Часть 1
Взгляд изнутри. История жизни с биполярным аффективным расстройством

Глава 1
Нежданная гостья

Я сжимала в руке ключ от нового детского клуба. Казалось, что Вселенная услышала меня и подарила работу мечты! Еще бы! Это новый детский клуб, который открывается в соседнем доме. Я в этом клубе ведущий специалист по работе с детьми. Уже прошла собеседование и утверждена на должность. Неделя обучения, которую я успешно прошла в учебном центре сети клубов, воодушевила меня еще больше, наполнив уверенностью в своих силах. Я буду проводить развивающие занятия для детей от 8 месяцев до 7 лет в клубе, где мечтала работать, – подлинное счастье и радость переполняли меня.

В помещении приятно пахло свежим ремонтом. При входе взгляд падал на изящную люстру и яркий синий диван. А учебные комнаты манили новыми пособиями Марии Монтессори, аккуратно расставленными на полках.

В своих фантазиях я рисовала, как создам приятную и теплую атмосферу для родителей и детей. Сколько души хотелось вложить в любимую работу! Стоять у истоков дела, выбранного по велению сердца, – как же это приятно! Осталось развесить карты по стенам, разобрать пособия, срезать бирки с новых игрушек – и жизнь в клубе закипит ключом.

– Света, ты должна чувствовать себя здесь как дома. Отнесись ко всему так, словно ты не наемный работник, а хозяйка, – сказала владелица клуба, чтобы я с еще большим рвением выполняла свои обязанности.

После этих слов я почувствовала: что-то пошло не так. Посыл не воодушевил меня, внутри зазвучали первые нотки уныния. Нет, мне не хотелось их замечать. Всего лишь небольшое переутомление. Стоит отдохнуть, и всё вновь вернется на свои места.

Заканчивался июнь, погода радовала настоящими теплыми деньками, а мое состояние внезапно начало ухудшаться. Внезапно? В каждый новый эпизод депрессии мне казалось, что оснований для грусти и усталости нет и быть не может. Первые признаки депрессии замечать всегда не хочется. Верится, что выходные всё приведут в порядок и вернут силы.

Но это невыносимое щемящее чувство в области сердца, которое приходило по утрам. Боль в груди при утреннем пробуждении – всё как по учебнику, трудно игнорировать такой явный признак депрессии. Воодушевление от столь желанной работы стремительно сходило на нет, силы предательски покидали. Рабочие обязанности стали казаться теперь непосильной ношей.

Внутри я укоряла себя за это нежелание, ощущала, что подвожу владелицу клуба, на тот момент беременную пятым ребенком. Ведь мне доверили так много, у меня было столько возможностей делать всё именно так, как я хочу: строить работу клуба на свое усмотрение, проводить развивающие занятия так, как нравится мне. Вот только внутри исчезло всякое «хочу».

Перед глазами встало воспоминание: июль, на улице бушует непогода, сильный ливень и порывы ветра. Осталось несколько минут до начала утреннего занятия с детьми, я стою у входа, чтобы поприветствовать первого родителя с ребенком. А внутри – сильное желание, чтобы на занятие никто не пришел. Потому что всё, что происходит со мной, тягостно и мучительно. Говорить, общаться, проводить занятие – всё невыносимо.

Посетителям развивающих занятий – и детям, и их родителям – было очень важно ощущать, что радушие и заинтересованность преподавателя искренние, настоящие. Разве могло быть иначе? Внутри меня случился раскол: с одной стороны, я должна была радоваться всем, кто приходил на занятия в клуб, и желать, чтобы детей и родителей становилось больше. А неконтролируемая часть меня желала, чтобы на очередное занятие никто не пришел – столь тягостно давалось мне изнутри любое общение.

Спустя три месяца работы руководитель клуба отвешивала комплименты:

– Света, как тебе удается так быстро худеть?

А я только улыбалась в ответ. Все признаки депрессии были налицо, включая значительную потерю веса. Уже к осени я похудела без всяких диет почти на десять килограммов. Стать Дюймовочкой без усилий и ограничений в пище – да ведь о таком можно только мечтать. И я бы, конечно, радовалась подобному в другой ситуации, но в депрессии и это становится неважным. Да, комплименты о стройности было приятно слушать, но на самом деле за ними стояла выматывающая, изнуряющая депрессия. Она мучила меня так сильно, что я перестала хотеть есть. Я ела, потому что понимала: есть надо; если я не буду этого делать, силы совсем меня покинут. Слишком большую цену я платила за стройную фигуру.

В тот момент самым сложным для меня стала необходимость разговаривать. Каждое занятие, перемены, презентации клуба, продажа абонементов, обзвон родителей – везде нужно было говорить, говорить, говорить.

– Больше всего я хочу на занятии помолчать. Сесть в сторонке так, чтобы меня никто не замечал, и молчать, – призналась я маме.

Моя улыбка становилась всё шире, слова – всё радушней. Только бы никто не заподозрил, какая черная дыра зияет у меня внутри. Трудности с концентрацией внимания снаружи были незаметны, но любой конспект, который нужно было изучить и подготовить к занятию, давался мне с диким трудом. Мысли текли медленно, как густая жижа. Стало сложно понимать, что написано в конспекте, ещё труднее – запомнить текст. Чтобы подготовиться к очередному занятию, нужно было приложить значительное усилие. Всё свободное время уходило на подготовку к занятиям. Казалось, что дни слились в один: я ходила на работу, готовилась к работе – и больше ничего. Одновременно я непрерывно ощущала, что мне невыносимо тягостно и тошно от работы, общения, а еще от самой себя.

Группы заполнялись детьми, работа клуба набирала обороты. Я прилагала титанические усилия, чтобы никто не смог заподозрить, как мне плохо, и не догадался, насколько тяжело дается работа.

Владелица клуба почти не появлялась, и мне приходилось принимать массу решений. В декабре она мне позвонила. Я испугалась и затревожилась, что ее не устраивает, как я провожу занятия с детьми. Оказалось, что владелица звонит похвалить меня и сказать – она довольна тем, что почти все мои группы заполнены. А в конце произнесла: «Вот что значит, когда человек на своем месте».

Устраиваясь сюда, я так радовалась, что стану работать в новом клубе и именно от меня будет зависеть течение работы. Теперь каждое решение давалось мне с большим трудом – депрессия непрерывно сеяла внутри сомнения. Самое маленькое и незначительное из решений давалось с таким же трудом, как решение о покупке новой квартиры или машины. Мне казалось, что я не справляюсь, и я была уверена, что смогу делать всё гораздо лучше. Депрессия причудливо обманывала, искажала мое восприятие себя и мира вокруг. Я потеряла радость от занятий с детьми – да и всякую радость вообще. Никакое дело и даже отдых не приносили облегчения.

Как так случилось? Как могло произойти, что столь желанная работа вдруг обернулась сплошной каторгой? В какой момент всё пошло не так?

Ответа не было.

Этот случай депрессии хоть и напоминал прошлые эпизоды, но всё же имел отличие: я четко понимала, что дело не в работе, дело не в детском клубе – работа была желанной и практически идеальной. Наконец всё сложилось самым наилучшим образом. Это был мой осознанный выбор. И бежать было некуда!

Проблема была в самой депрессии. Она всё перевернула с ног на голову, перепутала карты. И превратила мой желанный проект в путь преодоления. Да и кто мог заподозрить, что внутри меня всё выглядит иначе? За годы депрессии я отменно научилась играть благополучие на публике.

У меня было ровно семь минут – столько времени занимал путь от работы до дома. В сгущающихся сумерках я как можно ниже опускала лицо – важно, чтобы ни один родитель не узнал меня. И плакала.

Дома вновь нужно было изобразить хоть какое-то благополучие. Показывать слезы маме не хотелось. «Я просто устала» – такое оправдание звучало самым безобидным.

Говорить о депрессии с кем-либо невозможно. Трудно подобрать слова, чтобы описать, что внутри всё умерло. Еще трудней объяснить почему.

Депрессии в биполярном расстройстве не нужны предлоги и поводы. Она готова заявиться в любой момент – и разрушить картину идеального будущего, которое было готово претвориться в жизнь, а саму жизнь превратить в мучительное, тягостное, безрадостное существование.

Глава 2
Заглянем в детство

Иногда в детстве мне казалось, что моя жизнь слишком скучна и не о чем будет рассказать внукам. Тогда я не подозревала, что впереди меня ждет биполярное аффективное расстройство. И всё в жизни встанет с ног на голову.

Как мое детство и произошедшие там события могли повлиять на развитие психического заболевания? Кажется, что там должно быть какое-то событие, которое привело к психической травме. Хочется понять: что и когда пошло не так и явилось причиной того, что у меня проявилось заболевание? Вглядываясь в детство, я пытаюсь найти ответ на этот вопрос. Но каждый раз прихожу к мнению, что детство мое было таким же, как у многих ровесников. Со мной не произошло ничего особенного. Я была благополучным ребенком в хорошей семье.

Биполярное аффективное расстройство может случиться с каждым. Предугадать, какое событие запустит его механизм, невозможно. И всё же для полноты картины я немного расскажу о детстве.

Я учусь во втором классе, на дворе начало сентября, бабье лето. Утро понедельника, и я взволнована, потому что впервые задали написать сочинение на тему «Осень», а я не умею. Не знаю, как это делать. В то теплое солнечное утро у папы был выходной. И он помог мне написать первое сочинение в моей жизни. Но не просто помог, а показал, как рождается сочинение. До начала уроков оставалось свободное время, и мы отправились вместе в лесопосадку неподалеку от школы.

Вместе с папой мы гуляли по осеннему лесу, под ногами громко шелестела опавшая листва. Папа учил меня замечать изменения, произошедшие в природе, разноцветье осеннего леса: желтые, оранжевые, красные, бордовые цвета.

Я помню, как хорошо было в то утро. Теплое осеннее солнце мягко грело, высвечивало буйство красок леса. Папа учил меня смотреть внимательно и подмечать, что происходит вокруг. Он показал мне, как наблюдать за природой, чтобы написать сочинение.

Я запомнила этот день на всю жизнь. Это были те моменты близости, которые остаются в памяти каждого ребенка и складываются в копилку воспоминаний. В то сентябрьское утро я почувствовала, что создавать сочинения – это увлекательное, интересное и захватывающее занятие.

Дальше на страницах этой книги я опишу мою жизнь, а также то, как изменилась она, когда я заболела биполярным аффективным расстройством. Каждый из нас планирует свою жизнь, рисуя в воображении картины будущего. Здесь рождается параллель: жизнь – это путешествие по неведомому лесу. Мое путешествие начиналось благополучно и предсказуемо, но внезапно на пути возникло препятствие в виде психического заболевания.

Расстройство психики закинуло меня в неведомую часть леса, где я оказалась одна в опасном месте. Сошла со знакомых и узнаваемых троп – и попала в неизвестную часть леса, где немало времени плутала на ощупь, прежде чем вновь нащупала знакомые пути и увидела узнаваемые пейзажи.

Итак, я предлагаю вам вместе со мной отправиться в этот путь и пройти его весь. Ощутить метаморфозы психического заболевания, поплутать по незнакомым тропам – симптомам, а затем снова выйти на солнечную опушку. Повторюсь и скажу, что вернулась из леса я уже совсем другой. Ведь биполярное расстройство ставит ряд значительных помех на дальнейшем пути, в преодолении которых человек вынужден расти над собой.

Я выбралась из этого заколдованного места под названием биполярное аффективное расстройство.

Начнем с самого начала.

Середина ноября – время, когда в моем родном Оренбурге выпадает первый снег. Когда мама возвращалась из роддома, на улице было холодно и падали крупные хлопья снега. В моей семье уже была старшая сестра, а я стала младшим ребенком. Мама любила рассказывать, как она хотела, чтобы родилась именно девочка. Так я и появилась на свет в ночь на понедельник. Имя для меня выбрала старшая сестра, и я стала Светланой.

Мои родители познакомились студентами в московском институте, в столице и поженились. А после окончания института поехали жить на родину мамы – в город Оренбург. Мама всегда дорожила семейными связями, ценила их, поэтому непременно хотела жить в одном городе со своими родными сестрами. В детстве она любила устраивать веселые и шумные праздники с большим количеством гостей. Стол ломился от изобилия угощений, гости участвовали в конкурсах, которые мама придумывала на праздники. Она всю жизнь проработала на заводе, сделав карьеру от рядового инженера до директора по производству. Маму всегда отличал неунывающий нрав – она умела видеть в жизни хорошее и не падать духом.

По приезде в Оренбург папа вскоре оставил инженерную должность и пошел в рабочие. В то время после развала Советского Союза люди на рабочих должностях зарабатывали больше, чем инженеры. Поэтому папа принял решение стать маляром и всю жизнь красил машины в автосервисе. В Оренбурге у него не было родственников, но он относился к маминой родне как к собственным близким.

Папа отличался обязательностью: если давал обещание, то непременно выполнял. Он был добр по натуре и часто жил по принципу «сам пропадай, а друга выручай». Если у родственников случались проблемы или трудности, мама с папой в любое время приходили на помощь.

Мое детство выдалось довольно спокойным, без особых потрясений. Я росла добрым и впечатлительным ребенком. В нашей семье существовал обычай: за час до сна прекращались все активные игры, иначе ночью я разговаривала во сне и лунатила – ходила по квартире.

Когда мне было 11 лет, в семье случилось печальное событие: папа перенес неудачную операцию, в результате чего лишился одной почки. Врачи не рекомендовали ему возобновлять работу маляром на вредном производстве.

Папе предложили должность инженера, но к этому делу у него не лежала душа. Он вернулся на прежнее место и вновь занялся покраской машин. Я переживала, что папа снова работает маляром и этим зарабатывает деньги, потому что понимала: его здоровье не настолько крепкое, чтобы работать во вредных условиях. Это оставило отпечаток вины в детской душе, так как папа старался для нас и мне казалось, что он недостаточно заботится о своем здоровье.

В это же время мама начала продвигаться по карьерной лестнице и ее назначили начальником цеха. Иногда она задерживалась по вечерам, тогда мне ее не хватало. Чтобы справиться с вечерней грустью, я смотрела программу журналиста Влада Листьева «Час пик». Программа была для взрослых, но мне нравилось слушать ведущего. Помню, как я горевала, когда Листьева застрелили. Внутри было ощущение, что умер близкий человек.

С детства я отличалась фанатичным отношением к учебе и была круглой отличницей. Не то чтобы родители заставляли меня хорошо учиться и ругали, если я приносила тройки или двойки. Наоборот, папа часто говорил: «Света, хватит учить уроки, ложись спать». Но я корпела над ними до часу ночи, а то и дольше.

До сих пор не могу понять, что именно заставляло меня так тщательно учить уроки и переживать, если не получу пятерку. Если разбираться подробнее, за этим стояла в том числе и природная тяга к знаниям – учиться мне всегда нравилось. Вдобавок, если все уроки были выучены, можно было не волноваться, что меня спросят, а я не смогу ответить. Это снижало чувство тревоги, свойственное мне по природе.

Оглядываясь назад, мне хочется сказать той маленькой Свете: не стоит так усердно учить уроки и быть отличницей – это того не стоит. Не нужно прилагать столько усилий и зарабатывать пятерки. Но тогда я не могла иначе и каждый год приносила грамоты за отличную учебу.

Кроме общеобразовательной, в моей жизни была и музыкальная школа. В музыкальную школу я пошла вслед за старшей сестрой. Учиться в двух школах было нелегко, но я и не помышляла, что может быть иначе. В голове не возникало мысли, что музыкальную школу можно просто бросить и больше туда не ходить.

Я училась на хоровом отделении. Наша учительница по хору вкладывала в работу всю душу и силы, поэтому хор был очень сильным и занимал призовые места в областных конкурсах. Зато учительница по фортепиано дала мне другой большой урок – даже в детстве я понимала, насколько бездарно и безразлично она преподает свой предмет. Глядя на нее, я четко осознавала, что не хочу так относиться к своей работе, когда стану взрослой.

Школьные будни складывались из посещения двух школ и постоянного выполнения домашних заданий. Свободного времени почти не оставалось. В моем детском сознании жила абсолютная уверенность, что хорошая учеба станет залогом счастливого взрослого будущего. Не знаю, откуда взялась эта убежденность, но я твердо верила в непоколебимость этой истины. Поэтому меня не нужно было заставлять учиться. Я знала: если потрудиться сейчас, в школе, это непременно обеспечит мне счастливое и успешное взрослое будущее.

Можно было получить передышку от напряженной учебы в двух школах и побыть дома, если болело горло. Поэтому до десятого класса я часто болела простудными заболеваниями. Вдобавок в общеобразовательной школе я порой чувствовала себя белой вороной – отношение к отличницам в школе всегда неоднозначно. Нет, надо мной никто не издевался, но мне не удавалось близко подружиться с девочками из класса.

Зато отношения с одноклассниками были очень хорошими. Мальчишки составляли компанию по дороге из школы, уважительно относились ко мне и приглашали на медленный танец на школьных дискотеках. Завести близкую дружбу с девочками мне удалось только к тринадцати годам, это были подруги из музыкальной школы. В подростковом возрасте дружба со сверстниками приобретает особую значимость и дарит много радости.

Чтобы успеть выучить уроки для общеобразовательной и музыкальной школы, я создавала себе расписание и строго следовала ему – меня не надо было ни контролировать, ни заставлять. Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что мое детство состояло из непрерывной учебы и выполнения домашних заданий. Я любила решать школьные задачки по математике и физике вместе с папой, с нетерпением ждала его возвращения с работы, чтобы вместе побиться над их решением.

Пятничный вечер в моем расписании был оставлен под занятия для души: я занималась любимым хобби – играла на гитаре и пела. Каждую пятницу я с удовольствием посещала факультатив по гитаре. Учиться играть на гитаре в музшколе было необязательно, а потому еще более приятно – в этой возможности реализовать выбор души я находила особое удовольствие. В пятничный вечер я усаживалась на кухне, играла на гитаре маме и пела, пока она готовила ужин. Мама была благодарной и отзывчивой публикой.

Моя сестра была старше меня на четыре с половиной года. Ее авторитет всегда был непоколебим для меня, а ее мнение – очень важным. К сожалению, мы с ней никогда не были особенно дружны и близки. Наверно, ей я часто представлялась хвостиком, который хотел везде увязаться, а сестре приходилось приглядывать и отвечать за меня. У сестры был взрывной характер, и я побаивалась ее, когда она была чем-то недовольна и начинала кричать. Поэтому я старалась делать всё таким образом, чтобы не нарваться на сестринский гнев.

Более близкие и душевные отношения связывали меня с двоюродным братом. Он был старше меня почти на пять лет, но мы были очень дружны, и я нежно его любила.

Каждый год летом папа вывозил всю семью на отдых. Мы ездили в красивые места поблизости – в Бузулукский бор, в Башкирию на водохранилище Нугуш или к родственникам в Самару. Я целый год ждала этих семейных поездок. Однажды мы отправились в путешествие подальше – навестить папиных родственников, которые в тот момент жили на Украине, и доехали до Азовского моря. Для меня, степного жителя (Оренбург – это степь), встреча с морем стала ярким и запоминающимся событием.

Глава 3
Не белая ворона

Заканчивался девятый класс, и однажды преподаватель немецкого языка спросила у меня на перемене: остаюсь ли я в школе или поменяю учебное заведение. Для меня ее вопрос стал озарением: я поняла, что могу уйти из этой школы. Я выбрала Начальную инженерную школу при университете и начала готовиться к вступительным экзаменам в класс информатики. Мама опасалась, что школа располагается в другой части города, дальше добираться – и поэтому я буду еще чаще простужаться и болеть. Но в решении поменять школу меня поддержали сестра и папа.

Два года в новой школе стали самыми счастливыми годами детства. Я оказалась в среде детей, которые были очень способными и отличались мотивацией к учебе, и перестала ощущать себя белой вороной. За два года я ни разу не простудилась, пропускать уроки и сидеть дома не хотелось – так интересно и комфортно мне было в новой школе среди одноклассников.

Учителя в Начальной инженерной школе разительно отличались от учителей общеобразовательной школы. Они интересно и увлеченно рассказывали предмет. Впервые за годы школьной жизни я перестала засыпать на уроках. Меня даже не пугало, что на дом задавали по 45 задач по физике, настолько нравилась атмосфера новой школы.

Я сдружилась с тремя одноклассницами и безмерно ценила нашу дружбу. С ними было одновременно легко и весело, в то же время я могла поговорить с подругами о серьезном, поделиться важным. В начале одиннадцатого класса у меня появился парень, одноклассник Сережа. Добрый, мягкий и заботливый, Сережа был сильно в меня влюблен; он подарил мне неоценимый опыт близких отношений. Именно с ним я впервые почувствовала, что могу быть откровенной и более смелой. Он спрашивал меня, о чем я молчу, и я училась рассказывать ему о своих чувствах и переживаниях.

Полной неожиданностью выпускного класса стало то, что меня выдвинули в медалисты. Весь десятый класс я просто училась, не помышляя, насколько хорошо закончу год. Выдвижение в медалисты оказалось одновременно радостным и очень ответственным событием. Учеба в одиннадцатом классе была отягощена обязательством учиться так хорошо, чтобы заработать медаль. Бремя данного обязательства сделало последний год учебы гораздо более тяжелым. И если в десятом классе я просто училась и получала удовольствие, оттого что нахожусь среди интересных одноклассников, то в одиннадцатом классе возложенная обязанность учиться на медаль лишила меня былого чувства легкости.

Но у меня был парень, и наша дружба стала для меня отдушиной и поддержкой. Общаясь с Сережей, я впервые перестала испытывать чувство одиночества, которое возникало у меня в детстве. Ему я могла открыть всё то, что было на душе. Сережа окружал меня вниманием и заботой: после школы он звонил, чтобы узнать, как я добралась до дома. А перед сном непременно звонил, чтобы пожелать спокойной ночи. Я чувствовала, что он любит меня и нуждается во мне.

Мой друг сильно испугался, когда я под Новый год оказалась в больнице из-за приступа аппендицита. Он приходил в палату после уроков, подолгу сидел рядом и нежно смотрел на меня. У него была своя детская трагическая история – в 5 лет Сережа потерял маму. В подростковом возрасте мы стали друг для друга источниками тепла и внимания. Наша юношеская история любви была трогательна и наполнена нежностью, он стал для меня очень близким человеком.

Но нашего совместного будущего я не видела – Сережа казался слишком домашним, хотел от меня много внимания, а я понимала, что нужно либо принять его со всеми качествами, либо расстаться. Спустя два года я разорвала дружбу с Сережей. Но тот опыт близости, который я прожила с ним, подарил мне много радости, научил не бояться быть откровенной и делиться переживаниями.

Воплощением счастья и достижения целей стало для меня лето 2002 года. Я получила серебряную медаль по окончании школы и выдержала вступительные экзамены во все вузы, куда подавала документы. Приложенные усилия и старания принесли долгожданный результат – я поступила в университет. Всё сложилось именно так, как и было спланировано: я достигла столь желанной цели и самостоятельно поступила в университет на бюджетную основу.

Только в тот момент я не очень представляла, кем хочу стать в профессиональном плане. И хотя я окончила класс информатики, но программистом себя не видела, поэтому мой выбор пал на профессию бухгалтера. В то время эта профессия была престижной и востребованной, а также давала возможность самореализоваться в различных областях.

Первый месяц учебы в университете показал, что специальность выбрана неверно. Было абсолютно не интересно слушать лекции, на парах я засыпала. Но сам процесс учебы я любила, поэтому смогла включить интерес к изучению предметов, которые преподавали на экономическом направлении.

Период учебы в университете подарил мне много свободного времени. За плечами осталась насыщенная учеба в двух школах и опыт ежедневного решения 45 домашних задач по физике. Поскольку в результате у меня был сформирован отличный навык учебы, годы в университете стали легкими и безмятежными. Оставалось свободное время для увлечений: я начала посещать занятия по танцам, тренажерный зал, читать книги. В университете я подружилась с Надей – именно она стала той первой и единственной подругой, которой я открыла тайну о моем биполярном аффективном расстройстве.

Глава 4
Не радует

Грустный мужчина заходит в магазин:

– Здравствуйте, вы меня помните? Я у вас вчера шарики покупал.

– Узнаю. Вам еще шариков?

– Нет. Я к вам с жалобой – они бракованные.

– В чем дело? Воздух не держат?

– Да нет, с этим все в порядке.

– А что тогда?

– Они меня не радуют…

В феврале 2006 года мне был 21 год, я оканчивала предпоследний курс университета. В профессии бухгалтера, которую я получала, считалось престижным подтвердить знания в Институте профессиональных бухгалтеров. И так как учиться мне нравилось, я решила получить диплом о дополнительном образовании.

Обучение продолжалось несколько месяцев. На курсе я была самой младшей, но зато очень подкованной в вопросах теории бухгалтерского учета. В тот момент я почувствовала себя на высоте: хотя я и была только студенткой, однако разбиралась во многих вопросах теории бухгалтерского учета лучше, чем практикующие бухгалтеры. Это придало мне уверенности в собственных силах.

В тот момент я впервые почувствовала себя комфортно, мне стало хорошо, спокойно, уверенно в сегодняшнем моменте. Отпустили тревоги и сомнения, настроение было приподнятым. В настоящее время я могу сказать, что я проживала тогда каждый день «здесь и сейчас». Это новое, необычное и приятное состояние сопровождало меня всю весну.

В дополнение к этому в марте меня настигла влюбленность – захлестнула, накрыла и унесла в приятную негу. Влюбилась я в парня, с которым в детстве жила в одном дворе. Он был рыжеволос, с лицом, усеянным веснушками. В нем не было ничего особенного, кроме одного: к этому парню я впервые испытала столь сильное чувство влюбленности.

Мы случайно встретились в автобусе, обменялись телефонами, и он пригласил меня в клуб, где подрабатывал танцором.

«Я никогда бы не подумал, что такая девушка, как ты, может стать моей подругой», – сказал он однажды.

Наша дружба длилось недолго: мы встретились пару раз, он быстро пропал и перестал отвечать на телефонные звонки. Я не могла понять, чем его обидела и почему он не хочет общаться со мной. Терзалась, постоянно спрашивая себя: «Какие слова могли его так ранить, почему он отвернулся от меня? Что я сделала не так?» Вместо того чтобы благополучно забыть об этом рыжем парне как о маленьком весеннем приключении, я с удивительным упрямством и настойчивостью продолжала лелеять внутри себя это чувство, навязчиво воскрешая его внутри. Влюбленность дарила удовольствие и радость, поэтому я мысленно возвращалась к вечерам, проведенным с ним. Есть такой эксперимент: мышке в голову, в центр удовольствия, вживили электрод, и она научилась нажимать на педальку, вновь и вновь испытывая удовольствие. Так и я продолжала воскрешать чувства к человеку, который общаться со мной не хотел. Звонила ему каждый день, но трубку он так ни разу и не взял.

Пришел июнь, в университете заканчивалась сессия, внутри меня начало происходить что-то необъяснимое, незнакомое до этого. Я впервые почувствовала, что потеряла способность радоваться. Я сдала сессию на отлично, но радость не пришла. Защитила отчет по практике, но не ощутила удовлетворения. Купила красивую ткань цвета морской волны и сшила нежное летнее платье, но вновь не испытала удовольствия.

После сессии я сказала маме, что чувствую себя странно. Поделилась с ней, что мне нехорошо и мое плохое настроение не меняется. Раньше мне тоже бывало грустно, что-то огорчало – но события менялись и печаль постепенно рассеивалась. Новые события приносили новые эмоции, и удавалось переключиться. В этот раз всё разворачивалось иначе.

Один эпизод долгой грусти настиг меня летом 1997 года. На предстоящие каникулы я возлагала большие ожидания: мы всей семьей должны были поехать в отпуск. Впервые в жизни я увидела море. Правда, это было Азовское море, мелкое, с мутной водой, но это было море.

После поездки меня ждал летний лагерь. Хор, в который я ходила, занял призовое место в конкурсе, и нам выделили путевки.

Меня окружали подруги из музыкальной школы, лагерь располагался недалеко от имения Аксакова, автора сказки «Аленький цветочек». Надежда Петровна, наш руководитель хора, была рядом. И вместе с тем всё время, проведенное в лагере, мне было плохо.

Спусковым крючком моих переживаний стало маленькое событие. В комнату, где мы жили с подружками, подселили девочку не из хора. Но с той девочкой мы не стали общаться, и она уехала обратно, домой. А мне стало очень стыдно за то, что я не стала с ней общаться, и девочка покинула лагерь якобы по моей вине. Это чувство вины начало меня грызть, я считала себя виноватой.

В том августе я впервые испытала состояние, схожее с депрессивным. Словно это была маленькая репетиция будущих состояний. В тот момент я должна была чувствовать себя счастливой, потому что отдыхала в лагере со своими подругами. Но мне было не по себе: слезы часто наворачивались, хотелось домой, а тревожность прорывалась в страхе быть укушенной клещом. Вина точила меня изнутри, я была уверена, что виновата в отъезде той девочки. По осени я заболела воспалением легких и сидела дома на больничном целый месяц. Сейчас мне кажется, что все переживания, которые накопились во мне в то лето, вылились в воспаление легких, после которого на душе у меня полегчало.

Оглядываясь на свое детство, я могу проследить, что очень часто я сильно переживала из-за разных событий, порой очень мелких и незначительных. Мне довольно часто бывало грустно, я ощущала дискомфорт – и не знала, с кем можно поделиться своими переживаниями.

Но эти состояния всегда менялись. Я не могла переживать по поводу какого-то события бесконечно долго. График школьной жизни, школьные четверти задавали четкий ритм моей жизни. Как бы ни было грустно порой, происходило новое событие и приносило с собой новые эмоции – и обязательно радость. Рано или поздно настроение улучшалось, прежние переживания стирались, и жизнь имела в общей сумме положительную эмоциональную окраску.

Глава 5
Море поможет

Начались летние каникулы, подруга позвала съездить на море вместе с ней. С этой поездкой у меня были связаны большие надежды. Я верила: море принесет мне радость, и настроение обязательно придет в норму. Я не сомневалась, что всё так и будет. Что может быть целительней, чем море?

Путешествие обещало выйти насыщенным и интересным, нам предстояло посетить много красивых мест. Сначала мы отправились в Абхазию на Черное море, затем предстоял путь в Адыгею, завершающим пунктом стала Москва.

Дорога из Оренбурга до Адлера заняла сутки. Затем мы миновали границу с Абхазией и отправились в столицу – город Сухуми. В Абхазию я поехала впервые, а море предстояло увидеть второй раз в жизни. Меня наполняло предвкушение радости от предстоящей встречи с морем.

Тогда я еще не знала, что за десять лет до моего первого визита в Абхазию там проходили боевые действия. Вместо идеальной картинки субтропического климата я увидела отголоски войны. В многоэтажных домах зияли черные окна, куда во время военных действий попали снаряды. Некоторые из домов стояли полностью разрушенными, их потихоньку поглощала природа. Удручал вид некогда шикарных вокзалов в Сухуми и Гаграх. Я столкнулась с неожиданной реальностью, которую оставляет после себя война. К этому я не была готова.

Мы добрались до Сухуми, сняли комнату и пошли на ближайший пляж. Второй раз в своей жизни я увидела море! Я сидела на его берегу, волны набегали, оставляя пену. Но во мне ни возникло ни малейшего ощущения счастья. Это было ужасно – море не радовало!

Я уже не скучала по своей влюбленности, не испытывала чувств к рыжеволосому парню, это отпустило. Но новое и незнакомое состояние отсутствия радости не проходило. С каждым днем становилось еще хуже. Его щупальца проникали в душу всё глубже и глубже, принося с собой огромную растерянность.

Хотелось зажмуриться и не видеть ничего вокруг! Я не замечала красоты Абхазии, мне было тягостно, мучительно, и объяснить это состояние я никак не могла. Менялись события, места, но настроение не менялось. Во мне ничего, абсолютно ничего не могло вызвать радость. Море не радовало, Абхазия не радовала, отдых не радовал.

Внимание стало избирательным: я не замечала великолепия субтропической природы и морского побережья. Не видела живописных зеленых склонов гор, ярко-бирюзовую воду Черного моря, изящных грациозных кипарисов. В глаза бросалось только разрушенное и поврежденное войной. То тут, то там попадались напоминания о военных действиях. Только плохое приковывало взгляд – это становилось с каждым днем невыносимей.

Чтобы справиться с растущим дискомфортом, я уговорила подругу переехать из Сухуми в Гагры. Мне хотелось бежать куда-то в новое место, внутри еще жила надежда, что это состояние временное и оно обязательно пройдет, стоит лишь не видеть отголосков войны. Мне казалось, что в Гаграх меньше признаков прошлых военных действий, но переезд облегчения не принес.

Теперь в голову начали приходить новые необычные мысли – внезапно мне стало казаться, что всё вокруг наполнено микробами. Я начала брезговать водой, посудой, продуктами, боялась есть в местных заведениях. Навязчивые мысли о грязной воде и населяющих ее микробах следовали за мной неустанно. Постепенно я больше не могла думать ни о чем другом, кроме как о микробах и о том, что они могут проникнуть в меня. Запах мыла, которым я начала непрестанно мыть руки, врезался в память. Я до сих пор иногда встречаю подобные парфюмерные нотки – и по мне проходит волна неприятных воспоминаний, приносящих то внутреннее мучительное ощущение.

К навязчивому страху присоединилась тревога. Она приводила в голову странные мысли и оставляла их там. Чувство тревоги превращалось в постоянного спутника. Только в вечерние часы перед сном тревога отпускала. Становилось спокойно, появлялась надежда, что завтра всё отпустит и пройдет. Вечером меня успокаивала прогулка по побережью: волны ритмично набегали на берег и отступали, монотонный звук прилива приносил спокойствие. В вечернее время я могла съесть какую-то пищу, не опасаясь заразиться микробами. Внутри рождалась вера, что завтра я снова буду чувствовать себя как раньше. Но этого не происходило. Новое утро снова приносило тревогу, навязчивые мысли о микробах, и весь следующий день приходил в борьбе с этим мучительным состоянием.

Наконец отдых в Абхазии закончился, и мы с подругой отправились в Адыгею, в город Майкоп. Горы северного склона Кавказа, могучие деревья, чистейший воздух – красота природы зашкаливала. Всё это было прекрасно, только изнутри становилось еще невыносимей.

Последним пунктом отпуска стала Москва. Моя сестра жила в Москве и готовилась к свадьбе, запланированной на сентябрь. До свадьбы оставалось меньше двух месяцев. Сестра показала свое свадебное платье, ожидая восторженной реакции, – и очень разочаровалась, когда я не смогла отреагировать на красоту платья.

В Москве мне стало еще хуже, чем на море. Мы отправились в усадьбу Царицыно. Величественный дворец в готическом стиле, живописные пруды и сказочный мост – я ничего вокруг не видела. Хотелось бежать оттуда, так некомфортно было внутри. Внимание переключилось с внешнего на внутренний план и там зациклилось вокруг тревожных мыслей. Никакие способы переключения не срабатывали. Навязчивые мысли не хотели уходить и изматывали теперь не только психически, но и на физическом уровне.

Апогеем отдыха стало то, что в последний день пребывания в Москве я не смогла выйти из квартиры – меня накрыла волна невыносимой тревоги. Так я и провела весь день одна, глотая таблетки валерьянки в надежде, что они помогут снять тревогу.

Глава 6
Злой дух

Вернулась домой в Оренбург я исхудавшей, меня не покидала тревога и преследовала мысль о том, что повсюду микробы. Теперь я часто просто боялась есть и даже брать в руки что-либо из еды, порой мне казалось, что микробы также живут на тарелке или вилке. Страх заразиться каждые пять минут гнал меня в ванную, где я намыливала руки по нескольку раз.

Я перебирала фотографии, сделанные на отдыхе, и заметила, что у меня изменился взгляд – в глазах появилась грусть. И даже улыбка не маскировала ее. Я жаловалась родителям, что плохо себя чувствую и у меня совсем нет сил. Мне сделали полный анализ крови, он выявил отклонение – показатели билирубина зашкаливали в несколько раз.

Это могло свидетельствовать, что у меня ВИЧ. Два дня я жила в ожидании диагноза, который не подтвердился. Билирубин привели в норму, но мне не стало легче, силы не появились. Я постоянно ощущала усталость и сильнейшую апатию.

До поездки на отдых мне предложили должность бухгалтера. Это была отличная возможность начать работу по специальности. Я собрала силы, позвонила работодателю и начала работу в небольшом магазине игрушек.

До сих пор помню тот невыносимый запах китайского пластика. В реальности запах был обычным, но мне казалось иначе. Сейчас острота воспоминания стерлась – но долгое время спустя стоило мне зайти в магазин игрушек, как меня посещало чувство невыносимого дискомфорта, едва я ощущала хотя бы намек на подобный запах.

Проработала я недолго, потому что приближалась свадьбы сестры. Я попросила несколько дней отгула – и больше на работу не вышла. Тревога продолжала разрастаться. Постепенно вслед за утраченным аппетитом я стала терять и сон. В четыре или пять часов утра поднималась от ощущения тревоги, дико бьющей изнутри. Проснувшись, до утра заснуть больше не могла. Время до подъема изматывало. Я не понимала, что со мной происходит.

Мы всей семьей готовились к свадьбе сестры, которая должна была состояться в Оренбурге. А мне с каждым днем становилось хуже. Предсвадебные приготовления предполагали много хлопот, в том числе походы по магазинам. Необходимость выбора выбивала меня из колеи, потому что я начинала сильно волноваться и не могла ничего выбрать. Обычно я любила делать покупки – раньше мне всегда нравилось ходить по магазинам, но теперь всё стало иначе. Я не могла принять никакое решение – даже о выборе платья на свадьбу сестры.

Приходя из очередного магазина без вновь купленного платья, я ложилась на кровать и не могла заснуть.

Я разучилась спать в обед, сон ко мне не приходил, а внутри непрестанно роились непонятные мысли. Мама отдыхала после очередного магазина, крепко спала, а я лежала, снедаемая тревожными переживаниями, не в силах их унять.

Внезапно я обнаружила, что тревога от меня отступает во время вождения машины. Я была столь поглощена дорогой и движением, что тревога уходила на задний план. Вечерние часы также давались мне гораздо легче. На пару часов перед сном мне становилось спокойней, но уже ранним утром тревожность возвращалась, накрывая с новой силой.

Сестра приехала из Москвы, когда до свадьбы оставались считанные дни. Она, конечно, расстроилась, увидев меня в таком состоянии. Даже корила тем, что я расклеилась перед ее свадьбой. Это добавило к моему состоянию еще несколько горьких весомых нот вины. Я сильно корила себя за то, что перед свадьбой совсем расклеилась и не помогаю в приготовлении, а только создаю дополнительные трудности.

В моем детском представлении свадьба должна была стать одним из самых счастливых событий в жизни. Но накануне свадьбы сестры я потеряла всякое ощущение себя. Всё, что происходило со мной, было непонятным. Мне стало казаться, что я схожу с ума. И самое главное, я была уверена, что окружающие это замечают.

Единственным объяснением, пришедшим в голову в качестве оправдания происходящего со мной, стала версия, что в меня вселился злой дух. Да, да, именно злой дух! Однажды вечером, принимая душ, я подумала о том, что в меня вселилась нечистая сила.

О, эта идея в тот момент стала спасением, хотя я отлично понимала, что она звучит нелепо и странно. В то время разве что подобная бредовая теория могла объяснить то, чему я не могла подобрать никаких разумных объяснений. После того как в голову пришла мысль об одержимости злым духом, я почувствовала облегчение!

Свадьба сестры стала мучительным испытанием для меня. Под утро того дня мне приснилось, что я умерла. Но нужно было держать себя в руках, не расстраивать сестру и родственников, спрятать тревогу в самую глубь себя и… веселиться.

Свадьбу я выдержала с огромным трудом, отчаянно улыбаясь, чтобы окружающие не заметили, насколько невыносимо плохо мне изнутри. Двоюродный брат пригласил меня на танец и сказал, что я прекрасна как никогда. Я не понимала: почему он не видит того, как ужасно я себя чувствую?!

Начался сентябрь и новый учебный год. Со мной стало происходить следующее: я перестала понимать, что говорят преподаватели на занятиях. Вернувшись с моря, я встретилась с подругами – и стала замечать за собой еще одну особенность. Я начала терять нить повествования во время разговора с людьми: ощущение тревоги накрывало так сильно, что внимание переключалось с внешнего на внутренний план. И я уже не понимала того, что говорят другие.

Тревога захлестывала меня с огромной силой, чувство невыносимого дискомфорта разрасталось. Эти переживания были настолько яркими, что перекрывали собой реально происходящие события. Кроме всего прочего, меня стало одолевать острое чувство вины. Вина мучительно, как червь, подтачивала меня – я ощущала, что виновата, виновата во всем.

В это же время случился первый приступ панической атаки. Я ехала в автобусе, и внезапно мне стало казаться, что сейчас я умру. Паническая атака присоединилась к остальным симптомам болезни.

В начале учебного года я просто сидела на парах… и не понимала, что говорят преподаватели. Однажды я вызвалась помочь подруге – разложить копии документов по стопкам. Я не смогла понять, что надо было делать; подруга рассердилась на меня за то, что я только помешала ей.

Поход в столовую превратился в еще одно испытание. Я не могла есть даже дома из-за навязчивой мысли о микробах, а в столовой я чувствовала полный ужас. Не могла притронуться ни к еде, ни тем более к общественной посуде.

Я как сейчас помню тот день и миг, когда возвращалась после университета и понимала, что потеряла основу своей сущности – я больше не могу учиться и понимать, что говорят преподаватели. И мне впервые пришла мысль покончить с собой. Я внутренне произнесла: «Прости, мама, но жить так дальше я не могу». После принятия этого решения я вернулась домой спокойная и больше не делилась с мамой невыносимыми для меня переживаниями.

Глава 7
Узнать диагноз

В сентябре мама записала меня на прием к психотерапевту в поликлинику по месту жительства. Внезапно за несколько часов до назначенного времени мне стало легче, и возникла мысль, что я могу самостоятельно со всем справиться. Хотя объективно в тот момент мои дела были бесконечно далеки от того, чтобы сказать: «У меня всё хорошо, и я справлюсь сама». Я находилась в глубокой депрессии и с огромным трудом справлялась с посещением вновь начавшихся занятий в университете, да и с жизнью в целом.

Хотя первые признаки моих проблем с настроением обозначились в начале июня, на прием к специалисту я пришла только в середине сентября. Мы сидели втроем в кабинете. Кабинет был помпезен, с ярко-красными панелями и металлическими вставками под золото, как в кафе советских времен. Видно, когда-то его отремонтировали по последней моде, но время сделало убранство нелепым и неуместным.

Психотерапевт начал расспрашивать, что у нас произошло. Говорила мама, а я молчала и неуютно сжималась, сидя на краю кресла. Немолодой психотерапевт был мягок и проявлял сочувствие, мама описывала мое состояние. А я лишь сидела в этом безвкусном кабинете, наполненная страхом, смущением и стыдом, оттого что я на приеме у психотерапевта. Врач дружелюбно поинтересовался у меня, как часто я мою руки, сколько раз в день – десять, двадцать? Я промолчала, потому что столько раз мыла руки за час.

За три месяца я полностью потеряла контакт с собой, абсолютно не понимала, что со мной происходит. В начале осени я почти перестала есть и спать, вдобавок разболелись все зубы. Каждая проживаемая минута давалась невыносимо сложно. Никакие действия не приносили облегчения – сбежать от себя было невозможно.

Психотерапевт выслушал мамин рассказ и направил меня на прием к специалистам в областной психотерапевтический центр со словами, что ничего страшного со мной не происходит и там мне обязательно помогут. В тот момент мне стало так плохо, что я совсем перестала справляться с учебой. И сама была готова бросить университет и лечь в психиатрическую больницу.

В психотерапевтическом центре меня приняла врач Светлана. На этот раз мы разговаривали без мамы. Психотерапевт внимательно выслушала мою историю о влюбленности, путешествии на море и о том, что я не справляюсь с учебой. Она отметила, что я очень хорошо описываю и отслеживаю свои состояния. И вынесла свой вердикт: диагноз – клиническая депрессия. Психотерапевт добавила также, что в моем случае без лекарства не обойтись, и выписала антидепрессанты.

Особенность антидепрессантов как класса лекарств в том, что они не начинают действовать мгновенно. Нужно как минимум 7-14 дней, чтобы появился эффект. Из последних сил я старалась не вывалиться из реальности и, несмотря ни на что, продолжала посещать университет.

Очередным утром я поехала на учебу, но на занятии мне стало плохо. Не помню, что со мной происходило, но преподаватель отпустила меня с занятия и дала в сопровождение подругу, чтобы та помогла мне добраться до дома.

Я приехала домой, взяла лист, на котором была написана буква Я. Прикрепила лист на стену, легла на диван и смотрела на букву Я не отрываясь. Страх наполнял меня.

После отдыха я чувствовала, что теряю привычное ощущение самой себя. Поэтому взяла большой лист и красным фломастером вывела букву Я, таким действием пытаясь вновь вспомнить обычное самоощущение. При диагнозе «депрессия» перестаешь чувствовать себя самим собой. Все ощущения и чувства искажаются и становятся неузнаваемыми. Обычных реакций на события не возникает.

Словно я переставала быть прежним человеком без видимых причин и объяснений. Эта потеря обычного самоощущения чудовищно пугала меня.

Я не находила в квартире вещи, потому что постоянное волнение заставляло меня обрывать действия на полпути, и больше не могла запомнить, куда их кладу, – этот факт пугал. Я потеряла связь с собой. Иногда в приступах тревоги я ходила по комнате из угла в угол, сидеть или лежать было невыносимо.

По счастливой случайности, в тот день антидепрессанты начали действовать, к вечеру мне стало лучше. Следующую неделю я провела дома. Вопрос о том, чтобы лечь в психиатрическую больницу, отпал. Мое состояние под воздействием антидепрессанта улучшалось. Ко мне вернулся сон, поэтому большую часть времени я спала. Мысли о микробах отпустили, и я снова начала есть. Мама на радостях покупала вкусные пончики и откармливала меня. Организм восстанавливался удивительно быстро – за неделю вернулась способность к концентрации, тревога отступила. Важнее всего было то, что я вновь ощутила себя прежним человеком.

В тот момент я верила, что самое страшное позади и депрессия ушла из моей жизни навсегда.

Глава 8
Быть бухгалтером

Прошло четыре месяца, учеба в университете продвигалась, я прекратила принимать антидепрессанты. За время приема лекарств я набрала килограммов семь, но тогда меня это особо не волновало. Главное, что проблемы с тревогой, навязчивыми мыслями и необоснованными страхами ушли в прошлое. Воспоминания о депрессии стирались из памяти.

За год до этого я за компанию с подругой проходила собеседование на должность бухгалтера в аудиторскую фирму. Тогда подругу взяли, а меня поставили в резерв. Под Новый год из компании позвонили и пригласили на работу. Я понимала, что на последнем курсе университета будет полезно набраться опыта, и решила принять предложение.

Подозрение, что бухгалтерский учет – совсем не мое, закралось еще на первом курсе. Далее это ощущение укрепилось, когда я впервые поработала бухгалтером на каникулах. Но я продолжала себя успокаивать тем, что с экономическим образованием легко подыскать много вариантов работы. И не обязательно быть непременно бухгалтером.

Начинать трудовую деятельность с чего-то надо было, и я решила выйти на работу. Но в первые месяцы после трудоустройства произошел конфликт с главным бухгалтером. Я совершила пару ошибок, меня вызвали к начальству, чтобы отчитать за плохую работу.

Настроение падало, вставать в 6:30 было сложно, но меня настиг «счастливый случай»: женщина, вместе с которой я весной обучалась в Институте профессиональных бухгалтеров, порекомендовала меня на должность главного бухгалтера – и мне позвонили с предложением стать главбухом.

Счастью моему не было предела! Стать главным бухгалтером в 22 года! О чем еще можно мечтать? Я верила, что быть главным бухгалтером намного интересней, чем работать рядовым исполнителем и заносить первичные документы в программу. Я, конечно, волновалась о том, справлюсь ли я с такой позицией, но в целом я была уверена в своих силах и верила, что мне хватит знаний, чтобы успешно справиться с должностью главного бухгалтера.

Эта иллюзия разбилась уже в первую неделю работы, но совсем по другой причине. В голову не укладывалась никакая новая информация, потому что внутри пульсировала одна-единственная мысль: «Я не хочу здесь работать». Она глушила все остальные. «Хочу уволиться, хочу уволиться, хочу уволиться» – я не могла думать больше ни о чем другом. Руководители предприятия относились ко мне очень тепло, по-отечески, вся атмосфера была домашней, но я ощущала, что это не мое место и не моя работа.

Неудивительно, что поездка в Самару к родственникам не развеяла и не принесла облегчения и в этот раз, так же как поездка в Абхазию на море. Отработав недели две и набравшись смелости, я решила уволиться и поделилась этим намерением с родителями. В то утро, когда я намеревалась поговорить с директором, мама произнесла: «Папа расстроился, что ты увольняешься». Мне не хватило решимости поговорить с руководителем об увольнении. Только попросила несколько отгулов, чтобы дописать выпускную дипломную работу.

Прошло некоторое время, и я стала укорять маму за то, что она произнесла эти слова. Теперь я понимаю, что на самом деле мне не хватило смелости прислушаться к себе и уволиться, мнение родителей здесь не играло решающей роли. Мне казалось, что если я уйду с должности главного бухгалтера, то все окружающие сразу поймут, что я сошла с ума. Никто в здравом уме не бросит карьеру главного бухгалтера. Я думала, что если уж внутри мне неспокойно и плохо, то и все окружающие замечают мое состояние и думают, что я ненормальная. Эта иррациональная идея преследовала меня первые два года заболевания. Я верила, что люди смотрят на меня и думают: «У нее явно нехорошо с головой. Она сошла с ума».

Это было весомое заблуждение, которое принесла с собой депрессия. Предприми я задуманное, люди, возможно, удивились бы. Но я переоценивала последствия увольнения. Потому что депрессивное мышление рождало множество искажений, от которых мне было не отмахнуться так легко. И мне было трудно отделить внутренний дискомфорт и смятение от реальности. Другим людям, по сути, было безразлично, работаю я бухгалтером или увольняюсь с этой должности. И тем более никто тогда не вглядывался в меня и ни у кого не возникало мысли о том, что я сошла с ума.

Дописать дипломную работу – звучит слишком громко. Симптомы депрессии вернулись, я не могла концентрироваться, понимать смысл прочитанного, писать и что-либо учить. Спасло меня то, что руководителем выпускной работы я выбрала заведующую кафедрой бухгалтерского учета и одновременно единственного человека, который мог вставить палки в колеса любому студенту на курсе. Ко мне у нее уже не было претензий, и работа была принята без замечаний.

Но я помню, как эта преподаватель высмеивала работы других студентов словами: «Вы вообще-то понимаете, о чем пишете?» И меня от этих слов накрывал страх. Ведь я уже абсолютно не понимала то, о чем писала в выпускной работе. Произнесенные ею слова точно описывали мое состояние. Я ничего не понимала и не могла выполнять интеллектуальную работу. Диплом я сделала на базе курсовых работ прошлых лет – вдумываться в то, о чем я пишу, и понимать это я была не в силах.

В тот период я снова начала принимать антидепрессанты. Но на этот раз облегчения они не принесли. Близилось время выпускных экзаменов и защиты диплома, а состояние только ухудшалось. Как я справлялась с работой главного бухгалтера? Меня спасало то, что основная работа главного бухгалтера заключалась в составлении отчетности, а это время еще не настало. Все мои силы уходили на поддержание образа человека, у которого всё в порядке.

Сдать государственный экзамен и защитить диплом на отлично мне удалось только благодаря хорошей репутации, заработанной за годы учебы, и знаний, которые я приобрела за это время. Я не смогла открыть ни один учебник и подготовить ни один вопрос к экзамену, потому что потеряла способность концентрироваться, воспринимать, читать и запоминать текст. На выпускном экзамене посередине ответа на вопрос я вдруг запнулась, забыла, о чем рассказываю, и замолчала. Экзаменатор подбодрила, и я смогла завершить ответ.

В день вручения диплома я расплакалась. Мне было так горько внутри, потому что я чувствовала, что всё это бесполезно – мне не нужен диплом бухгалтера. Ощущение бессмысленности жизни и всего происходящего переполняло меня. Мама увидела эти слезы и отругала меня за то, что я кисну в такой день. Пришлось взять себя в руки: я надела красивое платье, сделала прическу и пошла в университет на вручение диплома.

Еще я часто плакала по вечерам, когда приходила с работы. Не утешала ни хорошая зарплата, ни престижная должность в 22 года. Но уволиться я так и не решалась, потому что верила: если это сделаю, все окружающие сразу поймут, что я сошла с ума. В те первые эпизоды депрессии я не сомневалась, что окружающие люди замечают мои проблемы с психикой.

Внимательные люди, конечно, увидят, что человек в депрессии меняется. Он перестает улыбаться, становится задумчивым, тревожным, часто избегает общения. Но далеко не все люди настолько проницательны. И уж точно это не выглядит столь катастрофично, как видится изнутри депрессивному человеку.

Если нет панических атак и человек умеет держать себя в руках, то работник с клинической депрессией становится удобным для фирмы. Он никогда не будет конфликтовать, спорить, отстаивать свои права. Он покладист, исполнителен и переполнен чувством собственной вины перед всем окружающим миром.

Проблемы могут возникнуть в том случае, если депрессия разрастется до таких пределов, когда человек уже не будет способен функционировать: вставать с постели, идти на работу и выполнять свои обязанности.

Но в моем случае мне удавалось благодаря силе воли продолжать работать. Каждое утро я собирала все силы в кулак и шла на работу. Мне хватало стойкости выдерживать депрессию. Хотя я знаю случаи, когда человек в депрессии в очередной день просто уже не был способен подняться с кровати и выйти из квартиры. В моем случае клиническая депрессия не приняла такой крайней формы.

На дворе стояло лето, жаркий солнечный июль. Родители уехали в Москву к сестре, и я осталась одна в квартире. Прозвенел звонок будильника, нужно было идти на работу – казаться «главным бухгалтером». И тут я поняла, что мне абсолютно всё равно, мне безразлично – могу просто не встать с кровати и не пойти на работу, мне неважно, что будет дальше. Это полное безразличие напугало меня. Я подошла к зеркалу и, глядя на свое отражение, закричала: «Это твоя жизнь! Это твоя жизнь! Это твоя жизнь!» Крик отрезвил, я собралась и поехала на работу.

– Это и есть взрослая жизнь. Она состоит из бытовухи и рутины. И радости в ней мало, – сказала родная сестра, когда приехала в отпуск.

Ее слова немного примирили меня с окружающей действительностью. Я решила, что сестра права – ждать от взрослой жизни радости не стоит, и смирилась. Когда в депрессии приходит смирение, то градус страдания прекращает расти. Терзания стихают, неизбежность происходящего принимается. Жить становится немного легче. Потихоньку депрессия стала отступать, я привыкла к должности главного бухгалтера. Жизнь продолжала течь без надрыва.

Осенью я начала ходить на курсы английского языка и дзюдо – вечернее время было расписано. Силы и желания вернулись, а вместе с ними и мечта – переехать жить в Санкт-Петербург. На весенних каникулах в девятом классе я впервые побывала в этом волшебном городе. «Оказывается, бывает другая жизнь» – понимание ошарашило меня, жительницу провинциального города Оренбурга.

Питер поразил меня, целый месяц после поездки я жила как зачарованная им. И тогда я приняла решение: хочу жить именно в этом городе. Теперь настало время воплощать мечту в жизнь. Я выстроила план – отработать до лета и уехать. Сообщила о своем намерении директору.

Но у депрессии были другие планы насчет меня и моих устремлений. В январе мое состояние вновь начало постепенно ухудшаться. Сдача годовой отчетности далась мне с огромным трудом, но я справилась. В этот раз в голову стали лезть новые бредовые мысли. Нет, я больше не боялась микробов. Зато стало казаться, что я крайне плохо исполняю обязанности главного бухгалтера и своей работой подорвала деятельность фирмы.

Тогда эта мысль непрерывно мучила меня. Я не могла объективно посмотреть на ситуацию. Этот страх вырос на основе чувства вины – той самой болезненной, мучительной вины, которая возникает в клинической депрессии и приносит реальные душевные страдания человеку.

Пришел май, я отработала последний день главным бухгалтером. Но физические силы покинули меня, а план переезда в Санкт-Петербург рассыпался.

Глава 9
Самоубийство

Мы снова сидели в кабинете у психотерапевта. Он спросил, думала ли я о самоубийстве. Я о нем не только думала, я пошла дальше – предприняла две попытки его совершить. Помню пустоту, которая была внутри меня. Мама рассказывала психотерапевту о моих качествах, достижениях, о том, какой я хороший человек. А я чувствовала, что того человека, о котором она говорит, больше нет. От этой мысли на глазах появились слезы. Умереть изнутри – эти слова подходят к депрессии, точно характеризуя ее суть.

Самое коварное в депрессии, что она способна предложить самоубийство в качестве решения всех проблем. Я стояла на шестнадцатом этаже и смотрела на соседние крыши домов. Это был май 2008 года.

Чтобы умереть наверняка, я выбрала дом повыше. Зашла в подъезд и поднялась на верхний этаж. Высота меня никогда не пугала. Почему-то по соседней крыше бегал мальчик, это смущало – волновала его безопасность, а также то, как он туда попал.

Когда я провела какое-то время на общем балконе, ко мне подошел молодой парень.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Ничего, – ответила я.

– Ты хочешь прыгнуть вниз?

Я не отвечала.

– Пойдем ко мне, займемся сексом, ведь ты всё равно хочешь сигануть вниз, – сказал он. И добавил: – У тебя красивые зубы.

Незнакомец немного постоял со мной и ушел, я осталась одна. Перевеситься через ограждение балкона было сложно, маленький рост не позволял этого. Я смотрела вниз и тут увидела такую картину. Я четко представила, что сейчас кто-то из родителей забрал ребенка из детского сада и ведет его домой. Если я сейчас прыгну, пронеслось в голове, то на асфальте образуется большая лужа крови и я буду лежать в ней расплющенная. Ребенок увидит эту картину, она на всю жизнь отпечатается в его памяти. Я испорчу ребенку всю жизнь.

Остановила меня только эта мысль. Я спустилась вниз и пошла домой. Родители заподозрили неладное, потому что я ушла, а телефон остался дома. Нет, я не написала прощальной записки, просто не смогла найти слова. В тот вечер мама взяла с меня обещание: что бы ни происходило в моей жизни – я буду жить и больше не совершу попытку самоубийства.

Я пообещала, но не сдержала слова.

Через месяц я поехала в гости к сестре в Подмосковье. Ожидалось, что путешествие меня взбодрит. Всё время у сестры я пролежала на диване, слушая радио «Эхо Москвы». Прошло больше десяти лет с того времени, но я до сих пор не могу слушать эту радиоволну. Музыка заставок врезалась в память душевной болью. И каждый раз, заслышав «Эхо Москвы», я возвращаюсь в то лето и мучительные воспоминания.

Один-единственный раз я взяла себя в руки и с огромным трудом доехала до Аптекарского огорода в Москве. Это мое самое любимое место в Москве, но в тот раз поездка была сделана для галочки, чтобы родственники отстали от меня. Я совершила ее, как будто отбывая повинность, – это прекрасное место в Москве не вызвало внутри ничего.

Сестра ежедневно приходила с работы и обнаруживала меня по-прежнему лежащей на диване. У меня не было ни сил, ни желаний что-то делать и куда-то выходить из квартиры. В один из вечеров сестра рассердилась и, чтобы как-то растормошить меня, заставила пойти на улицу и вместе с ней совершить пробежку. В тот вечер сестра произнесла: «Ты выглядишь как человек, который хочет умереть». Более точные слова трудно было подобрать.

В ночь, когда мне нужно было ехать домой поездом, у меня возникла мысль, что я не справлюсь с поездкой. Мне не хватит сил доехать до Оренбурга, эта невыполнимая задача.

Я проснулась под утро и забралась на подоконник. Свесилась спиной вниз, но не могла отпустить руки. Сделать это мешали три мысли. Первая – я обещала маме жить. Вторая – я создам проблемы сестре. Ей придется с этим разбираться, а после соседи будут на нее косо смотреть. Третья мысль – нет никакой гарантии, что там, на том свете, мне станет легче. Никакой.

Сестра встала попить воды, увидела меня свисающей из окна и дико перепугалась. Она сняла меня с подоконника и расплакалась. В тот день она произнесла слова, которые врезались в мою память: «Представь, ты бы стала инвалидом. И родителям пришлось бы всю жизнь ухаживать за тобой. Ты подумала о них?»

Нет, я не рассматривала возможность выжить. Поэтому сброситься с высокого этажа мне казалось самым надежным способом умереть. Но почему-то меня ранили ее слова. Мне хотелось, чтобы сестра сказала: «Я бы так сильно по тебе скучала».

Она немедленно позвонила маме. Мама взяла билет на поезд и сразу приехала. Я не знала, как смотреть ей в глаза. Ведь я обманула ее и вновь попыталась покончить с собой. Мне казалось, что мама должна сильно сердиться на меня. Когда она приехала, в ее голосе не было ни злости, ни раздражения. Она мягко спросила: «Дочка, разве ты не рада видеть меня?»

Мама уговаривала меня начать лечение у психотерапевта в Москве. Она скопила денег на ремонт, и у нее было достаточно средств, чтобы найти мне хорошего специалиста в столице. В тот момент я была абсолютно уверена, что мне не нужен врач. Я не понимала, что у меня болезнь, была уверена, что я просто испортилась как человек. Чтобы от меня отстали, я пообещала, что буду ходить к психотерапевту по возвращении в Оренбург.

Еще несколько дней мы провели в гостях у сестры. Мама выгуливала меня, рассказывала о том, что ей звонила моя школьная подруга и расспрашивала о моих делах. Я слушала ее и чувствовала, как она пытается оживить во мне что-то хорошее. Мама рассказывала о теплых словах, которые говорила обо мне подружка, но ее рассказ совсем не трогал меня.

Там, в Подмосковье, гуляя по лесу после второй попытки расстаться с жизнью, я смирилась с тем фактом, что надо жить. Приняла решение жить. Приняла жизнь как данность и отказалась от фантазий и планов уйти от ее невыносимости таким способом.

После этих двух случаев идея самоубийства больше не посещала меня. В голове не возникало мысли, что это решит мои проблемы, я больше не строила планов, как уйти из жизни. И не предпринимала попыток свести с ней счеты.

Самым постыдным поступком в моей жизни я долгие годы считала именно эти две попытки покончить с собой. Тема самоубийства – очень страшная и табуированная. Вы не обсуждаете ее за вечерним чаем. Я не могла подумать, что когда-либо приму решение расстаться с жизнью. Поэтому осуждать другого, кому приходят в голову подобные мысли, я не имею права.

Депрессия причудливо искажает восприятие действительности. Жизнь становится настолько невыносимой, что хочется от нее сбежать. И кажется, что у мучений есть выход, что жизнь можно прервать – и так освободиться от страданий.

Как ни парадоксально, в депрессии часто представляется: если покончить с собой, то это непременно принесет облегчение окружающим. Потому что в депрессии себя воспринимаешь как обузу для близких. Хочется освободить мир от себя. А идея «если меня не будет, это принесет пользу другим» представляется логичной.

Всем тем, у кого возникают такие мысли, я хочу сказать: «Жить с депрессией невыносимо тяжко. Каждый день – это испытание. Но депрессия непременно пройдет. Жизнь вернется. Нужно продолжать жить».

Глава 10
Стать богом. Когда приходит мания

Новый 2009 год впервые принес в мою жизнь вторую часть биполярного расстройства – в жизнь ворвалась мания. Это состояние возникло в конце декабря, а в январе развилось в полную силу. Медицинское название этому психическому расстройству – мания, с ударением на И, именно так говорят врачи.

Тот, кто хотя бы раз в жизни испытал маниакальный эпизод, навсегда запомнит волшебное преображение себя и мира вокруг. Со мной стало происходить что-то новое, неизвестное… и, как казалось мне тогда, прекрасное. Внезапно после года непрерывной депрессии я снова начала чувствовать себя и мир. Меня переполняли эмоции и чувства, но не привычные – это были переживания невероятной силы и интенсивности, словно пребывание на самом острие. Ощущение небывалого подъема и энергии накрыло меня. Впервые испытав подобное состояние, я решила, что меня настигло необычайное счастье. Мир ощущался волшебно-фантастическим, будто я попала в кино, где играла главную роль. Меня наполнила небывалая любовь к жизни. Все краски вокруг стали ярче, а звуки громче. Порой было больно слушать музыку, потому что ее красота ощущалась невыносимо сильной.

Невероятный прилив энергии – именно этим мания разительно отличается от депрессии. Проснуться в четыре часа ночи бодрым и полным сил – норма для маниакального состояния. Потребность в еде и сне резко упала в маниакальной фазе.

Мышление ускорилось, из замедленного депрессивного оно разогналось до небывалой прежде скорости. Темп речи тоже стал быстрым, иногда я бросала фразы не договорив, потому что мысли скакали и обрывались. Я обрела непоколебимую уверенность в себе и своих силах. В голове рождалось множество идей и планов, которые ощущались гениальными. Немедленно хотелось делиться ими с миром и воплощать их в жизнь. Впервые столкнувшись с манией после продолжительного эпизода депрессии, я почувствовала себя великолепно.

Так сильно хотелось жить! А еще творить, придумывать, делать, общаться, заводить новые знакомства! По сравнению с вчерашним мучительным существованием жизнь ощущалась фееричной и восхитительной. Голову посещали сотни «гениальных идей». Верилось, что нет никаких преград и всё осуществимо. Я чувствовала, что у меня получится абсолютно всё, любую идею можно легко претворить в жизнь. Я ощутила себя богом.

Я помню, как в этом состоянии осталась у двоюродной сестры с ночевкой. Проснулась среди ночи и начала уборку на ее кухне. Меня не смущало, что это не мой дом, не моя кухня. Я не сомневалась, что делаю хорошее дело.

Если взять все признаки депрессии и вывернуть их наизнанку, то получится мания. Представьте все противоположные состояния – и у вас сложится узор маниакальной фазы. Было уныние – стал восторг; хотелось запереться и никого не видеть – теперь такого человека не застать дома. Раньше мне казалось, что в мире никогда не произойдет ничего хорошего, а жизнь обречена на страдания. Теперь на смену этим ощущениям пришла твердая уверенность в том, что в жизни для меня уготовано всё самое лучшее.

Следующим маркером мании стала для меня необычайной силы влюбленность, которая часто возникала в таком состоянии и в следующих маниакальных эпизодах. Она накрывала с головой, внутри рождалось сильное, необъятное чувство, которое толкало меня на безрассудные поступки. Влюбленность поглощала и часто обесценивала другие сферы жизни. Особенно часто мания девальвировала работу – на фоне яркого чувства влюбленности та переставала быть значимой и теряла смысл.

В первый раз объектом моей маниакальной влюбленности и обожания стал парень, с которым мы учились в параллельных классах школы. К нему я испытывала симпатию в старших классах, но то была просто симпатия, а теперь во мне возникло невероятно сильное чувство. Всё началось с безобидной переписки в соцсетях, далее я легко поверила в свою фантазию, что он тоже влюблен в меня. Жгучая потребность быть влюбленной окрыляла, хотелось выказывать свою симпатию и дарить любовь. Я так и сделала: написала бумажное письмо с признанием в любви, доехала в обеденный перерыв до его дома и бросила в почтовый ящик.

Мой объект обожания ответил на это, что он полигамен, и отправил меня в черный список соцсети, где мы с ним общались. Писать я ему больше не могла. Это был однозначный сигнал, что мне не на что надеяться. Но моей мании это показалось неубедительно, и я долго еще лелеяла идею, что он неравнодушен ко мне.

Я стала неудобна окружающим, особенно близким родственником. На работе мое поведение также кардинально изменилось – я начала спорить с начальницей. Из покладистого и неприметного исполнителя я трансформировалась в работника, отстаивающего свои права. После этого я без всяких сожалений и колебаний уволилась с ненавистной работы налогового консультанта.

Впервые в моей жизни отношения с родственниками резко ухудшились. Перед ними возник новый человек: не покладистый, а резкий, предъявляющий претензии, агрессивный и отчаянно верящий в свои фантазии. Обозначился конфликт с мамой, родственники заподозрили неладное. Это было легко заметить еще и по моей небывалой активности в социальных сетях.

Мне совсем не хотелось спать. Потребность во сне стала минимальной – три-четыре часа сна, и я вновь была готова действовать. Так как мне было сложно находиться дома с родителями, я дожидалась рассвета и уходила гулять по городу. Чтобы справиться с переполняющими эмоциями и чувствами высокой интенсивности, я фотографировала всё подряд: дома, вывески, подворотни, мусорные баки. Это позволяло мне отделиться от сильных чувств, переполняющих меня. Через экран фотоаппарата я смотрела на всё со стороны. Это успокаивало меня изнутри, словно охлаждая. Множество сделанных фотографий я загружала в соцсети; количество новых альбомов приблизилось к сотне.

В маниакальном эпизоде мозг начинает работать своеобразно: возникают необычные связи между объектами и событиями. Мозг генерирует странные истории, непонятные человеку без мании. В маниакальной фазе мир начинает восприниматься очень объемным, видятся скрытые смыслы и связи. Поэтому психиатры сразу определяют человека в мании по тому, как он начинает видеть своеобразные взаимосвязи, а также высказывает идеи собственного величия. Если послушать речь человека в мании, то можно заметить, что ему сложно дается последовательный рассказ. Какая-то незначительная деталь переключает внимание, он перескакивает на новое, нить повествования легко рвется.

В первой мании я не замечала ничего подобного за собой. Мне просто нравилось это состояние, тем более что оно пришло сразу на место депрессии, и эта колоссальная разница состояний радовала еще сильнее. Непосвященному человек в мании может показаться взбалмошным, чудаковатым; кого-то он может вовсе отпугнуть своим напором и излишней активностью. Близкие друзья, несомненно, заметят перемены, но в мании я не общалась с друзьями. Мне было легче познакомиться с кем-нибудь на улице и излить ему душу.

В маниакальной фазе биполярного аффективного расстройства рождаются тысячи желаний. Пропадает этап их обдумывания и взвешивания. Поэтому деньги тратятся легко, покупаются ненужные вещи из-за сиюминутного желания ими обладать. Сбережения исчезают в считанные дни, возникает соблазн купить желанные вещи в долг.

На волне подъема я решила съездить в Самару, где остановилась у родственников. Возникла идея сходить одной в ночной клуб. Внутреннее состояние в мании своеобразно проявляется внешне. В тот момент я не отдавала себе в этом отчета.

В этой фазе биполярного расстройства усиливается сексуальное желание, что легко считать в походке и движениях. На этот сигнал откликнулся парень в клубе. Новый знакомый приставал несколько часов кряду, и я согласилась с ним поужинать. Затем он позвал меня к себе домой и уверял, что не дотронется даже пальцем.

В мании часто совершаются рискованные поступки, на которые в обычной жизни не решишься. Так я согласилась переночевать у этого парня, потому что денег на такси у меня не было, а автобусы еще не ходили.

Я вошла в квартиру нового знакомого. На кухне сидел его отец и читал газету. По квартире бегал маленький козленок. Парень сказал, что козленок – это шуточный подарок его друзей. Мы легли спать, но парень начал ко мне приставать. Кричать и звать на помощь мне казалось нелепым – ведь я сама пришла к нему домой. Мой мозг стал предельно холоден – ни паники, ни страха. Я владела собой на все сто процентов, только кристально четкие мысли и действия.

Мне удалось успокоить парня, и он заснул. Я оделась и вышла из комнаты; его отец продолжал читать газету на кухне. Я попрощалась, и отец внезапно попросил у меня прощения за своего сына.

На улице уже светало, я пошла на остановку и поехала на квартиру к родственникам.

Чтобы забыть этот эпизод, я стерла все фотографии с фотоаппарата, с которым я в то время не расставалась, словно пытаясь стереть воспоминания об этом происшествии из памяти. Эта история отрезвила меня. Я поняла, что хожу по краю лезвия и поступаю очень рискованно, поэтому в тот же день купила билет и вернулась домой.

Но дома мне жить не хотелось. Я вновь решила сбежать в Самару – затеряться в другом городе, там, где я буду свободна, где можно проявлять себя как хочешь, не встречать знакомых на улице и не получать замечаний в свой адрес от близких. Поступок был совершен импульсивно – я бежала туда, куда вела меня мания, без страха и сомнений. Мне не хотелось жить с родителями, вдобавок парень, в которого я тогда была влюблена, учился в Самаре, поэтому этот город внезапно стал для меня привлекательным.

Организм не может долго проживать в маниакальном состоянии. Три месяца мании истощили мои ресурсы. В Самаре я сняла комнату, нашла объявления о вакансии бухгалтера и сходила на два собеседования. Но несколько дней спустя я почувствовала, что снова не могу вставать с постели. Уверенность в своих силах резко упала; я поняла, что не справлюсь в другом городе одна. Насколько быстро меня накрыла волна мании, вознеся на пьедестал, настолько же быстро она скинула меня обратно, на самое дно депрессии. Я не прожила в Самаре и двух недель. Вернулась домой – и сразу погрузилась в новый эпизод депрессии.

Такая прекрасная пора, которую я воспринимала настоящим счастьем, не зная, что имя ей – мания, непременно приводила за собой в мою жизнь депрессию. Мания несет крайне разрушительный эффект и часто таит в себе множество опасностей. И всё это приходится разгребать в депрессивном состоянии, когда уровень энергии и сил на нуле.

Глава 11
После первой мании

Состоянии мании закончилось, внутри вновь возникло ощущение безысходности. Предстояло найти работу, я взяла первое попавшееся объявление о вакансии бухгалтера, откликнулась на него. Сразу прошла собеседование, и меня в очередной раз взяли на ненавистную должность бухгалтера.

У меня отличные знания, замечательная трудовая книжка. Я умею производить положительное впечатление на работодателя. Устроиться на работу для меня не проблема – проблема удержаться на ней. Главный бухгалтер произнесла: «Поздравляю, теперь вы работаете в сфере связи». Эти слова резали слух, ужасно расходясь с моим внутренним ощущением грусти, тоски и безысходности.

Я хорошо помню то ощущение, которое каждый день испытывала по дороге на работу в течение следующего полугода. Хотелось, чтобы время остановилось, автобус ехал как можно дольше и не привозил никуда.

Место работы находилось в хорошем районе города. Но каждый день на подходе к офису мне встречалась группа пьяниц и бездомных, которые с самого утра общались, выпивали, душевно проводили время. Стыдно признаться, но в тот момент я завидовала им, потому что им не было нужды ходить на работу, в отличие от меня.

Время в депрессии вновь сжалось, его хватало только на дорогу на работу и домой, саму работу, ужин и две серии сериала по телевизору. Каждое утро безжалостно звонил будильник, и опять начинался новый день. Сон был единственным спасением: во сне я ничего не чувствовала, поэтому каждый вечер рано ложилась спать, чтобы сбежать от реальности.

В это время умер мой родственник. Он внезапно умер в молодом возрасте. Три месяца болезни – и он, цветущий, ушел из жизни. Помню похороны: я стояла у вырытой могилы, смотрела на дно и… завидовала ему. Завидовала, что умер он, а не я.

Депрессивные периоды сложно описать. Они ничем не наполнены, кроме внутренних терзаний, чувства вины, безысходности, бессмысленности и нежелания жить. Я ни с кем не общалась, никуда не ходила. Приготовить одежду на следующий день – одна из тех огромных ежедневных задач, которые давались мне с трудом.

В этот период жизни все силы направлены на то, чтобы заставить себя сделать любое действие. Внутри происходит титаническая работа, чтобы совершить очередное элементарное дело. Помыть посуду и постирать одежду кажется огромной неподъемной задачей. Одна мысль об этом простом домашнем деле устрашает.

Внутри постоянно идет борьба, чтобы заставить себя совершить следующее действие. Самое страшное в этом состоянии – переполняющее чувство вины и бесполезности всего происходящего. Любое действие ощущается бессмысленным, перед каждым делом возникает вопрос «зачем?». И неизменно приходит один и тот же ответ – это не имеет смысла. Ничто в депрессивном состоянии не имеет смысла.

В депрессии вопрос «зачем?» не работает, потому что ощущается тотальная бессмысленность мира. Отчасти из-за этого нет сил. Чтобы что-то сделать, нужно иметь мотивацию, понимать, для чего оно делается. В депрессии абсолютно всё кажется бессмысленным, поэтому нет сил на любой шаг, поступок или действие.

Кроме этого, был еще один ужасный момент в депрессии, который причинял мне неизмеримое душевное страдание. Я перестала любить близких. Я больше не испытывала к ним чувств – это было чудовищно. Меня тяготило общение с родственниками и друзьями. Я ждала, чтобы наши встречи закончились побыстрей. Общаться было еще тягостней, чем находиться наедине с собой.

Но у первой и последующих депрессий есть различия. Первая депрессия в моем случае – это самый страшный зверь. Тогда невыносимость испытываемых чувств была самая острая. Потому что всё, что происходило со мной, было неизвестным. В первом депрессивном эпизоде я испытала самое глубокое страдание и пережила самый острый страх.

В этой депрессии, третьей по счету, я уже научилась функционировать. Мне было плохо, но уже не надрывно. Я словно смирилась с этой жизнью и ничего особо не ждала. Я работала на рядовой должности бухгалтера, поэтому мне не нужно было принимать решений, что значительно облегчило мою жизнь. Именно необходимость что-либо выбирать или решать в депрессивной фазе вызывает огромное мучение. Память удивительным образом начисто стерла все детали той работы – я помню только, что справлялась со своими обязанностями. Большим успехом того периода стало то, что ко мне не приходили бредовые мысли вроде «я слишком плохо работаю».

Сложно передать всю глубину страданий депрессивного человека. Тот, кто никогда не испытывал клиническую депрессию, с трудом может понять, что происходит с другим в это время. Часто со стороны депрессия кажется блажью, слабостью, эгоизмом или зацикленностью на себе.

Я помню то огромное сочувствие, которое испытала ко всем знакомым людям, у которых были проблемы с психикой. Оно пришло после того, как отступила первая депрессия. Я поняла силу их внутреннего страдания, столь неочевидного для окружающих. Я осознала, насколько осуждающе относилась к ним сама.

Мне неизвестно, сколько бы я таким образом продолжала существовать, если бы в мою жизнь не нагрянула вторая мания. Но, прежде чем она пришла, я пережила очень яркое и необычное осознание.

Встречать Новый 2010 год я вместе с мамой поехала к сестре. Мы вошли в квартиру сестры, и я впервые в жизни увидела ее пятимесячную дочку. Я посмотрела на малышку, и меня пронзило сильнейшее чувство любви. И я внезапно поняла, что в жизни есть смысл: в тот момент я осознала, ради чего стоит жить. Столь острое осознание нового смысла, потерянного на долгие месяцы в депрессивной фазе, подарило такой чистый миг счастья.

После Нового года у меня развился второй маниакальный эпизод. В этот раз я встретила манию более подготовленной. Я понимала, что она, кроме феерических волшебных переживаний, несет с собой опасность и легко может разрушить всю мою жизнь. В течение месяца я пробыла на больничном у психотерапевта, но до конца мания так и не схлынула.

Я вернулась на работу после больничного, понимая, что во мне больше нет сил продолжать бухгалтерскую работу. В этот раз я не устраивала никаких скандалов, не выкинула ничего подобного, что сопровождало мое увольнение в мании в прошлый раз. Я просто пришла на прием к главному бухгалтеру и сказала, что бухучет – это не мое и я планирую работать с детьми. Она меня выслушала, пожелала удачи и в тот же день отпустила с работы.

Глава 12
В терапии. Глеб

Решающими факторами для выздоровления при диагнозе «биполярное аффективное расстройство» – а вернее, для стабилизации состояния, так как это хроническое заболевание – становятся медикаментозное лечение и психотерапия.

Я уверена, что мне повезло с психотерапевтами. Продолжительную терапию я прошла у двух психотерапевтов. По характеру они были абсолютно разными, но с каждым из них я проделала огромный путь к тому, чтобы принять свои состояния, себя в них и научиться жить с биполярным расстройством. Глеб, мой первый психотерапевт, говорил: «Каждому психотерапевту – свой клиент. А каждому клиенту – свой психотерапевт».

К Глебу я пришла весной 2007 года, он работал в государственной больнице. Забегая вперед, скажу, что все 7 лет, в течение которых я проходила психотерапию, Глеб консультировал меня бесплатно в рамках приема в областном психотерапевтическом центре города Оренбурга. Поэтому, если вы не решаетесь обратиться в государственное учреждение, опасаясь низкого качества услуг, могу с полной уверенностью сказать: получить там квалифицированную психологическую помощь вполне возможно, всё зависит от конкретного специалиста.

Я ожидала первой встречи с Глебом в коридоре, добродушные медсестры психотерапевтического центра поделились мнением о нем. Они сказали, что мне повезло оказаться записанной на прием именно к этому психотерапевту – он является одним из лучших специалистов центра.

Когда я впервые вошла в кабинет, передо мной предстал молодой мужчина – высокий, крепкий и сильный. Черты его лица не были красивыми – скорее мужественными, но мне он показался очень привлекательным. Первая мысль, которая почему-то промелькнула в голове: «Если бы у меня не было болезни, такой мужчина, как он, мог бы полюбить меня».

Впервые я пришла на консультацию к Глебу в 22 года. Ему был 31 год, он был женат и имел двух детей. Потерянная, испуганная, запутавшаяся, сжимая понурые плечики от неуверенности и страха, я прошла и села на край диванчика, предназначавшегося для пациентов.

– Я не могу утром встать на работу, – пожаловалась я.

– Многие люди с трудом просыпаются на работу, – ответил Глеб.

Наша первая встреча не привела к началу терапии и не убедила меня в том, что мне нужна помощь врача. У Глеба была твердая уверенность, что работать нужно лишь с тем человеком, который хочет этого сам. Я не понимала, что у меня депрессия, а симптомы списывала на лень и слабость характера. Мама звонила Глебу, убеждая его встретиться со мной еще раз. Но он не поменял своего решения и сказал: «Пока Света не придет сама, по собственному желанию, наша работа невозможна».

Прошел почти год, и я оказалась на пороге психотерапевтического центра совсем другой – возбужденной, энергичной, нетерпеливой, агрессивной. Первая мания вновь привела меня к Глебу. Теперь я точно понимала, что со мной не всё в порядке и мне нужен психотерапевт. Я не знала, с кем поделиться переполняющими эмоциями, и верила, что Глебу довериться можно.

– Я стояла на балконе и хотела прыгнуть вниз.

Мои откровения испугали Глеба.

Я рассказала о попытках свести счеты с жизнью, поделилась необычными мыслями, которые приходили в голову в депрессии и мании. И тут я прочла в его глазах огромный страх – Глеб испугался за мою безопасность. Он засуетился, начал искать медсестру, уговорил меня сделать укол и взял слово, что я обязательно приду на следующую консультацию. Затем Глеб пригласил в кабинет маму и попросил подписать документ о том, что она отказывается от моей госпитализации. Больше я не видела, чтобы Глеб так пугался моих рассказов. Но и я со своей стороны поняла, что не стоит так сразу откровенно делиться мыслями и эмоциями – лучше выдавать их порционно.

Отношения с Глебом, по моим ощущениям, часто были похожи на спор двух подростков. Я словно всегда доказывала, что он плохо обо мне думает и я лучше, чем он предполагает. Мне хотелось убедить Глеба, что я смогу сделать то, на что, на его взгляд, не способна, и отчаянно доказывала, что я сильная и могу сделать большее.

Глебу я откровенно рассказывала о своих переживаниях, болезненных эмоциях, которые я испытывала в первые годы заболевания биполярным расстройством. Обо всём том, что причиняло мне душевную боль и страдания. Он выводил меня на доводы разума, не всегда смотрел в глаза, параллельно занимаясь другими вещами. Когда я говорила, он часто смотрел в монитор компьютера или писал. Его небольшой кабинет был завален кучей книг и бумаг, занимавших место на всех поверхностях, включая пол. А на рабочем столе был перманентный беспорядок – книги и карточки пациентов громоздились стопками, не было ни островка свободного места. В кабинете размещалась еще книжная полка. Я выбирала там книги, ожидая начала консультации, и с разрешения Глеба забирала их домой почитать.

Терапию с Глебом я начала, когда была сущим ребенком со многими атрибутами детского мышления – черно-белого, полярного, идеалистического. Глеб открывал мне глаза, иногда резал правду-матку по живому без анестезии.

– Я очень переживаю, что наши отношения с сестрой не клеятся, – поделилась я с Глебом во время первой мании.

В маниакальном состоянии мне нужно было выплеснуть неуемную энергию, что выражалось в повышенной активности в соцсетях. Это не нравилось сестре.

– Почему ты решила, что ваши отношения должны улучшиться? – спросил Глеб.

– Я всегда верила, что отношения между нами станут лучше, когда мы вырастем. Я смогу быть с сестрой откровенней и ближе.

Слова Глеба звучали горько. Я осознала, что моя вера не имеет под собой никаких оснований. Скорее всего, наши отношения с сестрой никогда не станут лучше. Вместе с тем, когда я признала невозможность быть ближе с сестрой, мне стало легче – больше не нужно было надеяться и переживать о том, что никогда не случится.

Порой мне казалось, что Глеб слишком резок со мной. Я на него обижалась и принимала решение больше не возвращаться на терапию. На следующий день это решение менялось, обида проходила, и я с нетерпением ждала следующей консультации.

В Глебе я нуждалась чрезвычайно сильно. Он стал объектом моей тайной жгучей влюбленности, которая порой придавала смысл жизни в первые годы биполярного аффективного расстройства. Влюбленность в Глеба одновременно мешала и помогала продвигаться психотерапии. Мешала тем, что я испытывала к нему сильные чувства, говорить о которых не могла и признаться в которых не решалась на консультации. Я понимала, что Глеб не ответит мне взаимностью, а расскажи я о своей любви, наша терапия скорее всего придет к концу. Но всё же мне нравилось испытывать эту влюбленность, она порождала приятную волну нежности и трепета по отношению к Глебу.

Истоки чувств брали начало в том, что Глеб был внимателен ко мне как мужчина, слушал мои откровения, проявлял сочувствие – он давал в терапии то, что часто дает близкий и любимый человек. И сколько бы я ни приводила доводов в пользу того, что чувства к Глебу – всего лишь обычный побочный эффект психотерапии, разлюбить его не получалось. Я снова нуждалась в нем и с радостью бежала на прием в периоды маниакальных обострений.

Меня пугала эта закономерность – обратиться за помощью к Глебу я могла, только когда мое состояние было нездоровым, притом еще маниакальным. Сколько радости я испытывала оттого, что вновь могу прийти к нему, побыть собой, самой настоящей, поговорить и рассказать о сокровенном, так как у меня вновь обострение. В этом, мне казалось, было явно что-то нездоровое.

Все сильные чувства, которые я испытывала к Глебу несколько лет подряд, я выплескивала в дневнике, это давало облегчение. Да, я могла рассказать ему на приеме в кабинете многое о своих чувствах. О тех мучительных состояниях, которые терзали меня и которые я не могла разделить ни с кем, кроме психотерапевта. Глеб мог это понять, отчасти разделить и не винить меня за то, что я испытываю.

Но я не могла рассказать Глебу о влюбленности и нежности, которую я испытывала к нему все те годы, когда он проводил со мной психотерапию. Не могла поделиться тем, что я в нем так сильно нуждаюсь и очень радуюсь нашим встречам. О том, что он мне глубоко дорог и я часто думаю о нем, а также вспоминаю наши совместные консультации и слова, которые он говорил мне. Это чувство к Глебу я любила – и одновременно мучилась от него. Потому что объект моего обожания никогда бы не ответил мне взаимностью.

Для клиентов в кабинете Глеба предназначался низенький диванчик. Сам Глеб сидел на обычном стуле за столом. Некоторое время спустя Глеб рассказал, что, по мнению известного психотерапевта, имя которого я забыла, врачу не должно быть очень комфортно во время сессии, чтобы он не расслаблялся и не терял бдительность. Поэтому самое удобное место в кабинете предназначалось клиенту.

Однажды я пришла очень расстроенная и легла на диван, пока ожидала Глеба. Он заглянул в кабинет, забеспокоился и спросил о том, всё ли хорошо со мной. Этот поступок выглядел необычно – клиенты Глеба не лежали, а сидели на диване. Но у меня был эпизод мании, поэтому я часто вела себя вызывающе и такие условности меня не смущали.

– Я хочу просто полежать и отдохнуть у вас в тишине, – сказала я и отвернулась лицом к стене. Набралась смелости и произнесла: – Мне страшно, что когда-то мама умрет и я останусь совсем одна.

– Рано или поздно это случится. И ты останешься одна, – ответил Глеб.

Из моих глаз покатились слезы, но Глеб их не увидел – я продолжала лежать лицом к стене. Я плакала тихо, чтобы он не слышал всхлипов.

Глеб придерживался экзистенциального направления в психотерапии. Любил играть в футбол; майки со смешными словами и принтами были его непременным фирменным стилем, которому он редко изменял. Однажды на конференцию по психологии он заявился в майке с доктором Хаусом.

Глеб не отличался пунктуальностью, бывал рассеян и порой забывал о совещаниях, назначая консультации на то время, когда проходили планерки. Иногда мне приходилось минут пятнадцать ждать начала консультации, ожидая его в коридоре или в самом кабинете. Это время ожидания приводило меня в волнение, поднимало внутри волну тревоги.

При всем этом Глеб был для меня в тот период жизни подобен богу. Я идеализировала его и нуждалась в нем очень сильно. На консультации с ним я могла позволить себе быть настоящей – подавленной или агрессивной, грустной или радостной, спокойной или возбужденной, любой, самой подлинной. Глеб был тем человеком, который слушал меня и не осуждал. Он давал то, чего я не могла получить ни от друзей, ни от родственников, – принятие в период обострений.

Глеб проявлял, учитывая особенности его резкого и непростого характера, удивительную степень заботы. Он был максимально внимательным – настолько, насколько способен. Глеб проявлял подлинный интерес к клиентам. Он обладал качествами, которым я завидовала, и мог позволить быть себе честным, порой резким, иметь свое мнение и не старался быть удобным для всех.

Однажды Глеб признался: «Я даже чувствую вину, что лечу тебя, ведь испытывать манию приятно». Эти слова стали неожиданной откровенностью, ведь задача психотерапевта заключается в том, чтобы вылечить человека от таких состояний, а Глеб просил прощения за то, что лишает меня этого приятного ощущения. Я ценила в Глебе его откровенность и смелость говорить то, о чем другой врач промолчал бы. Мне импонировала нестандартность его мышления.

Однажды в эпизод мании он сказал, что в этот период я могу набраться идей и планов, которые потом можно постепенно претворить в жизнь. Мысль, что мания, кроме разрушения, может нести и созидание, стала ресурсной для меня. В тот момент мне было очень сложно принимать себя после маниакальной фазы, я чувствовала отвращение к себе. Слова Глеба позволили мне постепенно принять себя и в маниакальных проявлениях, перестать осуждать себя так резко за поведение в маниакальном периоде обострения.

К концу нашей терапии Глеб стал одним из самых известных и востребованных психотерапевтов города Оренбурга. Он дал мне номер своего мобильного телефона, чтобы я могла с ним связаться в любой момент при обострении. Глеб всегда находил в своем расписании окошко для меня в ближайшие дни. И удивительно приятно произносил при встрече: «Светлана». В интонации голоса я читала, что он рад вновь видеть меня.

В начале биполярного расстройства я не понимала, что со мной происходит. Отношения с родственниками резко ухудшились, потому что от привычной Светы ни осталось ни следа – перед ними появился новый непонятный человек.

В кабинете Глеба я могла проявить противоречивые и самые сокровенные чувства. Мне всегда казалось, что ему нравилась маниакальная Света с ее сильными эмоциями и необычными суждениями. В депрессивном эпизоде мы с Глебом никогда не работали. В депрессии я считала себя плохой, недостойной помощи и сочувствия. На прием к Глебу не записывалась и погружалась в болото депрессивных мыслей, суждений и искажений.

Через несколько лет терапии, когда я заканчивала учебу на психолога, Глеб дал мне на консультации почитать свои записи. Так как он консультировал в рамках государственного учреждения, ведение записей о пациентах было обязательным. Я прочитала несколько фрагментов, согласилась с некоторыми, признав, что именно так себя и чувствовала. Упрекнула за то, с чем была не согласна и что, с моей точки зрения, было слишком резким. Я до сих пор считаю, что это было смелым поступком со стороны Глеба и очень терапевтичным для меня. Этот жест дал мне почувствовать, что он уже не считает меня «больной» и верит, что я могу самостоятельно отслеживать свои состояния, что я не просто «пациент», а уже психолог.

Однажды Глеб сказал, что приводит меня в пример другим клиентам, рассказывая о том, что я смогла справиться с заболеванием. Это откровение очень порадовало меня и укрепило в мысли, что ему нравится работать со мной.

Глава 13
Психиатрическая больница: добро или зло?

Страх очутиться в психиатрической больнице жил в моем сознании всегда, с самого раннего детства. Я была пропитана всеми стереотипами, живущими вокруг психиатрической помощи. Психиатрической больницы я боялась как огня, содрогаясь от одной мысли о ней.

Я боялась последствий обращения к психиатру, в то время как представления о многих из них являются неверными. Например, если человек обращается к психиатру, никто не ставит его на учет, никто не отбирает водительские права и не сообщает об этом на работу.

Все эти страхи отсрочили мое выздоровление. Сейчас я абсолютно уверена: если бы я легла в психиатрическую больницу раньше, то мой путь к выздоровлению стал бы короче. Но на пути преодоления биполярного расстройства мне предстояло справиться с этими страхами и стереотипами и оказаться в психиатрической больнице не единожды.

Кроме того, в детстве я видела пример того, как может вести себя человек, у которого есть психические проблемы. Когда я была ребенком, меня весьма страшили поведение, поступки и проявления этого человека. В нашей семье была родственница, которая довольно часто оказывалась в психиатрической больнице. Ей поставили диагноз «биполярное аффективное расстройство» в 39 лет. К этому возрасту она добилась успеха в жизни – имела должность главного бухгалтера, хороший заработок, трехкомнатную квартиру и двоих детей.

Но с началом болезни ее жизнь покатилась в тартарары. Это было связано еще и с тем, что симптомы болезни она усугубляла пристрастием к алкоголю. Когда ее состояние ухудшалось, она вела себя так, что пугала меня, тогда еще ребенка: становилась возбужденной, кричала, угрожала, металась по квартире. Маме приходилось приложить множество усилий, чтобы уговорить ее лечь в больницу и начать лечение. В глубине души я ненавидела эту родственницу за то, что она отнимает у меня время, которое родители должны были проводить со мной. Вместо этого они постоянно нянчились с нею, вылавливали ее, пьяную, и уговаривали лечь в больницу.

Потом по выходным родители ездили ее навещать. Однажды каким-то образом я оказалась вместе с ними. Психбольница произвела на меня устрашающее впечатление. Мы сидели в комнате свиданий – убогом, темном помещении; вся атмосфера наводила страх.

Таким образом, в детстве мне приходилось жить рядом с человеком, имеющим психическое расстройство. И наблюдая за поведением и выходками этого человека, я страшилась сойти с ума и начать вести себя похоже. Уверена, что и моя родственница могла вести себя более адекватно и жить достойно даже с биполярным расстройством, если бы не пристрастилась к алкоголю.

Вошедший в привычку бокал вина после работы сыграл с ней злую шутку. Так она снимала напряжение и чувствовала себя лучше. Отчасти это помогало облегчить болезненные симптомы биполярного расстройства, но постепенно ее пристрастие к алкоголю усилилось. Алкоголь, в свою очередь, начал усугублять течение болезни.

Эта женщина создавала множество проблем родственникам, которые занимались спасательством. Иногда она звонила и говорила о том, что хочет повеситься, наводя страх на родственников. Самая большая тяжесть легла на плечи ее десятилетней дочери – именно с этого возраста девочке пришлось расхлебывать поступки матери в обострении болезни. По сути, она лишила свою дочь детства, потому что той рано пришлось стать самостоятельной и решать задачи не по возрасту.

К сожалению, моя родственница справиться со своей болезнью не смогла. Она выпала из окна, не дожив месяца до своего шестидесятилетия. Для всей нашей семьи это до сих пор останется загадкой – случайно ли она выпала или это был намеренный шаг с ее стороны.

Другая моя родственница страдает депрессией с 28 лет. Но в детстве я не знала этого факта. Когда у нее случился первый эпизод депрессии, она непрерывно плакала. Четыре месяца она провела в психиатрической больнице, прежде чем ее состояние улучшилось. Больше в больницу она не попадала. Хотя ее и мучают приступы тревоги, продолжительное подавленное настроение, часто покидают силы и она принимает антидепрессанты, она справляется с болезнью вопреки всему. Не посвященные в ее тайну люди не заподозрят психический диагноз у этого человека.

В моем опыте было четыре госпитализации в психиатрическую больницу в трех разных городах: Оренбург, Санкт-Петербург и Москва. Что же происходит там, за стенами психиатрической больницы?

Прошло почти четыре года с первой манифестации болезни, когда я решилась впервые лечь в больницу. Психиатр в отделении, ознакомившись с историей болезни, недоумевала: «Почему вы так долго не ложились в больницу?» И она была права – непростительно долго я откладывала этот момент из-за страха психиатрической больницы.

Никто не может сказать, как сложилась бы жизнь, поступи я иначе. Но сейчас я твердо уверена: если бы легла на лечение при первом эпизоде депрессии, то сэкономила бы годы, проведенные в депрессии вперемешку с манией. У меня появилась бы возможность подобрать нужные для лечения препараты гораздо раньше. И я быстрей поняла бы, что изменения, которые происходят со мной, – это симптомы заболевания, а не глобальное ухудшение человеческих качеств и падение меня как личности. Но мне было трудно принять решение и лечь в психиатрическую больницу раньше.

Впервые мысль, что госпитализация необходима, пришла в сентябре 2006 года. И только в марте 2010-го я решилась на этот шаг из-за ряда причин. В 2006 году глубина депрессии достигла такого уровня, что я перестала понимать лекции преподавателей в университете, перестала есть, спать, тревога непрестанно мучила меня, а навязчивая привычка мыть руки заставляла делать это каждые пять минут. Тогда я осознала, что не справляюсь со своим состоянием и сказала маме, что готова лечь в больницу.

После этого решения начали действовать выписанные психиатром антидепрессанты, мое состояние улучшилось, и о том, чтобы лечь в больницу, речи уже не шло. Почему так произошло? Во-первых, из страха – существует множество стереотипов, что в психиатрической больнице пациент никому не нужен, обращение с ним ужасное. Во-вторых, есть распространенное мнение, что сам факт пребывания в больнице может существенно осложнить жизнь. Это оставит отпечаток на биографии и поставит крест на будущем.

В момент первого эпизода болезни мне был всего 21 год. Я была очень растеряна, дико напугана, абсолютно не понимала, что происходит, и тотально ориентировалась на мнение мамы. Забегая вперед, скажу, что у меня был период времени длиной года в три, когда я испытывала к маме сильные негативные чувства в период маниакальных эпизодов, потому что считала, что мама долго не вела меня к врачу при первом эпизоде депрессии. Внутри постоянно крутился вопрос: «Мама, почему ты так долго меня мучила? Почему не лечила? Почему не записала на прием к психотерапевту раньше?»

Мама отлично понимала, что у меня симптомы психического заболевания, ведь она наблюдала за развитием депрессии у родственников. Долгое время я не могла простить ей то первое лето, когда заболела депрессией. Мама могла записать меня на прием к врачу раньше и не выжидать четырех месяцев, ведь я делилась с ней всеми болезненными мыслями, рассказывала о своем состоянии – и она видела, насколько мне плохо и в каком я ужасном состоянии.

Когда у ребенка случается перелом или воспаление легких, то любая мать сразу поведет его в больницу. Когда же у детей случается психическое расстройство, многие родители медлят с обращением к специалисту. Потому что ребенка жалко, больно признать, что именно с моим ребенком случилась такая беда, страшно показать его психиатру. Гораздо легче надеяться на чудо, зарывая голову в песок. А в это время человек, у которого проявилось психическое расстройство, глубоко страдает. И самое опасное в этой ситуации – он не может объективно оценить, что происходит.

К моменту первой добровольной госпитализации за моей спиной было четыре эпизода депрессии и два мании. Решение лечь в больницу было принято мной самостоятельно, так как в очередной фазе маниакального состояния я молниеносно уволилась с работы и стала конфликтовать с родителями. Решающим доводом стало то, что я почувствовала: я устала не только от окружающих, но и от себя самой и своих сильных эмоций.

Предшествующий госпитализации месяц я провела на больничном у своего психотерапевта. Но существенных положительных изменений в моем состоянии не произошло. Прошел месяц, я по-прежнему чувствовала себя плохо. Глеб, мой психотерапевт, сказал, что госпитализация не обязательна и постепенно мое состояние выровняется, но обстановка дома накалялась. И моим желанием было просто отдохнуть от всех.

Ложиться в психиатрическую больницу в первый раз безумно страшно. Но отделение, в котором я лечилась впервые, оказалось самым лучшим среди бесплатных, в которых мне выдалось лежать. И это отделение было не в Москве и не в Санкт-Петербурге, а в Оренбурге.

«Первый эпизод» – в названии отделения звучали нотки романтики. Такое название хорошо подошло бы какому-нибудь литературному произведению, но именно так называлось отделение психиатрической больницы Оренбурга, где я провела месяц своего лечения. В «Первом эпизоде» были удивительно передовые технологии лечения и обращения с пациентами.

Во-первых, это было смешанное отделение, где вместе лежали мужчины и женщины. Во-вторых, отношение к пациентам было очень гуманным. В-третьих, пациентам даже разрешалось пользоваться мобильными телефонами и ноутбуками.

В отделение поступали люди, у которых психическое заболевание только проявилось или эпизодов было не так много. Со мной лежал военный музыкант; в холле отделения стояло фортепиано, и он так красиво играл нам прекрасные произведения.

В отделении было довольно комфортно, неплохой ремонт, палаты на шесть или восемь мест. Персонал обращался к пациентам вежливо и уважительно. Моментов унижения практически не случалось. Возможность ежедневно принимать душ выгодно отличала это отделение. Пациенты ходили в домашней одежде. Можно было даже взять спицы и вязать у поста медсестры. А спицы, заметьте, – опасный предмет в психбольнице. Но мне всё равно было не по себе, и каждый проведенный в больнице день я делала записи в дневнике. Это помогало пережить непростой период жизни и справиться с противоречивыми эмоциями.

Люди, которые находятся вместе в психиатрической больнице, удивительно быстро сближаются, а потом поддерживают общение долгие годы. В тот момент у меня появились два друга – парень и девушка. С ними я до сих пор поддерживаю отношения. Это те люди, которым не страшно открыть душу и рассказать о своем состоянии. Они поймут, как однажды можно просто не встать с кровати, потому что не хватило сил. Они не осудят за преследующее чувство грусти, которое живет с тобой долгие месяцы. Они разделят страх перед будущим, который вырастает из опасения не справиться с болезнью и оказаться без работы и денег. Друг из психиатрической больницы поймет и поддержит так, как не сможет друг без психического расстройства, потому что ему довелось испытать и прожить то, что не знакомо человеку без диагноза.

Как же устроено всё в психиатрической больнице? Сначала человек, который только поступил в отделение, находится под пристальным непрерывным наблюдением. В обязанности медсестер входит детально описывать его поведение – степень возбуждения или заторможенности, проявление агрессии или апатии, как он общается с другими пациентами. На основании этих записей лечащий врач получает более подробное представление о состоянии пациента. Затем контроль ослабевает, через четыре-пять дней за тобой смотрят не так пристально.

Однажды в вечерний прием лекарств одна медсестра сказала, что мы все имеем наглость не пить лекарство, когда государство оплачивает нам лечение. И добавила грубые слова в адрес бабушки, которая лежала вместе со мной в отделении. Я не сдержалась и выпалила несколько неприятных слов самой медсестре. Результатом этого поступка стало назначение мне дополнительного препарата, который сделал меня более сонной и заторможенной, а также поднял мой вес к выписке на 7 килограммов.

Лечащим психиатром у меня была пожилая женщина – внимательная, доброжелательная. Она носила на шее нитку жемчуга. Врач впервые прописала мне препараты из группы нормотимиков. Нормотимики имеют огромное значение для качественного лечения пациента с диагнозом биполярного аффективного расстройства.

Чуть более месяца я провела в отделении «Первый эпизод». За это время мое состояние стало более ровным, маниакальная фаза закончилась, эмоциональный фон пришел в норму. Я стала более спокойной, не проявляла агрессии, не конфликтовала, скорость мышления замедлилась, мысли перестали скакать. Возбужденность и повышенное настроение – симптомы маниакальной фазы – остались в прошлом. Но мой вес с первой депрессии увеличился почти на 20 килограммов из-за принимаемых препаратов. Это обстоятельство, а также то, что я вновь оказалась безработной, сильно повлияло на мою самооценку. Чувствовать себя уверенно, когда выглядишь толстой и не имеешь работы, я не умела.

В психиатрической больнице ко мне впервые пришло четкое осознание, что у меня психическое заболевание, название которому – биполярное аффективное расстройство, и мне жизненно необходимо принимать лекарства. После выписки из больницы я села за компьютер, ввела в поисковик «биполярное аффективное расстройство» – и принялась читать и конспектировать всё о своем диагнозе и способах его лечения.

Глава 14
Психологическая группа

Весь следующий год после психиатрической больницы я прожила вместе с психологической группой. В сентябре 2010 года я узнала, что мой психотерапевт запускает группу экзистенциального направления. «Если не очень уверена, не записывайся в группу», – сказал Глеб. Но для меня участие в ней было возможностью продолжить психотерапию в ровном состоянии без обострений – и, что не менее важно, видеть Глеба каждую неделю.

Впервые с психологической группой я познакомилась весной в Оренбургской психиатрической больнице. Целью той группы было психологическое образование пациентов. Красивая, очень ухоженная женщина лет сорока была ведущей группы, смотреть на нее было приятно. Она отличалась каким-то необыкновенным внутренним спокойствием; казалось, ничто в мире не может нарушить ее невозмутимость.

Участие в группе стало для меня важным событием во время нахождения в больнице. Общение в ней рождало во мне живой интерес, также я испытывала эмоциональный подъем во время часового занятия, чувствовала поддержку участников и узнавала много полезной информации о моем диагнозе, симптомах болезни и его медикаментозном лечении.

Группа экзистенциального направления, которую набирал Глеб, должна была работать в течение года. Глеб был приверженцем экзистенциального направления в психотерапии. Экзистенциальная психотерапия утверждает, что жизненные проблемы человека проистекают из самой человеческой природы: из осознания бессмысленности существования и необходимости искать смысл жизни; из-за наличия свободы воли, необходимости делать выбор и страха нести ответственность за этот выбор; из осознания равнодушия мира, но необходимости с ним взаимодействовать; из-за неминуемости смерти и естественного страха перед ней (Existential therapy: An introduction). Смерть, изоляция, свобода и внутренняя пустота – четыре ключевые проблемы человеческого существования, которые решает человек в процессе экзистенциальной психотерапии (Rockville (MD): Substance Abuse and Mental Health Services Administration (US); 1999.)

Чтобы понять значение группы в моей жизни, нужно представить, в каком состоянии я в нее вошла. На протяжении последних четырех лет в моей жизни сломалось всё. Да, внешне это не было так заметно и очевидно, но внутри меня произошли тектонические сдвиги. Я разочаровалась в себе, своей профессии и жизни как таковой. Потеряла веру в себя и свои силы. Уверенность, что я иду правильным жизненным путем и делаю верные решения, рассыпалась внутри меня на мелкие осколки.

Я потеряла нечто столь важное, что свойственно человеку без психических проблем, – веру, что впереди в жизни будет хорошее. Я не видела никаких перспектив и не верила, что в моей жизни в дальнейшем может случиться хоть что-то хорошее. Прибавка в весе на 20 килограммов из-за лекарств, отсутствие работы, эпизоды депрессии и мании, непрерывно сменяющие друг друга без светлых периодов, – я чувствовала, что мой жизненный проект претерпел фиаско. Родители смирились, что я не хочу работать бухгалтером, перестали упрекать меня и призывать найти работу.

В июне, после выписки из психиатрической больницы, я купила нарядное белое платье с рюшами и пайетками, напоминающее платье выпускницы школы. Я понимала, что такое платье не совсем уместно в повседневной жизни, но мне нужно было как-то подбодрить себя. Поэтому я спряталась в его праздничности, чтобы прикрыть внутреннюю растерянность. К тому же у меня впервые за многие месяцы возникло простое желание купить обновку – это радовало.

После проявления биполярного расстройства я потеряла всегда присущую мне уверенность, что строю жизнь правильно и принимаю верные решения. И всё же положительный сдвиг после психиатрической больницы был – у меня появилось желание получить еще одно высшее образование.

Я колебалась между двумя профессиями – юристом и психологом, поэтому спросила мнение мамы. «Я тебе ничего не скажу, решай сама. Не хочу, чтобы ты обвиняла меня в неправильном выборе», – ответила мама.

И я выбрала – подала документы на психолога в педагогический университет города Оренбурга.

Занятия начались 13 сентября, в первый день учебы я почувствовала столь знакомое теплое ощущение радости, которое приходило ко мне раньше во время учебы. Не маниакальную сумасшедшую радость на острие ножа и восторг, а привычное приятное чувство от изучения нового. Возникло желание общаться с одногруппницами, появился интерес к людям – как приятно было испытывать обычные желания, которые были недоступны в последние четыре года.

Я сидела за партой на первом занятии по педагогике, слушала преподавателя, и мне было хорошо. Всё вернулось на круги своя – мое прежнее самоощущение, я чувствовала себя настоящей. В депрессии мне приходилось играть роль самой себя – изображать то, что Света должна была испытывать. И я играла, потому что внутри меня всё умерло. Я помнила, что должна чувствовать, но не испытывала ничего подобного. На протяжении четырех лет я подавляющее время находилась в клинической депрессии и играла роль самой себя.

Для того чтобы в жизни произошли устойчивые изменения, очень важно иметь поддерживающее окружение. Именно поддержку для того, чтобы изменить свою жизнь, дало мне участие в психологической группе. Целый год я жила от среды до среды, с замиранием сердца ехала на очередную встречу. Участие в группе превратилось в главное событие недели.

В группе действуют определенные правила. Именно они позволяют попробовать в безопасных условиях новые способы поведения, а потом перенести их в жизнь. Психотерапевтический эффект от участия в группе оказался не меньшим, а может и большим, чем от индивидуальной работы с психотерапевтом. В моем выздоровлении психотерапевтическая группа сыграла важную роль.

Первое, чему я научилась в психологической группе, – говорить открыто и честно. Не бояться осуждения и того, что кто-то из участников произнесет: «Ты говоришь какую-то фигню». Такое опасение возникало во мне каждый раз, когда хотелось поделиться чем-то важным и значимым. Именно такими словами реагировал в детстве очень близкий человек – родная сестра.

Работа группы шла по следующему сценарию: вначале все участники делились тем, в каком настроении пришли, и рассказывали, что важного произошло у них за минувшую неделю. Затем мы выполняли задание или проводили психологическую игру, помогающие лучше понять себя, а также сплотить участников и сделать общение в группе более доверительным. Благодаря этим упражнениям я узнала о том, как участники группы воспринимают меня, какие сильные и слабые качества видят во мне, за что ценят.

Особенно мне запомнилось упражнение, которое мы сделали ближе к финалу нашей совместной работы. В этом задании нужно было сказать надгробную речь всем участникам и послушать надгробную речь для себя, а также придумать памятник на свою могилу. Это задание было включено в работу, так как наша группа имела экзистенциальную направленность, а вопрос смысла жизни и принятие факта ее конечности являются основными экзистенциальными вопросами.

Вторая часть наших еженедельных встреч была посвящена одному из участников группы. Этот человек рассказывал свою историю и делился тем, с какой проблемой пришел на группу. Терапевтический эффект давал необычный способ обратной связи. Участники могли говорить только о том, что почувствовали во время рассказа, какие эмоции испытали в различные моменты. Оценки, советы, размышления о том, как бы я поступил в подобной ситуации и что бы предпринял, – это то, что мы обычно говорим собеседнику после его откровения. Но по правилам психотерапевтической группы делать это было запрещено.

«Что же может вынести участник из общения, если не полезный совет?» – спросите вы. Прямые советы рождают внутри человека сопротивление разной степени интенсивности. И они не подходят к уникальной жизненной ситуации другого.

Когда человек говорит только о своих чувствах, подобного сопротивления не возникает. Поэтому больше шансов взглянуть на свою ситуацию с разных сторон, увидеть то, что было в «слепой зоне», посмотреть на проблему другими глазами и найти новые способы ее решения. После такой работы проблема переставала казаться настолько глобальной и неразрешимой, а все сильные чувства, которые возникали по ее поводу, становились менее болезненными.

Каждая новая встреча группы давала мне много поддержки и решимости делать то, чего я боялась. Я поделилась с участниками переполняющими меня страхами смены профессии. Я понимала, что бухгалтерский учет – это не мое. Но окончательно оставить бухучет и пойти в психологию было страшно. Я сомневалась еще больше оттого, что биполярное расстройство с депрессиями и маниями лишило меня уверенности в себе. Я ощущала в тот момент, что мои решения не приносят мне счастья.

Два часа, проведенные в группе, я ловила слово каждого участника. Столь нужные и важные слова я услышала именно в группе – те слова, в которых так остро нуждалась. Я услышала из уст участников, что я привлекательная, интересная, умная и сильная девушка – и постепенно сама вновь в это поверила.

Глеб как ведущий группы тоже открылся для меня за тот год с новой стороны, я лучше узнала его. И увидела его не таким уверенным и сильным, каким он представлялся мне на индивидуальных консультациях. Глеб был таким же обычным человеком, как и все мы, со своими ранами, нерешенными проблемами. Он был откровенен на группе, рассказывал о том, что его тревожит, и делился своими трудностями. Порой Глеб бывал на группе растерянным, не мог подобрать нужные слова и понять эмоции участников. Как и другие участники группы, он за этот год стал для меня более близким человеком.

Благодаря поддержке, которую мне дали участники группы, я решилась на конкретные шаги. Самое главное, что я предприняла за год участия в психологической группе – устроилась на практику в школу и начала вести подготовительные занятия к первому классу. Мне даже удалось поработать психологом летом в детском лагере. Этот опыт укрепил мою уверенность в том, что я сделала правильное решение, выбрав психологию. Я ощутила, что это мое настоящее желание, и поняла, что хочу работать психологом.

Чтобы я обрела больше уверенности и смелости, Глеб предложил мне провести группу в качестве ведущей, а ему самому побыть участником. Я использовала элементы сказкотерапии и самостоятельно провела группу, получив огромное удовольствие от процесса. Глеб даже предложил мне взять деньги, которые заплатили участники за занятие, но я отказалась. Я была очень признательна и благодарна ему за то, что он доверил мне ведение группы. Его поступок значил для меня необычайно много: он говорил о том, что Глеб верит в меня и мой выбор. В тот момент подобная поддержка была для меня необыкновенно важна.

Однажды после группы в коридоре Глеб сказал мне в своей обычной манере: «Я, конечно, могу ошибаться (эти слова он часто добавлял, начиная какую-то фразу), но мне кажется, что из тебя выйдет хороший психолог». Я не могла бы ожидать от него более воодушевляющих слов. Ведь Глеб был моим психотерапевтом, и его слова были для меня особо весомыми и значимыми.

На десятом месяце жизни группы меня внезапно накрыла волна гипомании. Это состояние, сходное с манией, но менее тяжелое в своих проявлениях – легкая степень мании. На этой волне я призналась Глебу в любви во время группы. Он был обескуражен и сказал, что не подозревал о подобных чувствах с моей стороны. Так как мое состояние стало неровным, я нуждалась в индивидуальных консультациях. После совершенного признания Глеб сказал, что не может продолжать со мной индивидуальную психотерапию, и предложил обратиться к коллеге. Тогда я не была готова кому-то довериться вновь и отказалась от предложения поработать с другим психотерапевтом.

Настал последний год моего обучения на психолога. Но за три месяца до защиты диплома меня накрыло маниакальное состояние. Я обратилась за помощью к Глебу, и тот возобновил работу со мной. Успешно сдать экзамены и защитить диплом мне помогло то, что я заранее написала выпускную работу и выучила экзаменационные вопросы.

Неприятной неожиданностью в самом конце обучения стало для меня то, что перед защитой тему моей дипломной работы не утвердили. Я и еще несколько одногруппниц попали в войну, которую преподаватели кафедры психологии вели между собой. Поэтому мне пришлось собрать все силы, изменить название диплома и подкорректировать содержание. В то время это было для меня колоссальной задачей, так как из-за обострения у меня наблюдались значительные проблемы с концентрацией внимания. Но я понимала, что если этого не сделаю, то мой диплом не пропустят и мне придётся защищать его через год.

Дважды я сдавала выпускные экзамены и защищала дипломную работу, получая профессию бухгалтера и психолога. И по зловещей закономерности в это время происходило обострение заболевания с разницей лишь в том, что в первый раз у меня случилась депрессия, а во второй раз накрыла мания. Но в том и другом состоянии я лишалась способности к концентрации, поэтому читать и запоминать не могла.

Идея переехать в Санкт-Петербург вновь возникла в моей голове в последний год учебы. Но мне было очень страшно поделиться ею с родителями. Я боялась, что мне не удастся осуществить задуманное. Именно Глеб был тем человеком, с которым я впервые поделилась планом уехать жить в Питер. После того как я разделила с ним страх, мне хватило смелости рассказать о своих намерениях маме и папе. Накануне под Новый год я прочитала книгу «Хорошие девочки отправляются на небеса, а плохие – куда захотят» Уте Эрхард. Это книга придала мне смелости действовать и воплощать мечту в жизнь.

Настала последняя консультация с Глебом накануне моего отъезда в Санкт-Петербург. Мне хотелось выразить глубокую благодарность, которую я испытывала к нему. Я не знала, как это сделать, и решила испечь для него пирог. Глеб отреагировал на пирог неожиданно:

– Надеюсь, ты не насыпала туда отравы.

– Что же вы мне раньше не подсказали. Я даже не могла подумать, что так можно, – нашла что ответить я.

Расстались мы с Глебом неожиданно для меня не на доброй ноте. Глеб мне показался холодным и резким. Он вдруг предрек, что в октябре-ноябре у меня начнется депрессия и я вернусь в Оренбург.

Думаю, Глебу было сложно выразить то, что он за меня волнуется и переживает, как сложится моя самостоятельная жизнь в другом городе. Поэтому он так своеобразно отреагировал на нашу последнюю встречу и завершение терапии. Глеб предложил контакты своих питерских коллег, но в тот момент я отказалась от них – не могла себе представить, как смогу быть откровенной с друзьями Глеба, ведь во мне было столько непрожитых чувств к нему.

Уезжая из Оренбурга, я всё еще испытывала влюбленность в Глеба. Отчасти я надеялась, что мы больше не будем видеться и мои чувства сойдут на нет. Я ощущала, что не смогу открыться друзьям-психотерапевтам Глеба, да и в тот момент была уверена, что справлюсь в Питере самостоятельно без помощи врачей.

Глава 15
Школьный психолог

Санкт-Петербург встретил меня удивительно прекрасной, не свойственной ему погодой: лето выдалось солнечным, теплым и совсем не дождливым. Я приехала в начале июня 2013 года, поселилась в популярном хостеле.

Решение жить в хостеле было принято неслучайно. В Санкт-Петербурге у меня была лишь одна подруга. Я опиралась на свой неудачный опыт переезда в Самару и понимала, что мне нельзя оставаться одной в четырех стенах. Хостел стал отличным решением: восемь человек в комнате, двухэтажные кровати, каждые пять дней новые соседи. Многие скажут, что жить в хостеле среди большого числа незнакомцев – удовольствие крайне сомнительное. Но именно то, что я находилась среди людей, пусть даже незнакомых, позволяло мне не испытывать одиночество и не грустить по дому.

Хостел располагался в здании старого хлебозавода и входил в арт-пространство. Там постоянно устраивали выставки, концерты, фестивали еды, на крыше проводили йогу, работали коворкинг, кафе и бар – вокруг тусовалась молодежь и жизнь била ключом. В этом месте я чувствовала себя комфортно, мне нравилось наблюдать за постояльцами и гостями этого арт-пространства. Они выглядели ярко и необычно, оживленно общались, обсуждали какие-то идеи. Постепенно я завела знакомство с несколькими людьми.

Хостел, в котором я жила, располагался недалеко от Невского проспекта, поэтому каждый вечер я гуляла по нему. Все лето я провела в прогулках, наслаждаясь великолепной архитектурой Санкт-Петербурга. Исаакиевский и Казанский соборы, Спас на Крови, Александрийский столп, Зимний дворец, Ростральные колонны, Петропавловская крепость, Таврический сад – я смотрела и не верила, что живу в этом сказочном городе. Уютные старинные парки поражали меня, жителя степи, огромными мощными деревьями.

Уникальное питерское явление – белые ночи. Это время, когда с приходом ночи наступают только сумерки и на улице продолжает быть светло. Такие светлые ночи позволяли не испытывать грусти – мне нравилось, что за окном не темнеет. Вместе с подругой мы побывали на фестивале «Алые паруса», посвященном выпускникам школ. Это очень красивый праздник, когда на Дворцовой площади выступают музыканты, а ночью по Неве проходит парусник с алыми парусами и дают салют. В то лето в Питере я ощущала себя удивительно комфортно, обратно в Оренбург совсем не тянуло.

Вакансии по своей новой специальности психолога я просматривала каждый день. Хотя меня и переполняли опасения, справлюсь ли я с новой работой, но желание работать психологом было сильнее страха. Я понимала, что если поиск работы затянется, то у меня закончатся деньги и придется возвращаться домой, а этого совсем не хотелось.

В августе мне улыбнулась удача – пригласили на собеседование в общеобразовательную школу, которое я успешно выдержала. Меня приняли на должность школьного психолога. С сентября начался новый этап жизни в Санкт-Петербурге.

Будьте внимательны к внутренним ощущениям. Зачастую тихий голос внутри сразу дает верные подсказки. Стать психологом было моей мечтой. И в то же время уже на первом собрании педсостава школы я почувствовала, что школа – это не мое место. Но прислушиваться к этому внутреннему голосу в тот момент для меня казалось крайней роскошью. Моей целью было закрепиться в Санкт-Петербурге. И должность школьного психолога позволяла мне это сделать.

Пять месяцев я прожила в хостеле. Осенью мне удалось найти подходящее объявление о сдаче комнаты. И я подселилась к двум девочкам в квартиру недалеко от школы, где работала. Ощутимым недостатком хостела было отсутствие плиты – я не могла приготовить себе еду. Меня постоянно преследовало чувство голода. Видимо, так нервная система реагировала на переезд и ограниченность в деньгах. Переехав в квартиру, я смогла начать готовить себе. К тому же мне уже хотелось более уединенной жизни, а проживание в хостеле – это постоянное нахождение среди большого количества людей.

Скажу откровенно: та пасмурная холодная осень, в отличие от солнечного лета, далась мне непросто. Осенью в Питере крайне мало солнечных дней – это сильно влияло на настроение. Дни становились всё более темными, серыми и короткими, солнечного света не хватало. Небо Питера нависало так низко, что, казалось, еще немного, и облака заденут голову.

На смену летнему хорошему настроению пришла хандра, подъем по утрам давался тяжело. Мне хотелось спать и не хотелось двигаться. Это состояние не было ярко выраженной депрессией, но осенью мне было сложно. Когда мне становилось совсем плохо, я вспоминала слова Глеба о том, что не справлюсь с депрессией и вернусь обратно. И моя решимость преодолеть все сложности только укреплялась.

В школе меня назначили психологом к начальным классам. Большим удивлением стало для меня, что в обязанности психолога входили дополнительные занятия по математике для отстающих детей. Это не соответствовало моему представлению о том, чем должен заниматься психолог. Поэтому я попросила вести занятия с детьми, которые испытывали сложности в общении с одноклассниками и проявляли агрессию.

Получив одобрение, я сформировала группы из детей младших классов, у которых были такие проблемы. Занятия я проводила в небольших группах, в них оказались одни мальчики. Это были самые шумные и неугомонные ребята. Они приходили ко мне после уроков, и мы вместе играли в психологические игры.

Сначала дети проверяли меня, нащупывали границы дозволенного. В кабинете стоял такой шум, что порой учителя младших классов заглядывали и пытались призвать детей к порядку. Постепенно мне удалось установить контакт с ними. Мальчишки стали слушать меня и с интересом выполнять предлагаемые задания. А к Новому году я почувствовала, что между мной и детьми возникло доверие: некоторые из ребят даже пытались угомонить других, чтобы те не кричали на занятии и слушались меня.

Особенно запомнился мне случай с мальчиком по имени Николай. Однажды на занятии во время игры он произнес: «Я бы с вами жил». Это признание прозвучало крайне трогательно. Я спросила у Коли, почему он хочет со мной жить. Коля ответил: «Вы бы разрешали мне играть». Я согласилась, что играть бы ему разрешала, но убирать игрушки его тоже заставляла бы. Это его не смутило, он своего решения не изменил.

За четыре месяца работы я пришла к четкому осознанию, что быть психологом в школе – это дело не для меня. Школе нужен удобный ребенок, который не будет создавать проблем учителю и учебному процессу. Поэтому индивидуальность ребенка в школе не в почете. Учитель хочет видеть на своем уроке послушных и не мешающих учебному процессу детей. А перед психологом ставят задачу подстроить ребенка, сделав его удобным для школы.

Решающим для меня стал финансовый момент. Зарплата начинающего психолога в школе могла покрыть только аренду комнаты. Я была зависима от денег родителей, которые они ежемесячно присылали. Я начала подумывать о смене места работы. Но, несмотря на эти обстоятельства, я была готова дальше преодолевать сложности и учиться жить самостоятельно в городе своей мечты Санкт-Петербурге.

К концу года я стала отмечать, что мое настроение стало подавленным. Я всё больше спала, мало двигалась, и силы были на исходе. Я почувствовала, что мне нужна поддержка, и начала искать бесплатную психологическую помощь в Санкт-Петербурге. Я нашла бесплатного психотерапевта и перед Новым годом пришла на прием.

Меня удивило, как мало времени было отведено на встречу – всего тридцать минут. Новый врач спросил меня о тех препаратах, которые я принимала от депрессии раньше. И выписал антидепрессант, который мне назначили при первом эпизоде депрессии. Это было большой ошибкой, потому что прием антидепрессантов при биполярном расстройстве часто провоцирует маниакальную фазу.

Глава 16
Отчаянная влюбленность

В Санкт-Петербурге я встретила свой двадцать девятый день рождения. Работа у меня была, жилье нашлось, и я почувствовала, что хочу наладить свою личную жизнь, поэтому зарегистрировалась на сайте знакомств. На сайте я познакомилась с парнем Давидом, который был старше меня на три года. Давид зацепил меня своей энергетикой. Он прекрасно играл на фортепиано и сам сочинял музыку – это подкупало и возвышало Давида в моих глазах.

Наше знакомство произошло в преддверии Нового года, Давид уговаривал меня остаться на праздники в Питере. Но я очень сильно соскучилась по родителям и отправилась встречать Новый год в Оренбург.

Наступил канун Нового года – опасное для меня время. Именно в этот период я легко шагаю из депрессии в манию. Тот раз не стал исключением: в конце декабря меня накрыла очередная волна мании, к тому же я начала принимать антидепрессанты, которые также ее провоцировали. Чувство влюбленности в Давида приобрело нездоровый вид. Для меня в маниакальном состоянии влюбиться так же опасно, как диабетику есть торты на завтрак, обед и ужин – это не кончится ничем хорошим.

В маниакальной фазе критичность мышления резко снижается, а эмоциональность возрастает. Человек в мании упрямо верит в непоколебимость собственных фантазий. Шансы переубедить его ничтожно малы, приводить опровергающие доводы бесполезно. В той мании у меня проснулась нездоровая влюбленность, граничащая с одержимостью по отношению к объекту обожания.

Я безосновательно поверила в серьезность намерений нового знакомого. Мы общались по телефону, скайпу – и не встретились ни разу до моего отъезда домой. Недостатков человека я не замечала, сигналы о том, что за его словами ничего не стоит, сознание игнорировало.

Новогодние праздники я провела с семьей в Оренбурге, но все мои помыслы были в Питере. Ночами я разговаривала с Давидом по скайпу, Оренбург и родственники больше меня не интересовали. В голове было одно желание – побыстрее встретиться с Давидом. Я поменяла билет и вернулась в Санкт-Петербург на сутки раньше. Он не приехал на вокзал встретить меня, только оплатил такси до дома.

Ночные бодрствования еще сильнее пошатнули мою стабильность. И в Санкт-Петербург я вернулась в крайне неровном и взвинченном состоянии. Я отчаянно хотела встретиться с Давидом вживую, все мысли были поглощены им. Наконец наша встреча состоялась, я была счастлива и окрылена своей влюбленностью. Но остальные сферы моей жизни постепенно посыпались.

Неожиданно мне стало негде жить. Когда я вернулась из Оренбурга, моих соседок по квартире словно подменили. До того тихие и неразговорчивые, они собрали компанию и продолжали отмечать новогодние праздники.

В тот момент мне нужен был долгий продолжительный сон в тишине. Только при этом условии я могла выровнять свое состояние, стать более спокойной и устойчивой. Я попыталась призвать соседей к тишине, но на мое предложение вести себя потише они просто указали мне на дверь и в ответ предложили съехать с квартиры в конце января.

Это стало последней каплей, сдвинувшей мое состояние в подлинную манию и окончательно подорвавшей психическое состояние. Крепко спать и высыпаться в этой квартире я больше не могла, денег на другое жилье тоже не было.

Помню, что в тот момент мне стало очень плохо, хотелось только одного – чтобы Давид помог справиться с ситуацией и предложил помощь. Я верила, что он на это способен. Маниакальное состояние крайне плохо влияло на возможность трезво оценивать поведение других людей, влюбленность окончательно затуманивала разум. Я не хотела внять маминым словам о том, что от этого человека не стоит ждать ничего серьезного.

Настало воскресенье – день, когда мы с Давидом планировали встретиться, но у него оказались какие-то дела и наша встреча не состоялась. Я отправилась в гости к знакомому, с которым мы завели дружбу в хостеле, мне нужна была хоть какая-то поддержка. На обратном пути я почувствовала, что отключаюсь в метро от продолжительного недосыпания. Этот случай меня чрезвычайно сильно испугал, я стала опасаться, что засну в транспорте и потеряю сумку с паспортом и деньгами. В тот момент меня захлестнуло чувство страха, я не знала, что мне делать дальше. И решилась впервые позвонить на телефон доверия.

Спокойный женский голос помог унять мою тревогу. Девушка задавала мне вопросы о том, что со мной происходит, я ей отвечала. Этот звонок помог найти временный выход. Январские морозы усиливались, я положила в сумку теплое пуховое одеяло, привезенное из дома, и отправилась в хостел.

Я нуждалась в том, чтобы выспаться в тишине и безопасности. На последние деньги оплатила сутки проживания в хостеле и крепко заснула. Проснувшись на следующий день уже в обед, поговорила по телефону с мамой и заявила ей о том, что не буду возвращаться в Оренбург. Мама сказала, что помочь деньгами не может.

Это был понедельник, методический день в моем расписании, идти в школу было не нужно. После обеда меня ждал прием у психотерапевта. Я чувствовала себя очень потерянно и неровно. Мания разболтала мои чувства, я нуждалась в продолжительном сне, отдыхе, покое и безопасном месте. Родственников в Питере у меня не было, но нужно было найти место, где я смогу выспаться и прийти в себя.

Я приняла решение лечь в психиатрическую больницу в Санкт-Петербурге. Новый маниакальный эпизод, а также отсутствие полноценного сна, безответная влюбленность и проблемы с жильем окончательно вывели меня из состояния равновесия. Я понимала, что не справляюсь и мне нужна помощь.

Глава 17
Психиатрическая больница. Санкт-Петербург

Из хостела я отправилась на прием к психотерапевту. Если бы наша встреча состоялась в первой половине дня, то врач смог бы выписать больничный и оформить меня в дневной стационар. Но было слишком поздно. После обеда оформиться в стационар не было возможности, можно было только лечь в психиатрическую больницу. Психотерапевт выписал направление на госпитализацию и даже довел до больницы в сгущающихся питерских сумерках.

В отделении медсестры разрешили сделать последний звонок и забрали все личные вещи. Я позвонила маме и сказала, что ложусь в больницу и приезжать в Санкт-Петербург ко мне не нужно. Не знаю зачем, но в конце я продиктовала ей номер Давида.

За плечами у меня был положительный опыт первой госпитализации в Оренбурге, и в этот раз ложиться в психиатрическую больницу в Питере было не страшно. Опыт второй госпитализации оказался куда менее позитивным. Питерская психиатрическая больница внутри представляла собой жалкое зрелище. Она разительно отличалась от того благоустроенного отделения, в котором я лежала в Оренбурге, – обшарпанное, убогое отделение с большими палатами и множеством пациентов.

Когда процедуры по оформлению закончились, настал уже поздний вечер. Я легла на отведенную мне в огромной палате кровать, в голове возникла мысль: «Я ошиблась, просчиталась. Это отделение ужасно, и ложиться добровольно не стоило». Острое чувство сожаления пронзило меня изнутри. Эта мысль промелькнула в голове, но я быстро отогнала ее прочь. Сожалеть было нельзя – я чувствовала, что не справляюсь. Нужно было о себе позаботиться.

Нахождение в отделении психиатрической больницы Санкт-Петербурга помню смутно. Мне давали препараты снотворного действия, почти всё время я спала. Только один фрагмент остро вонзился в мою память. Однажды медсестры позвали меня – ко мне пришел посетитель. Я была под действием препаратов и даже не успела задаться вопросом, а кто бы мог ко мне прийти.

У дверей отделения стоял Давид. Он пришел навестить меня в больнице. Мама позвонила ему и после долгого расспроса о том, как он относится к ее дочери, сообщила место, где я нахожусь.

Мы сидели с Давидом друг напротив друга. Я провела рукой по его шее – капелька пота осталась на пальцах, он нервничал. Я смотрела в его глаза и читала в них страх. Понимаю, как неприятно было ему оказаться в стенах психиатрической больницы.

– Что ты тут делаешь? – спросил Давид.

– Жду тебя, – не задумываясь ответила я.

Мания вновь подняла во мне жгучее желание любить. И обесценила все другие сферы жизни – работу, собственные устремления и отношения с родственниками.

Я сказала Давиду, что очень хочу пить – жажда мучила от таблеток. Он ответил, что принесет воды из магазина.

Давид пообещал маме, что дважды проведает меня, пока она сама не приедет в Санкт-Петербург. Второй раз Давид не пришел.

Около десяти дней провела я в психиатрической больнице Санкт-Петербурга. Большую часть времени спала под действием успокоительных препаратов. Всё проведенное в питерской больнице время я четко следовала усвоенному при первой госпитализации правилу: главное – вести себя тихо, не привлекать внимание и ни в коем случае не спорить с медперсоналом.

Психиатр, у которой я наблюдалась в психиатрической больнице Санкт-Петербурга, один раз вызвала меня к себе в кабинет. Она была средних лет и производила приятное впечатление. Врач, наводя порядок в кабинете, попросила меня рассказать мою историю. Пока я говорила о себе, психиатр продолжала что-то переставлять и перебирать бумаги. Мне показалось, что за всё время, пока я говорила, она ни разу не взглянула на меня.

Я закончила рассказ, и психиатр вынесла приговор: мне нельзя заниматься психологией, так как это требует больших сил. Работать полный рабочий день мне тоже не стоит. А в качестве работы нужно найти что-то не очень сложное, желательно на половину дня, например работать администратором.

Через десять дней приехала из Оренбурга мама. Помню, как она вошла в двери отделения. Я увидела ее и внезапно выпалила: «Ты же хотела, чтобы я вернулась в Оренбург. Теперь так и будет». Мама забрала меня из психиатрической больницы под расписку. И я вернулась вместе с ней в Оренбург, колкая и очень обиженная.

Накануне отъезда я позвонила Давиду, он взял трубку и попросил не терять с ним связь. Накрывшая в Питере влюбленность затуманила мой разум, ухудшила и так не очень стабильное состояние. Или, возможно, приступ маниакального состояния не позволил трезво оценить ситуацию и верно трактовать отношение Давида ко мне. Не могу точно сказать, что стало первопричиной; знаю только, что мания с влюбленностью выступали в тесной связке в моей биполярной истории. Прошло время, и я уже сожалела о том, что Давид пришел проведать меня в психиатрическую больницу. Это дало мне надежду – ложную надежду, – что я небезразлична ему.

Я могу отследить лишь тот факт, что Давид был тем мужчиной, который после знакомства со мной рассуждал, какую семью ему хотелось бы. Это был человек, заговоривший о том, какое будущее он хотел бы со мной. Именно эта его особенность разожгла во мне чувства с особой силой; именно это убедило меня, что он серьезно относится к нашему знакомству. На поверку оказалось, что я заблуждалась.

Возвращение в Оренбург совпало с днем рождения Глеба. Я позвонила ему, чтобы поздравить. Глеб спросил, как мои дела, я честно ответила: «Плохо». И он позвал меня на прием к себе.

Я откровенно, без утайки рассказала Глебу о своей жизни в Питере, о том, как лежала в психиатрической больнице и как сильно влюбилась в Давида. Помню, как Глеб начал искать в Интернете информацию о психотерапевте, к которому я обратилась за помощью. Я спросила, имеет ли это значение сейчас.

Я поделилась с Глебом и мнением врача, которого повстречала в психбольнице. Глеб задал вопрос: «А что ты сама думаешь по этому поводу?» Я сказала, что не намерена отказываться от своей мечты и верю, что у меня достаточно сил, чтобы быть психологом. Мои слова Глеб никак не прокомментировал.

Помню обиду и злость, которые наполняли меня. Эти чувства испытывала я к маме, вернувшись в Оренбург. Перед тем как лечь в больницу в Питере, я предположила, что Давид и мама помогут мне решить проблемы с квартирой и деньгами. Не рассчитывай я на их поддержку, нашла бы решение сама. В напрасном ожидании их помощи я не смогла опереться только на себя, собраться с силами и решить свои проблемы самостоятельно. Но я не могла проверить эту версию, потому что переписать тот фрагмент жизни невозможно. Поэтому решение обратиться за помощью в больницу было самым подходящим.

Я не сожалею о том, что легла в психиатрическую больницу. В тот сложный момент я приняла верное решение – нужно было позаботиться о себе и своем здоровье. И больница дала мне такую возможность. Тогда я приняла решение в пользу себя и своего здоровья, а это был уже большой прорыв в истории моей биполярной жизни.

Глава 18
Поворот судьбы

Родители не могли удержать меня в Оренбурге. Несколько месяцев я провела дома – и вновь устремилась к самостоятельной жизни в Питере. Первого апреля я вернулась в Санкт-Петербург. Вернулась с надеждой, что смогу быть вместе с Давидом, но он опять не встретил меня на вокзале. Я поговорила с ним по телефону – и оказалось, что он встречается с другой девушкой. Давид сказал, чтобы я нашла себе нового парня. На мгновение я ощутила, что Питер без него мне уже не нужен. Пришлось вновь влюбляться в этот город, но уже без Давида.

Расстояние сгладило острые углы взаимоотношений с мамой. Постепенно злость и раздражение на нее прошло, мы помирились. Я отодвинула свою мечту быть психологом и устроилась в компанию сетевого бизнеса, где безуспешно проработала несколько месяцев.

После возвращения в Питер я вновь обратилась к психотерапевту, к которому ходила до Нового года, – мне нужна была поддержка. Но психотерапевт отказался работать со мной, ссылаясь на то, что психотерапия будет мне полезна только в более ровном состоянии. В каком бы состоянии я ни приходила на прием к Глебу в Оренбурге, он никогда не отказывался со мной работать.

И в тот момент я осталась со своей болезнью совсем одна. Я поняла, что мне больше не на кого рассчитывать и не к кому обратиться в этом городе. Я вышла из психотерапевтического центра и пошла в соседний парк. В этом питерском парке ко мне пришло острое осознание, что только природа никогда мне не откажет, и я всегда могу рассчитывать на ее помощь. Всю весну и лето я постоянно гуляла по многочисленным питерским паркам, болезненные чувства отступали, и мне становилось всё лучше.

Постепенно в Санкт-Петербурге маниакальное состояние сошло на нет, я вновь стала спокойной и рассудительной. К лету психика окончательно выровнялась, и я приняла решение пойти работать няней. И устроилась в семью с девочкой шести месяцев. Родители ребенка, мои ровесники, оказались очень приятной парой, я сдружилась с ними и чувствовала себя комфортно в их семье. Я присматривала за девочкой, пока мама работала в соседней комнате. Девочка была спокойной и любознательной, работа давалась легко.

К сожалению, как показывает практика течения биполярного аффективного расстройства, такие сильные вспышки маниакального состояния неминуемо провоцируют депрессию. Это как играть в мячик – чем сильнее ударить его о стену, тем дальше он отскочит. Чем сильнее возбуждение и подъем энергии в мании, тем глубже депрессия, в которую провалишься после, туда, где силы, настроение и желания будут на нуле.

Всё так и случилось. И хотя работать няней было несложно, к осени я вновь стала ощущать симптомы депрессии. Настроение падало, а необходимость подниматься утром стала вновь титанически сложной задачей. Всё нерабочее время я проводила лежа в постели.

В конце ноября семейная пара сообщила, что у них больше нет средств оплачивать мои услуги. Я даже обрадовалась этому факту, потому что чувствовала, что очень замкнулась. И мне хотелось найти работу, в которой я бы работала в коллективе среди людей. Я начала просматривать вакансии, но вновь возникли проблемы с жильем. Учитывая предыдущий опыт, я специально сняла комнату в общежитии, чтобы меня не могли выгнать соседи. Но практика показала обратное. В крыле общежития оказалась женщина, которая считала себя главной хозяйкой. Она нашла причины, по которым я не устраивала ее, и стала звонить хозяину арендованной мной комнаты с требованием выселить меня.

Помню, как я варила гречку на общей кухне общежития и вдруг подумала: «Ради чего я терплю всё это? Все неудобства, неустроенность, скандалы с соседями?» Я решила, что терпеть это не имеет смысла, и купила билет в Оренбург.

Следующие полгода я провела в Оренбурге. Сразу по возвращении удивительно легко нашла работу – просто откликнулась на первое объявление и уже до Нового года приступила к работе администратором в психологическом центре, где проработала до лета. Но в Оренбурге я больше себя не видела. Каждый день ехала на работу по знакомым улицам – и понимала, что это уже не мой город. Родные улицы и места не вызывали в душе теплого отклика, наоборот, всё вокруг казалось удручающим и грустным.

Я осознавала, что больше не хочу жить в этом городе. В то же время не была готова вновь окунуться в неустроенную жизнь Питера. Начало самостоятельной жизни вне родительского дома было наполнено многими трудностями. В моем случае они были отягощены депрессивными и маниакальными эпизодами болезни. Но тогда я шла за своей мечтой: жить в Санкт-Петербурге, начать работу психологом и быть самостоятельной. Я исполнила свою мечту и полтора года прожила в Санкт-Петербурге. И пусть реальная жизнь оказалась в разы сложней, это было важным этапом моего взросления. А также тем временем, когда я училась справляться с биполярным расстройством и строить свою жизнь с этим заболеванием.

Летом я отправилась в Подмосковье к сестре, где собиралась провести отпуск и одновременно помочь ей с детьми. Младшей дочке сестры на тот момент было чуть больше года. Она была как маленький моторчик – энергичная и активная непоседа. Сестра предложила мне подобрать детский развивающий клуб для ее дочки. Я записалась на пробные занятия во все соседние центры и принялась ходить с племянницей на развивающие занятия.

Это стало решающим моментом, определившим выбор моего дальнейшего пути. Мне очень понравилось посещать с племянницей развивающие занятия. Доброжелательное и заинтересованное отношение к детям, которое я чувствовала в клубах, подкупало. Это была совсем другая атмосфера, чем та, в которой я оказалась, работая школьным психологом. В тот момент я увидела свой дальнейший профессиональный путь. Решение пришло естественно, без надрыва и колебаний. Я почувствовала, что сама хочу проводить развивающие занятия для маленьких детей. Кроме того, я приняла решение остаться жить в Подмосковье и не возвращаться в Санкт-Петербург.

До того лета московская жизнь меня отпугивала – не нравились высокий темп жизни, вечная суматоха. Но в тот год я иначе взглянула на Москву, увидела красоту ее архитектуры, а скорость жизни перестала страшить. Я почувствовала себя комфортно в этом мегаполисе.

В одном из клубов, где я побывала на занятии с племянницей, мне особенно понравилось, поэтому я предложила себя в качестве педагога, и владелица центра взяла меня на работу. В этом месте я ощущала комфорт, уют и спокойствие. У меня сложились очень дружные отношения с коллективом: мне было хорошо там, где я работала, и с теми, с кем работала. Теперь по утрам я с удовольствием просыпалась и шла на работу. Утром, еще до прихода администратора, я уже стояла у двери клуба. Это было удивительное состояние легкой радости, с которой я начинала свой день. То была первая работа в моей жизни, на которую мне хотелось ходить.

Утром я шла против потока людей – мой детский клуб был в глубине района. Все спешили выбраться из спального района и очутиться на работе в Москве. Я же шла им навстречу под падающим снегом и ощущала незнакомое чувство радости от работы. Неожиданно для себя я полюбила утро.

Каждое занятие я стремилась проводить как маленький праздник. Чтобы привлечь внимание малышей, нужно проявлять артистизм. Это было близко моей натуре. Еще меня привлекала та дружелюбная атмосфера, которая царит в центрах раннего развития для маленьких детей. Улыбки, радость и искренняя заинтересованность в детях и родителях – составляющие процесса обучения. В этой работе я обрела много смысла и развивала качества, нужные психологу. Я научилась выстраивать отношения с детьми и родителями. Наконец я почувствовала себя гармонично в работе и не чувствовала, как прежде, что играю роль главного бухгалтера.

В детстве у меня была мечта: я хотела устраивать праздники в детском саду, так сильно мне нравился процесс подготовки и выступления на утренниках. Но очень рано в мое детское сознание пришла уверенность, что таким способом деньги на жизнь не заработаешь. Тогда я отказалась от своей мечты. Работа педагогом по раннему развитию помогла мне воплотить в жизнь эту детскую мечту.

Через год после переезда я устроилась в новый детский клуб, в котором меня крайне привлекала методика преподавания, а также оснащенность клуба и красивый интерьер.

В тот момент меня неожиданно накрыла глубокая депрессия – именно та, которую я описала в самой первой главе книги. Чтобы выбраться из нее, мне предстояло найти нового психотерапевта и работать над своими установками, которые способствовали депрессивному мышлению, не позволяли испытать радость и приводили к очередному эпизоду болезни.

Глава 19
Новый психотерапевт

Пришел ноябрь, а за ним очередной день рождения. Тот день рождения, тридцать второй по счету, выдался грустным. К назначенному часу никто из гостей не пришел. По разным причинам две подруги сообщили, что добраться до меня не смогут, но к вечеру одна подружка с работы обещала всё же прийти.

Стол был накрыт, мы сидели вдвоем с мамой. Пока ждали гостей, мама сделала много фотоснимков. Я смотрю на них – и вижу хрупкую девушку с сутулыми плечиками. На мне платье нежно-фиолетового цвета с плиссированным низом, на оголенных плечах проглядывают косточки. Стать Дюймовочкой весом в 53 килограмма без диет – о таком стремительном похудении можно только мечтать. Если бы не одно но – это симптомы депрессии.

Когда я фотографируюсь в депрессии, то стараюсь широко улыбаться. Грустные глаза выдают, насколько мне плохо, и я прячусь за улыбкой. Поэтому на фотографиях моего тридцать второго дня рождения я так отчаянно улыбалась.

К семи вечера единственная гостья всё же добралась до моего дома. Я предложила пойти потанцевать в клуб – надо же было хоть как-то добавить веселья в этот праздник.

День рождения – время подведения итогов. В этот раз я пришла к осознанию: мне нужен психотерапевт, без промедления. Я переехала жить из Оренбурга в Подмосковье полтора года назад. У меня не было возможности продолжать психотерапию с Глебом.

День рождения подстегнул меня искать нового психотерапевта. Именно накануне очередного дня рождения обычно оглядываешься на свою жизнь и спрашиваешь себя: как проходит моя жизнь? В тот момент я понимала, что жить такой жизнью дальше невозможно. Да и жизнь ли это? Каждый, кто испытал клиническую депрессию, согласится, что назвать это жизнью вряд ли возможно. Это больше похоже на существование. Вынужденное, безрадостное – и, кажется, бесконечное в своей продолжительности.

Терапию с Андреем я начала в середине декабря 2016 года. Андрей встретил меня на пороге кабинета широкой и приветливой улыбкой. Эта улыбка была мне неприятна, потому что казалась слишком радужной и неуместной. Она не соответствовала моему внутреннему состоянию. Мне было плохо, поэтому я считала, что такая широкая улыбка не подходит для моей ситуации.

Мягкий, внимательный, чуткий, Андрей оказался полной противоположностью Глебу. Он неизменно улыбался мне при встрече. Постепенно я привыкла к его улыбке и больше не считала ее неуместной. Внешность Андрея соответствовала его мягкости: у него были красивые темные волнистые волосы с седой прядкой, приятные черты лица. Андрей сразу дал мне почувствовать ощущение моей привлекательности и желанности как женщины. Мне не нужно было ему что-то доказывать. Уже на первой встрече я смогла честно и открыто рассказывать о себе.

Меня удивляет, насколько различны по характеру, способу взаимодействия и восприятия мною процесса терапии два психотерапевта, с которыми я работала. С Глебом я вела себя как подросток – отчаянно доказывала свою правоту и постоянно на него обижалась. С Андреем у нас были более зрелые отношения. Скорее всего, за годы психотерапии я сама выросла как человек, поэтому терапевтические отношения с Андреем были другими.

Андрей удивительно точно читал мои эмоции, чувства и состояния. Всегда внимательно смотрел на меня и ни на что не отвлекался во время наших встреч. Всё его внимание было сосредоточено только на мне – моих словах, мимике, движениях. Андрей подмечал малейшие нюансы, он спрашивал, о чем они, и я вместе с ним устремлялась в мой внутренний мир в поисках истоков переживаний.

С Андреем я научилась замечать, как прячу лицо в руках, когда мне стыдно. Как поджимаю пальцы ног, если стесняюсь. Через внешние проявления тела я училась распознавать свои эмоции, чувства и переживания. Я училась относиться к себе с большим принятием, любовью и добротой, не укорять себя за промахи и несовершенства.

В тот период вся моя жизнь вертелась вокруг работы. В депрессивном состоянии у меня ни на что другое не оставалось сил.

– Что ты любишь делать для себя? – спросил Андрей.

Я подумала и ответила:

– Люблю йогу и массаж.

И мы договорились, что я возобновлю эти занятия.

В тот период жизни у меня была желанная работа, но я чувствовал себя крайне несчастной. На очередной встрече Андрей произнес: «Я понял, что не так. Ты хочешь казаться лучше, чем есть на самом деле». Он попал в самую цель. Мне всегда хотелось быть идеальной. Такой, чтобы никто другой не видел моих промахов и неудач. Мне хотелось выполнять свою работу идеально и никак иначе.

Вместе с Андреем я прорабатывала свою тотальную неудовлетворенность собой – яркий признак состояния депрессии. В тот момент это причиняло мне глубокое страдание и не позволяло испытать удовлетворение и радость ни от какого дела. Чрезмерные требования приводили к глубокому чувству разочарования в самой себе, в своих профессиональных и человеческих качествах. Позволив себе быть менее совершенной, я начала выбираться из депрессивного состояния.

С Глебом мы никогда не работали в депрессии. Ему, на мой взгляд, была ближе более «сумасшедшая», маниакальная я. С Андреем я училась находить контакт с собой именно в депрессии.

Однажды в начале нашей работы с Андреем я пришла к нему взволнованная. Накануне я сходила на свидание с парнем. Наступили очередные выходные, но парень не объявлялся, не писал и не звонил.

– Я начала испытывать к нему симпатию, – затеяла непростой разговор я. И добавила: – Я четко поймала себя на мысли, что в моем сердце возникают к нему чувства. И самое ужасное, что они разрастаются, потому что он холоден со мной.

– Кто поступал с тобой так? – неожиданно спросил Андрей.

– Мама, – и на моих глазах проступили слезы.

В этом вся психотерапия – один верно заданный вопрос, и из самой глубины вдруг четко и точно рождается ответ. Отношения с мамой – тема, уверена, актуальная в любых терапевтических отношениях. За время моей терапии мне предстояло не раз возвращаться к этому. На сцену выходили разные трудности наших взаимоотношений.

Говорить об отношениях с мамой всегда непросто. Изнутри всплывают разные чувства – иногда очень неуместные, как казалось мне. Это обиды, большие и маленькие, иногда злость, а также любовь, которую мне хотелось получить от мамы, когда я была маленькой. Это и сожаление о том утреннике, когда мне было лет пять. Я так здорово рассказывала стихотворение и чувствовала себя настоящей звездой! А мама не пришла на меня посмотреть, она была занята на работе в тот день.

Важным этапом моего взросления стало принятие всей гаммы чувств к маме. С этой темой мы работали с Глебом и продолжили с Андреем. Вероятно, если бы я не заболела биполярным аффективным расстройством, то мои отношения с мамой были бы более ровными. Но обострения поднимали из глубины души все шероховатости наших взаимоотношений. Даже самые маленькие проблемы и обиды приобретали большую остроту, потому что в биполярном расстройстве я переживала всё чрезвычайно интенсивно и остро.

– Самой больной я ощущаю себя с мамой, – призналась я на одной из встреч Андрею. – Она лучше всех замечает малейшие признаки обострений. Другие люди не столь проницательны, поэтому я не опасаюсь, что они меня раскусят.

Мама сразу определяла по моему поведению, что у меня обострение болезни. Но, несмотря ни на что, у моей мамы было всегда одно огромное достоинство – она никогда не сомневалась в моих силах. Да, ее тревожили мои начинания, волновал самостоятельный переезд в Санкт-Петербург. Но она ни разу мне не сказала: «Света, ты не справишься. С твоим заболеванием этого делать нельзя».

Мама редко укоряла меня, даже если я вела себя не лучшим образом. Однажды, работая бухгалтером, я собиралась в командировку. Нужно было лететь на соленое озеро Баскунчак. Перед выездом я раскисла, на что мама отреагировала следующим образом: «Ты даже не стараешься, не пытаешься улучшить настроение. Ты же летишь на самолете – это будет интересно, хватит киснуть». В тот момент ее слова сработали, и я сумела собраться.

Мама редко упрекала меня в депрессии за мои состояния, возможно, поэтому ее слова действовали мобилизирующе. Если бы она постоянно говорила, что я не имею право так себя чувствовать, нет поводов грустить и говорить о том, что нет сил, ее слова стали бы для меня фоном и не оказывали бы никакого влияния.

Мои родители поддерживали меня в различных начинаниях. Благодаря их помощи я преодолевала сложные периоды болезни и снова возвращалась к нормальной жизни. Они терпеливо ждали окончания очередного эпизода и моего возвращения к ровному состоянию.

Родители дали мне возможность получить второе высшее образование, оплатили обучение на психолога. В то время я целый год не работала, потому что трудиться бухгалтером не было сил, а новой профессии у меня еще не было.

Очень важно, когда близкие поддерживают. Особое значение это имеет при биполярном аффективном расстройстве. Человек с таким расстройством часто ведет себя непредсказуемо, от окружающих требуется повышенная выдержка, чтобы принимать его в обострениях, не обвинять и не укорять за различные выходки. Мне повезло с родителями – они всегда давали мне поддержку, помогали морально и материально.

* * *

22 февраля 2018 года я пришла на консультацию к Андрею. Чувствовала себя очень неровно – чуть зашла в кабинет, сразу расплакалась. Заплакать так сразу, когда еще не началась консультация, – такого со мной у Андрея не случалось. На предыдущей нашей встрече я тоже плакала. Андрей всё спрашивал, отчего мои слезы, я отвечала, что не знаю. А он продолжал настаивать упорнее обычного, чтобы я ответила на его вопрос.

Андрей вошел в кабинет. Слезы текли по моему лицу. Я спросила:

– Мне нужно сказать, из-за чего я плачу?

В этот раз Андрей мягко произнес:

– Ты можешь говорить всё что захочешь.

– Я очень сильно себя корю, потому что приостановила проект по развитию частной психологической практики. Я струсила! – выдала я, продолжая плакать.

Андрей сказал:

– Я чувствую боль, физическую боль. Откуда она?

Я задумалась, а потом произнесла:

– Если бы у меня были семья и дети, то, возможно, я бы занималась ими, а не погружалась вновь и вновь в свои переживания. Я занималась бы своей семьей, как моя сестра, а не упивалась своими чувствами.

Андрей ответил:

– Никто не бывал без кожи. Зачем ты сравниваешь себя с другими?

Его слова врезались в мое сознание. Они удивительно точно отразили всю суть моего состояния в биполярном расстройстве. Действительно, я впервые поняла, что я без кожи. Именно так я себя ощущаю. Это был тот момент осознания и принятия, после которого мне стало легче – легче жить.

Ведь каково это, когда у тебя нет кожи?

Часто в биполярном аффективном расстройстве я сильно устаю от своих переживаний. Это состояние, когда словно прибавили яркость всего – красок природы, красоты музыки, и главное, силы моих чувств. А потом я думаю, что хотя это и причиняет боль, но зато я живу. Именно в этот момент я остро чувствую, что живу!

Болезнь – это мое несчастье и мой потенциал. Научиться управлять биполярным расстройством – словно приручить фантастического зверя. Справиться с ним – это получить в своё владение огромный ресурс. Его можно использовать, направить в творчество, работу, писательство, в обычную жизнь наконец.

Среди людей с биполярным аффективным расстройством много талантливых людей – художников, музыкантов, писателей, артистов, ученых. Эти люди подвержены колоссальным колебаниям в настроении, чувствовании и делании.

Человек с таким заболеванием отличается особым видом гипертрофированного чувствования. Внутри словно уживаются две личности – апатичная депрессивная и экзальтированная маниакальная, которые выходят на сцену жизни в разное время. Каждый новый эпизод болезни заставляет пройти огромный путь в том, чтобы заново обрести себя, а также смысл происходящего и интегрировать всё это в жизнь. В эпизоде депрессии нужно заново найти смысл жизни, а в маниакальной фазе тысячи идей и желаний сами требуют выхода наружу. Эти абсолютно противоположные состояния уживаются в одном человеке.

В начале болезни я потеряла привычное ощущение себя. Это было самым страшным в психическом расстройстве. Каждый новый эпизод депрессии или мании приносил что-то неизвестное, то, что не было свойственно моей сути, моей личности. И этот новый опыт чувствования приходилось каждый раз соотносить со своей неизменной частью, а потом, когда обострение схлынет, интегрировать и принимать его.

В биполярном расстройстве выразить себя в творчестве – значит освободиться от страдания. Такой способ выплеснуть переживания приносит значимое облегчение. После того как прожитый опыт получил выражение через разные инструменты, подвластные человеку, такие как музыка, живопись или слово, сильные чувства отпускают. Появляется возможность двигаться дальше, оставив за плечами болезненный опыт.

Глава 20
Неудачный эксперимент

Лето 2018 года выдалось интересным и непредсказуемым. В июле я отправилась в гости к сестре, она перебралась жить в новое место. Город, в котором поселилась сестра, и его окрестности были необыкновенно уютными. Красивые ухоженные дома с садиками, живописные парки и лужайки – всё это бесконечно радовало глаз. Даже скамейки были развернуты в обратную сторону от дороги. Какой в этом смысл? Это сделано для того, чтобы люди могли наслаждаться видами природы.

Сестра проживала в районе, разительно отличавшемся от того спального района Подмосковья, где жила я. Подмосковные безликие многоэтажки стояли плотно друг к другу, а рядом развернулась стройка огромного жилого комплекса на месте живописной поляны и уютной рощицы с ручьем. Новый жилой комплекс забрал кусок нетронутой природы, а шум забиваемых свай врывался в квартиру, несмотря на плотно закрытые окна.

Так приятно было оказаться в отпуске, где меня окружали уютные маленькие домики, всё вокруг излучало спокойствие и уют. А тишину нарушали лишь пение птиц и звуки фортепиано, доносившиеся из соседнего дома. Вся атмосфера была наполнена непередаваемым ощущением комфорта и спокойствия.

В отпуск я приехала вместе с мамой. И тогда в моей голове родилась идея. Я решила, что, так как нахожусь на отдыхе и тем более в спокойной обстановке в кругу семьи, буду засыпать без помощи лекарств.

Отсутствие естественного глубокого сна – это частый симптом биполярного расстройства. Поэтому последние годы я почти всегда принимала небольшую дозу нейролептика на ночь, что позволяло погрузиться в крепкий сон. В период мании дозу лекарства приходится увеличивать. Только в этом случае сон становится глубоким, спокойным и продолжительным, а утром чувствуешь себя отдохнувшей.

В тот момент мне казалось, что я смогу обойтись без лекарства и засыпать самостоятельно возможно. Я словно бросила сама себе вызов, решив проверить собственные силы. После насыщенного дня в отпуске я испытывала усталость и сонливость, но, стоило оказаться в постели, сон пропадал. Уснуть я не могла, как ни старалась. В ожидании сна я лежала в лучшем случае до трех часов ночи; в худшем сон приходил к пяти утра. Но тогда во мне созрела уверенность, что я смогу засыпать без лекарств – нужно немного перестроиться, и организм непременно погрузится в сон самостоятельно без помощи медикаментов.

Неожиданно для себя я начала замечать, что мне сложно дается совместный отдых с мамой и сестрой. Всплыли детские воспоминания и обиды. Казалось, что сестра и мама меня не слышат, а хотят видеть другую, удобную Свету. Их слова начали ранить.

Через три недели отпуск закончился, я вернулась домой. Предстояло найти новую работу, потому что детский клуб, в котором я проводила развивающие занятия, закрылся из-за финансовых трудностей. Выкинуть в манию в биполярном расстройстве может как негативное, так и позитивное событие, например поездка в отпуск. В тот момент переживания суммировались, на них наложилось беспокойство из-за поиска новой работы, всё подкрепилось отсутствием медикаментозной поддержки и продолжительного сна.

Я осталась одна в квартире. Мой сон стал еще более непродолжительным, спала я часа три от силы, в голове всё стало перемешиваться. Начал разворачиваться новый маниакальный эпизод. В очередную ночь я напрочь потеряла сон, мысли спутались, вымысел наложился на реальность. В голове возникли фантастические образы.

За пару месяцев до этого события кто-то поздней ночью позвонил в дверь. Незнакомцы говорили, что они из полиции, и просили открыть. Я не поддалась на уговоры, дверь не открыла. И вдруг в моей голове возник образ: той ночью в дверь ко мне стучалась смерть. Я находилась в сознании и помню, что делала, но одновременно с этим необычные образы и идеи, возникавшие в голове, толкали на странные поступки. Действия мои перестали иметь смысл.

Я помню, что вся действительность, люди и события, прошлое и настоящее сложились в сценарий какого-то фантастического фильма, где причудливо смешались реальность и фантазии. Именно так я всё воспринимала в том маниакальном состоянии. Поэтому я делала странные вещи, логику которых не могли постичь окружающие люди. Внутри меня же это имело смысл, понятный только мне одной.

Одновременно в этом состоянии мне было как-то необыкновенно хорошо и в то же время плохо. Психотерапевты называют такие эпизоды смешанными: здесь сочетаются черты маниакального состояния, в котором человек чувствует себя хорошо, а также депрессивного, в котором человеку одновременно с этим плохо.

Я перевернула с ног на голову весь дом, вынула все вещи из ящиков, перебила часть посуды. Так я пыталась избавиться от внутренней боли, заполнившей меня. Я совершала необычные ритуалы: например, мне казалось, что нужно обежать дом три раза, тогда ничего плохого не произойдет. Я смотрела на трещины в асфальте, и мне казалось, что земля трескается под ногами. Среди ночи я ворвалась в соседний круглосуточный магазин со словами, что видела смерть, и напугала весь персонал. Всю ночь я периодически выбегала из квартиры на улицу, потом забегала обратно. При этом я забывала ключ в квартире, консьержке приходилось среди ночи открывать мне дверь и отправлять домой.

В таком состоянии где-то после полуночи меня приметил на улице парень и спросил, всё ли со мной в порядке. Я сказала, что нет, и ответила, что не могу попасть домой. Он пристально посмотрел на мои зрачки и спросил, не накурилась ли я. Я ответила, что ничего не принимала. Парень поверил: мое состояние было измененным из-за маниакальной фазы биполярного расстройства, но у меня не наблюдалось признаков человека, принявшего наркотики. Парень разбудил консьержку в очередной раз, я смогла зайти домой, а он ушел.

К утру мне стало тревожно находиться одной в квартире, и я поехала в Москву. К этому времени я где-то потеряла телефон, связи с родственниками у меня уже не было. В Москве я бродила по улицам, а к обеду набрела на красивейшую церковь. Но так как мое поведение выглядело странно, а речь была бессвязной, из церкви меня прогнали.

Я дошла до гаражей неподалеку, присела на асфальт и отключилась оттого, что очень долго не спала. Хорошо, что это был август, на улице было тепло. Если бы такое произошло со мной в январе, то это повлекло бы куда более серьезные последствия.

Кто-то из прохожих вызвал скорую, которая забрала меня и отвезла в пункт полиции. Постепенно я пришла в себя – и обнаружила, что сижу в небольшой комнате. Со мной были две женщины, они задавали разные вопросы. Сначала я отвечала бессвязно, в голове всё путалось, понять меня было трудно. Но постепенно я пришла в сознание и вспомнила, кто я, как меня зовут. В какой-то момент я осознала, что они спрашивают: не принимаю ли я лекарства? После того как я назвала нейролептик, который перестала пить, врачи облегченно вздохнули – они поняли, что перед ними человек с психическим расстройством, который бросил пить таблетки.

На смену женщинам пришли двое крепких мужчин, которые на скорой повезли меня в психиатрическую больницу. В скорой помощи я полностью пришла в сознание. В тот момент меня пронзила острая боль. То было одно из самых горьких осознаний в моей жизни. От него было невозможно легко отмахнуться и найти утешение, эта боль, пришедшая от осознания того, что я натворила, причиняла страдания. Я осознала, какие последствия будут иметь все действия, которые я натворила за последние сутки измененного состояния в мании.

Я поняла, что потеряла контроль над ситуацией из-за того, что прекратила пить лекарства. Я вела себя крайне странно и рискованно.

Два врача сопровождали меня до психиатрической больницы. Одного из них я попросила зайти в соцсеть, найти там мою маму и написать ей, что со мной всё хорошо и я еду в психиатрическую больницу. Врач не отказал и выполнил просьбу, написав маме. А потом рассмотрел мои фотографии в соцсети и произнес: «Такая хорошая».

«Такая хорошая» – отразилось еще более острой болью внутри меня. Я поняла, что мне придется расхлебывать всю эту ситуацию. И уж точно после череды этих странных действий и поступков я очень сильно упаду в глазах родственников, а это значит, что они перестанут доверять мне.

Столько лет я выбиралась из депрессивных состояний и справлялась со вспышками мании. Столько сил было положено, чтобы человек, который смотрит на меня, не мог заподозрить неладное. Сколько часов работы с психотерапевтом, чтобы человек взглянул на мои фотографии и произнес это заветное: «Такая хорошая».

Ведь я сумела выстроить благополучие, несмотря на биполярное расстройство. У меня были работа, жилье, я сама зарабатывала себе на жизнь и научилась полностью себя обеспечивать. Я смогла выстроить жизнь, как все остальные люди без диагноза. А потом сама, своими руками, своими поступками эту жизнь разрушила так быстро. Последние сутки перечеркнули все достижения последних лет. Я вновь потеряла контроль над эмоциями и собой, натворила дел, создала проблемы родственникам. Меня опять отбросило далеко назад, все мои старания рассыпались прахом. И во всём этом виновата была только я сама и мой эксперимент с лекарствами.

От пронизывающий боли было сложно лежать. Врач меня предупредил – если я буду вести себя неспокойно, ему придется применить силу по отношению ко мне. Я легла и стала лежать спокойно в скорой помощи, везущей меня в психиатрическую больницу.

Глава 21
Снова в психиатрической больнице

В третий раз в психиатрической больнице я оказалась уже в Москве. Отделение, в которое меня привезла скорая помощь, не пугало обшарпанностью стен, как больница в Санкт-Петербурге, там был приличный ремонт. В больнице Москвы была отдельная «наблюдательная палата». В нее попадали все пациенты сразу после госпитализации. Выходить из этой палаты было запрещено. Время нахождения в ней варьировалась от нескольких дней до нескольких недель. Больной мог выходить только в туалет под разрешение дежурного в палате, то есть постоянно приходилось быть запертым в четырех стенах.

Слабым местом московской психиатрической больницы оказались врачи. Выдалось время летних отпусков, и на всё отделение приходилось всего два психиатра. Молодой человек с вечно усталыми глазами, постоянно забывающий детали заболевания пациентов, оказался моим лечащим врачом. По мнению мамы, он сам выглядел как человек, нуждающийся в психологический помощи. Красные глаза этого психиатра выдавали, что он устает и серьезно недосыпает. Он редко показывался в палатах, делая всё, чтобы стремительно пробежать мимо пациентов. А его больные, чуть завидев врача, бежали к нему, чтобы узнать дату выписки или выпросить разрешение на телефонный разговор с родственниками.

В этом отделении было много медперсонала. Большинство медсестер проявляли к пациентам сочувствие и не позволяли себе унижать их. Одна-единственная медсестра обращалась с пациентами грубо и говорила в адрес больных слова унижения. Но, к сожалению, в каждом месте можно повстречать человека с такими чертами.

В московской психиатрической больнице я лежала с маниакальным эпизодом чуть больше месяца. Огромным недостатком здешнего отделения было отсутствие возможности у больных связаться с родственниками по телефону. Люди, которые оказывались тут, испытывали огромную тревогу. Они не имели права воспользоваться телефоном и сразу сообщить о своем местонахождении близким.

В московской психиатрической больнице оказалась очень качественная группа психообразования. Ее вели два клинических психолога – приятная женщина в возрасте и молодой мужчина с длинными волосами, забранными в пучок. Когда пациент выходил на финишную прямую и готовился к выписке, его направляли в группу психообразования. Занятия проходили пять дней.

Ведущие группы искренне, с сочувствием, внимательно и уважительно относились ко всем пациентам. Психологи давали ценную информацию о течении болезни, первых симптомах, провоцирующих факторах. А также просвещали в области медикаментозного лечения. Они вели диалог с пациентами и подробно отвечали на все вопросы. Я вынесла из группы много полезной информации, а уважительное отношение ведущих делало нахождение на занятии еще и приятным.

Одним из самых сложных моментов в психиатрической больнице для меня было отсутствие каких-либо занятий. Время в больнице тянется невыносимо долго, потому что в обычной жизни за стенами больницы каждый из нас занимается какими-то делами, полезными и не очень: ходит на работу, смотрит фильмы, гуляет, говорит по телефону, листает соцсети. Будни в стенах психиатрической больницы этого лишены. Человек оказывается без гаджетов и связи с внешним миром. Время начинает тянуться бесконечно долго.

Когда пациент только поступает в отделение в остром состоянии, ему колют большую дозу успокоительных, основное время он спит. Для того чтобы психика пришла в норму, человеку необходимо обеспечить покой, поэтому лишние раздражители ей не нужны. Но отсутствие вообще каких-либо дел, структурирующих время, очень трудно переносить.

В отделении, где я лежала, находился шкаф с книгами, которые можно было читать. Но этой возможностью могли воспользоваться далеко не все. Препараты, которые принимают пациенты, имеют ряд побочных действий, в том числе они лишают человека способности к концентрации. А без этого условия невозможно прочесть никакую книгу.

Принять душ в этом отделении московской больницы разрешалось только раз в неделю, что вызывало дискомфорт. Прогулки на свежем воздухе также случались нечасто, хотя стоял август и погода была идеальной. Медсестры не хотели выводить пациентов на улицу, жалуясь на недостаточную численность персонала. Непрерывно находиться запертым в стенах больницы тяжело.

Окна отделения выходили на очень высокую стену из красного кирпича, увенчанную колючей проволокой и камерами, за ней располагалась тюрьма. Оттуда часто была слышна музыка, а по ночам доносились голоса заключенных. Такое соседство располагало к размышлению. Там, за стенами тюрьмы, содержались заключенные, подобные нам, пациентам в психиатрической больнице. Мы и они находились под постоянным наблюдением. Мы все были не вправе выбирать, как проводить время, а также не могли распоряжаться своей судьбой. У заключенных были надзиратели, а у пациентов – медсестры. Они и мы были несвободны, а еще презираемы окружающими. В голове всплывали кадры фильма «Пролетая над гнездом кукушки».

Я пролежала в больнице больше месяца. Но и по возвращении домой мое состояние по-прежнему было нестабильным, а настроение – неровным. Я была слишком раздражительна и гневлива, ощущала себя неспокойно. Поэтому я воспользовалась информацией, которую сообщили на группе психообразования, и обратилась в отделение другой психиатрической больницы Москвы.

Это отделение специализировалось на лечении аффективных расстройств. Когда я туда позвонила, меня сразу соединили с заведующей. К большому удивлению, врач сообщила, что у нее есть свободное время и она готова принять меня в этот же день. Отложив все дела, я поехала в психиатрическую больницу.

После незначительного ожидания в приемном покое меня приняла моложавая женщина средних лет с приятными чертами лица и подтянутой фигурой. Пока я рассказывала заведующей отделением о моем состоянии, она то и дело отвлекалась на телефонные звонки, ни один звонок не остался без ответа. Немного послушав меня, она прервала рассказ со словами, что ей всё понятно, и предложила немедленно лечь в больницу на платной основе.

Я созвонилась с мамой, попросила, чтобы она перевела мне необходимую сумму на карту, и отправилась в бухгалтерию больницы оплачивать недельное лечение. Так начался мой заключительный, четвертый эпизод пребывания в психиатрической больнице.

Платное отделение психиатрической больницы по сравнению с обычным отделением – это небо и земля. Даже не могу сказать, что это была больница. Вся атмосфера и обращение походили больше на санаторий или скорее детский лагерь. Медсестры проявляли внимательность и были очень добры. Часто спрашивали у пациентов о том, что случилось, если замечали, что кто-то в отделении особенно грустен.

Ограничения в платном отделении были минимальны. Телефоны никто не отбирал, в каждой палате был телевизор. Дважды в день всех желающих водили на прогулку, душ можно было принимать в любое время. Также работала группа психологического просвещения, а кроме того, каждый желающий мог ежедневно посещать занятия по арт-терапии. Арт-терапия включала не только различные виды творчества – также можно было играть в настольные игры и общаться с другими пациентами.

Лечащим врачом мне назначили ухоженную женщину лет сорока пяти с длинными волосами цвета блонд. Она начала подбирать мне нормотимики новой группы – препараты лития, которые я раньше не принимала. Неделя, проведенная в платном отделении, далась мне очень легко – мне было спокойно и комфортно.

Через неделю я вышла из больницы. Состояние стало более ровным, снизилось количество приступов раздражительности. Я стала более уравновешенной и спокойной. Впереди меня ждал период принятия нового опыта нахождения в двух психиатрических больницах.

С психиатром в этой больнице мы еще раз проговорили самые важные моменты биполярного аффективного расстройства. В первую очередь это непредсказуемость эпизодов. Спрогнозировать начало и окончание очередного эпизода депрессии или мании невозможно. С помощью лекарств можно свести проявления болезни к минимуму и нивелировать последствия эпизодов.

Лекарства являются постоянной составляющей жизни с БАР. При правильно подобранном лечении человек с таким диагнозом находится в состоянии ремиссии^[1].

В это время велик соблазн прекратить прием всех лекарств, потому что состояние выравнивается и появляется уверенность, что больше таблетки не нужны. Отказ от нормотимиков означает, что человек подвергает себя огромному риску возникновения нового эпизода. И интенсивность проявлений следующего эпизода будет значительно выше, если не принимать лекарства.

На каждом жизненном этапе приходится принимать какие-то данности. Поддерживающая медикаментозная терапия при биполярном расстройстве – это обязательная составляющая жизни. В этом случае победа останется за человеком, а не болезнью. Приняв это условие, можно жить дальше, не боясь, что биполярное расстройство разрушит твою жизнь.

Глава 22
Новая реальность. Быть ненормальной

Обнаружить у себя психическое расстройство страшно, потому что теряешь связь с собой, а собственные реакции становятся непредсказуемыми. Биполярное аффективное расстройство не несет с собой столь разрушительных последствий, как шизофрения. При этом заболевании человек сохраняет цельную личность, а основные симптомы проявляются в резкой смене настроения и перепадах энергии.

Психика и личностные качества человека полностью восстанавливаются, когда проходят фазы депрессии и мании. И вместе с тем впервые испытать эпизод депрессии очень страшно. Потому что это состояние можно описать так – «мне очень плохо, но я не знаю почему». Словно бы теряется закономерность между событиями и эмоциональными реакциями на них; что бы в жизни ни происходило – ничего не влияет на это «мне очень плохо».

Постепенно на нарушения в эмоциональном плане накладываются когнитивные трудности: невозможно сосредоточиться и сконцентрироваться, возникают проблемы с запоминанием. Когда негативные эмоции полностью затопляют, то восприятие, обработка, анализ и запоминание информации сильно затрудняются. За сложностями в работе с информацией стоят также биологические изменения в организме, которые возникают при клинической депрессии. Изнутри это ощущается, будто тебя подменили, ты уже не хозяин своим эмоциям, вдобавок растерял способности к интеллектуальной работе.

Когда психотерапевт сказал мне, что это заболевание, то отчасти стало легче. Появилось понимание, что за глобальными изменениями в себе, в чувствовании мира и функционировании стоит болезнь.

Количество мифов и заблуждений вокруг психических расстройств огромно. Стигматизация и навешивание ярлыков цветут пышным цветом. Я также столкнулась с этим и прожила все этапы – от отрицания до принятия себя с психическим расстройством. Первые годы заболевания было очень страшно. Казалось, что если кто-то узнает о моем диагнозе, то он непременно отвернется от меня. Я сама себя воспринимала недочеловеком.

Только благодаря продолжительным годам психотерапии я приняла себя и в маниакальном и в депрессивном состоянии. И перестала чувствовать собственную ущербность. Вместе с психиатром я подобрала необходимую поддерживающую лекарственную терапию, и моя жизнь теперь не отличается от жизни человека без психического расстройства. Благодаря работе с психотерапевтами я научилась отслеживать тревожные звоночки заболевания и купировать эпизод при самых первых признаках.

Решающим шагом стала для меня эта книга. Выразив на бумаге всё то, что было для меня болью, стыдом, тайной, я сумела прожить и отделиться от всего этого. Я перестала вариться в болезненных чувствах и воспоминаниях. Сумела прожить и принять биполярное расстройство в моей жизни.

Глава 23
Зачем мне нужно биполярное расстройство. Какие задачи оно решает

Каждая ситуация таит в себе вторичные выгоды. Как бы парадоксально это ни звучало, но, хорошенько присмотревшись, можно увидеть то хорошее, что привнесло в мою жизнь биполярное расстройство. Или заметить, какие проблемы я смогла решить с его помощью.

Оглядываясь назад, я могу заметить, что были определенные особенности мышления, делавшие меня более уязвимой к депрессии. Когда в 21 год у меня начался первый эпизод депрессии, я часто мыслила в категориях «плохое», «хорошее», «всё или ничего».

Все мои помыслы были устремлены в будущее, то счастливое будущее, которое, я верила, настанет, когда я стану взрослой. А для этого необходимо было закончить школу, поступить в университет и устроиться на хорошую работу. Я делала огромную ставку на будущее и, столкнувшись с ним, не выдержала разочарования от встречи с реальностью.

Я заполучила работу главного бухгалтера, и это в моих фантазиях непременно должно было автоматически сделать меня счастливой. Мне трудно было пережить несоответствие того, что я почувствовала, тому, что должна была испытать в своих фантазиях.

В процессе психотерапии я осознала, что мне присущи качества, которые являются благотворной почвой для развития депрессии. В детстве я всегда была отличницей, мне было важно сделать всё идеально, а перфекционизм как ничто другое способствует возникновению депрессии. В школе еще возможно выучить все уроки на пятерки, но быть отличницей по жизни недостижимо. Как бы хорошо я ни выполняла свою работу, мне всегда было в чем себя упрекнуть: я чувствовала, что недостаточно хороша и если бы старалась больше, то могла бы сделать лучше.

Отчасти запустила механизм депрессии и моя безответная влюбленность. Я не могу сказать с полной уверенностью, что вызвало первый эпизод депрессии, но вполне возможно, что те переживания играли не последнюю роль. В 21 год я верила, что для счастья мне нужен именно этот парень. В дальнейшем я часто влюблялась в маниакальной фазе, испытывая чувство большой интенсивности, мне казалось: весь мир рухнет, если этот человек не ответит взаимностью. Принять собственную ценность, уметь проживать отказы от тех, к кому испытываешь чувства, – важная часть работы с психотерапевтом, которая помогла мне не впадать в депрессию.

Моя наследственность не была безупречна, я всё же имела риск заболеть биполярным расстройством выше, чем у других. Но депрессия, биполярное расстройство и другие психические заболевания могут проявиться у любого человека, даже если в его родословной нет ни одного родственника с такими проблемами. К сожалению, никто не застрахован от этого.

Возлагать надежду только на лекарства без прохождения личной психотерапии – это хождение по замкнутому кругу: привычные схемы мышления и реакции на события будут служить спусковыми крючками и запускать депрессию вновь и вновь.

Для того чтобы быть здоровой, мне необходимо постоянно наблюдать за собой словно со стороны. Я не только испытываю какие-то эмоции, но также и мониторю, насколько сильно и продолжительно они меня накрывают. Я сверяю себя с нормой, а когда замечаю, что состояние неровное, то иду к психотерапевту и изменяю дозу препарата.

Вторая часть биполярного расстройства – состояние мании – стало для меня отчасти выходом и решением. Я всегда была послушным ребенком, очень правильным и, по сути, не имеющим преставления о том, чего я сама хочу. Я следовала интериоризованным в детстве представлениям о том, чего я должна достичь и добиться, чтобы наконец стать счастливой. Но я не знала, чего сама хочу на самом деле.

В мании я остро ощущала жизнь, желания переполняли, я могла делать что хочу, ни на кого не оглядываясь. Я четко понимала, что мне нравится. Маниакальный эпизод стал для меня выходом. Возможностью бунтовать, быть неправильной, неудобной, делать то, что хочется, не прислушиваться к мнению окружающих – чтобы обрести себя вновь, я разрушала в мании всё старое. Я соприкоснулась со скрытой частью себя, которая мне казалась темной, отвратительной и запретной.

Это был способ для «хорошей правильной девочки» наконец начать жить по-настоящему. Безусловно, мания была для меня выходом. Своеобразным нездоровым способом начать быть собой и зажить своей жизнью.

Многие, кто испытывал маниакальные эпизоды, не хотят принимать лекарства для выравнивания настроения и предотвращения мании, потому что эти состояния очень соблазнительны. Мания приносит острое ощущение жизни, ускоренное мышление, а также минимальную потребность в сне и тучу гениальных мыслей. Я не скучаю по моей мании, не стремлюсь вновь испытать ее эйфорию.

Я научилась позволять себе иметь собственные желания и реализовывать их, не прибегая к такому экстремальному способу быть собой и заявлять о своих желаниях, как мания. Теперь у мании меньше поводов приходить ко мне вновь и давать мне разрешение делать то, на что я не осмеливаюсь.

В то же время я ловлю себя на мыслях, которые начинают мучить в периоды, когда депрессивное настроение нарастает. Я научилась отслеживать подобные мысли и вовремя замечать, когда мышление начинает соскальзывать и вертеться вокруг депрессивных паттернов. Этот навык, который я в себе вырабатываю, не позволяет мне скатиться в клиническую депрессию.

Глава 24
Чему учит биполярное аффективное расстройство

Биполярное аффективное расстройство дает свои уроки. Депрессия и мания учат разному, принося новый опыт и понимание.

Главный урок, который несет депрессия, – суметь выдержать. Самым страшным для меня оказался первый эпизод депрессии. Я попала туда, где всё было незнакомо: чувства, мысли, ощущения, реакции, эмоции или их отсутствие. Впервые оказавшись на «той стороне нормальности», я испытала сильный страх. Происходящее со мной было неизвестным на все сто процентов, и объяснения этому я не могла найти, как ни пыталась.

Неизвестность пугает больше всего. Когда пришла вторая депрессия, у меня стали возникать состояния, которые со мной уже случались. Но и тогда я не понимала, что происходящее со мной – это психическое заболевание. Только впервые оказавшись в психиатрической больнице, я обрела полное понимание: у меня болезнь. То есть целых четыре года своей жизни я жила в болезненном состоянии – и до конца не понимала, что у меня психическое заболевание, которое само не пройдет и которое необходимо лечить лекарствами и психотерапией.

Когда в мою жизнь вновь приходила депрессия, я знала, что рано или поздно она отступит и я снова начну себя чувствовать по-прежнему. А этот период жизни нужно прожить и выдержать. В такие моменты я загадывала себе даты-ориентиры, точки, до которых нужно дожить, а потом станет легче. У меня не было никаких гарантий, что после этой даты придет облегчение, но нужно было во что-то верить. Такими датами я чаще всего выбирала дни равноденствия и солнцестояния, очередной день рождения или Новый год.

Теперь я знаю, что, когда приходит депрессия, это не я вдруг становлюсь резко плохим человеком с ужасными мыслями – бесчувственным, убогим и думающим лишь о том, как бы заснуть и не проснуться. Я знаю, что я прежний человек. А то, что со мной происходит, – всего лишь проявление болезни. От этого осознания жить становиться значительно легче.

Чему учит мания? Мания не очень любит учить. Она хочет творить, действовать, менять жизнь, заводить новые знакомства, мечтать, фантазировать, искать свое, верить в чудеса, делать запретное, спорить, отстаивать свою точку зрения, ругаться, рвать тягостные отношения, бросать нелюбимую работу. Все уроки мания преподносит после своего ухода. Когда мания отступает, приходится разгребать всё то, что было наделано в этом состоянии.

Часто становится очень стыдно перед окружающими за свои поступки и выходки. В мании невероятно легко поверить в свои фантазии и мечты, критичность мышления резко снижается. Это время тысячи идей, которые кажутся осуществимыми с легкостью, а также время ощущения собственного всемогущества.

Поэтому, когда приходил очередной период мании, я старалась быть более осторожной, чаще сверять себя с реальностью. Это происходило не всегда успешно – оставаться объективной в мании чрезвычайно трудно.

В маниакальной фазе есть большая вероятность, что отношения с близкими испортятся. Маниакальный человек – неудобный человек. Часто он ведет себя непредсказуемо, импульсивно, вызывающе, выкидывает странные штуки, совершает нелепые, а порой и опасные поступки. Разгребать последствия приходится в том числе родственникам. Но прежде чем натворить эти нелепые сумасшедшие поступки, человек в мании испортит отношения с окружающими. Он выскажет всё, что наболело: предъявит претензии, припомнит промахи, упрекнет в малейших ошибках. Из-за сильных эмоций всплывут с новой силой былые обиды.

Поэтому основной урок, который я вынесла из маниакального состояния, – быть осторожной. Не рисковать лишний раз, дать время, чтобы обдумать очередное решение, прежде чем воплощать его в жизнь, быть более аккуратной в словах, которые произносишь окружающим. В мании важно себя сберечь, сохранить благополучие и отношения с близкими.

Биполярное аффективное расстройство преподносит много уроков. Чтобы научиться в нем жить, сначала придется принять ряд ограничений. Признать, что болен, пересмотреть график работы, перестроить свой режим сна, работы и отдыха. С биполярным аффективным расстройством придется вновь искать смысл жизни и свое место в ней. Для решения этих задач требуется время, поддержка психотерапевта в этом процессе дает результаты гораздо быстрей, чем если проходить этот путь самостоятельно. Поддерживающая лекарственная терапия создает базу для хорошего настроения и самочувствия, что позволяет сохранять работоспособность и хорошие отношения с окружающими. И вместе с тем жизнь с биполярным аффективным расстройством – это такая же настоящая жизнь, и наличие заболевания не делает ее обделенной. Зная свои особенности и тонкие места, можно успешно их обходить и жить полной жизнью.

Глава 25
Жизнь продолжается

Идя по жизни с биполярным расстройством, я научилась оставлять минувшие события в прошлом и двигаться дальше. Иначе сожаления о том, что сделано в обострении, разъедят меня изнутри. Я прекратила пить таблетки и оказалась в больнице – это был опыт, из которого я вынесла очередной урок и продолжила двигаться дальше.

Я вновь начала проводить развивающие занятия для маленьких детей. Любимое дело дает много смыслов в жизни, с ним легче преодолевать сложности. Состояние депрессии высвечивает бесполезность многих вещей. В то время, когда я работала бухгалтером, мне особенно тяжело давалось ходить на нелюбимую работу в депрессивном состоянии. Совсем иначе работа стала ощущаться, когда я начала проводить развивающие занятия для детей.

Если утром меня накрывала тревога и мне бывало не по себе, я приходила в клуб и начинала вести занятие. Чувство тревоги сразу отступало, я погружалась в состояние здесь-и-сейчас, дискомфорт уходил, мне становилось лучше. Правда, это работало только в периоды депрессии средней или легкой тяжести – при глубокой депрессии любимое дело не приносит облегчения.

В депрессивные периоды я училась отделяться от мучительных мыслей, отдавала себе отчет, что меня гложет именно депрессия, а настоящих поводов чувствовать себя плохо нет. Это срабатывало не всегда, но осознание того, что именно болезнь искажает восприятие действительности, приносит облегчение.

Пройдя опыт преодоления биполярного расстройства, выхода из депрессии и мании, я обрела силу и уверенность, чтобы самой работать психологом, и начала проводить психологические консультации. Я знаю депрессию изнутри, понимаю, насколько болезненно переживать ее и какие мысли и ощущения приходят, когда она настигает. Я могу оказать помощь другому человеку, столкнувшемуся с проблемами и сложностями на жизненном пути. У меня за плечами опыт индивидуальной и групповой психотерапии, который также помогает мне в работе психологом.

Находить новые решения в ситуациях, которые кажутся тупиковыми, преодолевать сложные этапы в жизни, открывать в себе новые силы и делать жизнь лучше – всё это возможно, если начать работу с психологом или психотерапевтом. Для качественной помощи человеку с психическим расстройством нужна работа двух специалистов в связке – психиатра и психотерапевта. Оптимально, когда препараты подбирает психиатр, а психотерапию проводит психотерапевт, хотя выписывать таблетки может и психотерапевт. Психотерапевт – это психиатр, который прошел повышение квалификации в области психотерапии. Психиатр выписывает лекарства, а психотерапевт работает с чувствами, мыслями, установками. Эта совместная работа дает самый эффективный результат в работе с биполярным расстройством.

Психолог – это специалист в области психического здоровья без медицинского образования. Для того чтобы обратиться к психологу, не обязательно столкнуться с таким заболеванием, как депрессия или биполярное расстройство. Психолог эффективен и в тех случаях, если вы хотите лучше понять себя, укрепить уверенность в себе, научиться строить теплые и доверительные отношения с родными и близкими, найти варианты, как лучше реализовать себя в профессии, а также во многих других случаях.

Желание написать книгу возникло у меня естественно. Внутри родилась потребность поделиться опытом проживания биполярного аффективного расстройства и выздоровления. Моя жизнь благодаря болезни стала более непредсказуемой, но в то же время и более глубокой. Мне предстояло вновь собрать себя словно по кусочкам и научиться жить, принимая себя разной.

Я справилась с этой задачей. И хочу подбодрить каждого читателя, оказавшегося в непростой ситуации. Если вам сейчас сложно и вы не справляетесь с ситуацией, важно найти психологическую помощь. Я испытала это на себе и понимаю, насколько повышается качество жизни, если обратиться за помощью к специалисту. Не сомневайтесь, этот шаг того стоит. Обращаться к психологу, психотерапевту, психиатру – это не зазорно, это смелый шаг, достойный уважения. Если вы поможете в первую очередь себе, тогда есть все шансы, что жизнь ваших близких тоже улучшится.

Я поменяла профессию, стала психологом и готова помогать тем, кто хочет сделать свою жизнь лучше. Я прошла путь от потерянной девочки с диагнозом до устойчивого и адаптивного человека. В моей жизни сейчас есть близкие люди, дружба и любимая работа. И моя жизнь наполнена смыслами, которые я часто теряла в депрессии. Теперь я могу дать себе больше принятия, поддержки и заботы, чем до БАР. Я научилась справляться с маниями и депрессиями и теперь могу смело сказать: «Я преодолела биполярное аффективное расстройство. Я научилась жить полной жизнью, несмотря ни на что».

Чтобы выиграть бой с БАР, мне пришлось узнать много информации об особенностях течения болезни, медикаментозном лечении и психотерапии. Я собрала воедино самую важную информацию о симптомах болезни, ее лечении и о том, что необходимо делать, чтобы обезопасить себя в периоды обострений. Вторая часть книги будет полезна людям с биполярным расстройством, их родственникам, а также всем тем, кто хочет узнать больше об этой теме. Чем больше людей будут владеть информацией о протекании и способах лечения психических расстройств, тем больше поддержки и принятия мы сможем дать людям с подобными особенностями.

Часть 2
Как справиться с биполярным аффективным расстройством

Глава 1
Депрессия. Не пропустите симптомы

Слово «депрессия» укоренилось в повседневном языке, потеряв первоначальный смысл. Подмена понятий приводит к тому, что клинический диагноз «депрессия» смешивается с простым плохим настроением. Депрессия – это серьезное заболевание. Триггерами, спусковыми крючками могут послужить различные стрессовые ситуации или события.

Очень важно знать признаки болезни, чтобы вовремя распознать заболевание у себя, родственника или друга. Если ваш близкий человек заболел депрессией, есть большая вероятность, что он будет отрицать наличие у себя болезни. В этой особенности проявляется коварство данного заболевания: оно может постепенно разрушать жизнь человека на протяжении длительного времени.

Если вы сломаете руку, то не будете сомневаться, что нужно немедленно обратиться к врачу. При депрессии человек может очень долго не обращаться к психологу, психотерапевту или психиатру, надеясь на то, что скоро всё пройдет. Или быть уверенным, что его состояние – это признак его собственной слабости или «плохости», а не симптом болезни.

Депрессия – это не слабость характера, а болезнь. И она требует серьезного подхода и качественного лечения.

Основными признаками депрессии являются:

• подавленное настроение, которое не зависит от обстоятельств и продолжается в течение длительного времени (от двух недель и более);

• потеря интереса или удовольствия от ранее приятной деятельности (ангедония);

• выраженная утомляемость, «упадок сил», характеризующиеся стабильностью данного состояния (например, в течение месяца).

К дополнительным симптомам депрессии относятся:

• пессимизм, чувство вины, бесполезности, тревоги и (или) страха, заниженная самооценка;

• неспособность концентрироваться и принимать решения;

• мысли о смерти и (или) самоубийстве;

• нестабильный аппетит, отмеченное снижение или прибавление в весе;

• нарушенный сон, присутствие бессонницы или пересыпания.

Если случилось, что на несколько из вышеперечисленных пунктов вы ответили положительно – у вас не просто плохое настроение и нежелание что-либо делать. Скорее всего, в вашем организме запустился механизм депрессии. Если вы испытываете подавленное настроение более двух недель и оно не зависит от обстоятельств – это депрессия. Это заболевание необходимо лечить вместе со специалистом.

У каждого из нас бывает в жизни период, когда грустно, тоскливо, делать ничего не хочется, нет уверенности в своих силах. В жизни случаются неурядицы, а порой и совсем плохие события, такие как потеря работы или даже смерть близкого. Так почему же один человек переносит всё и не впадает в депрессию, а другой проваливается в черную яму? Для ответа на этот вопрос стоит лишний раз себе напомнить: каждый из нас уникален и неповторим, и реакция каждого человека на события, происходящие в его жизни, отлична от других. Депрессия возникает, когда накладываются и включаются несколько факторов, к которым человек уязвим.

Все причины, запускающие депрессивный механизм, перечислить невозможно. Но можно выделить три группы факторов, провоцирующих депрессию, – психологические, социальные и биологические. Причем при возникновении депрессии у конкретного человека невозможно со стопроцентной точностью определить, что явилось пусковым механизмом в его случае. Накладываются несколько факторов, в результате которых человек становится уязвим. Как в поговорке – где тонко, там и рвется.

Психологические факторы

За депрессией могут стоять различные психологические проблемы, ниже перечислены некоторые из них.

• Нарушение самооценки и самоуважения, при котором человек считает себя недостойным любви. Например, это может выражаться в такой личностной черте, как перфекционизм. Такой человек полагает, что может рассчитывать на любовь других, когда он сам идеален и делает всё идеально. Завышенный уровень притязаний, нереальные в достижении цели, высокая требовательность к себе, постоянное сравнение себя с окружающими – всё это признаки перфекционизма, провоцирующего депрессию.

• Длительное игнорирование собственных потребностей, ограничивающая установка «Думать о своих нуждах – плохо, это эгоизм».

• Подавленные чувства и эмоции, особенно злость, гнев, обида, зависть.

• Длительный по продолжительности стресс.

• Старые детские травмы.

• Кризис среднего возраста.

Социальные факторы

Депрессию могут вызвать и социальные факторы.

• Высокий темп жизни.

• Трудные экономические условия.

• Высокая конкурентность.

• Социальная нестабильность.

• Неуверенность в будущем.

• Повышенный уровень стрессогенности.

Современное общество культивирует и навязывает целый ряд ценностей, которые обрекают человека на постоянное недовольство собой. Это культ личностного и физического совершенства, силы и благополучия. Соответствовать подобным требованиям просто нереально. Человек постоянно сравнивает себя с требованиями, навязанными обществом, и чувствует, что не дотягивает до них. Перманентное разочарование в себе способствует возникновению депрессии.

Спровоцировать депрессию могут различные стрессовые ситуации, такие как смерть близкого человека, увольнение с работы, переезд, развод. Возникновению депрессии могут способствовать различные соматические заболевания, например инсульт или черепно-мозговая травма.

Биологические факторы

При депрессии происходят нарушения обмена нейромедиаторов, таких как серотонин, норадреналин и дофамин. Они влияют на взаимодействие между нервными клетками и прохождение электрических импульсов. Уязвимость к депрессии и биполярному аффективному расстройству может наследоваться.

Наследственная предрасположенность существует, но это не значит, что человек обязательно заболеет. Если жизнь человека протекает благополучно, без сильных потрясений, то велика вероятность, что заболевание не проявится. Однако если наследственная предрасположенность существует и произошло травмирующее событие, то риск возникновения заболевания выше.

Человек обладает неповторимым набором качеств, свойств нервной системы. Невозможно предугадать, какое событие станет причиной депрессии. Депрессия – это заболевание, которое требует комплексного продолжительного лечения. Без лечения оно принимает хроническую форму и приводит к резкому ухудшению качества жизни, потере работоспособности, социальной изоляции. Самым страшным исходом болезни может стать самоубийство.

Депрессия может проявиться в форме клинической депрессии, когда человек теряет способность работать и учиться. Появляются проблемы со сном, аппетитом, пропадает способность радоваться тому, что ранее доставляло удовольствие. Клиническая депрессия часто связана с изменениями в структуре или функциях головного мозга.

Дистимия – менее тяжелая форма депрессии, при которой проявляются долгосрочные хронические симптомы, не приводящие к потере работоспособности. Это расстройство настроения с теми же когнитивными и физическими проблемами, как и депрессия, но менее тяжелое и более продолжительное.

Биполярное аффективное расстройство (ранее маниакально-депрессивный психоз) – эндогенное психическое расстройство. Оно характеризуется нетипичной сменой настроений, перепадами энергии и способности человека функционировать. При БАР происходит цикличная смена настроения: от минимально низкого (депрессия) до предельно высокого (мания) уровня. Иногда настроение меняется резко и быстро, но чаще всего смена настроения происходит постепенно. Эпизоды депрессии и мании чередуются в разной последовательности и имеют различную продолжительность. Бывают варианты смешанных фаз, когда одновременно проявляются симптомы депрессии и мании.

Глава 2
Депрессия изнутри

Депрессия – это страшный, коварный и хитрый зверь. Человек, который ни разу не сталкивался с ним лицом к лицу, часто может считать, что это слабость характера, лень или просто блажь. Человеку в глубокой клинической депрессии не помогут никакие позитивные события в жизни. Они не смогут улучшить состояние и самочувствие человека. Депрессия разыгрывает собственный сценарий, не считаясь с обстоятельствами.

Что я чувствовала внутри, когда приходила депрессия? Она была незваной гостьей в моей жизни, вынимающей из меня душу. Депрессия забирала все положительные эмоции, лишала способности любить и радоваться. Внутри всё словно умирало. Взамен депрессия вручала мне тревогу, вину, бессмысленность и чувство собственной плохости. С депрессией я переставала испытывать знакомые чувства и предсказуемые эмоции от событий. От меня оставалась одна оболочка, внутри всё было пусто. Следующие месяцы мне приходилось играть роль самой себя.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что жить незачем. Все наполнявшие меня раньше смыслы разрушились. А высвободившееся место затопили тоска, грусть, бессмысленность. Иногда ко мне приходила жгучая вина. Располагалась в душе и подбрасывала сухие ветки в угли тревоги. От этого внутри разгорался огромный костер вины: я чувствовала, что виновата во всём, и думала, что рассчитывать на прощение не имею права.

Каждый день всё чаще и чаще ко мне наведывалась бессмысленность. Я осознала, что вставать по утрам не имеет смысла. Идти на работу, заниматься любимым делом незачем. Да и любимых дел у меня больше не осталось, всё было в тягость и давалось с огромным трудом. Теперь я знала только «надо» и «должна».

В депрессии становилось плохо не только на душе. Весь организм словно выходил из строя, физические силы покидали. Я переставала ощущать бодрость, после сна не приходило чувство, что я отдохнула. Даже помыть посуду казалось невыполнимым делом. Постоянно звучащий внутри голос все настойчивей нашептывал: «Это всё бессмысленно». Все силы уходили на то, чтобы заставить себя делать хоть что-то. Лечь на кровать и смотреть в стену – часто я была способна только на это.

Общение с людьми превратилось в испытание. Всё внимание переместилось на внутренний дискомфорт, который стал перекрывать внешние события. Внутри умерло всё хорошее. Я перестала испытывать чувство любви к близким. К тому же на фоне зашкаливающей тревоги возникали проблемы с мышлением – трудности с концентрацией, пониманием того, что говорит собеседник или написано в книге.

Самым страшным в новом дне стало для меня пробуждение. Иногда в четыре или пять часов утра я просыпалась от сильного чувства тревоги, бьющего изнутри и накрывающего волной. Присоединилась к тревоге фантомная боль в области сердца. Заснуть вновь не получалось, сколько я ни старалась. Оставшееся время до обычного часа пробуждения я проводила в тягостном чувстве тревоги. К тому часу, когда нужно было вставать с кровати и идти на работу, я ощущала, что уже вымотана и дико устала.

Тревожить начало всё подряд. Я не знала, что вызовет приступ тревоги в следующий раз – ошибка в делах на работе, микробы на руках или мысль о том, что вырубка лесов на планете скоро приведет к катастрофе. Тревога начала существовать сама по себе, каждый раз изобретательно придумывая повод, чтобы возникнуть вновь. Никакие доводы рассудка не помогали.

Но ближе к позднему вечеру, на пороге ночи, внезапно я чувствовала облегчение. На душе становилось легко и спокойно, в этот вечерний час всё вдруг вставало на свои места. Тревоги отпускали, и вновь появлялась вера в то, что всё в жизни будет хорошо. К сожалению, это ничем не обусловленное улучшение состояния, которое наступало ближе к ночи, было очередным признаком болезни. Именно так работает депрессия – больной ощущает улучшение в вечерние часы.

Депрессия заставила меня усомниться во всем, во что я верила. Внушила мысль о том, что я чудовище. Она подняла тему самоубийства как единственного выхода. Забрала все мечты и планы, оставила в полной уверенности: надеяться не на что. Депрессия – это глубокая темная яма, она наполнена слизью, там сыро, холодно, туда не доходит свет. И кажется, что шансов выбраться нет.

Глава 3
Признаки мании

Человек, который впервые пережил эпизод маниакального состояния, ощутит небывалое преображение мира и себя в нем. Находиться в этом состоянии даже приятно, но оно оказывает разрушительное воздействие на жизнь, потому что ведет к необдуманным поступкам и действиям. У человека возникает соблазн не лечить это заболевание, потому что он испытывает подъем настроения и активности.

После завершения маниакального эпизода человек часто оказывается в состоянии глубокой клинической депрессии.

Маниакальное состояние выглядит противоположно депрессивному. Оно характеризуется следующими признаками:

• повышение настроения;

• ускорение мышления и речи;

• повышение побудительной и двигательной активности.

К симптомам мании относятся:

• приподнятое настроение без связи с реальными обстоятельствами жизни. Может варьироваться от беззаботной веселости до почти неконтролируемого возбуждения;

• невероятный подъем энергии;

• потребность в постоянной физической активности;

• сильная эйфория, часто сопровождаемая раздражительностью;

• очень малая потребность в сне;

• безостановочное говорение;

• бурный поток мыслей, перепрыгивание с темы на тему;

• невозможность концентрировать внимание, значительная рассеянность;

• сверхсамоуверенность с грандиозными идеями;

• утрата нормальной социальной сдержанности, повышенный риск. Поведение, характеризующееся безрассудностью, импульсивностью, неуместностью и несоответствием характеру больного;

• неуместная, чрезмерная склонность к флирту и сексуальная активность;

• галлюцинации (в тяжелых случаях).

Симптомы мании непременно приводят к начинанию различных проектов, которые редко полностью реализуются, потому что человек так же быстро бросает дело, как за него берется. Очень часто человек в этом состоянии производит необдуманные траты и влезает в долги. В голове не возникает обычных сомнений в том, целесообразно ли приобретать очередную вещь. В результате в доме появляются совершенно нелепые и ненужные предметы, а все сбережения оказываются израсходованными.

Повышенная потребность в общении выливается в череду мимолетных знакомств со вступлением в необдуманные любовно-сексуальные связи. Легко возникает сильное чувство влюбленности, а объект обожания часто испытывает навязчивое внимание со стороны человека в маниакальном состоянии.

Критичность мышления резко снижается, а когда мания отступает, то приходится расхлебывать все совершенные дела. За подъемом в фазе мании неминуемо приходит упадок сил с депрессией. Энергия в депрессии резко падает, притом что необходимо выполнять взятые на себя обязательства в состоянии мании, что сильно осложняет жизнь. В связи с этим у человека с биполярным расстройством существуют трудности в планировании своей жизни. Резкие колебания в настроении и силах приводят к тому, что человек часто не может следовать намеченному плану.

Глава 4
Способы совладания с биполярным расстройством

В этой главе я поделюсь своим опытом о том, как наладить жизнь, если есть диагноз «биполярное аффективное расстройство». Жизнь с биполярным расстройством может практически не отличаться от жизни без болезни. Как и при любом хроническом заболевании, важно более внимательно относиться к себе и своему здоровью. Если следовать этом принципу, то проявления болезни можно свести к минимуму, а также добиться продолжительного состояния ремиссии.

Я опишу рекомендации, которых придерживаюсь сама. Часть из них является условием хорошего самочувствия для любого человека без какого-либо диагноза. И всё же я перечислю их еще раз, потому что проявления биполярного расстройства возможно свести к минимуму, если стремиться придерживаться этих пунктов.

Основу качественной и полноценной жизни при биполярном аффективном расстройстве составляют следующие элементы:

1. Медикаментозное лечение

Сегодня современные лекарственные препараты дают максимальный лечебный эффект при минимальных побочных действиях. Препараты требуют индивидуального подбора под контролем психиатра или психотерапевта.

Для лечения биполярного аффективного расстройства применяют:

• Препараты лития. Психотропные лекарственные средства из группы нормотимиков. Применяются при лечении маниакальных и гипоманиакалных фаз биполярного расстройства, а также для лечения тяжелых депрессий. Важно, что препараты лития необходимо применять на долгосрочной основе для профилактики обострений биполярного расстройства. Применяемые в профилактических целях препараты лития дают хороший стабилизирующий эффект. При всех аффективных расстройствах лечение препаратами лития достоверно снижает частоту самоубийств.

• Противоэпилептические препараты с нормотимической активностью. Оказывают стабилизирующее воздействие на настроение при биполярном аффективном расстройстве.

• Атипичные антипсихотики (атипичные нейролептики). Это новый класс препаратов, с более мягким действием и более легкой переносимостью. Это психотропные препараты, подавляющие психическую нервную деятельность, эмоциональное состояние, поведение. Они не нарушают сознания, однако подавляют психомоторное возбуждение.

Все указанные препараты называются нормотимиками (стабилизаторами настроения). Это группа психотропных препаратов, основным свойством которых является способность:

а) стабилизировать настроение;

б) профилактировать (полностью предотвращать) или смягчать и укорачивать рецидивы (фазы) аффективных расстройств;

в) тормозить прогрессирование болезни и развитие быстрого цикла смены фаз.

Нормотимики также обладают способностью смягчать острые углы характера, раздражительность, вспыльчивость, импульсивность, неуживчивость.

Вопрос применения антидепрессантов при лечении БАР остается спорным. Назначать антидепрессанты без нормотимика при биполярном расстройстве опасно. Принятие антидепрессантов способствует частой цикличности – смене фаз депрессии и мании. Антидепрессанты вызывают эпизоды мании или гипомании, которые наступают сразу после депрессии.

Все препараты подбирает исключительно лечащий врач. Подбирать и назначать лекарства самостоятельно опасно. Важно, чтобы специалист отслеживал изменения состояний под воздействием препаратов.

Да, подбор лекарств занимает время, иногда это не один месяц. Если очередное лекарство не принесло улучшений, не стоит отчаиваться – планомерная работа в этом направлении непременно принесет свой результат. Тем более современные препараты, которые назначают при биполярном расстройстве, имеют значительно более низкие побочные эффекты в сравнении с лекарствами, которые ранее назначали при этом заболевании. Полноценная жизнь с диагнозом «биполярное расстройство» возможна при поддерживающей лекарственной терапии. Прием препаратов создает базу для стабильного настроения. Они предотвращают сильные перепады настроения, нормализуют сон и позволяют сохранять работоспособность. А это означает, что человек с биполярным расстройством имеет все шансы проживать жизнь, не отличающуюся от жизни человека без психического диагноза.

2. Психотерапия

В биполярном расстройстве человек испытывает очень сильные колебания настроения, что отражается на его самочувствии. Эмоции с большим градусом выводят из состояния равновесия. Они способствуют глубокому переживанию неблагоприятных ситуаций, конфликтов с высокой степенью интенсивности чувств. Поэтому именно психотерапия позволяет облегчить страдания и сократить до минимума разрушительные действия чувств и эмоций большой силы. Психотерапия может проходить как в индивидуальном, так и в групповом формате.

Кроме того, есть определенные закономерности в мышлении, которые провоцируют депрессию. Работа над ними с психотерапевтом поможет скорректировать неверные установки и сформировать более здоровый взгляд на себя и мир в целом.

Переносить сильные чувства в маниакальном и депрессивном периоде очень сложно. Психотерапевт поможет прожить эти непростые периоды и проработать искажения восприятия, которые возникают во время обострений. Возможно научиться вместе с психотерапевтом отслеживать болезненные мысли и переживания, которые возникают при депрессии и мании, и работать над ними. А также научиться замечать у себя признаки начала маниакальной и депрессивной фаз.

При малейших изменениях настроения в ту или иную сторону важно оперативно обратиться к психотерапевту или психиатру, чтобы не упустить время и вовремя скорректировать лечение. Когда проявляются первые симптомы депрессивного или маниакального эпизода, в этом случае работа с психотерапевтом может выровнять состояние. А вкупе с медикаментозной поддержкой – не даст развиться новому эпизоду.

Отработка навыка отслеживания первых признаков обострений дает возможность оперативно купировать мании и депрессии, предотвращая тяжелые эпизоды. Этот один из самых важных навыков, который поможет быть в ровном работоспособном состоянии.

Медикаментозное лечение с поддерживающей психотерапией дают базу для того, чтобы снизить колебания настроения и оперативно купировать эпизоды обострений. А значит, быстро вернуть человека в ровное состояние, в котором он может продолжать трудовую деятельность, и самое главное – сохранить ровные отношения с окружающими людьми.

3. Режим сна и отдыха

Полноценный сон и отдых – основа хорошего настроения и самочувствия для любого человека. И эта истина при биполярном расстройстве становится еще более очевидной. Переутомления и недосып провоцируют возникновение фаз мании или депрессии.

Я кардинально пересмотрела свое отношение к режиму сна и отдыха. В жизни до биполярного расстройства я постоянно пренебрегала сном. Теперь полноценный сон – это основное условие, чтобы держаться на плаву и не впадать в манию или депрессию.

Если я ощущаю, что состояние ухудшается, то заканчиваю все дела пораньше и сразу ложусь спать. Только при таком условии возможно предотвратить обострение. Частым побочным эффектом лекарств, принимаемых при биполярном расстройстве, является повышенная сонливость, поэтому человеку требуется большее количества сна. Заново выставленному приоритету сна не так сложно следовать, потому что результат очевиден. После полноценного сна эмоции приходят в порядок, сильные чувства, которые становятся невыносимы к вечеру, отпускают. И человек становится менее вспыльчивым и раздражительным, а также более уравновешенным и, самое главное, работоспособным.

4. Здоровое питание

Здоровое питание – основа качественной жизни любого человека. Повышение массы тела – частый побочный эффект лекарств, назначаемых при биполярном расстройстве. В начале приема лекарств зачастую повышается аппетит и резко набирается масса тела. Со временем аппетит снижается и контролировать количество съеденной пищи становится легче. Зная особенность влияния препаратов на аппетит, важно целенаправленно заменять мучные, сладкие и жирные продукты на менее калорийные, например на овощи и фрукты.

Набор веса в первое время приема лекарств может вызвать недовольство, но польза от лекарств несравнимо выше, чем такой побочный эффект. Когда мы ставим на чаши весов пользу от приема препаратов и повышение массы тела, польза непременно перевесит. Контроль над аппетитом – непростая вещь, особенно для людей, склонных к быстрому набору веса. Чтобы договориться со своим аппетитом, понадобится время. Также нужно будет пересмотреть свои вкусовые привычки. Но это всё возможно, особенно если заручиться поддержкой близких, которые будут поддерживать вас в начинании установить более здоровые пищевые привычки.

5. Сокращение употребления алкоголя и кофе

Прием лекарственных препаратов несовместим с приемом алкоголя. Алкоголь может вызвать сильную эмоциональную реакцию и привести к обострению.

Часто при биполярном расстройстве организм становится очень восприимчив к кофеину. Особенно это заметно в маниакальных фазах. Кофе вызывает приступ сильного сердцебиения и ощущение внутренней взвинченности. Поэтому сокращение кофеина дает ощутимое улучшение самочувствия. Вы можете заметить, что и другие напитки или еда действуют на ваш организм стимулирующе. Понаблюдайте за собой и при необходимости исключите из рациона те продукты, которые могут провоцировать излишнее возбуждение, особенно в маниакальной фазе.

6. Физическая активность

Хорошее настроение напрямую зависит от общего состояния организма. Выбирайте тот вид физической активности, который приносит наибольшее удовольствие. Кто-то предпочитает плавание, кому-то нравятся силовые тренировки. Неважно, какой вид физической активности вы выберете, важно, чтобы спорт был постоянной частью жизни.

Каждый человек, который регулярно занимается любимым видом спорта, отметит, что после тренировки настроение повышается. Во время занятия спортом в кровь выбрасываются необходимые нейромедиаторы, также кровь приливает к головному мозгу, кислород и питательные вещества поступают к нервным клеткам. Эти и другие изменения в организме, которые происходят во время физической активности, улучшают наше настроение, повышают общий уровень удовлетворенности собой и жизнью, а также дарят ощущение счастья.

Я заметила, что йога оказывает успокаивающее и нормализующее действие на мой организм. А бег по лесу в медленном темпе не только тренирует тело, но и повышает настроение. Уверена, что каждый человек может найти себе физическую нагрузку по душе, которая будет приносить удовольствие и пользу.

7. Хобби и увлечения

Когда на душе плохо, любимое занятие поможет отвлечься и переключиться. Прочитать хорошую книгу, заняться рукоделием, сходить в кино или театр, послушать музыку, прогуляться по парку, принять ванну – маленькие радости могут сделать ваш день.

В депрессивной фазе резко снижается возможность получать удовольствие от любимых дел, но как только состояние пойдет на поправку, занятие теми делами, которые приносили радость, улучшают общее состояние. Не пренебрегайте любимыми увлечениями, выделяйте время для тех дел, которые вам нравятся и приносят радость. Время отдыха, посвященное хобби, обеспечит порцию энергии для работы и приподнятое настроение. Без полноценного отдыха невозможно хорошо работать: работоспособность неизбежно падает, если не давать организму отдыхать. Любимые дела не только приятны, они восполняют уровень энергии и улучшают настроение.

8. Окружение

Выбирайте свое окружение. Близкий человек, который верит в ваши силы и поддерживает начинания, поможет в трудные периоды. Если в присутствии человека вы постоянно чувствуете себя слабым и больным, стоит ограничить общение с ним.

Не все люди действуют на нас одинаково. После общения с кем-то мы чувствуем себя более уверенно, настроение становится приподнятым. Другие люди, наоборот, оставляют после себя неприятный осадок, после общения с ними становится не по себе. Для собственного благополучия важно выбирать свой круг общения. И не позволять другим людям своими негативными эмоциями разрушать ваш настрой и ухудшать самочувствие.

Очень важно иметь в окружении человека, мнению которого вы доверяете. При ухудшении состояния такой человек поможет вам заметить симптомы и вовремя принять меры по купированию болезненного эпизода.

Поддержка близких неоценима в депрессивной фазе, когда может не хватать сил на простые бытовые дела. Помощь родственника или друга по хозяйству в такие периоды значительно облегчит жизнь. Важно не замыкаться в период депрессии и продолжать общаться с близкими. Если у вас начался период повышенного настроения, стоит прислушаться к человеку, которому доверяете, именно он поможет вам вовремя заметить опасные симптомы и обратиться к врачу.

9. Дневник настроения

Необходимым условием стабильного состояния является постоянное наблюдение за тем, какие эмоции преобладают и как долго.

Фиксируйте, какие эмоции вы чаще всего испытывали в течение дня. Дневник настроения поможет получить более объективную картину эмоционального фона, опираясь на которую вы сможете определить динамику вашего состояния. И своевременно принять решение обратиться к врачу при возникновении признаков депрессии или мании.

Рекомендации при биполярном расстройстве, по сути, не отличаются от рекомендаций при любом хроническом заболевании, например сахарном диабете или гипертонической болезни.

Как любое хроническое заболевание, оно делает организм более уязвимым. А это означает, что нужно относиться к себе более внимательно и бережно – быть чутким к потребностям, проявлять заботу, когда плохо. При возникновении дискомфорта – искать и устранять причину. Если придерживаться данных рекомендаций, то человек с биполярным расстройством сохраняет работоспособность и успешно функционирует в обществе на уровне здорового человека.

Глава 5
Рекомендации при депрессии

• Если вы чувствуете ухудшение состояния и первые признаки депрессии в течение двух недель, сразу обращайтесь к врачу. Самая большая ошибка, которую допускает большинство людей, – это несвоевременное обращение к врачу. Если вы чувствуете, что вам плохо, не стыдитесь обратиться за помощью. Чем раньше человек с признаками депрессии обращается к врачу, тем более эффективным будет лечение и лучшим прогноз. Если первые эпизоды депрессии своевременно выявляются и лечатся, намного выше вероятность, что заболевание у человека не примет хронический характер.

• Определите самые важные дела, которые необходимо выполнять ежедневно, а прочие обязанности временно отложите. Не берите на себя дополнительной нагрузки и не вините себя за лень. Помните, что в депрессии работоспособность резко снижается. Это физиологическое состояние, которое не зависит от вас. А для восстановления прежнего уровня энергии требуется время, медикаментозное лечение и психотерапия. Простым усилием воли вы не сможете повлиять на этот процесс. Примите тот факт, что на сегодня вы можете делать ограниченное количество дел, и это уже большой результат.

• Записывайте абсолютно все дела, которые удалось сделать в течение дня, даже самые элементарные и мелкие. Депрессивное мышление склонно всё обесценивать. Вы будете всегда собой недовольны, сколько бы усилий ни прилагали. Поэтому важно записывать самые мелкие дела, которые удалось совершить за день, пусть это всего лишь вымытая посуда или сделанный звонок другу. Перед вашими глазами к концу дня появится список дел, который поможет заметить небольшие, но очень важные достижения, которые вам удалось совершить.

• Помните, что сегодняшнее грустное, подавленное настроение и неспособность увидеть в мире хорошее – это проявление болезни, а не ваша испорченность, и это состояние пройдет. Искаженное восприятие действительности, которое навязывает депрессивное мышление, рано или поздно проходит. Попробуйте на несколько мгновений отделить себя от этих мыслей и посмотреть со стороны. Как можно чаще напоминайте себе, что болезнь обязательно отступит и вам станет лучше.

• Проявите к себе сочувствие. В депрессии невероятно сложно относиться к себе с любовью и принятием, подбадривать себя. Осуждение себя и чувство вины – основные составляющие переживаний. Когда вы научитесь в депрессивном состоянии отслеживать болезненные мысли и понимать, что это проявление заболевания, в тот момент важно отнестись к себе с сочувствием. Признайте, что вам плохо и происходящее с вами приносит глубокие страдания. Эта частичка доброты к себе способна сдвинуть депрессивное мышление в сторону выздоровления.

• Выходите из дома, даже если нет желания. Депрессия заставляет запереться в четырех стенах и перестать общаться с другими. Общение часто больше не приносит былой радости, а становится тягостной обязанностью. Небольшая прогулка в компании близкого человека позволит вам почувствовать себя лучше.

Глава 6
Рекомендации при мании

• Начните лечение, даже если маниакальное состояние кажется очень привлекательным. Большинство людей, испытавших манию, не хотят, чтобы оно проходило. Подобное состояние очень привлекательно – оно дает неуемную энергию, ускоренное мышление и чрезвычайную уверенность в себе и своих силах. Кто добровольно откажется от такого, не правда ли? К сожалению, это состояние неминуемо создает негативные последствия в виде денежных долгов, невыполненных обязательств, новых рискованных бизнес-проектов и конфликтов с окружением. И разгребать всё это зачастую приходится в депрессивной фазе, когда уровень энергии и сил минимален. Для того чтобы человек принял тот факт, что урон, который приносит маниакальное состояние, гораздо выше тех выгод, которое оно дарит, зачастую нужен не один эпизод мании. Чем раньше начать лечение при первых признаках наступления мании, тем больше шансов, что на ее место не придет депрессия. И ваша жизнь перестанет быть подобной американским горкам с чередой катастрофических провалов и неустойчивых подъемов. Вы сможете прогнозировать и планировать свою жизнь и воплощать важные решения, иметь постоянную работу, а также находиться в стабильных отношениях с близкими людьми.

• Идеи и намерения проверьте временем. Снижение критичности мышления в мании приводит к необдуманным действиям. К тому же в маниакальном состоянии все идеи кажутся практически гениальными, абсолютно успешными и легко реализуемыми в жизнь. Записывайте все идеи и пути их достижения – это послужат вам вдохновением, когда мания отступит. Постарайтесь сосредоточиться на одной-двух задумках и постоянно возвращаться к ним, не переключаясь на другие проекты. Да, в маниакальном состоянии это не слишком простая задача, но со временем каждый раз это будет делать всё легче.

• Ограничьте доступ к большим суммам денег. За один день растратить все деньги, которые накапливались годами, – обычный поступок для человека в мании. Поэтому важно сделать так, чтобы для трат были доступны только небольшие деньги, а доступ к более значительным суммам был ограничен.

• Помните, что мания ухудшает отношения с вашим окружением. Повышенная раздражительность и гневливость является частым симптомом биполярного расстройства. А маниакальный человек очень неудобен – он возбужден и привлекает к себе внимание своим необычным, зачастую вызывающим поведением и суждениями. Есть большая вероятность, что в мании отношения с близкими ухудшатся. Помните об этом, когда решите выяснить отношения с кем-то из вашего окружения. Если возникнет желание прояснить отношения и высказать претензии, выплесните это недовольство сначала на лист бумаги. Маниакальное состояние искажает ваше восприятие, поэтому поведение и слова других людей часто оцениваются неверно.

Глава 7
Медикаментозное лечение – основа выздоровления

Современные лекарственные препараты позволяют человеку с биполярным расстройством жить полноценно и функционировать на уровне человека без болезни. Новые поколения препаратов имеют минимальные побочные действия.

Прием антидепрессантов при биполярном расстройстве является не решенным до конца вопросом. Есть исследования, которые подтверждают, что принятие депрессантов способствует частой цикличности – смене фаз депрессии и мании. То есть антидепрессанты выводят из состояния депрессии прямиком в маниакальную фазу. Есть практика использования антидепрессантов в лечении депрессивной фазы, но только обязательно в сочетании с нормотимиками.

Биполярное аффективное заболевание требует постоянной медикаментозной поддерживающей терапии. Необходимо систематически принимать нормотимики, задача которых – предотвращать резкие колебания настроения.

Для того чтобы лекарства оказывали максимальный терапевтический эффект и имели минимальные побочные действия, нужен индивидуальный подбор. Препараты необходимо подбирать под постоянным наблюдением психиатра. Когда человек находится в психиатрической больнице, подобрать медикаментозное лечение можно наиболее эффективно. Психиатр в этом случае имеет возможность непосредственно наблюдать изменения состояния пациента и максимально быстро корректировать терапию.

Вы должны стать активным участником процесса подбора лекарственной терапии. Важно найти психиатра, с которым вы будете подбирать препараты до тех пор, пока ваше состояние не придет в норму, а побочные эффекты от лекарств не будут минимальны. Возможно, на этом пути придется обратиться к разным психиатрам, чтобы подобрать максимально подходящую для вас терапию.

Необходимо научиться отслеживать, как назначение препарата влияет на самочувствие, и смело говорить об этом лечащему врачу. Какие улучшения вы замечаете – или, наоборот, возможно, от нового препарата вам стало хуже. Да, нужно признать, это не быстрый процесс. Но никто, кроме вас, не может лучше отследить собственное состояние. Чем более активную позицию вы будете занимать в своем лечении, тем быстрее вы сможете подобрать оптимальную терапию. При хорошей поддерживающей лекарственной терапии вы практически не будете ощущать побочных эффектов, а ваше состояние будет ровным, комфортным и стабильным.

Если проследить эволюцию моих взглядов на психиатрическую больницу, то они изменились на противоположные. В начале болезни я панически боялась больницы и считала, что она не принесет пользы. Сейчас я считаю, что своевременная госпитализация и подбор лечения в больнице дают самый лучший результат. Подбор лекарств для терапии может занять не один месяц. На первое место в этой работе выходит качественный диалог и взаимодействие с лечащим врачом.

За моими плечами опыт нахождения как в бесплатных, так и в платных отделениях психиатрической больницы. Не буду скрывать, что разница в отношении к пациенту существует. И в то же время я считаю, что, если нет нужной суммы на начало платного лечения, смело обращайтесь в бесплатные отделения. Получить компетентную помощь возможно и в платном, и в бесплатном отделении больницы.

Биполярное расстройство часто воспринимается изнутри как слабость характера, лень. Поэтому существует огромный соблазн прекратить принимать таблетки, особенно в начале лечения, как только настроение и состояние выравниваются. Я твердо придерживаюсь мнения, что принимать препараты из группы нормотимиков необходимо постоянно, чтобы предотвратить возникновение новой фазы депрессии или мании. Если обострение всё же случилось, психиатр корректирует лекарственную терапию, чтобы быстрее купировать эпизод.

Еще одна ловушка БАР состоит в том, что часто человеку нравится испытывать маниакальные периоды. Ощущать повышенное настроение, прилив энергии, когда в голове рождаются тысячи идей, которые в этот миг кажутся гениальными, чувствовать собственное всемогущество – это необычайно приятно. Первые эпизоды мании часто лечить не хочется. Но мания уходит, оставив за собой множество проблем, которые необходимо расхлебывать и решать. Это могут быть увольнение с работы, огромные необдуманные траты, взятые кредиты, а также испорченные отношения с близкими.

Очень трудно принять тот факт, что пить лекарства необходимо постоянно. Но если учесть пользу, которую приносят препараты, то поддерживающая медикаментозная терапия – огромное благо. Побочные эффекты от современных препаратов гораздо менее выражены. Для каждого человека возможно вместе с врачом подобрать индивидуальную терапию с максимальной пользой и минимальным побочным действием.

Многие заболевания, такие как сахарный диабет, гипертония, также требуют постоянного приема лекарств. Качество жизни людей с такими заболеваниями напрямую зависит от того, насколько хорошо они следуют режиму. Согласитесь, если человек с гипертонией будет выпивать по десять чашек кофе, а человек с сахарным диабетом – есть большое количество сладостей, им придется столкнуться с последствиями.

Если отбросить предрассудки, которые существуют вокруг психических расстройств, БАР можно сравнить с обычным хроническим заболеванием, например сахарным диабетом. Чтобы жить полноценно при таких заболеваниях, необходимо поддерживать себя препаратами и соблюдать режим. Никому не придет в голову предложить диабетику перестать принимать лекарства или упрекнуть его в слабости, потому что он не может справиться с заболеванием собственными силами. Так же обстоит дело и с психическими особенностями и заболеваниями. Если мы отбросим предрассудки и осуждения, существующие вокруг них, то заметим: человек, у которого проявилось психическое заболевание, должен помогать себе медикаментозно, нивелируя эту особенность организма. И в том, чтобы принимать препараты, нет ничего постыдного.

Глава 8
Зачем нужна психотерапия

Медикаментозное лечение является необходимым, но недостаточным условием, чтобы справиться с БАР. К нему важно присоединить психотерапию.

При биполярном расстройстве появляются чувства и переживания, зашкаливающие по силе. Например, накрывает чудовищная тревога, которая не имеет под собой объективных причин. Также часто возникают состояния, которые до заболевания не случались; они пугают и выводят из строя. Например, в депрессии по утрам возникает щемящая боль в области сердца.

Пережить подобные состояния и чувства проще, если есть возможность рассказать и разделить их с человеком, который сможет понять, поддержать и не обесценить. Именно таким человеком является психотерапевт.

Почему бы не рассказать об этом другу или кому-то из родственников? Часто люди, которые не сталкивались с психическим заболеванием, не могут понять силы дискомфорта, возникающего при БАР. Так, в клинической депрессии приходит грусть или печаль, но это не естественная повседневная эмоция, которая возникает из-за событий в жизни. Чувство грусти в депрессии не имеет объективных причин, заглушает абсолютно все эмоции, выходит на первый план и длится целыми месяцами. Окружающие чаще всего будут говорить человеку в депрессии, что он преувеличивает, в жизни всё хорошо и нет поводов для грусти. Если разделить с психотерапевтом болезненные чувства, переживания и состояния, придет первое облегчение. Вербали-зировать, выразить словами все негативные переживания в состоянии депрессии или мании – это первый шаг к совладанию с эмоциями и чувствами.

В терапии создаются отношения особого качества. Они основаны на принятии, доверии, неосуждении. На встречах с психотерапевтом человек получает опыт принятия самого себя таким, какой он есть. Принятие специалиста дает базу для принятия себя – именно на этой основе происходят позитивные изменения.

В терапии человек, обретая доверие к психотерапевту, смелость быть собой и преодолевая страх быть отвергнутым, решается сказать то, чем зачастую не может поделиться ни с кем из близким. А порой не может признаться в этом даже самому себе. За этим может стоять страх обидеть другого или опасение быть непонятым. С психотерапевтом можно поговорить о сокровенном, запретном, том, что кажется постыдным или неуместным. Это может быть неприязнь к хорошей работе, чувство одиночества в семье, вина, тоска, бессмысленность, злость, обида и другие чувства.

Принятие – это основа положительных изменений в жизни. Изменения начинают происходить только в момент, когда происходит принятие себя и своей жизни. Когда человек прекращает бежать в другую жизнь и пытаться взрастить в себе новые качества, а начинает просто быть собой, в его жизни происходят первые положительные перемены.

Восприятие действительности при БАР искажается, именно психотерапевт мягко помогает заметить эти искажения. Принимать свои эмоции, какими бы они ни были, – это то, чему учится человек в терапии. Когда человек в терапии позволяет себе честно признаться в своих чувствах, он может лучше понять себя, свои желания и стремления, выявить их истоки.

Разделенные чувства не кажутся настолько опасными и угрожающими. Озвученные проблемы перестают казаться тупиковыми. Постепенно прощупываются новые пути решения того, что казалось безнадежным.

С психотерапевтом можно проработать все негативные проявления биполярного расстройства. Выработать план действий в случае, если возникла сильная тревога или накрыла паническая атака.

Человек в терапии набирается смелости и начинает в принятии решений опираться на свои желания и потребности, а не продолжает слепо следовать ценностям, навязанным близкими и обществом. Психотерапевт не знает, как правильно поступить в вашем случае, он не дает советы. Цель психотерапевта – научить человека принимать решения, опираясь на себя.

«По мере развития каждый человек усваивает определенные правила, или формулы, посредством которых он пытается осмыслить действительность. Эти формулы определяют, какие цели ставит перед собой человек, как он оценивает и изменяет свое поведение, как он объясняет происходящие с ним события и как относится к ним.

В сущности, из этих базовых правил формируется персональная матрица значений и смыслов, тот «задник», на фоне которого повседневные факты действительности приобретают важность и значимость. Дезадаптивные правила отличаются от адаптивных косностью и чрезмерностью»^[2].

А. Бек приводит перечень дезадаптивных убеждений, предрасполагающих к депрессии. Вот некоторые из них.

1. Чтобы быть счастливым, нужно всегда добиваться успеха.

2. Чтобы быть счастливым, нужно, чтобы все любили тебя.

3. Если я сделаю ошибку, это будет означать, что я бестолковый.

4. Я не могу жить без тебя.

5. Если человек спорит со мной, значит, я не нравлюсь ему.

6. Мое человеческое достоинство зависит от того, что думают обо мне другие.

«Пациент, имеющий большой “стаж” депрессии, крепко держится за свои негативные убеждения и выводы. Он не хочет исследовать или подвергнуть их сомнению. Они стали такой же частью его сущности, каковой является, например, половая принадлежность.

Модификация ошибочных и дисфункциональных убеждений оказывает прямое влияние на то, будет человек испытывать депрессию в будущем или нет. Изменение ошибочных предположений или тех базовых убеждений, которые предрасполагают человека к депрессии, важно проработать в психотерапии»^[3].

При выборе психотерапевта опирайтесь на свои чувства. Если вы чувствуете себя комфортно и безопасно, можете открыто говорить о сокровенном, то это ваш специалист. Если доверия не возникает и вам дискомфортно на консультации, то стоит поискать другого психотерапевта. Но если вы перебрали множество специалистов и в каждом нашли изъян, то скорее всего дело именно в вас. Изменения происходят только в том случае, когда сам клиент готов брать на себя ответственность за происходящее в своей жизни, определять причины повторяющихся событий в ней, искать истоки чувств. Психотерапевт – это проводник во внутренний мир, он позволяет взглянуть под другим углом на различные события, увидеть те закономерности, которые были скрыты, обнаружить слепые зоны. Но все изменения происходят благодаря собственным усилиям человека.

Во время работы с психотерапевтом всплывают отрицательные чувства и возникает соблазн бросить начатое. Я уверена, что работа с психотерапевтом – это тот путь, который стоит пройти. Да, вы не решите все проблемы разом, психотерапия не гарантирует, что больше в жизни не будет возникать проблем и сложностей и вы всегда будете счастливы. Зато если вы ощутите, что перестали справляться с трудностями, вы будете знать, что можно обратиться к психотерапевту и вместе с ним найти решение.

Обратиться за помощью к психотерапевту – это не слабость и это точно не стыдно. Наоборот, это признак смелости и ответственности по-настоящему взрослого человека. Принять ответственность на себя и признать, что на сегодняшний момент я не справляюсь со своей жизнью и мне нужна помощь. Начать работать над проблемами вместе с психотерапевтом, искать новые решения, а не сокрушаться и обвинять окружающих – это достойно уважения.

Расскажу историю о трехгранных карандашах. Когда я начала проводить развивающие занятия для маленьких детей, то узнала, что существуют специальные карандаши с тремя гранями. Благодаря им дети легче учатся правильному захвату при письме и верно располагают пальчики. И с тех пор я начала замечать, сколько граней у карандашей и ручек. Так и психотерапия: когда мы работаем с психотерапевтом, то начинаем видеть то, чего раньше не замечали. Наши представления о себе, своих реакциях расширяются, появляется больше возможностей выбирать и поступать осознанно.

Работу с психотерапевтом я бы еще назвала «тестированием реальности». Маленькие дети формируют свое представление о себе и мире, родители играют решающую роль в этом. Мама и папа закладывают представления о том, что хорошо и что плохо, что в жизни реально, а что вряд ли произойдет. Дети принимают эту картину на веру и в дальнейшем сверяют всю свою жизнь с ней. Но мир меняется, возникают новые возможности, и это требует пересмотра своих представлений.

В терапии человек вынимает свои убеждения и верования и вместе с психотерапевтом проверяет их на истинность. Поверьте, это оказывается очень увлекательно. Психотерапия – это прежде всего настоящий интерес к себе как к личности и человеку. Чем лучше мы знаем и понимаем себя, чем больше можем принимать и любить себя – тем больше шансов ощутить себя счастливым человеком. Невозможно сделать другого человека счастливым, начать можно только с себя. Создав свое благополучие и душевный комфорт, мы можем сделать мир на одного человека счастливей.

Глава 9
Что делать, если близкий заболел биполярным аффективным расстройством

Поведение, эмоции и поступки человека, у которого случилось биполярное расстройство, могут сильно расходиться с тем, какими они были до начала болезни. Помощь и поддержка близких – друзей и родственников играет важную роль. Помните, что биполярное расстройство – это болезнь, в нем человек страдает и нуждается в лечении.

Что делать, если у близкого проявились симптомы психического заболевания

• Поддержать в решении обратиться за психологической помощью.

Первая задача, встающая перед близкими, – это мягко, но последовательно поддержать человека в решении обратиться за психологической помощью, помочь выбрать специалиста и записаться на прием. Если у него развилась глубокая депрессия, при которой активность резко снижена и он в основном лежит на кровати, необходимо сходить к врачу вместе с ним.

Впервые обратиться к специалисту всегда очень страшно. Это связано с существованием огромного количества мифов вокруг психиатрической помощи. Важно донести до заболевшего, что обращение к специалисту не скажется отрицательно на его жизни, не повлияет на профессиональную сферу, никто не узнает о том, что он посещает психолога или психиатра, и тем более его не уволят с работы. Сделайте акцент на том, что нужно помочь себе с помощью специалиста и этот шаг непременно принесет облегчение страданий, позволит вновь почувствовать себя как прежде, вернуть хорошее настроение и силы.

Часто в депрессии человек ощущает вину и не понимает, что его состояние – это симптомы болезни. Поэтому перед близкими стоит задача убедить его, что человек не виноват в своем состоянии, а происходящее с ним – это нарушения в работе организма. Как и при других заболеваниях, организму нужно оказать помощь, а для этого необходимо обратиться к специалисту.

• Окажите простую помощь в бытовых вопросах.

В депрессивной фазе человек нуждается в простой помощи, такой как сходить в магазин, приготовить еду, прибраться в квартире и постирать одежду. Уровень энергии больного в депрессии настолько низок, что простые действия ему даются с огромным трудом. Выйти на улицу также часто представляется непосильной задачей. Постарайтесь уговорить его на простую прогулку вокруг дома, составьте компанию.

• Окажите моральную поддержку.

Чаще говорите человеку с биполярным расстройством, что он продолжает оставаться тем же человеком, а состояние, в котором он пребывает, – это симптомы болезни, и они прекратятся после лечения.

Слова «соберись, не грусти», «у тебя есть ноги и руки, а значит, ты не имеешь права киснуть» не работают. Человек в депрессии сам понимает, что грусть и подавленное состояние не имеют под собой оснований, но простого желания собраться недостаточно. Он нуждается в медикаментозном лечении и психотерапии.

Не принимайте на свой счет все слова, который человек выскажет вам в маниакальной фазе. Помните, что такое резкое поведение – это симптом болезни, и он не хочет обидеть, унизить или оскорбить вас. Когда мания отступит, он сам будет сожалеть о своих словах и поступках.

Не упрекайте его в том, что он совершил в период обострений. Поверьте, человек с биполярным расстройством сам страдает и сильно переживает из-за того, какие поступки совершает в депрессивных и маниакальных фазах.

• Не растворяйтесь в болезни близкого. Заботьтесь о себе.

В то же время важно не раствориться в страдании близкого человека, чтобы жизнь не вертелась вокруг биполярного расстройства. Не забывайте о себе, своих интересах и увлечениях, восполняйте свои ресурсы.

• Делегируйте дела и обязанности.

Часто человек после нескольких эпизодов болезни теряет веру в себя и свои силы. Когда вы видите, что он идет на поправку, делегируйте ряд обязательств и дел. Выполняя их, человек будет постепенно обретать уверенность в себе.

Существует соблазн ограничить близкого, страдающего биполярным расстройством, от всех обязательств, принимать за него решения. Совершать ошибки и преодолевать их последствия – это естественная составляющая новой деятельности, роста и развития. Если постоянно оберегать человека от трудностей, у него не будет возможности научиться их преодолевать. Решать задачи и находить выход из сложных ситуаций – это путь, на котором обретается уверенность и вера в свои силы. Родственникам и друзьям человека с биполярным расстройством придется находить непростой баланс между тем, чтобы оказывать помощь и давать необходимую степень свободы и ответственности.

Заключение

Эта книга для меня значит многое. Когда я писала ее, то снова прошла весь свой путь, пережила сложные эпизоды жизни с биполярным аффективным расстройством, вернулась к чувствам и переживаниям на разных этапах. Вновь испытала боль, утрату надежды и обретение нового смысла жизни. Во мне всплывали картины разных дней и возникали чувства к людям, с которыми я была близка в те моменты. Благодаря книге я еще более приняла себя в разных проявлениях, а также факт биполярного аффективного расстройства в моей жизни. В то же время я чувствую, что за эти месяцы, пока рождалась книга, я выросла. Стала добрее к себе, перестала ощущать ущербность из-за диагноза. С каждой страницей книги я всё больше взращивала принятие и любовь к себе.

Я верю, что вы прошли этот путь вместе со мной и обрели больше веры в себя и свои силы. Вы обладаете всем необходимым, чтобы вопреки всему любить жизнь и себя в ней. Я рада, что решилась на этот путь и что вы были со мной.

Если у вас возникло желание связаться со мной, это можно сделать по электронной почте: [email protected]

Или заходите на мой сайт: www.povervsebya.com

Моя история – это только начало. Начало жизненного пути, в котором есть принятие самой себя, разной, пусть не похожей на других, но настоящей и подлинной. Впереди будет еще много интересного, необычного, того, что я сейчас не могу даже представить.

А жизнь с БАР – это жизнь, в которую добавлено больше красок, приправ и специй. Если сравнить жизнь с биполярным расстройством с картиной, то в моем арсенале окажется палитра самых разнообразных красок и цветов и какой в итоге получится эта картина, зависит от меня. С помощью красок-эмоций можно создать печальный пейзаж или фантастическую абстракцию. Депрессия заставляет видеть черно-серые тона, а мания выливает ультраяркие краски. Депрессия ощущается как безвкусная жизнь с нотами горечи – мания добавляет острого перца.

Принять и полюбить себя, такой разной, несовершенной – это залог выздоровления. Принять и даже полюбить свою болезнь. Я прошла все стадии потери жизни без биполярного заболевания: шок, отрицание, гнев, вину, отчаяние, грусть, принятие. Самыми сложными были первые годы – я чувствовала себя словно прокаженной. Мне казалось, что если человек узнает про мою болезнь, то больше не захочет со мной общаться.

Затем с помощью работы с психотерапевтом я начала путь принятия себя. Медикаментозная терапия позволяет мне оставаться устойчивой и не впадать в депрессии и мании. Биполярное аффективное расстройство не только забирает, оно и дарит. Оно научило меня глубоко чувствовать, сострадать другим и сопереживать, преодолевать трудности, верить в себя несмотря ни на что и идти к цели. Оно подарило мне огромную палитру эмоций, научило искать смыслы.

В жизни до биполярного расстройства у меня сформировался образ самой себя. Первые эпизоды депрессии и мании разрушили его; мне пришлось заново собирать себя по кусочкам и учиться жить в новых обстоятельствах, накладываемых болезнью. Этот путь стал непростым испытанием, но я справилась. И пусть биполярное аффективное расстройство – это хроническое заболевание, я научилась жить полноценной и счастливой жизнью вместе с ним.

Человек с биполярным расстройством отличается особым видом чувствования – чрезмерным, зашкаливающим по своей силе. Жизнь человека с БАР – как американские горки. В этом чувствовании порой трудно находиться, поэтому выразить себя в творчестве – это возможность избавиться от страданий и интегрировать в жизнь сложные переживания и непростые этапы.

Моя книга – это мотиватор к жизни, которым я хочу сказать: быть непохожим – это ваше достоинство. Интегрировать любое ограничение в жизнь и научиться жить несмотря ни на что, видеть радость – под силу каждому. Важно встретить на этом пути людей, которые окажут поддержку. И главное – не переставать верить в себя.

Эта книга мне нужна еще и для того, чтобы сказать: смелее обращайтесь за помощью. Квалифицированная помощь психолога, психотерапевта, психиатра способна изменить жизнь к лучшему, повысить ее качество, вернуть радость и удовлетворенность. Существовать в страдании – это отнюдь не норма. Жизнь должна приносить радость, пусть не каждый день, но чувство радости должно быть обязательным спутником.

Человек с сахарным диабетом не боится обратиться к врачу и не станет скрывать свой диагноз, боясь осуждения. В то время как человек с психическими особенностями из-за стигматизации, существующей в обществе, вынужден тщательно скрывать свой диагноз. Это связано еще и с общей непросвещенностью людей в области психического здоровья, когда любое психическое заболевание окружено множеством мифов и заблуждений. Люди не знают симптомов заболеваний, не понимают, как оно проявляется и лечится. Отсюда и рождается страх, пренебрежение и отвержение людей с любыми психическими особенностями.

В сознании людей живет стереотип, что людей с психическим диагнозом опасно допускать для работы с людьми, что они могут представлять опасность для других, так как не в силах контролировать себя, свои эмоции и проявления.

Это одно из самых серьезных и стигматизирующих заблуждений по поводу людей с психическими особенностями. Из-за незнания люди видят опасность там, где ее не существует.

Человек с психическими особенностями не представляет опасности обществу. А люди, которые знают и принимают свой диагноз, более внимательно относятся к тому, как они себя проявляют в обществе, потому что учитывают особенности своих состояний.

Я уверена: чем более просвещенным будет наше общество в вопросах психического здоровья, тем меньше у человека с психическим диагнозом будет поводов бояться, скрывать свой диагноз, стесняться и опасаться быть отвергнутым.

Общество в своем развитии постепенно принимает различия и дает право быть не таким. Если оглянуться назад, мы перестали переучивать леворуких детей и бить их по рукам. Я надеюсь, что в ближайшем будущем мы также примем людей с разными психическими особенностями. И нам хватит мудрости и толерантности относиться к ним уважительно и без осуждения. По крайней мере, мне хочется верить, что мы движемся в направлении того будущего, где это окажется возможным.

Я хочу, чтобы в нашей жизни стало меньше ярлыков, таких как «психбольной», «инвалид». Ведь за каждым таким ярлыком стоит чья-то уникальная и неповторимая жизнь. Никто не выбирает болезнь. Человек выбирает то, как он обойдется со своим заболеванием, какую жизнь создаст, несмотря на предъявляемые болезнью ограничения. И назвать ущербной такую жизнь уже не повернется язык. Потому что эта жизнь наполнена множеством смыслов и внутренней силы.