Читать онлайн Как бы поступила Клеопатра? Как великие женщины решали ежедневные проблемы: от Фриды Кало до Анны Ахматовой бесплатно

(ок. 1122–1204)

Неверность – это хитрый зверь. Обычно получается так, что от нее страдает далеко не один человек, причем вне зависимости от того, с какой именно стороны многоугольника вы находитесь. Урон наносится в основном эмоциональный.

Восемьсот лет назад, во времена, больше напоминавшие по обстановке «Игру престолов», для женщины такого общественного и экономического положения, как Алиенора, верность была очень важной вещью с точки зрения закона и репутации семьи. Мужьям-землевладельцам требовался законный наследник, чтобы передать ему свое богатство, а для производства законного наследника требовалась жена, которая определенно не должна была раздвигать ноги ни перед кем, кроме законного мужа. Тогда еще не родился Джереми Кайл, изобретатель тестов на отцовство, и муж мог знать наверняка, что не отдает богатство предков сыну-бастарду, прижитому от молочника, лишь в том случае, если всем сердцем верил в безупречную добродетельность жены (или же лишал ее всякой возможности пошалить на стороне).

Алиенора Аквитанская была не из тех девушек, которым можно что-то запретить. Факты и мифы о ней очень трудно отличить друг от друга, а так как дерзкие женщины в старину притягивали к себе обвинения в непристойном поведении получше, чем еретики – языки костра, так что тем более нельзя быть до конца уверенными. Она родилась в Пуатье, в центральной Франции, и в подростковом возрасте, в 1137 году, унаследовала огромные владения своего отца, герцога Аквитанского. Мудрый король Людовик VI тут же женил ее на своем сыне, который в том же году взошел на трон под именем Людовика VII. Хорошо образованная новая королева Франции, вышедшая из богемной среды, где все тусовались с трубадурами после их концертов, нашла жизнь при дворе довольно скучной и унылой. Зато политические игры высокого уровня ей очень нравились. У королевской четы родилась дочь, а потом, в 1147 году, они отправились в романтическое путешествие в Иерусалим, возглавив Второй крестовый поход по освобождению Святой земли из-под контроля мусульман. Ну ничего особенного, вы понимаете.

Именно после этого брак развалился. Сперва Алиенора устроила спектакль, лично выступив во главе армии верхом и в доспехах. Когда они остановились в Антиохии, чтобы нанести визит Раймонду, дяде Алиеноры, его фамильярность сильно разозлила Людовика. Ходили слухи, что Алиенора изменяла мужу с Раймондом. В 1149 году они вернулись домой с самого худшего семейного отпуска в истории: Крестовый поход завершился провалом, а Раймонд погиб в бою.

Алиенора отмахивалась от всех слухов о прелюбодеянии, и вскоре у них родился второй ребенок. Впрочем, родители отнюдь не обрадовались: это снова была дочь. А в 1152 году их брак и вовсе аннулировали на основании близкого родства супругов. Людовик оставил себе дочерей, а Алиеноре вернули Аквитанию. Через два месяца она совершила довольно-таки дерзкий поступок, выйдя замуж за другого родственника, Генриха Анжуйского. Алиенора сделала это без разрешения Людовика, и весь запад Франции оказался под властью Англии. Король Людовик наверняка был в ярости, узнав об этом.

Алиенора, которой к тому времени перевалило за тридцать, уже отточила свои политические умения и воспользовалась этим богатым опытом, оставаясь королевой Англии в течение следующих пятидесяти лет. У них с Генрихом были бурные отношения с многочисленными перебранками и не менее многочисленными детьми (Алиенора родила их целых восемь). Их сыновей охватила жажда власти, и в 1173 году они восстали против Генриха; Алиенора поддержала восстание. Генрих простил ребят, но вот Алиенору следующие пятнадцать лет держал под домашним арестом.

Несмотря на собственную сомнительную репутацию, Алиенора, как говорят, ополчилась на Генриха из-за его любви к походам налево. Скажем больше: по некоторым источникам, она убила его фаворитку Розамунду, на которой Генрих планировал жениться (а Алиенору, соответственно, ждал развод). По слухам, Алиенора выследила Розамунду в лабиринте, который Генрих построил специально для приватных встреч (это вам не снимать гостиничный номер на ночь), и предложила ей самой выбрать способ смерти: яд или кинжал.

Впрочем, Алиенора злилась на Генриха еще и потому, что он лез в дела Аквитании, так что, может быть, ей просто не нравилось, что он совал свои загребущие руки куда не следует. Так или иначе, когда после Генриха трон унаследовали сначала Ричард (тот самый, который Львиное Сердце), а потом Иоанн, Алиенора по-прежнему сохранила влияние в королевстве. Она исполняла роль наместницы, пока Ричард мотался в Крестовые походы, и даже в возрасте под восемьдесят плела политические интриги по всей Европе, договариваясь о выгодных браках и защищая Аквитанию от нападения своего внука (да, семейка у нее была та еще). Наконец в 1202 году она удалилась в аббатство Фонтевро, чтобы почивать на лаврах в блеске своих громких титулов – герцогини Аквитанской, королевы Франции, королевы Англии, претендентки на неофициальное звание самой влиятельной женщины в Европе XII века, политика и покровительницы искусств.

Что же мы можем узнать у Алиеноры по поводу неверности? Ее опыт как изменницы, так и жертвы измены (напоминаем, что совершенно точных данных об этом нет) показывает, что планировать всегда нужно наперед. Расставание с Людовиком кажется победой: она получила обратно свои земли, а потом нашла для себя и более подходящие отношения, которые позволили ей полностью раскрыть свой талант и жить на всю катушку. Но не стоит забывать, что бывший муж забрал у нее двух дочерей. Алиенора, похоже, мирилась с неверностью Генриха ровно до тех пор, пока не возник риск развода, который мог сильно повлиять на политическое положение и ее самой, и ее детей. Оказавшись пред лицом этой угрозы, она достала яд и кинжал. Мы, конечно, со своей стороны порекомендовали бы сеансы семейной психотерапии и откровенный, спокойный разговор: в чем вы выиграете, а в чем проиграете, если останетесь вместе или разойдетесь. Впрочем, если вы «Алиенора, Божьим гневом королева Англии», как она однажды назвала себя в письме папе римскому, то обычные правила на вас не распространяются.

(1889–1966)

Никто и никогда не обещает вам розовых садов – у всех нас в жизни иногда идет и дождь. Очень важно подходить к миру, будучи уверенной, что сможешь выдержать удары, которые он неизбежно тебе в те или иные моменты нанесет. Иногда для этого достаточно просто сделать глубокий вдох и пережить этот ужасный день, когда твои волосы выглядят жутко, ты пролила кофе на рабочую блузку, а электричка опоздала на час. Иногда для этого нужно выдерживать критику, не приходя в ужас, потому что вы знаете, что эти замечания помогут вам стать лучше и сильнее. А иногда приходится переживать намного более серьезные и трагические события. Знаменитая поэтесса Анна Ахматова пережила невероятные политические потрясения, но даже после этого не перестала писать прекрасные стихи, обогатившие жизни стольких людей.

Детство Анны Андреевны Горенко было довольно-таки счастливым: она родилась в богатой семье в одесском районе Большой Фонтан и выросла в фешенебельном Царском Селе. Она довольно рано нашла свое призвание и начала писать стихи уже в одиннадцать лет. Когда ее родители разошлись, Анна переехала с матерью, братьями и сестрами в Киев, где она в 1907 году поначалу поступила в университет на юридический факультет. Но в том же году было опубликовано ее первое стихотворение, и она всерьез занялась делом своей жизни: переехала в Санкт-Петербург и стала учиться литературному творчеству. Через три года, когда ей исполнился двадцать один, она вышла замуж за коллегу-поэта Николая Степановича Гумилева, который заинтересовался ею еще в 1903 году, встретившись во время приготовлений к Новому году. Во время медового месяца в Париже она подружилась с художником Модильяни, и тот написал несколько портретов очаровательной Анны.

Муж Анны основал особый поэтический клуб, в котором развивали направление «прекрасной ясности», получившее название «акмеизм». В число акмеистов входил, например, Осип Мандельштам (который позже сдружился с Анной); вскоре Гумилев, немного поупиравшись, принял в клуб и саму Анну. Она писала под псевдонимом Анна Ахматова, напоминавшим о давнем татарском предке. Анна стала известна своими эллиптическими, романтическими, психологичными и меланхоличными стихами. Их брак с Николаем был довольно далек от общепринятого: муж много путешествовал, а у Анны было несколько романов на стороне; в конце концов в 1918 году они развелись. Впрочем, у них все-таки был один общий ребенок – сын Лев, родившийся в 1912 году; в тот же год Анна опубликовала свой первый сборник стихов. Лев в основном жил у бабушки в Бежецке, а Анна вела богемную жизнь в Санкт-Петербурге. В 1914 году она выпустила второй сборник «Четки», сделавший ее еще более знаменитой.

В третьем сборнике «Белая стая» Анна обратила свое литературное внимание наружу, на события в мире – Первую мировую войну и назревавшую революцию. В 1918 году она вышла замуж за другого поэта и историка, своего поклонника Владимира Казимировича Шилейко, но долго их счастливая жизнь не продлилась, да и в целом жизнь Анны становилась все мрачнее. Ее беспечная дореволюционная жизнь быстро вышла из моды, а недостаток еды и нужда в первые годы революции потрясли ее, как и миллионы других людей. Кроме того, она так и не смогла полностью оставить позади свой первый брак: несмотря на то что они с Николаем не общались несколько лет, в 1921 году, когда его арестовали за антибольшевистскую деятельность и якобы государственную измену, это бросило тень и на Анну со Львом. Гумилева быстро казнили, а через несколько дней после его смерти Анна написала строки «Страх, во тьме перебирая вещи, / Лунный луч наводит на топор».

Анна была очень привязана к родине, и, даже когда многие друзья из мира искусства после революции эмигрировали из страны, она осталась. Впрочем, ее поэзия быстро утратила благосклонность дивного нового большевистского мира: один критик весьма очаровательно назвал ее «полумонашкой, полублудницей», и в целом ее считали слишком аристократичной и буржуазной. В 1925 году ее книги перестали выпускать, а ее саму считали идеологически невыдержанной. Лишь через пятнадцать лет, в 1940-м, запрет сняли. В это время она немного работала библиотекарем, писала эссе о Пушкине, делала литературные переводы и пыталась помочь сыну, а ее саму поддерживали друзья и поклонники. В 1926 году она развелась и стала жить вместе с Николаем Николаевичем Пуниным, его женой и семьей. (Пунин тоже был поэтом и историком, да его еще и звали Николаем – у Анны явно был какой-то пунктик.) За эти годы многие ее друзья-литераторы были отправлены в ссылку, арестованы или покончили с собой. Многие вне России на самом деле думали, что Анна тоже умерла.

Однако Анна выдержала. Она была под постоянным наблюдением властей, в доме стояли «жучки». Она писала втайне, часто сжигая рукописи и прося поклонников запоминать стихи наизусть, чтобы избежать обнаружения. Ее длинная поэма «Реквием», посвященная политическим потрясениям и эмоциональным травмам того времени, была написана в 1935 году, когда ее сына впервые отправили в трудовой лагерь из-за происхождения, а Николая П. арестовали; Анна боролась за освобождение их обоих. За год до этого арестовали еще и Осипа Мандельштама; через четыре года тот умер в лагерях. «Реквием» впервые опубликовали лишь в 1989 году.

После начала Второй мировой войны Анна увидела начало блокады Ленинграда и была эвакуирована в Ташкент, где прожила до 1944 года. В сороковых годах ее снова стали издавать, а когда она вернулась домой, дела, казалось, пошли на лад: Льву даже снова позволили работать в Ленинградском государственном университете. В то время она работала над своей самой знаменитой и сложной «Поэмой без героя» и читала стихи солдатам в военных госпиталях. Однако в 1945 году, после двух встреч с Исайей Берлиным, работавшим тогда в британском посольстве, Анна снова попала в черный список властей. Ее прогнали из Союза советских писателей, книги снова запретили, а Льва арестовали и сослали в Сибирь. В отчаянии она написала цикл проправительственных стихов, восхвалявших Сталина, но это заигрывание с властями не помогло, и ситуация улучшилась лишь после смерти Сталина в 1953 году; через три года Льва выпустили. После этого она никогда не включала эти стихи в свои собрания сочинений.

Когда в СССР началась оттепель, Анна снова вернулась в общество. Ей разрешили даже выехать в Италию и Великобританию, чтобы принять международные награды за свою работу, а еще она была наставницей будущего нобелевского лауреата Иосифа Бродского (о том, как важен хороший наставник, см. «Алтея Гибсон»). Анна умерла 5 марта 1966 года в Домодедове от сердечного приступа. Лишь в восьмидесятых годах ее творчество получило настоящее признание на родине, и в 1989 году было широко отмечено столетие со дня ее рождения. Она была потрясающей поэтессой, но особенно преклоняемся мы перед ней за то, что она не бросила перо даже в самые трудные времена. Исайя Берлин назвал Анну несгибаемым человеком, и мы просто в восторге от ее твердости и упорства, которое она проявила даже под таким невыносимым давлением. Так что когда в следующий раз вам покажется, что терпеть уже нет сил и настали совсем тяжелые времена, вспомните дорогую Анну и позаимствуйте немного ее невероятной силы, чтобы перетерпеть и восстановиться.

(1906–1975)

«У нее есть все» – обычно так говорят о женщинах, которые пытаются найти настоящую любовь и в то же время отлично проявить себя на работе, или о матерях, которые пытаются соединить семейную жизнь с работой, а также соответствовать жестким стандартам красоты. Жизнь прославленной экзотической танцовщицы, певицы, матери, шпионки, героини войны и активистки Жозефины Бейкер соответствует всем пунктам. Но начиналось все для Фриды Жозефины Макдональд, родившейся в бедной семье, совсем не радужно. Ее бабушка и дедушка были освобожденными рабами, мать – бывшей танцовщицей и прачкой, а отец «сыграл в ящик» вскоре после рождения Жозефины. В детстве ей приходилось пропускать школу, чтобы работать уборщицей и няней и приносить деньги в семью, а в тринадцать лет она нанялась официанткой в клуб (где примерно на пару недель успела выскочить замуж за одного из клиентов).

Жозефина начала танцевать на улицах и в клубах и, несмотря на то что в начале карьеры ее считали «слишком темной и худой», сумела попасть в танцевальную труппу и в пятнадцать лет снова выйти замуж. В 1921 году она получила роль в гастрольной постановке эпохального негритянского мюзикла «Шаркай дальше» (Shuffle Along), которая открыла ей путь на Бродвей. Через четыре года ее пригласили в труппу, которая должна была выступать в Париже, в Театре на Елисейских Полях. Это приглашение изменило всю ее жизнь.

В Париже 1920-х годов живо интересовались Гарлемским ренессансом, американским джазом и примитивизмом, а Жозефина исполняла свой номер «танец дикарки», одетая лишь в юбочку из перьев. Такая фетишизация африканской культуры, конечно, сегодня бы ни за что не прошла, но Жозефина схватилась за эту золотую возможность обеими руками и просто наслаждалась ею. Она разъезжала по улицам на «Роллс-Ройсе» в сопровождении ручного гепарда, а перебравшись в престижное варьете Фоли-Бержер, поставила номер, который сделал ее по-настоящему знаменитой – для этого танца, напоминавшего современный тверк, она надевала лишь юбку-поясок, сделанную из блестящих бананов. Она отлично понимала разницу между выступлением и реальностью: «Поскольку на сцене я воплощала собой дикарку, в повседневной жизни я старалась быть как можно более цивилизованной».

С этого момента «Черная жемчужина» превратилась в настоящую сенсацию. Она стала самым высокооплачиваемым эстрадным артистом Европы – неплохо так для чернокожей американки. Она получила сотни предложений о замужестве, ею восхищались Хемингуэй, Пикассо, Фрида Кало и Колетт. Потом она расширила свой репертуар – стала не только танцевать, но еще петь и сниматься в кино. К сожалению, родная страна приняла ее без особого восторга, когда она приехала погостить, так что в 1937 году она стала гражданкой Франции и в третий раз вышла замуж.

Когда началась Вторая мировая война, Жозефина не бросила новую родину. Она была младшим лейтенантом во Вспомогательных женских военно-воздушных силах и сотрудничала с Сопротивлением, провозя секретные документы в сборниках нот и нижнем белье. После войны она была награждена Военным крестом, а позже – орденом Почетного легиона. В 1947 году, в очередной раз выйдя замуж, она купила замок XV века в Дордони. После болезненных и безуспешных попыток родить ребенка Жозефина в конце концов усыновила двенадцать детей. Она не просто хотела быть матерью: подбирая себе семью, она преследовала четкую политическую цель. Все дети были из разных стран, принадлежали к разным расам и религиям, и она называла их своим «Радужным племенем». Она, по сути, превратила свой замок в своеобразный утопический парк развлечений, чтобы посмотреть, как люди разного происхождения могут друг с другом уживаться. Похвальный эксперимент, но расти в таких условиях было, скорее всего, очень странно.

В соответствии со своими взглядами на здоровое многорасовое и мультикультурное общество Жозефина в 1950-е годы стала сотрудничать с движением за гражданские права в США, особенно с НААКП (см. «Роза Паркс»). Устроив в 1951 году сцену в пафосном «Сторк-клубе» в Манхэттене, после того как ее отказались обслуживать, Жозефина навлекла на себя гнев правых, которые назвали ее коммунисткой и смутьянкой. Впрочем, был и положительный момент: она нашла себе настоящую подругу – молодую актрису-блондинку, которая настолько оскорбилась тем, как обращались с Жозефиной, что ушла из «Сторк-клуба» вместе с ней. Дружба Грейс Келли с Жозефиной продолжилась до самой смерти последней.

В 1968 году расходы на шикарный замок привели Жозефину к банкротству, а «радужное племя» пришлось разделить между ней, ее родственниками и бывшим мужем; ставшая к тому времени принцессой, Грейс Келли подарила ей дом в Монако. Но через пять лет Жозефина добралась до новой профессиональной высоты, когда под восторженные аплодисменты снова выступила в США, в Карнеги-холле. Вскоре после этого, в 1975 году, она поставила большое шоу в Париже в честь пятидесятилетнего юбилея своего первого выступления в городе. Постановка вышла триумфальной, но всего через несколько дней божественную миссис Бейкер нашли мертвой в постели, окруженную газетами с хвалебными рецензиями. Двадцать тысяч человек провожали ее в последний путь; похоронили Жозефину с воинскими почестями.

Можно ли сказать, что Жозефина Бейкер имела все? Она, несомненно, была выдающейся женщиной, а высо́ты славы и политического влияния, которых она достигла, для большинства из нас останутся недоступными. Однако, задумываясь над хитрым вопросом, что же означает «все», вспомните, что на историю Жозефины можно посмотреть с двух сторон. Кто она такая: четырежды разведенная стриптизерша, от которой отказалась родина, странная мамаша, которую дети в первую очередь интересовали как выставочные экспонаты, политическая бунтарка, нажившая немало врагов, обанкротившаяся, потерявшая дом и постаревшая прямо в свете софитов? Или же потрясающе уникальная и харизматичная артистка, остроумная женщина, водившая близкую дружбу и романтические отношения с множеством мужчин и женщин, смелая защитница новой родины, борец за гражданские права, добрая мать, о которой у большинства детей остались только хорошие воспоминания, икона стиля (даже в последние годы, когда она носила удивительно огромные очки), чье влияние ощущается до сих пор, ставшая источником вдохновения для фильмов, книг и музыки? Мне кажется, большинство из нас гордились бы, если бы нам удалось прожить хотя бы вполовину такую же интересную жизнь. Но, как можно понять из альтернативных версий, ни у кого не получается все время делать все правильно. «Иметь все» – всего лишь значит иметь то, что вам хочется, на ваших условиях, и пользоваться этим на всю катушку, и в этом смысле знаменитая Жозефина Бейкер уж точно преуспела.

(1836–1865)

Ах, коварный синдром самозванца, подрывающий уверенность талантливых людей по всему миру! Не важно, какие у вас великолепные оценки, не важно, какие профессиональные подвиги вы совершаете, – где-то в глубине души вы все равно верите, что все комплименты – ложь, и достаточно совершить всего одну ошибку, чтобы вас «раскрыли». Но что особенно бесит – лишенные всякого таланта болваны, у которых харизмы ни на йоту, практически никогда не страдают от этой ужасной паранойи! Собственно, в первую очередь она поражает именно успешных людей. Так как же бороться с ней?

Одна известная домохозяйка, возможно, должна была страдать от синдрома самозванца сильнее, чем кто-либо, но вместо этого лишь смеялась в лицо собственной неумелости и добилась за свою краткую жизнь больше, чем многие из нас за много лет. Назовите имя Миссис Битон, и английским читательницам сразу представится почтенная матрона в кринолиновых юбках, миской для пудинга в руке, которая кричит на слуг и издает драконовские домашние указы. И да, в своей знаменитой «Книге о домоводстве» Миссис Битон позволяла себе высказывания вроде «Я всегда считала, что нет более плодородной почвы для семейного недовольства, чем плохо приготовленные хозяйкой дома ужины и беспорядок дома» или «Когда хозяйка встает рано, можно быть уверенными, что ее дом будет содержаться в порядке. Напротив, если она лежит в постели допоздна, то слуги, которые, как мы уже отмечали, в определенной степени перенимают повадки хозяйки, скорее всего, станут лежебоками». Ладно вам, миссис Би. Некоторым из нас иногда очень надо отлежаться.

На самом же деле Изабелла Битон была молодой, прогрессивно мыслившей предпринимательницей, переводчицей, журналисткой и редактором, которая – да-да, не удивляйтесь – отвратительно готовила. Иззи, уроженка Лондона, была старшей в семье из двадцати одного ребенка. В 1856 году она вышла замуж за издателя Самуэля Битона и стала писать статьи для его ежемесячника «Домашний журнал английской женщины». Поначалу она писала для рубрики «Готовка, засолка и консервирование», и ее статьи стали настоящими хитами, несмотря на то что она забыла вписать муку в рецепт «Хорошего бисквитного торта», и в следующем месяце пришлось печатать колонку с извинениями. На самом деле миссис Битон украла многие свои рецепты. Ее тетка сказала ей, что на накопление кулинарного опыта уйдут годы, так что она собрала лучшие рецепты из кулинарных книг, которые читала, воспользовавшись довольно-таки либеральными законами об авторском праве того времени. Миссис Би не раз обвиняли в плагиате, но она все-таки сделала одно важное изобретение: придумала перечислять ингредиенты в самом начале, чтобы кулинар мог заранее положить перед собой все необходимое. (Она, конечно, не писала о том, что все надо аккуратно раскладывать по особенно вдохновляющей керамической посуде и все такое, как на шоу Bake Off, но мы уверены, что она бы подобное одобрила.)

Поняв, какой лакомый кусочек ему достался, Сэм, предприимчивый муж Изабеллы, решил издать целую книгу – и родилась «Книга о домоводстве Миссис Битон». Продажи были невероятными, и она переиздается даже сейчас, более чем через 150 лет после первой публикации. Успеху книги способствовало и то, что это не просто сборник из двух тысяч рецептов: в ней содержится множество статей о домашних делах, от планирования меню до того, как вести себя со слугами и воспитывать детей, и, конечно же, неувядаемая классика «Естественная история рыб». Если смотреть с более практичной стороны, то там есть еще глава от врача, который рассказывает о лечении различных болезней, и глава от юриста, в которой объясняется, как вести дела о межевании территории и так далее. За годы, прошедшие после выхода книги, Изабелла подверглась немалой критике, но ценность книги в том, что она учит семьи быть экономными, следить за временами года и не тратиться по пустякам. С ростом индустриализации вышло так, что впервые в истории многие женщины стали жить вдали от родственников и, хотя умели играть красивые мелодии на фортепиано, они вообще ничего не смыслили в сложных вопросах организации домашнего хозяйства. Изабелла сравнивала управление домохозяйством с командованием армией. (Может быть, нам стоит заменить мирные, уютные термины вроде «домохозяйки» на «домашнего администратора» или «министра домашних дел»?) Миссис Би показала запутавшимся домохозяйкам-ровесницам, что же делать.

Изабелла умерла невероятно рано – в двадцать девять лет, подхватив инфекцию во время родов четвертого ребенка. После смерти ее слава лишь росла; ее книгу постоянно обновляли и дарили на свадьбы, и даже сейчас она по-прежнему стоит на многих трещащих от непосильного веса полках с кулинарными книгами. Удивительно, но этой необычной девушке, не дожившей до тридцати и практически не умеющей готовить, удалось превратиться в бренд, который даже полтора века спустя ассоциируется с идеальным домоводством. Так что если вы страдаете от синдрома самозванца, обратитесь к этой леди, первой богине домоводства, которая на самом деле ею не была. Она, являясь настоящей самозванкой, отлично справилась. Миссис Би поняла: чтобы добиться успеха, нужно рисковать, осознавать свои минусы и понимать, что даже недостатки – не повод, чтобы не стать круче всех. И в следующий раз, когда вы в 7:45 утра будете пытаться найти колготки без затяжек и второй ботинок из единственной непромокаемой пары, одновременно поспешно допивая обжигающе горячий чай и отвечая на электронную почту в телефоне, помните ее ключевой совет-лайфхак: «Должно быть место для всего, и все должно быть на месте».

(ум. 61 н. э.)

Устали от того, что вас перебивают на собраниях? От снисходительного начальника, который присваивает ваши идеи и выдает их за собственные? Женщинам приходилось столетиями мириться с этой несправедливостью и пытаться как-то ей противостоять. Но если бы так оскорбили огненноволосую царицу Норфолка, она, скорее всего, ответила бы: «Сжечь его!»

Королева Би была легендарной царицей племени иценов, которое жило в Восточной Англии две тысячи лет назад. Римляне под руководством императора Клавдия в 43 году нашей эры вторглись в Британию и заключили договор с мужем Боудикки, милостиво разрешив ему и дальше самостоятельно управлять своим народом. Но после его смерти выяснилось, что джентльменские соглашения не распространяются на леди. Римляне захватили царство Боудикки, и, вместо того чтобы покориться, Боудикка подожгла целый мир. Она устроила восстание в 60 или 61 году нашей эры, безжалостно сровняв с землей ключевые поселения Камулодун, Веруламий и Лондиний (ныне – Колчестер, Сент-Олбанс и Лондон), перебив жителей – как римлян, так и бриттов, – и нанеся немалые потери знаменитому Девятому легиону.

Несмотря на свою кровожадность. Конечно, не стоит убивать и жечь все вокруг, но если в следующий раз кто-то попытается отобрать у вас ваше место под солнцем вашу долю солнца, скажите: «Это мое!» – и не позволяйте относиться к себе неуважительно, во всем соглашаться. Рыжая воительница не боялась нажить врагов или устроить бурную сцену, и благодаря ее уверенности и властности вокруг нее объединилось не только ее племя, но и несколько других.

Мы не можем сказать, что жизнь самой Боудикки закончилась счастливо: ее дерзкое восстание подавили в битве при Уотлинг-стрит. Римляне в конце концов все-таки были отличными воинами (а также строителями дорог, акведуков, юристами и разработчиками систем центрального отопления) и благодаря тактическому превосходству и умелому использованию ландшафта одержали победу. Как говорят, Боудикка покончила жизнь самоубийством, чтобы избежать позорного пленения; она и жила и умерла на своих условиях.

Однако не сразу ее имя получило заслуженные лавры, она была увековечена в памяти людей как подобает: в течение многих веков ее имя писали и произносили неправильно – Боадицея, из-за ошибки в одной из рукописей Тацита. Считается, что имя Боудикка, как его ни пиши, происходит от кельтского слова «победа», так что можно сказать, что это чуть менее круто звучащая Виктория. Как у любой приличной царицы, у нее появился свой фан-клуб: более известная нам королева Виктория, а до нее королева Елизавета I хранили память о ней и использовали ее образ в собственной пропаганде. Лиз, произнося речь перед своими войсками незадолго до выступления против Непобедимой армады, надела костюм, вдохновленный одеждами Боудикки, а Вик назвала в ее честь боевой корабль. Без них, возможно, подвиги Боудикки исчезли бы в тумане времен.

Согласно легенде, место захоронения Боудикки находится между девятой и десятой платформами вокзала Кингс-Кросс (даже интересно, как она относится к тому, что ее кости каждый год сотрясает приходящий «Хогвартс-Экспресс»?) Впрочем, если вы хотите отдать ей дань уважения и поразмыслить над ее несгибаемой решимостью, то лучшим местом встречи с ее огненным духом (в городе, который она когда-то сожгла дотла) будет ее статуя на Вестминстерском мосту работы Томаса Торникрофта, изображающая ее на смертоносной (но, к сожалению, полностью выдуманной историками) колеснице.

Несмотря на то что Тацит был римлянином, он с уважением отнесся к ораторским способностям Боудикки, процитировав ее речь перед битвой при Уотлинг-стрит: «На этом месте мы либо победим, либо погибнем во славе. Иного выбора нет. Пусть я и женщина, но мое решение окончательно: мужчины, если хотят, могут спастись с позором и жить в рабстве». Боудикка живет как символ сопротивления: она сумела отстоять принадлежащее ей по праву.

(ок. 1860 – ок. 1925)

Вскинутые в воздух руки, прилив любви к собратьям по дискотеке – когда вы действительно пропускаете танец через себя, он превращается в одну из самых прекрасных бесплатных радостей в жизни. Освобождение, которое мы чувствуем, типично для танцоров всех эпох. От стилизованных пируэтов эпохи Возрождения до страстных аргентинских танго (в восьмидесятых их запретили власти из-за «двусмысленности») – танцпол всегда был местом самовыражения, особенно для женщин. Насколько нам известно, бунтарка Мекатилили Ва Менза стала первой, кто воспользовалась танцем… не как оружием, конечно, в прямом смысле слова, но уж точно как инструментом сопротивления.

Мекатилили принадлежала к племени гирьяма, живущему на территории современной Восточной Кении; она была единственной дочерью в бедной семье из пяти детей. О ее раннем детстве известно мало, хотя одно происшествие, возможно, поможет нам лучше понять ее дальнейшие политические взгляды: маленькой девочкой она увидела, как ее брата похитили арабские работорговцы на рынке. Историки считают, что именно это травматическое событие усилило ее чутье к запаху угнетения.

В конце XIX века ставший путешественником миссионер Давид Ливингстон объявил, что единственный способ искоренить работорговлю – это ввести в Африке «три С»: коммерцию (commerce), христианство (сhristianity) и цивилизацию (civilization). Самым популярным словом из трех, безусловно, оказалась коммерция – африканский континент хранил в себе множество золота, – и началась «гонка за Африку», в процессе которой европейские державы, в частности Великобритания, Франция, Португалия и Германия, колонизировали большие территории на континенте. Британцы захватили Кению в 1895 году. К 1913 году колониальные власти не только пытались использовать людей из племени гирьяма в качестве дешевой рабочей силы, но и начали вести разговор о призыве их в армию, чтобы они сражались за Великобританию в войне с немцами. Мекатилили, которой было уже за пятьдесят, это весьма не понравилось. Возмущенная идеей, что ее соплеменников заставляют рисковать жизнью на чужой войне, она стала громогласно протестовать против британских властей; на одном собрании, как говорят, она даже отвесила местному администратору неслабую пощечину. В обычном случае Мекатилили как женщине не позволили бы высказываться, но в культуре племени гирьяма вдовам разрешают обращаться даже напрямую к старейшинам, и она в полной мере этим воспользовалась.

Мекатилили, не стесняясь, высказывала свое мнение о таких проблемах, как избыточное налогообложение, рекрутчина и разрушение традиционной племенной религии и культуры. Но как удалось женщине средних лет, не имевшей никакого значительного общественного положения, привлечь к себе внимание? С помощью танца, вот как. Как истовая последовательница племенных ритуалов, она хорошо знала о силе одного особенного танца – кифиду. Кифиду обычно исполняется на похоронах. Танцовщица в сопровождении мужчин-музыкантов исполняет этот танец, чтобы собрать всю общину и в последний раз восславить уходящих предков. Мекатилили ходила со своими танцами от деревни к деревне, словно крутящийся гамельнский крысолов, а потом произносила пламенные речи против кровавых британцев, разрушающих страну. Она была прирожденным лидером и невероятно харизматичным человеком, и потрясающий результат, которого она смогла добиться, стал лучшим свидетельством ее физического и словесного красноречия.

Благодаря поддержке, полученной Мекатилили, началось восстание гирьяма, немало напугавшее британцев. Они арестовали вдохновившую свой народ танцовщицу в октябре 1913 года вместе с другим бунтарем, лидером сопротивления Вандже ва Мвадориколой. Обоих депортировали на другой конец континента и посадили в тюрьму, изолировав от соотечественников. Но великолепному дуэту удалось сбежать, и они прошли тысячи километров обратно до дома, чтобы продолжить свое сражение; по пути они, похоже, влюбились друг в друга. Британцы недоумевали, как Мекатилили не умерла в пути, но, вместо того чтобы восхититься ее стойкостью, обвинили ее в обладании сверхъестественными способностями. Однако для ее родного племени эти обвинения лишь стали подтверждением: перед ними – пророк. Мекатилили снова арестовали и на этот раз отправили на границу с Сомали, но она все равно сумела проникнуть в страну и продолжила агитацию.

К 1919 году британцы были истощены Первой мировой войной, поэтому сдались и вернули племени многие права, которых лишили ранее. Данных об этом не очень много, но, судя по всему, Мекатилили назначили главой женского совета старейшин, а Вандже – мужского. Мекатилили умерла в семьдесят лет. Нам нравится думать, что танцевала она до самого конца.

Эта бабушка грува показывает нам, что бороться за то, во что веришь, можно самыми разными способами. Любой может подарить свой уникальный талант общему делу. Танец – один из самых важных и динамичных способов самовыражения человека: ваши бедра никогда не лгут, и ничего так не поднимает настроение, как шумный рейв. Так что скидывайте обувь, двигайте руками как робот, шагайте как по подиуму, осваивайте лунную походку и танцуйте так, словно на вас смотрят все.

(1768–1797)

Многие дамы, о которых мы рассказываем в этой книге, расхохотались бы вам в лицо, если бы им сказали, что парализованные конечности можно восстановить с помощью кибернетических имплантатов в мозге. Или что мы можем обнаружить и идентифицировать кислород в галактике, которая находится на расстоянии 13,2 миллиарда световых лет от нас. Но прежде чем бурно радоваться по поводу прогресса человечества, стоит вспомнить, что мир науки по-прежнему выглядит невероятно отсталым, с точки зрения обладательниц двух X-хромосом.

Недавнее исследование показало, что в STEM-областях (наука, технология, инженерия, математика) рабочая сила лишь на 12,8 процента состоит из женщин. Слова одного биохимика, обладателя Нобелевской премии, тоже не слишком ободряют; он сказал, что если в лаборатории появляется женщина, происходят три вещи: «вы влюбляетесь в них, они влюбляются в вас, а когда вы их критикуете, они плачут».

Тем не менее научный мир предлагает любой девушке будущее, полное ярких возможностей. Просто постарайтесь не выглядеть слишком откровенно в вашем лабораторном халате, хорошо? Кому из вас не хотелось бы управлять роботом НАСА на Марсе? Или стать флавористкой, изобретая новые вкусы и запахи, заводящие аппетит? Или экологом, сотрудничая с правительствами для поиска новых способов защитить планету? Мы, люди, с рождения запрограммированы с любопытством относиться к тайнам окружающего мира, но, стоит признать, часто у нас это желание отбивают скучными, шаблонными школьными уроками.

Ван Чжэньи, родившаяся в Китае в XVIII веке, понимала важность математики и науки в образовании. Она искренне любила свои предметы и знала, что главный ключ к обучению – доступность. Ей повезло вырасти в доме с множеством книг, и ее первыми учителями были бабушка, дедушка и отец. Она была, как говорят в Европе, настоящим человеком эпохи Возрождения: не только изучала математику и астрономию, но и писала стихи, а также великолепно ездила верхом и владела боевыми искусствами. Причем всего этого она добилась во время, когда феодальные обычаи сильно ограничивали жизнь женщины. Женщин считали морально, эмоционально и интеллектуально слабее мужчин, а маленькие ножки ценились больше, чем ум (см. «Императрица Цыси»).

Ван была большой поклонницей трактата «Принципы исчисления», написанного выдающимся математиком Мэй Вэндином. Трактат отличался аристократичным, практически нечитаемым стилем, так что она переписала его под названием «Простые принципы исчисления» – простым и легко понятным языком. Примерно как серия «Для чайников». То же самое она сделала с книгами о теореме Пифагора и тригонометрии. Это было нелегко: «Были времена, когда мне приходилось со вздохом отложить перо. Но я обожаю математику. Я не сдавалась», – писала она.

А еще она была замечательным экспериментатором. Ее «Объяснение лунного затмения» – интересное и прямолинейное визуальное описание сложного астрономического события, которое даже сейчас считается довольно точным. Стоит помнить, что Мэй жила во времена, когда люди еще думали, что лунные затмения – это знак гнева богов. Большинство, полагаем, все-таки понимало, что на самом деле в небо не взлетает великий дракон, распространяющий тьму, но, тем не менее, не переставало считать все это колдовством. Миссис Чжэньи была не из их числа. «В действительности, – писала она, – все дело в самой луне». И она доказала это в знаменитом эксперименте: поставила в саду круглый стол, обозначавший Землю, повесила наверху лампу-Солнце, а в качестве Луны взяла круглое зеркало. Имитировав условия затмения, она продемонстрировала, что лунное затмение происходит, когда Луна проходит в тени Земли, а не потому, что злится какой-нибудь сумасшедший бог.

Поэзия Ван тоже была впечатляющей. Она проста и прямолинейна, что сильно отличает ее от цветастого стиля, характерного для тогдашних поэтесс. Тематика тоже довольно необычна: ей, например, принадлежат следующие строки о равенстве полов:

Ван Чжэньи очень рано умерла от тяжелой болезни – ей было всего двадцать девять лет. Она была великолепным ученым, чей яркий взлет, к сожалению, прервался слишком рано. Она понимала, что наука бывает завораживающей, потрясающей и таинственной, но нужно просто видеть в ней красоту. И она совершенно не хотела, чтобы ее считали чистым «физиком» или «лириком»: она показала, что можно спокойно совмещать и то и другое. Так что, дорогие женщины, смахивайте пыль с лабораторных халатов, задействуйте сигнальные пути нервной системы и скажите «привет» карьере морского биолога на Мальдивах или, скажем, звукоинженера, зажигающего в Вегасе. Вдруг и в вашу честь когда-нибудь назовут кратер на Венере, как в честь Ван Чжэньи?

(1819–1901)

Психиатры установили, что процесс восстановления после тяжелой утраты проходит несколько стадий. Давайте возьмем для примера расставание. Этапы будут следующими: 1. Шок («!»); 2. Отрицание («На меня надо тратить много сил? Ты прикалываешься надо мной? На меня не надо тратить много сил, блин!»); 3. Гнев («Это не так уж и часто бывает, не с каждым парнем, и это действительно серьезно!»); 4. Боль и чувство вины («Да, все так и есть. На меня надо тратить много сил. Я никогда не заслуживала принца вроде тебя»); 5. Депрессия и одиночество («Мне просто так одиноко. Кто теперь будет покупать мне кашемировые штаны?»), кстати, примерно на этом этапе большинству ваших друзей становится скучно, и они утыкаются в свои телефоны, пока вы снова и снова перечитываете его последнюю эсэмэску; и, наконец, 6. Смирение («Мне нужно искать собственный путь к кашемировым штанам») и возвращение к жизни («Эй, может быть, в жизни есть и что-нибудь поинтереснее кашемировых штанов. И вообще, вот этот красавчик на меня только что так посмотрел, #ясновасчастлива»). Но если вы погрузились в темные глубины утраты, есть женщина, знаменитая своим умением носить траур, и она покажет нам, как выбраться из этих глубин и остаться стильной.

Загляните чуть дальше всем известного образа королевы Виктории – старомодной бабушки, постоянно одетой в черное, с лицом, изрезанным морщинами от невыносимой боли, – и увидите совсем другую историю. Александрина, мама Виктории, была герцогиней Кентской, а ее отец – четвертым сыном Георга III, так что в очереди на престолонаследие она была пятой. Но, поскольку ее дядья были уже стариками, а отец умер, когда она была еще совсем ребенком, то, что именно она – будущая королева, было очевидно с самого начала. Ее воспитывала мать в Кенсингтонском дворце, под пристальным взглядом бывшего слуги отца Джона Конроя, который, по всем рассказам, жаждал власти любой ценой и считал маленькую Викки своим счастливым билетиком. Конрой и герцогиня разработали темный план под названием «Кенсингтонская система», чтобы сделать юную принцессу полностью зависимой от матери: ее держали под неусыпным наблюдением вплоть до подросткового возраста, мама спала с дочкой в одной комнате, ей запрещали общаться с другими детьми и заставляли ее придерживаться строжайшего распорядка. Когда Виктория наконец села на трон после восемнадцатого дня рождения, как говорят, первое, что она попросила, было провести час в одиночестве – такой роскоши у нее не было никогда.

Королева Ви очень быстро поняла, что единственный способ избавиться от излишнего внимания мамы и Конроя – выйти замуж. У нее уже были юношеские влюбленности, в частности лорд Мельбурн, ее первый премьер-министр, но когда во дворец явился ее отважный немецкий кузен с роскошными усами, принц Альберт Саксен-Кобург-Готский, она не смогла отвести от него глаз, и в 1840 году они поженились. Супруги по-настоящему любили друг друга, однако не обходилось и без трудностей: Виктории, может быть, и не хватало роста (лишь четыре фута одиннадцать дюймов), но характер у нее был великанский, и она не очень благосклонно относилась к попыткам Альберта посягать на полноту ее власти. А еще Викки просто ненавидела беременность и грудное вскармливание и страдала от тяжелых послеродовых депрессий, – но, несмотря на это, у королевской четы родились девять детей, причем первый – ровно через девять месяцев после брачной ночи.

«Радикализм» – вряд ли первое слово, которое приходит нам в голову, когда мы думаем о Виктории и Альберте, но за двадцать один год совместного правления они сильно изменили имидж монархии, проявив интерес к таким социальным проблемам, как благополучие детей и условия труда на фабриках. Они стали покровителями многих благотворительных фондов и лично участвовали в организации Великой выставки 1851 года. Виктория полагалась на мужа как в больших, так и в малых вопросах – от «какую шляпку мне надеть сегодня» до «какую бы дипломатическую интервенцию устроить в Америке». Так что когда Альберт неожиданно умер от брюшного тифа в возрасте всего сорока двух лет, Виктория была убита горем. Официальный траур должен был продлиться два года, но она отказывалась появляться на публике почти три, заработав прозвище «Виндзорская вдова». Она оставила покои Альберта нетронутыми и всю оставшуюся жизнь носила только черное. Удаляясь все дальше и дальше от публичных взоров, она, казалось, интересовалась только одной вещью – заказом все новых и новых памятников обожаемому мужу. А, ну и еще Джоном Брауном, своим гилли (кем-то вроде личного помощника по охоте и рыбалке) из замка Балморал в Шотландии. Их отношения породили немало слухов, один биограф даже считает, что они втайне сочетались браком и даже спали в одной постели.

Никому не нравится мрачная королева, и исчезновение Виктории из публичной жизни вызвало народное недовольство; кое-кто даже призывал к ее отречению. Затем, ровно через десять лет после смерти Альберта, их старший сын, принц Уэльский, подхватил ту же болезнь, что свела в могилу папу. Когда он выздоровел, Виктория вышла на балкон Букингемского дворца после благодарственной службы. Все, что ей понадобилось, – помахать платочком и пережить очень вовремя спланированное покушение, и народ снова ее полюбил. После этого она занялась устройством браков своих детей по всей Европе. Позже она добавила к своему резюме строчку «Императрица Индии» и завязала еще одну интрижку, на этот раз – с Абдул Каримом, который обучал ее языку хиндустани и тому, как правильно есть карри.

Королева Виктория умерла в январе 1901 года, в восемьдесят один год. Она завещала похоронить ее в свадебном платье, а в гроб положить халат Альберта и, что звучит как-то не очень хорошо, гипсовый слепок его руки, а также фотографию Джона Брауна, локон его волос и обручальное кольцо его мамы, которое Браун подарил Виктории.

В общем, хотя королева Виктория вполне заслужила репутацию «бабушки всех плакальщиц», она нашла себе занятия, которые помогли смягчить боль. Дайте себе столько времени, столько необходимо, чтобы по-настоящему примириться с утратой, какой бы она ни была, но не пытайтесь сделать карьеру на своем горе, даже если вы в черном выглядите очень круто. Признайте, что несчастливы, и дайте себе время; не боритесь со своими чувствами – Виктория была не из тех, кто счастливо улыбается, скрывая боль. Один из самых простых уроков, который она нам может преподать, – больше бывайте на свежем воздухе; вот, видите – за это даже не пришлось расплачиваться алмазом «Кохинур». Да, у вас, возможно, нет в личной собственности имения в пятьдесят тысяч акров в Шотландии, где можно сколько угодно плакать и рыдать, но даже простая прогулка по парку или берегу реки принесет немало пользы – мы вам гарантируем.

(1743–1810)

Дворцовые перевороты – это весело. Какая юная дева не захочет в них поучаствовать, если альтернатива – куковать в деревне, воспитывать детей или заниматься вязанием? Вот и графиня Екатерина Воронцова-Дашкова не устояла перед соблазном вершить судьбу России. А всё – пагубное влияние старшей подруги, урожденной Софии Августы Фредерики Анхальт-Цербстской, будущей великой императрицы Екатерины II. Но давайте по порядку: когда 16-летняя немка в 1743 году приехала из Померании в «дикую холодную Россию», ее крестили из лютеранства в православие и выдали замуж за непутевого наследника престола Петра III. Обращался он с женой отвратительно, постоянно изменял и вообще сделал все, чтобы настроить против себя и двор, и народ, и супругу. 13 лет княгиня Екатерина терпела такое обращение и вынашивала планы расправиться с мужем, которого называла не иначе как «идиот».

Со второй половины 1750-х в планировании заговора начала активно участвовать и наша героиня Екатерина Воронцова, дочь генерал-аншефа Романа Воронцова и племянница Михаила Воронцова, канцлера Российской Империи. В общем, девица из мажорной семьи. Воронцова получила превосходное образование (в понимании того времени, конечно): несколько иностранных языков, танцы, пение, рисование. Девушка имела хороший вкус, острый язык и могла поддержать любую беседу. Лет в 15 она, в том числе под влиянием Софии Августы-не-будем-повторять-все-это-длиннющее-имя, увлеклась трудами французских философов-просветителей. Короче, была умна и образованна не по годам.

Сама Дашкова позднее признавалась, что чуть ли не запала на будущую императрицу (на самом деле, обеим хотелось прежде всего найти родственную душу, чтобы потрепаться о Монтескье): «В ту эпоху, о которой я говорю, наверное, в России нельзя было найти и двух женщин, которые бы, подобно Екатерине и мне, серьезно занимались чтением; отсюда, между прочим, родилась наша взаимная привязанность, и так как великая княгиня обладала неотразимой прелестью, когда она хотела понравиться, легко представить, как она должна была увлечь меня, пятнадцатилетнее и необыкновенно впечатлительное существо».

Как-то раз пятнадцатилетняя Воронцова познакомилась на балу с красавчиком-дипломатом Михаилом Дашковым. Он начал флиртовать с ней, не надеясь на продолжение. Тогда Екатерина придумала весьма небанальный по тем временам способ закадрить (и заодно проучить) понравившегося ей юношу. Благосклонно выслушав его смелые комплименты, она с улыбкой подозвала дядю-канцлера и сказала: «Смотри, дядя, князь Дашков, похоже, моей руки просит». В XVIII веке это была патовая ситуация – девчонка взяла Михаила на слабо! Пришлось жениться.

К 17 годам у Екатерины уже было двое детей, причем второго она чуть не родила на улицах Питера! Дашкова узнала, что ее муж заболел и, чтобы не подвергать опасности беременную жену, уехал на другую квартиру, и попыталась пешком добраться к нему через весь город! В полном одиночестве, когда у нее уже отошли воды! После рождения детей Екатерину хотели отправить в деревню, но она сказала: «Нет уж, не на ту напали» – и продолжила заниматься политикой по мере доступных женщине XVIII века возможностей. В 1761 году умирает Елизавета I, предыдущая императрица, и полгода страной правит никчемный Петр III. Две Екатерины, объединив силы, совершают военный переворот, переодевшись в мундиры и плечом к плечу командуя Измайловским полком. Романтика! Но очень скоро императрица понимает, что Дашкова слишком умна и опасна (а еще враждует с ее фаворитом графом Орловым), и удаляет ее от двора.

Начинается не самый легкий период жизни Дашковой: в 1764 году во время военного похода умирает ее муж Михаил, оставляя Екатерину с двумя маленькими детьми и уймой долгов. Императрица же, которая взошла на престол благодаря Дашковой, игнорирует ее заслуги и унижает нищенскими суммами выплат. Дашкова решает кардинально перестроить свою жизнь и просит позволения уехать за границу.

Она посещает Англию, Швейцарию, Пруссию и главное – Францию, где лично знакомится и заводит дружбу с Вольтером и Дидро. Репутация Дашковой как женщины исключительной образованности и мудрости распространяется по всей Европе. Она отдает сына в Эдинбургский университет (попутно сдружившись еще и с великим экономистом Адамом Смитом, шотландцем). И, наконец, происходит небывалое: в 1783 году императрица, соскучившись по старой подруге и, видимо, чувствуя свою вину, назначает Дашкову директором Петербургской академии наук. Да-да, впервые в истории мира Академией наук управляет женщина! А еще эта удивительная женщина основывает журналы «Собеседник любителей российского слова» и «Новые ежемесячные сочинения», сама пишет стихи, статьи, комедии, драмы, словари и мемуары. Ее слава распространилась через Атлантический океан, и в 1789 году она стала членом Американского философского общества – опять же, до этого женщин туда ни разу не принимали.

Благосклонность императрицы Дашковой удалось вернуть, хотя они уже никогда не были так близки, как прежде. А вот сын Екатерины II и наследник престола Павел I Дашкову ненавидел, прежде всего за то, что она помогала организовать переворот, который привел к убийству его отца. Поэтому, как только в 1796 году Екатерина II умерла, Дашкову отстранили от руководства Академией наук и отправили в ссылку. Ряд непродуманных действий Павлу I не простили – всего через несколько лет он был убит в ходе очередного заговора.

Дашкова, которой было уже к 60 годам, вышла из опалы и вернулась в столицу. Внук Екатерины II Александр I, взошедший на престол после жестокого убийства его отца, предложил просветительнице вновь возглавить Академию наук, но она отказалась.

Екатерина была невероятно плодовитым организатором, талантливым руководителем и отличным бухгалтером. При ней Академия наук расцвела. Но у такой силы и предприимчивости были свои оборотные стороны: Дашкова обладала бескомпромиссным характером и пыталась максимально контролировать окружающих.

Екатерину Воронцову-Дашкову до сих пор считают величайшей просветительницей в истории Российской Империи и одним из самых ярких теневых политических деятелей XVIII века. Поражает и приводит в недоумение, что после нее женщина ни разу не назначалась руководителем Российской Академии наук, ни в XX ни в XXI веках! Так что, нам есть чему поучиться у эпохи дворцовых переворотов.

(1895–1957)

Вы возвращаетесь домой с работы, включаете свет, ставите чайник, загружаете посудомоечную машину, а потом – стиральную. Если вы чувствуете себя особенно энергично, то даже гладите кое-что под сериал «Большая маленькая ложь». Все это занимает у вас, наверное, около часа. А вот до 1930 года одна стирка бы заняла у вас целый день, включая несколько бесконечных часов, которые вы потратите на кипячение воды. Неудивительно, что феминизм оформился как раз в ту пору, когда жизнь домохозяйки была именно такой, и ей требовалась целая вечность, чтобы просто приготовить себе чашечку чая и хоть ненадолго отвлечься от разрушающего душу тюремного заключения в закопченной, сырой дыре, по недоразумению называемой домом, ведь тогда еще не было даже телевизора, чтобы отвлечься от бесконечной грязной работы, которая преследовала ее каждый день, вплоть до неизбежной смерти от измождения прямо за отмыванием очередной жирной тарелки… Ладно, ладно, мы здесь, конечно, уже утрируем, но все-таки не стоит относиться к современному электрифицированному дому как к данности, которая была всегда.

Кэролайн Гаслетт родилась в Суссексе, в сплоченной, религиозной семье. Девушку совсем не устраивал физический труд, необходимый для поддержания порядка в доме; она вздыхала из-за «бесконечного накрахмаливания и глажки, подметания, отскребания, натирания и смахивания пыли, и все это вручную. Я не хотела провести так всю жизнь. Это казалось потерей времени». Мы так тебя понимаем. На уроках шитья и готовки, которые приходилось терпеть девочкам в школе, она тоже была в числе худших, предпочитая ботанику и работу с папиными инструментами – ее отец был инженером. О своем детстве она вспоминала так: «Я всегда верила в женщин, и в молодости я считала, что у меня есть миссия – разрушить глупые предрассудки, связанные с ними… А еще я очень любила инженерную работу. Как чудесно было бы совместить одно с другим и открыть мир инженерной работы для женщин!»

Окончив школу, Кэролайн приступила к реализации своего плана. Получив образование секретаря – это было лучшим доступным вариантом для амбициозной женщины, которая хотела сделать карьеру в бизнесе в 1910-х годах, – она поступила на работу в компанию «Кокрейн Бойлер» в 1914 году. К моменту начала Первой мировой войны Кэролайн уже была управляющей лондонского офиса и разрабатывала собственные конструкции бойлеров.

Недостаток рабочей силы в войну привел к тому, что женщины впервые в истории могли быть наняты на чисто «мужскую» работу, но после объявления мира вернувшиеся солдаты получили обратно прежние должности, а дамы по идее должны были снова начать вязать крючком. Кэролайн оказалась не из таких. В 1919 году она увидела объявление в журнале Engineering: «Требуется женщина с опытом инженерной работы на должность секретаря-организатора Женского инженерного общества». Это стало первой из выдающихся должностей, которые она занимала; в 1941 году она стала директором этого общества. Потом она побывала председательницей Совета научного домоводства, стала первой женщиной, которую приняли в Институт инженеров-электриков в 1932 году, и первой женщиной – вице-президентом Королевского общества по предотвращению несчастных случаев, была председательницей Чулочной рабочей партии (звучит очень круто) и почетной советницей Министерства труда по трудовому обучению женщин. Чтобы все звучало еще круче, добавим к этому несколько инициалов: JP, CBE, а позже и DBE[1] (а также YGG, G9, PDH, TCOB[2]). Кроме того, она – одна из основательниц Женского электротехнического общества. Впечатляет.

Целью Кэролайн на всех должностях было улучшить жизнь женщин как дома, так и за его пределами. Она знала, что электричество – это ключ, который даст женщинам больше свободного времени и добавит уважения и профессионализма должности домохозяйки: женщина станет управляющей, а не просто подсобным рабочим. Один из самых крутых проектов, в которых она участвовала, – «Полностью электрический дом» близ Бристоля, потрясающий модернистский дом, заказанный в 1935 году. Там стояла электрическая печь, холодильник, лампы, вентиляторы, камины, обогреватели, часы, сушилка, полотенцесушитель и множество розеток. Идея состояла в том, что хозяйке дома «не придется самой носить дрова и уголь, прочищать грязные каминные решетки, с которых пыль неизбежно летит на пол и мебель, заводить часы [постоянно заводить часы – это же шестеренки в мозгах поехать могут], чистить какие-либо металлические поверхности, применяемые в строительстве, покупать какие-либо материалы для ламбрекенов, часто мыть окна или чистить трубы – и, соответственно, расходы на уборку, стирку и украшение помещений заметно уменьшатся».

Мы все в огромном долгу перед Кэролайн и ее коллегами за то, что они агитировали за электрификацию домов и сделали это политическим вопросом, освободив нас тем самым от бесконечного зашивания штор и прочей подобной утомительной деятельности, и за то, что помогли женщинам найти работу инженеров. Причем она добилась этого всего, не устраивая громких сцен, она была тихим, но авторитетным профессионалом, носила безупречные укладки и жемчужные украшения. В 1930-х годах Кэролайн много путешествовала, выступая с лекциями и консультациями и встречаясь с великими людьми вроде Альберта Эйнштейна и Генри Форда. Когда началась Вторая мировая война, она стала консультантом по электрификации Великобритании и приняла участие в разработке современных безопасных розеток с заслонками, которые не дают маленьким детям совать туда пальцы. Во время войны снова случился наплыв женщин в традиционно «мужские» профессии, а после нее техническое образование стало официально доступно для женщин.

Девиз Кэролайн был великолепен: «Доводи дело до конца». Коротко и ясно. Она помогла женщинам выйти из кухни и намного быстрее выполнять скучную работу, чтобы больше времени оставалось на приятные вещи. Последуйте ее примеру и освободите себя от оставшейся черновой работы. Посмотрите внимательно, на что вы тратите свое время. Нужно пропылесосить пол, или в чайнике скопилась накипь – ну и хрен с ним, разве у вас нет более полезных дел? Например, получить инженерное образование и устроить технологическую революцию, которая окончательно освободит ваших сестер от скучной домашней работы.

(1650–1687)

Любовницей быть нелегко. Возникают вполне очевидные этические вопросы, да и осуждать вас никто не станет стесняться. Но за любовными утехами, возбуждающими тайными свиданиями и радостью от того, что тебя видят только в лучшем нижнем белье, прячется одиночество и недостаток внимания со стороны возлюбленного. И конечно же страх за будущее. Кто вы для него: родственная душа, легкая интрижка или запасной аэродром? В самом ли деле он готов бросить жену? Хотите ли вы, чтобы он бросил жену? В определенной степени у Нелл Гвин все вышло удачно: большинство из этих вопросов к ней просто не относилось. Моральная обстановка при дворе короля Карла II была своеобразной, и Нелл чувствовала себя там как рыба в воде.

Происхождение Элеанор Гвин до конца не раскрыто, но считается, что она родилась и выросла в лондонском Ковент-Гардене; ее отец умер в долговой тюрьме, а мать держала бордель. В подростковом возрасте Нелл стала продавать апельсины в театре на Друри-Лейн. То было волнующее время в актерских кругах: театры лишь недавно, после Реставрации 1660 года, снова открыли после того, как их запретил зануда Оливер Кромвель. Обрадованный возвращением на трон король дошел даже до того, что впервые в истории разрешил женщинам играть на сцене. Благодаря этому в 1665 году Нелл попала в театральную труппу и постепенно выросла в лучшую комическую актрису своего времени. Она отлично пела и танцевала, и Сэмюэл Пипс называл ее «милой, остроумной Нелл». (А еще галантный Сэм отзывался о ней как о «дерзкой, веселой шлюхе».) Она играла в пьесах таких светил, как Драйден, и ею восхищались Афра Бен и граф Рочестер. У нее было трое возлюбленных по имени Чарльз, но лишь третий из них, король Карл II, обеспечил ей непреходящую славу. Она познакомилась с королем в 1669 году, уже через год родила ему сына (какая эффективная работа!) и завершила на этом театральную карьеру.

Карл подарил Элеанор дом в Пэлл-Мэлле. Услышав однажды, как она зовет шестилетнего сына «Иди сюда, маленький бастард», Его Величество так расчувствовался, что признал сына (а также его младшего брата) и даровал ему титул графа Берфорда. Умницу Нелл уважали за то, что она практически ничего не требовала от короля: вполне умный подход для женщины, не связанной официальными брачными узами. Она была популярна и имела репутацию самой нежадной из всех королевских любовниц. Да-да, Нелл была далеко не единственной женщиной в жизни Карла. Более того, супруга Карла, несчастная Екатерина Брагансская, не была ее главной соперницей – как говорят, они даже были подругами. Вопрос о расставании монарха с Екатериной даже не поднимался: за двадцать три года, что продлился их брак, он отклонял любые требования развестись с ней, несмотря отсутствие общих детей, а в какой-то момент ее даже обвинили в организации папистского заговора против него. Правило номер один Клуба любовниц: они никогда не бросают жен.

Драйден описывал возвращение короля на престол как «смешливое, запойное, бездумное время», и Карл действительно немало повеселился в постели – у него было не менее четырнадцати детей от примерно тринадцати любовниц. Впервые завязав отношения с королем, Нелл, как говорят, убрала с дороги другую актрису, заглядывавшуюся на него, подмешав ей в еду слабительное перед свиданием. Впрочем, первой серьезной соперницей Нелл была Барбара Вильерс, герцогиня Кливлендская – весьма противоречивая и бесцеремонная фигура при дворе, которая умудрилась разозлить даже обычно спокойную и смирную королеву. Бабс была любовницей номер один, но к моменту знакомства Карла с Нелл лишилась прежней благосклонности, и, когда он начал встречаться с Нелли, вакансию фаворитки-аристократки заняла Луиза де Керуаль, герцогиня Портсмутская, которая, скорее всего, была французской шпионкой. Политические интриги Луизы не очень нравились придворным, а Нелли очень нравилось ее изводить и подкалывать, а потом обзывать «плакучей ивой» после эмоциональных срывов. Луиза, впрочем, тоже была не лыком шита и отвечала, что «по тому, как ты сквернословишь, любой поймет, что ты раньше торговала апельсинами, девка». Впрочем, несмотря на все это, они нередко пили вместе чай и играли в карты, так что до откровенной вражды дело все-таки не дошло.

Роман Нелл и Карла продолжался вплоть до смерти короля в 1685 году; последними словами, с которыми он обратился к брату, будущему Якову II, были «не дай бедной Нелли умереть от голода». Король Яков выполнил просьбу и обеспечил Нелл финансовую поддержку, но она умерла от инсульта всего в тридцать семь лет. Ее похоронили под алтарем церкви Святого Мартина-в-Полях благодаря дружбе с местным викарием.

Так почему же из Нелл получилась такая отличная фаворитка? Благодаря ее бесстыдству. Ей было наплевать, что о ней говорят люди, и она не стремилась к каким-то абстрактным женским идеалам. Она была верной подругой для всех, кто ей помогал, и явно любила веселиться и наслаждаться жизнью – в частности, рассекать по городу в паланкине, покупать всякие прикольные вещи типа серебряной кровати с вырезанным на ней лицом короля и наедаться до отвала устрицами и пирожными. А еще она не стыдилась реалий своей роли: однажды, обращаясь к разгневанной толпе, которая перепутала ее с Луизой, она поправила их: «Я шлюха-протестантка» (в отличие от Луизы, которая была католичкой), сорвав аплодисменты. Лучший урок, который можно получить от шаловливой Нелл: не надо стыдиться своего происхождения или нынешнего положения, из любой ситуации нужно извлекать максимальную выгоду.

(1927–2003)

Кристиан Диор и Ив Сен-Лоран, Нора Эфрон и Лина Данэм, Мистер Мияги и Малыш-каратист – с лучшие отношения иногда возникают между наставником и учеником. Сейчас в большинстве компаний существуют хоть какие-нибудь программы наставничества, но если вы хотите закатить глаза, видя в этом просто очередное бессмысленное дежурное словечко, которыми так любят щеголять эйчары, знайте: вдохновляющие, выдающиеся люди обычно и сами вдохновлялись кем-то выдающимся. Наставники бывают совершенно разными: учителя, родители, друзья, коллеги, даже любовники, но, кем бы ни был ваш наставник, он обязательно мотивирует вас и даст знать, что в случае неудачи вас обязательно прикроют. А, и еще он заставит вас передумать, когда вы планируете какую-нибудь большую глупость.

У Алтеи Гибсон, теннисной воительницы-амазонки и первой чернокожей победительницы Уимблдона, был целый набор выдающихся наставников, которые возникали рядом в ключевые моменты жизни, подбадривая ее. Алтея была старшей из пяти детей и выросла в суровых условиях Гарлема 1930-х годов. Денег у семьи было немного, и Алтее оказалось трудно учиться в школе – часто она прогуливала ее и вместо этого каталась на метро. Спорт стал ее отдушиной. Так вышло, что она жила на улице, входившей в список Полицейской спортивной лиги: днем такие улицы перекрывались, чтобы дети могли безопасно играть на них в спортивные игры (мы аплодируем этой замечательной идее вывести детей на улицы, а не убрать их с улицы).

Алтея была создана для тенниса: рост пять футов одиннадцать дюймов (около 180 см), длинные руки и ноги – в общем, все, что необходимо, для того чтобы сильно бить и доставать трудные мячи. После того, как в двенадцать лет она стала чемпионкой Нью-Йорка по паддл-теннису среди женщин, ее соседи собрали деньги, чтобы она могла отправить заявку в Американскую теннисную ассоциацию (АТА); в семнадцать она выиграла юношеский чемпионат страны. АТА была альтернативой Ассоциации лаун-тенниса Соединенных Штатов (USLTA), в которую тогда не принимали чернокожих игроков. Именно там ее заметил доктор Уолтер «Вихрь» Джонсон, или, как его называли протеже, Доктор Джей (он тренировал и другого будущего победителя Уимблдона, Артура Эша). Доктор Джей призвал Алтею тренироваться интенсивнее и занялся ее подготовкой лично. Билли Дэвис, тогдашний чемпион АТА среди мужчин, посоветовал ей тренироваться с Сидни Ллевеллином, суровым, но эффективным парнем, за которого она много лет спустя вышла замуж. Тем не менее играть в турнирах USLTA ей было по-прежнему запрещено. Но потом Элис Марбл, белая четырехкратная чемпионка США, написала гневное письмо в American Tennis Magazine, в котором спросила, почему, если Алтея так чертовски хороша, ее белые коллеги-спортсменки не оказывают ей чести соревноваться с ними? «Так вышло, – писала Элис, – что я летом быстро загораю, но почему-то мне никто не отказывает в праве участвовать в национальном чемпионате на этом основании».

В 1950 году Алтею впервые пригласили на открытый чемпионат США, который сейчас все знают как US Open, и она выиграла его. То был исторический момент – она стала первым чернокожим победителем турнира «Большого шлема». Через шесть лет она выиграла в одиночном разряде открытый чемпионат Франции (ныне «Ролан Гаррос»), а еще через год – Уимблдон. Преимущество у Гибсон!

В 1958 году на пике славы Алтея завершила карьеру. Она уже была не в той форме, а если говорить прозаичнее – у нее просто не было денег: в те дни не существовало ни спонсоров, ни огромных призовых. Кроме того, она припасла для этого мира кое-что и помимо тенниса. В следующие годы она попробовала себя в качестве певицы, актрисы (сыграв в вестерне вместе с Джоном Уэйном), присоединилась к «Гарлем Глоубтроттерс», проводя показательные выступления перед их матчами, и написала автобиографию «Рожденная побеждать». Кроме того, она стала первой негритянкой, принятой в Женскую профессиональную ассоциацию гольфа, совершив тем самым прорыв в еще один элитный вид спорта исключительно для «белых». Она даже участвовала в праймериз от Демократической партии в 1977 году на выборах в сенат штата Нью-Джерси, заняв второе место, и долгие годы работала менеджером в департаменте физкультуры и спорта Нью-Джерси.

Но денег Алтее всегда не хватало, а позже к этому прибавились еще и проблемы со здоровьем – она пала жертвой жестокой американской системы здравоохранения. На этот раз ей помогла бывшая партнерша по парному разряду, Анджела Бакстон. Англичанке и самой пришлось бороться с предрассудками: ее, молодую еврейку, не приняли в один из лучших клубов Лондона. Она не опустила руки и к 1955 году стала пятой в мировом рейтинге. Но где ей взять партнера для парного разряда? О, вы, наверное, уже догадались где. Итак, в 1956 году на чемпионате Франции двух этих «белых ворон» свели вместе, и партнерство оказалось на удивление эффективным: они выиграли сначала чемпионат Франции в парном разряде, а через несколько недель – и Уимблдон.

В 2001 году Алтея, которая вела все более затворнический образ жизни, позвонила Анджеле и рассказала, что сильно болеет, чувствует себя очень одинокой и даже задумывается о самоубийстве. Бакстон развила бурную деятельность по сбору денег, и ей удалось собрать больше миллиона долларов на помощь подруге. Алтея умерла в 2003 году. В 1971 году ее ввели в Международный зал теннисной славы, а ее портрет появился на почтовой марке в США.

Карьера Алтеи стала революционной, и, пусть она и знала, что у нее достаточно сил, чтобы победить, она была благодарна и тем, кто поддерживал ее. «Я всегда хотела прославиться, – писала она. – Если мне это удалось, то наполовину – потому, что я была достаточно стойкой, чтобы выдержать все удары, сыпавшиеся на меня по пути, а наполовину – потому, что нашлись люди, достаточно неравнодушные, чтобы мне помочь». Со временем она и сама стала потрясающей наставницей: великая Винус Уильямс сказала, что для нее было честью пойти по ее стопам. Так что не будьте робкими и найдите для себя вдохновляющий пример для подражания, который поможет вам отбить все дропшоты и смэши, которые в вас направляет жизнь. Наставничество может выражаться в совершенно любой форме. Просто попросите консультанта из вашего отдела кадров связать вас с коллегой, у которой, как вам кажется, все круто работает, или найдите сослуживца, с которым вам комфортно будет обмениваться идеями. И не забывайте отплатить той же монетой другим коллегам, которые обратятся за помощью уже к вам. Может быть, из вас выйдет новый магистр Йода?

(ок. 370–415 н. э.)

Разве библиотеки – это не круто? Настоящие храмы разума, где можно бесплатно развлекаться и учиться, делать ксерокопии и брать напрокат DVD, выпущенные в девяностых. Самая крутая библиотека в мире располагалась в египетской Александрии. (К сожалению, равно как и в случае с нашей замечательной английской библиотечной службой, филистерские режимы постепенно уничтожили ее, и сейчас мы там побывать уже не сможем.) Основанная на берегу Средиземного моря в 332 году до нашей эры знаменитым полководцем Александром Македонским, Александрия за века превратилась в самый известный центр образования и исследований во всем древнем мире благодаря Музею – его можно, пожалуй, сравнить с университетом – и вышеупомянутой великолепной библиотекой, в которой, как считается, хранилось более 500 000 книг. Кроме того, город известен бурным романом его царицы Клеопатры и Юлия Цезаря, который завоевал его для Рима в 48 году до нашей эры.

Другая знаменитая жительница этого города, Гипатия, была тесно связана с библиотекой. Ее жизнь закончилась не так счастливо, как у царицы Нила (спойлер: какие-то ребята ее убили), однако она была по-своему яркой и бескомпромиссной.

К 370 году нашей эры, когда, как считают многие историки, родилась Гипатия, Александрия давно уже представляла собой плавильный тигель различных религиозных и мигрантских сообществ. Учитывая довольно-таки грустное положение женщин в Древнем мире, уже то, что девушка сумела стать одной из самых знаменитых преподавательниц Музея, является весьма примечательным фактом; сейчас ее считают первой известной женщиной-математиком и философом. К тому времени, когда Гипатия стала работать учительницей, Александрия около восьмидесяти лет находилась под властью отделившейся Восточной Римской империи, и в ней все популярнее становилось христианство, что нередко приводило к конфликтам с другими религиозными группами города. Александрией правил римский префект Орест, а религиозным лидером был патриарх Кирилл, и они постоянно мерились друг с другом скипетрами, споря, у кого должно быть больше власти.

Отец Гипатии тоже был преподавателем Музея и решил дать ей такое же образование, как мальчикам. В ту пору это означало, что она получила не только академическую подготовку, но и соблюдала суровый режим физических тренировок. Ни одна из ее работ не сохранилась, так что трудно сказать, за какие именно прорывы в математике мы должны ее благодарить, но современники считали ее лидером отрасли. Сократ Схоластик писал: «В Александрии жила женщина по имени Гипатия, дочь философа Теона, которая добилась таких высот в литературе и науке, что намного превзошла всех философов своего времени». На ее лекции ходили толпы людей, она стала весьма влиятельной фигурой. В конце концов слава и привела ее к падению – как часто бывает с женщинами, одаренными больше, чем им позволяло общество.

Одна из причин, по которой Гипатии удалось пробить стеклянный потолок, – она так и не вышла замуж. Безбрачие вне сословия священников тогда не одобрялось, так что Гипатия сделала довольно смелый выбор, пожертвовав семейной жизнью ради карьеры. Возможно, это было связано с ее восхищением Платоном, который считал, что нуклеарная семья не полезна для государства. В рассказах Гипатия всегда описывается как очень красивая, несравненно умная и как отличный оратор.

Гипатия считала, что только сама имеет право решать, что делать со своей жизнью. Сейчас уже с довольно малых лет считается странным не иметь бойфренда, но неплохо бы знать и о том, что когда-то было полезно и повременить с этим, а также с телесными контактами. Нет ничего постыдного ни в том, чтобы развивать отношения с мужчинами только в правильное время и с правильным человеком, ни в том, чтобы отказаться от них вовсе, как решила Гипатия.

В 415 году вражда Кирилла и Ореста достигла апогея, и Гипатия, имевшая влияние на Ореста и преподававшая нехристианскую философию, была убита толпой христиан. Предшественник Кирилла сжег последние сохранившиеся остатки библиотеки, а смерть Гипатии многие считают низшей точкой волны христианской нетерпимости к древнегреческим учениям и цивилизации и концом золотого века Александрии. Нам повезло, что большинство из нас сейчас живет в странах, где не опасно быть умной женщиной, которая может за себя постоять. Кроме того, Гипатия – отличный пример для всех, кому твердят, что девочки не смыслят в математике, не умеют читать карты и не ориентируются в пространстве. Что за самбекси![3]

(ок. 1530 – ок. 1603)

Жонглировать трудно. Не только жонглировать предметами – это на самом деле очень сложная работа, – но и справляться с разнообразными требованиями современности. У всех нас есть обязанности, которые далеко не всегда классные и прикольные, однако ключ ко всему – баланс. Преодолевать трудности, которые возлагают на нас работа, друзья и семья, – очень тонкая работа. К кому обратиться за советом по поводу этой хитрой психологической задачи, как не к королеве пиратов XVI века, что гордо стоит с пистолетом в руках и в развевающейся юбке?

Грануаль (она же Грейс О’Мэлли, или, по-ирландски, Грайне ни Мэлли) родилась около 1530 года во влиятельном клане Западной Ирландии. Ее семья состояла из умелых мореходов, промышлявших морским рэкетом возле берегов залива Голуэй. Скорее всего, Грайне родилась в замке Белклер и получила образование на острове Клер. С самого раннего возраста она хотела по-настоящему расправить крылья и заниматься не только женскими делами, чего от нее ждали. Когда она спросила родителей, можно ли отправиться вместе с отцом в торговую поездку в Испанию, ей ответили отказом, объяснив, что это не для юной леди, что ее милые косички запутаются в такелаже. Грайне тут же сделала себе преображающую стрижку, отрезав огненно-рыжие локоны и заработав тем самым себе прозвище Грануаль – Грайне Лысая – и место в экипаже судна.

Грануаль быстро постигла тонкости мореходного и пиратского искусства, благодаря которым так хорошо жил ее отец, однако от нее все равно ждали, что она остепенится и заведет семью. В нежном возрасте шестнадцати лет ее выдали замуж за Домналла О’Флаэрти, и этот политический альянс подарил Грануаль влияние над большой территорией вокруг замка Баноуэн. Домналл позволил ей и дальше развивать свои умения пиратской атаманши; говорят, из ее окна свисала веревка, которая вела прямо к ее пришвартованному судну – так удобнее было добираться. Да, пожалуй, этот лайфхак со смертельно опасным скольжением по канату нам пригодится, чтобы успеть сделать больше повседневных дел. В последующие девятнадцать лет Грейс родила троих детей – Оуэна, Мерроу и Маргарет, – а также путешествовала в Испанию, Шотландию и Францию, заключая торговые сделки, захватывая корабли, грабя и пиратствуя.

В истории Ирландии как раз начались веселые времена. Король Генрих VIII стал активно вмешиваться в дела острова, а кланы по-прежнему спорили друг с другом за верховенство. Домналла убили в 1565 году, устроив засаду, но его люди присягнули на верность Грайне, у которой к этому времени под командованием находились двадцать судов и сотни моряков. Ее деятельность начала беспокоить правительство Англии, которое назвало ее «начальницей воров и убийц». Примерно в это же время Грайне спасла моряка после кораблекрушения и влюбилась в него, но вскоре он был убит подлыми Макмэнами из Балливоя. В отместку она захватила их замок Дуна, получив, вдобавок к Лысой, более зловещее прозвище: Темная леди Дуны.

В 1566 году Грайне вышла замуж за Ричарда Берка, известного как Железный Дик. Ее, впрочем, больше интересовал замок Дика, Рокфлит, чем он сам. Всего через год после свадьбы они развелись, наверное, после того как она крикнула из окна: «Ричард Берк, ты мне больше не нужен!» Тем не менее в 1567 году она родила от него сына Тибота; случилось это в морском путешествии во время нападения алжирских пиратов. Вот вам пример восхитительного совмещения работы с личной жизнью, а также потрясающей физической выносливости: Грайне вдохновила своих бойцов, выйдя на палубу, завернутая в одеяло и с пистолетом в руках, сразу после того, как младенец увидел свет.

Работа и семейная жизнь Грайне всегда были тесно переплетены: ее дети сражались вместе с ней, а иногда и против нее. В 1579 году англичане осадили ее замок, но она дала им решительный отпор, в частности – выливая на головы солдатам кипящее масло. В 1585 году она в открытую восстала против английского вторжения, потеряв в бою старшего сына Оуэна и пережив предательство среднего сына, Мерроу (чьи земли она в отместку разорила). В 1593 году ее третьего сына, Тибота, захватили в плен, и Грайне отправилась в Лондон вести переговоры лично с королевой Елизаветой I. На встрече в Гринвичском дворце они говорили только на латыни, потому что родных языков друг дружки правительницы не знали. Они заключили временное согласие, и Тибота выпустили. Впрочем, малыш Ти не всегда был маминым любимцем. Во время одной битвы, когда он не проявил должного рвения, она закричала на него: «An ag iarraidh dul i bhfolach ar mo thóin atá tú, an áit a dtáinig tú as?» («Ты что, пытаешься спрятаться в моей жопе, откуда когда-то появился?»)

Грайне умерла своей смертью в замке Рокфлит в 1603 году, а похоронили ее на острове Клэр. Она прославилась как народная героиня, и даже английский наместник в Ирландии сказал, что она была «знаменита своей несгибаемой храбростью и характером, а также многочисленными подвигами на море». От Грайне ожидали, что она полностью посвятит себя дому, но она смогла найти для себя идеальный баланс, который привел ее в военную и торговую сферы, где доминировали мужчины. Впрочем, при всем при этом она не забывала о тесных связях со своей семьей и домом, и, хотя вряд ли многим из нас сейчас захочется самореализоваться, став морской разбойницей, мы можем взять с нее пример в другом: следовать своим путем, не обращая внимания на чужие ожидания, и совмещать наши обязанности с тем, что нам действительно нравится.

(1876–1948)

Невозможно отрицать, что уровень экономического неравенства в нашем мире просто потрясающий: богатейший 1 % населения сосредоточил в своих руках половину всего мирового богатства. Потратьте секунду и перечитайте эту статистику еще раз. Если даже вам лично не хватает всего нескольких копеек до миллиардного состояния, очень важно понимать, как нам повезло, что мы живем в богатой стране с государством всеобщего благосостояния, и искать какие-нибудь способы сделать мир лучше. В истории вы найдете множество женщин, которые даже не думали о том, чтобы почивать на позолоченных лаврах. Возьмите хотя бы Софию Далип Сингх, суфражистку, о которой вы никогда не слышали, которая, вместо того чтобы жить обычной жизнью дебютантки[4] и разводить собак, решила схватить судьбу за горло и бросить вызов несправедливости, творившейся вокруг.

София была необыкновенно противоречивой женщиной: она родилась в королевской семье, а стала революционеркой. Ей полагалось получить привилегированное воспитание: будучи дочерью магараджи Пенджаба, принцесса София росла в усадьбе Эльвден в Суффолке, где в зоопарке держали гепардов и леопардов, а по территории свободно разгуливали павлины. По достижении совершеннолетия ее представили при дворе, а после смерти отца (он умер в Париже, в полном одиночестве и нищете) Софии и ее сестре Бамбе «милостиво даровали» апартаменты в Фарадей-хаусе на Хэмптон-Корт-стрит. Дарительницей была ее крестная – так уж оказалось, что это сама королева Виктория. Там София наслаждалась всеми атрибутами аристократии: кормила собак бренди и бифштексами и стала знаменитой модницей-велосипедисткой. Особенно она обожала свой женский велосипед «Колумбия Модель 41».

Пока что мы видим обычную девушку из высшего общества. Но после поездки в Индию в 1903 году София почувствовала укол совести: она пришла в ужас, увидев царившую там нищету и неравенство. Вернувшись домой, девушка стала искать дело, которому могла бы себя посвятить, и нашла его в Женском социально-политическом союзе, который возглавляли Эммелин и Кристабель Панкхёрсты, боровшиеся за избирательное право для женщин в эдуардовской Англии. Эти дамы хорошо разбирались в работе прессы и умели делать материал для кричащих заголовков.

Принцесса София постаралась стать настоящим позором для истеблишмента. Она с гордостью называла себя членом Женской лиги против налогообложения, которая отказывалась платить налоги на том основании, что, не обладая правом голоса, женщины не могут контролировать, на что будут тратиться эти налоги. Она продавала газету «Суфражистка» возле Хэмптон-Кортского дворца и даже однажды бросилась под колеса машины премьер-министра, но, несмотря на все усилия, под арест ей подвести себя не удалось. Власть имущие делали все возможное, чтобы скрывать ее деятельность: не могли же они просто взять и бросить в тюрьму крестницу королевы Виктории? «Можно ли сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить ее?» – спросил один депутат парламента, и мы отвечаем ему: «Черт побери, нет». Она всю жизнь финансировала усилия борцов за избирательное право женщин, и мы с гордостью следуем ее примеру. София – это блестящий пример женщины, которая взяла на себя высокую миссию, несмотря на удушающие ограничения, накладываемые высоким статусом и классом. Схватитесь за цель, как поступила София, а потом агитируйте, агитируйте и агитируйте. Не бойтесь вскочить с уютного диванчика в вашей мягонькой, наполненной хюгге[5] зоне комфорта: небольшой дискомфорт иногда необходим, если вы хотите добиться в жизни чего-то, чем будете по-настоящему гордиться.

(1911–2011)

Фе дель Мундо, легендарный врач-педиатр с Филиппин, сумела совершить невероятный подвиг, став первой женщиной, которую приняли в Гарвардскую школу медицины – в ту пору настоящий бастион мужского самолюбования, – более чем за десять лет до того, как туда официально согласились принимать женщин. Это впечатляет уже само по себе, но то, чего она добилась потом, заставит вас восхищаться этой маленькой титанидой еще больше – и все это случилось благодаря ее сестре.

Фе родилась в Маниле шестым из восьми детей в семье. Они жили не в бедности – мама Фе была известным юристом, – но детская смертность на Филиппинах была высокой, и трое ее братьев и сестер умерли в детстве. Она пережила опасный период младенчества, но для нее стало страшным ударом, когда любимая сестра Элиза в одиннадцать лет умерла от перитонита, инфекции брюшной полости. Сейчас мы будем откровенно давить вам на совесть, но все равно запомните одну вещь: даже если вы поссорились со своей сестрой, никогда не забывайте, как вам повезло, что она у вас вообще есть. По словам Фе, у Элизы был маленький блокнотик, в котором она написала, что хочет стать врачом, и Фе решила, что лучшего способа почтить ее память не будет.

Фе поступила в медицинский колледж Филиппинского университета в пятнадцать лет. Она специализировалась на педиатрии: судя по всему, вспоминая умерших братьев и сестер, она хотела, чтобы другим семьям не пришлось переносить таких же страданий. Она окончила университет, получив право на прощальную речь, и получила грант от президента Филиппин на обучение в любом университете. Умница Фе выбрала Гарвард, и в 1936 году ее по ошибке туда приняли: сбитые с толку экзотическим звучанием имени, руководители не поняли, что она женщина. Позже она с улыбкой вспоминала, что ее поселили в общежитие, где, кроме нее, были одни мужчины. Несмотря на то что она оказалась единственной женщиной в кампусе, она окончила курс, получила степень магистра в Бостонском университете, а потом, в 1941 году, вернулась домой: правительство Филиппин вызвало ее обратно среди слухов о войне с Японией.

Японские войска вошли в Манилу в начале 1942 года, и около пяти тысяч британцев, американцев и других дайос[6] были интернированы, оставив беззащитных детей. Одной бессонной ночью Фе решила организовать рядом с лагерем детский дом. Через несколько недель у нее уже был список из сотен пациентов и двадцать пять подчиненных, постоянно занятых работой. После войны ее карьера расцвела, и в 1948 году Фе стала первой женщиной – главным врачом государственной больницы. Когда ее окончательно задолбала болтовня столоначальников, которые занимались только заполнением формуляров (звучит знакомо?), она решила построить отдельную педиатрическую клинику, которую можно будет контролировать лично и которая займется профилактикой и лечением детских болезней.

Фе продала всю свою собственность, включая дом, чтобы осуществить свою мечту, и в 1957 году Детский медицинский центр на сто мест наконец был построен, а через несколько лет возник Институт материнского и детского здоровья. ИМДЗ до сих пор считается мировым лидером в педиатрическом уходе. Под эгидой женщины-врача удалось добиться большого прогресса в понимании и лечении лихорадки денге, полиомиелита и кори, особенно у детей; немало Фе сделала также для программ иммунизации, пропаганды грудного вскармливания и планирования семьи. Еще она разработала изящную конструкцию бамбукового инкубатора, для которого не требовалось электричество и который стал настоящим спасением для родителей из сельской местности. Она постоянно присутствовала в центре: на втором этаже располагалась ее квартира, ставшая для Фе основным местом жительства.

Фе была невысокой, буквально чуть выше пяти футов, и, несмотря на готовность к любой грязной работе с самыми больными пациентами, всегда носила щегольские туфли и модную прическу – даже совершая обходы в инвалидном кресле в девяносто девять лет.

Горе по сестре, не сумевшей осуществить мечту, оказалось для Фе стимулом к великим достижениям. И на самом деле, простите уж за определенный пафос, мы все сестры – и мы можем найти вдохновение у любой другой женщины. Нет ничего печальнее, чем отсутствие женской солидарности. Когда журналистка пишет якобы обеспокоенную статью о морщинах на руках поп-звезды, или «подружка» говорит вам, что все считают, что ваши новые отношения долго не протянут, это все равно, что сказать: «Я не верю в сестринство», – и, подобно феям, которые существуют, только пока в них верят, что-то навсегда исчезает у нас внутри. Так что давайте пошлем куда подальше недобрые шуточки и будем аккуратнее с комплиментами, которые вовсе даже не комплименты. Сестры – это круто. И точка.

(1830–1886)

Ваша заклятая подружка постит в Instagram яркие солнечные фоточки с фестиваля, где щеголяет в раздражающе милом платье с цветочками; лучшая подруга скромненько так хвастается на Facebook, какой у нее веселый бутуз; ваша кузина выполняет невозможные позы йоги в дорогом купальнике на пляже. Ночью. В Сент-Люсии… А вы сидите в квартире, отдыхая от поглощения вермишели быстрого приготовления под сериальчики и убирая мышиные какашки из-под кровати. Иной раз заходишь в социальные сети, и кажется, что тебе в лицо выплеснули сразу сотню чашек латте с куркумой. Все остальные везде так замечательно проводят время – #нетеряйвремени #живешьтолькораз #балуйсебя, – что не стоит удивляться, что все мы временами страдаем от синдрома упущенной выгоды. Но хотите ли вы на самом деле вести «Инстажизнь»? Синдром упущенной выгоды может заставить вас заниматься вещами, которые на самом деле вас не интересуют, и быстро отправят в водоворот тривиальности. Может быть, стоит все-таки тщательнее выбирать, на что тратить время, и наплевать на то, куда сейчас бегут все? Знаменитая поэтесса-отшельница Эмили Дикинсон тоже была уязвимой для социальных страхов: она много беспокоилась об отношениях с друзьями и часто писала стихи об одиночестве, но никогда не позволяла общественным условностям и ожиданиям толпы вести ее туда, где она не хочет быть. Сейчас ее считают одной из самых оригинальных представительниц англоязычной литературы. Этот гадкий синдром может оказать разрушительное влияние на психологическое здоровье, так что лучше будет нам всем взять несколько уроков у замечательной Эм Ди.

Эмили родилась в Амхерсте, штат Массачусетс. В XIX веке это было хорошее место для девушки, потому что там у женщин был более легкий доступ к образованию, чем где бы то ни было в США. Общительная Эмили поддерживала близкие отношения с семьей: она всю жизнь прожила вместе с сестрой Винни, а ее брат жил в соседнем доме. Брат женился на Сьюзен, одной из самых близких подруг Эмили, умной, любопытной и культурной женщине, которая стала для нее своеобразной интеллектуальной наставницей (см. «Алтея Гибсон» и с которой она многие годы переписывалась и делилась своими стихами. А еще они подружились благодаря взаимному раздражению из-за «женских дел», которыми им приходилось заниматься.

Эмили была не из тех поэтесс, которые на каждом шагу громогласно заявляют о своей гениальности: при жизни она опубликовала лишь несколько стихов, а рукописи с остальными 1800 стихами родственники нашли лишь после ее смерти. Она была великолепной подругой по переписке: с помощью почты она общалась с людьми, к которым была неравнодушна и которыми интересовалась в интеллектуальном плане, и узнавала больше об окружающем мире. После того как Эмили исполнилось двадцать, она потихоньку начала отдаляться от личного общения. Она научилась волшебному искусству, которого не хватает многим женщинам: говорить «нет».

Обсуждались несколько возможных причин ее отшельничества: от того, что она просто была слишком занята домашними делами вместе с Винни, когда заболела их мать, до предположений, что она страдала от депрессии из-за смерти нескольких близких людей и хаоса, начавшегося в Гражданскую войну. Со временем она становилась все более эксцентричной – например, настаивала, что будет носить только белые платья (выглядит это очень круто, но сколько же приходилось для этого стирать?), – но при всем при этом, о чем мало кто знал, она сосредоточилась на поэтических трудах. Когда остальная семья присоединилась к Амхерстской конгрегационной церкви, Эмили не последовала их примеру. Она не боялась идти своим путем. После смерти любимого восьмилетнего племянника Гилберта она вообще перестала выходить из дома, написав в ответ одному из друзей, пригласившему ее в гости, следующее: «Я не уйду с земель отца в какой-либо другой дом или город».

Поэзия Эмили стилистически уникальна, лирична, глубока и часто связана со смертью или любовью. Она бросала вызов общественным условностям, а ее стихи – условностям литературным:

Загадочные стихи вызвали немало пересудов по поводу ее любовной жизни:

Мы знаем, что она вела романтическую переписку с разными мужчинами и женщинами, а под конец жизни у нее завязались отношения с овдовевшим другом отца Отисом Филлипсом Лордом, продлившиеся до его смерти в 1884 году. Сама Эмили умерла в 1886, в возрасте пятидесяти пяти лет, и гроб заполнили цветами из ее любимого сада.

Эмили боролась с синдромом упущенной выгоды, чтобы сосредоточиться на своих стихах, которые писала не для того, чтобы похвастаться своим дарованием, а ради самовыражения. Это довольно важное качество для нашего мира, где все на виду и каждый стремится обратить на себя внимание. Кроме того, Эмили напоминает нам о том, как хорошо иметь собственную спальню – именно там она написала большинство своих произведений, и именно спальня, как она призналась племяннице, дарила ей наибольшую свободу. Так что когда в следующий раз будете просматривать яркие фотографии из отпусков или смешные снимки с вечеринок в френдленте, выйдите из Сети, спрячьтесь в своей комнате и проведите с пользой немного времени наедине с собой, в стиле Амхерстской красавицы.

(1729–1796)

Сейчас слишком легко заработать себе плохую репутацию – а потом эта репутация будет вечно хвостом следовать за вами в социальных сетях. Женщины притягивают к себе осуждение, словно магнит: мы то слишком жирные, то слишком худые; то слишком холодны, то слишком неразборчивы в связях; то слишком слабые, то слишком жесткие. Иногда требуется немало веры в себя, гибкости и здорового пофигизма, чтобы не опускать рук и не чувствовать, словно ваше прошлое или ваши ненавистники тащат вас назад.

Одной из леди, отлично умевших поддерживать свой личный бренд, была Екатерина Великая. Лучшие доказательства ее несгибаемости – она, одна из самых популярных русских правительниц всех времен, на самом деле не была русской, ее звали не Екатериной, и она не имела никаких реальных прав на трон.

София Ангальт-Цербстская родилась лютеранской княгиней на территории современной Польши. Аристократичную, но бедную, невысокую, но с отличным чувством юмора, ее в пятнадцатилетнем возрасте отправили в Россию и обручили с Петром, кузеном, племянником и наследником правящей императрицы Елизаветы. София приняла православие, получила в крещении имя Екатерина, и с этого началась ее новая жизнь. При русском дворе было полно интриг и политических маневров, и способная юная Катерина держала ухо востро, а также усердно изучала язык – в отличие от пруссака[7] Петра, которому не нравилась ни страна, которой он должен был править, ни невеста, с которой ему предстояло жить. Екатерина, со своей стороны, называла жениха «идиотом», так что романтических отношений между ними явно не предвиделось. Они с Петром поженились в 1745 году, но первый ребенок, Павел, у них родился лишь девять лет спустя. По слухам, ни один из четырех детей Екатерины не был от Петра, и практически все согласны, что у них обоих было множество интрижек на стороне.

Когда императрица Елизавета умерла в 1762 году после 21-летнего правления, Петр стал Петром III, и началось его мало чем примечательное шестимесячное царствование. Петр был большим сторонником Пруссии, что с его стороны было немалой глупостью, учитывая, что Россия тогда вела с этой страной Семилетнюю войну. Он тут же заключил мирный договор и начал реформы, разъярившие многих аристократов. Екатерина, имевшая большую популярность при дворе, увидела хорошую возможность и воспользовалась ею: она привлекла на свою сторону армию и решила арестовать мужа. 28 июня 1762 года она вошла в Санкт-Петербург с солдатами и объявила себя императрицей, заставив Петра отречься в ее пользу. Вскоре после этого брат ее любовника убил несчастного Петра. Никаких конкретных доказательств того, что Екатерина как-то была в этом замешана, не нашлось, но тень на ее репутацию убийство все же бросило.

В 1773 году Петр весьма неудобным, но чудесным образом возродился в образе казака Емельяна Пугачева, который объявил себя спасшимся от смерти Петром III, чтобы поднять восстание. Вокруг Пугачева объединились тысячи крестьян, недовольных правлением Екатерины, и армии удалось подавить восстание лишь в 1775 году. Воинственное время, но вместе с этим в воздухе витала и любовь: примерно в эти годы Екатерина нашла себе нового бойфренда, советника Григория Потемкина. Период совместных трудов и утех стал очень успешным для имперской экспансии России, хотя любовники довольно быстро перестали спать только друг с другом. Екатерина обычно оставалась в дружеских отношениях со своими бывшими.

Несмотря на все слухи о ее распущенности, карьера императрицы Екатерины выдалась невероятно успешной даже по современным стандартам. Она заработала прозвище Великая – довольно-таки жизнеутверждающее, что бы там ни говорили современные историки, которые считают ее жестокой правительницей, при которой бедные подданные стали жить хуже.

Екатерина правила тридцать четыре года. Ее силы, казалось, были неиссякаемы: она успела расширить границы России и колонизировать новые территории, пополнить государственную казну за счет духовенства, расколоть и поглотить Польшу, реформировать местную бюрократию и государственное образование (в частности, она открыла первое женское образовательное учреждение в России – Смольный институт), вести переписку с зарубежными интеллектуалами вроде Вольтера, собрать впечатляющую коллекцию произведений искусства и притянуть к себе множество скандалов, ни один из которых, впрочем, не помешал ей добиться своих целей.

Мудрейшая мать Отечества умерла от инсульта в 1796 году. Она отличный пример того, насколько хорошо понимать, что не все будут тебя любить – и это совершенно нормально. «Я говорила себе, что счастье и горе зависят от нас самих. Если вы несчастливы, будьте выше этого и ведите себя так, чтобы ваше счастье не зависело ни от каких внешних обстоятельств». Да, она на самом деле Великая.

(1533–1603)

Во рту пересохло? Так. Ладони вспотели? Ага. Иррациональный страх, что вас вырвет? Есть такое. Голос звучит странно, высоко и пискляво? И это есть. Добро пожаловать в мучительный мир публичных выступлений! Очень немногие могут похвастаться, что необходимость выступать публично вызывает у них еще что-то, кроме растущего чувства ужаса. Но если вы все-таки сможете справиться со страхом, то вас ждет щедрая награда. Мы, англичанки, можем посмотреть на нашу добрую королеву Бесс как на пример женщины, которая, живя в мире, где практически полностью доминировали мужчины, пользовалась своим ораторским искусством, чтобы укрепить свою репутацию и завоевать народную любовь.

У маленькой Лиззи жизнь не задалась с самого начала: ей было всего два с половиной года, когда ее отец Генрих VIII обвинил ее маму, Анну Болейн, в измене и приказал ее обезглавить. Генрих отослал маленькую дочь прочь из дворца и объявил ее незаконнорожденной (какие прекрасные навыки отцовства), но Елизавета все равно стала королевой в 1558 году, после смерти ее сестры Марии. Ей было двадцать пять лет.

Она получила в наследство страну, расколотую религиозным конфликтом, и первой задачей в ее королевском списке дел стало восстановление протестантства. Воспользовавшись своим даром убеждения, умом и тщательно продуманной властью, она буквально за год полностью изменила религиозный ландшафт. Она изгнала папу римского с должности главы английского христианства, восстановила англиканскую церковь (естественно, с собой во главе) и заявила, что не собирается заставлять своих подданных следовать одной религии так же, как это делала ее сестра (ее методы включали в себя пытки и сожжения на кострах; Лиз явно хотела получить для себя эпитет получше, чем «Кровавая»). Демонстрируя свое риторическое дарование, она сказала, что «не собирается открывать окно в человеческую душу».

Елизавета была невероятно умна, знала французский, греческий, латынь и итальянский и любила заниматься переводами классики и сочинением собственных сонетов для забавы. Но даже такой успешнейшей женщине, как она, скорее всего, было нелегко публично излагать свое мнение в зале, заполненном более старшими, опытными и сведущими в политических махинациях. Возможно, она узнала кое-что о том, как устраивать величественные спектакли благодаря одному из своих главных хобби: Глориана (как ее назвал поэт Спенсер) была покровительницей искусств, и в ее правление по-настоящему расцвела английская литература, особенно пьесы: вместе со Спенсером и Шекспиром свой голос обрели такие титаны, как Марло и Кид. Смотреть на актеров и учиться ораторскому искусству у других – вот две отличные рекомендации для улучшения собственных навыков.

Ее частная жизнь стала вопросом государственных интересов. У нее было много воздыхателей, и она отклонила бесчисленное множество предложений о замужестве. Ее холостяцкое семейное положение немало беспокоило Парламент, потому что возникал очевидный вопрос о престолонаследии, и в какой-то момент депутаты даже отказались выдавать ей деньги до тех пор, пока она с кем-нибудь не обручится. Она ответила дерзко, не скрывая раздражения: «В нынешнее время это не лучшее решение, ибо создаст вам определенные проблемы, а для меня будет представлять несомненную опасность».

Елизавета не только отбивалась от воздыхателей, но и отражала многочисленные угрозы из-за рубежа; среди ее подвигов – потрясающий разгром, учиненный испанской Непобедимой армаде в 1588 году. Враждебные отношения между протестантской Англией и католической Испанией достигли низшей точки, и король Филипп решил напрямую вторгнуться на территорию врага. Выступая перед войсками незадолго до битвы при Тилбери, Бесс убедительно продемонстрировала, как гениально умеет играть на публику. По рассказам, она в тот день выехала на сером коне (чтобы подчеркнуть свои рыжие волосы), одетая в доспехи на манер огненной бунтарки – царицы Боудикки. Поставив себя рядом со своим народом, она проявила себя как величайший мотиватор. Вот ее знаменитые слова: «Я знаю, что мое тело – это тело слабой, тщедушной женщины, но у меня сердце и желудок короля, причем не всякого короля, а короля Англии». Это самое крутое «скромное хвастовство» из всех, что нам доводилось слышать: одной фразой она сначала признает то, о чем наверняка думали ее солдаты, а следующей буквально ставит все с ног на голову, проявляя себя настоящим лидером и демонстрируя свою несгибаемую храбрость и серьезные намерения.

Елизавета, безусловно, знала, когда кого-нибудь словесно отшлепать, а когда сказать что-нибудь приятное. Ее последнее прощание с Парламентом, известное как «Золотая речь», стала образцом объединения властности с эмоциями, и депутаты были в слезах – скорее всего, после этой фразы: «Возможно, перед вами на этом месте сидели и будут сидеть короли более могучие и мудрые, но у вас никогда не было и не будет правителя более заботливого и любящего». В общем, в следующий раз, когда вам придется вести сложную презентацию для директора, вспомните, перед какой недружелюбной аудиторией довелось выступать Бесс и сколь многих она сумела обратить на свою сторону, раз ее правление назвали «Золотым веком». Может быть, точно так же запомнят и времена вашей работы в бухгалтерии? И, наконец, несколько советов. Представлять слушателей голыми – это не вариант, скорее даже отвлекает. Небольшая доза спиртного не повредит. Всегда помните, что на море могут случиться вещи и похуже (особенно если вы – Непобедимая армада). Еще помните, что 99 % слушателей мысленно подбадривают вас, чтобы у вас все получилось (ну, или думают, чтобы приготовить вечером на ужин). И наконец: чем чаще вы это делаете, тем легче получается. Так что сделайте глубокий вдох, пригладьте перышки и начинайте!

(1907–1954)

Прославленная художница и икона стиля Фрида Кало пережила немало трудностей. Она родилась близ Мехико, в шесть лет подхватила полиомиелит и навсегда осталась хромой; а затем, в студенческие годы, она попала в страшную автобусную аварию и получила перелом костей таза и позвоночника, когда ее пронзил металлический поручень. Всю оставшуюся жизнь ей приходилось делать тяжелые операции. Тем не менее она сумела превратить свои мучения в неистовые картины, которые трогают нас даже сегодня.

Отец Фриды уважал ее и поощрял развивать не только стереотипные женские добродетели. Он помогал ей с обучением и даже предложил заняться спортивной борьбой, чтобы восстановиться после аварии. Она начала писать картины, когда была прикована к постели, а потом стала повторять яркую, богатую палитру своих произведений в одежде. Своим стилем она резко выделялась среди спокойных, аккуратных силуэтов европейской и американской моды 1930-х годов. Она носила традиционные мексиканские вышитые блузы, корсеты, широкие гофрированные юбки и множество ярких цветов. Особенно она предпочитала одежду в стиле матриархального города Теуантепек на юге Мексики, где женщины обладают экономической властью и не терпят невежливого обращения. Широкие юбки, которые она шила для себя, прикрывали поврежденную ногу, а корсеты напоминали гипсовые повязки, которые ей приходилось носить после операций (гипс, кстати, она тоже ярко раскрашивала и всячески украшала; на одном из них она даже смело изобразила серп и молот).

Автопортреты Фриды выставляют напоказ ее потрясающий гардероб и знаменитые волосы на лице: говорят даже, что она специально подкрашивала свою монобровь и усики в темный цвет, подчеркивая свое неприятие гладкой женской красоты. Как вы уже поняли, Фрида была необычной и весьма политически активной женщиной во всех аспектах своей жизни – а также фантастически эффектной и стильной. Она была ревностной сторонницей Коммунистической партии Мексики (до того ревностной, что даже спала с Троцким, когда тот жил в Мексике). Мода, возможно, была не самым глубоким аспектом ее карьеры, но она сильно переплетена с другими ее интересами: сочувствию к угнетенным, вере в то, что все люди связаны, прославлению женской жизни во всей ее плотской славе, – и остается важной частью ее наследия. Она сама была своим произведением искусства.

Любовная жизнь Фриды тоже была невероятно колоритной. Она вышла замуж за знаменитого художника Диего Риверу, когда ей было двадцать два, а ему – сорок три. Они помогали друг другу в работе, но жили в разных домах. Она называла его «еще один несчастный случай». С развитием творческих сил она исследовала в своих картинах самые интимные и трудные части своей жизни. Связь между ее физической, эмоциональной и артистической жизнью была невероятно сильной, и выражалась в изменениях внешнего образа: когда Диего изменил ей с ее сестрой, она состригла свои длинные темные волосы, которые часто носила в косах с вплетенными цветами, выражая таким образом свое несчастье (классическая «стрижка после расставания»). Они развелись, но затем снова поженились в 1940 году, через два года после первой большой личной выставки Фриды в Нью-Йорке. Она стала первой латиноамериканкой, чьи работы выставлялись в Лувре. Андре Бретон косвенно отозвался о ее стиле, назвав ее картины «ленточкой, которой обвязана бомба».

Вскоре после первой выставки Фриды в Мексике, на которую она прибыла, лежа в постели, ей ампутировали правую ногу. Она сконструировала себе протез с украшенной туфлей на платформе и колокольчиком, снова преобразив травмы в материал для творчества. Одежда помогала ей чувствовать себя сильнее в те дни, когда она особенно страдала от боли, а также напоминать всем, что она – из самой знаменитой художественной семейной пары тех времен. Проблемы со здоровьем свели потрясающую миссис Кало в могилу в 1954 году – она скоропостижно скончалась всего в сорок семь. После ее смерти Диего запер ее гардероб и попросил не открывать его в течение пятидесяти лет, показав тем самым, насколько важна одежда была для ее жизни. Содержимое шкафа наконец показали в 2004 году, когда фотографии выставили в музее Фриды Кало в Мехико.

Фрида – выдающийся пример женщины, создавшей свою личность с помощью яркой одежды, причем выбор был одновременно практичным и политическим. Одежда помогала ей демонстрировать свою жизнерадостность и остроумие, связь с рабочим классом своей страны и ее традициями и выражать ее уникальную концепцию красоты. Необязательно определять себя через гламурные стандарты красоты, которыми неустанно бомбардируют нас знаменитости. У вас есть возможность выбирать, как и почему вы себя украшаете: чтобы создать собственный стиль, чтобы отразить ваш уникальный характер, чтобы одежда стала для вас доспехами или рекламным проспектом – или просто потому, что вам нравится ярко одеваться.

(1913–1995)

Есть некоторые дисциплины, в которых женщинам просто не положено быть успешными: стрижка газона, собирание шкафов, жарка шашлыков, вынос мусорных контейнеров, избиение других людей, поглощение пива пинтами, а также все виды спорта. Однако с тех самых пор, как женщины избавились от многочисленных нижних юбок и начали носить брюки, и за это в них даже перестали плевать на улицах как в разрушительниц цивилизации (NB: это произошло меньше ста лет назад), человечество совершило поразительное открытие: женщины все-таки умеют заниматься спортом! И, что еще интереснее, они в нем чертовски хороши.

Очень жаль, что женский спорт до сих пор считается менее волнующим и коммерчески привлекательным, чем мужской (сравните хотя бы финалы мужского и женского Уимблдонского турнира). Но вместе с тем нельзя и отрицать, что практически в любом виде спорта можно найти множество поразительно одаренных и дисциплинированных профессиональных спортсменок: вспомните хотя бы Алтею и Мину, а также Серену, Танни, Келли, Эллен, Билли Джин, Марит, Николу, Джеки, Лору, Татьяну, Рю, Яницу, Марту, Симону, Элли, Сану, Лусиану или еще одну Лору[9].

Однако, к сожалению, поиск по запросу «world’s top sportswomen» («лучшие спортсменки мира»), скорее всего, выдаст вам ближе к первому месту что-нибудь вроде «самые красивые спортсменки мира». Не стоит и говорить, что при поиске мужчин-спортсменов таких проблем не возникает, какими бы красивыми они ни были.

В 1950-х годах героинь-спортсменок было еще крайне мало, даже в спокойных играх вроде бильярда, где превосходство в мышечной массе не дает явного преимущества. Именно поэтому карьера Масако Кацуры выдалась такой исключительной. Масако (позже ее знали по прозвищу «Каци») родилась в Токио. У ее свояка был бильярдный клуб, куда она часто ходила и где в подростковом возрасте стала работать. Если вы думаете, что бильярд похож на пул, в который вы ходите играть в местном пабе, то вы правы не на все сто процентов: набор навыков требуется схожий, но у бильярда другие правила, количество шаров и, что самое важное, в него играют на столах без луз[10]. В те времена бильярд пользовался большей популярностью, но сейчас чаще всего играют в его дальних родственников, снукер и пул (две из множества разновидностей игр с кием и шарами, произошедших от первоначального бильярда, в который, кстати, играли еще в XV веке). Масако отточила свои навыки с помощью практики, практики и еще раз практики (может быть, ее можно назвать одной из первых сторонниц правила десяти тысяч часов?) Самая знаменитая ее цитата звучит так: «Мужчины хотят меня обыграть. Я играю с мужчинами шесть-семь часов в день. Мужчинам не нравится, они не могут выиграть».

Первую победу на турнире Масако завоевала в пятнадцать лет. Девочка привлекла внимание профессионального игрока Кинрэи Мацуямы, который стал тренировать ее, и она стала единственной профессиональной бильярдисткой Японии, три раза заняв второе место в чемпионате страны. В 1950 году Масако обвенчалась с американцем, входившим в состав миротворческого контингента, размещенного в Японии после войны. Когда его вызвали обратно в Штаты, она уехала с ним; ее карьера в США началась с выставочных матчей. Когда ее пригласили выступить на чемпионате мира 1952 года, она стала первой женщиной в истории бильярда, игравшей на таком высоком уровне. Она заняла седьмое место, на следующий год – пятое, а еще через год – четвертое, обыграв немало мужчин и заработав неофициальный титул «первой леди бильярда».

Масако не смогла избежать повышенного внимания прессы к своему телу, от которого страдают и современные спортсменки, несмотря на то что играла всегда в строгих костюмах, а не в облегающей спортивной одежде. В репортажах тех времен неизменно подчеркивают, какая она маленькая, и называют ее «милой» и «бойкой». В журнале Time статья о ней началась с фразы: «Она ростом с кий (5 футов) и легкая, как мелок (96 фунтов)». Впрочем, один из соперников описал ее в куда более спортивных терминах: «Инстинкт убийцы – у этой женщины он точно есть, и не дайте себя обмануть ее робкой улыбке». В определенной степени в мужском спортивном мире на нее смотрели как на редкую диковинку, но при всем при этом Масако была исключительно одаренной бильярдисткой и написала две книги о своем виде спорта. Она отлично осознавала свое положение первопроходца: «Надеюсь, мое выступление убедит женщин, что бильярд – это не только мужская игра. Женщины могут играть так же хорошо, как мужчины». В общем, хватит лениться в своих спортивных костюмах, которые вы наверняка чаще надеваете, чтобы расхаживать по дому, и найдите «свой» вид спорта, будь то бильярд, боулинг, бокс, бадминтон или бейсджампинг. И, конечно, играйте как настоящая женщина.

(ок. 69–30 г. до н. э.)

Никто не знает лучше, «где же у вас кнопка», чем ваш брат или сестра. Соперничество между детьми в семье всегда самое острое, и, стараясь добиться родительского внимания, можно сделать что-то совсем нехорошее. Кто из нас не пытался убедить брата или сестру, что их на самом деле купили в магазине, или не обстригал волосы у любимой куклы, потому что… ну, просто потому что? Но вот вам предостерегающий исторический рассказ для тех, кто захочет слишком сильно довести ближайших родственников, и его героиня – единственная и неповторимая Царица Нила. Клеопатра (хотя давайте назовем ее полное имя, впечатляющее куда больше, – Клеопатра VII Теа Филопатор) знаменита прежде всего потрясающими политическими играми, страстными любовными романами и невероятной харизмой, но вместе с тем она кое-что знала и о тонкостях семейных взаимоотношений, что сполна продемонстрировала во время своего жестокого восхождения к власти.

Клеопатра правила совместно с отцом, Птолемеем XII Авлетом, но, когда ей исполнилось восемнадцать, тот умер. По египетскому обычаю она не могла оставаться на троне без мужчины-супруга, так что вышла замуж за своего двенадцатилетнего брата Птолемея XIII, что в Египте того времени не казалось чем-то страшным. Впрочем, вопросов, кто именно здесь главный, не возникало, и со временем хитроумная Клео сумела стереть имя брата из официальных документов. Клеопатра понимала всю важность острого ума, а также впечатление, оставляемое эффектными жестами, а также у нее был, как бы мы сейчас это назвали, высокий уровень эмоционального интеллекта. Обладая чарующим голосом (многие считают, что именно он, а не внешняя красота, в первую очередь делал ее такой соблазнительной), она умела говорить на двенадцати языках, так что в общении с зарубежными владыками могла обходиться без переводчиков, дипломатов и даже советников. Она часто принимала серьезные решения, не советуясь с придворными. Ее главный советник и один из генералов в конце концов не стерпели такой властности и, сговорившись, свергли Клеопатру и отправили в ссылку, посадив на трон куда более сговорчивого младшего брата.

Тем временем в Греции Юлий Цезарь продолжал свою успешную политику, победив Помпея Великого, который по совместительству был еще и опекуном Клеопатры. Помпей бежал в Египет, но был убит подростком Птолемеем XIII и его сообщниками, которые надеялись заслужить этим благосклонность Цезаря, но вместо этого лишь разъярили его: он по-прежнему питал дружеские чувства к собрату-римлянину и своему бывшему зятю, и если кто-то и имел право отправлять правосудие в их отношениях, то лишь сам Цезарь, а не какой-то одержимый властью молокосос. В общем, Юлий отправился в Египет и поселился в царском дворце. Клеопатра, наблюдавшая за событиями издалека, увидела в этой ситуации возможность вернуться к власти и отправила себя Цезарю «бандеролью», завернувшись в ковер. Могучий полководец был сразу же очарован и на следующий день, когда Птолемей прибыл на переговоры, Клеопатра и Цезарь уже были парочкой. В последующей войне Птолемей XIII утонул в Ниле, а Арсиноя, сестра, вставшая на его сторону и объявившая себя царицей в отсутствие Клеопатры, была изгнана в храм Артемиды в Эфесе. Через несколько лет Клеопатра убедила своего нового поклонника, Марка Антония, убить Арсиною, доказав тем самым верность старой пословицы, что никто не может испортить тебе жизнь так, как твоя собственная семья.

Так, ладно, предположим, если вы хотите одержать победу в борьбе с братьями и сестрами, пример лучше все-таки брать не с Клеопатры: куда лучший пример дает нам Фе дель Мундо со своей сестринской любовью. Но если вам доведется с кем-то по-настоящему враждовать, то у Клеопатры можно научиться хотя бы дерзости, целеустремленности, пониманию, что знание – сила, самодостаточности и театральности, привлекающей внимание. Если вам придется вести войну, то Клеопатра может дать вам довольно интересную стратегию победы. Ура Клеопатре, той редкой египтянке, которую, по словам Шекспира, «изобразить нет слов».

(1850–1891)

Это последние несколько десятилетий ученые и политики осознали, какой ущерб наносит международной репутации страны так называемая «утечка мозгов» – когда талантливые молодые ученые, в том числе женщины, уезжают за границу в поисках новых перспектив. А в XIX веке ситуация была куда более печальной – общество в принципе не допускало, что женщины могут совершать более масштабные и ценные открытия, чем изобретение нового рецепта борща. Причем так было во всех странах – в 1864 году никому нынче неизвестный швейцарский профессор Бромер принял русскую абитуриентку-медика Надежду Суслову в число студентов Цюрихского университета, ехидно произнеся: «Я соглашаюсь только потому, что эта первая попытка женщины получить медицинское образование будет последней!» По этому поводу сама Надежда написала в дневнике: «О, как он ошибается! За мной придут тысячи». Так и случилось. Выкуси, Бромер!

Одной из этих тысяч стала Софья Ковалевская, урожденная Корвин-Круковская, выдающийся математик и механик и первая в мире женщина – профессор математики. Софья появилась на свет в 1850 году и росла в окружении младшего брата Федора и старшей сестры Анны. Федор вырос повесой, растратил отцовское состояние, дожил до Октябрьской революции и сменил убеждения на большевицкие. Анна уехала во Францию и стала революционеркой, но прежде вдохновила Достоевского на написание романа «Идиот». И попутно разбила ему сердце, отказавшись вступить в брак, мол, я слишком свободолюбивая, а вам нужна такая жена, которая в вас полностью растворится. Свайпнула влево, в общем.

Софья росла в противоречивой обстановке: брат с сестрой часто ругались. Да еще родители твердили ей, что хотели сына, а не дочь, и девочка все детские годы усиленно стремилась заслужить их похвалу. Наверное, в этот момент и выработалась ее трудоспособность и сила воли – как иначе с консервативным папашей-генералом, видевшим во всех женщинах потенциальную жену, повариху или прислугу?

Ее интерес к математике пробудился благодаря забавному совпадению: когда в деревенском доме Корвин-Круковских делали ремонт, стены обклеили обоями, состоящими из… листов лекций Михаила Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислениях! Софья часами разглядывала непонятные формулы, пытаясь разгадать, что в них кроется. Потом были годы обучения, когда девочка все схватывала на лету, поражая учителей остротой ума и логикой мышления. В 14-летнем возрасте она практически заново изобрела тригонометрию! Но отца ей впечатлить не удалось: позволять ей поступить в российский институт он не собирался. Как, впрочем, и остальные российские мужчины, вечно ставившие под запрет высшее математическое образование для женщин.

Софья не унывала: в России учиться нельзя, значит – надо отправиться в более просвещенную Европу! Но как это сделать, если заграничные паспорта – вы только представьте! – выдают лишь с разрешения отца или мужа? Решение пришло само собой: фиктивный брак. «Избранником» стал молодой геолог Владимир Ковалевский, приятный парень, с которым они вместе уехали в Германию, и Софья поступила в Гейдельбергский университет, а позднее перевелась в Берлинский. Супругов Ковалевских объединяли не только юридические формальности: оба хотели признания научного сообщества на родине. Постепенно фиктивный брак перешел в фактический: Ковалевские поняли, что влюбились друг в друга, и в 1878 году у них появилась дочь. Семейная жизнь вовсе не мешала Софье вести активную научную деятельность. В 1874 году она получила степень доктора философии. В 1881 году стала членом Московского математического общества – наконец-то хоть какое-то признание в России!

В 1883 году в семье Ковалевских случилась трагедия: Владимир вложил все деньги в неудачное предприятие, разорился и покончил с собой (отличное решение для отца пятилетнего ребенка!). Ценой титанических усилий Софье удалось устроиться профессором математики в Стокгольмский университет. Вскоре вся Европа знала ее под именем Профессора Сони, гениальной ученой из России. В первый год она читала лекции на немецком, и все это время яростно учила шведский. Она настолько классно выучила его за год, что смогла преподавать на нем и писать сложнейшие научные работы! И это без всяких Лингва Лео и Гугл Переводчика.

Головокружительная карьера матери-одиночки поражает воображение: в 1888 году она получает премию Парижской академии наук. Чтобы избежать предвзятости, судьи оценивали работы, не зная имени авторов. Прочитав исследование Софьи про вращение твердого тела вокруг неподвижной точки, они даже увеличили призовой фонд. Гадая, что за талантливый юноша или маститый профессор написал эту работу, судьи с нетерпением раскрыли конверт – и потеряли дар речи, увидев на документах женское имя.

В следующем году Ковалевской присудили премию Шведской академии наук. Под таким международным давлением Российская академия наконец сдалась и согласилась, так и быть, сделать Софью своим членом-корреспондентом – по сути, младшим научным сотрудником, да еще и по переписке. Но это кровью и по́том доставшееся ей звание не сильно упростило ее отношения с российским научным сообществом: Ковалевская понадеялась, что уж теперь сможет претендовать на звание академика, но однако ее даже не пустили на заседание академии!

Кстати, эта удивительная женщина занималась не только наукой, но и литературной деятельностью (переводы и публикации ее книг активно поддерживал все тот же Достоевский). В частности, Софья посвятила целую книгу другой великой женщине – Мэри Энн Эванс, больше известной под псевдонимом Джордж Элиот (см. статью про нее в этой книге). И вообще, у Софьи было много планов на будущее, если бы не неудачное путешествие из Берлина в Стокгольм. По дороге она простудилась и заболела воспалением легких. Увы, женщине, которая своими руками лечила и перевязывала пострадавших на баррикадах Парижской коммуны, мужской врачебный мир помочь ничем не смог. Софья умерла в 1891 году в возрасте всего 41 года.

Трудолюбивая, целеустремленная, пытливая, неустанно ищущая ответы на вопросы о том, как работает Вселенная, сама Софья Ковалевская говорила о себе так: «Я получила страсть к науке в наследство от предка, венгерского короля Матвея Корвина; любовь к математике, музыке, поэзии – от деда по матери, астронома Шуберта; личную свободу – от Польши; от цыганки-прабабки – любовь к бродяжничеству и неумение подчиняться принятым обычаям; остальное – от России».

(1834–1905)

Нет ничего неприятнее, чем несносное поведение в комнате для собраний. Вот человек, который не может просидеть и полчаса, не копаясь в телефоне. Вот другой, который постоянно машет рукой «да говори уже побыстрее», кто бы ни выступал. Ну и наше любимое: когда все по очереди говорят одно и то же разными словами, и в результате не делается ни хрена полезного. Одна из самых частых жалоб работающих женщин – очень трудно заставить себя услышать, и исследования показывают, что даже если женщин и слушают, их все равно обычно считают менее компетентными, чем коллег-мужчин. Фанни Кокрейн Смит, самая последняя носительница аборигенного тасманского языка, понимала, насколько важно обрести и сохранить свой собственный голос. Ее история дает нам урок того, как справиться даже с худшими жизненными испытаниями и все равно остаться самой собой, даже когда остальные пытаются заткнуть вам рот.

Когда в 1803 году европейские путешественники впервые высадились на Тасмании, там жили примерно четыре тысячи аборигенов. Через сто лет, после того как британский контингент взял остров в свои ежовые рукавицы, их не осталось вообще. С самого начала отношения между поселенцами и коренными жителями были ужасными; колонисты вели себя по-варварски, изнасилования и убийства были обычным делом. К 1830 году Черная война практически уничтожила аборигенное население, и у кого-то возникла великолепная идея, что волшебным решением проблемы станет сегрегация. В 1834 году 134 аборигенов «убедили» перебраться на остров Флиндерс, чтобы «стать цивилизованными христианами». Флиндерс был мрачным местом с ужасной погодой и неплодородными почвами. Отрезанные от своей культуры и дома, многие аборигены умерли от смертельного сочетания физических и умственных страданий.

Фанни Кокрейн была одной из первых, кто родился на Флиндерсе. Ее мать носила довольно-таки зловещее имя Танганутура, что означало «горький плач». Имя Фанни дали ей «цивилизаторы» на Флиндерсе – еще один пример атаки на аборигенную культуру. В семь лет Фанни отправили обратно на «большую землю» – якобы для того, чтобы научиться домоводству, но на деле она жила в приюте, больше напоминавшем ужасную тюрьму: представьте себе работный дом из «Оливера Твиста», только еще более жестокий. В двенадцать лет она вернулась на остров, и ее отправили работать в доме у тюремного капеллана – классического злодея-надзирателя, который ужасно с ней обращался и часто держал закованной в цепях. Она же в отместку попыталась поджечь его дом.

В 1847 году стало ясно, что проект с Флиндерсом провалился, и сорок семь выживших, в том числе Фанни, отправили обратно на Тасманию. Там она вышла замуж за англичанина Уильяма Смита, бывшего преступника, которого сослали на Тасманию за воровство ослов. Вместе они создали великолепную семью. У них родились одиннадцать детей, они держали гостиницу, но основной доход получали с торговли древесиной. Фанни была знаменита своим поварским искусством и силой: она регулярно ходила пешком пятьдесят километров до Хобарта за припасами. Но, добившись хорошей жизни для себя и своей семьи, Фанни не отвернулась от своего угнетенного народа. Она обратилась в методизм, но отказалась разрывать близкие связи с соплеменниками: она училась выживать в лесах, учила традиционные обычаи и песни. В 1876 году Фанни заявила, что является последней чистокровной тасманийской аборигенкой, и в 1889 году ее признал парламент Тасмании. Представьте, как это странно: знать, что вы последний человек на планете, который знает язык, рассказы и песни своего народа. Вместо того чтобы исчезнуть в бездне экзистенциальной ярости и одиночества, Фанни решила путешествовать по своей стране, чтобы ее голос услышало как можно больше народу.

На одном из своих концертов она познакомилась с Хорасом Уотсоном, богатым предпринимателем и одним из первых гуру маркетинга. Он понял историческую значимость Фанни и ее статус как последней хранительницы исчезающего языка и решил сделать фонографические записи ее речи и пения, которые мы можем слушать и сейчас. Фанни умерла в 1905 году, но почти сто лет спустя сообщество тасманийских аборигенов, включая и потомков Фанни, решило восстановить язык предков. К 2013 году удалось найти достаточно слов, чтобы составить словарь – неплохо так для языка, существовавшего практически только в устной форме.

Фанни Кокрейн Смит и буквально, и в метафорическом смысле нашла собственный голос: она стала мостом между двумя культурами, который стоит и до сих пор. Есть что-то невероятное в ее скрипучих, искаженных помехами записях, полных дерзости и радости. Выставив себя на первый план и не боясь высказываться, она оставила нам бесценное культурное наследие.

(1890–1976)

Дама Агата Кристи – легендарная писательница, продавшая больше всех книг за всю историю художественной литературы. Ее детективные романы, в том числе с участием известных героев Эркюля Пуаро и мисс Марпл, знамениты по всему миру и переведены на сотню с лишним языков. Еще она написала хитовую пьесу «Мышеловка», которую непрерывно ставят на сценах лондонского Вест-Энда с 1952 года. Кроме всего прочего, она писала романтические повести, завоевала несколько наград и рыцарское звание, а ее книги адаптировали для телевидения и большого экрана. Впрочем, успехи в работе еще не обозначают успехов в жизни. На самом деле жены, затмевающие мужей, нередко от этого страдают. Так случилось и с Агатой.

Агата Мэри Кларисса Миллер родилась в Торки в богатой семье. В детстве, как и большинство известных писателей, она любила читать и уже в подростковом возрасте начала писать рассказы. После смерти отца в 1901 году Агата сблизилась с матерью, они стали жить и путешествовать вместе. В 1912 году она познакомилась с отважным пилотом Арчибальдом Кристи, и в 1914 году они поженились, но по-настоящему жить вместе начали лишь после Первой мировой войны, когда в 1918 году он вернулся с военной службы во Франции. В войну Агата работала фармацевтом в госпитале в Торки. Этот опыт, особенно полученная информация о ядах, оказался весьма полезным в ее дальнейшей карьере. В свободное время она начала писать свой первый детективный роман с участием Пуаро, владельца потрясающих усов, – «Таинственное происшествие в Стайлз». В 1919 году они с Арчи переехали в Лондон, и у них родился единственный ребенок – дочь Розалинда. На следующий год «Происшествие в Стайлз» издали, и жизнь Агаты изменилась навсегда.

Дорогая Агата внезапно вошла в моду. Она выпускала по роману в год, а иногда и больше, вплоть до 1976 года. Деньги потекли рекой, и в 1925 году семья Кристи купила дом в Беркшире, который назвали «Стайлз» в честь книги, на доходы с которой он был приобретен. Арчи, однако, не слишком интересовался профессией жены, предпочитая проводить время за игрой в гольф. На следующий год Агату сильно подкосила смерть матери, которую она сильно любила, но Арчи, вместо того чтобы обнять и поддержать ее, продолжал махать клюшками. Более того, у него даже начался роман с молодой секретаршей Нэнси Нил, которой гольф нравился больше, чем Агате, и однажды в декабре он сказал Агате, что хочет развестись.

О том, что случилось после этого, пересуды идут до сих пор, и даже мисс Марпл, наверное, не сможет раскрыть эту тайну. После того, как Арчи переехал в дом к новой подружке, Агата поцеловала на прощание дочь, оставив ее на попечение слугам, и уехала. Ее машину нашли на следующий день, а вот саму Агату – нет. В прессе поднялась настоящая паника, были даже предположения, что Арчи убил жену, или что она пытается подставить его в стиле «Исчезнувшей», или даже что это просто пиар-акция в поддержку недавно вышедшей книги.

Исчезновение Агаты попало на передовицы многих иностранных газет, в расследовании участвовали сотни полицейских. Артур Конан Дойль даже отнес одну из ее перчаток медиуму, чтобы тот помог с поисками (ну спасибо, Артур).

Через одиннадцать дней Агату нашли в гостинице, носящей ныне название «Старый лебедь», в Харрогейте (сейчас там в ее честь проводится ежегодный фестиваль поклонников детективных романов). В отместку сопернице она зарегистрировалась под именем Терезы Нил из Южной Африки, и замечательно проводила время – пела и играла на фортепиано в баре, мало напоминая себя обычную – робкую, необщительную, слегка неряшливую. Она не сразу узнала Арчи, когда тот приехал забрать ее, и врачи диагностировали у нее амнезию; кто-то считал, что эта амнезия была вызвана сотрясением мозга, которое она получила, попав на машине в аварию и не доехав до места планируемого самоубийства. Агата в конце концов пришла в себя, и они с Арчи развелись в 1928 году, после чего тот быстро женился на Нэнси. Агата устроила себе «медовый месяц» с одиночеством, отправившись в поездку на Восточном экспрессе (см. «Убийство в Восточном экспрессе» – она сделала этому туристическому маршруту довольно-таки неоднозначную рекламу).

Звезда Агаты восходила все выше и выше, и она продолжала путешествовать. В одной из поездок она познакомилась с археологом Максом Маллоуэном, за которого в 1930 году вышла замуж и стала вести уже более спокойный образ жизни. Во Вторую мировую войну она снова работала добровольцем в госпитале и написала некоторые из лучших своих произведений. В 1956 году она получила звание командора ордена Британской империи (а позже стала дамой-командором), а на следующий год стала президентом Детективного клуба, общества писателей детективного жанра, при вступлении в которое приносилась следующая клятва: «Вы клянетесь, что ваши детективы будут по-настоящему расследовать преступления, предоставленные им, используя лишь умственные способности, дарованные им, и не полагаясь на божественные откровения, женскую интуицию, колдовство, обман, совпадения или форс-мажор». В 1976 году она мирно скончалась в своем доме в Оксфордшире, оставив после себя уникальное литературное наследие.

Книги Агаты часто считаются довольно-таки интеллигентными и вежливыми историями об убийствах, но на самом деле они куда более суровы и мрачны, чем предполагают толкователи. Кроме того, непритязательный имидж писательницы подрывает знаменитая мелодраматическая история с исчезновением после ссоры с мужем. Мы все можем извлечь урок из ее дальнейшего поведения. Она сделала все, чтобы неверность мужа не осталась незамеченной, и он не мог и дальше безболезненно ходить налево, не попав в щекотливое положение. Нет, мы, конечно, ни в коем случае не рекомендуем вам инсценировать собственное убийство бывшим супругом, но мы согласны, что раз уж вас бросили, это событие заслуживает определенной драмы и шумихи, а потом – хорошего отпуска и отдыха. Кто знает, с кем вы познакомитесь в поездке? И напоследок, чтобы вы поняли, что Агата была намного круче, чем вы предполагали: в 1920-х годах она стала первой британской женщиной, освоившей серфинг в стоячем положении, когда была в отпуске в Южной Африке. В общем, гольф может смело идти в жопу.

(1815–1852)

Если и есть что-то хуже, чем проблемная семья, – это проблемная знаменитая семья. Эффектный волокита Джордж Гордон, лорд Байрон, не умел вовремя остановиться. Когда родитель бросает семью, это всегда очень больно, но еще хуже, когда после этого ты становишься объектом слухов и жалости. Дочь Байрона, математик Ада Лавлейс, сумела добиться интеллектуального триумфа над эмоциональным хаосом. Она не дала печально знаменитому поведению отца помешать себе. Сейчас Ада знаменита как автор первого в мире опубликованного алгоритма и одна из первых, кто представлял себе, на что будут способны современные компьютеры. Но расставание родителей бросило тень на ее детство, и Аде пришлось потрудиться, чтобы сбежать из этой тени, пройти жизненный путь без помощи родителей и не поддаться плохому примеру.

В последний раз отец видел Аду в день, когда бросил семью – тогда ей было пять недель. Покинутая жена завесила его портрет плотной шторой. (Да, в семье Байронов явно любили хорошую драму.) Но мать Ады выражала свой гнев не только через театральные жесты: она была хорошо образованна и призывала дочь изучать науки, чтобы та не выросла такой же беспутной поэтессой, как отец. Она нанимала для Ады лучших учителей, несмотря на то что тогда женщин в университеты еще не пускали.

В 17 лет Ада познакомилась с Чарльзом Бэббиджем, гением и «отцом компьютеров», и у них завязалась оживленная переписка, где обсуждались планы изобретения паровой вычислительной машины, а позже – революционной аналитической техники. Аде было двадцать семь, когда она опубликовала свою авторитетную статью по аналитической машине, значимость которой осталась неоцененной (знаменитые женщины печально вздыхают – такая знакомая ситуация!) до тех пор, пока старый добрый Бенедикт Камб… Алан Тьюринг не привлек к ней общественное внимание в 1950-х годах. Несмотря на постоянные болезни, которые привели к опиумной наркомании, Ада, страдавшая астмой, работала день и ночь. Если уж она смогла справиться с хреновым отцом, нетерпеливой матерью, патриархальным обществом и серьезной болезнью и все равно достичь величия и сделать вклад в будущее, то вы тоже сможете.

Впрочем, пусть Ада и посвятила себя науке, это вовсе не значит, что она была скучной и примерной девочкой. Есть определенные сомнения, оставалась ли она верна мужу, а еще она воспользовалась своими познаниями в математике, чтобы изобрести систему, которая позволила бы ей выигрывать в азартных играх (изобретение оказалось неудачным). Так или иначе, Ада была оригинальной женщиной, намного опередившей свое время, и сейчас в октябре празднуют день Ады Лавлейс, прославляющий всех женщин-ученых: самое время выпить в ее честь немного настойки лауданума и сыграть партию в покер.

(1914–2000)

В молодости ее знали как самую красивую женщину в мире, но звезда экрана Хеди Ламарр еще и оказалась одной из самых умных – хотя миру понадобилось немало времени, чтобы понять, какой гений прячется в этом теле богини. Почему потрясающе яркая Хеди не стала использовать на сцене свое настоящее имя, Хедвиг Ева Мария Кислер, ясно сразу. Она родилась в Австрии в богатой семье и была крайне одаренным ребенком; к десяти годам она говорила на нескольких языках, а также хорошо играла на фортепиано и танцевала. Она посещала театральную школу в Берлине, выступала в спектаклях и получила несколько эпизодических ролей в кино, прежде чем добиться своего большого прорыва.

Сыграв в чешском фильме «Экстаз» (1933), девятнадцатилетняя Хеди стала одновременно знаменитой и снискала дурную славу. Кхм. В общем, в «Экстазе» Хеди и давно забытый исполнитель главной мужской роли снялись в первой откровенной сцене в истории массового кинематографа. Фильм запретили в США, его даже осудил папа римский. Да и родителям Хеди премьера не то, чтобы понравилась. В фильме нет ничего, что удивило бы современного зрителя, но мисс Ламарр там разгуливает без одежды и довольно убедительно изображает заявленный в названии фильма экстаз. Это до ужаса знакомая история в киноиндустрии: тело девушки-подростка становится средством достижения успеха, и мужчины, с которыми она работает, считают ее своей собственностью. Тем не менее именно «Экстаз» направил Хеди по карьерному пути знаменитости. Позже она описала этот путь довольно лаконично. «Лестница к успеху в Голливуде обычно выглядит следующим образом: пресс-агент, актер, режиссер, продюсер, исполнитель главной мужской роли. А ты становишься звездой, если спишь с ними со всеми в этом порядке».

Впрочем, новообретенный ореол славы практически сразу же загасил ее муж-собственник, богатый оборонный промышленник-фашист Фриц Мандль, который попытался скупить все копии «Экстаза» и уничтожить их. Хеди вскоре устала от его мелочного контроля и в 1937 году сбежала; по ее собственным рассказам, она переоделась служанкой, незамеченной покинула замок, добралась до Парижа, а оттуда – до Лондона. Там она познакомилась с Луисом Б. Майером и подписала контракт с MGM. Вскоре, в 1938 году, она снялась в своем первом англоязычном фильме «Алжир» и покорила зрителей своей красотой. С тех пор ее брали исключительно на роли экзотических соблазнительниц, и в конце концов ее это утомило настолько, что она покинула MGM и организовала собственную компанию. Впрочем, в 1949 году она снова вернулась к роли соблазнительницы в хитовом фильме Сесиля де Милля «Самсон и Далила», о котором остроумный Граучо Маркс высказался так: «Меня не интересует фильм, в котором грудь у героя больше, чем у героини», – что вполне четко описывает, какое положение занимали женщины в иерархии золотого века Голливуда.

Но наша Хеди обладала не только прекрасной фигурой: в ее прекрасной головке прятался умнейший мозг, и Вторая мировая война вдохновила ее на новые предприятия. Благодаря знаниям, полученным из общения со своим бывшим мужем-оружейником (тот даже не осознавал, что его жена подслушивает всевозможную информацию на приемах, которые он устраивал для верхушки Третьего рейха), она вместе с пианистом Джорджем Антейлом изобрела радиопередатчик с «прыгающими частотами», который помогал ракетам пройти через немецкие глушилки. Говорят, что первый разговор с Джорджем на вечеринке начался с обсуждения размера ее груди, но потом, к счастью, они стали общаться и на более конструктивные темы.

Хеди и Джордж отдали свой патент флоту США забесплатно, но им так и не воспользовались. Лишь много позже он лег в основу технологии, которую мы сейчас каждый день используем в мобильных телефонах, Wi-Fi и GPS. Хеди нравилось изобретать, и в войну она даже подала заявку на вступление в Национальный совет изобретателей, но ей отказали, заявив, что лучше бы она воспользовалась своим знаменитым именем, чтобы организовать сбор денег на войну. Она последовала этому совету и однажды за один заход сумела собрать семь миллионов долларов, но в свободное время по-прежнему посвящала себя изобретательству. Среди ее разработок – новая конструкция светофоров, упаковки для салфеток, флуоресцентные поводки для собак и «кубики» газированных напитков по образцу бульонных.

Лишь в 1997 году, когда Хеди исполнилось восемьдесят три, она наконец получила признание как изобретатель. Ей и Джорджу вручили приз «Первопроходец» от Фонда электронных рубежей (узнав об этом, она сказала: «Ну наконец-то!»), а за этим последовали и другие почести, благодаря которым многие узнали, что Хеди сделала в жизни много полезного в дополнение к пылким взглядам в камеру.

В 1953 году Хеди наконец получила американское гражданство, а через пять лет завершила актерскую карьеру. Шлейф из скандалов тянулся за ней постоянно: она шесть раз разводилась, дважды ее арестовывали за воровство в магазинах, она подавала в суд на издателей собственных мемуаров и других людей, а в последние годы решилась на радикальную пластическую операцию. Она умерла в восемьдесят пять лет, по-прежнему восхваляемая в основном за миловидность, а не за научные достижения. Умная и на словах, и на деле, всегда любопытная и увлеченная окружающим миром, кинозвезда Хеди Ламарр не просто светила красивым личиком. Никто не выглядел так потрясающе с прямым пробором, яркой помадой и изящным пониманием принципов связи с расширенным спектром, как Хеди. В наши дни людям легче представить себе женщину, которая может быть одновременно красивой и умной. Важнее всего – добиваться максимума с тем, что у тебя есть, знать о предрассудках общества и, как и Хеди, четко себе представлять, за что ты себя ценишь: «Любая девушка может быть очаровательной: для этого надо просто неподвижно стоять и выглядеть глупенькой».

(1902–1966)

В истории полно примеров сомнительных династий. От Ханов до Медичи, от Плантагенетов до Кеннеди и Кимов – происходящее в таких семьях очень напоминает извращенную версию телеигры «Вражда семей»[11], где родственники постоянно делают друг другу гадости, чтобы получить побольше власти. Однако успех одного поколения – это не всегда разрешение потомкам позорить доброе семейное имя в чаде кутежа. Одна валлийка с достоинством носила знаменитое имя отца и сумела сделать его по-настоящему своим.

Меган Ллойд Джордж была третьей дочерью и пятым, самым младшим, ребенком в семье «Валлийского волшебника» Дэвида Ллойд Джорджа, который в 1916 году стал премьер-министром (он единственный премьер-министр валлийского происхождения за всю историю Великобритании). Меган родилась в маленьком прибрежном городке Крикьет, в тени величественной горы Сноудон. Выросла она на Даунинг-стрит, в доме номер 11[12]; впрочем, ее патриотичная мама настаивала, что все ее дети должны родиться в Уэльсе, а все разговоры дома велись на валлийском языке. Маленькая Меган до четырех лет говорила только по-валлийски. Она получила домашнее образование, отчасти – от Франсез Стивенсон, долговременной папиной любовницы, которую Меган очень не любила. (Ллойд Джордж и Франсез встречались тридцать лет, прежде чем мама Меган умерла, и они смогли официально пожениться, что говорит о том, что Франсез кое-что понимала в искусстве быть «другой женщиной». Ллойд Джордж был известным волокитой – задолго до нынешних скандалов в Вестминстере.)

Меган с самого детства росла в обстановке политических дебатов, так что еще в раннем возрасте проявила интерес к государственной деятельности. После Первой мировой войны Мег сопровождала отца на Парижскую конференцию 1919 года, на которой «Большая тройка» (премьер-министр Ллойд Джордж, премьер-министр Франции Клемансо и президент США Вудро Вильсон) собиралась заключить «мир, который покончит со всеми войнами». Они, конечно, не смогли добиться полного успеха в деле защиты от нового разрушительного глобального конфликта, но эта конференция стала для Мег первым шагом в политическую жизнь.

В 1929 году, изучив современную историю и политику, Меган провела предвыборную кампанию (между прочим, на валлийском языке) и стала депутатом Либеральной партии от Англии. Вместе с отцом и братом Гвилимом она заседала в Палате общин, став первой женщиной-депутатом из Уэльса. Llongyfarchiadau[13]! Меган была великолепным оратором, прекрасно говорившим на многих языках, и всю дальнейшую жизнь она проработала в политике.

В 1936 году Меган вместе с отцом посетили Гитлера; это была та самая печально знаменитая встреча, на которой Ллойд Джордж-старший расхвалил Гитлера как «величайшего из живущих немцев». Судя по рассказам, его дочери Гитлер нравился куда меньше. Увидев международные отношения своими глазами, она стала с большой настороженностью относиться к политике умиротворения. Меган была вовсе не папенькиной дочкой, как многие считали; именно она посоветовала отцу призвать к отставке премьер-министра Чемберлена в 1940 году, когда его попустительством Адольфу стали недовольны уже слишком многие. Кроме того, она последовательно выступала за идею валлийского парламента; тогда это казалось чем-то невероятным, но сейчас мы видим, насколько она опередила свое время. В сороковых и пятидесятых годах ее политические взгляды сместились влево, и в 1955 году она перешла в лейбористскую партию. В 1957 году Меган выиграла битву за депутатское кресло от Кармартена в Западном Уэльсе и заседала в парламенте до самой смерти от рака груди в возрасте шестидесяти четырех лет.

Вдали от посторонних глаз у Меган был долгий, незаконный роман с коллегой-политиком Филипом Джоном Ноэл-Бейкером – единственным человеком в мире, который выиграл и олимпийскую медаль в легкой атлетике, и Нобелевскую премию мира. Что печально, после смерти жены он бросил Меган, может быть, ощутил запоздалое чувство вины? Личная жизнь у нее, возможно, была непростой, но Меган явно больше интересовала жизнь публичная. Она была знаменита своими речами против нацизма и испанского фашизма, страстной борьбой за равенство женщин и справедливость для валлийцев. Репутация ее отца довольно сомнительна, учитывая его любовь к противоположному полу и восхищение худшим диктатором в мировой истории, а вот Меган – настоящий маяк прогрессивной популярности. Diolch yn fawr[14], мисс Ллойд Джордж!

Наши родители неизбежно окажут огромное влияние на нашу жизнь, но очень важно идти своим путем, не чувствуя ни чрезмерного восторга от их достижений, ни разочарования от их провалов. Проблемы столкновения двух поколений неизбежны: могут ли предки вообще представить, как трудно одновременно общаться в Snapchat, Instagram и Twitter, да еще и не забывая заглядывать в Facebook? Или понять, что означают странные аббревиатуры на сайтах знакомств? Для счастливой взрослой жизни следуйте по пути Меган: уважайте старших, гордитесь родителями, но, прежде всего, будьте самим собой.

(Приблизительно 920–969)

Будем честны: жизнь любой женщины до второй половины XX века была сплошным выживанием. То соседи набегут, убьют мужа, угонят в рабство. То в 11 лет выдадут насильно замуж за старика. То в колдовстве обвинят и сожгут на костре как ведьму. В общем, в жестоком мужском мире приходилось отстаивать свое право на власть и уважение любыми методами, даже самыми суровыми. Так что у будущей святой равноапостольной Ольги выбора особо не было.

Подробности биографии Ольги, супруги князя Игоря Рюриковича и матери Святослава, до сих пор служат предметом дискуссий и споров между историками. Кто-то утверждает, что она родилась в конце IX века, кто-то – что княгинь с таким именем на самом деле было несколько, некоторые – что она происходит от варягов, а ее настоящее имя – Хельга, другие – что родители дали ей имя Прекраса, а Олег (тот самый, Вещий) переименовал в Ольгу, выдавая ее в возрасте 10 лет замуж за Игоря, еще кое-кто – что она дочь Олега. Короче, у них там было нечто среднее между «Санта-Барбарой» и «Игрой Престолов».

В 945 году ее мужа, киевского князя Игоря, убили древляне. Признаться честно, за жадность – он собрал дань, но ему показалось, что сумма маловата, и Игорь в составе небольшой дружины вернулся к древлянам, которым его прожорливость, конечно, не понравилась, и они прирезали князя. А после этого глава древлян, князь Мал, имел наглость посвататься к новоиспеченной вдове. Ольга отомстила древлянам так, что император Палпатин мог бы брать у нее уроки имиджмейкерства.

План мести состоял из четырех этапов: первую партию послов-сватов она бросила в яму и закопала заживо. Войдя во вкус, Ольга попросила прислать еще несколько послов – якобы она не может так быстро принять решение и хочет еще подумать. Этих древлян она заживо сожгла в бане. Вспылила, в общем. Но и этого ей показалось недостаточно. Она сама явилась в Искоростень, где был похоронен Игорь, под предлогом поминок опоила древлянское войско и со своей дружиной перебила 5000 человек.

Но, не поверите, и это еще не всё! В 946 году Ольга собрала войско и осадила Искоростень. Несколько месяцев древляне держали оборону, пока княгиня не придумала хитрость: сказала древлянам, что она уйдет, если они выдадут ей дань голубями и воробьями. У древлян не было выбора, пришлось согласиться. Ольга привязала к лапке каждой из птиц горящий трут, и они полетели в свои гнезда. Уже через пару часов город полыхал. Ольга умела жечь не по-детски.

Любовь к семье – это, конечно, здорово. Но, пожалуйста, не пытайтесь повторить это дома! Свой гнев можно выразить конструктивнее – просто блокируя неприятных чуваков в фейсбуке. Не тратьте на них драгоценное время (поверьте, они только этого и добиваются!). Жаль, что у Ольги и британской королевы Боудикки такой возможности не было, приходилось держать племена в страхе.

Решив, что она достойно отомстила за смерть мужа, Ольга стала развивать бурную деятельность в других направлениях: например, разработала и внедрила в Киевской Руси систему погостов. Погосты стали прообразами современных банков и торговых центров. В них свозилась дань, которую потом собирали ставленники-тиуны (что-то вроде администраторов или налоговиков), назначаемые из Киева. Вокруг погостов со временем стали открываться торговые лавки и строиться церкви. Летописи утверждают, что Ольга любила поездить по владениям, собирая налоги самолично.

Еще одно важное нововведение, показавшее прозорливость этой сильной женщины, – крещение, которое она совершила в Константинополе во второй половине 950-х годов. Согласно «Повести временных лет», обманув при этом императора Константина Багрянородного. Он предложил ей выйти за него замуж, а Ольга ответила, что не может она, язычница, за христианина замуж идти – только разве что после крещения. Причем потребовала, чтобы сам влюбленный император стал ее крестным отцом. После обряда Константин вновь сделал ей предложение, на что она рассмеялась: как, мол, ты собираешься брать меня в жены, если ты мой отец во Христе? Впрочем, если Константин не предугадал такого очевидного подвоха, вряд ли его отношения с умной и хитрой Ольгой сложились бы гармонично.

Ольга прожила долгую жизнь (хроники называют цифру от 75 до 80 лет), причем по факту правила Киевской Русью до самого конца: сперва была регентшей при малолетнем сыне, а когда Святослав вырос, ему было не до государственных дел: зачем, если мама отлично справляется, а можно ходить вместо этой скукотищи в военные походы! Христианство он, кстати, принимать отказался – тогда это ему показалось блажью, и он боялся потерять репутацию в глазах дружинников-язычников. Но уже через поколение началась активная христианизация Руси. Так что Ольга задала прогрессивный тренд для целого государства!

Фигура Ольги, конечно, крайне неоднозначна, и хотя уже через 20 лет после смерти ее стали почитать как святую, а в 1547 году канонизировали, сама она была, мягко говоря, не образец мягкости и всепрощения. Но сила ее характера поистине достойна восхищения: с врагами Ольга обходилась безжалостно, равных в хитрости ей не было, она умела постоять за себя, своих близких и свой край, не лезла за словом в карман платья, не стеснялась откровенно троллить византийских императоров, а еще была, как бы сейчас сказали, эффективным менеджером-налоговиком. Все это в те дремучие времена помогло ей заслужить уважение и всенародную любовь.

(1881–1931)

Балет – это тяжелый и травмоопасный труд. Но именно это искусство в начале XX века помогло России вырваться вперед в культурном плане и заслужить восхищение ценителей прекрасного по всему миру. И символом русского балета стала Анна Павлова – Душа танца, законодательница мод, образец изящества и «тот самый Умирающий лебедь».

Анна родилась в Санкт-Петербурге в 1881 году. Происхождение будущей балерины частично покрыто тайной: до сих пор не ясно, кто был ее настоящим отцом – им называют то караимского военнослужащего Матвея Павлова, то банкира Лазаря Полякова. В любом случае, отец девочки ее воспитанием не занимался, переложив всю ответственность на плечи матери, Любови Федоровны. Несмотря на то что семья жила очень бедно, Любовь Федоровна как-то умудрялась и заниматься хозяйством, и баловать любимую дочку – возить ее на разные культурные мероприятия и заниматься ее образованием.

В восьмилетнем возрасте Аня впервые попала в Мариинский театр на балет «Спящая красавица». Это перевернуло ее представление о мире и красоте, и она решила непременно стать прима-балериной. Однако до 10 лет в балетное училище не пускали, и пришлось ждать еще два года. Это сейчас в балет принимают 5–6-летних девочек и мальчиков, а в конце XIX века такой практики не было (и, пожалуй, к счастью – калечить детские тела даже ради искусства не очень-то правильно).

С трудом дождавшись десятилетия, Анна поступила в Императорское театральное училище. В этом учебном заведении царила строжайшая дисциплина, занятия балетом занимали 8 часов в день – такой график немногие выдержат. Но Анна так хотела танцевать, что трудилась изо всех сил. И после выпуска в 1899 году сразу попала в труппу любимого Мариинского театра.

Павлова не просто стала звездой балета – она изменила само представление об этом искусстве. До нее в балете добивались успеха девушки с ярко выраженными женственными формами и миниатюрными конечностями. А Павлова, со своими длинными руками и ногами, тонкими щиколотками напоминала изящную фею. Ее часто сравнивали с пушинкой, с нимфой, с воздушным бестелесным эльфом – настолько легко она перемещалась по сцене.

Ее балетмейстером на долгие годы стал знаменитый реформатор, основатель романтического направления в русском балете Михаил Фокин. Главная идея Фокина состояла в том, чтобы танцоры не бездумно выполняли сложные па, а объединяли в своем выступлении технику и страсть. И ни у кого это не получалось лучше, чем у эмоциональной и пластичной Павловой. Их общий шедевр – это, конечно, знаменитый «Лебедь» – танец продолжительностью 2,5 минуты под выразительную музыку Сен-Санса. Также Павлова танцевала в таких постановках Фокина, как «Эвника», «Шопениана», «Египетские ночи», «Семь дочерей горного короля» (все они стали «хитами»).

Когда Павлова пришла в балет, он не считался высоким искусством, оставаясь на втором плане. Театральный деятель и меценат Сергей Дягилев решил, что хватит это терпеть и настало время познакомить Европу с новыми формами русского балета. В 1909 году он привозит в Париж так называемые «Русские сезоны», что производит бомбический эффект.

Павлова становится настолько популярной, что на каждые гастроли за ней следуют толпы поклонников (это ее удивляет, ведь одна из главных черт ее характера – скромность).

Устав выполнять исключительно волю окружающих балетмейстеров-мужчина, она решает, что хочет ставить балеты сама, и собирает балетную труппу – за ней последовало более 20 талантливых танцоров, и она, вдохновленная успехом «Лебедя», изобретает новый модернистский жанр – хореографическую мелодекламацию. Первым ее спектаклем стала «Ночь» на музыку А. Рубинштейна.

Анна часто ездила с гастролями и, вернувшись в 1911 году в Россию, поняла, что оставаться дальше в Мариинке ей скучно. Поэтому в 1914 году она эмигрировала в Лондон и больше не возвращалась на родину (учитывая политическую ситуацию в стране и Первую мировую, это было к лучшему).

Бессменный импрессарио Павловой Виктор Дандре в биографии, написанной после ее смерти, рассказывает о доброте балерины, о том, что она не могла оставаться равнодушной к чужому горю. Обладая чувствительным и эмпатическим характером, помня каким бедным было ее детство, Павлова открыла в Париже приют для русских детей-сирот, никогда не отказывалась от участия в благотворительных концертах, несмотря на усталость, и сама организовывала постановки в пользу Красного Креста.

Павлову ценят и за то, что в 1920-е годы она объездила весь мир, дав возможность жителям Африки, Австралии, Азии и Южной Америки впервые насладиться европейским искусством балета. В Новой Зеландии она произвела такой фурор своей воздушной грациозностью, что в честь нее назвали известное впоследствии лакомство – торт-безе со сливками и свежими фруктами.

Павлова не дожила нескольких месяцев до 50-летия. Напряженный график подорвал ее и без того хрупкое здоровье.

Она умерла от пневмонии в Гааге перед самым спектаклем. Говорят, перед смертью она произнесла: «Приготовьте мой костюм лебедя!»

Анна Павлова посвятила всю себя балету. Она считала, что, как профессиональная балерина, не имеет права на личную жизнь, потому что ее призвание – это искусство. Поэтому она не вышла замуж и не завела детей, поддерживая вместо этого детей-сирот по всему миру. И своим примером доказала, что упорство и трудолюбие могут свернуть горы.

(1858–1928)

Когда повсюду главными становятся странные люди с доступом к армиям и ядерным кнопкам, очень хочется заткнуть уши и кричать: «Ла-ла-ла, я вас не слышу», чтобы заглушить ужасный шум, производимый политиками и правых, и левых, и центристских взглядов. Да, это соблазнительно, но неправильно. Эммелин Панкхёрст, которая сражалась за предоставление женщинам права голоса, увидев такое, сказала бы вам пару ласковых (но мотивирующих) слов.

Эммелин Гульден родилась в Мосс-Сайде, районе Манчестера, и была вскормлена опьяняющим молоком радикализма – она росла в семье, просто горевшей политической страстью. Старшая из десяти детей, она побывала на своем первом женском митинге в восемь лет, а потом предусмотрительные родители отправили ее в парижскую школу, где ее учили не только вышивке и этикету, но бухгалтерии и химии. В 1879 году она вышла замуж за Ричарда Панкхёрста, адвоката, который был на двадцать четыре года старше ее и дружил с великим реформатором Джоном Стюартом Миллом. С помощью мужа миссис Пи основала Лигу за избирательные права женщин; одной из первых побед которой стало то, что замужние женщины получили право голоса на местных (но не всеобщих) выборах. Это был первый шаг в борьбе за женские избирательные права – до этого женщины могли выбирать разве что председательницу местного клуба вязания, – но, тем не менее, лишь женщины, достаточно хитроумные, чтобы подыскать себе мужа, получили возможность отдать свой голос.

После смерти Ричарда в возрасте шестидесяти четырех лет Эммелин нашла утешение в новых общественных кампаниях. В 1903 году она основала Женский социально-политический союз (ЖСПС) вместе с тремя дочерьми – Кристабель, Сильвией и Аделой. Цель у «банды Панкхёрст» была простая: право голоса для женщин на всех выборах, где голосуют мужчины. Раздраженная отсутствием прогресса в этом вопросе в повестке всех существующих партий, Эммелин вместе с дочками перевела политический барометр в положение «Буря». Их лозунгом стала фраза «Дела, а не слова», и, уж поверьте, этот лозунг был совершенно серьезен.

Среди драматичных акций ЖСПС были поджоги, заливание кислотой почтовых ящиков и даже (специально для вас, поклонницы «Пятидесяти оттенков серого») нападение с плеткой на Уинстона Черчилля на вокзале Бристоль-Темпл-Мидс. И это еще не все – многие участницы довольно сильно перегнули палку. Одна женщина набросилась с мясницким топориком на «Венеру» Веласкеса в Национальной галерее; позже она объяснила, что напала на самую красивую женщину в истории, чтобы отомстить правительству, нападающему на женщину с самой прекрасной душой в истории – нашу замечательную Эммелин. Другая, Эмили Уайлдинг Дэвисон, выскочила на беговую дорожку Эпсомского дерби в июне 1913 года и погибла под копытами королевского коня. Стоит отметить, что подобные рискованные выходки нравились не всем, и Сильвия и Адела в знак протеста покинули ЖСПС. Семья дала трещину, и полностью восстановить отношения так и не удалось.

Когда в 1914 году началась война, прагматичная Эммелин объявила перемирие. Она поняла, что есть более великое дело, за которое нужно сражаться, а бороться за право голоса бессмысленно, если не будет страны, которая устраивает голосования. Вместо этого Эммелин стала активно призывать женщин помогать стране в военное время, и, когда мужчины ушли на фронт биться за Британию, женщины начали примерять на себя традиционные мужские профессии. Внезапно появились женщины-водители трамваев, сельскохозяйственные рабочие, пожарные; дамы стали поступать на гражданскую службу, в полицию и на фабрики. Неудивительно, что женщины довольно быстро начали спрашивать, почему им платят меньше, чем коллегам-мужчинам на тех же должностях (и если честно, то, что сто лет спустя мы по-прежнему задаемся тем же самым вопросом, – просто безумие, да и скучновато как-то). Права женщин вновь привлекли всеобщее внимание, и в 1918 году был принят Акт о народном представительстве, по которому право голоса предоставлялось женщинам старше тридцати лет – правда, с оговорками: они должны иметь недвижимое имущество, быть замужем за владельцем недвижимого имущества или же быть выпускницами университета, голосующими в пределах этого университета. В общем, наши молодые сестры из рабочего класса все равно ничего не получили.

Эммелин умерла в 1928 году – как ни печально, буквально за две недели до того, как женщины наконец-то получили равные избирательные права с мужчинами. Некоторые привередливые историки задаются вопросами, действительно ли это было заслугой миссис Панкхёрст, или же все дело в тектоническом сдвиге восприятия после войны, когда женщин наконец-то сочли способными голосовать рассудительно, а не по прихоти. Неужели дело действительно только в том, что на войне погибло столько мужчин, что правительство просто больше не могло не обращать внимания на женщин? Как по-нашему, Эммелин все равно заслуживает уважения, и, что еще важнее, ради нее мы обязаны по-прежнему ходить на выборы и участвовать в демократической жизни: именно ее активизм во многом создал будущее, в котором не говорить о правах женщин просто невозможно. Да, современная политика непредсказуема и иногда депрессивна, но у женщин есть особый долг – применять право, которое было завоевано так недавно и в такой яростной схватке. На самом деле, мы даже предлагаем вам в следующий раз, когда придет время голосовать – на всеобщих выборах, за президента клуба любительниц вязания или даже за овощ самой странной формы на деревенской ярмарке, – одеться в цвета Женского социально-политического союза: фиолетовый, зеленый и белый.

(1893–1967)

Есть общепризнанная истина: в тот самый момент, когда вы полностью отдаетесь отношениям, предмет ваших воздыханий оказывается эмоционально незрелым социопатом.

Опыт подсказывает, что после постановки этого печального диагноза пытаться как-то исправить вашу возлюбленную сволочь смысла уже нет. Но подумайте, какой это богатый материал для дружеских сплетен, жалоб маме и мстительных сообщений по WhatsApp коллегам. А в истории вы найдете одну острую на язык девушку, которая взяла свой болезненный романтический опыт и превратила его в замечательный литературный материал.

Дороти Паркер была алхимиком, которая превратила свое уныние в настоящее комедийное золото. Никто не помнит имен ее мужей или нерадивых возлюбленных – но вот ее слова считаются одними из лучших отповедей, когда-либо изданных на бумаге.

Дороти Ротшильд была четвертым ребенком в семье среднего достатка, которая счастливо жила в Манхэттене, пока не умерла мать Дороти. Отец женился во второй раз на ревностной католичке, которая совсем не понравилась Дотти, – она наотрез отказалась называть ее мамой, мачехой или даже по имени, только «домохозяйкой». Ой. Дот отлично умела превращать личные трагедии в отличные истории, так что в ее биографии иногда трудно бывает отличить правду от вымысла, но мы точно знаем, что в 1917 году она вышла замуж за Эдвина Понда Паркера II, тихого биржевого маклера-алкоголика. Брак вышел несчастливым, и, как говорят, у нее было несколько интрижек на стороне, в том числе с писателем Чарльзом Макартуром. А еще она посвятила себя работе.

В 1918 году Дороти стала театральным критиком в журнале Vanity Fair, сменив на этой должности самого П. Г. Вудхауза, и быстро заработала себе репутацию одной из самых безжалостных журналисток. Она была завсегдатаем ежедневных обедов печально знаменитого «Алгонкинского круглого стола», где собирались самые словоохотливые писатели, актеры и остроумцы той эпохи и вели словесные войны. В 1920 году ее уволили, и она стала вольнонаемной работницей, издавая стихи и рассказы; в 1927 году она получила место литературного критика в The New Yorker. Она осталась «Постоянным читателем» этого журнала до конца жизни.

Дороти жила во времена, когда гедонизм 1920-х годов произвел революцию в жизни женщин среднего класса: они коротко стриглись, курили, пили, радовались сексуальной революции, гордились резкими репликами, водили машины, наслаждались потребительским образом жизни и слушали джаз. Респектабельное старшее поколение видело в них опасную, безрассудную злую силу. А феминистки старой школы, боровшиеся за равноправие, заламывали руки, видя эгоцентризм молодых эмансипе, и задавали вопрос, не приведет ли стремление «взять от жизни все» к тому, что они «возьмут от жизни мало что», а жить они будут одиноко, в разочаровании и горе. Знакомо звучит, о женщины двадцать первого века? Для Паркер, впрочем, свобода описывать человеческое состояние – болезненное, разочарованное, но зачастую очень-очень смешное – была важнее всего.

Ее брак с Эдвином закончился разводом в конце двадцатых годов, а в 1932-м Паркер познакомилась с Аланом Кэмпбеллом, актером намного моложе ее, опубликовавшим несколько рассказов. Они поженились в 1934 году, а вскоре после этого с ними связался агент и сказал, что они смогут добиться больших успехов в Голливуде – и оказался совершенно прав: они стали успешными сценаристами и даже дважды были номинированы на «Оскар». В Лос-Анджелесе Дороти стала политической активисткой: она выступала против фашизма в Германии и Испании и даже попала под расследование ФБР. Ее второй брак тоже закончился неудачно, но активность никуда не делась, и на смертном одре она завещала все свое состояние доктору Мартину Лютеру Кингу; в конце концов ее имущество оказалось в распоряжении НААКП. Она написала собственную эпитафию, «Простите меня за прах», еще один мастер-класс по убийственной лаконичности, но, по странному стечению обстоятельств, связанному со спорами по поводу завещания, урна с ее прахом семнадцать лет пролежала в шкафу у ее адвоката, и лишь после этого НААКП удалось переместить ее в свою штаб-квартиру в Балтиморе.

В общем, в следующий раз, когда после третьего свидания кавалер внезапно исчезнет без следа, или когда вы с удивлением обнаружите, что партнер не способен выражать какие-либо эмоции, вспомните о Дороти Паркер и ее исключительной, незабываемой способности превратить даже самый обескураживающий романтический отказ в лаконичную, убийственную отповедь. Да, в ее произведениях о печальной участи женщин видится и отчаяние, но ее непокорность, жгучее остроумие и сверхчеловеческая способность перепить кого угодно на вечеринке все равно видны во всем блеске. Она была врагом скучного и повседневного, дерзкой девушкой с острым как бритва умом.

(1913–2005)

Возможно, ваши родители или бабушки с дедушками еще помнят, как жилось в 1955 году. Мы не будем говорить о самых мрачных страницах истории, но, тем не менее, вас, скорее всего, шокирует, как плохо жилось чернокожим в штате Алабама всего шестьдесят с небольшим лет назад. Законы Джима Кроу, принятые в южных штатах после Гражданской войны, предусматривали расовую сегрегацию в общественном транспорте, ресторанах, библиотеках и на кладбищах. Жизням негров угрожали клоуны-убийцы из ку-клукс-клана, и, несмотря на то что формально чернокожие получили право голоса еще в 1870 году, в некоторых штатах, в частности в Алабаме, они голосовать не могли из-за подзаконных актов, требовавших от всех избирателей доказывать свою грамотность или предоставлять налоговые декларации. (Кроме того, Алабама еще и официально ратифицировала поправку к Конституции от 1920 года, которая дала право голоса женщинам, лишь тридцать три года спустя, в 1953-м. Парни, это как-то некрасиво.) В час пик в декабре 1955 года Роза Паркс выступила против этой несправедливости, оставшись сидеть.

Роза Луиза Макколи родилась в Алабаме. Ей пришлось бросить учебу, чтобы ухаживать за родными, но, когда она вышла замуж за Рэймонда Паркса в 1932 году, он поддержал ее материально, так что она вернулась к учебе и получила диплом. Как и семья Розы, Рэймонд участвовал в растущем движении за гражданские права и был членом Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НААКП) в Монтгомери. Позже Роза тоже присоединилась к этому движению и стала секретарем его местного отделения. В 1941 году она работала на близлежащей военной базе, где не было сегрегации, и своими глазами увидела, как можно жить лучше.

Поворотной точкой для движения за гражданские права стало вполне оправданное решение Верховного суда, объявившего, что сегрегация в школах противоречит Конституции. НААКП увидела в этом возможность покончить с сегрегацией и в общественном транспорте. В автобусах места для белых и черных были разделены, но если и это кажется вам недостаточно оскорбительным, водители часто заставляли пассажиров-негров уступать места белым – даже те, которые предназначались для черных. Людей, которые не подчинялись этому закону, арестовывали, штрафовали, сажали в тюрьму или избивали. 1 декабря 1955 года Роза, работавшая тогда швеей в большом магазине, ехала домой в автобусе. Она сидела вместе с еще тремя чернокожими пассажирами. Когда на одной из остановок зашел белый, водитель попросил весь ряд Розы подняться, чтобы тот сел. Все встали, кроме Розы.

Когда водитель сказал Розе, что вызовет полицию, она вежливо ответила: «Вызывайте». Ее арестовали, потому что тогда, очевидно, считалось, что у полиции нет более важных дел, чем сажать за то, что ты не туда сел. Дело Розы, респектабельной женщины средних лет, оказалось идеальным прецедентом для НААКП в борьбе с законами о сегрегации. Они призвали к публичному бойкоту автобусов, который оказался невероятно успешным. Координатором бойкота стал 26-летний пастор по имени Мартин Лютер Кинг, и 98 процентов чернокожих жителей Монтгомери – основная масса пассажиров общественного транспорта – поддержали его.

Бойкот продлился больше года; за это время Роза и ее сторонники пережили угрозы убийства, увольнения с работы, аресты, нападения на дома. В конце концов Верховный суд принял решение в их пользу, и 21 декабря 1956 года сегрегация в автобусах Монтгомери была отменена.

На следующий год утомленные тяжелой борьбой, Роза и Рэймонд покинули Алабаму и переехали к брату Розы в Детройт, но они по-прежнему оставались активными участниками кампании по борьбе за равенство цветного населения Соединенных Штатов. Роза получила несколько наград за свою работу, и ее считают матерью-основательницей движения за гражданские права. После смерти в 2005 году она стала первой в истории женщиной, по которой провели гражданскую панихиду в Капитолии.

Иногда действия Розы называют просто спонтанным или эмоциональным моментом сопротивления, но при этом упускается из виду, как активно она участвовала в планировании стратегии действия групп по борьбе за гражданские права, которые сражались с расистской машиной правительств штатов. Ее смелости и бескомпромиссному поведению в нужный момент можно только аплодировать – особенно учитывая, что она была негритянкой и жила в обществе, в котором за подобные действия могла ждать суровая кара. Не меньших аплодисментов достойны ее ум и стойкость, причем как до, так и после этого судьбоносного дня. Роза показывает нам, что если найти правильных союзников и тщательно подготовиться, а также уметь постоять за свои убеждения даже в момент наибольшей уязвимости, то можно выдержать все и довести до конца любую сложную работу. Сама Роза сказала так: «Никогда не нужно бояться того, что делаешь, если это правое дело». А еще – не надо садиться на чужие места в автобусах.

(ок. 1788 – ок. 1812)

Большинство женщин в этой книге жили во времена, когда понятия «репродуктивный выбор» не существовало. Если они не давали потомства, то мужья и соседи относились к ним с осуждением (несмотря на то что роды всегда несли в себе вполне реальный риск гибели и матери и ребенка). Свобода решать, иметь или не иметь детей, которая есть у нас сейчас, – невероятный дар.

Когда приходится иметь дело с бесконечными детскими криками или не менее бесконечными мозгоразрушающими детскими песенками, начинаешь понимать, почему некоторые женщины решают не рожать. Когда-то гордой амазонке приходится теперь ковылять по жизни, меняя памперсы, говоря какие-то нечленораздельные фразы непонятному существу, у которого ума меньше, чем у дельфина, и задумываясь, как же теперь жить без встреч с друзьями. Беременность, роды и присмотр за младенцем могут заставить любую девушку почувствовать себя уязвимой, раздраженной и заключенной в темницу, но у нас есть пример для подражания, который покажет нам, что так необязательно должно быть: переводчица и путешественница Сакагавея.

Сакагавея, происходившая из индейского племени шошонов, прожила без преувеличения легендарную жизнь. Она была дочерью вождя, но ее выкрало из семьи вражеское племя хидатса и продало в качестве второй жены франко-канадскому трапперу. Француз с мелодичным именем Туссент Шарбонно имел довольно-таки неприглядную репутацию «человека без особых достоинств». Что думала о своем муже сама Сакагавея, осталось неизвестным.

В ноябре 1804 года военная экспедиция президента Джефферсона, исследовавшая еще не колонизированный Дальний Запад, добралась до деревни, где жил Шарбонно. Этот отряд получил величественное имя Корпус Открытий – как было принято в те времена, колонизаторы забывали, что территория, которую они «открывают», уже довольно давно была найдена и освоена местными жителями. Корпус Открытий возглавляли капитан Мериуэзер Льюис и лейтенант Вильям Кларк, и они искали помощников-переводчиков, которые могли бы им помочь в путешествии к верховьям Миссури, по неразведанной и потенциально смертельно опасной территории.

Шарбонно и Сакагавея умели говорить по-французски, а также на языке хидатса и шошонов, и вскоре их приняли в состав Корпуса, несмотря на то что Сакагавея была на позднем сроке беременности. Экспедиция разбила зимний лагерь, и в феврале 1805 года Сакагавея родила сына, которого назвали Жан-Батист. Льюис, обладавший определенными медицинскими навыками, выступил в роли акушера; он проницательно описал роды как «тяжелые, с сильнейшей болью», и Сакагавее пришлось давать микстуру из хвоста гремучей змеи, чтобы ускорить процесс. Когда Жану-Батисту было всего два года, экспедиция, состоявшая из тридцати трех человек, пустилась в путь, и неутомимая семнадцатилетняя Сакагавея, единственная женщина в отряде, несла ребенка на спине. Они в конце концов добрались до Тихого океана, передвигаясь в основном на лодках, и Сакагавея немало помогла им благодаря своим познаниям в добыче провизии, шитье и местных дорогах. Однажды она даже спасла важные припасы и оборудование из реки, когда ее муж запаниковал и едва не перевернул их каноэ.

Когда отряд добрался до Скалистых гор, лодки явно уже были не вариантом (скорее всего, к вящему облегчению Шарбонно, которого Льюис, не стесняясь в выражениях, назвал «самым боязливым мореходом в мире»), и им пришлось вести переговоры с местными шошонами о приобретении лошадей. По потрясающему совпадению, они встретили там брата Сакагавеи, с которым их давным-давно разлучили, и он помог им в этот важнейший момент.

Путешествие вышло тяжелым, омраченным болезнями и нападениями враждебных местных племен и медведей гризли. Один из членов отряда погиб. Сакагавея добралась до самого Тихого океана, а потом – обратно до Сент-Луиса (всего-то 6400 километров), заслужив уважение и дружбу Кларка, который предложил заняться образованием Жана-Батиста, когда тот подрастет: «Что же касается твоего маленького сына, малыша Помпа, ты отлично знаешь, как хорошо я к нему отношусь». После того, как Сакагавея умерла в 1812 году (скорее всего, от лихорадки), Кларк действительно стал опекуном и для «Помпа», и для маленькой дочери четы Шарбонно, Лизетты.

Сакагавея – неудержимая, бесстрашная героиня, чья судьба доказывает, что пережить возможно буквально все. Прочитав ее историю, вы, наверное, решите, что усадить орущего младенца в автокресло, чтобы проехаться до ближайшего торгового центра, – это все-таки куда легче. Но есть в ее истории и кое-что получше: ее достижения становятся еще более потрясающими, когда понимаешь, что она сумела сделать все это, будучи молодой матерью. Материнство не было для нее самым главным делом и единственной гордостью. Экспедиция помогла составить карту Дальнего Запада, благодаря которой Соединенные Штаты постепенно захватили эту территорию, и Сакагавея сыграла важную роль для ее успеха. Потрясающе смелая и достойная всяческого восхищения, эксперт в лингвистике, добыче провизии, Сакагавея своими достижениями в этом уникальном походе добилась уважения всего мира наравне с мужчинами, с которыми путешествовала.

(ок. 610 до н. э. – ок. 570 до н. э.)

Если речь заходит о критике, то нет критиков злее, чем мы сами. Как же нам заставить замолчать этот тихий внутренний голосок? Поэтесса Сапфо с Лесбоса расскажет нам, как принять себя такими, какие мы есть, со всеми недостатками.

Леди с Лесбоса в свое время была звездой литературы – в Александрийскую библиотеку поместили девять томов ее работ (см. «Гипатия»), а прославленные библиотекари называли ее одной из девяти величайших поэтов. Она была единственной женщиной в поэтическом зале славы. Платон, который был весьма скуп на похвалы авторам рифмованных строк, даже называл ее «десятой музой».

К началу Средневековья почти все поэмы Сапфо оказались утрачены. Отчасти свою роль сыграло безжалостное время: эолийский диалект, на котором она писала, вышел из употребления; отчасти не прошли бесследно усилия тех, кто постарался стереть ее талант из истории. Особенно недолюбливали ее христианские цензоры (один бесстрастный священник назвал ее «одержимой плотской похотью блудницей, воспевающей собственное распутство»). Говорят, папа Григорий VII даже лично отправил ее труды на костер. Но она могла бы растерять свою уверенность, но тем не менее творчество Сапфо все-таки дошло до нас, чтобы послужить служит отличным примером того, как нужно держаться, несмотря на вой критиков.

В последние два десятилетия на фрагментах картонажа[15] нашли целые строфы стихов, считавшихся бесследно утерянными. Это примерно то же самое, что найти неизвестные стихи Шекспира на обоях! Откуда эксперты-антиквары узнали, что стихи на самом деле принадлежат Сапфо? Две ее поэмы по большей части все же уцелели, так что новые сапфические стансы (как говорят, она изобрела эту форму поэзии) были легко узнаваемы. Да, нужно быть весьма талантливой, чтобы найти новый стиль деления стихов на строфы.

Все грани ее работы, семейной жизни и влюбленности стали предметом лихорадочных обсуждений и предположений. Сказать по правде, мы знаем о ней очень мало. Точно известно, что она жила на либеральном для тех времен острове Лесбос, столицей которого была Митилена – большой город, полный политических драм и соперничества, с жителями, имевшими репутацию довольно свободомыслящих людей. В энциклопедии X века говорится, что она родила одну дочь, у нее было много братьев, а еще она была замужем за Керкилом, уроженцем Андрии[16]. Через пятьсот лет после ее смерти римский поэт Овидий говорил, что Сапфо устроила своеобразную школу романтики, в которой обучала юных девушек искусству любви, и что она покончила с собой, прыгнув со скалы из-за неразделенных чувств к паромщику по имени Фаон. Но правда для нас недоступна, и хотя в течение многих веков историки стремились чуть ли не в бараний рог согнуться, обсуждая, кто был самым главным возлюбленным Сапфо, нет никаких доказательств, что она сама вообще заморачивалась по этому поводу.

Все, что мы действительно можем узнать о Сапфо, сказано в ее стихах. В них она не скрывает своей любви. Афинянин Солон, один из величайших греческих мудрецов, услышав одну из ее поэм, попросил оставить ему копию, «чтобы я мог выучить ее и умереть». (Что-то типа древнего эквивалента рецензии на пять звезд.) Да, вот настолько она была крута. В знаменитом 31-м фрагменте она описывает свое чувство ревности, видя, как кто-то другой флиртует с объектом ее воздыханий, в которую, как видно из ее слов, она всерьез влюблена. Это обжигающее описание того, насколько всеобъемлющей бывает любовь; Сапфо говорит не только о духовных, но и о физических проявлениях чувства, чего раньше до нее никто не делал: ее уши пульсируют, она потеет и дрожит всем телом – каждая из нас испытывала что-то подобное. Но еще сильнее потрясает откровенность и искренность ее слов. Акцент сделан на эмоциях и на силе их проявления. Вместо того, чтобы ненавидеть себя за это, Сапфо восхищается своей слабостью и недостатками.

Таким же непоколебимым взором она смотрела и на другие грани своей жизни – у нее, например, есть прекрасное стихотворение о старости, в котором она жалуется на уставшие колени и обвисающую кожу. Да, она стара, но не прячется от этого, и, сочиняя о старости стихотворение, Сапфо делает ее частью своей жизни.

Итак, вот правила, которые помогут вам поддерживать себя, что бы ни случилось. Во-первых, вы не идеальны, и в этом нет ничего плохого – на самом деле это свойство вы разделяете со всеми величайшими людьми в истории. В течение жизни вас неизбежно будут осуждать другие – за века творчество Сапфо получило немало критики, – но вы должны оставаться сильными и не горевать по мелочам. Вы заслуживаете любви. А еще вы должны развивать любовь к себе. И не важно, как вы выглядите, если ваша душа в хорошей форме! Как говорила сама Сапфо: «Ибо красивый человек красив на вид, но добрый человек сразу же становится красивым».

(1805–1881)

Старость – то, что рано или поздно ждет нас всех, но на женщинах сказывается сильнее. Мужчин с сединой обычно в старости начинают воспринимать серьезнее, а вот женщин чаще считают старыми ворчуньями и занудами. Одной из женщин, которая отказалась тихо и мирно уходить в ночь, оказалась храбрая медсестра Мэри Сикол. В дополнение к потрясающему чувству стиля Мэри, дочь шотландца и женщины с Ямайки, обладала смелым и неукротимым духом. Она путешествовала по Карибским островам вместе с мужем, но не остановилась и после его смерти. Ненадолго поселившись в Панаме вместе с братом по отцу, она стала ухаживать за жертвами эпидемии холеры, используя рецепты традиционной медицины, которые узнала от матери. Еще она держала столовую; позже этот опыт помог ей на Ямайке во время эпидемии желтой лихорадки, но наибольшую популярность, конечно, получила ее деятельность в последние годы Крымской войны – 1855-м и 1856-м.

Достигнув прекрасного возраста – пятидесяти лет, Мэри решила посвятить себя новому предприятию. Она хотела помочь британским войскам в Крыму и подала прошение направить ее туда в качестве медсестры. Военное министерство, однако, отказало ей. Отказ, впрочем, не помешал ей добраться до Балаклавы на собственные средства. Она оборудовала там пансионат, где торговала едой, напитками и припасами, а ее работу (а также чай и приятные беседы) солдаты настолько обожали, что после войны организовали для нее специальный фонд поддержки в Лондоне. Мэри была знакома (хотя и не работала вместе) с Флоренс Найтингейл.

Вернувшись в Великобританию, Мэри узнала об Индийском восстании 1857 года и снова предложила свои услуги – но ей снова отказали. В том же году она опубликовала свою колоритную автобиографию «Удивительные приключения миссис Сикол во многих странах». Мэри умерла в 1881 году, и ее могила оказалась на какое-то время утеряна – как и ее репутация. К счастью, и то и другое смогли восстановить, и вы можете посетить ее последнее пристанище на кладбище Святой Марии в лондонском районе Кенсал-Грин, если захотите отдать дань уважения этой исключительной женщине.

Настоящий пример жизни по принципу «вставай и беги», Мэри Сикол – несмотря на определенные сомнения в ее квалификации как медика – была медсестрой, отельером, ресторатором, продавщицей, патриоткой, искательницей приключений, путешественницей, предпринимателем, кулинаром и писательницей, и нельзя отрицать, что она была потрясающе целеустремленной женщиной. Она не позволила предрассудкам, с которыми ей пришлось бороться как цветной женщине средних лет, помешать ее амбициям, ее щедрости, ее великодушию. Может быть, бежать со всех ног в зону боевых действий в другой стране – это и перебор, но никогда не поздно последовать примеру Мэри, рискнуть и попробовать что-нибудь новое, даже если это будет просто увлечение йогой или французским кинематографом.

(1912–1995)

Все мы такое переживали. Ужасное чувство, когда нажимаешь «ответить всем» и понимаешь, что по ошибке отправила свои жалобы по поводу хренового коллеги всему офису, или когда, вместо того чтобы сказать коллеге, что вы решили не брать на работу соискательницу, потому что у нее ужасные туфли, вы почему-то сообщаете об этом самой кандидатке с обувными проблемами. В двадцать первом веке «отправить» вполне может стать первым словом многоэтажного ругательства. Но для Одетты Сэнсом информация, дошедшая до неверного адресата, стала неудачей с последствиями, изменившими всю ее жизнь.

Одетта Мари Селин Брайли родилась на севере Франции. Ее отец был героем Первой мировой войны, погибшим в бою; Сэнсом в интервью вспоминала, что каждое воскресенье они ходили на его могилу, и дедушка напоминал ей и ее младшему брату, что если снова начнется война, их долгом будет взять пример с отца. Современные детские психологи пришли бы в ужас от такого тяжелого бремени ответственности, но Одетта была не из слабаков. В детстве она переборола много болезней, в том числе сделавшую ее абсолютно слепой на целых два года. В 1931 году она вышла замуж за Роя Сэнсома, английского отельера, и после рождения первого ребенка переехала в Лондон.

В начале Второй мировой войны Рой записался добровольцем в армию, а после того, как ночные бомбардировки битвы за Британию превратили Лондон в зону боевых действий, Одетта вместе со свекровью и тремя дочерьми переехала в идиллическую деревню в Сомерсете. Именно там она услышала объявление Адмиралтейства по радио Би-би-си, в котором жителей просили прислать фотографии из отпусков во Франции. Люфтваффе контролировало французское воздушное пространство, так что Королевским ВВС требовались снимки для планирования бомбежек. Одетта отправила свои фотографии вместе с письмом, в котором сообщила, что она француженка и знает эти места как свои пять пальцев. По ошибке она отправила бесценный конверт на флот, который переслал его в армию, а там он попал на стол Управления специальных операций (УСО). Руководители сразу поняли, что к ним попал отличный будущий агент. Но будет ли она готова рискнуть жизнью, учитывая, что у нее маленькие дети? Как она выдержит возможный плен и пытки?

Поначалу она пришла в ужас от этой идеи и от того, что придется расстаться с детьми. Но, прочитав доклады о страдании жителей оккупированной Франции, она решилась. Ее учили всяким веселым вещам: азбуке Морзе, обращению с огнестрельным оружием, самозащите, сопротивлению на допросе. Последний отчет о ее обучении был похвальным, хотя главным ее недостатком назвали «полное нежелание признать, что она может оказаться не права» – лично мы аплодируем такой твердости, особенно когда приходится иметь дело с последствиями неверно отправленной электронной почты. (В свою защиту скажем, что туфли – главное для женщины!)

Агент S.23, кодовое имя Лиза, прибыла в Канны в 1942 году и стала работать в Сопротивлении под началом Питера Черчилля, кодовое имя Рауль. Менее чем полгода спустя их предал один из членов группы. Когда их взяли в плен, они придумали историю прикрытия, которая, как они надеялись, им поможет: что они женаты (к тому времени они на самом деле стали любовниками), а Питер – племянник знаменитого Уинстона. Одетта взяла на себя всю ответственность за совершенные «преступления», настаивая, что «муж» ничего не знал о ее подпольной деятельности. Она пережила страшные пытки: ей вырывали ногти и прижигали спину горячим утюгом.

В конце концов мучители поняли, что пытками ее не взять, так что в 1944 году приговорили к смерти и отправили в концентрационный лагерь Равенсбрюк. Комендант лагеря поверил ее истории о родственных связях с Черчиллем и решил, что к нему в руки попала золотая заложница. Одетту держали в одиночной камере, но когда к лагерю подошли войска союзников, комендант бежал, забрав ее с собой в автомобиле в надежде использовать в переговорах с американцами. Когда их наконец-то поймали в мае 1945 года, Одетта сразу рассказала освободителям, что за человек ее сопровождает и какие преступления совершил как комендант лагеря – и даже сумела стащить компрометирующие документы из его машины. Позже она давала против него показания.

Как ни удивительно, Питер Черчилль тоже пережил войну, и, когда они с Одеттой вернулись в Лондон, Одетта развелась с Роем и вышла замуж за Черчилля (позже, впрочем, она развелась и с ним и вышла замуж за другого агента УСО). Отважная миссис Сэнсом стала кавалером Ордена Британской империи, а потом – первой женщиной, награжденной Георгиевским крестом за мужество. О ее жизни сняли фильм, и они с Питером посетили съемки; говорят, сцены допроса были настолько натуральны, что она единственный раз в жизни разрыдалась. Одетта умерла в 1995 году в почтенном возрасте восьмидесяти двух лет – замечательный пример смелости, сопротивления и женской воинственности. Домохозяйка, ставшая агентом, из которого можно было делать гвозди, и все – из-за одного письма, отправленного по ошибке.

(1899–1968)

Пожалуй, самая важная #цельвотношениях – найти человека, с которым у вас получится сбалансированное партнерство. Для большинства из нас разделение ответственности, любви и труда сейчас считается равнозначным, хотя мы и знаем, что некоторым нашим сестрам в других странах приходится куда тяжелее. Да, так было далеко не всегда: в большинстве обществ до XX века все деньги, принятие решений и судьбы мира находились в ведении мужчин, а женщины занимались уборкой, детьми и сервировкой стола. В некоторых местах, что печально, это до сих пор остается нормой, а мужчин совершенно жестоким образом лишают всякой возможности обучаться вышивке. Возможно, вас это удивит, но почти сто лет назад, в 1920-х годах, Афганистан был настоящим очагом прогрессивной женственности.

Сорайя Тарзи родилась в Сирии в конце XIX века во влиятельной афганской семье, которую изгнали из родины. Ее папа был интеллектуалом-космополитом, иногда его даже называют отцом афганской журналистики. Когда на престол в Афганистане взошел новый эмир Хабибулла-хан, семья Тарзи снова оказалась в фаворе и была приглашена ко двору. Молодая Сорайя привлекла внимание очаровательного сына эмира, Амануллы, и в 1913 году они поженились. Аманулла, что было необычно для афганской культуры того времени, остался моногамен и больше не взял ни одной жены.

В афганской политике все шло не слишком гладко, и в 1919 году Хабибулла был убит; в двадцать семь лет Аманулла стал новым королем. Он быстро модернизировал страну – оглядываясь назад, можно сказать, даже слишком быстро, – и Сорайя поддерживала его реформаторскую деятельность с самого начала. Весьма хитрым ходом стало объявление в коронационной речи о независимости страны от Великобритании – после этого народ сразу полюбил его. А еще он сказал: «Я ваш король, но министр просвещения – моя жена, ваша королева».

Сорайя была продвинутой мусульманкой. Ее воспитывали в либеральной, открытой семье, и после того, как она стала королевой, ничего не изменилось. Она носила европейскую одежду и любила охотиться верхом на лошади. Поначалу она носила маленькую, тонкую голубую вуаль на шляпке, но после того, как Аманулла произнес речь, в которой объявил, что в исламе нет никаких законов, обязывающих носить чадру, она сняла ее, и, как говорят, другие женщины, присутствовавшие в зале, тоже сняли свои вуали. Она была феминисткой, не стеснявшейся говорить о своих взглядах, и благодаря целенаправленной работе королевской семьи в 1923 году афганские женщины получили равные права с мужчинами. (Стоит отметить, что британские женщины получили избирательное право лишь пятью годами позже.) Особенное внимание Сорайя уделяла образованию; она открыла первую в стране женскую школу и женский госпиталь. Она говорила: «Независимость принадлежит всем нам, именно поэтому мы так ей радуемся. Но в самом ли деле вы считаете, что наша страна нуждается в том, чтобы ей служили одни мужчины? Женщины тоже должны играть свою роль, как они играли в ранние годы нашей страны и ислама». Подчеркивая моральную обязанность женщин получать образование и вносить свой вклад на всех уровнях деятельности и увязывая это с исламом, она стремилась успокоить ярость традиционалистов, которых происходящее не радовало совсем.

К сожалению, разъяренные муллы окончательно потеряли голову, когда после поездки в Европу королевская чета завела разговоры о лишении родителей права договариваться о браках своих дочерей. Это, а также всплывшие в открытом доступе фотографии (скорее всего, это сделали хитрые британцы, чтобы дестабилизировать регион) Сорайи в вечерних платьях без рукавов, на которых ей целовали ручку зарубежные лидеры, вызвало бурление в реакционных кругах. Не считая возмущения от попрания культурных ценностей, многие отцы сильно разозлились из-за того, что лишатся источника доходов в виде выкупов за невесту (противоположности приданого), в том случае если брачные реформы пройдут. Вспыхнуло восстание, и знаменитый вожак бандитов Бачаи Сакао захватил Кабул. В 1929 году Аманулла отрекся от престола, и королевская семья убыла в вечную ссылку в Европу.

Ладно, предположим, Аманулле и Сорайе не удалось распространить свое равноправное партнерство на национальном уровне, но они все-таки сумели добиться невероятного прогресса за свое короткое правление. И несмотря на определенные трудности, вопрос о правах женщин в Афганистане развивался по нарастающей, пока в девяностых годах власть не получили совсем уж непрогрессивные талибы. Лишь в 2004 году равные права мужчин и женщин, которые когда-то законодательно закрепили Аманулла и Сорайя, были снова восстановлены.

Нет, мы, конечно, не просим лично вас с мужем менять культуру и политику целой страны только из-за того, что вы поняли, как круто и приятно жить с партнером как с равным. Дело и не в том, чтобы быть одинаковыми: настоящий признак равноправия – это способность не соглашаться друг с другом по важным вопросам и при этом относиться к этому спокойно. Не беспокойтесь, если вы не можете договориться о правилах скрэббла или правильных настройках кондиционера. Вот за чем надо на самом деле следить: поддерживаете ли вы любимого, когда ему плохо, и получаете ли такую же поддержку, когда плохо вам? Вместе ли вы решаете, куда отправиться в отпуск, на что тратить деньги и что смотреть по телевизору? По очереди ли моете посуду? Если любой из этих вопросов заставляет вас задуматься, то, возможно, наступило время для определенной балансировки вашей любви.

Вильгельмина Уайли (1891–1984)

Сара Дюрек (1889–1956)

Отношения с лучшей подругой могут стать едва ли не самыми главными в жизни, и, возможно, именно в них вы найдете самую крепкую опору. Спросите Вильгельмину «Мину» Уайли, которая вместе с Сарой «Фанни» Дюрек плыла против течения: они сражались с чопорными общественными приличиями, меняли правила и стали звездами спорта.

Мина родилась в Австралии, на севере Сиднея. Вместе со своими братьями она в возрасте пяти лет присоединилась к водяному шоу ее отца, спортивного чемпиона и пловца-артиста. Главным трюком девочки стало плавание со связанными руками и ногами; что помогло ей в спортивной карьере, хотя и дало повод говорить о безответственности мистера Уайли как отца. Впрочем, он также построил на пляже Куги-Бич «Купальню Уайли», великолепный морской бассейн, где можно было тренироваться каждый день. Совместное купание мужчин и женщин в те времена не дозволялось, но здесь Мина могла плескаться, сколько ей вздумается. Вскоре к ней присоединилась другая пловчиха, Фанни Дюрек, и мистер Уайли предложил им тренироваться вместе. Девушки достигли высокого уровня и выиграли все чемпионаты, где им было позволено выступать. На горизонте маячила Олимпиада-1912 в Стокгольме, и они решили показать свой талант всему миру.

Впрочем, не обошлось без неприятных личностей, которые решили испортить им праздник. Главным и весьма неожиданным противником стала Роза Скотт, президент Ассоциации женского любительского плавания Нового Южного Уэльса и известная суфражистка. Она покинула свой пост в знак протеста, когда Фанни и Мину выбрали в олимпийскую сборную: ей претила сама мысль о том, что женщины будут соревноваться на глазах мужчин. Роза была совершенно уверена, что спортсмены-мужчины не смогут контролировать себя в присутствии женщин в купальниках, даже если эти купальники трудно назвать дерзкими: они закрывали все тело от шеи до середины бедра. Но мэр Рэндвика (городка, где размещалась «Купальня Уайли») не согласился, озвучив очевидную истину, что тела девушек «не требуют стыда или изоляции».

Несмотря на поддержку мэра, Олимпийский комитет Австралии поначалу отказался включать Мину и Фанни в состав сборной, заявив, что у него нет денег, чтобы послать их в Швецию. Последовало общественное возмущение, начался сбор пожертвований, и требуемую сумму в конце концов набрали. С двумя чемпионками в длительное океанское путешествие отправились отец Мины в роли тренера и сестра Фанни – как компаньонка; вот таким был состав делегации первой женской олимпийской сборной Австралии по плаванию. Крутые купальщицы одержали триумфальную победу в заплыве на 100 метров вольным стилем: Мина взяла серебряную медаль, Фанни – золотую. Но одно препятствие им преодолеть все-таки не удалось: они попытались продлить веселье, заявившись в женскую эстафету 4 по 100 метров, а поскольку их в команде было всего двое, им отказали, несмотря на логичное предложение проплыть дистанцию по очереди два раза. Тем не менее девушки все равно стали национальными героинями, завоевав сердца публики (в отличие от мужской сборной, которая в тот год выступила крайне слабо).

Мина и Фанни посвятили продвижению спорта всю жизнь: в 1906–1934 годах Мина победила в 115 соревнованиях на уровне штата и страны и установила мировые рекорды в брассе, плавании на спине и вольным стилем, а Фанни в 1912–1918 годах побила двенадцать мировых рекордов. После завершения карьеры они обе стали тренировать молодежь: представьте, каково это было – учиться плавать по-собачьи у первых австралийских женщин-чемпионок!

Подруги-пловчихи Мина и Фанни показали всем скептикам, что сомнения иногда нужно отбросить, да еще и получили по олимпийской медали. Каждая из этой парочки – феноменальна, но трудно представить, смогли бы они преодолеть все препятствия, вставшие на пути, если бы не поддерживали друг друга.

Помните, что лучшие друзья будут поддерживать и вдохновлять вас, подстегивать, чтобы вы становились круче и проявили себя с наилучшей стороны. Настоящие подруги – те, кто знает все ваши закидоны и все равно остается с вами; те, кто не требует постоянных усилий для сохранения дружбы; те, кто всегда подставит плечо, чтобы на нем поплакать, не беспокоясь, что ваши тени испачкают их новый топик, а потом пойдут и наваляют тому, из-за кого вы плачете. Опирайтесь на друзей и подруг: именно они бросят вам спасательный жилет, когда жизнь вынесет вас в опасные воды.

(1759–1797)

Наша Мэри родилась в Лондоне; отец был пьяницей и любителем подраться, прокутившим все состояние семьи, а мать больше всех любила ее старшего брата (он был единственным в семье, кто получил образование). Мэри ушла из дома в девятнадцать лет и стала работать в городе Бат, а позже открыла прогрессивную школу для девочек вместе с сестрой и лучшей подругой Фанни. Когда этот проект потерпел неудачу, она переехала в Ирландию и некоторое время работала гувернанткой у разных неприятных аристократов, которые довольно быстро ее увольняли. Вернувшись в Лондон, она стала работать ассистентом редактора, писательницей и переводчицей у издателя Джозефа Джонсона. Джонсон был радикалом, знакомым со многими интереснейшими людьми эпохи Просвещения, в частности Томасом Пейном, а также тремя Уильямами – Блейком, Вордсвортом и Годвином. В 1787 году Мэри издала трактат «Мысли об образовании дочерей», основанный на своем учительском опыте. С него началась ее плодотворная, но, к сожалению, непродолжительная писательская карьера.

В 1789 году все были потрясены Французской революцией, и Мэри ринулась в гущу битвы, опубликовав в следующем году «Защиту прав человека». За ней в 1792 году последовала книга «Защита прав женщин», ставшая ее самой знаменитой и влиятельной работой. Она первой выдвинула аргументы в пользу равного образования мужчин и женщин, чтобы женщины могли делать не меньший вклад в общество.

Там она писала: «В первую очередь я рассматриваю женщин в общем свете человеческих существ, которых, как и мужчин, поместили на эту землю, чтобы раскрыть свои способности». Для того периода это были очень сильные слова, и они стали первым шагом к настоящим дебатам о правах женщин. (Для контекста: мы говорим об эпохе, когда женщины не могли иметь собственности, не имели права на собственных детей и не могли поступить в университет.) Аргументы Мэри вызвали немало споров; писатель Гораций Уолпол создал прообраз оскорблений, которыми с тех самых пор осыпают феминисток, назвав их «гиенами в юбках».

В 1792 году Мэри поехала во Францию, чтобы написать книгу с личными свидетельствами о революции – незадолго до того, как там все стало совсем жутко и полетели головы. Она влюбилась в плохого мальчика по имени Гильберт Им-лей, и в 1794 году у них родилась дочь Фанни. На следующий год после того, как подлый Имлей бросил ее, Мэри отправилась в странное и опасное путешествие в Скандинавию, чтобы забрать там контрабандное серебро, принадлежавшее Имлею, взяв с собой лишь дочь и служанку. Она написала об этом великолепную книгу.

К 1796 году она оправилась от разрыва с Имлеем и стала встречаться с философом Уильямом Годвином. Узнав о ее беременности, они поженились, несмотря даже на то что оба весьма скептически относились к институту брака. Они продолжали жить раздельно, но в общем и целом у них были счастливые, спокойные отношения – вплоть до рождения ребенка. Этот день подарил миру девочку, из которой выросла талантливейшая писательница, подарившая миру «Франкенштейна», но ее мать умерла от послеродовых осложнений. К сожалению, овдовевший супруг довольно-таки сильно испортил дело, выпустив в 1798 году посвященные ей мемуары, из которых все узнали о первой, незаконнорожденной дочери Мэри и о ее попытках самоубийства. Скандальные подробности ее личной жизни отвлекли внимание от ее революционных работ, которые по-настоящему оценили лишь через много лет после ее смерти.

Жизнь Мэри была нелегкой, но все-таки было в ней что-то этакое: она была чувствительной, страстной натурой, которой многое пришлось пережить, но она никогда не стеснялась говорить то, что думает, и была достаточно уверенной в себе, чтобы попытаться изменить мир: «Мое сердце презирает обман, а на моем лице вы никогда не увидите фальши». Даже после ее смерти не прекратились совсем несестринские нападки и слухи о связи между ее моральными устоями и колоритной семейной жизнью; многие считали, что судьбы ее дочерей (Фанни покончила с собой, а Мэри-младшая сбежала с поэтом Перси Бисси Шелли) были обусловлены примером, который она им подала. Ненавистники всегда будут ненавидеть, но бояться этого не надо.

(1918–2011)

Вот сейчас утро будет похмельным – Первая леди Бетти Форд, одна из самых приятных представительниц Республиканской партии, которых вы сможете встретить, как никто понимала тонкую грань между здоровым и нездоровым расслаблением. Элизабет Энн Блумер родилась в Чикаго. Ее отец был продавцом и умер, когда девочке было шестнадцать, и ее маме пришлось стать агентом по недвижимости, чтобы удержать семью на плаву. У Бетти был талант танцовщицы (см. «Мекатилили Ва Менза»); она стала заниматься с восьми лет и в конце концов доросла до знаменитой труппы Марты Грэхэм в Нью-Йорке. Ее мама, впрочем, не была на сто процентов уверена, что эта карьера подойдет для Бет, а мама ее была человеком суровым. Когда Бетти была пухлой маленькой девочкой, мама вешала ей на спину плакатик с надписью «Пожалуйста, не кормите этого ребенка». Бетти вернулась домой в Грэнд-Рэпидс, штат Мичиган, и стала работать моделью и закупщицей модной одежды, а также организовала школу танцев для небогатых детей. В 1942 году она вышла замуж, но брак продлился лишь пять лет. Вскоре после развода она познакомилась с местным юристом Джеральдом Фордом.

В период ухаживания Джеральд вел предвыборную кампанию – а из-за работы он даже опоздал на их свадьбу. После его избрания они переехали в Вашингтон. Бетти осталась дома, борясь со стрессом от воспитания четырех детей, а Джеральд занимался политикой. Бетти, как и многие мамы маленьких детей, стала с нетерпением ждать возможности приложиться к бутылке, чтобы отдохнуть; обычно это время наступало примерно в пять вечера, хотя позже она вспоминала, что и днем тайком добавляла себе в чай столовую ложку водки. В 1960 году у нее диагностировали защемление нерва, после чего она подсела еще и на обезболивающие препараты. Бетти даже лечилась от зависимости, а ее муж обещал уйти в отставку с поста вице-президента после окончания срока президента Никсона.

Этот план по расслаблению провалился из-за Уотергейтского скандала, который привел к отставке самого Никсона в 1974 году; Джеральд сменил его на посту президента. В том же году Бетти сделали мастэктомию, чтобы вылечить рак груди, и она совершила необычный поступок – рассказала об этом публично. Благодаря ее примеру сотни других женщин сделали скрининг, а ее подход к роли Первой леди оказался беспрецедентно открытым. Америка в семидесятых была все еще застегнута на довольно-таки много пуговиц. Консервативные комментаторы назвали ее «Не-леди» в противоположность «Первой леди» (см. «Пхулан Деви»), но многих очаровала ее открытость и то, как она энергично отплясывала на государственных приемах, и в 1975 году журнал Time назвал ее «Женщиной года». Она была так популярна, что когда в том же году ее муж выставил свою кандидатуру на второй срок, сторонники Форда носили значки с надписью «Голосуй за мужа Бетти». Когда Джер проиграл голосование Джимми Картеру, семья уехала в Калифорнию.

Все это время зависимость Бетти от выпивки и снотворного никуда не делась, и в результате все дошло до того, что в 1978 году ее дочь решила, что так жить больше нельзя, и Бетти, по большому счету против своей воли, легла в реабилитационную клинику. Даже сейчас многие выдающиеся люди предпочитают не говорить о подобных срывах, но Бетти была не такой. Она публично рассказала о своих вредных привычках – о том, как тяжело было воспитывать детей, о том, что чувствовала себя неполноценной из-за отсутствия высшего образования (см. «Изабелла Битон»), и о том, как из-за этого начала пить. А еще она подкрепила свои слова делом, в 1982 году открыв первый Центр Бетти Форд для лечения вредных привычек, чтобы помочь пациентам стать «чистыми и спокойными». Среди пациентов ее центра были и знаменитости – Лиз Тейлор, Эли Макгро, Джонни Кэш, Тони Кертис. Она продолжила путешествовать и читать лекции о вредных привычках, но перестала появляться на публике после смерти мужа в 2006 году. Бетти умерла в 2011 году в возрасте девяноста трех лет, и ее похоронили рядом с мужем на территории Музея Джеральда Форда в Грэнд-Рэпидс.

Старайтесь быть такими же честными сами с собой, как Бетти была со всеми остальными, – даже когда речь заходит о том, не слишком ли вы увлекаетесь вечеринками. Проведя несколько дней без алкоголя, вы получите хорошее представление, насколько вам необходимы внешние средства, чтобы чувствовать себя хорошо. Да, иногда после тяжелого дня хочется выпить чего-нибудь крепкого, но не стоит заходить слишком далеко. Контролируйте себя, а лучше – держитесь хороших друзей, которые будут с вами честны и помогут вовремя остановиться. К счастью, в том числе и благодаря заботам Бетти, найти помощь в борьбе с вредной привычкой сегодня стало намного легче, и вас не заклеймят таким позором, как раньше. Так что выпейте за Бетти стаканчик минералки и идите танцевать дальше!

(1920–1958)

Интересно, не правда ли: тяжелый характер становится недостатком только для женщин. Мы почему-то не беспокоимся из-за навыков общения Альфреда Хичкока и не спрашиваем, был ли безукоризненно вежлив Джон Макинрой, когда громил всех на пути к теннисным вершинам. Мужчин с трудным характером в нашей культуре, можно сказать, прославляют. Вспомните хотя бы архетип Джеймса Бонда или Бэтмена: герой с твердым, как гранит, лицом, который спасает мир, нисколько не беспокоясь о своем поведении. Но вот колючих женщин судят намного строже; их часто отталкивают, потому что они «не командные игроки» или обладают слишком плохими «дипломатическими навыками». Просто посмотрите, что едва не случилось с выдающимся химиком и одной из первооткрывательниц структуры ДНК, Розалинд Франклин.

Розалинд, вторая из пяти детей в семье, родилась в Лондоне. Ее родители, богатые английские евреи, поощряли в своих сыновьях и дочерях прямоту; за обеденным столом им больше нравились политические дебаты, чем спокойные разговоры о погоде. Недюжинный ум Розалинд проявила еще в раннем возрасте – ее тетка даже называла ее «пугающе умной», – а потом она поступила в Кембридж, чтобы изучать химию. После Второй мировой войны она стала работать исследовательницей в Париже под началом Жака Меринга, великолепного кристаллографа, который первым начал делать рентгеновские снимки молекул, узнавая тем самым их плотность и структуру. Она замечательно проводила время в веселом Париже: влюбилась (правда, безответно) в Меринга и при любом удобном случае ездила в походы по Альпам.

В 1951 году ее пригласили в Королевский колледж Лондона работать в группе исследователей, изучавших структуру ДНК. То были головокружительные времена в научном мире: две группы работали, конкурируя друг с другом, чтобы взломать секрет нашего генетического кода. Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон трудились в Кембридже, а Морис Уилкинс и Розалинд – в Лондоне. Отношения между Уилкинсом и нашей Розалинд не заладились с самого начала: Уилкинс считал ее членом команды, а вот Франклин с самого начала считала, что ее пригласили работать независимо. Характерами они тоже не сошлись: Уилкинс был робким, тихим и избегал конфликтов, а вот Розалинд – напористой и воинственной. В ядовитой атмосфере лаборатории она подвергалась все большей изоляции, но все-таки сумела узнать, что существует два типа ДНК – влажная и сухая, – и влажная ДНК дает намного более четкие рентгеновские снимки.

В Кембридже дела у Уотсона и Крика шли не важно, и в 1952 году глава их лаборатории сказал им прекратить работу, после того как в Королевском колледже пожаловались, что они им мешают. Но когда пошли слухи, что темой заинтересовались и американцы, работа возобновилась. Уотсон побывал в Королевском колледже, и Уилкинс показал ему одну из сверхчетких рентгеновских фотографий Розалинд – знаменитый снимок № 51, на котором видна двойная спиральная структура.

Работая самостоятельно, Франклин добилась потрясающего прогресса: она поняла, что ДНК имеет двойную спиральную структуру, а последовательность оснований на каждой из нитей, возможно, объясняет «биологическую специфичность ДНК». То был настоящий священный Грааль исследований ДНК, и Розалинд подошла невероятно близко к тому, чтобы открыть все самостоятельно. В марте 1953 года ее вместе с Уилкинсом пригласили в Кембридж, чтобы посмотреть на модель, которую Уотсон и Крик создали, использовав ее данные, и она сразу поняла, что эта модель верна. Они договорились, что открытие будет опубликовано под именем Уотсона и Крика, а дополнительные данные – отдельно под именами Уилкинса и Франклин. Розалинд умерла в тридцать семь лет – за четыре года до того, как Уотсон, Крик и Уилкинс в 1962 году получили Нобелевскую премию. Причина, по которой ее не оказалось среди лауреатов премии, обсуждается до сих пор. Никто из мужчин не сказал о ней ни слова в приветственных речах.

Через десять лет Уотсон опубликовал книгу об их открытии, в которой некрасиво отзывался о Розалинд. Он ругал ее за старомодную одежду, отсутствие губной помады и пристальные взгляды. Эй, давайте вы будете держать свои фантазии по поводу внешности при себе, хорошо, доктор Уотсон? На протяжении всей книги он называл ее Рози, что тоже было довольно-таки неприятно – сама Розалинд не любила этого уменьшительного имени. Лишь в эпилоге, словно извиняясь, он все-таки признал ее значительный вклад и сказал, что понимает, как, должно быть, тяжело ей было как женщине-ученому в те времена. «Двойная спираль» разошлась огромным тиражом, но вместе с тем стала определенным ударом по Уотсону: люди начали копать глубже и узнали, насколько важна на самом деле была работа Розалинд. Сегодня ее прославляют как настоящего первооткрывателя; множество академических институтов носят ее имя, ее портрет висит в Лондонской национальной портретной галерее рядом с Криком, Уотсоном и Уилкинсом, а в спектакле, посвященном ее жизни, главную роль сыграла Николь Кидман.

Какой же урок мы можем получить из тяжелого опыта Розалинд? Да, при жизни она признания не добилась, но история – беспощадная стерва, и правду очень трудно скрыть. Не бойтесь своего сложного характера: очень трудно сделать что-то новое, не бросая вызов сложившемуся положению дел и не взъерошивая чьих-то перьев. Давайте попробуем другое определение: вы не угрюмая, а просто не такая, как все, мечтательница, индивидуалистка. Если не каждый может с вами ужиться – это, знаете ли, их проблемы, а не ваши. Вы не обязаны сдерживать себя какой-то напускной вежливостью. Любите свой сложный характер и свое одиночество и маршируйте только в своем собственном ритме.

(1906–1992)

Выдающаяся программистка и высокопоставленный офицер ВМФ США «Удивительная» Грейс Хоппер была настолько невероятно крутой, что произносить в ее присутствии слово «неудача» даже как-то неудобно, но на самом деле ей всю жизнь приходилось бороться с мелкими оплошностями, разочарованиями и собственными недостатками. Грейс, уроженка Нью-Йорка, была старшей из троих детей, и, как и у многих чудо-женщин в этой книге, у нее был прогрессивный папа, который хотел дать своим дочкам такое же образование, как и сыну. А ее мама любила математику – и это тоже не повредит, если вы хотите вырастить ученого-вундеркинда. Грейс всегда любила загадки, и, как говорят, в семь лет она разобрала будильник, чтобы понять, как он работает. Не сумев собрать его обратно, она разобрала еще семь будильников, чтобы разгадать загадку. Многие из нас, скорее всего, спрятали бы эту груду запчастей подальше и обвинили во всем младшего брата, но Грейс это нисколько не смутило.

Окончив школу с отличными оценками по математике, физике, биологии и химии, в 1923 году шестнадцатилетняя Грейс решила поступить в элитный колледж Вассар, но завалила экзамен по латыни, и ей пришлось ждать следующего шанса целый год. Она понимала, что на языки ее многочисленные таланты не распространяются, но трудолюбие все равно возьмет свое, так что прилежно работала, успешно сдала все экзамены на следующий год и решила получать степень сразу по математике и физике – легкотня какая! Грейс хотела работать инженером, но достаточно хорошо понимала, что в то время женщинам в этой привлекательной отрасли успеха было еще не добиться, так что вместо этого избрала академическую карьеру и, получив магистерский диплом в Йеле, вошла в преподавательский состав Вассара. Она была невероятно хорошей учительницей, и студенты валом валили на ее лекции. Великолепный математик, она обладала поистине сорочьим разумом, который бросался на все интересные и блестящие дисциплины: она была наблюдателем на курсах физики, архитектуры, философии, экономики, астрономии и геологии, а также научилась бегло говорить на французском, немецком, латыни и греческом. Вот вам, языки!

После этого большинство из нас наверняка взяли бы отпуск, наслаждаясь довольно утомительным статусом женщины эпохи Возрождения. Но в 7:55 утра 7 декабря 1941 года 183 самолета Японского имперского флота напали на Перл-Харбор. Погибли 2403 человека. Грейс очень хотела поступить в армию, однако ей сказали, что она слишком мало весит и слишком стара – да-да, в тридцать четыре года ее уже считали старой, представьте себе! Для кого-то это было бы удобным поводом не пойти в армию, но Грейс просто не могла оставаться на комфортной должности университетского профессора во время войны, так что после многочисленных петиций она поступила в Школу мичманов-резервистов ВМФ США в Массачусетсе.

Грейс очень понравилась строгость военных порядков, и в своем классе она оказалась лучшей ученицей. Теперь она стала уже не просто Грейс, а лейтенантом Хоппер. Флот остро нуждался в математиках – рассчитав точную траекторию ракет, можно получить большое преимущество над врагом, – так что Грейс отправили в бюро корабельных вычислительных проектов в Гарвардском университете, где в то время пытались построить машину, которая могла бы делать быстрые вычисления с учетом сложных переменных вроде скорости ветра, расстояния и температуры. Там она познакомилась с компьютером «Марк I»: чудовищной машиной пятнадцати метров в длину и двух с половиной в высоту, содержавшей внутри себя целых 530 миль проводов; несмотря на все это, там даже не запускались Angry Birds. Работал компьютер, выполняя команды с рулонов перфоленты, а руководства по эксплуатации и вовсе не было. Еще она познакомилась с лидером исследовательской команды Говардом Эйкеном, ворчливым гением, который, как говорят, поприветствовал ее фразой: «Ну и где же вас черти носили?» Эйкен управлял своей командой так же, как любым подразделением флота; все носили форму и, что интересно, звание было важнее пола. Грейс занялась работой, часто засиживаясь до поздней ночи, и сумела всего за несколько минут заставить машину делать то, что любому другому пришлось бы настраивать целый год. А еще Грейс составила 500-страничное руководство по эксплуатации «Mark I» – руководство, которое заложило принципы работы компьютеров, какими мы их знаем сегодня.

После войны Грейс осталась в команде исследователей Эйкена и продолжила совершенствовать компьютерные программы. Она внесла огромный вклад в работу по замене в программировании математических символов на простые английские термины: по ее словам, она создала это, потому что «никто больше до такого не додумался, потому что не был так ленив, как я». В то же время она продвигалась и по другой карьерной лестнице: в 1983 году ее специальным президентским указом произвели в звание коммодора, а еще через два года она стала одной из первых женщин – контр-адмиралов. В восемьдесят лет ее проводили в отставку на палубе корабля «Конституция»; в 1992 году она умерла, и ее похоронили с воинскими почестями. В 1996 году в ее честь назвали эсминец «Хоппер».

Грейс Хоппер была исключительным талантом, работавшим в мире, где до нее женщине не было места. Она знала, что неудачи неизбежны и, соответственно, их не стоит бояться, и на самом деле важнее всего – то, как ты справляешься с неблагоприятными ситуациями, которые подкидывает тебе жизнь. Успех часто начинается с признания своего поражения, а бесконечная гонка за удачей может сделать вас несчастливыми. Почивать на лаврах вместо того, чтобы пробовать что-то новое, намного хуже, чем потерпеть неудачу, и, как однажды выразилась сама героиня, «самая опасная фраза в любом языке – “Мы всегда так делали”». Ты абсолютно права, Грейс.

(1835–1908)

Лидерами не рождаются: они выковываются в пламени опыта! Мы все видели мотивационные плакаты. Похоже, сегодня лидером должен быть каждый: вскоре лидеры будут вести за собой лидеров в бесконечном цикле вдохновляющей власти. Впрочем, поднимаясь по карьерной лестнице, все-таки будет полезно знать, как занимать свою ведущую роль с необходимой уверенностью и энергичностью. Можно выбирать самые разные стили руководства: стать, например, лидером «делайте-что-хотите», который делегирует максимальное количество обязанностей, чтобы не отвлекаться лишний раз от онлайн-шопинга. Или страшным автократом, который орет даже на медленно работающий принтер и обладает в офисе абсолютной властью. Или демократом и лучшим другом подчиненных, у которого всегда есть время расспросить вас, как дела после расставания с бывшим. Это, конечно, все хорошо, но леди-начальницам стоит быть осторожнее: если вы занимаете высокую должность, и при этом у вас вместо яичек яичники, вас будут критиковать, какой бы стиль руководства вы ни избрали. Дам, которые любят делегировать обязанности, часто обвиняют в недостаточной преданности делу (особенно если у них есть дети), женщин-автократок за милую душу называют стервами, ну а для демократок припасен штамп «нежная фиалка».

Историки неоднозначно оценивают манеру лидерства вдовствующей императрицы Цыси. Одни считают ее безжалостной тираншей, Злой Волшебницей Востока, жуткой фигурой а-ля леди Макбет. (Да, она и в самом деле любила временами кого-нибудь отравить.) Другие же называют ее целеустремленным, несгибаемым реформатором, пережившим несколько покушений и попыток захвата власти, отлично понимающим, что компромиссы – это ключ к сохранению разрушающейся династии на заре двадцатого века.

Цыси родилась в простой семье; в шестнадцать лет ее выбрали в наложницы императора Сяньфэна и отправили в Запретный город. С нашей точки зрения, несовершеннолетние наложницы – это как-то не очень хорошо, но в ту пору это была работа, дававшая доступ к миру невообразимого богатства. (Представьте себе типичный мажорский аккаунт в Instagram, только без шампанского и свободы передвижения.) Начинала она наложницей низшего ранга (в иерархии было несколько ступеней), но в 1856 году ее ждал резкий взлет. Она родила бойкого мальчугана, будущего императора Тунчжи. Император в ту пору находился в нелегком положении: с одной стороны – восстание тайпинов, с другой – западные державы, провоцировавшие опиумные войны, да и денег в казне почти не осталось. Когда Цыси начала излагать свое мнение по политическим вопросам, император перепугался и созвал специальный совет, который должен был помешать ей взойти на трон в случае его смерти. Но после того, как в тридцать лет он скончался, Цыси захватила власть вместе со своей лучшей подругой, императрицей Цыань – вдовой Сяньфэна. Они организовали правящую группу вдовствующих императриц и были регентшами вплоть до совершеннолетия сына Цыси.

Для начальника неплохим решением будет поддерживать вокруг себя ауру таинственности. Попробуйте встряхнуть подчиненных, подражая Цыси: она правила империей из-за ширмы, потому что при погрязшем в ритуалах китайском дворе министрам запрещалось смотреть на ее лицо. Она нечасто выходила из дворца; у нее даже не было шофера, потому что тому бы пришлось преклонять колени, сидя за рулем, а не просто вовремя смотреть в зеркало заднего вида и подавать нужные сигналы. Несмотря на все эти трудности, Цыси, в отличие от предыдущего императора, удалось добиться мира и финансовой стабильности. Она понимала, что для выживания Китаю необходимо модернизироваться и при этом защищать свою культуру от излишней «вестернизации».

К недовольству Цыси, ей пришлось отойти в сторону, когда Тунчжи в 1861 году достиг совершеннолетия. (Да, вот такая вот печальная правда офисной жизни: иногда попадаешь в подчинение к тому, кто когда-то подавал тебе кофе.) Впрочем, Тунчжи совершенно не справлялся с должностью, и, когда он умер в 1875 году от оспы (шепотом: его, случайно, не маменька прикончила?), Цыси снова захватила власть, назначив наследным императором своего трехлетнего племянника Гуансюя. Она усыновила его, укрепив тем самым свои позиции, и, как говорят, заставляла его обращаться к себе не иначе как «Небесный отец». Смело.

Соправительница Цыси, вдовствующая императрица Цыань, умерла в 1881 году (опять-таки ходили слухи, что Цыси отравила ее, но, скорее всего, это был просто инсульт), а еще через девять лет Гуансюй официально взошел на трон. Он провел серию довольно прогрессивных реформ, и вскоре отношения между теткой и племянником обострились.

Цыси сумела посадить Гуансюя под постоянный домашний арест после того, как раскрыла заговоры против себя. Затем, в 1901 году, она поддержала Боксерское восстание, крестьянскую революцию против иностранцев, но дело закончилось сокрушительным поражением Китая от альянса Японии, России и европейских колониальных держав. Вскоре после этого она издала «декрет о самопорицании», в котором обвинила себя в плохой оценке ситуации (хорошие лидеры знают, когда стоит признать ошибку) и сказала, что Китай должен перенимать лучшие обычаи иностранцев (хорошие лидеры всегда придерживаются гибкой стратегии). После этого Цыси запустила программу реформ: дала немного больше свободы прессе, запретила бинтование ног и объявила, что Китай станет конституционной монархией с выборами. Цыси умерла в 1908 году, через день после смерти Гуансюя, который умер от острого отравления мышьяком. Говорят, что она убрала его из страха, что после ее смерти он продолжит свои реформы, уничтожив ее наследие. Своим наследником она объявила двухлетнего Пу И, который стал последним китайским императором. Цыси похоронили в богато украшенной гробнице с золотыми листьями, проект которой она разработала сама – да, она контролировала свою жизнь до самого конца.

Была ли она деспотом-диктатором, которая довела блестящую империю Цин до полного упадка и приказывала убить всех, кто на нее косо смотрел? Или же она была проницательной правительницей, которая всеми силами стремилась сохранить свое наследие? Очень немногие выдающиеся лидеры сохраняют безупречную репутацию. На чьей стороне вы бы ни были в этом споре, нельзя не признать, что Цыси была на удивление стойкой. Почти пятьдесят лет она держалась за власть мертвой хваткой, и не надо забывать, что она не родилась в королевской семье: она пользовалась предоставлявшимися возможностями, забиралась наверх, проявляла твердость, когда нужно, стояла в первых рядах во время большого политического переворота – и все это в тот век, когда женщины из королевской семьи не имели права даже показывать лица. Она однажды сказала: «Я много слышала о королеве Виктории, но, полагаю, ее жизнь не была и вполовину такой интересной и полной событий, как моя».

(1883–1971)

Никогда не обсуждайте своих детей. Но все-таки говорите о них, когда пытаетесь подружиться с новыми клиентами. Ведите сложные переговоры с дружелюбным выражением лица. Но при этом будьте тверды, как мужчина. Смотрите прямо в глаза собеседнику и слегка хмурьтесь. Улыбайтесь. Будьте уверенны и настойчивы, но при этом пользуйтесь непритязательными женскими чарами. Да, разброс советов для девушки, которая хочет сделать карьеру, просто невероятен. Нужно быть напористой и агрессивной и вместе с тем изобретательной… в общем, женщина должна делать все, сразу и постоянно. От этих разговоров иной раз хочется покрыть стеклянный потолок побелкой, собрать рюкзак и уйти с работы в далекий поход. К счастью, у нас есть Коко Шанель, которая может указать нам другой путь.

Габриель Бонёр Шанель увидела свет в совсем не роскошных обстоятельствах. Родилась она в доме для бедняков в августе 1883 года (вы только подумайте: икона стиля родилась в полной нищете в XIX веке!), о ее ранних годах мало что известно, а чтобы замутить воду еще больше, Коко относилась к рассказам о своем прошлом не менее творчески, чем к дизайну одежды. Мы точно знаем, что у нее было два брата и две сестры, а когда ее мать умерла от туберкулеза, отец (к сожалению, очень знакомая ситуация) проявил себя весьма плохим родителем и бросил их. Девочек отправили в монастырь. Когда Коко исполнилось восемнадцать, она присоединилась к религиозному ордену в Мулене в центральной Франции, где монашки научили ее шить. Позже мать-настоятельница нашла Коко работу швеи в городе, где та весело проводила время с молодыми солдатами, которые водили ее в мьюзик-холлы и кабаре. Покинув монастырь, Коко всерьез задумалась о карьере певицы; первую славу ей принесла песня «Ko Ko Ri Ko», подарившая ей всем известное прозвище. Певицей ей стать не удалось, но к тому времени она уже полюбила молодого повесу-кавалериста Этьена Бальзана, стильного парня, разводившего скаковых лошадей. Он стал ее билетом в яркий мир Парижа. Через него она познакомилась еще и с англичанином Боем Кэйпелом. Этот «тройственный союз» превратился в солидное деловое трио; Бой и Бальзан были ее возлюбленными, но вместе с тем и финансировали первый бизнес Коко – компанию по торговле шляпами в Париже, открытую в 1910 году.

С самого начала Коко была сторонницей упрощенного стиля; она считала, что избыточные украшения уже устарели, дорогуша. Вскоре дела пошли на лад, и мадам Шанель была весьма довольна собой, но потом Бой признался, что еще не выплатил ее долг перед банком – и получил за это сумочкой в лицо. Но еще Коко очень разозлилась на себя за то, что не понимала простых экономических основ своего бизнеса. На следующий же день она вернулась на работу, твердо вознамерившись взять финансы в свои руки и заработать состояние. На следующий год она расплатилась по долгам.

Гений Коко состоял в том, что она решилась нарушить правила и перевернуть индустрию моды с ног на голову. В душе она была бунтаркой и стремилась освободить женщин от удушающих корсетов. «Я хотела подарить женщинам удобную одежду, облегающую тело. Хорошо одетая женщина ближе всего к обнаженной», – позже сказала она; эти слова просто великолепны и объединяют в себе радикализм и сексуальность. Она использовала простые ткани и превращала их в роскошные, заимствовала идеи из мужской моды, чтобы создать культовые ныне костюмы без воротников. Она вдохновила женщин носить короткие волосы и добилась того, чтобы черный цвет больше не ассоциировался только с трауром и похоронами; ее маленькое черное платье, можно сказать, заново создало идею шика.

Коко, начав с дома мод, распространила свой бренд на текстиль, украшения и аксессуары, разработав знаменитую монограмму из обнимающихся инициалов CC, ставшую печатью качества для каждой вещи, выпущенной ее компанией. А потом, в 1921 году, появилась «Шанель № 5». Вместе с экспертом-парфюмером Эрнестом Бо Коко решила создать новый аромат. Легенда гласит, что «Шанель № 5» стала результатом лабораторной ошибки. Коко была заворожена. Духи продавались так хорошо, что производство не успевало за спросом. Коко изначально подписала контракт на изготовление с братьями Вертхаймерами, согласно которому они получали 70 процентов прибыли с продаж, еще 20 процентов получал счастливец, познакомивший Коко с производителями, а самой Коко доставались лишь десять процентов. После десятилетий перетягивания каната она сумела добиться более хороших условий и доли с продаж по всему миру. Флакон остается классикой дизайна: простой, не вычурный, смелый, и, как говорят, сегодня в мире каждые тридцать секунд продается одна бутылочка зелья Коко.

Любовные похождения Коко были такими же провокационными, как и ее подход к дизайну. Она так и не вышла замуж, но у нее было много громких романов, в том числе с Игорем Стравинским, поэтом Пьером Реверди, дизайнером Полем Ирибом и герцогом Вестминстерским; впрочем, ее репутации больше всего навредил роман с бравым немцем Гансом Гюнтером фон Динклаге. Коко жила в отеле «Риц» в Париже (в самом деле, где же ей еще жить?), и во время нацистской оккупации она воспользовалась своими связями с фон Динклаге, чтобы ее оттуда не прогнали. За это, а также за закрытие магазинов в начале войны, ее сильно критиковали. В 1945 году, после войны, она уехала в Швейцарию, чтобы избежать нападок.

В 1954 году Коко устроила себе триумфальное возвращение – поговаривают, что после того, как Кристиан Диор представил строгий new look, который ей совсем не понравился. Она сказала тогда: «В этой отрасли слишком много мужчин, и они не знают, как шить одежду для женщин». На этот раз она нашла золотую жилу в Голливуде, где одевала звезд. Она умерла в восемьдесят семь лет, работая над новой коллекцией в своем номере в «Рице».

Эта женщина родилась в девятнадцатом веке, но остается символом моды даже в двадцать первом. Она с нуля построила свою деловую империю, которая и после ее смерти остается одним из самых культовых и желанных брендов в истории. И ей удалось сделать все это в те времена, когда женский пол сам по себе был серьезной помехой в делах. Она сражалась, как тигрица, чтобы защитить и приумножить свои активы, а еще она была смелой, совершенно оригинальной, лояльной к друзьям и не стеснялась в открытую называть жуликами тех, кого таковыми считала. Она вообще не терпела никаких выходок в свой адрес. Как по нам – замечательная бизнес-модель. Снимаем перед вами шляпу, Коко!

(1819–1896)

Пианистке-вундеркинду Кларе Шуман одновременно повезло и не повезло: ее имя почти всегда называют в связке с ее мужем, композитором Робертом Шуманом, и лучшим другом Иоганнесом Брамсом. Добавим к этому властного отца, у которого не все в порядке с головой, и получится, что большинство информации, известной нам, мы видим через призму мужчин в ее жизни. Однако Клара и сама по себе была значительной фигурой в музыкальной истории, получившей больший контроль над своей судьбой – и деньгами, – чем большинство окружавших ее людей.

Маленькая Клара Вик родилась в Лейпциге. Ее родители развелись, когда ей было шесть, из-за измен матери, и, поскольку родительские права автоматически достались отцу, Клара оказалась в полном распоряжении амбициозного учителя музыки. Она прилежно училась и обладала потрясающим талантом, хотя, поскольку до четырех лет она не произнесла ни единого слова, многие считали ее глухой.

Миниатюрная пианистка дала свой первый сольный концерт в Лейпциге в 1830 году (где сыграла в том числе две собственные композиции) и отправилась на гастроли, принося папе немалые деньги. Вскоре отец взял на постой еще одного ученика – Роберта Шумана. Подобно современным поп-звездам, дающим частные концерты, Клара тоже проводила VIP-шоу: в 1831 году она дала концерт для знаменитого писателя Гёте, который положил ей на стул высокую подушку, чтобы она доставала до клавиатуры.

К 1837 году Клара была уже настоящей звездой – когда она выступила в Вене для императора, тот назвал ее Wundermädchen[17]. Они с Робертом полюбили друг друга. К сожалению, папа Клары считал Бобби безнадежным, так что увез ее на гастроли в Дрезден, чтобы разделить их. Впрочем, Клара, манера игры которой сильно отличалась от тихого фонового бренчания, характерного для женщин-пианисток той эпохи, взбунтовалась и отказалась бросить Роберта. В 1839 году, после двух лет тайных встреч, они решили обвенчаться. Отец Клары отказался давать свое согласие и вынужден был уступить лишь после судебного разбирательства с Робертом, которое тянулось целый год, но даже после этого отказался отдавать в качестве приданого деньги, которые Клара заработала честным трудом на концертах. Впрочем, эта вражда дала и хороший результат: Клара восстановила отношения с матерью, с которой ее давным-давно разлучили. У Шуманов родилось восемь детей, но Клара по-прежнему рекламировала произведения мужа, гастролировала, сочиняла музыку и преподавала, особенно после того, как душевное здоровье и работоспособность Роберта сильно пошатнулись.

В 1853 году Шуманы стали друзьями и преданными сторонниками молодого Иоганнеса Брамса – эти отношения в конечном итоге привели к очень доверительным отношениям между Кларой и Иоганнесом, хотя, как считают историки, это была только дружба и до измены дело не дошло. Однако в 1854 году Роберт попытался покончить с собой, а потом сдался в сумасшедший дом, потому что боялся причинить вред жене. Клару не пускали к нему практически до самой его смерти в 1856 году. В это время Клара опиралась на поддержку близких друзей, в том числе коллег-музыкантов Йенни Линд, Йозефа Йоахима и Феликса Мендельсона. Брамс помогал ей по дому, но после смерти Роберта они перестали видеться.

Оставшись одинокой матерью семи детей, «королева фортепиано» наняла нянек и снова начала гастролировать, чем и занималась ближайшие сорок лет. В работе с бумагами она была настоящей фурией, тщательно следя за всеми своими контрактами и гастрольными документами. Она справилась с финансовой неустойчивостью своего положения вдовы и сделала все, чтобы стать настоящей кормилицей семьи. В 1878 году она начала преподавать в консерватории имени Хоха в Франкфурте и проработала там до самой смерти от инсульта в 1896 году.

Клара была не только одной из суперзвезд музыкальной сцены XIX века, но и сочинила немало известных произведений, например, «Четыре полонеза для фортепиано» (1831), «Фортепианное трио соль-минор Op. 17» (1846) и камерную работу «Три романса для фортепиано» (1855). Позже она перестала писать музыку, поддавшись синдрому самозванца (см. «Изабелла Битон»). Нет, пожалуй, более выразительной и емкой фразы, описывающей, чего тогда ожидали от женщин и как их поддерживали, чем ее очень печальное заявление: «Когда-то я считала, что обладаю творческим талантом, но я отказалась от этой идеи; женщина не должна стремиться писать музыку – пока что ни одной этого не удавалось. Стоит ли мне ждать, что я стану первой? Нет ничего лучше радости от творчества». (См. «Энхедуанна» – она совершенно не согласна с такой мрачной оценкой.) Клара превратилась в расчетливую бизнесвумен и отлично справлялась с грузом домашних дел, все это время успешно работая в традиционно мужской отрасли. А в ее случае, как и для большинства современных женщин, «домашние дела» включали в себя не только покупки и уборку в ожидании, пока муж пополнит семейный бюджет: Клара несла финансовую ответственность и за себя, и за детей.

Обязательно следите за своими финансами: бедность – это, конечно, очень романтично и все такое, но не сильно поможет во взрослой жизни. Да, когда у вас день не задался, можно себя побаловать каким-нибудь подарочком, но, прежде чем сорить деньгами, все-таки стоит проверить, сколько у вас осталось на счету. Долги могут очень быстро выйти из-под контроля, а контроль над финансами нужно держать очень крепко. Не увлекайтесь кредитами, откладывайте понемногу каждый месяц, всегда ищите хорошие скидки в онлайн-магазинах, поздравьте себя за терпеливость и самоотречение, не купив еще одни прекрасные туфли. Зарплаты, бюджеты, сдержанность с кредитными карточками – это все, конечно, скучно донельзя, но если уж Кларе это удавалось в подростковом возрасте, параллельно бренча на пианино, то вы сможете тем более.

(1819–1880)

Писателю Генри Джеймсу было двадцать шесть, когда он познакомился с гениальной Джордж Элиот, которой уже исполнилось пятьдесят. «Она поразительно уродлива – восхитительно отвратна. У нее низкий лоб, тусклые серые глаза, огромный висячий нос, здоровенный рот, полный неровных зубов, и подбородок, и нижняя челюсть qui n’en finissent pas»[18]. Да ладно тебе, Генри, ты и сам был не жеребцом. Из-за этого знаменитого описания и сохранившихся портретов выдающейся писательницы ссылки на ее внешность нередко сопровождают оценки литературных трудов.

Мэри Энн Эванс родилась в Уорикшире. Отец быстро заметил выдающиеся способности умной и серьезной дочери и сделал все, чтобы она получила хорошее образование – но после смерти матери ей пришлось вернуться из университета, чтобы присматривать за домом. Для женщин той эпохи это был характерный шаг назад: ожидалось, что незамужние дочери должны полностью посвящать себя отцам. В конце концов, какой в тебе смысл, если ты не ищешь себе мужчину? Но звезды обеспечили проницательной душе Мэри Энн удачу: отец был управляющим имения Арбери-холл, и благодаря доброте хозяйки поместья девушка получила доступ к его огромной библиотеке. Находчивая Мэри Энн продолжила набираться знаний самостоятельно.

После того как ее сестра и брат, найдя себе спутников жизни, покинули семейное гнездышко, Мэри Энн осталась единственной компанией для отца. Эвансы были религиозной семьей, уделявшей много внимания социальным вопросам, например помощи беднякам своего прихода, так что Мэри Энн была не слишком тщеславной, хотя и отлично понимала, что не красавица. С интеллектуальной точки зрения, впрочем, она была прекрасным распустившимся цветком. После того как они с отцом переехали в Ковентри, она нашла новых клевых друзей – семью Брэй, которые познакомили ее с новейшими радикальными идеями, к вящему недовольству отца. А еще она начала журналистскую карьеру – писала статьи для местной газеты, которой владел мистер Брэй.

В 1849 году, когда Мэри Энн было тридцать, ее отец умер, и она, не теряя время, отправилась к ярким огням больших городов. Через пять дней после похорон она отправилась в поездку по Европе, а по возвращении переехала в Лондон, где остановилась в доме издателя Джона Чепмена. Он дал ей работу помощника редактора своего периодического издания Westminster Review – эту влиятельную должность она занимала несколько лет. Жене и любовнице Чепмена (няне их детей – вполне предсказуемо) не понравилась Мэри Энн и интерес к ней Джона, и на какое-то время ее в буквальном смысле сослали в Ковентри[19]. Впрочем, большой любовью в жизни Мэри Энн все же стал не Чепмен.

В 1851 году она познакомилась с писателем Джорджем Генри Льюисом, и они влюбились друг в друга – безумно, глубоко, по-настоящему. Единственной ложкой дегтя в бочке меда оказалось то, что Джордж из-за юридических причуд оказался в нерасторжимом браке. Его жена Агнес жила с его другом и родила от этого друга нескольких детей, которых Джордж официально согласился признать своими. Это считалось содействием в адюльтере и делало развод невозможным. В общем, благочестивая, праведная Мэри Энн, к ярости своего брата, стала жить в блуде со своим возлюбленным. Следующие несколько лет, в которые ее не приглашали на семейные обеды из-за излишней греховности, оказались невероятно плодотворны для карьеры Мэри Энн.

В 1857-м, в тридцать восемь лет, она с подачи Джорджа опубликовала свое первое произведение – «Печальная история преподобного Амоса Бартона» – под псевдонимом Джордж Элиот. Книгу ждал оглушительный успех. Она взяла мужское имя, чтобы ее произведение восприняли всерьез и для того, чтобы никто не уделял излишнего внимания ее семейному положению и привлекательности, от которого женщины-писательницы страдают до сих пор. «Амос» стал первой частью трилогии «Сцены из жизни духовенства» (1858). Затем последовали «Адам Бид» (1859), «Мельница на Флоссе» (1860), «Сайлес Марнер» (1861), «Ромола» (1862), «Феликс Холт» (1866), «Миддлмарч» (1871) и «Дэниэль Деронда» (1876) – замечательная работоспособность, как ни посмотри. «Миддлмарч» – великолепная книга, которая регулярно возглавляет списки величайших романов Великобритании. Психологическая проницательность Джордж все так же удивляет современных читателей, как она потрясла современников, взявших в руки первые экземпляры. Среди ее поклонников были Чарльз Диккенс, Эмили Дикинсон и даже сама королева Виктория. После выхода «Адама Бида» настоящее имя Джордж Элиот раскрыли, но даже ее скандальная личная жизнь никак не сказалась на ее популярности. На доходы от книг Джордж Э., сравнимые, наверное, с современными доходами Дж. К. Роулинг, семейная пара купила себе дом неподалеку от Риджентс-парка, где жила в довольстве вплоть до смерти Джорджа Л. в 1878 году.

Совершенно убитая горем писательница посвятила себя памяти мужа. Но в следующие несколько лет она сблизилась с их общим с Джорджем другом, Джоном Кроссом. Снова отбросив условности, Мэри Энн вышла за него замуж в 1880 году, несмотря на то что он был на двадцать лет моложе. Их медовый месяц в Венеции вышел довольно травматичным – Джон выпрыгнул из окна в канал, – но был и более счастливый результат: ей наконец удалось примириться с братом, став в шестьдесят один год респектабельной замужней дамой. Впрочем, семейное воссоединение долго не продлилось: в том же году Мэри Энн умерла от почечной недостаточности. Она похоронена рядом с любимым Джорджем на Хайгейтском кладбище.

Джордж Элиот не была красавицей. Ну и что? У нее была фантастическая карьера, любовь на всю жизнь и остренькая интрижка с молодым парнем незадолго до смерти – это доказывает, что не нужно быть ни молодой, ни слишком красивой, чтобы иметь личную жизнь. И, как писал Генри Джеймс в продолжении того самого ругательного описания лица, «За этим потрясающим уродством прячется сильнейшая красота, которая всего за несколько минут проявляется и очаровывает разум, так что вас ждет та же судьба, что и меня: вы влюбитесь в нее… Да, смотрите на меня: я в буквальном смысле влюбился в этот «синий чулок» с огромным лошадиным лицом». Не очень уважительный эпитет для литературной легенды, но этот «синий чулок» прожил жизнь, полную страсти и достижений. Какой прекрасный пример для подражания всем женщинам – даже пусть и с лошадиным лицом.

(ок. 2300 г. до н. э.)

Для многих из нас мечта найти наконец время на творческую самореализацию кажется трагически неосуществимой. Да, мы знаем, что очень важно найти тишину и пространство, чтобы дождаться визита муз, но, скорее всего, после рабочего дня мы сядем и будем тупить в телевизор над очередной серией «Острова любви». Но если вы все-таки сможете выкроить время, чтобы подкормить свое воображение, то затраты окупятся сторицей: вам может начать больше нравиться ваша работа, или отношения станут менее напряжными, и в целом вы почувствуете себя более живыми и удовлетворенными. Создание чего-то нового – это весьма бодрящее чувство, и мы можем обратиться за вдохновением к одной женщине, которая зашла даже дальше: она не просто наслаждалась своим творчеством, она растворилась в нем. Верховная жрица и царевна Энхедуанна, жившая около 2300 года до нашей эры, – самая древняя леди из всей нашей подборки крутейших женщин разных эпох. Она была дочерью царя Саргона I Аккадского, который назначил ее верховной жрицей бога луны Нанны и богини Инанны в священном городе Уре (современный Южный Ирак).

Царь Саргон объявил себя правителем юга Месопотамии, объединив несколько городов-государств, в том числе и Ур, в империю. Он назначил свою дочь на самую священную должность, что помогло ему объединить разрозненные культуры и подкрепить свою власть, ссылаясь на волю божеств.

Энхедуанна подошла к своим обязанностям серьезно и, судя по всему, была в них весьма хороша: она пробыла верховной жрицей более сорока лет и за это время еще и стала первым в истории писателем – да, самым первым писателем, чье имя доподлинно установлено, будь то мужчина или женщина.

Мы знаем немало об этой древней жрице, потому что она оставила поистине выдающееся творческое наследие. Среди ее произведений – сорок два гимна, посвященных храмам по всей Месопотамии, и сборник стихов, самым известным из которых является «Восхваление Инанны». Кроме того, существует так называемый «Диск Энхедуанны» – не запись ее величайших хитов, а изображение, которое показывает нам, какой величественной она на самом деле была. Обнаруженный во время раскопок 1921 года диск изображает Энхедуанну во время ритуала – перед ней лежит ниц голый и лысый жрец, а она одета в весьма элегантную мантию и модный тюрбан, под которым прячет замечательные косы. Женщина на вершине славы, ни дать ни взять.

Стихи и гимны дают нам даже еще лучше понять ее характер. В «Восхвалении Инанны» мы видим полноценную сюжетную линию: все начинается с энергичных славословий в адрес богини, перечисления как пугающих, так и прекрасных ее атрибутов. Затем Энхедуанна упоминает политическую угрозу, из-за которой ее изгнали, и молит о мести: настало время расплаты. Заканчивается все на триумфальной ноте: она сумела добиться возвращения на должность верховной жрицы, принадлежащую ей по праву. В этом стихотворении много всего потрясающего, но особенно изумляет ее тонкое чувство авторства и собственности. Ее стихи политические, страстные, сложные – и прежде всего это стихи Энхедуанны. Она стала первым человеком, который писал от первого лица – то была строка «Я Энхедуанна» (завидуй молча, Моана). В стихотворении «Я родила эту песню для вас» она описывает творческий процесс весьма по-женски. Стоит вспомнить, что она все это делала примерно за полторы тысячи лет до того, как какой-то парень написал «Илиаду» и «Одиссею».

Кто-то даже говорит, что Энхедуанна придумала саму концепцию авторства – но если новаторство на таком уровне кажется вам недостижимым, то стоит хотя бы отметить, что черты характера, которые она проявляла и которые мы обычно ассоциируем с творческими людьми, развить вполне возможно. Она была оригинальной, изобретательной, страстной, целеустремленной и огненной – мы вполне можем перенять у нее эти качества. Помните: вы необязательно должны писать эпические поэмы или создавать произведения искусства, которые сохранятся в течение тысячелетий, чтобы разжечь в себе творческую искру. Стремиться нужно к повседневному творчеству. Задавайте больше вопросов. Интересуйтесь, можно ли сделать этот рецепт еще круче, если добавить какой-нибудь совсем неожиданный ингредиент. Сделайте перестановку в доме. Вырежьте на Хэллоуин из тыквы Звезду Смерти (так, ладно, это тоже может показаться слишком сложным, но однажды мы на самом деле видели такую тыкву, и это выглядело очень круто).

(1897 – пропала без вести в 1937-м)

Что в имени твоем? На самом деле – довольно много. В средневековой Англии фамилия обычно говорила о том, чем вы занимаетесь или как выглядите: Бутчер («Мясник»), Бейкер («Пекарь»), Бигг («Большой»). Норманнское завоевание принесло в Англию наследственные фамилии, а также юридический принцип покровительства, по которому жена при вступлении в брак, по сути, становилась собственностью мужа и принимала его имя. Впрочем, позже, в районе XVI века, смена фамилии при замужестве стала считаться чем-то очень милым и связанным с библейской концепцией семейного единства. В XVII веке женщины впервые начали кампанию за право сохранять девичью фамилию. Сейчас, по некоторым оценкам, до 75 процентов женщин по-прежнему берут фамилию мужа, вступая в брак, ссылаясь на романтические чувства и желание иметь ту же фамилию, что и дети. Аргумент убедительный: представьте, где бы без этой традиции была, например, семья Бекхэмов. В конце концов, если перед вами встает выбор, под чьей фамилией жить – отца или мужа, многие женщины обычно встают на сторону мужчины, которого выбрали для себя сами. Но если вдруг фамилия жениха звучит не очень, и вы пытаетесь объяснить будущей свекрови, почему не присоединитесь к их клану, можете обратиться за вдохновением к известным женщинам. Мэри Уолстонкрафт сохранила свою фамилию, равно как и суфражистка XIX века Люси Стоун (после смерти она подарила свое имя обществу женщин, стремившихся сохранить свое имя – Лиге Люси Стоун). Но даже среди них выделяется одна девушка, которая всю жизнь бросала вызов устоявшимся идеям о том, что можно делать, кем быть и как себя называть: потрясающая летчица Амелия Эрхарт.

Амелия родилась в доме бабушки в маленьком канзасском городке и провела там свое детство, пока родители работали в Канзас-Сити. Ее отец много пил; кое-кто считает, что именно потому, что она не могла ни в чем на него положиться, она выросла такой самодостаточной. В детстве она вела себя как мальчишка и любила рискованные физические трюки. А еще ей нравилось копаться в разных механизмах. На авиашоу в 1920 году она впервые села за руль биплана – тогда полет пленил ее сердце. За годы работы секретаршей, фотографом и водителем грузовика, а также благодаря маминой финансовой помощи Эрхарт в конце концов купила собственный самолет, ярко-желтую птичку, которую она назвала «Канарейкой». Еще Амелия приобрела крутую кожаную куртку и коротко, «под летчика», подстриглась.

Но лишь после того, как Джордж Палмер Путнам – яркий издатель и пиарщик – спросил ее, не хочет ли она стать первой женщиной, совершившей трансатлантический перелет, она поняла, что сможет заработать своим увлечением на жизнь. Хотя на самом деле она вообще не коснулась штурвала во время этого исторического перелета, она тут же стала знаменитой, после того как Путнам опубликовал ее книгу о полете. Она, что довольно-таки впечатляет, пять раз отказала Путнаму в замужестве, но на шестой раз все-таки согласилась, назвав их брачный союз «партнерством с равноправным управлением». Однако создав бренд «Амелия Эрхарт», она сохранила девичью фамилию.

Амелия была невероятно крутой и неуемной, в одиночку установив целую серию авиационных рекордов: высота полета, самый долгий безостановочный полет, совершенный женщиной, первый человек, в одиночку перелетевший Тихий океан, первый человек, в одиночку пролетевший от Лос-Анджелеса до Мексики… Список можно продолжать и продолжать. Еще она запустила собственную линию модной одежды (конечно же, без всяких рюшечек) и неустанно боролась за права женщин: «Женщины, как и мужчины, должны пытаться сделать невозможное. А когда они терпят неудачу, эта неудача должна стать стимулом для других».

Приближался сороковой день рождения, и Амелия боролась с кризисом середины жизни с характерным для себя энтузиазмом. Она поставила перед собой новую задачу: облететь вокруг света. Вместе со штурманом Фредом Нунаном она отправилась в путь на специально доработанном двухмоторном самолете «Локхид-Электра». Они преодолели почти две трети пути, но потом их самолет исчез на полдороге между Гавайями и Австралией. Больше их никто не видел. О том, что же произошло с Амелией и Фредом, до сих пор ходят самые невероятные слухи. Навигационные приборы отказали из-за плохой погоды? Или кругосветное путешествие было просто прикрытием для шпионской операции, и ее взяли в плен японцы? Может быть, она приземлилась на близлежащем необитаемом острове и еще сколько-то времени там прожила? Или, устав от бремени славы, она имитировала свою смерть, тайком вернулась в США и спокойно дожила свой век под вымышленным именем? Из всех этих объяснений самым невероятным нам кажется последнее: Амелия Эрхарт заслуженно гордилась своими невероятными достижениями и была более чем рада подписать их своим именем. Так что если вы решите сохранить свою фамилию, то гордитесь собственной личностью и ссылайтесь на героинь прошлого, которые, подобно Амелии, пошли против давления общества. И помните: во многих странах мира, например Испании, Голландии или Чили, на вас очень странно посмотрят, если вы возьмете фамилию мужа. А в Квебеке и Греции это вообще запрещено законом.