Читать онлайн Заклинатели бесплатно

Глава 1,

в которой тьма разгоняет пламя

Жаркое солнце закатывалось за громаду дворца, бронзово-красной горой нависающего над площадью. Кайл вздохнул с облегчением, когда остервенелые августовские лучи перестали обжигать его лицо и шею. Он отёр пот и болезненно поморщился: кожа стала горячей и воспалённой. Нужно будет приложить травяной компресс.

День тянулся тягостно, как патока. Кайл думал, всё пройдёт быстрее, без лишних слов и движений. Чего возиться, напялил старик корону – и готово, и по домам. Но, кажется, все, кроме Кайла, наслаждались неспешностью и зрелищностью торжества.

Сначала какой-то звонкоголосый юнец читал бесконечную и напыщенную речь о новых временах, наступающих в Королевстве, – несомненно, текст составили сами Магистры и они же указали юнцу, какие слова стоит произносить с нажимом, а где следует делать паузы. Кайл едва не вывихнул челюсть, зевая, зато простолюдины на нижних трибунах и те, кто просто толпился на площади, слушали, замерев. Наверняка они половину не услышали, а другую половину не поняли, но мудрёная и, по сути, пустая речь произвела впечатление.

К разочарованию Кайла, одной речью дело не ограничилось. Чтобы не слишком утомлять и как-то развлечь народ, на сцену поочерёдно выходили певцы, поэты, акробаты и жонглёры. Поток артистов не иссякал, народ ликовал, а Кайлу казалось, что этих чудаков сюда согнали со всего Королевства, потому что за всю жизнь он не видел сразу стольких людей, умеющих петь, играть на музыкальных инструментах, глотать зажжённые факелы и Преисподняя знает что ещё вытворять.

Виро тоже был поглощён зрелищем. Его обычно скептически сощуренные глаза светились полудетским восторгом, он весь подался вперёд, едва не вываливаясь в соседний ряд. Кайл наблюдал за ним с нескрываемым презрением: занимает солидный пост при Библиотеке, а ведёт себя как крестьянский мальчишка!

Трибуна вельмож пестрела и сверкала, как шкатулка с драгоценностями. Министры, мелкие градоправители, начальники ведомств и старосты крупных посёлков, приглашённые на коронацию, нацепили все самые яркие наряды, а их жёны, стремясь подражать столичной моде, навесили на себя безвкусные безделушки, намалевали губы алым и нарумянили щёки.

Но взгляд Кайла неизменно возвращался к противоположной трибуне, той самой, где восседал человек в чёрном плаще из дорогого переливающегося бархата. Стоило посмотреть туда – и сердце взволнованно щемило, ожидание чего-то неизвестного колыхалось в груди, а пальцы холодели, несмотря на изматывающий зной.

Внимательно оглядев толпу, Кайл насчитал ещё четыре фигуры в похожих тёмных плащах, с натянутыми на головы капюшонами. Волнение нарастало, постепенно закипало в нём, и голоса очередных певцов, завладевших вниманием публики, доносились до Кайла невнятно, будто из-под толстого слоя ваты. Он то и дело ощупывал сумку, поглаживал выпуклые бока банок с порошком и бросал взгляды на сумку Виро: помнит ли этот олух, какая на них возложена ответственность?

– Эй, Виро. – Кайл пихнул его в бок. Виро неохотно оторвался от зрелища и сморщил нос. – Как ты думаешь, вон тот тип в плаще – опасен? Может, стоит подобраться к нему поближе?

Виро сощурился, вглядываясь туда, куда показывал Кайл. Певец на сцене закончил выступление, выдав особенно высокую ноту, и зрители зашумели: кто недовольно, кто одобряюще. Виро пожал плечами.

– Да ну. Обычный богач. Одежда дорогая, сразу видно, ну а капюшон… Да кто его знает. Может, от солнца прячется. А может, не хочет, чтобы его кто-то узнал.

– Всё равно он мне не нравится. От него будто холодом веет, – упрямился Кайл. – Ты помнишь, что у нас в сумках?

– Как же, как же. – Виро махнул рукой. – Заколдованный порошок. Если начнутся волнения – мы тут же разбиваем склянки. Помню, не бойся.

Заверения Виро не придали Кайлу уверенности. Он недовольно фыркнул и принялся обгрызать кожу вокруг ногтя на большом пальце. Дворец бросал на площадь зловещую тень, отливающую багрянцем, и на закате становилось чуть прохладнее. Небо подёрнулось золотым, на востоке зажглась первая тусклая звезда. Кайл на минуту прикрыл уставшие глаза, но перед сомкнутыми веками продолжила кишеть толпа. Он всматривался в собравшихся на коронацию так долго и так пристально, что подозревал, что они будут видеться ему даже во сне.

По площади прокатился раскатистый гул, и Кайл вздрогнул, до боли вцепившись пальцами в сумку. На сцену прошествовали оба старика-Магистра, ропот на трибунах постепенно стих. На площадь опустилась плотная, душная тишина. Кайла снова бросило в жар, волнение усилилось. Он беспокойно привстал со скамьи, но Виро осадил его, потянув за рукав.

Старики заговорили: громко, чётко, по очереди. Снова те же слова о новом витке в истории Королевства, о непростых временах, о том, что Магистры пришли на помощь в самый подходящий момент… Народ молчал и слушал, министры и вельможи важно кивали, господин в плаще замер, как изваяние.

Кайла душило бездействие. Одинаковые слова, нудные формальности, шумные и пустые представления… В крови гудело напряжение, готовое в любой момент взорваться. Вскочить, крикнуть, сделать хоть что-то, чтобы расшевелить затхлое болото! По рукам пробежала дрожь нетерпения. Интересно, что будет, разбей он банки с порошком прямо сейчас? Нет, наверное, не стоит: люди и так вялые, раскисшие и довольные, вдоволь насмотрелись на акробатов, наслушались песен и наелись печёных каштанов. Сонный порошок сделает и без того скучный вечер вовсе невыносимым. Жаль, у него нет с собой шутих. А лучше – револьвера. Пальнуть в воздух, всполошить море ленивых тел, услышать, как они кричат. Увидеть, что они живые, а не бездумные куклы, готовые слушать всё, что скажут им со сцены. После случая с учеником астронома Кайла всё чаще посещали странные, рваные мысли, в которых он умышленно причинял кому-то вред.

– …новому времени – новый правитель. Мудрый и справедливый, надёжный и опытный – Магистр Дивидус, властитель Библиотеки Биунума!

Голос Волхвокса прокатился над площадью, и зрители радостно загалдели. Виро снова подался вперёд, не сводя глаз со стариков на сцене. Кайл тоже оживился. Ему уже хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, чтобы небо расцветили фейерверки и можно было спуститься на площадь, размять ноги. А потом – попросить у Магистров заслуженную награду за верную службу.

– Смотри, смотри! – взбудораженно прошептал Виро.

На сцену к Дивидусу и Волхвоксу вышел королевский гвардеец в красно-коричневой форме. В руках он нёс открытый ларец. Кайл догадался, что там хранилась королевская корона.

За спиной послышались возбуждённые возгласы, а ещё дальше, со стороны жилых кварталов – крики. Кайл быстро оглянулся. Малиново-рыжее закатное зарево распускалось на небе, как огромный цветок.

– Да смотри же! – снова зашикал Виро. – Чего ты начал вертеться в самый интересный момент?

Кайл нехотя оторвался от тревожно пульсирующего заката. Дивидус на сцене ждал, когда Волхвокс торжественно водрузит ему корону на седую лысеющую голову. Зрители замерли в благоговейном ожидании.

«Неужели Волхвоксу никогда не хотелось самому стать королём? – подумал Кайл. – Почему он уступает власть другому? Они могли бы даже править вместе. Хотя проще, конечно, убрать выскочку. Отравить или пырнуть ножом за обедом – никто не будет горевать, если дряхлый Магистр вдруг скончается».

Крики послышались громче, явственнее, будто вопящих стало больше и они сбегались сюда с городских улиц. Это не было похоже на пьяные драки или ликование горожан, встречающих нового короля. Люди на трибунах начали приподниматься со своих мест, тянуть шеи, переглядываться. Даже издалека Кайл заметил: Магистры недовольны, что внимание народа переключается на что-то другое.

Оркестр грянул трубами и барабанами, но никто не оценил стараний музыкантов. Шум людских голосов начал заглушать странный зловещий гул, нарастающий с запада. Казалось, гудело само небо, зарево наливалось кровью, не гасло, а разгоралось ярче, жарче, будто солнце задумало повернуть время вспять и снова взойти над городом.

– Почему они так галдят? – сморщился Виро. – Неужели не понимают важность момента? Неотёсанные деревенщины, им выпала честь стать свидетелями коронации, а они…

Кайл дёрнул его за плечо и молча указал в противоположную от сцены сторону. Виро сначала хотел что-то ответить ему, да так и замер с раскрытым ртом, округлившимися глазами уставившись на небо.

Это определённо были не фейерверки. Фейерверки Кайл видел целых пять раз, и они были похожи на астры или георгины, распускающиеся на тёмном поле вечернего неба. То, что сейчас горело на воспалённом небосводе, скорее походило на три ярких костра, зажжённых рукой Всевышнего. Да и само зарево, как понял Кайл, было таким алым не только от закатного солнца. Где-то что-то пылало: неутомимо, нещадно, и красное брюхо неба уже начали перечёркивать курчавые столбы чёрного дыма.

– Всевышний и Преисподняя, – пробормотал Виро, бледнея. – Восстание? Погромы?

Первыми на трибунах завизжали министерские жёны. Подобрав длинные платья и придерживая шляпки, они бросились врассыпную, отнюдь не аристократично распихивая тех, кому не досталось мест на трибунах. Их вопли произвели эффект спички, брошенной в бочонок с порохом: многие повскакивали с лавок и тоже бросились с площади прочь, пропихиваясь через разволновавшуюся толпу. Гвардейцы Авенума и жандармы Биунума ринулись к людям, что-то выкрикивая.

На дальнем конце площади образовалась давка, люди пытались просочиться на узкую улицу, но только бестолково толкались, злились и кричали. Кайл облизнул губы, быстро откусил очередной заусенец и снова обернулся. Костры на небе заполыхали ближе и жарче, тяжёлый запах дыма дошёл и сюда, на дворцовую площадь. Пахло липко, горько, не простым костром, а именно пожаром – тем, что жрёт всё на своём пути, не жалея ни людских домов, ни самих горожан.

Кайл тоже вскочил на ноги. Кровь взбурлила от возбуждения, горячим потоком заструилась по венам, застучала в голове. Наконец-то хоть что-то стоящее! Наконец он чувствует, что живёт.

– Там толкучка! – сообщил Виро, разглядев, что творится. – Тебе не кажется, что…

Кайлу казалось. Дрожа от нетерпения, он сорвал сумку с плеча, нащупал пару банок с порошком и, от души размахнувшись, зашвырнул их во взволнованную толпу. Звука бьющегося стекла отсюда не было слышно, но площадь тут же заволокло ленивым жемчужным туманом. Кайл тут же вынул ещё несколько банок и принялся со злым наслаждением бросать их в разные стороны, замахиваясь широко, метя в спины и головы и радуясь, когда «снаряды» попадали в людей.

С неба раздался противный скрипучий вскрик. Ало-золотой свет заплясал на стенах и куполах дворца, разлился по сцене и площади, окропил лица и одежды. Запах гари заполнил площадь, и слева, из-за высокого здания ратуши с остроконечной башней, показалось огненное чудовище: огромная птица. Кайл на миг замер. Они же в Библиотеке! В Биунуме! Идрис должна выпустить их только завтра, так что же они делают здесь?

Люди не просто кричали. Люди вопили: долго, истошно, громко. Жемчужный туман обволакивал их, и крики постепенно смолкали, движения становились медленными, неторопливыми – горожане будто внезапно устали шуметь и метаться. К запаху гари примешался другой, чем-то похожий на запах пудры, и Кайл тоже почувствовал, как его голова наливается мутной тяжестью, а тело становится неповоротливым и сонным. Он медленно перевёл взгляд на Виро. Тот только что выкинул свою последнюю банку и так же медленно обернулся на товарища. Кайлу показалось, что даже движения огромной огненной птицы замедлились и её сородичи приближались к площади нехотя, не торопясь. Дым клубился над городскими крышами неспешно, стелился по воздуху крадучись, а люди на улицах стали похожими на сонных котов.

Магистры куда-то исчезли, оркестр собрал инструменты и, спотыкаясь, двинулся прочь. Кайл нашёл глазами трибуну подозрительного незнакомца в чёрном плаще. Тот спокойно сидел, откинув наконец капюшон, и, казалось, огненные птицы ничуть не пугали его. Кайл почувствовал обжигающую злость. Если это – тот самый демон из замка, то ясно, что он как-то заставил птиц покинуть клетки и броситься на город.

Все три крылатых чудовища достигли дворцовой площади, и от прикосновений их крыльев шпили дворца плавились, как свечки. С неба дышало жаром, лошади торговцев и возчиков ржали и вставали на дыбы – медленно, тоже отравленные сонным порошком. Сверху сыпались искры и падали сгустки пламени – птичьи перья, – поджигая лавки лоточников, перекидываясь на одежду горожан. Крыши зданий полыхали – казалось, тоже лениво и сонно. Кайл грузно осел на скамейку, хватаясь за голову, которая вдруг стала такой тяжёлой, что шея клонилась к груди. Перед глазами плыло, мелькало, вспыхивало, в ушах стоял невообразимый шум, сплетённый из птичьих и людских криков, треска горящих строений и далёкого гула, доносящегося со стороны городских окраин.

Одна из птиц пролетела совсем низко, огненное крыло чиркнуло по фасаду здания министерства торговли, и свежевыкрашенная деревянная обшивка занялась легко, как сухая шишка. К шуму примешался треск: шутихи в телегах, приготовленные к празднику, начали взрываться от жара, нелепо посвистывая и бросая россыпи разноцветных искр на брусчатку. Обезумевшие от ужаса лошади ржали и тянули в стороны, волоча за собой телеги с товарами и провиантом. Красное зарево теперь сияло со всех сторон, чёрный дым стелился по воздуху, забивая лёгкие, но из-за проклятого порошка Кайл не мог вырваться из этой Преисподней, ноги налились свинцом, руки безвольно опустились, а в голове бухали молоты. Виро даже не пытался подняться с лавки и глупо моргал, пялясь то на кружащих в небе птиц, то на людей, которые, кое-как передвигая ноги, всё-таки просачивались с площади на улицы.

– Это была плохая идея, – простонал Виро и уронил голову на грудь.

– Нас для этого и взяли, – огрызнулся Кайл. Язык с трудом ворочался во рту. – Начались волнения. Они орали и толкались. Надо было позволить им сорвать коронацию?

– Боюсь, она и без того сорвалась.

Кайл досадливо махнул на Виро рукой и прикрыл сумкой голову, чтобы искры от птиц не летели на волосы. Он хотел спрятаться под лавку, но не мог оторвать взгляда от человека в чёрном плаще.

Тот стоял прямо и совсем не страшился огненных чудовищ. Кайлу почудилось, что глаза человека горят, как звёзды. Незнакомец поднял руки, в огненном зареве сверкнули драгоценные перстни, а потом из его ладоней взвились клубы багрово-чернильного дыма, плотного и будто бархатного, совсем не похожего на тот, который поднимался от горящих строений. Кайл замер, заворожённый зрелищем. «Демон», – пронеслось в голове. Виро тоже во все глаза уставился на нижнюю трибуну.

Птицы сбились в стаю, воинственно покрикивая. Туман сонного порошка, дым горящего города, а теперь ещё и колдовские тёмные клубы заволокли площадь, и искры, сыплющиеся с птичьих крыльев, горели в этом мареве ослепительно ярко. Демон делал руками странные движения, будто ткал эту плотную тьму из самого воздуха, и дым подчинялся, разрастался, окутывал фигуру заклинателя и стелился по площади.

Откуда-то из толпы взвилось ещё четыре дымных столба. Кайл понял, что их наколдовали другие фигуры в тёмных плащах, которых он заметил ранее. Дым слился в одно непроницаемое облако и по мановению кисти демона двинулся в сторону птиц.

Огненные чудовища закричали, заметались над площадью, задевая хвостами и крыльями дворец и другие здания, опаляя и черня их копотью. Глаза птиц лихорадочно засверкали, из клювов вырывались невыносимо резкие и пронзительные крики, от которых болели уши.

Даже если бы Кайл захотел, он не смог бы оторвать взгляд. Было в высокой стройной фигуре, в движениях бледных рук что-то настолько притягательное и завораживающее, что ни о чём другом не хотелось думать. И от демона, и от его дымной тучи веяло властью, силой, необъяснимой манящей мощью. Кайл уже видел что-то похожее в тот день, когда произошла неразбериха в ресторане около Библиотеки, и тогда ему было жутко до дрожи в коленях. Но сейчас ему казалось, что это колдовство – другое, оно защитит и его, и всех вокруг. Несомненно, опасное, могущественное, но всё равно другое.

Умели ли Магистры так колдовать? И где они сейчас? Почему не разгоняют птиц, не тушат пожары? Не успокаивают горожан? Гвардейцы тоже оказались под чарами сонного порошка и грудились безвольно у сцены – от стражей сейчас оказалось мало толку. Что-то подсказывало Кайлу, что Дивидус и Волхвокс не смогли бы сотворить ничего подобного, принеси им сборщики хоть целую сотню мешков, набитых звонкими склянками с магией.

Дымовая туча разбухла, искрясь мелкими тонкими проблесками молний. Птиц будто заворожили, они глупо метались по кругу, не в силах вырваться и улететь дальше в город. Колдовская туча устремилась ввысь, к птицам. Кайл открыл рот: птицы созданы из Священного Всполоха, он же уничтожает магию! Они просто сожрут тучу и станут только сильнее! Надо предупредить демона. Кайл медленно, пытаясь сопротивляться действию порошка, двинулся к лестнице, чтобы спуститься с трибуны. Виро разволновался ещё сильнее.

– Кайл! Что ты задумал? Ты куда?

– Швырни чем-нибудь в того, в плаще, – посоветовал Кайл. – Он же только раскормит птиц, и тогда всему городу полыхать, как грешникам в Преисподней.

Виро вяло, неуклюже пошарил под лавкой, но не нашёл ничего, что можно было бы кинуть. Кайл фыркнул и махнул рукой.

В следующий миг небо взорвалось истошными криками трёх птичьих глоток. Искры посыпались дождём – Кайлу и Виро пришлось перекатиться под лавки, превозмогая сонную медлительность. Туча устремилась на птиц так решительно, будто была живым существом. Тьма окутала огненных существ, и их свет погас, на площади стало неожиданно темно. Крики стихли.

А ещё через мгновение туча сомкнулась, сжалась в комок, и из самого её сердца раздался грохот, напоминающий раскат грома. Снова вспыхнул свет, дождь искр и огненных перьев полился на площадь. «Вот и фейерверк», – заторможенно подумал Кайл. Искры прожигали чёрные дыры в скамьях и одежде тех, кто не успел спрятаться. Кому-то попало на кожу – люди вскрикивали: кто от боли, кто от страха, кто от удивления. Искры падали на брусчатку и гасли, таяли, будто первый несмелый снег.

Туча рассеялась, растворилась в воздухе. Вместе с ней растаяли и последние огненные всполохи. Небо над дворцовой площадью стало чистым, и только остатки сонного марева да дым городских пожаров говорили о недавнем происшествии.

Птиц не стало. Кайл не мог поверить глазам: туча уничтожила этих тварей? Как? Магия поборола то, что призвано бороться с магией? Он хотел взглянуть на демона, но того и след простыл. Никого в тёмных плащах не осталось на площади, люди стряхивали остатки оцепенения, приходили в себя и удалялись по улицам.

Виро выполз из-под лавки, ещё более взъерошенный, чем обычно.

– Чего это было?

– Сам не понял. – Кайл откусил кусочек ногтя, не замечая, что прихватил кожу до крови. – Монстры подохли. Туча их убила. Вроде того.

– Ну и дела, – выдохнул Виро.

Кайл был с ним согласен. Они осторожно спустились с трибуны на опустевшую площадь. Небо над ними мигало тусклыми огоньками, по бокам озаряемое багрянцем пожаров. Крики продолжали раздаваться с городских окраин: должно быть, птицы успели нанести приличный ущерб столичным улицам.

Коронация состоялась, но определённо прошла совсем не так, как мыслили старики. Кто выпустил птиц? Не сам ли демон из Чёрного Замка? Тогда зачем он защитил от них стольких людей? И куда потом делся? Кайл не мог всего этого понять. В его груди бушевало пламя – не пламя злобы или возбуждения, а пламя восторга. То, как ловко демон наколдовал этот магический дым, то, какая сила исходила от его фигуры, поразило Кайла настолько, что Магистры с их собранной в склянки магией казались просто детьми, заигравшимися в волшебников.

Он ещё постоял немного, пытаясь отыскать хоть что-то, оставшееся от демона, но на площади валялись только оброненные листки приглашений, перчатки, веера, перья с дамских шляпок – и ничего, что могло бы подтвердить, что странный человек в плаще действительно присутствовал на коронации.

Кайл разочарованно вздохнул и пошёл за Виро, искать Магистров.

* * *

Сил у Лиссы давно не осталось, но запах гари она чувствовала отчётливо. Сердце ускорило бег, разгоняя по венам застоявшуюся кровь. Вечер уже вполз в окно, погрузив комнату в сумрак, но сейчас ей начало казаться, будто на полках с фигурками животных пляшут отблески далёкого пламени.

За дверью послышались спешные шаркающие шаги, и в комнату ввалилась старая ведьма. Её глаза беспокойно бегали, крупные скрюченные руки подрагивали. Она скользнула по Лиссе равнодушным взглядом и принялась собирать в подол фигурки сов – издельцы.

– Что там? – прошептала Лисса.

Старуха на миг замерла, будто вспомнив о пленнице, и медленно обернулась.

– Город горит, девка. Ухожу я.

Лисса испуганно всхлипнула. Старуха уходит – а как же она?

– Извини, – бросила ведьма. – Я думала, он придёт и наградит меня за то, что я тебя нашла. Но, видно, не успеет. Не могу тебя взять с собой, бежать надо быстро. Первый Волшебник за тобой присмотрит.

Старуха быстро очертила пальцами над Лиссой восьмёрку и, подхватив с полок ещё несколько фигурок, резво потопала к выходу. Дверь хлопнула.

«Вот и всё», – подумала Лисса.

Пожар шагал по городу, перелетал с крыши на крышу, с фасада на фасад, и здания, почти все на этой улице деревянные, занимались быстро, как спички. От дыма становилось трудно дышать, люди кричали, обрушались балки и коньки крыш. Лисса не видела ничего, что происходило снаружи, и от нарастающего жара, криков, звуков, отблесков и запахов становилось ещё страшнее. Страх сжимал горло, давил на грудь, и Лисса поняла, что задыхается.

Совсем одна, и никто не знает, что она здесь. Оставлена на верную погибель. Чтоб Преисподняя забрала эту старуху! Слёзы злости затуманили взор, и Лисса зажмурилась, чтобы не видеть, как кровавое зарево ярче и ярче заливает её тюрьму.

Не будет больше дома. Не будет Птичьих Земель, мамы, свадьбы, Мела, ничего. Скоро будет ещё страшнее, ещё жарче, и Лисса взмолилась, чтобы Первый Волшебник был к ней милостив и позволил ей задохнуться от дыма раньше, чем огонь доберётся до дома.

Отчаяние и гнев вырвались глухим рыданием. Отчего жизнь была к ней так несправедлива?! Почему именно её нашла эта сумасшедшая старуха? Кому хотела отдать? Если бы что-то было способно её спасти, она бы ухватилась за эту возможность обеими руками, вцепилась бы зубами… Но даже руки не слушались, налитые ватной слабостью от ведьминых зелий. Зато воспоминания, как назло, ярким хороводом плясали в голове. Родной дом, посиделки с подругами у костра, богатое убранство замка, хитроватая улыбка Мела, пушистый кот Алиды, праздники в Птичьих Землях…

Лисса облизала сухие губы. Взгляд упал на что-то светлое, лежащее на полу у стула с её одеждой. Перо Мела! Пересилив себя, Лисса опустила руку и отчаянно потянулась за пером. На лбу выступила испарина, но она стиснула зубы и вытянулась из последних сил. Пальцы царапнули пыльный пол, сомкнулись на белом пере. В груди что-то отозвалось слабой дрожью, будто запела тонкая, туго натянутая струнка. Лисса затаила дыхание, прислушиваясь к полузабытому ощущению. Ну конечно!

Она сжала перо в кулаке, притянув руку к груди, и постаралась сосредоточиться на робком чувстве в груди, мысленно нащупать струну и заставить её откликнуться звонким голосом. Получилось плохо. Силы таяли, иссушая измученное тело и воспалённый разум. Дым уже стоял в комнате горькой завесой, и Лисса зашептала слова старого заговора, всплывшие в памяти.

Струнка в груди напряглась, прислушиваясь.

Струнка зазвенела, как тронутый умелыми руками инструмент, отозвалась на слова заговора. Лисса шептала и шептала, повторяя четыре строчки, запинаясь, срываясь на хрип. Из глаз покатились слёзы: то ли от едкого дыма, то ли от жалости к себе.

Сила в груди налилась, запела. Лисса и не подозревала, что в ней осталось что-то настолько живое. Все её чувства, все её мысли теперь были обращены только к этой тонкой серебряной ниточке, единственному, что могло её спасти. К спящей магии, которой был наделён каждый житель Птичьих Земель.

Лисса не слышала ничего, не видела, не чувствовала запаха дыма, сгущающегося вокруг. Всё её существо сосредоточилось в одной пульсирующей точке, вытянулась в струнку, робко звенящую от слов. Она уже не произносила заговор вслух: шептала одними губами, запинаясь, путая строки. Но струна в груди продолжала звенеть, впитывая последние силы.

Магия всколыхнулась, судорога изогнула тело Лиссы, и она со вздохом опустилась на чёрное дно, туда, куда не долетал ни один звук, не доходил ни один запах.

Лисса замерла на кровати, почти не дыша, и так и не увидела, как по ветхому старухиному дому пробежала волна серебристого сияния. Перо в её руке растаяло серым пеплом.

Пожар бушевал в Авенуме, но невзрачную избушку огонь теперь обходил стороной.

Глава 2,

в которой травница и астроном сбегают из замка

Решение родилось сразу, едва прошло первое потрясение. Три огненные точки угасли на горизонте, растворились в сумеречном небе, и только мерзкий запах гари – крыша и балкон одной из замковых башен всё-таки были немного обожжены – напоминал о том, что страшные огромные птицы совсем недавно были здесь.

Мелдиан полетел к Перинере, чтобы рассказать о случившемся, а Алида бросилась по лестнице вниз. Её подгоняли стыд и желание поскорее хоть как-то помочь, ведь по её вине чудовища полетели в город. Сколько посёлков они сожгут на пути? Сколько людей погибнет в их магическом пламени? И главное: если птицы действительно полетели в Авенум к Магистрам, то и Лисса окажется в опасности! Алида давно обещала Мелу помочь найти его пропавшую невесту, и дальше тянуть просто невозможно.

Она сбежала вниз, промчалась по коридору и свернула на другую лестницу. Алида вскоре запыхалась, но не позволила себе остановиться передохнуть. Первый Волшебник, ну какой же этот замок огромный! Пока выбежишь в сад, сто лет пройдёт. И зачем Вольфзунду понадобилась такая громадина? У него всего-то одна жена и единственный сын!

Наконец ноги вынесли её к главному входу. Алида навалилась на двери и вылетела в сад. Под пологами деревьев и в тени высоких розовых кустов было темно, и Алида испугалась, что слишком много времени потратила на бег по замку. Она подобрала подол повыше и во весь дух пустилась по дорожке.

«Только бы Герт дал нам поговорить наедине!» – взмолилась Алида.

Она бросилась напролом через зелёные кусты сирени, чтобы срезать путь, и возмущённые вторжением птицы порхнули из ветвей во все стороны.

Рич и Герт собирались наблюдать какую-то звезду на закате и в кои-то веки вытащили телескопы в сад, а не стали запираться в душной башне. Алида догадывалась, что они могли быть где-то недалеко от фонтана, там, где деревья не мешают обзору.

Она выскочила из кустов, перепрыгнула через клумбу с хризантемами и остановилась, тяжело дыша. На лужайке, окружённой сливовыми деревьями, стояли Ричмольд и Герт, прильнув к одному исполинскому телескопу, принадлежавшему Вольфзунду: хозяин замка великодушно разрешил гостям пользоваться приборами для наблюдений. Алида нетерпеливо затопталась на месте и кашлянула в кулак, привлекая к себе внимание. Первым обернулся Герт и хлопнул Ричмольда по плечу, заставляя тоже отвлечься. В сумерках бледная кожа Рича будто едва заметно светилась, в волосах сидел крупный вечерний жук.

– Алида?

– Господин Гертарт, пожалуйста… – взмолилась она. Не хватало ещё, чтобы Герт услышал о её плане и рассказал всё Стриксии! Но старший астроном понимающе ухмыльнулся и махнул рукой.

– Иди поговори, я один справлюсь.

Не дожидаясь, пока Рич что-то сообразит, Алида схватила его за локоть и потащила по дорожке в сторону фонтанов.

– Рич, ты мне сейчас очень нужен. Мы срочно едем в Авенум.

Астроном несколько раз моргнул.

– Что стряслось? Ты какая-то странная.

– Магистрат сотворил птиц из пламени, они хотели спалить наш замок, но я отправила их обратно к своим создателям. А Магистры сейчас в Авенуме на коронации, и Вольфзунд там же, а ещё Лисса! Я натравила этих птиц на всех них, ты понимаешь? – Алида яростно откинула волосы со лба и обернулась на Рича. Он не отставал и сейчас смотрел на неё слегка подозрительно, но без издёвки.

– И что мы можем сделать?

– Всё что угодно! Только не оставаться здесь и не сидеть сложа руки! Я тысячу лет назад обещала Мелу найти Лиссу, а теперь из-за меня её могут сжечь птицы!

Рич резко остановился. Алида пробежала по инерции ещё немного, но заметив, что его нет, сжала кулаки и вернулась обратно.

– Алида, подумай. – Рич склонил голову набок. – Сколько твои огненные птицы будут лететь в Авенум? Уж точно быстрее, чем мы сами туда попадём. А наши наставники? Мы оставим их здесь? И сами поедем в горящий город? Зачем? Мы не сможем ничего сделать, никому не сможем помочь. Ты совершила ошибку, отправив птиц в город. Лучше было бы уничтожить их сразу. Или послать к Большой Воде, но подальше от порта, чтобы они никому не навредили…

Алида размахнулась и отвесила ему звонкую пощёчину. Рич ошарашенно поднёс ладонь к покрасневшей щеке и нахмурился. Алида едва сдержалась, чтобы не ударить его ещё разок.

– Рич, как тебе, должно быть, легко! Легко давать умные советы, когда всё уже произошло! Легко указывать на мои ошибки, не так ли? – Алида чувствовала, как утекают минуты, за которые птицы преодолевают расстояние от замка до столицы. Чувствовала, как от нетерпения и бездействия начинает противно зудеть в ступнях и ладонях. То, что Рич не поддержал её сейчас, не разделил её пыла, больно укололо.

– Вот и отлично! – Алида фыркнула. – Раз ты такой умный и рассудительный, сиди в безопасном замке и смотри на свои звёзды! Значит, я еду одна.

Она развернулась и бросилась к замку так быстро, как только могла. Надо найти Анса, попросить у него ключ от кухонного хода, взять кое-что из вещей да хотя бы горсть монет, и оставить записку бабушке, чтобы та не волновалась. Ехать одной не хотелось, но что поделать? Алида искренне рассчитывала на поддержку Рича, но раз так, то и одна справится.

«Как я могла забыть, какой он мерзкий и высокомерный зануда?» – думала она, подбегая к воротам.

– Постой! Алида, прости!

Алида на миг остановилась, сдерживая довольную улыбку, а потом обернулась. Долговязая фигура друга спешила к ней по дорожке.

– Я не пущу тебя одну, – заявил Рич, поравнявшись с ней. – Пусть твоя идея глупа и неосмотрительна, пусть я и не согласен с тобой, но одна ты никуда не поедешь.

Он сурово взглянул Алиде в глаза, и она ощутила, как радость разливается в груди. Щека у Рича по-прежнему была красной, и Алида виновато произнесла:

– Я погорячилась. Ты тоже меня прости.

Не дожидаясь, пока Рич что-нибудь ответит, она отворила двери и шмыгнула в замок.

Пока она бегала за Ричмольдом по саду, уже ощутимо потемнело, и в коридоре стояла непроницаемая чернота. Алида наощупь побрела по коридору к залу, ведя кончиками пальцев по каменной стене. Рич тяжело топал сзади, не отставая ни на шаг, и Алиде льстило, что он всё-таки решил не бросать её.

Ноги наткнулись на что-то мягкое, душераздирающий вопль пронёсся по коридору, и Алида сама закричала от неожиданности. Мягкое препятствие метнулось в сторону, Алида потеряла равновесие и полетела, выставив руки перед собой. Рич обхватил её за пояс, не давая растянуться на полу, Алида неуклюже замахала руками, восстанавливая равновесие, и всё-таки влетела плечом прямо в дверь. Дверь открылась, в коридор полился свет из гостиной, и Алида увидела, как мимо неё метнулась белая пушистая молния.

– Мурмяуз! – воскликнула Алида. – Так это на тебя я наступила? Прости-прости, малыш!

Она вырвалась из рук Рича и подхватила кота, утешительно почёсывая его за ухом и целуя в пушистый лоб.

– На лапку наступила? Бедный мой маленький котик, не злись, пожалуйста, – ворковала Алида над котом, расцеловывая его в щёки.

– Ну вот, а мне пришлось довольствоваться сухим «прости», – буркнул Рич.

– А на что ты ещё рассчитывал? – спросила Алида, чувствуя, что слегка краснеет.

Рич не успел ответить. По залу к ним семенила Элли.

– Элли! – обрадовалась Алида. – Как вовремя! Ты не видела Анса? Нам очень-очень нужен ключ! А ещё бумага и карандаш.

– Довольно странный набор, – заметила служанка. – Зачем?

– Потом всё-всё тебе расскажу, – заверила её Алида. – Пожалуйста.

Элли пожала плечами, но многолетняя служба Вольфзунду, видимо, научила её безропотно выполнять все прихоти хозяев и гостей, не задавая лишних вопросов. Она подбежала к каминной полке, вырвала из маленькой книжечки листок, а в кармане своего фартука нашла огрызок карандаша и передала Алиде.

– Анса я сегодня не видела, – покачала Элли головой. – Позови его, он должен услышать.

– Ладно. Спасибо.

Алида быстрым движением заправила выбившиеся пряди за уши, послюнявила кончик карандаша и принялась корябать записку для бабушки.

«Дорогая бабушка!

Не волнуйся, пожалуйста. Мы с Ричиком ненадолго отлучились в город…»

Алида решила не писать, в какой именно, чтобы Стриксия не волновалась особенно сильно.

«Передай, пожалуйста, Герту, что с нами всё будет в порядке. Мы вернёмся быстро, как только завершим одно дело. Если будет грустно – поболтай с Мелом, он славный.

Алида и Ричик»

– Какой ещё Ричик?! – зашипел Ричмольд, который заглядывал ей через плечо всё время, пока она писала. – Мне что, пять лет?

– Ладно, не ворчи.

Алида густо замазала карандашом две последние буквы имени друга. Получилось не очень аккуратно. Она наспех сложила записку и сунула Элли в руки.

– Вот. Передай бабушке утром. Не раньше! Не вздумай будить её и говорить, что мы куда-то собрались. Вообще ничего такого ей не говори. Тебе я тоже не расскажу, куда мы едем. Всё, спасибо, Элли, мы побежали искать Анса.

Мурмяуз невозмутимо устроился на плечах у Алиды. Наспех попрощавшись со служанкой, друзья побежали по лестнице наверх.

– Я, конечно, ничего такого не имею в виду, – пропыхтел Рич на бегу. – Но как, по-твоему, мы попадём в Авенум?

– На телегах, конечно, – ответила Алида. – Я уже была там, в отличие от тебя, и довольно быстро добралась. Всего-то пару дней пути.

– Пару дней, – фыркнул Рич. – Твои птицы будут всё это время ждать, пока ты не приедешь и не прикажешь им улетать из города?

Алида злобно посмотрела на Ричмольда.

– Что, щека уже не болит?

Он вскинул руки в жесте побеждённого.

Стараясь не шуметь, они поднялись в башню, где находились комнаты Алиды и Стриксии. Алида быстро сбегала к себе, забрала свою многострадальную сумку, которую так и не успела разобрать со времён последнего путешествия. Она заглянула внутрь: кошелёк с монетами и зелья Симонисы были на месте, а больше ей ничего и не нужно, остальное можно будет купить в городе, если понадобится. Алида повесила сумку на плечо и выскользнула в коридор, к Ричмольду.

– Позовём Анса? – предложил он.

– Нет уж, тут мы орать не будем, а то бабушка проснётся, и тогда мы точно никуда не поедем. Давай пройдём куда-нибудь ближе к кухне.

– Собралась стащить еды? – возмутился Рич.

– Ничего подобного! Там есть ход, через который можно спуститься к подножию горы, минуя ту ужасную лестницу. Мы быстро выберемся на дорогу, поймаем попутную телегу и скоро будем в Биунуме, а потом…

– Не хочу тебя расстраивать, но какова, по-твоему, вероятность, что ночью мы быстро поймаем попутку? Да и вообще, это очень спорная задумка. Мы можем попасть в полностью сожжённый город, и какой в этом смысл?

– Смысл такой, что мы хотя бы попытаемся найти Лиссу, если, конечно, она будет жива к нашему приезду. Мел не может перемещаться, он по-прежнему наказан. А вообще, я и сама понимаю, что план не очень, но… Нельзя сидеть и ничего не делать, Рич! Так что молчи лучше. – Алида в досаде махнула рукой и больно закусила губу.

В замковые окна заглядывала синяя бархатистая ночь. Алида снова ухватила Рича за локоть и потащила дальше по коридору, к переходу в другую башню. Светильники на стенах горели мягко, тускло, и Рич то и дело спотыкался, путаясь в ковровых дорожках.

– Не шуми так! – шикнула на него Алида. – Если бабушка узнает, что мы сбегаем в горящий город, то либо умрёт сама от волнения, либо убьёт нас.

– Всё равно узнает из записки, – буркнул Рич. – Скажи честно, ты просто соскучилась по приключениям, я прав?

– Ничего подобного. Приключений мне хватит на всю оставшуюся жизнь, ещё внуки моих внуков будут рассказывать, какая у них была пра-пра-пра… Ну, ты понял. Я не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь помочь Лиссе. Она моя подруга, а её жених – мой друг. Я не могу бросить их в беде, Рич. Просто не могу.

– А если уже поздно помогать?

– На всё воля Первого Волшебника, Рич.

Алида произнесла это с горечью, какой не ожидала от себя. Мурмяуз тихонько похрапывал, свернувшись у неё на шее, и его пушистые бока согревали плечи не хуже пухового платка. Друзья перебежали в другую башню и остановились, тяжело дыша.

– Ну, и где твой Анс? – спросил Ричмольд. – С чего ты вообще взяла, что он будет где-то тут? Замок огромный, ключник может быть где угодно. Да и время позднее, маленьким мальчикам уже положено спать.

– Только не маленьким мальчикам, заложившим Аутем Владыке альюдов, – ухмыльнулась Алида. – Спорим, он явится на зов, где бы ни был до этого.

– Никогда не пойму, как это всё работает, – вздохнул Рич.

Алида хотела съязвить что-то насчёт его отношений с чёрной магией, но прикусила язык: если они сейчас поссорятся, то Рич останется в замке, а ехать одной в Авенум ей было страшновато. «Успеем ещё, – подумала она. – В дороге-то он точно никуда не денется».

Алида набрала побольше воздуха и крикнула:

– Анс! Анс, ты где? Нам нужна твоя помощь!

Её голос отразился эхом от стен и утих где-то в конце коридора. Мурмяуз недовольно фыркнул и выпустил когти, намекая хозяйке, что можно было бы так не шуметь.

– Ты уверена, что твоя бабушка не проснётся? – поинтересовался Рич.

Алида завертелась. Слева и справа по коридору были двери, уводившие в гостевые покои. «Неужели в замке когда-то собиралось столько гостей? Ведь и в башнях полно незанятых комнат», – подумала она. Рич присел на пол, вытянув ноги: должно быть, ему до сих пор было непросто подолгу стоять и бегать. Наконец Алида услышала чьи-то лёгкие шаги и обернулась. Немой ключник действительно пришёл на зов.

– Анс! – обрадовалась она. – Какой ты быстрый. Молодец!

Ключник остановился перед ней и вопросительно склонил голову набок.

– Анс, миленький, – затараторила Алида. – Дай нам, пожалуйста, ключ от кухонного хода, через который выходят служанки. Нам очень надо!

Анс подозрительно нахмурился и мотнул головой.

– Ну пожалуйста! Ради Первого Волшебника! Мы же не пленники, нам можно выйти прогуляться. Нам очень надо в город.

Анс поджал губы и положил руку на карман с ключами, будто боялся, что Алида отнимет ключ силой.

– Анс, – Рич поднялся с пола, оправил рубашку и шагнул к мальчику, – мы, наверное, ужасные гости. Встреваем в неприятности, создаём всем проблемы. И тебя вот подняли на ночь глядя и пристаём со странными просьбами. Алида немного не права. Можешь не отдавать ключ. Просто открой нам тот проход, а когда мы уйдём, закрой. Мы очень хотим сделать одно дело, твой хозяин не будет гневаться на тебя за то, что ты нас выпустил. Мы привезём тебе из города что-нибудь. Хочешь деревянных солдатиков?

Анс медленно вытащил нужный ключ из кармана, повертел его в пальцах, потом кивнул, махнул друзьям рукой и побежал к лестнице.

– Как тебе это удалось? – ошарашенно спросила Алида, бросаясь за Ансом.

– Учись добиваться своего не только эмоциями, – довольно хмыкнул Рич.

Они спустились на цокольный этаж, пробежали мимо кухонь и юркнули в тоннель, ведущий к подножию горы. Алида старалась не думать о том, добрались ли птицы до Авенума и сколько деревень сожгли по пути. Она пыталась дотянуться до них сознанием, нащупать яростные птичьи мысли, чтобы попытаться уговорить их лететь на юго-восток, к Большой Воде, но её сил хватало только на то, чтобы услышать вьюрков и варакушек, которые жили в ивах вдоль реки.

Они пробежали по тоннелю так быстро, как только могли. Анс открыл тяжёлую дверь, и Алида от души обняла его.

– Спасибо тебе! Когда мы вернёмся, я обязательно поговорю с Вольфзундом. Может, он сделает что-то для тебя.

Глаза мальчика взволнованно заблестели, на щеках выступил румянец. Он благодарно улыбнулся, и Алида с Ричем выбежали наружу, в мягкую летнюю ночь. Дверь за ними захлопнулась, а впереди темнели болота и вилась светлая лента тропы, восточнее перетекающая в грунтовую дорогу.

– Зря ты обнадёжила мальчишку, – произнёс Рич, когда они преодолели пологий спуск и ступили на тропу. – Не факт, что Вольфзунд будет в восторге от этой нашей вылазки. Да и Лиссу он недолюбливает. Так что вряд ли тебе удастся уговорить его сделать что-то хорошее для Анса.

– Ещё как удастся, – тряхнула головой Алида. Мурмяуз спрыгнул с её плеч и семенил рядом, прислушиваясь к ночным шорохам. – Вольфзунд не такой уж злодей, каким хочет казаться. А уж Мел точно будет вне себя от радости, если мы найдём Лиссу и вернём её в замок.

– Вот именно. Если найдём. Так что ты там говорила насчёт попутных телег?

Алида поджала губы. Ночь стояла тёплая, душная, деревья и травы замерли, не тревожимые ветром, тяжёлый дух поднимался над болотом. Огоньки рыбацких деревень мигали вдали, и у Алиды сжалось сердце, когда она подумала о том, сколько ещё времени они потеряют, если пойдут до Биунума пешком. Где-то поблизости крикнул сыч. Алида завертела головой и увидела упитанную пташку, спешащую по своим делам.

– Сычик! – окликнула Алида. Птица закружила над её головой, мягко шурша крыльями. – Сычик, милый, слетай к дороге, посмотри, не едет ли кто?

Сыч отрывисто ухнул и послушно полетел в сторону дороги.

– Птичья ведьма, – проворчал Рич.

– Не завидуй. – Алида гордо вскинула подбородок. – Всё-таки я умею не только насылать птиц на врагов и на города. Он скоро вернётся и всё нам расскажет. А пока, думаю, нам самим нужно выйти к дороге. Если что, пойдём пешком.

– Если что, то мы возвращаемся в замок и доверяем спасение Лиссы кому-то другому.

– Это кому, например? Рич, посуди сам. Я же говорила, Мел наказан – он не может покинуть замок, ты же знаешь, Вольфзунд слишком о нём печётся. Где находится Лисса, никто не знает, но точно где-то в Авенуме. Вольфзунд мог бы найти её, если бы захотел, но отчего-то он не в восторге от того, что Мел твёрдо намерен на ней жениться. Все её друзья остались в Птичьих Землях, от Диньяны никаких вестей. Кроме нас у неё никого нет. Если есть вероятность, что она ещё жива, то мы должны сделать всё, что сможем. Я обещала.

– Твои обещания могут однажды стоить нам жизней. Ладно, не спорю. Лисса милая девушка, мы не можем её бросить.

– Ты тоже иногда бываешь мил. Например, когда соглашаешься со мной.

Друзья обошли болота по узкой тропке. Темнота полнилась тихими звуками: в небе жужжали ночные жуки, птицы и мыши шуршали в кустах и траве, вдалеке едва слышно журчала река, тёплый ветер шептал в вышине, изредка принося эхо голосов из деревни. Над головой мерцали редкие звёзды в разрывах лиловых облаков. Рич то и дело вскидывал голову к небу, замирая, как олень на водопое. Алида прятала улыбку. Забавно было наблюдать, как её друг открывает в себе новые возможности, и как славно, что он теперь свободен от тёмной магии!

Сыч вернулся довольно быстро. Он крикнул, оповещая о своём возвращении, и спикировал Алиде на голову.

– Какой ты молодец! – всплеснула она руками. – Ричик, ты, конечно, не слышал, но сыч говорит, что по дороге едет запоздалая телега. Мы обязательно должны уговорить возчика взять нас с собой. Сделай лицо подобрее, иначе он решит, что мы разбойники.

Алида покопалась в сумке, достала кусочек маковой сушки и протянула сычу. Птица взяла угощение и улетела, громко вскрикнув на прощание.

В самом деле, довольно скоро на дороге показался силуэт гружёной повозки с красным огоньком фонаря. Алида дёрнула Ричмольда за рукав.

– Смотри, смотри! Что я говорила? Первый Волшебник на нашей стороне, он послал нам этого господина.

– Помнишь, что было, когда мы в прошлый раз решили сесть в экипаж к незнакомцу? – Рич красноречиво махнул на гору с замком. Алида замотала головой.

– В тот раз было совсем иначе! Теперь нам точно нечего терять. Я – птичья ведьма, как ты говоришь, а ты тогда кто? Колдун-астроном? Вряд ли нам стоит бояться одинокого путника.

Она вышла на дорогу и замахала возчику. Лошадь испуганно всхрапнула и остановилась, отказываясь идти дальше. Алида решительно зашагала навстречу. Мурмяуз семенил рядом, в ночном мраке похожий на пушистую луну, упавшую с неба.

– Доброй ночи, – поздоровалась Алида с возчиком. Вблизи она разглядела, что в телеге сложены мешки, испачканные чем-то белым – наверное, мукой.

– Доброй, – настороженно ответил мужчина, недоверчиво вглядываясь в Алиду. Рич стоял на обочине, скромно засунув руки в карманы и ссутулившись, словно старался сделаться совсем незаметным. – У вас что-то стряслось?

– Нам очень нужно в город, – сообщила Алида. – Если вы откажете, нам придётся идти пешком до утра.

– Какое мне дело до того, сколько вы будете идти? – нахмурился мужчина. – Времена сейчас непростые. Ты, может, и безобидно выглядишь, но твой рыжий дружок похож на заправского головореза.

Алида бросила взгляд на Рича и едва не расхохоталась. Тощий и нескладный, с отросшими волосами и в мятой рубашке, он выглядел не грознее щенка. Стерев с лица улыбку, она снова повернулась к возчику.

– Мой друг – учёный, а я – травница. Мы не разбойники, уж поверьте. А ещё у нас есть деньги.

Она хитро сощурилась и указала на сумку. Глаза мужчины алчно сверкнули, он оглянулся на свои мешки и покачал головой.

– Кляча у меня уже не молодая. Товару везу много. Боюсь, не выдержит ещё двоих.

Мурмяуз ловко запрыгнул в телегу и принялся умывать мордочку лапой.

– Троих, – поправила Алида. – Сколько стоит один мешок муки? Мы можем заплатить, чтобы вы оставили его где-нибудь тут. А на обратном пути заберёте.

Она демонстративно достала кошелёк и отсчитала несколько блестящих монет. Возчик почесал в затылке и кивнул.

– Так уж и быть. Полезайте в телегу. Но учтите: если захотите меня ограбить, у меня при себе маговский амулет, купил в лавке у Библиотеки, а там ерунды не продают. На воров и грабителей падёт страшное проклятие, так и знайте.

Алида и Рич многозначительно переглянулись и в один голос заверили возчика:

– Что вы, мы ни в коем случае не покусимся на ваше добро.

Лошадь потащила телегу резво, ветер заиграл в волосах, и Алида порадовалась, что им повезло встретить припозднившегося мельника. Пока всё шло так, как она хотела. Если они не будут останавливаться в гостинице, чтобы отдохнуть, то к следующему вечеру уже окажутся недалеко от столицы. Конечно, многое может произойти за это время, но она надеялась, что сумеет услышать огненных птиц и внушит им убираться подальше от городов.

– Я очень надеюсь, что ты не будешь храпеть, – Алида повернулась к Ричу, который никак не мог удобно устроить свои длинные ноги среди мешков с мукой. – Денег у нас не так много, чтобы снимать сразу две комнаты.

– Мы же ночевали под одной крышей, когда я собирал магию для Вольфзунда. Тогда тебя не заботило, храплю я или нет.

Он с такой силой вцепился в борта телеги, будто боялся, что лошадь вдруг понесётся галопом и он вывалится вместе с мешками на землю.

– Тогда ты делил своё тело с неприятным типом, порождённым тёмной магией. Откуда мне знать, может, настоящий, не-магический-ты храпишь, как паровоз?

Возчик покосился на них через плечо, и Алида прикусила язык. Не хватало только, чтобы их снова арестовали из-за причастности к магии! Хотя вроде бы Магистры уже перестали охотиться на всех, кого подозревали в колдовстве. По крайней мере, так показалось Алиде во время последнего путешествия.

– Она шутит, – обратился Ричмольд к возчику. – Не беспокойтесь, пожалуйста.

Астроном сурово взглянул на Алиду, и она больше не заводила опасных разговоров до самого Биунума.

В город они прибыли, когда поздняя ночь уже начала перетекать в занимающееся утро. На улицах было пустынно и тихо, и Алида даже удивилась, насколько спокойным и умиротворённым выглядит сейчас Биунум. Они расплатились с мельником и поспешили в юго-восточный район города, чтобы успеть на первую общественную телегу, отбывающую в Авенум.

Помимо Алиды, Ричмольда и Мурмяуза в телегу села только пожилая женщина в потрёпанной, но симпатичной шляпке. Алида сразу поняла, что это столичная жительница. Вид у неё был усталый и напряжённый: должно быть, до неё дошли какие-то вести об огненных птицах.

– А больше никто не поедет? – спросила Алида сонного возчика.

– На утренний рейс всегда мало народу. – Он повёл плечом, будто отгонял муху. – Да и говорят разное. Ночью видели зарево, воняло гарью. Что-то сгорело, наверное.

Алида и Рич многозначительно переглянулись. Женщина в шляпке достала из сумки веер и принялась обмахиваться, будто ей вдруг стало жарко.

В утреннем небе гасли последние, самые яркие звёзды. Алида только сейчас заметила, что на востоке небо становилось бледно-бирюзовым, предвещая рассвет, а словно укуталось плотной серой шалью. У неё неприятно засосало под ложечкой. Значит, птицы всё-таки достигли цели несмотря на все её немые мольбы Первому Волшебнику.

Рич осторожно тронул её за плечо.

– Все ошибаются. Я вернул к жизни болотную нежить и помог Эллекену. Ты отправила огненных птиц в столицу. Но главное ведь не то, что мы ошиблись, а то, что будем стараться исправить свои ошибки.

– Что же выходит: двое подростков устроили кавардак в целом Королевстве? – шепнула Алида, чтобы третья пассажирка и возчик не услышали.

– Что-то вроде того, – хмыкнул Рич.

Телега тронулась. Алида свернулась калачиком на дне, подложив под голову сумку. Только сейчас она поняла, как сильно устала за бессонную ночь.

– Когда я ехала в Авенум первый раз – помнишь, ты тогда остался в Библиотеке, – я всю дорогу думала, как было бы здорово, если б ты поехал со мной, – сказала она неожиданно для себя самой.

– Зачем я тебе понадобился?

Рич посадил себе на колени Мурмяуза, который долго обнюхивал его ладонь, прежде чем даться в руки. Алида улыбнулась: раньше кот упорно игнорировал астронома, а сейчас, видимо, решил, что тот достоин его доверия.

– Хотела расспросить тебя о созвездиях, которые сияют над столицей, – пожала плечами Алида. Не рассказывать же, что ей просто хотелось иметь хоть кого-то знакомого рядом, хотелось болтать о всякой ерунде, обсуждать увиденное в пути. Сейчас эти мелочи казались глупыми и незначительными.

– О… – Рич потёр пальцы, будто хотел их согреть. Его глаза засверкали так, будто он снова заложил Аутем Вольфзунду. – На самом деле от Биунума до Авенума не такое уж большое расстояние, этого недостаточно, чтобы сменилась небесная карта. Это значит, что созвездия там те же, что и у нас, кроме одной детали. Герт рассказывал о блуждающих светилах. Их редко можно увидеть, они подходят достаточно близко только через определённые циклы, и погодные условия в это время должны быть идеальные, чтобы светила можно было разглядеть. Мы надеялись разглядеть Форну, ближайшую к нам. И, кажется, видели что-то похожее… Лучше всего они видны осенью, когда испарения Большой Воды минимальны из-за сходных значений температур воды и воздуха. Ещё важно, чтобы над Птичьими Землями не было туманов, а на юго-западе Королевства уже стало достаточно холодно. Если все эти условия совпадут в нужный день планетарного цикла, то с наблюдательных башен на северо-востоке Авенума можно увидеть, как девять планет – Аро, Корпи, Форна… – Он покосился на Алиду и сморщил нос. – Ладно, вижу, тебе не очень-то интересно.

– Давай проще, – попросила она, чувствуя, что становится всё труднее держать отяжелевшие веки поднятыми.

– Они светятся необычайно ярко, – произнёс Рич тихо, уставившись куда-то в одну точку и будто вспоминая что-то невообразимо прекрасное. – Так ярко, что едва ли не затмевают луну. И их оттенки – как самоцветные камни: лиловый, пурпурный, тёмно-золотой, травяной… Представляешь? Девять огромных ярчайших звёзд висят на самом краешке неба, а раз в несколько десятилетий подходят ещё ближе, чтобы расцветить весь небосвод.

Он бросил на Алиду взгляд, полный восторга. Она не удержалась от улыбки.

– Если ты так мечтал это увидеть, почему вы с Гертом не поехали в Авенум?

Рич снова повесил голову, волосы упали ему на глаза, мешая Алиде разглядеть его лицо. Мурмяуз сладко заснул у астронома на коленях, телега неторопливо катилась по широкой дороге, вдалеке виднелись посёлки и деревушки, такие аккуратные и безмятежные, что даже не верилось, что в Авенуме бушуют пожары, а на севере властвуют кровожадные моуры.

– У нас никогда не было достаточно денег, чтобы осилить поездку в столицу с проживанием и питанием. Да и светила подходили близко лишь два раза за мою жизнь. Герт любит звёзды, но как-то… буднично, если можно так сказать. Иногда мне кажется, что процесс записей доставляет ему больше удовольствия, чем сами наблюдения.

– Жалко. А ты здорово про них рассказывал, даже не занудно. Мне понравилось.

Алида всё-таки закрыла глаза и быстро уснула под мерное поскрипывание колёс. Ей снились огромные звёзды, переливающиеся в небе, как драгоценные камни.

* * *

Проснувшись на полпути, Алида попыталась мысленно найти огненных птиц, но как ни старалась, у неё ничего не вышло. Она больше не ощущала их присутствия, а совы и другие ночные птицы, снующие над дорогами в поисках пищи, только мешали сосредоточиться. Решив, что чудовища улетели куда-то дальше, а может, даже погибли, она съела пирожок, который Рич купил у возчика, и снова заснула.

То, что Авенум серьёзно пострадал от огня, стало понятно ещё на подъезде к городу. Воздух пропах гарью, кое-где ещё тлели огни, от домов на окраине остались лишь обугленные остовы печей. Возчик отказался въезжать в город, лошадь испугалась и едва не повернула назад. Алида, Ричмольд, Мурмяуз и пожилая женщина спустились с телеги, расплатились с возчиком и немного постояли, привыкая к удручающему виду сожжённого Авенума. Мурмяузу не понравились сажа и пепел, устилавшие землю, и он попросился на руки к Алиде.

– Первый Волшебник… – выдохнула Алида. Всё выглядело ещё ужаснее, чем в её страшных фантазиях.

– Даже не знаю, что хуже: моуры или это. – Рич растерянно провёл пятернёй по волосам. – Пошли, что ли.

– Пошли.

Алида виновато опустила голову. Стыд и вина сжигали её изнутри так же, как птицы выжгли некогда величественный город.

Улицы окраин были густо усыпаны пеплом. Кое-где притихшие жители разбирали завалы, разгребали пепелища своих домов. Алида старалась не встречаться взглядом с местными: казалось, они непременно прочтут по её глазам, что это она виновата в их несчастьях. Рич тоже выглядел растерянным. Наверное, не ожидал, что урон будет настолько сильным.

– Ты думала, где её искать? – Он подстроился под мелкий шаг Алиды, и они пошли по городу рука об руку.

– Мел показывал записку. Она была в каком-то старом доме… – Алида повертела головой, приглядываясь. – Как ты думаешь, старых домов больше в центре или на окраинах?

Рич потёр подбородок и тоже поглядел по сторонам.

– Логично предположить, что город разрастался от центра, значит, там самые старые постройки. Слушай, ты уверена, что этих твоих птиц здесь нет? Может, попробуешь как-то связаться с ними? Не хотелось бы встретиться с такими пташками.

– Их здесь нет. Когда они подлетали к замку, я почувствовала что-то очень необычное. Как… – Алида помолчала, подбирая слова. – Как будто где-то шумит сильный ветер, только этот ветер сплошь состоит из птичьих мыслей. И надвигается так напористо, лезет не только в уши, а прямо в голову. Ох. – Она усмехнулась. – Прости, это, должно быть, ужасно глупо звучит.

Но Рич и не думал смеяться над ней.

– Ничего не глупо. Я тоже стал слышать что-то похожее. Когда ночи ясные, в голову словно музыка льётся. Никогда бы не подумал, что такое возможно.

К счастью, скоро среди сплошных пепелищ начали попадаться и уцелевшие дома. Алида заметила, что в северной части города целые кварталы остались нетронутыми, и расправила плечи. На лицах горожан читалась растерянность, они ещё не вполне понимали, как им теперь жить в полусожжённом городе. У каких-то построек обвалилась крыша, у некоторых сгорели террасы или балконы, многие отделались просто следами гари на фасадах. Алида приободрилась.

– А всё не так плохо. Если в центре тоже уцелели многие дома, то у нас неплохие шансы найти Лиссу. Может, разделимся, чтобы быстрее всё осмотреть?

Рич замялся, и Алида по-своему трактовала его молчание.

– Понимаю. Каждый раз, когда мы делали что-то раздельно, ты попадал в неприятности. Боишься и в этот раз во что-нибудь впутаться?

Рич слегка покраснел.

– Можно и так сказать.

Они ускорили шаг. Впереди блеснула громада дворца, и Алида решила, что они подобрались достаточно близко к центру города, чтобы начать обыскивать улицы, подмечая старые дома. Постройки здесь действительно выглядели солиднее, чем у окраин, но крепкие каменные особняки с мезонинами и рельефами на фасадах совсем не походили на описанную Лиссой ветхую избушку.

– Какой-то квартал богачей, – разочарованно вздохнула Алида. – Кажется, мы ошиблись. Нужно поискать в другой части города. Свернём сюда?

Она указала Ричу на узкую улочку, уводящую от основной к северу. Едва они завернули за угол, как Алиду кольнуло неприятное ощущение: где-то глубоко в груди вспыхнул и тут же погас огонёк ярости. Она сжала зубы.

– Что-то случилось? – спросил Ричмольд.

Алида привалилась спиной к стене особняка и несколько раз глубоко вздохнула. Рич стоял прямо над ней, раздражающе обеспокоенно заглядывая в лицо. Алида отвернулась, чтобы не нагрубить.

– Снова твоя проклятая чёрная магия. Я-то думала, она меня больше не потревожит.

Ярость снова кольнула её, на этот раз сильнее и настойчивее, будто куда-то звала. Мурмяуз зашипел и спрыгнул с рук.

– Ты не пробовала понять, когда и где у тебя это происходит? – Рич сделал шаг назад, поймав взбешённый взгляд Алиды, но всё же не стал отходить далеко. – В замке ты тоже её чувствовала?

– Реже, – процедила Алида. – Но если накатывало, то сильнее всего именно в замке. А когда мы путешествовали с Тилем, этих вспышек почти не было.

– И пока мы ехали сюда, тоже не было? – допытывался Рич.

Алида так посмотрела на него, что удивилась, как он не сгорел на месте. Багровая злость полыхала уже в горле, терзая нутро. Ей хотелось ударить Рича, лишь бы он не смотрел на неё так сочувствующе, ударить и сбежать куда подальше, но в пожаре злобы клубился чёрный дым ужаса, приковывая ноги к мостовой. Чёрный дым поднимался всё выше, застилал глаза, сжимал лёгкие, заполнял сердце, изгоняя багровое пламя ярости… Алида почувствовала, как у неё подгибаются колени, но Рич вовремя подхватил её, не давая упасть. Как только его руки обхватили её за плечи, мысли разом просветлели. Ярость и страх мгновенно улетучились, будто стая падальщиков, вспугнутая кем-то более сильным. Алида заморгала и выпрямилась, смущённо высвобождаясь из рук Ричмольда.

– Всё прошло, – удивлённо прошептала она. Мурмяуз с подозрением поглядывал на хозяйку, спрятавшись за водосточной трубой.

– Тогда всё понятно, – произнёс Рич. – В тебе говорит та самая сила, которая заставила меня броситься к Эллекену и выполнять его желания. Тёмная магия. Она в тебе, Алида. Хоть и малая часть, но всё же. Помнишь, Вольфзунд говорил нам, что сейчас волшебство перемешалось, слилось в одни потоки, вот и получается, что ты реагируешь на близость этого смешанного колдовства – точнее, на близость тёмных источников в основных потоках. Когда рядом был Тиль, совершенно лишённый волшебства, его простота помогала тебе держать себя в руках. Когда я до тебя дотронулся, наваждение тоже ушло, потому что во мне больше нет тёмной магии. Но как только ты подходишь близко к чему-то магическому, тёмная сила поднимается внутри, чтобы использовать тебя как оболочку для достижения каких-то своих целей.

Алида вспомнила ещё кое-что. Вольфзунд поймал её на обрыве во время самого сильного приступа. Позже Владыка говорил, что он не может иметь дел с чёрной магией в её чистом виде. Выходит, он подействовал так же, как Ричмольд? Вспугнул тьму, погасил её занимающееся пламя.

– Должно быть, ты прав. – Алида округлила глаза, поняв ещё кое-что. – Так, значит, где-то здесь находится сильный источник магии? Рич, как думаешь, это Лисса?

– Лисса не похожа на сильную колдунью, – с сомнением протянул Рич. – На самом деле может быть что угодно. Где-то здесь Магистры – уж у них-то больше магических сил, чем у простой девушки из Птичьих Земель. Или неподалеку живёт человек-колдун. Может, кто-то из альюдов здесь. Множество вероятностей.

– Нет, Рич, это точно не из-за Магистров. Здесь что-то сильнее. Мел говорил, Вольфзунд боится, что Лиссу похитили прислужники Эллекена, чтобы выманить Владыку или его сына. Что, если я чувствую магию того дома, где её держат? Что, если…

Алида не договорила. Её снова накрыла испепеляющая ярость, перед глазами поплыла багровая пелена. Она зашипела и почувствовала, как слабеют ноги.

– Нет-нет, даже не думай. – Голос Ричмольда донёсся будто издалека. Он ухватил её за пояс, и дома снова стали цветными, мостовые – серыми, а редкие деревья – зелёными.

– Далеко мы так не уйдём, – решил Рич. – Если ты так уверена, что чувствуешь обиталище сильных магов, давай поищем его, но я буду держать тебя за плечи.

– И тогда я вообще ничего не почувствую! Нет уж, надо оставить магии хоть какую-то лазейку. Давай попробуем так.

Алида переплела свои пальцы с тёплыми пальцами Ричмольда. В груди что-то шевельнулось, не похожее на огонь ярости, но и злоба не заставила себя долго ждать, всколыхнувшись слабым, будто уставшим язычком пламени. Алида уверенно кивнула.

– Вот, так лучше. Я чувствую её, но не сильно. Крепче сожми мои пальцы, Рич, и не отпускай.

– Не отпущу, – отозвался он и сжал её ладонь.

Алида двинулась по улочке, прислушиваясь к своим ощущениям. Пламя в груди горело ровно, но довольно слабо, не пытаясь поработить её разум. Она вдруг поняла, что совсем не боится, и зашагала смелее.

Ярость превратилась в тусклый огонёк, который увлекал вперёд, почти как путеводная звезда. Алида зашагала увереннее, еле сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Чем ниже по улице, тем больше стало попадаться обожжённых домов, у самых высоких построек сгорели крыши – наверное, птицы летели так низко, что задевали их огненными крыльями. Алида зажмурилась. На удивление, так было даже лучше: что-то незримое вело её, и она тянулась за этим ощущением, как гончая, идущая на запах дичи.

– Всевышний и Преисподняя, – выдохнул Рич, и Алида открыла глаза.

Ведомые тем, что осталось от её ярости, они вышли в тесный переулок. Должно быть, ещё недавно здесь возвышались городские постройки. Теперь же брусчатку укрывал толстый слой пепла и углей, и только по каменным фундаментам и скелетам печей было понятно, где именно стояли дома.

Посреди пепелища выделялась ветхая избушка, совершенно не тронутая огнём, будто заговорённая против бед и несчастий.

– Как такое может быть? – изумилась Алида. – Почему?

Она на миг выпустила руку Ричмольда, но тут же снова ухватилась за его пальцы, потому что багровый туман незамедлительно заволок взор.

– В нынешнее время, как я понял, всё принято объяснять колдовством, – отозвался Рич.

Мурмяуз жалобно замяукал: ему не нравились ни слабый запах гари, ни пепел под лапами. К удивлению Алиды, он попросился на руки к Ричмольду, а не к хозяйке. Рич, не выпуская руку подруги, присел на одно колено, и кот запрыгнул ему на плечо. Рич широко улыбнулся.

– Наконец-то мы с ним подружились.

– Я счастлива за вас, – поджала губы Алида. Слабая ревность шевельнулась у неё в сердце, только она никак не могла понять, кого из них ревнует. – Этот дом выглядит по-настоящему старым. И странным. Смотри, тут на наличниках вырезаны ветки и звери, фундамент порос мхом. Кажется, мы у цели.

Алида пошла вперёд, стараясь не думать о том, какими были остальные дома на этой улице, кто в них жил и скольким удалось спастись в ночь пожара. Под ногами у неё что-то хрустнуло. Алида посмотрела вниз и вскрикнула. Среди пепла лежали сильно обугленные кости, а рядом валялся почерневший человеческий череп.

– Нет-нет-нет, это же не может быть…

Она зажала себе рот свободной рукой, её вдруг сильно замутило.

– Надеюсь, что это не то, о чём ты могла подумать, – пробормотал Рич. – Есть только один способ проверить, правильно ли твоя интуиция привела нас. Идём.

Он потащил Алиду в дом. «Первый Волшебник, хоть бы это были не кости Лиссы», – молилась Аида, пока они поднимались на крыльцо и проходили через сени в комнату.

В помещении было душно, и голову Алиды как тисками стиснула боль, а багровые вспышки то и дело плясали перед глазами, несмотря на то что она изо всех сил стискивала пальцы Ричмольда. Они прошли через первое помещение, пыльное и тёмное, заставленное странной мебелью и пахнущее одновременно травяным чаем, нестиранным бельём и сырым деревом. Рич шёл первым, недоверчиво осматривая помещение и презрительно морща чуть кривоватый нос.

– Здесь никого, – разочарованно произнесла Алида.

– Вижу. Тут ещё дверь. Пошли.

Рич толкнул низкую дверь, и они вошли во вторую комнату, которая была гораздо меньше первой.

Алида обвела глазами помещение. Полки вдоль серых деревянных стен были пусты, будто кто-то собрал вещи с них незадолго до пожара – пыль лежала только на краях, значит, раньше тут что-то стояло. Мебель украшала искусная резьба, похожая на ту, которая была на наличниках: ветки, звери и птицы, вырезанные с потрясающей достоверностью. Сквозь покрытое тонким слоем пыли и пепла окно в комнату падал тусклый утренний свет. Прямо у окна стояла кровать, застланная грязно-серым покрывалом с выцветшей вышивкой. Алиде показалось, что на смятых подушках виднеется странное пятно, но, присмотревшись, она ахнула.

– Лисса!

Алида, забыв обо всём, отпустила руку Рича и бросилась к кровати. Лисса лежала без движения и, кажется, не дышала. Её лицо стало бледно-серым, волосы разметались по подушке, тусклые и спутанные, щёки и глаза ввалились, будто её морили голодом. Перед глазами у Алиды вспыхивали красные шутихи, в груди наливалось знакомое недружелюбное тепло, готовое вот-вот вспыхнуть пожаром, но она изо всех сил боролась с ним. Рич подошёл сзади и положил руку ей на плечо.

– Она… мертва?

Алида прижала ладонь к шее Лиссы и на миг сама перестала дышать. Мгновения тянулись бесконечно долго, и ледяной ужас начал медленно ползти по позвоночнику. «Пожалуйста, пожалуйста, – думала Алида. – Я не смогу сказать Мелу, что ты…»

Кончиками пальцев она ощутила едва заметный толчок, затем – ещё и ещё. Слабо, неуверенно, но жизнь всё-таки билась под кожей Лиссы, и Алида счастливо улыбнулась.

– Жива!

Она повернулась к Ричмольду и на радостях крепко обняла его. Рич облегчённо рассмеялся.

– Поверить не могу! Алида, я до конца не надеялся на то, что наша вылазка в город увенчается успехом. Прости, что сомневался.

– Я и сама не была такой уверенной, какой хотела казаться, – призналась Алида и отстранилась. – Теперь нужно подумать о другом. Как мы вытащим её отсюда? Ты сможешь её поднять?

Рич оглядел Лиссу.

– Она совсем худенькая, довольно высокая, но пониже меня. Я, конечно, далеко не силач, но попробую.

Рич откинул покрывало с Лиссы. На ней оказалась только тонкая сорочка, посеревшая от пота. Мурмяуз недовольно спрыгнул с плеч Ричмольда и потёрся боком о лодыжки Алиды. Алида наблюдала, как Рич обхватывает хрупкое, будто восковое тело Лиссы и, сморщив от напряжения лоб, поднимает её.

– Получилось! – обрадовалась Алида. – Скорее вынеси её на воздух. Рич, – она суетливо заправила выбившиеся пряди за уши. – Послушай, я кое-что придумала. Её мать, Диньяна, тоже должна быть где-то здесь, правда? Нужно и её отыскать, а то она волнуется. Вынеси Лиссу на улицу, желательно куда-то, где не так сильно воняет гарью, а я сбегаю поищу Диньяну. Спрошу у гвардейцев, сколько в городе гостиниц, и оббегу их все.

– И на полпути сойдёшь с ума от своей магии, – фыркнул Рич. – Уж этот твой план точно никуда не годится.

Он с Лиссой на руках двинулся к выходу. Алида пошла за ними, упрямо опустив голову.

– Нет-нет, я чувствую, что всё будет хорошо. Чувствую, Рич, понимаешь? Когда мои предчувствия нас обманывали? Этот дом пропитан магией – это точно. Поэтому вблизи от него начались мои приступы. Если я заберусь подальше в город, то они должны пройти. А если что, я просто закрою глаза и представлю, что ты держишь меня за руку. Или что рядом – Вольфзунд. Или вспомню…

Алида запнулась. Перед глазами всплыло улыбающееся лицо Тиля, и в носу сразу защипало. Она вздохнула и потрясла головой.

– Поверь мне, Рич, Диньяна обязана узнать, что с её дочерью.

Они вышли на улицу. Рич повернулся к Алиде и пристально посмотрел ей в глаза. Алида постаралась придать своему лицу самое жалобное умоляющее выражение и с удовольствием отметила, что Рич перестал хмурить брови. Он неуверенно кивнул.

– Честно признать, мне не хотелось бы отпускать тебя. Но я надеюсь, ты уверена в том, что делаешь. Я буду ждать тебя вон там, – он указал подбородком в сторону, где виднелось не тронутое огнём здание с колоннами – администрация района или небольшое министерство. – Постараюсь вызвать для Лиссы лекаря.

– Лекаря! – Алида хлопнула себя по лбу и бросилась копаться в своей сумке. – Конечно, как же мы могли забыть! Надо хоть чем-то помочь.

Она вытащила снадобья Симонисы: баночку с мазью от боли, коробочку с шариками против жара и порошок для остановки кровотечений. Немного подумав, Алида вложила Лиссе в рот самый маленький шарик и присыпала её лоб щепоткой порошка. Она не рискнула давать больше снадобий, ведь неизвестно, что за чары навредили невесте Мелдиана. Алида рассудила, что этого вполне достаточно для того, чтобы Лиссе не стало хуже.

– Если я не вернусь к полудню, – сказала она, заглядывая в веснушчатое лицо Ричмольда, – пристрой Лиссу в лазарет, а сам иди ко дворцу. Не ищи меня по городу, а то заплутаем оба. Если я пойму, что заблудилась, то спрошу дорогу и буду ждать тебя на дворцовой площади. Ну а если меня не будет на площади, то возвращайся в замок. Может, Вольфзунд соблаговолит помочь.

– Можем вместе отнести Лиссу в лазарет и пойдём искать Диньяну вдвоём, – предложил Рич.

Солнце поднималось всё выше, выползало из-за крыш, поливая золотом запорошённые пеплом улицы. Алида покачала головой.

– Нет-нет. Не будем терять времени даром. Всё, Ричик. Не делай глупостей без меня. Встретимся на этом же месте.

Алида поспешила прочь, пока Рич не уговорил её изменить решение. Мурмяуз побежал за хозяйкой.

«Я всё делаю правильно, – убеждала себя Алида. – Со мной ничего не случится, если я быстро убегу подальше от этого странного дома. И с Ричем ничего не случится – он достаточно умён и справится с любой проблемой. Всё будет хорошо».

Она воскресила в памяти ощущение тёплых сухих пальцев Ричмольда, сжимающих её ладонь. Приятное тепло сразу затрепетало в груди, и у Алиды заметно прибавилось уверенности.

* * *

Наверное, эта уверенность действительно помогла ей, как помогла и усталость. Алида выбилась из сил, бегая по гостиницам и разыскивая Диньяну, но боль в ногах и жгучее желание найти мать Лиссы не давали красному туману заслонить её взор.

Она думала, что в Авенуме не больше пяти гостиниц, однако оказалось, что она ошиблась. Гвардейцы в красно-коричневых мундирах отправляли её то на одну улицу, то на другую, и Алида проклинала большие города.

Солнце уже прилично припекало голову, и Алида нервничала, что не успеет вернуться к Ричмольду до полудня. Собственно, у неё появилась ещё одна причина для волнения. Она прошла столько улиц, и на каждой улице было столько зданий, порой очень похожих друг на друга, что после четвертой гостиницы Алида поняла – она понятия не имеет, как вернуться к сожжённой улице с одним уцелевшим домом.

Наконец Алида подумала, что ей улыбнулась удача, но и этой надежде было суждено разбиться вдребезги.

– Диньяна? – переспросила усталая женщина за стойкой в очередной гостинице. – Да, кажется, у нас была такая постоялица. Гостит уже довольно долго.

Алида едва не заплясала на месте, забыв о стоптанных ногах.

– Но сейчас её нет, – продолжила женщина. – Ключ сдан на хранение, но в журнале она по-прежнему числится. Эта Диньяна довольно часто куда-то уходит. И надолго. Если хотите, можете подождать её в холле. Чаю вам не принесут, уж извините. Из-за этого пожара у нас перебои с поставками.

Видимо, лицо Алиды стало настолько несчастным, что женщина прониклась к ней сочувствием.

– Простите, но я действительно не знаю, чем вам помочь. Эта Диньяна – странная постоялица. Кажется, что-то случилось с её дочерью, и она то ли ищет её, то ли что-то ещё. Она всегда уходит утром, а возвращается то к обеду, то к вечеру. Подождите её, если она вам так необходима.

– Но я не могу ждать! – расстроилась Алида. – Ладно. Спасибо вам. Я вернусь к вечеру, чтобы точно застать Диньяну. И искренне желаю, чтобы у вас скорее всё наладилось. У всех вас.

Она развернулась и вышла из гостиницы. Мурмяуз не отставал от хозяйки ни на шаг.

Солнце золотило крыши, обитые цветным металлом, выбеленные стены сверкали, и только кое-где виднелись обожжённые башни и иногда доносился запах гари. Здесь жизнь текла своим чередом, и даже к цветочнику выстроилась небольшая очередь из желающих приобрести букетик. Алида глубоко вздохнула. По крайней мере, она выяснила, что Диньяна жива и остановилась в этой гостинице. Если Лиссе не помогут в лазарете, то они отправят Вольфзунду письмо с просьбой приютить Лиссу и Диньяну: Симониса точно знает, как лечить колдовские недуги. Вряд ли Вольфзунд выгонит их с несчастной больной девушкой. Ну а если даже выгонит, то они остановятся на постоялом дворе в рыбацкой деревне и пригласят Симонису, чтобы она помогла Лиссе.

Алида огляделась. Солнце стояло почти в зените, но всё же ещё немного отклонялось к востоку. Алида вспомнила, с какой стороны оно светило, когда они вынесли Лиссу из дома, и помчалась в том направлении.

Пешеходов стало больше, на дорогах появились даже кареты и телеги с продовольствием. Алида подумала, не попросить ли подвезти её, но поняла, что не знает адреса и вряд ли сможет объяснить, куда ехать. Она металась по городу, заглядывая в проулки и выискивая улицу с единственным уцелевшим домом.

Внезапно на миг перед глазами заплясали красные вспышки. Алида привалилась к стене, тяжело дыша. Ярость могла привести её в нужное место, но она боялась довериться этому ощущению, боялась, что может что-то натворить. Алида сцепила руки в замок, представляя, что это Рич держит её за руку.

– Мурмяуз, – Алида умоляюще посмотрела на кота. – Может, ты мне поможешь? Покажешь, где Ричик?

Кот прищурился. Алида и не надеялась, что он поймёт её – конечно, Мурмяуз был смышлёным, но такой связи, как с птицами, у неё с котом никогда не было. Запоздало Алида подумала, что могла бы попросить помощи у городских голубей, но тут Мурмяуз распушил хвост и сорвался с места. Охнув, Алида помчалась за ним.

Белой молнией кот пронёсся через дорогу, свернул на соседнюю улицу, промчался к западу и шмыгнул в переулок. Алида старалась не отставать, хотя в боку кололо, а ступни горели. Мурмяуз ещё несколько раз менял направление, выбирая самые узкие и забытые Первым Волшебником улочки. Запах гари стал сильнее, и Алида радостно вскрикнула, когда перед её взором выросло здание с колоннами, у которого она оставила Рича с Лиссой.

– Мурмяуз! С меня мисочка сметаны! – проговорила она задыхаясь.

Она замедлила шаг, ища глазами Ричмольда, но долговязой фигуры не было видно. Алида нахмурилась. Неужели не дождался? Или не вернулся из лазарета? Она посмотрела в сторону, на покрытую пеплом улицу, и замерла.

На пороге уцелевшего дома сидел Ричмольд, подперев голову руками. Лиссы не было видно, зато рядом с Ричмольдом возвышалась другая фигура, одетая в тёмный бархат. Алида сглотнула и на ватных ногах подошла ближе.

– А вот и наша пташка, – равнодушно заметил Вольфзунд. Его лицо было непроницаемым, зато глаза метали молнии. Мурмяуз подбежал приветствовать Владыку.

– Др-растуйте… – промямлила Алида.

– Лисса в доме, – будто оправдываясь, буркнул Рич.

– А Диньяна придёт вечером, – сообщила Алида, взволнованно теребя прядку волос.

– Милый обмен новостями закончен? – Вольфзунд скрестил руки на груди и шагнул к ней. – Могу я кое-что узнать?

Алида и Рич переглянулись, и оба потупили взгляды.

– Вот как бывает: впускаешь смертных в свой дом, разрешаешь им остаться, а они сбегают не попрощавшись. И поднимается сущий переполох: старшие смертные истерят и заламывают руки, мой единственный сын мечется, как оголтелый, а жена, оказывается, и не в курсе, что творится у неё под носом.

Вольфзунд сурово взглянул на Алиду, и она поняла, что он взбешён их самовольной отлучкой.

– Простите. Мы всё объясним!

Вольфзунд махнул на неё рукой и кивнул подбородком на дом.

– Мне не по нраву эта лачуга, но, пока ты гуляла по столице, я проверил её на наличие опасных чар. Магии здесь предостаточно, но нет ничего такого, что могло бы нам навредить или сообщить о наших действиях врагу. Лисса тоже свободна от заклятий – да-да, удивительно, но она не служит врагу, просто опоена чем-то довольно странным.

– Как вы нас нашли? – уныло спросила Алида. Ей было стыдно, но какая-то её часть радовалась, что Вольфзунд здесь, с ними, и наверняка поможет им вернуться. Если не злить его сильнее.

– Найти тех, кто однажды уже продался мне, не так-то сложно. Тем более тех, кого я наделил метками и дарами. Важно другое: зачем я вас нашёл. Поговорим об этом чуть позднее. В более приятной обстановке. Госпожа Фитцевт, будьте добры, заберите своё животное.

Алида подхватила Мурмяуза, который тёрся около Вольфзунда, и пробормотала:

– Мы должны сделать ещё кое-что… – Она виновато опустила голову.

– В твоих интересах быстрее сообщить, что же за дело у вас осталось, – процедил Вольфзунд, теряя терпение.

– Мы обещали купить Ансу солдатиков, – вступился Рич, закрывая собой Алиду. – Сами понимаете, будет бесчестно, если мы вернёмся ни с чем.

– Прекрасно, мой ключник продался за игрушки! – Вольфзунд вскинул глаза к небу, но тут же смягчился неожиданно для Алиды, которая уже приготовилась испытать на себе гнев Владыки. – Ваши длинные языки однажды заведут вас в ещё большие неприятности, чем уже завели. Будут ему солдатики, обещаю.

Алида просияла и шагнула к Вольфзунду, но тот предостерегающе поднял руку.

– Избавь от благодарностей. Идём, нам пора.

Альюд взял её под локоть, и всё закружилось в уже знакомом вихре.

Глава 3,

в которой Стая готова выйти на охоту

– А вот здесь, – Ленард в который раз поднёс заточенный карандаш к пергаменту и уверенным движением нарисовал крест, – здесь разрослись прибрежные поселения. Их довольно много, они мелкие и жмутся друг к другу, как грибы на гнилом пне.

Он отложил карандаш и взглянул на Эллекена. Тот хмурился, вглядываясь в карту.

Ленард и сам не слишком хорошо изучил, какие изменения постигли Королевство за столетия, которые он провёл в Небытии, но всё же успел кое-что узнать. Например, что на юге и севере людских поселений стало намного больше, а Южные Острова и вовсе превратились в сильное самостоятельное государство. Эллекен же не знал ничего из этого, для него заточение продлилось куда дольше, чем для остальных альюдов, так что даже скудные сведения Ленарда были для него в новинку.

– Что здесь с дорогой? – спросил Эллекен, проводя ногтём от Мёртвых Земель до прибрежных поселений.

– Насколько мне известно, господин, здесь проходит широкий тракт. Он соединяет Сиеним, Гакрог и Агстард с восточными городами, а дальше ведёт на юг, к Авенуму и главному порту.

– Неплохо. – Эллекен ухмыльнулся уголком рта, и Ленард рассудил, что должен радоваться даже этой лёгкой недоулыбке.

– Вы двинетесь вдоль побережья?

Эллекен смерил его долгим взглядом синих глаз. Свечи в старых канделябрах мигнули от сквозняка, гуляющего по тому, что осталось от некогда величайшего замка в Королевстве. Вместе с ветром в помещение задувало снежинки: Ленард так и не мог привыкнуть к холоду, сковавшему Мёртвые Земли после того, как здесь выплеснулась чёрная магия.

– Мы двинемся, – поправил его Эллекен. – У тех, кто присягнул мне, нет пути назад. Помни это, малыш Ленард.

Ленард опустил голову. Каштановые кудри скрыли его лицо от Эллекена.

– Однажды Вольфзунд украл у меня кое-что, – протянул Эллекен, продолжая озвучивать свои планы. – Даже не одну вещь, а сразу несколько – мои перстни с душами могущественных колдунов, заключёнными в них. Я бы хотел вернуть себе эту силу.

Ленард оживился.

– Конечно, господин, негоже присваивать чужое. Он сейчас щеголяет с ними, как тетерев на току. Думаю, для меня не составит труда выкрасть их и принести обратно вам…

– Ты мне нужен здесь, – перебил его Эллекен. – Перстнями займётся Кристед.

Ленард сник, но спорить не стал.

– А как же ваш Чернокнижник? – отважился он спросить. – Он ушёл от вас. Его забрали. Вы не попытаетесь его вернуть?

Эллекен усмехнулся.

– Пока он думает, что ему удалось уйти. Но так просто я его не отпущу. Хочет он того или нет, но он – мой. Мой сын. В нём моя кровь, часть моей силы, на нём метка моего старшего сына. Мальчик скоро поймёт, как ошибся. Только вернуть доверие гораздо сложнее, чем потерять. Ему придётся постараться, чтобы убедить меня не делать того, чего ему совсем не захочется.

Ленард не стал переспрашивать, что это значит, но ему вдруг стало жаль неуклюжего некрасивого мальчишку, которому не повезло родиться сыном колдуна, чьим телом завладел Эллекен.

– Вы… Мы двинемся в Авенум? Но не проще ли перенестись? Да, я знаю, что ваших сил недостаточно, но я мог бы попробовать переместить вас, – предложил Ленард.

Эллекен снова одарил его намёком на улыбку.

– К чему спешка, малыш? Нет, так дела не делаются. Что я получу, просто переместившись в Авенум? Для этого визита необходимо накопить силы. И мы соберём их во время пути. Все эти посёлки, деревни, города, которые ты любезно нанёс на карту, – настоящие золотые жилы. Представь, сколько там смертных: тёплых и податливых, глупых и доверчивых. Они все станут нашими, малыш Ленард. Моими. Они сами этого захотят.

По коже Ленарда пробежал холодок.

– Но вы не можете не помнить о хранилище в Птичьих Землях, где находится множество сильных книг! Не лучше ли двинуться сразу туда?

– Я никогда не меняю принятых решений. – Эллекен фыркнул, не то рассерженно, не то презрительно. – Мне нужна сила, это верно. Но я не хочу спешить. Всему своё время, малыш Ленард. Пока я буду собирать армию и приманивать на свою сторону новых помощников, копить силы для перемещения в Земли. Для усмирения смертных у меня есть псы – думаю, Королевство быстро сдастся.

– Псы?..

Эллекен взмахнул рукой, словно кого-то подзывая. Через арку в помещение заглянула огромная чёрная голова со сверкающими глазами-звёздами. Ленард вгляделся пристальнее и с ужасом понял, что тьма в соседнем помещении состоит из множества чёрных тел. Владыка снова взмахнул рукой, и от сплошной темноты отделилось несколько исполинских волчьих фигур. Они задрали головы и издали густой трубный вой, а потом, развернувшись, бросились из развалин прочь, во вьюжный вечер.

Ленард судорожно вздохнул и присел на старинный стул с высокой спинкой. Единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы хоть кто-нибудь сказал ему, что он принял правильное решение, примкнув к Эллекену.

– Господин, – проскрежетал странный голос.

Ленард подскочил на месте и обернулся. В дверях стоял человек. В руках у него был поднос с двумя чашками, от которых шёл густой пар.

Эллекен кивнул, прислужник нетвёрдой походкой прошлёпал к ним и опустил поднос на стол. Немного подождав дальнейших указаний, человек развернулся и скрылся в зале.

– Грог с северными специями, – Эллекен подвинул Ленарду одну из чашек. – Всегда любил аромат чиврицы – крохотная травка, растёт только здесь. У неё мелкие невзрачные цветки, зато коробочки с плодами очень ароматны.

Ленард взял в руки чашку и понюхал содержимое. Пахло резко и кисло, но он всё-таки отпил немного. Грог приятно согрел нутро и, как показалось Ленарду, даже прибавил каплю уверенности. Он откинулся на стуле.

– У вас стало больше слуг. Что это за мужчина? Северянин? Он присягнул вам?

– Отнюдь. – Эллекен вальяжно устроился в кресле, смакуя каждый глоток напитка. – Он проделал долгий путь из Биунума. Магистры из Библиотеки – милейшие старики. Они снаряжают людей, опоенных какими-то зельями, чтобы они стали более восприимчивы к магии и собирали её для нужд Магистрата. Их тянет сюда, в мои владения, как пчёл на цветущий луг. Я говорил тебе, что нашёл пропавшего волка из Стаи? Он бродил по окрестностям, пугая жителей деревень. Но бродил не бесцельно. Как я уже говорил, магия сделала волков сильнее и умнее. Сильнее настолько, что одно движение их челюстей может отделить душу человека от бренного тела. Сделать смертного ещё более безвольным, податливым, бездумным. Куклой без мыслей и чувств, без желаний и стремлений. Сборщики магии желали встретиться с колдовством, и они с ним встретились – мечты должны исполняться, как ты считаешь, малыш Ленард? – Эллекен отсалютовал пустой чашкой и со стуком поставил её на стол. – Без души они проживут недолго. Но мне и не нужно, чтобы они старели и теряли остатки смертной силы. Я не имею обыкновения привязываться к людям, как мой старший сын. Магистрат, сам того не желая, поставляет мне слуг, а моя Стая становится лишь сильнее, пожирая их естества. Пока что на свободе только три волка, но представь, что будет, если я выпущу всех?

Ленард вспомнил кишащую тьму в подземелье, оскаленные пасти и тяжёлый смрад, а ещё – мёртвых всадников на исполинских волчьих спинах. Он одним глотком допил свой грог и произнёс:

– Это поистине великая сила, господин. Весь мир покорится тому, кто повелевает ею.

– Мне нравится, в каком направлении ты мыслишь, малыш Ленард. Теперь я хочу послушать о тех, кто, по-твоему, готов шагнуть вместе с нами навстречу переменам. Покажи, что у тебя за списки?

Ленард с готовностью развернул перед Эллекеном ещё один пергамент, не такой большой, как тот, на котором он чертил карту. На пергаменте чернели столбики имён.

* * *

Алида густо намазала булку маслом и с унылым выражением лица запихнула её в рот.

– Ну, хотя бы Мел, надеюсь, нами доволен, – Рич постарался её утешить.

К обеду они опоздали, поэтому друзьям пришлось идти на кухню и просить Анну накрыть им какой-никакой стол. Вольфзунд, переместив в замок Лиссу, укатил в своём конном экипаже, отложив обещанный разговор на неопределённый срок. Герт и Стриксия, конечно, обрадовались, что с их близкими всё в порядке, но, не сговариваясь (а может, и сговорившись), объявили им немой бойкот. Алиду печалило, что бабушка всё-таки затаила обиду, но радовало, что план по вызволению Лиссы удался.

– Очень хочу, чтобы ты был прав, – промямлила она с полным ртом.

– Кажется, у нас появился шанс узнать всё прямо сейчас, – хмыкнул Рич, глядя куда-то ей за спину.

Алида обернулась и увидела Мела, вбегающего на кухню. Его глаза сверкали пуще прежнего.

– Привет. Ты уже был у Лиссы? – поинтересовалась Алида, стряхивая крошки с рук.

Мел обогнул стол и с размаху упал на табуретку. Он нервно, но широко улыбнулся и взъерошил волосы.

– Был. Первый Волшебник! Алида, поверить не могу. Ты всё-таки сделала это! – Он запрокинул голову и расхохотался как безумец. – Да чтоб я ещё хоть раз недооценил людишек?

– Если тебе так важна разница между нашими народами, называй меня хотя бы смертной, – насупилась Алида.

– Хрен редьки не слаще, – отмахнулся Мел. Он ёрзал на табуретке, барабанил пальцами по столу, кончики ушей и крылья непрестанно подрагивали. – Вы перекусили?

– Я ещё не закончила. – Алида многозначительно посмотрела на последнюю булочку у себя на тарелке. Мел ухмыльнулся и первым схватил её, отправив в рот.

– Теперь ж-жакончила, – сообщил он.

Алида возмущённо запыхтела. Рич засмеялся, но, встретившись с ней взглядом, сделал вид, что кашляет в рукав.

– Пора показать вам кое-что, – Мел вскочил с табуретки, едва не задев крыльями стеллаж со специями. – Давайте, давайте, я и так долго ждал, пока вы набьёте животы.

Алида и Рич переглянулись, но всё же встали и, поблагодарив Анну, последовали за альюдом.

Мел то и дело оглядывался, будто боялся, что они могут передумать и сбежать. Он прошёл через сад и остановился около уже известного Алиде аметистового грота. В дневном свете грот выглядел не так зловеще-загадочно, но был не менее прекрасен, чем в сумерках. Рич сдвинул брови.

– Что это? Я раньше тут не был.

– Конечно, не был, – пожал плечами Мел. – Ты валялся в башне, а потом бегал по болотам. У тебя были куда более важные дела, чем изучение замковых угодий. Зато твоя подружка, кажется, не впервые видит грот. Я прав?

– Твой отец устроил мне экскурсию, – ответила Алида. – И снаружи, знаешь ли, ещё ничего, а вот внутри…

– Да-да, испорченные Аутемы. Но это не то, что я хочу вам показать. Идём.

Алида немного поколебалась, собираясь с духом, прежде чем шагнуть за Мелом в фиолетовый сумрак грота. Рич удивлённо охнул, разглядев застывшие фигуры, но Мел стремительно повёл их к противоположной стене, где виднелась незаметная аметистовая дверь, которую Алида приметила ещё в первый раз, когда была в гроте с Вольфзундом.

Мел вынул изящный чёрный ключ из кармана жилета и бесшумно отворил дверь. Алида увидела ступени, уводящие вниз, в темноту.

– Ты хочешь, чтобы мы шеи свернули? – проворчал Рич.

– Ой, да ты-то что угодно себе свернёшь, с твоей-то природной грацией, – шикнул Мел. – Не бойтесь. Сейчас всё будет.

Он хлопнул в ладоши и дунул на пальцы. В воздух взмыло облачко жемчужной пыльцы и осело внутри старинных фонарей, подвешенных на стенах вдоль лестницы. Тёплое лиловато-золотистое сияние осветило путь, и каждую ступень стало ясно видно.

– Если почувствуешь, что падаешь, держись за меня, – посоветовала Алида, оборачиваясь к Ричмольду.

Мел припустился вниз по ступеням, держа крылья плотно сложенными, чтобы не задевать стены, и друзья поспешили за ним.

– Не знала, что под гротом есть подземелье, – Алида уже немного запыхалась.

– Древние замки устроены так, что почти везде найдётся подземелье-другое. Чтобы складировать припасы или что-то другое во время войн и осад, – ответил Рич.

– Или чтобы держать там пленников, – бодро добавил Мел. – Но вы не бойтесь. Я не буду показывать вам скелеты несчастных.

Подземелье оказалось не слишком глубоким, и прежде, чем Алида устала спускаться, лестница оборвалась, выведя в коридор. Жемчужная пыль, которая светилась в фонарях, снова собралась в облачка и перекочевала в коридорные светильники. Когда мягкий свет заиграл на стенах, Алида разглядела, что здесь полным-полно стеллажей с бутылками, наполненными вином и другими, куда более странными на вид жидкостями. Она остановилась, разглядывая покрытую паутиной и пылью бутылку с мутной тёмно-коричневой жижей, переливающейся от бордового до бирюзово-зелёного.

– Да-да, отец хранит здесь любопытные штуки. Но нам нужно пройти чуть дальше. Пошевеливайтесь, мои смертные друзья.

– Кажется, Вольфзунд отправляет сюда не очень нужные вещи, – скривился Рич, выбирая из волос паутину. По тому, как замигал свет, Алида поняла, что астроном вписался головой в настенный фонарь.

– Скорее, то, что слишком опасно хранить в замке. Мало ли кто-то из гостей глотнёт и упадёт бездыханным. – Мел невинно улыбнулся.

Алида отдёрнула руку от полки с бутылками и на всякий случай вытерла пальцы о платье.

Коридор резко свернул направо, и друзья остановились у запертой сводчатой двери. Мел извлёк из кармана другой ключ, маленький и ржавый и, заговорщически подмигнув Алиде, отворил дверь. Световые облачка втянулись внутрь и расположились на потолке. Помещение было небольшим, со стенами из необработанного камня. Тут и там сверкали вкрапления аметистовых жил. Алида недоумённо нахмурилась, осматривая комнату. Кроме стола из цельного куска камня, разномастных старых стульев и книги, покоящейся на столе, тут ничего не было.

– Ты хотел показать нам эту пещеру? Мел…

Алида задумалась, как бы помягче сказать ему, что в этом подземелье нет ничего примечательного и лучше бы он занялся больной невестой, чем водил их с Ричем по странным местам.

Мел подскочил к столу, распахнул книгу и гордо ткнул пальцем в страницу.

– Только прочтите!

Алида и Ричмольд неуверенно приблизились, заглядывая в книгу. Алида надеялась, что увидит там что-то настолько интересное, что сможет объяснить это странное взбудораженное состояние Мелдиана, однако все страницы были исписаны аккуратными, но совершенно непонятными рунами, похожими на птичьи следы. Алида разочарованно вздохнула.

– Ме-ел, – протянула она.

Возбуждённый огонёк в глазах Мела погас.

– Ах, Преисподняя! – выругался он и ударил себя по лбу. – Людишки, людишки! Вот раньше было образование, это я понимаю! А сейчас… – Мел досадливо махнул рукой и сел на один из стульев, поджав под себя ноги.

Рич склонился над книгой, морща лоб.

– Только не делай вид, что внезапно стал понимать язык магии, – предостерегла его Алида. – Не поверю.

Рич, не послушав её, потянулся руками к страницам, закрыв глаза, как ярмарочный предсказатель. Мел быстро хлопнул его по ладоням.

– Эй! Ничего не лапать. Ты в гостях, забыл, рыжий?

– Но я мог бы её понять! – принялся оправдываться Рич. – Она зовёт меня!

– Лучше б тебя девушки звали. И книги, и звёзды – не многовато интересов на одну смертную голову? Отойди. Кыш.

Он помахал руками, будто разгоняя комаров. Рич сделал шаг назад, но не сводил глаз с открытой книги. Алида мысленно согласилась, что довольно ветрено со стороны Рича сообщать, будто его всё «зовёт» – и звёзды, и книги, но вслух ничего не сказала.

– Это дневник моего отца, – сказал Мел. – О, нет-нет, тут нет записей в духе «сегодня я встал слишком рано, решил не чистить зубы и отправился на прогулку в сад». Это дневник одного из его величайших экспериментов. Шаг за шагом, строчка за строчкой, а в конце – рецепт, который действительно способен сотворить чудо.

– Рецепт его любимого вина? – догадалась Алида.

Мел сурово на неё посмотрел.

– Нет, маленькая любительница горячительных напитков. В этой книге сказано, как изменить саму суть жизни. Как сделать смертного человека альюдом.

В подземелье повисла звенящая тишина. Глаза Мела снова возбуждённо засверкали, он смотрел то на Ричмольда, то на Алиду, рассчитывая на их восторг. Однако Алида вовсе не разделяла радость друга. Ей вдруг стало холодно.

Она уже слышала от Вольфзунда эту историю. Перинера когда-то была смертной, но юный Вольфзунд настолько влюбился, что даровал девушке силу и бессмертие. Красивая история, достойная стать известной сказкой или балладой. Однако одно дело – слушать её, удивляться, но понимать, что всё это происходило давным-давно. Совсем другое – стоять тут, рядом с записями того, как именно Вольфзунд этого добился. Алида вспомнила о несчастных продажниках Эллекена, на которых Вольфзунд ставил свои эксперименты. Да, сейчас она поняла, что Вольфзунд поступил эгоистично – испортил жизни многих смертных ради своей прихоти, нарушил привычный ход вещей. Было бы куда естественнее выбрать новую невесту среди тех, кого предложил бы ему Эллекен, но он решил сорвать дикий цветок и сделать так, чтобы он никогда не увядал.

– И зачем нам видеть это? – спросил Рич. – Точнее, не совсем так. Подземелье и хранилища весьма занятны, книга тоже, но почему ты просто не принёс её, если так хотел показать?

– Попробовал бы ты, умник, сдвинуть её с места. Такие вещи просто так не вынесешь. Отец не хотел, чтобы его записи стали доступны всем подряд, поэтому книгу нельзя поднять с этого стола. Да и в подземелья попасть не так просто. Если б я не обещал Ансу целый год кормить его шоколадными пирожными…

– Но зачем? – спросила Алида. – Мы всё равно не можем прочитать, что здесь написано.

Мел встряхнул головой и пересел на стол, рядом с книгой.

– Да, с этим вышла незадача. Но я могу прочитать вам рецепт. Здесь описаны редкие ингредиенты, которые практически невозможно достать, а сам ритуал ещё сложнее и требует серьёзной подготовки. Но вы двое можете мне помочь. Добудьте мне склянку звёздного света и пробирку с ароматом фикларсии. Для звездочёта и травницы это должно быть легче, чем для остальных.

Медленно, как вечерний туман, на Алиду начало наплывать понимание того, что замыслил Мелдиан.

– Мел, – осторожно позвала она. – Мел, это неправильно. Ты хорошо подумал?

Она посмотрела на Рича, ожидая от него поддержки, но астроном, судя по всему, до сих пор не понимал, о чём речь.

– Неправильно? – переспросил Мелдиан. Его крылья чуть раскрылись, перья приподнялись, как шерсть на загривке у ощетинившегося зверя. Чернота в глазах стала почти такой же опасной, как у Вольфзунда. – Что сделала бы ты, если бы твой любимый медленно умирал? Думала бы о правильности? Или делала бы всё, чтобы его спасти? Ах да, маленькая смертная. Ты никогда никого не любила. Ты позволила умереть музыканту, с которым целовалась всю дорогу, а астроному загнала меч промеж рёбер.

– Ты целовалась с Тилем? – ошарашенно переспросил Рич.

– Мел, не надо сравнивать, – дрогнувшим голосом ответила Алида. Любые воспоминания о Тиле и его страшной смерти по-прежнему больно кололи в самое сердце. – Мне очень жаль Лиссу. Но не стоит спешить. Симониса сможет её вылечить. Разве нет?

Мел отвернулся. По тому, как он опустил голову, Алида поняла, что он знает куда больше неё.

– Симонисы сейчас нет в замке. И неизвестно, когда она вернётся. Не исключено, что отец намеренно не приглашает её – ждёт, когда Лисса… погибнет. Тогда он сможет выбрать мне невесту, которая придётся ему по душе. Естественно, он не предлагал мне воспользоваться зельем, которое дало возможность ему самому жениться по любви. Значит, он не изменил своих планов. И в этих планах моя жена – не Лисса. Она больше ему не нужна. Он перестал видеть в ней хорошую пару для меня сразу после того, как заполучил страницы Манускрипта. Безродная девчонка из Птичьих Земель. Не смертная принцесса. Не наследница хорошей семьи альюдов. Ты видела её, Алида? – Он выпрямился и тоскливо заглянул Алиде в глаза. – Видела, в каком она состоянии? Это какое-то страшное и древнее колдовство, которое высасывает из неё жизнь день за днём. Она и так уже почти прозрачная – пустая оболочка, и лишь тонкая ниточка удерживает её душу в теле. Каждый день, каждый час промедления могут стать для неё последними. Это страшно, Алида. Очень страшно. Мать подсказала мне, где искать дневник – не сказала прямо, лишь намекнула. Иногда мне кажется, что в этом замке только она одна понимает меня и мои желания.

Алида шагнула к Мелу и положила руку ему на плечо. Альюд чуть дёрнулся, будто хотел сбросить её ладонь, но вздохнул и пожал её пальцы.

– Не одна она. Я тоже волнуюсь за Лиссу и совершенно точно не желаю ей смерти. Если ты уверен, что это единственный выход… Что ж, мы с Ричем на твоей стороне. Правда, Ричик?

Она умоляюще посмотрела на Ричмольда, стараясь вложить в свой взгляд посыл: «Прости, что целовалась с Тилем, он был славным юношей, несмотря на ваши разногласия. Просто утешь сейчас Мела, не будь вредным занудой».

Рич долго смотрел на неё, хмурясь, но всё же кивнул.

– Правда.

– Но, Мел, – продолжила Алида, воодушевившись. – У Симонисы тоже есть в замке кое-что. – Она замялась, думая, насколько уместно распространяться о запасах чаровницы, но всё же решила, что Сим простит ей желание спасти жизнь подруги.

– Комната зелий и шкафчик с волшебными элементалями. Как же, мне об этом известно. И кое-какие ингредиенты обязательно позаимствую. Но звёздный свет и цветочный аромат должны быть самыми свежими. Только собрали – и сразу в котёл. И лучше, если они будут собраны на родине Лиссы.

– Тогда мы потеряем кучу времени, – ответила Алида. – До Птичьих Земель путь неблизкий, а Вольфзунд нас туда не переправит, если узнает, что мы затеяли.

– Так уж и узнает? – Мел хитро сощурился и усмехнулся. – Не обязательно посвящать его во все наши дела.

– Он позволил нам остаться в замке, – возразил Ричмольд. – Он мог бы обойтись с нами гораздо хуже. Более того, мог бы даже убить. Не превращать обратно в людей наших наставников. Но Вольфзунд, каким бы коварным ни был, никогда не желал нам зла. Да, он всегда действует только в своих интересах, судьбы смертных его мало волнуют, но всё же он не был с нами подлым. А мы развернём под его носом деятельность, которая вряд ли ему понравится. Правильно ли это?

– Вы больше не продажники, – напомнил Мел. – Вы свободные люди, которым он позволил остаться в замке. Отца больше не должны волновать ваши дела. Вы ведь не пытаетесь подорвать его авторитет или навредить ему и его семье. Напротив, вы спасаете невесту его сына. К тому же, – Мел соскочил со стола, отряхнул одежду от пыли и улыбнулся друзьям открыто и даже счастливо, – очень скоро он сам предложит вам кое-что, способное сыграть нам на руку.

Алида устало присела на стул. Видимо, она выбрала самый ветхий, потому что сиденье под ней крякнуло и едва не провалилось. Она обхватила голову руками и простонала:

– Первый Волшебник, и почему я отказалась от собственного дома?! Почему решила остаться тут и в который раз ввязалась в ваши нелюдские разборки? Когда же я наберусь ума и заживу тихо-мирно, как все порядочные девушки?

– Видимо, никогда, – обнадёжил Мел.

– Я согласен помочь, – выпалил Рич. – И тебе, и Вольфзунду, если понадобится. Если я могу быть чем-то полезен, то смело просите.

Алида посмотрела на него с недоверием. Рич редко о чём-либо говорил с такой горячностью, и по его покрасневшим ушам она поняла, что он пытается ухватиться за любую возможность, чтобы исправить свои ошибки. Алида не могла его судить, потому что догадывалась, что чувство вины может жечь похуже огненных птиц, и даже время не сразу гасит этот огонь.

Рич с вызовом взглянул на неё. Алида махнула рукой.

– Что поделаешь, если за нас уже всё решено? Совру, если скажу, что я ещё не привыкла к этому. Я не брошу Лиссу в беде, да и Вольфзунда тоже, хоть моя помощь и капля в море. Соберём тебе компоненты для зелья, не переживай.

Мел подлетел к Алиде и Ричмольду и сжал их обоих в таких крепких объятиях, что Алида едва не задохнулась.

Глава 4,

в которой Владыка просит в последний раз

Вечером Элли отыскала Алиду и передала, что Вольфзунд ждёт их с Ричмольдом на балконе восточной башни, на шестом этаже.

Алида догадывалась, что разговор будет неприятным, поэтому поднималась неохотно. В животе уныло урчало: до ужина оставалась всего четверть часа, но что делать, если хозяин замка решил пригласить их с Ричем именно сейчас. Алида зашла за другом, и они вместе отправились искать нужное место.

После экскурсии по подземелью Алида так и не успела увидеться с бабушкой и мысленно просила у неё прощения, что не выкроила минутку и не объяснила, почему побег в Авенум был необходим. Зато Мурмяуз выскочил ей навстречу, едва она переступила замковый порог, и сейчас гордо поднимался в башню, не отставая от хозяйки.

– Как думаешь, мы успеем вернуться к ужину? – спросила Алида. Она остановилась на лестничном пролёте, разглядывая гравюру с изображением какого-то явно ядовитого растения.

Рич посмотрел на неё со смесью недоумения и снисхождения.

– Если разговор займёт всего пять минут, то зачем он звал нас в башню? Мог бы сказать за ужином. Я бы не рассчитывал освободиться до темноты. И, заметь: наверняка снова сообщит что-то тайное, касающееся только нас. Звучит странно. – Рич ухмыльнулся. – Он мог бы одарить талантами многих людей, куда более достойных и сильных, чем мы, но отчего-то продолжает делать ставки именно на нас с тобой.

– Либо доверяет только нам, либо нас не жалко потерять, – пожала плечами Алида. – Не обольщайся, астроном. Ну так что, ты идёшь? Или трудновато?

– Нормально. – Рич остановился и, чуть поморщившись, потёр колени.

Вольфзунд действительно ждал их на балконе – просторном, украшенном кадками с плющом. На овальном столе стояли блестящий чайник, бутылка вина, вазочка с печеньем и три столовых прибора. Вместо стульев тут были глубокие мягкие кресла с наброшенными на них шерстяными пледами. Алида подумала, что пледы придутся очень кстати: вечер выдался по-осеннему зябким, а тут, на высоте, дули промозглые ветра. Мурмяуз пробежал вперёд и запрыгнул на ближайшее кресло, с урчанием принявшись уминать лапами плед. Алида подняла кота на руки и сама села в кресло. Мурмяуз такой перемене не очень-то обрадовался, но смирился со своей участью и свернулся на коленках хозяйки.

Вольфзунд едва заметно кивнул, и Рич тоже сел. Алида фыркнула: ишь, будет теперь подлизываться, строить из себя образец воспитанности! Она осмотрела то, что было выставлено на стол, и не смогла скрыть разочарования:

– А что, ужина не будет?

– Я тоже приветствую тебя, Алида Фитцевт, – холодно произнёс Вольфзунд. – Не торопи события. Чаю? Или же вина?

– Ви… Чаю, – она столкнулась взглядом с Ричмольдом и отчего-то в последний момент изменила своё решение. Вольфзунд широко усмехнулся, заставив Алиду смущённо опустить глаза.

– Чаю так чаю.

Он поднялся с места и изящно разлил ароматный чай по чашкам. От напитка поднимался горячий пар, а когда на башню налетел порыв сурового ветра, Алида порадовалась, что предпочла чай вину. Она хлебнула немного, в животе заурчало от голода, и Алида придвинула к себе всю вазочку с печеньем.

– Вот видишь, к чему приводит скромность, братец? – обратился Вольфзунд к Ричмольду. – В следующий раз будь расторопнее, и тебе, может быть, тоже достанется что-то лакомое.

Рич побагровел и нелепо кашлянул в кулак.

– Так вы…

– Естественно, мне всё известно, – развёл руками Вольфзунд. – Мои осведомители стремительны и точны. Хьёльд сообщил, что ты сын Эллекена, то есть мой младший брат по отцу. Но это отнюдь не меняет моего к тебе отношения. Не думай, что я захочу окружить братца бесконечной заботой или, напротив, воспылаю к тебе неприязнью, порождённой ревностью.

Алида выронила чашку. Та с громким дребезгом разлетелась на куски, листочки мяты и кусочки лимона прилипли к каменному полу. Вольфзунд быстро воздел руку, что-то шепнул, и чашка срослась и сама прыгнула обратно на стол, целая и невредимая.

– Отчего вы так побледнели, госпожа Фитцевт? – притворно удивился Вольфзунд. – О, кажется, я догадываюсь. Господин Лаграсс не посчитал нужным раскрыть вам тайну своего рождения. Я прав? Что ж, теперь ты всё знаешь, Алида. Точнее, не всё. Но пусть он сам расскажет о своей матери. Это не менее интересно, чем сведения об отце.

– Почему? – дрогнувшим голосом спросила Алида, глядя прямо на Ричмольда.

Почему он скрыл это от неё? Это же так важно! Такое не скрывают от друзей. Обида мешалась с изумлением. Как может быть, что Вольфзунд и Ричмольд – братья? Разве Эллекен не был побеждён, разве не вернулся только сейчас, когда магия перемешалась и наполнила мир?

Рич выглядел пристыженным, он даже не решался поднять на неё глаза.

«Трус», – подумала Алида.

– Пауза затягивается, – констатировал Вольфзунд. – Лучше не берите чашку снова, госпожа Фитцевт, иначе я не обещаю, что смогу вновь её восстановить без единого скола – один и тот же фокус даже мне непросто проделать дважды с одинаковым результатом. Вдруг останется трещина? Тонкая, как ваш волосок.

Алида сложила руки на мягком боку Мурмяуза, чувствуя, как пальцы начинают подрагивать. Что же такое ей предстоит ещё узнать? Узнать о Риче, который стал ей самым близким другом, но отчего-то продолжал хранить свои секреты.

Вольфзунд взял бутылку вина и начал неторопливо откупоривать её. Алида следила за движениями его ловких длинных пальцев, унизанных неизменными перстнями, и злилась на то, что он тянет время. Пробка с тихим хлопком покинула горлышко, и хозяин замка стал медленно наполнять свой бокал.

– Мать Ричмольда – почившая королева Жиева, – бросил он будничным тоном и подвинул к себе бокалы друзей, чтобы наполнить и их.

Алида сглотнула ком в горле. Она была готова к чему-то ошеломляющему, и, наверное, только поэтому у неё не потемнело в глазах. Вольфзунд услужливо протянул ей бокал, и Алида с благодарностью приняла вино. На удивление, оно оказалось тёплым, будто подогретым на огне – и согревало не хуже чая. Она залпом выпила всё и снова задала Ричмольду тот же вопрос.

– Рич, почему? Как же так? Я думала, мы с тобой друзья.

Наконец он перестал разглядывать свои ладони и посмотрел на Алиду в упор. Синие глаза горели решительным упрямством.

– Мой отец – Гертарт Лаграсс. У меня нет ни матери, ни братьев. Я ничего не скрывал от тебя.

Рич осушил свой бокал и со стуком поставил его на стол.

– От такого родства отказываешься. Ну и ну, любой смертный был бы счастлив обрести такого брата, как я, – с притворной грустью вздохнул Вольфзунд. – Что ж, тем лучше. Не придётся всем объяснять, почему ты так не похож на меня.

Он быстро поведал Алиде, как вышло, что Эллекен завладел телом горбуна, желающего стать колдуном в мире, почти лишённом магии, и как король отреагировал на измену жены. Алида до подбородка закуталась в плед: от этой истории кровь стыла в жилах, и даже волшебное вино не помогало согреться. Мурмяуз высунул морду из пледа на уровне шеи Алиды.

– Но Эллекен примечателен не только своими сыновьями, – продолжил Вольфзунд. – Я уже рассказывал тебе о нём кое-что, и, надеюсь, ты поняла, что его приход к власти – один из самых нежелательных исходов, которые только можно допустить. К величайшему моему сожалению, он обладает бóльшими силами, чем я мог предположить. Ты слышала о Неистовой Стае? Или ты, Ричмольд? Ну же, включайся в беседу, твои пальцы не так интересны, как те вещи, о которых я собираюсь вам поведать.

– Нет, не слышала, – ответила Алида. Отчего-то ей даже перехотелось есть печенье.

Рич молча мотнул головой.

– Когда-то это были просто заколдованные волки. – Вольфзунд откинулся на спинку кресла, как сказочник, готовящийся поведать длинную и любопытную историю. – Три дюжины, если мне не изменяет память. Огромные, как медведи, свирепые, как северные бураны, чёрные, как самая долгая ночь, с глазами, горящими ярче полной луны. Некоторыми из волков управляли всадники – продажники, которые заложили не только волю, но разум и душу, лишившись всего естества, пустые яичные скорлупки, а не люди. Отец любил охоту – полагаю, и сейчас любит не менее страстно. Не буду описывать, какой шум поднимала его Стая при загоне дичи, ты и сама можешь прекрасно это представить, ведь воображения тебе не занимать. Но и подкрадываться эти чудовища умели превосходно, так, что ни одна лесная птица не вспорхнула бы, потревоженная.

Когда охота на лосей и кабанов надоедала Эллекену, он охотился на другую дичь. На смертных. Да, Алида, не смотри на меня с таким ужасом. Смертные для него – то же зверьё, что и лани. Только у смертных есть души, воли – то, что гораздо ценнее мяса и шкур.

Алида охнула. Ей вспомнилось страшное существо, такое чёрное, что мрак ночи по сравнению с ним казался тускло-серым. Она осторожно спросила:

– И что теперь стало с этой Стаей? Они сгинули за столько лет?

Из-за горы показался масляно-жёлтый краешек луны. Ночь теперь приходила гораздо раньше, чем летом, и ограждение балкона начало само по себе светиться мягким оранжеватым светом. В башню поднялись Элли и Лина с подносами, на которых аппетитно дымились рагу, картофель с хрустящей корочкой, печёные овощи и золотистые пироги. Вольфзунд подождал, когда они расставят блюда на столе, а потом жестом отослал служанок. Они молча поклонились и поспешили уйти.

– Увы, не сгинули, – сказал Вольфзунд, подцепляя вилкой рагу. – Чёрная магия сделала их лишь сильнее. Надеюсь, не стоит вам объяснять, насколько опасным оружием может быть стая заколдованных волков, голодных до людских душ.

– Это я помог им вернуться, – осипшим голосом произнёс Рич. Он так и не притрагивался к еде.

– Не думаю, что это не мог сделать никто, кроме тебя, – пожал плечами хозяин замка. – Я не снимаю с тебя ответственность. Но ты – далеко не единственный, кому это могло бы удаться. Так сложились обстоятельства, но на твоём месте мог бы быть кто угодно, а с тем, что предопределено, бесполезно бороться, особенно когда ты – смертный юнец, пусть даже и сын королевы и колдуна.

Рич чуть расправил плечи, но по-прежнему оставался смущённым. В Алиде боролись противоречивые чувства: с одной стороны, ей хотелось сказать что-то обидное, отомстить за то, что он скрывал от неё правду о своих родителях, а с другой – положить ладонь ему на руку и утешить, уверить, что он ни в чём не виноват. Вместо этого она произнесла:

– Кажется, я видела одного из этих волков. Недалеко от Агстарда, когда мы были там с Тилем. Он охотился на нас, но мы отбились.

Вольфзунд вскинул брови.

– В самом деле? Отбились? Но как вам это удалось?

– Птицы, – пожала плечами Алида.

Вольфзунд потёр подбородок и задумчиво улыбнулся.

– Птицы, значит… Что ж, это прелестно. В который раз напоминаю себе, что не стоит недооценивать ваш милый птичий дар, госпожа Фитцевт.

Алида была готова поклясться, что расслышала в его голосе неприкрытое довольство. Неприятное предчувствие заворочалось в животе.

– Он не навредил вам, этот волк? – взволнованно спросил Ричмольд.

Алида чуть слышно фыркнула.

– Напугал до полусмерти. А ещё из-за него мы выбросили почти всё, что было в телеге. Нет, что ты, он просто душка.

Рич заёрзал на стуле: должно быть, снова почувствовал себя не в своей тарелке.

– Как видишь, Алида, птицы – очень полезные существа, – заметил Вольфзунд. – И, что интересно, они могут быть опасным оружием. Как те, которых ты отправила в Авенум на коронацию.

Наступила очередь Алиды краснеть и чувствовать свою вину.

– Я не думала о том, что они сожгут город, – пробормотала она.

– Столица пострадала, но не так уж и сильно, – утешил её Вольфзунд. – После любого происшествия стоит думать о том, что последствия могли бы быть куда более фатальными. Город живёт, люди возвращаются к повседневным занятиям, скоро этот кошмар все забудут – кроме тех, конечно, у кого сгорели дома и погибли близкие. Но не забывай кое-что очень важное. Этих птиц создал Магистрат. Не мы. Пусть они попытаются свалить всё на нас, если народ потребует объяснений, только свидетели подтвердят, как Магистры разбежались при виде своих творений, а некий господин в чёрном плаще сотворил великое колдовство, оставив от чудищ лишь снопы искр. Получилось занятное импровизированное представление, и без твоей ошибки его бы не было.

Алида немного успокоилась и придвинула к себе тарелку с рагу. Аппетит возвращался. Рич скрестил руки на груди: наверное, ему было обидно, что её промах обратили во благо, а его ошибки никто не спешил оправдать.

– Так, значит, это вы уничтожили птиц? – спросила Алида, глотая угощение. Все тарелки в замке были заколдованы так, что пища в них всегда оставалась горячей, сколько бы студёных ветров ни проносилось над столом. – Я-то думала, они улетели к Большой Воде. Если я правильно понимаю, они сотворены из огня, уничтожающего колдовство. Так как же вам удалось с ними совладать? Почему они не убили вас?

– А тебе бы хотелось, чтобы они меня убили? – Вольфзунд приподнял одну бровь.

– Нет, – призналась Алида.

– Магия Магистрата далека от совершенства, – не без удовольствия протянул Владыка, наливая себе ещё вина. – Потренируйся они ещё немного – лет пятьдесят, а лучше сто, – и пташки получились бы что надо. Да, они могут сжечь всё на своём пути, они свирепы, как бесы Преисподней, но их ярости и запала вовсе не достаточно для того, чтобы уничтожить меня или помешать мне колдовать. Если бы они напали на замок и опаляли его достаточно долго, возможно, часть замковых чар была бы разрушена. Огня Священного Всполоха было бы достаточно, чтобы уничтожить Манускрипт, как они хотели вначале. Всполох уничтожил бы меня, не вернись магия. Он разрушил бы мой замок, если бы Магистры раньше создали птиц. Но они не могли бы сделать это без магии, а теперь магия питает и нас, так что почтенные старцы просчитались. Против сильных альюдов это оружие не помогло бы – оно недостаточно совершенно. Зато уничтожило бы тысячи людей, не останови я птиц.

Мягкий свет, исходящий от перил, зажигал в глазах Вольфзунда красноватые блики, но Алида вдруг поняла, что его взгляд больше не пугает её. Будоражит, заставляет волноваться, но не внушает ужас. Она сама пока не понимала, радоваться ли этой перемене в своём восприятии или нет.

Мимо пронеслась летучая мышь, борясь с ветром. Она пискнула и на лету поймала припозднившегося летнего жука.

– Вы спасли город, потому что не хотели гибели людей? – нахмурился Рич.

– Я не спасал город, господин Лаграсс. Я просто убрал опасных тварей, созданных магией, попавшей в неумелые руки.

Мурмяуз громко всхрапнул: он пригрелся за пазухой у Алиды и заснул, свесив щекастую голову. Алида почесала его между ушей и встрепенулась, вспомнив кое-что важное.

– Рич! – Она вытаращила глаза и постучала вилкой по тарелке. – Мы забыли про Диньяну! Она до сих пор не знает, что Лисса жива!

Рич захлопал ресницами и сглотнул. Он тоже, видимо, напрочь забыл о жительнице Птичьих Земель, которую они пытались найти в Авенуме.

– Если бы вы сначала спросили у меня, то избежали бы пустых волнений. – Вольфзунд лениво подпёр подбородок рукой и посмотрел на друзей. – Диньяна в замке. Так же, как и её дочь. В чём-то Эллекен был прав, когда называл меня мягкосердечным. Мне по-прежнему не нравится идея Мелдиана жениться на этой девушке, совершенно простой, пусть и бесспорно привлекательной. Я бы нашёл ему невесту более благородных кровей, даже пошёл бы ему навстречу и подыскал смертную девушку, чтобы его проклятие пало, но он упёрся рогом – простите за такую метафору. Иногда, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки, достаточно пойти на небольшую уступку. Мелдиан действительно волновался об этой девочке, и когда я понял, что она на самом деле не представляет опасности для моей семьи, то решил, что лучше позволить ей остаться в замке ненадолго. Я даже переместил сюда её мать – бедная женщина едва не сошла с ума от радости, узнав, что её доченька жива и относительно невредима.

– То есть вы всё равно не допустите их свадьбы? – разочарованно спросила Алида. Она-то понадеялась, что Вольфзунд сдался и позволит сыну жениться по любви, тем более что сам Владыка когда-то был в похожей ситуации. – Отошлёте Лиссу обратно в Птичьи Земли?

На лице Вольфзунда на мгновение проступило замешательство, но скоро он снова привычно ухмыльнулся. Алида поняла, что упустила что-то важное.

– Я сказал «остаться в замке ненадолго» вовсе не потому, что она уедет домой. Милая Алида, твой взгляд на жизнь поразительно наивен, несмотря на все потрясения, перенесённые тобой. Но постарайся принять правду, какой неприятной она бы ни была. Лисса, твоя подруга, подверглась сильному магическому воздействию. Не знаю, кем была женщина, удерживающая её в плену: потомком ведьм прошлого, ожидающей возвращения Эллекена, или же просто истово верящей в колдовство и получившей кое-какую силу после освобождения магии, но она смогла неотвратимо навредить бедняжке. А ещё произошло кое-что, лично меня немало удивившее: молоденькая смертная девочка сумела призвать сильную магию древунов, которая спасла ей жизнь и защитила целый дом. Жители Птичьих Земель умеют заговаривать стихии и влиять на природные условия, но такой силы я от неё не ожидал, особенно если учесть, что она была серьёзно ослаблена. Эта последняя вспышка силы загасила огонёк её жизни, оставив лишь тусклую искру, которая, боюсь, погаснет очень и очень скоро.

Алида наконец поняла, что имел в виду Вольфзунд, и решение Мела сделать Лиссу альюдом предстало перед ней в другом свете. Мел не капризничал, не желал пойти наперекор отцу. Он действительно пытался спасти невесту от смерти, нисколько не сгущая краски и не драматизируя. Раз уж Вольфзунд говорит об этом, значит, Лисса правда настолько плоха.

– А Симониса? Она излечила Рича, почему бы ей не попытаться помочь Лиссе? Она же великая чаровница, величайшая из травниц! Любая хворь покоряется Симонисе, разве не так?

Алида под столом легонько наступила Ричу на ногу, чтобы он перестал хмурить брови и молчать, а сказал что-нибудь насчёт того, как ловко Симониса поставила его на ноги в самом прямом смысле.

Рич дёрнулся и кашлянул, выпрямляясь в кресле.

– Да, – глухо произнёс он. – Симониса действительно великая чаровница, она спасла мне жизнь и вернула возможность ходить. Вам ведь не обязательно продолжать идти на уступки Мелу, но можно хотя бы попытаться вылечить Лиссу.

Алида убрала ногу с ботинка Рича и взяла с тарелки пирожок.

– Симонисы нет в замке, – развёл руками Вольфзунд. – Она сейчас далеко и занята делами, которые куда важнее, чем лечение обыкновенной смертной девушки. Вы смотрите на меня как на чудовище, но разве я так жесток? Я позволю ей умереть в роскошном замке Владыки альюдов, рядом – мать и возлюбленный. Её участь могла бы быть в разы хуже. Она не прозябает в нищей лачуге, не страдает от боли, так что я проявляю к ней милосердие из уважения к чувствам моего сына.

Алида снова наступила на ногу Ричмольда, но совсем легонько, надеясь, что он поймёт её сигнал. Подмигивать в присутствии Вольфзунда она не решалась, но астроном бросил на неё быстрый взгляд и едва заметно кивнул. Алида едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Уж чего-чего, а смерти Лиссы они точно не должны допустить.

Позволив друзьям помолчать в притворной скорби, Вольфзунд поднялся, присел на балюстраду и скрестил руки на груди. Теперь его поза выглядела не расслабленной, а скорее решительной. Алида чуть отогнула плед: от тепла спящего Мурмяуза ей стало жарковато, несмотря на прохладу вечера. Рич чуть отодвинул своё кресло, развернув его к Вольфзунду.

– Разговор не окончен, я полагаю? – осведомился астроном.

– Естественно, я же позвал вас не для того, чтобы дружно пожалеть бедняжку Лиссу. Не буду ходить вокруг да около, подготавливая ваши юные умы к новым сведениям. Скажу сразу: я рассчитываю на вашу помощь. Помощь, а не исполнение задания в обмен на что-то. Я не стану предлагать вам сделку, я просто попрошу вас сделать кое-что. Для меня. Для себя. Для всех.

Алида едва не застонала. Мел был дважды прав! И насчёт Лиссы, и насчёт просьбы Вольфзунда. Но от того, что альюд не приказывает им, а именно просит, воссоздав, насколько возможно, обстановку дружеского приватного ужина, в её груди зародилось приятное тёплое чувство. Ей льстило, что Вольфзунд пытается разговаривать с ними как с равными – ну, или почти как с равными, полагается на них, обычных смертных. Но тут же вернулась тревога. Он с такой лёгкостью рассуждал о смерти Лиссы, так, быть может, и их с Ричем ждёт тот же исход во время выполнения этой «просьбы»?

– Что мы должны будем сделать? – хладнокровно поинтересовался Ричмольд.

– Прекрасный деловой подход, господин Лаграсс. Вы помните наш разговор о Книгах?

Рич кивнул. В Алиде проснулось любопытство: что это за разговор о Книгах? О каких именно Книгах? Не тех ли, в которые Рич собирал магию?

– Я упоминал о Книгах Величия, которые хранятся в надёжном месте. Ты, Алида, не слышала этого, но по пути наш астроном поведает тебе всё. Сейчас же просто скажу, что Книги Величия – средоточия мощнейших магических сил. Они находятся в книгохранилищах в сердце Птичьих Земель. Полагаю, Книги Величия пребывали в Небытии вместе со всеми нами, но они не могли исчерпать свою силу. Манускрипт был сильнейшей из подобных Книг, в нём хранилась вся волшебная сила, но после его уничтожения часть магии устремилась туда, где таилась многие века. Сейчас эти Книги – едва ли не сильнейшие магические источники на свете. То, что пытаются собрать Магистры, – ничто по сравнению с хранящимся в Птичьих Землях. К слову, там есть и Книги Тьмы – результаты трудов многих поколений Чернокнижников прошлого.

– Эллекен! – осенило Алиду. Она так распереживалась, что даже отставила чашку в сторону и забыла про пироги. – Он же наверняка захочет овладеть ими! Нет-нет-нет, это же значит…

Алида обхватила голову руками. Она представила, что будет, если отец Вольфзунда, беспринципный и кровожадный, доберётся до Книг, пропитанных силой. Ей стало действительно страшно. Раньше Эллекен и его господство казались чем-то далёким и маловероятным, Алида не задумывалась всерьёз о том, что он делает в Мёртвых Землях, запертый в смертном теле и почти без сил. Зато сейчас ей стало ясно, что у Эллекена на самом деле есть возможность не только вернуть свою силу, но и приумножить её.

– Так бегите скорее туда! – воскликнула она, глядя на Вольфзунда. – Возьмите эти Книги и примите их силу! Лучше вы, чем ваш отец!

– Взять всё и разорваться от распирающих меня сил? Что происходит с переполненным сосудом, госпожа Фитцевт? – Вольфзунд склонил голову набок, разглядывая Алиду. – Иногда жидкость просто переливается. Но ведь и сосуд может лопнуть.

– Тогда уничтожьте их! Пусть не достаются никому. Можно взять Священный Всполох с пустошей и сжечь это книгохранилище! Почему вы бездействуете? Вы хотите войны?!

Вольфзунд постучал ногтём по краешку бокала. Хрусталь отозвался мелодичным звоном.

– Именно поэтому я и позвал вас. Потому что не хочу войны. Но и уничтожать книгохранилище не собираюсь. Не я создавал Книги, не я собирал для них силу, и не мне решать их судьбу. Мы защитим их от Эллекена, а большего и не нужно. У любого вмешательства должны быть разумные границы, иначе кто знает, к чему оно может привести?

– Допустим, я не стану спрашивать, почему снова мы. – Рич с вызовом вскинул голову. – Спрошу другое. Как мы можем защитить книгохранилище от… от него? Нам кто-то поможет? Может, это прозвучит заносчиво, но я больше не позволю вам пользоваться Алидой в своих целях! Она уже делала для вас то, что не стал бы делать ни один человек, а вы пытаетесь напугать её близостью войны, разжалобить, чтобы снова забросить в самую Преисподнюю. Она же просто девочка!

Вольфзунд вскинул руку, прерывая внезапную горячую речь Ричмольда. Алида, вытаращив глаза, смотрела на друга, и чувствовала, как щёки начинают гореть румянцем.

– То, что ты мой сводный брат, ещё не даёт тебе права так вести себя в моём замке. Конечно, Алида будет не одна, разве я что-то говорил об этом? С ней будет сильный, надёжный и храбрый человек, не лишённый определённых ценных талантов. С ней будешь ты.

– Конечно, я тоже буду с ней! – воскликнул Рич. – Каким бы ни был ваш человек, я всё равно…

– Я имел в виду, что ты и есть тот человек, – вздохнул Вольфзунд. – Ты удивительно узко мыслишь, хоть и мнишь себя учёным.

Владыка опёрся о перила балкона и взглянул на небо, густо-синее, припорошённое мелким снегом звёзд. Внизу, со стороны леса доносились перекрикивания сов, а ветер выл, блуждая между башен замка.

– Первый Волшебник, почему я трачу столько времени, споря со смертными, которые ещё вчера были детьми? – проворчал Вольфзунд. – Пора прекращать это выматывающее и ни к чему хорошему не приводящее занятие.

Он развернулся и смерил Алиду таким взглядом, от которого у неё внутри всё покрылось тонкой корочкой льда. Алида сглотнула, понимая, что её ждёт что-то неприятное.

– Завтра же вы отправляетесь в Птичьи Земли, госпожа Фитцевт и господин Лаграсс. Ваши родственники уже знают об этом. Ваша цель – книгохранилище. Доберитесь до него, войдите внутрь и выберите себе по книге – любые, к каким потянутся ваши души. Проникнитесь ими, вникните в самую их суть, впустите их в себя, а дальше случится то, что должно будет случиться. То, чего захочет Первый Волшебник. Если вы сейчас зададите хоть один глупый вопрос, или начнёте возмущаться, или, что ещё хуже, заупрямитесь и откажетесь, то я превращу Стриксию, Гертарта и кота в румяные яблоки, которые скормлю своим лучшим жеребцам. Вы меня услышали?

– Мурмяуза-то за что?! – всплеснула руками Алида.

– Будем считать, что услышали. – Вольфзунд медленно скрестил руки на груди, продолжая сверлить взглядом друзей. – Отнеситесь к этой цели со всей возможной серьёзностью. Я не предлагаю вам сделок. Я не обещаю вам золотых гор. Вы сами сказали, что остаётесь, потому что чувствуете, что ещё сможете помочь мне. Так вот, это именно тот случай.

– Если вы просите о помощи, то зачем угрожаете? – насупилась Алида. – Люди так не делают с теми, кто им нужен. Попросите вежливо, и мы согласимся.

– Алида… – Рич предостерегающе протянул руку, но Алида отстранилась.

– Ничего вы нам не сделаете, – продолжила травница. – Ничего. Я уверена. – Ей самой стало не по себе от неожиданной смелости, но остановиться она уже не могла. – Так что прекратите нас запугивать и…

– И что ещё я должен сделать? Встать перед тобой на колени, дерзкая смертная? – Вольфзунд презрительно фыркнул и пригладил и без того идеально уложенные волосы. – Прекращай перечить мне по любому поводу, а не то я укорочу твой язык. А может, сделать твоего друга немым? Или слепым? Как ты думаешь, будет весело снова путешествовать с калекой?

Вольфзунд метнулся вперёд, и Алиде на миг показалось, что он сейчас схватит её за волосы и ударит, но альюд всего-навсего вернулся в своё кресло и снова наполнил бокал.

– Мы всё сделаем, чтобы остановить Эллекена, – решительно произнёс Ричмольд. – И не будем вам перечить. Потому что действительно хотим помочь вам, тому единственному, кто может уничтожить эту угрозу, нависшую над всеми нами. Я не одобряю очередного путешествия Алиды, но и она тоже повела себя не лучшим образом. Но … она девушка. – Рич слегка покраснел. – А девушкам иногда позволительно упрямиться и капризничать. Не слушайте её.

– И давно ты заделался знатоком девушек? – хохотнул Вольфзунд.

Рич опустил взгляд.

– Только что вы значительно подросли в моих глазах, господин Лаграсс, – продолжил Владыка. – Пожалуй, я оставлю вам и язык, и зрение. Чтобы пресекать нытьё госпожи Фитцевт, едва заметите, как её милый носик недовольно морщится.

Мурмяуз окончательно проснулся, вылез из-за пазухи Алиды и запрыгнул на стол, обнюхивая тарелки. Алида зашипела на него и потянулась руками, но кот шмыгнул к Вольфзунду и устроился на коленях Владыки. Вольфзунд с ухмылкой положил ладонь на широкий кошачий лоб.

– Кстати, не забудьте захватить с собой вашего милого питомца. Кто знает, быть может, он окажется вам полезен.

Вольфзунд весомо посмотрел на Алиду, и ей показалось, что он пытается сказать что-то своим взглядом. Алида подышала на озябшие руки, но вспомнила о дымящейся чашке и обхватила её ладонями. Она уже открыла рот, чтобы спросить, что Вольфзунд имеет в виду, но хозяин замка сделал вид, что невероятно занят разглядыванием вышивки на своём рукаве.

– Мурмяуз всегда сопровождал меня, – сказала Алида. – Я без него никуда. А он – без меня.

– Вот и славно, – улыбнулся Вольфзунд.

Алида тоже улыбнулась и задумалась.

– Выходит, вы снова хотите нам что-то дать? Точнее, чтобы Птичьи Земли и те книги нам что-то дали? Но почему тогда…

Вольфзунд поднял указательный палец, прерывая речь Алиды.

– Я не хочу, чтобы вы принимали. Я хочу, чтобы вы взяли. Между тем, что дают тебе, и что берёшь ты сам – существенная разница.

В тишине и прохладе сгустившейся ночи Алида вдруг поняла, как сильно устала. Голова налилась сонной тяжестью, и травница зевнула, прикрывая рукой рот.

– Мы всё поняли, – заявил Ричмольд. – Мы найдём книги и, пусть мне пока неясно дальнейшее, изучим их, как вы того просите. Не волнуйтесь, мы справимся, если вы решили возложить эту обязанность именно на нас. Но сейчас, – он покосился на Алиду, – сейчас мы хотели бы отдохнуть. Если позволите.

– Ваш подход к делам с каждым днём нравится мне всё больше и больше, господин Лаграсс, – довольно сощурился Вольфзунд. Мурмяуз так и задремал у него на руках, положив подбородок на краешек стола. – У вас есть все шансы заслужить моё прощение – и, что немаловажно, прощение госпожи Фитцевт.

Алида, которая уже начала клевать носом, встрепенулась, услышав свою фамилию. Рич быстро посмотрел на неё и тут же отвернулся, смутившись.

«Значит, он и передо мной чувствует себя виноватым, – подумала Алида. – Хочет угодить сразу и Вольфзунду, и мне. Что ж. Путь к лучшей версии себя не бывает простым. Может, теперь начнёт тщательнее взвешивать свои решения».

Она посмотрела на Ричмольда, и вдруг ей стало не по себе. Снова путешествовать? С ним, вдвоём? С бывшим Чернокнижником? С тем, кто уже предавал и делал больно? Алида убеждала себя, что давно простила его, да и сама была перед ним не безвинна, но сейчас отчего-то стало неуютно. Было ли это из-за цепких ветров или ночного затишья, она не знала. Алида решила разобраться со своими чувствами завтра, но по возможности постараться не думать ни о чём неприятном до тех пор, пока цель не будет достигнута.

– Если позволите, я бы пошла в свою башню, – произнесла она.

– Конечно. – Вольфзунд передал ей Мурмяуза и поднялся с кресла. – Я зайду за вами обоими завтра утром. Надеюсь, вы хорошо выспитесь и успеете собрать всё самое необходимое.

Он подставил Алиде локоть. Алида успела заметить, как Ричмольд стушевался и нелепо затоптался на месте – наверное, тоже хотел предложить подруге помощь, но альюд его опередил.

Алида еле заметно усмехнулась и позволила Вольфзунду отвести себя в башню.

* * *

Ветер надрывно выл, гнал тучи по ежевичному небу, и Симониса подышала на ладони. Они замерцали золотом, и по крови заструилось благостное тепло. Она обернулась на Хьёльда. Он стоял, скрестив руки на могучей груди и сдвинув брови, высокий и сильный. Сим обняла его за шею горячими ладонями, чтобы и он согрелся. Хьёльд растерянно моргнул и потянулся к ней губами, но Симониса отстранилась и погладила его по щеке.

– Не время. Владыка вот-вот явится.

Хьёльд с неохотой кивнул.

Они ждали уже довольно долго – по крайней мере, дольше, чем было условлено. Сим видела, что Хьёльд взволнован. По её мнению, он был слишком сильно привязан к Вольфзунду и чересчур беспокоился за Владыку, который, как казалось Сим, вовсе не нуждался в опеке Хьёльда и как никто другой мог постоять за себя и весь их народ.

– Не тревожься, – сказала она как можно мягче и заглянула в суровое лицо Хьёльда. – Он не мог забыть наш уговор.

– Конечно, не мог.

Вольфзунд возник, как всегда, без шума, просто в один миг между деревьями выросла высокая худая фигура в чёрных одеждах – Владыка редко изменял излюбленному цвету. Хьёльд тут же подался вперёд, положив руку на грудь и почтительно склонив голову. Симониса едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Конечно, она тоже благоговела перед предводителем, но Хьёльд иногда выглядел прямо-таки комично в своей безграничной преданности. Сим улыбнулась и вежливо поклонилась. Вольфзунд нетерпеливо взмахнул рукой, приказывая скорее оставить формальности и перейти к делу.

– Что на западе, Сим? – прохрипел Владыка, шагнув к соратникам.

– Старая Агнис желает говорить только с вами, – ответила Симониса с лёгкой обидой в голосе. – Она по-прежнему шипит на меня. Никак не может свыкнуться с мыслью, что ученица превзошла наставницу.

– Если старуха не располагает важными сведениями, отвечать за потерянное время будешь ты сама, – фыркнул Вольфзунд. – Хьёльд?

– Господин, Кристед… Кристед, увы, не с нами.

Могучий альюд покачал головой. Вольфзунд не выказал ни удивления, ни раздражения – лишь чуть приподнял подбородок. Чёрные глаза сверкнули в свете луны, как два обсидиана.

– Тогда идём к Агнис, – решил Вольфзунд и исчез так же незаметно, как появился.

Симониса переглянулась с Хьёльдом, обернулась лисицей и тоже переместилась к дому старой чаровницы.

Сим устала – ей даже не сразу удалось покинуть лисий облик. Тело ломило, в висках стучало, язык присох к нёбу: верные признаки того, что волшебные силы истощались. Частые перемещения утомили её, и чаровница мечтала выспаться.

– Подсчитываешь, у скольких смертных мужчин будешь красть силы? – шепнул ей Хьёльд.

Симониса не ответила.

Вольфзунд уже поднимался по ступеням дома Агнис – он всегда предпочитал перемещаться не в жилища, а чуть поодаль, чтобы дать хозяевам время заметить гостей. Дом старой чаровницы прятался среди чёрного ельника, квадратный и приземистый, но с высокой острой крышей и ржавым флюгером в виде петуха. Света в окнах не было, зато вокруг дома расползался запах жжёных трав и дикого мёда, и Сим поняла, что Агнис ещё недавно варила какое-то зелье.

Вольфзунд постучал в дверь. Несколько секунд в ельнике было тихо, так тихо, как никогда не бывает в обычном лесу – неподвижный воздух загустел, как остывшая карамель, не шелестели еловые лапы, не шуршали мыши в хвойном опаде, и Симониса даже не слышала собственных шагов.

В следующий миг тишина разбилась на сотни острых осколков. Визг, вой и скрежет слились в исступлённом вопле. Рванули вихри – и разбежались от дома, как круги от брошенного в воду камня, хватаясь за одежду и пытаясь свалить с ног. Хьёльд шагнул вперёд, загораживая собой Симонису, но она успела заметить, как Вольфзунд вскинул руку, и тут же ветер и вой оборвались. Дверь отворилась так резко, будто кто-то от души пнул её. Вольфзунд ухмыльнулся, стряхнул с плеча пару еловых иголок и шагнул в дом. Симониса и Хьёльд поспешили присоединиться к Владыке.

Изнутри дом Агнис выглядел запущенным – по крайней мере, прихожая оказалась совсем необжитой, углы обвили белёсые лоскуты паутины, пол укрывал слой песка, древесной трухи и пыли. Вольфзунд брезгливо подобрал полы плаща и шагнул в комнату.

– Госпожа Агнис, – торжественно произнёс Владыка, глядя в темноту перед собой. – Глубочайше извиняюсь за вторжение, но мои преданные соратники осведомили меня, что вы желали беседовать со мной лично. Однако сейчас, глядя на столь холодный приём, начинаю задумываться: не поздновато ли мы пожаловали? Увы, наступают времена, когда отлагательства…

В комнате вспыхнул свет. Свечи в подсвечнике зажглись сами собой, озарив жилище старой чаровницы и саму хозяйку дома. Агнис сидела в кресле, завернувшись в пёструю шаль, и выглядела точь-в-точь как гигантская моль. Русые с проседью волосы рассыпались по узким плечам, на сухом, изрезанном морщинами лице застыло слегка презрительное выражение. Симониса невольно вжала голову в плечи, когда встретилась взглядом со своей бывшей наставницей.

– Да уж, с тобой говорить всё толковей, чем с этими, – Агнис махнула рукой на Симонису и Хьёльда, словно они были нищими смертными, просящими у неё милостыню. – Ты хоть и тоже довольно молодой, но всё-таки поумнее будешь. Ну, что ты от меня хочешь? Давай, выкладывай всё.

Агнис поднялась, прошествовала к столу, подметая концом шали грязный пол, достала из шкатулки трубку и набила её пряно пахнущей смесью из табака и лесных трав.

Вольфзунд покосился на Симонису и Хьёльда, провёл рукой по волосам и тоже шагнул к столу, но остановился, заметив на стульях толстый слой пыли. Агнис раскурила трубку и фыркнула.

– Боишься запачкать щегольские одежонки? Не поверю, что у тебя не припасено никакого колдовства на этот случай. Ты садись, садись. Не бойся. Старая Агнис много повидала за свои четырнадцать? Пятнадцать? Ох, сбилась со счёту. Века то тянутся слишком долго, то пролетают, как один миг. Уж сумею очистить от пыли твои бархатные штаны. А коль волшбой не выйдет, так руками отряхну.

Агнис хрипло расхохоталась. Симониса почувствовала, как краснеют щёки – такое обращение с Владыкой её коробило, и она не понимала, почему Вольфзунд не осадит дерзкую старуху.

– Вы по-прежнему предпочитаете более чем скромное жильё, – заметил Вольфзунд, брезгливо поводя плечами. С низкого потолка свисала паутина, почти задевая его камзол. Симониса подумала про себя, что Агнис, пожалуй, предпочитала спокойно дремать в кресле и не утруждать себя уборкой: вряд ли такая грязь может объясняться любовью к скромности.

– Что мне ещё остаётся? К дому прикипаешь даже сильнее, чем к живым.

– Я мог бы решить вашу проблему. Устроить вам новое жильё или улучшить это, если уж дом вам так дорог. Я не оставляю тех, кто верен мне, и вы это знаете.

Старуха рассмеялась хриплым лающим смехом.

– Пытаешься купить меня, как купил остальных? Даришь дома, осыпаешь золотом, сулишь исполнение самых честолюбивых желаний. Ни дать ни взять, добрый волшебник из сказки для смертных. – Агнис подошла вплотную к Вольфзунду и почти с нежностью оправила лацканы его камзола. Старая чаровница едва доставала Владыке до груди, но он держался рядом с ней не так расслабленно, как со многими, в его позе и взгляде угадывалось почтение. – Подари мне кое-что другое. Подари мне молодость, мальчик.

Узловатые сморщенные руки, покрытые пигментными пятнами, выглядели ещё более бледными на фоне тёмного одеяния Владыки. Агнис жадно, алчуще заглянула Вольфзунду в глаза, и Симониса услышала, как участилось её хриплое дыхание.

Вольфзунд мягко улыбнулся уголком рта и плавно отстранился от Агнис.

– Вы сами прекрасно знаете, что я могу создать лишь иллюзию молодости, но разве вам это понравится? Разве вы почувствуете себя молодой лишь оттого, что в зеркале вам улыбнётся юная дева? Иллюзии – плохие союзники, особенно когда кроме них никого нет на вашей стороне.

Симониса было не очень приятно смотреть, что её наставница состарилась, как обычная смертная. Это напоминало ей о том, что даже долгая жизнь альюда подвержена изменениям, и когда-нибудь её нежные белые руки тоже покроются уродливыми морщинами и пятнами. Настанет это через сто, пятьсот, тысячу лет? Никто не знает, сколько ещё лет молодости и красоты подарит ей её магия, никто не знает, когда время изменит её облик настолько, что она сама с трудом узнает себя. Век альюда может быть сколько угодно долог, но в конце непременно ждёт одно: немощь и увядание. Вот то, что действительно делает их похожими на людей, и Сим не хотелось долго об этом думать.

– Вот именно, мальчик. Вот именно. Есть ли кто-то действительно на твоей стороне? Или тоже тешишь себя тем, чего на самом деле нет?

Вольфзунда нисколько не смутил язвительный вопрос чаровницы. Он лукаво сощурился и опустился в кресло. В воздух сразу взмыло облачко пыли из мебельной обивки.

– Я не привык тешить себя чем-либо, уважаемая Агнис. Я говорю только то, в чём твёрдо уверен. Так вот, я уверен, что большинство альюдов всё-таки на моей стороне. И я отнюдь не «купил» их доверие, как вам кажется. Вы сами мудро заметили, что далеко не всё можно купить. Я не могу обещать вам всего, что желает ваше сердце, но вот решить вопрос вашего жилища вполне мне по силам. Что скажете?

Владыка не разбрасывался красивыми словами, он действительно помогал всем, кто просил его об этом. Дома, связи, приносящие прибыль лавки и заведения в крупных городах – он мог устроить почти всё, чтобы угодно, чтобы каждая семья ни в чём не нуждалась. Кто-то просил его устроить их жизнь за пределами Королевства, в Птичьих Землях или на Южных Островах, и Вольфзунд охотно шёл навстречу. Самой Симонисе он обустроил лекарскую лавку в Авенуме и небольшой уютный особняк в Птичьих Землях. Лавкой она не пользовалась – до Сна сдавала её в аренду пожилому смертному травнику, да и в доме бывала редко, предпочитая спать под открытым небом в облике лисицы или гостить в замке Вольфзунда. Иногда она ночевала у Хьёльда и – чего скрывать – частенько оставалась у смертных мужчин.

Послышался грохот, всплеск и ругательство. Хьёльд случайно наступил в миску с молоком, стоявшую на полу.

– Но-но, недотёпа, ты что, под ноги не смотришь? – заворчала Агнис.

– Вы никогда не любили кошек, – заметил Вольфзунд. – В таком случае молоко на полу может означать только то, что вы по-прежнему верите в мелкую домашнюю нечисть. Или завели себе домушку, как древуны?

– В кого я верю – только моё дело, мальчик. И я ещё подумаю, верить ли тебе.

Вольфзунд и бровью не повёл, зато Хьёльд заметно напрягся, и Симониса сжала его руку.

– Давай, хватит юлить, хитрый лис. Рассказывай, зачем послал ко мне своих прихвостней. Если уж сам пожаловал, значит, действительно прижало.

Агнис выдохнула сизое облако едкого дыма, и Симониса едва не закашлялась. Старая чаровница не предложила гостям ни ужина, ни вина, ни даже чаю – непростительное проявление неуважения к Владыке. Симониса начала подозревать, что эта встреча может кончиться не так успешно, как они ожидали.

– Вы правы, – согласился Вольфзунд. – Не стоит тянуть. – Он сдул со стола пыль и крошки и сложил перед собой руки. Белые пальцы, унизанные драгоценными перстнями, серебряная вышивка на манжетах – всё это смотрелось настолько неуместно в грязном доме старухи, что Симониса чуть слышно фыркнула, совсем как лисица. – Госпожа Агнис, полагаю, вы слышали о том, что Эллекену удалось вырваться из Небытия, а что это за собой повлечёт, вы понимаете не хуже меня.

– Понимать-то понимаю. – Агнис причмокнула, сжимая трубку в зубах. – Да только какая мне разница, ты или твой отец нами правит? Мной-то уже никто распоряжаться не сможет, я старая, никому не нужная затворница. Скажи-ка, мальчик, вспоминал ли ты обо мне до того, как твоей власти начала угрожать опасность?

– Я никогда не забывал ни об одном из моих подданных, – оскорблённо произнёс Вольфзунд.

– Вот только я – не твоя подданная. Я не подчинялась твоему отцу, не подчиняюсь и тебе. Моё предназначение было в том, чтобы обучать юных чаровниц и чаровников, детей альюдов, желающих посвятить себя самой противоречивой из разновидностей магии – магии целительства, магии жизни. Я не обязана служить Владыке, да и ваши дела с людьми меня не волнуют, как не волнуют и междоусобицы. Перегрызите друг другу глотки, только не мешайте мне и не ломитесь в мой дом, как это сделал ты.

Агнис отложила трубку, достала из шкафчика бутылку с какой-то мутной настойкой и пригубила прямо из горла. Кашлянула, вытерла рот концом шали и уставилась на Вольфзунда блестящими бурыми глазами, похожими на сопревшие осенние листья.

– Если хочешь знать, то тебе я доверяю куда меньше, чем Эллекену. Ты виноват перед всеми нами, ох-ох как виноват. Это из-за тебя мы потеряли пять столетий, только из-за тебя, твоей глупости и самонадеянности. С трудом верится, что у тебя хватает совести приходить ко всем нам и просить помощи. Твой отец был жесток, но он никогда не позволял людям одержать верх, никогда не позволял унизить наш народ так, как унизил ты. Если ты ещё не понял, то скажу тебе, что я – далеко не единственная из старших альюдов, кто так считает. К кому ни сунься – никто не встретит тебя с почестями. Слышала, ты собирал молодёжь на балу, развлекал, поил и кормил, лишь бы упрочить своё положение. Но ты не мог не заметить, что большинство стариков отклонили твоё приглашение. Те, у кого своя голова на плечах, не побегут слепо за тобой. Если Эллекен позовёт нас, ты можешь остаться совсем один.

Слова старухи зловеще повисли в воздухе, по коже Симонисы побежали мурашки. Она посмотрела на Хьёльда. Он напрягся, тревожно глядя то на Вольфзунда, то на Агнис, готовый по первому приказу своего хозяина поставить дерзкую старуху на место.

Агнис и раньше была сварливой и резкой, как дикая росомаха – каждая чаровница чем-то похожа на животное, чей облик она научилась принимать. Когда Симониса была ученицей в этом доме, то, бывало, нарывалась на гнев наставницы. Агнис, уже в те времена старая, славилась сварливостью и вспыльчивостью, но за резким поведением чаровница скрывала накопленную мудрость и острый ум. Агнис так и не приняла то, что ученица стала искуснее её самой, совершеннее постигла волшбу врачевания, вникла в самую суть жизни, не ожесточившись и не озлобившись, как некоторые другие. Симониса испугалась, что Вольфзунд может разозлиться и навредить старой Агнис, но лицо Владыки по-прежнему не выражало никаких сильных эмоций.

– Один я не останусь. Не беспокойтесь за меня, – проговорил Вольфзунд как можно вежливее. – Даже здесь и сейчас я нахожусь в обществе величайшей из чаровниц и сильнейшего из воинов. Уверен, что Эллекену не удастся вернуть на свою сторону всех остальных. Хотя потеря вас, уважаемая Агнис, мне крайне неприятна.

– Увидишь ещё. Толки-то ходят уже, и если раньше тебе подчинялись за неимением лучшего, то теперь народ встанет перед выбором. И я готова спорить на свою коллекцию табака, что этот выбор будет отнюдь не в твою пользу.

Глава 5,

в которой сирины просят плату

Авенум постепенно оживал. Люди больше не жались испуганно друг к другу в своих обгоревших домах, не втягивали головы в плечи, выходя на улицу, не боялись увидеть небо, объятое огнём, и чудовищ, сотканных из пламени. Жизнь возвращалась в привычное русло, улицы очистили от мусора, отмыли от копоти, перекрыли сгоревшие крыши, заменили испепелённые балки новыми, а то, что нельзя восстановить, принялись отстраивать заново.

Магистры осваивались во дворце, но Кайл слышал, что Волхвокс должен скоро отбыть обратно в Биунум, вернуться в Библиотеку и править там от имени короля Дивидуса. Из Биунума приходили письма: о том, что некоторые башни Библиотеки безнадёжно обгорели, белый камень и зелёные купола оплавились и почернели, вытягиваясь в небо угольными остовами, похожими на обожжённые молнией стволы деревьев. О том, что всё меньше сборщиков магии возвращались к воротам Библиотеки, о том, что всё меньше людей соглашались служить Магистрам даже за звонкое золото.

И Кайл с внутренним трепетом признавал, что отчасти эти люди правы. Ещё недавно Магистры виделись ему всемогущими колдунами, избранными среди смертных, которым подвластна магическая стихия. Но несколько дней назад эта иллюзия разбилась вдребезги, разлетелась дождём багряных искр, рассыпалась вместе с огненными птицами, которых демон уничтожил лишь мановением руки.

Перед глазами то и дело всплывала будоражащая картина: колдовские чудовища, уже спалившие половину города, взрываются красными брызгами, рассеивая по воздуху комья чёрного пепла и облака душного дыма, а в центре всего этого – статная, невозмутимая фигура, сила которой звенит и подрагивает, превращая площадь в колдовскую обитель.

Стоило Кайлу вспомнить это, как кончики пальцев начинало покалывать, дыхание перехватывало, а кровь будто быстрее бежала по жилам: неукротимая, горячая, подгоняемая волшбой. Ему больше не хотелось ни служить Магистрам, ни возвращаться в пыльные башни Библиотеки, ни встречать сборщиков магии с их никчёмными склянками, наполненными мутной субстанцией, вряд ли имеющей что-то общее с силой демона. Кайл не мог представить, каким образом эта странная, туманно-белёсая жижа трансформируется в ту мощь, что заставила птиц сгинуть и дрожью прокатилась по площади. Он понял лишь одно: что хочет, страстно хочет хоть на шаг приблизиться по могуществу к альюдам, жаждет хоть на день стать их слугой, постичь таинства их колдовства, прикоснуться к этой сокрушительной магии, впитать хоть каплю силы.

Магистры – люди, старые фокусники, а настоящее колдовство, пусть страшное и опасное, но влекущее и ставшее вдруг желанным – там, по другую сторону. Кайл боялся своих мыслей, боялся своих новых желаний, но больше не мог делать вид, что его ничто не беспокоит. Иногда ему казалось, что в тот роковой вечер какой-то невидимый яд проник в его сущность, заражая странными помыслами и отравляя разум. В висках теперь постоянно стучало, руки подрагивали, и даже Волхвокс заметил, что с юношей творится что-то не то.

– Волнуешься из-за всего этого, да? – Магистр подошёл к Кайлу и легонько потрепал его по плечу. – Немудрено. – Старик причмокнул, ковырнув большим пальцем между зубами: во дворце недавно подавали обед. – Не каждому выпадает такая честь: жить во дворце с коронованным правителем. Ничего. Привыкнешь. Если будешь хорошо служить, дворец станет твоим домом. Если нет – что ж, не буду пугать тебя раньше времени.

Старик ехидно ухмыльнулся в бороду и обвёл взглядом коридор. Дворец явно переживал не лучшие времена. Некогда величественный, он стоял, погрязнув в унынии и запустении. Гобелены и портьеры покрылись таким слоем пыли и паутины, что их цвет с трудом угадывался. Со светильников смахнули пыль, чтобы светили ярче, но лепнина под расписными потолками, скульптуры животных и воинов, массивная мебель, витрины с изящными безделушками – всё стало седым, словно скорбело вместе с обезумевшим королём, а теперь – скорбело по нему самому.

– Я не хочу… – попытался огрызнуться Кайл, имея в виду, что больше не жаждет оставаться у Магистров, но Волхвокс понял его по-своему.

– Конечно, мальчик, ты не хочешь жить в трущобах. Никто не хочет. Поэтому, чтобы не слонялся тут без дела, сходи-ка…

Волхвокс замялся, соображая, какое бы поручение придумать для Кайла. Юноша потряс головой. Что на него нашло? Нельзя сейчас перечить Магистрам. У него пока нет ничего – ни денег, ни дома, значит, нужно сохранить их доверие. А уж потом… Преисподняя знает, что может случиться потом, но Кайл уже догадывался, что вряд ли захочет связать своё будущее со служением слабым магам-людям.

– Сходи поищи, где купить тминного масла. Люблю, когда им заправляют свекольный салат.

Волхвокс улыбнулся, но Кайла эта улыбка заставила разозлиться. За кого он его держит? За кухарку? Почему бы не послать за проклятым маслом кого-нибудь ещё? В замке полно прислуги, а Кайл прибыл сюда на коронацию, он сопровождал Магистров, у него было особое поручение!

– Отварную свёклу порезать тонко, как соломку, добавить ломтики зрелого козьего сыра, орешки, немного трав и… – старик явно увлёкся, представляя излюбленное кушанье. Кайл стиснул зубы и сказал немного громче, чем рассчитывал:

– Я схожу за вашим маслом. Если вы мне заплатите.

Волхвокс замолк на полуслове и недоумённо сдвинул брови.

– Заплачу? Я? Тебе? Что ж… – Он накрутил кончик бороды на узловатый палец и вздохнул, глядя в потолок, на котором можно было различить выцветшую и местами осыпавшуюся фреску со сценой охоты на лося. – В общем, ты прав. Я заплачу тебе, но только если ты отыщешь для меня лучшее тминное масло во всём Королевстве.

– Как скажете. – Кайл кашлянул в кулак. Мимо них с хихиканьем пронеслась стайка девушек – простолюдинки, нанятые, чтобы выгрести всю грязь, вымыть полы да выбить перины во всём дворце.

– Вот и славно, – ободрился Волхвокс. – Пора за дело. И тебе, и мне. Когда становишься вторым человеком после короля, как-то особо некогда задерживаться за разговорами с простыми мальчиками. Иди.

Он снова похлопал Кайла по плечу – снисходительно, еле дотрагиваясь до его рубашки, словно брезгуя. Кайл фыркнул, развернулся на каблуках и поспешил прочь, сжимая кулаки так сильно, что ногти больно впивались в ладони.

«С простыми мальчиками» – эти слова горчили, когда Кайл повторял их одними губами, а лицо горело от стыда и гнева. Сам того не подозревая, Волхвокс надавил на самую больную рану Кайла Карло.

Седьмой ребёнок в семье, к тому же слишком болезненный и тщедушный, он никогда не был предметом гордости отца. Мать умерла, рожая Кайла на свет, старшие братья сумели поступить в Авенумский университет, Аяна, единственная сестра, удачно вышла замуж, ещё трое братьев, рослые и сильные, занялись земледелием и жили в достатке. Отец взял Кайла к себе на обучение, потому что слабый и вспыльчивый младший сын не годился для тяжёлой работы, да и не жаждал посвятить себя науке, поэтому засел за гончарный круг.

Кайл не любил ни отца, ни братьев. Лишь Аяна вызывала у него какое-то подобие тёплых чувств, но она уехала в Коргорт, едва Кайлу исполнилось одиннадцать. Братья задирали хилого младшего, а отец, хоть и не признавался в этом, всё же винил Кайла в гибели жены.

День, когда буря унесла отца, подарив ему птичьи крылья, а Кайлу – футляр со страницей, стал для младшего Карло счастливейшим в жизни: он обрёл свободу. Свободу от нелюбимого гончарного дела, свободу от собственной опостылевшей семьи, свободу от прошлого.

Кайл и помыслить не мог, что он, оказывается, потомок колдунов давно минувших дней. Он надеялся, что Магистры сделают Хранителей кем-то вроде собственных учеников: не зря ведь судьба привела их в Библиотеку! Не зря именно их семьи хранили страницы! Но старики думали лишь о собственной выгоде, о власти, о наживе, а к Хранителям относились почти как к слугам. Не гнали, не унижали, но смотрели сверху вниз, время от времени обременяя поручениями различной сложности.

Купить масла – пусть даже на стол новоявленного короля – разве это достойное поручение для бывшего Хранителя страницы Манускрипта, потомка древних колдовских семей? Когда Дивидус выбрал Кайла, чтобы растить огненных птиц, юноше казалось, что ещё немного, и Магистры сделают его своим приближённым, станут доверять более сложные поручения. Но после коронации на него совсем перестали обращать внимание. Да и о магии, казалось, старики думали всё меньше и меньше, упиваясь властью над простолюдинами.

Кайл вышел из дворца, свернул налево, не пересекая площадь, и двинулся мимо тополиной аллеи в сторону торговых рядов. Тополя ещё гордо зеленели, а кусты, остриженные в форме аккуратных кубов, уже начали менять окраску на охристую. С каждым днём темнело всё раньше, часы на ратуше едва пробили пять, а медный шар солнца уже катился к горизонту, раскрашивая свеженакрытые крыши в огненные цвета, словно потешаясь над городом, только-только отходящим от пожара.

Интересно, где сейчас демон? Вернулся в свой Чёрный Замок, засел в своей пещере? И чем он занят? Кайлу виделась тьма, которую демон пускал на Биунум, виделись огненные птицы, которых он развеял прахом, виделось, как он высасывает души из смертных, творя своё страшное и оттого манящее колдовство.

Людей на улицах было достаточно много – кто-то спешил по делам, толкая перед собой телеги с черепицей, побелкой, новыми оконными рамами и прочим; кто-то просто прогуливался; кто-то так же, как Кайл, держал путь в лавки и на рынки, сжимая в руках корзины и холщовые мешки для покупок.

Чем дальше от дворца, тем более простыми становились вывески магазинов, таверн и игорных домов. Улочки сужались, каменные дома сменялись наполовину сложенными из брёвен, от кафе тянуло запахом не роскошных блюд, а бесхитростной снеди.

Кайл сунул руки в карманы, втянул голову в плечи и двинулся быстрее, широкими размашистыми шагами меряя мостовую и хмуро поглядывая на прохожих и экипажи. Монеты, полученные от Волхвокса на покупку масла, чуть оттягивали карман. Сначала Кайл думал присвоить их и не возвращаться к старикам, заняться чем-то более стоящим, но денег было слишком мало даже чтобы пообедать в трактире, поэтому мысль о том, чтобы немедленно начать новую жизнь, пришлось отложить.

Он свернул в узкий переулок, который коричневые деревянные дома обступали с обеих сторон так плотно, что жители могли запросто заглядывать в окна соседям. Птицы здесь не пролетали, поэтому торговля в лавках на первых этажах шла бойко, из таверн пахло жареным мясом и чесночными гренками, а из игорных домов доносились возбуждённые голоса. Фонарщики уже зажгли огонь в фонарях, освещая вывески и входы в лавки, солнце укатилось за крыши, и длинные фиолетовые тени накрыли переулок. Вечер стоял прохладный, но душный. В небе собирались лиловые тучи, готовые вот-вот пролиться осенним дождём.

Кайл повертел головой, хмуро разглядывая вывески. Эта торговая улица располагалась недалеко от центра города, но в то же время находилась довольно близко к жилым кварталам простолюдинов, поэтому владельцы лавок и таверн, казалось, не могли договориться между собой, каких посетителей они ждут: аристократов или бедняков. Острый запах пряностей коснулся ноздрей Кайла, и он решительно зашагал к лавке под вывеской с изображением стручка перца и перекрещённых ступы и пестика.

Людей на улочке было немного: большинство всё-таки уже сидели в тавернах или развлекались по-другому, а может, и покупали что-то в кондитерских и чайных к ужину.

Вдруг Кайл ощутил кожей какое-то покалывание – воздух вокруг наэлектризовался, как перед сильной грозой. Юноша вскинул голову, насторожившись. Что-то было не так. Откуда-то доносился дух магии, почти неуловимый, но Кайл научился точно узнавать его среди привычных городских запахов.

– Иола! – властно крикнула какая-то девушка.

Кайл замер. По проулку быстро шагали две незнакомки, похожие друг на друга, как две капли воды: одна почти бежала, а вторая спешила за ней. Девушки были высокие, осанистые, необычайно красивые, с гладкими чёрными волосами, струящимися по спинам. Люди почтительно уступали им дорогу, и Кайл понял, что аура волшебства исходит именно от прекрасных девушек. Он спустился со ступенек лавки и пошёл за незнакомками, почти забыв о поручении Магистра. Колдуньи! А может, даже демоны-альюды? Кайла прошибла нетерпеливая дрожь. Что ещё можно считать провидением, если не эту случайную встречу на столичной улице?

– Иола, если ты продолжишь влюбляться в каждого смертного, с которым проведёшь время, хозяин останется ни с чем, – зашипела вторая девушка, поравнявшись с первой и схватив её за локоть.

– Ни в кого я не влюбляюсь! – возмутилась Иола и дёрнула рукой. – Просто он… такой милый. Можно использовать кого угодно, но Кимера оставить в покое…

– Если каждый из нас будет так подходить к делу, хозяин никогда не одержит верх!

Они пошли ещё быстрее, и Кайлу пришлось постараться, чтобы не потерять девушек из виду. Они свернули на ещё более узкую и тёмную улицу. Булыжники мостовой здесь были почти чёрными, кое-где покрытыми сизым мхом и чуть влажными: солнце заглядывало сюда только в полдень.

Сердце Кайла колотилось тревожно и радостно. Они говорили о каком-то хозяине, а кто может быть хозяином, как не чёрный демон, приглашённый на коронацию? Они связаны с ним, а значит, смогут и привести Кайла, если он изъявит готовность постигать их чёрную магию.

– Гвендэ, ты невыносима, – обронила Иола капризным тоном.

Гвендэ резко остановилась и дёрнула сестру за локоть. Обе девушки насторожились и замерли на тротуаре, загораживая немногочисленным прохожим путь.

– Вон тот юнец. Видишь? – произнесла Гвендэ, указывая белым пальцем прямо на Кайла. – Что-то с ним… не то.

Кайл приблизился к девушкам и криво улыбнулся. Он понятия не имел, как начать разговор, но чувствовал, что, если смалодушничает и пройдёт мимо, то упустит свой шанс. Иола и Гвендэ не были людьми. Их глаза сверкали, как поверхность озера в лунную ночь, а от стройных тел исходило незримое ощущение силы, которым не мог похвастаться ни один человек. Девушки переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу. В следующий миг Гвендэ шевельнула пальцами, и Кайл ощутил, как все уличные звуки исчезают один за другим, словно фонари, гасимые невидимым фонарщиком. На голову будто надели непроницаемый колпак. Мысли на миг растворились, как мёд в горячем чае, но скоро вернулись, став вялыми, медлительными, поверхностными. Не совсем понимая, что происходит, Кайл сделал несколько шагов вперёд и остановился прямо перед сёстрами. Девушки оказались почти на полголовы выше его.

– Пойдёшь с нами, красавчик, – небрежно произнесла Гвендэ. Они с Иолой зашли в кабак под почерневшей покосившейся вывеской, и Кайл поплёлся за ними, как привязанный.

В кабаке было тихо, Кайлу даже сначала показалось, что девушки-альюды снова что-то сделали с его слухом, но он убедился, что это не так, когда высокий широкоплечий управляющий с длинными волосами, убранными в хвост, распахнул объятия навстречу вошедшим.

– Гвендэ! Иола! Какая встреча! Не ждал вас раньше полуночи. – Мужчина чмокнул девушек в щёки и пожал обеим руки. – Кто это с вами?

Он сдвинул брови, рассматривая Кайла. Спустя несколько мгновений на лице мужчины проступило понимание, он сдержанно кивнул и указал на уединённый столик в дальнем конце помещения.

– Присаживайтесь, девочки. Стейк из тунца под картофельным соусом?

– И бутылку сливового вина, – кивнула Гвендэ.

Мужчина улыбнулся и скрылся за низкой дверью. Кайл присел на мягкое сиденье, сложил руки на чуть липковатой столешнице и рассеянно взглянул на своих спутниц. В голове у него гудело, как после стакана чего-то крепкого, зато нерешительность и нервозность ушли, уступив расслабленности.

– Что-то ты сильно его… – проворчала Иола.

– Ничего страшного, – отмахнулась Гвендэ. – Пройдёт. Зато легче согласится служить.

Девушка оправила тёмно-серое атласное платье так, чтобы вырез показал ложбинку на груди, перекинула волосы на одну сторону и заманчиво улыбнулась Кайлу.

– Ты ведь послушный мальчик?

Кайл машинально кивнул, не сводя глаз с красавицы.

– Тогда расскажешь нам, почему от тебя, смертного, так пахнет волшбой? Ты учишься колдовать?

Её голос был сладок, как дикий мёд, и лился плавно, как звонкий лесной ручей. Кайл мог бы слушать её вечно.

– Люди-колдуны пользовались моей помощью, – сказал он, распрямляя плечи. – Магистры. Я жил у них в Библиотеке, потом – во дворце. Без меня они вряд ли смогли бы прийти к власти в Королевстве.

– Маленький помощник колдунов! – притворно-восторженно ахнула Иола.

– Ну же, сестрёнка, какой же он маленький? – сощурилась Гвендэ. – Взрослый мужчина. Притом весьма привлекательный.

Иола едва слышно хихикнула, прикрыв рот рукой.

Кайл сонно поморгал. Он только сейчас заметил, что стены кабака выкрашены в тёмно-синий, вместо обычных светильников с потолка свисают бронзовые люстры с кристаллами из хрусталя, а свет свечей дробится в их гранях, рассыпаясь по стенам и потолку радужными отблесками. Сиденья и спинки стульев были обтянуты мягким плюшем, окно украшал витраж. Немудрено, что посетителей здесь почти нет: должно быть, с такой обстановкой и цены на выпивку соответствующие.

Владелец заведения довольно быстро вернулся с едой и напитками. Иола тут же вонзила вилку в тунца, но Гвендэ продолжала изучать Кайла.

– Тёмные материи, верно? Ты ведь имел с ними дело. Хозяину это понравится.

– Ему все нужны, – пожала плечами Иола, отпивая из бокала. – Доставим юнца хозяину. Кажется, пора отправить мальчишку на отдых. А то, чего доброго, захочет что-нибудь съесть или выпить. Я не собираюсь кормить смертных из своего кармана.

– Пожалуй, ты права, – кивнула Гвендэ. – Хозяин разберётся с тобой, смертный, пахнущий магией. А пока – поспи.

Она щёлкнула пальцами, и сознание Кайла заволок серый дурман. Последним, что он успел почувствовать, была смутная радость от того, что его приведут к верховному демону, который сможет, наконец, одарить его властью и силой – тем, в чём Кайл сейчас нуждался больше всего.

* * *

Алида уже несколько минут стояла, тяжело дыша, опёршись рукой о стол. Сначала перед глазами всё так вращалось, что пол и потолок готовы были поменяться местами, но теперь головокружение потихоньку унималось. Алида никогда не переносилась на такие большие расстояния, и за одно мгновение магического перемещения из замка в Птичьи Земли её успело ужасно укачать. Рич стоял рядом, его лицо приобрело оттенок весенней зелени, а волосы прилипли ко лбу. Мурмяуз спрятался под стул, чтобы его снова никуда не переправили, и раздражённо обмахивался хвостом. Только Вольфзунд оставался спокойным. Он присел на подоконник, скрестил руки на груди и с лёгким любопытством наблюдал за приходящими в себя путешественниками.

Алида сфокусировала взгляд на стрельчатом окне. В первую минуту ей показалось, что они почему-то вернулись в замок, но буйная лесная зелень за окном заставила её призадуматься. Алида опустилась на стул, под которым прятался Мурмяуз, и шумно вздохнула.

– Что это за место? – насупился Ричмольд.

– Моя уютная резиденция в Птичьих Землях, – будничным тоном пояснил Вольфзунд. – Скромная и небольшая. То, что нужно, когда хочется уединиться и подышать свежим воздухом.

– Мы будем здесь жить? И вы с нами? – спросила Алида.

Вольфзунд тихо фыркнул.

– Ну уж нет. Жить будете в деревне, я договорился, чтобы вам предоставили комнаты. А у меня по-прежнему остаются дела, которые никто, кроме меня, не разрешит, поэтому я вынужден покинуть вас, как только уверюсь, что вы меня правильно поняли и приступили к действиям.

– Всё-таки лучше бы мы полетели в карете, – буркнула Алида, расчёсывая спутавшиеся волосы пятернёй.

– Неужели? Пришлось бы трястись несколько часов кряду. С вашим слабым вестибулярным аппаратом, госпожа Фитцевт, это могло бы доставить уйму проблем. Мои кони, конечно, сильны и быстроноги, но не забывайте, что их осталось всего двое, а нас, не считая кота, трое – довольно ощутимая ноша для дальнего пути.

– Понятно, – вздохнула Алида.

– Давайте проговорим всё ещё раз, – встрепенулся Ричмольд и зашагал по комнате, которая служила одновременно и гостиной, и столовой. Алида закатила глаза.

– Охотно, – согласился Вольфзунд.

Он ещё раз кратко изложил, в чём заключается суть их пребывания в Птичьих Землях. По тому, как терпеливо Владыка альюдов объяснял дотошному астроному механизмы действия книг силы, было ясно, что исход мероприятия очень важен для Вольфзунда.

Алида и сама понимала, что от них снова многое зависит, и уже начала сильно волноваться. С другой стороны, доверие самого Вольфзунда придавало сил: если он рассчитывает именно на них, значит, они действительно справятся, иначе он не стал бы так рисковать.

– Значит, Эллекену не хватает сил, чтобы перенестись сюда, – кивнул Рич. – Но почему никто из его подданных не может переместиться и выкрасть книги для своего господина?

– Потому что мало кому известно о хранилище. Потому что туда нельзя проникнуть просто так. И – самое главное – потому что Эллекен не доверяет никому из своих шавок настолько, чтобы поручить им такую миссию. Это очень важно. Это то, что коренным образом отличает его от меня.

Вольфзунд по очереди посмотрел на Ричмольда и Алиду.

– А если мы погибнем? – спросила вдруг Алида.

На лице Вольфзунда проступило недоумение, но он быстро взял себя в руки.

– Не думай о худшем, маленькая травница. В Птичьих Землях столько растений, обладающих удивительными свойствами, что даже хрупкие смертные могут от многого вылечиться. Если хочешь, можешь остаться тут и даже перевезти сюда свою прародительницу, когда всё закончится и миру не будет ничего угрожать.

Вольфзунд бросил взгляд на настенные часы, корпус которых был выполнен в виде летящего филина, и цокнул языком.

– Надеюсь, вы уже достаточно пришли в себя и готовы приступить в ближайшее время. Книгохранилище находится в глубине Земель, к востоку от этого дома. Я предупредил сиринов, чтобы не трогали вас, но, знаете ли, эти красавицы отличаются своенравием. Если они начнут к вам приставать, спойте или сыграйте на чём-нибудь: они падки до музыки. Но не слушайте, если они сами начнут петь, иначе можете заснуть на несколько дней.

– Если я начну петь, Птичьи Земли сделают всё, чтобы я больше не издал ни звука, – предупредил Ричмольд.

– Значит, свисти, – посоветовал Вольфзунд.

Алиде было немного жаль, что Вольфзунд не разрешил им остаться в своей резиденции, но, с другой стороны, гораздо интереснее было пожить у древунов, поближе познакомиться с их бытом и привычками, а обстановка замка, очень похожая на обстановку этого дома, уже успела приесться.

Вольфзунд рассказал, что деревня, в которой Алида гостила у Лиссы – далеко не единственное поселение древунов, но их поселения, в отличие от человеческих, не имеют названий. Некоторые дворы, насчитывающие два-три дома, стояли особняком, в чащах и на полянах. Карта Птичьих Земель сейчас была у Рича, но Алида видела, что там по всем Землям разбросаны россыпи домишек, обозначенных неприметными квадратиками. Она и правда была не против остаться тут подольше, но снова надолго расставаться с бабушкой не хотелось.

Вольфзунд похлопал Алиду и Ричмольда по плечам на прощание, но не стал произносить долгие речи. Алида хотела попросить благословить их на путь, но замялась, потеряла момент и так и не решилась. Альюд покинул Птичьи Земли, оставив травницу, астронома и кота одних.

Они постояли несколько мгновений молча. Птичье многоголосье разливалось в древесных кронах, по земле плясали кружевные тени, а из оврага справа тянуло осенней сыростью. Алида взглянула на Ричмольда: друг чуть щурился на солнце, а заметив её взгляд, тепло улыбнулся.

– Тут легко дышится. Надеюсь, всё остальное тоже будет легко. Ты волнуешься?

– Немного, – призналась Алида. – Слишком много вопросов. Но если Вольфзунд решил так, значит, он точно знает, что делает. Мы быстро управимся. Правда?

– Правда. – Рич приобнял её за плечи, и Алиде действительно показалось, что они со всем-всем справятся, в Королевстве наступит мир и никто больше не узнает, как страшна бывает магия, попавшая не в те руки.

– Ты знаешь, куда нам идти? – Алида поправила сумку. Она собиралась впопыхах, но не забыла ничего из даров Симонисы: и волшебные носки-обувь, и аптечка, и игла были с собой.

– Да, – уверенно кивнул Рич. – Эта тропа пересекается с другой, более широкой, которая выводит в поселение. Оттуда мы продвинемся на восток. Хорошо бы заночевать где-нибудь в лесу, а не в доме. Не терпится увидеть местные созвездия.

Он улыбнулся так мечтательно, словно представил сладчайшее из блюд. Алида фыркнула.

– Ты как хочешь, а я буду искать семью древунов, которая пустит меня поспать на перине. Можешь прилечь в любом дворе, если звёзды дороже здорового сна.

– Прогрессом движут наблюдения и открытия, а отнюдь не здоровый сон. Будешь много спать – глаза слипнутся и однажды не раскроются. Так Герт говорит.

– Очень научное изречение, – рассмеялась Алида.

Тропа стелилась перед ними бурой лентой, деревья размахивали чуть желтеющими ветками, а небо разливало звенящую синь. Алида распрямила плечи и глубоко вдохнула хвойный воздух. Сейчас она ясно поняла, что хочет, чтобы они достигли книгохранилища как можно быстрее. Вольфзунду нужна их помощь, и они на самом деле постараются сделать всё, чтобы не подвести его.

– Как твои приступы? Больше не злишься? – спросил Рич.

Алида на секунду задумалась, но потом решительно мотнула головой.

– Нет. Совсем нет. Не пойму, – она сощурилась, глядя на друга. – Ты заботишься обо мне или о себе? Если я снова рассвирепею, тебе может не поздоровиться.

Рич улыбнулся.

– Думай как хочешь.

Лес густо зеленел, кое-где подёрнутый позолотой, высокие пушистые ели сизо-чёрными великанами вырастали вдоль тропы и тихо шелестели, будто были готовы вот-вот ожить и замахать руками-ветвями, прогоняя чужаков. Мурмяуз жался к ногам Алиды, не отваживаясь отправиться на охоту в этом душистом, полном шорохов лесу.

Иголки накололи стопы, и Алида натянула носки Симонисы, которые тут же превратились в мягкие, совсем невесомые тапочки из серой замши, отлично подходящие к её плотному серо-синему платью с узором из шишек по подолу.

– Что-то ветер поднялся, – поёжился Рич. – Слышишь?

Он вскинул голову, прислушиваясь. Алида замерла и тоже посмотрела вверх. Верхушки деревьев закачались, ветки заохали, загудели необъятные стволы. Охряные листья и бурые иглы посыпались на тропу, путаясь в волосах и оседая на плечах путников. Мурмяуз жалобно мяукнул, просясь на руки, и Алида с готовностью подхватила кота. Ветер гулял по макушкам леса как-то рассеянно, двигаясь по одной ему известной траектории. Алиде показалось, что где-то в вышине замелькали огромные пёстрые крылья, и она ахнула – испуганно и восторженно одновременно.

Прямо перед Ричем на землю спикировала полуженщина-полуптица, астроном вскрикнул и отступил назад. Алида вспомнила, что он ни разу ещё не видел сиринов, настоящих хозяек Птичьих Земель. Зрелище и правда было впечатляющим.

Огромная птица с женской головой перебирала исполинскими когтями дорожные камни, будто предупреждая, что не стоит её злить. Длинные тёмно-русые волосы были заплетены в тонкие косички у висков, а на концах чуть спутались и сбились колтунами. На голове сирина красовалась корона из сосновых шишек, замшелых веток и крупных кусков необработанного кварца. От шеи до живота её тело укрывало огромное колье из такого же кварца и мелкого янтаря, который подчёркивал золотистые искорки в карих глазах. Сирин сложила исполинские крылья, и в солнечном свете пёстрые перья отливали густо-фиолетовым и изумрудным.

Сверху послышались резкие скрежещущие звуки – не то карканье, не то человеческие вопли. На верхушках елей расселось ещё несколько сиринов, и с земли они выглядели, как гигантские шишки.

– Д-день добрый, – запнулась Алида. Суровое, но красивое лицо сирина так и притягивало к себе взгляд. Густые тёмные брови, длинный нос с острым кончиком, тонкие алые губы, недружелюбно поджатые.

– Будет ли он добрым для вас, чужаки? – грудным голосом произнесла женщина-птица. Алида бросила взгляд на её изогнутые когти и нервно сглотнула.

– Мы не чужаки, – возразил Ричмольд. – Мы посланники Вольфзунда. Он должен был сообщить вашему народу о нашем прибытии. Как ваше имя?

Сирин хищно сощурилась и облизнула губы красным языком.

– Слышала, как же. Но с вами нет вашего покровителя. Кто вступится за вас?

– Мы тут не просто прогуливаемся! – разозлилась Алида. – Мы по важному поручению. Если вы будете нам мешать, то Вольфзунду это не понравится!

Наверху захлопали крылья, и на тропу опустилась ещё одна женщина-птица: седоголовая, белокрылая, в короне из выбеленных солнцем костей и ожерелье из расколотых речных камней. Первая птица почтительно посторонилась перед старшей соплеменницей.

– Снова ты мелешь что ни попадя, Игварха, – проворчала седоголовая. – Ну?

Она воззрилась на путников мутно-серыми глазами. Алида покосилась на Ричмольда – пусть лучше он говорит, а то её эмоциональные речи скорее настроят сиринов против них.

– Мы должны попасть в книгохранилище, – произнёс Рич, чуть склонив голову перед сиринами. – В землях людей происходят страшные вещи. Старый владыка, Эллекен, готов залить Королевство кровью смертных, чтобы вернуть себе власть. Вольфзунд ищет способы победить его, а у нас есть собственное дело. Не менее важное.

– И что нам с того? – ощерилась Игварха. Перья на её шее чуть приподнялись.

Старшая сирин предупреждающе шикнула.

– Назови мне ваши имена.

Рич оглянулся на Алиду, и она, чуть поколебавшись, кивнула. Нет смысла скрывать истинные имена перед хозяйками Земель, особенно, если Вольфзунд уже рассказывал о них.

– Ричмольд Лаграсс, Алида Фитцевт и… Мурмяуз Фитцевт.

Алида хмыкнула. Ещё никто не присваивал коту её фамилию.

– Всё верно, – склонила голову старая сирин. – Вольфзунд называл те же имена. За исключением, пожалуй, кота. Я Гахрера, а эта склочная курица, как вы уже поняли, Игварха. Добро пожаловать в Птичьи Земли. Но сначала оплатите проход.

– Оплатить? – скривилась Алида. – Монетами?

Она уже полезла в сумку, но Гахрера хрипло, отрывисто рассмеялась и махнула крылом.

– Нет. Нам платят не так. Спойте нам и проходите дальше, идите в книгохранилище.

Алида сконфуженно замолчала и перевела беспомощный взгляд на Ричмольда. Этого-то они и опасались. Жаль, с ними нет Мела со свирелью! Вот кто может заставить сиринов позабыть обо всём на свете.

– И Мурмяуз тоже должен петь? – уточнила Алида.

– Может просто участвовать в представлении, – пожала плечами Игварха.

«Отлично, – мысленно застонала Алида. – Они ждут от нас не просто песни, а целого представления. От Мела они не требовали плясок!»

– Ладно, – сдалась она. – Я спою простенькую песенку, которой меня научила бабушка. Рич, помычи, пожалуйста. У тебя баритон, как раз то, что нужно.

– Помычать? – оскорбился Ричмольд. – Как корова?!

– Почти. Знаешь песню про травника, который отправился за цветком папоротника?

– Не уверен. Но подхвачу, если вспомню.

– Идёт.

Вверху снова зашелестело, остальные сирины спустились с макушек деревьев и расселись кто на земле, кто на нижних ветках. Под их цепкими взглядами Алида стушевалась, но всё-таки затянула песню:

К удивлению Алиды, Рич скоро узнал песню и стал подпевать красивым низким голосом. Алида почувствовала себя увереннее и даже улыбнулась сиринам, которые чуть покачивали головами в такт мелодии. Кажется, даже незамысловатые деревенские песни были им по нраву: так сильно хозяйки Птичьих Земель любили музыку.

Песня была довольно длинной: травник, отчаявшись найти нужное средство, отправился в самую тёмную чащу за цветком папоротника, который, по поверью давних лет, сулил исполнение желания. Травник прошёл через опасные испытания, нашёл цветок и спас жену, а заодно баснословно разбогател. Алида, разгорячившись, даже покружилась под конец, взметнув колоколом подол платья, а Мурмяуз протяжно мяукнул, завершая номер.

– Прелестно, – похвалила Гахрера, едва стихли голоса. – Не слишком изысканно, не слишком искусно, но весьма занятно. Это поют по ту сторону Большой Воды?

– Да. – Алида отбросила прилипшую к вспотевшему лбу прядь волос. – В деревнях.

– Любимцы Вольфзунда родом из деревень? – шепнул кто-то из сиринов.

– Травница и астроном, – уточнил Ричмольд, гордо вскинув голову. – Вольфзунду неважно, откуда мы родом. В Птичьих Землях, насколько я знаю, вообще нет ни одного города. Только деревушки.

Сирины замолчали. Гахрера махнула крылом, и остальные женщины-птицы взмыли ввысь.

– Благодарю, – произнесла старшая сирин. – Можете рассчитывать на благосклонность моих сестёр. Они бывают взбалмошными и невыносимыми, но посланникам Вольфзунда навредить не посмеют. Мягкого мха вашим ногам, а крыльям – попутного ветра.

– Спасибо, – Алида чуть присела. Ей показалось, что это будет выглядеть как проявление вежливости. – Если захотите послушать что-то ещё из деревенских песен – прилетайте.

– Обязательно.

Белым вихрем Гахрера взлетела и скоро скрылась в густом лесу, но в лохматых еловых ветвях ещё сидели две птицы с тёмным оперением и сурово сведёнными к переносицам бровями.

– Птица-Мать предрекала твой приход, – произнесла одна из птиц, пристально глядя Алиде в лицо. – Птица-Мать ждёт тебя.

От её слов повеяло холодом.

– Вы ошиблись, – поёжилась Алида. – Я здесь совсем для другого.

Ей совсем не хотелось выслушивать сейчас какие-то предречения сиринов и непонятной Птицы-Матери, о которой она и слышала-то впервые.

– Ты пока сама не знаешь, зачем ты здесь. И зачем ты вообще.

– Боюсь, она не понимает, о чём вы, – вмешался Рич. – Нам в самом деле пора. Если бы было какое-то – как вы сказали? Предречение? То Вольфзунд наверняка поставил бы нас в известность.

– Какой уверенный мальчик, – фыркнула сирин. – Ничего. Скоро ты увидишь, как твоя уверенность рассыпается прахом, развеивается по ветру, оставляя вместо себя лишь беспомощность и страх.

Рич что-то проворчал, но вовсе не выглядел напуганным или встревоженным. Алиде понравилось, как упрямо и открыто он отвечает на хитрые взгляды женщин-птиц. Сирины зашуршали могучими крыльями и скрылись среди переплетения ветвей, исчезли так ловко, словно вовсе растворились. Алида вздохнула и улыбнулась.

– Всё не так уж плохо. Как-нибудь справимся.

– Непременно, – заверил её Рич.

В залитой осенним солнцем роще, пахнущей грибами, мхом и поздними цветами, дышалось легко и свободно, и даже не верилось, что где-то за Большой Водой охотится Неистовая Стая и моуры топят путников в северных болотах.

Глава 6,

в которой цветёт фикларсия

Мелдиан крался по замку со свечой в руке. Свеча горела серебряным – он специально зачаровал её так. Привычный оранжевый свет с недавних пор начал раздражать: вспоминалось зарево горящего Авенума и страх за Лиссу и отца, которые оказались тогда в городе.

Замок был почти пуст. Его и раньше можно было считать таким: два огромных крыла, не считая центральной части, десятки башен, сотни комнат и коридоров, а из жильцов всего-то отец, мать, сам Мел, ключник, три служанки, двое смертных продажников и их наставники. Симониса и Хьёльд тоже зачастили гостить, но сейчас их не было, продажники отправились в Птичьи Земли, а отец и вовсе стал редко появляться дома: вечно пропадал, пытаясь договориться со всеми альюдами, ещё не окончательно убедившимися в опасности затей Эллекена. Без хозяина замок осиротел, стал будто холоднее и темнее.

Прибавились, правда, Лисса и Диньяна. Лисса так и не приходила в себя, а Диньяна не решалась одна ходить по замку, в столовую и на прогулки её провожала Элли.

Хоть Мел и был наследником и, по сути, молодым хозяином замка, он всё равно чувствовал себя воровато, пробираясь ночью в чужую комнату.

Мел прокрался дальше по коридору и остановился перед нужной дверью. Как он и думал, та оказалась заперта. Мел выругался сквозь зубы и достал из кармана нож для конвертов, предусмотрительно стащенный из отцовского кабинета. Альюд поставил свечу на пол. На стене тут же заплясала его собственная рогатая тень, увеличенная до гротескных размеров.

В этом замке, как и в других поместьях знатных альюдов, можно было открыть любую дверь без ключа при том условии, если взломщик – сам хозяин или его близкий родственник. Стены замка знают хозяйскую кровь, повинуются ей, и Мелу не пришлось даже выпрашивать у Анса ключ.

Он проделывал этот трюк всего однажды, когда был мальчиком, ещё обычным, без крыльев, рогов и чёрных глаз, а кожа его оставалась нежно-персиковой, вовсе не серой, как сейчас. Тогда Мел пробирался в отцовскую библиотеку, подгоняемый жаждой чудес, ожидающих, как ему тогда казалось, на пыльных полках. Чудес не случилось: отец таки застукал его, карабкающегося по лестнице на верхний ярус, а после поставил в кладовой коленями на горох. Мел не сделал тогда ничего предосудительного, но Вольфзунда разгневало самоволие сына.

Мелдиан сделал маленький надрез на запястье. Тут же выступила чёрная кровь, и Мела впервые кольнуло сомнение: что, если его кровь больше не сработает? Не поменялось ли что-то из-за того, что с виду он – точь-в-точь каменная горгулья?

Мел протёр порез пальцем и мазнул кровью по двери между резной медной ручкой и замочной скважиной. На миг он затаил дыхание: казалось, ничего не произойдёт, и придётся всё-таки уговаривать Анса отдать ключ без разрешения отца. Но замок едва слышно щёлкнул, и Мел облегчённо выдохнул. Звук получился гораздо громче, чем он того хотел. Дверь приглашающе отворилась, Мел подхватил с пола свечу и шагнул в зеленоватый сумрак комнаты.

Сквозь стрельчатые окна лился тусклый лунный свет. Мелдиан шепнул свече, чтобы она горела ярче, и водрузил её на полку. Здесь пахло настоящим лесом, влажным и древним, свежестью искрящихся звёзд, сверкающими россыпями цветущей сныти и болиголова. Сначала Мел даже слегка растерялся и потряс головой, чтобы избавиться от странного ощущения. Он и не подозревал, что из обычной гостевой комнаты можно создать что-то настолько дивное – это ведь настоящий лес в стенах комнаты. Мшистый ковёр под ногами приятно пружинил, птицы на шторах едва заметно шевелились – то ли от чар, то ли от дуновения ветра, невесть откуда взявшегося в помещении с закрытыми окнами. Мел снова затряс головой. Лесные ароматы отвлекали от главного, морочили разум. Может, комната не признавала никого, кроме хозяйки? Как бы то ни было, лучше не терять времени. Мел решительно приблизился к огромному шкафу и распахнул настежь створки.

Цветные отблески хлынули с полок, едва не ослепляя. Мел прикрыл глаза рукой и чуть отшатнулся. Список необходимых компонентов он помнил наизусть, но, к его разочарованию, склянки и шкатулки с элементалями не были подписаны. Мел открыл наугад одну шкатулку и принюхался. От бесформенного комка, светящегося лиловым, пахло остро, как от перечного соуса. Мел выругался: он понятия не имел, что перед ним и как отыскать необходимые ингредиенты. Он махнул рукой и принялся перекладывать в сумку всё подряд, надеясь разобраться чуть позже.

С травами дело обстояло куда проще. Мелдиан без труда отобрал нужные ароматные пучки и развернулся лицом к двери. Из груди едва не вырвался стон досады. В дверях стояла Перинера.

– Мам, я думал, ты спишь, – выпалил Мел и прижал уши.

– То же самое я думала и о тебе. Но, оказывается, ты грабишь запасы Симонисы. Не знала, что вырастила вора.

Перинера величественно прошествовала к софе и присела, держа спину очень прямо. Мел сглотнул. Он ненавидел чувствовать себя виноватым, а строгий тон матери частенько заставлял его испытывать вину.

– Я не вор! – попытался оправдаться Мелдиан. – Мам, послушай. – Он провёл рукой по волосам, собираясь с мыслями. – Я… Преисподняя, даже не знаю, как это сказать.

– Скажи правду, – посоветовала Перинера. Она могла бы посоревноваться с Вольфзундом в умении делать непроницаемое лицо, и Мел не мог прочесть в тёмных материнских глазах ни осуждения, ни сочувствия, ни интереса.

Мел осторожно опустил сумку с компонентами на пол. Склянки легонько звякнули. Он перебирал в уме слова, которые могли бы склонить мать на его сторону, но, как назло, в голову лезли одни глупости.

– Я жду. Ты знаешь, Мелдиан, я обязана рассказать твоему отцу, за каким занятием застала тебя. Он и так не будет в восторге от того, что ты грабишь Симонису, так что будь добр, придумай себе убедительное оправдание.

Мел ощерился, готовый надерзить, но снова вспомнил, что в его интересах сохранить расположение Перинеры.

– Ладно. Мне нужно кое-что из элементалей и целая куча трав. Я… Я хочу спасти Лиссу. Сделать её одной из нас. Ты ведь сама намекнула мне, где искать записи отца.

Перинера вздохнула и покачала головой.

– Ты больше похож на него, чем тебе кажется. Такой же упрямец и авантюрист. Я не была до конца уверена, что ты на это решишься. Что ж, Мелдиан. Я подозревала, что ты не сдашься, и желаю тебе счастья. Ты совсем ещё юн, даже по меркам смертных, но уже умеешь принимать решения. Но скажи, Мелдиан, ты понимаешь, что, если всё пройдёт удачно, ты навсегда останешься… таким? Понимаешь, что никогда не снимешь проклятие? И, возможно, твои дети тоже будут…

– С рогами? – не выдержал Мел. – Что ж. Мне, допустим, рога очень даже к лицу.

Перинера улыбнулась.

– Как тебе известно, я проходила через этот обряд. Бедная девочка, ей предстоит суровое испытание. – Перинера поправила причёску и поднялась с софы. – С Вольфзундом я поговорю. Я смогу найти нужные слова. И, между прочим, я помню, как узнать нужные элементали. Давай помогу.

У Мела отвисла челюсть. Губы сами собой растянулись в улыбке, а вот в глазах противно защипало. Перинера шагнула к нему навстречу, и Мелдиан уткнулся лицом в материнское плечо.

– Мам, – шепнул он. – Ма-ам.

Перинера погладила сына по острому плечу. От её волос и платья пахло пряно-сладкими духами.

– Я с тобой, мой хороший. Что бы ты ни задумал. С тобой.

* * *

Диньяна сидела у кровати Лиссы, но смотрела в окно, а не на дочь. Мел понимал её. Ему самому было невыносимо видеть бледное безжизненное лицо и разметавшиеся по подушке тусклые спутанные волосы. Мел бесшумно присел рядом с Диньяной.

– Зачем вы нужны, если не можете остановить это? – надтреснутым голосом произнесла женщина. – Зачем вы привели меня сюда? Чтобы я каждый день наблюдала, как умирает моя дочь?

Мел промолчал.

– Если нет никакой возможности помочь, – продолжила Диньяна, глядя на гору, покрытую редкими желтоватыми свечками деревьев, – если ты не можешь её вылечить, то сделай так, чтобы она больше не мучилась. Пожалуйста.

– Диньяна, – вымолвил Мелдиан, – Лисса не будет мучиться. Дайте мне ещё немного времени.

Диньяна вздрогнула от звука имени своей дочери и злобно уставилась на альюда.

– Ты тянешь время. Не знаю, что за интерес у тебя, молодой демон, но знай, что тебе всё вернётся. Все страдания, которые она…

– Диньяна! – уже выкрикнул Мел, теряя самообладание. – Мне не легче, чем вам! Но я не позволяю себе опускать руки! Не надо смотреть на меня с осуждением! Вы постоянно жалуетесь, вместо того чтобы набраться терпения и довериться мне! Какой у меня интерес? Да такой, что она – моя невеста! Я люблю Лиссу, и с каждым днём, который она проводит вот так, я понимаю это всё яснее.

Он тяжело задышал, словно пламенная речь отняла много сил. Мел давно был на грани того, чтобы сорваться на кого-нибудь. Зелье подходило, но медленнее, чем он на то рассчитывал. Сложные заговоры приходилось заучивать наизусть и проговаривать много раз, чтобы запомнить и правильно воспроизвести все сложные звуки и интонации.

Перинера действительно помогла разобраться с элементалями, но два последних – звёздный свет и аромат фикларсии – до сих пор были ему недоступны. Фикларсия растёт в Птичьих Землях, но цветёт в начале лета. Будет чудом, если Алиде удастся обнаружить хотя бы один запоздалый цветок. Мел по нескольку раз на дню бегал к Лиссе и прислушивался к её дыханию. Каждый раз, когда он убеждался, что она ещё дышит, на него накатывало такое опустошающее облегчение, что Мел едва не оседал на стул, слабея в ногах. Долго так продолжаться не могло. Лисса держалась, но ниточка жизни, связывающая её естество с телом, истончалась час от часу.

– Поймите, Диньяна, – заговорил он уже спокойнее. – Я стараюсь. Я действительно стараюсь. У меня уже многое готово, остались последние штрихи. Есть способ спасти вашу дочь, и я непременно воспользуюсь им. Но… Есть один нюанс. Если всё получится, Лисса больше не будет человеком.

Последние слова прогремели, как камни, брошенные в пустой колодец. Диньяна медленно повернулась. Мел заметил, что она заметно состарилась в последнее время.

– Не будет человеком? – медленно повторила она, будто не понимая значение этих слов. – Что ты имеешь в виду?

Мел стиснул зубы, готовый к новой буре возмущения.

– Больше не будет смертной. Станет такой, как мы. Такой, как я.

Глаза Диньяны округлились, рот открылся в немом крике. Мел поспешил утешить её.

– Нет-нет, конечно, у неё не вырастут рога и крылья. Внешне Лисса останется всё той же. Ну если только глаза станут сильнее блестеть. Но у неё больше не будет человеческого естества. Кровь станет чёрной, как смола. А в груди – вот тут, где солнечное сплетение, – поселится то, что вы зовёте магической силой. Ну, и ещё она сможет долго, очень долго жить.

– Не смейся над убитой горем матерью, мальчик, – покачала головой Диньяна. – Собака не может стать волком, рыба не обернётся лебедем, а человеку не суждено стать альюдом. Пусть даже этот человек из народа древунов.

– Посмотрим, – Мел упрямо наклонил голову. – Я должен был вас предупредить, чтобы потом вы не проклинали меня за то, что я сделал. Понимаю, вам трудно принять это, Диньяна, но постарайтесь поверить мне. Прошу.

Мел заглянул ей в глаза, но женщина только брезгливо поморщилась. «Считает меня демоном, уродцем и лжецом», – удручённо подумал Мел.

– Мне уже есть за что проклинать тебя, – промолвила она. – Моя дочь умирает. Всё было бы хорошо, если бы ты не явился в нашу деревню и не вскружил голову моей девочке своим чёрным колдовством.

Мелдиану было неприятно, что мать его невесты даже не пытается скрыть неприязнь к нему, но он не стал дерзить. Диньяна была жалкой, сломленной горем смертной женщиной. Он – сын Владыки альюдов, наследник замка и тот, кто способен вернуть Лиссе жизнь, пусть и не человеческую, но даже более яркую. Диньяна ещё извинится перед ним и будет благодарить.

Мел не заметил, как Диньяна встала и вышла из комнаты, – настолько увлёкся мыслями о том, как всё будет, если у него получится. Лисса сейчас выглядела как больная уставшая девочка, но даже так она была очень красива. Мел погладил её по лицу и поцеловал в лоб.

– Всё будет хорошо. Скоро будет, слышишь? Ты боец. Поборись ещё чуть-чуть. Пожалуйста. Ради меня и матери.

Конечно, Лисса его не слышала. Но отчего-то Мелу стало легче. Он зажёг лампу, заправленную маслами мяты и лаванды, чуть приоткрыл верхнюю створку окна и тоже покинул комнату больной.

* * *

– Чужаков у нас уже тысячу лет никто не видел, поэтому вас вся деревня ждёт, – сообщил Кастер, юноша-древун, встретивший Алиду и Ричмольда на подходе к поселению.

Кастер был очень красив. Высокий, гибкий, хорошо сложённый, с гладкой бронзовой кожей, коротко остриженными чёрными волосами и искристыми медными глазами. Он двигался с ленивой грацией танцора, а простая льняная одежда настолько ему шла, что представить его в чём-то другом было бы сложно. Алиде он не очень понравился: слишком улыбчивый, слишком говорливый, слишком смазливый. Было странно смотреть, как они с Ричмольдом идут бок о бок: оба высокие, но совсем разные, как берёза и каштан. Неуклюжая походка Ричмольда, плохая осанка и застенчивая манера вести разговор как никогда раньше бросались в глаза. Слишком светлокожий, слишком рыжеволосый – астроном выделялся, как мотылёк в пчелином улье. Почему-то Алиду это беспокоило. Она боялась, что он чувствует себя посторонним.

– Эй, тётушка Аго, не пяльтесь, вас видно из-за занавески! – выкрикнул Кастер, когда они проходили по деревенской улице. Лицо сморщенной старушки исчезло в окне. – Все хотят на вас поглазеть, – сообщил он, поворачиваясь к гостям. – Ничего, ещё успеют. Это, кстати, наперстянковый садик. Из этих цветов мы делаем многие целебные снадобья. У вас растут такие?

Алида с сомнением покосилась на полянку, сплошь усаженную растениями с вытянутыми белыми и розовыми свечами соцветий.

– А у нас считается, что они ядовиты.

– Если выжать сок из целого стебля и выпить, то, конечно, отравишься. А если добавить в чашку с водой одну каплю вываренного сока, а потом каплю получившейся смеси добавить в котёл с лекарством, то пойдёт только на пользу.

Алида задумчиво почесала нос. У древунов явно были свои понятия о травничестве и свои старинные рецепты снадобий, и это взбудоражило её воображение. Сколькому можно было бы научиться, если остаться тут подольше! Сколько тайн, сколько удивительных секретов хранят травники и целители чужих земель! То, чем они занимались с бабушкой, теперь казалось только основой, первыми шагами в постижении науки врачевания.

Алида постояла ещё немного, разглядывая огородик с травами возле аккуратного дома из светлого дерева. Невзрачные, без ярких ароматных цветов, травы влекли её тонкими пряными ароматами. Алида вздохнула и погладила листок незнакомого растения.

– Пошли? – спросил Рич. Кастер уже ушёл вперёд и ждал их, облокотившись на невысокую ограду.

– Да, – согласилась Алида, поворачиваясь к другу. – Пойдём.

– Тебе нравится тут, верно? Эти маленькие дома, сады с цветами и травами…

Рич обвёл рукой дворик и украдкой улыбнулся.

– Нравится, – призналась Алида. – Наверное, я хотела бы здесь остаться. С бабушкой.

– Значит, останемся.

Рич развернулся и зашагал вперёд. Алида замерла на миг, думая, оговорился он или нет? И ей показалось или он действительно стал чуть сильнее сутулиться, смутившись? Алида покачала головой и поспешила за ним, догонять Кастера.

– А правда, что у вас, за Водой, дома строят прямо один на другом? – спросил Кастер у Рича, когда они поравнялись.

– Городские земли стоят слишком дорого, чтобы позволить людям строить одноэтажные дома, как у вас, – напыщенным тоном произнёс Рич. – Не один на другом, а в несколько этажей. Жилые дома – в два-три этажа, архивы, ратуши, библиотеки и другие государственные постройки ещё выше. А уж Библиотека Биунума славится своими высокими… – Рич кашлянул и неловко замолчал, но Кастер не заметил эту заминку.

– Как же вы наверх карабкаетесь? – с придыханием изумился Кастер. – По стене – и в окно?

– Лестницы. – Рич повёл плечом. – Слышал, в ратуше Авенума работает механический лифт, а столичные архитекторы вот-вот огласят проект самодвижущейся лестницы.

Кастер восхищённо присвистнул.

Алида вертела головой по сторонам, стараясь не упустить ни одной живописной детали, но всё-таки прислушивалась к разговору юношей.

Это была та же самая деревня, где Алида уже гостила, но осень раскрасила улочки совсем иначе, и дома теперь утопали в красной пене рябиновых гроздей, укрывались покрывалом золотистых яблоневых листьев с зелёными, жёлтыми и багряными яблоками на ветках. Рудбекии и астры доставали почти до подоконников, а чёрные семена подсолнечника были готовы лопнуть от спелости прямо в соцветиях.

– А Дрей?! – внезапно вспомнила Алида. – К вам приезжал мальчишка с альпакой по имени Липучка. Как они?

– О-о, хочешь посетить дворик альпак? Давай позже, ладно? Они не отпустят тебя, пока не дашь кусочек яблока каждому из них. Дрей тут прижился. Отличный малый, у него от девчонок отбоя нет – как же, чужестранец.

Кастер завистливо хмыкнул и остановился у широкой калитки. За низким забором из белых берёзовых стволов виднелся добротный дом, наполовину оплетённый краснеющими лозами дикого винограда.

– Ну вот, мы и пришли. Мой дом, – деловито сообщил Кастер и, отперев калитку, сделал приглашающий жест.

– Большой! – восхитилась Алида. – Твои родители – старосты?

– Что-то вроде того. У нас нет королей и владык, нет богатеев и нищих. Но нашу семью уважают в деревне, а уважение у нас ценится дороже, чем у вас – золото. Заходите, чего вы.

Земля у древунов тоже, видимо, не считалась чем-то особо ценным, оттого они не стремились отхватить себе участок побольше, а довольствовались скромными палисадниками и огородами на несколько грядок – именно такими, чтобы хватало на семью.

Семья Кастера была зажиточной, это сразу бросалось в глаза. Помимо основного дома на участке умещались сарай, курятник, два хлева и гостевой домик. По двору важно прохаживались упитанные куры и кролики. Алида на всякий случай схватила Мурмяуза в охапку, чтобы не дать ему поохотиться на чужое имущество.

Кастер показал им двор и сад с огородом, а потом подвёл к гостевому дому, не такому большому, как основной, но тоже крепкому и добротному. Алида разглядела, что резьба на фасаде изображает сиринов, сидящих на еловых ветвях, а наличники украшены росписью из желудей и дубовых листьев.

– Вы у нас важные гости. Можете оставаться сколько нужно. Если нравится основной дом, живите там. Но, может, вам больше по душе этот, гостевой. К нам иногда приезжают родственники из других поселений, иногда сестра с мужем гостят, но до Средьзимовья никого вроде бы не ждём, так что комнаты свободны. Решайте сами. В гостевом потише, если вы будете какие-то свои вопросы решать или… – глаза Кастера блеснули предвкушением чего-то потрясающего, – или опыты какие ставить.

– Мы не действуем такими методами, наша цель – изучение и наблюдение, – разочаровал его Ричмольд.

Кастер запыхтел.

– Да-да, мы со всем разберёмся, – вставила Алида, устраивая Мурмяуза поудобнее на плече. – Комнаты в основном доме нам вполне подойдут. Не хотим обременять твою семью ещё больше, так что так будет удобнее: вам не придётся носить обеды в гостевой дом. К тому же мы скоро двинемся в книгохранилище. Кстати, Кастер. Подскажи, фикларсия ещё цветёт? И что это вообще за растение такое? Если у нас оно и растёт, то называется как-то иначе.

– Фикларсия? – нахмурился древун. – А-а, это такие невзрачные двухцветные цветочки! Не знаю, не обращал внимания. Летом точно цвела… Тут недалеко была целая поляна. Хотите, покажу?

Алида вопросительно посмотрела на Ричмольда. Тот кивнул.

– Покажи. Но только после того, как мы подкрепимся с пути.

* * *

Родители Кастера были очень похожи на него – тоже стройные и гибкие, темноволосые и с озорными искрами в глазах. Мать приготовила восхитительное рагу с молодым картофелем, морковью и шалфеем, отец предложил крепкого домашнего пива и сыграл пару песен на старенькой лютне. Мурмяуза сначала неприятно удивило общество пары трёхцветных кошечек, но после миски варёной курятины он смягчился и даже позволил кошкам вылизать свой роскошный мех. Алида быстро расправилась со своей порцией еды, отложила деревянную ложку и взяла чашку травяного чая.

– Хотел бы я однажды повидать большие города, – мечтательно произнёс отец Кастера, Халео. – Говорят, они прекрасны.

– Ничего особенного в них нет, – одновременно произнесли Рич и Алида. Кастер рассмеялся.

Алида заметила, что Калия, мать Кастера, бросает на неё какие-то уж слишком внимательные взгляды. Алида вопросительно посмотрела на неё.

– Глаза, – призналась Калия, ставя на стол баночку абрикосового варенья. – Поразительные у тебя глаза. Такой цвет сейчас почти не встречается, но раньше многие древуны из дальних чащоб могли похвастаться этим оттенком.

Алида едва не поперхнулась чаем.

– Древуны? То есть вы не намекаете, что сиреневые глаза – признак нежити или что-то такое? А то мне уже говорили… разное.

– Какой уж тут признак нежити, – легонько улыбнулась Калия. – Скорее, признак древней и уважаемой семьи. Хотя слышала, что у моуров бывают глаза похожего цвета, но я, к счастью, никогда не встречалась с хозяйками болот. Скажи, твои предки, случайно, не выходцы из Птичьих Земель?

– Не знаю, – выдохнула Алида, едва скрывая восторг. – Было бы здорово.

– Поищешь записи о своих предках в книгохранилище, – посоветовал Рич, проглотив кусок мягкого хлеба с маслом. – Только сначала завершим все важные дела. Ты ведь помнишь…

Он выразительно и чуть строго посмотрел на Алиду. Алида махнула на Рича рукой: она и сама прекрасно понимала, что прежде всего – загадочное изучение книг и, что тоже очень важно, – сбор компонентов для зелья Мела. У Ричмольда сделалось такое упрямое лицо, что Алида догадалась – он настроен очень решительно насчёт обоих заданий от альюдов.

– У вас где-нибудь есть свободное место? Какая-нибудь площадь или просторная поляна в лесу? – Рич отодвинул тарелку с недоеденным рагу (чем вызвал тихое негодование Алиды) и выпрямился на стуле, пытливо глядя то на Калию, то на Кастера, то на Халео. Алида незаметно стащила кусочек мяса из его тарелки и угостила Мурмяуза.

– Есть кострищная площадь, – ответил Кастер. – Мы до неё немного не дошли, но она размером с пару обычных дворов. В роще за деревней прячется поляна, она побольше. А тебе для чего?

– Пойду собирать звёздный свет, – невозмутимо ответил Рич. Несмотря на то, что такое объяснение было сущей правдой, оно прозвучало как шутка из-за чересчур серьёзного тона.

Алида не знала, стоит ли рассказывать древунам о том, что Мел собирается обратить одну из жительниц деревни в альюда. С одной стороны, он спасает Лиссу, но с другой, вдруг их это оскорбит? Если кто-то помешает им собрать недостающие ингредиенты из-за того, что она сболтнёт лишнего, то Алида никогда не простит себе этого.

– Он просто жить не может без звёзд, – поведала Алида древунам.

Их это объяснение вроде бы устроило.

* * *

Кастер показал гостям дом и двор, уделив особое внимание гостевым комнатам, расположенным в противоположных крыльях-пристройках. В доме сильно пахло сосной, хлебом и травами, и этот запах навевал на Алиду странную смесь восторга и тоски по родной избушке.

Мурмяуз разомлел, развалившись на тахте в гостиной, и участия в экскурсии не принимал. «Предатель», – подумала Алида.

Кастер ещё раз объяснил, как устроены деревенские улочки, на чей флюгер ориентироваться, чтобы не заблудиться, и что делать, если лес решит пошутить и запутать чужаков. Алида нетерпеливо кивнула.

– Да-да, я тут уже была. Блуждать особо негде. Покажешь фикларсию?

– Фикла… А, те цветочки! – Кастер звонко хлопнул себя по лбу. – Да, конечно. Пойдём.

В сумерках уже пылали пунцовые костры, примешивая тёплый запах дыма к сладковатым осенним ароматам яблок, груш и грибов. Древуны сидели на крыльцах, низких скамьях или прямо на земле, разговаривали и угощали соседей пирогами и чаем в толстых глиняных кружках. Девушки звонко смеялись, юноши наперебой рассказывали разные небылицы, а старики только укоризненно покачивали головами. Завидев Кастера с чужеземцами, древуны замолчали.

– Глядите-ка, какая честь выпала Касту-ушасту! – воскликнул один из юношей и шагнул вперёд. Следом за ним ещё двое поднялись со скамейки и заулыбались, беззастенчиво разглядывая Алиду. – Ну, и как тебе высокие гости?

Кастер скорчил недовольное лицо и потрогал свои уши.

– Хватит дразниться, мои уши торчат не сильнее твоих, Норд. Знакомьтесь, парни. Это Алида и Рич. По пустякам не тревожить, глупые вопросы не задавать.

Норд махнул на Кастера рукой и поклонился, не сводя глаз с Алиды. Двое других древунов тоже слегка поклонились ей, а потом подошли к Ричмольду и крепко пожали ему руку. Он сдержанно улыбнулся, но сутулился сильнее обычного – наверное, чувствовал себя не в своей тарелке. Алида легонько пихнула его под рёбра.

– Нордорд, Ньювал и Лорио, – представил Кастер своих друзей. – У них ветер в головах, поэтому Вольфзунд счёл, что только я достоин принять гостей.

– Не желаете ли медовухи, иноземная красавица? – широко улыбнулся блондин Лорио. – Такой нигде не найти, кроме как в наших землях.

– Ой, спасибо, нет, – отказалась Алида. – У нас много дел. Но, может быть, как-нибудь в другой раз.

Она виновато улыбнулась и повернулась к Кастеру. Тот переминался с ноги на ногу и бросал пламенные взгляды на чарку медовухи в руках Лорио. Алида всё поняла.

– Вижу, мы тебе уже надоели. Можешь остаться с друзьями, просто объясни, как найти фикларсию.

Кастер радостно встрепенулся и пустился в торопливые разъяснения. Древуны расхохотались и заулюлюкали, дразня его то пирогами, то выпивкой.

Алида помахала им рукой, вежливо улыбнулась девушкам-древунам, которые настороженно смотрели на неё, и повлекла Ричмольда туда, куда показал Кастер. Рич отчего-то заметно помрачнел.

– Ты чего? – спросила Алида.

– Они все такие высокие, – буркнул Рич.

– Ты себя вообще видел? Выпрямился бы – и был бы даже повыше.

– Не в том дело, – замялся Ричмольд. – Они высокие и крепкие. Сильные, загорелые, весёлые. Красивые…

Алида подняла на него недоумевающий взгляд.

– И что?

– А я не такой.

Алида пожала плечами.

– Ну, не всем же быть красавцами. У всех свои яркие черты. Вот ты, например, неисправимый скучный зануда. Может, древуны как раз завидуют тебе.

Рич надулся и замолчал, и остаток пути они прошли в тишине, лишь изредка отвечая на приветствия местных кивком или взмахом руки. Поляну с фикларсией они нашли быстро: невзрачные жухлые стебельки переплелись причудливым ковром, и лишь кое-где виднелись жёлтыми огоньками запоздавшие цветы. Алида присела, разглядывая растения.

– Так это же филин-да-сплюшка! – удивилась она. – Откуда Мел взял такое название? Фи-клаар-сия! Не мог проще сказать? Но мне всегда казалось, что эти цветы совсем не пахнут…

Перед отбытием Мел отдал им несколько пузатых флакончиков из зелёного стекла, чтобы собрать компоненты. Алида нервничала, что у неё не получится: всё-таки это уже не простое травничество, а настоящее волшебство, пусть и несложное. У Симонисы или другого альюда, несомненно, всё вышло бы, но Алида не была ни альюдом, ни, если уж на то пошло, опытной травницей. Хотя ей льстило то, что Мел посчитал их с Ричмольдом подходящими кандидатурами для такого задания. Стал бы он рисковать жизнью Лиссы, если бы сомневался в их успехе?

Вечерняя роса унизала травинки и листья крошечными бусинками серебра, а с леса медленно наползал туман, укутывая деревню своим лиловым дыханием. Подол платья сразу промок от росы, ноги обдало прохладой. Алида достала из сумки один из пузырьков, вынула пробку и замерла с рукой, занесённой над цветами, чувствуя себя довольно глупо.

– Может, Мел пошутил? – предположил Рич.

– Такими вещами не шутят, – возразила Алида. – Ничего, тебе тоже это предстоит. Держи. – Она протянула ему другой пузырёк. Рич убрал его в карман: звёзды только-только начали зажигаться на серо-фиалковом небосклоне, и собирать их свет было явно рановато.

– Наверное, нужны какие-то слова, – снова подал голос Рич. – Какое-то… колдовство. Само по себе ничего не происходит. Для любого действия нужны…

Алида сморщила нос и перебила друга:

– Но когда ты собирал магию, всё происходило само по себе. Или я не права?

Рич опустил взгляд.

– Я был другим…

Алида едва не вскрикнула: пузырёк вдруг нагрелся в руке так сильно, что она чуть не разжала пальцы. Ближайшие к ней стебли фикларсии вздрогнули, словно живые, и склонились к пузырьку, будто влекомые чьей-то невидимой рукой. Внезапно поляна заполнилась резким цветочным ароматом, воздух загустел так, что стало труднее дышать. Молоко тумана, окутавшее поле, окрасилось фиолетовым и золотым, словно в него влились мельчайшие капли цветочного сока. Алида испуганно посмотрела на Ричмольда, но он тоже выглядел совершенно растерянным.

Стекло пузырька заиграло сиреневым, сделалось почти обжигающим, пробка вдруг сама собой прыгнула в пузырёк, прочно запечатывая горлышко. Всё стало как прежде: стекло остыло, стебли растений обмякли, вновь заплетаясь жухлыми косами, застелились по земле, склонив увядшие головы. Алида облегчённо рассмеялась и торжествующе показала Ричмольду пузырёк, наполненный прозрачно-лиловой субстанцией с золотистыми искрами.

– Ты видел? Получилось! Я даже ничего специально не делала, просто пожелала этого так сильно, как только могла. А ты не верил.

– Ну, со звёздным светом-то должно быть сложнее. – Рич взъерошил волосы и посмотрел в небо. – Смеркается. Скоро будет достаточно темно. Ты со мной?

Алида поднялась, отряхнула платье от налипших травинок и ухмыльнулась Ричу в лицо.

– Ещё спрашиваешь? Кто-то ведь должен будет тебе помочь, если ты так и не поймёшь, что нужно делать.

Уши Ричмольда порозовели. Он отвернулся и зашагал через поляну к лесу, туда, где, по словам Кастера, была просторная прогалина. Алида взглянула на его долговязую фигуру и вздохнула. В груди что-то неприятно шевельнулось. Не обижается ли он? Не чувствует ли себя одиноким и бесполезным? Она и сама не могла разобраться, чего ей хочется больше: подбежать и обнять его или снова сказать что-то язвительное. Алида опустила голову и побрела следом. Радость от успеха с элементалем вышла какой-то смазанной.

– Рич, – окликнула она, поравнявшись с другом и заглядывая снизу ему в лицо. Ричмольд выглядел слегка угрюмым, но кивнул ей, показывая, что слушает. – Рич, а ты думал о том, как мы передадим Мелу эти компоненты? Он говорил, что нужно спешить, аромат и свет лучше всего сразу добавить в зелье. Мы же… мы же не должны сами его варить, правда?

– Я думал, ты уже поняла. – Рич взглянул на неё и хмыкнул. – Если Вольфзунд что-то задумал, значит, у него просчитаны все шаги и учтены все возможные обстоятельства. Думаю, Мел придерживается отцовского подхода. Он далеко не простак, хоть и выглядит и ведёт себя как обычный мальчишка. Ну, кроме этого, – Рич помахал руками над головой, изображая рога. – Мел умён, образован, воспитан и хитёр, пусть и скрывает это за маской весельчака. К такому мероприятию, как спасение жизни любимой, он не мог подойти легкомысленно. Не волнуйся за Мела: уверен, у него припасён какой-то выход. Увидим, когда у нас всё будет готово.

– Да ты сегодня склонен мудрствовать, – заметила Алида. – Но, думаю, ты прав.

Слова Рича немного успокоили её, и дальше она пошла веселее, улыбаясь себе под нос.

– А здорово всё-таки, что с цветами так быстро получилось, – не выдержала Алида. – Правда же, я молодец?

Ричмольд посмотрел на неё долгим серьёзным взглядом, и за эти мгновения Алида уже успела подумать, что снова ляпнула что-то неподходящее. Но Рич, наконец, искренне улыбнулся и тронул её за руку.

– Ты молодец. Правда молодец.

* * *

Тусклая сине-лиловая мгла обняла их прохладными крыльями. Рич подумал, что, будь он один, темнота показалась бы ему неприветливой и жуткой, но сейчас, когда Алида сидела рядом, ему было спокойно и даже уютно.

Среди леса действительно оказалась просторная поляна, полог неба над которой выглядел поистине бескрайним. Они сидели уже достаточно долго: успело стемнеть и похолодать, крупные капли звёзд набухли на небосклоне, но ничего не происходило. Рич сжимал пальцами стеклянный пузырёк так крепко, что в какой-то момент даже испугался, как бы стекло не лопнуло. Алида присела рядом, подстелив себе мха, а потом, забывшись, слегка склонила голову Ричмольду на плечо. Он старался даже дышать потише, чтобы не спугнуть её и продлить это волнующее и тёплое чувство близости.

Рич наклонял пузырёк в разные стороны, подставлял звёздному свету то горлышко, то бока, то донце, но ничего не менялось. Стекло не нагревалось, сосуд оставался таким же пустым, но Рич продолжал упрямо ждать. Что-то должно произойти.

В ушах иногда звучали отголоски далёких прекрасных песен – они слышались дальше и тише, чем песни звёзд Королевства, и казалось, будто они поют совсем на другом языке. Рич сосредоточенно прислушивался, надеясь, что сможет расслышать хоть какую-то подсказку.

«Как ты там, сынок?»

От этого голоса, прозвучавшего прямо в голове, Рич дёрнулся и застонал. Только не это! Только не Эллекен снова!

– Изыди, – прорычал Рич так тихо, чтобы Алида не услышала. – Я уже не с тобой. И никогда не вернусь.

«Посмотрим», – услужливо ответил голос и замолк.

Рич выругался и отёр пот, выступивший на лбу.

– Чего-чего ты сказал? – спросила Алида.

– Тебе послышалось. – Ричмольд криво улыбнулся. – Всё в порядке.

Алида пожала плечами и снова прислонилась к нему головой.

Рич довольно быстро успокоился, убедив себя, что Эллекен отстанет, если не отвечать ему. Он вскидывал голову к звёздам, и сердце его восторженно замирало. Он много читал о восточных созвездиях, но никогда не мечтал увидеть их своими глазами. Изящный изгиб Серебряного Серпа, широкая фигура Хозяина Леса, размашистые крылья Лунного Витязя… Они нависали так низко над землёй, так ярко сияли потусторонней голубизной, что захватывало дух.

– Жалко, что Герт этого не видит, – прошептал Рич, не надеясь, что Алида его услышит.

– Очень красиво, – вздохнула Алида и сильнее запрокинула голову, коснувшись пушистыми волосами шеи Ричмольда. От этого прикосновения ему стало тепло-тепло. – Красиво, но я не могу понять, почему для вас с Гертом это настолько важно? Разве что вы сами откуда-то оттуда…

Она вытянула руку, совсем тонкую и белую в тусклом свете, и прочертила пальцем от третьей, самой яркой звезды Серпа до глаза Витязя.

– Нет. Увы. – Рич опустил голову, глядя на зажатый в руке пузырёк, такой же пустой и обычный, как и до этого. – Просто… Ох, это сложно объяснить. Наверное, такая тяга и впрямь выглядит странно, но для нас звёзды – самая главная любовь в жизни.

– Поэтому Герт не женат?

Рич усмехнулся, чуть смутившись, и сказал правду:

– Я не знаю. Я никогда не говорил с ним об этом. Вроде бы когда-то у него была возлюбленная. В юности. Не знаю, что произошло между ними, но на моей памяти Герт никогда не ухаживал за женщинами и никого не приводил к нам в башню. Я всегда считал, что это нормально – посвятить себя чему-то одному. Герт посвятил себя звёздам, а не женщинам.

– А теперь как считаешь?

Вопрос Алиды застал его врасплох. Рич задумчиво покрутил в руках стеклянный пузырёк, любуясь тем, как отблески света играют на его гладкой поверхности.

– Не думаю… – он начал осторожно подбирать слова. Преисподняя знает, что на уме у девушек и зачем Алида задала этот вопрос. Лучше быть аккуратнее, чтобы ненароком не поссориться. – Не думаю, что это правильно. На свете есть вещи, которые могут быть важнее звёзд.

Алида отстранилась и внимательно посмотрела на него. На фоне могучих чернолапых елей она выглядела совсем тоненькой и беззащитной, как бесплотный лесной дух, принявший человеческий облик.

– Это какие же, например? – поинтересовалась она с дразнящими нотками в голосе. – Защита Королевства от Эллекена относится к таким вещам?

– Относится, – согласился Рич, приближая лицо к Алиде. – И не только это.

Небывалая храбрость зарделась у него в груди, распаляясь ярче любой звезды, светящей с этого чужого неба. Мерный стрёкот кузнечиков, далёкое уханье выпей, тихий шелест ветра в вершинах елей – всё шептало ему об одном, прибавляя решительности. Он боялся вспугнуть Алиду, словно она была видением, туманным мороком, готовым рассеяться от любого неосторожного движения, но момент был слишком волнительно-прекрасен, чтобы его упускать.

Что будет с их дружбой, если он сейчас ошибётся, Рич не знал. Не позволяя себе больше сомневаться, Ричмольд подался вперёд, осторожно обнял Алиду за шею и несмело поцеловал в щёку.

Алида сперва вздрогнула, отстраняясь, и Рича кольнуло разочарование, но он решил не отступать и настойчиво притянул Алиду к себе.

– Пузырёк, – произнесла Алида. Рич не сразу понял, что она имеет в виду.

Алида извернулась и подняла с травы пузырёк. Рич и не заметил, когда успел выронить его. Глаза округлились сами собой: стекло в руках Алиды сияло, как снег январским утром.

– Звёздный свет! – воскликнул Рич, не веря своим глазам. – Но как? Когда?

– Должно быть, когда ты признал, что есть что-то важнее звёзд, – предположила Алида. Рич заметил, что она прячет смущённую улыбку и не смотрит ему в глаза. Он растерялся: считать это добрым знаком или он снова натворил дел?

Рич спрятал сверкающий пузырёк в карман и поднялся на ноги. Он чувствовал себя глупо и нелепо и нервно дёрнул подбородком. Момент был упущен, и он просто смущённо протянул Алиде руку, помогая встать.

– Кажется, одно из наших дел завершено, – сказала она. Стало ещё темнее, но Ричмольду показалось, что щёки Алиды всё-таки чуть порозовели. От радости или от стыда?

– Завершено, – повторил Рич. – Пойдём?

– Пойдём, – согласилась Алида.

Обратно в деревню они шли молча, бок о бок, но не касаясь друг друга и думая каждый о своём.

Глава 7,

в которой нет жизни без смерти

В деревню Алида возвращалась в радостном возбуждении. Она уже давно не испытывала такую бурю противоречивых чувств, которые клубились в её груди, соревнуясь за её внимание, и мысли скакали с одного на другое, как лунные блики на неверной поверхности ручья. Всё же одно совершенно определённо приносило радость: вспышки ярости временно затаились.

Рич сегодня вёл себя странно, а потом даже… При воспоминании о его мимолётном, почти дружеском поцелуе в животе вспыхивали ярмарочные огни, но их искры быстро гасли в омуте вины и смятения.

Много лет она грезила о Ханере, но когда красавец-конюх её наконец поцеловал, её чуть не вывернуло от отвращения.

Целоваться с Тилем было довольно-таки приятно, но музыкант погиб страшной смертью у неё на глазах, и Алиде следовало бы скорбеть о нём дольше. Скорбь о Тиле действительно никуда не ушла – притаилась на дне души, чёрная и глубокая, готовая пролиться слезами в любой подходящий момент. Но Алида не думала о нём как о своём возлюбленном, и от этого чувствовала себя виноватой. Чувствовала себя предательницей.

С Ричем всё было иначе. Алида убеждала себя, что их связывает только дружба и общие дела, но отчего тогда так странно щемило в груди, когда он потерянно опускал плечи, задетый её не всегда добрыми поддёвками?

Алида встряхнула головой. Прохладная осенняя ночь отрезвляла, очищала мысли, выгоняя всё лишнее и оставляя лишь самое важное. Алида улыбнулась себе под нос и погладила стеклянный пузырёк, светящийся лиловым. Главное – то, что теперь у Лиссы есть шанс, а со своими чувствами она разберётся как-нибудь потом.

Рич повернулся к ней и вопросительно вскинул брови, заметив улыбку на её лице. Алида покачала головой.

– Я просто рада, что нам удалось. Всё-таки очень приятно понимать, что у тебя что-то получается. Вроде бы находишь верный путь. Сначала волнуешься, боишься заблудиться, а потом ноги набредают на нужную тропу, и дальше всё получается само собой.

– Хорошо сказала. Я так не умею. Я бы сказал, что одна случайная удача способна вселить уверенность.

– По-моему, то же самое. Ты тоже хорошо говоришь.

Рич дёрнул плечами: неопределённо, чуть смущённо, так, как умел только он. Алида снова улыбнулась.

Скоро показались плетёные изгороди огородов и садов. В лесу пахло хвоей, мхом и сырой землёй, а в деревне – спелыми яблоками, дымом и цветами. В каком-то из домов недавно сцедили фруктовое вино, и в воздухе витал кисловатый хмельной аромат. Головешки в кострищах мигали бордовыми отблесками, в некоторых окнах ещё горели свечи – наверное, кто-то беседовал перед сном или занимался спокойными домашними делами вроде плетения корзин или пошива одежды. Алида посмотрела вверх: лес обнимал деревню со всех сторон, и над ней темнела лишь узкая полоска неба, сплошь усеянного голубоватыми брызгами звёзд. Зрелище было настолько красивым, что она невольно прониклась пониманием к страсти Рича и Герта. Перед звёздами сложно устоять, когда они так заманчиво мерцают, храня свои недостижимые тайны.

– Алида?

Она только сейчас поняла, что Ричмольд окликает её, видимо, не в первый раз. Он стоял у калитки Кастера и дожидался её.

– Ой, прости. Я задумалась.

Алида подобрала подол и подбежала к другу. Рич сощурился, глядя на неё.

– Смотрю, тебя тоже начинают привлекать звёзды. Одолжить телескоп?

– Как-нибудь в другой раз. Научишь им пользоваться?

Рич довольно хмыкнул и кивнул. Они вместе вошли во двор, задвинули щеколду и двинулись к дому под мерный стрёкот сверчков. Судя по мягким оранжевым отблескам в окнах, хозяева ещё не спали, засидевшись в столовой допоздна.

Кастер встретил их в прихожей. Он выглядел странно взволнованным.

– Наконец-то! – воскликнул древун. – Почему так долго? Мы уже начали подумывать, не заблудились ли вы в лесу. Как всё прошло?

Алида гордо продемонстрировала свой пузырёк. Рич замешкался, выискивая свой по карманам, но внимание Кастера уже было приковано к сиреневому сиянию в руках Алиды.

– О-ох, – заворожённо протянул Кастер. – Магия! Преисподняя меня забери, Вольфзунд – мудрейший из живших и живущих, а вы – талантливейшие из его помощников. О вас сложат сказания. Я уверен.

Алида смущённо улыбнулась.

– Ой, да ладно тебе. Тут не было ничего сложного. Оно…

– Хватит, хватит оправдываться, – Кастер махнул рукой. – Пойдёмте скорее, вас уже давно ждут.

Он посмотрел на Алиду и Рича как-то загадочно, развернулся и быстро зашагал прочь. Друзья переглянулись и пошли за ним. У Алиды вдруг похолодели пальцы от странного предчувствия.

Кастер распахнул дверь, и Алида ахнула от неожиданности. За столом в домике древунов сидела Перинера, величественная и красивая, такая же неуместная в этой нехитрой обстановке, как экзотическая птица в курятнике.

– Здравствуйте, – пискнула Алида.

Перинера приподнялась и чуть склонила голову в приветствии. Калия и Халео, сидящие тут же за столом, выглядели немного растерянными и смущёнными, словно не могли поверить, что к ним пожаловала жена самого Владыки.

Рич не то крякнул, не то кашлянул. Перинера улыбнулась, и Алида с изумлением поняла, что впервые видит такую искреннюю улыбку на её лице. Кастер прокрался за их спинами и шмыгнул в дверь, ведущую на кухню.

– Для вас неожиданно увидеть меня здесь, не так ли? – произнесла Перинера. Её голос звучал как мурлыканье большой кошки.

– Это точно, – призналась Алида. – Вы… к нам?

Пузырёк с ароматом филина-да-сплюшки Алида спрятала за спину – конечно, по словам Мела, именно мать подсказала ему, где искать отцовскую книгу, но, быть может, она ещё не знает, что он всерьёз взялся за исполнение этих планов?

– К вам.

Перинера вышла из-за стола. На ней было прекрасное платье: чёрное с бордовым, из плотной переливчатой ткани, с вышивкой стеклярусом на рукавах и у ворота. Многие были бы счастливы облачиться в такой наряд на любое торжество, но для Перинеры оно считалось, видимо, повседневным.

– Меня бы здесь не было, если бы не просьба моего единственного сына. Мелдиан до сих пор лишён возможности покинуть замок, а Вольфзунд пока не торопится снимать с него запрет. Волнуется за мальчика, надо полагать.

По голосу Перинеры было трудно понять, как она относится к заточению Мела. По части самообладания она явно превосходила своего мужа, который всё равно оставался вспыльчивым, несмотря на внешнюю хладнокровность.

Перинера властным движением пригласила Алиду и Ричмольда за стол, словно именно она была тут хозяйкой, а не Калия, и сама вернулась на своё место. Каждый её жест был исполнен такой грации и величия, что Алиде хотелось не отрываясь любоваться ею. С кухни вернулся Кастер, неся поднос с тёплым хлебом, нарезанными колбасами и початой головой жёлтого сыра.

Калия бросилась подливать чай Перинере, а Халео поставил чашки сыну и гостям. Перинера вежливо улыбнулась и взяла с подноса кусочек хлеба.

– Мелдиан действительно сильно обеспокоен состоянием нашей гостьи, Лиссы, – произнесла она. – Так сильно, что я не могла остаться в стороне и предложила ему свою помощь.

– Лиссы? – встрепенулся Кастер. – Той самой? Нашей Лиссы?

Калия положила руку ему на плечо, безмолвно предостерегая от безрассудств, но Кастер стряхнул её ладонь и придвинул стул поближе к Перинере.

– Лисса родом из вашей деревни, – медленно кивнула Перинера и откусила крошечный кусочек хлеба. – Очень вкусно… Мельница на лесном ручье по-прежнему в строю?

– Погодите, – спешно перебил её Кастер. Его глаза взволнованно бегали. – То есть Лисса жива и сейчас гостит у вас в замке, за Водой? Преисподняя, я-то думал…

Он странно хохотнул, и Калия недовольно поджала губы. Алида заметила, что хозяйка комкает уголок скатерти: визит Перинеры явно заставлял её нервничать.

– Передайте Лиссе привет и пожелания скорейшего выздоровления, если она, как я понял, нездорова, – просиял Кастер.

– Непременно. Как только… – Перинера сверкнула чёрными раскосыми глазами и прищурилась, оценивающе оглядывая Алиду. Алиде показалось, что мать Мелдиана пытается заглянуть ей в мысли, в душу, прочитать в ней ответ на незаданный вопрос. Что-то похожее она испытывала, когда Вольфзунд сверлил её пытливым взглядом, но если глаза Вольфзунда напоминали ледяной бездонный колодец, то взор Перинеры полыхал тёмным пламенем.

Алида едва заметно кивнула и сжала в кармане пузырёк с ароматом фикларсии. Перинера улыбнулась ей: сдержанно, но тепло.

– Я осведомлена о затее Мелдиана. Не могу сказать, что мне она по душе. Но из некоторых ситуаций есть только один выход. – Перинера сделала глоток чая и изящно склонила голову, разглядывая чашку. – Очень тонкий букет. Чувствую не менее дюжины разных трав. Надо будет сказать Элли, чтобы составила похожий сбор.

Алида видела, что древуны пребывают в замешательстве. Им неясно, о чём толкуют гости, и они чувствуют себя неуютно, но не решаются встрять.

– Мы сделали, о чём просил Мелдиан, – сказал Ричмольд. – Всё необходимое у нас с собой.

Алида бросила на друга предупреждающий взгляд, но Рич, видимо, и так понял, что лучше не говорить лишнего. Он молча опустил руку в карман и выложил на стол светящийся пузырёк. Алида положила свой рядом. Пузырьки чуть перекатились и замерли, столкнувшись бочками. На скатерти серебристый и лиловый слились в один перламутрово-розоватый отблеск.

Перинера судорожно вздохнула. Алида заметила, как изменилось её обычно непроницаемое лицо: на нём отразились удивление, радость, возбуждение. Она протянула руку и осторожно взяла пузырьки, заворожённо разглядывая их.

– Вот как это выглядит… – прошептала Перинера. – Я видела многое, но аромат фикларсии, заключённый в стеклянный сосуд, – это что-то поистине впечатляющее.

Рич недовольно заёрзал, и Перинера обворожительно улыбнулась ему.

– Твоя работа тоже достойна восхищения, астроном. Я благодарю вас, а Мелдиан пусть думает, как расплатится с вами за эту неоценимую услугу.

– Друзья не просят оплаты, – возразила Алида. – Вы привыкли заключать сделки со смертными в обмен на их услуги или части естества. Но у нас с Мелом была не сделка, а простая просьба. Дружеская просьба.

– В таком случае моему сыну несказанно повезло, что Первый Волшебник послал ему таких друзей, – серьёзно сказала Перинера. – Благодарю за ужин. Ваши блюда просты, но очень вкусны. – Она поклонилась хозяевам, стремительно поднялась, сняла с вешалки свой плащ и спрятала пузырьки с элементалями во внутренний карман. Алида заметила, что плащ Перинеры был самым обычным: из добротной плотной ткани, с удобными карманами и глубоким капюшоном, ровно такой, какой и нужен в пути.

– Уже уходите? – опомнилась Калия.

– Мы-то надеялись, что вы погостите подольше, – согласился Халео.

– Увы, наше дело требует спешки, – покачала головой Перинера. – Ещё раз благодарю вас всех. Алида, Ричмольд, встретимся с вами позже.

Она надела плащ, плотно запахнула его, накинула капюшон и стремительно вышла во двор. Когда Алида выглянула в окно прихожей, Перинеры уже не было, лишь пара мотыльков кружила над дорожкой.

* * *

Лисса не видела снов, только бескрайняя тьма кружила перед глазами, взбухала грозовыми тучами и обволакивала сознание зловещей тишиной. Колдовство, сотворённое ею во время пожара, отняло последние силы, затащило её на самое дно безмолвного, беспросветного омута.

Ничего не хотелось. Ни о чём не думалось. Её тело ничего не ощущало, только грудь чуть приподнималась, дыша.

Лисса не чувствовала, как её губ коснулся прохладный бокал, как жгучее зелье наполнило рот и скользнуло в горло. Она не видела, с каким жадным вниманием следит за ней Мел, не слышала, как громко стучит его нечеловеческое сердце.

Тьма – её единственная спутница – куда-то исчезла, и не осталось больше ничего. Даже лёгкие перестали втягивать воздух. Кровь застыла в жилах, и мягкие крылья смерти коснулись лица.

* * *

Дыхание вернулось вместе с болью. Скользнуло в лёгкие, колючее, как утренний ноябрьский иней на жухлой траве. Кровь лениво потекла по венам, постепенно разгоняясь, обжигая и пронзая иголками все члены. Под закрытыми веками вместо темноты взрывались жёлтые пожары, страшные и слепящие, и некуда было спрятаться от них.

Лисса не могла шевельнуть даже пальцами, не могла моргнуть или вздохнуть поглубже, не могла выдавить из себя ни звука, и единственное, что ей оставалось, это лежать и ждать, когда колющая боль перестанет терзать её тело.

Ей казалось, что все её органы объяты огнём, кипят и плавятся, меняя форму, превращаясь во что-то иное, и сама она тоже становится кем-то совсем другим, как гусеница, запертая в коконе собственных метаморфоз. Время тянулось мучительно, как густая смола, секунды сливались в сплошной поток, и нельзя было понять, где день сменяется ночью и сколько времени прошло: сутки или целое столетие.

Боль ушла так же внезапно, как и пришла. Лисса глубоко вздохнула, наслаждаясь тем, как свободно и сладко воздух наполняет её лёгкие. Каждая мышца звенела от приятного напряжения, словно она не лежала без сил несколько недель, а бегала по утренней росе в родных Птичьих Землях. В груди росло ощущение уверенности, силы, свободы – такое прекрасное и желанное, полузабытое, окрыляющее.

Лисса открыла глаза. Стояла ночь или поздний вечер, и лунный свет заливал комнату, окрашивая стены серебристо-синим. Около её кровати в неглубоком кресле сидел Мел, сгорбившись и повесив голову. Луна чётко обрисовывала его точёный острый профиль, красивые отблески рассыпались по изогнутым рогам. В развороте его плеч и поникших крыльях читалась такая усталость и печаль, грусть и безнадёжность, что сердце Лиссы сжалось. Она незаметно повернула голову, молча разглядывая его.

Когда-то давно – настолько давно, что казалось, будто это было в прошлой жизни – Лисса побаивалась Мела, особенно когда вернулась магия. И замок, и альюды внушали ей страх своей необъяснимой силой. Теперь Мел вдруг показался ей таким близким, таким родным, что в глазах защипало. Как она могла сомневаться в нём? Как могла думать о том, чтобы отменить свадьбу? Перед ней сидел самый понятный, самый красивый, самый желанный из мужчин. Он не бросил её – отыскал и излечил, сидел рядом, в полной темноте, пока она лежала в беспамятстве.

– Мел, – позвала Лисса. Рот пересох, язык слушался плохо, но её голос прозвучал чисто и уверенно, отзываясь на ту силу, которая нарастала в груди.

Мел дёрнулся, будто от удара, и ошарашенно уставился на Лиссу, словно не понимая, что ему не померещилось и она действительно окликнула его.

– Лисса? Лисса… – Мел соскользнул с кресла и в одно движение пересел на край кровати, всматриваясь в полутьму удивлёнными блестящими глазами.

Лисса улыбнулась и протянула ему навстречу обе руки. Движения давались легко и свободно, с каждым мгновением силы нарастали, накатывали тёплыми волнами радости, и это новое чувство было таким восхитительным, что Лисса едва не рассмеялась.

Мел обхватил её правую руку прохладными ладонями и неуверенно улыбнулся, будто не верил своим глазам.

– Как ты себя чувствуешь? Ты очнулась! Поверить не могу… – Он встряхнул головой, и тёмные волосы рассыпались по бледному лбу. Растерянный и взбудораженный, бледный от волнения, с лихорадочно горящими глазами – для Лиссы он был красивей всех на свете. Её неудержимо тянуло к нему, хотелось обнять, прижать к себе, почувствовать вкус его губ, погладить рога и мягкие перья…

– Утром поговорим, – произнесла Лисса. – Сейчас просто иди ко мне.

Она приподнялась, обвила Мела за шею руками, вдыхая его тёплый и терпкий запах, и притянула к себе. Мел удивлённо ахнул, потом рассмеялся и рухнул к ней на кровать.

* * *

– Сегодня на ферме дежурит Лорио. Он хоть и не очень опытный, но вроде неплохо ладит со зверьём.

Кастер вёл Алиду и Ричмольда к Липучке. Мурмяуз в этот раз тоже был с ними: Алида решила взять кота, потому что допускала, что сразу после визита к старым знакомым они отправятся на поиски книгохранилища.

– А разве Дрей не проводит там каждый день? – спросила она, срывая на ходу бордовую рудбекию и вплетая цветок в волосы.

– Дрей-то? – удивился Кастер. – Не-е, чего ему там делать? Придёт, Липучку своего погладит, и всё. Он пристроился помогать старой Биале по хозяйству, вот, прижился, думает со временем дом свой строить. Глядишь, скоро женится на ком-нибудь. Наши девчонки на него поглядывают: как же, чужеземец. Но как по мне, он им не ровня. Ростом не вышел, да и это… – Кастер ухмыльнулся и похлопал себя по щекам, изображая неровную кожу Дрея.

– А что сирины? – спросила Алида. – Они разрешили чужаку жить в Землях? К нам и то пристали.

– Он и к хозяйкам сумел найти подход. Разрешили – то ли понравилось, как он насвистывает мелодии, то ли Дрей показался им забавным.

День стоял на удивление погожий, нахальные дятлы сновали по древесным стволам, совсем не боясь троих друзей и редких прохожих. Небо раскинулось над головами пронзительно-голубым куполом, таким ярким и звонким, что глаза начинали болеть, если долго смотреть на него.

Кастер свернул в проулок между домами, и уже скоро Алида разглядела низкие сарайчики и заборы, окружённые зарослями волжанки и таволги. Лорио, светловолосый друг Кастера, стоял в загоне, окружённый альпаками, и раздавал им капустные листья.

– Это и есть твой Липучка? – недоверчиво спросил Рич, когда они подошли ближе к загону.

– Кто-то из них… – Алида закусила губу, рассматривая несколько десятков разномастных потешных альпак, выпрашивающих капусту. – Кастер, а это единственная ферма? Когда я была здесь в первый раз, то встретила альпак в каком-то дворе. Точно не тут.

– Единственная. – Кастер пожал плечами. – Но некоторые держат несколько пар в собственных дворах. А это стадо – общее. Привет, Лорио! Можно посмотреть?

Кастер приветственно вскинул руку. Лорио отвлёкся от животных и помахал другу в ответ. Альпаки тут же окружили Лорио более плотным кольцом, вытягивая шеи и требовательно причмокивая губами.

– Привет! – откликнулся Лорио. – Привёл гостей поглазеть? Ай, Колючка, не кусайся!

– Алида хочет повидать друга. – Кастер приоткрыл калитку и вошёл в загон. Альпаки повернули к нему головы с маленькими заострёнными ушами, но, поняв, что у него нет ничего съестного, снова обратили всё внимание на Лорио и капусту.

– А-а, новенького? – усмехнулся Лорио. – Пусть заходит, если не боится.

Он нагловато посмотрел на Алиду. Светлые волосы искрились золотом на солнце, глаза лучились небесной голубизной – Лорио, пожалуй, был ещё красивее Кастера, как принц с картинки из старой книги сказок. Алида нахмурилась в ответ на его взгляд.

– Чего тут бояться? Альпак? – фыркнула она. – Даже Мурмяуз страшнее.

Алида открыла калитку и отважно шагнула в загон. Мурмяуз выгнул спину дугой и воинственно замахал хвостом, недоверчиво глядя на альпак. За хозяйкой он не пошёл, решив остаться в безопасности под кустом дудника. Кастер стоял в стороне, скрестив руки на груди и чуть насмешливо глядя на Лорио с альпаками и Алиду.

– Возьми морковку, – посоветовал Лорио, кивнув на ящик с овощами, закреплённый на стене сарая.

– Погоди, Липучку найду.

Алида принялась всматриваться в альпак, выискивая взглядом своего друга. Жалко, конечно, что Дрея сейчас нет, но лучше она повидается с ним потом, чтобы больше не затягивать путешествие к хранилищу.

– Липучка! Липучка, это я. Помнишь? Мы встретились на корабле.

Альпаки даже не смотрели на неё, поглощённые тем, как Лорио медленно отрывает листья от кочана и неспешно протягивает им. Алида подобрала подол, чтобы не запачкаться о россыпи чёрных катышек, и снова позвала Липучку. Кажется, альпака понимала Дрея, своего хозяина, да и вообще выглядела довольно смышлёной. Почему тогда сейчас не идёт на зов?

Наконец, Алида разглядела знакомую светло-коричневую шерсть Липучки: он стоял близко к Лорио, и другие альпаки закрывали его своими телами.

– Привет, Липучка!

Алида радостно подскочила к альпакам и протянула руку, стараясь дотронуться до Липучки.

– Он что, плохо слышит? – спросил Рич, решившись тоже войти в загон.

– Как тебе сказать, – подал голос Кастер. – Слышать-то слышит, но это ведь не собака, чтоб на имя своё бежать.

– То есть они глупые? – разочарованно спросила Алида, глядя, как Липучка отрешённо жуёт капустный лист, глядя куда-то мимо неё.

Кастер пожал плечами.

– Типа того.

Рич выбрал из ящика некрупную морковку и потряс перед собой, подзывая самую мелкую альпаку, которую толкали более крупные товарищи. Заметив морковь, животные тут же потеряли интерес к Лорио с капустой и гурьбой ринулись на Ричмольда, пихаясь и фыркая. Через несколько секунд астроном уже был окружён плотным кольцом из вожделеющих угощения альпак.

– Парень влип, – заметил Кастер.

– Основательно, – подтвердил Лорио.

Рич скормил морковь чёрно-белой альпаке, и остальные, поняв, что им не досталось угощения, начали разочарованно гудеть и блеять, всё ближе подбираясь к Ричу и уже наступая ему на ноги. Одна из альпак едва не цапнула его за пальцы, другая, подумав немного, плюнула, метясь в лицо. Плевок не долетел до цели, и вязкая пена осталась на воротнике рубашки. Алида хихикнула, но, поймав молящий о помощи взгляд друга, всерьёз забеспокоилась.

– Они же его затопчут! Кастер, Лорио, отзовите их как-нибудь!

– Как? Ты сама видела, на имена они не откликаются. Есть, правда, один способ…

Лорио взял ещё моркови из ящика, наломал её короткими брусками и разбросал по земле. Альпаки тут же переключили своё внимание с Рича на разбросанную морковь и принялись как ни в чём не бывало собирать овощи с земли. Рич облегчённо выдохнул.

– Спасибо. Я уж думал, и правда затопчут.

– Нелепая была бы смерть, – покачал головой Кастер и повернулся к Алиде. – Ну что, твоя миссия «поздоровайся-с-глупым-копытным» завершена?

– Да уж, – буркнула Алида. – Мне казалось, они сообразительнее и милее. Кажется, в моей жизни стало ещё одним разочарованием больше.

– На вот, вытрись, – Кастер протянул Ричу лист лопуха, когда они вышли из загона. – Хорошо, что не в волосы попали. Отмывался бы долго.

Рич покраснел и стал вытирать рубашку лопухом. Алида подобрала Мурмяуза, который успел задремать, пригревшись на солнышке, и бросила последний печальный взгляд на Липучку.

– Они больше похожи на людей, чем мне казалось, – изрекла вдруг Алида. – Забывают тебя, а потом ещё и плюются, если у тебя нет морковки для них. Ладно. Спасибо, Кастер. До свидания, Лорио. Рич, пойдём, кажется, Вольфзунд будет в ярости, если мы потратим впустую ещё хотя бы час.

Ричмольд мрачно кивнул, всё ещё протирая рубашку. Теперь на воротнике красовался зелёный след от сока лопуха. Алида вздохнула и покачала головой.

* * *

В ту ночь Алиде снились птицы, те самые, которых она всегда кормила дома, в своём саду. Она обрадовалась, будто встретилась со старыми друзьями.

По удивительному стечению обстоятельств, которое так часто случается во снах, в кармане у неё оказалась горстка пшена. Алида вытянула ладонь с пшеном, и руку облепили синицы, чечётки и корольки.

Мягкие невесомые птичьи тела приятно щекотали ладонь, зато коготки птах больно впивались в кожу. Алида поморщилась: боль чувствовалась даже сквозь сон.

Одна из синиц клюнула травницу в ладонь. Алида вскрикнула, но не отдёрнула руку.

– Осторожней! Больно ведь.

Но синица не остановилась. Она клюнула снова в то же место, а потом ещё и ещё, и остальные птицы тоже стали терзать мягкую плоть острыми клювами.

Алида проснулась от собственного крика и забила руками, прогоняя обозлившихся птиц.

– Успокойся!

Кто-то сжал её плечи, и Алида только сейчас поняла, что с воплями колотила безвинное одеяло. Она резко повернула голову и в полутьме увидела Ричмольда, который присел на её кровать. Мурмяуз так же безмятежно посапывал у неё в ногах, его-то точно никогда не мучили кошмары.

– Чего ты кричишь? Приснилось что?

Алида поднесла ладони к лицу. В неверном лунном свете она разглядела, что кожа была чистой и целой, без единой царапины. Боли тоже не было. Алида всхлипнула.

– Такая страшная ерунда приснилась… Ох. Прости, что разбудила.

Рич улыбнулся и осторожно погладил её по плечу.

– Ничего. Я испугался, что что-то действительно случилось. Сны – это не страшно. Но если хочешь, я посижу с тобой, пока ты снова не уснёшь.

Алиде до сих пор было не по себе из-за странного кошмара, и она была рада, что Рич сам предложил это.

– Пожалуй, да. Если не сложно.

– Чего уж тут сложного, – по-доброму буркнул Рич.

Алида порадовалась, что в темноте не было заметно, как зарумянились её щёки.

Она опустила голову на подушку и стала тихо рассказывать Ричмольду об этих самых птицах, что каждое утро ждали её в саду бабушкиного дома. Рич внимательно слушал о синицах и щеглах, о зябликах и корольках, о поползнях и чечевицах. Потом и Рич вспомнил какие-то приятные мелочи из прошлой спокойной жизни, и, сами того не замечая, они проболтали обо всякой ерунде до самого утра, а на заре собрались и отправились дальше, попрощавшись с гостеприимными древунами.

* * *

Кемара прислушивалась к голосам за стенкой, но, как назло, в кабаке говорили тихо, и она ничего не могла разобрать. Пальцы бездумно порхали над крохотным платьем, проделывая изящные стежки. На столе лежали только что отшлифованные детали будущих кукол, выкройки для одежды, парики из козьей шерсти и застывающие фарфоровые заготовки. Кемара печально осмотрела результаты своих трудов. Что в них толку? Пустые безделки, даром что хоть как-то занимали её время, отвлекая от тяжёлых дум.

Вольфзунд приказал ей ждать, а сколько – неизвестно. Кемара была уверена, что её талант кукольницы – едва ли не самое ценное, что есть у Владыки. Если бы он позволил ей развивать дар, научил колдовать, то она смогла бы управлять не только простыми людьми, но и колдунами и даже альюдами! Но вместо того, чтобы позволить ей оттачивать мастерство, он приказал ей сидеть в лавке, рассматривать посетителей да слушать вполуха, что творится в кабаке за стенкой.

Иголка соскользнула и больно кольнула палец. На коже тут же взбухла багровая капля. Кемара выругалась сквозь зубы и сунула палец в рот. Недошитое платье осенним листком опустилось на пол, беспомощно разметав рукава, как крылья.

Кемара встала и подошла к окну. С самого утра лил дождь, унылый, медленный, не прекращающийся ни на миг. По стеклу стекали капли, и город за окном казался размытым, как незаконченный акварельный этюд. Прохожих не было, в лавку никто не заходил и не любовался куклами на витринах. У Кемары заныло в груди: так тоскливо ей давно не было. Она чувствовала себя ненужной, незаслуженно оставленной, забытой всеми. Последний раз взглянув на безлюдную улицу, она решительно подошла к шкафу и сняла с полки куклу-ключницу.

Ключ, зажатый в фарфоровой руке, скользнул в замочную скважину потайной двери. Кемара шепнула нужные слова, и рука куклы ловко повернула ключ. Механизм замка был таким сложным, что рука простого человека – а тем более сороки, обращённой в человека, – не могла проделать такие точные движения. Пальцы Кемары были ловки только тогда, когда она обращалась к своему дару, мастеря куклы или колдуя над ними. Была бы воля Кемары, она бы и вовсе не запирала эту дверь, но Окэлло по-прежнему требовал, чтобы о входе в кабак через лавку было известно лишь избранным.

Кемара открыла дверь, поставила куклу на место и шмыгнула в полумрак кабака, за самый ближний столик. Никто из немногочисленных посетителей не заметил, как бледная девушка материализовалась за столом.

Пахло жареной птицей, и Кемару передёрнуло от отвращения. Она нащупала кошелёк у себя на поясе и заглянула внутрь. На дне блестело несколько монет. Окэлло позволял ей забирать выручку от продажи кукол себе: в конце концов, она сама создавала их, и деньги по праву принадлежали ей. Кемара подошла к стойке и положила монетку на деревянную столешницу.

– Чёрный кофе, пожалуйста, – попросила она.

Управляющий – сегодня в кабаке дежурил молодой черноволосый альюд с раскосыми голубыми глазами – радостно кивнул и смахнул монетку в ладонь.

Кемара огляделась. За столиками в основном сидели смертные – их сразу было видно по пустым, потухшим глазам, но Кемара узнала альюда Валестрода и его жену Килену, успешных торговцев. Она прислушалась к их тихому разговору.

– И всё-таки мне кажется, что книгохранилище нуждается в основательной защите, – говорил Валестрод, угрюмо покачивая в руке стакан с чем-то прозрачно-коричневым. – Посмотрим, конечно, что он скажет…

– Владыка отправил туда тех, кому доверяет. Тот юноша был его Чернокнижником, и если Владыка посчитал, что он достоин, значит, так и есть. И вообще, Валес, Владыка оказывает нам огромную честь. Он пригласил нас лично встретиться с ним и поговорить, значит, мы ему дороги.

– Посмотрим, – Валестрод пожал плечами.

Кемара насторожилась и даже не заметила, как перед ней появилась чашка с дымящимся ароматным кофе. Альюды говорили о Чернокнижнике и книгохранилище – значит, Вольфзунд отправил Ричмольда в Птичьи Земли? Она-то думала, Рич до сих пор в замке.

Кемара скучала по рыжему астроному. Она не решалась заявиться в замок, чтобы встретиться с ним, но если он в Птичьих Землях… Кемара с трудом сдержала улыбку. Кажется, она кое-что придумала.

Дверь кабака быстро открылась и так же быстро закрылась. В вошедшей фигуре не было ничего примечательного: тёмно-синий шерстяной плащ с капюшоном скрывал лицо, но осанка, походка и – самое главное – тонкий аромат можжевельника выдавали личность посетителя.

Вольфзунд откинул капюшон и цепким взглядом окинул помещение. Чёрные глаза на миг впились в лицо Кемары, брови хмуро сдвинулись к переносице, и Кемара тут же потупилась, будто была в чём-то виновата. Вольфзунд снисходительно кивнул альюду за стойкой и подсел к Валестроду и Килене. Кемара отвернулась, делая вид, что невинно наслаждается своим кофе, но сама обратилась в слух.

Как назло, Окэлло говорил с приближёнными так тихо, что ни слова не удавалось разобрать. А может, он специально навёл морок, чтобы никто не смог расслышать, о чём идёт речь. Кемара нетерпеливо ёрзала и поглядывала через плечо. Ей нужно было, чтобы Окэлло остался один или, на худой конец, просто отвлёкся от разговора.

Наконец, Валестрод и Килена откланялись. Вольфзунд устало откинулся на спинку стула и махнул управляющему, прося спиртного. Кемара вспорхнула и пересела на свободное место напротив Вольфзунда.

– Окэлло, – голос хрипел от волнения. Она изо всех сил вцепилась руками в поясной кошелёк, чтобы не было заметно, что её пальцы подрагивают.

Вольфзунд вопросительно вскинул тонкую бровь.

– Кажется, ты должна быть в лавке.

– Знаю. Но сегодня дождь, люди не ходить… Окэлло, отправить меня в Птичьи Земли. К книгохранилищу. Я вам послужить. Хорошо послужить.

Управляющий поставил на стол стакан джина. Вольфзунд обхватил его пальцами, не сводя прищуренного взгляда с лица Кемары.

– Ты знаешь гораздо больше, чем положено знать простой сороке. Уверена, что не подвергаешь себя опасности?

– Магия кукольников, – упрямо произнесла Кемара. – Это большая мощь. Но без… без разития… без разиви… – она запнулась, забыв слово.

– Без развития, – скривился Вольфзунд. – Продолжай.

Он одним глотком осушил свой стакан и подпёр рукой подбородок, приготовившись слушать. Кемара чуть приободрилась: всё-таки он не прогнал её тут же и не превратил в бессловесную птицу. Значит, у неё есть возможность.

– Я знать многое о книгохранилище. Я расти рядом. Мой дар станет крепче, если я взять нужную книгу. Я плохо уметь читать, но это ведь и не нужно. Если я сделать это, то смогу управлять куклы не только простых людей, но и Магистров, и других альюдов. И, может, даже вашего отца…

– Нет, – отрезал Вольфзунд. – Не льсти себе, сорока. Книги не дадут могущества больше, чем ты способна принять. Прочти ты хоть всё в хранилище, ты никогда не сможешь влиять на Эллекена. А вот Магистры или кто-то из слабых альюдов…

Кемара замерла, боясь вспугнуть удачу. Если всё сложится так, как ей хотелось, то она снова будет рядом с Ричмольдом, а ещё сможет оказаться поистине полезной Окэлло и, быть может, заслужит благословение для всей семьи. Пора перестать собирать городские сплетни, лавируя между крышами, и заняться, наконец, чем-то действительно важным.

Вольфзунд ухмыльнулся уголком рта и впился чёрными глазами в зрачки Кемары. Дыхание перехватило, голову заполнил ледяной туман, сердце забилось часто-часто, и на миг ей показалось, что он сейчас превратит её в сороку и навечно оставит в птичьем облике.

Но Вольфзунд быстро отвёл взгляд, и Кемара едва не расплакалась от облегчения.

– Я всё понимаю, – небрежно бросил он, рассматривая смертных посетителей, беззаботно попивающих ягодное вино. – Ты хочешь к своему астроному. Преисподняя, и чем он вам так нравится? Заурядный парнишка. Но ты права, сорока. Развитый талант кукольницы сложно переоценить. Я думал о том, чтобы наделить тебя большей силой, но ты меня опередила. Сложно отказать хорошенькой девушке, когда она так просит. Считай, тебе несказанно повезло, что твои собственные планы совпали с моими. Хоть я и не в восторге от того, что ты подслушиваешь мои разговоры, всё-таки я пойду тебе навстречу. Собирайся, скоро увидишь своего астронома. Только не слишком отвлекай его: он тоже должен раскрыть свои таланты.

Кемара просияла. Наверное, её лицо стало слишком счастливым, и Вольфзунд даже хохотнул.

– Кто бы мог подумать, что на моей стороне будут смертные и заколдованные птицы… – Он покачал головой, будто сам удивлялся тому, как всё складывается.

Глава 8,

в которой Вольфзунд танцует с птицами

Утренняя роса промочила шерсть, лисий мех отяжелел и мешал быстро бежать. Симониса могла бы высушить шерсть, но для этого ей пришлось бы покинуть лисий облик, а потом ещё тратить силы на чары. Она решила, что согреется уже в замке.

Гора была уже близко, и в предрассветном тумане Чёрный Замок казался призраком. Симониса остановилась и села, обвив задние лапки хвостом. От болот поднимался тяжёлый смрад, дурманящий разум, и она решила подождать Вольфзунда здесь, у дороги.

Хьёльд сейчас вызнавал обстановку в прибрежных городах. Вольфзунд снова послал его слишком близко к Эллекену, и хоть это означало, что Владыка всецело уверен в своём преданном помощнике, Симониса всё равно волновалась.

– Хорошо, что в этом веке охота на лис не в моде.

Лисица резко обернулась, задрав ушастую голову. Вольфзунд стоял прямо за ней, насмешливо сощурив глаза и галантно протягивая руку. Его дорожный плащ был порван в нескольких местах, а на белых пальцах краснели ссадины, словно Владыка продирался сквозь ежевичные заросли. Симониса крутанулась, покинула лисий облик и вложила руку в ладонь Вольфзунда.

– Смотрю, у тебя не всё прошло гладко?

Она красноречиво взглянула на порванный плащ. Вольфзунд торопливо откинул пострадавший конец за спину, на его лице промелькнула досада.

– Не злорадствуй, лисичка. Лучше расскажи, чем закончились твои непродолжительные странствия. Сколько чаровниц всё-таки на нашей стороне?

– Шестеро, – с готовностью ответила Симониса. – Четыре чаровницы и двое чаровников. Настоящие знатоки, ничуть не уступающие мне мастерством.

– Неужели? – хмыкнул Вольфзунд. – Уверен, ты преувеличиваешь их достоинства из-за собственной скромности. Но, если это так, я буду только рад. Послушай, Сим. – Он устало потёр переносицу и тихо вздохнул. – Тут негде присесть, да и запашок от болот не слишком приятный. Не хочешь ли прогуляться по саду? Там гораздо красивее, да и, скажу честно, безопаснее.

– Согласна, – кивнула Сим.

Они перенеслись к замку. Розы до сих пор цвели, но сейчас их запах стал чуть горьковатым, отдающим увяданием и печалью. Симониса присела на скамью и взглянула на замок. Его величие всегда отзывалось трепетом у неё в груди, а от звериных оскалов горгулий захватывало дух.

– Люблю прогуляться по саду ранним утром, – произнёс Вольфзунд, присаживаясь рядом. – Перед рассветом всё замирает: и ветер, и звуки. Сад словно накрывается хрустальным куполом – такой величественный и невозмутимый.

– Что с Хьёльдом? – спросила напрямик Симониса. – Всё в порядке? А Магистрат? Ты простишь им приглашение на коронацию и огненных птиц?

Вольфзунд ответил ей долгим взглядом.

– Хьёльд в порядке. В опасности, но в порядке. Если я бы не был так уверен в нём, я бы отправился туда сам. А что касается Магистров… Я решил кое-что на их счёт. Как бы это ни было трудно, я предложу им сотрудничество.

Симониса не поверила своим ушам. Сотрудничество с колдунами-людьми? После всего, что было?

– Вижу, ты удивлена. Но скажи, Сим, не лучше ли сплотиться с одним врагом ради победы над другим? Я вижу в этом определённую выгоду. У них – поддержка смертного народа, несколько несильных Книг Величия и свободная магия, собранная добровольцами. Может, им даже известны способы уничтожать тёмные источники быстрее, чем это могут делать Чернокнижники. Полагаю, в существующих условиях вынужденное содружество продуктивнее, чем вражда.

Симониса не была уверена, что разделяет мнение Владыки, но спорить не стала. Небо из серого стало наливаться слабым румянцем, воздух задрожал, разгоняя стылый туман, где-то в яблоневых кронах робко запели первые птицы.

– А продажники? Что с ними? Алида и астроном уже в Птичьих Землях?

– Да, я перенёс их в Земли. Не стал слишком нянчиться с ними. Путь в книгохранилище они должны осилить сами, без помощников, слушая только свои сердца. Это непросто, небыстро, но только так они смогут добиться результата. Книги не открываются первым встречным, даже отмеченным моими дарами.

Симониса кивнула.

– Я понимаю. Я верю, что ты в итоге окажешься прав. А другие продажники? Другие альюды? Магистры наколдовали птиц из Священного Всполоха, так, может, нам тоже создать что-то такое? – Чаровница вздохнула. – Скажи мне, что у тебя точно всё просчитано. Что всё будет хорошо.

– Посоветую тебе две вещи: не торопить события и не волноваться. – Вольфзунд положил ладонь ей на руку, и Симониса почувствовала, как ей передаётся его сила и уверенность. Мурашки поползли по шее к затылку.

– Отец всегда недооценивал смертных, – продолжил Вольфзунд, немного помолчав. – Использовал их как ручных зверей. Магистры тоже не жалуют простой люд. Но я вижу, как они могут быть полезны. Я вижу огни, горящие в людских душах, вижу их стремления и порывы. И понимаю, что простой человек может перевернуть мир, если направить его должным образом. Скажи мне, как думаешь, на что способен смертный, наделённый талантом, подкреплённым магией? Он способен почти на всё. У нас будет оружие. У нас оно почти есть. Эллекен подчиняет себе нежить, а я подчиню живых.

Он говорил так твёрдо и уверенно, что Симонисе показалось, будто оковы тревоги, сковывающие её грудь, рассыпаются прахом. Уставший, с расцарапанными руками и в порванной одежде, Вольфзунд всё равно был их Владыкой. Её Владыкой. Он отпустил её руку и поднялся со скамьи.

– Если ты будешь в хорошей форме, у нас всё точно сложится удачно и мы снова оставим Эллекена ни с чем. Пойдём в замок, Сим. Я бы не отказался отдохнуть перед камином и пропустить стаканчик горячего вина.

* * *

Вольфзунд не стал будить слуг в ранний час и сам взял с кухни бутылку фруктового вина, холодный пирог с сыром и кусок ветчины. Они с Симонисой поднялись на третий этаж и расположились на балконе, выходящем на южную сторону. Вольфзунд внезапно помрачнел, словно заметил что-то, расстроившее его. Симониса обратила внимание, что в коридоре едва различимо пахло цветами.

Вольфзунд разлил вино по бокалам, подогрел его с помощью колдовства, но продолжал смотреть в сторону коридора, будто чего-то выжидал.

– Ты чем-то обеспокоен? – спросила Симониса.

– Много чем. И не в последнюю очередь меня волнует, что происходит в моём собственном доме.

Симониса отщипнула кусочек от пирога и тактично промолчала. Было бы невежливым лезть к Вольфзунду с расспросами сейчас, когда он выглядит таким измотанным.

В коридоре чуть слышно скрипнула дверь, донеслись чьи-то осторожные шаги.

– Мелдиан! – властно окликнул Вольфзунд и в два шага оказался в коридоре.

Симониса тоже встала и остановилась у стены. Одна из дверей была приоткрыта, а в коридоре застыл Мелдиан с совершенно растерянным видом. Он прижал уши и выдавил улыбку.

– Привет, пап. Не знал, что ты вернёшься так рано.

– Что ты здесь делаешь в такой час? Почему ты не у себя? И, будь добр, объясни, что это за запах.

Вольфзунд дёрнул Мела за рукав помятой рубашки и скривил нос. Запах цветов стал сильнее.

– Что ты накинулся на мальчика? Ты и так к нему слишком строг. – Симониса попыталась разрядить обстановку, но Вольфзунд жестом приказал ей замолчать.

– Всё в порядке, пап. Дай пройти, – огрызнулся Мел и дёрнулся вперёд, но Вольфзунд крепко держал его за локоть.

– Давай-ка ты сам покажешь мне, чем ты занимался в комнате нашей гостьи. Пошли.

Вольфзунд толкнул сына обратно в комнату. На миг Симониса увидела ужас в глазах Мела. Она шагнула вперёд, чтобы в случае чего остудить гнев Вольфзунда и встать на защиту Мела. Владыка вряд ли мог бы навредить своему сыну, но ей совсем не хотелось, чтобы сейчас они начали выяснять отношения.

– Нет, пап, лучше её не…

Вольфзунд рывком открыл дверь, и Симониса увидела Лиссу, которая сидела за туалетным столиком и расчёсывала длинные светлые волосы. На девушке была только полупрозрачная сорочка с кружевами на груди и подоле. Судя по смятым простыням, она совсем недавно поднялась с постели. Глаза Лиссы в зеркале не по-человечески блеснули.

– Господин Вольфзунд… Доброе утро.

Вольфзунд оглядел комнату, остановил взгляд на Лиссе, снова вытолкнул Мелдиана в коридор и закрыл дверь. Верхняя губа Владыки подрагивала от ярости.

– Что ты там делал? – рыкнул он, вжимая Мела спиной в стену.

– Навещал невесту, – ощерился Мел. – Ты и это мне запретишь?

– Объясни мне, каким таким чудесным образом твоя невеста почувствовала себя лучше? Ты что, успел стать великим чаровником? Даже Симониса не смогла исцелить Лиссу!

– Ты и сам всё понял. – Мел вырвался из отцовской хватки и вытянулся перед Вольфзундом, дерзко заглядывая ему в лицо. – Хочешь от меня признания? Да, я сделал её одной из нас. Нашёл твои рецепты и приготовил зелье. Лисса теперь альюд.

На миг лицо Вольфзунда приняло ошарашенное выражение, словно он никак не мог поверить в то, что сказал Мелдиан.

– Но это невозможно! Рецепты спрятаны!

– Плохо прячешь, пап. – Мелдиан нагло ухмыльнулся. – Я такой же упрямец, как и ты.

Вольфзунд потёр виски и не то глубоко вздохнул, не то глухо застонал. Он взглянул на Симонису поверх плеча Мела. Сим поняла, что и так задержалась, став невольной свидетельницей слишком личной сцены. Она чуть кивнула и поспешила прочь.

– Видеть тебя не могу, Мел. Иди. Поговорим потом, – донёсся голос Вольфзунда.

* * *

– Чем я могу помочь, Мел? Из-за меня ты поссорился с отцом. Нехорошо получилось.

Лисса потеребила кончик косы. Ей хотелось хоть как-то утешить Мела, который то злился, то садился в кресло с совершенно подавленным видом.

– Мы всегда ссоримся, – отмахнулся Мел. – Одним разом больше, одним разом меньше. Он поймёт меня, я знаю. Немного побесится и успокоится. Владыка Вольфзунд только хочет казаться бесстрастным, на самом деле он вспыльчивый, но отходчивый.

Лисса подошла к Мелу и крепко обняла его, вдыхая тёплый запах его волос. Никакие слова не могли бы выразить её благодарность и – как она поняла совсем недавно – её любовь.

– Не волнуйся. Если хочешь, я сама с ним поговорю.

Она чувствовала, что теперь ей по плечу даже долгий разговор с Вольфзундом. Сила наполняла её, где-то в груди теплился новый, незнакомый огонёк, час от часу становясь только сильнее. И к Мелу её тянуло неудержимее, словно он был другой её частью, чем-то, без чего она не могла больше существовать и дышать. Даже если эта любовь – морок, колдовское наваждение, она была готова дать околдовать себя снова и снова, опоить любым зельем, лишь бы ощущать эту силу и это тепло в груди.

В дверь робко постучали. Мел с Лиссой переглянулись.

– Господин Мелдиан, – донёсся до них голос Элли. – Хозяин просил передать, что ждёт вас в Птичьей башне. И не забудьте взять свою свирель.

– Я тебя услышал, Элли. Ступай, – крикнул Мел и проворчал: – Отец ещё ни разу не пытался убить меня свирелью. Как думаешь, у него получится?

– Надеюсь, ты будешь достойно обороняться, – серьёзно ответила Лисса. – Не давайся ему просто так. Удачи тебе, Мел.

* * *

Мелдиан сбегал за свирелью и поднялся в башню-клетку. Вольфзунд уже ждал его, с холодным безразличием разглядывая птиц, пристроившихся на насестах. Мел заметил, что птицы не летали и не голосили, а тихо сидели, сжавшись комочками, и в их потухших глазах не теплилось ни единой искры надежды.

– Ты их хотя бы кормишь? – спросил Мел. Гулкое эхо повторило его слова и затихло под куполом.

– Слуги приносят им еду. Пару раз я и сам угощал пленников. – Вольфзунд повернулся к сыну, но так и не посмотрел ему в лицо. – Лучше молчи, Мелдиан. Просто сыграй старый вальс, который традиционно звучит на осенних праздниках.

Мел вдруг понял. Отцу невыносимо видеть его не потому, что он сделал Лиссу альюдом, а потому, что, женившись на Лиссе-альюде, он лишит себя возможности снять проклятие. Мел захотел подбодрить отца – сказать какую-нибудь забавную ерунду про рога и серую кожу, но слова будто застряли в горле. Мел покачал головой и поднёс свирель к губам. Он понятия не имел, с чего это вдруг отец решил развлечь птиц музыкой, но перечить не стал.

Бузинная свирель была тёплой, гладкой и отозвалась на нежное прикосновение хозяина робкой трелью. По пальцам Мела пробежала приятная дрожь: он всегда радовался, когда появлялась возможность поиграть. Мел вывел начало мелодии чисто и безукоризненно и очень осторожно отнял инструмент от губ. Свирель узнала музыку, которую ей предстоит играть, но Мел вдруг понял, что хочет играть сам, хочет, чтобы его пальцы бегали по гладкой древесине, а сердце замирало, упиваясь музыкой. Он закрыл глаза, вдохнул поглубже и заиграл так страстно и проникновенно, что даже забыл о Лиссе, об Эллекене, о ссоре с отцом… Во всём мире остались только он и его свирель, преданная, трепетная, всегда готовая спеть для него.

Музыкальное колдовство укутало его мягкой шалью, закачало на волнах, укрыло от всего мира и зашептало о самых сладких снах. Скоро к звукам свирели присоединились другие, шелестящие и плавные. Мел приоткрыл глаза и замер, поражённый причудливым зрелищем.

В центре башни стоял Вольфзунд, повернувшись к сыну спиной. Его руки были вздеты кверху, а кисти вытанцовывали прихотливые пируэты. Вокруг Вольфзунда кружили птицы, множество птиц всех размеров и мастей, от синиц до филинов. Птицы не голосили, не суетились, роняя перья, а летали молча и величественно, то снижаясь почти до самого пола, то взмывая к стеклянному куполу, словно танцевали. Это выглядело настолько странно и фантастично, что Мелдиан едва не сбился, но свирель в нужный момент сама подхватила мелодию.

Звуки вальса, кружение целого сонма птиц вокруг Вольфзунда среди просторной, залитой светом залы – всё это напоминало какой-то причудливый бал, привидевшийся во сне.

И тут Мела осенило. Все эти люди, обращённые в птиц, прямо сейчас закладывали собственные воли ради того, чтобы выбраться отсюда и снова стать людьми. Птичьи глаза – жёлтые, оранжевые, чёрные, серые – больше не выглядели обречёнными. В них искрилась надежда.

По позвоночнику Мела пробежали мурашки. Он много раз видел, как смертные закладывали волю Владыке, но на его памяти никогда не заключалось столько сделок разом. Он заиграл ещё самозабвеннее, будто сила его музыки могла чем-то помочь продажникам.

Полы камзола Вольфзунда колыхались, он уже сам кружился в центре птичьего водоворота, двигаясь с грацией, неведомой ни одному смертному. Птицы окружили его так плотно, что Мел почти потерял отца из виду и волновался, что пернатые могут что-то сделать с ним, чтобы отомстить за проклятие и заточение.

Но свирель играла, заполняя своим звонким голосом башню, птицы летали всё быстрее, иногда вскрикивая от нетерпения, а Вольфзунд танцевал так неудержимо, что Мел не мог различить отдельных движений, только размытое тёмное пятно. Мелу чудилось, что помимо мелодии свирели откуда-то доносятся звуки других инструментов и даже голоса, выводящие песню без слов.

Некоторые птицы уже начали выбиваться из сил. Серая ворона неуклюже замедлилась и села на пол, чуть в стороне от Вольфзунда. Крачка и горлица задели друг друга крыльями и завалились, роняя перья. Вольфзунд медленно развернулся лицом к сыну и дал знак остановиться. Мелдиан нехотя отнял свирель от губ, мелодия затихла, последний раз прокатившись по башне нежным эхом.

Птицы расселись: кто на полу, кто на насестах, вопросительно склонив головы. Вольфзунд пристально оглядел всех птиц, и Мел заметил, что многие съёживались под его взглядом, будто боялись того, что он сделает с ними дальше. Вольфзунд поочерёдно указал на пять птиц: воробья, кукушку, пустельгу, тетерева и вяхиря. Они слетели со своих мест и устроились у его ног, мигая круглыми глазами. Другие птицы тихо заворковали, не то радуясь, не то возмущаясь. Мел убрал свирель и дёрнул ухом. Он уже разгадал, что задумал отец, но сомневался, что из этого выйдет что-то хорошее. Вольфзунд отослал остальных пленников-птиц на насесты, а сам принялся творить колдовство, то самое, с помощью которого расколдовал бабушку Алиды и наставника Ричмольда. Мел буквально кожей почувствовал, как магическое напряжение в помещении нарастает, становится осязаемым и плотным, клубится туманом и потрескивает невидимыми молниями. Несомненно, превращение пяти птиц потребует гораздо больше сил, чем превращение двух, и Мел соображал, сможет ли он хоть чем-то помочь отцу, если это потребуется.

Вольфзунд затянул заклинание. Сложное, состоящее из множества забытых слов, раньше оно казалось Мелдиану совершенно непроизносимым, но теперь он не без ликования понял, что чары, превращающие смертного в альюда, куда сложнее этих.

Камни в перстнях вспыхнули, сквозь пальцы Вольфзунда полился густой магический туман, и скоро Мел уже не видел ничего, кроме этого тумана и пронзающих его узких стрел солнечного света.

Волшебство закончилось быстро: взрыв был намного сильнее, чем во время превращения Стриксии и Гертарта, птицы испуганно заголосили и полетели вверх, к куполу, а Мел с трудом устоял на ногах. Дождь золотых искр хлынул сверху, а когда искры угасли и туман рассеялся, Мелдиан увидел, что рядом с отцом стоят пятеро незнакомых смертных. Птицы на насестах возмущённо галдели.

– Отпусти нас и убирайся обратно в Преисподнюю! – прохрипел густым голосом крупный бородатый мужчина. Скорее всего, именно он до недавних пор был тетеревом. – Отпусти всех!

Мел испугался, что смертный громила вот-вот бросится на отца с кулаками, и на всякий случай шагнул вперёд. Вольфзунд взмахнул рукой, и смертный замолк, хватаясь за горло.

– Я ловил ваши взгляды. Я давал вам пищу. Я прочёл ваши имена в ваших мыслях. Я танцевал с вами. Со всеми вами. – Он обвёл руками насесты с птицами. – Так что все вы теперь – мои. Но лишь пятерым из вас я оказал высочайшую милость, вернув вам утраченный облик, а это значит, что отныне вы обязаны мне услугами, равными по значимости той, какую я только что оказал вам. А что может сравниться с возможностью снова ходить, а не летать? Говорить, а не только думать? Быть человеком, а не птицей?

Смертные как-то съёжились, даже мужчина-тетерев сбавил пыл и опустил плечи, исподлобья косясь на Вольфзунда. Мел всмотрелся в их лица: седовласая старушка, высокая женщина лет сорока, щуплый мужчина среднего возраста и довольно крепкий юноша. Все они выглядели измождёнными, словно пребывание в птичьих телах выпило из них все соки и нарисовало тёмные круги под запавшими, неестественно сверкающими глазами.

– Почему мы? – спросил щуплый и задрал голову, осматривая своды башни. – Среди стольких пленников…

– На твоём месте было бы благоразумнее броситься передо мной на колени и целовать мои сапоги, Кечен Вейс, предводитель мятежников. Я выбрал вас пятерых не для того, чтобы вы задавали мне вопросы, а для того, чтобы повиновались в делах, порученных вам. Если кого-то из вас не устраивает служение мне, – Вольфзунд обвёл хмурым взглядом новоиспечённых продажников, – просто скажите об этом. И снова почувствуете крылья на месте рук.

– Почему мы должны верить тому, кто продержал нас столько месяцев в плену? – нахмурилась женщина, которая недавно была пустельгой. Верзила-тетерев приблизился к ней, будто хотел защитить от гнева Владыки.

«Глупые людишки. Если выведете его из себя – ничто вам мне поможет», – с горечью подумал Мелдиан.

– Потому что у вас нет выбора. – Вольфзунд вежливо улыбнулся. – Вы обязаны мне. И все другие узники этой башни – тоже. Только в моей власти расколдовать всех вас, но я начал с вас пятерых, потому что именно ваши навыки могут мне послужить. Остальными я займусь позже, пока поберегу силы. Идите со мной. Вам нужно заново привыкнуть к человеческим телам и прийти в себя, прежде чем вы возьмётесь за дело.

Вольфзунд кивнул Мелу и размашисто зашагал к двери. Новообращённые продажники нехотя поплелись за ним. Женщина-пустельга пялилась на Мела не то со страхом, не то с отвращением. Мел оскалился и показал ей заострённый серый язык. Продажница вздрогнула и отвернулась. Мел сложил крылья поудобнее и пошёл последним, чтобы продажники не медлили и не думали сбежать. Кажется, его внешность произвела на них сильное впечатление.

Вольфзунд прошёл по коридору, поднялся по лестнице, перешёл в одну из основных башен и остановился у дверей своего кабинета. Продажники тоже остановились, недоверчиво разглядывая картины на стенах.

– Мелдиан, благодарю за помощь. Теперь я попрошу оставить нас.

Мел хотел возмутиться, но вспомнил, что отец наверняка ещё злится из-за происшествия с Лиссой. Но всё-таки любопытство победило.

– Пап, а остальные? Зачем тебе понадобилось танцевать сразу со всеми птицами, если ты расколдовал только пятерых?

Вольфзунд возвёл глаза к потолку, будто Мел спросил что-то потрясающе глупое.

– Ради каждой птицы устраивать бал? Многовато чести. Пусть их воли дают мне силу, а когда мне понадобятся их человеческие тела, я воспользуюсь их услугами. А может, даже не человеческие. Как думаешь, не превратить ли кого-нибудь из них в нового Ходящего по воздуху жеребца?

Мел понял, что это было ещё одно указание на его провинности, которых за последние месяцы насчитывалось как никогда много. Он кисло усмехнулся и молча побрёл прочь, оставив отца наедине со своими новоиспечёнными смертными прислужниками.

* * *

– Леса, леса… Совсем нет простора. У них вообще есть поля? Они должны где-то выращивать пшеницу и рожь, пекут ведь хлеб… – ворчал Ричмольд.

– Не из пшеницы. Видишь эту траву? Она тут повсюду. – Алида указала на густые заросли лоснящейся тёмно-зелёной травы с тонкими стебельками желтеющих соцветий. – Это лученица. У неё толстые узловатые корни, которые под землёй сплетаются в плотные клубки. Эти корни выкапывают, сушат, а потом мелют муку. Мы видели небольшие мельницы на ручьях и реках. Из лученицы хлеб получается даже нежнее, чем из пшеницы – мы с бабушкой тоже иногда собирали корни и мололи их у деревенского мельника. Да и поля где-то должны быть, но не думаю, что древуны засеивают их. Наверное, в начале лета там колышутся бескрайние озёра люпинов и васильков.

– Вопиющая непрактичность, – покачал головой Ричмольд. – Но, с другой стороны, если им хватает этой лученицы, то почему бы не оставить люпиновые поля?

Алида просияла и хлопнула Ричмольда по плечу.

– Вот видишь, ты тоже можешь исправиться. Ещё немного, и совсем избавишься от занудства.

Рич что-то пробормотал, и Алида, испугавшись, что позволила себе лишнее, спешно отстранилась от него и побежала вперёд, слегка улыбаясь себе под нос.

Под ногами расстилался ковёр мха – такой мягкий и пружинистый, что заглушал шаги и, кажется, поглощал все остальные звуки. Лес безмолвствовал: влажный, угрюмый, подёрнутый осенним золотом.

Мурмяуз фыркнул и замахал хвостом. Потом задрал голову и повёл розовым носом, принюхиваясь. Алиде показалось, что ветер донёс до них лёгкий аромат дыма. Алида вздохнула. Она пыталась прочитать мысли толстых ленивых дятлов, снующих по древесным стволам у самой земли, и узнать, далеко ли осталось до следующего поселения древунов. Но птицы тут были настолько вальяжными и сытыми, что в их головах лишь изредка мелькали мысли о жирных личинках и жучках, таящихся под корой.

Кот встряхнул головой и уверенно потрусил чуть правее, сквозь небольшую рощицу из кряжистых толстоствольных берёз. Алида окликнула его, но Мурмяуз и ухом не повёл, промелькнул белой молнией и затерялся среди мшистых валунов и кустиков брусники.

– Несносный кот! – застонала Алида и бросилась ловить питомца.

Продравшись через кусты бересклета, она нашла Мурмяуза невозмутимо сидящим на поляне. Алида подхватила кота на руки и настороженно замерла.

У дальней кромки поляны виднелись дома, но из-за мха, покрывающего стены и крыши, рассмотреть их было не так-то просто. Плющ и дикий виноград укутали постройки, и только слюдяные окна поблёскивали, как маленькие озёрца.

– Вот мы и дошли до нового поселения, – констатировал Ричмольд. – Что скажешь? Пройдём мимо или познакомимся с местными жителями?

Алида поджала губы, разглядывая дома издалека. Соблазн был довольно велик: домики и гостеприимство древунов ей пришлись очень по душе.

– Пожалуй, не станем задерживаться. Наш путь всё равно пройдёт через эту деревню, но останавливаться тут не будем. Рич, сверься, пожалуйста, по карте.

Они прошли через поляну, приближаясь к деревне. Под ногами стали попадаться гладкие, обтёсанные сотнями шагов камни, вдавленные в землю. Скоро камни слились в широкую дорогу, между булыжниками выступали мягкие подушки изумрудного мха, а по краям расползались лютики и копытень. Людей на улице не было видно, но возле домов паслись козы и прохаживались белые и чёрные куры. Алида уже решила, что им так и не встретится никто из местных, как вдруг их кто-то окликнул.

– Посланники Владыки Вольфзунда, верно?

Алида обернулась и увидела, что их догоняет долговязый невзрачный парень. На спине у него громоздилась охапка хвороста.

– Верно, – ответил Рич, едва Алида открыла рот. – Мы просто пройдём мимо. Не стоит обращать на нас внимания.

– Отчего же не стоит? – парень говорил, как-то странно растягивая слова, да и взгляд его прозрачных серых глаз показался Алиде глуповатым, а движения – заторможенными. Она красноречиво взглянула на Ричмольда, предупреждая, чтобы тот не соглашался оставаться в деревне.

– Мы спешим, – отрезала она. – Спасибо.

Парень поравнялся с ними, поправил хворост и протянул Ричмольду руку.

– Я Илис. Не каждый раз встречаешь чужеземцев. Может, зайдёте на обед?

Алида протестующе замотала головой, хотя при мысли об обеде, как всегда, потекли слюнки.

– Нет, благодарю, но Алида права… Нам правда нежелательно задерживаться.

– Обед надолго не задержит. А ещё, – Илис повёл носом, как зверь, будто принюхивался, – скоро начнётся гроза. Промокнуть будет неприятно. Дальше – сплошные леса, густые, влажные. Одежда не просохнет. А ночи уже холодные. Так и простыть недолго. Посидите у нас недолго. Кстати. Я вот представился. А вы?

Рич быстро назвал их имена, не забыв и Мурмяуза, так что Алида не успела воспротивиться. Где-то в голове до сих пор сидел страх открывать настоящие имена, хотя она понимала, что теперь глупо бояться. Илис улыбнулся – тоже медленно, так же, как говорил, и повёл их по улице, выложенной камнями, свернув между третьим и четвёртым домом. Алида прислушалась: где-то вдалеке действительно гремел гром. В деревне заманчиво пахло готовящимся обедом, и она уговорила свою совесть, что ничего страшного не произойдёт, если они переждут непогоду под крышей.

– Главное, не оставаться на ночь. И не гостить в каждом встречном поселении, – сказала она Ричу. Он согласно кивнул, сосредоточенно ступая за Илисом.

Когда Илис привёл их в дом, густо увитый хмелем, небо уже заволокло чернильно-фиолетовыми тучами, поднялся пронизывающий ветер, и в воздухе закружились сорванные с деревьев листья. Почему-то Алиде было неспокойно. Она по привычке нащупала руку Ричмольда и ухватилась за его пальцы, опасаясь, что непонятная тревога может повлечь за собой приступ ярости.

Гроза разыгралась не на шутку и не закончилась ни после обеда, ни после ужина. Путникам пришлось остаться у Илиса и его родственников, выбрав для ночлега маленькую комнатку с единственным окошком. Рич уступил Алиде узкую кровать, а сам лёг на полу. Алиде было немного стыдно за то, что ей всегда достаются лучшие места, но поспорить с Ричмольдом не удалось: он молча устроился на полу и заснул в следующую же секунду.

Леса стонали так страшно, будто хотели повалиться и раздавить деревню. Гром яростно ревел над самой крышей, и Алида дрожала на своей кровати, вспоминая другую грозу, после которой вся её жизнь круто изменилась. Мурмяуз жался к её груди и подбадривающе лизал её в щёки, когда особенно яркие молнии освещали комнатку.

Где-то с грохотом падали деревья, отломанные ветки стучали по крыше, дробно громыхал ливень, а слюдяные пластины, терзаемые ветром, жалобно дребезжали в оконных рамах. Алида пыталась взять себя в руки: она в безопасности, бабушка ждёт её в замке, живая и здоровая, так что не стоит бояться обычной грозы. Она косилась на Ричмольда: в свете молний она видела его резко очерченный профиль и бледные руки, сложенные поверх одеяла. Ему, казалось, вовсе не мешал шум. Алида мысленно пожурила себя за свой страх и несколько раз глубоко вздохнула.

Постепенно гром откатился куда-то вдаль, уже не надрывно ревел, а бормотал в стороне. Молнии мелькали всё реже и тусклее, а яростный ливень сменился монотонным стуком спокойного дождя. Алида ещё немного полежала, глядя в матовую темноту комнаты, и незаметно для себя заснула, уткнувшись носом в тёплый бок Мурмяуза.

* * *

Алида вертелась, сбивая льняную простыню. Сон то вовсе не шёл, то накатывал тяжёлыми волнами, и ей снилось совсем не радостное. Серебряные искры. Испуганные крики птиц. Бледные руки из болотной топи. Тиль, бросающий на неё последний взгляд печальных карих глаз. Сирин внутри прогнившего древесного ствола. Чей-то голос, зовущий её по имени. Стриксия, лицо которой медленно превращается в совиное.

Алида рывком села на кровати, часто дыша. Лицо было мокрым от слёз.

– Бабушка, – прошептала она. – Как же мне без тебя плохо…

В окно стучался мелкий дождь. Алида отодвинула шторку и выглянула на улицу. За двором, у кромки леса плясали серебристые огни, то вспыхивая, то угасая. Магические сгустки пронеслись через лес и скрылись в чаще, унося тёмную магию дальше. Вздохнув, Алида свернулась на постели, подтянув колени к подбородку. Мурмяуз скользнул к ней под бок, но тепла кота вряд ли хватило бы, чтобы унять тоску на душе. Новая волна душного сна накрыла её.

Птицы были повсюду. Снегири и синицы сидели на деревьях, соколы и лесные голуби парили в воздухе, трясогузки, вороны, чечевицы, зяблики ходили по земле, деловито приподнимая клювами листья в поисках жучков и букашек. Алида мысленно потянулась к ним, но запоздало поняла, что совсем не чувствует их, будто это были не живые птицы, а шевелящиеся картинки или искусно созданные игрушки. Алида замерла в недоумении. Что это? Её дар угас? Или с птицами что-то не так?

Один из зябликов вспорхнул с земли и пересел ей на плечо, серьёзно разглядывая её блестящими горошинками глаз. Алида погладила птицу по грудке. Странно, совсем никаких мыслей и чувств… Она попыталась дотянуться до вороны, что-то передать ей, но эта птица тоже осталась глуха.

– Эй, ну что же вы? – Алида сама расслышала в своём голосе лёгкие нотки обиды.

Несколько синиц слетели с веток и уселись вокруг её ног. Вороны, увидев это, тоже приблизились, и скоро все птицы, усеивающие двор, расселись вокруг Алиды. Некоторые начали шуметь: присвистывать и пощёлкивать клювами. Алида улыбнулась, хотя что-то начало её беспокоить. Это было как-то… неправильно. Эти глухие, неразумные птицы настораживали её.

– Угостить вас зерном? – спросила она.

Как и в прошлом сне, в кармане платья нашлась горстка пшена. Алида выставила ладонь с пшеном, и сразу целая стая бросилась к ней, вереща и отталкивая друг друга. Алида даже не могла разглядеть собственную руку, потонувшую в водовороте птичьих тел. Они задевали её крыльями, царапали коготками и больно клевали кожу, когда от пшена не осталось ни зёрнышка.

– Погодите, вы слишком быстро всё съели! – крикнула Алида, но почти не услышала собственного голоса за птичьим гомоном.

Птицы словно взбесились. Вороны спустились ниже, зяблики взмыли с земли, синицы и снегири сорвались с веток, чтобы кричать, кружить, пихаться, клеваться вокруг Алиды. Она закрыла руками лицо, когда крылья несколько раз ударили её по щекам.

Птицы окружили её, превратились в сплошную шумящую массу, от их криков болела голова, а от летящих перьев воздух стал густым и душным. Перья лезли в рот и нос, лапки путались в волосах, когти цепляли нежную кожу на руках и шее, клювы рвали платье. Алида попыталась убежать, но море мягких птичьих тел не позволило сделать ни шагу. Ей стало по-настоящему страшно.

Алида закричала и села на землю, но птичье море не отставало от неё, билось о голову и тело, кричало в самые уши, душило мягкостью перьев, терзало остротой когтей. Алида крикнула снова и задёргалась, пытаясь отогнать хотя бы часть из них, освободить себе хоть немного пространства, чтобы глотнуть свежего воздуха. Она открыла глаза и увидела вороньи когти, нацеленные прямо ей в лицо.

В груди поднялась стена багрового пламени, вздыбилась волна ярости, готовая вот-вот захлестнуть глупых тварей…

– Тише, тише! Всевышний и Преисподняя, да что с тобой?

Алида услышала, что кричит. Она открыла глаза уже наяву. Перед ней по-прежнему была комната в доме Илиса, скрытая предрассветным полумраком. Алида тяжело задышала. По щекам катились слёзы. Она только сейчас поняла, что Ричмольд держит её в объятиях. Она уткнулась лицом в его рубашку и замерла, ожидая, когда страшный сон окончательно развеется.

– Как же мне было страшно… – прошептала она.

– Это просто сон.

Глухой, спокойный голос Рича подействовал подобно чашке крепкого чая: ярость унялась, дрожь ушла, в голове прояснилось, последние остатки страшного сна развеялись, как туман под солнечными лучами.

– Всё из-за грозы, – твёрдо произнёс Рич. – Ты перепугалась. Сиди смирно, я принесу чего-нибудь попить.

«Давай просто посидим вот так ещё немного, ну пожалуйста», – хотела сказать Алида, но Рич уже ушёл.

Мурмяуз, напуганный криками, сидел в изножье кровати, но, едва Рич вышел из комнаты, снова полез хозяйке под бок. Алида обняла кота и осторожно опустила голову на подушку, боясь, что кошмар вернётся. Она вдруг остро ощутила, что стала бояться оставаться одна, без Ричмольда, который мог отогнать её ярость и унять страшные сны одним лишь звуком своего низкого голоса. Ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся.

Глава 9,

в которой Чёрный Замок пустеет

Кайл устало потёр переносицу. Ему казалось, что позади глазных яблок методично гремят молоты, высекая искры, застилающие взор.

В доме было сыро, со стороны Большой Воды задували почти зимние пронизывающие ветра. Кайл не понимал, почему его привели сюда, в забытый Всевышним прибрежный городок. Он не мог ошибиться: те девушки, несомненно, служат демону, но почему они не доставили его сразу в замок? Ладно, может, демон настолько честолюбив, что не желает никого видеть в своём жилище, но тогда можно было устроить его где-нибудь в Биунуме.

Помимо него в комнате находился ещё один парень: довольно высокий, стройный, черноволосый и черноглазый. Он сидел на скамье и непрестанно щёлкал пальцами, чем изрядно действовал Кайлу на нервы.

– Успокойся ты, ну! – не выдержал Кайл.

– Кажется, это тебе нужно успокоиться. Чего бесишься?

Парень ухмыльнулся, показав крупные белые зубы. Кайл уронил голову на стол.

Он так и не понял, каким образом девушки переместили его сюда. По правде говоря, он почти не помнил тот вечер: он увязался за двумя красавицами, обсуждавшими что-то странное, пошёл с ними в трактир, а утром проснулся уже здесь, в старом доме у Большой Воды. Наверное, выпивка была слишком крепкой. Но тогда сколько же дней прошло? От Биунума до прибрежных городов, по меньшей мере, два дня езды. Неужели он выпил столько, что проспал двое суток?

Головная боль мешала сосредоточиться. Что-то тут явно было не так. Кайл уже проклинал себя за то, что решил связаться с магией.

– Странно как-то получается, – пробормотал незнакомый парень. – Ты что тут делаешь? В смысле, знаешь, зачем тебя сюда привели?

– Ничего я не знаю, – буркнул Кайл. Ещё не хватало развлекать этого недоумка.

– Ханер, – бросил темноволосый.

– Кайл.

Они немного помолчали, думая каждый о своём. В оконные щели задувал солоноватый ветер, пахнущий водорослями и рыбьей требухой. Кайл, стараясь отвлечься от головной боли, встал и подошёл к окну.

Всё было серым. Кайл поначалу испугался, подумав, что ведьмы что-то сделали с его зрением, но успокоился: комнату-то он видел цветной. За окном стелилась мощённая серым булыжником улица, неровные ряды серых домов тянулись к мутному, подёрнутому туманом горизонту, серая вода плескалась о тёмные прибрежные камни. Даже редкие прохожие и те были одеты во всё серое. Кайл вздохнул:

– Ну, и как ты сюда попал? Поплёлся за красотками? Не думай, мне не интересно. Просто я хочу отвлечься и… Преисподняя, здесь есть что попить?

– Ты хотел сказать «выпить»?

– Что хотел, то и сказал.

– Не знаю. Не похоже, чтобы тут хранилось что-то из припасов.

– Так сходи и найди! Или считаешь, лучше сидеть и ныть? – Кайл резко развернулся. Молотки в голове застучали с новой силой.

– Во-первых, ныть начал ты. Во-вторых, попробуй сходить сам. Если найдёшь дверь.

Ханер обвёл комнату выразительным взглядом, и Кайл понял, что упустил из виду ещё одну странность. В этом помещении не было двери. Одну из стен закрывал шкаф, забитый всякой ерундой: книгами, сшивками старых газет, пустыми бутылками, и – совсем ни к месту – на одной из полок красовалась маленькая расписная фигурка совы.

– Наверное, дверь за этим шкафом, – пробормотал Кайл.

– Сдвинешь шкаф, силач?

– Заткнись.

Кайлу ужасно хотелось врезать этому упрямцу по челюсти, но он представил, что от этого только сильнее разболится голова, и сдержал своё раздражение. Да уж, положение у них незавидное.

– Я разговорился с мужчиной, – произнёс Ханер. – Он пообещал мне кое-что, если я соглашусь пройти с ним. Я согласился. А очнулся уже тут.

– Что же ты собирался у него просить?

Ханер промолчал.

Ветер усилился. Кайл наблюдал, как набрякшие тучи спускаются ниже к земле, готовые пролиться дождём. Вывеска трактира на соседнем здании жалобно трепыхалась на ветру, как пойманная в сети рыба.

– Ты как хочешь, – проговорил он. – Но я ухожу.

Кайл залез на подоконник и потянулся к оконной задвижке. Прямо под окном выступал козырёк крыльца, и Кайл посчитал, что сумеет спуститься.

– Далеко собрался?

Этот голос точно был незнакомым. Кайл обернулся и вопросительно поднял брови.

Посреди комнаты стоял мужчина: молодой, довольно красивый, с каштановыми волосами до плеч, одетый явно по последней городской моде. Вошедший отодвинул один из стульев, развернул его спинкой вперёд и сел на него верхом. Эта фривольная поза не слишком хорошо сочеталась с его холёным обликом. Кайл слез с подоконника и встал спиной к окну, скрестив руки на груди. У Ханера же вид был глуповато-изумлённый.

– Вижу, вы пришли в себя. Надеюсь, уже успели подружиться. Прошу вас, угощайтесь.

Мужчина лениво, но грациозно махнул обеими руками в сторону стола, и Кайл увидел, как сами собой появились бутылка медовухи, два стакана, свежий каравай хлеба и сырная голова.

– О, – протянул Кайл. – Кажется, я догадываюсь. Ты – слуга демона?

Мужчина чуть сморщил нос.

– Если ты хочешь сотрудничать с нами, то советую следить за языком.

– Представьтесь, – вдруг попросил Ханер.

– Справедливая просьба, – согласился мужчина. – Ленард. Правая рука хозяина. Именно со мной вы пока будете иметь дело, чтобы раньше времени не беспокоить господина. Угощайтесь.

Он протянул Кайлу и Ханеру по стакану медовухи. Ханер сразу принял угощение, а Кайл поколебался для виду. Он с трудом заставил себя не выпить всё залпом, а сделать единственный неторопливый глоток.

– Что же, твой хозяин считает, что мы недостаточно хороши, чтобы он лично удостоил нас своим вниманием?

– По сути, так и есть. – Ленард вежливо улыбнулся. – Увы, пока он слишком занят, чтобы лично принимать всех желающих поступить на службу, а его сил недостаточно для перемещений с места на место.

– Сомневаюсь, что этих желающих много, – фыркнул Кайл, делая ещё глоток. – Нас тут двое. Или вы каждому «желающему поступить на службу» выделяете комнату? Кстати, Ленард, ты не мог бы показать, где тут выход?

– Рано уходить собрался. Ты же хотел получить могущество магии, верно?

Ленард небрежным жестом поправил волосы и отщипнул кусочек хлеба. Кайл закусил губу, косясь на Ханера. Наконец-то этот Ленард перестал ходить вокруг да около и подобрался к делу.

– Хотел. – Кайл не стал кривить душой. – Но тогда выходит, мы – пленники? И как мы оказались тут, так далеко от замка? Почему твой хозяин не собрал нас где-нибудь поближе? И ещё. Почему он слаб, если магия вернулась? Я видел её. Видел то, что она делает. И видел, как он колдует. Если это – слабость, то что же он сможет сделать с миром, когда вернёт силу?

Ленард откинулся на стуле и скрестил ноги. Кайл отметил, что подошвы его сапог, скорее всего, никогда не ступали по грязным улицам и уж тем более не знали разбитых дорог.

– Боюсь, Кайл, мы с тобой говорим о разных хозяевах. Ты выследил волчонка. Я служу волку, старому и матёрому, которому требуется немного отдохнуть перед тем, как он вновь станет вожаком. И для этого ему нужны помощники. Вы можете неплохо подойти. Вы оба молоды, энергичны, воодушевлены, и, я уверен, сами нуждаетесь в помощи. Магической помощи. Хозяин щедро вознаградит всех, кто поможет ему на пути к власти. Но его помощь нужно заслужить.

– Почему именно мы с Кайлом? – спросил Ханер. – Неужели больше никто не захотел?

Ленард усмехнулся так самодовольно, что Кайл невольно сжал кулаки.

– О, поверь, с недавних пор сотни молодых людей и девушек мечтают, чтобы все их проблемы решились как по волшебству. Но наши прекрасные помощницы решили, что именно вы достойны служить господину. Дело в том, что… Как бы вам это сказать. Они почувствовали, что вы оба совсем недавно уже имели некоторые дела с магической стихией. Следовательно, вы представляете себе, как она действует и к каким последствиям может привести – словом, вы несколько более подготовлены, чем другие. Я прав?

Кайл пожал плечами. Конечно, он выполнял поручения Магистров и за последнее время смог убедиться в том, что магия может дать бесконечное могущество. Но как они об этом узнали? Неужели магия успела оставить в нём след? Кайлу нужно было обдумать это.

– Я был в ведьмовских землях, – вдруг обронил Ханер.

– В самом деле? Это интересно, – просиял Ленард. – Ну а ты, Кайл? Тоже принимал участие в празднике в Птичьих Землях?

Кайл громко хмыкнул. Нет. Он не просто бывал где-то. Он действовал.

– Я выкормил магией огненных птиц. Тех, что недавно сожгли половину столицы.

Ленард расплылся в довольной улыбке и отрезал себе толстый ломоть сыра. Кайл сглотнул: он был голоден, но ему не хотелось подходить к этому странному типу, у которого к тому же в руках откуда-то появился нож.

– Прекрасно, – проговорил Ленард. – Девочки не зря положили на тебя глаз. Ты понравишься Владыке, Кайл.

– Вы так говорите, будто собираетесь его подарить своему хозяину, – пробормотал Ханер. – Как лошадь.

– Да уж, – фыркнул Кайл. – Мне тоже не совсем нравится твой тон. Ты, Ленард, говоришь так, будто всё уже решено. Я действительно хотел бы увидеться с демоном, который присутствовал на коронации, но ты говоришь, что служишь кому-то другому. Почему я должен хотеть встречи именно с твоим хозяином? Если я ему зачем-то нужен, то что он сможет предложить мне взамен?

– Так-так-так… – Ленард постучал себя указательным пальцем по губам, будто пытался что-то вспомнить. – Дай-ка поразмыслить…

Он поднялся, шагнул к Кайлу и взял его за запястье. Кайл попытался вырваться, но Ленард вцепился мёртвой хваткой, хотя лицо его оставалось по-прежнему безмятежным. Кайл почувствовал странное покалывание, которое будто просачивалось под кожу и разливалось выше по руке, смешавшись с кровью.

– Кайл Карло, сын гончара. Седьмой ребёнок в семье. Недооценённый и обиженный. Действительно, что бы Владыка мог тебе дать?

– Я не обиженный!

Кайл яростно дёрнулся и всё-таки высвободил руку из пальцев Ленарда. Если бы не любопытство с лёгкой примесью страха, Кайл сломал бы наглецу нос. А после всё же сбежал бы через окно.

– Почему-то мне кажется, что любой из даров Владыки для тебя мог бы стать желанным. Ты хочешь богатства, Кайл Карло? Хочешь иметь власть над людьми? Хочешь стать незаменимым и нужным?

– То есть, – Кайл скрестил руки на груди и недоверчиво склонил голову, – твой Владыка может предложить то же, что демон из замка на горе?

– И даже больше, – с готовностью подтвердил Ленард.

– Он сможет научить меня колдовать?

Ленард медленно мигнул и так же медленно улыбнулся.

– О да. Именно это ему и нужно. Отважные смертные, готовые постигать магию. Те, кто готов протянуть руки и ухватить разлитое в воздухе волшебство, чтобы потом обратить его себе во благо. Ты уже знаешь, на что способна магия, Кайл. И понимаешь, что она может сотворить в умелых руках. Помоги нам, а мы поможем тебе.

Кайл перевёл взгляд на Ханера. Да уж, так себе соратничек. Ханер не внушал доверия: растрёпанный и какой-то помятый, он выглядел растерянным и не слишком решительным. От него явно не дождёшься поддержки.

– В общем-то, я уже рассказал всё, что вам положено знать. И даже больше. Владыке нужны не двое смертных юнцов, а гораздо, гораздо больше помощников. Представьте, сколько времени я потрачу, если всем буду растолковывать то же, что и вам? Не-ет, Владыка не станет столько ждать. Он поручил мне проверить вас на пригодность. Всего лишь посмотреть, действительно ли вы оба отмечены магией. Я мог бы вообще ничего не объяснять вам, а просто силой доставить во владения хозяина, а дальше он разобрался бы с вами самостоятельно. По большому счёту, даже ваше согласие не требуется: вы всего лишь смертные, и управлять вами не составит никакого труда. Нам пора, мои новые смертные друзья. Идём.

Ленард отряхнул руки и шагнул к Кайлу и Ханеру. С лица демона пропала улыбка, будто с него сорвали маску. От волнения у Кайла зашумело в ушах. Он рванул к окну: ещё можно успеть, надо быстро вытащить задвижку, а если заклинит, то разбить стекло… Этот Ленард с каждым словом нравился ему всё меньше, а его снисходительный тон вызывал отвращение. Кайл не знал, какой могла бы быть его встреча с демоном, уничтожившим птиц, но почему-то ему казалось, что он не стал бы спасать смертных, если бы относился к ним с таким презрением, какое сквозило в словах слуги этого другого «Владыки». Сердце почуяло опасность, и Кайл мгновенно решил уносить ноги. Он ловко запрыгнул на подоконник и уже схватился за прохладный металл задвижки, как вдруг почувствовал цепкую руку Ленарда, ухватившую его за лодыжку. Комната покачнулась, закружилась, расплылась перед глазами цветными пятнами, грудь взорвалась незнакомой болью, и Кайл понял, что стремительно летит куда-то сквозь время и пространство.

* * *

– Я к вам с ревизией, – с ходу заявил Мел, вваливаясь в кухню. На столе уже дымились только что вынутые из печи пироги, покрытые румяной сырной корочкой. Мел отковырял кусочек от крайнего пирога и забросил в рот. Лина замахнулась полотенцем.

– Хозяин будет недоволен, если мы поставим на стол порченые блюда!

– Присыпь зеленью, никто и не заметит. – Мел покрутил головой по сторонам. На кухне всё благоухало, кипело, шипело, пузырилось, остывало – словом, шло своим чередом. Мел удовлетворённо улыбнулся и присел на стол, болтая ногами.

– Да уж, отец подкинул вам работы. Ну, ничего. Раньше и с бóльшим справлялись, правда?

Анна сдула прядь со лба и недовольно взглянула на Мела. Её руки были до локтей обсыпаны мукой – девушка месила новую партию теста. Лина насухо вытерла сковороду и повернулась к Мелу.

– Да уж. Но не каждый день в замке проводятся праздники. Осень – отличное время для торжеств, а хозяин возлагает большие надежды на этих гостей, он очень просил сделать всё как можно лучше.

– Просил, а не приказывал? Стареет. – Мел сморщил нос. – Ладно. Продолжайте, у вас здорово выходит. В следующий раз приведу к вам Лиссу, хорошо?

Он соскользнул со стола, прихватил всё-таки одну из булочек, накрытых полотенцем, и вышел из кухни. Задорная улыбка сползла с его лица, сменившись сосредоточенным выражением. Мелу не нравилась новая идея отца – собрать в замке знатных альюдов и устроить для них приём, что-то вроде традиционного осеннего праздника, но чуть раньше, чем положено. Вольфзунд надеялся склонить на свою сторону сомневающихся, тех, кто мог бы перейти к Эллекену, если бы тот предложил им что-то ценное. Мел не знал, как именно отец выбирал тех, кого стоит пригласить, но верил, что отцовские осведомители проделали большую работу, да и вечные отбытия Вольфзунда не прошли даром и он точно понимает, кого можно, а кого нельзя приглашать в замок.

Мел поднялся к себе в башню и обнаружил, что новая выглаженная одежда уже лежит на кровати. Гости уже скоро начнут собираться, поэтому лучше приготовиться заранее и не злить отца. Лиссе, Диньяне и Стриксии с Гертом было велено оставаться в своих комнатах и не спускаться к ужину, чтобы не попадаться на глаза гостям. Мела жутко злило, что его невеста и её мать вынуждены сидеть взаперти, но всё-таки понимал, почему отец рассудил именно так. Сейчас, когда положение Владыки как никогда шатко, они не имеют права рисковать. Всё должно пройти безукоризненно.

Мелдиан переоделся и спустился в зал. У окна на диване сидели Симониса и Хьёльд, и Мелу показалось, что при его появлении Симониса встрепенулась и отскочила от здоровяка. Мел фыркнул. Им по нескольку сотен лет, а ведут себя как малолетние смертные! Будто никто не знает, что между ними что-то большее, чем товарищество и старая дружба. И будто никто не знает, что Сим время от времени захаживает к смертным мужчинам, заимствуя их силу. Как-то это нравится Хьёльду?

Мел подошёл к окну. Отсюда открывался вид на парадный въезд. На вымощенной площадке уже стояла карета семьи Валестрода, запряжённая двумя гнедыми Ходящими по воздуху. На дверцах кареты виднелись чёрные петухи – герб Валестрода. Хозяин вышел из кареты и помогал жене спуститься. Тёмно-рыжие кони обмахивались каштановыми хвостами, в свете садовых фонарей их шкуры отливали красным золотом.

Мел не знал, как будут добираться другие гости. Кто-то, несомненно, тоже воспользуется волшебными конями – естественно, не только Вольфзунд держал Ходящих по воздуху, хотя именно его летающие кони были самыми быстроногими, выносливыми и красивыми – без единого белого или коричневого волоска. Сегодня соберутся представители только самых древних и знатных семей альюдов, имеющих власть над другими, поэтому очевидно, что двор замка заполнят роскошные кареты, а в конюшнях станут отдыхать чудесные холёные кони.

Некоторые гости, возможно, воспользуются самым старым, но не самым удобным способом – помелом. Такой транспорт отчего-то больше нравился женщинам. Мел был уверен, что сёстры Иола и Гвендэ не станут изменять своим привычкам и прибудут верхом на крепких дубовых мётлах с длинными ивовыми прутьями. Наверное, кое-кто захочет переместиться в предместья замка, но тогда придётся преодолеть часть не самого лёгкого пути пешком, поднимаясь по лестнице или пробираясь по горам. Отец защитил замок таким образом, что перемещаться по его территории могут только члены его семьи, а всем остальным позволено лишь приблизиться, чтобы гостей можно было заметить издалека.

– Мелдиан, позволь на тебя взглянуть.

Властный голос Перинеры прервал раздумья. Мел повернулся к матери, развёл руки и медленно покружился, показывая новую одежду.

– Неплохо. Но причёску я бы всё-таки изменила.

Мел специально взъерошил волосы ещё сильнее и ухмыльнулся.

– Могла бы оценить, какие чистые у меня крылья. Или то, что я умудрился не измять эту тончайшую рубашку. Мам, ну почему ты во всём ухитряешься видеть только недостатки?

Перинера слегка улыбнулась. Мел был вынужден признать, что мать выглядела безупречно: гладкие чёрные волосы убраны в элегантную высокую причёску, в ушах покачиваются золотые серьги-полумесяцы, платье из тёмно-золотой парчи идеально подчёркивает женственные формы. Губы Перинеры алели ярче, чем обычно, глаза мерцали таинственным и манящим блеском, на щеках играл румянец.

– Ты не прав. Я вовсе не ищу в тебе недостатки. Но их будут искать те, кто не согласен с твоим отцом. Сейчас ты представляешь не себя, Мелдиан. Ты представляешь отца. Поэтому будь добр, приведи себя в порядок, чтобы они не смогли ни к чему придраться.

Перинера подошла к сыну и поправила воротник его рубашки. Мел махнул рукой, стараясь, чтобы мать не прочла тоску в его глазах.

– То, к чему можно придраться, не исправишь, сколько ни расчёсывай волосы. Как мне заставить их не обращать внимания на рога? На серую кожу? На глаза без зрачков? Мам, причёска ничего не исправит, уж поверь.

– Это твой выбор, – произнесла Перинера, понизив голос. – Ты сам закрыл себе обратный путь, так что гордись своим решением. Выше голову, Мел, и пусть рога станут твоей короной.

Мел чуть смутился, но не успел ответить матери. Старый дворецкий открыл двери первым гостям, и Анс ввёл в зал Валестрода и его жену Килену. Мел и Перинера вежливо встретили гостей и пригласили за стол. Скоро в зал спустился Вольфзунд: он надел лучший тёмно-фиолетовый камзол, расшитый серебром, а волосы перевязал бархатной лентой. Отец сиял: сверкали лукавым блеском глаза, искрилась вышивка на одежде, переливались неизменные перстни. Даже бледная кожа, казалось, едва заметно лучилась. Мел снова провёл рукой по волосам, в этот раз – чуть досадливо. Рядом с безукоризненно прекрасными родителями он чувствовал себя взъерошенным гусёнком, нечаянно забредшим в загон к королевским фазанам.

Скоро прибыли другие гости: красавицы Гвендэ и Иола, слегка растрёпанные, с возбуждённо горящими глазами: как Мел и предполагал, они выбрали свой излюбленный транспорт. Под их кокетливыми взглядами Мел неизменно краснел. Брат и сестра Немьял и Альвюра, высокие и крепкие, с глазами цвета чёрного чая, восхищались замком так громко, что даже рассмешили Симонису. Магрет, сестра Хьёльда, отчего-то вошла под руку с Кристедом, худощавым темноволосым альюдом, и от Мела не укрылось, как вытянулось лицо Хьёльда: он явно не одобрял увлечение сестры. Мел недоумевающе нахмурился, не понимая, зачем отец пригласил Кристеда – этот альюд всегда казался ненадёжным и мелочным. Почти одновременно с ними в зал вошли Габрис и Тенрер, а вот Витанел и Ахрис с дочерью Геньелой немного опоздали, и Элли подвела их к уже полностью накрытому столу. Геньела села напротив Мела, смущённо улыбаясь. Мел прекрасно понимал, почему девушка-альюд испытывает к нему, наследнику Владыки, интерес, но решил игнорировать её знаки внимания, чтобы не подавать ложных надежд.

Даже старшие альюды не отклонили приглашение Вольфзунда: Мел всегда трусил, когда видел их, таких древних что, казалось, они должны были помнить самое первое дерево, выросшее в Птичьих Землях, и первого человека, рождённого в Королевстве.

Старшие не принимали участия в праздниках и редко общались с остальными, предпочитая уединение и покой. Мел улыбнулся и тронул за локоть беловолосую высокую Тагниеду, облачённую, как всегда, в просторное платье с поясом, на котором побрякивали разномастные колокольчики.

– Позвольте, я провожу вас.

Тагниеда в упор посмотрела на него мутными подслеповатыми глазами.

– Благодарю, юноша.

Симониса оживлённо беседовала с другими чаровниками. Мел вежливо улыбнулся им, про себя молясь, чтобы Сим сумела ненавязчиво склонить могущественных целителей на сторону отца.

Слуги постарались на славу: Мел давно не помнил такого изысканного стола. Если бы не официальный тон вечера, он с жадностью накинулся бы на все блюда, положив себе в тарелку всего понемногу, но заставил себя сдержаться. Вряд ли отец одобрит, если наследник даст хоть малейший повод сомневаться в его благородном воспитании.

Элли и Лина откупорили несколько бутылок вина, и Вольфзунд поднялся со своего места, с лёгкой улыбкой оглядывая знатных гостей. Мела эта улыбка не могла обмануть: он чувствовал, что отец напряжён и только старается выглядеть непринуждённым радушным хозяином. Мел твёрдо решил, что сегодня не выпьет ни капли вина или другого горячительного. Лучше на всякий случай сохранить голову свежей.

– Как невыразимо приятно видеть вас всех за моим столом, – произнёс Вольфзунд вместо приветствия, обводя широким жестом зал. – Я счастлив, что вы, представители древнейших уважаемых семей, согласились провести этот вечер в моём обществе. Кажется, мы виделись с вами совсем недавно, на весеннем балу, но… – Он задумчиво покрутил бокал в руке и улыбнулся шире. – Но даже эта небольшая разлука показалась мне долгой.

– Ах, ну льстец! – засмеялась Симониса. Мел заметил, что зелёные глаза чаровницы горят чуть ярче, чем обычно, а бокал уже наполовину пуст. Хьёльд бросал суровые взгляды то на неё, то на Магрет, сидящую рядом с молчаливым Кристедом.

– Для нас это честь – ужинать в замке Владыки, – почтительно сказал Валестрод. Килена, Немьял и Магрет закивали. Кристед склонил голову и указал на бокал Магрет. Она покачала головой, и Кристед подлил вина только себе.

– Я рад, несказанно рад. – Вольфзунд положил руку на грудь и склонился в полупоклоне. Его чуть прищуренные глаза внимательно изучали всех, и со стороны могло показаться, что он просто искренне рад видеть старых знакомых, но Мел точно знал, что отец пытается прочитать по лицам гостей их мысли и намерения. – Давайте выпьем за этот вечер и нашу встречу.

Предложение было встречено одобрительными выкриками. Альюды подняли бокалы с вином, зазвенел хрусталь, и хмельные ароматы незримым облаком укутали зал.

– Как всегда, превосходный букет, – глотнув, заметила Иола. – Ежевика, черника, виноград с Южных Островов… Покажешь нам свои винные погреба?

– Уверена, там много интересного, – сладким голосом протянула Гвендэ.

– После ужина, если захотите, – согласился Вольфзунд.

– Говорят, в твоих погребах помимо бочонков с вином полным-полно скелетов несчастных смертных, – пробасил Габрис. Кто-то рассмеялся.

– Интересный слух. – Вольфзунд задумчиво провёл пальцем по ножке своего бокала. – Но ты уверен, что скелеты лежат именно в винных погребах? На мой взгляд, запах тлена может негативно сказаться на качестве вина. Поэтому для мёртвых у меня отдельные… помещения.

Поднялся одобрительный гвалт. Шутка про мёртвых людей показалась большинству альюдов забавной, и Мел тоже вежливо улыбнулся, чтобы соответствовать общему настроению. Наконец, Вольфзунд положил себе печёную куропатку и несколько картофелин: значит, остальным тоже можно приступать к трапезе. Мел с облегчением вздохнул и взял себе еды, но гораздо более скромную порцию, чем ему того хотелось.

– Вообще-то, Владыка редко держит пленников, и уж тем более не доводит их до смерти, – подал голос Хьёльд. Мел знал, что отец договорился с ним об этой реплике. Нужно аккуратно подвести разговор к различиям между Вольфзундом и Эллекеном, чтобы ненавязчиво подтолкнуть гостей к обсуждению.

– Конечно, Вольфзунд всегда любил смертных. Только непонятно, за что, – хмыкнул Тенрер.

Вольфзунд едва заметно нахмурился, но уже в следующий миг морщинка между его бровями разгладилась.

– Позволь напомнить, Тенрер. Именно смертной ты обязан тем, что сидишь сейчас в этом зале и наслаждаешься изысканным ужином. Бесспорно, не только ты, но и все мы. Магия вернулась стараниями простолюдинки.

Некоторые уважительно закивали, соглашаясь со словами Владыки. Мел поймал себя на мысли – ему приятно, что к Алиде относятся без враждебности и её подвиг не остался незамеченным. Он расправил плечи, чувствуя себя немного увереннее. Пока что всё шло не так страшно, как он себе представлял.

– Позволь напомнить, – звонко произнесла Гвендэ. – Именно тебе мы обязаны тем, что могли бы больше никогда не сидеть в этом зале и не наслаждаться изысканным ужином.

Мел снова напрягся. Такого открытого выпада в сторону отца он никак не ожидал. Если Вольфзунду и не понравились слова черноволосой красавицы, то он никак не показал этого.

– Всё верно. Но, милая Гвендэ, заметь, что всё-таки история сложилась по-другому. Мы здесь, мы сильны, мы радуемся жизни и больше никогда не позволим, чтобы этот уклад что-либо нарушило.

Гвендэ повела острым плечом, как кошка, недовольно махнувшая хвостом. Иола что-то шепнула ей на ухо, и та как ни в чём не бывало принялась за еду с таким видом, будто и не дерзила Владыке.

Вечер потёк своим чередом. Служанки подносили новые блюда и открывали бутылки с вином и коньяком, гости хвалили еду и убранство замка, а разговоры велись степенные и ничего, по сути, не значащие. Как Мел ни прислушивался, он никак не мог уловить в словах и интонациях гостей угрозу. Постепенно он снова успокоился и даже позволил себе сделать крошечный глоток согревающего вина.

– И что ты собираешься делать со смертными? Подчинишь их? – вдруг спросил Кристед. Его голос звучал ровно, будто он никогда не испытывал никаких эмоций. Мел быстро взглянул на него: сухопарый, с острыми скулами и невыразительными тёмно-серыми глазами. Кристед был довольно силён и умён, но выглядел нездоровым и хилым. И что такая яркая женщина, как Магрет, в нём нашла?

– Смертные живут, – спокойно ответил Вольфзунд. – Как и мы. И будут жить в мире и покое, пока я считаюсь верховным альюдом. По крайней мере, мы не станем угрожать им, а всё остальное зависит только от их собственного благоразумия.

Он глотнул вина – сразу половину бокала, и Мел понял, что отец сдерживается, чтобы не наговорить лишнего.

– Живут, но как-то… бесцельно. А могли бы послужить нам на пользу.

– Могут послужить. Если захотят. Продажниками становятся по собственному желанию или из великой нужды, а силой отнимать у людей естества я не намерен.

– Владыка всегда решает за всех нас, – сказала Иола, и Мел не понял, осуждает она отца или восхищается им.

– А как считает наследник? Мелдиан, как ты думаешь, смертные должны служить нам? – спросила Гвендэ.

Мел растерялся и по привычке посмотрел на мать. Перинера оставалась, как всегда, невозмутима. Казалось, она не произнесла ни единой фразы с тех пор, как отзвучали приветствия и все сели за стол.

– Я поддерживаю отца, – ответил Мел. – Я не считаю, что смертные чем-то нам обязаны. Конечно, они бывают полезны, но… но не стоит отнимать у них души и использовать как расходный материал.

– Мелдиан – смышлёный юноша, – согласился Валестрод.

Кристед улыбнулся уголком рта и покосился на Магрет. Она подложила себе креветок в соусе и жестом подозвала Элли, чтобы попросить чистую салфетку.

– Допустим, стоит забыть прошлые промахи, – проговорил Кристед. – Остаётся надеяться, что будущее принесёт нам процветание. Мы все на это надеемся.

– Мы все, – тихо повторила Иола.

Мелу показалось, что сейчас даже Хьёльд согласился с Кристедом.

– Что ж, – торжественно произнёс Вольфзунд и соединил ладони перед собой. – В таком случае, предлагаю поднять бокалы за процветание нашего народа. Как вижу, нам удалось прийти к согласию. – Он задержал взгляд на Кристеде, тот улыбнулся, но Мелу совсем не понравилось, какими холодными и сосредоточенными оставались его глаза. Впрочем, лицо Вольфзунда тоже не излучало радость: за внешним довольством и спокойствием Мелдиан чувствовал напряжённость.

– За процветание! – звонко повторила Симониса и подняла бокал.

Мел сжал пальцами прохладную ножку своего бокала, но не спешил присоединяться к торжествующим возгласам. Он весь собрался и подался вперёд, всматриваясь в лица гостей. Что-то тревожило Мела, заставляло искать подвох в словах, в жестах, во взглядах. Вольфзунд едва заметно дотронулся мизинцем до его запястья, то ли успокаивая, то ли обращая внимание сына на что-то.

Красавица Геньела робко улыбнулась ему поверх бокала, но Мел не ответил на заигрывание. Послышался мелодичный звон, заблестело стекло, альюды сделали по глотку вина. Мел заметил, как рука Кристеда незаметно скользнула куда-то под атласный жилет.

Следующие секунды растянулись для Мелдиана на целую вечность.

Кристед стремительно вынул из внутреннего кармана прямой кинжал с клинком из блестящего чёрного металла, рывком приподнялся со стула и с размаху рубанул по запястью Вольфзунда. Хлынула чёрная и густая кровь, заливая пурпурную скатерть. Блюда и бокалы с грохотом и дребезгом повалились на пол, от упавшего канделябра скатерть заполыхала, альюды повскакивали с мест, Витанел откуда-то достал длинный нож, Ахрис наколдовала искрящийся сгусток, похожий на шаровую молнию. Мел зарычал и бросился на Кристеда, но тот отпрыгнул в сторону, метясь кинжалом в Симонису. Хьёльд быстро закрыл собой Сим, и Мел, заметив движение сбоку, снова метнулся к отцу.

Вольфзунд, будто не веря глазам, смотрел на обрубок своей руки, заливающий кровью кружевные манжеты и бархатный рукав. Безжизненная кисть белела на скатерти, камни в перстнях погасли, словно глаза мертвецов. Кристед ринулся вперёд, но Мел тут же разгадал его замысел и первый накрыл своим телом стол.

Вдруг перед глазами закружился вихрь огня, мельтешащих шумящих тел, бьющейся посуды, пёстрых одежд. Звуки раздавались всё тише, будто стремительно отдалялись, краски поглощала тьма, и Мел понял, что его тянет прочь из замка.

«Нет, нет, сейчас нельзя!» – с ужасом пронеслось в голове. Мел сделал над собой усилие, чтобы удержаться в замке, но сила, которая тянула его, была в разы мощнее его собственной.

На миг Мелу показалось, что он потерял сознание, но темнота быстро рассеялась, и он узнал обстановку отцовского дома в Птичьих Землях. Мел тут же вскочил на ноги, разгорячённый и готовый в ту же секунду ринуться в битву, кинуться на врагов. Он покружился, шипя и скалясь, чувствуя, как взбудораженная кровь шумит в ушах.

– Мел! – ему навстречу бросилась Лисса и повисла у него на шее. Мелдиан ошеломлённо замер: как она тут оказалась?

Он потряс головой, окончательно приходя в себя. В гостиной помимо него находились Вольфзунд, Перинера, Лисса с Диньяной и – Мел снова удивился – Стриксия и Гертарт. Мать жалась к отцу, то ли утешая, то ли ища утешения. Вольфзунд зажимал салфеткой обрубок: ткань пропиталась чёрным, но кровь больше не шла. Отец выглядел постаревшим и измождённым, совсем как в те дни, когда магия утекала из замка. Взгляд Вольфзунда был устремлён в одну точку, угасший и заледеневший. Мел посмотрел на свой крепко сжатый кулак и нервно усмехнулся.

– Они у меня, пап.

Голос прозвучал хрипло и надорванно, словно он кричал несколько часов подряд. Вольфзунд с неожиданной быстротой метнулся к нему. В глазах зажёгся алчный огонь.

Мел медленно разжал кулак. На пол посыпался пепел, просачиваясь между пальцами, а на ладони, в горстке такого же пепла, поблёскивали четыре отцовских перстня.

Вольфзунд жадно сгрёб их стремительным движением и спрятал в карман. Губы искривила улыбка, больше похожая на оскал.

– Я успел раньше Кристеда. Сразу понял, что к чему. Твоя рука… – Мел судорожно сглотнул, стараясь не смотреть на то, что осталось от отцовского предплечья. – Она так быстро развеялась. Сразу, как только я схватил её. Я поспешил сцапать перстни, а потом сразу же почувствовал, что ты нас перемещаешь.

Он поднял глаза на Вольфзунда. Владыка порывисто притянул сына к себе и потрепал по голове.

– Ты молодец, Мелдиан. Я тобой горжусь.

Мел уткнулся лицом в камзол отца, вдыхая такой родной запах можжевельника, и горечь наполнила грудь. Их предали. Предали те, на чью помощь они так рассчитывали. Не просто перешли на сторону врага, а задумали подлое и низкое, осквернили их семейный замок, надругались над Владыкой, отняв ему руку ради перстней с заключёнными в них душами колдунов. Глаза Мела защипало от слёз.

– Мы их сохранили? – послышался взволнованный голос матери.

Вольфзунд шевельнулся, раскрывая объятия, и Мел отстранился.

– Мелдиан сохранил.

Вольфзунд вынул из кармана один из перстней и показал Перинере. Она поднесла руку ко рту и опустилась на один из стульев.

– Где мы находимся? – спросила Стриксия. Они с Гертартом выглядели самыми растерянными из всех и озирались по сторонам, пытаясь понять, куда их переместили.

– Моя резиденция, – глухо ответил Вольфзунд. Он поморщился и осел прямо на пыльный каменный пол, опустив голову почти к самым коленям и поддерживая окровавленный обрубок руки.

Сердце Мела сжалось: он ещё никогда не видел отца таким убитым и беспомощным. Сев рядом, он поднял целое облако пыли, но приобнять Вольфзунда за плечи не решался. Перинера тоже опустилась на пол, подобрав платье, и сжала здоровую руку мужа ладонями.

– Что произошло в замке? – спросила Диньяна. – Кто-то из гостей напал на вас?

– Именно, – ответил Мел. Он пристально посмотрел на Лиссу и едва заметно кивнул на закрытую дверь, ведущую к жилым комнатам. Она поняла его без слов, согласно кивнула и увела мать из гостиной.

– Убраться бы тут, – подала голос Стриксия. – Наверняка у вас припасено какое-то волшебство на такой случай, но я лучше по старинке. Где у вас кладовая? Швабру бы.

– Там. – Мел указал себе за спину, и Стриксия поспешила к двери. Герт повёл плечом – совсем как Ричмольд – и тоже пошёл в кладовую.

В наступившей тишине казалось, что настенные часы тикают слишком громко, и каждая секунда грохотом отдаётся в голове. Мел взъерошил волосы и уронил голову на сложенные ладони.

– Как же остальные, пап? – пробубнил он, не поднимая лица.

– Справятся. Они пришли за перстнями, им надо было действовать быстро. Сим, Хьёльд, Валестрод, Магрет – на нашей стороне по-прежнему много сильных альюдов. В замке всё будет… в порядке.

– Магрет заодно с ними. Ты же видел, как она держала за руку Кристеда! – выпалил Мел.

– Не стоило тебе так стараться, дорогой, – произнесла Перинера, бросив сыну предостерегающий взгляд. – Со смертными ничего не случилось бы, если бы ты оставил их в замке. – Она заботливо убрала прядь волос, прилипшую ко лбу Вольфзунда, и поцеловала его в щеку. – Я пойду поищу в шкафах, может, здесь осталось немного укрепляющих трав. Если нужно, возьми у меня немного силы.

– Нет уж, мам, – встрепенулся Мел. – Лучше у меня.

Вольфзунд протестующе замотал головой и отрывисто хохотнул.

– Успокойтесь. Возможно, всё обошлось бы, но если нет? Как я смотрел бы в глаза Фитцевт и Лаграссу?

– Сентиментальность, – закатил глаза Мел. – Отдыхай, пап. Надеюсь, на этом доме стоит надёжная защита?

Вольфзунд кивнул. Мел с Перинерой помогли ему подняться с пола и отвели в лучшую спальню. Стриксия преувеличила: в гостиной действительно было немного пыльно, но спальни и другие жилые комнаты оставались чистыми, а от балдахина даже шёл тонкий аромат цветочных благовоний. Мел щелчком пальца зажёг пахнущие мёдом свечи и, убедившись, что мать справится с остальным сама, почти бегом миновал гостиную и холл и вышел на воздух.

Бархатный вечер перерастал в ночь, по-осеннему зябкую, терпко пахнущую хвоей, мхом и сырой землёй. Звёзды мигали в небе, крупные, яркие, тяжёлые, как жемчужины. Одна из звёзд, выглядывающих поверх чёрных еловых макушек, сверкала пурпурным. Мел пересёк двор, прошёл за ограду с черепами. Несколько черепов приветственно щёлкнули челюстями.

– Не время для песен. Потерпите, ребята, – буркнул Мел.

Он сел на толстый ствол поваленного вяза, замшелый и поросший мелкими серыми грибами, чуть светящимися во мраке. Чья-то бледная фигура шмыгнула из калитки и приблизилась к нему. Мел напрягся, но облегчённо вздохнул, когда узнал свою невесту. Лисса взобралась на ствол и села так близко, что Мел плечом ощущал тепло её тела. Несколько минут они сидели молча, думая каждый о своём.

– Это огнелист, – промолвила Лисса, наклонившись за стебельком какого-то цветка. – Мы используем его, чтобы снять сильную боль. Он очень ядовит, но если употребить немного, не навредит. Сделать снадобье для твоего отца?

Она повернулась к Мелу лицом. Её серые глаза сверкали не хуже звёзд, бледное лицо было так прекрасно, а сама она – так хрупка и беззащитна, что Мелу захотелось крепко обнять её и целовать до самого утра. Он пожал плечами. Не время для этого.

– Сильный альюд умеет управлять своей болью. Вряд ли отец доверяет обычным снадобьям из трав, Симониса приготовит для него что-то особенное. Но пока он сам справится. Думаю, справится.

– Ты убеждаешь меня или сам себя? – Лисса чуть сдвинула брови. – А что, если Симонисе не удастся покинуть замок? Что, если она в такой же опасности, в какой были вы? Так и будешь надеяться на неё и отказываться от другой помощи?

Мел молча взял стебелёк огнелиста из пальцев Лиссы. Стебель, сплошь покрытый крошечными жёсткими ворсинками, слегка жёг кожу.

– Я поделюсь силой с отцом. Никто из нас не умирает от отрубленной руки. Сим – сильнейшая чаровница, она выберется. Да и на нашей стороне всё-таки довольно много альюдов. Всё образуется. Я хочу верить в это.

– Можно верить в лучшее, но готовиться к худшему. Если ты собираешься когда-нибудь принять власть над своим… нашим народом, то должен быть готов столкнуться с самым нежелательным.

Лисса мягко взяла его руки в свои тёплые ладони. Стебелёк упал на землю. Мел заглянул ей в лицо: решительное, уверенное, но светящееся сочувствием. В груди сразу стало светлее, и он глубоко вдохнул густой ароматный воздух. Лисса осторожно поцеловала его и слабо улыбнулась.

– Моя земля… Как я мечтала сюда вернуться! Когда лежала без сил там, в доме сумасшедшей старухи, мне снился дом. И ты… Я всё ждала, когда ты прилетишь за мной и мы вместе отправимся сюда: дышать лесом, ходить по росе и заваривать травы.

– Прости, – прошептал Мел.

Лисса потрепала его по голове и легко спрыгнула со ствола. Её серебристое платье мерцало в полутьме, и сама она была похожа на духа из людских суеверий, только что покинувшего родную непролазную чащу. Лисса погладила мох и легла на траву, не боясь ни росы, ни холодной земли.

– Я слышу её совсем по-другому, – тихо произнесла Лисса, поглаживая травинки.

– Кого? – устало спросил Мел.

– Нашу землю. Она… будто рада мне.

Мел не стал отвечать. Мыслями он был далеко отсюда: в родном замке, в котором сейчас оставались враги.

Отцовские перстни никогда не были простыми украшениями, хотя смотрелись по-щегольски. В каждом перстне – точнее, в камне, венчавшем его, – таилась душа сильного человеческого колдуна. Это придумал не Вольфзунд, и даже не Эллекен: перстни долгие десятки столетий принадлежали Владыкам, укрепляя и питая их силу, и теперь Эллекен дерзнул вернуть себе перстни, чтобы обрести их могущество. Что ж, это был неплохой план. Но он провалился. «Моими стараниями. Нравится тебе, дедуля?»

Мел ядовито улыбнулся, хохотнул и одновременно нервно всхлипнул. Мягкие руки Лиссы, чуть влажные от земли и мха, обвили его за плечи и прижали к себе. Мел втянул воздух сквозь сжатые зубы и позволил себе заплакать от злости и обиды, нисколько не стыдясь. Он знал: Лисса его поймёт.

Глава 1,

в которой не рады гостям

– А у меня ведь завтра день рождения, – неожиданно для себя бросила Алида.

Они шли через тёмную чащу, под ногами влажно переминалась рыхлая земля, укрытая хвойным опадом, а листья редких берёз золотились в еловых лапах, как рассыпанные монеты.

– В самом деле? – без энтузиазма переспросил Рич и охнул. Еловая ветка саданула ему по щеке.

– Не волнуйся. Я не жду подарков и поздравлений. Не знаю, зачем я это сказала. Просто вдруг вспомнилось.

После вчерашнего кошмара она смогла крепко заснуть, а проснувшись, обнаружила, что Ричмольд перестелил постель поближе к ней. Алиде стало одновременно приятно и стыдно. С ней явно происходило что-то не то: приступы разрушительной ярости, иногда – способность видеть себя со стороны, теперь ещё и странные сны… она искренне надеялась, что кошмары окажутся простой случайностью и больше никогда не повторятся. Ей было стыдно перед Ричем за то, что он вынужден носиться с ней, как с маленькой девочкой. Но, с другой стороны, воспоминания о его крепких объятиях и глубоком шёпоте у самого уха вызывали у неё смутный, но приятный трепет в груди. Алида посмотрела на Ричмольда: он шёл впереди, поддерживая ветки, чтобы они не били её по лицу. Алида потрясла головой и решительно двинулась вперёд сквозь подлесок.

Они не стали злоупотреблять гостеприимством Илиса и двинулись в путь сразу после лёгкого завтрака. Алида заметила, что и родители, и сестра Илиса, и некоторые другие местные жители, которых им удалось повстречать, покидая деревушку, говорили и двигались чуть медленнее, чем другие люди. Алиду насторожила эта особенность: что, если поблизости – магические источники, повлиявшие на местных?

– Да уж, тут подарков не найдёшь. Но никто не мешает придумать оригинальное поздравление. Спасибо, что сказала. Сколько тебе исполняется, шестнадцать?

– Уже семнадцать. Если бы я по-прежнему жила в деревне, мне бы уже вовсю подыскивали жениха.

– Никогда не понимал этой спешки, – пожал плечами Рич. – Мне зимой исполнится девятнадцать, но Герт никогда даже не намекал на то, что мне неплохо бы обзавестись семьёй. Думаю, каждый должен сам решать, когда и с кем он…

– Потому что Герт сам не удосужился найти жену, – перебила Алида.

Рич обернулся на неё. Синие глаза блеснули недоумением.

– А ведь ты права. Удивительно, почему-то раньше я не думал об этом в таком ключе… Герт ведь и правда… ну…

Рич махнул рукой, не сумев связать слова, и, ссутулившись, пошёл дальше. Алида хмыкнула.

– Я уже говорил, что много лет назад у него была невеста, – справившись со смущением, проговорил Рич. – Ему тогда было лет девятнадцать-двадцать. Она не смогла смириться с тем, что его сердце занято звёздами, и ушла к другому. Наверное, её можно понять: не каждая девушка готова жить с мужчиной… со странностями.

– Если только у этой девушки нет своих, не менее странных странностей, – заключила Алида.

Ричмольд рассмеялся.

– Пожалуй, да, в твоих словах есть здравое зерно. Но, так или иначе, Герту не повезло, а больше он вроде бы и не пытался наладить отношения с женщинами. То ли по-прежнему любил свою бывшую невесту, то ли посчитал, что звёзды действительно больше достойны внимания. А потом у него появился я. Практически сын.

Пахло прелой листвой, поздними грибами, сырой землёй и мхом – так, как может пахнуть только в древнем и могучем лесу. Лес был похож на старика: длинные мшистые бороды свисали с разлапистых веток, стволы и корни кривились, как мозолистые пальцы, а седеющие кроны постанывали на зябком ветру. Всё тут казалось дряхлым, хрупким, истлевшим: и переросшие, пластинчатые шапки розовых мухоморов, и сгнившие изнутри и замшелые с боков поваленные стволы, и поникшие, будто уставшие кустики черники.

С печальным глухим стуком падали жёлуди, то тут, то там таинственно похрустывали сухие ветки, а если поднять голову, в переплетениях еловых и дубовых лап можно было разглядеть спящих сов, похожих на огромные шишки. Несколько раз Алиде казалось, что где-то в глубине чащи, между чёрными древесными стволами пляшут невысокие серебряные сгустки, похожие то на огоньки, то на облака. Она специально ничего не говорила Ричмольду о них, да и сама старалась скорее отвести взгляд. Мысль о том, что где-то поблизости могут находиться магические источники, пугала.

Лес будто дремал, то забываясь неровным сном, то встряхиваясь и ворочаясь, шурша жухлой листвой. Иногда Алиде казалось, что лес принимается петь: то низко и гулко, ворчливо похрипывая, то чисто и звонко, едва слышно, как дребезжащий ручеёк.

– Здесь очень странно, – заметил Рич.

– Да уж. Ты невероятно наблюдателен. Но было бы удивительно, если бы в Птичьих Землях не происходило ничего необычного… Кстати, что твои звёзды? Поют тебе?

– Поют, – немного замявшись, ответил Ричмольд. – Это ещё страннее, чем весь этот лес. Такого не должно быть, ты понимаешь? Это противоестественно. Но ещё более необычно то, что мне нравится их слушать. И это как-то… стыдно.

Алида громко фыркнула. Нашёл чего стыдиться!

Ветер перебирал невидимыми пальцами ветви древесных крон, и едва различимая лесная песнь полилась тонкими переливами, похожими на звон маленьких колокольчиков. Алиду мгновенно объяло холодом, и даже тепло прижимающегося к её груди Мурмяуза не смогло её согреть.

– Рич, – прошептала она, хватая друга за рукав. – Там, в Мёртвых Землях… Ты слышал колокольцы?

Рич мгновенно замер как вкопанный и посмотрел на неё со странной смесью настороженности и страха на лице.

– Слышал, – ответил он. – Если ты об этом спрашиваешь, значит, ты тоже с ними сталкивалась?

Алида внутренне содрогнулась: воспоминания о путешествии в Мёртвые Земли внушали ужас, и жуткие подробности той встречи вовсе не спешили стираться из памяти. Оставалось надеяться, что скоро воспоминания её отпустят.

– Сталкивалась. Что-то звенело, то ближе, то дальше, и было очень страшно оттого, что непонятно, откуда этот звон идёт. Будто в тёмной комнате находишься и не понимаешь, что вокруг. А потом что-то дохнуло мне гнилью прямо в лицо… Ох, Рич.

Алида зажмурилась и глубоко вдохнула. Песня леса переменилась, стала более печальной и холодно-торжественной.

– Это были стригои, – уверенно ответил Рич. – Странные твари. Я-то про них раньше вообще ничего не слышал, но… Тот, кто был вместо меня, знал о них кое-что. Они – представители древнейшей нежити, существа не живые, ни мёртвые, что-то на рубеже. Они питаются тьмой и подчиняются лишь тем, кто этой тьме продался. – Рич помрачнел.

– Они опасны? – выдохнула Алида.

– Думаю, да. Не так агрессивны, как моуры, но явно способны причинить вред. И если они появились где-то здесь, то…

– То это значит, что Вольфзунд послал нас с тобой прямо навстречу смерти, – мрачно подытожила Алида. – Ты больше им не хозяин, а я вряд ли смогу отпугнуть нежить птицами. Если где-то в этом лесу завелись стригои или другие тёмные твари, мы запросто погибнем от их когтей.

– Успокойся. Конечно, это весьма изящный способ избавиться от ненужных людей, но я уверен – Вольфзунд не стал бы скрывать, что хочет нашей смерти. У него какой-то свой причудливый расчёт. Я по-прежнему не склонен доверять ему, но у нас нет выхода. Я хочу, чтобы Эллекен сгинул, и если наш путь через эти странные земли хоть как-то поможет убить его, то я готов сделать всё, что прикажет Вольфзунд.

Он решительно сжал губы, глаза налились глубокой синевой.

Алида только сейчас поняла, что замерла с глупым видом, почувствовав прилив гордости за друга. Когда он успел таким стать? Когда перестал сомневаться во всём и научился принимать собственные решения? Она встрепенулась и поспешила за Ричем, бесшумно ступая по мягкому мху.

Скоро набухли тяжёлые тучи, повисли низко над лесом, почти ложась мягкими телами на верхушки деревьев. Алида сморщила нос: если снова пойдёт сильный ливень, да ещё и светром, то лесные кроны вряд ли их спасут. Придётся вымокнуть, ведь в этом лесу, сколько они ни шли, не встречалось ни одного двора или одинокого дома. Разве что спрятаться в дупло? Алида сразу же отбросила эту мысль, представив, какие огромные насекомые могут водиться в подгнившей древесине.

Тихо и лениво заворчал гром, а через минуту по листьям застучали первые капли. Лес наполнился мягким шелестом и перестуком, острее запахло мхом и землёй, с дубов валом полетели бурые и рыжие листья. Мурмяуз сердито зафыркал, когда несколько капель попали ему по носу, и Алиде пришлось поудобнее устроить кота под плащом.

Путники прибавили шаг и склонили головы. Потемнело, необъяснимые песни леса сменились прозаичными стонами ветра и грохотом дождя.

Алида мечтала о чашке горячего молока с корицей – дымящегося, сладко-ароматного, но гнала от себя все мысли о еде и уюте, чтобы не загрустить пуще прежнего. Мурмяуз заворочался за пазухой, начал вырываться и пинаться, норовя вот-вот вывалиться на землю.

– Тише ты! – зашипела на кота Алида. – Куда собрался? Вымокнешь!

Кот царапнул её по руке, вывернулся, спрыгнул и припустился сквозь чащу, лавируя между деревьями и перепрыгивая через поваленные стволы.

– Мурмяуз! – воскликнула Алида и бросилась за котом. – Постой! Заблудишься!

– Ненормальная, – проворчал Рич и помчался за ними.

Капюшон спал с головы, дождь заливал за шиворот, мокрые ветки хлестали по лицу и путались в волосах. Под ногами противно хлюпало, а из-за дождевых капель, повисших на ресницах, почти ничего не было видно, благо белый Мурмяуз выделялся среди мрачного леса, как капля молока на дубовом столе.

– Ну подожди же! Ты потеряешься! Пожалуйста!

Алида споткнулась о толстую ветку и растянулась на холодной раскисшей земле. Одежда и так была мокрой, а теперь ещё и покрылась слоем липкой грязи. Алида выругалась от досады. Рич нагнал её и помог подняться.

– Где Мурмяуз? Куда он делся? – всхлипнула Аида, вне себя от тревоги за питомца.

– Да вот же. Сидит и ждёт.

Алида круто повернулась. В самом деле, кот спокойно дожидался её, обмахиваясь хвостом. Мокрая шерсть уныло повисла, и сейчас он выглядел в два раза меньше, чем обычно.

– Ну, и что за беготню ты нам устроил? Несносный…

Стоило Алиде шагнуть к коту, как он снова понёсся по лесу. Алида застонала и двинулась за ним, но уже шагом: Мурмяуз оборачивался и ждал её, будто хотел куда-то отвести.

– Лучше бы Вольфзунд наделил меня даром общаться с кошками! – посетовала Алида.

– Есть множество куда более полезных даров. На мой взгляд, было бы предпочтительнее получить…

– Ого! Ты смотри!

Алида бесцеремонно перебила Ричмольда и указала вперёд, где сквозь чащу и пелену дождя виднелась ограда с горшками, надетыми на столбы. Мурмяуз стоял у ограды, а убедившись, что друзья видят его, шмыгнул куда-то вбок. Алида прибавила шаг и прошла через открытую калитку.

По обеим сторонам от широкой размокшей тропы высились дома – небольшие, с острыми коньками крыш и богато украшенными резьбой наличниками вокруг квадратных окон. Алида взбежала по ступеням на крыльцо первого попавшегося дома, радуясь возможности спрятаться от остервенелого дождя. Рич поднялся к ней и поджал губы, оглядываясь.

– Какой умница, котик, – улыбнулась Алида, наклоняясь, чтобы почесать Мурмяуза за ушком. Он довольно заурчал, подставляя широкий лоб.

– Наверное, не очень-то вежливо вот так врываться в чужое жилище… – пробормотал Рич, осматривая дом.

– Мы не врываемся. Мы просто пережидаем дождь на крыльце.

Алида повернулась лицом к дому. Окно, выходящее на крыльцо, было украшено пышными гроздьями спелой рябины, а по углам наличников свисали букеты из ярких осенних листьев. Алиде вспомнилось, как в её родной деревне по осени над дверями подвешивали веточку рябины с листьями и ягодами, чтобы весь год удача и счастье сопровождали жильцов.

Дверь скрипнула, приоткрываясь, и Алида с Ричем одновременно вздрогнули. На них недоумённо воззрилась невысокая пухленькая женщина с крупными деревянными бусами на шее. Алида потупила взгляд.

– Кто вы такие? – чуть нахмурившись, спросила женщина. – Вы… – она подозрительно оглядела их с головы до ног, – чужеземцы? Неужели к нам снова ходят суда из Королевства?

– Мы действительно из Королевства, – ответил Рич. – У нас есть дело в ваших краях. Простите, что так бесцеремонно вторглись, если бы не сильный дождь, мы бы ни за что не ступили на ваше крыльцо без позволения. Едва он стихнет, мы двинемся дальше. Не волнуйтесь, нам больше ничего не нужно. Только переждать непогоду.

Алида могла бы поспорить с ним насчёт того, что им ничего не нужно. Их одежда вымокла до нитки, а её – сильно испачкалась. Волосы тоже не мешало бы высушить у очага, иначе можно простудиться на осеннем ветру. К тому же навязчивая мысль о горячем молоке маячила всё назойливее…

– Ах, юноша, ну что вы такое говорите? – всплеснула руками хозяйка. – Отказывать путникам в тепле и трапезе – плохая примета. Раз кто-то стучится в твой дом, значит, рука самого Первого Волшебника привела к тебе гостя, и горе тому, кто прогонит его. Заходите, не мёрзните.

Алида едва сдержала ликующий возглас. Обрадованные, они вошли в дом следом за хозяйкой, сняли мокрые плащи (Алида немного поколебалась – всё-таки её плащ был слишком ценным, чтобы доверять его первому встречному, но, подумав, повесила его на деревянную трёхногую вешалку). Хозяйка устроила вешалку в комнате у очага и жестом пригласила гостей сесть рядом, на скамью. Сверху лился мерцающий свет, и Алида подняла голову. С потолочных балок свисало множество фонарей самых разных форм: обычные масляные, вытянутые, похожие на бутылки, округлые, словно банки, плетённые из тонких прутьев, спаянные из тусклого металла и даже что-то вроде обычных корзин. Внутри каждого фонаря сияла звезда. Конечно, больше всего было жёлтых, оттого и свет в комнате казался тёплым, но Алида насчитала как минимум дюжину синих и даже одну ярко-красную, мерцавшую неровно, словно бьющееся сердце.

– Как красиво! – восхитилась Алида. – Вы используете звёзды только для освещения? А как же их волшебные свойства?

– Одной семье столько волшебства ни к чему, – ответила хозяйка. – Зато может очень даже пригодиться другим. Вот вы – сколько бы вы заплатили за исполнение ваших желаний? У каждой звезды своя цена, выбирайте любую. Жёлтые – она махнула рукой на угол, сплошь увешанный светильниками с жёлтыми звёздами, – указывают заблудившимся путь…

– Мы знаем о свойствах волшебных звёзд, – отозвался Ричмольд. Хозяйка недовольно поджала губы и метнулась к печи: там что-то возмущённо зашкварчало, Алида почувствовала запах супа и свежего хлеба и блаженно зажмурилась, предвкушая сытный обед.

– Вы, наверное, пришли к провидцу? – спросила хозяйка, загремев мисками. Её голос прозвучал приглушённо, доносясь из-за печи.

– К провидцу? – встрепенулась Алида. – Эээ…

– Провидцы и провидицы – вот чем славится наша деревня, – важно кивнула хозяйка. – В былые времена сюда приезжали и из Королевства, и с Островов, чтобы получить предсказание. Людей-чужеземцев всегда тянуло к нам, да и альюды любили заглядывать в будущее. Правда, это не уберегло их от той ошибки – провидцы хоть и видят то, что сокрыто, но не всегда могут точно истолковать видения.

– Мы не можем надолго задерживаться. – Рич покачал головой. – И платить за предсказание нам нечем.

– Ну, – женщина заговорщически посмотрела на гостей, ставя на стол тарелки с супом. – Если вы вернётесь домой и расскажете всем своим знакомым, что наши провидцы дают лучшие предсказания, а в поселении кормят прекрасным супом, то, так и быть, я уговорю провидца не брать с вас платы.

– А разве провидцев много? – спросила Алида и потянулась к корзинке с мягкими булочками, которая появилась на столе вслед за тарелками супа.

Она вспомнила гадалку, которая пыталась предсказать ей что-то не слишком приятное на ярмарке.

– Каждый из нас по-своему провидец. И я, и ты, и твой друг. Каждый видит что-то, сокрытое от других. Но есть те, кому это дано свыше.

Мурмяуз отряхнулся, окропив водой половину помещения, запрыгнул на тёплую печь и тут же с истошным воплем свалился обратно. Алида подскочила к коту, но он, поджав хвост, бросился под стол и забился в угол, никого к себе не подпуская.

– Что такое случилось? Кто тебя обидел, малыш?

Алида тянула руки к Мурмяузу, но он шипел и недовольно обмахивался хвостом.

– О, так это домушка его спугнула, – будничным тоном ответила хозяйка. – Наши кошки уже привыкли, не суются на печку.

– До… кто?

– Домушка. Оберегает семью.

Женщина так удивлённо изогнула брови, словно во всём свете домушки были первым, о чём люди узнавали, только-только родившись. Алида снова уселась на скамью и с подозрением уставилась на печь, пытаясь разглядеть эту самую домушку. Рич беспокойно крутил головой, глядя то на хозяйку, то на Алиду, то на печь.

– Да не нападёт она на вас, чего переполошились! У вас за Водой что, домушек не было никогда?

– Даже в сказках нет, – обескураженно ответила Алида. – Они точно добродушные?

– Добрее не бывает. По крайней мере, для нашей семьи. Чужаков они побаиваются. Да вы не пугайтесь, совсем она не страшная! Как маленький сухонький человечек с острым личиком. Если повезёт, покажется вам.

Кожа Алиды покрылась мурашками, когда она представила, что может встретиться с «сухоньким человечком». Она поёжилась и решила сменить тему.

– У вас много рябины на окне. Чтобы отпугивать злых духов?

– Это украшение к завтрашнему празднику урожая. В ваших краях так не принято?

Входная дверь открылась, и внутрь, оставляя за собой грязные следы и лужицы дождевой воды, ворвался щуплый белобрысый паренёк. Его одежда настолько вымокла и испачкалась, что определить её истинный цвет уже было невозможно. Парнишка отряхнулся почти по-собачьи и широко улыбнулся. На щеках у него заиграли ямочки.

– Раздевайся скорее, милый! – заворковала хозяйка и помогла пареньку стянуть насквозь мокрый плащ и снять грязные сапоги. Казалось, она начисто забыла о гостях, а парень будто и вовсе их не заметил. Алида отвернулась, чувствуя себя так, будто подглядывает за очень личной семейной сценой.

– Имена, – шепнул вдруг Рич.

– Что с именами?

– Она до сих пор не представилась. И его не поприветствовала по имени. Может быть, обычное совпадение, а может, и нет…

Алида задумчиво нахмурилась. Светловолосый парень на минуту скрылся в соседней комнате, сменил одежду, достал из шкафчика пару сухарей и забросил на печь. Чья-то маленькая тонкая рука ловко сцапала угощение и снова исчезла, будто растворившись.

– Айка любит сухари, – сообщил парень и сел за стол напротив Алиды. – Ты, кажется, здешняя, хотя я тебя никогда раньше не видел. А вот он – нет.

– Ничего не скажу, пока не представишься.

Алида демонстративно запихнула в рот кусок булки и быстро глотнула с ложки суп, рискуя обжечься. Рич легонько толкнул её под столом, намекая на не слишком вежливое поведение. Алида хотела шикнуть на него, но поперхнулась и закашлялась.

– Кушай, сынок. Сильный там дождь?

Хозяйка поставила третью миску с дымящимся супом и наконец тоже села, вытирая руки о фартук. Её волосы растрепались, одна прядь запуталась в деревянных бусах.

– Первый Волшебник поливает землю кровью тех, кто в него не верит. Царица Вода бросает свои одеяния – одно за другим, одно за другим, превращая мир в сплошную топь. Моуры…

– Только не про моуров! – воскликнула Алида и залилась краской. Хозяйка и сын повернули к ней такие изумлённые лица, что ей впервые за этот вечер стало ужасно неловко.

– И без того достаточно красноречиво, – проговорила женщина. – Значит, вам придётся остаться до тех пор, пока дождь не перестанет. А после ужина, если пожелаете, сможете получить предсказания от провидца.

– Потому что провидец – это я, – просиял парнишка.

Алида почему-то представляла себе провидцев дряхлыми стариками с коричневыми, изрезанными морщинами лицами и волосами белыми, как лунный свет. Желательно, старики должны быть ещё и слепыми. А образ бодрого, пусть и тщедушного мальчика совсем не вязался в её голове с настоящими провидцами.

– А гостья права, – неожиданно произнесла хозяйка. – Нехорошо выходит. Я – Лиена. А это мой сын, Тёрн. Один из провидцев нашей деревни.

– Алида, – простодушно ответила гостья.

– Дживс.

Алида покосилась на Ричмольда. Его челюсти были решительно сжаты: когда у него такое лицо, спорить с ним бесполезно. Она запоздало вспомнила, что именно этим фальшивым именем наградила его в начале их совместного путешествия с Тилем.

Тёрн чуть сощурил один серый глаз, будто хотел подмигнуть, но передумал и беззаботно улыбнулся.

– Очень приятно.

Они молча доели суп, Лиена убрала тарелки и принялась протирать стол видавшей виды тряпкой, затем смахнула в ладонь крошки и недоеденные корочки хлеба и стрясла их за печь. Шустрая рука домушки сразу сцапала угощение.

– А если дождь до завтрашнего дня не кончится? – забеспокоилась Алида. – Ваш праздник сорвётся?

– Не погода управляет нами, а мы погодой. Нашим заклинателям ничего не стоит остановить этот ливень, если потребуется. Сейчас он нам не мешает, а завтра посмотрим. Не волнуйся, Алида, ничто не испортит наше веселье. И вы оба окажете нам честь, если тоже повеселитесь с нами.

Тёрн покосился на мать и неодобрительно хмыкнул.

– О, – растерянно протянула Алида, поглядывая на Ричмольда. – Это очень интересно и наверняка будет безумно красиво, но я не уверена, что мы можем потерять ещё один день…

– Потерять? – переспросил Тёрн. – Потерянным днём можно считать тот, который не оставил ни единого следа в твоей душе. Потерянный день – тот, после которого у тебя нет ни одного воспоминания, лишь серая невыразительная пелена. Я уверен, что праздник урожая ты ни в коем случае не посчитаешь потерянным днём.

Он улыбнулся, но Алида покачала головой.

– Мы были бы счастливы остаться у вас хотя бы на ночь, если позволите. Но целый день – это очень много.

– Оставайтесь, конечно, какой разговор. Тёрн переберётся сюда, а вам постелю в его комнате. Мой муж на охоте, его долго не будет, так что сможете разместиться с удобством.

– Спасибо! – обрадовалась Алида. Рич сдержанно кивнул. В приоткрытое окно задул влажный ветер, и в его мшисто-грибном лесном запахе Алиде почудились отголоски тяжёлого цветочного аромата. Лиена позвала гостей, чтобы показать им комнату, но за спиной что-то громыхнуло, будто упавшая на пол тарелка, и Алида обернулась. Тёрн продолжал сидеть за столом, уставившись в пустоту невидящим взглядом.

– Крылья уже почти не держат Птицу-Мать. Скоро, очень скоро она упадёт. И тогда – тогда всё переменится. И у нас, и за Водой, – вдруг отстранённым голосом произнёс Тёрн.

– Что ты сказал? – сглотнув, спросила Алида. Лиена тут же засуетилась.

– Тёрн иногда говорит странные вещи. Сила провидца – она как рябиновая настойка, чем старше, тем крепче. Тёрн ещё совсем молод, его предсказания могут быть неточными, сила-то ещё не созрела… Правда же, сынок?

– Я сказал то, что хотел сказать, – возразил Тёрн, встрепенувшись и лениво потягиваясь. – Птица-Мать стара. Мы все это знаем.

Рич взял Алиду под локоть и осторожно потянул, но она никак не могла отвести взгляда от юного провидца. Во рту стало сухо. Снова эта загадочная Птица-Мать…

– Кто она? Расскажите мне.

Лиена по-матерински обняла её за плечи и отвела в спальню, добродушно приговаривая:

– Что ты, что ты, не переживай, милая. Мы всё спросим у Тёрна, но потом, хорошо?

– Я сам спрошу, – вызвался Рич. Он отодвинул плечом Лиену и грозно шагнул к Тёрну. Провидец вскинул руки.

– Каждый толкует предсказания по-своему.

Рич сверлил Тёрна таким угрюмым взглядом, что Алиде стало стыдно.

– Рич, мы потом разберёмся! Всё хорошо, успокойся, пожалуйста.

– Вот тут у нас запасные одеяла, – громко объявила Лиена и затащила Алиду вглубь спальни, показывая сундуки с постельным бельём.

– А второй кровати у вас нет? – спросила Алида. – Я, конечно, понимаю, что нехорошо так пользоваться вашей гостеприимностью.

– Есть, – просияла Лиена и достала из шкафа свёрнутый тонкий матрас. – Сейчас всё устрою. Даже ширма есть, можете уединиться. Хотя, на мой взгляд, и так прекрасно.

Алида, должно быть, сделала такое кислое лицо, что Лиена сразу смолкла.

– В общем, жить можно. Ночуйте на здоровье.

Хозяйка собрала второе спальное место, отгородила комнату ширмой, вытащила из ящиков постельное бельё и ушла, оставив гостей устраиваться на ночь.

* * *

Вокруг кружили исполинские птицы. Алида съёжилась, вспомнив, чем оборачивались её последние сны, в которых она видела птиц.

Чутьё не подвело. Парящие птицы стали на лету превращаться в странных чудовищ, напоминающих Кемару, какой она была после своего неудачного обращения в Мёртвых Землях.

У некоторых вытянулись ноги, став человеческими, у кого-то вместо крыльев выросли руки, а клювы обернулись уродливыми огромными носами. Люди-птицы разом заголосили, надрывно и оглушительно, закружили над головой, роняя перья. Алиду обуял настоящий ужас. Она попыталась зажмуриться, чтобы не видеть чудовищ, но во сне это было невозможно. Ноги будто приросли к земле, и она не могла сделать ни шагу, чтобы спрятаться.

Птицелюди бросились вниз, метясь в Алиду когтями и клювами. Она открыла рот, но из горла не вырвалось ни звука, а может, это страшные вопли чудовищ заглушали всё вокруг. Одно из чудищ схватило её за руку, другое впилось когтями в грудь, третье клюнуло в бедро, ещё одно спикировало на голову, целясь в глаза… Боль пронзила Алиду. Её заживо рвали на части, и она даже видела, как из ран брызжет кровь.

Алида резко села на кровати, тяжело дыша. По спине ползли противные капли пота, волосы разметались по плечам. Сердце колотилось с бешеной скоростью, во рту пересохло. Сон, это всего лишь сон. Очередной кошмар. Алида вытерла пот с лица, несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая сердцебиение, и тихо позвала:

– Ри-ич!

Наверное, она даже не кричала во сне, хотя ей было очень-очень страшно и казалось, что несколько воплей всё-таки вырвались из груди. Но Ричмольд не пришёл её успокоить, как в прошлый раз. То ли крепко спал, то ли она вела себя тихо.

Алида осторожно спустилась с кровати, зажгла свечку и заглянула за ширму.

К её удивлению, кровать друга была пуста. Отброшенное одеяло одним уголком касалось пола, подушка ещё хранила отпечаток головы. На маленьком столике были беспорядочно разбросаны листы бумаги, исписанные ровным почерком и исчерченные схемами, – перед сном Рич попросил у Лиены бумагу и несколько угольных карандашей.

Алида обхватила себя руками. Куда мог деться Рич? И зачем он ушёл?

Из приоткрытого окна дуло: со стороны леса тянуло ночным осенним холодом, и Алида совсем озябла в своей тонкой ночнушке. Она подошла к окну и замерла.

На поляне за домом сидела одинокая фигура, очерченная лунным светом. Руки Ричмольда были вскинуты кверху, запястья выводили плавные движения в воздухе. Крупные яркие звёзды нависли прямо над ним, и среди них Алида заметила несколько особенно больших: пурпурную и ярко-жёлтую. Она тут же вспомнила, с каким воодушевлением Рич рассказывал ей о светилах, и всё поняла.

Алида вернулась к своей кровати. Мурмяуз продолжал безмятежно храпеть у неё в ногах, и она не стала беспокоить кота. Алида надела платье, волшебные носки Симонисы, тут же превратившиеся в мягкие уютные ботинки высотой до щиколоток, и набросила шаль, подаренную Мелом. Бесшумно, как тень, она вышла из комнаты, прошелестела через столовую и выскользнула на улицу.

Прохладно дохнуло мятой и душицей, влажно – жухлой листвой и землёй. Алида пробежала через садик и присела на землю рядом с Ричмольдом, обхватив колени. Рич, казалось, не заметил её: продолжал самозабвенно водить руками по воздуху, глаза его были закрыты, а на губах блуждала мечтательная улыбка.

– Мне снова снились птицы, – глухо произнесла Алида. – Только на этот раз они превращались в людей и хотели убить меня.

Руки Ричмольда резко опустились. Он открыл глаза и растерянно заморгал, словно не мог понять, где он находится и как сюда попал.

– Не ожидал, что ты меня найдёшь.

– Ты и не прятался. Тебя видно из окна.

Рич пожал плечами и снова заулыбался, глядя ввысь.

– Смотри, какие они сегодня красивые. Они позвали меня, и я пришёл.

Алида закатила глаза.

– Ты простудишься. Сидеть на земле холодно, на тебе совсем лёгкая одежда. Да и ночью всё же лучше спать. У нас ещё много дел, понадобятся силы.

– Всё в порядке. За меня не волнуйся. Так что ты говоришь? Тебе снова приснился кошмар?

Алида терпеливо объяснила астроному, что именно ей приснилось. Он сочувственно посмотрел на неё.

– Извини, что меня не было. Но я не мог оставаться под крышей. Я многое понял за эту ночь. Они… Ох, не посчитай, что я не в себе, но они будто сами открывают мне свои тайны. Раньше я думал, что самое важное – это узнать, по какой траектории движется комета Траесса, разобраться со спектральным анализом и вычислить годичный параллакс какой-нибудь далёкой звезды. Цифры, схемы, таблицы. Раньше было и просто, и сложно, и интересно, но… Сейчас у меня в голове будто всё перевернулось. Мир выглядит совсем иначе, и я пока не могу понять, как с этим разобраться, что слушать: разум или сердце, которое поёт вместе со звёздами?

– Слушай, так, может, твой дар как-то преобразился из-за… всего? – предположила Алида. – Покажи-ка метку.

Алида довольно бесцеремонно схватила Рича за запястье и задрала рукав. Даже на внутренней стороне его предплечья было столько ярких веснушек, что круг метки с трудом проглядывал сквозь них. Алида склонилась ниже и чуть повернула руку к свету. Ей показалось, что изображение книги потускнело, словно истончилось под натиском веснушек.

– Что-то странное, – констатировала Алида. – Если пофантазировать, можно представить, что книгу поглотили звёзды. В принципе, это похоже на то, что с тобой происходит, да?

Астроном сердито вырвал руку и опустил рукав одним движением.

– Хватит с меня фантазий. Разберусь со своим даром сам.

Рич отвернулся и запрокинул голову. Алида погладила его по плечу.

– Извини. Конечно, разберёшься, а пока просто делай то, что нравится. Нравятся песни звёзд – слушай их и впитывай каждый звук. Иначе они обидятся и больше никогда тебе не споют. Кстати. Что это за звезда – вон та, малиновая?

– Аро. Одно из блуждающих светил. Если помнишь, я рассказывал тебе о них.

– По твоим рассказам я представляла эти светила более впечатляющими.

Рич скривился и молча пожал плечами. Алида поняла, что её замечание задело друга, и снова посмотрела на небо, желая разглядеть в этой крупной малиновой звезде хоть что-то, так притягивающее Ричмольда. Светило лениво переливалось разными оттенками, от нежно-розового до пурпурного, но сияло так далеко в черноте неба, что казалось холодным и непонятным. Рич снова зажмурился и принялся выводить странные движения руками – словно прял из воздуха. Это выглядело довольно нелепо, но Алида припомнила, что нечто похожее делал Вольфзунд, когда превращал наставников в людей. Алиде показалось, что Аро стало чуть крупнее и ярче, но, скорее всего, это разыгралось её воображение. Она зевнула и поднялась на ноги. Зябкий ветер дул с запада, и Алида решила вернуться в постель. Рич, должно быть, даже и не заметит её исчезновения, он слишком поглощён своим безмолвным «разговором». Оправив платье, она поспешила обратно в дом.

Мурмяуз по-прежнему спал в свете лунных лучей. Алида хотела быстро нырнуть под одеяло, но почему-то остановилась около кровати. Она боялась, что кошмар вернётся. Немного подумав, она сняла со стула дорожный плащ Ричмольда. Ей хотелось верить, что одежда хранит хоть немного тепла владельца: той самой незримой силы, которая бережёт её от вспышек ярости и чёрной злобы. Алида на мгновение прижала плащ к груди, но мгновенно устыдилась своего глупого порыва и небрежно набросила плащ в ноги поверх одеяла. Мурмяуз дёрнул ухом во сне и забавно всхрапнул. Алида сняла с себя всё, кроме ночной рубашки, залезла под одеяло, радуясь, что кот всё это время согревал постель, и спокойно заснула, почти уверенная в том, что в эту ночь страшные люди-птицы больше не потревожат её.

* * *

Утром Алиду разбудил шум, какого она никак не ожидала услышать в Птичьих Землях. Снаружи стоял гомон и доносились звуки музыки – это больше походило на людную городскую улицу, но никак не на тихую деревушку, затерявшуюся среди лесов.

Алида потянулась и повернулась в сторону кровати Ричмольда. Друг крепко спал, уткнувшись лицом в подушку и свесив руку из-под одеяла. Алида прислонилась щекой к изголовью кровати, наблюдая, как золотые блики и тени от листвы играют на рыжих волосах и веснушчатой спине. Рич выглядел таким беззащитным, что Алида вдруг ощутила смущение, поняв, что бесстыдно подглядывает за спящим. Покраснев, она отвернулась, встала с кровати и подошла к окну. Лес запылал яркими красками, будто за ночь кто-то расцветил бурые листья золотым, охряным и багряным. Она разглядела какие-то украшения в соседних дворах и нескольких местных жителей, складывающих камни на поляне, служившей, видимо, чем-то вроде площади. Других признаков подготовки к празднику урожая Алида не заметила.

Она надела платье, подумав мимоходом, что было бы неплохо выстирать его при случае, и огляделась в поисках Мурмяуза. Кот крепко спал на высоком комоде, устроившись в пустой корзине.

– Лежебока, вставай.

Алида потыкала Мурмяуза пальцем в пушистый бок. Тот фыркнул и приоткрыл один синий глаз.

– Да, знаю, тебе по душе человеческое жильё, но нам надо двигаться дальше. Если повезёт, мы скоро доберёмся до этого книгохранилища. Думаю, там найдётся тёплое местечко для тебя. Пошли, я попрошу воды для умывания, а тебе – молочка.

Алида ещё раз потрепала кота, надела сумку на плечо и осторожно, стараясь не разбудить Ричмольда, шагнула к выходу. Мурмяуз, наконец, решил, что пора вставать, и потянулся на комоде.

– Я сейчас вернусь, – бросила Алида коту и открыла дверь.

Послышался грохот. Алида резко обернулась и облегчённо выдохнула: Мурмяуз, к счастью, не разбил ничего из хозяйских вещей, просто скинул какую-то безделушку с комода. Вещица покатилась по полу, и Алида наклонилась, чтобы поднять её. Пальцы сомкнулись на гладкой эмалированной керамике, и из груди вырвался удивлённый вздох. В ладони у неё лежала расписная фигурка совы с ярко-жёлтыми глазами.

Сглотнув, Алида осторожно вернула фигурку на комод. Она гнала от себя мрачные мысли: быть может, это просто детская игрушка, предмет давно ушедшего времени, милое напоминание о предках или находка из дремучей чащи… Алида вытерла ладони о платье, словно они были чем-то испачканы после прикосновения к издельцу. Настроение у неё сразу испортилось, зашумевшая в ушах кровь напомнила о том, что не стоит расслабляться и забывать о том, какая опасность им всем грозит.

Птичьи Земли совсем не вязались у Алиды с чем-то опасным, хотя она прекрасно понимала, что эти места испокон веку хранили гораздо больше магии, чем земли Королевства. Алида решила пока не погружаться в мрачные раздумья, но и забывать о находке нельзя. Придётся быть начеку.

Она взяла полусонного Мурмяуза на руки и вышла в комнату, в которой они вчера ужинали. Лиена уже суетилась у печи, и до Алиды донёсся аппетитный запах хлеба, какой-то незнакомой каши и яблочного повидла.

– Доброе утро, – поздоровалась гостья.

– О, уже встали? – улыбнулась Лиена через плечо.

– Да, солнце ведь уже высоко… Я думала, проснусь раньше.

Лиена попробовала ложку каши и удовлетворённо кивнула.

– У нас хорошо спится. Свежий воздух, сытная еда. Наверняка у вас, за Водой, в городах воняет помоями, а людей набилось столько, что и не продохнуть.

– Почти, – усмехнулась Алида. – Госпожа Лиена, будьте так добры, подскажите, где я могу умыться?

Лиена перестала помешивать кашу и непонимающе взглянула на Алиду.

– Умыться? Утром?

– Ну… да.

– Что же, в городе умываются каждое утро?

Алида не сразу нашлась, что ответить. Что-то скажет Лиена, если узнает, что можно не только умываться, но ещё и принимать ванну по нескольку раз в день?

– Я давно не умывалась, госпожа.

– Что ж. – Хозяйка вытерла руки о фартук и подошла к Алиде. – В конце деревни есть помывочный дом, но его надо топить и наносить воды. Если днём разогреет, можешь искупаться в ручье.

Алида едва сдержалась, чтобы не скорчить гримасу.

– Понятно. Спасибо за подсказку.

Алида налила в чашку воды из кувшина, вышла на крыльцо и плеснула водой себе в лицо. Она сразу почувствовала себя бодрее и встряхнула волосами, чтобы спутанные со сна пряди свободно упали на плечи.

– Доброго конца и доброго начала!

Алида вздрогнула и подняла взгляд. Перед ней стоял улыбающийся мужчина с рыжеватой бородой и протягивал яркий кленовый лист. В другой руке он держал корзину, полную таких же листьев.

– Доброго… – неуверенно протянула Алида, не совсем понимая, что принято говорить в ответ на такие слова.

Мужчина настойчивее протянул ей лист, и Алиде ничего не оставалось, кроме как взять его из рук незнакомца.

– Провидец Тёрн рассказывал о том, что у них гости, но я и помыслить не мог, что настолько очаровательные.

Алида вежливо улыбнулась его неуклюжему комплименту и хотела быстро шмыгнуть обратно в дом, к ароматам хлеба и каши, но любопытство пересилило.

– А для чего эти листья?

– О! – радостно воскликнул мужчина. – Так вы ещё не знакомы с нашими обычаями? Что же, у вас и праздник урожая не справляют?

– Н-нет… – Алида немного запнулась, думая, не посчитает ли древун её непроходимой тупицей, которая и слыхом не слыхивала об их обычаях.

– Понимаю. Другие нравы, другие традиции. Сегодня мы будем славить прошедшее лето, которое было к нам благосклонно и подарило богатый урожай. Мы будем печь пироги с ягодами, жарить тыкву с мёдом и морковь. А чтобы отпустить невзгоды и войти в новый круг с чистыми помыслами, вечером каждый сожжёт по листку в общем костре. Носи листок весь день с собой и шепчи ему всё плохое, что случилось с тобой за последний год. Вечером отпустишь все свои беды, и на душе станет легче.

«Бедный листок. Сколько моего нытья ему пришлось бы выслушать?» – подумала Алида, а вслух произнесла:

– Благодарю вас, господин. Но я не смогу задержаться до вечера. Уверена, ваш праздник пройдёт просто замечательно, но нас с другом ждут дела.

Мужчина картинно хлопнул себя по лбу. Звук получился таким звонким, что Алиде самой стало больно.

– Болван! Я же не представился! Вот видите, как ваши глаза меня заворожили! Провидец Ясень, к вашим услугам, юная гостья.

– Ещё один провидец? – растерялась Алида. – Очень приятно. Я…

– Алида Фитцевт, конечно. Дочь Эрнеста и Азалии Фитцевт. Не бойтесь! – Ясень хмыкнул, прочитав изумление на лице Алиды. – Я не выпытывал у Тёрна сведения о вас. Чтение имён – моя провидческая особенность. Многие провидцы с возрастом приобретают дополнительные способности. У Тёрна всё только впереди.

– Потрясающе.

Алиде захотелось поскорее скрыться от взгляда его хитро прищуренных тёмно-медовых глаз. Кто знает, что ещё он может выведать с помощью этой своей способности? Не то чтобы она хотела что-то скрыть, но и мысль, что местные жители могут залезть ей в голову, как в свой карман, не очень-то прельщала.

– Благодарю. Было очень интересно познакомиться, – бросила она через плечо и шмыгнула за дверь.

– С кем ты беседовала? – спросила Лиена, расставляя на столе тарелки. Тёрн уже сидел на скамье, потирая глаза.

– Со мной! – гордо объявил Ясень, протискиваясь в дом вслед за Алидой. Та едва не застонала: неужели и позавтракать спокойно не даст? Но Лиена и Тёрн радостно заулыбались непрошеному гостю. Что ж, они с бабушкой тоже с удовольствием угощали всех, кто заходил к ним, ведь в деревне все хорошо знают друг друга. Глупо было бы полагать, что Лиена и Тёрн прогонят соседа из-за того, что он может помешать почти незнакомой гостье.

– Что ж такое, брат Тёрн, – начал сетовать Ясень, по-хозяйски отломив себе краюху хлеба и намазывая её свежим джемом. Алида заметила, что он почти не обращал внимания на Лиену, общаясь с Тёрном. Наверное, у этих провидцев какая-то своя иерархия. – Почему твоя гостья не хочет отпраздновать вместе с нами? Куда она так спешит? Ты ведь знаешь, мы все знаем, как она будет полезна, если останется.

Тёрн сощурился и ничего не ответил. Лиена поставила всем по миске с кашей, сдобренной сливочным маслом, и тоже села за стол.

Алиде совсем не понравилось, как говорят о ней Тёрн и Ясень, а ещё их странные, будто заговорщические взгляды… она хмуро взялась за ложку и яростно хлюпнула её в вязкую массу каши.

– Вы так говорите, будто меня нет за этим столом! Я бы попросила объяснить то, что может как-то касаться меня лично. Пожалуйста. И простите… за резкость.

Послышался скрип открывающейся двери, и оба провидца взглянули на что-то позади Алиды. Ясень нахмурился: увиденное ему не очень понравилось. Алида обернулась и облегчённо вздохнула. К ним наконец-то решил присоединиться Рич. Он был полностью одет, но не успел причесаться: отросшие огненные волосы стояли торчком, на щеках краснели следы от подушки. Он насторожился, заметив за столом незнакомца, и сел рядом с Алидой.

– Доброго конца и доброго начала, – поздоровался Ясень и одарил Ричмольда кленовым листком из корзины.

– Я бы предпочёл, чтобы добрый конец наступил для меня не слишком быстро. Дживс. – Рич протянул руку для пожатия.

Алида задержала дыхание, когда Ясень понимающе хмыкнул. Рич только что назвался вымышленным именем, не зная о том, что старший провидец умеет читать настоящие имена!

– Конечно. Дживс Лаграсс. Сын… Ох, конечно-конечно, я сам обязан представиться. Провидец Ясень. И не бойтесь насчёт моего приветствия – понимаю, для выходцев Королевства это может звучать непривычно, но такая у нас традиция. Сегодня мы все выходим на новый круг, и каким он будет, во многом зависит от соблюдения ритуалов и верности помыслов. Кем вы приходитесь госпоже Фитцевт?

Рич подозрительно покосился на Алиду. Она кивнула.

– Мы путешествуем вместе. Ничего… никаких родственных отношений.

– Значит, ей не нужно спрашивать вашего позволения, чтобы задержаться до вечера? Вы тоже оставайтесь, господин Лаграсс. Будет занимательно.

– Мы уверены, что всё пройдёт замечательно. Но без нас. Мы выходим прямо сейчас, сразу после завтрака.

В последнее время Ричмольд научился придавать своему глухому невыразительному голосу такие твёрдые, не терпящие возражений нотки, что Алида против воли выпрямила спину. На месте Ясеня она бы не отважилась сейчас с ним спорить.

– Как угодно, – неожиданно сдался Ясень.

Алида выдохнула и едва не бросилась обнимать Рича. Какой он молодец, как быстро убедил провидца, а она уже бодалась с ним добрую половину утра!

Ясень сложил руки перед собой на столе и сосредоточенно уставился на свои пальцы. Алида непонимающе склонила голову. Почему-то аппетит сразу пропал, и ей захотелось подвинуться ещё ближе к Ричу, чтобы почувствовать себя защищённой.

Ясень забормотал какие-то слова, и прежде, чем Алида поняла, что к чему, провидец вскинул руки и выкрикнул несколько гортанных звуков. Между его сомкнутыми пальцами заструился плотный дым, собираясь в клубящуюся сферу. Ясень замахнулся, и сфера полетела прямо на Алиду. Она быстро пригнулась и потянула Рича за собой. Заклинание провидца ударилось в стену и, разделившись на части, срикошетило в потолок. Послышался оглушительный звон бьющегося стекла, сверху посыпались светящиеся осколки волшебных звёзд. Лиена закричала.

Пользуясь неразберихой, Алида вскочила, схватила Ричмольда за руку и потащила его к выходу. Их тут же обволокли крошечные светящиеся частицы разбитых звёзд, оседая на одежде и волосах. Перед носом Алиды навязчиво закружилась жёлтая пыль путеводной звезды. Каждая частичка тянулась в свою сторону, но спустя несколько мгновений они всё-таки определились и уверенно замерцали, указывая на дверь.

– Ну, спасибо за подсказку, – процедила Алида сквозь зубы.

В волосах Рича запутались фрагменты красной звезды и ярко пульсировали, показывая на Алиду. От их блеска лицо астронома тоже казалось красноватым.

– Не дай ей уйти! – крикнул Ясень.

Алида подхватила со стола миску и со всей силы метнула её в потолок. Разбилось ещё несколько светильников, осыпая комнату новым дождём золотых и синих брызг: из-за заклинания Ясеня почти все звёзды внутри фонарей превратились в горстки светящейся крошки.

Осколки синей звезды зависли перед лицом Алиды, попеременно принимая вид то чашек с молоком, то хоровода маковых сушек, то превращаясь в пирожки с голубикой. Алида отмахнулась от них и рванула к выходу.

Рич прыгнул вперёд, открывая дверь. Алида увидела, что Мурмяуз уже выскочил на улицу, и подумала о том, что будет, если другие жители деревни тоже отчего-то возжелают поймать гостей из Королевства. Мысль яркой вспышкой озарила её мысли: плащ! Пусть свёрнутый в кулёк, пусть спрятанный в сумке, но он же может помочь! Стоит хотя бы попытаться.

– Спрячь… – начала Алида, но тут же почувствовала тяжёлый удар в затылок.

В глазах потемнело, и последним, что она увидела, был дощатый пол, сплошь усыпанный звёздными осколками.

Глава 2,

в которой проклятие оборачивается даром

– Пап?

Мел хотел, чтобы его голос прозвучал властно и требовательно, но на самом деле вышло жалобно и по-детски ревниво. Мел недовольно фыркнул и продолжил нарочито грубо:

– Куда ты собрался?

Вольфзунд медленно обернулся и взглянул на сына. Если раньше его хитро прищуренные глаза обжигали холодом, то теперь в них стыло непривычное безразличие.

Мел сразу понял, что отец собирается их покинуть. Вольфзунд надел дорожный плащ из тяжёлого чёрного бархата, тщательно уложил волосы, а в руке держал пару перчаток из тончайшей кожи. Правая кисть теперь выглядела необычно и завораживающе: Вольфзунд заменил отсечённую плоть искусным мороком, чистым воплощением магии. Что-то очень похожее на плотную фиолетовую грозовую тучу, пронизанную непрестанно вспыхивающими крохотными молниями, в точности повторяло форму и движения потерянной руки. Она была похожа на стеклянный сосуд, наполненный подвижной субстанцией пурпурных и тёмно-фиалковых оттенков, и Мел не всегда мог отвести от неё взгляд, хоть и понимал, что пялиться не очень-то вежливо.

– И где твои перстни? Надеюсь, в надёжном месте?

Вольфзунд ухмыльнулся и показал на тонкую цепочку, уходящую под воротник.

– В следующий раз им придётся отрубить мне голову. Но эта задача им, безусловно, не под силу.

– Но волшебные перстни дадут больше силы, если носить их на левой руке, чтобы ток крови нёс их силу к сердцу. Что, если ты ослабеешь?

– Сейчас они ближе к сердцу, чем когда-либо. Не беспокойся, Мелдиан. Я не ослабею, если сам не позволю себе этого.

Мел невесело улыбнулся. Снаружи начал накрапывать дождь, звонко дробясь о наружные подоконники и глухо барабаня по крыше и листьям. Мел боялся, что отец сейчас просто исчезнет, так ничего и не объяснив.

– Так куда ты?

– Отсиживаться в безопасности, когда в Королевстве творится такое… Ты знаешь, Мелдиан, я так не могу. Моё место – там, с теми, кто верен мне.

Мела словно окатили ледяной водой. По хребту пробежали противные мурашки. Разве можно отпускать отца сейчас туда, к этим безумным прихлебателям Эллекена? Разве он может так рисковать?

Вольфзунд, должно быть, всё прочёл по его лицу.

– Я отправляюсь туда один. Вы с Перинерой остаётесь здесь. Это не обсуждается. Береги мать. И Лиссу.

«Ты не можешь нас бросить! Это опасно! Не уходи, пожалуйста!» – хотелось крикнуть Мелу, но он понимал, что отец прав. Владыка не должен оставлять народ в тяжёлые времена. Владыка отвечает за благополучие каждого альюда, а когда чёрные крылья войн и других бед шелестят над головой, именно Владыка обязан заботиться о том, чтобы исход был благополучным для каждого из подданных.

– Кстати, о Лиссе, пап.

Вольфзунд склонил голову набок, показывая, что внимательно слушает. Он не выглядел раздражённым, и это воодушевило Мела.

– Я хочу побыстрее сыграть свадьбу.

– Но Лисса больше не смертная. Ты не можешь не знать, чем для тебя обернётся женитьба на ней.

Мел вдохнул поглубже. Он долго готовился к этому разговору, но не думал, что придётся говорить в прихожей их дома в Птичьих Землях, с трудом удерживая отца, готового в любой миг раствориться, переместившись куда-нибудь, где его ждут враги.

– Я знаю, пап. И всё равно я уверен, что хочу этого.

– Мелдиан. – Вольфзунд медленно шагнул к нему и положил на плечо свою наколдованную руку. По телу Мела пробежала едва заметная дрожь. – Ты ведь не обязан жить со своей женой. Никто не запрещает тебе жениться на смертной, а делить кров – с Лиссой.

Мел сморщил нос. Он ожидал подобного поворота разговора.

– Пап, ты же знаешь, что любой брак требуется закрепить. Свадьба – красивый обряд, праздник для близких, да пыль в глаза, в сущности. Гораздо важнее то, что происходит после торжества. Ну, то есть для снятия проклятия мало обменяться венками и кольцами, нужно ещё…

Мел почувствовал, как начинают гореть уши, и отвёл взгляд.

– Нужно провести вместе ночь. Я знаю, – закончил за него Вольфзунд. – И что же, ты не готов разделить свадебное ложе со смертной ради избавления от проклятия?

Мел насупился. Отцу легко говорить! На словах всё просто и понятно, но представить, что так всё и произойдёт на самом деле, решительно невозможно.

– Не думаю, что это будет честно.

– Нечестно по отношению к Лиссе или по отношению к смертной?

– Полагаю, что к обеим. И о какой смертной ты постоянно говоришь, пап? Кажется, я ясно дал понять, что Алиду даже не рассматриваю. Я не стану ею пользоваться, чтобы снять проклятие.

– Помимо Алиды в мире тысячи смертных девушек, Мелдиан.

Вольфзунд улыбнулся – не кривой ухмылкой, а настоящей улыбкой, немного неуместной для этого разговора, для этого времени, для всего, что происходило, но на Мела эта улыбка произвела то же впечатление, которое производит солнечный луч, прорезавший сплошной покров туч, или тепло камина в промозглый день.

Вольфзунд положил руку ему на плечо и ободряюще сжал.

– Я знаю, что есть ещё кое-что, заставляющее тебя упрямиться с рвением молодого бычка. Я могу ошибаться на этот счёт, поэтому предпочту, чтобы ты сам сказал. Давай, Мелдиан. Я готов к тому, что я услышу.

Ощущение тепла и уюта мигом пропало. По спине прополз холодок. Хоть Мел и готовился к этому заранее, десятки раз проговаривал фразы, предназначенные отцу, но всё равно сильно разволновался. В голове образовалась неприятная ватная пустота, во рту пересохло – всё-таки разговор с самим собой и разговор с отцом, который может прийти в ярость от его признания, – далеко не одно и то же.

Мел отвёл глаза: Вольфзунд слишком внимательно и слишком притворно-участливо смотрел на него. Дождь монотонно, уныло барабанил снаружи, густой серый туман укутал окрестности, так что из окна почти ничего не было видно. Мел слегка пошевелил крыльями, наслаждаясь тем, как на спине перекатываются сильные мышцы, а маховые перья взрезают воздух.

– Я хочу остаться таким, – медленно и чётко проговорил Мел, не глядя на отца. – Мне нравится мой облик и мои возможности.

Он слышал, как стучит собственное сердце: так тихо стало в помещении. Наконец Вольфзунд шумно вздохнул, и Мел не смог понять, какие чувства он вложил в этот вздох.

– Это то, о чём ты догадывался? – Мел решился поднять взгляд.

– Признаюсь, – вымолвил Вольфзунд, – я не испытываю восторгов по поводу того, что проклятие Эллекена обернулось для тебя даром. Если это твоё твёрдое решение, то я готов его принять. Просто дай мне время, Мелдиан.

Мел кивнул, глядя в глаза отцу. Он был ему благодарен. Вольфзунд взъерошил тёмные волосы сына, сделал шаг назад и бесшумно растворился в сумраке коридора.

* * *

Послание принесла сорока. Точнее, это даже нельзя было назвать посланием в привычном понимании слова: просто несколько символов, значение которых Симониса сразу разгадала.

Ветка можжевельника. Кленовый лист. Цветок золотомара.

Птица опустила свой импровизированный букет в руки чаровницы и улетела, расчерчивая небо чёрно-белыми крыльями.

Можжевельник – излюбленное растение Вольфзунда. Кленовые деревья окружают дарованный им Хьёльду дом. Цветы золотомара распускаются из бутонов на второй день и держатся на стебле ровно сутки, а на ветке, принесённой сорокой, были готовые раскрыться бутоны.

Вольфзунд назначает им встречу в доме Хьёльда. Завтра.

– Что хотела эта птица? Принесла что-то важное? – спросил Хьёльд.

Вольфзунд верно назначил место: они с Хьёльдом как раз находились в доме, утопающем среди старых кряжистых клёнов, расцвеченных всеми красками осени.

– Владыка будет здесь завтра. Он хочет нам что-то сказать.

– Жив, – выдохнул Хьёльд.

– Слава Первому Волшебнику.

Симониса прикрыла глаза от облегчения. Ночь и день, проведённые в неведении, обошлись ей дорого. Да и Хьёльду, наверное, тоже.

У неё до сих пор не укладывалось в голове, что Чёрный Замок захвачен предателями. Осквернить жилище кровью его владельца – ужасное преступление. И вдвойне ужасно, когда проливается кровь правителя. Сколько ненависти было в тех, кто пошёл на это предательство! Неужели они так твёрдо верят в правоту Эллекена?

В тот день Симониса не сразу поняла, что происходит. Они мирно – настолько мирно, насколько это было возможно, – беседовали, приходили к общим соглашениям и договаривались о будущем, как вдруг в руке Кристеда блеснуло оружие, хлынула чёрная кровь, а в следующий миг ни Владыки, ни Перинеры, ни Мелдиана не оказалось в зале. Симониса не знала, насколько серьёзно ранен Вольфзунд и жив ли он вообще. Едва поняв, что их предали, она бросилась к лестнице, проклиная свою недальновидность. Выпитое за ужином вино ослабило её силы, и Симониса не смогла мгновенно перенестись к комнате с элементалями. Она никогда не была настолько способной к перемещениям, как Вольфзунд или даже Мел.

За её спиной раздавались крики, грохот и звон, но Сим не обращала на это внимания. Она не воин. Она – чаровница. Пусть каждый спасает то, что дорого ему, пусть помогает тем, в чём силён. Валестрод, Хьёльд, Немьял – сильные альюды, которые справятся и без неё. Или кто-то из них тоже на стороне противника? Симониса запретила себе думать об этом, сосредоточившись на том, что ей нужно защитить.

Она быстро взбежала по лестнице в башню и бросилась к своей комнате. Бессмысленно пытаться забрать все сокровища, но можно сделать так, чтобы они не достались врагу.

Их много, они сильны, и той печати, что уже стоит на двери, может не хватить: нужно усилить заклятие, сделать всё, чтобы дверь не впустила чужаков.

Симониса бросилась к двери, мысленно проговаривая слова наговора, но вдруг с ошеломляющей ясностью поняла, что у неё ничего не получится. Она не захватила ни ножа, ни даже булавки, чтобы использовать свою кровь и запечатать помещение.

Чья-то рука обхватила её сзади за шею и дёрнула, стремясь свалить с ног. Симониса зашипела и обернулась лисицей, застигнув противника, а точнее, противницу, врасплох. Гвендэ покачнулась, выпустив лису, но удержалась на ногах и яростно завизжала.

– Треклятая лисица! Я сразу разгадала, что у тебя на уме!

Симониса впилась зубами в щиколотку Гвендэ, и та вскрикнула от боли.

Симониса опасалась, что у Гвендэ окажется с собой какое-то оружие, и не ошиблась. Гвендэ достала короткий нож из складок бархатной накидки и бросилась на Симонису.

– Ещё не поздно передумать, Сим. Смерть или верность Эллекену? Подумай хорошенько.

В лисьем обличье она не могла ответить, что, по её мнению, выбора вовсе нет. Симониса снова куснула Гвендэ и отскочила в сторону. Гвендэ бросилась на неё с кинжалом, но тут кто-то схватил лисицу поперёк туловища. Она затявкала и заизвивалась, как пойманная рыба, но мир закружился, сжался в одну точку, и через мгновение Симониса упала на дощатый пол.

Лисица вскочила на ноги, щетиня холку. Она была готова броситься на врагов, но в полутёмной комнате стоял один только Хьёльд. Его лицо расчерчивал длинный глубокий порез.

Сим вернула себе привычный облик и напустилась на Хьёльда.

– Что ты натворил?! Они же разграбят всё! Все элементали, которые Вольфзунд добыл для меня!

– Успокойся и посмотри правде в глаза, – вздохнул Хьёльд. – Из наших остались только мы и Валестрод. Все исчезли, едва началась потасовка в зале. И правильно сделали: больше половины приглашённых, как оказалось, уже присягнули Эллекену. Мы не отбили бы замок при всём желании. Вольфзунд сразу это понял, поэтому оставил нас.

– Он не мог нас оставить просто так. Он ранен, Хьёльд. Может, даже убит. Так что же, ты так быстро сдашь замок Владыки врагам?

– Нет, Сим. Я не отдал замок. Мы вернёмся, когда хорошо обдумаем, что делать дальше, и выгоним этих крыс. Но если мы вернёмся сейчас, то нас точно убьют. Их намного больше, они вооружены и злы, как цепные псы. Элементали – не самое страшное, что можно потерять на войне.

Симониса пригладила растрепавшиеся волосы и опустилась в пыльное кресло. Хьёльд редко бывал у себя дома, и уж точно не утруждал себя уборкой. Сим устало прикрыла глаза.

– Замок полон силы. Даже если Кристед, Гвендэ и остальные не смогут воспользоваться этой силой, Эллекен точно сможет. Мы должны вернуть замок до того, как он придёт. Что говорил бывший Чернокнижник? Эллекен не может перемещаться, а у Ленарда не хватит сил переместить их обоих? Значит, у нас есть время. Но сколько этого времени, никто не знает.

– Никто не знает. Да уж, Сим, влипли мы с тобой. Но двое – уже ощутимо, так? Кроме того, я уверен, что даже те, кто сбежал сегодня, присоединятся к нам, ведь все, кто хотел прихода Эллекена к власти, остались в замке. Подождём вестей от Вольфзунда.

Симониса подняла взгляд на Хьёльда.

– Ты уверен, что он жив и придёт за нами?

– Я уверен в том, что он не бросил бы нас и замок, не будь на то весомых причин. Помнишь, в чём мы клялись?

Симониса кивнула. Ей не нужны были формальные клятвы и обещания, чтобы идти за Вольфзундом, куда бы он ни позвал.

И сейчас, получив, наконец, послание, она впервые за много часов почувствовала облегчение.

– Ничего конкретного, – нахмурился Хьёльд, рассматривая ветки и листья, принесённые сорокой. – Ты уверена, что это не просто хлам?

– Сороки прислуживают ему, ты сам знаешь. А он управляет ими через амулеты. Наверняка он сообщил ей, какие растения нужно отыскать, чтобы передать зашифрованное послание. А сорока нашла нас. Выбор у неё был небольшой: замок, твой дом да моё жилище. Подождём до завтра, Хьёльд. Если он придёт, то у него уже должен быть продуман план.

– Ты веришь ему как никому другому.

– Ты тоже.

Они посмотрели друг другу в глаза. Решительное лицо Хьёльда по-прежнему пересекал порез, и Симониса спохватилась.

– Что же ты не напомнил? Садись, уберу это с твоего лица.

Но Хьёльд, к её удивлению, отмахнулся.

– Не стоит. Побереги силы. Война всегда приносит шрамы, и не от всех из них необходимо избавляться. Или ты считаешь, что он меня сильно портит?

– Нет, – ответила Симониса. – Не сильно.

– Но всё же я выгляжу менее привлекательно, чем он?

Симониса вспыхнула и промолчала, отвернувшись к окну.

* * *

Кайл уже не надеялся, что головная боль и тошнота когда-нибудь отступят. Ещё и этот деревенский идиот, Ханер, безмерно злил.

Ленард зачем-то вытащил их на улицу и вывел на пустырь позади последних домов. Кайлу не нравилось, что Ленард командует ими с выражением такого нетерпения и презрения, будто во всём мире не было никого важнее и величественнее его. Тем не менее Кайл рассудил, что сбегать не стоит: Ленард хотя бы действительно умел колдовать и обещал вот-вот представить их своему хозяину.

Рыбацкий посёлок тоже раздражал. Здесь тошнотворно воняло рыбой и водорослями, под ногами попадались тусклые чешуйки и рыбья требуха. Ветер дул слишком яростно и был таким холодным, что даже в домах носились сквозняки. Местные казались слишком апатичными, вялыми, их белёсые лица ничего не выражали, а в погасших глазах не теплилось ни единой живой искры. Кайлу хотелось сделать что-то, что растормошило бы их, заставило бы удивиться, испугаться, разозлиться – испытать хоть что-то, присущее живым. Он оглянулся на сонный вялый посёлок, окутанный дымкой из печных труб и коптилен. Что могло бы всполошить унылых рыбаков? Пожар? Погром в таверне? Порча рыболовецких судов? Если бы Кайл мог, он без раздумий совершил бы что-то из этого, лишь бы наполнить эту тишину воплями, воем, суетой, страхом, огнём… цветом и звуком, кровью и духом, самой жизнью.

Ханер громко шмыгнул носом, чем вызвал усмешку Ленарда.

– Озяб, смертный? Подожди ещё немного. Уверен, то, что тебе предстоит увидеть, стоит гораздо больше, чем ожидание и замёрзший нос.

– Мы наконец-то увидим твоего хозяина и убедимся, что ты не лжёшь? – фыркнул Кайл.

– Ты много в чём убедишься, – заверил Ленард. – И я ручаюсь, что твоя жизнь и твой мир перевернутся уже очень скоро.

Высокопарные фразочки Ленарда вызывали у Кайла острое желание сломать ему челюсть, но здравый смысл шептал, что спешить с этим не стоит.

Впереди простирались пустоши с побуревшими кустиками полыни и пижмы, за ними голубели в молочной дымке пологие холмы, а ещё дальше к северу высились горы, сейчас почти неразличимые за тучами и густой синеватой мглой.

Кайл заметил, что воздух над холмами будто подрагивает, как над каменной дорогой в жаркий полдень. Но сейчас было явно холодновато, и Кайл решил, что это терзающая его мигрень посылает такие видения.

– Что там? – спросил Ханер. Он тревожно вглядывался в серо-голубую даль, и от того, как беспокойно звучал его голос, Кайлу стало не по себе.

– Сейчас ты сам всё поймёшь, – многозначительно произнёс Ленард. – Почувствуешь, увидишь и услышишь. Будь внимателен, ничего не пропусти.

Тревога нарастала вместе с пульсирующей болью в висках. Позади – сонный посёлок, пропахший рыбой. Впереди – нежилые дикие земли, от которых так и веяло холодом и какой-то необъяснимой жутью. Единственным желанием Кайла было уйти отсюда, заняться чем-то более важным, чем торчание на ветру, но что-то заставляло его неотрывно вглядываться в горизонт.

– Кажется, поднимается туман…

– И это не просто туман, дорогой Ханер, – просиял Ленард. – Молчите оба и наслаждайтесь.

Кайл бросил недовольный взгляд на нелюдя, передёрнул плечами и хрустнул шеей. Ему показалось, что к рыбной вони примешался запах гари и чего-то цветочного, вовсе не вяжущегося с осенней сыростью.

Ханер был прав: с холмов действительно наползал туман, но не такой, какой обычно опускается с приходом сумерек. Этот туман был плотным и белёсым, как густое молоко, и искрил, будто грозовое облако. Он стремительно лился по пологим спинам и бокам холмов, похожих на огромных спящих зверей, затапливал пустошь, и от этой неестественной скорости захватывало дух.

Повеяло крепким холодом – не обычной осенней прохладой, а настоящей стужей, и воздух стал ещё более влажным, как после сильного дождя. Туман сгустился настолько, что даже холмов уже не было видно, только молочная пелена да покрывшиеся инеем кустики полыни.

Туман шевелился: помимо серебристых молний в нём было что-то ещё. У Кайла язык присох к нёбу. Он совершенно точно различил среди мглы человеческие силуэты: они выступали из белой завеси, вышагивали прямо и невозмутимо. Что за люди могли прийти оттуда? Почему они принесли с собой туман? И куда они держат путь? Кайлу не нравилось, сколько у него возникло вопросов и как мало находилось ответов. Он посмотрел на своих спутников. Ленард гордо выпятил грудь, словно это он позвал эту туманную армию и готов с минуты на минуту принять командование. Ханер, должно быть, обладал более острым зрением, чем Кайл, и уже разглядел что-то, отчего его глаза выпучились, как у глупой лягушки.

– Прикрой рот. Комары налетят, – посоветовал Кайл.

– Там женщины, – прошептал конюх. – И… на них нет одежды.

Кайл присвистнул.

– Вот это счастье привалило, да?

Он храбрился и старался ничем не выдать, как жутко ему стало. Нагие женщины в морозном тумане – звучит бредово, но когда безумная фантазия оборачивается явью, становится вдвойне страшнее.

Скоро Кайл тоже различил их: стройные длинноволосые красавицы, похожие друг на друга, как родные сёстры. Их тела были настолько бледны, что казались немного прозрачными. Их свита – туман и серебряные молнии, собирающиеся в сгустки, подходила им так же, как птице – небесная синь.

– Всевышний и Преисподняя, – пробормотал Кайл, делая шаг назад.

Нога соскользнула в лужу. Кайл выругался: он готов был поклясться, что минуту назад никаких луж тут не было. В воздухе закружились редкие колкие снежинки, ворот рубашки подёрнулся тончайшей корочкой инея.

– Всё, Ленард, пойдём в помещение, – осипшим голосом произнёс Кайл. – Посмотрели на баб, и достаточно. Тем более что с ними явно что-то не то.

– Моуры – далеко не самое интересное, что нам предстоит сегодня увидеть. – Ленард с довольным видом потёр подбородок и подмигнул одной из девушек, подошедшей ближе всего.

Кайл сделал ещё шаг назад. При взгляде на этих моуров у него всё холодело внутри, будто он выпил слишком много ледяного сидра. У них были странные глаза, похожие на осколки звёзд: жемчужно-серые, желтоватые, фиалковые, а в красивых лицах не теплилось ничего человеческого, лишь безразличные улыбки изредка пробегали по сероватым губам.

Туман заполнил всё вокруг, даже огней рыбацкого посёлка уже не было видно. Земля под ногами превратилась в болотистую слякоть, серебряные молнии сбились тяжёлыми тучами и зависли у земли, плюясь искрами и источая тяжёлый запах гари и ночных цветов.

Моуры перемигивались и улыбались Кайлу и Ханеру, но от их улыбок делалось только страшнее. Девы выстроились рядами, освободив место по центру, и жадно оглядывались назад, будто ждали кого-то.

По земле прокатилась дрожь, словно где-то катила исполинская колесница. Туман пошёл рябью, и вдалеке показалось какое-то шевелящееся пятно, слишком большое, чтобы быть всадником на коне или даже каретой.

– Знакомьтесь, – объявил Ленард. – Владыка Эллекен.

Тёмное пятно шевелилось, бурлило, вскипало в туманном бульоне, явственнее проявляя свои очертания. Многоногое, многоголовое, колышущееся чудовище напугало Кайла куда сильнее моуров, но истинный ужас он испытал, когда разглядел, что оно из себя представляло.

Сотни людей шли рука об руку, почти сплетаясь в единую массу. Несколько человек несли что-то вроде кареты без верха, в которой восседал худощавый рыжеволосый мужчина. С боков процессию охраняли шесть огромных чёрных волков с глазами, горящими, как газовые фонари, – настоящие демоны Преисподней.

Запах тлена резко ударил в нос. Люди шли спотыкаясь, не поднимая опущенных голов. Их одежда изорвалась и испачкалась, как у нищих. Кожа посерела и местами полопалась, обнажая тёмную плоть.

Люди были мертвы.

Какое-то лихо заставляло их двигаться, и Кайл, несмотря на ужас, жадно потянулся вперёд. Неужели этот жалкий горбун – и есть Владыка? Какая же сила заставила мертвецов и моуров идти за ним?

– Они мертвы? – прошептал Ханер.

– Большинство, – ответил Ленард. – Но некоторые ещё живы, просто одурманены. Магия, знаешь ли, слишком мощная стихия для смертных, и не все способны выдержать силу, которую она даёт.

Жуткая армия остановилась как по команде, немного не дойдя до Ленарда и юношей. Моуры оживились, хихикая и кокетничая, совсем как смертные девушки. Горбун прищурился, осматривая тройку встречающих.

– Мой господин, – раболепно произнёс Ленард. – Ваша свита восхищает. Как вы добрались?

– Сносно, – прохрипел горбун. – Это они?

Ленард суетливо выдвинул вперёд Ханера и Кайла. Кайл внимательно рассматривал Эллекена. Определённо, от горбуна исходила сила, но вовсе не такая, какую Кайл почувствовал тогда, на коронации. Сила Эллекена расходилась тлетворными волнами, бесспорно, мощными, но холодными и угнетающими. Кайл подумал, что, будь сейчас лето, вокруг Эллекена завяли бы все цветы и травы.

– Знакомьтесь, девочки, – хмыкнул Эллекен моурам. – Ваши новые Чернокнижники. Но не слишком к ним привыкайте: не думаю, что они долго протянут.

Эллекен широко развёл руки и зажёг на ладонях по маленькому серебристому огоньку. Он дунул, и огни сорвались с ладоней, плавно приближаясь к Кайлу и Ханеру.

– Примите мой дар.

– У нас нет выбора, верно? – занервничал Ханер, отступая назад. – Хотим мы того или нет, вы заставите его принять, так?

– Выбор между силой и смертью – мне кажется, здесь всё очевидно.

Эллекен вздел руки выше, и огни устремились прямо на юношей. Кайл не мог пошевелиться, ноги будто приросли к размокшей земле. Он сглотнул и хмуро уставился на подлетающие огни, приготовившись ко всему.

– Вы не убьёте нас? – спросил Ханер.

В следующий миг один из огней с силой ударил его в грудь и просочился сквозь одежду, впитываясь в кожу. Ханер закричал и упал на колени.

– Пока – нет, – равнодушно ответил Эллекен.

Кайл не успел броситься бежать: второй огненный сгусток обрушился на него. Внутри всё вспыхнуло, от холодной ярости свело зубы, изо рта вырвался крик злости и боли, и Кайл тоже не смог устоять на ногах.

– Расскажи им, что делать, Ленард. – Голос Эллекена звучал будто издалека.

«Добро пожаловать в свиту Владыки», – прозвучал тот же голос, но уже прямо в голове.

Глава 3,

в которой Алида договаривается с магией

Сознание возвращалось медленно, накатывая тяжёлыми волнами. В нос ударила едкая вонь. Алида со стоном перевернулась на бок и с неудовольствием отметила сразу несколько проблем.

Во-первых, на ней не было одежды, если не считать тонкого нижнего платья. Сумка со всеми вещами тоже пропала.

Во-вторых, под головой у неё была грязная солома, вокруг слышалось сонное кудахтанье, а приглядевшись, Алида увидела ряды насестов с упитанными курами.

В-третьих, она находилась здесь совершенно одна, хотя точно помнила, что когда её ударили, Рич был рядом. Он бросил её в беде, а сам сбежал? Что ж, нельзя сказать, что это её сильно удивило, но на душе стало ещё горше.

Под низким потолком было крошечное окошко, не затянутое даже мешковиной. Из него веяло холодным сырым воздухом, а кусочек неба, виднеющийся в окне, был по-вечернему густо-серым.

Алида застонала и потрогала свой затылок. Волосы слиплись от крови, любое движение и прикосновение отзывались гулкой болью в голове. От мерзкого запаха курятника свербело в носу и мутило, по голым плечам бегали мурашки от сквозняка.

Алида отползла и прижалась спиной к не занятой насестами стене. От брёвен шло приятное тепло, да и дуло здесь меньше. Куры заворчали, уловив её движение. Снаружи доносились отголоски музыки и шум людских голосов: значит, праздник ещё не закончился. Тупая боль в голове мешала сосредоточиться и подумать, но ясно было одно: самой ей отсюда не выбраться.

Ей стало так горько и обидно, как давно уже не было. В глазах защипало, но Алида решительно похлопала себя по щекам, не позволяя себе раскиснуть и заплакать. Надо понять, что от неё хотят и за какие неведомые провинности её бросили в грязный курятник, ещё и отобрав все вещи.

Внезапно дверь открылась, и в курятник быстро, как тень, шмыгнул Тёрн. Алида не успела даже подняться на ноги, как дверь снова плотно захлопнулась. Куры переполошились и закудахтали.

– Очнулась? Замечательно. Наверное, ты…

– Отдай мои вещи! И выпусти меня отсюда! – зашипела Алида, прикрываясь руками, но провидца, казалось, ничуть не смущало её почти отсутствующее облачение.

– Ты возмущена, понимаю. Но если бы ты не попыталась сразу бежать, а осталась и выслушала нас с Ясенем, то нам не пришлось бы прибегать к таким мерам.

– Я бы не пыталась сбежать, если бы этот Ясень не запустил в нас заклинанием! У вас всегда пытаются заколдовать гостей?

– Не совсем. – Тёрн отбросил мыском сапога грязную солому с небольшого участка пола и присел напротив Алиды. – Мы не шутили, когда приглашали тебя на праздник. А ты отвергла наше приглашение. Это невежливо.

Голова отзывалась болью на каждое слово Тёрна. От парня сильно пахло костром и чем-то съедобным, и на фоне куриной вони это казалось настоящим благоуханием.

– Где мой кот? И где… Дживс?

Тёрн передёрнул плечами.

– Кот, наверное, выпрашивает корки от пирогов. А Ричмольд Лаграсс – да-да, солнышко, не удивляйся, Ясень поведал мне и его настоящее имя, и то, кто его родители, – Ричмольд Лаграсс бросил тебя, скрывшись в лесу. У него, я уверен, есть какие-то свои дела, невероятно важные. Может, даже идущие вразрез с твоими планами.

Он едко ухмыльнулся, ожидая от Алиды какой-то реакции, но она только сильнее нахмурилась. Наверняка, Тёрн пытался вывести её из себя, но она так просто не поддастся на провокации. Она обещала верить Ричмольду и не позволит какому-то полузнакомому провидцу одним своим словом разрушить эту хрупкую веру.

– Где мои вещи?

– У ритуального костра. Отбросить старое, выходя на новый круг, понимаешь? Мы сожжём их, а с тобой поступим иначе.

– Чем я вам не угодила? Вместе с моими вещами. Мы просто попросились переночевать и ничего такого не совершали. Если мы как-то нарушили ваши законы или оскорбили кого-то – скажи, и я извинюсь. Нам правда нужно попасть в одно место, и если кое-кто нас опередит, то последствия ощутят все. Я не шучу, Тёрн. Давай ты бросишь свои игры, вернёшь мне одежду и сумку, и мы больше никогда не заглянем в вашу деревню.

Тёрн покачал головой: почти печально, будто его самого расстраивало так, как приходилось поступать.

– Птица-Мать тебя ждёт. Давно ждёт, Алида. Но я не хочу, чтобы она дождалась. Ты помешаешь и мне, и всем нам. – Он задумчиво постучал указательным пальцем по губе, будто прикидывая, что стоит ей рассказать, а что утаить. – Если ты дойдёшь туда, куда держишь путь, то постигнешь силу, которую тебе не стоит постигать. Больше я, увы, ничего не могу тебе сказать. Извини.

– Ты ничего и не сказал. Один невразумительный бред. Перебрал медовухи, провидец? – Алида буквально задыхалась от возмущения. Всё это время она пыталась нащупать ниточки вялых мыслей дремлющих кур и, кажется, преуспела. – Интересно, провидец, можешь ли ты предсказать, что сейчас тебе расклюют лицо?

Она сосредоточилась и послала птицам мощный мысленный импульс. Куры мгновенно встрепенулись, истерично заголосили, заквохтали, захлопали неуклюжими короткими крыльями и, теряя пушистые белые перья, сорвались с насестов и устремились на Тёрна, целясь в него когтями. Алида ощутила мрачное удовлетворение, когда провидец завопил и вскочил на ноги, отбиваясь от куриного нападения.

Алида приготовилась подгадать момент, когда Тёрн откроет дверь, и выскользнуть наружу вместе с ним, но поняла, что у неё ещё слишком болит и кружится голова. Она не без труда поднялась с пола, держась за стену, и рванула к выходу, туда, где кричал и отбивался от кур провидец.

Всё новые и новые упитанные несушки срывались с насестов, чтобы помочь соратницам, и кутерьма в курятнике поднялась просто невообразимая. Какая-то глупая птица попыталась сесть Алиде на плечо и своими мельтешащими крыльями совсем закрыла обзор. Алида зашипела на курицу, пытаясь сбросить её, и тут послышался грохот затворяемой двери.

Тёрн улизнул, курицы успокоились, и только в воздухе кружило несколько белых перьев. Алида выругалась так яростно, как только сумела.

Она снова устало осела на пол, выбирая из волос перья. Куры рассаживались по своим местам, словно и не было никакой потасовки с их участием.

Тёрн ловко сбежал и теперь точно будет с ней осторожнее. Алида кляла себя за глупость, кляла Тёрна за мнительность, кляла Ричмольда за трусость. В груди, пониже ключиц, стало обжигающе горячо, а серые стены курятника вдруг налились тёмно-красным. Липкой жаркой волной накатила ярость, душа мысли и вытесняя все другие чувства. Алиде показалось, что ещё чуть-чуть, и она сможет воспламенить соломенную подстилку одним-единственным взглядом.

«Позволь мне попытаться вытащить нас обеих, – шепнула магия, от которой Алида мечтала избавиться. – Доверься мне, и станешь сильна».

«Почему бы и нет? – неожиданно для себя самой подумала Алида. – Раз это поможет мне выбраться».

Ярость в груди вскипела до предела, а потом, достигнув пика, вырвалась, обретя, наконец, свободу. Голова Алиды взорвалась болью и странным облегчением, будто лопнул старый гнойный нарыв. Она рассмеялась: тело стало словно чужим, сердце рвалось из груди, и ощущение вседозволенной силы разлилось по венам, сотнями раскалённых иголок покалывая кожу изнутри.

Алида не знала, что ей делать, но сила сама шептала, как поступить. Она поднесла ладони к груди, а потом вскинула руки. С кончиков пальцев сорвалась невидимая мощная волна, воздух заискрился серебром, и одна из потолочных балок с жутким грохотом обвалилась, снова всполошив кур, многих из которых уже успели задремать. Алида поспешила увернуться и прикрыть голову руками.

«Неплохо, – подумала она. – Если повезёт, я смогу обрушить свою тюрьму до того, как за мной придут».

Алида решила не останавливаться. В груди горячо билось и пульсировало, но не сердце, а что-то новое, малознакомое и волнующее – наливаясь силой, накапливая жар. Она знала, что во второй раз магическая волна станет даже мощнее и нанесёт более серьёзные разрушения. Алида прикрыла глаза, сосредотачиваясь, как вдруг дверь резко открылась, впуская в провонявший курятник волну живительного осеннего воздуха.

Копящаяся магическая сила вдруг снова обернулась испепеляющей яростью, окрасив всё в оттенки крови. Алида злобно зарычала на того, кто отвлёк её от упоительного колдовства, и бросилась, готовая растерзать чужака на куски.

– Тихо ты!

Чьи-то руки крепко обхватили её за голые плечи, а в следующий миг красная пелена спала с глаз и нахлынувшая сила угасла, как свеча под дождём. Алида изумлённо заморгала и увидела обеспокоенное лицо Ричмольда, склонённое над ней.

– Рич? – выдохнула она.

– Я. Тихо, что ты тут шумишь? Выбираемся, быстро.

Он вытащил её наружу. В темноте Алида различила лежащего ничком Тёрна, рядом безмятежно прогуливалось несколько кур.

– Они заклевали его насмерть? – всхлипнула она.

– Это я, – буркнул Рич.

– Ты его убил?!

– Просто ударил по голове и забрал ключ. Тише, говорю же.

Они бесшумно, как тени, проскользнули мимо сараев и хлевов и скрылись в лесу. Со стороны деревни доносились голоса и музыка, небо было подёрнуто рыжим маревом костров. Алида вдруг заметила знакомый ремешок на плече Ричмольда и изумлённо прошептала:

– Моя сумка?!

Рич довольно хмыкнул.

– Она самая. Пришлось проявить терпение и смекалку, чтобы выкрасть её: они забрали её себе, наверное, понравилась. А вот одежду, извини, спасти не удалось. Зато я стащил каравай хлеба и приличный кусок сыра: будет чем перекусить в пути.

Алида вспомнила про волшебную иголку, подаренную Симонисой, и махнула рукой.

– Преисподняя с ней, с одеждой. Сделаю новую. Ты молодец.

– Погоди. Вся в мурашках ведь.

Рич убедился, что деревья надёжно скрывают их от взоров, и спешно расстегнул рубашку. Алида невольно скользнула взглядом по его груди. На коже розовела узкая полоска шрама, свободная от веснушек.

– Это… – выдохнула Алида и потянулась рукой к шраму.

Рич покраснел, быстро протянул рубашку Алиде и отвернулся, поджав губы. Алида смутилась. Между ними зазвенела напряжённая тишина.

– То есть твои мурашки лучше моих? – проворчала Алида, одеваясь. – Давай уйдём подальше от этой деревни, как-то мне не по себе. Когда окажемся в безопасности, я испробую подарок Симонисы, а рубашку верну тебе. И… спасибо. Правда спасибо.

Рич прижал палец к губам, веля Алиде замолчать. Она обернулась и похолодела от страха. В тишине отчётливо слышалось, как кто-то шёл через лес, шелестя листьями и похрустывая ветками. Их нагнали.

Рич мужественно шагнул навстречу невидимому преследователю, но обнажённый до пояса, бледный и худой астроном совсем не выглядел угрожающе. Алида приготовилась распалить свой внутренний огонь и позволить магии совершить хоть что-то, что могло бы им помочь, но одна вещь показалась ей странной. Ветки шевелились очень низко, будто пробирающийся через лес полз по земле или был очень мал ростом. В кустах промелькнул белый хвост, и Алида облегчённо выдохнула.

– Мурмяуз! Ты нас так напугал!

Кот, вопреки ожиданиям Алиды, не бросился ей на руки, а осторожно приблизился, обнюхал рукав чужой рубашки и презрительно сморщил нос.

– Я не забыла о тебе, честно! Я знала, что ты ждёшь меня где-то здесь, – принялась оправдываться Алида.

– Хватай кота и давай всё-таки спрячемся где-нибудь в чаще, – недовольно напомнил Рич. Он уже начал дрожать от холода, и Алида догадалась, что он заодно намекает на то, чтобы она всё-таки что-то придумала со своей одеждой. Алида кивнула.

– Да, прости.

Мурмяуз пытался вырваться и ревниво шипел, недовольный, что от хозяйки пахнет по-другому, но Алида прижала его к груди, и они бегом бросились дальше в лес.

Стремительно темнело и холодало, с веток падали редкие капли – то ли оставшиеся после вчерашнего дождя, то ли снова начало накрапывать.

* * *

Мел удивился, застав внизу бабку Алиды. Стриксия заваривала чай с каким-то неимоверным количеством пахучих трав. Мел кашлянул: отчасти от запаха, отчасти чтобы обозначить своё присутствие.

– Маешься, об отце думаешь? – хмыкнула Стриксия и отодвинула второй стул, приглашая Мела сесть. – Похожи мы с тобой. Больше, чем тебе кажется, мальчик.

Мел не стал спорить с тем, что смертная женщина считает его мальчиком, и из вежливости присел рядом со Стриксией, не зная, как вести себя с ней.

– Чем же так похожи?

– Сам подумай. Ты за отца беспокоишься, а я – за внучку. И Гертарт тоже, хоть и держит в себе. Такой он, мужчины часто замыкаются в трудные минуты, думают, что так они кажутся сильнее. Только ты не замыкайся. Расскажи, коли хочешь. Я никому не скажу.

Стриксия, чуть согнувшись, прошла к шкафчику и поставила перед Мелом кружку. Из чайника полился душистый янтарный чай: настоявшись, он пах уже вовсе недурно.

Мел взял кружку и задумчиво постучал ногтём по ручке.

– Я гораздо старше вас, Стриксия. Не стоит думать, будто я – глупый юнец.

Стриксия хмыкнула и шумно отпила глоток.

– Думай не думай, а я вижу, каков ты. Юнец он и есть юнец. Какая разница, сколько лет ты землю топтал? Вон, посмотри на собаку в два года: натасканная зверюга кого хочешь порвёт. А человек в два года? Хорошо, если не падает и сопли свои умеет сам вытирать. И ты такой. Мальчишка, и не спорь больше, даром что Владыкин сын.

Мел обескураженно замолчал. Ему ещё не доводилось вот так общаться со Стриксией или другими пожилыми смертными.

– Не волнуйтесь за Алиду, – наконец решил он подбодрить старую травницу. – Она выбиралась из заварушек посерьёзней. В Птичьих Землях безопасно. Отец специально отправил их к хранилищу, потому что бережёт их и знает, что они хотят быть полезными. Пусть лучше занимаются поисками, чем лезут на рожон.

Стриксия подлила себе ещё чаю. Свечи на столе мерцали, где-то было открыто окно, и ночной осенний воздух гулял по столовой. Особняк казался непривычно тихим и пустым: мать, Герт и служанки спали, Лисса с Диньяной ночевали в своём доме, и Мел чувствовал себя гостем в собственном особняке, когда пил чай с бабкой Алиды. Он глотнул из кружки. Напиток оказался довольно приятным, хоть и сладковатым от трав.

– Что-то совиное осталось во мне, – призналась Стриксия, подливая себе из чайника. – Я сплю днём, чаще встаю ночами. Вот и подумала: раз моя девочка умеет колдовать с птицами, так, может, я смогу к ней обратиться как-то, узнать, как она там да что… сердце-то болит, сам понимаешь. Но не вышло ничего. Тянулась-тянулась мысленно, а ответа никакого не обрела. Не слышит меня Алидушка.

Такие разговоры никогда не нравились Мелу, а уж делиться со смертной старушкой своими волнениями по поводу отца ему вовсе не хотелось. Он залпом допил чай, взял кружку, чтоб отнести служанкам в кухню, и насмешливо отдал честь Стриксии.

– Не беспокойтесь, госпожа Фитцевт. У вашей внучки самый скучный сопровождающий из всех возможных – любого врага заговорит до смерти. А древуны не дадут ей погибнуть от нехватки сушек в организме. Всё будет хорошо.

Мел похлопал Стриксию по плечу и вразвалку вышел из столовой. Спать не хотелось, да и тревог после разговора со смертной не убавилось.

* * *

В этих лесах пахло тревогой. Рич не стал сразу признаваться Алиде в том, что с каждым шагом ему всё меньше нравится здесь. Особенно в этом поселении провидцев. Попросту сказать, ему было здесь страшно, и как он ни гнал прочь неприятные мысли, мурашки всё равно ползали по спине, стоило ему вглядеться в силуэты деревьев, машущих ветвями за окнами, или заметить у печи быстрые тени этого странного существа, домушки.

Он буквально кожей ощущал, что эти места таят магический след, но отчего-то молчал. Его молчание обернулось бедой.

– Он приходил ко мне, этот Тёрн, – проговорила Алида. – Говорил что-то странное. Снова про какую-то Птицу-Мать. Мне страшно, Рич. И, Преисподняя, как холодно!

Рич не стал расписывать, насколько холоднее ему без рубашки.

– Дай сумку, – попросила она.

Рич молча протянул сумку Алиде. Она, не сбавляя шаг, покопалась в содержимом и вытащила изрядно помятый плащ. Рич удивился, как он вообще там поместился. Алида набросила плащ себе на одно плечо, а оставшийся угол протянула Ричмольду.

– Набрось хоть немного.

Рич был рад возможности согреться.

– Спрячь нас, – шепнула Алида плащу.

– Вроде за нами никто не гонится. Но ты права, осторожность не повредит.

– Не гонятся, потому что, возможно, ещё не поняли, что я сбежала. Этот Тёрн говорил, что они не хотят, чтобы я что-то сделала… – Алида покачала головой, и её спутанные волосы приятно защекотали Ричу предплечье. – Они хотели меня убить, ты представляешь? За что? Что я им сделала, Рич?

Он не знал, что ей ответить. Всё это путешествие с каждым днём всё больше походило на бессмысленное, безумное времяпрепровождение, теперь ещё и ставшее смертельно опасным. Рич слышал обрывки разговоров Ясеня и Тёрна, когда пытался спасти вещи Алиды, и то, что он услышал, совсем ему не понравилось.

Ясень каким-то образом узнал, что Рич связан с Эллекеном, и, судя по тону, его это радовало. Зато их отношение к таинственной Птице-Матери разгадать никак не удавалось. Они что-то говорили о том, что она не должна упасть, – и для этого они хотели избавиться от Алиды. В чём тут связь, Ричмольд так и не понял. Да и не хотел понимать – что толку вникать в бредни двух безумных провидцев? Лучше унести отсюда ноги да поскорее завершить дело.

– Где твоя обувь? – буркнул Рич, заметив в темноте бледные голые ступни Алиды.

– Там же, где и одежда, умник. Больше всего мне жалко именно носки Симонисы.

Алида поминутно оборачивалась, тревожно вглядываясь во мрак, чем немало раздражала Ричмольда. Он шикнул, дёргая её за руку.

– Ты больше шумишь, когда оборачиваешься. Иди спокойно, но быстро. И не вздыхай так.

– Но что, если они за нами гонятся?

– Двое сумасшедших провидцев? – Рич фыркнул. – Вряд ли вся деревня пустится за нами в погоню. А от двоих как-нибудь уйдём.

– Этот Ясень – умелый колдун. Ты видел, что он может…

– Послушай, – Рич почувствовал, что ещё немного, и окончательно вспылит. Ему не больше Алиды нравилось то, что им приходится убегать ночью по лесу, да ещё и без одежды. – Ты – птичья ведьма, или как там тебя называли. Тут полно сов, я уверен, а у них крепкие когти и клювы – чем тебе не защита? Я тоже помогу, чем смогу. И, вообще-то, мы услышали бы, если б кто-то за нами гнался. Ты слышишь шорохи и хруст? Я – нет. Расслабляться, конечно, ещё рано, но и паниковать не стоит.

Алида повздыхала ещё немного, но больше ничего не говорила.

Из-за облаков выплыл масляно-жёлтый ломтик луны. Иногда в разрывах между облаками мелькали крупинки звёзд и яркие огни светил, и тогда Рич чувствовал волнительную дрожь, пробегающую вдоль позвоночника. Раньше эта открывшаяся связь со звёздами вызывала смутные приятные ощущения, но сейчас почему-то больше беспокоила.

Они решили остановиться только тогда, когда от усталости начали слипаться глаза. Друзья отыскали поляну, заросшую мягким мхом, и с наслаждением опустились на сырую подстилку. Алида укуталась в заколдованный плащ, а Рич уже даже не старался скрыть, насколько ему холодно, и громко стучал зубами.

– Погоди, – попросила Алида. – Сейчас попробуем.

Она сорвала два жухлых папоротниковых листа, достала из сумки толстую иглу и нахмурилась, вертя «материал» в руках. Рич против воли улыбнулся: так забавно выглядело её сосредоточенное лицо. Алида сложила два листа, закрыла глаза, и игла заблестела в лунных лучах, ловко заплясала в тонких девичьих пальцах. На глазах два бурых листа превратились в толстый шерстяной свитер с высоким воротником. Алида улыбнулась и с ликующим видом протянула свитер Ричмольду.

– Получилось, ты представляешь? Надевай скорей, а то уже губы синие.

Она подошла и набросила свитер ему на плечи. Рич поспешно натянул одежду и с блаженством ощутил, как долгожданное тепло разливается по телу.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. И прости, что я так нагло забрала рубашку, а потом и плащ. Правда, прости.

Ещё недавно он, наверное, выговорил бы ей за все мучения, но у Алиды был такой виноватый вид, что Рич не мог по-настоящему злиться. Да и что такого страшного было в том, чтобы немного помёрзнуть?

– Садись рядом, – предложил он. – Вместе теплее. Я сейчас не только про то тепло, которое даёт одежда. Просто… теплее, вот и всё.

Рич смущённо отвернулся, потому что не думал говорить ничего такого, и вылетевшие слова показались глупыми и ничего не значащими. Но, к его удивлению, Алида серьёзно кивнула и без колебаний села рядом, прижавшись к нему боком. К ней на колени запрыгнул Мурмяуз, видимо, посчитав хозяйку самым сухим местом на поляне. Алида подняла несколько листков и принялась работать иглой. Рич молча наблюдал, как листья вытягиваются, меняют плотность и цвет, превращаясь в коричневое платье с длинными рукавами. Отчего-то он даже задержал дыхание: так заворожила его эта тихая, спокойная и невероятная магия.

– Почему бы тебе не наколдовать для себя штаны? – спросил он. – Удобно.

Алида посмотрела на него как на умалишённого.

– Девушки носят платья и юбки, Рич. Я думала, тебе не нужно это объяснять.

Рич пожал плечами.

– Кому тут нужны общепринятые приличия? Ты среди холодного осеннего леса. Кто тебя видит, кроме меня и кота? А нас уже ничем не удивишь.

– Вот давай я наколдую тебе платье, и ты убедишься, что так тоже тепло и удобно.

Алида хитро сощурилась, и Рич понял, что она и в самом деле готова это сделать.

– Побереги свой разум, у нас ещё есть незаконченное дело, – хмыкнул он. – Мужчина в платье – зрелище, способное лишить рассудка.

– Будто ты видел мужчин в платьях, – рассмеялась Алида.

Рич махнул на неё рукой и расхохотался.

Они смеялись долго и самозабвенно, сами не понимая, смеются ли над шуткой или от облегчения, от того, что наконец-то снова остались одни посреди дремучего ароматного леса, от того, что никакое лихо не крадётся за ними по пятам. Отсмеявшись, Рич засмотрелся на Алиду: от веселья её щёки красиво разрумянились, губы заалели, а в глазах появился живой блеск. Рич осторожно поправил её растрепавшиеся волосы и спохватился: точно, у неё ведь сегодня день рождения! Но что же… Рич спешно оглянулся, сорвал несколько тонких цветов, притаившихся среди мха, и протянул Алиде.

– С днём рождения, Алида. Прости, больше ничего нет. Но в следующий раз я подготовлюсь лучше. Обещаю.

Алида приняла маленький букет из его рук и, очень серьёзно кивнув, пристроила цветы в волосы. У Ричмольда перехватило дыхание, и он сделал вид, что закашлялся.

– Здорово. Тебе идёт.

– Спасибо, – улыбнулась Алида. – Спасибо, Ричик.

Они молча прижались плечами друг к другу, слишком уставшие, чтобы идти дальше, и слишком встревоженные, чтобы заснуть. Над головами раскинулся усеянный звёздами небесный шатёр в обрамлении дубовых и еловых ветвей, вдалеке ухали выпи, иногда совсем близко заводил трель припозднившийся сверчок.

* * *

– Кажется, это всё было так давно, будто в какой-то другой жизни, – прошептала Алида, глядя в бесконечную небесную синь. – Я хотела просто найти бабушку, потом – чтобы она снова стала человеком. Теперь это кажется таким глупым… Точнее, нет. Не глупым. Просто каким-то мелким, эгоистичным. Ну, понимаешь, вроде бы я хотела всего этого только для себя, чтобы только мне было хорошо и спокойно.

– А сейчас? Разве сейчас ты не хочешь, чтобы у тебя всё было хорошо?

Алида оторвалась от неба и посмотрела на Ричмольда. Он лежал на спине, и звёзды отражались в его глазах, таких же синих, как небо. Она задумчиво покачала головой.

– Нет. Не так. Я хочу, чтобы вообще всё было хорошо. У всех, понимаешь? Не только у меня. И не только у тебя. Вообще у всех людей. Чтобы не было войн, переворотов, чтобы простые люди не страдали из-за противостояний правителей.

– Это не в твоих силах, ты же знаешь. Ты травница. Повелительница птиц. – Рич хмыкнул. – Не ты развязываешь войны, и не тебе их пресекать.

– Зато я могу сделать так, чтобы Эллекен не победил и не утопил всё Королевство в крови. Мы вместе поможем Вольфзунду сохранить власть, а значит, потом точно всё будет хорошо.

– Существует множество вероятностей, что что-то пойдёт не так. Вольфзунд уже обманывал нас, может обмануть снова. Не обольщайся, но всё может обернуться вовсе не так, как ты себе нафантазировала.

Алида строго взглянула на друга.

– Тогда зачем ты тут, если так настроен? Сам-то ты чего хочешь?

– Того же, что и ты. Покоя. Я здесь, потому что это наиболее подходящий вариант. И потому что ты согласилась помочь Вольфзунду. Я хочу, чтобы Эллекен проиграл. Чтобы перестал шептать у меня в голове. Знаешь, это крайне неприятное чувство. От магии меня избавили, но от своей крови, крови Эллекена, я никуда не денусь. Значит, пока мы оба живы, он не отстанет от меня.

– Упрашивает тебя захватить трон? – Алида хихикнула. Уж кто-то, а Ричмольд вовсе не вязался у неё с образом короля.

– Да, – мотнул головой Рич. – Это не смешно. Он постоянно шепчет. Можно постараться не обращать внимания, но так недолго и сойти с ума. Если Эллекен сам захватит дворец, народ не станет так просто ему подчиняться. А если на трон взойдёт наследник королевы Жиевы – это может сработать. В конце концов, больше никого из королевской семьи не осталось в живых.

– А ты сам хотел бы стать королём? Ох, как же это странно звучит! – Алида обняла себя за плечи и чуть вздрогнула. Как так могло получиться, что застенчивый и нелюдимый астроном – прямой наследник трона, а по совместительству – брат Владыки альюдов?

Рич пожал плечами.

– Нет. Это совсем не то, к чему меня тянет. Пусть трон достанется тому, кого выберет народ. Или дальнему родственнику короля Гиорта. Не может же такого быть, чтобы у него не осталось двоюродных братьев или каких-нибудь дядек. Южные Острова тоже могут претендовать на Авенум. Я не единственный, это уж точно.

– А я бы посмотрела на тебя в королевской мантии и короне…

– Для этого не обязательно по-настоящему короновать меня. Помнишь лавочку Кемары? Наверняка там есть и костюм короля. Можем поиграть в переодевания на досуге. Когда вернёмся в город.

Он насмешливо прищурился, глядя на Алиду, но она печально уткнулась носом в колени и пробормотала:

– Если нам будет куда возвращаться.

* * *

Он появился вечером, вырос в сиреневых сумерках, мрачный, как самая тёмная ночь. Симониса едва сдержалась, чтобы не броситься ему навстречу. День, проведённый в томительном ожидании, горчил на языке и отдавался тяжестью в висках.

Вольфзунд вошёл в дом без стука и опустился на стул, поприветствовав Симонису и Хьёльда сухим кивком. Дом наполнился резким хвойным запахом.

– Ты жив, – выдохнул Хьёльд.

– А ты бы хотел, чтобы вышло иначе?

Симониса не выдержала и издала странный смешок.

– Мы ждали тебя, вздрагивая из-за каждого шороха. Мы гадали, что с тобой случилось и где ты сейчас. Мы волновались, что сорока что-то перепутала или вообще прилетела случайно. А ты язвишь и даже не подаёшь виду, что рад нас видеть. Почему ты вообще был так уверен, что мы тоже живы?

По уставшему лицу Вольфзунда скользнула лукавая улыбка.

– Потому что для того, чтобы убить вас, нужно что-то посильнее, чем десяток шавок Эллекена. Вы умны, а значит, не стали бы оставаться в захваченном замке. Тем более в меньшинстве.

– Откуда ты…

– Потому что остальные не обладают и некоторой долей вашей храбрости. Или вашего безрассудства. Я знал, что если произойдёт что-то незапланированное, все поспешат скрыться, и только вы двое останетесь до конца. До того, что вам покажется концом. Я прав?

– Как всегда, – буркнул Хьёльд и достал из шкафчика бутылку коньяка и три низких стакана. Вольфзунд вскинул бровь.

– Хороший выбор.

– Что они сделали? Они тебя ранили? Я видела кровь. – Симониса жадно рассматривала Вольфзунда, стараясь заметить хоть что-то непривычное, но с виду он был всё тем же, только под глазами Владыки темнели круги.

Вольфзунд криво усмехнулся и показал руки в кожаных перчатках. Симониса нахмурилась, не понимая, что он хочет этим сказать. Вольфзунд стянул перчатку с левой руки: она была бледной, с красивыми длинными пальцами. Он снял перстни, которые обычно носил, и пальцы без них выглядели непривычно голыми. Медленными движениями он потянул вторую перчатку за кончики пальцев, и она плавно соскользнула с правой руки. Симониса и Хьёльд ахнули одновременно: рука Владыки оказалась похожей на прозрачный сосуд в форме кисти, заполненный чем-то вроде грозовой тучи, пронизанной крохотными молниями.

– Это морок, – пояснил Вольфзунд, не дожидаясь вопросов. – Функционирует, но почти не чувствует. Мне пришлось потратить изрядно сил, чтобы наколдовать его.

Симониса прижала пальцы к губам, сдерживая тошноту. Они не просто пролили кровь Владыки. Они лишили его руки! Чудовищное предательство, унизительное и не заслуживающее прощения.

– Перстни? – догадался Хьёльд.

Вольфзунд кивнул и снова надел перчатки.

– На правой руке я носил перстни, содержащие частицы естества могущественных колдунов. Вот эти. – Он потянул за цепочку, висевшую у него на шее, и вытащил её из-под одежды. На цепи посверкивали четыре кольца с крупными камнями. – На левой были простые безделицы, красивые, но не несущие в себе ничего, кроме внешнего блеска. Эллекен не мог об этом не знать, ведь когда-то перстнями владел он сам. Заполучи он их снова, его сила могла бы возрасти. На это и рассчитывал Кристед: принести перстни своему хозяину и заслужить его расположение. Но мой сын оказался проворнее и умнее, чем я считал. Мелдиан сохранил перстни, а мы сохранили их силу и не позволили Эллекену шагнуть вперёд.

– Мел будет рад узнать, что ты считал его идиотом, – хмыкнул Хьёльд.

– Не идиотом. Незрелым юнцом, не способным проявить смекалку и силу характера. Я рад, что ошибся на его счёт.

– Позволь мне взглянуть.

Симониса потянулась к Вольфзунду, но он убрал руки со стола.

– Не стоит растрачивать силы, милая Сим. Я ценю твой благородный порыв, но будь честна сама с собой. Разве твоего колдовства будет достаточно, чтобы вырастить мне новую руку? Да, ты сильнейшая из чаровниц. Ты умеешь сращивать кости и ставить на ноги искалеченных смертных мальчиков, можешь залечивать гноящиеся раны и возвращать зрение слепцам, но взрастить новые кости и плоть Владыке – увы, даже ты с этим не справишься. Своим телом управляю только я, и мне удалось направить свою магию в нужное русло. Больше ничего нельзя поделать. Тело альюда – не дом, который можно отремонтировать, если потекла крыша.

– Что будем делать? – резко спросил Хьёльд и опрокинул в себя порцию коньяка.

Вольфзунд покрутил в руках свой стакан, внимательно изучая жидкость.

– Мы не хотим тебя отравить, – заметила Симониса.

– Разумеется. Иначе сделали бы это более хитроумным способом.

Вольфзунд сделал глоток и задумчиво посмотрел в окно. Симониса знала, что на самом деле у него всё давно придумано, а сейчас он просто красуется и тянет время, чтобы подогреть их и без того живейший интерес. В этом был весь Вольфзунд, каждый его жест и каждый взгляд неизменно вызывали у неё мурашки.

– Порой те, кого мы считаем друзьями, оборачиваются нашими врагами, – вкрадчиво произнёс Вольфзунд. – Но что, если кое-кто из врагов обернётся другом?

Он обжёг Симонису пристальным взглядом чёрных глаз, и она ахнула, мгновенно всё поняв. Хьёльд помрачнел ещё сильнее и снова плеснул себе в стакан.

– Шрам тебе к лицу, прости за каламбур, – хмыкнул Вольфзунд. – Так что, будете делать вид, что ничего не слышали? Отлично. Наведаюсь к Магистрам один.

– Ты не можешь так рисковать! – Симониса вскочила с места, не в силах усидеть. – Да что с тобой такое, Преисподняя тебя побери?! Приглашаешь одних врагов в свой замок и теряешь его! Идёшь в логово других врагов – и что дальше? Теряешь жизнь?!

– Как приятно, что за меня волнуется обворожительная женщина, – промурлыкал Вольфзунд.

– Я волнуюсь не только за тебя, а за всех нас! За себя, за Хьёльда, за твою семью!

– От этого не менее приятно. Сядь, Сим, а то я начинаю чувствовать себя неловко.

Симониса опустилась на стул и скрестила руки на груди.

– Ты не озвучиваешь непродуманных решений, – произнёс Хьёльд. – Раз уж говоришь что-то, значит, долго над этим размышлял. План с праздником в замке провалился, но это не значит, что остальные тоже провалятся. Ты знаешь, я с тобой.

Вольфзунд и Хьёльд обменялись долгими взглядами, и Симониса вдруг почувствовала себя лишней. Вольфзунд встал и шагнул навстречу Хьёльду. Тот тоже поднялся, и Симониса залюбовалась ими. Рядом с могучим широкоплечим Хьёльдом стройный Вольфзунд смотрелся особенно утончённым и аристократичным, а Хьёльд, напротив, казался ещё более крепким и мужественным. Альюды постояли несколько мгновений, прямо глядя друг на друга, а потом крепко обнялись.

Симониса отвела взгляд и залпом выпила свою порцию коньяка, поморщившись. Хьёльд даже не позаботился о закуске, и у неё защипало в горле.

– Сим? – хрипло спросил Вольфзунд, когда они с Хьёльдом, наконец, оторвались друг от друга.

– Да, – буркнула она. – С вами, куда же я денусь?

Глава 4,

в которой хранилище распахивает двери

«Если ты позволишь, я приведу тебя».

– Нет.

– Что ты сказала? – переспросил Рич.

– Ничего, – буркнула Алида.

Она не могла признаться другу, что тогда, в курятнике, позволила тёмной магии занять прочное место в своей груди. Они брели наугад – по памяти, без карты, надеясь, что ноги сами выведут их к книгохранилищу. Наверное, Ричмольд тоже сомневался в том, правильно ли они идут, но вслух не сказал ничего, что могло бы усугубить уныние. Сумка Ричмольда вместе с картой Земель осталась в доме Лиены и Тёрна, и остаток пути им пришлось преодолевать по памяти.

Вдруг что-то твёрдое хрустнуло под ногами Алиды: звонко, с надрывом, как не могла бы хрустеть ни одна ветка или кость мёртвого зверька. Алида наклонилась и различила проблеск стекла под слоем изумрудного мха.

– Здесь что-то есть, – сообщила она Ричмольду.

Алида присела на корточки и вытащила из мха довольно большой осколок помутневшего от времени стекла. Кое-где на нём разрослась плесень, налипли жухлые травинки и земля, но было ясно, что это стекло стоит намного дороже, чем слюда, которой чаще всего закрывали окна в деревнях древунов. Но кому пришло в голову строить что-то в этой чащобе?

– Определённо. Подними голову.

Алида хотела фыркнуть в ответ, но послушалась и присмотрелась. Впереди, между деревьями, ясно просматривался силуэт большого полуразрушенного здания с частично обвалившейся крышей, выбитыми окнами и стенами, густо оплетёнными хмелем.

– Это…

Алида перевела растерянный взгляд на Ричмольда. Он с довольным видом кивнул.

– Вот мы и дошли.

Алида облегчённо рассмеялась и обняла друга.

– Не так уж это было и сложно, – пожал он плечами. – Ты что-то чувствуешь?

Алида отстранилась от Ричмольда и прислушалась к своим ощущениям. В груди шевелилось что-то тёплое, но не радостное, а волнительно-враждебное. Временами будто издалека волнами накатывали звуки – манящие и напевные, резкие и глубокие, а временами среди пряных лесных ароматов ощущался тот, который источала самая чистая магия.

– Я чувствую чары. Но Птичьи Земли и есть зачарованные места. Откуда мы можем знать, что это разрушенное здание – то самое книгохранилище?

– Вывод очевиден. Нужно проверить, – пожал плечами Рич. – Пойдём внутрь.

Алида молча согласилась. Они не спеша приблизились к зданию, разглядывая развалины. Размеры строения впечатляли, и даже то, в каком упадке оно сейчас пребывало, делало книгохранилище ещё более притягательным. Тяжёлые гроздья хмеля и красные лоскуты дикого винограда плелись от фундамента до самого верха, заползая в провалы окон и превращая ступени в мягкие травянистые подушки. Алида уловила едва различимый шелест: то ли ветер запутался в балдахине хмеля, то ли что-то шептало и вздыхало за стенами. Она шагнула ещё ближе, уже протянула руку, чтобы убрать свешивающиеся буро-зелёные лозы, как вдруг произошло что-то странное.

Алида моргнула, а в следующее мгновение поняла, что стоит посреди чащи и никакого книгохранилища перед собой не видит. Она закружилась на месте, пытаясь понять, что случилось. Здание ушло под землю или её саму куда-то отнесло? Но Алида не чувствовала ничего похожего на то, что обычно происходит при перемещении с альюдами…

– Рич, ты где? – отчаянно позвала она. Эхо пронеслось по лесу и вернулось к ней.

– Я здесь, – спустя несколько мгновений отозвался Рич. Его голос прозвучал откуда-то справа. Алида облегчённо выдохнула и пошла в ту сторону.

– Понятия не имею, что произошло, – опережая её вопрос, произнёс Рич. Они вышли навстречу друг другу и недоумённо замолчали. В волосах Ричмольда белела паутина – наверное, его «отнесло» в какие-то заросли.

– Это удручает. Я надеялась, ты сможешь найти объяснение. Ну так как? Куда нам теперь идти?

Рич сосредоточенно обернулся по сторонам и уверенно махнул рукой на рощицу молодых осин.

– Я видел эти осины, когда мы стояли около хранилища. Идём.

Алида послушно двинулась за другом. Мурмяуз у неё за пазухой зашевелился, просясь на волю, и ей пришлось отпустить кота. Скоро они действительно вернулись к книгохранилищу, но теперь вокруг него, как показалось Алиде, отчётливее пахло магией, а воздух напряжённо дрожал, как в лютый мороз.

Второй раз подходить к зданию было немного боязно. Вдруг их забросит куда-нибудь совсем далеко? Или, чего доброго, выкинет в волны Большой Воды?

Алида сделала ещё шаг и почувствовала, будто кто-то невидимый схватил её за шиворот, сильно встряхнул, как непослушного котёнка, и швырнул о землю. Она ахнула, больно ударившись спиной, и, кажется, прикусила губу: во рту стало солёно от крови. Алида убрала с лица растрепавшиеся волосы и увидела, что Ричмольд тоже лежит на земле, зато Мурмяуз как ни в чём не бывало вылизывает грудку, сидя у самого входа в книгохранилище.

– Что за козни Преисподней? – простонала Алида. – Вольфзунд не предупреждал о том, что хранилище попытается нас избить!

– Может быть, для него это в порядке вещей, – пропыхтел Рич, поднимаясь и отряхиваясь. На скуле у него наливался багровый кровоподтёк.

– Что-то я не хочу больше пытаться. Вдруг в следующий раз на нас просто упадут деревья? Рич, надо хорошенько подумать. Не всё так просто.

Алида села на земле, подогнув под себя ноги, и осторожно ощупала повреждённую губу. Спину до сих пор ломило после удара.

Ричмольд угрюмо посмотрел на хранилище ещё с минуту, сверля стены таким мрачным взглядом, что Алиде стало не по себе. Наконец он кивнул и сел рядом с Алидой.

– Ты права. Надо подумать. Ты заметила, что Мурмяуз беспрепятственно прошёл? И вот ещё что. Ты не сможешь никак связаться с хозяйками Земель? Я уверен, сиринам многое известно об этом месте. Они точно должны подсказать, как попасть внутрь.

Алида грустно покачала головой.

– Я не чувствую их, как обычных птиц. Да и птиц здесь, если ты заметил, почему-то нет. Они облетают хранилище стороной. Но я вот о чём думаю, Рич. Крыша. Она почти полностью обвалилась. Да и окон нет. Как здесь могут храниться книги? Ещё и такие могущественные, как говорил Вольфзунд. Что, если мы просто пришли не туда, куда нужно? Мы вполне могли ошибиться.

– Ну-ну, не начинай. Ты права, книги здесь нельзя хранить. Но, может, там есть подземные помещения. Не спеши с выводами. Пока мы не попали внутрь, мы не можем утверждать, что это не то, что нам надо. Будет глупо уйти сейчас, так и не поняв, куда пришли. И я… глупо звучит, но я уверен, что это как раз то, что мы искали.

Они замолчали. Мурмяуз продолжал вылизываться на ступенях и бросал на друзей хитрые взгляды, словно дразнясь.

Рич вздрогнул и вскочил на ноги, будто его кто-то ужалил. Его ноздри гневно раздувались.

– Я пойду туда. Хотя бы попытаюсь.

– Эта развалюха тебя убьёт, – развела руками Алида.

– Я не могу просто так сидеть и ждать, пока Эллекен доберётся сюда! Он уже совсем рядом с большими городами! Моуры плодят болота по всему Королевству, и серебряный туман ползёт по городам!

Алида округлила глаза и прижала ладонь ко рту.

– Он снова с тобой говорил? Он показал тебе что-то?

Рич удручённо кивнул.

– Если мы не поторопимся, будет поздно. Сиди тут. Я сам попробую.

– Ну уж нет. Шататься по лесам – вместе, а самое интересное будешь делать ты один? Я на такое не подписывалась.

Алида поднялась и охнула: грудь обожгло знакомым пламенем, перед глазами заплясали первые багровые искры. Она метнулась к Ричмольду, нащупывая его руку.

– Я точно чувствую, магия совсем близко, – шепнула Алида, зажмуриваясь и глубоко вдыхая лесной воздух. Зарождающийся приступ постепенно уходил, так и не захватив её целиком. – Не простая магия Птичьих Земель, а куда более сильная. Я почти уверена, Рич, что даже если это здание – не книгохранилище, то оно где-то совсем рядом.

Мурмяуз спрыгнул со ступеней, воинственно задрав хвост. Алиде показалось, что ветви хмеля заколыхались, но отнюдь не от ветра. Чья-то фигура выступала из-под опутывающих камень листьев, словно выходила из тумана. Алида уже приготовилась шепнуть плащу, чтобы он их спрятал, но тут фигура шагнула в сторону.

– Кемара? – недоверчиво спросил Рич. – Что ты здесь делаешь?

Кемара остановилась за несколько шагов от них, со странным выражением разглядывая Рича. Алида нахмурилась: она понимала, что у этих двоих какие-то свои, не касающиеся её счёты, и ей было неприятно и неловко стоять между ними, будто только её присутствие мешало им сказать друг другу что-то важное. Рич первый отвёл глаза.

– Я помочь вам пройти, – вымолвила Кемара и с вызовом мотнула головой в сторону развалин. – Вы видеть не то, что есть. Чтобы хранилище открыться, вы должны быть честны с ним. А затем – отдать кое-что за проход.

– Что мы можем отдать? – спросила Алида. – Части естества? Не слишком ли дорогая плата?

– За волшебство нужно платить волшебством, – туманно ответила Кемара. – Попроси хранилище поговорить с тобой. Оно тебя прочитать. И если ты достойна, озвучить свою цену за проход.

– Какие-то руины будут решать, достойна я или нет? – вспылила Алида. – А ты, я смотрю, точно достойна всего, что могут предложить Птичьи Земли? И что же ты дала взамен?

Рич дёрнул её за рукав, но Алида не успокаивалась. Кемара раздражала её одним своим видом, а тут ещё оказалось, что она попала в книгохранилище раньше их и разузнала то, что Вольфзунд не посчитал нужным сообщить своим доверенным посланникам.

Кемара тронула одну из своих цепочек. Алида вспомнила, что раньше тут висел камень с изображением глаза, но теперь цепочка была пуста.

– Твой хозяин будет в восторге, – съязвила Алида.

– Обязательно будет. Когда я закончить.

Алида хотела съязвить, но вовремя одумалась. Рич строго посмотрел на неё, прося помолчать, и обратился к Кемаре.

– Что же, мы должны просить книгохранилище, чтоб оно нас впустило?

Кемара кивнула.

– И заплатить.

– Но у нас нет ничего, что могло бы сойти за оплату. Разве что Алидин волшебный плащ…

– Нет. Не то. Она, – Кемара не слишком вежливо указала пальцем на Алиду, – она отдать за вас двоих то, что есть только у неё.

Ричмольд и Алида переглянулись.

– Я больше не могу сказать. У каждого своя дорога. Я идти. С вами не случиться ничего плохого, если вы быть честны. Удачи вам.

Кемара так быстро скрылась в чаще, что друзья даже не успели окликнуть её. Алида сердито засопела.

– Ох уж эта сорока. Лучше бы ничего не говорила! И как только она здесь оказалась? Неужели Вольфзунд переместил её, но отказался перемещать нас?

– Она родилась и выросла здесь, – напомнил Рич. – Должно быть, Кемара знала короткий путь. И уж точно не заходила в то жуткое поселение с провидцами.

Он немного постоял, вглядываясь туда, где исчезла девушка-сорока. Алиду снова кольнуло ревностью, и она отвернулась, чтобы не видеть, как Рич задумчиво смотрит в чащу. Может, он просто размышлял о том, как попасть внутрь, но мнительность Алиды шептала ей, что он жалеет об уходе Кемары.

– Рич! Давай вместе решать. – Она нарочно окликнула его несколько грубо, чтобы он перестал витать в облаках и пораскинул мозгами.

Алиде было страшно. «Она отдать за вас двоих то, что есть только у неё» – это звучало жутко, и, несмотря на то что они с Кемарой не особо ладили, не было похоже, что сорока просто хочет напугать.

Алида ещё раз посмотрела на развалины книгохранилища и закрыла глаза. Лес не пел, не галдели птицы, лишь ветер почти бесшумно касался ветвей, да с тихим шорохом опадали листья. Что ещё говорила Кемара? Нужно поговорить с хранилищем? «Что ж. Говорить со зданием не намного более странно, чем говорить с птицами. Я попробую».

Алида почувствовала, что Рич вернулся и встал рядом, а ещё через пару мгновений ощутила, как мягкая шерсть Мурмяуза трётся о её ноги. Она мысленно потянулась к хранилищу – так, как если бы здание было огромной спящей птицей. Представила, что между ней и развалинами протягивается тоненькая, почти прозрачная ниточка. В груди что-то шевельнулось, но тут же затихло, зато пальцы тронула судорога. Алида прерывисто вздохнула: ей показалось, что именно так должно рождаться колдовство. На миг она потеряла концентрацию, и невидимая нить безвольно провисла, словно её перерезали на дальнем конце.

– Не выходит, – пожаловалась Алида и повернулась к Ричмольду. – Наверное, со зданием не получится. И вообще, получается только с птицами. Я ведь даже с Мурмяузом не могу говорить. Зато ты слышал голоса книг, а их тут должно быть видимо-невидимо. Может, тебе стоит попробовать?

Рич грустно улыбнулся и мимолётным движением поправил непослушную прядь Алиды.

– Во мне больше нет магии. Бессмысленно даже пытаться.

– Попробуй так, как выходит со звёздами, – не сдавалась Алида. – Магия и дары Вольфзунда – разные вещи. Ты ведь не мог этого забыть. Ты ничего не забываешь.

Рич мрачно замолчал и опустил взгляд. Алида заметила метку с книгой, выглядывающую из-под закатанного рукава свитера. Она медленно прикоснулась к веснушчатой коже. Ричмольд вздрогнул, но не отвёл руку.

– Твоя сила тоже осталась с тобой, и её уже не отнять. Я тоже ведь не колдую, когда слушаю птиц. Ушла тёмная магия, из-за которой ты потерял себя, ушло проклятие, но остался дар.

– Дар тоже может обернуться проклятием.

– Зависит только от личности одарённого. Попробуй.

Ричмольд колебался. Было видно, как ему непросто решиться вновь обратиться к своей силе: растоптанной, спящей, почти изгнанной вместе с ядом тьмы. На его метке ведь была изображена книга, а вовсе не звёзды, и Вольфзунд одарил его именно возможностью слышать и чувствовать книги. Может, этот дар и вывел их к хранилищу? Алида и сама боялась часто пользоваться своим птичьим даром здесь, в напитанных чарами землях, боялась, что жар в её груди возьмёт верх и красно-чёрная пелена навсегда заслонит её взор, особенно после того, как она позволила магии прочно поселиться у себя в груди. Она переплела свои пальцы с пальцами Рича, поддерживая его и ища поддержки для себя. Он сжал её руку неожиданно крепко, до боли, и кивнул.

– Будем стараться. Не зря же мы проделали этот путь. У Кемары вышло, следовательно, у нас тоже есть все шансы.

Они поднялись с земли, не расцепляя рук, и Алида поймала себя на мысли, что чувствует себя гораздо увереннее и сильнее, чем раньше.

– Где-то там все эти книги, о которых говорил Вольфзунд. Чёрные книги. Поговори с ними. Пусть впустят нас.

На миг ей показалось, что сейчас-то уж точно всё получится: таким уверенным выглядел Ричмольд. Но стоило Алиде выдохнуть, как он выдернул свою руку и, ссутулившись сильнее обычного, бросился прочь. Алида ошарашенно замерла с приоткрытым ртом.

– Рич, ты куда? Что случилось?

Он отмахнулся на бегу, сделав знак, что не нужно его догонять. Алида машинально шагнула за ним, ещё не совсем понимая, что происходит, а в следующее мгновение на неё сразу обрушилось всё.

Грудь взорвалась жаром Преисподней, перед глазами разлился густой багровый туман, руки и ноги сковало холодом. Алида упала на землю, закрывая голову руками, а в ушах уже нарастали скрежет и вопли людей-птиц из кошмара, которые слетелись, чтобы порвать её на куски. Морок и явь слились воедино, мысли переполнились страшными образами, замельтешили когти и клювы, искажённые яростью незнакомые людские лица и поломанные перья. Крики и визг раздавались прямо в голове, уничтожая все мысли и сея бесконечный, неистовый страх. Тело пронзало болью, будто изогнутые когти чудовищ терзали, впиваясь глубоко в мышцы. Алида закричала, но не услышала своего голоса, голова разрывалась от боли и звериных воплей. В неё метились клювами, её драли когтями, но она не могла пошевелиться, не могла встать, лишь беспомощно лежала на земле и задыхалась от ужаса.

Та сила, что заставляла её временами сгорать от ярости, сжалась и испуганно заметалась, то вспыхивая обжигающим пламенем, то угасая до маленького тревожного огонька. Боль стала настолько невыносимой, что Алида уже не понимала, что происходит на самом деле, а что – лишь наваждение, игра пугающих колдовских сил.

«Отдай это мне», – послышалось сквозь страшный гул и крики. Голос звучал высоко и звонко, но не принадлежал ни женщине, ни мужчине.

«Что? Что тебе отдать, чтобы это закончилось?» – хотела воскликнуть Алида, но не смогла совладать ни со своим голосом, ни со своими мыслями. Она видела только тела людей-птиц, мелькающие в кровавом мареве, но даже это зрелище время от времени прерывалось вспышками непроглядной тошнотворной тьмы.

«Отдай», – настойчиво повторил странный бестелесный голос.

Если бы Алида могла, она бы горько рассмеялась – она не только не была в состоянии отдать что-либо, ей было трудно даже думать о том, чего от неё хотят. Она почти сдалась: настолько изматывающими стали шум, злость и боль.

«Не могу».

«Можешь, но не хочешь».

«Скорее, не знаю как».

Боль немного отпустила, тьма выцвела до серой мути, зато образы людей-птиц вырисовались чётче, их движения стали более плавными, а лица из злых сделались напряжённо-сосредоточенными.

«Кто ты?» – придирчиво спросил тот же гулкий бестелесный голос.

Одна из птиц с телом молодого мужчины, чёрно-серыми вороньими крыльями и крупным изогнутым клювом на человеческом лице нацелилась когтями прямо в шею Алиде, и та сразу поняла, что увернуться или укрыться не получится, ведь даже пошевелиться не удавалось.

Холодные когти сомкнулись на её коже, сжимаясь так туго, будто хотели задушить. Раньше Алиде казалось, что хуже страха и боли ничего не может быть, но теперь она поняла, как глубоко заблуждалась.

Прикосновение когтей будто разбудило всё то жуткое и сокровенное, что спало внутри. Чёрной волной всколыхнулись все полузабытые, запрятанные, таившиеся на дне души воспоминания и чувства, умноженные стократ.

«У меня никогда ничего не получится», – горько подумала Алида. Весь её страх не смочь, не успеть, не справиться, подвести удушливо сдавил горло. Не оправдать надежд. Не сделать то, что было велено, – вот чего она на самом деле всегда боялась. Простая девочка из деревни, нисколько не грезившая подвигами… почему от неё все чего-то хотят? Почему именно она должна выполнять всё самое жуткое и трудное?

«Уходи, если ты слаба. Уходи, если не чувствуешь в себе силы», – шепнул голос.

«Я никогда не чувствовала в себе силы, – мысленно ответила голосу Алида. – Но знаешь что? Я не отступлюсь».

На миг взор застлала ослепительная вспышка, и мерзкое, тянущее чувство неуверенности в своих силах исчезло, оставив лишь пустоту. Но тут же сердце Алиды заняло что-то иное.

Чёрная тоска навалилась на грудь, когда перед глазами всплыли безмятежные образы прежней жизни: светлые, яркие, милые сердцу, но какие-то неживые, ненастоящие, словно картинки из книжки, выдаваемые за реальность, и от этого ощущение неискренности становилось в разы горше и печальнее. В глазах защипало от воспоминаний о доме, безнадёжность и грусть сдавили голову тугими обручами. Ей стало так плохо, так невыносимо тоскливо, что хотелось закрыть глаза, перестать дышать и позволить чёрным липким щупальцам тоски утащить себя на самое дно отчаяния.

«Нельзя. Нужно сделать последнее дело. Последнее – и я точно вернусь домой», – с усилием подумала Алида, вырывая себя из зыбкой пучины.

Снова полыхнуло белым, и вслед за неуверенностью и тоской накатила ледяная волна разочарования. В душе стало пусто и холодно, как в комнате, в которой разом задули все свечи. Алиде стало ещё хуже – так одиноко, как никогда не было раньше. В водовороте обескураживающих воспоминаний обо всех неудачах и несбывшихся надеждах особенно ясно всплывало одно, самое последнее, которое Алида ещё не успела пережить и обдумать. Воспоминание о том, как несколько минут – или часов – назад Ричмольд брезгливо высвободил свою руку и побежал прочь. Снова бросил её. Оставил, опять выбрав вместо их общей цели что-то своё, мелочное и эгоистичное. В любой другой момент Алида бы разозлилась на него, но сейчас, на удивление, злости не было, только щемящая горечь, от которой першило в горле.

«Кто ты?» – повелительно спросил голос.

«Травница. Бывшая продажница. Да, в сущности, никто», – захлёбываясь жалостью к себе, мысленно ответила Алида.

«Врёшь. Скажи мне, кто ты».

Голос был непреклонен.

«Оставьте меня!»

Всё, что ей сейчас хотелось, это свернуться на земле и заснуть, надеясь, что вся эта душащая чернота, все эти тёмные и сокровенные чувства улетят вместе с людьми-птицами и перестанут её мучить.

«Не оставлю, пока не ответишь».

Птицы снова появились перед её взором, то ли наяву, то ли убедительным ярким мороком. Они меняли обличие, становясь то сиринами, то крылатыми людьми, то самыми обычными лесными птахами. От их мелькающих перьев кружилась голова, от криков мутило, а на грудь по-прежнему давило так тяжело, что каждый вдох давался ценой неимоверных усилий.

«Скорее бы всё закончилось, – взмолилась Алида. – Если мне суждено погибнуть вот так, нелепо съёжившись у каких-то развалин, вдали от родного дома, брошенной всеми, даже Ричем, то пусть будет так. Только поскорее».

«Ответь, и всё закончится».

«Я уже сказала! Сказала всё, что знаю о себе. Я была травницей – так давно, будто в прошлой жизни. Была продажницей Вольфзунда. А теперь… Теперь я не знаю, как себя назвать».

«Знаешь».

Голос был таким обескураживающе уверенным, что, не будь Алида так измотана, она непременно бы разозлилась на него самой чёрной яростью – той, что заставила её убить невинную птаху, той, что пугалась только мощной магии Вольфзунда и отступала перед лишёнными магии прикосновениями Ричмольда.

«Не знаю. Оставьте меня. Пожалуйста».

«Знаешь. Просто скажи».

Снова перья, когти, клювы, невыносимые вопли и скрежет, хлопанье крыльев – и тяжесть, такая тяжесть, которую почти невозможно было отличить от тупой боли. Перед Алидой проносились несвязные образы: уходящий Рич, бабушка-сова, сирины, рвущие людей, сирины, слушающие песни, пожары и погони, поцелуй Ханера, поцелуй Тиля, последняя мелодия Тиля и его последний взгляд, заиндевевшие болота и обнажённые болотные девы, разговоры с Вольфзундом за неизменным бокалом вина и бесцельные скитания по Птичьим Землям… Травница. Продажница. Путница. Птичья ведьма. Алида Фитцевт.

«Алида Фитцевт! Я – Алида Фитцевт».

Птиц-людей подхватил лютый вихрь, они обратились в бесформенные комки перьев и растворились, разметались во мгле, будто их никогда не было. Крики смолкли, от тишины зазвенело в ушах. С груди словно упал камень, горло больше не стискивали когти, и Алида, едва не расплакавшись от облегчения, глубоко вдохнула. Ей стало так легко и светло, как давно уже не было. Она хотела открыть глаза, но вместо этого потеряла сознание.

* * *

Рич шёл быстро, почти бежал, подгоняемый ужасом. Это точно был голос Эллекена, и звучал он так близко, будто альюд шептал ему прямо на ухо, презрев расстояние. Он не может, не может увидеть их здесь, не должен понять, что они собираются сделать! Но его присутствие стало таким очевидным, таким осязаемым, что на минуту Ричмольду показалось, будто он сам смотрит на мир глазами Эллекена, что он становится Эллекеном, наполняется его дремлющей мощью и жаждой власти.

Он отбежал дальше, чтобы не видеть ни книгохранилище, ни Алиду, и молил Всевышнего, чтобы она не побежала за ним: он ревностно, жгуче не желал, чтобы Эллекен видел её, слышал её голос, чувствовал прикосновение её рук.

«Ты жалок, когда пытаешься вот так убежать от меня. Ты – мой сын. Моя кровь. Я внутри тебя. Ты – это я. А от себя не убежишь, как ни старайся».

Вспышка свирепой боли пронзила голову, и Рич упал на колени, хватаясь за шершавый осиновый ствол. Дыхание сбилось, словно он бежал целый час, по лицу поползли капли холодного пота.

– Не знаю, как ты это делаешь, – процедил он сквозь зубы. – Только не надейся, что запугаешь меня. Ты – демон, не имеющий даже собственного тела. Я – Ричмольд Лаграсс. Ученик астронома.

Откуда-то налетел порывистый ветер, с деревьев посыпался ворох бурых листьев и мелких веток. Ледяные пальцы ветра забрались под одежду, растрепали волосы, вихрь стал таким яростным, что Ричмольду с трудом удалось встать. Сзади послышался жалобный крик, и Рич похолодел, узнав голос Алиды.

Он резко обернулся. Маленькая скрюченная фигурка лежала на земле, и опадающие листья укрывали её пёстрым погребальным саваном. Вокруг метался верный Мурмяуз, не зная, чем помочь хозяйке. Рич рванулся было обратно, но заставил себя замереть и прислушаться к своим мыслям. Голова больше не болела, будто этот внезапно налетевший ветер прогнал боль, а вместе с ней пропал и ненавистный голос. Рич больше не чувствовал присутствие Эллекена, не слышал его, словно недавнее наваждение оказалось миражом, галлюцинацией, навеянной колдовскими Птичьими Землями и близостью книгохранилища. Рич встряхнулся, как мокрый пёс, и, спотыкаясь о бугрящиеся из земли древесные корни, бросился к Алиде.

С ней творилось что-то неладное. Спина выгнулась дугой, глаза закатились под прикрытыми веками, она дышала тяжело и часто, постанывая и всхлипывая. Ричмольд растерялся: он понятия не имел, что делать в таких случаях. Кажется, она была без сознания… Он схватил Алиду за руки, изо всех сил желая, чтобы его прикосновение, как раньше, помогло отогнать терзающую её тьму. Ничего не изменилось. Паника противным липким туманом начала заволакивать его мысли. Рич понял, что все его знания и умения сейчас абсолютно бесполезны.

– Чего стоишь? – в отчаянии крикнул он Мурмяузу, будто кот мог его понять и, что ещё более невероятно, помочь. – Сделай что-нибудь!

Мурмяуз зашипел и хлестнул хвостом по сумке, которая лежала рядом с Алидой. Рич хлопнул себя по лбу.

– Преисподняя! Ну и идиот.

Он принялся обшаривать содержимое сумки дрожащими пальцами, пытаясь интуитивно определить, что же может пригодиться. Склянка со странным зельем? Засохший крошащийся пучок мяты? Туесок с чем-то пахучим?

– Преисподняя!..

Ветер мешал сосредоточиться, завывая в ушах и бросая новые пригоршни листвы в сумку и на руки. Рич ругался сквозь зубы, судорожно припоминая всё, что когда-то читал и слышал о припадках, вызванных самыми разными телесными и душевными расстройствами.

Жалобный хрип Алиды прозвучал неожиданно громко. Рич метнул на её лицо затравленный взгляд и ахнул от облегчения. Алида открыла глаза, её тело расслабилось, на щёки начал возвращаться румянец. Ричмольд обнял её и порывисто прижал к себе, мысленно благодаря Всевышнего за то, что она пришла в себя.

– Ты снова ушёл, – проговорила она.

– Я… Что? Нет, нет, всё было совсем не так…

Рич вдруг ясно понял, как со стороны выглядело его намерение уберечь Алиду от взгляда и помыслов Эллекена. Ричмольд проклял свою глупость и уже начал придумывать, как понятнее всё объяснить ей, но тут Алида произнесла:

– Рич. Оглянись.

На миг ему стало страшно, но голос Алиды звучал с усталым спокойствием, и никакой тревоги в нём не слышалось. Тут же Рич понял, что ветер унялся. Он медленно повернул голову и замер, чуть не забыв дышать.

Никаких развалин, заросших хмелем, больше не было. Среди лесной чащи сияло великолепное величественное здание, выстроенное полукругом, с множеством плавных выступающих балконов и террас. Сферический купол и многочисленные окна сверкали чистейшим тонким стеклом, от белого камня стен, казалось, исходило бледно-золотое сияние. Из глубин хранилища словно поднимались волны невидимой мощи, настойчивые и всеподчиняющие, но совсем не похожие на силу тёмных источников, коварную и непредсказуемую.

– У меня получилось, – выдохнула Алида.

Рич почувствовал, как его губы расползаются в улыбке.

– Не представляю, что с тобой произошло и как это повлияло на местность, но, кажется, действительно получилось. Ты молодец, Алида. Ты молодец.

Алида неровно вздохнула, отстранилась и внимательно заглянула Ричмольду в глаза. Между её густых бровей залегла тонкая сосредоточенная морщинка.

– Ты не покидал меня. Нас с Мурмяузом. Скажи, что не покидал, и я смогу тебе поверить.

В груди у Ричмольда стало легко и тепло. Алида произнесла это так твёрдо, что он понял: она действительно хочет доверять ему.

– Я не покидал вас. Всего лишь хотел защитить.

Алида с серьёзным видом кивнула. Её волосы растрепались, в них застряли жёлтые листья, а большие глаза были пусть грустными, но доверчивыми. На бледных щеках заиграл нежный румянец, и Ричмольду до дрожи захотелось прижать её к себе – не по-дружески утешая, а трепетно и горячо, и поцеловать в губы, но он не решился.

– Пойдём посмотрим, – неуверенно произнёс Рич, ероша волосы. – Не зря ведь мы сюда добирались, правда?

– Пойдём.

Перед книгохранилищем даже не осталось опавших листьев, словно время здесь начало течь по-другому, вернулось к беззаботной весне, а то и вовсе ступило на иной, особенный круг, в котором год не делится на четыре сезона, как пирог – на четыре куска. Рич привычным движением протянул руку Алиде, но она отчего-то помотала головой и спрятала руки в карманах. Алида выглядела настолько глубоко погружённой в собственные мысли, что Рич решил не приставать с расспросами, а просто держаться поближе, чтобы в случае чего прийти на помощь.

Они поднялись на ступени, расходящиеся широким полукругом от входных дверей, и Мурмяуз присоединился к друзьям, перестав наконец приводить в порядок свою шубку. Рич прикоснулся к дверной ручке, некогда блестящей, но теперь покрытой зеленоватой патиной. Ему подумалось, что двери не откроются: не может же такое здание стоять среди чащи незапертым, но, стоило ему обхватить пальцами ручку, как металл потеплел, что-то едва заметно щёлкнуло, и дверь плавно подалась вперёд, приглашая проникнуть внутрь. Рич ощутил приятное возбуждение, отдающееся дрожью в кончиках пальцев. Он толкнул дверь и решительно вошёл в книгохранилище.

Он представлял себе что-то, похожее на Библиотеку Магистрата: длинные коридоры, стенные ниши и стеллажи, сплошь уставленные книгами, запах пыли и старой бумаги, полумрак и пляски пылинок в редких солнечных лучах. Однако книгохранилище Птичьих Земель в корне отличалось от всех привычных библиотек.

С первого взгляда Ричмольду показалось, что они ошиблись и никаких книг здесь нет. Под ногами оказался мягкий тёмно-зелёный мох: он рос таким неестественно плотным и ровным ковром, что даже не верилось в то, что он настоящий. Отовсюду лился чистый бледно-золотистый свет, падая из огромных окон и струясь сверху, несмотря на пасмурное небо снаружи. Рич поднял голову, разглядывая необъятный стеклянный купол в ажурном переплетении тонких рам, и с затаённым восторгом подумал, как здесь прекрасно ночью, под взглядами бесчисленных звёзд.

Книги были повсюду, хотя на первый взгляд могло показаться, что их здесь нет вовсе. Книги стояли в узких нишах, пристроившихся между многочисленными окнами, колонны из книг возвышались тут и там, поднимаясь чуть ли не к самому куполу. Воздух дрожал от затаившейся силы, и Ричмольду не терпелось взять первый попавшийся фолиант и заглянуть под переплёт.

– Ой, – выдохнула сзади Алида, и Рич только сейчас понял, что они в хранилище не одни.

Прислонившись спиной к одной из заставленных книгами ниш, на мху сидела Кемара и что-то сосредоточенно шила. Иголка быстро мелькала в её пальцах, а на коленях лежала раскрытая книга с пожелтевшими от времени страницами и чуть обтрёпанным корешком.

– Ты ведь не умеешь читать, – напряжённо протянул Рич.

– Привет, – как ни в чём не бывало произнесла девушка-сорока и сунула недошитую игрушку в карман. Рич заметил, что это было что-то, похожее на животное с тёмной шерстью. – О, для Книг Сил необязательно уметь читать. Они сами прыгать прямо тут. – Кемара постучала себя по виску и снова взялась за шитьё.

– Ты же была… Как ты здесь…

– В хранилище вести не одна дверь. Много ходов. И если оно показать вам вход, значит, вы всё сделать правильно.

– Что там у тебя? – требовательно спросила Алида и шагнула к Кемаре, протягивая руку. – Дай посмотреть.

– Ничего, – буркнула сорока. – Отойти. Ты загораживать мне свет.

– Ты что-то шила. Покажи, и я отойду.

Рич раздражённо покачал головой. Не хватало только, чтобы девушки начали выяснять отношения, когда они только-только наконец-то попали в книгохранилище и должны скорее приступить к самому неясному из всех заданий Вольфзунда.

– Алида, – произнёс он как можно ровнее. – Может, оставим Кемару в покое? Пусть делает что хочет. Пойдём, нам пора приступать.

Рич мягко потянул Алиду за рукав в сторону одной из книжных колонн. Он задумался: как же брать книги из этой колонны так, чтобы не обрушить всё себе на головы?

Алида ещё постояла немного, сверля Кемару хмурым взглядом из-под густых бровей, но всё-таки согласилась пойти с Ричмольдом.

– Ты прав. Давай хотя бы осмотримся для начала. Мне кажется, те книги, которые имел в виду Вольфзунд, должны как-то отличаться от остальных. Или храниться в особых тайниках… Что-то не верится, что они могут лежать вот так, на виду. Так что пойдём посмотрим.

Рич хмыкнул.

– После такой речи ты тоже можешь гордо зваться занудой.

Алида скорчила ему рожу и подошла к первой нише, внимательно вглядываясь в пыльные корешки томов.

* * *

Дор Гербор – оружейник, который до недавнего времени был тетеревом и сидел в башне Вольфзунда вместе с остальными заколдованными птицами – Хранителями страниц Манускрипта, даже по меркам Хьёльда был настоящим здоровяком. Широкоплечий, рослый, с сильными руками и простым лицом, наполовину скрытым густой каштановой бородой, он производил впечатление спокойного и сильного человека. Достойного уважения, несмотря на то что он смертный.

– Господин Гербор, сколько времени и людей вам потребуется, чтобы изготовить сто тысяч пуль? – поинтересовался Вольфзунд, катая на ладони несколько металлических шариков. Их состав не отличался от состава клинка Импиора, даже наговоры были прочитаны те же. По всем расчётам, пули обязаны уничтожать магию и её порождения так же, как Импиор. Но вот проверять совсем не хотелось.

Смертный здоровяк вальяжно повёл плечами.

– Неделя. И сотня помощников. Найдётся столько?

Вольфзунд недовольно поморщился.

– Хорошо бы обойтись меньшими силами. Я даровал вам талант изготавливать непревзойдённое оружие в короткий срок. Вы до сих пор не научились владеть этим даром?

– Без дара было бы ещё дольше, – невозмутимо откликнулся Гербор. – Раз вы там одариваете всех, кого пожелаете, так почему не возьмёте все эти дары себе?

– Увы, этого удовольствия я лишён. Но было бы действительно полезно. Скажите, Дор, вы можете порадовать меня чем-то ещё? Мне нужно что-то, что могло бы усилить силу Священного Всполоха. Что-то, что не только смогло бы преобразовать огонь, как это сделает магия, но распалит его ярость настолько, что сможет за мгновения уничтожить, допустим, целое поселение. Или гору.

– По правде говоря, кроме пороха больше ничего не приходит на ум.

– Простого пороха?

– Так уж и простого…

Дор Гербор снова пожал плечами, будто разминал мышцы, подошёл к шкафу и достал невзрачную шкатулку. Внутри оказался чёрно-фиолетовый порошок, вовсе не внушающий опасения. Вольфзунд с нескрываемым скептицизмом наблюдал, как Гербор насыпает щепотку порошка на металлический стол и зажигает спичку.

– Лучше вам отойти к дальней стене, Владыка, – посоветовал оружейник. – И тебе, Хьёльд, тоже.

Хьёльд отпихнул Вольфзунда к стене, прикрывая его собой. Что бы ни затеял смертный, лучше быть осторожнее. И Вольфзунд ещё хотел идти в оружейную в одиночку!

Гербор отошёл на несколько шагов и бросил горящую спичку в щепоть пороха. Миг – и на столе с громким хлопком вспыхнул ослепительно-зелёный костёр.

Вольфзунд оттолкнул Хьёльда и алчно уставился на пылающий стол.

– Вы и правда успели овладеть даром, – одобрил Владыка. – И сколько у вас этого порошка?

– Несколько десятков бочек. Думаю, можно устроить что-то интересное.

– Ещё как можно! – оскалился Вольфзунд, возбуждённо потирая подбородок и не сводя хищно блестящих глаз с тлеющих зелёных искр на столе. – Мы усилим его, используя запасы Магистров. Так же, как усилим Всполох, раздув пожар из одного пёрышка. Огонь и порох впечатляют только в тандеме, так разделим их, но чем-то хрупким… Я уверен, вам это под силу, Гербор.

– Под силу, – кивнул смертный, немного поразмыслив. – Так что насчёт помощи? Один я не справлюсь.

– У вас будет помощь. Молодчики Кечена Вейса. Не так давно они мутили воду среди простолюдинов, затевали восстание против короля. Вы знакомы с Кеченом, он летал с вами. В облике воробья.

Дор задумчиво почесал бороду и кивнул.

– Надеюсь, у них мозги и руки на месте.

– Не сомневаюсь.

* * *

Исполинские чёрные волки двигались стремительно, танцевали во мгле, как осенние тени на предгрозовом ветру: выпад в сторону – рывок – и безвольное тело человека пропадало в огромной пасти. Люди сами шли к ним, заколдованные, одурманенные, настолько потерянные, что готовы были сгинуть во чреве чудовищ.

Кайлу нравилось наблюдать, как Стая жрёт простолюдинов.

Его сердце стучало так сильно, что он наконец-то ощущал себя живым. В кончиках пальцев толчками пульсировала кровь, она же шумела в ушах и приливала горячим потоком к лицу. Кто-то мог бы сказать, что это страх, но Кайл ни за что не согласился бы. Это жизнь, это азарт, это страсть!

Один из волков метнулся к пожилому бородатому рыбаку. Старик поначалу вскинул руки, но они тут же опустились, безвольно повиснув вдоль тела. Волк сомкнул челюсти на поясе мужчины и тряхнул головой. Послышался громкий хруст, и без единого звука тело рыбака сгинуло в пасти.

Моуры тоже не отставали, внося свою лепту в уничтожение городка. Они вырастали из тумана, зловеще бледные, ясноглазые, и с пронзительным шипением обвивали людей руками. Простолюдины, одурманенные сизым туманом, спотыкаясь, брели в объятия нежити. Под стройными ногами моуров чернела вязкая грязь, болота ползли от их стоп, расширяясь и углубляясь, затапливая зловонной чернотой улицы и дворы. Город превратился в чёрное зеркало, окутанное искрящимся, вспыхивающим то тут, то там магическим туманом, наполнился радостными визгами моуров, рычанием волков и редкими глухими вскриками умирающих людей.

Так могла бы выглядеть Преисподняя, но в этой Преисподней Кайл чувствовал себя как никогда живым.

По каменным стенам домов и других городских построек расползалась паутина инея. От холода кололо в носу и щипало уши, но больше всего неудобств доставляла постоянно гудящая голова. Кайл скрипнул зубами: если бы только моуры могли визжать не так громко, затаскивая очередную жертву в топь!

После того как Эллекен одарил их с Ханером частицами тёмной силы, у Кайла ни на миг не переставало жечь грудь от ярости, но эта ярость, как понял юноша, была абсолютно бесполезна. Несмотря на её явно магическое происхождение, она не давала никаких особенных сил или способностей, и даже моуры не слушались его, когда он шипел на них, плюясь от злобы. Они вообще не ставили его ни во что, хотя Эллекен среди прочего обещал, что они с Ханером смогут влиять на болотных дев.

– Хороши, если смотреть с безопасного расстояния. – Ленард восхищённо цокнул языком. – Но я бы не хотел оказаться сейчас там, внизу. – Он кивнул на улицу, вид на которую открывался с балкона. – Ты как? Они по-прежнему не признают в тебе хозяина?

– Я им не хозяин, – процедил Кайл и повернул лицо к Ленарду. – Скажи, Ленард, почему? Почему он взял нас? Зачем мы ему, если он даже не наделил нас никакой силой?

– Так уж и никакой. Те, кого он ничем не наделил, погибают сейчас в пастях Стаи и захлёбываются в болотах. А ты отсиживаешься в ратуше. Моуры не трогают тех, в ком плещется тьма. Могут напугать, пригрозить, но никогда не затащат к себе в топь. Если попрактикуешься, сможешь добиться некоторого уважения с их стороны и, может, даже послушания. У Ханера уже получается, поэтому он сейчас в гуще событий.

Кайл стиснул челюсти. Конечно, Ханер, этот смазливый ублюдок, нравился красоткам-моурам. Кайл бы с удовольствием посмотрел, как они утягивают вечно лыбящегося деревенщину в вонючую жижу.

– Они станут меня слушать, если не останется других хозяев. Скажи, Ленард, Эллекен говорил что-нибудь о нашем посвящении? Или… как ты называл тот обряд?

Глаза Ленарда мигнули.

– Лучше поговори с ним сам. Тогда, когда он будет меньше занят. Например, при переходе в следующий город. Владыка не любит, когда его отрывают от дел.

С улицы послышался душераздирающий вопль. Кайл выглянул в окно: моуры перетягивали за руки и ноги молодого паренька, почти мальчика. Под их стопами расползались смрадные лужи болот, а прозрачный серебристый туман заволок уже добрую половину города. Волки Эллекена вскинули головы, заголосили – и вдруг рванули прочь, словно повинуясь чьему-то далёкому зову. Через минуту на улицах почти не осталось волков. Кайл ошеломлённо повернулся к Ленарду.

– Куда это они?

– Понятия не имею… – Ленард, казалось, был изумлён не меньше Кайла. – Все сразу… Надеюсь, это и есть план Эллекена.

Глава 5,

в которой Птица-Мать зовёт птичью ведьму

– Да провались оно всё пропадом! – воскликнула Алида, захлопнула книгу и громко чихнула от облака пыли, поднявшегося от страниц.

– Будь здорова, – буркнул Рич из-за стопки книг едва ли не в его рост.

– Серьёзно, Рич. Я так больше не могу.

Она отложила книгу, которую листала, и села на пол рядом с Ричмольдом. Он сосредоточенно и неотрывно изучал какой-то рассыпающийся от старости фолиант и даже не поднял взгляда на Алиду.

– Здесь книг видимо-невидимо, но в руки даются только некоторые. И они какие-то… неживые. Где-то совсем стёрлись слова, какие-то рассыпаются в труху прямо под пальцами, какие-то слиплись от влаги. Это не хранилище, а бардак. У нас на чердаке и то было чище и приятнее, чем тут. Рич, ты вообще меня слушаешь?!

Она пихнула Ричмольда локтём под рёбра, но он только отмахнулся, продолжая водить пальцами по страницам и хмуриться, будто действительно нашёл что-то стоящее внимания. Алида громко фыркнула и отошла в сторону.

Перед ней высились колонны фолиантов, поднимающиеся к самому куполу. Книги выцвели от старости, покрылись слоем пыли, их страницы пожелтели и слиплись, и казалось, будто переплёты давным-давно приросли друг к другу, как слои коры на древнем дереве. Алида погладила корешки и задумчиво склонила голову набок. Неужели так хранят ценные Книги Силы? Неужели могущественные артефакты просто свалены в кучи и оставлены гнить посреди леса? Быть такого не может. Что-то здесь не так. И ответ – она чувствовала – был где-то рядом, надо лишь хорошенько сосредоточиться и поразмыслить…

Метку на руке Ричмольда обожгло огнём. Магия, дар Вольфзунда – Рич уже не надеялся разобраться, что за сила у него осталась, но чем бы то ни было, оно отозвалось на книгу, словно живое существо.

Он нетерпеливо пролистал страницы, ожидая найти что-то полезное, но на жёлтом пергаменте виднелись лишь рисунки и «птичьи» руны, истёртые и выцветшие.

«Какая-то ерунда», – подумал Ричмольд, но нечто внутри него пульсировало и наливалось жаром, тянулось к ветхому тому. Рич отлистал обратно, к первым страницам и, терпеливо вздохнув, положил ладонь на разворот.

Его снова обожгло – на этот раз не только руку, а всё тело разом, тепло полилось от сердца к пальцам, и перед глазами начало расплываться. Рич помотал головой: должно быть, переутомился, вот и лезет в голову всякое… но в следующий миг его словно ударили по затылку, и в мыслях отчётливо, напористо замелькали картинки, вгрызаясь в мозг так, словно были там всегда. Рич попытался отбросить книгу, но его руки будто приросли к пергаментным страницам. Он видел светила – видел и знал, что они тоже видят его…

Рич вскрикнул; послышался грохот, будто несколько книг из стопки рухнули на пол.

– Эй, ты там жив?

Алида подскочила к другу, который действительно лежал на полу в окружении нескольких толстых томов, распластавшихся корешками вверх и похожих на мёртвых птиц. Ричмольд потрясённо смотрел на свои пальцы.

– Я, кажется, нашёл… Я нашёл!

Алида недоверчиво сдвинула брови.

– Что именно ты нашёл?

Рич облизал губы и сел, сложив длинные ноги. Он выглядел таким ошарашенным и возбуждённым, что Алида сама невольно разволновалась.

– Та книга. – Он указал на чёрный том в потрескавшемся кожаном переплёте. – Она будто обожгла меня.

Алида закатила глаза.

– И поэтому ты решил, что это то, что мы ищем? Рич, это немного странно.

Но астроном и не думал соглашаться с ней, а продолжал таращиться на лежащую книгу.

– Нет, ты не понимаешь. – Он рывком поднял своё долговязое тело на ноги и принялся мерить помещение шагами. – Ты не слышала голосов страниц, ты не чувствовала те книги в Библиотеке. Не была Чернокнижником. И ты не можешь понять, что это за чувство, когда книга обращается к тебе. Она как друг, которого ты встретил после долгой разлуки, который хлопает тебя по плечу и говорит: «Эй, парень, да ты совсем не изменился…»

Алида хотела было сказать, что вряд ли у Рича случались такие встречи с давними друзьями по той простой причине, что и друзей-то у него не было, но промолчала. Рич посмотрел на неё с укоризной.

– Не веришь мне?

– Ты устал. А ещё тебе очень хочется, чтобы хоть что-то произошло. Чтобы дело хоть немного сдвинулось с мёртвой точки. Поэтому ты так среагировал на какую-то ерунду. Я тоже хочу поскорее управиться, Рич. Но я не нахожу ровным счётом ничего.

– Мы поменялись местами, – ухмыльнулся он. – Я убеждаю тебя в чудесах, а ты ищешь объяснения и отговорки. Пожалуйста… Ты можешь сделать то, о чём я тебя попрошу?

– Ну, допустим…

Рич потёр щёки ладонями и улыбнулся, будто извиняясь.

– Оставь меня ненадолго с этими книгами. Погуляй по хранилищу. Пожалуйста.

Алида пожала плечами, делая вид, что её нисколько не задела эта просьба. Почему бы ему не взять свою драгоценную книгу и не уединиться с ней? Но умом она понимала, что если он просит, значит, на то есть причина. Она неохотно кивнула и поджала губы.

– Ладно. Пойду поищу Мурмяуза. Наверное, он где-то ловит мышей.

Алида развернулась, чтобы уйти, но Рич схватил её за руку.

– Спасибо, – горячо произнёс он. – Правда, спасибо тебе.

Алида хмыкнула и покачала головой. Злиться на Ричмольда не получалось: то ли из-за его искреннего упоения находкой, то ли из-за того, что тусклое солнце золотило веснушки и делало его резковатое лицо непосредственным и милым. Она сжала пальцы Ричмольда и, подхватив юбку, поспешила в коридор, ведущий в другую часть хранилища.

Дальний флигель внушал Алиде какие-то смутные неприятные ощущения – что-то среднее между страхом и необъяснимой тревогой. И чем дальше она двигалась по коридору, тем тяжелее становилось на сердце. Конечно, это обстоятельство не помешало им с Ричем просмотреть каждую книгу, хранящуюся там, но друзья ничего не нашли и снова взялись за первый зал, решив начать поиски заново.

Алида остановилась на середине коридора. Идти дальше совсем не хотелось, будто впереди поджидало какое-то неведомое чудовище. Но в то же время Алида поймала себя на том, что её тянет туда против желания и воли. Это было похоже на то, что она испытывала, когда Вольфзунд управлял её Аутемом и заставлял делать что-то, что она не желала.

– Мурмяуз, ты тут? – позвала она.

Голос отразился от каменных стен эхом.

– Малыш, выходи. Это не смешно.

Алида прошла дальше, толкнула дверь в конце коридора, и оттуда подул ветер. Вокруг завздыхало, зашелестело, заохало, будто кто-то большой и невидимый заворочался во сне, потревоженный шагами. Из открытой двери закружили вихри жухлой листвы и сухого мха, остро запахло сырой землёй. Алида растерянно заморгала: она точно помнила, что в прошлый раз, когда они с Ричем осматривали все помещения хранилища, здесь находилась тесная тёмная комната, похожая на кладовую, а сейчас дверь открылась в просторный двор. Алида осторожно вышла, продолжая высматривать Мурмяуза.

Земля во дворе была плотно устлана бурыми листьями, там вздымались необъятные чёрные стволы, а кроны деревьев уходили так высоко, будто хотели оцарапать небо острыми ветвями. Страх тут же охватил Алиду, она словно вдохнула его вместе с пряным воздухом, но в то же время в груди всколыхнулось что-то, похожее на любопытство. Что-то ждало её там, звало и хотело, чтобы она пришла.

Алида осторожно пошла дальше, и сухие листья захрустели под её стопами. Воздух сгущался, становился более насыщенным и студёным, пахло будто бы хорошо знакомыми лекарственными травами, а иногда в голых ветвях стонало и вздыхало, то печально, то почти угрожающе. Мгновение мелькнуло вспышкой, и Алида увидела себя со стороны: маленькую, со спутанными волосами, бледную и большеглазую, робко замершую среди буро-чёрного леса. Она испугалась, но видение тут же исчезло, рассеялось, как предрассветный сон. Она пожала плечами и пошла дальше, изредка зовя Мурмяуза.

Время текло неуловимо, и Алида вдруг поняла, что и думать забыла о Ричмольде и его книге, о долгих тщетных поисках и книгохранилище.

В тусклом свете она различила очертания толстого сломанного дерева, а когда подняла взгляд выше, рассмотрела что-то небольшое и светлое.

– Мурмяуз, вот ты где! – всплеснула руками Алида.

Кот гордо восседал на вершине старого обломанного древесного ствола, выделяясь в полумраке приметным белым пятном.

– Спускайся оттуда, только осторожно, не упади, – попросила Алида, с тревогой осматривая дерево.

Ствол выглядел так, будто вот-вот рассыплется в труху: толстенный, с ободранной корой, источенный жуками и потемневший, с огромным дуплом, начинающимся у самой земли и постепенно сужающимся кверху до узкой щели. Внутри дупла виднелось что-то, похожее на гниющие древесные грибы.

Мурмяуз в упор посмотрел на Алиду, сверкнув глазами, но не бросился к ней, а лишь обернул хвост вокруг лап и выпрямил спину.

– Мурмяуз? Малыш, не бойся, спускайся…

Внутри ствола что-то шевельнулось, и Алида подавила судорожный вздох. То, что показалось ей древесными грибами, ожило, блеснуло в тусклом свете изумрудом и аметистом и развернуло исполинские, чёрные с переливом крылья.

Это была полуженщина-полуптица, поистине огромная и зловещая. Она парила в воздухе, её когтистые птичьи лапы не доставали до земли, длинные седые волосы окутали её голову, как тонкая паутинка, а грудь украшало ожерелье из грубых камней с самоцветными прожилками, вставленными в пустые глазницы. Лицо сирина не казалось ни молодым, ни старым – оно будто застыло, не выражая абсолютно ничего, лишь сомкнутые веки слегка подрагивали.

– Первый Волшебник, – прошептала Алида и сделала шаг назад.

Она разрывалась между желанием подойти ближе, чтобы схватить Мурмяуза, и животным страхом, противно расползающимся от солнечного сплетения и становившимся всё ледянее с каждым мгновением, пока она смотрела в лицо сирина, не то живой, не то мёртвой.

Мурмяуз открыл рот и издал низкий протяжный звук, совсем не похожий на привычное мяуканье.

Женщина-птица шумно втянула воздух узкими ноздрями и распахнула глаза – ярко-фиалковые, влажно поблёскивающие, как первые сумеречные звёзды. Алида зажала рот рукой, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от жути. Она не могла понять, что именно её так тревожит, но весь облик этого гигантского существа вызывал настоящий ужас. Алида почувствовала, как её ноги слабеют, а колени подкашиваются под пронизывающим взглядом сиреневых глаз.

– Алида, ты в порядке?

Рич подхватил её за локти и помог выпрямиться. Он напряжённо замолчал, завидев существо в стволе.

– Мы не хотели вас беспокоить, – пробормотал он, не сводя глаз со страшной птицы. – Мы…

– Птичья ведьма и колдун-астроном, – прошелестела сирин. Её голос был слабым, как ветер в ивовой листве, хриплым и журчащим, отчего слова было трудно разобрать. – Я – Птица-Мать.

«Птица-Мать ждёт тебя…», «Крылья уже почти не держат Птицу-Мать…».

– Не бойся. Я собираюсь показать тебе кое-что, – промолвила Птица-Мать и впилась в глаза Алиды пронизывающим взглядом, от которого нельзя было спрятаться. Алида охнула, не смея пошевелиться.

Слова и образы хлынули в мысли неконтролируемым бурным потоком, и Алида почувствовала себя так, будто её бросили в бурлящую ледяную реку, захлестнувшую её с головой. Перед глазами быстро, до тошноты, мелькали картинки, сливаясь в сплошное цветное пятно. В ушах гремело, стонало и завывало, но постепенно буря утихла, образы заструились спокойным ручьём. Алида увидела себя, замершую перед мёртвым стволом, недоумевающего Ричмольда, увидела купол книгохранилища, бескрайние густые леса, тянущиеся до самого горизонта, и дымные туманы, укутывающие Птичьи Земли. Ей стало так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно, и Алида умиротворённо выдохнула.

«Теперь ты видишь то, что станет твоим, – прошептал голос Птицы-Матери. – Я покажу тебе».

«Хорошо», – легко согласилась Алида. Ей не хотелось ни спорить с Птицей-Матерью, ни сопротивляться её видениям, ни возвращаться в своё тело, к надоевшим обязательствам и проблемам. Всё, что ей сейчас было нужно, – это парить где-то над Птичьими Землями и видеть себя со стороны, осознавать себя маленькой частицей большого и гармоничного мира.

В какой-то глухой чаще несколько сиринов как по команде повернули красивые головы к солнцу и взмыли с веток, расчертив небо длинными яркими хвостами. Их оперение переливалось медным и золотым, на головах и шеях тускло мерцали украшения из грубого кварца и кусочков коры. Алида залюбовалась грациозными движениями женщин-птиц.

«Сирины – хозяйки Земель. А их хозяйка я – Птица-Мать. Но я всю жизнь была не на своём месте – там, где не должна была. Я заняла это место, потому что никто больше не решился, а без хозяйки Земли бы одичали и сгнили. Во мне – всё знание сущего, во мне – сила и мудрость, и я – то, что хранит Земли и их хозяек.

Но это неправильно. Я не создана для этой цели, я занимаю место птичьей ведьмы, которая так и не пришла в назначенный час.

Мой век был долог, и я рада, что скоро моё время истечёт».

Алида почти ничего не понимала из её слов, но низкий хриплый голос завораживал, его хотелось слушать дольше и дольше и не заботиться ни о чём.

«До того, как магия заснула на много лет, Землями правили птичьи ведьмы. Наверное, „правили“ – неверное слово, потому что наша земля не признаёт ни королей, ни цариц. Птичьи ведьмы – мудрые чародейки, для которых щебет самой крохотной пташки понятен, как стук собственного сердца. Их долг – защищать Земли, их дар – чувствовать всех их обитателей, их проклятие – неотвратимость судьбы. Став птичьей ведьмой, уже невозможно свернуть с пути.

Последняя птичья ведьма погибла вскоре после того, как заснула магия. Она чувствовала дыхание смерти за своей спиной и незадолго до гибели пришла в сердце самой угрюмой чащи, чтобы спросить совета у сиринов. Ей нужно было передать кому-то свою силу и свои знания, но у неё не было ни дочерей, ни сестёр, ни племянниц. Альюды сгинули в Небытии, человеческие волшебники разучились колдовать, да и тихая природная магия древунов угасла из-за заключённого Договора. Сирины постепенно глупели, будто погружались всё глубже в дрёму неведения, и мало кто из них остался восприимчив и способен к речи. Последняя птичья ведьма отчаялась и решила было, что Земли останутся без покровительницы, и тут я сжалилась над ней и над нашим народом. Тогда я была сирином, как все мои сёстры, но ещё сохранила ясный ум и способность к речи. Я убедила птичью ведьму передать все знания мне. Она колебалась, не зная, можно ли мне довериться, но, в конце концов, разве у неё был выбор?

Так я получила власть над Землями и увидела всё, чем дышит мир. Я не увидела прошлого, не заглянула в будущее, но стала ведать то, что есть на самом деле и как оно устроено.

Я не стала птичьей ведьмой. Я стала Птицей-Матерью, потому что никогда не была человеком, но взвалила на себя человеческую ношу.

Шли годы, и груз истины, которая росла и множилась, давил всё сильнее. Я запоминала в мельчайших подробностях каждый день, и не только своей жизни, но и жизни всех других. Я знала всё, что творится не только в Землях, но и за Водой – во всём мире. Это тяжело, моя милая, очень тяжело – знать всё, что есть, но не знать того, что может быть».

Сирин тяжело вздохнула и продолжила:

«Но и моё время не бесконечно. Магия вернулась, и я почувствовала, что вот-вот вернутся птичьи ведьмы – родятся ли в обычных семьях девочки с тонкой птичьей магией, захочет ли кто-то из альюдов принять на себя это бремя или случится иначе, но Земли снова обретут покровительниц. Я ждала, я звала, и я услышала, что ты пришла».

Ленивая нега Алиды пошла рябью, грозя вот-вот развеяться.

«При чём здесь я? Я ничем не могу вам помочь».

Птица-Мать тихо посмеялась.

«В том-то и дело, что только ты и можешь помочь. Помни, я – ведунья. Мне известно всё. Нынешний Владыка одарил тебя редким талантом слышать и понимать птичий народ. Чёрная магия отметила тебя однажды, но ты не поддалась её власти и сумела остаться собой, отдав тьму хранилищу и усилив его защиту от чужаков. Где-то далеко в твоём роду были не простые люди, а заложники чар – это видно по твоим глазам. Они такие же, как у меня. А может, это были даже не люди – кто знает, что происходило в прошлом? Мне доступно лишь настоящее, а оно говорит, что ты – та, кого Земли так долго ждали».

Алида не на шутку перепугалась и дёрнулась, как во сне, чтобы проснуться и прервать эти странные разговоры, странные видения, странное ощущение беспричинного блаженства, но лишь снова увидела себя со стороны, стоящую, как статуя, и Ричмольда, взволнованно трясущего её за плечи.

«Вернуться не удастся, пока мы не закончим разговор».

«Вы держите меня силой?»

«Я вообще не держу тебя, милая. Просто ты сама не хочешь уходить».

Алиде стало жутко от своей беспомощности. Со стороны она выглядела почти как изваяние из Зала Аутемов в замке Вольфзунда, но как ни старалась, никак не могла пошевелиться. Наверное, так чувствует себя человек, умерший во сне? А что, если она тоже… умерла?

Внезапно Алида ощутила, как Мурмяуз ободряюще уткнулся ей в ногу пушистым лбом. Мягкое прикосновение успокоило. И как коту удалось пробить брешь в этом странном колдовстве?

«Нет-нет. Мне точно надо вернуться. Я ещё должна найти свою Книгу в хранилище, получить силу и помочь Вольфзунду победить его отца!»

Птица-Мать снова рассмеялась, и Алиду это покоробило.

«Книгу? Ты всё уже нашла. Нашла меня. Я – твоя сила. И пока ты медлишь, вершится страшное».

Перед глазами Алиды стремительно пронеслась стальная рябь Большой Воды, замелькали деревушки и посёлки, и чем дальше к северу, тем труднее было их разглядеть из-за плотного тумана. Кое-где среди жухлой травы блестели зеркала чёрной воды, а на земле плясали серебряные огни.

От селения к селению туман сгущался, превращаясь из лёгкой дымки в плотный сизый саван, и серебряные вспышки сверкали прямо в тумане, уже не держась за землю.

Впереди замаячило что-то похожее на медленно ползущее гигантское насекомое размером с деревенский дом. Алида мысленно приблизилась и вздрогнула от ужаса. Несколько десятков людей с потухшими мёртвыми глазами и посеревшими лицами несли паланкин, сооружённый из тонких голых серебристых стволов и искрящийся магическими молниями. Вокруг паланкина и носильщиков сновали моуры, как голодные шакалы, а чуть дальше рыскали, опустив открытые пасти, два огромных чёрных волка. Там, где проходила жуткая делегация, земля покрывалась топями и завитками густого, как простокваша, тумана. Алиду затошнило.

Её взор отдалился, и Алида увидела деревни, через которые прошёл Эллекен со своей свитой. Дома стояли обугленные, с выбитыми стёклами, дворы покрылись сажей и серебряным искристым туманом. Двери скрипели на петлях, ветер выл в пустых оконных проёмах, но не было в поселениях, вставших на пути Эллекена, ни единой живой души.

«С каждой деревней его свита становится больше. И он идёт к большим городам. Представь, сколько ещё мертвецов и заворожённых примкнёт к нему, когда он дойдёт до столицы?»

«Но я не могу ничего сделать! Точнее, могла бы хоть немного помочь, если бы вы меня отпустили и дали доделать то, что просил Вольфзунд».

«Он просил тебя защитить хранилище. И ты уже это сделала, отдав магическую силу, черневшую у тебя в груди. Я предлагаю тебе другую силу, ту, что не будет пытаться подчинить тебя, а станет истинно твоей и истинно тобой. Эллекен доберётся до Птичьих Земель, когда пройдёт через половину Королевства, обращая всё в прах и оставляя после себя гнилостные болота. С ним идут моуры, а за ними стелется магический морок, выжигающий людские сердца. Чем больше людей погибнет от рук болотных дев, тем многочисленнее станет их армия. Они множат свои тёмные чары, отравляя всё вокруг, и им выгоден союз с Эллекеном, а ему выгодна их неживая магия».

«Так отпустите меня. Я буду гораздо полезнее, если отыщу свою книгу».

«Я – твоя книга, девочка. Неужели ты ещё не поняла?»

В голосе Птицы-Матери прозвучало раздражение, смешанное с безграничной усталостью. Алида устыдилась своего упрямства: сирин явно была стара, и долгий разговор, да ещё и с видениями, отнял у неё слишком много сил. Алида понимала, что в словах Птицы-Матери кроется больше правды, чем ей показалось на первый взгляд, но что-то мешало ей безоговорочно принять их. Она боялась подвести Вольфзунда и ослушаться его, нарушить своё обещание и сделать только хуже.

Наверное, она колебалась бы ещё долго, не зная, как перестать смотреть на мир со стороны и вернуться в своё тело, но терпение Птицы-Матери, по-видимому, вышло, а может, высыпались последние песчинки времени, отпущенного ей Первым Волшебником. Алида ощутила сильный толчок, и ей в голову снова хлынул поток знаний и образов, сокрушительно сильный и невыносимо яркий. Алиде показалось, что её голова вот-вот разлетится на части, не выдержав этого напора, но в следующий миг всё закончилось, и она открыла глаза.

Перед ней было испуганное и ещё более бледное, чем обычно, лицо Ричмольда. Алида смутилась, поняв, что обмякла в его руках, и поспешила выпрямиться, но перед глазами помутилось, и ей пришлось ухватиться за его свитер, чтобы не упасть.

Мурмяуз потёрся о её ноги как-то по-хозяйски, уверенно и успокаивающе, почти как человек, который хотел бы ободрить и сказать слова поддержки. Алида обернулась на полый ствол и ахнула: вместо Птицы-Матери на земле тлела лишь горстка пепла да белело колье из черепов.

– Преисподняя знает что тут творилось, – буркнул Рич. Его до сих пор потряхивало. – Что с тобой происходило? Я испугался, что эта птица как-то заколдовала тебя.

– Заколдовала, – согласилась Алида. – Только я сама толком не пойму, что со мной стало. Мне кажется… Мне кажется, Рич, что это и было то, что я должна была найти.

– Птица вместо книги? – Ричмольд нахмурился.

– Вроде того. – Алида не была уверена в своих словах, но не стала отводить взгляд: всё же ей казалось, что Птица-Мать не стала бы говорить ей неправду. – А ты? Что с твоей книгой?

Рич взволнованно облизнул губы.

– Книгу-то нашёл, кажется. Но и видел кое-что. Наверное, это снова видение от Эллекена, но, как мне показалось, достаточно важное. Я видел его чёрных волков – огромных, как кони. И, кажется, они идут сюда. Без хозяина.

Алида недоверчиво уставилась на него, но не успела ничего сказать: откуда-то сзади раздалось вежливое покашливание. Она резко обернулась, успев вообразить себе всё самое ужасное и невероятное, и расплылась в счастливой улыбке, увидев Мела.

– Мел! Вот уж не ожидала! Как ты тут очутился? Ты же наказан! Вольфзунд сжалился над тобой? И как Лисса?

Мел вскинул руку, прерывая вопросы Алиды.

– Важные разговоры не ведутся второпях. Для начала предлагаю хотя бы поздороваться.

От внимания Алиды не скрылось, что глаза у Мела были озабоченные и потухшие, хоть он и пытался шутить.

Рич выглядел до смешного растерянным и ничего не понимающим. Мел приветливо похлопал его по плечу и, широко разведя руки для объятий, шагнул навстречу Алиде.

– Вовремя я, да? Смотрю, ещё чуть-чуть, и вы бы тут совсем одичали. У астронома такой вид, словно он никогда не видел живую горгулью.

– Ну, можно сказать, вовремя, – пробормотала Алида, косясь на кучку пепла, оставшуюся от Птицы-Матери. Явись Мел минутой раньше, он увидел бы ужасающую сцену! Алида боялась, что сделала что-то не так. Вдруг нельзя было подходить к сирину? Вдруг она переняла не силу птичьей ведьмы, а что-то, с чем вновь не сможет справиться?

– Заждались? Ну, я специально потянул ещё парочку дней, чтобы вы уж точно успели завершить все дела… А может, даже нашли себе какие-то другие интересные занятия.

Он задорно подмигнул Ричмольду, и тот смущённо кашлянул, опустив глаза.

– Ладно, ладно. Я, между прочим, еле уговорил отца, чтобы забрать вас. Он заладил: «Путь – лучший способ познать свои силы…» И всё такое. Ну, вы его знаете: сплошное пустословие и загадочные недомолвки. Вы как вообще?

– Алиду едва не убили, – буркнул Рич. – Мы несколько раз чуть не заблудились. Я слышал голос Эллекена, который убеждал меня вернуться к нему. А в остальном – прекрасно. Просто прекрасно, Мелдиан. Но было бы лучше, если бы вы с отцом хоть как-то помогли нам в пути. Было бы лучше и безопаснее! Для Алиды, для меня, для всех! Я так понимаю, у вас принято насмехаться над смертными? Бросать в водоворот и смотреть, выплывут или нет?

Рич сжал кулаки и шагнул к Мелу. Синие глаза под медными бровями горели злостью.

– Не нервничай. – Мел сердобольно похлопал Ричмольда по щеке. Тот опешил, но стал и правда выглядеть более спокойным. – Вы ведь живы, зачем теперь вспоминать плохое? От злости портится цвет лица. А он у тебя и без того не очень. Радуйся, астроном, вот он я! Спляши, и я переправлю тебя первым.

– Вот ещё, – фыркнул Рич.

Алида прикусила кончик языка, чтобы не рассмеяться. На самом деле, она была почти согласна с Мелом. Кроме одного.

– Но Рич прав, меня действительно чуть не убили. Если честно, это было неприятно. Эти провидцы – настоящие безумцы. Что с ними не так?

Мел задумчиво склонил голову и почесал левый рог.

– Провидцы, говоришь? Как это вас к ним занесло?

Алида с Ричмольдом переглянулись и одновременно пожали плечами.

– Сбились с пути. А Мурмяуз почуял жильё – он вообще часто помогал нам и совсем не капризничал. Кто же знал, что в этом поселении так не любят чужаков?

– Это довольно странно, – согласился Мел. – Но у меня есть кое-какая догадка. Быть может, недалеко от их поселения залегли источники тёмной магии? Это могло помутить их разум. Вышло бы довольно неловко, если бы тебя убили… Нам пришлось бы придать твой облик другой девушке, чтобы госпожа Фитцевт ничего не заподозрила. Погоди, а ты – это точно ты?

Мел бесцеремонно ощупал Алиду за плечи, пропустил между пальцами прядь волос и обошёл её кругом, придирчиво осматривая с головы до пят.

– Что-то колдовское всё-таки есть, – заключил он.

– Это платье, – рассмеялась Алида. – Оно из папоротника.

– А-а, решила опробовать подарок Симонисы? На твоём месте я бы наколдовал что-то потеплее. И куда более изящное. Но для первого раза и так сойдёт. Ладно, что мы всё о тряпье? Решайте, кого переправить первым. Тебя или астронома? А может, так полетим? Но только по очереди, двоих я не потяну.

– Может, лучше пешком… Или на лошадях… – стушевался Рич.

– Сдаётся, обратно такой же путь ты не сдюжишь, астроном. И сомневаюсь, что ты умеешь ездить верхом. К тому же где ты тут видишь лошадей, умник? Так что иди, обниму.

Мел крепко обхватил Ричмольда за пояс, и они оба исчезли в вихре, закружив несколько опавших листьев. Мурмяуз удивлённо мяукнул и побежал обнюхивать землю на том месте, где они только что стояли.

Алида бросила последний взгляд на дерево, в котором обитала Птица-Мать, на горстку серого пепла, на величественные стены книгохранилища и горделиво сверкающий стеклянный купол. Взяв Мурмяуза на руки, она присела на большой серый камень – наверное, обломок старой стены, – и стала дожидаться Мела, который вернёт её к бабушке.

Долго ждать не пришлось: Мел вернулся буквально через минуту, и Алида, перехватив кота под мышку, обвила Мела свободной рукой, мысленно готовясь к неприятным ощущениям, которые влекут за собой перемещения с альюдами.

Она-то была уверена, что Мел отправит её сразу в замок, к Стриксии, и недоумённо нахмурилась, когда увидела перед собой заросший сад и дремучий лес.

– Но мы же остались в Птичьих Землях! Мел, это что, шутка такая?

Обернувшись, Алида увидела забор, украшенный черепами, а за ним – дом из тёмного кирпича с острой крышей и цветными стёклами в сводчатых окнах.

– Совсем забыл предупредить! – Мел звонко хлопнул себя по лбу. – Тут произошли кое-какие изменения. В общем, теперь мы все живём тут. Пошли, сама увидишь.

Алида послушно поднялась по ступеням следом за Мелом и прошла в гостиную. За столом уже сидел Рич, блаженно щурясь на тепло горящего камина.

– Тебя что, совсем не смутило, что мы оказались здесь, а не в замке? – возмутилась Алида, подсаживаясь рядом.

– Сейчас-сейчас, – захлопотал Мел и побежал по лестнице на второй этаж. Рич равнодушно пожал плечами.

– Я подумал, что Мелу сложно перемещать нас сразу на такие расстояния. Здесь тоже неплохо, по крайней мере, тепло. Я, если честно, уже находился по лесам на всю оставшуюся жизнь.

На лестнице послышался топот: Мел спускался не один, за ним торопился Герт. Рич вытаращил глаза и, чуть не опрокинув стул, кинулся навстречу наставнику.

– Госпожа Стриксия, увы, спит, – развёл руками Мел. – Некоторые совиные привычки стали частью её натуры. Но она тоже тут, так что трогательное воссоединение не за горами.

Алида с улыбкой наблюдала, как Рич и Герт тепло обнимаются, и удивлённо ахнула, когда Герт заключил в объятия её саму, стиснув так крепко и радостно, будто она была его родной дочерью. На глаза невольно навернулись слёзы, и Алида украдкой вытерла их рукавом. Всю дорогу она скучала по Стриксии, но не смела жаловаться Ричмольду, а теперь поняла, что разрыдается в голос, если в ближайшее время не обнимет бабушку.

Мел откуда-то вытащил блестящий чайник и четыре чашки, посуетился над ними, и скоро в чашках плескался обжигающий крепкий чай с ягодами шиповника. Алида встала, чтобы помочь, но Герт знаком велел ей сидеть и поставил на стол сахарницу и корзинку с булочками.

– Так что у вас произошло? – спросила Алида, разламывая булку и делая глоток горячего чая. – Почему вы все оказались в Птичьих Землях?

Мел и Герт мрачновато переглянулись, и у Алиды, несмотря на выпитый чай, похолодело в животе от нехорошего предчувствия.

– А бабушка точно здесь? – осторожно поинтересовалась она. – И Вольфзунд? А… а Лисса не…

– Все живы, – успокоил её Мел. – Но нам пришлось оставить замок. Его заняли соратники Эллекена.

Алида едва не уронила чашку.

– Замок?! Чёрный Замок? Как? Разве это вообще возможно?

– Оказалось, возможно, – хмуро качнул головой Мел. – Я раньше тоже думал, что замок отца – самое незыблемое, что может быть в мире. Покинуть его? Замок, захваченный врагами? Немыслимо. Тем не менее пока мы прячемся здесь, а шавки Эллекена хозяйничают в моих родных стенах.

Мел взял свою чашку и подошёл к шкафчику. Открыв створки, он недовольно щёлкнул языком: на полках одиноко колыхалась паутина, но ни одной бутылки не осталось.

Тут дверь открылась, и Алида вздрогнула: теперь ей мерещилось, что в любой миг могут нагрянуть враги, но, к счастью, это были три верные служанки Вольфзунда с корзинами, полными снеди. Увидев гостей, они радостно заверещали и кинулись обниматься.

– Элли! Анна! Лина! – только и пыхтела Алида, душимая тремя девушками сразу.

Наобнимавшись, они принялись раскладывать покупки. На столе появились копчёные окорока, хлеб из лученицы, свежие овощи, яблоки, сыр и несколько бутылок брусничной и черничной настойки. Мел заметно приободрился.

– Мы обязательно вернём замок, Мел, – пообещала Алида, хлопая друга по плечу. – Что-нибудь придумаем. Вольфзунд обязательно придумает! Правда же, Гертарт?

Герт пригладил седеющие волосы и вздохнул.

– Всё сложнее, чем тебе видится, Алида. У Эллекена оказалось больше приспешников, чем мы могли вообразить.

– Мы, – фыркнул Рич. Он до сих пор не допил чай и без особого энтузиазма ковырял булку, выбирая из теста изюм. – От нас не так много толку.

– Увидим, сколько толку от тех, кто черпнул сил книгохранилища, – хмыкнул Мел. Он сделал знак рукой, и служанки побежали на кухню. – Отец лишился кисти. Предатели хотели завладеть его перстнями, но не удалось. Боюсь, потеря замка и руки сильно ударила по уверенности отца. Такого унижения он не ожидал даже от Эллекена.

За столом стало очень тихо. Алида была потрясена: у неё в голове не укладывалось, как можно было так поступить с Вольфзундом – конечно, он опасен и полон коварства, но его благородство и честность никогда не позволили бы сделать что-то подобное даже с заклятыми врагами. Неужели договориться было бы сложнее? Хотя о каких договорённостях могла идти речь, если Эллекен даже собственного внука обратил в камень?

– Это ужасно, – покачала головой Алида. – Просто отвратительно. Я надеюсь, Вольфзунд в порядке? Как он себя чувствует?

– Приложил подорожник и наколдовал себе новую руку. Без шуток. Держится, храбрится, но брызжет на всех ядом. Как обычно, в общем. Так что, я считаю, весьма неплохо. Он в Королевстве, если тебе интересно. С каждым днём замышляет всё новые авантюры, и я боюсь, как бы он не перехитрил сам себя.

– А что Магистрат? – спросил Рич, выбрав, наконец, весь изюм и запихивая булку в рот. – Они собираются воевать против Эллекена? Он ведь и им угрожает, не только Вольфзунду.

– Вот ими-то отец и хочет заняться. У них накопились целые кладовые магии. Нельзя, чтобы Эллекен добрался до них.

– Ох-ох, – простонала Алида. От всех новостей у неё начала болеть голова. – Мне срочно нужна порция хороших вестей. Лучше скажи, что с Лиссой, Мел? У тебя получилось?

– Ага, – просиял Мел. – У меня ведь были потрясающие помощники. Если бы не вы, ничего бы не вышло.

– И где она? – спросил Рич. – Вы хоть забрали её из замка?

Мел презрительно фыркнул.

– Ещё бы. Вот тебя я бы не забрал. Лисса с Диньяной у себя дома. У древунов так принято, чтобы перед самой свадьбой жених и невеста не виделись какое-то время.

Алида радостно взвизгнула и притянула Мела к себе, целуя в серые щёки.

– Так вы всё-таки поженитесь! Как я рада! А нас пригласите?

– Считай, что уже пригласили, – смущённо отмахнулся Мел. – Почти все Земли будут. Ну и альюды, конечно.

– Надеюсь, лишь те, в чьей верности Вольфзунду не приходится сомневаться, – заметил Рич. – Так, значит, ты уже точно решил не снимать своё проклятие? Я имею в виду, ты ведь женишься не на смертной, значит, рога и крылья останутся с тобой навсегда? Вольфзунд знает, что ты задумал, или это твоя тайна?

– Готов спорить, ты завидуешь! – воскликнул Мел. – Вот всё на твоей веснушчатой физиономии написано. Ничего, может, тебя тоже Эллекен проклянёт. Попроси его при встрече. Может, ты захочешь ослиные уши? Или телескопы, встроенные прямо в глаза? Ох, простите, господин Гертарт, я вовсе не хотел оскорбить вашего прелестного ученика. – Он потрепал Рича по волосам, и тот зашипел, почти как Мурмяуз.

Мел покрутил головой по сторонам, будто боялся, что его могут услышать, и, поднеся ладонь ко рту, склонился к самому уху Алиды.

– По правде сказать, у отца есть тайны пострашнее моих. Он спит в ночном колпаке.

– И всё?! – ужаснулась Алида.

– Нет. – Мел сощурился. – В шёлковом балахоне. Расшитом бисером.

Алида не успела даже посмеяться над шуткой: вдруг что-то незримое и неслышимое снова напомнило ей о том, что волки Эллекена движутся к Птичьим Землям.

– Его Стая скоро будет тут, – промолвила она упавшим голосом. Аппетит и хорошее настроение развеялись, будто их и не бывало. – Я знаю это.

За столом воцарилась тишина.

* * *

Бархатный плащ Вольфзунда играл разными цветами: от чёрного до оттенка свернувшейся крови, подкладка отливала тёмным золотом. Заметив пристальный взгляд Симонисы, он криво улыбнулся.

– Решил одеться по-королевски. Мы ведь ищем аудиенции у короля.

– Значит, ты считаешь, что я выгляжу слишком скромно?

Вольфзунд придирчиво оглядел её с макушки до пят и хмыкнул.

– С твоими данными ты могла бы произвести неизгладимое впечатление даже на этих дряхлых смертных. Если бы выбрала правильное платье.

Симониса закрыла глаза и сосредоточилась. Её дорожное платье из мягкой шерсти было очень удобным и приятным к телу, так что чаровница решила не менять наряд, а только создать иллюзию. Это было несложно осуществить. Серую шерстяную ткань сменил струящийся тёмно-изумрудный шёлк. Воротник исчез, сменившись довольно откровенным декольте, на широких рукавах появилась вышивка в виде белых лилий. Симониса развязала ленту в волосах и взбила пышные локоны, перекинув их на одну сторону.

Хьёльд кашлянул в кулак, а Вольфзунд просто коротко кивнул, и Симонису немного расстроило, что выражение лица Владыки нисколько не поменялось.

– Разве мы не перенесёмся прямо к Дивидусу? – спросил Хьёльд, не отрывая взгляда от Симонисы.

– Не думаю, что он будет в восторге. Где твоя вежливость, Хьёльд? К тому же дворец был построен задолго до Сна, когда короли держали придворных колдунов. Вероятно, внутри стоит запрет на перемещения извне. Нет, Хьёльд, я хочу, чтобы Дивидус видел, что мы идём. И что мы идём с миром.

– Так что сделай более добродушное лицо, – посоветовала Симониса и чмокнула сурового Хьёльда в щеку. Великан смягчился.

– Хорошо. Но на всякий случай я припрятал несколько ножей.

Вольфзунд сморщил нос.

– Варварская привычка. И всё же они могут пригодиться, тут я не стану спорить.

Симониса никогда не видела дворец так близко, и он её поистине заворожил. Огромный, сплошь состоящий из башенок и причудливых куполов, отделанный множеством металлических пластинок багряных и огненных оттенков, он выглядел странно, но впечатляюще. И уж точно не уступал величием и эффектностью Чёрному Замку Вольфзунда. Симониса украдкой посмотрела на Владыку, но по нему нельзя было сказать, поражён ли он красотой королевского дворца, завидует ли Дивидусу или, напротив, испытывает неприязнь.

– Ни шагу дальше!

Двое гвардейцев преградили им путь, скрестив секиры. На ступенях, ведущих к воротам, стояли ещё несколько стражей, которые тоже обнажили оружие.

– О, не беспокойтесь, мы просто хотели посмотреть на дворец поближе, – обворожительно улыбнулась Симониса. Она прошептала несколько фраз, и ближний к ним гвардеец опустил секиру. Суровое лицо расслабилось, на губах заиграла лёгкая улыбка.

– Да, конечно… Всё в порядке, ребята! Это послы с Южных Островов, у них запланирована аудиенция у короля!

Второй стражник согласно кивнул, и те, кто был наверху, расслабились, неуклюже затоптались с ноги на ногу. Симониса знала, что это ненадолго и скоро к солдатам вернётся обычная бдительность, но она надеялась, что Вольфзунд придумает что-то более действенное.

– Вы, наверное, уже долго служите королю? Ваш мундир исшит золотом на плечах, у нас на Островах вышивки удостаиваются только самые преданные и хорошо зарекомендовавшие себя… – Вольфзунд сделал вид, что необычайно заинтересован мундиром стражника. – Видно, что вы – достойный представитель королевской гвардии. – Он повернулся к другому стражнику, кивнул ему и снова взглянул на первого. – Я бы хотел узнать ваши имена, чтобы выделить вас в разговоре с королём.

– Офицер королевской гвардии Мито Аберкен, – стражник выпятил грудь, представляясь. Второй тоже надулся, хотя золота у него на мундире было меньше.

– Офицер Гедер Кивенер.

Вольфзунд довольно сузил глаза и скользнул ладонью в карман.

– Приятно, невыразимо приятно. Может… – Он чуть нахмурился, глядя на то, что обнаружилось в кармане плаща, но тут же вернул на лицо ухмылку. – Может, сушек?

Симониса заволновалась. Импровизации Вольфзунда всегда убедительны, но разве он не мог подготовиться получше? Неужели не знал, что у Дивидуса есть стража? Но гвардейцы, кажется, всё ещё были под воздействием её заклинания и без колебаний приняли угощение Владыки. Тот продолжил импровизировать, да так, что у Симонисы волосы на голове зашевелились.

– В такую погоду на душе так легко, что хочется танцевать, не находите?

Вольфзунд взял недоумевающих гвардейцев под руки и элегантно покружил. Симониса беспомощно взглянула на Хьёльда, но тот, как и Вольфзунд, явно испытывал удовольствие от происходящего.

– А теперь заставьте ваших друзей пропустить нас.

Он отпустил гвардейцев, взмахнув руками, словно выпускал на волю хищных птиц. Те послушно двинулись к парадному входу, покачивая секирами.

– Мальчики, что вы устроили? Вольфзунд, почему нельзя было просто сказать, что мы записаны на приём? К чему представления? А если бы на площади толпились простолюдины? – зашипела Симониса.

– Не злись, лисичка. Всё, что я делаю, в итоге сработает на меня, а не против. Смотри и запоминай, чего достойны присягнувшие не тому королю.

Аберкен и Кивенер подошли к двум другим стражникам и, не смотря друг на друга, одновременно занесли секиры. Через пару мгновений два тела, разрубленные от плеч до пояса, рухнули на гранит, поливая ступени кровью. Симониса отвернулась.

– Ты сошёл с ума?! Зачем? Ещё и средь бела дня! И после этого ты будешь говорить, что Дивидус или Эллекен жестоки? Ты же хотел защитить смертных от своего отца!

– Простолюдинов. Но не цепных псов, переметнувшихся от Гиорта к Дивидусу. Я, понимаешь ли, не склонен доверять тем, кто бежит от павшего короля к другому, забывая, кому присягал. В моей свите таких нет. Вернее, у меня и свиты нет – только верные последователи. Я бы даже сказал, любимые.

С широкой усмешкой он шагнул к лестнице, и негодующая Симониса, пропустив вперёд Хьёльда, всё же двинулась за ним.

Во дворце им навстречу бросился смертный мальчишка с растрёпанными чёрными волосами. Под мышкой у него виднелся толстый блокнот.

– Вы на аудиенцию? – звонко окликнул он. – Будьте добры, сообщите ваши имена и цель визита…

Симониса быстро шепнула наговор, и взор мальчишки тут же подёрнулся дымкой. Он с готовностью кивнул и повёл альюдов по широкой лестнице.

По коридорам дворца сновали смертные – совсем ещё молодые, едва не дети. Кто-то начищал светильники, кто-то полировал перила и мебель, кто-то вешал на стены гобелены и картины. Черноволосый мальчишка важно кивал всем встречным и наконец остановился перед тяжёлой дубовой дверью и что-то шепнул гвардейцу, скучающему рядом. Гвардеец мрачно взглянул на гостей, но всё же отошёл в сторону. Вольфзунд поклонился мальчишке-провожатому, затем гвардейцу и отворил дверь.

Дивидус, не отрываясь от бумаг, прокряхтел:

– Кого ты ко мне впускаешь, Виро? Я же ясно обозначил приёмные часы по гражданским воп…

Он поднял голову и, судя по изменившемуся выражению лица, сразу понял, кто перед ним. Симониса ожидала, что король-Магистр впадёт в ярость, станет звать гвардейцев или выкинет какую-нибудь магическую глупость, но Дивидус приятно удивил благоразумием. Старик стрельнул глазами в сторону двери, замер на миг, прислушиваясь к тишине в коридоре, и, приняв своё не самое выгодное положение, сложил руки на столе.

– Может, вам было бы удобнее пройти в тронный зал?

– Я вполне неприхотлив и удовлетворюсь креслом. Присяду, с вашего позволения, господин король.

Вольфзунд насмешливо поклонился и опустился в глубокое кресло с золочёными деревянными подлокотниками, расположенное прямо напротив массивного дубового стола Магистра. Хьёльд прислонился спиной к стене, не отходя далеко от своего Владыки, а Симониса с нарочитой небрежностью присела на краешек стола.

– Осторожно, это важные бумаги, – предупредил Дивидус.

– В самом деле, Сим. Не сминай списки фермеров-должников.

– Это сведения о ликвидированных магических источниках. На их основе я должен принять решение о дальнейших действиях сборщиков и назначить им вознаграждение, так что это действительно важно.

– Неужели кто-то из ваших сборщиков возвращается? – удивился Вольфзунд. – Я-то думал, они все обращаются в длинноволосых болотных дев.

– Боюсь, я совсем вас не понимаю.

Симониса покачала головой. Магистр и Владыка сверлили друг друга неприязненными взглядами, и казалось, что воздух вот-вот заискрит.

– Вообще-то, мы пришли по делу. Не будем тратить время на выражение презрения друг к другу, Дивидус. Я – Владыка альюдов, ты – пусть и самопровозглашённый, но всё же правитель людей. Нам есть что обсудить и, более того, есть чем друг другу помочь.

– Чем ты можешь мне помочь? – Старик склонил голову набок и стал похож на сонного сыча. – От вашего рода нельзя ждать ничего, кроме коварства и подлости. Но я оценил то, что ты пришёл сам и пока что даже не попытался меня убить. Право, я ожидал, что рано или поздно ты назначишь мне встречу, но не думал, что пойдёшь по цивилизованному пути. Что ж, я готов тебя выслушать. Чего ты хочешь, демон?

Симониса знала, что Вольфзунд ненавидит, когда люди в глаза называют его демоном. Владыка терпеливо вздохнул.

– Тебе кажется, будто я пришёл просить помощи. Будто без тебя у меня что-то не получится. Это не так. Я в любом случае добьюсь своего, просто хочу, чтобы ты сберёг трон, столицу и своих людей. Я смогу это устроить, если ты дашь мне кое-что взамен.

Дивидус хмыкнул, и его белая борода затряслась.

– Это звучит как угроза, демон. Лучше скажи, что будет, если я не пойду у тебя на поводу.

– Ты прослывёшь глупейшим из королей. И, к сожалению, последним.

Они снова сцепились пристальными взглядами. Дивидус печально покачал головой.

– Значит, я не ошибся. Ты пришёл мне угрожать. И мои гвардейцы наверняка уже мертвы, я прав? Никто даже не придёт на мой зов, подними я тревогу.

– Сначала выслушай Владыку, а потом делай свои мелочные выводы, – не выдержала Симониса. – Иначе я потеряю терпение и отравлю тебя. Одним только взглядом.

Хьёльд широко улыбнулся Симонисе, но Дивидус этого не заметил. Кажется, он поверил чаровнице и разом присмирел, осознав, что трое альюдов в самом деле намного сильнее одного пожилого смертного, пусть и умеющего немного колдовать.

– Спасибо за помощь, Сим, – произнёс Вольфзунд, откидываясь на спинку кресла и вытягивая длинные ноги в остроносых сапогах. – Давай говорить чётко и по делу. Поверь, Дивидус, мне не очень-то приятно находиться в твоей душной норе, пусть и отделанной чистым золотом. Дома меня ждут жена и полные погреба отменного вина. Чем быстрее мы договоримся, тем быстрее ты сможешь снова заняться своими архиважными документами.

– Давай, излагай условия своей сделки, – буркнул старик без прежнего запала.

– О нет, я бы не назвал это сделкой. – Вольфзунд лениво отмахнулся. – С некоторых пор я, понимаешь ли, зарёкся вступать с людьми в подобные отношения. Особенно с представителями Магистрата. Так что назовём это дело… соглашением? договорённостью? Неважно. Перейду сразу к сути. Итак, король-смертный. Нам нужна магия, которую смогли добыть твои сборщики. Вся без остатка.

Воцарилась такая тишина, что Симониса слышала дыхание каждого из собравшихся. Дивидус дышал беспокойнее всех, а потом скрипуче рассмеялся.

– Отдать магию? Тебе, демон? И в следующий миг распрощаться с жизнью? Я всего лишь человек, но я не глупец.

– Если бы я желал тебе смерти, я бы уже давно убил тебя. Так что тут ты ошибся. Я не собираюсь убивать вас с Волхвоксом или применять магию против простолюдинов. Наоборот, я хочу уберечь вас от опасности, поэтому мне нужна магия, собранная твоими людьми. Ты ведь отправлял целые отряды, верно? Где-то должна храниться такая мощь. И если ты согласишься передать её мне, то мы избежим гибели многих и многих.

– Если я сделаюсь безумцем и отдам тебе магию, то ты сотрёшь нас всех в порошок. Я не допущу заката человеческого рода, демон. Убивай меня прямо сейчас, только я ни за что не скажу тебе, где она хранится. И Волхвокс не скажет. Никто из смертных.

– Это благородная речь, Дивидус. – Вольфзунд почтительно, без насмешки склонил голову. Тонкая чёрная прядь выбилась из хвоста и упала на алебастровый лоб. – Власть всё же пошла тебе на пользу, хоть я думал об обратном. Заботиться о своём народе – первейшая обязанность любого правителя, здесь наши взгляды схожи. Но ты должен понять, что я отнюдь не желаю гибели людям. Зато есть тот, кто желает. И он может вот-вот стать сильнее меня.

Дивидус недоверчиво сдвинул брови и принялся деловито перекладывать бумаги и свитки. Симониса подозревала, что он хочет встать и пройтись по кабинету, но опасается сурового Хьёльда, неподвижной громадой застывшего у стены.

– И кто он таков, позволь поинтересоваться? Назови его имя, если не врёшь.

– Эллекен, – глухо отозвался Вольфзунд. – Его имя – Эллекен.

Дивидус перестал бесконечно выравнивать стопку бумаг, постукивая их о стол разными краями, и уставился на Вольфзунда. Морщины на лбу старика стали ещё глубже, и Симониса посочувствовала смертным, чей и без того смехотворно короткий век омрачается немощью и уродством.

– Где я мог его раньше слышать…

– Вероятно, прочитать в одной из очень древних книг. Эллекен – мой отец. И терпение, милосердие и сговорчивость я явно унаследовал не от него. Он был повержен мною долгие столетия тому назад, но возвращение магии всё спутало, истончило основу мира, и он смог выбраться из нижнего уровня Небытия… Возможно, для тебя это слишком сложные подробности, поэтому, опустив их, повторю: Эллекен вернулся и он опаснее, чем ты считаешь меня. Если и есть на свете кто-то, желающий смерти человеческому роду, то это как раз мой отец, а не я.

Дивидус устало провёл ладонью по лицу и всё-таки встал, сложив руки за спиной.

– Эллекен, – проговорил он. – Эл-ле-кен… Хорошее имя. Цельное. От него веет мощью.

– Не только от имени, к сожалению.

– Так, значит, ты мечтаешь разделаться с отцом и просишь меня посодействовать?

Симониса цокнула языком, ядовито глядя на Магистра. Снова он пытается измерить всё своими мелочными человеческими мерилами!

– Если тебе так проще понять, то да. Мечтаю. Прошу.

Дивидус снова стал возиться с бумагами и часто качать головой, будто у него начался нервный тик. Симонису выводило из себя то, как он тянет время, но она догадывалась, что Магистру нелегко так, сразу, принять условия Вольфзунда. На его месте она тоже, должно быть, старалась бы оттянуть принятие решения.

– Мне будет непросто простить тебе всё, что ты и твои демоны вытворяли, охотясь на страницы Манускрипта…

Симониса знала, что терпение Вольфзунда отнюдь не безгранично. И понимала, что ему вот-вот придёт конец. Вольфзунд молниеносно вскочил с кресла. От показной вальяжности и спокойствия не осталось и следа.

– Я простил тебе попытку убить моего единственного сына, – зарычал Владыка. – Я простил тебе коронацию. Я простил тебе охоту на магию. Как видишь, я невероятно великодушен. Но любому великодушию рано или поздно приходит конец. Вообще, всему в жизни приходит конец, и вдвойне обидно, если он наступает незадолго после начала. Сколько недель ты называешь себя королём? Четыре? Восемь? Даже для человека это ничтожно!

– На что ты намекаешь, демон? – вскрикнул Дивидус.

– Ты не король. Не законный наследник трона.

– Всё равно нет другого кандидата!

– Мальчик, сын королевы, – жив. И зимой ему исполнится девятнадцать лет – превосходный возраст для коронации. Если об этом узнает царь Южных Островов… напомни, сколько копий насчитывает его войско? Да и флотилия, помнится, не была слабой.

Дивидус побледнел и затрясся.

– Ты не посмеешь! Тебе не нужна война в Королевстве!

– Война – это крайний случай. Мы ведь не дикари. Должны договориться.

– Тебе никто не поверит, – фыркнул Магистр. – У тебя нет доказательств!

– О, поверь, в мире нет никого, кроме меня, кто мог бы доказать всё, что угодно. К тому же люди охотно верят слухам. А чтобы распустить эту заразу, мне достаточно лишь внушить простую мысль нескольким смертным. Дальше они справятся сами, и совсем скоро весть о выжившем принце-бастарде распространится до края света. Сомневаюсь, что тебе это нужно, мой смертный друг.

Вольфзунд ухмыльнулся себе под нос, звонко щёлкнул по хрустальному графину на маленьком столике и вновь развернулся к Дивидусу, скрестив руки на груди.

– Знаешь, чем мы похожи друг на друга, Магистр? У нас обоих нет хозяев. Мы сами – и есть хозяева.

Поверь мне, Дивидус, я бы ни за что не обратился к тебе, не будь в том крайней нужды. Не мы выбираем времена, а времена выбирают нас, и нам обоим выпало далеко не самое безмятежное. То время, в котором не выжить порознь, сколь бы могущественными мы не считали сами себя. Ты не представляешь, во что превращаются города и деревни, через которые проходит Эллекен. Ты не представляешь, кто входит в его свиту. Это не простолюдины, не колдуны и даже не альюды. Это нежить, Дивидус, жестокая, беспощадная и беспринципная, не знающая ни жалости, ни сострадания. Все земли под их ногами оборачиваются мёртвыми топями, а души смертных становятся такими же, как они, коварными тварями, отродьями болот. Впереди рыщет Стая – колдовские чудовища, подчиняющие себе воли смертных. И чем дальше они продвигаются, тем сильнее становится Эллекен, питаясь магическими источниками. Хаос, разрушения и смерть – вот что оставляет Эллекен после себя.

Дивидус задумчиво прислонился спиной к книжному шкафу. Зелёные глаза смотрели устало, но на удивление ясно.

– Вы с Волхвоксом смогли создать птиц из Священного Всполоха, – продолжил Вольфзунд. – Это была неплохая затея. Только врага вы видели не в том.

– Ты сам уничтожил наших птиц, – развёл руками Магистр. – Мы могли бы использовать их иначе.

– Если бы я их не остановил, боюсь, этот разговор бы не состоялся. Они уничтожили бы половину города и, скорее всего, тебя тоже. Скажи, твоих запасов магии хватит, чтобы повторить этот опыт?

Дивидус погладил бороду и медленно кивнул.

– Даже больше.

– Отлично, – оживился Вольфзунд. – Я могу достать новую порцию Всполоха, а ты подготовь магию… ты ведь применял заговоры, верно?

– Не гони лошадей, демон. Я ещё не сказал, что буду на твоей стороне.

– Ты будешь не за него! – воскликнула Симониса и вскочила со стола. Волосы рыжей волной рассыпались по плечам, и она яростно откинула их на спину. – Не за него! А за себя! За своих людей! За всё Королевство! Неужели ты до сих пор не понял? Вольфзунд заботится не о себе. И не о нас. Он хочет, чтобы Королевство жило спокойно, только и всего.

– Остынь, Сим. Иначе в следующий раз я пойду один, – тихо предостерёг Вольфзунд.

Симониса пристыженно отошла к Хьёльду, но не свела грозного взгляда с Дивидуса. Ей не удалось бы внушить что-то старику, как она внушила тем гвардейцам: от него исходила сила, не присущая простолюдинам. Магистр явно преуспел в колдовстве.

– Я поразмыслю, – неохотно ответил Дивидус.

– Три дня, – согласился Вольфзунд. – Я вернусь через три дня. Поговори с Волхвоксом. И вот ещё. Не все из твоих сборщиков вернулись, так? Знай: если они живы, то служат Эллекену. И источники, которые они обнаружили, тоже.

Дивидус развёл руками, показывая, что всё услышал и берёт перерыв, чтобы принять своё решение. Несмотря на неприязнь к смертному старику, Симониса уважала его выбор. Такие решения могут потребовать времени, нельзя стать союзниками по принуждению, да ещё и после такой долгой вражды.

Вольфзунду действительно было за что ненавидеть Магистров, а им, в свою очередь, можно было опасаться и ненавидеть альюдов, но Эллекен явно представлял собой бóльшую угрозу, чем Вольфзунд и Магистры представляли друг для друга. Симониса взяла Хьёльда под руку, прижимаясь боком к его крепкому телу.

Вольфзунд встал, небрежно поправил свой роскошный плащ, пригладил выбившуюся прядь и склонил голову, безмолвно прощаясь с Дивидусом.

– Я тебя услышал, – проговорил старик, явно желая, чтобы непрошеные гости поскорее покинули дворец. – Буду ждать через три дня. Мы тебя примем, каким бы ни было наше решение.

– Надеюсь на королевское благоразумие. До встречи.

Вольфзунд шагнул к двери, делая знак Симонисе и Хьёльду идти за ним. Дворец излучал совсем лёгкое колдовство и, как оказалось, не был защищён от чар перемещения – по неосмотрительности или легкомыслию. Альюды вышли в коридор, закрыли за собой дверь кабинета Дивидуса и одновременно исчезли.

* * *

Костёр потрескивал и сыпал искрами, бросая резкие тени на измождённые лица. Их было больше дюжины – молодых, когда-то самоуверенных, дерзких, но теперь уставших и напуганных… Кайл по привычке сел рядом с Ханером – как ни раздражал его черномазый конюх, всё же он знал, чего от него ожидать, тогда как новобранцы вызывали недоверие.

Ханер чаще, чем Кайл, уходил с моурами: контролировал их перемещения, следил, чтобы они не забегали далеко вперёд и не сеяли панику в городах раньше времени. Эти дежурства давались ему нелегко. Конюх осунулся, стал выглядеть болезненным и уставшим, белозубая улыбка всё реже появлялась на его лице.

На костре булькал котелок с куриной похлёбкой. У костра и в компании людей было теплее, и Кайл тянул руки к огню. От одежды почти сразу пошёл пар: иней на рукавах таял и испарялся.

– Чего он не наколдует нам нормальную хату? – проворчал один из новичков, крепкий парень с выпуклым лбом и растрёпанными волосами цвета соломы. Его щёки и нос были пунцовыми – то ли от холода, то ли он, наоборот, уже запарился, сидя у костра. – Говорил, что может всё. А мы ныкаемся по чужим дворам да кур воруем.

Некоторые согласно закивали.

– Это всё из-за глупых девок, – поддакнул тощий длинноволосый мальчишка. – Наплодили болот и хохочут. А вокруг дома оседают, в топь проваливаются, даже заночевать негде.

– Хватит молоть чепуху, – рыкнул Кайл. – Видели, что делают моуры с местными? Того же хотите?

За костром затихли. Из темноты послышалось девичье хихиканье – нежить всегда подслушивала, о чём говорят сборщики и непосвящённые Чернокнижники.

– Радуйтесь, что Владыка оставляет вас в живых. И даёт пищу и кров. Пока куриная похлёбка, костёр и сарай с худой крышей, но дальше будет лучше. Прекратите ныть и осмотритесь внимательно. Авенум уже близко, скоро мы будем ночевать в королевских палатах и жрать фазанов в шоколаде, – процедил Кайл, зло разломал хворостинку и швырнул в костёр.

– Не уверен, что фазаны в шоколаде – это вкусно, – проворчал Ханер.

Кайл подобрал толстую ветку и тоже отправил в огонь. Целый фонтан алых искр взвился в чёрное небо. Кайлу понравилось, как послушно все замолчали. Послушно или испуганно – без разницы. Пусть боятся и затыкаются, когда он этого хочет, а хозяин пускай видит, что без Кайла у него бы ничего не получилось.

Моуры бесновались в темноте, окружённые мерцающим туманом. Они прошли уже множество деревень и посёлков, везде оставляя заиндевевшие покосившиеся дома, увязшие в расползшихся болотах. Жильцов моуры утаскивали в чёрную жижу, и это происходило так стремительно, что каждая деревня заходилась криком буквально на несколько минут, а потом воцарялась тишина. Самая жуткая тишина на свете – безмолвие мёртвых.

Некоторых моуры оставляли в живых. Точнее, не по своему желанию, а по приказу Кайла и Ханера. Эллекену были нужны молодые и сильные юноши, способные сослужить ему службу. Кайл сначала опасался, что мальчишки не станут повиноваться тому, кто оставил их без семей и домов, но тёмная магия быстро делала своё дело. Эллекен дарил им силу – совсем немного, лишь один язычок серебряного пламени, который за мгновения выжигал из их сердец всю боль, всю тоску и всю любовь. И когда армия нежити перемещалась от одного разорённого городка к другим, ещё дышащим, ещё полным ничего не подозревающих смертных, служки Эллекена разбегались по окрестностям, чтобы принести ему охапки магических сгустков.

– Придём в Авенум, и хозяин выделит каждому хоромы, – мечтательно протянул Гежед, нескладный парнишка с вечно сопливым носом. Он что-то чертил палочкой на земле и тут же яростно стирал ногой. – Он может, да? Он всё что хошь может. Вон девок голых наколдовал – и дома, значит, наколдует.

Послышались смешки. Агор, ответственный за похлёбку, деловито помешал варево, пригубил и довольно кивнул – мол, готово. К нему сразу потянулось множество рук с мисками, тарелками и суповыми чашками – с тем, что находилось в домах и присваивалось.

– Дома посложнее устроены, чем голые девки, – произнёс Агор, разливая похлёбку – сначала каждому по половнику, стараясь выловить одинаковое количество курятины и крупы. – Но раз обещал, значит, исполнит. Вы же уже поняли, кто наш хозяин? – Он обвёл собравшихся у костра заговорщическим взглядом и продолжил, понизив голос: – Наш хозяин – самый сильный демон из Преисподней. Сильнее даже тех, о ком в сказках говорится. И сильнее нашего короля, так что мы всё правильно сделали.

Загремели ложки по мискам, зачавкали рты и захлюпали носы. От горячей похлёбки в носу у Кайла тоже стало мокро, и он потёрся лицом о рукав. Хотелось только скорее доесть бурду Агора и сбежать куда-нибудь от этих болванов, да хоть бы к моурам, танцевать посреди болот и высекать пятками из земли серебристые искры.

В котелке Кайл видел смазанные, нечёткие отражения: своё, Ханера и длинноволосого Бека. Все трое выглядели очень похожими друг на друга: у каждого тёмные волосы и чёрные точки глаз. В одном из осиротевших домов Кайл долго разглядывал себя в зеркало, пытаясь понять, отчего его русые волосы потемнели, а серые глаза налились свинцом закатных туч, но так и не придумал объяснения. Незнакомец в отражении смотрел насмешливо и совсем чуждо, и Кайл бросил в зеркало подсвечник, чтобы раскроить это странное лицо на тысячу осколков, и бросился прочь из страшного дома.

Скоро они закончат ужинать и устроятся на ночь в кособокой избе. Будут храпеть, а некоторые – звать матерей, которые уже стали моурами и забыли всё, чем жили. Кайла затошнило при мысли о том, что придётся провести ещё одну ночь под одной крышей с грязными, глупыми мальчишками, мечтающими только о домах в столице. Разве они не видят, что Эллекен способен на большее? Разве не понимают, что единственное, ради чего стоит жить, – это сила, которой он способен одарить? Узколобые, недалёкие идиоты, не видящие ничего дальше собственных прыщавых носов.

Во мраке запели стригои. Пением это можно было назвать с большой натяжкой. Нежить перекликалась, затягивая скрипучие, гортанные крики, переливающиеся от низкого гула до визга, похожего на стон пилы. Этот звук вгрызался в мозг, доставал до зубного скрежета, а сливаясь с разговорами за костром, становился вовсе отвратительным. Перед глазами у Кайла всё подёрнулось багровой мутью. Он отбросил миску и вскочил на ноги.

– Ты уходишь? – спросил Ханер.

– Заткнись и никогда не говори со мной таким плаксивым тоном, – процедил Кайл. – Я не обязан постоянно нянчиться с тобой.

Гежед рассмеялся, и Кайл бросился прочь – дальше от смеха, дальше от этих лиц, дальше от жилья и еды. К моурам, к их танцам, к огням, к топям и морозу, к магии и к власти. К свободе.

Глава 6,

в которой балом правит любовь

Алида была рада вернуться в первое поселение древунов, несмотря на гостеприимство каменного дома Вольфзунда. Она упросила Мела переместить их в деревню, чтобы повидаться с Лиссой и лично убедиться, что с подругой всё в порядке. Немного поворчав, он всё-таки выполнил просьбу, но сам вернулся обратно – невесту он должен был увидеть только в день торжества.

Алида присела около кустика шалфея с листьями необычной окраски, как вдруг Рич сжал её плечо и кивнул на дорогу: к ним приближалась женская фигура, и Алида, приглядевшись, радостно ахнула.

– Лисса! Ты цела!

Девушки бросились навстречу друг другу и закружились в объятиях.

– Как же вы вовремя! Я-то переживала, успеете вы или нет. – Лисса сощурилась, глядя на Ричмольда. – А ты изменился, Рич. Будто похорошел.

Астроном зарделся и потупил взгляд, как юная девушка, впервые получившая комплимент. Лисса рассмеялась.

– Пойдём скорее! Вас все ждут.

– Так Мел не соврал? У вас действительно сегодня свадьба? Вот именно сегодня?

Лисса замотала головой, и русые волосы рассыпались по её плечам.

– Мел сказал правду. И как же здорово, что вы успели вернуться!

Лисса выглядела счастливой, но от Алиды не укрылось, что подруга нервничает. Она слишком громко смеялась, слишком суетливо двигалась, часто моргала и оправляла одежду. Алида посочувствовала ей, но и немного позавидовала.

Они пошли по дороге, и Алида с восторгом разглядывала осеннее убранство посёлка: калитки и крыльца обвили гирлянды из листьев и гроздей рябины, в садиках пышно распустились рудбекии и астры, а там, где было что-то вроде площади с кострищами, соорудили огромный стол. Лисса провела их в свой дом, украшенный богаче других. Даже изнутри комнаты были обвиты гирляндами из цветов, на столах тлели ароматные свечи, а пол устилали разноцветные листья.

Лисса тут же выдвинула ящик комода, выискивая в нём что-то.

– Наденешь это, – произнесла она и подала Алиде свёрток.

Развернув шуршащую бумагу, Алида обнаружила там новое платье цвета какао с рисунком из сине-фиолетовых ирисов.

– Спасибо, оно прекрасно!

– Благодари Вольфзунда. Это он всё устроил, хоть и не признаётся. Я и не видела его тут ещё ни разу, но Мел уверяет, что его отец взял на себя все хлопоты. Немного странно, учитывая сложившиеся обстоятельства… Но я очень признательна ему.

– На твоём месте я бы не очень-то верила Мелу, – протянула Алида, прикладывая к себе платье. – Но, наверное, это действительно Вольфзунд. Больше некому. А покажи своё платье!

– Нельзя, – посерьёзнела Лисса. – Увидишь вечером.

Алида вздохнула, но согласилась потерпеть до вечера, тем более что не так уж долго и осталось.

– В помывочной готова горячая вода. Можешь вымыться и переодеться, если хочешь.

Алида с радостью согласилась.

Едва коснувшись пола, старое платье снова превратилось в несколько жухлых папоротниковых листьев, видимо, поняв, что в нём больше не нуждаются. Алида долго мылась в горячей воде с ароматными травами, вымыла волосы мягким мылом и едва не задремала, пригревшись и разомлев.

Выйдя во двор, Алида столкнулась нос к носу с Ричмольдом. Он тоже переоделся: теперь на нём была серая рубашка, тёмно-синие штаны и такая же куртка. Алида заметила, что эти цвета очень ему шли, оттеняя яркие глаза и цвет волос.

Рич удивлённо выдохнул.

– Ты выглядишь… очень хорошо.

– Скупой комплимент, – поморщилась Алида. – Ты тоже ничего.

Астроном улыбнулся и хотел ещё что-то сказать, но их окликнула Диньяна.

– Не помешала? Думаю, нам всем стоит помочь с украшением площади и столом. Пойдём.

* * *

К вечеру всё было готово, и Алида устало опустилась на стул из берёзового пня с прибитой дощатой спинкой. На её взгляд, всё получилось великолепно. К деревьям подвесили осенние плоды: яблоки, ягоды и мелкие тыквы со свечками вместо вынутых сердцевин. С ветвей свисали ленты и блестящие нити, похожие на летний дождь. На составленных вместе длинных столах расставили букеты и ароматные восковые свечи. Для каждого гостя – а их ожидалось, наверное, не меньше сотни, – приготовили тарелки и бокалы, и Алида не могла дождаться, когда там появятся угощения.

Ричмольд присел на соседний стул и вытер капли пота, выступившие на лбу. Он хмуро поглядывал куда-то в сторону, и Алида, проследив за его взглядом, увидела Кемару, которая подвязывала к сосновой ветке сушёное яблоко. На колени Алиде прыгнул Мурмяуз, и она передумала ворчать.

– Погоди, котик, я и сама жду, когда нас накормят.

Постепенно собирались гости: жители поселения и альюды. Алида радостно помахала Перинере, Симонисе и Хьёльду, а остальных она не помнила по именам, но вежливо улыбалась всем, с кем встречалась взглядами. Стриксия и Герт сели чуть поодаль, рядом с Диньяной и семьёй Кастера, будто у них была какая-то договорённость насчёт распределения мест.

Сиреневые осенние сумерки плавно опустились на деревню, и свечи зажглись сами собой, отбрасывая блики на посуду и подсвечивая лица собравшихся мягким оранжевым светом.

– Интересно, где Лисса? И Мел? И как вообще тут проходят свадьбы? – ёрзая от нетерпения, спросила Алида у Ричмольда. Он пожал плечами.

– Понятия не имею. Никогда не интересовался свадебными традициями. На мой взгляд, это совершенно бесполезное мероприятие, приносящее только затраты. А ты разве не знаешь? Разве та птица не наделила тебя способностью знать всё?

Алида грустно закусила губу и покачала в руке удручающе пустой бокал.

– Я не знаю всё на свете. Наверное, чтобы узнать, надо как-то обучаться или прожить полтысячи лет, как Птица-Мать. Иногда бывают озарения, такие, знаешь, будто вспомнился старый сон. И то такое было только пару раз. Вот, например, когда я Стаю увидела. А так я, к сожалению, не стала умнее и тайные знания мне не открылись.

Рич внимательно посмотрел ей в лицо и хмыкнул, как Алиде показалось, с некоторым облегчением.

– Я рад, что ты останешься собой.

Алида хотела спросить, что это значит, но к столам подбежала гомонящая толпа юношей и девушек-древунов. В руках у них были корзинки с маленькими бумажными свитками и угольные карандаши, а волосы украшали тонкие венки из брусничных веток. Компания разделилась, подбегая к гостям.

– Пожелания для молодожёнов, – объявил Дрей, подскочив к Алиде и положив перед ней бумажку и карандаш. – Напиши что-нибудь, только не проклятие.

– Тебе идёт венок! – похвалила Алида. Дрей просиял, и Алида заметила, что рябинки на его лице будто бы сгладились за то время, что он провёл в Птичьих Землях. – Сейчас напишу.

Она быстро настрочила полные банальностей пожелания – ничего другого на ум не шло, и Алида рассудила, что поздравит друзей как следует как-нибудь потом, при личном разговоре. Рич тоже что-то накарябал и слегка покраснел. Алида усмехнулась: что же такого он пожелал?

Стайка девушек и юношей, оббежав весь стол и собрав все записки, так же бодро убежала прочь, напевая что-то весёлое.

Скоро появились музыканты, заняв террасу одного из ближайших домов. Алида узнала нескольких друзей Кастера и девушку, которую видела на весеннем балу Вольфзунда. В руках у древунов были свирели и лютни, и Алида мысленно спросила себя, не привлечёт ли Мел свой оркестр черепов.

Музыканты заиграли тихую нежную мелодию, на взгляд Алиды, как нельзя лучше подходящую для свадьбы. Она была всего на одной свадьбе, но тогда устроили просто застолье на открытом воздухе, мужчины напились, кто-то подрался, едва не начался пожар из-за костра, оставленного без присмотра, но больше ничего интересного не происходило. В больших городах, она слышала, соблюдались какие-то интересные традиции и проводились обряды, но что именно они из себя представляли, она не знала.

Раздались радостные возгласы, и, выгнув шею, Алида увидела, что по дороге к площади медленно и степенно шагают Лисса и Мел, держась под руки. Алида восторженно захлопала в ладоши и закричала вместе со всеми: она никогда не видела своих друзей такими важными и красивыми! Мел будто стал шире в плечах и выше ростом и выглядел не костлявым подростком, а статным молодым мужчиной. Алида подозревала, что тут не обошлось без колдовства. Серо-голубой камзол необычайно шёл ему, подчёркивая блестящие чёрные глаза и острые скулы. На плечах красовались вышитые белые лилии, по рукавам спускалась россыпь серебряных звёзд, но вышивка казалась такой тонкой и ненавязчивой, что разглядеть её можно было лишь тогда, когда нити ловили отблески костров и свеч. Рога и крылья тоже выглядели великолепно, и Мел смотрелся с ними органично и даже царственно, будто иначе и быть не могло. Только причёску он не стал приводить в порядок: короткие тёмные волосы по-прежнему торчали в разные стороны, как перья выпавшего из гнезда воронёнка. Алиде показалось, что глаза Перинеры влажно блестели, когда она смотрела на сына.

При взгляде на Лиссу захватывало дух. Свои роскошные русые волосы она заплела в толстую сложную косу, выпустив несколько свободных прядей у лица. Длинное платье с прозрачными рукавами, сшитое из тончайшего шёлка и расшитое серебряными нитями и стеклярусом подчёркивало точёную фигуру. На щеках играл румянец, серые глаза сверкали колдовским блеском, и вместе с Мелом они смотрелись удивительно гармонично, как два разных цветка, удачно совмещённые в одном букете.

Симониса поднялась со своего места, оправила тёмно-мшистое платье и, взметнув огненными кудрями, подошла к жениху и невесте. Музыка смолкла.

– Приветствую вас на пороге новой жизни, Мелдиан, сын Вольфзунда, и Лисса, дочь Адонера. Примите от меня в дар венцы, что помогут вам сегодня достойно пройти испытания и защитят ваш брак в будущем.

Симониса подула на свои пальцы, и у неё в руках появился венок из можжевельника, брусники, наперстянки и чабреца. Чаровница с улыбкой надела венок на рогатую голову Мела и сотворила ещё один такой же, для Лиссы.

– Наперстянка защитит вас от тёмных сил и поможет всегда оставаться такими же красивыми, какими мы видим вас сегодня. Чабрец сделает ваш дом уютным и гостеприимным для всех, кого вы захотели пригласить на ваше торжество. Брусника поможет вам завести здоровых и сильных наследников, а можжевельник символизирует бессмертие и верность. Да будет благословен ваш союз, да пройдёте вы с достоинством все испытания.

Симониса по очереди поцеловала молодожёнов в лоб и хитро сощурилась, обернувшись на столы с гостями.

– Мы ведь не позволим им так просто взять и пожениться, правда?

Гости загудели, громче всех шумели молодые древуны. Кто-то из парней засунул два пальца в рот и оглушительно засвистел. Симониса снова повернулась к Мелу с Лиссой и махнула рукой на старый клён, увешанный сухими и свежими яблоками на верёвках и лентах разной длины.

– Первое испытание для тебя, Мелдиан. Одно из этих яблок повесила на дерево твоя невеста. Все остальные яблоки принадлежат другим девушкам и даже юношам. Если сможешь отыскать нужное яблоко, то отдадим тебе Лиссу. Если нет – придумаем новое испытание, ещё сложнее. Или придётся жениться на той, чьё яблоко ты выберешь. Готов?

Мел притворно вздохнул и оскалил острые зубы в хищной улыбке.

– Что ж, так и быть. Попробую, если вы все, – он указал тонким пальцем на стол и подмигнул, – если вы все меня поддержите.

Гости зашумели ещё сильнее, и Алида тоже ободряюще закричала и замахала обеими руками. Мел улыбнулся ещё шире, встряхнул плечами и развязной походкой приблизился к клёну.

Он подошёл к ближнему яблоку, жёлтому в тонких красных полосках на кожице, но не стал даже рассматривать плод, а сразу же шагнул к следующему. У второго яблока он провёл чуть больше времени, внимательно разглядывая его, но скоро покачал головой и подошёл к другому. Третье яблоко он чуть тронул пальцем, раскачивая на простой серой бечёвке, а вот четвёртое приподнял пальцами за румяный бок и повернул на свет. Это яблоко ему тоже чем-то не понравилось, как, впрочем, и пятое, и шестое. Девятое яблоко Мел разглядывал особенно долго, мял в ладони, даже понюхал. Гости нетерпеливо ёрзали и тянули шеи, чтобы лучше рассмотреть, что происходит. Кастер и несколько других древунов даже поднялись с мест и встали позади Мела, выкрикивая советы. Лисса всё это время стояла там, где её оставил жених, и вежливо улыбалась. От внимания Алиды не ускользнуло, что её грудь беспокойно вздымается, хотя больше никак нельзя было понять, что она волнуется.

Наконец Мел отвязал маленькое светло-зелёное яблоко и поднял высоко над головой, чтобы все смогли его рассмотреть.

– Я выбираю вот это!

Лисса по-прежнему выглядела невозмутимой, и Алида даже заволновалась: что творится с её подругой, обычно такой живой и энергичной?

– Сейчас мы проверим, – произнесла Симониса и взяла яблоко из рук Мела. Она подошла к столу, что-то прошептала и провела ладонью над яблоком. Пару мгновений ничего не происходило, но потом от плода поднялся белёсый дымок и на нём, как на листе бумаги, проявилось изображение девушки, привязывающей ленту к дереву. Все затаили дыхание. Изображение постепенно становилось чётче, и Алида радостно рассмеялась, когда узнала в девушке Лиссу. Весёлый гомон и рёв поднялись над площадью. Мел сиял, и Лисса тоже позволила себе рассмеяться.

– Что ж, Мелдиан, ты оказался прав. Не знаю, что тебе помогло: проницательность, смекалка, чары или же кто-то из гостей подсказал? – Симониса сощурилась, внимательно оглядывая стол, будто хотела найти подсказчика. – В любом случае я засчитываю это испытание. Ты справился.

Мел и Лисса обнялись, но Симониса не дала им долго наслаждаться объятиями.

– Теперь – испытание для невесты. Здесь, за деревней, течёт небольшой ручей. На том месте, где вы обычно стираете одежду, Мелдиан спрятал камешек. Дело в том, что камешков на берегу – сотни, к тому же каждый юноша деревни принёс туда свой. Если ты, Лисса, найдёшь верный камешек, мы разрешим тебе взять в мужья Мелдиана. Если ошибёшься – выдадим тебя за того, кому принадлежит выбранный тобой камень. Ты согласна?

Лисса чуть побледнела, но кивнула, продолжая улыбаться.

– Я готова.

Симониса махнула рукой, делая знак всем встать и пойти за ними. Алида отодвинулась на стуле и взяла задремавшего Мурмяуза на руки. Ричмольд встал и тронул её за локоть, то ли помогая подняться, то ли приглашая взять его под руку. Алида вопросительно посмотрела на него, но между ними протиснулся долговязый темноволосый древун, и Алида поспешила присоединиться к процессии, двинувшейся с площади мимо деревенских домов.

Симониса и Хьёльд зажгли по факелу, чтобы освещать путь до ручья. За деревней было прохладнее, чем на площади, ноги лизал голубоватый туман, от ручья поднимался стылый влажный воздух. С еловых ветвей вспорхнула сова, разбуженная шумом и светом факелов. Алида по привычке поискала глазами бабушку, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Стриксия шла, опираясь на руку Герта, и Алида задержалась, чтобы поравняться с ними.

Ручей поблёскивал внизу, как атласная лента, свет факелов множился и дробился в шустрой воде. Гости остались стоять на склоне, чтобы не пачкать ноги влажной землёй, а Лисса, подобрав подол платья, спустилась к самой воде. Симониса шагнула к ней, держа факел высоко и освещая каждый гладкий камешек.

– Давай выбирай быстрее! – крикнул кто-то.

Девушки-древуны рассмеялись.

– Может, выберешь мой камень? – бойко выкрикнул Кастер.

Мел сделал вид, что замахивается на него кулаком, но древун резво скакнул в сторону, прямо в руки трёх девушек.

– Если вы будете шуметь, то помешаете невесте сделать правильный выбор! – шикнула Симониса. – Давайте помолчим, и тогда сами звёзды помогут Лиссе выбрать.

Звёзды и правда уже зажглись, крупные и яркие, похожие на яблоки, среди которых выбирал Мел. Алида заметила любимые светила Ричмольда, которые стали ещё ближе и крупнее, бросая разноцветные блики на макушки деревьев.

Лисса присела и провела ладонью над камнями, устилающими берег и русло ручья. Тёмная вода плескалась почти у самых её стоп. Она водила руками так долго, что у Алиды успел замёрзнуть нос. Некоторые начали нетерпеливо топтаться на месте и громко сопеть. Рич, задрав голову, смотрел на небо, и казалось, что ему совсем не интересно наблюдать за свадебными испытаниями. Алида возмущённо дёрнула его за рукав, и Рич встрепенулся, как спящий, которого внезапно толкнули в бок.

– Ты чего…

– Веди себя прилично! Смотри на Лиссу.

Рич пожал плечами и послушно перевёл взгляд на берег ручья.

Наконец Лисса выбрала гладкий чёрный камушек и подняла его высоко над головой. Алида даже занервничала: подруга, казалось, вовсе не сомневалась, в отличие от Мела, который чуть ли не облизал добрую половину яблок, прежде чем сделать выбор. А что, если она ошиблась? Неужели это оказалось так просто? Камни были очень похожи, и Алида подумала: будь она на месте Лиссы, выбор затянулся бы до рассвета. Мимолётная мысль о том, что когда-то и ей самой предстоит выйти замуж, заставила её щёки и уши запылать.

– Наша невеста сделала выбор, – провозгласила Симониса. – Давай-ка теперь проверим, действительно ли именно этот камень спрятал Мелдиан.

Лисса немного смущённо протянула чаровнице блестящий камень и поднялась по склону к остальным. Мел подал ей руку, помогая взобраться. Все притихли, жадно глядя на Симонису. Кто-то из парней нетерпеливо засвистел.

Симониса поводила ладонью над камнем, и от него повалил сиреневый дым, который, закружившись, принял отчётливые очертания рогатой головы. Друзья Кастера разочарованно загудели, но скорее с безобидной насмешкой, а не со злой досадой. Алида громко захлопала в ладоши, и скоро весь перелесок зазвучал аплодисментами и восторженными криками. Мел и Лисса закружились в объятиях, такие счастливые и утончённо-красивые, будто созданные из лунных бликов с поверхности ручья… Древуны обступили их дружной галдящей толпой и начали шутливо подталкивать обратно к площади.

Алиде было так легко, так радостно в компании молодых, шумных и весёлых древунов, что хотелось, чтобы этот беззаботный вечер тянулся как можно дольше.

– Как ты думаешь, угощение подадут скоро? – шепнула она Ричмольду, когда они вышли из перелеска и направились к столу – к разочарованию Алиды, по-прежнему пустому.

Рич тряхнул головой, убирая волосы с глаз.

– Не знаю. Мне, в общем-то, всё равно.

Мурмяуз выбился вперёд и первый запрыгнул на стул, на котором раньше сидела Алида. Она сгребла кота в охапку и фыркнула: дашь ему волю, так он вообще не будет слезать с кресел и стульев!

Постепенно все расселись, жених и невеста устроились во главе стола, и едва они заняли свои места, как тарелки наполнились едой, а бокалы – вином и медовухой. На тарелке Алиды появилась утиная грудка с брусничным соусом и листочками тимьяна, золотистые кругляши картофеля и салат из печёного редиса, зелени и ломтиков хрустящего огурца. В бокале зазолотилась медовуха: Алида сделала глоток, и у неё чуть не свело зубы от пряной сладости.

Свечи зажглись ярче, источая густой медовый аромат, и на их свет слетелись бесцветные мотыльки с мохнатыми усиками и крупные бурые бражники с чёрными черепами на спинках.

Алида ждала, когда кто-нибудь – Перинера или Диньяна – произнесёт первый тост, но все молча начали пить и есть, даже не переговариваясь и не поздравляя молодожёнов. Алиде это показалось странным, но она, пожав плечами, тоже принялась за еду: кто знает, как принято праздновать свадьбы у древунов?

Ей постоянно казалось, что не хватает какого-то очень важного элемента, чего-то, что сделает праздник законченным и цельным. И только когда она допила свою порцию медовухи до половины, её осенило: здесь не было Вольфзунда. Без его холодного прищуренного взгляда, без колких реплик и блеска перстней за столом было пусто и тихо, словно Владыка альюдов привносил настоящую жизнь в любое застолье и одним своим присутствием зажигал невидимые свечи, освещающие мысли и сердца. Алиде стало тоскливо, и она невольно задумалась: только ей отсутствие Вольфзунда так бросается в глаза или остальные тоже понимают, что его очень не хватает? И где он сейчас? Неужели настолько занят, что пропустит свадьбу единственного сына? А может, это открытое выражение неодобрения этого брака?

Она искоса посмотрела на Перинеру, но лицо той, как всегда, оставалось величественным и непроницаемым, как у какой-нибудь царицы на картинке из книжки. С трудом верилось, что она когда-то была влюблённой смертной девушкой, пожертвовавшей обычной человеческой жизнью ради любимого-альюда.

Наверное, кто-то всё же испытывал схожие с Алидой чувства. Сидели тихо, даже с какой-то неуместной серьёзностью. Смолкли шутки и хохмы, даже вилки особенно робко стучали по тарелкам. Наконец, Хьёльд поднялся и произнёс нараспев:

– Нехорошо выходит, что наши молодые, пройдя испытания, так и остаются не обручёнными. Они до сих пор не муж и жена, но уже и не жених с невестой, застряли где-то между. Так не годится. Если кто-то считает, что они не должны обручиться, пусть встанет и выскажется.

Тут же парни-древуны оживились, начали пихаться и галдеть, стараясь спихнуть товарищей со стульев. Их щёки раскраснелись, волосы растрепались, и гнетущая тишина разбилась вдребезги, будто её и не было. Девушки захихикали, подбадривая их, а некоторые из старших чопорно поджали губы. Стриксия наблюдала за вознёй со снисходительной улыбкой.

И тут Алида всё поняла. И почти скорбная тишина, и кислые лица – всё было частью церемонии, обычаем, о котором знали почти все приглашённые. Никто не печалился из-за отсутствия Вольфзунда, и Алиде стало немного стыдно за то, как тоскливо было ей самой.

Тут Мел медленно поднялся и обвёл гостей задумчивым – немного не подходящим торжеству, по мнению Алиды, – взглядом.

– Раз никто не возражает против брака, значит, должен найтись тот, кто захочет его закрепить. Есть ли среди вас, – он сделал паузу, будто хотел потянуть время, – есть ли среди вас кто-то достаточно мудрый и опытный, кто чувствует себя достойным закрепить наш союз?

Он посмотрел на Перинеру, но она отвела глаза. Тогда Мел перевёл взгляд на Симонису и Хьёльда, потом – на Стриксию, Диньяну и Герта. Все они тоже опускали глаза, даже немного неловко, словно Мел просил их о чём-то странном, сложном и невыполнимом. Алида отложила вилку: еда не шла в горло, этот вечер уже заставил её испытать множество разных чувств, и она уже не знала, чего ожидать в следующую минуту.

Мел дёрнул острым ухом. Лисса осторожно потянула его за рукав и улыбнулась, извиняясь, но Мел так и продолжил стоять, вглядываясь в каждое лицо.

– Надеюсь, я не опоздал?

Алида вздрогнула и выдохнула с облегчением. Все как по команде повернули головы к силуэту, возникшему на дальнем конце площади. Он стоял там, куда не доставал свет свечей со стола, и в первые мгновения было трудно различить очертания фигуры, почти слившиеся с тёмным осенним вечером.

– Отец! – радостно воскликнул Мел и бросился к Вольфзунду, едва не опрокинув стул и задев крылом свой бокал с вином. Бордовое пятно растеклось по столу, и Лиссе пришлось отодвинуться, чтобы вино не закапало её платье. Вольфзунд, вальяжно приобняв Мела за плечо, шагнул на свет и обвёл всех собравшимся холодным прищуренным взглядом.

Алида поняла, что глупо улыбается, и, застеснявшись, напустила на себя нарочито серьёзный вид.

«Он приносил тебе одни только проблемы. В последний раз дошёл до того, что бросил нас посреди Птичьих Земель без чёткой цели! А ты радуешься его появлению?» – со стыдом подумалось ей.

Вольфзунд знаком попросил Лиссу подойти к нему и элегантным движением оправил свою одежду. Алида заметила, что его тонкие кисти скрыты перчатками.

– Вынужден признать, сегодня ты ослепительна, – медленно произнёс он и поднёс руку Лиссы к губам. Невеста улыбнулась и немного покраснела: Вольфзунд смотрел на неё так, будто сам собирался на ней жениться. Мел слегка сморщил нос.

– Вижу, ваши руки ещё не связаны золотыми нитями, – заметил Вольфзунд, отпустив ладонь Лиссы. – Не значит ли это, что вы ждёте обручителя?

– Ждём, – согласился Мел. – И если бы ты не поторопился, то мы попросили бы быть нашим обручителем какого-нибудь незначительного людишку… Вон Лаграсса, например.

Уши Ричмольда стали бордовыми, и он уткнулся в свою тарелку.

Вольфзунд хмыкнул, потирая подбородок.

– Так что ты явился весьма вовремя. Признайся, давно следил за нами из-за кустов и ждал нужного момента, чтобы появиться эффектнее всего?

– Прекрати, Мелдиан. Я вижу тебя насквозь, и ты сейчас говоришь вовсе не то, что хотел бы сказать. Позволь.

Он стянул перчатки, одну за другой, и гости изумлённо зароптали. Алида зажала рот рукой, чтобы не крикнуть.

Когда Мел говорил, что Вольфзунд потерял кисть, она не могла до конца в это поверить. Владыка всегда казался всемогущим и неуязвимым, самым расчётливым, самым хитрым, с ним никогда не могло произойти ничего непредвиденного, и уж тем более он не мог пострадать или получить ранение.

Заколдованная рука выглядела завораживающе и зловеще одновременно. Алиде даже показалось, что в этом чернильно-сверкающем мороке, может быть, заключено больше силы, чем в здоровой руке.

Вольфзунд взял Мела и Лиссу за руки и выразительно взглянул на гостей. Первой захлопала в ладоши Перинера, потом Симониса с Хьёльдом, и вскоре раздались дружные аплодисменты. Вольфзунд ухмыльнулся, а вот Мел, как показалось Алиде, выглядел таким нервным, каким она никогда его не видела.

– Властью, дарованной мне моим народом, и властью, что имеет отец над сыном, благословляю этот брак. Пусть Мелдиан, сын Вольфзунда, и Лисса, дочь Адонера, станут перед Первым Волшебником одним целым, мужем и женой. Да соединятся их сердца, души и воли, да будут все присутствующие на этой церемонии свидетелями.

Из пальцев его заколдованной руки вырвались тонкие золотистые лучи и прочными нитями обвили запястья Мела и Лиссы. Лучи затянулись, вспыхнули ярким светом и погасли, будто впитавшись в кожу.

Первым закричал Кастер, приложив ладони к губам, через мгновение торжествующе заголосили его друзья и другие древуны. Диньяна украдкой вытерла слезу, и даже Перинера, как показалось Алиде, была близка к тому, чтобы расплакаться. Мел и Лисса вернулись на свои места, и со всех сторон на них сыпались поздравления и пожелания. Музыканты заиграли сказочный витиеватый мотив, тарелки вновь наполнились ароматными яствами, бокалы – напитками, свечи заполыхали ярко и радостно, как маленькие солнца, взошедшие над столом.

Алида и сама почувствовала, что у неё щиплет в глазах, и она украдкой уткнулась в шерсть Мурмяуза.

Вольфзунд занял место за столом и перекинулся многозначительными взглядами с Симонисой и Хьёльдом.

Вечер обрёл совсем другое настроение: ели и пили много и с аппетитом, произносили громкие и весёлые тосты, шутили и дурачились, и даже всегда холодная и невозмутимая Перинера много улыбалась и беседовала с Диньяной. Вскоре после обручения прилетели сирины: некоторые расселись на ветвях и на земле и склонили изящные головы, слушая музыку.

Древуны пустились в пляс. Юноши выдёргивали девушек из-за стола и принимались с хохотом кружить по площади, танцуя с такой пугающей скоростью и страстью, как никогда не танцевали в Алидиной деревне. За столом оставалось всё меньше гостей: разудалая музыка всех увлекала в пляс. Симониса пригласила Герта, Вольфзунд кружился с Диньяной, Перинера – со статным русобородым древуном, а Стриксия, к удивлению Алиды, согласилась потанцевать с красавцем Хьёльдом. К Ричмольду, отчаянно краснея, подскочила совсем молоденькая девушка-древун, хорошенькая, как весенний первоцвет. Астроном, допив свою медовуху, лихо вскочил и обнял незнакомку, пытаясь двигаться в такт музыке. Алида нахмурилась и налила себе вина. Кажется, за столом остались только они с Кемарой.

После пряной медовухи вино показалось кислым и сильно ударило в голову, но Алида всё равно залпом выпила бокал и налила ещё. Одна из сиринов спустилась к ней, испугав задремавшего Мурмяуза, и Алида узнала Игварху, для которой они с Ричем пели в первый день пребывания в Землях.

– Птичья ведьма, – прошелестела сирин и почтительно склонила голову.

– Ой, ну не надо, пожалуйста, – смутившись, пробормотала Алида. Сирин укоризненно покосилась на бутылку вина.

– Скромность – хорошая черта. Она украшает. Но скромность плохо вяжется с выпивкой.

– Я не всегда. Только по особым случаям. Сегодня – как раз такой.

Игварха проследила за взглядом Алиды и понимающе улыбнулась, чем ещё сильнее смутила её.

– Понимаю. Тот рыжеволосый юноша. Очень яркая внешность.

– Ну, у него необычно яркие глаза, – неохотно согласилась Алида.

– Я имела в виду веснушки. Их больше, чем звёзд на небе.

Алида почувствовала себя совсем уж неловко и не нашлась, что ответить полуженщине-полуптице.

– Колдун-астроном наберётся силы, – сказала вдруг Игварха, продолжая смотреть на Ричмольда и девушку-древуна. – И ты сможешь обуздать его силу, приручить и направить. Больше никто не сможет. Так что не противься себе, птичья ведьма. Он нужен тебе, а ты нужна ему.

Игварха взмахнула крыльями и села на толстую дубовую ветвь. Алида фыркнула, подливая себе вина. Сирины вечно говорят загадками. Впрочем, как и все, кто её окружает. Древуны, альюды… никто из них не может просто сказать как есть. Все они вечно хотят, чтобы она бесконечно решала загадки, догадывалась обо всём сама и принимала решения.

Алида любовалась на цветущую, сияющую Лиссу и не могла поверить: как она ещё недавно могла быть на грани смерти? И как, практически умирая, ей удалось отвести пожар от старухиного дома?

– Я только недавно это поняла, – послышался над ухом бархатистый голос Перинеры. Алида резко обернулась: Перинера стояла над ней, небрежно покачивая в руке бокал с чем-то тёмно-золотым. – У нас в замке Лиссе было плохо, потому что её магия древунов соперничала с магией замка.

– Ох-ох, – выдохнула Алида. В присутствии Перинеры она всегда чувствовала себя неспокойно, и особенно непривычно было разговаривать с женой Владыки, всегда немного высокомерной и отстранённой.

Перинера хлебнула из бокала и опустилась на свободное место рядом с Алидой. От неё терпко дохнуло розами и какими-то южными пряностями.

– Когда Вольфзунд доставил её в замок в последний раз, почти неживую, в ней уже не было магии древунов, я почувствовала это. Говорят, дом, в котором её держали, огонь обошёл. Древуны умеют заговаривать стихии и природные явления, и я полагаю, что это усилие отняло у неё последние силы, магия покинула её тело, оставив лишь пустую, высосанную оболочку.

Перинера задумчиво посмотрела на танцующую Лиссу, но по её взгляду нельзя было понять, как она относится к невесте сына. Алида ощутила себя неуютно и поёрзала.

– Пустота стремится быть заполненной. И теперь сосуд её тела наполнен новой силой. Той же, что питает меня. Силой обращённого альюда. Я помню, какое это было непривычное чувство: не ощущать себя больше смертным человеком. Непривычно, немного страшно, но в целом – приятно.

Алида притихла. Она прислушалась к себе: не меняется ли в ней что-то после путешествия к хранилищу и встречей с Птицей-Матерью? Перинера, будто услышав её мысли, слегка засмеялась.

– Нет-нет, девочка. Ты умрёшь. И очень скоро. О, не пугайся, по нашим меркам – скоро. Птичьи ведьмы никогда не получали бессмертие и уж тем более не становились альюдами. Но, может, твоя жизнь будет длиннее, чем у большинства других смертных.

– Что вы, я вовсе не имела в виду ничего такого, – смутилась Алида и уткнулась в тарелку, где одиноко лежал недоеденный пирожок.

Она не ожидала, что слегка насмешливый тон Перинеры и категоричность её слов способны так раздосадовать. В самом деле, не могла же Алида надеяться на то, что все её волшебные приключения и связи с альюдами смогут подарить ей нечеловеческую жизнь. Или всё же могла? Признаться в том, что робкая надежда на чудесные изменения в собственной жизни всё же жила в её сердце, было немыслимо сложно даже самой себе.

Скоро Хьёльд пригласил Перинеру на танец, а Алида так и сидела одна, размышляя над этим коротким разговором. Несколько раз её пытались пригласить местные парни, весёлые и румяные от танцев и выпивки, но настроения у Алиды совсем не было.

– Ты хочешь с ним танцевать? – вдруг спросила Кемара с противоположного конца стола, кивнув на Ричмольда.

Рука Алиды дрогнула, и несколько тёмных капель пролилось мимо бокала.

– Уж ты-то точно хочешь, – буркнула она в ответ.

– Хочу, – просто ответила Кемара. – Но не буду.

– Почему? Ты вечно пялишься на Рича так, будто он самый красивый юноша в Королевстве.

– Красивый в моих глазах. И в твоих, вижу, тоже. Но если я быть с ним близко, то могу передумать. И всё пойти не так, как я хотеть.

Алида недоверчиво посмотрела на Кемару. Девушка-сорока была бледна и сосредоточена и задумчиво покачивала в руке бокал с медовухой.

– Ты о чём? Что ты задумала?

– Тебя это не касается. Но с тобой ничего не случится. И с ним тоже.

– А с кем тогда…

Целая стайка девушек окружила Ричмольда, смеясь и бросая на него кокетливые взгляды. Он, кажется, был не против, и даже позволил одной из них чмокнуть себя в щеку.

Алида и Кемара одновременно осушили свои бокалы.

– Ты… его любить?

Алида поперхнулась вином. Голова сильно закружилась от выпитого, но она всё-таки развернулась и пересела на стул рядом с Кемарой.

– Послушай, сорока. Разве тебя это касается? Мы с Ричем друзья. Точнее, я думаю, что всё-таки друзья. Мы не сразу поладили и несколько раз были в шаге от того, чтобы разрушить свою дружбу, но всё-таки сумели её сохранить. И я дорожу Ричем. Он один из немногих, кого я могу назвать другом, не хочу терять это ощущение. Ощущение того, что у меня есть друзья.

– Мелдиан и Лисса тоже твои друзья. Не только Рич. Он может стать и не другом. Я тебе завидовать.

– Вы с ним тоже в неплохих отношениях, так что завидовать нечему: шансы у нас равны.

Кемара улыбнулась краешком рта и покачала головой.

– Я не думать так. Он бы выбрать тебя. Если надо будет выбирать из нас двоих. Первый Волшебник привёл вас друг к другу, так что другого пути уже просто нет. Проверим?

Алида уже открыла рот, чтобы громко возмутиться и поставить Кемару на место, но то ли на неё подействовала бойкая ритмичная музыка, то ли вино окончательно затуманило разум, но так или иначе Алида вскинула подбородок и ответила:

– А давай.

Она осторожно положила Мурмяуза на соседний стул и, подождав, когда Кемара тоже встанет, решительно двинулась к танцующим.

Древуны продолжали кружиться вокруг Ричмольда: наверное, он привлекал их необычной для Земель внешностью и стеснительностью, соседствующей с желанием веселиться наравне с местными. Завидев Алиду и Кемару, девушки прыснули от смеха и вежливо отошли, но лишь на то расстояние, с которого можно было бы подслушать разговор.

– Привет, Рич, – проговорила Алида, глядя ему в лицо. Ричмольд, казалось, слегка удивился, но вдруг весь подался вперёд, притянул Алиду к себе и поцеловал долгим поцелуем. Алида ахнула и хотела отстраниться, но руки Ричмольда обвили её за талию и крепко прижали. У неё закружилась голова, а сердце застучало так тяжело и громко, будто ему вдруг стало тесно в груди.

– Рич, что ты… – прошептала она, едва он оторвался от её губ.

– Пойдём, – сипло бросил он и, схватив Алиду за руку, потащил с площади.

Алида быстро огляделась. Кемары уже не было видно. Музыканты теперь играли что-то плавное и пронзительное, и пары кружились в темпе падающих осенних листьев. Лисса положила голову на плечо Мела, хоть и была немного выше новоиспечённого мужа. Стриксия, увидев, что Алида и Рич куда-то направляются вдвоём, отодвинулась от импозантного пожилого древуна, с которым беседовала, и погрозила внучке пальцем.

– Всё хорошо, ба, – пискнула Алида.

От вина и волнения у неё так рябило перед глазами, что она умудрялась спотыкаться на ровном месте и точно упала бы, если бы не Рич.

Астроном протащил её между двумя деревенскими домами и прижал к стене хозяйственной пристройки, целуя с таким пылом, какого от робкого Ричмольда точно нельзя было ожидать. Его руки держали её так крепко, что Алида даже не пыталась вырваться.

– Рич, постой, – проговорила она. – Что на тебя нашло? Ты не в себе!

– Я люблю тебя, Алида, – прохрипел он, глядя на неё каким-то странным незнакомым взглядом. – Сразу, едва увидел…

Алида поняла, что он мертвецки пьян.

– Когда ты успел так набраться? Девчонки-древуны напоили?

Явно не того она ждала, когда согласилась проверить теорию Кемары. Вместо радости она вдруг почувствовала досаду. Вырвавшись из объятий Рича, Алида отошла в сторону, к ухоженному небольшому пастбищу, за которым начинался лес. К ночи заметно похолодало, отголоски разговоров и музыки звучали здесь приглушённо, будто во сне. Алида вскинула голову к небу и удивилась, какими яркими и огромными стали светила. Они горели ярче самых крупных драгоценных камней, притягивая взгляд и наполняя грудь трепетным восторгом.

– Какие красивые, – прошептала она.

– Теперь ты меня понимаешь? – Ричмольд подошёл и встал сзади, держась чуть поодаль. Наверняка ему было ужасно стыдно.

– Понимаю.

Алида развернулась к нему и взяла за веснушчатую руку. Рич молчал. И непонятно, что было более искренним и настоящим: пылкие поцелуи и признание в любви или сменившая их зажатость.

– Я тебя обидела? Извини, я вовсе не имела в виду, что ты мне неприятен или что мне нравится кто-то другой… Просто мы с Кемарой поспорили, и ты так неожиданно…

– Это ты прости. Я не должен был. Тем более при всех… При Герте и твоей бабушке… Вышло ужасно неловко.

– Да, – согласилась Алида. – Неловко. Но знаешь, мне даже понравилось.

Она смущённо улыбнулась, а Рич и вовсе просиял.

– Но тут ведь никого нет, правда?

Он снова обвил её руками, уже гораздо сдержаннее, и Алида прильнула к его груди.

– Это всё местная медовуха. Уж очень крепкая, – сказала она, желая, скорее, оправдаться перед самой собой.

– Крепкая. Но если бы не она, я бы ещё долго не решался ничего сказать. Алида…

– Нет-нет, не говори. Твои долгие речи всё только портят.

Она сама потянулась к его губам, зажмурив глаза. Они целовались под яркими светилами, и руки Ричмольда всё увереннее и крепче обнимали, блуждали по спине и талии. Алида никогда не испытывала такой смеси восторга, свободы и счастья: перед ней будто открылся ларец с сокровищами, ключ от которого она так долго искала. Все ссоры, недомолвки и даже предательства вдруг показались мелкими и глупыми по сравнению с горячей волной, захлестнувшей всё её существо. Не было больше страха, неуверенности, проблем, были лишь тёплые губы Ричмольда Лаграсса, сладко пахнущие медовухой.

«Я тебя тоже, Ричик, – подумала она. – Я тебя тоже».

Алида потянулась к нему, но лицо Ричмольда вдруг исказилось тревогой. Он отстранился от Алиды и сжал голову руками.

– Рич? Что-то не так?

Он поднял на неё взгляд, полный страха.

– Стая уже на подходе. Я видел их языки, свешивающиеся почти до самой воды, и глаза, горящие ледяным огнём… Шерсть топорщится, из-под лап сыплются искры и молнии, а на спинах – мёртвые люди. Их точно больше дюжины, точнее не успел сосчитать. И уже скоро они будут в Птичьих Землях.

Алида ахнула.

– Нужно сказать Вольфзунду! Он поверит тебе. Если боишься, я сама скажу. Пошли.

Она схватила Ричмольда за руку и потащила обратно на площадь.

Веселье в деревне продолжалось, но многие уже вернулись на свои места, чтобы отдохнуть и съесть что-нибудь ещё. Стриксия, как показалось Алиде, облегчённо выдохнула, увидев, что внучка быстро вернулась. Вольфзунд устроился между Перинерой и Симонисой, развалившись на стуле и не выпуская бокал с вином. На руках у него снова были перчатки.

– О, мои любимые смертные малыши, – протянул Владыка. – Где вы пропадали вдвоём? И… чем вы занимались?

Алида изо всех сил старалась не покраснеть, чтобы Вольфзунд не догадался о том, что происходило между ней и Ричмольдом.

– Рич кое-что видел. И мы хотели бы это с вами обсудить.

Вольфзунд остановил на Алиде пронизывающий взгляд и, прочитав в её лице что-то, понятное только ему, резко встал из-за стола.

– Пойдём. Надеюсь, у вас что-то действительно важное.

Он стремительно взлетел по ступеням ближайшего дома и по-хозяйски вошёл внутрь. По щелчку пальцев в доме зажглись все светильники, рассеяв плотную темноту.

– Но это же…

– Не мой дом? Ты невероятно наблюдательна, синичка. И что с того? Хозяева были бы против?

Вольфзунд расселся на деревянной скамье и выжидающе уставился на Алиду. Они с Ричем опустились на стулья. Дом внутри был похож на другие виденные Алидой жилища древунов: деревянные стены и полы, потолки в толстых балках, резная деревянная мебель и пучки трав, подвешенные в каждом углу. Успокаивающе пахло травами и смолой, и Алиде было стыдно перед хозяевами за то, что они ворвались сюда без разрешения.

– Рич видел Неистовую Стаю, – сказала она, постаравшись, чтобы её слова прозвучали как можно более весомо. Алида смело взглянула Вольфзунду в глаза: не снизу вверх, а как равному. Она хотела, чтобы он всё понял сам – что она нашла Птицу-Мать и дала обещание защищать Земли, как птичьи ведьмы прошлого.

– Видел, значит… – Вольфзунд погладил подбородок и, казалось, нисколько не удивился. – И далеко они? Эллекен с ними?

Ричмольд выступил вперёд.

– Над Водой. Эллекена с ними не было. Я не уверен, что он не подослал мне ложное видение. Не знаю, стоит ли вам воспринимать это всерьёз…

– То есть вы отвлекли меня ради какой-то ерунды? – фыркнул Вольфзунд. – Если бы я не знал тебя так хорошо и не вложил бы столько сил в вас обоих, то уничтожил бы на месте. Но Мелдиан уже рассказал мне о том, что вы достигли определённого успеха. Нет оснований вам не верить. То, что открывается в Землях тем, кто прошёл через книгохранилище, не может быть неправдой. Не знаю, для чего Эллекену понадобилось отправлять сюда Стаю. В Землях нет простолюдинов, кроме вас двоих и ваших наставников, чтобы пополнять свои ряды… Древуны так просто не дадутся.

– Чего спрятались? – в комнату протиснулся Мел. – И не закрылись. Мало ли кто подслушает?

– У всех других хватит такта не подслушивать, – фыркнул Вольфзунд. – Почему ты оставил свою жену?

– О, Лисса в надёжных руках. Танцует со старшим Лаграссом. Если честно, я не ожидал, что ты придёшь, пап. Спасибо.

– Потом, Мелдиан.

Альюдам явно было что сказать друг другу, но Вольфзунд не собирался откровенничать при посторонних. Алида почувствовала себя ужасно неловко и послала Мелу извиняющийся взгляд.

– Как всё прошло? – спросил Мел. Алида была уверена, что он спрашивает мнение отца о свадьбе, но Вольфзунд заговорил о чём-то совсем другом.

– Почти неплохо. Они сопротивлялись меньше, чем я думал, но в итоге остались настроены более непреклонно, чем я рассчитывал. Ещё один визит может их напугать, значит, надо более аккуратно подтолкнуть их к принятию верного решения.

Глаза Мела сверкнули, будто он понял какой-то скрытый отцовский намёк.

Они замолчали все вчетвером – задумчиво, каждый о своём, но в то же время – об общем. Снаружи доносились звуки музыки и весёлые голоса. Небо за окном помутнело, подёрнулось молочной плёнкой, от которой звёзды потускнели, будто устав. Внезапно Алида поняла, как сильно ей хочется спать: день выдался долгим, полным самых разных переживаний, а в мягком кресле было так хорошо и уютно, что она с трудом сдержалась, чтобы не забраться в него с ногами и не задремать.

– Пап, ты ведь останешься?

Вольфзунд медленно покачал головой.

– Не сейчас. И, что самое страшное – больше не могу ручаться, что здесь вы с матерью будете в безопасности. Ричмольд видел Неистовую Стаю, которая движется сюда. Конечно, не всю Стаю, лишь её часть, но этого вполне достаточно, чтобы посеять смятение и в Землях. Я скоро вернусь, Мелдиан, но сейчас мне снова нужно в Королевство.

– А как же книгохранилище? – ужаснулась Алида. – Что, если Стая до него доберётся? Они станут ещё сильнее? Да и вы сами говорили, что в Птичьих Землях полным-полно магических источников, которыми мечтает завладеть Эллекен. Разве Стая не может их использовать?

– Без своего хозяина это просто глупые псы, которые сами не знают, чего хотят, – повёл плечами Вольфзунд. – Ты приписываешь им то, чего они на самом деле лишены. Их, безусловно, будет тянуть навстречу магии, но лишь потому, что они сами рождены ею. К тому же хранилище защищено, ты и сама это знаешь, но источники, ты права, могут их подпитать. В любом случае я не собираюсь допускать, чтобы эти звери долго хозяйничали в Землях. Стадо без пастыря становится уязвимым, и мы обязаны воспользоваться этой уязвимостью.

– Мы остановим их, – уверенно ответил Мел. Казалось, он даже не удивлён. – Не знаю как, но что-нибудь придумаем. Это же просто животные, так? С ними нет нежити, альюдов или самого Эллекена. Мы сможем что-то изготовить. «Слёзы Тумана», например. Просто надо всех предупредить и… Когда они будут здесь? Скоро?

– Они уже здесь, – хмуро буркнул Рич, держась за голову.

Глава 7,

в которой звёзды разгоняют тьму

– Конюх, Владыка желает тебя видеть, – произнёс Ленард, многозначительно ухмыляясь. Ханер поднял на него мутный взгляд.

– Я?

– Ты, ты. Кто же ещё. Пошевеливайся. И ты, Кайл, тоже понадобишься. Идём.

Кайл, ворча, поднялся на ноги. Ханер ещё возился на земле, и Кайл рывком поднял его.

– Да что с тобой творится, в самом деле?! Совсем как варёная рыба стал. Жрёшь как все, хозяин даёт нам отдыхать, так чего еле ноги волочишь?

Ханер ответил Кайлу блуждающим взглядом.

Они прошли за Ленардом через замёрзшее поле к избушке, занятой Эллекеном. Утро только занималось мутной зеленоватой дымкой, в разлитых по окрестностям болотах лениво плескались моуры, хихикая и маня длинными пальцами Кайла, Ханера и Ленарда. Что Кайлу определённо нравилось в Эллекене, так это полное отсутствие тяги к роскоши и удобству. Он не торопил своих смертных помощников, пока они собирали для него магию, разрешал отдыхать и пользоваться всеми благами опустевших домов, а сам при этом не гнушался самыми нищими и кособокими избушками.

Каждый набег на очередную деревню проходил молниеносно, иногда моуры с позволения Эллекена проносились вперёд, тихо и стремительно нападали на поселение, превращая дворы в зловонные топи, а жителей утаскивая на дно, так что Владыка и смертные слуги вступали уже в полностью безлюдные места.

Конечно, люди сопротивлялись. Пусть моуры не оставляли в живых никого, каким-то чудом жители соседних деревень понимали, что идёт беда, и встречали моуров с топорами и вилами. Это оружие было единственным, что напоминало о простолюдинах: наполовину утопленное в болотах, наполовину вмёрзшее в землю.

От Стаи осталось всего с полдюжины волков, и Кайл замечал, как сильно это беспокоит Эллекена. Один из его помощников, альюд Кристед, пытался выследить Стаю, сёстры-близнецы Гвендэ и Иола тоже искали по всему Королевству, но, увы, так ничего и не нашли. Волки не хотели возвращаться даже на зов своего хозяина, а это могло означать только то, что их призвала чья-то могучая сила.

Кайл перешагнул через порог избы и сразу увидел Эллекена, который стоял у окна, сложив руки за спиной. Горбун даже не обернулся, когда Ленард громко объявил, что привёл Чернокнижников. На скамье у стены сидела Гвендэ, скрестив ноги и невозмутимо перебирая пальцами чёрные локоны.

В доме затхло пахло плесенью, внутри он выглядел невообразимо грязным и ветхим, и даже не верилось, что всего несколько часов назад здесь жили люди. Ханер присел на скамью, постоянно потирая ладонями лицо и виски, будто у него сильно болела голова. Кайл скривился, глядя на жалкого, похудевшего и измождённого конюха.

– Ничтожное зрелище, правда? – спросил Эллекен, поворачиваясь. Кайл понял, что он имеет в виду именно Ханера.

– Наверное, ему тяжело даётся контроль над магией. Многие жалуются на головные боли и слабость. Это трудно, когда на тебя внезапно сваливается такая сила.

Гвендэ издала холодный смешок.

– Сила не свалилась. Это я вас одарил, – напомнил Эллекен.

– Конечно, – пожал плечами Кайл, борясь с желанием презрительно скривить губы.

«Одарил, да только не научил справляться с ней. Не стал проводить посвящение. Так откуда тебе знать, что чувствует обычный смертный, получивший твой чёрный дар? Дар, который не может даже развиться в полную силу».

– Поначалу он неплохо справлялся с моурами. Лучше тебя. Но, наверное, слишком часто соприкасался с тёмными источниками. Это-то его и подкосило. Будет печально, если его тело просто истлеет, – протянул Владыка, разглядывая Ханера так, словно он был предметом мебели. Кайл сперва не понял, куда клонит горбун.

– Ты сам видишь, ему недолго осталось, – продолжил Эллекен. – Я неплохо разбираюсь в смертных. Если они начинают болеть и слабеть, то вскоре умирают.

– Поразительная наблюдательность.

– Мальчик по-настоящему красив.

Эллекен подошёл к Ханеру и пропустил его чёрные волосы между пальцами с таким видом, словно выбирал себе коня или гончего пса. Ханер поднял взгляд, и по бледному лицу пробежала тень ужаса.

– Не бойся меня. Я твой хозяин. Забыл?

Эллекен почти нежно погладил Ханера по щеке и посмотрел на Кайла.

– Он выглядит лучше, чем я. Ты согласен?

В голове у Кайла будто что-то щёлкнуло. Он начал догадываться, к чему клонит Эллекен.

– Определённо, лучше. Но в деревнях, которые мы разоряем, наверняка есть ещё более красивые парни. Более сильные и выносливые, чем этот.

Эллекен скупо улыбнулся.

– Зачем мне сила и выносливость смертного? Они всё равно бесследно уйдут с последним ударом сердца. Мне нужен всего-навсего сосуд. Красивая бутылка для вина. Ханер достаточно молод и привлекателен, мне подойдёт его тело. Разве что взгляд я бы изменил. В нём маловато величия.

Эллекен провёл пальцами по шее конюха и задумчиво поправил ворот его рубашки, обнажая сероватое горло. Кайлу показалось, что Эллекен сейчас обхватит шею конюха и переломит, как сгнившую ветку, но горбун резко отступил и жестом пригласил Кайла подойти ближе.

– Думаю, ты справишься лучше.

Кайл сглотнул.

– С чем?

– Не будь тугодумом! Мне нужно его тело, разве не ясно? Смертные любят переодеваться, а я предпочитаю менять обличия. Мне мешает это дряхлое тело колдуна, мешает его горб и его старость. Если бы мне просто не нравилось лицо, я сменил бы его иллюзией – на это мне уж точно хватит сил, пусть вы и приносите не так много магии, как я рассчитывал. Мне не нужны иллюзии, мне нужна новая оболочка, и я не могу занять её, пока там властвует естество смертного. Убей его, и пусть он наконец-то послужит мне на благо.

Ленард попытался ободряюще улыбнуться Кайлу, но в его глазах явно читалась зависть. Гвендэ с жадно горящим взглядом подалась вперёд, чтобы ничего не пропустить.

– Кайл, не надо, – прохрипел Ханер. – Прошу. Мне нужно в Авенум. К матери. Она больна.

– Ты всеми силами избегал своей матери, – проговорил Эллекен. – Иначе зачем искал меня? Зачем ушёл так далеко от неё?

– Мне нужна была сила, которую вы обещали. Разве не очевидно?

– Ты надеялся, что я одарю тебя способностью излечивать смертельно больных? – Эллекен рассмеялся. – Я и так дал тебе больше, чем ты заслуживал. Но ты не оправдал надежд. Добрые сказки никогда не сбываются, жаль, что ты понял это слишком поздно. Давай, Кайл. Я не передумаю на его счёт.

Кайл попятился к стене. Он не ожидал, что ему станет так страшно от просьбы Владыки. Не ожидал, что сердце забьётся так часто, а ладони вспотеют. Убить человека – что в этом сложного? Он не думал, когда сталкивал астронома с башни. Не думал, когда растил магистратских птиц. Да и Ханер временами раздражал его настолько, что он сам представлял, как его утаскивают моуры или разрывают волки Стаи. Но чтобы вот так… сейчас…

Эллекен медленно сжал кулак, и Кайл едва не задохнулся: из его груди будто выкачали воздух. Он хрипло вдохнул и ощутил, как кровь начинает бурлить огнём. Хижина, Эллекен, Ханер, Ленард – всё налилось багровым, горло обожгло душащей яростью. Он шагнул к Ханеру, повинуясь немому приказу хозяина, не в силах его ослушаться. В груди всё полыхало, голова разрывалась от пульсирующего приказа: «Убей, убей». Он видел, как Ханер попытался встать, но Ленард тут же нажал ему на плечи, не давая подняться.

Кайл сомкнул руки на шее Ханера и сдавил изо всех сил. Ненависть захлестнула его с головой. Слабый, беспомощный, хнычущий, отчего-то одарённый тьмой Эллекена, но не заслуживающий её. Красивое лицо Ханера исказилось, побагровело, он глупо открывал рот, хватая воздух, но руки Кайла налились такой силой, кровь так кипела от ярости, что шансов у конюха не было.

Он обмяк, тёмно-карие глаза закатились, и Кайл разжал пальцы, открывшие синие кровоподтёки на бледной шее Ханера. Ленард осторожно опустил тело конюха на скамью. Кайл медленно обернулся к Эллекену и увидел, что Владыка улыбается в бороду.

– Неплохо.

Горбун подошёл к скамье и, что-то бормоча, сжал ещё тёплую ладонь Ханера. Его окутал искрящийся серебристый туман.

Прошла всего минута, и рыжий горбун грузно завалился на дощатый пол, обернувшись полуистлевшим немощным телом. Ханер зашевелился, дёрнулся, пошевелил руками, размял шею, будто привыкая к новому телу, и поднялся на ноги, сверкая прежней белозубой улыбкой. Только глаза изменились. Из тёплых и живых стали пустыми, лицо приняло надменное и величественное выражение. Ленард зааплодировал, Эллекен развёл руки в стороны, самодовольно демонстрируя новое тело.

– Великолепно, Владыка, – восхитилась Гвендэ, разглядывая хозяина со всех сторон. – Не сочтите за оскорбление, но сейчас вы даже напоминаете своего старшего сына.

– Высокий брюнет – мой любимый типаж, – оскалилось лицо Ханера. Жутко, но голос у него теперь был другой: более низкий, более сиплый. – Так что тут нет никакого оскорбления. Рад, что тебе нравится.

Эллекен склонил голову, желая поймать взгляд Кайла, но того била крупная дрожь, и он никак не мог разобраться в чудовищной буре эмоций, закружившей его душу. Он попытался растянуть губы в подобии улыбки, но его слишком сильно тошнило.

– Завари чаю нашему Чернокнижнику, Гвендэ, – попросил Эллекен. – И добавь коньяка. Он только что прошёл своё посвящение.

* * *

– Кемара, стой! Погоди.

Мел едва нагнал сороку: она будто специально стремилась скрыться в чаще, значит, его догадки подтверждались и Кемара действительно причастна к тому, в чём он её заподозрил.

– Кемара!

Она наконец остановилась и, не оборачиваясь, буркнула:

– Что тебе?

– Отзови Стаю. Мне всё известно.

На лице Кемары отразилась краткая борьба с самой собой: недоверие и сомнение довольно быстро уступили покорности. Она опустила глаза, и Мел задумался: не слишком ли суровый вид он на себя напустил? Хотя, впрочем, это только на руку: отцу будет проще, если Кемара сейчас не станет упрямиться и быстро исправит свою оплошность.

– Я не могу, – бросила она.

Раздражение заклокотало в горле.

– Что значит «не можешь»? Хватит говорить ерунду. Ты знаешь, что он всё видит.

Мел бросил взгляд на бусы Кемары, привычно оплетающие шею девушки и каскадом покрывающие грудь, но не увидел самого важного, амулета в виде чёрного глаза. Может, потеряла где-то?

– Где глаз?

– Сила требует оплаты. Я отдать амулет. Владыка сам сказать сделать так.

– Слабо верится. Так что со Стаей? Почему ты говоришь, что не можешь её отозвать? Это ведь ты привела её в Птичьи Земли? Если не отнекиваешься, значит, я прав.

Кемара помолчала, без выражения разглядывая Мела, будто решая, можно ему доверять или нет. Мела злило это безучастное выражение светлых сорочьих глаз, унижало, будто он был простолюдином, решившим спросить, который час, а не сыном Владыки.

– Я расколдовать куклы и выбросить их. В огонь. Пока ты танцевать с невестой.

– Так сделай новых! Отвадь этих тварей, пока я не рассказал обо всём отцу, – заскрежетал зубами Мел.

Кемара гордо вскинула голову.

– Не стану. Я не хочу больше ему служить.

– Тогда скажи это Вольфзунду. Или у тебя не хватает мужества?

Поднялся пронизывающий ветер, где-то вдалеке что-то загромыхало, и Мел был уверен, что это не гроза. Схватить бы за горло эту дерзкую птицу и заставить исправить всё, что она натворила! Но отец бы точно это не одобрил. Надо учиться добиваться желаемого словами и использовать весь свой природный дар убеждения… Преисподняя, как же быть?

– У меня на всё хватить мужества. На всё, слышишь? И если ты думаешь меня запугать, то извини, Мелдиан. Я научиться ничего не бояться. И никого.

– Хватит. Кемара, пожалуйста. Я не хочу тебе вредить. Ты мне не враг, пусть и придумала себе что-то. Зачем, Кемара? Скажи, зачем?

– Тебе не понять, наследный принц, – усмехнулась Кемара, гордо задирая подбородок. – Твоя жизнь никогда не зависеть от решений другого. Твоих близких не лишать души и мыслей. Ты не знать, что я и моя семья переживать ради твоего отца. Я хотеть мстить за сестру, и мои родители тоже хотеть, но они сами никогда не решиться. Зато я решиться.

– Ты слишком быстро забыла то, что отец дал вам, но предпочитаешь помнить только наказания, которые никогда не были несправедливыми.

– Я не сделать больше куклы Стаи, – произнесла Кемара, вскинув подбородок выше. – Это так… непривычно. Не люди – звери, ещё и порождённые колдовством. Я не повторить, как ты ни проси. Это слишком сложно даже после того, как я обрести свою книгу в хранилище. И у меня нет их шерстинок. У них вообще ничего нет – кроме злобы и тьмы. Я не повторить, извини.

– Тогда ты можешь помочь другим образом. Я догадывался, что ты откажешься. Если хочешь уничтожить свою родину – что ж, пожалуйста. Пусть Стая бродит в лесах, превращая цветущие Птичьи Земли в ночной кошмар. Я ведь не желаю тебе зла, Кемара. Ты невыносимо упряма и узколоба, совсем как простолюдины, но я не хочу вредить тебе. И раз уж ты… – Мел замялся, собираясь с мыслями. – Раз ты не можешь отослать Стаю обратно, так и быть, мы попробуем справиться сами. Но не жди, что я прощу тебе это. Ты поможешь нам иначе. Отцу необходимо заручиться поддержкой Магистров, чтобы уничтожить Эллекена. Если управлять людьми проще, чем чудовищами, то сделай куклы двух стариков.

– Магистров? – Кемара удивлённо приоткрыла рот.

– Магистров, Преисподняя их забери, Магистров! Ты сможешь? Кемара, пойми, это очень важно. Не только для меня или для отца, для всех. Если у тебя получится, я позабочусь, чтобы у тебя и твоей семьи всё было хорошо. Всегда. И отец не узнает о том, что ты привела Стаю в Земли.

– Ты говорить как Владыка, но ты не он. У тебя нет той власти, Мелдиан. С чего мне тебе верить?

Мел зашипел и дёрнул ушами. Почему дар кукольника достался этой глупой птице?

– С того, что я – сын Владыки. Это что-то да значит. Серьёзно, Кемара, хватит уже. Я хочу договориться по-хорошему, а ты что делаешь? Зачем всё портишь? Если хочешь служить Эллекену, то пожалуйста, никто тебя не держит. Лети на все четыре стороны и не жалуйся, когда он использует тебя по полной и выкинет твоё тело. По большому счёту, отец справится и без тебя. Но если ты поможешь, то не останешься без награды. Понимаешь, что я имею в виду? Я не желаю тебе зла. Да и никому, в сущности, не желаю. Даже Магистрам, даже Эллекену. Просто хочу, чтобы нас не трогали. Чтобы отец наконец вздохнул спокойно.

– Я надо подумать, – прокаркала она. – Когда это нужно сделать?

– Через два дня, – ответил Мел. – Поторопись, пожалуйста, Кемара. Тебе хватит этого времени, чтобы сделать куклы?

– Хватит, если я согласиться. Но мне нужно что-то от них. Волосы хорошо. Ты добыть мне их волосы?

– У тебя была шерсть волков Эллекена? Да брось, у них даже шерсти нет. Они все состоят из одной только тьмы, ты сама только что это говорила. Значит, есть другой способ.

– Переместись в город и добудь их волосы. С подушки, может. – Кемара дёрнула плечами, и бусы на её груди забренчали, ударяясь друг о друга. – Или попросить отца. Это ведь ему нужно, чтобы они стать сговорчивы.

Мел закусил ноготь на большом пальце и снова дёрнул ушами.

– Не факт, что получится. Они могут разозлиться, если отец снова заявится к ним. Не знаю, Кемара. Скажи, если не достанем волос, точно ничего не выйдет? Или всё-таки будет шанс?

– Будет, – неохотно призналась Кемара. – Но лучше всё-таки…

– Отлично, – просиял Мел. – Два дня, договорились? Я зайду.

Он похлопал Кемару по плечу и, не говоря больше ни слова – чтобы сорока снова не придумала каких-нибудь отговорок, – расправил крылья и взмыл в небо.

* * *

Уже полностью рассвело, но до сих пор не было никаких признаков того, что волки Эллекена всё-таки ворвались в Птичьи Земли. Алида покусывала ноготь, лелея надежду, что видения каким-то чудом не сбудутся.

Праздник давно закончился, древуны постепенно убирали столы и украшения. Вольфзунд отправился в свою резиденцию за какими-то вещами, которые могли бы помочь одолеть Стаю, Мел выскочил из дома, словно ошпаренный, по одному ему ведомому срочному делу, а Рич поплёлся искать снадобье от головной боли. Алида стояла посреди деревенской площади, окутанная последними завитками утреннего тумана, и растерянно теребила пояс платья. Ей до смерти был нужен кто-то, кто выслушал бы и утешил…

– Бабушка?

Алиде на миг показалось, что платье и накидка Стриксии совсем сливаются с лесом, что ели слишком крепко обнимают её лапами, тянут в чащу, растворяют в своём тёмно-зелёном море. Алида моргнула, и всё встало на свои места: Стриксия просто нагнулась над замшелым пнём, разглядывая какие-то тонкие стебельки.

– Бабушка, всё в порядке?

Алида подбежала к Стриксии и обняла её, уткнувшись лицом в родное мягкое плечо, пахнущее чем-то душно-сладким, таким знакомым и любимым. На секунду ей стало так хорошо и спокойно, будто она никогда не покидала своего дома. Но только на секунду.

– Это ты мне расскажи, – попросила Стриксия, мягко отстраняясь. – Ты будто сама не своя, Алидушка.

Серые прозрачные глаза, как всегда, смотрели так, будто уже знали всё на свете, а вопросы были лишь для того, чтобы оправдать своё всеведение. Алида вспомнила глаза Птицы-Матери, вздрогнула и покачала головой. Она поняла, что не сможет расстраивать Стриксию рассказами о том, как ей на самом деле непросто.

– Всё хорошо. То есть неплохо. А скоро… скоро точно будет хорошо. – Она постаралась улыбнуться. – Вольфзунд и его помощники уже совсем скоро договорятся с Эллекеном, и мы вернёмся в город. В наши дома. Они ведь ждут нас.

– Ты никогда не умела заговаривать мне зубы, – пожурила Стриксия внучку. – Что-то случилось во время вашего путешествия. Что-то, что изменило тебя. И нет смысла увиливать, Алида. Я вижу.

Под ногами расползался ковёр потемневшего к осени мха, тонкие стебельки, которые разглядывала Стриксия, оказались длинными ножками слегка светящихся поганок с мелкими круглыми шляпками. Алида опустилась на влажноватый пень и спрятала лицо в ладонях.

Как облечь всё в слова? Как объяснить, что с ней стало, когда она сама не могла до конца это понять? Но разве Стриксия не была с ней почти всё время? Разве не знала, что происходило с Алидой и с миром вокруг? Может, побывав в теле совы, запертой, зачарованной, она тоже впитала часть волшебства?

– Мы не просто нашли книгохранилище, бабушка, – выдавила Алида. – Точнее, Вольфзунд отправил нас не в простое книгохранилище. С Ричем всё проще, он на самом деле нашёл сильную книгу, но для меня книги не было. Меня ждала Птица-Мать. Сирин, призвавшая новую птичью ведьму для защиты Земель. Она отдала мне свою силу. И теперь… Теперь я должна беречь Земли, но я не знаю, как, и не знаю, смогу ли вернуться обратно в Королевство, не знаю, что будет со мной и, что ещё хуже, – с тобой.

Рука бабушки осторожно коснулась её волос.

– Так, значит, ты сделала ещё один шаг. От ученицы травницы к птичьей ведьме – это солидно, моя маленькая.

Стриксия осторожно присела на пень рядом с Алидой и ободряюще тронула её за руку. Тёплая шершавая ладонь старой травницы приятно успокаивала.

– Ни о чём не тревожься. Первый Волшебник ведёт тебя и всех нас, а что от тебя зависело, ты уже сделала. В твоём возрасте я грезила колдовством, милая. Искала любые упоминания о нём во всех старых книжках, которые могла достать. Но ты знаешь, что для меня это не кончилось хорошо и я потеряла любимого мужа. Наверное, мне стоило родиться на несколько веков раньше, зато тебе повезло больше. Не упусти своего, Алидушка. Ничего не упусти. Если магия выбрала тебя как свой сосуд, так будь им. Если Земли нуждаются в тебе, не оставляй их. Если молодой человек предлагает тебе…

– Бабушка! – Алида покраснела. – Не надо дальше.

– Как хочешь. Только я долго отвергала всех ухажёров, а с твоим дедом Эйнаром прожила всего ничего. Не желаю тебе такой же участи.

Алида шмыгнула носом и кивнула, глядя в доброе лицо Стриксии. Ей действительно стало чуточку легче.

* * *

Древуны, по мнению Ричмольда, довольно странно отреагировали на весть о том, что часть Неистовой Стаи Эллекена наведалась в их земли. Некоторые, конечно, встревожились и наглухо закрылись в своих домах, наведя на двери и окна какие-то нехитрые чары, но большинство ничем не выдали испуга, только пожали плечами и посоветовали «перетерпеть». Что можно ожидать от тех, кого не впечатляют колдовские чудовища, бродящие где-то неподалёку?

Мел настоял, чтобы они все снова вернулись в резиденцию – по его мнению, каменный особняк Вольфзунда был гораздо более надёжной защитой, нежели домишки древунов.

Нервно дёргая ворот новой серой рубашки, Рич постучал в дверь. Вольфзунд вернулся из Королевства ранним утром, но сразу заперся и велел не беспокоить его, но к вечеру астроном всё же не выдержал. Ему было необходимо поговорить с Владыкой.

Дверь распахнулась не сразу. На Ричмольда дохнуло сухим теплом и странными благовониями. Ему пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть в оранжево-багровом полумраке Вольфзунда.

– Надеюсь, у твоего визита очень веские причины, – возвестил хриплый голос. – Заходи, Лаграсс. Недолго и по существу.

Рич переступил через порог и едва не закашлялся от едкого дыма, которым чадили толстые желтоватые свечи. Под взглядом Вольфзунда ему стало так неловко, что он едва не выбежал, придумав какую-нибудь глупую отговорку. Он сделал ещё пару шагов вперёд, оказавшись прямо напротив дубового письменного стола, и, сглотнув, выдавил:

– Это не я.

Вольфзунд недоумённо вскинул бровь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не я призвал Стаю в Земли.

– Я заинтригован. Продолжай.

Вольфзунд отложил перо и воззрился на Ричмольда не то с настоящим интересом, не то с издёвкой.

«Это не я, не я!» – хотелось вопить, оправдываясь, как в детстве, когда он проливал чернила на записи Герта или нечаянно бил посуду. «Не я, это не я! Я не виноват». Хотелось, чтобы он верил, чтобы смотрел сочувствующе, а не снисходительно. Хотелось, чтобы он понял и помог. Подсказал, что делать с этой виной, гложущей нутро, подсказал, как оправдаться перед самим собой.

– Почему я должен думать, что ты в чём-то виноват?

Рич опешил. Он ожидал разной реакции: насмешек, упрёков, неверия, даже гнева, но не искреннего недоумения. Рич нахмурился и поджал губы. Как можно ответить на этот вопрос? Разве не очевидно?

– Я однажды уже помог ему. Я… его сын.

– Как и я. Разве наше происхождение должно как-то влиять на наши поступки? Разве ты не показал, что достоин доверия?

Рич сконфуженно опустил голову, разглядывая красивый каменный пол. Блики свечей дробились и множились, растекаясь цветными всполохами по камням.

– Присядь.

Рич давно уже не был продажником Вольфзунда, но голос альюда полнился такой властью, что Ричмольду будто надавил на плечи кто-то невидимый, и ему ничего не оставалось, кроме как опуститься на массивный неудобный стул.

Вольфзунд, напротив, легко встал и достал из ящика стола бутылку и два низких стакана. Рич хмыкнул: он не удивился бы, достань Вольфзунд выпивку из какого-нибудь дупла в самой дремучей чаще.

– Выпьем, братец?

– Я ещё вчера… ещё утром… – Рич почувствовал, как к щекам приливает жар.

– Болела голова? – Вольфзунд сочувствующе моргнул. – Ничего страшного. Мои напитки, можно считать, целебные. Не то что простое пойло древунов. Не отказывайся, братец.

В стаканы плеснулось что-то густое и тёмно-коричневое, пахнущее лесом и ягодами. Рич сделал глоток и кашлянул: на вкус напиток напоминал ежевичное вино, но был гораздо крепче.

– А теперь начнём сначала, неторопливо и обоснованно. Ты же любишь, когда всё чётко и ясно. По крайней мере, раньше любил, если малышка Фитцевт окончательно не закружила тебя вихрем волшебства. – Вольфзунд осушил стакан и плеснул себе ещё, жестом подбадривая смутившегося Ричмольда. – Давай. Откройся мне. Выплесни всё, что тебя томит. Старший брат готов выслушать и поддержать.

Ричмольд допил напиток, посетовав про себя, что Вольфзунд не позаботился о закуске, встряхнул головой и перевёл взгляд на окно, за которым покачивала ветвями косматая ель, похожая на огромного медведя, пытающегося влезть в дом.

Вольфзунд смотрел слишком пристально, слишком испытующе, его взгляд угнетал и давил, будто заглядывал в душу, выискивая в ней самые тёмные, самые потаённые струны. Ричмольд разрывался между порывом уйти и спрятаться и желанием по-настоящему открыться. Он поймал себя на мысли, что всего раз или два беседовал с Вольфзундом наедине, и то никогда не обходилось без унизительных колких реплик. А как хотелось, чтобы выслушал кто-то мудрый, понимающий и проницательный! Не Герт, нет. При всей любви Ричмольда к наставнику он не мог представить, как расскажет ему о голосе Эллекена, о сомнениях и страхах, которые не покидали его со дня той проклятой бури. Не представлял, как можно говорить с Гертом о магии. Да и сам Герт теперь казался чужим и непонятным. В голове не укладывалось: как можно остаться прежним, если провёл несколько месяцев в чужом теле? Даже не в человеческом. Рич стыдился этого чувства, но не мог заставить себя смотреть на Герта по-прежнему, хоть и безгранично доверял ему. А вот Вольфзунд представлялся подходящим собеседником. К нему тянуло, как тянет к самому глубокому омуту, как тянет в холодную зимнюю полночь. От него веяло опасностью: ледяные взгляды, колкие слова, нечеловечески точные движения, но в то же время что-то заставляло верить, что за всем этим прячется нечто совсем иное, большое и могучее, готовое принимать, прощать и любить. И этому-то могучему и хотелось открыться, показаться, скинуть лишнее и ненужное, предстать перед ним, наконец, вместе со всеми своими сомнениями. Рич подозревал, что отчасти в этом порыве виновен странный напиток, но от осознания такой возможности только прибавилось решимости.

Вольфзунд щёлкнул пальцами, и половина свечей в комнате погасла. Полумрак сгустился, налился кровавым багрянцем, бросил резкие тени на фигуру и лицо Владыки. В таком свете его скулы и подбородок казались острее, а крупный нос очерчивался особенно чётко и походил на вороний клюв. Ричмольду стало не по себе, и он снова принялся теребить рубашку.

– Темнота раскрепощает, – пояснил Вольфзунд. – В темноте мы можем говорить о том, о чём никогда не стали бы говорить при свете. Чтобы тебе было легче, я спрошу первый. Итак… ты до сих пор общаешься с Эллекеном?

– Н-нет. То есть не совсем… Я не хочу этого, честно! Он сам… иногда…

В горле встал ком, мешая говорить, но проглотить его не получалось. Глаза Вольфзунда сверкнули искрами.

– Он говорит с тобой? И что он предлагает?

– Силу… Он предлагает мне всё.

– Какой огромный соблазн для смертного мальчика. Но ты не простой мальчик, Ричмольд Лаграсс. Ты – колдун-астроном. Или ты забываешь об этом, привычно сбегая в воспоминания о прошлой жизни? Думаешь, что скоро – совсем скоро – всё вернётся на круги своя и ты заживёшь как прежде?

Рич молчал, не зная, что ответить. Тогда Вольфзунд щёлкнул пальцами второй раз, и темнота стала полной.

Ричмольда сковало крайне неприятное ощущение: словно чьи-то ледяные пальцы перебирали самую его душу, гладили сердце и копались в мозгу. Рич сглотнул. Он понял, что это какое-то тёмное колдовство альюда, но решил, что будет терпеть, что бы ни случилось.

Незримые пальцы добрались до чего-то неведомого, стали будто перебирать тонкие струны, тянущиеся из солнечного сплетения. Рич и не подозревал, что у него в груди, где-то под сердцем, трепещут и звенят невидимые нити.

Пальцы обожгло, но не жалящим пламенем, а спокойным теплом. Струны зазвенели, и Рич почти услышал ту самую неуловимую мелодию, какую напевали ему звёзды.

Вольфзунд ухмыльнулся.

– Не пугайся, Лаграсс. Это твоя сила, дар, которым я наделил тебя, и она не имеет ничего общего с тьмой, которая напитала тебя во время прошлого путешествия. Не бойся того, что дремлет внутри тебя.

– У Алиды тоже есть такая сила?

– Может, даже более мощная. Раз уж ты заговорил о ней… Послушай меня, Лаграсс, и не перебивай. Люби её. Так, как она любит тебя. Это единственное, что люди могут подарить друг другу. Я не зря отправил вас сюда вдвоём. Не зря просил тебя держать её за руку, когда ей плохо. Не зря просил её спасти тебя от тьмы. И – ты удивишься – не зря пригласил именно вас в свою карету в тот вечер. Первый Волшебник лишь немного помог мне, когда вывел тропку Алиды к разрушенной башне.

Рич заморгал, пытаясь уложить в голове слова Владыки. Это он свёл их с Алидой? Заранее всё предвидя? Но разве такое возможно?

– Пошли, – вдруг приказал Вольфзунд.

В его голосе было столько власти, что Рич даже не подумал ослушаться, и только едва не наткнувшись на стену в полной темноте, спросил:

– Куда?

– В чащу. В самое её сердце. Теперь я вижу, что ты готов.

– Готов к чему?

Ричмольду стало страшно и холодно, но из Вольфзунда больше не удалось вытянуть ни слова. Они быстро миновали двор и скрылись среди еловых ветвей, опущенных так низко, что некоторые хвоинки царапали землю.

Лес тяжело дышал, со всех сторон доносились шорохи и стоны, хаотичные порывы ветра будоражили деревья, заставляя их дрожать и скрипеть. Светила сияли в небе, огромные и тяжёлые, будто налитые соком ягоды, невыразимо прекрасные и такие близкие, что не верилось в расстояние, отделяющее их от земли.

Вольфзунд вскинул руку вверх, и на его ладони заплясал сиреневый огонь. Воздух вокруг Владыки будто замер на миг, чтобы снова всколыхнуться с ещё большей силой. Где-то вдалеке раздался утробный вой, и скоро со всех сторон ему ответили низкие волчьи голоса. Рич сглотнул. Горло пересохло от страха, но он не позволил себе впадать в панику, напротив, выпрямил спину и требовательно посмотрел на Вольфзунда, освещённого холодными лиловыми отблесками.

– Что вы задумали? Объясните!

– Мы с тобой немного поохотимся, астроном, – усмехнулся Вольфзунд с пугающим азартным блеском в глазах. – Если повезёт, оба останемся живы. Но чтобы повезло, ты тоже должен постараться. Слушай звёзды, пока я заманиваю нашу дичь.

Вольфзунд бросился вглубь леса так стремительно, что Рич не сразу понял, куда тот исчез, и помчался следом лишь когда заметил лиловый огонёк, маячащий между древесными стволами.

Пронизывающий ветер щипал кожу, в уши заползал навязчивый неприятный голос, только уже не говорил ничего, а просто смеялся – с холодной издёвкой и неприязнью. Рич представил, что останется один в кромешной холодной темноте, наедине со смехом Эллекена в голове, и содрогнулся.

– Не бросайте меня! Подождите!

Он метнулся к сиреневому огоньку, стремительно тонущему в черни синего леса, задыхающемуся в налетевших ледяных вихрях.

– Испугался, астроном? – послышался насмешливый голос Вольфзунда. – Тем лучше. Но не забывай слушать звёзды. Не забывай!

Рич понятия не имел, зачем ему слушать звёзды в этой кромешной страшной ночи, но верил, что Вольфзунд не станет раздавать бессмысленных советов. Ричмольд прижал ладони к ушам, надеясь, что это заглушит мерзкий хохот, и, сосредоточив мысли на светилах, кинулся через чащу.

Сиреневый огонёк появлялся то впереди, то сбоку, двигался прыжками, исчезая в одном месте и тут же проявляясь чуть поодаль, путая, зазывая – и в чёрной осенней ночи больше не было ни единого источника света. Над головой так густо переплелись ветви, что даже без листьев создавали непроницаемый шатёр.

Земля тревожно подрагивала под ногами, воздух звенел от холода, магии и тонких голосов звёзд, но Рич не был уверен, звучат они на самом деле или только мерещатся ему, вплетаясь в ночные шумы. Вспученные из земли корни бросались под ноги, ушибали стопы, кусты царапали лицо и путали волосы, но Ричмольд продолжал гнаться за неуловимым огоньком, лишь бы не оставаться одному.

Со всех сторон хрипело и выло, топот множества лап всё приближался, стекаясь к сиреневому отблеску, загущавшему воздух в чаще. Наверху раскричались сирины: то ближе, то дальше, будто кружили над деревьями, не в силах решить, сразиться им или сбежать.

– Рич!

От этого оклика внутри всё похолодело. Ричмольд обернулся и едва не зарычал от досады: перепрыгивая через корни, с фонариком в вытянутой руке к нему приближалась Алида.

– Что ты здесь делаешь?! Немедленно возвращайся в дом!

– Я видела, как вы выбежали, и подумала, что что-то случилось. Рич, что вы задумали? И где Вольфзунд?

Фонарь осветил её бледное лицо с нахмуренными бровями и сжатыми в нитку губами. Рич понял: спорить сейчас бессмысленно, она никуда не пойдёт.

– Мне кажется, он решил приманить сюда Стаю…

Глаза Алиды округлились, изумлённо сверкнув.

– Сюда?! Так близко к своему дому? Но зачем?

– Полагаю, чтобы уничтожить. Послушай, Алида, – он схватил её за локоть, но, видимо, не рассчитал силы: она болезненно поморщилась. Земля дрожала всё явственнее, и сердце пускалось вскачь. – Алида, будь благоразумнее, тебе нельзя быть здесь. Вероятно, я не смогу тебя уберечь, а то, что здесь сейчас опасно, ты и сама знаешь.

Алида дёрнулась.

– Не нужно меня защищать! Я пришла помочь, неужели непонятно? Я обязана защищать Земли!

– Ничем ты не поможешь, для твоего дара здесь нет работы. Иди в дом, позаботься о Стриксии и Мурмяузе… Всевышний и Преисподняя!

Из-под накидки Алиды показалась белая усатая морда, и тут Рич по-настоящему разозлился.

– Когда ты научишься думать головой и не совершать необдуманных поступков?! Зачем ты взяла с собой кота? Мало того что подвергаешь себя опасности, так ещё и ни в грош не ставишь жизнь Мурмяуза! Ты вообще понимаешь, что…

Алида показала Ричу язык и шмыгнула мимо него, под полог сизых ветвей. Мурмяуз спрыгнул на землю и, чудом не путаясь под ногами Алиды, след в след пошёл за ней.

– Алида! – Рич ринулся за подругой, проклиная её глупость. Вокруг громыхало всё с большей силой, и Рич так боялся за Алиду, что даже перестал злиться. На удивление, смех Эллекена больше не звучал в голове, зато потусторонний звёздный звон выводил нестройную мелодию.

В темноте, перед фонариком Алиды вспыхнуло сиреневым, и из ниоткуда появился Вольфзунд.

– Ну здравствуй, Фитцевт. Так и знал, что ты не можешь без нас. Помогай, раз пришла.

Алида бросила на Рича гордый взгляд.

– Что я говорила?

По небу прокатился мощный раскат, похожий на гром, и ночь взорвалась оглушительным хриплым воем, доносящимся сразу со всех сторон. Алида испуганно отшатнулась к Ричу, но больше ничем не выдала свой страх.

– Слушай звёзды, – напомнил Вольфзунд. – И проси, чтобы они встали на нашу сторону.

Больше ничего не объясняя, он замер, широко расставив ноги и подняв высоко над опущенной головой руку с огоньком, разгоревшимся сильнее и ярче. Губы Вольфзунда беззвучно зашептали заклинание, и от огонька начал постепенно подниматься плотный лиловый туман, обволакивая чащу и путаясь в колючих ветвях.

Алида деловито подхватила Мурмяуза и крепко прижала к груди. Рич заметил, что её лицо стало таким решительно-сосредоточенным, будто она точно знала, что делать. В отличие от него.

Вой Стаи кружил, уже не доносясь отовсюду сразу, а передвигался справа налево, звучал то за спиной, то сбоку, то где-то впереди, жутко переливаясь в унисон множеством волчьих голосов. Круг сужался, несмотря на заговор Вольфзунда и сгущающийся туман колдовства. Рявкнуло, захлебнулось воем где-то совсем близко, и Рич будто очнулся от сна. Он встал так, чтобы в случае чего сразу закрыть собой Алиду, и сосредоточился изо всех сил, напряжённо вслушиваясь в звёздный перезвон, льющийся сверху.

Вольфзунд сказал просто: «Слушай звёзды». Но что делать дальше? Как это может помочь справиться со Стаей, с чистым тёмным колдовством, необъяснимым и оттого таким пугающим?

Из клубов тумана прорывались оскаленные пасти, щёлкали челюстями, разрывая сиреневый морок в клочья, но их тут же заволакивало новыми облаками. Глубокий голос Вольфзунда не мог заглушить лай и рык, топот и гром, но всё же внушал небольшую уверенность и успокаивал скачущее сердце.

– Они изменились, – шепнула Алида. Голос её дрожал. – Я видела одного такого, но он был мельче ростом и более… настоящим. Его заклевали вороны, а этим явно не навредишь никаким обычным оружием. Колдуй, Рич! – она вцепилась пальцами в его рукав. – Пожалуйста, колдуй. Я знаю, ты можешь.

– Ещё бы знать, как. И если бы было меньше отвлекающих факторов…

Алида потупилась и отпустила его рукав, но это не принесло облегчения: он по-прежнему не имел ни малейшего представления, что делать и как помочь Вольфзунду, а ощущать на локте тонкие девичьи пальцы было всё-таки приятно.

– Аро, – прошептал он. – Форна, Корпи, Киркинус, Бенер… – Рич облизал пересохшие губы и продолжил звать девять блуждающих светил по именам. – Вули, Гетор…

Он и сам не понимал, откуда пришла эта затея, но где-то в груди билась уверенность, что именно это поможет сейчас. Обратиться по именам, позвать, попросить, заклясть – разве в этом нет магии? Разве Вольфзунд не упоминал о власти имён над предметами и существами?

Сверху затеплился свет: совсем не такой, каким поливает землю луна, более яркий, более тёплый, более живой… Рич закрыл глаза, чтобы не видеть тумана, волчьих пастей, врывающихся в него с разных сторон, и не видеть Алиду, маленькую и отважную, во все глаза глядевшую по сторонам и тоже шепчущую что-то побледневшими губами.

Он глубже погрузился в звуки. В могучие, древние заклинания Вольфзунда, в остервенелые рыки Стаи, в собственный сбивчивый шёпот. Мир сузился, сжался в одну точку, и казалось, что кроме этой тёмной чащи и их троих никого больше не существует, что вокруг – злое, кипучее, яростное, и только им дано обратить это бурлящее чёрное нечто в привычное и безмятежное.

Продолжая исступлённо повторять имена светил, Ричмольд с теплом вспомнил о Герте и их тихом быте в башне, со стыдом – об Эллекене и моурах, о несчастном музыканте Тиле и об Алиде, которую он готов был принести в жертву как самого дорогого ему человека.

Рич вдруг осознал, насколько безоговорочно ему доверяет Вольфзунд, раз позвал с собой в эту ночь – его, едва не присягнувшего Эллекену, мечущегося на перепутье, предателя и труса. Доверяет и заставляет Рича почувствовать это доверие к самому себе.

– Аро, – произнёс он уже громче. – Форна, Корпи…

Даже сквозь закрытые веки он увидел, что свет вокруг изменился: к сиреневому примешивались пурпурные, золотые и бирюзовые всполохи, льющиеся сверху. Перезвон в голове стал таким громким, что заглушил все остальные звуки, слился в стройную завораживающую песню, и Рич, не выдержав, распахнул глаза.

Всё словно замерло, как в странном сне, в котором пытаешься бежать, но стоишь на месте, врастая отяжелевшими ногами в землю. Туман Вольфзунда окутал всю чащу плотным покрывалом, через которое чёрные пасти прорывались уже с трудом. Алида и Мурмяуз смотрели вверх, откуда лились широкие полосы света.

Распоров сиреневый морок, цветные лучи смешались с ним, окрасив клубы тумана густо-фиолетовым, а через миг воздух в чаще взорвался мириадами серебряных брызг. Рич упал на колени, сбитый ударной волной, Алида вскрикнула и завалилась на него, не выпуская из рук Мурмяуза, зато Вольфзунд стоял как ни в чём не бывало, вскинув лицо навстречу дождю из искр и спрятав руки в складках плаща.

Рык за туманным пологом превратился в испуганное тявканье, вовсе не пугающее, разом лишившееся всей жути и могущества. Вольфзунд медленно повернул голову и прищурился, глядя на Алиду.

– Твой выход, Фитцевт.

Алида будто сразу всё поняла.

– Сирины, – звонко произнесла она, спрятав нос в мех Мурмяуза. – Сирины, пожалуйста. Я, птичья ведьма… – Тут её голос прервался, будто сама Алида не могла поверить в искренность своих слов. Она потрясла головой и продолжила, возвращая голосу твёрдость: – Прошу вас изгнать врагов из наших с вами… из наших с вами Земель. Не повелеваю. Прошу. Если вы меня слышите…

Алида говорила негромко и робко, но так убедительно, что Рич подался вперёд, будто сам был сирином, у которого она просила помощи.

Ответ не заставил себя ждать. Сверху послышался шорох многих пар могучих крыльев, воинственные хриплые крики полуженщин-полуптиц вспороли небо, а совсем скоро к ним примешались визги испуганных псов.

Вольфзунд самодовольно ухмыльнулся.

– Мы разрушили их магический облик, Лаграсс. А для больших птиц не сложно прогнать обычных псов, ведь правда? Пусть даже этих псов многие и многие дюжины.

Крики сиринов и псов отдалялись, туман оседал клочьями на еловых лапах, снова показавшихся из колдовской мглы. Алида округлившимися глазами всматривалась вдаль, на бледных щеках выступили красные пятна, выдавая её волнение.

– А те люди, которые скачут у них на спинах? Что с ними? Мы их… убили?

– Они и без того были мертвы, – ответил Вольфзунд, подходя ближе. – Полагаю, они рассыпались прахом, когда подействовало наше с астрономом колдовство. Стали тем, чем должны были стать столетия назад.

Он осторожно вытащил из волос Алиды сухую хвою и одобряюще сжал плечо Рича.

– Ты хорошо постарался, колдун-астроном. Я рад, что всё-таки не ошибся в тебе.

Последний вопль стих в тишине, и Алида, всхлипнув, уткнулась лицом Ричмольду в грудь. Рич обнял её и погладил по спутавшимся волосам.

– Вот бы сейчас молока с корицей, – пробормотала Алида.

Глава 8,

в которой Кемара делает всё возможное

Мел уселся на толстую дубовую ветку, поджав ноги под себя. Было безветренно и довольно холодно, мороз пощипывал нос, но альюд улыбался. Ему всегда нравилась такая погода и это время года. Осень ещё властвует, всё вокруг окрашено в приятные коричнево-серые тона, на деревьях ещё держатся самые стойкие из листьев, но по ночам повсюду вырастают сверкающие кристаллики инея, а ветер пригоняет бодрящие колючие холода.

Мел достал из кармана свирель и бережно погладил. Он сам не мог понять, что на него нашло: вдруг захотелось поиграть в одиночестве, вплести свою мелодию в тихий шёпот уснувшего леса. Он уже придумал, про что сыграет. Про серые глаза Лиссы, так похожие на предзимнее небо, про дом, оставшийся далеко за Водой, про надвигающиеся холода и про смертных, которые спят в своих кроватях и не ведают о болотной нежити. Он закрыл глаза, вдохнул полной грудью и поднёс свирель к губам. Мел уже представил, какая прекрасная получится мелодия, и у него приятно зачесались кончики пальцев от предвкушения.

– Мы можем поговорить?

Мел чуть не свалился с ветки от неожиданности. На земле стоял Вольфзунд и скептически разглядывал сына, чуть склонив голову.

– Ну да.

Мел убрал свирель обратно, стараясь, чтобы на лице не слишком явно отображалось разочарование. Вольфзунд ухватился руками за ветку, подтянулся и сел рядом с сыном. Мел округлил глаза.

– Пап, ты чего? Плохо себя чувствуешь?

– Между прочим, мальчишкой я тоже любил лазить по деревьям. – Вольфзунд повёл плечами и отряхнул штаны. Мел широко улыбнулся.

– Тебе идёт. Пригласи как-нибудь художника, чтобы написал тебя сидящим на дереве. Маме понравится. Ты смотришься… романтично.

– Ненавижу позировать для портретов. И этот запах масляной краски… – Вольфзунд сморщил длинный нос.

– Так о чём ты хотел поговорить?

Вольфзунд вмиг посерьёзнел. Мел даже пожалел, что спросил: он давно не видел отца весёлым, а тот даже выглядел моложе, когда улыбался.

– Я хотел кое-что тебе передать. – Вольфзунд пошарил в кармане бархатного жилета. – Вот.

Мел взял протянутый ему предмет. Это оказался кулон в виде чёрного глаза на длинной цепочке.

– Как у Кемары.

– Как у Кемары, – подтвердил Вольфзунд. – Я хочу, чтобы ты носил его не снимая. Хотя бы следующие несколько недель. Это очень важно, Мелдиан.

Мел тут же надел кулон на шею и покладисто кивнул.

– Хорошо, пап. Как скажешь.

Вольфзунд коснулся пальцами своей груди. Там, под одеждой, выступала связка перстней. Мел яростно замотал головой.

– Нет-нет, отец. Только не перстни.

Вольфзунд быстро убрал руку. Чересчур быстро и немного стыдливо: так, будто дотронулся до перстней неосознанно и его смутило, что Мел это заметил.

– Когда-нибудь мне всё равно придётся передать их тебе.

– Через пару тысяч лет, когда тебе надоест плести интриги и похищать человеческие воли?

– В любом случае не прямо сейчас. Я снова отлучусь в Королевство, Мелдиан. У меня уже почти всё готово. Не спрашивай пока ничего, прошу. Я всё расскажу, когда придёт время. Ты сможешь обращаться к амулету, чтобы знать, как идут дела. Только не перегружай его: у таких вещей ограниченный срок действия, они не выдерживают постоянного напряжения.

– Понятно. Спасибо, пап. Занятная вещица.

Мел покрутил в пальцах амулет-глаз и снова спрятал под рубашку. Вольфзунд потрепал сына по волосам.

Они посидели молча на ветке, соприкасаясь коленями и думая каждый о своём. Мел достал свирель и вопросительно посмотрел на отца. Вольфзунд согласно кивнул. Мел заиграл песню – не такую, о какой мечтал, но тоже спокойную и нежно-печальную. Поплыла тягучая музыка, сплетаясь с тонкими ветками осин, путаясь в колючей еловой хвое и будто загущая звенящий прохладный воздух. Мел зажмурился, продолжая играть, сильнее закручивая мелодию, делая её более сложной, полной и узорчатой. Он понял: флейта поёт о благоухающих розовых садах, о потрескивающем в камине огне, о комнатах с бархатными портьерами, о башнях и балконах. Она поёт о доме.

Послышался тихий шорох крыльев. Мел приоткрыл глаза и тихо хмыкнул: на деревьях расселись сирины, нахохлились гигантскими серо-коричневыми шишками и легонько качались в такт мелодии. Вольфзунд тоже внимательно слушал, вглядываясь куда-то вдаль.

Мел твёрдо решил, что сделает всё, чтобы порадовать отца и снова увидеть его улыбку.

* * *

Мелдиан долго стоял у окна, собираясь с мыслями. Лисса спала – тонкая, очаровательно-бледная, и Мелу жутко не хотелось, чтобы она проснулась.

Особняк в Птичьих Землях никогда не был Мелу настоящим домом. Дом – там, за Водой – занят врагами. Невыносимо даже думать о том, как по-хозяйски ходят по замку Кристед, Ленард, Иола и другие, все те, кто переметнулся на сторону Эллекена, едва прежний Владыка поманил костлявым пальцем. Но было кое-что, с потерей чего смириться оказалось сложнее всего.

Несколько дней назад Мел отправил письмо их конюху Дерву и теперь надеялся, что старик всё прочёл и понял.

Лисса приподняла голову с подушки, но Мел поднёс палец к губам, прося молчать.

– Что-то случилось? Мел, куда ты?

Опустившись на кровать, он погладил Лиссу по плечу.

– Я быстро. Ты и опомниться не успеешь, как я вернусь.

– Я не понимаю…

Мел вздохнул и попытался беспечно улыбнуться. В ночном мраке Лисса, скорее всего, не могла разобрать выражение его лица, но по бодрому голосу точно поняла бы, что он не замышляет ничего опасного.

– Всё в порядке. Не беспокойся. Я ненадолго перемещусь за Воду, а потом – сразу обратно. Только обещай, что не успеешь никому ничего сказать. Мать может разозлиться и поставить меня коленями на горох – ты же не хочешь, чтобы твоего мужа подвергали таким унижениям?

Лисса села и порывисто взяла лицо Мела в ладони.

– Если я тебя и отпущу, то только взяв обещание, что ты вернёшься этим же утром, целый и невредимый. Ты ведь обещаешь? Обещаешь, что больше не оставишь меня?

Она шептала сбивчиво и горячо, так, словно до сих пор находилась в полудрёме и не отдавала себе отчёт в том, что говорит. Мел мягко отстранил её руку от своей щеки и поцеловал в ладонь.

– Обещаю. Ложись спать. Я не оставлю тебя дольше, чем на несколько часов. Больше никогда.

Лисса обняла его за шею и уткнулась лицом в плечо. Мел посидел ещё немного, покачивая её в объятиях, но скоро осторожно отстранился, вышел из комнаты и переместился в Королевство.

Замок всё так же высился на горе, и можно было даже помечтать, что там, как прежде, отец сидит в своём кабинете, потягивая вино, мать читает у камина, а на кухне Анна, Лина и Элли хлопочут над лучшим в мире ужином.

Но мечтать не получалось. Свет горел в каждом окне, даже в самых крошечных. Мел горько хмыкнул. Вон то круглое окошко – в кладовой, рядом с его комнатой. Туда почти никогда не заходили, там хранились вещи, которыми очень редко пользовались. Кому понадобилось зажигать там такой яркий свет? И что светит: обычная лампа или колдовской огонь?

Замок смеялся над ним, подмигивая рыжим светом в окнах, и Мел печально покачал головой. Это место больше не было его домом, больше не казалось родным, чернело враждебной, холодной громадой, насмехалось, дразнило, безмолвно кричало: подойди! Сразись с тем, что пожрало моё нутро, и посмотрим, кто из вас победит.

– Мы сразимся, – сказал Мел тихо, чтобы ничто его не услышало, если только болотник, наблюдавший за ним из рогоза ещё одной парой горящих огней-глаз. – Обязательно сразимся, но только не сейчас.

Мел достал свирель и тщательно протёр уголком тёплого плаща. Оставалось только надеяться, что всё сложится как надо. Что старый конюх Дерв получил послание, принесённое почтовой птицей. Что смог оставить на эту ночь конюшни открытыми. Мел не боялся, что письмо перехватят: если бы оно попало в чужие руки, то чтец не увидел бы ни слова – только расплывчатые кляксы.

Болотник зашуршал сухими стеблями. Мел грозно зыркнул на него и прижал палец к губам. Дух тяжело вздохнул и спрятался. Если б на месте Мела был смертный, болотник закружил бы его и запугал до полусмерти, но на альюдов такое примитивное колдовство не действовало.

С неба плавно закружился снег. Мелкие редкие снежинки кололи лицо, мороз пощипывал кончики ушей. Мел потихоньку заиграл. Он выбрал тихую, охающую песнь-призыв, кружевную и невесомую, как зимний туман. Пальцы привычно бегали по тонкому телу свирели, сердце сладко замерло. Мел закрыл глаза и отдался музыке.

Приди, приди, сорви свои оковы.

Смети всё на своём пути.

Только будь со мной, вернись, вернись.

Услышь мой зов, поддайся ему.

Не противься, не упрямься.

Иди ко мне, будь снова со мной.

Приди, приди, сколько бы земель не разделяло нас.

Приди и будь со мной.

Свирель то заходилась жалобным плачем, то вздыхала, томилась неведомой страстью, мелодия время от времени спотыкалась, всхлипывала и хрипела, но от этого становилась только прекраснее. Неправильная, шероховатая, необузданная и своенравная, мелодия звала и манила, и те, кому она предназначалась, не могли не поддаться ей.

Приди, молю, заклинаю.

Услышь мой зов и не противься ему.

Иди ко мне, мы будем одним целым.

Я отведу тебя туда, где луна пляшет на водах ручьёв.

Только услышь.

Только приди.

Приди.

Последний звук затих в морозной ночи. Болотник поохал и снова замолчал. Мел напряжённо прислушивался к наступившей тишине и облегчённо вздохнул, различив вдалеке фырканье и храп скакунов.

Они сливались с ночью, почти невидимые в бархатистой черноте, лишь шумное дыхание выдавало отцовских Ходящих по воздуху. Мел улыбнулся, когда мокрые носы Кеста и Ройоса ткнулись ему в лицо с двух сторон.

– Привет, мои хорошие. – Он похлопал коней по бокам. Скакуны оставались упитанными: смена хозяев не сказалась на их рационе, а Дерв по-прежнему хорошо ухаживал за конюшнями. – Пойдём домой? Нет-нет, не туда. В другой дом. Вы нужны папе. Скучаете по нему?

Один из коней тихо ржанул в знак согласия. Ноги скакунов чуть не доставали до земли: они уверенно стояли прямо в воздухе, не осмеливаясь ступить на неверную почву болота, окружающего гору с замком.

Мел тоскливо посмотрел в сторону Биунума. Небо над городом было не густо-чернильным, а слегка подсвечивалось снизу тёплым светом уличных фонарей. Он слишком хорошо помнил, чем закончилась последняя конная прогулка по небу над Биунумом. В плече противно заныло, напоминая о зажившей ране, но больнее кололо воспоминание о гибели третьего и самого сильного скакуна, Аргуса. Мел прислушался: со стороны замка вроде не доносилось никаких звуков, значит, пропажу коней пока не заметили. Нужно спешить, пока рассвет не начал перекрашивать небо в серый, на котором чёрные силуэты будут сильнее заметны. Мел запрыгнул на спину Кесту и кивнул Ройосу.

– Поскачешь прямо за нами. Не отставай, но и не забегай вперёд. Потом я пересяду на тебя. Я постараюсь, чтобы с вами ничего не случилось в пути, но и вы тоже будьте осторожны, ребята. Будем заботиться друг о друге. Хорошо?

Кест ободряюще боднул Мела в плечо, и альюд ловко вскочил коню на спину. Без седла было неудобно, но Мел надеялся, что над Большой Водой он сможет просто полететь рядом с конями. Расправлять крылья сейчас было слишком опасно: белую точку заметят, ненароком выглянув из замкового окна, поэтому Мел плотнее запахнул тёмно-серый плащ, чтобы ни одно перо не выдавало его.

– Давайте, ребята. Скачем во весь опор.

Он толкнул Кеста пятками в бока, и оба коня сорвались с места, истосковавшись по вольному галопу.

«Да убережёт нас Первый Волшебник», – подумал Мелдиан.

* * *

Лисса с самого рассвета сидела на скамье-бревне, вглядываясь в небо. Алида тронула подругу за плечо. Лисса вздрогнула, но, обернувшись, слегка улыбнулась.

– Если ты просидишь тут целый день и совсем замёрзнешь, ничего не изменится, – сказала Алида. – Мел не вернётся быстрее, даже если ты откажешься от обеда.

Из дома пахло супом, свежим хлебом и тушёными овощами. Скамья, на которой сидела Лисса, трава и деревья поседели от инея. Воздух кололся и щипал за щёки, но тёплая альпаковая шаль согревала Алиду, даже наброшенная на простое платье.

– Конечно… – Лисса вздохнула и расправила складки на платье. – Но разве ты бы не ждала? Разве смогла бы спокойно сидеть в доме?

Алида промолчала и села рядом с подругой на скамью. Небо хмурилось, время от времени бросая на землю пригоршни снежной муки. Макушки елей чёрными пиками устремлялись вверх и покачивались от ветра. Подруги молчали, всматриваясь вдаль, и эта тишина между ними была уютной и тёплой, словно наброшенный на плечи пуховый платок.

Лисса схватила Алиду за руку и вытянулась в струнку.

– Там! Смотри!

Из мутного небесного молока выступили три тёмные точки: две крупные и одна поменьше. Точки приближались, то выплывая из сероватых облаков, то снова ныряя в них, и скоро не осталось сомнений, что это Мелдиан и два вороных Ходящих по воздуху.

Алида с Лиссой радостно завопили и бросились обниматься. Сверху послышалось ржание, один из коней шумно ударился копытами о землю и проскакал немного галопом, обогнул дом и остановился перед Лиссой, всхрапывая и рыхля копытом землю. Следом за ним приземлился второй конь, а потом и Мел.

– О, поистине королевский приём, – оскалился Мел, стряхивая иней с перьев и одежды. Он хотел добавить что-то ещё, но Лисса и Алида стиснули его в самых крепких объятиях, на какие были способны.

– Алида, пообещай мне, что не выйдешь замуж за раздолбая, – всхлипывала Лисса, уткнувшись в плечо Мелдиана.

Мел обнял девушек крыльями и рассмеялся.

– Да вы что, серьёзно волновались, что ли? Да ну бросьте, нашли из-за чего!

Лисса пихнула его в живот, и Мел шутливо согнулся, изображая смертельно раненого. Алида вытерла подруге слёзы уголком своего платка. Лисса встряхнула головой и рассмеялась.

– Мел, ну какой же ты всё-таки…

– Неотразимый? Обаятельный? Потрясающий?

– Мелдиан!

Друзья разом обернулись и увидели, что к ним спешит Перинера. Алида впервые видела жену Вольфзунда такой встревоженной. Чёрные локоны рассыпались по плечам, на щеках горел яркий румянец. Мел дёрнул ушами и нацепил самую широкую из своих улыбок. Подбежав, Перинера прижала сына к груди.

– Ну мам!

Мел вырвался из материнских объятий, смущённый и растрёпанный.

Алиде стало легко и радостно на душе. Мел вернулся живым и здоровым, ещё и привёл отцовских коней – Алида не ожидала от друга такой отваги. Перинера похлопала себя по щекам, перекинула волосы на одну сторону и властно произнесла:

– Становится морозно. Элли накрывает на стол, идём в дом. Мелдиан, срочно прими горячую ванну, простынешь.

– Нет уж, сначала обед!

Перинера смерила сына строгим и не терпящим возражений взглядом, как вдруг откуда-то донеслось:

– От обеда я бы тоже не отказался.

Алида узнала этот голос, едва он произнёс первый звук. Вольфзунд появился у самой тёмной кромки елового леса, выступил из укрытия хвойных лап, и по какому-то неведомому совпадению снег закружил сильнее, оседая белыми искрами на чёрных волосах и плаще цвета ночного неба. Следом за ним появились Симониса и Хьёльд, изрядно вымотанные и вовсе не такие холёные, как Владыка. Их не было всего один день, но обитатели особняка успели изволноваться.

Мел разом сник, прижал уши и попытался незаметно спрятаться за спину матери.

– Мелдиан, подскажи, может, мне поставить тебя коленями на горох? Не думал, что твоё воспитание настолько затянется, но раз уж ты до сих пор не понимаешь, как себя вести…

– Он привёл ваших коней! – вступилась Лисса.

Вольфзунд недобро сверкнул глазами. Алида сама невольно сжалась, хоть этот взгляд предназначался и не ей.

– Вижу, моя милая, вижу.

Вольфзунду не дали продолжить. Перинера, повинуясь не свойственному ей порыву, подбежала к мужу и крепко его обняла. Алида прикрыла рот платком, чтобы никто не видел, как она хихикает. Обычно восково-бледные щёки Вольфзунда тронул румянец, он несколько раз рассеянно моргнул и, будто очнувшись, обнял Перинеру в ответ.

Мел взял под руки Лиссу и Алиду и стал осторожно подталкивать в сторону дома.

– Пойдём-пойдём, не будем мешать. Да и супом пахнет в самом деле умопомрачительно.

Хьёльд увёл коней, негласно взяв на себя заботу о скакунах. Симониса, бросив быстрый взгляд на Вольфзунда и Перинеру, с улыбкой подошла к Алиде.

– Как поживаешь, маленькая травница?

– Все разговоры – после обеда, – насупился Мел, не выпуская локти девушек. – Кое-кто, между прочим, летел через всю Воду на этих вот крыльях, а не перемещался в пространстве по щелчку пальцев.

* * *

Ричмольд нёс стопку тарелок. Увидев, что Алида и Лисса вернулись не одни, он наткнулся на стол, и тарелки с грохотом повалились на пол. Рич побагровел до корней волос и присел подбирать осколки. Алида бросилась помогать.

– Астроном, тебе что, нельзя доверить ничего, кроме деревянной посуды? – скривил губы Вольфзунд. – Не утруждайся. Займись чем-нибудь полезным.

Вольфзунд лениво взмахнул рукой, и осколки срослись сами собой, целые тарелки выстроились на столе.

Служанки вынесли блюда, радостно поглядывая на вернувшихся хозяев. Перинера и Симониса сели по обеим сторонам от Вольфзунда, Мел устроился поближе к блюду с печёным мясом, Алида заняла ближайший стул, а Мурмяуз, разбуженный шумом, привычно прыгнул ей на колени. Сверху спустился Герт и на немой вопрос Алиды ответил:

– Стриксия спит. Не волнуйся за неё, она в порядке. Просто след колдовства не может исчезнуть сразу, особенно в её почтенном возрасте…

– Я понимаю, – вздохнула Алида и опустила голову.

– Так что там в Королевстве, пап? – Мел задал вопрос, волнующий всех. Алида насторожилась и даже отложила вилку, чтобы не отвлекаться на еду и ничего не пропустить.

Вольфзунд медленно стянул перчатки. Алида вздрогнула: она никак не могла привыкнуть к виду его колдовской руки. Элли мгновенно подскочила к хозяину и поднесла ему бокал вина. Вольфзунд кивнул, отпил и только тогда удостоил Мелдиана ответным взглядом.

– Ты же сам только что оттуда. Может, лучше ты расскажешь?

Мел стушевался и проворчал:

– Между прочим, мог бы спасибо сказать. Сам-то ты почему-то не спешил забирать коней.

– Я предпочитаю не рисковать по пустякам, а тратить время с большей пользой. Мы с тобой ещё поговорим об этом наедине, Мелдиан. Ты же не хочешь, чтобы я отчитывал тебя при всех.

– Считай, уже отчитал.

Мел надулся, но не сводил с отца любопытного взгляда, ловил каждое его движение в ожидании новостей.

– Дело осталось за малым, – наконец протянул Вольфзунд. – Нужно всего лишь суметь договориться с Магистрами, и тогда всё пойдёт так, как нужно.

– То есть ты нашёл оружие против Эллекена? – недоверчиво буркнул Мел.

– Оружие нельзя найти, это же не гриб в лесу, – заметила Алида.

– Верно, – усмехнулся Вольфзунд. – Не нашёл, но постарался всё продумать. У меня было достаточно времени. В Королевстве жутко, Мелдиан. Просто жутко. Я был в прибрежных городах после того, как Эллекен прошёл сквозь них. Вместо процветающих торговых городов остались только болота и остовы разрушенных домов. Они не оставляют убитых лежать на земле – все загубленные смертные обращаются в моуров или поднимаются вновь, становятся безвольными мертвецами. Не представляю, что Эллекен планирует делать с этими болотами потом. Сороки всюду летали по моей просьбе. Они подтверждают: везде, где он прошёл, царят разрушение и смерть.

– Ты осушишь эти болота, и всё станет как прежде, – подала голос Перинера.

Вольфзунд посмотрел на неё как-то странно и не стал ни соглашаться, ни отрицать.

Ричмольд опустил глаза в тарелку и сидел так неподвижно, будто мечтал сделаться невидимым. Алида раздражённо цокнула языком. Ну сколько можно! Неужели он не понимает, что таким поведением только лишний раз напоминает остальным, что это он виноват во всём случившемся?

В гостиную вошёл Хьёльд и занял свободное место рядом с Симонисой. Чаровница улыбнулась другу и подвинула к нему бокал с вином.

– Лисса, мне понадобится твоя помощь, – вдруг произнёс Вольфзунд.

Лисса опешила.

– Моя? Вы уверены, что я хоть чем-то могу помочь?

– Я не говорю и не делаю то, в чём не уверен. В отличие от твоего мужа. Мне понадобятся «Слёзы Тумана». Поможешь Симонисе и другим чаровникам собрать необходимые компоненты?

Лисса согласно кивнула, и стала такой же багровой, как Рич, и точно так же потупилась.

– Я решил использовать сразу все доступные средства, разрушающие магию как стихию. «Слёзы Тумана», Священный Всполох и заговорённый металл, сродни тому, из которого выкован клинок Импиора. Если Магистры согласятся нам помочь и предоставят ту магию, что собирали их помощники, нам удастся многократно увеличить разрушительную силу яда, огня и металла.

– Сожжёшь город? В который раз? – невинно поинтересовался Мел.

Вольфзунд удостоил сына уничижительным взглядом.

– Если использовать запасы магии Магистров, можно изменить состояние «Слёз Тумана» и обратить яд в некое подобие отравленного воздуха. Я вооружу им королевскую гвардию и отправлю отряд на сражение с моурами.

– Налицо первые признаки сумасшествия, – всплеснул руками Мел. – Пап, ты возомнил себя королём? С чего это вдруг гвардейцы станут выполнять твои приказы?

– У меня свои методы воздействия, – туманно улыбнулся Вольфзунд. – Они будут выполнять не мои приказы, а приказы своего командующего. А его в этой необходимости убедит жена. Моя продажница.

– Люди погибнут, – возразила Перинера. – Либо от яда, либо от рук моуров.

– Симониса попробует изготовить противоядие, которым мы снабдим гвардию. Моуры будут заворожены. Они падки на музыку, если ты помнишь.

Алида смертельно захотелось зажать себе руками уши, лишь бы не слышать про музыку, завораживающую моуров.

– Я могу подыграть, – вызвался Мел.

– Ни за что, – шикнула Лисса и вцепилась ему в локоть. – Я больше никуда тебя не отпущу!

– Если ты помнишь, Мелдиан, – продолжил Вольфзунд, – я выбрал пятерых продажников и наделил их особыми силами. Дал каждому то, с чем они справятся лучше всего. Среди них есть талантливая певица – пожилая женщина, обратившаяся в кукушку, помнишь её? Я усилил её природные способности. Она споёт моурам так, что они не смогут устоять. Подружки Эллекена растеряют свою прыть, сначала их поразят люди Кечена Вейса, а потом – гвардейцы с ядом. Конечно, чтобы уничтожить всех моуров в городе, понадобится много времени и сил, но основной удар их армии будет нанесён. Поэтому я позволил Эллекену двигаться дальше: будет проще напасть на них в Авенуме, когда там, у дворца, соберётся вся его нежить, чем выслеживать посреди полей.

– Один вопросик, пап. Что за Кечен Вейс? Я его знаю? И что у него за люди?

– Продажник-воробей, – пояснил Вольфзунд. – Он руководил бунтовщиками, недовольными королевскими налогами. Они готовили восстание, но вот незадача: предводитель обратился воробьём. Пришлось отложить бунт. – Вольфзунд хмыкнул. – Зато сейчас у них есть шанс вволю побунтовать. Кечен соберёт своих молодчиков на крышах Авенума, а я вооружу их кое-чем, что приготовит Дор… Это бывший тетерев, он талантливый оружейник, – пояснил Вольфзунд, заметив недоумевающий взгляд Мела. – Конечно, я не надеюсь, что все простолюдины останутся живы. Вероятно, именно из того отряда, который будет вооружён ядовитым газом, не выживет никто. Но это наименьшие потери, которые возможны в подобной войне. Если бы не моуры, всё было бы куда проще. Но эти твари безжалостны, особенно когда распробуют смерть. Если не пожертвовать несколькими, погибнуть могут все. Некоторые жертвы оправданы хотя бы тем, что не допускают более страшных последствий.

– Я всё равно в деле, – упрямо повторил Мел. – Одна певичка, пусть даже твоя продажница с даром, не заворожит столько моуров.

– Вам нужны сирины! – воскликнула Алида, взбудораженная своей догадкой. – Если слово птичьей ведьмы хоть что-то значит для них, я попробую их уговорить! И древуны! Они могут помочь! Не одна Лисса ведь должна готовить яд. А ещё есть те странные провидцы… может, и их подключить?

– Провидцы мечтают, чтобы Эллекен занял моё место. Так что лучше им ни о чём не знать. А в целом я ценю твой пыл, Алида Фитцевт. Сирины действительно могут быть полезны. Я поразмыслю.

Алидины щёки порозовели от похвалы Владыки.

– Я тоже готов сражаться, – вдруг произнёс Ричмольд. Он наконец перестал пялиться в свою пустую тарелку, решительно вскинул голову и впился в Вольфзунда упрямым взглядом. – Я должен быть там! Должен изгнать моуров и Эллекена, должен позаботиться о людях Королевства! Я не буду отсиживаться в Птичьих Землях, зная, что творится по моей воле!

Вольфзунд медленно зааплодировал, высекая фиолетовые искры из колдовской ладони. Рич снова покраснел, но не опустил взгляд.

– Моё почтение, братец. Эта пламенная речь останется в истории. Позволь спросить, чем ты можешь помочь? Светил почти не видно из Королевства, колдун-астроном может привлечь лишь падающие звёзды, но какой от них прок? Будешь обстреливать моуров звёздами, исполняющими желания? Боюсь представить, во что тогда превратится Авенум.

– Чем угодно! – Ричмольд вскочил со стула и сжал кулаки. Его крик испугал Мурмяуза, кот спрыгнул с колен Алиды и спрятался на софе, стегая себя хвостом по бокам. – Даже если ничем не смогу помочь, я хочу быть там! Хочу видеть, как всё кончается!

– А я, по-твоему, должен заботиться о твоей безопасности? – сощурился Вольфзунд. – Ты уже сделал всё, что мог. Ты уничтожил Стаю – один из козырей Эллекена. Твоя роль на этом заканчивается. Смирись, астроном.

– А что будет с самим Эллекеном? – спросил Герт. – С моурами разобрались, но как же их пастырь?

– Не беспокойтесь, господин Лаграсс, – промурлыкал Вольфзунд, допивая вино. – У меня остаётся запасное оружие, созданное специально ради папаши. Священный Всполох, подкреплённый чудесным порохом нашего оружейника Дора.

Алида ахнула.

– Но ведь Всполох на каких-то пустошах! Вы что, снова отправите нас с Ричиком на новое задание? На этот раз за огнём?

Вольфзунд рассмеялся.

– Не бойтесь, не отправлю. Всполох уже у меня. Вернее сказать, лишь его искра, из которой я, разумеется, сумею раздуть костёр. Помните коронацию? Я прогнал магистратских птиц. Но не удержался и прихватил себе одно маленькое пёрышко. Было бы глупо полностью уничтожать такую мощь. А господин Дор Гербор любезно продемонстрировал мне, как меняются привычные вещи в умелых руках, наделённых моим даром. Я остался впечатлён. Мы с ним сотворим милейшую вещицу, которая не оставит от Эллекена и следа. Будет просто чудесно, если удастся заманить Эллекена к Чёрному Замку и устроить взрыв именно там. Тогда чары замка, моё собственное колдовство и элементали из коллекции Симонисы вступят в сокрушительный союз со Священным Всполохом. Не уверен, что это не разнесёт половину Биунума, но, как я говорил, некоторые жертвы вполне оправданны. В этот раз нам недостаточно отправить Эллекена в Небытие. Мы должны уничтожить его так, чтобы у него не было шансов вернуться снова. Поэтому мы не станем привлекать больше альюдов – я уже переговорил с главами семей, они готовы переждать в Птичьих Землях. Некоторые, конечно, рвутся на помощь, но я всё же надеюсь, что им хватит благоразумия остаться в стороне. С отцом я сам расправлюсь.

Перинера и Мелдиан недоумевающе уставились на Вольфзунда. Он невозмутимо положил себе на тарелку кусок печёного мяса и принялся разрезать его с самым хладнокровным выражением лица.

– Ты уничтожишь наш замок? Наш дом? – выдавил Мел. – Пап, ты уверен?

– Более чем. Умение побеждать подразумевает многие составляющие, одно из которых – способность расставаться даже с тем, чем дорожишь. Безусловно, мой замок значит для меня очень многое, но я не смогу вернуться туда после всего, что там произошло. Это как вернуться к женщине, которая однажды уже предпочла тебя другому. Я думаю, что в душе ты со мной согласен, Мелдиан.

Мел неопределённо передёрнул плечами.

– Даже не знаю, пап. Мне надо об этом подумать. Может, всё-таки уничтожишь Эллекена в другом месте? У развалин его старого замка, например. Или в самом Авенуме.

– Насколько мне известно, Эллекен с трудом перемещается, – возразил Вольфзунд. – Может, он уже скопил достаточно сил, но вряд ли согласится отступать так далеко от уже занятых городов даже для того, чтобы сразиться со мной. Он не будет возвращаться назад. Это не в его правилах. Он может подождать, чтобы стать ещё сильнее, но я не собираюсь давать ему на это время. Чем быстрее всё закончится, тем лучше.

У Алиды стало тяжело на сердце. Она успела побывать в замке пленницей, гостьей, даже считала его чем-то вроде своего дома. Замок пугал, восхищал, наполнял надеждой, в нём ей было и тревожно, и страшно, и спокойно, и радостно. Каждый день, проведённый там, наполнялся особым смыслом, Алида относилась к замку так, словно он был живым существом со своим характером, своей силой и своим духом. Конечно, она понимала, что не имеет права рассчитывать на то, чтобы вернуться туда, но планы Вольфзунда повергли её в глубокое уныние. Представить окрестности Биунума без гордой короны шпилей, венчающей гору? Невозможно!

– Очень жалко, – прошептала она. – Очень…

Все молчали, наверное, соглашаясь со словами Алиды. Пока за столом скорбели о замке, служанки принесли десерт: свежие бисквиты и вазочки варенья, но Алиде даже не захотелось попробовать сладкое. Она встала, пересела на софу, где дремал Мурмяуз, и задумчиво погладила кота по длинной шерсти.

– Я не могу обещать, что вы все выживете, – хрипло произнёс Вольфзунд. Алида подняла голову: её удивил тон Владыки. В нём не было ни холода, ни насмешки, ни высокомерия. Так говорят обычные люди, когда сильно устали и хотят искренне о чём-то попросить. – Я думал, это будет только моё сражение. С моим отцом. За мою семью. Около моего замка. У меня есть продажники, которые мне помогут. Но я не рассчитывал, что кто-то ещё захочет присоединиться. Даже ты, Мелдиан. Уж извини, если недооценивал тебя, но мне всегда казалось, что ты лучше отсидишься в безопасности.

Мел булькнул в чашку с чаем и подёргал ушами, как недовольный кот.

– Хорошенького же ты обо мне мнения, пап.

– Вы говорили, что вам понадобится магия, собранная Магистрами, – напомнил Герт. – Вы так уверены, что они встанут на вашу сторону? Они уже дали своё согласие?

– Магистры обещали подумать, – ответила за Вольфзунда Симониса. Они с Хьёльдом весь обед оставались тихими и не принимали участия в беседе, хотя Алида подумала, что было бы неплохо послушать их мнение.

– Как же вы, должно быть, ужасно себя чувствуете! – воскликнула Алида, глядя на Вольфзунда. Краем глаза она заметила, как напрягся Мелдиан – так, словно только что догадался о чём-то или придумал какой-то выход. – С одной стороны – Эллекен и моуры, с другой – старики-Магистры…

– Как я себя чувствую? – переспросил Вольфзунд и усмехнулся. – Честно? Как свеча, которую подожгли с обоих концов. И в которой осталось мало, очень мало воска.

Вопреки уговорам Мела и Перинеры Вольфзунд покинул резиденцию почти сразу после ужина. Мел помогал служанкам убирать со стола, и Алида видела по его лицу, что он обдумывает что-то важное.

– Чего ты такой? – спросила она, сделав вид, что обнаружила на тарелке пятнышко, которое необходимо стереть полотенцем.

– Я понял, как помочь отцу уговорить Магистров помочь, – шепнул Мел. – У нас есть кукольница.

* * *

– Кемара! – Мел заколотил в дверь, сбивая костяшки и молясь про себя, чтобы сорока была дома. – Кемара, открой скорее!

На улице моросило. После случая со Стаей Вольфзунд не позволил Кемаре оставаться дольше в своём особняке, и той пришлось гостить в старом доме Лиссы – Диньяна по-прежнему часто там ночевала, но не стала возражать против гостьи.

Несколько томительно долгих секунд ничего не происходило, и Мелу оставалось только тихо беситься, варясь в бульоне страха, гнева и нетерпения. Он чувствовал, как тянутся мгновения. Именно сейчас отец должен вести переговоры с Магистрами, и была только одна возможность помочь ему.

Наконец дверь приоткрылась, и Мел увидел Кемару в её обычном светлом платье в пол. Не дожидаясь приглашения, Мел втиснулся в дом, прошёл за Кемарой в комнату и взволнованно заметался, натыкаясь то на стулья, то на стол, то на диван. Кемара без выражения наблюдала за ним, сложив руки на груди, и безучастный взгляд бесцветных глаз раздражал ещё сильнее.

– Зачем ты прийти?

– Сколько ещё времени уйдёт на куклы Магистров? – выпалил Мел. – Сможешь сделать их прямо сейчас? Ты вообще начинала их? Я же просил!

– Это требовать несколько дней. День, если очень спешить. – Она склонила голову набок и мигнула водянистыми глазами.

Мел подскочил к Кемаре и сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не схватить её за горло и не встряхнуть хорошенько.

– У тебя же усиленный дар! Мне нужны куклы сейчас же, или я позабочусь о том, чтобы и ты, и вся твоя семья навеки остались тупыми бездушными птицами! Кемара! Неужели ты никак не можешь понять, насколько это важно?!

Лицо Кемары дёрнулось. Она скользнула вдоль стены, обходя разгорячённого Мела, подошла к шкафу и достала две небольшие куклы, одетые в цветные лоскуты-мантии. Их головы украшал белый альпачий пух, изображая седые волосы и бороды.

– Ты не спросить, сделать ли я куклы. Ты спросить, сколько дней это занять. Всё уже готово, Мелдиан.

Спокойный, даже слегка укоризненный голос Кемары подействовал на Мела отрезвляюще. Ему вдруг стало ужасно стыдно за свою порывистость и за ненужные угрозы. Мел сел на тахту, зажав нетерпеливо подрагивающие руки между коленями. Каждое утекающее мгновение отдавалось стучащей кровью в ушах, ему до зубовного скрежета хотелось вырвать из рук кукольницы фигурки стариков и попробовать заколдовать их самому, но он не мог так рисковать.

– Садись, – выпалил он. – Скорее, пожалуйста. Сделай так, чтобы они провели отца в свои хранилища магии.

Кемара уставилась на Мела, по-птичьи склонив голову.

– Они слишком далеко. И нет волос в куклах. Я не могу знать, что получиться, а что нет.

– Так постарайся, Преисподняя тебя забери! Изо всех сил постарайся! Если сейчас ничего не получится, то следующего раза может не быть. Магистры снова запутаются в своей хитрости и не подпустят отца так близко. А ещё Эллекен уже совсем рядом с городами, пока они будут думать, он уже сам захватит собранную людьми магию! Кемара, ну пожалуйста! Это нужно не только мне и отцу, это нужно всем, кто не хочет жить под властью моего сумасшедшего и жестокого деда!

– Моих сил может не хватить. Я хотеть помочь, но я не альюд и не ведьма. Я птица в теле человека, которой выпал особенный дар. Этого и так много для птицы. Ты понимать?

– Хотя бы попытайся! Хоть что-то можно им навязать, какие-то мысли, сомнения… Лучше бы ты не болтала, а уже что-то делала!

Глазами он видел всё то же: деревянные стены, резную мебель, кровать со скомканными одеялами, отдалённо напоминающими небрежное воронье гнездо, одежду, выглядывающую из шкафа, и шкатулки со всякими мелочами, бесцветную хозяйку комнаты, на фоне тёпло-рыжеватых стен кажущуюся бесплотным духом, и две нехитрые куклы, зажатые в её тонких руках. Но другим взором, открывшимся после того, как отец собственноручно повесил ему на шею амулет в виде глаза, Мел видел совсем иную картину. Два разодетых смертных старика юлили, отговаривая Вольфзунда от его затеи, не желая расставаться с накопленной силой, – и, что самое жуткое, они, кажется, вообще не верили в приближение Эллекена и не представляли, какая опасность им грозит.

Кемара накрыла куклы ладонями и закрыла глаза. Она начала что-то шептать одними губами и плавно раскачиваться взад-вперёд. Мел замер: ему показалось, что откуда-то повеяло прохладным ветром, сердце стало стучать спокойнее, будто его тоже заговорило колдовство кукольницы.

– Слишком далеко, – покачала головой Кемара.

Мел взбешённо фыркнул.

– Не верю, что ты не можешь их достать! Старайся! Давай, Кемара!

Она снова сосредоточилась, склонившись над куклами. На лбу у Кемары выступила испарина.

Время тянулось, но Мел не решался поторопить Кемару. Наконец куклы в её руках шевельнулись, будто кто-то дёрнул невидимые нити, и фигурки Магистров застыли в напряжённых позах. Лицо Кемары взмокло от напряжения, но она победно улыбнулась.

– Я достать. Было трудно, так трудно. Теперь пробовать дальше. Но без волосков…

– Да слышал я, слышал! Давай скорее. Ещё немного, и отец уйдёт ни с чем.

Кемара кивнула и, взяв куклы поудобнее, зашептала быстрее. Её дыхание шевелило одежду и пух на голове кукол, и казалось, что они в самом деле живые.

– Давай скорее, – зашипел Мел.

Воздух в комнате будто уплотнился, стал душным и тягучим, готовым вот-вот затрещать от магии. Вокруг руки Кемары закружили прозрачно-серебристые вихри, но она всё шептала, закрыв глаза, и её голос стал глухим и хрипловатым. Наконец куклы вздрогнули, едва заметно засветились серебром, и Кемара пробормотала спёкшимися губами:

– Дотянулась.

Её лицо выглядело сильно уставшим, волосы прилипли к мокрым вискам. Мел заломил руки в нетерпении.

– Ну! Дальше! Пусть отведут отца к хранилищу магии! Или хотя бы расскажут, где оно.

– Мне надо отдохнуть.

Кемара в самом деле выглядела неважно, но она просила о чём-то совершенно невозможном. О каком отдыхе речь, если она только-только нащупала путь к волям Магистров? Если сейчас остановиться, то в чём был смысл этой попытки?

– Нет-нет, о чём ты? Связь же прервётся!

Кемара высокомерно взглянула на Мела.

– Ты ничего не знать о магии кукольников, Мелдиан. Связь не мочь прерваться, если кукольник не пожелать того. Я стать сильнее, чем раньше, но расстояние сильнее меня. К тому же ты кое-что забыть. Магистры не простолюдины. Я не могу управлять тобой или твоим отцом, потому что ваше колдовство не желать моего колдовства. Магистры не так могучи, как вы, но в их крови тоже есть магия. А магия не желать воздействие другой магии. Она не покоряться, и всё, что кукольник смочь сделать, это взывать к смертной сущности, к той части естества, что пока не напитана колдовством. Я никогда так не делать. Я… могу не мочь. Не получаться.

– Могу не мочь! – всплеснул руками Мел. – Уж мочь как-нибудь, Кемарушка! Ты ведь не хочешь умереть глупой птицей? Или я что-то путаю?

– Не становиться жесток, как твой отец, Мелдиан.

– Тогда, пожалуйста, поторопись.

Кемара положила куклы Магистров на покрывало и склонилась над ними, выводя руками одной ей ведомые узоры. Волосы девушки-сороки белым саваном закрывали от Мела кукол, и он нервничал ещё сильнее, боясь, что Кемара наколдует что-то не то. Хотя он и так был несведущ в магии кукольников, и любое её действо выглядело загадочно и совершенно непонятно.

Амулет-глаз на шее у Мела нагрелся от того, что он беспрерывно к нему обращался, заставляя безостановочно показывать то, что происходит в Авенуме.

Кемара зарычала от напряжения, её руки забила крупная дрожь.

– Я потратить много сил на Стаю, – призналась она, поворачивая лицо к Мелу. – Слишком много. Я не ожидать, что будет так.

Мел не понимал, что сейчас творится в городе: голосов он слышать не мог, а по выражению лиц Магистров ничего нельзя было понять.

– Они не хотеть, – прошептала Кемара. – Они передумать…

– Нет! – выкрикнул Мел. – Так не должно быть! Нам нужно, чтобы они согласились на все условия отца! Кемара, пожалуйста!

Кемара всхлипнула и стиснула в кулаках две куклы. Её плечи тряслись, лицо раскраснелось. Она принялась снова шептать свои наговоры и слегка шевелить куклами. Со стороны могло показаться, будто она просто играет, если не присматриваться к выражению лица и не брать в расчёт явно не подходящий для игр возраст.

Мел видел, что Дивидус разводит руками и морщится, но тут Волхвокс тронул его за локоть и что-то зашептал на ухо. Неужели подействовало?

Грудь опалило жаром – амулет не выдержал и разлетелся на дюжину острых осколков. Мелдиан яростно выругался и метнулся ближе к Кемаре.

– Ну что? Что там? Выходит?

– Я чувствовать сопротивление, – пропыхтела Кемара сквозь зубы. По виску скатилась крупная капля пота. – Если бы я отдохнуть пару дней… Если бы быть волоски… Всё могло бы быть иначе.

Она подалась вперёд, стиснув зубы и напрягшись так, что на шее вздулись вены. По красному лицу градом катился пот, с губ срывались хриплые стоны, будто Кемарой овладело страшное чёрное колдовство, терзающее её изнутри.

Вдруг Кемара вскрикнула почти по-сорочьи и, отбросив куклы, неестественно обмякла. С лица сразу сошла вся краска, белёсые глаза закатились, грудь часто вздымалась.

– Что? – снова спросил Мел. – Почему ты их бросила? Что-то пошло не так? Они… они…

– Я больше не мочь, – прохрипела кукольница, опуская веки. – Не мочь.

– Кемара, – позвал Мел. – Посмотри на меня, Кемара!

Он похлопал её по щекам, но дыхание Кемары с каждым мгновением становилось всё более поверхностным и частым. Мел схватил её за руки и обомлел: они стали холодными, как студёный ручей.

– Прости, – шепнула она и быстро облизнула губы. – Прости, Мелдиан.

– Нет-нет, давай не прикидывайся! Ты сейчас отдохнёшь и попробуешь снова! Сейчас, я заварю чаю…

Мел вскочил и заметался по комнате в поисках чайника. Как назло, ничего подходящего не оказалось, даже фляжки с водой, которую можно было бы подогреть с помощью колдовства. Он и сам осознавал всю бессмысленность своей задумки, потому что где-то в затылке билось: «Не старайся, ты ей уже не поможешь, не поможешь, не поможешь…»

– Мелдиан, – тихо позвала Кемара, и он снова бросился к сороке. Теперь она выглядела почти прозрачной, как моур, жалкой и беспомощной, и Мел мысленно проклял себя за то, что довёл кукольницу до такого состояния. – Мелдиан, обещай мне, что скажешь Ричмольду, что… Что я его любить. Может, не так, как любить человек, но так, как может любить птица. Ты сказать?

Она закашлялась почти беззвучно, затряслась, и Мел прижал её к груди, удивившись, какая она, оказывается, тоненькая и хрупкая, почти бестелесная. В глазах и носу сделалось горячо.

– Я скажу, Кемара, обязательно скажу, – Мел постарался говорить уверенно и жизнеутверждающе. – Прости меня, дурака. Я и помыслить не мог, что всё обернётся так. – Он качал Кемару, как ребёнка, и заметил, что она расслабилась и уже перестала дрожать. – Только у меня есть идея получше. Давай-ка ты сама ему это скажешь, идёт? Эй, идёт?

Холодный склизкий ком встал в горле. Мел медленно отстранил от себя Кемару и уложил на диване. Светлые ресницы замерли, запёкшиеся губы приоткрылись.

Кукольница не дышала.

Тяжело вздохнув и сгорбив плечи, Мел поднялся, поудобнее устроил её холодеющие ноги, сложил руки Кемары у неё на груди и, запихнув злополучных кукол в карман, замер в тишине. Тело девушки съёжилось, и на диване теперь лежала мёртвая сорока.

Глава 9,

в которой Эллекен преподносит людям урок

Симонисе уже казалось, что Магистры согласятся со всем, что предложит им Вольфзунд: последние минуты непростого разговора Дивидус и Волхвокс вели себя на редкость покладисто, хотя поначалу даже её наговоры не помогали и Магистры норовили пойти на попятную.

Они вчетвером медленно шли по мостовой вдоль почти безлюдной улицы. Справа возвышались дома богатых купцов с лавочками на первых этажах, слева тянулась широкая улица, освещённая тусклым светом фонарей, растворяющимся в молоке сумеречного тумана. Крошечными каплями туман оседал на одежде и коже, делая без того холодный вечер неприятно-сырым. Почти все прохожие исчезли с улиц, зато кабаки были забиты под завязку.

Симониса оглянулась на четверых гвардейцев, сопровождавших Магистров. Стражи выглядели невозмутимыми и сосредоточенными, но чаровница ощущала исходившую от них тревогу.

– Немыслимо представить, что эти прекрасные особняки могут оказаться разрушены, а их жильцы и вовсе мертвы, – протянул Вольфзунд, обращаясь к Дивидусу. Оба старика-Магистра согласно покивали. Их длинные бархатные мантии тихо шелестели о брусчатку и мягко переливались в свете фонарей: тёмно-зелёная у Дивидуса и бордовая у Волхвокса. В своих одеяниях Магистры были похожи на огромных ночных мотыльков, даже седые бороды отдалённо напоминали мохнатые мотыльковые усики.

– Жаль, что Магистрат скоро тоже перестанет существовать, – вдруг произнёс Волхвокс. – Тысячелетиями Магистры собирали и укрепляли магические знания, доступные смертным, а затем передавали своим ученикам. Мы, к сожалению, остались последними, кому доступна хоть крупица этих знаний, но мы не успели подготовить достойных преемников.

– Не спешите хоронить себя раньше времени. Я ведь предлагаю вам условия, при которых весьма высока вероятность, что всё завершится благополучно и вы успеете воспитать столько учеников, сколько посчитаете нужным.

Вольфзунд снисходительно улыбнулся.

– Вероятно, сегодняшний туман и есть отголосок колдовства Эллекена и его армии, – вставила Симониса.

– Ужасно, ужасно, – покачал головой Дивидус.

– Мы согласны, – проговорил Волхвокс. – Давайте не будем тянуть и сразу отправимся в Биунум, к нашим магическим запасам. Я прикажу снарядить карету. Или вы привыкли путешествовать другим способом?

– Для начала я бы хотел закрепить нашу договорённость, – хищно оскалился Вольфзунд.

Он остановился посреди улицы и шагнул за угол, куда почти не доходил свет фонарей.

– Предпочитаю, чтобы у сделок не было случайных свидетелей, – пояснил он.

Симониса, Магистры и их безмолвные стражники обступили Вольфзунда, как дети – торговца сладостями, с той лишь разницей, что их лица не сияли радостью, а выражали некоторую тревогу.

Вольфзунд стянул перчатки, и Дивидус удивлённо приподнял брови, увидев колдовской морок на месте левой кисти. Волхвокс тихо кашлянул в кулак.

– Протяните же мне ваши руки, соратники, – чересчур торжественно промолвил Вольфзунд. «Рисуется перед смертными, как же иначе», – подумала Симониса.

Дивидус и Волхвокс подошли ближе к Владыке, и Вольфзунд обхватил их узловатые пальцы обеими ладонями. Дивидус слегка вздрогнул, когда его коснулась колдовская кисть, Волхвокс же отреагировал почти спокойно. Гвардейцы напряглись и положили руки на оружие.

– Клятвы, принесённые при заключении этой сделки, нерушимы и необратимы. Все условия, озвученные обеими сторонами, незыблемы и обязательны к исполнению. Во имя Первого Волшебника, звёздного неба и серебряных ручьёв. Во имя народов…

Симонисе редко доводилось слышать эту клятву, и каждый раз торжественные слова будоражили в ней самые разные чувства: от восторга до страха. По спине пробежали мурашки, и она подышала на свои пальцы.

На её взгляд, Вольфзунд правильно сделал, что не стал заключать с ними письменных договоров – магическая сделка, скреплённая словесной клятвой, древнее и в некоторой степени даже надёжнее. Разве что бумага не становится свидетелем её заключения: лишь наблюдатели смогут подтвердить, что колдовство состоялось.

Руки Магистров обвила полупрозрачная вуаль, сотканная из миллионов сверкающих золотом пылинок. Симониса заметила, что взгляд Дивидуса вдруг стал жёстче. Магистр чуть скривил губы и в упор посмотрел на Вольфзунда, который только начал озвучивать свои условия:

– Отныне король-Магистр Дивидус и Магистр Волхвокс, отрёкшиеся от смертных имён и имён семейных, посвятившие всю жизнь служению Магистрату и именуемые сильнейшими из людей Королевства, клянутся передать Владыке Вольфзунду всю накопленную ими магическую энергию, чтобы обратить её против врага, угрожающего всем Землям. Отныне…

– Отныне Владыка Вольфзунд, – перебил вдруг Дивидус, – клянётся убраться из моего Королевства и увести всех своих демонов, именуемых альюдами, как только устранит нависшую над нами опасность в лице своего отца. Во благо всех живущих и будущих сыновей и дочерей Земель Короны.

Золотая вуаль чуть дрогнула, но не растаяла. Дивидус самодовольно улыбался, Волхвокс тоже не выглядел сколько-нибудь озадаченным: значит, старики давно замыслили поставить такое условие! Симониса беспомощно замерла, не зная, что делать: ударить по сцепленным рукам, разорвать не скреплённый пока договор? Или не вмешиваться? От волнения она почувствовала, как против воли начинает оборачиваться в лису, но сосредоточилась и не позволила превращению случиться.

Лицо Вольфзунда, как назло, не выражало эмоций: Владыка снова надел свою излюбленную маску ледяного безразличия. Золотых пылинок вдруг стало больше, и они быстро завращались вокруг рук Магистров и Вольфзунда.

– Отныне король-Магистр Дивидус и Магистр Волхвокс обязуются предоставить мне, Владыке Вольфзунду, полную и всеобъемлющую власть над Землями и народом Королевства на шестидневный срок и клянутся не вмешиваться в мои дела и дела моего народа. Сделку считаю свершённой.

Он резко выпустил узловатые стариковские пальцы, словно они вдруг покрылись ядовитой слизью. По трепещущим ноздрям Вольфзунда Симониса поняла: он всё-таки взбешён.

– И что это было? – прорычал он. – Что за новые условия во время заключения сделки?

– То же самое я могу спросить у тебя, – затряс бородой Дивидус. – Отдать тебе Королевство на шесть дней? Чтобы ты со своим папашей превратил его в царство мертвецов и болот?

Симониса глухо зарычала по-лисьи.

– Моё условие имеет ограниченный срок. Тогда как твоё – бессрочное. Ладно, Магистр. Мой народ покинет эти гнилые земли, которыми правят выжившие из ума самозванцы. Но лишь до твоей смерти. Мы ведь заключили сделку именно с тобой и Волхвоксом, а не с орденом Магистров. Ваши ученики и последователи не смогут препятствовать, если кто-то из альюдов пожелает вернуться.

– Ты мне угрожаешь! – вскинулся Дивидус. – Стража!

Гвардейцы ринулись вперёд, обнажив клинки, но Вольфзунд брезгливо взмахнул рукой, и мужчины остановились, не в силах сделать ни шагу дальше.

– Отзови своих псов, король. Если ты уже забыл, ты обязан передать мне свои хранилища. И ещё: власть над Королевством теперь полностью моя. Так что… Стража, свяжите им руки и не спускайте с них глаз. Молись на моё милосердие, Дивидус. Я ведь могу сделать так, чтобы твоё правление оборвалось если не сейчас, то в ближайшие дни… – Вольфзунд сощурился, с наслаждением наблюдая за тем, как гневно дёргается лицо Магистра. – Сим, пришли за каретой с моими скакунами. Мы выдвигаемся в Биунум.

– А разве перемещение… – начала Симониса, но Вольфзунд её оборвал.

– Я хочу посмотреть, как обстоят дела на главных дорогах. Мы домчимся куда быстрее, чем на обычных лошадях, не волнуйся. Но иногда просто осмотреть свои владения и означает править ими, не находишь?

* * *

Карета остановилась напротив Библиотеки – величественного, поистине царственного здания с высокими белоснежными башнями и зелёными куполами. Правда, сейчас, когда тяжёлые серые тучи затянули небо, стены Библиотеки казались грязными, а купола – тусклыми. Одна из башен чернела, выжженная огненными птицами.

После целой ночи, проведённой в бесконечной бешеной гонке по полям, разделяющим два крупнейших города, Симонисе везде мерещилась опасность, и даже в тёмных застеклённых окнах Библиотеки чудились вражьи взгляды.

– Прошу, господа, – насмешливо протянул Вольфзунд. – Помогите нашим дорогим Магистрам выйти.

Гвардейцы вывели бывших хозяев из кареты. Симониса тоже поспешила спрыгнуть на булыжники площади и сосредоточенно огляделась по сторонам.

Конечно, город не обещал безопасности, но всё-таки высокие каменные здания давали чувство защищённости. Как Симониса ни любила простор и свежий ветер, скачка по заиндевевшим полям под куполом беззвёздного свинцового неба заставила чаровницу изрядно понервничать.

Они с Вольфзундом защитили карету и лошадей чарами, но ей всё равно чудились голоса моуров в каждом вздохе ночных птиц, виделись предатели-альюды в тревожимом ветром серебрящемся ковыле. И пусть вороные кони неслись, будто подстёгиваемые всеми демонами Преисподней, храпя и развеяв по ветру иссиня-чёрные гривы, пусть роскошная карета с золочёным гербом летела, едва касаясь колёсами земли, Симониса продолжала каждый миг ожидать нападения.

И как же не хватало Хьёльда! Спокойного, могучего, надёжного. Того, кто успокоит одним уверенным взглядом. Рядом с которым почти ничего не страшно. Вольфзунд поручил ему проверить готовность людей Кечена, а к Магистрам взял только Симонису – может быть, опасался, что вид Хьёльда запугает стариков и окончательно отвратит их от сотрудничества.

Ночь пролетела быстро, полная тревог и сомнений, шорохов и хруста ломающихся подмёрзших трав, хрипов коней и вскриков охотящихся сов. Ночь пролетела, но они с Вольфзундом не увидели ни новых болот, ни серебряных туманов, ни магических огоньков-сгустков. Окрестности Биунума оставались такими же, как всегда, несмотря на то что мир вокруг них непрестанно менялся.

Сонные улицы Биунума, подёрнутые розоватым маревом, были пустынны. От реки, у берегов уже скованной ломкой корочкой льда, пахло сыростью и водорослями. Симониса достала из сумки крошечный стеклянный флакон и, выдернув пробку, прошептала наговор. Лиловая дымка закружилась за прозрачным стеклом, и чаровница удовлетворённо кивнула. Новый элементаль в её коллекции: студёное утро на городской площади. Симониса продолжала надеяться, что слуги Эллекена не успели воспользоваться её запасами из замка, и мечтала скорее вернуть свои компоненты, необходимые для сложных ритуалов и сильных заклятий. Она приметила метёлки соцветий у моста и решила позже вернуться за ними: эти растения встречались нечасто и использовались для составления зелья, стирающего память.

Симонисе вспомнилась Алида: юная ученица травницы, сейчас вовсе не думающая о травничестве. У Симонисы никогда не было учениц, а она и не думала о том, чтобы взять кого-то под опеку, но, может быть…

– Снимите защиту с Библиотеки, господа Магистры, – произнёс Вольфзунд, и его бесстрастный хриплый голос прервал размышления Симонисы.

– Это сложнее, чем тебе кажется, – ответил Дивидус, разминая затёкшие в дороге плечи и шею. – Защитные чары воздвигались вокруг Библиотеки в несколько этапов, и снять их вот так, одним махом, невозможно.

– Снимай, я сказал! Я должен войти внутрь, и ты это знаешь.

От Библиотеки в самом деле исходили сильные чары, похожие на душный жар натопленной печи. Альюдам вход туда заказан. Что, если Магистры не смогут снять защитные чары, и Вольфзунду так и не удастся использовать запасы Библиотеки?

Дивидус и Волхвокс озабоченно посмотрели друг на друга.

– Если хотите поговорить с глазу на глаз, можете отойти, – махнул рукой Владыка. – Но только под присмотром стражников. И ещё. Скажите мне, вы оставили Библиотеку с её Книгами Величия без присмотра? Там хоть кто-то есть?

– Есть наши работники, – оскорблённо откликнулся Дивидус. – Потенциальные ученики. А Книг там давно нет: мы вывезли их во дворец, как и другие ценные вещи.

– Кроме скопленной магии. Разумно, что ещё сказать.

Дивидус и Волхвокс отошли в сторону, сопровождаемые гвардейцами, а Вольфзунд, недовольно хмурясь, подошёл к Симонисе.

– Как бы я ни относился к смертным, они не устают удивлять меня своей глупостью. Есть ли предел у легкомыслия? У упрямства? У эгоистичности? Нет, думаю, нет. Люди способны сами строить себе ловушки, рушить собственное будущее и отравлять настоящее, лишь бы не признавать свои ошибки.

– Нам достались непростые союзники, – согласилась Симониса. Она осторожно положила ладонь на плечо Вольфзунда, ожидая, что Владыка в любой момент сбросит её руку, но он стоял неподвижно. – Хотя почему «нам»? Что-то я зарываюсь. Тебе, конечно, тебе.

Вольфзунд приподнял бровь, обернувшись к чаровнице.

– Ты всё верно сказала. Не мне. Нам.

Магистры вернулись к альюдам.

– Защитные чары были возведены очень давно, – покачал головой Дивидус. – И после Сна только окрепли. Мы с Волхвоксом будем пытаться, но, увы, не можем поклясться, что наших сил окажется достаточно. Если не выйдет – мы готовы предоставить королевскую гвардию и жандармов, чтобы перенести запасы магии в другое место.

Вольфзунд ухмыльнулся.

– Позвольте, это я готов предоставить гвардейцев и жандармов. У меня к вам встречное предложение. Быть может, вы слышали о заимствовании магии, когда силы передаются от одного колдуна к другому. Наверное, это звучит несколько сложно или даже пугающе, но, поверьте, ритуал безопасен, если проводится опытным колдуном или, в нашем случае, альюдом. В моём опыте, надеюсь, никто не вздумает сомневаться.

Его ухмылка стала ещё шире, тогда как старики, напротив, заметно растерялись.

– Но защита работает именно против магии альюдов, – напомнил Дивидус. – Да и ваши силы совсем другие, если сравнивать с нашими, человеческими. Магия как энергия преобразуется сосудами-телами, выливаясь в индивидуальную силу…

– Я знаю, как работает магия, – перебил короля-Магистра Вольфзунд. – Ты, в общем-то, прав: наши силы очень различны, если брать их по отдельности. Но я предлагаю не свою силу, а силу Симонисы. Магия женщин-альюдов не такая жёсткая и бескомпромиссная, как магия альюдов-мужчин. К тому же ты верно подметил, что тело – сосуд, преобразующий энергию. Как винная бочка, как горшок для жаркого. То, что в него входит, выходит совершенно другим, так что преобразованная вами, людьми-колдунами, магия Симонисы не будет магией альюдов, и защита Библиотеки пропустит её.

– Мог бы сначала меня предупредить, – возмущённо шепнула Симониса.

– Ты ведь на всё согласна, я же знаю, – небрежно ответил Вольфзунд, продолжая сверлить взглядом Магистров.

Симонисе стало немного горько, и даже не от снисходительного тона Владыки и не от того, что он не посвятил её в этот план, а скорее от осознания, что она действительно была готова на всё. Вольфзунд снова оказался прав.

Минуту Дивидус и Вольфзунд сверлили друг друга взглядами, и, конечно, Магистр сдался.

– Всё равно ведь будет как захочешь, демон. Колдуй, пусть всё скорее закончится.

Вольфзунд достаточно бесцеремонно выпихнул Симонису к Магистрам, взмахнул руками и обрисовал в воздухе круг. Симониса взяла Дивидуса и Волхвокса за руки, крепко, чтобы они не вздумали вырваться. Их окружило чем-то вроде прозрачного поблёскивающего купола, который почти сразу же растворился. Симониса почувствовала воодушевление и закрыла глаза, сосредотачиваясь на сухих тёплых человеческих пальцах, лежащих в её ладонях. Она ощущала, как кровь бежит по их венам, как вместе с кровью струится живая, яркая энергия, слишком импульсивная и горячая для дряхлых смертных тел. Симониса потянулась к ней своими чарами, и магия Магистров зазвенела, бросилась навстречу, будто всегда ждала прикосновения силы альюда. Чаровница зашептала наговор: долгий, древний, сложный, известный практически всем альюдам. Делиться силой ей приходилось нечасто, но слова сами срывались с губ, будто кто-то невидимый нашёптывал прямо на ухо. Слова отзывались в её теле, дрожали в груди, растекались вместе с кровью, чтобы слиться с теплом людей-колдунов и наделить их новой силой на то время, пока их руки будут соприкасаться.

Скоро к ней присоединились два мужских голоса: Дивидус и Волхвокс затянули гортанное заклинание, чужое и незнакомое, от которого по коже побежали мурашки. Симониса начала слабеть, сила покидала её, уходя в смертные тела и смешиваясь с их тихо звенящей магией.

Она перестала ощущать время, будто увязла в липкой смоле, и понимала: сейчас ей не удастся отпустить руки Магистров, даже если она очень этого захочет. Их магические силы, соединившись, опутали всех троих незримой паутиной, которая прочнела с каждым мигом, сплетаясь вокруг них тугим коконом.

Даже звуки извне перестали проникать под невидимый кокон: Симониса слышала только свой шёпот и голоса смертных стариков, но ни шумы просыпающегося города, ни задорный пересвист синиц у реки не доносились до её ушей.

Всё изменилось в одно мгновение. Кокон лопнул, и на Симонису обрушилась лавина звуков: фырканье коней Вольфзунда, шелест ветра, перестук копыт и колёс на окрестных улицах, приглушённые человеческие голоса, но громче всего звучал печальный, протяжный звон, похожий на медленный дождь, если бы с неба вдруг вместо воды посыпались мелкие осколки стекла.

Дивидус и Волхвокс высвободили руки. Симониса открыла глаза и повернулась лицом к Библиотеке. Звон затихал, и здание больше не внушало ей страха и тревоги. Защитное заклятие было снято.

– Я знал, что мы с вами сможем договориться, если потребуется, – довольно провозгласил Вольфзунд. – Ведите.

* * *

Пригород Авенума уже был усыпан человеческими телами. Моуры пресытились и теперь просто душили смертных, оставляя мёртвых на земле. «Нам больше не нужны новые сёстры», – хихикали девы, и под их босыми стопами разливались новые чёрные зеркала болот.

Ленард много раз видел эти деревни: всегда чистые и ухоженные дворы, дома из дерева или белого камня и сытые, счастливые смертные. Теперь постройки увязли в бурой жиже, покосившиеся, с болтающимися на петлях дверьми. Мёртвые смертные распластались на ступенях собственных домов, на дорогах и в огородах. Среди мирных жителей было несколько городских служащих в форме, один из них до сих пор сжимал в руке арбалет, так и не спасший жизнь владельцу.

Ленард обернулся на Эллекена. Мертвецы опустили паланкин, и Владыка ступил на землю, удовлетворённо осматриваясь. В теле молодого конюха он выглядел куда более величественным, чем в теле рыжего горбуна. Моуры радостно заголосили, приветствуя хозяина, но Эллекен только сдержанно кивнул.

– Даже немного скучно, – бросил он, перешагивая через руку жандарма, сжимающую арбалет. – Я думал, они будут хотя бы немного сопротивляться.

– Они кричали, господин, – заметила Гвендэ. – Не просите многого от простолюдинов. Если король достаточно глуп, он вышлет армию. Это будет зрелищнее, чем минутный бой с мирным людом.

– А если король умнее, чем нам кажется? Он может попытаться создать оружие против магии, – предположила Иола.

– Пусть пытается. – Эллекен остановился и сложил руки за спиной, устремляя взгляд к сияющим вдали шпилям дворца. – Пока это оружие будет готово, мы уже справим новоселье в королевских хоромах. Вы волновались, что с потерей Стаи я стану слабее. И, как видите, ошиблись. Я взращу новых щенков из огня и тьмы, и они снова станут топтать волчьими лапами Земли, обращая людей в моих преданных помощников.

Он глубоко втянул носом воздух и белозубо улыбнулся.

– Мы пойдём медленно. Дадим им время подготовиться. Иначе я посчитаю, что всё это затеял зря. Мне неинтересна дичь, на которую не надо охотиться, женщины, которых не надо добиваться, и города, которые не надо захватывать. Пусть они видят. Пусть всё видят.

Он развёл руки в стороны, поднял над головой и медленно сомкнул ладони. Моуры, мертвецы-продажники, оставшиеся смертные юнцы и альюды выстроились за своим хозяином, ожидая его приказов.

На ратуше кракелы зашлись горестным плачем.

Эллекен выждал вечер и ночь, позволив моурам вдоволь резвиться в предместьях Авенума, а утром приказал двигаться дальше, сквозь обезлюдевшие окраины к центру.

Кайл послушно ковылял вместе с остальными: замёрзший, злой и смертельно уставший.

– Прикажи им, – повелительно произнёс Эллекен, оборачиваясь.

Кайл вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к новому облику Владыки. Кайл взглянул в глаза, когда-то принадлежавшие Ханеру: колкие и бесстрастные, теперь они совсем не напоминали открытый взгляд конюха.

– Что приказать? – спросил он, ёжась от холода.

– Пусть начинают топить город.

От этих слов Кайлу стало ещё страшнее и холоднее. Хотя ему теперь всегда было страшно и холодно, а не унимающаяся в груди ярость только усугубляла эти два состояния. Мысли путались, и только голос Эллекена мог хоть немного развеять их прихотливую круговерть, только его приказы вырывали Кайла из лап тяжёлых, постоянно сменяющих друг друга образов.

– Зачем вам топить город? Разве вы не хотели править во дворце?

Ленард ощутимо ударил Кайла в бок.

– Не спорь с хозяином.

Эллекен рассмеялся и самодовольно погладил подбородок.

– Пусть спорит, пока живой. Всё равно он не сможет сопротивляться. Иди к моурам, Кайл. Прикажи им начинать топить город.

Кайла будто с силой ударили в грудь. Он на миг задохнулся и едва устоял на ногах. Голова разрывалась от боли: её переполнял приказ Эллекена, пульсировал его словами, не давая больше ни о чём думать. Кайл бездумно побрёл вниз с холма, к зловеще тихим чёрным озёрцам.

В голове не осталось ни одной собственной мысли – только кипящий гнев, леденящий страх и голос Эллекена, гудящий, как огромный пчелиный рой: «Прикажи, пусть топят город, пусть топят город, топят город, город…»

Когда Кайл мечтал о силе, он представлял совсем другое.

«Магия – крылья, магия – свобода», – думалось ему. Оказалось, магия – это оковы, боль и запах смерти.

Из тумана и чёрных луж начали проступать бледные фигуры моуров. Они смеялись и тянули к нему костлявые руки, из-под босых ног вырывались облачка серебряных искр. Моуры были прекрасны, но от них веяло жутью, как из самой глубокой и холодной бездны.

– Пришёл к нам, хозяин? – спросила одна из дев. Она подошла совсем близко и запустила холодные пальцы в волосы Кайла. Удивительно, но её звонкий голос немного развеял багровую дымку, застилающую взор, и даже слова Эллекена зазвучали так, словно Владыка был далеко-далеко, а не сзади, на холме. Кайл схватился за запястье моура – так, словно неживая дева могла ему помочь.

«Прикажи топить город».

Впереди величаво белели каменные дома, чуть дальше виднелись шпили и купола богатых особняков и административных зданий, ещё дальше отливала медью крыша дворца. Авенум, столица Королевства… Кайл уже видел, как город едва не сгорел. Это было страшно.

«Прикажи!»

Голову сдавило тисками, и Кайл ещё крепче ухватился за моура. Дева рассмеялась, к ней присоединились подруги. Они кружили около Кайла, похожие на изящных рыбок в пруду, кокетливо играли своими волосами, улыбались бледными губами и бросали манящие взгляды из-под густых серых ресниц.

– Заберите… – прошептал Кайл, проталкивая слова сквозь плотную пелену морока. Мысли ворочались тяжело, как огромные камни, но он напрягался изо всех сил, чтобы воспротивиться влиянию Эллекена. – Заберите меня. К себе.

Всё тело тут же полыхнуло болью: Владыка, должно быть, узнал, что Кайл произнёс не то, что следовало. Кайл вскрикнул и упал бы, но его подхватили руки моуров.

Болотные девы нежно гладили его по лбу, по спёкшимся губам, по щекам и шее. Их прикосновения были успокаивающе холодны, чуть влажны и пахли мокрой землёй.

– Заберите. Прошу.

Моуры переглянулись. Третий раз просить не пришлось.

Под ногами у Кайла разверзлась тягучая топь, и он почувствовал, как плавно погружается в льдистую жижу. Моуры навалились ему на плечи, потянули за руки и ноги, утягивая на дно, в своё мёртвое царство. В царство, где не придётся никому подчиняться. В царство, где не придётся отдавать страшные приказы.

– Мы будем тебя любить, – прошептала одна из дев ему на ухо. – Мы всех любим, кто к нам приходит.

Её сильные тощие руки сомкнулись на шее Кайла. Перед глазами вспыхивало кровавым и багровым, от приказов Эллекена гудело в ушах, но Кайл уже не смог бы ничего сделать, даже если бы перестал сопротивляться Владыке. Моур резко рванула руками в сторону, и шея Кайла переломилась с жалким хрустом.

* * *

Ленард боялся, что Эллекен будет разъярён из-за утонувшего Чернокнижника. Мальчик не справился со своей ношей, даже пройдя посвящение, – так бывает, когда нечаянно делаешь ставку на слабого смертного. Но Эллекен только развёл руками.

– Что ж. Жаль, конечно, но с моурами недолго потерять голову. Наверное, эти красотки слишком настойчиво звали его к себе. Как думаешь, Ленард, они послушают мой приказ?

– Не посмеют ослушаться, Владыка, – раболепно промолвил Ленард.

Эллекен довольно улыбнулся, поднял руки над головой и с силой сомкнул ладони.

– Начинайте, мои милые. Авенум перед вами. Делайте с ним всё, что вам заблагорассудится.

Кругом вспенились болота, заклубился туман, и с отчаянным визгом из топей вырвались тысячи бледнокожих дев. Ленард тяжело вздохнул и пошёл за паланкином, который мертвецы понесли прямо в Авенум.

Город притих, лишь изредка хлопали ставни, когда смертные в ужасе запирались, увидев на улицах страшную процессию. Несчастных, которые попадались на пути, моуры охватывали костлявыми руками и если не тащили к себе на дно, то душили и терзали на куски.

Остаток пути они провели в молчании, если можно считать молчанием хлюпанье болот, шипение моуров и далёкие завывания стригоев. Скоро впереди показался дворец – потускневший под мглистым небом, но всё же величественный и торжественный, как застывшая в камне и металле песнь.

– Стойте, – приказал Эллекен моурам и мертвецам. Процессия послушно замерла. – Хочу взглянуть на дворцовую площадь. Переместимся, друзья?

Он кивнул на крышу одного из самых высоких зданий.

– Охотно, Владыка, – поддакнула Гвендэ.

С плоской, покрытой инеем крыши открывался превосходный вид на площадь. Удивительно, но тут простолюдины продолжали жить повседневной жизнью. По мостовой ползли телеги и кареты, запряжённые лошадьми, прогуливались прохожие, торговцы громко зазывали в свои лавки. Ленард покосился на сестёр: не проскользнёт ли тень сожаления на красивых лицах? Не уговорят ли они Владыку пощадить несчастных смертных и не рушить красивый город?

– Дворец короля-Магистра, несомненно, прекрасен, – проговорил Эллекен, не сводя взгляда с дворца. – Но я никогда не был поклонником подобного архитектурного стиля. Он слишком блестящий, слишком вычурный, от него так и веет дурновкусием простолюдинов. Да и я не уверен, что захочу остаться в Авенуме. Мне больше нравится север Королевства. Так что просто покажем смертным, что у короля больше нет над ними власти.

Он поднял руки, и вся площадь пришла в движение. Брусчатка провалилась, на её месте выступили маслянистые чёрные топи, из которых вырастал частокол бледных костлявых рук моуров. Они цеплялись за воздух скрюченными пальцами, вытаскивая наружу свои нагие тела, и туман закручивался спиралями, поднимаясь от топей и заволакивая медный сверкающий дворец дымкой тления.

Люди кричали, бросались врассыпную. Ржали кони, гремели колёса спешащих экипажей, но моуры не обращали внимания на смертных: они были сыты и не нуждались в пополнении, их и без того было много, так много, как никогда. Эллекен довольно улыбался, наблюдая, как болотная нежить пляшет по площади и камни под их ногами оборачиваются илом и грязью.

Скоро всё пространство вокруг дворца превратилось в сплошную вязкую топь. Дворец глухо застонал, как могучий дуб, терзаемый бурей. Моуры радостно заголосили, схватились за руки и бросились в хоровод, сталкиваясь и падая друг на друга, но тут же поднимались и возобновляли бешеные пляски, хохоча и визгливо вскрикивая. Дев стало столько, что между их телами уже почти не было видно земли.

Дворец ухнул снова, и на этот раз стало отчётливо видно, что он кренится на левый бок. Сноп серебряных огней взвился от моуров ввысь, и одна из башен с сухим треском откололась. Рушась, она задела другую башню, и вниз посыпались медные пластины и камень.

Новый сноп пламени заставил все стёкла во дворце лопнуть и, звеня, рассыпаться дождём. Здание всё больше оседало, заваливаясь на бок, будто старик, решивший присесть на отдых.

Вслед за дворцом начала оседать и ратуша. Сферические кракелы горестно запели невпопад, ударяясь округлыми телами друг о друга, и город наполнился их предсмертным плачем. Болота ползли от площади к торговым кварталам и жилым улицам, и везде здания начали вжиматься в землю, захлёбываясь илом. Торговцы бросали свои лавки и выскакивали наружу, но почти все увязали в болотах и тонули в считанные секунды даже без помощи моуров. Извозчики оставляли кареты и телеги, из окон тонущих домов выпрыгивали люди прямо в чём были, не переодевшись в зимнее, и в панике бросались бежать, находя смерть в топях или под обломками рушащихся зданий. Лишь посольство, на крыше которого устроились Эллекен, Ленард, Гвендэ и Иола, твёрдо стояло, а брусчатка вокруг него даже не думала обращаться болотом.

Башня с кракелами, переломившись у самого основания, рухнула. Кракелы взревели последний раз, ударившись о крышу здания министерства торговли и проломив её. Ратуша развалилась на части и сгинула в трясине, подняв фонтан чёрных брызг.

Дворец, наконец, тоже не выдержал и с душераздирающим грохотом разломился пополам. Он медленно, даже торжественно входил в маслянистую топь, поблёскивая шпилями – будто хотел сохранить королевскую стать даже в момент гибели. Иола прерывисто вздохнула и схватила сестру за руку. Дворец уходил гордо, как поверженный гигант, и от этого величественного и печального зрелища захватывало дух.

Постепенно все звуки стихли. Почти все здания сгинули, словно их и никогда не было, оставив лишь обломки цоколей, похожие на пеньки сгнивших зубов во рту нищего. Моуры вернулись в родные топи, смертные разбежались кто куда, не прихватив даже самого необходимого. Гвендэ оглянулась по сторонам. Разрушений было много, но Эллекен не стал уничтожать весь город, сосредоточившись в основном на центре Авенума.

– Неплохая работа, – довольно произнёс Эллекен. – Согласен?

Ленард, казалось, забыл, как говорить. Он прокашлялся, расслабил ворот и несколько раз встряхнул головой.

– Это было… впечатляюще, – наконец выдавил он.

– Я надеялась, что вы сотрёте весь Авенум, – протянула Иола не без разочарования в голосе.

Эллекен насмешливо приподнял бровь.

– К чему столько кровожадности, милая Иола? Такая красивая женщина, как ты, обязана быть милосердной. Я вовсе не желаю смерти простолюдинам. Просто их нужно приручить. Показать, кто их хозяин и кому стоит служить. Я надеюсь, этот урок они точно усвоят…

Глава 10,

в которой Мел даёт клятву

Алида поднялась с кровати, набросила халат и наспех заплела волосы. Она надеялась, что Рич не спит и сможет её выслушать.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, она открыла дверь и прокралась в коридор, к спальне Ричмольда. Алида уже занесла над дверью сжатый кулак, чтобы постучать, как вдруг дверь сама открылась и навстречу вышел Рич – взъерошенный со сна, с решительно сжатыми губами.

– Алида?

– Рич, я…

Он быстрым движением втянул её в комнату и прикрыл дверь. Несколько секунд было тихо, где-то в дальнем углу горела лампа, и комнату укутывал мягкий тускло-жёлтый свет.

– Алида, нам нужно в Королевство, – выдавил Рич.

– Я и сама хотела то же сказать.

Рич облизнул губы и продолжил. Алида заговорила одновременно с ним:

– Не знаю, магия это или нет, но та сила, что есть в нас, может принести пользу.

– Я не могу больше смотреть, как Вольфзунд и Перинера мотаются туда-сюда, постоянно заботясь о чём-то!

– Он не мог просто так отправить нас в хранилище за силой. Мы уже видели, на что способны, когда прогнали Стаю.

– Это ведь не только их дом, но и наш тоже! Мы обязаны помочь хоть как-то, чем сможем!

Замолчали они тоже одновременно. Алида глупо улыбнулась себе под нос.

– Я рад, что мы говорим об одном и том же, пусть и разными словами, – промолвил Рич. – Предлагаю утром найти Мела. Убедим его в своей пользе, а он пусть уговорит Вольфзунда взять нас с собой.

Алида кивнула.

– Да, точно, Мел нам поможет. Птичья ведьма и колдун-астроном. – Алида хмыкнула. – Мог себе когда-нибудь такое представить?

– Не мог бы даже во сне. Ничего из того, что есть у меня сейчас…

Молчание стало неловким. Алида встала на цыпочки, чмокнула Ричмольда в нос и побежала обратно к себе, краснея до корней волос.

* * *

С тех пор, как Вольфзунд и Симониса отправились в Королевство заключать договор с Магистрами, от них не приходило никаких вестей. Перинера рвалась за Воду, и Мелу стоило больших усилий уговорить её остаться и не соваться пока в людские земли. Он обещал отцу беречь мать и старательно держал обещание.

Внезапная странная смерть Кемары не укладывалась у Алиды в голове. Как сорока-кукольница могла так быстро обессилеть и буквально сгореть? Это было страшно и нелепо, и Алида сопереживала сорочьей семье, несмотря на то что сама частенько злилась на кукольницу. Рич тоже был ошарашен и подавлен.

Всех сковывала томящая неопределённость, отягощённая страхом и скорбью. Лисса буквально силком вытолкала Алиду, Мела и Ричмольда во двор, подышать свежим воздухом и развеяться. Мел с мрачным остервенением бросился протирать свои поющие черепа на ограде, которые щёлкали челюстями в опасной близости от его пальцев, не угрожая всерьёз.

Алида с тоской осмотрелась по сторонам. Деревья уже сбросили пёстрые наряды, обнажили чёрные ветви, и вокруг совсем не осталось красок, лишь белёсое небо да серые леса. В груди у Алиды ныло от тоски и неизвестности.

– Астроном, что там Эллекен? Не посылал тебе ничего? Ты не видел, что творится в городах?

– Я не позволяю ему влезать мне в голову, – отозвался Рич. – Видел только, что у него новый облик. Теперь он выглядит как черноволосый юноша.

Алида чувствовала себя жалкой и бесполезной.

– Тогда зачем Вольфзунд хотел, чтобы мы нашли свои силы в книгохранилище? Зачем, если нам всё равно не позволяют ничего делать? – воскликнула она, приблизившись к Мелу.

– Что ты можешь сделать? Ты так рвёшься в бой? – хмыкнул Мел, не отворачиваясь от черепов. – Где же наша зарёванная трусишка-продажница? Что за отважная воительница заняла её место?

Его голос стал бесцветным и надтреснутым, а невесёлые шутки всё больше походили на простое ворчание.

– На самом деле, я тоже этого не понимаю, – покачал головой Рич. – Я уже пытался привести разумные доводы в пользу того, чтобы использовать наши силы, но Вольфзунда, как всегда, трудно понять.

Мел посмотрел на Ричмольда как-то странно. Алида заметила, что он уже несколько раз будто порывался ему что-то сказать, но останавливал себя.

– Ты пытался закатить истерику во время обеда, а не привёл разумные доводы, астроном. Ладно, ребятки. – Мел отряхнул ладони от инея и облокотился об ограду. – Это ж очевидно. Причины просты: отец больше не хочет вами рисковать. Да-да, ещё недавно он отправлял Алиду на смерть только из-за того, что её не было жалко, но теперь всё изменилось. Только не раздувайтесь от гордости, он не дорожит вами как личностями, просто было бы глупо получить птичью ведьму и колдуна-астронома и сразу отдать их на растерзание врагу. Вы хоть и нахватались магии и знаний из Книг, а всё равно остаётесь зелёными юнцами. Ну не воины вы, что с вас взять.

– Он просто боится, что мы перейдём на сторону врага.

– И небезосновательно, догадливый астроном.

Рич отвернулся.

– Мел, хватит ему об этом напоминать! – зашипела Алида. – Лично я считаю, что это глупо. Вольфзунд ведь не боялся, что я перейду на сторону Магистров и отдам им последние страницы Манускрипта? Так почему мы должны переметнуться к Эллекену?

– Тогда твоя воля была заложницей отца. Ты не могла бы сделать ничего серьёзного без его ведома и одобрения. А сейчас ты – вольная пташка.

– Моя воля не слушалась Вольфзунда, когда я был Чернокнижником, – возразил Рич.

– Твою волю тогда поглотила тёмная магия, не забывай. И есть ещё пара нюансов. – Мел задумчиво закусил губу, словно размышляя, стоит говорить дальше или нет. – Птичьи ведьмы – хранительницы Птичьих Земель. Рич – пусть незаконнорождённый, но всё же сын королевы. Силой, что вы владеете, вы обязаны отцу, и тут не поспоришь. Он позаботился о том, чтобы и в Королевстве, и в Землях власть досталась его приближённым. Альюды, люди, древуны – все будут, можно сказать, под его крылом. При том условии, если вы двое примете свою власть и не погибнете от рук Эллекена и моуров. А если вы ещё и поженитесь, то между Королевством и Птичьими Землями установится куча важнейших связей. Выгодно, как ни крути.

– Это чудовищно! – с отвращением воскликнула Алида. – Он хочет захватить весь мир нашими руками?

– И это будет далеко не худший вариант развития событий, – кивнул Мел. – Да не бойся ты! Птичья ведьма не делает ничего сложного. Это, скорее, формальный титул. А вот человеческий король…

Мел многозначительно замолчал. Рич тоже сначала молчал, а потом нервно рассмеялся.

– Ни за что! Мне безразлично, какими регалиями обладали мои родители. Мой отец – Гертарт Лаграсс, а он простой астроном. Я никогда не стану править людьми. Да и они меня не примут. Кто я такой для них? Самозванец, который даже внешне не отличается величием и королевской статью. Я не нужен Королевству, а Королевство не нуждается во мне. Я буду там, где будет Алида. Но сначала мы вместе выстоим против общего врага, иначе не будет ни Птичьих Земель, ни Королевства, и некому будет править людьми и защищать древунов.

Алида дотянулась до его веснушчатых пальцев и крепко сжала, показывая, как многое для неё значат его последние слова. На большее в присутствии язвы Мела она не осмелилась: засмеёт, придётся краснеть.

– Мда. – Мел пожевал губу, обречённо глядя на друзей. – Сложные вы товарищи. Бедный отец, как ему с вами непросто! Ох уж этот прогрессивный мир: с каждым веком молодёжь всё труднее провести. Скоро никто и не согласится закладывать волю в обмен на исполнение желания. Хорошо, давайте так. Я выслушаю вас, если вы настаиваете на том, что сумеете принести пользу и при этом выжить. Если я посчитаю ваши рассуждения разумными, то смогу убедить отца в том, что вы необходимы в этой битве. Выкладывайте что хотите.

Мел сел прямо на землю, скрестил ноги и подпёр кулаком подбородок, приготовившись внимательно слушать. Алида и Ричмольд переглянулись, и Алида начала:

– Светила и сирины изгнали Стаю из Земель. Это чего-то да стоит. Может, по отдельности мы и не сильны, но наши силы способны на многое, если использовать их вместе, Мел. Магия звёзд и магия птиц… Странное сочетание, которое может быть настоящим оружием, если воспользоваться им с умом.

– Есть одна загвоздка, – ощерился Мел. – Светила появляются только над Птичьими Землями. Они видны из Королевства, но висят именно в этом небе. От обычных звёзд, боюсь, мало толка.

Рич сглотнул и глухо пробормотал:

– Они готовы идти за мной. Если я позову.

Алида умоляюще сложила ладони, и Мел, посмотрев на них с Ричем, досадливо отмахнулся.

– Делайте со своими жизнями что хотите! Так и быть, скажу отцу, когда он вернётся, что вам надоело топтать землю. Но не обещаю, что он согласится.

Алида обняла Мела за шею и чмокнула в запавшую щёку.

– Мелчик, ты лучше всех!

– Ну-ну, – проворчал альюд, но отталкивать Алиду не стал.

* * *

Симониса искоса поглядывала на Перинеру – как всегда, собранную, невозмутимую, одетую так, будто она пришла не в пропахшее гарью и зельями магическое хранилище, а на весенний бал.

– Дать тебе ещё часть сил? – шепнула Перинера Вольфзунду, но Сим всё равно услышала её.

Вольфзунд приобнял жену за талию, и Симонисе захотелось стыдливо отвернуться, но она не отвела взгляда, лишь мельком взглянула на варево в котле и помешала черпаком на длинной ручке.

– Последний раз, – категорично ответил Вольфзунд. – Потом сразу переместишься в Птичьи Земли. Ты и так внесла более чем значительный вклад.

– Не могла же я стоять в стороне.

Перинера обвила шею Вольфзунда руками, Владыка наклонился к жене за поцелуем, и вокруг них заискрила магия. Симонисе стало горько: Вольфзунд дорожил Перинерой так, как не дорожил никем из альюдов. Это и понятно, да и сама Перинера ощутимо помогала, делясь с Вольфзундом магией, но Симонисе самой хотелось услышать подобные слова заботы от кого-то. Чаровница сдула волнистую прядь со лба и принялась усерднее мешать зелье. Её заботы подождут, а вот оружие против Эллекена и его армии нужно готовить уже сейчас.

Послышался стук: защиту магического хранилища что-то упорно пыталось пробить, по воздуху шли удары и волны.

– Ты слышишь? – спросила Симониса, отвлекаясь от побулькивающего зелья. «Слёзы Тумана», пусть ещё и не готовые, представляли опасность, и Симониса на всякий случай прикрыла котелок крышкой.

– Слышу. – Вольфзунд отвлёкся от кованой жаровни, в которой потрескивал Священный Всполох, выращенный из птичьего пера, одновременно усиленный и усмирённый могучими чарами. – Это наши гости. Нужно их впустить. Но сперва… Пери, дорогая, думаю, тебе пора.

Он коснулся локтя Перинеры и посмотрел на неё совершенно по-особенному: властно, повелительно, но с заботой и нежностью. Она сразу поняла, что он имеет в виду.

– Не задерживайся. И будь осторожен.

Перинера поцеловала Вольфзунда в щёку и исчезла в фиолетовом вихре. Стук раздался снова.

– Впустить их? Ты уверен, что…

Симонисе не удалось озвучить свои опасения. Вольфзунд одним прыжком подскочил к стене и приложил ладони к камню. Он молчал несколько мгновений, напряжённо прислушиваясь, потом нахмурился, сорвал перчатку и отворил спрятанную дверь. В помещение ворвались три сороки, подняв целый вихрь магической энергии, и расселись на полу. Вольфзунд небрежно взмахнул рукой, обращая сорок в людей: мужчину, женщину и девушку. У всех них были водянистые серо-голубые глаза и светлые волосы.

Люди-сороки часто дышали после быстрого полёта и обращения, на их лицах ясно читалась тревога.

– Я жду, – нетерпеливо бросил Вольфзунд.

– Эллекен уже в Авенуме, – жёстко произнёс мужчина. – Он зайти с севера.

Вольфзунд едва заметно побледнел, но тут же хищно, полубезумно улыбнулся. Мурашки пробежали по спине Симонисы. Если Вольфзунд так реагирует, жди беды.

– И что он? Займёт дворец?

Сороки стушевались.

– Я видеть, он рушить город… – промолвила сорока-женщина. – Дворец тоже рушить. С севера всё в топях, каждая деревня по пути стать кладбищем. Если бы вы видеть… – Сорока передёрнула плечами. – Они оставлять трупы на земле, и иней застывать на ресницах мёртвых. Страшно смотреть. Пир для воронья.

– Довольно жути, – прервал её Вольфзунд, повелительно подняв руку. – Благодарю.

Он повернулся к Симонисе и нетерпеливо ударил ладонью о ладонь.

– «Слёзы» готовы, Сим? Не терпится встретиться с папенькой.

Симониса покосилась на побулькивающий котелок.

– Через пару часов будут готовы, Владыка.

Эти слова дались ей нелегко. Хотелось ещё немного оттянуть тот момент, когда выступление против Эллекена превратится из планов во что-то близкое и неизбежное.

Вольфзунд потёр руки и метнулся к жаровне, в которой трещало и искрило, разливая по помещению калёный жар.

– Осторожней! – воскликнула Симониса, когда Владыка довольно низко склонился над огнём.

Вольфзунд широко ухмыльнулся и подмигнул чаровнице. Симониса сокрушённо покачала головой. В таком возбуждённом состоянии он совсем ей не нравился, привычнее было видеть Владыку холодным и собранным, точно рассчитывающим каждый свой шаг, а не мечущимся по подземелью с полубезумной улыбкой и лихорадочно горящими глазами.

– Успокойся наконец. – Симониса шагнула к Вольфзунду и тронула его за плечо. – Мы справимся, не нервничай так.

Вольфзунд странно посмотрел на Симонису и расхохотался. Семейство сорок испуганно жалось в углу, явно не понимая, что им делать.

– Я не просто спокоен, моя милая, – промурлыкал Вольфзунд, приобнимая Симонису за талию и кружа в импровизированном танце. – Я счастлив!

Симониса вырвалась, не позволяя себе насладиться его объятиями и резким пряным ароматом можжевельника, который вдруг стал таким сильным, что затмил даже запахи готовящихся зелий.

– Один момент, – вдруг спохватился Вольфзунд и снова повернулся к семье сорок.

Он запустил руку в карман и вынул связку самых разных ключей: больших и маленьких, ржавых и блестящих, простых и украшенных резьбой. Симониса вспомнила, у кого уже видела эту связку.

– Это же ключи Анса!

Вольфзунд повернулся к ней, приподняв бровь.

– Верно, лисичка. Отныне я сам себе ключник.

– А что с мальчиком? Ты не переместил его вместе со служанками в Птичьи Земли?

– Он сам сбежал, – улыбнулся Вольфзунд. – Горжусь им до безобразия. Представляешь, сколько мужества в немом смертном мальчишке? Улизнул из замка, не желая повиноваться захватчикам. И унёс все ключи с собой. – Вольфзунд довольно хохотнул. – Надеюсь, этим он доставил массу проблем отцовским прихвостням.

Симониса порадовалась, что Ансу удалось целым и невредимым выбраться из замка, но следом пришла какая-то неприятная мысль.

– Погоди, и где он сейчас? Он жив?

– Жив, не волнуйся, – успокоил её Вольфзунд. – Я освободил его от службы. Вернул его Аутем. И даже устроил на новую работу. Анс теперь прислуживает на кухне «Полумесяца», и, кажется, ему там нравится. Ну так вот, – Вольфзунд снова повернулся к угрюмым сорокам, жавшимся у стены. Судя по взглядам, они не питали к Владыке тёплых чувств, но долг заставлял их выполнять любую его прихоть.

– Что нам делать? – спросил мужчина.

Вольфзунд отделил от связки маленький изящный ключ и протянул сороке-матери. Она неохотно взяла ключик, рассмотрела и спрятала за пазухой.

– Слетай к замку, – обратился к ней Владыка. – Там, в высокой стеклянной башне, томится множество птиц. А на самой вершине башни есть окно, отпирающееся снаружи этим самым ключом – так, на всякий случай. Оно достаточно широкое, чтобы туда протиснулась даже самая крупная из запертых в башне птиц. Слетай туда ночью и отвори окно. Я не хочу, чтобы отцу достались мои продажники.

– Хорошо, – проговорила женщина-сорока.

Вольфзунд удовлетворённо кивнул и подскочил к стене, некогда заполненной сосудами с клубящимся туманом магии. Почти все ниши уже зияли пустотой, но кое-где ещё оставались поблёскивающие серебром бутыли. Вольфзунд схватил две бутылки и закинул их в огонь Всполоха. Симониса успела пригнуться и закрыть голову руками: вверх взметнулся сноп алых искр, и Вольфзунд ловко отскочил, продолжая странно ухмыляться.

– Я тебя сейчас выгоню! – разгневанно зашипела Симониса. – Что ты вытворяешь?! А если бы Всполох взорвался?! Мы бы все тут погибли, а Эллекен умер бы от смеха, узнав, что мы самоустранились глупейшим образом!

– Успокойся, лисичка. Разве твой повелитель когда-нибудь давал повод усомниться в нём?

Симониса уже открыла рот, чтобы перечислить все промахи Вольфзунда, но тот нетерпеливо отмахнулся и принялся с остервенением шептать наговор над огнём, заволакивая всё ежевичным дымом.

– Полагаю, это означает, что вы свободны, – вздохнула Симониса, поворачиваясь к сорокам. – Отдыхайте, пока Владыка не придумал вам новое задание.

Они закивали, по-птичьи склоняя головы набок, и поспешили прочь. Дверь за ними закрылась сама собой и словно растворилась в стене, став совершенно неразличимой на фоне каменной кладки, но тут же раздался требовательный стук, который доносился, казалось, сразу со всех сторон, будто колотили одновременно во все стены.

– Что ещё? – сварливо осведомился Вольфзунд. – Сим, проверь, что там.

– Всё равно открывать придётся тебе, – напомнила чаровница, но всё-таки послушно подошла к стене.

Никто не должен был знать, что происходит на цокольном этаже Библиотеки – никто из тех, кто мог бы сообщить об этом пособникам Эллекена. Но Симониса всё же рискнула, без ведома Вольфзунда отправив птицу той, кто ещё могла помочь.

Сим приложила руки к стене и прислушалась. Стук раздался снова. Она послала сквозь толщу каменной кладки слабый импульс силы, и тут же получила ответ, не на шутку её взбудораживший.

– Открой, – осипшим от волнения голосом попросила Симониса. – К нам гостья. Одна.

Вольфзунд пытливо заглянул Симонисе в глаза, будто хотел прочитать, не лжёт ли она. Сим выдержала его взгляд, он хмыкнул и отпер дверь.

– Агнис? – фыркнул Владыка.

Старая чаровница проковыляла на середину помещения и остановилась, разглядывая содержимое котлов. Бахрома шерстяной шали волочилась за ней по полу, собирая пыль. Симонисе стало стыдно от того, что бывшая наставница даже не удосужилась поздороваться с Вольфзундом.

– Чему обязаны таким пристальным вниманием? Насколько я помню, вы не спешили поддерживать наши планы. Неужели что-то изменилось?

Агнис обернулась и уставилась на Вольфзунда влажными бурыми глазами. Симонисе на миг показалось, что от старой чаровницы пахнет землёй и гниющими листьями – таким странным, мудро-лесным и древним был её взгляд.

– Мне не нравится, как скрипят стригои за моими окнами. И от звона их колокольчиков кожа покрывается мурашками. Не самое приятное ощущение, когда тело и так уже дряхло и измучено. В моём возрасте хочется покоя, мальчик. А вы со своим отцом мутите воду в колодце. Мне это отнюдь не по нраву.

Вольфзунд чуть наклонил голову, будто ощущал свою вину, но в целом держался властно и невозмутимо, ясно давая понять, что не собирается уступать гостье.

– Вам придётся потерпеть ещё немного, госпожа Агнис. Скоро всё разрешится, и выжившие стригои отправятся восвояси. Никто больше вас не потревожит.

Агнис помахала рукой у себя перед носом, принюхиваясь, и усмехнулась, облизывая желтоватые зубы.

– Ты готовишь «Слёзы Тумана», я узнаю этот запах. Если вдыхать слишком долго – сойдёшь с ума, даже не пробуя ни капли. Что ты станешь с ними делать? Угостишь своего отца?

– Немного не так. – Вольфзунд положил руки на плечи Агнис и осторожно отстранил её подальше от котлов. – Яд предназначен не для него, а для его нежити. И мы усовершенствовали его форму, Сим обещает превратить жидкость во что-то вроде настоящего тумана. Не сочтите за бестактность, Агнис, но даже если вы решите принять сторону Эллекена, я не стану жалеть о том, что открыл вам свои планы. Потому что это лишь малая их часть, и, признаться, я был бы даже рад, узнай отец хоть что-то о тёплом приёме, который я ему готовлю.

Агнис подвинула к себе один из стульев, теснившихся вдоль стены, и тяжело присела, сложив руки на коленях.

– Он прислал мне свой талисман. Расписную фигурку совы. Милая безделица, если не знать, что это призыв к войне. Я сначала приняла её. А потом растоптала, размолола в глиняную пыль. Я стара для войн, мальчик. И некоторые другие тоже. Мы не станем встревать между вами, но я кое-что сделаю для тебя. С позволения старших.

Вольфзунд сощурил глаза, жадно ловя каждое слово старой чаровницы.

– Я так полагаю, ты уже позаботился о тех, кто будет травить нечисть «Слезами»? – продолжила Агнис. – Уж не сам же ты станешь разливать яд, скача по воздуху на одном из своих жеребцов. Кто эти несчастные? Продажники-смертные?

– Отнюдь. Я решил привлечь другую силу.

– Но сегодня ты больше не собираешься откровенничать, так? – проворчала Агнис.

Она пошарила по карманам и достала свою неизменную старую трубку и кисет с табаком. Вольфзунд звонко ударил ладонью о ладонь.

– Можете раззвонить во все концы, что Владыка Вольфзунд – негостеприимный хозяин. Представьте себе, в этой конуре даже нечего выпить.

– Вот уж действительно непохоже на тебя. Зато куча пустых бутылок в нишах. Не припрятал ничего для меня?

– Если поверите, то признаюсь, что в бутылках было вовсе не вино. Магическая стихия, закупоренная в стекло. Её собирали смертные ради денег, которые платил им Магистрат. Ну а я использовал эту силу во благо.

Вольфзунд улыбнулся одной из своих самых лукавых улыбок. Симониса поймала себя на мысли, что сама вряд ли поверила бы словам, сказанным с такой улыбкой.

– Забрал себе? Что ж. разумно. Я бы сделала так же, – одобрительно кивнула Агнис, набивая трубку.

– Глупец сразу растрачивает богатства, тогда как мудрец найдёт способ их приумножить. Я использовал магию для создания и усовершенствования своего оружия. Священный Всполох – жуткая вещь, не так ли? И жар от него должен быть невыносимый. Что уж говорить о том, что одна искра способна уничтожить магический источник… можете ли вы себе представить, что Всполох сейчас, скажем… вот в этой жаровне?

Агнис раскурила трубку и недоверчиво покосилась на котлы.

– Не морочь мне голову, мальчик. Конечно, будь тут Всполох, ты не был бы таким резвым и не скакал бы, как горный козёл. Тебя бы тут вообще не было. Ты ведь не растратил остатки здравомыслия и осторожности.

– А я есть, – развёл руками Вольфзунд. – Как и Священный Всполох. Магия, много магии. А ещё светлые головы и умелые руки. Узнай Эллекен, что он упустил такое сокровище… Тысячи бутылей с чистой энергией волшебства. Отец недооценил старых Магистров и предпочёл перехватывать сборщиков магии в пути, не зная, что колоссальная мощь уже собрана и хранится в стенах Библиотеки, защищённой сильным заклинанием. Даже если он решит развернуться и наведаться сюда – пусть. Всё равно найдёт лишь пустые сосуды, тогда как я уже готов к встрече с ним.

– Где же сами Магистры? – фыркнула Агнис, выпуская изо рта плотный пахучий дым. – Ты и их превратил в птиц? Я бы обрадовалась, будь это действительно так.

– Им пришлось покинуть роскошный королевский дворец и снова обосноваться здесь. Во имя собственной безопасности, конечно. Видите, каково моё доверие к вам, госпожа Агнис? Я почти ничего от вас не скрываю.

– Конечно. Просто я не выйду отсюда живой, если ты что-то заподозришь, правда?

Вольфзунд не ответил, сделав вид, что чрезвычайно заинтересован вышивкой на собственном камзоле. Симониса знала: это означает, что Агнис права.

Старая чаровница долго курила, многозначительно и тягостно молча. Симониса чувствовала растерянность, не зная, что ей можно делать в присутствии Агнис, которая так до сих пор никому и не присягнула. Вольфзунд замер, словно элегантно одетая статуя, и пристально наблюдал за каждым движением гостьи.

– Пусть так, – прохрипела, наконец, Агнис. – Пусть ты рубишь сплеча, мальчик, но я помогу тебе чем смогу. Ты посылаешь на смерть тех, кто пойдёт на нежить со «Слезами Тумана». Но я могу изготовить противоядие, которым они воспользуются. Спасутся не все. Смертные слишком хрупки. Но кто-то из них получит шанс. Ты позволишь мне остаться и поработать здесь?

Агнис посмотрела на Симонису – впервые за всё время своего визита.

– Оставайтесь, – равнодушно повёл плечами Вольфзунд.

– Покажи мне, как ты работала со «Слезами». Это ведь твоих рук дело, девочка?

– Не только моих, – вскинула подбородок Симониса. – Мне помогали чаровники – ваши ученики, такие же, как я. Но не такие искусные. И Лисса. Она из семьи древунов. Помогала собирать нужные компоненты, – Симониса постаралась взять себя в руки и не робеть перед бывшей наставницей. – Располагайтесь. Я покажу вам, где хранятся все компоненты. И у нас осталось немного запасов магии, которые могут понадобиться для усиления вашего противоядия.

Она встряхнула волосами и протянула руку Агнис, чтобы помочь ей встать. Вольфзунд одобрительно хмыкнул.

– Вот так, Сим. Ты мне больше нравишься, когда становишься такой властной. Один момент, госпожа Агнис. Сюда не только входят с моего позволения. Выходят – тоже.

Владыка подмигнул чаровницам и открыл дверь в соседнее подземелье, где прятались последние несколько сосудов с магией.

Симониса выдохнула с облегчением. Агнис сохранила остатки чуткости и не стала говорить Владыке, кто пригласил её в Библиотеку.

* * *

Мелдиан углубился в лес и ходил по прогалине взад-вперёд, сложив руки за спиной, не замечая ни холода, ни резкого ветра. В груди ворочались мрачные тучи, тяжёлые и набрякшие, готовые вот-вот разразиться если не бурей, то тоскливым дождём.

Он не знал, что творится в Королевстве, не знал, где сейчас Эллекен, чем занят отец и его помощники, не знал, сколько ещё продлится это мучительное выматывающее неведение. Ему до дрожи хотелось перенестись за Воду – но он боялся, что может всё испортить.

Магия внутри него трепетала, как рыба, пойманная в сеть, тянулась сразу во все стороны, дрожа от смутных недобрых предчувствий. Мать тоже волновалась, но совсем иначе: закрывшись в комнате на верхнем этаже и поглощая обжигающе горячий чёрный чай с брусникой.

Предчувствие, которое выгнало Мела на улицу, не обмануло. Воздух на миг сгустился, словно сжался в комок, и рядом возник Вольфзунд. Мел замер, впиваясь в отца глазами: что-то было не так.

– Мелдиан! – нарочито весело воскликнул Вольфзунд и заключил сына в объятия, слишком крепкие, по мнению Мела. – Рад тебя видеть. Как вы тут? Похолодало ощутимо, да?

– Пап, – буркнул Мел, выворачиваясь из отцовских рук. – Это точно ты? Что за пустословие? И что с тобой, Преисподняя разверзнись, такое?

Он всмотрелся в отцовское лицо, одновременно обеспокоенное и взбудораженное. Даже обычно бледные щёки Вольфзунда покрылись лихорадочным румянцем.

– Остался последний шаг. У нас всё готово, – произнёс Вольфзунд. – Я не мог не сказать вам. Сказать лично. Мать в доме?

– Погоди. – Мел схватил отца за локоть, останавливая. – Ты прямо сейчас снова исчезнешь? Отправишься к Эллекену? Вот так просто, без всякой помощи?

– Помощи более чем достаточно, и ты прекрасно это знаешь. Я же не собираюсь махать кулаками, как люди, у нас всё давно продумано, яд и другое оружие готовы, продажники выучили свои роли, гвардия готова к наступлению.

– Ты хотел взять ведьму и астронома.

– Разве?

Мел тряхнул головой.

– Они очень просили, пап. И мне кажется, они действительно могут быть полезны. Ну, я имею в виду, что им уже удалось расправиться со Стаей, а это неслабое достижение, не считаешь? Они сильны, пап, пусть и смертные. И у них действительно есть что-то вроде плана, сам послушай, что они говорят. И, – Мел набрал в грудь побольше воздуха, – я тоже иду туда с тобой. Можешь беситься и запрещать сколько угодно, но я не мальчик, отец. Я в состоянии принимать осознанные решения и нести ответственность за свою жизнь и свои поступки. Я не стану отсиживаться за Водой, пока в Королевстве мой отец сражается с тем, кто угрожает всему миру. Я должен быть с тобой. Пусть я пока не настолько силён, как ты, но всё же смогу сделать хоть что-то. Хоть что-то большее, чем сидеть в уютном доме и смотреть, как ветер колышет дремучие леса.

– Ты не отсиживаешься, Мелдиан. Ты защищаешь мать и свою жену. Защищать близких не менее почётно и важно, чем сражаться в самом сердце битвы, поверь мне.

Мел надулся.

– Защищать мать? Ты серьёзно? Да она сама способна разнести половину деревни, если кто-то к ней сунется! Мог бы, кстати, и её задействовать.

Вольфзунд нахмурился.

– Женщинам нет места на войне. Я ни за что не стал бы рисковать Перинерой, и ты это знаешь.

– Но тем не менее Симониса вовсю помогала тебе.

Вольфзунд не ответил.

– Отец, просто позволь мне. – Мел решил подступиться с другой стороны. – Я хочу проявить себя. Хочу показать, что не беспомощный уродец, не просто заколдованный сын Владыки, а что сам способен на большее. Что хотя бы не трус. И не думай накладывать свои бессмысленные ограничивающие проклятия, как в прошлый раз. Я взрослый мужчина и больше не позволю такого.

Мелу пришлось призвать на помощь всю свою храбрость и всё упрямство, чтобы достойно выдержать уничтожающий взгляд Вольфзунда. Наконец, Владыка вздохнул и медленно опустил голову.

– Ты не трус, а упрямец и глупец. Ты поможешь мне тем, что останешься здесь, Мелдиан, разве это неясно? Больше всего на свете я дорожу не властью, а… тобой. И оставшись, ты покажешь мне, что слышишь меня и тоже дорожишь тем, что я от тебя прошу. А прошу я немногого.

Его голос прошелестел тише, чем ветер в ветках, и у Мела сжалось в груди. Он нерешительно дотронулся до отцовской руки, а когда понял, что Вольфзунд не ёрничает и не отстраняется, крепко сжал его пальцы. Чувство долга боролось с желанием угодить отцу, и Мел наконец выдавил:

– Так… Так и быть. Но поклянись мне вернуться. Поклянись, отец, что ты переместишься в Птичьи Земли, едва приведёшь в действие оружие из Священного Всполоха. Едва заметишь первую алую искру – беги без оглядки. Не оставайся в Королевстве – мало ли что может пойти не по плану. Перемещайся сразу сюда, к нам. К матери.

Губы Вольфзунда сжались в нитку, и Мел вздрогнул от тревожного предчувствия. Разве он просил о чём-то трудновыполнимом? Почему отец молчит?

Наконец, Вольфзунд тихо ответил:

– Клянусь.

– И если ты соврал, то тотчас превратишься в вонючую жабу.

Губы Вольфзунда тронула улыбка.

– Я же сказал. Я клянусь тебе, Мелдиан. Чем только пожелаешь.

– Ладно. Тогда и я клянусь остаться здесь. Первым Волшебником и Преисподней, майской ночью и луной, сотнями звёзд и… Чем там ещё обычно клянутся?

– Ничем из этого, – фыркнул Вольфзунд. – Я, в свою очередь, прошу не формальной клятвы, а той, что идёт от сердца. Поклянись Лиссой, Мелдиан. И вашими нерождёнными детьми.

Мел нахмурился и отвёл взгляд. Отец действительно просил от него серьёзной и нерушимой клятвы. Что ж, он постарается собрать всё своё терпение и не покидать дома до тех пор, пока отец не вернётся или… пока не придут любые другие вести. Мел горячо попросил Первого Волшебника проследить, чтобы у Вольфзунда всё получилось.

– Я клянусь, отец, – медленно проговорил Мелдиан. – Клянусь Лиссой и нашими нерождёнными детьми.

Вольфзунд удовлетворённо кивнул и с улыбкой обнял сына за плечи. Напряжённое лицо расслабилось, он заметно оживился, но в его жестах и словах уже не было того лихорадочного возбуждения.

– Превосходно. Спасибо, Мелдиан, я всегда знал, что ты станешь мудрым и благоразумным. Таким, каким и должен быть Владыка альюдов. Пошли к матери, расскажем ей новости.

Глава 11,

в которой всё заканчивается

Алида и Рич помогали Анне месить хлебное тесто, как вдруг в кухню вошёл Вольфзунд, собранный и суровый, на его плечи был наброшен тёплый дорожный плащ. Он сделал Анне знак рукой, и служанка, быстро вытерев мучные руки о фартук, выбежала за дверь. У Алиды возникло неприятное предчувствие.

– Что ж, госпожа птичья ведьма и господин колдун-астроном, – усмехнулся Вольфзунд. – Мелдиан говорил, вы рвётесь в бой. Он прав?

Алида потупила взгляд.

– Мы бы не хотели оставаться в стороне, – ответил Рич.

– Похвально, хоть и рискованно. Вы поможете очистить Авенум от нежити. Идём.

Алида и Рич взволнованно переглянулись и со стучащими сердцами вышли во двор вслед за Вольфзундом. Алиде не верилось, что Владыка на самом деле решит позволить им помочь. Ей стало страшно, но она быстро постаралась запрятать свой страх в самую глубь: ещё не хватало, чтобы что-то помешало им.

Алида бросила последний взгляд на особняк, моля Первого Волшебника о том, чтобы с бабушкой и Мурмяузом ничего не приключилось во время её отсутствия. Рич тревожно косился в вечереющее небо.

– Они ведь придут на мой зов, верно?

Вольфзунд ободряюще положил руку ему на плечо.

– Одежду можно перекроить, астроном. Можно вырезать клочок из мантии Первого Волшебника – любой, где вышита звезда или целое созвездие, – и перешить его куда угодно. Ты сможешь стать этим портным, я уверен. В тебе больше силы, чем ты сам можешь вообразить. Просто зови их, начинай уже сейчас, и сам поймёшь, на что способен.

– И ещё один вопрос. – Рич замялся. – Эллекен… Отчего он перестал говорить со мной? Вдруг он вернётся в мою голову в самый важный момент и всё испортит?

Не убирая руки с плеча Ричмольда, Вольфзунд улыбнулся уголком рта.

– Вы оба отдали чужеродную магию для защиты книгохранилища, остались лишь те дары, что дремали в вас всегда. Алида перестала видеть страшные сны, а ты – слышать Эллекена, потому что ему сейчас труднее до тебя достучаться. Не волнуйся, астроном. Сейчас Эллекен будет занят мной, а до тебя, я надеюсь, ему не удастся добраться.

Рич вяло улыбнулся, до конца не веря в себя. Алида сжала его руку, а Вольфзунд взял другую её ладонь, и они втроём перенеслись в Авенум.

* * *

Алида не знала этот городской район – по правде говоря, она вообще едва знала столицу, – но от вида полуразрушенного города у неё защемило сердце. Рич тихо охнул у неё за спиной.

– Нежить развлекается в центре, – промолвил Вольфзунд голосом, который сейчас звучал ещё более хрипло, чем обычно. Его, наверное, тоже впечатлил ущерб, нанесённый моурами. – Но они могут появиться и здесь. Посмотрите внимательно на крыши.

Алида обернулась и пригляделась. На вершинах уцелевших зданий она различила людей.

– Гвардейцы, продажники и стрелки Кечена Вейса, – пояснил Вольфзунд. – Колдуйте, но старайтесь не попасть под обстрел. Они ждут моуров и стригоев, но болты и пули из заговорённого металла могут оборвать и смертную жизнь.

– Хорошо, – поёжилась Алида.

– Алида Фитцевт, Ричмольд Лаграсс, – с некоторой торжественностью произнёс Вольфзунд. – Признаюсь, мне приятно иметь дело с вами. Вы вернули мне веру в простолюдинов настолько, что я готов прилагать все усилия для спасения людских земель. Я рад, что вы встретились на моём пути.

Вольфзунд обнял Алиду так, как она никак не могла ожидать: крепко, искренне, по-отечески. Алида уткнулась носом в расшитый жилет и обняла Владыку в ответ. В груди разлилось тепло, будто Вольфзунд в самом деле стал ей кем-то вроде отца.

Вольфзунд отстранился, погладил её по щеке и заключил в объятия Ричмольда. Взъерошив астроному рыжую шевелюру, он кивнул друзьям, сделал шаг назад и спустя мгновение исчез. Алида мысленно пожелала ему удачи.

– Смотри! – воскликнул вдруг Рич, молчавший всё это время.

Алида встрепенулась и посмотрела вверх. В густо-сером небе рассыпались крупные синеватые звёзды, а ярче всего сияли те самые светила – странные, потусторонние сгустки света, ослепительные и величественные.

– Ох, Ричик! – восторженно вздохнула Алида. – У тебя получилось! Какой же ты молодец!

Она чмокнула Рича в щёку. Он просиял и снова уставился в небо.

Где-то в самом сердце Авенума полилась песня, выводимая обычным человеческим голосом, стократ усиленным магией. Алида неуверенно улыбнулась: значит, старушка-продажница начала своё дело, скоро, уже совсем скоро моуры замрут, заслушаются песней, а гвардейцы короля и наёмники Вейса смогут открыть по ним огонь.

– Давай поможем ей, Рич, – Алида нетерпеливо подёргала Ричмольда за рукав. Тот сосредоточенно хмурился, глядя в небо, где ярко пылали светила, и их пульсирующие тела, зависшие над городом, пугали уже самим фактом своего присутствия.

– Поможем, – медленно выговорил он, не отводя глаз от звёзд. – Мы ведь для этого здесь.

Он перевёл на Алиду рассеянный, плохо сфокусированный взгляд. Алида вздохнула. Ей бы его терпение! Она сама уже успела сгрызть пару ногтей и завязать маленькими узелками несколько прядок волос, не считая того, что ноги непрестанно отбивали суматошный ритм.

В этой части города пока что было спокойно, хотя Алида прекрасно понимала, что это затишье – временное. Никто не может предугадать, когда мостовые вспучатся зловонными болотами, когда здания оденутся в серебристый искрящийся туман, а улицы заполнятся длинноволосыми болотными девами. Вдалеке слышался шум: крики и грохот напоминали Алиде о битве на болотах, под стенами Чёрного Замка.

– Рич, ты уверен, что знаешь, что делать? – спросила она.

– Знаю. Светила знают. Ты сама видела, на что они способны. Я притяну их так близко, как смогу. Настолько, насколько они сами согласятся приблизиться.

Алида цокнула языком. Разговаривать со звёздами – вот верх странности, на её взгляд! Ладно, птицы: они ведь живые и по-настоящему всё понимают, а это… Просто какие-то светящиеся шары, которые почему-то умеют кататься по небу.

– Ладно, давай.

Рич снова отгородился от неё, взгляд стал стеклянным и мутным. Алида принялась грызть третий по счёту ноготь.

И вдруг стало тихо. Где-то по-прежнему звучал шум битвы, ветер так же свистел вдоль безлюдных улиц, Светила едва слышно искрили в вышине, но песня продажницы резко смолкла. Холодный ужас медленно пополз от затылка вниз по спине. Алида снова дёрнула Ричмольда за рукав.

– Почему она не поёт, Рич? Они что, уже справились со всеми моурами? Так быстро?

Вместо ответа перед ней медленно засочилась чёрная лужа. Со стороны соседней улицы пополз мерзкий туман. Алида вскрикнула и попятилась к каменной стене ближайшего здания.

– Зови своих птиц, – сквозь зубы процедил Ричмольд. – Я не смогу притянуть светила ближе.

Алида постаралась успокоить пустившееся вскачь сердце и не обращать внимания на болота, появляющиеся на улицах, как язвы на теле больного. Она сосредоточилась на вибрирующем ощущении в груди и направила его вверх, к светилам, закрыв глаза и представив, что в небе кружит стая ворон. Ничего не произошло.

– Не получается…

– Давай ещё! – зашипел Рич. – Я не смогу удерживать их вечно.

Алида кивнула и попробовала снова. Она пыталась ещё и ещё, но ничего не выходило – слишком далеко были светила, да и представить, что вместо застывших звёзд в небе – крупные птицы, оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. Алида с отчаянием посмотрела на них: висят себе, искрят над старой водонапорной башней… Над башней?

Решение пришло само собой.

– Никуда не уходи, – шепнула она Ричу и бросилась вперёд, не обращая внимания на его оклики.

– Алида, беги! Беги не оглядываясь! – закричал Ричмольд, и по его голосу она поняла, что за её спиной творится что-то страшное.

Послышалось мерзкое хлюпанье топей, шелест, хрипы и свист: моуры карабкались из своих болот. Алида взмолилась, чтобы у Рича хватило смекалки спрятаться куда-нибудь, откуда его не достанут костлявые руки нежити.

Морозный воздух обжигал горло и лёгкие, ноги то ударялись об уцелевшие камни мостовой, то проваливались в ледяную топь по самые щиколотки. Алида спотыкалась, сбивала дыхание, падала, расшибая в кровь ладони, но упрямо поднималась и неслась вперёд, не обращая внимания на колющую боль в боку. «Беги. Беги не оглядываясь!» – крикнул ей Рич, и она будет бежать, пока остаются силы.

Она не смела ни обернуться, ни посмотреть вверх – так страшно, немыслимо страшно было думать о том, что у них ничего не выйдет. От этого страха её тошнило, но он же и подстёгивал её, словно сзади стоял кто-то и хлестал плетью по пяткам. Вот же она, водонапорная башня с полуосыпавшейся стеной, через которую видны остовы, как рёбра у обглоданной туши. Вот же, кажется – рукой подать, а на самом деле ещё бежать и бежать, вытягивая саму себя из болот, разъедающих тело города.

Сзади громыхнуло так, что заложило уши, и в спину будто толкнуло сильным порывом ветра. «Не оглядывайся. Не оглядывайся, что бы ни происходило», – молила себя Алида.

Дохнуло гарью, и всё бы ничего, если бы к ней не примешивался до душного стойкий запах цветов. Алида охнула и остановилась прямо перед завесой тумана, выросшей на её пути.

Из тумана выступили фигуры: две, десять, тридцать… За несколько мгновений вокруг Алиды сомкнулось плотное кольцо моуров. Алида заметалась, загнанная в ловушку, испуганная до полусмерти, но не намеренная сдаваться. Она сжала кулаки и бросилась напролом, надеясь пробить стену моуров, но те лишь визгливо захохотали и с силой оттолкнули её обратно, в центр круга. Алида споткнулась и растянулась посреди лужи чёрного вонючего ила.

– Не хочешь быть нашей сестрицей? – проворковала одна из болотных дев. – Боишься расстаться со своим платьем? Не переживай, ты его уже испачкала. Если хочешь, я сделаю так, чтобы ты скорей привыкла обходиться без него.

Моур подошла к Алиде, рывком подняла её на ноги и дёрнула за рукав. Ткань поддалась с неприятным треском, оголяя худую белую руку. Алида вскрикнула.

Моуры загоготали и придвинулись ещё ближе, сжимая круг. Алида зашипела от злости.

– Дайте мне пройти! Пожалуйста! – выкрикнула она, чуть не плача.

– Ещё чего! – фыркнула ближняя дева. – Думаешь, мы не знаем, на чьей ты стороне, птичья ведьма? Думаешь, мы простим убийство наших сестёр?

Она сжала цепкие пальцы на горле Алиды так, что стало невозможно вдохнуть. Алида захрипела, царапая серые руки нежити, но моур только насмешливо смотрела ей в глаза, склонив голову, и отстранённо улыбалась.

– Тащи её на дно! – кричали в призрачной толпе. – Пусть пляшет с нами! Нам снова нужны новые сёстры, свежая кровь!

Перед глазами у Алиды замерцали вспышки, похожие на распускающиеся цветы. Грудь была готова разорваться без воздуха, а моур всё сильнее сжимала пальцы, будто хотела не только задушить, но ещё и переломать шейные позвонки.

Миг – и Алида увидела всё со стороны, будто вышла из собственного тела, слабого, взятого в плен, как бабочка, пойманная в банку. Она видела моуров – не так много, как казалось, когда они обступали со всех сторон, загораживая бледными телами обзор. Видела и знала, что нужно делать.

Алида напряглась изо всех сил, сосредоточилась на крохотной тёплой точке, пульсирующей в груди, и постаралась раздуть это тепло в настоящий костёр. Моур взвизгнула и разжала руку. Алида рухнула на заболоченную брусчатку и тут же вернулась в своё тело.

Болело всё, каждая клеточка, внутри и снаружи, будто её не душили, а переехали телегой несколько раз. Моуры сделали шаг назад, расширяя круг. Алида медленно поднялась на ноги и громко шмыгнула носом. Пусть они утащат её в болото, пусть утащат прямо сейчас, раз так суждено, это лучше, чем быть задушенной или валяться тут с переломанной шеей. Пусть набрасываются на неё всем скопом, пусть топят – если нет другого выхода, она готова погибнуть сейчас, зная, что уже сделала всё, что от неё зависело, и понимая, что спасения ждать неоткуда.

Холодные пальцы обвились вокруг щиколотки. Алида вскрикнула и всё-таки упала, больно ударившись о мостовую. Она обернулась и ахнула.

Лицо моура было перекошено от первобытной злобы, но глаза… Ошибиться было невозможно. Такие скорбные карие глаза с опущенными уголками были только у одного человека. И в девичьем неживом лице просматривались знакомые черты. Это выглядело настолько жутко, что Алиду скрутил спазм тошноты. Знакомое лицо, словно втиснутое в чужое тело, наделённое чужими эмоциями и этой необъяснимой яростью, просто немыслимой для живого человека.

– Тиль, – всхлипнула Алида. – Это же я.

Моур перестала скалиться и уставилась на Алиду глазами мёртвого музыканта. Бледные пальцы разжались, и Алида тут же вскочила, обхватывая себя дрожащими руками и отчаянно трясясь от страха и холода. Моур наклонила голову вбок, не сводя глаз с лица Алиды.

– Тиль, – повторила она. – Ты помнишь? Ты слышишь?

Моур плавно прошествовала мимо и рывком бросилась на своих сестёр, распихивая и кусая их. Алиду не пришлось уговаривать, она и так всё поняла и понеслась прямиком туда, где толпились и визжали болотные девы. Она протискивалась между их гладкими ледяными телами, морщась от боли отвращения каждый раз, когда её хватали за волосы или когда длинные ногти царапали её кожу. Моуры хватали и кусали друг друга, стараясь поймать сестру-предательницу с карими глазами музыканта, но та стремительно и ловко распихивала их, помогая Алиде выбраться.

В поднявшемся гвалте не было слышно выстрелов. Моуры начали падать, вскрикивая изумлённо и отчаянно, когда понимали, что пули разрушают их нечеловеческую сущность. Алида вырвалась из кольца извивающихся серебристых тел и устремилась прямиком к башне, не обращая внимания на неистово колотящееся сердце, шум и неразбериху вокруг. Несколько пуль просвистели в опасной близости от неё, но она остановилась только у самого подножия башни, вспомнив о Тиле-моуре, и обернулась.

Моур стояла там же, глядя на Алиду до боли знакомыми скорбными глазами. Вокруг плескались чёрные лужи, но тел погибшей нежити не было видно: они просто развеялись, превратившись в зыбкий серый туман, стоило заговорённым пулям пронзить их. Несколько других моуров остались в живых и спешили скрыться в топях.

Стало тихо – так тихо, как только может быть в городе, содрогающемся от сражений. И в этой зыбкой, нечистой тишине отчётливо и безразлично прозвучал выстрел. Один-единственный выстрел, который Алида выделила среди бесконечного гвалта и пальбы.

В груди пошатнувшегося Тиля-моура разверзлась чёрная точка, стремительно расширяющаяся. От раны поднимались завитки тумана, развеиваясь на ветру, дыра ширилась и росла, так мучительно медленно, что Алида успела разглядеть каждую туманную паутинку.

– Тиль, – прошептала она, протягивая руку в сторону моура. – Прости меня.

Моур медленно опустила карие глаза на дыру в собственной груди, потом так же медленно снова посмотрела на Алиду. Всё тело уже рассыпалось, закружилось вихрями и истлело, остались только смутные очертания ног, рук и головы. Ещё миг – и этого тоже не осталось, и самый последний взгляд музыканта из Зелёного Лога растаял среди мелких кружащих снежинок.

Алида вытёрла нос уцелевшим рукавом, не позволяя себе разрыдаться. Мотнув головой, она решительно развернулась и бросилась вверх по лестнице, на вершину водонапорной башни.

Тиль умер ещё в конце лета. Наверное, ей стоит поблагодарить стрелявшего гвардейца, ведь он оборвал неестественное, жуткое существование, передав душу Тиля Первому Волшебнику. Она потом обязательно поблагодарит их всех. Если переживёт этот день.

Алида бежала вверх по винтовой лестнице, хватаясь за холодные ржавые перила. Переместиться бы сейчас, как альюды, презрев расстояние, но будь ты хоть трижды птичьей ведьмой, впитай хоть всю магию мира, человеческая сущность не обретёт этот дар.

По щекам, оказывается, текли непрошеные слёзы – Алида поняла это только тогда, когда солёная капля скользнула в уголок губ. Она зло размазала слёзы и постаралась снова нащупать у себя в груди тот незримый сияющий узелок, от которого отходят серебристые нити и тянутся во все стороны. Надо начинать уже сейчас, не терять времени даром… Как там Рич? Выходит ли у него со светилами? Что, если моуры и до него добрались? «Потом, всё потом, – убеждала себя Алида. – Сначала нужно подняться наверх. А по пути попытаться наколдовать птиц… Первый Волшебник, помоги!»

Едва дыша от усталости и страха, она наконец выбралась на вершину башни и вскрикнула. Над головой искрило и сверкало, будто звёзды сошли со своих проторенных троп и шагнули туда, куда их позвали. Наверху было тепло – это оказалось неожиданно и приятно, и совсем не пахло тёмной магией, как внизу, среди моуров.

В груди Алиды ровно забилась сила, её рывки совпадали с ударами сердца. Сила вместе с кровью разливалась по венам, пульсировала в руках, согревая кончики пальцев… Сердце полнилось уверенностью: у Ричмольда всё получилось, вот же они, колдовские звёзды, не то настоящие небесные светила, не то сгустки чистой магической энергии, готовые послужить им, а значит, и у неё сейчас всё получится, не зря же всё тело так и звенит от наполнившей его силы.

Она закрыла глаза и представила, как её сила расправляет крылья и взлетает, покидает её тело, начинает жить своей жизнью, сплетается с могучими и необъяснимыми звёздами, льющими неукротимый, но ласковый свет.

Откуда-то вдруг донёсся мерзкий скрежещущий вопль – казалось, что он звучит сразу отовсюду. Алида вздрогнула и распахнула глаза. Светила спустились чуть ниже, протянули лучи-щупальца, извиваясь и принимая причудливые очертания. Ей остро не хватало Ричмольда – его глухого голоса и долговязой фигуры, неизменно маячившей где-то поблизости. От колкого чувства одиночества ей стало ещё хуже. Она обернулась и увидела, что на башню со всех сторон карабкались уродливые существа – костлявые, несуразные, с узкими длинноносыми лицами. Алида отпрянула назад.

– Уходите, – пролепетала Алида, во все глаза глядя на страшных пришельцев. – Я не вас звала! Сгиньте!

Двое чудовищ забрались на постамент, хищно скаля редкие острые зубы. Тонко, почти неслышно позвякивали колокольцы, вплетённые в их волосы, и Алиде вспомнился тот всеобъемлющий ужас, который она испытала, когда услышала похожий звон в Мёртвом Лесу. Сейчас ей тоже было страшно настолько, что леденели ступни, но она не могла позволить страху завладеть собой полностью. Алида сжала кулаки, снова закрыла глаза и медленно выдохнула. Если она сейчас не сможет собраться, то всё испортит.

Внешнее зрение не заставило себя ждать. Время замедлилось, так что даже звёзды стали сыпать искры неторопливо, словно бросали их не в воздух, а в густой мёд. Кривобокие костлявые чудовища ползли прямо по стенам башни и взбирались на плоскую вершину, окружая Алиду, маленькую и одинокую, но решительную. Она даже остановила взгляд на собственном лице, удивившись тому, как сильно оно изменилось. Морщинка между бровей стала глубже, скулы очертились резче, губы казались ещё тоньше из-за того, что были крепко сжаты. Перед ней была уже не наивная девочка, истово верящая в волшебство, а отважная и сильная девушка. Пусть не могущественная птичья ведьма, познавшая все грани своего волшебства, пусть не великая воительница, вставшая на защиту Королевства, но в ней явно чувствовалась внутренняя сила и светлая мощь.

Чудища окружили её со всех сторон, совсем как моуры несколькими минутами ранее. Только сейчас среди них не было Тиля, который мог бы спасти. Не было гвардейцев, альюдов, Ричмольда – никого, только она сама, бледная, худая, с копной тёмных спутанных волос.

И тут Алида с обескураживающей ясностью поняла: эти минуты, должно быть, последние в её жизни. Но от того, справится ли она сейчас, зависят тысячи других жизней. Пусть её растерзают когти жутких существ с колокольчиками в редких волосах, пусть сбросят вниз, в лапы оставшихся моуров, пусть размозжат о землю, но в эти несколько растянутых мгновений она должна выдать всё, на что способна.

Алида напряглась изо всех сил, распаляя жар в груди в полную мощь. Всему телу стало невыносимо горячо, словно смертная оболочка едва могла вынести такой напор колдовства. Колени задрожали, но каким-то неимоверным усилием Алида заставила себя устоять на ногах.

Воздух вокруг Алиды задрожал, пошёл рябью, и звёзды заискрили ещё сильнее, заливая всю башню ярким холодным светом. Ослепительные лучи вздрогнули, втянулись, снова вытянулись, сплетаясь и расплетаясь, – и вдруг все три звезды слились в один горящий шар, огромный, раскалённый и переливающийся.

Одно из чудовищ, самое нетерпеливое, прыгнуло на Алиду, выставив когти.

Раздался взрыв, и звёзды разлетелись стаей бестелесных светящихся птиц, крупных и остроклювых, как вороны. Со страшными криками, похожими на хриплые громовые раскаты, они бросились на окружившую Алиду нечисть.

Стригои заверещали, кинулись врассыпную, но птицы опережали их, с немыслимой скоростью хватая тварей и сбрасывая с башни на землю. Алида рывком вернулась в своё тело и распахнула глаза.

Небо рвалось на части, вспыхивая так, что больно было смотреть. Птицы мельтешили, сталкивались друг с другом, выбивая снопы искр, надрывно кричали, ныряли вниз и взмывали вверх, словно небо было их озером, а они сами – рыбами.

Алида чувствовала смертельную усталость, каждая её клеточка словно налилась свинцом и пылала от мучительной тянущей боли, но она рвалась сюда не за тем, чтобы просто прогнать стригоев, которых сама же и приманила на башню.

– Птицы, – выдохнула она, стараясь вложить в свой ослабевший голос как можно больше силы и властности. – Пойте, птицы. Заворожите нежить, повелеваю.

На глазах звёздные вороны начали менять свою форму, вытягивались, сливались друг с другом и снова разъединялись, и скоро небо заполнили существа, которых можно было бы принять за сиринов, если бы не их сияющие, сотканные из звёздного света тела.

Определившись с формами и размерами тел, они закружили хороводом, рассекая небо могучими крыльями и протягивая за собой шлейфы магических звёздных искр.

Хриплое карканье сменила песнь. Всеобъемлющая и прекрасная, она не была громкой, но звучала будто внутри головы, а не доносилась извне. Её восхитительные переливы ласкали, баюкали, утешали, и казалось, в мире не было ничего более сладкого, чем их голоса.

Алида опустошённо опустилась на колени, не в силах больше не произнести ни звука. Единственное, что ей хотелось, – это чтобы пение звёздных сиринов не смолкало, чтобы их чудесные голоса исцелили её, прогнали усталость и боль и подарили надежду.

Птицы-сирины разлетались в стороны, и их песня лилась над городом, сильная и убедительная, как живительный ливень после долгой засухи. У Алиды не осталось сил подняться и посмотреть, что происходит внизу, но она уже слышала новые выстрелы. Значит, нежить замерла, заколдованная чародейскими голосами, и гвардейцам стало значительно легче стрелять и не промахиваться. Значит, скоро в городе почти не останется порождений тьмы…

Песня нежно укутала её мягким коконом, и Алида сама ощутила себя пойманной в эти волшебные сети. Пусть поют. Пусть поют дольше и громче, пусть поют столько, сколько магия сможет удерживать их здесь. Пусть изгоняют вражьих помощников, а затем рассыпаются звёздной пылью и занимают свои места на небосводе.

* * *

Мел ненавидел такие вечера: тяжёлые и тягучие, пасмурные, влажно-холодные, но понимал, что до весны других не будет.

Оставаться дома было просто невыносимо. Пробежав пальцами по выпуклым бокам бутылок в шкафчике, он вытянул одну наугад и по рисунку на этикетке понял: ежевичное вино, отцовское любимое. Мел вытянул бутылку, и на полке что-то звякнуло.

– Успокойся. – Лисса неодобрительно кивнула на бутылку. – Ты никому не поможешь, даже если напьёшься.

Но Мел почти не слышал её. На освободившемся месте между бутылками поблёскивала связка перстней. Стремительным движением Мел сгрёб перстни и поднёс к свету.

Так и есть. Они самые. Отец никогда не расставался с ними, так почему же…

– Мелдиан! – крикнула Лисса в спину, но Мел уже выскочил за дверь.

Сырой ветер трепал перья на крыльях, деревья клонили ветки едва не до земли… штормило ли так же в Королевстве? Мел поднял голову, вглядываясь в небо, и тут же разозлился на себя.

– Чего ждёшь? – прошипел он себе сквозь стиснутые зубы. – Трусишь?

Подумав ещё немного, Мел спрятал перстни в глазнице одного из черепов на ограде, а сам крутанулся на месте и перенёсся на крышу замка.

Внизу по саду кружили предатели, отрёкшиеся от своего Владыки, как волки, поглядывая наверх и не смея напасть. Среди них Мел заметил и Магрет, сестру Хьёльда, неотступно следующую за предателем Кристедом. Мел презрительно оскалился.

Вольфзунд послал Эллекену птицу с письмом, в котором настаивал на личной встрече на территории Чёрного Замка. Мел был настроен скептически, однако ответ пришёл очень скоро. К его удивлению, Эллекен не только согласился, но ещё и пообещал, что его подданные, удерживающие замок, никак не станут мешать.

Выйдя из-за башни, Мел увидел отца и облегчённо вздохнул.

Вольфзунд вальяжно прислонился спиной к стене одной из башен, скрестив руки на груди, и, казалось, совсем не волновался и ни капли не мёрз, несмотря на ветер, опутывающий полы плаща вокруг длинных ног.

Увидев Мела, он ошарашенно приоткрыл рот, но тут же на его лице появилось возмущённо-озлобленное выражение.

– Мелдиан! Что за своеволие?! Мы же…

– Договаривались, ага. Только если хочешь что-то спрятать, прячь подальше от винных бутылок. Слишком велика вероятность случайно обнаружить.

В одно мгновение Вольфзунд подскочил к сыну, будто хотел ударить его или встряхнуть за шиворот. Его глаза страшно сверкнули.

– Не лучшее время для шуток. Мелдиан, я требую, чтобы ты сей же миг вернулся к матери!

Мел стоял прямо, не моргая и вглядываясь в отцовское лицо.

– Если ты забываешь свои обещания, то и я забуду свои. Что ты задумал, пап? Вернее… что ещё ты задумал? Почему оставил их? Потому что…

Мел так и не смог произнести: «Знал, что не вернёшься». Слова слиплись в горле холодным комком, будто сами не хотели быть сказанными. Мел мотнул головой и отвернулся, зло кусая губу.

– Я никуда не уйду. Я буду с тобой. В конце концов, имею я право взглянуть в глаза тому, кто обратил меня в горгулью?

– Мне нельзя тобой рисковать. Ты не можешь не понимать этого, – хрипло ответил Вольфзунд. – Я не хотел никого брать с собой, мы с Эллекеном должны поговорить с глазу на глаз, а дальше – как сложится.

Мел покачал головой. В глазах Вольфзунда плясали огни Преисподней, и Мел больше всего боялся этого безумного азарта, в котором его хладнокровный и невозмутимый отец может натворить что угодно.

– Держи себя в руках, пап.

Это было странное ощущение: стоять на крыше своего дома, не имея возможности попасть внутрь. Будто смотришь на свою одежду, которую когда-то очень любил, но из которой безнадёжно вырос. Мел знал, что у отца в кармане лежит невероятно опасная вещь – крошечный стеклянный шарик, внутри которого спрятан поглощающий магию огонь, стократ усиленный заговорами и заклинаниями, отделённый от заколдованного пороха хрупкой стеклянной перегородкой. В таком виде, в каком он существует сейчас, Священный Всполох неопасен, но стоит Вольфзунду разбить заговорённое стекло, раздавить его пальцами или уронить, как освободится неукротимый, невероятно могущественный огонь, способный уничтожить всё вокруг, включая саму магическую сущность замка и альюдов.

Мел поёжился. Уж больно жутко всё это звучало, и он от всей души надеялся, что отец и Эллекен смогут договориться и им не придётся использовать это оружие.

– И ещё… Отец, главное, сам успей переместиться, как только этот шарик даст трещину.

Вольфзунд ухмыльнулся и погладил карман камзола.

– Считаю до трёх, Мелдиан. У тебя есть последняя возможность показать своё благоразумие и убраться отсюда. Не вынуждай меня хватать тебя в охапку и насильно переносить в Птичьи Земли. Ты ведь взрослый мальчик.

– Эллекен. Взгляну хоть одним глазком на этого… На того, по чьей воле мы не можем даже войти к себе домой.

Вольфзунд послал ему уничтожающий взгляд.

У Мела от волнения сосало под ложечкой, и если бы не присутствие отца, он давно бы стал заламывать руки и нервно ходить по крыше взад-вперёд, потряхивая крыльями, а то и вовсе выдирая из них мелкие пушистые пёрышки.

Что-то шевельнулось сбоку, и Мел резко развернулся. На замковой крыше возник черноволосый смуглый юноша, его лицо показалось Мелу смутно знакомым. С виду ему нельзя было дать больше человеческих восемнадцати-девятнадцати, но Мел сразу ощутил, как вокруг того сгущается и потрескивает от чар воздух. Отвратительно запахло тёмной магией. Мел оскалился и прижал уши, не сводя глаз с пришельца. Тот белозубо улыбнулся, но вовсе не радостно, а как-то неприятно.

– Кого я вижу! Мои милые мальчики.

Вольфзунд оттолкнулся спиной от стены и медленно сделал шаг навстречу Эллекену. Мел крутил головой, стараясь ничего не упустить.

– Что за тело, отец? – протянул Вольфзунд. – Мне кажется, или я где-то его видел?

– Милое приветствие. Может, и видел – ты столько возишься со смертными, что непросто упомнить каждого в лицо.

Эллекен с насмешливой медлительностью изучил облик Вольфзунда и перевёл взгляд на Мелдиана, чуть улыбнувшись уголком рта. Мел оскалился.

– Нравится ловить крыльями ветер? Так поблагодари же меня, своего благодетеля, Мелдиан.

– Ни за что, – рыкнул Мел.

Эллекен пожал плечами и снова обратился к Вольфзунду. Мел заметил, что отец скользнул ладонью в карман.

– Выглядишь неважно, сынок. Как твоя рука? Слышал, с ней что-то стряслось. – Эллекен сверкнул зубами и почти сочувствующе склонил голову. – Ты в тупике, я же вижу. И ты сам себя в него загнал. Но всё ещё можно исправить, мой мальчик. Ты довольно силён, не скрою. Мне нужны такие помощники. Мы могли бы забыть прошлые разногласия и объединить усилия. Я не хочу тебя убивать, Вольфзунд. Мне будет жаль потерять такого пособника. Зато вместе мы могли бы привести альюдов к небывалому величию. Что скажешь, сынок?

Эллекен протянул руку Вольфзунду, но тот даже не пошевелился.

– Ты говоришь, что не хочешь меня убивать. Но боюсь, что я не могу сказать тебе того же самого.

– Конечно-конечно. – Эллекен сделал шаг назад, будто уступая нежеланию Вольфзунда налаживать отношения. – Ты ведь однажды уже пытался убить собственного отца. Как по мне, это страшнейшее желание, какое только может возникнуть у любого живого существа.

– О нет, – покачал головой Вольфзунд. – Поверь мне, ты не прав. Есть вещи гораздо более страшные… Предательство, например. Я не знаю, какое зло должно источить сердце, чтобы предать собственного ребёнка. Убить не тело – убить доверие, вот что страшно. Страшно и больно, отец.

– Ты давно не мальчик, – возразил Эллекен. – И пора бы тебе забыть юношеские обиды, если ты хочешь зваться Владыкой.

Мел не выдержал и громко фыркнул. Казалось, ещё чуть-чуть, и его раздражение породит настоящие искры. Вольфзунд бросил на сына предостерегающий взгляд и снова обратился к Эллекену.

– Память можно стереть заговорами и зельями. Но что делать с этим?

Вольфзунд снял перчатку с правой руки, обнажив бестелесную наколдованную кисть, и медленно закатал рукав камзола. На белой коже предплечья чернели уродливые, неровные символы, как стая ворон, беспорядочно рассевшаяся на снегу. Знаки безобразно портили красивую руку, казались чем-то настолько чуждым и неестественным, что Мел отвёл взгляд. Он знал, что отец стыдится этой метки и старается, чтобы никто о ней не знал. Символы уродовали его кожу так же, как грубый шов уродует тонкий шёлк, как рваный порез уродует художественное полотно, а неровный скол – статую. Сколько времени прошло, а они даже не потускнели.

– Если ты захочешь, я сотру и это, – небрежно бросил Эллекен.

Вольфзунд на мгновение поднял взгляд и посмотрел Эллекену прямо в лицо.

– Раньше хотел. Страстно хотел, отец. Но сейчас – нет. Я не хочу забывать, каким жестоким ты был со мной и матерью. Если у меня не останется этого, то кем буду я сам? Я стал тем, кто я есть, во многом благодаря тебе. Благодаря желанию не быть похожим на тебя. Так что оставь мне мои шрамы.

– Как хочешь. Мне, в общем-то, всё равно. Так что скажешь, Вольфзунд? Ты ведь позвал меня не для того, чтобы поговорить о старых ранах? Повторюсь: я буду рад, если ты забудешь о юношеских обидах и присоединишься ко мне. Я прощу тебе даже твою любовь к смертным. Отчасти я разделяю её: эти покладистые существа слабы, но очень полезны. Я вовсе не собираюсь убивать их всех. Я просто отдал их столицу на растерзание нежити – как урок на будущее. Надеюсь, другие города не станут мне противиться, и даже старые Магистры не учинят мне неприятностей. Кстати, как они? Не жалуются на здоровье?

– Они собрали неплохие запасы магии, – ухмыльнулся Вольфзунд. – Которые ты прозевал из-за того, что на Библиотеке стояла защита. Отчего-то даже твои верные помощники не сообщили тебе об этом. Не хотели, чтобы ты стал сильнее? Не знаю. Да теперь и неважно. Твою нежить уже почти уничтожили. Как и твою Стаю. Это сделал я.

Лицо Эллекена вытянулось, глаза из насмешливых сделались разъярёнными. Он сделал шаг вперёд, но Вольфзунд повелительно вскинул руку, останавливая отца.

– Тебя ждут дома. Незамедлительно.

Голос Вольфзунда стал звучать неестественно, слишком напряжённо, и только по мимолётному взгляду, брошенному в его сторону, Мел наконец понял, что эти слова адресованы ему. Могильный холод расползся от груди к кончикам пальцев…

– Отец!

Вольфзунд стремительно вытащил из кармана шарик со Священным Всполохом и швырнул его под ноги Эллекену.

– Мелдиан! Сейчас!

Меньше чем через мгновение раздался оглушительный рёв стихии и багряный, как кровь, огонь заполнил своим жаром всё вокруг.

Мел успел крутануться на месте: пламя опалило ему крылья, но не добралось до его тела…

* * *

Симониса перенеслась на крышу здания вокзала. Теперь гвардия была снабжена противоядием, и после того, как «Слёзы Тумана» отравят моуров, люди Авенума будут спасены.

Вскоре рядом с ней появился Хьёльд.

– Магрет с Эллекеном! – задыхаясь, прокричал он. За грохотом и гулом его голос терялся, и Симониса не сразу разобрала все слова. – Я должен забрать её!

– Они у замка?

Хьёльд закивал.

– Я был там. Вольфзунд не велел приближаться, но я отдал значительную часть своих сил камню и незаметно заложил его у основания замка. Вольфзунд был бы против, но пусть хоть чем-то помогу… Магрет, Сим! Она с этой тварью, Кристедом. И не знает, чем для них может закончиться этот день. Я должен вернуть её!

– Так отчего не забрал сразу? Ты только что оттуда, – разозлилась Симониса. – Разве Магрет не сделала свой выбор, Хьёльд? Почему ты очнулся только сейчас?

– До последнего не верил, – бросил он, и его голос потонул в грохоте. Целый городской квартал ухнул в болото, разверзающееся вместо мостовых. – Не думал, что она решит навсегда переметнуться… Это же Магрет! Если бы не Вольфзунд, её бы не было в живых!

Симониса не ответила. Вольфзунд уговорил большинство альюдов не вмешиваться: сил продажников и гвардии должно быть достаточно, чтобы не ставить альюдов под удар. Некоторых трудно было уговорить взять семьи и укрыться в Птичьих Землях, но всё же они согласились, когда Вольфзунд уверил их, что они могут помочь, частично передав ему силы. Эллекен не сделал ничего подобного – не дорожил своими приспешниками или так был уверен в том, что с ними ничего не случится?..

– Я никуда тебя не пущу, – произнесла Симониса после паузы. – Если ты не сразу вцепился в сестру, а сперва отыскал меня, значит, пришёл проститься? Боялся не вернуться больше? Я и так едва сдерживаюсь, чтобы не броситься к замку, а если и ты…

Симониса вцепилась в локоть Хьёльда. Альюд обнял её, прижав даже крепче, чем было необходимо. Они замерли, а небо со стороны замка вдруг окрасилось кровавым багрянцем.

* * *

Мел открыл глаза уже в Птичьих Землях, и безмятежный покой, царивший здесь, показался ему глумливой насмешкой.

Он закричал, срывая голос и исступлённо колотя кулаками мёрзлую землю. От одежды, волос и обгоревших перьев воняло гарью, въедливо, до тошноты. Перед глазами стояла ослепительная багровая завеса огня, в котором ничто и никто не могло уцелеть.

Ни Эллекен.

Ни замок.

Ни отец.

Если бы Вольфзунд стоял чуть дальше от Эллекена, он мог бы переместиться за ту долю секунды, за которую успел Мел. Если бы… Если бы. Вдруг вспомнились отцовские слова, что для сокрушения Эллекена он использует силу замка, элементали и… собственное колдовство. Неужели он уже тогда знал, что будет так?..

– Мел!

Голос Лиссы звучал будто издалека. Мел почувствовал, как она обнимает его, но прикосновения тоже были далёкими, словно их разделяла крепчайшая броня. Мел зажмурился, и перед глазами всё стало мутно-белым, звуки умерли, а время замерло.

– …Ты меня слышишь, Мел? Что с твоими крыльями? Что произошло, ответь, наконец!

Лисса сорвалась на всхлип. Мел понял, что она трясёт его за плечи, и нехотя открыл глаза, неимоверным усилием возвращая себя в реальность.

Он заторможенно обернулся. Там, где раньше белели два огромных крыла, торчали чёрные обломки перьев и костей. Воняло гарью. Странно, но он даже не чувствовал боли. Вернее, чувствовал, но только в груди. Она была такой тяжёлой, душной и всепоглощающей, что мешала мыслям шевелиться в голове.

– Не знаю, – прохрипел он, с трудом оторвав пересохший язык от нёба. – Наверное, всё кончилось.

– Пошли.

Лисса помогла ему подняться с земли и, поддерживая за плечи, повела к дому. Черепа на ограде с интересом взирали на них пустыми глазницами, и Мел снова зажмурился, чтобы не видеть ни их, ни каменный дом, ни лицо матери, когда они встретятся…

* * *

Искры всё сыпали и сыпали с неба там, где ещё недавно кипели наколдованные звёзды. От диких песен волшебных птиц болела голова и закладывало уши – пусть, если эти звуки помогут расправиться с нежитью. Алида поднялась на ноги. Её потрясывало от напряжения и усталости, а от мысли, что придётся ещё спускаться по крутой лестнице, сводило ноги.

– Алида! Алида, ты в порядке?

– Ох, Рич…

Ей стало одновременно и легче, и тяжелее. Радостно увидеть друга живым и здоровым, пусть и с глубокой ссадиной на щеке, приятно услышать его обеспокоенный голос, но страшно представить, как он пробирался через запруженную моурами и стригоями площадь, ещё и в то время, когда наёмники Вейса и гвардейцы открыли по нежити огонь.

Алида уткнулась Ричмольду в грудь, он зарылся лицом ей в волосы, и они замерли на вершине водонапорной башни, осыпаемые сверху редкими жгучими искрами. Внизу не прекращались крики, хлопки и пальба, протяжное пение колдовских птиц звучало то ближе, то дальше, но для Алиды это всё уже не имело значения. Они оба живы. У них получилось. Они справились вместе. Алида шмыгнула носом и крепко стиснула пальцами плечи Ричмольда.

– Эй, больно, – пожаловался он. – Успокойся. Ты справилась. Ты молодец. Давай спускаться, а то есть вероятность, что башня разрушится: и так уже дрожит и пошатывается. Внизу, конечно, настоящая Преисподняя, но гвардейцы погнали нежить к западным окраинам, так что здесь уже не так опасно.

– Давай ещё подождём, – попросила Алида, вытирая нос. – Видел бы ты их вблизи… Совершенно жуткие. Пусть всё кончится. А башня не упадёт, не такие уж мы тяжёлые.

– Болота подтапливают фундамент, мы тут ни при чём. Я тебе помогу.

Рич взял Алиду за руку и мягко подтолкнул к лестнице, но Алида замерла как вкопанная. Её внимание привлекло странное багровое зарево с чёрными подпалинами закручивающихся облаков. Всё небо со стороны Биунума затянула сплошная завеса, страшная и мерзкая, от одного вида которой на спине выступил липкий пот, а ноги похолодели.

– Рич, там что-то случилось, – прошептала Алида.

Ричмольд обернулся и тоже застыл, вглядываясь вдаль. Зарево разбухало, как кровоподтёк, растекаясь по телу неба, дымные клубы сталкивались, наползали друг на друга, и казалось, что скоро багровая туча накроет собой и столицу. Вместе с заревом нарастал низкий утробный гул, как отдалённый громовой раскат, с каждым мгновением становясь всё свирепее и громче.

Алида испуганно посмотрела на Ричмольда. Почему он молчит? Почему не объяснит ей ничего? Пусть скажет, что это какой-то особый вид грозы или какое-то другое погодное явление! Пусть скажет хоть что-нибудь, лишь бы прогнать это жуткое предчувствие беды.

– Случилось, – глухо подтвердил он, и у Алиды похолодело в груди. – Что-то очень нехорошее. Давай скорее убираться отсюда. Вот-вот сюда доползёт газ из «Слёз Тумана». Нужно спрятаться.

Рич потащил Алиду к лестнице, как вдруг перед ними возникли Хьёльд и Симониса в облике лисицы. Хьёльд могучей рукой обхватил Ричмольда за плечи, Симониса ухватилась зубами за подол Алиды, и спустя пару мучительных мгновений все четверо оказались посреди заснеженной лесной опушки. Сквозь склонённые еловые лапы виднелся особняк Вольфзунда.

– Что там произошло? – выпалила Алида, едва исчезло ощущение, что грудь сдавливают обручами, выжимая весь воздух из лёгких. – Что это было? Там, на западе…

Хьёльд смерил её странным взглядом. Он словно не мог собраться с мыслями и блуждал где-то очень далеко отсюда. Симониса-лисица нервно кружилась, пытаясь поймать себя за хвост. Наконец Хьёльд медленно моргнул и произнёс осипшим голосом:

– Это наш Владыка. Его больше нет.

Алиду будто ударили по голове чем-то тяжёлым. Что такое с Хьёльдом? Он сам не понимает, что говорит! У них же всё так хорошо шло! Всё, как и планировал Вольфзунд! Не считая, конечно, гибели продажницы-певицы…

– Глупая шутка, Хьёльд, – проворчала Алида.

– Правда порой звучит глупее, чем худшая из шуток. Я сам видел, как от замка остаётся только пепел, как горы обращаются в прах и как красное рокочущее облако накрывает всё вокруг и ползёт дальше. Не знаю, что происходит со смертными, попавшими под него, но у альюдов, сотканных из магии, шансов точно не может быть. Боюсь, что и Мелдиан…

– Нет! – воскликнула Алида. – Хватит! – Она зажала уши и замотала головой, лишь бы не видеть сурового, чересчур серьёзного лица Хьёльда. Как он может такое говорить? Зачем? Когда он уже, наконец, улыбнётся и скажет, что всё в порядке? И почему Симониса ведёт себя как дикое животное, а не как мудрая покровительница травниц?

– Первый Волшебник, какое счастье, что вы вернулись!

Со стороны дома к ним спешила Лисса, на бегу заворачиваясь в тёплую шаль. Длинные волосы растрепались и в тусклом свете казались почти седыми, тонкое бледное лицо заострилось от волнений. Алида, спотыкаясь, бросилась обнимать подругу.

– Где Мел? Прошу тебя, скажи, что знаешь, где он, – взмолилась Алида, крепко стискивая в объятиях хрупкое тело Лиссы.

– Мел в доме, – ответила Лисса, и Алида облегчённо охнула. – Пришлось дать ему трав, чтобы он заснул. Вы в порядке? Рич, что с твоим лицом?

Ричмольд рассеянно провёл по щеке ладонью и недоумевающе уставился на кровавый след. Он выглядел донельзя потерянным и несчастным, постоянно переминался с ноги на ногу и втягивал голову в плечи.

– Наверное, стригой поцарапал…

Лисса, не отцепляя от себя Алиду, шагнула к нему, и они втроём сплелись в тесном объятии. С неба посыпал снег, мелкий, колкий, который в считанные минуты обратился настоящей метелью.