Читать онлайн Зяблик бесплатно

«Помыслы в сердце человека – глубокие воды, но человек разумный вычерпывает их.»

Книга Притчей Соломоновых, 20:5

Часть Первая. Зяблик

Зяблик – птица отряда «воробьинообразные» семейства «вьюрковые», чье пение иногда принимают за пение соловья. Одна из наиболее распространенных птиц России.

«Как жаль, что тем, чем стало для меня

твое существование, не стало

мое существованье для тебя…»

Иосиф Бродский

Глава 1

Далеких дней былое чувство

Не покидает и сейчас.

Оно острее, чем безумство –

Оно как цепь связало нас.

Тебе нельзя, ты все забыла,

Страсть юности своей ко мне,

Но помню я, как ты любила

И каждый миг наедине.

Теперь ты там, за океаном,

Любима кем-то или нет…

Я ж как Адам объят дурманом

Доселе, через столько лет.

Прошел рассвет, настала осень,

Но все же я не устаю:

Сквозь мили лет и версты сосен

Твое я имя повторю…

(прим.: стихотворение «Но помню я», автор Анна Кимова)

***

– Что-о? Ты с ума сошла? Все бросить? – Марина сделала многозначительную паузу. – Мне это не снится? Ущипните меня!

Юля посмотрела на Марину усталыми глазами. Она была совсем не в том настроении, чтобы принимать на себя всю ту экспрессию, которая так часто и бурно изливалась из ее подруги к месту и не к месту.

– Марина, прекрати, пожалуйста. И так тошно, ты еще не начинай, – произнесла она тихим, мелодичным голосом, но ее красавицу-подругу было уже не остановить.

С трудом сдерживаясь, Марина заставила себя немного смягчиться:

– Юля, ну нельзя же так, в самом деле! Ну что ты надумала? Это же безумие! И потом какой реакции ты ждешь от окружающих? Это же все воспримут одинаково! Юля Пересветова сошла с ума!

– Я все решила. Ты же знаешь, что думать я могу долго, но если надумаю, то все.

Несмотря на подавленное состояние Юли, Марина видела, что вид у той был вполне решительный.

– Ага! Вот я и говорю! Все! – Марина покрутила пальцем у виска. – Тю-тю!

Юля корила себя за то, что согласилась с ней встретиться. За десять лет их знакомства она изучила Марину как облупленную и ожидала, что встреча не принесет ничего, кроме раздражения. Но ведь полностью отгородиться от людей было тоже нельзя. Юля пыталась уговорить себя, что общение ей точно не повредит, а кроме Марины общаться теперь ей было больше не с кем. Никого вокруг нее. Одна в целом мире.

Она бросила на Марину сердитый взгляд. В ответ та взяла ее за руку:

– Господи, холодная-то какая! На дворе же лето! Ну что с тобой, Юля? Вернись на землю! Нельзя же вот так взять и все бросить из-за какого-то мужика! Ну посмотри на себя, ты же живой труп, высохла совсем! Не стоит он того, до чего ты себя довела! Никто не стоит, слышишь?

Юля отобрала свою руку:

– Слышу. Не стоит.

– Ну ты же огонь-девка, возьми себя в руки!

– А с чего ты вдруг решила, что это все из-за него?

Марина натянула на лицо покровительственное выражение, которое ей всегда очень шло. Она прекрасно об этом знала. Это была очень красивая блондинка лет тридцати, с прекрасной фигурой и лицом, притягивающим к себе взгляды всех окружающих. Большие темно-голубые глаза в сочетании с пухлыми ярко-розовыми губами придавали ее лицу чувственность на грани с эротизмом, но при этом оно не выглядело вульгарным. В меру короткий носик добавлял лицу немного детской непосредственности, что делало его обладательницу на вид чуть моложе своих лет. А темные брови, взмывающие над глазами как птицы, высокий лоб и широкие скулы позволяли причислить ее внешность к современному типу красоты. О да, Марина была настоящей чаровницей и умело пользовалась этим даром. В ее арсенале было много видов оружия, и она точно знала, какое и когда именно стоит использовать. А жертвами, конечно же, по обыкновению становились мужчины. Но поскольку бóльшую часть своей жизни она пребывала в образе, ей трудно было остановиться даже в те моменты, когда этого не требовалось. Например, если рядом не было мужчин, как сейчас. Юлю это нисколько не угнетало, а лишь немного забавляло. Она понимала, что, обладая теми данными, которыми Марина была наделена, ее подруге трудно было избежать искушения ежечасно их употреблять. Юля была начисто лишена чувства зависти, видимо, потому что за тридцать лет и три года ее пребывания на белом свете у нее не было ни одной свободной минуты. Эта тотальная нехватка времени не давала ей возможности задуматься даже о своей собственной жизни, не то что о жизнях других людей. А, может, она просто не была завистливой. Поэтому, как правило, Юля просто наблюдала за подругой и, как ценитель всего прекрасного, любовалась ею, как если бы та была безмятежным небом или хрустальной вазой. Это уж исходя из текущего настроения. Но сегодня Юля не была настроена на созерцание, и поведение Марины выводило ее из себя. Покровительственное же выражение лица подруги лишь подливало масло в огонь тех страстей, которые с недавнего времени поселились в душе у Юли.

– А что я должна думать? – продекларировала Марина. – Что это из-за климата? Так климат у нас вроде пока вполне сносный. Или, может быть, из-за климакса? Так вроде рано тебе еще. А что тогда? Кризис? Среднего возраста? Так и до него тебе пока, кажись, далеко. Что думать-то мне?

– Я устала. От всего. Просто для меня наступила черта. – Юля взяла со стола накрахмаленную салфетку и начала теребить ее рукой. – Если я сейчас сделаю еще хоть один шаг в том направлении, по которому иду всю жизнь, меня просто не станет.

Марина нахмурилась:

– В смысле?

– Я перестану существовать, – продолжала Юля. – Как личность. Во мне больше как будто ничего не осталось.

– Чего в тебе не осталось, что ты городишь? – прошипела Марина. – Ты же в своем роде уникальна! Ты понимаешь, что таких, как ты, больше нет? И что ты намерена сделать? Пустить все по миру просто потому, что тебе шлея под хвост попала? – Марина сделала театральный выпад кистью в сторону.

Юля вздохнула:

– Уникальна… Настолько, что потеряла себя и всякий смысл своего существования. Нет, Марина, уникальные люди не растрачивают себя по пустякам.

Марина сверкнула глазами на подругу, схватила салфетку и отшвырнула ее в сторону:

– Нет, я просто не могу тебя слушать! Ты меня бесишь, Юлька, убила бы тебя! Ты пустяками называешь свою жизнь, свою карьеру? Да любая девчонка все бы сделала ради того, чтобы хотя бы раз рядом постоять с теми людьми, с которыми ты каждый день ужинаешь! Душу бы дьяволу отдала!

Терпение Юли, наконец, лопнуло:

– Хватит! – выпалила она, смотря на Марину со злостью.

Та поняла, что переборщила и решила сменить тон:

– Ты просто перетрудилась. Возьми отпуск. Отдышись. Развейся. Заведи роман. И не смотри на меня так, это верное средство, всегда надежно. Клин клином вышибают.

– Марина, ты меня утомила.

Юля поднялась с места и собралась уходить. Марина схватила ее за руку:

– Подожди, не уходи! Пожалуйста, давай договорим.

Юля опустилась обратно в кресло, но взгляд ее был устремлен не на Марину, а в сторону, на лице девушки появилось расстроенное выражение.

– Ты прости меня за резкость, но просто я впервые с таким сталкиваюсь, чтобы из-за проходных, в принципе, проблем, человек себя собственными руками в такой тупик загонял.

Юля перевела усталый взгляд с узора на скатерти на Марину:

– Ты хочешь поговорить нормально? Тогда просто сиди и слушай.

Марина открыла было рот, собираясь что-то сказать, но Юля добавила строго:

– И не перебивай.

Та подчинилась, и Юля продолжила:

– Дело не в нем. Точнее, не в нем одном. Я уже давно чувствую, что моя жизнь катится не туда. Ты вот говоришь, что я себя в тупик завожу, а не понимаешь, что я уже давно в нем нахожусь. Я загнала себя туда еще пятнадцать лет назад, когда на одном жизненном перекрестке не там свернула. Судьба меня забросила непонятно куда. Мне бы это сразу понять, но я была еще слишком молода. – Юля выдержала паузу и взглянула на подругу. Похоже, что та, наконец, была готова ее выслушать. – Но я не снимаю с себя ответственности. Я всегда знала, что выбрала не свой путь, что он не принесет мне счастья. Он и не принес. Потому что я занималась нелюбимым делом. Ради независимости, ради денег, ради того, чтобы что-то кому-то доказать. И вот, когда все уже всем доказано, наконец, наступил момент осознания, что это никому не нужно. Даже мне. И никогда не было нужно.

Юля с грустью посмотрела на Марину:

– Ведь мы с мамой жили очень скромно до моего переезда в Штаты, но я была так счастлива. Больше я никогда такого не испытывала. – Она посмотрела в окно невидящим взглядом. – А Влад – это просто другая сторона той же медали. Вторая ее грустная сторона. Останься я здесь, моя жизнь была бы другой, но он бы вряд ли изменился. У нас с ним и здесь ничего бы не вышло. Просто я долго жила иллюзиями. А иллюзии – это и есть тупик…

Юля остановилась и серьезно посмотрела на Марину:

– Из любого тупика существует только один выход. Назад. Поэтому я должна остановиться и повернуть обратно. Я знаю, что нашла единственное решение. И ни ты, и никто другой меня не остановит.

Марина выдохнула:

– П-фу… Хорошо, допустим. Но ехать в неизвестном направлении, непонятно куда – это не выход!

– Почему непонятно куда? Понятно. Чем дальше, тем лучше. Как там было у Грибоедова? «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!». Это как раз из моей оперы…

В голове у Марины мелькнула мысль, и она протяжно произнесла:

– Знаешь… А это идея! Про Саратов… Есть у меня один знакомый…

– О нет, только прошу не надо никаких твоих знакомых… Их у тебя в каждом регионе по тридцать три человека, мне это точно не подойдет.

– Да подожди ты! Это и вправду похоже именно то, что тебе нужно! Ты же долго не вынесешь на периферии. Начнется новый припадок, только уже на почве необустроенности и антисанитарии. Недели не пройдет, как назад вернешься! Оцени свои возможности трезво!

Юля задумалась. Что ни говори, а практичности ее подруге было не занимать. А вот у нее самой по части вольных путешествий опыт, надо сказать, отсутствовал. Когда она в последний раз жила вот так, по-простому, у курортной хозяйки или в привокзальном гостиничном номере в небольшом российском городке? Или во французском? Или в бразильском? Никогда. Она останавливалась только в отелях вроде Ритц-Карлтона или ИнтерКонтиненталя. Да, следовало признаться самой себе в том, что подобного жизненного опыта у нее почти не было. Юля начала смотреть на подругу по-другому.

– А здесь все исходные данные прямо как по заказу: он живет в шикарном доме со всеми удобствами, но, внимание: в невообразимой глуши! До райцентра десятки километров. К тому же он человек занятой, дома практически не бывает. Обычно у него дела в городе, так что он там часто остается. Вы с ним вряд ли будете много видеться, если ты вообще его застанешь.

Марина одарила Юлю лукавым взглядом:

– Дом стоит в лесу, в природоохранной зоне, все как по твоему заказу! И за него я ручаюсь, – возбуждение, охватившее Марину, слегка удивило Юлю, но эта мысль не успела достигнуть ее сознания, – у него уже отдыхали люди, которым требовалось уединиться, так что вариант проверенный. И знакомство у нас с ним не шапочное, так что я за тебя попросить имею полное право. Мне он не откажет.

Марина сделала многозначительную паузу, дав подруге возможность оценить весь букет удовольствий.

– Теперь представь, – продолжала она, – какой рай я тебе описала! И как ты локти будешь кусать, когда через неделю, вылетая пулей из какого-нибудь Усть-Задрищенска, будешь вспоминать этот наш разговор и то, что ты меня не послушала.

– Идея, может, была бы и неплохая, – неуверенно произнесла Юля, – если бы не одно «но» … У меня просто в голове не укладывается, как можно вот так просто взять и явиться в дом к незнакомому мужчине? И потом в качестве кого? Великовозрастной дамы-искательницы острых ощущений? Мне их и так хватает за глаза.

Марина театрально закатила глаза:

– Ой, Юля, я тебя умоляю! Все не пойму, в какой вселенной ты живешь? Ты взрослая женщина, а ведешь себя как тургеневская героиня, честное слово! Перестань все так усложнять! И потом за кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, что я бы могла отправить тебя прямиком к какому-нибудь ловеласу? Это мой давний знакомый, я хорошо его знаю. Он серьезный человек и в сферу его интересов входит исключительно работа. Поверь мне, он мало интересуется женщинами. Это я тебе говорю, как специалист по данному вопросу. Так что вряд ли твой приезд наведет его на подобные мысли.

Глава 2

Можно ли ей доверять? – размышляла Юля тем же вечером. Она сидела в мягком кресле на балконе своей московской квартиры, укрывшись белым плюшевым покрывалом. Несмотря на то, что первые дни лета выдались на редкость теплыми, ей было зябко. Последние лучи солнца, растворяющегося где-то в макушках деревьев, скользили по ним, заливая сиреневым золотом мягкого летнего заката. Должно быть, эта картина навевала умиротворение на тех, кто ее созерцал, но только не на Юлю. Для нее все в этом мире теперь излучало тоску, и она не находила в себе сил этого изменить. Юля всегда любила жизнь и не представляла, что в одночасье может погрузиться в такую глубокую бездну. Ее оптимизм иссяк, хоть раньше и казалось, что запас его был бесконечным.

Перед ней стояло лицо Влада, красивое лицо матерого хищника и когда-то такое любимое лицо. Но только не теперь. Она знала, что любви больше нет, но не могла понять, почему ее обуяло такое сильное чувство опустошения. Это было просто невыносимо. Нет, ей надо было что-то предпринять, так продолжаться больше не могло. Понятно, что вряд ли ей удастся постичь истину, найти смысл жизни или, на худой конец, обзавестись новой профессией, приносящей людям пользу. Такой высокой цели Юля перед собой не ставила. Но ей как минимум нужно было заполнить пустую комнату своей души какими-нибудь предметами, пусть и ненужными, лишь бы там хоть что-то значилось. Да, пора высоких идеалов канула в лету. А сейчас, как говорят в России: «не до жиру, быть бы живу».

А, впрочем, к чему излишние вопросы? – думала она про себя. Наверное, Марина права, Юля всегда все усложняла. Излишне требовательная к окружающим, она не привыкла довольствоваться малым, но и к себе предъявляла те же требования. Отсюда и взялось ее отношение к миру, слишком серьезное, старомодное, сейчас так не принято. Сейчас надо проживать каждый день как последний, но одновременно с тем не напрягаться. Так, кажется, это сейчас называется, – «На изи»? (прим.: от англ. easy – легкий). Как говаривал ее отец, надо быть проще! Правда, сам он отнюдь не был простым. Так что Юля никогда не воспринимала эту фразу из его уст, уж больно фальшиво она звучала. Возможно, это была одна из причин, почему он так и не стал ей настоящим отцом.

Что ж, надо попробовать стать более современной, встроиться в этот новый мир, такой ей чуждый. Быть проще, жить «на изи», фу, какая же пошлая вокабула (прим.: от лат. vocabulum – слово)! Ну ничего, придется добавить ее в свой вокабуларий (прим.: от лат. vocabularium – словарь), пора привыкать к новым реалиям жизни. И что такого зазорного в том, чтобы поехать в дом к неизвестному ей мужчине, которому она даже не представлена? И откуда она только берет такие выражения, сейчас же не девятнадцатый век? Если бы она хоть подумала, «с которым она даже не знакома», но «слово – не воробей, вылетит – не поймаешь», пусть это даже и не слова, а просто мысли в ее голове. Похоже, Марина и в этом права: она, и правда, застряла где-то там, в одном из дворянских столетий, а сейчас вокруг геймеры, блогеры, пикаперы и лайфхакеры со своими блогами, хаками, фейками и лайками. И каждый из них чему-то учит, потому что, вероятно, понимает. Только вот она ничего не понимает. Дожив до тридцати трех лет, она четко поняла только одно: она ничего теперь не знает. Ничего. В таком случае и впрямь, кого волнует к кому она поедет и зачем? А самое главное, какая к черту разница, что о ней подумают все эти люди (читай: геймеры, блогеры, пикаперы, лайфхакеры)? Ответ до того прост, что это просто возмутительно: ни-ка-кой! Почему же тогда ей это так сильно не по душе?

Просидев всю ночь на балконе своей шикарной квартиры, расположенной на высоком этаже элитной столичной новостройки, Юля так и не смогла сомкнуть глаз. В ушах то и дело звенела фраза, последние слова Влада, которые она от него услышала:

– Гордость – это не порок, но она мешает тебе жить.

Не порок. Не порок. Не порок.

Гордость – это не порок.

***

Стоишь у вагона,

Бросив нажи́тое в пору конца.

Лишь часть ты перрона;

Дождь моросит и стекает с лица.

Никто не поймет,

Что уж нет у тебя и минуты одной.

Пусть время займет

Поиск жизни, себя, но сомненья долой:

Ты должен уйти,

Чтобы родиться, попробовать жить.

Любовь не найти,

Если таиться и сердце закрыть.

Развернись, убегай,

Ты стремись туда, вдаль, ты беги.

Растворись, отпускай,

Исцелись от печали, тоски.

(прим.: стихотворение «Развернись», автор Анна Кимова)

Ранним промозглым утром Юля стояла на перроне Павелецкого вокзала. У платформы за ее спиной притаился поезд, хотя какие тут могли быть тайны? Ей казалось, что весь мир знал о ее грехопадении: она бежит от себя. От такой прежде любимой, смелой и неординарной, готовой к любым поворотам судьбы и перипетиям жизни. Облетело. Как осенний лес. Как и когда с ней произошла эта перемена, она так и не успела толком разобраться.

Серое утро, мелкий дождь, стекающий по лбу тонкими струйками, который был сейчас как нельзя кстати. Словно иллюстрация к состоянию ее внутреннего мира. Она стояла как каменное изваяние, держа в руках билет на поезд и смотря перед собой невидящим взглядом. Но любопытный прохожий вряд ли принял бы ее за статую. Несмотря на ледяную пустоту внутри нее, она не утратила привычки ухаживать за собой. Правда, теперь Юля любила себя как будто по привычке. Одевалась на автомате, пренебрегала сложными прическами, а просто оставляла волосы распущенными или собирала в пучок или хвост. Косметикой она всегда пользовалась мало, что очень шло к ее образу, ведь она выглядела гораздо моложе своих лет – до сих пор ее иногда принимали за девочку. Но любовь к красивым вещам все равно в ней жила – к пейзажам, архитектуре, интерьерам или предметам искусства. Поэтому, даже одеваясь на автомате, она сохранила шарм, присущий обладателям хорошего вкуса. И, да, случайный прохожий частенько бросал на нее свой непредумышленный взгляд. Но Юля ничего этого не видела.

Минувшей ночью ей снова почти не удалось поспать. То и дело она вскакивала с постели, выходила на балкон, кутаясь в свой любимый белый плюшевый плед и подолгу смотря вдаль, за линию горизонта. Темное небо над Москвой гипнотизировало ее своей мистической глубиной. Юля думала о чем-то, известном лишь ей одной. Затем ходила по квартире из комнаты в комнату, толком не осознавая своих движений. Потом укладывалась в огромную кровать, слишком большую для нее одной. И тогда ее обуревал сон, похожий на наркотическое опьянение. Юля проваливалась в свою глубокую темную бездну, и ей казалось, что она вот-вот захлебнется и ей никогда уже больше не придется увидеть света. Но девушка тут же просыпалась, вся покрытая холодной испариной. И тогда она повторяла свой порочный круг: балкон – комнаты – постель. Вконец измученная этой дьявольской каруселью, Юля решила прекратить поиски сна. И стала собирать чемодан.

Найдя с утра на своем балконе неизвестно откуда возникший дождь, девушка извлекла из гардеробной давно забытые красные кожаные брюки и красный дождевик, купленный когда-то в Дохе. Она вспомнила, как была удивлена, узнав о том, что и в арабской пустыне тоже бывает дождь, ведь последнее, о чем она могла подумать, собираясь в командировку в Катар, так это о том, что ей может понадобиться дождевик.

Юля смяла в руке билет на поезд и бросила последний печальный взгляд на свой обожаемый город, бывший ее любимой пристанью, но так и не ставший для нее тихой гаванью. Она окончательно решила ехать и зашла в вагон.

Да, теперь она беглянка. Юля давно свыклась с амплуа вечной странницы, но эта новая роль… Пожалуй, даже для нее это было слишком. А впрочем, как там было, в ее любимом фильме? – «В сорок пять лет жизнь только начинается, это уж я теперь точно знаю!» (прим.: из к/ф «Москва слезам не верит»). А Юле еще нет и тридцати четырех. Значит, у нее в запасе есть еще как минимум лет десять, а то и пятнадцать! Сейчас же все говорят, что качественная продолжительность жизни женщины изрядно увеличилась. Или продолжительная качественность. Не важно, главное, что сейчас и в пятьдесят пять все женщины – еще девочки. Так говорят. Надо верить. Раз говорят, значит, наверное, умные.

А гордость – это не порок. Не порок.

***

Поезд все ехал и ехал. Туда, на юг, где тепло. И природа за окном непринужденно сообщала об этом. Юля вспомнила о матери, и лицо ее на миг просветлело. Почему-то она всегда думала о маме, когда ехала на юг. А ведь ее мать никогда не бывала на юге. Тогда почему? Наверное, просто мама всегда ассоциировалась у нее с теплом и нежностью. Вот и сейчас она была рядом. И так далеко. Отец же, наоборот, почти всю жизнь прожил в Калифорнии. Но у Юли он всегда ассоциировался с севером. С холодом и отчужденностью. Может, потому что это именно он послал Юлю в Миддлберри (прим.: город в штате Вермонт, США)? Вряд ли. Просто она так и не смогла его полюбить. Его чужие холодные калифорнийские руки.

Жизнь Юли проносилась перед ее глазами, как пейзажи в окне поезда, то возникающие перед глазами, то исчезающие где-то там, в районе последнего вагона. Ее счастливое и безмятежное отрочество, прошедшее в старых дворах московского центра – мама. Ее украденная юность на калифорнийском побережье и студенческие годы в Вермонте – отец. Ее замерший расцвет на арене городов больших дел и великих свершений и снова Москва, долгожданное пробуждение к жизни – Влад.

Мама, отец, Влад.

И вот, никого. Одна в целом мире. А из подруг осталась только Марина. Такая красивая и такая непутевая. Но ведь у каждого свой путь и кто сказал, что ее, Юлии Пересветовой, путь более путёвый? Кто сказал… Одному Богу известно, ведь у него все путевые листы.

– Через полчаса Бóлшев, милая! – разомкнула цепь воспоминаний Юли проводница, просунувшая в приоткрытую дверь купе свое немного заспанное лицо.

– Спасибо! – очнулась Юля.

Глава 3

Она спрыгнула на платформу бóлшевского железнодорожного вокзала, освещенного фонарями (прим.: прототип – город Балашов). Уже давно стемнело. На небе красовалась мрачная тяжелая туча, повисшая брюхом над лесом и освещаемая луной, до которой она пыталась добраться. Послышался раскат грома.

На платформе к Юле подошел молодой человек в черной куртке и черных джинсах:

– Юлия, простите… – обратился он к ней.

– Владимировна, – откликнулась она.

– Юлия Владимировна, давайте поторопимся, сейчас ливанёт! – сопровождающий взял у нее чемодан и указал направление, куда идти.

Вместе они быстро проследовали к припаркованному рядом со зданием вокзала автомобилю, водитель открыл перед Юлей пассажирскую дверь и пригласил ее сесть.

Он разместил чемодан девушки на заднем сидении, после чего сел за руль. В этот момент раздался еще один раскат грома, от которого сработали сигнализации соседних машин. Автомобиль сорвался с места.

После того как машина выехала на ровное покрытие трассы, Юля немного осмотрелась. Черный кожаный салон производил впечатление того, что за автомобилем ухаживали, но в машине было слишком темно, и этот вывод мог быть поспешным. Скорее Юля ориентировалась не на зрение, а на обоняние – в машине пахло чистотой и респектабельностью. Юля повернулась к водителю и присмотрелась. На вид ему было около двадцати пяти, светлые волосы, брови и ресницы, неприятное лицо, на котором выделялись крупный нос и тонкие, недовольные губы. Он производил отталкивающее впечатление. Но, опять-таки, в машине было слишком темно, так что не стоило делать скоропалительных выводов.

– А далеко ехать?

– Нет, здесь километров пятьдесят от силы. Только последний участок через лес придется проехать.

– Так, гроза! Если ехать через лес, может, лучше переждать?

– Через лес ехать недолго. Так что гроза нам не помеха. – Водитель улыбнулся, но улыбка у него была столь же неприятная, сколь и он сам.

Она немного задремала и даже не заметила, как провалилась в сон. Ей снились какие-то птицы, похожие на сов. Юля лежала на животе на лесной поляне, и эти птицы летали над ней так низко, что ей казалось, они вот-вот коснуться ее своими крылами. Летали и издавали звуки, похожие то на свист, то на шипение, то на плач, то на рев. Одна сова села ей на спину, и Юля стала поворачивать к ней лицо. В этот момент птица рассмеялась диким и ужасающим, похожим на человеческий, смехом. Девушка резко очнулась от этого кошмарного сна. Автомобиль сильно раскачивался на плохой дороге.

Юля тряхнула головой, чтобы окончательно прийти в себя, и схватилась за ручку над пассажирской дверью. Вдруг машину повело в сторону, она завалилась на бок и заглохла. Водитель попытался завезти мотор, но это было безрезультатно. В машине все погасло. Понажимав на разные кнопки, водитель выругался, затем открыл свою дверь, повернулся лицом к девушке и произнес:

– Кажется, приехали. Выйду, посмотрю. – Он выпрыгнул из машины под дождь, и Юля услышала его вскрик.

Ее стали одолевать нехорошие предчувствия. Дождь усиливался. В машине становилось все холоднее. Девушку передернуло. Она вспомнила о чемодане с вещами и повернулась назад, чтобы взять его. В чемодане Юля нашла дождевую куртку, теплые носки, резиновые сапожки. Она тут же их надела, а кроссовки положила в пакет и затолкала его обратно в чемодан. Сразу стало теплее.

От ее дыхания шел пар. В машине постепенно стали запотевать стекла. Юля прислушалась, но кроме шума дождя ничего не смогла уловить. Капот автомобиля был до сих пор открыт, но водителя не было слышно. Юля приоткрыла свою дверь и крикнула:

– Эй, где вы? Вы слышите меня?

– Здесь я, здесь.

Водитель доковылял до машины на одной ноге, волоча за собой другую, и вскарабкался обратно в салон.

– Машина мертвая, что-то с электрикой. Я, когда спрыгивал, в яму неудачно приземлился. Ногу подвернул слегка…

– Ага, я вижу. Настолько слегка, что ходить не можете. – На лице Юли отразилась тревога. – Что делать будем? – Она не была хозяйкой положения, что было для нее непривычным и очень удручало.

– Нужна подмога. Возможно, даже вездеход с лебедкой. Когда заглохли, машину повело… Здесь по дороге километра три-четыре осталось до Зябликово, если прямо пойдете, то как раз выйдете к землям Дмитрия Владимировича.

Юля не поверила своим ушам:

– Вы предлагаете мне пройти три километра через лес по такой темени? – Она одарила его возмущенным взглядом.

– Ну, во-первых, не через лес, а по дороге. А во-вторых, в машине есть фонарик. – Ироничная улыбка сделала его лицо еще более неприятным.

Юля не оценила шутки, тогда он сменил тон на серьезный:

– Я просто предложил. Я с такой ногой идти не смогу. А связи нет из-за грозы. – Он внимательно посмотрел на Юлю. – Можем и здесь переждать.

Девушка представила себе, как всю ночь будет заперта в заглохшей машине с этим неприятным типом и ей стало не по себе. В машине было холодно. На улице шел дождь. Юля настолько устала физически и морально, что находилась на пределе. Она еще раз посмотрела на водителя, и ей сделалось противно от одной мысли, что она просидит с этим человеком в закрытом пространстве кабины хотя бы десять минут. На Юлю накатил приступ тошноты, но она сглотнула слюну, пытаясь справиться со спазмом. Девушка закрыла глаза и попыталась взять себя в руки.

– Да-а… Еще и дождь как из ведра… – вздохнула она.

Юля вспомнила, как лет десять назад в последний раз обливалась холодной водой, а ведь когда-то это был ее обязательный ритуал – так закалялась сталь, формировался ее бойцовский характер. Она вспомнила, как семь лет назад во время ее второго нервного потрясения Юля приняла участие в большом вольном заплыве на открытой воде, где заняла почетное четвертое место среди профессионалов, хотя не проходила для этого никакой специальной подготовки. Просто плавание всегда давалось ей легко. Как будто она просто шла, а не плыла. Юля очень любила воду и всегда могла проплыть большие расстояния на одном дыхании. Однажды один пловец сказал ей, что все дело было просто в правильно поставленной технике, но девушка никогда так не считала. Ведь она занималась с тренером всего несколько месяцев, и это было еще перед ее отъездом из России. Она просто относила эту особенность на счет своей природной способности к плаванию.

Но все это было давно. Сейчас Юля уже совсем забыла о том, что такое занятия спортом. У нее попросту не было на это времени. К тому же ее моральное состояние не располагало к совершению подвигов. Но этот неприятный тип был просто невыносим. Или сейчас все вокруг вызывало в ней такую реакцию. Немного поразмыслив, Юля решительно вскинула голову:

– Ладно, здесь все равно промерзнем до утра. А так, хоть какое-то движение. Пойду. Прямо, значит? Ориентир какой-то дайте.

– Там через полверсты справа овраг начнется. Держитесь прямо. Километра полтора – и дорога влево начнет клонится, справа вид на реку откроется. Вам по дороге, значит, левее от реки. Пройдете вдоль поля, начнется лес. За ним уже и Зябликово.

Юля натянула капюшон поглубже на лоб, собрала его сбоку и подтянула замок к самому подбородку. Застегнула молнию и подняла воротник, закрывая им нижнюю часть лица, подоткнула кожаные брюки в сапоги.

– Хорошо. Давайте ваш фонарик.

Водитель достал из бардачка фонарик и протянул его Юле. Она положила его в карман куртки.

– Бывайте.

Открыв дверь машины, Юля спрыгнула наружу и угодила прямиком в глубокую лужу. Водитель хмыкнул и растянулся в ехидной улыбке. Юля выругалась:

– Черт вас всех дери! Отличное начало отпуска!

– Все время прямо, Юлия Владимировна! – смеясь, обратился он к Юле.

Она яростно захлопнула дверь:

– Ага, я тебе это еще припомню…

Юля попробовала выбраться из лужи, держась за траву, но резиновая подошва скользила по глине и прежде, чем ей удалось это сделать, она несколько раз плюхнулась обратно, обдав себя грязной водой. Все это время из машины доносился приглушенный смех. Оттого Юля только сильнее злилась, бурчала что-то себе под нос, но снова карабкалась, пока, наконец, не смогла выбраться на обочину.

Любая критическая ситуация пробуждала в Юле бойцовский дух, даже если он до того момента и дремал где-то глубоко в недрах ее сознания. Если же ей доводилось по-настоящему разозлиться, то это лишь шло на пользу делу, надо было только выпустить наружу черта из табакерки. Но на сей раз этот механизм до конца не сработал, давала о себе знать накопившаяся усталость.

От холода начали стучать зубы. Юля пошла по дороге, но вскоре перешла на бег. Дождь продолжал лить. Она включила фонарик.

– Вспомни, Юлия Владимировна, уроки физкультуры, раз-два-три, вдох, раз-два-три, вдох, раз-два… – она попала ногой в лужу, – черт вас всех дери, вдох, раз-два-три, вдох…

Сон как рукой сняло. Было очень холодно и мокро.

– Раз-два-три, вдох…

Юля все бежала и бежала, а дождь все лил и лил. Ноги подворачивались оттого, что подошвы резиновых сапог временами попадали на глину и сильно скользили.

Сквозь темень и мокрые листья справа показался овраг. Юля помнила, что ей надо было бежать прямо. Силы стали ей изменять. Очень хотелось заплакать. Юля сильно промокла, но сапоги оставались пока сухими. Она перешла на шаг.

Выглянула луна, но дождь еще шел. Не понимая, откуда взялся свет, ведь дождь продолжался, Юля подняла голову наверх и взглянула на небо. Над собой она увидела грозовую тучу, которая постепенно отступала назад, и луну, показавшуюся из-за этой тучи. Фонарик начал мигать и вскоре совсем потух.

– Господи, только этого не хватало! Боженька, спасибо тебе, что хоть луна выглянула! Еще бы дождь выключить…

Юля снова перешла на бег. Теперь она бежала не так быстро, силы, как ей казалось, уже были на исходе, а пути по ее расчетам оставалось еще более половины. Юле не хватало дыхания, ноги не хотели слушаться. Она подумала о том, что ничего хуже этого уже быть не могло, и представила, как медленно опускается на колени, а затем ложится на землю, прямо под дождем, но тут же прогнала эти мысли. Надо было прекратить себя жалеть.

Луна показалась полностью, туча отступила дальше, а дождь стал постепенно идти на убыль. Юля почувствовала это и с облегчением произнесла:

– Скоро кончится, не паникуй! Туча должна скоро уйти. Ой!.. – остолбенев от ужаса, Юля замерла как вкопанная. Перед ней возникло что-то большое, оно двигалось поперек дороги. Юля всмотрелась в темноту. Прогремел раскат грома, и за спиной Юли небо озарилось вспышкой света. Неизвестная фигура резко прыгнула в сторону леса. Юля перекрестилась, её усталость как рукой сняло. Она сорвалась с места с немыслимой скоростью. Теперь девушка считала про себя:

– Раз-два-три, вдох…

Вода стала постепенно просачиваться в сапожки. Юля продолжала бежать. Справа показалась река, и девушка повернула левее, как ей и было сказано.

– Господи, дай сил!

Она бежала уже очень долго. Ей казалось, что прошло несколько часов, но Юля понимала, что это было от усталости. Теперь она бежала медленно, а иногда и почти шла шагом, делая остановки, чтобы отдышаться. Кончилось поле, показался лес.

Стало понемногу светать. Впереди вдоль линии леса показался просвет. Становилось жутковато, вокруг стояла абсолютная тишина, было слышно только, как под ногами хлюпала вода. Юля очень устала и ей было страшно. Но лес, наконец, кончался, а это значило только одно: за ним должен был быть дом. Юля сделала последний рывок.

Слева от нее показались внушительного вида ворота, высокий забор и красивый оштукатуренный дом с большими стеклянными окнами по периметру фасада высотой с целый этаж.

Над землей робко воцарялось утро, прогоняя вон все страхи, которые принесла с собой ночная гроза. Природа просыпалась, и вокруг стояла такая нега, какая бывает в России только в начале жаркого лета, когда так тепло, но еще нет палящего зноя. Пахло влагой, лесом и цветами, аромат дурманил своим редким сочетанием. По краю леса стоял туман, привнося в окружающий пейзаж магический оттенок, словно Юля находилась в сказке. О да, это было восхитительное утро, источающее атмосферу чего-то таинственного, непостижимого. Словно доброе предзнаменование оно как будто шептало о начале новой эры, о приближении прекрасного будущего. Оно не располагало к мрачным мыслям или дурным предчувствиям, впрочем, таким утром и не может быть иначе. Но Юля не видела ничего вокруг. Ее сознание было затуманено, чувства притуплены усталостью, а настроение отнюдь не было прекрасным.

Юля остановилась у ворот и забарабанила в них как сумасшедшая.

– Эй, откройте ворота, есть кто-нибудь?

Послышался лай собак, а за ним угрожающий топот массивных лап. С внутренней стороны об забор ударилось сначала одно, а вслед за ним другое тяжелое тело. Раздался грозный рык. Юля обмерла от страха и медленно сползла на землю. В этот момент послышался хриплый мужской голос приближающегося к воротам человека:

– Спокойно, сидеть, Бандит! Пират, сидеть я сказал! Спокойно. – Ворота медленно отползли в сторону и остановились. Из открывшейся щели показалось заспанное загорелое лицо в морщинах. – Вы кто, что надо?

– Меня зовут Юлия. Я приехала по приглашению Марины. Дмитрий Владимирович должен быть в курсе. Должен был быть…

В этот момент издали раздался приятный низкий мужской голос:

– Тима, что там случилось?

– Тут женщина какая-то, Дмитрий Владимирович, говорит Юлия зовут, от Марины. Вы, говорит, должны быть в курсе, – обернулся на голос человек в воротах.

– Собак убери. Сейчас выйду.

Все это время девушка продолжала сидеть на земле как в прострации. Неосознанным движением она освободилась от капюшона. Юля промокла насквозь, на ее лбу отпечаталась отметина от резинки капюшона, на щеках была видна грязь, волосы были растрепаны. Куртка промокла почти полностью, а брюки были по колено в грязи.

Послышались тихие шаги, и вскоре в проеме ворот показался мужчина. Юля скользнула по нему взглядом снизу вверх: черные галоши, черные домашние брюки, стянутые шнуром на поясе, черный хозяйственный ватник, наброшенный на плечи, на шее – золотая цепочка с крестиком. Какое-то смутное предчувствие стало зарождаться на задворках ее почти отключившегося сознания, и Юля продолжила исследовать его взглядом. Гладкая загорелая рельефная грудь. Девушка задержалась на ней взглядом, а затем подняла глаза к его лицу. На вид лет тридцати пяти, он был высокого роста, с темными мягкими волосами, стриженными по моде на затылке коротко, а выше подлиннее, зачесанными на боковой пробор. На щеках была видна утренняя щетина. Его красивые черные брови были немного сдвинуты, а бирюза глаз особенно контрастно сияла на загорелом волевом лице и выражала вопрос. Тонкий нос, рельефные губы, упрямый подбородок. Время замерло, повергнув Юлю в какое-то оцепенение. Этот мужчина был настолько красив, что, даже находясь в состоянии почти полного бессилия, Юля обмерла как пораженная молнией.

С едва уловимой улыбкой на физиономии он вгляделся в чумазое лицо девушки:

– Что ты здесь делаешь? Где Паша? – Дмитрий обвел ее неприличным взглядом.

Неприветливый тон мужчины мгновенно отвлек Юлю от ее мыслей:

– Паша, я так понимаю, это водитель, который меня встречал?..

Недовольство, прозвучавшее в ее голосе, заставило Дмитрия немного смягчиться:

– Да, но что случилось? У нас из-за грозы нет связи, я решил, что поезд задержали, и ждал вас утром…

– Поезд пришел вовремя, – произнесла она холодно, – но по дороге сломалась машина, а водитель подвернул ногу. Он километрах в трех-четырех отсюда, на дороге. Просил, чтобы прислали джип с лебедкой.

– И ты что, шла по лесу три километра? – Он явно не ожидал такого поворота.

Короткий взгляд Юли, брошенный на него, не оставил сомнений в том, что она не оценила его умственных способностей.

– Да вы прямо выдающийся мыслитель! – с иронией ответила девушка. Она выдохнула, неодобрительно покачала головой, а затем серьезно посмотрела на собеседника. – Послушайте, – сказала Юля устало, – я не спала две ночи и, вдобавок, сильно продрогла. Не соблаговолите пригласить в дом?

Какое-то время он продолжал внимательно смотреть на девушку в упор, как будто изучая, но она выдержала этот взгляд и не отвела глаз первой. Дмитрий подал ей руку, однако Юля медлила, размышляя, стоит ли откликаться на его жест. Все же она протянула свою руку, и мужчина помог ей встать с земли.

Вместе они прошли к дому, представшему перед Юлей во всем своем великолепии. За домом были видны: сад, роща и беседка-ротонда. К фасаду примыкало большое крыльцо с белыми колоннами и белыми балясинами. Это был парадный вход в дом. Дмитрий и Юля поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Со стороны улицы до них доносился лай собак.

Юля повернулась лицом к хозяину дома и серьезно посмотрела на него:

– Если вас не затруднит дать мне полотенце и халат, то я хотела бы срочно принять горячий душ. Мои вещи остались в машине.

Он был невозмутим, но ироничная улыбка слегка касалась уголков его красивых губ:

– Да, я приготовил для тебя комнату на втором этаже. Дальняя дверь по коридору справа.

– Спасибо.

Глава 4

Юля поднялась по светлой мраморной лестнице с чугунными литыми перилами. С двух сторон от нее были расположены двери в комнаты, а в конце коридора посередине торцевой стены дома находилось окно в пол. Оттуда был виден лес, за которым открывался боковой вид на озеро. Юля ахнула от охватившего ее восторга и подошла ближе. Рассвет окончательно вступил в свои права.

Водная гладь озера вдали была спокойна, как будто и не было грозы. При мысли о дожде Юлю передернуло. Она открыла дверь означенной комнаты и поспешила войти вовнутрь. Ее взору предстала белоснежная комната. Светлый мраморный пол, светлые обои, высокий белый глянцевый потолок. Внутри помещения стояли большая кровать с белым подголовником, застеленная белым покрывалом, зеркальный шкаф, белая тумба и белое бюро с зеркалом. Но самым впечатляющим акцентом, конечно же, было окно в пол, такое же, как и в коридоре. Отличие его состояло лишь в том, какой вид из него открывался – озеро было прямо перед глазами. Какое-то время Юля стояла и смотрела в окно, замерев от восторга, как вдруг ее посетила мысль, не слишком ли часто она сегодня всем восторгается? Девушка тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения и возвратить себя к более насущному. Она отошла от окна и закрыла дверь на замок, затем спешно сбросила с себя мокрую одежду и поспешила в ванную.

Ванная комната тоже оказалась большой и белой. Юлю колотил озноб, поэтому времени принять ванну не было. Она встала под горячий душ и стояла так, пока ее кожа не покраснела. Тогда девушка вышла из ванны, но стоило ей коснуться холодного пола, как она громко чихнула. К ней снова подкрадывался озноб, и Юля яростно растерла себя белым махровым полотенцем. На крючке она заметила сатиновый халат молочного цвета, под ним на полу лежали белые махровые тапки. Она надела тапки, затем халат. Подпоясалась, собрала волосы в пучок и набросила на голову капюшон.

Поскольку ее вещи безнадежно промокли, Юля отбросила их в сторону. Немного поразмыслив, она решила надеть хотя бы трусы. Они почти не промокли и были лишь слегка влажными. В любом случае других, чистых и сухих, в ее распоряжении не было, так что пришлось надеть эти.

Озноб все еще подкарауливал Юлю. То и дело ее тело немного подрагивало. Она задумалась, что делать дальше. Ее чемодан был не при ней, так что переодеться было не во что. По сути, девушка осталась бы раздетой, если бы не этот халат. Находилась она в доме у незнакомого ей человека, к тому же нисколько не походившего на тот образ, который ей с таким усердием пыталась изобразить Марина. Как Юля ни старалась, она не могла себе представить, чтобы этот Адонис во плоти человеческой не интересовался женщинами, а предпочитал посвятить всего себя без остатка какой-либо работе, пусть даже и очень любимой. Если только работа эта не была как-то связана с ублажением телесных страстей. Да уж, на раба лампы он не был похож совсем. А вот в образе раба любви Юля его себе легко представляла. Говорят же иногда об иной женщине, что она не создана для того, чтобы работать. Так, например, это вполне применимо к Марине. Такие женщины приходят в наш мир для другого, шепчутся люди за их спинами. И хоть Юля всегда считала, что подобное сравнение совсем не применимо к мужчинам, сегодня она впервые в этом засомневалась. Но не столько из-за незаурядной физической привлекательности хозяина дома, сколько в связи с теми магнетическими флюидами, которые от него исходили. Даже сейчас, усталая и изможденная, Юля подспудно чувствовала их. Хотя и обмолвились они с ним всего парой фраз. Поэтому девушке делалось не по себе, когда она думала о том, что ей придется спуститься вниз в таком виде. При других обстоятельствах ей было бы все равно. Но в этом доме где-то рядом был он, и поэтому Юля чувствовала себя почти голой.

Тем не менее надо было что-то делать. Похоже на то, что она начинала заболевать, а только этого ей еще не хватало. Немного помедлив, девушка прошла в комнату, решительно открыла замок, распахнула дверь и едва не столкнулась с Дмитрием. Он как раз заносил руку, чтобы постучать в дверь. От неожиданности Юля слегка смутилась, но нашла в себе силы для того, чтобы не показать этого. На мужчине теперь была надета черная майка. Дмитрий медленно осмотрел ее с головы до ног таким внимательным и оценивающим взглядом, что Юля засомневалась, на самом ли деле на ней был халат. Это привело ее в состояние, близкое к ярости. Юле не нравилась та ироничная манера, которую Дмитрий взял с первой минуты общения с ней. Девушка повела бровью и сухо произнесла:

– У вас не будет самбуки или какой-то другой анисовки? Кажется, я заболеваю.

Легкая ухмылка опять коснулась его губ:

– Спустимся в кухню, – Дмитрий сделал приглашающий жест, – немного поешь там, а я поищу что-нибудь подходящее.

Юля боролась с собой, чтобы не сострить, ироничный тон Дмитрия был ей неприятен, но в конце концов она решила промолчать. Она ведь была только гостьей, а хозяин дома мог вести себя, как ему заблагорассудится. Девушка вышла из дверей комнаты, прошла в сторону и остановилась, чтобы пропустить хозяина вперед, но Дмитрий не спешил пройти. Он стоял, опершись о дверной косяк, и разглядывал ее. Помедлив, Юля решила идти первой. Дмитрий последовал за ней. Пока они шли, девушке казалось, что Дмитрий смотрит на нее. Или это все просто были его флюиды?

По пути в кухню он все время наблюдал за Юлей. У нее была красивая походка, свидетельствовавшая о решительном нраве. В этой девушке чувствовалась стать. Похоже, что она была гордячкой. По крайней мере, Дмитрию так казалось, судя по ее осанке и поведению. Он уж и забыл, когда в последний раз встречал таких на своем пути. Да, большинству из его женщин гордость не была чужда, но все же в каждой паре всегда превалировал он. И какими бы гордыми ни были его женщины, они всегда подстраивались под его потребности. Дмитрий был хорошо воспитан и никогда не грубил женщинам, те просто сами всегда все понимали. Ему не перечили, он к этому не привык. Гордый лев, он был лидером и не терпел возражений. Поэтому сейчас Дмитрий чувствовал себя не в своей тарелке. Он был у себя дома, но при этом каким-то непостижимым образом не был хозяином положения. Непривычным было то, как Юля с ним держась. Он чувствовал, что не нравится ей, и это было странно. Дмитрий уже и забыл, когда в последний раз не нравился женщине. Не сказать, чтобы это его беспокоило. Люди в массе своей вообще всегда были ему безразличны. Да и Юля не была в его вкусе. Тем не менее что-то его волновало. Но он не мог понять, что конкретно.

Они вошли в кухню, отделанную черным мрамором. Лакированная мебель была цвета слоновой кости. В центре композиции находилось такое же, как во всем доме окно в пол. Шторы были приспущены.

Дмитрий распахнул дверцу холодильника:

– Есть будешь?

– Нет, не могу сейчас есть. У меня начинается лихорадка.

Открыв двери нескольких шкафов, Дмитрий достал бутылку с алкоголем, стакан для виски и поставил все на стол.

– Есть зажигалка? – Девушка расположилась на одном из стульев, стоящем ближе всего от бутылки и стакана.

Дмитрий молча вытащил из ящика зажигалку и положил ее на стол перед Юлей. Затем отошел на прежнее место и, облокотившись о столешницу кухонного шкафа, стал смотреть в упор на Юлю, в ожидании того, что будет дальше.

– У вас нет коктейльной трубочки?

– Такого добра не держим, – сказал он с ухмылкой.

– Тогда могу я взять второй стакан? – девушка решила не обращать внимание на его тон.

Дмитрий указал на один из верхних шкафов:

– Действуй!

Юля подняла взгляд на шкаф и подумала о том, что халат на ней держался на честном слове, а ведь ей надо было тянуться наверх за стаканом. Похоже, что Дмитрий просто хотел увидеть ее в замешательстве, раз вел себя таким образом. Ему нравилось, что она находилась в неловком положении и, наверное, он даже получал от этого удовольствие. Что ж, она постарается сделать все, чтобы ему не случилось дождаться ее замешательства!

Юля с вызовом посмотрела на Дмитрия и стала медленно развязывать пояс халата. Дмитрий следил за ней, не отрываясь. Развязав пояс, девушка сильнее запахнула полы и резким движением снова крепко завязала халат. На лице Дмитрия отразилось такое выражение, как если бы он был исследователем, только что открывшим новый вид. Он опустил глаза вниз, но ироничная улыбка на губах стала шире.

Юля подошла к тому месту, на которое ей указал Дмитрий, сам он стоял рядом и тайком наблюдал за ней. Опираясь ладонью о столешницу, Юля встала на цыпочки и попробовала дотянуться до нужного стакана. Она слегка склонила голову на бок в сторону Дмитрия и закусила губу, с трудом вынула с верхней полки нужный стакан. Между тем мужчина стоял почти вплотную к Юле и рассматривал ее: тонкие щиколотки, красивые икры, изящные колени. Длинные пальцы рук и, наконец, лицо – профиль с правильными чертами. Тонкий, аристократический нос, чувственные, аккуратно очерченные губы. Внешность ее должна была свидетельствовать об утонченности и никак не сочеталась с характером, которым она была наделена. Дмитрий скорее был готов представить ее экспонатом музея, ну или хотя бы его работником. Нежное, маленькое создание, слишком интеллигентное, чтобы перечить. Слишком молочно-восковое. И слишком скучное. Да, определенно, такая решительность в такой телесной оболочке смотрелась противоречиво и удивляла его. Но это было приятное удивление.

Тем временем Юля открыла один из ящиков стола, затем второй, затем третий. Она что-то искала и хозяйничала так, словно это была ее кухня. Хотя нет, в ее жестах сквозила сдержанность, а поведение не было ни наглым, ни развязным. Дмитрий продолжал за ней наблюдать и отметил про себя, с какой грацией Юля двигалась. Наконец, она нашла то, что искала. Достав из ящика чайную ложку, она вернулась к столу, на котором стояла бутылка, и села на стул. Девушка налила жидкость в первый стакан, наклонила его и поднесла к нему зажигалку. Жидкость загорелась. Покрутив ее в стакане и дождавшись, пока она согреется, Юля резко вылила содержимое в другой. В следующую секунду она опрокинула жидкость в рот. Девушка закашлялась, попыталась отдышаться, а из ее глаз брызнули слезы. Без секунды промедления, она повторила процедуру. Немного обождав, она взяла чайную ложку, сцедила в нее остатки жидкости и втянула их сначала в одну ноздрю, закрыв пальцем другую, потом во вторую ноздрю. В носу мгновенно разгорелся пожар. Юля с грохотом опустила стакан на стол, мотая головой и перебирая ногами, затем вскочила со стула. Из носа вот-вот должно было политься. Сморщившись от удушья и подступивших слез, она запрокинула голову назад и посмотрела на Дмитрия. Тот стоял весь внимания с фирменной ухмылкой на лице.

– У вас нет салфетки? – Голос Юли стал немного хриплым.

Все это время Дмитрий стоял и смотрел на происходящее как на представление. М-да, вот тебе и работник музея… Ему, конечно, приходилось сталкиваться с разными методами лечения простуды, и некоторые из них были более экзотичными и менее эстетичными, но от этой девчонки он такого явно не ожидал. По его опыту, девушки обычно стеснялись действовать подобным образом в присутствии мужчин, тем более незнакомых, хотя он и не считал, что это разумно. Тем не менее Дмитрий знал, почему все они себя так вели. Самой страшной для женщины являлась мысль о том, что она может показаться мужчине некрасивой или и того хуже смешной. Поэтому все знакомые ему девушки всегда с особым прилежанием следили за тем, чтобы их никто не мог застать в неподобающем виде. Правда, при этом они почему-то всегда забывали отнести к неподобающему виду себя, плачущих, или себя, истерично кричащих, что было весьма странным и нелогичным, ведь плачущая или орущая женщина порой выглядит немногим лучше, чем больная. Но все это лишь женская логика, которая не могла уложиться в голове у нормального человека, поэтому Дмитрий давно перестал искать для себя хоть какие-то разумные объяснения некоторым особенностям женского поведения. Он просто знал, что есть вещи, которые женщины делают именно так, а не иначе, и сколь бы нелогичным это ни было, он не забивал себе этим голову. И вот в его доме завелось странное существо, которое почему-то во всем действовало супротив логики своего пола. Сначала эта трехкилометровая прогулка под дождем по ночному лесу. Хорошо хоть не додумалась прихватить с собой чемодан! Хотя нет, это было бы как раз так по-женски, из рода «все свое ношу с собой». Очень практично, да и было бы во что переодеться. А так ей теперь приходилось сидеть здесь перед ним в одном халатике, на самом краешке стула, с осанкой русской императрицы, не меньше, но при этом все же больше напоминающей ему маленького воробушка. И ладно бы еще, если бы при этом она хоть попыталась использовать этот халатик как средство для его соблазнения. Хоть бы коленку приоткрыла или полу ненароком распахнула, так нет же! Ни намека на что-нибудь неприличное. Вместо этого устроила здесь медпункт. А главное, какой твердой и поставленной рукой она все это проделывала! Как солдат на полевой кухне или заправский алкоголик, ей-Богу! Что же это за странное создание пожаловало сегодня к нему в дом?

Дмитрий осмотрелся, сдернул махровое полотенце с ручки шкафа и медленно подошел к Юле. Она так и продолжала стоять с запрокинутой наверх головой и сморщившимся лицом. Дмитрий протянул ей полотенце, а сам остался стоять близко от нее.

Юля на миг замерла:

– Экий вальяжный, прямо барин! – девушку немного передернуло от озноба. Она резко выхватила полотенце из рук Дмитрия и громко в него высморкалась.

Дмитрий запрокинул голову назад и расхохотался, обнажая крупные, красивой формы зубы. Юля отшвырнула полотенце в сторону и налила себе в стакан еще алкоголя.

– Может, достаточно? – тон Дмитрия сменился на серьезный.

Он взялся за запястье ее руки, в которой девушка уже держала стакан, собираясь его осушить. Юля твердо посмотрела на него в упор, затем, чуть помедлив, дернула руку в сторону, высвобождаясь из его пальцев, и опрокинула стакан с содержимым в рот. Тут же в ее голове все закружилось.

Юля посмотрела на Дмитрия затуманенным взглядом:

– Теперь достаточно…

Глаза ее стала застилать пелена, лицо Дмитрия начало перед ней расплываться. Она наклонилась в сторону стола, а ее голова стала медленно сползать вниз. Тело Юли все также подрагивало. Дмитрий взял ее на руки и вынес из кухни.

Распахнув дверь ее спальни, Дмитрий вошел вовнутрь, неся Юлю на руках. Он положил ее на постель, откинул покрывало, затем одеяло и перенес ее на простыни. Юля дрожала.

Дмитрий сильнее запахнул полы ее халата, укутывая в них ноги, после чего накрыл ее одеялом. Он приложил руку к ее лбу, который был почти горячим.

– Зяблик… – произнес он, глядя на Юлю.

Дмитрий встал и прошел к шкафу, открыл дверь, вытащил с верхней полки второе одеяло и подошел к девушке. Какое-то время он просто стоял и смотрел на нее, затем сложил одеяло вдвое и укрыл Юлю, после чего вышел из комнаты.

Глава 5

– Машина на месте, Дмитрий Владимирович. – Тимофей ждал дальнейших указаний.

– Хорошо. Отнеси чемодан к ней в комнату. Только в дверь не стучи, она уснула и, похоже, что надолго. У нее сильный жар.

– Вот оно что… – протяжно произнес Тимофей. – И что думаете?

– А что тут думать? Воскресенье, пять утра. Плюс из Болшева путь совсем не близкий. Сколько, думаешь, к нам врач оттуда будет ехать в выходной день? Тут без вариантов. Пока туда, пока сюда, вот тебе и вторая половина дня. А если смотреть на вещи более реально, так вообще раньше вечера никто не подтянется. Такие вот расклады. А так, вроде заснула. Сон – лучшее лекарство. Может, и обойдется.

Мужчины переглянулись, Тимофей кивнул в знак согласия. Дмитрий отвернулся, демонстрируя, что разговор окончен, но его собеседник не спешил уйти. Дмитрий взглянул сурово:

– У тебя что-то еще?

– Да. Насчет Паши. Он там внизу. Вы будете с ним разговаривать?

– Позже. Мне надо остыть, могу не сдержаться.

– Хотите, могу я с ним поговорить…

– Я сам, Тима. Только сперва пойду окунусь.

Дмитрий вышел в сад и направился в сторону озера. Все время, пока он шел, его преследовало какое-то смутное тревожное ощущение. С самого утра что-то не задалось. Он злился на водителя за его беспробудную тупость, злился на Тиму за то, что тот не смог встретить Юлю, хотя в этом не было никакой его вины, и Дмитрий это прекрасно знал. Но все равно злился. Он был зол на грозу за то, что случилась так не вовремя, на поврежденные линии связи за то, что так легко выходили из строя и еще Бог весть на что. Все его раздражало. Юля была его гостьей, и он чувствовал себя в ответе за то, как с самого начала не задалось его гостеприимство. И еще он думал о Марине, об этой продувной бестии. Что-то во всем происходящем было не так, но он пока не мог понять, что именно.

Несмотря на то, что стояли только первые дни лета, даже ранним утром было уже тепло. Дмитрий поднялся на мостки и подошел к самому их краю. Это было его любимое место. Он обладал обширными земельными угодьями, но ни минуты при этом не сомневался, где хочет заложить первый камень своего будущего жилища. Дмитрий очень любил свой дом, здесь все было в его вкусе. Это место было наполнено красотой и умиротворением, то есть тем, что он ценил в жизни больше всего. Красоту за то, что она радовала глаз, умиротворение за то, что оно помогало абстрагироваться.

Дмитрий был преданным поклонником красоты, коллекционером всего прекрасного, не важно, в чем оно было выражено. Это могли быть старинное собрание сочинений Гёте, Чиппендейловский комод (прим.: Chippendale, Thomas – крупнейший мебельный мастер-краснодеревщик, основатель одноименной мебельной компании, продукция которой высоко ценится среди богатейших людей мира), пластинка с редкими записями Шаляпина или дивная представительница женского пола. Причем все вышеперечисленные формы красоты были для него абсолютно равнозначными. Наверное, некоторых людей это шокировало, ведь им было трудно понять, как можно ставить в один ряд женщину и какие-то неодушевленные предметы. Но в сознании Дмитрия это не было признаком пренебрежения к женщинам, более того, он полагал, что все совсем наоборот. Немногие могли оценить красоту, как это делал Дмитрий. Поэтому он считал, что если его выбор останавливался на одном из ее воплощений, то это лишь являлось подтверждением высокой пробы этого объекта – книги, произведения искусства или женщины. Такой взгляд на вещи породил в Дмитрии отрешенность от осмысленных связей. Зачем копать глубоко? Красиво, значит, стоит внимания. Очень красиво, значит, надо брать. При этом он отнюдь не был примитивным человеком. Напротив, Дмитрий был умен, имел за плечами хорошее образование и обширный жизненный опыт, был склонен к саморазвитию. Но люди в целом и женщины в частности не вызывали в нем подлинного интереса, а потому и его отношение к ним было каким-то синтетическим, бездушным. При всем при том он был обычным человеком, в его груди билось сердце, он знал, что такое жалость, и простые вещи иногда могли его сильно взволновать. Но грань между бессердечием, нисколько ему не свойственным, и безразличием, так часто им овладевавшим, была столь тонка, что вряд ли даже он сам был в состоянии ее прочувствовать.

Да, в жизни Дмитрия красота присутствовала повсюду. А вот умиротворения не хватало. Вокруг него постоянно все кипело: встречи, разъезды, командировки. Стройплощадки, заводы, производства. Автомобили, охрана, сопровождение. Поэтому, как только у него появилась возможность, он построил этот дом, атмосфера которого так разительно отличалась от климата всей его жизни. Это было его пристанище, только здесь он мог нормально отдохнуть. Он вложил в постройку и обустройство этого дома всего себя и внутренне очень гордился тем, что у него получилось. Дом и впрямь был хорош, а окружающие виды, сотворенные матушкой-природой, были столь восхитительны, что от них перехватывало дух в груди даже у самых искушенных наблюдателей.

Дмитрий снял одежду и нырнул в воду вниз головой. Давненько он не плавал! Сейчас это было именно то, чего ему не хватало. Прохладная вода бодрила тело и проясняла мысли. Их было слишком много, следовало отсеять лишние. Он всегда так делал, «отделял зерна от плевел», это позволяло сосредоточиться на важном. Но сейчас и это утреннее купание не помогало. По крайней мере, ему так казалось. Из головы не шел один из их недавних разговоров с Мариной. Дмитрий выбрался из воды и сел на мостки, свесив ноги вниз. Он посмотрел на воду и попытался воссоздать его в памяти.

Это было несколько недель назад, он мониторил строительные работы на одном из своих объектов, когда позвонил ей. Марина, как всегда, отозвалась почти сразу:

– Дорогой? – Шутливый голос в трубке вызвал в нем приятные воспоминания.

– Дорогая, привет! Можешь уделить мне минуту?

– Я вся внимания!

– У меня к тебе деликатное дело.

– Говори.

– Мне надо, чтобы в местных СМИ прошла информация о том, что я женюсь. Ничего конкретного, только общие сведения. Невеста из столицы с обширными связями.

– Та-ак… И-и?

– Надо пустить такой слушок. Но чтобы он подтверждался.

– Ага?

– Не побудешь немного этой неизвестной? Месяц-другой, максимум полгода.

– Разве я могу тебе в чем-нибудь отказать, дорогой?

– Ну вот и ладушки. Спасибо. Я в долгу не останусь. Только жениться не обещаю.

Марина рассмеялась:

– Хорошо, что предупредил. Мне не привыкать! Такова уж наша женская доля! Говорят, что даже обещать – не значит жениться!

– Ладно, не прибедняйся!

– Хор, – тон Марины сменился на серьезный, – быть тебе полезной всегда приятно.

– Спасибо, дорогая! Целую в ушко!

Марина снова обратилась к шутливому тону:

– Поосторожнее, а то и впрямь жениться придется! Чао-какао!..

За спиной Дмитрия раздались шаги, и он отвлекся от своих мыслей. Обернувшись, он увидел две мужские фигуры, идущие по направлению к нему. Он снова посмотрел на воду, и в этот момент в ее отражении перед ним возникло лицо Юли:

– Экий вальяжный, прямо барин!

Уголки губ Дмитрия слегка дернулись, а в глазах мелькнул озорной огонек. Мысль об этой девушке почему-то вызвала в нем приятные ощущения. Но вот он вспомнил, как она дрожала от озноба. Лицо Юли тут же пропало, он снова видел только воду.

Дмитрий быстро встал и, не сказав ни слова, прошел мимо Тимы и Паши, которые уже поднимались на мостки. Дмитрий удалился в сторону дома. За его спиной зазвучали голоса мужчин:

– Эх, Паша, Паша… Надо же было до такого додуматься!

– Ну а что я мог сделать?

– Ладно, молчи уж лучше…

***

Дмитрий открыл дверь и вошел в комнату. Юля лежала в кровати, укутанная в два одеяла. Тело ее дрожало. Мужчина подошел и потрогал ее лоб. Он был горячий. Легкое чувство тревоги, не покидавшее Дмитрия с самого утра, стало усиливаться. Теперь он был порядком обеспокоен. Немного поразмыслив, он вышел.

В соседней комнате все было оформлено в бледно-розовых тонах. Обои, обивка кровати, шторы на окне, прикроватный торшер, встроенный стеклянный шкаф-купе. Дмитрий подошел к шкафу, открыл его и осмотрел вещи, лежащие на полках. Он достал черный объемный махровый плюшевый свитер и лосины из той же ткани, вынул теплые носки. Развернув одежду, он посмотрел на нее со стороны, как будто мысленно прикидывая размер вещей, затем заложил все подмышку и спустился в кухню. Там он извлек из барного отделения бутылку водки и снова поднялся к Юле.

Подходя к кровати, он какое-то время стоял в нерешительности и смотрел на нее. Он медлил. Затем все же принял решение, сел на постель, поставил бутылку на пол рядом с собой и положил вещи. Юля тревожно вздрагивала. Девушка собрала волосы в пучок на макушке, по краям они стали мокрыми. Дмитрий откинул одеяла, развязал пояс халата и раскрыл его полы. Перед ним предстала обнаженная Юля. На ней были лишь красные трусы классической формы из тонкой непрозрачной ткани. Дмитрий осмотрел ее тело. У Юли была изящная фигура с нежными линиями: тонкая длинная шея, слегка угловатые плечи, маленькая как у ребенка грудь, плоский живот с легким проглядывающим рельефом и тонкая талия, красивые бедра и длинные точеные ноги. Дмитрий замер, впав в какое-то странное, доселе незнакомое ему состояние. Он испытывал непонятные чувства, и оттого ему делалось неловко, а это отнюдь не было ему свойственно. Юля снова вздрогнула, и это вернуло мужчину к реальности. Он открыл бутылку, приподнял и усадил Юлю, облокотив ее о свою грудь, спустил рукава халата. Он начал растирать ее спину водкой. Девушка что-то пробормотала. Дмитрий наклонил ухо к ее голове и вслушался. Тряхнув головой, Юля прошептала:

– Уходи. Ничего не надо. Не надо. Не трогай меня.

Дмитрий напрягся всем телом, решив, что она проснулась, но вскоре понял, что девушка в бреду. Юля заплакала, и Дмитрий погладил ее по голове, а она все крутила и крутила ею из стороны в сторону. Он выдернул из-под нее халат, который стал влажным от пота, уложил ее на подушку и растер водкой грудь. Проведя рукой по маленьким соскам, он на миг замер и почувствовал их упругость под своей ладонью. Дмитрий медленно моргнул. Между тем тело Юли продолжало дрожать, она молча крутила головой из стороны в сторону, но слезы из глаз больше не катились. Дмитрий растер ее руки, снова приподнял Юлю и надел свитер и лосины. Затем он одну за другой взял в руки ее миниатюрные ступни. Растер и их, а после медленно провел рукой по маленьким аккуратным пальчикам. Они выглядели почти игрушечными. Дмитрий надел на Юлю носки и укрыл ее, затем встал и снова посмотрел ей в лицо. Он был растерян.

Зато девушка теперь была спокойна. Она ровно дышала, слегка приоткрыв рот. Постояв еще какое-то время, мужчина забрал халат, бутылку и вышел из комнаты…

…– Ты еще здесь? – Дмитрий с трудом сдерживал гнев, ежесекундно готовый прорваться наружу.

Голос Паши дрожал от волнения, а язык отказывался подчиняться:

– Дмитрий Владимирович, я…

– Попадья! – Дмитрий не собирался выслушивать его объяснения. – Еще не всёк? Ты здесь больше не работаешь!

– Вы простите меня, Дмитрий Владимирович, мне так жаль! Просто я, правда, ногу подвернул… – Паша побледнел и вконец разволновался.

Дмитрий кинул на него такой грозный взгляд, что тот сразу осекся.

– Здесь тебе не богадельня. Надо думать, чтобы не приходилось потом извиняться. На что тебе башка, здравствуй, дерево? Чтобы пищу в рот складывать? Вот этим и займись, больше ты ни на что не годен. Чтобы через минуту тебя здесь больше не было! И скажи спасибо, что так отпускаю, не набив морды.

– Да, конечно. Простите. – Паша стал пятиться назад к выходу.

– Бог простит. А ты пока молись ему, чтобы девушка выздоровела. Если по твоей милости ей будет плохо, я тебе ноги оторву. – Дмитрий говорил тихим спокойным голосом, отчего его слова звучали еще более зловеще.

Водитель врос в пол. Дмитрий повернул к нему лицо и крикнул:

– Вон пошел!

Паша понурил голову, кивнул и вышел.

***

Зачем слова? Они лишь соль,

Сорняк, ботва, пустое, ноль.

В один лишь миг иссяк туман –

Свой я постиг самообман.

Был дураком, не знал себя,

Пройдя пешком полшара зря.

Твой лик сверкнул и в эту ночь

Глаз не сомкну, мне не помочь…

(прим.: стихотворение «Глаз не сомкну», автор Анна Кимова)

Стемнело. В гостиной горел камин и звучала приглушенная музыка. Дмитрий стоял, облокотившись о его торец, и смотрел на огонь. Раздавался треск дров, пламя мерцало.

Послышался звонок телефона. Дмитрий подошел к дивану и взглянул на экран мобильного. Это звонила Наташа Север. На лице мужчины отразилось недовольство, и после недолгих раздумий он взял телефон в руки, отключил звук и положил его обратно на диван. А тот все продолжал беззвучно звонить. Еще недолго Дмитрий смотрел на огонь, а потом бросил взгляд в сторону лестницы на второй этаж. На его лбу показалась небольшая морщинка. Немного помедлив, он пошел в сторону лестницы.

В комнате Юли было темно. Зашел Дмитрий, потянулся к выключателю, но передумал и убрал руку. Он подошел к кровати. В свете луны было видно, что девушка сбросила одеяло и перевернулась на бок лицом к окну. Дмитрий сел с краю к ней лицом. Юля разметалась по постели. У нее было ровное дыхание, пряди волос выбились из пучка и легли на лицо. Дмитрий потрогал ее лоб. Жар спал. Лицо мужчины осветилось лунным светом, проникавшим в комнату. Какое-то время он смотрел на Юлю, медленно моргая, потом укрыл ее и встал. Подойдя к двери, он обернулся и снова посмотрел на девушку:

– Спокойной ночи, Зяблик! – тихо произнес он.

… Мне быть без сна, томиться, ждать,

Испить вина, мечты прогнать…

Но это вновь самообман…

Твой лик суров, он мой тиран.

(прим.: стихотворение «Мне быть без сна», автор Анна Кимова)

Глава 6

Рассвело и природа начала просыпается. В поле лежал туман, а лес еще не успел сбросить с себя мохнатое покрывало утренней росы. Хрустальная гладь озера была неподвижна, тревоги дня еще не коснулись ее. Мир замер в ожидании продолжения.

Блаженно потягиваясь в постели, Юля открыла глаза и несколько раз моргнула. Она хорошо выспалась и была в порядке. Девушка оглянулась по сторонам, умиленно улыбнулась и стала водить руками по постели и своему телу, как вдруг на ее лице появилось выражение настороженности. Сколько же она спала? Целые сутки?

Она села на край постели и вдруг заметила на себе незнакомую одежду. Юля резко вскочила с кровати и осмотрела себя повнимательнее.

– Господи, что это? – пробормотала она побледнев.

На ее лице отразилось смятение:

– О, Боже! Нет, нет! Только не это! – Юлю охватил ужас, и ее сердце сильно заколотилось в груди.

Откуда взялась эта одежда? И как она на ней оказалась? Ответ был очевиден, ее переодели. Но в доме не было никого, кроме сторожа и хозяина. Значит, это сделал он? Ведь не сторож же! То есть Дмитрий видел ее раздетой? Но зачем ему? Юля сделала несколько шагов по комнате, обхватила себя руками и стала гладить, чтобы немного успокоиться. Она вспомнила вчерашний день, как вызывающе насмешливо Дмитрий то и дело смотрел на нее. В теле Юли возникло какое-то жгучее чувство. Оно поднималось от щиколоток, накапливалось где-то в районе легких и мешало дышать. Это был стыд. Дмитрий был последним из людей, чье прикосновение она хотела бы на себе ощутить. Все ее существо было против этого. Не потому, что он был непривлекательным, скорее наоборот. Он слишком ее привлекал. Но эта его нахальная ирония, с которой он все время обращался к Юле, рождала в ней такой протест, что Дмитрий становился ей почти неприятен.

Девушка всплеснула руками и резко вздохнула. Ну какой черт ее дернул сюда приехать? Наверное, она просто лишилась рассудка, раз сделала это. Человек в своем уме никогда не совершил бы такой глупости.

Юля была потрясена, а ее гордость уязвлена. Она обернулась и с недоверием осмотрела комнату. Рядом с бюро на кожаном стуле-пуфе стоял ее чемодан. Она почувствовала облегчение. Девушка молнией метнулась к двери и прислушалась. Посторонних звуков не доносилось. Она закрыла дверной замок, подошла к чемодану и принялась извлекать из него свои вещи. Светлые голубые джинсы с черными нашивками, белую футболку с круглым воротом и маленькой надписью «Москва слезам не верит», свой любимый черный купальник с чашками необычной формы и тройными жгутами вместо лямок. Юля подошла к окну и увидела озеро. Это было ее спасение. Ей невыносимо было находиться в этой комнате, в этом доме. Все последнее время она постоянно испытывала потрясения, и оттого ее нервная система находилась на грани истощения. Всегда такая разумная и рассудительная, сейчас ею полностью овладели эмоции. Что случается с человеком, не приученным к спиртному, если он выпьет лишнего? Быстрое опьянение и полная потеря контроля над собой. С Юлей происходило нечто подобное. Непривыкшая к торжеству эмоций, склонная к размышлениям, она будто опьянела и не была больше в состоянии думать. Ей нужно было снять напряжение. Она должна была что-то предпринять, должна была просто покинуть этот дом. И все на этом. О чем, собственно, тут было думать?

Юля сняла с себя незнакомые ей вещи и с отвращением швырнула их в сторону, надела купальник, джинсы, майку и черные прорезиненные кроссовки. Достала из чемодана черную сумку-банан с белыми принтами и застегнула ее на поясе. Пройдя в ванную, Юля увидела, что на мраморной столешнице лежали все туалетные принадлежности, приготовленные специально для нее. Она бросила на них недовольный взгляд. Девушка не собиралась их использовать. Видит Бог, она не нуждалась ни в чем из того, что было в этом доме. Кроме вот только, пожалуй, еды. Вряд ли она смогла бы поймать лесную куропатку, добыть огонь и приготовить маринад для шашлыка, используя еловую смолу, птичий помет и земляных червей. А ведь она не держала во рту ни крошки уже больше суток. Так что ей придется что-то поесть здесь, в этом противном доме. А потом объявить голодовку. В общем, Остапа понесло…

Юля вернулась в комнату, достала из чемодана свою белую косметичку со всем необходимым и приступила к туалету. Как ей быть дальше? Она же за пятьдесят километров от города, в лесу. Сейчас было еще не более семи утра. Ворота наверняка заперты. Не может же она разбудить сторожа и попросить его отвезти ее в город? Очевидно, что он был всего лишь наемным работником и не сделал бы ничего без воли на то его хозяина. Это был тупик. Пора было прекращать думать. – Будь проще, Юля, живи «на изи»! – повторяла она про себя. Ну облапал ее незнакомый мужик, что в этом такого сверхъестественного? Хорошо, хоть не трахнул! Ведь не трахнул же, наверное? Она бы тогда, пожалуй, должна была проснуться?.. – девушка закрыла лицо руками. Боже, какой стыд! Не зря говорят, что Бог шельму метит. Вот и Юля, всю жизнь такая по-библейски праведная, наконец, получила свою божью отметину. Стало быть, небесгрешница. Это было заслуженное наказание за то, что она сделала глупость и решила начать жить не своей жизнью. Боги не прощают такого непослушания.

Юля прокралась к лестнице и спустилась в гостиную. Солнце уже начинало светить в окно. Тихо как мышка, девушка скользнула по направлению к кухне и, не производя ни звука, открыла холодильник. Она оглянулась по сторонам. Никого. Тогда она достала один из лотков с едой, в котором был винегрет. Рядом на столешнице лежал хлеб. Юля отрезала кусок приличного размера, быстро запихала все это в банан, с трудом застегнула его и прошла в сторону второго выхода из особняка. Это был выход к озеру, который она заприметила еще вчера.

Только выйдя на крыльцо, Юля вспомнила про собак, но с этой стороны дома просматривался вольер, и было видно, что оба зверя спали внутри. Тихой поступью девушка направилась в сторону озера, прошла сквозь большой и ухоженный сад, за которым простиралась роща с беседкой. Юля перешла на бег, добралась до ворот, расположенных с другой стороны от дома, и оглянулась назад. Дом был частично скрыт за рощей. Там, похоже, никто не проснулся. В сторожке рядом с вольером тоже все было тихо. Как Юля и предполагала, ворота оказались закрыты изнутри, и она не могла их открыть. Девушка стала соображать, как ей выбраться наружу. Рядом с забором росло дерево с раскидистой кроной. Юля ухватилась за нижнюю его ветку, уперлась одной ногой в ствол, а вторую закинула на ветку и выпрямила корпус, забралась на следующую, затем перекинула ноги на верхнюю площадку кирпичной колонны, возведенной из фундамента забора. Перед ней открылся масштабный вид на озеро. Это была восхитительная картина! Юля свесила ноги и, оттолкнувшись руками от верхней площадки колонны, спрыгнула вниз. Под ногами всхлипнула земля, напоенная влагой после прошедшей грозы.

Юля обогнула забор, двигаясь в сторону озера, увидела мостки и поднялась по ним к воде. Вокруг стояла первозданная красота. Нагнувшись к спокойной зеркальной глади, девушка посмотрела на себя в ее отражении, протянула руку и дотронулась до воды. От ее прикосновения по поверхности пробежала рябь, и Юля перестала видеть себя отчетливо. Когда вода успокоилась, она прошептала:

– Да, детка, совсем, похоже, ты выжила из ума…

Юля вздохнула, встала, поднялась к дороге, идущей вокруг озера, и пошла вдоль берега, любуясь красотами утренних пейзажей. А полюбоваться было чем! Стояла такая теплая безветренная погода, что девушке казалось, как будто она находится в каком-то эфире, до того ей было комфортно и хорошо. Озеро поблескивало в лучах утреннего солнца, которые сочились между деревьями. Было слышно птичье многоголосье, как будто все местные пернатые решили разом посостязаться в вокале. Становилось почти жарко. Постепенно к озеру стала подступать окантовка леса. Здесь, на опушке, Юля уселась на пенек и достала провизию, притороченную к ее поясу в сумке-банане. Она стала озираться вокруг в поисках подходящего предмета. Увидев торчащий кусок древесины, девушка отщипнула щепку от пенька, на котором сидела, и использовала ее вместо ложки. Юля подняла ноги на пенек, поставила пластиковый контейнер на колени и начала жадно есть. Она достала хлеб и стала поглощать его так быстро, что еле успевала откусывать новые большие куски. Еды не стало через каких-то две минуты. Конечно, это не был шашлык из куропатки, но удовольствие оттого было ничуть не меньшим.

Юля подошла к озеру, заломила под себя прибрежную траву, нависла над серебристой гладью и, набирая прозрачную влагу в ладони, стала пить также жадно, как только что ела. Вытерев губы тыльной стороной ладони, Юля поднялась на ноги, вытянулась. Как же здесь было хорошо! Тихо, спокойно. Она и забыла, когда в последний раз вот так была на природе.

Вдоволь налюбовавшись озером, возле которого девушка провела, как ей показалось, не меньше часа, она отправилась глубже в лес, вдоль озера. Каждый шаг удалял ее от ненавистного ей дома. Солнце поднималось выше, было жарко, и Юля совсем разомлела. Она улыбалась и жадно щурилась, глядя на солнце. Вдруг на отдалении от большого озера в просвете между деревьями справа, Юля заметила отблески воды. Она поспешила в их сторону, и метрах в пятидесяти от дороги, по которой все время шла от дома Дмитрия, среди деревьев разглядела второе небольшое озерцо. Оно было полностью окружено лесом. Благодаря воде среди леса образовалось пространство, по своей акустике напоминающее концертный зал: пение птиц здесь звучало так оглушительно громко, что казалось почти нереальным. Юля еще никогда не испытывала ничего подобного.

– Какая красота! – смеясь, проговорила она вслух.

Юля приложила руки ко рту и прокричала:

– Эге-гей!! – Она прикрыла глаза ладонью как козырьком и обвела взглядом противоположный берег озера. – Ну что ж, пора искупаться!

Юля скинула банан, кроссы, джинсы, футболку и положила все на каменистый выступ возле берега, наполовину скрытый за кустами; собрала волосы в пучок на макушке, и собиралась было спустить с плеча лямку купальника, как вдруг резко замерла в этой позе. Хорошо было бы искупаться раздетой, но… Юля вспомнила о недавних событиях. Вот она лежит в постели, а вот ладони мужчины блуждают по ее обнаженному телу… Юлю передернуло. Это было видение. Она натянула лямку купальника обратно. Разбежавшись по песчаному берегу озера, вскоре она оказалась по пояс в воде, после чего нырнула. Наконец-то, вода! Все напряжение последних дней как рукой сняло! Влага смывала печаль, растворяла тоску, обволакивала своей ласковой прохладой. Целительная сила этой вечной субстанции мгновенно проникала под кожу, абсорбируя боль и оставляя после себя лишь ощущение обновления.

Юля плыла под водой, пока ей хватало воздуха, и вынырнула на поверхность далеко от берега.

Она улыбнулась солнцу:

– Брр!..

Девушка в быстром темпе проплыла вольным стилем к середине озера, потом повернула обратно и так же быстро стала возвращаться. Ей не стоило задерживаться в воде надолго, ведь только вчера у нее была лихорадка, поэтому Юля решила не переохлаждаться. Снова почувствовав под ногами песчаное дно, она поднялась из воды, отжала на себе купальник и устремилась в сторону каменистого выступа, где лежали ее вещи. Она шла и умиленно глядела по сторонам, но вдруг резко остановилась. Перед ней стоял высокий статный смазливый блондин в голубых джинсах, белой футболке и очках-авиаторах. Он загораживал ей проход к одежде.

– Хорошего дня лесным нимфам! – чуть хрипловатым голосом проговорил незнакомец.

Он поднял очки на макушку, улыбнулся и бросил на Юлю хищный взгляд исподлобья. Та, в свою очередь, напряглась всем телом, ведь в его взгляде сквозило нечто угрожающее. Юля вся подобралась, приосанилась и медленно продолжила идти по направлению к своей одежде. Не доходя до незнакомца трех метров, она остановилась и посмотрела на него в упор.

– Вы перекрыли мне дорогу к моей одежде, посторонитесь, пожалуйста. – Юля была совершенно спокойна.

Мужчина снова улыбнулся и заговорил умилительным тоном:

– Лесным нимфам не нужна одежда!

Юля посмотрела ему прямо в глаза. На ее лице не отразилось никаких эмоций:

– Насчет нимф не знаю, а мне пора возвращаться к Дмитрию Владимировичу, а то меня уже, наверное, хватились.

Юля отодвинула мужчину, подошла к своей одежде и протянула руку в сторону нее. Тот отступил и с удивлением спросил:

– К Диме? Так это вас, что ли, наш везунчик заполучил к себе в невесты?

Вдруг откуда-то со стороны раздался жесткий голос Дмитрия:

– Привет, Кирилл! Что ты делаешь на моей земле?

Юля обернулась и увидела, что Дмитрий подъехал на мотоцикле внушительного вида и уже какое-то время стоял и наблюдал за происходящим. Он возник настолько неожиданно и бесшумно, что, должно быть, у него был электробайк. На Дмитрии были надеты черные льняные штаны и черная мягкая майка с широким круглым воротом. У него был недовольный вид. Кирилла как будто бы застали врасплох. Все его нахальство мигом как рукой сняло. Юля отвернулась от Дмитрия, перехватила мокрые волосы в новый пучок и начала одеваться. Она старалась сохранять спокойствие, хотя единственным ее желанием сейчас было скорее набросить на себя хоть что-нибудь. Вот уже второй день она все время представала перед неизвестными ей мужчинами почти голой, а они бесцеремонно разглядывали ее с таким видом как будто думали, что ей самой подобная демонстрация доставляет удовольствие.

Между тем разговор двух мужчин продолжался:

– Да вот решил я тут с утра прогуляться – заметил Кирилл, – и вдруг слышу: «Эге-гей»! Подумал, что за феи у тебя здесь завелись в пучине вод? Интереса ради подошел ближе, а тут и впрямь фея!

– Рад, что тебе понравилось! – последовал ответ Дмитрия.

Юля резко обернулась и кинула на него разгневанный взгляд. Тот тоже смотрел на девушку, и в уголках его губ опять блуждала легкая улыбка. Но стоило ему перевести взгляд на Кирилла, как он тут же сделался серьезным. Какое-то время он молча смотрел на соседа в упор.

– Юля, садись, нам пора, – вдруг произнес Дмитрий, не отводя от Кирилла немигающего взгляда. Тон его был не терпящим возражений.

Дмитрий слегка отодвинулся назад, освободив для Юли немного места перед собой. Она аж побледнела от негодования, представив, как близко Дмитрий будет от нее. Девушке стало не по себе. Этот мужчина все время ее дразнил.

Дмитрий перевел взгляд обратно на Юлю и повторил жестче:

– Садись, надо ехать.

Чуть помедлив, Юля подошла к предложенному ей месту. Из двух зол – ехать туда, куда ей в любом случае придется вернуться, ведь там были все ее вещи, или остаться здесь в компании типа, еще менее располагающего к себе, чем этот самодовольный индюк на электробайке, она выбрала меньшее зло. Кругом враги! Но когда в ее жизни было иначе? Она села на байк боком, потому что такая поза казалась ей менее интимной. Левой рукой Юля взялась за руль, чтобы не держаться за Дмитрия. Тот тоже ухватился своей левой рукой за руль, а правую опустил на кисть Юли и больно сжал ее. Девушка сидела молча, не шелохнувшись.

Дмитрий бросил Кириллу:

– Жду тебя завтра днем, Кирилл. Не сегодня. Ты понял?

– Так я и не против! – Кирилл улыбнулся. – Это меня фея заманила. Своим «Эге-гей»!

Юля было открыла рот, чтобы что-то возразить, но Дмитрий снял свою руку с ее кисти и с силой сжал ей запястье. Она еле слышно вскрикнула, но осталась сидеть молча. Дернув руку в сторону, девушка попыталась высвободиться из тисков его железных пальцев, но он держал крепко.

– Сегодня я не настроен на разговор с тобой. – Дмитрий нажал на газ, и они беззвучно тронулись с места. Кирилл остался стоять на том же месте и только смотрел им вслед.

Двое двигались в сторону дома. Было похоже, что Дмитрий никуда не торопился, они ехали на малой скорости. Юля была угрюма, да и Дмитрий не был весел. Он так и сжимал ее руку.

Наконец девушка не выдержала:

– Руку отпустите! – с недовольством выпалила она.

Дмитрий рассвирепел:

– Ты что совсем ополоумела? Куда ты сбежала с утра пораньше? Если бы не вчерашняя гроза, так и следов бы не осталось, по ним я тебя и нашел. И что увидел? У нее вчера весь день был жар, а сегодня она купаться полезла! А что лес незнакомый тебя тоже не смущает?

– Руку отпусти, лесной заступник. Больно! – бросила она Дмитрию с раздражением.

– Глянь-ка, девушка-таки соизволили на «ты» перейти, думал, не дождусь!

Дмитрий ухмыльнулся и отпустил ее руку, но тут же взял Юлю за талию. Она пришла в бешенство:

– Не дождешься! Отпусти, я хочу сойти!

– Боишься, что ли, меня?

– Не льсти себе! Я не боюсь даже собственных безумных поступков, не то чтобы я кого-то там еще испугалась!

– Не переживай так, ты не в моем вкусе. Я люблю девок покруглее!

Юля с неприязнью посмотрела на Дмитрия. Он улыбался и изучающе смотрел в ее глаза. Девушка отвернулась, резко дернулась, пытаясь высвободиться. Дмитрий тут же среагировал и добавил скорости.

– Охолони, Аида! – Он прибегал к иронии с таким завидным постоянством, что Юля уже сомневалась, умеет ли он разговаривать в другом тоне. – Ну и горяча ты, что даже ни полночи под дождем, ни купание в озере не могут тебя остудить!

Юля одарила его еще одним негодующим взглядом, а он так и смотрел на нее с едва уловимой ухмылкой на губах. Девушка отвернулась, чтобы только не видеть перед собой его наглого лица. Байк ехал достаточно быстро, спрыгнуть с него она не смогла бы, поэтому, как Юле ни было горько, она решила перетерпеть до дома. На ее лице отразилась усталость, настроение совсем испортилось. Дмитрий все время, то словом, то действием ее оскорблял. Она была гордым созданием, не привыкшим к такому обращению, и его поведение отзывалось в ней протестом.

Смотря ей в глаза, Дмитрий уловил обиду. Почему-то это расстроило его. Проснувшись утром, он зашел к Юле, чтобы ее проведать, но в комнате никого не было. Это слегка его удивило. Он прошелся по дому. Никого. Вышел на улицу. Тима кормил собак. Дмитрий спросил его о Юле, но тот ничего не знал. Тогда хозяин дома насторожился, ведь он не понимал, куда она могла деться с учетом ее вчерашнего состояния. Заметив следы возле ограды, Дмитрий понял, что она сбежала. И его тревога только усилилась. Эта девушка доставляла слишком много хлопот. Он постоянно был вынужден думать о ней. Неизвестно, где она была, ведь участок его земли простирался далеко, а лес был диким, не то, что в этой ее Москве. Ее своеволие выводило из себя, оно слишком напоминало глупость. А больше всего в жизни Дмитрий не любил человеческой глупости. Он не уважал глупых людей.

Дмитрий не был заядлым охотником и считывал следы лишь постольку поскольку. Сейчас же ему приходилось брать след, как какому-то борзому с барской псарни. Ситуация была комичной, но ему не было смешно. Вместо нормального сна, Дмитрий всю ночь ворочался. В полудреме перед его лицом возникала обнаженная Юля. Он просыпался и отгонял от себя прочь этот образ. В конце концов, он давно не был старшеклассником, тогда что за ребячество? Да и секса в его жизни было достаточно. Причем все его партнерши могли похвастаться красотой в лучших ее традициях. Это были шикарные розы, отборные, налитые. Не то, что эта девушка. На их фоне она была каким-то цветочком жасмина. Слишком нежной, чтобы всерьез будоражить кровь. Слишком маленькой, просто не за что подержаться! Отчего тогда во сне она всю ночь преследовала его? Но и утро не принесло облегчения… Вместо нормального завтрака, привычной спортивной разминки и занятий работой, он прочесывал лес в поисках сумасбродной сбежавшей. Нашел же ее Дмитрий в обществе Кирилла, что ни говори, а лучшей компании было не сыскать и днем с огнем! К тому же она еще предстала перед его соседом полуголой. Как тут не выйти из себя? Лесная нимфа… Пусть она и держалась с достоинством, обдав Кирилла своей холодной изысканностью. Нет, чтобы просто нагрубить! Определенно, это была ее излюбленная манера, оттачиваемая годами практики, и Дмитрию было приятно наблюдать со стороны, когда она применяла ее к другим людям.

И вот, сейчас Юля снова была рядом, но Дмитрий не мог на нее злиться. Съязвил, конечно, для проформы, но это же было не всерьез. Хотя почему нет? Ему, и правда, никогда не нравились такие женщины. Почему же тогда его так тянуло к этой девушке? Что, в конце концов, с ним происходило?

Дмитрий обнял Юлю за талию, привлекая ее к себе ближе. Изгиб ее тонкой и длинной шеи упоительно волновал, мокрая прядь волос колыхалась на ветру. Он приблизился и поцеловал ее в шею. Юля вздрогнула и попыталась сбросить руку Дмитрия со своей талии.

– Оставьте меня! Я же не в вашем вкусе! Вам ведь нравятся девки покруглее!

Дмитрий откинул голову назад и расхохотался. Вскоре они уже подъезжали к дому. На повороте он сбросил скорость и ослабил руку на талии Юли. Воспользовавшись моментом, она резко спрыгнула с байка и убежала в сторону дома. Дмитрий снова рассмеялся, помотал головой и проводил ее взглядом.

Ворота были приоткрыты, так что Юля проникла на территорию, но тут же замерла. Чуть поодаль она увидела Тиму, который вел на поводке одного из кавказцев.

За спиной Юли раздался голос Дмитрия:

– Пошли к ним…

Она обернулась и увидела его, прислоняющего байк к стене под навесом.

– Надо чтобы собаки знали, что ты своя.

Дмитрий подошел к Юле и взял ее за плечо, потянув в сторону Тимы и пса. Юля сбросила его руку, но все же пошла рядом. Они приблизились к паре сторожей. Собака стала глухо рычать.

– Нельзя, Пират, она своя. Своя. – Дмитрий положил руку на голову собаке и посмотрел на Юлю. – Погладь его по голове, только уши не трогай.

Юля медленно подошла к псу, осторожно протянула руку и бережно погладила его большую, покрытую шерстью голову. Рука Дмитрия все еще покоилась рядом, и он как бы случайно слегка коснулся ее ладони. Девушка сразу убрала руку. Пес не издал ни звука.

Тима с интересом наблюдал за молодыми людьми:

– Нашлась подруга, значит? Это хорошо.

Юля вопросительно посмотрела на Дмитрия, но тот никак не отреагировал на замечание Тимы, и обратился к ней:

– Теперь пойдем к вольеру, будем знакомиться с Бандитом.

Она стояла молча и смотрела на Тиму. Дмитрий ушел по направлению к вольеру. Юля в недоумении потрясла головой, бросила еще один взгляд на сторожа, после чего последовала за Дмитрием.

Они подошли к вольеру с псом. Собака глухо рычала. Дмитрий открыл дверь и вошел вовнутрь.

– Это своя девочка, понял? – заговорил он с псом. – Своя. Юля, заходи сюда.

Девушка немного вздрогнула от звука своего имени и с недоверием посмотрела на Дмитрия. Тот стоял и ждал, глядя на нее спокойно и уверенно. Юля ступила за дверь вольера. Пес был спокоен, огромная пасть его была раскрыта, язык высунут наружу, кавказец часто и громко дышал. Мужчина протянул руку и, чуть помедлив, она подала ему свою. Взяв Юлю за руку, Дмитрий на миг замер на ней взглядом и в каком-то порыве легонько коснулся ее губами. Тут же отстранился, но руки девушки не отпустил. Юля покраснела. Прикосновения Дмитрия обжигали.

Слегка обняв Юлю за плечо, он подвел ее к псу.

– Его не гладь. Он у нас бешеный, – тихо сказал он ей на ухо, а затем посмотрел на собаку и его голос стал громче. – Это моя девочка, понял, Бандит? Ее трогать нельзя!

Дмитрий легонько щелкнул пса по носу, тот взвизгнул.

– Только меня боится, я его воспитывал, – объяснил он. – Других не признает.

Юля вся обмерла. Она не понимала, что происходит, к чему были все эти перемены его настроения, а главное, что этому человеку было от нее нужно.

Дмитрий подтолкнул Юлю к выходу из вольера, а после вышел сам. Он запер дверь и повернулся к ней. Девушка стояла напротив, лицо ее зарделось. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Все вокруг как будто замерло.

– Пойдем в дом, мне надо с тобой поговорить, – очнувшись первым, произнес Дмитрий. Он резко развернулся и ушел в сторону дома.

Юля осталась стоять в недоумении и, так ничего и не поняв, отправилась вслед за ним.

– Ты зря купалась, – сказал он, когда девушка вошла в гостиную. Дмитрий сделал паузу и посмотрел на нее. – Тима сейчас поедет в город за покупками, езжай с ним, заедете к врачу, покажешься ему.

Юля распустила влажные кудрявые волосы.

– Вода еще никогда мне не вредила. Это моя стихия. И потом я прекрасно себя чувствую, иначе не пошла бы купаться.

Последние слова Юли чуть не застряли у нее в горле. Она опять вспомнила о том, как с утра обнаружила себя переодетой, но не хотела говорить об этом. Прилив стыда обрушился на нее. Девушка отвернулась от Дмитрия и закрыла лицо руками. Он понимал, о чем Юля думает. Ему тоже было неловко, но он не должен был этого показать. Отвернувшись, он прошел в кухню.

– Иди поешь перед отъездом, а мне надо поработать. – Дмитрий включил чайник, достал тарелки и поставил их на стол. – Мария сварила суп и только что ушла. До завтра ее не будет. Знала, что в доме больная девочка, поэтому сделала тебе куриный бульон. А девочка и впрямь больная, – усмехнулся он, – но только оказалось, что больше на голову.

Придя в себя и заходя в кухню, Юля с чувством парировала:

– Не паясничайте, Дмитрий Владимирович! Кто из нас больше болен на голову, это надо еще разобраться! Что это за постоянные намеки? Девочки, подруги, невесты… То вы мною чуть ли не развлекаетесь, то за ручки-плечики держите и в глаза серьезно заглядываете. Как я все это должна понимать?

Дмитрий подошел и встал близко от нее:

– А ты что, все в этой жизни обязательно должна понимать?

– Я к вам приехала проветрить голову, – продолжала она, игнорируя его вопрос, – но пока в этом смысле нормальных перспектив не предвидится. С вашими непонятными настроениями.

– А ты расслабься, – Дмитрий провел по ее волосам и дотронулся до щеки, – сразу и в голове прояснится, и перспективы появятся.

Юля сглотнула ком, возникший от душевного волнения, которое в ней вызывало каждое прикосновение Дмитрия. Но она тут же вся подобралась и со злостью отбросила его руку. Мужчина засмеялся, демонстрируя ей свои красивые зубы.

– Вы мне на мой вопрос не ответили. Если он вам не понятен, то я переформулирую. Какого хрена здесь происходит?

Дмитрий серьезно посмотрел Юле в лицо:

– Сейчас мне нужно настроиться на работу. Поедешь с Тимой в город, покажешься врачу. И не спорь. В моем доме со мной не спорят. По дороге с Тимой ничего не обсуждай. Вернешься – поговорим.

Дмитрий впервые рассмотрел глаза Юли, они оказались почти бирюзовыми. Солнце, пронизывающее комнату ярким светом, подсвечивало их изнутри. Это были большие, красивой формы глаза, обрамленные густыми длинными черными ресницами. То серые, то бирюзовые, переменчивые как погода. В них было столько огня, что Юля еле сдерживалась, и языки пламени постоянно вырывались наружу. Тогда Дмитрия обдавало жаром. Он был тоже горяч и не оставался равнодушным. Где-то в районе солнечного сплетения у него возникало еле уловимое чувство, похожее на голод, и хоть Дмитрий и был сыт, но он все равно томился. Это был физический голод. И помогало его притупить только прикосновение к ней. Тогда он безотчетно тянулся к Юле. Но это чувство так отличалось от того сексуального влечения, которое он привык испытывать к женщинам, что Дмитрий не понимал, что с ним происходит. Он не узнавал себя. Раньше этот человек никогда не думал о женщинах. Он просто удовлетворял свою страсть, когда у него возникало желание, а поскольку секс он любил, ему приходилось помногу кормить своего зверя. Да, это было часто, но как-то буднично. Как прием лекарств по расписанию. Сейчас, глядя на Юлю, он даже не осознавал до конца, что хочет ее. Дмитрий все еще не мог в это поверить. Он испытывал потребность иного рода, едва ощутимую и такую противоречивую. Смотреть на нее, исследовать ее реакции, ждать продолжения. Создавать провокации и наслаждаться тем, как она их от себя отводит. Юля была умна и поэтому она была ему интересна. Но Дмитрий привык любить женщин не за ум, а за те уникальные признаки, которые отличали их от мужчин. В Юле была эта женственность, хоть и в другой форме, неизученной Дмитрием. Поэтому ему предстояло путешествие в новую страну, и он ждал этого, затаив дыхание.

Дмитрий слегка улыбнулся:

– Лесная нимфа.

Какое-то время он продолжал серьезно смотреть на нее, а потом озорно ухмыльнулся и быстро удалился наверх. Юля не успела ничего ответить и просто стояла молча. Затем осмотрелась и заметила плиту. Ох, как же она была голодна! Подойдя к кастрюле с супом, Юля открыла крышку и вдохнула аромат, исходящий от содержимого. Аппетитно! Наконец-то она нормально поест!

Глава 7

Сегодня Дмитрию не удалось поработать плодотворно. Слишком много мыслей рассеивало его внимание, и он никак не мог сконцентрироваться. Он сидел за письменным столом в своей комнате, откинувшись на спинку кресла. Черная кожаная столешница была завалена чертежами. Сбоку стояли компьютер и оргтехника. Комната была обставлена со вкусом. Он смотрел в стекло, через которое открывался вид на озеро. Стена была целиком стеклянной, без швов. Обстановка комнаты состояла из аскетичной черной кожаной кровати, укрытой покрывалом того же цвета, темно-розового комода возле входа, рабочего стола, кожаного кресла и шкафа-купе из черного каленого стекла. Пол был отделан розовым мрамором с черными прожилками. Пространство ванной комнаты отделялось еще одной стеной из прозрачного стекла, за которой просматривалась большая черная ванна и розовые с темными прожилками стены. На стене над кроватью висела огромная бумажная черно-белая картина: женщина с наполовину обнаженной прекрасной полной грудью и вздернутым кверху соском сидела в пол-оборота к зрителю, чувственно смотря на него и поддерживая руками приподнятые наверх прекрасные длинные волосы.

Раздался телефонный звонок. Дмитрий взглянул на экран телефона и его лицо просветлело. Звонил его лучший друг, Андрей Север.

– Привет, Андрюша! – Дмитрий весело приветствовал друга.

– Здорóво, Дима, значит, не от всех ты скрываешься?

Вопрос Андрея озадачивал:

– Ни от кого не скрываюсь. Просто пока не расположен к общению. А что, уже поступили жалобы?

– Ну как тебе сказать?..

– А ты говори, как есть.

Андрей сделал небольшую паузу.

– Жалоб-то как таковых не было, но я же по-братски чувствую, когда Наташа не в духе.

– Прости, ничем помочь не могу. Я плох по части женских духов.

– Кому, как не мне это знать. Я что, собственно, звоню… Раз у тебя пока такое настроение, может, нам не приезжать завтра? Дай, думаю, почву прозондирую.

– Ох, и трудная у тебя работа, Андрюша, почвы для баб зондировать!

– А как без этого? Это ты у нас одинокий волк, а у меня и мама, и жена, и три дочки подрастают. И это помимо сестер. Я, понимаешь ли, привык!

– Не к тем вещам ты привык, Андрюша, но это мое сугубо личное мнение. Тем не менее мне очень не нравится высказывание о том, что «у меня пока такое настроение». Не милая я девушка, дорогой мой, чтобы в мой адрес такие вот формулировки прилетали.

– А что тогда у вас там происходит? Неужто ветер совсем переменился?

– Ну вот, еще одна формулировка на подлете… У меня и погода, и гормональный фон без изменений. Просто… Мне все надоело.

– Что именно? Умница-красавица Наташа тебе наскучила? Или тебе вдруг стала нестерпима твоя кайфовая жизнь? Любимая работа надоела? Может, ты просто зажрался?

– А ты мне, Андрюша, не хами. Не посмотрю ведь, что лучший друг. Но спорить не буду, может, и зажрался. Только это не телефонный разговор. И мы его с тобой поговорим завтра, у меня. Так что приезжай…те. Если хотите. Если она хочет. Но обещать, что для нее это будет приятный визит – не буду. А тебе я рад, как всегда, и, надеюсь, что несмотря ни на что и ты мне будешь всегда рад. А там уж, как знаешь.

– Ну на этот счет у тебя может не быть сомнений. Просто я изначально в щепетильном положении.

– Ты в щепетильном положении оказался, когда привел ее в мой дом. В надежде на светлое для всех нас будущее. Только будущее для всех светлым не бывает. Кто-нибудь все равно оказывается на темной стороне, я тебе об этом, помнится, как-то говорил.

Дмитрий умолк. Разговор не приносил ему удовольствия.

– Щепетильное у тебя положение… – продолжал он. – Она взрослая, я взрослый. А ты стой себе в стороне и смотри. Не лезь. Тем более, что темная сторона – это обычно моя стихия. Оставь кесарю кесарево.

– Так что же, не зря болтают, что к тебе из Москвы прикатила невеста?

– Слухами земля полнится! Только я одного недолюбливаю, когда эти слухи мужики собирать начинают. Не надо тебе, Андрюша, лезть в это дело. Еще раз тебя об этом прошу. Остальное – завтра поговорим.

– Хорошо. Не знаю только, брать ли Наташу…

– Опять не та формулировка. Наташа сама кого хочешь за что хочешь возьмет, так что вряд ли это решение останется за тобой.

– Да что ты пристал со своими формулировками? Что, слово новое разучил?

– Можно и так сказать. – Дмитрий грустно улыбнулся. – Точнее, вроде я его и раньше знал, – он бросил взгляд в сторону комнаты Юли, – но тут один человек так точно формулирует, что я и впрямь засомневался, что раньше правильно понимал его значение…

***

Машина плавно раскачивалась на ухабах. За рулем большого джипа с салоном, обшитым черной кожей и карбоном, сидел Тима, а на пассажирском кресле расположилась Юля. Да, это был не Паша, сидя рядом с Тимой она ощущала спокойствие. Он был комфортным водителем.

Юля размышляла. Еще утром она решила, что ей нужно срочно убираться из дома Дмитрия. Их встреча на озере и последовавшая за ней поездка на байке только уверили ее в правильности такого решения. Но потом его как будто подменили. Конечно, Юля понимала, что вряд ли он искренен. Это был матерый загонщик дичи, и девушка не сомневалась в том, что он точно знал, какой именно метод стоило применять к каждому конкретному виду добычи. Теперь же он охотился на нее. Однако это был тот самый случай, когда расслабиться и отдаться течению было просто нельзя. Дмитрий до боли напоминал ей Влада, это были мужчины одного типа. Мужчины, которые были способны проникнуть в самую суть Юли. Но после этого они пожирали ее и растаскивали на части, оставив после себя лишь истощенную оболочку. Это были варвары. Не оттого, что они разграбляли с намерением. Ведь ни гунны, ни готы, ни галлы не осознавали, что несут лишь разрушение и смерть. Переплавляя произведения искусств в слитки золота, они не считали, что это святотатство, а просто думали, что с золотом следует обращаться именно так. С подобными мужчинами происходило то же самое, они просто были варварами по своей сущности. Юля чувствовала, что для нее Дмитрий был даже более опасен, чем Влад, ведь он волновал ее гораздо сильнее. Он также менял к ней подходы. Как будто пробовал на зубок. Раз слету не вышло с силками, значит, стоило попробовать прикормить ее лаской. А потом продать соседу, если тот хорошо раскошелится.

Юля все это понимала. Но в данный момент полотно всей ее жизни было свернуто в рулон и заброшено на чердак. Она не могла развернуть его обратно, не должна была. Юле нужно было соткать новое. Но ей было некуда ехать.

Тима прервал ее размышления:

– Вам не дует? – стеклоподъемник водительского окна был на четверть опущен вниз, и в салон врывался приятный освежающий ветер.

– Спасибо, все в порядке, – она немного помолчала. – А что случилось с Пашей, я правильно помню имя?

– Правильно. Дмитрий Владимирович его в город отослал, просил ему другого водителя дать. Так что пока я за него.

Сделав небольшую паузу, Юля спросила:

– Если это не конфиденциальная информация, то, может, расскажете…

– Не конфиденциальная, – усмехнулся водитель, – словечки тоже у вас! По-нашему, стало быть, «не тайна»! – Тима посмотрел на Юлю с интересом. – Он еще в тот момент, когда гроза началась, должен был с вами обратно в город возвращаться, вы бы там заночевали. Подвергать вас такому риску не стал бы ни один разумный человек. В грозу ведь что угодно может приключиться. А тут еще и связи не было, вот Дмитрий Владимирович и был уверен, что либо поезд задержали, либо вы в городе остались. Со спокойной душей лег спать. Не мог же он себе представить, что этот шельмец надумает с вами в разгар грозы тащиться через лес! Простите… везти вас.

Тима вытащил из пачки сигарету, прикрыл окно, оставив небольшую щель. Пожевав ее, он, видимо, вспомнил о Юле и запихнул сигарету обратно в пачку.

– Да курите уже. Я потерплю.

– Зачем терпеть-то?

– Курите, курите. Ничего страшного со мной не случится.

Тима закурил.

– Ну а когда у вас жар начался… Тут уж он совсем голову потерял. Когда Пашка ему плакаться начал, мол, не гоните меня, пожалуйста, ахи, да вздохи всякие, тьфу… Он ему так прямо и сказал, чтобы тот сейчас же собирал свои манатки и только и делал, что молился о вашем здоровье, потому что от этого теперь зависит вся его жизнь.

Юля не поверила своим ушам. И это Тима говорил о Дмитрии? Она взглянула на водителя:

– Не ополчатся теперь из-за меня против Дмитрия Владимировича в городе?

– Хороший вы вопрос задаете, и не скажешь, что из Москвы приехали.

– Любые люди везде есть.

Тима повернулся в сторону Юли и внимательно посмотрел на нее.

– Ваша правда. Давно только в доме Дмитрия Владимировича не произносили таких здравых вещей. Очень рад за него. И за вас тоже. Вы, видно, девушка приятная.

– Как здравомыслящий человек, как вы выразились, я бы не стала делать скоропалительных выводов.

– А почему нет, Юлия? Одному человеку найти другого иногда бывает так трудно, что почти нельзя, простите за каламбур. И если так выходит, что оно само получается, то почему бы этому просто не порадоваться?

– В этом вы правы, – тон Юли был полон грусти, – только вот одна беда, я ни во что не верю. И ничего пока не могу с этим поделать.

– В этом вы тоже с Дмитрием Владимировичем похожи. Вы уж мне поверьте, я многих людей повидал.

Юля насторожилась:

– Почему вы мне это говорите? – спросила она, немного прищурив глаза.

Тима остановил машину и повернулся лицом к Юле. Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Потому что он мне глубоко симпатичен. И вы тоже. А все его друзья-подруги – нет.

– Как же это я вам так быстро стала симпатична?

– А иногда с человеком и не надо много говорить. У иного все мысли наружу. А у иного на роже. Вот с вами, к примеру, и поговорить-то потребовалось всего два раза, а уже ясно, что вы своих мыслей не таите. И они у вас в нормальной плоскости. А Дмитрий Владимирович вот таит. Но притом плоскость у вас одна и та же, представьте себе. Кстати, сходная с моей. Потому-то я у него и работаю уже пятый год. А иначе ничем бы он меня не удержал. Такой уж у меня характер привольный. – Он отвернулся и замолчал, но не выдержал и продолжал. – Я не узнаю никогда, что вас сюда привело, да мне и не надо это знать, только я вам так скажу, сам Бог вас сюда послал. А захотите ли вы меня послушать – дело ваше.

Тима завел мотор, и машина продолжила движение. Юля задумалась. Она посмотрела в загорелое лицо Тимы, на его поседевшие виски, жилистые руки на баранке. Это был человек приятной наружности, лет пятидесяти, с красивыми чертами. Он располагал к себе. Особое внимание привлекали его серые глаза, которые смотрели осмысленно.

– Бог, говорите… А почему тогда так тревожно на душе? Ведь если сам Бог меня ведет, как вы сказали, то в душе должно быть предчувствие чего-то хорошего?

Тима оторвал взгляд от дороги и снова внимательно посмотрел на Юлю:

– Человек всегда страшится нового. А иногда он от счастья своего убежать хочет. Слишком боится, что не заслужил.

Юля бросила на Тиму резкий удивленный взгляд и опустила голову вниз…

***

Стемнело. Дмитрий стоял у камина, когда из глубины дома выступила фигура Тимофея. Дмитрий оглянулся:

– Были у врача?

Тима утвердительно покачал головой:

– Еле заставил! К Евсей Петровичу, как вы просили. Сказал, поберечься ей надо, купание сегодня было излишним. Еще сказал, что она «горячая голова».

– Это да… – легкая улыбка озарила лицо Дмитрия.

– Продукты все на месте, Маша завтра обещала быть пораньше. Прихватит с собой племянницу, все успеют, – отчитался Тима.

Дмитрий произнес с недовольством:

– Ох, опять… Будут здесь ходить, глазами стрелять и все время случайно об меня спотыкаться. – Он бросил взгляд наверх в сторону лестницы, туда, где находилась комната Юли и сделал в том направлении жест головой. – Не хочу, чтобы она не то подумала.

– А это уж от вас зависит, Дмитрий Владимирович, только от вас.

– Если бы только от меня… – Дмитрий был серьезен. Он заглянул в глаза Тимы.

– Только от вас. – Тима взял его за плечо. – У меня только что в машине состоялся один занятный разговор…

Дмитрий вздернул брови:

– Неужели? Что-то я не припомню, чтобы ты раньше с кем бы то ни было вел занятные разговоры. – Он внимательно вгляделся в лицо Тимы. – Что, и ты туда же?

Тима грозно взглянул исподлобья:

– Ты, брат, Дмитрий Владимирович, говори, да не заговаривайся!

– Прости, Тима. – Голос Дмитрия тут же изменился, он сожалел о сказанном. – Чушь болтаю. Совсем нюх потерял.

– Бог простит. А насчет нюха, ты впервые в жизни в шаге от того, чтобы он у тебя прорезался. Только смотри на этом этапе не застрянь.

Тима угрюмо посмотрел на Дмитрия и хотел было уходить, но тот попросил:

– Задержись на минуту. Мы никогда не говорили откровенно.

– Ну что же, давай поговорим.

– Не разберусь никак, что творится у меня в душе. То ли это все одно к одному, ну то есть так совпало просто, то ли, и правда, что-то происходит. Только я за эти два дня стал каким-то другим… В момент! Разве так бывает?

– Ты говори, а я пока послушаю.

– Понимаешь, мне никогда не нравились такие женщины, Тима. Они меня физически не привлекали. Ведь от своей природы не уйти. Мне другое всегда нравилось. Плоть, кровь…

– То есть одна форма, так?

– Ну почему сразу форма? Содержание тоже никто не отменял…

– А потому, Дмитрий Владимирович, что у тебя за формой ни разу не было никакого содержания. Ни разу. Что Наташка твоя, беспутная…

– Да не моя она…

– Хоть твоя, хоть не твоя, а только у кого бы в загоне та овца ни блеяла, все одно, овца-то паршивая. Ты уж меня прости за откровенность, я к тебе с этим никогда не лез, но ты сегодня сам напросился. Назвался груздем – полезай в кузовок. И Марина твоя тоже всегда была беспутной. Из содержания у нее – только ум, который она здорово умеет под собственные нужды приспособить, да так, что вы, мужики бедовые, остаетесь о том без понятия. Вот тебе и вся твоя форма.

– Я не хочу с тобой об этом говорить.

– Оно и понятно. Ты никогда не говоришь о том, чего не хочешь слышать. Только кто бы тебе еще когда осмелился такое сказать? – Тима с чувством бросил руку вниз. – Пустой разговор у нас получается. Пошел я. Поздно уже.

– Да постой ты. Я не хочу обсуждать с тобой своих женщин, ни с кем не хочу. Не уважаю я этого в других людях, а, значит, и в себе уважать не смогу. Просто я в первый раз в жизни не хочу ошибиться. И не потому, что все надоело. Просто не хочу. Не хочу ее обидеть…

– Так не обижай тогда.

– Легко сказать! Ну не похоже на меня подобное влечение, не мой это стиль, понимаешь? Как увидел ее, ну прям зяблик, ей-Богу, – Дмитрий улыбнулся, голос его задрожал от умиления. – Маленькая… как ребенок… Защитить хочется, а не трахнуть.

– Ты, Дмитрий Владимирович, не говори при мне таких мерзостей. Она мне нравится.

– Мерзостей? Да я тебе только что самую трогательную историю в своей жизни рассказал!

– И все же не говори так больше.

Дмитрий лукаво посмотрел на Тиму и собирался сказать что-то, но передумал и произнес совсем другое:

– Сейчас вот чуть второй раз за вечер глупость не сморозил.

Тима смутился:

– Да брось ты, Дима. – Он отвел глаза от Дмитрия и потупил взгляд. – Не в ту степь ты гребешь. Просто она хорошая девочка. Но не про мою, конечно, честь. А тебе вот пара.

Дмитрий выдохнул воздух и произнес:

– Может, я просто все сочинил и это оттого, что все надоели и захотелось чего-то настоящего и чистого… – Дмитрий умолк. – Она какая-то другая. В ней не чувствуется фальши, – задумчиво произнес он. Мужчина в сердцах приложил растопыренную ладонь к груди. – Ну не моя это природа, не могу я так искренне ее хотеть! Не верю, что в один момент вдруг взял и переменился. Так не бывает… И потом… я ее не знаю… Кто сказал, что она такая, какой мне показалась? Может, и о чистоте ее все выдумал?

– Циник ты, Дима, и сейчас это тебе может навредить сильнее всего. Вот вроде и в глуши живешь, а весь насквозь пороком пропитался. А она хоть и из грязного места приехала, но не чета тебе. Я ей сегодня сказал почти то же самое, а она мне, знаешь, что ответила? Люди, сказала, любые есть везде. Коротко, но сколько глубинного смысла. И вот еще что: она тебе не верит, Дима. Да и с какой стати ей тебе верить, если ты сам себе поверить не можешь? – Тима медленно покачал головой. – Я все не пойму, чего ты боишься? Что тебя твоя природа подведет? Что в тебе инстинкт любого нормального мужчины впервые в жизни проснулся, защищать свою женщину? Это, Дмитрий Владимирович, простым словом называется, любовь. Или боишься, что этот новый инстинкт будет мешать твоему старому инстинкту получать удовольствие? Так вроде нет в жизни большего удовольствия, чем любить и защищать того, кого любишь. Бывай, Дмитрий, надоели вы мне сегодня, молодые да упрямые.

Тима направился к выходу, но у двери остановился и обернулся:

– Знаешь, что примечательно, – произнес Тимофей с налетом раздражения, – и она, и ты сегодня со мной о душе заговорили. Только вот с ней мы обменялись всего парой фраз, и все они были о душе. С чего мы с ней начали, тем и закончили. А ты с души начал, да только быстро скатился на природу. Вот такая между вами разница, друг сердечный. И поэтому не тебе рассуждать о ее чистоте. Подумай лучше о своей, пока не поздно.

Он ушел, оставив Дмитрия в раздумьях.

Немного погодя Юля спустилась вниз по лестнице и сразу увидела Дмитрия. На ней было светло-серое платье на пуговицах с английским отложным воротничком и короткими рукавчиками. Платье было по фигуре, оно шло девушке, подчеркивая тонкую талию и плотно облегая бедра. К платью она надела босоножки на маленькой соломенной платформе с серым замшевым верхом и серыми завязками вокруг щиколотки. Светло-русые волосы были убраны назад и заколоты шпильками. Дмитрий обернулся на шум шагов и посмотрел на нее каким-то, как ей показалось, более осмысленным взглядом. Внутри у нее что-то зашевелилось.

– Проходи, садись. – Голос Дмитрия звучал непривычно мягко.

Юля подошла и села на диван. Хозяин дома остался стоять у камина. Он смотрел на огонь.

– Ты сегодня задала мне вопрос, а я тебе на него не ответил. Отвечу сейчас. – Он сделал небольшую паузу. – Я сказал некоторым своим друзьям, что ко мне из Москвы приезжает невеста. Объясняю, зачем я это сделал. – Дмитрий обернулся и посмотрел на Юлю. Она молчала, но ее взгляд, обращенный на него, был тверд. – Здесь не Москва, у нас тут другие порядки и, если ты живешь в одном доме с мужчиной, то либо ты его невеста, либо, скажем так… женщина легких нравов. Что бы ты обо мне не думала, в душе я дже́нтльмен и должен был защитить честь дамы. – Он выдержал паузу. – Я очень хорошо отношусь к Марине. Когда она меня попросила помочь ее старой подруге, я согласился только потому, что меня об этом попросила она. Но я не хочу поводов для сплетен о том, что происходит в моем доме, и мне проще иметь такую легенду. Завтра ко мне приезжают друзья, поэтому прошу тебя придерживаться этой версии. И, надеюсь, я ответил на твой вопрос.

– Более развернуто ответить нельзя, – сухо произнесла Юля. Она встала и собралась уходить.

Дмитрий приблизился:

– Подожди… – Он дотянулся до ее руки и развернул Юлю к себе лицом. – Юля…

Девушка пришла в ярость:

– Руки убери, джентлеме́н!

Дмитрий продолжал ее удерживать теперь уже за обе руки.

– К Марине ты хорошо относишься? – Юля извивалась и пыталась вырваться. – Конечно, она у нас девушка как раз с подходящими округлостями, выдающимися я бы сказала! Все как ты, должно быть, любишь!

– Я смотрю, тебя это очень задело!

Дмитрий отбросил от себя ее руки и остался стоять на том же месте. Он смотрел на нее в упор и оценивал реакцию на сказанное им.

– Если ты в душе и дже́нтльмен, то, видимо, где-то очень глубоко! – в сердцах бросила Юля. Она убрала с лица волосы, выбившиеся из-под шпилек. – Не это меня задело! Мне до ваших вкусов и интересов все равно не дотянуться, ростом не вышла. Но, несмотря на это, я умру, а за мужиком бегать не стану!

Дмитрий усмехнулся:

– Так в чем же дело? Что ты тогда так бесишься?

– А в том дело, что вы с Мариной и вашими интересами напрочь забыли о том, что на этом поле брани есть еще и я! Не знаю как именно, но вы взяли и без меня меня женили! Я бы в жизни сюда не поехала, если бы знала, чем мне это светит.

– А чем, собственно, тебе это светит? Тоже мне драма! Отдыхай себе, никто тебе не мешает, кроме тебя самой.

– Ты что совсем дурной? Или ты просто пофигист? Или у тебя вообще никаких принципов в жизни не осталось? – Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. – Марина нарисовала мне ну просто сказочную картину, когда вместо того, чтобы тащиться на задрипанную турбазу, можно было поехать к ее знакомому в заповедное место, удаленное от людей. Где бы меня никто не трогал. Где бы мне дали отдохнуть, погрузиться в себя, насладиться тишиной и спокойствием, забыть обо всем. И притом со всеми удобствами, как я люблю. Она говорила, что у тебя уже отдыхали люди и всегда с довольствием и комфортом. И какой отдых я получила? Одно расстройство! Но я сама, конечно, дура, раз так просто взяла и согласилась. Надо думать, какого ты должен быть обо мне мнения! Бедовая девица! Значит, должна быть на все согласна… Так что я теперь пеняю только на себя. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

Дмитрий вдруг спросил серьезно:

– Юля, чем я тебя так обидел?

– Да тем, что ты покусился на самое главное в моей жизни, – прокричала Юля, – свободу выбора! Только я решаю, что мне делать и как жить! Кто я тебе? Невеста? Нет! Так с какой стати я ею должна называться?

– Я тебе все объяснил.

Юля толкнула его в грудь:

– Что ты мне объяснил? Я тебя спрашиваю, я тебе невеста? – Она наступала на Дмитрия, снова и снова толкая его в грудь, а он понемногу пятился назад. – Что молчишь, отвечай! Я тебе что, невеста?

– Нет, пока не невеста. – В голосе Дмитрия послышалась хрипотца.

Юля всплеснула руками и, закрыв лицо ладонями, горько рассмеялась.

– О, Боже!.. «Пока» … – Она убрала руки от лица, на котором теперь отражалась опустошенность. Юля смотрела вниз, ее голос звучал тихо. – Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Мы с тобой два дня знакомы. Если врешь, так делай это хоть поделикатней, что ли… – Подняв на него глаза, Юля смотрела отрешенно. – Никаких «пока» не существует. Есть только да или нет. Как бы ты меня сейчас ни назвал, я тебе не невеста. А значит, я…

Дмитрий закрыл ее рот поцелуем. Он целовал ее неистово, полностью овладевая ее ртом и обхватив руками ее голову. Юля была ошарашена таким неожиданным поворотом. Поток желания, с которым она постоянно боролась, наконец, захватил ее. Она обняла Дмитрия и подалась ему навстречу. Тепло залило ее лицо, грудь, низ живота, она тихонько простонала. А Дмитрий продолжал целовать ее в губы, в лицо, в шею. Он прижимал Юлю все ближе, и она чувствовала, что он весь горит от спонтанно возникшего порыва страсти.

– Юленька, я… Я, может, тебя всю жизнь ждал… – Шепот Дмитрия был хриплым от возбуждения. – Всю свою жизнь, понимаешь?

Его действия становились все смелее, он был готов пойти дальше, и Юля начала осознавать, что он не остановится. Ощутив всю силу его возбуждения, она вдруг совладала со своими желаниями и с трудом вернула себя к реальности. Она заставила себя думать. Внезапная мысль пронзила ее. Юля замерла и перестала отвечать на его поцелуи. Дмитрий это ощутил, насторожился и посмотрел ей в лицо.

Одной рукой девушка отстранила от себя его разгоряченное тело. Он ошалело уставился на нее. Дмитрий не понимал, что произошло и в чем была причина ее перемены. Юля подняла ладони к лицу и дрожащими пальцами стерла со щек следы своего позора.

– Вот что я вам скажу, Дмитрий Владимирович. – Ее голос звучал безэмоционально. – Все же шлюха – не такое уж и страшное слово. По крайней мере, страшное не для всех. – Она ненадолго умолкла. – Это ведь больше состояние души. И каких-то душ оно никогда не коснется. Не знаю, что вы там с Мариной задумали, а главное, не знаю, зачем, но… У всех вас и всего вашего города вместе взятых пороху не хватит, чтобы сделать из меня шлюху.

Она развернулась и медленно, отрешенно, словно на ватных ногах поднялась вверх по лестнице. Вскоре Дмитрий услышал, как за ней закрылась дверь ее комнаты. Он все так и стоял на месте с озадаченным видом.

… А озеро было спокойно. Темная его гладь была скупа на ответы.

Дмитрий вышел на воздух. Где-то в лесу послышался тревожный крик ночной птицы. Он сел на ступеньки крыльца. В руках его была пачка сигарет, он мял ее пальцами, но не закуривал. Наконец, Дмитрий отбросил пачку в сторону и спустился во двор. Потоптался на месте, словно не зная, куда ему деться, дошел до рощи, поднялся в беседку. Достав из кармана мобильный телефон, он набрал номер:

– Мама, привет, извини, что так поздно, ты еще не спишь?

– Нет, Дима, как раз думала о тебе. Что у тебя случилось?

– А почему что-то должно случиться? – Дмитрий говорил с деланным весельем. – Я что не могу позвонить маме просто потому, что соскучился?

В трубке раздался смех:

– Мочь, может, ты и можешь, но только просто потому, что ты соскучился, ты не звонишь!

– Ничего-то от вас, маменька, не утаишь. – Дмитрий вздохнул.

– Раз позвонил, рассказывай.

– Какая-то на меня в последние дни меланхолия напала, мам, прямо спасу нет, – с грустью сказал он. – Есть у тебя от этого дела верное средство, а?

– Средство есть, только оно тебе не поможет. Меланхолия тебе не свойственна, Дима. У тебя другой характер. Так что причина должна быть в другом. А чтобы вылечить болезнь, надо знать, в чем ее причина. Тогда и средство подобрать можно.

– Вот скажи мне, откуда ты у меня такая умная?

– Откуда я, таких там больше нет. Так в чем причина, Дима?

– А вот это ты зря! Похоже, что еще одна такая там все же нашлась.

– В смысле?

Дмитрий поднял голову наверх и посмотрел в сторону окна комнаты Юли.

– Я должен признаться, что в этом, видимо, и есть причина моей меланхолии. – Он сделал паузу. – Похоже, мама, я влюбился.

Глава 8

Снимай посты, уже я рядом!

Пропитан ты как будто ядом,

Но я в душе тебе подвластна.

Не избежать мне злой угрозы,

Куда бежать? Метаморфоза…

Я по уши в тебе погрязла.

Скажу: «Аминь!» Окончен бал…

Изыди, сгинь, девятый вал!

Как кокаин меня сковал…

(прим.: стихотворение «Метаморфоза», автор Анна Кимова)

Юля стояла под душем, направив лицо навстречу прозрачным струям. Она плакала. Вода стекала по ее лицу, смывая слезы, но на глазах тут же наворачивались новые. Девушка никак не могла успокоиться. Она чувствовала, что Дмитрий уже стал проникать ей под кожу, но должна была как-то остановить начавшийся процесс. Этот мужчина манил к себе, как никто другой в ее жизни. Даже с Владом Юля не испытывала ничего подобного, ведь она чувствовала в себе силы дать ему отпор. Но Дмитрий как будто парализовывал ее, в его присутствии она впадала в такое одуряющее оцепенение, что не могла сопротивляться. Вот и сейчас даже вода не помогала смыть остатки его следов, как будто он уже впитался в нее и теперь распределялся по телу. Она была в ужасе. Дмитрий и Марина явно затеяли какую-то игру и сообща старались втянуть в нее Юлю. Но сколько девушка ни ломала над этим голову, у нее не возникло ни одной приемлемой версии. Поверить в то, что Дмитрий просто хотел занести ее в список своих побед, Юля не могла, слишком уж это было примитивно. Вряд ли они с Мариной разработали бы такую сложную операцию, чтобы просто ее совратить. Все они давно уже не были подростками. И потом Юля не сомневалась в том, что хозяин этого дома не был обделен женским вниманием, а этот факт делал подобную версию совсем фантастичной. Нет, здесь должно было быть что-то другое, но она никак не могла понять, что именно. Это сочетание полной неопределенности в том, чего от нее хотел Дмитрий, и окончательного осознания того, как сама она крепко влипла, делала все происходящее с ней зловещим.

Юля легла в постель, но сон все никак не шел, она ворочалась. Перед глазами стоял их с Дмитрием поцелуй. Нервная дрожь овладела девушкой. Ей надо было срочно уезжать отсюда, бежать от этого мужчины, манящего ее как одурманенную. И тогда она его больше не увидит. Никогда. Его ярко-бирюзовых глаз, цвет которых так походил на океан солнечным днем где-то на побережье тропического острова, его красивого торса, статного тела, как будто созданных для… Юля тряхнула головой. Ей нельзя было думать об этом. Надо было уезжать, пока еще не было поздно. А дальше она что-нибудь придумает.

Юля встала с постели и заметалась по комнате из угла в угол. Подошла к окну, посмотрела на двор и увидела, что слева на отдалении возле вольера с собаками загорелся свет. В его лучах появился Дмитрий, который заходил к собакам. Он что-то говорил, а потом начал с ними играть. Собаки вставали на задние лапы, закидывая свои массивные передние ему на плечи, а Дмитрий трепал их по мордам, чесал животы. Одна из собак легла на спину и стала кататься по земле. Раздалось легкое скуление, потом лай собак и приглушенный голос хозяина. Он успокаивал их, не разрешал лаять. Вдруг Дмитрий обернулся и посмотрел в ее сторону. Юля резко отскочила от окна, но потом тайком подошла к самому его краю и снова выглянула во двор. Дмитрий продолжал смотреть прямо на нее. Или ей это только казалось? Юля закрыла лицо руками.

– Господи, что же мне делать?! – прошептала она.

Девушка снова посмотрела в окно. Свет в вольере погас, звуки затихли. Теперь на улице стояла темень, и нельзя было ничего разглядеть. Юля бросилась в кровать, легла на живот и накрыла голову подушкой.

… И нет мне сна, не кончить боя:

Отравлена́ я вся тобою,

Внутри течёт чума густая.

И сладок вкус мне злого яда,

Едва коснусь тебя я взглядом –

Пойдет отсчет, как я растаю.

Ты – страсть, мне всласть в тебе пропасть,

Ты – зов всех снов моих, без слов.

Один магнит меня манит,

Пусть Бог простит: в твоей я власти…

Ты – яд, и я допью тебя.

Ты – зло, я под твоим крылом.

Но все ж рискну и загляну

Во глубину той адской пасти…

(прим.: стихотворение «Метаморфоза», автор Анна Кимова)

… Дмитрий вошел в дом. Он пробыл на улице несколько часов и решил, что пришла пора возвращаться. Надо было попробовать поспать. Проходя мимо комнаты Юли, он остановился возле ее двери, занес руку, чтобы постучать, но остановился. Он разжал кулак и тихо прикоснулся к двери кончиками пальцев. Он слушал. Никаких звуков не доносилось. Наверное, Юля спала. Постояв так какое-то время, Дмитрий ушел к себе.

***

Юля не спала всю ночь. Она лежала в постели и смотрела на луну. Ночной сумрак стал медленно отступать. Светало, и за окном послышалось пение птиц, а после комната озарилась солнечным светом. Девушка все так и лежала, смотря в окно. Ее лицо было измучено, под глазами залегли темные пятна. Постепенно ее веки отяжелели, и Юля погрузилась в сон, проснувшись лишь когда солнце уже давно покинуло зенит. В доме все кипело, раздавались звуки двигающейся мебели и звенящей посуды. Слышалось, что дом был полон людей. Юля надела бледно-голубые джинсы в обтяжку и голубую льняную рубашку на пуговицах в тон джинсам, белые мокасины. Вытащив из чемодана маленькую шкатулку, она достала из нее украшения. Это были ее любимые маленькие серьги-жемчужины, браслет из жемчуга и белые керамические часы. Она надела на себя все эти вещицы, собрала волосы в хвост, умылась и спустилась вниз.

В гостиной, красивой скатертью цвета слоновой кости уже был накрыт большой стол, но стульев еще не было. По комнате туда-сюда бегали три женщины, стояла кутерьма. Первой из них оказалась женщина средних лет в строгом черном платье, полная и рыжеволосая. Вторая на вид была старше всех: высокая, статная, сухая, одетая в элегантное светло-золотистое легкое платье. Третья – была молодая девушка с рыжевато-золотистыми волосами, приятным лицом и прекрасной фигурой. На ней были джинсы и черная майка без рукавов. Из гостиной просматривалась кухня, на которой вовсю шли кулинарные приготовления.

Еще спускаясь вниз по лестнице, Юля столкнулась лицом к лицу с темноволосой дамой в светло-золотом платье. Это была красивая женщина с черными глянцевыми волосами с едва заметной проседью и строгим лицом, на котором выделялись большие голубые глаза. Серьги из крупного жемчуга в ее ушах привлекали к себе внимание. Женщина посмотрела на Юлю оценивающим взглядом и доброжелательно произнесла:

– Добрый день! Меня зовут Анастасия Владимировна.

Девушка немного смутилась, ей было неприятно, что все в этом доме постоянно смотрели на нее как на племенное животное, но она взяла себя в руки и не подала вида. Доброжелательный тон и приятное располагающее лицо ее собеседницы сделали свое дело.

– Добрый день, я – Юля. Простите, что спускаюсь так поздно, долго не могла уснуть. Удалось поспать только с утра. Вероятно, помощь вам не помешает?

– Вы ведь, Юля, отдыхать приехали, так вот и надо отдыхать, а с работой на кухне справятся специально обученные люди.

– А чем работа на кухне не отдых? Я с удовольствием помогу, если это нужно.

За ее спиной раздался неприветливый голос:

– Дорога ложка к обеду! Чтобы предлагать свою помощь, нужно раньше вставать!

Юля обернулась и увидела Дмитрия, стоявшего в метре от нее. У него был недовольный вид. Сегодня на нем были надеты голубые джинсы и рубашка цвета морской волны в тон глазам. Солнце разливалось по комнате, и под его лучами глаза Дмитрия подсвечивались изнутри. У Юли снова перехватило дыхание. Ее тянуло к нему, но в то же время девушке были обидны необоснованное недовольство Дмитрия и его тон.

– Дима, ну что ты как пес цепной? Человеку всегда плохо спится на новом месте, – вступилась Анастасия за гостью.

– Не стоит, Анастасия Владимировна, – перебила ее Юля. – По части наших с ним взаимоотношений, Дмитрию Владимировичу трудно угодить. Что поделаешь, он всегда мною недоволен. – Юля говорила тихо, чтобы их разговор не был слышен двум другим присутствующим женщинам.

Девушка больше не смотрела на Дмитрия. Ей просто хотелось уйти отсюда, чтобы поискать способ, как устроить свой отъезд, и она искала путь к отступлению. Дмитрий же продолжал сверлить ее взглядом. Юля была сегодня так хороша. Ее строгое благородное лицо было тронуто усталостью, но на него падало несколько завитков волос, смягчая его облик, а маленькие белые жемчужины нежно его оттеняли. Когда она двигала руками, раздавалось приятное позвякивание изысканных белых украшений. Все в ней было Дмитрию по вкусу. Но он был зол на нее. Эта девушка не стеснялась осаживать его даже при матери и это его бесило. Его раздирали противоречия.

– Что-то, ребята, не с того вы оба начали… Дима, может, я покажу твоей гостье сад?

Взглядом Анастасия сделала Дмитрию знак, говорящий о том, что он был не прав. Тот еле сдерживался, но все же взял себя в руки.

– Хорошо, мама. Ты права, здесь и без вас справятся.

Юля не ожидала, что перед ней была мать Дмитрия. Только сейчас она поняла, что они с сыном были похожи. Анастасия сделала приглашающий жест и проводила Юлю по направлению к выходу в сад. По дороге она обернулась к сыну и неодобрительно на него посмотрела, качая головой. В лице Дмитрия все смешалось. Юля так больше ни разу и не взглянула на него. После ухода женщин он поднялся наверх.

Третий день он не мог думать о работе, все его мысли были заняты Юлей. Вот и сейчас перед его глазами снова вставала вчерашняя сцена. Он видел себя и Юлю целующимися, и будто снова ощущал на губах их страстный и взаимный поцелуй. Да, без сомнений, она тоже хотела его. Такого рода вещи никогда не ускользали от Дмитрия, он был опытен и понимал их интуитивно. Но Юля в чем-то его подозревала, и это не давало ей расслабиться. Он вспомнил ее вчерашние слова: – Не знаю, что вы там с Мариной задумали, а главное, не знаю зачем, но… У всех вас и всего вашего города вместе взятых пороху не хватит, чтобы сделать из меня шлюху…

Конечно, он не сказал ей всей правды, но все же не понимал, почему Юля так остро отреагировала на его вчерашние объяснения. Что-то было не так во всей этой истории с ее приездом к нему в дом. Дмитрий задумался. Он стал воспроизводить в памяти их последний разговор с Мариной, состоявшийся незадолго до приезда Юли. Звонок мобильного телефона раздался в тот момент, когда он сидел за столом в кабинете своего офиса в Болшеве:

– Привет, есть у тебя минута-другая? – поздоровалась Марина.

– Для тебя у меня всегда найдется минутка. – Дмитрий не ожидал ее звонка, но, как всегда, был рад ее слышать.

– Хор. Мне подругу надо пристроить. Отдохнуть. Она хотела куда-нибудь подальше забраться, на природу. И я вот подумала, может, ты ее приютишь у себя в Зябликово?

Дмитрий сыронизировал:

– Я сейчас, наверное, должен начать волноваться, дорогая. Совсем ты ко мне охладела, раз подруг в мои лапы присылать не боишься.

– Ни в коем разе! Ты всегда в моем сердце! – Голос Марины, как всегда, был звонок и весел. – Она не в твоем вкусе. Но может пригодиться в ракурсе твоих последних задач. Я так понимаю, тебе кандидатура должна быть без разницы? А у меня тут неожиданно изменились обстоятельства. Мне пока в прессе в контексте каких-либо отношений мелькать не стоит.

– Ты, Мариша, в своем репертуаре, до таких дел большая затейница! Знал, к кому обращаться.

– Ты же знаешь, что ради тебя я готова даже в горящую избу!.. – пошутила она.

– Хорошо. Тогда не откажу я твоей подруге в приюте. А она в курсе нашей затеи?

– Нет. Иначе не поедет. Она у нас девушка со сталью вдоль хребта. Лучше на месте все отрегулируешь. Как я себе представляю ситуацию, она все равно обратно не поедет. По крайней мере, сразу. А если ты ее кантовать не будешь, думаю, все уладите. В крайнем случае, я побуду твоим запасным вариантом. Но желательно попозже…

Да, определенно, его бывшая любовница что-то затеяла, прислав сюда Юлю. Но какой у нее здесь мог быть интерес? Дмитрий подошел к окну и посмотрел в сад. Он увидел двух женщин, идущих рядом, и его взгляд сразу смягчился.

… Анастасия и Юля стояли возле клумбы с цветущими пионами.

– Это мои любимые цветы, – сказала Юля.

– И мои. Всегда говорила Диме, что для того, чтобы его сад был самым прекрасным, вполне достаточно одних пионов. – После небольшой паузы Анастасия повернулась лицом к девушке. – Юля, вы уж простите меня за то, что лезу не в свое дело, но что между вами происходит?

– Между кем? – удивленно осведомилась Юля.

– Я своего сына таким никогда не видела. Прямо искры высекает. Хотя по натуре он человек, которого трудно вывести из равновесия.

– Я не знаю, Анастасия Владимировна. Я не знаю вашего сына. Мы знакомы всего два дня. Сегодня третий.

Анастасия скривила бровь и протяжно произнесла:

– Что-о-о? – На лице женщины отразилось крайнее удивление. – Тогда я совсем ничего не понимаю. В таком случае он вообще не имел права вам грубить. Но что-то же у вас случилось, раз вы сюда приехали?

– Вы правы, случилось. Но это не имеет никакого отношения к Дмитрию. Повторяю еще раз, я не была с ним знакома. – Женщины продолжали идти вдоль сада по направлению к роще.

На мгновение Юля умолкла, а затем, как будто решившись на что-то, сказала, заглядывая в глаза Анастасии:

– Я вот сама сейчас слушаю себя со стороны и поверить не могу, что могла на такое решиться. Забраться так далеко, в незнакомое место, отрезать себя от мира по собственной воле. Жить у человека, которого никогда не видела и совсем не знаю. Наверное, только глубочайшая усталость от своей прежней жизни могла сподвигнуть меня на такое сумасбродство. Я не знаю, о чем я думала. Наверное, впервые в жизни ни о чем не хотела думать. Просто села и поехала. Но сейчас чувствую себя, как… Даже не знаю, как это объяснить… Как пленница… Как будто теперь не могу сама принимать решения и ручаться за свою жизнь. Я чувствую себя беспомощной. А это совсем не в моем характере. И вроде надо бы уехать, только вот назад возвращаться тоже не хочу. Я должна круто изменить свою жизнь, для меня это сейчас единственный способ обрести себя. Но мне потребуется время и это невозможно сделать на прежнем месте. Поэтому для меня сейчас вернуться назад – равносильно признанию того, что я потерпела полное фиаско.

– Я вас понимаю.

Вскинув кверху бровь, Юля удивленно посмотрела на собеседницу.

– Да-да, Юля, и очень хорошо. И поэтому прекрасно знаю, что помочь вам не смогу. В таких делах человек может разобраться только самостоятельно. Но я задам вам еще один вопрос. Очень нескромный. – Юля застыла в ожидании. – Вам нравится Дима?

Девушка вздохнула, закрыла лицо руками, а затем взглянула прямо в лицо Анастасии:

– Я его не знаю.

– Я вам другой вопрос задала, – мать Дмитрия смотрела на Юлю изучающе. – Вы простите меня за настойчивость, но это важно для меня. Я очень люблю Диму и его жизнь мне небезразлична. Он всегда был большим молодцом, но я знаю, что он никогда не был счастлив. А я всю жизнь считала, что его характер не даст ему быть счастливым. Он слишком уравновешенный. Если можно так выразиться, пожалуй, даже замкнутый. У него много друзей, но в свое сердце он никогда никого не впускал. Глядя на него, я всегда думала, что просто Бог не дает всего в одни руки. Но сегодня, когда я увидела, что между вами творится…

Юля с чувством выпалила:

– Да что творится-то?

– Со стороны виднее, Юля. От вас двоих можно электростанцию запитать, а вы спрашиваете, что творится… Сегодня в своем сыне я увидела его отца. Хотя всегда считала, что они не похожи. Володя был очень запальчивым человеком, а Дима хладнокровен и рассудителен.

Женщины подошли к беседке. Анастасия на миг остановилась и посмотрела Юле в глаза. Она продолжила тоном человека, тщательно подбирающего слова:

– Самое неблагодарное дело – влезать между двумя молодыми и горячими людьми, но позвольте мне закончить этот разговор так, чтобы у вас не осталось неприятного осадка. Мне совершенно ясно, что вы должны быть незаурядным человеком, раз вам удалось пробудить в моем сыне такое сильное чувство. Мне очень хотелось бы видеть его счастливым. Я не буду его рекламировать, в этом нет нужды. Что русскому хорошо, то немцу смерть. Позвольте просто, как человеку, повидавшему кое-что в жизни, дать вам совет. Попробуйте узнать его немного лучше. Тогда вам будет проще во всем разобраться.

Немного помолчав, Анастасия сказала:

– Вы возвращайтесь в дом, скоро гости начнут съезжаться, вам еще нужно переодеться. А я пока посижу в своей любимой беседке…

… Дмитрий стоял у окна гостиной и вот уже в который раз пробовал дозвониться до Евгения. Ответа не было. Сзади к нему подошла Таня, молодая помощница по дому. Она дотронулась до его плеча. Дмитрий обернулся и посмотрел на девушку немного разочарованно, как будто не ее он хотел сейчас видеть перед собой.

– Таня, ты не видишь, я звоню?

Она обиделась и потупила взгляд:

– Прости.

– Не «прости», а «простите». Мы с тобой на «ты» не переходили. – Дмитрий убрал телефон в задний карман джинсов и развернулся лицом к девушке. – Чего ты хочешь?

Тон Тани был капризным, она сказала:

– Дима, почему вы со мной разговариваете как с ребенком, ведь я уже институт заканчиваю…

Дмитрий не дослушал:

– Потому что ты и есть ребенок. Я спросил тебя, чего ты хочешь?

Девушка вплотную приблизилась к Дмитрию:

– Я просто хотела сказать, что мы закончили и… – Таня положила ему ладонь на грудь и заглянула в глаза, – может быть, я могла бы… быть вам еще чем-нибудь полезной?

В этот момент в комнату вошла Юля и застала эту сцену. Дмитрий стоял к ней в пол-оборота, поэтому он сразу заметил ее приход. Он отодвинул от себя руку Тани и направился к Юле. Та, делая вид, что ничего не заметила, начала подниматься вверх по лестнице, где ее и настиг Дмитрий:

– Юля!

Она обернулась и посмотрела на него.

– Через два часа начнут съезжаться гости…

– Дмитрий Владимирович, не беспокойтесь, я побуду у себя, – прервала его Юля.

Дмитрий удивился:

– У себя? Ты что не собираешься спускаться?

Она ответила с расстановкой:

– Именно так, я не собираюсь спускаться.

В этот момент из кухни вышла рыжеволосая полная женщина в черном платье. Она подошла к Тане, обняла ее и произнесла:

– Дмитрий Владимирович, мы с Танечкой уже все закончили. Стол накрыли на десять человек.

Они повернулись на звук голоса. Экономка смотрела доброжелательно, а Таня бросила сначала ревнивый взгляд на Юлю, затем обиженный на Дмитрия. Юля воспользовалась замешательством хозяина дома и поднялась наверх. Тот обернулся в ее сторону, но понял, что момент уже был упущен. Только тогда он ответил домработнице:

– Хорошо, Мария, спасибо вам.

– Еще что-нибудь надо? – поинтересовалась она.

– Нет, вроде все. Хотя… – в тоне Дмитрия послышались нотки сомнения.

Таня бросила на него взгляд, полный надежды. Он заметил это и передумал:

– Нет, ничего не надо. До свиданья.

– До свиданья, Дмитрий Владимирович, – попрощалась Мария.

– Тима вас отвезет.

– О, спасибо!

Дмитрий бросил на них еще один взгляд, и от него не укрылось разочарование Тани. Он отвернулся и ловко взбежал вверх по лестнице.

Юля стояла возле окна. В дверь постучали.

– Можно войти? – раздался голос Дмитрия за дверью.

– Да, входите.

Он вошел и остановился напротив нее:

– Я прошу тебя сегодня спуститься к моим гостям.

– Я не хочу. Мне это будет неприятно.

Дмитрий смотрел на нее, не отрывая глаз:

– Я не хочу, чтобы тебе было неприятно. Но при этом хочу, чтобы ты спустилась к гостям. Было бы здорово, если бы ты почувствовала себя как дома. Хозяйка не сидит у себя в комнате как отшельница, когда в доме гости.

Он протянул руку и провел ею по ее щеке. Юля вздрогнула, покраснела и отвернулась к окну.

– Я не уверена, что ты будешь рад, если я сегодня спущусь, – сказала она тихо. – Думаю, что тебе будет спокойнее, если я останусь здесь.

Дмитрий подошел к Юле вплотную и положил ладони ей на плечи.

– Я точно не буду рад, если ты не спустишься, – произнес он тихим, чуть хрипловатым голосом.

Дмитрий наклонил лицо к ее шее. От Юли исходил манящий аромат. Он очень хотел эту женщину. Он поцеловал ее в шею. Она резко отпрыгнула в сторону.

– Хорошо, раз ты так хочешь, я спущусь. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Дмитрий засмеялся:

– Хорошо!

Продолжая смеяться, он развернулся и вышел из комнаты, мотая головой из стороны в сторону.

***

Он был один в своей комнате, когда раздался телефонный звонок. Дмитрий быстро подошел к сотовому и принял вызов. На его лице отражалось нетерпение.

– Приветствую, Евгений Борисович! Как сам? Чем порадуешь?

– Порадую, Дима! Поджарили мы твоего Кирилла. Считай, спекся! Так что строить будешь ты. – Из трубки телефона доносился звонкий мужской голос.

Глаза Дмитрия загорелись решительностью, на губах заиграло торжество, а на его волевом, красивом лице отразилось победоносное выражение.

Он произнес:

– Это именно та новость, которой я от тебя и ждал!

– Мой тебе подарок ко дню рождения, – последовал ответ Евгения.

– Спасибо, Евгений Борисович! Я в долгу не останусь.

– Что ты, какие долги… Я этого гада сто лет как хотел прижать. Спал и видел. Так что даже не знаю, кто из нас кого должен благодарить…

– Все никак не могу взять в толк, что вы с ним не поделили, отчего ты так сильно его невзлюбил? – спросил Дмитрий.

– Лично мне он ничего не сделал. Но мне не нравятся его методы. Одно то, как он у тебя под боком землю отжал, чего стоит.

– Не припомню, чтобы тебя раньше смущало применение агрессивно-экспансивных методов. В чем дело на этот раз?

– По моим соображениям его цель, Дима, убрать тебя из региона. И он ее планомерно реализует. Если вы схлестнетесь, я, конечно, тебя поддержу. Но в целом мне ваши бодалки не нужны. Могут встать поперек дороги. Ведь бизнес – это дело, которое любит тишину. И стабильность.

– Ну, предположим, борьбу за лидерство никто не отменял, но насчет убрать из региона, это ты махнул через край. Он взял землю по соседству только потому, что я этим вопросом не был сильно озабочен. По старой дружбе, так сказать, закрыл глаза. Если же вдруг стану, так вылетит он отсюда как пуля. А регион этот – моя родина. И некоторые надорвутся, пока меня отсюда убирать будут.

– По-моему, происходящее между вами давно вышло за пределы борьбы за лидерство. С его стороны это больше похоже на физическую потребность быть лучше тебя. Причем любой ценой. От последнего проекта мы его, конечно, отстранили, но жизнь продолжается. И я хочу, чтобы ты знал мое мнение – он давно перестал быть тебе просто старым другом и давним соперником. У него это переросло во что-то более опасное. Разберись с этим побыстрее, мой тебе совет.

– Принимаю. Он сегодня будет у меня. Так что затягивать не буду, сразу с ним и поговорю.

Дмитрий умолк, а затем добавил:

– У меня вечером небольшой сабантуй намечается. Мои ребята приедут. Может, и вы с женой не откажетесь меня посетить?

– Нет, Дима. Не могу. Надо, чтобы все было шито-крыто, а для этого еще придется попотеть, так что нет у меня времени на сабантуи.

– Потеть будем вместе. Я тоже скоро подтянусь. Пока я вроде как в отпуске, догуливаю. Но раз последовала такая приятная новость, потом догуляю.

– А вот это ты брось. Догуливай. Нашему делу от этого только больше пользы будет. Не суйся пока во все это. Недели две у тебя есть. Я все сам закончу.

– Понял. Ученого учить – только портить! Отзвонись тогда, как время придет мне подключаться.

– Отзвонюсь. А ты хорошо отдохни. Тогда и работа сразу заладится. На свежую голову. Бывай!

Послышались короткие гудки в трубке, и Дмитрий дал отбой. Разговор прошел на высоком уровне. Веки мужчины были слегка приспущены, а на лице показалась хищная улыбка. Он был доволен собой. Он подошел к чертежам, лежащим на столе, и разложил их перед собой. На чертежах предстал проект каменной пешеходной зоны набережной реки. Какое-то время Дмитрий рассматривал их, потом убрал в сейф. Он подошел к шкафу, открыл дверцу, снял рубашку. В стеклянной створке, которая была закрыта, отразились его мужественный торс и красивая грудь. Он начал одеваться.

Глава 9

Еще детьми они играли…

В любой игре, их миллион,

Когда б они не начинали,

Всегда выигрывал лишь он.

И был он рад, пронзала гордость

Его красивый смуглый стан;

Она же знала лишь покорность.

И вот их начался роман…

Она любила. Невозможно

Его такого не любить…

Но все же было ей тревожно,

Все не могла она забыть

Их детских игр, его победы

Над ней ребенком. И теперь,

Когда они не непоседы,

Она боялась ждать потерь.

Когда ж пропал он без причины,

Не объяснившись, а зачем?

Его дополнила почины

Она своим небытием.

(прим.: стихотворение «Игра», автор Анна Кимова)

В гостиной толпились люди, все они были красиво одеты. Стекло оконного проема было снято таким образом, что между комнатой и верандой образовывался проход, в котором развевалась на ветру легкая белая штора. В камине горел огонь. На столе, украшенном двумя белыми керамическими канделябрами с горящими в них свечами, стоял изысканный белый фарфор. Хрустальная люстра давала приглушенный свет. Играла фоновая музыка.

На лестнице появилась Юля. На ней было шелковое черное платье от Гуччи с короткой сильно расклешенной юбкой, перехваченной туго на талии фирменным поясом в красно-зеленую полоску, что подчеркивало ее тонкий силуэт и открывало точеные ноги. Платье просторного кроя с фирменными яркими принтами и резинками в такую же красно-зеленую полоску вокруг горловины и манжет оттеняло ее строгую и величественную красоту. На ногах у Юли красовались маленькие кожаные изумрудные балетки в тон одного из фирменных цветов Гуччи. Девушка распустила волосы. Они были густыми, плотными, ложились на плечи крупными завитками причудливой формы и достигали середины спины. Юля перебросила их на бок и прихватила на виске черной бархатной заколкой. Обычно она не пользовалась косметикой, но к празднику была во всеоружии: к ее красивым губам манила томная алая помада.

Среди гостей Юля увидела Дмитрия. На нем были черные классические брюки и белая рубашка, несколько верхних пуговиц которой были расстегнуты, что придавало его виду немного небрежности. Он был одет просто, но выглядел сногсшибательно. Будучи занятым гостями, Дмитрий не заметил появления Юли.

Она спустилась по лестнице и ступила на пол гостиной. Первыми, кто встретился ей на пути, оказались двое молодых людей, мужчина и женщина. Они были немного похожи, только мужчина не был красавцем, а вот девушка выглядела как богиня. Она сразу заметила Юлю, посмотрела оценивающе и как будто с презрением, но тут же овладела собой, и ее взгляд перестал выражать какие-либо эмоции. Юля прошла вглубь комнаты. Из-за гостей показался Дмитрий. Девушка ощутила, что он был в приподнятом настроении, его глаза излучали удовлетворение и радость. Он стоял у камина в окружении трех мужчин. Все они были высокие, в дорогих костюмах. Юля не успела рассмотреть их лиц, потому что Дмитрий обратился к ней:

– Юля, проходи, знакомься. Это – Максим, мой друг. Самый перспективный архитектор нашей страны и ближнего зарубежья.

Перед Юлей стоял моложавого вида мужчина, которому нельзя было дать на вид более двадцати пяти лет. У него были светлые волосы, карие глаза, прямой нос и толстые, мясистые губы. Его лицо выражало добродушие.

– Ну, Дима, не болтай! – Максим одарил Юлю по-мальчишески озорным взглядом. – Очень рад!

– Это – Альберт, – представил еще одного друга Дмитрий, – он застраивает нашу область.

Альберт посмотрел на Юлю строго и оценивающе, слегка кивнул в знак знакомства. Он обладал твердым взглядом решительного человека. На вид это был мужчина сорока с небольшим лет, у него были русые волосы, светлые глаза, квадратный нос и тонкие губы.

В этот момент в проеме со стороны улицы появился Кирилл, ее неожиданный наблюдатель на озере. Тот увидел Юлю, одарил ее плотоядной улыбкой и пронзительным взглядом, слегка кивнул, но девушка не ответила на его жест. Дмитрий, похоже, не заметил появления Кирилла и продолжал:

– А это – Миша, мой старый друг. Тоже занимается строительством. Сейчас он все больше живет в Москве, так что, считай, твой земляк!

– Так вот и получается, – заметил Михаил, – я-то, хоть и живу в Москве, а невестой не обзавелся, а ты тут в своей глуши, я смотрю, времени даром не теряешь!

Михаил протянул Юле руку и лукаво заглянул ей в глаза. Девушка пожала его руку. На вид он был ровесником Дмитрия. Холеный мужчина, типичный представитель московских бизнес-кругов, он был красив и прекрасно знал об этом. У него были темные волосы, карие глаза, красивый изящный нос и губы приятной формы. Его лицо было покрыто россыпью мелких черных родинок, что придавало ему особый шарм. Юля отметила про себя, что с этим человеком надо было быть поосторожнее.

– Что же, жаль Димон вас раньше меня встретил, – продолжал он, – а то я бы вас первым замуж позвал. – Михаил одарил Юлю бесстыжим взглядом.

Та переняла его тон:

– Спасибо, Михаил, вы говорите прекрасные слова, – в ее голосе прозвучали насмешливые нотки, – только вот одна беда, я не припоминаю, чтобы меня кто-нибудь из здесь присутствующих звал замуж.

Повисла пауза. Мужчины переглянулись и попеременно посмотрели на Дмитрия. Тот перевел взгляд на Юлю и взглянул на нее с угрозой, но лицо девушки было обращено к Михаилу, и она не увидела его предупреждения.

– Так я, может, неправильно понял, Дима, ты же вроде говорил… – было начал Михаил, но Юля его прервала.

Она легкомысленно прощебетала:

– А это Дмитрий Владимирович легенду сочинил. Заботясь, так сказать, о моей репутации. Правда, Дима?

Юля перевела взгляд на Дмитрия. Он стоял, не шелохнувшись, и смотрел ей в лицо. Он был бледен от немыслимой злости. Во взгляде его магнетических глаз сейчас горел тихий огонь ярости. Юля поняла, что это была прямая угроза ее спокойствию. Внутри у нее затряслись все поджилки, но девушка собралась и постаралась не выдать страха, овладевшего ею. Она подошла почти вплотную к Дмитрию, стала к нему боком и левой рукой обняла его за плечо, а правой сначала провела ему по щеке, а потом быстрым движением поправила прическу. После Юля плавно отстранилась и оживленно продолжила:

– Только он не подумал о том, что в моем возрасте поздновато думать о спасении репутации, так как обычно к этому времени она уже бывает безнадежно испорчена.

Юля помолчала, дав возможность окружающим осмыслить сказанное ей. Затем она перевела взгляд на Михаила:

– Но за приятные слова все равно спасибо. Доброе слово и кошке приятно. А не подвернулось бы сегодня столь удачного случая, так я их, может, никогда бы и не услышала. Было бы обидно.

Кроме приглушенной музыки в гостиной не слышалось ни звука. Стояло полное молчание. Мужчины у камина переглядывались и попеременно смотрели то на Юлю, то на Дмитрия. Последнего поразил столбняк. Скованный гневом, он держал в руке стакан для виски с каким-то алкоголем, и костяшки его пальцев побелели от напряжения, сжимая стекло.

Михаил решил немного разрядить атмосферу:

– Ах, как жаль… Только повод, чтобы выпить появился… Да, Димон? – шутливым тоном произнес он, – а теперь отложить придется.

Михаил попробовал отнять у Дмитрия стакан, но тот не выпускал его из рук. В проеме Юля заметила Анастасию и взглядом попросила ее поддержки. Она не знала, слышала ли мать Дмитрия, что здесь только что произошло. Девушка была слишком напряжена и сконцентрирована на том, чтобы следить за собой и совершенно не замечала того, что еще происходило вокруг.

– Пожалуй, пора к столу, все уже голодные, – голос Анастасии прозвучал слишком громко.

Юля бросила не нее благодарный взгляд. Анастасия подошла к девушке и взяла ее за руку, чуть не отшатнувшись оттого, какой нечеловечески холодной та оказалась. Женщина заглянула Юле в глаза, пытаясь поделиться с ней своим спокойствием, и привлекла девушку за собой в сторону стола.

– Юленька, хорошо, что вы спустились! Как раз вовремя. Пойдемте, я посажу вас за стол.

Анастасия обернулась и посмотрела на сына. Тот стоял как окаменелый.

Михаил попытался разжать его руку и забрать стакан и, наконец, преуспел в этом. Дмитрий вышел из ступора и тут же обратно отнял свой стакан из рук Михаила. Одним махом он выпил его содержимое. Пытаясь поддержать друга, Михаил положил ему руку на плечо.

Гости стали рассаживаться за стол. Юля не знала некоторых из присутствующих. Помимо трех друзей хозяина, его матери, Кирилла, который, по-видимому, был его соседом, и пары похожих друг на друга мужчины и женщины, которых ей не успели представить, Юля узнала врача, осмотревшего ее вчера во время их с Тимой поездки в город. Это был Евсей Петрович, мужчина солидных лет и почтенного вида. Анастасия усадила Юлю за стол между собой и Евсеем, чему девушка очень обрадовалась. После случившегося она не хотела сидеть рядом с Дмитрием. Но он был недалеко от нее, во главе стола, и от Юли его отделяла только мать. Как ни боялась она смотреть на него, но любопытство брало верх над страхом, и периодически девушка бросала на него мимолетные взгляды. Но Дмитрий никогда не смотрел на нее. Юле было не по себе, она почти не участвовала в беседе, происходящей за столом.

Справа от Дмитрия сидел единственный незнакомый ей мужчина, а рядом с ним та самая женщина-богиня. Таким образом, они с Юлей оказались сидящими друг напротив друга, и последняя часто ловила на себе совсем уже нескрываемые неодобрительные взгляды этой красавицы. На женщине было надето потрясающее обтягивающее платье из черного бархата, подчеркивающее прекрасные шею, плечи и грудь. Ее длинные прямые черные волосы на затылке были забраны в тугой конский хвост. Широкие черные брови правильной формы обрамляли большие и выразительные карие глаза. Сейчас эти глаза смотрели на Юлю со всей неприязнью, на какую они только были способны. Слегка вздернутый, аккуратный носик делал ее лицо немного капризным, что только придавало ему очарования. Полные, красивой формы губы были так прекрасны, что, взглянув на них, Юля подумала о том, как Дмитрию, должно быть, нравилось их целовать. В том, что он это делал, девушка не сомневалась.

Рядом с красоткой сидел Михаил, но часто и откровенно пялился на Юлю, что ее удивляло. При наличии столь прекрасной соседки ей казалось странным такое внимание к собственной персоне. Сразу за Михаилом с краю стола располагался самый молодой представитель данного собрания, Максим. По той стороне, где находилась Юля, за Евсеем Петровичем сидел Альберт. Он произвел на девушку впечатление сухого и немногословного человека. Тем не менее с врачом он постоянно общался. Замыкал же это общество Кирилл, не участвовавший в беседе за столом.

Держа в руке поднятый бокал, с места поднялась Анастасия:

– Пожалуй, подошло время для первого тоста. И я хотела бы поднять бокал за здоровье моего сына. – Анастасия обвела взглядом всех присутствующих. – Моя миссия на этом свете выполнена, после себя я оставила человека, глядя на которого я испытываю гордость и удовлетворение. Я – счастливая мать. Поэтому хочу пожелать тебе того же. Будь счастлив! Сегодня здесь собрались все близкие тебе люди. Что еще нужно для счастья? С днем рождения!

Дмитрий выглядел немного смущенным:

– Спасибо, мама.

Раздались крики «Ура!», все встали, загремел хрусталь. Юля украдкой посмотрела на Дмитрия, но его взгляд снова был обращен не на нее. Девушка почувствовала себя еще более неловко, чем прежде. Все здесь было ей чуждым, и этот дом, и все эти люди. Она находилась в постоянном напряжении. Да еще к тому же выяснилось, что это был день рождения Дмитрия. Она угодила просто в какой-то капкан! Юля знала, что была во всем права, но где-то внутри зарождалось сомнение, надо ли было ей действовать так круто. Может, она все же перегнула палку? Дмитрий избегал смотреть на нее, и ей следовало быть довольной. Разве не этого она добивалась, разве не хотела, чтобы он оставил ее в покое? Почему же тогда теперь это не приносило ей облегчения?

С места встал Михаил:

– Я не буду нарушать регламент мероприятия и произнесу традиционный коллективный тост от нас всех. Ты – хороший друг. За тебя! Как всегда, сухо и малоинформативно, зато по существу. Живи долго и богато. – Михаил сделал умышленную паузу. – Событиями.

Раздался смех. Михаил поднялся со своего места, подошел к Дмитрию, пожал ему руку и обнял, затем вернулся обратно, чтобы отсалютовать гостям. За столом какое-то время продолжались движения, но постепенно все стихли.

– На самом деле мы немного отошли от регламента, – Михаил посмотрел на Юлю. – В нашем обществе новенькая, а я тут бокал поднимаю от лица всех. Невежливо с моей стороны. Нам с вами, Юля, определенно вначале стоит познакомиться поближе. Разрешите поинтересоваться, чем вы занимаетесь в Москве? Если не секрет, конечно.

Голос девушки слегка дрогнул на первом слове:

– Не секрет. До недавнего времени я работала синхронным переводчиком.

За столом тут же стихли все разговоры, и Юля поняла, что завладела аудиторией, но это не было ей по вкусу.

– Хм, неожиданно! – удивился Михаил. – У меня были девушки, занимающиеся самыми разными вещами, например, стюардесса… – начал перечислять он.

Его прервал Максим:

– Ого! Волнующе! Всегда хотел встречаться со стюардессой!

Михаил не обращал внимание:

– … секретарь…

– Ну куда ж без секретаря! Как это банально, Миша!.. – снова вклинился Максим.

Все засмеялись. Но Михаил продолжал:

– … свадебный организатор. Даже пианистка была. Но у вас, пожалуй, самая экзотичная профессия среди всех девушек, которых я когда-либо встречал!

– Ну почему же самая? – голос Юли звучал ровно. – Уж не более экзотичная, чем у девушки, занимающейся, к примеру… синхронным плаванием.

– Синхронное замечание! – вставил Максим. Гости снова рассмеялись. – Но я, кстати, тоже с трудом себе представляю, какова работа синхронного переводчика. – Максим с интересом смотрел на Юлю. – Как вы организуете свою жизнь?

– В любой работе присутствует элемент рутины, – обратилась к нему Юля, – и даже самая экзотичная профессия при ближайшем рассмотрении оказывается не такой романтичной, какой она выглядит для человека неосведомленного.

Михаил снова вступил в разговор. Он был серьезен:

– А чем конкретно вы занимаетесь? Озвучиваете фильмы? Работаете на конференциях? Какая у вас специализация?

– Вы имели в виду, какая была специализация? Я упомянула, что работала до недавнего времени. Сейчас я оставила свою основную профессию.

– Хорошо, какая была? – уточнил он с нетерпением.

– Я занималась переводом с устной речи «на слух». Преимущественно сопровождала политические мероприятия.

Михаил присвистнул:

– И как вам наши политические деятели?

– Не имею о них ни малейшего представления, – с безразличием ответила она.

– Как же так? – удивился Михаил. Он смотрел в упор, изучая лицо собеседницы.

– Вы вот строительством занимаетесь, насколько я поняла. А чем конкретно?

– У меня разные объекты…

– Какие, например?

– Недавно вот большой гаражный комплекс сдали.

– И как вы относитесь к гаражам?

Голос Михаила прозвучал высокомерно:

– Странный вопрос. А как я к ним должен относиться? Гаражи – они и в Африке гаражи.

– Ну вот видите, а вас удивляет мой ответ. Политические деятели – они и в Африке политические деятели.

Михаил был разочарован ее ответом:

– Не думаю, что это соизмеримое сравнение. – Он отвел глаза от Юли и теперь смотрел куда-то в сторону, потеряв всякий интерес к разговору.

– Вы считаете? Почему же?

– Потому что это не одно и то же, – равнодушно заметил он. – Вы еще сравните рюмку водки с полетом в космос.

Среди присутствующих раздались легкие смешки.

– Ваша версия имеет право на жизнь. Но я не думаю, что простые вещи стоит усложнять.

– Уверен, что политика не относится к числу простых вещей, – назидательно произнес Михаил.

Голос Юли продолжал звучать спокойно:

– Все, что абстрактно и не касается человека лично, так же просто, как и любой объект материального мира.

Михаил стал серьезным:

– Еще раз для тупых, пожалуйста. – В его голосе прозвучали ноты враждебности.

– Как скажете! – Юля говорила с такой непосредственностью, что на лице Михаила на миг возникло уязвленное выражение. – Вы любите свою машину? – продолжала Юля.

Высокомерно улыбнувшись, тот ответил:

– Да, автомобили – это моя слабость, у меня их много.

– Значит, у вас наверняка есть хорошо обустроенный гараж, где вы их храните?

Разговор явно начинал забавлять Михаила:

– О, мы снова вернулись к нашим баранам! М-да, у меня классные авто, классный гараж, да и сам я тоже классный!

За столом опять раздался смех.

Юля вдруг резко сменила тон. Ее непринужденная до того манера разговора приобрела ироничный оттенок, а в голосе послышались подтрунивающие нотки:

– Классно! Вы такой счастливчик, что вам можно ни о чем не думать, для вас это лишнее. – Она сделала преднамеренную паузу. Глаза ее похолодели, как будто Юля насытилась беседой, и ей в один момент стало скучно. – Что ж, вы сами ответили на свой вопрос. Считайте, что мы во всем разобрались.

Но Михаил уже вошел в раж и продолжал развлекаться. Его было не остановить:

– Вы-то, может, и разобрались, а я вот пока еще, так сказать, блуждаю в потемках. – Он картинно зажмурился, вытянул руку вперед и стал ощупывать предметы на столе, изображая из себя слепого. – Помогите слепому выйти к свету!

Юля оставалась холодна. В ее глазах отражалось нечто, похожее на презрение:

– Выйти на свет. К свету вам, видимо, еще какое-то время предстоит идти… – Юля посмотрела в упор на Михаила. От ее взгляда ему сделалось не по себе. – Что ж, раз вы просите о помощи, как я могу остаться равнодушной? – ее тон будто обдавал холодным душем. – Вернемся к нашим баранам, э-э, – она зажмурилась и сделала гримасу, как если бы оговорилась, – то есть к вашим гаражам. Итак, у вас есть два объекта одинаковых по форме, но разных по содержанию. Форма – это стены, пол, потолок, а содержание – это ваше отношение к ним. К первому объекту у вас нет отношения, поэтому он для вас прост. Вы построили гаражи для других людей, это ваша работа. Ко второму же вы относитесь почти с трепетом, ведь это любимый гараж для любимых автомобилей любимого классного вас, – акцентировала Юля. – Именно вы наделили этот объект отношением. Потому, что он касается вас лично и поэтому перестает быть для вас простым. Изначально же и первый, и второй объекты идентичны. Это гаражи. Так яснее?

Высокомерное выражение стало сползать с лица Михаила и в его глазах постепенно появилось одобрение.

Тут вдруг проснулся Кирилл:

– Эх, Миша, как она тебя умыла!

Юля не удостоила его взглядом. Она обратилась к Михаилу:

– Похоже, что мы с вами выбрали неподходящую тему, гости за столом сейчас заснут от скуки.

По комнате прокатился легкий смешок. Юля бросила еще один мимолетный взгляд на Дмитрия. На этот раз он смотрел на нее, не отрываясь, но она не смогла долго выдержать его взгляда. У девушки от напряжения перехватило дыхание, и она сглотнула, чтобы прочистить горло. Переведя взгляд на Михаила, Юля заметила на его лице лукавое выражение. Друг следил за Дмитрием, сложив губы в театральной гримасе, и весь его вид говорил о том, что ему было очень интересно, что здесь происходило.

Юля перевела взгляд на девушку, сидящую напротив, и встретила в глазах визави теперь уже откровенную ненависть. Юля подняла бровь, отвела глаза и встала из-за стола.

– Прошу меня извинить, выйду на свежий воздух.

Она поспешила на веранду, повернула направо и прошла вдоль фасада дома, подальше от гостиной, лишь бы скорее отдалиться от всех этих людей. Дойдя до конца стены, Юля повернула за угол и увидела, что на веранде чуть поодаль стояло кресло-качалка. Девушка расположилась в нем. До сих пор она была так напряжена, словно все еще находилась под пристальным взглядом Дмитрия. Чтобы немного успокоиться, она сделала глубокий вдох и посмотрела в сад, на рощу. Природа была безмятежна, не то, что внутренний мир девушки. Юля чувствовала усталость и опустошенность и могла найти утешение только в одиночестве, хоть и понимала, что долго пробыть одной ей не удастся. И все же это был шанс пусть на небольшую, но передышку. Шаткое состояние кажущегося покоя.

***

Дмитрий не осознавал себя. Было трудно сказать, что его мысли путались, потому что они просто отсутствовали. Им руководил гнев, который напрочь отключил способность мыслить. Он видел лица своих гостей, улавливал, что от них исходили какие-то звуки, но не слышал, о чем они говорили. Постепенно он стал всплывать на поверхность реальности, пока его сознание не включилось обратно. Было пятое июня две тысячи восемнадцатого года, день его рождения. Он – Дмитрий Прудников, и ему только что стукнуло тридцать пять. Да уж, действительно стукнуло, просто огрело! Юля огрела его! Отхлестала по щекам в присутствии всех его друзей. И как раз кстати, когда все они были в сборе. Самые важные люди в его жизни, которых обычно невозможно было собрать всех вместе. А у нее все вышло очень удачно, без подготовки и рассылки персональных приглашений. Прямо как в русском фольклоре, «взмахнула левым рукавом – с головы до ног вином облила, взмахнула правым – костями забросала». В общем, опозорила его с небрежностью профессионала. Никогда в жизни он не испытывал такого унижения. Никто не смел с ним так обращаться.

Дмитрий не мог смотреть в сторону Юли. Теперь он был связан с ней одной общей историей, сказанием о Персее и Медузе, но только не понимал главного, кто из них кем в конечном счете являлся. Дмитрий осознавал лишь, что она была опасна для него. Кто-то из них должен был превратиться в камень, стоило им обменяться взглядами. Поступи с ним любая из женщин еще неделю назад так, как это сегодня сделала Юля, он бы убил ее одним взглядом, в этом он не сомневался. Но сейчас он уже ни за что не мог поручиться.

Поздравления матери окончательно привели Дмитрия в чувство. Ее речь тронула сына, но вместо того, чтобы произвести благотворное воздействие, почему-то отозвалась где-то внутри легким болезненным покалыванием. «Сегодня здесь собрались все близкие тебе люди…». Да, все они были в сборе. Но он не мог заставить себя посмотреть на одну из них. Ту, которая была сейчас для Дмитрия важнее всех, даже матери, так горячо им любимой. Ту, которая за каких-нибудь три дня успела стать для него самой желанной из всех женщин, кого он когда-либо знал. А теперь еще и самой непредсказуемой.

Он стоял, подставив руки под струю воды. Мытье посуды было хорошим способом снять напряжение. К тому же никто из гостей не стал бы к нему приставать, пока он был за этим занятием, да и его исчезновение так выглядело вполне естественным. А Дмитрию было необходимо уединиться.

Вода успокаивала. Рядом с Дмитрием стояла его мать, у которой он только что отобрал тарелку, отодвигая Анастасию подальше от мойки.

– Дима, я помою, – возразила Анастасия.

– Нет.

– Дима…

– Нет, мама. Это же я отпустил Марию.

– Я помогу. А тебе надо идти к гостям.

– Скоро пойду. Хочу немного успокоиться. Вода помогает.

Мать встала спиной к кухонному шкафу и положила руку Дмитрию на плечо:

– Почему Марию отпустил?

– Сегодня мне не нужны в доме чужие уши. И потом, мне надоела ее девчонка. Все время трется возле меня. Надо сменить домработницу.

– Так зачем Марию-то менять? Попроси, чтобы племянницу не приводила и все.

– Эх, мама, ты прямо как вчера родилась! Или как будто никогда здесь не жила. Это же семейный подряд! Легче сменить место жительства. Мария всеми правдами и неправдами пробует ее под меня подпихнуть. Ладно, иди к гостям, я скоро приду.

– Дима… – попробовала было возразить Анастасия.

– Не сейчас, – голос Дмитрия звучал спокойно. – Потом поговорим, мама. Займись, пожалуйста, гостями, я скоро. Хочу немного побыть один.

Анастасия уступила и, погладив сына по плечу, вышла из кухни.

Дмитрий, наконец, был удовлетворен. Он остался один. Он закрыл глаза и постарался расслабиться. Из его головы не шла перепалка, которую Миша попытался затеять с Юлей. Тот решил проявить самоотверженность и вывести обидчицу своего друга на чистую воду. А точнее, всенародно столкнуть ее в холодный бассейн и посмотреть, как она будет бессильно барахтаться всем на потеху. В порядке мести за друга. Михаилу такая забава доставила бы много радости. Друг Дмитрия был остроумен и хитер. Он был мастером переговоров и сделок, поэтому умел, когда это требовалось, произвести впечатление. Но если требовалось иное, Миша всегда легко расправлялся с выскочками, которые были о себе высокого мнения и, конечно, не сомневался, что Юля не будет исключением. Откуда ему было знать, с кем он связался?

Еще несколько минут назад Дмитрий был готов убить эту несносную девицу. И вот он уже преклонялся перед тем, как здорово она расправилась с Мишей. Юля проделала это так тонко и с таким изяществом, что Дмитрий не смог удержаться и не посмотреть на нее. Он замер на ней взглядом и больше уже не смог оторваться, настолько прекрасной Юля ему показалась. Огромные глаза уверенно смотрели из-под мягких ресниц, а губы, очерченные красной помадой, пробуждали желание их целовать.

В кухне появилась брюнетка в черном бархатном платье. Быстрым, красивым, чуть низковатым голосом она тихо проговорила:

– Дима, почему ты посуду моешь? Что это за безобразие?

Дмитрий даже не посмотрел в ее сторону.

– Никакого безобразия я не вижу. Просто хочу помыть посуду. – В его голосе звучало безразличие.

– У тебя тут девчонка живет на чужих харчах, хоть бы посуду помыть помогла, раз Маши нет. Ни стыда, ни совести.

Брюнетка попыталась отодвинуть Дмитрия, но тот не сдвинулся с места. Тогда она схватилась за край тарелки:

– Пусти, я помою.

Резким движением Дмитрий вырвал тарелку из ее рук:

– Наташа, ты, кажется, не поняла меня. Я сказал, что сам хочу помыть посуду. Не лишай меня хоть этого удовольствия.

Девушка заглянула Дмитрию в глаза и резко сменила тему:

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки?

– Ну вот, а начала издалека, с посуды. Подумал еще, что это на тебя не похоже. Сейчас узнаю тебя.

– Дима, ну что происходит? Ты не в настроении? Это не страшно. Ты же знаешь, что мы с тобой это дело можем быстро поправить. – Тон Наташи был ласковым, она медленно поглаживала Дмитрия по щеке, но мужчина никак не реагировал. Тогда она прижалась грудью к его спине и стала водить по ней руками, а затем обняла Дмитрия за шею. – Я так соскучилась по тебе! – произнесла она манящим голосом.

– Наташа, ты не видишь, что я делом занимаюсь? Оставь в покое мою шею, ты мне мешаешь.

Девушка отстранилась и вдруг резко вспыхнула злостью:

– Ты что, совсем охамел?

Дмитрий закрыл кран, взял полотенце и вытер руки. Он повернулся лицом к Наташе, продолжая в одной руке держать полотенце.

– Не помню, чтобы я когда-то тебе хамил. Ты хамишь, это да. С прислугой панибратством занимаешься, девок молодых ко мне подсылаешь. Когда ты с Марией снюхаться успела? И какова твоя цель? Думаешь, на фоне ее племянницы сравнение потом будет в твою пользу?

От злости она прошипела:

– Что ты мелешь?

Свободной рукой Дмитрий схватил Наташу за предплечье:

– Следи за языком! А ты думала я не знаю? Я все о тебе знаю. Я тебя давно только из-за брата терпел, чем ты и пользовалась так долго. – На удивление Дмитрий был спокоен, его голос звучал ровно и безэмоционально.

– Пусти руку, больно! – тихо сказала Наташа. Отчужденность Дмитрия немного привела ее в чувство.

– Отпущу, когда придет время.

– Терпел, говоришь? Конечно, тебе много терпеть приходилось. Иногда по три, по четыре раза за ночь.

Он отпустил Наташу и брезгливо вытер освободившуюся руку полотенцем.

– Ох, и гадкая же ты баба, Наташа! А брат твой тебя все за умницу держит. Как же он ошибается. Мне давно тебя надо было прогнать метлой под зад.

Она прыснула:

– Ну и сволочь ты, Прудников. Меня метлой под зад? Что, другой зад на горизонте замаячил? Надолго ли?

– Иди с миром, пока даю тебе с миром уйти. Но мое терпение не безгранично.

– Как бы тебе об этом потом не пожалеть…

– А я уже жалею. Заранее.

Наташа бросила на него взгляд полный ненависти и вышла из кухни. Дмитрий вздохнул, и на его лице отразилась усталость, но его глаза все еще смотрели твердо.

Глава 10

Стены кабинета были отделаны темно-коричневым деревом. Возле плотно занавешенного окна стоял массивный деревянный стол, покрытый сукном. На нем были установлены плоский монитор, плоская клавиатура и мышь, рядом покоились ежедневник в кожаном переплете, подставка с «Паркером», коробка с сигарами и гильотина. Горела настольная лампа. Дмитрий сидел в объемном кожаном кресле. Напротив него в таком же кресле сидел Кирилл. За его спиной стоял стеклянный шкаф во всю стену, на полках которого были расставлены книги в старинных золоченный переплетах. Дмитрий сосредоточенно смотрел на Кирилла, развалившегося в его кресле. Когда игра в гляделки завершилась, он обратился к соседу:

– Чего ты в последнее время добиваешься?

Кирилл осклабился:

– Ух, как ты ретиво начал! Прямо с места в карьер!

– Зачем тянуть резину?

Кирилл немного помолчал, продолжая разглядывать Дмитрия, а потом произнес издевательским тоном:

– Я добиваюсь твоего драгоценного внимания! Спасибо вот хоть на день рождения не забыл меня пригласить, я же, как-никак, твой самый старинный друг!

– Зачем тебе понадобилось участвовать в конкурсе? Ты же за такие проекты с роду не брался, – неожиданно спросил Дмитрий.

– Значит, доложили…

– А ты как думал? Это же мой город.

– Он такой же мой, как и твой.

– А вот в этом ты ошибаешься. Одного того, что ты здесь родился и четвертый десяток землю топчешь недостаточно для того, чтобы он стал твоим. Ты для этого города ничего не сделал. И вряд ли, когда сделаешь. Потому что тебя заботит только твой личный интерес.

– А что заботит тебя? Неужели судьба народа?

– Меня все заботит, – ответил Дмитрий.

Он продолжал изучающе смотреть на Кирилла. Тот все гримасничал. Дмитрий заметил:

– Ты за все эти годы так и не научился мыслить масштабно. Поэтому я – это я, а ты – это ты.

– Ну, кто из нас кто – это покажет будущее.

– В этом ты прав.

Мужчины не сводили друг с друга глаз.

– Вот смотрю я на тебя и думаю, – продолжал Дмитрий, – как мы с тобой когда-то дружить могли? Правда, с тех пор много воды утекло. Тогда в тебе сидело чувство здоровой конкуренции. Мне именно это, я помню, в тебе и нравилось, ведь нас обоих это стимулировало. А теперь ты стал для меня вроде назойливой мухи. Раздражаешь сильно, а прихлопнуть лень.

– Как-то ты рассуждаешь не по-дружески, не по-добрососедски…

– Не люблю, когда на мою землю заходят без разрешения. – Дмитрий жестко смотрел Кириллу в глаза.

– Жизнь переменчива! Сегодня эта земля твоя, а завтра – моя!

– Ох, и фантазер ты! – Хозяин дома усмехнулся. – Спасибо, позабавил.

После длительного молчания Дмитрий резко сменил тон:

– Ты зря пришел, – с угрозой заметил он. – Я тебя вечером не звал, я звал тебя днем. Мы бы с тобой поговорили и разошлись по углам. А ты решил явиться, когда у меня гости. Тебе надо было обязательно приобщиться к моему собранию. Ну и чего ты добился? Пришел, посмотрел на мою веселую компанию и только настроение себе еще сильнее испортил. А так уже сидел бы дома, один, глядишь, и вечер бы приятно скоротал. Без потрясений.

Кирилл злобно взглянул на Дмитрия.

– Кстати, с днем рождения тебя, Дима! Со свадьбой, я так понимаю, поздравлять пока рано? – он хищно улыбнулся.

– Спасибо за поздравления. – Дмитрий не сводил с соседа грозного взгляда. – Теперь можешь возвращаться к себе. Пока есть, куда возвращаться.

Кирилл угрюмо посмотрел на Дмитрия, медленно поднялся и вышел из кабинета…

… Юля все еще сидела на улице. Окно кабинета Дмитрия выходило на ту же сторону, но было расположено немного дальше от того места, где находилась девушка. Между частью веранды, где стояло кресло-качалка, и той ее частью, на которую выходило окно кабинета, была установлена ширма.

Дмитрий достал из коробки со стола сигару и долго вдыхал в себя ее аромат. Он взял гильотину, откусил наконечник, вытащил из ящика стола золотую зажигалку и погасил свет в кабинете. Бесшумно сложив стекло оконного проема, он вышел на веранду.

Дмитрий уже хотел расположиться в кресле возле ширмы с противоположной от Юли стороны и собирался закурить, но его остановил неожиданно зазвучавший мужской голос. Дмитрий замер. Голос принадлежал Кириллу.

– Фея, это ты? А я тебя искал! – протяжно произнес его сосед немного хриплым от природы голосом.

Дмитрий стоял всего в нескольких метрах, но отделенный от них ширмой, оставался незамеченным.

– Помню, вас Кирилл зовут? А меня зовут Юля. – Она строго проговаривала каждое слово. – Так меня и называйте.

– Очень приятно, Юля. Позвольте постоять с вами рядом. Надеюсь, не прогоните?

– Я здесь так же, как и вы в гостях. Так что у нас с вами абсолютно равные права, – сухо произнесла она.

– Разрешите поинтересоваться, чем же вас Дима не устроил в качестве жениха? Не отсутствием ли московской прописки?

В голосе Юли зазвенел металл:

– Не разрешаю. Еще вопросы будут?

– У-ху-ху. Что же вы сразу все так в штыки принимаете, Юленька? – развязно продолжал Кирилл. – Я, может, этот вопрос задаю в разрезе интересов собственной персоны. У меня и денег поменьше, и влияния. Но зато обычно я беру природным шармом и настойчивостью. Как увидел вас, все, ни спать, ни есть не могу, пропадаю. Понимаю же, что не моя невеста, не могу же я на чужое добро покуситься! Просто сохну, не поверите! А сегодня глядь, а вы с Димой вроде не договорились. Так у меня сразу в сердце – огонек надежды. Может, он вас как мужчина не устроил, что же мы не люди, не понимаем? И как раз по этой части, вы уж поверьте мне на слово, я могу многое предложить. Но, если дело все же в прописке, то это для меня серьезная помеха. Я принципиально не люблю людей, сдвинутых на столице, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю. И вам отвечу утвердительно. Я – сдвинута. Помеха принципиальная, – тон Юли сменился на угрожающий, – так что давай отчаливай отсюда!

Однако Кирилл был настойчив:

– У-уф, какой болезненный выпад! И как это неожиданно прозвучало из уст лесной нимфы! А где же свойственная ей легкость, непринужденность в общении? Тем более, нас уже кое-что объединяет.

Юля спокойно спросила:

– Интересно что?

– Ну, например, неприязнь к собравшейся компании. От меня не укрылось, что и вам она не по вкусу.

– Сомнительный повод для объединения.

– Так ведь это не единственный повод. Есть еще один, гораздо более приятный. Мы же с вами можно сказать вместе купались, настолько я был погружен в процесс.

– Можешь и дальше в него погружаться, – отрезала Юля, – пока тебя кто-нибудь не погрузил во что-нибудь более осязаемое.

Кирилл громко и развязно засмеялся:

– Что-то у нас все никак разговор не клеится… Может, без лишних слов просто возьмем и как-нибудь искупаемся вместе?

В голосе Юли послышалась усталость:

– У нас разговора и не получится, это ясно. Я тебя и в первый раз в наблюдатели не приглашала. Помнится мне, это не я в то утро пришла на чужие земли за девками подглядывать. И был бы ты человеком, с которым у нас разговор мог получиться, то прошел бы мимо, не нарушая моего уединения, или хотя бы себя не обнаружил.

– А это идея. Я в следующий раз так и сделаю.

– Следующего раза не будет.

Послышался скрип кресла, и Дмитрий уловил шорох, говорящий о том, что Юля встала. Похоже, что она собиралась уходить. Но ее голос вдруг зазвучал снова:

– Руки убери! – Юля говорила с угрозой.

– Зачем? Мы здесь только вдвоем, никто не узнает…

Кровь прилила к лицу Дмитрия, он подался вперед, собираясь рвануть на соседа, но в следующую секунду услышал голос опешившего Кирилла:

– Ты что, с ума сошла?

Юля тихо ответила:

– Руки убери! – угроза все еще звучала, Юля была настроена решительно.

– Хорошо, хорошо, только спокойно!

– Вот и умничка!

Дмитрий снова уловил шорох одежды, затем тихий звук удаляющихся шагов. Через секунду раздался злой голос:

– Сука!

Кирилл тоже ушел. Оставшись в одиночестве, Дмитрий уперся обеими ладонями в поверхность ширмы и тихо засмеялся. Несносная, отчаянная, дерзкая девчонка! Ну как на нее можно было злиться? С каждой минутой он приходил от Юли во все больший восторг. Она должна принадлежать ему, он должен этого добиться.

Дмитрию было чертовски интересно, что такого она сделала Кириллу, отчего тот так быстро отступил. Но уж он-то не отступит, Юля может не надеяться. Не на того напала! И Дмитрий не собирался с этим затягивать. Сейчас для него было не время, чтобы ждать и получать удовольствие от предвкушения победы. Юля была достойным соперником, так что надо было брать быка за рога.

Глава 11

Только зайдя в дом с веранды, Юля почувствовала, что продрогла. В гостиной все еще горел камин, и девушка решила немного возле него погреться. В противоположной части комнаты несколько мужчин и Наташа сидели в креслах, расставленных возле низкого стола. Они выпивали и услаждались закусками из сыра, колбас и рыбы. Юля прошла мимо и подошла к камину. Дмитрия нигде не было видно. Вскоре к девушке присоединился Евсей Петрович. Юля ему улыбнулась.

Евсей заговорил первым:

– Замерзли?

– Чуть-чуть. Долго сидела. Вот пришла немного погреться у огня. Я люблю живое пламя.

– Да, к огню мало кто может остаться равнодушным.

Подошла Анастасия, и Юля снова улыбнулась.

– Куда вы пропали, Юленька? – спросила мать Дмитрия.

Улыбка Юли была слегка застенчивой. Девушка молчала.

– Не хотите чего-нибудь выпить? – Анастасия смотрела ласково и располагающе.

– Благодарю, но нет. Вы не беспокойтесь, все и так прекрасно!

Евсей Петрович напомнил:

– Не забудьте показаться мне через недельку.

Юля покачала головой, выражая свое несогласие.

– Зачем? – насторожилась мать Дмитрия.

Евсей подмигнул Юле:

– А это наш с Юлей секрет!

– Думаю, в этом нет никакой необходимости, – ответила девушка. – Я прекрасно себя чувствую.

– И тем не менее. Вам надо поберечь себя. И уж точно пока не засиживаться ночью на открытой веранде!

Анастасия вопросительно на них посмотрела.

Юля была благодарна врачу:

– Спасибо вам за заботу! Давно никто не проявлял столько участия к моей жизни. Я уж и забыла, как это приятно.

Евсей Петрович мягко улыбнулся.

– А не хотите горячего чая? – поинтересовалась Анастасия. – Пойдемте на кухню, там у Димы прекрасный выбор.

– Очень хорошая мысль, чай – это как раз то, что вам нужно! – поддержал идею Евсей.

Юля посмотрела на Анастасию:

– С удовольствием!

– Берегите себя! – заключил врач.

Женщины прошли в сторону кухни и по дороге Юля обернулась к Евсею Петровичу, чтобы снова ему улыбнуться. От компании мужчин отделился Михаил и проследовал в кухню вслед за женщинами. Он застал их в тот момент, когда Анастасия искала заварку.

– Миша, будешь с нами чай? – спросила его мать Дмитрия.

– С удовольствием! – согласился он.

– Сейчас сделаю.

Михаил взглянул на Юлю:

– А что же вы стоите? В ногах правды нет.

– Насиделась только.

– А я вот сяду. – Он взял стул, на котором в первый день их знакомства с Дмитрием сидела Юля. Развернув его спинкой к столу, Михаил сел лицом к женщинам. Анастасия протянула Юле чашку с чаем, после чего поставила вторую чашку на стол за спину Михаила. Она взглянула на девушку, еще раз ей улыбнулась и вышла.

Юля подняла глаза на Михаила.

– Вы давно приехали? – обратился он к ней.

– Третий день.

Лицо Михаила ничего не выражало.

– Хорошо тут. Я уж и забыл, как хорошо. В Москве все так быстро забывается… Вы меня понимаете?

Юля кивнула.

– А мне на днях обратно в город надо. Даже завидую вам! Остаться бы здесь хоть на недельку, попортить вам с Димой весь коленкор…

– Не понимаю, о чем вы, – произнесла девушка, глядя ему в глаза.

Он лукаво улыбнулся и состроил легкую гримасу:

– Как скажете! Я уже научен горьким опытом, что с вами лучше не спорить. А то еще возьмете и разложите мне по слогам, почему конкретно вы не понимаете, о чем я.

– Это очень возможно, – в улыбке Юли было что-то таинственное.

– Вот-вот. Так что даже пробовать не буду вам перечить. – Он встал и подошел ближе к Юле. – А если серьезно, то я очень рад познакомиться с вами еще раз. Меня зовут Миша, – с дружелюбным видом Михаил протянул Юле руку. Он улыбался.

– Очень приятно, Миша, я – Юля. – Она подала ему в ответ свою руку, и Михаил с чувством пожал ее.

– Мне тоже. Очень.

***

В кабинете Дмитрия с ним был его друг Андрей Север. Только с этим человеком Дмитрий мог позволить себе быть до конца откровенным. За исключением матери, конечно. Их дружба была давней, а преданность прошла проверку испытаниями. Это был человек, которого Юля видела сегодня чуть раньше в компании Натальи – смуглый высокий худой мужчина средних лет с темными волосами и карими глазами. Характер Андрея не соответствовал его фамилии. Он был человеком отзывчивым, честным и порядочным. Сдержанный по натуре, он редко демонстрировал эмоции, но притом всегда был первым, кто помогал в беде и делал это бескорыстно. Дмитрий ценил эти качества и всегда отвечал другу взаимностью. Он считал Андрея наиболее близким из своих друзей хоть и знал, что тот был далек от его собственных представлений об идеале мужчины. Несмотря на все достоинства друга, тот был чересчур мягкосердечен в отношении всех своих многочисленных родственников женского пола. Попросту говоря, его женщины им управляли, в их руках Андрей был мягок и податлив. Дмитрий считал это неприемлемым. Но все же он уважал друга, считая, что семейные дела последнего его не касаются. Но сегодня все было иначе. Ему предстоял сложный разговор с Андреем, но откладывать его было больше нельзя.

– Андрей, начну нашу беседу с того, что с твоей сестрой я объяснился.

– Понятно. Разговор, как видно, у вас не получился.

– С чего ты взял?

– Так у Наташи ведь все на лице. Не мастер она скрывать свои чувства.

– Зато по другим делам она мастер.

– Ты о чем?

– Да так, мысли вслух.

– Дима, ты, пожалуйста, не обижай Наташу, не забывай, она все-таки моя сестра…

Дмитрий отозвался с деланным сочувствием:

– Ты только так не переживай! Если я вдруг забуду, ты мне обязательно напомнишь.

– Дима… – начал было Андрей, но Дмитрий прервал друга. Он сменил тон на серьезный:

– Вот прямо, как сейчас.

Дмитрий помолчал.

– У меня к тебе только один вопрос, – продолжал он. – Ты что, и правда, считаешь, что на том только основании, что она твоя сестра и я когда-то посягнул на ее честь, я с ней теперь до гробовой доски буду жить?

– Дима… – Андрей хотел снизить градус напряжения, но Дмитрий был непреклонен.

– Нет уж, теперь ты слушай. Разговор у нас сегодня получился как раз таким, каким он должен был быть еще давным-давно, если бы она не была твоей сестрой. Наташа человек с двойным дном, а я этого в людях больше всего не люблю. И если дошло до того, что я тебе об этом говорю, то уж поверь, информация проверенная. Поэтому видеться мы с ней больше не будем.

– Все из-за этой девушки?

– Частично. Напрямую с ней это решение не связано, но ее появление все усугубило.

– Что у тебя с ней?

Дмитрий взял паузу и внимательно посмотрел на Андрея:

– Скажи мне, Андрюша, ты любишь свою жену?

– Ты знаешь. – Андрей не понимал, к чему Дмитрий вел.

– А я это хочу от тебя услышать.

– Да, Дима. Катю я люблю всей душой.

– А детей своих любишь?

Тот удивился:

– Что за вопросы? Ну, конечно, люблю. Очень люблю.

– Значит, выходит, что ты счастливый семьянин?

– Выходит так. А к чему ты клонишь?

– Теперь представь, смог бы ты быть таковым, если бы рядом с тобой была не такая девушка, как Катя, а такая, как Наташа?

– Ну это ты уж совсем загнул. Она же моя сестра, я ее в качестве девушки себе не представляю.

– А ты попробуй представить и тогда поймешь меня. Нам с тобой сразу станет легче дышать. А то мы в последнее время совсем увязли. Сестры, кланы, обязательства. А то, что Наташа мне безразлична, как-то отошло на второй план. А сегодня я за столом одну девушку послушал, которая про гаражи рассуждала, и сразу прозрел. Вот что значит, у человека в голове полный порядок. Не то, что у некоторых.

– Так-то оно так, но только у Наташи нрав буйный, сложно с ней будет.

– Я тебе уже говорил, что об этом раньше надо было думать, когда ты мне ее так ретиво сватать начинал. Ты же и ее характер знал, и мой. Тебе нас не сводить надо было, а разводить. Так что теперь пеняй на себя. Я все равно не смог бы с ней жить. Не мой она человек.

– Признаюсь, я надеялся, что у вас с ней может что-то выйти… Жаль, что не вышло. Но я на тебя не в обиде.

– А ты и не можешь быть на меня в обиде, я перед тобой чист. Моя вина только в том, что затянул все это, жизнь с койкой стал путать. А она на этом играла. Так что если ты и обижался бы, то это были бы твои проблемы.

– Так ты мне не ответил, что у тебя с этой девушкой?

– Ее зовут Юля, Андрей. – Дмитрий смотрел твердо. – Ты это имя, пожалуйста, запомни.

– Я запомню.

– У меня с ней теперь вся жизнь будет связана. Непонятно только, положительно или отрицательно.

Дмитрий молча смотрел на друга.

– От кого угодно ожидал услышать что-то подобное, но только не от тебя!

– Я и сам не ожидал, что когда-нибудь такое произнесу.

– А почему отрицательно?

Дмитрий остановился и выдохнул:

– Она меня сильно из равновесия выводит. Все время думаю, куда девается мое хладнокровие.

– Да, это сегодня ни от кого не укрылось.

– Знаю. А теперь вспомни все, что тебе обо мне известно и представь, каково мне в этой шкуре. Я в такие моменты просто готов ее убить. Хотя если разобраться, она ни в чем вроде и не виновата…

– Прости, Дима, но я не могу представить тебя в такой шкуре. Я всегда считал, что это невозможно.

– Выходит, возможно.

– Значит, просто нашла коса на камень. Тогда все более или менее проясняется. Что делать думаешь?

– Не знаю. Но не думаю, что в этот раз все так просто. С Наташей у нас вот тоже «коса на камень». И тем не менее никакого сравнения.

– Но какие-то соображения у тебя есть?

– Проблема в том, что рядом с ней я лишаюсь своей обычной способности разумно мыслить. Я принимаю неправильные решения, а она при любых обстоятельствах остается на высоте, как сегодня. Меня поражает быстрота ее реакций, ясность мыслей и четкость изложения. Она постоянно во всем права, а я, знаешь ли, не привык к такому. Обычно это мой удел. С ней же каждый раз не прав оказываюсь я, а когда это происходит, я начинаю еще сильнее злиться и снова делаю все не то.

– Значит, тебе нужно проветрить мозги, снять напряжение. Займись спортом. Поколоти грушу. Съезди на переговоры.

– За что я тебя люблю, Андрюша, так это за то, что ты всегда готов предложить подходящее решение в самый нужный момент! Мне вот эта простая мысль почему-то в голову не приходила… Спасибо, брат.

– Дак вроде не за что…

– Я рад, что мы поговорили. Иди к гостям, а я покурю и приду.

– Ты же бросил?

– Бросил.

Андрей посмотрел на друга исподлобья и вышел из кабинета. Дмитрий повертел в руке сигару, вдыхая ее аромат, на мгновение задумался, а потом положил ее обратно и последовал за Андреем.

Глава 12

Постепенно гости стали собираться по домам. Дмитрий поискал среди присутствующих Юлю, но не нашел ее. Он знал, что в доме их скоро останется только трое: он, мать и его гостья. Анастасия отпустила водителя. Это означало, что разговор с Юлей приходилось оставить до утра. И, значит, ему предстояла еще одна беспокойная ночь. Да и Юли нигде не было видно. Все это тревожило Дмитрия. Анастасия почувствовала волнение сына. Она видела, как тот бросал взгляды наверх, в направлении комнат на втором этаже и знала, о чем он думал. Ее сын был влюблен, это было очевидно. Но Дмитрий вел себя неразумно, как это часто случается с влюбленными. Впервые женщина наблюдала сына в таком смятение. Ее Дмитрия, который привык повелевать всеми и вся и который теперь, столкнувшись с равноценным характером, терялся, как нужно себя вести. Юля была умна и выдержана, кроме того, в ней чувствовалась какая-то уникальность, самоидентичность. Эта девушка была особенной, и Анастасия поняла это с первого взгляда. Но дело было не только в ее воспитании или манере держаться. Здесь было другое. В Юле сочеталась редкая смесь эрудиции и простоты, то есть качеств, которые чаще всего были в людях взаимоисключающими. Гостья Дмитрия знала себе цену, но не кичилась этим, она быстро улавливала самую суть, но не боялась быть откровенной. Анастасия знала ее всего несколько часов, но была полностью очарована этой девушкой, такой необычной и своенравной. Она боялась, что Дмитрий потеряет голову и натворит чего-нибудь, о чем будет потом сожалеть, но он был мужчиной, самостоятельным и волевым, так что Анастасия не должна была вмешиваться. Нужно было дать событиям развиваться естественно, как им и суждено. Все равно ее страхи ничего не могли изменить. Но все же мать Дмитрия была озабочена. Она хотела помочь сыну хоть чем-нибудь и задумалась, что же ей предпринять. В этот момент в комнате появился Тимофей. Анастасия увидела его, улыбнулась и подошла ближе.

– Как хорошо, что вы вернулись, – обратилась она к нему. – Гости скоро разъедутся. Я думаю, что мне тоже лучше сегодня вернуться в город, а я отпустила водителя.

Анастасия с надеждой посмотрела на Тимофея. Его лицо выражало понимание:

– Так я могу вас отвезти!

– Вы уж простите, что я вас так беспокою, но эта мысль пришла мне в голову только сейчас…

– Не беспокоите. Решено. Едем.

Анастасия взяла его за руку:

– Спасибо! Я, правда, думаю, что их лучше оставить одних.

Тимофей поцеловал руку Анастасии и тоже посмотрел ей в глаза:

– Это мудрое решение.

Анастасия немного смутилась. Тима продолжал смотреть на нее с одобрением. Между мужчиной и женщиной протянулась тонкая нить понимания и приязни. Они одновременно обернулись к Дмитрию. Тот перехватил их взгляд и попеременно посмотрел сначала на мать, потом на Тимофея, заметив, что происходило что-то необычное. Ему было любопытно.

Как раз в этот момент к нему подошел Михаил. Друг таинственно улыбнулся и взглянул на Дмитрия внимательным, проникающим взглядом.

– Что? – в глазах Дмитрия промелькнуло лукавство.

– Да так, ничего… – ответил Михаил, театрально сложив губы.

Дмитрий посмотрел на друга прямо и решительно. Тот взял его за плечо и увлек к камину:

– А теперь расскажи мне, что это было?

– Это была встреча друзей по случаю моего тридцати пятилетия.

– Ага… Так я и понял! – Михаил умолк.

Сбросив с лица игривую маску, он сказал:

– Мы с ребятами тебе подарок, кстати, приготовили. Одну московскую стройку. Полностью согласованную. Но у меня есть подозрение, что в этот раз нам не удалось отличиться. У тебя уже есть сюрприз посолиднее. – Михаил улыбнулся Дмитрию, а тот ему в ответ. Мужчины обняли друг друга и похлопали по спинам.

– Спасибо, Мих! Это круто! Правда.

– Знаю. Мы рады, что вы рады.

Они стояли друг напротив друга с довольным видом и улыбались. Но вскоре Дмитрий снова стал серьезным. Михаил почувствовал, что его друг напряжен:

– Ладно, не будем портить тебе вечер. Сейчас соберу ребят, будем отваливать…

– Побудьте еще, время детское.

Михаил покачал головой и сказал серьезно:

– Нет, Димон, пора. Завтра надо еще дела по городу поделать, а там и в Москву обратно, времени в обрез. Я к тебе заеду послезавтра.

– Понял. Хорошо.

– А что Кирилл здесь делал?

– То же, что и всегда. Нарывался.

– Ну и как?

– В этот раз успешно.

– Наконец-то, свершилось!

Дмитрий серьезно посмотрел на Михаила. Тот заметил:

– Странный тип. Ты же его закопаешь.

– Он рассчитывает на мое милосердие.

– Наверное, думает, что ты хватку потерял.

– Наверное. Пусть и дальше так думает. К слову, как там наш столичный знакомый поживает?

– Здравствует. Идет в гору. Можешь иметь его в виду.

– Лады.

Михаил тронул друга за плечо и ушел. Дмитрий поднялся наверх.

Юля была у себя в комнате, когда раздался стук в дверь. Зайдя к себе, она закрылась на замок, не желая, чтобы к ней зашли незваные гости. От звуков за дверью Юля вздрогнула. Может быть, это был Дмитрий? Но тут же прозвучал голос Анастасии:

– Юля, откройте, пожалуйста!

Она подошла и впустила женщину.

– Почему вы ушли, вас весь вечер не было видно?

Девушка села на край кровати и вздохнула. Анастасия пристроилась рядом с ней и погладила Юлю по руке.

– Мне здесь комфортнее, одной. – Девушка была грустна.

– Не говорите так. Вам надо быть среди людей, вы созданы для общения. Вы очень интересный собеседник, сегодня все оценили ваш юмор.

– Больше всех мой юмор сегодня должен был оценить хозяин дома.

Печальный голос Юли поднимал в Анастасии волну сочувствия:

– И он оценил, поверьте. Дима очень небезразличен к человеческому интеллекту. Если вы заметили, все его друзья – очень образованные и подкованные люди, умеющие правильно говорить на русском языке. Несмотря на то, что Дима всю жизнь вращается в кругу строителей, он ненавидит косноязычие. Среди людей, приходящих в его дом, даже простых людей, из прислуги, таких не бывает.

– Да, я заметила.

– Просто для него это важно. Видимо, от меня ему передалось.

– И все же я хотела бы остаться здесь.

– Юля, не бегите вы от себя! Вам все равно не избежать объяснений. Не сегодня, так завтра.

– Вы правы. Но ночью все кошки чёрны. И они начинают сильнее скрести на душе…

– Зато ночь помогает влюбленным…

Раздался тихий стук в открытую дверь, и на пороге появился Дмитрий.

– Гости разъезжаются, надо проводить, – произнес он холодно.

Анастасия встала, посмотрела на Юлю и медленно прошла к двери. Юля оставалась на месте. В тоне Дмитрия послышалась жесткость:

– Юля, пошли.

Девушка посмотрела на Анастасию, которая уже почти достигла двери. Женщина обернулась и еще раз улыбнулась Юле. Тогда последняя встала и под грозным взглядом Дмитрия вышла вслед за его матерью.

Во дворе под навесом для автомобилей возле черного Гелендвагена с работающим мотором стояли Юля и Анастасия. Пассажирская дверь машины была открыта, и Юля видела, что за рулем сидел Тима. Рядом по другим машинам рассаживались уже попрощавшиеся с хозяином гости. Дмитрий подошел к матери и обнял ее.

– Пока, милый! Береги себя. – Анастасия тоже обняла сына.

– Осторожнее в дороге! – призвал тот.

Дмитрий бросил мимолетный холодный взгляд на Юлю, повернулся в сторону друзей и подошел к Андрею и Наташе. Он обнял Андрея, мужчины похлопали друг друга по спинам.

– Ну, Дима, бывай! Рад был повидаться. С днем рождения!

Дмитрий отступил на шаг:

– Спасибо. Я тоже рад, что ты приехал.

– Не забудь проверить, прилетел ли подарок! – Андрей весело улыбнулся.

Его друг издал смешок:

– Хорошо, не забуду! Спасибо. Хорошей дороги!

Дмитрий не обращал никакого внимания на стоящую рядом Наташу, как будто ее там не было. Он развернулся, отошел к другим гостям, быстро с ними попрощался и ушел в дом. Наташа стояла молча, на ее лице отражался гнев. Это не укрылось от Юли, но вызвало в ней противоречивые чувства. Она была рада, что Дмитрий не проявлял к девушке интереса. Но Юля видела, как тот был безжалостен к своей любовнице, а в том, что эта несравненная красотка была любовницей Дмитрия, она не сомневалась. И Юля не хотела бы оказаться на месте девушки. Она вернулась к реальности и подумала о насущном. Анастасия должна была вот-вот уехать. Юля оставалась с Дмитрием один на один. Девушку пробрала дрожь.

Мать Дмитрия села в машину, и Юля подошла ближе:

– До свидания, Анастасия Владимировна. Я была очень рада с вами познакомиться.

– Поверьте, Юленька, это взаимно! До свидания и спокойной ночи!

Гелендваген уже давно скрылся из вида, а Юля все так и смотрела ему вслед…

В камине горел огонь. Дмитрий стоял на своем излюбленном месте. В доме было тихо, лишь слышался треск дров. Он ждал. Неожиданный отъезд матери разбудил в нем его зверя. Мысль о том, что он вот-вот останется с Юлей наедине возбуждала воображенье, но Дмитрий силился обуздать его. Как это было соблазнительно, отпустить себя, насытиться, прекратить наваждение всех этих последних дней! Но он видел, как подчеркнуто холодно Юля держалась весь день, и помнил, как она поступила. Такое нельзя было простить, и Дмитрий не знал, как все сложится дальше. Он не был маньяком, и причинение боли женщине не могло доставить ему удовольствия, поэтому в его голове пульсировала одна единственная мысль: как бы ему не сорваться и не изодрать ее на куски…

Вошла Юля. Дмитрий не обернулся, и тогда она спросила:

– Почему Анастасия Владимировна уехала? Ты ее специально отослал, чтобы она нам отношения выяснять не мешала?

– Я маме всегда рад, – холодно ответил он, так и не обернувшись. – Если уехала, значит, сама так решила.

– Я пошла спать.

В ровном тоне Дмитрия послышались угрожающие нотки:

– Никуда ты не пойдешь. Если попробуешь закрыться в комнате, дверь выломаю. Мы в доме одни, не забывай. Хорошо подумай, нужно ли тебе, чтобы я окончательно сорвался.

Он медленно развернулся к Юле лицом и посмотрел на нее жестким, пронизывающим взглядом. У девушки душа ушла в пятки. Тихо, с расстановкой он отчеканил:

– Подойди и сядь.

Юля не шелохнулась. Тогда Дмитрий повторил громче:

– Подойди и сядь!

Девушка медленно подошла и села на диван перед камином. Дмитрий оставался на прежнем месте.

– Я весь вечер ждал, когда этот дурацкий ужин закончится, а он все длился и длился. – Он проговаривал каждое слово, тон его был жестким. – Ждал, чтобы спросить тебя, зачем ты это сделала?

– Сделала что?

– Ты прекрасно знаешь что.

– Я тебя предупреждала. Дал бы мне остаться в комнате, ничего бы не было.

– Зачем ты приехала сюда? – холодно спросил он.

Юля удивилась:

– В смысле?

– В прямом смысле. Зачем? Душевные раны залечивать? Каким образом? Может, за мой счет?

– Что ты имеешь в виду? – возмутилась Юля и вскочила с места.

Дмитрий подошел ближе:

– Решила в игры со мной поиграть, думаешь такая сноровистая?

– Играть вообще-то ты собирался, в женихи-невесты. А я не делаю ничего такого.

Он схватил ее за предплечье и произнес с горячностью:

– А что ты делаешь? При друзьях меня по щекам гладишь, дураком полным выставляешь?

– Ты сам себя дураком выставил, когда всем о несуществующей невесте объявил, а потом еще рассчитывал, что я это поддержу.

Дмитрий приблизил Юлю к себе и заглянул ей прямо в глаза:

– Да тебе ничего не стоило меня поддержать, просто ты в позу встала, рогом уперлась. Хотя на самом деле ты и сама не прочь побыть моей невестой! – Он скользнул по лицу Юли, поедая его глазами. – Я же чувствую, как ты на меня откликаешься, не вчера же родился. Ты же этого тоже хочешь. Не меньше меня хочешь. Строишь из себя недотрогу, а сама вся дрожишь, вот, как сейчас… Распаляешь меня, а я тебе что, монах?

Не удержавшись, Дмитрий страстно поцеловал Юлю. Она издала горловой стон, который помог ему опомниться. Мужчина резко оторвался от ее губ, как будто пытаясь прогнать наваждение. Он продолжал удерживать Юлю обеими руками, тряся ее:

– Вот и получается, что ты сюда приехала мне голову морочить! Я с тобой цацкаюсь, а ты веревки из меня вьешь. Скоро на поводок посадишь, если только сама же на него не угодишь. – Дмитрий снова обвел ее взглядом. – Я ведь парень горячий! Дождешься, что сорвусь, пойдут клочки по закоулочкам. Для тебя тогда это точно добром не кончится!

Юля вдруг вывернулась из его рук и, спотыкаясь, отошла к дивану. Медленно опустившись на сиденье, она закрыла лицо руками. Девушка вся дрожала. Дмитрий отвернулся и отошел обратно к огню. Приложив к губам руку, сжатую в кулак, он попытался успокоиться.

– Это в любом случае хорошо не кончится, – сказала Юля обреченно.

Повисла пауза. Она вздохнула и тихо произнесла:

– Да я хочу тебя. Не понимаю, откуда во мне берется столько сил, чтобы тебе сопротивляться.

Дмитрий резко обернулся и посмотрел на Юлю с изумлением.

– Ты – как будто самая страшная угроза моей жизни… – продолжала она, – … я не верю тебе. Но даже если бы и поверила, скажи, ты хоть раз за эти дни подумал, а что потом?

Дмитрий вдруг изменился в лице, на нем появилось выражение обеспокоенности. Юля была бледна.

– Когда я ехала сюда, я бежала от себя. Теперь я здесь и все время спрашиваю себя, а куда теперь бежать? Сколько это продлится? Как быстро тебе это надоест, а даже если не надоест, то что дальше? Ведь ты меня совсем не знаешь. Даже о том, чем я занимаюсь, ты сегодня услышал впервые. А я не представляю, кто ты. – Юля подняла глаза на Дмитрия. – Мы живем в разных городах совершенно разными жизнями. Ты не задавал себе вопроса, как быть дальше? А я каждый час, как приехала сюда, задаю себе этот вопрос. И не нахожу ответа. Ты не хочешь, чтобы с тобой играли? Тогда сам прекрати это делать и вернись в реальную жизнь. Я ненавижу игры и говорю тебе все как есть. И что, тебе от этого стало легче?

Он подался ей навстречу. Юля уловила это движение и, резко вскочив с дивана, бросилась в сторону, но Дмитрий успел до нее дотянуться. Он привлек ее к себе. Лицо ее задрожало, и девушка заплакала. Дмитрий впился в ее губы горячим поцелуем.

Стоило этому мужчине снова до нее дотронуться, как ее сопротивление дало трещину. Это было так похоже на то, что с ней уже происходило год назад и так пугало Юлю, что она заплакала. Но какое-то тягучее ощущение уже медленно распространялось по ее телу и замещало собой все остальные ее чувства. Это было желание. И вот Юля уже перестала плакать и целовала его в ответ, а он было погрузился в плотную толщу страсти, как вдруг она резко отстранилась и прижалась к его груди. Дмитрий почувствовал, как Юля уперлась в нее сильно сжатыми кулаками, которые дрожали от напряжения. Он продолжал скользить руками по ее телу:

– Разберемся, что потом. Не бойся меня. Но это неизбежно, ни ты, ни я без этого уже не сможем…

– Я смогу. Я должна. Не хватало мне еще и в этом увязнуть.

Он попытался ее поцеловать:

– Юля…

– Нет! – громко прокричала она.

Резко оттолкнув от себя Дмитрия, она убежала к себе в комнату. Мужчина снял с каминной полки недопитый стакан с алкоголем и бросил ей вслед. Тот разбился о стену, и по сторонам полетели осколки.

Дмитрий стоял пораженный и растерянный. Его рот был приоткрыт, он часто дышал, затем схватился за голову и зарылся пальцами в волосы.

Глава 13

На все надежды и желанья

Степенно опустилась ночь.

Они теперь – воспоминанье,

И ты не сможешь мне помочь.

Мой злейший враг тот сумрак ночи,

Забрал тебя из рук моих.

Терпеть потерю нету мочи.

Нас будто не было двоих…

Тебя забыть… Прогнать как миг,

Как нежеланное затменье!

Но как быть с тем, что уж постиг

К тебе одной я притяженье?..

(прим.: стихотворение «Тебя забыть?», автор Анна Кимова)

Стояла темная безветренная ночь. Она была глубока и засасывала внутрь себя, пробуждая мрачные мысли. Дмитрий тонул в этом ночном море дурных предчувствий. Его нервы были натянуты, как тонкие карбоновые нити, невидимые глазу, но способные выдержать и самую большую тяжесть. Он знал, что было не время для того, чтобы раскисать. Надо было найти решение.

Озеро лежало под ногами Дмитрия черной глыбой, отбрасывающей отблески света луне обратно. Оно было, как всегда, спокойно, и Дмитрия это раздражало. Ничто в природе не должно было оставаться безмятежным, и он заставил равнодушную гладь содрогнуться. Ловким рывком он спрыгнул с деревянного настила вниз головой. Мужчина плыл под водой мощно, выпуская изо рта пузыри воздуха и долго не всплывая. В том месте, где Дмитрий прыгнул, вода почти успокоилась. Вдруг на далеком расстоянии от берега показалась его голова. Он дышал часто и громко, в голос, издавая звуки, похожие то ли на хрипы, то ли на стоны, а потом смел с лица капли воды и убрал волосы на бок. Дыхание его начало успокаиваться.

Когда небо лишь тронулось рассветом, а солнце еще не поднялось, Дмитрий сидел на мостках, свесив ноги вниз. Это было хмурое унылое утро, такое созвучное настроению нашего героя.

Всю ночь он провел в раздумьях. Слова Юли глубоко его тронули, явившись для Дмитрия неожиданным и неприятным потрясением. За все предыдущие дни он ни разу не подумал о том, что у нее могла быть своя жизнь, к которой девушке вскоре предстояло вернуться. Но в его защиту можно было сказать, что происходившая с ним трансформация была столь стремительной, что он и не мог подумать об этом раньше. Еще три дня назад он не знал Юлю, два дня назад не мог поверить в то, что хотел ее, день назад лишь стал осознавать, что влюбился. И вот сегодня, когда счастье уже было так близко, на него вдруг обрушилось понимание того, что Юля ему не принадлежала. Она ускользала от него как секунда, как молодость, как сама жизнь.

Стоя на крыльце дома, Дмитрий курил. От сторожки шел Тимофей.

– Не спится, Дмитрий Владимирович? Доброе утро!

– Да, совсем сон не идет. И не уверен я, что оно доброе.

– А ты вокруг себя глянь-ка, Дима, и вся твоя неуверенность пройдет. Вон какая красота!

Тимофей указал Дмитрию рукой вперед, туда, где открывался вид на пробуждающийся после ночи сад. Лучи восходящего солнца проникали в рощу и по земле стелился туман.

– В том, что тебе неспокойно, утро не виновато. Слышал я, как ты ночью туда-сюда сновал. Как зверь в клетке, ей Богу! И как, надумал что-нибудь?

– Да вот в город думаю съездить. Накопилось дел.

– Столько накопилось, что сон не идет? В воду макаться приходится?

Дмитрий кинул на Тиму недовольный взгляд исподлобья, но тот его проигнорировал:

– А кто за гостьей твоей присматривать будет? Невежливо ее в одиночестве в пустом доме оставлять.

– Ей без меня только спокойнее будет. Вздохнет с облегчением, что, наконец, отдохнуть дадут нормально.

– Это она тебе так сказала, или ты за нее домыслил?

– Она сказала, что я – самая сильная угроза ее жизни. Шарахается от меня, как от огня. А я не могу с ней рядом стоять, чтобы не дотронуться. Может, подскажешь, как нам с ней в такой ситуации в одном доме находиться?

– Да, ситуация… Но это твой дом, Дмитрий. Не тебе из него сбегать. Если ей в нем так плохо, то она сама уйдет.

Дмитрий заглянул Тиме в глаза:

– Этого-то я больше всего и боюсь, Тимофей Семенович. Я не хочу, чтобы она уходила. – Он умолк и сделался хмурым.

После недолгого молчания Дмитрий решительно произнес:

– Но и вместе с ней здесь находиться не могу. Собственный дом тюрьмой стал.

– Вот что, Дима. Остынь. Думаю, вы оба все драматизируете. Скоро твой отпуск кончится, тогда и поедешь по делам. А сейчас у тебя есть только одно дело, и пока оно для тебя самое важное. Хорошо, что все так сложилось. Она приехала, а у тебя отпуск. Прошло всего три дня, а ты уезжать собрался.

– Три дня!.. Как будто полжизни пролетело.

– Упустишь возможность, второй может не быть.

– Она меня избегать будет…

– А ты сделай так, чтобы не избегала.

– Да ты как будто не слышишь, о чем я тебе говорю! – со злостью отчеканил Дмитрий.

– Я хорошо тебя слышу. Ты же мужчина, придумай что-нибудь.

– Что придумать? Может, ты мне еще в узелок завязать посоветуешь?

– И посоветую. Если это нужно для того, чтобы она перестала от тебя шарахаться. – Тимофей посмотрел на Дмитрия, чей серьезный и внимательный взгляд был теперь обращен на него. – Совсем ты ее запугал своим жгучим темпераментом. Человек отдыхать приехал, а ты ее каждый день в напряжении держишь. Подумай как следует. Она же элементарно тебя боится!

– Так она вроде не из пугливых…

– Что же вы как дети малые? Простые ведь вещи, а вам объяснять приходится! Даже самый отчаянный человек иногда испытывает страх. Ты вот, например, не робкого десятка, а только что сказал, что больше всего боишься, что она уйдет. А чего боится она? Подумай! Если тебя к себе не подпускает… Отчего она из Москвы сбежала?

– Не знаю.

– А и знать не надо, и так ясно. Человек морально устал, приехал отдохнуть, а вместо отдыха тут каждый день мексиканские страсти. Ей тепла человеческого хочется, только оно ее отогреет. А ты костер каждый день запаливаешь. Эдак от нее скоро ничего не останется. Оно и понятно, сам горишь. А она-то здесь причем?

Дмитрий как будто прозрел:

– Тимофей Семенович, как же ты так отчетливо все видишь? Или это я совсем ослеп?

– Просто, Дима, ты голову потерял, а вместе с ней и глаза. Отдельно от головы они не способны видеть.

Дмитрий обнял Тимофея, а тот по-отечески похлопал его по спине.

– Хорошо, что при этом ты хоть не утратил умения слышать.

– Погоди, так сегодня же Ивана Купалы! – вспомнил вдруг Дмитрий.

– Точно, сегодня и есть. Шестое ведь! Очень кстати, Дима! – Тимофей улыбнулся.

– А я чуть было не забыл! – загадочно улыбнулся Дмитрий.

***

… Мне пепел утра не украсит

Рассвета нового зарю.

Все заберет он, все угасит,

Его я не благодарю…

Надежды луч мелькнет укором,

Но мне его не сохранить:

Меня не вспомнишь ты уж скоро,

Тебя же мне нельзя забыть.

Тебя забыть, изгнать негласно…

Ушел момент, его нам боле

Не повторить, как день все ясно,

Но нет на то уж моей воли.

(прим.: стихотворение «Тебя забыть?», автор Анна Кимова)

Солнце окончательно закрепилось на небосклоне и светило ярко, когда Юля вышла из ванной комнаты и стала одеваться. Обмотав вокруг пояса завязки красного платья с запахом, она приступила к сбору чемодана. Ей нужно было уезжать. Очередная ночь не принесла девушке ни покоя, ни отдыха. С Юлей был Дмитрий, как будто она и не оставалась в комнате одна. То дыхание его, то прикосновения так явственно ощущались каждым сантиметром ее тела, что это доводило ее до отчаяния. Уж не стала ли она и вправду сходить с ума? Дмитрий то мучил ее своими поцелуями, то смотрел прямо в душу своими проникновенными бирюзовыми глазами, и оттого ночь тянулась так нестерпимо медленно, что Юле казалось, ей не будет конца. Она очень устала. Если пять дней назад она и воображала, что уже достигла самого дна своей бездны, а ее моральная усталость, напротив, достигла самой критической точки, то сейчас девушка точно знала, что это были лишь ее заблуждения. Жизнь показала, что Юле всегда было к чему стремиться…

Она обдумывала план своего отъезда, когда раздался стук в дверь и последовавший за ним голос Дмитрия:

– Доброе утро, ты проснулась?

Юля замерла в раздумье, открывать ли дверь.

Стук повторился. Дмитрий стучал тихо, без намека на настойчивость:

– Юля, слышишь?

Она услышала легкое царапание, после которого Дмитрий заговорил тихим протяжным голосом:

– Впус-ти, пожа-ло-ста! – в его голосе была мягкость и неуверенность.

Юля тут же как будто интуитивно оттаяла. Она безотчетно улыбнулась, тихо подошла к двери, повернула замок и медленно отворила ее. Дмитрий стоял, опираясь о косяк, и крутил в руках веточку жасмина. На девушку сразу словно повеяло теплым летним ветром: глаза Дмитрия смотрели ласково, а лицо не выражало ни иронии, ни властности. Юля за секунду согрелась. Голубые джинсы и белая льняная рубашка полностью соответствовали новому настроению, в котором, как она почувствовала, теперь пребывал Дмитрий. Как всегда, верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и на шее была видна золотая цепочка с крестиком. Улыбаясь, Дмитрий сказал:

– Доброе утро! Как спалось?

Юля оперлась о другой косяк двери, и на ее губах тоже появилась легкая улыбка:

– Сказать по правде, просто отвратительно…

Девушка зажмурилась и тихо мелодично засмеялась. Когда она открыла глаза, то увидела, что Дмитрий улыбается ей в ответ. Он подошел, нежно обхватил ее лицо ладонями, легонько поцеловал ее в лоб и провел веточкой жасмина по кончику ее носа. Юля впервые улыбнулась Дмитрию. У нее была красивая улыбка, крупные белые зубы.

Он тихо произнес:

– Что мне больше всего в тебе нравится, так это то, что ты всегда говоришь правду. – Мужчина отстранился и снова припал к косяку. – А я вот вообще не спал, – неожиданно бодро добавил он.

Дмитрий посмотрел Юле в лицо с откровенным желанием. Каждый раз, когда он ее видел, в его крови как будто начинали подниматься наверх пузырьки, и он всем телом ощущал это легкое щекочущее движение. Немного возбужденно он произнес:

– Но стоило только тебя увидеть, и сон как рукой сняло! – Он обвел ее взглядом и тряхнул головой. – Но мы не будем об этом… Пошли!

Дмитрий взял Юлю за руку и потянул ее по направлению к лестнице.

Девушка была в замешательстве:

– Куда?

– Не бойся, пошли… Ты в безопасности. Или ты забыла, что не в моем вкусе?

Дмитрий лукаво подмигнул ей. Юля улыбнулась уголками губ, но продолжала смотреть с недоверием. Тогда он отпустил ее руку, подошел вплотную, нежно взял девушку за плечи и повел ее в сторону лестницы.

– Шучу! – улыбаясь, сказал он. – Пошли скорей, у меня для тебя есть сюрприз.

Под навесом для автомобилей стоял черный джип Вранглер с открытым верхом. Когда Дмитрий и Юля подошли, возле джипа стоял Тимофей. Он поздоровался:

– Доброе утро, Юля!

– Доброе утро! Я вас вчера потеряла…

– Не мудрено! Я – человек нелюдимый, как зачую человеческий дух, так сразу к себе в нору и уползаю! – Он засмеялся.

Юля посмотрела на Дмитрия, тот тоже улыбался.

– Тима вчера у нас за пассажирские перевозки отвечал. Вначале Марию с Таней до города подбросил. Потом – по делам. Только вернулся – мама в город засобиралась.

Дмитрий медленно перевел взгляд с Тимы на Юлю, не зная, какой будет реакция девушки на последние его слова. Он не хотел ее смущать, нарушая тем самым тот хрупкий мир, который между ними теперь воцарялся. Но Юля смотрела на Дмитрия безмятежно. Тима нарушил паузу:

– Оно и хорошо, что было, чем заняться. Я не люблю шумных компаний. Вы садитесь, Юля.

Девушка непонимающе посмотрела на Дмитрия. Тот кивнул, продолжая улыбаться.

– Садись, нам пора, – подтвердил он.

– Куда? – Юля все еще была озадачена.

– Я же говорю, сюрприз.

Дмитрий открыл пассажирскую дверь, возле которой все трое стояли. Юля продолжала вопросительно смотреть на него, но затем после недолгих раздумий села. Тогда Дмитрий закрыл за ней дверь, заговорщицки переглянулся с Тимой, обошел машину и сел за руль. Он включил музыку, надел солнечные очки Рай Бан, посмотрел на Тиму и широко улыбнулся. Заведя мотор, он надавил на педаль газа и машина тронулась с места.

Они выехали с территории и стали двигаться по дороге вдоль поля. Играла музыка, и слова, зазвучавшие в песне, заставили Юлю улыбнуться:

Тебя одну любить я должен,

А ты должна быть лишь моей.

Тогда узнаю цель, возможно,

Грядущих нам с тобою дней.

Сейчас я здесь и понимаю:

Все нужно заново прочесть.

Я был слепым, того не зная,

Что в этом мире солнце есть…

Звуки музыки наполняли воздух ощущением счастья. Юля слушала, затаив дыхание, и до нее долетали слова припева:

… Без тебя не прожить и дня

Мне теперь, это понял я.

Все как сон, кто тому виной?

Каждый миг ты теперь со мной…

Мимо них проносились поля, сбоку было видно озеро. Солнечные зайчики прыгали по салону автомобиля. Откинувшись на спинку кресла, Юля улыбалась. Ветер играл в ее волосах, развевая их. Изредка Дмитрий ощущал ласкающие прикосновения отдельных прядей ее волос на своей щеке, и ему становилось хорошо. Юля вытянула руки вверх, ловя ими воздух. В песне послышались новые слова:

… Не замечал того я даже,

Что жизнь моя была пуста.

Своей я гордости на страже

Стоял все прошлые лета.

Ты – солнца луч, вошла в мой мир

И принесла с собой любовь.

Я пал, теперь ты мой кумир:

Все это мне, конечно, в новь…

Они выехали на дорогу, слева и справа от них был лес, открывались очень красивые виды. Дмитрий добавил скорости и их обдал своей теплой волной поток врывающегося в салон воздуха. А в голове у Юли звенели слова припева:

… Без тебя не прожить и дня

Мне теперь, это понял я.

Все как сон, кто тому виной?

Каждый миг ты теперь со мной.

(прим.: стихотворение «Ты одна», автор Анна Кимова)

Губы Дмитрия раздвинулись в улыбке, и он повернулся к Юле. Та сидела, запрокинув голову наверх. Дмитрий улыбнулся шире.

… Когда автомобиль подъехал к высокому забору, он выключил музыку. Юля прочитала надпись на воротах: «Заказник Лазурный» (прим.: прототип – Алмазовский заповедник). Девушка удивленно посмотрела на Дмитрия, тот таинственно улыбался.

– Не смотри на меня так! Скоро все увидишь…

Глава 14

Дмитрий и Юля вышли на большую поляну, и к ним подошел средних лет мужчина в камуфляжных брюках и черной майке с короткими рукавами и v-образным вырезом. Он протянул Дмитрию руку и улыбнулся.

– Костя, привет, очень рад! – сказал Дмитрий, пожимая протянутую руку.

– И я, Дмитрий Владимирович! Признаться, не ждали вас! Это очень хорошо, что сегодня смогли приехать.

Константин бросил взгляд на Юлю. Дмитрий представил ее:

– Это Юлия… – он посмотрел на девушку с вопросом.

– Владимировна. Можно просто Юля, – тут же произнесла она и протянула Константину руку. Тот улыбнулся и ответил взаимным рукопожатием:

– Очень рад!

Дмитрий обратился к Юле:

– Константин Сергеевич – директор заповедника «Лазурное». Большой человек у нас здесь.

– Такой уж и большой!.. – смутился Константин.

– Как мои подопечные? Здесь, надеюсь? – спросил Дмитрий.

– Где ж им еще быть? Сегодня же у нас увлекательная программа! Все тут, готовятся!

– Тогда веди нас к ним!

Константин сделал приглашающий жест, и Дмитрий с Юлей прошли дальше в сторону поля, на котором мелькали многочисленные маленькие фигурки людей. На противоположной его стороне стоял большой сруб, а за ним была видна изба. Они подошли к толпе возбужденной детворы. Кто-то из мальчиков заметил их и закричал:

– Дмитрий Владимирович приехал!

От толпы детей отделился мальчишка, подбежал к Дмитрию и обнял его за пояс. Он зажмурился, прильнул к его животу, а потом посмотрел в лицо мужчины:

– Как здорово, что вы приехали! Я вас так ждал!

Тут же Дмитрия облепили другие мальчишки, всем на вид было от шести до тринадцати лет. Они радостно галдели. Юля безотчетно улыбнулась. Она была удивлена такому приему.

– Ура, вы приехали! – крикнул один из мальчиков.

– У нас тут такое происходит, вы не поверите! – возбужденно сообщил другой.

– Пойдемте, мы вам кое-что покажем! – потянул Дмитрия за руку третий.

Но первый мальчик впился в мужчину в таком крепком объятие, что последний не мог сдвинуться с места. Мальчик сказал:

– Все говорили, что вы заняты и не сможете приехать, а я не верил! Я знал, что вы приедете, вот спросите у них, я им говорил. – Малыш продолжал обнимать Дмитрия.

– И правильно делал, Дениска, как я мог к вам не приехать в такой важный день? – в голосе Дмитрия звучала доброта. – Кстати, я к вам не один! Товарищи, знакомьтесь, это Юлия Владимировна, прошу любить и жаловать!

Маленькие мордашки уставились на девушку с интересом. Дети стеснительно улыбались. Юля нагнулась и протянула Дениске руку:

– Очень приятно, Денис.

Мальчик, наконец, оторвался от Дмитрия. Юля по-взрослому пожала ему руку, а потом взъерошила его маленькую рыжую головку. Тот покраснел и потупил взгляд. Девушка выпрямилась и обхватила его за плечо.

– Ты, я так понимаю, здесь за главного? Может, познакомишь меня со своими друзьями?

Раздались детский смех и многочисленные возгласы:

– Он-то за главного? Почему это?

– Ага, конечно, так уж и за главного!

Дениска обижено посмотрел на детей, а потом обернулся к Юле:

– Вы их не слушайте, вы все правильно угадали. Я и есть главный.

Мальчик взял ее за руку и потянул в сторону детей. Юля прошла вслед за ребенком и, обернувшись к Дмитрию, сделала сначала серьезную гримасу, а потом улыбнулась. Мужчина ответил ей такой же улыбкой и проследовал за детьми. Его догнал Константин. Слышались детские голоса, мальчики представлялись Юле, раздавался детский смех. Директор заповедника сказал:

– Как мало им для счастья надо! – он положил руку на плечо Дмитрия.

Тот молчал, на его лице была легкая улыбка и выражение безмятежности.

– Семен мне отчитался, – продолжал Константин. – Избу почти достроили, мальчишки здорово помогли. Уже через пару недель закончат. Сегодня в палатках ночевали, на берегу Пахры (прим.: прототип – Хопёр) разбили лагерь. Он им о животных рассказывает, как в лесу себя вести, природу беречь. В общем, они в восторге. Можно сказать с уверенностью, что идея была прекрасная!

– У меня и сомнений не было. Что может быть увлекательнее для детей в этом возрасте!

– Спасибо тебе, Дмитрий Владимирович, что помог! Меня трогает до глубины души, когда вижу, как ребятам здесь нравится. Низкий тебе поклон…

– Не говори ерунды, общее дело делаем. Так что не надо кланяться. – Дмитрий по-дружески тронул Константина за плечо.

– Если бы все рассуждали как ты…

– Давай не будем обо всех. Я рад, что ребятам здесь хорошо.

– У нас здесь скоро такое действо начнется! Из Болшева народные костюмы прислали, реквизит. Девочки сейчас трапезную украшают. Мальчишки, конечно, переодеваться не хотят, а девочки в большом воодушевлении! Вот мы и решили их разделить. Краеведческий музей двух девушек толковых нам выделил, будут проводить мастер-класс по обрядовой кукле. Девочки пусть наряжаются, столы накрывают и обряды проводят под руководством, так сказать, специалистов. А мальчишек мы направим костры устраивать, им Семен подскажет, как сложить, как разжечь.

– Идея хорошая. У мальчишек и девчонок в этом возрасте интересы разные. А что «ТурСаратов»? Прислали кого?

– Да, группу из двадцати человек. В основном из соседних регионов и из самого Болшева. Трое питерцев. Два человека из Архангельска. Так что у нас тут с утра столпотворение.

– Это хорошо. Конечно, все равно не окупимся, но все же хоть что-то.

– Тебе памятник поставить надо, Дима…

– Опять ты за свое. Не начинай. Особенно при Юле.

Дмитрий посмотрел на Константина серьезно. Тот кивнул:

– Понял.

Тем временем процессия во главе с Юлей, окруженной детьми, достигла сруба. Из парадной его двери вышли две девушки в национальных костюмах с венками из цветов и листьев на головах. За ними на улицу выбежали девочки, наряженные в такие же костюмы. Толпа шумела, волновалась. Юлю и детей догнал Дмитрий, за ним подошел Константин. Дмитрий громко сказал:

– Кхе-кхе! Расступитесь, пожалуйста! Юлия Владимировна мне нужна живой!

Мальчишки начали смеяться, озорничать, но все же выпустили Юлю из кольца. Тогда Дмитрий подошел к ней вплотную и, положив руку на ее плечо, обратился к вышедшим из сруба девушкам и детям:

– Здравствуйте, товарищи! – серьезно произнес он.

Раздались детские смешки, девочки зажурчали.

– Как продвигаются приготовления? – спросил Дмитрий.

Девочки стали наперебой рассказывать, но голоса взрослых девушек расщепили хор, и дети умолкли. Одна из девушек протянула Дмитрию руку:

– Дмитрий Владимирович, вы меня не помните, меня зовут Алиса, а это Ольга. – Она взглядом указала на вторую девушку. – Мы от краеведческого музея. – Она снова посмотрела на Дмитрия, не убирая своей руки. Дмитрий быстро пожал ее руку.

– Да, Константин Сергеевич мне сказал, – сказал он.

– Все очень здорово организованно, мы приятно удивлены. Спасибо вам большое за…

Дмитрий прервал ее:

– Хорошо, я рад. Тогда начинайте заниматься с детьми. Возле реки для вас подготовили шатер, Константин Сергеевич вас проводит.

Он сделал жест в сторону Константина. Девушка замолчала, кивнула. Она, вторая девушка и дети направились в сторону шатра. Дмитрий остался наедине с Юлей, они стояли в метре друг от друга. Он оставался безмятежным, а Юля, напротив, была в замешательстве. От всех в адрес Дмитрия она слышала только слова благодарности и видела всеобщее преклонение перед этим человеком. Теперь еще оказалось, что и дети были от него без ума. Дмитрий представал перед ней в совершенно новом свете, девушка не переставала удивляться многогранности его натуры. Сегодня он не вызывал в ней напряжения, он был с ней нежен, и это было непривычно. С каждым днем Юля все сильнее влюблялась в этого мужчину, такого сильного и неотразимого, но она была смущена и не знала, чего от него можно было ожидать. Девушка немного покраснела и опустила глаза.

– Сегодня шестое июня, день Ивана Купалы, – заговорил Дмитрий. – Мы совместно с администрацией райцентра и директором заповедника решили организовать здесь праздник. К нам сюда даже группу туристов из регионов направили. Будет весело.

Повисла пауза. Юля все смотрела вниз, а Дмитрий не отводил от нее глаз. Он чувствовал, что она вот-вот могла снова начать отдаляться от него, и решил разрядить атмосферу:

– Ты же с утра ничего не ела! – бодро сказал он. – Проголодалась, наверное?

Юля подняла на него глаза и слегка улыбнулась:

– Как черт!

Она засмеялась. Сегодня Дмитрий впервые увидел, как она смеется. Ему нравилась улыбка Юли, открытая, необычная, как и она сама. Крупные белые зубы были настоящим украшением, когда улыбалась, девушка выглядела обаятельной и непосредственной. В ней больше не чувствовалось ни холода, ни враждебности. Сейчас Юля излучала такие добро и ласку, что Дмитрию подумалось о том, как хорошо было бы, если бы эта женщина стала его последним пристанищем. Он привлек ее за собой, и они зашли сруб. Пространство внутри было декорировано в народном стиле. В комнате стоял длинный стол, уставленный яствами, вокруг которого ходили люди, расставляя все новые и новые закуски.

Дмитрий громко произнес:

– Мария!

Одна из женщин обернулась на его голос, и Юля узнала в ней вчерашнюю домработницу. Присмотревшись, девушка заметила рядом Таню. Та бросила на них с Дмитрием неприязненный взгляд.

– Дмитрий Владимирович! Не ожидали вас сегодня! – воскликнула Мария.

– Вы не могли бы накрыть для нас стол в одном из шатров у реки? На три персоны, пожалуйста.

– Да, конечно! Вы пока проходите туда, я сейчас все сделаю.

Дмитрий взял Юлю за плечо и проводил ее на улицу. Там на отдалении от построек на берегу реки были устроены два шатра. Первый был разбит на самом берегу. Это был шатер большого размера, в котором расположились Константин, девушки из краеведческого музея, дети и еще один человек, не знакомый Юле. Ребята были поглощены интересными занятиями. Во втором маленьком и очень уютном шатре разместились Дмитрий и Юля. Навес был отделан белым тюлем, посередине стоял стол, накрытый белой скатертью, а на столе: букет жасмина в вазе, три белые тарелки с приборами, стеклянный графин с желто-зеленой жидкостью и прозрачные стеклянные стаканы. Дмитрий и Юля сидели молча и смотрели на реку. Вошла Мария, неся в руках поднос с едой. Она поставила на стол блюдо с пирогами с визигой и рыбными расстегаями, вазу с красной икрой, тарелку с запеченной картошкой, салат. Поправив цветы в вазе, она ушла. Со стороны реки то и дело раздавались детский смех и возбужденные крики.

– С погодой повезло, детям раздолье! – прервал молчание Дмитрий.

Юля посмотрела на него в ожидании, что он продолжит разговор.

– Что ты так смотришь на меня? – тихо спросил он.

Девушка потупила взгляд:

– Как смотрю?

– По-другому. Не как обычно.

Но Юля продолжала молчать. Тогда Дмитрий достал мобильный телефон, какое-то время порылся в нем, после чего заиграла музыка. Это была одна из любимых песен Юли. Вскоре прозвучали первые слова:

Жду ее с надеждой

В час любой, всегда…

Все не так, как прежде –

В ней теперь нужда.

Ей одной приветен,

Я познал масштаб:

Был богат – стал беден,

Был силен – стал слаб…

Пока звучали слова первого куплета, Юля молчала, но ее лицо тронула еле уловимая улыбка, которая по мере того, как продолжалась песня, становилась все более отчетливой. Девушка продолжала смотреть вниз, а Дмитрий внимательно наблюдал за ней.

– Прекрасная песня! – тихо произнесла она, так и не поднимая глаз.

Дмитрий не мог от нее оторваться:

– Всегда любил ее, – спокойно произнес он, – только раньше никогда не понимал, о чем она.

Юля подняла на него глаза. Она смотрела слегка смущенно.

– Ты – удивительный человек.

Дмитрий улыбнулся:

– Ешь, давай, ты же голодная!

Юля ответила ему улыбкой и начала с аппетитом есть. Как же она была голодна! Нескончаемые стрессы всех последних дней пробудили в ней зверский аппетит. Между тем музыка продолжала звучать, и до Юли донеслись слова второго куплета:

… Она – ветер в поле,

Как воздушный змей.

Не была в неволе,

Нет на ней цепей.

Как огонь безбрежный

Она рвется в высь.

Не бывать мне прежним –

Я срываюсь вниз…

Юля ела жадно, в уголках ее рта оставались маленькие крошки пирога, она поправляла их рукой, а они падали, и Дмитрий смеялся. Девушка тоже смеялась. Между ними, наконец, царила гармония, а музыка, которая все еще парила вокруг, была завершающим акцентом этого нового для них обоих состояния.

… Вдруг разверзлось небо,

А, быть может, нет.

Поздно верить слепо,

Рано дать ответ.

Но теперь мне точно

Не свернуть назад:

Ты связала прочно,

Но тому я рад.

(прим.: стихотворение «Воздушный змей», автор Анна Кимова)

Музыка соответствовала настроению, витающему в воздухе над Дмитрием и Юлей, иллюстрировала их чувства. Они смотрели друг на друга с каким-то новым для обоих ощущением. Как будто, наконец, были дома после длительного и трудного путешествия.

Дмитрий положил Юле на тарелку еще один пирожок.

– О нет! – засмеялась она. – Я столько не съем!

– Давай, давай! – Дмитрий поймал себя на мысли, что он очень хочет накормить эту девушку, такую дорогую и важную для него, чтобы она больше ни в чем не нуждалась. Ему никогда еще не было так хорошо. Юля засмеялась и взяла с тарелки еще один пирожок. В этот момент к шатру подошел Константин.

– Ну вот, мы постепенно заканчиваем, – обратился он к присутствующим, – скоро с экскурсии по заповеднику вернется группа, будем костры разжигать. Приятного аппетита!

Уплетая пирожок за обе щеки, девушка поблагодарила:

– Фпафибо!

Мужчины засмеялись. Юля улыбнулась и попыталась дожевать пирожок, а потом решила ускорить процесс и запила его лимонадом.

– Поешьте с нами! – предложила она, закончив с едой.

– Не откажусь! – Константин набрал на тарелку разных яств.

Внимательно уставившись на директора заповедника, Юля поинтересовалась:

– Константин Сергеевич, скажите, пожалуйста, а кто эти дети?

Константин бросил взгляд на Дмитрия, что не укрылось от Юли, но девушка не посмотрела в его сторону. Директор перевел взгляд обратно на Юлю:

– Это подопечные детского дома города Болшева.

– А что они здесь делают?

Константин снова бросил мимолетный взгляд на Дмитрия, а затем посмотрел на Юлю:

– Администрация города организовала для них небольшие каникулы. Они здесь вот уже несколько недель отдыхают, а заодно помогают обустраивать здание, в котором периодически будут проводиться мероприятия, подобные сегодняшнему.

Юля перевела взгляд на Дмитрия:

– Ах, вот оно что…

Она смотрела на него, но мужчина делал вид, что не видит ее взгляда и продолжал смотреть в сторону, на притаившихся в большом шатре детей. Деланно серьезно Юля заметила:

– Теперь ясно. А то мальчишки мне толком так ничего и не рассказали…

Дмитрий резко оглянулся на Юлю, потом посмотрел на Константина. Они с директором заповедника обменялись взглядами и последний слегка улыбнулся.

– А что они вам рассказали? – спросил он.

Юля смотрела на Константина с ноткой детского озорства во взгляде:

– Ну, если в общих чертах, что Дмитрий Владимирович устроил их в заповедник на каникулы, чтобы они избу для праздников построили и лес от нехороших людей защитили. Но они, видимо, что-то напутали, раз вы говорите, что это были люди из администрации…

Девушка отвернулась, с непосредственным видом взяла пирожок, откусила кусок и начала с аппетитом жевать, не обращая внимания на произведенный эффект. Мужчины еще раз переглянулись, и улыбки озарили их лица.

***

Постепенно смеркалось. Горели костры. Возле них стояло веселье, ряженые девочки водили хороводы. Рядом мальчишки бились на палках как на мечах, слышался детский смех. Юля стояла чуть поодаль и с умилением смотрела на детей. К ней подошел Дмитрий, обнял за плечи:

– Пойдем к реке! Там сейчас красиво, скоро закат.

Янтарного цвета небо и солнечный диск, быстро скатывающийся за водный горизонт, отражались в реке, а вокруг стоял девственный лес. Речная гладь горела как подсвеченная изнутри. Тишина и умиротворение этого дивного вечера успокоили страсти, так мучившие мужчину и женщину все последние дни. Дмитрий ввел Юлю в шатер, где они теперь были одни. Они сели в глубокие деревянные кресла с белыми матрасами, повернутые к закату и стоящие в одну линию.

– Как здесь спокойно! – Голос Юли звучал тихо, но мелодично.

Дмитрий бросил на нее задумчивый взгляд, но продолжал молчать. Девушка подобрала ноги под себя и накрыла их полой своей длинной красной юбки.

– Я и забыла, как это бывает…

Дмитрий снова посмотрел на нее. На его лице отразилось сомнение, как если бы он очень хотел спросить ее о чем-то, но не знал с чего начать.

– О чем ты думаешь? – наконец, произнес он.

Юля смотрела на закат.

– О том, что в мире есть люди, которым все под силу, за что бы они не взялись. Они уверены, что все делают правильно. Они спокойны, вот прямо как эта река сейчас, как этот безмятежный лес. Хотела бы и я так…

Дмитрий внимательно вгляделся в ее лицо:

– Есть что-нибудь из твоего детства, что тебе особенно запомнилось, о чем ты часто вспоминаешь? – спросил он Юлю.

Она повернулась к Дмитрию, и тот понял, что девушка размышляет над его вопросом.

– Самое сильное воспоминание – когда мне было шестнадцать. Помню, как мама в последний раз провожала нас с отцом. Он увозил меня в Сан-Франциско. Я должна была погостить у него летом. Он, совершенно чужой мне человек, сжимает в своей холодной ладони мою маленькую руку. Я оборачиваюсь и вижу за стеклом лицо мамы. Оно бледное и печальное, но она мне улыбается. Знаешь, так грустно улыбается. Как будто знает что-то, чего не знаю я.

Дмитрий сидел, замерев от напряжения и не моргая.

– И?

– Это был последний раз, когда я видела мать. Вскоре она умерла… Оказалось, что у нее был рак.

Они оба посмотрели на закат. Солнце заходило за горизонт, стало темнеть.

– Если честно, я мало вспоминаю детство. А ты?

– Ты говорила о людях, которые всегда во всем уверены. Мне сразу вспомнился один случай из моего детства.

Дмитрий умолк и посмотрел на Юлю.

– Мы с Кириллом, – продолжил он, – стащили у его матери пять рублей, нам было по семь. Это были большие деньги, а для нашего маленького города, для двух мальчишек, так целое состояние! Мы сбежали с уроков и пошли в центр есть мороженое. По дороге встретили паренька, у которого купили на все деньги жвачку, так что до мороженого дело так и не дошло. Днем вернулись по домам, а там расследование. Из школы сообщили о прогуле, а мама Кирилла обнаружила пропажу… И вот я помню, как сижу на кухне, отец с работы вернулся, подошел ко мне и говорит: – Вы зачем деньги у тети Любы взяли? – А я отвечаю, что не знаю зачем, не хотели, не планировали, не виноваты, в общем… А он мне: – Если, – говорит, – ты что-то у кого-то взял, то обязательно должен знать, зачем тебе это нужно.

Дмитрий встал и подошел к реке, сел на корточки, коснулся рукой воды. Его фигура на берегу освещалась отсветами горящих на отдалении костров. Юля подошла и встала рядом.

– Прости, я затронула неподходящую тему, – сказала она, положив ладонь ему на плечо.

Дмитрий выпрямился:

– Все нормально.

Он стоял напротив Юли и молча смотрел ей в лицо, слегка освещаемое красными отблесками далекого костра. Юля съежилась от вечерней прохлады.

– Дима, но ведь бывает же по-другому? Когда человек просто чувствует свою правоту и поэтому не сомневается?

– Наверное, Зяблик. Я не знаю.

Он обнял Юлю за плечи, а девушка медленно положила ему на плечо свою голову. Дмитрий слегка коснулся ее волос, провел по ним. Отблески костра освещали их фигуры.

Глава 15

– Ну как, решили, останетесь? – спросил Константин у Дмитрия и Юли, только что вошедших в недостроенную избу.

– Не думали еще, – ответил Дмитрий. Он посмотрел на свою спутницу. На ее лице отражалась неуверенность. – Константин и мальчишки предлагают нам здесь заночевать. Там наверху уже готовы несколько комнат. Пойдем, посмотрим?

Юля молчала. Он привлек ее в сторону лестницы на второй этаж. Мальчики, сгрудившиеся возле Константина, все сейчас смотрели на Дмитрия.

– Оставайтесь, Дмитрий Владимирович! Завтра блины будут! Ну, пожалуйста! – заговорил один из мальчиков.

– Дмитрий Владимирович, вы только не уезжайте…– сказал другой.

Константин пресек разговоры:

– Ребята, Дмитрий Владимирович сам это решит, без вас!

Мальчики послушно умолкли, Дмитрий и Юля поднялись наверх.

Двое вошли в маленькую комнату, обшитую вагонкой. У стены стояла небольшая кровать, накрытая светлым покрывалом. На окне не было занавесок.

– Эта – наиболее подходящая. А я в соседней лягу. – Дмитрий ждал, что Юля решит. Она смотрела на него с сомнением. – Если хочешь, вернемся домой.

– Я просто ничего с собой не взяла. Как-то непривычно, что переодеться не во что.

– Это не проблема. Мне сегодня прислали нового водителя, он привезет все, что тебе нужно.

– Неудобно… из-за таких пустяков…

– Удобно. Я ему за это плачу. Так что, если дело только в этом…

Юля повернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глаза:

– Только в этом.

Он провел тыльной стороной руки по ее щеке:

– Хорошо. Тогда скажу, что останемся. Дети будут рады.

Дмитрий вышел из комнаты, и девушка подошла к окну.

***

Вся компания собралась в одной из комнат сруба. Ближе к выходу стояло пианино. Рядом с инструментом на диване, возле которого стоял небольшой стол, и на стульях, расставленных вокруг стола, сидели Константин, Дмитрий, Юля, Дениска, другие мальчишки и девчонки и человек, бывший с ребятами днем в большом шатре. Это был егерь, его звали Семен. Шел разговор.

– Ну что, Константин Сергеевич, расскажите мне, как тут мои ребята? Что поделываете с ними? – поинтересовался Дмитрий.

– А это нам Семен Олегович лучше расскажет. Их герой и наставник.

Семен улыбнулся:

– Они, Дмитрий Владимирович, молодцы. Слушают внимательно, все запоминают. Повторять не приходится! Вчера мы ходили на плотину, за бобрами подглядывали. А на неделе в старице поджидали выхухоль. Жаль, что зверек нам не показался. Но мы надеемся, что в следующий раз. Ребята прониклись всей душой, когда узнали, что это реликтовый вид и таких животных на планете почти нигде не осталось. Такие вот у нас богатейшие места. Поэтому их особенно беречь надо. Правда, ребята?

Мальчишки и девчонки радостно завозились на местах и возбужденно закивали.

– Приятно это слышать, – удовлетворенно отметил Дмитрий. – А что про инструмент молчите?

– О, инструмент прекрасный, это я, как знающий человек могу сказать, – оживленно заметил Константин. – Очень здорово, что вы нам его достали. Только с ребятами некому заниматься. Антонина заболела, а замену пока не нашли.

Юля бросила взгляд в сторону пианино, встала из-за стола и подошла к нему. Она открыла крышку и с удивлением обнаружила, что инструмент и впрямь был превосходный. Надпись на крышке гласила: «Ямаха», а по части роялей и фортепиано это был один из любимых производителей девушки.

– Так с нашей школой надо связаться, – продолжал Дмитрий. – Сейчас же каникулы, учителя в отпусках, с кем-нибудь вполне можно договориться, чтобы сюда приехали.

Юля слегка пробежала пальцами по клавишам и замерла от прекрасных звуков, вырвавшихся из-под ее рук. Вся компания за столом удивленно повернулась на звук. Юля встала, собралась отойти от пианино, но ее остановило замечание Константина:

– Юлия Владимировна, так вы играете?

Девушка смутилась:

– Все детство и юность прошли в занятиях музыкой. А потом жизнь сложилась по-другому, и я надолго перестала заниматься.

– Так, может быть, вы нам что-нибудь сыграете? – обрадовался Константин.

– Даже не знаю… И потом я как-то всегда больше пела…

Директор заповедника решительно встал и быстро подошел к Юле.

– Тогда вы должны нам спеть! Просто обязаны!

Он подтолкнул Юлю обратно к пианино.

– Да что вы, это как-то очень неожиданно! – покраснела девушка. – Вот как возьму сейчас и оконфужусь!

– Ничего, мы тут все свои, да, ребята? – настаивал Константин.

Дети усиленно закивали в знак согласия и стали наперебой просить Юлю спеть для них.

– Вот видите! Мы не будем судить вас строго! Но очень вас просим нам спеть. Инструмент привезли уже больше недели, а ребята так ни разу его и не услышали. Доставьте им радость!

Юля обвела детей взглядом и отметила про себя, как горели их озорные глазки. Она посмотрела на Дмитрия, тот замер в ожидании, как будто взглядом прося ее не отказывать всем собравшимся. Юля немного помедлила, потом села за инструмент и заиграла. Пальцы ее проворно перемещались по клавишам. Вокруг девушки начали собираться ребята. Константин так и стоял рядом с ней. Последними из-за стола встали Семен и Дмитрий и тоже подошли к Юле. Она запела:

То, что было между нами

Навсегда оставит след.

Помнить буду как цунами,

Сколько не прошло бы лет.

Ты звучишь во мне как песня,

Ты – фокстрот, ты – джаз, ты – блюз,

Смысл жизни бессловесный,

Нам без слов хватает уз.

Я помню всё, хоть нет дороже

Забвенья ласки для меня.

Как я была неосторожна,

Позволив полюбить тебя!..

Детские глаза смотрели на Юлю, полные восторга. Дмитрий встал ближе всех, с правой стороны от Юли. Он сложил руки на крышке пианино, опустил на них подбородок. Лицо девушки стало одухотворенным. Она пела, периодически закрывая глаза, на ее лице отражались сильные чувства, как если бы Юля не просто произносила какие-то, ничего не значащие для нее слова, а доверяла все самое сокровенное, когда-то пережитое и безвозвратно утраченное. У нее был удивительный голос, нежный, но звонкий, чувственный, но насыщенный. От звуков, которые она рождала, замирало сердце. Вступив тихо и деликатно, между тем голос Юли звучал все громче:

… То, что было между нами

Завершилось навсегда.

Запорошило снегами

Те счастливые года.

Ты забрал с собой все песни,

Треснул музыки союз.

Узы наши не воскреснут,

Мне остался только блюз.

Я помню всё, хоть нет дороже

Забвенья ласки для меня.

Как я была неосторожна,

Позволив полюбить тебя!..

Дай мне покой, оставив только

Хоть пару звуков в тишине.

Ведь тишина звучит жестоко,

Когда ты с ней наедине.

(прим.: стихотворение «Блюз», автор Анна Кимова)

Дмитрий был поражен. Никогда раньше он не слышал такого пения. Сердце у него в груди забилось как бешеное. Когда Юля закончила, он стоял и смотрел на нее взглядом человека, окончательно потерявшего голову. Вся компания бурно зааплодировала. Мальчики и девочки облепили Юлю, а Дениска обнял ее за талию. В этот момент открылась дверь комнаты, и в проеме показалось лицо незнакомого человека.

– Кхе-кхе… Простите, Дмитрий Владимирович?

Дмитрий вернулся к реальности:

– Да?

– Добрый вечер! Я тут вещи привез…

– Да, хорошо.

Дмитрий подошел к стоящему в дверях мужчине. Тот держал в руках чемодан Юли, чехол с одеждой и небольшую черную дорожную сумку с вставками из коричневой кожи.

– Как зовут?

– Александр. Саша.

– Отнеси вещи в соседнюю избу, на второй этаж. Оставь в какой-нибудь из комнат.

– Понял. Еще что-нибудь?

– Нет. Хотя… Сейчас возвращайся, а завтра с утра отвези машину, которая ломалась, в ремонт. Тима в ней покопался, но все равно надо проверить. Он тебе скажет, какую машину.

– Понял. Куда везти? У Тимы узнать? Или к моим, где обычно делаю?

– У Тимы.

– Хорошо. Тогда я уехал.

Дмитрий кивнул, повернулся к водителю спиной и перед ним предстала умилительная картина: облепленная детьми Юля пыталась не дать себя уговорить сыграть еще что-нибудь. Дмитрий подошел к ребятам и, становясь за спиной Юли, положил ей руку на плечо.

– Товарищи, имейте совесть! Юлия Владимировна и так всех нас уважила. Но надо же и честь знать! Поздно уже, устала она. Так что хватит над человеком издеваться. Пора спать.

Юля повернулась к Дмитрию и посмотрела на него.

– Пойдем, – обратился он к ней.

Юля поднялась со стула, дернула Дениску за носик, улыбнулась детям и ушла вместе с Дмитрием.

… Когда двое вошли в комнату, Юля сразу увидела свой чемодан, лежащий на кровати, и с удивлением посмотрела на Дмитрия.

– Я попросил Тиму выбрать что-то из твоих вещей, но оказалось, что все они уже были в чемодане, – объяснил он. – Ты ведь собрала все вещи…

Юля потупила голову:

– Да, с утра я хотела уехать, – тихо сказала девушка.

– Хотела?

Девушка подняла глаза и прочитала в лице Дмитрия сомнение и нерешительность.

– Значит… теперь не хочешь?

Юля улыбнулась краешками губ и заглянула ему в глаза с выражением тепла и ласки.

– Теперь нет.

Мужчину охватило волнение, и он посмотрел на нее взглядом, полным чувств. Постояв напротив, Дмитрий заставил себя произнести:

– Я лучше пойду… Доброй ночи!

Юля подошла к Дмитрию и потянулась к его лицу, желая поцеловать. Мужчина ответил ей. Он прикоснулся к щеке девушки, а второй рукой заскользил по ее спине. И вот его уже почти захлестнуло желание, еще мгновение, и Дмитрий потерял бы контроль, но теперь это было для него непозволительной роскошью. Слишком дорого было то, что он держал в своих руках, это была любовь. Ни в коем случае он не должен был торопиться. Та хрупкая моральная связь, которая лишь начинала возникать между ними, не должна была нарушиться. Он отстранился:

– Пойду.

Юля опустила голову вниз и закусила губу. Она кивнула. Дмитрий продолжал смотреть на нее:

– А то мне скоро придется уехать на северный полюс, чтобы ты была в безопасности…

Не поднимая глаз, она усмехнулась и прошептала:

– Хорошо. Доброй ночи. Спасибо тебе. Это был прекрасный день.

– Это был лучший день в моей жизни.

Юля вскинула голову, желая что-то сказать, но Дмитрий отрицательно помотал головой:

– Молчи.

Он улыбнулся и покинул комнату, Юля слышала лишь его удаляющиеся шаги. Сбежав вниз по лестнице, Дмитрий вышел на улицу.

Глава 16

Утром следующего дня лето снова светилось яркими зелеными красками. Было жарко, пахло рекой и цветами жасмина. В шатре, когда к нему подошла Юля, за накрытым столом сидели Константин и Дмитрий. Последний сменил одежду, и теперь на нем были голубые джинсы и черная майка с широким воротом. Юля тоже переоделась: желто-оранжевое шелковое платье с v-образным вырезом и золотыми пуговицами было ей к лицу. Просторную короткую юбку в сборку на поясе оттенял коричневый плетеный ремень. Юля выглядела отдохнувшей.

– Доброе утро! – адресовала она свое приветствие двум мужчинам, сидящим в шатре.

– Доброе! – улыбнулся ей Дмитрий.

– Доброе утро! – поддержал Константин. – Садитесь. Дмитрий Владимирович как раз собирался завтракать, составьте ему компанию. Сегодня на завтрак блины. А мне пора на обход.

– М-м-м… Обожаю блины.

Константин встал, пожал руку Дмитрию, тот тоже привстал в ответном жесте. Директор заповедника слегка кивнул Юле и удалился.

– Как спалось? – Голос Дмитрия звучал приветливо.

– Прекрасно! Давно так не спала.

– Это хорошо.

– А ты где спал? Ты вроде собирался занять соседнюю комнату.

– Я спал у Кости. Мы с ним как раз обсудили наши насущные дела. Не хочешь после завтрака прогуляться со мной по заповеднику? – осведомился Дмитрий.

– С удовольствием!

Мария принесла тарелку с блинами, вазу с красной икрой, блюдо с красной рыбой и розетки с вареньем. На столе уже стояли белые чайники с чаем, чашки и тарелки с приборами на двоих. Мужчина и женщина начали с аппетитом есть.

***

Немного погодя Дмитрий и Юля уже шли по тропе вдоль реки. Со всех сторон их окружал заповедный лес. Пели птицы. Двое тихо разговаривали.

– Послушай, Юля, я должен тебе кое в чем признаться…

Девушка замерла, ее сердце начало бешено колотиться. Она остановилась и посмотрела на Дмитрия.

– Была другая причина, почему я представил тебя своей невестой…

У Юли на миг как будто прекратилось сердцебиение. Это было совсем не то, что она хотела услышать от Дмитрия. Девушка отвела глаза и продолжила идти по тропе, пытаясь не выдать своего разочарования. Дмитрий шел рядом.

– Между мной и Кириллом давно длится противостояние. В последнее время он сильно мне надоедает. Я не хотел играть жестко, но, видимо, теперь без этого не обойтись. Какое-то время назад я подключил к решению этого вопроса влиятельных людей из Москвы. Как часть всей комбинации, в прессе должна была появиться дезинформация о том, что я скоро женюсь. Я обратился к Марине.

Юля вскинула голову и удивленно повела бровью. Дмитрий продолжал:

– Да, к Долгопятовой. Изначально именно она должна была выступить поддержкой этой версии.

– Марина? Да она сроду просто так ничего не делала! У вас с ней какие-то особые отношения?

– Были. Мы дружили с ее первым мужем.

– С Вадиком?

– Да. А когда они разошлись, и он уехал в регион, у нас с ней случился бурный роман.

– Она никогда мне о тебе не рассказывала.

– Мы даже какое-то время жили с ней вместе. Но потом что-то у нас обоюдно не заладилось. Она без Москвы не могла, а я отсюда уезжать не планировал.

– Я никогда не знала о том, что она покидала Москву, – с удивлением заметила Юля. – Но я часто подолгу жила в Штатах и могла не застать этого момента.

– Так вот. Когда она мне дала свое согласие, слух о моей женитьбе был распущен. Но накануне твоего приезда Марина мне позвонила. – Дмитрий остановился и встал напротив Юли. – Попросила, чтобы я тебя здесь приютил и предложила мне тебя в качестве замены. Для моей комбинации.

– Что? – шокировано спросила Юля.

Дмитрий кивнул:

– Да, Юля. Так и сказала. Что у нее сейчас изменились обстоятельства, и ей пока не следует мелькать в прессе в качестве чьей-либо невесты. Тогда она предложила тебя на замену.

– Марина? Но зачем? – Юля все еще не могла поверить в услышанное.

– Я все последние дни об этом думаю. Сначала не придал этому значения, потому что не знал тебя. Но когда увидел твою реакцию на происходящее, меня это стало тревожить.

– Я просто в шоке.

– Так вот, заканчивая этот разговор… Со стороны Марины здесь прослеживается какой-то странный интерес. Мне все это очень не нравится. Не могу объяснить почему. Но у меня какое-то смутное предчувствие.

Дмитрий умолк и внимательно посмотрел на Юлю. Замерев взглядом на ее глазах, он сказал:

– У нас с Кириллом вот-вот наступит развязка. Я намерен его убрать отсюда, так что он пойдет до конца, ему терять нечего. И я очень не хочу, чтобы в эти жернова угодила ты.

Юля удивилась:

– Я?

– Да, ты.

Дмитрий снова умолк. Он подошел к ней близко и взял за талию. Лицо его было серьезно. Заглянув ей в глаза, он произнес:

– Я люблю тебя, Юля.

Дмитрий погладил девушку по щеке, а затем положил руку обратно ей на талию. На лице Юли была растерянность. Он сказал:

– Я ничего о тебе не знаю. И пока не представляю, что с этим делать дальше, но одно мне ясно: ты – та женщина, которая мне нужна. И я не могу ставить тебя под удар.

В начале их разговора сердце Юли забилось в надежде на признание, но Дмитрий не сделал его, и девушка почувствовала такое разочарование, что чуть не заплакала. Она ругала себя за то, что ждала от Дмитрия слов, которых он, возможно, и не хотел произносить. Поэтому Юля стала гнать от себя прочь мысли о том, что она когда-нибудь их от него услышит. Вот почему спустя всего несколько минут, когда признание все же последовало, это стало для нее потрясением. Юля смешалась:

– И что ты предлагаешь?

– Ты должна решить, где ты хочешь остаться. В Зябликово, пока все не утрясется, будет небезопасно. Сегодня я поставлю дом под охрану и выставлю посты на границах моей земли. Но все равно считаю, что за пределы участка лучше не выходить. Так что отдых на природе, за которым ты приехала, тебе не очень светит. Есть альтернатива, ты можешь поехать в Болшев, к маме. Но мне будет спокойнее, если ты останешься у меня. Ты должна знать, что Тима был начальником службы безопасности крупного регионального банка прежде, чем устроился ко мне.

– Тима? А я считала, что он сторож. Ну или водитель. Никогда бы не подумала.

– Так и задумывалось. Не ты одна его недооцениваешь. До банка он занимал высокий пост в государственной силовой структуре. Но недолго. Ушел на вольные хлеба, но и к тому тоже душа не лежала. В тот момент я его и встретил. Позвал к себе и, видимо, как раз вовремя, когда он созрел для кардинальных перемен. От него тогда только ушла жена, не выдержала такой жизни. Он любил ее, но очень оскорбился. И тоже как отрезал. Вот тогда-то он и приехал ко мне из региона. Поэтому в нашем городе он – темная лошадка.

– Такие истории всегда производят на меня сильное впечатление. Живешь себе вот так и не представляешь, что рядом с тобой человек с виду обычный, а на самом деле –незаурядная личность, которая живет тихо, ни в каких почестях не нуждается. Хотя именно эта личность их и заслуживает более, чем кто-либо.

Дмитрий посмотрел на нее с благоговением:

– Юля, скажи, откуда ты такая? – расплылся он в улыбке.

Юля засмеялась:

– Откуда дровишки? Из лесу вестимо! Или ты забыл, как я к тебе под дверь из леса выползла?

Дмитрий прижался к ней в поцелуе. Юля ответила ему и впервые обхватила его голову и зарылась пальцами в его мягкие волосы. Мужчину снова стало охватывать желание, и он прервал поцелуй. Развернув Юлю в противоположную сторону, он привлек ее за собой, и они отправились в обратный путь.

– Все последние годы у нас все было относительно спокойно, и я отозвал охрану от дома. Стал ездить без сопровождения. Но потом по соседству с моей землей появился Кирилл. Я никак не действовал, просто смотрел, как будут развиваться события. Собирал информацию. И то, что собрал, мне очень не понравилось.

Юля внимательно посмотрела на Дмитрия в ожидании продолжения.

– Но давай я начну сначала. В конце девяностых моего отца убили. Взорвали. Он был очень влиятельным и богатым человеком в нашем городе. Здесь, в болшевском районе, почвы содержат много ископаемых материалов, необходимых для строительства. Пески, известняки, песчаник, мергель, применяющиеся в цементном производстве и строительстве. Желтая глина – охра, необходимая для производства кирпича. Поэтому здесь традиционно всегда было много строительных заводов. Отец был директором главного в нашем районе цементного завода. Когда здесь все позакрывали, он ушел в коммерцию. Он был умным человеком и оказался подготовленным к тем переменам, которые наступили в те времена. Использовав все свои связи и средства, он занялся геологоразведкой крупного месторождения песка. Но основной пласт залегал глубоко, поэтому для его разработки требовались большие финансовые затраты. Средств ему не хватало, и он взял в долю отца Кирилла. Тот был бывшим директором кирпичного завода. Мы с Кириллом с детства дружили.

Дмитрий замолчал и посмотрел на Юлю.

– Ты считаешь, что отец Кирилла причастен к убийству твоего отца?

– Я всегда так думал. Но у меня никогда не было доказательств. После убийства моего отца работы по разведке продолжил отец Кирилла. Сына он отослал в Саратов. Там Кирилл окончил школу и институт. Через несколько лет после этого, у его отца случился сердечный приступ. Он отошел от дел и вызвал сына обратно. Тогда-то Кирилл и вернулся в Болшев, чтобы унаследовать бизнес своего отца. А точнее моего отца. Но так случилось, что этот бизнес не сильно удовлетворил амбиции Кирилла. Месторождение оказалось скуднее прогнозов, в составе почв было слишком много примесей, а добыча велась с предельными затратами. Он был сильно разочарован.

Дмитрий ненадолго замолчал.

– Мы с Кириллом еще с детства были соперниками. Когда он вернулся, я уже прочно закрепился в Болшеве, и это сильно его раздражало, – продолжил было свое повествование Дмитрий, но Юля перебила его вопросом:

– А как все это время жил ты?

Дмитрий бросил на девушку взгляд сверху вниз:

– Что ж… Раз тебе интересно, я расскажу. Моя мама – москвичка, выпускница МАРХИ, там они и познакомились с отцом. К моменту его убийства она уже несколько лет как ушла от отца. Она хотела уединения, и мы с ней переехали в небольшой частный дом в Болшеве. Мы жили там на те деньги, которые она получала, сдавая свою квартиру в Москве. В то время мама была еще достаточно молода, очень красива и полна жизни. При живом отце все боялись, он был грозой города и с кого угодно спустил бы шкуру, а после его смерти к ней посватался глава местной администрации. Помню, как мучительно она принимала это решение, но в конечном счете согласилась. Думаю, что только ради меня.

– Дима, я ведь всегда считала свою биографию достойной книг. А сейчас вот слушаю тебя и начинаю сомневаться, есть ли мне что противопоставить твоему рассказу, – восхитилась Юля.

Он загадочно улыбнулся:

– Я предполагаю, что есть.

– Извини, что перебила, продолжай, пожалуйста.

– Хорошо. Мы переехали в особняк ее нового мужа, и мама занялась моим образованием. Помимо общеобразовательной школы мне наняли частных учителей. В разные годы я занимался геологией, химией, физикой, английским и немецким. Ходил на хоккей и на музыку. К моменту окончания школы я уже точно знал, чем хочу заниматься. Я уехал в Москву и поступил в МАРХИ на факультет градостроительства.

Дмитрий сделал паузу и задумчиво посмотрел на Юлю.

– Что такое? – спросила девушка.

– Я не знаю, что ты со мной сделала, но я тебе за это очень благодарен! Ты – первый человек в моей жизни, кому я рассказываю о своей биографии. Я и подумать не мог, что это может быть так легко. И приятно.

Юля остановилась и взяла его ладонь в свою руку:

– Так продолжай!

Дмитрий улыбнулся, они двинулись дальше.

– Второй муж мамы был уже человеком в возрасте, много болел, и в последние годы мама ухаживала за ним. Вскоре он умер и оставил ей в наследство не только дом, но и полгорода людей, относившихся к ней с большим уважением. В их дом были вхожи многие именитые люди Болшева. Кто-то из них обращался к маме за советом, ведь она всегда отличалась, как говорится, умом и сообразительностью. У нее до сих пор много друзей еще с тех времен. Вернувшись из Москвы, я на деньги мамы учредил мелкую подрядную фирму. Через пять лет – стал самым крупным подрядчиком в Болшеве. Сейчас мой холдинг – крупнейшее в Саратовской области строительное предприятие, входящее в первую двадцатку строительных компаний России. – Дмитрий поднял камень, лежащий на тропинке, и бросил его в сторону реки. – К моменту появления Кирилла на арене нашего города я уже имел в Болшеве большое влияние. Первым делом он нанес мне визит и выразил соболезнования по поводу смерти моего отца, так как, по его словам, он не мог сделать этого раньше. Я, в свою очередь, первым делом навел справки о том, где он был все это время и чем занимался. Выяснилось, что он закончил мехмат в Саратовском государственном университете, женился на девушке с соседнего потока, а одним прекрасным днем в наркотическом угаре чуть не убил ее. Подключился его отец, и дело замяли. Она подала на развод, но до того счастливого дня так и не дожила. Вскрыла вены.

– Сама? Или помогли?

Дмитрий снова повернулся к Юле:

– Мне нравится, что ты всегда улавливаешь суть. Думаю, возможны оба варианта.

– А занимался он еще чем-нибудь в Саратове, кроме учебы на мехмате, девушек и наркотиков? – поинтересовалась девушка.

– Нет. Кутил в основном. Поэтому я и не отнесся к его появлению серьезно.

– И зря, я полагаю, – предположила Юля.

Мужчина одарил ее восхищенным взглядом:

– Да. Пробил его и забыл. Надолго. И, как ты правильно заметила, зря. Надо было обратить большее внимание не на его образ жизни, а на то, что он окончил мехмат с красным дипломом. Он очень умен, но за его шутовством этого сразу не разглядишь. Я долго его недооценивал. Он все в друзья ко мне набивался, я же вел себя нейтрально. Пока медленно, но верно он не стал проникать в сферу моих интересов. На одних распространялся авторитет его отца, для других он не жалел денег, сильно переплачивая, лишь бы застолбить за собой проект. А иногда, наоборот, предоставлял услуги по бросовым ценам, только чтобы отвести клиента от меня. Я считал, что с такими методами он долго не продержится, но это продолжалось около десяти лет. Он, конечно, на этом сильно не разбогател, но на плаву держаться продолжал. Я стал понимать, что деньги для него не главное. Перед ним стояла другая задача. И вот год назад он купил большой участок земли, граничащий с моими землями. А потом ко мне стали поступать сигналы о том, что он интересуется моими активами в Болшеве, а наиболее всего теми, которые я бы мог назвать самыми уязвимыми из всех.

Юля вставила:

– Он подкатывал ко мне с вопросом о том, почему мы с тобой…

– Я знаю, – прервал ее Дмитрий.

Девушка резко вскинула голову и с вопросом посмотрела на него. Тот улыбался:

– Не смотри на меня так! Я вышел покурить на веранду как раз в тот момент, когда он к тебе подошел.

Юля сердито взглянула на Дмитрия и попыталась ударить его кистью в торс, но мужчина вовремя увернулся.

– Случайно, – попытался оправдаться он, по-мальчишески улыбаясь, – я, правда, не хотел слушать! – Дмитрий рассмеялся. – Но так и не смог оторваться.

Юля улыбнулась и неодобрительно покачала головой:

– Ты куришь?

– Нет, давно бросил. Пока тебя не встретил.

Она вскинула на него еще один недовольный взгляд.

– Если серьезно, не курю, – добавил Дмитрий. – Изредка только тянет на сигары. Но пока держусь. А ты что, не любишь курящих мужчин?

– Очень не люблю. Особенно курящих сигары.

– Ну если ты не хочешь, чтобы я курил, – сказал он, подсмеиваясь, – то тебе придется кое-что для меня сделать…

Дмитрий резко развернулся и притянул Юлю к себе. Он приблизился и посмотрел на нее с желанием:

– Надо же мне хоть как-то успокаивать нервы!

– Тогда кури, – хитро улыбаясь, предложила Юля.

Она попыталась выскользнуть из его рук и Дмитрий, рассмеявшись, выпустил ее.

– Дима, пожалуйста, расскажи до конца, – попросила Юля, поправляя платье.

– Почти рассказал. – Он сделал глубокий выдох. – Я нанял людей, чтобы выяснить, чего он добивается. – Мужчина выдержал паузу и посмотрел на Юлю. – У него есть одна слабость.

– Женский пол? – предположила она, поворачиваясь к Дмитрию.

На этот раз он долго смотрел на Юлю с благоговением.

– Прости. Все никак не привыкну, с кем имею дело… Да. В его доме поставили прослушку. Он живет один, но постоянно водит разных женщин. И вот однажды мне принесли отчет по прослушке, в котором я опознал свою подругу.

– Какую из них, брюнетку или рыжую? – голос Юли звучал спокойно.

Дмитрий остановился и посмотрел на девушку в упор. В его глазах появилось недоверие.

– Юля, осторожнее! Если так пойдет дальше, то я решу, что ты тоже подсадная. Иначе откуда такая осведомленность?

Юля не обратила внимания на слова Дмитрия и продолжала идти по тропе.

– Рыжая к тебе на кухне клеилась. Брюнетка за столом весь вечер в тебя глазами стреляла. Они обе на меня смотрели с явным желанием встретить меня ночью в темном переулке. Так что это не осведомленность, а умение сложить два плюс два. Что касается подсадной, то я удивлена, что в свете всего того, что ты мне сейчас рассказал, тебе эта мысль пришла в голову только теперь. Я на твоем месте подумала бы об этом раньше. Единственное, что спасает мое положение, так это тот разговор между мной и Кириллом, который ты случайно слышал. Даже если бы все это была постановка, мы с ним никак не могли знать, что ты будешь стоять на веранде.

– Как тебе удается так быстро все обрабатывать в своей умной голове? – восхитился Дмитрий.

– В этом нет ничего удивительного или странного. Это просто издержки профессии. Синхронные переводчики – это своего рода высшая лига. Среди них нет людей, соображающих медленно. Просто попробуй представить себе, как это работает, и ты сразу все поймешь.

Дмитрий остановился и посмотрел на Юлю с интересом.

– Оратор произносит речь на другом языке, – продолжала девушка, – а ты являешься и получателем, и отправителем информации одновременно. Поэтому твой мыслительный процесс в несколько раз превышает скорость речи оратора. Задержка между тем, как он произносит какую-либо фразу и тем, как ты сначала в своей голове переводишь ее на другой язык, а потом произносишь в микрофон, составляет всего несколько секунд. То есть мгновение. Но за это мгновение помимо одного смысла, сказанного им, ты должен уловить его тон, понять, какое конкретно чувство он хочет выразить своей речью. Ты должен обработать все специальные термины. Должен проявить осведомленность в любой из областей, которые могут быть затронуты в его речи. Должен учесть такие особенности языка, как идиомы и фразеологизмы. Тогда как в том языке, на который ты переводишь, таких конструкций может не существовать. Ты должен быть готов к кризисной или внештатной ситуации. Я уже молчу о том, что одновременно ты должен следить за повесткой дня, переключаться между ораторами, не путая кто есть кто, принимать на бумаге сообщения об изменениях в программе и так далее. При этом, не прерывая свою речь и постоянным потоком выдавая перевод. А между тем у тебя на это все есть лишь одно мгновение. Как быть?

Дмитрий слушал, затаив дыхание. В его глазах читалось восхищение. Юля объяснила:

– У тебя есть только один способ осуществить все это. Ты должен отредактировать его речь и сократить ее, не исказив общего смысла. Скомпоновать фразы таким образом, чтобы сделать их лаконичными и ясными. При этом учитывая, что источник информации, то есть оратор, может быть кем угодно. Например, глупым или малообразованным человеком или наоборот, персоной с масштабным видением и замысловатой речью. Твоя же задача на выходе выдать текст, приемлемый для слушателя. И все это ты должен сделать за одно мгновение. Проще говоря, слушать, думать и говорить одновременно. Годы работы в подобных условиях не проходят бесследно. Стремительность мысли – это не дар, как ты думаешь. Это мое наказание.

– Юля, я… – с чувством начал Дмитрий.

Но она не дала ему договорить и прижала палец к его губам:

– Т-шш, Дима! Не смотри на меня так, а то я совсем растаю… Лучше расскажи до конца. Мне, правда, очень интересно!

Мужчина бросил на нее чувственный взгляд:

– Теперь уже и смотреть не позволяешь. Что же ты делаешь со мной, Юля?

Он переменил тон на серьезный:

– Хорошо, я продолжу… На пленках я узнал голос Наташи. Это сестра моего друга, с которой у нас в последние два года был сложный роман. Не сказать даже, чтобы роман. Скорее секс, похоть и ничего больше. Но она надеялась заполучить меня в мужья. А я в последнее время даже перестал ее хотеть, что, видимо, и повлекло дальнейшие события. Не знаю, кто из них к кому обратился первым, но они решили объединить усилия. Мне стало казаться, что Наташа проявляет чрезмерный интерес к моим делам. Например, к компьютеру. Но я не держу там ничего важного и поэтому был спокоен. Тем не менее внимание обратил. После утки в СМИ насчет моей женитьбы, я скормил Наташе версию о том, что в моем кабинете есть важные бумаги. И специально стал закрывать его на ключ. А ей перекрыл доступ в дом. Мы просто перестали видеться. Тогда она привлекла Таню…

– Рыжую?

– Да. Племянницу моей домработницы. Я узнал об этом из пленок. И вскоре, как и ожидал, застал Таню в своем кабинете. В процессе уборки.

– И ты позволил ей выйти оттуда живой? – шутливо поинтересовалась Юля.

– Конечно! Мне пришлось состроить дурака, будто бы я ничего не заподозрил. Я просто спросил ее, что она там делает. Она ответила, что хотела убрать в кабинете и поэтому взяла ключ, а я сделал вид, что поверил в эту туфту.

– Что они ищут?

– Все, что составляет коммерческую тайну. В первую очередь, информацию о структуре моих активов. Чтобы вычислить, куда нанести удар.

– А ей-то зачем это нужно?

– Наташе? Да просто из вредности. Чтобы отомстить.

– Но причем тут твоя женитьба?

– Ты подобралась к самому главному. Как ни крути, у Кирилла бизнес районного масштаба. Даже если ему удастся отщипнуть кусок от моего пирога, вся возня все равно останется в пределах Болшева. Он не будет выносить сор из избы. Иначе с ним никто здесь не станет работать. Его и так в Болшеве недолюбливают. Иметь дело с человеком, у которого во главе угла стоит сведение личных счетов, никто не горит особым желанием. Велик риск стать разменной монетой в его игре, если ветер переменится. Но пока он сильно не высовывается, его терпят. Кирилл прекрасно понимает свое положение. Поэтому действует исподтишка. И будет продолжать до скончания веков. Но я знаю его характер. Если загнать его в угол, он рискнет и пойдет до конца.

– Так вот что ты придумал! Все гениальное просто! Ты якобы женишься на московских связях и возвращаешься сюда уже в качестве представителя столичных бизнес-кругов. И либо Кирилл признает поражение и отстает от тебя, либо принимает бой. Только я не понимаю одного. Какими средствами он собирается принять бой?

– Да, ты снова угадала. Это самый важный вопрос. Он должен любыми путями не дать мне жениться. Поэтому я даже рад, что он считает, что у нас с тобой разлад. Ведь, как это и задумывалось, именно тебя он и принял за мою невесту.

– Объясни мне одно. Как ты мог согласиться, когда это так важно для тебя, вовлечь в эту историю незнакомого тебе человека, не зная толком даже, как он себя при этом поведет? Ведь я так понимаю, что моя реакция сильно подпортила тебе твои планы?

– Мои цели были в значительной степени достигнуты еще до твоего появления. Во-первых, я проверил, как именно он будет действовать. Теперь вектор его мышления мне ясен и это уже проще. Он будет подбираться ко мне через мое окружение или моих близких. Во-вторых, я узнал доподлинно, что ничего конкретного, что можно сразу взять и использовать, у него против меня нет. Или он бы это уже сделал. Поэтому Кирилл и вышел на Наташу, хотел через нее достать хоть что-то. В-третьих, я подключил определенные силы из Москвы и заодно проверил, можно ли на них полагаться. Но ты права, ситуация оказалась вне моего контроля. Марина начала свою игру. Поэтому я решил действовать по ситуации. Предполагал, что либо мы с тобой договоримся, либо я не стану тебя привлекать. Но это было до того, как я тебя увидел.

Дмитрий остановился и посмотрел на Юлю. Она смущенно потупила глаза:

– И что тогда произошло? – тихо спросила девушка.

– Не знаю. Этого нельзя объяснить словами.

Юля подняла на него свое лицо. Дмитрий смотрел на нее проникающим взглядом. Девушка вся загорелась, в ней снова начало подниматься крайнее волнение. Яркие, бирюзовые глаза Дмитрия испепеляли.

– Дима, я… В моей жизни сейчас все так неопределенно… Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Понимаешь… Я ну вот совсем не представляю, куда мне двигаться. К прежней жизни я не вернусь. А новой у меня нет. Потому-то я и приехала. Чтобы уйти в себя и подумать, кем мне стоит быть.

– Тебе стоит просто быть собой. Я не встречал никого лучше.

Юля снова опустила глаза.

– Ты меня не знаешь…

Дмитрий обхватил ее лицо ладонями:

– Я всю жизнь тебя знал, – с чувством произнес он. – Только не догадывался о твоем существовании.

Он умолк и долго смотрел в это лицо, такое дорогое, такое любимое, переводя взгляд с одной его черты на другую.

– Разбирайся в себе столько, сколько тебе потребуется. Думай, размышляй. Но что бы ты не решила, ты от меня никуда не денешься.

Дмитрий выпустил голову Юли из своих рук, и они пошли дальше вдоль реки, туда, где было так хорошо и где они, наконец, обретали друг друга.

Глава 17

Электроприводные ворота медленно открылись, и на участок въехал Вранглер с открытым верхом. На пороге большого богатого дома стояла Анастасия. Она встречала гостей: из машины одновременно вышли Дмитрий и Юля.

– Привет, мама! Смотри, кого я тебе привез! – Дмитрий и Юля уже поднимались по лестнице, ведущей в дом.

– Я очень рада! Проходите в дом! Здравствуйте, Юленька! – Анастасия обняла девушку и поцеловала ее в лоб.

– Нет, мама, мне надо ехать, – сказал Дмитрий, целуя мать. – Сделаю дела и вернусь. Можно Юля пока побудет у тебя?

– Конечно! Ты не волнуйся, мы найдем, чем нам заняться.

Анастасия заговорщицки подмигнула Юле и привлекла ее за собой в дом. Девушка улыбнулась в ответ, но немного отстранилась и обернулась к Дмитрию. Анастасия прошла в дом одна. Подойдя на шаг ближе к мужчине, собирающемуся уходить, Юля окликнула его:

– Дима!

Он снова развернулся к ней и посмотрел таким взглядом как будто ждал чего-то особенного и надеялся на что-то приятное для себя.

Она опустила глаза и тихо сказала:

– Ты меня спрашивал… так я… останусь в Зябликово. Ты ведь сегодня вернешься?

Дмитрий улыбнулся будто бы с облегчением:

– Конечно! Сам за тобой заеду, как все закончу.

Он нежно дотронулся до ее щеки и сбежал вниз по лестнице. Юля прошла в дом и осмотрелась. Вокруг царила классика. Светлая мебель, светлый глянцевый пол с редкими мелкими черными квадратиками. Высокий черный глянцевый потолок, который венчала изысканная люстра из венецианского стекла. От всего этого великолепия веяло утонченностью и хорошим вкусом. Анастасия поджидала Юлю. Женщина подошла к своей гостье, обняла ее за плечи и увлекла вглубь дома.

***

Воспоминаний тяжкий груз

Мне больно обращать в слова.

Я их сама еще боюсь,

Но тку терзаний кружева…

Один лишь раз ты честен был

На сто процентов, до конца;

Единым выстрелом убил,

Мне правды в грудь вогнав свинца.

Золу любви держу в руках,

Ее оплакивать нет сил…

Она мертва, она лишь прах,

Сколь ты б ее не возносил…

(прим.: стихотворение «Зола», автор Анна Кимова)

Анастасия и Юля сидели на кухне и пили чай. Светлый стол на витых ножках, за которым они расположились, и такие же стулья были искусно подобраны и прекрасно вписывались в общий стиль интерьера помещения. Большое панорамное стекло-купе, выходящее на газон, за которым начинался палисадник, венчало общую картину. Створки были раздвинуты, и женщины сидели почти на улице, в саду. Все еще ярко светило солнце. Мать Дмитрия отпила глоток из чашки и лукаво посмотрела на Юлю своими глубокими голубыми глазами.

– Анастасия Владимировна, прекратите на меня так смотреть, мне неловко…

– Прости, ничего не могу с собой поделать. Просто я рада за вас.

– Почему вы позавчера уехали?

– Я должна была. Надо было оставить вас вдвоем. Дать вам во всем разобраться. Надеюсь, я таким образом внесла свою лепту.

– По-моему, я только еще сильнее запуталась. – Юля встала и вышла в сад.

Анастасия проследовала за ней. Дойдя до девушки, она встала напротив нее в ожидании, что та скажет.

– Теперь я совсем не знаю, что мне делать, – обратилась Юля к собеседнице.

– Юля, я вижу, что вас что-то беспокоит. Расскажите, может, что посоветую. Я не буду говорить об этом с Димой.

– Дело не в нем, а во мне. Сегодня Дима рассказал мне о себе. Все рассказал. О вас, о его отце, о вашем втором муже. – Юля посмотрела на Анастасию. – О своих делах. Я шла и слушала его, а сама про себя думала, как же так получилось, что мы еще и недели друг друга не знаем, а он так доверился мне.

– Мне это понятно. – Анастасия внимательно посмотрела на Юлю. – Юля, он влюблен в вас. С ним такого никогда не было. Я знаю Диму. У него это серьезно. Поэтому он и открылся вам.

– Так и у меня, похоже, серьезно.

– Тогда в чем же дело?

– В том, что все происходит совсем не вовремя. В тот момент, когда я потеряла себя. Я совсем не знаю, куда мне двигаться. И мне так страшно. – Юля заплакала. – Оттого, что я могу ошибиться. Ведь моя психика на пределе!

Анастасия подошла ближе и обняла девушку, а та уперлась лицом в грудь женщины, продолжая горько плакать. Мать Дмитрия нежно гладила девушку по волосам.

– Тише, все в порядке. Тише. Может, сейчас как раз, наоборот, самое время.

Постепенно Юля успокоилась и вытерла лицо ладонями. Женщины прошли вглубь сада к небольшому декоративному прудику, у которого стояла белая скамейка. Они сели.

– Анастасия Владимировна, вы меня простите за слезы. Сама не пойму, что со мной.

В последнее время меня постоянно одолевают сомнения: так ли я живу, правильно ли поступаю. Хотя, если откровенно, в глубине души я знаю, что на все эти вопросы ответ отрицательный. – Юля зажмурилась. – Я очень не хочу снова ошибиться.

Анастасия вздохнула:

– Дважды в жизни меня тоже мучили сомненья. В первый раз, когда я уходила от Диминого отца. Я очень любила Володю. Но понимала, что он плохой человек. Эта любовь долгое время заставляла меня быть слепой и глухой. А когда слух и зрение стали ко мне возвращаться, отнялась речь. Я не могла ничего ему сказать. Очень хотела, но не могла себя заставить. В этом состоянии я прожила довольно долго. А потом он в очередной раз сделал что-то, и у меня внутри все как отрезало. Причем не сделал ведь ничего особенного. Просто пролилась последняя капля. И я ушла от него. Диме тогда было восемь лет. Володя угрожал мне, что не отпустит так просто, что убьет. А мне было все равно. И когда он осознал, что со мной произошло, просто отпустил. А через несколько лет его не стало.

Женщина смела со щеки слезу. Этот рассказ давался ей нелегко.

– Во второй раз меня одолевали сомнения выходить ли мне замуж за нелюбимого человека, – продолжала она. – Это было очень трудное решение. Диме тогда было еще лет десять-одиннадцать, и я понимала, что мне одной будет трудно его воспитать. Но я все равно никак не могла переступить через себя. Представить, что каждый день буду засыпать в одной постели с нелюбимым человеком. А потом однажды утром, прямо как было с Володей, что-то взяло и переключилось в моей голове. Я подумала: а что есть любовь? Что мне принесла совместная жизнь с человеком, которого я так сильно любила, но который этого совсем не заслуживал? И была ли это любовь? Или просто временное помрачение, слепота. Почему же не впустить в свою жизнь кого-то достойного, кто, возможно, сам по себе и есть любовь? И знаете, я ни разу не пожалела ни о первом, ни о втором своих решениях. Так что знаю из личного опыта, как сложно стоять на перепутье жизни.

Юля задумчиво посмотрела на Анастасию:

– Моя мама запомнилась мне, как самый светлый человек, которого я когда-либо знала. Мы жили скромно, но наш дом всегда был наполнен любовью. Здесь, с вами, я в первый раз после детских лет испытываю такое же чувство, какое испытывала рядом с ней.

– А где ваша мама сейчас?

– Она умерла, когда мне только исполнилось шестнадцать.

– О, Юля, простите…

Юля положила ладонь на плечо Анастасии:

– Все в порядке. – Девушка на миг умолкла и посмотрела вдаль. – Моя мать узнала о том, что неизлечимо больна раком, когда ей оставалось жить всего ничего. Она вызвала отца, которого я никогда не знала, чтобы он забрал меня к себе, ведь других родственников у нас не было. Отец был богатым человеком и жил в Калифорнии. Он увез меня в Штаты якобы на каникулы, где вскоре я узнала о смерти мамы. Для меня это стало потрясением, изменившим всю мою дальнейшую жизнь. – Юля вздохнула и посмотрела на воду. – Я всегда хотела заниматься музыкой. Но отец считал, что я должна получить серьезное образование и почти сразу отправил меня учиться на факультет международной политики и экономики Миддлбери-колледжа в Вермонте. Это один из старейших ВУЗов в Штатах, он даже входил в пятерку лучших школ США.

Но ни политика, ни экономика никогда меня не интересовали. Я стала искать себя. Летом в Миддлбери для студентов работала русская лингвистическая школа. Я приходила на уроки просто, чтобы послушать родной язык, но скоро предложила свою помощь на занятиях, общалась со студентами, объясняла, переводила. Во мне открылась нетривиальная способность формулировать любую мысль доступно, четко, а главное, почти без задержки. Я начала развивать этот навык. Миддлбери-колледж один из немногих в США готовит синхронистов. Я прошла этот курс. Еще до его окончания я уже начала работать по этому направлению. А позже переехала в Вашингтон и стала тем, кем была до прошлой недели.

– Кем же, Юля? – Анастасия внимательно посмотрела в глаза девушке. – Кем вы были?

Та грустно улыбнулась:

– Странницей. – Юля сделала паузу. – Штаты мне не нравились. Они никогда не стали бы мне домом. У отца я жить не хотела. Он был человеком очень холодным. По правде говоря, я его даже немного боялась. Поэтому делала все, чтобы заработать себе на жизнь самостоятельно. Мне было нужно имя. И я бралась за любые заказы на мероприятиях, куда меня приглашали. Летала по миру. Но очень хотела домой. И одновременно боялась вернуться. Боялась, что воспоминания снова захлестнут. Да и долгое время не получалось. Вначале колледж, потом карьера. Вот уж что-что, а она у меня складывалась!

Девушка снова взглянула на мать Дмитрия. Та была вся внимания.

– К двадцати пяти годам уже не меня выбирали, а я выбирала, – продолжала свой рассказ Юля. – Среди профи мне не было равных, я могла безошибочно работать сессию по сорок-пятьдесят минут, тогда как из-за колоссальных нагрузок на мозг обычно смена синхрониста длится пятнадцать-двадцать минут. Я бралась за работу только на крупных политических мероприятиях и была единственной синхронисткой из высшей лиги, по собственному желанию отвергнувшей работу в ООН: я выбрала вернуться домой. А дома меня ждала встреча с человеком, который был моей первой любовью.

Юля снова умолкла. Она грустно смотрела вдаль.

– У нас был трогательный детский роман, резко прервавшийся с моим отъездом. За десять лет моего отсутствия в Москве все сильно изменилось. Это была новая страна, новый для меня город, волнующий и такой близкий. Я, наконец, почувствовала, что оживаю. Мумия исчезала, стали прорастать цветы. И тут появился он. Сильный, властный, красивый. В нем было столько страсти. И я влюбилась всем своим существом. В эту заводку, в его русскость, которой мне так не хватало последние десять лет. И началась новая веха моей жизни. Работа на износ то в Штатах, то в России. И эта страстная влюбленность…

Анастасия не спускала с девушки глаз. Рассказ Юли трогал женщину и отзывался в ее душе сочувствием.

– А вскоре он просто взял и исчез, – мерно звучал голос Юли. – Так же неожиданно, как и появился. И я вдруг осознала, что ничего толком не знала о нем. Я, конечно, не искала его, но и при желании не знала бы, где искать. Для меня это был удар, самый сильный после смерти мамы. Я все время находилась на пределе. На работе – на пределе умственной активности. Дома – на пределе эмоций. Чтобы как-то развеяться, я стала находить время для занятий музыкой. Встречалась с друзьями. Но в основном просто много работала. А в нашей профессии переработки чреваты. Все это копилось во мне, и я стала уже ненавидеть свою работу. Это длилось почти семь лет. Я насовсем переехала в Россию и практически перестала работать за границей. И вот однажды меня уговорили поработать на экономическом форуме, хотя я всегда предпочитала политические мероприятия. И там я снова встретила его.

Юля вздохнула и, обхватив ладонью горло, проглотила ком.

– Юля, может, прервемся?

– Нет, мне хочется вам рассказать.

Снова сглотнув, девушка продолжала:

– Это было похоже на болезнь. Он поглощал меня своей страстью, я ничего не могла поделать с этим. Но в этот раз я очень хорошо понимала, с кем имею дело. Его внешность оказалась обманчивой. За видимой силой я быстро разглядела пустую амбицию и банальную потребность в подчинении своей воле. Властность становилась во главу угла, где она уже не была столь привлекательной. Я стала быстро охладевать. А он от того лишь сильнее заводился. Он понимал, что я не верила ему, и поэтому ему никак не удавалось установить надо мной контроль. Тогда он сделал «ход конем»: предложил мне выйти за него замуж. Я в тот момент не понимала, что это вовсе не от большой и чистой любви и решила, что у него это серьезно. Долго думала, а он окружал меня такой заботой, что я готова была в ней утонуть. И я согласилась. А вот сейчас думаю и не понимаю, как я могла? Как можно было поверить человеку, который один раз меня уже предал? Не знаю, что это было. Может, просто желание доказать самой себе, что я особенная и меня не могли предать. Что это просто была случайность, обстоятельства, а сейчас он здесь и любит меня.

Юля замолчала, перевела взгляд на Анастасию и сказала отрешенно:

– Вскоре я забеременела. А когда была на третьем месяце и до свадьбы оставались считанные часы, он поставил меня перед фактом, что у него случаются романы. Понимаете? Не один случайный роман, а периодические, планомерные, если так можно выразиться, романы. Так и сказал: «У меня, Юля, слишком большое сердце, чтобы в нем могла жить только одна женщина. Даже такая прекрасная, как ты».

Девушка сделала паузу. Она смотрела вдаль то ли отрешенным, то ли надменным взглядом, смысл которого ускользал от Анастасии.

– В тот же день я ушла от него. Но после очередной рабочей сессии у меня случился выкидыш.

– Юленька… – произнесла мать Дмитрия, обнимая девушку.

Анастасия погладила Юлю по голове и спине. Та прижалась лицом к шее женщины. Они долго сидели молча, а после Юля поднялась со скамейки и подошла к пруду.

– Потом он звонил, писал, приезжал, искал встреч. Но во мне как будто что-то умерло. Мне было все равно. Точкой же в этой истории стала наша случайная встреча в городе. Он говорил мне как меня любит, и какая я дура, что оказалась такой несговорчивой. До сих пор помню его фразу: «Гордость – не порок, но она мешает тебе жить», – сказал он мне. Понимаете? – Юля покачала головой. – Наверное, только тогда я осознала в полной мере, за кого собиралась замуж… Он ведь так и не узнал о том, что я была беременна. Не знаю почему, но я ему не сказала. Может, что-то предчувствовала. Хотела сделать это после свадьбы.

Анастасия подошла к девушке и встала возле самой кромки воды. Юля продолжала:

– В последнее время я задаю и задаю себе вопросы. Почему всю свою жизнь я отказывалась слушать свое сердце? Зачем довела себя до полного морального истощения? Ведь надо было остановиться раньше, что-то изменить. Тогда Бог не наказал бы меня так жестоко за мое тщеславие.

– О чем вы, Юля? При чем здесь тщеславие?

– При том, Анастасия Владимировна. Я хотела быть самой лучшей, самой любимой. А это и есть тщеславие. И вот результат: лучшей я стала, но это не принесло мне счастья, ведь именно моя напряженная работа так опустошила меня. А любимой мне стать так и не пришлось. Грехи не позволили.

– Что вы называете грехами? Желание быть любимой? Но это естественная потребность любого психически здорового человека. Вы сказали, что хотели быть лучшей и стали ею. И назвали это тщеславием. Но так ли это? Знаете ли вы, отчего происходит слово тщеславие? Тщетная слава. Это когда вы хотите, чтобы люди признавали ваше превосходство над ними, даже когда на самом деле его вовсе и нет. А то, что вы описали, это характер, воля к победе, лидерство, наконец. То есть качества, двигающие мир вперед. И уж точно я не стала бы относить такие вещи ко грехам.

Юля посмотрела на Анастасию с задумчивостью, как будто бы она начала осознавать что-то важное.

Женщина продолжала:

– На вашу долю выпало много бед, Юля. Но я вижу, что вы человек с очень сильным характером. Такие люди страдают тихо. Переживают глубоко. Я знаю это по себе. Вы страдали так долго, что разум стал вам изменять. Вы перестали быть к себе объективной. А теперь попробуйте просто взять и забыть обо всем. Как будто у вас нет прошлого. И никогда не было. А есть только будущее. И оно может быть каким угодно. Но совершенно точно оно не будет таким, каким было ваше прошлое.

Юля заплакала, а мать Дмитрия подошла к ней близко и обняла.

… А ты все здесь, ты все стоишь,

Держа момент в своих руках.

Ты веришь в то, что хрустнул лишь

Пульт управления слегка.

В том промах твой, меня спалил

Огонь всей лжи твоей дотла.

Ты, милый, больше мне не мил;

Была любовь – теперь зола.

(прим.: стихотворение «Зола», автор Анна Кимова)

Глава 18

Дмитрий сидел за столом в своем болшевском офисе. В дверь постучали, и вошел Альберт. Дмитрий поднял голову, увидел друга и улыбнулся ему. Альберт ответил взаимной улыбкой и подошел к Дмитрию. Тот встал и мужчины обменялись рукопожатиями, обнялись.

– Здорóво, Альберт Геннадьич! Хорошо, что заехал!

– Привет! Я по делу, так что извини, ненадолго.

Дмитрий тут же стал серьезным, сел и жестом предложил Альберту сделать тоже самое. Но тот запротестовал:

– Некогда, Дима. Оставляю бумаги, просмотри на досуге. Все коррективы, которые обсуждали в прошлый раз, внесли. Я проследил. По проекту ничего пока не прояснилось?

Дмитрий просмотрел эскизы проекта.

– Спасибо за работу, своевременно, – подвел он итог увиденному. – По проекту пока ясности нет, но, думаю, что это вопрос ближайшего времени, так что ты очень кстати. Дней через десять-недели через две выкраивай время.

Дмитрий посмотрел на Альберта. Тот был, как всегда, серьезен. Лицо друга не отражало никаких эмоций. Это был лучший член его дримтим, команды мечты. Человек дела, стойкий, настоящий боец. Эмоции не были свойственны этому гладиатору, они были не в его характере. И это было большой удачей, ведь в работе Альберта они бы только мешали.

– Понял, – констатировал Альберт. – Через десять дней буду готов. Тогда я полетел дальше. Много дел на контроле.

Дмитрий кивнул:

– Давай! Рад, что заехал.

Альберт улыбнулся:

– Ну пока.

Он вышел. Дмитрий подумал о том, что все последнее время они с Альбертом каждый раз виделись всего только по несколько минут. Мастер выполнения поручений, тот был самым важным звеном после него самого. Дмитрий был мозг, Альберт – руки. Но сейчас их встречи не могли быть продолжительными, ведь ключевая сделка года была на стадии завершения. Снова раздался стук в дверь, который отвлек Дмитрия от размышлений. Никто не вошел, и мужчина произнес:

– Войдите!

Это был Тимофей. Ну конечно же! Тима никогда не входил без приглашения…

… Теперь они сидели за столом и обсуждали дела. По привычке говорили тихо, чтобы избежать ненужных слушателей.

– Я считаю, что это правильное решение, – продолжал Тима. – Не думаю, что Кирилл решится на глобальные действия, но лучше перебдеть. У меня есть ребята, которых можно привлечь.

– Как насчет тех, кто работал в доме раньше? Я бы предпочел проверенных людей.

– Согласен. Они и будут. Я еще две недели, как прозвонил их. Кто-то, конечно, не может. Пока поставлю меньше смен. Тогда людей хватит.

– Это правильно. Лучше меньше людей, но, чтобы были проверенные. Пробей еще водителя. Он уехал машину делать?

– Да, я договорился, его там подержат сколько надо. Посты я часам к восьми расставлю. А насчет пробить – обижаешь. Уже. Досье у тебя на столе. Пименов Александр Николаевич. Читай.

Дмитрий улыбнулся:

– Не буду. Скажи свое мнение.

– Вроде чист. Но пока лучше его задействовать вне дома. Пусть побудет разъездным. На мелком надо его обкатать. Чтобы как с Юлей не вышло.

Дмитрий вскинул лицо и посмотрел на Тиму:

– Да уж, – он посмотрел на часы, – Юля… Пора мне к ней ехать, пока мама ее не утомила расспросами.

– Поздно спохватился! Если вздумала расспрашивать, то ты уже опоздал!

Мужчины засмеялись. В этот момент в дверь без стука вошел Михаил. Выражения лиц Дмитрия и Тимы постепенно изменились.

– О, Миша, проходи! – радостно воскликнул Дмитрий.

Тимофей стал подчеркнуто учтив:

– Я тогда уехал, Дмитрий Владимирович?

– Да, Тима, спасибо, – сухо произнес его хозяин.

Тот ушел.

– Ну, что у тебя? – поинтересовался Дмитрий

– В общем, по нашим каналам прошла информация, что Кирюша твой спелся с Владом Торбеевым из Стройинвесткредитбанка. Бабки большие недавно через его контору прошли.

– Обнал?

Михаил кивнул:

– Он самый. Но Торбеев сейчас не в большом фаворе, если не сказать «под колпаком». Мы попросили пока не тормозить эту сделку, так что их проследили. Похоже, что Кирилл метит на проект болшевской набережной.

– Метил, Миша. Этот номер у него не прошел.

– Как у тебя всегда все быстро! – восхитился его друг.

– Ну, быстро-не быстро, главное, своевременно. Значит, Торбеев… – задумался Дмитрий. – Это хорошо. Думал, хуже. Спасибо за информацию.

– На здоровье. Ладушки, поехал я, вечером самолет.

– Откуда летишь?

– Из Саратова.

– Хорошо.

Дмитрий встал и обнял друга:

– Давай, до встречи! Не опоздай, смотри!

– Не дождутся! – парировал тот.

Михаил озорно подмигнул Дмитрию и вышел.

***

Дмитрий посигналил, и ворота начали медленно открываться. За ними стояли две его женщины. Юля обнимала мать, а та целовала девушку в лоб. Мужчина с умилением наблюдал за этой картиной из салона Вранглера. Юля подошла и села в автомобиль. Анастасия бросила на сына последний взгляд, и ворота стали закрываться.

Дмитрий посмотрел из-под солнечных очков:

– Я смотрю, вы подружились?

Девушка улыбнулась:

– У тебя удивительная мать.

– У удивительного человека – удивительная мать, – лукаво заметил Дмитрий. – Все закономерно.

Юля повернулась к Дмитрию, посмотрела на него и покачала головой. Ее улыбка стала шире.

Когда они вернулись, начало смеркаться. Ворота отъехали в сторону, и тут же показался Тима, встречающий их машину. Автомобиль заехал под навес, Дмитрий и Юля вышли из Вранглера.

– Посты на границах расставил. К дому прикрепил Васю Ропшина. С ним Дима и Иван, – отчитался Тимофей.

– Все, как раньше. Очень хорошо. Спасибо! Мы в дом пошли, оголодали совсем! Поешь с нами? – предложил Дмитрий.

– Нет, только ели, – отказался Тимофей. – Спасибо. Доброй ночи!

– Доброй! – откликнулся Дмитрий.

– Спасибо, и вам! – поблагодарила Юля.

… В гостиной, как всегда, горел камин. Юля в длинном обтягивающем платье цвета бордо с короткими рукавами и квадратным вырезом сидела на диване, поджав под себя ноги, и держала на коленях тарелку с куриными ножками и овощами гриль. Она с аппетитом ела. С ее позиции просматривалась кухня, на которой хозяйничал Дмитрий. Юля жевала и поглядывала на него. Сегодня он весь день так трогательно ухаживал за ней, не давая ничего делать. Вот и ужин он вызвался сделать сам. Девушка отметила про себя, что все получилось вкусно и подумала, что ей открылось еще одно из многочисленных достоинств этого удивительного мужчины. Им просто не было конца. Как тут было не растаять? Дмитрий достал из духовки мясо и овощи и сложил на тарелку, подошел к Юле, сел на диван на свободное место. Она протянула руку к бокалу, стоящему на столике рядом с подлокотником, и пригубила вино.

– Так вкусно! – сказала Юля, ставя бокал обратно на столик. – Ты просто мастер!

Дмитрий взял с тарелки кусок мяса:

– Проголодались просто. Рассказывай лучше, о чем с мамой говорили? – Он бросил на нее лукавый взгляд и приступил к еде.

– Она показывала мне старые фотографии. Твоего отца, маленького тебя. Ее второго мужа. У тебя очень красивая мать. И очень умная.

– Это правда.

– Как прошел твой день?

– В рабочем режиме. Хотя вообще-то у меня отпуск. Но, возможно, придется его прервать. Хоть и очень не хотелось бы… – Дмитрий пристально посмотрел на Юлю.

Она прекратила жевать.

– Дима, ты думаешь с Кириллом может быть серьезно? – вдруг спросила девушка.

– Нет, не думаю. Но с моей стороны может потребоваться больше внимания. Именно это и раздражает больше всего.

– Что будешь делать?

– В этом году наш город выиграл первый всероссийский конкурс по благоустройству малых городов. Мы предложили проект пешеходной набережной и моста через Пахру. Фактически это моя команда его подготовила. Максим был его автором. Болшев занял первое место и городу выделят деньги. Кирилл предпринял все усилия, чтобы забрать этот проект.

– Но как?

– А как это обычно делается? Попытался договориться. Заплатить. Но кишка у него тонка со мной тягаться. Я эту его комбинацию вычислил еще до того, как она у него в голове созрела. Строить буду я. А он потеряет очень много денег, которые он у кого-то взял. Как будет возвращать, не знаю. Поэтому, отвечая на твой вопрос, скажу так: я буду жить, работать и радоваться жизни. Но вначале уберу его отсюда, чтобы не натворил чего ненароком.

– А я все думала, что это у меня напряженная жизнь…

– Не забивай себе этим голову. Мне жаль, что все это закрутилось именно тогда, когда ты приехала сюда отдыхать. Но, правда, не стоит тебе об этом думать.

– Привычка, выработанная годами – думать.

– Оставляй ее. Пусть другие думают. А ты просто расслабься.

– Сложновато расслабиться в осажденном доме! – засмеялась Юля.

Дмитрий тоже улыбнулся:

– Не в осажденном, а в хорошо охраняемом! Твой сон, между прочим, охранять будут! Представляешь, как тебе теперь крепко спаться должно!

Юля отставила тарелку с остатками еды, зевнула, прикрыв рот ладонью, и потянулась:

– Да уж!

Дмитрий не сводил с нее глаз, блуждающих по ее телу. После некоторого молчания он предложил:

– Иди-ка ты спать. Ты же за все время так ни разу и не выспалась.

Юля с сомнением посмотрела на него и хотела что-то сказать, но Дмитрий не дал ей этого сделать:

– Иди, иди, пока предлагаю, – серьезно повторил он, замерев на ней взглядом. – Спокойной ночи.

Девушка кивнула и встала с места.

– Спокойной ночи.

Она обратила на Дмитрия последний долгий взгляд, после чего поднялась на второй этаж. Мужчина резко выдохнул и встряхнул головой:

– Иди, пока предлагаю… – буркнул он себе под нос.

Он покачал головой, резко встал, собрал тарелки, унес их в кухню и поставил в раковину.

… Юля сидела на кровати и смотрела в планшет. Рассказ Дмитрия возбудил в ней интерес, и она решила ознакомиться лучше с тем, чем занимался этот мужчина. Юлю всегда занимало все новое, в особенности, если это касалось творчества. У Дмитрия был хороший вкус, и ей подумалось, что он наверняка должен был бы с особенным вниманием отнестись к делу, касающемуся благоустройства родного города: попытаться вдохнуть в него новую жизнь, поделиться с ним частью себя. Все, связанное с Дмитрием, теперь волновало девушку, и она решила навести справки о его работе. На экране планшета возникла надпись: «Болшев проводит «Лазурную черту»» (прим.: прототип – «Рубиновая линия»). Ниже показались эскизы участников проекта новой набережной города. Юля подумала о Дмитрии. Девушка видела, как он целый день сдерживался и старался не беспокоить ее своими притязаниями. Это было так не похоже на того Дмитрия, которого она встретила в этом доме всего несколько дней назад. Видимо, он не притворялся, и с ним действительно произошла перемена. Сегодня он рассказал ей правду, и Юля поверила ему. Впрочем, она не могла иначе. Недавнее сравнение, которое она провела между Димой и Владом, теперь казалось ей в корне неверным. Она была несправедлива к Дмитрию. Сегодня тот предстал перед ней во всей своей красе: открытый, глубокий, чуткий. Юля была покорена и окончательно сдалась, он победил. Она теперь не просто была влюблена, она любила этого мужчину. Ее Диму. А он боялся тронуть ее и пальцем. Как насмешлива порой бывает жизнь!

Один из эскизов показался Юле интересным, но в статье не было информации о том, кто был его автором. Девушке подумалось, что им вполне мог быть Дмитрий. Она встала и вышла из комнаты.

… В комнате Дмитрия горел свет настольной лампы. Мужчина сидел в кресле за чертежами. На нем были надеты только широкие черные домашние штаны, затянутые на поясе шнуром, его красивый обнаженный торс отражался в темном стекле. Он задумчиво вглядывался в документы. Но на самом деле Дмитрий снова не мог думать о работе. Где-то совсем рядом была его Юля. Возможно, она спала, а, может, просто лежала в постели. Нужно было только выйти в коридор, сделать несколько шагов, открыть дверь ее комнаты и… Снова смотреть на нее, дотронуться до руки, шеи, прикоснуться к губам, сбросить одеяло… И вот она предстала бы перед ним, такая беззащитная, нежная. Его Юля. Она обвила бы его шею своими ласковыми руками. Она, наконец, почувствовала бы, как сильно он нуждается в ней, что она теперь самый смысл его жизни. И тогда она бы сдалась, дрожа, как всегда, в его руках и теряя голову от нетерпенья. Добрая, нежная, хорошая. Чувственная, женственная, сексуальная. Такая, какой должна быть женщина, и каких у него никогда не было. Она стала бы его женщиной, только его, Дмитрия Прудникова, и никого другого. Бы, бы, бы… Дмитрий снова сходил с ума. Он не мог больше ждать, ожидание было уже нестерпимым. Но он должен был ждать. Должен, должен, должен…

Раздался стук в дверь. Дмитрий резко обернулся. Стук повторился. Он молнией метнулся к двери и резким движением распахнул ее. На пороге стояла Юля с планшетом в руках. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но мужчина уже схватил ее на руки, внес в комнату и захлопнул дверь ногой.

– Ты пришла! – пробормотал он, целуя Юлю.

– Дима, я хотела спросить… – попробовала объяснить она.

Но Дмитрий поставил ее на пол, отобрал из ее рук планшет и отбросил его на подвернувшийся на его пути комод. Он продолжал ее целовать.

– Сама пришла! Юля… – прошептал он ей на ухо. Мужчина возбужденно дышал и исследовал ее тело руками. – Я уж и не надеялся…

Девушка, пребывавшая до этого в каком-то оцепенении, поддалась этой внезапной вспышке и понемногу начала отвечать на ласки Дмитрия. Тот полностью потерял контроль. Он спустил один рукав ее платья, обнажая красный атласный лиф, снова поднял Юлю на руки и отнес ее на постель, продолжая целовать. Он был возбужден до крайней степени. На постели Дмитрий тут же раздел ее, не прекращая целовать. Юля учащенно дышала. В легких бликах от слабо горящей на отдалении лампы, были видны лишь фигуры мужчины и женщины. Его рука, держащая ее ногу за щиколотку, изгиб колена, скольжение, захват на бедре. Поцелуй где-то там, рядом с местом захвата. Живот Юли с маленькой ямкой, которую в данный момент исследовал Дмитрий, спускаясь ниже, не пропуская ни ложбинки. Изгиб ее тела навстречу его поцелуям. Ладонь мужчины, скользящая по ее груди, его пальцы. Губы Дмитрия, втягивающие в себя сосок.

Юля подняла руки наверх и схватилась за спинку кровати. Напряжение всех последних месяцев изливалось из нее бурным, одуряющим потоком. Она выгнулась всем телом, откинула голову назад и громко застонала. Тело ее сотрясалось от ударов страсти, которые, наконец, высвобождал в нее Дмитрий. На его лице отражалась необузданное вожделение, которое все еще не было утолено. Юля обхватила руками его шею и закричала. Мужчина, дрожащий всем телом, тоже издал крик. Он остановился и обнял Юлю. Стрелки часов замерли ровно на одиннадцати.

Но это был лишь первый выброс пробудившегося вулкана. В них скопилось столько жара, что понабилось время, пока он высвободился в количестве, достаточном, чтобы принести хотя бы временное облегчение. Циферблат гласил, что прошло лишь десять минут, когда мужчина и женщина снова пришли в движение, и в бликах света отразилось новое действие. Юля, сидящая лицом к Дмитрию и обхватившая его ногами. Ее руки на его шее. Его частое неровное дыхание. Ток, ритм. Дмитрий, переворачивающий Юлю на живот. Его лицо с запечатленным на нем желанием. Ее пальцы, скользящие по его спине. Возбуждение, рывок.

Стрелки все отсчитывали минуты, а они все поглощали друг друга, пока не приблизилось время рассвета. В комнате все еще горел приглушенный свет. Дмитрий лежал на спине, а Юля на Дмитрии. Он поглаживал по голове свою любимую, лежащую на его груди лицом вниз. Распущенные волосы девушки почти полностью покрывали ее спину и спадали на лицо. Дмитрий видел прекрасный рельеф, открывающийся его глазу там, ниже, который он так усердно изучал все прошедшие часы, но все же решил, что еще недостаточно его постиг. Этот манящий силуэт и сейчас, когда мужчина лежал уже без сил, продолжал волновать. А ее нога, слегка свешивающаяся вниз, заставляла его любоваться своим изящным изгибом. Он не ошибся: в Юле было столько страсти, что эти прошедшие мгновения их близости принесли лишь восхищение и восторг. Теперь же Дмитрий был умиротворен. Он поднял свою голову и поцеловал ее в макушку, закрывая глаза и вдыхая аромат, исходящий от волос девушки, а затем медленно, словно боясь потревожить ее, опустился обратно. На его лице расплылась улыбка, как будто Дмитрий все еще не мог поверить своему счастью. В его руках, наконец, был предмет его обожания.

В глубине ночной прохлады

Отражение мое.

Все подряд цветы из сада

Смотрят только на нее.

Видят, так как мы любили,

Не бывает на земле.

Может, было, но забыли,

Как звезду в кромешной мгле.

Я зажгу звезду иную,

Теплить буду на ладони,

Ночь пройдет напропалую

В ее сладковатом стоне.

А когда наступит утро,

Время правды, чистоты,

Мне в сиянье перламутра

В той звезде явишься ты.

(прим.: стихотворение «Звезда», автор Анна Кимова)

Глава 19

Первым, что Юля увидела, когда открыла глаза, была рука Дмитрия, лежащая на ее груди. Бедро девушки было сковано его ногой, покоившейся сверху. Юля лежала боком и оказывалась в плену. Она попыталась аккуратно высвободиться, но мужчина был на чеку:

– Куда? Не пущу, – тихо произнес он голосом, охрипшим после сна.

Дмитрий принялся целовать ее в шею:

– Знал, что попробуешь сбежать. Всю ночь сторожил, – сказал он тихо Юле на ухо. Его ладонь путешествовала по ее телу. – Я хочу тебя…

Дмитрий лег сверху. Юля улыбнулась:

– Вначале отпусти умыться.

Мужчина тихо зарычал.

– Обещаю, что не сбегу. Пока… – задорно сообщила Юля.

Дмитрий посмотрел серьезно:

– Ты так даже не шути. А то и умыться не пущу.

Юля отстранила его от себя:

– Я быстро.

Высвободившись из его цепких рук, она поднялась с постели, взяла с пола платье и белье и ушла в ванную. Дмитрий откинулся на подушки, заведя руки за голову, потянулся. Вдруг, как будто вспомнив о чем-то, он наклонился и достал с пола телефон. На экране обнаружилась надпись:

2 пропущенных вызова.

Открыв список, он прочел:

Марина Долгопятова, 2 и 4 часа назад.

Дмитрий просмотрел Вотсап. На экране было новое сообщение от Долгопятовой Марины:

Не смогла до тебя дозвониться. Все в порядке?

Сейчас вылетаю в Пензу. Дела. Завтра хочу к

тебе заехать. Пожалуйста, пришли водителя. В

полдвенадцатого у Ангела Мира, на Пушкина.

Спасибо. С нетерпением жду встречи, я

соскучилась. Кстати, как там Юля? Надеюсь, не

сильно тебе надоедает?

В конце сообщения стоял подмигивающий смайл. Лицо Дмитрия приняло напряженное выражение. Обдумав прочитанное, он набрал номер Тимы:

– Дмитрий Владимирович? – удивился Тимофей.

– Да, Тима, извини, не могу пока к тебе выйти, – Дмитрий говорил тихо. – Есть у тебя люди, которые могут человека по рейсу проследить? Рейс сегодня, Москва-Пенза.

– Попробую. Когда рейс?

– Не знаю. Возможно, в данный момент.

– Угу…

– Это не все. Когда она прилетит, хорошо бы ее поводить. Посмотреть с кем встречаться будет.

– Ну в принципе у меня есть ребята в Пензе. Только вот по времени не знаю, как у них. Если бы немного заранее…

– Все понимаю. На нет и суда нет. Но попробуй.

– Хорошо.

– Имя пассажира – Долгопятова Марина.

Тимофей помолчал.

– Все понял. Попробую, Дима.

– Спасибо. И пусть сегодня ребята в доме не особо высовываются. Я хочу отдохнуть.

– Хорошо.

Дмитрий дал отбой. Подумав о чем-то, он открыл Вотсап и написал Марине ответ:

У меня все ок. Хорошо, завтра в

полдвенадцатого.

Поразмыслив еще минуту, он добавил слово «дорогая» после слова «хорошо». Теперь на экране значилось:

У меня все ок. Хорошо, дорогая, завтра в

полдвенадцатого.

Появилась одетая Юля. Взглянув на мужчину, она сразу поняла, что что-то не так. Девушка посмотрела на него озабочено, он протянул ей мобильный, Юля прочитала. Снова подняв взгляд на Дмитрия, она увидела, что тот внимательно смотрел на нее.

– Пошлю водителя, чтобы ее встретил.

– Зачем? – спросила она недовольно.

– Юля, успокойся. Понимаю, о чем ты думаешь. Но не надо.

Дмитрий быстро встал и надел штаны, подошел к девушке, которая уже собиралась выйти, и удержал ее за кисть.

– Подожди.

Он взял Юлю за плечи и развернул ее к себе лицом, внимательно посмотрел ей в глаза. Она была расстроена.

– Я должен понять, что она задумала. Пусть приезжает, раз хочет. Надо в этом разобраться. Но это теперь твой дом, и ты не должна ничего бояться. Понимаешь? Это твой дом. Веди себя с ней, как считаешь нужным. Ты поняла?

Юля неуверенно кивнула.

– Но хорошенько все взвесь. Она ведь неспроста так с тобой поступила. Должна же быть какая-то причина. Подумай. – Он все еще смотрел ей в глаза. – Мы сейчас можем помочь друг другу все понять. Если проявим хладнокровие и будем действовать сообща. Но решение за тобой.

Юля задумалась. Дмитрий добавил:

– И, пожалуйста, прекрати меня бояться. Я не знаю, что у тебя там было, но это никак не связано со мной.

Он умолк. Юля думала.

– Я люблю тебя. И в обиду не дам. Просто поверь мне, – его тон был убеждающим.

Юля вздохнула, опустила глаза и кивнула. Дмитрий взял ее за подбородок.

– Посмотри на меня. – Девушка подняла глаза. – Верь мне.

– Хорошо. – На миг она замерла, потом кивнула. – Я согласна.

Дмитрий поцеловал ее.

… Позже в кухне они завтракали.

– Юля, расскажи мне, откуда ты знаешь Марину.

– Я познакомилась с ней десять лет назад на одном из мероприятий. Тогда я только начинала работать в России после длительного отсутствия. Вадик, ее муж, впоследствии ставший моим хорошим знакомым, был там докладчиком, а Марина его сопровождала.

Дмитрий удивился:

– Вы дружили с Вадимом Долгопятовым?

– Ну не сказать, чтобы дружили. Но он был приятным человеком, и я с удовольствием общалась с ним, когда мы пересекались на мероприятиях. Ты хорошо его знаешь?

– Я говорил тебе. У нас с ним большая разница в возрасте, но определенный промежуток времени нас связывали общие интересы. Можно сказать, что тогда мы дружили. Потом разошлись.

– Да, я слышала, что его из Москвы перевели в регион. Он ведь изначально был выходцем из Пензы?

– Да. Он родился в Пензе. Недолго был директором завода «Маяк». А почти сразу, как ушел в политику, был призван в Москву. Ну а дальше ты знаешь. Так что с Мариной?

– Она сама со мной познакомилась. Была очень активна по этой части, поэтому мы почти сразу стали общаться. Подруг и друзей из моей прошлой жизни у меня в Москве не осталось, так что я не возражала. У нас сложились более-менее доверительные отношения, я рассказывала ей кое-что о себе и считала ее подругой. Но я всегда относилась к ней с осторожностью. Она «себе на уме» и я понимала, что наша дружба может в любой момент прекратиться.

– Я все пытаюсь понять, что навело ее на мысль привлечь к этому тебя? Может, твои отношения с Вадимом? Были у вас с ним какие-то дела?

– С Вадиком? Да нет, что ты. Я ни с кем никогда не имела никаких дел. Всегда была сама по себе. К тому же ты сам говоришь, что ваши дороги разошлись. Так что, думаю, он здесь не при чем.

Дмитрий поднялся из-за стола:

– Тогда что? Здесь должна быть какая-то связь.

Юля подошла к раковине и сложила туда тарелки. Она пожала плечами:

– Не знаю. Мне кажется, что ты преувеличиваешь роль Марины. Я неплохо узнала ее за десять лет. Она, конечно, умна, но все же очень приземлена. Я никогда не понимала, как они так долго прожили с Вадиком, ведь он человек совсем другого склада. Но так часто бывает, – девушка повернулась лицом к Дмитрию, – она красивая женщина и к тому же весьма разумна. Но ее всегда заботили только мужчины, успех и деньги. Других интересов у нее нет. А для их достижения у нее достаточно данных. Поэтому в качестве мозга сложной многоходовки я ее совсем не представляю. Единственное, что приходит в голову, так это ее развод с Вадиком.

Дмитрий внимательно слушал и смотрел на Юлю.

– Она привыкла к роскоши, – продолжала девушка, – а теперь, думаю, ее жизнь изменилась, и ей срочно стало нужно что-то придумать. Может, поэтому она и решила как-то использовать тебя? Но причем здесь я?

– Ладно, подумаем об этом позже.

Он улыбнулся Юле и подошел к ней ближе.

– Давай сегодня проведем весь день вместе. Я очень хочу побыть с тобой.

Она кивнула. Дмитрий положил руку Юле на плечо и привлек к себе, голова девушки оказалась у него подмышкой. Но он продолжал смотреть в окно, и взгляд его был задумчивым…

***

День уже клонился к вечеру, но солнце еще светило. Дмитрий и Юля отдыхали. На мостках рядом с их одеждой лежала черная колонка, из которой раздавалась музыка. Она стелилась над водой, отражаясь от ее поверхности и улетая далеко в лес. Теперь Юля точно знала, что имела дело с изощренным мастером удовольствий, ведь Дмитрий так умело использовал незаметные на первый взгляд штрихи, что всегда попадал прямо в цель. Слова, жесты, взгляды… Прикосновения, запахи, звуки… Все это работало на него. Он бил без промаха. Вот и эта музыка не была исключением. Это были чувственные звуки, лишь усиливающие притяжение между мужчиной и женщиной, которые сейчас и так не представляли себе жизни друг без друга.

Юля стояла в пол-оборота к Дмитрию. На ней был надет черный купальник. На лице девушки играла легкая загадочная улыбка. Дмитрий подошел и встал сзади вплотную к ее спине. На нем были черные плавательные шорты. Он провел пальцами по ее руке, вниз от плеча, едва касаясь. Юля закрыла глаза и, поворачиваясь лицом к Дмитрию, улыбнулась ему. Тогда он поцеловал ее в шею и скользнул по коже вдоль талии. Она отвела голову назад и мелодично засмеялась. Зная, как точно и к месту Дмитрий применял разные символы, и каким глубоким смыслом они всегда наполняли момент, Юля ждала, что же он приготовил на этот раз. И, услышав первые слова песни, поняла, что не ошиблась:

Ее смех, как летний бриз,

Соблазняет своей лаской,

Уж по телу разлились

Пыл и жажда лавой вязкой.

Ее голос – феромон,

Манит чувственным заливом,

Как мечта порхает он,

Кружит голову игриво.

Все мираж иль это явь?

Я скольжу по ней руками…

Парень, ты немного сбавь!

Обожгла она как пламень…

Они шутливо толкались на мостках и смеялись. Дмитрий схватил девушку за талию и оторвал от земли. Он поднял ее высоко над собой, а потом прижал к себе и закружил. Юля ощутила себя пушинкой, парящей над водой в лучах теплого летнего солнца. Воздух наполнился мелодией ее смеха. Дмитрию показалось, что этот звук был еще одной ее тайной: будто чья-то рука коснулась струн арфы, а зазвучав, они слились с пением птиц и шумом ветра. Он поцеловал Юлю, а та подалась ему навстречу, но вскоре вывернулась из его объятий и шагнула на край мостков. Один за другим они ловко спрыгнули в воду. Вскоре на поверхности они уже обнимали друг друга, а их тела, покрытые капельками воды, сияли в лучах зрелого вечернего солнца мелкой россыпью густо-золотых бриллиантов. Дмитрий смотрел на свою диву с тем же желанием, а после целовал ее так, как будто не мог иначе и как будто это навсегда. А потом они плавали под водой, и Дмитрий охотился на нее, охваченный древним инстинктом. Он подплывал, обвивал ее талию руками, скользил ладонями по ее мокрому телу, а Юля, как и было положено жертве, извивалась, не даваясь ему в руки, отплывая дальше, но все же не слишком далеко. Когда же она выныривала на поверхность, а за ее спиной появлялся мужчина, плотоядно на нее смотрящий, Юля снова слышала музыку и улавливала слова:

… Мы горим, танцуем, гаснем,

Входим заново в свет красный,

Мы – что дикие койоты,

Волки в полуночный час.

Вместе медленно раздразним

Мы начало новой страсти,

Чтоб на финише охоты

Нам любовь познать тотчас…

… Позже они были в его комнате одни. В окно проникал яркий свет, освещая их фигуры лунным серебром, предвестником скорой близости. Они снова целовались. Дмитрий был в черном, а на Юле было красное платье на пуговицах, которые Дмитрий медленно и с удовольствием расстегивал. Сняв один рукав, а затем другой, он все еще продолжал ее целовать. Больше им некуда было спешить, ведь теперь вся ночь была у них впереди. В постели их фигуры были слабо различимы, и было видно лишь, как Дмитрий главенствовал наверху, а Юля часто, прерывисто дышала. В легких бликах света были видны их лица, чувственное лицо девушки, по щеке которой он то и дело проводил рукой, и страстное лицо мужчины, рот которого был слегка приоткрыт, а глаза горели бирюзовым пламенем. Двигаясь, он так и не переставал смотреть на нее, будто все никак не мог наглядеться, и его веки слегка подрагивали. А в голове у девушки все так и звучали слова,

… Смех твой не́жит и ласкает

Сладким шелестом своим,

Надо мною он витает.

Никуда мы не спешим…

Сняты все теперь запреты

Ведомством добра и зла:

Станем мы встречать рассветы,

И не будет им числа.

(прим.: стихотворение «Ее смех», автор Анна Кимова)

… и раздавался гипнотический звук саксофона. А за окном снова правила ночь, на этот раз не приносящая обитателям этого дома ничего, кроме столь желанных завоеваний. Эта летняя ночь, тихая и безмятежная, парила над землей, над озером, над мостками, над теми местами, где они недавно были. Гладкая поверхность озера, темная, зеркальная, была, как всегда, невозмутима. Так казалось случайному наблюдателю, тому, кто не мог постичь чего-то, что было скрыто глубже, и что не находилось на поверхности. Того, что было в темной толще прекрасного озера, глубокого, как их страсть, и хранящего в себе следы их недавнего счастья.

***

Юля налила себе кофе. На ней было вчерашнее красное платье на пуговицах. Сзади подошел Дмитрий. Он обнял девушку за талию, скользнул рукой к груди, дотронулся до шеи. Тихим, чуть хрипловатым шепотом он сказал ей на ухо:

– Не знаю, как я продержусь сегодня…

Юля повернулась к Дмитрию:

– Продержишься. Я в тебя верю!

– Плутовка! Как быстро ты в меня поверила!

Она засмеялась:

– А что мне оставалось? Ты не дал мне выбора.

Дмитрий покачал головой и сказал серьезно:

– Не дал. И впредь не дам. – Он поцеловал Юлю. – Я такой голодный!

– Будешь яичницу?

– С удовольствием!

– Сейчас приготовлю. Сколько у нас есть времени?

– Время пока есть. Часа три-четыре. Но через час приедет мама.

– Хорошо.

Глава 20

– Все запомнила? – обратился Дмитрий к матери.

– Вроде все. Скоро ты ее ждешь?

– Водитель только что отзвонился. Они на подъезде. Лучше идите в беседку. Постарайтесь расслабиться.

Юля кивнула:

– Хорошо, ты прав.

Женщины встали, Дмитрий подошел к Юле и поцеловал ее при матери.

Девушка немного смутилась. Он нежно коснулся ее щеки, потом подмигнул Анастасии и подтолкнул их к выходу в сад. Юля обернулась и встретила его поддерживающий взгляд и легкую улыбку. Сам он вышел через парадный вход. Возле ворот стоял Тимофей, а на отдалении еще двое из охраны.

– Ну, все подтвердилось? – Дмитрий был сосредоточен и серьезен.

– Да. Они прилетели с Торбеевым.

Лицо Дмитрия вмиг стало сердитым.

– Они все там, что ли, в одной упряжке?

– Он еще вчера из Пензы отбыл в Болшев. Все, как мы и предполагали. Хотел, видимо, отследить путь денег. Интересовался «Лазурной чертой». Но я думаю, вряд ли что узнал. Тебе это лучше уточнить у Евгения.

– Уже. Евгений Борисович сказал, что информация пока не просачивалась. Так что уверен Торбеев быть не может. До него могли дойти только сплетни и домыслы. Но мне это фиолетово. Меня больше удивила его связь с Мариной.

– Она, кстати, так никуда и не совалась. Прошлась по городу, съездила к себе на квартиру. Не более того. Я поэтому тебе и не докладывал. Нечего было.

– Спасибо, Тима. Очень вовремя ты мне о Торбееве узнал. Как Кирилл?

– Без изменений. Сидит у себя и пьет.

– Один?

– Один.

– Не проморгайте его, Тима. Он сейчас наиболее опасен. Он же псих.

– Не проморгаем.

Дмитрий похлопал его по плечу и посмотрел с одобрением.

***

Хозяин дома стоял у окна. Открылась парадная дверь, и на пороге появилась Марина с сумкой на плече.

Она посмотрела на Дмитрия манящим взглядом:

– Да, дорогой, теперь настал мой черед беспокоиться… – Дмитрий пошел в ее направлении, он слегка улыбался. – Не встречаешь меня на пороге, не ждешь. Совсем разлюбил?

Мужчина подошел к Марине, нагнулся для поцелуя и принял с плеча ее сумку.

– Как же?! – сказал он, слегка целуя ее в губы.

Но поцелуй получился прохладным. Марина подняла приспущенные в поцелуе веки и внимательно посмотрела на Дмитрия.

– Ну привет! Я, и правда, соскучилась.

Дмитрий засмеялся:

– Ох, Мариша, ну и бестия же ты!

Марина сделала удивленные глаза:

– Я-я? Почему? Ты что же, не веришь в свои чары?

Дмитрий, смеясь, прошел в гостиную и положил ее сумку на диван.

– Что будешь пить?

– Какой-то ты сегодня загадочный, Прудников!

Марина посмотрела на него исподлобья, прошла за ним в гостиную и грациозно присела на диван рядом со своей сумкой, положив ногу на ногу.

– Как всегда? – раздался голос Дмитрия из кухни.

– А ты помнишь?

– Обижаешь, дорогая! Как я мог забыть!

Марина довольно улыбнулась, продолжая поглядывать на Дмитрия. Тот разлил по бокалам розовое шампанское и принес их в гостиную. Подав один из них Марине, он спустил освободившейся рукой с дивана ее сумку и сел рядом с ней.

– За что выпьем? – спросил он, спокойно глядя на нее.

– Так еще не знаю. Рассказывай давай, что у тебя здесь происходит. А после понятно будет, за что пить.

Дмитрий выпил содержимое до дна и поставил пустой бокал на столик возле подлокотника.

– Так это ты вначале рассказывай. Что приехала?

– Как? Так мне же жутко интересно, что тут у тебя происходит.

– Так прямо жутко, что ты взяла и птицей сюда прилетела? Марина, ты меня за полного идиота держишь?

Женщина побледнела.

– Дима, да ты что?

– Ты пей, пей, что застыла?

Марина еще какое-то время смотрела на Дмитрия, потом взяла себя в руки и выпила вино. Она пыталась унять свое беспокойство, что стоило ей определенных усилий и это не укрылось от хозяина дома. Он пошел в наступление:

– Ну что, Мариша, сама ко мне приплыла? А я только тебя и ждал! – проговорил он, приближаясь к ней.

В тоне Дмитрия слышалась угроза. Он легонько взял Марину за горло и вдавил в спинку дивана. У Марины пересохли губы.

– Рассказывай давай, что за чертову бабу ты ко мне отправила и зачем…

– О чем ты Дима? – пролепетала Марина, объятая страхом. – Какую бабу? Юлю? Да это подруга моя…

Дмитрий немного сильнее сжал свою руку на ее горле. Голос мужчины звучал тихо и зловеще:

– Какая еще подруга? Ты что, не знала кого присылала?

Из уголка глаза Марины выкатилась слеза.

– Дима, да что случилось? Я, правда, не понимаю!

Дмитрий убрал руку с ее горла.

– Она не понимает! Скажи мне, я часто к тебе с просьбами обращался?

Женщина окаменела от ужаса.

– Часто? – крикнул Дмитрий.

– Нет, Дима, в первый раз, – отчиталась Марин. Она отвечала быстро.

– А раз в первый раз, ты должна была понимать, что это важно, а?

– Я понимала.

– Ах, ты понимала… Тогда я должен думать, что ты ее ко мне специально подослала?

Марина совсем смешалась:

– Дима, да объясни ты, в чем дело? Я ничего не понимаю. Что случилось-то?

– А случилось, Мариша, то, что эта твоя подруга мне тут все дни кордебалет устраивает. Она же просто неуравновешенная! Ты меня об этом не предупреждала. Если бы я знал, никогда бы на такое не подписался.

Дмитрий сделал паузу для того, чтобы оценить произведенный эффект. Эффект удался. Марина была в полной растерянности и еще не отошла от того страха, который он только что на нее нагнал.

Между тем Дмитрий продолжал:

– Я очень зол на тебя, Марина. Ты меня сильно подвела. То, о чем я просил тебя, было для меня очень важно, а ты меня взяла и кинула.

Он встал и направился к кухне. Марина не знала, что ей делать. Взгляд ее был блуждающим, беспокойным. Она встала и прошла в кухню вслед за Дмитрием, подошла к нему близко, хотела дотронуться, но в последний момент отступила и села на стул.

– Димочка, прости, но я, правда, не предполагала, что она на такое способна. Она вроде всегда вменяемая была…

– Вроде? – грозно сверкнул он на нее глазами.

– Да нет, – сбивчиво продолжала Марина, – не вроде. Была вменяемая. Это у нее на любовной почве крыша совсем съехала. Но не могла же я предположить, что она с тобой себя так вести будет?

– А что ты могла предположить? – Дмитрий сделал ударение на слове «могла».

– В общем, я, правда, думала, что она тебе здесь будет полезной. Когда она мне сказала, что хочет подальше от людей уехать, я вдруг про тебя вспомнила. Она еще тогда, помню, про глушь-Саратов говорила. Ну я сразу и подумала о тебе. Тебя же дома почти не бывает, вот я ей и предложила такой вариант. Дима, я, правда, не думала, что она здесь как с цепи сорвется.

Дмитрий чуть успокоился:

– Она не думала…

– Ну прости! Мне просто позарез надо было оставаться в тени!

– И что еще за позарез вдруг такой? Откуда он взялся?

– Ну это мои внутренние дела, ничего серьезного…

Дмитрий подошел к Марине близко и навис над ней:

– Ты, по-моему, еще не осознала, в каком я оказался положении.

– Дима, пожалуйста…

– Никаких «пожалуйста». Твои внутренние дела сильно нарушили мои внешние, так что ты мне сейчас все подробно расскажешь. – Он взял Марину за руку и потащил обратно в гостиную, усадил на диван. – Начинай.

– Да что начинать-то?

– Что за внутренние дела?

– Дима, это не имеет к тебе никакого отношения.

Мужчина повысил тон:

– Твоя сумасшедшая подруга почти расстроила мне сделку, на которую я выходил два года. Я могу потерять большие деньги. Если ты еще не поняла, это не шутки, Марина. Я могу узнать о тебе все, если займусь этим. Но для тебя же будет лучше, если ты мне сама обо всем расскажешь. Чистосердечное признание смягчает вину. У тебя одна минута.

Марина схватилась за голову:

– Мне позарез нужны деньги, и…

– И? – с нажимом спросил Дмитрий.

– Ну, и…

– И-и? – тон его был все менее сдержанным.

– … и появилась хорошая партия.

Дмитрий ухмыльнулся:

– Так ты взаправду, что ли, замуж собралась? А мне сказать не могла?

– Дима, я… Я не знала, выйдет из этого что-то или нет. А у нас с тобой особые отношения и я… Я не хотела тебе говорить.

Он строго произнес:

– Особые отношения? Они почти запороли мне сделку! А ты мне говорить не хотела. И сейчас вот опять недоговариваешь.

– Просто это не очень приятная для меня тема. И особенно мне не хочется обсуждать ее с тобой.

– Я сказал, будем обсуждать. – Он говорил все громче. – Ты не знала, чем закончится, ну и чем же закончилось?

– Дима…

Он уже почти кричал:

– Говори давай!

Из глаз Марины потекли слезы.

– Ничем не закончилось. Не сложилось.

– Прошла неделя и уже не сложилось? Как быстро у тебя все решается!

– Зачем ты так? – всхлипнула Марина. – Ты же ничего не знаешь!

– Так ты не рассказываешь! А рассказала бы, может, чем помог.

– Чем ты поможешь… Ты же на мне не женишься. И долги за меня не заплатишь.

Дмитрий удивился:

– Так у тебя еще и долги?

– Я не хочу грузить тебя своими проблемами.

– Нет, Мариша, так уж вышло, что твои проблемы стали моими проблемами, – грозно сказал мужчина. – Так что я жду. Продолжай.

Марина выдохнула, как будто, наконец, решившись:

– Еще в Пензе я начала играть. У нас с Вадиком тогда в первый раз случилась ссора.

Его в Москву переводили, и жена-игрок ему была явно некстати. Он уплатил все долги, и мы благополучно переехали в Москву. Там мы с Юлей стали плотно общаться. Мы как раз с ней тогда познакомились. Ну и на горизонте появился этот Юлькин хахаль, банкир. С год как казино были прикрыты, но он держал подпольный бизнес. А рыбак рыбака, как говорят… В общем, я снова наделала долгов, но сильно проиграться не успела. Ему на хвост сели фээсбэшники, и он свалил за границу. Я снова пришла с повинной к Вадику, но он был просто вне себя. Он только получил назначение, и эта история его тогда чуть не убила. Спасибо, пресса ничего об этом не пронюхала. В общем, мы в тот момент чуть не развелись. Он все же решил проблему, но предупредил, что это в последний раз. Вскоре у него начался роман с Юлей.

Дмитрий насторожился:

– С твоей подругой?

– С ней самой. Мы познакомились на каком-то очередном политсобрании. Я сразу заметила, что Вадик к ней проявляет какой-то излишний интерес. После второй истории с моими долгами я стала чувствовать, что он отдаляется от меня. А ведь я его любила, Дима. В общем, это длилось года два, а потом он подал на развод. А Юля делала вид, что не при делах.

Марина умолкла, а потом с чувством выкрикнула:

– Сучка! Никогда ей этого не прощу!

Она заплакала.

– А самое обидное, – продолжала она, – что я ведь держалась! Я не играла. Меня хватило на семь лет. Пока снова не объявился Влад.

Дмитрий напрягся всем телом и внимательно вгляделся в лицо Марины:

– Что за Влад? – в его голосе прозвучали отдаленные ноты беспокойства.

– Тот самый бывший владелец подпольных казино и банкир, Влад Торбеев. До недавнего времени Юлин жених.

– Продолжай, – угрюмо произнес Дмитрий.

– Они должны были пожениться. В последний день у них с Юлей что-то произошло, и свадьба не состоялась. Тогда-то, месяца три-четыре назад, наше с ним общение и возобновилось. Я снова стала играть. А через несколько месяцев Юля решила уехать куда-нибудь подальше. В тот день мне и пришла в голову мысль, отправить ее к тебе. Тем самым я разрешала все свои проблемы: не подводила тебя, помогала ей и, главное, получала возможность сблизиться с Владом. У нас ведь с ним не было ничего особенного, он все за Юлей бегал. А тут я подумала, раз она его отбрила, может, у меня появится шанс? Ему ведь ничего не стоило скостить мне долг. – Марина закрыла лицо руками. – Господи, как стыдно говорить тебе это все!

Она плакала.

– Ну и как, сблизилась?

– Дима, не надо об этом, пожалуйста… – слезы так и катились по ее лицу.

Дмитрий ушел в кухню, налил стакан воды, вернулся и подал Марине. Та взяла его дрожащими руками, выпила и немного успокоилась.

– Продолжай, – Дмитрий был непреклонен.

Марина подняла на него умоляющий взгляд, но это не произвело впечатления.

– Давай, давай. И так уже почти весь алфавит рассказала, так что договорить будет не так трудно.

Марина вздохнула и сказала отрешенно:

– Сблизилась. А потом по морде получила. За чрезмерное сближение.

Вдруг ее голос зазвучал обиженно:

– И снова все из-за нее! Ссору с ним затеяла, что он о Юле каждый день вспоминает. На эмоциях сказала, что не до него ей сейчас.

Дмитрий, сверкнув глазами, бросился на Марину. Он взял ее за плечи и начал яростно трясти.

– Подробно все, как было, выкладывай! – закричал он.

Марину охватил сильный испуг:

– Я просто ляпнула, что отправила ее отдыхать к такому мужику, от которого все с ума сходят. И что он ее живо в чувство приведет. Я просто очень разозлилась на него. И на нее. Я не хотела. А он вдруг как с цепи сорвался. Заорал на меня, вот прямо как ты сейчас! И ударил. А потом заставил сказать, к кому.

– И? Ну? – Он снова тряс ее.

– Когда услышал твое имя, побледнел весь, переспросил даже, тот ли самый Прудников, который в Саратове главный строитель. Про свадьбу твою расспрашивать стал. Я поняла, что не то сморозила и сделала вид, что ни сном, ни духом. Тогда он заставил меня тут же ехать к тебе и все выяснить.

– Что конкретно?

– Что у тебя с Юлей. Не собираешься ли ты на ней жениться. Тут я уже, конечно, поняла, что это, видимо, не из-за нее. И мне так страшно стало. Я не спорила. Он велел взять билет до Пензы, чтобы ты ничего не заподозрил. И сам со мной прилетел, Дима. Он со вчерашнего дня здесь.

Марина начала рыдать. Дмитрий резко отбросил ее от себя:

– Фу-у, ты… – Он умолк и брезгливо поморщился. – Что же вы, мать вашу, за племя… Глаза б мои не видели…

– Дима, прости, пожалуйста… – плакала Марина. – Я, правда, не хотела… Просто я ее ненавижу… Как только познакомилась с ней, так постоянно ей – все, а мне – ничего. А за что? Ни кожи ведь, ни рожи! – Женщина теперь содрогалась от рыданий. – Зачем ей мой Вадик понадобился? Все равно ведь с ним не осталась. Как же! Она же у нас птица высокого полета! Какой уж там Вадик? Ей хоть президента подай, все равно мало будет! Кошка ободранная! – истерично заключила она.

После недолгой паузы она продолжала:

– Но я не хотела тебя подставлять, Димочка! Я очень хорошо к тебе отношусь. Хотела только, чтобы ты ее обломал. Чтобы стер с ее морды эту высокомерную мину!

Дмитрий смотрел на нее с выражением презрения на лице. Марина уловила смысл его взгляда и закрыла лицо руками. Она продолжала рыдать. Дмитрий отрешенно покачал головой и ушел в кухню. Он взял телефон и набрал номер.

– Саша? Марина сейчас уезжает, зайди, проводи ее к машине.

Женщина вскинула голову и посмотрела на Дмитрия. Ее лицо было заревано, слезы продолжали литься из глаз. Она была раздавлена.

***

Анастасия и Юля все еще сидели в беседке.

– Юля, прекратите так нервничать, все должно быть в порядке, – успокаивала девушку мать Дмитрия. – Дима обязательно все выяснит. Тогда он сможет найти решение.

Юля была напряжена:

– Так странно. Я всю жизнь отличалась выдержкой, которую мои коллеги называли нечеловеческой. У меня даже было прозвище: девушка со сталью вдоль хребта. Но, наверное, у всех нас есть предел жесткости… Я не узнаю себя! За последнюю неделю я совершила столько нелепых поступков. А иногда так и просто истеричных, лишенных всякой логики. И вот сейчас так нервничаю, что даже не могу взять себя в руки. По правде говоря, эта новая я мне совсем не нравится.

– Просто у вас было много переживаний. Все накопилось. Организм не справляется.

– Анастасия Владимировна, вы просто не представляете, как я благодарна Богу за то, что в этот непростой для меня момент вокруг меня такие славные люди, как вы, как Тима, как Евсей Петрович! Это для меня как лекарство.

– Мне, конечно, очень приятно это слышать, нет, правда, Юля. Приятно. Но в то же время жаль, что в этом списке не прозвучало имя Димы. Но я понимаю почему.

– Дима… Он сейчас главный объект моего душевного волнения. Чем больше я его узнаю, тем больше начинаю его бояться.

– Что вы? Почему? Он снова с вами незаслуженно груб?

Юля отрицательно помотала головой:

– Нет.

Она умолкла, опустила голову. Снова взглянув на Анастасию, она сказала:

– Он прекрасен.

Мать Дмитрия подошла к Юле совсем близко, обняла ее, погладила по голове:

– Вы все-таки влюбились в него…

– А что, могло быть иначе? – последовал ответ.

Анастасия выдохнула:

– Я очень боялась, что это чувство сыграет с ним злую шутку, и он не покажет вам себя. Я так рада, что показал.

Она улыбнулась, из ее глаз покатились слезы. После недолгого молчания Юля отстранилась и сказала:

– Мне неспокойно. Все время, что я здесь, мне неспокойно. Он все делает для того, чтобы успокоить меня, а ничего не выходит. Никак я не справлюсь со своим душевным разладом. Уже и умом понимаю, что так нельзя, ни к чему это хорошему не приведет, а ничего не могу с собой поделать.

– Просто еще не пришло время. Это как, когда вы сильно замерзли. Вот уже вроде и в теплой постели лежите, у себя дома, где уютно и рядом горит огонь, а все равно дрожать продолжаете. Сознание понимает, что все хорошо, а тело еще не пришло в норму. Душа ведь, это тоже часть тела. Чтобы согреться и ей требуется время.

– Я всегда считала, что владею родным языком. Но, слушая вас, вот уже не в первый раз понимаю, насколько безупречно это делаете вы.

– Юленька, вы мне ничуть не уступаете. И тому уже были подтверждения. Просто самый трудный разговор – это разговор с самим собой. Очень непросто быть объективным, заглядывая в себя. Но вы хоть пытаетесь. Большинство людей не делают и этого.

Вдали раздался шум двигателя автомобиля. Юля вздрогнула и с тревогой посмотрела на Анастасию. Что-то пошло не по плану… Вскоре послышались шаги приближающегося человека. Девушка замерла. К беседке подошел Дмитрий. На его лице было непонятное выражение. Юлю охватило нехорошее предчувствие. Он увидел ее волнение, но не заговорил первым. Это сделала Анастасия:

– Что там, Дима? Почему так долго? Мы с Юлей тут уже почти замерзли.

– Так, ничего, – ответил он сухо. – Был трудный и неприятный разговор. Планы изменились, Марина уехала. Так что, мама, ты можешь остаться, если хочешь, скоро начнет темнеть. Твоя комната, как всегда, тебя ждет.

Дмитрий смотрел на Юлю каким-то непонятным взглядом, девушка никак не могла уловить, что он означал. Анастасия тоже была в замешательстве, но надо было что-то делать, и она сказала:

– С одной стороны, это даже хорошо, пусть Юля лучше остается у тебя. Но объясни, что случилось?

– Пожалуйста, не сейчас. Позже.

– Но, Дима… – настаивала мать.

Дмитрий не дал ей договорить:

– Потом. Пойдемте в дом.

Он отступил к колонне, пропуская женщин вперед, и те вышли, недоуменно переглядываясь. Анастасия с вопросом посмотрела на Дмитрия, но тот никак не отреагировал. Тревога охватила каждую клетку тела Юли. В полном молчании все трое последовали в сторону дома.

Глава 21

Стемнело. Было время ужина. Женщины накрывали на стол, Дмитрий все еще не спустился. Юля была печальна и, видя, что происходит, Анастасия пыталась приободрить девушку, но безуспешно.

– Юля, побудьте здесь, я пойду разузнаю.

– Нет, не надо. Он подумает, что это я вас подослала, – попросила она, удерживая Анастасию за руку.

В этот момент в кухне беззвучно возник Дмитрий. Женщины обернулись, и Юля поняла, что он мог слышать ее последнюю фразу. Она побледнела.

Дмитрий был холоден:

– Готово? Это хорошо, есть хочу.

Он не смотрел на Юлю. Анастасия поняла, что положение серьезное и попыталась его спасти.

– Тогда садись скорей. И вы, Юля, тоже ужинайте. А я пока в комнате застелю.

– Там все готово. Как всегда, – строго отчеканил Дмитрий.

Тогда мать переняла его тон:

– А я посмотрю. Можно?

Дмитрий поднял глаза на мать и смягчился:

– Конечно. Посмотри.

– Спасибо, сынок, – строго сказала она, – что разрешил.

Анастасия надолго задержала на сыне неодобрительный взгляд, после чего ушла. Юля и Дмитрий остались одни. Девушка села за стол и начала есть. Она не произнесла ни слова и даже не подняла глаз на Дмитрия. Тот тоже молчал. Поев немного, Юля оставила еду на тарелке, встала из-за стола, развернулась, но на выходе из кухни ее застал вопрос Дмитрия:

– И ты что даже не спросишь, о чем мы говорили с твоей дорогой подругой?

Юля на миг остановилась, замерла в этой позе, но затем все же вышла, никак не отреагировав на его слова. Дмитрий проводил ее взглядом, и на его лице отразилась целая гамма чувств, в которой преобладали злость и отчаяние. Он вытер рот салфеткой и швырнул ее в тарелку.

***

Войдя в свою комнату, он застал в кресле мать. Дмитрий тихо закрыл за собой дверь, прошел к шкафу и, не обращая на нее внимания, начал раздеваться.

– Остановись, бесстыжий! Сядь, когда твоя мать пришла говорить с тобой.

– А если я не хочу с тобой говорить?

– Плевать я хотела, хочешь ты или нет. Будешь говорить. Я бы на твоем месте сейчас только об одном позаботилась, чтобы этот разговор прошел тихо. Ведь если ты меня не будешь слушать, я буду говорить громко. А ты потом, когда остынешь, именно об этом будешь жалеть больше всего.

– Не о чем жалеть. И говорить не о чем.

– Как так? Я сюда сегодня не по собственной воле явилась. Это ты меня вызвал. Ты. Так что будешь говорить.

Дмитрий повернулся лицом к матери. Анастасия поняла, что тот был настроен твердо.

– Сказал, не буду.

Но мать не уступала ему в решительности:

– Что же, как знаешь. Я перед тобой на колени становиться не собираюсь. Но знай одно: если ты так надумал со мной общаться, то общаться мы не будем.

Она встала и направилась к двери.

– Мама… – начал Дмитрий.

Анастасия выставила перед собой руку:

– Нет. Я понятливая. – Она внимательно посмотрела на сына. – Да, сынок, перехвалила я тебя.

Женщина вышла из комнаты. Дмитрий отвернулся к окну и замер в этой позе. Он был мрачен.

… Анастасия постучала в дверь комнаты Юли, но никто не отозвался.

– Юля? Вы спите? – повторила стук женщина.

Но ответа не было. Подергав так и не поддавшуюся дверь, она ушла в свою комнату.

***

– Дима? Что случилось? – спросил Тимофей, открывая дверь сторожевого блока.

– Можно войти?

– Конечно, входи.

Мужчины прошли вовнутрь и расположились в комнате Тимы. Горел свет настольной лампы, они сели за стол.

– Что такое?

Дмитрий был угрюм:

– Долгопятова мне все рассказала.

– Слушаю.

– У нее зависимость. Она игрок. Давно. Денег много должна. Торбееву. В его казино все просаживала. Тебе известна такая страница из его жизни?

– Нет. У меня на него пока только общие данные. Глубоко прорабатывать только что начали.

Дмитрий угрюмо покачал головой:

– Только что начали… Плохо. Он один из главных фигурантов.

– Так только вчера же узнали…

– А что он чуть не женился недавно, слыхал?

– Что-то такое было в досье.

– А имени в досье не было?

– Нет, не женился же.

– Понятно. И за что я тебе деньги плачу, Тимофей Семеныч? Твою работу за тебя сегодня сделал.

– Да что с тобой, Дима? – спросил Тима с нотой неодобрения.

Дмитрий крикнул:

– А то со мной! – Он ударил кулаком по столу. – Он на Юле чуть не женился! Понимаешь? На той самой, что у меня в постели прописалась!

– Что? – От изумления Тима привстал с места.

Голос Дмитрия задрожал:

– Что слышал. Она его невестой была. А за день до свадьбы его слила. Или он ее слил. Кто уж у них там первый, кто последний, не знаю. А, может, сговорились так. И было это когда? – Дмитрий смотрел на Тиму исподлобья. – Да, Тимофей Семеныч, месяца три-четыре назад. Сечешь?

Опускаясь на стул, тот выговорил:

– Дима, да этого не может быть! Это какая-то ошибка.

– Нет ошибки, Тима. Нет. Я Марине ничего не рассказал. Ни слова правды. Просто напугал ее до полусмерти. Так что она мне все выложила как есть. Вначале, конечно, врала. Но потом совсем запуталась, в какую сторону ей врать. И все выложила. Так-то, милый друг.

Тима достал бутылку с алкоголем и быстро разлил содержимое по стаканам. Голос Дмитрия звучал глухо:

– Торбеев сильно заинтересовался, когда Марина ему сболтнула, что Юля у меня. Ко мне ее тут же отправил, чтобы Марина все подробно выяснила, в каких именно мы с Юлей отношениях.

Тима опрокинул содержимое стакана в себя. Дмитрий тоже выпил, а потом с силой сжал кулак и сморщил лицо от раздирающих его чувств.

– А я-то, дурак, влюбился как последний школьник… Раскис… Уши развесил. Тебя слушал. Маму. Хотя ведь ясно все было как божий день! Не бывает таких на свете!

– Да нет, Дима, ну не может быть! Ну, может, совпадение? Ну не могла она. Не тот человек. Я же никогда в людях не ошибаюсь.

– Нету тут совпадений, Тима! – Дмитрий налил себе полный стакан и выпил залпом. – Нету! – выкрикнул он.

– Ну откуда ты знаешь? Проверить надо сначала.

– Хочешь – проверяй! А мне и так все ясно.

– Дима, ты, может быть, сейчас самую большую ошибку в своей жизни совершаешь…

– Я это где-то уже недавно слышал! А-у-у? Где я это слышал? Да, припоминаю… Туточки это и было! И не ты ли мне это говорил?!?

– Я говорил. И сейчас повторяю.

Тогда Дмитрий сказал обреченно:

– Она Вадима Долгопятова у Марины увела.

Тимофей побледнел:

– Что?

– Что слышал. Говорю тебе, профессионалка. Ну меня-то уж как воробья на мякине провести, это ж надо было… Мата Хари, сучье отродье.

Дмитрий выпил третий стакан. Тима молчал.

– Что молчишь? Обтекаешь? – Он засмеялся. – Знакомое чувство, сам только что его испытал. – Прижав пальцы к глазам, Дмитрий горько морщился. – Когда ей всю свою биографию выложил, у нас там в разговоре один момент занятный был. Она мне говорит: – Я бы на твоем месте меня сразу проверила, странно, что ты этого не сделал. Если бы, – говорит, – не эпизод с Кириллом, когда ты наш разговор случайно услышал, ведь мы не знали, что ты там, тогда бы у меня вообще положение скверное было. –Извини, я не в форме, но надеюсь, ты понял.

– Понял.

– А мы с тобой все Кириллом занимались. А, и правда, ведь ты же ее даже не проверил! Как так? Фантастика! Ты и фамилии ее до сих пор не знаешь!

– Обижаешь! Фамилия ее – Пересветова. Юлия Владимировна. Восемьдесят пятого года рождения.

– Какого? – Дмитрий пораженно покосился на Тиму.

– Да, Дима, ей тридцать три. Скоро тридцать четыре будет. В следующем месяце.

Выражение удивления на лице Дмитрия сменилось деланно безразличным:

– Да какая мне разница, сколько ей и когда. Главное, сколько бы она у меня оттяпала. И когда. Но хрен ей, – он сделал кукиш, – выкусит!

– Нет, Дима, я все же думаю, что ты ошибаешься. Я, конечно, все перепроверю, но это, и правда, может быть совпадение. Судя по тому, что у меня на нее есть, не может этого быть. Она специалист высшего класса. Таких единицы. Может в жизни иметь все, что захочет. Вряд ли ты ей был нужен. И, судя по исходным данным, все соответствует. Устала, решила бросить. Никаких противоречий я не увидел.

– Не бывает таких совпадений, Тима. И тебе, как никому другому, это известно. То, что она специалист высшего класса, я проверил на собственной шкуре! И это только еще одно тому подтверждение. Просто спец! Руку бы ей пожал, если бы со стороны наблюдал.

– И все же ты можешь быть не прав.

Дмитрий закричал во весь голос:

– Я всегда прав! Что вы все заладили? Мама вот сегодня мне бойкот объявила. Не удивлюсь, если меня от сиськи отлучит, а ее удочерит… и ты туда же! Вот что она в моем доме за неделю натворить успела! А вы мне еще тюльку гнать будете, что это все мне кажется?

– Напился ты, Дмитрий Владимирович. Всегда он прав… Никто не бывает прав всегда. Кроме меня. И то, это только на работе. И только потому, что я тоже профессионал экстра-класса. А с женой вон, сам знаешь, ничего не смог противопоставить, когда случилось. Так что иди проспись. Утро вечера мудренее. А я еще раз все проверю. О Торбееве.

Вставая, Дмитрий махнул рукой:

– Идите вы все…

Запинаясь, он вышел из комнаты. Тима сказал себе под нос:

– Нет, Дима, чую я, что ты не прав…

***

Анастасия никак не могла уснуть. Она была в своей комнате, той, которая всегда была готова для нее. Той, где был розовый интерьер, тот самый зеркальный шкаф, из которого Дмитрий позаимствовал одежду для Юли. И на женщине сейчас была та самая одежда. Анастасия ходила по комнате, потом остановилась и долго стояла на месте. Она подошла к выключателю и зажгла свет. На часах было полтретьего ночи. Она дошла до двери в комнату Юли и постучала:

– Юля, простите, что поздно. Вы спите?

Ответа не последовало.

– У вас точно все в порядке?

Снова не было ответа.

– Юля, если вам что-нибудь понадобится, то я в соседней комнате. Спокойной ночи.

Женщина сдалась и ушла к себе.

***

Каждый жест твой взглядом я своим ловил…

Чуть побыл лишь рядом – крепко заплатил:

Ложь твоя пронзила сердце мне насквозь.

Ничего святого нет в твоей душе.

Что любовь сурова – понял я уже,

Как найти мне силы быть с тобою врозь?

Ты – пожар в пустыне, в нем горю отныне.

Всей моей гордыне вдруг конец настал…

Стоя на руинах всех надежд глубинных,

В том я неповинен, что таков финал.

Что же ты, подруга, делаешь со мной,

Что я на досуге стал любить вдруг боль,

Что зудит вся кожа, только ты уйдешь…

Смятый фотолист сохранил твой взгляд.

Я был эгоист, а теперь фанат.

В этом ты, похоже, виновата все ж.

(прим.: стихотворение «Фанат», автор Анна Кимова)

Который уже час Дмитрий бродил по комнате из стороны в сторону. В его руке был стакан с алкоголем. Мужчину немного шатало, он выпил лишнего. Перед его глазами то ярче, то темнее, пульсировало ее лицо. Ее лицо. Юля… И он делал глоток за глотком, а когда живительная влага разрушения заканчивалась, то наливал еще. Дмитрий был в отчаяние. Такое происходило с ним впервые в жизни, поэтому это чувство произвело на него эффект разорвавшейся бомбы. Даже тот неуправляемый гнев, который уже охватывал его несколько дней назад, был ничем, в сравнении с этим новым чувством. Тогда были злость, раздражение, обида. Сейчас же ко всем перечисленным чувствам примешивались еще фатальное ощущение чего-то непоправимого, утраты и тоски. Этот адский коктейль полностью вывел из строя мыслительный процесс. Мозг Дмитрия отказал, но образовавшееся место не осталось свободным. Его заполнило мужское нутро, инстинкт зверя.

Юля… Юля… Юля… Она одна стояла перед его глазами. Юля, сидящая перед его воротами в первый раз, когда он ее увидел. Ее серые глаза, когда она злилась. Ее глаза, подсвеченные солнцем, почти бирюзовые, почти как у него самого, ни у кого он больше таких не видел. Ее голос, мелодичный, как весенняя трель. Он никогда раньше таких не слышал. Юля, целующая его. Ее прикосновения, ласковые, как дуновение ветра. Ее пламенные игры, которые прожигали в нем дыры. Он никогда такого не испытывал. Ее взгляды, полные протеста, ее смущение, сопротивление, нервная дрожь. Эти стоны, мурашки… О, Боже! Все это была неправда, фальшивка? Дешевая подделка, фуфло?.. Как он мог так ошибиться? Как можно было чувствовать такой экстаз, когда его обманывали, водили за нос? Он же не наркоман, не мазохист, не идиот! Он мужчина, гордый, себялюбивый, сильный. Это его любят, им восторгаются, его боготворят. Его, Дмитрия Прудникова. Как, черт возьми, гордо звучало даже одно его имя! Он ведь только снисходил до них всех… Как же тогда с ним могло произойти такое?!? Он задыхался от несправедливости и возмущения. И от боли… Боль как кислота заполнила его жилы, разъела его карбоновые нити, которые до сей минуты могли выдержать все. Но только не это. И эти нити лопались от отчаяния. Она, единственная, которую он желал, такая гордая, утонченная, благородная… Она – предательница, охотница за мужиками. Шпионка! И он – всего только мужик, один из прочих ее жертв. Она его поймала и уже почти им позавтракала. А он-то восторгался ее независимостью, манерами, вкусом, ее склонностью ко всему прекрасному, умением оценить роскошь деталей. А на самом деле она просто привыкла к шику, это был всего лишь стиль ее жизни, обыденный, скучный. Она присасывалась к мужчинам и выпивала из них этот шик до последней капли, она доила их и этим жила. Таков был ее промысел. Она стала тем, кем была не благодаря объективным заслугам, а используя свою способность обольщать мужчин, как только что она проделала это с ним. Она – банальный пользователь, а главный ее интерес – это деньги. Мелко, пошло и низкопробно, но все, как всегда, просто сводилось к деньгам. Как у всех женщин… А поскольку она себя любила и была о себе высокого мнения, то жертв подбирала скрупулезно, чтобы не продешевить. Вадим, Влад и Бог знает, сколько их еще у нее было. А теперь ей подвернулся он… Его пронзило разъедающее чувство ревности. Пусть он никогда больше к ней не прикоснется, но осознание того, что к ней будут прикасаться другие мужчины, как они уже прикасались к ней раньше, приводило его в ярость. Дмитрий схватился за голову, повернулся лицом к кровати и увидел картину, висящую на стене. В порыве гнева он сорвал ее и истерзал в клочья, разбрасывая куски по комнате. Ведь это теперь был зверь… Он стоял в центре комнаты, он запыхался. Взяв бутылку, он выпил содержимое залпом до последней капли.

Глава 22

Утро не принесло облегчения. Дмитрий сидел в рабочем кресле. Его глаза были пусты, лицо осунулось. По комнате были разбросаны обрывки картины, на столе стояли две пустые бутылки. Раздался стук в дверь:

– Открыто, – его голос звучал опустошенно.

На пороге комнаты возникла Анастасия.

– Дима, Юля не открывает, я беспокоюсь. Вчера к ней стучала, без ответа. И сейчас все тихо, а дверь изнутри заперта.

Сын никак не отреагировал на это замечание. Анастасия быстрым шагом подошла к Дмитрию и потрясла его за плечо.

– Ты слышишь, что я тебе говорю!

– Слышу. Но мне это не интересно.

– Дима, если ты не хочешь, чтобы я сейчас же уехала и больше никогда здесь не показалась, быстро встань и помоги мне открыть ее чертову дверь! Я чувствую, что что-то случилось.

Дмитрий встал.

– Хорошо. Только давай поменьше страсти, мама. Ничего у нее не случилось.

Они вышли в коридор. Подойдя к двери в комнату Юли, Дмитрий проверил замок. Дверь была заперта изнутри.

Анастасия громко постучала:

– Юля, вы меня слышите? Откройте дверь, пожалуйста!

Но ответа не последовало, а за дверью все было тихо. Анастасия с тревогой посмотрела на сына. Дмитрий сказал с недовольством:

– Мама, успокойся, да слышит она тебя, все в порядке.

Женщина бросила взгляд на сына и поняла, что ей не пробить этой стены. Она развернулась и быстро спустилась вниз. Дмитрий усмехнулся, собрался вернуться к себе, но вдруг на секунду повернулся обратно.

– Открой дверь, маму хоть пожалей… – безразлично сказал он.

В этот момент раздался звук поворачиваемого замка, и дверь медленно приотворилась. Дмитрий уже собирался уходить, но вдруг увидел в возникшем проеме бледное как полотно лицо Юли. Оно было покрыто мелкими капельками пота. Девушка еле держалась на ногах и вдруг, вцепившись в дверной косяк, стала медленно сползать вниз. Дмитрий на мгновение замер, а затем начал осознавать, что с ней что-то случилось. Он отворил дверь сильнее, Юля же в этот момент почти уже упала, но мужчина успел дотянуться и удержать ее. От его прикосновения она легонько вскрикнула.

– Что с тобой? – удивился Дмитрий.

Юля молчала. Одной рукой он развернул ее лицо к себе, но девушка не смотрела на него. Она еле держалась на ногах. Мужчина взял ее на руки и понес по направлению к кровати, но, не пройдя и нескольких шагов, застыл на месте с Юлей на руках. Его сковал ужас. На белой постели отчетливо выделялись следы крови. Когда до него, наконец, дошло то, что он увидел, Дмитрий быстро подошел к кровати, бережно уложил девушку и стал осматривать ее. На ней было вчерашнее платье, она не переодевалась. Приподняв подол, он заметил ранее неразличимые на красной ткани пятна крови. В крови были подол платья, ее ноги и его руки и одежда. Юля отвернула голову от Дмитрия и закрыла глаза, из них текли слезы.

– Господи, Юля! – стон отчаяния вырвался из его груди.

Дмитрий взял ее лицо в свои руки и развернул его к себе. Его ладони тоже были в крови. Юля зажмурилась и отвернула свою голову от Дмитрия. Мужчина лихорадочно соображал, что делать, но ничего не приходило в голову. До ближайшей больницы были десятки километров по плохой дороге, а у Юли, судя по ее бледности, уже была большая кровопотеря. Тряска была ей противопоказана. Дмитрий вышел в коридор, быстро достал телефон и набрал номер Андрея.

Он начал сбивчиво, его голос дрожал:

– Андрей, срочно выручай. Не довезу ведь. У нее кровотечение… Не знаю, постель в крови, ноги… Я нес ее, одежда тоже в крови. Не знаю… Вертолет нужен. Срочно, Андрюша… – Дмитрий сглотнул ком. – Дорогой, сможешь? Или в администрацию позвонить? Ага, понял, только ты быстрей.

В этот момент на лестнице послышались шаги. Это шли Анастасия и вслед за ней Тима. Как только женщина увидела сына, она сразу поняла, что случилось что-то страшное. Она быстро вбежала в комнату Юли.

– У нее кровотечение, Тима, – констатировал Дмитрий осипшим от переживаний голосом. – Вертолет вызвал. Через пятнадцать-двадцать минут обещали.

Тимофей вздохнул:

– Эх, Дима, Дима… – мужчина положил ему руку на плечо. – Ладно, надейся. Хорошо, что вертолет нашел.

Тима тоже проследовал в комнату Юли. Дмитрий остался стоять в коридоре один. Он прислонился к противоположной стене, упер кулак между лбом и стеной. Он не мог дышать. Он ничего не понимал, не верил, что все это происходило, не мог заставить себя зайти в комнату к Юле… А оттуда раздавались тихие стоны девушки и едва различимый плач его матери. Тима отдавал какие-то распоряжения… Дмитрий слышал его как в тумане, в горле его застрял ком. Усилием воли он все же заставил себя повернуться и зайти в комнату. Возле кровати возилась его мама, Тима отрывал от простыни чистые части, Анастасия обтирала лицо Юли влажным полотенцем. Дмитрий подошел близко, и его сердце замерло от боли. Юля была совсем бледна. Она увидела, как Дмитрий подошел, и отвернула от него голову.

– Терпи, Юля, держись давай! – говорила его мать. – Как там тебя называли? Девушка со сталью вдоль хребта? Давай, вспомни. Терпи.

Дмитрий тихо сказал:

– Мама, Тима, скоро вертолет будет, встретьте, пожалуйста. Выйдите на минуту, оставьте нас.

Анастасия сердито посмотрела на сына. Голос Дмитрия дрогнул:

– Мама… Пожалуйста.

– Настя, пойдем. Давай, давай, пошли.

Тима взял ее за руку и вывел женщину из комнаты, закрыв за собой дверь. Дмитрий сел рядом с Юлей. Она зажмурилась, что было сил.

Голос Дмитрия срывался от волнения:

– Юленька, прости меня! – Он прижался к ее шее. – Я опять… Все будет хорошо, ты только прости меня.

Она тихонько плакала. Дмитрий развернул к себе голову девушки и посмотрел ей в лицо, погладил по волосам.

– Не плачь, пожалуйста, – он провел ладонью по ее щеке, стирая слезы. – Я виноват перед тобой.

Но Юля не смотрела на Дмитрия. Послышался звук приземляющегося вертолета.

Дмитрий спросил:

– Почему не вышла, не позвала?

Она прошептала, медленно выговаривая слова:

– Не помню. Вчера слабость была. Легла. Сегодня не помню. Звуки слышала. Что в дверь вроде бы стучали. Не помню, как дошла.

– Все, тише. Молчи. Все понял. Врачам скажу. Отдохни.

Она добавила тихо:

– Выкидыш был… Четыре месяца как. Скажи.

На долю секунды Дмитрий застыл, затем сглотнул образовавшийся в горле ком. Для него это был еще один удар. Его глаза увлажнились.

– Скажу. – Он поцеловал девушку в щеку. – Ты только не гони меня, когда выздоровеешь. Не наказывай. Сам себя наказал.

Дмитрий прижался лицом к ее голове. В этой позе их и застали Тима и Анастасия, когда вошли в комнату. За ними шли двое с носилками. Анастасия держала в руках пакет с кубиками льда. Тима выстелил дно носилок чистыми обрывками простыней, приготовленными им заранее, и двое бережно уложили туда Юлю. Анастасия положила ей на живот лед и укрыла одеялом. Девушку вынесли из комнаты. Через открытые ворота было видно, что на поляне ожидал вертолет. Юлю внесли вовнутрь, следом за ней вошел Дмитрий, дверь машины закрылась, вертолет поднялся над лесом и улетел. На поляне остались Тима и Анастасия, стоящие боком друг к другу, Тима обнимал женщину за плечи. Она повернулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь. Звуки вертолета затихли вдали.

– Упрямый! – сквозь слезы проговорила Анастасия. – Не послушал меня вчера. Не смогла его убедить. И вот что теперь. – Она сделала звучный вдох. – А если с ней совсем беда, Тимофей Семенович?

– Ну, тише, Настя, тише! Будем надеяться, все образуется. Она молодая, полная сил. Оклемается. – Тимофей гладил ее по спине.

– Истощилась, измучилась… Так мне жалко ее!

– Тише, Настя. Слезами горю не поможешь. Надо нам решить, что делать. Не вовремя это очень. Надо все обдумать.

Анастасия подняла на него бледное лицо:

– Ты прав, Тимофей Семенович. Что это я? – Она вытерла щеки руками. – Пойдем в дом. Обсудим.

***

Дмитрий ждал в коридоре, когда Евсей Петрович вышел из палаты. Он посмотрел на врача со страхом и надеждой в глазах. Евсей помотал головой:

– Говорил же поберечься… Слаба, Дима.

Дмитрий прижал ладони к носу и сделал глубокий выдох. Он закрыл глаза и стоял молча.

– Выкарабкается, – подбодрил Евсей. – Молодой организм. Но положение серьезное. Много крови потеряла. Не знаю, как до двери дошла. Должно быть, волевая, поэтому.

Дмитрий подошел к стене и прижался к ней расставленными пальцами вытянутых вверх рук. Он зажмурился. Евсей подошел к нему и взял за плечо.

– Не переживай так. Что есть, то есть. Жива будет, не помрет. А жива будет. Это самое главное.

Дмитрий стоял не шелохнувшись. Евсей похлопал его по плечу и ушел, а он все так и стоял возле стены в коридоре больницы, застыв в своей позе, а мимо него изредка проходили люди.

***

Нет прекрасней белой птицы,

Что свободна и легка…

Злая сталь за ней стремится

И убьет наверняка…

Я ее погибель вижу,

Нету жалости во мне,

Состраданье ненавижу,

Сам еще я не на дне.

Лучше нет благословенья,

Чем, когда любовь дана.

Понял я без промедленья,

Лишь явилась мне она.

Тронут я, но все же это,

Не меняет всей канвы:

Мною хоть любовь воспета,

Сам я выше той любви.

Нет другого наслажденья,

Чем всю жизнь ходить по краю.

Я так жил, листал мгновенья,

Лица, будто бы играя.

Пробил час, мне не вернуться

Ни к любви и ни к той птице…

Чтобы мне не задохнуться,

Нужно заново родиться.

На краю стою, как прежде,

Где вся жизнь прошла моя.

В сердце не созреть надежде,

Мне уж не вернуть тебя.

Что ж, шагну вперед, сорвусь,

Полечу ко дну падений

И о камни разобьюсь

Своих прежних заблуждений.

(прим.: стихотворение «Нет прекрасней белой птицы», автор Анна Кимова)

На кровати возле окна лежала она. Она спала, лицо ее было бледно. На стуле возле ее кровати сидел Дмитрий в белом врачебном халате, наброшенном на спину. На его лице было выражение печали и сожаления. Он, не мигая, смотрел в одну точку, ей в лицо, измученное, обескровленное и такое родное. Он вспоминал, каким это лицо было еще недавно, как его озаряло солнце радости и каким в такие минуты оно становилось светлым. Перед ним стояло лицо смеющейся Юли, когда они вместе ехали в машине по дороге в заповедник в тот день, который стал для него самым счастливым в жизни… Юля, лежащая на его груди в их первую ночь, и он, целующий ее в макушку, умиротворенный своим обретенным счастьем… И его окровавленные руки, в которых он нес ее сегодня утром. Дмитрий порывисто приложил ладонь к лицу и сморщился от подступившего приступа боли. В кармане его брюк завибрировал телефон. Мужчина медленно встал со стула, не отрывая взгляда от Юли, достал телефон и посмотрел на экран. Бросив последний взгляд на девушку, он вышел.

На улице светило солнце. Пройдя в палисадник напротив больницы, Дмитрий набрал номер.

– Да, Тима, слушаю.

– Дима, как там Юля?

– Слаба.

– Что с ней?

– Сказали, на нервной почве. Еще, возможно, последствия выкидыша. – Дмитрий замолчал. Ему трудно было говорить. – Господи, Тима, я же ее чуть не убил! – сказал он дрогнувшим голосом.

Дмитрий вскинул лицо к небу. В трубке послышался голос Тимы:

– Чуть-чуть не считается. Дима, успокойся! Еще не хватало, чтобы ты сейчас рассудок потерял. От этого ни тебе, ни ей легче не станет. Возьми себя в руки, тебе нужна трезвая голова.

– Ты прав.

– Ты, конечно, наломал дров, но ведь жива же! А это главное. И нужно думать, что с ней делать.

– Да, я сейчас именно об этом как раз и думаю. Что Торбеев?

– Нет уж, начну с нее. Я пересмотрел ее досье.

– Не надо о ней. Понятно уже, что я ошибся.

– Понятно тебе или нет, а я все равно скажу. А то тебе сегодня понятно, а завтра опять что-нибудь сгоряча в голову взбредёт. Торбеева спецслужбы ведут давно. Но ее в поле их зрения по этому поводу никогда не было. А контора, это тебе не фунт изюма. Фирма веников не вяжет. Так что это почти стопроцентный показатель того, что она чиста. Скорее всего, они просто встречались. И, вероятно, она даже не знала, чем он занимался. Так что не при делах она, Дима. Ну а о беременности ее ты уже знаешь.

– Да. Она мне сказала сегодня. А ты откуда знаешь? Ты же не мог так быстро все проверить? Или ты с моих слов?..

– Нет, не с твоих. Я уже знал. Но ты прав, быстро только кошки родятся. До сегодняшнего дня я тоже не знал.

Дмитрия озарила мысль:

– Мама? – удивленно спросил он.

– Да. Оказывается, Юля ей все о себе рассказала. Так что надо больше слушать, Дима, когда тебе старшие что-то говорят. Или пытаются сказать. У нас опыт. И температура ниже. Мы поэтому отчетливее видим. Но это я тебе так, на будущее. А сейчас перестань себя казнить. Такие вещи как с ней сегодня просто так не случаются. Значит, были серьезные предпосылки.

– Оттого не легче.

– Легче, Дима. У тебя сейчас ситуация. Считай, война. Это тебя оправдывает. Ты не мог не задуматься, когда узнал. Только тебя не в ту степь понесло. Мне вот сразу в глаза неувязки бросились. В первую очередь, человеческого плана. Из них двоих не словам Марины я бы стал доверять. Но это опыт, его не пропьешь. А ты превратно истолковал.

– Марина говорила правду. Ну или как минимум то, что сама же и считала.

– Дима, ты в таких делах не больно сведущ. Слушай, когда тебе говорят. Она гнилая баба. Ей обмануть как высморкаться. Такие люди настолько привыкают к этому состоянию, что начинают обманывать даже самих себя. Ни в одном материале Юля по окружению Вадима Долгопятова не проходила. А он персона значимая, окружение таких людей проверяется скрупулезно. И потом я все никак не могу понять, даже если у нее и было с ним что-то, почему ты сразу такие выводы сделал? Не ревность ли?

– Просто два фигуранта… И оба в яблочко.

– Притянуто за уши. Хоть десять фигурантов. Ведь это было до знакомства с тобой.

– Не знаю, может, и ревность. Просто она меня уверяла, что у нее с Вадимом ничего не было. Вот и выходило…

Тима прервал Дмитрия:

– Ничего из этого не выходило. Даже если бы она тебя и обманула, имела полное право. Это ее личная жизнь. К тому же, дела давно минувших дней. С какой стати ей было с тобой откровенничать? Это вообще тебя не касалось. Ревность это, Дима, чистой воды ревность. А это опасный сигнал. Сделай правильные выводы. Чтобы вдруг не повторилось.

– Да понял я, Тима.

– Если понял, то хорошо. Теперь о Торбееве. Задание дал, ребята его исторический процесс пробьют. Думаю, это дело дней двух, от силы трех. А по последним событиям ты в курсе. Для тебя он не опасен, у него к тебе подходов нет. Видимо, хотел на «Лазурной черте» денег по-быстрому срубить. Его давно пасут, думаю, что он ищет способы как смыться. Решил рискнуть. Но, когда он просечет, что Кирилл по боку, безопасность последнего будет под большой угрозой. Больно уж похожие у этих двоих методы.

– Как с прослушкой? Кирилл в курсе про Торбеева?

– Пока нет. Но не нравится мне, что одновременно два голодных волка бродят рядом с твоей овчарней. Надо Юлю забирать. Тем более, что Торбеев ею интересовался. Такой случай, как сегодня с вертолетом, быстро станет всеобще известен, больно уж громкий. Скрыть не сможем. Слишком много свидетелей.

– Я поговорю с Евсеем Петровичем.

– Если тебя вызовут куда-нибудь, звони. Я приеду на смену. Нельзя ее оставлять, а охрану не хочу ставить, слишком явно засветишься. Хотя с вертолетом уже засветился.

– Я никуда от нее не уйду. Я и так ее подвел. Пусть твои ребята поработают. У меня есть еще дней десять отпуска. Я проведу их с ней.

– А ты не думал к матери своей обратиться? Все же ее дом в городе, до больницы рукой подать. И потом все можно устроить тихо, не привлекая внимания. Например, ночью. Но, конечно, в идеале лучше бы раньше.

– Думал. Позже позвоню. Вначале с Евсеем Петровичем поговорить надо.

– Хорошо. Тогда сообщи, – заключил Тима.

***

В кабинете главного врача болшевской городской больницы №3 за письменным столом в своем кресле сидел Евсей Петрович, а напротив него – Дмитрий. Окно за спиной врача было открыто, белая занавесь колыхалась на ветру.

– Евсей Петрович, я понимаю, что рано делать какие-то прогнозы, но… Мне надо знать хотя бы какие предположения.

– Могу сказать пока только одно: ты ее вовремя доставил, Дима.

– Я ваш пожизненный должник, Евсей Петрович. Вечный.

– Ладно, не говори ерунды.

Евсей Петрович сделал паузу, после чего продолжил:

– Прогнозы делать не буду, все зависит от того, как восстанавливаться будет. Возможно, рожать не сможет. Будь к этому готов. – Дмитрий окаменел. – Мало времени прошло после выкидыша, а тут такая оказия. Сказать трудно. Может, обойдется.

Переварив сказанное Евсеем, Дмитрий обратился к врачу:

– Евсей Петрович, знаю заранее, что вы скажете, но вопрос серьезный, так что мы с вами должны его обсудить. Надо мной сейчас сгущаются тучи, и я беспокоюсь за безопасность Юли. Мне трудно будет обеспечить ее здесь. Когда ее можно забрать?

Евсей покачал головой и собирался что-то сказать, но Дмитрий не дал ему этого сделать:

– Подождите. Я все понимаю. Если нужны сиделки, даже штатный врач, чтобы приставить к ней, любые расходы, Евсей Петрович, любые. Это не проблема. Здесь ей находиться опасно. Поймите.

– Дима…

Дмитрий применял всю силу убеждения, на какую был способен:

– Меня беспокоит только вопрос перевозки. А врачей, если не сможете выделить мне кого-то своего, я найду. Из Саратова привезу, из Пензы. Но, конечно, лучше бы ваших. Естественно, ставка будет двойная. И с проживанием на месте. Только нужен человек проверенный, чтобы не болтал. – Дмитрий сделал многозначительную паузу. – Ею интересуются определенные люди. Это вызывает у меня серьезные опасения. Ее срочно нужно увозить отсюда. Желательно, сегодня же. Не привлекая к этому внимания.

Евсей посмотрел на Дмитрия серьезно.

– В принципе, вопрос перевозки здесь не самый важный. Ей пока нужен стационар. В домашних условиях это трудно.

– Трудно, но выполнимо. Я хочу забрать ее к матери. Вы же ее знаете. Если перед ней стоит задача, то она обязательно будет решена. Но мне нужно точно знать, что будет необходимо. Если вы меня смогли бы всем этим снабдить, это было бы прекрасно. Меня интересует только вопрос времени. Нужно сделать все, чтобы это было как можно быстрее. О деньгах не повторяюсь. Все, что скажете. Включая пожертвования.

– Дима, ты прекратишь или нет? Как будто я тебя первый день знаю.

– И тем не менее. Случай неординарный. Экстренный. Соответствующей должна быть и оплата. Знаю, что вам деньги не помешают. И что они на дело пойдут. Поэтому и предлагаю.

Поразмыслив, главврач ответил:

– Ладно, раз все так серьезно, как говоришь, Лена ей займется. Сама. Попрошу.

– Евсей Петрович, родной вы мой!.. – голос Дмитрия задрожал от волнения.

Дмитрий встал и подошел к Евсею, тот тоже встал на встречу. Мужчины горячо обнялись, Евсей утешительно похлопал Дмитрия по спине. Затем последний отошел на шаг назад:

– Сейчас позвоню, – пообещал Евсей.

– Тогда я могу договориться с мамой на сегодня?

– Да, звони, договаривайся.

Глава 23

Юля лежала в спальне Анастасии. Это была большая светлая комната со стенами цвета слоновой кости и белым потолком, в центре которого висела классическая хрустальная люстра. К потолку примыкали широкие белые карнизы, обрамленные изящной лепниной. Окно было зашторено плотным белым тюлем. Возле него стояла широкая кровать с белым витым подголовником в классическом стиле. Она была накрыта покрывалом под цвет стен. У противоположной стены был комод с зеркалом, к нему были приставлены две одинаковые тумбы. Мебель в комнате была расставлена несуразно. Чуть дальше середины комнаты стояла койка на колесах с медицинской тумбой и многоуровневым столом, заставленным аппаратурой. Юля спала. Возле нее стояла стойка для капельниц. В катетер, одетый на руку Юли, лилась жидкость. На небольшом диване-банкетке из того же гарнитура сидела женщина. Она работала за ноутбуком, стоящим на столике, приставленном к дивану. Дверь тихо открылась, и в комнату вошла Анастасия.

– Лена, я чаю принесла, – тихо обратилась она к сидящей на диване женщине.

– Ой, спасибо, Настя, это очень кстати. А то за работой не замечаю, как время быстро летит.

Анастасия указала взглядом на Юлю:

– Не просыпалась?

– Пока нет. Но скоро должна. Лекарства отходят.

Хозяйка дома присела рядом с Еленой и поставила на столик поднос, на котором были чайник, чашки и ваза с печением.

– Лена, я ведь тебя так и не поблагодарила за то, что ты не отказала. Мы тебя в такой важный момент отвлекли.

– Ой, да ладно, Настя. Тоже мне проблема. Какая мне разница, где писать, дома или здесь. Тут, пожалуй, обстановка даже более располагает к соответствующим мыслям, когда больная под боком. Как ни странно, ваша кризисная ситуация только пошла мне на пользу. Сразу мне хорошо писáться стало. Так что, не бери в голову.

– Ты всегда преуменьшаешь значимость своих поступков.

Женщины обнялись. После того, как Анастасия отстранилась от объятий, она сказала:

– Хоть пообщаемся с тобой, а то ведь сто лет прошло, как мы не виделись. Как будто ни в одном городе живем.

– Ну видишь, как у меня с этой докторской… Совсем времени не стало.

– Лена, какой даешь прогноз? – прошептала Анастасия.

Женщины посмотрели на Юлю, потом снова друг на друга. Елена поднесла палец к губам, делая знак говорить тише:

– Думаю, все будет нормально, – сказала она.

Анастасия кивнула. В этот момент Юля начала двигаться в кровати. Мать Дмитрия встала и прошла к девушке. Елена взяла с медицинского столика вату и бинт и вслед за Анастасией тоже подошла к Юле. Та открыла глаза. Лицо ее было менее бледным, чем недавно, но все же она еще выглядела больной.

– Доброе утро, Юленька!

– Доброе.

– Ты у меня в доме. Это Елена Васильевна, твой доктор. Жена Евсея Петровича.

Елена сказала бодро:

– Доброе утро! Как самочувствие? – она протянула руку, вынула катетер, наложила вату и бинт и отодвинула стойку с капельницей.

Юля медленно поморгала:

– Хорошо. Сколько я спала?

– Вопрос обнадеживает! – улыбнулась Елена. – Больная в сознании и в полном рассудке. Вы спали всего сутки. Это недолго, с учетом препаратов. Так что думаю, что выздоравливать будем быстро.

– Дети будут?

Елена и Анастасия переглянулись.

– А вот нервы надо поправлять, – заметила Елена. – Ну так поправим, нам не впервой. – Она наклонилась к Юле. – Конечно, будут. С чего им не быть-то? Молодая, сильная, здоровая женщина, – с расстановкой произнесла Елена.

– Предпочитаю знать, поэтому спросила.

– Это правильно. Ну так с этим мы разобрались. Слабость есть?

– Не сказала бы.

– Хорошо. Даю план действий: сегодня у нас постельный режим. Завтра – по ситуации. Дня через два начнем гулять. Благо, у Насти тут есть где. И начинаем есть. Понятно? Хотим-не хотим, начинаем. Много лекарств, надо есть. Глядишь, через недельку к постели не подпущу.

Юля улыбнулась:

– Все исполню.

Елена посмотрела на Анастасию с улыбкой:

– Ну вот, а ты переживала, что меня от дел отвлекла. С такой пациенткой от любых дел оторваться – одно удовольствие!

Юля обратилась к Анастасии:

– Где Дима?

Женщины снова переглянулись, и Елена сказала:

– Пойду в сад выйду, а то засиделась совсем. Настя, вы тут ешьте пока, через полчаса у нас осмотр, – женщина слегка улыбнулась Юле и вышла.

Анастасия с надеждой взглянула в лицо девушки, сделала небольшую паузу, а потом сказала:

– Где же Диме быть, Юленька? Здесь, конечно. – Она внимательно смотрела на Юлю. – Мы все очень перепугались за вас. Но, слава Богу, все обошлось. С вами все будет в порядке.

Анастасия замолчала и некоторое время изучала лицо Юли, но оно ничего не выражало. Тогда мать Дмитрия произнесла:

– Юля, он переживает, что вы его видеть не захотите.

Девушка еще раз медленно моргнула и спросила:

– Что в тот день случилось?

– Он узнал от Марины, что ваш бывший жених, Юля, имеет какие-то дела с Кириллом. Против Димы.

– Что?

– Да. И Марина сюда приехала с этим вашим бывшим женихом.

– Марина? С Владом? – изумилась Юля. Девушка задумалась. – Так вот оно что…

– Но это еще не все. Она сказала Диме, что вы увели у нее мужа.

Лицо Юли скривилось от изумления:

– И он поверил?

– Вспылил. Решил, что одно к одному, и вы неспроста приехали. Юля, я его не оправдываю. Ему надо было с вами поговорить, вас выслушать. Но он сейчас сам не свой. Он за эти дни совсем извелся. Себя винит. Боится, что не простите. И я тоже. Боялась, что даже не выслушаете. Как и он не стал.

– Почему, Анастасия Владимировна?..

– Прошу тебя, Юля, называй меня просто Настя.

– Вы, Настя, видимо, еще недостаточно меня знаете, раз так подумали. А что он? Мне его винить не в чем. Ко мне еще никто не относился так, как он. Разве я могу на него злиться за то, что он из-за меня голову потерял? Я радоваться должна!

Анастасия на миг закрыла лицо руками, а когда отвела их, из ее глаз крупными каплями выкатились две слезы.

Еле уловимая улыбка коснулась губ Юли:

– Ну что вы, Настя, перестаньте. – Юля взяла в свою ладонь руку Анастасии. – Я сама себя довела, он в этом не виноват. Хорошо, что все так разрешилось, что он все понял, что поверил. Иначе для меня все закончилось бы печально. Я бы просто уехала. Не знаю, правда, куда. И не представляю, что бы тогда со мной было.

Юля заплакала, и Анастасия погладила ее по лицу.

– Я люблю его, – плача произнесла Юля.

Мать Дмитрия поцеловала ее в лоб и улыбнулась сквозь слезы. Юля вытерла глаза.

– Позовите его, пожалуйста.

… Когда вошла Анастасия, Дмитрий был в кухне и стоял лицом к окну. Женщина подошла вплотную к сыну и провела рукой по его спине. Тогда тот резко обернулся и с надеждой посмотрел на мать.

– Иди к ней, Дима, – ободряюще произнесла она.

Замерев на одно мгновение взглядом на лице матери, он вдруг стремительно рванулся из кухни, взбежал вверх по лестнице и подошел к двери спальни. Остановившись возле нее, он постоял какое-то время, прерывисто дыша от объявших его чувств. Когда он дернул ручку двери, в проеме перед ним возникла кровать, на которой лежала Юля. Девушка повернула голову и посмотрела на него. Дмитрий быстро подошел к кровати и сел на край, они одновременно протянули друг другу руки. Он медленно прижал ее ладонь к губам, а Юля смотрела на него, печально улыбаясь.

– Юленька… – Он стал целовать ее в щеки, в лоб, в глаза, из которых текли слезы. – Ну что ты… Не плачь… Ну, пожалуйста.

Дмитрий прижал ладони к ее лицу и стер слезы большими пальцами. Юля сказала:

– Ты должен знать, что у меня, возможно, теперь не будет детей. – Дмитрий смотрел на нее застывшим взглядом. – Я говорила тебе… Четыре месяца назад у меня был выкидыш. Я долго восстанавливалась. Мне говорили, что нельзя допускать повторения или…

Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась от Дмитрия. Тогда он обхватил ее голову и повернул лицом к себе. Юля сильно зажмурилась, лицо ее дрожало от напряжения, а губы тряслись.

– Все будет хорошо. Лена прекрасный врач. – Он поцеловал ее в лоб. – Но я хочу, чтобы ты знала. Я очень виноват перед тобой…

Юля отстранилась:

– Ты ни в чем не виноват…

– Виноват, Юля. Сорвался… – он вздохнул и покачал головой, – не уберег. Но сейчас все сделаю, чтобы ты скорее выздоровела. – Дмитрий погладил ее по щеке. – Не плачь, пожалуйста. Тебе нельзя волноваться. Это вредно для тебя, прошу, перестань.

Юля сделала вдох, пытаясь унять слезы, и кивнула:

– Я понимаю. Постараюсь.

– Я очень сильно тебя люблю. Я это теперь точно знаю. – Он улыбнулся. – Поняла?

Юля кивнула и обняла его за шею. Они поцеловались.

Часть Вторая. Птица счастья

Не рой другому яму – сам в нее попадешь.

Народная мудрость Глава 24

… Теперь ты там, за океаном,

Любима кем-то или нет…

Я ж как Адам объят дурманом

Доселе, через столько лет.

Прошел рассвет, настала осень,

Но все же я не устаю:

Сквозь мили лет и версты сосен

Твое я имя повторю…

(прим.: стихотворение «Но помню я», автор Анна Кимова)

– Добрый день!

К регистратору поликлиники подошел человек респектабельного вида. На вид мужчине было около сорока лет, он был высок и мускулист. Его большие глаза темно-оливкового цвета смотрели уверенно, а черные брови, слегка выдающийся нос с выраженными крыльями и красивые рельефные губы делали выражение лица хищным. Темные, слегка вьющиеся его волосы, уложенные на бок, блестели здоровьем. Мужчина был одет в черную рубашку поло с коротким рукавом и черные строгие брюки, на его руке красовались дорогие часы. Это был Влад.

– Добрый день! Вчера мою родственницу доставили в вашу больницу, я хотел бы ее навестить. В каком она отделении?

– Мы не даем справок. Мы поликлиника.

– А куда мне обратиться?

– Позвоните ей, она вам скажет, где лежит.

– Она в тяжелом состоянии.

– Тогда вы без разрешения лечащего врача к ней не попадете.

– Так я же не знаю, в какое отделение ее поместили. У вас нет списков пациентов, с которым можно было бы ознакомиться?

– Милейший, мы не даем справок!

– Так что же делать мне?

Регистратор бросила на Влада сочувствующий взгляд:

– Вы попробуйте действовать через главного врача. Простите, я вам, правда, ничем помочь не могу.

Влад недовольно помотал головой и вышел из здания поликлиники.

… Возле приемного отделения больницы стояло несколько машин скорой помощи. У машины, стоящей с краю, была открыта дверь, и возле нее возился человек в синей форме.

– Добрый день!

– Добрый.

Тон Влада располагал к себе:

– Простите за такой вопрос… Просто для меня это стало неожиданностью… Сейчас в коридоре случайно услышал разговор двух пациентов, что вчера какую-то больную на вертолете сюда госпитализировали. Просто удивительно! Небольшой вроде город, а для людей такой сервис. Как-то не поверилось мне!

– Это Болшев-то небольшой город? – с недоверием отозвался водитель скорой. – Второй по величине в области?

– И все же не Москва, не Петербург. Да и не Саратов даже…

– Зря вы так. У нас многое для людей сделано. Как малый город, Болшев – один из лучших в списке по России.

– И что, даже пациентов в больницу на вертолетах привозят?

– Ну это, конечно, не стандартно, согласен. Но если издалека, тяжелых пациентов, то да, госпитализируем. В ожоговое, в хирургию. Здесь аэродром рядом.

– Вот оно что… Теперь ясно. Так раз такое дело, может, помощь нужна какая? Я к вам в город переехал недавно, был бы рад сделать что-нибудь хорошее. Может, если пациент тяжелый, деньги нужны? Кого привезли-то? Не знаете?

Водитель недоуменно посмотрел на Влада:

– Так никто не знает. Привезли вроде девушку. Шуму наделали… А кто, зачем, никто и не знает. Сегодня в больнице только об этом и говорят. – Мужчина сделал многозначительную паузу. – Нет никого!

– В смысле?

– В смысле нет и все. Сестры из гинекологии сегодня, слышал, обсуждали это. Вроде ее к ним вчера определили. Но в списке поступивших никого нового со вчерашнего дня нет. И в палате пусто.

– И правда, мистика! – Голос Влада звучал непринужденно. – Так, может, ее перевели куда? Сами же говорите, в хирургию, может?

– Так и в хирургии нет. Говорю же, нет новых поступивших.

Влад шутливо заметил:

– Странные у вас тут дела!

– А вы попробуйте с главным врачом поговорить. Если какую помощь предложить хотите, то вам все равно через него надо будет действовать.

– Спасибо, так и сделаю.

***

Дмитрий ответил на звонок:

– Слушаю!

Он сидел на заднем сидении Гелендвагена, за рулем впереди был новый водитель и один человек из охраны.

Голос Тимофея сообщил:

– Дима, сегодня утром Торбеев встречался с Север. С Натальей. О чем говорили – я не знаю. А только что его засекли возле больницы. Минут пятнадцать крутился. Разговаривал с персоналом. Перепроверили. Ничего не узнал. Ушел недовольный. Похоже, что выехал в сторону Пензы.

– Один?

– С ним двое. Охрана. Но ходил сам.

– Понял. Что думаешь?

– Попробуем довести его до Пензы. Ну а там как пойдет.

– Людей мало. В первую очередь надо укрепить основные позиции. Может, оставишь его?

– На этот счет у меня нет определенного мнения. Мало – это да. Но Торбеева я бы не оставлял. Может вернуться.

– Делай как знаешь. Я на совещание с Евгением уехал.

– Хорошо. По Пензе отзвонюсь.

***

Елена взяла у Юли градусник.

– Как самочувствие?

– Лучше.

Женщина кивнула. Трогая лоб у больной, она сказала:

– Очень хорошо. Но без уколов пока никак.

Елена отошла к медицинскому столу, положила градусник, отломила наконечник ампулы и набрала содержимое в шприц. Подошла к Юле и сделала укол.

– Через полчаса ужин. Я ненадолго выйду на улицу, разомнусь, а то спина совсем затекла от моей писанины.

– Елена Васильевна, если не секрет, над чем вы работаете?

– Докторская. Заканчиваю уже. Измучилась совсем. Не думала, что у меня это затянется на такое длительное время.

– А чем вы занимаетесь?

– Я врач, акушер-гинеколог. Так что меня к вам неспроста приставили, Юля. Вроде бы как вы можете быть спокойны…

В этот момент дверь тихонько открылась, и на пороге появился Дмитрий. Он распахнул дверь, и в проеме показался огромный букет пионов. Мужчина зашел в комнату, а за его спиной возникли еще двое. В каждой из рук они держали по вазе с букетами пионов поменьше. Они расставили их по комнате и вышли. Елена отошла в сторону двери, улыбнулась Юле и, бросив на Дмитрия одобрительный взгляд, вышла из комнаты. Дмитрий приблизился к девушке и протянул ей цветы. Она зарылась в них лицом и рассмеялась.

– Это чтобы тебе было повеселее! – Дмитрий улыбался.

– Мои любимые цветы!

– Знаю. Спросил у мамы. Оказалось, она уже и это про тебя знает. Вряд ли мне удастся за ней угнаться. – Дмитрий нежно поцеловал Юлю в лоб и погладил по ее распущенным волосам. – Голодная?

– Немного бы поела.

– Так не пойдет! Наш сэнсэй говорит, что ты должна есть много. Чтобы быстро поправлялась. Ослушаться никак нельзя.

Юля слегка улыбнулась:

– Хорошо. А куда цветы?

– Сейчас ребята вазу принесут.

В этот момент вернулся один из мужчин и внес большую вазу.

– Поставь сюда, – распорядился Дмитрий, указав на прикроватную медицинскую тумбу.

Тот поставил вазу и вышел. Дмитрий смотрел на Юлю. Подойдя к тумбе, он протянул руки, собрал цветы и поставил их в вазу. Они теперь свешивались над полом, настолько огромным получился букет. Мужчина сел на противоположный край постели.

– Ты красивая! – произнес он, вглядываясь в лицо девушки.

Юля иронично произнесла:

– Ты заметил это в самый подходящий момент! – она слегка усмехнулась.

Дмитрий тоже улыбнулся:

– Лучше поздно, чем никогда! – он поцеловал Юлю.

Глава 25

Марина сидела на светлом кожаном диване у стены и держала возле уха телефон. В ее пензенской квартире была приятная обстановка, дорогая мебель и хороший ремонт.

– Добрый день, я хотела бы заказать один билет Пенза – Москва, желательно на сегодня…

Ее прервал звонок в дверь. Марина вздрогнула.

– Я перезвоню, – резко оборвала разговор женщина.

Она открыла. На лестничной клетке стояли Влад и его охранник. Влад тут же зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Охранник остался на лестничной клетке. Марина стала пятиться назад к гостиной, а Влад медленно наступал на нее. Когда она уперлась в диван, то остановилась и побледнела. Мужчина прошел к столу, возле которого стояли стулья, выдвинул один из них, поставил его в центр комнаты и сел.

– Садись, – спокойно предложил он.

Марина села на диван.

– Рассказывай, что узнала.

– Так, ничего особенного.

– А конкретнее?

– Влад, из меня не очень хороший шпион получился. Дмитрий человек скрытный, я тебе это говорила. Из него никогда ничего не вытянешь.

– Ты вопрос ему задала?

– Задала. И он сразу очень разозлился. Я так испугалась. Прямо вспоминаю и меня сразу трясти начинает…

– Почему разозлился?

– Да он толком мне ничего не объяснил. Просто орал, что Юлька ведет себя как дебилка.

– В каком смысле?

– Сказал, что она неуравновешенная, каждый день какие-то кóры ему там мочит. В общем, был злой как черт.

– Про женитьбу спрашивала?

– Да говорю же, ничего не успела даже спросить. Он разорался и скоро меня отослал.

– Куда?

Лицо Марины сделалось недовольным:

– Куда-куда… От него подальше… Сволочь! Сколько я ему добра сделала. А он водителя вызвал и велел мне убираться, не успела приехать. Гад.

– И ты поехала?

– А куда мне деваться было? Меня не спрашивали. Его водитель меня в Болшев отвез и там на центральной улице оставил. На дворе ночь, я в таком раздрае была, остановилась в гостинице.

– А что не позвонила?

– Говорю же, в раздрае была. Мне еще только разговора с тобой после этого не хватало.

– А что дальше было?

– А что дальше? – озадаченно спросила Марина. – Еле заснула. Проснулась уже за полдень. На поезде сюда вернулась, думала в родном городе еще денек побыть.

– Что-то ты не договариваешь…

– Влад, я хоть маму вчера еще раз повидала. Она так рада была, что перед отъездом в Москву я ей снова показалась. Не ожидала, что еще раз зайду. А я так по ней соскучилась… А ты говоришь, не договариваю. Тебе не понять! Ты никого не любишь.

– Юлю видела?

Марина вскинула голову наверх и бросила на Влада ревнивый взгляд:

– Ах, да… Совсем забыла… Юлю-то любишь, наверное. Только тогда не понятно, почему она от тебя ушла.

– Заткнись, пока по морде не получила.

Марина встала.

– Опять бить будешь? Не боюсь я тебя.

– Не боишься, говоришь? – спросил он, вставая с места.

Влад стал медленно надвигаться на Марину. На ее лице начал проявляться страх, но женщина старалась держаться.

– А зря! – с угрозой произнес Влад.

Он поднял руку и размашистым движением ударил Марину по лицу. Та вскрикнула и упала на диван. Влад взял ее за волосы, и она закричала.

– Заткнись! А то хуже будет. – Он повернул ее лицом к себе, продолжая держать за волосы. Марина была в ужасе. – Еще раз спрашиваю. Юлю видела?

– Нет. Я же сказала, он меня сразу отослал.

Влад схватил ее растопыренными пальцами руки за лицо:

– Что ты ему наплела, сука?

Марина заплакала:

– Ничего, Влад, правда! Даже спросить толком не успела, что у них там произошло.

– Врешь, тварь! – Он ударил ее по лицу. – Все врешь! Неспроста ты оттуда так быстро сбежала. Думала, я ничего не узнаю?

– Что? Я ничего не понимаю! – рыдая, кричала Марина.

Влад бросил ее на диван. Женщина стерла каплю крови, проступившую на губе, она вся сотрясалась в тихих рыданиях. Тон Влада стал издевательским:

– Я, моя радость, очень озадачился, когда ты мне про Прудникова взболтнула. Накануне у меня один человек большие деньги взял. На очень выгодных для меня условиях. Этот человек хотел у Прудникова из-под носа проект увести. Прямо руки у него чесались, чтобы Дмитрия Владимировича оставить с носом. Поэтому ему пришлось подсуетиться, чтобы успеть все закончить до того, как Прудников обзаведется женой со связями в столичных бизнес-кругах. Уж больно высокого полета там связи намечались. Хотя кому я об этом рассказываю? – Влад приблизился вплотную к лицу Марины. Она съежилась от испуга. – Ты же все лучше меня об этом знаешь!

Мужчина снова схватил ее за лицо.

– Влад, пожалуйста, мне больно!

– Ей больно! Ты еще не знаешь, что такое боль, – он сделал паузу, – … пока. – Влад сотрясался от гнева. – И ты в это пекло бросила мою Юлю?! – закричал он.

Влад снова замахнулся на Марину, но она вырвалась из его рук, забилась в угол дивана и закрыла голову руками, пытаясь защититься от новых побоев. Влад повернулся к ней спиной и отошел на середину комнаты. Марина убрала руки от лица. Ее тело вздрагивало. Чуть успокоившись, она затараторила:

– Да я и подумать не могла, что ты из-за нее станешь такой бешеный! Иначе я бы к тебе никогда не сунулась. Черт меня дернул это сделать!

Марина хватала ртом воздух, пытаясь унять истерику. Немного придя в себя, она продолжала:

– У тебя же каждый день по новой бабе было, что я не видела, что ли? Когда ты их менял, не больно-то ты о ней вспоминал! Что же вдруг случилось, что ты так переменился? Не понравилось, что она тебя отшила?

Влад был поражен:

– Это как же ты должна ей завидовать, чтобы даже страх не мог заткнуть твой поганый рот?

– Я не завидую! – громко продекларировала она. – Я просто не понимаю! Чем она вас всех так за яйца держит? Смотреть же не на что!

Влад подошел к Марине и навис над ней:

– А ты на себя давно в зеркало смотрела?

Он схватил ее за волосы и потащил к большому зеркалу, висящему на противоположной стене. Марина застонала от боли. Влад подвел женщину вплотную к зеркалу и заставил посмотреть на ее растрепанную голову и заплаканное лицо. Одна губа ее была разбита и из нее сочилась кровь. Марина, видя себя в таком виде, снова заплакала. Ее лицо сморщилось в нервной гримасе, губы разъехались и начали дрожать от напряжения.

– Ну как, нравится? – осведомился Влад. – Шмара…

Он бросил ее на пол рядом с зеркалом. Марина лежала и тихо плакала, периодически всхлипывая. Влад начал ходить по комнате туда-сюда.

Он издевательски продолжал:

– Так вот, моя радость, вчера я поехал выяснить, как там с проектом и где мои деньги. И знаешь, что узнал? – Влад стал серьезным. – Твой Прудников втрескался в мою Юлю!

Марина посмотрела на него:

– Нет, Влад, – отрицательно покачала она головой, – не знаю, кто тебе такое сказал, но это неправда. Он был очень зол на нее. Просто вне себя.

– Конечно, он был зол. Я так понимаю, что она его отшила.

Марина посмотрела на него непонимающим взглядом.

– Эх, Марина, Марина. Когда же ты перестанешь играть в игры, которые тебе не по силам? Ты думала, что умнее меня?

– Влад, я не понимаю… – женщина опять начала плакать и причитать. – Я ничего не понимаю. Какие игры? Что вы все от меня хотите? Ты, Дима. Ну кто тебе такое сказал?

– Баба его, Марина. Ты, наверное, думала, что я ничего не узнаю? Но спасибо, что Бог послал нам вас, баб. Даже и не знаю, что бы мы без вас делали! Вы же клинически не умеете держать языки за зубами!

Марина замерла на месте.

– И знаешь, что она мне еще сказала? – Влад посмотрел на нее непроницаемым взглядом. – Что вчера утром Юлю доставили в больницу на вертолете. То есть на следующее утро после вашего с Прудниковым разговора.

Он сделал паузу. Марина тупо уставилась на него.

– И что, ты будешь продолжать настаивать на том, что ты ничего ему не наплела?

– Влад, да что ты от меня хочешь, в самом деле? Я не понимаю, о чем ты говоришь! Не проще тебе, если ты мне не веришь, расспросить об этом свою ненаглядную Юлю?

Мужчина бросился на Марину, схватил ее за грудки и начал трясти как бешеный:

– Ее там нет, сука! Она исчезла сразу после поступления! Понимаешь? Исчезла! Мало было вам с Прудниковым меня за нос водить, так ты еще и Юлю решила убрать с дороги? Его руками?

Влад опять ударил Марину по лицу. Она заголосила.

– Заткнись, сказал! Хуже будет! Что ты ему сказала?

Марина все рыдала и рыдала, но делала это молча. Он снова ударил ее.

– Сука, убью! Говори, что ты сказала?

Лицо женщины было в крови. Она сказала тихо:

– Что ты ее жених.

Влад на миг замер, пока до него не дошли слова Марины. На его лице выступила ярость. Он сгреб женщину с пола и со всей силы отбросил ее в сторону.

– Ах, ты дрянь!

Марина отлетела к столу, ударилась головой об его угол и упала на пол. Она не двигалась. Влад замер. Он стоял и смотрел в ее сторону. На полу под головой женщины постепенно начала образовываться лужа крови. Ярость отступила, и Влад начал понимать, что произошло. Он тихо подошел к Марине, наклонился над ней и убедился в том, что он не ошибался. Она была мертва. Мужчина выпрямился. Лицо его было бледно и сосредоточено. Влад быстро прошел в кухню и вернулся оттуда с полотенцем в руках. Он протер им спинку и сиденье стула, на котором сидел, кожаную поверхность дивана и вышел в коридор. Протерев дверную ручку, он вернулся в кухню и повесил полотенце на место, затем снова вышел в коридор и через ткань своей рубашки поло открыл входную дверь. На лестничной клетке стоял его человек. Голос Влада прозвучал глухо и напряженно:

– Протри звонок и ручку, – обратился он к охраннику.

Глава 26

Солнце быстро скатывалось за горизонт, пламенея оранжевым маревом на поверхности Пахры. Река горела, но это длилось недолго. Скоро огонь иссяк, и наступила ночь. Теплая, темная, томная. Гул машин стих, поглощенный небом, стояла тишина. Все спали, отрешившись от суматохи дня и от тех страстей, которые заполняли сердца еще недавно, как будто их и не было. Но они были, и рассвет заставлял об этом вспомнить …

– Что же, обнадеживающе! – сказала Елена. – Думаю, кое-что мы можем и отменить.

Женщина рассматривала снимки УЗИ, сидя на банкетке. Юля приятно потянулась в постели, и Елена бросила на нее лукавый взгляд:

– Любовь творит чудеса!

Юля улыбнулась.

– Так, а теперь завтрак! Пойду распоряжусь!

Елена встала и направилась к двери. В этот момент в проеме появился Дмитрий. Они пропустили друг друга, женщина вышла, а он подошел к кровати Юли. В руках Дмитрий нес клетку с птицей, изредка прыгающей и поющей. Девушка вопросительно посмотрела на него и улыбнулась.

– Доброе утро! – поприветствовал он.

– Доброе утро!

Они поцеловались.

– Кто это у тебя? – спросила Юля.

– Это – ты!

– Я? – удивилась девушка.

– Да, ты, Зяблик!

Он поставил клетку с птицей на постель рядом с Юлей, которая смотрела то на Дмитрия, то на птичку.

– Никогда не видела зябликов вживую.

– В наших местах их много. Они очень красиво поют. – Дмитрий поцеловал Юлю в лоб, посмотрел на птичку, а затем на девушку. – Также, как и ты.

Юля поднялась с подушки, обняла Дмитрия за талию и прижалась к его груди. Мужчина уперся своей головой ей в макушку и улыбнулся. Они долго сидели обнявшись, а рядом с ними так и стояла клетка с поющей птицей, которая то и дело перелетала с места на место.

Найден мною здесь приют

Под покровом твоих пут,

Истомлённая душа,

Наконец, покой нашла.

Нету радостнее мысли,

Чем постичь всей жизни смысл.

Ты – мой дом, согреюсь в нем

Всякой ночью, всяким днем.

(прим.: стихотворение «Приют», автор Анна Кимова)

***

К дому Анастасии подъехала одна из машин Дмитрия, в которой Юля и водитель Паша попадали в грозу. Ворота открылись, машина заехала во двор, оттуда вышел Тима. На крыльце дома показалась хозяйка, она спустилась вниз по ступенькам и подошла к Тиме, вопросительно глядя на него.

– Мне нужно поговорить с вашим сыном, Анастасия Владимировна.

Мать Дмитрия встревожилась:

– Что-то случилось?

– Случилось. Разговор не телефонный, решил сам приехать. Позовите его, пожалуйста.

В этот момент в проеме входной двери показался сам Дмитрий.

– Дима, привет, – Тимофей был предельно серьезен.

– Сам приехал? Говори, не тяни.

Тима бросил взгляд сначала на Анастасию, затем на мужчину.

– Вчера вечером в Пензе была убита Марина Долгопятова.

Мать и сын переглянулись. На лице Дмитрия застыл немой вопрос.

***

Анастасия сидела на кушетке возле стены в своем кабинете. Лицом к ней, упираясь в письменный стол, стоял Дмитрий. Рядом с ним в кресле, повернутом таким образом, чтобы его видели оба собеседника, сидел Тима. Он приступил к рассказу:

– В общем, по пути в Пензу Торбеева потеряли. Но я попросил своих пензенских ребят поставить пост возле дома Марины. И не ошибся. Он появился там, по-видимому, сразу же после приезда. Он целенаправленно ехал к Марине.

Дмитрий слушал со вниманием, лицо его было сосредоточено. Между тем Тимофей продолжал:

– Одного оставил в машине, со вторым поднялся. Не было его минут двадцать, может, полчаса. Быстро спустились, тут же уехали.

– И?

– Зря волнуешься, Дима. Это ведь я не хотел снимать с него наблюдение. – Тима спокойно смотрел на Дмитрия. – Мои пензенские повели его от дома Марины. Он тут же направился в сторону Болшева. Я распорядился, чтобы его обязательно довели. Спасибо, что в Пензе у меня были свободные ребята, кого можно было подключить к этому делу. Вчера ночью он снова прибыл в Болшев и остановился в гостинице. Где до сих пор и пребывает.

Тима умолк. Стояла тишина. Он сказал:

– А сегодня мне доложили, что Марину обнаружили убитой. Вот такие пироги, Дима.

Дмитрий посмотрел на мать:

– Мама, что тебе Юля рассказывала о себе и Владе?

– Почти ничего. Может, в такой ситуации стоит спросить у нее самой?

Он покачал головой:

– Нет. Я не хочу, чтобы она знала. Будет волноваться. Нельзя.

Анастасия попробовала вспомнить:

– Та-ак, сейчас. Он был ее юношеской любовью, пока она не уехала из России. Потом они снова встретились десять лет спустя, когда Юля вернулась обратно, но потом он куда-то пропал. Причины она не знала. Я так понимаю, относительно недавно она опять его встретила на какой-то конференции. Нет, подожди… На экономическом форуме. У них снова закрутилось, но Юля ему уже не верила. Сказала, что он тем не менее только сильнее стал ее добиваться, а потом предложил жениться. А перед свадьбой Юля узнала, что он постоянно ей изменяет и не намерен это прекращать. – Дмитрий и Тима переглянулись. – Юля ушла от него, но он долго от нее не отставал.

– Это все? – спросил Дмитрий.

– Кое-что еще. Она ничего не рассказала ему о своей беременности.

– Что он хотел узнать от Марины? – стал размышлять вслух ее сын.

– Думаю, то же, что и ты. Именно то, что Марина тебе в конечном счете и сказала.

– Зачем? И почему его так заинтересовало то, что Юля у меня? Для чего он ее разыскивал? Ведь это не связано с его деньгами. А Кирилла Марина не знает.

– Возможно, он считает, что это была какая-то ваша с Мариной спланированная операция против него.

– И поэтому он узнал все, что ему нужно, а затем убил ее?

– Возможно.

– Как со следствием? – последовал еще один вопрос от Дмитрия.

– Пока не знаю. Мы придерживаем эту информацию.

– Это разумно.

Дмитрий выпрямился и внимательно посмотрел на Тиму.

– Тима, мне очень не нравится, что он искал Юлю. И то, что он вернулся в Болшев. По логике ему надо было сразу рвать когти. Почему он этого не сделал? Надо разобраться, чего он хочет.

– Не высовывайся пока. Я этим занимаюсь. Но могу не успеть. Думаю, что его скоро возьмут.

– Имеешь в виду конторские?

Тима кивнул. Дмитрий сказал:

– Желательно до этого успеть понять зачем он приехал в Болшев.

***

Кирилл полулежа развалился в глубоком стеганом кресле в английском стиле, стоявшем в кабинете его дома. Он держал в руке стакан с алкоголем. Глаза его были затуманены, на лице отражалась усталость и безысходность. Он был пьян. Вошла Наташа. Какое-то время она просто смотрела на представшую ее взору картину и стояла молча. Потом подошла к нему вплотную, опустилась на колени рядом с креслом, схватила его за воротник рубашки и начала трясти за грудки:

– Опять напился? Что ты так раскис, смотреть тошно! Возьми себя в руки! – Наташа брезгливо отбросила его обратно к спинке кресла. – Эх, рохля!

Она отошла дальше, села на диван, стоящий напротив кресла, и снова посмотрела на Кирилла. В комнате был блеклый свет. Он падал ей на лицо, на котором отражалась злость.

– Так и знала, что на тебя нельзя положиться. Зачем я только с тобой связалась? Надо было подыскать кого-нибудь более подходящего, а не такого мозгляка, как ты!

– Так и поискала бы! – Кирилл говорил, растягивая речь. – Чего пришла? Душу отвести? Больше негде выговориться?

– Дурак ты! Я пришла чтобы сказать тебе, что твой Торбеев намедни в Болшеве ошивался. – Кирилл ошарашенно вскинул на нее свою голову. – Да, милый. Вчера нашел меня и стал про Диму расспрашивать. И про эту его… Юлю.

Он неуклюже поднялся из кресла:

– И что… что ты ему сказала?

– Дала наводку на последнюю. Дима вчера у Андрея вертушку выпросил. Что-то случилось у них там с ней. В тот момент, когда они с Андреем разговаривали, я рядом была. Потом братца порасспросила, он же «святая простота». Так он мне и выдал, что вроде она в тяжелом состоянии, нужно было срочно в Болшев вести. Вот это я Торбееву и слила.

– А про меня?

– А что про тебя? Он про нас с тобой не в курсе. Он и ко мне-то пришел только потому, что Димой заинтересовался.

Кирилл плюхнулся обратно в кресло. Наташа спокойно продолжала:

– Так что вот такие дела, милый.

Вдруг ее тон резко сменился на агрессивный:

– Пока ты тут сидишь и сопли пускаешь, Торбеев по ходу скоро разберется в том, что плакали его денежки. Если уже не разобрался. – Наташа встала и начала быстро ходить по комнате. – Зачем я только во все это с тобой ввязалась? Ну как можно было полагаться на такого клинического неудачника? Ведь такое дело было, ну просто офигеть какое дело! Как можно было и здесь облажаться?

– Как, как… – апатично промямлил Кирилл. – Сядь да покак…

– Я же и людей тебе всех подогнала. Оставалось только взять и сделать!

Наташа остановилась и презрительно посмотрела на Кирилла:

– Да, – вздохнула она, – Дима бы никогда такое дело не профукал…

Кирилл вскинул лицо на Наташу и с ненавистью произнес:

– Дима? Не смей при мне даже имя его произносить! Никаких у него скоро дел не останется! Я ему башку откручу, слышишь?

– Кишка у тебя тонка! – Наташа направилась к выходу. – Ты бы лучше о своей башке позаботился. Скорее это тебе ее скоро Торбеев открутит. – Она смачно сплюнула на пол. – Если что, я тебя предупредила. И помни, я не при делах!

Наташа хищно улыбнулась и вышла из кабинета. Кирилл был угрюм. Он поднес ко рту стакан и выпил содержимое залпом.

– Посмотрим еще, кто кого, – буркнул он себе под нос.

Глава 27

Дмитрий и Юля сидели на лавке возле пруда в саду Анастасии. Рядом на земле стояла клетка с птицей. Юля куталась в плед.

– Не холодно? Может, вернемся в дом?

– Нет, Дима, здесь так здорово. Не хочется обратно. Мне тепло. – Юля попеременно смотрела то на Дмитрия, то на птичку. – Где ты его нашел?

– Костя помог. У него есть знакомый, который специализируется на птицах. Осенью ловит годовалых певчих на продажу, зимой занимается с ними, кормит специальными смесями. Тех, что не запевают, он весной отпускает, а певчих продает. Вот так и попал самый певчий зяблик к самому певчему Зяблику.

Он смотрел на Юлю с нежностью, а потом наклонился к ней и поцеловал. Когда они оторвались друг от друга, Юля сказала:

– Спасибо тебе. Ты для меня такие приятные вещи делаешь. Даже не знаю, как тебе все это в голову приходит. – Она умолкла и заглянула ему в глаза. – Дима, а почему вдруг «Зяблик»?

Он улыбнулся:

– Не знаю… Как увидел тебя в первый раз… Мокрая, от холода вся дрожала… Сразу подумал почему-то… Зяблик. – Дмитрий изучающе посмотрел на Юлю и улыбнулся. – А потом оказалось, что ты еще и поешь. В жизни не слышал, чтобы кто-то так пел! Тебе надо этим заниматься, Юля.

Она вздохнула:

– Спасибо, конечно, но я думаю, ты преувеличиваешь. Просто ты влюблен!

– Нет, не преувеличиваю. Я тоже немного в этом смыслю.

– Ты еще не слышал, как пела моя мама! Вот уж кто пел так пел! – Юля задумалась, как будто она вспомнила о чем-то приятном, умиленно улыбнулась и снова перевела взгляд на Дмитрия. – Пока я занималась музыкой, я встречала многих людей, которые прекрасно пели. Но только единицы из них были профессионалами. Это ведь нелегко. Так что я не питаю иллюзий. – Она засмеялась. – И к тому же я для этого уже слишком стара!

Юля озорно поцеловала Дмитрия в щеку. Он улыбнулся:

– Не говори глупостей! У тебя еще вся жизнь впереди. Долгая и прекрасная жизнь.

В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Он достал трубку, посмотрел на экран, а затем на Юлю.

– Прости, надо ответить.

Дмитрий встал и отошел дальше от Юли, чтобы она не могла услышать его разговора.

– Слушаю, Тимофей Семенович!

– Дима, я сразу к делу. Новости две. Наташа сегодня была у Кирилла. Будет лучше, если ты сам послушаешь…

– Хорошо. Когда будешь?

– Скоро. Уже в дороге. А вторая новость… В общем… Торбеева потеряли. Он ушел.

– Как?!?

– Он долго не показывался, меня это обеспокоило. Послал ребят, чтобы проверили, а его там нет. И, судя по всему, давно.

Дмитрий вздохнул:

– Тима… Но как?..

– Машина на месте. Видимо, узнал о слежке. Все бросил и ушел прямо так. Где он не знаю. Пока.

– Та-ак… – Дмитрий сделал паузу. – Надо усилить здесь охрану. Знаю, что ты не хочешь светиться, но сейчас не до этого.

– Согласен. Уже распорядился. Будь осторожен. Скоро буду.

Дмитрий убрал телефон в карман и задумался. Его лицо тронуло беспокойство. Он постоял немного, напустил на себя невозмутимый вид и подошел к Юле. Девушка уловила в лице Дмитрия что-то, что заставило ее немного взволноваться:

– Что случилось?

– Да так, дела… Скоро заедет Тима. Нам надо поработать.

Девушка окончательно встревожилась:

– Дима, что, с Кириллом началось?

– Все идет своим чередом, так что не беспокойся, – постарался обнадежить он.

Дмитрий поцеловал ее в макушку и спокойно сказал:

– Пошли в дом, пора завтракать. – Юля продолжала смотреть на него с недоверием. – Ну все, все. Пошли.

***

– Ну что скажете, Елена Васильевна? Как мои дела? – спросила Юля.

Елена вынула катетер из вены девушки.

– Дела твои, Юлия Владимировна Пересветова, весьма неплохо.

Девушка вопросительно посмотрела на Елену.

– Что удивляешься? – спросила женщина. – А как ты думала я тебя лечить стану? Не ознакомившись с историей болезни? Из Москвы пришел ответ на мой запрос, прислали мне твою карту. И могу тебе сказать, что я не была бы столь пессимистична. С моей точки зрения, при правильном лечении вполне можно справиться с твоим недугом. Но при условии, что ты внесешь в свою жизнь определенные ограничения.

Немного помолчав, Елена подчеркнула:

– Тебе нельзя психовать. Понимаешь? Поэтому нервная работа тебе противопоказана.

– А откуда вы узнали, где я лечилась?

– Вот это как раз и есть то, о чем я тебе говорю! – назидательно заметила Елена. – Ты нервничаешь уже просто на автомате. Все тебя волнует, все тебе надо знать, а если чего не знаешь, то тут же нервы. Это никуда не годится. Тебе надо меняться. Тем более, что с таким мужиком, как Дима, можно вообще ни о чем не волноваться.

Женщина наклонилась к Юле ниже и произнесла, растягивая слова:

– Он все и без тебя порешает! Поняла, милок?

Юля улыбнулась и кивнула:

– Поняла, – она умолкла. – Но себя трудно переделать. Я привыкла жить по-другому.

– Отвыкай. Для твоего же собственного блага.

***

Дмитрий сидел за письменным столом матери, а она в кресле напротив, Тима же расположился на стуле рядом. Все трое были серьезны. Дмитрий прослушивал конец аудиозаписи разговора Кирилла и Наташи.

– Пока что он из дома не выходил, – констатировал Тимофей.

Дмитрий посмотрел вниз. Он задумался.

– О ком она говорила? – размышлял он вслух.

Тима уточнил:

– Когда сказала, что людей ему подогнала?

Дмитрий внимательно посмотрел в лицо Тимы:

– Не о Торбееве ли?

– Нет. По моим данным они с Торбеевым не были знакомы. Видимо, имелись в виду твои люди в департаменте и в администрации, взявшие у Кирилла деньги. Наташа же не знает, что они уже были проработаны тобой. До сих пор не знает.

– Эх, Андрей, Андрей… «Святая простота» … – Дмитрий посмотрел на мать.

– Дима, прямо не верится, – отозвалась та.

– Верится не верится, а факт остается фактом. Я всегда считал, что Наташа его самое слабое звено. Он ведь души не чает в этой ведьме. Тима, а что о Торбееве скажешь? Есть новые данные?

– Есть. Ну это, конечно, личность незаурядная. Он начинал с небольшой фирмы, деятельность которой очень напоминала пирамиду. Это происходило, когда он еще в институте учился. Обещая высокий процент по вкладам, он брал у клиентов деньги. А после этими же деньгами выдавал займы другим клиентам, но под еще более высокий процент. На тот момент у него были соответствующие знакомства, страховавшие всю эту его деятельность. Но позже Торбеев и эти люди разбежались, однако он уже успел сколотить приличный капитал.

Тима встал и начал ходить по комнате, продолжая свой доклад:

– Потеряв поддержку в Москве, он открыл банк в регионе. Но масштаб этого бизнеса его не устраивал. Тогда он и занялся казино. К моменту, когда в две тысячи девятом году эту лавочку прикрыли, Торбеев уже был негласным владельцем небольшой региональной сети. Для него настало время вернуться в Москву, что он и сделал. Приехал и ушел в подполье. Спонсировал клуб в центре столицы. По некоторым данным доходы от этого его предприятия в три раза превышали все прочие его доходы вместе взятые. Но поработать ему пришлось недолго. Тогда в приоритете была борьба с подпольными игровыми клубами, и не прошло и года, как в свете его предыдущей деятельности за него крепко взялись спецслужбы. Он бежал за границу, потеряв бóльшую часть своего капитала. Основная часть его активов была конфискована.

– А куда бежал?

Тима взглянул на Дмитрия в упор:

– Это-то как раз и есть самое интересное. Точной информации нет. Его потеряли. – Тима вернулся на стул. – Пока он снова не всплыл около полутора лет назад. Снова банк. На этот раз по виду он работал чисто и по игорным делам держался в тени. Но парню тотально не везет. Он снова попал в поле зрения, теперь уже в связи с кампанией по обналу. Думаю, вопрос его отъезда был бы решен максимум в течение трех месяцев. А подрядчик по твоему проекту будет объявлен уже через месяц. Конечно, деньги поступят не сразу, но, видимо, у него не было альтернатив, раз он на это согласился.

– А что насчет Юли?

– Точно не ясно. Но, похоже, что он тоже попал под действие ее чар. – Тима одарил Дмитрия слегка ироничным взглядом, но тут же сделался серьезным. – Они плотно встречались перед тем, как он впервые подался в бега. Это происходило почти сразу после ее возвращения в Россию. Возможно, это не совпадение, и он узнал, что Юля вернулась, и разыскал ее. Такая вот сентиментальная личность. – На лице Тимы появилась ухмылка. – Но вскоре ему пришлось уйти. В один день. Когда же он вернулся, то почти сразу снова стал ею интересоваться. Так что я ставлю на то, что он просто в нее влюблен.

– Если так, то что он должен был подумать, не найдя ее в больнице? И что собирается предпринять?

– Давай размышлять. Если Марина сказала тебе правду, то он должен был узнать от нее, что Юлю к тебе отправили намеренно. А ты именно тот человек, которого сам Торбеев и Кирилл собирались оставить за бортом по болшевскому проекту. Еще, насколько я помню, всплыл вопрос твоей, Дима, женитьбы. При этом роль Юли во всех этих делах оставалась неясной. Он должен был спросить себя, не планировали ли вы с Мариной вовлечь в это Юлю. А если планировали, знала ли она об этом.

Тима замолчал, мать с сыном переглянулись, после чего он продолжил размышлять:

– Далее два варианта. Если знала, то он должен был решить, что Юля захотела ему отомстить. Если не знала, то подумал бы, что таким образом Юле мстит Марина. Далее он приезжает в Болшев и ничего не узнает о судьбе своих денег. Зато выясняет, что накануне Юля поступает в больницу в критическом состоянии. Откуда она вскорости исчезает. И что он делает? Едет к Марине. Чтобы выяснить что?

– О чем мы говорили с Мариной… – медленно сказал Дмитрий, постепенно осознавая, что произошло.

Тима щелкнул языком:

– А теперь прибавь к этому его влюбленность в Юлю и то, что он, вероятно, понимает, что своих денег ему не вернуть.

– И убийство Марины…

– И убийство Марины.

Дмитрий был поражен своим открытием:

– Господи, он что решил, что Юля…

– Я бы сказал, что это весьма вероятно, – предположил Тима. – Он мог подумать, что Марина сказала тебе что-то, от чего ты впал в ярость. Далее, происходит какое-то событие между вами с Юлей. Далее Юлю экстренно привозят в больницу, откуда она вскорости пропадает. Первая мысль, приходящая в голову в связи со всем вышеперечисленным, это что ты все устроил так, чтобы скрыть ее смерть.

– Но тогда… Боже мой… – ужаснулась Анастасия. Она закрыла лицо руками. – Зачем он приехал?

Дмитрий, похоже, разделял ее мнение:

– Чтобы расквитаться. У него же все отняли.

– Да, Дима, это похоже на правду. С учетом того, что он убил Марину, ему доктор прописал побыстрее делать ноги. Денег ему не вернуть, так что по идее в Болшеве ему делать нечего. И тем не менее он приезжает сюда. Обнаруживает слежку и исчезает.

– Еще он, конечно, мог приехать, чтобы с Кириллом разобраться… – неуверенно сказал Дмитрий. – Ведь на какие-то шиши ему же надо сваливать.

– Ну одно другому не мешает, – не согласился Тимофей. – Но с учетом убийства Марины я больше склоняюсь к тому, что им сейчас движут не деньги. Скорее всего, он просто не в себе. Человек, находящийся в своем уме, не стал бы подвергать себя такому риску из-за денег. Тем более, что для него такая ситуация уже не впервой.

– И я так считаю.

– Тимофей Семенович, что в итоге вы думаете обо всем этом? – обратилась к нему Анастасия.

– Я думаю, что у парня просто сдали нервы. Он сложил все факты и пришел к неверному заключению, как намедни это сделал ты, Дима. По-видимому, он считает, что вы с Мариной были связаны и намеренно вовлекли его в это дело, а когда Марина поняла, что запахло жаренным, она решила слиться. Но при этом сделала так, чтобы Юля попала тебе под горячую руку. Таким образом, ты бы тоже оказывался в большом затруднении. Тебе тогда должно было бы потребоваться время, чтобы все решить. Марина же, пока тебе не до нее, получала бы возможность для отхода. Я считаю, что Торбеев думает нечто в этом роде. Тогда все складывается.

Тима умолк и дал время собеседникам, чтобы они обдумали его слова. Затем он добавил:

– Марину он заподозрил еще в Москве, поэтому и прилетел вместе с ней. Когда на следующий день после визита Марины к тебе он узнал, что Юля была в тяжелом состоянии доставлена в больницу, а потом вообще исчезла, Торбеев решил, что Марина приложила к этому свою руку. Он тут же поехал за ней в Пензу чтобы узнать, что конкретно она тебе сказала. Но между тобой и Мариной не было никакого сговора. Ей нечего было ему сказать. Кроме одной вещи, которую во всей этой истории она знала. Что Торбеев был Юлиным женихом.

После некоторого молчания Тимофей заключил:

– Вероятно, от Марины Влад услышал именно это. Она просто рассказала ему, что назвала тебе его имя. Мне не приходит в голову ничего другого.

Дмитрий поддержал:

– Поэтому он и обнаружил слежку…

– Да. Он подозревал, что за ним следят. Иначе вряд ли бы смог обнаружить моих ребят. Раньше ведь не замечал. Я думаю, так все и было.

– Что будете делать? – Анастасия была сильно взволнована.

– Об этом скажу чуть позже. Вначале у меня для вас есть еще кое-что. Анастасия Владимировна, подойдите, пожалуйста, ближе к нам.

Хозяйка дома встала с кресла и подошла к столу. Тима достал мобильный телефон и включил видеоролик. Это была запись новостного репортажа. Раздался голос диктора:

– Вчера в своей пензенской квартире была убита Марина Долгопятова, бывшая жена известного политика, ныне губернатора …ской области, Вадима Долгопятова. Ее тело было обнаружено в результате телефонного звонка с жалобой на шум и крики, поступившего в органы правопорядка нашего города от соседей убитой. На место происшествия тут же был направлен наряд полиции. Когда на просьбы сотрудников полиции открыть дверь ответа не последовало, они попытались проникнуть в квартиру, дверь которой оказалась незапертой. На полу в одной из комнат и была обнаружена жертва с черепно-мозговой травмой и множественными травмами на лице и теле. Следов борьбы в квартире не обнаружено. По факту данного происшествия возбуждено уголовное дело. Пресс-секретарь губернатора от комментариев воздержался.

Тима убрал телефон.

– Это фрагмент сегодняшнего выпуска «Новости. Пенза».

– А что тебе говорят твои пензенские люди? – спросил Дмитрий.

– Ударилась головой о стол. Скорее всего, несчастный случай.

– Значит, непреднамеренное?

– Да, – кивнул Тима. – А теперь к вашему вопросу, Анастасия Владимировна. У нас на арене два психа. К тому же каждый из них знает, что такое убивать.

– О Кирилле у нас нет точной информации, – вставил Дмитрий.

– Таково мое мнение, – констатировал Тимофей. – С учетом всех его личностных данных. Так я продолжу. Я считаю, что вам нельзя высовываться. Вплоть до полного разрешения ситуации. Дело серьезное. Ваш дом, Настя, я поставил под усиленную охрану. Никаких выездов без согласования со мной. Никуда. А я постараюсь разобраться с этим побыстрее.

На этот раз Дмитрий был с ним солидарен:

– Полностью поддерживаю.

– Дима, это касается и тебя, – разъяснил Тимофей.

– Исключено. Есть неотложные дела, – отрицательно покачал головой Дмитрий.

Но Тимофей стоял на своем:

– Неотложными делами лучше заниматься через неделю. Не забывай, что я пока не знаю, где Торбеев. Да и Кирилл, похоже, тоже на грани. Обстановка слишком накалилась. Надо переждать.

Дмитрий задумался:

– Лады.

– И Юлю лучше поставить в известность, – высказал свое мнение Тима.

– Позже, – Дмитрий встал, тем самым давая понять, что разговор окончен.

– Дима… – вступила Анастасия, но сын строго посмотрел на нее.

– Я все понял, – сказал он. – Поговорю с Еленой Васильевной. Но думаю, что все же лучше немного повременить. Она все равно пока слаба и никуда не выходит. Не думаю, что сейчас есть реальная причина, чтобы ее беспокоить.

Тима и Анастасия переглянулись.

– Хорошо. Как знаешь, – произнес начальник охраны.

Глава 28

Юля спала, а Елена работала за ноутбуком. Дверь тихо открылась и на пороге комнаты появился Дмитрий. Он увидел, что девушка спит и шепотом обратился к Елене:

– Елена Васильевна, можно вас?

Женщина подняла голову от работы, посмотрела на Дмитрия, выпрямилась и подошла к двери.

– Пойдемте в кабинет.

Зайдя в кабинет, Дмитрий жестом пригласил Елену сесть в кресло, стоящее возле стола, а сам расположился напротив, заняв место Анастасии.

– Елена Васильевна… – начал он.

– Дима, ты мне надоедаешь. Прекрати так меня называть. Давай просто Лена.

Дмитрий неодобрительно помотал головой.

– Ну или, на худой конец, Елена. Или ты забыл те времена, когда ты меня тетей Леной называл?

Он улыбнулся:

– Это было давно… Честно говоря, забыл…

Дмитрий неуверенно посмотрел на нее. Женщина хлестнула по нему своим непоколебимым взглядом:

– Вот и ладушки. Значит, вспомнили. Ты же знаешь, что со мной спорить бесполезно. Давай теперь о том, что хотел спросить.

Дмитрий сделал набросок происходящего:

– Во-первых, вы должны знать, что с сегодняшнего дня мы усилили охрану дома. Такого текущее положение дел. В любой момент здесь может стать опасно находиться.

Елена слушала молча, смотрела невозмутимо. Тогда он завершил свою мысль:

– Несмотря на все предосторожности, в такой обстановке мне трудно будет гарантировать вашу безопасность. Поэтому я предлагаю вам вернуться домой.

– Это исключено, – отрезала она. – Первый вопрос мы обсудили. Давай к следующему.

Дмитрий тряхнул головой и улыбнулся:

– Да, с детства помню, как я вас побаивался. Думал, прошло… А сейчас вот понимаю, нет. Это на всю жизнь!

Он засмеялся. Елена лишь слегка улыбнулась. Тогда Дмитрий взял прежний серьезный тон:

– Хорошо. Во-вторых, есть один человек из прошлого Юли, который ею интересуется.

– Сева обмолвился мне об этом, – бесстрастно заметила женщина.

Дмитрий кивнул:

– Возможно, он мог решить, что Юля в больнице умерла.

После некоторого молчания он посмотрел Елене глаза в глаза и рассудил:

– Тогда он должен был сильно расстроиться.

– Понимаю…

– Самое неприятное, что он в городе, но точное его местонахождение не известно.

– Так…

– Мои люди из службы безопасности считают, что Юлю надо предупредить. – Дмитрий сделал паузу. – А мне очень не хочется, чтобы она нервничала. Без вас не решу, говорить ей или нет.

– Ну вообще, Дима, похоже, что она у тебя девушка выдержанная, – заметила Елена.

Легкая улыбка коснулась губ Дмитрия:

– Не то слово… Не встречал таких.

Но он тут же вернулся к тону разговора:

– Но сейчас ее выдержка дала сбой. Не хочу, чтобы что-то подобное повторилось.

– Ты не можешь оградить ее от всех бед. Тем более от нее самой. Ты прости меня за прямоту, но я скажу тебе как врач. Только она сама может справиться со своими проблемами. Или не справиться. Ей, конечно, можно помочь в этом. Но примет ли она эту помощь, зависит только от нее.

Дмитрий серьезно посмотрел на Елену и задумался. Она довела свою мысль до конца:

– Кто-то считает, что такая позиция цинична. На самом же деле это просто несколько более глубокое понимание жизни. Мы, практикующие врачи, видим многие вещи, с которыми обычные люди не сталкиваются и за целую жизнь. Но от этого эти вещи не перестают существовать.

– Она очень дорога мне, Лена. Я…

– Это прекрасно. Вот и люби ее, как ты это делаешь. Могу тебе сказать, что, когда смотришь со стороны, складывается впечатление, что у тебя это хорошо получается, – женщина улыбнулась, – но только не залюбливай.

Они оба помолчали. Глаза Дмитрия смотрели на Елену из-под сдвинутых бровей, он обдумывал сказанное ею.

– Девушка она и сама решительная. Так что, когда за нее все решают, не очень это принимает. Это я делюсь с тобой своими наблюдениями, Дима.

– А если ей станет хуже?

– Значит, такова ее планида. Тогда и поговорим. А пока предлагаю тебе решать проблемы по мере их поступления.

Дмитрий опустил глаза вниз и подумал еще немного:

– Хорошо. Вы меня убедили. Но скажу ей завтра с утра. Еще одна спокойная ночь ей не повредит.

***

Ночью к офисному зданию подъехал черный тонированный автомобиль Рэндж Ровер. Из него вышел Кирилл. Он был трезв. Мужчина направился в сторону входа в здание. Неподалеку был припаркован автомобиль, в котором сидели двое в черном, один человек держал в руке рацию. Он произнес:

– Подъехал к офису. Заходит вовнутрь.

В ответ раздался голос Тимофея:

– Врубайте прослушку. И не упустите его.

– Понял.

Кирилл поднимался на второй этаж. Когда он находился в пролете между лестничными блоками, кто-то обхватил его сзади, приставив к горлу нож. Кирилл замер. В темноте его лицо было слабо различимо, но в едва уловимых лучах лунного света казалось, что он был бледен. Раздался голос человека за его спиной:

– Привет, красавчик! Не ждал меня?

– Не лютуй. Давай поговорим. – Голос Кирилла дрожал.

– Поговорим. Но не здесь, – раздался зловещий ответ.

Кирилл слегка дернулся в сторону, пытаясь высвободиться, но лезвие ножа врезалось в его горло, и он мгновенно замер.

– Слушай меня внимательно. Тебя пасут. Тачка возле офиса. Мне не нужен шум, иначе нас с тобой обоих засекут. Поверь, это и в твоих интересах, чтобы наш разговор состоялся. Мне терять нечего. Будешь рыпаться, убью.

– Понял, не дурак.

– Хорошо.

Человек отошел назад и сказал:

– В твоем кармане наручники. Надевай.

Кирилл попытался возразить:

– Может, не…

– Надевай, – раздался грозный голос. Этот человек явно не шутил.

Кирилл медлил, затем вдруг резко развернулся, но в луче лунного света он рассмотрел очертание пистолета и застыл на месте.

– Пристрелю. Как собаку. Еще раз для идиотов: на твою жизнь мне наплевать. Но я не хочу шума. И мне надо поговорить с тобой. Надевай!

Кирилл застегнул на своем запястье браслет. Захватчик распорядился:

– Повернись. Медленно.

Кирилл подчинился.

– Заведи руки за спину.

Кирилл завел.

– Теперь застегивай второй.

Он сделал и это. Человек за спиной убрал пистолет и снова достал нож. Приставив его к боку Кирилла, второй рукой он взял его за локоть и сказал:

– Теперь пошли.

Двое направились к черному ходу. Они тихо вышли и, медленно двигаясь вдоль стены, скрылись в примыкающих кустах, за которыми стоял автомобиль. Открылась его задняя дверь.

– Принимай! – скомандовал голос за спиной Кирилла.

Он запихнул пленника в машину, а сам сел на переднее пассажирское место. Машина бесшумно отъехала.

***

Когда к заброшенному частному дому на окраине города подъехал автомобиль, было темно. Из машины вышел человек, открыл заднюю дверь и вывел Кирилла. Вместе они вошли в дом. В комнате стояла темнота. Захватчик долго нащупывал выключатель, ругаясь:

– Черт!

Наконец, зажегся свет. В центре с потолка свешивалась «лампочка Ильича». В комнате стояли деревянный стол, деревянный стул и раскладушка с матрасом. Обои на стенах были оборваны, окно занавешено плотной шторой. Человек за спиной Кирилла подвел его к столу и бросил на стул. Сам он сел напротив, положил пистолет на столешницу рядом с собой, снял балаклаву. Перед Кириллом сидел Влад. Заложник был бледен. Глаза его смотрели с ненавистью. Влад начал:

– А теперь рассказывай. Как дела с проектом?

– Зачем тратить время? Ты все знаешь.

– У меня теперь полно времени.

– Меня выдавили из проекта. Я его не получу.

– Та-ак. Это интересно. Как же так? Ты же говорил, что дело верное.

– Хоть и малые, но риски были. Они есть всегда. Или я тебе это должен рассказывать? – Кирилл сделал ударение на слово «тебе» – Не просто же так ты на это согласился? Тоже рисковал. В этот раз не получилось.

– В этот раз? – выпалил Влад с яростью. – Другого раза у тебя не будет! Где мои деньги?

– Их нет. Надо было занести определенным людям. Но стопроцентных гарантий такие люди никогда не дают. И это ты тоже знаешь. Не тебе объяснять. Не выгорело. Так что расслабься.

Влад захохотал.

– Ты, и правда, больной! – сказал он, наконец. – Мне говорили, но я не верил. Тебе лечиться надо! Ты взял мои деньги, а теперь просто говоришь: «Не выгорело!»?

Влад все смеялся, а затем резко стал серьезным. Его лицо выражало злость. Он сказал:

– Ты сгорел. Считай, что тебя больше нет.

– Ой, вот только не надо меня пугать! Я и так пуганный. Мне при любых раскладах теперь все фиолетово.

– Теперь? А что изменилось?

– У меня больше нет цели. Ты ее у меня отнял. Так что плевать я хотел на тебя и твои деньги. Хочешь – убей. На это мне тоже плевать.

– Цели, говоришь, нет? – спросил Влад с интересом. – И какая же это цель?

– А тебе не все равно?

– Может статься, что нет.

Кирилл ухмыльнулся:

– Мне нужен Прудников. Я хочу, чтобы его не стало.

Влад смотрел на него изучающе:

– Почему-то я предполагал что-то в этом роде. – Он выдержал паузу. – Так вот в этом наши цели совпадают.

Они обменялись взглядами.

***

Светало. Дмитрий спал в одной из гостевых спален дома матери. Зазвонил его мобильный. Он проснулся и ответил на звонок:

– Слушаю.

Это был Тима:

– Дима, плохие новости…

– Говори, – сказал он напряженно.

– Ночью было нападение на твой дом в Зябликово. Один охранник убит, у второго контузия. Пирата застрелили. Бандит ранен. Перевязали, наверное, жить будет. К ветеринару надо.

– Контузия?!? – ошарашено спросил Дмитрий. – Огнестрел?

– Хуже. Похоже, гранаты.

Тима умолк, а затем продолжал:

– До дома не добрались. Наверное, испугались и дальше не пошли. Видимо, не знали, что дом под охраной. Когда ребята с постов от границ земли подтянулись, они уже ушли.

– Кто? – Голос Дмитрия дрожал от ярости.

– Не знаю. Было темно, и они были в масках. Пока тебя нет я возле дома оставил ребят послабее, остальных на более ответственных участках задействовал. Ночью Кирилл выехал в сторону Болшева, его засекли возле офиса. Мне это не понравилось, решил сам подъехать. Но опоздал. Он ушел. Так и не дойдя до офиса. Так что думаю, что это может быть его рук дело.

– Кто убит?

– Новенький, ты его не знаешь. А ранен Ропшин Вася. Его я решил оставить в доме. Пока могу только сказать, что ранение вроде средней тяжести. Это Вася их к дому не подпустил. Первую гранату в окно сторожевого блока бросили. Уверен, что в расчете на то, что в доме только ты да я и что мы оба спим. Ропшина в сторожке не было, там был один человек из охраны. Вася обход делал и сначала услышал лай собак, а потом взрыв. Никаких выстрелов. Видимо, в собак стреляли из пистолета с глушителем. На звук взрыва Вася и прибежал, начал отстреливаться, тогда они в него второй гранатой шмальнули. Спасибо, успел среагировать.

– А что Бандит?

– Не могу ничего сказать. Сейчас в Болшев отправим.

– Выезжаю к тебе.

– Нельзя, Дима…

Дмитрий повысил тон:

– Подумай, что говоришь! Они на мой дом посягнули, а ты мне предлагаешь здесь отсиживаться? Ты меня за кого держишь?

– Прости. Но я отвечаю за твою безопасность.

– Плохо отвечаешь. И это не камень в твой огород. Это констатация. Понимаю, что людей мало. Ты все сделал правильно. Но раз кто-то решил повоевать со мной по-настоящему, я должен принять бой.

Они умолкли.

– Хорошо, – сказал Тимофей. – Ропшина и собаку отправлю в город, а сам тогда дождусь тебя. Предупреди мать.

– Да.

***

Тихо приоткрыв дверь спальни матери, Дмитрий осмотрелся и вошел. Юля спала. Чуть поодаль, на стоящей возле окна кровати, лежала Анастасия. Дмитрий тихо подошел к ней, прервав ее чуткий сон. Увидев сына, женщина тут же изменилась в лице. Она сразу почувствовала тревогу. Дмитрий поднес палец к губам и сделал жест в сторону двери. Анастасия кивнула, встала, набросила халат, лежащий на банкетке, приставленной к краю кровати, и вышла вслед за ним.

– Ночью упустили Кирилла, – заговорил Дмитрий шепотом. – Вскоре после этого напали на мой дом. Один человек из охраны убит. – Анастасия порывисто вздохнула. – Еще один ранен. Одну собаку застрелили. Я поехал в Зябликово. Будь осторожна. Никуда не выезжай сегодня. Если что-то серьезное – звони.

Анастасия кивнула, и Дмитрий поцеловал ее в щеку. Он быстро ушел, оставив мать испуганной и озабоченной.

Во дворе дома уже стоял заведенный Гелендваген. Когда подошел Дмитрий, из машины к нему навстречу вышли водитель и охранник.

– Поеду один, – обратился Дмитрий к своим людям. – Дом нуждается в охране, я не могу сейчас снимать вас отсюда. Из дома ни ногой, будьте на чеку. Никого не впускать и не выпускать. Вернусь не раньше, чем днем.

Водитель кивнул, Дмитрий сел в машину, ворота стали открываться. Когда проем был достаточным, чтобы выехать, ворота замерли, и машина двинулась с места. Как только автомобиль покинул пределы участка, раздался звук взрыва. Оба человека Дмитрия тут же среагировали и выбежали на улицу. Гелендваген был поврежден и завален кусками грунта. Чуть поодаль от машины была видна воронка от взрыва гранаты. Когда охранники подбежали близко к автомобилю, из прилегающих кустов стали раздаваться выстрелы. Люди Дмитрия упали на землю, отползли за машину и начали отстреливаться. В охранника попала пуля и он замер на месте. Водитель Дмитрия, ругаясь, укрылся за колесом автомобиля и, периодически высовываясь, продолжал отстреливаться. Медленно открылась передняя пассажирская дверь, и оттуда на землю выполз Дмитрий. В его руке был пистолет. Он отодвинул тело убитого охранника, занял место возле переднего колеса, и тоже стал отстреливаться. В этот момент один за другим из приоткрытых ворот к месту действия подтянулись еще два человека Дмитрия. Первый из них сразу попал под огонь и упал замертво. Второй, стоящий за ним, пригнулся, растянулся по земле и пополз к линии зеленых насаждений, со стороны которой велся огонь. У Дмитрия закончились патроны, раздались щелчки пустого затвора. В этот момент его водитель получил ранение в руку, он вскрикнул и уронил пистолет. Как только Дмитрий и его люди прекратили стрелять, со стороны кустов показался человек в черном. На нем была балаклава. Он молнией метнулся к Гелендвагену, обогнул машину с передней стороны и оказался перед Дмитрием. Человек в маске навел на него пистолет и скомандовал:

– Брось! – Тот подчинился. – Встал!

Дмитрий грозно посмотрел ему в глаза и медленно поднялся.

Свободной рукой человек с пистолетом снял с себя маску. Это был Влад. Дмитрий смотрел на него в упор уверенно и с угрозой, а на лице Влада отражалась ненависть.

Вдруг в проеме ворот возникла Юля. Она была испугана. За ней мелькала приближающаяся фигура Анастасии, а за той немного поодаль следовала Елена. Влад стоял лицом к воротам и поэтому сразу уловил какое-то движение. Он машинально дернул рукой с пистолетом в ту сторону и сквозь Дмитрия бросил взгляд в проем, образовавшийся в воротах. Лицо Влада тут же застыло в изумлении. Он увидел ее.

– Юля?! – он на секунду впал в замешательство.

Девушка громко крикнула:

– Влад, нет!

…

Глава 29. Начало

Он учился в выпускном классе Английской Гимназии, когда в его школу перевелась она. Как он узнал позже, по мнению ее мамы, у нее хромал язык, и тогда та настояла, чтобы с нового учебного года она перешла в Английскую гимназию. Среди учеников было много золотой молодежи, к которой относился и Влад. Их компания особо выделялась среди прочих ребят. Сплоченные в одну группировку, и потому представлявшие настоящую силу, они делали только то, что им вздумается и никто не мог с ними справиться. Никакого криминала их компашка, конечно, не чинила, граней разумного не переходила и действовала только «в рамках закона». Но они доставляли много неприятностей другим ученикам, иногда просто подтрунивая над ними, а иногда и вообще жестоко потешаясь, что зависело от их сегодняшнего настроения. Жизнь многих ребят в этой школе была омрачена.

Каждый вечер после уроков компания собиралась во дворе перед школой. Она жила рядом и часто проходила мимо после классов по музыке, поэтому их встречи были неизбежными. Однажды, возвращаясь из музыкалки, она поравнялась с ними. Играла музыка, со стороны компании раздавались постоянные смешки. Ее засверлили глазами, но она выглядела такой естественной в своей уверенности, что никто из ребят не нашел, что сказать. Только когда она уже миновала место стойбища, Влад крикнул ей вслед:

– Здорóво, задрот!

Тогда она вернулась назад, вплотную подошла к нему и сказала:

– В стае шакалы – это сила. А поодиночке – шакал он и есть шакал.

В компании послышались обрывистые смешки, постепенно перерастающие в хохот.

– Смотри-ка, я угадала. Твои сородичи смеются над тобой. Подумай на досуге, с кем ты водишь дружбу.

Она смотрела прямо в глаза, потом подмигнула, медленно развернулась и ушла.

***

Шло время. Как-то одна из ее новоиспеченных подруг неожиданно позвонила, что было странным, ведь та никогда раньше этого не делала, и сказала, что в школе будет устроен вечер, посвященный окончанию четверти.

– Было бы здорово, если бы ты пришла. Тем более, что тебя очень ждут.

… На ней была любимая замшевая юбка темно-оливкового цвета, черный топ с боковыми прорезями на талии и черные замшевые сапоги на высокой танкетке. Она вошла. В компании почувствовалось оживление, было ясно, что готовился ответный маневр. Он подошел вплотную и нагло на нее уставился. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Этот цвет не в моде, – бросил он, указывая на ее юбку.

– Ты всегда так тупо шутишь или это я на тебя плохо влияю? – послышалось в ответ.

– Кто сказал, что я шучу?

– Раз нет, тогда ты тоже не в моде. – Она проникновенно заглянула в темно-оливковые глаза с черным рантом, окаймляющим радужку. – Беги домой и меняй линзы!

– Это натуральный цвет.

– Тем хуже для тебя. Уже ничего не поделаешь с тем, что ты вышел из моды.

– Я всегда в моде.

– Тогда смотри не износись рано.

– С кем ты здесь? С подружкой? Давно с ней вместе?

– А ты хочешь порекомендовать себя?

– Нет, просто хочу удостовериться в правильности моего предположения. Девушки с гадким характером часто оказываются, так сказать, недевушками. Отсюда и гадкий характер.

– Мне всегда казалось, что мужчины ничего не принимают на веру, а проверяют сами. Если они, конечно, мужчины.

Компания безмолвствовала, в ожидании его ответа. Он смотрел, не отводя взгляда.

– Так давай прямо здесь и проверим!

– А ты один не справишься? Без группы поддержки? – она сделала паузу, чтобы усилить эффект от сказанного. – Я не люблю свидетелей. И потом право выбора места и времени обычно остается за девушкой. Так, как правило, поступают мужчины.

– Сегодня я добрый. Валяй!

– Завтра в пять, в центре зала станции Охотный Ряд. И не опаздывай, я не жду.

Один из его друзей положил руку ему на плечо и смачно ухмыльнулся. Она бросила мимолетный взгляд на парня, затем снова повернулась к нему и сказала:

– Приходи без сородичей. Так им потом будет интереснее лясы точить.

***

Он стоял, облокотившись о перила балюстрады эскалатора. Ровно в пять она вышла из вагона, прошла в арку, ведущую к центру зала. Увидела. Смотрит. Она медленно, но решительно подошла вплотную, прикоснулась ладонями к его щекам, затем утопила пальцы в его волосы и поцеловала. Поцелуй был настолько неожиданным, что он сначала смешался, но потом быстро пришел в себя и со страстью ответил. Она целовала уверенно, как будто бы со знанием дела, то проводя языком по его языку, то приятно втягивая в себя его нижнюю губу, при этом слегка покусывая ее зубами. Внезапно отстранив его от себя, она спросила:

– Остались сомнения?

Она нырнула в глубину его глаз и после быстро ушла.

***

Десять дней тянулись как десять лет. Вот в комнате, залитой последним лучами солнца, раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.

– Привет, – послышался долгожданный голос.

– Не ожидала тебя услышать, – сказала она спокойно.

– Не ждала?

– Я не это сказала.

– Значит, ждала…

– Да. Но не думала, что позвонишь.

– Не делай так, это вредно.

– Вредно что? Ждать, когда считаешь, что это бессмысленно, но все равно ждать?

– Хм, понимаешь с полуслова…

– Я знаю, что вредно. Но в последнее время мне стало это нравиться.

– Что такого произошло?

– Наверное, прощание с детством.

– То есть ты комплексами не страдаешь? Обычно в этом возрасте все девочки считают себя очень взрослыми и для них нет ничего страшнее, чем признаться себе самим, что это не так. Я уже не говорю, сказать вслух.

– Ты знаешь, можно думать что угодно. Но если твое сознание не совпадает с возрастом, тебе никогда не удастся выглядеть взрослее. Или моложе. Смотря, в какую сторону не совпадает.

– А в какую сторону не совпадает у тебя?

– Тебе виднее, ты же выше ростом!

– Хорошо, при встрече я присмотрюсь повнимательнее. Кстати, когда она?

– В этот раз оставим право выбора за тобой. Мне все равно. Десять дней я была свободна. Побуду свободной еще десять.

– А школа?

– В школе есть только пять достойных предметов. На них я хожу.

– Хм… Хорошо. Скажем, в пять, в центре зала станции Охотный Ряд. Сегодня.

– Тебе пора собираться, а то опоздаешь, – она повесила трубку.

***

Та же балюстрада эскалатора. Та же она. А вот он совсем другой.

– Пойдем гулять, погода хорошая, – он взял ее за руку и потащил к выходу.

– Не так быстро! Не забывай, что ты выше ростом!

Они поднялись в город. Это был чудесный маршрут: Тверская, минуя Маяковку, оставив слева Белорусский, все время прямо и прямо. Динамо, Аэропорт, разворот, снова Динамо…

– Что будешь делать дома? – неожиданно спросил он.

– Займусь музыкальными архивами. Давно надо привести их в порядок.

– Меломан?

– Скорее любитель. Но сумасшедший. Кстати, что у вас играло, когда я проходила в тот день мимо твоей кодлы?

– За кодлу – получишь.

– Ага, как именно?

– Я не скажу тебе, что это была за музыка.

– Хорошо, так даже интереснее. Найду сама.

– Попробуй.

Они вышли на аллею возле Динамо. Сели на скамейку. Сидели молча. Каждому знакомо это сладкое молчание, когда оба молчат не потому, что нечего сказать, а потому, что хотят продлить момент.

– Значит, ты мастер в вашей кодле?

Он метнул в нее яростный взгляд:

– Нет, скорее любитель.

– Я слышала, что каждый любитель в душе мечтает стать профессионалом. Поэтому ты так много тренируешься?

– Я всегда делаю то, что хочу делать в данный момент.

– Не плохая заявка для шестнадцати лет!

– Мне семнадцать. Но не важно, сколько тебе лет. Важно, чтобы возраст соответствовал твоему сознанию. Не так ли?

– Не знаю, но где-то я это уже слышала.

– Я могу себе позволить делать то, что хочу. В этом мое преимущество.

– Может потому, что у тебя просто не было достойных соперников?

– Это ты о себе?

– Нет, это я о жизни.

– Может, и не было. Тем интереснее.

В его нагловатом голосе слышалась уверенность мужчины. К тому моменту он уже был взрослым человеком. Уже тогда в нем глубоко сидел лидер.

– Поехали со мной, я хочу познакомить тебя со своими друзьями.

Это был неожиданный поворот. Она решила не придумывать ничего и ответила:

– Я не знаю, что тебе на это сказать.

– Я спрошу, где они. Наверное, где-то в городе.

Он достал телефон, набрал номер и после недолгого разговора заявил, что они едут к его друзьям.

***

Они зашли в помещение, где в приглушенном свете жизнь играла музыку города на лицах молодых и не очень людей. Они прошли дальше. В дальнем углу небольшой и затемненной комнаты она заметила парня со светлыми волосами. Похоже, смачная ухмылка была частью его имиджа: она сходила с его лица, наверное, только когда он спал.

– Кого я вижу! С почином, Шик, – нахально протянул блондин.

– Свои комментарии держи при себе, Лоял. А то рискуешь сменить погоняло – отрезал Влад.

– А вы тут все по порядковым номерам? Иначе, видимо, вас трудно будет различать.

– А мы могём и тебе номерок присвоить. Ща по-быстрому состряпаем подходящую кликуху, – продолжал блондин.

– Клички – это у собак. У людей – прозвища, Остряк, – ответила она.

– Перестань позориться, Олег, – произнес еще один из его друзей, вставая из-за столика. – Влад, будете что-нибудь пить?

– Буду минеральную воду. И, пожалуй, двойной эспрессо. Хочешь что-нибудь? – обратился он к ней.

– Чай.

– И чай.

Они сели за столик в дальнем углу.

– Откуда ты знаешь Котову? – спросил Влад.

– Я ее не знаю. Она мне недавно вдруг позвонила и сказала, что на школьном вечере меня будут ждать.

– Сучка.

– Так это же, наверное, хорошо! Иначе, если мне не изменяет память, не интересно.

– Одного этого недостаточно для того, чтобы было интересно.

– Я вижу, вы с ней близко знакомы.

– Глупые сучки не в моем вкусе.

– Вероятно, в твоем – просто глупые.

Влад сделал вид, что не услышал последней фразы.

– Пожалуйста, воздержись от комментариев в адрес моих знакомых в моем присутствии, – добавила она. – Не люблю, когда говорят за спиной и когда меня в это втягивают.

В комнате снова показался второй друг Влада. Он нес бутылку минеральной воды и стакан в одной руке и чашку чая в другой. За ним шел еще один парень с кофе и бокалами с темной прозрачной жидкостью, вероятно, коньяком. Ей показалось очень странным, что никто из них не курил и не матерился. Это было приятным удивлением.

– Спасибо, Серег, – адресовал Влад другу. Тот промолчал.

Она выпила чай и стала прощаться.

– Останься. Здесь будет хорошая музыка. – Влад смотрел с лукавым выражением.

– Я говорила тебе, мне нужно разобраться со своей хорошей музыкой. К тому же на сегодня уже, пожалуй, хватит новой информации.

***

Влад позвонил через три дня. Он сказал, что хочет увидеться завтра днем. Компания собиралась на аэродром. Он немного волновался. Вдруг она под каким-то предлогом откажет? Но она согласилась. Это было приятно.

Ему теперь казалось, что события прошедших дней как будто и должны были произойти. Просто, возможно, завтра или через месяц. Но все должно было непременно быть именно так. Он и она вместе. Когда он готовился к прыжку, послышался вопрос:

– Сколько метров? – поинтересовалась она.

– Тыща двести, – небрежно бросил он, но чувство гордости все же улавливалось в его тоне.

– А что так хило? – сыронизировала она.

– Чтобы было к чему стремиться. Пойдешь?

– Неа.

– Позорница! – Он широко улыбнулся, демонстрируя окружающим свою красивую улыбку.

– Зато, мож, будет к чему стремиться, килограмм эдак через двадцать.

– Кстати, сколько ты весишь?

– Сорок три.

– Гражданка не проходит по нормативам? – адресовал он инструктору, стоящему рядом.

– Определенно.

– Ну и скучай себе здесь, на земле, пока крутые парни бороздят воздушные просторы.

День стоял безветренный, но холодный. Он поднялся на борт самолета вслед за инструктором и, подмигнув ей, скрылся внутри. Он прыгал вторым. Когда он приземлился, первым ее вопросом было:

– Ну и как?

– Хорошо, – буря эмоций отражалась в его глазах, но не в речи. – Пойдем вовнутрь. Здесь холодно. И нечего пить.

***

– Мой телефон тебе дала Котова? – спросила она однажды.

– Я сам взял. – Влад смотрел на нее слегка прищуренными глазами.

– В смысле взял? – Она не ожидала такого ответа, но почему-то теперь не была удивлена.

– Ты, вероятно, плохо знаешь свою знакомую Котову. Она говорила, что нет у нее никакого телефона. Пришлось немного надавить.

– Как нет? Это же она звонила мне по поводу школьного вечера.

– Да, ты говорила.

– Не знаешь зачем она это сделала?

– Я всегда знаю то, что меня интересует, – сказал он ей.

Его глаза, темные, насыщенного глубокого оливкового цвета, выделялись на лице двумя светящимися цирконами, а черный рант, обрамляющий эту коричнево-зеленую глубину, делал его взгляд каким-то таинственным и как будто бы опасным. Это были глаза ночного хищника.

Она молчала. Молчание было частым спутником их общения. Они много раз подолгу оставались безмолвными. Не всегда слова нужны для того, чтобы понять друг друга. Первое время ей казалось это странным. Но потихоньку он научил ее ценить молчание.

***

На город опустился холод. Он не любил эти месяцы, когда серые дни сменялись дождливыми ночами. В один из таких холодных вечеров он решил увести ее из дома. Вместе они бродили по узким улицам центра и согревали друг друга. Город был пуст. Ленивые столичные жители разбрелись по своим углам. Холод выгонял с улиц каждого, но не их. Когда их становилось двое, им нельзя было удержаться на месте. Движение, вот что сближало их. Молодость не позволяла им довольствоваться однообразием.

– Останься сегодня у меня, – в этот раз он не собирался принимать отказа.

– Я не останусь.

– Останешься.

– Моя мама против, не забывай, я живу не одна.

– А я тебя не пущу.

– Я уважаю свою маму и не делаю так, чтобы она волновалась.

– Это – твои проблемы.

– Она не будет спать всю ночь. Я не могу себе этого позволить.

– Ты – большая девочка, найдешь слова.

– В этом ты не прав. Это ты – большой мальчик, а я – нет. Но это не позволит тебе закончить разговор в свою пользу.

– Упрямство не украшает женщин.

– Женщин, возможно, не украшает.

– Так я все-таки был прав при первой нашей встрече! Ты оказалась неженщиной? – сегодня он как никогда чувствовал себя охотником. Сейчас он оценивал шансы своей жертвы на спасение.

– Ну как бы тебе это попонятнее объяснить? Для того чтобы выпить из стакана, в него сначала нужно налить воды. Если стакан пуст, это не значит, что из него по определению нельзя пить. Наполни его и действуй!

Он продолжал изучающе на нее смотреть.

– Форма есть, – продолжала она, – но для того, чтобы картина имела завершенный вид, надо определиться с содержанием.

– Процесс можно ускорить, – сказал он с налетом нахальства.

– Нет. Если вмешиваться в ход вещей, пострадает качество.

***

В тот вечер у нее было упадническое настроение. Она снова поссорилась с мамой, которая была против их общения с Владом, аргументируя это тем, что он человек мутный. Эта тема в последнее время поднималась постоянно. В ее представлении было недопустимо скандалить с мамой, поэтому она молчала и тихо переживала это внутри.

Она ждала Влада возле подъезда его дома. Такая нестерпимая грусть пронзала все тело и, казалось, она не могла ощущать ничего иного.

– Привет, – сказал он, садясь рядом.

Она молчала.

– Что молчишь?

– Я люблю тебя, – неожиданно для себя самой прошептала она. Что-то щелкнуло у нее внутри. Сердце рванулось из груди. Она подумала, что только что совершила большую ошибку. Но было поздно. Он сидел, не говоря ни слова. В воздухе чувствовалось напряжение. Вдруг она встала и быстрыми шагами удалилась прочь.

***

Еще ни разу в жизни время не тянулось так умопомрачительно долго. Вечером он сидел дома, неизменно закрываясь у себя комнате и оставаясь один. Стены со всех сторон сурово смотрели ему в лицо. Он почти не виделся с друзьями, а когда приходил на тусовки, все его раздражало. Он все время думал о ней. Она сказала, что любит, а что чувствует он сам? Ведь он должен ей что-то ответить? Или он больше никогда ее не увидит. Он ее больше не увидит… Нет, он не может не видеть ее. Она должна быть рядом, должна быть с ним. Он хотел ее, а она все никак ему не давалась. Один раз он уже чуть не взял ее силой, но в последний момент что-то его удержало. Он не желал, чтобы это случилось так. Да, он очень хотел ее… Но была ли это любовь? Он, конечно, мог ей соврать, но почему-то его язык тогда отказался ему служить. Каждый новый миг он так хотел позвонить, но что он ей скажет теперь, когда прошло уже две недели? Соврет? Но будет ли это ложью? Неужели это и есть любовь? Неужели любовь такая странная? Но он должен был ее увидеть…

В первый момент, когда в трубке послышались гудки, сердце заколотилось в груди. Она все не подходила, и Влад было уже решил, что сегодня ее не услышит, как вдруг послышался голос трубке:

– Алло!

Сердце его перестало биться, замерев в ожидании.

– Я тоже тебя люблю, – сказал он тихо после некоторого молчания.

– Ты долго думал.

– Две недели. Еще никогда не думал так долго.

– Я никогда не позвонила бы.

– Я знаю. Поэтому я так долго и думал.

– Какая здесь связь?

– Думаю, нам сложно будет ужиться.

– А ты собираешься уживаться?

– Знаешь, что нет.

– Зачем позвонил тогда?

– Не мог не позвонить.

Они оба замолчали.

– Все очень странно, – раздался ее тихий голос в трубке.

– Наверное, поэтому я и не мог не позвонить.

Снова зависла пауза.

– Ты знаешь, я соврал. Я был уверен, что позвонишь.

– Почему ты так решил?

– Вначале ты говоришь, что любишь, а потом уходишь, почти убегаешь. И ничего не делаешь. Просто исчезаешь. Неожиданный поворот. Бессмысленно как-то.

– А что я должна была сделать? Начать ходить за тобой?

– Ну, я себе всегда представлял, что, если произносятся такие слова, значит, у человека есть определенные ожидания.

– И что?

– Так, значит, есть… – неожиданно для него самого его охватила такая радость, что все внутри стало распирать. – Тогда у тебя просто железный характер!

– Я не собираюсь примерять на себя мужской роли.

– А если бы я не позвонил?

– Значит, ты оказался бы не тем.

– И ты что, просто предположила, что я позвоню?

– Зачем что-то предполагать, когда нельзя сказать что-то наперед. Все равно случается так, как должно.

– Значит, ты просто эти две недели тонула в бессилии?

– Я хорошо плаваю. А насчет бессилия, разве может у девчонки быть какая-то сила, кроме ее парня?

– В первый раз сталкиваюсь с такой позицией. Она как-то совсем тебе не соответствует.

– Это единственная нормальная позиция. Мне кажется, что девушка должна оставаться девушкой, а парень должен вести себя как парень. Если речь идет о нормальных отношениях. А иначе они не имеют смысла. Но нормальные отношения сейчас редко встречаются, как и нормальные люди. Тем более маловероятно, что такие люди еще и умудрятся встретиться.

– Да-а, у тебя тот еще характер.

– Какой уж есть.

– Единственное твое достоинство, – отметил он с иронией.

– А ты можешь похвастаться хотя бы одним?

– Я не хвастаюсь. Не возникало пока такой необходимости.

***

Следующая их встреча была недолгой. Влад обхватил ее голову руками и упер лбом в свою грудь. Так они и стояли в центре столицы. Мимо пролетали машины. Звуки города боролись против них. Но тщетно. В тот момент их было двое. Они существовали друг для друга. Именно с ним она впервые ощутила настоящую близость, не зная еще тогда, как много и она сама станет значить для него даже после их расставания.

***

– Я был не прав.

Но она молчала. Тогда он сказал:

– Послушай, я не хочу, чтобы ты относилась так к моим вспышкам. Я знаю, что у меня сложный характер. Я требователен и нелюдим. Но это, по сути, ничего не меняет. Подумай, разве была бы для тебя какая-нибудь разница, если бы я вел себя по-другому? Тебе бы стало легче?

– Ты не требуешь, ты приказываешь. И заставляешь. В этом весь ты. Ты не сложный, а одинокий. Один во всем мире и вас никогда не будет двое. Первый ты не вынесет сожительства с кем-то другим. Ты даже с отражением своим в зеркале разговаривать не можешь, конкуренцию чувствуешь.

– Тебе так кажется. Отсюда и все наши ссоры.

– Ты что звонишь? Хочешь объяснить мне в чем я не права? Начиная со слов: «Я был не прав»? Интересный ход.

– Послушай, давай просто расслабимся. Не злись на меня, зачем нам ссориться? Тебе хорошо, мне тоже. А это главное. Вся остальная шелуха не меняет ситуации в целом.

– Я рада, что тебе хорошо. Но мне такие пироги не нужны. Я не хочу каждый раз тридцать раз думать перед тем, как что-то сделать. И пытаться предугадать, чем в следующий раз будет вызвано твое раздражение. Притом, что не даю для того ни малейшего повода. Тебе просто нравится злиться для разнообразия. Ты как будто в мире один живешь, ты что не понимаешь, что вокруг тебя тоже есть люди и они все тоже что-то чувствуют? Поезжай на Тибет, там тебя ничто не будет раздражать.

– Джул, пожалуйста, давай конструктивнее. Для этого надо встретиться. Я заеду за тобой.

– У тебя же нет прав…

– Это меняло бы суть дела, если бы мы жили в правовом государстве…

Влад взял отцовскую машину, потому что снова поссорился с матерью. Влад всегда так делал после ссоры, демонстрируя ей, что, в отместку за отношения в семье, он будет делать любые вещи, какие только захочет.

Она подошла к машине.

– Поехали кататься?

– Кататься – это хорошо.

Он открыл пассажирскую дверь. Она села.

– Поехали за город?

– Куда?

– Можно на Медвежьи озера. Там красиво.

– Поехали.

Солнце было еще высоко, они ехали молча и были счастливы.

– Пожалуйста, никогда не обижайся на меня. Если я бываю не прав с тобой, то всегда потом жалею об этом. Но я не люблю слова. Понимаешь? – сказал он строго.

– Мне не нужны слова. Ты еще не понял этого?

– Я знаю. Поэтому ты мне нравишься.

В тот день они так и не доехали до озер. Несколько часов просидев в машине, припаркованной на проселке, они вернулись в город.

***

Это был первый в ее жизни настоящий Новый Год. Правда, она поняла это только тогда, когда он закончился. Музыка без слов, ощущения без слов, разговоры без слов, одними взглядами, и желания без слов. Камин, ковер с длинным ворсом, окна во всю стену, а за ними бескрайние (до забора) заснеженные газоны, сосны, небо и… Все, чего хотелось в тот момент. Потом валенки, длинная шуба, меховая шапка, сугробы, в которых утопают ноги, жмурки, салки, прятки… Все, о чем мечталось. Дальше – приятная нега теплого напитка. Как же еще долго было до утра… Если бы оно только никогда не наступало!

***

Утро отчаянно ворвалось в их реальность. Новое утро Нового Года. Он сидел на корточках, положив локти на край кровати и опустив на них голову. Влад смотрел, как она спала.

– Доброе утро. Что ты делаешь? – удивленно спросила она, открыв глаза.

– Жду тебя…

– Откуда ждешь и долго ли осталось?

Он молчал.

– Я только что заметила, что ты утром меняешься в худшую сторону. В твоем взгляде появляется какая-то непредвиденная нежность и внимательность. Смотри, рискуешь безнадежно испортить свою репутацию…

– Я и так ее уже безнадежно испортил. Так что мне теперь терять нечего. Только находить, что гораздо приятнее. На этом я и концентрируюсь.

Теперь молчала она.

Их отношения крепли день ото дня. Они становились по-настоящему близки друг другу. Каждый новый день приносил события и их реакцию на эти события. В этой реакции они были похожи. Они как будто смотрели в зеркало и видели друг в друге свое отражение. Эта близость тем не менее оставалась загадочной, потому что не могла быть доведена до логического завершения. Она была еще слишком мала. Влад ощущал эту незавершенность остро, но в то же время, это его подогревало, и их отношения крепли день ото дня.

***

Измена. Люди любят прикрываться этим словом словно ширмой. Кто-то прячет за ней свою нечестность, упрекая в ней другого. Кто-то пытается скинуть с себя ответственность. Кто-то же скрывает за ней свою неуверенность, наивность или глупость. Она познала горечь последствий измены достаточно рано. И спрятала за ширмой свои наивность и глупость.

– Куда вы все попрятались, не могу ни до кого дозвониться? – Она волновалась.

– Да мы тут… ну, пьянка, в общем, была… В общем, я по ходу первый выздоравливаю… – Голос Сережи видоизменился до неузнаваемости. – Ты почему не поехала? Надо было.

– Я классы сдавала. Не могла пропустить. Так почему же мне надо было поехать?

– Стоило. Зря тебя не было, так я думаю.

– Сережа, что случилось?

– Просто я думаю, зря тебя не было.

***

В баре было темно и холодно. Разговор не клеился.

– Не зря я не пью. Это очень глупое занятие. Как же у меня теперь раскалывается голова. – Влад пытался вести себя естественно, но понимал, что ему это вряд ли удается. Все молчали. Она сидела на диване напротив ребят и смотрела на них с неприкрытым недоверием.

– Я поеду, – вдруг бросила она, вставая.

– Останься… Извини… – Его мысли путались. Влад протянул ей руку, но она лишь долго на него посмотрела.

– Пока, – сказала она и ушла.

***

На улице она узнала в стоящей девушке одну из одноклассниц Влада и инстинктивно решила подойти к ней. Та была в окружении трех красивых подруг.

– Привет.

– А-а, железные трусы, здорóво!.. – Четверо лыбились ей в лицо с таким презрительным видом, что, казалось, они получали удовольствие, оскорбляя ее.

– Многие бесятся, но здоровье пока хорошее, спасибо. Поэтому кому-то еще долго ждать придется, – быстро нашлась она.

– Да кому ты нужна, – сказала одна из девушек.

– Никому, – ответила вторая. – Один вон потерся месяц-другой, да опух, бедняга. Теперь вот об меня трется.

– Ну и как ему, нравится? – спросила первая.

– Аск?! Есть ведь обо что!!!

Они засмеялись, и та добавила:

– Парню ведь всегда приятно, когда матч заканчивается результативно! Особенно, когда весь сезон прошел под знаком баранки от бублика!

Они снова засмеялись.

– Ой, Вик, это просто умора! Как ты, оказывается, сечешь в спортивной терминологии…

– Так у меня же брат заядлый хоккеист!

Снова раздался смех. Она молчала.

– Что смотришь? – продолжала Вика. – В первый раз отпустила мальчика, вот мальчик и обрадовался! Устал уже от голода! Не мудрено. Так что можешь о нем забыть. У всех бывают затмения, но мы это исправили, – рассмеялась девушка ей в лицо.

– Да не то чтобы смотрю. Просто изучаю твои шансы на спасение от того, что он с тобой сделает, когда узнает почему я от него ушла, – отчеканила она после некоторой паузы.

– Хорош гнать понты! Ваше расставание все равно неизбежно. Только вряд ли это будешь ты, кто уйдет первым. Закатай губу, щуплая, ты для него, прямо скажем, жидковата. – На лице Вики было выражение уверенности в себе.

– Зато это точно будешь ты, от кого первым уйдет твой Паша, когда узнает, что буква «П» сменилась на букву «В». А он узнает. Услуга за услугу! В моей же жизни ничего не изменится. Как я была щуплой одиночкой, так и останусь. Только и то, и другое – временно. Салют!

Она вернулась домой и, наконец-то, разрешила себе умереть. Все те эмоции, которые она должна была удерживать в себе, пока находилась на улице, все они могли теперь вырваться наружу. Но их не было. Она легла на диван и свернулась калачиком. Она не скоро встала.

***

Влад встретил ее у подъезда через месяц после случившегося.

– Я не могу до тебя дозвониться.

Но она молчала.

– Я скучаю, знаешь…

– Нам не стоит видеться, – прервала она его. – Мы должны были расстаться. Мы разные. Ты был прав, мы никогда не сможем ужиться.

– Нам не надо уживаться. Ведь… Ты понимаешь меня. Как никто. Я не могу теперь без этого.

Какое-то жгучее чувство стало растекаться по его телу.

– Тебе хорошо. Ты сам себя понимаешь, да еще и кто-то тебя понимает. У меня же противоположная картина. Не везет дуракам и пьяницам.

– Ты все равно моя.

– С этим я справлюсь.

– Нет, я тебе справиться не дам. Подумай как следует о том, что случилось. Уже месяц прошел. СТАНЬ НАКОНЕЦ-ТО ВЗРОСЛОЙ! Прекрати эти глупости. Я же мужик! Ты об этом, по-моему, не очень думаешь.

– Не в этом дело, а в том, какой ты. Ты – человек-ветер и всегда будешь летать. Теперь, возможно, ты и меня сделал такой. И мы не встретимся, нам надо летать в разных местах.

– Опять твоя долбанная философия. Да, конечно, это прикольно, все время пикироваться, это свежо, изысканно и все такое… Но давай хоть раз поговорим без всего этого пафоса, ведь он, к сожалению, не доказывает того, что ты повзрослела. Ты все время за ним прячешься. Перестань быть ребенком и рассуждать как ребенок, но упорно при этом строить из себя взрослую. Ты же умная, а ведешь себя как дура. Ты сама всегда мне говорила, что нужно созидать. Я это и делаю сейчас. Забудь о своем характере, о моем характере, елки, подумай о себе!

***

Время шло, неумолимо приближая развязку. Она встречалась с друзьями, знакомыми, друзьями знакомых, знакомыми знакомых. Она отчаянно боролась, но не во благо себе, а против себя. Житейская мудрость Влада раздражала ее, но она понимала, что он прав. «Подумай о себе!..» – его слова не вылезали из головы. Весна, казалось, только что пришедшая, теперь уже разразилась летом. Но она продолжала упорствовать и была совсем одна. Все это время с ней была только музыка, и она сделала большие успехи. Ее душевные муки и вся накопившаяся печаль теперь возвысили ее способности, перенеся их на новый уровень. Но все же Влад мысленно не покидал ее ни на минуту. Он снова был прав, он все знал. Это одновременно и раздражало, и волновало. Время тем не менее шло, сущность его такова, утром семнадцатого он позвонил.

– Мне кажется, что к сегодняшнему дню ты точно должна была повзрослеть…

– Спасибо, у тебя своеобразная манера поздравления…

– Пытаюсь произвести должное впечатление на своеобразного человека.

– Типа приму за комплимент.

– Знаешь, я не люблю комплиментов. Ни получать, ни говорить. Тем более, когда все и так понятно. Ты же все знаешь… Пожалуйста, давай встретимся.

– Ты прав. Чертов Шик, ты всегда прав…

– Я прав. – Он какое-то время молчал. – Наверное, потому что я люблю тебя.

– «Ну, погоди!» вспоминается. «Лучший мой подарочек – это ты!». Только у тебя наоборот. Прямо слышу, как в твоей голове звучит: «Лучший твой подарочек – это я!». Твоя уверенность меня даже несколько раздражает.

– Не угадала. В этот раз во мне нет ни намека на уверенность. Одно только твое любимое созидание. Просто вспомнил один наш разговор и решил позвонить.

– Который из них?

– Когда я думал две недели.

– Ты же знаешь, я всегда жду, что ты позвонишь.

– Я это запомню.

***

Этот день он не забудет никогда. Влад приехал вечером, было жарко и немного душно, ветер как будто улетел из большого города и лишил его сна. Столичные жители задыхались во лжи и духоте. Они вообще редко бывали хоть чем-нибудь довольны, эти столичные жители.

Влад помнил, что в тот день как раз подумал о том, что, похоже, погода беспокоит их более, чем что-либо другое, вероятно, это всё, что у них осталось. Или магнитные бури ломят кости, или давление будоражит сердце, или метеоритный дождь взывает к Космосу. Столичные жители почти все величайшие астрономы! Он знал, что Вера Петровна из тридцать шестой квартиры понимает космос получше Джордано Бруно. Но тот все равно уже никогда об этом не узнает.

Тридцать градусов выше нуля – самая невыносимая погода, какую только можно себе представить. Тридцать один – вообще вполне резон для самоубийства: слишком жарко. Ну разве что двадцать один может с ней конкурировать в этом вопросе: слишком холодно. Что уж говорить, если пол лета стоит восемнадцать… Вечный такой апокалипсис! Ведь нормальная, человеческая, так сказать, погода – в двадцать пять с половиной градусов выше нуля, без ветра, но с легким бризом, чтобы было не пыльно, и выветривались шлаки, без дождя, но ночью с грозами, чтобы было свежо и гигиенично – практически несовместимое с этим, сумасшедшим в своих потребностях, городом явление. Поэтому столичные жители никогда не бывают довольны погодой. Если им жарко – они молят Бога дать им дождя. Все синоптические службы страны от Владивостока до Владикавказа, а также все службы ближнего зарубежья, внимательно следят за движением воздушных масс и принимают самое что ни на есть прямое участие в этом процессе. Все с замиранием сердца следят за ситуацией, объединяют усилия и мысленно двигают дождь к столице. Такое всенародное творчество, естественно, не остается без внимания Всевышнего и тот однажды рано утром отвечает городу взаимностью. Такой настоящей божественной взаимностью. В столице холодает, делается двенадцать, и начинаются непрекращающиеся дожди. И, похоже, только в этот момент жители города приходят к осознанию своего недавнего счастья. Но, как всегда, поздно! С великой скорбью предаются они воспоминаниям о недавней погоде, мечтают о солнце, грезят о том, чтобы поселиться на юге, там, где тепло, а не жить в условиях крайнего севера как нелюди. Это счастливчикам европейцам хорошо, думают они. Причем понятие «европейцы» столичные жители России тоже часто видят как-то странно. Слишком общо. В Европе, по их убеждению, хорошо всегда и везде, вне зависимости от конкретизации сезона и страны. Там хорошо просто потому, что это Европа. Поэтому, когда они хотят уехать туда, где хорошо, часто становится второстепенным, куда именно, лишь бы подальше от России, от этой постылой и гадкой Москвы, с ее вечным холодом, дождем и грязью. Например, в Неаполь, где очень тепло, но, к сожалению, тоже очень грязно, правда, там это в москвичах не вызывает отторжения. Или, например, в благодатный край – Финляндию. Или в Норвегию, там же самый высокий уровень жизни… Правда, речь вроде только что шла о климате, а, точнее, о холоде, но сейчас это уже неважно… А уж совсем хорошо, если вообще удастся перебраться в любимицу всех зажиточных москвичей, в рай на земле, в Великобританию… Вечные английские туманы и сырая промозглость, колыбель артрита и радикулита, – это же такая романтика! Это вам не столица России с ее погодкой и людишками. Москва, видимо, в их сознании находится где-то сильно севернее Лондона. Так, например, было у его матери. И Влада это забавляло и бесило одновременно. Его раздражало вечное недовольство людей, раздражала их непоследовательность и тупость. Он считал это тупостью. Как же на их фоне всегда выделялась Джул. Она была естественна, рассудительна и очень жизнерадостна. Она делала его добрее, освобождая от излишнего скепсиса. Мать Джул была бедна, и поэтому его девушка не могла похвастаться дорогими шмотками или хотя бы их обилием, но она всегда была довольна жизнью, красиво одевалась и могла заткнуть за пояс любую девчонку просто потому, что обладала хорошим вкусом.

В тот день страждущие мегаполиса снова гибли в душном городе. Он же чувствовал себя хорошо. Он всегда любил жару.

– Сегодня хочется сделать что-нибудь, чего мы еще не делали, – сказал он ей, когда она подошла к машине. – Не смотри так. Тебе понравится. – Влад открыл пассажирскую дверь и помог ей сесть.

– Где мы будем это делать?

– Все увидишь.

– Я уже начала было забывать, как ты выглядишь.

– Забудь об этом.

Они ехали молча, наслаждаясь скоростью. За окном проносились высотки, дорожные конструкции, индустриальные пейзажи. Постепенно сюжет сменялся, и в лобовое стекло врывался мир лесов и полей, пока еще не тронутый глобализацией. Он свернул с магистрали, и вскоре их машина подъехала к шлагбауму. Рядом стояла будка. Влад вышел, договорился с охранником, шлагбаум поднялся, и они заехали на территорию. Был слышен гул взлетающих самолетов.

– Ты решил нелегально выслать меня из страны? – Она смотрела на него с иронией. – Я понимаю, что уже успела тебе сильно надоесть, не зря ты три месяца отдыхал, думал, мож, поможет. Не помогло?

Он лишь самодовольно улыбался.

– Ну пощади в день рожденья-то! Хоть слово молви!

– Все увидишь.

Они съехали на проселочную дорогу и продолжили движение мимо леса. Выехав на поляну, Влад остановился, и они вышли из машины.

– Извращенное место для изнасилования!

– Смотри туда, вперед! – Влад указал на лес, начинающийся сразу за поляной.

Она застыла в ожидании. Вдруг из-за леса будто вынырнул огромный самолет. Он надвигался на них всей своей громадой, и, казалось, что вот-вот заденет их крылом.

– За тем лесом начинается взлетное поле. Этот самолет только что с полосы. Смотри, еще не убрали шасси.

Она ахнула и прижалась к нему. Его сердце заколотилось как сумасшедшее. Грохот проносящегося над их головами самолета оглушал, а ее близость делала ощущения, которые он испытывал, острее. Этого было не передать. Влад поцеловал ее.

– С днем рождения! – Он протянул ей маленькую бархатную коробочку.

Она открыла ее и воскликнула:

– Влад! Ты с ума сошел?

– Нет, – пока она еще не отошла от потрясения, он быстро надел ей на палец золотое кольцо с единственным крупным бриллиантом.

– Я даже не знаю, как реагировать! Если я сейчас скажу, что это слишком дорого и поэтому я не могу это взять, то, по-моему, это прозвучит настолько банально, что от того только станет пошлым. Делать вид, что на меня это не произвело никакого впечатления – еще более пошло. Но подумай в какое положение ты меня сейчас ставишь?! Все и так сложно, а сейчас стало еще сложнее!

– Почему?

– Потому что кольцо прекрасно, и я очень хочу его взять. Потому что ты определенно произвел именно тот эффект, который и планировал. Я и так всегда тебя хотела, а теперь хочу еще только сильнее. Но мне шестнадцать.

– И что?

– И я тебе не дамся. А тебе нужен секс, я же вижу, что ты больше не можешь. И поэтому кольца я не возьму. И это тебя обидит и испортит весь момент, потому что я буду выглядеть или неблагодарной, или полной идиоткой. На самом же деле я ни то, ни другое. Просто я не ширпотреб.

– Джулс, я просто дарю тебе подарок, потому что у тебя сегодня день рождения.

– Просто даришь подарок за хренову гору бабок?

– Да, просто дарю. Ты как никто заслуживаешь дорогого подарка.

– И ты считаешь, что этот подарок никак не повлияет на меня, когда ты в следующий раз будешь уже почти готов в меня войти?

– Да, считаю.

– Еще скажи, что такая мысль тебе даже в голову не приходила!

– Я знаю твой характер. Ты дашься, только если захочешь.

– Поэтому ты и делаешь такой ход? Чтобы я захотела?

– Да, а что это запрещено?

Она замолчала и опустила глаза вниз. После некоторых раздумий послышался ответ:

– Нет.

– Ну вот и славно, что мы с этим разобрались. Ты считаешь, что мне нужен секс, а тебе еще рано. Это коллизия. Проблему можно разрешить двумя путями: отправить меня к другой тёлке или дать самой. У другой тёлки я недавно был. Удовольствия не получил, зато на два с половиной месяца лишился удовольствия видеть тебя. И хотеть. Постоянно хотеть. А это тоже, поверь мне, удовольствие. Я вот сейчас здесь, с тобой, как никогда понимаю это. Поэтому я подожду. К другой тёлке ты меня теперь не отправишь, все равно не помогает. Но уж позволь мне самому разобраться, что мне делать для того, чтобы ты, наконец, осознала, что дело не в том, в каком возрасте ты перестанешь быть целкой, а в том, насколько ты для этого уже готова.

Она долго смотрела на него, а потом сказала:

– А как я это объясню маме?

– Мне это не интересно.

– И все же, Влад, я не возьму кольца. И не дамся тебе. Пока.

– Ну вот видишь, в нашем обороте уже появилось слово «пока»! Это уже что-то… Хорошо, пусть полежит у меня. Пока. Я терпеливый, как выяснилось.

Они долго целовались, а потом вместе лежали в траве и наблюдали за тем, как садятся и взлетают самолеты. И молчали. Незаметно подкрался рассвет.

***

– Ты знаешь, я так измучилась за это время без тебя. Мне кажется, еще немного, и я бы просто умерла.

– Я знаю. Мне рассказывали, как тебя бесновало.

– Я думала, что тебе, наверное, будут рассказывать. Но сейчас, когда сказал, почему-то удивлена.

– Я приезжал несколько раз, хотел встретить тебя после музыки, но всегда тебя уже не было. Не знал, как увидеться. Раньше ведь было проще, в школе виделись.

– Зато я теперь стала здорово петь! Учителя хвалят, говорят есть будущее. Так что теперь не пропаду, даже если не будет профессии!

– Я теперь тебя буду называть Мастером. Для солидности.

– Называй меня по имени. Я не люблю других названий.

– Почему тогда иногда называешь меня Шик?

– Ты знаешь, это как будто и есть твое имя. Как лейбл, не зря тебя так прозвали. Но я все равно не люблю прозвищ. Говорю так, когда злюсь или хочу позлить тебя.

Она молчала, а потом вдруг сказала:

– Я скучала…

Влад смотрел, сверкая хищными магнитами своих глаз, всматриваясь так глубоко, что, казалось, вот-вот достигнет дна ее души. Если у души бывает дно.

– Почему ты всегда уходишь? – спросил он.

– Потому что чувствую опасность. Кто-то ведь всегда проигрывает. Не хочется, чтобы это была я. Понимаешь?

– А если все просто будет хорошо?

– Ты же знаешь, не у нас с тобой. Ведь ты знаешь это. Просто не говоришь вслух. Это невозможно.

– Я хочу, чтобы было.

– Я люблю тебя, Влад. Это очень серьезно для меня. Именно поэтому есть вещи, которые я не могу сделать. Не могу перейти эту черту. Хотя это очень сложно, не переходить ее. – Он обнял ее. – Я что-то чувствую, не могу объяснить тебе. Думаю, ты тоже чувствуешь. Как будто не все в порядке. У нас с тобой все никогда не было в порядке, с самого начала не было. Ведь ты тоже чувствуешь? Знаешь, что я права. Иначе не терпел бы… Ты со мной, но мне все время кажется, что это должно кончиться. Я просто знаю это.

– Я не хочу, чтобы это кончалось. Просто будь здесь. Не плачь.

– Ты же знаешь, я никогда не плачу.

– Знаю. Но мне сейчас так показалось. Не расстраивайся, нет причин.

– Есть. Я не могу сделать то, что хочу. Очень надеюсь, что это в первый и последний раз в моей жизни.

***

– Ты еще дома? Я не ожидала, что тебя застану. Решила рискнуть.

– Я что-то приболел.

– Ну и голосок у тебя! Приболел? Да ты же просто в полном раздрае!

– Есть немного.

– А где мать?

– Не знаю. Мне это не интересно.

– Я приеду чуть позже.

– Не стоит, все в порядке.

– Я это поняла. Буду в районе трех.

***

Она позвонила в дверь. Некоторое время ответа не было. Вот клацнул ключ в замочной скважине, дверь открылась, и пред ея очи предстал он. Из одежды на нем присутствовали лишь черные семейники и вязаный шарф, которым он небрежно обмотал горло.

– Я вижу, ты серьезно подошел к вопросу лечения.

Влад улыбался и молчал. Он прошел в кухню, откуда доносился запах приготовления пищи. Она прошла за ним, и ее удивлению и негодованию не было предела! Он сам варил себе суп, сопровождая этот процесс периодическими приступами кашля.

– Ты же болеешь! Иди ложись, я закончу.

– Хорошо.

– А что, у вас мама не готовит?

– Это ниже ее достоинства.

– Занятно. Но ты же болеешь!

– Вот именно, ударение следует поставить над словом «Я». Я болею – мои проблемы.

– Мило. – Она жалостливо заглянула в покрасневшие глаза своего любимого. «Не удивительно, что у него такой характер! Он просто ангел по сравнению с тем, кем бы он должен был стать, воспитываясь в такой семье», – подумала она. – Мой милый мальчик! Ну ничего. Сейчас начнем тебя выздоравливать. – Она еле коснулась его волос и поцеловала в щеку.

Раздался звонок в дверь.

– Мля… Рано вернулась, – сокрушительно констатировал Влад и направился открывать дверь.

В коридоре послышался голос его матери. «Это я удачно зашла!» – подумала она. Но и всей ее иронии не хватило бы, чтобы уразуметь весь масштаб того, что последовало дальше.

***

– Юля, ты слишком беспечно ко всему этому относишься. Я устала говорить с тобой об этом. До тебя невозможно достучаться. Ты стала слишком своенравна. Ты знаешь, что Влад мне не нравится, но я никогда не принуждала тебя принять мое мнение как единственное в своем роде. Я просто его высказываю. Я отчетливо вижу его потенциал. Такой очень темный потенциал, мрачный. А ты – светлая. Ты – Пересветова. Наверное, поэтому вас так друг к другу и тянет. Но не в этом дело. Ты совсем не занимаешься языком, спасибо, хоть музыку не забросила. А без английского сейчас никак. Ты знаешь, что тебе не на кого полагаться, кроме как на себя, а я не могу тебя заставить. Но я могу поспособствовать. Поэтому я попросила твоего отца забрать тебя до начала учебного года к нему. За оставшийся месяц ты должна будешь сильно шагнуть вперед…

***

– Влад, я уезжаю…

– Хм… Куда?

– В Штаты. В Калифорнию.

– Круто! Нет, правда, здорово! Даже немного тебе завидую!

…

Глава 30. Второе начало

Родители его познакомились в институте. Отец подавал большие надежды, являясь одним из лучших студентов Академии ФСБ. Мать, едва познакомившись с ним, быстро просчитала ситуацию. Будучи, по сути, еще детьми, они поженились. Женщине никогда не составляет большого труда окольцевать мужчину, пока тот молод и не разобрался в своих вкусах и предпочтениях, не определился с целями. Особенно, если женщина эта хитра и привлекательна.

Семья быстро пошла в гору и вскоре их уровень благосостояния стал значительным. Ребенок появился быстро, но тем они и ограничились. А потом вдруг отец Влада исчез из его жизни. Точнее, Влад знал, что у него есть отец, и что он ходит где-то по земле, но не более того. Тем не менее семью тот продолжал обеспечивать по полной программе, поэтому мать его ни в чем не нуждалась и была предоставлена сама себе. Сын нисколько ее не волновал. Салоны красоты сменялись фитнес-клубами, начинавшими в то время открываться в большом городе, бары – ресторанами, встречи с подругами – визитами к любовникам. Никогда она не занималась сыном, Влад рос один, не видя ни отца, ни матери. Его ненависть к ним развивалась вместе с ростом его организма.

Мысль о втором ребенке была для нее излишней. Еще одна беременность означала девять месяцев неудобств и потери привлекательности. Детей она не любила, как, по-видимому, и мужа, но разводиться не хотела, а нового мужчину заводить не планировала. Да и зачем, если ей и так прекрасно жилось? Привыкнув заботиться только о своем благополучии, эгоцентричная женщина не хотела думать ни о ком другом.

Отец снова появился в жизни Влада так же неожиданно, как и когда-то исчез. Молодому человеку тогда было уже почти двадцать. Он любил сына своей странной любовью, любовью мужчины, который оставил семью ради служения каким-то одному ему известным идеалам или просто потому, что так было удобно, так ему тогда захотелось. Влад не знал реальной причины и никогда не спрашивал. Он отнесся к появлению отца со свойственной ему холодной сдержанностью. Теперь снова есть отец? О-кэ.

Влад знал, что это благодаря отцу у них с матерью было столько денег. Что благодаря ему он закончил блатную школу, а потом попал в не менее блатной институт. С детства отец всячески баловал сына, заменяя близость родного человека на блестящие обертки. Позже на смену хорошим игрушкам пришли более дорогие подарки, и у Влада всегда были самые лучшие машины, техника, одежда, рано появилась дорогая квартира. Так, считал отец, он возвращал своему сыну долг одиночества духа. Влад же иногда вспоминал свое раннее детство, в котором он обожал отца. Но невозможность видеться с ним вскоре иссушила и эти проблески человечности в душе молодого эгоиста.

Возникнув снова, к разводу отец не стремился, его вполне устраивала красивая кукла, вписывающаяся в интерьеры бизнес-тусовок, в которые тот теперь был вхож. А, может, и всегда был вхож, Влад и этого не знал. Все остальное отец с легкостью получал на стороне. Так они и жили с женой.

Но при этом к сыну он относился с каким-то нездоровым придыханием, что было до боли странным. Он называл его исключительно Владиком. Влада это настолько выводило из себя, что он еле сдерживался. В конце концов он понял, что костюм железного человека, который его отец носил всю свою жизнь, содержал под собой усталого и сентиментального мужчину, сюсюкающегося с сыном как пятилетняя девочка.

Так, в период окончательного своего становления, Влад оказался вблизи настолько чуждых ему людей, что это непременно должно было вызвать в нем чувство отторжения. И вызвало. Вот только отторг он от себя не только своих родителей, а полностью всю свою светлую часть.

Его становление проходило драматично. Внезапный отъезд Юли, так и не закончившийся ее возвращением, стал для него первой значимой потерей в жизни. Он переживал ее в муках. Поначалу он несколько раз ездил к ней, но расстояние сыграло свою злую роль. При каждой их встрече они оба испытывали только боль. Юля ужасно переживала смерть матери, но делала это тихо, и оттого Владу становилось только страшнее. Что-то зловещее смотрело теперь на него из глубины ее глаз, похожее на безразличие. Это была теперь совсем другая Юля. Он предлагал ей вернуться, но она наотрез отказалась. Возврат значил для нее мучительные переживания, воспоминания о матери, которые она так хотела изгнать из своей души. Влад понял, что он был бессилен. Да, пусть он все же стал ее первым мужчиной, но это не помогло ему подсластить горечь утраты. Они оба осознавали, что их жизням теперь суждено разойтись в разных направлениях, потому что они теперь были друг для друга слишком болезненным фоном.

И тогда он стал отрываться. Будучи лидером и бойцом, обладая умом и храбростью, имея задатки циника и фаталиста, Влад свернул на кривую дорожку, и в нем стали быстро прорастать темные корни. В юности он мог стать кем угодно, столь широк был диапазон его внутренних качеств, от борца за справедливость народа до лидера партии мирового зла. Когда в его жизни появилась Юля, весы сильно качнулись в сторону первого. Но потом она исчезла, да если еще и учесть, при каких обстоятельствах… Уехала на месяц и не вернулась никогда. Пусть он и знал, что в том не было ее вины, но это не приносило ему утешения. Влад стал медленно темнеть. К тому же данному процессу сильно способствовало общение с матерью, с которой он на тот момент еще жил и которую ненавидел. Вторым же шагом к его потемнению стало возвращение отца и то, что за ним последовало.

Влад уже было полностью погрузился во тьму, но все же в нем оставалось много человеческого. Ему не было чуждо понятие о справедливости, пусть и применял он его весьма фрагментарно. По-своему он не был лишен чести и границ своих собственных представлений об этом понятии не нарушал. Но все же это уже были остатки тех прекрасных задатков, которые закладывались в нем на заре его человеческого становления. Теперь это был сильный мира сего, идущий, если того требовало дело, по трупам, не ведая ни страха, ни сострадания. А дело требовало часто, и цель всегда оправдывала средства. Целью же была вечная гонка его собственных амбиций, соревнование с самим собой. Но Влад был человеком несгибаемым и делал только то, что находил нужным. Пока в его жизнь снова не ворвалась его Джул.

Он разыскал ее через неделю после ее приезда в Россию. Все эти годы он хранил в памяти воспоминание о ней. Девять лет, которые прошли после ее отъезда, сделали это воспоминание каким-то эфемерным, почти прозрачным, но все изменилось, стоило ему снова ее увидеть.

Он впился в нее со всей той страстью, которая так и не успела излиться из него тогда, когда ему было семнадцать. Они пропадали в номерах гостиниц, в его квартире, а иногда не успевали дойти до нее и делали это прямо в подъезде. Они расставили много отметин по городу, пока длился этот безумный квест: подворотня, кабинет в ресторане, туалет там же, кабинет в его офисе, парк по дороге в офис, машина по дороге в аэропорт, туалет в аэропорту. Она все время летала в командировки, и Влад несколько раз просто брал билет и летел в ту же точку. Прилетая, он ловил такси, ехал в отель, находил ее там и тут же набрасывался на нее с таким ожесточением, как будто до этого в его жизни никогда не было секса. А потом он одевался, перехватывал короткий завтрак-обед-ужин, в зависимости от времени дня и обратного рейса, и снова ехал в аэропорт. Он никак не мог удовлетворить себя, что-то продолжало сосать его изнутри, что-то мрачное, темное, его сущность. А она была все такой же светлой. Из нее как будто струилось какое-то неуловимое свечение. Иногда ему казалось, что он ее оскверняет, но эта мысль только усиливала его желание.

Это умопомешательство длилось несколько месяцев. Он даже забыл о других женщинах, как это когда-то уже бывало с ним в далеком прошлом, девять лет назад. Но когда он осознал, что Юля теперь принадлежала ему вся без остатка, постепенно его сущность стала к нему возвращаться и, если они подолгу не виделись из-за нестыковки графиков, он нет-нет да и стал вкушать другие плоды. Сущность Влада заставляло проявляться еще и подспудное ощущение того, что Юля имеет над ним какую-то необъяснимую для него самого власть. Он так привык хотеть ее всю свою жизнь, что это становилось уже чем-то вроде психического отклонения, и Влад незаметно для себя самого боролся с этим чувством, пытаясь вытеснить его из себя, заполнив себя другими женщинами. Но все же Юля занимала в его сердце свое особое место, и, когда они снова виделись, Влад ощущал разницу. Она доставляла ему какое-то неповторимое удовольствие, секс с ней был похож на секс в наркотическом угаре, но дело было не в одном только сексе. Он любил Юлю.

Но все, что теперь происходило между ними, все те некогда несбывшиеся надежды его юности, которые теперь, вместе с ее возвращением, так неожиданно и радостно предвещало будущее, всему этому так и не суждено было сбыться. Риск в жизни Влада стал настолько обыденным явлением, что он перестал адекватно оценивать возможные его последствия. Ему пока что удавалось скрывать от Юли, чем он занимался. Это было не трудно, ведь в первое время после возвращения в Россию ей было нужно многое в жизни поставить на новые рельсы. Она по нескольку раз в неделю ездила в командировки, а когда возвращалась, занималась подбором жилья и тратила на это почти все свое время. Она хотела купить квартиру неподалеку от Влада и ждала подходящего варианта. Задавать вопросы было в целом не в ее стиле, и она часто говорила: «Если захочешь рассказать, расскажешь сам, а не захочешь, я все равно не узнаю». Влад поражался ее точке зрения и только сильнее проникался чувством уважения и любви. Он имел независимый нрав, и убеждения Юли только сильнее его к ней привлекали. Но на этот раз проблема возникла не с той стороны, с которой он ждал, и оказалась не в Юле и ее реакции на то, чем он занимался. На этот раз он просто рискнул слишком сильно. Он вывел почти все средства из своих региональных банков и сконцентрировался на главном проекте, на который теперь делал ставку. После того, как было официального объявлено о запрете казино, он открыл роскошный тайный игорный клуб в центре Москвы. Это приносило баснословные прибыли, но Влад недооценил масштаб риска. Он понял, что в этот раз рискнул слишком сильно, только когда напоролся на чекистов. Он поставил на карту всю свою жизнь, а главное, что теперь он терял связь со всем, что еще олицетворяло в этой жизни добро, он терял Юлю. Облаву провели в ту ночь, которую он проводил с ней. Когда его телефон зазвонил, она так и продолжала спать. Влад смотрел на нее спящую, как когда-то давно, в их первый и последний Новый год, и думал о том, что она, возможно, была его небесной карой, его проклятьем. Как только он ее обретал, он тут же должен был потерять ее снова. Влад должен был исчезнуть, но он не мог объяснить ей причину своего исчезновения. Теперь он становился подлецом, и это разрывало его сердце, которое, как оказалось, все еще в нем билось.

Глава 31. Конец, который так походил на новое начало

Семь лет спустя у него снова появился шанс вернуться. Все эти годы он вспоминал о Юле и прилагал все усилия для того, чтобы приехать обратно. Надо отдать должное его отцу, в возвращении Влада на родину была большая его заслуга. По-видимому, он все еще имел большой вес и смог употребить все свое влияние в органах для того, чтобы отстоять своего сына. Итак, Влад возвращался домой, к своей Юле. Но была ли она все еще его Юлей? К тому времени Влад стал человеком колючим и жестким. Он ни в каком виде не признавал компромиссов и поэтому даже не допускал мысли, что может быть по-другому. Юля была его женщиной, так он решил и точка.

Он поджидал ее в холле отеля, куда она вернулась после одной из своих сессий на всемирном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. Увидев его, она побледнела и вдруг резко метнулась к лифтам. Он последовал за Юлей. Когда дверь лифта открылась, она залетела вовнутрь, но увидев, что он зашел за ней, а других людей вокруг не было, рванулась обратно. Но Влад схватил ее и дернул назад, а затем нажал на кнопку вызова этажа, ведь он, конечно, знал, в каком номере она остановилась. Юля билась в его руках как птица, угодившая в силки, давая ему пощечины, пытаясь высвободиться, отбиваясь кулаками, но это было бесполезно. Влад был силен, и он без труда отводил ее удары. Когда лифт остановился на этаже, Юля выбежала прочь и бросилась к своему номеру. Влад же не торопился ее догнать. Он сделал это только тогда, когда Юля открыла дверь. Дрожащей рукой она вытащила карточку и приложила ее к замку, оглядываясь на Влада. Тот неспеша шел по коридору по направлению к ней. Но как только он увидел, что Юля почти вошла в номер, он быстро догнал ее и схватился за торец закрывающейся двери. Она навалилась всем телом, пытаясь захлопнуть ее, но Влад просунул ногу в щель и стал медленно проникать вовнутрь. Юля отпустила входную дверь и бросилась к двери ванной, но он уже схватил ее, оттащил прочь и прижал к стене. Она заплакала. Впервые в своей жизни он видел, как Юля плакала. Ни разу после смерти матери она не проронила ни одной слезинки. Даже когда Влад оставил ее, она так и не смогла заплакать, а теперь слезы лились по ее лицу горячими потоками. Она плакала, а Влад, не прекращая целовал ее, скользя руками по ее телу и пробираясь под платье. Господи, как же он опять ее хотел! Почему никогда больше и ни с кем ему не доводилось испытывать такого жгучего чувства желания? Он овладел ею прямо там, в коридоре номера, пока она все продолжала плакать, а потом взял ее на руки и отнес на постель. Он бережно уложил ее, как будто она была чем-то самым дорогим в его жизни, а потом принялся стирать слезы с ее лица своими пальцами.

– Я люблю тебя, Юля. Я всегда любил тебя. И всегда буду.

…Но в этот раз они были оба непоколебимы. Он – в своем желании обладать ею, а она – в своем желании не подпустить его слишком близко. Юля боялась его, он это чувствовал, она больше ему не доверяла. В этот раз она уже не принадлежала ему, и это доводило Влада до исступления. Она должна была стать его без остатка, как неотчуждаемая собственность, он должен был вернуть ее доверие и заслужить преданность.

Однажды он надел ей на палец то самое кольцо. Лицо Юли ничего не выражало.

– Помнишь, я как-то сказал, что оно пока полежит у меня? Так вот, по-моему, настало самое время вернуть его хозяйке. Ты выйдешь за меня замуж?

Но Юля молчала. Она сняла кольцо и положила его на столик.

– Юля, ну, пожалуйста…

– Влад, давай не будем об этом. Как ты там когда-то говорил? «Тебе хорошо, мне тоже. А это главное. Вся остальная шелуха не меняет ситуации в целом». Вот и давай не будем ничего менять.

… Но он настаивал. Много раз он возвращался к этой теме, пока однажды они все же не поссорились.

– Твое упорство поражает воображение! Неужели в этом ты видишь особый кайф? Это почти доводит меня до бешенства, – сказал он ей, откидываясь на спинку дивана. Теперь он смотрел на Юлю сверху вниз с выражением изнеможенности на лице.

– Удивительно, как легко тебя можно поразить. – Юля поднялась с его живота. – У меня лично складывается такое впечатление, что твое настроение связано с тем, что ты просто не получаешь того, чего хочешь. Посмотрите только на него! Как ребенок, который всегда привык брать! Ха! Вот и учись… отвыкать. Всегда, в конце концов, бывает первый раз.

– Кто еще здесь ребенок…

– Думай, что хочешь. Заметь, это ты инициатор нашего общения, не я. И, кстати, я почти во всем тебе подчиняюсь, потому что ты мужчина. Но я никогда не вела себя так, как это угодно окружающим. Я сама по себе живу. И предпочитаю продолжать это делать.

– Меня не интересует, как ты живешь. Я никогда не лез в твою жизнь. Но это касается не только тебя одной. Я не могу без тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Ишь ты, как сладко ты запел! Никогда не лез в мою жизнь? Не ты ли в нее просочился несколько месяцев назад, просунув ногу в щель закрывающейся двери номера? Не ты ли всегда делал только то, что было угодно тебе, игнорируя мнение окружающих? Когда сам влез в эту шкуру понятнее стало, каково это?

– Забудь эту манеру говорить так со мной.

– А то что?

– Мне не нравится, когда ты агрессивна.

– А ты попробуй меня останови!

– Ты невыносима.

– Напомнить причину? Ты ведешь себя так, как привык, а я лишь адекватно на это реагирую. И всегда буду реагировать адекватно. Ты уже оставил меня однажды, что помешает тебе как-нибудь это повторить?

– Женитьба на тебе.

– Влад, вот только не надо этих басен…

– Какие еще басни? Как же я устал повторять тебе одно и то же! – взорвался он. – Тебе непременно надо меня разозлить?

Юля направилась к двери.

– Куда? – злобно крикнул он.

В коридоре она быстро отыскала свой плащ и принялась надевать его. Он бросился ей вслед и, схватив за руку, развернул к себе лицом.

– Куда?

– Перестаю тебя злить. Я уже хочу домой.

Влад, держа Юлю одной рукой, другой вырвал из ее руки плащ.

– Еще не время уходить.

– А что теперь ты решаешь, когда и что мне делать?

– Да. Ты у меня дома.

– Поэтому я поехала к себе. – Она попыталась вытянуть плащ из его руки.

– Я сказал, ты никуда не поедешь. – Резким движением он рванул плащ, бросил его на пол, схватил Юлю на руки и отнес ее в комнату.

… Влад стал подозревать, что Юля так долго сопротивлялась потому, что она что-то прознала о его связях. Возможно, эта проходимка Марина могла ей что-нибудь разболтать. Тогда он решил аккуратно прощупать почву. На одном светском мероприятии он на глазах у Юли затеял легкий флирт с красивой и фактурной женщиной. Юля никак не реагировала, когда же они вернулись домой, он спросил:

– Что такая молчаливая сегодня?

– Влад, отвали!

– Не в духе? Отчего?

– Оттого что мой мужчина себя скверно вел.

– Ревнуешь?

– Нет, я стараюсь не заниматься глупостями.

– Глупостями?

– Да. Ревность – это глупость.

– Это не глупость, а чувство, свойственное человеку, если ему не все равно. Может, ты просто не хочешь признаться в том, что ты меня ревнуешь? Чтобы не пришлось признаваться в том, что я все же значу для тебя что-то в твоей жизни?

– Я не страдаю от ревности потому, что осознаю полную бессмысленность этого чувства.

– Легко сказать, трудно сделать. Когда человек во власти ревности, он не способен на осознание. Он руководствуется эмоциями. Как ты сейчас, хоть и пытаешься это скрыть под маской своей рассудительности.

– Да, я руководствуюсь эмоциями, в этом ты прав. Но ревность к эмоциям не имеет никакого отношения. Ревность – причина, эмоции – следствие, но мои эмоции – не следствие ревности. Когда понимаешь, что причина высосана из пальца, не станешь тратить на нее свои драгоценные эмоции. Побережешь для других случаев.

– Высосана из пальца?

– Да. Это нецелесообразное чувство.

– И почему же?

– Допустим, я люблю тебя…

– Ага… Так ты это все же допускаешь?

– Нет, я просто привожу пример. Так вот существуют две альтернативы в твоем отношении ко мне: ты меня либо любишь, либо нет. Если любишь, то ревновать бессмысленно потому, что ты и так любишь, если не любишь – бессмысленно потому, что и так не любишь. Я тебя своей ревностью все равно не заставлю меня полюбить. Таким образом, ревность – это пустая трата времени, которое лучше приберечь для чего-нибудь более полезного, например, для укрепления взаимной любви. Ну или хотя бы даже для попытки эту любовь завоевать, если кому-то это так надо. То есть для созидания, а не для разрушения. Ревность только отдаляет, она разрушает. Но я не стала бы добиваться.

– И ты никогда не добивалась мужчин?

– Нет. Я предпочитаю обоюдность. Если ее нет, мои симпатии улетучиваются. И ты сегодня запустил этот процесс.

– Каким образом?

– Ты позволил себе вести себя неуважительно по отношению ко мне.

– То есть это все не от ревности? Не оттого, что «она уже в любви, а он стал охладевать»?

– Не от ревности. А если «он и стал охладевать, то она тоже быстро охладеет». То, что должно сложиться, складывается само собой. А если нет, то так тому и быть.

– Просто ты никогда не любила по-настоящему. Так, как это делаю я.

– Не стоит слюнтяйство отождествлять с любовью, а стойкость с ее отсутствием.

– То есть я, по-твоему, слюнтяй?

– Я не это сказала. Я только ответила тебе на твой аргумент, притянутый за уши. Мне кажется, что не по силе или слабости характера судят о степени любви, а по поступкам человека. Все остальные выводы – несостоятельны. Твои поступки сегодня явно не говорили о любви.

Влад подошел близко и привлек Юлю к себе. Он сказал:

– Я просто хотел позлить тебя, вызвать в тебе ревность. Чтобы ты осознала, наконец, что пора уже тебе сдаться и стать моей. Я же все равно этого добьюсь!

– Тогда добивайся этого другими способами.

– Я уже понял. И опять хочу тебя…

… Они снова сильно поссорились. Это было, когда уже началась подготовка к свадьбе. Тогда Влад взял сигарету, бросил на Юлю провокационный взгляд и закурил прямо при ней. Она не переносила табачного дыма, и Влад увидел, как она разозлилась. Юля ушла в соседнюю комнату, закрыла дверь, включила телевизор и уселась перед ним. Он вошел следом и выдернул штепсель. Юля не прореагировала. После некоторого молчания она сказала:

– Прекрати. Ты же знаешь, что я ненавижу запах табака.

Прищурив глаза, он нагло смотрел ей в лицо и продолжал курить, выпуская дым в ее сторону. Она молчала. Когда Влад достаточно реализовался и ушел, Юля незаметно выскользнула из комнаты, нашла пачку сигарет и раскрошила содержимое до состояния табака, после чего аккуратно сложила результаты обратно в пачку. Она знала, что Влад обязательно вскоре проделает все снова, и так и случилось. Он взял пачку и открыл ее. Медленно он поднял голову и одарил Юлю жутким взглядом. Она метнулась в сторону коридора, но Влад догнал ее…

– Ты делаешь все это специально. Чтобы было интереснее. – Он говорил тихо и медленно, в перерывах между речью, целовал ее в шею. Влад полусидел-полулежал на диване, обхватив Юлю ногами. На своей груди он ощущал ее тело, такое желанное.

– По себе судишь.

– Может быть, – лукаво протянул он.

… Теперь она снова была в его власти, Влад это чувствовал. Стоило ему добиться ее согласия, как Юля стала погружаться в эту любовь. Такова была вся она: либо не любила или не позволяла себе любить, либо любила сильно, страстно, целиком и полностью. Владу снова удалось завоевать ее, и тогда он опять стал вспоминать о том, что в его жизни есть и много других женщин. Теперь это был совсем не тот Влад, которого Юля встретила, когда ей было пятнадцать, не тот, который нашел ее после их долгого расставания. Это был циник, нигилист и распутник, не привыкший к отказам азартный игрок и сластолюбец. Он уже не отличал любви к женщине от желания обладать ею, стремления подчинить своей воле от невозможности прожить без человека. К тому же над ним продолжало довлеть то странное ощущение, как будто Юля имеет на него слишком сильное влияние. Он часто вспоминал один из их юношеских разговоров, когда она сказала ему: «Кто-то ведь всегда проигрывает. Не хочется, чтобы это была я. Понимаешь?» И Влад чувствовал, что в этот раз для него было жизненно важно выиграть. Едва уверившись, что Юля теперь снова ему принадлежала, он тут же стал предаваться распутству. Юля почувствовала эту перемену и жестоко страдала. Но она все никак не могла поверить в то, что это происходило. Она уже несколько месяцев, как была беременна, но не говорила Владу, чувствуя неладное. А он стал все чаще пропадать где-то и даже мог не вернуться домой ночевать. Больше всего ее шокировало, что он не стал дожидаться свадьбы, чтобы показать ей этого нового Влада. Юля просто немела от происходящего, но до нее все никак не могло дойти осознание. Его же просто лихорадило, в него как бес вселился. Влад будто хотел сделать ей больно, доказав тем самым, что он здесь главный. Этот процесс постепенно набрал такие обороты, что остановить его стало невозможно. Чем ближе дело подходило к свадьбе, тем сильнее Влад злился. На Юлю за то, что стала для него навязчивой идеей, на себя за то, что не мог с этим справиться, на своих многочисленных женщин за то, что никак не могли принести ему искомое избавление. Кульминацией всему этому стал день, предшествовавший свадьбе. Накануне вечером он оторвался по полной и пришел домой помятый и пьяный. На нем была белая рубашка, перепачканная губной помадой. Юля лежала в постели, но не спала. Он подошел к ней, провел рукой по ее ноге от колена и выше и принялся целовать ее в это место.

– Ну привет, красотка! Как же я хочу тебя! – он поцеловал ее в бедро, но Юля отдернула от него свою ногу. – Не капризничай, ведь ты уже почти моя жена! – Влад обхватил рукой ее грудь, притянул к себе Юлю и втянул в себя сосок.

– Пошел прочь! – прокричала она, резко отталкивая его.

Она соскочила с постели и выбежала в другую комнату. Влад пришел и сел на диван.

– Джулс, ну хватит бесноваться!

– Не называй меня так, мы уже не дети.

– Как скажешь. Ну что ты так злишься? Ты же знаешь, что я люблю только тебя.

– Ты что совсем больной, раз устроил мне все это накануне свадьбы? Хотя нет, это я больная… Ты уже давно перестал маскироваться, но я просто все никак не могла поверить…

– Поверить во что?

– В то, что ты – предатель.

– Юля, мне все это очень сильно напоминает то, что с нами уже происходило, когда мы были детьми. Ты тогда меня тоже считала предателем, а ведь я тебя любил. Тогда любил и сейчас люблю. Ничего не изменилось.

– Нет, все же ты больной…Как ты можешь сравнивать? Я тогда тебе не давалась и у тебя просто взыграла природа, теперь-то я уже не девочка и все прекрасно понимаю. А сейчас у тебя что взыграло? Или я тебя не удовлетворяю?

– Та же природа, Юля. – Он умолк. – Удовлетворяешь. Ты – прекрасная женщина, я никогда не встречал никого лучше. Поэтому завтра ты станешь моей женой. А это все просто природа, как ты выразилась. Просто, как тебе сказать…

– Скажи, как есть.

– Просто у меня, говоря фигурально, слишком большое сердце, чтобы в нем могла жить только одна женщина, даже такая прекрасная, как ты. Но это только шелуха. Это ничего не меняет. Все остальные никогда не займут в моем сердце какого-то особого места, они приходят, чтобы тут же уйти, просто я так привык, пока жил без тебя. Но я люблю только тебя. И всегда буду.

Юля стояла как окаменевшая. Влад встал с дивана и медленно двинулся ей навстречу. В этот момент она вдруг опомнилась. Она рванулась к входной двери, схватила шубу, сапоги и сумку и в чем была, босиком выбежала в подъезд.

… Вторую неделю Влад не мог спать. Он корил себя за то, что напился и наговорил лишнего. Неужели он стал таким самоуверенным, что позволил себе подумать, что Юля снесет такую обиду? Его гордая Юля. Господи, какой же он дурак! Не зря говорят, что если Бог хочет наказать человека, то он лишает его разума. Бог лишил Влада разума. Он звонил Юле, но та не снимала трубку, ломился к ней в квартиру, но она сменила замки в то же утро. Он искал ее на мероприятиях, но было похоже, что она отклонилась от расписания. Он сходил с ума. Неужели конец? Ему было мало просто трахать всех этих баб? Ему было нужно унизить ее, растоптать ее чувства? Он что не мог делать это втайне от нее, ему нужно было обязательно облить ее всей этой грязью? Его Юлю. Самое светлое, что у него осталось. Самое лучшее, что оставалось от него самого. Как он мог забыть об их недавнем разговоре, когда, рассуждая о ревности, она сказала ему все, что думала? Юля же четко дала ему понять, что для нее – главное уважение, и он должен был знать, что с ней нельзя так обращаться. Мудак. Сволочь. Идиот. Он продолжал искать встреч, но все тщетно, Юля куда-то пропала. Может, улетела в Штаты?

… Вдруг та случайная встреча на Садовом кольце… Она увидела его и повернула в обратную сторону. Влад догнал ее и встал напротив. Юля остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. Она была бледна и сильно похудела, под ее глазами были темные, почти черные синяки, а сами ее серо-бирюзовые глаза, от которых обычно веяло весной, потемнели и стали пустыми. У него защемило сердце. Он все же осквернил ее, только вот теперь это больше не заводило его и не доставляло прежнего удовольствия.

– Юля, пожалуйста, послушай…

Она стояла молча и не двигаясь.

– Я не могу без тебя. Мне никогда не было так плохо, если это тебя хоть немного утешит. Я очень люблю тебя. Я знаю, что я сволочь, знаю, что я очень виноват перед тобой, но прошу тебя, нет, я тебя умоляю, пожалуйста, не разрушай сейчас все то, что между нами было. Не уходи, я умоляю тебя. Я никогда никого не умолял.

– Это ты все разрушил.

– Я ничего еще не разрушил. Я кретин, это да, но все еще может быть хорошо. Я все осознал. Прошу тебя, не давай своей гордости управлять твоими чувствами. Ты же любишь меня. И я тебя люблю.

– Гордости? Ты с ума сошел?

– Гордость – это, конечно, не порок, но она всегда мешала тебе жить. Не позволяй ей помешать и в этот раз.

Он уловил перемену во взгляде Юли и понял, что это конец. До этого она смотрела с болью и опустошенностью. Теперь же в ее глазах было одно презренье. Она развернулась и медленно ушла.

Глава 32

Поздно звать тебя сквозь потерю,

Время не повернется вспять.

Я и сам себе уж не верю…

Сам себя предал я опять.

Мы с тобой как песчинки разбросаны,

Друг без друга привыкли быть.

Ты – печаль моя звонкоголосая,

Все же мне без тебя не жить.

Под почти непроглядным сводом

Я кричу, но меня ты не слышишь.

Смотрят звезды лишь с небосвода,

Осудили меня и свыше.

Я все тот же твой верный невольник,

В бедах наших судьба виновна.

Для тебя я теперь лишь раскольник,

Для меня ты – венок терновый.

(прим.: стихотворение «Поздно», автор Анна Кимова)

…

– Влад, нет! – громко прокричала Юля.

Влад на секунду замешкался, чем и воспользовался Дмитрий. Он резко ударил нападающего по руке, в которой был пистолет, и тот выпал. Тогда Дмитрий нанес ему второй удар, пришедшийся в корпус, в результате которого мужчина завалился на бок. Дмитрий быстро поднял с земли пистолет и рукояткой ударил им Влада по голове. Тот упал. С земли поднялся водитель Дмитрия, он был ранен в руку. Второй рукой он помог хозяину поднять с земли нападавшего, который был без сознания. В просвете ворот стояли три женщины и с изумлением смотрели на все происходящее. Юля держала руку у лица и плакала, за плечо ее поддерживала Елена. Анастасия крестилась. Дмитрий и водитель подтащили Влада к воротам и занесли его на территорию. В этот момент из кустов показался человек из охраны Дмитрия. Он вел второго мужчину в маске, одетого во все черное. Одна рука нападавшего была заломлена за спину, другая болталась в неестественной позе, мужчина был ранен. Охранник также завел его на территорию, и ворота закрылись.

… На стуле, повернутом к столу, сидел Влад. Его руки были заведены за спинку стула и обвиты скотчем, ноги примотаны к ножкам. У Влада была разбита голова, из раны сочилась кровь, застилая один глаз и стекая ниже. Кроме него в кабинете были только Дмитрий, сидящий в кресле матери, и его человек из охраны, стоящий возле двери.

– Не могу сказать, что рад знакомству, – Дмитрий сверлил Влада мрачным взглядом исподлобья.

Влад посмотрел на него с ненавистью, ухмыльнулся и сплюнул рядом со стулом.

Дмитрий сказал:

– Что скалишься? Не удовлетворен результатами?

– Да пошел ты!

– Куда? Я и так уже дома, – нота иронии промелькнула в тоне Дмитрия, но он тут же переменился. – И ты на мой дом покусился. Так просто тебе это с рук не сойдет.

Влад молчал.

– Для начала ты мне расскажешь, зачем приехал в Болшев.

– Да что ты? А что ты сделаешь, чтобы меня заставить?

– Мне ничего не придется делать. Ты сам расскажешь. По собственной воле.

Влад хмыкнул, но не сказал ни слова. Тогда Дмитрий обратился к охраннику:

– Позови Юлю.

Ухмылка мгновенно исчезла с лица Влада. Он бросил на Дмитрия усталый взгляд.

– Не надо ее… Я скажу. Убери его. – Влад дернул головой в сторону мужчины, стоящего у двери.

Дмитрий сделал знак, чтобы тот вышел. Охранник все же решил уточнить:

– А…

Но Дмитрий лишь отрицательно помотал головой, тогда его человек кивнул и молча вышел.

– Все равно на этот раз я спекся. Так что мне теперь все без разницы, – тихо произнес Влад.

Он умолк, а затем поднял глаза на Дмитрия и заговорил:

– Я приехал для того, чтобы тебя убить. – Влад снова сделал паузу. – Всю жизнь ведь знал, что на этих баб нельзя полагаться. Ни одному их слову не может быть веры. – Он вздохнул и снова посмотрел в глаза Дмитрию. – Твоя Наташка сказала мне, что Юля, скорее всего, умерла. Она от брата узнала, что ты вертолет вызывал, а в больнице через несколько часов ее и след простыл. И это совпадало с вашей встречей с Мариной.

– Марину за это убил?

Влад вдруг озадаченно посмотрел на Дмитрия, после чего стал еще более хмурым.

– И это знаешь… Значит, это ты меня вел из Пензы. И Кирилла тоже ты вел. Я так и думал. Больно ты шустрый, паскуда.

Дмитрий строго выпалил:

– Прикуси язык!

После некоторого молчания он приказал:

– Дальше!

– А что тебе дальше? Дальше ты все знаешь.

– Говори.

– От хвоста, что ты ко мне приставил, уйти было два пальца. И Кирилла найти тоже. Один я не мог к тебе сунуться, не зная обстановки. Велик был риск, что повяжешь меня. А с учетом того, что Кирилл тебя любит до глубины души, все остальное было делом техники.

– Откуда боеприпасы?

– У Кирилла спроси. Я ехал налегке. С одним стволом.

– У кого отсиживался?

Влад со злостью отрезал:

– Не твоего ума дело.

Теперь он стал спокойным:

– Больше ничего не скажу. Даже если ее позовешь. Но если ты человек, то не позовешь.

– Так человек или паскуда? Или ты еще не определился?

– У меня с тобой счетов нет, – произнес Влад, смотря в упор на Дмитрия. – Теперь. – Он помолчал. – Ошибся я.

– Человеку свойственно ошибаться. – Дмитрий тоже умолк.

После некоторой паузы он добавил:

– А раз уж мы определились, что все присутствующие здесь – люди, так давай по-человечески и поговорим. Я не позову Юлю. Даже если будешь молчать. Во-первых, потому что я уважаю в людях характер. Во-вторых, потому что мне с тобой делить нечего. И самое главное… Мы с тобой своего рода товарищи. Один по несчастью, а другой по счастью. Это уж кому из нас как повезло. Она сделала свой выбор.

В этот раз мужчины долго смотрели друг другу в глаза. Они были серьезны.

– Выходит, зря я прибил эту стерву? И сюда ехал тоже зря?

– Да.

Влад медленно помотал головой из стороны в сторону.

– Комедия ошибок…

– Я прекрасно понимаю, что без связей ты не смог бы так хорошо укрыться от моих людей в незнакомом тебе городе. Но это твое решение, говорить или нет.

Влад смотрел на Дмитрия, как будто изучая его. Не отводя глаз, он спросил:

– Раз ты такой прошаренный, что ж задаешь мне этот вопрос? Сам, что ли, еще не разобрался, кто в этом деле связующее звено?

Дмитрий был тверд:

– Не разобрался. И очень не хочу, чтобы стало поздно, пока разбираться буду. Все слишком далеко зашло. Сегодня кто угодно мог схватить шальную пулю. И ладно, если бы это был я.

Влад долго вглядывался в лицо Дмитрия:

– Неужто, и правда, любишь ее?

– Да, – прозвучал уверенный ответ.

Влад опустил глаза:

– Ты только что говорил о том, чтобы поздно не было… Я, наверное, только сейчас понял, что она значила для меня. – Его взгляд наполнился грустью. – Она была чем-то добрым и хорошим, что как нить тянулось еще из детства, из юности. Это единственное, что оставалось в моей жизни неопошленным. Первозданно чистым. Но я и этого не ценил. – Он умолк, печально глядя перед собой. – Ни в чем не хотел себе отказывать.

Влад грустно ухмыльнулся. На какое-то время воцарилось молчание.

– Мне это тогда казалось несущественным, – продолжал он, – я и не думал, что она этого не примет. Считал, что было вполне достаточно того, что я хорошо к ней относился. – Он с горечью посмотрел Дмитрию в глаза, какое-то время оставаясь безмолвным. – Взял и сам все разрушил.

Дмитрий ответил не сразу. Он был серьезен:

– Вот говорю с тобой и понимаю, ты же нормальный мужик. Зачем тебе было все это?

Влад обреченно вздохнул:

– Веришь, не знаю. Такова видно моя натура. Всегда был игроком. Не мог жить без острых ощущений. А потом, когда она появилась, хотел, чтобы у нее все было.

– Так у нее и так все было.

Влад смотрел на Дмитрия, как будто раздумывая над его замечанием:

– Жизнь прожил, а сейчас спрашиваю, зачем… Нет ответа. Нет цели. Ты спрашиваешь, для чего? Не знаю.

Они снова замолчали.

– А как тебе удалось от конторы уйти? – вдруг с интересом спросил Дмитрий.

Влад ухмыльнулся:

– Мой отец был разведчиком. Он недавно умер. – Он снова сделался грустным и опустил глаза вниз. – Я – сын своего отца.

Дмитрий смотрел на Влада одновременно с уважением и с сожалением. Вдруг тот резко поднял глаза на Дмитрия:

– А ты не задавал себе вопроса, откуда ты знаешь Марину?

Дмитрий задумался, и на его лице отразилась легкая озабоченность:

– Марину? – буркнул он как будто себе под нос. – Так… нас с ней ее муж познакомил…

– А ее мужа? – изучающе смотрел Влад.

– Вадима? Так со сделки мы с ним… знакомы… Он тогда на «Маяке» еще работал… Одно из моих первых крупных дел было…

Влад помотал головой и ухмыльнулся:

– А познакомил-то кто?

– Так Альберт… – выговорил Дмитрий, постепенно осознавая суть сказанного Владом.

Влад молча наблюдал за Дмитрием. Тот застыл на месте, а потом вдруг словно прозрел:

– Альберт Щербаков?

Дмитрий медленно поднялся с места, опираясь на ладони, лежащие на столешнице.

Влад отвернул голову в сторону. Он был опустошен, и теперь ему было все равно.

***

В кухне за столом сидели Анастасия и Юля. У хозяйки дома все еще тряслись руки. Юля налила ей чай.

– Анастасия Владимировна… Настя… Все в порядке!

Девушка медленно опустилась на корточки и обняла женщину за шею.

– Слава Богу, все обошлось!

– Да, Юленька, знаю. Просто нервы. Ты-то как?

– Я в порядке. Сегодня мне уже лучше. Елена Васильевна говорила, что можно будет почаще выходить.

Юля улыбнулась, а Анастасия сначала поцеловала ее в лоб, а затем обхватила ее лицо своими ладонями.

– Как ты там оказалась?

– Я проснулась. Видимо, оттого что вы выходили. Не могла снова уснуть. Немного полежала, потом встала. Подошла к окну. Там увидела Диму. Он шел к машине. Я забеспокоилась, подумала, что что-то случилось, раз он так рано собрался уезжать. Решила с ним попрощаться и спросить, что такое. Когда спускалась вниз, услышала взрыв, потом выстрелы. Я очень испугалась, что это с машиной Димы. – Юлю передернуло. – Дальше – вы знаете.

– Мы с Леной в этот момент в кабинете были. Я ей рассказывала о том, что ночью напали на дом в Зябликово.

– Что?!?

Анастасия кивнула:

– Один человек мертв, второй ранен. И собак постреляли. С утра Тима позвонил, сообщил.

– И они тут же взялись за ваш дом…

– Да. Но Бог есть на свете.

– Но почему Влад?

– Дима собирался сказать тебе утром… Влад разыскивал тебя в больнице. Как-то узнал про вертолет. А когда не нашел, тут же поехал к Марине.

– Так Марина тоже здесь?

– Нет, она уехала в Пензу. И на следующий день была там убита.

– О, Господи… Кто?!? – Юля побледнела. – Влад???

Анастасия снова кивнула:

– Он подумал, что ты умерла. И пришел за Димой.

– Влад? – Юля нервно улыбнулась. – Да что вы! Он бы так не поступил. Я никогда не значила для него чего-то особенного. Он не делал для меня и менее существенных вещей, а уж чтобы натворить такое! Да нет… Это какая-то ошибка.

– Скоро мы все узнаем.

Юля смотрела на Анастасию озадаченно. В этот момент вошла Елена:

– Да-а, скажу я вам… Ну и дела! Парень-то, похоже, рехнулся!

Анастасия вопросительно взглянула на женщину. Та продолжила свою мысль:

– Кирилл! Сбрендил. В смысле тронулся. То есть с ума сошел. Спятил, сдвинулся, свихнулся.

Юля и Анастасия переглянулись, стараясь понять, серьезно ли говорит Елена или это шутка.

– Что уставились? Я не шучу! Он – пациент!

***

В одной из комнат дома на диване лежал Кирилл. Он получил огнестрельное ранение в плечо и был перевязан. Возле двери комнаты стоял водитель Дмитрия. Кирилл катался по дивану и издавал бессвязные звуки вперемешку со смехом. Смех переходил в плач и обратно. Вошел Дмитрий, сделал знак водителю, чтобы тот вышел, и он подчинился. Тогда мужчина подошел к дивану и остановился напротив Кирилла. Тот все продолжал крутить головой туда-сюда. Дмитрий взял графин с сервировочного стола, стоящего рядом с диваном, налил в стакан воду и плеснул в лицо Кириллу. Тот закричал. Дмитрий дал ему пощёчину, и тот вмиг затих, замерев на месте. Налив в стакан алкоголя, мужчина протянул его Кириллу. Трясущейся рукой, клацая о зубы, он осушил стакан.

– Ты напал на дом ночью?

– Д-да. Й-а.

– Зачем?

Лицо Кирилла перекосило нервным спазмом. Он не мог себя контролировать и снова начал плакать.

– Потому что ненавижу! Ненавижу тебя! За все, слышишь? За то, что ты есть. За то, кто ты есть. За то, что ты всю жизнь такой до омерзения непогрешимый! И такой несгибаемый. Непробиваемая сволочь! Тебя же невозможно достать! Ничем! Тебе все пофиг! Даже когда мой батя грохнул твоего ублюдка-отца, тебе было пофиг. – В уголках рта Кирилла стали образовываться белые сгустки. – На тебя и это не произвело никакого впечатления! – он зарыдал. – Я все слышал! Слышал, как он его заказал. Мой родной отец – убийца, понимаешь? Мне было девять лет, когда я узнал, что мой родной батя грохнул отца моего друга! Лучшего друга, которого я так любил! Понимаешь? Я любил тебя, Димон, наша дружба была для меня всем! А мой отец… убийца… Как я должен был жить с этим? Как? Они меня упекли в какую-то больничку. – Слова Кирилла прорывались сквозь рыдания. – И это все из-за тебя! А тебе было все равно! Тебя же ничем не проймешь!

Кирилл снова забормотал какие-то бессвязности. В дверях появилась Елена и застала эту сцену. Дмитрий стоял с совершенно отрешенным видом.

– Дима, пойдем отсюда. За ними приехали. Пойдем, пойдем…

Елена взяла его под руку и потянула по направлению к двери. Дмитрий как будто очнулся, поддался ей, и они вышли, оставив на смену водителя Дмитрия, снова вошедшего в кабинет.

***

– Понимаешь, Тимофей Семенович, какими слепцами мы были? – Дмитрий сидел в кресле матери, а Тима напротив него в другом кресле. – Ведь первое, о чем я спросил Юлю, было, где она познакомилась с Мариной. А себе я тот же самый вопрос задать не удосужился. Дурак!.. – Дмитрий судорожно схватился пальцами за виски.

– Дима, не вини себя. Нельзя объять необъятное. И все знать тоже нельзя. Ни одному человеку недоступно знать все. Понимаешь? Он здорово держался в тени. Ни разу себя не обнаружил. Нигде.

– Но такого просто не может быть! Что, не мелькнул ни по одному из контактов?

– Нет. По большинству твоих контактов его присутствие выглядело абсолютно естественным. С Мариной он сам тебя познакомил. С Натальей общался, как и все остальные твои друзья. В болшевском проекте он был одним из главных членов твоей команды. Поэтому, когда в этой связи он запрашивал нужную ему информацию, это не вызывало никаких вопросов.

– А по Кириллу? По Владу?

– В связи с ними он не появлялся ни разу. С Кириллом он, скорее всего, обо всем условился еще до того, как мы стали вести прослушку. Возможно, еще какое-то время действовал через Наталью. Но он был очень осторожен. В последние месяцы ни разу не засветился ни по одному из контактов Натальи. А Влада мы стали вести только в последние дни. И там Альберт тоже не всплывал.

– Теперь уже и не всплывет. Сто процентов ушел, не сомневаюсь.

– Не кипятись. Никуда он не денется. Куда ему? Найдем.

– И что с того? Все равно ничего не докажем. Так что считай, что ушел.

– Ты не прав. Он, конечно, славно поработал над тем, чтобы его никто не заподозрил. Прямо серый кардинал. Но хоть он и старался не оставлять следов, теперь, когда мы все знаем, найти связь между ним и всем этим делом будет не так трудно. Уверен в этом. Подобные авантюры не проходят бесследно.

– Какова обстановка на данный момент? Даже не спросил тебя, за всей этой суетой.

– В Зябликово работает следственная. У Васи Ропшина легкая контузия, так что, скорее всего, его сегодня отпустят, и он вернется в Зябликово. Бандита отвез к дяде Коле. Жить будет, а вот со службой пока не ясно. Ребят снял с наблюдения. Отправил в Зябликово и сюда. Возле офиса посты пока не снимаю. Теперь по последнему инциденту. С нашей стороны один убитый. Иван. Царство небесное. – Тимофей перекрестился. – Жаль парня. Такая работа. Никогда не знаешь, сколько тебе отмерено. Одно утешает, одиночка, семьи нет. С их стороны – два трупа. Оба из охраны Торбеева. Ну и ранение Кирилла. Так что я удовлетворен. Не зря самых сильных ребят сюда поставил.

– Но как они решились напасть на дом?

– Я задавал себе этот вопрос. Наша с тобой антреприза дала свои плоды. Влад и Кирилл не ожидали, что дом так усиленно охраняется. В Зябликово они видели только одного Васю. Могли решить, что им просто не повезло и тот вышел из сторожки в момент нападения. Ведь когда ребята с границ подтянулись, нападавшие уже ушли. Я уверен, что они и возле дома твоей матери не ожидали встретить такого отпора. А позволить тебе отъехать на машине подальше от дома эти двое тоже не могли. Во-первых, они не знали, что ты поедешь один. Во-вторых, у них банально было мало людей. Одно дело обстрелять вас на месте, другое – напасть в дороге. К тому же ты располагал прекрасной машиной и мог оторваться от преследователей. Ну а далее и так все ясно. Ты ехал к дому, к которому подтянулась половина силовиков нашего района. Они не хотели рисковать тем, что упустят тебя. Поэтому рискнули меньшим. Напали возле дома.

– Что машина?

– Граната прошла по касательной. Сильных повреждений нет. Но бронекапсула нарушена.

– Займись этим. Срочно нужна новая машина.

– Уже. Вопрос недели минимум. Пока будешь ездить на арендованной.

– Понял.

– Теперь по Альберту. Послал ребят сразу, как только ты мне сказал. В доме пусто. В офисе тоже. Собирался наспех.

– Откуда он так быстро узнал? Неужто из новостей? Твои ребята ведь приехали почти сразу.

– Не забывай, что он очень осторожен. Ни разу себя не выдал. Для этого нужно обладать определенным характером и нам с тобой надо это учитывать. Даже на столь важное для него дело он им не дал своих людей в поддержку. Не рискнул. Боялся, что в случае неблагоприятного исхода может остаться след, который выведет нас на него. Я считаю, что ему непременно надо было узнать, чем все кончится. Но он не мог никому поручить этого дела. Думаю, сам поехал за ними и наблюдал со стороны. Поэтому и уходил наспех.

– Хорошо. Что делается в этом направлении?

– Я обратился к своему человеку в министерстве с просьбой помочь. Дело времени, Дима.

***

Анастасия, Елена и Юля сидели за столом на кухне, они молчали. Когда вошли Дмитрий и Тима, Анастасия резко встала, подошла к сыну и обняла его. Дмитрий поцеловал мать в макушку и погладил ее по голове.

– Все в порядке, мама. Успокойся. Все в порядке.

Он подошел к Юле и обнял ее. Девушка приникла к его животу.

– Ты как? – в голосе Дмитрия слышалась нежность. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– В порядке.

– Хорошо. Елена Васильевна, девушки, пойдемте в кабинет. Надо поговорить.

…

– За всеми этими военными действиями стоял Альберт Щербаков.

– Что-о?

– Да, мама.

– Один из твоих друзей, который был на дне рождения? – спросила Юля.

– Да. Только он не просто мой друг. Это один из ключевых людей в моей команде. Видимо, поэтому он все это и задумал. Хотел убрать меня физически и получить все, что останется после меня.

– Подожди, Дима, подожди. Ты уверен? – спросила Елена.

– Абсолютно. Мне рассказал Влад. Он не заинтересован. Ему нет резона врать.

– Влад? – Юля как будто не верила своим ушам.

– Да. Альберт ведь тоже из Пензы. Это он познакомил меня с Вадимом и Мариной Долгопятовыми, а сам он был знаком с ними задолго до меня. Думаю, что Альберт и с Владом Торбеевым познакомился через Марину. Должно быть, он знал, что Владу скоро понадобятся деньги. Возможно, тот даже обращался к Альберту с этим вопросом. Тогда-то Альберт и придумал послать к Владу Кирилла.

Елена отрицательно покачала головой:

– Не верю.

– Лена, Альберт сбежал. Его дом пуст. Мы сразу же послали к нему людей. Но опоздали.

Женщина побледнела:

– Господи, Дима…

– Что такое?

– Они же с моим мужем дружны. Ты ведь знаешь, что Сева два года назад спас его сына… В общем… Сева говорил мне, что Альберт заходил к нему на днях. Спрашивал, как дела. Был удивлен, что меня нет дома. Муж сказал ему, что я пока к Насте поехала, на свежий воздух. Что мне там пишется лучше.

Дмитрий и Тима переглянулись.

– Ничего страшного, Лена. Евсей Петрович же не знал. Он не сказал ему ничего конкретного.

– Но Альберт же мог понять, где Юля…

– Да, вполне. А, значит, знал где я. И послал сюда вооруженных до зубов боевиков.

Елена закрыла лицо руками:

– Господи, Боже мой… – заплакала она.

– Да уж. Умен. Ничего ведь Владу об этом не сказал. Понимал, что им движет ненависть. Боялся, что если Влад узнает о том, что Юля жива, то не пойдет. Вот поэтому первое нападение было на Зябликово.

– А что теперь? – спросила Анастасия.

– Его ищут. Найдут.

***

Ты не привык быть с кем-то рядом

И не привык поддержки ждать,

Ты мог легко стальным фасадом

Судьбы снаряды отражать.

Но в этот раз, врагом повержен,

Лежишь ты с раною в груди,

И треснул твой железный стержень,

Один ты там снегов среди.

Но я приду на поле боя,

Окончится твоя вражда,

И путеводною звездою

Тебе я стану навсегда.

Поймешь, что нету силы тверже,

Чем знать, что в бурю есть маяк.

И ты полюбишь меня больше,

А я люблю тебя и так.

(прим.: стихотворение «Маяк», автор Анна Кимова)

– Дима, ты в порядке? Я вижу, как ты переживаешь. Просто сердце разрывается…

Юля и Дмитрий прогуливались по саду Анастасии и были вдвоем.

– Столько ненависти вокруг! Ты бы видела Кирилла, когда он говорил со мной…

– Он был не в себе. Его психика не выдержала. Елена Васильевна сказала, что он, похоже, тронулся.

– Ты не слышала его. Это, видимо, копилось в нем всю жизнь. Представляешь, оказывается, он ненавидит меня за то, что его отец убил папу.

– Так все же он?

– Да. Кирилл сказал мне, что слышал, как тот отдавал приказ. Оказывается, Кирилла после этого отправили в психушку.

– Боже мой, пути господни неисповедимы! Твоего отца убили, а расплатился за это сын убийцы.

– Что-то в этом роде он мне и сказал… Что мне все равно.

Юля встала напротив Дмитрия и заглянула ему в глаза:

– И ты что из-за этого так себя мучаешь?

– Нет, не из-за этого. – Дмитрий вздохнул. – Просто кругом одни враги. Один из моих лучших друзей оказался предателем и чуть не отнял у меня все, что мне дорого. Второй ненавидит меня просто за то, что я есть. Как жить дальше? Как верить людям?

Юля взяла его за руку и сказала с чувством:

– Дима, ты не прав. Нельзя судить о мире по поступкам нескольких отдельно взятых личностей. И нельзя терять веру в людей лишь из-за того, что на твоем пути встретилось несколько мерзавцев. Ты спрашиваешь, как жить? С уверенностью. Что все будет хорошо, что ты найдешь в себе силы справиться со всеми испытаниями. Потому что тебя окружают потрясающие люди. Понимаешь? Потрясающие! Твоя мать, Тимофей Семенович, Евсей Петрович, Елена Васильевна. За целую свою жизнь я не встречала стольких прекрасных людей. Каждый из них уникален. И в центре их всех – стоишь ты. И ты еще спрашиваешь меня про веру в людей? Вернись на землю, Дима, не гневи Бога.

Дмитрий застыл взглядом на ее лице, а затем порывисто поцеловал Юлю. Она ответила на поцелуй с той же страстью.

Глава 33

Допрос шел уже второй час. За столом сидел следователь, а напротив него Альберт.

– Откуда вы знаете гражданина Торбеева?

Альберт говорил голосом робота:

– Впервые я услышал о нем от Марины Долгопятовой. Полгода назад она обратилась ко мне за помощью в связи с долгами. Она играла в подпольном казино, принадлежавшем Торбееву, задолжала ему много денег. Мы с ней были старыми друзьями, она попросила меня помочь ей с уплатой.

– Вы согласились?

– Нет, отказал. У меня нет привычки оплачивать чужие долги.

– Тогда как именно вы познакомились?

– Меня заинтересовал этот человек. Я поехал в Москву и встретился с ним.

– Как, при каких обстоятельствах?

– Явился к нему в клуб в качестве клиента. По рекомендации Марины. А там уже в беседе выяснилось, что у нас с ним были определенные общие интересы.

– Какие именно?

– В скором времени ему требовалось вывести через его региональный банк крупную сумму денег. А наша команда в Болшеве как раз начинала готовить проект для участия во всероссийском конкурсе. Я понял, что наши с Торбеевым интересы могут быть реализованы одновременно. И взял это на заметку. Четыре месяца назад, когда мы вплотную подошли к участию в конкурсе, я навел Торбеева на Кирилла Лаврентьева.

Дмитрий находился в соседнем помещении, и на столе перед ним стояло устройство, через которое он слышал все, что происходило на допросе. Он был сосредоточен. Между тем следователь продолжал:

– Каким образом?

– При личной встрече. Сказал, что у меня на примете есть человек, который может быть ему полезен.

– Какова была реакция гражданина Торбеева?

– Он сказал, что это ему интересно.

– Что было дальше?

– Я держался в стороне и наблюдал.

– Откуда вы получали информацию?

– От Натальи Север. Она встречалась с Кириллом и передавала мне их разговоры.

– Как часто?

– Редко. Когда Торбеев вышел на Лаврентьева, тот сначала не соглашался. Боялся ставить на карту деньги, которых у него не было. Наталья рассказала мне об этом. Тогда я сам встретился с Кириллом и предложил себя в качестве гаранта. После этого Лаврентьев согласился, полетел в Москву и предварительно договорился обо всем с Торбеевым.

– Как же это вы так неосмотрительно, гражданин Щербаков?

– Давайте по протоколу, – угрюмо заметил тот.

– Как угодно. Чем был вызван такой рискованный шаг с вашей стороны?

Альберт бросил на следователя взгляд исподлобья:

– Кто не рискует, тот не выигрывает.

– Выражайтесь яснее.

– Я должен был использовать свой шанс развязать войну между Кириллом и Дмитрием. А потом убрать Дмитрия. На его месте должен был быть я.

– В каком смысле?

– Зачем быть вторым, когда можно быть первым?

– Вы упомянули гражданку Север. Чего хотела она?

– Не знаю. Кто поймет этих женщин. Чего-то хотела. Главное, что в этот момент наши интересы совпадали.

***

– Расскажите, как и при каких обстоятельствах у вас началась интимная связь с гражданином Лаврентьевым.

Наташа была невозмутима:

– Моя личная жизнь никоим образом вас не касается. Я вообще не должна здесь находиться. Скажите спасибо, что вообще пришла.

– Вы, гражданка Север, не у себя дома, чтобы так разговаривать с должностным лицом. Вас вызвали официально, по повестке. Явиться сюда было вашей обязанностью. Так же, как и отвечать на мои вопросы. Вы прекрасно об этом знаете. Повторяю свой вопрос…

– Да сколько хотите повторяйте. Я к этому делу никакого отношения не имею. И у меня нет ни малейшего представления, что там мужики между собой не поделили.

В соседнем помещении снова сидел Дмитрий, но на этот раз помимо него и еще одного сотрудника, там находился Андрей Север. Они внимательно слушали, когда голос Наташи произнес:

– … и полоскать свою личную жизнь незнакомым людям не позволю. – Девушка решительно посмотрела на следователя. – Мне абсолютно нечего бояться. Поэтому я принципиально не хотела, чтобы на нашей с вами… э-ээ… беседе… – она бросила на следователя провокационный взгляд, – присутствовал адвокат. Но если вы будете на меня давить, то я могу и передумать и привлеку его.

– Повторяю в последний раз. Незнакомых людей здесь нет. Ведется следствие. И вы, гражданка Север, проходите по этому делу как соучастница.

– Что? – возмутилась она.

– Пока как соучастница. Но с учетом показаний основных фигурантов, можете начать проходить и как одна из организаторов. Вам ясно?

Наташа вскрикнула:

– Какой еще организатор, вы что с дуба рухнули?

– Поосторожнее с выражениями. У меня заканчивается терпение, а если оно кончится, вам это на пользу не пойдет. Хотите – вызывайте своего адвоката. Хоть юридическую консультацию привлекайте. Вам это не поможет. Вы крепко влипли. И я советовал бы вам сотрудничать со следствием, а не надеяться на адвокатов, которые тоже еще неизвестно, помогут ли.

Следователь протянул Наташе протокол допроса.

– Чтобы не быть голословным, ознакомьтесь.

Наташа бегло прочитала текст и вдруг побледнела. Она приложила руку ко рту, и на ее глазах от страха выступили слезы. Подняв взгляд на следователя, она спросила:

– Убрать? Альберт что… хотел его убить?

– Именно. И, согласно его показаниям, вы активно ему в этом помогали.

– Это неправда.

– Может, ознакомитесь еще и с протоколом допроса гражданина Торбеева? С тем, как вы навели его на мысль о смерти гражданки Пересветовой. И тем, что за этим последовало.

Наташа моргнула, и на ее щеки выкатились две крупные слезы.

– Да вы что, с ума тут все посходили, что ли? Я же не при делах! Просто отплатила Прудникову за его скотское отношение к женскому полу, но не более того. А вы мне тут дело века шьете!

– Как именно отплатили?

– Как, как… Разными частями тела! Просто хотела, чтобы он денег потерял. Тогда это была бы соизмеримая плата за то, что он мной попользовался, а потом вышвырнул, как последнюю дешевку.

– Выражайтесь яснее. Что именно вы предприняли, чтобы гражданин Прудников потерял деньги?

– Решила натравить на него Кирилла. Для этого стала встречаться с последним.

– Сами решили? Или кто-то вам подсказал?

– Сама, конечно, а что там подсказывать-то было. Все поголовно знали об их вражде.

– А вот гражданин Щербаков, Альберт Геннадьевич, утверждает обратное. – Следователь неожиданно перешел на крик, Наташа дернулась всем телом. – Что это он вас подослал к гражданину Лаврентьеву, чтобы вы разузнали, что тот планирует делать.

Вдруг выражение лица Наташи резко изменилось. Она сделалась абсолютно спокойной и решительной, а слезы высохли.

– А если и так, что с того? Это еще лучше! Не я же это все придумала, – спокойно сообщила она.

Наташа сделала паузу, чтобы понаблюдать за реакцией следователя. Тот тоже изменился в лице, поняв, что, судя по всему, до этого момента перед ним разыгрывали спектакль. Теперь на губах у Наташи появилась легкая ухмылка:

– Я знала, что Альберт спит и видит себя на месте Димы и просто помогла ему осуществить его план.

– План убийства Дмитрия Прудникова?

– Нет! – с чувством сказала она. – Я не предполагала, что он замыслил его убить. Иначе никогда бы не согласилась. Я что, по-вашему, полная дура? Я просто хотела, чтобы Прудникову было плохо. А для этого гораздо эффективнее, чтобы человек жил. Жил и страдал. А я бы смотрела, как он страдает. И радовалась.

Во взгляде Наташи теперь было что-то демоническое. Она наслаждалась происходящим:

– А что дала бы мне его смерть? Ничего, – заключила она. – Так что я не при делах, начальник.

– Следствие разберется кто при делах, а кто нет.

– Разбирайтесь, – сказала Наташа, разглядывая свои ногти.

В соседней комнате мужчины стояли друг напротив друга. Андрей медленно качал головой, как будто он все еще не мог поверить своим ушам. Он был разбит.

– О чем вас спрашивал гражданин Торбеев при вашей встрече одиннадцатого июня сего года?

Наташа ухмыльнулась:

– О погоде.

– О чем он вас спрашивал?

– Его интересовал Дима. И эта его, как ее там… Юля.

– Что вы ему рассказали?

– Я сказала ему, что на дне рождения Димы была какая-то костлявая, с которой он носился. А она его мордой об стол при всех размазала, что, зная характер Димы, вряд ли пришлось ему сильно по душе.

– И какова была реакция гражданина Торбеева?

– Откуда мне знать какова? Проглотил, стал дальше расспрашивать. Утомил меня за пять секунд. Очень мне захотелось от него побыстрее отделаться, вот я ему и выложила, что накануне слышала от брата, что тот Прудникову вертолет послал по его просьбе. Он же у нас сельхоз начальство по району, у него в хозяйстве этого добра хоть жопой жуй!

– Гражданка Север, вы мне изрядно надоели! – вдруг крикнул следователь.

– Это взаимно, может, разбежимся побыстрее?

– Как отреагировал Торбеев? – Голос следователя снова звучал тихо и размеренно.

Наташа засмеялась:

– О-о, он был вне себя! Весь сначала побледнел, потом позеленел, потом покраснел. По его лицу можно было цвета радуги изучать.

После некоторой паузы из динамиков устройства раздался голос следователя:

– Ну у него-то хоть лицо. У вас вот, например, так вообще морда.

– Но-но-но! Попридержи язык, должностное лицо. Ты еще своей морды не видел…

… В автомобиле Лэнд Крузер, припаркованном возле здания следственного изолятора, сидели Дмитрий и Андрей. Андрей был за рулем, а Дмитрий рядом, на пассажирском сидении.

– Дима, прости меня.

– Забудь… Но ты, наверное, понял, что я не просто так договорился о нашем присутствии. – Дмитрий кивнул в сторону здания следственного изолятора. – Я посчитал, что настал момент, когда тебе пора узнать, что из себя представляет твоя сестра.

Андрей сглотнул ком, подступивший к горлу:

– Почему не рассказал раньше? Я же не знал… Про вертолет ей сболтнул.

– Что было, то было. Раньше не мог. Не хотел лезть. Понимал, что ты ее больно любишь.

– Ты прости меня.

Дмитрий положил руку на плечо друга:

– Все нормально. Бывает. И, как видишь, не с одним тобой.

В ответ на его слова, Андрей грустно улыбнулся.

– Ладно, брат, я пошел, – сказал Дмитрий.

Андрей кивнул ему, тот открыл дверь, вышел на улицу и посмотрел на друга.

– Если ее оправдают, то я все равно этого так не оставлю, – тихо сказал Андрей.

– Да ладно, Андрей, не пори горячку. Она твоя сестра. Ничего ты не сделаешь.

– Посмотрим.

Дмитрий бросил долгий взгляд на Андрея и сказал:

– Ладно, бывай!

Он ушел, оставив друга расстроенным и задумчивым.

Глава 34

Юля и дети рассыпались по поляне, играя в салки. Из избы вышли Дмитрий и Константин.

– Спасибо, Костя, что так надолго приютил моих ребят. Они хорошо отдохнули. Прости за незапланированную задержку. Не до того мне было, и я рад, что пока все это длилось, ребята были здесь. Пора им возвращаться, а то потом и подавно их не выковырять отсюда.

– Я был рад поучаствовать в этом. А что задержались, это ничего. Все равно ты нас снабжал всем, чем надо.

– Да, но тебя от дел отвлекал. Что, думаешь, не понимаю?

– Дима, все нормально. Я, правда, был рад. И еще рад, что у тебя все утряслось.

– Если так можно сказать. Ладно, поехали мы. Пусть ребята собираются. Жди завтра. Распоряжусь.

Константин протянул Дмитрию руку, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Юлия Владимировна? Вы еще живы?

Девушка отделилась от толпы детей и подошла к Дмитрию. Она запыхалась.

– Вроде бы да!

Вслед за Юлей подбежал Дениска.

– Дмитрий Владимирович, вы что уже уезжаете?

Дети прервали игру и подтянулись к Дмитрию и остальным.

– Да, Дениска, нам пора.

Мужчина обратился к детям:

– Ребята, завтра до дому, до хаты!

Дети заволновались. Дениска выразил общее настроение:

– Как? Уже?

– Так, товарищи, это еще что за разговоры? – строго спросил Дмитрий. – Вы все взрослые ребята и должны быть очень признательны Константину Сергеевичу и Семену Олеговичу за то, что они позволили вам здесь остаться целых два месяца. Это ведь заповедник. Здесь не должны постоянно находиться люди, тем более вас много. Так что считаю, что ваш отпуск удался. Вы остались довольны?

Послышался хор восторженных голосов.

– Вот и славно! Ну а после вашего возвращения мы с Юлией Владимировной как-нибудь вас навестим.

– Обещаете? – спросил Дениска.

– Честное пионерское!

Дмитрий потрепал мальчика по волосам.

– До свидания! – попрощалась Юля.

Дети стали прощаться все разом. Одной рукой Дмитрий обнял Юлю за плечо, и они вместе направились в сторону выхода из заповедника. Вдруг он остановился и встал напротив девушки. У него было озабоченное лицо.

– Юля…

Она вопросительно посмотрела на Дмитрия. В тоне мужчина звучала нерешительность:

– Я все время хочу тебя спросить, но что-то никак…

– Да, Дима?

– Я очень хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной.

– Так я осталась. Я здесь и с тобой.

Он был серьезен:

– Где-то в глубине твоих глаз я все время вижу сомнение. И вот уже в который раз я спрашиваю себя, в чем дело? Может, ты еще не все решила? Я же понимаю, что ты привыкла совсем к другой жизни. Привыкла быть первой, лучшей. Не уверен, что ты без этого сможешь быть счастливой. И если ты сомневаешься, то, пожалуйста, скажи мне. От этого зависит и моя жизнь. Я должен знать.

Юля глубоко вздохнула, помолчала и уверенно произнесла:

– Дима, я люблю тебя.

Он прижался к ней и тихо произнес с чувством:

– Я знаю. Я это вижу.

Дмитрий отстранился, изучающе посмотрел на девушку и сказал:

– Я тоже люблю тебя. Но я не об этом тебя спросил. – Он был охвачен беспокойством, и на его лице отражалось сильное волнение. – Если бы я был на твоем месте, со мной точно происходило бы что-то подобное. Даже не представляю, что бы со мной было, если бы у меня отняли возможность быть первым. Наверное, моя жизнь потеряла бы смысл. Я не хочу до конца наших дней видеть в твоих глазах печаль, возникшую оттого, что ты жила не своей жизнью. Не представляешь, как это трудно, но… Тогда я бы лучше тебя отпустил.

– Дима…

– Нет, подожди. Помнишь наш разговор после моего дня рождения? Ты тогда сказала, что мы живем в разных городах совершенно разными жизнями. Я все время вспоминаю эти твои слова. – Он вздохнул. – Я одно понял. Таких, как ты – нет, и ты не должна зарывать свои способности в землю. Я не могу за этим наблюдать. Ты должна найти себя. А я не должен тебе мешать.

Юля медленно провела ладонью по его щеке:

– Дима, таких, как ты тоже нет. Ты не мешаешь мне, ты меня вдохновляешь. Печаль, которую ты разглядел – это лишь грусть по моему прошлому. Но она связана совсем не с тем, о чем ты думаешь. У меня впервые в жизни появилось много времени для того, чтобы подумать о том, как я жила, вспомнить обо всех своих драмах, об ошибках, которые я совершала. Понять, кто я есть на самом деле. И, думая обо всем этом, я пришла к выводу, что я всего лишь женщина, которая тебя любит. – Юля замолчала и заглянула в глаза Дмитрию. – Сейчас мне больше нечего сказать о себе. Нечего тебе дать, кроме своей любви. Не в чем сравниться. – В ее глазах появились слезы. – И меня пугает, не будет ли этого недостаточно для такого человека, как ты.

Дмитрий рассмеялся:

– И это все?

Она опустила голову и кивнула. Он взял Юлю пальцами за подбородок и приподнял ее голову:

– Посмотри на меня, – улыбаясь сказал он. Девушка подняла глаза. – Ты неподражаема!

Дмитрий поцеловал ее в лоб и продолжал тоном человека, желающего что-то внушить собеседнику:

– Юля, я раньше никогда ничего не боялся. Был хладнокровен. По сути дела, все мне были безразличны. Кроме мамы, конечно. А потом появилась ты. И весь мой мир перевернулся. В моей жизни появился смысл, – продолжая смотреть ей в глаза, Дмитрий взял Юлю за руку, – я изменился. Насовсем. Понимаешь? Из-за тебя. Это ты меня изменила. Теперь ты бьешься вот здесь, – он приложил ее руку к своему сердцу, – вместе с моим сердцем. И всегда будешь биться.

Две слезинки выкатились из ее глаз. Дмитрий улыбнулся и сказал:

– Последнее, что должно пугать тебя в этой жизни, так это то, что мне когда-нибудь станет недостаточно одной тебя.

Юля кивнула, и Дмитрий провел ладонью по ее щеке. Он снова обнял ее за плечо, и они продолжили движение по направлению к выходу.

– Но ты должна найти себя. Если нужна моя помощь – обращайся.

– Не помню, говорила ли я тебе, что ты удивительный человек?

Дмитрий озорно запрокинул голову назад и сказал протяжно:

– Ну, вообще-то я такого не припомню…

Раздался их смех.

***

Свет вокруг сияет, распахну глаза,

Страх мой исчезает, кончилась гроза.

Я любовь искала, словно яркий свет,

Я ждала начала много долгих лет.

Мне твой поцелуй на вопрос ответил,

Милый, торжествуй – лучший ты на свете!

Лишь в твоих руках нет во мне сомнений,

Растворился страх бывших поражений.

С нами бесконечность всех грядущих дней,

Перед нами вечность, счастья наш хайвей.

Ветер раздувает облако волос,

И рассвет пылает словно абрикос…

Мы нашли любовь, это наш Парнас,

Тайных уголков нет теперь у нас.

Милый, ты готов дать всего себя,

И под этот кров все отдам и я.

(прим.: стихотворение «Парнас», автор Анна Кимова)

Дмитрий и Юля встречали постепенно собирающихся гостей. На Дмитрии были надеты черные брюки и голубая рубашка с расстегнутыми, как и всегда, верхними пуговицами, а на Юле – длинное платье простого кроя из голубого бархата, сидящее по фигуре. Ее волосы были собраны и прихвачены шпильками, в ушах сверкали серьги с крупными голубыми топазами. Они стояли, обнявшись, и приветствовали гостей. Дмитрий подошел к Андрею, выходящему из машины, и обнял друга с особой сердечностью. Тот что-то шепнул ему на ухо, и Дмитрий сделал жест Юле, чтобы она встретила оставшихся гостей. Девушка утвердительно кивнула.

…

– Ну что, похоже, твой Бандит совсем оклемался? – спросил Андрей, когда мужчины уже почти достигли вольера. Прямо у решетки стоял уткнувшийся в нее носом пес. Он немного поскуливал.

Дмитрий улыбнулся:

– Волевой характер. Ты бы видел, как за жизнь цеплялся. Ранение ведь тяжелое было. Говорили, что служить не сможет, а прошло чуть больше месяца, и он почти полностью восстановился.

Пес смотрел в глаза Дмитрия с выражением любви и верности.

– У-у, зверюга! – сказал Андрей. – Как эти ублюдки еще ноги унесли?..

– Против лома нет приема. Спасибо, мимо… В Пирата вот не промахнулись…

– Дима, мне, правда, очень жаль.

Андрей положил руку на плечо друга. Тот с грустью посмотрел на Андрея.

– Все нормально, Андрюх, – Дмитрий похлопал его по спине.

– Хочу, чтобы ты знал, – угрюмо сказал его друг, – я отправил Наташу в Старую Порубежку, в агрокомплекс.

– Это тот, который в Саратовской области?

– Он самый. Ветеринаром. Крупным рогатым скотом теперь занимается.

– И она согласилась? – удивленно спросил Дмитрий.

– А ее никто не спрашивал. Живет прямо там, на поселении. Хоть по профессии поработает. Может, что-то полезное в жизни сделает.

Было похоже, что Дмитрий не верил своим ушам.

– И как она там?

– Мне докладывают, что бесится, конечно. Но над ней стоит серьезный человек, с ним особо не забалуешь. Поэтому тихо бесится. Работает. Зря, что ли, образование получала? Пусть хоть теперь отрабатывает.

– Поздновато ты о ее образовании вспомнил. Но лучше поздно, чем никогда. Не ожидал, что ты на такое решишься. – Дмитрий посмотрел на Андрея, тот был хмур. – Не сбежит?

– Пусть попробует. Из-под земли достану. Тогда ее теперешняя жизнь ей раем покажется. А так, глядишь, через пару десятков лет, может, человеком станет.

Андрей потупил взгляд.

– Правильное решение, Андрюх. Станет-не станет, это не в твоей власти. Но теперь у нее хоть появится шанс.

Дмитрий похлопал друга по спине. Андрей поднял лицо и кивнул в знак согласия.

***

Нет на свете ни души,

Что сможет мне помочь…

Хоть спеши, хоть не спеши,

Уж поздно выйти прочь…

Хоть я и остерегался

С первого же дня,

Стрел оскал предназначался

Только для меня.

Ее ласковые руки

Шею обовьют,

Оглушительные стуки

Сердца с ног собьют…

Ее ласк шальная сладость,

Горькая вдвойне,

Лишь ему предназначалась,

Знаю, но не мне.

(прим.: стихотворение «Стрелы», автор Анна Кимова)

Когда Юля вошла в кухню, там стоял Михаил. Он обернулся на звук ее шагов и улыбнулся:

– Еще раз привет!

Девушка улыбнулась в ответ:

– Привет! Диму потерял? Он с Андреем на улице.

– Знаю. Хотел дать им поговорить.

Юля размешивала салат в хрустальной вазе.

– Слушай, я еще с прошлого раза хотел тебя спросить… Помнишь нашу беседу о политике?

Она посмотрела на него и улыбнулась:

– Такое забудешь…

– Да уж… – посмотрел он лукаво – Так вот… Ты что и вправду тогда сказала то, что думаешь?

Юля остановилась и посмотрела Михаилу прямо в лицо:

– Да.

– Знаешь, а я тогда решил, что ты просто хотела выдержать марку, взять верх в споре. Я рад слышать, что ты не этим руководствовалась.

Юля продолжала хозяйничать на кухне.

– Я не люблю спорить и не считаю, что «в споре рождается истина». Спор – это гейзер, бурный поток. Хотя нет, иначе… Это просто обоюдное навязывание оппонентами друг другу своих мнений. В этом смысле мне гораздо ближе дискуссия. Равноправный обмен точками зрений, когда обе стороны достаточно разумны для того, чтобы признать ошибочность своего мнения под тяжестью аргументов оппонента. Только такой формат общения по-настоящему разумен. Но, к сожалению, он редко встречается. Ведь для этого необходимо, чтобы люди умели слышать друг друга.

– Согласен с тобой. Ты дважды повторила слово «разумен». Похоже, что ты склонна к рационализму. Тогда тем более странно, что политика тебя не увлекает.

– Так сложилась моя жизнь, что я сделала карьеру в сфере, которая очень далека от моих интересов. Но я предпочитаю лишний раз не думать о политике. И по возможности не иметь ни о ней, ни о ее деятелях какого-либо конкретного мнения. По моим наблюдениям, эта тема еще никогда не служила поводом к тому, чтобы сплотить людей. Наоборот, она все больше их разъединяет. Это своеобразное яблоко раздора общеземного масштаба. Даже те, кто находятся в одном лагере, в случае чего всегда готовы перегрызть друг другу глотки.

Все это время Михаил слушал Юлю с большим интересом. Он смотрел на нее изучающим взглядом, как будто столкнулся с точкой зрения, которую слышал впервые. Он сказал серьезно:

– Но это же неотъемлемая часть жизни любого общества! И чтобы понимать, что происходит в мире, от нее нельзя открещиваться.

– Все правильно. Ты – мужчина, и должен мыслить масштабно. Таково ваше предназначенье. «Мыслю, значит, существую». И для мужчины это правильная точка зрения. Иначе ваш мозг закостенеет и перестанет работать плодотворно. Но я ведь женщина. А мы изначально были созданы совсем для другого. Пока мужчина воюет, женщина любит и ждет. По крайней мере, так должно быть, если выражаться хрестоматийно. Только сейчас, в эпоху всеобщего равенства, об этом часто забывают. А я вот помню. Поэтому я всегда хотела заниматься чем-то созидательным, имеющим положительный заряд, объединяющим людей. Тем, что само по себе является благом, ну или хотя бы стремится в этом направлении. Чем-то возвышенным, например, искусством или творчеством. А политику я никогда не любила. Да и, признаться честно, вряд ли когда-то полюблю.

Юля составила лишнюю посуду и стала готовить для сервировки стола вазы с едой.

– Хотя… Знаешь, как это бывает… Может быть, сейчас, когда это перестало быть моей работой, что-то и изменится.

– Юля, ты мне нравишься! – сказал Михаил, дружелюбно улыбаясь. – Это определенно! По-моему, Диме очень повезло.

Девушка с приязнью на него посмотрела:

– Спасибо, Миша!

– Давай помогу. Что отнести?

– Я сама. Мы с Настей справимся.

– А что, наемный труд в этом доме больше не используется? – шутливо поинтересовался он.

Но Юля ответила серьезно:

– После известных событий Дима не хочет, чтобы в доме были чужие люди.

– Ясно.

– Со временем Тима нам подыщет кого-нибудь из ближайших деревень. А пока, я надеюсь, у меня получится и самой управиться.

– Получится, уверен. О, кажется, ребята вернулись! Пойдем к гостям?

Юля кивнула, взяла со столешницы две вазы с салатами, и они вышли.

***

Я хочу, чтоб знала ты,

Что все летние цветы,

Что все радостные вздохи

И счастливые эпохи,

Облака и водопады,

Вихрь и скорость автострады,

Теплый океана бриз,

Сердца юного каприз,

Жажду жизни, силу слова,

Негу теплого покрова,

Радость мысли, сладость слез,

Дар почувствовать всерьез,

Шум колосьев, зверя ласка,

Торжество добра, как в сказке,

Звук дождя и пенье птиц,

Тайну шелеста страниц,

Грохот нашей жизни кузниц,

Тишину уснувших улиц,

Свежий утренний туман,

Колдовской любви дурман,

Гений музыки высокий,

День в раздумье одинокий,

Счастье понятою быть

И понятною прослыть,

Дать земле тепло такое,

Чтоб познала та покоя,

Это все, моя любовь,

Я тебе добыть готов!

(прим.: стихотворение «Я хочу, чтоб знала ты…», автор Анна Кимова)

– Прошу внимания всех собравшихся! – Дмитрий поднял свой бокал. – Мне хочется произнести этот тост за мою будущую жену… – Юля вскинула на него ошарашенный взгляд. Он смотрел ей в глаза и продолжал говорить, – … Юлию Владимировну Пересветову.

Михаил улыбнулся и сказал негромко:

– Юленька, пожалуйста, поосторожнее с эмоциями, а то мы подумаем, что Диме снова от вас попадет!

Гости тихо засмеялись, и Юля тоже смущенно улыбнулась. Дмитрий сделал знак Михаилу, чтобы тот замолчал. Он повиновался.

– Юля, спасибо тебе за то, что, пройдя три километра под дождем, ты все-таки не заблудилась и нашла дорогу к моему дому.

Послышались крики «Ура!», загремел хрусталь. После того, как все выпили за ее здоровье, Дмитрий встал и подошел к роялю, появившемуся теперь в его гостиной, на крышке которого стояла клетка с птицей:

– И в честь дня твоего рождения я хотел бы преподнести тебе небольшой подарок.

Он снял с белой крышки плоский белый конверт, слившийся с поверхностью, открыл его и показал содержимое собравшимся:

– Это годовой контракт на запись твоего альбома со студией звукозаписей «Рекорд Плюс». – У Юли от удивления расширились глаза. – Никто из здесь собравшихся еще не имел удовольствия тебя слышать, но прошу гостей поверить мне на слово, что за столом рядом со мной сидит очень талантливый человек.

– Ура! – крикнул Максим.

Гости снова загремели хрусталем.

Анастасия поцеловала Юлю:

– С днем рождения, Юленька!

– С днем рождения! – поздравил Евсей Петрович

– С днем рождения, поздравляю! – сказала Елена Васильевна, улыбнувшись Юле.

– Юля, поздравляю, очень рад за вас! – заключил Тимофей Семенович.

Все это время Дмитрий продолжал смотреть на нее влюбленными глазами, а она, едва заметно улыбаясь ему, произнесла одними губами: «СПА-СИ-БО!».

Глава 35

Работы по благоустройству набережной реки Пахры начались в середине лета. Команда Дмитрия действовала слаженно, и реконструкция набережной шла быстро. Каждый день Дмитрий и Максим, его главный архитектор по данному проекту, работали на месте, а поскольку погода им благоволила, дело двигалось споро. Отсутствие Альберта никак не повлияло на сроки, и все шло по расписанию.

За минувший месяц, который можно было твердо назвать одним из самых спокойных месяцев в жизни Юли, она наконец-то отдохнула и окончательно пришла в себя. Девушка уже не помнила каково это, ничего не делать, просто жить и радоваться жизни, отдыхать и проводить время себе в удовольствие.

Первые две недели после известных событий, принесших столько потрясений, она просто спала, ела, загорала, купалась и гуляла по окрестным лесам. Вечерами возвращался Дмитрий, который только теперь по-настоящему ощущал всю полноту счастья быть дома. На работе он был весь погружен в процесс, но где-то на задворках его сознания теплилось воспоминание о том, что там, в Зябликого, его ждет Юля. Его Юля. При этой мысли приятное тепло растекалось по его телу, и, если это ему удавалось, он ехал к ней, оставляя дела на Максима и других своих людей. А среди недели он непременно брал хотя бы один выходной, чтобы провести его с ней.

… Юля нежилась на солнце, сидя на лавке в беседке, а возле нее стояла клетка с птицей. Дмитрий был рядом.

– Как это здорово! – сказала она.

– Что?

– Любить. Никогда не думала, что это может быть настолько приятно. – Она мелодично рассмеялась. – Представляешь, какие у меня появились легкомысленные суждения! Это все ты виноват!

Дмитрий тоже рассмеялся. Но вдруг он стал серьезным:

– Давно хотел тебя спросить об одном…

Юля посмотрела на него, жмурясь от солнца:

– О чем?

– Я почему-то был уверен, что в тот день, когда ты очнулась, ты не захочешь меня видеть. Я столько тогда вариантов перебрал у себя в голове, что мне нужно было бы сделать, чтобы ты меня простила. А ты просто взяла и сразу позвала меня. Почему ты так поступила?

– Ты знаешь, я давно поняла, что на одни и те же события мужчины и женщины реагируют очень по-разному. Я с этим явлением часто сталкивалась еще на своей работе. Мужчины порывисты. Особенно в критические моменты жизни. А мы по своей природе менее категоричны, не столь вспыльчивы и более склонны к размышлениям. Я просто попробовала поставить себя на твое место и тогда сразу поняла, каково тебе было узнать все это вот так сразу. Я должна была быть дурой, чтобы после этого не понять мотивов твоих действий. А когда я увидела твою реакцию на следующее утро, то, пожалуй, впервые осознала, что ты, видимо, действительно меня любишь.

– Не знаю, привыкну я когда-нибудь или нет, – он встал и подошел к Юле, – никак не перестану тебе удивляться!

Дмитрий погладил ее по волосам.

– А я – тебе. И тому, что ты для меня делаешь.

– Юля, ничего необычного я не делаю…

– Делаешь. Я всегда мечтала петь, но, признаюсь, очень боялась. Прямо до дрожи в коленках. Не знаю почему. А сейчас не боюсь. Может, это просто ты вселил в меня уверенность?

– Каждый, кто тебя слышал, считает, что ты должна петь.

– Ты, правда, думаешь, что из этого что-то выйдет?

– Уверен в этом. Костя поможет. Он раньше плотно занимался музыкой. Потом все бросил. Но у него осталось много знакомых. Главное, найти для тебя автора.

– Может быть, я и сама что-нибудь напишу. Я всегда хотела, но никогда не пробовала.

– Ну вот видишь, а ты еще сомневаешься! Талантливый человек талантлив во всем. – Он поцеловал ее. – А я вот в тебе не сомневаюсь.

– Спасибо, Дима!

Он улыбнулся. Вдруг Юля спросила с ноткой лукавства в голосе:

– А ты не боишься меня отпускать в такое опасное плавание? Вдруг, если все получится, успех меня развратит, и я тебя брошу?

– Эх, Зяблик, чувствую, разобьешь ты мне сердце, потом не склею, – протянул Дмитрий деланно строго. – А если серьезно, то я буду только рад твоему успеху. Ты его заслуживаешь. Тебя нельзя держать в клетке, ты должна жить на воле.

Вдруг Юля резко обернулась и посмотрела на птичку:

– Дима, а и правда! Давай выпустим нашего зяблика! Мне хочется, чтобы он тоже жил на воле.

Дмитрий улыбнулся и легонько подтолкнул Юлю к клетке. Она открыла дверцу. Птичка несколько раз подпрыгнула, приблизилась к дверце, останавливаясь и наклоняя головку на бок, посмотрела на людей. Еще один прыжок – и она на земле. Замерла, потом прыгнула к их ногам. Еще мгновение – и она уже вспорхнула на бордюр беседки. Еще один взгляд на людей, нежный прощальный перелив. И вот, птица улетела по направлению к солнцу.

– Мне больше не нужны никакие птицы, – сказал Дмитрий, обнимая Юлю, – у меня теперь есть своя, персональная.

Перед ним были глаза его женщины, подсвеченные изнутри ярким августовским солнцем, почти такие же бирюзовые, как и у него самого.

*

Они в лицо мне все смеялись,

И слух ходил, что я больна…

Когда секунды растворялись,

Мне молвили: ты не вольна

Обставить рок, ты невезуча,

Такая, знать, твоя судьба…

Но за мечту, сознанье муча,

Все дни велась во мне борьба.

Я верила, и я мечтала,

Что ты войдешь однажды в дверь.

Я каждый миг тебя искала

И ты со мною здесь теперь.

Скорби́, суровый наблюдатель!

Моя мне вера шанс дала!

Пусть на твой взгляд я – лишь мечтатель,

Не зря я все ж свой путь прошла.

*

Тебе всегда все говорили,

Что надо жить без глупых грез.

Держать синицу, резать крылья,

Ведь не летать тебе всерьез.

Но ты не верил их советам,

Ты знал, что твой удел иной:

Назло рассудочным заветам

Все ждал ты встречи роковой.

Она пришла и озарила

Своим свеченьем жизни фон.

Ты знал всегда, она – Далила,

И только ты ее Самсон.

Ты не был просто лишь мечтатель,

Томимый бредом каждый день,

А был как маг, как заклинатель:

Ты ждал и видел ее тень.

О, мы мечтатели! И ты, и я.

Судьбы писатели и бытия.

Вчера – кочевники, сыны огня,

Сейчас – волшебники любого дня.

(стихотворение «Мечтатели», автор Анна Кимова)

Конец книги.