Читать онлайн Дикая жажда оборотня бесплатно

Глава 1. Дикий лес

Легенда о бессмертии близка, но суть жизни неизменна.

(из рукописей Тавиди)

2146 год

– Смотри под ноги, Кэйса! Нести тебя никто не собирается! – рявкнул бородатый охранник и резво прыгнул через толстенное бревно.

Ангелина споткнулась и от неожиданности чуть не врезалась в колючий куст. Острые иголки задели плечо, нарисовав на бледной коже пунктирную алую линию.

Кэйса глянула вслед уходящим мужчинам и тяжело выдохнула горячий воздух. Нужно успокоиться и просто идти дальше. Раны ей не нужны, переживания тоже. Усталость и так забрала все силы, потому лучше секунду подышать, а затем сделать еще рывок. А за ним еще. И еще. Да и меньше контактов с противоположным полом – меньше искушения. И отвечать на колкости не станет. Ей все равно. Почти все равно. Но об этом никто не узнает.

За последние полчаса лес поредел. Большие плеши полян попадались всё чаще. Безжалостное солнце слепило и перегревало тело, а из-за дождевой влаги стояла плотная духота. Одежда мокрая от пота прилипла намертво и, казалось, стала второй кожей: неприятной и мерзкой. Хотелось на секунду побыть змеёй и сменить её.

Высокая трава резала голени, будто острая бритва. Лина ступала осторожно и быстро, как могла, но все равно снова плелась самая последняя.

Согнувшись, чтобы перевести дух, глянула на браслет. Произвела пальцем кодовое движение, и на тыльной стороне ладони развернулся квадратный отпечаток голограммы. Часы показывали восемнадцать десять. До заката еще три часа.

И зачем она согласилась на эту экспедицию? Дома было так хорошо. Дома? Тесную комнату в общежитие на сто тридцать первом этаже можно назвать разве что убежищем. Тем более, проживание там все еще оставалось под вопросом. Главное, выбраться из этого леса живой и выполнить заказ, потом можно и осесть в маленькой, но своей квартирке.

Города давно перешли в Систему Вертикаль. Деревни и посёлки эвакуированы и заброшены, а природа одичала настолько, что в лес ходили только сумасшедшие и учёные. Такие сумасшедшие, как Ангелина Кэйса, Герман Соколов и сопровождающие. И такие ученые, как Нестор Верин, если он еще жив, конечно.

Вот бы добраться до Астровой равнины и найти то, что Лина ищет. Она могла только надеяться, что будущее все еще возможно. Хэппи-энд – не ее случай, но мечтать же никто не запрещает?

Отставать нельзя. Природа здесь – не мирный Вертиград – жестокая и беспощадная. Хищники – малая опасность, что уготовлены человечеству в наказание за все причинённые страдания.

Впереди маячила широкая спина Кирилла – их проводника. Крупный и широкоплечий вечно путался под ногами, отчего Лина последние дни совсем поникла. Да потому что измучилась и издергалась, а он все равно приставал.

Мужчина обернулся и, скользнув взглядом по ее плечам, остановился. В темно-русых коротких волосах, высветляя пряди, игрались солнечные лучи.

Лина опустила голову, сделав вид, что не заметила его взгляд, и осторожно забралась на бревно.

– Помочь? – подобрался ближе Власов.

Кэйса не успела ответить, как очутилась в крепких мужских руках. От проводника пахло летом: разогретой кожей и солнцем. Это изводило, и Кирилл, будто нарочно, медленно провел горячими ладонями по талии. Ради будущего Лина готова была перетерпеть тягу, но это уже переходило всякие границы. Мотылек летит на огонь, не подозревая, как он опасен.

Кирилл, будто случайно, коснулся губами ее шеи. Шумно выдохнул где-то над виском, отчего зашевелись волосы, и опустил на землю.

Борясь с головокружением, Лина отошла подальше и схватилась за ближайшее дерево. Колючая кора больно вдавилась в ладонь.

Дома, в тесной комнатушке, было спокойней. Может, не стоило выбираться из берлоги? Хотя поход – вынужденная мера. Придется терпеть все недостатки и лишения. И даже общество трех мужчин. Главное, экономить силы и не пораниться глубоко. Мелкие раны – ерунда, их легко можно залечить с помощью мази. Но крупные потянут за собой в бездну.

Когда хруст веток под ногами Кирилла сдвинулся ближе, Кэйса проговорила неуверенно:

– Не нужно было. Я не маленькая, – и отступила.

– Никто не спорит, – проводник подмигнул, коварно заулыбался и ушел, раздвигая перед собой густые ветви кустарников. Взгляд цеплялся за его серую футболку, что выделяла рельефные мышцы, а запах, будто натягивал между ними канат. Ни разрубить, ни вырвать с корнем.

Ангелина закусила губу до ослепительной боли, чтобы выбить из себя дурь и приглушить жар в паху, и поплелась следом. Только бы сдержать себя и не наделать глупостей.

Умница. Такая правильная. Посмотрим, долго ли продержишься.

Мелкие порезы саднили. Кожа, накалившись от жары, покрылась мерзким слоем пота. Но это были незначительные неприятности, и Лина почти не задумывалась о них. Больше всего беспокоили мужские феромоны: тонкий аромат щекотал ноздри и выворачивал наружу тайные желания. Запах окружал, оставался в волосах и на кончиках пальцев, мучил, выкручивал. Он звал и крошил хлипкое состояние равновесия. Лина скрипнула зубами и сжала кулаки. Она сможет. Сможет. Обязательно.

За спиной отчетливо треснули ветки. Будто кто-то шел следом.

Кэйса обернулась, бросив испуганный взгляд в чащу.

В сторону мелькнула белая фигура. Быстро, будто взмах белого тюля на сквозняке. С кроны дуба с пронзительным чириканьем вздернулись золотистые воробьи. И тут же все стихло. Ни человека, ни шороха шагов. Ничего.

– Кто здесь? – прошептала сухими губами Лина и пошатнулась от страха. А когда спереди кто-то щелкнул языком, медленно обернулась назад, не чувствуя под ногами опоры.

– Лин… – Кирилл стоял неподалеку. Его голодный взгляд будто оставлял на коже невидимые ожоги. Он скользнул по ее расцарапанным коленям вверх и замер на бедрах.

– Ты видел? – Лина проглотила испуг и сдержала дрожь.

– Всего лишь воробьи тебя испугались. Сразу видно, что ты из Вертиграда и никогда не выезжала дальше центрального района.

– Я работала в северном секторе, – недовольно прогнусавила Кэйса, отступая в сторону и всматриваясь в гущу веток. – Так что не говори того, чего не знаешь, – повернулась и глянула в его глаза. Зеленые и горящие вожделением. Глупый мужчина, сам ведь себе роет могилу.

– Как скажешь, – ответил холодно проводник, скосив улыбку.

Шелест накаленных на солнце листьев напоминал шепот тысяч голосов. Вдалеке под ногами заказчика и охранника шумел хворост – похожий на хруст кукурузных чипсов.

– Но там кто-то был… – неуверенно проговорила Кэйса, всматриваясь в сплетения веток и кружева кустов. Позвоночник царапнуло страхом, мышцы стали каменными, а ноги подогнулись в коленях.

– Идем уже, – сказал Кирилл совсем близко и неожиданно коснулся губами ее губ.

– Не прикасайся ко мне, – выжала злобно Лина и, оттолкнув его, рванулась в заросли.

– Ну-ну… – самоуверенный голос полетел в спину и рассыпался на плечах морозными мурашками. Нужно держаться подальше от Кирилла, он не понимает, с кем связывается. Игра с огнем никогда не доводила до добра.

Какое-то время они шли под гору. Лес отощал и стало невыносимо жарко. Ангелина пыталась поймать ритм шагов и дыхания, чтобы экономить силы, но это давалось с трудом: она все равно отставала. Отягощали мысли о небрежном поцелуе Кирилла. Прикосновение, как капля раскаленного олова, все еще горело на коже. Не нужно ей это сейчас. Совершенно не нужно!

– Кэй, ты решила сама идти? – рука проводника осторожно коснулась плеча и ласково поплыла вниз. Замерла на локте.

Лина отдернулась и опустила глаза. Она старалась не обращать внимания на его горячий взгляд, что, как змей, забрался в вырез декольте, затем скользнул по топу до талии, огладил ноги и уперся в носки ее грязных кроссовок. Кирилл облизнул губы. Она прекрасно понимала, что привлекает противоположный пол, но и лучше других знала, как это неестественно, неприродно и неискренне.

– Нет, я просто задумалась, – бросила, отвернувшись, и побежала дальше.

Силы были на исходе, приходилось выжимать из себя возможное невозможное, но ради будущего Лина была готова на все.

До Барьера летели электро-вертом экстра-класса, а дальше пришлось идти пешком. Электрические машины не летали так далеко, за Барьером были сильные энергетические всплески, что могло спровоцировать аварию, потому не рисковали. На обратную дорогу Герман обещал вызвать газотурбинный вертолет старого образца, хотя это была жуткая роскошь.

Сейчас даже государственные деятели не могли ими пользоваться – горючее запретили по закону – слишком тяжело добывается и слишком мало осталось нефти в недрах земли.

Да и, чтобы собрать нужные растения, придется прочесать лес и долины, потому транспорт не поможет. А еще этот ученый – Верин Нестор. Говорят, уже сотню лет живет в лесу и продает редкие виды злаковых эко-теплицам, но с полгода от него не было вестей. Придется по пути зайти к нему, чтобы узнать все ли в порядке.

Они бродили в глуши несколько дней. Равнинно-лесная местность вперемешку с горными цепями не жаловала. Можно было наткнуться на ядовитых рептилий и жалящих насекомых, размером с кулак, мутировавших и обозленных. В лесу водились сотни новых видов диких животных. Неизученных. Биология, как наука, почти утратила вес, сейчас на верхушке рейтинга были технологии имплантов, новые виды энергии и клонирование.

Хорошо, что за это время им встретился только упитанный прародитель лося и голубая лисица с подбитой лапой. Ночью Герман включал ультра-фью[1] для безопасности. Днем заряжали батареи на солнце, ведь животные нового времени не любили ядовитое светило, потому охотились только ночью. И сегодня, когда на голограммной карте маячил огонек дома Нестора в близости нескольких десятков километров, им пришлось идти весь день практически без остановок.

Собрали только треть растений и корнеплодов из списка. Самые редкие виды росли неподалеку от Астровой равнины, и Лина надеялась, что сможет попасть и туда тоже. Вдруг повезет. О своих намерениях она промолчала. Нельзя, чтобы ее раскрыли: это будет фатально для всех.

После насыщенного города, доступности пропитания, коммуникаций и бесперебойной связи – лес казался чужим, мрачным и не приспособленным для жизни.

Но Ангелина боялась не чащи и не мести природы.

Она боялась совсем другого зверя.

Бойся-бойся меня…

Лина дернулась и зажмурилась. Не будет отвечать, не будет реагировать. Этот голос в голове – просто ее больное воображение.

Цена этого похода очень высока, в прямом смысле. Удивительно, но их словно что-то вело, оберегало от напастей. И, казалось, запутывало след, заманивая в ловушку. Заманивали их, или Темная Лина расставляла сети? Хотелось смахнуть жуткие мысли и предчувствие, но разве теперь отступишь? Остается лишь идти вперед.

Глава 2. Ради нее

Ранее

Луна окрашивала комнату теплым зелено-желтым цветом. Легкие шифоновые гардины качались от сквозняка. Пластиковая форточка изредка хлопала рамой. На улице кричала сова: истошно, надрывно и пугающе. Птицы – теперь редкость в городе. Только воробьи, голуби и вороны выживали в секторных районах и многоэтажных ярусах высоток. Другие виды пернатых можно было встретить только в диком лесу, куда теперь почти никто не ходил.

– Закрой, – попросила девушка. Она перевернулась набок, и, завернувшись в тонкую простыню, убрала упавшие на глаза темные волосы. Ее худенькая ножка призывно выглянула из-под ткани.

– Жарко будет. У меня кондиционер барахлит, – прошептал Кирилл и подобрался к ней. – Это всего лишь сова. Видимо, залетела с ближайшего леса и сидит на балконе.

– На сороковом этаже? Перелетела Барьер? Совы не водятся в Вертиграде.

– Неважно… Мы близко, мало ли какой сбой.

В темных глазах на миг вспыхнул страх. Кирилл провел ладонью по гладкой женской коже покрытой едва заметной влагой. От дикого желания сводило скулы. Потянувшись кончиками пальцев, сдернул невесомую простынь.

– Испугалась?

– С тобой ничего не страшно.

Девушка вывернулась из объятий ткани и раскинулась на кровати. Крашенные волосы, как вишневое вино, расплылись по подушке.

– Жарко, говоришь? – она выгнулась и закусила губу. Прикрыв глаза, медленно повела ладонью по изящному бедру снизу вверх.

Кирилл следил за ее движением и едва дышал.

Девушка очертила пальцами ягодицы, поднялась до талии и остановилась на груди. Темные ареолы выделялись на белоснежной коже, соски торчали, притягивая взгляд. Коснулась их пальцами и застонала.

– Как же я голоден, – прошептал Кирилл.

– Я знаю, – женский голос надломился. Его перекрыло хриплое дыхание. – Иди сюда-а-а.

Власов пододвинулся так близко, что услышал пульсацию в ее венах. Посмотрев на пухлые губы, не смог заставить себя отвернуться. Не смог прекратить эту пытку огнем.

– Ты обязательно должен ехать? – шепнула она, гладя и лаская свое тело. Она постанывала так соблазнительно, что Кириллу хотелось завыть.

– Помолчи, – просипел умоляюще.

Склонился и поцеловал ее плоский живот. По светлой коже побежали бусинки мурашек. Девушка замычала и запустила пальцы в его короткие волосы. Прижала к себе сильней, заставляя опуститься ниже.

Сладкий аромат женщины кружил голову, как яд дрозеры[2]. Хотелось быстрее, ярче, насыщенней. Хотелось кричать, терзать и царапать ее, а потом слизывать капельки крови, насыщаясь ее страстью и похотью.

– Я не могу, – засвистел сквозь зубы Кирилл, удерживаясь на весу.

Тонкий шлейф гормонов настолько впивался в сознание, что Власов терял контроль. Рвать плоть – единственное, что ему сейчас было нужно. Кровь пульсировала в висках. В груди набатом стучало вожделение, рождая внизу живота сверхновую: ослепительную и разрушающую. Да! Обладать здесь и сейчас всегда было для него точкой невозврата, тем механизмом давления, который можно использовать против него. Его партнерша – Ахиллесова пята, но и всегда – жертва. Эти эмоции и энергия – настоящий яд.

Чтобы избавиться от этого, Кирилл готов рискнуть. Пусть с маленьким шансом на победу, но ради нее он готов на все. Даже если ему придется спуститься в ад. Она достойна лучшей жизни.

Найдет ли он то, что поможет им обоим? Сможет ли жить без голода? Наверное, жизнь тогда будет другой. Его малышка – достойна риска, и он перевернет весь мир, но найдет то, что ищет.

– Кирри, иди же ко мне, – промурлыкала девушка и потянула его к себе, царапая кожу ноготками.

Это не любовь, нет. Это просто животная тяга поглощать, съедая боль. И забывать о ней хоть на миг. И хорошо, что девушка не знает, что душа Кирилла запятнана невероятно давно. Быть собой ему не дано, и огонь невыносимой жажды ей ни за что не потушить. Никому не под силу это. Она – всего лишь одна из многих. Без имени и личности, без лица и узнаваемых черт. Только сладкий аромат, что останется с ним навсегда.

Сейчас этот свежий плод только его. Он кусал мякоть и пил сок ее жизни. Вдыхал и чувствовал, как наполняется нужными силами. Жаль, что этого слишком мало. И хватит на несколько дней.

Кирилл захрипел от удовольствия. Он осознавал, что девушка тает от прикосновений, стонет от поцелуев, и кричит, изгибаясь, стоит ему потянутся к ее лону. Всему причиной его природный магнетизм. Как мышеловка. Как сладко-манящий нектар дрозеры.

Мышцы сводило приятной судорогой. Кирилл вдыхал женские феромоны, словно упоительный запах айвового вина. Будто это не запах человека, а панацея или лекарство от всех болезней.

Запустив пальцы в курчавые волосы ниже плоского живота, Кирилл медленно, очень медленно, ввел ладонь глубже и коснулся заветного желанного цветка.

Девушка вскрикнула и, засмеявшись, подалась бедрами вперед.

– Я сейчас сгорю! – ее голос спиралью ворвался в висок, и Кирилл, не спрашивая, вошел в нее пальцами. – Мало! Еще… – стонала она, кусая губы.

Холодный ночной ветер хлестал по спине. Он доносил с севера терпкий запах торфяников и свежесть морской воды из си-комплекса. Капли пота собирались на крыльях носа и падали девушке на живот.

Кирилл захрипел, когда от его ритмичных движений, она закричала и, выгнувшись, задергалась в конвульсиях.

Больше терпеть не мог. Подтащил девушку к себе и, свесив ее стройные ноги с кровати, стал рядом на колени. Не дожидаясь разрешения, вошел и замер. Еще чувствовалась легкая пульсация и мелкая дрожь, за которой волной накатывало наслаждение.

Девушка распахнула ресницы и впилась в него темным взглядом. Приоткрыла рот, юркий язычок скользнул по губе, и провела ладонями по груди Кирилла. Он запрокинул голову, справляясь с накатом жара. Лава выплескивалась наружу, и его внутренний вулкан был на пределе.

Отстранился и снова втолкнулся. Словил протяжный стон. Еще ворвался, затем еще и еще, наращивая темп. Девушка впивалась пальцами в пояс и при каждом движении подтягивала к себе. Дыхание плавилось, прикосновения обжигали, а кожу терзали царапины. Пусть. Все исправимо.

Сейчас. Он. Просто. Желает. Ее.

Отпустил себя.

Обхватил ладонями тугие ягодицы и вталкивался в ее лоно так неистово и быстро, что дошел до оргазма почти сразу. Это нельзя назвать криком – это был рев раненого зверя. Он прокатился по комнате и замер на улице, прервав уханье совы.

Все. Исправимо.

Кроме смерти.

Глава 3. Несправедливый шанс

Ранее

Ангелина Кейса закончила биологический университет и по распределению попала в местную эко-оранжерею, где должна была изучать виды культурных растений и вовремя отслеживать их болезни и вредителей. Однажды в одной из теплиц новые сорта гибискуса покрылись желтыми пятнами. Болезнь за несколько дней поразила четверть видов: некоторые покрылись некрозами, что означало гибель цветов неизбежна. Обычное, казалось, заболевание – ржавчина, но оно грозило исчезновением всех поколений.

Работники удалили заболевшие растения, повесили ловушки от трипсов, распространяющих болезнь, проветрили теплицы, промыли листья необходимыми растворами, но на утро появились новые «пациенты».

Опускались руки: погибло больше тридцати процентов растений. Для Ангелины это был настоящий крах будущего. После такого ее обязательно уволят: не уследила ведь – значит, не компетентна.

Ей некуда было идти: ни семьи, ни опыта, ни поддержки. Пока работает, положена комната в общежитие, а если уволят… об этом даже думать страшно.

Через день из оранжереи вынесли погибшие скелеты гибискусов. Нежные лепестки ссыпались с соцветий и устилали пластиковый пол теплицы.

Кэйса в изнеможении прислонилась к дверям, понимая, что на этом все и закончится. Насколько ей известно, грибковое заболевание «ржавчина» практически неизлечимо. Нужно было найти источник заражения, но они с тетей Валей, помощницей по теплице, уже все пересмотрели, и впустую.

Тучная женщина с нахлобученной на голову кепкой ввалилась в проход. Выглядела она бодро и моложаво.

– На пенсию пойду с легким сердцем. А вот тебя, деточка, жаль. Из-за такой чепухи да всю жизнь будешь скитаться по дешевым тепличкам и школьным садам, – женщина покачала головой и уставилась на уцелевший куст гибискуса. Он как раз выпустил бутоны для цветения: ярко алые лепестки с бледно-розовыми прожилками. Но ему не суждено украсить собой какой-нибудь си-комплекс. Завтра ржавчина поднимется выше и зацепит нежные бутоны – они скрутятся, обесцветятся и, через время, отпадут, так и оставшись бурыми болванками.

Ангелина склонила голову и смахнула с плеч неприятный холодок. Надежды не осталось. Поправив выбившийся из хвоста локон черных волос, она заложила его за ухо и чуть не вскрикнула от неожиданной мысли:

– Теть Валь, а вы пол проверяли?

Помощница выглянула в длинный проход и принялась подковыривать край хлипкого покрытия.

Там спрессовались листья гибискуса, или то, что от них осталось. Подгнившие пласты растений щедро были усыпаны черными точками насекомых, тех самых, что убивали теплицу. Как они туда попали, трудно было представить.

Болезнь удалось остановить и спасти оставшиеся виды, но отдел кадров не стал объяснять причину, и Кэйсе все равно дали расчет.

Охранник выволок ее к проходной. Силой поднес запястье к цифровому считывателю и, когда система опознала Ангелину, ввел блокирующий пароль. Теперь даже если она захочет войти на территорию, сработает сигнализация, и ее быстро поймают.

Растерянная Ангелина ступила на дорогу. Взглянула на утреннее зеленоватое солнце и, не сдерживая слез, побрела вдоль бетонных плит. Над головой возвышались стройные, как солдаты, теплицы. Некоторые доходили до двухсот этажей.

Найти более спокойную работу она не сможет, да и жилье теперь заберут. Все складывалось очень печально. Связываться с Клавдией Максимовной не хотелось: за время жизни в интернате Лина доставила ей столько неприятностей, что воспитательница просто не поднимет трубку.

За спиной взвизгнули колеса. Рядом остановился темный автомобиль оснащенный аэродинамическими крыльями для хорошей подъемной тяги. Он сверкнул на солнце лакированным корпусом. Пассажирская дверь открылась. Такие авто могут ездить по ультра-скоростным трассам и считаются очень дорогими. Для простых смертных – элбайки и элроллеры или старые электрокары. Но Лине и на такие не хватало средств. А без работы скоро ее выпрут за Барьер и будут правы.

Сквозь вздыбившуюся пыль, Ангелина рассмотрела мужчину средних лет с легкой сединой и двухдневной щетиной. Темная облегающая одежда кричала о его надменности и самоуверенности, так же как и взгляд серых глаз: пронзительный, точно копье.

Незнакомец одним жестом пригласил в салон, но Лина отпрянула. Обернувшись в поисках пути отхода, незаметно стерла непрошенные слезы.

Дорога напоминала серую змею. Клубки перекати-поле рискованно катились поперек и, задерживаясь у края, спрыгивали в пропасть погибшей дамбы. Ветер закручивал пыль в миниатюрные смерчи. Пустынная местность – никого, даже прохожих здесь редко встретишь. Только скучные ряды эко-теплиц, как стопки фишек на покерном столе. А вдалеке уже растягивалась серебристая стена Барьера, что оберегала жителей Вертиграда от хищников.

Северный район – один из глухих и малолюдных секторов. Сюда не доходил даже монорельсовый поезд. Лине приходилось каждый раз на работу доезжать на такси-басе. Пару раз опоздала и шла пешком около часа.

– Мне нужны лучшие специалисты для экспедиции, – заговорил незнакомец, чуть наклонив голову. – Вы, я знаю – хороший биолог, – мужчина растягивал речь и особо акцентировал «хороший». Его голос скрипел, как несмазанная дверь. – Плачу щедро, Ангелина Кэйса.

Знает ее имя, знает, кто она. Может, и правда, предлагает работу? Но слишком как-то все неправдоподобно и быстро. Да и работать с мужчиной Лина не сможет.

Неуверенно мотнув головой, Кэйса спросила:

– Что вам нужно?

– Слышали о таком месте, как Астрова равнина?

Ангелина застыла. Таких совпадений не бывает!

Кивнула.

Мужчина откашлялся в кулак и продолжил:

– Мне нужен хороший специалист по растениям. Поход на семь дней. Может, чуть больше. Заключим договор – все, как положено. А еще обещаю вернуть вам место в теплице, – мужчина ухмыльнулся и показал на проходную. – А еще лучше, откроете свою.

Знал бы он, что Ангелина не сможет отказаться, даже если скажут пойти бесплатно. Будто счастливая карта выпала на стол. Кэйса улыбнулась, но счастье тут же рассыпалась о накатившее едкое предчувствие. Не обернется ли игра с сильной рукой бэд-битом[3]?

– Так что? Вы согласны?

Глава 4. Некоторая боль не имеет срока давности

На очередной притененной поляне Герман объявил привал.

Его охранник – коренастый круглоголовый боров – Наум щупал пышную бороду и узкими глазками простреливал чащу, высматривая возможные опасности, и сладко потягивал сигарету. Он предпочитал старомодные из табака, вредные для здоровья. Доступные электронные с такими разнообразными вкусами, что даже самый-самый гурман мог выбрать, для него были леденцами.

Соколов отвернулся и отодвинулся подальше, чтобы не вдыхать ядовитый дым. Потому что и без сигарет в их время хватало болезней и вирусов. Население земли уменьшалось в геометрической прогрессии, сейчас цифры колебались на миллиарде. Да, всем хочется жить, только не у всех есть на это средства.

Ангелина разминала голень, присев на поваленное бревно. Ей этот поход давался очень тяжело: она все время отставала и задерживала. Но без нее никак. Жутко противно стало от этих мыслей, пришлось опустить голову и сжать незаметно кулаки. Но разве мизерный шанс на успех финала не может быть мотивацией глобального терпения?

Проводник, скрывшись из виду, пошел по нужде. Еще один приживала. Соколов появился в офисе весьма удачно и очень вовремя, но запросил за работу хорошенькую сумму. Герман, не раздумывая, согласился, а про себя решил, что жизнь стоит намного дороже. Только предательство стоит еще больше.

Ну и Аконит с ними – только бы все получилось, на остальное Герману плевать.

Три дня они шли почти без остановок. Только на ночь разжигали костер и разбивали две палатки. Одну для мужчин, вторую для биолога. Власов вызвался ночевать на улице, чтобы охранять девчонку. Герой дня. Но они друг другу подойдут, несомненно.

Соколов усмехнулся. Он тоже по молодости был горячим и пылким. Сейчас же все изменилось, теперь выпендриваться не перед кем, да и сил уже на это не хватало. А после измены жены вряд ли он кому-то доверится, да и обстоятельства играли не в его пользу.

Как назло перед глазами встали яркие воспоминания.

Нагая спина и мужские пальцы, сжатые на ягодицах. Волны темных волос, качающиеся от ритмичных движений, и сладостный стон, как кинжал в сердце.

Кто под ней Герман тогда не увидел. Быстро вышел в коридор и разбил кулаком зеркало. Осколки с треском сыпнули на пол и один врезался в руку: кровь заструилась по коже, будто алая перевязь.

Пока он валялся в больнице, жена решила не терять момент и расслабиться. Как она говорила: «насытиться». Он никогда не поверит в ее оправдания. Никогда!

Испуганная Злата выбежала, наспех запахивая халат и пряча большой живот. Она прикрыла рот ладонью и присела около стены. Она не имела права что-то говорить.

Соколов, зарычав, подошел ближе и замахнулся. Бурые капли с ладони брызнули на дорогой светлый ковер. Как раз тот, что они покупали в Технограде, когда ездили в свадебное путешествие. Герман не смог ударить. Бил всех, без исключения. Мог застрелить любого. Но на нее рука не поднялась.

– Ты же знаешь… я не могла иначе.

– Уйди, сучка! – прошипел.

Злата всхлипнула и убежала. Ее рыдания разносились по ненавистному теперь дому, который они когда-то строили вместе.

Герман выдохнув, заморгал, чтобы прогнать воспоминания. Столько лет прошло, а раны все еще кровоточили. Он знал, что этого не избежать, но верил тогда, как сумасшедший. Верил, что она сможет быть сильнее этого.

Не смогла.

Отряхнувшись от тягучей боли по всему телу, Герман осмотрелся.

Наум стоял под тенью клена и глядел в глубину леса. Ангелина все пыталась расслабить ноги и массировала их худыми пальцами. Кирилл так и не вернулся из кустов. Приспичило, что ли?

Этот поход – как способ найти смысл жизни, возможность очиститься, смыть с себя грязь времени. Кто все эти люди? Кто он? Герман и сам не мог ответить, ведь слишком запутался. В страхах, ярости, боли. Они сжирали заживо, кромсали, по мелкому кусочку отрывали от его души все хорошее, что могло быть, заставляя ее черстветь и корчиться от страданий. Но что может быть хуже осознания своей вины? Что может быть хуже безысходности и необратимости?

Только тьма. Тьма, что так скоро раскроет объятия и заберет его с собой.

Устало посмотрел на грязные ноги. Смерти он не боялся. Боялся, что время не позволит успеть ему выполнить все задуманное. Отомстить, заставить всех платить по счетам.

Глянул сквозь прикрытые ресницы в сторону и так захотелось выпустить свою ярость, но Герман готов был ждать сколько угодно. Ждал же до этих пор?

Компания для выполнения цели всей жизни вызывала лишь истерический смех, но только бы все получилось.

Девчонка, которая вряд ли сможет отличить воду от отравы, проводник, что вместо нужных троп видел перед собой только виляющий Линын зад и охранник, что вечно вынюхивал повсюду несуществующие опасности, навязчиво отрабатывая долг. Ну, что за команда? Смешно. Но все они нужны Герману, как бы он не отрицал обратное.

У Германа много врагов, недругов, конкурентов. Полжизни – игры в войнушку, только самый сильный мог дойти до конца. И пока ему это удавалось.

Хотя убивали его не враги, а собственное тело и душа.

– Ангелина, ты изучила документы? – хриплым голосом проговорил Соколов. Он едва держался рядом с ней, слишком колючие воспоминания то и дело вставали перед глазами.

Девушка подняла голову и взглянула на него знакомыми до боли глазами.

– Там список трав и корнеплодов, ничего сложного.

– Но все же. Что скажешь об этом? – Герман откинул спину на дерево и чувствовал сквозь тонкую ткань футболки неровность и твердость коры.

Биолог, пожав хрупкими плечами, тряхнула головой – черный хвост вывалился на плечо. Девушка шумно выдохнула и обняла себя. Так делала Злата, жена Германа, когда слушала вечерами. Ей нравилось его слушать. Только слышала ли?

Соколов сжал кулак до белых косточек. Невыносимо смотреть на девчонку и каждый раз возвращаться назад. Быстрее бы это закончилось.

– Все эти виды можно найти на любом поле Окавиды. Лишь некоторые растут в горных районах Эшта и вблизи Астровой равнины. Но цель экспедиции не только поиски растений? – приподняв тонкую черную бровь, спросила Ангелина. – Этот ученый, правда, прожил в лесу сотню лет?

Девушка не боялась его, и Герман уважал это. Даже усмехнулся, настолько наивной она ему показалась.

Биолог потянулась за рюкзаком и достала флягу с водой.

– Ты хорошо разбираешься в людях. Может не ту профессию выбрала? – вдруг пробасил Наум, стрельнув в Лину сощуренным взглядом. Он намекал, что по договору нельзя задавать лишние вопросы.

Девушка фыркнула, делая вид, что подавилась водой.

– У меня не было выбора, если вы об этом. Я попала под распределение нашего интерната. Таким, как я, не суждено заниматься любимым делом.

– Ты сожалеешь? – поинтересовался Герман, всматриваясь в ее глаза.

Ангелина сникла, но тихо проговорила: «Нет». Потом встрепенулась и добавила:

– Но как-то самой хотелось принять подобное важное решение. Я же…

– Нашел! – перебил ее проводник Кирилл, с шумом пробираясь через кусты.

Лина дернулась от неожиданности, Герман косо улыбнулся, а Наум, зло сплюнув, выбросил недокуренную сигарету.

Глава 5. Ты сводишь меня с ума…

В маленьком старомодном доме чувствовалось присутствие человека. Его запах. Это был несомненно мужчина. Приятно щекотал нос смешанный аромат сушеных трав, ягод и перетертой коры. Ангелина хорошо знала этот пряный слегка терпкий вкус после вдоха.

Наум приоткрыл крышку бадьи на тумбочке и, закрыв нос рукой, тут же отпрянул от нее.

– Вода на самом дне, – пробормотал охранник. – С неделю никто не менял. Ох, и вонь!

– Он где-то близко. Ищите! – рявкнул Герман Валентинович и без сил опустился на старую лавку у грязного окна. Несимметричные, рваные шторки засаленными ошметками висели по бокам и качались от сквозняка.

Кэйса насторожилась. Заказчик как-то резко переменился из волевого уравновешенного мужчины в раздраженного тирана. Но, главное, чтобы ее не трогал. А так – пусть хоть головой об стенку.

Наум и Кирилл вышли на улицу. Их голоса какое-то время гундели за стеной, но постепенно стихли. Изредка через щели в окнах доносился хруст веток. Вскоре и он пропал.

– Да присядь ты уже! – выпалил Герман Валентинович.

Ангелина покорно прошла вперед, отчего половицы под ногами застонали.

На грязном облущенном подоконнике стояли цветы в глиняных вазонах: сенполии и глоксинии. Многие из них пышно цвели, но листья уже прилично привяли. Лина машинально потрогала пальцем землю – сухая. Еще день-два такой жары и растения не спасти.

Откуда бы здесь, в глуши, взяться такому разнообразию? Сорта, видимо, выведены хозяином дома: все горшки аккуратно подписаны, стояли вычурные названия на латинском и точные даты посадки. Необычайные на вид соцветия, такие Лина встречала только на выставках эко-теплиц.

Зачем такие деньги тратить на поиски обычного селекционера? Или необычного?

Заказчик с интересом рассматривал лежащие на рассохшемся столе записи и рисунки. Цветы, растения, травы и карты. Нарисовано чернилами и простым карандашом красивым штрихом. Все подписано ровными печатными буквами.

– Что искать? – спросила Лина, осторожно присев рядом. Всмотрелась в серые почти бесцветные глаза мужчины.

Он выдохнул:

– Эликсир. Все о нем.

– Молодости? – хихикнув уточнила Ангелина, выкладывая на колени стопку бумаг.

– Нет! – рявкнул Герман, устало закатив глаза, – жизни…

– Но у вас все есть! Зачем он вам? – искренне удивилась Ангелина, но листать и искать все же стала, прикусив слегка язык. Боялась, что накажут штрафом за расспросы.

Заказчик не ответил. Его хриплое дыхание разбавилось слабым покашливанием в кулак. Скорее всего, болен. Она давно подозревала: слишком уж бледный у него цвет лица и испещренные кровавыми жилками белки глаз. Да и запах от него не привлекающий, не такой, как от Кирилла. Волнующий и взрывающий равновесие.

И все-таки ляпнула лишнего:

– Неужели нет в нашем мире достойных врачей? Вы не похожи на человека, который верит в ерунду о бессмертии.

Грубые мужские руки собрались в кулаки. Они сжали край одной из страниц, отчего бумага неприятно заскрипела. Герман, словно видел перед собой не рисунки с растениями, а что-то другое. Его бледные губы растянулись в тонкую линию, а уголки опустились.

Лина судорожно сглотнула и, вжав голову в шею, принялась с усердием выполнять задание: искать хоть малейшие признаки «эликсира». Кто знает, чего можно ожидать от престарелого придурка, ведь он выбросил целое состояние на это путешествие. Ей сейчас не нужны всплески адреналина – она и так едва сдерживается.

В глубине другой комнаты, на полке высотой в потолок, было немыслимое скопление папок, бумаг и рисунков. На поиски нужной информации уйдет немало времени. Здесь, казалось, тысячелетиями все это собиралось. Ангелина хотела побыстрей с этим покончить и пойти дальше. Астровая равнина должна дать ей ответы, иначе жить дальше – настоящая мука.

Еще одна комната оказалась заставлена впритык стеллажами, сплошь забитыми коробками. Лина раскрыла одну из них и не удивилась, когда снова увидела эскизы и документы. В основном на латинском, а некоторые на древнем языке – деванагари. Место напоминало архив ботаника. Удивляли даты – на большинстве стоял прошлый век, но попадались и старше. На секундочку, это в глухом-то лесу! Может, и правда, он сто лет здесь прожил?

Просмотренные документы рассказывали только о цветах да злаковых, за счет которых проживающий в этом доме и влачил существование. И довольно бедное, если присмотреться.

Здесь не было никаких удобств: вода в колодце, мебели минимум, туалет на улице. Все самодельное и ветхое. Запах старости и затхлости стоял такой плотный, разбавленный встревоженной пылью, что Лина бесконечно чихала и через пару часов уже во всю терла глаза и шмыгала носом. В такие моменты тело всегда подводило, и это было очень плохо. Плохо не для нее, а для остальных.

Содержимое сотен папок повторялось, с разницей только в названиях и датах, и ничего даже приближенно похожего на «эликсир» не было: одни цветы и их подвиды. Какая ересь искать эликсир бессмертия! Лучше бы к нормальному врачу пошел. Сейчас даже рак лечат, а что не лечат – вырезают или прижигают лазером. Операции на мозге делают с такой точностью, что смертность от болезней почти побеждена. Кроме вирусов. Вирусы – настоящее бедствие. А еще бактерии. Но он же не с воспалением легких поперся в поход? Да, и эта болезнь не смертельная.

– Вы уверены, что мы по нужному адресу пришли? – хлопнув очередной папкой по столу, проворчала Кэйса и присела рядом с заказчиком на лавку. Потянула носом и стала растирать усталые ноги. Ужасно хотелось есть, но сказать вслух постеснялась. Да и за пропитание отвечал проводник. Он подстреливал диких птиц и мелких животных, а Наум уже готовил.

Несколько часов ни Кирилла, ни охранника не было, и Ангелина не на шутку стала волноваться. До темноты всего ничего, потом идти по лесу будет невозможно, палатки разбить не успеют. Придется ночевать в этом протухлом старом доме. А вдруг вернется хозяин? А вдруг он злодей? А что если заказчик решит, что она весьма аппетитная девушка? От сгустка нелепых мыслей, желудок скручивало еще больше.

– Ищи. Времени мало. Я пока вздремну, – пробормотал Герман Валентинович и поволок ноги в соседнее помещение.

Ангелина проследила за ним взглядом и облегченно выдохнула. Он единственный, на кого ее чары не действовали.

Старый больно.

В комнате стояла узкая кровать и небольшой табурет. Стены промазаны глиной, углы повреждены сыростью, на окне висела старая выцветшая шторка с обожженным краем.

Мужчина, словно нарочно, не закрыл дверь и лег так, что Лина долго чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Прекрасно, – прошептала она и стала разворачивать новые папки, откидывая в сторону изученные вдоль и поперек.

Глава 6. Сорваться в пропасть так просто

Дом окунулся в мертвую тишину. Изредка ее нарушало шуршание старой бумаги и посапывание Лины. Аллергия, как всегда, началась вовремя – она вечно мешала работе, потому что постоянные контакты с источником проблемы усиливали болезнь. Но выбора особого не было. Кэйса после окончания университета заметила, что реакция на некоторые травы у нее, слабо сказать, нехорошая, особенно на амброзию. Выучиться еще на одну профессию у нее не было средств, потому пришлось мириться и терпеть.

В эко-теплицах в искусственном грунте злая трава не росла, но на улицах города – хватало. Еще в двадцать втором веке на земле был настоящий мор этого растения. Однажды поход за чабрецом для чая чуть не закончился для Лины трагически. Теперь она всегда вооружена и ведет себя осторожно с цветочками. Старается не касаться и всегда использует печатки. Толку, что вывели гербициды? Они со временем перестали действовать. Сильная волна аллергиков оборвалась во время Третьей войны, а дети, что родились в Вертикалях уже были способны к адаптации. Кроме Лины и еще маленького процента людей.

Потянувшись за рюкзаком, нашла нужные таблетки. Так хотелось обойтись без этого – после них во рту будет неприятный горький привкус, но лучше так, чем… Сгореть. Когда у Лины будет своя теплица, она высадит там только благородные растения, и никакая аллергия ее не коснется. Да, обязательно так и будет! И подальше от людей – особенно мужчин.

Внезапно хрустнуло за окном. Сквозь мутное стекло просматривалась густая растительность, и показалось, что кто-то в белом прошмыгнул мимо.

Лина задержала дыхание и замерла. В руке таяла продолговатая пилюля. Страх внезапно пробрался под майку и стек по спине холодным потом. Из комнаты доносился тихий храп заказчика. И больше ничего.

Может, показалось? Но Лина все равно уставилась на входную дверь, надеясь, что это Наум с Кириллом вернулись. Так не хотелось встретиться со странным хозяином дома.

Проглотила таблетку, но та пошла неудачно и продрала горло. Осталось неприятное чувство, будто что-то застряло в трахее. Лина сделала глоток и поколыхала пустую флягу. Как неудачно все складывается! Неприятное жжение превращалось в настоящую лавину горечи. Срочно нужно найти воду – иначе ее вырвет.

Ангелина подошла к входной двери, что от времени покосилась, и осторожно выглянула на улицу.

День был в закате, но яркое солнце вовсю гуляло по саду. Справа, меж деревьев, Лина увидела старенький накрененный колодец, на нем – перевернутое цинковое ведро, изрядно подпорченное ржавчиной. Хотелось засмеяться от ужаса. Да так громко, чтобы Герман Валентинович проснулся и сам сходил за водой.

Вернувшись в дом, Лина постояла немного, чтобы собраться с духом. Да что тут бояться? Диких зверей за три дня они так и не встретили, а людей в этой глуши быть не может. Оставался только странный селекционер, но, похоже, сегодня он сюда возвращаться не собирался.

Ангелина достала из рюкзака мыло и носовой платок. Схватила бадью и, стараясь не расплескать испорченную воду, смело шагнула во двор.

В саду весело чирикали воробьи; в траве сверчки выводили песни. Зеленоватое солнце спряталось за верхушками деревьев и, просачиваясь сквозь ровные ряды стволов, заливало землю золотом. Даже трава становилась какой-то сказочной, словно ее осыпали бронзовой пыльцой.

Стараясь думать об окружающей красоте и прогонять нелепый страх, Лина выдохнула и пошла к колодцу. Но ужас все равно сковывал плечи и, будто чья-то когтистая лапа, скреб по горлу. И Кэйса знала, что это не только от гадкой таблетки. Но контроль еще оставался, и она держала его в узде, как дерзкую птицу в клетке.

С трудом справилась с тяжелой цепью и, распутав ее, высвободила прогнившее ведро. Его дно было усеяно мелкими темными отверстиями.

Скрежет металла заглушил пение птиц – они резко притихли. Лина и сама на секунду замерла. Было такое чувство, что она вторгается в чужое владение, и природа ее сейчас за это накажет. Громко выдохнула, и, несмотря на устоявшуюся жару, по телу побежал противный холод.

– Давай помогу, – из-за плеча вытянулась сильная мужская рука.

Кэйса одернулась и налетела спиной на Кирилла. Почему она не услышала его?

– Как ты напугал меня, – пискнула Ангелина.

– Да все нормально. Здесь никого нет. Ну, кроме нас.

Власов быстро расправился с коловоротом, и ведро глухо шмякнулось об воду. Кирилл подождал пока оно наберется, затем стал поднимать.

– Давно знаешь Германа? – вдруг спросил он, посматривая в ее сторону прищуренным взглядом.

Лина, сделав шаг в сторону, поддела носком пучок травы.

– Нет. А что?

Проводник заглянул в колодец и, чуть притормозив наматывание цепи, вытянул ведро. Капли полетели во все стороны, обливая ноги Лины ледяной водой.

Она ахнула и отпрыгнула в сторону.

– Только не пей ее, – посоветовал проводник.

– Думаешь, отравлюсь?

– Не-е… но живот покрутит. Вот, держи, – Власов протянул небольшую пластиковую флягу. – Если пить хочется.

– Спасибо, – Ангелина жадно напилась и вернула бутылку.

– Слушай, Кэй, все три дня хотел тебе сказать, – начал Кирилл и, подтащив ведро ближе, плеснул внутрь бадьи немного воды.

Ангелина смочила платок и, быстро намылив его, стала усердно оттирать грязные, заросшие зеленью, стенки посудины. Но получалось плохо, руки сводило от ледяной воды, а липкая грязь и мох не отмывались.

– Так что хотел сказать?

Кирилл молчал и мило улыбался.

– Что? – переспросила Лина, выливая мыльную жижу наземь.

– Ты ведь знаешь, что, – тихо сказал проводник и плеснул еще воды.

Кэйса глянула в его темно-зеленые глаза и, подавив дрожь, опустила голову. Она еще в первый день похода заметила, с каким голодом Кирилл поглядывает на нее, но оступаться снова не хотелось. Жизнь научила справляться со своими желаниями, потому симпатия к молодому и привлекательному мужчине осталась на уровне зачатка. Насильно затолкав романтику глубоко в душу, Лина относилась к нему, как к сотруднику, коллеге и помощнику по работе. Но вот тот небрежный поцелуй на бревне не давал покоя.

Ангелина закусила губу и подавила волну жара в животе.

Сломаешься… Сломаешься…

Кирилл брякнул что-то себе под нос, затем громко поставил ведро на бетонный пятачок у колодца.

– Постой, – внезапно потянул Лину за локоть, заставляя подняться.

– Кирилл, ты меня не так понял, – прошептала она, отгораживаясь мокрой тряпкой.

– Я и не пытался. Ты просто мне нравишься. Что в этом плохого?

Отодвинув ее руку, отбросил в сторону импровизированную мочалку. Та плюхнулась в траву. Кирилл ступил ближе и зацепил бадью. Посудина с грохотом завалилась набок.

Кэйса попятилась и уперлась спиной в колодец.

Рука проводника натянулась между ними, словно струна, что сейчас порвется, и привычный мир зальет новыми, но такими желанными эмоциями.

– Кирилл…

– Биолина-а…

Старая забытая кличка ввинтилась в уши. Лина ошарашенно уставилась на мужчину. Он косо улыбался. Его лицо, за несколько дней похода, прилично заросло щетиной. Это добавило ему зрелости и серьезности.

Жуткая мысль затрепыхалась в голове, как шершень-мутант. Могла ли она встречаться с ним раньше? Так только один человек ее называл, и его давно нет в живых.

– Кто ты?

– Кэйса, а что тебя так удивило? Ты же биолог? Био-Лина.

Значит, просто совпадение, потому что встречаться с призраками прошлого не было желания.

Ангелина осторожно выдохнула и попыталась отойти в сторону, чтобы продолжить мыть бадью, но проводник перегородил дорогу.

Кирилл скользнул ладонями по талии и слегка потянул Лину на себя. Воспротивиться не получилось: неравные силы. Да и она так замучилась в походе, что сейчас едва шевелилась.

Теплая ладонь Власова легла на щеку и, скользнув вверх, вплелась в волосы.

Попался.

Лина смотрела на проводника испуганно. Она не знала, чего ей хочется больше: убежать или узнать, что будет дальше. И, когда Кирилл ступил еще ближе, Кэйса слышала только стук своего бешеного сердца. Губы непроизвольно приоткрылись и испустили громкий вздох. Чтобы спрятать смущение и страх, отвернулась. Он должен просто отойти в сторону.

– Не нужно… – шепнула Лина. – Ты ошибаешься на мой счет.

Кирилл нежно коснулся подбородка теплыми пальцами и заставил ее повернуть голову. Лина встретилась взглядом с его серо-зеленоватыми радужками: них плясали последние солнечные лучи.

– Ты хорошшш-а-а.

Отдавало лестью, но было приятно. Кэйса закрыла веки и сжала кулаки. Нужно успокоиться. Нужно прекратить это. И не желать его так сильно. Просто сделать шаг в сторону и убежать.

Кирилл потянул Ангелину к себе, положив ладонь на затылок. Провел пальцами по волосам и, выровняв локоны, завернул хвост на плечо. Все его прикосновения были медлительны и осторожны, отчего бросало в неудержимую дрожь.

– Ки…

– Тихо, – он склонился, прервав ее на полуслове, – один поцелуй. Ничего не случится.

– Нельзя… – прошептала бессвязно.

– Можно.

Опасная близость. Слишком.

Ангелина вцепилась в его мускулистые плечи, чтобы не завалиться назад и не нырнуть в колодец.

Кирилл еще несколько секунд шумно дышал в лицо. Горячий воздух бродил по коже и нагонял тысячи «мурашек». Прикоснулся губами к ее губам, сначала аккуратно и невесомо, затем резко притянул к себе и настойчиво проник языком в рот. Лина захлебнулась в горько-сладостной страсти.

Ноги налились тяжестью, и Кэйса забыла, как дышать.

Кирилл водил ладонями по спине, и Ангелина не запротестовала, когда мужская рука скользнула под футболку и поплыла вдоль позвоночника. Прикосновения разжигали огонь, что волной поднимался из живота и перекрывал воздух в легких. Ужасный, убийственный огонь.

Непроизвольно застонала ему в губы, вцепившись в короткие пепельные волосы.

Кирилл отстранился. Расцеловал ей подбородок, коснулся шеи, затем, развернув к себе спиной, втянул воздух и прошелся поцелуями по плечу. Скользнул горячими ладонями по талии и завел их вперед. Тело отзывалось на его прикосновения привычной тяжестью в ногах. Лина накрыла его крепкие пальцы и чуть не вскрикнула, когда они раскрылись и переплелись с ее.

– Ты сжигаешь меня, – прошептал Власов. Высвободил руки и погладил Лину по животу, аккуратно проникая пальцами под шорты на длину пальцев. Хотелось закричать, но Кэйса лишь хватала ртом воздух, глядела в темноту колодца и понимала, что, если сейчас не остановится и не потушит этот пожар, ее просто понесет в пропасть.

Когда Кирилл попытался двинуться второй ладонью выше к груди, Лина вцепилась в его пальцы так сильно, что в глазах помутнело.

– Останови-и-ись, – очнулась и попыталась отстраниться.

Но проводник, словно не услышал. Стиснул непокорные Линыны руки на талии и дотянулся до груди.

– Ну могу… – выдохнул в ухо Кирилл и сжал пальцы. – Ты меня уже три дня заводишь. Я же вижу, что ты и сама не против. – Соски окаменели от ласк, а Лина, не соображая, что делает, откинула голову назад и поймала глубокий и яростный поцелуй Кирилла.

Боль и наслаждение стучали в висках, и Ангелина не могла шевельнуться. Это было приятно и болезненно. И так нужно ей именно сейчас. Осознание, что грань скоро треснет, вмиг отрезвило, и Кэйса разорвала объятия и юркнула в сторону. Пальцы проводника случайно царапнули кожу и дернули до ослепительной боли волосы.

– Малец, хватит тискаться, нам еще северную часть осмотреть, – за спиной послышался грубый голос Наума.

Лина зарделась. Закусив изнутри щеку, присела домывать бадью. Постаралась незаметно поправить футболку, но та бессовестно не хотела заправляться.

Кирилл хмыкнул, ласково и настойчиво провел рукой по ее плечу.

– Я скоро вернусь, – шепнул и поцеловал в темечко.

Лина не подняла голову и не ответила. Этого не будет. Ни за что!

Власов постоял около нее еще немного, а затем ушел, утащив с собой и ее спокойствие и силу воли. Оглянулся в конце заросшей репейником дорожки, и в прищуре нефритовых глаз Ангелине почудилось сияние. Скорее всего, остатки заходящего кислотного солнца.

Глава 7. Тайна старого дома

Ангелина еще долго чувствовала вкус поцелуя на губах, языке и жарким пламенем в паху. Он будто связывал ее по рукам и ногам. Когда бадья была более-менее вымыта, она плеснула в нее с полведра воды и поплелась в дом. Еще никогда не было так горячо внутри, как сейчас. Ныло под ложечкой, тянуло внизу живота и каждый вдох оказывался недостаточным.

Лина хватала ртом воздух, как выбившаяся на сушу рыба. Сердце не успокаивалось, а прикосновения Кирилла горели клеймом на коже и стучали набатом в висках. Что она наделала? Сорвалась, поддалась страсти.

Это только начало…

Чтобы заглушить поток мыслей, Лина вернулась к изучению бумаг, но буквы и рисунки плясали перед глазами от переполнявших эмоций. И зачем она позволила поцеловать себя? Что за помутнение?

Заказчик все еще мирно спал в соседней комнате.

Время шло.

Солнце осветило комнату красным вечерним золотом.

Незаметно для себя Лина задремала над нарисованными ромашками. Листы соскользнули с рук, отчего она очнулась и ошарашенно уставилась в пол. Тяжело вздохнув, присела собирать бумагу. Хотелось есть, но больше всего вожделенный жар внизу живота не давал покоя. Как теперь пережить еще четыре дня, Лина не представляла.

Закатный свет бродил по деревянному вытертому настилу, вырисовывая на нем причудливые картины и равномерно рассаживая по углам обрывки теней.

Ангелина заметила, как луч солнца проникает в глубину небольшой щели в дощатом полу и освещает подвальное помещение. Отодвинув стол, она откинула тканевую дорожку. Дернула на себя кольца и распахнула створки лаза.

Дохнуло сыростью и старостью. Пыль, словно испуганная мошкара, встрепенулась и затанцевала на солнце.

Деревянная лестница звала вниз.

Подсветки электронного браслета не хватит, потому Лина взяла на трухлявой полке небольшую керосиновую лампу и спустилась в темноту.

Огонь размазывал тени по стенам и трепыхался, словно крылья ночной бабочки.

Стеллажи вытянулись по бокам в два рукава. Они до потолка были завалены папками, бумагой, разными карточками и картонками. Все в стопках, рулонах и бесформенных горах.

Несколько листов попались странной фактуры. Кэйса долго щупала и принюхивалась к материалу, но так в качающейся полутьме и не поняла из чего они. Или бумага ручной работы, или один из очень древних папирусов. Хотела отложить в сторону, чтобы потом при свете изучить, но здесь Ангелине бросилась в глаза дата. Более трехсот лет назад – «1780». Пока это самые старые из тех, что ей приходилось видеть в своей жизни и держать в руках. Невероятно, но записи были именно о вечной жизни и эликсире молодости. А также разные обряды и мифы, связанные с бессмертием.

Какой в этом сейчас смысл, понять было трудно, ведь медицина так развилась, что люди победили почти все болезни. Все, кроме старости и смертельных вирусов.

В глубине подвала стоял растрескавшийся стол. На нем сформировалась гора свитков и листов размером с ватман. Практически все скрученные в тубусы и связаны нитями пестрых цветов. Тут же раскиданы ошметки трав, пучки сушенных корней, камни разных цветов и форм, вазочки и ступки. Все оплетено паутиной и припорошено толстым слоем пыли.

Ангелина примостила с краю столешницы лампу. Огонь в колбе качнулся, тени по углам встрепенулись, а потом осели. В подвале стоял затхлый протухший запах. Пару раз чихнула так громко, что думала разбудила заказчика. Пусть уже встает! Ей одной здесь безумно страшно. Главное, чтобы не проснулись духи, что скрываются по углам.

С полки съехали документы и шмякнулись на пол. Ангелина подпрыгнула и взвизгнула.

Тьфу, ты! Старушки всякое болтают, но верить в ерунду Кэйса не станет. Здесь ей точно некого бояться. Пусть духи ее опасаются. Только бы здесь сушенной амброзии не было, все остальное можно пережить.

Взяв сверху один из документов, она уставилась на название, что едва ли можно было разобрать из-за витиевато-скрученных между собою букв. Напоминало шифр или граффити. Лина вечно не могла прочитать эти странные надписи на стенах и вагонах монопоезда. Их быстро затирали и перекрашивали, но мода двадцатых – огромный пласт культуры и старые увлечения, как болячкой, заражали целые районы. Существовало несколько городов, где по закону разрешено уличное рисование, но Ангелина там никогда не была. Она нигде не была, кроме Вертиграда.

На бумаге первая «А» оказалась тисненной, потому что прощупывалась пальцами, а дальше вязь цепей, листиков и замков. Лина сразу бросила попытки разобрать. Возможно, это и не важно.

Ниже текст написанный красивым курсивом. Он совпадал по почерку с теми документами, что Ангелина читала наверху.

Полная луна осветила мир, и проснулось зло… кровь полилась по земле, как река.

И утонули, в реке той, долины и поля, горы и города. И достала кровавая вода до Неба. Прогневалось Небо и упало… трижды затопив мир пламенем.

Горела земля, и пылала с нею красная река. Испугалось сего зло: спряталось.

Река сгинула: часть иссякла, часть разошлась по почве тонкими нитями, отравив собою землю, а последние капли провалились глубоко в расщелину. И через века забила оттуда новая вода. Ядовитая. Но не ведали люди, что творят: пили из источника и считали его лечебным.

Ангелина читала текст и погружалась в необъяснимый транс. Будто слова звучат внутри, и читает не она, а мужской голос – глубокий с бархатными нотами. Он разливался по телу кисельными волнами: и читал, читал… Пока у Кэйсы не закружилась голова. Она ухватилась за край стола и склонила голову.

…И выросли города на месте том. И была сия вода сильнее всех лекарств и врачевателей. Стоило прикоснуться к ней, и тело становилось сильным… бессмертным.

Но пришел однажды гневный муж и скосил ее…

И пустила трава новые ростки, сильнее прежних…

Почернела земля вокруг… опустела, растрескалась, будто побилась на черепки.

Это больше напоминало сочинение больного на голову человека, чем на научные документы. Никаких фактов, путанные фразы и странные обороты.

Ангелина пробежала взглядом по записи в самый конец. Желтая бумага хрустела под пальцами. Вековая пыль слетала и прыгала на рассеянном свету керосинки. Может, это от копоти кружится голова?

И потекла кровь по венам быстрее времени и изменила человека. Наступил Рассвет и затопил мир солнечным светом… Канула тайна…

…поросла высокими кустами на останках… новая а…

Большая часть текста в конце была затерта, и в слабом свете лампы не прочитывалась.

В самом низу скрученной страницы – выделялся список, и, здесь же, надпись на древнем языке: рецепт.

Неужели тот самый?

Сверху что-то грохнуло.

Бумага выскользнула из рук. Повернувшись слишком резко, Лина зацепила локтем керосинку, отчего та опрокинулась на пол и погасла. Хорошо, хоть не загорелась.

– Кто там? – шепотом позвала Ангелина, боясь двинуться и наступить на нежные сувои и хрупкие реликвии, что ссыпались на пол от ее рывка.

Слабый отсвет браслета показал зев спуска. Кэйса быстро собрала бумаги и стала продвигаться к выходу, стараясь не запутаться в раскиданном повсюду хламе.

Больно задела бедром угол стола. Под подошвой кроссовки хрустнуло стекло лампы и смачно чавкнуло горючее. Ангелина одернула брезгливо ногу и продвинулась еще немного к выходу.

– Герман Валентинович? – осторожно позвала она, смахивая с плеч странный холодок. Сжимая в руках бумаги, шагнула к лестнице.

Почти под потолком в глаза ударил яркий свет фонаря, и кто-то потянул ее за волосы. Лина вскрикнула от боли, но тяжелая рука с выраженным запахом табака тут же закрыла рот. Листы посыпались на пол, а Кэйса чуть не растянулась рядом.

– И че тебя туда потянуло? – проворчал Наум, привязывая Лину к стулу. Он приблизился, провел шершавой ладонью по ее щеке и остановился на губах. – Веди себя тихо.

Лина отдернулась. Тревога разлилась по телу густым киселем и сжала ее, как пружину.

– Где Кирилл? – пробормотала, осматривая затемненное помещение и справляясь с паникой.

– Кто? Озабоченный юнец? – Наум сплюнул на пол и тесанул ножом об стол. Показалось, что лезвие измазано свежей кровь. Затем, шумно переставляя тяжелые ботинки, охранник пошел в соседнюю комнату.

Лина вжалась в спинку стула, а потом, собрав последние силы, закричала.

Глава 8. Расстановка сил

Тело сдавалось. Герману срочно нужен был отдых: его утомили бесконечные поиски. Казалось, победа так близка, но для последнего шага не хватало сил. Энергия выплеснулась, как последняя капля из фляги, когда бесконечный путь по пустыне вот-вот оборвется долгожданным оазисом.

Лина изучала документы и задавала много лишних вопросов, потому Герман решил выйти в другую комнату. Будет время успокоиться. Не хватало еще выдать случайно истинную цель похода. Пусть отвлечется девчонка.

Соколов упал на кровать и провалился в тревожный сон.

Женский крик взбудоражил сознание, и Герман резко открыл глаза. Перед лицом блеснуло лезвие ножа. Он среагировал, вспомнив былую юркость, и перекатился на другую сторону кровати. Мир зашатался из стороны в сторону и покрылся мутной пленкой.

Дотянувшись до табурета, Герман со всей мочи зашвырнул его в нападающего. Тот ловко увернулся, но хватило времени, чтобы разобраться, кто его враг.

– Наум, свихнулся, что ли? Чего тебе?!

– Ты знаешь, мразь! Жизнь твоя, – звериным голосом протянул бородач, ощетинившись и встав в боевую стойку.

– Ты же много лет охранял меня, – протараторил Герман, вжимаясь в стену, – давай обсудим. Чего ты хочешь?

– Нет! Обсуждать нечего, никчемное существо. Ты же мразь – не человек! – Наум приготовился напасть.

– Не понимаю… Мы же все обсудили и решили, что прошлое оставим в прошлом! Или мне вспомнить твои грехи? – от резкого подъема закружилась голова. Герман выставил перед собой руки и ухватился за железный обод кровати.

Наум дернулся, но не напал.

– Ты сам запутался в ловушке! Она здесь, а я много лет ждал расплаты. Тебе не уйти, пес-доходяга! И ей не избежать исхода, – Наум сделал еще шаг и протянул ногу по полу, намеренно царапнув грубым носком дерево. Германа скрутило. Тошнота сворачивала кишки, и сил не оставалось даже на вдох.

– Ты же…

– Должен тебе? Да что ты?! – Наум сплюнул на пол и растер сапогом желтое пятно. – Уверен?

Снова этот противный звук. Герман скорчился от рвотного позыва и завалился набок.

– Наум, – прохрипел обессиленно. – Я же простил тебе. За свои грехи я и так отвечу. Не бери на себя новые.

– А кто ответит за смерть Златы? За смерть остальных? Кто-о?! Да и убивать я тебя не буду – мне резона нет. Тебя твоя тварь и так доконает.

– Так что ты хочешь тогда?

Охранник задумался, потерев грубыми пальцами густую бороду. Недобро сверкнул глазами в сторону выхода.

– Думаешь, это я моральный урод? Думаешь, что твои деньги решают все? Не помогли врачи, да? Ты, Соколов, последний ублюдок! Настоящая и вонючая тварь! Хуже голодного мутанта!

Комната пошла кругом. Герман закатил глаза и приготовился к боли. Наум замахнулся, но вместо удара скомкал рубашку на груди и встряхнул. Терпкий запах табака ударил в нос. Замутило сильней.

– Наум…

– Ты ведь правды не знаешь. Ты, паскуда, так и не проверил. Знал же, что иначе нельзя было тогда. Знал и все равно… – Наум выдохнул, а затем яростно процедил сквозь зубы – Больше я не твой раб. Понял?

Герману не было смысла сопротивляться. Сейчас важно довести начатое до конца, а для этого притупить бы бдительность охранника. Хоть на миг.

Вовремя подоспела Ангелина и огрела свихнувшегося Наума по голове поленом. Охранник успел обернуться и перед тем, как отключиться, попытался что-то сказать.

Соколов обвис на спинке и тяжело задышал. Приложил горячий лоб к металлу и заскрипел зубами от накатившей боли. Она врезалась в голову слоями, воспоминаниями, прострелами, будто хотела порвать его на кусочки.

– Вы в порядке? – тихо прошептала встревожено Лина и склонилась.

В ее лице столько знакомых черт, что пришлось невольно отстраниться. И хорошо, что все сложилось так: он бы не выдержал ее присутствия дольше этих трех дней. Это как ковырять бесконечно гнойную рану и напоминать себе о том, что все разрушилось одним щелчком пальцев. Напоминать о том, что в людях нет правды. Нет веры. И надежда умерла и не воскресала. Именно это и сделало Германа таким, какой он есть. Подлым, злым на весь мир и беспощадным, как дикий зверь.

Засмеялся сквозь зубы и бросил в нее испепеляющий взгляд.

Ангелина ошарашенно отодвинулась.

В комнате быстро темнело. Солнце бросало на стекло последние лучи: кровавые. Они освещали темные волосы девушки, и Герман едва удержался от желания свернуть ей шею здесь и сейчас.

Соколов тяжело приподнялся и, подойдя к охраннику, пнул Наума в бок. Тот не издал ни звука.

– Я убила его? – испуганно прошептала Ангелина и зажала рот ладонью.

Герман не ответил. Равнодушно переступил через бездыханное тело и вышел из комнаты.

Кусок полена выпал из рук девушки и затарахтел на пол.

Глава 9. Делай, что тебе говорят

На столе лежал нужный заказчику рецепт вместе с легендой.

Ангелина до сих пор не могла прийти в себя. Она чудом отвязала себя от стула и спасла олигарха, но, оказалось, что он еще больший ужас, чем Наум.

– Садись за работу! – приказным тоном сказал Герман Валентинович и ткнул пальцем в сторону.

– Я не могу сейчас, – Ангелина покосилась в комнату, где на полу распластался охранник.

– А я не спрашиваю, – бросил небрежно Герман и шагнул ближе.

Кэйса отступила.

На стене на гвоздике висела напоясная сумка заказчика. Он нарочито медленно снял ее и подошел к столу. Достав оттуда небольшой кинжал с резной ручкой, покрутил его на ладони: рукоятка блеснула на закатном свете.

Ангелина попятилась и уперлась спиной в шершавую глиняную стену. Раны ей не нужны. Даже царапина может сорвать маску. Выглянула в окно: смысла бежать уже нет, слишком поздно. Темнота опустились на сад и густым графитным мороком окутала виднеющиеся вдали деревья.

Где же Власов?

Что-то мелькнуло в просвете кустарников и сплетении густых ветвей. Ангелина непроизвольно приоткрыла грязную занавеску и всмотрелась. Будто женщина в белом. Силуэт качнулся и стал удаляться, сливаясь с чернотой.

– Лина, ты меня слышишь? – раздраженно повторил Соколов.

– Давайте утром? Я очень устала. Все равно нам ночевать здесь. Да и еще Кирилла дождаться. И… – Ангелина обернулась и запнулась о грозный взгляд заказчика, – может, Наум еще жив и ему нужна помощь? – добавила с надеждой.

– Мне плевать! Ты сейчас же сядешь и расшифруешь эти записи! – Герман рывком воткнул кинжал в доску стола. Дерево неприятно щелкнуло, и длинная трещина пролегла вдоль.

Лина вздрогнула. Глянула быстро в окно.

Силуэт исчез, да и она не была уверена, что что-то видела. Вдруг это просто игра света и тени?

– Давай, детка! За работу, – Герман присел на лавку и выудил из рюкзака дорожный фонарь на солнечных батареях. Громко поставил его на стол и щелкнул выключателем.

Яркий свет полоснул по глазам, отчего Ангелина крепко зажмурилась.

Она слишком напугана и потрясена, и сейчас вряд ли поймет суть легенды или расшифрует рецепт. А в таких вещах ошибка может стоить жизни.

– Вы не понимаете…

– Ангелина, – в глазах Германа пылала ярость, – тебе стоит просто начать.

Его сухой надломленный голос заставлял плечи дрожать, а сердце останавливалось от малейшего движения.

Ангелина бросила еще один взгляд в комнату и ей показалось, что охранник шевельнулся. Хотела сказать об этом, но промолчала. Почему, падая, Наум одними губами шептал: «Ты ошиблась…»?

– Лина! – повторил заказчик.

И она покорилась: села. От пережитого мелко дрожали руки, а под коленями стягивало до резкой боли. Нужно дышать и не думать ни о чем, кроме работы. Просто дышать.

Забитый нос справлялся с задачей хуже некуда. Чтобы мерзкая юшка не побежала по губам, Лина все время шмыгала и потирала над губами. Если пойдет кровь – грань будет сорвана. От этого тряслись поджилки и дрожали похолодевшие пальцы.

Ангелина внимательно стала изучать бумаги, местами написанные на деванагари, старом совершенном языке, которым уже полтысячелетия никто не пользовался. Это помогло ей немного отвлечься. Изредка она зыркала на заказчика, который пугал ее теперь еще больше, чем сбесившийся Наум. Буквы не хотели выстраиваться в ряды, они то и дело расплывались и смазывались, превращаясь в черное пятно. Глаза резали, будто в них насыпали осколков стекла.

Нужно взять себя в руки. Выполнить заказ и, возможно, они отправятся дальше. Хотя в сердце от этой мысли стоял горький ком, и тяжелое предчувствие не отпускало. Ангелина громко выдохнула и, сцепив зубы, снова вникла в записи.

Глава 10. Кто есть кто

Кроме легенды Лина нашла несколько страниц, будто вырванных из книг со сказками. Даже фыркнула от недоумения.

В них речь шла о старце Тавиди, который прожил более пяти тысяч лет. Утверждалось, что он каждый день пил приготовленный собственноручно эликсир, тем самым и продлил свою жизнь. А еще был ритуал приготовления этого чудодейственного напитка. Но о нем нашлась только пара слов в конце листа: «свет луны…». Дальше страниц не было, будто кто-то нарочно выдернул их из книги.

Кэйса вернулась к изучению рецепта. Он был выписан на пергаменте с легендой. Красивый витиеватый курсив. Один край сувоя сильно повредился и размылся, несколько слов оборваны, а еще дыры, будто выеденные мышами, рассыпались по всей легенде. Некоторые слова все еще можно было прочитать – другие же давно проглочены грызунами.

– Здесь не хватает информации, – боясь пошевелиться, прошептала Ангелина.

– Думай! Мне нужен этот рецепт, и испытывать будем на тебе. Так что желательно ничего не напутать. Ты и сама знаешь, что по отдельности эти растения – яды. Не так ли? – Герман грозно взглянул на нее и свел брови.

Лина увидела его горящие глаза и бледные губы. Лоб мужчины покрылся крупным бусинами пота, руки безудержно тряслись, как у выпившего.

Кэйса даже не мечтала о побеге. Нож, что все еще торчал в столешнице, нагонял страх, да взгляд на Германа Валентиновича бросал в дрожь. Заказчик не из мелких мужчин: скрутит в два счета. А ей нельзя пораниться.

Смысла нет бежать. Куда? В лес? Чтобы дикие звери тут же ею отужинали и не подавились? Природа обозлилась на людей, на их равнодушие. Теперь бродить в диких чащах слишком опасно. Но, может, для нее это был бы выход? Сглотнув, Ангелина вернулась к работе.

Оставалась слабая надежда дождаться Кирилла. Почему его так долго нет? Неужели Наум его… Лина закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от горькой мысли.

Герман не обратил внимания. Запрокинув голову назад, он шумно дышал в потолок.

Несколько раз Ангелине пришлось спускаться в подвал, чтобы поискать недостающую информацию. Вдруг Тавиди записывал рецепт не в одном экземпляре.

Ноги не слушались, голова, забитая кучей букв, раскалывалась. Но Кэйса шла. Тянула охапку новых бумаг и ползком выбиралась из темного лаза.

Фонарик Германа сильно подсел. Удивительно, как он вообще еще светил. Теперь Лину страшило, что ночь придется провести в полной тьме.

Герман не отходил и все время стоял над душой. Он постанывал и бесконечно кашлял в кулак, и это пугало больше, чем вопли совы за окном.

Ангелина с надеждой вглядывалась в темноту и ждала проводника. Но каждый раз она понимала, что это бессмысленно.

На одной из полок в подсобке Лина нашла старые часы и еще несколько керосиновых ламп. Чуть не прыгала от радости.

Одна керосинка была в металлической оправе с железной петлей сверху, чтобы держаться. Другая, словно лампа Алладина, только без носика: такая же изогнутая ручка сбоку и пузатое приплюснутое основание. Дополняло ее, похожее на сосульку, стекло.

Последнюю лампу Кэйса зажгла в комнате, где все еще сидел Герман и воспаленным взглядом следил за каждым ее движением. Керосинку, что с ручкой, носила с собой, когда нужно было спускаться в подвал. И впервые за этот вечер почувствовала себя легче. Хотя все еще бросала косые взгляды на Соколова и поглядывала с надеждой в другую комнату. Но там очертания предметов давно поглотила кромешная тьма, и от Наума не было слышно и звука.

Один раз Лина попыталась все-таки проверить, жив ли охранник, и направилась в комнату. Герман тут же ее одернул и показал на рецепт. И сдался он ему! Закусила губы и поплелась снова к подвалу.

Около пятнадцати минут возилась с хламом в столе. Большинство бумаг: рисунки и чертежи. Планы построек и, вероятно, местности. Запихнула их обратно. Выдохнула и откашляла прогорклый сырой вкус.

Сжалась от приступа голода. Давно урчал живот, а сейчас совсем, как веревкой обвязали – спазм за спазмом. Ангелина знала, что такое может быть после ее гастрита. Нельзя столько голодать. В прошлый раз резь началась после двухдневного истощения, но там были причины не есть и очень важные.

Как можно думать о еде, если она убила человека? Если ее жизнь зависит от какого-то рецепта? Сев на пол, Ангелина прижалась спиной к столу и подтянула к себе колени.

Здесь, в подвале, было невыносимо зябко.

Обняла себя и опустила голову на руки. Хотелось не просто плакать, а выть, но Лина держалась. Если она позволит себе слабость – не сможет выбраться. Хотелось верить в лучшее.

Посидела так минутку, размышляя где еще мог Тавиди хранить рецепт, а затем решила подняться наверх и посмотреть в подсобке.

Глава 11. Находка

Кэйса ступила на перекладину лестницы, чтобы в очередной раз выбраться наверх, но тут заметила странное очертание в углу лаза. Спрыгнула назад и осторожно пошла вглубь подвала и хорошо осветила пространство, подняв лампу повыше.

Там стоял сундук с резными узорами и позолоченными накладками, а сверху… Лина ахнула и отпрянула в сторону. На крышке сундука повисло тело человека. Оно было завернуто в белую, местами буро-грязную простыню. Кровь уже засохла и запеклась, но трупный запах не чувствовался – значит, умер недавно. Сердце грохнулось о ребра, из глотки вырвался пронзительный свист. Явно не своей смертью умер: шея вывернула неестественным образом, и на ней зияла разорванная рана с запекшейся кровью.

Лина набрала в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но вовремя остановилась. Зажала губы, крепко-крепко закусив пальцы. Главное, не проколоть кожу. Главное, выдержать. Олигарх, жаждущий эликсир, всего в нескольких метрах выше.

– Что ты там застряла? – подал он голос.

– Все нормально. Я ищу, – сипло откликнулась Ангелина и осторожно вернулась к стеллажам.

Где гарантия, что это не Герман убил старика?

Все слишком сложно. Лина даже не хотела задумываться. Тряслись коленки и от мыслей забивало дыхание.

Хоть как не убегай от несчастья – оно всегда дышит в спину. Особенно, если выбрало тебя жертвой.

Сверху было тихо.

Ангелина подошла к покойнику и, скривившись, стянула его на пол. Прикрыла локтем нос. Труп неприятно соскользнул вниз, грохнув об пол, как бревно. Явно в сундуке что-то ценное, раз он так его опекал перед смертью.

Замок щелкнул – ключ торчал в скважине. Крышка зашипела, и помещение наполнилось резким ароматом цветущих полей. Теперь эти запахи были искусственными, потому что понятие «поле» давно уже стерлось и люди теснились в многослойных городах, начиненных технологиями.

– Сухие травы и зелья для эликсира, – прошептала Ангелина и потянулась к сундуку. Там лежали разные коробочки, капсулы, бутылочки, пузырьки и связанные в пучки растения и корнеплоды. И еще один рецепт, скрученный в небольшую трубочку.

Сверху послышалась возня и мужские голоса.

Лина напряглась, но все же решилась подняться. В освещенной лампой комнате плясали тени от сквозняка.

Олигарх неподвижно лежал у окна. Кирилл стоял в дверях нацеленный пистолетом в грудь Наума, а последний сжимал рукоять ножа и тяжело дышал.

– Лина, уйди! – крикнул Кирилл, – тебе не нужно это видеть.

– Нет! Стой! – Ангелина прыгнула вперед, закрывая собой охранника. – Давай выслушаем его.

Наум опешил. Сплюнул и, громко выдохнув, сказал:

– Девка права. Давай поговорим. Ты не все знаешь. Эта скотина… – он показал на лежащего навзничь богача. Тот, словно в ответ, тихо застонал. – Герман пойдет на все ради этого эликсира. Ты не знаешь сколько людей полегло в поисках. Всех убивал ради шальной идеи владеть миром вечно. И меня шантажом втянул в эту грязную историю. Он – настоящий изверг.

– Но я думала, что Герман просто вылечиться хочет, – Лина прошла к лавке и, отряхнув пыль с руки, поставила лампу на стол. Устало села и засмотрелась на трепещущий огонь.

– Этот ученый был немым. Прочитать рукописи мог только человек разбирающийся в языке и символах.

– Я… – опустив голову, пробормотала Лина. После подвала руки были холодными. Она спрятала их в карманы, нащупав пучки растений и маленькие бутылочки с настойками. Вытащила их и нервно сжала кисти.

– Точно! – подтвердил охранник. – Я много лет служил Герману, а он так был поглощен идеями о всевластии, что не замечал, как теряет самое важное. Захватывал компании, убивал ради золота и богатства, – Наум, густо выдохнув, сделал паузу. – Более двадцати лет назад заболела его жена. Он, мразь, держал ее взаперти, боясь, что та ляжет под другого. И она сорвалась…

Наум остановился, чтобы вдохнуть.

– Не понимаю, – Лина глянула на олигарха. Он лег на бок, свистел носом и сплевывал кровь. Кэйса перевела взгляд на Кирилла. Тот держал Наума под прицелом. Проводник был мертвенно-бледен, но она порадовалась, что цел. Даже слабо улыбнулась ему, хотя Кирилл отвел взгляд.

– Чего по молодости не совершишь, – снизал плечами охранник, потер подбородок. – Когда ты родилась, Злата умерла. Тебя отправили в интернат, взяв с меня обет молчания взамен на твою жизнь.

– Что вы говорите…

– Мы так и не знаем, чья ты дочь, – буркнул Наум. – Хотя Герман уверен, что моя. Даже проверять не стал.

– Что?! – больно кольнуло в груди. Слова били похлеще кнута. Хотелось закрыть уши и вытереть память. Одна мысль о том, что Соколов может быть ее отцом – приводила в ужас. Хотела бы она такого отца, как Наум? Нет, нет и нет! Ей никто не нужен.

– Одно то, что ты частичка Златы было для меня невероятно важным и я позволял Герману всю жизнь помыкать собой. Вот так я и продолжал служить этой мрази, боясь навредить тебе. Жаль только не смог помешать выбору профессии. Это все его долгосрочные планы. Ты же понимаешь, что можно было нанять любого разбирающегося биолога, но нет – ему нужна была только ты.

– Зачем?

Наум пожал плечами.

– Вот это у него лучше спросить.

– Я знаю, – вдруг присоединился Кирилл.

Он подошел к Герману Валентиновичу и помог ему сесть на табурет. Тот с бульканьем откашлялся в кулак. Его глаза затопило кровью. Смотрелось это мерзко, и ужас застывал в груди, будто заноза. Все они – смертные.

Лина поморщилась. Заказчик сейчас ей неприятен, но все равно стало его жалко. Слишком зримы муки.

Наум натянулся, не упуская из виду ни единое движение проводника.

Кирилл хмыкнул и добавил:

– Ему нужна была кровь. Нам нужна, – поправился он и направил дуло пистолета в Ангелину, – и свежая.

– Вот чего в документе не хватало? Ты знал, – Лина разочарованно глянула на пучки растений и колбы, рассыпанные по полу.

– Ублюдок, – процедил охранник, но не встал. Только кулаки сжались до бела.

– Мы все расшифровали, да, – Кирилл ехидно улыбнулся, покачав оружием. – Тавиди прожил более пяти тысяч лет, но очень не доверял людям и никого не подпускал к себе. В записях ученого была расшифрованная история жизни старца, заметки о жене и троих сыновьях Тавиди. Все они погибли на войне еще молодыми, не спас их эликсир. Позже, в архивах, нашлись другие документы, в которых говорилось о девочке Злате, которую Тавиди отдал на усыновление. Вроде как не смог простить ей жизни из-за того, что жена умерла при родах. И Герман смог даже найти Злату. Хотя для этого пришлось перевернуть весь мир. Он женился на ней и много лет они прожили в любви и гармонии, – Кирилл скривился, будто сказал нелепость.

– Бессмыслица, – слова сами выскользнули с языка. Ангелина вжала голову в плечи и непроизвольно прижалась к Науму. Сейчас он казался единственным человеком в трезвом уме.

– Может, и так, но от правды не убежать, – ответил Кирилл и ступил вперед. Лина вжалась сильнее в охранника.

– Малец, прекращай! Она же девчонка совсем! – гаркнул Наум.

– Чушь! Вон как таяла от моих прикосновений на улице, – Кирилл потянулся к лицу Лины, но Наум пригрозил ножом. И тут же ретировался, увидев, дуло пистолета. Брякнул резной рукояткой по столу, а затем вонзил нож в дерево.

Кэйса сжалась. Снова ошибки ее разума и воли приводят к саморазрушению.

Кирилл направлял оружие на охранника.

– Подъем, старпер!

– Наум, не уходите, – взмолилась Лина. Перевела взгляд на Власова: – Кирилл, что ты делаешь? – она ошарашено смотрела в его болотные глаза и находила там лаву ярости. Что с ним не так?

– Биолина, молчать! – Кирилл замахнулся и шлепнул ее по лицу. Не сильно, но искры из глаз посыпались.

В голове что-то щелкнуло, и кровь из носа, тут же, проложила дорожку к губам. Только не это.

– Вот урод! – Наум сорвался с места и ринулся на Власова. Кирилл взвел предохранитель. Охранник, шикнув, отступил.

– Пшел в комнату! Для тебя Герман уготовил легкую смерть. Будь благоразумен и не приближай ее.

– Сука… – зашипел охранник сквозь зубы. Его скулы ходили ходуном, лицо раскраснелось, а глаза метали молнии.

Скрипнув подошвой тяжелых сапог, Наум пошел по направлению к комнате. Кирилл направился следом. Он замахнулся, когда охранник повернулся спиной, и ткнул оружием в ему висок. Лина не успела вскрикнуть и предупредить. Мужчина завалился на пол, как мешок с солью. Вжавшись в лавочку, Кэйса, будто срослась со стеной. Сейчас придет и ее черед. Или их черед.

Герман снова захрипел и стал крениться набок. Лишь на секунду возникло желание броситься ему на помощь. По привычке. Но потом Лина одернулась и заскрипела сквозь зубы:

– Вы все равно умрете. Даже если будете жить вечно – умрете в душе.

– Молчи! – сказал жестко Кирилл и подошел к заказчику. – Герман, держись. Осталось совсем немного.

Но Соколов закатил глаза и зашелся кровавым кашлем. Затем и вовсе брыкнул на пол, проскальзывая мимо ног проводника. Там и остался лежать неподвижно.

Хотелось засмеяться от нелепой справедливости. Заржать этому подонку в лицо, что жизнь ради жизни не имеет смысла. И, вопреки порыву, Лина заплакала в ладони.

Глава 12. Срыв

Пока Кирилл приводил в чувства Германа Валентиновича, Кэйса тихо сидела на лавочке, суматошно думая, как выпутаться из этих силков. Но ничего не приходило на ум. До населенного пункта слишком далеко. На улице ночь. У нее нет оружия, чтобы поймать себе хоть кролика. Да и дело не в пропитании вовсе. Ангелина просто не в силах совладать с проводником. Стоит только понять, что она хочет сбежать, он или пристрелит ее или…

Поморщилась. Тело сводило от голода и холода. Голова кружилась. Мысли путались, выстукивали сумасшедшим пульсом в висках, заставляя скрипеть зубами. Что нужно этим мужчинам? Как же она ошиблась, когда согласилась на такое заманчивое предложение. Думала до равнины доберется, а потом и свою оранжерею открыть сможет. Ага! Тут хоть бы выбраться из ловко расставленной паутины. Она дочь Златы! Ерунда какая-то!

Свет от керосинки трепетал от каждого движения Кирилла. Приподняв заказчика, он потащил его в комнату. Наума еще раньше оттянул ближе к стене. Темнота полностью скрыла очертания мужчины на полу. Казалось, что там просто скручен ковер.

Когда Кирилл и Герман скрылись из виду, Ангелина уставилась на столешницу, где все еще торчал нож заказчика. Не раздумывая, потянула за рукоятку и спрятала его на коленях. От взмаха фитиль в лампе дернулся, и обрывки теней заплясали по стенам.

В дверях появился Власов.

Дыхание стало вязким и тяжелым. Ангелина осторожно выпустила воздух и сжала пальцы. Холодный металл неприятно обжигал кожу. Готова ли она вонзить в человека нож? Сможет ли защитить себя ценой другой жизни?

Кирилл встал напротив. Свет плясал по его лицу, подчеркивая строгие губы и широкие скулы.

– Лина? – сказал он приторно-мягко. – Ты есть хочешь? Эти, – махнул головой в сторону комнаты, – точно спать будут до утра.

Потянувшись через стол, провел шершавыми пальцами по ее щеке, отчего перехватило дыхание. Только не это. Лучше умереть сразу. А может, это и есть выход?

– Да что ты, как осиновый лист? Не трепыхайся. Не захочешь, я тебя трогать не буду, – нежно обогнув пальцем контур губ, спустился прикосновениями от подбородка прямо в яремную впадину. Лина судорожно сглотнула. Рука под столом сильнее вжалась в металл. Сейчас сделать удар она не сможет: слишком задеревенели мышцы, да и Власов легко отшатнется.

Ожидание нужного часа для удара может быть бесконечным. Но время теряет вес, если в силу вступает самозащита и сохранение жизни. Своей ли?

Ангелина отстранилась и, вздернув подбородок, отвернулась. Запрятала нож еще глубже под стол и, прижав колено к дереву, высвободила руки. Нужно выждать время. Ей еще представится шанс уйти. Она верила в это.

– Не трогай меня, – хотела сказать строго, а получилось жалко. Впилась ненавистным взглядом в темные сейчас глаза Власова. Свет лампы делил его лицо на желтое и черное.

– Дерзишь? – Кирилл уперся ладонью в столешницу. Та неприятно скрипнула. Еще подвинулся ближе, бедрами толкая стол вперед.

Ангелина охнула, когда доска уперлась ей в солнечное сплетение. Вторая рука Кирилла все еще упиралась пальцем в основание шеи, и Ангелине казалось, что реальность стала вязкой, как каучук. Она тянулась и тянулась, будто хотела достичь пикового напряжения и лопнуть.

– Что тебе нужно? – спросила не своим голосом.

– То, что мне нужно, ты и так мне отдашь, – Власов растопырил ладонь и обхватил шею Ангелины. Чуть сжал. – Но я не хочу трахать резиновую куклу, ты должна умолять.

Хотелось ответить колким словом, задеть его, но, чувствуя преобладание мужчины, Ангелина выбрала вариант молчания и покорности. Боялась лишь одного, чтобы он не заставил ее силой. Она тогда лучше воткнет в себя лезвие, что холодит кожу ноги. Кажется, Кэйса прижала его так сильно, что порезала колени. Не чувствовала боли, только горячая кровь бежала по голени. Это плохо. Очень плохо.

– Ничего не скажешь? – пальцы Кирилла дрогнули и сжались сильнее.

Кэйса почувствовала, как медленно заканчивается воздух. Мысли затапливали, давили не хуже рук проводника. Может, так легче? Кому она нужна там: в настоящей жизни? Если честно, она и согласилась на эту авантюру только потому, что терять было нечего. У нее нет ничего. И никого. Нет надежды, нет крова, нет будущего.

Кирилл внезапно прикрыл глаза. Его ноздри затрепетали. Он распахнул веки, и Ангелина чуть не вскрикнула. Радужка мужчины покрылась черным на миг. Затем снова перелилась в темно-нефритовый. Помутнело в голове: нож все сильнее врезался в кожу, а ладонь Кирилла сжималась и сжималась. Жар поднимался все выше и выше. Беспрепятственно срывая остатки самообладания.

Ты на грани…

Власов приблизился. Его горячее дыхание полоснуло по лицу. Рука ослабилась на шее и, зацепив волосы, потянула на себя. Лина покорилась. Тело уже не слушалось. Если бы встала резко, точно бы отключилась, а так ее все еще держала нить разума. И это было невыносимо. Неосознанно дернула ногой, когда Кирилл коснулся бархатными губами ее щеки. Нож заелозил по ране, и ослепительная боль выстрелила, словно из арбалета. Глупо, нелепо…

Застонала. Кирилл вздрогнул, но не отстранился. Его губы нашли ее рот и язык настойчиво и яростно скользнул внутрь. Ангелина не чувствовала ничего, будто наелась хурмы, и все внутри онемело. Но ей нужен был этот коктейль пограничной страсти. Почти как нужны витамины молодому или слабому организму.

Мужчина трепал ее волосы и кусал кожу, а она не могла ни закричать, ни запротестовать. Оглушенная болью и беспомощностью. Оглушенная вожделением и жаром.

Власов неожиданно оторвался, прошептав ей в ухо:

– Ты слишком очаровательна и невыносимо вкусно пахнешь. Жаль, что ты мне безразлична.

Он резко отошел в сторону и, покопошившись в рюкзаке заказчика, выудил шприцы и направился в комнату.

Как только Кирилл вышел, Ангелина шумно выдохнула и отпустила колено. Нож неуклюже шлепнулся на пол. Следом за ним, будто в замедленной съемке, рухнула и Ангелина. Она умела себя отключать, только спасет ли это?

Глава 13. Иди за мной

Белое марево застилало дощатый пол и вилось у ножек стола, обволакивая кровать и прячась в углу. Через оборванные шторки лился сизый с лазурным оттенком свет.

Холод наваливался на тело: застывали плечи, и за лодыжку хватала судорога.

Ангелина резко дернулась, вырываясь из плена сна. Комната плыла, будто туда-сюда качается лунная колыбель.

Издалека слышалось пение синицы. Лина приподняла голову. Глаза уперлись в оконную раму. За спиной что-то теплое и мягкое. Боясь пошевелиться, вытянула медленно шею и выглянула на улицу.

Было очень раннее утро. Седой туман расстилался по саду и бережно накрывал деревья и кусты, будто заботливый отец кутал детей теплым одеялом.

От очередного шевеления Лины скрипнула кровать. За спиной послышался вздох. Кэйса напряглась и осторожно обернулась.

Кирилл был отвернут. Его широкие плечи мерно поднимались и опускались. Герман сопел в спальном мешке, постеленном с другой стороны комнаты. Наум лежал в том же положении, что и вечером – под стеной у выхода. Его не удосужились даже укрыть, как и Лину тоже.

От утреннего холода жутко сводило мышцы, а еще хуже становилось от мысли, что будет дальше. Рана не заживет просто так. Нужно только…

Нужно уйти. Расплачиваться за неосторожность стоит только ей.

Наум уже не поможет. Поддержки у Лины нет, а шанс хоть маленький, но остается.

За окном что-то шелохнулось. Кэйса уставилась в стекло, припорошенное пылью, оттого создавалось ощущение иллюзии.

Под деревьями стояла фигура женщины в белом с черными волосами ниже плеч. Ангелина, не дыша, вцепилась рукой в оконную раму. Дерево захрустело под пальцами и осыпалось трухой.

Белая фигура качнулась вправо, затем, повернувшись боком, согнулась, словно человеку стало не по себе и его сейчас вырвет. Внезапно силуэт выровнялся и, взмахнув белым широким рукавом, поманил Ангелину к себе. Она почувствовала, как по плечам поползла змея ужаса. Капельки пота выступили на лице. Дыхание участилось, и сердце глухо застучало под ребрами.

Отпрянула от окна. От неловкого движения вновь скрипнула кровать. Лина застыла. Может, это спасение? Может, не страшен тот, кто снаружи? Ведь она прекрасно знает, кого стоит бояться по-настоящему.

Фигура покачала рукавом, призывая ее к себе, а затем отступила назад и растворилась среди фруктовых деревьев.

Другого шанса не будет!

Ангелина осторожно сползла с кровати и на носочках стала пробираться к выходу. Благо дверь комнаты была распахнута. При каждом шаге болело бедро и колено. С удивлением обнаружила, что нога перемотана эластичным бинтом. Оборачиваться побоялась. Надеялась, что Кирилл не проснется.

У двери взвизгнула половица. Кэйса замерла на миг, затем нырнула в другое помещение.

Холодная стена встретила спину, ноги подкашивались и не соглашались идти. Ангелина прислонила затылок к холодной поверхности и, сделав глубокий вдох, долго цедила воздух наружу, чтобы успокоить рваное дыхание. Немного помогло.

Послышался скрип кровати. Сердце шмякнулось о ребра и, казалось, остановилось, но потом перешло в галоп, и, создавалось ощущение, что сейчас вывалится из груди.

Закашлял Герман. Скрип усилился, но затем все стихло.

Ангелина осторожно выглянула в комнату, впиваясь сломанными ногтями в откос. Кирилл развернулся на другой бок. Герман Валентинович лежал в том же положении. Выглянула дальше. Наум распластался на животе. Его голова повернута в сторону. На губах застывшая кровь, сейчас больше похожая на грязь.

Лина понимала, что одной ей не выбраться из чащи, но помощи от покойника не дождешься. А даже если охранник жив, он будет слишком слаб, и тащить она его не сможет. Не стала прощупывать ему пульс, хотя желание возникло. Да и беспокоила рана и не остывающий жар внизу живота.

Ринулась к рюкзаку, что приютился на полу у окна. Под столом все еще лежал нож, измазанный ее кровью. Бросила его в зев сумки и затянула покрепче веревку. Окинула взглядом комнату. Что еще может пригодиться?

На столе, скрученный в тубус, лежал тот самый фолиант с рецептом и легендой. Долго решалась брать или нет, но, услышав, как в очередной раз скрипнула кровать под Кириллом, бросилась к выходу. Пусть они сами расшифровывают. Ей эти записи ни к чему.

При каждом шаге прострелом отзывалось колено. Что она за нелепое создание? Как можно было так сглупить? Никто не тронул – сама себя поранила.

Дверь внезапно вырвалась из рук и стукнулась о стену. Ветер взметнул растрепавшиеся волосы.

Поздно думать – нужно просто бежать.

Глава 14. От себя не скроешься

Ноги понесли вперед. Лина бежала, превозмогая усталость и боль. Чудилось, что за спиной зашелестят шаги. Не было времени оборачиваться. Не было времени бояться или думать о последствиях.

Ветки кустарников били по лицу, вырывая волосы и царапая плечи. Нужно было накинуть рубашку поверх майки, но Ангелина боялась потратить драгоценные секунды. Возможно их у нее осталось совсем немного.

Побежала в сторону сада. Там проще укрыться.

Когда дыхание сорвалось, Лина ухватилась за первое попавшееся дерево и спряталась за него. Прислушалась. Только ветер шуршал листвой, создавая впечатление шепота над головой. Даже птицы замолчали. Никаких шагов, никого возле дома или на крыльце. Серая утренняя дымка, будто грязное молоко, растекалась перед глазами.

Холод коснулся лопаток. Показалось, что кто-то провел по спине рукой. Кэйса резко обернулась. Волосы метнулись в сторону и застлали лицо.

Никого.

Ангелина машинально заплела косу: иначе патлы все время будут мешать. Затянула сильнее ремень на рюкзаке и приготовилась бежать. Нужно только понять куда.

Впереди снова показался белый силуэт. Главное, чтобы это не оказалось сном, и все эти попытки не были бесполезными. Думать о реальности страшно, ведь кто-то очевидно выводил ее из передряги и этот кто-то – не человек. Ангелина сглотнула подступившую горечь.

– Биолина-а-а! – взвыл Кирилл совсем близко.

Кэйса дернулась и, прижавшись сильнее к дереву, почти срослась с ним. Нужно просто бежать! Она сможет!

Ноги понесли сами, словно у игрушки лопнула пружина, и теперь она остановится только тогда, когда сломается. Лина бежала вперед, боясь оборачиваться. Сердце ожесточенно лупило в грудь, дыхание изводило легкие. По лицу хлестали ветки. Одна больно врезалась в правую щеку и разодрала нежную кожу.

Когда перед глазами появилась белая муть, Ангелина уже не чувствовала ног. Глаза застилало потом и слезами ужаса. Непроизвольный хрип рвался из груди. На такой скорости не получалось выдохнуть полноценно. Замутило. Да, так, что Кэйса неожиданно встала, как строптивая лошадь, и, врезавшись плечом в дерево, осела на землю. Руки встряли в рассыпчатый грунт, колено прострелило болью. Вдох-выдох, откашлялась. Мельком глянула на ногу: кровь из раны просочилась через бинт и уже окрасила переднюю часть голени мелкими дорожками, будто алыми ленточками.

В лесу стоял странный ненатуральный покой. Даже ветер перестал шелестеть ветками. Мертвый лес. Ни пения птиц, ни воя животных. Вязкая тишь, будто мир поставлен на паузу.

Ангелина выдохнула еще раз. Медленно. Так, чтобы выровнять сердцебиение. Нужно бежать дальше! Она знала это, чувствовала кожей: по спине катился холод и, забираясь под ткань майки, кусал лопатки.

Ринулась дальше. Хруст веток под ногами растревожил слух и ввел еще в больший ужас. Куда бежать? Лина не знала – просто мчалась вперед и не думала о том, что будет дальше.

– Далеко собралась? – вырос перед ней проводник.

Ангелина замерла и беспомощно попятилась, а затем согнулась от тошноты и стала заваливаться. Едва удержавшись на одном колене, подняла голову.

– Зачем я тебе? Отпусти…

Сейчас он показался Ангелине огромным, как гора. Широкие плечи, взлохмаченные короткие волосы, сощуренные глаза. Мускулистые руки сложены на груди, будто он ждал ее, а не бежал следом. Ни отдышки, ни покраснения на лице.

За спиной Кирилла что-то мелькнуло. Он проследил за взглядом Лины.

– Подмогу высматриваешь? Здесь никого нет. Разве что синицы да воробьи споют тебе колыбельную на прощание, – прыснул проводник и потер переносицу, будто прогоняя сонливость.

Ангелина откашлялась. Желудок скручивало спазмами, голова вертелась, а перед глазами плыл образ женщины в белом. Она все звала и звала за собой.

– Там кто-то есть, – прошептала Кэйса.

– Есть, конечно. А чтобы не мерещилось, нужно было вчера не отказываться от моего предложения и поесть. Ты ведь сама себя загоняешь в ловушку. Мне даже не приходится напрягаться.

– Не понимаю, – выдавила Ангелина и попыталась встать, но прострел в ноге свалил ее в перегнившие листья. Наглотавшись пыли, она приподнялась на локтях. Ветки колючего кустарника больно встряли в поцарапанную щеку, пришлось отдирать их с кожей.

– Дура, я же говорю, – разъярился Кирилл и подошел ближе. – Пойдем назад. Позавтракаем, и пора двигать. Ты похожа на общипанную курицу сейчас.

Ангелина замотала головой.

Проводник чуть наклонился, отчего Кэйса почувствовала над плечом его горячее дыхание.

– Я же все равно заставлю, – вкрадчивым басом сказал в ухо и потянул ее за локоть.

Голова шла кругом. Хотелось бежать, кричать, звать на помощь. Но только хотелось, а сил совершенно не осталось: резервы исчерпаны. И Лина знала, чем это грозит. Она и так натворила дел, терпеть ненавистную тягу теперь будет намного сложней.

– Мы все равно умрем. Не вижу смысла тебя бояться, – спокойно ответила она и толкнула Кирилла в грудь. Но он не сдвинулся.

– Все зависит оттого, как быстро, и будем ли мучиться.

На миг показалось, что его голос смягчился. Лина подняла глаза и изумленно уставилась в болотные радужки.

– Говорят, мученики попадают в рай, – бросила дерзко и горячо.

Меж деревьев снова забелел силуэт. Ангелина видела его только боковым зрением, но была уверена, что они не одни в лесу. Кто-то есть в чаще, и этот кто-то пытается ей сказать или показать что-то важное.

– Не такие, как мы, – Кирилл сделал шаг вперед и, потянув Лину за плечи, прижал к дереву.

В спину впилась кора и сучья, а мокрая от пота майка неприятно прилипла к коже. Ангелина шумно выдохнула и отвернулась, пытаясь не дышать. Слишком томительно, слишком упоительно пахло мужской силой.

Поиски лучшей жизни для нее закончились плачевно. Она не в силах противостоять, не в силах защитить себя. Даже если будет сопротивляться, Кирилл одной пощечиной сможет ее присмирить, и тогда она сорвется.

Горячие пальцы мужчины все еще впивались в локоть. Вторая рука Кирилла приподняла футболку и запустила пальцы под нее, рассыпав тысячи иголок. Лина дернулась.

– Не трогай меня, – угрожающе проскрипела.

– А то что? – съехидничал проводник, касаясь губами ее шеи. – Ты ведь вчера таяла от моих прикосновений. Что изменилось?

– Урод!

– Не больший, чем ты… – густой голос ударялся в перепонки, заставляя тело реагировать новым взрывом мурашек. Дрожь достигала немыслимого пика, и Ангелина уже радовалась, что ее удерживает дерево. Иначе она бы просто упала.

Мягкие, как шерстяной плед, губы скользнули по коже и поцеловали ухо. Ангелина сжалась. Ладонь под футболкой погладила по животу и добралась до груди. Ток неприязни перетекал в острое желание забыть себя и просто позволить Кириллу сделать с ней все, что ему захочется. Позволить напиться, утолить жажду.

Кэйса попыталась отряхнуть наваждение. Запах солнца влетал в грудь, выталкивая изо рта невнятное бормотание вместе с сипом. Соски набухли, а скованная тянущая боль в паху переросла в обжигающий жар.

– Да-а… А ты горячая, Лина. Наступит время ты будешь умолять меня прикоснуться к тебе, но… – Кирилл сгреб волосы на затылке и потянул ее голову назад. Долго смотрел в лицо, гладя теплым дыханием щеки и лаская соски до томительной боли, а затем налетел на губы.

Кэйса уперлась и, стиснув зубы, не впустила. Выгнула спину и оттолкнула проводника ладонями, но бесполезно. Крепкий и сильный мужчина только раззадорился, почти влепив ее в дерево. Нельзя позволять, да и еще таять от этих прикосновений. Она не такая.

Рука Кирилла сжала грудь сильней, и Ангелина ахнула. Язык проводника тут же проник в рот. Он терзал яростно и дерзко. Кэйса кричала, но получалось только мычание. Голова оказалась прижата, а тело скованно сильными мужскими руками. Зря он так, зря…

Волна жара, что поднялась из живота, показалась Ангелине лавой, что сожрет ее сейчас. Горькие слезы скатывались по щекам и смешивались с поцелуем. Разбитая, сорванная, ненужная. Ангелина перестала сопротивляться и просто отпустила себя. Пластмассовой куклой быть легче, но хотелось нажать кнопочку «офф» и уйти навсегда. Пусть остаться забытой на чердаке игрушкой, но не сломать душу, а до конца остаться собой. Зато не вечно-голодным зверем.

Власов внезапно ослабил давление, запустив вторую руку под одежду, заскользил нежнее и осторожней по спине.

Теплые прикосновения дурманили, и Лина едва удержалась от стона. Поцелуй перешел из наступления в игру в прятки. По коже бежали безжалостные искры желания. Боль сменялась яркой вспышкой похоти. Необузданной и бесконтрольной.

Ангелина распахнула глаза. Так нельзя! Она не позволит себе снова слететь с катушек. Ни за что!

Это всего лишь обман, всего лишь жестокое издевательство. Пусть лучше силой берет или вообще убьет. Но тело и, сидящая в голове тварь, не слушались и выгибались Кириллу навстречу.

– Лина-а-а, – сорвалось с его губ. – Я никогда не беру силой. Запомни. Никогда.

Отстранился. Кэйса чуть съехала в сторону и сжалась от беспомощности. Она предавала саму себя. И Власов знал на что давить. Будто подсознательно чувствовал. Слишком давно у нее никого не было, слишком накопилось нерастраченной страсти. Но он не понимал, как это опасно для него самого. Ангелина коварно глянула исподлобья.

– Говоришь, никогда?

Кирилл отошел к соседнему дереву и прислонился к нему плечом.

– Не играй с огнем, девочка. Пойдем в дом.

– Я тебе. Не. Девочка! – взорвалась Лина. – Хочешь трахнуться? Давай! Только потом не скули. Таких как ты, уродов, уже встречала. Не боюсь я тебя, Власов.

– А ты дерзкая, – засмеялся Кирилл и потер подбородок. Облизнулся коварно и подался вперед. – Что тебя так задело? То, что дрожишь от моих прикосновений, или то, что я остановился? – он сузил до щелочек глаза и превратил губы в изогнутую линию. – Что молчишь, Биолина?

– Не называй меня так! Конченый придурок, – Лина заставила себя встать, не обращая внимание на простреливающую боль на ноге. Это сминало разбушевавшуюся страсть в животе лишь на секунды, потом приходил голод. Зверский, необузданный. Если сейчас его не затушить, будет слишком поздно. Последний раз она в таком состоянии была несколько месяцев назад. И вспоминать об этом не хотелось. Кровавыми пятами перед глазами плясал мир. Выключите. Выключите!

– Ой, как страшно. Давай, виляй задом, да прямо к дому, – проводник кивнул в сторону. Руки, будто по привычке, сложил на груди, выставив напоказ рельефные мышцы.

– А если не пойду? – Лина вызывающе глянула в его глаза, пытаясь понять, что ему нужно. Неужели он знает слишком много?

– Ты в курсе, что будет.

И Ангелина знала. В лесу не ждет ее солнце, море и пляж. Там только тьма и бездна. И стоит ей сорваться, угодит в ловушку, и вернуться домой уже не сможет. Никогда. Вернуть себя уже не сможет.

Жуткое давление внизу живота не отпускало. Нужна разрядка, нужно отвлечение. Ангелина ударила кулаком в колено, и из-под бинтов брызнула кровь. Скорчилась, но не закричала. Ей больней от другого. Кирилл ведь прав.

Пейзаж покачнулся, затем стал крениться и в миг перевернулся. Ангелина уперлась замутненным взглядом в сплетение ветвей. Где-то там поднималось палящее солнце. Его лучи уже прорезали листву и посылали золотистые россыпи до самой земли. Жаль, что эти лучи предназначены для других. Кэйса облегченно выдохнула, когда свет стал гаснуть.

– Глупая… – прошептал мужской голос.

Глава 15. На пожарище не бывает холодного огня

Кирилл дотащил девчонку до дома и оставил ее на траве около колодца. Пусть отдохнет пока. Сначала нужно Германа вытащить и покончить с охранником. И дернули Лину черти с утра пораньше сделать ноги! Пора заканчивать с этим фарсом. Зря ударил ее вчера, так жалел об этом. Это был перебор.

Дом встретил тишиной. Наум так и не пришел в себя. Жаль старика, но сам напросился. Никто не просил его сунуть нос куда не следовало. Его просили только молчать и сопровождать, но что-то старик утаил. И Соколов был в курсе тайны. Герман еще нужен, потому придется его тащить на горбу. А что делать с Ангелиной теперь? Странная у нее реакция на приставания. Такого еще не было, чтобы девушка после его поцелуя могла противостоять желанию. Очень странно.