подходят ни под одно из исключений.

И что же это значит? На первый взгляд ничего особенного для вас как конечного потребителя, помимо того что эти продукты должны сопровождаться предупреждением. Вы его, возможно, видели в рекламных проспектах: «биоцидные продукты применять с осторожностью». Но если поразмыслить, то есть все же кое-что, касающееся нас, потребителей. Дело в том, что производители используют лишь определенные действующие вещества – те, что уже были зарегистрированы. Регистрировать новое действующее вещество ужасно дорого, и никто этого сегодня не делает.

К тому же помимо применяемого действующего вещества регистрировать нужно еще и конечный продукт, и это тоже стоит производителям средств и усилий. И вот теперь мы добрались до сути: есть продукты, способные убивать микроорганизмы, но при этом не продающиеся под маркой биоцидов. Почему? Потому что производитель не предназначил эти средства для использования в качестве биоцидов. Предусматривался какой-то иной эффект. Очень абстрактно, не так ли? Тогда давайте посмотрим на примере. Мы уже говорили, что кислоты могут убивать микробов, понижая показатель рН. Но кислотами можно также удалять известковый налет, и поэтому средство для удаления налета в унитазе (то, которым можно добраться под унитазную кромку) очень кислое. Предположим, вы хотите выпустить такой очиститель на рынок. Текст на упаковке будет на ваше усмотрение. При этом в самих продуктах будут содержаться одни и те же вещества в одинаковой комбинации и концентрации, то есть это будет один и тот же продукт.

Очиститель слева предназначен для удаления известкового налета и придания чистоты вашему унитазу. Этому способствует содержащаяся в средстве кислота, причем с задачей своей она справляется превосходно. Но если вы снабдите продукт указанием, что ваше дьявольское средство удаляет бактерии (см. средний рисунок), а кислота, разумеется, на это тоже способна, то тогда вам придется регистрировать свой продукт как биоцид и снабжать его соответствующим предупреждением о соблюдении правил безопасности. Рисунок крайний справа: такой продукт регистрировать опять-таки не надо, поскольку термин «гигиена» (по крайней мере в нынешней его интерпретации) не означает, что продукт должен обладать антибактериальным эффектом и потому является биоцидом.

Вероятно, сутью этого законодательства изначально было ограничение попадания биоцидных веществ в окружающую среду. Это вполне разумное побуждение, поскольку в обращении со многими из таких веществ (причем не только с антимикробными) нужна предельная осторожность и к их использованию следует подходить очень ответственно. Как вышеописанные правила могут помочь достижению столь благородной цели в отношении продуктов, содержащих биоцидные вещества, но не являющихся биоцидами, – это для меня покрыто мраком. Честно говоря, мне кажется, что никто толком не знает, что делать с этим чудовищным законом в той форме, какую он на сегодняшний день обрел. Но это так, заметки на полях.

Что означает все вышеперечисленное на практике? Для нас, потребителей, это имеет главным образом два последствия:

1. Не все продукты, рекламируемые как имеющие гигиенический эффект, на самом деле эффективны против микробов.

2. Не все продукты, обладающие антимикробным эффектом, непременно обозначены как таковые.

Первый пункт мы уже по-быстрому обсудили, и теперь вы достаточно сведущи, чтобы в будущем уже не стоять в растерянности перед магазинной полкой. Второй пункт немного сложнее и ведет нас к ключевому вопросу этого раздела. Чтобы вы, морща лоб, не торопились перелистывать книгу назад («Э… что там было-то?»), напоминаю: мы хотели составить рациональный список для покупки необходимых вам антимикробных средств. К ним, на мой взгляд, в частности, относятся и такие, по которым вообще не скажешь, что они убивают микробов. Во-первых, туалетный очиститель, который мы рассматривали выше в качестве примера. Да, мы склонны без надобности впадать в панику, когда дело касается унитаза, но большинство очистителей на самом деле эффективны против бактерий, даже если на этикетке этого не указано. Второе средство в списке – это универсальное стиральное средство в твердой форме (что, как вы уже знаете, означает: порошкообразное, в гранулах или спрессованное в таблетки), то есть не жидкое и не предназначенное для цветного белья! Твердые формы универсальных средств для стирки содержат кислородные отбеливатели и не только выводят пятна от красного вина, но и удаляют из белья микробов. К этому мы тоже еще подробнее вернемся.

 Не нужно впадать в панику, когда выбираете, чем чистить унитаз: большинство средств довольно эффективны.

Третье средство – спрей с гипохлоритом. Тут некоторые из вас наверняка будут недовольны, что я рекомендую такой спорный продукт. Знаю, но все же рекомендую. Дело в том, что бывают определенные ситуации, в которых спрей с хлоркой может защитить вас от инфекции (подсказываю ключевое слово: норовирусы, но о них позже). А вот при проблемах с плесенью такой спрей не обязателен (хотя он позиционируется именно как средство против плесени). Вы же сами знаете, за плесенью обычно стоит какая-то конструктивная недоработка, и устранять нужно не столько плесень, сколько причину. Как срочная мера при сильном налете такой спрей подойдет, но, разумеется, при условии соблюдения всех предписаний по безопасности, указанных на упаковке, и прежде всего: хорошо проветривать помещение и никогда не мешать с другими средствами.

Что еще нам нужно в списке антимикробных средств? Вообще-то немного, потому что в домашнем хозяйстве вам не особо нужны классические дезинфекционные средства, как в больнице, и вы часто слышите такой совет: «В частных домашних хозяйствах дезинфекционные средства не нужны!» Может, это прозвучит сейчас с моей стороны несколько каверзно, но я считаю, что дезинфекция (то есть меры по снижению количества микробов до безопасного уровня) нам все-таки нужна, по крайней мере в определенных ситуациях. Но такой мерой может быть, например, просто стирка при 60 °C с универсальным порошком, содержащим отбеливатель, или еще пример – мытье рук с мылом.

На случай, когда этого будет недостаточно, в список покупок можно занести спиртовое средство для дезинфекции рук (например, в путешествии, где нет возможности помыть руки, или когда у ваших детей невыясненная желудочно-кишечная инфекция). И, если уж вам очень хочется, еще гигиенический ополаскиватель для белья (но, пожалуйста, применяйте его, только если у кого-то из ваших домочадцев грибок стопы, а вам надо постирать вещи, которым противопоказана стирка универсальными порошками и при температуре 60 °C). Такие средства, содержащие соединения аммония, небезопасны, и мы к этому еще вернемся, и тогда вы сможете сами принять решение. На этом, пожалуй, все, и вот вам наш список – коротко и ясно:

Чтобы не оставалось открытых вопросов: для нормальной уборки вам не нужны специальные антимикробные средства. Так что отнеситесь к антиплесневому спрею и средству для рук, как к своему огнетушителю (надеюсь, он-то у вас есть!): использовать только в «чрезвычайной ситуации»!

Итак, теперь вы должны быть во всеоружии на случай любых санитарно-гигиенических обстоятельств, а мы можем переходить к более уютной части повествования. Этим, конечно, лучше всего заниматься в своих четырех стенах. Ну что, поехали?

Недавно у нас в гостях были знакомые, с которыми мы какое-то время не виделись. Поскольку мы переехали, то я предложил им начать визит с осмотра квартиры. Я вообще охотно так поступаю, как-никак это хороший аргумент убедить своих отпрысков убрать детскую комнату. Но не буду утомлять вас описанием убранства нашего жилища, а приглашу лучше на короткую экскурсию. Пусть это будет необычный осмотр с рассуждениями на тему ведения хозяйства в микробиологическом ракурсе.

Но минуточку… Микроорганизмы дома? Этому некоторые еще воспротивятся, в первую очередь те, кто особенно педантично блюдет чистоту в своем гнездышке. Но могу вам раскрыть один секрет: как бы вы ни убирались, в вашем доме никогда не будет стерильно, в лучшем случае вы достигнете «низкого содержания бактерий», мы об этом уже говорили. И вы должны уже были уразуметь, что каждый раз, входя в какое-то помещение, вы приносите с собой «вашу» бактериальную флору и оставляете ее там за собой в качестве, так сказать, микробиологического отпечатка пальцев.

Кстати, вот вы входите, и в тот момент, когда переступаете порог моего (в данном случае воображаемого) дома, вы приносите с собой множество новых микроорганизмов. Свою кожную флору, например (кишечная флора, надо надеяться, пока остается под замком, но кто знает – вдруг вы задержитесь надолго?), ну, и других микробов тоже. Если вы пришли пешком и в виде исключения на улице не шел дождь, в ваших волосах должно находиться порядочное количество спор плесневых грибков. А вы обратили внимание, на что наступали на улице? Ну, да ладно, у нас в прихожей вы все равно снимете обувь. Хорошо еще, что я пригласил вас, а не кого-то другого. Вы ведь в курсе, что в Германии у каждого третьего грибок стопы? И если кто-то из той трети стал бы ходить по моей квартире в носках, то микробиологическое разнообразие в моем доме пополнилось бы и этими прекрасными созданиями.

 У вас дома в любом случае будут микробы, как бы вы ни старались. И, входя в новое помещение, всегда приносите туда собственный «отпечаток».

Я мог бы еще долго продолжать в том же духе, но, к счастью, нашлись уже ученые, взявшиеся за рассмотрение этой проблематики. Я тут уже говорил, что такое «микробиом»: под ним подразумевается общность всех организмов в каком-то определенном месте. В последнюю пару лет появились исследования на тему built environment microbiome – микробиома антропогенной среды, или, проще говоря, микробиома внутри организованных помещений. Звучит несколько туманно, но более или менее сведущий человек поймет, что идея не более странная, чем, например, заседание какой-либо очередной комиссии в моем институте. Лора Мартин из Корнеллского университета (США) вместе со своими коллегами подсчитала, что «самодельная среда» существует уже более 20 000 лет и в настоящее время может занимать пять и более процентов всей свободной ото льда поверхности Земли (тенденция растет). Еще более важным и впечатляющим, чем эти цифры, я нахожу тот факт, что все мы проводим внутри зданий до 90 процентов своего времени и что в домах среда более экстремальная, чем на улице. Не верите? Тогда подумайте, есть ли на нашей планете место, где температура в течение четверти часа может скакать с 30 °C до 50 °C и даже до 100 °C? И, прежде чем вы начнете атаковать поисковики запросами о каких-нибудь пустынях, поспешу предложить: давайте сразу договоримся, что такое место трудно себе представить. Однако каждый из нас создает такие экосистемы ежедневно, запуская стиральную или посудомоечную машину или закладывая в духовку пиццу.

Допустим, едва ли какой микроб так или иначе выживет в вашей духовке при 200 °C (впрочем, как не выживет и сама глубокозамороженная пицца, случайно оставленная надолго в духовом шкафу). Но давайте обратимся к посудомойке: при обычной программе она разогревается до 45–50 °C, и мы знаем, что существуют микроорганизмы, способные вынести такие, в общем-то, умеренные температуры. Хорошая новость в связи с этим: после стадии полоскания на тарелках и приборах микробов практически не остается, поскольку кроме температуры в этом агрегате есть и другие факторы, способствующие очищению посуды, например механика (сила водяных струй в машине) и химия (моющее средство, которое вы используете). Казалось бы, чего ожидать от этих симпатичных на вид таблеточек, но они действительно хорошо очищают. Потому что наряду со всякими активными очистительными агентами (например, тензидами против жира или ферментами против белковой и крахмальной грязи) таблетки для посудомоечной машины содержат также кислородные отбеливатели. Эти последние расправятся не только со следами вашего five o’clock tea, но и с микроорганизмами, которые могут еще ошиваться на ваших разделочных досках. Кислородные отбеливатели мы уже рассматривали на примере стирки и видим теперь, что эти вещества практически необходимы нам для домашней гигиены. Ах, да, еще вот что: температура, механика и химия требуют времени, чтобы подействовать. В любом случае все, что вы загружаете в посудомоечную машину, хорошо очищается, то есть освобождается от грязи и бактерий. Однако под конец цикла в области днища машины остается немного стоячей воды (это место называют подходящим образом – зумпф, что в немецком языке означает также «болото»), и вот там пара микроорганизмов действительно может найти себе убежище и даже размножаться. Это не так плохо, как кажется, поскольку вода из щелочного болота больше не вступает в контакт с процессом мойки, а в самом начале следующего цикла откачивается. И все же будет неплохо, если вы эту сетку внизу зумпфа будете время от времени вынимать и промывать.

Как происходит уборка и как на ней можно сэкономить

Знаю, вы хотели на экскурсию, а мы тут с вами немного заговорились. Зато теперь у нас идеальный повод вместе посмотреть, как происходит уборка, так сказать, с научной точки зрения. Что же это вообще такое – грязь? Раньше я об этом никогда не задумывался, пока однажды не довелось самому себе этот вопрос прояснить, и оказалось все очень просто: грязь – это материя в неправильном месте. То есть томатный соус на детской футболке (а не на спагетти), волосы на ковре (а не на голове) или же кожные бактерии на полотенце (а не на руке). Следуя этой логике, чистый стакан – неправильное место для остатков сока.

Ой, простите меня, я плохой хозяин! Даже не предложил вам ничего выпить. Но на том месте, где мы сейчас остановились, я могу вам кое-что продемонстрировать. Взгляните сюда – это использованный стакан с остатками апельсинового сока, он стоит здесь еще с завтрака, и на нем видны отпечатки пальцев моих детей. Я в таком виде дать его вам не могу. Но нет проблем, мы это дело быстро поправим: чтобы стакан снова стал чистым, нам нужна вода (лучше всего, конечно, теплая), немного моющего средства, потом поскребем немного, и, наконец, я смогу вам предложить что-нибудь выпить!

Круг Зиннера

Вы заметили? Горячая вода, моющее средство и пару секунд потереть? Это наши четыре фактора – температура, химия, время и механика, – которые представляют собой, так сказать, команду «А» в деле наведения чистоты. Вы помните еще команду «А»? Знаю, этот сериал давно уже не показывают, и когда я рассказывал о нем тем, кто помоложе, я часто встречал недоуменные взгляды (или в лучшем случае снисходительную усмешку). Если вы по какой-то причине не знакомы c сериалами 80-х, объясняю: команда «А» – это группа ветеранов элитного подразделения американских войск, которых погнали со службы (несправедливо, разумеется), и тогда они стали охотиться за преступниками. Все четверо – безбашенные ребята, и у каждого есть сильные и слабые стороны, но в деле они друг друга дополняют просто феноменально, как и наши четыре героя уборки. Только все вместе они не оставляют злу – то есть грязи – никаких шансов. И, как в кино, слабость одного участника компенсируется сильной стороной другого. В наших буднях по эту сторону телеэкрана это значит: посуду вы наилучшим образом очистите, засунув ее в посудомоечную машину. Там на нее будут воздействовать относительно высокие температуры, программа мойки продлится часа два, а химия, хоть и спрессованная в маленькую таблетку, окажет очень даже действенный эффект, по крайней мере по сравнению с вашим средством для ручной мойки. А если мыть тарелку или стакан из-под сока все же в раковине, то просто возьмите губку и тщательно потрите – в мгновение ока вы компенсируете недостаток химии и более низкую температуру (вода из-под крана может достигать максимум 40 °C), вот так:

Кстати, этот принцип четырех факторов был разработан еще в 1950-е годы Хербертом Зиннером, тогдашним руководителем отдела моющих средств и технологий применения фирмы «Хенкель», в его честь он и назван. Того же результата мойки можно достичь, снизив один из воздействующих факторов и одновременно усилив три других – и это правило сегодня важно, как никогда. Бывает же такое, что вы сердитесь, что ваша новая посудомойка крутит программу целую вечность? Для этого есть все основания. Возможно, вы уже догадались, к чему все сводится – наш привет господину Зиннеру!

Как уже упоминалось, современная посудомоечная машина работает при 45–50 °C. Еще несколько лет назад температуры были намного выше. Но с высокими температурами проблема: на нагревание воды уходит уйма энергии. А насос, который будет чаще прокачивать воду через систему, энергии почти не расходует. Тут просто напрашивалось решение понизить температуру и в компенсацию увеличить продолжительность программы мойки. Если господин Зиммер был прав, то посуду из мойки вы вынете такой же чистой. А он был прав.

Этот принцип работает, разумеется, не только с посудомоечными машинами, но и со стиральными. Так что если вы не торопитесь, то можете спокойно вместо 60 °C стирать на 40 °C, просто выбирая более долгую программу. Такая опция есть на многих стиральных машинах, например в виде кнопки «Пятна». Так вы энергии сэкономите, представьте себе, вдвое. Увидите, когда получите счет за электричество. Время – это деньги, и наоборот: деньги – время.

Любите ли вы химию?

Вот так обстоит дело с факторами круга Зиннера. На этом месте возникает один вопрос, требующий дополнительного разъяснения, – химия. Одна моя знакомая, когда я обсуждал с ней эту тему, заявила: «Я в своем доме химию использую по минимуму; для очищения применяю только уксус или лимон!» Тут мне пришлось перевернуть ее картину мира с ног на голову, поскольку уксус и лимон – тоже химия, хотя и природного происхождения. И, что еще круче, вода – это тоже химия; в случае уборки вода – это растворитель, которым вы удаляете грязь.

Остатки апельсинового сока из стакана можно спокойно удалить водой, а вот с отпечатками пальцев потребуется помощь в виде средств для мытья посуды, которые состоят главным образом из тензидов. Тензиды при мойке и уборке делают примерно то же, что делает виртуальная служба знакомств, посредничая в знакомстве химика, специализирующегося на моющих средствах, с активисткой движения за окружающую среду, – она связывает несовместимое. В нашем случае «несовместимое» – это жиры и вода, поскольку молекула тензида состоит из двух частей – водорастворимой и жирорастворимой. Много таких молекул вместе могут капельку жира заключить в этакую оболочку, у которой внутренняя сторона жирорастворимая, а внешняя – водорастворимая. А потом этот пакетик с жиром самым чудесным образом вместе со смывной водой уплывает в сток.

– Ага! – вскипит защитница природы на свидании с химиком. – Это та самая химия, которую я имею в виду. Та, от которой я хочу по максимуму отказаться.

Естественно, она права. Большинство тензидов производят из нефти. Но их можно получать и из возобновляемого сырья, и есть даже растения, которые самым натуральным образом содержат такие тензиды: мыльнянка, например, или индийский мыльный орех.

Но на самом деле я по другой причине так прицепился к этой истории с химией. Многие считают, что натуральные очистительные средства дружелюбнее к окружающей среде, что они лучше переносятся кожей и при этом еще эффективнее. Но все не так просто. Разумеется, возражения экологически сознательной юной леди на свидании с химиком оправданны: запасы нефти не безграничны, а многие синтетические вещества очень плохо разлагаются. На что химик ей возразит:

– Но когда мы покупаем очистительное средство в немецком супермаркете, то можем быть уверены, что все содержащиеся в нем тензиды на основе нефти полностью биоразлагаемы благодаря специальному регламенту, принятому в Европейском сообществе.

Иными словами: не все, что мы понимаем под «химией», непременно представляет собой проблему, но если посмотреть с другой стороны, то здесь тоже часто есть почва для недоразумений. Наша активистка, например из страха перед переизбытком «химии», пользуется натуральной косметикой. Против тут нечего сказать, но действительно ли эти продукты доставляют меньше проблем только потому, что содержат натуральные ингредиенты?

– Не обязательно, – вставит свой аргумент химик, – ведь в такой косметике часто используются так называемые эфирные масла, которые получают из цитрусовых фруктов, лаванды и других растений и которые обладают многими полезными свойствами – пахнут они, например, просто божественно. Но именно эти самые эфирные масла похлеще любой другой субстанции способны вызывать аллергию.

– Большинство очистительных средств и косметики, – продолжит он, – будь они «био» или нет, содержат эти вещества, но делать вывод, что «натуральное» всегда лучше «синтетического», неправильно. И, конечно же, лимонная кислота – это всегда химическое вещество, получена ли она из фруктов или синтезирована.

Ах, как же все сложно в наши дни… Как бы то ни было, химия для целей мытья и очистки нужна, и если активистка и химик будут пользоваться очистительными средствами, состоящими из воды и лимона, и все у них будет в шоколаде и случится хеппи-энд, то пожелаем им счастья. Главное, чтобы у этих двоих химия совпала.

Тем временем мы с вами уже ближе познакомились и можем теперь в рамках нашей небольшой экскурсии посетить ванную комнату. Я ее, конечно же, вымыл предварительно, как и вы бы, наверное, поступили на моем месте; представив себе, что буду водить вас по дому, я прежде всего подумал о том, что в ванной и в туалете все должно быть тип-топ… чтобы у вас с ходу не сложилось плохое впечатление о моем жилище. Ведь нет ничего более отвратительного, чем образ классического привокзального туалета – в детали вдаваться не буду, вы вполне представляете себе, что имеется в виду. Естественно, что и вы, и я, и большинство наших сограждан – все мы моем отхожие места более или менее регулярно. Пока все понятно.

За этой всячески приветствуемой традицией стоит веская причина: если мы не позаботимся о том, чтобы наши биологические отбросы убирались, то в итоге пожнем кучу проблем. (Пардон, но поскольку такая тема, я просто должен был вызвать в вашем представлении образ неприглядной уборной.) В свое время изобретение канализационной очистной установки было огромным прогрессом, равно как и сама идея не выливать канализационные воды просто так на улицу, после чего они неочищенными снова находят путь в наши кастрюли и чашки. Ведь именно так оно раньше и происходило, в результате чего периодически вспыхивали эпидемии, в частности холера.

К сожалению, этот, с позволения сказать, «феномен» можно еще наблюдать в наши дни во многих уголках земного шара, главном образом в районах катастроф и военных действий, когда там нарушается водоснабжение и фекалии попадают в источники питьевой воды. В Германии, к счастью, все под контролем; последняя крупная эпидемия холеры была у нас в 1892 году в Гамбурге. Интересно, что по ту сторону от тогдашней границы с Альтоной[17], находившейся тогда под правлением Пруссии, жертв почти не было, а в свободном ганзейском городе Гамбурге холера унесла почти 9000 жизней. Как так могло получиться? Дело в том, что прусские правители уже внедрили в Альтоне систему питьевого водоснабжения, в то время как гамбургские сенаторы и землевладельцы не посчитали это необходимым и, увы, серьезно просчитались. И только когда было уже слишком поздно, они засуетились и в Гамбурге наконец была введена подобающая очистка воды. Реализацию поручили не кому иному, как Роберту Коху (да-да, тому самому, кому мы обязаны открытием, что инфекции вызываются микроорганизмами), и смотрите-ка: с тех пор холера стала историей, по крайней мере в наших широтах.

Не так страшен унитаз, как его малюют

Однако вообще-то мы собирались поговорить об унитазе. Вы сейчас, вероятно, уверились в своем предположении, что уборная – это довольно опасное место, которое следует обезвреживать регулярной уборкой и, может, даже дезинфекцией. Но давайте получше разберемся с этим вопросом: во-первых, как я предполагаю, вы не пьете периодически из унитаза, а если и пьете, то очень редко. Одну проблему мы этим уже решили – ведь холера передавалась с загрязненной фекалиями водой, а в наших туалетах вода для питья не предназначена. Если у вас есть собака, то вы можете мне возразить, но мы сейчас говорим о человеческих особях. Так что если человеку уж очень захочется войти в контакт с фекальными микробами в туалете, то придется немного поднапрячься. Руками же микробы передаются за раз. Насколько я вас уже знаю, мне не надо долго рассуждать о том, что мыть руки после похода по-большому – это дело хорошее…

Даже после пользования туалетной бумагой на руках остаются фекальные бактерии. Но вы уже наверняка знаете, что с этим делать.

Хотя однажды я прочитал в одной аптечной газете интересную статистику: около 95 % опрошенных людей показали, что после туалета они моют руки (впрочем, эта цифра, пожалуй, не соответствует моим личным наблюдениям в мужских туалетах), но в то же время 25 % признали, что мыло идет в ход, только если руки очень грязные. Это все же наводит на мысль, что очень многие применяют воду и мыло не после каждого визита к унитазу. А ведь это исключительно хорошее дело, потому что именно мылом удаляется бо́льшая часть бактерий, которые даже после надлежащего пользования туалетной бумагой неизбежно остаются не только на ней, но и на руках.

Хорошо, фекальных микробов мы мылом с рук удалим, но в унитазе-то они останутся, возразите вы мне. Может ли человек чем-то заразиться оттуда? Чтобы лучше понять, есть ли здесь риск, мы должны выяснить, что за братия живет обычно в таком вот унитазе. Как вы помните, это можно сделать анализом микробиома – он дает характеристику общности микроорганизмов в определенном месте. Несколько моих коллег проделали это пару лет назад с унитазом. Удивительный получился результат: хотя там оказалось невероятное количество различных бактерий, но большинство были теми, которые мы называем «микробами окружающей среды». Это микроорганизмы, которые вообще-то есть повсюду, к примеру на полу или в лужах, и они нам, как правило, опасности не несут. Правда, типичные кишечные и фекальные микробы в унитазе тоже присутствуют, но численного перевеса не имеют. И это абсолютно понятно, если представить себе, что для такой вот кишечной бактерии является уютным и желанным местечком. Во-первых, в кишке темно. Впрочем, большинству бактерий относительно безразлично, темно или светло; но там еще и комфортная температура тела, а самое главное – в нашей толстой кишке очень мало кислорода. А теперь приподнимем стульчак и сравним: под ним светло, прохладно и хорошо проветриваемо. То есть полная противоположность уютному жилищу, по крайней мере с точки зрения бактериальной клетки из толстой кишки. Поэтому вероятность, что эти бактерии смогут долго выживать в унитазе, а тем более там размножаться, скорее невелика. А теперь, прежде чем вы поддадитесь соблазну чокнуться стаканчиком только что набранной воды из унитаза, на всякий случай поясню: это, конечно, общие рассуждения, и уж совсем негоже набирать воду сразу после использования унитаза.

Особые ситуации требуют особых мер

Осторожность следует соблюдать прежде всего в случаях, когда у кого-то из семьи понос и из-за этого он наполняет унитаз содержимым желудка и кишечника. Обычно мы носим в себе «нормальных» кишечных микробов – они есть у всех и оказывают нам поддержку при пищеварении; но при таких заболеваниях массово высвобождаются истинные возбудители болезней, даже малого количества которых может быть достаточно для заражения окружающих. В этом контексте самыми погаными тварями будут уже несколько раз упоминавшиеся норовирусы, с которыми вам, вероятно, тоже приходилось сталкиваться. Норовирусные инфекции с большим отрывом лидируют среди подлежащих регистрации инфекционных заболеваний в Германии. Ежегодно регистрируется более 200 000 случаев, однако в действительности их значительно больше, потому что к врачу с такой инфекцией идут не все.

Коротко о симптомах: в какой-то момент, как гром среди ясного неба (это может быть часов через двенадцать после того, как человек где-то подхватил заразу), подступает тошнота, а потом в течение примерно суток человек не знает, какой стороной тела поворачиваться к унитазу. Хорошо, что в принципе здоровый человек хорошо переносит течение подобной инфекции, и безобразие само по себе заканчивается; хотя за это время человек успевает хорошенько распространить вирусы и дать своему ближайшему окружению все шансы испытать этот спектакль на себе. Как назло, у норовирусов чрезвычайно низкая инфицирующая доза; человек заболевает, подхватив лишь малую толику вирусных частиц. У нас в семье эту «прелестную» инфекцию приносят чаще всего дети из школы. Вот и недавно случилось: дочь стала каждые полчаса бегать в туалет, когда пришло время ложиться спать. Я был дома с детьми один и каждый раз смиренно следовал после нее в туалет, чтобы принять меры к ограничению последствий для остальных членов семьи.

При этом я придерживался следующей ясной стратегии: во-первых, препятствовать передаче вирусов последовательной гигиеной рук (мыть и дезинфицировать руки!). Во-вторых, уничтожать вирусы в унитазе и возле него. Это не так просто, потому что норовирусы исключительно устойчивы к воздействиям и обычными спиртовыми дезинфекционными средствами – при других инфекциях это надежный вариант – с ними не очень-то расправишься. Поэтому я выбрал такое средство, которое вообще-то для домашнего употребления не особо рекомендуют, – средство с хлором. Гипохлорит, как здесь уже обсуждалось, чрезвычайно эффективен против бактерий, грибков, а также против всех форм вирусов, и потому именно его я использую в этих особых случаях. Гипохлорит потому не рекомендуют к использованию в домашних хозяйствах, что это на самом деле довольно жесткая химия: хлорсодержащие продукты могут раздражать слизистые оболочки и, попадая в окружающую среду, образовывать плохо разлагаемые соединения. Кроме того, если не соблюдать осторожность, они повреждают деликатные поверхности и оставляют светлые пятна на текстиле. И повторюсь: никогда не смешивайте гипохлорит с другими очистителями, в особенности это касается «обычного» очистителя для унитаза, поскольку эти два средства вступают друг с другом в реакцию, и, неровен час, вы окажетесь в ядовитом облаке зеленого хлорного газа.

Когда домой принесли инфекцию, первым делом нужно предупредить передачу вирусов друг другу. Да-да, это снова о мытье рук.

Почему же в данном случае я использовал хлорку, хотя так много причин говорит против нее? А потому, что в жизни бывают разные опасные ситуации, и, хорошенько взвесив, я решил, что осмотрительное применение гипохлорита будет меньшим риском, чем перспектива распространения норовируса на всю семью. В других ситуациях заражения окружающих можно избежать, хотя, естественно, это все же дело случая. И после такой ночки в какой-то момент все становится до лампочки, главное, чтобы наконец можно было заснуть!

Хорошо, что форс-мажоры случаются не каждую неделю, поэтому возвращаемся к вопросу, как чистить унитаз в те периоды, когда в нем не свирепствуют орды вирусов. Разумеется, периодически убираться в туалете – мысль хорошая, это мы уже выяснили. По поводу бактерий и вирусов, за исключением желудочно-кишечных форс-мажоров, можно не слишком беспокоиться. Так что в «мирные» времена – если исходить из того, что вы достаточно часто моете унитаз, чтобы там не образовывался мочевой камень, – главным врагом немецких туалетов может считаться известковый налет. Название говорит само за себя: это окаменелая форма содержимого мочевого пузыря. Окаменение берут на себя ионы кальция в воде, которые любят соединяться с другими, доступными на данный момент веществами, а затем твердым слоем откладываются на поверхности в форме извести или мочевого камня.

Этот процесс в ванной и в туалете полностью предотвратить вы не можете, потому что, в отличие от стиральной машины, где вы при каждом ее запуске смягчаете жесткую воду с помощью средства для стирки и предотвращаете таким образом образование известковых отложений, при смыве унитаза и в раковине это, к сожалению, не работает. Так что снова – тереть и драить, а в помощь вам, как вы, наверное, сами догадываетесь, химические средства, в данном случае в форме кислоты. В принципе вы можете протирать свой унитаз лимоном, его кислота прекрасно действует против извести; уксус тоже подойдет, или возьмите специальный очиститель, купленный в супермаркете, как многие поступают. Универсальные очистители для ванной комнаты недостаточно кислые для этих целей, потому что концентрированные кислоты вредны для кожи и слизистых оболочек; классический очиститель для унитаза кислее. И вот что хорошо: удаляя известковый налет, вы в некоторой степени лишаете микробы их базовых условий существования, потому что клетки микробов гораздо лучше крепятся к грязным поверхностям, чем к чистым. Еще одна причина поддерживать чистоту! Это относится, впрочем, не только к туалетам, поскольку… Внимание! Сейчас будет еще одна информация из цикла «Вещи, которые знать не хочется»… Микробы из унитаза очень даже могут распространяться. Недавно, возвращаясь домой из отпуска, нам пришлось остановиться на бензозаправке, дети попросились в туалет. Вооружившись ключом к туалетной кабинке, мы с сыном вошли в не очень приветливое заведение для мальчиков. Кончиками пальцев приподняли крышку сиденья унитаза, и взгляду явились остатки пребывания здесь предыдущего «пользователя». Что делать в подобной ситуации? Для начала, разумеется, как следует спустить воду и взглядом проследить, разрядилась ли ситуация внутри унитаза.

Так я всегда и делал, пока не прочитал исследование коллег-микробиологов из Техаса, которые еще в 1970-е годы проанализировали, что при этом происходит (к сожалению, я на их статью наткнулся намного позднее). Авторы провели такой эксперимент: они целенаправленно посеяли (так это корректно сказать по-научному) в унитаз бактерии и вирусы в заданных количествах, а затем нажимали на спуск и проверяли, куда микроорганизмы разносились после слива. И что вы думаете? Тех микробов, которые только что сидели в унитазе, можно было потом найти в туалетной комнате повсюду: на раковине, на дверной ручке, на полу и на стенах. Коллеги прикинули, что при одном только штатном использовании унитаза с последующим спуском в воздух попадало от 1000 до 10 000 микробов, потому что от смыва унитаза образуется порядочное количество капелек. Так чему нас это учит? В туалетах в придорожных закусочных и на бензозаправках, если воду надо спустить «до того», то крышку унитаза лучше закрывать.

Переживший очистку унитаза микроб не обязательно будет размножаться, но может затаиться и ждать следующего шанса инфицировать вас.

Хоть выше я вам объяснял, что фекальные микробы не очень хорошо себя чувствуют в унитазе, и все же: некоторые возбудители болезней могут довольно долго выживать на фарфоровых поверхностях, поэтому следует учитывать, особенно в случае желудочно-кишечных инфекций, что эта братия может распространиться на другие места санузла. Впрочем, «выживать» еще не значит «размножаться», эти понятия часто смешивают. Мы уже достаточно говорили о том, что нужно микробу для размножения: пища, влага и так далее. На кафеле ванной комнаты условия, как правило, не те, чтоб бактериальные клетки там размножались. Грибки, возможно, иное дело, а вирусы уж точно нет, поскольку им для размножения нужна хозяйская клетка. Но, снова попав в наш организм, бактерия или вирус, возможно, еще выживут и нанесут вред.

По поводу пребывания возбудителей болезней на поверхностях есть еще одно интересное исследование группы британских ученых, обследовавших туалетные комнаты в семьях, в которых незадолго до этого была инфекция сальмонеллеза. Хорошая новость: кажется, на сухих поверхностях сальмонеллы долго не выживают, по крайней мере ученые не смогли обнаружить их на дверных ручках, сиденьях унитаза и на кнопках слива в туалетах тех квартир, за которыми наблюдали. С другими бактериями дело может обстоять несколько иначе, но для фекальных микробов это абсолютно типично. Однако есть одно место, где по прошествии четырех недель после того, как диарейное заболевание отступило, в четырех из шести наблюдавшихся жилищ можно было найти сальмонелл – это биопленки в унитазе.

Увлекательное кино – биопленка

Здесь нам представится хорошая возможность подробнее поговорить о биопленках. Само понятие мы уже коротко обсудили, но поскольку биопленки встречаются практически всюду, где мы сталкиваемся с микроорганизмами, то имеет смысл познакомиться с ними поближе. Биопленки образуются на поверхностях, периодически омываемых водой. И происходит это так: сначала на поверхность попадает одиночная клетка какой-либо бактерии и обосновывается на ней. Если клетке место понравится (а мы снова делаем вид, будто бактерии – существа мыслящие, что, естественно, не соответствует действительности), то бактерия там закрепится и начнет делиться. Пока ничего особенного, ну, а сейчас – гвоздь программы! Итак, следующий шаг «проявления» пленки: бактериальные клетки начинают вести себя не как клетки-одиночки, а в некотором роде как многоклеточный организм. В ходе созревания новообразованная колония начинает строить вокруг себя защитную оболочку из слизи, то есть нечто вроде городской стены, которой микробные клетки защищают себя от внешней среды. И действительно – бактерии в биопленке более устойчивы к высыханию, ультрафиолетовому излучению и даже к антимикробным субстанциям. При этом сама крепость, которую выстраивают себе микробы, настолько устойчива, что поломать ее можно, только если упорно скоблить, и то, как правило, до конца она не разрушается, а выжившие обитатели крепости начинают строить себе новые стены.

В стенах этой крепости – настоящий город, дающий приют не одному роду жителей: там проживает пестрый народец, включающий разные группы, которые даже задачи выполняют разные. Хотя распределение обязанностей там существует не в том масштабе, как в «настоящем» организме, где у клеток и органов есть специализация, но все же в бактериальной крепости, как и в нашем с вами мире, есть особи, которые любят пребывать в темном «полусвете» (то есть на бедных кислородом участках поближе к поверхности, на которой построен город), в то время как другие, степенные члены микробиологического сообщества города Биопленка-Сити, предпочитают места поближе к свежему воздуху (то есть на богатых кислородом участках повыше).

Разделение обязанностей преимущественно состоит в том, что одни виды бактерий переваривают определенные вещества, а другие виды бактерий утилизируют продукты обмена веществ особей этого первого вида. При этом внутри биопленки возникают прямо-таки настоящие дороги и каналы для транспортировки сырья и товаров. В какой-то момент в таком окруженном стеной городе становится, естественно, тесно, и тогда некоторые жаждущие приключений особи отправляются на поиски нового счастья где-нибудь в другом месте. Бактериальные клетки высвобождаются из матрицы слизи и могут искать себе новое место поселения. Графически это можно представить примерно так:

Вы, наверное, уже поняли, что бактерии способны на большее, чем могло бы показаться, а тут еще возникает вопрос, как управляется весь этот процесс. Ведь, например, строительство городской стены должно начинаться только тогда, когда соберется достаточно граждан, поскольку – и здесь опять прослеживается печальная мысль, что мы, люди, не далеко еще ушли от бактерий, – после привыкания к новому окружению, договоренности с соседями и возведения стены в город по возможности больше никого пускать не следует. Так что ответ на вопрос про управление вполне себе человечен и почти невероятен: бактерии между собой разговаривают! Не стоит припадать ухом к унитазу, вы ничего не услышите, потому что бактерии общаются, естественно, не акустическими сигналами, а химическими нейромедиаторами. Болтовня между микробами называется Quorum Sensing («чувство кворума»). Латинским словом quorum в политологии называют количество голосов, необходимое для имеющего силу законного выбора или согласования. Бактерии на самом деле выжидают, когда соберется достаточное количество единомышленников, прежде чем начать окружать себя стеной (я имею в виду, естественно, формирование слизистой матрицы).

Как это может работать? Вообще-то принцип настолько прост, что он вполне может стать хорошей альтернативой как основа какого-нибудь референдума или президентских выборов. Каждая бактериальная клетка выпускает из своего нутра небольшое количество некоей субстанции, зовущейся сложным именем Acylhomoserinlacton, – хорошо, что его почти всегда сокращают до AHL. AHL служит сигнальной молекулой, состыковываясь со специальным рецептором бактериальной клетки. Это напоминает момент, когда вы вставляете ключ в замочную скважину. Но AHL-ключ не дверь открывает, а запускает образование слизистого слоя. Однако для начала строительства пары выпущенных молекул AHL не хватит, это псу под хвост. Лишь когда соберется достаточное количество бактерий, образующих AHL, концентрации этого вещества хватит на запуск производства слизистой матрицы.

Устроившись на поверхности, которая регулярно омывается водой, бактерии начинают строить вокруг себя защитную стену.

Вы можете себе это также представить в духе нашей модели ключ-замок: по комнате бегает человек с завязанными глазами и держит на вытянутой руке ключ; естественно, он все время попадает ключом куда-то не туда. Вероятность того, что он случайно все же попадет в замочную скважину, очень невелика. Но если в комнату поместить много таких людей с одинаковыми ключами, то вероятность, что кто-то из них попадет в замочную скважину, во много раз выше. Так что дверь, вероятно, отопрут тогда, когда в комнате окажется много людей с ключами. Вот так и с бактериями, только слово «ключ» надо заменить на «AHL», а «открывание двери» – на «образование слизистой капсулы».

Интересно, что бактерии посредством такой коммуникации управляют не только строительством защитной стены, но и многими другими процессами, в частности связанными с инфекциями. При инфекции бактериальная клетка высвобождает в организме своей жертвы вещества, которые позволяют ей (клетке) обосноваться в инфицированном организме и продолжать там распространяться. Засада для бактерии лишь в том, что образование этих веществ активизирует нашу иммунную защиту. Поэтому со стороны бактерий очень даже разумно повременить с применением этих субстанций до тех пор, пока вокруг не соберется больше возбудителей болезней, – с такой атакой иммунная система справиться не сможет, и тогда ее можно будет подавить.

Если вам больше нравится пример с открыванием двери, то представьте себе, что люди с ключами – это налетчики. Тоже, чем не план: всем скопом ворваться в здание и захватить охрану врасплох. Взломщика-одиночку поймать намного проще. А в сосредоточенной массе шансы выше, что кто-то из охранников не выдержит натиска и даст деру.

Итак, бактерии договариваются между собой о запуске определенных процессов. Кстати, известно, что бактерии могут разговаривать на разных языках и диалектах – ну, точно как мы в нашей жизни! – но вместо слов у них, разумеется, различные молекулы (помимо AHL существует целый ряд подобных веществ, да и другие вещества тоже используются для коммуникации). Так что понять друг друга могут, как правило, только родственные бактерии.

В том, что бактерии способны плести заговоры, есть для нас не только отрицательные стороны, но и положительные: болтливость микробов можно поставить себе на пользу, если попытаться нарушить их коммуникацию, что в настоящее время тестируется в качестве альтернативы антибиотикам.

«Понять» друг друга могут только бактерии со схожими молекулами. Из-за этого они способны устроить серьезную атаку на иммунную систему человека.

Однако мы говорили о биопленках, об этих исключительно увлекательных структурах (по крайней мере для нас, микробиологов), в форме которых микроорганизмы населяют почти все омываемые водой поверхности и с помощью которых микробные клетки создают себе собственное маленькое жизненное пространство, которое снаружи очень трудно порушить. Я уже упоминал об этом: если хотите увидеть классную биопленку, порадуйте себя как-нибудь и почистите сифон в умывальнике. Там вы найдете прекрасные, просто восхитительные слизи… И не только там; вот мой личный топ-лист, что можно сделать, чтобы без особых хлопот самому взрастить биопленку.

Инструкция по взращиванию биопленки (без клея и шурупов)

Топ-1: Купите автоматическую кофемашину.

Да, это уже не в тему ванной комнаты, но раз уж мы об этом заговорили… Если у вас есть такой автомат и вы забываете регулярно мыть поддон для сбора капель, вы наверняка уже догадались, о чем я.

Топ-2: Постирайте грязное белье.

Да, знаю, что я еще не показал вам комнату для стирки, а ведь там можно полюбоваться еще на одну, просто замечательную биопленку (даже в моем доме они есть, представляете!). Про грязное белье было сказано отнюдь не в переносном смысле, однако относилось к стиральной машине, где, ясное дело, можно найти отменные биопленки. Напомните мне, пожалуйста, чтобы я их вам продемонстрировал, когда будем в прачечной, хорошо?

Топ-3: Используйте освежители для унитаза.

Сегодня эти благоухающие штуки продаются в самых различных вариациях. Они выделяют жидкости всех цветов радуги или висят на кромке вашего унитаза пестрыми шариками. Несколько лет назад появились даже распылители ароматов – как их называют на маркетинговом жаргоне – в форме байдарочников и серфингистов, хотя лично мне ривьера унитаза представляется не самым подходящим местом для любителей водного спорта. Как бы то ни было, но считается, будто эти чудо-изобретения содействуют чистоте и приятным запахам в вашем туалете; впрочем, по меньшей мере последнее соответствует действительности, поскольку эти продукты довольно сильно напичканы ароматическими веществами. Но ни чистоты, ни санитарии эти висюльки на самом деле не несут, что бы там ни писали на упаковках.

У каждой инфекции существует свой способ попасть в организм.

Обычный освежитель состоит в основном из ароматизаторов, чтобы он расточал приятные запахи, и из тензидов, чтобы хорошо пенился. А поскольку все применяемые нынче тензиды биологически разлагаемы, то такая расточающая ароматы корзинка в унитазе выполняет примерно ту же роль, что и скворечник в палисаднике: здесь мы кормим милых крошек, только в нашем конкретном случае – бактерий, которые питаются тензидами и потому чертовски хорошо себя чувствуют между корзинкой и стенкой унитаза. Вуаля! Вот вам и биопленка, как с картинки из учебника! Некоторые из этих аппаратов-«скворечников» можно даже пополнять (во благо окружающей среде), а потом в какой-то момент возникает проблема, что висячая корзинка для унитаза потеряла внешний вид. Но немецкая домохозяйка смекалиста (как, впрочем, и домохозяин), и я встречал людей, которые на полном серьезе уверяли, что они эти корзинки моют-чистят. Кто-то щеткой для унитаза, а кто-то (честное слово!) – в посудомоечной машине. Хотя как микробиолог должен сказать, что вообще-то это совсем не плохая идея (о посудомоечной машине как альтернативе прибору для дезинфекции мы еще поговорим), но брать ее за пример, разумеется, совсем не обязательно.

А как мы, собственно, вышли на тему биопленок? Ах, да, я упомянул то исследование, в котором британские коллеги обнаружили сальмонелл в биопленках в туалетах семей, которые незадолго до этого посетила соответствующая инфекция. Вижу, что вы озабоченно хмурите брови, и сразу поясняю: это не большая беда. Во-первых, сальмонеллы не особенно могут размножаться в биопленках (вспомните, что мы говорили о предпочтениях кишечных микробов и каковы условия в туалете по сравнению с ними); во-вторых, и мы об этом тоже говорили, каждая инфекция приходит в организм своим путем. А я почти уверен, что вы после каждого контакта с кромкой туалета моете руки, поэтому большой причины для беспокойства нет. Кроме того, на сухих поверхностях в ванных комнатах сальмонелл тогда обнаружено не было. Разумеется, теоретическая возможность заразиться таким путем есть всегда, но на практике это маловероятно.

Так что биопленки – это главным образом проблема эстетическая, по крайней мере если говорить о поверхностях в домашнем хозяйстве. Если же такая биопленка образуется в катетере у пациента с ослабленным иммунитетом, из-за чего возникнет опасность попадания возбудителей болезни в систему кровообращения, то это, разумеется, совсем другое дело. Но пара критичных мест есть и в домашнем хозяйстве, в частности там, где мы сейчас как раз находимся; взгляните, например, на зубную щетку. Она – исключение, ведь мы же, я полагаю, минимум дважды в день берем ее в рот, и таким образом находящиеся на зубной щетке возбудители могут запросто попадать в организм через слизистые рта (это как раз путь для инфекции). Вы сейчас на это с полным основанием заметите, что бактерии все же не так просто передаются от человека к человеку, только если делить с партнером не только стол и кровать, но и зубную щетку. Хорошо, что такое доказательство любви не прижилось как привычка. И все же риск есть, и называется он «реинфекция». Вполне вероятно, что после какой-то вашей инфекции на зубной щетке остались микробы и смогли выжить вплоть до тех времен, когда инфекция у вас прошла. Хотя часто бывает, что мы еще какое-то время защищены после ухода симптомов, потому что иммунная система создает защитные механизмы, такие как антитела; однако защита действует, как правило, не очень долго. Чтобы заново не заразиться от микробов с зубной щетки, ее после перенесенного заболевания надо выбросить или поменять насадку. Это в любом случае нужно делать каждые два-три месяца, поскольку эффективность чистки такой щеткой со временем тоже уменьшается.

Поэтому зубная щетка с точки зрения микробиологии предмет несколько деликатный: во-первых, она подолгу остается влажной (помните: недостаток влаги обычно сдерживает рост бактерий), и, во-вторых, щетинки представляют собой довольно большие поверхности, на которых могут расселяться и размножаться бактерии. Что для экологически сознательного человека является еще одной причиной отказаться от щеток с натуральной щетиной: поверхность у них больше, чем у искусственной щетины, и на них вдоволь места для непрошеных гостей из мира микробов.

Косметика и не только

Поговорив о зубной щетке, мы приблизились к другой теме, на которую я хотел с вами поговорить, – косметика. Что она-то имеет общего с микробиологией? Я имею в виду не то, что эффекты от некоторых косметических продуктов столь мало заметны, что их можно разглядеть только под микроскопом, и вообще не собираюсь здесь распространяться об эффективности косметических средств. Но есть среди них и такие, действие которых направлено против микроорганизмов, и о них стоит поговорить. Так, что тут у меня в шкафчике? Дайте-ка посмотрю: дезодорант, ясное дело, и шампунь против перхоти. Еще у меня здесь крем для проблемной кожи, тоже нам в тему. И, разумеется, средства по уходу за зубами: зубная паста и ополаскиватель для рта. Вот, в общем-то, и все, ведь в большинстве косметических проблем микроорганизмы не повинны; лично мне еще не известна ни одна бактерия, вызывающая морщины. Лекарства исключаем, поскольку здесь не медицинский справочник. Остается горстка средств, которые мы применяем против вызываемых микробами проблем, – назовем их эстетическими проблемами. Вот их краткий список: средства для проблемной кожи (проще говоря – от прыщей), от телесных запахов, перхоти и почти все из области ухода за ртом и зубами, то есть средства от дурного запаха изо рта, а также для профилактики зубного камня, кариеса и воспаления десен. Словечко «профилактика» в увязке с последними перечисленными продуктами важно, поскольку косметика по определению не может лечить заболевания, за это отвечают врачи и медикаменты. В частности, поэтому, говоря о косметике, мы употребляем словосочетание «проблемная кожа», ну, в крайнем случае «прыщи», потому что акне – это заболевание, и лечится оно медицинскими препаратами. Все это имеет скорее юридическую подоплеку, потому что косметика и медицинские средства по-разному регистрируются и продаются. Раньше даже было запрещено использовать в косметике действующие вещества, используемые для медикаментов, но это правило откорректировали, и сегодня в составе продуктов обеих групп можно найти одни и те же вещества, впрочем, в косметике они чаще всего в более низких дозировках.

Но вернемся к вызываемым микробами косметическим проблемам и рассмотрим их подробнее.

Проблемная кожа. Обычный прыщ возникает в сальной железе. Вообще-то сальные железы – вещь полезная, и не только потому, что некогда смазанные жиром волоски делали мех наших предков водонепроницаемым, но и потому, что благодаря им верхний слой кожи снабжается кожным жиром (его называют также «себум»), что предотвращает испарение воды. На коже, а особенно возле сальных желез, живет помимо прочих бактерия по имени Propionibacterium acnes. Уже само название позволяет заподозрить что-то недоброе, но в основном этот приятель скорее из полезных. Ибо он преобразует сало в короткоцепочные жирные кислоты и тем самым понижает рН кожи, то есть создает кислую среду. Это та самая знаменитая кислотная мантия кожи, которая – и вы уже догадываетесь, в чем дело, – как того следует ожидать от низких значений рН, тормозит рост бактерий. В данном случае – именно возбудителей болезней на коже. Здорово, что мы всюду встречаемся с этим принципом, правда? Пока все идет нормально.

Проблемы приходят, когда кожного сала образуется слишком много. Это может произойти, например, из-за гормональной перестройки в подростковом возрасте (поэтому у подростков обычно проблема с прыщами), а у многих людей прыщи выскакивают «просто так», на определенных участках тела, например на лбу. Бактерии пропиони чувствуют себя теперь настолько хорошо, что буквально сибаритствуют в кожном сале возле стержня волоса и образуют так много жирных кислот, что коже это буквально надоедает. Она реагирует раздражением, то есть воспалительной реакцией на переизбыток бактерий и кислоты. Канал волоса забивается, и вуаля – вот вам прыщ.

Большинство кремов и лосьонов от проблемной кожи делают ставку на подавление буйного роста бактерий и поэтому содержат антибактериальные вещества.

Плюс к этому для устранения причин пытаются как можно эффективнее удалять с кожи излишки сала с помощью специальных очистителей. Это очень хорошо работает при «нормальных» проблемах с прыщами на коже; если ситуация усугубляется, то проблему переводят в категорию болезни, называют словом «акне», и тогда наступает очередь врача.

Запахи тела – тут я имею в виду запах пота, а не других выделений – это исключительно увлекательная тема для микробиологов, интересующихся вопросами косметики. Особенно потому, что телесные запахи – в отличие от прыщей – ничем не побороть, по крайней мере в плане здоровья. Образуемые организмом пахучие вещества даже играли долгое время важную роль в эволюции человека, в некотором роде как средство невербальной коммуникации. Возможно, вам известен тот факт, что Наполеон просил свою Жозефину три дня до его приезда не мыться. Не будем сейчас разбираться, что так возбуждало Наполеона, ну, а вопросу, по-прежнему ли половые аттрактанты играют роль в жизни человека, можно посвятить целую книгу.

Дело в том, что связанную с телесными запахами проблематику следует рассматривать скорее как культурный феномен, чем медико-биологический. Это немаловажно, тем более что я уже неоднократно подчеркивал защитную роль нашей кожной флоры и уверял вас, что живущие на коже бактерии принадлежат к числу «хороших». А что, если такая хорошая бактерия, неустанно защищающая нас от атак возбудителей болезней, как назло, воняет и влечет за собой образование дурно пахнущих составляющих пота?

Думаю, что большинство людей вряд ли будут испытывать особую симпатию к таким бактериям. Но хорошо, что это тот случай, когда совсем не обязательно заходить столь далеко в любви к ценным, но скверно пахнущим бактериям вашей кожной «полиции», чтобы ради них отказываться от дезодорантов (а вместе с тем, возможно, и от человеческого общества). Поскольку, с одной стороны, основательно навредить кожной флоре вовсе не так просто, а во-вторых, есть много возможностей избавиться от запахов пота. Но давайте разберемся, как эти запахи вообще возникают.

Вопрос телесных запахов – скорее культурный, чем медицинский. Они обычно не связаны с заболеваниями и вызываются «хорошими», защищающими человека бактериями.

Для начала следует уточнить, что в возникновении некоторых содержащихся в поте пахучих веществ бактерии (почти) не повинны. Это уже упоминавшиеся здесь половые гормоны (с ними, наверное, и была связана просьба Наполеона к его возлюбленной), которые могут содержаться в поте и обладают определенным специфическим запахом – по меньшей мере для тех людей, которые в ходе эволюции не разучились их воспринимать, поскольку многие из нас уже «лишились нюха» на эти субстанции. Я не хочу здесь углубляться в тему о половых аттрактантах и феромонах, но все же позвольте высказать предупреждение моим сотоварищам по половому признаку: когда вы в Интернете или в какой-нибудь бульварной газетенке видите рекламу субстанций, перед которыми якобы не устоит женский пол, вам следует – невзирая на обуревающее вас желание к продолжению рода – остановиться и включить на минуточку мозги. Как правило, за рекламируемыми чудо-феромонами скрывается мужской половой гормон андростенон, действительно обладающий специфическим запахом – он пахнет кабаном! Ну, мне, конечно, не известны обонятельные предпочтения всех возможных сексуальных партнерш, но могу предположить, что данная информация может оказаться по крайней мере небесполезной для того, чтобы свидание прошло в соответствии с вашими желаниями – то свидание, ради которого вы побрызгались андростеноном. Особенно если домой вам возвращаться через лес…

Но вернемся из выдуманного перелеска на тропу, ведущую нас к вопросу: как возникает запах пота и что против него можно предпринять? Если не считать гормонов, то бо́льшая часть того, что выделяют потовые железы, нашему носу вообще-то безразлична. Что свежий пот не пахнет – это, конечно, прописная истина, но от этого она не становится менее истинной. Однако найти объяснение подобному феномену было не так просто. Ученые довольно быстро прояснили, что не имеющие запаха составные пота перерабатываются бактериями в вонючие молекулы, но они долгое время упрощали себе жизнь, уверовав, что запах пота возникает главным образом из-за образования короткоцепочных жирных кислот. А это такие вещества, как масляная и изовалерьяновая кислоты; они хоть и пахнут, но это скорее запах немытых ног и козла. Но, используя дезодорант, вы вряд ли нацеливаете его брызги на стопы, поэтому на таких нюансах запаха, как ножной пот или козел, перечень не заканчивается.

О запахах говорить ужасно трудно. Что я понимаю под запахом пота? Вот вы входите в лифт вслед за коллегой, который упорно не пользуется дезодорантом. Эти испарения в лифте, которые вам придется потерпеть несколько этажей, не несут запаха потных ног или козла, а пахнут теми субстанциями, за которые мы сейчас примемся. С химической точки зрения речь идет о серосодержащих соединениях, а также о некоем веществе, которое называется транс-3-метил-2-гексеновая кислота; эти бомбы-вонючки тоже поначалу проявляются в поте в смягченной форме, так как они связаны с белками. Но есть бактерии (в этом случае в первую очередь коринебактерии, по сути, тоже безобидные парни, ничего плохого, кроме запаха, не несущие), которые вследствие сепарации остатков протеина как бы дергают за предохранительную чеку, и получается «тяжелый» выстрел. Так из компонентов пота, не имеющих запаха, высвобождаются вонючие молекулы, а безобидные бактерии кожной флоры становятся «врагами», что напрямую выводит нас на вопрос о стратегии военных действий в данном случае.

Большая часть компонентов пота не имеет запаха и безразлична нашему носу. Но из них со временем высвобождаются вонючие молекулы.

Традиционно дезодоранты содержат антибактериальные действующие вещества, такие как спирты, призванные убивать или хотя бы сдерживать образующие запахи бактерии. Вы можете сами ответить себе на вопрос, насколько хорошо это действует, если, во-первых, задумаетесь, сколько бактерий у вас под мышками. Подскажу: примерно миллион на квадратный сантиметр. Это довольно много, ведь в подмышках уютно – тепло и влажно, а значит, плутишки прекрасно там себя чувствуют. И во-вторых, поразмыслите, сколько спирта вы при одном применении дезодоранта распыляете себе под мышку (или размазываете, если пользуетесь роликовым дезодорантом), и потом еще учтите, что спирт на раз-два испаряется. Выходит, что все это не так уж распрекрасно действует.

Есть, естественно, и другие антибактериальные компоненты, действующие лучше спиртовых, но и они не могут надолго дезактивировать всех пахучих микробов. Возможно, это и неплохо, поскольку образующие запахи микробы хоть и вонючие, но в целом хорошие и, будучи частью кожной флоры, призваны защищать нас от других проблем. Если мы будем их постоянно подавлять, мы можем заполучить последствия более неприятные, чем гадкая вонь. К тому же многие антибактериальные агенты в дезодорантах довольно спорны, поэтому в Европе некоторые из них вообще запрещены к применению.

Но есть более изящное решение. Мы уже говорили о ферментах, этих молекулярных механизмах, которые есть в клетках всех живых существ и которые создают в них условия для запуска определенных реакций и в некоторой мере координируют ход этих реакций. Процесс обеспечения прохождения реакций называется катализом – в принципе, это тот же самый процесс, который нам знаком по очистке выхлопных газов автомобиля, только там не ферменты служат катализатором, а другие вещества. Но мы уже видели, что ферменты можно сдерживать, например серебром. Естественно, сепарация вонючих составляющих пота от остатков протеинов (я выше в несколько воинственном духе сравнил это с выдергиванием предохранительной чеки из бомбы-вонючки) обеспечивается и управляется ферментами бактериальных клеток. Не будет ферментной активности – не будут образовываться пахучие молекулы. Поэтому есть дезодоранты, тормозящие активность ферментов, например посредством серебра. Тогда и запах пота, стоит надеяться, не появится. Однако серебро заодно убивает и бактерии (по крайней мере, если таковых достаточно), так что и этот метод не высший класс. Идеальны были бы тормозящие агенты (ингибиторы), целенаправленно дезактивирующие только те ферменты, которые катализируют преобразование составляющих пота. Но это не так просто…

Ну что, мы зашли в тупик в вопросе о мерах против пота и запаха из подмышек? Ни в коем разе. Можно даже кое-что предпринять уже после того, как пахучая субстанция образовалась. Ведь практически неотъемлемым свойством дезодорантов является то, что они содержат благовонные ароматизаторы, призванные перекрывать телесный запах, так сказать, скромненько и со вкусом. Эта стратегия известна человечеству уже давно, вспомним времена в стиле барокко, когда мыться было не в моде (точнее говоря, это вообще считалось вредным), и каждый, кто мог себе позволить, окутывал себя щедрым облаком благовоний, впрочем, с весьма посредственным результатом (я об этом читал, но на себе пока не пробовал). Разумеется, мы живем сейчас не в Средние века и моемся регулярно, и это, в общем-то, не самая плохая стратегия против телесных запахов, да и технология производства дезодорантов сильно продвинулась. Хотя большинство продуктов по-прежнему просто парфюмированы, но появились некоторые интересные технологии, которые при движении высвобождают больше ароматизаторов (действие основано на маленьких капсулах, которые от трения разрушаются и выпускают на волю заключенные в них ароматы). Но клоню я сейчас к технологии обратного порядка – той, которая не высвобождает, а, наоборот, кое-что «запирает». Дело в том, что есть молекулы, чем-то схожие с ловушкой, они могут запирать в себе другие субстанции. С их помощью можно перехватывать вонючие вещества, прежде чем они достигнут носа. Такие молекулы применяются не только в дезодорантах, но и в комнатных освежителях воздуха: против сигаретного духа в занавесках или против запаха «влажной собаки». Прежде чем на последнее словосочетание среагируют читатели-собачники, поясню: естественно, опрыскивается не собака, а ее любимая подстилка или еще что, где укоренился сомнительный запашок четвероногого друга.

Чаще всего человек устраняет симптомы (запах пота), а не причину.

Но подавляете ли вы бактерии под мышками, перекрываете ли запах или поставили ему ловушку – все это остается устранением симптомов. Хорошая новость: на причину – образование пота – тоже можно воздействовать. Его можно тормозить. Принцип действия продуктов, достигающих этой цели, отличается от принципа действия дезодорантов, и поэтому блокаторы пота получили свое собственное имя – они зовутся антиперспирантами. Они довольно эффективны и действуют одинаково: на кожу наносятся соли алюминия, которые вместе с выступающим потом образуют нечто вроде затычки на выходе сальной железы. Однако некоторое время назад появились слухи, что эти соединения алюминия вредны для здоровья. Поскольку они закрывают потовые железы, то железы теряют способность выводить находящиеся в организме токсические вещества, в результате яды скапливаются в организме и могут наносить вред. Речь шла о повышенном риске рака груди; кроме того, говорили о том, что поступление в организм алюминия повышает риск болезни Альцгеймера.

Но шутка (шутка шуткой, если бы все не было столь печально) в том, что эти утверждения лишены какой бы то ни было научной основы. После того как стали циркулировать подобные слухи, было проведено множество серьезных исследований, и ни одно из известных мне не смогло подтвердить подозрения, что применение антиперспирантов вредит здоровью. Более того, все ведущие мировые организации подтвердили безопасность алюминийсодержащей косметики. (Перечислять все эти организации не буду, их так много, что мне это дело надоест, а вы заскучаете, читая. Назову лишь несколько: Немецкий федеральный институт оценки рисков, Немецкий центр исследования рака, Американское управление по надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и Американское онкологическое общество.)

Но история продолжается: после того как антиперспиранты обрели дурную славу, многие производители косметических средств остановили продвижение на рынок алюминийсодержащих продуктов. Смотрите-ка, скажете вы, промышленность не так плоха, как о ней говорят, заботится о благе потребителя! Впрочем, может, вы даже и правы – производители, по крайней мере серьезные, с полной ответственностью относятся к здоровью своих клиентов; побудительным же мотивом отказа от солей алюминия было, возможно, кое-что другое. Прогуляйтесь как-нибудь в свое удовольствие в любой магазин хозяйственных и косметических товаров и посмотрите на полки. Там вы увидите бесконечные ряды дезодорантов с наклейкой, судя по которой эти продукты не «содержат солей алюминия». Все верно, но мы ведь с вами уже знаем, что в дезодорантах так и так не бывает солей алюминия (если он не антиперспирант). Однако благодаря ловкому рекламному ходу создается впечатление, будто содержимое соответствующих баллончиков делает то, что призван достигать антиперспирант, то есть блокирует образование пота. Есть на самом деле пара продуктов, где применяются альтернативные технологии, но в большинстве случаев это просто дезодоранты, а никакие не антиперспиранты.

Но поскольку средний потребитель не знает разницы между дезодорантами и антиперспирантами, то уловка прекрасно срабатывает. К сожалению, во всей этой истории есть большой подвох: мне кажется, что это портит репутацию достойных и надежных ингредиентов. Поскольку антиперспиранты с рынка почти исчезли, то теперь покупатели расхватывают сильно ароматизированные дезодоранты с сомнительными антибактериальными действующими веществами. А я прежде уже упоминал, хоть и коротко, что парфюмерные масла – это далеко не благо, потому что многие из них плохо разлагаются или вообще не разлагаются, а некоторые являются даже сильными аллергенами. Никакая это на деле не альтернатива, я считаю, но меня же никто не спрашивает…

На случай если у вас не создалось общей картины по поводу методов противодействия телесным запахам, то я, так сказать, для мирного завершения темы набросал ее в рисунке. Посмотрите, какие есть возможности:

1) Предотвращение секреции пота с помощью антиперспирантов

2) Подавление бактерий посредством антибактериальных агентов

3) Блокирование бактериальных ферментов

4) Перекрывание запахов ароматизаторами

5) Перехват вонючих субстанций

Ну, а теперь мы покидаем область подмышек и идем в другие регионы тела. Известно ли вам, что в проблеме перхоти также замешаны микроорганизмы? Хотя виновники на этот раз не бактерии, а грибок, отзывающийся на благозвучную кличку Malassezia furfur. И, следовательно, шампуни против перхоти содержат специальные агенты против грибков. Это могут быть разные вещества, но все чаще в продуктах от перхоти применяется пиритион цинка. Впрочем, это вещество не только исключительно эффективно против вызывающего перхоть грибка, оно также воздействует на рыб и прочие водные организмы. Тут напрашивается предположение, что перитион цинка рыбам может быть вреден, потому что у них тоже есть чешуйки, подобные чешуйкам нашей перхоти… но это не так. Ну, да, польза от этого вещества не совсем бесспорна, а Американское агентство по охране окружающей среды (Environmental Protection Agency, EPA) даже высказало подозрение, что оно может иметь эффект, подобный гормональному; впрочем, это до сих пор не доказано. Поэтому мне, наверное, следует коротко рассказать, что кроется за такими псевдогормонами, которые периодически вызывают пересуды в отношении косметических продуктов. Вот что про эту группу веществ пишет Федеральное ведомство по охране окружающей среды: «Эндокринные дизрапторы – это химические вещества или смеси веществ, нарушающие естественные биохимические принципы действия гормонов и оказывающие тем самым вредоносные эффекты (например, нарушения роста и развития, негативное воздействие на репродуктивную функцию или повышенную восприимчивость к определенным заболеваниям)».

Ну, что сказать, когда такое разъяснение с ходу начинается с иностранных слов… Ладно, помогу разобраться: слово «дизраптор» можно еще как-то разгадать (от английского disruptor – очевидно, что-то нарушается или прерывается), но на слове «эндокринный» вы, возможно, споткнулись. На самом деле это не так уж сложно и означает всего лишь, что речь идет о гормонах, которые образуются в эндокринных железах. Эндокринные железы отличаются тем, что образуемые ими вещества передаются непосредственно в кровь. А экзокринные железы (к ним относятся, например, потовые и сальные железы на коже), наоборот, выпускают образуемые ими вещества наружу. Только и всего. И что же делают эти самые эндокринные дизрапторы? Молекулы этих веществ нарушают деятельность гормонов, в результате чего, в свою очередь, нарушается ход гормонально управляемых процессов. А поскольку большинство этих процессов для нас важны и организм прилагает усилия для их регулирования гормонами, то ущерб может быть нанесен немалый.

Наряду с перитионом цинка, о котором вы до этого вряд ли слышали, есть и другие, более известные примеры гормоноподобных веществ, например инсектицид ДДТ, который считают причиной падения поголовья некоторых хищных птиц. Может, вы также слышали про трибутилтин – это вещество, которое применяют для антикоррозийной покраски кораблей и которое, по данным Всемирной организации здравоохранения, приводит к образованию мужских половых органов у женских особей морских животных. Есть еще бесчисленное множество прочих субстанций, которые подозреваются в похожих эффектах (при этом, как говорилось выше, у нашего антисеборейного агента подобный эффект пока не доказан), и на одном из них я хочу коротко здесь остановиться. Речь о классе консервантов, применяющихся главным образом в косметике. Это парабены (химическое название – сложные эфиры парагидроксибензойной кислоты), применяемые в различных формах, они прекрасно подходят для консервации кремов, лосьонов и других косметических средств. Но британские ученые смогли обнаружить парабены в тканях опухолей груди, после чего высказали предостережения от использования парабеносодержащих дезодорантов, так как посчитали, что похожая на женский половой гормон эстроген структура парабена может являться причиной усиленного роста раковых клеток. Но только дело вот в чем: вывод британских ученых был не очень убедителен, поскольку коллеги вообще не прослеживали, принимали ли участницы исследования парабеносодержащие продукты. Кроме того, более поздние исследования показали, что парабены можно найти в каких угодно тканях и что между применением косметики с парабенами и повышенным риском рака связи нет. Об этом в своих публикациях официально заявляет Немецкий федеральный институт оценки рисков, и все же парабены стали гораздо реже применяться в качестве консервантов косметики. Вы можете на это сказать: мол, ну и что? Подумаешь! Но проблема в том, что консервирующих веществ с хорошим эффектом на самом деле не так уж много, чтобы так вот без нужды дискредитировать целый класс веществ, довольно успешно применявшихся для производства надежных с точки зрения микробиологии продуктов. Предположим даже, вы не очень жалуете кремы с содержанием консервантов, но вы же наверняка не хотите (и не должны) наносить на лицо крем с микробами. А для этого, как правило, необходимы эффективные консерванты. Так что, если хотите избежать больших неприятностей (вреда здоровью из-за наличия в креме микробов), придется примириться с небольшим недостатком (консервантом).

Однажды британские ученые нашли парабены – средства, которые используют для консервации косметических средств, – в тканях опухолей груди.

Но на эту тему мы, собственно, вышли потому, что у пиритиона цинка репутация оказалась подмоченной, хоть и без научно доказанных на то оснований. Мы уже видели подобную историю на примере солей алюминия. И что теперь делать? Я считаю, что нам как потребителям следует учитывать все стороны вопроса, а затем самим принимать решение. Конечно, при всем обилии данных, указываемых на упаковках, всяческих предупреждений и результатов тестов это легче сказать, чем сделать. И все же не будем сдаваться, и я буду рад, если смогу вам помочь.

Следующая группа продуктов, которая, как мне кажется, с каждым днем становится все сложнее, – зубные пасты. Но кариес и воспаление десен – это проблемы, затрагивающие всех нас, и хотя в Германии в последние десятилетия кариес у детей наблюдается, к счастью, все реже, он все же остается самым частым заболеванием зубов у взрослых во всем мире. Цифры впечатляют: согласно результатам исследования Лондонского университета королевы Марии, в 2010 году от нелеченого кариеса страдали 2,4 миллиарда людей! А вот еще один, я бы сказал, устрашающий факт: оказывается, социальный статус и уровень образования в семье оказывает решающее влияние на образование у ребенка кариеса, причем, заметьте, и у нас в Германии тоже. И дело не только в том, как часто и насколько основательно маленькие сладкоежки чистят зубы, тут и другие факторы играют роль. Любопытно было бы исследовать, например, вопрос, что делают родители, если их чадо уронило на пол соску. Ведь очень многие родители постоянно носят с собой дезинфицирующие салфетки и тщательно очищают от микробов все, что попадает в непосредственную близость от их ребенка. Другие же к этому относятся спокойнее, придерживаясь принципа «закаляйся, как сталь», и удовлетворяются тем, что кое-как обтирают соску. Какая из фракций поступает правильно (если вообще есть такое понятие, как «правильно»), в это мы пока углубляться не будем, а позже еще займемся вопросом, не вредна ли излишняя гигиена. А здесь я хочу вспомнить про другой вариант очистки соски, который можно наблюдать в обеих названных выше фракциях: силиконовое успокоительное средство для детей перед возвращением отпрыску основательно обсасывается несущим вахту родителем. Ну, прям под лозунгом «Пусть останется в семье!» На самом деле это прекрасный способ инфицировать дитя кариесом, потому кариес есть не что иное, как гниение зуба, по сути, инфекционная болезнь. А переносчиками часто выступают заботливые родители – те самые, которые все чужеродное перед контактом с ребенком дезинфицируют, но ничтоже сумняшеся пользуются теми же столовыми приборами, что их солнышко, или облизывают пустышку, причем не только если она загрязнилась, но и так, подержать, когда не хватает рук. Надо признать, что в дневных яслях и группах для детей ползункового возраста одну пустышку иногда дают нескольким детям в группе, то есть делят между друзьями, одновременно деля и флору ротовой полости. Но, скажем прямо, никто не рождается на свет с бактериями кариеса во рту, и, естественно, надо делать все возможное, чтобы этот статус сохранить.

Ну, а что же, собственно, при кариесе происходит? Все начинается с того, что во рту поселяются бактерии и образуют там биопленку. Полость рта – идеальное для этого место. Там влажно и тепло, и о поступлении питательных веществ микроорганизмам не надо беспокоиться: гостеприимный хозяин поставляет им пищу по нескольку раз в день. В биопленке зубного налета живет всевозможный микробиологический сброд, в общей сложности, наверное, несколько сотен видов бактерий. Но за возникновение кариеса отвечает лишь один их вид – стрептококки.

Иногда родители дезинфицируют все чужеродное, на что положил глаз их ребенок, но забывают, что сами могут его инфицировать.

Стрептококки – довольно близкие родственники наших старых знакомых – тех бактерий, которые делают из молока йогурт, а из белокочанной капусты – кислую и которые относятся к большой группе молочнокислых бактерий. Как бы ни хороша была молочная кислота для тех, кто любит сыр, кефир и квашеную капусту, но во рту образование этой кислоты нам ни к чему, что связано с составом нашей зубной эмали. Для внешней оболочки зуба эволюции потребовался особенно прочный строительный материал, и таким материалом стал гидроксилапатит. Вы теперь уже немного ориентируетесь в химии, поэтому я коротко расскажу, что это за вещество. Помните про образующие соль положительно и отрицательно заряженные ионы? Они в некотором роде как детали химического лего, одной из таких деталей является отрицательно заряженный ион ОН^-, еще его называют гидроксид-ионом. Как вы можете понять по названию вещества для зубной эмали, этот ион нам опять понадобится. Что еще нам понадобится? Фосфат нам нужен, тоже отрицательно заряженный ион; в отличие от гидроксид-иона, в нем не один отрицательный заряд, а сразу три! Итак, у нас есть много отрицательных зарядов, и мы их теперь должны уравновесить веществом, о котором все вы, я надеюсь, вспоминаете, когда речь заходит о здоровье зубов, – это кальций. Кальций – тоже ион, но заряженный положительно, причем двукратно. Теперь нам нужно всю эту конструкцию собрать, причем таким образом, чтобы положительные и отрицательные заряды уравновесились. В материале нашей зубной эмали – гидроксиапатите – на три иона фосфата (что дает девять отрицательных зарядов) и один ион гидроксила (один отрицательный заряд) всегда приходится по пять ионов кальция (в общей сложности десять положительных зарядов).

Все это вам сейчас надо представить себе в трехмерном изображении, то есть представьте себе, что структура немного выдается вперед и чуть отступает назад, а положительно заряженные ионы кальция сидят между отрицательно заряженными ионами гидроксила и фосфата наподобие некой дистанцирующей прокладки. Получается стабильная структура, благодаря которой наша зубная эмаль обладает такой прочностью.

А теперь в игру вступают злые стрептококки, которые из сахара в нашей еде вырабатывают молочные кислоты. Помните еще, что такое кислота? Кислота высвобождает ионы Н⁺. И, как назло, эти Н⁺ ионы так сильно любят ионы ОН^-, что соединяются с ними в воду.

Без ионов гидроксила зубная эмаль становится дырявой, как эмментальский сыр – только дырки от кариеса черного цвета… Таким вот образом кислота атакует наши зубы, при этом особенно много бед творят бактерии, сидящие под биопленкой на наших зубах, поскольку они образуют кислоты непосредственно у зубной эмали прямо под слоем своего укрытия, откуда их не так легко выполоскать. Чистка зубов помогает, естественно, удалять зубной налет, то есть бактериальную биопленку. А если чистить зубы фторсодержащей зубной пастой, то содержащиеся в пасте фториды, однозарядно отрицательные ионы, как и ионы гидроксила, могут внедряться в зубную эмаль и образовывать новый вид апатита – фторапатит. Это очень хорошо, потому что в зубную эмаль вместо ионов гидроксила будут «вмонтированы» ионы фтора, которые надежно защищают зубы от кислот, а значит, и от кариеса.

Для достижения такого эффекта не стоит уповать на одну только зубную пасту, поступающий с пищей фтор тоже эффективен. А поскольку наши кости строением похожи на зубы, то существует предположение, что потребление фтора укрепляет заодно и кости. Но не торопитесь пичкать себя и своих детей фтором, например готовить только на фторированной соли. Вспомните старика Парацельса, одного из прародителей современной медицины, который говорил, что яд определяет доза[18]. То есть избыток фтора может навредить: во-первых, зубы покрываются пятнами, потому что на них точечно откладывается фторапатит. Посмотрите еще раз на предыдущую иллюстрацию – видите места скопления ионов гидроксила? Они будут заменяться ионами фтора. Это, правда, всего лишь косметическая проблема, но ведутся дискуссии по поводу других вредных эффектов, причиняемых избыточными дозами фтора, гораздо более весомых, вплоть до риска раковых заболеваний.

Зубные пасты с фтором помогают укреплять кости, но злоупотреблять фтором тоже не следует – от него могут появиться пятна на зубах.

Так что снова дилемма, и снова хотелось бы знать, как правильно поступать. Хорошо, что об этом уже задумались достаточно умные головы и серьезные организации, такие как Немецкое общество питания и Федеральный институт защиты прав потребителей (его задачи между тем взял на себя Федеральный институт оценки рисков). Общее правило можно сформулировать следующим образом: фторсодержащие зубные пасты в любом случае хороши для профилактики кариеса, но при выборе пасты надо учитывать возрастной фактор. В продуктах для молочных зубов фтора содержится меньше. Если вдобавок хотите использовать фторированную поваренную соль, то следует предварительно выяснить, сколько фтора содержится в местной питьевой воде, чтобы не слишком превышать рекомендованную Немецким обществом питания суточную норму. Она составляет 0,05 мг на килограмм вашего веса. Придется немного заняться подсчетами, но вы справитесь. А от таблеток с фтором следует воздержаться, если их вам не прописывал врач.

Еще одну вещь не могу не сказать: если вы перестанете чистить зубы, а вместо этого будете потреблять фтор в пищу в количестве, не оставляющем кариесу никаких шансов, – мол, подумаешь, побочным эффектом больше или меньше, – то эта идея не из тех, которые могли бы потянуть на Нобелевскую премию. Увы, бактериальный зубной налет тоже попадает под новый процесс минерализации апатита и, скажем так, окаменевает. Результат так и называется – зубной камень. Так что продолжайте чистить зубы.

Так, с темой кариеса мы успешно справились. Не так уж и сложно, верно? К сожалению, жизнь не всегда проста. Проблемы с деснами, о которых мы еще не говорили, будут сложнее. Коснуться этой темы надо, особенно если вам больше сорока, потому что с этого возраста проблемы с кариесом часто идут на спад, зато начинаются мытарства с опорным аппаратом зубов (если еще есть чему опираться, давайте исходить из этого). Чтобы вы поняли, о чем речь, на этом рисунке представлен зуб-резец в разрезе:

Пульпа – это самая внутренняя часть зуба, через нее проходят нервы. С внешним миром она связана дентином, пронизанным многочисленными маленькими канальцами. Что нам вообще-то ни к чему, потому что, когда туда попадает что-нибудь из внешнего мира, дентин сигнализирует нам болью. Покрывающая зуб эмаль как раз служит тому, чтобы этого не случилось, и потому мы должны ее холить и лелеять.

На иллюстрации вы видите на зубе еще один слой поверх эмали – это пелликула (с латыни переводится как «кожица»). По сути, это место стыковки для бактерий – к пелликуле им легче прикрепиться, чем к гладкой поверхности зуба, – как бы колыбель, где зарождается биопленка зубного налета. Хорошо, что пелликула не сидит на зубе постоянно, она стирается, когда вы чистите зубы (или откусываете и жуете «правильную» пищу – я имею в виду фрукты и продукты, богатые клетчаткой, а не мягкий гамбургер), а заодно стирается и расположившаяся на ней биопленка. К сожалению, пелликула вскоре образуется заново, на радость бактериям, которые тут же в огромном количестве за нее цепляются. Как видите, без регулярного ухода за зубами нам никак не обойтись. Если у вас после обильной трапезы нет под рукой зубной щетки, имейте в виду: на способности бактерий цепляться к зубу можно повлиять изменением пелликулы. Как выяснилось, от сыра пелликула меняется таким образом, что зубного налета на ней образуется меньше. Еще одна причина завершать трапезу сыром – французы знают, что делают!

Но мы хотели поговорить о деснах – они примыкают к той области в нижней части зуба, которая не закреплена в челюсти цементом (не смейтесь! Эта штука так и называется). Если вы принадлежите к поколению, для которого падение Берлинской стены еще не было темой уроков истории, то о наличии между зубом и десной карманов – ну, прямо в буквальном смысле слова карманов – вы можете знать по собственному опыту (иной зубной врач любит в них поковыряться). Живут там бактерии. Да уж, эти мелкие бестии повсюду…

 Сверху эмали есть еще один слой, пелликула, к которой бактериям прикрепиться относительно легко.

Проблемы, вытекающие из заселения бактериями десневых карманов, связаны со средой, в них царящей. Как и в других участках тела, куда никогда не попадает солнце, здесь очень мало кислорода; бактерии в пространстве между зубом и десной живут, так сказать, на самом дне подвала под биопленкой. Вытекающий из этого обстоятельства анаэробный образ жизни влечет за собой некоторые последствия. В первую очередь следует упомянуть известное общее правило микробиологии: нет кислорода – начинает вонять. Оно действует в кишечнике, в очистном сооружении и во рту тоже. Тут будет весьма кстати покончить с одной очень живучей легендой. Галитоз (это термин, обозначающий запах изо рта) возникает, разумеется, при потреблении определенных продуктов, например чеснока, лука и тому подобного. Несвежее дыхание может быть также обусловлено болезнью, иногда по его качеству можно даже диагностировать заболевание. Так, дыхание диабетиков часто пахнет ацетоном, как смывка лака для ногтей. Но в подавляющем большинстве случаев в запахе повинна флора полости рта.

В принципе дурно пахнущие молекулы образуются у каждого из нас, и если вы мне не верите, то понюхайте как-нибудь свою зубную нить. Поэтому важно удалять биопленки своевременно, еще до того, как мелкие вонючки начнут проявлять усердие. Жаль только, что некоторые места плохо доступны для чистки, например межзубные пространства или вот эти проклятые десневые карманы… Поверхность языка, в общем, тоже к ним относится, хотя на первый взгляд кажется, что биопленок там нет, однако сама, так сказать, топография языка предполагает наличие участков, очень подходящих для расселения анаэробных бактерий. Там вонючие бактерии могут спокойно наслаждаться жизнью. И, к сожалению, это еще не самое худшее: именно бактерии с анаэробным обменом веществ провоцируют те воспалительные реакции, о которых мы хотели поговорить.

Я вам уже разъяснял разницу между грамотрицательными и грамположительными бактериями? Нет? Тогда срочно надо наверстать упущенное, потому что одним из первых вопросов, который задаст вам микробиолог, если вы ему скажете, что видели бактерию, будет вопрос, была она грамположительная или грамотрицательная. Вы наверняка помните, что бактериальные клетки бывают разных видов: палочки, кокки и тому подобное. В нашем детективе а-ля Шерлок Холмс еще говорилось о том, что бактерии довольно трудно различить по внешнему виду; как правило, нужно присмотреться к определенным их свойствам, чтобы узнать, с бактериями какого рода мы имеем дело.

Но все же есть одна внешняя особенность, которую используют для дифференциации бактерий. Поскольку мы все еще занимаемся микробиологией, то эту особенность невооруженным глазом не распознать, и под микроскопом тоже вряд ли получится – разве только раскрасить бактериальные клетки. Именно это в конце XIX столетия и сделал датский ученый Ганс Кристиан Грам и обнаружил, что некоторые бактерии окрашиваются разработанным им методом, а некоторые – нет. Если вы будете наблюдать под микроскопом смесь из этих двух групп бактерий, то выглядеть это может примерно так:

Допустим, именно эти два вида бактерий вы смогли бы различить и без окраски, потому что здесь представлены кокки и палочки, но мы сейчас о самом принципе! А принцип заключается в том, что благодаря методу окрашивания по Граму некоторые виды бактерий окрашиваются в темно-фиолетовый[19] цвет, а другие остаются бесцветными. В честь датского ученого клетки, которые позволяют себя окрашивать, назвали грамположительными, а остальные – грамотрицательными.

В честь датского ученого Грама – клетки, которые позволяют себя окрашивать, назвали грамположительными, а остальные – грамотрицательными.

Позвольте еще коротко пояснить, почему вопрос о грамположительности и грамотрицательности бактерий имеет не только эстетическую и академическую подоплеку, а вполне практическое значение, и лично вас он тоже с некоторой долей вероятности мог когда-то затрагивать. Итак: окрашивается ли по методу Грама бактериальная клетка или нет, зависит от строения стенки этой клетки, и существуют два варианта строения клеточных стенок, которые можно представить себе примерно так:

Тут есть два значимых отличия. Начнем с того, что внутренность любой бактериальной клетки (на рисунках она была бы внизу, под внутренней мембраной) заключена в клеточную стенку (впрочем, это относится и ко всем другим биологическим клеткам; мембрана представляет собой нечто вроде гибкого, «умного» барьера, управляющего также клеточным обменом веществ). Но у грамотрицательной бактерии таких мембран две, верхняя (см. рисунок) образует самую внешнюю оболочку. У клетки грамположительной бактерии имеется лишь одна (внутренняя) мембрана, зато вместо внешней у нее есть очень толстый и прочный слой, состоящий из соединения белков и молекул сахара; он называется муреин. У грамотрицательной клетки, правда, тоже есть слой муреина между двумя ее мембранами, но он намного, намного тоньше. При окрашивании по Граму краска внутри грамположительной клетки фиксируется и не может проникать обратно сквозь толстый слой муреина, а через внешнюю мембрану грамотрицательной клетки краска выходит наружу. Отсюда и разница в характеристиках окрашивания.

Не вижу ли я легких признаков нетерпения в ваших глазах? Ну, хорошо-хорошо, перехожу к сути дела: строение клеточной стенки имеет громадное воздействие на свойства клетки. Так, например, грамположительные бактерии менее восприимчивы к сухости (поэтому водные микробы, как правило, грамотрицательные, а кожные бактерии – грамположительные) и к тензидам. Поэтому мытье рук – с мылом! – отлично помогает против грамотрицательных фекальных микробов и при этом не представляет серьезной угрозы нашей защитной кожной флоре. И очень важно: некоторые антибиотики, например пенициллин, атакуют слой муреина, и поэтому против грамотрицательных микробов они не очень эффективны. Так что вопрос, какими бактериями была вызвана инфекция – грамположительными или грамотрицательными, – это решающий вопрос для выбора способа лечения!

И что интересно в связи с нашей изначальной темой про десны – именно грамотрицательные бактерии чаще всего являются причиной проблем с запахами, в то время как большинство других обитателей флоры рта, например вызывающие кариес стрептококки, относятся к грамположительным микробам.

 Воспаление десен повышает риск воспаления внутренней оболочки сердца.

Грамотрицательные бактерии потому так часто вовлечены в воспалительные реакции, что у них во внешних мембранах залегают определенные вещества, которые иммунная система считает враждебными организму, кстати, даже тогда, когда бактерии уже мертвы и там болтаются только остатки клеточной стенки.

Плохая гигиена рта и массивное заселение бактериями десневых карманов и других участков представляет опасность не только для зубов и десен; как ни удивительно, опасность простирается намного дальше. Давно известно, что воспаления десен повышают риск коронарных болезней сердца, например воспаления внутренней оболочки сердца. Почему? Очень просто: так называемый эндокардит вызывают те же бактерии, что бесчинствуют в десневых карманах. При кровотечении десен или медицинских вмешательствах эти микроорганизмы могут попадать в кровеносные пути, а в нашем организме все дороги ведут в сердце. Поэтому многие медицинские организации, такие как Немецкое общество пародонтологии, для предотвращения сердечно-сосудистых заболеваний не только рекомендуют здоровый образ жизни, но и ратуют за тщательный уход за полостью рта, причем ухаживать надо не только за зубами, но и за деснами и межзубными пространствами. Надеюсь, что вы про это знаете или узнали теперь.

Боже мой, ну, мы совсем заболтались!

Но прежде, чем мы сейчас продолжим нашу экскурсию по квартире, мы должны обратить внимание еще на одну, последнюю из живых форм, которые любят селиться в ванной комнате, а впрочем, и не только там. Мы с этими существами уже знакомились – это те, что начинают буквально расцветать, как только становится влажно: плесневые грибки. А влажности в ванной комнате у нас достаточно, в особенности когда, принимая душ, мы устраиваем там настоящие тропики, создавая идеальные условия для роста плесени. При этом поставить ей заслон вовсе не сложно. Надо лишь следить за тем, чтобы ванная комната как можно скорее просыхала. Идеальный вариант – протирать душ после использования и открывать окно. Но тут нужны две предпосылки: во-первых, чтобы в вашей ванной было окно (если его нет, можете хотя бы открыть дверь). Вторая предпосылка – а это моя проблема – согласие членов семьи на открывание окна. После меня по утрам в ванную выстраиваются в очередь мои дети. Оба заспанные, замерзшие, и оба клянутся, что открытого окна они просто не вынесут. М-да, тут уж приходится выбирать, что лучше: смириться с плесенью или разбираться с бунтующими отпрысками.

В плесневом налете, разумеется, ничего хорошего. Если вам недостаточно уже названных причин (кратко их напомню: плесень погано выглядит, все вокруг портит и вызывает аллергию), то у меня для вас есть еще одна байка пострашнее прежней.

Плесневые грибы, или Проклятие фараона

Густой туман расползался по лондонским улицам, навевая мрачные предчувствия, когда Джон Максвелл неторопливо вскрывал сильно потрепанный от дальней дороги конверт. Он еще раз затянулся своей сигарой, прежде чем начать читать письмо от своего друга Говарда Картера:

«Мой дорогой Максвелл,

Увы, сегодня вынужден писать тебе по поводу одной очень неприятной истории, осложняющей мою нынешнюю жизнь здесь, в Египте. Я тебе уже телеграфировал, что в тот самый день, когда мы вскрыли гробницу Тутанхамона, мой дражайший друг и верный спутник, кенар по имени Георг, названный в честь нашего высокочтимого короля, был найден мертвым в своей клетке. Мой слуга утверждает, что его сердце перестало биться от страха при взгляде на заползшую в комнату кобру, но я-то знаю, что мой маленький кенар после всех наших приключений, в которых он был мне верным товарищем, больше не боялся змей. Нет, он скончался по какой-то иной причине.

Ко всему прочему за прошедшие недели произошло еще много чего ужасного. Когда я утром 21 марта зашел за своим покровителем лордом Карнарвоном, чтобы вместе позавтракать, я нашел его без чувств на полу ванной комнаты. И всего две недели спустя несчастный после страшных мучений буквально испустил дух. Существование леди Карнарвон, к которой я, как ты знаешь, давно уже испытываю симпатию, меня, конечно, немного утешает в этой утрате, но, кажется, несчастья продолжают нас преследовать.

Как ты уже знаешь из вышеупомянутой телеграммы, друг лорда Карнарвона, этот янки-миллионер, который, что примечательно, носит имя Гулд, прибыл в Египет, чтобы поддержать наши раскопки. И что я могу тебе сказать: он спустился в гробницу, а вышел оттуда белым как мел и умер на следующий же день. Передо мной снова большая дилемма, потому что наши египетские работники день и ночь только и говорят о проклятии фараона, который якобы прибрал этих бедняг, и массово бегут от нас. Я в отчаянии и надеюсь, мой дорогой друг, что ты найдешь выход из положения и какое-нибудь объяснение всему этому.

Засим остаюсь в ожидании твоего ответа,

Твой Картер»

Максвелл в последний раз затянулся сигарой и, глубоко вздохнув, положил окурок в старую стеклянную пепельницу, стоявшую рядом с ним на столе. Конечно, он слышал об этих происшествиях. Он тут же принялся перебирать стопку газет, сваленную возле кресла. Наконец он нашел то, что искал: насколько он помнил, уже вскоре после драматических событий, случившихся с кредитором раскопок гробницы Тутанхамона, по этому поводу высказался некий писака, Артур Конан Дойл. Масквелл раскрыл Morning Post и прочитал его слова:

«Причиной смертельной болезни лорда Карнарвона стало, возможно, какое-нибудь элементарное зло. Мы не знаем, что за духи существовали в те времена и в какой форме они являлись. Древние египтяне знают о таких вещах значительно больше нас».

Хриплый стон вырвался у Максвелла, когда он прочитал эти строки, потому что домыслами о духах этот Дойл явно хотел лишь прибавить популярности своим детективным рассказам. Сам он не верил в эту эзотерическую чепуху, и все же было что-то странное во всей этой истории…

А что, если египтяне действительно нашли пути защищать свои святыни от грабителей по ту сторону от запертых дверей, научили сами стены выпускать стрелы?

Пути изощренные и в то же время коварные? Он вспомнил, что несколько недель назад читал еще одну статью, и в ней говорилось о плесневом грибке, споры которого, вероятно, могут вызывать что-то вроде воспаления легких. Может, Гулд не простуду подхватил в гробнице, а умер, потому что надышался спорами грибов? Как, возможно, и бедняга Карнарвон, чье здоровье, если Максвеллу не изменяет память, и без того оставляло желать лучшего. И, наконец, не стоит исключать, что малыш Георг, которого Картер брал иногда с собой на раскопки, стал первой жертвой этого якобы проклятия, надышавшись спорами. Ведь маленькое птичье легкое намного слабее, чем легкие зрелых мужчин.

Максвелл посмотрел в окно, за которым зарядил дождь, превративший улицы Кенсингтона в сплошное темное зеркало. Если это и есть объяснение происшедшему, то он должен как можно скорее известить Картера, чтобы тот смог защитить себя и своих работников и одновременно погасить панику. Максвелл в задумчивости потер подбородок целлулоидным колпачком своей самописки и начал писать…

На этом месте давайте покинем мрачный Лондон и вернемся к нашей веселой науке. Но сначала должен вам признаться, что я тут, конечно, немного приврал относительно того, что гипотеза о причастности плесневого гриба Aspergillus flavus к проклятию фараона и смерти лорда Карнарвона принадлежала не другу Говарда Картера Джону Максвеллу (которого я представил получателем выдуманного письма от первооткрывателя гробницы Тутанхамона), а была выдвинута лишь в 60-е годы XX века и позднее стала очень популярной благодаря телевидению. А то, что литературный отец Шерлока Холмса Артур Конан Дойл был вовлечен в дискуссии вокруг фараонова проклятия, – это абсолютная правда, равно как и трагические судьбы американского миллионера Гулда и принадлежавшего Картеру кенара.

К сожалению, история о якобы смертоносном грибке в египетской гробнице привела к тому, что многие люди при мысли о плесени в квартире впадают в панику. Однако для этого нет никаких оснований; хоть плесневый налет и указывает на конструктивные недостатки и связанную с ними влажность, и потому относиться к нему следует очень серьезно, но основной связанной с этим грибком проблемой является риск аллергии. Однако я полагаю, что, если у вас аллергия на шерсть животных, вы не будете выбегать с криком из комнаты при одном взгляде на кошку, значит, нет причины бежать из ванной, завидев плесень. Можно даже пойти дальше и спокойно отказаться от химических средств – гораздо лучше стараться вытирать за собой насухо душ и отравлять плесени жизнь тщательным проветриванием.

Как бы то ни было, мы можем теперь немного расслабиться в отношении гигиены в ванной, потому что ничего страшного там нет, как вы заметили. Есть даже успокаивающие исследования по поводу количества микробов на различных поверхностях в домашнем хозяйстве, особенно микробов в унитазе: в одном таком исследовании на среднестатистическом сиденье унитаза микробов было обнаружено около 100 на см², а в раковине их оказалось в десять раз больше! Если же вы действительно ищете, где в доме место, собирающее наибольшее количество микробов, то мы должны наконец продолжить нашу экскурсию по квартире и отправиться на кухню. Мы и так уже довольно долго задержались в ванной. Пойдемте?

Говорят, что в мире нет другой страны, кроме Германии, где люди вкладывают так много денег в кухни и в то же время так мало тратят на еду. Как видите, в нашем доме иначе – у нас совершенно обычная кухня. О! Я только что заметил, что у вас до сих пор в руке стакан. Вам еще чего-нибудь налить? Подойдем же к холодильнику, заодно вместе заглянем в нутро нашего холодильного агрегата. Кстати, серебра в нем нет, да и вообще никаких примочек. Правда, иногда мне хочется обзавестиcь автоматическим ледогенератором – знаете, такая штука прямо на двери холодильника, из которой можно выуживать кубики льда. Когда я взвешивал про себя все за и против, у меня было такое чувство, будто у меня на плечах сидят два существа – ангелок и чертик – и нашептывают мне в уши прямо противоположное.

Такой ледогенератор – штука, конечно, крутая, только представьте: лед всегда под рукой, когда он нужен, а то ведь обычно забываешь наполнять формы, в которых в морозильнике из воды получаются кубики льда. И потом, пока несешь их к холодильнику, половина воды оказывается на полу (говорит мне чертик с правого плеча). Но у холодильника с дозаторами для льда всегда такой большой резервуар для воды на двери или где-то еще, и вода там остается, потому как лед не так уж часто нужен. Она застаивается, в ней появляются микробы и образуют биопленки на тех местах, куда никак не добраться (это говорит мне ангел). Но все будет нормально (снова встревает чертик), если воду регулярно менять, и вообще от этого еще никто не умирал. Ну, может, просто никто на это не обращает внимания (раздается протестующий голос с левого плеча), это все же опасно, и к тому же… Стоп! У меня уже от этих советчиков голова кругом. Хватит! Они оба правы, но у меня все равно нет денег на такую безделушку, поэтому лед в этом доме будет и впредь делаться обычным способом! Вот только я, увы, напрочь забыл заполнить эту пластиковую штуку перед вашим приходом, а так бы с удовольствием предложил пару кусочков льда для вашего напитка… Но давайте же посмотрим, что там у нас в холодильнике.

Чудо техники – холодильник

Как я уже говорил, холодильный агрегат – это великое благо для нас, разбирающихся в микробиологии потребителей. Мы знаем, что холод препятствует росту бактерий и поэтому продукты могут храниться в нем намного дольше. Однако в холодильнике не везде одинаково холодно. Теплый воздух поднимается наверх, поэтому своим детям, когда они отправляются на школьные каникулы в туристический лагерь, я советую всегда выбирать нижний уровень двухъярусной кровати. Холодный воздух, напротив, опускается вниз, и в холодильнике все происходит так же. Поскольку на верхних полках на целых три-четыре градуса теплее, то скоропортящиеся продукты, такие как сырое мясо, лучше хранить внизу. В таком подходе есть еще одно преимущество: сок от стейка из индейки не будет капать на сыр. Но почему, собственно, это вообще проблема?

Здесь мы столкнемся с таким прекрасным термином, как «продукты повышенного риска». Вы же наверняка помните разъяснения про инфекцию и интоксикацию. Повторим, что там было? Под инфекцией мы понимаем поступление в организм микробов, которые там затем размножаются и проявляют свое вредное воздействие. А говоря про интоксикацию, мы имеем в виду размножение микробов в продуктах питания, в процессе которого образуются ядовитые вещества, поступающие к нам в организм при потреблении этих продуктов. Поскольку охлаждением мы стремимся предотвратить именно размножение микроорганизмов в вареной колбасе и тому подобном, то, имея возможность хранить эти лакомства в охлажденном состоянии, мы неплохо защищены от интоксикаций. Но с некоторыми исключениями, поскольку плесневые грибки могут размножаться и при низких температурах и образовывать свои микотоксины (о них мы тоже уже говорили).

Холодный воздух опускается вниз, а значит, на верхних полках холодильника чуть теплее, и скоропортящиеся продукты лучше класть на нижние.

Теперь вы можете не бояться, что плесень с камамбера повредит вашему здоровью. «Благородная» плесень на сыре бри, горгонзоле и на салями, разумеется, безопасна, потому что применяемые в них виды плесени микотоксинов не образуют. Но довольно часто плесневые грибки с французских мягких сыров распространяются на прочие продукты (причем именно в закрытой системе холодильника), так что сыр гауда вдруг приобретает странный запах и вкус камамбера. Как правило, это, как уже было сказано выше, безопасно. Но поскольку вы не можете быть уверены, что непрошеный гость явился на голландский сыр со своего французского коллеги, вам (вопреки желанию) приходится плесневелый продукт все же выбрасывать.

А что же там с инфекциями и продуктами повышенного риска? Сыр с плесенью точно к ним не относится, мы это уже прояснили. Хотя небольшое ограничение я должен сделать, и оно имеет отношение не столько к плесени, сколько к тому, из чего сделан сыр. Вы, конечно, знаете, что сыр вырабатывают из молока. Я сейчас конкретно о сыром молоке, которое используют для производства некоторых сортов сыров, например для определенного вида французских мягких сыров с плесенью, а также для сыра гарц[20]. Сырое молоко потому так называется, что оно попадает в продукт необработанным; его не нагревают и не пастеризуют. Про пастеризацию ранее уже говорилось, но повтор, наверное, не помешает: под пастеризаций понимают нагревание пищевых продуктов для придания им стойкости при хранении (то есть для консервирования – давайте заодно и это, уже упоминавшееся, понятие повторим). Нагревание молока убивает в нем многие вредные микроорганизмы – те, из-за которых молоко быстро киснет, – а в некоторой мере и опасных возбудителей болезней.

По поводу возбудителей болезней в сыром молоке не следует впадать в крайности. В деревнях обычно пьют сырое молоко, и сельское население при этом отнюдь не вымирает. Да, в молоке действительно водятся микобактерии, уже упоминавшиеся как возбудители туберкулеза, однако их представители в молоке, как правило, безвредной природы[21], поэтому их называют нетуберкулезными микобактериями. Чуть опаснее, возможно, пара других обитающих там видов, к примеру листерии, названные в честь нашего старого знакомого, сэра Джозефа Листера, – того самого, который «изобрел» дезинфекцию. Листерии могут вызывать инфекцию, которая хотя и протекает относительно легко (примерно как легкий грипп) или вообще без симптомов, но у категории YOPI закончиться она может плачевно. А следовательно, YOPI – дети, старики, беременные и иммунокомпрометированные – должны избегать продуктов, в которых могут встречаться листерии, а к ним в первую очередь относятся продукты из сырого молока.

Вызываемые листериями инфекции – дело далеко не веселое, но в 2010 году одна бульварная газета сделала из них чуть ли не комедию, подав материал под сенсационным заголовком: «Австрийский сыр-киллер убил шесть человек». Речь шла не о террористическом акте и не о коварном серийном убийце, а о проблеме, связанной с микробиологий пищевых продуктов. В убийстве обвинялся кисломолочный сыр из Штирии[22]. Он вырабатывается из сырого молока, в котором могут встречаться листерии. В этом случае дело предполагаемого киллера отягощалось тем, что потребители дольше обычного хранили сыр в холодильнике, чтобы дать ему дозреть. Вам, наверное, знаком этот эффект по сыру гарц: если покупать его молодым, в нем еще есть белая творожистая зернистость, и только через некоторое время он становится сплошь желтым и твердым. Это желаемый и известный процесс, который, однако, именно в связи с листериями может сыграть злую шутку: эти твари продолжают размножаться даже при 4 °C наперекор всему, что мы до этого узнали о холодильнике как об агрегате, который обеспечивает достаточно низкие температуры для сдерживания роста бактерий. Правда, медленно, но у них есть пара недель времени. И может случиться, что в ходе созревания образуется так много листерий, что их количество достигнет инфицирующей дозы, и тогда, съев его, человек может заболеть.

Случай, подтверждающий серьезность инфекций в продуктах: кисломолочный сыр стал причиной смерти нескольких человек, которые всего лишь хотели, чтобы он дозрел в холодильнике и стал вкуснее.

Конечно, производителю крайне сложно исключить этот эффект в самом начале срока созревания, поскольку теоретически хватит пары клеток листерий, попавших с сырым молоком в сыр; их практически не обнаружить, но позднее они размножатся. Поэтому определенный риск остается, и общая рекомендация для YOPI – отказаться от продуктов на сыром молоке. А вот все, что производится из пастеризованного молока, можно считать довольно надежными продуктами, по крайней мере в том, что касается микробиологии. Потому что предварительная пастеризация молока убивает все листерии.

Некоторые люди, как ни странно, считают, что от потребления сырого молока тренируется иммунная система, что защищает от аллергии. В подтверждение они ссылаются на тот факт, что дети в крестьянских семьях намного меньше подвержены аллергиям и астме, чем их сверстники, живущие в городах. Это такая сложная тема, что лучше разобраться с ней не спеша. Так мы и сделаем далее в главе «Коммунальные опыты, или Не слишком ли мы чистые?».

Ну, а теперь давайте посмотрим, что у меня еще есть в холодильнике из продуктов высокого риска. Яйца, думаете? Из-за сальмонелл? В принципе, да, хотя раньше проблема стояла намного острее, поскольку в последнее время были приняты серьезные меры для решения проблемы с сальмонеллами. К примеру, сейчас существует норма, что за неделю до истечения срока годности яйца должны охлаждаться – это препятствует возможному росту бактерий. Успех предпринятых усилий доказуем. Так, Ведомство по защите прав потребителей и безопасности пищевых продуктов земли Нижняя Саксония приводит результаты проведенного в 2016 году Институтом пищевых продуктов и ветеринарии исследования, в ходе которого на сальмонеллы было проверено более 2500 яиц из региона Брауншвейг/Ганновер: ни в одном яйце сальмонелл найдено не было, кроме одного-единственного (тухлого) яйца, где возбудителя нашли на скорлупе, то есть снаружи. Мы можем констатировать: если раньше с рынка периодически отзывались продукты, когда в яйцах находили сальмонеллы, то сегодня если их вообще находят, то лишь в редчайших случаях на яичной скорлупе. Так что во время готовки надо быть чуть внимательнее: после соприкосновения со скорлупой сырых яиц мыть пальцы (ясное дело, я не упускаю ни одной возможности подчеркнуть важность мытья рук) и избегать прямого или опосредованного контакта с продуктами, которые едят сырыми. И когда к Пасхе яйца выдуваете, тоже показана предосторожность, а в остальном можете быть спокойны.

А как сальмонеллы вообще попадают на яйцо и почему они если и обнаруживаются, то на скорлупе? Ответ прост: это кишечные бактерии, то есть место их жительства – куриный кишечник. Ну, не знаю, насколько вам интересна анатомия и пищеварительная система птиц; мне во время учебы, естественно, пришлось с этим помучиться, и я рад, что теперь этим знаниям нашлось применение и я могу немного поумничать. Итак: у всех птиц кишечник заканчивается отверстием, которое – что примечательно – зовется клоакой. В клоаке заканчивается яйцевод, из которого откладываются яйца. В то время как мы, млекопитающие, делаем лишь одно маленькое дело из того же отверстия, из которого рождается потомство, у куриц все происходит через один вход-выход – через клоаку. Моча обычно вытекает из организма свободной от микробов, а кал отнюдь нет. Таким образом все, что там в курице бегает и ползает, оказывается на скорлупе.

К сожалению, не только на ней, что подводит нас к следующему продукту высокого риска – пожалуй, даже продукту высочайшего риска. Если среди вас есть неженки, то им стоит пропустить два следующих абзаца, в которых будет подробно объяснено, почему путь из птичьего кишечника в мясо птицы не столь окольный, как может показаться. В качестве предупреждения: могу засвидетельствовать, что уже несколько человек, узнав о том, что будет сказано ниже, обратились в вегетарианство.

Ага, вижу, вы не испугались. Ну, тогда поехали! Давайте выясним, почему куриные наггетсы не растут на деревьях. Производство курятины начинается – что не удивительно – с курицы, а точнее с петуха, потому что преимущественно именно их берут на мясо. Итак, приходит момент, когда петух-забияка смотрит в глаза собственной смерти. Это можно понимать буквально, поскольку, как правило, их протаскивают вперед головой через находящуюся под током водяную ванну, оглушают, перерезают шейную артерию и сразу выпускают кровь.

 Хотите узнать, сколько возможностей инфицировать курицу появляется в процессе ее подготовки к употреблению?

Все это с точки зрения микробиологии еще не критично, нас интересует следующий шаг. Теперь курицу (или другую птицу, как хотите) ощипывают и удаляют из нее все внутренности (вынимают большим крюком, который засовывают внутрь). Можно легко себе представить, что в ходе этой процедуры кишечная флора (а нас интересуют прежде всего сальмонеллы и еще один род бактерий под названием Campylobacter) рассредоточивается по всей курице и в процессе дальнейшей переработки оказывается в курином шницеле, в жарком и тому подобном. Но и в процессе ощипывания кал тоже попадает в куриные и индюшачьи тушки, потому ощипывают их механическим способом специальным резиновым приспособлением в форме пальцев.

Вооруженные этими новыми знаниями, мы снова приветствуем менее закаленных читателей. Такое распределение микробов из птичьего кишечника по всей птице является, кстати, причиной, почему в США продаются хлорные курицы, обретшие дурную славу в ходе дискуссий вокруг ТТИП[23]. Мытьем с хлором пытаются, так сказать, простенько и со вкусом ограничить бактериальное загрязнение поверхности птичьей тушки. В некоторых странах курицу (или индейку) принято перед готовкой основательно мыть – не очень хорошая идея. Есть исследования, показавшие, что в результате бактерии с птицы распространяются по всей кухне. А что помогает против сальмонелл и Campylobacter, так это тепловая обработка, и поэтому на всех (надо надеяться) продуктах из мяса птицы есть указание, что продукт перед употреблением следует основательно разогреть!

Но почему именно эти бактерии настолько важны, что я все муссирую эту тему? Во-первых, бактериальное заражение мяса птицы случается очень часто, можно даже сказать, это почти норма. Существует один очень интересный протокол – запись беседы экспертов при Федеральном институте оценки рисков (BfR), в которой в 2011 году обсуждались важнейшие аспекты этого и на сегодняшний день актуального обстоятельства. Согласно BfR, инфекция Campylobacter (о ней подробнее чуть ниже) является самым частым заболеванием, передающимся через животных (подразумеваются прежде всего продукты питания животного происхождения), – без малого 200 000 случаев в год! Что не удивляет, если читать протокол дальше: эти микробы были обнаружены в половине всех проб куриного мяса. Так что вполне возможно, что, потребляя курятину, мы обычно подцепляем кампилобактериоз; в упомянутом документе содержится оценка, что в 50–80 % вызываемых кампилобактериями заболеваний источником заразы являются куры. Ссылаясь на данные Европейского ведомства по безопасности продуктов питания, BfR пишет, что от 20 до 30 процентов инфекций связаны с непосредственным потреблением куриного мяса и объясняется неправильной его обработкой.

Что это опять-таки означает? Что мы, как потребители, должны обращать внимание не только на то, чтобы шницель из индейки был хорошо прожарен, но и на то, чтобы поверхности, которые соприкасались с сырым птичьим мясом, не касались других пищевых продуктов, особенно если их едят сырыми. Продукты питания вступают в контакт, в частности, и в холодильнике, а мы перед ним все еще стоим. Если, например, положить сырое мясо на верхнюю полку холодильника, то сок от мяса может накапать на лежащие внизу продукты, и тогда у них будет контакт с кампилобактериями. Поэтому – а еще потому, что на нижних полках холоднее, чем на верхних, – разумно организованный холодильник выглядит примерно так:

Возможно, для вас вышеизложенное не новость, и все же никогда не лишне уяснить себе этот принцип. Порядок расположения продуктов в холодильнике таков: фрукты и овощи хранятся в самом низу в выдвижном ящике, где приблизительно 8 градусов тепла. Впрочем, как правило, там хранятся местные овощи-фрукты; залетным гостям типа киви, бананов и цитрусовых в холодильнике вообще не место. В случае сомнений вам поможет простая подсказка: фрукты и овощи из жарких стран любят перед потреблением побыть в приятном тепле. А флегматичные овощи и зелень из наших широт любят, напротив, прохладу.

Чем выше, тем в холодильнике существенно теплее. Понятно: холодный воздух опускается вниз. Поэтому мясу и рыбе место на первом этаже, над выдвижным ящиком, заодно это решает проблему с капающим с мяса соком. Этажом выше обитают молочные продукты и сыр, и, наконец, на самом верху – готовые блюда. А на дверце могут храниться соки, масло и яйца. Вот, пожалуй, и все.

Но я обещал еще кое-что рассказать о кампилобактериях, которые с недавних пор заняли главенствующее место в новостных заголовках, отодвинув сальмонелл на задний план. В частности, потому, что кампилобактерии долгое время вообще не могли найти. Как так? Я уже рассказывал, как обычно обнаруживают микроорганизмы. Берут пробу, наносят на агаровую пластинку, где взятые на пробу бактерии радостно находят питательную среду для размножения; так получают колонии бактерий, из которых каждая представляет клетку, изначально взятую на пробу. Что с кампилобактерией, к сожалению, не очень хорошо срабатывает – эти твари просто не желают расти в нормальной питательной среде. Единственное место, где они естественным образом размножаются, это кишечник теплокровных (то есть млекопитающих) и птиц. А на агаровой пластинке 08/15 они упрямятся и даже не думают делиться и образовывать колонии, которые могут выдать их присутствие. Но увы – стоит такой клетке снова попасть в желудочно-кишечный тракт, как эта тварь опять чувствует себя вольготно, начинает делиться и по обстоятельствам творить гадости – инфекции.

Впрочем, это свойство микробных клеток – ни в какую не поддаваться культивации – скорее правило, чем исключение. Вот берете вы пробу – ну, скажем, горсть земли на улице – и кладете ее на агаровую пластинку; как вы думаете, какая часть содержащихся в пробе организмов будет культивироваться, то есть делиться и создавать на пластинке колонии? Оцените навскидку, не стесняйтесь ошибиться, это останется между нами. 50 процентов? 10 процентов? Или вообще один процент? Подсказать? По всей вероятности, еще меньше! Потому что, во-первых, вы вообще не знаете, чем любят питаться микробы, которых вы где-то там выудили. И если вы не добавили в питательную среду их излюбленные лакомства, они, возможно, вообще ничего не будут жрать и размножаться тоже не будут. Я бы сказал, что у бактерий флирт – как и у нас, людей, – тоже начинается с романтического ужина, да только это глупое сравнение, поскольку сексом они не занимаются. Во-вторых, микробы могут быть анаэробны, а вы уготовили им пластинку с обогащенной кислородом средой – не растут! А в-третьих – и это одна из самых вероятных причин, почему они не культивируются, – клетки перешли в определенный режим покоя, вывести из которого их не так просто, разве только то место, где они очухаются, покажется им очень комфортным… Именно последнее обстоятельство часто наблюдается у представителей семейства кампилобактерий, вот почему этих возбудителей обычными методами просто не могли обнаружить!

Хорошо, что мы сегодня знаем, что именно искать, к тому же нам на помощь приходит современная молекулярная биология. Техника полимеразной цепной реакции (ПЦР, или PCR, Polymerase Chain Reaction) дает возможность целенаправленно размножать части ДНК определенных микроорганизмов, то есть их наследственное вещество, и таким образом обнаруживать обладателей этого генетического материала. Не будем останавливаться на принципах действия ПЦР, это сейчас увело бы нас слишком далеко, но без этой методики в современной биологии уже не обойтись. Она позволяет выявлять не только бактерии, но и ДНК правонарушителей на месте преступления, что вы наверняка знаете по различным криминальным сериалам, в которых я все время путаюсь – «C.S.I.»[24], «Таторт» или как их там. Так что, выясняя, заражена ли курица кампилобактериями, микробиолог, вместо отчаянных попыток посеять этих возбудителей, просто проведет ПЦР и обнаружит их ДНК.

Но невозможность культивирования – это не единственная проблема, с которой микробиологам-пищевикам приходилось сталкиваться при работе с такими возбудителями. Когда у вас случается понос, какие причины вам обычно приходят в голову? Вы вспоминаете о без вести канувшем и накануне вечером обнаруженном в холодильнике креме сабайон (наверняка он был испорчен!) – или о вчерашнем визите в китайское кафе, где все восемь закусок, очевидно, берут отсчет со времен династии Мин. А вот о салате с грудкой индейки, который вы готовили неделю назад, вы наверняка не подумаете. Однако причиной мог быть именно он, а задержка по времени связана с инкубационным периодом кампилобактерных инфекций. Инкубационным периодом называют временной промежуток с момента поступления возбудителя в организм и началом заболевания, а у кампилобактерий он довольно долгий и вполне может составлять неделю. Кроме того, многие «желудочно-кишечные инфекции» – это, по сути, не инфекции (каковой является, например, кампилобактериоз), а интоксикации, при которых, как вы уже знаете, симптомы в вашем организме вызывают не микробы, а токсичные вещества, которые эти микробы образовали в пищевом продукте; а эти вещества, как правило, срабатывают довольно быстро. Так что, когда вы пойдете с кампилобактериозом к врачу, вполне вероятно, что о том продукте, с которым вы подхватили возбудителя, вы уже и не вспомните.

Все ли мы рассмотрели, что связано с продуктами высокого риска в холодильнике? Не совсем, потому что в принципе есть два вида проблем, с которыми мы можем столкнуться. С первой категорией мы уже на паре примеров познакомились. Это продукты, чаще всего сырые и животного происхождения, которые были заражены возбудителями еще до потребления, например сыр из непастеризованного молока с листериями или курятина с сальмонеллами или кампилобактериями. Существует еще бесчисленное множество прочих обитающих в продуктах микробов, но все их подробно рассматривать не представляется возможным, да и необходимости такой нет. Две важные группы особенно проблематичных продуктов, изначально несущих в себе возбудителей, мы уже упоминали: продукты из непастеризованного молока и мясо птицы, при этом мясо птицы занимает особое место. Ведь сыр из непастеризованного молока, предназначенный для потребления без предварительной тепловой обработки, в наши дни очень тщательно контролируется, а шницель из индейки нужно всегда прожаривать, прежде чем съесть. А значит, в этом случае мы должны даже рассчитывать на то, что в мясе присутствуют такие возбудители, как сальмонеллы и кампилобактерии. А это, в свою очередь, значит, что следует быть особенно внимательными при готовке, к чему мы вскоре еще вернемся.

Помните о влиянии высоких температур на вредные клетки? Обращайте внимание на рекомендуемое время разогрева продукта.

Решающим фактором того, как производитель будет осуществлять контроль за качеством продуктов, является необходимость их тепловой обработки перед употреблением и то, насколько тщательно их надо разогревать. Возникает вопрос, приемлемо ли наличие возбудителей болезней в этих продуктах. В свинине тоже довольно часто встречаются потенциально болезнетворные микробы, хотя с ней дело обстоит не так серьезно, как с птичьим мясом. И если производитель делает свиные отбивные, он может исходить из того, что никто не станет есть их сырыми, а такие понятия, как «прожарка по-английски» или «медиум», относятся, насколько я знаю, только к говядине. Поэтому на упаковках пишут «перед употреблением основательно разогреть», и этого достаточно. А вот из рубленой свинины делают продукты, которые едят сырыми, и эти продукты должны намного строже контролироваться – ведь если в них содержатся микробы, то они не будут дезактивированы соответствующей тепловой обработкой.

Для большинства продуктов существуют нормативные и предупреждающие показатели допустимой микробной нагрузки, которых производители придерживаются во избежание опасности при условии правильного обращения с этими продуктами. При этом понятие правильного обращения относится, естественно, с одной стороны, к процессу производства, а с другой – к тому, как потребитель обращается с продуктами, начиная с транспортировки до дома и хранения в холодильнике при подобающей температуре и заканчивая приготовлением. Если делать все правильно, то в принципе можно быть уверенным, что чрезмерное потребление стейков из свиной шейки не обернется проблемой серьезнее, чем необходимость покупать одежду большего размера.

Итак, мы в общих чертах рассмотрели те продукты питания, которые могут нести с собой микробиологическую угрозу в прямом смысле этого слова. Но это, разумеется, еще не все, поскольку многие лакомства поначалу могут быть в порядке, но когда-нибудь испортятся, если порчу не предотвратить или хотя бы не отсрочить консервированием. Что при этом происходит? Мы говорили сейчас о первично зараженных продуктах, но с продуктами может случаться и так называемая вторичная порча, когда микробы попадают в них в процессе обработки, хранения и готовки – это и есть уже упомянутый второй вид контаминации (то есть заражения) продуктов. Особенно микроорганизмами из окружающей среды, они есть повсюду. Мы уже достаточно много говорили о плесени – в воздухе всегда есть ее споры, так что от контаминации не уберечься. Таким образом, однажды плесневеют почти все овощи, кроме высушенных – в них для плесени нет воды. Хорошо, что такое заражение обычно легко распознается и мы можем выбросить испорченный продукт. Сложнее с бактериальной порчей, которая выявляется только по косвенным признакам – вспомните эпизод про Шерлока Холмса. Колбаса становится клейкой, на ней появляется белесый налет (он, кстати, представляет собой не что иное, как бактериальную биопленку); ветчина меняет цвет с аппетитного розового на подозрительно зеленый или же просто начинает вонять! Во избежание неприятностей с такой пищей надо в любом случае расставаться, ведь мы знаем, что усердно размножающиеся в мортаделле микроорганизмы могут образовывать токсины, которые, если принимать их в пищу, вызовут классическое пищевое отравление.

Микробы могут не только заразить продукты до обработки, но и попасть в них во время хранения и готовки. Это называется вторичной порчей.

Такую порчу, разумеется, не всегда можно предотвратить (и уж точно ее не избежать, если продукт испорчен микроорганизмами из окружающей среды), но некоторые пути передачи можно очень даже неплохо отсекать. Я имею в виду прежде всего контакт с флорой собственной кожи, а точнее – кожей рук. Как часто я, однако, здесь повторяю: руки – это основной путь передачи микроорганизмов, и поэтому их мытье следует рассматривать как важнейшую гигиеническую меру. Я, наверное, уже допек вас своими поучениями, но в данном случае повторение действительно никогда не лишне. Через руки микробы легко передаются от человека к человеку, и при приготовлении пищи рукам тоже следует уделять достаточное внимание. Понаблюдайте как-нибудь за действиями продавцов в пекарне, где вы обычно покупаете булочки, это очень наглядный пример. Продавщицы в вашей булочной тоже всегда носят на руке перчатку? Наверное, это делается для того, чтобы рука, принимающая от вас непосильным трудом заработанную, но, очевидно, крайне негигиеничную мелочь, не соприкасалась с их изысканной выпечкой. Это приводит персонал – по крайней мере в тех булочных, куда захаживаю я, – в полное замешательство; в суете продавщицы уже и не знают, к чему они могут прикасаться рукой в перчатке, когда эту перчатку надо надевать или снимать, и кто вообще грязнее: покупатель или коллега продавец. А ведь есть же такое замечательное изобретение, как кондитерские щипцы, тем более что булочки и хлеб не могут считаться самым рискованным продуктом. Я имею в виду с микробиологической точки зрения, а о тысячах случаев со сломанными зубами – или с начинками, вытекающими из булочек, выпеченных с добавлением твердых, как камень, семян каких-нибудь новомодных растений, восхваляемых как часть ЗОЖ, – я судить не берусь…

Мне эти игрища представляются абсолютной нелепицей, причем она приносит больше вреда, чем пользы, я считаю. Помимо того что постоянное ношение одноразовых перчаток для кожи очень вредно, абсурд состоит еще и в том, что носитель перчатки, как мне кажется, часто теряет понимание, что и зачем он делает. Коллега из службы санитарного пищевого контроля однажды очень точно подметил анекдотичность такой ситуации: он как-то застукал сотрудника одного предприятия пищевой промышленности, как тот после визита в туалет не помыл руки. На что добрый мо́лодец ответил: «Так мне не надо мыть руки, я же перчатки ношу!»

Следует признать, что иногда трудно уразуметь, почему бактерии с кожи могут представлять собой риск, ведь в конечном итоге все мы с этими микробами регулярно контактируем, и ничего плохого с нами не происходит. И это правильно, но только если исходить из того, что бактерии с вашей кожи не переносятся в те места, где они могли бы усиленно размножаться. Хороший тому пример – обретшая в последнее время известность бактерия Staphylococcus aureus, с которой мы здесь уже познакомились. Во всех публикациях про эту бактерию эксперты охотно цитируют источники, согласно которым Staphylococcus aureus может вызывать «кожные воспаления (фурункулы, карбункулы), мышечные заболевания (пиомиозит), а в неблагоприятных случаях также […] воспаление легких, эндокардит, инфекционный токсический шок (ИТШ) и сепсис». Однако фишка здесь в том, что очень многие люди носят в себе Staphylococcus aureus, но чаще всего вообще не знают об этом, потому что данная бактерия ведет себя совершенно незаметно и вообще ничего не делает!

Как же так? Этому есть несколько причин: во-первых, наша иммунная система и защитная флора кожи, как правило, очень эффективно контролируют и более опасные микробы, благо они редко встречаются в достаточно больших количествах, чтобы наносить нам вред. Во-вторых, эти возбудители на самом деле опасны, если их занести, скажем, в больницу. Ведь там много пациентов с ослабленной иммунной системой, которая не справится со Staphylococcus aureus, и они подвержены опасности вышеперечисленных инфекций. Особенно печален тот факт, что бо́льшая часть бактерий обрела резистентность к основным антибиотикам, и следовательно, эти инфекции вылечиваются сложно или вообще неизлечимы. В связи со Staphylococcus aureus следует упомянуть пресловутый MRSA – это сокращение от английского Methicillin Resistant Staphylococcus Aureus, или метициллин-резистентный золотистый стафилококк (МРЗС). Мы к нему вернемся позже, когда посетим больницу, а пока продолжим с продуктами питания. К сожалению, в прошлом с продуктами произошло несколько трагичных историй, в которых главную роль сыграли стафилококки, причем даже в их, казалось бы, безобидной, не резистентной к антибиотикам форме.

Вы можете носить на коже несколько вредных бактерий и даже не знать об этом, если ваша иммунная система достаточно хорошо с ними справляется.

Один из случаев, о котором я хочу рассказать, произошел в филиале бургерной закусочной одной французской сети, другой – тоже во Франции, в киоске с шаурмой. Впрочем, страна в связи с этим никакой роли не играет, это чистое совпадение, что оба случая произошли во Франции. В обоих случаях клиенты поплатились жизнью за удовольствие откушать в этих заведениях, поскольку, по всей вероятности, с гигиеной там было не ах. Что же случилось? В гамбургере, а точнее в мясе с вертела, распространился Staphylococcus aureus и образовал там токсин, который у обоих пострадавших, его вкусивших, вызвал феномен, называемый инфекционным токсическим шоком. Такой токсический шок можно рассматривать как чрезмерную реакцию иммунной системы на бактериальный яд, что приводит к отказу органов и, следовательно, к смерти.

Хорошо, что подобная реакция нашего организма на контакт с токсинами не является правилом, но иногда она случается. Впрочем, в обоих заведениях быстрого питания вообще было плохо с гигиеной, и речь как раз идет о том, что кто-то из поваров разок недобросовестно помыл руки. Содержащиеся в кожной флоре стафилококки, как правило, попадают в пищу из-за прикосновения незащищенными руками. С таким продуктом, как рубленое мясо, это может быть особенно опасно, поскольку мелкие частицы фарша создают огромную площадь поверхности, где могут особенно быстро размножаться не только стафилококки, но и прочие виды бактерий.

Ну, теперь мы достаточно пофилософствовали о руках как об источнике заражения продовольственных продуктов, да и вообще мы уже что-то замешкались у холодильника, вам не кажется? Но напоследок хочу сказать еще пару слов о продуктах, не несущих никакого риска. Вы спросите: а что, такие тоже бывают? Ну, конечно, и вообще-то мы об этом уже говорили, когда обсуждали условия, необходимые микробам для жизни. Так что если какой-то пищевой продукт по каким-либо причинам микробам не интересен, то, понятное дело, они его и не портят или по меньшей мере не так быстро.

Итак, что у нас из подобного в наличии? К примеру, все кислое: помимо фруктов я главным образом имею в виду соленья или квашения, например кислую капусту. В этих продуктах росту бактерий препятствует кислота. Поэтому вы спокойно можете есть йогурты после истечения срока хранения при условии, что вы хранили их в холодильнике, они закрыты, крышка не повреждена и на вид и по запаху они не вызывают нареканий. То же относится к сырам (кроме тех, которые производятся из непастеризованного молока!) и даже к салями (она довольно сухая, подкисленная молочнокислым брожением и обычно соленая)… хотя с колбасами я бы не стал слишком долго затягивать.

А как обстоят дела с напитками? На них обычно указано, что после открытия бутылки содержимое следует употребить в течение пары дней. И это очень правильный совет, потому что, когда вы бутылку открывали, а может, даже пили из нее, в напиток могли попасть микроорганизмы и начать там размножаться, особенно если это вода или не слишком кислые напитки. С вином нередко случается, что оно при контакте с кислородом и с помощью уксусных бактерий именно уксусом и становится. Это, разумеется, не вредно, но нежелательно. Пожалуй, за исключением случаев, когда «добрые друзья» снова принесли вам бутылку дешевого прокисшего вина из своих старых запасов – у них, очевидно, ими полон подвал, – и тогда отговорка про уксус вам в помощь: «Ах, какая жалость, мы с таким удовольствием пили бы его и пили…»

Инопланетянин на кухне

Берите еще соленый огурчик, угощайтесь, а затем мы закроем холодильник, потому что я хочу наконец показать вам остальную кухню. Кстати, вот, посмотрите сюда, здесь интересно. Да, это, конечно, всего лишь мойка для посуды, но для микробиологов она, наверное, самое увлекательное место на кухне. Опять-таки из-за биопленок в стоке, но мы на них налюбовались еще в ванной комнате, и я сейчас не про них. Мне тут интересно кое-что другое.

Представьте себе, что огурец, который вы как раз держите в руке, случайно падает в унитаз. Что вы будете делать? Вероятно, просто нажмете на спуск и отправите огурчик в небытие. А если он прямо здесь, на кухне, упадет в мойку, что вы в этом случае сделаете? Наверное, сполоснете огурчик и доедите его, верно? Я тоже так делаю, но вижу, что вы насторожились, и не зря. В Библии за подобной постановкой вопроса обычно следует какая-нибудь притча, и нечто подобное я здесь тоже хочу вставить. У врачей-гигиенистов есть байка – впрочем, должен признать, довольно надуманная, – которую они любят рассказывать и которая хорошо иллюстрирует этот эпизод с огурцом. Инопланетянин, не знающий нашего языка, но высоко развитый в плане науки и аналитики, прилетает на Землю, чтобы на основе одних только научных наблюдений выяснить, как живут тут люди. Естественно, он берет микробиологические пробы из унитаза и из кухонной мойки. Вы уже догадались, что найдет наш пришелец: проба из клозета весьма умеренно населена микроорганизмами, а вот в пробе из мойки наблюдается невероятно сильный рост бактерий (что соответствует реальности). Этот результат, а также тот факт, что обе пробы были взяты из емкостей, наполняемых прозрачной чистой водой, приводит внеземного пришельца к заключению, что малонаселенный микробами унитаз является тем местом, где земляне моют овощи и руки в чистой воде, а в сильно зараженную микробами мойку люди ходят по нужде.

Я уже намекнул, что история высосана из пальца, но микробиологам она нравится, потому что точно иллюстрирует, насколько не соответствует действительности расхожее предположение, будто унитаз грязный, а мойка (относительно) чистая. Но не торопитесь мыть посуду в унитазе: мы ведь уже обсуждали ситуации, когда унитаз бывает не столь уж чист, и я хочу еще раз подчеркнуть, что строгое разделение питьевой воды и загрязненных фекалиями сточных вод – это вообще одно из важнейших достижений гигиены! Так что, пожалуйста, отнеситесь к этой истории как к забавной шутке, чем она и является.

И что же теперь, когда мы узнали, что в мойке кишмя кишат микробы? Есть разные данные, но можно исходить из того, что там от 1000 до 10 000 микробов на квадратный сантиметр. Чтобы вы не пугались этих чисел, мы сейчас перейдем к вопросу, какие именно там микроорганизмы и входят ли в их число возбудители болезней. Не забывайте, пожалуйста, что для ущерба здоровью нужно определенное количество возбудителей болезней (инфицирующая доза). Давайте предположим, что один процент от наличествующих в кухонной мойке микробов относится к какому-то виду возбудителей. Это абсолютно реально, вспомните, что мы говорили про унитаз: кишечные микробы, к примеру, ни в нем, ни в мойке сильно размножаться не будут, поскольку условия среды не вполне соответствуют предпочтениям кишечных бактерий (тепло, отсутствие кислорода и т. д.). На самом деле процентное содержание определенного вида возбудителей, скорее всего, еще ниже; в ходе одного американского исследования в кухонной мойке было обнаружено более двухсот их видов, и только менее 0,1 процента принадлежало к таким видам, как Salmonella, Escherichia и Campylobacter. Как бы то ни было, один процент от 10 000 – это 100 микробов, которые должны все одновременно напасть на огурец, если мы будем исходить из расчета, что площадь контакта между огурцом и мойкой составит один квадратный сантиметр. Если вы свой огурчик тут же выудите обратно, это очень маловероятно, к тому же инфицирующая доза большинства болезнетворных бактерий так или иначе больше ста. Поэтому для паники причин нет: столь быстро поверхность не контаминируется. Данный факт, кстати, нашел свое выражение в старой поговорке, бытующей у хирургов: «Стерильное останется стерильным, даже если падало на пол»[25]. (Если вас это обеспокоило, то моя жена – а она хирург – уверяет, что упавшие на пол хирургические инструменты все же не используются.) Другое дело, если у бактерий будет время обустроиться и размножиться, что подводит нас к следующему интересному кухонному объекту – обычной губке для мытья посуды.

Губки-кошмары и тряпки-убийцы

Глава Федерального института оценки рисков Андреас Хензель называет все используемые для мытья принадлежности – они, наверное, есть в каждом домашнем хозяйстве – «тряпками-убийцами»; подразумевается тряпка, которую небрежно бросают в мойку или возле нее после того, как что-то протерли (диапазон этого «кое-чего» очень широк: от пролитого яблочного сока и остатков теста на рабочей поверхности до разбитого сырого яйца), где она в более или менее пристойном состоянии ждет своего следующего задания. Ярмом убийцы тряпка обязана тому факту, что все микробы, которые на нее попадают, продолжают на ней инкубировать (по крайней мере, пока она влажная) в ожидании возможности передать свой груз дальше.

А мойка – как и кухонная рабочая поверхность – место небезопасное, потому что это «место встречи» многих пищевых продуктов, что требует повышенной внимательности в связи с возможностью передачи микроорганизмов. В связи с этим некоторые кухонные процедуры представляются весьма рискованными, как, например, уже упоминавшаяся традиция мыть курицу перед тем, как отправить ее в духовку! Если вы вспомните о сальмонеллах и кампилобактериях, которые в процессе забоя попадают из куриного кишечника на кожу птицы, то вы поймете: вымыв бройлер, вы, возможно, удалите с его поверхности некоторые бактерии, но в процессе мытья успеете распространить их повсюду, особенно если после процедуры протрете все тряпкой.

На кухонной рабочей поверхности встречается много продуктов, и легко пересадить с одного на другой их микробы, особенно если пользоваться тряпками или досками.

К сожалению, это так: тряпка в сочетании с водой и моющим средством не столь эффективна против бактерий, как вам кажется. Как долго должна тарелка с изрядным количеством сальмонелл находиться в горячей воде с температурой, скажем, в 53 °C (я потому привожу эту температуру, что ее использовали в ходе одного исследования), чтобы число бактерий уменьшилось на 99,9 процента, то есть на три порядка? Ни много ни мало – более получаса! С добавлением моющего средства выйдет быстрее, примерно минут 20. Но, естественно, никто водой в 53 °C посуду вручную не моет, ну, а мы уже выяснили, что для очистки от микробов нужны не только температура и химия, но и механическое воздействие. Относится ли это и к бактериям? Ну, да, немного.

Мы однажды сами провели небольшое исследование, в ходе которого наблюдали снижение уровня микробов на дополнительный порядок в результате чистки щеткой. Поскольку наш тест был задуман несколько иначе, чем вышеупомянутое исследование, то наши показатели получились в общем и целом лучше: при ручной мойке посуды водой в 40 °C у нас вышло снижение на четыре порядка. Однако это тоже всего лишь лабораторные опыты, поэтому ни в коем случае нельзя уповать на столь высокие факторы снижения. К тому же в ходе эксперимента мы наблюдали, что ручной мойкой от всех бактерий не избавиться, что может представлять особую проблему при большом количестве микробов, например, когда в посуде был сок от сырой курицы. Если хотите быть уверены, что на тарелке действительно не осталось ничего живого, то тарелке заказан путь в посудомоечную машину.

Я упоминал ранее, что в таких местах, как мойка, существует немалый риск распространения микробов на другие поверхности; этот эффект называется перекрестной контаминацией. Та же группа ученых, которая исследовала дезактивацию бактерий при 53 °C, смогла доказать, что после мытья зараженной сальмонеллами тарелки на каждой последующей тарелке, попавшей в ту же мойку, будут обнаруживаться сальмонеллы. А еще интереснее наблюдения за тем, что может случиться в ходе приготовления блюд. За этим проследили голландские ученые, весьма впечатляющий у них получился эксперимент: они поселили различные бактерии на кухонную губку, которую затем положили на поверхность из нержавеющей стали. Дома, кстати, этот порядок действий очень просто воспроизвести: нужно всего лишь порезать на куски сырую курицу, сок из нее слить в мойку и сверху положить губку. Вот что наблюдали ученые из Нидерландов: примерно от четверти до трети всех бактерий передались с губки на поверхность из нержавейки.

Но это еще не все, исследователи пошли дальше и положили на зараженную губкой поверхность кусок огурца. И смотрите-ка: не какая-то там часть микробов с мойки, а буквально все микробы со стальной поверхности оказались потом на огурце. Так происходит перекрестная контаминация, и вы можете в точности воспроизвести ее у себя дома, если, разрезав на разделочной доске куриное филе, будете на той же доске строгать салат из огурцов. Обратный порядок (сначала огурцы, потом курица), естественно, намного лучше, после чего доска должна попасть в посудомоечную машину.

О том, что ручная мойка в данном случае не идеальный вариант, свидетельствуют также микробиологические анализы самой кухонной губки, которую я в заголовке уже назвал губкой-кошмаром, по аналогии с тряпкой-убийцей. Маркус Эгерт, мой коллега из идиллического Шварцвальда, внес свой вклад в эту далеко не идиллическую картину ужасов, исследовав на предмет микробиологического заражения губки, использовавшиеся в домашних хозяйствах. Результаты не принесли особых сюрпризов, но факты впечатляют: в одном кубическом сантиметре кухонной губки коллеги из института в Фуртвангене нашли – представьте себе! – более 50 миллиардов микробов, что примерно столько же, сколько обнаруживается в таком же количестве сданного на анализ кала. Таким образом, губка для мытья удерживает неоспоримое первенство среди мест с самой высокой плотностью микробов в домашнем хозяйстве, оставляя далеко позади себя уборную и даже кухонную мойку.

Ручная мойка – не идеальный вариант для мытья посуды. От микробов не избавиться так просто, а они живут еще и в тряпке или губке.

Среди микроорганизмов, которыми кишит губка, находятся также потенциальные возбудители болезней, поэтому идея тереть этой чертовой штукой любую посуду представляется еще абсурднее. Меня в этом исследовании впечатлило еще и то, что столь высокая плотность заселения микробами наблюдалась уже через несколько дней. Это еще одно основание для настоятельной рекомендации чаще менять кухонную губку или переходить на тряпки, которые вы сможете постирать в машине при высоких температурах, прежде чем невольно перенесете сонмы микробов на различные поверхности.

На этом месте обычно звучит речь в защиту разделочных досок с антибактериальным покрытием или досок из дерева, которые по природе якобы обладают антибактериальным эффектом. Хотите знать, что я думаю? В главе про серебро мы данной темы уже касались, но в контексте этой главы получится еще лучше объяснить, почему я подобные вещи ни в грош не ставлю. Итак, некоторые виды древесины действительно содержат антимикробные вещества. Это полезное в природе свойство, главным образом во влажном климате, где оно защищает древесину от съедения микроорганизмами. Но на кухне не ставится цель защитить разделочную доску от аппетитов микробов, мы же как потребители ожидаем, что антибактериальное свойство древесины каким-то образом защитит то, что мы разделываем и режем на доске. Что никоим образом не гарантировано, поскольку для этого убивающие микробов вещества, содержащиеся в доске, должны выбраться наружу и там воздействовать на растекшийся по поверхности доски мясной сок, например. Вот что происходит:

Если же микробы в какой-то мере и уничтожаются, то мы не можем быть уверены, что на самом деле действительно все и окончательно. Но именно это нам пытаются внушить, и мы чувствуем себя в полной безопасности. Иными словами, антибактериальные примочки могут помочь уменьшить число бактерий на предметах, но от них не следует ожидать надежной защиты от инфекций! Это относится и к древесине, от природы содержащей антибактериальные вещества. Поскольку деревянные разделочные доски, по крайней мере произведенные на клею, нельзя засовывать в посудомоечную машину, то они не пригодны для манипуляций с продуктами высокого риска, например с сырым мясом. Кроме того, со временем на них появляются борозды, где может застревать все что ни попадя. Следовательно, самое разумное решение для рискованных с точки зрения гигиены продуктов – это простая дощечка из пластика, которая после использования отправляется в посудомойку. А антибактериальные разделочные доски можно спокойно складывать в ящик с пометкой «ненужные вещи».

Ода посудомоечной машине

И, наконец, пришел момент воспеть хвалу посудомоечной машине, поскольку – как здесь уже достаточно часто говорилось, – все, что мы достаем из посудомойки, практически чисто от микробов. Мы сами это тестировали в ходе большого исследования совместно с коллегами из Боннского университета. На предмет гигиены было проверено 170 посудомоечных машин в немецких домохозяйствах. Поскольку данные на выходе из машин сравнивать трудно, потому что все они разных годов выпуска, у них разные характеристики, нагрузки и так далее, предметом этого исследования были не грязные тарелки, а микробная нагрузка на внутренних стенках машин. Результаты порадовали: более чем в 95 процентах посудомоечных машин микробов обнаружилось менее 100 на квадратный сантиметр, на стенках большинства машин мы даже обнаружили менее 10. Это успокаивает; да, там находились плесневые споры, но практически ни в одной из посудомоек не смогли найти фекальных микробов и прочих возбудителей болезней.

А в лаборатории гигиеническую эффективность машинной мойки мы частенько исследуем на тарелках; мы их искусственно населяем бактериями и после мойки получаем данные не хуже, чем результаты общенационального исследования. Получая результат в сто микробов на стенке агрегата, следует учитывать, что смывающая грязь струя воды нацелена, разумеется, на попадание на посуду в корзинах, а не на стенки.

Давайте здесь, кстати, посмотрим, как работает посудомоечная машина. Должен признаться, до того как я начал интересоваться этими приборами с профессиональной точки зрения, я не знал, как они функционируют, да и зачем, собственно? Так что позвольте я познакомлю вас со своей посудомойкой.

Итак, что здесь происходит? Сначала вода закачивается в устройство (слева внизу), а затем по трубкам в распылительные коромысла, которые под напором воды начинают вращаться, выпуская при этом вверх фонтаны, причем довольно высоко, значит, у воды достаточный напор, если она оттуда разбрызгивается. Водные струи попадают на посуду (разумеется, при условии, что вы так распределили предметы, что они друг друга не закрывают!) и таким образом механическим воздействием уже удаляют многие загрязнения с тарелок, чашек и т. п. Для достижения эффекта вода к тому же подогревается в среднем до 50 °C, что существенно горячей, чем в мойке. Через некоторое время система получает дополнительную поддержку: добавляется моющее средство, которое, как правило, дозируется в коробочке на дверце агрегата, часто в форме таблеток.

Теперь у нас в наличии собрались все четыре параметра круга Зиннера: механика (напор воды), время (продолжительность цикла мойки), химия (моющее средство) и температура, так что ничто не мешает эффективному очищению. Поскольку по сравнению с мойкой руками процесс в машине длится дольше, температура там выше и химии больше, то конечный результат по меньшей мере не хуже. Химии больше не потому, что туда ее больше кладется, а потому, что состав средств для посудомоечных машин существенно отличается от состава средства в пластиковой бутылке, которая стоит на краю вашей мойки: у современных средств для посудомоек очень высокий показатель рН, и они помимо тензидов содержат еще кислородные отбеливатели и ферменты. В средствах для ручной мойки от этих компонентов приходится отказываться, поскольку высокий рН вреден для кожи, а отбеливателям и ферментам нужно время, чтобы подействовать. Недостатки ручного средства мы можем восполнить лишь механикой, то есть тереть и тереть.

У современных средств для посудомоечных машин довольно кислотная среда. Это вредно для кожи, поэтому средства для ручной мойки посуды не содержат эти компоненты.

Но количество микробов снижают главным образом температура и отбеливатель – это два давно известных фактора антимикробного воздействия. Поэтому машинная мойка является весьма эффективным методом дезинфекции, что побуждает некоторых пользоваться ей для мытья некоторых удивительных предметов. Я лично не считаю хорошей идеей засовывать в машину губку-кошмар, равно как и класть ее в микроволновку, что периодически рекомендуется на интернет-форумах. Но ведь с сильно загрязненными предметами нельзя рассчитывать, что они в этих устройствах полностью очистятся от микроорганизмов, а вы будете ошибочно полагать, что губка достаточно чистая, хотя на самом деле она останется еще одной микробной пушкой на вашей кухне. Посудомоечная машина предназначена очищать твердые поверхности, а не текстиль. Поэтому лучше инвестировать 10 центов в новую губку или же перейти на тряпки, которые можно стирать (как выстирать тряпку до состояния гигиенической безопасности, мы позднее еще узнаем). Мне на самом деле приходилось разговаривать с людьми, которые из экологических соображений просто не могли менять старую губку на новую, а старую выбрасывать. Мы здесь, конечно, не в состоянии провести детальную оценку риска и прибыли, но прошу учесть, что желудочно-кишечная инфекция также наносит вред окружающей среде: одной только туалетной бумаги и чистящих средств сколько уходит…

Однако кухонная губка – это еще далеко не самый экзотический предмет, попадающий в посудомоечную машину. Больше всего меня поразило, что некоторые туда отправляют сосуды из фарфора или стекла, в которых держат щетку для чистки туалета, такого я себе даже представить не мог (такие встречаются в домах, где придают значение роскоши в оснащении туалетной комнаты, и потому выбирают что-то получше, чем щетка в пластиковой подставке).

Неплохо, правда? Позвольте еще раз подчеркнуть, что такой подход к ведению домашнего хозяйства с микробиологической точки зрения не критичен, но, честно говоря, отужинать в таком доме я бы отказался.

Но мы еще не до конца проследили за работой посудомоечной машины. Так на чем мы остановились? В агрегат накачивается вода, разогревается, а затем под довольно сильным напором разбрызгивается из вращающихся трубок на посуду. Однако, прежде чем щелочь сможет приступить к своей работе, требуется еще один шаг – смягчение воды с помощью соли, которую тоже надо загрузить в посудомойку, если смягчитель воды уже не содержится в многофункциональных таблетках (что очень практично). Если же добавляется соль (это хлорид натрия, сокращенно NaCl), то это гранулы, в которые, как в коробочки, заключены ионы натрия (именно они нужны для смягчения воды на данном этапе). Соль засыпают в специальный контейнер внутри посудомойки, и ее не надо постоянно пополнять, потому что под конец цикла гранулы регенерируются. В этих «молекулярных коробочках» ионы натрия ждут, когда через них будет прокачиваться жесткая вода. Жесткая вода содержит ионы кальция, но они нам нежелательны, поскольку соединяются с периодически присутствующими в воде карбонат-ионами, а затем откладываются всюду в виде известкового налета. Именно для того, чтобы подобного не случилось, «выжидающие» ионы натрия в посудомойке обмениваются на ионы кальция (поэтому соответствующий модуль в посудомойке называют ионообменником), и в промывной воде «плавают» лишь безобидные ионы натрия, которые, к счастью, не оставляют на стаканах известковых разводов.

Итак, теперь мы знаем, зачем в посудомоечной машине нужна соль. О моющем средстве мы уже говорили; оно подается через некоторое время, после чего щелочь многократно перекачивается, все (надо надеяться) очищая. Загрязненный в ходе промывки раствор щелочи собирается в самом низу посудомоечной машины, откуда затем снова выкачивается наверх, но при этом срабатывает весьма хитроумная фильтровальная система, и в процесс возвращается только вода, а кусочки из соуса к спагетти и прочие смытые с посуды твердые частицы до конца цикла остаются в так называемом зумпфе. И только потом открывается другой клапан и из зумпфа выкачивается все накопившееся, то есть щелочь с остатками пищи.

Посудомоечная машина предназначена очищать твердые поверхности. Не отправляйте в нее губку или тряпку, как делают некоторые, лучше купите новые.

Но на этом программа мойки еще не заканчивается, затем следуют один или два хода ополаскивания свежей водой, чтобы грязный бульон, использовавшийся на очистительной стадии, не оставался на посуде. На данной стадии добавляется ополаскиватель, способствующий тому, чтобы на посуде не оставались водяные разводы. Это еще один продукт помимо соли, который нужно отдельно добавлять в машину, если вы не пользуетесь упоминавшимся выше многофункциональным очистителем, который содержит не только соль, но и ополаскиватель. Как работает ополаскиватель? А очень просто: стеклянные и фарфоровые поверхности обладают водоотталкивающими свойствами. Следовательно, попавшая на такую поверхность капля воды принимает форму шарика или полусферы, как показано ниже на среднем рисунке:

Угол между поверхностью и шариком воды, называемый углом смачивания, можно принять за меру водоотталкивающего свойства поверхности, что очень практично для описания взаимодействия между поверхностью и водой: водоотталкивающая или гидрофобная поверхность дает большой угол смачивания, а «водолюбивая» (это я буквально перевел научный термин «гидрофильная») – маленький угол смачивания, как показано на иллюстрации. В ополаскивателе содержится один полимер, который ложится на поверхность и делает ее… а ну-ка, догадайтесь – гидрофильной или гидрофобной, как вы думаете? Вероятно, вы скажете наугад (у меня, кстати, тоже это было первым побуждением, когда я только начал разбираться с этой технологией), что поверхность становится более гидрофобной, как при известном «эффекте лотоса», когда капли воды из-за крайне низкой смачиваемости поверхности листьев этого цветка (и, следовательно, большого угла смачивания) стекают, не оставляя следа. Проблема состоит в том, что поверхности посуды и стаканов не всегда расположены вертикально, чаще они сильно наклонены, и потому им не удается придать водоотталкивающих свойств. Это означает, что капли воды частично остаются висеть на стекле или фарфоре и высыхают довольно медленно, из-за чего в конце программы содержимое машины высыхает не полностью. К тому же – и это более серьезная проблема – в ополаскивающей воде еще остаются растворенные минералы, которые затем проявятся пятнами восхитительных очертаний на местах, где до того были капельки. Поэтому ополаскиватель действует противоположным эффекту лотоса образом: он не делает поверхность более гидрофильной, чем она есть. В результате вода ложится на стакан тончайшей пленкой, которая очень хорошо сохнет, не оставляя пятен. Подобные полимеры, кстати, содержатся в средствах, которые вы используете после душа для очистки стеклянных стенок душевой кабины, после чего стенки вытирать насухо не требуется; хотя во избежание образования плесени вытереть все же не помешало бы, но это так, заметка по ходу.

Кстати о сушке: чтобы содержимое посудомоечной машины хорошенько высохло, воду надо со стекла увести. Здесь в принципе применяются две технологии: обычный и все еще очень распространенный способ – просто использовать для ополаскивания горячую воду, которая затем испаряется и конденсируется на чуть более холодных стальных стенках. Для облегчения этого процесса неплохо было бы, естественно, открывать посудомоечную машину как можно скорее после окончания мойки. Это не создаст проблем, потому что производители любезно снабжают агрегаты звуковым сигналом, возвещающим об окончании работы. Некоторые новейшие агрегаты даже сами открывают дверцу или поддерживают процесс сушки, например обдувом. Другая технология, несколько более изощренная, использует некий гранулят с сильными водопоглотительными свойствами; он как бы отсасывает воду из системы, и тогда для ополаскивания не требуются высокие температуры, что существенно экономит электроэнергию. Это большое преимущество технологии, но есть в ней один досадный аспект: высокие температуры (от 60 °C и выше), традиционно применявшиеся во время ополаскивания, обеспечивали уничтожение всех микробов. Но мы проверили новые посудомоечные агрегаты и смогли констатировать, что микробы в них по-прежнему уничтожаются не в последнюю очередь благодаря химии и относительно долгому циклу мойки (помните, в принципе того же результата эффективности очищения можно достичь, понизив температуру и одновременно увеличив продолжительность). И все же меня немного беспокоит сама тенденция: если производители во имя природосбережения и дальше будут понижать температуру мойки в машине, то не скажется ли это на эффективности очищения. Советую вам обращать на это внимание и выбирать программу с более высокой температурой, когда вы закладываете в посудомойку нечто особенно грязное; надеюсь, что такая опция в будущем останется.

Когда нужно отмыть в посудомойке что-то особенно грязное, лучше выбрать программу с более высокой температурой.

И вот наша посуда блещет чистотой. О чем еще осталось рассказать? Вероятно, вот о чем: под конец программы в зумпфе остается немного воды. Это стоячая вода, и в ней мы в ходе исследования обнаружили много микроорганизмов, причем очень приличное их количество: от одного миллиона до десяти миллионов микробов на миллилитр. Но это не должно пугать, потому что вода из зумпфа не соприкасается с вашей посудой, а выкачивается в начале следующего запуска. Есть, однако, агрегаты, которые перехватывают использовавшуюся при последнем ополаскивании воду и аккумулируют ее в специальном боковом контейнере, чтобы использовать при следующем запуске. Это на треть экономит расход воды, хотя не следует забывать, что и «нормальной» машине требуется не более десяти литров, то есть намного меньше, чем расход на мытье такого же количества посуды руками. Такие накопительные агрегаты мы тоже обследовали на микробиологическую нагрузку – результат не вызывает нареканий. Однако я как микробиолог считаю, что эта технология идет в несколько неверном направлении, потому что она не уменьшает количество микроорганизмов во всей системе! И поскольку у нас в Германии нехватки воды нет, а преимущества в издержках не столь велики, то встает вопрос, нужно ли нам это на самом деле. В Испании, где воды не хватает, дело, возможно, выглядит иначе.

Итак, мы потихоньку доходим до финала хвалебной песни в честь посудомоечной машины, и по этому поводу позвольте мне в качестве повторения самых важных аспектов изложенного исполнить вам Da Capo al Fine[26].

Adagio: Машинная мойка посуды требует меньшего расхода энергии и воды, чем мойка руками. Это в принципе относится ко всем агрегатам, кроме тех, которые были выпущены более нескольких десятков лет назад.

Andante: Машинная мойка – это самый надежный путь гигиенически безупречно очистить посуду и оборудование, использовавшееся для приготовления пищи из продуктов высокого риска.

Allegro: Это так удобно (вот только вынимать посуду – дурацкое занятие)!!!

Постойте, чуть не забыл… Давайте вернемся к самому началу нашего рассказа. Вы поняли, о чем пойдет речь? О тех жутко опасных грибах-монстрах в посудомоечной машине. За этой историей стоит исследование одной рабочей группы из университета Любляны (Словения), изучавшей заражение домашних посудомоечных машин грибком. В ходе исследования брались также пробы с дверных уплотнителей. В итоге раздули целую историю о том, что найдены «черные дрожжи». Это вид грибов, которые главным образом у пациентов с ослабленным иммунитетом может вызывать исключительно тяжелые заболевания. Но действительно ли в наших посудомойках таится такая опасность?

Чтобы ответить на этот вопрос, давайте ненадолго откинемся назад, глубоко подышим и, прежде чем в панике выносить из кухонь посудомоечные агрегаты, резюмируем все, что до этого момента узнали об инфекциях и микроорганизмах.

Первое, что мне бросилось в глаза в данном исследовании: авторы целенаправленно искали грибки, а не бактерии. В результате получается полностью искаженная картина состава микрофлоры посудомоечной машины и якобы исходящей от нее опасности.

Хочу разъяснить это на другом примере: Федеральное статистическое ведомство ежегодно собирает данные о дорожно-транспортных происшествиях в Германии. Согласно этим данным, в 2016 году произошло примерно 596 000 ДТП. Примерно в двух третях случаев были пострадавшие, следовательно, вероятность пострадать в ДТП составляла без малого 67 процентов. Однако риск физического ущерба в решающей степени зависел от того, передвигался пострадавший на легковом автомобиле или на двухколесном транспортном средстве, где под двухколесными средствами подразумеваются мотоциклы, мопеды и велосипеды. В то время как лишь в 54 процентах происшествий с участием легковых машин пострадал один или более человек, вероятность оказаться в пострадавших среди тех, кто передвигался двухколесным транспортом, составляла целых 94 процента! Это вполне объяснимо, потому что в автомобиле человек намного лучше защищен, чем на мотоцикле или на велике, а поскольку на дорогах автомобилей больше, чем двухколесного транспорта, то статистика ДТП с велосипедами и Ко относительно мало влияет на общую картину статистики:

Дорожно-транспортные происшествия и количество пострадавших в ДТП (Германия, 2016 год)

Размышляя о безопасности дорожного движения, нужно обязательно учитывать эти соотношения, иначе можно прийти к неверным выводам. А теперь вернемся к нашей теме и к грибкам в посудомойке: если, исследуя микробную нагрузку в посудомоечной машине, рассматривать только грибы и не учитывать бактерии, то это будет все равно что собирать статистику ДТП только среди велосипедистов, а легковушки игнорировать. Дело ведь в том, что бактерий в посудомойке обнаруживается гораздо больше, чем грибков. Так, в своих экспериментах мы в зумпфе обнаруживали бактериальных клеток в среднем в тысячу раз больше, чем грибков! Следует признать, что резиновый уплотнитель не очень показательный пример, потому что грибы устойчивы к высыханию, и у них здесь преимущество; но наши анализы с внутренних стенок посудомоек показывали некоторое количество бактериальных клеток, в то время как черных дрожжей во внутренней камере машины мы действительно ни разу не обнаружили. Что еще настораживает в исследовании ученых из Словении – для своего эксперимента они создали идеальные для роста черных дрожжей условия, в которых прочие виды грибков едва ли могли проявиться. Все говорит о том, что, хоть в посудомоечной машине и можно найти черные дрожжи, это не значит, что они играют там большую роль. Как бы то ни было, но коллеги из Любляны представили выводы, искажающие реальное положение вещей.

И вот о чем еще стоит задуматься: как можно заразиться от посудомоечной машины? Вы наверняка помните наш разговор о путях передачи инфекции. В случае с посудомойкой риск возникал бы, если на посуде оставалось бы большое количество бактерий, передающихся фекально-оральным путем. Тогда была бы вероятность, что человек их непреднамеренно проглотит со следующим приемом пищи и заболеет. Но подхватить заразу с дверного уплотнителя?.. Если вы не относитесь к числу людей, которые будут очищать его, вылизывая языком, то можете быть спокойны, потому что иных путей передачи инфекции не существует. К тому же мы везде – у себя дома и где бы то ни было – сталкиваемся с потенциально болезнетворными микроорганизмами. Черные дрожжи были обнаружены, например, на водопроводных смесителях, а с них подхватить инфекцию намного вероятнее, чем с уплотнителя дверцы посудомоечной машины. И вообще, сколько человек из вашего окружения за последнее время умерли от заражения черными дрожжами?

Вот такая штука с научными исследованиями – из них надо делать правильные выводы. У моей бабушки, например, посудомоечной машины никогда не было, а ей больше девяноста лет. Но нельзя же из этого делать вывод, что бабушка прожила такую долгую жизнь, потому что у нее не было посудомоечной машины. Все просто. Меня, как я в начале упомянул, больше всего раздражает, что неверные выводы могут причинить большой ущерб, и я имею в виду не экономические убытки производителей. Но есть очень большая вероятность, что многие заболевают после того, как вручную помыли разделочную доску, на которой резали сырую курятину, из-за страха перед грибками-убийцами в своей посудомоечной машине. Так что еще раз четко и ясно повторяю: нет причин бояться посудомоечной машины, она ничего вам не сделает, только помоет вам посуду!

Коварная кофеварка

Ну, хорошо, теперь вы наконец заслужили чашечку кофе. Хотите? Как видите, у нас тут замечательная машина, делает все автоматически: от зерен до взбивания молочной пены. Кстати, любите капучино? Могу и капучино предложить. С удовольствием, уже готово, пожалуйста…

Подумать только, раньше кофеварка была домашним прибором, о котором не особо заботились, и стоила она в пересчете с немецких марок в среднем, наверное, 30 евро. Времена изменились: и в немецком слове «кофе» делают теперь ударение не на первом, а на втором слоге, и в кафетерии при булочной больше сортов кофе с молоком, чем булочек. Ну, а если серьезно – из такого автомата кофе все же вкуснее. Да и микробиологу с ней скучать не придется. Почему? Во-первых, потому что в полном автомате есть емкость для воды, в которой обычно не меняют воду на свежую, чтобы сварить чашку кофе. Следовательно, вода стоит просто так более или менее продолжительное время, и в ней могут размножаться бактерии. Но вы можете продолжать спокойно пить кофе и не заморачиваться, а вот мы меняем воду минимум раз в день. К тому же вода здесь еще довольно сильно нагревается, отчего большинство микробов погибает. Мы (тут я снова имею в виду свою рабочую группу) и это исследовали по всем правилам науки и установили, что температура, при которой готовится кофе, оказывает немалое влияние на наличие микробов в готовом напитке. Ведь дело в том, что кофе или капучино – сваренный дома или в кофейне – чаще всего содержит микробы.

Прежде чем вы навеки откажетесь от удовольствия испить кофейку, хочу сказать следующее: насколько мне известно, от зараженного микробами кофе пока еще никто не умирал, а то, что кофе повышает давление, вас не беспокоит. Я говорю вам это главным образом потому, что вы уже получили некоторый опыт в оценке микробиологических рисков, и вас уже не так просто сбить с толку.

Мы исследовали кофе, приготовленный несколькими разными способами, и некоторые из напитков были заражены так сильно, что даже не показали качества питьевой воды, что, разумеется, совсем нехорошо. Однако обнаруженное нами количество бактерий явно коррелировалось с температурой горячего напитка, что, конечно, означает: чем горячее кофе, тем меньше микробов. По сути это еще одно подтверждение прописной истины. Навскидку можно сказать, что, начиная с температуры в 65 °C, кофе при нормальных обстоятельствах должен почти не содержать микробов. Сделайте одолжение, не хватайтесь за термометр, когда ваша половинка приносит вам кофе в постель. Если смотреть с точки зрения психологии партнерских отношений, в долгосрочной перспективе кофе в постель уж точно намного рискованнее, чем всякие там микробы. Намного разумнее позаботиться о том, чтобы микробов в кофе вообще попадал минимум, например, хотя бы раз в день наполнять резервуар кофейной машины свежей водой. И удаление извести – хоть и муторное мероприятие, но с точки зрения гигиены очень разумное, потому что известковый налет затрудняет работу нагревательного элемента, и кофе получается холоднее. Проблема заключается в том, что в такой полностью автоматической кофейной машине сложная система подводящих воду трубок, где могут образовываться биопленки. Удалением налета их полностью не уничтожить, но уменьшить все же можно, потому что биопленки склонны располагаться на шершавых, покрытых известью поверхностях быстрее, чем на чистых и гладких.

Помимо резервуара и трубок в чудо-машинах еще масса других мест скопления микробов. Очень они любят подвесные емкости внутри машины, где может оставаться доживать свой век выжатая кофейная гуща. При этом гуща влажная – и вот мы снова насторожились, потому что уже знаем: влага и микроорганизмы составляют хорошо известный нечестивый союз, результат которого вы сможете лицезреть, когда через несколько дней кофеварка недвусмысленно вам напомнит, что пора вычищать емкость. Кофейная гуща будет укрыта великолепным одеялом из плесени; просто удивительно, как она еще не убежала оттуда на собственных ногах. В чалдовых и капсульных кофейных машинах такого, естественно, не бывает, и в этом их преимущество, однако металлические капсулы не способствуют уменьшению бытовых отходов…

Тут вы, возможно, спросите, откуда в этом союзе появляются микроорганизмы. На самом деле в кофе периодически встречаются споры плесневых грибков, но они особо не мешают, пока кофейные зерна не входят в контакт с водой, ведь кофе хоть и жирный, но очень сухой. Вот его перемололи и увлажнили (случайно или намеренно в процессе кипячения), а гущу затем во влажном состоянии отбросили в какую-нибудь емкость – и тут уже плесени раздолье, поскольку в наличии все, что доставит грибку удовольствие. Поэтому я не рекомендую мыть ячейку для запаса кофе, даже если там образовалось немного жирной пленки. Провоцируя рост плесени, вода в этом месте может нанести больше вреда, чем принести пользы.

В кофеварке много мест, которые регулярно омываются водой. Отличные условия для развития колонии бактерий.

У кофеварки и без того достаточно проблем с влажной средой, взять хотя бы поддон для сбора капель. В поддоне нашей кофеварки мы всегда выращиваем роскошнейшие биопленки: да, гущу я вычищаю регулярно, а поддон, честно говоря, не очень часто. И в этом, разумеется, виноват сам прибор! По поводу переполненной емкости для кофейной гущи он все время жалуется, а по поводу поддона и не пикнет. Разве не чудесно, что нынче очень удобно делать из домашних приборов козлов отпущения? Ну, да ладно, в любом случае у нас все эти причиндалы – если мы не забудем про непозволительно запущенный поддон – отправляются в посудомоечную машину, которая прекрасно справляется со своей работой.

Я не устаю удивляться, почему производители подобных машин для приготовления горячих напитков не указывают в руководстве по эксплуатации рекомендацию мыть съемные части в посудомойке. Может, они опасаются повреждений пластика и им больше по душе, чтобы синтетические материалы приобретали непрезентабельный вид в результате микробиологических процессов? Нам не обязательно все понимать, но здесь позвольте мне послать сердечный привет производителям автоматических кофеварок и заодно попросить их: пожалуйста, разработайте такие съемные части, которые можно будет очищать в посудомоечной машине!

Тут мне, кстати, кое-что предоставляет хорошую возможность сказать еще пару слов на тему прессы. Вышеупомянутое исследование по поводу гигиены в кофемашинах мы предприняли отнюдь не для того, чтобы показать, насколько отвратный получается в них кофе. Скорее вот что побудило: находясь в пути, я периодически позволяю себе взять кофе на вынос. Как-то меня пригласили выступить на семинаре Союза потребителей в Дюссельдорфе с докладом про гигиену кофе, и с тех пор я чувствую себя очень стесненным. Потому что там я узнал, какое невероятное количество бумажных стаканчиков используется и выбрасывается. Если верить данным Немецкого союза защиты окружающей среды (Deutsche Umwelthilfe), в одной только Германии около 300 000 (в час!). Хотя на данный момент мнения о том, насколько эти одноразовые предметы загрязняют окружающую среду в сравнении с их фарфоровыми собратьями, расходятся, я считаю, что гораздо лучше иметь свою кофейную кружку и просить наливать напиток в нее. Но бывает, что в булочной или где-то еще, где вы протягиваете через прилавок принесенную с собой емкость, в просьбе вам отказывают по гигиеническим соображениям. Не по злому умыслу, а потому, что продавец несет ответственность за качество продукта и наливать напиток в принесенный стаканчик нередко даже запрещено инстанциями.

 В самом сваренном кофе может быть гораздо больше микробов, чем в посуде, куда его наливают.

Итак, на этом семинаре я как микробиолог должен был добавить в тему свои пять копеек. Обычно перед подобными выступлениями прочесывают все публикации в поисках информации, чтобы было чем блеснуть, но передо мной встала проблема: исследований о качестве гигиены сваренного кофе практически не оказалось. Нашлось, конечно, что-то по микробиологии кофейных зерен, но по готовому напитку ничего. Вот почему мы сами взялись за эту тему в рамках одной магистерской диссертации совместно с Союзом потребителей земли Северный Рейн – Вестфалия. Мы хотели показать, сколько микробов может добавиться к кофе, если налить его в использованную и не помытую чашку, что являлось бы худшим из возможных вариантов, если исходить из того, что при использовании многоразовых кружек напиток наливают обычно в чистую посуду. И вот что я вам скажу: количество микробов, попадавших по худшему сценарию в напиток с несвежей поверхности кружек в наших изысканиях, оказалось в десять раз меньше, чем среднее количество микробов, и без того обнаруженных в самом сваренном кофе.

Так что, гордые результатами, мы после опубликования диссертации написали сообщение для прессы, где расхваливали гигиеническую благонадежность многоразовой посуды и указывали, что на основании полученных данных следует больше внимания обращать на регулярный уход за кофейной машиной и систематическую смену воды в ней. Вообще-то обычно радуешься, когда средства массовой информации подхватывают такой пресс-релиз и пишут о нем. Так и вышло – наше исследование получило большой резонанс, однако нам пришлось констатировать, что факты, свидетельствующие о том, насколько мерзопакостны могут быть порой кофемашины, вызвали бо́льший интерес, чем история о многоразовой посуде, так что пресса повернула не в ту сторону, в какую мы рассчитывали. Вот как бывает с джинном, выпущенным из бутылки…

Вижу, кофе вы давно уже допили. Если хотите, я поведу вас дальше. Поскольку мы сегодня совершенно случайно убрались у себя в спальне, то в виде исключения я открою вам врата в это очень приватное место.

Как видите, здесь ничего особенного, и на первый взгляд кажется, будто микробиологам что-либо искать здесь беспонтово, если позволите так выразиться. Не бойтесь, я не буду по этой причине использовать данную главу для разговора о венерических болезнях – это увело бы нас в сторону от темы, пусть даже недалеко еще ушли те времена, когда при обсуждении радостей и горестей семейной жизни использовалось выражение «гигиена брака». Нет, я хочу рассказать кое о чем другом. Скажите, у вас есть аллергический ринит? Ну, тогда вы в хорошей компании; им страдают около половины населения Германии, примерно в одинаково высоких пропорциях в восточной и западной ее частях.

Про аллергии речь здесь пару раз уже заходила, например в ходе рассуждений о том, что кишечная флора может нас в какой-то мере защитить от аллергии, и о том, что от плесневых грибков исходит опасность аллергии на их споры, которые встречаются не только в плесневом налете, но и в домашней пыли. В ней, кстати, комфортно себя чувствует еще одно существо – клещ домашней пыли. Как и все клещи, он относится к отряду пауков и обычно бывает размером не более миллиметра. Поэтому мы их, как правило, не замечаем, хоть они, так сказать, часть нашей жизни. Они кучкуются исключительно в человеческих жилищах, а конкретно, как вы догадываетесь, в наших кроватях. Некоторые люди их боятся, другие просто испытывают омерзение, и потому глава об этих тварях о восьми ногах попадает в категорию «Факты, о которых не хочется знать». Если вам уже противно, то, пожалуйста, не ищите в Интернете фотографии этих забавных зверюшек, поскольку детальное изображение клеща не особенно эстетично.

Непрошеные гости в вашей кровати

Но как бы то ни было, эти твари живут в наших постелях, и тут ничего не поделать. Но что ж в них плохого, кроме того, что просто представлять их в своей постели омерзительно? Проблема опять-таки в аллергии; с 80-х годов прошлого века известно, что помет домашнего клеща – это аллерген, являющийся существенным компонентом домашней пыли. Вы скажете: ну, вот, час от часу не легче! Мы не только должны терпеть этих поганых тварей в постели, они еще и испражняются на наши матрасы! Ну, да, и не только на них, клещей и следы их пребывания мы находим в постели всюду: в подушках, одеялах и пододеяльниках.

Неужели с этим ничего не поделать? Отчего же, кое-что сделать можно, но, увы, непросто. Начнем с того, что мы и так делаем самое очевидное: регулярно стираем постельное белье, простыни, подушки и одеяла (при условии, что их можно стирать). Чтобы избавиться от клещей и собственно аллергенов, то есть их испражнений, постельное белье обязательно стирать при температуре 60 °C с применением «твердого» средства для стирки. Только универсальные моющие средства в порошках, гранулах или таблетках содержат активированные кислородные отбеливатели, которые при высоких температурах удаляют не только пятна, но и микроорганизмы, в том числе – можем мы теперь добавить – дезактивируют клещей и их экскременты.

Мне, наверное, надо в связи с этим пояснить понятие «дезактивировать». Для того чтобы аллергической реакции не произошло, аллерген не обязательно полностью удалять. Аллергии возникают, когда наша иммунная система идентифицирует какое-то вещество (то есть в нашем случае составные части экскрементов клеща) как «чуждое» организму. Но для идентификации ей требуется, чтобы у молекулы, которую ей надо распознать, была трехмерная структура. Или можно сказать наоборот: если я смогу изменить структуру молекулы таким образом, чтобы клетки, и в первую очередь антитела моей иммунной системы, эту молекулу больше не распознали, то никакой аллергической реакции не случится. Это еще можно разъяснить на основе заезженного правила ключа и замка: в нашем случае ключом будет молекула, которую должен распознать иммунитет, а замком – отвечающие за идентификацию компоненты иммунной системы. Дверь откроется (в нашем случае – иммунная система среагирует), только если ключ подойдет к замку и сможет в нем повернуться. Чтобы реакция не произошла, то есть чтобы дверь не открылась, вам не обязательно выбрасывать ключ (или полностью удалять аллергенное вещество); будет вполне достаточно деформировать ключ или попросту подпилить пару зубцов. В первом случае ключ больше не подойдет к замку, а во втором – он не сможет повернуться, и в обоих случаях ничего не случится: дверь не открылась – аллергической реакции нет.

Окисляя аллерген, кислородный отбеливатель делает именно то, что происходит при деформации или подпиливании ключа: структура аллергенной молекулы меняется таким образом, что больше не подходит к «замку» иммунной системы. В итоге достигается желаемое: у нас не возникает аллергия (а если и возникает, то не такая сильная) на вещества, обработанные отбеливателем.

Впрочем, температура делает с аллергенами то же самое: поскольку аллергенные вещества часто являются протеинами, их можно с помощью высоких температур денатурировать, и тогда они теряют свой аллергенный потенциал. А кроме того, большая доля клещей и их экскрементов при стирке просто смывается, и к нашей радости в белье их больше нет.

Загвоздка состоит в том, что аллергик может еще как-то примириться с необходимостью еженедельно стирать постельное белье – ведь понятно, что твари возвращаются и от одной стирки навеки не исчезнут. Но стирать каждую неделю подушку и одеяло – это уже слишком. Наматрасники тоже можно снять и постирать, но два месяца еженедельного снимания-надевания заставили бы меня, например, махнуть рукой на клещей; я, скорее всего, от болей в спине уже не смог бы вставать с дивана и там бы и спал. А еще из всех домашних дел я больше всего ненавижу заправлять постель, поэтому я бы, вероятно, воспользовался предложением одного известного скандинавского мебельного магазина: в случае недовольства клиента там обещают принять матрас обратно в течение целого года после покупки (интересно, сколько раз я смог бы это проделать, прежде чем меня обвинили бы в этом магазине персоной нон грата?).

 Вам хватит терпения и сил регулярно стирать не только постельное белье, но и подушку, одеяло, наматрасник? А между тем это помогло бы аллергику.

Хорошо, что у меня (а) нет такой уж сильной аллергии на домашних клещей и (б) есть еще одна идея. Ну, во-первых, результаты некоторых исследований свидетельствуют, что клещи и их аллергенные экскременты довольно хорошо удаляются пылесосом. А еще есть непроницаемые для клещей защитные чехлы, которые можно надевать на матрасы, одеяла и подушки, а уже потом засовывать их в любимое постельное белье, и тогда можно обойтись без еженедельной стирки. Часто больничные кассы[27] при подтвержденной аллергии даже покрывают расходы на приобретение этих защитных чехлов, так что чего еще желать?

Риски и побочные действия живых игрушек

Клещи – это не единственные зверюшки, которые приходят мне в голову в связи со спальней, и потому я хочу сказать здесь пару слов о домашних животных. Они, естественно, в спальне не обитают (или лучше сказать: обитают не только в спальне), и при этом риск для гигиены, исходящий от такого домашнего друга, сильно зависит от того, что это за животное. Если вы вместо плюшевой ящерицы хотите завести себе, скажем, комодского варана, то вы должны хорошенько обдумать, позволять ли ему спать в вашей постели. Ведь если варану вдруг привидятся дурные сны и он ненамеренно вас укусит, то это может оказаться смертельно. Долгое время считалось, что бактериальная флора комодского варана попадает через укус в рану и вызывает сепсис (то есть заражение крови). Но пару лет назад ученые из университета Мельбурна смогли доказать, что у ящериц образуется собственный яд, вызывающий страшные последствия, что практически опровергает теорию о бактериях-убийцах в пасти варана. Однако что-то в этой теории есть, поскольку у плотоядных животных – у собак, кошек, людей, например, – бактерии обычно селятся во рту, в частности между зубами, и несчастная жертва укусов этих животных может получить серьезные воспаления. Так что из-за одного только риска инфекции следует избегать вероятности быть укушенным, играя с собакой, кошкой или супругом. Но случайный укус домашнего питомца в наши дни – не самая большая проблема, поскольку многие инфекции, которые раньше были очень распространены, сейчас уже практически изжиты, по крайней мере в Германии. Встретить здесь у нас бешеную собаку очень сложно. Другое дело, естественно, если притащить с собой из отпуска какую-нибудь дворнягу.

Жалящие насекомые переносят бактерии и вирусы и поэтому могут распространять инфекции.

Кошки чаще царапаются, чем кусаются, за счет чего тоже переносят инфекции, пример тому ретикулёз после кошачьей царапины (название говорит само за себя). Эта бактериальная инфекционная болезнь передается главным образом через экскременты кошачьих блох, и для людей с ослабленным иммунитетом может закончиться трагически, если вовремя не начать лечение. Мы же об этом уже говорили: жалящие насекомые, такие как вши, клещи и комары, могут распространять инфекции, выступая в роли вектора (то есть транспортного средства) для бактерий, вирусов и одноклеточных. К счастью, для Германии прошли те времена, когда блохи переносили бактерии чумы, а вот на Мадагаскаре и на других африканских островах недавно наблюдались вспышки чумы, повлекшие за собой человеческие жертвы, хотя это бактериальное заболевание можно лечить антибиотиками.

Помимо жалящих паразитов, которые чаще доставляют нам неприятности лишь тем, что служат вектором для возбудителей болезней, нельзя не упомянуть еще одну группу паразитов у домашних животных – глистов. Есть, например, такой альвеококк (по-немецки он зовется лисьим ленточным глистом, поскольку паразитирует главным образом в тонком кишечнике лис); казалось бы, чего беспокоиться, если вспомнить, когда вы в последний раз контактировали с лисой. Однако достаточно съесть лесную ягоду, на которую лиса справила большую нужду, чтобы подхватить ленточного глиста, поэтому категорически нельзя лакомиться немытыми ягодами с веток на высоте меньше, чем среднестатистическая лисья задница. А в Австрии, кстати, проводилось исследование, доказавшее, что владельцы кошек – невзирая на тщательное мытье лесных ягод – подвергаются повышенному риску заразиться лисьим глистом. Почему? Это связано с циклом развития альвеококка, который можно представить себе примерно таким образом: на лесных ягодах находятся яйца ленточного червя, и мелкие животные типа мышей съедают их одним хватанием вместе с ягодами. В мышином кишечнике уже вылупившиеся черви пробуравливают кишечную стенку и через кровь попадают в печень, где продолжают развиваться. Если теперь эту мышь, в свою очередь, съест лиса, то черви переселятся в лисью печень, то есть снова будут гостить в кишечнике, на этот раз у лисы. Свое временное жилище – лису – черви (или их яйца, если черви успели их отложить) покидают вместе с ее экскрементами и попадают, например, на лесные ягоды. Здесь круг мог бы замкнуться, а мог бы и продолжиться, если предположить, что не лиса съела зараженную глистами мышь, а домашняя кошка. Так что негигиеничное обращение с кошачьими экскрементами может привести к заражению яйцами глистов. По сути все просто…

И поскольку мы заговорили о кошачьих экскрементах: еще одного паразита я вообще-то уже имел честь представить вам на кухне, когда мы говорили о продуктах высокого риска, но здесь он, пожалуй, даже больше к месту. Вы когда-нибудь слышали о токсоплазмозе? Вероятно, да, если сталкивались с рисками, связанными с беременностью. Именно по причине токсоплазмоза беременным советуют, во-первых, держаться подальше от кошек, и, во-вторых, не есть сырого мяса.

Итак, токсоплазмоз вызывается одноклеточным паразитом по имени токсоплазма, который, как и альвеококк, проживает свою стадию развития в грызунах – однако в мышечных тканях, а не в печени – и после того, как этого грызуна проглотит и переварит кошка, оказывается в кошачьем экскременте в своей следующей стадии в виде яйца (по-научному ооциста). Отсюда паразит попадает к человеку либо напрямую через его контакт с кошачьим калом, либо опосредованно, если сельскохозяйственные животные, например овцы, коровы или свиньи, съедают кошачий экскремент (и, соответственно, ооцисты, которые могут долго еще просуществовать в траве), и в конечном итоге сами оказываются съеденными человеком. При таком раскладе проблему может представлять только сырое мясо сельскохозяйственных животных, поскольку готовку ооцисты не переживут.

Если токсоплазмы попали в человека, что происходит потом? Со здоровым человеком в принципе ничего особенного, потому что здоровая иммунная система, как правило, эффективно защитит его от паразитов. Проблемы скорее у YOPIS, их иммунная система не может обеспечить должной защиты. У беременных добавляется еще одна проблема: если во время беременности будущая мать первично инфицируется токсоплазмами, антитела у нее пока еще не выработаны. А паразиты через плаценту могут заразить будущего ребенка, что может закончиться очень печально: выкидышем или аномалией развития.

 Здоровая иммунная система скорее всего защитит человека, если в его организм попали токсоплазмы, но вот ребенок в утробе матери может заразиться.

Поскольку кошки – это единственные из известных организмов, в которых токсоплазмы могут развиваться до такой стадии, что потом выводятся с экскрементами, то с продуктами выделения прочих домашних животных особой осторожности не требуется. Впрочем, эти одноклеточные могут поселяться и в собаках. Но чтобы заразиться от собаки, надо ее съесть, как мясо других сельскохозяйственных животных, имевших контакт с кошачьими экскрементами; ну, а собак мы не едим.

Подведем итог: будущие матери, не имевшие к началу беременности антител к токсоплазмам (это можно проверить в ходе профилактического осмотра), должны избегать контакта с кошачьими испражнениями. Это значит, что с определенного момента право чистить кошачий туалет получает преисполненный гордости будущий отец, а будущей матери нельзя к тому же ни копаться в песочнице (кошка же может туда наделать), ни ковыряться в земле без перчаток. Кроме того, подобный риск существует и при потреблении сырого мяса (продуктов из сырого фарша, салями, ветчины и тому подобного). От потребления кошек во время беременности также следует полностью отказаться (шутка, конечно, хотя, наверное, бывали времена, когда люди думали иначе). Если у беременной женщины антитела есть, то все хорошо. А продукты из сырого мыса все равно под запретом – из-за листерий…

Иногда при обращении с животными людям вредит слишком большая любовь к ним. Это возвращает нас к вопросу, почему следует хорошенько поразмыслить, кого из домашних животных пускать в свою кровать. Не хочу внушить вам отвращение к вашим пушистым, чешуйчатым и пернатым любимцам и потому про остальные инфекционные болезни, которые следует упомянуть в связи с содержанием дома животных, буду говорить, не вдаваясь в детали. Итак, что у нас там еще хорошего? Пару слов, наверное, надо сказать о наших старых знакомых, бактериях рода сальмонелла и кампилобактер. Есть несколько интересных исследований, доказавших, что собаки, которым дают сырое мясо или сырые лакомства – ну, что-нибудь типа свиных ушек, но не печенье «свиные ушки», а настоящие! – с большой вероятностью распространяют эти бактерии.

Никогда не угадаете, кто распространяет сальмонелл еще активнее – рептилии! Хотя это не совсем «мягкая игрушка» par excellence[28], но по статистике от них на удивление часто заражаются, особенно маленькие дети. В 2010 году, например, причиной примерно каждого третьего случая инфекций сальмонелл у детей в возрасте до двух лет был прямой или опосредованный контакт с рептилиями. Такой высокий процент объясняется главным образом тем, что сальмонеллы выделяет чуть ли не каждая перебегающая или переползающая вам дорогу рептилия. Дети заражаются либо от прямого контакта с ними, либо от микробов, которые все эти бородатые агамы, черепахи и Ко распространяют в местах, где любят ползать наши милые детки и где они, ведомые жаждой познания, исследуют полы; так сказать, под девизом «У нас можно есть с пола, там ты всегда что-нибудь найдешь!». Так что, дорогие друзья холоднокровных чешуйчатых, даже если ваша «игрушечная» змея не дотягивает размерами, чтобы съесть маленького ребенка, этих двоих все же надо держать подальше друг от друга.

Помимо сальмонелл и кампилобактерий есть еще несколько бактерий, которые могут передаваться домашними животными; среди них микобактерии (с которыми мы познакомились в связи с туберкулезом) и МРЗС (помните? Это сокращение от метициллин-резистентный золотистый стафилококк). Я ничего не забыл? Ах, да, есть еще пара инфекций более экзотических, например глистовые заболевания с такими благозвучными названиями, как Onchocercosis (онхоцеркоз), Leishmaniosis (лейшманиоз) и Sporotrichosis (споротрихоз), и, пожалуй, на этом я остановлюсь.

Как говорится, по поводу рисков и побочных явлений содержания домашних животных проконсультируйтесь со своим врачом (или ветеринаром) или с фармацевтом. А на случай, если после прочтения последних страниц у вас полетели все планы, что подарить ребенку на день рождения или на Рождество, подскажу вам, что относительно безопасно содержание декоративных рыбок… Конечно, если перед употреблением вы их будете как следует прожаривать.

Как это я со спальни перекинулся на декоративных рыб? Ах, да, я начал с животных, которым вы иногда позволяете спать с собой в постели. А теперь давайте от наших милых домашних питомцев и мягких постелей перейдем в самое бесхозяйственное помещение в доме – в подвал. Я же хотел вместе с вами постирать несколько грязных вещей…

Стиральная машина, несомненно, один из тех бытовых приборов, которым мы уделяем меньше всего внимания. Я считаю это нормальным, мне и самому стирка не доставляет величайшего удовольствия. Причем самое неприятное не загрузить и разгрузить машину, а после стирки погладить белье, сложить его и разложить по шкафам. Это теперь так, а до изобретения стиральной машины стирка была тяжелым физическим трудом: приходилось подолгу тереть белье руками о стиральную доску, пока оно не станет чистым. Очень подолгу, потому что вещи тогда носили намного дольше, одну и ту же вещь по меньшей мере целую неделю. Получается, что каждый день менять трусы на свежие – это уже роскошь, не так ли?

Любопытно, что первые стиральные машины появились еще в XVIII веке, в те времена, разумеется, еще не электрические. Это были бочки с деревянными шарами и дисками внутри; белье предварительно заливали мыльным раствором и все это с помощью рукояти приводили в движение, чтобы шарики катались по всему белью. Не очень-то удобно, но все же лучше, чем белье усиленно тереть, колотить и обрабатывать щеткой. Стиральная машина в том виде, в каком мы ее знаем сегодня, появилась в 40–50-х годах XX века, причем хорошо нам известное устройство с горизонтально вращающимся барабаном (мы говорим еще: с горизонтальной загрузкой белья) прижилось не везде. В мире еще много мест, где до сих пор используют машины с так называемой вертикальной загрузкой, то есть машины с вертикально вращающимся барабаном и часто без подогрева.

В этих машинах белье тоже отстирывается, хоть и не до такой степени чистоты, как в наших. Если вы вспомните про господина Зиннера и его круг, то поймете, что горизонтально вращающийся барабан лучше вертикального обеспечивает фактор «механики», тем более что в машинах с вертикальной загрузкой, как уже упоминалось, кое-где стирают только холодной водой. Компенсировать этот недостаток увеличением продолжительности стирки и количества химии не очень получается. К тому же бочковые машины для основного цикла стирки используют от 40 до 60 литров воды, что в три-четыре раза больше, чем те 15 литров, которые требуются нашим с вами стиральным машинам. Стадии полоскания здесь не учитываются, в обоих типах машин воды на них приходится примерно одинаковое количество.

Само собой разумеется, не каждый американец или японец наденет рубашку или блузку с пятнами, являющими окружающим фрагменты вчерашнего меню. Относительно плохое качество стирки в машинах с вертикальной загрузкой по традиции компенсируется по-разному в зависимости от страны: например, предварительной и последующей обработкой или добавлением химии. Однако вот что еще важно учитывать: мы просто не собираем на себе столько грязи, как это было раньше!

«Пятенный черт»[29] сегодня в загоне, о чем свидетельствуют, в частности, исследования, в рамках которых потребителям в течение нескольких недель предоставлялись в пользование два средства с разными рецептурами: одно – хорошее, другое – намного хуже. Оказалось, что потребители, пользовавшиеся плохим средством для стирки, не показали большей неудовлетворенности, чем те, кто использовал первоклассный продукт.

Дело в том, что высшим качеством в наши дни считается прежде всего способность удалять очень стойкие пятна, а они случаются довольно редко. Припомните, когда вы сами в последний раз пачкали одежду красным вином или шоколадным мороженым. Вот только с детьми дело обстоит иначе (как и во многих других вопросах гигиены). Во всем, что касается пятен, наши детки весьма креативны. А виноградный сок оставляет пятна не хуже красного вина.

Но вернемся к стиральной машине, до средств для стирки мы еще дойдем. В последние годы в Европе уж точно стиральные машины активно усовершенствовались главным образом в вопросе энергоэффективности. Покупая домашний бытовой прибор, вы наверняка обращаете внимание на ярлык с указанием энергозатрат и по возможности подбираете для себя энергосберегающий. Только вот расчет класса энергоэффективности адски сложен, к тому же правила и классификация с завидным постоянством меняются, поэтому мы этой темы коснемся лишь коротко. Для экономии электроэнергии при стирке самым правильным будет повернуть регулятор температуры. На разогрев воды, бесспорно, уходит бо́льшая часть потребляемой энергии; как мы уже подсчитали выше, снижение температуры с 60 °C до 40 °C уменьшает потребление примерно наполовину. Поскольку расчет классификации энергопотребления был ориентирован на программу стирки при 60 °C, то производители стиральных машин в какой-то момент пришли к мысли разработать программу, которая стирала бы как 60-градусная, но энергии потребляла бы меньше. Как этого добиться? Без проблем, если знать правило круга Зиннера: просто понизить температуру, увеличить время и назвать все это «экопрограммой при 60 °C». Энергосчетчик будет вращаться заметно медленнее, а пятна все же будут отстирываться.

Идея сама по себе хорошая, и, может, даже иной просвещенный в теме потребитель перестанет бурчать по поводу чересчур долгих циклов современных стиральных машин, ибо поймет, что это экономит его деньги и способствует сохранению окружающей среды. Одна лишь загвоздка: более высокие температуры позволяли стирать «не просто чисто, а безупречно чисто», и по ходу дела уничтожали бактерии, грибки и вирусы. А что теперь, при пониженных температурах, будет с гигиеной?

На это никто не мог дать внятного ответа, потому что не было системных исследований на этот счет. Тогда мы сами провели исследование, чтобы прояснить ситуацию. В принципе можно было заранее предположить, что белье и при пониженной температуре будет освобождаться от микроорганизмов, поскольку микробные клетки ведут себя некоторым образом подобно частичкам грязи, которые так или иначе в конечном итоге удаляются с текстиля. Принцип Зиннера здесь действительно работает, и пониженную температуру можно компенсировать увеличением продолжительности цикла стирки. Но что, если клетки настолько прочно приклеились к текстилю, что никак от него не отделяются и остается только уничтожить их высокой температурой? Тогда у нас с «экопрограммой при 60 °C» будет проблема.

Наше исследование было призвано показать, какое влияние различные сочетания продолжительности программы и температуры стирки оказывают на снижение количества микроорганизмов в белье. Эксперимент был организован довольно просто: на небольшие кусочки материи из хлопка мы посеяли (так это говорят по-научному) определенное количество микроорганизмов, на каждой тряпочке по одному тестируемому микроорганизму. Мы использовали в общей сложности пять различных тест-штаммов, в том числе кишечные бактерии Enterococcus hirae, кожные бактерии Staphylococcus aureus и еще один грибок, вызывающий главным образом инфекции в вагинальных слизистых, по-научному он зовется Candida albicans. Итак, на каждой тряпочке в начале эксперимента находилось некоторое число микробных клеток определенного вида, причем число довольно большое: их там было до десяти миллионов на квадратный сантиметр. А затем тряпки стирались в бытовой стиральной машине при определенной комбинации продолжительности основного цикла и температуры (средства для стирки, естественно, тоже добавлялись). Потом мы смотрели, сколько из изначально находившихся на тряпках клеток обнаруживалось после стирки. Как уже говорилось: необнаруженные клетки могли либо отделиться от ткани во время стирки, либо погибнуть (что в конечном итоге нам без разницы, коль скоро они нам больше не нанесут вреда). Чтобы не грузить вас всеми подробностями, я свел результаты в таблицы, расположенные ниже. Два «плюса» означают существенное уменьшение количества микроорганизмов, один плюсик – средний результат, а пропуск указывает на слабую антимикробную эффективность. Вот как все это выглядит:

Зависимость антибактериального эффекта от способа стирки

Перво-наперво дам пояснения к самим таблицам: в первой таблице (слева) приведены результаты 15-минутного основного цикла стирки, во второй – опыты с 90-минутным основным циклом. Показано снижение количества кожных бактерий (Staphylococcus aureus), кишечных бактерий (Enterococcus hirae) и грибков (Candida albicans) при стирке в 30, 40 и 50 градусах. Кроме того, добавлено по одной колонке на каждый протестированный микроорганизм с результатами стирки средством без кислородного отбеливателя (справа) и средством с кислородным отбеливателем (слева). Пока все понятно. Ну, а какие выводы следуют из результатов?

1. При использовании универсального средства с содержанием отбеливателя бактерии хорошо удаляются уже при короткой программе и низких температурах, а грибки только начиная с 50 °C.

2. Без отбеливателя выживают главным образом кожные бактерии, а в циклах с пониженной температурой выживают также кишечные.

3. При увеличении продолжительности цикла повышается эффективность стирки на низких температурах, однако при 30 °C микроорганизмы остаются на ткани.

Поскольку ни вы, ни я в принципе не знаем, какие микроорганизмы живут в нашем белье, то возникает вопрос, как влияют результаты этого исследования на то, как вы будете стирать. Ну, мы видим, что принцип Зиннера в применении к микроорганизмам достигает здесь своих границ. Поэтому для уничтожения некоторых микробов нам всегда будет нужна определенная температура и желательно в сочетании с содержащим отбеливатель универсальным моющим средством. Температура должна быть не менее 50 °C, и при этом следует учитывать, что в барабане она всегда на пару градусов ниже установленной. Так что разумнее выбирать программу на 60 °C (причем пусть это будет программа с кипячением / для цветного белья), но не экостирку, потому что в нацеленной на энергосбережение программе температура неизвестна.

Если у вас в семье проблемы с инфекционными болезнями, и в первую очередь с желудочно-кишечными инфекциями и грибковыми заболеваниями, то по-любому следует выбирать сочетание содержащего отбеливатель средства с температурой в 60 °C. То есть если папа на данный момент мучается поносом или сынок принес из бассейна грибок стопы, то нижнее белье, полотенца для рук и носки́ должны обрабатываться тщательно и комплексно. Иначе вам придется вложить деньги, сэкономленные на применении программы стирки при 30 градусах, в противогрибковое средство, причем в большой упаковке, чтобы хватило на всю семью. И от жидкого моющего средства в этом случае тоже придется отказаться, поскольку оно, как уже говорилось, не содержит отбеливателей, даже если создается впечатление, что оно такое же, как его порошковый или гранулированный собрат. А вот сочетание жидкого моющего средства с добавкой, содержащей отбеливатель на основе кислорода, вполне сойдет; с такими добавками средства действуют не менее эффективно, чем продукты «все в одном», если добавки будут правильно дозированы. Что касается гигиенических ополаскивателей для белья – тех, в которых содержатся труднопроизносимые действующие вещества на основе четвертичных аммониевых соединений (напомню вам названия, уж больно красиво они звучат: Benzalkoniumchlorid и Didecylthylammoniumchlorid), – то о них я не очень высокого мнения, поскольку эти субстанции по сравнению с кислородным отбеливателем одинаково эффективно защищают не от всех микроорганизмов. У них есть свои слабые стороны: например, они не воздействуют на некоторые грамотрицательные бактерии, но, главное, они не эффективны против вирусов без капсид. Эти вирусы (как, например, уже знакомый нам норовирус) часто доставляют нам проблемы при диарейных заболеваниях, и они как раз из тех, от которых нам в случае чрезвычайной ситуации придется избавляться на своих трусах. Мы ожидаем, что белье с этими средствами будет гигиенично чистым, но наши ожидания не оправдываются: безопасность обманчива. Кроме того, эти вещества не должны в большой массе попадать в сточные воды, поскольку они, если доберутся до очистительной установки, могут навредить бактериям, которые нужны там для биологической очистки воды. С кислородными отбеливателями в этом смысле проблем нет, они стопроцентно до очистных сооружений не доберутся, наверняка по пути успеют с чем-нибудь вступить в реакцию.

Если вы помните, я для борьбы с норовирусами в ванной комнате применял очиститель с хлором. Во многих странах принято добавлять в стирку гипохлорит, во-первых, для отбеливания вещей, а во-вторых, для борьбы с микробами. Но я бы не стал добавлять раствор для отбеливания с гипохлоритом в стирку, потому что хлор, попадая в сточные воды, может реагировать с органическими веществами и образовывать довольно опасные субстанции. Таким образом, применение хлора разумно ограничивать исключительными случаями, когда польза будет перевешивать возможные проблемы. А поскольку для белья есть отбеливатели на кислородной основе, то в остальных случаях можно обойтись без хлора и аммониевых соединений.

Небольшую оговорку все же надо сделать о критических с точки зрения гигиены текстильных изделиях, которые стирать нельзя ни при высоких температурах, ни универсальным средством. Хотя мне сейчас навскидку в голову приходит только шелковое белье и шерстяные носки. Альтернатива очень проста: в случае инфекции вы можете спокойно перейти на хлопковые трусы и носки, а они перенесут и 60 °C, и универсальный стиральный порошок.

Впрочем, к этикеткам на белье в связи с этим следует относиться весьма критически, потому что в наши дни ну очень осторожничают с данными о том, что этот предмет одежды перенесет, а что нет. Так, распространены белые футболки из хлопка, которые можно стирать якобы максимум при 30 °C. Но если футболка действительно из чистого хлопка, то это, естественно, полная ерунда. Другое дело, если ткань содержит эластан – эластичные волокна действительно не любят высоких температур. Текстильные предприятия здесь хитрят, подстраховываясь в том, что касается обращения с волокнами: чем меньше температура, тем бережней уход, ну, и, разумеется, ничто не должно садиться или линять. И все же многие текстильные изделия переносят температуры более высокие, чем указано на этикетке, тем более если стирка при 60 °C остается обусловленным борьбой с микробами исключением.

Наряду с «особыми» случаями, такими как инфекции в семье, есть еще одно обстоятельство, выдвигающее повышенные гигиенические требования: проживание с вами в одной квартире людей с постоянно ослабленным иммунитетом (YOPI). Если с вами живет грудной младенец, беременная женщина, родители или бабушка с дедушкой, которым нужен домашний уход, чуть больше гигиенических мер, в частности с бельем, не помешают. Я уже говорил, что эти люди могут подхватывать инфекции, от которых другие не заболевают. Причины могут быть разными. С одной стороны, этим людям хватит меньшего количества возбудителей, чтобы заболеть, а с другой – ослабленная иммунная система не может в полной мере контролировать некоторые виды микроорганизмов. Однако если у вас насморк, вы от этого не станете YOPI – пока еще не станете! (Насморк у мужчин, разумеется, следует считать исключением и отнестись к нему очень серьезно, как к опасному для жизни заболеванию, пусть даже читательницы на это лишь улыбнутся усталой снисходительной улыбкой…)

Но если серьезно, в применении к YOPI «молодой» – это все равно что очень молодой, старый – значит очень старый, а ослабленный иммунитет – серьезно ослабленный иммунитет (вследствие химиотерапии, например, или ВИЧ, или иного тяжелого заболевания). Слово «беременная» – одно из немногих немецких прилагательных, не имеющих превосходной степени сравнения, поэтому я здесь, естественно, не мог продолжить ряд, написав «очень беременная». Белье для YOPI лучше стирать при 60 °C, и здесь вам тоже в помощь кислородный отбеливатель, который устранит потенциальную микробиологическую угрозу с полотенец, постельного белья, нижнего белья и проч. Но от традиционного кипячения – то есть машинной программы при 95 °C, – по имеющимся на сегодняшний день данным, вы можете со спокойной совестью отказаться.

Микробы в стиральной машине

Микроорганизмы попадают на белье в ходе обычного его использования или в результате непредвиденных обстоятельств и заболеваний – это одна сторона дела. Другой же важный источник микробов – сама стиральная машина. Надеюсь, что с тех пор, как мы с вами разобрались с посудомоечной машиной и с ее жутким зумпфом, вы уже свыклись с мыслью, что в наших домашних приборах живут бактерии и грибки. Поэтому вас не особо удивит, что стиральная машина тоже не самое плохое место для расселения микробов. Вам ведь теперь известно правило – где влажно, там обычно размножаются микробы. А в стиральной машине влаги предостаточно.

Ну, и где мы в ней найдем микробов? Могу показать. В моей стиральной машине тоже местами живут микробы, без этого никак. У любой стиральной машины на передней панели вверху есть выдвижной лоток, куда закладывается моющее средство. Я его сейчас выдвину, и вы можете бросить взгляд в нутро машины. Ну, и? Что вы видите? Ничего? Не может быть, позвольте я гляну. Действительно, все чисто… Ах, да, вспомнил, я же только на прошлой неделе все там протер. Обычно здесь явно выраженный черный налет – когда больше, когда меньше, – напоминающий плесень на стене, но на самом деле состоящий в основном из бактерий.

Это, разумеется, снова биопленка, со временем образующаяся в постоянно влажной среде дозатора моющих средств. Теперь вы поняли, почему я этот лоток регулярно вынимаю и вычищаю все внутри. Впрочем, если вы будете после стирки лоток немного выдвигать и оставлять открытым, влага будет улетучиваться, и это уже поможет. По той же причине «иллюминатор» стиральной машины тоже неплохо оставлять приоткрытым.

Но даже если вы в моей машине ничего не видите, пара бактерий там все-таки есть. Однажды мы делали для телевидения анализ ста проб, взятых из дозаторов бытовых стиральных машин, и популяции микробов обнаружились в каждой (!) из них, даже в самой на первый взгляд чистой. Впрочем, микробы чувствуют себя здесь столь вольготно не только из-за влажности. Угощения здесь тоже вдоволь, поскольку сегодня все важнейшие ингредиенты моющих средств должны быть биоразлагаемыми. Если вы еще не задавались вопросом, что значит «биоразлагаемый», поясняю: это не что иное, как способность бактерий разлагать находящиеся в сточных водах вещества на биологически безвредные формы. До введения соответствующих нормативов в наши водоемы попадало огромное количество, например, тензидов, которые продолжали там работать – они пенились. Есть фотографии из тех времен – горы пены по берегам Рейна, которая образовывалась, в частности, от этих неотработанных тензидов.

Хорошо, что теперь это в прошлом. Но совсем не хорошо, если бактерии, не дождавшись своего тензидного пиршества в очистном сооружении, начинают пожирать остатки моющих средств, так сказать, не сходя с места, прямо в дозаторе стиральной машины. Тогда там начинает жиреть и процветать микробная мафия, активно образуя биопленки. Причем не только в лотке для моющих средств, но там особенно усердно, если мы не будем этому противодействовать, периодически лишая мафиози воды и время от времени их отскабливая. Полезно также от случая к случаю запускать незагруженную машину, выбирая программу в 60 °C. Температура до лотка наверху доберется лишь условно, но программа очистит остальную машину, в том числе в тех местах, куда не доберется зубная щетка, если позволите мне снова процитировать рекламу из 80-х годов…

У вас может возникнуть вопрос, что такого в биопленках в лотке, помимо эстетической неприглядности. Мы тоже задались этим вопросом и потому некоторое время назад провели исследование, в ходе которого проанализировали микробные поселения в стиральной машине. Результаты оказались абсолютно неожиданными, хотя поначалу мы нашли там в основном микробов, которых и ожидали: бактерии из воды и из окружающей среды, а также некоторые плесневые и дрожжевые грибки, в том числе, кстати, и пресловутые «черные дрожжи», знакомые нам по посудомоечной машине. Но вы между тем уже знаете: чтобы вызвать у нас болезнь, требуется нечто большее, чем просто присутствие микроорганизмов. Еще мы были удивлены, что довольно часто обнаруживали бактерии, которые вообще-то обитают в земле на корнях растений. У меня этому до сих пор нет достаточно внятного объяснения; в любом случае причина заключается не в том, что кто-то постирал запачканные садовой грязью штаны… Не знаю, может, у вас появится какая-нибудь идея.

Вернемся к нашему вопросу: мы не нашли микроорганизмов, которые могли бы представлять особенно высокий риск, путей передачи инфекции тоже нет, поэтому пока что отбой тревоги. Однако мы знаем, что грибки и бактерии, которые обнаруживаются в области лотка для моющих средств, попадают на белье. Происходит это в ходе стирки и даже при высоких температурах, как смогли доказать в своем исследовании коллеги из Университета Нижнего Рейна. Но как микробы добираются до самого белья, причем даже в условиях, когда в стирке используется универсальное средство с содержанием отбеливателя, а температура достигает 60 °C или даже 95 °C? Объяснение простое: высокая температура и моющее средство задействованы только в основном цикле. А после него следуют еще полоскания, одно или несколько, в ходе которых через лоток в машину прокачивается холодная вода, высвобождая бактерии из биопленки и вынося их прямо на чистое белье. Некоторые наши эксперименты показали, что этих бактерий может быть изрядное количество, примерно до ста микробных клеток на квадратный сантиметр. Так что вполне может случиться, что на полотенце, которое вы отправили в машину не в самом грязном состоянии, после стирки окажется больше микробов, чем до нее.

Конечно, это немало зависит от состояния самой стиральной машины, но, наверное, ни у кого дома нет машины без биопленки. Можно ли этому как-то противостоять, кроме как «проветривать» и вычищать лоток? В принципе да, существуют, например, специальные добавки, действующие на стадии полоскания. Хотя я вам буквально только что без особого восторга рассказывал о гигиенических ополаскивателях (помните? ключевое слово «сточные воды»), исследования свидетельствуют, что после стирки с этими продуктами белье намного меньше загрязнено микробами. Тут вам, возможно, захочется уточнить: а зачем это нужно, если, судя по всему, от отделившихся биопленок нет никакого вреда? На данный вопрос однозначно не ответить, разве что есть особые случаи, в которых эти средства могут понизить инфекционный риск. Или вот еще ситуация, в которой гигиенический ополаскиватель, наверное, поможет. Я говорю «может быть» и «наверное», потому что, в отличие от прочей содержащейся в книге информации, это утверждение я не могу толком доказать. Но очень многие потребители рассказывали мне, что имели когда-то проблемы с плохими запахами из стиральной машины или даже от белья, и использование гигиенических ополаскивателей помогало им справиться с дурными запахами. Для лучшего понимания, что за этим стоит, мы должны внимательнее разобраться с данной темой.

Вонь вместо аромата

Разбираться с проблемами запахов непросто, часто это не удается хотя бы потому, что описывать словами запахи вообще невозможно. Когда я, например, говорю «из этой стиральной машины затхлый запах», то мы с вами вполне можем представлять себе совершенно разные запахи. И в чем разница между «затхлый» и, скажем, «тухлый»? Разобраться довольно сложно, но мы ведь не торопимся, поэтому давайте попытаемся. Итак, как уже говорилось, есть несколько путей, которыми микроорганизмы попадают в стиральную машину и на белье. И, соответственно, запахов, которые могут ассоциироваться у нас со стиркой, тоже несколько.

Начнем с самого простого и, наверное, однозначного – запах пота. Он-то нам знаком, и мы знаем, как он возникает: бактерии преобразуют не пахнущие вещества в пот. Это происходит, разумеется, непосредственно на коже, но когда мы потеем, то смесь из девственного пота (с нейтральным запахом), уже прореагировавшего пота (вонючего) и всех микроорганизмов с кожи оказывается на ткани. А вот дальше будет сложно. Ведь бактерии вовсе не прекращают преобразовывать не имеющие запаха компоненты пота, как только они покидают поверхность кожи. Они продолжают заниматься этим на одежде настолько долго, насколько это возможно, что обычно означает: пока там достаточно влажно. Скверно пахнущие или пропитанные по́том вещи попадают в стиральную машину, где они должны вообще-то освободиться от бактерий. Я говорю «вообще-то», потому что решающий фактор зависит от того, при какой температуре и с каким средством производится стирка. Помните нашу таблицу с данными о снижении количества микробов в зависимости от продолжительности, температуры и средства стирки (имеется в виду с отбеливателем или нет) и конкретно колонку «Кожные микробы»? Тогда вам должно быть ясно, что при низких температурах, коротких программах и применении моющих средств без отбеливателей не все бактерии в процессе стирки удалятся.

Бактерии продолжают работать над компонентами пота, пока участки кожи или одежды достаточно влажные.

То же относится и к составным компонентам пота, некоторые из них исключительно прочно цепляются за волокна ткани, особенно за синтетику. Такое совпадение обстоятельств очень даже вероятно, стоит взглянуть на рекомендации по стирке современной спортивной одежды: полиэстер, 30 °C, щадящее средство для стирки. И если вы – как и я – не относитесь к тем людям, которым можно только позавидовать, что они после полумарафона выглядят как с иголочки, то на волокнах ткани засядет запах пота вкупе с бактериями. После стирки поначалу все может быть хорошо, но, не ровен час, станет снова влажно и тепло, скажем, при следующей носке, и вонь проявится снова. Для этого, впрочем, даже бактерии не требуются, ведь типичные молекулы пота обладают таким свойством, что мы начинаем воспринимать их запах, даже когда их небольшое количество. Только им для этого надо «оторваться» от текстиля, то есть вы приводите одежду в порядок теплым утюгом (с паром) или надеваете ее, согревая своим телом, – вот и запах проявился. От температуры с волокон отделяются летучие молекулы и достигают рецепторов нашего носа: пахнет по́том, хоть и свежевыстиранное.

Искусственные волокна, подвергнувшиеся стирке при низких температурах и с жидким моющим средством, и после стирки представляют для пота оптимальную констелляцию[30]. Решить проблему просто: переходите на спортивную одежду из хлопка! Знаю-знаю, дать такой совет всерьез может только микробиолог, да еще назовет это решение «простым». А что, если вы настолько увлечены спортом, что не можете отказаться от функциональной одежды? Тогда вам помогут гигиенические ополаскиватели, по крайней мере они выведут из игры бактериальную составляющую. Должен, однако, повторить, что такому подходу (с использованием ополаскивателя) научных подтверждений пока нет, это не более чем добрый совет. В остатке будет лишь не очень чистая совесть в плане воздействия таких продуктов на окружающую среду, а молекулы пота все равно останутся.

Но мы еще далеко не закончили разбираться с проблемами запахов. Так, многие жалуются еще на один вид неприятных запахов, связанных со стиркой и стиральной машиной. Это тот запах, который часто называют «затхлым», хотя мы тут возвращаемся к вопросу: что это такое? Чаще всего этот душок напоминает нам запах старой тряпки для уборки, долгое время лежавшей скомканной в углу. Такое определение по крайней мере дала группа японских исследователей, изучавшая возникновение подобного запаха от белья. И мы говорим здесь не о резкой вони пота, а скорее о приглушенном духе тухлятины из подвала. Уф, на этом, кажется, и я уже исчерпал свои возможности словесного описания обонятельных нюансов…

Давайте лучше выясним, как подобный запах возникает. Коллеги из Японии внимательно его изучили и идентифицировали виновников: само вещество и бактерии, запах вызывающие. Кстати, неудивительно, что исследование проводилось именно в Японии, ведь там традиционно стирают холодной водой, поэтому вероятность столкнуться с проблемами запахов заведомо высока. Определив запах как «старую тряпку», ученые принялись изолировать соответствующую этому запаху субстанцию с помощью аналитического метода, называемого «газовая хроматография – масс-спектрография», которая, как можно догадаться по самому названию, штука довольно сложная. И все же хочу объяснить основное: газовая хроматография позволяет разделить смесь веществ. Подобное вы могли когда-то наблюдать в старом школьном опыте с мелком для доски и соком шпината. Может, вы вспомните этот опыт: кусок мела помещают в сок шпината, отдельные пластинчатые пигменты поднимаются по мелу наверх – все с разной скоростью, – и в итоге на мелке вырисовывается своеобразный орнамент, вроде картинки золотой осени. Таким образом на уроках объяснялась осенняя окраска деревьев, которые перед зимой отводят из листьев самый известный из пластинчатых пигментов – зеленый хлорофилл, – а желтые и красные пигменты остаются.

Запах может вернуться и после стирки, как только снова появится влага – при глажке или даже просто следующей носке.

Эксперимент, подобный школьному опыту с мелом, можно проделать с газовой смесью, только газы разделяются не на куске мела, а в трубочке. Данный метод используется, чтобы распутанные молекулы можно было по отдельности перехватывать, а затем идентифицировать их с помощью «масс-спектрометра». Это уже на самом деле сложно, и дальше я объяснять не буду; как бы то ни было, в конечном итоге можно определить, какое вещество скрывается за тем или иным запахом.

В исследовании японских коллег субстанцией, отвечающей за запах от белья, оказалась 4-метил-3-изогептеновая кислота. Очень интересно, потому что такая молекула внешне похожа на то, с чем мы с вами встретились в ванной комнате, когда говорили о запахах пота и дезодорантах: я имею в виду 3-метил-2-гексеновую кислоту. Кстати, стоит, наверное, упомянуть, что название кислоты происходит не от слова «ведьма» (даже если, возможно, запах от нее прямо-таки ведьминский) и произносится с долгим «ееее» – Hexeensäure. Но это на случай, если вы захотите где-то блеснуть своими познаниями…

Но что я вам, собственно, хотел сказать: удивительно же, что молекулы, отвечающие за запах пота и за запах «мокрой тряпки» на белье, химически устроены почти одинаково. Однако за затхлый запах отвечают не кожные микробы, а – если верить японским коллегам – бактерия по имени Moraxella, относящаяся, грубо говоря, к водным бактериям.

Откуда же они, черт возьми, приходят? Скажете: живут в стиральной машине, например в биопленке в лотке для моющих средств. Действительно, этот вид бактерий можно найти и в других бытовых приборах с подводкой воды, например в посудомойках или в автоматических кофемашинах, но не настолько часто, чтобы из этого можно было заключить, что именно они вызывают запах от белья, о котором речь.

Даже если все не так просто, японское исследование показало кое-что важное: за различными запахами от текстиля могут стоять разные причины, и расселение бактерий в стиральной машине с большой долей вероятности является одной из них. В таком случае можно объяснить и тот эффект, что даже при высоких температурах микробы попадают на текстиль и начинают пахнуть затхлым; и здесь приходит на помощь гигиенический ополаскиватель, которым можно в некотором смысле импрегнировать белье против поражения бактериями. Но еще лучше для профилактики время от времени запускать стиральную машину на высоких температурах, чтобы вонючки там вообще не поселялись. Иначе машина в какой-то момент сама может начать пахнуть «спертостью», назовем это так. Возникает ли такая проблема чаще с тех пор, как стали все больше стирать при низких температурах? Это пока окончательно не доказано, но вполне возможно. А вот прочие феномены все еще ждут своего разъяснения. Так, немалое число потребителей говорят, что к тухлым запахам особенно склонны ткани темного цвета. К сожалению, нам пока не удалось ни объяснить данную взаимосвязь с научной точки зрения, ни тем более доказать. Но было бы жаль, если бы все уже давно исследовали, не так ли?

И с этим мы подошли к концу нашей экскурсии по дому. Но не переживайте, книга еще не закончилась, и мы сейчас посетим больницу. Присоединяйтесь!

В больницу, понятно, никто ходить не любит, но многих это место чем-то притягивает. С тех пор как вышел сериал «Скорая помощь», мы вынуждены признать, что события, происходящие в больницах, не много общего имеют с романтикой Шварцвальдской клиники[31], и все же большинство сериалов про врачей оставляют впечатление, что в итоге (чаще всего) все заканчивается хорошо. Вы, конечно, сами знаете, что это, к сожалению, не всегда так, и поскольку, как говорится, жизнь по сути и есть болезнь, заканчивающаяся смертью, мы в принципе ничего тут не можем изменить. Но совсем нехорошо, когда из-за пребывания в больнице болезнь усугубляется или же человек получает в дополнение новое заболевание и вынужден бороться с ним, а не с тем, от которого должен был в больнице вылечиться. Этот жуткий сценарий в стиле «хоррор» – настоящий клондайк для средств массовой информации, отсюда все эти бесчисленные репортажи, статьи и разоблачительные истории на тему приобретенных в больнице заболеваний.

Сам я, взявшись писать о недоброкачественной работе врачей, нахожусь в весьма щекотливой ситуации, потому что, во-первых, это область, в которой я не очень хорошо разбираюсь, а во-вторых, это может поставить под серьезную угрозу мир в нашем доме, ибо моя жена – хирург. Но именно поэтому я также знаю, что врачи, невзирая на все бесспорно имеющиеся недостатки в нашей системе здравоохранения, делают все, чтобы пациент уходил из клиники здоровым, и ничего иного не замышляют. Проблема скорее в другом человеческом факторе, который встречается как среди врачей, так и среди представителей других профессий, и хорошей иллюстрацией которому послужит следующая история.

Откровение господина Земмельвайса

До конца XIX столетия очень высока была смертность среди женщин сразу после родов. Это не давало покоя молодому австро-венгерскому врачу Игнацу Земмельвайсу[32], и он попытался докопаться до сути. С высоты сегодняшнего дня мы понимаем, откуда приходит беда, потому что знаем: жестокую родильную горячку ни в коем разе нельзя считать ударом судьбы, она имеет конкретные, очевидные причины. Дело в том, что раньше (да и теперь тоже) лечащий врач прощупывал матку изнутри, проверяя, полностью ли отделилась при родах плацента. Это важная процедура, и в ее необходимости молодой Земмельвайс не сомневался. Но он задал коллегам ключевой вопрос: «А не угодно ли вам будет тщательно помыть руки перед обследованием?»

Для нас это сегодня очень банальный, просто до смешного парадоксальный вопрос, правда? И как вы думаете, что медики XIX века ответили на это тривиальное требование? Молодого коллегу подняли на смех и подвергли издевкам, будто он высказал чуть ли не крамольное предположение, что врач может вызывать заболевание своим действием (или, точнее сказать, бездействием, не помыв руки). «Мы медики, мы лечим болезни, а не вызываем их!» – так они, должно быть, набросились на Игнаца. Предположение Земмельвайса было на самом деле совершенно несовместимо с тогдашними представлениями о происхождении болезней, поскольку в те времена верили, что инфекции возникают как бы «ниоткуда». Вы помните про эксперимент Луи Пастера и про «творение из ничего»? Именно в это и верили: болезни не передаются человеческой рукой, а возникают «просто так». А утверждение, что врачи сами оказываются причиной болезни, было просто немыслимо! Злые языки утверждают, что и сегодня еще встречаются главврачи, с той же самоуверенностью отказывающиеся от применения средств для дезинфекции рук; но, как говорится, не мне об этом судить. Несчастного Земмельвайса изгнали из августейшего круга и, говоря современным языком, всячески прессовали. Говорят даже, будто молодого доктора злонамеренно поместили в психиатрическую лечебницу, дабы положить конец его гнусным деяниям. Его заслуги были оценены по достоинству лишь намного позже, медицинское признание они получили лишь после смерти Земмельвайса, а его именем даже назвали психологический феномен: «рефлексом Земмельвайса» называют обстоятельства, когда научные инновации наказуются, а не признаются и почитаются. Что неудивительно, ведь в конечном итоге ученый, призывающий на основании своих новаторских открытий списать со счетов все, что признавалось ранее, ставит коллег, выдававших старые постулаты за истину, в идиотское положение. Даже ученые-естественники не особо это любят.

Земмельвайс был, разумеется, прав, предположив, что именно гигиена рук защитит рожениц. Его предположение стало не только вехой в санитарии, но и показательным примером того, как правильно обращать гипотезы в открытия. И это было, наверное, первое описание инфекции, являющейся следствием медицинского лечения, для которой есть специальный термин – «нозокомиальная инфекция» (запомните для следующей игры в скраббл: Nosokomeion – это по-гречески «больница», и потому в разговорной речи мы употребляем словосочетание «внутрибольничная инфекция»).

 В больнице существует риск заразиться, который за ее пределами обычно ниже.

Пожалуй, на сегодняшний день немногие темы занимают медицинский мир больше, чем эти самые внутрибольничные инфекции, и не в последнюю очередь потому, что большинство из них связано с резистентностью к антибиотикам. Однако не все получаемые в больнице инфекционные болезни вызываются резистентными возбудителями, и тут существует еще одна проблема, с которой нам с вами надо разобраться, что, к сожалению, далеко не просто. Трудности начинаются уже с самого определения нозокомиальных инфекций. Например, когда у пациента неожиданно возникают симптомы инфекции, значит ли это автоматически, что он подцепил инфекцию именно в больнице? Конечно же нет, ведь есть же инкубационный период, то есть пациент мог заразиться задолго до того, как появились симптомы.

Но как же, черт возьми, в каждом единичном случае определить, откуда зараза и когда было заражение? Это на самом деле крайне сложно, и потому сошлись на следующем прагматичном подходе к решению. К счастью, инкубационные периоды обычно длятся пару дней, не больше, и болезнь чаще всего проявляется в течение 48 часов. Поэтому практикуемый и широко признанный подход таков: если пациент заболевает в течение первых двух дней после поступления, то это не нозокомиальная инфекция. Хотя, строго говоря, любое инфекционное заболевание, вызванное возбудителем болезни в ходе медицинского лечения, является нозокомиальной инфекцией, в сомнительных случаях отследить это невозможно.

Хорошо, но почему нозокомиальные инфекции вообще представляют собой проблему? Во-первых, потому что в больницах существуют риски, которых вне ее стен нет, или по крайней мере они не столь явно выражены. Все начинается с тривиальной констатации, что в больницу обычно попадает заболевший человек. Еще одно новаторское открытие, не так ли? Однако с точки зрения микробиологии это важно, поскольку быть больным часто означает иметь ослабленную иммунную систему, а с ней человека можно отнести к числу наших старых (иногда в прямом смысле этого слова) друзей – YOPI. Кроме того, в больницах проводят опасные в плане инфекционного риска процедуры. Например, ставят пациенту катетер или порт для внутривенного введения, который остается с пациентом на продолжительное время. Или проводят операцию в брюшной полости, удаляя, например, часть кишечника, потому что там засела опухоль. Это лишь пара примеров из многих возможных, но они позволяют разъяснить, почему в больницах повышенный инфекционный риск. Через артериальный или венозный катетер возникает доступ с поверхности кожи в кровеносную систему, из-за чего какой-нибудь кожный микроб, например уже упоминавшийся Staphylococcus aureus, до некоторых пор пребывавший в безвестности на поверхности кожи, прямо по игле находит путь в кровеносный сосуд. И там его больше не будет держать в узде кожная флора, и он может натворить бед. Распространение микроорганизмов в крови одновременно с выбросом токсинов называют сепсисом. Разговорное название сепсиса – «заражение крови» – здесь еще худо-бедно подойдет, но распространенное убеждение, будто темная линия, поднимающаяся при предполагаемом заражении крови, скажем, по руке, якобы сигнализирует о прогрессирующем заражении, и, когда линия достигает сердца, человек умирает, – это вообще чепуха.

Как бы то ни было, сепсис – это исключительно серьезная вещь, а наиболее частой причиной занесения микроорганизмов в кровеносные пути являются операции. Представьте себе, к примеру, ту же операцию на кишечнике: даже при тщательно проделанной работе вряд ли удастся избежать попадания в кровь желудочных микробов. Вот такая тут подлянка: пациент как бы сам себя заражает, то есть он инфицируется теми же микроорганизмами, которые сам в себе и носит в кишечнике или на коже. Поэтому при больших операциях раньше давали – да и теперь дают – антибиотик, служащий профилактической мерой для пресечения подобных инфекций. Но когда бактерии на антибиотик никак не реагируют, мы сталкиваемся с печально известным феноменом резистентных к антибиотикам микробов – а это уже катастрофа.

Как возникает резистентность

Мне нередко доводилось слышать от пациентов, что это они, то есть сами пациенты, резистентны к какому-либо антибиотику – еще одно заблуждение, с которым нам надо не спеша разобраться. Итак, резистентность по отношению к различным веществам (например, к антибиотикам) могут развивать бактерии, причем все по-разному. Проще, наверное, будет так это объяснить: предположим, вы заразились каким-то определенным штаммом бактерий. Ничего страшного, может, это воспаление миндалин или что-то в этом роде. При гнойной ангине в миндалинах[33] таким образом обитают теперь тысячи бактериальных клеток, которые – как и мы, люди, – на первый взгляд все выглядят одинаково, но все-таки немного между собой различаются. Поскольку нас интересует лечение антибиотиками, то мы сейчас посмотрим, какими же противодействующими антибиотикам средствами обладают бактериальные клетки? А есть у них, например, в клеточных стенках маленькие переносчики, способные быстро выводить из клетки вредные вещества (такие как антибиотики). И подобных переносчиков у всех бактериальных клеток разное количество, как у людей бывает разное количество потовых желез; это вам для наглядного сравнения, чтобы вы лучше могли себе представить. Как и люди, которые с разной интенсивностью потеют (чем больше у человека потовых желез, тем сильнее он потеет), некоторые бактерии способны «выводить из себя» больше антибиотиков, если у них больше молекул-переносчиков. Этим бактериям повезло – они смогут выжить при нашествии смертоносных для них антибиотиков.

Пойдем дальше. Если исходить из того, что в среднем у большинства бактерий есть умеренное количество переносчиков, то лишь у некоторых немногочисленных бактерий их особенно много или, наоборот, крайне мало. Кстати, так же дело обстоит с большинством свойств у всех организмов (большинство людей среднего роста обладают средними способностями и так далее), поэтому подобное распределение называют «нормальным», а иногда, по ассоциации с графическим изображением кривой нормального распределения, – «колоколообразной кривой».

Теперь вернемся к вашему больному горлу и к куче бактерий на ваших миндалинах. Интересно, что будет, когда вам против гнойной ангины пропишут антибиотик. Если представить себе, что в первую очередь будут умерщвлены клетки с самым маленьким количеством молекул-переносчиков, в то время как молекулы с большим количеством переносчиков пострадают менее всего, то с вашей кучей бактерий произойдет следующее.

Вообще-то все ясно: более резистентные клетки (то есть те, в которых больше переносчиков) выживают намного дольше высокочувствительных бактерий – эти испускают дух уже через короткое время.

Но под конец уничтожаются все бактерии, в чем же тогда проблема? Проблема обнаруживается, если вы через пару дней, когда еще не все бактерии выведены из строя, почувствовали себя хорошо, боль в горле прошла, и вы решили прием антибиотика прекратить. И тогда произойдет следующее.

Микробы, которые через шесть дней еще живы, это те самые счастливчики с большим количеством переносчиков. Поскольку количество переносчиков закладывается генетически, то выжившие резистентные бактерии, начав снова размножаться, будут передавать это свойство своему потомству. В итоге у вас в миндалинах практически все бактерии окажутся резистентными. Такой процесс называют селекцией, и именно он, по крайней мере отчасти, виновен в неприятностях с резистентностью к антибиотикам. Если принять недостаточно антибиотика или подобрать неправильный препарат, то более резистентные микробы начнут усиленно размножаться, потому что они оказываются вне конкуренции. Увы, именно это в последние десятилетия часто происходило, и поэтому мы теперь везде находим довольно много резистентных к антибиотикам бактерий.

«Классические» больничные микробы

Вас теперь уже так просто с толку не сбить, ибо вы знаете, что одно только наличие резистентного возбудителя еще не катастрофа. Для развития инфекции должны быть выполнены и прочие условия: наличие пути заражения, контакт с достаточно большим числом микробов и, возможно, ослабленный иммунитет. Беда в том, что у находящегося в больнице тяжело больного пациента большинство этих условий присутствуют.

В связи с резистентностью к антибиотикам вам, вероятно, сразу придет в голову вышеупомянутый MRSA, то есть метициллинрезистентный золотистый стафилококк(МРЗС). Но между тем есть много других бактерий, иной раз доставляющих специалистам еще больше проблем. К ним относятся прежде всего грамотрицательные бактерии, которые в настоящий момент уже резистентны к двум или трем классам антибиотиков. Трудность со всеми этими возбудителями заключается в том, что их источник фактически никак не высушить. Как и Staphylococcus aureus, будучи частью кожной флоры пациента или обсуживающего персонала, перемещаются по больнице, так сказать, контрабандой – или, выражаясь иначе, в качестве «безбилетного пассажира», – так и грамотрицательные микробы как часть кишечной флоры каждого человека всегда тут как тут. Кроме того, в окружающей среде повсюду есть другие резистентные бактерии, и не только они.

А вот что может быть ключом к пониманию внутрибольничных инфекций, никак не связанных с резистентностью к антибиотикам. Пациенты с крайне ослабленным иммунитетом могут быть инфицированы микроорганизмами, которых нормальная иммунная система сдержала бы без особого труда. Таким пациентам особенно опасны грибковые инфекции, которые в принципе антибиотиками не лечатся, поскольку те действуют только против бактерий. И мы говорим опять-таки или о грибках, которых мы таскаем на себе (таких как Candida albicans), или именно о таких видах грибков, которые находятся везде, причем тут нужно припомнить наших старых знакомых – плесневых грибков. Вы ведь знаете: в воздухе помещений всегда есть споры плесени, для пациентов с ослабленным иммунитетом они представляют особый риск, особенно если споры настолько мелкие, что могут проникнуть глубоко в легкие. Если в таком случае иммунная система будет бездействовать, то споры грибков могут инфильтрировать легочную ткань, что для пациента заканчивается чаще всего смертельным исходом. Но еще раз подчеркну, что это относится к людям с исключительно слабой иммунной системой.

Итак, в общем и целом у нас имеются следующие выводы касательно нозокомиальных инфекций: чаще всего их вызывают либо возбудители, входящие в состав естественной микрофлоры человека, и пациент может заразиться через контакт с посетителями, обслуживающим персоналом или даже «от самого себя»; либо это возбудители, встречающиеся повсюду в окружающей среде, и встреча с ними неизбежна. Тогда дело осложняют сопутствующие обстоятельства самой больницы: пребывание большого числа больных с ослабленным иммунитетом в ограниченном пространстве. Беда приходит, если речь идет о микроорганизмах, которые трудно поддаются терапии, а это главным образом резистентные к антибиотикам бактерии и вообще все грибки.

Правильное средство в правильное время

Неужели с этим вообще ничего нельзя сделать? Отчего же, можно, и сейчас самое время для хороших новостей. Так, согласно одному исследованию, в период с 2011 по 2016 год в немецких больницах отмечено снижение доли нозокомиальных инфекций на 25 процентов. К тому же антибиотики у нас в настоящее время применяют все осмотрительнее, и в клиниках растет численность санитарного персонала. На этом мы, сделав круг, возвращаемся к началу главы – к поистине благословенному изобретению гигиены и к истории доктора Земмельвайса. Гигиена – это то самое оружие, тот самый острый меч, которым можно разрубить гордиев узел нозокомиальных инфекций. Потому что каждого обезвреженного гигиеническими мерами микроба в дальнейшем уже не придется травить антибиотиками. Признаюсь, сказано, ну, очень упрощенно и даже неуклюже, и это действительно так, ведь в конечном итоге гигиена пресекает инфекционные заболевания еще до того, как они возникают. Впрочем, что просто на словах, в действительности нередко оказывается сложной задачей.

Возьмем, к примеру, инфекции MRSA. Для предотвращения передачи инфекции наилучшим вариантом было бы вообще не пускать в больницы людей, являющихся бессимптомными носителями MRSA. Что касается пациентов, это еще можно себе представить, хотя и повлекло бы за собой необходимость проверять на MRSA каждого поступившего и на время его изолировать – в принципе осуществимо, но, увы, очень дорого. С персоналом возникают проблемы иного рода: полностью здоровых работников пришлось бы в случае необходимости отправлять в принудительный отпуск на время, пока в больнице не будут истреблены возбудители. Довольно затруднительно получается, потому что повлечет за собой хроническую недоукомплектованность клиник. И, наконец, нельзя же каждого пришедшего в больницу посетителя предварительно проверять на MRSA, да и полностью отказать людям в посещении, конечно, не решение.

Гораздо лучше пойти по пути последовательного соблюдения гигиены, прежде всего – гигиены рук. У нас при входах во все больницы и дома ухода для посетителей установлены диспенсеры дезинфекционных средств, и при входе в каждую палату тоже должен висеть диспенсер. В связи с этим, разумеется, необходима соответствующая разъяснительная работа: посетители должны понимать, что могут навредить пациентам, да и некоторым медсестрам и медбратьям не лишне напомнить, что дезинфекция рук важна не только для того, чтобы защитить себя от пациентов, но для защиты пациентов от микробов с рук персонала. В общем, опять история про старого доброго Земмельвайса.

Будет ли необходимость в дезинфекции всех поверхностей больницы, зависит от того, каким образом эти поверхности могут способствовать передаче возбудителей, поэтому специалисты еще обсуждают, какие именно меры стоит вводить. На самом деле из всего этого логично вытекает, что понимание разумного образа действий со стороны всех участников процесса принесет больше пользы, чем переизбыток дезинфекционных средств. Но это правило действует как в вопросах гигиены, так и во многих других вещах: нужны правильные меры, в правильное время и в правильном месте.

Больше пользы принесет осознание, как правильно себя вести медперсоналу и посетителям, чем тотальная дезинфекция всего в больнице.

Наряду с санитарно-гигиеническими мерами есть еще целый список прочих пунктов в помощь снижению уровня нозокомиальных инфекций. Первым номером в нем значится разумное обращение с антибиотиками – это важнейшая мера по борьбе с резистентностью. Впрочем, недостаточно ограничивать область применения антибиотиков исключительно медициной; в животноводстве и в звероводстве используются массы этих веществ. Причем тех же, что используются для лечения людей! Никто на сегодняшний день не может точно оценить масштабы проблемы, но одно известно наверняка: если мы в будущем не сможем лечить бактериальные инфекции антибиотиками, перед нами встанет угроза скатиться в XIX век. Как хорошо, что мы теперь оказываем должное уважение Игнацу Земмельвайсу и его идеям по поводу гигиены. Кто знает, может, это вскоре снова станет жизненно необходимым…

Я вам уже рассказывал о своем опыте обитания в мужском общежитии? Нет? Тогда самое время рассказать, что будет замечательным переходом к этой главе. Во-первых, прогонит мрачные мысли, которые могли у вас появиться от разговоров о перспективах постантибиотического будущего, ну, а главное, послужит вступлением к обсуждению вопроса, насколько чистыми должны быть мы сами и то, что нас окружает. Мой опыт с общежитием здесь как раз в тему – это было испытанием в естественных условиях.

Если вы помните рассказанную ранее историю с отбеливанием белья в долине реки Вуппер, то вспомните также, что сам я родом оттуда и по сей день живу в Вуппертале вместе со своей семьей. И что бы вам там ни рассказывали о Вуппертале, поверьте, он намного лучше, чем его репутация! Если вы захотите сами составить впечатление, то мой вам совет сделать это не проездом по железной дороге, потому что так вы увидите город не с самой лучшей стороны. Но если вы пересядете на Вуппертальскую подвесную дорогу[34], а затем пройдетесь по старому центру времен грюндерства, потом по зоопарку или парку скульптур, то вам больше не захочется отсюда уезжать. Есть в городе, конечно, и уродливые уголки, но они есть и в Берлине, и в Гамбурге, и в Мюнстере… Однако вам уже не терпится узнать, что там с моим общежитием.

Ну, это короткая история. Дело в том, что работаю я не в Вуппертале, а в Клеве, это тоже прекрасный город. У университета Рейн-Ваал просто сказочный кампус, в котором исторические постройки старого порта Клеве самым чудесным образом вписываются в современную архитектуру университетского комплекса. Просто заверните как-нибудь сюда – естественно, после того как прокатитесь на подвесной дороге. Проблема в том, что между Вупперталем и Клеве 135 километров по автобану, а это далековато для ежедневных поездок на работу. Поэтому я среди недели пару дней живу с двумя своими коллегами в общей квартире[35]. Наше мужское общежитие несколько отличается от типичных студенческих общежитий: вечеринки до упаду в определенном возрасте уже не столь привлекательны, как во времена юности (особенно если учитывать перспективу следующего утра). Но кое-что все же остается, как прежде. В общежитии приобретаешь новые ценные навыки: я наконец научился открывать пивные бутылки зажигалкой! Поскольку я обязал своих соседей помалкивать и никто моих слов не опровергнет, то не удержусь упомянуть еще, что мы (как любое нормальное общежитие) придерживаемся умеренного потребления алкоголя (балуемся в основном шотландскими ячменными дистиллятами), и в некоторых других отдельных аспектах мы полностью соответствуем традиционным стереотипам. Но поскольку здесь речь идет прежде всего о чистоте и гигиене, то я перехожу к существу дела – а оно есть в чистом виде классика любого общежития, – мы будем говорить об уборке!

Как полагается, у нас, естественно, разделение обязанностей. Поскольку у нас есть такая роскошь, как две ванные комнаты, обязанности распределяются следующим образом: каждый убирает свою комнату, все вместе мы отвечаем за гостиную и за прихожую. В мои обязанности также входит приводить в порядок кухню, а за это мои два соседа убирают по ванной комнате. Невзирая на столь стройную концепцию, на деле получается, что в нашем жилтовариществе уборка происходит не столь часто и не столь тщательно, как в наших семьях. Это объясняется, с одной стороны, тем, что в Клеве мы бываем реже, к тому же дома постоянно сорят и пачкают дети, а мы, разумеется, педантично следим за тем, чтобы не пролилось ни капли виски. С другой стороны, должны же и мы каким-то образом соответствовать распространенному убеждению, что в процессе эволюции представители двух полов стали по-разному воспринимать грязь – то есть что есть грязно, а что – нет. Во имя соблюдения необходимой политкорректности позвольте заметить: последнее предложение ни в коем разе не следует перефразировать как «все мужчины неряхи»… хотя сам я не могу отрицать, что некоторым образом согласен с подобной формулировкой.

Но я все же кое о чем другом: в определенной степени наше сосуществование в коммунальных условиях – это пример героического опыта проверки на себе гипотезы, не слишком ли мы, немцы, большие чистюли. Дискуссии на эту тему мне, кстати, приходится вести регулярно, когда читаю лекции о гигиене в домашнем хозяйстве, о дезинфекционных средствах и мерах по борьбе с микробами. Вот типичные комментарии:

– От переизбытка гигиены можно заболеть!

– Домашнее хозяйство не должно быть стерильным.

– Чрезмерная чистота ведет к аллергиям.

– Немного грязи никому не помешает, а лишь укрепит иммунную систему.

Последнюю фразу в несколько иной формулировке я, впрочем, слышал еще от своей бабушки, она любила повторять, что грязь чистит желудок. И она худо-бедно с этой установкой дожила, как уже упоминалось, до девяноста с лишним лет, хоть это и не может служить научным доказательством данного утверждения.

Гигиеническая гипотеза

Чтобы понять, как на самом деле обстоят дела с опасениями насчет излишней чистоты, нам надо вернуться к предыстории вопроса: все началось со статьи британского ученого Дэвида Страчана, опубликовавшего в 1989 году очень интересное исследование. Он изучал взаимосвязь между частотой аллергического ринита и тем, что он назвал «негигиеничным обращением со старшими братьями и сестрами». Вывод его был примерно таков: младший ребенок в семье лучше защищен против аллергий, так как, контактируя со своими старшими братьями-сестрами, он сталкивается с микробами, которые тренируют его иммунную систему. Из этой идеи с течением времени развилось упрощенное представление, будто переизбыток гигиены способствует возникновению аллергий якобы потому, что иммунитету не хватает этой самой тренировки.

На самом деле есть вполне очевидные свидетельства того, что возникновение аллергических заболеваний связано с современным образом жизни. Взаимосвязь с потреблением сырого молока мы уже обсудили, но есть и другие данные, указывающие, что контакт с микроорганизмами является конструктивным элементом развития нашей иммунной системы. Но не слишком ли это просто, чтобы умозаключить: «Чем меньше буду убираться, тем меньше у меня будет аллергий?» Что до меня, то я скажу: да, к сожалению, слишком просто. Хотя сама мысль привлекательна: и полениться можно, и одновременно что-то сделать для здоровья. Я думаю, что данная идея является основной причиной популярности так называемой «гигиенической гипотезы». Откуда еще, как не с блюдечка с голубой каемочкой, почерпнуть аргументы, что не надо слишком усердствовать с пылесосом и уборкой? А вопрос, что теперь делать с этой дилеммой, остается тем не менее открытым. Для ответа давайте рассмотрим несколько фактов.

1. Инфекции в детском возрасте защищают от аллергий. Это было подтверждено несколькими исследованиями, но в то же время существуют доказательства, что не всегда. Когда дети, например, рано попадают в ясли или садик, у них часто бывают инфекции дыхательных путей, но позднее аллергическая астма все же случается не реже.

2. Крестьянские дети реже страдают аллергическими ринитами. В принципе это так, но здесь все не просто. Во-первых, этот эффект, по всей видимости, зиждется не только на том, что дети в сельской местности пьют сырое молоко и больше играют в грязи, что может говорить об их активных контактах с микроорганизмами. Но еще больше данных указывает, что «общение» с домашним скотом тоже оказывает защитный эффект посредством определенных углеводов, которые встречаются, например, в кожных клетках сельскохозяйственных животных и которые иммунная система использует для тренировки. Любопытны в этой связи результаты одного американского исследования, изучавшего детей из семей амишей и гуттеритов[36] на предмет частоты возникновения аллергий. Члены обоих религиозных братств ведут очень закрытый образ жизни и имеют довольно схожую генетическую структуру. Но в то время, как у амишей форма ведения сельского хозяйства осталась неизменной с XVIII века, гуттериты идут в ногу с прогрессом, в результате чего их дети страдают аллергиями в четыре-шесть раз чаще, чем маленькие амиши.

Поскольку образ жизни обеих групп в остальном очень схож, авторы объясняют полученные результаты различиями в содержании в домашней пыли компонентов клеточных стенок грамотрицательных бактерий, что можно объяснить разными способами содержания животных. Отсюда можно сделать вывод, что иммунитет обеспечивает безопасный контакт не только с дворовыми бактериями, но и с сельскохозяйственными животными.

3. Паразитарные болезни как лечебное средство? Это немного противная тема, но настолько важная, что мы должны ее коснуться. Паразитарные болезни, оказывается, имеют не только отрицательные аспекты. Есть, например, данные, что определенные паразитарные инфекции защищают от астмы, а результаты некоторых исследований указывают даже на то, что аутоиммунные заболевания, такие как рассеянный склероз, можно лечить глистами. Звучит дико, но при ближайшем рассмотрении вовсе не столь нелогично, если учитывать, что аллергии и аутоиммунные болезни в конечном итоге есть нечто вроде ошибочной или чрезмерной реакции.

Это приводит нас к интересной идее, высказанной британским ученым Грэхэмом Руком (Graham Rook), который на основании своих многочисленных наработок немного подправил широко распространенное понимание гигиенической гипотезы (напомню ее: «аллергии возникают из-за чрезмерной гигиены»). Так родилась «гипотеза старых друзей». Название не самоочевидно, поэтому хочу дать разъяснения. По Руку, под «старыми друзьями» мы должны понимать возбудителей болезней, которые раньше докучали практически каждому человеку. К этим микроорганизмам относятся, в частности, многие относительно безобидные ребята, с которыми человек в прежние времена также периодически сталкивался, – это, например, микробы, распространяемые домашним скотом. Не забудем и про бактерии, встречающиеся в сыром молоке, а также – и это очень важно – про глистов: они действительно были широко распространены еще раньше возбудителей болезней. Кстати, под «раньше» я имею в виду те старые добрые времена, когда человечество еще не знало правил гигиены, например мытья рук; и антибиотиков, разумеется, тоже не было.

Рук предполагает, что в ходе эволюции человека эти возбудители были избраны теми спарринг-партнерами, на которых наша иммунная система как бы тренировалась на случай действительной опасности. Для подобной роли «старые друзья» в идеале должны были обладать свойством не сразу убивать нас вызываемой ими инфекцией, поскольку тогда вся тренировка приносила бы столько же пользы, сколько поражение нокаутом через две секунды после начала тренировочного боксерского поединка – то есть нисколько. Звучит вообще-то вполне разумно, поскольку объясняет, в частности, почему система больше не работает: ведь у маленьких детей вряд ли бывают глисты, а контакты с домашним скотом и сырым молоком остались лишь в сельской местности.

И что теперь? Нам что, снова давать грудничкам сырое молоко? Каждым летним днем посылать девчушек в темный лес есть дикие ягоды прямо с куста в надежде, что они там подхватят изрядное количество «лисьих» глистов? А вместо мягкой игрушки класть в детскую кроватку живого поросенка? Не самая лучшая идея, потому что помимо вони в детской комнате (хотя могу себе представить, что поросенок к этому быстро привыкнет) в этой стратегии есть еще один подвох. Я выше упоминал, что в идеале «старые друзья» не должны нас убивать, но в действительности эти варианты неизбежно повлекут за собой потери; вот, скажем, через сырое молоко можно подхватить опасный для жизни туберкулез. И глистные заболевания порой тоже не пустяк.

Так что ответ на вопрос «что теперь» звучит так: вероятно, мы должны признать аллергические риниты и вообще аллергии побочными эффектами нашего современного образа жизни, поскольку таким подходом мы в конечном счете заменяем большую беду на меньшую. Знаю, это не очень-то поможет родителям детей-астматиков, ну, а что, если именно эти дети не пережили бы «иммунной закалки» по типу прежних времен?

Кстати, есть еще одна, дополняющая гипотеза о том, как недостаточный контакт с микроорганизмами может способствовать возникновению аллергий. Эта гипотеза утверждает, что наша иммунная система все чаще дает аллергическую реакцию в ответ на общее оскудение разнообразия микроорганизмов вокруг нас. Иными словами: дело не (обязательно) в том, чтобы встречаться с правильными для закалки иммунитета микроорганизмами, а в том, что их должно быть как можно больше разных.

Скорее всего аллергии – побочный эффект современного образа жизни человека, наших привычек и уменьшения количества микроорганизмов вокруг.

Это вполне согласуется с феноменами, связанными с нашим сегодняшним образом жизни, и обуславливает возможность следующего многообещающего варианта решения проблемы: в противовес рискованной игре со «старыми друзьями» – пойти путем мер, способствующих более обширному контакту с различными, но безобидными микроорганизмами. Например, можно предложить прием пробиотиков. Это не значит, что поможет простой йогурт с пробиотиками, и все же подобные меры вполне представимы и наверняка каким-то образом осуществимы. К сожалению, наука еще не определилась с отношением ко всем вышеназванным теориям, так что нам, наверное, придется еще немного потерпеть, прежде чем отыщется философский камень.

Магическая формула: «целевая гигиена»

Как бы то ни было, мы должны снова вернуться к вопросу: какое отношение все это имеет к нашему режиму уборки? После всего, что мы сейчас узнали и о чем нам говорят вышеупомянутые теории, каким образом чрезмерная чистота в доме может способствовать возникновению аллергий? Не знаю, как вам, но мне очень трудно себе представить каким. Ведь вот что я еще не упомянул: тренировка иммунной системы происходит, по всей видимости, преимущественно в первые годы жизни. Конечно, аллергии у нас могут развиваться и позже, но скорее всего решающими являются фазы грудного младенчества и раннего детства. Поэтому с задачей надо так или иначе справиться до того, как дети пойдут в школу, из чего, однако, не следует, что лишь тогда вы должны приниматься за уборку (или прекратить убираться). И в конце концов мы же здесь столько страниц посвятили всяким инфекционным рискам и прочим опасностям, исходящим от микробов в домашнем хозяйстве, их ведь тоже надо учитывать.

Стало быть, общую картину всего, что связано с уборкой, гигиеной и предотвращением рисков аллергий и инфекций, следует рисовать не только черными и белыми красками, это довольно пестрая картина. Для простоты вы можете взять за ориентир такой вот светофор, в нем вся тематика подразделена всего лишь на три категории.

Магическая формула гласит: «целевая гигиена». Означает она не что иное, как принимать правильные меры в правильный момент времени и в правильном месте (как в больнице). В применении к домашнему хозяйству это означает: когда есть риск со стороны действительно опасных возбудителей, например при готовке из сырого мяса птицы (там риск в первую очередь исходит от сальмонелл и кампилобактерий), заразных микробов надо нещадно уничтожать. Покажите им красную карточку, отправив грязную посуду в посудомоечную машину. Дезинфекция не обязательно означает необходимость распаковывать химическое оружие; много применяемых в домашних хозяйствах способов играючи справятся с дезинфекцией, и в первую очередь – воздействие соответствующими температурами.

Желтый цвет я выбрал для обозначения вредных микробов, от которых мы не обязательно заболеваем, но которые нам все же мешают, некоторые хотя бы тем, что нещадно воняют. Конечно, не дело ходить в вонючих вещах, терпеть раздражающие запахи и их виновников только потому, что они не болезнетворны. И все же в этих случаях нужно действовать, когда на самом деле есть проблема, или предпринимать соответствующие меры, чтобы дело до проблемы вообще не доходило. Позвольте напомнить: возникновение запахов предотвратит стирка при 60 °C с применением универсального стирального порошка с содержанием отбеливателя.

Зеленый цвет: детям можно иной раз разрешать играть в грязи. Когда мы маленькие, мы, контактируя с микроорганизмами, тренируем свой иммунитет, это уже точно доказано. Конечно же, негоже постоянно бегать за своими отпрысками с дезинфекционным спреем наперевес и убивать все организмы, которые не успеют вовремя сделать ноги, чтобы не оказаться на пути у вашего чада, – так у иммунной защиты ваших детей не будет шансов получить подобающую тренировку. Но будьте бдительны: инфекционные риски могут подстерегать в ситуациях, на ваш взгляд безопасных. Подсказываю: облизывание соски и передача кариеса. Это совсем не сложно, если поразмыслить, что разумно, а что нет. Кроме того, порой полезно вспоминать, сколько всякого пережили предшествующие вам поколения, я имею в виду с точки зрения гигиены. Ведь как ни удивительно, человечество все же не вымерло.

Иммунная защита ребенка должна подобающим образом закалиться и получить необходимую тренировку, иначе не справится с опасностями во взрослой жизни.

Тем не менее необходимо расширять научные познания о нашем взаимодействии с микроорганизмами. И тут я возвращаюсь к своей общаге, где мы уже некоторое время проводим долгосрочный эксперимент, который должен показать, насколько полезно меньше убираться в квартире. Честно говоря, я пока еще, к сожалению, не заметил никакой разницы, поскольку аллергического ринита у меня как не было, так и нет. Но в любом случае возможность провести время за стаканчиком в кругу друзей, вместо того чтобы рьяно убираться, очень хорошо снимает напряжение. И кто знает, может, так проявляется медицинский эффект алкоголя, дезинфицирующего изнутри? Эту мысль я должен непременно обсудить со своими соседями, что сподвигнет нас на дальнейшие научно-исследовательские изыскания…

Конец близок! О, нет, я, конечно, не о том, что всех нас в будущем погубит неизлечимая инфекционная болезнь. Я имею в виду, что мы потихоньку и необратимо подошли к концу нашей книги. Впрочем, почти подошли; мне доставило истинное удовольствие сопровождать вас на протяжении всех предыдущих страниц в экскурсии по своему дому, рассказывая о живущих вокруг нас микробах, но, возможно, в каких-то местах я слишком перегружал вас информацией. Поэтому в завершение я хотел бы коротко и ясно подытожить ключевые моменты, дать вам, так сказать, напутствие в качестве take home message.

1. Микроорганизмы не возникают ниоткуда

Микроорганизмы – грибы, бактерии и вирусы – настолько малы, что невооруженным глазом их не различить. Вот почему лишь около 150 лет тому назад у кого-то вообще возникла идея, что многие болезни вызываются микроорганизмами. Этим «кем-то» был Роберт Кох; он и Луи Пастер вошли в историю как тандем родоначальников микробиологии. Пастеру мы обязаны открытием, что нет никакого самозарождения и, следовательно, микробы не возникают «просто так». Это дало нам неоценимое преимущество – находить причины контаминации микроорганизмами и в зависимости от обстоятельств устранять их.

Большая часть мер гигиены, которые мы принимаем, только снижают число микроорганизмов.

Но микроорганизмы есть везде: в лужах, на полу, в воздухе. «Иссушать» эти источники трудно или вообще невозможно, но само знание, что некоторые микробы, так сказать, всегда с нами, уже помогает. Ведь это значит, что, вступая фактически постоянно в контакт с микроорганизмами, мы не болеем беспрестанно. То, что вокруг нас всегда бактерии, грибки и вирусы, это нормально; наша иммунная система в подавляющем большинстве случаев позаботится о нас. Осторожность показана прежде всего в тех случаях, когда нам за короткое время приходится соприкасаться с большим количеством микробных клеток, например ухаживая за больными членами семьи, или в общественном транспорте в период эпидемии, или же при готовке блюд из куриного мяса. Тогда появляется необходимость защищать себя или же избегать источников потенциальных возбудителей болезней. Тут, в частности, может помочь информированность о путях передачи инфекций. Помните лозунг информационно-просветительской кампании конца 1980-х годов «СПИД не передается с поцелуями»? Иными словами, заразиться передающимися половым путем инфекционными болезнями можно соответственно половым путем, но никак не воздушно-капельным. Разумеется, бывают и пограничные случаи, но как отправная точка нам эта сентенция поможет.

И еще кое-что скрывается в знании, что микроорганизмы не возникают «из ничего»: когда что-то стерильно, то есть полностью свободно от способных к размножению микробов, то это «что-то» останется стерильным до тех пор, пока микроорганизмам доступ туда будет закрыт. Однако большинство гигиенических мер – это не стерилизация, а в лучшем случае разве что дезинфекция, то есть снижение числа микроорганизмов до безопасного, надо надеяться, уровня. Результат подобных мер держится не вечно, потому что остающиеся грибки и микробы могут снова размножаться.

2. Важнейшая санитарно-гигиеническая мера: мытье рук

За этим тривиальным советом скрывается больше, чем кажется на первый взгляд. Дело в том, что на путях передачи микробам во многих случаях требуются дополнительные транспортные средства, особенно на пути от источника своего происхождения. Таким транспортным средством часто, очень часто становятся руки. Руки, являясь нашим важнейшим инструментом, играют главную роль при распространении микробов. И не только при контактных инфекциях, даже воздушно-капельную инфекцию можно успешно подхватить через рукопожатие: предположим, ваш босс сердечно пожал вам руку, пожелав счастливого Нового года, но перед этим он с не меньшей сердечностью в эту руку высморкался, поскольку давно простужен. И если вы после столь неожиданного дружественного жеста со стороны своего начальства будете недоуменно потирать глаза, то вы его вирусы вотрете себе в слизистые оболочки – вот и у вас уже простуда. Вы могли бы удалить вирусы с рук, если бы сразу их помыли. Только, пожалуйста, не бегите после начальственного рукопожатия сразу прямиком в уборную, тем более с криком: «Полундра! Теперь надо срочно вымыть руки!», – это может помешать вашей карьере. Даже фекально-оральные инфекции иной раз используют руки как промежуточную станцию; получается, так сказать, «с рук в рот».

Стоит заметить, что не от всех микроорганизмов можно уберечься одним лишь мытьем рук; норовирусам, например, этого будет мало. Но против большинства микроорганизмов такой способ очень действенный и вообще никогда лишним не будет. При этом в спиртосодержащих средствах для дезинфекции рук необходимости вообще нет, разве что в особых ситуациях; скажем, при посещении больниц чуть сверхмерной гигиены только приветствуется.

3. Продукты питания: проблемные и беспроблемные

Один из самых приятных способов заполучить инфекционную болезнь – через еду. Но шутки в сторону. Продукты питания – это, бесспорно, главнейший источник возбудителей болезней (если не брать в расчет норовирусы). Первое место здесь занимают кампилобактерии и сальмонеллы, из чего следует, что самый критический в плане инфекций продукт – мясо птицы!

Возьмем немного шире: риск представляют вообще все сырые продукты животного происхождения, включая – и не в последнюю очередь – продукты из сырого молока и сырые яйца. Большинство проблем с мясом и яйцами в какой-то мере решаются термической обработкой, но при этом не надейтесь, что, бросив яйца на сковородку, вы их достаточно разогреете. Если вы любите яйца всмятку, то учтите, что так вы потребляете с микробиологической точки зрения сырой продукт. С другой стороны, кусок баранины на сковородке, будучи еще нежно-розового цвета, уже получил нужную порцию температуры; так что, если сомневаетесь, перепроверяйте, например, при помощи термометра для мяса.

К счастью, в Германии продукты в наши дни подвергаются строгому контролю, и потому риск для здоровых людей предсказуем, пока точно соблюдаются указания на упаковках. Остается только не допускать перекрестной контаминации, то есть не резать салат на той же разделочной доске, на которой до этого резали курицу. Чуть более осторожными следует быть с питанием для YOPI; для них, несмотря на весь контроль за качеством продуктов, остается риск, который так и называется – остаточным[37]. Беременные, старики и дети, а также люди с ослабленным иммунитетом – руки прочь от продуктов из сырого молока и от непрожаренного мяса (в первую очередь свинины и мяса пернатых)! Вот думаю, может, не так уж и плохо поступили Макс и Мориц, украв курочек у старой вдовы Больте; может, это было сделано ей во благо, дабы защитить ее от риска инфекции? Этого мы никогда не узнаем…[38]

4. Нет воды – нет микробов

Микроорганизмы живут не одним только воздухом и любовью… но почти. Есть бактерии, которые могут существовать в дистиллированной воде, и, вообще, вряд ли найдется жизненное пространство с экстремальными условиями, которое не населяли бы микробы. Очень жарко, очень холодно, очень солено – нет проблем. Но для большинства доставляющих нам сложности микробов есть один лимитирующий фактор – вода. А это значит: хотите избавиться от подобных типчиков, перекройте им воду. Это, конечно, не новость, ибо мед, мармелад, а также хрустящие хлебцы, сухофрукты и солонина хранятся чуть ли не вечность благодаря отсутствию в них влаги. Никто не говорит, что вы должны питаться лишь сушеными плодами, но если у вас дома есть плесень, то почти наверняка у вас влажно. Это полезно знать, потому что влагу в любом случае надо устранять, заодно лишая плесень основы ее существования. Но причина плесени не всегда кроется в строительных изъянах, постоянно влажные швы между плитками в ванной – это тоже прекрасная среда обитания для плесневых грибков. Так что вперед с тряпками и средствами, и пара приседаний после душа. Только не переусердствуйте с последним, не то опять придется залезать под душ.

5. Какие средства разумны, а какие – нет

Иногда микробов надо как следует прищучить, потому что, когда эти твари селятся, например, в стиральной машине и ваше белье начинает невыносимо вонять, тут уже не поможет никакое благоухающее свежайшей весной средство, сулящее вам «не-просто-чисто-а-безупречно-чисто». Но теперь вам нет необходимости скупать целую полку специальных средств в ближайшем супермаркете, потому что вы узнали о существовании других способов уничтожения микроорганизмов. Следующий совет вообще-то относится к предыдущему пункту: «Нет воды – нет микробов». После окончания стирки оставляйте открытыми выдвижной лоток и «иллюминатор» стиральной машины и так же поступайте с дверцей посудомоечной машины и с емкостью для воды в вашей дорогущей кофеварке; это ваших микробов просто засушит. По опыту борьбы с зубным налетом мы в принципе все знаем: микробы удаляются трением, но жаль, что ко многим местам в стиральной машине, автоматической кофеварке и иже с ними не добраться. И вот еще один способ, который знала еще моя бабушка, подвергая кипячению дедушкины трусы: просто поддать пару, то есть стирать иногда на более высоких температурах, тоже помогает. Поскольку разогревание поглощает порядочно энергии, чрезмерно усердствовать с ним не надо, но время от времени из соображений гигиены неплохо по возможности проводить термическую обработку.

Высушить влагу или поднять температуру при работе с водой – вот наиболее простые и при этом действенные способы изгнать микробов.

Вы заметили, что в советах пока еще ни разу не было отмашки давать ход злобной химии? И это очень хорошо! Действительно, многие проблемы с микробами можно решить с помощью температурного воздействия, механики и времени. Но вы между тем почти эксперты и потому знаете: химия тоже часть круга Зиннера и может помочь в очистке и дезинфекции. При этом можно спокойно браться за мирные средства, а оружие массового поражения отложить на случай чрезвычайных обстоятельств. Тензиды и отбеливатели на кислородной основе в любом случае содержатся в таких продуктах, как порошковые универсальные средства для стирки, и являются полноценным средством ведения боевых действий против микробов, не причиняя при этом большого вреда экологии. Могут помочь также домашние средства с содержанием спирта, но их надо применять в правильной концентрации и обращать внимание, есть ли на бутылке символ с огоньком: «огнеопасно»!

Растворы с активным хлором пусть себе спокойно остаются в шкафу и ждут следующей инфекции норовирусов – тогда на разворачивающуюся в уборной борьбу призовут хлор, и он явится, подобно рыцарю на коне, так сказать, весь в белом. Общее правило, самое важное и против микробов тоже, – это поддержание чистоты в домашнем хозяйстве. А если вы к тому же в вышеперечисленных ситуациях будете применять все необходимые меры, то в принципе все будет замечательно.

6. Не поддавайтесь панике

В заключение, как правило, дается самый важный совет, и звучит он так: не паникуйте! Следующую цитату приписывают американскому теологу Рейнхольду Нибуру[39]:

«Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я могу изменить, и дай мне мудрость отличить одно от другого».

Понятно, что это одно из самых трудновыполнимых желаний в жизни. Однако что касается способности различать, то вы уже обрели если не мудрость, то, надо надеяться, все же ценные знания, которые помогут вам мирно сосуществовать с многочисленными микроорганизмами, окружающими вас в повседневной жизни.

Мы окружены бактериями, грибками и вирусами, и чаще всего в этом нет абсолютно ничего плохого! Напротив, без микробов мы не смогли бы переваривать пищу, наша кожа была бы беззащитна перед окружающей средой, и мы бы попросту утонули в отходах и нечистотах, потому что никто не смог бы взять на себя задачу преобразовывать и разлагать органическую материю. Давайте философски смотреть на микроорганизмы внутри и вокруг нас и воспринимать их существование как нечто, что мы не можем, да и не должны изменять. Главное, мы теперь знаем, что заболеваем не просто от присутствия микробов, что мы сами можем здесь кое-чем управлять: правильно обращаться с окружающими людьми, с продуктами питания, а также соблюдать гигиену как разумную меру для предотвращения инфекций.

Как ни удивительно, человечество выживает уже очень длительное время, несмотря на микробы, а может, и благодаря бесчисленным интеракциям с ними, и смею утверждать, что если мы когда-нибудь все же плохо кончим, то повинны в том будут скорее всего не микроорганизмы. Но давайте не будем расставаться на столь мрачной ноте. Мне доставило огромное удовольствие сопровождать вас в путешествии по невидимому миру, а со всеми проблемами, вызываемыми микробами, мы как-нибудь справимся. Этим, собственно, все сказано, кроме самого важного откровения, сформулированного великим Луи Пастером, откровения, которое мы должны помнить всегда: «Именно микробы скажут последнее слово».