Читать онлайн Ловцы небесных алмазов бесплатно

Глава 1. Предсказание

Книга посвящается Нине Васильевне Смирновой, моей любимой бабушке и главному консультанту по тем временам, о которых рассказывается в этой истории. Моя дорогая бабушка! Тебя больше нет с нами, на бренной Земле, но ты навсегда в моем сердце.

Планета Земля, страна СССР, город Москва

5 июня 1958 года по земному летоисчислению

Петр

– Петька!

– Слушаю, Василий Иваныч!

Любуясь в шкафном зеркале, как ладно на мне сидит новенький коричневый костюм из дорогого ателье, я пригладил чубчик стиляги, чтобы торчал задорнее.

Поскрипывая деревянной ногой, отец прошел мимо меня дважды, проделал маршрут от окна до двери и обратно. Придирчиво заглянул мне в лицо и в зеркало.

Я любил подшучивать над его сходством со знаменитым комдивом Чапаевым. Заключалось оно большей частью в усах, ну и в имени-отчестве тоже.

Отец прошел войну, в бою потерял правую ногу и был контужен. Левое ухо у него не слышало и правое работало плохо. Говорил он оглушительным басом, и в ответ ему приходилось кричать.

Отцу еще повезло. Ни один из дядюшек и дедушек не вернулся с фронта. Прадед из клинской деревни ушел в лес партизанить, там и сгинул.

Командир отметил героизм отца, после войны помог с продвижением по службе. Благодаря крепкой боевой дружбе Василий Воронцов дорос до члена ЦК КПСС, но сохранил прежнее простодушие в общении с людьми, не возгордился и не превратился в скупердяя.

Война преследовала отца не только в кошмарных снах, от которых он часто просыпался с криками и в поту. Он в каждом встречном иностранце видел будущего врага, налетчика. Будь его воля, он бы выкинул из дома все мои раздобытые у фарцовщиков книги американских фантастов, среди которых были творения Рэя Брэдбери, Роберта Хайнлайна, Артура Кларка, и самодельные пластинки из рентгеновских снимков. Мама не разрешала, заступалась за меня и уговаривала мужа, что случись новая война, знание вражеского языка пригодится сыну в разведке.

Я не хотел и думать о войне. Хватит. Владение английским языком позволяло читать увлекательные книги, понимать, о чем поется в модных шлягерах. Довольно впитала родная земля человеческой крови. Мир, труд, равенство и братство. Вот к чему давно пора стремиться людям всей планеты.

– Таак, товарищ комсомолец! Какие у вас планы на вечер? Гляжу, вы опять в клуб собрались на танцульки! Небось с той напудренной плюшкой… Как там ее… Зинкой?

Отец нежданно заглянул мне через плечо. Не заметив его, я брызнул одеколоном прямо ему в усы вместо своего галстука.

Расчихавшись, он выскочил на балкон и там умылся водой из глиняного кувшина для полива маминых любимых гераний и фуксий.

– Прости, папа. Я тебя не заметил, – мне только и осталось скромно извиниться. – Мы идем в кино с Зинаидой Метелкиной.

– Ты слона не заметишь у себя под носом! – отец вернулся с балкона, встал передо мной, важно подбоченившись. – До чего ты легкомысленный стал, Петька. Вконец распустился с капиталистическими плясками! А эта Зинка! Дочка директора кондитерской фабрики! Белоручка! Избалованный поросенок на горошине! Какая выйдет из нее жена, ты хоть подумай?! Станет ли она стирать пеленки за ребенком, носить кастрюли и тазы? Она тяжелее ложки ничего в руках не держала. Конфеты горстями трескает! А что с той Зинкой будет через десять лет? Она в трамвай не влезет! В дверях застрянет. Через турникет метро не протиснется.

– Тогда ее будет личный водитель на “Чайке” развозить, – я попытался перевести спор в шутку.

– Тебе нужна хозяйственная, суетливая жена, – не унимался отец.

– Которая коня на скаку остановит, – сострил я.

– Зря смеешься. Твоя бабушка не коня, а разъяренного быка за рога поймала и усмирила. Вот! Скоро и ты познакомишься с деревенской скотиной. Потрудишься на свежем воздухе. Мой однополчанин Степан, председатель колхоза, будет рад принять студента на летнюю подработку. Авось, ерунда из башки выветрится на свежем воздухе. При колхозе открыли кружок юного электротехника для пионеров. Им нужен преподаватель. Ты как раз-таки сгодишься со своими грамотами и дипломами по изобретениям. Ишь как приноровился настраивать приемник на капиталистические волны, чтобы слушать всякий там джаз. Лучше бы прослушивал переговоры американских военных командиров. Узнал бы, когда они планируют напасть на Советский Союз.

Я хотел в сотый раз сказать отцу, что никто, к счастью, не планирует нападений. Мир фашистами насытился по горло. Но понимал, что как и прежде, отец не поверит.

– Я не хочу в колхоз! К безграмотным трактористам и дояркам! К скотине тем паче не хочу!

– Да тебя, Петька, не в колхоз, а в космос хорошо бы запустить, – махнул рукой отец, взглянув на включенный телевизор. В известиях показывали новый спутник и говорили об успешном полете собачьего экипажа. – А то у тебя, как погляжу, все одно на уме. Девчонки и танцульки!

– У меня и в космосе, и в далеких неизведанных мирах, то же самое будет на уме, – я рассмеялся, приплясывая. – Танцы и девушки. Девушки и танцы.

Зазвонил телефон. Мой музыкальный слух долго не выдерживал режущих, не мелодичных звуков. Я первым снял трубку с тяжелого зеленого аппарата на комоде и, подражая отцу, важно пробасил:

– Алло. Воронцов у аппарата.

– Петечка, здравствуй! – радостно защебетала старшая сестра.

Узнала, как ни старался. Какой я ей Петечка? Все не возьмет в толк, что мы давно выросли.

– Катюша, как поживаешь? – отплатил той же монетой. – Не замерзла в тайге? Ты у нас тепличное растение.

– В Иркутске тоже лето есть! – ответила сестра чуток сердито. – И живу я не в таежном домике, а в городском общежитии. Ты не поверишь! – ее охватил прежний восторг. – Предсказание гадалки сбывается в точности. Я познакомилась с замечательным парнем. Зовут его Владлен! Редкое имя. Родители назвали сына в честь Ильича.

– Совет вам и любовь, – буркнул упавшим голосом и передал трубку отцу.

Катя сразила меня наповал своим Владленом. Аж сердце кольнуло. Как обмороженный заблудившийся старик, которого бабушка с подругой случайно встретили в зимнем лесу и вывели к деревне, я пошел на балкон, пошатываясь и хватаясь то за ветку фикуса, то за косяк стеклянной двери. В глазах темнело. Суеверный ужас, постыдный для комсомольца, проникал все глубже под кожу.

Взялся за накрепко привинченную железную шпалеру для вьющихся гераний, чтобы не упасть с балкона, и застыл, вспоминая тот удивительный вечер.

Кате повезло. Мне гадалка напророчила такого… Не поймешь, не разберешь толком, что к чему, а припомнить страшно.

Прошлым летом гостили мы с сестрой у бабушки. Всякий раз, когда я там бывал, нехорошо на сердце становилось.

Бомбежки и картошка. Таким я запомнил детство. Мы с мамой и сестрой провели страшные годы войны в подмосковной деревне. Пустое картофельное пюре без соли, комок сахара делили на всю семью к чаю, и то не каждый день он доставался. Куры несли очень мало яиц, цыплят душили хорьки и лисы, потому зарубить курицу позволялось только к престольному празднику. Бабушка была верующая.

Соседи держали корову, и нам иногда перепадало немного молока.

Так и жили. Выживали. Радовались каждому письму отца с фронта и боялись, а вдруг оно последнее. Боялись и что враг возьмет Москву, падет наш главный оплот. Всего боялись. Как участились налеты, вздрагивали при каждом шорохе. В окопах сидели в обнимку. Помирать – так всем вместе.

День Победы. Неописуемая радость. Наши герои победили врага.

Отец вернулся, а оба дедушки и три дяди – нет. Я их почти не помнил. Мне, семилетнему ребенку, легче было пережить потерю. А мама потеряла своего любимого отца и заботливых братьев. Бабушка – мужа и сыновей. Взрослые плакали, и Катя, которая старше меня на три года, заливалась слезами. Я сидел возле них на лавке у печки и молча грустил.

У бабушки в деревне я встречался с невидимыми врагами – страхами, которые были одни для детей и взрослых. Мужественно боролся с ними. И вдруг испугался предсказания гадалки? Стыдно. Но что было, то было.

Не то цыганка, не то молдаванка, одним словом – приезжая. Прасковья прибыла в нашу деревню с волной эвакуации, да так и осела в старом ничейном домике, хозяева которого погибли при первой бомбежке.

Одинокая, бездетная. Все сторонились ее, и мужики и бабы, проведав об "особом даре" лечить людей и видеть будущее. Ведьмой скликали за глаза, но прогнать не решились из благодарности. Прасковья помогала сельчанам. Заговаривала детские хвори, исцеляла тяжелые раны немногих вернувшихся с войны солдат. За услуги брала краюху хлеба или крынку молока, или цыпленка. А если знала, что просящий о помощи живет впроголодь, ничего не просила, еще и сама угощала.

Прасковью уважали, но сторонились. Один колхозный староста, вдовец, который был не так уж стар, но хвор с младенчества, и потому его не взяли на фронт, пробирался к ведьме по ночам чужими огородами. Соседи говорили, бегал он шустрей, чем в юности. Знать, и ему помогало ненаучное лечение травяными зельями с прикладыванием лопуха.

В дом Прасковьи на окраине деревни близ леса меня затащила сестра. Вздумалось ей погадать на суженого. Принимала ведьма строго вечерами, уже по темному. Катя боялась волков. Много их развелось в войну. Приходили ночами к домам и выли под окнами. Волки ушли, как война закончилась, но сестра наотрез отказалась идти одна. И я не мог отпустить Катю без присмотра, хоть и посмеивался над ее средневековым невежеством.

Прасковья вышла на крыльцо, и мы вместе отшатнулись, оробев. Жутко поблескивали в сумерках белки ее глаз навыкате, черных непроглядно. В них не отражался свет молодого месяца. Сама по себе, не считая непривычно темных глаз и бородавки на щеке, была не так уж и дурна собой. Еще не старуха, но давно не молодка. Круглолицая, плотная, высокая. На голове по-украински повязывала цветастый синий платок. Платья носила темные, мешковатые.

Я остался в сенях ее дома, чтобы не торчать на крыльце, как пес.

Прасковья недолго с Катей говорила и все стихами. Просила не бояться холода, смело ехать в далекий Иркутск. Напророчила, что Катя там познакомится с парнем по имени Владлен и заживут они счастливо в любви. Будут у них трое детей, отдельная двухкомнатная квартира и мотоцикл, а позже машиной разживутся и дачу снимут на берегу красивого озера.

Не успела счастливая Катя расплатиться с гадалкой московскими сладостями, как Прасковья высунулась из приемной комнаты в сени:

– Что стоишь неприкаянно, молодой человек? Иди, слушай про свою суженую. Али испужался?

– Ничего я не боюсь! – ответил, с нарочитой храбростью заглядывая в ее жуткие вытаращенные глаза. – Я коммунист. Не верю в ваши сказки.

– Знай, милок, вера не ко всем сразу приходит. Один ее хранит с детства, другого она сама найдет, как наступит его время познания мира. Третьего сочтет недостойным, и горе тому. Проходи, коммунист, потолкуй со знахаркой. А верить иль нет, сам решай. Но слова мои запомни. Пригодятся.

Прасковья улыбнулась широкими, как у лягушки, губами, приглашая в тесную приемную. Еще и вредная сестра меня подтолкнула.

В "кабинете" гадалки на стенах висели пучки трав, на полках стояли банки с заспиртованными мухоморами, кореньями.

Я сел на шаткий фанерный стул напротив Прасковьи. Ведьма расположилась за щербатым столом, помешивая деревянной ложкой едко пахнущий горячий темно-зеленый отвар в глиняном горшочке.

Выщипала пару моих волос, кинула в отвар и запричитала стихами с подвывом:

– Ой ты, дух лесной,

Живущий под сосной,

И Дед Пихто,

Кого не видал никто,

Болотные мавки,

Луговые козявки,

Вы Петра окружите

И судьбу покажите

Как любовь его звать,

Где по свету искать!

Уставилась Прасковья в горшок. Зелье вскипело, как на керосиновой плитке, только без огня, на дубовом столе. Ведьма вздрогнула, заохала, мотая головой и хватаясь то за пышную грудь, то за румяные щеки.

– Ох ты, подруга моя кикимора, страху-то я натерпелась! Отродясь ничего ужаснее не видывала, да и знать не знала, что водится такое на белом свете. Ой, караул! Выручайте, лесные друзья! Не то помру от ужаса!

"Окончательно спятила баба. Нечего людей дурить", – подумал я.

А ведьма как уставится на меня, вытаращив глаза еще шире, чем прежде. Как завопит во весь голос, вскинув пухлые руки к потолку:

– Вижу зло неродное

И горе лихое,

И кровавый мрак!

Так нельзя никак!

О, предвечный свет,

Не счесть тебе лет!

Ты беду отведи

И любовь приведи.

Пусть сияет над бездной

Свет алмазов небесных!

Прасковья устало вздохнула, уткнулась позеленевшим лицом в сложенные перед горшком руки.

– Ничего не понимаю. Где же моя суженая? – решил посмеяться над ее бредом.

– Ступай, милок. Чуть не свела меня в могилу твоя ненормальная судьбина! – гадалка подняла голову и махнула рукой. – Бедное сердечко еле выдержало напасть чужеродных кошмаров. Не торопись на свидание. Твоя красавица еще не родилась под кровавым небом.

– Как так не родилась?

– Вот так. Что вижу, то и говорю. Она родится в день, когда Катерина встретит своего Владлена в Иркутске!

Прасковья вытеснила нас с притихшей сестрой за порог и захлопнула дверь.

***

В кино мы с Зиночкой смотрели “Свадьбу с приданым”. Зина обожала этот фильм. Я прежде относился к нему равнодушно, но в тот жутковатый вечер сразу две темы: колхозная и свадебная, вызывали навязчивое гадкое ощущение, похожее на осеннюю слякоть. Противный мелкий дождик, которому, кажется, не будет конца. Пузыри в лужах. Грязь и гнилые опавшие листья под ногами.

Как будто холодный туман затянул пространство вокруг меня, скрывая краски жизни. Яркое красное платье в горошек, которое очень шло девушке, мне казалось темно-коричневым во мраке кинозала.

Немного развеивали грусть сладкие сочные поцелуи Зиночки. Неважно, что думал о ней мой отец. Мне нравилась очаровательная жизнерадостная пышечка. Пожалуй, этак через год или два, я был бы готов на ней жениться. И тут… Владлен у Кати… Пророчество.

В моих мыслях научный материализм и средневековая суеверность вели отчаянный спор, подобно двум ученым, работающим над одним проектом, но имеющим разный подход к делу. Впрочем, та увлекательная дискуссия продолжалась ровно то того момента, как мы с Зиной вышли из кинотеатра.

Хорошо, что я уступил девушке свою порцию мороженого, иначе оно неминуемо бы оказалось на новенькой рубашке.

Закат в небе догорал зловеще красный. Черные рваные пятна мелких облаков, похожих на сгустки застывшей крови, протянулись над линией горизонта.

“Она родилась под кровавым небом”, – я застыл как вкопанный, и, не знаю, сколько бы мог так простоять под руку с Зиной, если бы на нас не напирали сзади выходящие из кинотеатра посетители.

Толкающиеся, куда-то спешащие люди вынесли нас на проспект. Зина выбрала тихий уголок у лавочки, чтобы доесть мороженое. Я стоял рядом и смотрел в небо. Глупо, должно быть, выглядел. Этакий пень с глазами.

Кто она? Где она? Мне сейчас двадцать лет, а она еще младенец. Когда ей исполнится двадцать, мне уже будет сорок. Что я буду все эти годы делать до нашей встречи? Жить холостяком? Или не удержусь от женитьбы, наклепаю детей, а потом у пенсии на пороге сбегу к молоденькой? Поступлю как несознательный товарищ… как отец Зиночки. Тот своим побегом свел и без того слабую здоровьем жену в могилу. Молодая мачеха в семье надолго не прижилась, законной супругой стать не успела. Похоже, и не стремилась к тому, чтобы за стариком стирать подштанники. Зацепилась, как говорится, в Москве, вытянула из богатого ухажера ордер на комнату и помахала ручкой. После нее Зинин отец стал менять юных любовниц, как перчатки. Говаривал, что все эти Галочки и Светочки продлевают ему жизнь, заряжают силой молодости. Ничего подобного. Девицы только тянули из него соки, он пережил инфаркт, и, думается, не последний. Я не хотел становиться таким, как он, и сочувствовал Зиночке. Когда твоя квартира напоминает дом терпимости, когда в ней нет семейного уюта, как тут не заедать грусть конфетами?

– Петя! – белокурая пышечка, управившись с мороженым, подскочила ко мне и легонько потянула за рукав. – Скажи мне, о чем ты мечтаешь. Ужасно любопытно. Ты смотришь в небо, как памятник поэту… Ой, хотела сказать, как поэт. Вспомнила большой памятник на площади.

– О чем я мечтаю? – улыбка сама собой появилась на моих губах, вопреки пасмурному настроению. – О всяком разном. К примеру, о космосе. Вот интересно, есть ли во вселенной обитаемые миры. Ведь не может быть такого, чтобы повсюду, кроме нашей маленькой планеты, простиралась сплошная безжизненная пустыня. Как думаешь, живут ли где-то там, на дальних звездах, люди, как и мы. А может, там обитают существа, непохожие на нас. На наш взгляд, страшные: с десятью ногами и пятью глазами. Что скажешь, Зиночка?

– А я подожду говорить, не знаючи, – хитренько усмехнулась девушка, и на ее румяных пухлых щеках появились миленькие ямочки. – Скоро люди освоят космос и все узнают наверняка. Что там, да как, и кто где живет. А я к тому времени стану ведущей на телевидении. Это моя заветная мечта! Хочу вести музыкальную передачу, и если поручат докладывать новости с полей, тоже не огорчусь. Расскажу про урожаи пшеницы и надои молока. Как принес папа в дом наш первый телевизор, с того дня частенько смотрюсь в неработающий экран, как в зеркало, и представляю, что выступаю на всю нашу славную огромную страну. Так здорово! Кто знает, Петя, может лет через двадцать я буду рассказывать из каждого советского телевизора о первой встрече людей с жителями какой-нибудь Альфы Центавры.

– Замечательная мечта. Научный прогресс не стоит на месте. В наше время он шагает семимильными шагами. Надо стараться успеть за ним, не потеряться в прошлом, которое быстро ускользает.

“Кто бы говорил”, – я вновь упрекнул себя за излишнюю мнительность.

Я пошел провожать Зину до ее дома. Небо потемнело, заволоклось приятной глазу синевой. Мистические страхи почти позабылись. Мы шутили, смеялись, мечтали. На прощание пылко целовались, спрятавшись от взглядов прохожих за плакучей ивой.

Возвращаясь домой, я провожал взглядом тянущиеся вереницей по шоссе грузовики. У кузовах у них я видел то бревна, то фундаментные плиты, то кирпич, то фонарные столбы, почти в каждой тягловой машине шофера везли что-то нужное для строительства. Москва росла и ввысь, и вширь.

Я представил семьи, которые скоро получат новое жилье, порадовался за них. О себе было лучше не думать. Веселая счастливая молодость с песнями и танцами, солидная зрелость с любимой работой и обожаемой семьей, почтенная старость с газетой, книгами, котом и внуками в гостях. Так я представлял свою жизнь, пока не верил в то, что старые сказки неграмотных крестьян могут воплотиться в судьбе просвещенного современного человека.

Владлен – редкое имя. Кровавое небо – редкое природное явление.

С Катей все понятно, у нее все будет хорошо. Но видение моего будущего перепугало гадалку. “Зло неродное”, “горе лихое”.

Что будет, если я не послушаюсь пророчества? Не стану дожидаться, пока неизвестно где вырастет предсказанная суженая. Возьму и женюсь на Зиночке. Не принесу ли я беду и ей, не только себе одному?

Глава 2. Рассветный цветок

Планета Нелия, материк Олройме, город Камвелк

738 год от Эпохи Великих Перемен

Танира

Когда я сделала свой первый в жизни шаг на пути к познанию родного мира и впервые раскрыла глаза, то увидела вечернее небо за окном смотровой площадки здания инкубатора. Небо цвета свежей вилорьей крови с темными сгустками мелких облаков. По древнему поверью моего народа тот, кто появился на свет под кровавым небом, станет удачливым охотником.

После заключительного тестирования на соответствие стандарту расы нелиш, прощания с родителями и выпуска в одежде и обуви из инкубатора, я остановилась на тонком мосту через горную реку и долго смотрела в небо.

Думала, а не потеряло ли смысл старинное предание в текущую эпоху технического прогресса. Как я могу стать успешной охотницей, если мне никого не нужно ловить? Диким предкам приходилось гоняться за едой по горам и лесам, да еще и сражаться с ней насмерть. Дряхлый больной вилор, еле переставляющий лапы, и тот почему-то не хотел быть съеденным хищниками. Защищаясь, он пускал в ход острые зубы и когти, мог убить такую, как я, одним ударом, или откусить голову. Молодые сильные звери были еще опаснее. Аликам, хозяин леса… Главный конкурент моих предков в борьбе за добычу. Я представила выходящего из лиловых зарослей огромного пятнистого хищника на высоких лапах, с длинным пушистым хвостом. Присмотрелась к его наморщенной в легком оскале широкой морде, увидела, как шевелятся осязательные усы…

– Вр-р-р-р, – прозвучало так близко, что я вздрогнула и чуть не упала в реку.

Пробудившийся инстинкт помог удержать равновесие. Поле восприятия энергии, позволяющее чувствовать приближение живых существ, пока не работало. Мышцы оставались вялыми.

Оглянувшись, я поняла, что ко мне подкрался не аликам. Откуда бы зверю взяться в современном городе? И рычание означало не угрозу, а мирное намерение.

На меня внимательно смотрел парень. По запаху – старше меня всего на год или два. Лиловые глаза, бледно-розовые волосы, собранные под резинку. Одежда – самая обычная, черная, синтетическая. Наряды из кожи зверей носят привилегированные нелианцы.

Я ему понравилась?!

В первый день жизни запрещено разговаривать с прохожими на городских улицах. Я и не могла сказать ни слова. Боялась прикусить еще недостаточно послушный язык острыми зубами.

Издала неприветливое рычание и пошла дальше по мосту в направлении своего маленького логова. Миг спустя пожалела о невольной грубости. Может, я обидела парня?

Но… Он должен понимать, что я пока не готова к знакомству. Нелианской женщине ученые не рекомендуют спариваться с мужчиной раньше седьмого дня жизни.

Перейдя с моста на огибающую узкую темную гору дорожку, я продолжила путь, часто поглядывая в небо. Над головой пролетали остроносые айри. Родители купили мне такое транспортное средство недорогой старой модели. Я тоже хотела подняться в небо, но понимала, что должна подождать… Немного. Скоро мое тело задействует свой полный функционал. Я смогу правильно говорить, бегать, прыгать, плавать в море, управлять айри и знакомиться с парнями.

Как мои родители узнали при встрече, что идеально подходят друг другу и проживут вместе много счастливых лет? Я хотела спросить у них об этом, и потому огорчалась, что новой встречи придется ждать три года. Когда я выйду из “свежего” периода, смогу с ними общаться. А пока нужно самостоятельно учиться жить.

Инкубаторская обучающая информация казалась мне скучной и скудной. Хорошо, что родители немного нарушили закон и в мой мозг были внедрены дополнительные сведения об истории планеты. Моя мать работала дежурной инкубатора и воспользовалась служебной привилегией, а отец служил старшим хранителем городского исторического архива.

Родители посвятили меня в тайны древности. Я смотрела на прячущуюся за шпили высотных зданий огненную звезду, согревающую планету, и вспоминала богиню света и плодородия Мелмену, которой поклонялись предки. Звезду назвали в честь богини или наоборот, я не знала. Но под мягким желтым светом, превращающим мои волосы из лилово-красных в рыжие, я вспоминала начертанный на камне лик богини, ее развевающиеся по ветру волнистые локоны. При виде далекого вулкана с будто отрезанной вершиной мне представлялся бог огня Аншар, он считался главным среди богов. Помогал на охоте и в выборе лучшего места для жизни племени, защищал от извержений вулканов. Мои предки называли себя “Аншарнай”, “дети Аншара”. В эпоху великих перемен, которая навсегда изменила наш мир и предала богов забвению, народ назвали чужезвездным словом “нелиш”. С языка побежденных предками инопланетных завоевателей оно переводится как “убийцы”.

Инкубаторская информация предупредила меня о том, что жители других планет не любят мой народ. Нелианцев боятся в галактике. Чужаки считают, что раз мы питаемся мясом, то можем их съесть. Они неправы. Мы не едим разумных существ.

Тем не менее некоторые инопланетяне прилетают на Нелию, преодолевая страх, чтобы приобрести уникальную высокотехнологичную продукцию.

Маленький город Камвелк, где я появилась на свет Мелмены, стал быстро разрастаться после того, как градообразующий роботостроительный завод начал производить экспортные товары. Этот завод под руководством прославленного изобретателя Киарена Текку стал одним из трех ведущих экспортных предприятий Нелии.

Завтра там начнется мой первый рабочий день. Представляя себя одетой в темно-синюю униформу и стоящей у конвейера, я медленно шла через расчищенный пустырь. Под ногами хлюпала влажная после дождя и очень скользкая коричневая почва. Скоро тут вырастут новые высотные здания – темные, с широкими зеркальными окнами, в которых отражается красное небо.

Мой нос почти очистился от противной зеленой слизи вспомогательного раствора для кабины инкубатора. Слизь содержала стимуляторы роста. Больше она не понадобится. Я еще немного подрасту самостоятельно.

Чужакам не нравится, что на Нелии нет детства. На всех обитаемых планетах галактики существа рождаются и вырастают без искусственного вмешательства. Только у нас новые граждане государства проходят путь от извлеченного из тела матери крошечного зародыша до взрослой особи за короткий срок в инкубаторах ускоренного развития. Биологически мне двадцать усредненных галактических лет, а фактически – всего один день. И это совсем не страшно! Почему другие существа жалеют наш молодняк? Я все понимаю, могу логично изъясняться. Я готова к жизни и работе. Меня не нужно кормить, согревать, оберегать. Я не доставляю проблем и не приношу расходов родителям и государству. Могу сама позаботиться о себе. Это же очень хорошо! Страшно представить себя глупым пищащим комочком, тянущимся к материнской груди.

Лучше быть взрослой. Понимать, что происходит на планете и в галактике. Смотреть на мир, который так прекрасен, осмысленным взглядом. Слышать звуки и вдыхать интересные запахи.

Я повела кончиком носа, почуяв необычный тонкий аромат. Приятный, похожий на запах древнего луга.

Сбилась с ведущего к дому маршрута, идя за нежной душистой волной. Обогнула горку из привезенного для строительства морского песка и увидела на почвенной кочке маленький кустик с голубыми листьями и большим красным цветком.

На нелианской суше редко можно увидеть растение. Мы не едим траву, она нам не нужна. В городах малейшие ростки выжигают, чтобы пыльца не раздражала чуткие носы прохожих. Химикаты для борьбы с растениями использовать запрещено.

Танира. Рассветный цветок. Мое имя и название красивого кустика. Он распускается с первыми лучами Мелмены и цветет всего один день до заката.

Я сорвала цветок и рассмотрела его ближе. Необыкновенно красивый и так приятно пахнет!

– Отойди! – рявкнул на меня подошедший со спины мужчина в жаростойком защитном костюме.

Я отступила.

Мужчина прошел вперед меня и направил на голубой кустик специальный выжигатель. Из тонкого дула вырвалось пламя и уничтожило растение.

Я почувствовала, как спрятанный в ладонях цветок увядает.

Мужчина с выжигателем ушел. Я раскрыла свои ладони и посмотрела, что осталось от прекрасного цветка. Скорченные потемневшие лепестки и жесткая коробочка семян. Вскрыла ее когтями и увидела, что из восьми семян созрело лишь одно. Семечко было жестким, гладким. Живым! Оно сможет прорасти на плодородной почве.

Я решила забрать семечко домой, чтобы позднее посадить на маленьком острове, никого не интересующем под застройку.

***

Я проехала на лифте мимо своей жилой ячейки на сто двадцатом этаже и поднялась на крышу, на стоянку айри. Четыреста пятидесятый этаж. Облака вблизи – просто сгустки тумана. Скопления воды.

Темно-серый айри, подарок родителей, я нашла по их запаху. Матовый, неприметный, без красивого зеркального отлива, присущего новым моделям, он стоял в углу крыши. Дверца не открылась, когда я приложила к ней ладонь, и отталкивающе запищала, мигая красной светящейся полоской. Айри напомнил, что в первый день жизни управлять им нельзя. Не впустил меня.

А мне хотелось всего лишь немного в нем посидеть, чувствуя запахи родителей, пока они не выветрились через систему вентиляции, или пока их не заглушил впрыск вещества, стирающего следы прежних владельцев. Я понимала, что утром почую в кабине айри только химическую примесь.

Вышла на край крыши и вновь получила звуковое и визуальное предупреждение – передо мной блеснул полупрозрачный силовой барьер и раздался писк. Да, я знала, что с крыши можно упасть и разбиться насмерть. Я ступала осторожно, уверенно держала равновесие, намного лучше, чем сразу после выхода из инкубатора.

Мир, в котором я обрела жизнь, защищал меня от опасностей. Это было приятно. Нелианское государство заботится о гражданах, выпущенных на свет Мелмены. Я боялась представить, что ждет свежих, которых признают не соответствующими стандарту расы и отправляют на выбраковку. Знала, что их уничтожают в молекулярном расщепителе.

Я жива. Мир вокруг прекрасен и в нем так много неизведанного! Каждый новый миг приносит удивительное открытие!

Пролетел нарядный жук с блестящими зелеными крыльями. Как у него хватило сил добраться так высоко? И что жук здесь ищет? Растения сохранились в нелианском океане, они и дают жизнь насекомым.

Жук улетел к морскому побережью, а я стояла, не ступая на самый край крыши, пока Мелмена не скрылась в океане. Звезда, а не забытая богиня.

Тесные жилые ячейки одинаковы для всех жителей Нелии. Мое тихое энергоизолированное логово ничем не отличалось от соседних. Квадратное, с большим окном, пространство для сна, холодильная камера и помывочная-уборная. Ничего интересного, кроме нового коммуникатора и куска вилорьего мяса в вакуумной упаковке.

Мои глаза слипались, зрение плохо фокусировалось на изображениях и надписях на ярком экране. Легче было смотреть в окно на летящие по воздушной трассе айри, чем на коммуникатор в руках. Я положила устройство на пол рядом с ковриком для сна. Разрезала когтями упаковку с едой. Обнюхала влажный кусок мяса и поняла, что не хочу есть. Ничего не хочу. Не испытываю потребностей, кроме… Смотреть в окно? Но там стемнело и не происходило ничего интересного. Поток летящих мимо айри стал реже и тоньше.

Свежий организм продолжает расти и развиваться, потому нуждается в обильном питании. Вспомнив частичку обучающей информации, я попыталась представить рядом с собой живого вилора. Лохматого темно-синего зверя с длинной мощной шеей. Мысленно измерила, что вилор в два раза выше меня, даже когда стоит на четырех невысоких толстых лапах. Прикинула его длину от широкой груди до кончика пушистого хвоста и поняла, что в жилую ячейку зверь не войдет. Переместила себя в густой лес и вообразила, что сама победила вилора. Наверное, это была нелегкая задача. Но я справилась. Получила заслуженную награду в виде вкусной добычи, которая придаст мне сил и поможет быстрее вырасти, стать полноценной женской особью, сильной и умной, вместо заторможенной уязвимой свежей.

Дикие лесные мечты помогли мне пробудить аппетит и справиться с едой. Вилору повезло меньше, чем мне. Его вырастили в инкубаторе на убой, а не для выпуска в жизнь.

Странное неуютное чувство. Внутри меня находилась часть другого существа.

Мне захотелось пить. Нормальный признак жизни. Я пришла в помывочную и попила воды из включенного искусственного ручейка. Влезть в моечную кабину и намочить кожу? При этой мысли пробрала легкая дрожь. С меня хватило инкубаторской чистки от вспомогательного раствора.

Подвинув спальный коврик ближе к окну, я сняла комбинезон и сапожки. Ученые советовали освобождаться от одежды на время сна. Сначала я легла на спину, потом стало немного холодно и свернулась на боку. Не удалось отрегулировать температуру тела, она не повышалась вопреки мысленным приказам. Пришлось сползти на край спального коврика и укрыться его свободной частью. Стало тепло и уютно, как под звериной шкурой. Согревшись, я уснула в приятных мечтах о первом рабочем дне.

Глава 3. Утро в колхозе

Петр

В колхоз “Заря коммунизма” вела ну очень веселая, мокрая после ночного ливня дорога, сплошь состоящая из колдобин и ям. Веселая потому что, как в детстве на маминых коленках, я каждое мгновение “В ямку-бух”, отчего вместо наплыва грусти хотелось улыбаться. Могло выйти совсем не смешно, если бы временно конфискованная мной у отца “для форса” красная “Победа” застряла в яме, или у нее отвалилось бы колесо.

К счастью, до пункта назначения удалось доехать без происшествий. Не пришлось обращаться к местным трактористам с просьбой вытащить автомобиль из дорожного болота. Чуяло сердце, что немытые, небритые и малограмотные, одним словом – неотесанные чурбаны, не обрадуются нежданному столичному гостю. Чуйка не подвела. Хоть и оказались трактористы мытыми и бритыми, но, несмотря на чистоту, были их лица угрюмыми, недобрыми с виду.

Бабья бригада от молодок до старух выстроилась рядком возле крыльца замызганного по нижние подоконники грязью здания сельсовета. Между бабами расположились в лужах свиньи. Повсюду сновали поросята, куры, гуси, индюшки. Картина живописная, художник сразу бы взялся за полотно.

Я не испытывал ни малейшего желания выходить из сухой машины во все это великолепие, макать начищенные до блеска гуталином новенькие ботинки в навоз. Потому нарочито долго копошился в машине. Заглушил мотор, полез за багажом на заднем кресле. Как будто смутившая меня сельская неприглядность могла рассосаться за пару минут.

В щелки приоткрытых окошек я слышал, о чем толкуют бабы.

– Смотрите, девчата, – подбоченилась необъятная матрона с пустым ведром. – Видать, к нам пожаловал большой начальник.

– Агась! – кивнула сухонькая горбатенькая старушонка.

– Большой и пузатый, – усмехнулась, показав кривые зубы, конопатая каланча.

– Уж точно. Ты права, Любаня, – поддакнула та первая, с ведром. – Чем прочнее власть у начальничка, тем ширше брюхо.

Набравшись мужества, я решился выйти из автомобиля. Показаться неуважаемой публике в нарядном коричневом костюме и под тон ему рубашке в мелкую белую крапинку.

– Подишь ты! Не начальник, да и пузо не наел покамест, – ахнула конопатая.

– Не беда. Пузо еще впереди, – рассмеялась толстуха с ведром. – А все одно – городской лодырь.

– Здравствуйте, товарищи колхозницы!

Я пригладил зачесанную по-деревенски набок челку. Старался не ударить в грязь лицом, как поклялся отцу. Хотя до той грязи было так недалеко… Стоит чуть поскользнуться, и окажешься в луже под боком у жирной пятнистой хрюни.

– Мы-то здоровы. А у вас, товарищ франт, что-то бледновато лицо. Как неживое, право слово, – ощерилась конопатая.

– Так бедолага в городском футляре с детства сидел. У нас хоть воздуха понюхает, на солнышке загорит, – к разговору примкнула неопределенного возраста доярка в белой косынке и сальном фартуке, надетом поверх цветастого платья.

– Интересно, за кем из наших девок он ухлестывать начнет. За Галкой или Веркой? А может, за Люськой? – призадумалась конопатая.

– Какое там! Люськин хахаль Федька ему наломает бока! – расхохоталась доярка.

– Что за парень? Глядите, сколько притащил с собой приданого! Поболе, чем у внученьки моей, – закряхтела горбатая старуха.

Не понравился ей мой туго набитый чемодан.

Троим пришедшим на шум трактористам не понравился я сам вместе с багажом.

– Ишь, принесло к нам франтишку, – пробубнил один, кудрявый в картузе.

– Не пустим чужого петуха в наш курятник, – сжал кулаки второй, чернявый.

– Пущай катится, откуда явился, – поддержал третий, ростом помельче других, но крепкий, жилистый.

– А! Петр! Ну, как говорится, добро пожаловать к нам на огонек! – прогремел, спускаясь по крутым ступеням, председатель колхоза.

Большой и пузатый, как, похоже, все местные начальники.

– Рад приветствовать, Степан Ефимыч. От себя и от моего отца. Он велел большой привет вам передать.

– О! Спасибо! И Василию огромный привет! Сколько лет не виделись! Пусть заглянет в гости, – увидев грязь на стене, председатель замахал руками, погрозил пальцем конопатой. – Эй, Любаша! Ну что за безобразие! Опять повсюду черным-черно. Помыть, что ль, трудно стенку? Ты ж у нас ответственное лицо за чистоту административного здания.

– Да уж не трудно, Степан Ефимыч, – ответила работница. – Ежели всего раз в день иль пару-тройку. Так ведь, помилуйте, еще пегий кабан сюды не приходил. Он как шлепнется с разбегу вон в то дождевое озерцо, так брызги до самой стрехи полетят. А уж коли встряхнется, то и конек грязью заляпает. Сразу как отгуляет кабан, слово даю, я помою стенку.

– Я просил изолировать пегого кабана, – напомнил председатель, важно выпятив толстое пузо из распахнутого пиджака. – Ась, все разом запамятовали? А, товарищи женщины. Что молчим? Чего сложного запереть его в новом загоне?!

– Загнать-то можно, а попробуйте удержать! Мы давеча закрыли кабана, так он рылом ворота поддел и снес. Юрка с Колькой их заново ставят.

– Вот! Привыкайте, товарищ комсомолец, к деревенским чудесам, – председатель тронул меня за плечо, приглашая в сельсовет. – Десять баб и семеро мужиков не могут справиться с одним хряком. Слышал, вы талантливый изобретатель! Может, и нам на пользу чего-нибудь сочините. Поможете укротить пегого нарушителя спокойствия. Давно хотел его зарезать, а он, подлец, таких ладных поросят дает! На городском базаре не сыскать лучше.

– Степан Ефимыч, мои научные изыскания по части радиотехники, электричества, – признался, чувствуя себя неловко под его настойчивым взглядом. – Я могу починить приемник и фотоаппарат. Не силен в укрощении свиней.

Оглянувшись с крыльца, я увидел как лохматый серый кобель, весь по уши в репьях, поднимает заднюю лапу и прицеливается на колесо машины.

Я сорвал ветку наклонившейся к крыльцу яблони и прогнал пса. Одну опасность устранил, а худшую прозевал. Не заметил, как примчался особо уважаемый в колхозе пегий кабан и, по своему обыкновению, с разбега шлепнулся в самую большую лужу.

Ясное дело, грязи досталось и моему костюмчику, и “Победе”, не только зданию сельсовета и колхозным труженикам во главе с пузатым председателем. Видимо, с испуга в мою штанину вцепился здоровенный гусак. Еле отогнали его две бабы. Кобель-таки сделал второй заход и точечно прицелился на заднее колесо. Выгнанный трактористами из лужи кабан поддел рылом чемодан и отправил его в дорожную жижу.

В отвратительном настроении я пришел в здание сельсовета, чтобы умыться и переодеться.

Мои запасные костюмы председатель категорически не одобрил. Выдал широкие льняные штаны на резинке и рубаху-косоворотку. Парусиновые ботинки счел пригодными для полевых работ.

– Отправишься собирать клубнику на поле, – председатель дал первое рабочее задание.

– Заниматься бабьей работой! – я нескромно возмутился. – Лучше дайте мне радиоприемник починить. Или телевизор.

– Не так много у нас радиоприемников, чтобы ломались каждый день. Телевизор и вовсе один на деревню, – усмехнулся председатель. – Какая есть работа по сезону, той и радуйся. На уборке пшеницы и ржи ты с непривычки за час в обморок свалишься. Бабья работа! Хе-хе! Это у вас в городе разделение. В деревне работа общая. Наши бабы при нужде и трактор поведут, и сараюшку сколотят. А уж сколько тяжелых мешков они перетаскали! Каждая из них сильней и выносливей тебя в десять раз. Так что прошу не жаловаться. Иди, куда посылают.

Я подумал, что не так уж плоха клубника. Она вкусная. Мог и вправду отцов приятель куда хуже отправить. В коровник или укрощать ненормального кабана.

В широченных штанах и народной рубахе я казался себе клоуном. Но такую одежку не жалко испачкать.

Машину я загнал во двор приветливой, не острой, как колхозницы, на язык, одинокой старушки бабы Нюры. Она сдавала комнаты в старом бревенчатом доме.

Баба Нюра держала кур, уток, гусей и трех коз. Утки с гусями на день отправлялись к реке. Куры бродили по двору. Петух кукарекал тихо и хрипло. За козами рано утром заходил пастух, а с вечера после дневного выпаса их было не видно и не слышно.

Хозяйка дома заверила, что шума у нее во дворе много не будет.

– Городские часто приезжают летом с детьми на природу, снимают комнаты на неделю, а то и на месяц. А в этом году что-то затишье, – призналась она.

Я порадовался, что на то время оказался у бабы Нюры единственным жильцом. Особенно утешало после деревенских “чудес”, что по соседству не поселилась семья с маленькими шумными детьми. Смогу спать спокойно после тяжелых трудовых дней, а если повезет, и после веселых вечеров. По пятницам в сельском клубе проходит вечер танцев.

Глава 4. Погром

Танира

Мой первый рабочий день… Из тихого помещения для переодевания, затаив дыхание в любопытном предвкушении, я вошла в шумный цех сборки гигантских тяжелых машин, которые применялись в строительстве зданий. Облаченная в плотный темно-синий форменный комбинезон, защитные очки и мягкие наушники, заглушающие вездесущие гул и скрежет, я замерла на месте, едва за моей спиной сомкнулись раздвижные дверные створки. Так удивительно и интересно было наблюдать за тем, как движутся по конвейеру части новой машины, чтобы там, в конце своего долгого пути, стать единым целым. Высоко под потолком сновали вспомогательные летающие дроны.

Не знаю, сколько времени я бы еще могла так простоять почти неподвижно, не решаясь сделать еще шаг навстречу интригующему и немного пугающему миру машин: искрящемуся, гремящему и жужжащему. На меня обратил внимание старший мастер. Подошел, приветствовал и подвел к огромному сенсорному пульту управления.

– Танира, ты будешь ответственной за тридцатый сегмент. Видишь, его границы отмечены желтыми полосами, – кратко объяснив мне суть работы, показал мужчина. – В первом задании нет ничего сложного. Ты должна правильно рассчитать параметры для каждой единицы техники и ввести их сюда, – он ткнул пальцем в экран. – А дальше техника по заданной схеме все сделает сама. Не надо нервничать, успокойся и сосредоточься на необходимых вычислениях… Заказанная партия рейкемов – сто восемнадцать у нас полностью готова. Переходим к сто девятнадцатым. Я отключу этот сегмент промежуточной сборки, а ты запустишь его снова с расчетом под новую комплектуемую машину другой модели… Пробуй.

Я рассчитала все нужные параметры, для подстраховки делая вычисления в уме по три раза. Успокоиться не получилось. Чувствовала собственные тревожные импульсы и старалась их не замечать, раз не получилось приглушить. Введя проверенные данные в диалоговое окошко пульта управления, облегченно выдохнула, приготовилась наблюдать за первым запущенным лично мной производственным процессом, но вдруг… Где-то рядом громко хлопнуло, так что я услышала звук и сквозь наушники. На экране пульта управления замигало предупреждение о недопустимой неисправимой ошибке. В следующее мгновение луч гигантского сварочного агрегата выстрелил голубым лучом, который едва не зацепил меня. Я увидела, как легко этот луч прорезал стену. Старший мастер сбежал. Я тоже метнулась к выходу, но дверь оказалась заблокированной.

Все другие рабочие, как и мастер, стремительно исчезли из цеха, в котором начало твориться нечто невообразимое. Техника не только в подконтрольном мне тридцатом сегменте, но и по всему обозримому пространству будто бы обезумела. Прыгнув через конвейер, я помчалась к еще остававшейся приоткрытой двери в дальнем углу и на бегу поняла, что современный мир ничуть не безопаснее древнего, дикого и почти забытого. Легче убежать от разъяренного аликама, чем спастись от сотен бешеных технических устройств, оснащенных опасными для жизни излучателями и лезвиями. Лесной хищник бежит в одном направлении, а здесь угроза так и летит со всех сторон.

Недособранные воедино части роботов бились в искрящихся конвульсиях, так и норовя ухватить острыми клешнями. Один из них поймал меня за капюшон, я вырвалась, оставив в железной лапище оторванный кусок комбинезона, наушники и прядь волос. Очки в ходе короткой схватки с одной шестой робота я потеряла, они свалились с носа.

Летающие дроны теряли равновесие, падали, разбивались и взрывались. Повсюду, как на войне, сверкали лазерные и сварочные лучи, гремели взрывы.

Домчавшись до спасительного выхода из цеха, я не успела перевести дыхание, как его напрочь перекрыло. В безопасном коридоре меня поймала казавшаяся по сравнению со мной огромной старая мужеподобная женщина. Схватила за шею с такой силой, что я не могла дышать, лишь тихо поскрипывала от боли, и приподняла от пола.

– Отведу тебя к господину Киарену, – прошипела сквозь оскаленные зубы плешивая старуха, которая из-за выпадения волос коротко стриглась, но с высоты я заметила у нее лысину на макушке. – Он лично решит, что делать с непригодной для работы бракованной дурой.

После этих слов она меня отпустила – швырнула на пол со всей силы. Я больно ударилась затылком о стену и невольно жалко взвизгнула. На Нелии не принято показывать свой страх, но я не могла его контролировать. В панике меня едва ли не трясло. Я испуганно сжалась в комочек, но старая великанша вытащила меня из показавшегося вдруг таким уютным холодного угла и поволокла в кабинет владельца завода.

Киарен Текку, прославленный гений, богатейший житель города Камвелка и один из наиболее влиятельных предпринимателей Нелии, сидел в кресле у широкого панорамного окна… Нет. Сидел – не вполне подходящее слово. Этот молодой светловолосый мужчина, вальяжно развалившись, полулежал в большом удобном кресле, закинув ноги в дорогих кожаных сапогах на край стола-компьютера, за гранью сенсорной поверхности. На нем были куртка и штаны из выкрашенной в черный цвет кожи аликама, статусного зверя, шкуру которого издревле имел право носить лишь вождь.

Я успела прослышать о том, что Киарена считали весьма привлекательным мужчиной не только работницы основанного им предприятия. Городские девушки мечтали с ним познакомиться поближе. Побывать в его кабинете считалось великой честью и огромным счастьем. Меня этим удостоили и осчастливили против моего собственного желания. Приволокли растрепанную, с металлической и пластиковой стружкой на волосах, в рваном комбинезоне, пахнущем горелой резиной, и бросили на пол. Толкнули в направлении стола, но я не упала. Следуя инстинкту, оттолкнулась руками и выпрямилась в полный рост, пусть и не настолько внушительный, как у стоящей позади меня гадкой старухи. Не теряя собственного достоинства, смело посмотрела в зеленые глаза владельца завода, и в тот миг, когда наши взгляды встретились, я поняла, насколько сомнительным является счастье личной встречи с ним.

Киарен медленно повернул голову, взглянул на меня с властным ленивым пренебрежением, как на трясущуюся от страха билею, замершую на краю горного утеса. Словно раздумывал, подойти и убить несчастную жертву, прервать ее мучения, или пусть летит в пропасть, он пока сыт и в его логове полно съестных припасов.

Я ждала, что он скажет: лишит меня первых заработных выплат или назначит штраф. В светлом кабинете не было так страшно, как в казавшемся бесконечным полумраке цеха, где все взрывалось и рушилось, а затем в темном коридоре наедине с облезлой престарелой громадиной. Во мне родился и креп тот огонь, который присущ каждому из нас. Неспроста в древности наши предки называли себя детьми Огненного Бога. Сила, не только тела, но и сознания. Скорость, не только движения, но и мыслительных процессов. А еще неугасимая жажда жизни, наша главная движущая сила, которая не позволяет сдаваться и помогает выбраться из самой глубокой и темной бездны. Чувство первой совершенной победы прогнало жалкие остатки тревоги. Я выскользнула из смертельной ловушки. Моя жизнь продолжается, и я готова к преодолению новых трудностей. Какое наказание назначит этот неприятный мне по первым ощущениям самодовольный мужчина? Ничего не заплатит за первые дни работы, и мне будет не на что купить еду? Переживу. Неподалеку от моего дома протекает небольшая река, в ней водятся мелкие рыбки. Научусь их ловить и сама добуду пропитание.

По мере того, как мое сознание очищалось от помех тревоги, я все яснее понимала, что не могла стать единственной причиной всех этих разрушений. Признавала, что мне следовало перепроверить результат, пересчитать на коммуникаторе. Да, я могла ошибиться, но систему замкнуло не из-за допущенной мной неточности. В ней была скрытая неисправность или подействовал ранее запущенный вирус. Я ни в чем не виновата.

Владелец завода не торопился говорить со мной. Он активировал голографический транслятор, что-то прочитал, я видела обратные стороны букв и символов, а потому ничего не смогла понять.

Внимательно изучив голографическую инфосправку, Киарен вновь посмотрел на меня.

– Четыреста миллионов галактонов, – тягуче проговорил он, будто подавляя просящийся на волю зевок. – И это пока предварительный подсчет, произведенный в общегалактической валюте. По указу правителя Варниста на нее переходит вся нелианская экономика… Жилая ячейка в далеко не самом престижном районе Камвелка и айри устаревшей модели. Их совокупная стоимость не покроет и малой части ущерба, нанесенного предприятию неразумной “свежей” особью по имени Танира, принадлежащей к роду Денери.

– Мы не можем полностью полагаться на работу машин, по причине вероятных сбоев. Но у некоторого молодняка головной мозг функционирует хуже древнего неисправного процессора, – удовлетворенно проворчала поймавшая меня старуха.

– Помолчи, Маймека, – Киарен скрипнул когтем по краю стола, после чего закрыл голограмму и сложил руки на животе. – Итого по последним данным общая сумма убытка составила почти пятьсот миллионов. Согласно третьему пункту десятого положения нелианского трудового кодекса виновница причиненного предприятию невозмещаемого ущерба Танира Денери признается непригодной для любого вида деятельности “свежей” особью, не способной принести пользу государству, и подлежит утилизации в молекулярном расщепителе.

Страх мгновенно вернулся, накатил панической волной. Усилием воли я удержалась на ногах. Взгляд рассеялся, будто подернулся туманом. Притупились все мои чувства восприятия окружающего мира. Как сквозь мягкие наушники, донеслось приглушенное довольное фырканье старой великанши.

Меня намерены уничтожить. Но я так хочу жить! Я только начала познавать интересный красочный мир… Нужно бороться… Нельзя сдаваться…

– Господин Киарен, я возмещу вам убытки… со временем. Буду правильно работать, постараюсь дослужиться до старшего мастера… Прошу, дайте мне шанс все исправить, – мое сознание противилось унижению перед этими мужчиной и женщиной, но я не готова была умереть ради чувства гордой независимости.

Владелец завода расцепил пальцы сложенных на животе рук и, сняв ноги со стола, повернулся в кресле. Оперевшись на подлокотник, он вдавил костяшки пальцев в свою щеку: мягкую, не впалую, в отличие от большинства нелианских мужских лиц. Его светло-зеленые глаза смотрели мне в лицо. В них блеснули азартные искорки, как будто сытый хищник подумал, что застывшая на краю пропасти билея может представлять некую ценность и потому не следует ее упускать. Красивая шкурка сгодится для выделки.

– Танира, – назвав меня по имени, Киарен сделал долгую паузу. – У тебя есть единственная возможность избежать справедливой казни… Если хочешь продолжать гулять под светом Мелмены и дышать в незначительной степени загрязненным воздухом Камвелка, то согласишься стать моей женой.

– Вашей женой? – я не могла поверить тому, что уловил мой прояснившийся слух.

Пока соображала, нужно ли еще что-то добавить к своему краткому вопросу, меня опередила великанша Маймека.

– Господин Киарен, вы шутите по инопланетной традиции?

– Нет. Я не шучу, – мужчина приподнял спинку кресла, чтобы сидеть прямее.

– Посмотрите на нее, – старуха встряхнула меня за плечи. – Она мелкая, рост и вес по нижней отметке стандарта, и глупая.

– При этом она принадлежит к редкой древней линии, пусть и не чистой, но несущей качественную генетическую основу. Подобные нашей “свежей” сотруднице некрупные особи с утонченными экстерьерными чертами, выгодно выделяющими своих обладательниц из основной женской массы, зачастую срабатывают как производительницы-улучшительницы потомства. Моя гениальность с лихвой компенсирует ее глупость. А вот послушание, на которое данная особь способна, мне нравится. Как и ее старотипный экстерьер. До десяти лет она еще подрастет.

– Но господин…, – старуха взвизгнула, захлебнувшись волной энергетического воздействия Киарена.

– Успокойся, Маймека, – владелец завода постучал когтями по столу-компьютеру. – У твоей громадной и угловатой, как боевой робот, дочери не было изначально ни малейшего шанса привлечь мое внимание… Танира, – он вновь обратился ко мне, говоря и глядя приветливее, чем прежде. – Думаю, ты согласна стать моей законной супругой… Сочетаться со мной нерушимыми узами брака, как говорят в галактике.

– Я не уверена… Мы с вами почти не знакомы, – растерянно попыталась объяснить я, вспоминая полученную в инкубаторе информацию о близких отношениях между мужчиной и женщиной.

– Можешь подойти ближе и обнюхать меня.

– Обнюхать вас? Господин Киарен, вы пахнете выделанной и обработанной едким красителем аликамьей шкурой.

– Просто Киарен, без господина. Обращайся ко мне, как к своему жениху. Ты ведь хочешь жить?

– Да, очень хочу. Но из инкубаторской обучающей информации я поняла, что двое, прежде чем образовать семейную пару, долгое время встречаются друг с другом на свиданиях. Они много общаются, чтобы лучше узнать друг друга. Влюбленные чувствуют взаимное притяжение, слияние энергетических импульсов.

Я сама точно не понимала, почему все сильнее ощущала стойкое отторжение к этому красивому и успешному мужчине, о котором другие женщины могли только мечтать.

– Выбирай – влечение ко мне или притяжение жерла молекулярного расщепителя. Ты станешь моей, либо исчезнешь. Так понятнее? – уставший меня уговаривать Киарен гневно скрипнул зубами. – Согласишься назвать меня своим избранником, и получишь все привилегии жены великого гения. Откажешься – перестанешь существовать во вселенной.

Мужчина встал и подошел ко мне. Я испуганно всматривалась в идеальные черты широкоскулого лица компактного экстерьерного типа, пытаясь найти его привлекательным, но вместо притяжения чувствовала крепнущий страх.

– Я согласна стать твоей женой, Киарен, – произнесла я через силу.

Непреодолимо хотела жить. Родной мир так прекрасен, а вселенная столь велика… В них слишком много интересного, чтобы можно было согласиться на скорое расставание.

– Готовься занять должность моей помощницы, – понюхав мочку моего правого уха, Киарен довольно мурлыкнул по-аликамьи.

– А как же я? – у старой великанши резко участился пульс.

– Но вы… ты сам сказал, что я не годна для любой работы? – я тоже удивилась этому неожиданному решению.

– Тебе и не придется ничего делать. Будешь сидеть в соседнем с моим кабинете, – Киарен указал рукой на стену и растянул странный узкий оскал, – и во время приемов инопланетных заказчиков красиво улыбаться им.

– Улыбаться?

– Да, этот непривычный для нас мимический элемент у чужаков называется улыбкой, – Киарен вновь растянул тонкий, не показывающий клыки, оскал, – и помогает установлению доверия. Чужакам нравится видеть улыбки. В рамках новой нелианской политики открытых границ нам важно учитывать их манеру общения для того, чтобы заключать выгодные контракты на экспорт… Иди в свой кабинет и жди меня там до вечера. Осваивайся, но ничего не трогай. Учись правильно улыбаться перед зеркалом… – недолго подумав, он сделал маленькую уступку. – Порционные пластиковые стаканы с водой можешь брать, когда захочешь попить. В туалет разрешается сходить, но не чаще двух раз в рабочий день и на малый временной отрезок, увидишь дверь с табличкой в коридоре. Все, иди.

– А мне что делать? На какую должность я переведена? – взволнованно вопрошала старая великанша.

– Ты уволена, – нахмурился Киарен. – Иди прочь.

– Но, господин, меня никто не наймет в моем возрасте. Спустя пять дней бездействия по закону меня отправят на утилизацию как бесполезный элемент общества. Пощадите. Поставьте к любому станку, только не увольняйте.

– Маймека, ты и так прожила больше века. – Киарен пренебрежительно махнул рукой. – Тебе какая разница, умереть годом раньше или годом позднее? Уходи. И твою роботоподобную дочь я тоже увольняю.

Старуха молча осела на пол, привалившись к стене, прижала руки к груди над сбивающим ритм сердцем.

– Только не вздумай издохнуть в моем кабинете и офисном здании, – Киарен выволок стонущую женщину за порог и вызвал охрану, приказав оттащить уволенную сотрудницу подальше от завода.

В тот момент мне стало искренне жаль агрессивную старую великаншу. Пусть жалость считалась на Нелии постыдным чувством, я понимала, что и она является неотъемлемой частью нашей природы, сохранившейся с древних времен.

Глава 5. Мужчина не ее мечты

Танира

Вечером Киарен привез меня к себе домой на черном бронированном айри, почти неотличимым от боевого. Вместо маленькой жилой ячейки владельцу завода принадлежал целый верхний этаж высотки в триста этажей, построенной в центре города. В огромном помещении со множеством светлых комнат было на удивление тесно из-за нагромождения инопланетных вещей. Деревянная мебель, картины, статуэтки – все это было чуждыми элементами в нелианском быту. Мой народ считал подобные предметы интерьера ненужными и бесполезными, впустую занимающими пространство. Инопланетяне, напротив, подшучивали над нашими “причудами” и не могли себе представить, как можно променять удобную мягкую постель на тонкий резиновый коврик для сна. На резном изголовье широкой кровати соединялись веточки священного для велян бекимусового дерева и темнела выжженная надпись на общем языке: “Счастья новобрачным!”

Я настроилась поменьше думать о своей вероятной дальнейшей жизни. У нас принято действовать по обстоятельствам, а они накрепко привязали меня к признанному гению. Вспоминая завистливые взгляды, провожавшие нас с Киареном от его кабинета до черного айри, я старательно убеждала себя в том, как мне крупно повезло. Все те женщины, наверное, не будь рядом со мной мужчины их мечты, а окажись я хоть на мгновение одна среди них, больно бы покусали меня. Все они не могли понять, почему Киарен решил жениться на новенькой “свежей” сотруднице. Они считали меня удачливой счастливицей. Но я сама почему-то продолжала чувствовать себя испуганной рабыней: несчастной, бесправной, обреченной на жалкое существование. Глупые мысли. Рабство давно запрещено по всей галактике.

Пока я ходила от одной картины к другой, рассматривая изображенные на них пейзажи чужих миров, Киарен немного утрамбовал горки мягких вещей: декоративных подушек, одежды в углах, и вышел в длинный коридор.

Скрипнула дверь, и по логову моего будущего мужа потянулся прохладный аппетитно пахнущий ветерок. Следуя за ним, я подошла к холодильной камере размером с мою собственную жилую ячейку и удивленно замерла, разглядывая сложенные рядами друг на друга туши необычных зверей. Все, без исключения, нелианские животные имеют по два глаза и четыре лапы. У некоторых из съестных припасов Киарена, которых, думается, хватило бы на полсотни голодных нелианцев, я насчитала по десять лап и шесть глаз. С многих зверей не были сняты шкуры: лохматые, гладкие или чешуйчатые пестрых или темных окрасов.

– Эти кормовые животные – подарки благодарных инопланетных заказчиков, как мебель и картины? – поинтересовалась я, сглотнув набежавшую слюну.

– Да. Теперь ты понимаешь, насколько важно уметь правильно улыбаться чужакам?

Киарен отхватил длинным армейским ножом большущий кусище мяса для себя, а мне подал маленький кусочек, который так быстро исчез у меня во рту, что успела ощутить лишь холодное прикосновение к языку, не разобрала вкуса.

– Мне станет еще понятнее, если отрежешь для меня кусок побольше, – не решаясь самостоятельно посягнуть на чужую добычу, запустить в нее цепкие коготки, я тихо и скромно попросила Киарена, который к тому времени успел управиться со своей долей.

– Пока тебе достаточно, – мужчина захлопнул дверцу холодильной камеры, чуть не прищемив мне пальцы. – Больше ты не заслужила.

– Но я очень голодна, – жалобно заныла, глядя ему в глаза. – Тебе все равно столько не съесть одному.

Мне действительно невыносимо хотелось есть. Сказывались потребности растущего организма, последствия сильного стресса, а еще будоражил рецепторы приятный запах, продолжающий витать в коридоре.

– Мне нужна твоя активность. Объешься – станешь сонной и вялой. Я не хочу, чтобы ты неподвижно лежала подо мной, как одна из этих охлажденных туш! – раздраженно рявкнул Киарен. – Ты вообще хоть немного понимаешь, что должна делать женщина во время близости с мужчиной?!

– Имею некоторое представление на основе обучающей информации, – неуверенно проговорила я.

Киарен смерил меня сияющим взглядом и недовольно фыркнул, брызнув слюной в лицо.

– Запомни, Танира, я выбрал послушную жену, качественно исполняющую свои обязанности. Не справишься с ее ролью – улетишь в молекулярный расщепитель. Все ясно?

Покорно кивнула, но тут же в мой разум вкралась мысль, показавшаяся очень важной, и я не замедлила ее озвучить:

– Но пока наш семейный союз официально не зарегистрирован.

– Заявку я подал. Остальное зависит от бюрократической тянучки, когда там у них очередь до нее дойдет… Ты принадлежишь мне, Танира, и должна делать все, что я прикажу, без вопросов и сомнений. Иди в спальню.

– А это где? – я не поняла сказанного на общегалактическом языке слова.

– Там, где стоит велянская бекимусовая кровать, – сдерживая недовольное рычание, пояснил Киарен.

Я подошла к деревянной кровати, присела на нее и, сидя, попрыгала на ней, привыкая к необычной упругой мягкости широкой и гладкой подстилки.

– Не пачкай ценнейший бертемерийский шелк! – впервые представший передо мной без одежды, обуви и с распущенными золотистыми волосами Киарен сдернул меня за руку с кровати. – Снимай все с себя! – оглянулся он, убедившись, что ладонью не стереть пятно машинного масла.

Забившись в угол, я стянула с ног защитные сапоги, потом выбралась из грязного дырявого комбинезона, сняла нижнюю одежду, тесно обтягивающую грудь и бедра, освободила волосы от резинки. Просматривая в памяти учебную инфосправку об отношениях в паре, неспешными осторожными шажками подошла к деревянной кровати, на которой развалился мой почти официальный муж.

Я должна была радоваться тому, что в моей жизни так быстро и легко наступила определенность, которой многие из нас ждут долгие годы. Не пришлось мне проходить полосу препятствий из ошибок и огорчений. Знакомиться, встречаться, привыкать, ссориться и расставаться. Выбирать единственного парня из сотен, понимая, что этот не подходит, с тем не интересно, а кто понравился с первого импульсного сигнала… ему не нравлюсь я.

Наверное, мне следовало быть благодарной Киарену за избавление от стольких мучений: боли расставаний, тоски одиночества. Рядом со мной мужчина мечты… Только почему-то чужой мечты, не моей.

Я опустилась коленями на кровать, и он потянул меня к себе. Да, я примерно понимала, что от меня требуется, и старалась действовать правильно, но все же испуганно вздрогнула всем телом, когда мужчина резко развернул меня, уложил на спину и навалился своей пугающей тяжестью, впиваясь острыми когтями в руку и плечо. Киарен был такой большой и сильный, что я в его цепких объятиях чувствовала себя не счастливой женой, а пойманной обреченной жертвой, которой уже не вырваться, не спастись бегством. Будь я пугливой билеей, предпочла бы упасть в горную пропасть, лишь бы не оказаться в этих когтях.

Учебная информация объясняла, что в момент физической близости я должна испытывать восторженную эйфорию и получать удовольствие, вместо них моими спутниками стали боль и страх. Я казалась самой себе мелким хрупким роботом, сделанным из тонкого уязвимого металла, в которого огромный тяжелый агрегат забивает острый болт. По напряженным мышцам перекатывалась предательская дрожь. Из саднящего горла лились не страстные стоны и нежные поскуливания, а унылые протяжные завывания, и от искаженного звука собственного голоса мне становилось еще жутче. Выполнив свои “обязанности мужа”, Киарен столкнул меня с кровати на пол, чтобы не пачкала кровью ценный шелк.

“До семи дней от выхода из инкубатора не рекомендуется вступать в половой контакт”.

Почему я не напомнила ему об этом? И разве бы он прислушался к моим словам?

Свернувшись в тесный комочек, я лежала на холодном полу, пока боль между ног не отпустила. Медленно встала, опершись сначала на руку, потом и на колено, и пошла к помывочной кабинке. Капли крови текли по внутренней стороне бедер.

Погрузившись с головой под воду, я почувствовала себя легче. Ощущение дискомфорта не прошло полностью, но его давление на подсознание ослабло. Помывшись, я завернулась в мягкую, впитывающую влагу ткань и пошла обратно в спальню.

Заглянула в щель автоматически начавшей открываться от моего приближения дверной створки и поняла, что Киарен спит. Крепкий сон мужчины для меня означал возможность совершить маленькую охотничью вылазку. Есть хотелось еще сильнее, чем до нашего с ним первого тесного контакта. Я обратила внимание на то, что дверь холодильной камеры не была оснащена хитрым кодовым замком, она просто захлопывалась, а это значило, что я смогу ее открыть самостоятельно. Главное – действовать бесшумно, чтобы не разбудить хозяина редкой инопланетной добычи.

Охота прошла удачно, и я убедилась в том, что лучшее нелианское успокоительное средство – это вкусная еда, покоящаяся в сытом животе. Приближаться к Киарену не хотелось. Решила свить себе уютную норку из мягких инопланетных вещей и лечь спать. Понадеялась на то, что Киарен проснется в хорошем настроении и простит мне маленькое вынужденное нарушение правил.

Из ворсистого стеганого одеяла выпал бумажный сверток. Я развернула его и увидела странную картину, сделанную цветной печатью. На ней были изображены темноволосые парень и девушка распространенного во вселенной экстерьерного типа двуногих светлокожих разумных млекопитающих, к какому относился и мой народ. Эти двое кружились на сцене в танце – занятии, служащем для развлечения многих существ. Пышная юбка девушки развевалась от ветерка, созданного ее быстрым движением.

“Broadway musical. Hawaiian sunrise. Greatest star Richard Bradley. Debut Stephanie Holland”.

Я не знала этого языка и потому не могла понять, что написано на необычной картине. Но почему-то мне захотелось оказаться на месте той девушки. Закружиться в танце под звуки музыки, увидеть счастливое лицо парня, почувствовать его прикосновения, услышать зрительские овации.

Невольно прислушавшись, я уловила стук маленького сердечка, доносящийся из небольшого металлического контейнера. Открыв этот охлаждающий контейнер, я увидела свернувшегося в нем белого зверька с игольчатой шкуркой, забавной узкой мордочкой и розовыми ушками. Взяла его и согрела в ладонях. Зверек развернулся, его иглы вспыхнули ярким рыжим пламенем. Обжегшись, я выронила его из рук. Пылая, словно живой огонек, маленький зверь помчался прочь от меня по коридору и угодил в когти Киарена.

– Тинкоттойский огненный еж, – мужчина вернул пойманного зверька в контейнер. – Хранится в живом охлажденном виде. При низких температурах впадает в спячку.

Я испуганно сжалась, зализывая покрывшиеся пузырьками ожогов ладони. Киарен просканировал меня, изучая количество съеденного без разрешения, и прошипел, нервно вскидывая верхнюю губу:

– Твоя “свежая” кожа пока недостаточно прочна для контакта с огнем… Ожоги пройдут. Мне важнее знать, кого ты съела.

– Я не знаю, кто это был. Тот зверь, которого мы вместе пробовали.

– Считай, тебе повезло. Останешься в живых до худшей из своих ошибок. Вздумай ты попробовать каркерена с Мокрокуса, того, в синей с желтыми пятнами шкуре, я бы уже не смог тебя спасти. В толстой коже каркеренов находятся ядовитые железы. Нужно уметь правильно снимать с них шкуры, иначе яд проникнет в мясо и результат сама можешь представить. Теперь ты уяснила, наконец, почему так важно всегда и во всем слушаться меня?

– Да, Киарен, – ожоги быстро зажили, и я опустила руки.

Мужчина вернулся на кровать. Я последовала за ним, сняла с себя мягкую ткань, тихонько подползла к нему поближе и, улегшись рядом, лизнула в щеку, а затем потерлась кончиком носа о его шею. Он стал неотъемлемой частью моей жизни, я должна привыкать к нему. К тому же он меня больше не обижал, проявил заботу, а я была сыта, довольна и приятно расслаблена. Мне хотелось внимания и ласки.

– Отстань, – Киарен оттолкнул меня и повернулся набок. – Дай мне выспаться. Утром у меня важная деловая встреча.

Он уснул. Я тоже постаралась перевести сознание в ночной режим, лежа рядом с Киареном, но не соприкасаясь кожей. Закрыла глаза и представила себя танцующей на сцене с тем парнем, принадлежащим к неизвестному мне народу. Укутавшись собственной приятной импульсной волной, я погрузилась в сон.

На рассвете меня разбудил странный скрежет. Как будто кто-то скребся в потолок со стороны крыши.

Впрочем, так и было. Надев кожаные штаны, Киарен выдвинул складную лестницу, открыл потолочный люк. Я едва успела обернуть голое тело мягкой тканью из помывочной, как в спальню один за другим спустились двое молодых мужчин. У первого, одетого в сияющий бронированный костюм с плечевой полоской принадлежности к среднему армейскому звену, было крупное овальное лицо, синие с лиловым оттенком волосы и сине-зеленые глаза. Второй, иссиня-черноволосый, темноглазый, с длинным, как вилорья морда, лицом, носил черный костюм из аликамьей кожи, на рукавах виднелись тонкие розовые полоски, обозначающие политического деятеля. По интенсивности их цвета я не смогла определить, он сотрудник одного из тринадцати министерств или заседатель парламента. Помнила, что темно-красные полоски отличают верховного правителя.

– Лэйдан, Итрир – мои лучшие друзья, – Киарен использовал общегалактическое выражение, не принятое на Нелии. – Танира – моя избранница.

Меня он представил в старых народных традициях.

Воин и политик в презрительном недовольном удивлении смотрели на меня, как на лишнюю в этом помещении вещь. Киарен позвал их в коридор и, к моему маленькому огорчению, синеволосый Лэйдан забрал контейнер с огненным ежом и картину с танцующей парой. Напрасно я понадеялась, что в свободное время смогу заняться приручением пугливого зверька, а на картину мне просто нравилось смотреть. Итрир вынес две напольные вазы и широкий голографический пейзаж, на нем велянский художник изобразил цветущую лесную поляну.

Я не осмелилась вылезти на крышу вслед за мужчинами, но частично слышала, о чем они говорили.

– Ночью нас ждет славная охота на острове, – сказал Лэйдан, закрыв с жестким хлопком дверцу бронированного айри.

Меня заинтриговала эта фраза.

Друзья Киарена улетели, и он сам спустился в спальню.

– Ночь проведешь здесь одна. Не забудь, как надо себя вести, и что можно, а что нельзя есть, – предупредил он.

– Могу я полететь с вами? Будете охотиться на огненного ежа? – мне было забавно представлять, как трое мужчин гоняются за маленьким зверьком.

– Еж с Тинкоттоя – приманка. Добыча крупнее. Но тебе не место на диком острове, – отталкивающе огрызнулся Киарен. – И не смей никому говорить об охоте, это наша строжайшая тайна.

– Кому я могу сказать? И зачем?

– Может, у тебя появится подруга.

– Подруга? Меня все хотят покусать за наш с тобой союз.

– Не покусают. Но ты должна хранить нашу тайну. Будешь слушаться, и тогда, может быть, однажды мы возьмем тебя на охоту.

– Да, я очень хочу охотиться с вами.

В реальности мне было просто интересно увидеть живых инопланетных зверей. Перспектива бегать по заросшему буйным лесом острову за огромными острозубыми чудовищами и пытаться их изловить меня абсолютно не прельщала. Но на диком острове я могла найти подходящее место для посадки моего цветка. Нужно будет при первой возможности забрать семечко из жилой ячейки.

Глава 6. Приглашение к столу

Киарен

Ночная охота прошла сложнее, чем мы трое могли предположить. В итоге процент полученной добычи от ее вероятного числа был ничтожным. Итрир едва не погиб. Меня сильно зацепило, после восстановления предплечье все еще продолжало побаливать. Лэйдану повезло больше, сказалась армейская подготовка. Он отделался парой царапин, ему досталась лучшая жертва, и даже теперь, перед лицом пребывающего в молчаливом гневе правителя, Лэйдан стоял у окна, привалившись к стене и полуприкрыв глаза. Грелся в теплых рассветных лучах. Не будь в приемном дворцовом зале правителя Варниста собственной персоной, он бы, наверное, уже спал. Но под периодически устремлявшимся на него недовольным взглядом повелителя ему приходилось бороться с дремотой.

Военные быстро привыкают спать, стоя на посту. Мы с Итриром подшучивали, что Лэйдан и на одной ноге, без дополнительной опоры, как болотная птица, сможет выспаться и не потерять равновесие. Нам обоим для полноценного отдыха требовалось принять горизонтальное положение, наличие мягкой уютной подстилки тоже было желательно.

Я стоял в тени, изредка поглядывая в окно, за которым роботы сеяли семена, замоченные в ускорителе роста. Правитель приводил свою новую резиденцию в соответствие с галактическими традициями и приказал устроить сад. Он и сам, следуя чужим обычаям, коротко подстригся. Избавился от иссиня-черной косы до пояса, и теперь у него на голове нелепо стояли дыбом жесткие волосы, которые пока не удалось укротить ни одним средством для укладки.

Стриженный нелианец – жалкое и постыдное зрелище. В древности обрезать волосы позволялось в знак траура по умершим, но с наступлением Эпохи Великих Перемен тот обычай навсегда ушел в прошлое. Я ни одной шерстинкой не собирался жертвовать на радость чужакам.

Мы с Лэйданом не стали присаживаться в предназначенные для инопланетных гостей широкие мягкие кресла. Стояли, одетые в самые обычные, не привлекающие особого внимания, простонародные костюмы из плотной синтетики. Ждали возвращения Итрира из регенерационной камеры. Правитель тоже ждал сына и пока в его отсутствие не предъявлял нам претензий, за исключением краткого напоминания о том, в каком состоянии оказался его единственный потомок после нашей совместной охоты.

Итрир вошел в зал, и мы оба сразу его просканировали, я и его отец. Полусонный Лэйдан не стал тратить энергию и прилагать хоть какие усилия. Восстановление прошло нормально, можно было дальше не опасаться за принца.

– Вы могли запросить подкрепление. Я бы отправил на ваш остров лучших бойцов, – правитель Варнист устремил светящийся взгляд на меня, как на лидера стаи.

– Чем меньше посторонних задействовано в охоте, тем лучше, – спокойно глядя в его желтые глаза, тихо возразил я. – Важна сохранность тайны и, кроме того, со всеми помощниками нам пришлось бы делиться.

– А к этому вы не приучены… Знаю… – правитель Варнист встал с кресла и подошел ко мне. – Вы так обнаглели, что своему повелителю привозите объедки: обглоданные кости и шкуры с грязными потрохами, и называете все это ценными генетическими образцами чужаков.

– Тем самым предоставляем вам возможность получить качественные клоны, – я не привык уступать никому.

– Я говорю не о клонировании, а о должном уважении, – правитель Варнист щелкнул зубами. – О дисциплине, правильной стратегии и тактике. Но с ними даже наш близкий к переходу в высшее звено лучший воин базы Келиойн оказался не знаком. Или, во что мне больше верится, предпочел о них забыть.

– Я все помню, и каждый раз действую в зависимости от текущей ситуации, – почти огрызнулся “проснувшийся” Лэйдан. – Еще и стараюсь по мере возможности оберегать вашего сына. У Итрира намного меньше боевого опыта, чем у меня и Киарена.

– То, что мой сын чуть не погиб, – правитель наморщил нос.

– То, что он выжил. Это единственный верный показатель, – я присоединился к нападению Лэйдана, почти как на охоте.

– Да, отец. Они меня вытащили незадолго до второго взрыва, – Итрир встал на нашу сторону.

– Но вы все могли проиграть ночной бой и погибнуть. Вы привыкли к легким победам. У вас ослабла хватка. Подумайте, к чему привели постоянные дегустации? Вы обленились и набрали вес, – правитель Варнист прошелся перед нами от окна к двери, хлопнув Лэйдана по животу, а меня по щеке, на его обратном пути Лэйдан попытался втянуть живот, но у него не очень-то получилось. – Вам повезло, что наш народ не способен толстеть так быстро и уродливо, как многие другие существа вселенной. Иначе при вашем бесконечном обжорстве вы бы в этот момент уже двигались с трудом, и вовсе не могли бы бегать за чужеродной добычей по своему острову подбитых кораблей… А недавняя партия королевского вина с Мокрокуса куда исчезла? Потерялась в ходе вашей дегустации? При том, что на Нелии запрещено употребление любых дурманящих веществ… Следующую партию вы доставите сюда, во дворец, и не притронетесь ни к одной из глиняных бутылей без моего разрешения. Понятно?

– Да, повелитель, – я с тайным наслаждением вспомнил то изумительное вино.

Далеко не каждый праздничный напиток хоть в малой степени способен подействовать на нелианца. Приготовленное пушистыми длемепами с соседней планеты ягодное вино успешно прошло этот сложный тест. Оно приятно расслабляло тело и улучшало настроение.

– Отец, мы не могли ожидать, что жалкие контрабандисты прибудут на Нелию по тайному договору в сопровождении настоящего боевого отряда, – сказал Итрир в нашу общую защиту. – Всего на корабле было двадцать особей, среди них трое такаров. Эти хвостатые генерируют мощные энерговолны и умеют противостоять хищникам риасового типа. Те, кого мы не успели прикончить, заблокировались на подбитом корабле и взорвали себя вместе с грузом, чтобы не попасть к нам в зубы.

– И как, интересно, контрабандисты поняли, что вы намерены их съесть, а не просто завладеть дорогостоящим грузом? – правитель Вардист выжидательно наклонил голову к плечу.

– Им было нетрудно догадаться. Лэйдан слишком громко хрустел костями их механика, – выпалил Итрир, заслужив справедливо яростный взгляд воина.

– Р-р-р, – вместо слов у правителя вырвался дикий рев. – Вам нужно сменить тактику. Действовать осторожнее. Нельзя допустить, чтобы в галактике пошли слухи о том, что прилетать на Нелию опасно, там инопланетные гости рискуют навсегда потерять целостность своего организма. Нам должны верить, тогда на нашу планету будут стремиться не только преступные элементы, с которыми тебе, Киарен, пока успешно удается заключать тайные контракты. Чужаки должны видеть в открытии нелианских границ жест мира и дружбы народов, а не смертельную ловушку.

– Я забочусь о своей деловой репутации, – напомнил я. – Для ее укрепления согласился жениться. Внял вашим советам, повелитель.

– И правильно поступил, – правитель Варнист вернулся в кресло. – В галактике стойко сохраняется устаревшее мнение о том, что достойный уважения состоятельный господин обязательно должен быть женат. Так и властную женщину трудно назвать влиятельной при отсутствии у нее мужа. Семейной паре проще заслужить доверие. Отчасти и по этой причине я назначил управлять вновь образованным Министерством Инопланетных Дел бывшего главу столичного градостроительного комитета Норила Анрейми. Его жена Мелмена Ратемма стала первым послом в содружестве. Эти двое на удивление глупы, потому идеально справятся с поставленной перед ними задачей, о подлинном смысле которой не догадываются. На разных планетах их подвергают сотням тайных и открытых проверок, но никто и нигде не сможет уличить Норила и Мелмену во лжи и коварном замысле по одной простой причине. Они сами наивно верят в то, о чем говорят… Что нелианцы не питаются разумными существами, желают установления добрососедских отношений с другими народами… Мелмена – археолог. Она любит побеседовать с чужаками о сделанных находках, рассказывать легенды о божествах и детские сказки древней Нелии, а тем нравится ее слушать. Ее муж тоже в достаточной мере общителен. Норил и Мелмена согласны есть падаль. Вы знаете, многие травоядные существа кормят нас у себя в гостях сдохшим от старости домашним скотом. На их планетах запрещено убивать животных, и они не хотят признавать, что добыча нелианца может быть только свежеубитой. За счет своей неисправимой глупости эти двое идеально послужат для усыпления бдительности инопланетян.

– На твоем месте, отец, я был бы осторожнее с Норилом и не возвышал прямого потомка первого верховного правителя Анрейми, который остался в истории как герой-победитель инопланетных захватчиков и объединитель нелианского народа, – неожиданно высказался Итрир. – До новых выборов осталось меньше галактического года. Если постоянно теперь мелькающий в галактических новостях Норил понравится не только чужакам, но и нашим родным избирателям, ты рискуешь получить серьезного конкурента.

– Не беспокойся, сын, – правитель слегка провел когтями по кожаной обивке кресла, не оставляя царапин. – Я избавлюсь от Норила незадолго до старта предвыборной кампании.

– Мы можем быть свободны, повелитель? – Лэйдану не терпелось завалиться на удобное раздвижное сиденье командирского боевого айри, чтобы спокойно там дрыхнуть до ночи. Точнее, до того момента, как его разбудит первый легкий голод.

– Да, летите по своим местам. У меня скоро здесь пройдет встреча с алверийскими императором и императрицей. Но к вам, особенно к тебе, Киарен, есть важная просьба. Постарайся добыть как можно больше людей. Их мясо несколько похоже на алверийское, но вкуснее, сочнее и нежнее. Тот маленький кусок, притащенный вами с предыдущей охоты, мне очень понравился. Клон мужской особи темнокожей человеческой разновидности в процессе изготовления. Но я хочу получить разнообразие их пород и вкусов.

– Добыть людей трудно, – я честно признался. – Толстяк с коричневой кожей достался нам случайно. Теримиоки похитили его для выступления в цирке. Им понравилось, как тот человек пел, танцевал и играл на музыкальных инструментах. Люди обитают очень далеко от нас. Их слаборазвитая цивилизация только пытается освоить космос.

– Распространи выгодные заказы на доставку людей среди пиратов, наемников и контрабандистов, – приказал правитель Варнист. – Назначь привлекательное вознаграждение. Никто задешево не полетит в соседнюю галактику за существами не самого редкого типа, еще и не представляющими особой ценности. Постарайся сделать так, чтобы заказы проходили от чужаков и наша раса оставалась вне подозрений. Люди должны быть доставлены молодые, здоровые, не истощенные. Целью поимки укажи рабство с комфортными условиями содержания и научно-исследовательские цели без мучительных опытов. Никто не должен понять, что похищенные люди обречены на съедение. В противном случае нам не избежать серьезных проблем.

– Проблемы – это слабо сказано, – Итрир показал, что достаточно свободно ориентируется в сфере вселенской политики. – За питание разумными существами нас могут уничтожить. Галактическое содружество приговорит весь нелианский народ к полной ликвидации как агрессивную неконтролируемую расу, представляющую угрозу для мирных жителей.

– Я помню первый пункт пятнадцатого положения о галактической безопасности, – правитель Варнист метнул на сына недовольный взгляд. – Мы должны действовать осторожно, пока не можем открыто противостоять правлению содружества. Со временем ситуация изменится, и мы станем питаться теми, кого сочтем достойными нашего внимания, без ограничений и уступок. Мы нелианцы, мы убийцы, и однажды мы покорим галактику, но пока нам приходится тихо ждать в засаде неосторожную добычу. Нужно пережить этот сложный этап. Подыгрывать властным чужакам, чтобы они нам верили и не подозревали о скрытой угрозе… Теперь вы двое можете быть свободны, а мой сын останется на званый обед.

– На котором я не смогу попробовать нежных и сочных алверийских аристократов. Все же пираты намного суше и жилистее, – уныло проворчал Итрир, сложив руки на груди.

– Всему свое время, так говорят в галактике, – сказал правитель и позвал через наручный передатчик жену. – Маирис!

Сероволосая женщина с блеклыми бесцветными глазами незамедлительно явилась на зов. Предстала в дверях, окинула нас с Лэйданом быстрым робким взглядом и преданно посмотрела на мужа.

– Надень длинное платье, которое я привез тебе с космической станции содружества, – строго распорядился правитель Варнист, пристально глядя на нее. – По галактической моде женщина должна носить красивые платья. Возьми у робота модели Дэуш-два жареный вилорий кусок, приправленный ростками горного пыльника, и миску с мелко нарезанными кормовыми травами. Скажешь алверийской императрице, что сама приготовила мясо и салат для дорогих гостей. Улыбайся. Ты должна выглядеть счастливой. Все поняла?

– Да, мой повелитель, – Маирис покорно потупила взгляд и удалилась.

Мы с Лэйданом, переглянувшись, пошли к выходу.

Я хотел приобрести точно такую же боязливую и послушную жену, как Маирис, которая будет вздрагивать при каждом моем недовольном урчании. Мне совсем не нужна была такая, как Даира Ваирнен, девушка Лэйдана, с которой придется постоянно бороться за лидерство в паре. Ленивый Лэйдан чаще предпочитал уступать Даире, чем изводить на нее нервные волокна. Его азартная девушка была посвящена в нашу тайну и проходила тренировки на военном полигоне, готовясь к своей первой охоте. Даира и ее старший брат Тейкам были достойны влиться в нашу стаю, которую я в древних традициях назвал “Клан Голодных Теней”.

Командир базы Келиойн знал о дружбе Лэйдана с сыном правителя, и потому мой боевой друг жил на особом положении. Не был пожизненно привязан к армии, как обычные военные. Числился в правительственной охране, но по сути не был обременен служебными обязательствами, потому не занимался ничем и нигде. На родную базу возвращался только чтобы подкормиться, отдохнуть и потренироваться самому или вместе с городской стаей. Командир побаивался наделенного неуставными привилегиями бойца и был готов по первому приказу освободить для него место, впрочем, Лэйдан не испытывал ни малейшего желания управлять военной базой. Да и мы с Итриром подозревали, если друга и ждет повышение в звании, то сразу до ранга главнокомандующего нелианской армии.

Лэйдан был счастлив с непокорной вспыльчивой Даирой. Итрир пока не задумывался о создании семьи. А мне была нужна беспроблемная жена, покорная как бытовой робот. Девушка с уже сформировавшимся характером на эту роль не подходила. Потому я решил максимально упростить задачу, взять только что вышедшую из инкубатора “свежую”, запугать ее и выдрессировать в соответствии со своими потребностями. Так, чтобы она считала великим счастьем возможность быть рядом со мной и выполнять все мои приказы.

То, что на мое предприятие в инкубаторе определили работать девушку из качественной линии, идеально подошедшую мне по родословной, я посчитал редким везением. Не поскупился пожертвовать некоторым оборудованием, чтобы устроить погром на заводе и загнать новенькую сотрудницу в ловушку, откуда у нее не будет выхода, кроме как нырнуть в мои объятия. Все вышло по плану… почти. “Свежая” оказалась азартнее, своевольнее и любознательнее, чем я ожидал. Вероятно, на ее характер повлияла сильная генетическая основа.

Я сам принадлежал к чистой от генетического брака линии. Чужеродные существа считают чистые линии нелианской аристократией. Отчасти их суждения верны. Да, мы не носим громких титулов, но сделать карьеру нам проще, чем представителям обычных родов.

Танира отличалась от прежних моих женщин. Мне было с ней интересно – настолько, что не хотелось продолжать ее запугивать, превращая в безвольного робота. Я понимал, она сможет стать достойной уважения охотницей Клана Голодных Теней, но пока было рано начинать ее обучение. Ей нужно привыкнуть ко мне, научиться доверять.

Выйдя из дворца, Лэйдан сразу направился к своему боевому айри, а я подошел к разделительной линии края стоянки и посмотрел на морской горизонт. Вода отливала золотистыми световыми бликами. Небо было ярко-розовым, безоблачным.

Я чувствовал себя абсолютно счастливым и свободным. Два новых экспортных контракта позволяли расширить производственную сеть. В галактическом содружестве меня уважали как гениального изобретателя, в преступной среде ценили как надежного партнера, всегда готового предоставить лучшее убежище, куда нет допуска космическим патрулям. Радовала и заманчивая перспектива охоты на таких слабых, уязвимых и вкусных существ, как жители далекой планеты Земля.

Вдали мелькнул заходящий на посадку алверийский корабль.

Я улыбнулся, проведя языком по передним зубам, и тихо произнес любимую фразу председателя Стэлса, главы правления галактического содружества:

– Гости дорогие, добро пожаловать к столу.

Глава 7. Побоище

Петр

Отец был прав, на свежем воздухе я загорел и закалился. Деревенские будни пошли мне на пользу, от сбора клубники и прополки картошки меня аж до участия в сенокосе повысили. Местным девицам пришлись по душе мои рассказы о столичной жизни да заграничной моде. Парни кривились от злости, но в драку пока не лезли. Время не пришло. Я сердцем чуял – побоища не миновать.

Вернувшись с полевых работ в дом бабы Нюры, я заметил в коридоре большой приоткрытый чемодан, полный женской одежды. Подумал, заселились постояльцы и прощай, мой вечерний покой.

В маленькой свободной комнате, где в погожий день всегда было солнечно, и потому баба Нюра называла ее светелкой, только что гладили одежду. На покрытом сложенной вчетверо большой скатертью и влажной тряпкой столе стоял еще не остывший утюг. Я проверил его готовность к работе, проведя по мокрой тряпке, от которой сразу пошел пар. Все складывалось как нельзя лучше. Я мог не переживать о том, что со своими городскими модными сборами опоздаю на танцы.

Не отвлекая бабу Нюру от готовки ужина, я сам погладил терракотовые брюки до стрелок и расправил воротничок белоснежной рубашки. Сам и стильный галстук повязал, тонкий, темно-коричневый с желтыми крапинками. Почистил кожаные коричневые ботинки и отправился на танцы.

В клуб я вошел важно, как ковбой на Диком Западе в салун. Не успев толком осмотреться, заметил Зиночку, притулившуюся в дальнем темном уголке. Вот уж поистине встреча неожиданная. Я и не думал увидеть столичную модницу в сельской глуши. Чернявая тощая подружка нахально тянула мою любимую пышечку за руку и верещала:

– Чего ты упираешься, Зинка? Вот я не пойму. Борис – первый парень у нас на деревне. Уважаемый колхозный бригадир. А тебе он чем нехорош?

– А тем, Анютка, что грубиян ваш Борис, – высвободив руку, Зина еще глубже забилась в угол, не желая идти в зал. – И разит от него, как от табачной фабрики. Аж до тошноты.

– Ишь ты, какая барыня кисельная! – всплеснула руками подружка. – Радовалась бы, что такой завидный жених на тебя глаз положил. У нас тут на селе свои порядки, и надо их уважать. Если Борис на танец приглашает, нельзя артачиться. Себе дороже выйдет.

– Правду говорит Аннушка, – к девушкам подошел конопатый курносый верзила в помятой одежонке и сдвинутом набок картузе. – Нельзя мне отказывать. А ну идем танцевать!

– Я тебе не колхозная кляча, чтобы мной понукать! – Зина гордо уперлась руками в бока.

– Тут я не спорю. Молодую кобылку приятнее укротить да объездить. Сказал – пошли, значит, надо слушаться.

Нахал схватил Зину за руку и потащил за собой.

– Руки прочь от девушки! – я вклинился между ними, ударив хулигана по руке.

– А это еще что за прыщ? – конопатый вытаращил глаза.

– Ты-то чего здесь забыл, несчастный франтишка? – ухмыльнулся один из четверых трактористов, подпевал главного местного дебошира. – А ну, канай отсюда, пока тебе бока не намяли.

– Некрасиво себя ведете, товарищи. Девушек обижаете, хамите честным гражданам. Так дело не пойдет, – я спокойно улыбнулся, готовясь к побоищу.

– Гусь свинье не товарищ, – пробубнил их заводила, не сразу смекнув, что не так сказанул сгоряча.

Я воспользовался его оплошностью.

– Правильно. Вот вы и сами признали себя свиньями. Грязными, глупыми поросятами, не понимающими человеческую речь.

– Сейчас я тебе покажу поросят, – главный хулиган засучил рукава.

Я последовал его примеру.

– Петя… – Зиночка притронулась горячими мягкими пальцами к моей руке. – Ты бы поосторожнее с ними. Лучше не связывайся с дураками. Давай пойдем отсюда.

– Так мы его и отпустим, – как бешеные быки, взревели трактористы.

Я снял галстук, чтобы нельзя было за него поймать и попытаться придушить, повесил его девушке на руку.

– Не волнуйся. Я умею за себя постоять, – подбодрив побледневшую Зинаиду азартной улыбкой, я отошел от девушки и занял боевую позицию.

Сжал кулаки в ожидании первого нападения. Как и думал, главарь шайки первым полез в драку и хорошенько получил промеж глаз. Остальные четверо тоже времени даром не теряли, вот только не оправдался их расчет на грубую силу. Может, они и пахали, и зерно молотили, наращивая мускулы, да только не напрасно я записался в секцию самбо еще в старших классах школы. Древние восточные мудрецы не зря говорили, что главное в бою – ловкость и сноровка, а при умении превосходящую силу противника можно обратить против него же самого. Так и полетел рослый упитанный бригадир через лавку вверх тормашками. Нос я ему чуть раньше сломал. И началось веселье!

Клуб точно на самом деле превратился в салун, где мужики только и делают, что друг друга от всей души дубасят, а девицы пищат по углам. У меня нашлись неожиданные соратники. Многие из тех, кто доселе был вынужден терпеть произвол хулиганов, почуяли их слабину и ринулись вершить долгожданное возмездие. Довелось мне и побывать в роли рыцаря, разломав попавшийся под руку стул, я использовал его ножку как меч, а сиденье как щит, сражаясь сразу с тремя здоровенными детинами.

Не обошлось без синяков и ссадин, но то была сущая ерунда по сравнению с тем, как хорошо досталось хулиганам. Младшего из них со сломанной ногой увезли на телеге в больницу. И сколько бы ни кричал, взгромоздившись на ораторскую трибуну, маленький кругленький заведующий клубом, требуя “немедленно прекратить это безобразие”, никто его не слушал. Кто-то, не лишенный чувства юмора, завел пластинку с бойкими плясовыми мелодиями, и до появления в дверях колхозного сторожа с ружьем, мы с Зинулей еще даже успели показать танцевальный мастер-класс немногочисленным оставшимся зрителям.

Я чувствовал невероятную легкость в теле, словно и не было драки. Не ощущая ломоты в мышцах, кружил пухленькую девушку, как невесомую пушинку, и делал сложные поддержки. Приятно было чувствовать ее рядом, видеть счастливую улыбку. Казалось, все тревоги позади и нас ждет счастье взаимной любви… Но… Пророчество деревенской гадалки нависало надо мной Дамокловым Мечом.

Воспоминания о нем не отпускали всю дорогу до домика бабы Нюры, которая оказалась бабушкой Зиночки. Девушка приехала к ней в гости. О садовых урожаях и о сельских красотах мы говорили по пути из клуба. Шли вдоль берега реки, в которой отражался почти выросший в полную луну золотистый месяц. Жарко целовались, притаившись за кустом сирени у садовой калитки.

Я был близок к тому, чтобы признаться Зиночке в любви, сделать предложение выйти за меня замуж. Ничуть не сомневаюсь, я бы так и поступил без лишних раздумий, если бы не крутилась, как заезженная пластинка, в моей голове удивительная новость от сестры из Иркутска. Катин Владлен. Моя новорожденная суженая.

Жениться на этой замечательной: доброй, отзывчивой, жизнерадостной девушке, чтобы уйти от нее через двадцать лет, а то и раньше? Да, наши с Зинаидой дети успеют вырасти, но станет ли от того легче расставание? Нужно ли мне занимать место в ее жизни, мчаться напролом, как некоторые бойкие граждане в вагон трамвая, чтобы, всех растолкав и оставив позади, усесться на лучшее сиденье у окна, а затем сойти на следующей остановке?

Может ли семейная жизнь с постоянной оглядкой на часы быть счастливой? Я в этом не был уверен. Да и что говорить, если даже сейчас, еще не сказав решающих слов, я чувствовал себя так скверно, словно предавал кого-то… Точно бы я уже был женат и собирался изменить законной супруге.

Но ведь та красавица, рожденная под кровавым небом, она пока еще младенец. Или нет?

Я одергивал себя, напоминая, что не пристало комсомольцу верить в колдовские чары, но все равно не мог избавиться от странного вяжущего ощущения, оседающего на сердце, как размазанный по ломтю хлеба тертый хрен на языке. Против собственной воли возвращался к мысли о далекой незнакомке, и все казалось мне, что я чувствую ее тяжкую одинокую тоску. В тех навязанных неведомой силой фантазиях предсказанная суженая мне представлялась не младенцем в кроватке, а девицей в темнице, которая ждет отважного рыцаря, способного спасти ее от злобного дракона и увезти в свой надежно укрепленный замок.

За поздним ужином ненадолго удалось отвлечься от мучительных раздумий. Баба Нюра, подкладывая в мою тарелку фрикаделек с картофельным пюре, без устали хвалила за спасение внучки.

– Какой же ты молодец, Петр! – опрокинув еще один половень добавки, радостно усмехнулась старушка. – Внученьку мою защитил от несносного раздолбая Борьки. А ведь я Зиночку предостерегала, не надо ходить в клуб. Там завсегда собирается нехорошая компания. Эх, во времена моей юности, еще при царе, другая молодежь водилась. Помнится, ребята были воспитанные, скромные. Мой дед, пусть земля ему будет пухом, познакомиться стеснялся. Нас родные сосватали, на престольном празднике рядом усадили за столом. А с Борьки чего взять? Отец на фронте погиб, а мать у него… та еще забулдониха. Давно было пора болвана вразумить, да никто не хотел с ним связываться, на тумаки напрашиваться… Ты кушай, соколик, сил набирайся. Завтречка будет натуральное театральное представление тебе от нашего малохольного председателя. Все он жалел молодежь, видите ли. Ох, синячищи-то какие!

– Не переживайте, баба Нюра. Шрамы украшают мужчину, – я улыбнулся.

Чуть не сказал по-привычке: “До свадьбы все заживет”. Вот уж и подумать не мог, что начну страшиться этого простого слова, как неугомонный бабник.

– Пойду-ка я нарву лопушка побольше, к синякам приложишь, он их вытягивает. Подорожника тоже не забыть бы принести, он раны заживляет, – баба Нюра вышла во двор.

Мы с Зинаидой остались доедать ужин. Разговор не шел. Девушка меня жалела и еще я чувствовал, как сильно она ждала услышать те самые важные слова, которые я и так ей задолжал. А теперь вообще не мог их промолвить, в самом деле точно заколдованный, связанный нерушимыми чарами.

Спалось мне очень неспокойно. Долго не мог уснуть, ворочался на скрипучей кровати с боку на бок. В груди все ныло и тянуло. Необъяснимая тоска не отпускала.

Во сне я оказался в странном жутком месте. Вокруг меня со всех сторон высились темные груды металлолома на черной земле, подернутые дымной пеленой. Раздался тяжелых скрип шагов по искореженному железу. Я оглянулся и увидел в сером дыму три высокие фигуры в черных доспехах, напоминающие зловещих рыцарей мрака из старинных преданий.

– Где я? – спросил, едва узнавая собственный голос, искаженный гулким эхом.

– На острове подбитых кораблей, – как из рупора прогремел пугающе знакомый хрипловатый голос ведьмы Прасковьи.

Я проснулся и долго еще потом маялся без сна. Не мог понять, что за странный остров, кто те жуткие на вид рыцари. Но само участие во сне гадалки намекало, что он может быть вещим.

Есть острова погибших, затонувших кораблей, но подбитых… В книгах о пиратах и морских приключениях таких дурацких названий мне ни разу не попадалось. После необычного сна тяжесть на сердце стала давить еще сильнее. Веселые песни и приятные воспоминания не могли ее прогнать.

Глава 8. Парень из Алабамы

Петр

Председатель колхоза встретил меня молча. Не говоря ни слова, проводил в кабинет и позвонил моему отцу.

– Здорово, Василий! Я звоню тебе не с самыми радостными новостями. Твой стрекозел Петька, ишь, чего устроил! Драку затеял в клубе, между прочим, с порчей казенного имущества.

– Чего-то ты не договариваешь, Степан, – я услышал в трубке сомневающийся голос отца. – Быть такого не может, чтобы мой сын вдруг ни с того ни с сего повел себя, как пьяный дебошир. А вот сдачу дать болвану, у которого почем зря руки чешутся, это Петр всегда готов.

– Он утверждает, что защищал девчонку от хулиганов.

– Значит, все так и было. Мой сын – настоящий герой.

– Да только благодаря подвигу твоего героя у меня тут лучшие работники выведены из строя, – председатель сгоряча стукнул по столу. – Коров на луг выгонять некому. Старый пастух слег с приступом ревматизма, а молодой пастушонок после вчерашней драки лежит в больнице райцентра со сломанной ногой. Пусть Петька твой и пасет коров, отрабатывает наказание.

Так я был приставлен к коровьему стаду. Нарядился почти как на танцы: темно-коричневые брюки, белая рубашка с закатанными по-сельски рукавами и парусиновые ботинки.

В помощники мне определили вместо смышленой овчарки бестолкового лохматого кобеля дворянской породы. Тот только и делал, что бегал по зарослям травы вдоль канавы, набираясь репьев, а потом приходил, садился передо мной и неотрывно смотрел в глаза, требуя, чтобы я вытащил колючки из его шерсти. Избавившись с моей помощью от репьев, пес убегал за новой их порцией.

К счастью, коровы вели себя смирно, держались кучно, не разбредались. Я порадовался тому, что взял с собой “улучшенный, нахимиченный” импортный радиоприемник на батарейке. Ученые говорят, коровы любят музыку, стало быть, мои рогатые подопечные возражать не станут против популярных шлягеров прямиком из капиталистических стран.

Я попытался настроить приемник, но почему-то он не брал ни одну волну. Устав слушать помехи, я решил, что покопаюсь в нем дома, попробую починить. Приятно пели луговые пташки, стрекотали кузнечики, и вдруг все живое загадочным образом притихло. Пес дважды гавкнул, уставившись в небо, и припустил к деревне. Коровы тоже забеспокоились, перестали жевать траву, начали ходить и озираться.

Ослепительно белый огромный луч сорвался с неба и поглотил пеструю буренку. Корова будто растворилась в нем, исчезла. Перепуганное стадо рассеялось по лугу, спасаясь бегством от неизвестной угрозы. Я тоже решил времени даром не терять, не дожидаться, пока и до меня доберется ужасный луч.

Перескочив канаву, я помчался с приемником в руке к сохранившемуся с военных лет бомбоубежищу, вырытому в холме. Раскидал ветки, откинул доски, которыми был загроможден вход, и нырнул под землю, погрузился во влажную прохладу. Выглянул в щелку и увидел, как, заслоняя солнце, медленно снижается летающая серая громадина, похожая на две склеенные бортиками железные миски.

Радиоприемник заработал сам собой. Вначале раздались скрипучие помехи, а потом я услышал прерывистую, как от сильного волнения, человеческую речь. Некий мужчина кричал на английском языке:

– Люди! Вы меня слышите? Хоть кто-нибудь, отзовитесь, пожалуйста! Говорит старший лейтенант Джон Холланд! Чрезвычайное происшествие! Опасность!

Я попытался выключить приемник. Увернул громкость до нуля, но спятивший аппарат не умолкал. Я со всей силы долбанул кулаком по деревянной крышке, но радио заговорило еще громче, продолжая взывать к людям и умолять ответить хоть кого-нибудь.

– Меня никто не слышит? – чуть не заплакал мужчина на том конце радиоволны.

Надрывный тон его голоса навел меня на некоторые размышления.

Вот не зря предупреждал отец о хитрых уловках западных военных. Негодяй пытается меня выманить наружу? Нет, как ни крути, а что-то здесь не сходится. В Америке мало коров? Зачем им понадобились наши простые деревенские буренки, в то время, как они хвастаются высокими надоями собственных породистых рекордсменок?

При воздушном налете должен генерал по громкой связи призывать противника к немедленной капитуляции, ну, на худой конец, майор. Но никак не старлей испуганно дрожащим голосом вещать о непонятной чрезвычайной угрозе. Дальше мужчина в моем приемнике и вовсе начал выкрикивать нечто странное и ни чуточки не похожее на вражескую психическую атаку:

– Стэйси! Я тебя умоляю, моя маленькая сестренка! Оставайся в Нью-Йорке. Даже не вздумай приезжать домой! Ты меня слышишь? – переведя дыхание, мужчина закричал еще громче. – Горожане! Жители Ройса и пригорода! Я, Джон Холланд, офицер восьмого полицейского участка города Ройс штата Алабама, призываю вас не выходить на улицу. Оставайтесь в своих домах! Угроза жизни! Воздушная тревога! Люди! Если хоть кто-то слышит меня, отзовитесь! Не молчите! Считайте мое обращение сигналом СОС.

– Я слышу тебя, Джон, – рискнул заговорить, склонясь к радиоприемнику.

– Кто ты? Назови свое имя. Что за странный техасский акцент? – то, что предупреждавший о воздушном налете мужчина меня услышал, было само по себе невероятным событием.

– Не техасский, а русский, – смелее ответил я. – Я Питер Воронцов, студент из Советского Союза.

– Так это ваши летающие штуки напали на Ройс? Русские военные похищают честных американских граждан? Может, и нечестных – тоже? – Джон замялся на мгновение. – Не могли те двое грабителей оставить в машине на обочине дороги пятьдесят миллионов долларов, которые они украли из банка, а сами сбежать. Я прав?

– Думаю, да. Ни один вор так легко не расстанется со своей добычей, – подтвердил я одни его подозрения и тут же поспешил опровергнуть другие, самые главные. – Если ты говоришь о летающих штуках, похожих на огромные серые тарелки, то они точно не наши. Я подозревал, что они ваши.

– Нет! Нет! – Джон хлопнул по чему-то не очень жесткому, возможно по своим ногам. – Я все понял, Питер! Если они не ваши и не наши, это чужие тарелки! Космические корабли пришельцев! На Землю напала враждебная инопланетная цивилизация! Эти гады только что забрали моего напарника Сэма. Он был мне как брат! Он выпустил в идущий на снижение корабль всю обойму, и впустую. Ни царапины.

– Джон, ты где находишься? Внутри той штуки? – я вспомнил фантастические книги, и мурашки резво помчались по коже.

– Пока что я нахожусь в своем родном городе Ройс штата Алабама. Говоря точнее, сижу в силосной яме возле хлопкового поля. Со мной рация, которую я забрал из машины. Новшество прислали на испытание в наш полицейский участок. Два вражеских корабля висят над полем. Ждут, когда я вылезу. Они могут забрать человека только с открытого пространства. Я просил Сэма не высовываться, но друг меня не послушался. Я пытался его спасти.

– Послушай меня, Джон. Соберись с духом. Нам нужно понять, что делать дальше. Я нахожусь в деревне Пахомкино пригорода Москвы. Сижу тоже в яме, в военном окопе на поле. У меня здесь обычный радиоприемник, по которому я привык слушать музыку. Надо мной висит одна тарелка. И теперь я понимаю, почему мы слышим друг друга на огромном расстоянии. Эти космические корабли поддерживают между собой связь, а наши радиоустановки необъяснимым образом настроились на их волну.

– Жаль, что больше никто нас не слышит. Мы не можем предупредить других людей.

– Но то, что мы можем говорить друг с другом – это уже хорошо, – я постарался утешить нас обоих. – Две головы лучше, чем одна. Смешно сказать, я выучил английский язык, чтобы читать ваши книги и понимать, о чем поется в ваших модных песнях.

– Любая мотивация лучше, чем ее отсутствие. Так говорил мой отец. Да, Питер, сейчас главное, что мы с тобой – два человека разумных с планеты Земля. Нам нужно вместе придумать, как спасти родной мир.