Читать онлайн Савойская терция бесплатно

Савойская терция

Прославленной испанской пехоте,

тем, кто стоял насмерть и внушал страх врагам, посвящается.

Какое побережье не пило нашей крови.

Гораций

Африка, Америка, Филиппины, Италия, Германия или Фландрия… Пику или мушкет на плечо, сумку со скудным припасом за спину, меч на пояс, и пошли, пошли, пошли они туда, где снова наихристианнейшему королю Испании, понадобилась их кровь, их жизни, их отвага. Без ропота, сомнений и страха, шли они день за днём, через битвы и сражения, через горные кручи и перевалы, через пустыни и плодородные речные долины, через непроходимые джунгли, густые леса или топкие болота, под палящим солнцем или под проливным дождём, через города и селения, порой вымершие от оспы или чумы. Они шли… Погибая в стычках, умирая от эпидемий, от укусов змей и насекомых, от голода или плохой воды, они шли… Только вперёд! Вперёд! Там их ждут, там в них нуждаются! Там нужна их храбрость!

– Сантьяго!

– Во славу Христа и Девы Марии!

– Нет в душе страха, если ты стоишь в терции!

Из диалогов испанских солдат перед боем.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Бум!.. Бум!.. Бум!.. Размеренно и монотонно звонил колокол в аббатстве Святого Варфоломея, созывая братию на заутреннюю молитву.

Бум!.. Бум!.. Бум!..

Брат Альваро вышел из своей кельи, и в тонкой, с дырами и прорехами рясе, поёжился от холода. Но он тут же, отдёрнул себя. «Принимай всё смиренно, как должное, так велел Христос!» И ступая босыми ногами по выпавшему за ночь снегу, побрёл к молельне.

Остальная братия, уступала ему дорогу, сходя с протоптанных тропинок в снег, и каждый кланялся ему.

Кланялся ему, совсем ещё молодому монаху, не достигшему и двадцатилетнего возраста, но уже возложившего на себя тяжкий обет самобичевания и умерщвления плоти. Тело его было перепоясано цепями, на груди и спине висели железные вериги покорности, и в предрассветной темноте звон железа, издалека давал знать монахам, кто идёт. И каждый из них, считая его чуть ли не святым, склонял голову, ожидая прикосновения ладони брата Альваро, его милости и благословения.

Бум!.. Бум!.. Бум!..

Войдя в молельню брат Альваро осенил себя крёстным знамением, и пройдя, встал на своё излюбленное место, там, где на стене, ещё едва виднелась поблекшая старинная фреска, передававшая все муки и страдания Христа. И не дожидаясь громогласного гласа отца настоятеля, должного первым начать молитву, брат Альваро встал на колени, как всегда впился глазами во фреску, и зашептал псалмы.

«Гордыня, гордыня обуяла его! Всё никак не уймёт, не смирит её! Всё никак не придёт к покорности! Всегда наперёд лезет!» – высокий, крючконосый, с впалыми щеками аббат Меркида, гневно и сурово, из-под своих кустистых бровей, глядел на брата Альваро. Он знал о его возросшем влиянии в монастыре, и желая сохранить собственную власть, опасаясь этого молодого монаха, каждодневно и ежечасно строил ему всеразличные козни и испытания, вёл с ним борьбу за влияние над умами и деяниями братьев-монахов.

«Ну, ничего! Я уйму тебя! Есть у меня способ, как обрезать тебе, твои ангельские крылышки! Есть!»

Аббат Меркида начал молитву, братия подхватила её, и сей благовест, далеко вылетел за пределы затерянного высоко в горах монастыря, охватив всю долину и лежавшее в низине убогое пастушечье селение.

– Господи, прибежище наше и сила, источник всякой святости! Услышь моления Святой Церкви твоей и благослови дать нам всё то, о чём с упованием просим Тебя, через Христа, Господа нашего. Аминь! – уже, когда солнце было довольно высоко в пасмурном небе, литанией Всем Святым, окончил аббат Меркида молитвы.

Но по знаку его, паства не расходилась, не спешила толкаясь в трапезную, а замерла, ожидая дальнейшего слова отца настоятеля.

– Наш благословенный епископ Антонио, да укрепит его Господь в благих деяниях, в борьбе с ересями и врагами нашей Святой Веры, и да дарует Он ему долгих лет жизни,[1] прислал письмо, в котором просит нас, отправить для проповедования слова Божьего в отдалённых провинциях нашего королевства, часть нашей братии. Мы, как верные и преданные слуги Христовы, конечно же, откликнемся на его призыв. Итак, брат Паулиньо, вам предстоит отправиться на остров Эспаньола[2] и нести там слово Божье, заблудшим язычникам и дикарям! Брат Моуриньо, вам плыть на Канарские острова, только недавно приведённые к покорности силой и славой нашего христианского оружия!.[3] И наконец, брат Альваро, вам предстоит отправиться в Мелилью.[4]

Все три названных монаха вышли вперёд, смиренно склонив головы и сложа у груди в молитвенном жесте ладони, безропотно принимая выпавшее им бремя. Хотя, когда было названо имя брата Альваро, остальная братия зашевелилась, и понеся по ней шёпот и волна возмущения. Но быстро угас, под зорким и холодным взглядом аббата Меркиды.

– Вперёд, ревнители и хранители Веры Христовой! Пусть сгинут перед вами нечестивые псы, не признающие Спасителя нашего Иисуса Христа! Пусть всегда Он прибывает в душах ваших, пусть Господь не оставит вас, в ваших нелёгких деяниях! С Богом, братья мои! Пусть хранит и оберегает вас, наша Святая заступница и покровительница, Матерь Божья Дева Мария!

Аббат Меркида, и не скрывал радости от того, что таким вот, столь ловким и полностью законным ходом, избавляется он от опасного врага. И всё говорил и говорил – о мучениках, принявших смерть во имя Христа, но не отрёкшихся от веры, о язычниках и дикарях населяющих неведомые земли, о болезнях и других опасностях подстерегающих миссионеров, несущих людям Слово Божье!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мелилья, убогая, унылая дыра, затерянная на бескрайних просторах Африки, одно из владений Испании, передовой форпост христианства на этих землях…

  • Выпьем до дна эту чашу вина,
  • Ведь завтра нам снова в бой!
  • А там копьё или пуля поймают меня,
  • И выпить мне не дадут.
  • Эй, гей, гей, хо, хо, хо! Э-ге-ге-гей, хо-хо!
  • Давай, наливай, наши кружки полней!
  • И выпьем, за короля!
  • Да здравствует он хоть тысячу лет,
  • Пока есть такие как я!
  • Эй-гей-гей-гей-гей, йо-хо-хо, хо-хо!

Пьяный стражник у припортовых ворот города, кончив петь свою нескладную солдатскую песенку, продёр удивлённые глаза, уставившись на босого молодого монаха в ветхом, изношенном рубище, опутанном цепями, с железными веригами на груди и спине.

– Эгей, видать тебе весело было плыть, через моря! Если бы то дырявое корыто, гордо именуемое прохвостом Себастьяном Рупертом кораблём, пошло на дно, то ты бы утоп сразу, не доставив никому хлопот! А что привёз Руперт на этот раз? Баб, привёз? А то тут без баб, тоска смертная! Те, у кого есть жёны, держат их в строгости, под надзором и запретом, до них не доберёшься. Шлюхи, совсем озверели, берут дорого, за ночь спускаешь с ними всё, что накопил за месяц! Рабыня из местных, стоит ещё дороже, больше чем всё моё жалованье за год! Так что без баб, пропадаем мы тута! А ты как, монашек, бабу щупал? Целовал? А? Ох, мне бы дорваться до бабьего тела! Клянусь Страстями Христовыми, неделю бы не слез с неё!

– Не упоминай всуе, имя Сына Божьего, богохульник, – тихо и смиренно произнёс монах, но что-то было такое в его голосе, что стражник вскочил, а потом и рухнул на колени, подставив чело своё под благословение пастыря.

– Прости, отче! Прости!

Из дома у ворот, где располагалась стража, вышел молодой, франтовато одетый идальго, с лентой офицера через плечо.

– Что тут, Гарсиа? Почему ты прекратил стонать свою песню? – а потом тоже удивлённо уставился на монаха. – Это ещё что за чучело? Откуда ты взялся? – бормотал офицер, недоумённо наблюдая, как всегда отличающийся буйным и строптивым нравом здоровяк Гарсиа, склонил покорно голову под руку монаха, и ластиться под ней словно котёнок, закрыв глаза, а по покрытым пылью щекам его, оставляя две дорожки, катятся слёзы. – Да какого тут происходит?! Ты кто таков? Как звать тебя? С чем пожаловал? Слышь, ты, святоша?!

Не отвечая на вопросы и оскорбления, монах начал произносить молитву, и офицер, которого звали Ниньо, немного постояв, не отдавая себе отчёта в собственных действиях, упал на колени, и стал вслед за ним шептать слова молитвы.

Так весть о молодом монахе, одним лишь проникновенным словом Божьим, наповал сразившем отчаянного храбреца Ниньо Алвареса де Перейра-Карвахаля, быстро облетела маленький гарнизон Мелильи и всё христианское население города.

И чрезвычайно обрадовался прибытию столь сильного проповедника, отец-настоятель церкви Священного сердца Иисуса, дон Педро Хименес, из знатного и богатого рода грандов Тельес-Хиронов, знаменитого на всю Испанию.

Дон Педро был стар, он страдал подагрой и водянкой, к тому же подхватил, злостно треплющую его изношенное тело африканскую лихорадку, и знал, что дни его сочтены. Но он не мог умереть, не мог оставить паству свою, без Божьего слова и Его благословения! Теперь же, с прибытием этого монаха, дон Педро с радостью и улыбкой ожидал скорой смерти, как блага, как избавления от болезней и болей. Он предвкушал в мечтаниях своих, как входит в Чертоги Небесные, в Царство Божье, в Царство Небесное, и как в очию лицезреет Сына Божьего, Спасителя нашего Иисуса Христа!

– Подойди, – слабым, измученным голосом, просипел дон Педро. – Как звать тебя?

– Брат Альваро, – встав на колени, он впервые, за все годы своей ещё довольно молодой жизни растерялся, не зная, как облегчить страдания и муки, этого столь достойного человека.

Слава Педро Хименеса, бесстрашного миссионера и проповедника, долгие годы несшего Веру Христову вглубь пустыни Сахары, распространяя её среди дикарей-кочевников, была широко известна в Северной Африке и даже далеко за её пределами. И все священники и монахи, взвалившие на себя тяжкий груз миссионерства, наслушавшись рассказов о подвигах Педро Хименеса, хотели походить на него. Немало слышал о нём и Альваро, но он пришёл слишком поздно – отец Хименес умирал…

– Рукоположен ли ты в сан, брат Альваро?

– Нет, падре. Я лишь простой монах.

– Хм… Знаешь ли ты молитвы, Святое Писание, и все уставы церковной службы?

– Да, падре. В монастыре Святого Варфоломея, нас обучали этому.

– Хорошо… Но ты, слишком молод… Это, смущает меня. Ладно, подай мне всё необходимое для хиронтии.

Пристальным взглядом следил дон Педро за молодым монахом – всё ли он возьмёт что нужно, не ошибётся ли? Но брат Альваро оправдал возложенные на него надежды, немного дрожащими от волнения руками прикасаясь к священным предметам, предназначенным для проведения одного из основных таинств христианской церкви.

Облачившись и положа руку на склонённую голову Альваро, дон Хименес шептал:

– Исполнилось ли тебе 18 лет?

– Да падре, в прошлом месяце.

– Твёрд ли ты в Вере Христовой?

– Да падре. Я готов умереть за неё!

– Не страдаешь ли ты падучей, или какой другой тяжёлой хворобой?

– Нет падре, я абсолютно здоров!

– Не подвержен ли ты страшному содомскому греху?

– Нет.

Альваро покраснел, и это сквозь густой загар на его щеках, с удовлетворением отметил отец Хименес. «Скромный и непорочный юноша. Только такой и нужен, здешней буйной пастве, такой, кто будет служить примером подражания для многих заблудших душ».

Обряд продолжался, и после краткой исповеди и совместной молитвы призвания Святого Духа, с колен встал уже другой Альваро – рукоположенный священник святой христианской церкви!

Он не осмелился служить свою первую службу в главном храме города – церкви Священного сердца Иисуса, а выбрал для себя маленькую, но очень древнюю церквушку Девы Марии, затерянную в тени возвышающейся башни Рострогордо. Он сам выгреб оттуда огромные кучи мусора, вымел пыль и паутину, отмыл окна со старинными, ещё византийскими витражами.

Когда всё было готово, Альваро, с понятным волнением, стоя на ступеньках церкви, ожидал своих первых прихожан.

И они повалили толпами, желая послушать нового священника.

Проповедь была знатная!.. Нашёл отец Альваро, вроде бы простыми словами, лазейку в каждую душу, ниспосылая на мирян Благодать и Силу Христову. И в конце проповеди, плакали седые ветераны, прошедшие не через одну битву, и в раскаянии рвали на себе волосы, погрязшие в грехах проститутки, и давали клятвы не пить и более не играть, горькие пьяницы и азартные игроки. И стояла очередь перед алтарём с пожертвованиями, ещё большая выстроилась для исповеди и Святого Причастия.

Уважение к отцу Альваро ещё больше возросло, когда во время очередного нападения на город кочевников-берберов, он, не кланяясь стрелам и дротикам, ходил с молитвами по стенам, и для каждого у него находились слова утешения и одобрения. Не гнушался он оказывать помощь и раненным, не делая различия между благородным идальго или простым ратником-ополченцем из местных. Успевал он и к умирающим, ласковыми словами описывая перед всеми павшими за Веру Христову, райские кущи Царствия Небесного, слушал исповеди, отпускал им последние грехи, и до конца оставаясь рядом, принимал их последний вздох.

Слава его, хоть он совсем и не стремился к ней, упрочнилась, доверие паствы было получено, но Судьбе было угодно вмешаться, и полностью изменить его жизнь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

…Захлёбываясь кровью, упал капитан Герреро Санчес Праскуадо. Стонал на носилках в середине строя, лейтенант Ниньо Алварес де Перейра-Карвахаль, которому раздробило руку. Ещё в самом начале боя погиб и второй лейтенант – Агильяр – ему ядром оторвало голову. И оставшаяся без командиров терция Диего Кастильского смешалась, замешкалась, остановив свой размеренный шаг. Даже старые и опытные ветераны, в растерянности оглядывая ряды, выискивали офицеров, и не находя их, были близки к отчаянию и панике.

А враг всё наседал! Гасконские арбалетчики усилили обстрел, а наёмная пехота германских ландскнехтов, теснила их. И гибли, валясь наземь, самые отчаянные храбрецы из первых рядов! Тяжёлая кавалерия врага терзала фланги, наседая на роты аркебузиров, прорываясь дерзкими ударами сквозь строй терции, и там тоже падали смельчаки, и оттуда доносились крики ужаса, стоны раненных и умирающих!

Ещё миг, и строй терции дрогнет! Ещё миг, и они побегут!

Побегут в страхе, подставляя спины под разящие удары врага!

Отец Альваро, уже более двух лет, был капелланом терции Диего Кастильского. Так распорядилась Судьба. Он был из благородного рода, и в детстве, до того как вынужденно избрал духовную стезю, получил хорошее образование. Да и в должности капеллана он насмотрелся всякого, и поднабрался кое-какого опыта. И сейчас, видя, что скоро всё рухнет и погибнет, он решился…

– Сомкнуть ряды! Пики выше! Знамя, поднять!

Его зычный голос, перекрывая шум битвы, долетел до каждого испанского солдата.

– Эй, знаменосец, мать твою! Ты что, уснул скотина?! Я сказал, знамя подними!

Солдаты, никогда не слышали таких слов, от своего всегда тихого и вежливого капеллана.

– Аркебузиры, в общий строй! Быстрее, сучьи дети, быстрее! Храбрецы, вперёд! И-и-и, раз… И-и-и два… И-и-и три! П-а-а-а-шли!

И подчиняясь привычной команде, терция Диего Кастильского, двинулась вперёд!

На врага!

– Раз… два… Три! Раз…два… Три! – они шли размеренной поступью терции, делая на счёт три, один небольшой шажок.

Пришёл в себя мальчишка-барабанщик, и стал помогать новому командиру, отбивая дробь палочками.

Они сблизились с врагом, и страшными ударами своих длинных пик, стали прокладывать себе путь!

– Сержанты, не спите олухи, ряды равняйте! Черти бы вас всех побрали! Быстрее, быстрее! Шевелитесь!

Паника, потом удивление от действий капеллана, постепенно сменялось восторгом солдат, снова почувствовавших над собой твёрдую и властную руку.

– Стоять!

Топнув, терция остановилась.

– Аркебузиры! Отгоните этих сволочей!

Первые несколько рядов терции расступились, пропуская стрелков, которые сокрушительными залпами почти в упор, расстроили и смешали ряды вражеской кавалерии на флангах.

Ржали лошади и валились в болотистую грязь вражеские всадники, знатнейшие представители их дворянства.

– Раз… два… Три! П-а-а-а-шли! – снова раздался голос нового командира, и терция пошла на прорыв вражеского строя!

Не ожидавшие, что почти разгромленный враг, перейдёт в наступление, германские ландскнехты попятились. В отчаянной попытке восстановить положение, погибли и оба их командира – Якоб Эмпсер и Фабиан фон Шлабендорф.

А у испанцев, ещё было в запасе то, чего не было у противника!

– Мечники! – отдал новый приказ отец Альваро, и сквозь строй пикинёров, на врага ринулись знаменитые испанские мечники, которые своими короткими мечами, кромсали, резали и рубили врага. Опытные в своём деле, они прокладывали путь терции, которая шла за ними своим размеренным шагом, втаптывая в землю павших.

Потеряв более тысячи человек, ландскнехты бежали!

За ними, открылись ряды гасконских арбалетчиков, и испанские солдаты, несколько часов простояв под их обстрелом, потеряв многих своих товарищей, теперь, сполна насладились местью!

Вся земля перед строем терции, была завалена трупами стрелков из Гаскони. Погиб и их командир, сеньор де Молар.

Но героические усилия одной лишь терции, не могли выправить положение в почти проигранной битве.

– Падре Альваро, смотри!

Французская кавалерия, прорвала строй соседней терции Бадахоса!

И солдаты терции Диего Кастильского, кто со слезами на глазах, кто гневно сжав зубы, кто шепча проклятия, а кто и молитвы, смотрели за ужасами избиения терции Бадахоса.

По направлению к их строю, побежала большая группа испанских солдат, крича отчаянные призывы и делая жесты руками. Но налетела тяжёлая кавалерия прославленного французского рыцаря Пьера Террайля де Баярда, прозванного – «Рыцарь без страха и упрёка», и всё скрылось в кровавой круговерти мелькавших мечей и разящих копий, в образе коней бьющих копытами, и в видениях распяленных в диких криках ртов.

Но кому-то удалось и вырваться. К ним побежал один солдат, держа в руках длинный, завёрнутый в ткань свёрток, за ним, ещё трое.

– Да это же, Эстебан Лопес, знаменосец терции Бадахос! И клянусь кровью Христовой, у него в руке знамя!

В жизни каждого командира, наступает момент, когда он вынужден послать на верную смерть других, и падре Альваро, обвёл взглядом своих солдат.

– Давай же! Давай! – приободрил и поддержал его, стоящий рядом сержант Гарсиа, и Альваро отдал приказ.

– Расступись! Стрелки, мечники, вперёд!

Не мига не колеблясь, из строя терции выскочили аркебузиры, арбалетчики и мечники, своими жизнями спасая знамя терции Бадахоса.

Крушили их пушки герцога Феррары Альфонсо I д'Эсте, рубила кавалерия сенешаля Нормандии Томаса Бойера… Но и удача, хоть изредка, но улыбалась и им. Испанским солдатам удалось тяжело ранить и свалить с седла виконта Лотрека Одо де Фуа, кузена командующего французскими войсками Гастона де Фуа, герцога Немурского.

В панике, оглядываясь на кавалеристов врага, в строй терции Диего Кастильского, ввалился Эстебан Лопес, продолжая прижимать к груди знамя терции Бадахоса.

– Отходить! Отходить! – закричал Альваро, понимая, что это практически невозможно.

Французская кавалерия, шла прямо среди испанских солдат, рубя их нещадно!

Всё же, желая в отчаянном порыве спасти хоть немногих уцелевших, Альваро приказал:

– Поднять пики! Впустите их!

Подчиняясь приказу, пикинёры расступились, но вслед за их товарищами, в строй терции влетела и французская кавалерия. И завертелась, ужасная рукопашная схватка!

Отец Альваро, не беря в руки оружия, прижимал к груди распятие, шепча молитвы.

Спасла терцию Диего Кастильского от полного разгрома, подоспевшая кавалерия Фабрицио Колонны и его брата Просперо, кондотьеров на службе папы римского Юлия II.

Но и эта безумная атака, ничего не решила. Раненным был пленён Фабрицио Колонна, французы, разгромив терцию Бадахос, утащили в плен и прославленного генерала Педро де Наварра.

Сокрушив кавалерию врага, строй терции Диего Кастильского снова сомкнулся. Но вражеские конники, не в состоянии пробить её, стали гарцевать и кружиться рядом, арбалетными выстрелами и бросками копий, тревожа солдат Испании.

А рядом с терцией Диего Кастильского, плечом к плечу с ней, стояла и ещё одна уцелевшая и непобеждённая – Неаполитанская терция Святого Януария.

И надо было что-то делать. Путь на север им преграждала подходившая французская пехота, и оставалось только одно – двум оставшимся испанским терциям, повернуть назад и отступать.

Сложный манёвр, развернуть громоздкую терцию, особенно для молодого, ещё не слишком умелого командира. Но терция Диего Кастильского, отлично справилась с этим! Конечно, здесь сказалась сноровка и опыт 9 ветеранских рот, составляющих её основу, но была и немалая заслуга, самого падре Альваро.

Командующий французской армией герцог Немурский Гастон де Фуа, не хотел, чтобы хоть часть испанского войска, избежала разгрома! И он, в свои 22 года, уже до этого снявший осаду с Болоньи, разбивший войско Венецианской республики под Вероной, штурмом взявший Брешию, молодой, безрассудный и горячий, всего с двумя десятками рыцарей, кинулся на монолитный, мерно ступающий строй двух терций.

Он рухнул, с двумя пулями и арбалетным болтом в груди, так и не сумев добраться до них.

Вместе с ним погиб и Жак д'Алегр, сеньор Виверо. А годом раньше, погиб его младший брат Жан д'Алегр, сеньор Сен-Дьери.

И старый Ив II де Турзель, барон д'Алегр, лишившийся всех своих сыновей, в горе своём, закричал:

– Я за вами, дети мои!

И тоже пал, пробитый пиками.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

– Орлы! Молодцы! Герои! – приветствовал у небольшого городка Чезене две уцелевшие терции, командующий испанскими войсками в Италии, вице-король Неаполя, герцог Сома и граф Оливето, Рамон Фолк де Кардона-и-Англесола, сбежавший с поля боя ещё в самом начале сражения.

Битва при Равенне,[5] в большей мере была проиграна по его вине, но Рамону де Кардону, было плевать на это, клал он и на то, что думают про него другие. Он был знатен и богат, поговаривали, что он является незаконнорождённым сыном короля Фердинанда II Арагонского – фактического правителя всей Испании, и всех её владений за её пределами.

Тепло и радушно, почти как равного, поприветствовал де Кардона командира Неаполитанской терции, и, не видя командира терции Диего Кастильского, закричал:

– А где же, храбрейший из храбрых, капитан Герреро Санчес Праскуадо?

Из строя ему ответил дерзкий голос сержанта Гарсии:

– Кончился, когда мы отступали сюда.

– Мир его праху, он был отважным воином! Но где же тогда, мужественный лейтенант Ниньо Алварес?

– Ха, вон лекари над ним колдуют, хотят руку отнять, в которую жахнула пуля.

– Хм. А где же тогда лейтенант Агильяр?

– Остался без головы! Ему её снесло ядро!

– Хм. Так, а кто же тогда командовал терцией? Кто вывел вас из окружения?

Смолк даже норовистый Гарсиа, и возникшая неловкая пауза, необычайно удивила де Кардона. Смущение среди этих храбрецов, геройски вышедших из битвы, спасших знамя терции Бадахос? Невероятно!

– Гм… Дело в том… что в самый тяжёлый момент битвы… нами стал командовать… наш капеллан…

– Капелла-а-а-а-н? – протяжно воскликнул, ещё более удивлённый Рамон де Кардона. – Капеллан? – повторил он, думая, что ослышался.

– Да, наш капеллан падре Альваро! – уже с гневом, уязвлённые тем, что командующий мог их упрекнуть в нерешительности и растерянности в битве, воскликнули десятки глоток старых ветеранов.

– Я хочу засвидетельствовать, – хрипя, шатаясь от боли и потери крови, сказал подошедший лейтенант Ниньо Алварес де Перейра-Карвахаль, – что действовал наш падре Альваро, геройски! Если бы не он, то терция бы… погибла! – и, потеряв последние силы, лейтенант рухнул на руки слуг и лекарей.

– А ну-ка, – уже заинтригованный, воскликнул Рамон де Кардона, – покажите-ка мне этого своего капеллана!

Солдаты расступились, являя пред взор командующего, падре Альваро.

Молодой, с покрытыми пылью, коротко, по-солдатски остриженными волосами, с выбритой на макушке тонзурой. Пытливые, чуть прищуренные глаза. Лицо всё в грязи и пороховой копоти. Старая, изношенная ряса, на ногах простые сандалии. И цепи, две железные цепи, крест на крест пересекавшие ему грудь и спину.

– Твоё имя?! – властно воскликнул де Кардона.

– Падре Альваро, – находясь немного не в себе, отважный в битве, а сейчас смутившийся, пробормотал он.

– Это ты в церкви падре Альваро, а как тебя звали в миру?!

Испанская гордость взяла вверх, Альваро выпрямился и приосанился.

– Альваредо де Санде.

– Откуда ты родом?

– Из Касереса! Второй сын Хуана де Санде, сеньора Вальондо!

– А-а-а, Эстремадур![6] Родина храбрецов! Да, бывал я в ваших землях, бывал!

– А сколько тебе лет?

– 23.

– А как ты решился, возглавить терцию?

– Надо же было кому-то, – снова засмущавшись, просто ответил Альваро.

– М-да… Кому-то… Кому-то… Кому-то надо было… М-да, но ты молод, молод даже для священника… М-да… А потери в войске большие… очень большие, и раз уж ты начал, и хорошо начал, клянусь Иисусом!..значит ты… и будешь командовать терцией Диего Кастильского, пока тебя не убьют, или я не найду кого-нибудь другого, лучше тебя!

– Но мой сан… Я же, простой священник…

Но дон Рамон де Кардона, как будто и не слышал его.

– Вы согласны? – обратился он к ветеранам.

– Да… да… да…, – раздались где громкие, а где и неуверенные возгласы солдат. Ведь обычно, они сами выбирали себе командира.

– Но мой сан… – снова попытался изменить свою Судьбу, падре Альваро.

– Забудь! Пустое это! Если ты храбрый солдат, а ты доказал это в битве, то я лично обращусь к Его Святейшеству папе Юлию, и он своей буллой, снимет с тебя священнические узы, вот эти, опутавшие тебя цепи, и вернёт тебя к светской жизни! Не благодари! Просто Испании, нужны такие люди как ты!

И вскочив в седло горячего жеребца, Рамон де Кардона умчался.

Вот так вот распорядилась Судьба, что простой падре, стал командиром терции Диего Кастильского.

В растерянности он стоял перед строем, а выжидающие, пытливые глаза солдат, буравили, обжигали его.

Надо было с чего-то начинать…

На выручку ему пришёл сержант Гарсиа.

– Р-р-р-азойдись!

И строй терции очень быстро рассыпался, когда получив столь долгожданную команду, измученные битвой и долгим отступлением солдаты, кинулись каждый по своим делам. В основном, к палаткам шлюх и маркитанов.

А слуги и рабы, под суровыми окриками подгонявших их Гарсии, уже разбивали палатку для нового командира.

Когда всё было готово, Гарсиа склонился в шутливом поклоне.

– Прошу, – жестом руки он приглашал Альваро проследовать в его новое жилище.

Палатка командира была значительно больше, чем маленькая палатка капеллана с громоздким алтарём походной церкви. Было здесь и больше роскоши – стены были задрапированы коврами и гобеленами, стояла огромная кровать, с не набитым соломой тюфяком, как у простых солдат, а с мягкой периной. Стояли сундуки с одеждой, неряшливой грудой валялись прочные доспехи и богато украшенное оружие.

– Конечно, некоторую часть этого барахла, мы отошлём родным капитана Праскуадо, мир его праху, а остальное, всё ваше, маэстро-дель-кампо Альваро де Сандо.

Резануло слух Альваро, обращение к нему Гарсии, как действительно к командиру терции. Куда так сразу делась его шутливость и фамильярность, буйный и строптивый нрав? Неужели, кончилась их дружба? Ведь сейчас перед Альваро, стоял не давний друг, а вышколенный и дисциплинированный солдат. Подчинённый, перед начальником.

И от этого, меж ними пробежала ощутимая трещина.

Неловкое молчание нарушили слуги, внесшие большой серебряный поднос с едой.

– Простите господин, за столь скудную пищу, – склонился в низком поклоне один из слуг. – Все обозы с припасами достались французам, а здесь, в окрестностях Чезены и Форли, всё уже давно опустошено и разорено.

Чувствуя непонятно откуда возникшую вину, словно это он сам выбился в командиры, буквально за один день став по положению намного выше Гарсии, Альваро попытался нормализовать их отношения.

– Ладно, пустое. Давай Гарсиа, садись со мной, вместе поедим.

Но сержант продолжал стоять прямо, как столб, немного отводя глаза в сторону от своего командира.

Всё рухнуло! Гарсиа оставался глух к его попыткам – в его кровь старого солдата, давно уже впиталось чинопочитание. Преклонение перед старшими по званию.

– Садись! Это приказ! – неожиданно откуда-то взявшимся командирским голосом, крикнул Альваро, слишком поздно поняв, какую ошибку он совершил.

Гарсиа поспешно сел, но к еде не притронулся.

Плохое начало… Альваро осознавал это, не зная что делать и как поступить.

– Гм… ладно Гарсиа, мы знакомы с тобой давно, ещё с Мелильи, и мне нужен сейчас лейтенант. Как ты на это смотришь, чтобы занять эту должность?

Взгляд сержанта немного потеплел.

– Никак нет! Не могу! – он снова вскочил.

– Сядь! Почему?

– Я был лейтенантом, но был разжалован.

– За что?

– За пьянку! Ну и там была ещё история с женщиной…

– Понятно.

– Но я могу порекомендовать вам Марконтино Фуэнтеса. Он хороший солдат, и достаточно молод.

Тонкий намёк, от никогда не соблюдающего этикет Гарсии, на то, что молодому командиру терции, будет более комфортно рядом с таким же молодым лейтенантом. Это был жест старой дружбы, и Альваро, кивком головы поблагодарил сержанта.

– А до того как стать солдатом, Фуэнтес учился в университете Саламанки, потом в Болонье и Риме. Он отлично знает тактику, и особенно ма-те-ма-ти-ку, – едва по слогам выговорил Гарсиа это трудное слово. – А это маэстро-дель-кампо, согласитесь, немаловажно для построения терции!

– Согласен.

– Ещё есть один подходящий… Фабрицио Ла Рида, но он слишком горяч. Чуть что, сразу хватается за меч, и уже убил на поединках более десятка противников.

– Отлично! Значит, он и меня научит, правильно держать меч!

А потом Альваро вернулся с небес на землю. Ну какой из него маэстро-дель-кампо? Какой из него командир? Он священник! Простой священник! А если папа Юлий не согласиться, и не позволит ему вернуться в мир? О, Господи! Командирство, тяжким бременем, тяжелее, чем носимые им вериги, всей своей мощью рухнуло ему на плечи.[7]

ГЛАВА ПЯТАЯ

– В чём наша сила?

– В терции!

– В чём наша мощь!

– В терции!

– В чём наша победа!

– В терции!

Старый сержант Гарсиа, учил на небольшой площади маленького городка, молодых солдат-новобранцев.

Альваро де Сандо, маэстро-дель-кампо терции Диего Кастильского, вышел из своего дома, с неодобрением глянув на какой уже день затянутые хмурыми тучами небеса, ниспосылающими постоянный, мелкий и надоедливый дождь.

Выбежавшая вслед за ним Луиза, босая и простоволосая, заботливо укрыла ему плечи подбитым мехом плащом. Альваро, нежно улыбнувшись, погладил ей щёчку и сладострастно провёл пальцем, по её пухленьким губкам.

А действительно, в чём же сама сила, так горячо им любимой и повсюду восхваляемой терции?

Вот уже скоро будет 23 года, как он командует терцией Диего Кастильского, прошёл вместе с нею через десятки больших битв и сотни маленьких сражений. И вроде бы, в свои 46, он должен был знать ответ на этот вопрос.

Ведь за прошедшие годы, изменилась сама война. И очень изменилась тактика терции, её структура и применение в бою, чрезвычайно быстро и гибко перестраиваясь под эти изменения. В помощь командирам уже появились целые трактаты о различных построениях терции, приспособленных к различным боевым ситуациям, указания о строе пехоты на марше, наставление о применение в сражениях стрелков и пикинёров, о взаимодействии с артиллерией и кавалерией.

Немного жаль было, заслуженного командующего, одного из теоретиков и идеологов нового ведения войны – Педро де Наварра, попавшего в плен в битве под Равенной, и там, поддавшегося посулам и уговорам, перешедшего на сторону Франции. Трибунал в Испании осудил его заочно, и целых 16 лет, специально созданный отряд, охотился за предателем. Его удалось изловить в 1528 году, и он был казнён как изменник.

Ну, да ладно…

Так в чём же сила терции?

В подготовке! Новобранцы не встанут в общий строй, пока не научатся в совершенстве владеть пикой. Со стрелками то же самое – пока ты не научишься быстро и метко стрелять, не станешь полноправным членом стрелковой роты.

Так! В чём ещё сила терции?

В нашем братстве и монолитности! Да, отлично! Например, основу армии Франции, составляют наёмники из разных стран, есть среди них даже и еретики-лютеране. Тьфу! А у нас основа любой терции – испанцы! Только благородные идальго! Из Кастилии, Арагона, Бургундии, Наварры, Сицилии и Неаполя, Фландрии или Валлонии! Отовсюду, где распространяется власть Испании! И все в терции только верноподданные нашего короля, всегда готовые умереть за него! И умирающие!

Что ещё?

Наша постоянность! Да! Ведь мы единственные в Европе регулярные войска, которым Его Величество король, платит жалованье. Хм, хотя он и задолжал его нам, за последние восемь месяцев. Ну, да ладно. В других странах, набирают ополченцев и наёмников только во время войны, а мы всегда в строю, всегда готовы идти в бой! И от этой постоянности – отличная выучка наших солдат, сержантов, и особенно офицеров! Офицеры проходят все ступени, от простого солдата, лишь самые способные становятся сержантами, а потом, лейтенантами и капитанами. Я, в виде исключения…Но и мне понадобилось лет пять, а то и больше, чтобы научиться понимать войну, научиться правильно командовать терцией, научиться при возможности щадить и беречь жизни солдат.

Ха, а то ведь как оно недавно было, когда перед строем щвейцарцев, выскочил молодой, ещё совсем безусый герцог, и закричал им: – Я ваш новый командир! Вперёд, за мной, храбрецы мои! А швейцарцы его до этого не видели и не знали, не знали кто он такой, как себя поведёт в битве, и чего от него ожидать. Ну и взяли, и пальнули ему в спину. Вроде как не узнали его, и приняла за врага. Да, вот так оно бывает.

Так в чём сила терции?

Подготовка! Монолитность! Постоянность!

Альваро де Сандо стряхнул с себя задумчивость, и, хлюпая по грязи и лужам, подошёл к сержанту.

– Эй, Гарсиа!

– Да, сеньор маэстро-дель-кампо! – подавая пример новобранцам, старый сержант вытянулся перед командиром.

– Передай мой приказ капитанам рот и всем лейтенантам – вечером, с первым часом заката, мы выступаем.

– Есть!

И затем, осторожно приблизившись, кося глазом на новичков, шёпотом спросил:

– Осмелюсь я спросить, куда?

Альваро де Сандо, скрывая за улыбкой собственную тревогу и страх, потрепал старого солдата по плечу.

– Крепись, старина. Крепись! Мы снова плывём в Африку!

– О, нет! Господи! Нет! Только не это! Только не Африка! Ведь это проклятая страна! Помнишь, как мы с тобой, на силу унесли ноги из Орана?[8] Этой дыры похлеще Мелильи? Помнишь, скольких жизней нам стоил поход через пустыню? А эта чёртова лихорадка! Гигантские, дьявольские мухи! И эти берберы, на верблюдах, со своими разящими дротиками. Когда мне посчастливилось выбраться оттуда, я поставил в церкви свечку Деве Марии, в знак благодарности. Но видимо она, не передала мои мольбы, Своему Сыну!

Де Санде, взяв Гарсиа под локоть, отвёдя его подальше от строя новобранцев.

– Не богохульствуй! Не тебе судить о деяниях Божьих, и не тебе обсуждать приказы короля! Приказано отправиться в Африку, значит в Африку! Хоть к чёрту на рога! Хоть в само пекло! В снега и льды Севера или в джунгли Мексики! И ты, потише, старина, потише. Какой пример ты подаёшь новобранцам? Старый солдат, а ведёшь себя как баба! Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты боишься.

Это сильно задело самолюбие заслуженного ветерана, он выпрямился, и гордо ответил:

– А если бы я тебя плохо знал, то уже вызвал бы за такие слова на поединок! Ладно, в Африку, так в Африку, но у меня дурное предчувствие Альваро… Эта компания, станет для меня последней.

– Брось, старина. Всё солдаты суеверны, и я тоже. Но не все наши предчувствия и страхи сбываются. И нет ничего страшнее неведомых призраков, которые подстерегают нас всех. От них сомнение поселяется в душу, страх в сердце, а в разум пагубные помыслы к позору, к бегству и отступлению. Так что, идём друже в церковь, вместе помолимся и разгоним твою печаль.

И в церкви, как когда-то давно, ещё при первой встрече, Альваро положил руку на голову Гарсиа, и тот затих, умиротворённый. А у самого билось в мозгу: «Африка… Африка… Снова, Африка…»

В 1535 году, Карл, король Испании и император Священной Римской империи, объединивший под своей властью большую половину всех христианских земель Европы, решил нанести удар, по всё возрастающей силе Османского султаната.

Целью для этого он избрал Тунис, в прошлом году завоёванный знаменитым пиратом Хайреддином Барбароссой, командующим флотом султана Сулеймана I.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Дориа! Я снова вижу этого изменника, этого предателя Андреа Дориа![9] И всё его ублюдочное семейство! О, Господи, ну почему я не король! Будь я королём, я бы приказал повесить эту продажную шлюху Андреа Дориа, и весь его собачий выводок!

– Успокойся, старина, успокойся. Ныне Дориа наш союзник, и верно служит нашему общему делу, – Альваро де Сандо попытался унять своего не в меру разошедшегося лейтенанта Фредерико Кабеса.

– Что?! Дориа верно служит?! Подло кого-то ограбить, заработать денег, не гнушаясь даже сделок с мусульманскими пиратами, вот это как раз в духе Дориа! Он словно продажная девка, ложиться под руку нашего короля, а просыпается в объятиях короля Франции! Вот кто такой, этот Дориа!

– Хватит орать, Фредерико, я не хуже тебя знаю, всю сущность продажной натуры Дориа.

– А ты помнишь, как долбанный Филиппино Дориа, племянничек Андреа, осаждал нас в Неаполе? Помнишь?!

– Стараюсь забыть…

Тогда, семь лет назад, в 1528 году, войска маршала Франции Оде де Фуа, осадили Неаполь с суши. А восемь галер Филиппино Дориа, по приказу Андреа Дориа, блокировали город с моря. И вице-король Неаполя – Уго де Монкада, стремясь прорвать блокаду, повёл свои корабли в битву. Но генуэзцы на море были непобедимы. Уго де Монкада погиб, а весь его флот уничтожен. И Альваро помнил, всегда помнил в своих ночных кошмарах, как он тогда тонул, как тяжёлые доспехи тянули его в пучину морскую, как смыкалась над ним толща воды, и мерк солнечный свет. Генуэзцы спасли его, и два долгих года он провёл у них в плену, в мрачном подземелье, ожидая, когда Его Величество король Испании, выкупит его.

Для завоевания Туниса, король Испании и император Священной Римской империи, собрал огромные силы! Помимо 74 генуэзских галер, флот вторжения насчитывал ещё около 300 парусных судов, а среди них, наизнаменитейшие – «Святая Анна», первый в мире корабль обшитый свинцовыми пластинами, принадлежащий рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского с Мальты, и португальский галеон «Святой Хуан Креститель», с огромной огневой мощью, несший на борту 366 бронзовых пушек. 20 тысяч солдат – испанцев, и наёмников из Германии, Швейцарии, Италии и Фландрии, 10 тысяч кавалеристов, грузившихся на корабли с лошадьми и всей своей амуницией, рассчитанные на год запасы провианта и воды, тысячи придворных и слуг императора и короля Карла, каменщики, плотники, кузнецы, епископы, священники и монахи. В общем, для снаряжения и содержания этой армады, король Испании потратил более 1 миллиона дукатов. Почти столько же он потратил в 1526–1533 годах, в войнах против Сулеймана I на Дунае, в Венгрии и Австрии. Но тут, как нельзя кстати, прибыли галеоны, посланные завоевателем Перу Франсиско Писарро, с 2 миллионами дукатов.

Хайреддин Барбаросса, попробовал было остановить христиан в море, но неуязвимая для огня и обстрелов «Святая Анна» и всёсокрушающая орудийная мощь «Святого Хуана Крестителя», которым командовал Луиш герцог Бужа, опыт и мастерство генуэзского флота Андре Дориа – и знаменитый пират, Гроза морей, потеряв три сотни кораблей и тысячи людей, постыдно бежал.

17 июня 1535 года на побережье Туниса началась высадка христианских войск. Именно на том месте, где 265 лет тому назад, во время Восьмого Крестового похода, развевалось знамя короля Франции Людовика IX Святого.

Неудачное сравнение для короля Испании, уже давно враждующего с Францией, но с этим, ничего нельзя было поделать. К тому же, простые воины, наоборот, были воодушевлены этим обстоятельством.

– Сантьяго!

– Святой Крест и Дева Мария!

– Во славу Христа!

– Да, мы пронесём знамя Христа, по всем землям населяемыми язычниками, и повсюду будем нести свет истинной веры, Веры Христовой! – желая приободрить короля Карла, громогласно заявлял Великий инквизитор Альфонсо Манрике де Лара.

С моря, подходы к городу Тунис, прикрывала крепость Хальк-эль-Уэд, с многопушечным бастионом эль-Хайда.

14 июля, отважный рыцарь ордена Святого Иоанна – Жак Пелликен, командуя наёмниками из Калабрии, обеспечил захват бастиона эль-Хайда. А при штурме крепости Хальк-эль-Уэд, как всегда отличилась, наводящая страх на врага, испанская пехота.

Но у рыцарей ордена Святого Иоанна, располагавшего в Тунисе сотнями шпионов, оказался в запасе ещё один козырь. Когда пять сотен, присланных султаном янычар, уже готовы были сбросить со стен испанцев, в тыл им неожиданно ударили 12 тысяч христианских рабов, вырвавшихся на свободу.

Потом были привычные грабежи и убийства, когда разъярённые христиане, безжалостно уничтожали всех.[10]

Слуги и мочилеро,[11] зная вкусы своего сеньора, разыскали для него небольшой, но опрятный домик на окраине города, и быстро всё подготовили, в соответствии с его вкусами. Альваро де Санде привык к роскоши, и при помощи слуг снимая залитые кровью, местами прогнутые ударами врага доспехи, с наслаждением удовольствия оглядывал комнаты украшенные коврами и гобеленами, маленькие окна, которые всегда были задрапированы шёлком, тяжёлую итальянскую мебель из чёрного дерева, повсюду возимую за ним, и его любимые мягкие диваны со множеством подушек в восточном стиле.

Омыв руки, он, в память о прошлом и как истинный христианин, прошёл в специально оборудованную молельню, огороженную от остальных комнат ширмами с рисунками и наставлениями из Святого Писания. Здесь по его вкусу, всегда горело много свечей, стояло большое, покрытое позолотой распятие, и был богато инструктированный серебром алтарь.

– О, Господи, прости нам прегрешения наши вольные или не вольные, и отпусти нам, грехи наши! Амен!

После, можно было и подкрепиться. Но ел он всегда мало, и слуги знали об этом. Очень редко когда ел мясо, в основном фрукты, сыры и хлеб, но пил только лучшее тосканское вино из Италии.

Утолив голод и жажду, он подозвал самого шустрого из мочилеро Педро Игнация Суареса.

– Разыщи лейтенанта Фредерико Кабеса, пусть собирает всех наших волков. Враг ещё не разбит, и Тунис ещё не наш.

Тут как раз, найдя дом своего командира, стали подходить некоторые из воинов, по закону снося всю захваченную добычу в общую кучу. Утаивание и сокрытие хоть части добычи – каралось смертью! Писцы, развернув длинные свитки, принялись сверять списки терции – кто погиб, кто ранен или изувечен, кто остался в строю. Высчитывалась компенсация за потерю оружия или снаряжения, специально были оговорены суммы за полученную в битве рану, ожог, потерю глаза, руки или ноги. Отдельная часть шла вдовам и детям погибших. Потом отнималась церковная десятина, и сумма на служение мессы о душах павших во славу Христа. Отдельно откладывали пятую часть добычи, которая шла в казну короля и отдельно премиальную долю, для особо отличившихся в бою. И весь этот делёж, проходил под пристальным наблюдением, особо доверенных представителей от каждой роты, зачастую сопровождаясь криками и ссорами.

…Сержант Гарсиа, уже в меру пьяный, далеко забрался от своих, но ему повезло, и он шёл, тяжело нагруженный награбленным, немного пошатываясь и мыча свою очередную песенку.

– Стоять! Вы поглядите-ка на него!

– Аж ломиться, под тяжестью добра!

– Надо помочь ему!

– Слышь ты, скотина беспородная, давай делись, а то всё заберём!

Гарсиа быстро скинул добычу, изготовился к бою, внимательно оглядывая своих противников.

Трое кавалеристов, благородных кабальеро, судя по одежде из Наварры, из роты гранда Испании Луиса де Бомонта, графа де Лерин, маркиза Уэскара.

– Ха! Что я слышу, от надутых спесью наваррских петухов? Скотина беспородная? Если бы не это ваше оскорбление, то я позволил бы вам, убраться отсюда живыми! Я идальго! Гарсиа Санчес Бассереа из Галисии! К бою!

Через четверть часа, сидя на теле одного из врагов, ещё дышащего, сержант Гарсиа бормотал:

– Что есть ваша кавалерия? Ничего! Одно дерьмо! Налетела, нашумела и всё! Ни тебе город захватить, ни позицию удержать! Да… Только там, где ступила нога пехотинца, только та земля становится собственностью короля. Понял ты, чучело разряженное?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Наступление продолжалось, были взяты города Бизерта и Аннаба, и казалось ещё один натиск, и владения короля Испании широко раскинуться в Северной Африки, от крепости Триполи в Ливии, ещё в 1530 году отданной в дар рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского, до Орана и Мелильи у границ Марокко.

Но в октябре 1535 года умер долго и тяжело болевший до этого, герцог Милана Франческо II Мария Сфорца. И он не оставил законного наследника.

Статус-кво из-за обладания Италией, установленный между Испанией и Францией после последней войны окончившейся в 1530 году, был сразу же нарушен.

Король Испании Карл, объявил герцогство Миланское своей собственностью, в ответ, король Франции Франциск I, ввёл в Италию свою армию под командованием Филиппа Шабо.

Было тревожно и во Фландрии, где Андреа де Крой граф дю Рё, с переменным успехом то едва отражал вторгшихся французов, то переходил границу и разорял север Франции.

А тут ещё прошёл слух, очень быстро подтверждённый шпионами и осведомителями, что король Франции Франциск I, оказавшись в политической изоляции, рьяно искал, и нашёл себе союзника. Да какого! Самого султана Сулеймана I!

– Не может этого быть! Франциск хоть и враг нам, но он же король христианской державы! Не может он, вот так вот подло, заключать союзы и договоры с врагами Веры нашей! Не может!

– Да ну ладно! А вспомните-ка, его заигрывания с лютеранами и кальвинистами?! Он уже давно изменил нашей Вере, предал дело Христа, он сам есть, еретик!

– Да, да, да! Мы то и дело находили в Тунисе, пушки со знаками французских лилий!

– То же самое было и на Дунае, в Венгрии и Австрии! Там, не только были французские пушки и аркебузы, а целые отряды наёмников, набранных на деньги Франциска!

Но они ещё не всё знали, эти советники короля Испании, да и сам король Карл!

Посол Франциска I в Константинополе – Жан де Ла Форе, предложил разгромленному в Тунисе Хайреддину Барбароссе 50 кораблей, план совместного нападения на Геную и опустошительного рейда на побережье Испании. Также Ла Фору, было поручено организовать, совместное с османами нападение для захвата Сицилии, и просить у Сулеймана I один миллион дукатов золотом.

– Как я могу ему доверять? Он всегда обещает больше, чем может дать! – по отношению к королю Франции, в раздумьях воскликнул султан. Но всё же, подписал договор, о совместных действиях против Испании и Священной Римской империи.

Затем был подписан и торговый договор, дававший Франции огромные привилегии. Её корабли могли свободно заходить во все османские порты, вести практически беспошлинную торговлю и попечительствовать всем Святым местам.

И уже зиму 1536–1537 годов, флот Хайреддина Барбароссы провёл во французских портах – Тулоне и Марселе. А султан Сулейман I начал новую войну против христианского Запада.

Понятно было, что в такой ситуации надо было откуда-то убираться, и оставив в захваченных городах Северной Африки гарнизоны, испанская армия была переброшена на новые фронты.

…Ускоренным маршем они прошли через Ниццу к Марселю. Командующий французскими войсками коннетабль[12] Анн де Монморанси, не принимая боя, отступил к Авиньону, приказав устроить в Провансе выжженную землю.

Они всё-таки осадили Марсель, вокруг которого была пустыня – сожжённые городки и селения, разрушенные мельницы, отравленные колодцы, а всех жителей Монморанси угнал к Авиньону. В армии начался голод и дизентерия.

Марсель они так и не взяли, но в одной из стычек, сержант Гарсиа,[13] отважно бросился сквозь ряды пикардийских пикинёров, и сразив знаменосца, захватил знамя с лилиями и львами – личный дар пикардийскому полку от Франциска I.

На взмыленном, в клочьях кровавой пены коне, к ним подлетел Ферранте Гонзага.[14]

– Его Величество следил за вами! Он горд, что у него есть такие молодцы как вы, и он шлёт вам, своё высочайшее благословение!

Альваро де Санде, как командир, и Гарсиа, как захвативший вражеское знамя, предстали пред очи короля.

Заика, с выпяченной как у всех Габсбургов нижней губой, с огромным подбородком, скромный, не в меру набожный и религиозный, таким был владыка половины мира – король Испании Карл I, и он же император Священной Римской империи Карл V. Альваро уже видел его, когда в 1530 году, сопровождал его на коронацию в Рим. Но в связи с наступлением Сулеймана I в Австрии и осады им Вены, торжественная коронация была скомкана, и поспешно проведена в Болонье. С удовлетворением вспоминал Альваро, испуг и растерянность папы Климента VII, дважды пытавшегося противоборствовать с королём Испании Карлом, и оба раза разгромленного.

Как всегда немногословный, король Испании, сильно брызгая слюной, что-то коротко сказал Гарсиа, и протянул ему в награду кошель.

Так Альваро де Санде, уже 25 лет находящийся в армии, был замечен и облагодетельствован правящим монархом – именно ему, по совету Ферранте Гонзаги, поручили командовать арьергардом отступающей от Марселя армии. Всего шесть сотен солдат, против многотысячной кавалерии французов!

Возраст брал своё… Этот переход через чёртовы горы… Альваро вытер запорошенные пылью глаза и оттёр обильно струившийся по лицу пот.

Чуть впереди бодро шагал Гарсиа. «А ведь он, лет на десять старше меня. А всё такой же, бодрячком, пытается шутить и подбадривать остальных» – это придало Альваро сил, и он бойчее зашагал по каменистой круче.

Ядро, прочертив дымный след, взметнуло вверх камни и землю.

– Они снова лезут! Стоять! Пики к бою! Аркебузиры, вперёд! – отдал привычную команду, уже которую за этот бесконечный день Альваро, готовя своих солдат к отражению очередного наскока французской кавалерии.

Залп аркебузиров, ответный огонь французов, яростная схватка когда вступили в бой пикинёры, и отход врага.

Какую уже атаку, они отбили за сегодня? Альваро не знал, сбившись со счёта. А скольких потеряли? Строй его солдат, значительно уменьшился. Но он, старался не думать об этом.

– Эй, де Росси, за флангом смотри!

Знатный итальянский сеньор Пьер Мария III де Росси граф Сан-Секо, когда-то сам командовавший армией,[15] в Тунисе, воспользовавшись своими связями при дворе, на правах помощника командира вступил в терцию Диего Кастильского.

После окрика Альваро де Санде, была отражена и попытка французской кавалерии прорваться на фланге.

– Мать его растак! Чтоб тебя!.. – ругался лейтенант Фредерико Кабес, которому пуля пробила плечо.

– Река! Река! Я вижу, вон она, река!

«Уф, дошли…» – силы едва не оставили Альваро, когда он услышал эти крики. Быстрая горная речушка Вар. Конец отступления, за ней, позиции испанских войск.

А вот как отступление испанской армии от Марселя описывает очевидец событий, французский военачальник Мартен дю Белле: «От Экса до Фрежюса, дороги были усеяны мёртвыми и больными, лошадиной сбруей, брошенным оружием. Лошади не в силах были стоять на ногах, умирающие лежали средь мёртвых, и можно было видеть сваленных в одну кучу людей и лошадей».

Потеряв более 20 тысяч человек из 50 тысяч, испанская армия остановилась у реки Вар.

Но и там им не было отдыха…

– Французы взяли Турин, и сейчас заходят нам в тыл, направляясь к Генуе. А флот Франции и Барбароссы, блокировал Геную с моря.

Испанцам удалось отразить наступление врага на Геную, и в свою очередь, осадить командующего войсками Франции в Италии Клода д'Аннебо в Турине.

В союзное Испании Савойское герцогство, вторглась французская армия принца крови Франсуа I де Бурбона, и в короткий срок оккупировала его.

1 Епископ Оренсе, Фраскати и Палестрины Антонио Паллавичини, умрёт на следующий год, 10 сентября 1507 года, в Риме
2 Эспаньола – совр. о-в Гаити, открыт экспедицией Христофора Колумба в 1492 г
3 Канарские острова завоёваны испанцами к 1496 году. При этом, начав завоевание в 1402 году, они практически полностью уничтожили коренное население этих островов
4 Мелилья – и поныне автономный город Испании в Африке, несмотря на неоднократные притязания на него Марокко, считающей этот город неотъемлемой частью своей территории
5 Битва при Равенне – 11 апреля 1512 года – одна из битв Итальянских войн (1494–1559 гг.) между Испанией и Францией
6 Эстремадур – автономная обл. в совр. Испании, и в состав её и поныне входит г. Касерес. Сама обл. знаменита тем, что именно отсюда были родом Эрнан Кортес и Франсиско Писарро, одни из главных покорителей Нового Света. И именно в Эстремадуре, славящейся своими отчаянными храбрецами, они набирали солдат для своих походов через горы и джунгли Америки
7 На этом было и заканчивалась удивительная история Альваро де Санде, простого священника, ставшего командиром прославленной терции. Но, неожиданно для всех, а особенно для самого себя, я нашёл её продолжение в одном из давно забытых хранилищ Библиотеки Ватикана
8 Оран, город в Алжире, в 1509–1708 и в 1732–1792 гг. под властью Испании
9 Андреа Дориа (1466–1560) – генуэзский адмирал, с 1528 г. фактический правитель Генуэзской республики. За свою долгую жизнь и карьеру служил королю Испании, папе римскому против короля Испании, своему родному городу против Франции и Франции против своего родного города, Франции против Испании и Испании против Франции
10 Некоторые исследователи и историки предполагают, что в Тунисе и окружающих его городах, было убито 30 тысяч человек. Ещё 40 тысяч сбежавших оттуда, умерли, бродя в окрестностях, среди бесплодных гор и песков. Другие говорят, что резня, устроенная христианами, была вызвана тем, когда они увидели, в каких нечеловеческих условиях обитали в Тунисе рабы, их единоверцы. Те пытки, увечья и мучения, которые им довелось перенести. Те каторжные работы, на которых они надрываясь, умирали сотнями. Те издевательства и лишения, которым их подвергали. Те условия, в которых они существовали – ямы и пещеры наполненные нечистотами, где рабы-христиане, ожидая выкупа или благословенной смерти, вынужденно боролись друг с другом за кусок хлеба. От себя добавлю, что христиане, с рабами-мусульманами, обращались не лучше. Но…победителей не судят и… горе побеждённым
11 Мочилеро – нестроевой паж, обычно 12–14 лет, не записанный в воинский штат терции, часто сыновья солдат, постепенно обучающиеся воинскому искусству
12 высший военачальник Франции в ту эпоху
13 чьи опасения не подтвердились и он благополучно унёс ноги из Африки
14 Ферранте I Гонзага (1507–1557) – военачальник, в 1535–1546 гг. вице-король Сицилии
15 в 1529–1530 гг. при осаде испанскими войсками Флоренции
Teleserial Book