Читать онлайн Тридцать ударов плетью бесплатно

Глава 1

– Я все равно тебя отымею! Слышишь, с*чка!

Молодой хозяйский сынок Джамаль нагло стоит около решетки широко расставив ноги и жадным похотливым взглядом ощупывает меня.

– Пошел к черту! – тихо говорю пересохшими разбитыми губами.

– Да как ты смеешь, чертова шлюха?! – кидается он на клетку, точно разъяренное животное. – Бычара! Ключ дай! В***у эту тварь! А потом язык ей вырву! Псам отца скормлю!

– Джамаль, успокойся! Ашотджан приказал не трогать девку. Ни мне, ни кому другому.

– Ашотджан мой отец! А значит, ты тоже должен подчиняться мне! Открой, Бычара, делай, что тебе говорят!

– Джамаль, ей только почку вырезали. Пожалей девку, хоть немного!

– Почку вырезали! – сплевывает молодой ублюдок, – А дырку-то не зашили! Я ж ее в дырку долбить буду, не в почку!

Я прикрываю глаза. Не хочу ни видеть, ни слышать обоих козлов. Что Джамаль, наглый, противный, презирающий всех женщин на земле молодой говнюк, что Бычара… Это он сейчас немного проникся, а до того, как эти сволочи вырезали у меня почку для сестренки Джамаля тоже все пытался зажать по углам, присунуть свою дубину, но ему всегда что-то мешало.

Лежу и слушаю их мат. Сейчас я даже рада, что нас отделяет решетка. Иначе разорвали бы. И разорвут. Это – вопрос времени. Все время мне везти не может. И не изнасиловали меня до сих пор только потому что по началу готовили к трансплантации, а сейчас, через несколько недель после нее, и я, и дочка Ашотджана слишком слабы. Старый авторитет держит меня живой и относительно здоровой потому что Лале может стать хуже. Моя почка может не прижиться, и тогда у меня заберут вторую… И лишат жизни не только меня, но и моего бедного не рожденного ребенка…

– Смотри, заснула что ли, шалава! – Джамаль начинает бить камнем по решетке, поднимая дикий шум.

– Себе по башке ударь, тварь! – шиплю я сквозь зубы.

– Я щас тебе этим камнем через решетку в****у – рычит на меня сволочь.

Я слышу посторонний шум в подвале, где находится моя клетка. С удивлением раскрываю глаза. ОН! О боже, он пришел ко мне! Вновь пришел!

Подскакиваю со своего места. Инстинктивно хватаюсь за свежий шрам под широкой белой больничной сорочкой. Мне тяжело стоять, но сидеть я не могу.

– Еще раз увижу тебя рядом с ней, сам в***у, и не камнем, а кирпичом! – ревет, набычившись мужчина. – Усвистел, шакаленок!

И правда, Джамаль такая мелкая сошка, что даже не шакал, а шакаленок.

Если Джамаль и хочет что-то возразить, но от одного взгляда огромного мужчины съежился весь, поджал хвост и быстро удирает из подвала.

– Оставь нас, Бычара! – рычит мужчина на охранника.

– Лев, ты же знаешь приказ Ашотджана. Я не могу оставить девку!

– С Ашотджаном я договорился. Он дал мне пять минут.

Бычара нервно сглатывает решая сложную дилемму: если не пустить Льва, то он его просто по стене размажет, а если поверить Льву, то Ашотджан ему такое не простит.

– Не трать мое время! – рявкает Лев.

Бычара не выдержаивает тяжёлого взгляда. Да я сама еле выдержала его, когда впервые увидела настоящего отца своего ребенка воочию.

– Пять минут! – Бычара нервно тявкает время, удаляясь вслед за шакаленком.

С огромным мужчиной мы остаемся наедине. Я подхожу ближе к клетке. Хватаюсь за нее, потому что уже еле стою. А он подходит ко мне. Мы стоим очень близко друг к другу. Но между нами кованная железная решетка. Я знаю, что бледная и растрепанная. После операции я выгляжу далеко не на миллион долларов, а вот он выглядит. Высокий. Огромный. Сильный. В глазах черная беспробудная ночь. Его руки настолько накачены, что мощнее обоих моих ножек вместе взятых. Гигант. Силач. Отец моего ребенка…

– Он правда от меня? – смотрит на мой плоский живот, скрываемый сейчас полупрозрачной ночнушкой.

– Я говорила вам это, еще до того, как они забрали мою почку!

Лев осматривает меня с ног до головы, но не похотливо, как эти нелюди, а даже немного с… сочувствием. С трудом просовывает длинные пальцы со сбитыми костяшками сквозь решетку и гладит меня по щеке. Этого я уже не выдерживаю. Знаю, что плакать бесполезно. И даже вредно в моем положении, но слезы сами капают из глаз. Лучше бы он не проявлял ко мне никакой нежности. Если испытание грубостью Шакала и Бычары я выдерживаю на ура, то нежность… Это слишком.

– Как ты себя чувствуешь? – он отворачивается. Не может смотреть на мои слезы. – Они издеваются над тобой? Руки распускают?

– Я боюсь за ребенка, – тихо шепчу сквозь слезы.

– А ты уверенна, что он выжил после операции?

– Мне колют антибиотики. Говорят, что влияние на плод минимальное. Но я в таких условиях тут, – оглядываю маленькую грязную клетушку где сиротливо поместилась лежанка, да держатель для капельницы, – я боюсь за него… – я снова всхлипываю, вспоминая сколько страха натерпелась перед операцией, и сколько после. Ведь вполне возможно, что уже и нет у меня никакого ребенка…

– Что мне сделать для тебя, Алина? – впервые называет меня Лев по имени, и от этого хочется плакать еще горше.

– Мне нужно обследование. Грамотное. В клинике. – шепчу я, схватив его пальцы, держась за них как за единственный спасательный круг. – Возможно, наш ребенок еще жив. Возможно, мне нужна другая терапия, другое лечение. Пожалуйста, помогите мне. Ведь это и ваш ребенок. Хотя вы его не хотели и не планировали…

Я уговариваю его, готова на колени встать. Ради жизни своего малыша я готова абсолютно на все!

– Алина. – он осторожно забирает свои пальцы от меня. – Я поговорю с Ашотджаном. Но я не могу ничего обещать.

Я плачу, а его руки сжимаются в кулаки.

– Прекрати, Алина! Иди, ложись. Ты слабая. Сейчас упадешь. Я буду говорить со старым лисом. Слово мужчины!

Лев разворачивается и решительно отходит от моей клетки. Я возвращаюсь на свою лежанку. Надеюсь, Лев найдет правильные слова.

Он мне ничего не должен. Я все понимаю. Он вообще тут ни при чем. Он такая же жертва обстоятельств, как и я. Но он один во всем мире, кто может мне помочь. Надежда. Это все, что у меня остается. Как же меня, в двадцать пять лет угораздило угодить в столь отборное дерьмище?!

Глава 2

Азамат никогда не был добрым ко мне. Ни в начале наших отношений, ни уж тем более, в конце. Отец фактически расплатился мною, продав еще юной студенткой Азамату за долги.

Конечно, со стороны вся эта дикость была завуалирована богатой свадьбой на пятьсот человек, дорогими подарками. Азамат обвесил меня килограммами золота с бриллиантами, чтобы больше соответствовала его статусу… Но все это не отменяло факт того, что мою молодость, мою невинность продали за долги. И Азамат относился ко мне именно как купленной вещи, ни больше, ни меньше.

В первую брачную ночь он взял меня почти силой. Ни о какой подготовке речи не шло. Ни каких ласковых преддверий к дефлорации он не предпринимал. Только хардкор, без прикрас. Содрал с меня дорогое им же купленное свадебное платье, расшитое полностью кристаллами известного ювелирного бренда, поставил в догги-стайл, и вошел на сухую.

Хорошо, что мой первый раз был недолгим. То ли он так изголодался по женскому телу, то ли сказывался его немолодой возраст… Но все закончилось, едва начавшись. Прямо в меня закончилось. Дурочка. Тогда, больше всего на свете я боялась забеременеть от нелюбимого мужчины. Откуда же мне было знать, что у моего мужа проблемы со спермой? Естественным путем мы пытались зачать ему сына почти пять лет, но это все будет после.

А пока, сразу после того как он меня отпустил, я упала на дорогие, расшитые золотыми нитями шелковые простыни, прямо в лужицу собственной девственной крови и беззвучно зарыдала, глуша всхлипы подушкой. А муж… он просто вышел, не говоря ни слова. Будто резиновой куклой воспользовался, а не живой девушкой, собственной женой. Ни единого ободряющего, ласкового или утешающего слова. Ни-че-го. Я ведь для него резина. А с резиной, как правило, не ведут диалогов…

Муж вернулся под утро. Я к тому времени кое-как уснула, но ему было плевать на это. Сонной мне, он подогнул ноги к животу, чтобы ему было сподручнее, и снова резко вошел в меня. Десять фрикций и его семя оросило все внутри меня. О да! Его «любовь» ко мне редко когда длилась больше.

А я растерялась… другая бы в моем положении поставила бы его на место. Сказала бы ему, мол подожди мой дорогой муженёк, пусть у меня там подживет хоть немного, но я молчала. Наверно потому что интуитивно знала, что плевать ему на мои слова. А потому, сцепив зубы терпела небольшую возню, и противное кряканье, когда он достигал оргазма.

Ни о какой учебе теперь речи не шло. Азамат запретил мне посещать университет. Посадил дома. В золотую клетку, где у меня было все, о чем я, простой нищей девчонкой, могла только мечтать. У меня было многое. Все, кроме свободы. Был личный водитель и новенький джип последней модели. Азамат сжег мое водительское удостоверение в камине нашего загородного дома, коротко пояснив свои действия строчкой афоризма:

– Женщина за рулем, что обезьяна с гранатой.

На самом деле, он просто не хотел отпускать меня одну ездить по городу. Только с его собственным соглядатаем, ходившим за мной попятам.

Он даже моих подруг разогнал всех. Запретил видеться с ними, общаться по телефону и соц-сетям. Они не понимали, в какой заднице я теперь нахожусь, и обиделись на меня одна за другой.

Муж выдал мне карточку с практически неограниченными финансовыми возможностями. Но сообщение о любой покупке, даже о банальной выпитой чашке кофе в кафе торгового центра приходило лично ему. Я не покупала ничего недозволенного, а потому водитель просто отчитывался, где именно меня носило сегодня, и то, что он был в этот момент рядом.

Я думала, что своим примерным поведением постепенно усыплю бдительность Азамата и смогу сбежать. Ага. Как же! Какой же глупой и наивной я тогда была…

***

– Подъем! Быстро! – стучит по клетке Бычара.

Неужели я уснула и проспала всю ночь? Хотя возможно, ночь продолжается, ведь в узком окошке под потолком хмуро и темно.

– Вот, переоденься, приведи себя в порядок. Сегодня ты начинаешь работать!

Он открывает клетку и кидает мне комплект спецодежды рабынь. Светлую футболку и легкие брюки. Форма, почти как у медсестер в больницах.

– Поторопись! Ашотджан приказал начинать тебе со второго этажа. Элла заболела. Поэтому твой курорт заканчивается!

Элла, хорошенькая темноволосая девушка с черными глазами. Избили ее наверно, потому что рабыни просто так никогда не «болели». Интересно кто? Клиенты клуба, или свои же, охранники или даже Джамаль… Хотя нет, больше всего интересно, как я, еле стоящая на ногах после операции буду сейчас убирать помещение? Но никого мое состояние не волнует. Непослушание или плохое исполнение работы немедленно караются поркой, битьем, или другим наказанием. Люди Ашотджана скоры на расправу. И тяжелы на руку. Особенно наказывать рабынь любит Джамаль. В молодом говнюке все ярче проявляются садистские наклонности, он становится просто кошмаром для многих девушек.

***

Иду наверх. Жадно осматриваю все вокруг. Стены клуба оклеены дорогими рельефными обоями. Какая красота… в той клетке, где я провела почти два месяца своей жизни стены ободраны и облезлы донельзя. Я уже и забыла, что может быть иначе, что можно жить в красоте и комфорте…

Время, как я и предполагала, шесть часов утра. Несколько ночных посетителей еще в зале, откуда доносится музыка, запах алкоголя и сигарет.

Но мне нужно убирать второй этаж, там, где в номерах развлекаются хозяева и клиенты клуба. Обычно у них специфичные развлечения. И кровати все оборудованы цепями и прочей бдсм-атрибутикой.

С трудом поднимаюсь по ступеням… как я буду все это убирать, вообще непонятно. Я им больше не нужна? Видать, почка прижилась, раз меня полуживую подняли на работу.

Бычара ковыряется в телефоне. Он прикрикнул было на меня по началу, чтобы я зашевелилась, но потом понял, что кричи не кричи, это все равно бесполезно. Я еле шевелюсь не от лени, а от состояния, и охранник решил не тратить на меня свои нервы.

– Алина!

Его голос! Боже, он не ушел с вечера? Я глазам своим не верю! Лев стоит внизу, и хотя выражение лица у него без особых эмоций, но глаза блестят, и по ним я понимаю, что он рад меня видеть. А как же рада я!

Игнорируя Бычару, Лев поднимается по ступеням ко мне.

– Эй, стой! – окрикивает его охранник. – Тебе с девкой нельзя разговаривать!

– Пошел ты! – беззлобно отзывается Лев, не глядя на него. – Куда тебя ведут, Алина?

– На уборку. – смотрю на него снизу вверх, на такого большого и сильного, словно медведя, а не мужчины. Как же мне хочется спрятаться за него от всего этого ужаса, что окружает меня! Чтобы он укрыл меня, пожалел, защитил.

– Какую на хрен, уборку, ты на ногах толком не стоишь! Вы совсем с дуба рухнули? – обращается он к Бычаре.

– Приказ Ашотджана, – пожимает плечами конвоир.

Ну почему я проявляю слабость рядом со Львом? Без него еще как-то держусь, а когда он близко, я то реву как корова, то как сейчас, покачиваюсь.

– Алин! – подхватывает он меня.

Какие у него сильные крепкие руки. А еще он теплый, нет, горячий! Так трепетно держит меня за руку, опирает меня на свое тело.

– Алин, тебя хоть кормили?

– Нет.

Обычно нас так и поднимали, около шести утра, до двенадцати мы убирались на голодный желудок, кормили нас только потом, считая, что работать сытым – не то.

– Бл*ть! Алин, прости, что при тебе, но у меня нет других слов. А ну пошли за мной! – он подхватывает меня на руки, прижимая к своей груди.

– Эй, Лев, ты о*уел? Оставь девку! Я щас шмальну, слышишь? – и хотя Бычара угрожает, но в действиях его нервозность, а в голосе неуверенность.

– Пошли вы все тут на хрен, уроды! – шипит Лев сквозь зубы. – Накормлю ее завтраком и отдам!

Бычара в растерянности. Со Львом ему тоже неохота связываться. Он плетется за нами, тогда как Лев уверенно несет меня в зал, к барной стойке.

– Чай сделай, зеленый, – бросает Лев бармену, внимательно разглядывая мое бледное лицо, – сладкий. Бутерброд сооруди, и шоколад дай, вон тот бельгийский. На мой счет запиши!

Я сижу в темном прокуренном зале, в уголке, на диване прожжённым сигаретами. Так шумно и орет музыка, но это не имеет значения. Напротив меня сидит мой спаситель и смотрит на то, как я уплетаю добытый им завтрак. Бычара устроился поодаль, втыкается в свой телефон.

Лев протягивает мне кулак, и пальцами манит мою руку. Я вспыхиваю. Такое невинное движение, такое проявление нежности, а я снова реветь готова, потому что отвыкла от этого. Совсем дикой и запуганной стала. Я тяну к нему свою ладонь, а он что-то вкладывает в нее, холодное и металлическое.

– «Спрячь», – произносит одними губами.

Я делаю вид, что поправляю брюки, но на самом деле роняю складной ножик, а это именно он, к себе в карман.

– Вы поговорили с Ашотджаном? – спрашиваю самый волнующий вопрос.

Лев смотрит на меня с сочувствием.

– Он обещал подумать. Не все так просто, Алина. Они с Азаматом друзья. А твой бывший муж поставил на тебе крест.

Самый вкусный в мире шоколад горечью тает во рту. Азамат сгноит меня тут. Никогда не простит мне того, чего я не совершала. И даже Льву не спасти меня…

У Бычары звонит телефон, а я вздрагиваю. Он привстает, отходит к выходу из зала, чтобы орущую музыку не было так слышно. Лев тут же пользуется этим. Мгновенно оказывается около меня, обнимает за плечи, привлекая к себе.

– Ты – сильная, Алина! Ты должна вытерпеть это все. Отсюда можно выбраться. Но нужно время. Сегодня я снова буду давить на старого лиса. Думаю, он разрешит.

– Вы дали мне нож? – вдыхаю я его умопомрачительный запах чистого мужского тела, смешанного со свежим горьковатым запахом его парфюма.

– Да. Но только для самообороны. Не размахивай им, Алина. Бей прицельно, если шакаленок полезет к тебе.

Он гладит меня по волосам. Ласка совсем невинная, но для меня это все равно слишком много. Я плачу, а он поднимает мое лицо за подбородок и нежно зацеловывает мои слезы.

– Вот этого не надо, Алина. Нашему ребенку не нравится, когда ты плачешь.

– Откуда вы знаете? – улыбаюсь я сквозь слезы, совершенно смущенная его поведением.

– Я знаю. – уверенно отвечает этот большой надежный мужчина.

Глава 3

После чудесного утра в компании отца своего ребенка, я не то что еле хожу, я парю от счастья! Лев сделал удивительную вещь: вселил в меня надежду хоть на какое-то будущее!

Во-первых, он назвал ребенка «нашим»! Ведь это так! Он именно «наш», мой и его! И лучшего отца для своего малыша я и желать не могу! Во-вторых, он обещал, что отсюда можно выбраться! Нужно только запастись терпением! А уж я это могу! Сцеплю зубы, сожму кулаки, но выберусь отсюда! Ведь я нужна своему ребенку! Живой, и по возможности здоровой, нужна! А посему, лучше выключать психику и включать здоровый пофигизм на этих уродов. Тупо делать то, что они говорят.

Я принялась за уборку с удвоенной силой. Наоборот, лежа на лежанке, взаперти, в клетке, точно птица с оборванными крыльями, время не идет вообще! А тут оно летит! И отвлечься можно! Нет, физический труд просто необходим в моей ситуации, расхаживаться-то после резекции надо! Только нужно дозировать нагрузку. Тем более после операции.

Бычара заводит меня в номер, закрывает на замок, и через какое-то время появляется проверить, закончила ли я уборку, если да, то запирает в следующем номере, а если нет, ворчит, но не подгоняет. И откуда только в нем человечность появилась?

К третьему номеру я уже порядком устаю. Пот валит с меня градом, несмотря на то, что я не надрываюсь. Собираю раскиданные повсюду презервативы, тюбики от анальных и вагинальных смазок, бутылки от спиртного и бычки в пепельницах в огромный пластиковый мешок, перестилаю чистое белье на постелях, смахиваю пыль и орудую моющим пылесосом. Правда меня очень мутит, когда мою с хлоркой унитазы, но в целом, всё терпимо. Возвращаться в клетку не хотечется до ужаса. В номерах хоть какое-то разнообразие…

Интересно, Лев тоже провел сегодняшнюю ночь в одной из этих комнат? Один или с девушкой? Нельзя об этом думать, ведь при мысли о ком-то другом рядом с ним, мне сразу делалается грустно. Я ничего не знаю о нем. Возможно, у него есть любимая девушка, возможно, он даже женат! Такой красивый привлекательный надежный мужчина… о таком можно только мечтать! Но он скорее всего давным-давно прибран к заботливым женским рукам!

Как же так случилось, что его сперму случайным образом использовали вместо семени Азамата, и оплодотворили ею меня? У меня до сих пор нет ответа на этот вопрос. Азамат не захотел поверить в подмену. Да я бы и сама не поверила, случись это все не со мной! Причем, мой муж не поверил очень избирательно. У него не было ни единого доказательства моей измены, ведь я всегда была под замком, или под надзором его человека, а Льва в период зачатия нашего малыша вообще не было ни то что в городе, а в стране! Он был в Европе, и Шенген, красноречиво предъявленный моему мужу в загранпаспорте спас Льва от убийства.

И если Азамату пришлось признать под напором неопровержимых доказательств, что Лев не касался меня ни разу, то мне он не поверил на прочь. Знаю, это ужасно нелогично. Но сам факт того, что я забеременела от чужого мужчины взбесил его до такой степени, что я оказалась тут. В рабстве. В насильственном донорстве.

Подозреваю, что он просто решил избавиться от надоевшей игрушки, и моя беременность стала лишь предлогом. В подтверждение моим догадкам, ходят слухи, что он взял себе новую девушку, которой едва ли исполнилось девятнадцать лет! Наверно, уже успел жениться, потому что мое свидетельство о смерти, заверенное нотариально как полагается, уже лежит у Ашотджана в сейфе! Они выправили его, когда вырезали мне почку, оформив это так, будто берут орган у трупа. Поэтому для всего мира я умерла от несчастного случая, и единственная надежда для меня, это Лев!

Застываю с мокрой тряпкой в руках посреди комнаты. Вспоминаю сегодняшние прикосновения Льва. Его запах… Блаженно улыбаюсь. Его поцелуи, стиревшие мои слезы… его слова о нашем ребенке…

Ключ проворачивается в замке. Я раскрываю глаза, готовая вновь выслушать ворчание охранника. Но это не бычара, к сожалению…

Нагло посмеиваясь, прищурившись, словно обкурился, в комнату вваливается Джамаль!

– Ну что, сучка, попалась? – идет он прямо на меня. – Ща повеселимся!

***

Лев

Еду домой. В голове пустой гул. Всю ночь не спал, околачивался в клубе. Пытался уговорить старого лиса, но все, как и говорил Алине, не так просто. Ее придурочный муж не оставит ее в покое, пока не сгноит в этой клоаке!

А я ведь тоже хорош! Не думал, не гадал, и умудрился в суп попасть, как тот индюк! И ведь дал зарок себе не сближаться с девушкой. Не мои это проблемы, не моя война! У меня что своих зае*ов мало? А Алина уже создает мне такие, что грохнут меня где-нибудь под мостом, и искать никто не будет. Вернее Тигран будет, чтобы и его грохнули. За компанию.

Черт! Бью по рулю, а рядом свистит гаишник.

Не свисти, бл*! Денег не будет!

Чуть опускаю стекло и сую ему пятитысячный «спецталон». Пусть идет в жопу! Пусть все идут! Я устал. Не спал. Голодный и злой!

В лифте еле стою. Глаза слипаются. На шестом этаже заходит Светка. Бывшая эскортница, а ныне любовница соседа-бизнесмена. Он то ли купил ей тут хату, то ли снял. В общем, захаживает она ко мне периодически. По-соседски, так сказать. Бизнесмен-то богатый, а член вялый. А Светка девка молодая, с аппетитами. Короче оба мы стресс так снимаем, периодически.

– Ле-ва! – подается она ко мне, призывно улыбаясь.

Обниматься лезет. Склоняет мою голову и шепчет в ухо, душА своим конфетно-карамельным запахом.

– Сто лет тебя не видела, Лёв, соскучилась вся, истосковалась! – и руками быстрей за НЕГО хватается.

А от меня до сих пор Алиной пахнет, и ее лицо несчастное перед глазами. Ее даже обнять страшно, такая она хрупкая и беззащитная в моих медвежьих объятиях…

Убираю быстрей Светины руки от ремня джинсов, мягко отставляю ее в сторону, хоть и бугай, но поведение самца гориллы не входит в паттерн моих правил по отношению к женщинам.

– Не сегодня, Свет.

– Почему?

– Настроения нет!

– Так давай, я тебе его подниму, Лёва! – не отстает эта женщина.

– Свет! – в моем голосе появляются металлические нотки. – Я не хочу. Точка!

Не попрощавшись, Света пулей вылетает из кабины. Ну и пошла к черту!

Захожу к себе в квартиру, снимаю куртку. Запах Алины усиливается. Она ведь беззвучно плакала в мою футболку. Не на показ, знаю я эти женские показательные выступления. Так вот, бедная девочка плакала от горя. От безысходности. А я не мог ничего поделать. И это добивало меня больше всего.

Зачем спустился ночью к ней? Я и сам не знаю. Но совесть терзает меня с того самого момента, как мне сообщили, что моя сперма оказалась в организме незнакомой женщины. Я не хотел принимать эту проблему на себя. Кое-как отбрехался от предъяв Азамата, чудом жив остался… Но девушку было ужасно жаль и я решил проверить, жива ли она, жив ли ребенок.

Лучше бы не ходил туда. Я совершил большую ошибку. Пообещал ей то, что вряд ли смогу выполнить. Я – урод, скотина, но я не мог по-другому! Эти козлы вырезали ей почку, скорее всего, она потеряет ребенка. Невозможно просто выносить беременность в таких условиях. И скорее всего, она сама не выживет. Но я попробую дожать Ашотджана на счет обследования. Ведь я обещал ей!

Иду в душ. Под тугими струями вновь вспоминаю ее. Бледная, подавленная, испуганная. Но не сломленная. И красивая. Да, пожалуй в нее легко влюбиться. Миниатюрная, волосы цвета спелой ржи, большие блюдца синих, васильковых глаз, губки пухлые, которые обязаны быть залюбленными, заласканными, зацелованными, а не вот это вот все!

При мысли о ней я возбуждаюсь. Смотрю на то как мой член наливается кровью, становится колом, твердым монолитным сооружением. Утром, утешая ее, я тоже возбудился, но очень постарался, чтобы никто этого не заметил. Не хватало еще смутить девушку этим, чтобы она и мне перестала доверять!

– Прекрати, похотливая скотина! – прикрикиваю я на себя. – Ты же не будешь дрочить на мысленный образ несчастной рабыни?!

Говорю-то я одно, но моя правая рука поступает по-своему. Она обхватывает ствол, движется вверх-вниз, убыстряя темп. Я представляю себе, как целую Алину, как подхватываю ее под аккуратные ягодицы, как закидываю ее ноги к себе на бедра и аккуратно вхожу в узкую до невозможности дырочку. Я представляю, как ее гибкое тонкое тело отзывается на каждый мой толчок, как она обнимает меня за плечи, как прикусывает мою губу в особо острые моменты. А я тянусь к ее упругим грудкам, чтобы приласкать соски по очереди, и сорвать ее сладостный стон.

Надо действовать аккуратно, чтобы потихоньку отогреть ее от всего ужаса, который ей довелось пережить. Да, я был бы очень нежным и осторожным с ней. Ни капли грубости, только плавные медленные движения, чтобы не навредить ей. Но в какой-то момент, мои поступательные движения убыстрились бы. Я прикоснулся бы к горошине, чтобы дополнительно стимулировать ее, потому что очень хочу, чтобы мы закончили в унисон. Одновременными движениями пальцев и собой я довел бы ее до пика, и только потом разрешил бы закончить себе. А потом бы я сам освежил ее в дУше, и отнес отдыхать в спальню, где мы бы обязательно продолжили любить друг друга.

Но увы, я заливаю спермой свой кулак. И хотя тело получает желаемую разрядку, но разум страдает, что нет никакой Алины рядом. И вряд ли будет. Она внизу, в грязном подвале, после тяжелой каторжной работы, которую ей нельзя выполнять! А я тут, у себя в пентхаусе, самоудовлетворяюсь как животное, и ничего не могу поделать, потому что обстоятельства, мать их, выше меня!

Нет, я не должен бросать ее в беде. Отосплюсь и снова поеду в клуб! Надо дожимать лиса. Только бы ее там не тронули! Особенно шакаленок!

Глава 4

– Ко мне! – приказывает Джамаль, прикрывая за собой дверь.

Я стою, не шевелясь. Моментально вспоминаю о притаившемся в кармане подарке Льва. Ножик там, и эта мысль греет меня, придает мне сил.

– Оглохла, сучка? – оказывается он так близко, что я чувствую от него запах дорогого виски. Дешевый этот ублюдок не употребляет. – Так я тебе сейчас уши отрежу, все равно незачем!

Он и правда вытаскивает здоровенный солдатский нож, складной с красивой резной рукоятью. Приставляет мне его к горлу.

– Выбирай, ухо, а может палец? – ухмыляется молодой урод, хватая меня за мизинчик, – а может что-то еще? – кладет ладонь на грудь и грубо трет сосок через ткань футболки.

С отвращением выдерживаю грубую ласку. А может, обойдется все? Сейчас подержится за сиськи и отстанет? Потому что если сейчас применю ножик, то меня точно убьют. Смерть Джамаля мне никто не простит!

– Застыла, сучка? Боишься меня? Правильно делаешь! Я убью тебя! Но сначала… ножом он задирает низ моей футболки кверху. Немного карябает кожу, специально.

– Ох, них*я себе! – видит он огромный, плохо заживший шрам, пересекающий мой бок. – А может, вторую почку достанем, а красотка? – улыбается он как больной маньяк. – Прямо через него? Я могу! Я же хирург, бл*! Щас чиркну, и все наружу, да, сучка?

– Член себе чиркни! – не выдерживаю я.

Знаю, что зря это сказала, надо было терпеть. Он меня просто запугивал, духу бы не хватило что-то сделать, но слова вылетели и произвели соответствующий эффект.

– Ах ты стерва! – схватил он меня за шею, и потащил к кровати, – да я тебе щас язык твой поганый отрежу!

Он кидает меня на чистую, только что замененную простынь, сам наваливается сверху, прижимая меня всем своим телом. Шакаленок далеко не такой огромный и массивный как Лев, но все же он мужчина, и физически превосходит меня.

Вопреки угрозам, лезет он не за языком, а мне в брюки! Вот и повод законно изнасиловать пленницу – мол сама спровоцировала, сама виновата. Как же я его ненавижу! Не дамся ему, только не ему!

Кое-как добираюсь до кармана, пока он возится со своей одеждой.

Как там говорил Лев? Не размахивать? Бить прицельно? Лезвие очень маленькое. Несколько сантиметров не убьют мудака, но остановят. Он тем временем приспускает джинсы и вжимается в меня своим оттопыренным отростком в трусах. Вот он, шанс!

Я бью его ножом прямо в бедро. Всаживаю все лезвие до миниатюрной рукояти.

– Бл****ь!!!!! – визжит ублюдок на все здание. – Ты что наделала, сволочь? Тварь?!

Он отскакиевает от меня и в ужасе таращится на собственное, сочащееся кровью бедро.

– Бычара! Бычара, помоги! – истерически верещит ублюдок.

Как и все садисты, он очевидно панически боится собственной боли и крови, а посему, поглядев несколько мгновений на свое ранение, шакаленок закатывает глаза и противно шмякается на пол, как мешок с дерьмом.

Я все еще лежу на кровати, с задранной футболкой, и темнотой в глазах, нервное напряжение и страх тоже сказываются на моем состоянии. Я чувствую на боку непривычную мокроту и липкость. Скашиваю глаза прямо туда… Кровь на месте шрама! Все же швы разошлись, не выдержав нагрузки. В висках стучит от страха и паники.

В комнату влетает Бычара. Он что-то орет в телефон, сгибается над припадочным Джамалем. Комната быстро заполоняется людьми. На меня орут, кроют матом на чем свет стоит, но все это я слышу, словно в тумане. А потом и вовсе меркнет свет.

***

Прихожу в себя, медленно вспоминаю, все что было накануне. Я снова в своей клетке. В моей вене утоплена иголка катетера, а по системе капельницы вводится какой-то препарат. Шевелю свободной рукой по шраму. На ощупь он заклеен широким медицинским пластырем.

Рядом с моей клеткой развалившись на стуле сидит Бычара. Он реагирует на шум от моего шевеления и вытаскивает рацию.

– Очухалась! – коротко гавкает в нее.

Далее минут десять ничего не происходит, но потом в подвале появляются такие люди! Год бы их мои глаза еще не видели, этих людей! Старый лис и его шакаленок, который в отличие от меня бодро передвигается на обоих ногах. Эх, слабо я его пырнула…

– Дверь открой! – негромко приказывает Ашотджан Бычаре.

Бычара немедленно подрывается выполнять приказ шефа.

Я не желаю ни приветствовать обоих козлов, ни желать им здоровья, а посему молча смотрю вперед на грязную ободранную стену.

Ашотджан вальяжно входит в клетку и опускается на подобострастно подставленный Бычарой стул. Джамаль мыкается за ним, подходит ко мне и отвешивает звонкую пощечину.

– Сука!

– Сынок! – все так же негромко произносит старый бандит, – Нельзя бить лежачих. Это раз. Нельзя бить больных и слабых. Это два. Женщин, а особенно, лежачих под капельницей, и подавно. Это три.

– Да я ее вообще убью, эту тварь! – истерично выкрикивает придурок, – Ты видел как она мне нож в ногу всадила? А если бы горло вспорола?! Где вообще откопала его?

– Вот поэтому я и пришел с ней поговорить. – осаживает лис шакаленка. – Алина, – обращается он ко мне, и в его тоне не мелькает ничего хорошего. – Ты неподобающе ведешь себя на моей территории!

– Он полез ко мне! Изнасиловать хотел… – я тоже молчать в такой ситуации не собираюсь.

– Да кому ты нужна, насиловать тебя! – сплевывает говнюк прямо на пол. – Да мне любая даст! Ноги раздвинет, умолять будет! На тебя у меня даже не встанет!

Ага, не встанет. Вставал, еще как. Особенно утром!

– Алина. – вновь прерывает своего говнюка Ашотджан. – Мы все к тебе очень хорошо относимся все это время. Ты поделилась почкой с Лалой, и мы этому очень благодарны.

Поделилась, ага. Какой же он сволочь и лицемер!

– Мы создали тебе все условия для реабилитации, для восстановления, хотя могли бы сразу кремировать, ведь документ о смерти уже у меня на руках! Мы даже беременность твою сохранили, я обеспечиваю тебя лекарствами последнего поколения, чтобы не навредить плоду!