Читать онлайн Советская военная разведка накануне войны 1935—1938 гг. бесплатно

Организационные и кадровые перемены в военной разведке в это время были связаны не только с созданием Наркомата обороны (июнь 1934 г.) и переименованием (сентябрь 1935 г.) входившего в его состав Штаба РККА в Генеральный штаб. Как уже отмечалось в предыдущей части[1], руководство страны с подачи НКВД сочло работу Управления неудовлетворительной (глава «Перевод разведки на «нелегальные рельсы». Мероприятия по обеспечению мобилизационной готовности»).

Последним происшествием, которое привело к смене руководства Разведупра, стал копенгагенский провал. Но сначала о некоторых предшествующих событиях.

22 ноября 1934 г. ЦИК СССР утвердил «Положение о Народном комиссариате обороны СССР». Согласно пунктам 13—14 раздела III этого документа, Разведывательное управление РККА теперь подчинялось непосредственно наркому и не входило в структуру Штаба РККА. Задачи, возлагаемые на начальника Разведупра, остались неизменными (глава 5, пункт 31):

«а) руководство организацией и работой всей агентурной разведки, осуществляемой как непосредственно управлением, так и разведывательными отделами округов (армий) и флотов;

б) систематизация и обработка поступающих разведывательных материалов и выпуск необходимых справочников и пособий по изучению иностранных армий;

в) обеспечение Штаба РККА, Политического управления РККА и других управлений Народного комиссариата обороны, а также штабов округов, войсковых соединений и частей информационными материалами о вооруженных силах, военно-политическом и военно-экономическом состоянии иностранных государств;

г) подготовка кадров разведчиков;

д) разработка и постановка задач разведывательным органам округов (армий) и флотов».

Структура же центрального аппарата военной разведки теперь радикально изменилась.

25 декабря «в связи с переходом центральных управлений НКО СССР на новую организационную структуру, в соответствии с новым положением о НКО СССР», на должность начальника Разведупра был назначен Я.К. Берзин. Прочие назначения по новой структуре состоялись в январе 1935-го. При этом целый ряд ключевых постов (включая должности начальников новых, региональных теперь 1-го и 2-го отделов) заняли сотрудники ИНО, пришедшие в военную разведку вслед за Артуром Христиановичем Артузовым (до мая 1935-го продолжавшего руководить и ИНО).

Причиной направления чекистов в РУ стал доклад наркома НКВД СССР Г. Ягоды Политбюро ЦК ВКП(б) о провалах в работе военной разведки, при этом о провалах в работе собственного ведомства (в ИНО) он умолчал, хотя Политбюро они были известны. Исходя из этого можно предположить, что доклад ему был заказан именно в таком виде.

Среди «пришельцев» были не только агентуристы, имевшие опыт работы за рубежом. В октябре 1936-го заместителем начальника 1-го (западного) отдела по кадрам стал майор А.И. Полуэктов, ранее прослуживший ряд лет в Особом отделе, «освещавшем» в числе прочих армейских структур и военную разведку, автор ряда доносов на РУ. Административное отделение РУ в январе 1937 г. возглавил Б.В. Артюкевич, ранее управляющий домом коммуны № 1 ОГПУ, начальник АХО Бюро прямоточного котлостроения и общего отдела Дмитровского лагеря НКВД.

На следствии в НКВД Артузов назвал следующих работников, «привлеченных мною в РУ РККА»: 1. Мейер-Захаров Л.Н.; 2. Карин Ф.Я.; 3. Штейнбрюк О.О.; 4. Гудзь Б.И.; 5. Эльман Б.Ш.; 6. Балдаев (Болдаев) Н.[М.] (Вилли); 7. Маншейт [А.Ф.]; 8. Ригин А.А.; 9. Полуэктов А.И.; 10. Герценберг И.[И.] (Филипп); 11. Михалевский [М.М.] (Михель); 12. Залесская [С.А.] (Зося, Эльвира); 13. Тылис [Г.С.] (Нора); 14. Букин [М.А.]; 15. Воропинов [П.В.]; 16. Петров; 17. Найдис [Б.Э.]; 18. «Тов. Р. (Джульетта)» [возможно, имеется в виду Джулиет (Джульетта) Пойнз, так ее имя воспроизводится согласно словарю английских фамилий, но чаще всего на русском языке ее называют Пойнтц]; 19. Макаренко [М.Е.]; 20. … (Бодела)[2]; 21. Онуфриев; 22. Нефедов [М.А.]; 23. Панкратов [М.Н.]; 24. Скворцова (Элеонора).

Назначения по новой структуре Разведупра были следующие (приказ наркома обороны СССР № 136 от 14 января 1935 г., № 239 от 20 января 1935 г. и др.):

Начальник Управления – Ян Карлович Берзин.

Заместители начальника Управления – Артур Христианович Артузов, Александр Матвеевич Никонов; сотрудники для особых поручений РУ РККА – Гай Лазаревич Туманян, Михаил Николаевич Морщихин, Марк Ильич Новоградов; секретари РУ РККА – Наталья Владимировна Звонарева, Василий Андреевич Зимин, Мария Карловна Давидсон.

1-й отдел (западный) – начальник отдела Отто Оттович Штейнбрюк; заместитель начальника отдела Матвей Николаевич Рябинин; начальники отделений Артур Рудольфович Риттер, Давид Оскарович Львович, Федор Георгиевич Мацейлик, Оскар Вольдемарович Мартинсон.

2-й отдел (восточный) – начальник отдела Федор Яковлевич Карин; заместитель начальника отдела Петр Александрович Панов; начальники отделений Арташес Мирзоевич Арто, Михаил Кириллович Покладок.

3-й отдел (военно-техническая разведка) – начальник отдела Оскар Ансович Стигга; заместитель начальника отдела Дмитрий Константинович Мурзин; начальники отделений Георгий Александрович Знаменский, Соломон Яковлевич Браверманн, Михаил Кондратьевич Чернявский, Эдвин Гугович Биддер.

4-й отдел (руководство разведотделами округов) – начальник отдела Василий Григорьевич Боговой; заместитель начальника отдела Михаил Варфоломеевич Цюпко; начальник отделения Афанасий Степанович Пшеничников.

5-й отдел (дешифровальный) – начальник отдела Павел Христианович Харкевич; заместитель начальника отдела Яков Аронович Файвуш; помощники начальника отдела Карл Густавович Тракман, Бела Белович Кассони, Борис Владимирович Звонарев, Сергей Александрович Лучинский, Ефим Михайлович Коссовский, Алексей Александрович Тюменев.

6-й отдел (внешних сношений) – начальник отдела Анатолий Ильич Геккер; помощник начальника отдела Владимир Николаевич Панюков; сотрудник для особых поручений Николай Васильевич Малышев.

7-й отдел (административный) – начальник отдела А.Д. Мартьянов (с мая 1935-го); начальник отделения Михаил Александрович Стерхов.

Особое отделение РУ РККА – начальник Евгений Иванович Рея.

Секретно-шифровальное отделение РУ РККА – начальник Эдуард Янович Озолин; заместители начальника Анна Леонидовна Гульбинская, Евгений Петрович Есипенко, Александр Игнатьевич Цуркан.

Финансовое отделение РУ РККА – начальник Александр Иванович Иванов; помощники начальника Роман Дмитриевич Иванычев, Петр Алексеевич Королев, Грета Андреевна Лицис.

Техническая часть РУ РККА – начальник Эрнест Карлович Перкон.

Часть технического оформления и размножения РУ РККА – начальник Федор Петрович Камбалов.

Школа РУ РККА – Федор Павлович Смирнов (с октября 1934-го).

Курсы усовершенствования комсостава по разведке РУ РККА – Василий Иванович Карпов (Чуйков) (с декабря 1932-го).

Научно-исследовательский институт по технике связи при РУ РККА – начальник Александр Иосифович Гурвич; начальник опытной радиостанции Никита Емельянович Клецов; инженеры-конструкторы Борис Павлович Асеев, Василий Степанович Помыкалов, Владимир Яковлевич Фельдман.

НИИТС появился в январе 1935-го вследствие разделения Научно-испытательного института связи и электромеханики РККА, другая половина которого под названием НИИ связи РККА была подчинена Управлению связи РККА.

В феврале 1935 г. новые назначения состоялись и в окружных РО.

19 февраля 1935 г. начался крупный провал военной разведки в Копенгагене (Дания). Датской полицией были арестованы Джордж Минк (известный американский коммунист русского происхождения, сотрудник Коминтерна и Разведупра), Ганс Грюнфельд (на самом деле военный разведчик Макс Максимов), Николас Шерман (военный разведчик Александр Улановский), Леон Джозефсон (известный американский адвокат – коммунист, направлявшийся в СССР), а также связанные с ними датские граждане (всего около десятка человек). Грюнфельд «обвинялся только за проживание в Дании по подозрительному паспорту, но впоследствии был оправдан, из-под следствия освобожден и в июле 1935 г. возвратился в РУ». Джозефсона освободили через несколько месяцев, а Минка и Шермана приговорили спустя почти полгода к 18 месяцам тюремного заключения. В начале 1936 г. Улановский, который «во всем сознался», был освобожден и вернулся в Москву. Выпустили из тюрьмы и Минка, впоследствии участвовавшего в гражданской войне в Испании и там погибшего.

Позднее американские спецслужбы установили, что Николас Шерман, который по паспорту был американским гражданином, – это Александр Петрович Улановский. В этом им помог бывший сотрудник Нью-Йоркской и Парижской резидентур советской военной разведки Роберт Свиц, опознавший его по фотографии.

Расследование копенгагенского эпизода, проведенное в Центре, показало, что причиной провала стало грубейшее нарушение правил конспирации, когда на одной конспиративной квартире в датской столице собирались нелегалы, по работе между собой никак не связанные. Кстати, Улановского за рубеж в этом случае направлял лично А.Х. Артузов, заместитель начальника РУ РККА.

15 апреля 1935-го секретным приказом наркома обороны за № 0531 Берзин был освобожден («согласно его просьбе») от руководства Разведупром и зачислен в распоряжение наркома обороны.

«…т. БЕРЗИН, – говорилось в приказе народного комиссара обороны Союза ССР К.Е. Ворошилова, – проработал в Разведывательном Управлении без перерыва более 14 лет, из них последние 10 лет возглавлял разведывательную работу Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Преданнейший большевик – боец, на редкость скромный, глубоко уважаемый и любимый и своими подчиненными, и всеми, кто с ним соприкасался по работе, т. БЕРЗИН все свое время, все свои силы и весь свой богатый революционный опыт отдавал труднейшему и ответственнейшему делу, ему порученному.

За долголетнюю упорную работу, давшую очень много ценного делу укрепления Рабоче-Крестьянской Красной Армии и обороны Советского Союза, объявляю т. БЕРЗИНУ, Яну Карловичу благодарность…»

Характерно, однако, что в первоначальном проекте этого приказа, датированном 10 апреля, ни о какой благодарности и речи нет – он выглядит как обычный приказ о снятии с должности.

В тот же день новым начальником РУ РККА с должности заместителя начальника Автобронетанкового управления Штаба РККА был назначен Семен Петрович Урицкий.

Урицкий Семён Петрович (пс.: Соломон)

18.03.1895 – г. Черкассы Киевской губернии, ныне Украина – 01.08.1938 – Коммунарка Московской области.

Еврей. Из семьи агента по заготовке и продаже льда. Комкор (20.11.1935). В РККА с 1918. Член компартии с 1912. Окончил 3 класса Одесского казенного училища (1909—1911), Военную академию РККА (1918—1922, с перерывами), армейское отделение Курсов усовершенствования высшего начсостава при Военной академии им. М.В. Фрунзе (1929). Владел немецким, французским, польским языками.

Учился в Одесском казенном училище, работал «мальчиком»-посыльным, упаковщиком ящиков и бочек, приказчиком на химических аптекарских складах Эпштейна в Одессе (1909—1915), состоял в различных ученических кружках, участвовал в демонстрациях, был агитатором и пропагандистом, сотрудничал с газетами «Одесский курьер» и «Правда», занимался и профсоюзной работой.

В службе с августа 1915. Служил в маршевом эскадроне 12-го драгунского Стародубского полка (август 1915 – июль 1917), который располагался в г. Новогеоргиевске под Кременчугом, вел там (1916—1917) организационно-агитаторскую работу. После Февральской революции избирался командиром эскадрона, председателем эскадронного комитета, членом полкового комитета. За большевистскую пропаганду переведен на Румынский фронт в 44-ю отдельную телеграфную роту, потом в 7-й самокатный батальон (июль – октябрь 1917), избирался председателем ротного комитета, после отказа телеграфной роты отправляться на фронт «подвергся вооруженному нападению со стороны группы офицеров».

Секретарь военной организации партии в Одессе на Пересыпи, один из организаторов Союза социалистической рабочей молодежи и его боевой дружины, начальник отряда Красной гвардии, «участвовал с ним в боях за Советскую власть в Одессе в ноябре 1917 г. и в январе 1918 г.» (из автобиографии).

Участник Гражданской войны. Комиссар кавалерии 3-й Украинской армии, начальник боевого участка Поворино на Царицынском фронте (март – август 1918), «работал в качестве военного представителя при Одесском Советском Генеральном Консульстве (германская оккупация), был арестован со всем составом Консульства и после месячного сидения в тюрьме – был со всем Консульством выслан в РСФСР», – из автобиографии (август – октябрь 1918).

Начальник Московского окружного военного контроля (т.е. военной контрразведки округа) (октябрь – декабрь 1918), старший помощник начальника штаба 58-й дивизии на Деникинском фронте (май – ноябрь 1919), был ранен. Начальник оперативной части штаба, начальник штаба 58-й дивизии, командир и комиссар Отдельной кавалерийской бригады Южного фронта (февраль – декабрь 1920). Несколько дней в августе 1920 г. временно исполнял обязанности начальника оперативного (агентурного) отделения Региструпра. Принимал участие в подавлении Кронштадтского мятежа (март 1921), начальник штаба 187-й бригады. Помимо ордена награжден также именными золотыми часами от имени Петроградского совета и верховой лошадью, полученной «в подарок от тов. Троцкого за взятие города Кронштадта». Начальник Одесского укрепрайона (май – сентябрь 1921).

«Я знаю Семена Петровича УРИЦКОГО с 1921 г. Познакомился с ним во время моего полпредства за границей в Праге, куда он был командирован в качестве военного атташе» (Мостовенко П.Н., 03.11.1932). В распоряжении РО – РУ Штаба РККА (май 1922 – май 1924), возглавлял нелегальную резидентуру во Франции, где осенью 1923 был арестован. После освобождения он выехал в Германию и поступил в распоряжение резидента А.К. Сташевского. «Работал на нелегальной работе за рубежом. Будучи провален в одной стране, переехал и продолжал работу в другой» (из автобиографии).

Вернувшись из-за рубежа, он занимает ряд должностей в войсках и военно-учебных заведениях: помощник начальника Московской пехотной школы им. М.Ю. Ашенбреннера по учебно-строевой части (май 1924 – январь 1925), начальник и военком Одесской пехотной школы (январь – ноябрь 1925), начальник и комиссар Московской пехотной школы им. М.Ю. Ашенбреннера (ноябрь 1925 – июнь 1927), командир и комиссар 20-й стрелковой дивизии Ленинградского ВО (июнь 1927 – январь 1929), заместитель начальника штаба Северо-Кавказского ВО (январь 1929 – май 1930), «руководил боевыми действиями против кулацких горских банд». Командовал 8-м (май – ноябрь 1930) и 6-м (ноябрь 1930 – июль 1931) стрелковыми корпусами Украинского ВО, был начальником штаба Ленинградского ВО (июль 1931 – август 1932), командиром и комиссаром 13-го стрелкового корпуса Приволжского ВО (август 1932 – январь 1934). Побывал в Германии во главе военной делегации (1932—1933), уже после прихода Гитлера к власти, с последней группой командиров РККА находился на учебе в Штутгарте (март – июнь 1933). Заместитель начальника Управления механизации и моторизации РККА, которое спустя год было преобразовано в Автобронетанковое управление (январь 1934 – апрель 1935). Член Всесоюзного общества старых большевиков с 1934 г.

Начальник Разведывательного управления РККА (15.04.1935—09.06.1937).

Последняя перед арестом должность – заместитель командующего войсками Московского ВО (июнь – сентябрь 1937).

Репрессирован 01.11.1937. Реабилитирован 07.03.1956.

Свое мнение о переменах в руководстве РУ РККА высказал состоявший тогда для особо важных поручений при наркоме обороны СССР Г.М. Штерн в письме полпреду в Монголии (и бывшему заместителю начальника РУ) В.Х. Таирову (Особо секретно. Только лично, 25.04.1935): «Вы знаете, конечно, что Старика освободили от работы в Управлении. Как будто там были еще разные неприятности, да и вся обстановка складывалась так, что уход его был логическим исходом. Назначен Урицкий. Он способный человек, но будет ли лучше, очень сомневаюсь. Вы же лучше всех знаете качества Старика, которые вообще найти и возместить трудно… Уход Старика обставлен был в общем неплохо – К.Е.[Ворошилов] написал ему очень теплый приказ, где назвал его «одним из лучших людей в Красной Армии», наградили его золотыми часами; а в общем очень жаль – чудеснейший человек – Старик. Жаль и его исключительного опыта этой работы… Куда пойдет теперь Старик – также еще неизвестно. Говорили, что, наверно, пойдет Начпуокром [начальником политуправления округа]. Пока основательно передает дела и затем в отпуск, так как здоровье его также весьма неважное».

«Туча с Запада»

Причиной написания вышеприведенного письма стало, видимо, обращение Таирова к Ворошилову, в котором речь шла о необходимости учитывать угрозу СССР со стороны Германии. Нарком в это время был болен и попросил Штерна ответить полпреду. И тот заверил Таирова, что ему беспокоиться не о чем: «В нашей работе крепко учитывается сейчас «туча с Запада». Берлинская сволочь вооружается во всю и держит себя очень самоуверенно. Лично думаю, что раньше 37 года вряд ли что им удастся, но учитывать эту угрозу надо крепко. И, не смея сказать больше, должен Вас утешить, что учитывают».

Согласно документам, Разведупр действительно и тогда не обходил Германию своим вниманием и имел там свою агентуру. Вот лишь некоторые факты.

Незадолго до этого Я.К. Берзин докладывал наркому обороны СССР (26.11.1934): «…главной официальной идеей гитлеровского рейхсвера является подготовка к войне на востоке. Одним из активных сторонников подготовки войны на востоке в союзе с Польшей является генерал Рейхенау». (Генерал-майор, затем генерал-лейтенант Вальтер Рейхенау в 1933—1935 гг. начальник министерского управления (управления вермахта) в министерстве рейхсвера Германии.)

И через месяц (26.12.1934) новая, более подробная информация: «Подготовка Германии к войне с СССР. В конце ноября с.г. от ИНО ГУГБ было нами получено сообщение, что «кроме национал-социалистов на точку зрения необходимости для Германии внешней войны стала организация «Дейч-Национал». Временно против войны военный министр Бломберг и начальник ген. Штаба генерал Фрич. За войну весной 1935 г. стоят Рейхенау и Геринг. Предполагается выставление заслона против Франции и основной удар на Восток в двух вариантах:

1) На Балканы с втягиванием Италии и при нейтралитете Польши;

2) Против СССР неожиданно и одновременно с Японией, с десантом в Прибалтике, с поддержкой со стороны Финляндии и втягиванием Польши на стороне Германии.

Рейхенау и Геринг считают армию готовой к марту – маю 1935 г.».

Проверка этих сообщений была поручена нашему серьезному агенту. Вот результат проверки, произведенной этим агентом.

«Сегодняшнее руководство Рейхсвера (Бломберг – Рейхенау) вполне восприняло внешне-политическую установку Гитлера – Розенберга о необходимости войны с СССР и в этом направлении идет подготовка Рейхсвера. Рейхсвером разрабатывается только северо-восточный вариант войны, т.е. совместно с Польшей и Финляндией, с германским десантом в Прибалтике. Существует полная договоренность с ген. штабами Финляндии и Польши в том направлении, чтобы начать войну только после того, как японцы нападут на СССР. Рейхсвер считает, что Франция по внутри-политическим мотивам останется нейтральной. Что касается вопроса, когда Германия будет готова к войне, то это не играет существенной роли. Вполне готовой ни одна армия никогда не бывает. Существуют, правда, разногласия в вопросе о том, когда армия будет относительно готовой. Сухопутные генералы считают, что армия будет готова лишь через 3 года (недостаток тяжелой артиллерии и боевых припасов), а Геринг и авиационное начальство считают, что можно начать войну – при выгодной общеполитической ситуации для Германии. И в этом случае, т.е. при военном столкновении между СССР и Японией, отпадут разногласия между Герингом и Фричем относительно готовности армии, так как и последний, в случае войны на Дальнем Востоке, тоже за войну против СССР».

Далее приводятся сведения о некоторых донесениях из Германии, которые Разведупр представил в 1934—1935 гг. руководству РККА:

29.08.1934: «Полученные в августе 1934 г. документы позволяют довольно точно определить фактический состав скрытых германских военно-воздушных сил».

15.09.1934: «Добытый ИСУ РККА документ по германскому воздушному флоту «Организация управления ВВС». Источником этих сведений мог быть ответственный сотрудник имперского министерства авиации Гейнике Мюллер. Он сотрудничал не только с советской, но и с французской военной разведкой. Как ее агент он и был арестован в 1935 г. Его связь с Москвой осталась неизвестной для германской контрразведки.

08.10.1934: Сводка сведений по внешней политике Германии на 4.10.34 г. «Агентурные сведения, заслуживающие доверия, исходят из руководящих кругов штурмовых отрядов»; «Сводка важнейших секретных приказов по штурмовым отрядам (С.А.)»; Приказы по С.А., 15—22.09.1934 г.

02.11.1934: «По сведениям из достоверного источника, министерство рейхсвера разрабатывает план мобилизационного развертывания рейхсвера. Согласно этого плана, в случае объявления войны, вооруженные силы Германии будут доведены до 84 пехотных дивизий (252 пехотных полка)».

14.11.1934: Статьи о Красной Армии в германском журнале «Дейче Вер», напечатанные в октябре 1934 г. «…нами было получено агентурным путем донесение германского военного атташе в Москве, выражающего недовольство первой статьей в «Дейче Вер», искажающей факты и дающей, по мнению военного атташе, совершенно неправильную оценку Красной Армии. Новое в обеих статьях заключается в том, что по разному расценивая боевую мощь РККА, они рассматривают последнюю в качестве вероятного противника, которого надо изучать. Раньше в официальной военной прессе это не отмечалось».

16.11.1934: «Представляю перевод доклада германского военного атташе в Варшаве генерала Шиндлера от 22.9.34 г.».

19.11.1934: «При сем представляю перевод донесения, исходящего от хорошо осведомленного источника, близкого к руководящим кругам рейхсвера, о внутреннем и внешнем положении Германии».

26.11.1934: «При сем представляю агентурное донесение, излагающее беседу нашего агента с начальником штаба V (Штутгарт) военного округа рейхсвера. Заслуживает внимания тот факт, что руководство рейхсвера внушает командованию западного военного округа мысль о необходимости экспансии Германии в сторону Франции, тогда как главной официальной идеей гитлеровского рейхсвера является подготовка к войне на востоке. Одним из активных сторонников подготовки войны на востоке в союзе с Польшей является генерал Рейхенау».

07.12.1934: Разведупром получены из Берлина «от проверенного источника» копии секретных приказов по штурмовым отрядам за октябрь 1934 г.

08.12.1934: «Разведывательным Управлением РККА получено из Германии от проверенного агента следующее агентурное донесение: Берлин, 4.XI.34. Съезд руководителей штурмовых отрядов и положение в охранных отрядах (S.S.)».

19.12.1934: «При сем представляю перевод приказа по группам штурмовых отрядов, свидетельствующий о том, как далеко зашло сближение между Германией и Польшей. Документ получен от хорошо информированного источника».

20.12.1934: «Представляю следующие сведения, которыми располагает австрийская разведка», речь в них идет о сотрудничестве Японии с Германией и Польшей.

21.12.1934: «Разведывательным Управлением РККА получен из Берлина от серьезного источника конспект военного совещания, состоявшегося 30 октября в Берлине в присутствии большинства немецких военных атташе».

23.12.1934: «По сведениям, полученным нами от источника, заслуживающего доверия, в рейхсвере приступлено к формированию моторизованных и механизированных частей и соединений. Все вновь формируемые моторизованные и механизированные части в целях лучшего управления и боевой подготовки, по-видимому, объединяются в мирное время в моторизованный корпус». Резолюция К.Е. Ворошилова: «Следить и своевременно докладывать, очень интересно. КВ 25/XII 34 г.».

29.07.1935: Справка о немецком разведывательном танке, составленная по данным агентуры и прессы.

21.08.1935: Сведения, полученные из Берлина о «дезинформационной работе немцев за границей», где речь идет о «планах верхушки Рейхсвера, предполагающей якобы совершить переворот и установить военную диктатуру».

23.10.1935: Донесение «одного нашего источника о военных приготовлениях Германии на литовской границе»; «второе бюро французского генштаба в середине октября получило подробные сведения относительно военных приготовлений Германии на литовской границе».

14—15.11.1935: Копия письма германского МИД от 05.07.1935 г. своему посольству в Лондоне о западноевропейском воздушном пакте.

17.11.1935: «Документальный материал, полученный нами от проверенного агента и содержащий сведения по дислокации сухопутной германской армии на 1935/36 гг.».

25—26.11.1935: «Агентурное донесение одного нашего источника об организации и составе германской государственной тайной полиции»; в этом докладе названы, в частности, «русские граждане», которые «находятся под сильным наблюдением государственной тайной полиции (помимо тех, о которых сообщалось раньше)», среди них консул А.В. Гиршфельд и помощники военного атташе М.А. Клименко и А.В. Герасимов.

25—26.11.1935: «Агентурное донесение одного нашего источника об экономическом положении Германии».

04—05.12.1935: «Агентурное донесение нашего источника – офицера немецкой разведки, – характеризующее настроения германских офицеров, в связи с нынешним положением Германии». Под донесением Ворошилов поставил лишь свои инициалы: КВ, а М.Н. Тухачевский заметил: «Отрывки разговоров видимо правдиво переданы, но документ, по-моему, липовый».

09.12.1935: Агентурное донесение от 01.12.1935 г. – «документальные материалы – выдержки из дневника нашего источника, работающего в германском дипломатическом учреждении» (там упомянут министр внутренних дел М. Косцялковский, назначенный в октябре 1935-го премьер-министром Польши): «14 октября…Позже во время охоты – Геринг особенно подружился с Косцялковским. В Беловежской Пуще оба деятеля все время находились вместе и, по-видимому, очень понравились друг другу. Здесь необходимо вспомнить о том, что по возвращении в Берлин Геринг послал отдельным польским участникам охоты так называемые охотничьи подарки. Ш.[3] получил поручение передать их… Косцялковский пожелал лично принять подарки и пригласил Ш. к себе на квартиру. Ш. был очень удивлен этим приемом, [Косцялковский] выразил благодарность и по своей инициативе стал говорить о программной речи, которую за несколько дней до этого Гитлер произнес в Берлине и в которой он прежде всего нападал на Советский Союз. Косцялковский сказал: «В речи канцлера мне больше всего понравились решительные и резкие высказывания против Советского Союза». Ш. затем рассказал следующее: «Я был совершенно удивлен этими выпадами против Советского Союза. Ведь в общественных кругах Косцялковский считается сравнительно «левым». Кроме того, я ни одним словом не пытался побудить его к высказываниям. По-видимому, в нем говорил виленский помещик.

«Чиновник германского военного министерства Хиттрих (или Хильтрон?), вернувшийся из инспекторской поездки в Москву и находившийся здесь проездом в Берлин, сказал: …[Германский военный атташе в Москве Эрнст Кёстринг] говорит, что в Берлине он был принят Гитлером. Гитлер дал ему поручение завязать лучшие отношения с Красной Армией. Он, Кёстринг, вернулся в Москву полный новых надежд, он уже говорил с некоторыми советскими военными представителями – и вот, через 3 дня после его возвращения, Гитлер произнес свою нюрнбергскую речь, после которой, естественно, все оказалось напрасным. Он, Кёстринг, считает невозможным успешно вести таким образом политику…»

16—17.12.1935: «Выдержки из германско-польского соглашения о прессе и пропаганде от 23—24.11.35. Материал получен от источника, заслуживающего доверие».

19.12.1935: «Доклад бывшего советника германского посольства в Москве Твардовского о внешней политике Советского Союза» (22.10.1935). «Этот материал получен от проверенного источника, работающего в одном из германских представительств за границей».

30—31.12.1935: «Представляю при сем перевод с немецкого документального сов. секретного материала, содержащего оценку положения станкостроительной промышленности СССР и условий сбыта продукции германской машиностроительной промышленности на советском рынке. Заслуживает внимания факт, что источником секретных сведений о положении станкостроительной промышленности СССР является лицо «которое в течение многих лет работало на различных предприятиях советской промышленности и которому, по-видимому, также известны некоторые сведения о нашей военной промышленности».

Соображения о развертывании агентурной работы против Германии, ноябрь 1936 г.

«Сов. секретно.

Экз. № 2

НАЧАЛЬНИКУ РУ РККА

КОМКОРУ тов. УРИЦКОМУ

Соображения о развертывании агентурной работы против Германии

1. Укрепить в Германии следующие резидентуры:

а). Резидентура ФРИЦА. Фрица легализовать через шведскую импортную фирму, дающую возможность частых и регулярных заездов в Германию. Фрицем уже ведутся соотв. переговоры с одним шведом о организации фирмы художественных коробок. Бумага для выделки этих коробок импортируется из Германии.

Фрицу передаются американские связи, переброшенные МИХЕЛЕМ в Германию. В первую очередь он связывается с РАЗБОРЧИВЫМ (профессор социологии и экономики, около полугода находится уже в Германии). Встреча с РАЗБОРЧИВЫМ должна состояться 16 декабря в Берлине.

В качестве радиста придается тов. РИХАРД, кончающий в январе 1937 г. обучение. РИХАРД (немец – политэмигрант) перебрасывается в Швецию, не позже февраля.

б). Резидентура ЮНГА. ЮНГ перебрасывается в Германию не позже января. ЮНГУ передается ПЕТЕР (бывший техаппарат Юревича1), ПОЛЛИ из Швейцарии в качестве связистки, ЯРМУШ (кончает обучение в январе) в качестве радиста, БЕРТА из Вены техническим помощником. ЮНГУ должны быть переданы источники: ГОЛОДАЮЩИЙ и КИРПИЧНИК (бывший полковник инж. войск царской армии, завербованный Семеновым). Переброска ПОЛЛИ, ЯРМУША и БЕРТЫ не позже января.

в). Резидентура ВОТАНА. Добиться легализации в Германии, в крайнем случае в Швейцарии с возможностью частых заездов в Германию. Легализоваться не позже января. В качестве помощника придать тов. ОРБЕТА2. Переброска не позже января. Радист – ЭРИХ. Начало работы рации 1.1.37. – Источники: 428 и 427.

г). Резидентура ДИСКУСА3. ДИСКУСА перебросить обратно в Германию не позже 15 января. Техаппарат старый (Франц и Фриц). Радист ЭМИЛЬ. Работа рации не позже февраля. Источники: 450 и 18.

д). ЛИРЕ продолжать вербовку ВАЛЯ. Временно связь на БЕНЦА.

2. БЕРТОН. Концентрировать работу на:

а). разработку документальных источников.

б). создание небольшого (10 человек), но крепкого и квалифицированного кадра маршрутников.

в). создание немногочисленной (по одному на корпусной округ), но хорошо дислоцированной сети резидентов наблюдателей, снабженных радиопередатчиками. Готовность к 15 марта.

3. АРГУС. Разработка германского посольства во Франции через связи ЮРЕВИЧА1.

Продолжать работу на Германию из Швейцарии (ПАКБО4, КЛЕО, ДАНТИСТ, НАХБАР и пр.). С этой целью на место ТЕОДОРА5 послать АНЮ (жена АРГУСА), подчинив ее АРГУСУ. ОКОВ посылается АРГУСУ в качестве техпомощника.

4. РУДОЛЬФ. Попытаться использовать КРОНУ6 против Германии. Продолжать работу с маршрутником Юрасовым.

Подчинить РУДОЛЬФУ МАКСА с источником ПУМА (бывший РИХАРД) и связисткой ЭДИТ. – Отправить МАКСА не позже 10 декабря. (ПУМА – летчик-парашютист).

5. ОВИД7. Через свою жену продолжает работу с СЫНОМ.

6. ДЖОНСОН. В связи с возможным переездом 448 на родину – ДЖОНСОН устраивает свою легализацию под углом зрения возможных наездов в Германию. Возвращение ДЖОНСОНА из САШ ускорить.

7. КРАЙНОВ. Использовать возможности 14 и 15 для работы против Германии.

(Не исключена необходимость передать ДИСКУСУ3 вместе с 18 также 15). В случае переезда 14 из Варшавы – передать его МАРГО для работы против Германии.

8. ГРАЛЬ. Довести разработку АФРИКАНЦА и БУША до регулярного получения сводок 2-го бюро. – Завербовать ШТРОМА с целью получения французских разведсводок по германской авиации. Продолжать разработку болгарского стажера и СЕМЕЙНОГО.

9. БЕНЦ8. Через РЕЙНВАЙН (связь Мазурского) завербовать ДИПЛОМАТА. Вместо ОБЕРОНА привлечь к работе тов. К., которому передать связи ОБЕРОНА (ШЕН и ЗЕН).

10. ГАМА. Закончить вербовку ФИГАРО и ФИЛИППА (Эгмонт и Элеонора).

Через них вести усиленное наблюдение за Вост. Пруссией.

11. КРИСТОФ. Усиленное наблюдение за Вост. Пруссией; продолжать разработку НИБЕЛУНГА.

12. ЛЮСЬЕН. Завербовать МНОГОСЕМЕЙНОГО с целью получения сведений французского генштаба о Германии.

13. М-ХАНУ. Продолжать работу с маршрутником БАРСЕЛОНЦЕМ.

14. ОЛИВЕР. Продолжать разработку по получении бюллетеней 2-го бюро американского генштаба по Германии, Польше и Японии.

15. БИБЕР. Продолжать работу по организации коммерческих связей на Германию.

16. МИХЕЛЬ9. МИХЕЛЯ перебросить в САШ для продолжения работы по переброске людей в Германию. Придать ему помощником тов. ПЕТРОВА (окончил нашу школу).

17. ЮЖ. АМЕРИКА. Подыскать человека для организации коммерческих связей на Германию из Юж. Америки.

18. САШ. Подготовить не менее 10 радистов для посылки в Германию. С этой целью оформляется инж. радист тов. ТАРУЦ10 и его жена ЛЮСЕТ11. Отправка ТАРУЦА – в феврале.

19. КОМАНДИРОВКИ и МАРШРУТЫ. В течение всей зимы, до весны иметь Германию под обостренным наблюдением. С этой целью использовать ВА в Берлине, КРИСТОФА и аппарат 1-го отдела: ПОЛЬ12, ПАНФИЛОВ13, ТИКК14 и один моряк. По этой работе будет представлен спец. план к 10 декабря.

20. РАДИО-МЕТРО. В Берлине в метрополи15 организовать для пожарного случая приемо-передаточную рацию. Радистка тов. БЕРТА уже выехала.

21. БЕТИ. Продолжать работу из Парижа на Германию. Подчинить ему КРЕСТЬЯНИНА (представителя нашего Кр. Кр. в Швейцарии).

22. РЕМ. Продолжать разработку СОМНИТЕЛЬНОГО (пом. военного атташе Германии).

23. ДОРА16. Легализацию и ДОРУ использовать против Германии.

24. ЦК. Получить из ЦК (БРАУН) старых членов партии, побывавших за границей, знающих ино-языки и могущих быть использованными в Германии.

От тов. ФЕЛЬДМАНА17 получить 10 девушек, окончивших или кончающих Академию для подготовки на радистов.

НАЧ. 1-го ОТДЕЛА РУ РККА

КОРПУСНОЙ КОМИССАР

(ШТЕЙНБРЮК)

…ноября 1936».

ПРИМЕЧАНИЯ. 1 Юревич Л.А.; 2 Орбет О.К.; 3 «Дискус» – Кидайш В.Ф.; 4 «ПАКБО» – Пюнтер О.; 5 «Теодор» – Розенберг И.Э.; 6 «Крона» – Черняк Я.П.; 7 «Овид» – Небенфюр К.К.; 8 «Бенц» – Иодловский А.М.; 9 «Михель» – Михалевский М.М.; 10 Таруц Н.Ф.; 11 Дюминиль Л.П.; 12 Поль Я.Х.; 13 Панфилов М.Ф.; 14 Тикк Я.Х.; 15 Так в тексте документа; 16 «Дора» – Радо Ш.; 17 Фельдман Б.М. – начальник кадровой службы РККА.

Кадры и деятельность РУ РККА в предвоенные годы

Сразу же после ухода из Разведупра Я.К. Берзина там началась большая чистка, в результате которой Управление вынужден был покинуть целый ряд старых опытных сотрудников, как, например, В.И. Чуйков (Карпов), проработавший в военной разведке 8 лет, в том числе и на оперативной работе. Его упомянул в своем докладе Ягода.

Комкор С.П. Урицкий докладывал заместителю наркома обороны СССР Я.Б. Гамарнику, куратору деятельности РУ: «Во исполнение указаний мною полученных был произведен пересмотр личного состава Разведывательного Управления и всех его периферийных органов. Одновременно с помощью Управления по Начсоставу были приняты меры по укомплектованию разведывательных органов. Суммарно вся проделанная работа выражается в 406 чел. уволенных за 1935 г. из Разведупра и 1058 чел. привлеченных новых работников. (Цифры эти требуют еще уточнения; сюда включены работники аппарата округов и агентурные работники.) Наша потребность – еще 2500 человек. Я нуждаюсь в помощи для того, чтобы обеспечить всю эту ответственную работу по подбору кадров в разведку. Нужно привести в порядок учет, личные дела, вести систематическое изучение людей, производить оформление всех передвижений…» Значительное превышение числа новых сотрудников над количеством уволенных связано с тем, что набор кадров происходил в спешке. Далеко не все смогли потом пройти проверку и стажировку на местах, многие отказывались от работы в незнакомой им области. В результате этой кадровой свистопляски, которую усугубили массовые репрессии в РККА, весь предвоенный период в органах военной разведки существовал (в большей или меньшей степени) некомплект кадров.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 г. в РККА устанавливались персональные воинские звания. Их присвоение началось в ноябре (в том числе и в РУ РККА), после проведения соответствующей аттестации комсостава (бывшие чекисты обычно получали при этом звания политсостава РККА).

В ноябре 1935 г. были утверждены новые штаты (403 человека: 234 военнослужащих и 169 вольнонаемных) и структура (12 отделов и 7 отделений) Разведупра. Назначения по новым штатам произошли в феврале – марте 1936 г., их результатом стала следующая расстановка кадров.

Начальник Разведупра – С.П. Урицкий; заместители начальника – корпусный комиссар А.Х. Артузов, комдив А.М. Никонов; помощники начальника – корпусный комиссар Л.Н. Захаров (Мейер) (с декабря 1935 г.), А.Л. Абрамов (Миров) (с сентября 1936 г.);

1-й отдел (западный) – корпусный комиссар О.О. Штейнбрюк;

2-й отдел (восточный) – корпусный комиссар Ф.Я. Карин;

3-й отдел (военной техники) – комдив О.А. Стигга;

4-й отдел (военно-морской) – капитан 2-го ранга М.А. Нефедов;

5-й отдел (руководство разведотделами округов и флотов) – комбриг В.Г. Боговой;

6-й отдел (радиоразведки) – бригадный инженер Я.А. Файвуш;

7-й отдел (дешифровальный) – полковник П.Х. Харкевич;

8-й отдел (военной цензуры) – дивизионный комиссар П.И. Колосов;

9-й отдел (монголо-синьцзянский) – комбриг В.Н. Панюков;

10-й отдел (специальный технический) – бригадный комиссар А.П. Лозовский;

11-й отдел (внешних сношений) – комкор А.И. Геккер;

12-й отдел (административный) – майор А.Д. Мартьянов (с ноября 1936 г. его сменил чекист, капитан госбезопасности в отставке (затем бригадный комиссар) Д.И. Троицкий, до 1923 г. возглавлявший отдел ПК Московского губотдела ОГПУ, затем помощник начальника Отдела политконтроля ОГПУ, начальник 3-го отделения Оперативного отдела, а с 1932 г. – помощник начальника Оперода ОГПУ);

Секретно-шифровальное отделение – полковой комиссар Э.Я. Озолин;

Специальное отделение «А» (активная разведка) – бригадный комиссар Г.Л. Туманян;

Отделение кадров – полковой комиссар И.Ф. Туляков;

Финансовое отделение – интендант 1-го ранга А.И. Иванов;

Регистрационное отделение – военный инженер 1-го ранга М.Н. Панкратов;

Редакционно-издательское отделение – бригадный комиссар Н.Л. Шинкарев;

Отделение связи – старший лейтенант В.А. Зимин.

Такая структура просуществовала без особых изменений до 1939 г. К сожалению, этого нельзя сказать о кадрах Разведупра: они были выбиты позднее массовыми репрессиями.

Новое руководство военной разведки привлекало на службу в центральном аппарате и органах РУ РККА множество людей. Среди этих сотрудников немало выпускников военных академий и других учебных заведений Красной Армии, военных отделений гражданских вузов, Школы РУ РККА и его Курсов усовершенствования по разведке. За рубеж отправлялись тогда и старые проверенные кадры.

Вот некоторые из тех, кто выехал тогда на работу «в поле».

В помощь легальному резиденту «Соколову» (бригадный инженер Михаил Яковлевич Вайнберг) в Лондон назначен военный инженер 3-го ранга Александр Федорович Беликов, выпускник Школы Разведупра РККА (1936), ранее окончивший Военно-морское инженерное училище. В 1936 г. на должность военно-воздушного атташе в эту страну прибыл Иван Иосифович Черний, исполнявший ряд лет и должность военного атташе.

Несколько военных разведчиков направлены в столицу Абиссинии (Эфиопии) Аддис-Абебу как корреспонденты ТАСС. На оперативной разведывательной работе в Австрии с конца 1934 г. находился Федор Павлович Гайдаров, сменив на этом посту И.Ц. Винарова.

Первым советским военным атташе и легальным резидентом в Болгарии в 1935 г. стал полковник Василий Тимофеевич Сухоруков (назначен в декабре 1934 г.). В 1936 г. в помощь Сухорукову на должность секретаря военного атташе прибыл капитан Александр Григорьевич Бадерко, а шофером и оперативным сотрудником его аппарата стал лейтенант Иосиф Федорович Шалыгин.

Нелегальным резидентом в Берлине (Германия) стал Виктор Кидайш (1935). Ту же должность занимал там (1934—1937) Алексей Мартынович Витолин. В 1935 г. в Берлин прибыл легальный резидент полковник Александр Максимилианович Иодловский (он же заместитель заведующего пресс-бюро полпредства СССР Александр Максимович Данилевич). В состав легальной резидентуры направлены: военный инженер 3-го ранга Павел Николаевич Фоменко (1935), которому предстояло работать в торгпредстве, и военный инженер 3-го ранга Константин Борисович Леонтьев (1936), назначенный секретарем военного атташе СССР комбрига Александра Григорьевича Орлова. Фоменко после окончания Артиллерийской академии (1932) работал за границей по линии Артиллерийского управления РККА. Леонтьев был выпускником Военно-химической академии (1935) и учился в Школе Разведупра РККА. Помощником по авиации военного атташе при полпредстве СССР назначен в 1935 г. Михаил Александрович Клименко. По легальной линии в Кенигсберге работал консулом СССР (1936—1938) Александр Владимирович Гиршфельд.

В 1935 г. к исполнению обязанностей заведующего инженерным отделом торгпредства СССР в Милане (Италия) приступил Василий Тимофеевич Вольский, впоследствии военный атташе в этой стране. Секретарем военного атташе назначен Александр Трофимович Плешаков.

Легальным резидентом (корреспондентом ТАСС) в Шанхай в 1936 г. отбыл дивизионный комиссар Лев Александрович Борович («Алекс»). Военным разведчиком он стал еще в 1920 г. на Западном фронте. На легальную работу в Харбин (вице-консулом) отправлен молодой сотрудник разведки майор Александр Семенович Рогов, только что окончивший спецфакультет Военной академии имени М.В. Фрунзе. Тогда же, после выполнения заданий в Германии и Франции, в Китай прибыл и нелегальный резидент военный инженер 2-го ранга Христо Боев. К выполнению специального задания в Синьцзяне приступил (1935) Петр Петрович Воинов, сотрудник РО штаба Среднеазиатского военного округа. Там же по легальной линии работал (1935—1936) опытный разведчик Константин Александрович Батманов. Разведчиком в Китае был и Павел Вокич Воропинов (1935—1936), пришедший в РУ из ИНО. Связь с Москвой из Китая (1935—1938) держал радист нелегальной резидентуры, немецкий коммунист Рудольф Гуче.

По линии Разведупра в МНР работал Сергей Ильич Воробьев (1935—1937).

Нелегальным резидентом в Краков (Польша) в 1936 г. направлен болгарский коммунист и военный разведчик во Франции (1927—1931) Никола Василев Попов (Стоян Владов, «Черный»). Приступил к работе в качестве референта торгово-политического отдела германского посольства в Варшаве (1935) Герхард Кегель, ставший советским военным разведчиком за два года до этого, он входил в состав нелегальной резидентуры Рудольфа Гернштадта.

Резидентом в Португалию в 1936 г. назначен военный инженер 2-го ранга Бронислав Янович Овсиенко (Овсянко). В Лиссабон Овсиенко приехал вместе с радисткой «Эрной», которая, по его воспоминаниям, незадолго до этого вернулась из Японии. Работала радисткой в Португалии и Элли Ивановна Бронина (Рене Марсо), которая ранее была на той же работе в Китае (1934—1935).

Нелегальным резидентом в США в 1936 г. выехал старый сотрудник военной разведки (с 1920 г.) полковой комиссар Борис Яковлевич Буков, работавший ранее в Германии. Ввиду срочности задания его сорвали с учебы и не дали окончить промышленный факультет Военной академии механизации и моторизации имени И.В. Сталина. Другим руководителем разведработы в США стал техник-интендант 1-го ранга Залман Вульфович Литвин («Мулат»), проработавший два года (1934—1936) в Китае помощником резидента. Нелегальным резидентом в США направлен также интендант 2-го ранга Август Фридрихович Маншейт, пришедший в РУ РККА из НКВД вслед за Артузовым. По легальной линии в страну в 1936 г. прибыл военный инженер 3-го ранга Петр Иванович Баранов, выпускник Школы Разведупра РККА. А в Школу он попал из военно-морского училища. Директором отделения «Промэкспорт» АО «Амторг» в США по линии Разведупра РККА работал Илья Иванович Герценберг (1936—1938), также приглашенный в РУ Артузовым. К обязанностям секретаря военного атташе там же приступил Павел Степанович Бочкарев.

Завершив учебу на Особом факультете Военной академии имени Фрунзе (1936), в Париж (Франция) в качестве нелегального резидента выезжает Иван Винаров («Март»). Помощником нелегального резидента (1935), а спустя два года и резидентом во Франции стал Арнольд Шнеэ (Анри Робинзон, «Гарри»), сотрудничавший с Разведупром с 1933 г. Леопольда Треппера, окончившего Коммунистический университет национальных меньшинств Запада имени Ю. Мархлевского, (1936) послали во Францию, чтобы выяснить причину провала наших разведчиков в этой стране в 1932 г. Нелегальным резидентом во Франции в 1936—1937 гг. был Николай Михайлович Болдаев («Вилли»). Нелегальным руководителем военной разведки там был с 1935 г. Леонид Абрамович Анулов («Костя»), а на нелегальную работу тогда же прибыла Софья Александровна Залесская.

В 1935 г. в Чехословакию направлены два советских военных разведчика. Болгарский коммунист Димитр Ананиев («Мими»), который еще в 20-е годы наряду с партийными выполнял и разведывательные задания, прибыл в Прагу из Болгарии. Владимир Врана был привлечен к сотрудничеству с чехословацкой резидентурой советской военной разведки в самом начале 30-х гг. С 1932 по 1935 г. успешно работал в Париже. По возвращении на родину работал в дирекции заводов Шкода, которые выполняли военные заказы не только для чехословацкой армии, но и для вооруженных сил других стран мира (в том числе и СССР). Военным атташе СССР в ЧСР назначен полковник Лев Александрович Шнитман, много лет проработавший в Германии (с 1926 г.), а также в Финляндии. Секретарем военного атташе назначен Иван Иванович Пузырев.

С заданием Разведупра РККА в Швейцарию в 1936 г. приехал венгерский коммунист и профессиональный картограф Шандор Радо («Альберт», «Дора»). Он основал в Женеве картографическую фирму «Геопресс», которая служила ему прикрытием. Впоследствии он назначен резидентом. Деятельностью «Доры» на первом этапе (1936—1937) руководила нелегальный резидент Мария Иосифовна Полякова. Радистом советской военной разведки в Швейцарии стал Герман Зиблер (1935—1936).

После окончания Школы РУ РККА в Швецию на должность секретаря военного атташе прибыл (1936) Василий Никитович Гневашев.

В Москву в 1935 г. приезжал из Токио резидент Рихард Зорге, командировка продлилась около месяца. Тогда же сотрудниками его аппарата в Японии стали Макс Клаузен (радист) и его жена Анна (курьер). В 1936 г. начался «период развернутой деятельности резидентуры» Рихарда Зорге.

В 1935-м решено выделить «на агентурные расходы Разведупра» на следующий год 2 000 000 золотых рублей. Однако расходы эти пришлось увеличить в связи с операцией «Икс».

Операция «Икс»

Самое активное участие военная разведка принимала в оказании помощи Республиканской Испании, где 18.07.1936 г. вспыхнул фашистский мятеж. Большую роль в этих событиях сыграли советские военные советники (в том числе по линии военной разведки), работой которых в Испании руководили Ян Карлович Берзин («Гришин», «Доницетти») и Григорий Михайлович Штерн («Григорович», «Себастьян»). А нужно было Испании всё: хорошо подготовленные кадры (не только военные), оружие и боеприпасы, топливо и продовольствие.

Именно помощь извне помогла республике продержаться почти три года. Советник в Испании полковник Р.Я. Малиновский (будущий министр обороны СССР) отмечал (май 1938 г.): «Появление на арене борьбы в Испании интернациональных бригад явилось величайшим фактом международной солидарности… Первой была сформирована 11 интербригада с основным ядром немцев, она приняла участие в самых тяжелых боях под Мадридом и показала чудеса храбрости и героизма… Смело можно сказать, что она сыграла решающую роль в обороне Мадрида, ее история – это беспрерывная цепь славных побед, величайшего героизма, упорства и самоотверженности. Вслед за ней сложились 12, 13, 14 и 15 интернациональные бригады, а в последнее время еще одна 129 интербригада. Все эти бригады являлись прекрасными боевыми частями республиканской армии. Их силу и упорство пришлось фашистам не раз испытать на себе, и по сути дела фашисты понесли поражение на Хараме только благодаря интербригадам, о них Франко разбил все свои лучшие марокканские части и иностранный легион. На Гвадалахаре обломал свои зубы итальянский фашизм в схватке со своими же итальянцами – интернационалистами гарибальдийцами и понес такое позорное поражение благодаря упорству и героизму 11 и 12 интербригад. Можно сказать прямо, если бы эта международная помощь трудящихся масс не поспела бы своевременно испанскому народу, то фашизм утвердил бы свое господство в Испании в 1937 г. Это признают все, и друзья и враги» – Оперативно-тактические выводы и заключения, сделанные на основании боевого опыта войны в Испании за период от начала мятежа по май 1938 г. Доклад полковника Малиновского Р.Я.

На утреннем заседании Военного совета при НКО СССР 2 июня 1937 г. И.В. Сталин отмечал: «Никто не думал, и я не слыхал о способностях командующего у Березина[4]. А посмотрите, как он дело наладил? Замечательно вел дело».

Отъезжающих на Пиренейский полуостров инструктировали и сами «Директора» (кодовое название начальников РУ РККА с 1937 г.) – С.П. Урицкий, Я.К. Берзин, С.Г. Гендин и А.Г. Орлов, а также и их подчиненные, связанные с работой по стране «Х».

Наиболее детально весь процесс отправки освещает в своих воспоминаниях Лев Лазаревич Хургес, в то время радист гражданской авиации:

«Итак, 1936 год, месяц – ноябрь, число – 17-е, время – около полуночи. Один из переулков в районе Арбатской площади, точнее – Б. Знаменский[5]. Старинный двухэтажный особняк и запертая дверь, к которой меня молча подвез шофер «форда» кофейного цвета и, высадив, уехал… Дверь легко открылась, и я попал в обычное бюро пропусков военного учреждения. Оказывается, меня уже ждали. Быстро оформив пропуск, лейтенант рассказал мне о правилах поведения в этом учреждении. Запрещается заглядывать в открытые двери (это предупреждение оказалось излишним, ни одной открытой двери я здесь не заметил) и ни в коем случае не здороваться ни с кем из знакомых (которых я, тем паче, не встретил).

Выйдя из особняка во двор, я увидел перед собой большой шести- или семиэтажный дом. Предъявив стоявшему у входа часовому пропуск, мы с лейтенантом поднялись на третий этаж. Небольшой кабинет, зашторенное окно, простой письменный стол, два стула, на стене – неизменный портрет Джугашвили, а через открытую дверь другой комнаты видна висящая на стене карта Испании, утыканная флажками. За столом сидит человек лет около сорока, темноволосый, коренастый, в костюме явно заграничного происхождения, и внимательно рассматривает меня. Я снял фуражку и поздоровался. Он поднялся, крепко пожал мне руку и произнес: «Здравствуйте, я Абрамов[6]. Садитесь, пожалуйста». Уселся на стул и жду, что он скажет…

«А что, если партия пошлет вас на выполнение опасных заданий в боевой обстановке, причем шансов на благополучное возвращение будет очень мало. Поедете?» – после небольшой паузы внезапно спросил он. Не колеблясь ни минуты, я ответил: «Всякое задание партии, с какими бы опасностями оно ни было связано, почитаю для себя за честь и не пожалею ни сил, ни самой жизни для его выполнения». И, не спрашивая, куда ехать (это было видно из карты, висевшей в соседней комнате), спросил только, когда надо ехать. «Завтра», – ответил Абрамов.

Я почесал затылок и ответил Абрамову, что несколько причин мешают мне немедленно ехать на задание. «Какие» – поинтересовался тот. Я сказал, что имею правительственное задание по обеспечению Ленинграда матрицами газет на время Чрезвычайного VI Съезда Советов и без разрешения начальника ГУГВФ[7] Ткачева бросить эту работу не могу. Абрамов тут же (около часа ночи) снял трубку телефона и набрал какой-то номер: «Ткачев. Здравствуйте, это Абрамов. Да-да, тот самый. У вас в управлении работает инженер связи Хургес. Я его с завтрашнего дня забираю. Нет-нет, он мне очень нужен. Вы обойдетесь, найдете другого. Спокойной ночи, извините, что поздно потревожил». Положил трубку и обратился ко мне: «Завтра можете на работу не выходить».

Счесть этот разговор мистификацией я не имел никаких оснований. Но какими же полномочиями обладал этот человек, если он так разговаривал с деятелями ранга наркомов. После решения вопроса с работой я вспомнил, что в порядке общественной нагрузки собираю средства по отделу в Фонд помощи испанским детям и должен внести эти деньги в кассу. На работу для этой цели Абрамов мне явиться не разрешил, а, забрав деньги (благо они со всей документацией находились у меня в кармане), обещал завтра же, точнее, уже сегодня, отправить их по назначению с курьером… Когда я ему сказал, что на моем иждивении находятся престарелые отец и мать, он молча достал из ящика стола лист бумаги, что-то на нем написал и, протянув мне, сказал: «Если согласны, подпишите». Я прочел: «Прошу на все время моей командировки, а в случае моей гибели пожизненно, выплачивать моим родителям (следовали их полные данные и адрес) по 400 рублей в месяц». На его вопрос: «Хватит?» – я только молча пожал плечами и подписал бумагу.

Наша беседа с Абрамовым продолжалась еще довольно долго. Он подробно расспрашивал о моей работе, учебе и даже о личной жизни, в частности о знакомых девушках. Наверное, хотел прощупать меня со всех сторон. Около двух часов ночи он отпустил меня домой, велев явиться на следующий день к 9 часам утра. Задремавший было в коридоре лейтенант проводил меня в бюро пропусков. У входа меня ждал тот же кофейный «форд» с молчаливым шофером, который отвез меня домой.

Наутро я, как обычно, собрался на работу, предупредив мать, что, возможно, задержусь, ибо мне опять предстоит командировка, но крайне удивил ее, когда на вопрос, надо ли готовить чемодан, ответил отрицательно. В 9 часов я уже был в кабинете Абрамова. Кроме него здесь уже находился молодой человек в форме матроса. «Знакомьтесь, – сказал Абрамов, – это Георгий Кузнецов. Он будет в рейсе вашим помощником». Мы пожали друг другу руки, после чего Абрамов вызвал какую-то женщину и распорядился сфотографировать нас на документы. Спустившись этажом ниже, мы зашли в одну из комнат, где стоял огромный фотоаппарат, а на стуле висело несколько пиджаков, сорочек, галстуков. Так как мы оба были в форме (я в форме ГВФ, а Жора в морской), пришлось нам надеть штатское. Сфотографировавшись, снова явились к «шефу», который отправил нас для инструктажа по радиоаппаратуре на центральную радиостанцию Управления. В сопровождении вчерашнего лейтенанта, на том же «форде», мы приехали в район Ленинских гор. Принял нас бригадный инженер (по-теперешнему, генерал-майор инженерных войск) А.И. Гурвич[8], являвшийся начальником связи Разведупра.

Во время беседы, результатами которой Гурвич, видимо, остался доволен, в кабинет вошел человек в форме военного инженера 1-го ранга (инженер-полковник), в котором я с удивлением узнал одного из виднейших советских радиоспециалистов, профессора Б.П. Асеева, преподававшего в нашем институте… Увидев меня, Б.П. крепко пожал мне руку и обратился к Гурвичу: «Этого я знаю, мой бывший студент. Парень способный, но жулик, пытался меня обмануть на экзамене», и подробно рассказал Гурвичу о том инциденте. От смущения я был готов провалиться сквозь землю. Гурвич пожурил Асеева за злопамятность, а меня успокоил: «Ничего, жулики в нашем ведомстве нужны, но, конечно, при условии, что они не попадутся». После столь «лестной» рекомендации Бориса Павловича проверять мои познания в радиотехнике никто не стал. Нам с Жорой показали образцы аппаратуры, подписали необходимые документы, и мы снова поехали к Абрамову.

«Теперь оденьте их», – приказал тот женщине, фотографировавшей нас. Нас отвезли во двор дома на углу Петровки и Столешникова переулка. В большом полуподвальном помещении по одну сторону на вешалках висело множество пальто различных фасонов, цветов и размеров, а по другую – костюмы. Как ни разбегались глаза от такого изобилия, времени терять было нельзя. Нас с Жорой быстро экипировали. Модный костюм, пальто, узконосые туфли – все, вплоть до носков, пояса и галстука. Глянув в зеркало, я едва себя узнал. Явились снова к Абрамову. «Ну вот, теперь все в порядке, – заявил он. – Можете ехать в Европу».

Уже начало темнеть. «Два часа на прощание с родными», – обратился ко мне Абрамов (у Жоры в Москве никого не было) и напомнил об особой секретности командировки, а домашним посоветовал сказать, что я на полгода уезжаю в Арктику. Он дал мне номер телефона управления, по которому родные смогут позвонить в случае какой-либо надобности, и домашний адрес сотрудницы управления Урванцевой, через которую они будут вести переписку со мной. Уезжая, свой «европейский» костюм я оставил в кабинете Абрамова и снова надел форму.

…На час раньше назначенного срока я был в кабинете Абрамова. Кроме него и Жоры здесь сидел какой-то незнакомый мне человек, явно иностранного вида. «Знакомьтесь, – сказал Абрамов, – это товарищ Валентино, ваш переводчик. Сегодня вы едете в Севастополь, а оттуда морем». Он дал нам с Жорой по 250 руб. (на вагон-ресторан), мне 100 долларов, а Жоре – 50, причем предупредил, что советские деньги мы должны истратить до Севастополя, а валюту беречь на самый крайний случай, так как в Испании мы будем получать жалованье. Я был комсомольцем, а Жора – кандидатом в члены партии, поэтому пакет с пятью сургучными печатями доверили ему, завещав хранить как зеницу ока.

По прибытии в Севастополь нам нужно оставаться в купе, пока туда не войдет человек и не скажет, что он «от Ивана Ивановича», после чего мы должны отдать ему пакет и следовать за ним. Абрамов выдал нам билеты в мягкий вагон до Севастополя, обнял нас на прощанье и в сопровождении все того же лейтенанта мы спустились вниз, где нас уже ожидал «форд».

…Пройдя какими-то туннелями (в которые обычных пассажиров не пускали), мы вышли прямо к нашему вагону поезда Москва – Севастополь. Четвертое место в купе оказалось свободным, и мы уже решили, что поедем втроем, но в самую последнюю минуту появился основательно подвыпивший артиллерийский полковник. «Куда едете» – спросил он у меня. Я ответил, что на отдых в Ялту, в санаторий БВО (первое название, пришедшее в голову). Выяснилось, что и полковник туда едет, причем он был там неоднократно и обладает обширными знакомствами, особенно среди прекрасной половины человечества…

Приехали мы туда погожим осенним утром. Полковник засуетился: «Давай, ребята, скорее! Вон стоит наш автобус, надо занять места получше, ехать-то не близко». Для вида я начал собираться, но как только полковник вышел из купе, в дверь просунулся мрачный, явно НКВДвского вида человек в штатском: «Я от Ивана Ивановича. Давайте свой пакет, собирайте вещи и следуйте за мной». На вокзальной площади нас уже ждал «газик». Увидев меня, сидевший в курортном автобусе полковник замахал рукой: «Давай сюда быстрее! Я занял место!» По-видимому, он был крайне удивлен, когда я, вместо того чтобы поспешить к нему, помахал рукой, сел с товарищами в «газик» и укатил. Ехали мы долго и остановились возле высокого глухого забора.

За забором виднелся большой причал, у которого стоял пароход довольно обшарпанного вида под турецким флагом с надписью «Измир». Два крана непрерывно спускали в его трюмы стокилограммовые авиационные бомбы, связанные тросами по восемь штук и упакованные наподобие стиральных машин – с рейками по периметру. Меня очень удивило и обеспокоило, что никаких мер по маскировке не принималось. Тут же, у причала, стояли 15 танков «БТ» и несколько спецмашин, видимо, тоже в ожидании погрузки. Сверху все это было прикрыто брезентом, но его не хватало, и с улицы были прекрасно видны как типы танков и машин, так и их количество. По улице ехали трамваи, автомобили, сновали пешеходы…

…Нельзя сказать, чтобы эти обстоятельства подействовали на меня ободряюще, но отступать было уже поздно. Оставалось надеяться на счастливую звезду, которая меня пока еще не подводила. А если что, несколько тысяч тонн взрывчатки сделают свое дело, и долго барахтаться в море не придется. Слабое утешение, как сказал бы мой отец, но, к сожалению, единственное.

Вскоре ворота открылись, и мы подъехали к пассажирским вагонам, стоящим на железнодорожных путях. Наш провожатый велел нам забрать вещи и повел в один из вагонов. Он сказал, что с нами будет беседовать корпусной комиссар Мейер[9], но он занят, и придется немного обождать, а пока дал нам задание по ликвидации в нашей одежде всех следов ее советского происхождения. Валентино оказался в лучшем положении, чем мы, у него все было заграничное. Нам же с Жорой пришлось вооружиться лезвиями от безопасной бритвы и приняться за работу. Через несколько минут на наших пиджаках, брюках и сорочках оказались зияющие дыры от отпоротых фабричных марок «Москвошвея». Мы лишились всех брючных пуговиц, стелек, подкладки. Но это еще полбеды. Марочные пуговицы мы заменили безымянными, без подкладки тоже можно прожить, но у нас отняли брючные ремни и подвязки для носков, так как на них имелись пятиконечные звездочки. Кое-как пришив пуговицы, залатав дыры и приколов носки к кальсонам английскими булавками (кстати, тоже имевшими надпись «Мосштамп»), мы отправились к корпусному комиссару Мейеру.

В купе сидел высокий моряк лет пятидесяти с одной широкой и двумя средними нашивками на рукавах. Поздоровавшись, он сразу же обратил внимание на непорядок в моем туалете. Так как брюки были пошиты на стандартную фигуру, а я имел от этого стандарта отклонение в меньшую сторону, то отсутствие поясного ремня создавало реальную угрозу внезапного конфуза и мне время от времени приходилось поддерживать спадающие брюки. Узнав причину, Мейер расхохотался и велел своему не в меру усердному помощнику вернуть мне ремень, после чего я почувствовал себя гораздо увереннее и стал с бóльшим оптимизмом смотреть на свою дальнейшую судьбу.

За завтраком комиссар изложил нам обстановку: пароход испанский, маскировка наивная, но другого выхода нет. В Испании, особенно под Мадридом, идут тяжелые бои. Сейчас все висит на волоске; неприбытие в срок нашего транспорта может роковым образом повлиять на исход войны, так как боеприпасов практически нет, воевать нечем, а фашисты в изобилии снабжаются всем необходимым из Италии и Германии. Команда парохода из Каталонии. Каталонцы преимущественно анархисты, имеют большую склонность к сепаратизму. Эти моряки полагали, что повезут отсюда продукты, на худой конец, самолеты, а везут – сами видите что. Один снаряд, и все взлетит на воздух.

Огнестрельное оружие у команды под благовидным предлогом отобрано, но не исключено, что кое-кто его и припрятал. Проводить детальный обыск неудобно. Необходимо соблюдать крайнюю осторожность, не раздражать команду, не выходить ночью из кают по одному и держать наготове оружие на случай внезапного бунта команды. В случае необходимости принимать самые решительные меры невзирая на лица. При любых условиях пароход неприятелю сдан не будет и, в отсутствие другого выхода, будет взорван, для чего среди пассажиров есть специальный человек (имени Мейер нам не назвал, но определили мы его в пути довольно быстро).

Корабельный радист-испанец отстранен от работы, выселен из радиорубки и помещен со штурманом. Связь с Москвой будет поддерживаться на коротких волнах специальным кодом, для чего на пароходе имеется шифровальщик, который также будет жить в радиорубке. Затем, обращаясь ко мне, Мейер сказал: «Единственным человеком, который как-то может повлиять на исход рейса, будет старший радист, то есть ты».

Пароход назывался «Мар Кариб» (Карибское море), порт приписки – Барселона, следовать он должен был на главную военно-морскую базу республики Картахену. Нас, «советских», оказалось 13 человек, единственный штатский – я. Старший по воинскому званию – капитан танковых войск Иван Коротков – был назначен начальником перевозки, а его заместителем (но фактически начальником, поскольку, как я впоследствии узнал, взрыв парохода со всем грузом и людьми должен был произвести именно он) старший лейтенант войск НКВД Артур Спрогис.

В 18 часов корпусной комиссар Мейер собрал всех в капитанском салоне. «Товарищи, – обратился он к нам, – вы знаете, что едете защищать Испанскую Республику. Защищая ее, вы защищаете свою родину. Впервые международный фашизм дает открытый бой. Вы все обязаны проявить в Испании высокую военную и гражданскую доблесть, должны доказать преимущества нашей советской морали перед зверской, человеконенавистнической моралью фашизма. Каждую секунду вас в Испании может подстерегать смерть. Скажу прямо, если из 13 человек благополучно вернутся хотя бы двое, то можно будет считать, что вашей партии повезло (Мейер, конечно, несколько сгустил краски, но, по-видимому, ему требовалось как можно жестче прощупать нас). Знайте же наперед, зачем вы едете и что вас там может ожидать. Самое тяжкое преступление – сдача в плен. Не менее, если не более тяжкое преступление – сдача врагу боевого оружия советского образца. Партия и родина требуют от вас подвига и должны быть твердо уверены в том, что у вас хватит сил и воли его совершить, даже если вам придется погибнуть самой мучительной смертью. Вы все здесь подобраны на строго добровольных началах. Каждый из вас должен знать свои слабости. Я понимаю, что, находясь бок о бок с другими товарищами, никто не решится в них признаться. Подумайте хорошенько, пока не поздно. По окончании беседы я буду находиться совершенно один на верхней палубе. Одно слово, и любой из вас будет отправлен на прежнее место службы. Его долгом будет только крепко забыть обо всем, что он здесь видел и слышал. Через полчаса встретимся здесь же».

Полчаса маячила фигура комиссара на верхней палубе. Многие из нас к нему подходили. Подошел и я. Попросил передать домой письмо и 120 оставшихся рублей. Медленно тянулись минуты. Наконец мы снова в салоне. Все тринадцать. Появляется комиссар. Пытается улыбнуться, но почему-то предательски дрожит нижняя губа, а внезапно появившийся насморк заставляет его слишком часто пользоваться носовым платком, причем не всегда по прямому назначению. Овладев собой, комиссар говорит: «Извините, товарищи, уже не первую партию отправляю, но привыкнуть никак не могу. Лучше самому ехать. Просил – не пускают». Голос его постепенно крепнет. «Я счастлив, что партия и Родина в вас не ошиблись, и уверен, что все вы окажетесь достойны той великой чести, которая выпала на вашу долю. Через полчаса вы отплываете. Там вы будете не одни. В Испании уже есть наши товарищи, наше оружие, только очень мало боеприпасов. Те, кто там воюет, проявляют чудеса героизма. У наших летчиков в среднем по семь индивидуальных побед над немцами и итальянцами, несмотря на более совершенную материальную часть противника. Уверен, что и вы не подкачаете». Помолчал немного. «Ну, хватит торжественной части, перейдем к деловой. Получайте личное оружие и документы».

Принесли ящик с пистолетами (все заграничных марок). На мою долю достался весьма потрепанный браунинг № (впоследствии, когда я его в Испании испытывал, несмотря на все старания, мне никак не удавалось попасть в дерево с 10 шагов. Пришлось мне сменить браунинг на ТТ).

Раздали документы. Мне выдали так называемый нансеновский паспорт. В нем значилось, что я получил его в Польше, в городе Кракове, о чем свидетельствовала собственноручная подпись краковского воеводы и польская гербовая печать. Из штампов прописки выяснилось, что я проживал в Кракове, Познани, Лодзи, Варшаве, Мюнхене, Дрездене, Варне и Галаце, откуда отбыл в Мексику – в порт Вера Крус. К паспорту прилагалась «легенда», которую я должен был выучить наизусть и уничтожить. По легенде, мы с отцом были репрессированы советской властью, отец умер в заключении, а мне удалось бежать через Финляндию в Польшу, где я и получил этот документ. Все это было шито белыми нитками, ибо о городах, где я по документам проживал, я не имел ни малейшего представления и, несмотря на почти два года, проведенные в Польше, не знал ни одного польского слова, кроме «проше пана» и «пся крев». Когда я поделился своими сомнениями с комиссаром, он только улыбнулся и предупредил, что в случае, если кто-то из нас попадется в лапы фашистов, надеяться надо не на паспорт, а на пистолет. А свои и паспорт спрашивать не будут.

Наконец все формальности закончены. Звучит команда: «Отдать концы!» (конечно, по-испански). Принесли шампанское. «За Партию, за Родину, за Победу!» (за Джугашвили в таких случаях еще не пили). Комиссар обнялся с каждым из нас. Со мной он обнялся последним и сказал на ухо: «Помни, сынок, какую ты на себя взял ответственность. Не подведи».

Низкий протяжный гудок, и приземистый буксир потащил нас к бонам. Замелькали огоньки Севастополя, и мы уже в море. Не успели скрыться берега родины, а корабельные мастера уже перекрашивали трубу и бортовые надписи. Из турецкого парохода «Измир» мы превратились в мексиканский «Мар Табан», следующий из румынского порта Галац в мексиканский Вера Крус (как видите, легенда моя была составлена точно).

Через некоторое время наш до сих пор однотрубный пароход обрел вторую трубу, отличить которую от настоящей нельзя было не только издали, но и вблизи. Севастопольские умельцы-портовики знали свое дело. Трубу сделали на загляденье, а уж подкоптили ее даже лучше, чем настоящую. Внутри трубы сделали специальную топку, в которой жгли просмоленную паклю. Правда, «кочегаров» после «дымовой» вахты приходилось по полчаса отмывать в бане, зато камуфляж был что надо.

Погасли на севере огни Севастополя, наш пароход поднял «родной» мексиканский флаг и, отчаянно дымя обеими трубами, начал свой опасный рейс».

Надо отметить, что, несмотря на приключения в пути, этот пароход, как и многие другие, благополучно добрался до порта назначения и там разгрузился.

В Испании был сформирован штаб главного военного советника, где от Разведупра РККА работали:

полковник Афанасий Степанович Пшеничников («Петров», «Зенде») – инструктор по оперативной и информационной работе. Интендант 2-го ранга Лев Борисович Слуцкий («Строков») занимал ту же должность, что и Пшеничников.

Майор Аркадий Сергеевич Яковлев («Жилин», «Арно») – инструктор по кадрам и почтовой связи.

Вильгельм Егорович Клибик («Каминский») числился инструктором специальной работы по линии 10-го (специального технического) отдела. Клибику помогал в работе майор Владимир Викторович Бекман («Волинский»).

Майор Хаджи-Умар Джиорович Мамсуров («Ксанти») – инструктор специальной работы по линии отделения «А» (активная разведка). Об испанской командировке в автобиографии он написал кратко: «Организовывал и был одним из руководителей обороны Мадрида. Организовывал и руководил всем партизанским движением Испании. Лично участвовал в операциях ряда отрядов. Был ранен в руку и контужен в ноябре 1936 г.».

Капитан Михаил Александрович Исаев – начальник штаба главного советника.

Работой «талмудистов» (шифровальщиков) в штабе руководил Ф.М. Шишкин («Шелл»). В его подчинении находились А.К. Мацукевич («Мацуна»), А.Б. Бухвалов, А.И. Крылов.

Давид Гаврилович Липманов («Липкин», «Глезер») – инструктор по радиосвязи. «Музыкантами» (радистами) были: В.А. Соколов, С.В. Похомов, В.В. Яблочников, К.С. Чижевский («Электрон»), Д.С. Мильштейн, О.П. Черевков, П.К. Васильев и другие.

В списке сотрудников штаба ГВС [1937] значится и Д. Минк. Против его фамилии только одно слово – «убит». Возможно, речь идет о Джордже Мартине Минке, уроженце России, деятеле профсоюзного движения в США и Профинтерна, советском военном разведчике, который был одним из четырех человек, арестованных в 1935 г. в Копенгагене за шпионаж в пользу Советского Союза. Во всяком случае, Джордж Минк («Альфред Херц»), как указывают некоторые источники, участвовал в испанской гражданской войне на стороне республиканцев.

Службу в аппарате военного атташе, помимо В.Е. Горева («Санчо») и Н.Г. Кузнецова («Лепанто»), несли:

помощник по авиации (военно-воздушный атташе) – полковник Борис Федорович Свешников, которого сменил советник А.Е. Златоцветов («Гольд»);

помощник – Давид Оскарович Львович («Лоти», «Перу»);

секретарь – майор Иосиф Маркович Ратнер («Жуан»);

секретарь – майор Дмитрий Александрович Цюрупа («Фрида»).

Наряду с основными обязанностями они еще исполняли должности советников в штабах и частях республиканской армии, а Н.Г. Кузнецов стал еще и главным военно-морским советником.

Среди тех, кто работал по линии РУ РККА на Пиренеях, можно назвать также Херберта Крюгера, ранее сотрудника партийной разведки КПГ в Германии и Чехословакии («Герхард Фукс»); Генриха Фомферру, сотрудника партийной разведки КПГ, курьера ОМС ИККИ, в Испании он стал организатором и начальником партизанской школы (1936—1937); Вальтера Плитта, советского военного разведчика в Германии, Чехословакии и Австрии (1933—1937).

По Испании также работали: резидентура во Франции во главе с Иваном Винаровым, резидентура в Португалии во главе с Брониславом Овсянко (Овсиенко), резидентуры в Италии (Г.П. Григорьев, С.А. Скарбек, С.Я. Побережник).

В период боевых действий в Испании приобретался боевой опыт, испытывалась новая техника и вооружение, изучалось военное дело и техника противника, вербовались новые сотрудники для РУ РККА, которые потом находились на специальной работе. Как, например: Якуб Александрович (Польша), Доминго Унгрия (оккупированная территория СССР, Франция), Рамон Солива (Франция, Куба), Федор Кравченко (Мексика, оккупированная территория СССР, Франция), Генрих Фомферра и Ханс Шварц (Венгрия, Словакия), Семен Побережник (Италия, Болгария), Василий Троян (центральный аппарат, Югославия, Греция), Алексей Эйснер (центральный аппарат), Фридрих Диккель (Финляндия, Китай), Анатолий Гуревич (Бельгия, Франция), Вольдемар Озолс (Франция), Вилли Ром (Швеция), Франц Оберманнс (Швейцария).

Помощь советских дипломатов, разведчиков, советников, а также интербригадовцев была важной, существенной и масштабной, но окончательную победу на Пиренейском полуострове они одержать не могли ввиду слабости правительства Республики и её армии. Храбрости и опыта добровольцев и советников оказалось недостаточно, когда войска не желают сражаться, правительство расколото на фракции, а генералы изменяют присяге. Да и с соблюдением военной тайны в республиканских частях далеко не все было в порядке. Помощник военного атташе в Испании Д.О. Львович сказал как-то командиру 12-й интербригады генералу Лукачу (Мате Залка): «Надо создавать испанскую армию. Вас всё меньше. Вы не можете выиграть войну. Чем скорее вы будете не нужны, тем лучше». К тому же помощь франкистам со стороны Германии, Италии, Португалии и некоторых других стран была более значительной. Разведупр внимательно отслеживал такую информацию. Вот лишь три донесения из многих, доложенные наркому Ворошилову:

17.04.1937. «По донесению нашего источника из Португалии, германский линкор «Адмирал граф Шпее» в открытом море в ночь с 13 на 14 апреля принял на борт с торгового парохода «Паскоала» свыше ста германских офицеров и летчиков, а также большое количество военных материалов. После погрузки в течение всего дня 14 апреля линкор стоял у Эсториала (20 км западнее Лиссабона), а вечером в сопровождении крейсера мятежников (предположительно «Сервера») отправился в Бискайский залив».

26.08.1937.Донесение об отправке Германией вооружения для Франко.

«1. По данным проверенного источника из Гамбурга продолжается отправка в большом количестве военных грузов в Испанию. 7 августа отправлен пароход «Ганза» с горючим и другими материалами в ящиках. 15 августа отправлен пароход «Ля коруня» с самолетами.