Читать онлайн Притворись нашей мамой. Дочери бесплатно

Глава 1

Чанышев Амир и Наташа Удальцова (Лейла)

Вновь созданный мир рушится у меня на глазах…

Два дня пришлось морочить дяде голову, делать вид. Изображаться, с пеной у рта доказывать, что не в курсе в каком направлении сбежала «золотая» рыжая девчонка.

Друзья прикрыли.

Дядя поверил.

С лёгким сердцем возвращаюсь домой.

Уже на подходе, во дворе, заподозрил неладное, обнаружив калитку, распахнутую настежь.

– Не припомню ни одного дня, когда бы лампочка не горела во дворе. С какой радости она перегорела именно сейчас, когда в доме появился новый житель?

Если только… Сердце набирает обороты, пульс стучит так громко, что отдается в висках.

Врываюсь в дом, большими шагами преодолеваю расстояние до дверей собственной спальни. Включаю в комнате свет. Пусто.

Не может быть! Касаюсь пальцем прикрытого окна, с готовностью распахивается без дополнительных усилий. Свежий ветерок обдает мое уставшее лицо.

Злость топит меня.

В собственном доме живут предатели, не выполняющие мою волю.

Широким шагом направляюсь в комнату, где живут мать со старшей дочкой Лилией.

Безжалостно включаю свет.

– Пожар! Встаём! – рычу громко.

Как по команде открывают глаза, недовольно хлопают ресницами.

– Пожар! Ой! Детей буди, – причитает мать.

– Сиди. Нет пожара. Лейла сбежала. Кто из вас помог ей? Калитка, свет во дворе, окно в комнате? Кто пособник?

Обе опускают глаза в пол, молчат.

– Как тебе не стыдно? Мама! Чему учишь детей? Неповиновению собственному отцу?

– Я не виновата, – шепчет мать и по щекам бегут слезы. – Дожила, собственный сын унижает меня ради потаскушки.

– Не смей так говорить о На.., – вовремя осекаюсь, – о Лейле!

– Она не Лейла! Она не может носить это имя! – неожиданно взрывается дочь, бежит ко мне, падает передо мной, обхватывает мои колени тонкими руками, плачет навзрыд.

– Папочка, пусть она идет в город. Она нам не нужна! Пожалуйста, проживем без неё!

– Значит, это ты!? Разочаровала отца, – я зол, меня бомбит. Но понимаю, что рядом со мной не враг, а моя собственная дочь.

Моя кровь и плоть.

Мой ужасный, упрямый характер.

Друзья в шутку зовут меня Упоротым. К сожалению, дочь унаследовала эту дурную черту.

Если двойняшки Зехра и Зухра – копии матери – мягкие, нежные, уступчивые, женственные. Одним словом, настоящие девочки-девочки. То старшей было бы лучше родиться мужчиной, воином. А так намучается с ней будущий муж.

Гляжу на дочь, постепенно мое сердце согревается. Глажу ее по голове, поднимаю на ноги.

– Лиля, послушай, Лейла не замена твоей матери. Я не предаю ее память, по-прежнему люблю. Но нам надо жить дальше. Слышишь меня? Мама никогда не вернётся…

– Никогда? – слабый шепоток у меня за спиной. Оборачиваюсь. Там застыли темноволосые малышки.

– Никогда, – впервые признаюсь им. – Никогда…

Во дворе хлопает калитка. Вскидываю глаза на окно.

– Будьте здесь, – выбегаю во двор. Замираю, встречаясь взглядом с ней… с моей новой Лейлой.

Дышать нечем. От переполняющих эмоций спёрло в груди, ком застрял в горле.

Чувствую за спиной сбившееся дыхание Лили и матери. Понимаю, что не должен показывать им, как сильно счастлив возвращению беглянки.

– Ваша? – интересуются мужчины.

– Моя… Спасибо, что нашли. Сочтёмся, – пожимаю мужчинам руки. С чувством выполненного долга, уходят прочь.

– Лейла, я же просил не выходить из дома одной. Если бы потерялась?.. – в моём голосе столько боли, что девушка озадаченно глядит мне в глаза, явно не понимая, ругаю я ее или горько сожалею. Если бы потерялась, я бы страдал, – заканчиваю фразу у себя в мыслях.

Бросаю колкий взгляд через плечо. Мать с дочкой тут же исчезают за дверями дома, оставляя нас одних.

– Наташа, – шепчу девушке в ухо. – Что ты натворила? Если бы тебя нашли люди дяди Акима? – И забрали у меня, продолжаю фразу мысленно.

От моей Лейлы так вкусно пахнет, не выдерживаю, покусываю мочку ее уха. Девушка дергается, выставляет руки вперед, но я лишь прижимаю ее к себе крепче.

Сносит башню от ее запаха и близости.

– Наташа, – шепчу ей в губы мантру, сводящую меня с ума. Ее губы в опасной близости. Проигрываю самому себе – целую желанные губы девушки.

Горячо, жарко и влажно. Еще глубже и совсем перестану соображать.

Наташа вовремя вырывается.

– Прекрати! Мы так не договаривались!

– А как? – непонимающе гляжу на контуры ее красивого лица в темноте.

– Я твоя вторая жена. Не всерьёз. Когда всё закончится, ты меня отпустишь…

– Отпущу… тебя? Воровку? Вместе с краденным?

– Воровку? – голос девушки дрожит.

Снова надвигаюсь на нее, ловлю за руку. Засовываю ее руку себе под свитер. Нежные женские пальцы касаются моей голой груди.

– Ты украла мое сердце. Как же ты сможешь уйти?

– Не смейся, – голос Лейлы светлеет, в нем появляются игривые нотки, они царапают мой слух, вызывают бурю угасших со смертью жены желаний.

– Куда уж там!

Стоим с девушкой посреди двора, слушаем равнодушную тишину.

– Ты до сих пор любишь жену? – неожиданно спрашивает моя рыжая малышка.

Внутри меня всё замирает. То тут, то там рождается всплеск эмоциональных волн, подслушиваю собственные мысли. Ловлю как щуку за хвост.

Вот он, тот самый всплеск в глубинах мыслей. Океан памяти наполнен любовью к моей первой Лейле, безграничным уважением к матери моих детей.

Осторожно ощупываю пространство – между первой Лейлой и второй нет ни одной женщины. Щемящая гулкая пустота.

– Молчание – знак согласия. Значит, любишь! – констатирует глухо Наташа, и выдирает свою теплую ладонь из моей. – Я не встану на пути между вами. Мне нужен только мой мужчина, преданный мне одной. Хочу, чтобы меня любили так же безгранично, как мой папа любил маму!

Девушка отворачивается от меня, расправляет плечи, заходит в дом.

Остаюсь один. Наедине с самим собой и сетью… в которую меня поймала Наташа. Животный страх потерять её пронзает мое тело.

Не могу! Не хочу! Не отпущу!

***

Одиннадцать лет назад

Злата Чайкина. Мать Наташи

Приезжаем в ЗАГС. Выходим из машины, направляемся к дверям учреждения.

– Мамочка, невесты в белых платьях, а мы в красных? – Алёнка крутит белокурой головкой по сторонам, глядит с нескрываемым восторгом на восхитительных невест в пышных нарядах.

Смотрю в голубые глаза пятилетней дочурки. В них отражается небо, и грустить совсем не хочется. Несмотря на то, что сейчас мое сердце разорвано на две равные половины.

Ловлю хрупкую руку малышки, улыбаюсь ей.

– Лисенок, мы с тобой особенные как драгоценные камни. Единственные экземпляры на всём белом свете! Поэтому должны отличаться от других.

Улыбашка перестает грустить, лыбится. Вижу, что она мне верит. Не потому, что я взрослая, а потому, что искренне любит. И половинка сердца, отданная Алёнке, громко, радостно бьется, отвечая взаимностью.

Вторая половинка сердца, принадлежащая Наташе, заходится в истошном крике: – Дочка! Где ты? Почему не со мной?

Как же я хочу, чтобы обе дочери сопровождали меня к алтарю.

Хочу… Этим всё сказано. Даже мой будущий муж – Демид не в состоянии сейчас помочь. Между нами с Натой пролегают километры чужих земель, жадных до денег нелюдей, гектары ненавистных приисков.

Бросаю взгляд за спину – Демид Удальцов вышагивает за нами вальяжной походкой. Смотрит с нескрываемой гордостью на нас.

Его небесный взгляд так и кричит: – Горжусь моими девочками… в нелепых ярких трикотажных платьях!

Понимающе улыбаюсь, и любимый ловит мою улыбку.

Дочь крутит головкой по сторонам. Глядит с нескрываемой завистью на огромные семьи с детьми.

– Мамуль, ты никогда не оставишь нас с папой?

– Алёна, милая, я Вас люблю! Куда же я денусь?

– Поклянись! – дочка трепет подол моего платья.

Останавливаюсь, присаживаюсь перед дочерью, глажу ее по спине.

– Зайчонок, дай мизинчик.

Протягивает крохотную ладошку, беру в свою. Глажу. Тепло дочери проникает под кожу. Сцепляю наши мизинцы.

– Клянусь, что всегда буду твоей мамой!

Вера расползается счастьем по голубой неоновой радужке Алёнки.

Целую малышку в бархатную щеку.

– Пойдём…

Через десять минут подходит наша очередь. Входим торжественно в зал, где состоится наша церемония бракосочетания.

Как у девчонки коленки трясутся. Нервничаю ужасно.

Бросаю тревожный взгляд на будущего супруга. Вижу, что чувствует себя также как я – едва живой от переживаний, бурлящих в нем эмоций.

Еще недавно заносчивый московский сноб – майор не предполагал, что я – Злата Чайкина стану ему женой и мамой не только для его дочери, но и для другого маленького чуда, только начинающего жить. Незаметно касаюсь плоского живота.

– Ты – потрясающая красивая женщина! – шепчет майор, любуясь мной.

Шутит? В красном трикотажном платье-лапше я самая нелепая невеста в мире!

Заглядываю в родные глаза мужчины, понимаю, он абсолютно серьезен. Женское счастье топит мое сердечко.

Начинается церемония. Я вся дрожу. Новый муж. Новая фамилия… окончательно отрежут меня от прошлого, с которым так тяжело расстаться. В нем было так много хорошего, дорогого. И я не готова отпустить и забыть так просто…

Напрягаюсь как пружина, готовая распрямиться в самый неподходящий момент.

– Поздравляю, теперь вы – муж и жена, – женский голос врывается в мой мозг.

Слова «муж…жена» просачиваются через нейроны в мозг. Стучат там отбойными молотками.

Адреналин выбрасывается в кровь, несется с огромной скоростью к сердцу, проникает в него словами «муж…жена».

– Поцелуйте невесту…

Теплые губы любимого ложатся на мои. Отвечаю взаимностью.

Внутренняя пружина во мне распрямляется и меня медленно отпускает. Ничего плохого не происходит. Наоборот. Чувствую, моя жизнь определенно входит в белую полосу. И не собирается менять свой цвет.

Скоро я верну себе Наташу.

Стану хирургом.

Рожу Удальцову сыночка.

Возьмем ипотеку, построим большой загородный дом, куда переедем всей семьей: я, Демид, Наташа, Алёна, сыночек.

Мы заслужили счастье!

Единственное темное пятно, омрачающее нашу жизнь – это работа Удальцова. Может, забота о сыне отвлечет его от Серого? Майор сходит с ума, думая о нем.

Сейчас, когда Алёна полностью на мне, Демид уделяет работе слишком много времени!

Ловлю себя на мысли, что я как и его первая жена Света, начинаю бороться с реальной неодушевленной соперницей, мешающей нам нормально жить.

Не думала, что будет сложно не ревновать мужа к работе.

– Золотой, что-то не так? Морщишься, смотришь на меня странно…

– Всё нормально.

И всё же нет. Мы обманываем друг друга. Вот и взгляд Дема потемнел. Он тоже сейчас под воздействием фантомной боли. Его взгляд отсутствует, будто смотрит на невидимый экран другой жизни… Серый, подельники, свидетели, зацепка…

Улыбаюсь, защищаясь от боли, когда вижу свое незримое немое кино, которое мне показывают мои личные демоны… пещера, Олег, Наташа, Израиль, проклятое наследство…

Алёнчик вкладывает теплую крохотную детскую ладошку мне в руку. Замираю. Цепенею. Вот оно – мое сокровище, моя жизнь.

В маленькой сумочке вибрирует мобильник. Встряхиваю рыжими кудряшками, достаю трубку.

– Алло!

– Мама…мамочка!

– Наташенька! Доченька! Скажи, где ты, я приеду сегодня же!

В зале виснет немая тишина.

По лицу бегут жгучие слёзы. Глотаю их солеными губами снова и снова.

Алёнка недоуменно бьет меня кулачком в бок.

– Я твоя дочка! Я! У тебя не может быть других!

– Малыш, – Демид пытается оторвать от меня белокурую малышку с огромными голубыми глазами, наполненными крупными слезами.

– Наташа, милая, как ты себя чувствуешь?

– Мама, я очень-очень по тебе соскучилась. Ты выздоровела? Когда приедешь ко мне?

Выздоровела? Олег сказал дочери, что я больна?

Захлебываюсь в слезах бессильного отчаяния. Что сделано, то сделано. Что сказано, что сказано. В тысячный раз убеждаю себя в том, что Олег и Влад поступили правильно. Убеждаю мозг словами, но сердце в тысячный раз отказывается признавать их правоту!

Спиной чувствую, гости покидают зал.

– Ты, моя мама! Ты поклялась, что не бросишь меня, – рыдает Алёнушка на руках у Демида.

– Доченька, – протягиваю руку к маленькой ладошке второй новой доченьки. – Я тебя люблю и не брошу.

Сердце рвется в клочья. Как больно от того, что я причинила боль Алёнушке.

– Мама, с кем ты говоришь? У тебя есть другая дочь? – в интонации Наты слышу высокие ревнивые нотки.

– Наташенька, всё объясню при встрече.

Плачет в трубку. Раздается шорох. Кто-то забирает у нее телефон…

– Злата, – в голосе Олега звучат стальные нотки. – Прилетай сегодня! Одна! Сейчас же езжай в Шереметьево, тебя там встретят. Паспорт не забудь…

Отбой. В трубке виснет тишина. Раздаются гудки.

Невидящими глазами смотрю на мужа. Трясущимися руками верчу обручальное кольцо на пальце.

Зацеловываю зареванное Алёнкино лицо.

– Зайчик, мой, как ты могла так подумать? Мама никогда не предает своих деток. Не бросает!

Глава 2

Злата

– У нас проблема, – шепчу мужу на ушко, стараюсь, чтобы «чертенок», лежащий на наших с мужем коленях, ничего не услышал, не устроил нам ад. – Мы не отправимся в ресторан с гостями, придется им гулять без нас.

Светлые глаза мужа недоуменно смотрят на меня, брови ползут наверх.

Свадьба без жениха и невесты, это как свадебный торт, не увенчанный фигурками молодоженов. Понимаю, но ничего поделать не могу. Обстоятельства сильнее нас.

– Надо срочно ехать в аэропорт Шереметьево, меня там уже ждут.

– Тебя? – Демид злится.

– Олег дал четко понять, что ты не нужен, – говорю, и сердце обливается слезами.

Взгляд новоиспеченного мужа мутнеет.

– Злата, я женился на тебе, зная, что ты дерзкая, необузданная, избалованная деньгами. На мгновение показалось, что ты изменилась, – запинается, подбирая слова. – Получается, ты обманула не только меня, но и её, – гладит маленькую светлую головку.

Дочка устала плакать, притихла, прикрыв глазки.

Засовываю пальчики ей за воротник, щекочу её. Не реагирует.

В мои планы абсолютно не входило беспокоить новую семью, нервировать, показывая, что я кого-то люблю больше, кого-то меньше. Всех люблю, но по-разному. Хочу, чтобы дочери и муж были счастливы.

Сейчас понимаю, что придется учиться совмещать прошлое и будущее.

Усиливаю щекотку, дочка брыкается, открывает глазки.

– Едем на море? – интересуюсь у нее.

Вздрагивает, поднимается, недоверчиво смотрит на нас обоих.

– Заедем домой, соберем чемоданы, возьмем паспорта, махнем в аэропорт, – шепчу я, улыбаясь принятому решению.

Я не должна позволять Олегу контролировать свою жизнь. Лично мне он никто! Мужчина, продавший наши чувства за форелевую ферму. Почему Слава оформил опекунство над дочерью на него, не рассказав мне, для меня до сих пор остается загадкой.

Ровно через три часа уже стоим с чемоданами и паспортами в центре аэропорта.

Верчу головой по сторонам.

Стоим уже битый час, нас никто не замечает.

Первой ломается Алёнка.

– Мамуль, еще долго?

– Нет.

– А теперь долго?

– Нет.

Голубоглазик поворачивается ко мне каждую минуту, и я уже вскипаю.

– Какого черта? Почему никто не подходит! – выхватываю из кармана трубку, набираю единственный забитый в ней номер.

– Да, – отвечает неохотно трубка голосом Олега. – Послушай, где твой человек? Торчим здесь час! Ребенок голодный, уставший, – наблюдаю, как Алёнка доедает очередной кекс, запихивая его себе за обе щеки.

– Почему не одна? – цедит яростно бывший.

– Потому что я замужняя женщина, обещавшая мужу и дочери медовую неделю на море!

– Да-а?! – молчит, чего-то высчитывает в уме. – Хорошо, сейчас полетите.

Через пятнадцать минут к нам подходит мужчина в форме летчика.

Идем за ним. Пересекаем ВИП зону, регистрируемся на частный рейс.

– Птичка! – звонкий голос Алёны обращает мой взор к окну. Огромные крылья белоснежного лайнера распростерлись перед нашим взором.

Выходим на улицу, направляясь к небольшому самолету. На улице прохладно. На город уже опустилась ночь. Бросаю заботливый взгляд на дочь. Я как чувствовала, что грядет похолодание, одела ее тепло – свитерок, джинсы, куртка, шапка.

– Мы полетим на этой птичке? – звонкий голосок выводит меня из раздумий.

– Похоже! – отвечает Дем.

– Ого! Мне никогда не приходилось летать на подобных! – глазею на чудо.

Белоснежная обшивка отливает и блестит даже в темноте. Лайнер бизнес класса длиной двадцать метров, с огромными крыльями нетерпеливо ожидает нас.

У трапа по стойке смирно стоит высокий улыбающийся стюард.

Поднимаемся на борт. Осматриваемся.

Шикарный салон с четырьмя креслами и двумя диванами, обитыми слоновьей кожей.

Командир экипажа уже занял место за штурвалом, его помощник связывается с наземной службой.

Стюард кружит как коршун вокруг нас. Никак не может дождаться, пока Алёна угомонится, отлипнет от иллюминатора, сядет ровно.

– Милая, ты обещала хорошо себя вести, – напоминаю ей.

Вспоминая данное мне обещание, затихает, давая возможность стюарду застегнуть ремень безопасности.

– Дорого заплатил Олег за твой перелет, – цедит Демид. Нотки ревности просачиваются в интонации. – Арендовать подобный агрегат стоит уйму денег.

Официант широко улыбается.

– Позвольте заметить, Олег не потратил ни шекеля. Самолет принадлежит Алисе Вассерман. Все расходы она оплачивает сама.

– Алисе Васильевой? Дочке Сони Вассерман? – пульс набирает обороты.

– Вы их знаете? – в глазах стюарда сквозит печаль. – Жалко Соню и мужа. Погибли в автокатастрофе. А девочке повезло с опекуном и попечителем в лице Олега.

Сердце падает под ноги.

Смотрю в упор на мужа. Неужели он не находит эту историю странной? Соня погибла? Как так?

Нет, не находит. Спокойно смотрит кино, пьет коктейль.

Успокаиваюсь тоже. Убеждаю себя в том, что всё идет по плану. Жизнь прекрасна. Я счастлива до небес, что скоро увижу дочь. Коктейль эмоций переполняет.

Беру Алёну за руку, крепко держу, пока самолет набирает высоту. Она пучит без того огромные глаза, глядя на крыло самолета.

Разбег, взлет. Мы на пути в жизнь с новым неизвестным.

Что нас ждет? Пока неясно. С каждой минутой тревога усиливается.

Какая она теперь моя девочка? Целых два года разлуки. Уверена, что всё изменилось для нас обеих.

И всё же она – моя малышка, ушедшая в море два года назад.

Что нас ждет?

Глава 3

Три месяца назад. Сочи

Злата Чайкина

Прикрываю глаза, проваливаясь в прошлое. Снова прокручиваю в голове то, что произошло три месяца назад в Сочи…

Яркое солнце врывается во тьму. Лучи его прожекторами освещают путь на свободу из водного плена. Мы выбираемся из затопленной пещеры!

Щурюсь от яркого солнца. Ошалевшая от счастья, падаю на землю. Вдыхаю свежий воздух, и приятно кружится голова.

Демид и Олег садятся рядом со мной.

– О каком жучке идёт речь? – цедит майор, прожигая наглым взглядом лицо Олега.

– Я приехал в Сочи, чтобы Злата не наделала глупостей, – признаётся бывший.

– Что? – толкаю его в плечо.

– В поисках правды ты могла накликать на себя беду. Слишком большие люди и деньги стоят по ту сторону правды.

– Какие деньги? У меня ничего не осталось!

– Ты так думаешь! Видишь ли, Слава был прав, когда устранил тебя с дороги. Только поэтому ОНИ не тронули тебя. Благодаря этому ты жива и здорова. Мы с ним вместе обмозговали, как поступить с тобой. Вместе приняли лучшее решение…

– Кто они? Зачем меня трогать? Кто пригласил меня в пещеру? И когда ты успел подружиться с моим мужем?

– В пещеру тебя заманила Ольга, – с гневом выдыхает Олег. – Боялась, что ты отнимешь у неё новую жизнь…

– Моя родная сестра пыталась меня убить? – слов нет, злость переполняет грудь, не умещается там, стремится вырваться наружу. – Как я могу помешать ей жить?

– Отнимешь то, что теперь принадлежит ей.

– Что?.. – теряю терпение.

– Землю и дочь.

– О какой земле идёт речь? И зачем мне ваша Лера?

– Слава успел перед смертью купить золотой участок. Он переписал его на Алису Васильеву. И пришёл ко мне…Это было накануне его смерти. А на следующий день мы сразу уехали.

– Кто такая Алиса Васильева?

Демид переводит удивлённый взгляд с меня на Олега и обратно.

– Какого чёрта происходит в вашем королевстве?!

Я лишь хлопаю глазами, жду ответ…

– Какая Алиса Васильева? Когда и на какие деньги Слава купил золотоносный участок? Почему не рассказал мне! – у меня миллион вопросов к человеку, которого здесь нет, приходится искать ответов у Олега.

– Славка пришёл накануне смерти. Рассказал, что нашёл крупную золотую жилу, договорился о выкупе участка. Хозяин земли – приезжий, построивший на ней крутую виллу, не знал секрета. Как оказалось позже, двое местных авторитетов-бизнесменов знали и неплохо там кормились.

Слава заложил в банке завод, плюс занял у местного бизнесмена. Да, того самого, который потом забрал у тебя завод. На вырученные деньги купил участок.

И тут началось самое интересное… Ему начали угрожать. Сначала запугали до инфаркта отца Славы, затем ночью прямо у вас в доме, пока вы спали, отравили собаку.

– О боги! – я нервно кусала ногти. – Весь этот ужас творился в нашей жизни, а муж молчал? Вот, почему последний месяц вечно он был на нервах.

А я ещё лезла к нему со своими мелкими проблемами!

– Но апогей наступил накануне, когда аноним предупредил Славу о том, что если он не отдаст землю, то убьют дочь и жену. Вот тогда твой муж пришёл ко мне. Нужно было действовать. И тут я вспомнил одну историю. У моей матери в Израиле живёт родственница Соня Вассерман, Васильева по мужу. Увидели они передачу на первом канале, и решили удочерить девочку из Воронежского детского дома. У этой девочки была сестренка – двойняшка, которая пропала в детстве. Ну, так бывает, когда родители непутёвые. Задела их эта история за живое.

Я переводила удивлённый взгляд с Демида на Олега, не понимая, к чему Олег ведёт этот странный монолог.

Удальцов дал знак рукой, чтобы я не перебивала говорящего. Вдруг передумает признаваться в содеянном.

– Мы со Славой тут же решили провести многоходовку. В результате двойняшка по документам тут же нашлась и ожила. И зовут её Алиса. Валерию – её сестру удочерили мы с Ольгой, а Алису удочерила Соня Вассерман, она же хозяйка золотоносного участка. А наследница её Алиса. Девочка живет сейчас со своей родной бабкой в Израиле.

Олег замолчал и уставился на меня.

– Твою мать! – выдохнул Демид и взял меня за руку.

Меня всю заполняет чувство, которое я даже не знаю, как называется. Такого просто не существует в природе. Наверное, подобные эмоции подвластны только мамам, носившим девять месяцев под сердцем своего малыша.

Окунаю Олега негодующим испепеляющим взглядом. В моей душе бушует огонь ненависти.

– Злата, ты поняла, что я говорю? – обеспокоенно спрашивает бывший. – Наташа жива!

Злость не тлеет, она только нарастает. Мои нервы завязаны в тугой узел. Но я бессильна изменить ситуацию.

– Какой же ты жестокий! – цежу я зло, – поэтому я полюбила Славика. Он был сильный, а ты жалкий! Повёлся на деньги, сделал мою дочь своей заложницей! Вы на пару с женой доите мою малышку, живёте всей семьёй за её счёт. Марго – бессовестная гадина, не побрезговала использовать маленького ребёнка! Да, если бы Слава был жив, он бы убил тебя! – бросаюсь с кулаками на бывшего.

– Ты спятила! В чём ты меня обвиняешь? Как я могу использовать собственную дочь?

От обвиняющего взгляда Олега на душе становится муторно.

Бросаю взгляд на Демида, он тоже будто обвиняет меня в чём-то.

Дышу глубоко. Меня скручивает от злости так, что не могу говорить.

– Что ты говоришь?

– Наташа – моя дочь! Только не говори, что ты не догадывалась. Едва девочка родилась, как Слава сделал анализ. И мы оба знали правду…

– Глупости, – мямлю невнятно. – Муж бы мне сказал… Слава любил дочку как родную. – Перед глазами стоят муж с дочкой. Их улыбка, смех поглощают меня полностью. Не хочу приходить в себя, расставаться с ними.

– Наташа – моя дочь! Поэтому я решил её судьбу. И твою! Мы отвели от тебя все подозрения. Ты вела себя очень по-настоящему, никто, ничего не заподозрил! – повторяет Олежек, смотрит на меня как на глупую особь, будто я не понимаю русского языка.

Съёживаюсь вся, сжимаюсь как маленькая несчастная пружинка, сломавшаяся в большом механизме.

В какой-то момент становится невыносимо, в голове полный кавардак. Не могу разобраться в произошедшем.

– Слава тоже жив? – спрашиваю трясущимися губами.

– Слава умер! – Олег жестко выводит меня из нирваны. – Он поехал на встречу без документов. Хотел договориться с ними, чтобы они заплатили за участок хотя бы половину. Чайкин хотел вернуть кредит в банк, забрать из залога завод. Я предлагал ему помощь, но он отказался. Не хотел, чтобы те вышли на меня и на дочь. Всё должно было выглядеть по-настоящему.

Падаю безвольно на колени.

Мне сказали, что муж пропал без вести два года назад. Но в глубине души я всегда надеялась, что когда-нибудь откроется дверь, и войдёт Славка. Скажет: «Привет, мои любимые Кудряшки».

Чтобы не встречаться с мужчинами взглядом, смотрю себе под ноги. Воспоминания поглощают мою сущность. Морской запах въедается в нос, а воспоминание – в мозг. Не могу справиться с собой, проваливаюсь в прошлое.

Вижу, чувствую, осязаю, слышу Славу. Перед глазами стоят наши с ним прогулки. Вспоминаю беседы, поцелуи…

«Ты моя любимая! Самый дорогой для меня человек. Ты лучшая. Я таких как ты не встречал. Ради тебя пойду на всё!»

После рождения Наташеньки Слава носил меня на руках. «Ты слишком ценна. Настоящая любящая женщина и мать. Я не позволю тебе страдать. Никогда!».

Глубоко погружаюсь в эмоции прошлого. Всё будто происходит со мной здесь и сейчас.

И я впервые понимаю, что это неправильно! Нельзя жить прошлым.

Я должна отправиться в неизвестное будущее.

***

Боль расходится яркими вспышками по разным отделам мозга и тела. В груди закручивается смерч из боли. Захлёбываюсь в прошлом… и, наконец, отрезаю умершего мужа от себя.

Больше нет смысла сдерживать эмоции. Да, и расшатанные за два года нервы дают о себе знать.

Рыдаю. Встаю на ноги. Бью Олега со всей силы кулаком в грудь.

– Как вы могли так со мной поступить? Надо было сообщить мне, что Наташенька жива!

– Да, пойми ты, наконец! – Олег виновато смотрит на меня. – Они всё это время следили за тобой, ждали развязки, – шумно вздыхает. – Прости, но Ната для меня дороже всех на свете. Я не мог рисковать.

– Ты отдашь мне дочь? – интересуюсь, едва прихожу в себя.

– Милая, это плохая идея. Пусть она живёт со мной в Израиле до совершеннолетия. А ты будешь к нам приезжать в гости.

– Мне плевать на твои чувства, отдай мне дочь! – визжу так громко, что чуть не лопаются барабанные перепонки.

– Ты хочешь, чтобы её убили?! – цедит зло.

– Нет! Я хочу, чтобы моя девочка росла сильная, здоровая, счастливая. С собственной матерью, а не с женщиной, желающей получать от моей малышки золотые самородки.

– Так отдайте им участок! – шиплю я. – Тогда не надо будет никому скрываться.

Олег ухмыляется.

– Милая, боюсь, что это невозможно! Это не только мой интерес, есть ещё люди. Ты ведь не думаешь, что там. где большие деньги, есть место эмоциям и одиночкам?

– Майор, арестуй его. Конфискуй участок и верни мне дочь! – ору на Удальцова.

Голубые глаза горят ледяным огнём.

– Золотой, Олег прав. Не надо рисковать. Если я подниму это дело, то твою дочку как наследницу похитят тут же, а тебя убьют. Я не могу рисковать вами обеими. Наташа сейчас защищена легендой, а в Москве ты привлечешь к ней внимание. Даже удочерив её как чужую девочку, ты выведешь старателей на след дочери.

Я ломаюсь под натиском убеждений двух мужчин.

– Когда смогу увидеть дочь? – бросаю в сторону бывшего.

– Не сразу. Месяца через два пришлю весточку.

Бессильно вздыхаю.

С одной стороны, я счастлива до небес, что дочь жива и здорова. С другой стороны, я несчастна вдвойне, потому что Ната недостижима…

Коктейль эмоций переполняет меня, и сейчас я хочу одного – спрятаться от всего мира.

Одно хорошо. Я отпустила прошлое, и теперь живу только будущим – встречей с дочерью.

Мы садимся в машину. Олег везёт нас в дом, где мы быстро собираем вещи.

– Пока! Я жду! – кружу взглядом коршуна по лицу Олежки.

Идём по аллее, и я чувствую, как мой затылок прожигает горячий взгляд. Останавливаюсь, оглядываюсь. Хрупкая фигурка рыжей девочки, безумно похожей на мою, возникает рядом с приемной матерью, берет ее за руку, увлекая в дом.

Выходим из ворот, на дорогу, где нас уже ждёт такси, больше не оглядываемся.

Кожу руки нещадно жжёт. Майор касается моего запястья.

– Малыш, всё хорошо. Она жива, живёт с родными людьми. И ты когда-нибудь её увидишь.

Он говорит, будто всаживает в сердце кинжал. Только сейчас до меня доходит, что я точно в такой же ситуации, как жена Демида. Моя дочь, моя кровинушка живёт не со мной, потому что отец и обстоятельства так решили.

Выдёргиваю руку из холодных рук майора.

– Демид, наше дело с вами закрыто. Дочь найдена. А значит, нам больше не по пути… Могу на вас положиться, что история о золоте не выплывет ни в одном вашем отчёте?

Голубые глаза с болью смотрят на меня.

– Я обеспечу вам безопасность своим молчанием. Вы правы, Чайкина! Вот и всё… Контракт расторгнут!

Садимся в такси. Больше не разговариваем. Прилетаем в Москву, и по отдельности уезжаем по домам.

Через неделю мы с Удальцовым понимаем, что не можем жить друг без друга. А еще я больше не хочу жить без маленькой девочки, собравшей мой мир из осколков в новый – многогранный и счастливый.

Теперь я счастливо замужем за Демидом Удальцовым, а Алена – моя дочь.

Сейчас мы летим в Израиль, чтобы забрать Наташу – мою первую дочь, которую мне пришлось оплакивать ровно два года.

***

Стюард объявляет посадку.

Глава 4

Аэропорт курортного города Хайфа встречает нас приветливым солнечным днем. Водитель с табличкой «Удальцовы» ожидает на улице у серебристого Мерседеса минивэна.

Уставшие, но счастливые плюхаемся во вместительный автомобиль, едем через курортный город, любуемся яркими цветущими деревьями, разглядываем с нескрываемым интересом пешеходов.

– Мама, как называется это дерево? А это? А то? – тарахтит неугомонная дочка.

– Алёнчик, не знаю. Честно. Посмотрим в интернете, когда приедем.

Отстает. Лупит глазенки в окно.

Через тридцать минут подъезжаем к белоснежному коттеджу, раскинувшемуся на берегу лазурного моря.

Нас уже встречают. Олег и Ольга собственными значимыми персонами. За их спинами красуется Маргарита – мать Олежки. Ее я узнала сразу по тому самому хищному взгляду.

– Добрый день, – холодно приветствую всех. Жадно осматриваюсь по сторонам в поисках той самой, которая вырвала мое сердце. Её здесь нет.

– Здравствуй, сестра, – выдавливает из себя Оля.

Киваю. Замечаю, что она выглядит расстроенной.

По взгляду Олега подмечаю, что он как обычно сердит и недоволен женой.

– Злата приехала. Какая радость! – цедит издевательски несостоявшаяся свекровь. Вздрагиваю, почувствовав угрозу в ее голосе.

Входим в большой уютный дом. Оставив чемоданы у порога, проходим за хозяевами в гостиную. Здесь раскинулись несколько диванов, посередине расположился круглый стол с угощениями.

– Красивый дом, – констатирую, усаживаясь с Алёнкой на небольшой диванчик для двоих.

– У нас всё красивое, – хвастается Ольга, сидящая на отдельном большом диване.

Ухоженная сестра поправляет светлый локон, глядит на меня неприязненно.

Тут же в комнату заглядывают две рыжие головки.

Не сразу могу их разглядеть. Вглядываюсь…

– Алиса, Лера, идите ко мне, – сестра подзывает девочек.

В ушах шумит, перед глазами пелена… Моя собственная дочь стоит в двух шагах передо мной и даже не видит меня.

– Наташа! – пытаюсь подняться, но ноги не слушаются. Делаю вторую попытку.

Девочка с рыжими локонами резко разворачивается, смотрит в упор на меня взрослыми карими глазами моей дочери.

– Доченька, – протягиваю к ней руки.

Вместо того, чтобы броситься ко мне, шарахается от меня в сторону.

Ольга стремительно поднимается с дивана, ловит обеих девочек за руки, усаживает по обе руки от себя.

Меня всю трясет. Моя сестра заслоняет от меня мою же дочь? Это неслыханно!

– Наташа, ты меня помнишь? – шепчу я.

Дочь сидит на зеленом диване напротив, скрестив руки на коленях, полностью игнорирует меня, смотрит то на Олега в ожидании команды, то на Алёнушку, изучая незваную гостью.

– Наташа, иди ко мне, – говорю мягко, показывая на свои колени.

Оцепенела, замерла, не реагирует на мои слова.

Какого черта они с ней сделали?! Я уже готова заорать, заистерить, но боюсь испугать дочерей.

Натягиваю на лицо улыбку, радуюсь Наташеньке.

Она будто не видит этого, онемела.

Бросаю на Олега вопросительный взгляд. Что вы сделали с Натой? Ее будто подменили! Неужели всё это время вы настраивали ребенка против меня. Хочется верить, что не сказали ей, будто я ее бросила?!

Бывший нагло усмехается.

Набираюсь смелости. Встаю, подхожу к дочери близко.

– Иди ко мне, – зову ее.

Из моих глаз готовы политься слезы. Терплю.

– Дочка, это я – твоя любимая мама, – протягиваю руку, беру хрупкую нежную руку Наты в свою.

Через мгновение моя рука пуста…

С удивлением разглядываю пустую ладонь. Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться.

– Мамочка, – Алёнушка, кладет маленькую теплую ладошку в мою руку. Согревает мое замерзающее сердце.

– Наташа, познакомься, твоя сестренка – Алёна.

– Она мне не сестра! – Ната впервые подает голос.

Становится очень горько, но я улыбаюсь. Назло людям, сумевшим отнять у меня любовь старшей дочери – Олегу, Ольге, Маргарите. Очень больно в груди. Нестерпимо жжёт. Хватаюсь за сердце.

Глава 5

Злата

Конечно, я представляла эту встречу себе по-другому. Думала, дочь бросится мне на шею, как только войду в дом. Вместо этого моя любимая, драгоценная девочка забилась в угол дивана, спряталась за Ольгу. От кого? От меня?

В самых страшных фантазиях не могла представить, что бойкая, веселая Наташенька за два года станет необщительной. На меня смотрит маленький затравленный волчонок.

У меня есть четыре варианта ответа, объясняющие поведение дочери. Приемная мать и родной отец настроили ее против родной матери. Ревнует меня к новой семье. Не доверяет. Обижена на меня из-за «исчезновения». Олег её разбаловал, вселил в нее веру во вседозволенность. Девочке всего семь с половиной, поэтому неправильное воспитание и лживые утверждения спокойно легли пластами на ее неокрепшую психику. Похоже, цементирование пластов в самом разгаре. А это значит, одно, если я заберу доченьку сейчас, то еще смогу всё исправить.

– Полагаю, нам пора расходиться, – Ольга встает, девочки поднимаются за ней.

Вот же дрянь! – швыряю сестре невидимые угольки за шиворот.

– Златонька, – обращается ко мне Демид. – Думаю, нам лучше переехать в ближайший отель.

Нервно кусаю губы, принимая решение. Смотрю вслед удаляющейся спине дочери, принимаю непростое решение.

– Дем, ты езжай в отель, а мы с Алёнчиком останемся здесь.

Надеюсь, в душе, что дочь поможет мне растопить холодное сердце дочери. Неожиданно вспоминаю мульт, любимый мной и дочерями.

Анне удалось растопить заколдованное сердечко любимой старшей сестры Эльзы. Значит, нам тоже удастся!

Дем недовольно щурится, подходит ближе, как только мы остаемся одни. Обнимает крепко, наклоняется к моему лицу:

– Золотой, ты уверена? Может, тебе лучше жить со мной?

– Нет, – утверждаю настырно.

Алёнушка обнимает нас обоих. Нежно касается пальчиками моей руки, заглядывает мне в глаза своими бирюзовыми. Что-то там читает только ей понятное, затем переводит взгляд на папу.

– Папуля, неужели ты не понимаешь? Мамочка хочет жить здесь! Со мной и Наташей.

От нежного прикосновения пальчиков младшей дочурки и ее добрых слов, мое сердце заходится в бешеном ритме.

Гляжу на малышку с благодарностью.

– Окей…

***

Вижу, что Дем удивлен не меньше моего. Муж делает вид, что целует мое ушко, сам шепчет напоследок:

– С двумя ревнующими дочерями тебе будет бесконечно тяжело. Не забывай, пожалуйста, про нашего малыша! Не нервничай, не реагируй ни на что. Эти матрешки сделают всё, чтобы вывести тебя из себя. Держись, – гладит большой ладонью мой живот.

Целую любимого в щеку с отросшей светлой щетиной.

– Не беспокойся за меня. Я взрослая девочка, а наш дьяволенок мне поможет установить контакт.

Дем поднимает дочь на руки, кружит ее в воздухе. Она громко визжит.

А я чувствую затылком, что за нами следят из-за двери. Резко поворачиваю голову на шорох. Вижу лишь, как мелькают рыжие волосы.

Это могла быть любая из Рыжих, но я надеюсь, что Наташа.

Демид уезжает в гостиницу, мы с дочкой ужинаем одни на большой кухне.

Семья уже поела, и повторять трапезу не намерена, даже ради гостей.

– Странные здесь порядки. Не нам судить! – говорю шепотом.

Алёнка не понимает, о чем я говорю, но согласно кивает.

Моя новая любимая дочка, как же с тобой легко! Что бы я ни сказала, ты меня во всем поддерживаешь. Мамина радость…

Сердце неприятно екает, когда дочка садится ко мне на колени, обнимает меня за шею, целует в глазки.

Мы ведь точно также забрали Алёнушку. Вырвали её из сердца другой параллельной матери.

Что за судьба такая? Параллельные отцы? Параллельные матери?

Зарываюсь пальцами в мягких волосах дочки, прикрываю глаза.

Снова этот шорох. Вскидываюсь. Упираюсь взглядом в щель между дверью и косяком.

Снова мелькают рыжие волосы.

На этот раз я рассмотрела кудряшки.

Сердце набирает обороты. Всё-таки старшая дочь неравнодушна ко мне.

Она меня любит.

Любит?

Любит…

– Пойдём спать. – Встаем, топаем в гостевую комнату на первом этаже, где нас поселили.

Открываем балкон, осматриваемся. Выход на внутренний двор, где раскинулся бассейн и сад. Деревья с цветами рассмотреть не удается в темноте. Но по чудесному запаху могу поклясться, что сад прекрасен.

– Мамуль, расскажи сказку, – просит Алёнка, едва наши уставшие тела прячутся под одеялом.

– Жила бы в Авалоне наследная принцесса эльфийка Элли. Фэйри славилась неавалонской красотой. В отличие от белокурых сестер у нее были рыжие кудри и карие глаза. Эльфийка была очень богата, первая наследница Авалона! Её любили, боготворили, но пришла война, и рыжую красавицу захватил в плен король драконов Драко…

Тихое сопение известило меня о том, что дочурка уже видит во сне эльфов и драконов.

Осторожно отодвигаюсь от дочки, раскидываюсь на широкой кровати, устало закрываю глаза. Тут же проваливаюсь в тяжелый сон.

Утро наступает стремительно. Яркий солнечный свет поглощает меня и будит … визгами.

Открываю глаза, долго смотрю на открытую дверь во внутренний двор. С трудом вспоминаю, где я. Нервно шарю по кровати рядом с собой.

Алёны нет. Худший кошмар оправдывается.

Стремительно поднимаюсь на ноги. Голова жутко кружится, отправляя меня вальсировать.

– Блин, – присаживаюсь. Считаю до десяти. Вроде отпускает. Встаю обратно. Набрасываю на себя халат, вылетаю на улицу.

У бассейна собралась вся женская половина дома.

***

Маргарита, Ольга, Валерия, Наталья лежат на шезлонгах. Алёнка скачет вокруг них, что-то бойко доказывает девчонкам.

Те не реагируют, хихикают.

– Боже мой! – бросаюсь на выручку младшей дочери.

В ужасе отшатываюсь, прикрываю рот ладошкой, чтобы не закричать. Лицо Алёны расцарапано в кровь.

– Да как вы посмели обидеть моего ребенка? – наступаю на взрослых женщин. – Ведьмы, куда вы смотрели?

– Ты совсем рехнулась? – вопрошает нагло Ольга, крутит пальцем у виска.

Всматриваюсь внимательно в Аленкино расцарапанное лицо, поворачиваюсь к Наташе, она смеется громче всех.

– Ты что толкнула сестру? – еле сдерживаюсь, чтобы не повысить голос. Нервы сдают капитально.

– Она мне не сестра, – Ната нагло ухмыляется, – Лера – моя сестра!

– Да как ты можешь так говорить? – нервозные нотки выдают меня с потрохами моё нестабильное состояние.

Но я всё равно не опускаю рук. Поставила себе цель – объединить семью, значит, добьюсь. Пройду все сложности и преграды.

– Вы должны поладить! – цежу сквозь зубы.

В глубине души уверена, что две бесценные жемчужины должны жить вместе под одной крышей! И я сделаю всё, чтобы это произошло это как можно раньше.

– Что ты прицепилась ко мне? – Наташа резко поднимается на ноги. Окатывает меня гневным разочарованным взглядом.

– Честно говоря, я думала, ты лучше… – выпаливаю слова, о которых потом пожалею. Но нервы сдают. Не думала, что один мой ребенок способен обидеть второго.

– Это всё? Поговорили? – Ната вопросительно смотрит на меня темным взглядом. Дает понять, что на этом разговор закончен.

Старшая демонстративно уходит, за ней семенит Лера.

– Вон он! – визжит Алёна и бросается вправо.

Стремительно перевожу взгляд на огромного мохнатого кота. Не успеваю среагировать. Дочь хватает пушистика за хвост, и тут же получает когтистой лапой по щеке.

– Господи! – бросаюсь к дочке. – Не трогай его!

– Поздно, – шипит Марго. – Она ему всё утро жизни не даёт.

– Так это кот расцарапал младшую дочку? – ненависть к себе топит меня. Эмоциональный шторм, родившийся в душе, сносит с ног.

Отлавливаю Алёнку.

– Идем, обработаем твои ранки.

С готовностью откликается, бежит за мной, напевая веселую песенку.

Настроение у нее явно чудесное, в отличие от моего.

Со старшей отношения не складываются, так вдобавок к этому, я ее обидела.

– Глупая, Злата! – щипаю себя за бедро.

***

Проходят дни, но отношения со старшей лучше не становятся. С Ольгой и Марго избегаю общаться совсем. Разговоры с Олегом не приводят ни к чему также.

– Олежек, умоляю, отдай дочь, – прошу слезно.

– Посмотрим, – уклончиво отвечает.

– Скажи тем жадным мистерам, как только Наташе стукнет восемнадцать, она сможет распоряжаться землей, и все ограничения на продажу, наложенные Славой, будут сняты, мы отдадим им проклятое наследство бесплатно.

– Попробую, – пожимает в ответ одним плечом, бросая на мою фигуру плотоядный взгляд. – Скорее всего, ответ отрицательный… эти страшные люди хотят иметь в кармане гарантии, что земля не уплывет из их цепких лап. Впереди десять лет! Немаленький срок…

И за такими диалогами, не ведущими ни к чему, проходят дни.

Демида с нами почти нет. Он вечно куда-то уезжает, то на море, то на встречу с друзьями… С каждым днем его лицо становится более суровым и неприступным.

Злюсь на него. Особенно за то, что он ничего не рассказывает.

Грустно смотрю на мужа. Кажется, эта поездка съедает нас с мужем поедом.

Одна Алёнка не унывает. Уже научилась постоять за себя. Улыбаюсь, вспоминая сегодняшний мелкий инцидент.

Дочка находит радость во всём. Главная ее услада – съесть шоколадку, перемазаться ею от пят до ушей.

Я ее в этом счастье не ограничиваю.

Когда-то не отнимала это шоколадное веселье и у старшей.

Вот и сегодня Алёнушка вся вымазалась.

– Тебе не хватает хороших манер, – одергивает ее Ната, бросая взгляд «сверху вниз».

– Корону сними, а то собью! – шипит младшая, изображая руками лук со стрелами.

Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться от души.

Вечером этого же дня приезжает Демид. На этот раз его лицо искажено настолько, что он едва владеет эмоциями.

За ужином натягивает фальшивую улыбку, громко смеется, объявляет, что мы уезжаем через четыре дня.

Краем глаза замечаю, как напряженные плечи Олега расслабляются.

Надо же, как тяжело ему меня видеть!

– Девчонки, прогуляемся к морю? – весело щебечет Дем.

И я его не узнаю – слишком переигрывает. Даже Алёнушка смотрит на отца со страхом, чувствуя фальшь.

Муж обнимает меня за талию, берет дочь за руку. Идем к морю.

– Не оборачивайся, – шепчет Дем, – за нами следят.

– Шпионы? – шепчет дочка.

– Ага. Молчок, – прикладывает палец к губам.

– Золотой, у меня для тебя очень плохие новости. Улыбайся!

Сердце от страха падает в ноги. Руки и губы дрожат.

– Так вот. Как только мы приехали, я следил за девочками и Олегом…

– Зачем? – отказываюсь понимать мужа.

– Заметил, что «твой» Олег, – в голосе мужа сквозит ревность, – ведет себя не как папуля. В нем нет настоящей мягкости, нежности, которую испытывают к дочерям. Я сразу заподозрил, что что-то не так…

– Может, ты ошибаешься?

– Нет! Когда мужчина воспитывает дочь, он становится папулей.

– И? – сглатываю нервный ком.

– Я собрал материалы Олега и Наташи. Сдал их на ДНК-экспертизу.

– И?.. – губы нервно трясутся.

– Олег не является отцом Наташи… сто процентов из ста!

– Боже! – закрываю ладонью рот, чтобы не закричать.

– Мы должны вернуться и забрать ее! Немедленно!

– С ума сошла! Хочешь подставить и мою дочь? – шипит Дем.

– Прости… – из глаз бегут жгучие слезы. – Что нам делать?..

Глава 6

Злата

Демид уезжает, мы с дочкой возвращаемся в дом, который теперь напоминает обитель Зла. Жутко страшно. Не из-за себя, а из-за дочерей. Даже за Леру переживаю, всё-таки ребёнок. И попала девочка в этот дурной переплёт не из-за любви взрослых к детям, а потому, что безумно похожа на Наташу Чайкину.

Олегу нужно было прикрытие, вот Лера и история с ее потерянной двойняшкой оказалась ему на руку. Ясно-понятно, почему он удочерил именно эту девочку.

А малышка и рада, думает, настоящих родителей нашла. Как жалко. Безумно хочу выплеснуть гнев, вцепившись когтями в Олежкино наглое лицо.

Наблюдаю другими глазами за тем, как Олег общается с дочерями, прихожу в шок.

Как же я не заметила раньше?!

Дем – мужчина, а сразу подметил, как холоден Олег с девочками. Будто вымещает зло на них, ненавидит за то, что вынужден играть роль, тратить драгоценное время, изображая заботливого отца.

Вечером укладываю утомленную Алёну спать, она тут же засыпает. Даже не просит рассказать ей на ночь сказку про орков.

Время еще детское, мне не спится. Очень хочу пить. Выхожу из комнаты, направляюсь на кухню. Прихожу в шок, когда меня хватают за локоть и тащат куда-то, закрывая рот огромной ладонью.

– М-м! – мычу нечленораздельно.

Крепкие мужские руки заталкивают меня в комнату, бросают на диван.

– Олег, спятил? – с ужасом смотрю в горящие глаза бывшего.

– Ты же хотела обсудить будущее нашей дочери! Я готов.

Нашей? – воплю про себя. Мерзавец. Лгун!

– Да, хотела, – едва шевелю губами.

– Самое время. – Здоровенная широкоплечая фигура бывшего падает на диван рядом с моей. Жмется, совсем не оставляя мне места, лишая свободы движений.

Бедро Олега давит на моё. Ёрзаю, пытаюсь забиться в самый уголок, наивно полагая, что это меня спасёт.

– Так что? – с трудом беру себя в руки, – отпустишь со мной дочь?

– Подумаю… Зависит от твоего поведения…

Олег бесцеремонно лезет рукой мне под платье, трогает за бедро.

В мозгу рождается миллион мыслей, одна страшнее другой. Пытаюсь думать, включить логику, но не в состоянии.

Я в западне. В лапах матерого преступника, захватившего нас всех в плен своих неизменных алчных желаний.

Нервно кусаю губы, нельзя сейчас его злить. Надо играть в его игру по его правилам, чтобы избежать потерь с нашей стороны.

Злата, думай! Думай! Думай! – ору на себя.

Но из-за нервного урагана и черной дыры в рациональном мышлении, которую мне обеспечил этот гаденыш, убив моего мужа, и украв дочь, не в состоянии мыслить трезво, продумывать шаги.

Слишком многое сейчас стоит на кону.

Плюсуем сюда то, что я совсем не знаю планов мужа. Демид дал четкое указание – сидеть тихо. Обещал, что через два дня всё разрешится.

Два дня? На словах этот срок казался маленьким. Но на деле два дня покажутся адом, ситуация накаляется.

Я не могу! Не могу сидеть тихо!

– Злата, я тебя хочу, – раздраженный тон бывшего приводит в чувства.

Играй роль! – кричу на себя.

Утопаю в яростном гневе. Моё желание прибить мужчину так сильно, что еле держусь.

Играю – лучезарно улыбаюсь.

***

Олег продолжает натиски. Отчаянно стискиваю ноги. Мысленно зову на помощь.

– Прекрати, – убираю его руки с бёдер.

Я в двойном страхе. Кроме того, что боюсь взбесить Олега раньше времени, еще страшусь необузданной ревности сестры. Увидев нас вместе, Ольга точно убьет меня.

– Олег, мне нельзя. Из-за угрозы выкидыша врачи запретили секс, – вкладываю в голос всю мягкость и теплоту, на какие способна.

Мужчина теряет ко мне интерес, резко поднимается, идет к окну. Молча смотрит в темноту, думая о своем.

– Ты отпустишь со мной дочь?

– Нет секса, нет дочери! – гаденыш стремительно покидает комнату.

Меня всю трясет, а в животе неприятно тянет матку. Кладу ладони на нехорошо пульсирующий живот, молюсь.

– Господи, лишь бы всё обошлось!

Сердце колотится, грохочет как гром посреди грозного пасмурного неба, готового пролиться ливнем над моей семьей.

Никак не могу восстановить сбитое неровное дыхание. Будто от страха забыла, как дышать.

Твержу как мантру: – Дем сказал, нужно потерпеть пару дней. Противоречу мужу тут же: – Только вот забыл дать совет, как бы не сойти с ума за это время!

На трясущихся ногах иду к себе, с трудом преодолеваю коридор. В доме тихо. Все уже спят. С облегчением вздыхаю, думая о том, что никто не узнает о нашем ночном «разговоре».

– Злата, – нервный голос сестры выдергивает меня из темноты коридора. Вздрагиваю. Останавливаюсь

Делаю вид, что ничего не знаю, не понимаю. Просто прогуливаюсь по дому. Мало ли чего взбредет ночью в голову беременной женщине!

Ольга прищуривается, разглядывая меня.

Давлю вспышку гнева, когда ее колючий острый взгляд вспарывает мой почти плоский живот.

– Снова беременна?! Ты как кошка! – врезает мне словами под дых.

Глотаю оскорбления молча.

– Пойдем, младшая сестренка, выпьем чайку, поболтаем.

Меня снова насильно ведут «поговорить». Подчиняюсь. Я здесь пленница.

Оля явно раздражена, но пытается скрыть это за действиями – достает чашки, разливает чай.

– Ты была у Олега?

Я готова провалиться в преисподнюю, лишь бы не общаться с Олей. Но не могу.

Она смотрит так, что понимаю, если хочу выйти отсюда живой, надо осторожничать, не нарываться.

Холодно.

Зябко.

Меня трясет.

Мечтаю выбраться из этого гадюшника, но понимаю, что именно я в ответе за четырех детей! Если с их головы упадет хоть один волос, не прощу себе.

– Была. Но это не то, что ты подумала. Я просила Олега отдать мне Нату.

Оля прищуривает наглые глаза, бессердечно улыбается.

– С какой радости? Ты же видишь, девочка тебя не любит. Она хочет, чтобы ты поскорее уехала!

Не верю! – кричу мысленно, сжимая челюсти так, что скрепят зубы, крошится эмаль.

– Олег – отец Наташи. У них прекрасные отношения, дочь желает жить с ним, – ехидно сообщает сестра.

Как же я тогда ошиблась!

Как могла поверить Олегу?

Ната – копия Славы!

– Мне пора, – поднимаюсь на ноги. Но не успеваю уйти, Оля материализуется возле меня, хватает больно за локоть.

– Убью, если увижу с Олегом!

Зажмуриваюсь. Делаю вдох-выдох, борюсь с желанием надавать ей оплеух.

За себя, за дочь, за Славу, за Леру.

Слышу щелчок дверного замка. Потом еще один…

Вздрагиваю. Резко оглядываюсь…

Оля в ужасе вскрикивает…

***

Одновременно в доме разбиваются несколько окон. Стёкла летят во все стороны, угрожая нанести вред.

Сейчас меньше всего боюсь порезаться. Есть проблемы серьёзнее.

С ужасом гляжу на двух мужчин в камуфляже, ворвавшихся через окно в кухне.

– На пол, – орут на иврите. Ясное дело, не понимаю, продолжаю стоять. – На пол, – повторяют по-английски, ошарашивая приказом.

Покорно укладываюсь на холодный пол, думая о том, когда же закончится этот поганый день!

По всему дому слышится топот ног. То внизу, то наверху раздаются выкрики.

Страх за дочерей накрывает меня с головой, топит все доводы разума.

Пиф. Паф. На втором этаже раздаются выстрелы. И мое бедное сердечко замирает в ужасе.

Огромная сила эмоций отрывает меня от пола. Вскакиваю с криком: – Мои дочки! – Ната! Лера! Алёна! – ору дико, выпучив глаза на Олю.

Вижу, что ей абсолютно безразлично, что происходит с детьми. Все ее мысли сейчас заняты только Олегом. Ради него она предала меня, собственную племянницу. Ради гаденыша пошла на преступления и моральную измену семье.

Дом резко погружается в неприятную тишину. Слышу ее скрежет каждой клеточкой души.

Наконец, разрешают встать.

– Злата, – в комнату вбегает муж.

– Демид, – поднимаюсь на ноги, вцепляюсь в руку мужчине. Меня всю трясет, не могу унять тремор.

– Малыш, всё закончилось. Их сейчас заберут, изолируют. Чуть позже экстрадируют в Россию. Всё! – гладит меня по голове.

В ужасе смотрю, как на руках Ольги защелкиваются наручники. Двое бравых ребят в камуфляже ведут ее на выход.

В холле уже собралась толпа полицейских. В центре черной безликой устрашающей массы вижу Олега и Марго, закованных в наручники.

Сталкиваюсь взглядом с мужчиной. Ловлю его тяжелый ненавидящий распинающий меня взгляд, нервно сглатываю.

Перевожу взгляд на Марго.

Понимаю, что я вся клубок мощного огня, божьего возмездия для бандитской семейки. Готова спалить всех троих не только взглядом.

– Ненавижу вас! – кричу в голос. – Ненавижу! – голос срывается.

Господи, почему ты свел меня сначала с Олегом, и только потом дал Славу? Роковая встреча с первым мужчиной стоила жизни второму – любимому, чуть не отняла драгоценную дочь!

Мысли сбиваются стайками, образуя одну: – поскорее обнять девочек, прижать к себе.

Мощная фигура в черном приближается ко мне.

– Злата Чайкина, выражаем вам признательность. Вы оказали неоспоримую помощь в поимке опасной банды преступников, завладевших незаконно чужими землями в нескольких странах. В состав ОПГ входят и другие люди из разных стран. Сегодня будут задержаны все!

– ОПГ? – округляю глаза.

Боже мой! Дочка всё это время находилась в лапах организованной преступной группировки?

Ад!

Тошнит. Голова кружится. Меня качает от нахлынувшего понимания того, в каком капкане опасности держали Нату эти два паршивых года.

Крепкая рука мужа ложится на мою талию, поддерживает меня, чтобы я не рухнула под тяжестью полученной информации.

Задержанных выводят по одному. Полицейские следуют за ними.

**

Мы можем завтра же вывезти девочек в Россию? – вопрошаю у главного.

– Боюсь, так легко не получится. По документам дети не ваши.

– Как же? – нервно заламываю руки.

– Вероятно, кто-то из сотрудников консульства полетит с девочками в Россию. Там их поместят временно в детский дом в Воронеже, пока вы будете заниматься ходатайствами и документами. А с консулом я поговорю, дам ему знать, что как мать, вы должны сопровождать Валерию и Алису.

– Спасибо, – жму загорелую теплую руку.

Едва дверь за стражами порядка захлопывается, как я тут же бегу в комнату Алёны.

Открываю дверь с ноги. Пусто.

Перепрыгивая через ступеньки, поднимаюсь на второй этаж, вламываюсь в комнату Леры и Наты. Резко останавливаюсь у порога.

Три доченьки сидят, прижавшись друг к другу. Маленькая ладошка Алёнки покоится в руках Наташи, а ладошку старшей дочки сжимает… новая дочка Лера.

На полу сидит заплаканная няня.

– Мама! Мамочка! – вскрикивает Наташа, срывается с места, бросается ко мне.

На автомате присаживаюсь на корточки, открываюсь для объятий. Едва дочка попадает в них, как я сцепляю руки вокруг ее стройного тела настолько крепко, что где-то в моем плече раздается хруст.

– Наташа, – прижимаю дочь к себе. Плачу. Не могу говорить. – Зацеловываю ее лицо. Дышу ею жадно. Веду кончиком носа по коже, волосам.

– Мама, я так боялась за тебя. Оля говорила, что убьет тебя и Алёнушку, если я буду любить тебя, и ты вдруг захочешь меня увезти. Она заставила меня плохо вести себя, чтобы ты не полюбила меня.

Дочка лопочет, и от ее мягкого полушепота, от тепла, исходящего от неё, пульсирует в мозгах. Нахожу ее маленькую теплую ладонь, сжимаю в своей.

Плачем вместе.

– Забери нас, мама, – тихо шепчет дочка. – Ты ведь Леру не бросишь? Она моя сестра!

Моргаю, чтобы стряхнуть слезы с ресниц. Заглядываю в невероятные карие глаза с черными чаинками. Самые чистые невинные глаза на свете. Понимаю, насколько напугана и одинока была моя кровинушка всё это время. Все мои горести и проблемы, испытанные за два года, тут же превращаются в несущественную пыль.

Вытираю пальцами слезки с ее шелковых мокрых щечек. Глажу кудряшки Наташи, цепляюсь подушечками пальцев за рыжие озорные завитушки.

Выдыхаю облегченно. Всматриваюсь внимательно в каждую черточку ее лица. С бесконечной радостью гляжу на дочь – она такая же, какой была в детстве.

Растерянно смотрю на застывших дочерей – Леру и Алёну.

– Идите к нам! – зову малышек.

Бросаются с готовностью. Лера обнимает меня за спину, а Алёнушка обвивается вокруг старшей сестры Наташи.

Ловлю нежное прикосновение ее пальчиков к своей щеке, и материнское счастье затапливает меня.

Громко смеюсь. Дочери смеются в унисон. Лучшая музыка на свете – смех дочерей.

В их теплых крепких объятиях тает всё плохое, что произошло за два года. Будто стирается ластиком судьбы.

– И ты иди! – зову Демида.

Обнимаемся впятером. Хотя… уже вшестером.

Выдыхаю облегченно. Всё позади. И от поганой земли удалось избавиться! Документы были изъяты израильской полицией.

Теперь мои дочери будут проживать свои жизни со мной! Со мной!

Готова подарить им свою душу, жизнь. Готова связать им счастливые жизни из нитей, распустив на бесценные нитки свою собственную.

– Боженька, спасибо! – стискиваю руки у груди.

Глава 7

Месяц спустя

Злата

Забираем дочек из детского дома, привозим домой – в квартиру Демида, оставленную ему родителями, живущими за рубежом. Своё жильё я выставила на продажу, жду покупателя.

Мы уже нашли загородный дом, собираемся внести первый взнос. Через пару месяцев планируем переезд.

Пока абсолютно непонятно как жить впятером в одной квартире. Хочется верить, что справимся. По сравнению с тем, что мы пережили, это всего лишь временные преодолимые трудности.

– Теть Тань, у нас для вас одна хорошая новость, вторая – плохая, – выпаливает Демид как на духу, разговаривая по телефону с няней Алёнки.

– Говори уже!

– Вы скоро станете трижды няней!

– Поздравляю! Как скоро?

– Да, вот сегодня и станете!

Трубка отключается.

Ясно-понятно, Татьяна Ивановна уже бежит к нам.

– Зачем ты так с ней? – смеюсь, присаживаясь к мужу на колени.

– Чего оттягивать неизбежное? Пусть собирает нервы в кулак.

Обвиваю шею мужа теплыми руками, зарываюсь носом в его мягких русых волосах.

– Демчик, завтра узнаем, кто у нас, – шепчу пересохшими губами.

Встряхивает русой копной, глядит на меня по-щенячьи.

– Золотой, мой, ты уж постарайся, чтобы мальчик. А? У нас уже есть три девчонки.

– Постараюсь, – целую мужа в нос.

На следующее утро муж уходит на службу. Мы с тетей Таней сидим на кухне пьем чай, болтаем. Ну как болтаем? Рассказываю ей страшную историю своей жизни, упуская некоторые весьма важные детали. Не дай Бог расскажет во дворе по доброте душевной.

А двор у нас именно такой – душевный. Все знают всё друг о друге.

– Девочки, идите к нам. Познакомлю с няней!

Одновременно прибегают втроем, выстраиваются в рядочек как солдатики на плацу.

Семилетние Наталья и Валерия – две рыжие красавицы, одна с миленькими кудряшками и тонкой фигуркой, вторая с прямыми волосами, более сбитая. Уравновешивает солнечный рыжий дуэт хрупкая пятилетняя блондинка Алёна, с застывшим в глазах счастьем. Дочка до сих пор не может поверить, что у нее появились близкие подружки для игр. Не надо днями напролет смотреть двадцать четвертый канал и гадать на ромашках, выясняя, любит ли ее хоть кто-то. Облегченно вздыхаю, что она не начала гадать по-настоящему с применением свечей и спичек.

– Ей богу, матрёшки! – смеется няня.

– Точно, матрешки, – смеюсь в ответ, глядя на трех девчонок выстроившихся по росту.

– Я тут место забила в детском саду для Алёнки, – мягко сообщает няня. Может, отдадим на год?

– Неть! Я останусь дома с сестрами.

– Милая, девочки в понедельник пойдут в школу. Тебе будет скучно. Давай в садик? – упрашиваю дочку.

– Неть! – таращит на меня голубые глазёнки.

– Алёнчик, за мной! – приказывает Наташа, и младшая бежит вприпрыжку за старшей.

Переглядываемся с Татьяной Ивановной, пьем чай дальше. Ждём, чем закончится история.

Через пять минут Алёнка забегает на кухню, бухает ручки мне на колени.

– Мамуль, я иду в садик!

– Хорошо, – киваю как пони.

– Щас! – требует с меня, ловит за руки, пытаясь стащить со стула.

– Детка, нам надо еще справки всякие собрать на тебя. Так сразу не получится.

Нахожусь в шоке. Плюс, немного завидую. Ни мне, ни Демиду не удалось уговорить блондинку отправиться в садик, а Наташа справилась с этим за пять минут. Похоже, у старшей дочери талант убеждать людей. Горжусь ею.

Из нее бы получился отменный менеджер-продажник, руководитель, психолог. Но уже поздно выбирать профессию, дочь решила стать балериной. Горит этой целью как факел.

С пяти лет моя кроха занимается балетом. Воплощает в реальность Ольгину мечту.

Тяжело вздыхаю, думая о том, в какую танцевальную студию отдать дочь? Но это так, только чтобы перебиться. Основная проблема не решается.

Наташа грезит карьерой профессиональной балерины.

Что дальше?

Ответ очевиден! Мне придется молиться, и возить ее через весь город, чтобы дочь передумала, а ей танцевать и проходить бесчисленные конкурсы в балетные академии, школы, в училище.

– Бррр! – яростно мотаю головой.

***

Радуюсь, что Алёнка и Лерка еще не выбрали профессию, ради которой мне придется реально побегать уже сейчас.

Похоже, на своей карьере придется поставить большой жирный крест.

От всех этих переживаний тянет живот. Тут же вспоминаю, об УЗИ.

На следующее утро беру трёх матрёшек, везу в поликлинику за справками для школы и детского сада. Дочки абсолютно здоровы, я счастлива. Падаем в машину, едем в женскую поликлинику на УЗИ.

– Заходим, – подталкивают трио в спины, пропихивая их в кабинет впереди себя.

– Удальцова, когда успели так размножиться? – смеется врач. Тут же показывает детям на кушетку.

– Занимаем места в плацкарте.

Две рыжие матрешки и одна беленькая занимают места на кушетке.

– Сидеть тихо, не бегать, – командую, отправляюсь за ширму.

Раздеваюсь, стелю пеленку, ложусь. С трепетом жду вердикта. Горю желанием узнать пол ребенка. Вдвойне горю, зная, что на другом конце города, муж ждет эсэмэску.

– Пусть это будет мальчик, – молю врача. Женщина в белом халате водит датчиком по моему округлившемуся животу, внимательно глядит в монитор. Хмурится, светлые брови ползут на лоб.

– Что там?! – нервно закусываю губу.

– Не мальчик!

– Девочка? – с трепетом интересуюсь. Я буду счастлива иметь еще одну блондинку Алёнку. Уверена, что Дем тоже. А мальчиков нам нарожают наши девчонки, – успокаиваю себя.

– Нет, не девочка!

– Кто же тогда? – приходит моя очередь удивляться. Приподнимаюсь с кушетки, тянусь носом к монитору.

Заметив мои потуги, врач поворачивает ко мне экран монитора, показывает пальцем:

– Мальчик…и мальчик. Близнецы, мамочка!

– А-а! Да-а! – кричу радостно. Меня поглощает радость, умноженная на два.

– Спасибо вам! – поднимаюсь, дарю женщине широкую улыбку.

– Мне-то за что? Мужа благодарите!

Одеваюсь, забираю протокол УЗИ и матрешек. Едем домой.

Обуреваемая радостью, забываю позвонить и написать мужу, поэтому к нашему возвращению, через магазин, Демид уже встречает нас дома с четырьмя букетами белых хризантем и огромным тортом.

– Кто-кто-кто? – бегает за мной по квартире, пока я переодеваюсь.

Не выдерживает, хватает меня за талию, валит на кровать. Зацеловывает лицо, ключицы, грудь.

– Мальчик?

– Нет! – смеюсь громко.

– Девочка?

– Нет! – хмурюсь фальшиво.

Отстраняется от меня, замирает в неподдельном страхе.

– Тогда кто? – его губы трясутся от страха.

– Два мальчика! Близнецы!

– Да-а! – орет, как оглашенный, снова бросается на меня с поцелуями.

– Ты куда? – пытаюсь поймать мужа, скатывающегося с кровати. Вижу, его серьезно бомбит. Накрыло мужика.

– Щас, подожди, Малыш, – хватает трубку, куда-то звонит.

– Мама, немедленно собирайтесь. Возвращайтесь с папой домой. Зачем?! Затем, что у вас скоро появятся еще два внука. Да! Мальчики. Близнецы! Хочешь, чтобы мы назвали детей в честь дедов – Матвеем и Тимофеем? Согласны. Условие одно – вы возвращаетесь, помогаете Злате воспитывать пацанов. Почему не я? У меня служба!

Дем отключается, снова ныряет ко мне на кровать.

– Приедут? – вопросительно заглядываю в бирюзовые теплые глаза.

– Через пару месяцев.

– Здорово. А то мне уже страшно. Пять детей…Демчик, – глажу мужскую крепкую грудь, – вдруг мы не справимся?

– Справимся! Было бы с чем!

***

В понедельник отвожу старших в школу, младшую в детский сад.

На душе легко и тепло. Главное, свободно. Заезжаю в ближайшую Шоколадницу, заказываю кекс, зеленый чай. Наслаждаюсь жизнью.

Через тридцать минут возвращаюсь домой. Замечаю что-то желтенькое в почтовом ящике. Открываю серый ящик, в руки падает толстое письмо в плотном конверте.

На конверте написано лишь имя «Наташе Чайкиной».

Сердце неприятно бухает, пульс бьется в висках.

Стремительно поднимаюсь домой, бросаю Тане: – Привет, – закрываюсь в комнате Алёны. Трясущимися руками вскрываю конверт, высыпаю содержимое на стол.

Толстая зеленая пачка долларов. На ней малюсенький листочек:

«Доля Наташи».

Какая доля?! – бью кулаком по столу. Мы всё отдали государству. Наташа больше не наследница.

В слезах поднимаюсь со стула, бегу в душ.

Возвращаюсь. Хватаю пачку, несу к мусоропроводу.

Не надо! Не хочу! Надо сжечь! Выбросить! Избавиться! Забыть! Вычеркнуть из памяти прошлое!

Неприятно тянет в животе. Пацаны напоминают о себе.

– Матюша, Тимоша, успокойтесь, – глажу живот.

Кусая губы, заталкиваю пачку денег в лифчик, возвращаюсь в квартиру. Набираю знакомого риэлтора:

– Артур, привет, готова внести деньги за дом сегодня…

– Приятный сюрприз. Злата, жду вас в офисе для оформления документов.

– Буду через час.

Глава 8

Злата

– Дорогой, родители Славы одолжили нам крупную сумму денег. Я внесла их сегодня за дом, – сообщаю любимому вечером.

– Серьёзно? Вот это щедрость. Когда отдавать долг?

– Как только продам квартиру, верну.

– Хорошо, – целует меня в щеку. – Безумно устал. Можно полежать, посмотреть футбол?

Бросаю на мужа тоскливый взгляд. Иногда, кажется, что он отдаляется от меня как от женщины.

Как только в нашем доме стало многолюдно, и женский коллектив превзошел мужской многократно, Демид начал защищаться. Сбегать от нас, проводить свободные часы с телевизором, компьютером. Обидно немного. Мне тоже бывает тяжело. Чувствую потребность в одиночестве и покое, но потом вспоминаю, что я ответственна за трех девочек.

И баста! Желания исчезают в тот же миг. Не могу позволить себе лежать на диване, смотреть сериалы.

Слава Богу, есть няня Таня, которая не бросает нас, пока мы живем рядом.

Спустя два месяца переезжаем в новый дом.

Переезд – это нескончаемый кошмар. Переезд с тремя детьми – это кошмарище! На нервах все домочадцы, даже Алёнка. Напряженность не снимают даже помощники, нанятые для перевозки мебели, сборки и разборки вещей.

Правильно говорят, один переезд равен двум пожарам.

С криками, визгами, потеряв пачки нервов, всё-таки переезжаем в новый красивый дом.

В двухэтажном доме места хватает всем. Наши комнаты расположены на втором этаже.

– Девочки, ваши хоромы, – показываю Лере и Нате общую большую комнату.

– Как же я? Меня забыли? – Алёнушка вцепляется в мой локоть.

– Детка, у тебя отдельная детская комната. Своя, собственная!

– Не хочу! Я буду жить здесь, – бежит занимать кровать Наташи.

– Так не пойдет. У сестер другой режим, они – школьницы!

– Мам, да ладно, пусть первое время поживет в нашей комнате, – ставит точку на споре Наташа.

Мне не нравится, что она для Алёны стала главнее, чем я. Но конфликта избегаю, соглашаюсь: – Пусть поживет…

Направляюсь на выход. Оборачиваюсь.

– Наташа, у меня для тебя подарок, – зову дочь за собой.

Встряхивает рыжей копной и грациозно следует по моим пятам. Сестры как тени бредут за ней.

– Открывай, – показываю глазами на дверь в тайную комнату на первом этаже.

– Что там? – яркие искры заинтересованности вспыхивают в карих глазах.

Не выдерживаю напряжения, толкаю дверь рукой сама.

Яркий свет, льющийся из окон, освещает огромный танцевальный зал.

– Это для меня?! – дочь делает несколько невесомых шагов. Вылетает в центр зала, крутится вокруг своей оси, любуясь собой в зеркалах. – Ау! – кричит, и эхо разносится повсюду. – Идите ко мне! – зовет сестер. Бегут.

Фотографирую любимое трио.

– Мамочка, иди к нам.

– Куда я такая? – не хочу маячить во всех зеркалах разом, но покорно следую в центр зала.

Неведомая рука разворачивает меня к зеркалу. Сначала смотрю на свою смешную пузатенькую фигуру, затянутую в красное трикотажное платье. Затем мой взгляд перемещается на дочерей.

– Мы такие красивые! Рыжее трио и блондинка!

– Я тоже хочу быть рыжей, – кричит Алёнка, и мы хохочем.

Снимаю наше веселье на видео.

Девчонки дурачатся, убегают из танцевального зала.

А я остаюсь одна. Сползаю обреченно на пол, обнимаю колени руками и плачу.

***

Знала бы хоть одна живая душа, каких сил мне стоило пойти на то, чтобы собственными руками снова отдать свою дочь… лишиться возможности видеть ее каждый день.

Заставляю думать себя о Наташе, видеть в ней, прежде всего, человека, а не дочь…

У девочки есть мечта – стать профессиональной балериной. Хореографы в один голос твердят, что ребенок талантлив.

Считаю своим долгом привести ее к пьедесталу почета.

Грезит ли дочь исполнять партию Одетты из «Лебединого озера» или Жизели из балета «Жизель» я должна пожертвовать своим общением с ней. Должна оторвать малышку от себя снова, отдать ее в хореографическое училище.

Я уже горжусь, представляя рыжую изящную красавицу на сцене Большого. Моя девочка будет воплощать в жизнь трепетные, прекрасные истории любви, наполненные препятствиями, подстерегающими влюбленных.

Сердце неприятно ёкает.

Хочется верить, что у моей нежной малышки в жизни всё сложится по-другому. Ее любовь не будет иметь ничего общего с историей любви наивной Жизель, которую предал Альберт. И она не превратится в мстительную, жестокую женщину.

– Мама, – теплая рука касается моих ладоней.

Убираю руки с заплаканного лица.

– Ну что ты! Я могу не уезжать в училище. Чёрт с ним! Не стану балериной. Ну и что? Стану кем-нибудь еще, – карие глаза с черными чаинками глядят на меня с бесконечной любовью.

– Моя жемчужинка, ты обязательно станешь второй Майей Плисецкой!

С трудом поднимаюсь на ноги, хватаюсь за поясницу.

– Я бы полежала немного…

***

Спустя четыре месяца

– Воды отошли, – сообщаю своим прямо за завтраком.

– Воды! – для них как сигнал к действию. Бегают по дому как роботы, собирают маму в больницу.

– Вы мне только не звоните, я сама. Как только рожу, наберу. – Целую детей по очереди в озадаченные макушки.

Демид отвозит меня в ближайший роддом.

– Может, я здесь подожду? – спрашивает на полном серьёзе.

– Езжай на работу! Нам деньги нужны. Неприлично много, – округляю глаза. – Когда твои родители приедут? Няню накладно содержать, а поддержка очень нужна.

С помощью мужа, еле выбираюсь из машины.

Я неповоротливая как медведица, и такая же сварливая.

– Завтра прилетают, – оправдывается Дем. Напряженно смотрит на меня.

– Расслабься, я уже рожала. В этот раз тоже справлюсь.

Продолжает глядеть с недоверием.

– Сейчас обижусь!

– Прости! – встряхивается. Натягивает на лицо безразличную улыбку.

– Твои мальчишки в сохранности! – широко улыбаюсь, и ту же складываюсь с криками: – А-А-А!

Вцепляюсь мужу в руку мертвой хваткой.

Забыла немного, какими неприятными и болезненными бывают схватки.

Глава 9

Год спустя

Злата Удальцова

– Мама, пожалуйста, забери Тимочку, отвези на прием к педиатру, – прошу у второй мамы. – Пусть посмотрит ушко. Сынок жалуется.

– Ой, Злата. Ты же знаешь, не разбираюсь я в твоих близнецах.

– Мам, специально для тебя прошу девчонок одевать их по-разному. Матвей всегда в зеленом, Тимофей в синем! Няня Вика проследит.

Родители Демида вернулись в Москву, как только у нас родились близнецы Тимофей и Матвей. Не знаю, проснулась ли в них совесть, любовь к внукам, или на них надавил сын – майор полиции Удальцов. Но они вернулись!

В, любом случае, для меня – многодетной матери с пятью детьми это огромная поддержка.

– Хорошо милая, отвезу.

***

Этим же вечером сидим на веранде большого дома в огромном семейном кругу.

Дочери выстроились в ряд как матрешки. Девятилетние Валерия и Наталья – две рыжие красавицы, одна с миловидным лицом, миленькими кудряшками и эгоистичным характером, вторая с прямыми волосами и дерзкими манерами. Уравновешивает «не сладкий» дуэт хрупкая семилетняя блондинка Алёна, с застывшими в глазах слезами.

– Кто расскажет первый, что здесь произошло?! – гневно свожу брови, но голос не повышаю.

Лера и Ната переглядываются между собой, хихикают. Алёнка стоит, потупив глаза в пол.

– Кто придумал розыгрыш? Спрашиваю в последний раз! Лишу приставки на месяц!

Лера выходит вперед, признаётся в содеянном.

***

Рассказ Леры

– Алёнка, бабушка приехала за Тимкой. Одень его! – дает указание Наташа, залетая в детскую к младшим братьям.

Голубоглазые мальчуганы, играющие в кубики, бросают на сестру радостный взгляд, вопящий: – наконец-то, новое лицо, а то уже устали от лика очередной няньки.

Алёна скашивает глаза на рыжую бестию.

– Почему я? Вы уже вернулись из школы, теперь ваша смена нянчить спиногрызов! – обиженно кусает пухлые губки.

– Мы – вечерние няньки, ты дневная. В чем сложности? Пойдешь в школу в этому году, станешь взрослой, получишь привилегии как мы, – Наташа бросает темный карий взгляд на младших отпрысков. Очерчивает взглядом комнату.

– Ни в чем! – стискивая кулаки, Алёна решительно идет к шкафу, выуживает из него синий комбинезон.

– Тимоша, иди ко мне…

– Я как приличная сестра должна помочь, – в комнату залетает запыхавшаяся Лера. Иди, тебя бабушка зовет.

Едва Алёна скрывается за дверью, как тут же появляется Ната.

– Бабушка точно не распознает, что мы подсунули ей не того внука?

Тряхнув рыжими кудряшками, Ната смеется, запрокинув голову.

– Сработает! По рукам! Изящная подстава!

– Пожалуй, – бормочит нерешительно Лера.

– Ежкин кот! Бабушка идет. Давай быстрей!

***

– Всё! Дальше можешь не рассказывать, – обрываю старшую дочь.

Мой взгляд бежит по лицам Наташи и Валерии. С виду милые, рыжие девчушки на самом деле не такие простые, какими прикидываются.

Еще один подобный шаг и в глазах бабушки дурная репутация закрепится за ними навсегда. Обидно за дочерей.

Взгляд перепрыгивает на Алёну.

Хлопает огромными небесными глазами, не говорит ни да ни нет. Но мы взрослые прекрасно понимаем, явно старшие няньки устроили розыгрыш бабушке, отдав ей не того внука.

Лечащий педиатр сразу определил, что ему подсунули не того Удальцова.

Этот весит больше на двести грамм, есть родинка на запястье. Только вот свекровь теперь обижена до глубины души. Ее уязвленное самолюбие жаждет, чтобы мы наказали дочерей, устроив им выволочку.

– Лера, Наташа, наказаны. Ваши шутки перешли все мыслимые границы! – на нервах расцарапываю собственную руку ногтем. – Понимаете, что такие розыгрыши могут привести к непредсказуемым последствиям?!

Вцепляюсь взглядом в старших матрешек. Жду ответа.

– Клянусь макушкой Тимофея, что одевала его! – неожиданно Лера дает задний ход в показаниях. Трясет рыжей копной для правдоподобности.

– Ты – мозг операции? – упираюсь взглядом в среднюю дочь.

– Не я! – огрызается Наташа.

Мои глаза перекрещиваются с карими глазами дочери. Чем дольше гляжу в них, тем больше кажется, что в них плавают волшебные чаинки. Смотрит на меня глазами полными печали. В сотый раз не выдерживаю, прощаю дочь.

С меня мигом слетает гнев, вызванный неповиновением дочерей.

Если до этого мне было жаль мать Демида, то сейчас злюсь на нее.

В конце концов, это ее вина, что она не разбирается в собственных внуках! И моя, – признаюсь себе нехотя. Надо было научить ее.

Со смехом вспоминаю, как собственный отец не мог различить мальчишек.

В первые недели он брал сыновей на руки и спрашивал на полном серьезе: – Ты кто?

– Предлагаю вспомнить, как мы сами учились различать близнецов! – встревает в разговор отец семейства Демид.

– Рисовать Тиме пятнышко зеленкой? – интересуется Алёна.

– Нет! Рисовать маркерами на обоях и зеленкой на моих сыновьях никто не будет! – вкладываю в голос стальные нотки. – Мне тогда хватило! Отстирывать и отмывать дом от зеленки – сомнительное удовольствие.

– Ниточки завязать им на руку! – предлагает Лерка.

– Лучше браслетики с именами! – подхватывает Натка.

– Неплохо, – одобрительно киваю.

Мне вовсе несложно принять любой вариант, который предложат дочери.

Конечно, мне их всех не понять. Как можно не видеть, что мальчики разные. Я даже в роддоме не верила, что Матюша и Тимоша однояйцевые близнецы. Поверила лишь после того, как показали одну плаценту.

Я без тени сомнения отличаю сыновей. У Тимы – младшенького недавно появилась на макушке светлая завитушка, и волосики у него послушные, у Матюши волосы прямые, непослушные как у Алёнки.

Чем старше становятся сыновья, тем проще их различить.

Смешно наблюдать, как члены моей большой семьи пытаются разобраться, кто есть кто, когда мальчики в разных комнатах. Путаются.

Близнецы – двойное мамино счастье, а дочери – тройное.

Муж зовет меня в шутку мамой пятерняшек.

Глава 10

Спустя десять с половиной лет

За шесть месяцев до похищения

Наташа

– Алёнка, ты чего? – тру глаза, в изумлении смотрю на младшую сестру. Ей сегодня исполняется шестнадцать.

– А что? – игриво кружится по комнате, и воздушная юбка взлетает ввысь, оголяя красивые загорелые бёдра.

Я приехала на неделю домой на каникулы. Думала, отдохну, впереди изнурительные тренировки, выпуск из хореографического училища, большая сцена, борьба за главные партии. Не вечно же стоять десятым лебедем справа… или слева. Не суть.

Хотела набраться сил, только младшая сестренка соскучилась и не намерена оставить меня в покое.

– Что-то хочешь у меня спросить? – догадываюсь моментально.

Тут же подлетает, забирается с ногами ко мне на кровать.

– У тебя есть парень? – глядит на меня как заговорщица.

– Алёнчик, если бы был, я бы тебе рассказала. Нет у меня никого.

– А Ванечка? – сестра хлопает огромными наивными глазами.

Кусаю губы, сажусь.

Сестренка неотрывно смотрит на мою уже прилично округлившуюся грудь, облепленную майкой. Немного завидует.

Она пока худая и плоская.

– Ванечка, – тяжело вздыхаю. – Тяжелый случай. Не пойму я его. То на руках носит, то не обращает внимания неделями.

Иногда мне кажется, что он мой партнер по танцу. И всё. Точка. Бесчувственный чурбан, не понимающий, что нравится мне. Хмурюсь, наблюдая как Алёнчик внимательно меня слушает.

– К чему спрашиваешь? У тебя кто-то появился?

Кивает многозначительно, светлая челка падает на загорелое личико.

Достает телефон, открывает иконку соцсети.

– Ничего так Максим, – разглядываю парня с интересом. – Только много лишних вопросов задает, особенно обо мне. – Неприятно удивляюсь.

– Он хороший, – констатирует сестра.

– Не спорю, но ты бы поменьше рассказывала посторонним о семье.

Папе это может не понравиться!

– Ты меня не выдашь?

– За кого ты меня принимаешь! – играю бровями, фальшиво сдвигаю. Нехотя встаю, отправляюсь в душ.

Смотрю на себя в зеркало. Рыжая! Привет! – задеваю пальцем кончик вздернутого носа. – Трунь!

Гляжу в карие глаза с черными чаинками.

Любуюсь тонким станом, верчусь перед зеркалом, проверяю, не поправилась ли за один день на домашней стряпне.

Остаюсь довольна собой.

– Эх, Ванька- Ванька! Такая красота пропадает!

Раскручиваю вентили с водой, выбираю оптимальный прохладный режим.

После душа расчесываю вмиг ставшие послушными кудри, собираю их в низкий хвост.

Надеваю желтое платье с ромашками, спускаюсь к завтраку.

– Футболистам привет, – треплю по русым макушкам младших братьев Тимофея и Матвея.

– Привет, недоПлисецкая, – тут же летит ответка.

– Вы как со старшей сестрой разговариваете, – Демид бросает на парней отцовский нравоучительный взгляд.

– Да, ладно, пап, – целую его в гладковыбритую щеку. – А ты сегодня не гоняешься за преступниками?

– Взял неделю в счет отпуска. Всё-таки вся семья в сборе. Когда ещё так будет!

То же верно. Гляжу на часы, недоумеваю, почему Лера еще не дома.

– Завтракать, – зовет мама.

– А Лера? – голубые глаза Алёны удивленно округляются.

Мама делает вид, что не слышит, продолжает накрывать на стол.

Но я сразу замечаю, как у нее трясутся руки и рыжие кудри, чуть поблекшие с годами.

– Мам, я уверена, что Лерка не сердится на тебя, – целую маму в висок. – Сейчас наберем, узнаем.

Сестра, как и я не живет дома. Она – спортсменка – легкоатлетка, прыгает с шестом, живет в интернате в Подмосковье.

***

В Новый год они с мамой разругались в пух и прах. Лерка ушла в клуб, не ночевала дома. Утром получила нагоняй. Вместо того, чтобы извиниться, орала маме: – Ты мне не мать! Не указывай.

Набираю сестру. Долго не отвечают. Затем трубку берет чужая женщина.

– Валерия Удальцова попала сегодня в Бурденко с сочетанными травмами.

– В больницу? – в ужасе смотрю на мать.

Выхватывает у меня из руки трубку:

– Что с моей дочерью?

– Автомобильная авария. Такси столкнулось с маршруткой, в которой ехала ваша дочь из Подмосковья в Москву.

Мама уточняет отделение. Стремительно забиваемся всей семьей в папин джип, едем в город.

– Я говорила, не надо было ее слушать: – Сама доеду, не приезжайте за мной. Вы меня позорите, выставляя маменькиной дочкой.

– Золотой, успокойся, – папа тяжело вздыхает.

– Она поправится? – невпопад интересуется Тима.

Мама рыдает пуще прежнего, сваливая всю вину на себя.

Переглядываемся с Аленкой, зная Лерку как облупленную, понимаем, что мама тут ни при чем! Сестра такая упрямица!

Видимо, за счет этой черты характера она так часто побеждает в спорте.

Через час уже входим в белую палату, пахнущую лекарствами.

– Лерчик, – бросаюсь к рыжей бестии. – Почему не позвонила?

– Блин, – обнимает меня одной рукой, – телефон потеряла. Потом оказалось, что в вещах остался. – А номера ничьи не помню, ты же знаешь какая у меня дырявая память на цифры.

– Рыжик мой, – мама бочком пролезает между нами к кровати.

– Мамочка, прости, пожалуйста, – жалобно тянет сестра.

– Уже! – обнимаются.

Чуть позже слышу разговор мамы с лечащим врачом.

– Дочка – спортсменка, у нее нельзя это отбирать. Она равняется на другую сестру, побеждает ради нее. Хочет держать планку.

– Удальцова, я вам уже сказал. Если у вас есть пятьдесят миллионов рублей, тогда в Германии из вашей дочери соберут киборга, и ей не придется уходить из спорта.

Вздрагиваю. Слезы бегут по щекам. Откуда у нас такие деньги?

Вытираю слезы ладонью. Я уже точно знаю, как поступлю. Если у Леры нет будущего, то и я брошу балет. Не предам сестру.

– У меня есть такие деньги, – мамины слова бьют обухом по голове.

– Мы едем в Германию.

Откуда?

Не важно. Не хочу знать. Главное, будущее Леры в наших заботливых любящих руках.

Вечером остаемся в палате – я, Алена, Лера. Аленка – чертовка хитро улыбается, достает из сумки толстую розовую книгу.

"Вторая жена Амира" автор Мак Юлий.

– Девчонки, это бомба, давайте я вам почитаю.

Переглядываемся с Леркой, прыскаем со смеху, но как всегда не хотим обижать младшую.

– Читай!

Через пятнадцать минут рыдаем на пару в голос.

Глава 11

Вторая жена Амира

Настоящее

Наташа Удальцова

Сжимаюсь в комочек, закручиваюсь в позу эмбриона. Подсознательно ищу у собственного тела защиты.

Хореографы учили с самого детства черпать силу в танце, в позе, в жесте.

Найти новое положение для замерзшего тела – это единственное, что поможет в данный момент.

– Замерзла? – мужской низкий голос проникает под кожу. Немного согревает. Амир – единственный человек из охраны, которому не безразлична моя судьба.

По крайней мере, так кажется. Хочется в это верить. Иначе можно сойти с ума от страха.

Мужские крепкие руки с татуировками драконов набрасывают мне на плечи тонкую шаль. От нее жутко разит нафталином. Морщусь, но брезгливо хватаю мягкие концы паутинчатой шали тонкими пальцами, заматываюсь в нее, завязываю узел на груди.

Парень касается меня теплыми пальцами, на мгновение становится стыдно. Щеки заливает румянец.

Кроме Вани – моего партнера по танцам, до меня никогда никто не дотрагивался из мужчин.

– Ты в порядке? – теплые пальцы Амира касаются пряди волос, упавшей на лицо, убирают ее нежно мне за ушко.

– Ты серьёзно? – срываюсь на нём. – Вы похитили меня, держите неизвестно где, и интересуетесь, в порядке ли я?

– Послушай, Рыжая, я здесь всего лишь охранник. Мой дядя привёз тебя на твою малую родину. Не я!

– Твой дядя? Значит, ты с ним заодно.

– С женщиной спорить, себе дороже, – смеется молодой человек. – Ты ничего не съела! Я беспокоюсь, – сочувственно двигает ко мне поднос.

– Хот-дог? Я балерина! Играю главную роль Жизели в выпускном спектакле. Хотя, кому я это рассказываю? Меня же похитили, когда я выходила из хореографического училища. Вы всё обо мне знаете! Так ведь? Говори! Не молчи! – слышу в своем голосе вопящие нотки отчаянья.

– Боюсь, с балетом придется завязать, – парень сочувственно улыбается.

– Я лучше умру!

– Умереть не получится. Всё равно тебя накормлю, чего бы мне это не стоило.

Сосиски и горчица воняют так, что подташнивает. Еле сдерживаю подкатывающую к горлу тошноту.

Но главная причина тошноты не в этом. Отвратительно осознавать, что снова несвободна.

Сегодня мне исполнилось восемнадцать, через месяц заканчиваю училище. Меня уже пригласили артисткой балета в Большой.

Всё как я мечтала! Не на главную роль. Нет. Но всё же я счастлива… была… до вчерашнего дня.

Вчера меня снова похитили.

– Принеси кусочек курицы и зелень, – прошу у парня, глядя в его добрые черные глаза.

– Умница! – гладит меня как ребенка по голове.

Засыпаю. Сквозь сон слышу неприятный мужской голос.

– Нотариус ждёт. Поехали, красавица.

Открываю глаза, со злостью смотрю на седовласого широкоплечего мужчину. Ему лет под шестьдесят. Я могла бы назвать его стариком, но язык не поворачивается. В нем чувствуется мощная жажда к жизни и деньгам.

– Не подходи ко мне, – шиплю, выставляя когти. Пока охрана зависает, набрасываюсь и оцарапываю его загорелую руку, увитую татуировками и черными волосами.

В ответ он хватает меня за руку, поднимает с кровати как пушинку.

– Нет! Не надо. Пустите!

– Замолчи, бестолочь! Подпишешь документы на участок и езжай домой! Разбежимся как в море корабли.

– Какой участок? – луплю на него обезумевшие глаза. – У меня ничего нет, мама всё отдала государству.

Мужчина громко хохочет.

– Господи, не всё?! – до меня доходит страшная правда. – Мы чего-то не знаем?

Меня везут к нотариусу.

– Так, – седовласая женщина с грозным лицом и тяжелой челюстью долго смотрит в документы, затем выплевывает: – где вторая?

– Что? – он недоуменно сверлит нотариуса наглым взглядом. – Вот она – хозяйка участка, подпишет договор передачи добровольно.

– Здесь должна стоять вторая подпись – ее матери. Только так земля будет предана окончательно новому хозяину, – женщина захлопывает папку с документами. – Свободны.

Выходим из кабинета. Не могу сдержаться, истерично заливисто смеюсь. Папа обхитрил всех. Разыграл многоходовки такие, которые по сей день никто не разгадал. Ни менты, ни бандиты, ни бизнесмены, ни мы с мамой.

– Зря радуешься! – седовласый Карабас-Барабас прищуривает гневно черные глаза, смотрит на меня так, будто прощается…

Меня снова запирают в комнате.

Нервы напряжены от ожидания, я вся один сплошной комок. Неужели, не успею сыграть в спектакле?

Утешает одно – общение с Амиром.

Он резкий, чеканит каждое слово, заглядывает в нутро темным черным взглядом, читает меня как открытую книгу, понимает. Взгляд черных как ночь глаз дарит надежду.

В один из дней Карабас снова посещает меня. В его руках телефонная трубка.

– Звони матери. Пусть прилетает завтра. Одна. Мои люди ее встретят.

– Нет, – мотаю головой. – Я не подставлю родную мать.

Шестое чувство подсказывает, что даже если мы подпишем документы, нас не отпустят.

– Мы честно выплачивали тебе твою долю с участка все эти годы! Теперь пришла твоя очередь рассчитаться с нашей семьей.

Из моего нутра вырывается стон отчаяния: – Я ни о чем не знала!

Меня выжимает эмоционально. Неужели мы брали деньги у этого человека? Зачем?

– Подумай до завтра! – Седовласый мистер забирает телефон, покидает комнату.

Складываюсь пополам, сдавленно плачу.

– Чертово золото! Папуля, как же ты нас подставил с этим проклятым наследством.

Проваливаюсь в тяжелый сон. Там я счастлива, мой Ванечка опекает, носит на руках. Не только на сцене, но и в жизни.

Хватаю трясущимися пальцами за завитки Ванькины русые волосы, шепчу: – Ванечка, пожалуйста, найди меня.

Потом смотрю, как мы оба горим в пламени любви, а Амир наблюдает за нами…

Просыпаюсь в холодном поту…

Ногу снова свело судорогой? Дурацкая травма.

С ужасом обнаруживаю у себя в комнате Амира.

Я его не вижу в темноте, но узнаю по запаху парфюма и тестостерона.

– Сбежим?! – шепчет мне в ухо, прикасаясь теплыми губами мочки моего уха.

Горячая ладонь парня касается меня недвусмысленно.

– Только скажи, что выйдешь за меня!

Кожа покрывается пупырышками, мурашки бегут табунами по позвоночнику.

В голове несутся злые мысли об измене Ванечке. Я не могу! – хочу кричать вслух.

– Сегодня единственная ночь, когда ты еще можешь сбежать.

– А мама?

– Я позвоню ей сразу. Скажу, что ты в безопасности, – чувственные немного полные губы Амира целуют в ключицу. Горячая ладонь парня ложится мне на шею.

Он давит на мою волю словами, которые хочу услышать.

И я понимаю, что только Амир сейчас может спасти меня и маму.

Тяжело вздыхаю, принимая данный факт.

– Я согласна, – шепчу неуверенно.

Молчит.

– Ты меня слышишь? Согласна…

Сжимает челюсти, так, что я слышу в тишине ночи хруст. Жадно хватает за талию.

– Наташа, смотри не передумай! В гневе я страшнее, чем мой дядя!

Целует мокрыми губами в губы.

И всё… чужая мощная энергетика поглощает мой мир. Врывается прямо в меня. Закручивает в ураган новой жизни, правил которой я не знаю.

Теперь я полностью во власти этого мужчины.

Артистка балета? Выпускной спектакль? Главная роль Жизели? – горько смеюсь над собой.

– Вставай. Времени нет. Надо убираться отсюда.

***

Наташа

– Куда мы едем? – интересуюсь у Амира. Сама ничего не вижу, у меня на глазах темный шарф.

– Не важно. Главное, тебе там будет спокойно и безопасно, – низкий тембр мужчины просачивается мне под кожу и вызывает мурашки.

– Твой дядя найдёт меня, – выдыхаю еле слышно.

– Когда ты станешь моей женой, это будет не важно, – успокаивает меня парень, ловит мою руку, сжимает в своей.

Дорога становится более неровной. Догадываюсь, что мы выехали за пределы города.

Нервничаю, не понимая, что меня ждёт впереди.

– Отпусти меня, пожалуйста. Я чувствую по твоей энергетике, что ты добрый человек, – уговариваю охранника, чувствуя, что между нами образовалась связь взаимопонимания.

– Извини, Наташа, но ты плохо знаешь меня.

– Нет! Ты хороший, – убеждаю сама себя в том, во что хочу верить.

– Я плохой! Но не для тебя… – уточняет, сжимая мою руку крепко.

– Ты женишься на мне только для того, чтобы спасти от дяди? – уточняю, не веря в то, что мужчина способен нарушить семейные клятвы ради женщины.

– Да, – короткое «да» убеждает меня в серьёзных намерениях парня.

В машине виснет тяжелая пауза. Снова, так некстати начинает болеть нога. Видимо, надуло в той комнате, где меня держали эти дни.

– Приехали, – машина плавно останавливается. Амир выходит из автомобиля, с кем-то переговаривается. Второй голос мужской, недовольный, скрипящий. О чём-то спорят.

– Выходи, – огромные мужские ладони ложатся мне на шею, чуть наклоняют мою голову вперед, умелые пальцы развязывают шарф.

От мужчины пахнет очень приятно – мужчиной и сладким парфюмом, а ещё чем-то очень-очень непонятным, запретным.

Моргаю, привыкая к темноте.

Лишь где-то в пристройке одноэтажного дома горит тусклая лампочка.

– Не шуми, – Амир прикладывает палец к губам. – Иначе разбудишь весь дом.

«Весь дом?» – гремит в ушах. Значит, парень живет не один. Страшно. Зато, безопасно. Наверное… Сейчас я ни в чем не уверена. Неделю назад я знала точно, как сложится моя жизнь, а сейчас я заключенная в плену обстоятельств.

Амир подталкивает меня широкой грудью к задним дверям дома. Осматриваю темный двор в поисках открытого пути для побега. Не вижу. Уговариваю себя успокоиться. Погоняемая Амиром, вхожу в дом.

Здесь тепло, пахнет по-особенному как-то. Сразу не разберу чем…

Делаем несколько шагов по темному коридору, и натыкаемся на невысокую женскую фигуру, прислонившуюся к стене.

– Ами, ты снова был с Акимом? – женский голос взрослый, немного испуганный, в нем сквозят истошные надрывные нотки.

– Мама, не беспокойся. Ложись спать, – в голосе Амира звучат стальные ноты. Он не просит, приказывает.

– Зря ты меня не слушаешь! Вот был бы жив отец! Тогда ты не смел бы перечить.

– Мама, именно из-за того, что отец посадил нас в долговую яму, я был вынужден пойти в услужение к дяде! – нервно цедит Амир.

Совсем не узнаю в нем того самого нежного мужчину, который заботился обо мне все эти дни.

– Кого ты привёл? – женская фигура отделяется от стены, приближается, хватает меня за руку.

Шершавая рука ползет по моей руке, кружит по лицу.

– Девушка? – в голосе матери селится тревога.

– Вторая жена! – голос Амира звучит как гром среди ясного неба.

Значит, есть первая?!

Нервы на пределе, готова кричать, колотиться о стену. Но знаю, что всё бесполезно. Карабас Аким меня просто пугал, а его племянник Амир вызывает во мне непреходящую дрожь.

Наши взгляды перекрестились всего раза четыре за время плена, мне этого хватило! Я увидела в черных глазах непроглядную тьму, боль, печаль, не расплесканную любовь. Кажется, там сами черти из преисподней закатили вечеринку. И мне в ней участвовать никак не хочется.

Амир тянет меня за руку за собой.

– Я постелю ей в другой комнате! – внезапно мать мужчины перерезает нам дорогу.

– Не надо! Нам уже поздно спать в разных постелях! – кидает он в ответ.

Сердце сжимается, бешено стучит. О чём он говорит? Мне страшно. Пытаюсь вырвать ладошку из огромной руки. Бесполезно. Будто тиски сжимают мою руку, и тащат за собой вглубь коридора.

– Позор! – бросает женщина нам вслед. – Вторая жена не должна входить в дом как потаскушка! Какой пример ты подаёшь дочерям?!

Амир ничего не отвечает. Слышу по запаху гнева, который исходит от него, что он в бешенстве. Думаю, если бы на месте матери стоял кто иной, он бы не выжил.

А я молчу, потому что от страха и непонимания совсем потеряла ориентиры в жизни.

Вторая жена? Я? Где первая? Она здесь?

И кто проститутка?

Какие дочери? – внезапно доходит до меня.

Амир слишком молод, чтобы иметь детей.

– Заходи, мужчина заталкивает меня в утробу темной комнаты.

Пока я ищу пятый угол, в котором можно спрятаться, он задвигает наглухо шторы, включает свет.

– Чего дрожишь как воробей? – загорелые пальцы гуляют внаглую по моему лицу.

Черный взгляд как непроглядная мистическая ночь пронзает меня насквозь.

– Раздевайся! – командует, и сам сбрасывает куртку, джемпер и футболку.

В ужасе гляжу на настоящую мужскую накаченную грудь с темными тестостероновыми волосами.

– Пожалуйста, не надо! – пищу, обнимая себя руками.

– Ты чего подумала? – ухмыляется, и в миндалевидных глазах растекается тепло. – У меня три дочери! Я за такие мысли любого убью!

Вытираю ладошкой слезы.

– Три дочери у тебя? Настоящие? – мой голос дрожит.

– Нет игрушечные! – смеется надо мной. – Раздевайся, Лейла, красить твои волосы будем.

– Лейла? Красить волосы? – ужас захватывает каждую клеточку моего дрожащего тела.

– Ну да! Второй женой Амира может быть только Лейла с черной копной волос!

Плачу пуще прежнего. Расставаться с родным именем и рыжим цветом волос очень больно… но жить очень хочется!

– Лейла, – пробую имя на вкус.

– Лейла, – повторяет мужчина и целует меня в макушку.

Глава 12

Лейла

– Ложись, – требует с меня Амир, указывая на узкую кровать.

– А ты где будешь спать? – стою около кровати, переминаюсь с ноги на ногу. Одетая в чужую тонкую сорочку, выкрашенная в жуткий цвет черной смолы кажусь себе полнейшим недоразумением.

– В смысле? – мужчина сбрасывает с себя брюки и остается в одних боксерах.

Нервно сглатываю, вцепляюсь пальцами в подол.

– Я тебя не трону! Просто ложись, – усмехается доброжелательно.

Понимаю, что у меня нет других вариантов. Покорно укладываюсь, поворачиваюсь к стенке, устремляю взгляд в одну темную точку. Мужчина следует за мной. Ложится, поворачивается на бок, утыкается грудью мне в спину.

Боже! Кровать такая узкая, что я ощущаю телом каждую напряженную мышцу Амира. Его запах обволакивает моё сознание.

Большая рука ложится на меня сверху, обнимает.

– Спи, – приказывает. Старается быть грубым, но я ощущаю в его голосе спрятанную нежность.

Уснёшь тут! Страх пронзает всё моё существо. Едва сдерживаюсь, чтобы не трястись. Я никогда в жизни не спала в одной кровати с мужчиной. Пока Амир бодрствует, не могу расслабиться.

А потом происходит что-то странное… мужчина засыпает. Его мирное посапывание вливается мне в уши успокоительным, снотворным. Через мгновение засыпаю тоже…

Тёплые пальцы гладят моё лицо, ключицы. Горячий взгляд кружит по груди, едва прикрытой сорочкой. Открываю глаза. Солнечный свет заливает комнату, приглашая нас в новый день.

– Ты? – с удивлением смотрю на мужчину, нависшего надо мной. Впервые могу рассмотреть его, разложить в своем воображении на детали.

Раньше мне казалось, что Амиру лет за двадцать, теперь же вижу глубокую морщину, разрезавшую высокий лоб. Черные глаза искренне улыбаются, и десятки тонких мимических морщинок пролегают возле глаз на загорелой коже.

Он улыбается открыто и носогубные складки выдают возраст – ему лет тридцать.

Господи! Он – старик! Но безумно привлекательный и… взгляд падает на черные волосы, обрамляющие широкую голую грудь.

Зажмуриваюсь.

– Лейла, – прикасается губами к моему уху, которое тут же начинает гореть. – Пора знакомиться с семьей. Все уже ждут.

– Я боюсь, – горячая дрожь, возникшая от прикосновения мужчины, тут же сменяется арктическим холодом.

– Вставай, – поднимается сам, тащит меня на себя.

Вцепляюсь пальцами ног в постель, не помогает. Мужчина явно сильнее, даже играясь со мной, поднимает меня как пушинку, усаживает на кровати.

– Держи, – бросает мне в руки коричневое платье. Явно не новое…

С ужасом рассматриваю непонятное одеяние, которое уже носили до меня не один день. Ежусь. Неприятно. Но беру себя в руки.

– Волосы заплети, – дает очередной умный совет и заколку.

– Спасибо.

– Не за что, – усмехается. Продолжая глядеть на меня, дает очередное указание. – Ни на какие вопросы не отвечай. Я сам. Только улыбайся.

– Хорошо, – поднимаюсь, разминаю затекшее от одной позы тело (всю ночь боялась пошевелиться). На цыпочках следую к ванной комнате.

Амир поворачивается ко мне корпусом, следит жадным взглядом за моей убегающей фигуркой.

Через десять минут выходим из комнаты. Детский заливистый смех врывается в мой мир и переносит меня домой за сотни-тысячи километров. На душе становится тепло и спокойно. Делаю решительный шаг в комнату.

В небольшом помещении уже собралась женская половина дома – мать Амира и его дочери.

Едва мы входим, как девочки поднимаются с мест.

Какие же они невозможные красавицы! – отмечаю про себя. Белолицые, черноглазые, черноволосые.

– Старшая – Лилия, ей десять. Младшие – Зехра и Зухра, им шесть, двойняшки, – представляет с гордостью Амир дочек.

Девочки глядят на меня как на инородный элемент, пытаются понять, что я, главное, кто. Почему претендую на их папу.

– Кхе-кхе, – раздраженный кашель привлекает наше внимание.

– Моя мама – Камила.

– Ну а это, – Амир обнимает меня за левое плечо, – моя вторая жена Лейла.

Мать мужчины смотрит на меня, не моргая. Дарит мне ненавидящий карий взгляд.

Оборачиваюсь за спину в поисках первой жены. Пусто. Там никого. В недоумении морщу нос, где она? Первая?!

– За стол, – приказывает Амир.

Послушно садимся. Я безумно оголодала за последний месяц. Готовилась к роли. Поэтому с удовольствием набрасываюсь на лепешку и айран. Жадно ем.

Через мгновение понимаю, что вся женская половина дома не ест! Глядит на меня.

В четырех парах глаз застыли разные эмоции.

У Камиллы – вопрос, у Зехры и Зухры – надежда, у Лилии – недоверие.

Наивно улыбаюсь. Передаю им невербально: – понимаю, что не нравлюсь вам, я бы ушла. Боюсь, что Амир не отпустит, у него на меня другие планы…

Глава 13

Лейла

– Не выходи из комнаты, – командует Амир, собираясь в дорогу.

– Ты куда? – нервно цепляюсь пальцами за рукав ветровки.

– К дяде. Он же будет искать… – бросает на меня озабоченный взгляд.

– Меня? – губы дрожат.

Ну конечно, глупышка. Ты же очень дорогая игрушка. Аким и подобные ему никогда не оставят надежды получить твои земли. Впрочем, как и Амир. Возможно, он заинтересован именно в моем наследстве.

Хотя, не понимаю их. Они пользуются недрами земли, я не мешаю, не претендую на золото. Так какая к черту разница, на кого оформлена земля?! Жадные люди только усложняют себе жизнь. И мне…

Едва за мужчиной закрывается дверь, как я падаю на кровать, зарываюсь лицом в пышной подушке.

Абсолютно не понятно, как жить дальше…

Главное, зачем?

Я лишена не только танца, но и общения с близкими – с мамой, отчимом, сёстрами. Как там моя Алёнушка? Как Лерунчик? Узнаю ли когда-то о них? И что они думают обо мне? Наверное, им уже сообщили, что я пропала, они места себе не находят. Бедная мама, второй раз переживать потерю дочери! Врагу не пожелаю такой материнской судьбы.

Стучат. Гляжу пристально на дверь, не отвечаю. Так на всякий случай. Вдруг пронесёт.

Нет! Не пронесло. Дверь приоткрывается, в щель заглядывают две пары темных любопытных глаз.

Присаживаюсь на кровати, поправляю коричневое скромное платье и волосы ему в тон. После покраски цвет волос получился шоколадным с золотым отливом. Натягиваю обворожительную улыбку.

Щель становится шире.

– Не бойтесь, – подбадриваю девчонок. – Идите ко мне, – хлопаю по постели.

Две малышки нерешительно продвигаются в комнату. С ужасом разглядываю обеих – волосы у Зехры и Зухры черные, густые, заплетенные в жуткие косы с неровными прядками и колтунами.

– Кто вас заплетал? Мама?

Две пары черных глаз прищуриваются. Две темные головки одновременно отрицательно мотаются из стороны в сторону.

– Лиля? – быстро догадываюсь.

– Угу, – подтверждает одна из девочек, хлопая заинтересованными глазенками.

– Так себе, – даю оценку детскому творчеству. Я в своём детстве была вынуждена научиться хорошо плести косы, всё-таки должность и обязанности старшей сестры меня обязывали. Алёнчик до последних дней просила заплетать её. «До последних дней» – жуткие слова, облаченные в мыслеформу, выданную внезапно мозгом, поразили до глубины души. Неужели, я уже поставила крест на своей жизни?

Глядим друг на друга – я на двойняшек, они на меня. Рассматривают как заморскую куклу в витрине магазина.

– Можно? – Зехра тянет ко мне загорелую тонкую руку.

– Лови, – наклоняюсь вперед, позволяю завороженной малышке потрогать своё лицо, волосы.

– Мягкие, – шепчет она с восхищением.

– Да, мягкие и тонкие.

– Как молоко, – пальчики Зухры бродят по моему лицу с молочной кожей.

– Не люблю загорать, – морщу носик. Стараюсь быть с девочками откровенной.

Малышки стоят в десяти сантиметрах от меня, разглядывают.

– У тебя в глазах плавают черные чаинки, – смеется Зухра, благосклонно одаривая меня нежной улыбкой.

– Так распорядилась природа, – улыбаюсь в ответ.

– Садитесь на пол, я вас заплету! – от общения с девчонками на сердце теплеет, и мне хочется отдать им частичку себя в благодарность.

***

Через пятнадцать минут девчонки красуются в зеркале, любуясь модными косами.

– Почему ваша мамочка не дома? – интересуюсь у малышек, как только понимаю, что барьер недоверия преодолен.

– Она живет теперь в другом доме, – Зехра тычет пальчиком в окно.

– В каком? – на сердце тревожно. Неужели Амир ее выгнал?! За что?

– В Небесном, – шепчет вторая, кусая пухлые губки.

– Мама ушла на Небеса? – сердце заходится быстрыми ударами.

– Угу, – кивают красивыми головками, и я замечаю, как на длинных черных ресницах застыли крупные капли слёз.

– Мои хорошие, – обнимаю девочек, прижимаю к себе крепко, глажу по волосам. – У вас есть папа и бабушка. Всё будет хорошо!

Зехра вскидывает на меня огромные черные глаза, доверчиво глядит.

– Мама… Папа сказал, теперь ты наша мама!

Не могу сдержать слёз, они без спроса бегут по щекам. Какая же я – эгоистка. До прихода девочек готова была рыдать из-за потери мечты, из-за невозможности стать балериной! Как же это смешно и как обидно за малышек. У меня нет всего лишь танца, а у них…мамы.

– Заюш, папа сказал, что я его вторая жена, он ничего не говорил… – осекаюсь.

Что имел в виду Амир, нарекая меня женой? На душе неспокойно. Неужели, он хочет сделать меня мамой для дочерей?

Нет! Не может быть. Он всего лишь хороший человек, прячет меня от дяди, и маска жены очень даже подходит случаю. Если только… дядя не захочет познакомиться со мной. Вздрагиваю. Ёжусь. Вся надежда на Амира и его защиту. Я ему верю всем сердцем, душой и телом.

– Ты им не мать! – в дверях вырастает гневная фигурка Лилии. – Девчонки, быстро за мной, – командует младшим сестрам.

– Лилечка, я ничего плохого не хотела. Прости, – лепечу невнятно. Мне совсем непонятно как общаться с десятилетней девчушкой, воспринимающей меня в штыки, считающей угрозой их мирному существованию.

Хотя? Вспоминаю младших братьев. Спасительная мысль прожигает мой мозг – надо стать девочке подругой. Судя по всему, у нее «таких» нет.

– Почему ты не в школе? – задаю неожиданный вопрос.

– На дому учусь, – хмурится, но отвечает. – Ближайшая школа в Сочи.

Бинго! Облегченно вздыхаю. Значит, меня не увезли далеко от города.

– Эй, как там тебя? – в дверях вырастает еще одна злобно настроенная женская фигура – Камиллы. – Обед пора готовить, чего расселась?

Тяжело поднимаюсь, иду на выход за женщинами Амира.

– Что умеешь? – вопрос застаёт врасплох.

– Ничего, – жму плечами.

– Ну да, – окидывает недобрым взглядом мою тонкую фигурку, – по тебе заметно.

– Я – балерина! – выпаливаю, не подумав.

Судя по четырем парам ошалевших глаз, понимаю, что сказала лишнего.

– Танцовщица? – недоуменно интересуется свекровь. – Стриптизёрша? Вот беда! Так и знала, что сын непутевую сноху в дом привел!

– Я не такая! – цежу обиженно. Злюсь капитально, но пытаюсь владеть эмоциями, не показывать слабости посторонним людям, которые даже не пытаются понять меня.

– Такая – не такая, – издевается Камила, а «нашей» Лейлой тебе никогда не стать.

– «Нашей»?.. – вскидываюсь удивленно.

– Нашу маму звали Лейла! Ты не имеешь права называться её именем, – огрызается старшая дочь.

– Я не претендую, поверьте. Мне всего восемнадцать лет, сама ещё ребёнок, – защищаюсь, с нежной улыбкой на губах.

– Куда тебе до матери? Молоко на губах не обсохло! – шипит мне в губы Камилла.

Глава 14

Лейла

Хочу убежать из чужого дома, только не понимаю, как это сделать. Камилла стережет меня как цепной пёс. А ещё старшенькая девочка ей помогает. Две ведьмы будто договорились гнобить меня, пока не вернется Амир.

Как назло, мужчина, будто, в воду канул. Его нет уже два дня. Схожу с ума. Мне нужно знать точно, позвонил ли он маме, сообщил ли, что я в безопасности, меня не надо искать, не надо никуда ехать, если позвонят.

Снова ложусь одна в холодную постель.

С одной стороны радуюсь, что не придется ёжиться, сворачиваться калачиком, прижиматься к стенке, чтобы как можно меньше касаться чужого мужчины.

С другой стороны, без него одиноко. Я уже привыкла разговаривать с Амиром по ночам.

– Ами, – шепчу пересохшими губами, поднимаюсь с кровати. Первый этаж, а я ни разу не проверяла, открываются ли окна.

Протягиваю руку к ручке, медленно поворачиваю вправо. Бинго. Окно распахивается с первой попытки. Выглядываю на пустой двор, погрязший в чернильной темноте. Странно, сегодня впервые не горит лампочка.

На улице прохладно, но желание сбежать превыше разума. Нахожу в шкафу мужчины трико, теплую куртку. Медленно переодеваюсь, стараюсь не шуметь. Вещи болтаются на мне как на чучеле, не обращаю внимания. Молюсь, лишь бы это не помешало бегу.

Понимаю, что надо бежать в сторону Сочи, только вот куда, точно не знаю.

Темную косу прячу под куртку. Ничто не должно мешать…

Тяжело вздыхаю, направляюсь к окну. Есть в моем плане небольшая прореха – тапочки на ногах. Свою обувь я не нашла, в огромных ботинках Амира идти не смогу, пришлось остаться в домашних тапках.

Заношу ногу на подоконник, слышу неприятный скрежет – дверь в комнату открывается, и тут же закрывается.

Передо мной вырастает худенькая фигурка Лилии в ночной сорочке.

– Только не кричи, – шепчу ей.

– С чего бы? Я рада, что ты уходишь, – шепчет по-змеиному. – Не нужна нам вторая мама! Папа ошибся. Иди к лесу, но не заходи в него, иначе потеряешься. Шагай всё время вдоль дороги вон туда, в сторону горизонта. Там город.

– Спасибо, – шепчу еле слышно.

– Не за что, – провожает меня горящим взглядом.

Даже в темноте чувствую, что детские глаза глядят с ненавистью и ревностью.

Выбираюсь наружу, потом со двора, калитку кто-то забыл запереть на ночь. Бегу по высокой траве… в тапочках. Благо, хватило ума надеть толстые мужские носки. Но даже через них трава нещадно колется, и боль пронзает сотнями иголок кожу.

Оглядываюсь по сторонам как зашуганный зверек – то тут, то там мерещится шорох. Никого. Разыгралось воображение.

Думаю об одном, как же будут выглядеть мои израненные ноги во время спектакля? Вдруг, Ванечка заметит в гримерке? Он обожает врываться не вовремя. Это его конек.

Сердце больно сжимается. У нас никогда ничего не было с Ваней, мы всего лишь друзья. Не по моей прихоти, по его!

– Найду себе другую партнершу, тогда начну за тобой ухаживать, – выговаривает он мне. – Нельзя мешать работу и личную жизнь. А пока ты только моя. И точка. Никуда не денешься! Тебя ведь не интересуют мужчины? – уточняет на всякий случай.

Отчаянно мотаю головой. Но это было тогда, в прошлой жизни.

Не интересовали… пока не встретила его – парня с добрым сердцем, темными глазами, отца трех ненавидящих меня дочерей, считающих, что хочу украсть у них папу.

– Стой! – громкий крик вырывает из грез. Вскидываю голову, замечаю двух мужчин на обочине дороги.

Бросаюсь в лес, они за мной. Бегу, что есть мочи вперед, теряю тапочки.

– Лови ее! – орет тот, что отстал.

Более прыткий хватает меня за штанину, кубарем летим на землю.

– Ты кто? Воровка! – худой мужчина дышит мне в лицо луком и еще черти чем.

– Нет! Я…

– Не разговаривай с ней. Отведем на совет, там решат, что с ней делать. Хоть самосуд. Достали кражи.

– Я не воровка! Живу у Амира… – выдавливаю из себя, понимая, что самосуд мне точно не нужен.

– У приезжего татарина?

Вот значит, он кто…

– У него три дочери и мама, – шепчу тихо. – Я вышла погулять, не заметила, как далеко ушла.

– Городская что ли? Чанышев в своем репертуаре, – гневно цедит второй мужчина, – мы предлагали ему своих невест, а он привез из города.

– Простите, – шепчу, поднимаясь с травы, отряхиваюсь.

– Как зовут?

– Лейла, – говорю с придыханием. Пробую новое имя на вкус. Нравится.

– Знаешь, Лейла, мы проводим до дома. От греха подальше, так спокойнее будет за тебя, – заключает первый мужчина.

Не сопротивляюсь, бесполезно. Уже поняла, что в этом мире правят мужчины. Меня ведут под конвоем обратно в дом. Радуюсь, что Амира нет, не хочу его разочаровывать, объяснять, почему сбежала. Он не заслужил предательства.

Уже у ворот понимаю, что мне хана – во всех комнатах дома одновременно зажигается свет.

Одновременно – Амир хлопает входной дверью, вылетает из дома, а меня заводят в открытую калитку. Сталкиваемся взглядами.

– Лейла! – мужчина бросается ко мне.

– Ами, я гуляла и потерялась, – шепчу бессвязно, хватаюсь за Амира как за соломинку. Чувствую, впервые за два дня, я под защитой.

Две женские фигурки, стоящие на крыльце глядят на меня с ненавистью и презрением.

Только сейчас понимаю, что Камилла была в курсе происходящего, она и приготовила побег…

Глава 15

Чанышев Амир

Вновь созданный мир рушится у меня на глазах…

Два дня пришлось морочить дяде голову, делать вид. Изображаться, с пеной у рта доказывать, что не в курсе в каком направлении сбежала «золотая» рыжая девчонка.

Друзья прикрыли. Дядя поверил.

С лёгким сердцем возвращаюсь домой.

Уже на подходе, во дворе, заподозрил неладное, обнаружив калитку, распахнутую настежь.

– Не припомню ни одного дня, когда бы лампочка не горела во дворе. С какой радости она перегорела именно сейчас, когда в доме появился новый житель?

Если только… Сердце набирает обороты, пульс стучит так громко, что отдается в висках.

Врываюсь в дом, большими шагами преодолеваю расстояние до дверей собственной спальни. Включаю в комнате свет. Пусто.

Не может быть! Касаюсь пальцем прикрытого окна, с готовностью распахивается без дополнительных усилий. Свежий ветерок обдает мое уставшее лицо.

Злость топит меня.

В собственном доме живут предатели, не выполняющие мою волю.

Широким шагом направляюсь в комнату, где живут мать со старшей дочкой Лилией.

Безжалостно включаю свет.

– Пожар! Встаём! – рычу громко.

Как по команде открывают глаза, недовольно хлопают ресницами.

– Пожар! Ой! Детей буди, – причитает мать.

– Сиди. Нет пожара. Лейла сбежала. Кто из вас помог ей? Калитка, свет во дворе, окно в комнате? Кто пособник?

Обе опускают глаза в пол, молчат.

– Как тебе не стыдно? Мама! Чему учишь детей? Неповиновению собственному отцу?

– Я не виновата, – шепчет мать и по щекам бегут слезы. – Дожила, собственный сын унижает меня ради потаскушки.

– Не смей так говорить о На… – вовремя осекаюсь, – о Лейле!

– Она не Лейла! Она не может носить это имя! – неожиданно взрывается дочь, бежит ко мне, падает передо мной, обхватывает мои колени тонкими руками, плачет навзрыд.

– Папочка, пусть она идет в город. Она нам не нужна! Пожалуйста, проживем без неё!

– Это ты!? Разочаровала отца, – я зол, меня бомбит. Но понимаю, что рядом со мной не враг, а моя собственная дочь.

Моя кровь и плоть. Мой ужасный, упрямый характер.

Друзья в шутку зовут меня Упоротым. К сожалению, дочь унаследовала эту дурную черту.

Если двойняшки Зехра и Зухра – копии матери – мягкие, нежные, уступчивые, женственные. Одним словом, настоящие девочки-девочки. То старшей было бы лучше родиться мужчиной, воином. А так намучается с ней будущий муж.

Гляжу на дочь, постепенно мое сердце согревается. Глажу ее по голове, поднимаю на ноги.

– Лиля, послушай, Лейла не замена твоей матери. Я не предаю ее память, по-прежнему люблю. Но нам надо жить дальше. Слышишь меня? Мама никогда не вернётся…

– Никогда? – слабый шепоток у меня за спиной. Оборачиваюсь. Там застыли темноволосые малышки.

– Никогда, – впервые признаюсь им. – Никогда…

Во дворе хлопает калитка. Вскидываю глаза на окно.

– Будьте здесь, – выбегаю во двор. Замираю, встречаясь взглядом с ней… с моей новой Лейлой.

Дышать нечем. От переполняющих эмоций спёрло в груди, ком застрял в горле.

Чувствую за спиной сбившееся дыхание Лили и матери. Понимаю, что не должен показывать им, как сильно счастлив возвращению беглянки.

– Ваша? – интересуются мужчины.

– Моя… Спасибо, что нашли. Сочтёмся, – пожимаю мужчинам руки. С чувством выполненного долга, уходят прочь.

– Лейла, я же просил не выходить из дома одной. Если бы потерялась?.. – в моём голосе столько боли, что девушка озадаченно глядит мне в глаза, явно не понимая, ругаю я ее или горько сожалею. Если бы потерялась, я бы страдал, – заканчиваю фразу у себя в мыслях.

***

Бросаю колкий взгляд через плечо. Мать с дочкой тут же исчезают за дверями дома, оставляя нас одних.

– Наташа, – шепчу девушке в ухо. – Что ты натворила? Если бы тебя нашли люди дяди Акима? – И забрали у меня, продолжаю фразу мысленно.

От моей Лейлы так вкусно пахнет, не выдерживаю, покусываю мочку ее уха. Девушка дергается, выставляет руки вперед, но я лишь прижимаю ее к себе крепче.

Сносит башню от ее запаха и близости.

– Наташа, – шепчу ей в губы мантру, сводящую меня с ума. Ее губы в опасной близости. Проигрываю самому себе – целую желанные губы девушки.

Горячо, жарко и влажно. Еще глубже и совсем перестану соображать.

Наташа вовремя вырывается.

– Прекрати! Мы так не договаривались!

– А как? – непонимающе гляжу на контуры ее красивого лица в темноте.

– Я твоя вторая жена. Не всерьёз. Когда всё закончится, ты меня отпустишь…

– Отпущу… тебя? Воровку? Вместе с краденным?

– Воровку? – голос девушки дрожит.

Снова надвигаюсь на нее, ловлю за руку. Засовываю ее руку себе под свитер. Нежные женские пальцы касаются моей голой груди.

– Ты украла мое сердце. Как же ты сможешь уйти?

– Не смейся, – голос Лейлы светлеет, в нем появляются игривые нотки, они царапают мой слух, вызывают бурю угасших со смертью жены желаний.

– Куда уж там!

Стоим с девушкой посреди двора, слушаем равнодушную тишину.

– Ты до сих пор любишь жену? – неожиданно спрашивает моя рыжая малышка.

Внутри меня всё замирает. То тут, то там рождается всплеск эмоциональных волн, подслушиваю собственные мысли. Ловлю как щуку за хвост.

Вот он, тот самый всплеск в глубинах мыслей. Океан памяти наполнен любовью к моей первой Лейле, безграничным уважением к матери моих детей.

Осторожно ощупываю пространство – между первой Лейлой и второй нет ни одной женщины. Щемящая гулкая пустота.

– Молчание – знак согласия. Значит, любишь! – констатирует глухо Наташа, и выдирает свою теплую ладонь из моей. – Я не встану на пути между вами. Мне нужен только мой мужчина, преданный мне одной. Хочу, чтобы меня любили так же безгранично, как мой папа любил маму!

Девушка отворачивается от меня, расправляет плечи, заходит в дом.

Остаюсь один. Наедине с самим собой и сетью… в которую меня поймала Наташа. Животный страх потерять её пронзает мое тело.

Не могу! Не хочу! Не отпущу!

Глава 16

Лейла

Абсолютно не понимаю Амира. Смотрит так, будто готов пойти за мной на край свете. По сути, он сильно рискует, пряча меня от дяди здесь, в доме, где живут его дети. Если Аким узнает, ему несдобровать. Уверена, что дети не остановят мерзавца.

Захожу на кухню, попить воды. Лиля и Камилла сидят за столом, о чем-то судачат на татарском языке. Не понимаю их абсолютно.

– Шулай! (вот так) – шипит девочка, бросая на меня недружелюбный взгляд.

– Я попить, – наливаю себе воды из чайника.

– Зачем тратишь кипяченную воду? Налей из-по крана, – учит меня жизни женщина.

– У нас в Москве нельзя пить воду из-под крана…

– Пошли спать, – рычит Амир, появляясь на кухне.

– Женщины подрываются с мест, быстрыми шажками семенят к выходу. Пристраиваюсь за ними.

– А ты останься, – едва слышно произносит мужчина, хватая меня за руку, останавливает.

Едва остаемся наедине, как он обнимает меня за талию, крепко прижимает к себе. Шипит в губы:

– Я просил поменьше болтать языком. Кто ты и откуда!

– Прости!

– Не прощаю. Наказана! – мягкие губы впиваются в мои. Поцелуй длится так долго, что начинаю задыхаться. Мужчина забирает весь мой воздух, а взамен дарит странное чувство. Ощущение такое, будто он вливает в меня волшебную влагу, которая распространяется по всему телу. Мякну в крепких руках. Обвиваю его за шею.

Крепкие руки заползают мне под кофту, долго там рыщут, пытаясь добраться до кожи.

Заминка. Её достаточно, чтобы мы оба пришли в себя.

Амир отстраняется, отталкивает меня в сторону.

– Накорми меня!

– Позвать маму?

– Сама накорми меня! Мужчина пришел с работы, голодный и злой, – бросает на меня теплый нежный взгляд.

Сбрасываю у порога куртку и теплую кофту. Иду к холодильнику и кастрюлькам.

Амир уходит мыть руки, возвращается, занимает место во главе стола. Сидит молча, наблюдает за моими действиями.

– Ты абсолютно не приспособлена к жизни! Неужели твоя мать не приучала тебя к хозяйству. Ты же девочка!

– Нет, – шепчу, хлюпая носом. Ощущаю вину за нас обеих.

– Почему?!

– Она считала, что виновата в том, что мне пришлось провести два года в плену, жить с чужими людьми, когда я была совсем крохой. Поэтому, когда мама всегда сдувала с меня пылинки, всё прощала…

– Повернись ко мне, – требует с меня жестко.

Поворачиваюсь, опустив глаза с застывшими в них слезами в пол.

– Посмотри на меня, – интонации в голосе более мягкие.

Не смею поднять глаз.

Амир выходит из-за стола, подходит ко мне, обнимает одной рукой за талию, второй поднимает мой подбородок так, что я вынуждена посмотреть ему в глаза.

– Из-за наследства? Сколько тебе было?

– Да. Пять.

– Убил бы этих мразей! – мужчина снова прижимает меня к себе. На этот раз нежно, без давления.

Но мне этого мало для утешения. Сама ищу его мягкие нежные губы. Они такие сладкие и манящие. Уносят меня в другое измерение, помогают забыть о всех тяготах жизни.

Дотягиваюсь до нижней губы, осторожно целую. Касаюсь, как бабочка крылышком.

Амир проводит языком по моим несомкнутым губам.

– Лейла! – шершавые пальцы нежно гладят мое лицо.

Мне тяжело и легко одновременно. Странное ощущение, разрывающее мое обычное восприятие мира. Вроде я поступаю верно, но меня гнетет чувство, что в моем поведении с мужчиной есть что-то противозаконное, выходящее за рамки дозволенного.

Амир очень быстро поглощает ужин. Я смотрю на него, пытаюсь разобраться с собой. Ничего не получается. Чем больше смотрю на него, тем больше не понимаю себя.

За гранью. Эти эмоции, вернувшиеся ко мне бумерангом от мужчины, грозят мне катастрофой. Рушится мой привычный мир.

– Посуда, – подсказывает Амир, показывая мне, что надо убрать со стола и помыть тарелку.

Выполняю. В конце концов, не стоит на него обижаться. Кроме него, меня некому обучить настоящей жизни.

– Спать, – Амир берет меня за руку, ведет в спальню.

С удивлением смотрю, как мужчина разбирает постель, сбрасывает один из матрасов на пол.

– Лейла, так будет безопаснее для тебя… и для меня.

– Ты меня бросаешь? – удивленная беру ночнушку, ухожу за ширму, переодеваюсь. Возвращаюсь в кровать, уже в кромешной темноте.

Слышу только тяжелое дыхание Амира у своих ног, где-то там на полу. Верчусь как юла, не могу уснуть.

– Ами, можно к тебе?

– Нельзя! И не называй меня «Ами». Это только для своих…

Замолкаю. С обидой прикусываю губу, ощущаю во рту привкус металла. Отворачиваюсь к стенке.

Больно надо! Скоро всё закончится, и я уеду домой. Или сбегу!

Абсолютно не понимаю, зачем он привел меня в свой дом, если не собирается подпускать близко к сердцу.

Я здесь явно лишняя.

Глава 17

Лейла

Наутро с трудом открываю глаза. Оглядываюсь с тревогой, абсолютно не понимаю, где нахожусь!

Я же вчера сбежала! Почему я по-прежнему в чужой комнате? Обшариваю глазами комнату в поисках мужчины. Амира и след простыл. Матрас аккуратно свернут, убран в угол, постельное белье сложено ровной стопкой на стуле.

Втягиваю ноздрями жадно воздух. Я была уверена, что комната сохранила запах мужчины. Так и есть. Пахнет тестостероном, и чем-то еще, неведомым мне, но очень манящим.

Через мгновение понимаю, что мне так и не удалось уйти. Я – пленница.

– Вставай, лежебока, тебя эби зовет! – в дверной проем заглядывает темная головка Зехры со спутанными волосами.

– Эби? – удивленно хлопаю глазами.

– Бабушка! – малышка гневно глядит на меня.

– Хорошо, – поднимаюсь, встаю на ноги. – Ай! – вскрикиваю, от неожиданной боли, пронзившей ногу. Видимо, вчера не так ступила, когда убегала от преследователей, и травма дает о себе знать.

Тяжело вздыхаю. Может, к лучшему всё то, что произошло со мной. Они найдут моему Ване другую Жизель, заменят меня. Сама бы я не сдалась ни за что на свете! Привыкла стоять до последнего, как стойкий оловянный солдатик.

– Зехра, иди ко мне. Я тебя заплету, – зову девочку.

– Юк (нет), – отчаянно мотает лохматой головой, с длинными спутанными волосами, угольного цвета.

– Нет?! Лиля запретила? – тут же уточняю, прекрасно осознавая, что девчонку настроили против меня.

Кивает как китайский болванчик. Смотрит по сторонам.

– Только Лиле не говорите! – шепчет едва слышно и убегает.

По-утиному шагаю в ванную. Очень радуюсь тому, что Амир живет в шикарном доме. У меня есть отдельная ванная и это спасет меня от того, чтобы проходить через общие коридоры и встречаться с Камиллой или Лейлой. Я их не боюсь, но мне не очень приятно!

После душа, надеваю синее платье в мелкий цветочек, любезно предоставленное мне Амиром. Повесил платье в ванной, чтобы я нашла его наверняка.

Улыбаюсь, думая о мужчине. Всё-таки он забоится обо мне, значит, думает.

Хмурюсь, вспоминая о том, что он фактически признался в том, что до сих пор любит первую жену, ушедшую так рано на небеса.

Тяжело вздыхаю. Нельзя его винить в том, что он не смог вырвать ту Лейлу из сердца! Нельзя… но так хочется занять ее место… Впервые признаюсь себе в этом.

Стыдно за себя, за свои не очень детские мысли в отношении мужчины.

Тут же вспоминаю младшую сестренку. Улыбаюсь в душе, лаская виртуально теплые воспоминания о любимом близком человечке.

***

– Наташа, ты обязана рассказать, что чувствуешь к Ване! – требует с меня семнадцатилетняя сестра. Она младше меня всего на полтора года, но кажется, что лет на десять. Это и понятно. Она младшенькая из девочек в семье, мы с Леркой – одногодкой, души в ней не чаем. Опекаем, лелеем, ведем по жизни за собой, чтобы она наивная дуреха, шишек не набила на собственном опыте.

Ваня – мой партнер по танцу, его тоже пригласили служить в Большой театр. Значит, мы с ним еще долго будем вместе.

– Алёнчик, сладкий мой Пончик, я не знаю, что ощущаю. Честно! Когда Ваня рядом мне спокойно, когда он поднимает меня под небо театра, я ему доверяю, не боюсь упасть. Когда его нет рядом, мне одиноко. Так же одиноко, как быть вдали от тебя и от Лерки, – целую сестренку в щеку. Она довольна и счастлива.

***

Только сейчас я поняла, о чем спрашивала малая. Те эмоции, которые возникают у меня, когда Амир рядом, не спутать ни с доверием, ни с уважением, ни с желанием общаться с человеком, который наполняет тебя мыслями, двигает к достижению целей.

Эмоции настолько новые и взрослые, что немного пугают меня. Если бы сейчас рядом со мной были мама и сестры, я бы поделилась с ними, и всё стало бы ясно-понятно.

Но вокруг меня нет друзей…

– Ты долго? – в комнату заглядывает сама Лилия.

– Прости, задумалась, – прихрамывая, иду на выход.

– Что с тобой? – шипит мне в спину.

– Старая травма. Прости. – Прошу прощения у девочки за больную ногу, также, как Белла Свон из Сумерек просила прощения у вампиров за собственную кровь, пролитую в их доме.

– Стой здесь, – приказывает мне девчонка, и исчезает в дебрях длинного коридора. Возвращается через две минуты с ярким тюбиком в руках. – Мажь ногу! Бабушка так делает, через пять минут боль как рукой снимает.

– Спасибо, милая, – ласково смотрю на девочку.

– Не для тебя стараюсь, – огрызается на меня, смотрит колючкой, – сегодня дядя Назар приезжает. Бабушка хочет встретить старшего сына как положено. Надо готовить много. Ты будешь лапшу кромсать!

– А-а! Понимаю.

Вот значит как! Малявка решила вылечить меня, чтобы использовать!

Наношу гель на больную ногу, втираю. Облегчение приходит через мгновение.

Отдаю тюбик девочке, и под конвоем иду на кухню.

Сегодня увижу брата Амира. Интересно, где сам Амир?

Заходим на кухню. Здесь уже полным ходом идут работы. Камилла колдует над плитой. В кастрюльках что-то урчит, жарится, варится, парится. Женщина в платке сейчас больше похожа на ведьму, колдующую над зельями. Усмехаюсь сравнению.

Она бросает на меня жесткий взгляд. Я тут же напрягаюсь, вся сжимаюсь в пружинку.

– Лейла, накорми мачеху, – внезапно подобревшим голосом приказывает внучке.

Сажусь за стол, рядом с Зехрой и Зухрой, играющими с малюсеньким куском теста.

– Ешь, – передо мной ставят тарелку с мясом и картошкой?

– Я не ем тяжелую пищу по утрам, – шепчу едва слышно.

– Маржа (русская), – шипит Камилла, глядит на меня так странно, будто хочет вывернуть наизнанку.

– Что она сказала? – спрашиваю у малышек.

– Чтобы ты всё съела до последнего куска мяса. Пока не поправишься, чтобы родить Амиру здоровых мальчиков -наследников, будешь так питаться! – переводит мне Лиля.

– Так много сказала? Это что-то типа одного китайского иероглифа, обозначающего, целое предложение?

– Да, – ухмыляется Лейла.

Запихиваю в себя мясное блюдо, запиваю чаем с медом. Гляжу на двойняшек, пытающихся чего-нибудь слепить из теста. У них ничего не выходит. Девчонки явно расстроены.

На автомате беру кусок теста из их рук, леплю колобка с глазками, ножками, ручками.

Обе счастливо смеются, чем привлекают к нам внимание Лили и Камиллы, стоящих спиной к столу.

– Я так понимаю, ты поела? – свекровь дарит грозный взгляд. – Берись за лапшу.

С ужасом смотрю на огромный кусок теста и шаблон – малюсенькие тоненькие полоски лапши, нарезанные Камиллой.

– Я так не смогу! У меня не получится, – чуть не плачу.

– А ты «смоги», иначе опозоришь Амира перед старшим братом!

Глава 18

Амир

Забираю брата на вокзале в Адлере.

Жмем друг другу руки, глядим неотрывно в глаза. Первым не выдерживает Назар, крепко обнимает меня, хлопает по спине.

– Амир, как же ты изменился за это время.

– За какое?

– Пока не виделись.

– Стал лучше или хуже?

– Повзрослел!

– Постарел?

– Ты все тот же, выворачиваешь слова так, как удобно тебе.

Разглядываю Назара с удивлением. Он сильно изменился.

Одет по-другому, ведет себя иначе. Пытается казаться лощенным и выделяется на моем фоне дороговизной одежды.

Мы погодки, вместе росли, вместе стремились к чему-то. Все делали вместе, пока судьба не разделила нас, не сделала на время врагами.

Но время ушло, Лейла ушла… теперь нечего делить.

– Как тебе Сочи? Не жалеешь о переезде?

– О чем жалеть? После смерти Лейлы Казань давила на меня, отнимала последние силы. А в Сочи много света, он лечит, зализывает мои раны.

– Детям нравится здесь?

– Ты же знаешь, ради меня они готовы на всё!

– Знаю! Это и плохо. Лиля уже взрослая, все понимает. Она переступает через себя, делает, как ты требуешь, а потом возненавидит как…

– Замолчи, – рычу на Назара.

Едем дальше молча.

– Как Москва?

– Мне нравится.

– Не расслабляйся, дядя Аким нашел для тебя невесту в столице.

– Невесту? – Назар бросает на меня недовольный взгляд. Мы оба знаем его позицию, после всего, что произошло с Лейлой, он зарекся жениться до тех пор, пока не встретит девушку похожую на оригинал как две капли воды.

Мы оба знаем, что такой не существует!

Мать причитает, что нужны наследники, но она не знает, что они уже есть…

– Невесту!

Тонкие губы сжимаются в полоску, челюсти скрипят.

Бросаю беглый взгляд на загорелое лицо брата. Прямой нос, черные глаза как два горящих уголька, застывший взгляд. Черные волосы лежат в правильном беспорядке.

Куртка расстегнута, открывает вид на широкую грудь, обтянутую светлой рубашкой.

– Мама будет рада встрече с тобой!

– Соскучился по ней и твоим детям.

– Почему редко приезжаешь?

– Не выношу эти разговоры с мамой о наследниках. Особенно при ней…

– Не трогай эту тему. У нас соглашение, забыл? – злюсь на Назара, на ситуацию, на жизнь.

– Дядя Аким ждет меня?

– Я сказал ему, что завтра приедем. Сегодня важная встреча с семьей.

Через двадцать минут выходим около дома, вальяжным шагом направляемся к дому, где нас встречают на крыльце – мама, Лиля и Лейла.

– Эней (мама)! – Назар бросает сумку на землю, обнимает мать. Ее макушка вровень с его широкой грудью, где она и находит покой.

– Улым (сын), – мама гладит сына по лицу, изучает его.

– Похудел? Плохо спишь?

– Мама, я в порядке, – глаза Назара останавливаются на Лиле. Их взгляды перекрещиваются, и меня прошибает ток. Впрочем, так бывает всегда, когда эти двое общаются.

– Открой сумку! Там подарки тебе, маме и двойняшкам, – командует Назар.

Лилька тут же бросается к огромной спортивной сумке. – Лилия! – одергиваю дочь. Выпрямляется в струну.

Мать и дочь отступают в сторону. Между девушкой и братом остается смешное расстояние, но он по-прежнему делает вид, что не видит ее. Глядит насквозь или сквозь, но не на нее.

– Моя вторая жена Лейла! – говорю так громко, что вздрагивают все.

Назар впервые поднимает глаза на мою жену.

– Здравствуй, Лейла, – спокойно произносит брат.

– Здравствуйте, Назар, – звонкий голос девушки будто глохнет, становится сиплым.

К моему ужасу, она подает ему руку. Черные глаза загораются лихорадочным блеском, когда их хозяин пожимает руку моей жене.

– Я рад, что в нашей семье пополнение, – выдыхает Назар, добавляя:

– И у моих племянниц будет мама!

Лиля дарит нам всем ненавидящий взгляд, и уходит в дом.

– Понятно! – цедит брат, продолжая изучать новую родственницу заинтересованным взглядом.

Шайтан! (Какого черта) – бормочу себе под нос ругательство. Зачем он так глядит на нее? Хочет позлить? Наказать за прошлое?

Ненавижу, когда Назар рядом, он отнимает у меня кислород, лишает покоя.

Ненавижу, когда брат далеко, скучаю по нему сильно, ведь нас связывает слишком многое.

***

Лейла

– Режь ровнее! – ворчит Камилла, надвигаясь на меня.

– Я стараюсь, – бурчу себе под нос.

– Дай сюда нож. Покажу! – приказывает так, будто я ее подчиненная. – Видела, нож должен резать тесто очень быстро.

Отдает обратно огромный ножик. Пытаюсь повторить за женщиной.

– Ты почему держишь нож так далеко. Ближе к пальцам. Еще ближе. Я сказала!

– Ай! – Острое лезвие скользит по ногтю, впивается в мякоть пальца. Кровь заливает ненавистную лапшу.

Злая свекровь мотает головой, отодвигает меня от стола с драгоценным тестом.

– Лиля! – командует внучке. – Перевяжи мачехе палец. Да так, чтобы она работать дальше могла. Хотя, думаю, без нее мы справимся быстрее. Пусть заберет младших, пойдет в зал, поиграет с ними.

Женщина разговаривает с Лилией, делая вид, что меня просто нет. Будто я уже вышла из комнаты.

Жгучие слезы бегут по щекам, а гранатовая кровь стекает струйкой с пальца мне в ладонь, подставленную как поддон, чтобы не испачкать всё вокруг.

Тонкая фигурка Лилии исчезает за дверью, возвращается обратно через мгновение с аптечкой.

Девочка как опытная медицинская сестричка обрабатывает ранку перекисью, пока я сжимаю зубы, чтобы не хныкать, как ребенок. Лилино красивое лицо не выражает ни единой эмоции.

– Готово, можешь идти в зал.

Разглядываю перебинтованный палец. Надо же! Первая рана за всю мою жизнь, полученная на кухне.

– Айда, – Зехра тянет меня за подол платья.

Поднимаю, иду за двойняшками в зал.

– Во что поиграем? – интересуюсь у малышек.

– Тебе больно? – неожиданно спрашивает Зухра, заглядывая мне в глаза своими огромными черными. Гляжу в них, и понимаю, что девочка принимает мою боль близко к сердцу.

– Не очень. Просто обидно, что не научили, а сразу потребовали идеального результата.

– Бабушка такая! Строгая! – шепчет Зухра, гладит мою ногу маленькой ладошкой.

Ловлю руку малышки, зажимаю в своей. Её ладонь немного шершавая, это и понятно. Ребенок проводит на улице слишком много времени.

– Ничего, я справлюсь. Если вы меня поддержите, конечно.

Визг тормозов рядом с калиткой отвлекает девчушек, они бросаются к окну. Скрип калитки заставляет меня подняться из кресла, и направиться к дверям.

Лиля и Камилла уже набросили плащи, и, опережая меня, рванули к дверям. Следую за ними.

На улице останавливаюсь за спинами Лили и Камиллы.

– Эней! (мама).

Чертовски красивый черноволосый мужчина бросает огромную черную сумку на землю, бросается обнимать мать.

– Улым! (сын) – Камилла гладит лицо сына. И на ее лице отражается миллион эмоций. Они проходят волнами – непонимание, любовь, бесконечное счастье.

Черные пристальные глаза глядят только на мать. Эти оба сейчас растворяются друг в друге, никого не замечая вокруг.

Но затем происходит что-то странное, темный заинтересованный взгляд мужчины падает на старшую дочь Амира. Меня прошибает ток.

– Открой сумку! Возьми подарки! – приказывает широкоплечий красавец с темной гривой волос.

– Лиля! – Амир одергивает дочь. На что получает словесный тычок от брата. – Я привез подарки, пусть достанет…

Амир отступает морально. Видно, что в этой семье мнение старшего брата учитывается.

Пока Лиля выуживает из сумки подарки (шаль, кукол, наручные часы), я разглядываю волевое лицо Назара. Мощный подбородок, прямой нос, миндалевидные черные глаза… как у Лили, летящие брови, густая копна черных как смоль волос.

Назар чувствует мой взгляд, ловит его кожей. Замирает, но по-прежнему делает вид, что не замечает постороннего человека.

– Моя вторая жена Лейла, – наконец представляет меня Амир.

– Почему на свадьбу не позвал? Никах провели?

– Нет, – цедит едва слышно Амир.

– Почему?! – грозно хрипит старший, подходит ко мне близко. Рассматривает в упор. – Можешь не объяснять. Причину вижу по ее лицу.

– Здравствуйте, Лейла! Я рад, что в нашей семье случилось пополнение в вашем лице и у моих племянниц будет настоящая мама, которая годится им в старшие сестры!

Унижение топит меня. Кусаю губы, цежу сквозь зубы:

– Здравствуйте, Назар! Я рада, что вы заботитесь о благополучии племянниц. – Гляжу неотрывно в черные глаза, манящие как самая черная непроглядная ночь на свете.

Кажется, этого мужчину создал сам Дьявол, чтобы вводить женщин в заблуждение…

С огромным трудом отрываю свой взгляд от широкоплечей фигуры старшего брата, бросаю взгляд, ищущий поддержки, на младшего. С удивление обнаруживаю, что Амир испытывает странные эмоции от общения со старшим братом.

Муж одновременно боится его, ненавидит и любит…

Понимаю, что там, в далеком прошлом их связали не только братские отношения, но и тайны, готовые выползти наружу в самый неподходящий момент.

Амир напряжен так же, как я. Мы сейчас с ним на пару как два кролика перед удавом.

– Лейла, – Амир наконец-то замечает перебинтованный палец, бросается ко мне. – Что случилось?

– Поранилась, когда ходила в погреб. Одна из банок выстрелила, – неожиданно выпаливает Лиля, опережая бабушкино и мое объяснение.

С удивлением глядим на девочку. Обе. Камилла удивлена не меньше моего. Только я – приятно, а она – неприятно.

Темные глаза матери семейства сужаются в две маленькие темные щелки.

– Заходите в дом, – приказывает тут же, обозначая, что именно она здесь хозяйка. Хозяйка дома и положения.

Послушно следуем за ней.

Глава 19

Алёна

Субботнее утро начинается не как обычно – с запаха жареных сырников, а с криков, которые доносятся с первого этажа дома.

Мигом выбираюсь из кровати, надеваю джемпер и джинсы. Приглаживаю тонкие светлые волосы пятерней, выбегаю из комнаты.

Крики становятся слышнее с каждым шагом, который приближает меня к кухне. Уже и голоса различимы – мамин и папин.

Через слово слышу имя сестры «Наташа».

Сердце замирает на мгновение, затем начинает быстро биться.

Влетаю на кухню и столбенею.

Мама сидит заплаканная за пустым столом. Ничего здесь не жарится и парится к завтраку. Папа пытается вновь и вновь дотронуться до ее кудряшек, пригладить их. Но при каждой попытке получает лишь гневный взгляд.

– Что-то случилось? – тихо спрашиваю у родителей.

Папа резко поворачивается ко мне спиной, укладывает сырые сырники на сковороду, включает плиту, наигранно увлеченно готовит завтрак.

– Мама, – присаживаюсь на соседний стул. – Что с Наташей?

– Всё в порядке!

– Как же в порядке? Сначала она попросила не приезжать к ней на празднование восемнадцатилетия в училище, затем перестала звонить. Ни мне, ни Лере не пишет эсэмэски. Если она обиделась на тебя, причем здесь мы? – шиплю рассерженной кошкой.

Мама втягивает мой запах ноздрями, на миг вспоминает обо мне.

– Курила?

– Нет! Я что больная, себе внешность портить! – вру, выкручиваюсь.

Через мгновение мама забывает обо мне. Снова погружается в свои мысли, разглядывая широкую спину папы.

– Демид, мы немедленно едем в хореографическое училище. Надо поговорить с этим ее партнером. Он единственный может знать, почему Наташа так поступила с нами всеми.

– Как она поступила? – почти кричу, покрываясь испариной. Не нравится мне всё это.

– Наташа бросила училище, вышла замуж и укатила с мужем на Кавказ, – выдает папа, не поворачиваясь ко мне спиной.

– Моя Наташенька вышла замуж, не позвав на свадьбу сестер? – Оседаю на стул. Кручу в руках кудрявую прядь своих волос (завиваю, чтобы быть похожей на маму). – Она бросила мечту стать балериной?

– Да, – еле слышно выдыхает мать. – Сегодня звонил ее муж, после него Ваня позвонил, подтвердил слова.

– Что говорит Наташа?! – ору на весь дом так громко, что прибегают братья. Пацаны забиваются в угол, откуда глазеют на меня как кролики на удава.

– Не ори! – приказывает отец. – Бабушку с дедушкой испугаешь!

Беру себя в руки, замолкаю.

– Я еду с вами! – заявляю родителям.

– Нет! Останешься с близнецами! – пытается командовать мать.

– С какой радости? Они уже взрослые, баба и деда как-нибудь управятся с ними. А я должна быть там! Ванька вам правду не скажет, если его запугали. А мне он не посмеет соврать.

Через час вместе с родителями едем в училище. Ваня встречает нас в холле. Впервые вижу его живьем, до этого видела лишь по скайпу.

– Ваня, скажи нам, когда она уехала?

– Накануне дня рождения. Сказала, что хочет встретить праздник с любимым.

Папа хмурится, а мама злится на Наташу за неповиновение. Я же разглядываю парня – он странно себя ведет. Оглядывается по сторонам как затравленный зверек. Чего-то или кого-то боится.

Кусает губы, дергает правым плечом.

Хмурюсь как папа, не нравится мне это всё.

– А когда сказала, что не вернется? – влезаю в разговор взрослых.

– Вчера ночью звонила, извинялась, что подставила с Жизелью, но вернуться не может.

Вот как! Ната позвонила Ване, но не мне и Лере. Это не похоже на нее совсем.

– Ты видел этого ее жениха хоть раз?

– Никогда! – с готовностью выпаливает Ванечка. – Думаю, я всё сказал, что знал. Мне пора.

Родители не успевают даже поблагодарить парня за помощь, как он разворачивается и поспешно ретируется от нас.

– Пять сек, – прошу у мамы с папой. Бегу за парнем, догоняю, ловлю за руку. Держу его тонкую крепкую руку в своей. Гляжу в пустые светлые глаза.

– Ваня, послушай, возможно, Наташа сейчас в большой опасности, если ты кого-то покрываешь, это может плохо для нее закончиться. Пожалуйста, скажи правду.

Парень отрицательно мотает головой, злюсь на него. Но потом понимаю, что он не отпускает мою руку, а наоборот с усилием ее сжимает, подавая знак.

Повторяю свои слова:

– Наташенька может быть в огромной опасности…

Ваня сжимает мою руку.

Ясно!

– Возможно, сестра вышла замуж и нам не о чем беспокоиться?

Парень не жмет мне руку, ослабил хватку. Сигнала нет. Значит, это неправда!

– Кто бы мог знать, где сестра? – закидываю очередной вопрос.

Не жмет руку, не знает. Плохо, очень плохо!

– Спасибо! – выдаю вымученную улыбку, возвращаюсь к родителям.

– Домой, – шепчу, не глядя на своих.

– Алена, посмотри на меня, – папа ловит за руку, едва мама оказывается на шаг впереди. – Он что-то сказал?

– Но кто эти люди, он не знает. Боится Ванька, видимо, угрожали.

– О чем шепчетесь? – мама останавливается, ждет нас.

Отец хмуро глядит на мать.

– Злата, видимо, пришло время спросить, откуда ты брала крупные суммы денег.

– О чем ты? – в карих глазах Златы появляется страх.

– Лечение Леры в Германии, наш дом, и так по другим «мелочам»!

– Я… я не думала, что эти деньги как-то связаны с тем делом! – шепчет мама.

– Твою мать! – рычит едва слышно отец. – Значит, они отдали не все прииски, остались еще… – отец трет рукой лицо, – Наташа уехала за несколько дней до совершеннолетия. Понятно. Кажется, нам снова пора в Сочи.

– Думаешь, ее снова похитили из-за приисков? – мама в шоке глядит на папу.

– Уверен!

– Но зачем? Мы же не претендовали на драгоценную землю!

– Жадность, власть. Им нужно было, чтобы она переписала на них аренду на землю!

– Так прошло столько дней! Подписать бумаги – пару часов! Где моя Наташа сейчас? – ору, сквозь слезы. – Они же ее не… – язык не поворачивается высказать догадку.

Глава 20

Амир

Заходим в дом.

Назар располагается в своей комнате, которую я выделил для него. Но она вечно пустует, потому что брат приезжает очень редко. Настолько редко, что иногда забываю черты его лица.

Иногда, кажется, если бы не мать, он бы совсем перестал навещать меня. Хотя, ради Лили он бы соизволил появляться здесь. Например, в ее день рождения!

Стол уже накрыт, ждем лишь брата, когда он соизволит принять душ и переодеться к семейному обеду.

Через мгновение Назар появляется в зале – самой большой комнате моего нового дома, где мы встречаемся очень редко нашей большой семьей.

Редко – потому что меня никогда не бывает дома.

– Назар, улым, садись, – мать показывает сыну на место во главе стола.

Брат в темных брюках, белой рубашке с расстегнутым воротом, занимает главное место.

Мы с женой садимся на правую сторону на стулья, дочки занимают места слева – на высоком мягком диване. Мать садится напротив Назара.

Чувствую кожей вибрацию от Лейлы. Нежно и незаметно касаюсь ее колена. Хочу убрать руку, но девушка не дает, вцепляется в нее холодными пальцами, удерживает.

Моя малышка явно испугалась Назара. Ухмыляюсь. Что-то не везет ему с бабской любовью. Всегда они выбирают не его!

– Кому азу? – Лейла берет чистую тарелку пораненной рукой, собираясь начать накладывать блюдо, когда мать показывает ей сесть.

– Улым, когда женишься? – интересуется мама, накладывая азу в тарелку для старшего сына.

– Мама, похоже, женюсь очень скоро! – неожиданно выдает Назар, и бросает на всех нас победоносные взгляды.

Эффект разорвавшейся бомбы, глядим с ужасом.

– Уже нашел девушку? Почему не привез! – требует мать.

– Дядя Аким нашел девушку в Москве. Я должен на ней жениться!

– Ай, Алла (О, Боже)! Как же так? – бросает печальный взгляд на сына. – Ты ее не видел, а женишься?

– Дядя сказал, что я должен на ней жениться! – ты же знаешь, мы обязаны дяде многим, – зло хрипит Назар, я не имею права отказаться. Так же как Амир не может уйти от него!

– Как её зовут? – маме удается взять себя в руки.

– Ася, – выдает Назар, – при этом глядит на меня в упор. Выдерживаю его взгляд, не прячу глаза.

– Асия? – уточняет мать.

– Ася! Русская она, – почти рычит Назар.

– Маржа? – мама недоуменно хлопает глазами. – Как же так? О чем думал Аким?!

– В чем дело?! – гневно выговаривает Назар, отодвигая тарелку от себя. – Ты снова за свое? Покрываешь младшего сыночка? Он же женился на русской, и ничего! Никаких предрассудков!

Лейла в ужасе обводит всех взглядом.

В этот момент рядом с домом визжат тормоза внедорожника.

– Эй, хозяева! Не ждали? – голос дяди Акима врезается мне под дых.

Гляжу на жену – на ней нет лица.

– Мама, Лиля, закройте Лейлу в погребе! – приказываю своим. Глядят на меня как на полоумного.

– Дядя Аким не должен ничего о ней знать! Ясно? Я её украл у него! Быстро-быстро! Чего расселись.

Дочери и мать тащат очумевшую жену на кухню, где у нас погреб.

Мы с Назаром идет к дверям, встречать дядю.

– Ну, даешь! – брат ухмыляется, хлопает меня со всей силы по спине! Уважаю! Против Акима прёшь? Значит, влюбился!

Гляжу в черные глаза брата, не знаю, стоит ли ему сейчас доверять. Между нами было столько боли, горечи, зла. Я в растерянности. Прошлое терзает меня.

***

Одиннадцать лет назад

Сидим молча в горах. Я влюблен в это молчание, привык к своей Лейле, она всегда такая тихая спокойная, и мне это безумно нравится в ней. Успокаивает что ли.

Я наполняюсь ею с божественного повеления и благословения.

Чувствую свою Лейлу, и в груди нестерпимо жжет, давит. Еще никогда я не признавался девушке в любви, боялся, вдруг она не знает, не чувствует того же самого.

С каждым взглядом во мне крепнет желание обнять ее. Едва сдерживаюсь. Желание такое сильное, что едва дышу.

– Ты в порядке? Тяжело дышишь! – подмечает Лейла.

– Прости, но, больше не могу, – притягиваю девушку к себе. Она ниже меня на голову. Вдыхаю аромат ее волос, он перемешивается с горным воздухом и доводит меня до исступления.

Ощущение, что всё вокруг пахнет Лейлой.

– Ты что-то хотел сказать… – темный взгляд любимой бродит по моим губам.

Гляжу на ее губы, перемазанные в вишне, понимаю, что хочу поцеловать.

Осознаю, что у меня закончились слова. Ни одно слово не может выразить моего настоящего чувства. Все слова слишком пресные, уверен, что не смогут донести мой мир.

Попробую донести через поцелуй и пальцы.

Обнимаю девушку за талию, притягиваю к себе, нежно целую в губы, играю пальцами на девичьей спине как на клавишах.

Жду ответа…

Женские губы неумело отвечают.

Неумело, но с огромным желанием.

Весь мир вокруг нас умирает. Весь без остатка. Есть только мы, сидящие на полянке в горах, и солнце над нашими счастливыми головами.

Мы – будто два лучика, становимся продолжением Солнца. Так же горячо и гордо светимся – друг для друга.

Я готов расплескать на Лейлу свои чувства, сказать, как сильно люблю, но боюсь ее испугать. Она еще такая маленькая – ей всего восемнадцать. Сдерживаюсь, жду, что скажет она.

Девушка с черными, как смола волосами и темными миндалевидными опускает глаза в пол, молчит…

Но молчит так многозначительно, что я понимаю смысл. Я ей нравлюсь.

Гляжу на голубое чистое небо над головой, осознаю, что жизнь моя только что изменилась. В горы я шел один, а уходим вдвоем!

***

Мы с Лейлой родились в одном городе – в Казани, дружили, учились вместе с первого класса. В пятнадцать понял, что без нее не могу, ради нее остался в школе, не ушел в колледж.

Год назад Лейла поступила на географический факультет. Чтобы не потерять ее, пришлось идти учиться вместе с ней. Хотя, география совсем не моё!

После первого курса нас отправили на практику в Уральские горы. Раздолье! Наконец-то, впервые я смогу выразить словами то, что должен был сказать давным-давно.

***

Спускаемся в лагерь, держась за руки, как парень с девушкой. Нас встречает буря аплодисментов.

– Наконец-то!

– Свершилось!

– Аллилуйя!

– Что происходит? – лицо Лейлы краснеет до кончиков ушей, она прячется у меня за спиной.

– На ваши охи-вздохи невозможно было смотреть! – подмечает мой товарищ.

– Так видно было?

– Еще бы! Лейла с тебя глаз не сводила, а ты не реагировал. Думали, так и не узнаете друг о друге из-за вашей гребаной стеснительности.

Лейла нежно хихикает за спиной.

Глава 21

Амир

Прошлое

Через месяц возвращаемся с практики домой. Я счастлив выше, чем на три метра над уровнем неба.

Целую любимую в щеку.

– Встретимся завтра, – шепчу ей на ушко.

– Завтра – это так долго, – девушка обнимает меня за плечи.

– Завтра я приведу тебя к себе, объявлю своей невестой! Через пару месяцев сделаем никах. – Поднимаю любимую в воздух, кружу. Она даже не верещит. Доверяет мне.

Провожаю Лейлу до дома, прощаюсь перед подъездом.

– Цветочек, буду скучать, – украдкой целую черноволосую девушку в губы. Они у нее мягкие, податливые и влажные.

Моя Лейла подарила мне миллион влажных поцелуев за это лето. Я

останавливался только, кого ее губы опухали от моих беспощадных поцелуев. А впереди меня ждет еще миллиард. Но я по-прежнему голоден, не могу насытиться любимой. Думаю, мне будет мало и миллиарда жарких поцелуев. Но в любом случае, у нас впереди целая жизнь…

– Лейла, ты вернулась? – неожиданно рядом с нами вырастает женственная фигура матери моей девушки. В ее руках тяжелые сумки.

– Тетя Зоя, я донесу, – предлагаю свою помощь в надежде провести с Лейлой лишние десять минут.

– Не надо! – мама отвечает грубо и глядит на меня недоброжелательно. Ощущение, будто у меня отрос горб, и тетя Зоя чурается моего изъяна.

– Лейла, тебя уже папа заждался! – иди немедленно домой, – и сумки захвати, – женщина передает тяжелую ношу дочери, у которой и так огромный рюкзак на спине.

Сердце обливается кровью. Разве моя девушка, будущая жена должна носить такие тяжести? Ее мать себя не жалеет, и мою Лейлу эксплуатирует!

Ничего! – сжимаю кулаки, – скоро женюсь на своей черноокой малышке, заберу ее к себе. У нас большая квартира. Будет жить как настоящая женщина, которую любят, а не используют. Вспоминаю вечно злое лицо отца Лейлы Альберта. Ежусь.

Лейла посылает мне незримый поцелуй, уходит. Остаемся с ее матерью вдвоем.

– Сынок, послушай, я понимаю, что вы с Лейлой дружите с самого детства, но сейчас эта дружба бросает на мою дочь тень!..

– Я вас не понимаю, – настроение портится, летит в тартарары. – Мы друзья, однокурсники. Между нами только…

Не успеваю договорить, теплая женская рука ловит мою руку, сжимает крепко.

– Амир, не порочь Лейлу! Забудь ее!

– Забыть? – громко смеюсь.

Лицо женщины превращается в неприступную маску.

Как так-то? Что изменилось за месяц? Зоя всегда ко мне хорошо относилась. Альберт и мой отец дружили всю жизнь. Только моему не удалось подняться так высоко, как мужу Зои, поэтому я не очень богатый жених.

Ничего страшного! Сам всего в жизни добьюсь. – Уйди с ее дороги, – шипит на меня мама возлюбленной. – Ты ей не пара!

– Какая-то чушь? А кто пара?

– Твой брат! – выпаливает женщина. Он перспективный молодой человек, не географ! – одаривает меня колким взглядом.

У меня в голове всё перемешивается в кашу.

– Тетя Зоя, при чем здесь Назар?!

– Он – жених Лейлы, уже приходил свататься. Будущий юрист, он сможет стать мэром города, мой муж его подтолкнет. А я помогу, наставлю. Он – послушный парень в отличие от тебя.

– То есть я плохой?

– Я так не говорила! Просто уйди, исчезни, испарись. Я дам денег, езжай в Уфу, в Москву, закончи приличный вуз, стань человеком!

– По вашему мнению, сейчас я не настоящий человек? Почему? Выбрал не ту специальность? Послушайте, я люблю вашу дочь!

Хочу быть рядом с ней ежеминутно! Не могу без нее прожить и дня! – еда сдерживаюсь, чтобы не наорать, доказывая свою правоту.

– Женское воспитание, – тяжело вздыхает женщина.

– Что?!

– Ты слишком мягкий и добрый!

– Это плохо? – я удивлен, сражен, раздавлен.

– Для нашей Лейлы плохо. Ей нужен сильный муж, который будет ее любить, лелеять, носить на руках, содержать. Ты не тот, кто ей нужен!

– Хочу поговорить с ней, сказать, чтобы не слушала вас! – делаю шаг к двери. Но проворная женщина перегораживает мне путь.

– Амир, уходи! Лейла – чужая невеста!

Чужая невеста!

Чужая…

Невеста…

Жестокие слова бьют обухом по голове, вызывая контузию. Ничего больше не слышу.

Иду прочь. Ужасные слова раздирают мою душу в клочья. Закрываю глаза, думаю о том, что, если я сплю, и это всего лишь дурной сон?

Не хочу просыпаться.

Визг тормозов приводит меня в чувства.

– Чурбан малолетний, смотреть надо куда прешь! – орут где-то над ухом.

Мне фиолетово. Мир погас.

Без Лейлы мир не существует…

Глава 22

Амир

Прошлое

Через час вхожу к себе домой.

– Мама, я вернулся! – кричу с порога. Бросаю в холле грязный рюкзак, иду по огромной квартире в поисках хоть одной живой души. Никого.

Принимаю душ, надеваю футболку, домашние брюки, разбираю рюкзак, забрасываю вещи в стиральную машину.

Всё бы было как обычно. Рутина. Если бы не моё жуткое состояние.

Падаю на огромный диван в собственной комнате, гляжу в потолок, набираю в десятый раз номер Лейлы.

Ее телефон молчит. Тягостное молчание навевает недобрые мысли.

Так жестоко со стороны девушки, не взять трубку, не объяснить, что происходит. Она наверняка уже знает, ее родители объяснили ей, что за ее спиной состряпали брак.

Мне очень больно, а еще абсолютно непонятно. Я как заблудившийся волчонок, отбившийся от стаи, потерявший поддержку самых близких и понимающих.

Подношу к носу руку, нюхаю.

Безумно странно! Кожа пахнет не мылом, а Лейлой. Я пропитался ею насквозь. Запах девушки въелся под кожу, в мозг.

Прикрываю глаза, тяжело вздыхаю.

Перед глазами возникает невероятной красоты девичий мир, и моя Лейла в центре него… только меня нет там…

Теперь моё место займет Назар. Дикая несправедливость!

Может, тетя Зоя чего перепутала? Об этом могут поведать только мои родители и Назар, когда вернутся домой.

Солнце катится за горизонт, а родителей всё нет и нет. Уставший от похода и переживаний, засыпаю. Сплю чутко, поэтому, едва заслышав звуки в квартире, вскакиваю.

Причесываюсь пятерней, выхожу из комнаты. Голоса раздаются из кухни. Иду туда.

– Сыночек, – мама бросается в мои объятия.

– Мама, – обнимаю в ответ. Ее спина такая теплая и родная. Немного успокаиваюсь, не могла родная мать меня предать, она обязательно защитит меня.

– Папа, – заставляю себя поднять взгляд на отца.

Невысокая фигура замерла, смотрит на меня как на врага народа.

– Сядь, – командует мне, даже не соизволив поздороваться.

– Сейчас, – сиплю еле слышно, выхожу из кухни.

Я безумно зол на отца, боюсь сказать лишнего. Мне надо найти брата. Иду на шум в ванной.

Он там. Замираю около дверей, опершись спиной об стену. Жду, сжав руки в кулаки.

Время идет непозволительно долго. Гнев нарастает. Меня затапливает злость и обострившееся чувство несправедливости.

Вот он, вальяжно толкает дверь. Стоит весь из себя. С мокрого подкаченного торса стекают струйки воды.

Блуждаю взглядом по темным вихрам Назара, набравшись смелости, встречаюсь с ним взглядом.

– Братишка! – глаза старшего брата загораются неподдельной радостью.

Он старше меня всего на два года, но кажется, что между нами пропасть лет.

Назар живет одним днем, самовлюбленный эгоист, которому всё в жизни идет в руки само.

Как и в этот раз. Он – любимчик Небес.

Назар выползает из душа, пытается меня обнять.

– Как ты мог? Ты же знал! – отхожу на шаг назад.

– О чем знал? – строит из себя невежду.

– Знал, как я отношусь к Лейле.

– Вы – друзья. Я не ревную, – нагло утверждает брат.

– Ты знал, что я всегда хотел от нее больше, чем дружба!

– Прекрати, рыдать как девчонка! Так решил отец. Ясно? – Назар теряет спокойствие. – Наш отец разорен, Альберт дал ему крупную сумму денег, спас его, но решил обезопасить собственные деньги наследником. Для этого решил женить одного из сыновей на своей дочери, чтобы в любом случае, бизнес остался в семье Альберта!

Моргаю непонимающе.

– Так есть же я?! Я люблю Лейлу!

– Прости, – Назар разводит руками, – но Зоя и Альберт выбрали меня. Решили, что я более надежный.

– Но ты же не любишь ее! – ору на всю квартиру.

Между нами начинается потасовка.

На неприятные звуки прибегают родители.

Отец стоит, набычившись, широко расставив ноги, вцепившись в меня взглядом, рычит:

– Оставь брата! Не смей!

– Сыночки мои, – причитает мать.

– Я решил, что на Лейле женится Назар! Ударь меня, – предлагает отец.

– Ты? Своими руками отдал мою Лейлу моему брату?

Ноги подкосились, перед глазами померкло. Как он мог так поступить со мной.

– Я тебе сын? Или как? – гляжу в упор на мать.

– Ой! – вскрикивает, закрывается от меня руками. – Улым!

– Как смеешь, говорить такие вещи о матери? – отец бьет меня по щеке наотмашь.

– Спасибо, ты вернул меня в реальность, – тру горящую щеку.

Разворачиваюсь спиной к семье, предавшей меня, иду к себе.

В спину бьют слова отца:

– Завтра вечером едем все вместе на ужин к Лейле, обговаривать детали никаха!

– Не поеду!!

– Поедешь, как миленький. Или сейчас же убирайся из дома. Живи в общежитии!

Трезвые расчеты отцов убили меня. Отобрали у нас с Лейлой счастье…

***

Сегодняшний день – особенный – мы едем к Лейле. Там соберутся наши ближайшие друзья. Люди, которые ожидали, что мы поженимся, будут неприятно удивлены сватовством и другим женихом.

С утра думал, что буду нервничать, но к обеду осознал, что безразличен к происходящему.

Что умерло, то умереть не может.

Приезжаем к дому Альберта, поднимаемся на последний этаж, где находится двухъярусная квартира семьи, с которой мои родители решили связать себя нерушимыми семейными узами.

Дверь открывает младшая сестренка Лейлы.

– Привет! – улыбаюсь ей по-настоящему. Рад ее видеть. Кажется, сегодня она будет единственной, кому я рад по-настоящему.

Не хочу видеть ни чужую невесту, ни ее родителей.

– Добрый день! – из дверей зала выходит Альберт с женой. Оба в праздничных одеждах.

Из комнаты слышится говор. Понятно, что Лейла там не одна, прячется за разговором, не выходит из комнаты. Зато появляется ее бабушка.

Улыбаюсь, жду, что она как обычно первого встретит меня. Ведь мы с Лейлой провели с ней сотни часов вместе. Она сопровождала нас в театр, на каток, иногда даже в кино.

В этот раз она меня не выбирает. Игнорирует. Первого приветствует Назара.

Сказать, что я ревную, значит, ничего не сказать.

Сносит крышу от гнева. Боль раздирает внутренности в клочья.

Проходим в зал к гостям.

Лейла сидит за богато накрытым столом. Здесь же ее братья, сестры.

На этот раз не жду, что меня будут приветствовать. Отступаю на шаг назад, прячусь за широкой спиной старшего брата.

Он сегодня само совершенство – одет с иголочки – темный костюм, белая рубашка.

Взгляд Назара ползает по Лейле как по своей собственности. Хочется врезать ему!

Он идет вальяжно к невесте, будущей жене, берет ее за руку. Она тут же при всех выдирает свою хрупкую ладонь из его огромной ручищи.

Назар дарит темный ненавидящий взгляд мне. Меня продирает до внутренностей. Хочется рычать, но я терплю.

Садимся за стол. Вроде все свои, но в комнате висит жуткое напряжение. Эта ситуация смущает всех, но все молчат, будто набрали в рот воды.

Неужели не понимают, что сейчас самое время высказать свою точку зрения, заявить во всеуслышание, что нельзя так поступать с живыми людьми. Нельзя разбивать вдребезги два любящих сердца!

– Лейла, помоги сестрам на кухне, – командует Альберт дочери. Девушка в кремовом платье с высокой прической поднимается, на цыпочках выходит из комнаты. Сестры за ней.

Мужчины обсуждают приготовления к свадьбе.

А я просто сижу. Замер. Оцепенел. Я не здесь. Меня больше нет.

Теплая ладошка касается моего плеча. Слышу шепот над ухом:

– Иди на кухню. Нужна твоя помощь.

Как во сне поднимаюсь, иду на кухню. Там никого, кроме моей Лейлы – стоит, прислонившись к подоконнику.

– Это не я, – шепчет едва слышно. – Здесь нет моей вины…

Подхожу, ловлю руку девушки. Заглядываю в ее напуганные глаза – там плещется отчаяние.

Проваливаюсь в бездну. Летим с Лейлой с обрыва вместе.

По щекам любимой катятся огромные слезы, похожие на не ограненные алмазы.

Априори ненавижу всех, кто заставляет ее сейчас страдать.

Ненавижу! Трезвые расчеты отцов – до чего они довели детей? До отчаяния?

Хочу ощущать любимую подушечками пальцев. Сегодня последняя возможность. Больше не смогу…

Трогаю любимое лицо.

Черные глаза девушки задерживаются на секунду на моих губах, принимаю это как знак.

Целую ее – быстро, кратко. Как вор…

– Хочешь я их… – не успеваю договорить, девушка закрывает мой рот ладонью.

– Давай сбежим, – шепчет она.

– Куда?

– В Москву! Бросим учебу, родных. Мы же оба ненавидим географию! Я пойду петь в ресторан, ты – работать, снимем комнату. Мы справимся, поднимемся. Бог не оставит нас! Ведь мы так сильно любим друг друга.

– Мы не справимся! Они сильнее нас, у них связи и деньги, они будут искать! – возвращаю девушку в реальность.

Но она не желает, перечит мне даже взглядом.

За это ее люблю. За стойкий упрямый характер.

Лейла впивается в меня горячим отчаянным взглядом.

– Плевать на мою честь, она мне не нужна без тебя! Милый, поверь, мы сможем, – гладит меня по руке.

Погружаюсь в невероятный мир любимой. Соглашаюсь.

Встречаемся на железнодорожном вокзале в шесть утра. Садимся в поезд Казань-Москва. Прячемся в купе, и с замиранием сердца ждем отправки. Вот оно! Последний гудок. Поезд трогается, набирает обороты.

Под мерный стук колес успокаиваемся.

Держимся за руки, улыбаемся. У нас всё получилось. Перед нами открывает свои двери целый мир!

– Вот вы где голубки? – дверь купе отъезжает в сторону. В проеме материализуется широкоплечая фигура Назара. – Вы же не думали, что я дам вам уйти. На кону бизнес семьи, честь, репутация.

Назар входит в купе, по-хозяйски садится рядом с Лейлой. Забирает ее руку из моей.

– Это чужая невеста. Понял?

– Нет! – кричит девушка, когда в купе вваливается ее отец.

Ее крик режет по ушам, разрезая мою жизнь на «До» и «После».

Глава 23

Прошлое

Амир

– Ты должен пойти на свадьбу к брату! – твердит мать, пытаясь закрыть от меня входную дверь своим телом.

– Я больше никому ничего не должен! – резко отвечаю матери. Впервые за всю жизнь позволяю себе грубость.

Сегодня Лейла выходит замуж за Назара, а я, бросив институт, ухожу в армию…

***

Спустя два года

Отслужив год на срочной службе и год контрактником, возвращаюсь в родной город.

Боль утихла. Но я и не бередил раны, выбрасывал все письма, что получал из дома от Лейлы и матери.

– Сыночек, – мама встречает у дверей. Вижу, что ее взгляд напуган, растерян.

Я не знал, как они жили без меня эти два года, да меня, если честно, не интересовало.

Как они со мной, так я с ними…

Теперь я другой. После военных точек мой характер закалился. Несмотря на свои двадцать лет, я уже взрослый мужик. Шире в плечах, грубее в речах.

Я не готов никого ни за что прощать. Все уступки остались позади, также как и моя доброта.

– Ты? – в коридор выходит едва живой – пьяный отец. – Зачем пришел? Уходи, где был!

Не обращаю внимания на его выпады, раздеваюсь, под руку с мамой иду на кухню.

– Не садись на стул, сломан, – предупреждает мать, поправляя платок на голове.

В недоумении осматриваю кухню. Здесь как-то опустело, исчезла техника – печка, кофемашина, телевизор.

– Ты? – пьяный отец бьет кулаком по столу, падает на стул напротив меня.

Поднимаю на него пустой взгляд, изучаю.

Бай! Он себя как мнил баем тогда, когда не зарабатывал ни шиша, а вгонял семью в долги, так и сейчас мнит.

Мама ставит передо мной тарелку с супом, кроме лапши в ней плавает несколько кусочков моркови и один махонький кусочек мяса. Ем с черным хлебом.

В голове не укладывается, неужели, все деньги, что я ей отправлял этот год, он отнял у нее?

Язык не поворачивается назвать этого мерзавца мужиком.

– Ты всё испортил! – отец замахивается на меня и мать тут же хватает его за руку.

– Не смей!

Впервые вижу, как она с ним спорит. Мать защищает меня.

Сердце обливается кровью. Как я мог равнять ее тогда с отцом, как мог не любить женщину, которая дала мне жизнь.

– Всё из-за тебя! Гаденыш, – рычит отец, поднимаясь тяжело из-за стола. Роняя стул, уходит из кухни. За ним распространяется шлейф тяжелого запаха.

– Кушай сынок, – мама гладит меня по голове. – Ты меня простишь когда-нибудь? – спрашивает едва слышно. – Я корю себя день и ночь, прошу прощения у Бога за то, что не защитила младшего сыночка. Если бы с тобой что-то случилось, я бы себе не простила. Я молилась день и ночь, когда узнала, что ты заключил контракт. Я думала, мое бедное материнское сердце не выдержит…

– Мам, – из глаз вытекает непрошенная слеза, – я столько грязи и смерти повидал за этот год, что не могу вспоминать прошлое. Его нет, понимаешь? Главное, что все мы живы! Надеюсь, у Назара с Лейлой всё сложилось?

Мать глядит на меня удивленно.

– Ты не получал наши письма?

Опускаю глаза в пол, мне нечего ответить.

– Значит, не читал, – обреченно заключает она, снимая платок с головы. Темные волосы с широкими седыми прядями падают вниз.

– Как они? – повторяю вопрос.

Мне даже не интересно, просто я должен знать. Всё-таки мы семья.

– Назар уехал… уже год как уехал. Женился, им купили квартиру. Лейла сразу забеременела. Все были счастливы, думали, вот сейчас-то молодожены заживут. Но не тут-то было. Начались ежедневные скандалы с битьем посуды. Никто не ожидал, что жена окажется такой не подчиняемой. Бракованная она досталась ему, испорченная девица, вот он ее и не простил. Сыночек мой. Альберт обвинил во всем его, выгнал из города. А когда родилась девочка, Альберт заставил твоего отца переписать на нее весь бизнес! Так что нет у нас больше бизнеса. Продал твой отец тебя ради него, а Бог наказал, отобрал обратно.

– Стоп! – прерываю бесконечный поток маминой речи.

Она замолкает, глядит на меня жадно. Не может налюбоваться возмужавшим сыном.

– Где сейчас Лейла? Где Назар? Они развелись?

– Нет, улым. Не развелись, Альберт не разрешил порочить честь его дочери. Да и Назар слишком зол был на нее, чтобы давать ей развод. Брат твой уехал в Москву на заработки. А Лейла живет с дочкой и няней на Гоголя в новой квартире.

Думал, что всё позади. Имя «Лейла» больше никогда не будет для меня звучать как музыка, как песня, зовущая в рай. Считал, что обрету счастье без нее. Да, в принципе, я больше не нуждаюсь в счастье.

Но сейчас, узнав, что Лейла свободна маленькая волна надежды, зародившаяся в душе, начала превращаться в цунами.

Лейла…

Лейла…

Лейла…

Неужели моя милая родная послушная девочка нарочно сделала жизнь Назара невыносимой?

Значит, она боролась за нашу любовь, пока я бежал от нее. Пытался зарыть глубоко в землю, унести на тот свет вместе с собой…

– Мамуль, – целую мать в щеку, – дай адрес! Еще не поздно всё исправить.

– Ой, улым, может, не надо? Боюсь я Альберта!

– Мам, глянь на меня. Я сейчас любого в бараний рог сверну. Любого, кто встанет на пути моей надежды…

***

Ровно через два часа звоню в квартиру на Гоголя.

Долго не открывают. Не могу найти себе места. Перекладываю огромный букет ромашек из одной руки в другую.

Торопливые шажки.

Дверь открывается.

На пороге стоит она – моя Лейла, с темноволосой дочуркой на руках.

Девочка глядит на меня завороженно черными миндалевидными глазками, хлопает черными ресничками.

Глаза Лейлы наполняются огромными прозрачными слезами, похожими на ограненные алмазы.

Смахиваю пальцами бриллианты с ее щек. Сам едва сдерживаюсь, чтобы не зареветь вместе с ней.

– Па-па? – девчушка удивленно глядит на меня двумя горящими угольками.

– Да, Лилечка, это НАШ папа, – шепчет сквозь рыдания любимая.

Глава 24

Прошлое

Амир

Сложно лицезреть любимую женщину, которую я бросил, испугавшись трудностей. Только сейчас понимаю, что не имел права. Надо было бороться за любовь так же, как позже пришлось бороться за собственную жизнь.

Как зверь…

Лейла шмыгает своим милым носиком, не выдерживаю целую в кончик носа. Прижимаюсь своим кончиком носа к ее. Играю с девушкой как раньше.

Мы с Лейлой сидит на мягком диване, прижавшись, друг к другу бедрами. Лилечка сидит рядом в манежике, играет, бросая на нас быстрые взгляды.

Мы есть, она счастлива.

– У Вас с Назаром чудесная дочь, – констатирую факт. – У меня есть племянница, уму непостижимо.

– Издеваешься? – бывшая девушка больно бьет меня по бедру.

– Это твоя дочь!

Теряю дар речи. Не может быть. У нас было-то тогда на практике всего один раз, и на тебе ребеночка! Получи. Распишись.

– Прости, я – мерзавец!

Лейла тихо плачет, спрятавшись у меня на плече, чтобы дочь не заметила, не испугалась.

Хочется зажмуриться и оглохнуть, чтобы не видеть и не слышать страдания любимой.

Девушка судорожно всхлипывает:

– Я писала про дочь, отправляла тебе ее фотографии. Ты ни разу не ответил…

– Прости, мне жутко стыдно!

Мою совесть, будто, кислотой облили. Кислота прожигает мне зачерствевшую душу, пытается добраться до нежной сердцевины.

Лейла гладит рукой меня по спине.

Невыносимо.

Через футболку ощущаю, как кожу лизнуло жаром.

Всё как тогда – в походе, когда мы впервые осмелились с девушкой трогать, касаться друг друга.

Гляжу неотрывно в ее черные глаза. Её горящий взгляд выжигает воздух.

Я весь взмок.

Касаюсь бедер девушки. Перестает плакать. Теперь ее трясет. Передается мне. Не выдерживаю. Рывком заваливаю Лейлу на диван. Касаюсь пальцами ее кожи везде, где есть открытые участки – шея, ключицы, руки.

Воспаленный жар на коже.

Женское тело, истосковавшееся по моей ласке, плавится.

Мои пальцы на ее бедрах. Меня качает… Размазывает… Я готов сейчас эмоционально расплескаться…

– Люблю тебя, – шепчу ей.

– А я тебя сильнее, – отвечает нежно, обвивая мою шею руками. Сама обхватывает мои губы своими чуть пухлыми губами.

Закатываю глаза… я в раю с любимой…

Не знаю, сколько прошло времени, я потерялся. Из чудесного момента выводит в реальность плач дочки.

– Что стряслось? – отпускаю любимую к девочке.

– Подгузник и пора кушать, – улыбается мне, дарит самую добрую улыбку на свете.

Поднимается, набрасывает на плечи халат, идет к манежу.

Не хочу портить момент, но придется. Сглатываю ком, застрявший в горле, немного сипло спрашиваю:

– Что сказал Назар, когда уезжал?

– Что ноги его здесь не будет! – абсолютно сухо отвечает Лейла, как бы, между прочим, обыденно, даже не глядя мне в глаза.

–Ясно.

– Это к лучшему, – шепчу, одеваясь под одеялом.

Лейла бросает на меня испуганный взгляд, моргает.

– Что ты задумал?..

– Одевайся, собирай всё необходимое. Мы уезжаем!

– Чанышев, у нас с тобой одна фамилия на двоих. Но я – чужая жена! – нервно произносит девушка, убирая длинную черную косу за спину. Берет плачущего ребенка на руки, приглаживает чернильные взъерошенные волосики малышки.

Тревожные мысли, преследовавшие меня всю дорогу до дома Лейлы, вмиг оставляют. Я наполняюсь решимостью. Выключаюсь. Успокаиваюсь.

– Ты – моя жена! Меня радует расклад, которому способствовало бегство Назара. Нам на руку… мы тоже сбежим…

Лейла ошпаривает меня темным взглядом.

– Не бойся отца, теперь есть я! – окунаю девушку в спокойствие.

Она опускает глаза в пол, долго думает, принимая решение.

– Пойми! Я не хочу, чтобы твоя и моя жизни стали лишь подобием жизней, не желаю, чтобы они превратились в жалкое существование. Не хочу! Ущербная жизнь не для тебя. Лейла, ты слишком хорошая, не заслужила такое!

– Куда поедем?

– Не знаю, но деньги скопил за год. На первое время нам хватит. Ты по-прежнему хочешь петь?

Глаза любимой загораются неистовым огнем.

– Значит, пойдешь петь. Начнешь с ресторана, там глядишь, и в звезды выбьешься.

Девушка смущенно опускает глаза в пол.

– Ты мне льстишь!

– Не льщу, а люблю. Вижу в тебе только хорошее.

– Все дороги беглецов веду в Москву. В мегаполисе легко затеряться, – бубнит себе под нос Лейла.

– Ты сейчас спрашиваешь?

– Нет утверждаю. Женщина не спрашивает, она ведет своего мужчину!

– Ты – мое благословение! – бросаю на темноволосую красавицу с женственными формами нежный взгляд.

Поднимаюсь на ноги.

– Ты собирайся, я домой за документами. Вернусь через три часа, чтобы была готова.

Делаю шаг к манежу. Достаю оттуда Лилю, впервые беру ее на руки, прижимаю к себе.

От малышки пахнет молоком, нежностью и… моим счастливым будущим.

***

Этим же вечером тайно уезжаем в Москву, бросив всё – дом, близких, благополучие. Всё, что у нас сейчас есть – это мы – я, любимая и наш совместный ребенок.

Поиски работы отягощены тем, что у обоих нет образования. Зато есть страстное желание работать, зарабатывать. Мы молоды и полны сил пахать.

Снимаем квартиру на окраине города, в хрущевке. Трущоба так себе, зато можем быть спокойны за себя. Жилье оплачено на год.

Устраиваюсь рабочим на стройку, Лейла сидит дома с дочкой.

В один из дней устраиваем ужин.

– Прости, что не могу сводить тебя в ресторан, – извиняюсь перед любимой.

– Амир, не вини себя! Я знала, на что иду.

Моя Лейла в ярко-красном платье. Гляжу на нее, не могу налюбоваться.

Глубокое декольте подчеркивает высокую грудь, открытая спина. Платье выгодно подчеркивает шикарную фигуру любимой – бедра, тонкую талию. Оно облегает ее по силуэту, падает до пола. Сексуальный разрез до бедра, оголенными плечи притягивают мой взор. Лейла выглядит в этом платье как богиня. Длина платья придает любимой королевской грации и шика. Сексапильная. Дерзкая. Роскошная. Шикарная. Моя.

Укол в грудь. Ощущаю, что виноват в том, что лишил ее возможности стать королевой.

Ничего! Я добьюсь всего сам и возведу свою женщину в ранг королевы!

Темные как ночь волосы локонами уложены назад. Одна прядь падает произвольно на грудь.

Дотрагиваюсь до локона, глажу кончиками пальцев. Мягкие на ощупь, послушные.

Мой взгляд прикипел к ее лицу, также как душа прикипела к ее душе. Разглядываю, будто впервые вижу. Как же девушка похожа на своего отца Альберта.

Радуюсь тому, что у нее не токсичный характер как у него. Да что там, радуюсь, счастлив до небес, что она – другая.

Вид любимой дурманит мне голову.

Нервы дрожат от напряжения.

Дышу загнано и хрипло.

Яркая, страстная, смелая, чувственная, эмоциональная. Главное, моя.

– Я ожидал, что ты наденешь белое платье, – целую женщину в мочку ушка, в котором по-прежнему качаются бриллианты, подаренные Назаром ей на свадьбу.

– Белое – подвенечное? – удивляется. – Мы же пока не женимся…

Невольно Лейла затронула больную для нас тему.

– Прости, – просит тут же прощения, глядя в мои потухшие глаза.

Иногда мне кажется, что прошлое так и будет преследовать нас, терзать своими когтистыми лапами.

Тут же меняю тему, чтобы не портить любимой настроение.

– Ты в этом цвете – женщина – вамп. Роковая красавица! Диковинка с горячей кровью!

– Да, – притягиваю девушку к себе, целую в алые губы.

– Почему ты меня любишь? – неожиданно интересуется у меня.

– Странный вопрос! Люблю за то, что ты – это ты, – ляпаю первое, что приходит на ум.

– Так не пойдем, – смеется, заливается нежно смехом, как соловей.

Чешу лоб, делаю вид, что долго думаю.

– Ну! – игриво куксит губки, делает вид, что обиделась.

– Ладно, слушай! Ты – активная, твердая в своих убеждениях, можешь всего добиться, ты следуешь за сердцем, а не за выгодой. А еще я просто люблю вас обеих, – чмокаю своих девочек по очереди в щеки.

Лиля, сидящая в детском стульчике, радостно визжит.

После одурманивающего царского ужина любимая укладывает дочь спать, возвращается ко мне на диван.

Я жду десерт…

– Умница, – тяжело сглотнув, склоняюсь ниже, тяну ее на себя, нежно разворачиваю.

Молния платья сдается с одного рывка.

Перехватываю девушку поперек ребер, несу в кровать.

Страстно сливаемся в одно целое…

Прислушиваюсь к агонии, в которой замерла Лейла. Ее губы дрожат в немом крике.

Не думал, что женская душа может вить из меня веревки. Но так случилось. Будто она – ствол, а я – лиана.

В дверь звонят.

– Кого-то ждешь? – Лейла удивленно хлопает глазами.

– Нет.

В комнате виснет тягостное молчание.

Звонит мобильный моей женщины.

– Это Назар… – она в ужасе смотрит в монитор.

– Ответь, – принимаю решение за нас двоих.

– Назар, – нервно выдыхает Лейла в трубку.

– Откройте дверь, я вас нашел!

В ужасе глядим друг на друга. Не ожидали, что именно сегодня в наш праздник… в годовщину нашей разлуки, муж Лейлы и мой родной брат по совместительству ворвется в нашу жизнь снова.

Глава 25

Прошлое

Амир

– Ну, здравствуй, брат! – огромная фигура Назара надвигается на меня.

– Здравствуй, если не шутишь, – упрямо гляжу в темные глаза родного чужого человека.

Еще год назад я думал, что мы больше никогда не встретимся, никогда не поговорим по душам.

Но судьба решила по-другому.

Старший брат входит в квартиру, сбрасывает обувь у дверей. Глядит сквозь меня и стену в комнату.

– Где они?

– На кухне. Может, поговорим без них?

Так-то я к родной жене приехал и к дочери! – нагло заглядывает мне в глаза. Давит на меня как раньше.

Но я теперь другой, не прячусь. Встречаю с боевой готовностью.

Слышу за спиной топот ног. Лейла нервничает, бегает в панике по кухне.

Спорить с братом бесполезно. Если уж быть честным, то он приехал к собственной жене, с которой до сих пор не разведен.

Входим вдвоем на маленькую неуютную кухню.

– Ну, здравствуй, жена, – издевательским тоном цедит Назар, очерчивая фигуру Лейлы заинтересованным взглядом.

Моя женщина смотрит на своего мужа испуганным взглядом. Я подхожу к ней ближе, ловлю ее за руку, успокаиваю тактильно.

Через мгновение от нее исходит спокойствие. Теперь она защищена. Берет себя в руки, улыбается вежливо.

– Назар, ты с дороги, садись. Будем пить чай.

– Покорми брата, – нахожу в себе силы назвать Назара братом, киваю в его сторону.

Бросаю на старшего брата быстрый взгляд. И замираю. В его глазах растерянность. Он будто не здесь, а блуждает в своих мыслях. Ругаю его мысленно за равнодушие.

– Как у тебя с работой? – неожиданно спрашивает у меня. – Гляжу у вас стол небогатый.

– Нормально, на стройке работаю, – самоуверенно отвечаю.

Понимающе кивает мне, продолжая странно глядеть на Лейлу, копошащуюся с приготовлением угощения для незваного гостя.

– Может, тебе Амир к дяде поехать в Сочи? Он подберет подходящую хорошо оплачиваемую работу.

– Издеваешься? Дядя использует всех. Он не сделает различие между родным племянником и чужим человеком.

– Он всего лишь руководствуется инстинктами рационального мышления, – подмечает Назар, качая темной головой.

– Ну да, ну да, – с ехидным смехом выдаю я, вспоминая невероятно располагающие манеры общения дяди. Он всегда напоминал мне волка в овечьей шкуре. Не зря же отец деньги попросил в долг у чужого человека, а не у родного брата.

Не зря!

– Назар, почему ты предложил уехать в Сочи одному Назару? Он теперь не один, у него есть семья… мы с дочкой.

Вопрос любимой разорвал мне сердце и душу. Как же я не услышал этого подтекста в вопросе брата? Корю себя. Густо краснею.

– Ты – моя жена, должна вернуться со мной в Москву, – безапелляционно заявляет брат.

– Нет, – цедит Лейла, прячется за мою спину. – Ни за какие деньги не вернусь домой. Мне ничего не надо!

– Ты – моя жена… – как попугай твердит Назар, при этом глядит на меня.

Ждет моих возражений? Проверяет меня на прочность?

Я теперь пуленепробиваемый, никого не боюсь. Могу спустить непрошеного гостя с лестницы.

Останавливает лишь одно – он мой родной брат, и я до сих пор ощущаю крепкие нити, протянутые между нами.

– Достали вы меня все! – Назар повышает голос, и обреченно склоняет голову к коленям.

Что это с ним? Не узнаю брата.

Впервые за два года его настроение, состояние души отзывается в моей душе. Растерян также как брат. Хочу помочь ему, но не знаю как. То, что он предлагает, неприемлемо для нас.

– Назар, выпей воды, – Лейла подносит мужу стакан, наполненный до краев холодной водой. Как он любит…

Он рассеянно ее благодарит. Всматривается жадно в лицо сбежавшей жены.

– Думаете, я здесь по своей воле? – тихо, еле слышно шепчет Назар. Говорит так, будто жизненные силы закончились, иссякли. Они все – Альберт, Зоя, мать, отец наседают на меня как на старшего брата. Тянут в разные стороны, не дают мне жить спокойно. Требуют вернуть жену и дочь.

– Ах, вот в чем дело! – истерично смеется Лейла. – Отец желает, чтобы я была под его контролем, как и бизнес, отнятый у Чанышевых. Удобно, однако, – голос любимой женщины искрит напряжением. Понимаю, что она созрела, готова возражать собственному отцу.

Спокойствие разливается у меня в груди, а Лейла продолжает говорить:

– Когда-то я оступилась, поддалась на его уговоры. Я костерила себя за слабину миллионы раз. Никому больше не позволю играть моей судьбой, ни Чанышеву старшему, ни моему отцу. Так и передай обоим, – Лейла притопывает ножкой.

Слушаю голос дорогого мне человека. Этот голос сейчас вносит в нашу жизнь коррективы, в которых мы давно нуждались. Жить всю жизнь в бегах не дело, надо посмотреть проблеме в лицо и решить ее. Раз и навсегда.

Время пришло.

Назар глупо ухмыляется. Сидит молча.

Сузив огромные черные глаза, глядит на меня. Ждет моего решения.

– Брат, значит, ты решил, не отпустишь Лейлу и Лилю со мной в Казань?

– Не отпущу.

– Тогда вы должны знать, что решил Альберт…

– ?..

– Он перепишет бизнес с Лили на старшего внука. Бизнес Чанышевых окончательно перейдет к Альберту. Амир, как ты будешь жить с этим грузом до конца жизни? Что мог исправить, вернуть, но не сделал. Всё потерял.

– Легко!

– Моя Лиля больше не наследница и мы можем жить своей жизнью? – в глазах любимой плещется бесконечное счастье.

***

Вдыхаю запах свободы. Уверенность Лейлы передается и мне.

Я обычно непробиваемый, сейчас ловлю ее взгляд, попадаю в ловушку, выстроенную словами.

Самоуверенно смотрю на брата, он не выдерживает, отводит глаза. Впервые не я, а он отводит глаза.

Это победа. Но радоваться сложно. Мы оба оказались пешками в игре наших родителей.

– Ты меня спровоцировал тогда, я тебя возненавидел. А ведь я всегда стремился походить на тебя, Назар. Хотел соответствовать тебе, понимаешь? – подхожу близко к брату, нависаю над ним.

Он поднимается мне на встречу.

– Амир, брат, ты рвешь мне сердце, убиваешь меня неверием! Я – твой родной брат, всегда был за тебя. Но родители помешали нам. Как старший сын, я не имел права им перечить. Так не делается!

Назар уставился мне в глаза. Ждет, прощу ли я.

Я простил наполовину. За себя. Осталась вторая – за Лейлу. Это ее право – прощать или оставить обиду навсегда. Я не буду давить на нее.

Я решил заткнуться. Возможно, Назар прав, между нами еще – хлипкий мост. Не надо его ломать, лучше починить.

Странно-сладкое чувство победы томится в моей груди, но я не даю вырваться ему наружу. Еще не время.

– Назар, если ты мне брат, то должен срочно развестись с Лейлой. Ты же понимаешь, она заслуживает стать настоящей женой. И Лилю я перепишу на себя.

– Одурительно! Всё-таки Лиля твоя дочь? Так и думал, – брат сжимает руки в кулаки, не скрывает обиды.

Эта новость его задела до глубины души.

Напряженно смотрю в черные глаза.

Гримаса боли и ревности завладевает лицом брата. Он борется. Но безуспешно.

– Ты меня всё-таки опередил? – его голос становится жестким.

– Выбирай слова, когда говоришь о моей женщине, – требую я. Получая от брата гневный взгляд, прикусываю язык. Замолкаю. Лучше разрешить конфликт полюбовно.

***

Назар идет на уступки. Разводится с Лейлой. Отказывается от Лили. Отдает мне Лейлу и мою дочь. Теперь моя женщина свободна. Я могу жениться на ней и записать дочь на себя.

Брат уезжает домой в Казань, его вызывает мать. Отец совсем плох. Мы остаемся в Москве, живем своей жизнью.

Через полгода получаем страшное известие, что мой отец умер. Инфаркт. Организм сломался, не выдержал неправедной жизни.

Еще через два месяца звонит Альберт, уговаривает Лейлу вернуться в отчий дом.

После долгих переговоров, приходим к общему соглашению, которое устраивает всех. Возвращаемся с женой в Казань, продаем квартиру, подаренную ей на свадьбу. На вырученную сумму покупаем дом под Казанью.

Завожу пасеку, хозяйство. Живем счастливой семьей. Каждый день молимся о детях, но Бог не дает, чего-то выжидает.

Лиле уже пять, а у нее до сих пор нет ни братика, ни сестренки.

Решаемся на отчаянный шаг, делаем ЭКО. Первая же попытка приносит удачу! Многоплодная беременность.

– Мы родим еще двух девочек, – радуется жена, светится ярче, чем Солнце.

Я тоже рад. Так-то хотел мальчиков-наследников. Но, когда узнал про девчонок, жутко обрадовался. Вот они вырастут и родят мальчиков – внуков.

Глава 26

Прошлое

Амир

Беременность, начавшаяся так легко и счастливо, неожиданно превращается в сплошной кошмар.

Любимая оказывается очень хрупкой. Она падает в обмороки, подолгу спит.

Пятилетняя Лиля очень беспокоится за маму, много нервничает, переживает.

Всей семьей переживаем за мою жену и дочерей.

– Лейла, надо нормально обследоваться, – твердит ее мать Зоя.

– Почему ты не ложишься в центр? – требую с нее ответ, поглаживая округлившийся живот. Трогаю, жду встречи с пяточкой или ладошкой моей малышки.

– Амир, – жена гладит меня по лицу, – я жутко боюсь узнать правду. Эти страшные головные боли – они меня пугают. Я чувствую, что что-то идет неправильно в моем организме.

Мы боимся узнать правду, но в один из дней ситуация выходит из-под контроля Лейлу увозят на скорой.

Обследуют.

Неделю хожу сам не свой, жду результаты.

– Ами, приезжай ко мне сегодня пораньше, результаты пришли.

– Хорошо, сейчас покормлю дочь, и приедем с ней.

– Нет, – в голосе жены стальные нотки, – Лилечку не бери. Ни к чему ей.

Что ни к чему? – крутится у меня в голове всю дорогу, пока еду в больницу.

Влетаю в палату и тут же замечаю странный растерянный взгляд жены.

– Что стряслось?

– Амир, сядь.

Падаю в кресло рядом с ней, нетерпеливо кручу в руке телефон.

Лейла поднимает на меня растерянный взгляд: – Дорогой, у меня рак.

Отшатываюсь от нее, опрокидываюсь спиной на спинку кресла.

Она продолжает меня шокировать: – Я скоро умру. Предпоследняя стадия.

Болезненно морщусь. Хмурюсь. Злюсь на жену. Зачем она так шутит?

– Ты не веришь мне сейчас. Отрицаешь. Это нормально. Я вчера тоже не верила.

Правда опасная, неприглядная, противоречащая самой жизни заполняет мое нутро.

Я не хочу такую правду! Не хочу! Воздух в палате вибрирует от возмущения.

– Дорогая, может, врачи что-то напутали? Так бывает!

– Ами, ты езжай домой к дочери. К утру тебе станет легче. Тогда возвращайся, поговорим, – жена говорит так невозмутимо, что мне становится еще страшнее, чем было.

Моргаю растерянно. Как жена может сохранять спокойствие?

Ирония судьбы? Насмешка судьбы? Злой рок? Издевательство? Наказание? Что это? Кто мне ответит?!

***

Спустя две недели

Забираем Лейлу домой. К нам переезжают обе мамы, чтобы помогать по дому.

Поток истерики у всей семьи. Тонем в слезах. Только она – моя Лейла держится, не истерит, сохраняет спокойствие.

Вечером остаемся с ней наедине в спальне.

Лейла застывает на мне взглядом, полным боли и страха…

– Милая, боишься?

– Не за себя. За детей и тебя, – выдыхает слабо. Ее голос дрожит. Обнимаю любимую, прижимаю к себе осторожно.

Не выдерживает – рыдает как ребенок, потерявшийся в магазине жизни.

Зябко ежусь. Ощущаю кожей могильный холод. Замечаю широко распахнутую форточку, иду к окну, прикрываю форточку. Тут же возвращаюсь обратно.

Лейла виснет на моей футболке. Зацепившись ногтями, всхлипывает, давится слезами. Сквозь стенания, шепчет: – Амир, мне впервые страшно. Оказывается, я не такая сильная. Прости… ты ошибся во мне, когда сказал, что полюбил за сильный характер. Мне страшно остаться без вас. Я вас очень-очень люблю…

Едва сдерживаю рыдания.

Беру себя в руки, набираюсь смелости, чтобы произнести то, что мы решили на семейном совете с мамами.

– Ты должна срочно прервать беременность и начать лечение…

Любимая резко дергается в сторону, отстраняется от меня.

Глядит как на чумного, мотая головой. Вперив в меня темный непонимающий взгляд, тяжело дышит.

– Не смей! Даже не проси, чтобы я убила двух дочек! Пожертвовала их жизнями, ради своей? Я не предательница. А тебе – отцу – должно быть стыдно, произносить такие вещи, – голос жены срывается на хрип.

Какая же она сильная духом, внешне такая хрупкая женщина.

Бросаю на Лейлу отчаянный взгляд, понимаю, что проиграл эту битву. Понимаю, что та самая черта характера, за которую я полюбил жену – решительное упрямство – оно и убьет ее. А заодно придавит и меня.

Молить жену пощадить нас? Подумать о нас?

Даже если встану на колени – бесполезно. В голове взрываются все мысли разом. Признаю поражение. Остервенело царапаю свою руку. Всё в жизни вмиг стало неважным. Мое влюбленное сердце мечется внутри в отчаянии. Я погибаю. Скулю. Давно не ощущал себя слабым сосунком перед жизненными обстоятельствами

– Я поеду к дяде. Займу денег на лечение, – делаю последнюю попытку.

– Нет, ты не станешь бандитом! Пообещай. Это меня убьет быстрее, чем рак, – жена кидается мне на шею.

Обхватываю ее за плечи, отодвигаю от себя, долго смотрю в решительные глаза, спрашиваю:

– Ты понимаешь, что убиваешь сейчас нашу семью? Я сломаюсь без тебя, если… – не смею договорить страшные слова.

– Не сломаешься, не имеешь права! У тебя три дочери! Ты женишься на другой, – голос Лейлы дрожит, – и вы воспитаете вместе моих детей.

Отвожу взгляд в сторону. Безумно стыдно за слова жены. Как она смеет предлагать мне предать ее. Как смеет так обижать, оскорблять. Она несправедлива ко мне и моим чувствам. Дейла жмется ко мне, дрожит. Ей страшно. Намного страшнее, чем мне.

Становится стыдно за себя. Какой же я слабак по сравнению с ней.

– Прости, – шепчу, зацеловывая ее лицо.

– Милый, я тебя очень люблю. Поэтому хочу смотреть с небес, как ты счастлив. Даже если не со мной. Я тебя отпускаю, отпусти и ты себя.

***

Лейла благополучно разрешается. На свет появляются две чудные здоровые девочки.

Приступает к лечению.

Наши врачи, говорят, что поздно…

Не хотим верить. Едем с Назаром на поклон к дяде Акиму, занимаем крупные суммы денег. Идем к нему в услужение. Фактически попадаем в кабалу. Теперь мы его до конца наших дней. Но нам безразлично, главное, вытащить Лейлу.

Везу жену в Германию. Потом в Китай. Пробуем все существующие методы.

Безуспешно. Болезнь прогрессирует.

Слишком поздно…

***

Спустя полтора года

Лейла ушла, оставив нас вчетвером. Меня, шестилетнюю Лилию, годовалых близняшек Зухру и Зехру.

Рана слишком свежа. Я даже не чувствую душевной боли. Я и есть боль. Хожу сам не свой

Злой рок преследовал нашу любовь с первого дня.

Я распластался бессильно на полу. Не могу бороться с судьбой, она сильнее меня. Всегда была беспощадна к нашей любви. Всегда издевалась над нами с Лейлой!

– Папа, – Лиля присела рядом с моей тушей, гладит меня по волосам.

Уставившись в черные глаза дочки, впервые вижу в ней копию матери. А я-то всегда думал, что дочь – вылитая я, только женская версия.

– Моя Лейла, – улыбаюсь впервые за неделю. Сердце учащенно бьется, набирает обороты.

Цепляюсь за дочь, доползаю до кровати, забираюсь, скручиваюсь в клубок.

Лилечка следует за мной. Забирается на кровать, ложится ко мне лицом. Так, и засыпаем вместе. Теперь я ей за папу и за маму.

***

Настоящее

Амир

Наташа сейчас сидит в подвале и только от Назара зависит ее будущее.

Дверь открывается, и в дом устремляется грозная фигура дяди, гонимая ветром и наживой денег.

Молюсь за мою Лейлу. Хоть она и вторая, но только моя!

Наша любовь с Лейлой – поучительная притча. И я никогда ее не забуду.

Но сейчас, впервые за годы одиночества, даю слабину, разрешаю себе влюбиться снова…

Глава 27

Амир

– Аким, здравствуй, – мать выходит к брату почившего мужа, улыбается благодарной улыбкой.

– Камилла, – рад тебя видеть, – дядя натягивает дежурную улыбку, протягивает матери большой пакет. – Подарки, гостинцы.

– Спасибо, дорогой.

Дочки сгрудились за спиной бабушки, поглядывают на деда с опаской.

Аким раздет девочкам подарки, отправляет их «поиграть».

– Ну, здравствуй, Назар, – дядя хлопает старшего племянника по плечу. Рад, что ты приехал по первому зову.

Хмыкаю. Можно подумать, у брата был выбор.

Слишком много денег мы тогда одолжили у дяди на лечение Лейлы, теперь должны ему до самой смерти.

– Дядя, ты знаешь, как сильно я благодарен тебе, – Назар едва заметно улыбается.

– Амир, – дядя смотрит на меня так, будто впервые видит. – Как дочки?

– Нормально, тьфу-тьфу, – делаю вид, что сплевываю через плечо, чтобы не сглазить.

– Нравится им здесь?

– Нравится. Только я немного переживаю, что до школы далеко.

– Ничего. Скоро переедете в город. Вы же мне оба как сыновья, я позаботился о вас!

Становится страшно. Когда дядя говорит о заботе, пред глазами всегда кадры, будто он роет свежую могилу. Вот и сейчас нервничаю по-настоящему. Если дядя даже не дождался утра, когда мы приедем к нему, значит, он что-то задумал.

– Я вам обоим нашел невест! – мужское лицо озаряет наглая улыбка.

– Обоим? – теряю моральное равновесие. Хорошо хоть сидел, иначе бы рухнул.

– Обоим! – сообщает радостно и безапелляционно.

– Ты Назар поедешь в Москву знакомиться со своей девушкой Алиной. Дочь – моего старинного приятеля. А твоя невеста, Амир, живет в Сочи. Дочь одного очень нужного мне человека. Достойная женщина, вдова. Вы подружитесь.

Сердце делает кульбит и норовит остановиться.

Молчу.

Мать и брат глядят на меня, ждут, расскажу ли я дяде о девушке в подполе, которую называю своей женой.

Такая ситуация со мной происходит всего лишь второй раз в жизни.

Когда от моих слов сказанных или скрытых от чужого слуха зависит жизнь дорогого мне человека. На одной чаше весов – жизнь женщины, которую люблю, на второй – мое благополучие, счастье.

Делаю выбор в пользу чужой жизни.

– Спасибо, дядя, цежу сквозь зубы. Как зовут женщину, которую ты мне выбрал?

– Ясина.

– Красивое имя, – хрипло выговаривает Назар, высверливая во мне дырки.

Прячу глаза ото всех в чашке чая, которую мне принесла старшая дочь.

Дядя ловит Лилию за руку, ухмыляется, рассматривая мою малышку как товар.

– Скоро подрастет, мы найдем ей выгодного жениха!

Адреналин выбрасывается в кровь, несется к мозгу. Ощущаю энергетический удар. Меня бомбит, едва сдерживаюсь. Как он смеет решать за меня судьбу моих детей.

Неужели тогда, когда спасал Лейлу, я продал и судьбы дочерей?

– Рано ей еще думать о женихах, – за внучку заступается моя мать, – иди Лиля к себе.

– Ничего, Ясина их воспитает. У нее своих четверо детей. Справится.

Четверо? Плюс трое. Силы улыбаться на исходе. Перестаю сопротивляться, и хандра топит меня.

– Ладно, племяннички, повидался я с вами. Порадовал вас новостями. Мне пора. До сих пор ведь не нашли рыжую гадину. Убежала! И в Москве мои люди караулят ее у дома, у училища. Нет Наташи нигде, как в воду канула. Кстати, – дядя прищуривает глаза, – одаривает моего брата заинтересованным взглядом. – Дело есть к тебе одно деликатное. Надо будет в Москве девушку найти, поговорить нежно-ласково с ее близкими, может, кто знает куда убежала.

Назар понимающе кивает головой.

– Найду, дядя, даже не переживай!

Дядя тяжело поднимается, идет к дверям. В этот момент со стороны кухни раздается громкий стук.

– Кто там? – встревоженно пялится, делает шаг в сторону пустой кухни.

– Ой, беда-беда, – громко жалуется мать, – крысы завелись в подполе. Никак извести не могу. Боюсь их.

– Камилла, – лицо дяди искажается гримасой отвращения, – я тебе пришлю службу по отлову крыс. – Ты уж туда Лилию не отправляй! Поняла! Матур кызы (красивая девочка). Беречь ее надо.

В бешенстве сжимаю руки в кулаки до побелевших костяшек. Аким дочь Лейлы с товаром сравнивает. Как он смеет? Старый мерзавец! Раскроил бы ему череп.

Второй раз в жизни ловлю себя на желании причинить зло дяде. Первый раз был тогда, когда я испугался за Наташу, почуял неладное, узнал, что дядя не собирается отпускать девушку.

Провожаем дядю за ворота, он уезжает, оставляя нас в полном раздрае.

Первой из шока выходит мать.

– Наташа? Рус кызы!

– У нас в подполе сидит Наташа? – брат бросает на меня удивленный взгляд. – Когда ты начал спасать девчонок?

Молчу. Игнорирую вопросы близких.

– Влюбился? – интересуется брат.

– Сыночек, влюбился! – констатирует мать, гладит меня по щеке.

Замечаю, что впервые мать и брат на моей стороне. Они не выдали меня дяде.

Праведный снаружи Аким, с виду такой весь аккуратный, а внутри грязный, кажется, наша семья впервые решила противиться его решениям, когда дело коснулось моих дочерей.

– Брат, спасибо, – протягиваю руку Назару.

Глядит на меня своими черными, сверлит.

– Ами, признайся честно. Ты ведь до последнего думал, что я выдам твою Лейлу?

– Прости, Назар. Шайтан попутал.

Из дома выглядывает Лилия.

– Папа, я достала твою жену, но она стучит зубами. Замерзла. Бабушка, что налить и втереть мачехе, чтобы не заболела?

Удивленно гляжу на дочь. Она называет Лейлу – мачехой, уже не плохо. После «эй», «эта» мачеха звучит как признание того, что дочь согласна с моим решением, привести в дом вторую жену.

В голове бьет набатом: – Амир, я нашел тебе вторую жену, Ясину.

Я снова теряюсь в действительности. Не знаю, что делать дальше, как жить.

Отпустить Наташу домой? Где гарантии, что она завтра не приведет в мой дом ментов. Меня посадят, а мои дети останутся сиротами.

Не вариант.

Жениться на Ясине, чтобы не нервировать дядю. А Лейлу оставить в доме няней девочек?

Не смогу я жить с одной, а любить другую.

Не вариант.

Есть еще один третий – сбежать всей семьей от дяди…

Заходим в дом.

Лейла сидит на диване в зале, укутанная в верблюжье одеяло Лили, пьет горячий чай с малиной. По обеим сторонам от нее сидят близняшки, ласково гладят маленькими загорелыми ручками одеяло.

Улыбаюсь Лиле.

– Ты у меня хозяюшка!

Впервые подошла ко мне близко, обняла. Наклоняюсь к ней, целую в щеку.

Глава 28

Лейла

Назар уезжает этим же вечером. Остаемся одни. Играем с девочками в шашки.

– Уложи младших, – командует Амир дочери.

– Может, я помогу? – спрашиваю едва слышно. Немного жалко Лилю. Она еще сама ребенок, а ей приходится ежедневно заботиться о Зехре и Зухре.

– Сама справится.

Амир указывает мне глазами, чтобы шла. Прощаюсь с девочками, следую за ним по пятам.

Остаемся одни в теплой, темной комнате. Чувствую всеми фибрами души, что мужчина хочет мне что-то сказать.

Не торопится, молчит.

Отворачиваюсь от него к зеркалу. И тут же лопатками ощущаю тепло его груди.

Это тепло – оно такое интимное обжигающее. Говорит само за своего владельца о чем-то сокровенном, о чем я не должна была знать раньше, пока не вырасту.

Но сейчас мне восемнадцать, и я уже имею доступ к тайнам взрослых.

Чувствую спиной, что в мужчине что-то переменилось за то время, что я сидела в подполе.

– Иди в душ, – шепчет, целуя горячими губами мою шею.

Ловлю в зеркале его странный горящий взгляд. Он прожигает мое лицо, мое тело. Горю под взглядом настоящего мужчины.

Быстрыми шажками спешу в ванную комнату, не хочу злить Амира. Не хочу заставлять его ждать. Хочу доставить удовольствие своим послушанием и покорностью. Он это любит больше всего.

Как бай, чьи жены и дети всегда вьются вокруг, создавая уют и рай.

Стиснув зубы, залезаю в душ с прохладной водой, которую мне включил Амир.

Зубы стучат. Меня сегодня весь день пытаются заморозить.

Крутанула кран с горячей водой и блаженно прикрыла глаза. Вот оно счастье!

Закатываю глаза, замираю в блаженстве, пытаясь понять, кто я, где я, почему я здесь. Мое ли это место или судьба-злодейка закинула меня в эту глухомань.

Еще вчера у меня было одно будущее, а теперь есть только это непонятное настоящее, выходящее за рамки моего понимания.

После душа, вытираюсь огромным пушистым полотенцем, надеваю ночную сорочку. Долго верчу в руках халат, обдумываю, стоит ли накинуть на плечи.

Остаюсь в одной сорочке.

Любуюсь собой в зеркале. С рыжими волосами я нравилась себе больше. Распрямляю пальцами кудряшки. После душа я всегда похожа на милую барашку.

Замечаю, что пальцы трясутся. Неудивительно. Ведь я одновременно жду и боюсь того, что должно произойти.

Сердце стучится, выламывая ребра.

– Всё будет хорошо, – возражаю ему, давлю на грудь.

– Лейла, ты скоро? – тревожный голос Амира.

– Я… – не успеваю договорить, он заходит в ванную.

Его горящий взгляд скользит по моему мокрому телу, к которому прилипла тонкая сорочка.

– Ты необыкновенная… алмаз, – голос с хрипотцой достигает моих ушей, бьет в живот. Импульсы тут же расходятся по низу живота. Меня потряхивает от нервного напряжения.

Сознание отмечает, что я чего-то жду от него. Даже не я, а мое тело. Напряженно закручивается в пружинку в ожидании какого-то решительного поступка мужчины.

– Иди, моя очередь, – немного холодно говорит Амир, подталкивая к дверям.

Включаю ночник, укладываюсь в кровать.

Бросаю озадаченный взгляд на пол – там лежит матрас.

Неужели Амир хочет оставить меня одну после всего, что мне пришлось пережить сегодня? Он не может так поступить со мной.

Спустя мгновение рельефная фигура Ами возникает рядом со мной. Цепляюсь жадно взглядом за его грудь с темными тестостероновыми волосами.

– Ложись со мной, – шепчу нежно.

– Лейла, не надо, – отвечает холодно, накрывая меня одеялом.

– Ты боишься того, что я никогда раньше… ни с кем? – язык не поворачивается назвать вещи своими именами.

Мужчина цепляется за меня взглядом, гладит по щеке.

– Спи! – Выключает свет и ложится на пол.

Меня будто бесы сталкивают с кровати. Встаю. Шлепаю босыми ногами к окну. Открываю его настежь, вдыхаю холодный осенний воздух.

– Что ты творишь? – Шепчет мне в шею горячими губами. Одной рукой придерживает меня за талию, второй закрывает окно.

Не успеваю даже повернуться к нему, как Амир толкает меня на кровать и сам следует за мной. Под нами продавливается матрас.

– Лейла, – теплые губы бродят по моим ключицам. Жадно целуют через ткань сорочки.

Делаю попытку стянуть с себя сорочку, но мужчина останавливает, пресекает мои попытки.

Испарина выступает над губой Амира.

– Ами, – нежно воркую я, теряя связь с реальностью.

Он подкладывает меня под себя, и я оказываюсь полностью в его власти. Сорочка задирается, моя кожа ног и живота горит, когда прикасается к горячей коже мужчины.

Шелковые подушечки пальцев бродят по моей коже.

Кайфую. Я в раю. Не знала, что прикосновения мужчины могут приносить подобные ни с чем не сравнимые ощущения.

Мои руки гладят его грудь.

– Что творишь? – со стоном выдавливает он.

Краем мозга понимаю, что за такие вольности прямиком отправлюсь в ад. Но меня это не останавливает…

Хочется стонать. Стон. Звуки вспарывают воздух в комнате и мою душу. Не осознаю, что это мой голос. Он такой резкий и глубинный… я так не умею.

От жарких поцелуев теряю голову совсем.

К черту!

Хочу любить. Сейчас. Именно этого мужчину.

Осознаю, что то, что сейчас происходит в моей жизни, это именно то, о чем всегда рассказывала Аленка!

***

– Девочки, как же я хочу большой и светлой любви. Мечтаю встретить такого парня, чтобы любить его до потери дыхания, до покалывания в подушечках пальцев, – шепчет Аленчик, сдувая с небесных глаз светлую челку.

– Тебя интересуют только поцелуи, – смеемся взахлеб с Леркой.

– Ограниченные вы. Амбициозные. Ничего не понимаете в настоящей жизни. Главное предназначение женщины состоит в том, чтобы стать чьей-то истинной!

– Милая, заканчивала бы ты читать женские романы, в жизни так не бывает.

– Бывает!

– Нет! Это фанфик о жизни. Не более, – спорит с младшей Лерка.

– Алена, ты уверена, в своих чистых намерениях, без всяких там обжиманий и поцелуйчиков? – едва сдерживая смех, интересуюсь у шестнадцатилетней сестренки. – Так-то в твоих романах всё детьми заканчивается, тройнями там, двойнями. Не боишься?

– Иди к черту! – обиженно отворачивается от нас.

– Хоть ты у нас витаешь в облаках, мы всё равно тебя любим, – набрасываемся на малую, катаемся втроем на ее огромной кровати.

Тогда мы ее не понимали.

Я мечтала стать балериной, а Валерия – получить олимпийскую медаль. Перед нами стояли другие приоритеты. Семья и любовь там не значились в списках.

Видимо, Аленчик, выросшая в социуме, а не в спортивном интернате или в хореографическом училище, лицезревшая ежедневно как родители любят друг друга, жила более настоящей идеей.

Только сегодня я поняла, что у каждой девушки должен быть свой Пудинг.

Моим должен стать Амир!

***

– Что ты делаешь? – удивленно гляжу, как Амир поднимается, садится на кровати.

– Малыш, тебе всего восемнадцать. Еще рано становиться женщиной. Заводить семью. Детей. Тебе еще прыгать на сцене Большого!

– Ты меня отпускаешь?! – не могу дышать. Делаю глубокие вдохи.

Не могу выдохнуть, в ожидании ответа.

– Да…

– Но я не хочу «отпускаться», – готова расплакаться.

Сажусь на кровати, включаю ночник.

В темных глазах мужчины вижу легкий испуг. Губы приоткрыты.

– Не хочу домой… я же твоя вторая жена!

Амир меняется в лице, морщится.

По взгляду. По движению мужчины знаю, что он думает, и мне это не нравится.

Не нравится, что приручив, он пытается избавиться от меня.

– Лейла, спокойной ночи, – слова звучат почти безразлично.

Амир засыпает, а я сижу до утра, поджав ноги под себя, гляжу на него, пытаясь понять, почему он решил меня отпустить.

Вариантов несколько.

Я ему больше не нравлюсь.

Не гожусь в матери его дочерям.

Вспоминаю о приезде дядюшки. Ну конечно, вот оно. Дядя сказал ему что-то, что изменило его планы.

Остается выяснить что.

Ложусь, но по-прежнему продолжаю наблюдать за любимым мужчиной. Невероятно занятие – я готова провести за ним всю жизнь…

Глава 29

Лейла

– Мама, вставай, – меня теребят так, будто я кому чего должна.

С трудом открываю глаза, рассматриваю близняшек, зависших над моим лицом.

– Что стряслось? – приподнимаюсь, тут же замечаю, что матрас Амира собран, спрятан в угол между шкафом и стеной.

– Уже двенадцать! – улыбается Зехра. – А мы тебя ждем! – тычет пальчиком на свои разлохмаченные длинные волосы.

– Почему Вас Лиля не заплела? – удивляюсь.

– Она на уроке!

– На каком еще уроке? – окончательно просыпаюсь. Поднимаюсь на ноги. – Ждите здесь, я только зубы почищу.

Треплю девчонок по головам, бегу на цыпочках в ванную.

Смотрю на себя в зеркало, смеюсь, я такая же растрёпа, как мои малышки.

Через пять минут выхожу в комнату, бросаю на черноволосых красавиц счастливый взгляд.

Не понимаю, что происходит со мной. У меня будто крылья выросли за спиной, хочется летать, творить, танцевать, петь. Жаль не умею петь.

– Садимся на пол! – командую бойко.

Беру из ладошек девочек маленькие резиночки.

– Поехали, – мои тонкие пальцы работают четко и отлажено, сооружая на маленьких головках царства из маленьких и больших косичек. Выпускаю из-под перекрещенных косичек по два пышных хвоста, делаю начесы. Чтобы было попышнее.

– Ну как? Зацените! – малышки любуются собой в зеркале шкафа-купе.

– Спасибо, мама, – целуют меня в щеки по очереди.

– Идите, я сейчас, – с опаской подхожу к огромному шкафу-купе, открываю дверцы. Веду рукой по одежде Амира. Беру в руки одну из рубашек, втягиваю носом мужской запах. Рубашка свежая, пахнет ополаскивателем и еще чем-то очень родным.

Мои глаза находят то, что искали. Вижу два красивых платья – одно красное, другое синее.

Выбираю синее, надеваю. Зачесываю волосы в высокий хвост. На губы наношу немного блеска, найденного в кармане моей сумочки.

Улыбаюсь своим мыслям, выхожу из комнаты. Рядом с кухней останавливаюсь, замираю.

– Мам, я должен найти работу рядом с домом. Сосед предлагает пойти работать к нему на виноградник. Ты же знаешь, у меня нет образования, эта работа для меня как манна небесная! Деньги хорошие!

– Надо сообщить Акиму, что ты не будешь больше на него работать! Скажи ему, что выходишь из игры, – говорит Камилла.

– Вдруг не отпустит? Что тогда? Я лучше выйду на виноградник, а его поставлю перед фактом. И жениться на его Ясине я не намерен!

Что? О чем они говорят? Ощущаю неровные удары сердца, грудь высоко вздымается в такт растущей ненависти к Акиму и этой Ясине.

Хлопаю глазами, в которых застыли слезы.

– Мама? – меня настигают близняшки.

– Лейла? – слышу из кухни нервный голос Амира.

Натягиваю на лицо обворожительную улыбку, захожу на кухню, близняшки следуют за мной по пятам.

– Всем доброе утро! – воркую радостно.

Амир смотрит на меня, прищурившись.

А я щурюсь так, будто меня Солнце ослепило. С каждым днем мне все больнее и невыносимее смотреть в глаза Амиру. Со мной творится что-то невероятное, непонятное. «Это» желает вырваться наружу, выплеснуться.

Я знаю, что если это произойдет, то мне станет намного легче.

Если утром я была уверена, что мне повезло, когда я встретил Ами. Получила подарок Небес.

Но сейчас я услышала, что какая-то тупая овца Ясина хочет забрать моего Пудинга.

Я больше не верю в везение, верю в расчет. Буду бороться всеми силами, какие у меня есть.

Стою напротив Амира. Он такой весь домашний – в трико и футболке, с босыми ногами. Темные глаза глядят на меня с нежностью и болью, черные длинные ресницы безуспешно пытаются спрятать от меня настоящие эмоции мужчины.

Хочу коснуться его лица, прижаться к нему. Промурлыкать о том, что у меня сердечко останавливается, когда я рядом с ним.

Но не могу… мы не одни. И его мать может сделать неверные выводы.

Камилла придирчиво изучает меня. Явно сравнивает с первой снохой. Уверена, что сравнение не в мою пользу.

– Чужое платье… тебе к лицу, – женщина улыбается открытой улыбкой.

Ее слова и улыбка обескураживают.

Что вчера произошло во время приезда дяди и Назара, что женская половина семьи пытается, как минимум быть ко мне благосклонной.

Амир качает головой.

Нервно дергаюсь, когда он протягивает руку, собираясь поправить ремешок на платье, которое мне немного велико.

– Это не дело, – взгляд мужчины становится неуверенным.

– Я сниму, прости. Не подумала, – быстро оправдываюсь. Чего я не хотела, так это расстроить мужчину.

– Лейла, я не об этом, – нежно поглаживает кожу моих ключиц. – Ты заслуживаешь того, чтобы иметь свои собственные платья, а я мужлан бесчувственный, даже не подумал об этом.

Амир забывается на мгновение о том, где находится. Его пальцы берут меня за подбородок, приближают мое лицо к своему.

Желанные губы касаются моих губ. Нежно. Горячо. Маняще.

– Па-па! – Лилин визг врезается в уши. – Фу! Нельзя при детях.

– Горько! Горько! – визжат близняшки, кружатся вокруг нас.

– Не надо тратить на меня деньги. Давай поедем в город, купим что-нибудь Лилечку и девочкам. У них даже заколок нормальных нет, – радостно предлагаю я.

Амир обдумывает авантюру с серьезным лицом…

Глава 30

Амир

Последние недели выдались очень сложными. Вся эта история с золотыми приисками, вытягивающая силы и нервы последние годы должна была закончиться одним махом.

Для этого надо было всего лишь выкрасть из училища хозяйку земли, на которой мы собирали щедрые урожаи золота.

Выкрали девчонку с улицы, дождавшись, когда пойдет в магазин.

К моему удивлению, девушка оказалась очень необычной. С вьющимися рыжими волосами. Очень добрая и спокойная. Хрупкая и утонченная. Вкусно пахнущая. Неиспорченная. Глядел в ее карие искрящиеся глаза и недоумевал, откуда у этой маленькой балерины столько стойкости и выносливости.

Она меня приворожила с первого дня. Вначале я ощущал рядом с ней покой, которого мне так не хватало последние годы после смерти жены. Этот незыблемый покой мужчина ощущает лишь тогда, когда находится рядом с женщиной.

Но Наташа в моих глазах была еще девушкой, поэтому я сильно удивлялся, но жался к ней.

Обменялся с Анваром сменами. Он караулил ее днем, а я по ночам.

Видимо, ночные дежурства меня и подставили.

Находиться с рыжим ангелом по ночам было счастьем и страданием, одновременно. Но я терпел, молился:

– Хвала Небесам, скоро всё закончится. Наташи подпишет документы, отдаст чертову землю дяде Акиму, и исчезнет из моей жизни.

Но она не отдала землю и не исчезла… всё пошло под откос, когда оказалось, что надо две подписи. Вводить в курс дела родителей Наташи дядя боялся, поэтому сразу принял решение «убрать свидетелей» после сделки.

На этом моя лояльность дяде умерла.

Теперь у меня был другой хозяин – Наташа, и мои чувства к ней, и в дальнейшем я собирался служить только ей…

Мы сбежали посреди ночи….

Убежать дальше собственного дома, я не мог. Тащить за собой в дальнюю дорогу детей и мать было смерти подобно. Бежать на время вдвоем – обозначало признать себя виновным.

Выбор был сделан – я привел Наташу домой, назначил ее второй женой. Это был единственный выход. И сейчас приходится с ним жить, несмотря на все сложности.

Сознательно хотел лишь укрыть Наташеньку, спрятать от дяди, подсознательно я желал быть с ней рядом круглосуточно.

Всё снова вышло из-под контроля…

Я ее хочу как женщину. Я ее желаю, как настоящую жену.

Она добрая и ласковая, могла бы стать моим девочкам мамой. Если не мамой, в силу возраста, то настоящей любящей старшей сестрой.

Но девушка не принадлежит мне. Я не имею на нее прав, значит, должен отпустить?.. Представляю на ее месте Лилию. Если бы какой-то мужик украл мою дочь? Как бы я повел себя, – на сердце тяжело. Как отец, прекрасно понимаю страдания ее родителей. Если этот балерун раскололся, то ее семья уже в курсе, что дочь похитили. А пацан точно раскололся. Вспоминаю его напуганное лицо и глаза, в которых он мастерски прятал настоящие эмоции. Актер, одним словом. Точно одурачил Анвара.

Тяжелые недели переросли в эмоционально нелегкие дни, а дни в свою очередь в часы и минуты. Совсем закислился в своих горьких мыслях и непростом выборе, между совестью и желаниями.

Приезд дяди оказался мне на руку. Он меня так разозлил, что я принял решение – жить своим умом и трудом.

Жить как раньше больше нельзя. Страх, что Лейла увидит с небес мою жизнь, преследовал меня с того самого дня, как я пошел в услужение к дяде.

– Ами, думаешь, это хорошая идея? – вторая Лейла глядит на меня счастливыми глазами.

Нет, милая, я думаю, что идея отвратительная, но вслух не скажу, не хочу расстраивать ни тебя, ни детей. Они уже убежали наряжаться в дорогу.

– Нам не помешает развлечься. Одевайся, – нежно произношу я, натягивая на лицо маску спокойствия.

Наташа уходит, оставляя меня одного. Тут же появляется мать.

– Амир, если Аким ее ищет, может, не надо выходить из дома? Навлечешь беду на нас.

– Мама, мы больше не будем жить как раньше! Не будем его бояться. Всё! Баста! Я устал от него.

– Улым, он же страшный человек. Его даже твой отец боялся.

– Мама, – целую руки матери, – я не отец. Я сильный. Должен защитить свою семью от этой сволочи. А Лейла тоже моя семья, понимаешь?

– Понимаю… вот только.

– Что не так?

– Как же Ясина?

– Скажу, что не женюсь, – нервно дергаю плечом, – и точка.

– Ой, улым…

– Тебе что-нибудь купить?

– Купи новую прихватку для кухни.

– А тебе лично? – нежно осматриваю мать. – Может, тоже новое платье?

– Сыночек мой, мамина радость, – мать ласково смотрит на меня. – Ничего не покупай, не трать деньги. Если ты не будешь работать на Акима, то деньги нельзя транжирить.

– Я тебя услышал, – целую мать в щеку, иду к себе одеваться. По дороге вижу своих матрешек, они уже сидят на диване – в джинсах, кедах, осенних желтых плащах.

– Шапки на голову, мигом! Ишь, какие, модные, прическами решили похвастаться.

***

Выезжаю из гаража на стареньком Форде.

– Девчонки запрыгивайте.

Лейла помогает детям забраться на заднее сидение, пристегнуть ремни у кресел безопасности. Сама занимает место рядом со мной.

Она сейчас такая смешная, на ней шоколадный плащ моей матери, яркий оранжевый платок, туго затянутый на шее, покрывает голову с темными волосам, а огромные солнечные очки с круглыми стеклами прячут от меня ее красивые карие глаза, в которых плавают черные чаинки.

– Давай, я сам, – наклоняюсь над ее стройной фигуркой, втягиваю аромат девушки жадно ноздрями, пристегиваю ее ремнем безопасности, – так мне спокойнее.

– Думал, сбегу? – смеется тихо, – не мечтай!

Я и не мечтал. Это мой самый страшный кошмар – расстаться с Наташей навсегда.

Вот уж не думал, что еще раз влюблюсь.

Вот уже не думал, что другая женщина, не Лейла, может занять все мои мысли, и вытеснить ту, другую.

Осторожно снимаю с ее лица очки.

– Хочу смотреть на тебя, – на ушко шепчу девушке.

Смеется как колокольчик, дарит мне такой взгляд, что невольно заворачиваюсь в кокон, в нем тепло, уютно, и невыносимо сладко.

Знаю, она также безумно как я хочет, чтобы я прикоснулся к ней, но стесняется это озвучить, показать.

Цвет кофе в ее глазах сгущается, зрачки расширяются, когда моя рука непроизвольно, отдельно от команд моего мозга, ползет под длинное платье.

Сжимаю ее бедро, продолжаю глядеть ей в глаза.

Она стаскивает быстрым движение руки с себя платок, расстегивает верхние пуговицы плаща, тяжело дышит. Ее грудь вздымается бешеными неровными толчками. Адреналин бьет нам обоим в мозг.

Мои глаза бродят по влажным алым губам. Вздыхаю громко. Проглатываю застрявший в горле ком.

Облизываюсь, глядя как на девичьей шее под тонкой молочной кожей пульсирует венка. Впервые замечаю родинку справа.

Раньше я не позволял себе разглядывать девчонку в упор.

Наташа касается моего лица красивыми длинными пальцами.

– Ты не побрился сегодня…

– Па-па, – недовольно тянет Лиля, что за цирк вы здесь устроили?

Прихожу в себя. Мой взгляд меняется. Из нежного, раненного любовью зверя превращаюсь в холодного циничного колючего рысака.

– Едем, – говорю низким немного охрипшим голосом, давлю на газ, выезжаю за ворота.

– Оденься! – командую девушке, показывая глазами на платок и очки.

Какой же я мерзавец двуличный. Пять минут назад сам был готов раздеть ее, а сейчас делаю вид, что она вела себя неподобающим образом.

Впервые осознаю, что во мне борются два Амира. Цыкаю. Раньше я не страдал от двойных стандартов и двуличия. Видимо, Наташа и ее близость так влияют на мой разум.

Однако…

Не зря говорят, что страстная любовь – это болезнь.

С первой Лейлой отношения начинались с дружбы, а с этой – с желания, затапливающего всё моё существо. То ли я вырос, то ли Наташа так воздействует на меня, то ли у меня давно не было настоящей женщины.

Через тридцать минут въезжаем в Сочи.

– Куда? – интересуюсь у своих женщин.

– В Парк Ривьера, там крутой большой сочинский дельфинарий, – отвечает за всех Лиля.

– Откуда такие познания?

– По телевизору видела.

– А-а…

Паркуем автомобиль у дельфинария, выгружаемся, идем плотной толпой. Под щебетанье близняшек идем покупать билеты.

– Дельфинчики, – пищат Зухра и Зехра, едва начинается шоу.

– Ты любишь дельфинов? – интересуюсь у девушки, глядя в черные стекла очков.

Наташа сидит непозволительно далеко, а мне, как назло, так хочется до нее дотронуться, аж пальцы зудят. Но между нами сидят мои дочери. Приходится довольствоваться лишь знанием, что в этом темно-коричневом свободном платье находится офигительно красивая женщина, от которой мне сносит башню.

Представление длится около часа. Дети и Наташа безмерно рады. Даже Лилек забывает о своем желании казаться взрослой, расслабилась и теперь визжит вместе с младшими.

С удивление замечаю, что у Лили такие же две красивые косы, как у сестренок. Девчонки называют их «рыбьими хвостами».

Лиля точно не умеет плести такие сложные косы, а это обозначает лишь одно! Она подпустила к своим драгоценным волосам Наташу.

Неужели барьер между ними сломан?

Улыбаюсь своим размышлениям.

Благодарю дядю… если бы не он, то мы бы не сплотились.

Увлекательное, красивое шоу с участием черноморских дельфинов, белых китов, морских львиц идет около часа.

Последние аккорды, артисты прощаются, и мы идем на выход.

– Папуля, гляди! – кричит Зехра, тычет маленьким пальчиком на бассейн, где полным ходом идет фотосессия, а некоторые желающие уже выстроились в очередь, чтобы поплавать с «ультразвукоговорящими» артистами.

– Почему бы нет? – улыбается Наташа, подбадривая меня.

Вместо выхода, идет вниз, к бассейну.

Когда подходит наша очередь, девчонки присаживаются на корточки, гладят дельфина.

– Папа, он не гладкий! – подмечает Лиля.

– Ай, – Зухра одергивает руку, боится.

– Ой, – Зехра вторит сестренке, тоже кричит.

На наши крики оборачиваются люди.

– Наташа, – от очереди отделяется стройная девичья фигурка с копной светлых волос. Она глядит огромными глазами цвета неба в черные очки моей Лейлы.

Чем ближе незнакомка походит к нам, тем теснее Ната жмется за мою спину.

– Наташа! – девушка – блондинка недоуменно переводит взгляды с моих дочерей на меня, затем снова обращается к моей Лейле.

– Вы обознались! – грубо отвечаю я, забираю фотографии, и увожу семью прочь.

Глава 31

Лейла

– Кто это был? – лицо моего «мужа» напряжено.

– Никто, – мои щеки пылают, боюсь, чтобы Ами не понял моего обмана. – Обознались.

– Но она называла тебя Наташей!

– Мало ли совпадений, – беру мужчину под локоть.

– Я не верю в совпадения, – шипит на меня.

– Ами, вези уже нас! – снимаю огромные очки, бросаю их в бардачок.

Темноволосый мужчина напряженно смотрит в одну точку на стекле.

– Не нравится мне всё это.

– Папа, ты обещал нам шоппинг, – с укоризной подмечает Лиля с заднего сидения.

– Бургер. Хочу бургер и колу, – визжит Зехра, пиная папино сидение.

– Видишь, ты в проигрыше! – уточняю я, – мы вчетвером хотим в торговый центр.

– Если они нас отследят?

– Амир, не будь параноиком! – почти приказываю я и кладу руку на его бедро.

Замолкает, в ужасе смотрит на мою руку. В черных глазах селятся страх и ужас. Будто тарантула увидели.

Не выдерживаю строгости, смеюсь.

– Боишься за свою честь?

Через мгновение Амир расслабляется, тоже хохочет.

– Едем! – давит на педаль газа, выруливая со стоянки дельфинария.

Девочки громко хлопают в ладоши.

– Спасибо, мачеха, – бросает мне по-доброму Лиля.

– Не за что, падчерица, – хохочу я. Настроение отменное… внешне.

Внутри я будто горю в аду. Какого ляда Аленке надо в Сочи? Зачем она сюда приехала? Искать меня? – в голове как в котле с кипятком бурлят миллион вопросов.

Значит, родители уже в курсе, что я потерялась и ищут меня. Тогда почему Аленчик была одна, и не позвала никого на помощь, узнав меня. Или она засомневалась в идентификации моей личности.

Если двадцать минут назад я шарахалась от сестры, то сейчас страшно сожалела о том, что не смогла дотронуться до нее, поговорить с ней.

Горящая боль в груди кричит о том, как я соскучилась по сестренке. За то чтобы увидеться с Леркой и Аленкой всё на свете отдала бы. Всё… кроме Амира.

Выгружаемся на подземной парковке ТЦ «Моремолл», шагаем навстречу женскому счастью – покупкам.

Амир плетется за нами.

Я иду по центру, держу близняшек за руки, Лилечка вышагивает впереди.

– Мамочка, купишь нам платюшки? – щебечет Зухруша, заглядывая мне в душу своими черными очами.

– Конечно, малыш. Только купит нам всё папа, маминой карточкой пользоваться нельзя.

Очень обидно знать, что на твоей карте лежит крупная сумма денег, нуждаться в ней в данный момент и не иметь возможности снять ее.

Неожиданно меня торкает. Откуда у матери всегда была крупная заначка денег.

Тогда, когда она купила дом за один вечер.

Когда отвезла Леру на лечение в Германию, и выложила за месяц тридцать миллионов.

Если учесть, что отец всю жизнь честно служит в полиции, а она работает косметологом (не смогла пойти по специальности в пластическую хирургию из-за того, что выбрала уход за семьей), то абсолютно не понятно, откуда брались крупные суммы денег.

– Твой дядя отправлял моей матери деньги все эти годы? Так сказать, мою долю, – спрашиваю у Ами, не глядя ему в глаза.

– Да, – без церемоний отвечает мужчина.

– Понятно, – неприятная информация виснет на груди тяжелым камнем.

Мы все эти годы были связаны с криминалом, и не хотели смотреть правде в глаза.

– Мачеха, сюда, – Лиля радостно заскакивает в один из магазинов.

Амир падает в кресло, а мы выбираем платья. Сгребаем горы цветных нарядов, несем их в примерочную. Отправляю Амиру воздушный поцелуй.

Мужчина провожает меня грустным взглядом.

Милый, – шепчу мысленно, – ели бы я была одна, я бы тебя позвала с собой.

Покупаем пять абсолютно одинаковых трикотажных синих платьев.

Почему нет? Мы же одна семья, будем ходить одинаковыми.

– Сейчас в бижутерию, покупать заколки, потом есть мороженое, – командую я.

Выходим из бутика, направляемся на поиски бутика с фенечками.

– Ой, я забыла в примерочной очки! – нервно извещаю своих. Натягиваю платок пониже на лоб, устремляюсь обратно в салон.

Амир, нагруженный пакетами, тяжело вздыхает.

– Девушка, я откладывала здесь платок женский, – заговорщицки подмигиваю продавщице.

Понимающе достает из-под прилавка вещь, пробивает.

Выуживаю из бюстгальтера банковскую карту, протягиваю.

Ноги деревенеют, а сердце грозится остановиться. По ушам бьет набатом: – Ты рискуешь! Вдруг Аким найдет тебя первым.

Но у меня нет другого выхода. Я должна подать отцу знак. Он должен точно знать, что я здесь. Тогда он найдет меня, и я всё расскажу ему об Акиме.

И мы с Амиром сможем зажить нормальной жизнью…

Прячу платок под неуютный огромный плащ, бегу к «своим».

– Хочу ванильный шарик и ореховый! – щебечу радостно, немного переигрывая.

Девчонки не слышат фальши в моем голосе, играю со мной в игру.

– Мне пломбир!

– Мне крем-брюле!

– Мне шоколадное!

– Если что, то мы еще не дошли до кафе! – одергивает нас отец семейства.

– Па-па, не обламывай кайф! – визжит радостно Лиля.

Сегодня впервые вижу, какая она настоящая – улыбающаяся, радующаяся жизни, любящая родных. Я рада, что она – мой близкий человечек. Эта сторона ее души и характера мне очень импонирует. Сейчас девочка напоминает мне Алёнку.

Спустя час радостного щебетанья и поедания мороженого, падаем в машину, отправляемся обратно домой.

Всю дорогу улыбаюсь Амиру, заигрываю с ним. Но он как камень. Не реагирует, делает вид, что не замечает флирта.

– Черт с тобой! – выговариваю в сердцах, когда машина останавливается около дома. Уже собираюсь открыть дверцу, когда крепкие руки дергают меня на себя. Голова откидывается на спинку сидения, и теплые губы впиваются в мои губы. Отвечаю с горячей взаимностью.

– Па-па! Сколько можно? Опять при детях!

– Прости, шайтан попутал, – Амир отрывается от меня с ухмылкой.

Игриво хмурю брови:

– То есть этот поцелуй был от лукавого?

– Не усугубляй, – едва сдерживая смех, выходит из машины, чтобы помочь выбраться наружу дочерям.

– Хам! Зато мой… – покидаю машину, сжимая в руке новый платок.

Глава 32

Алёна Удальцова

– Говорю тебе, это была Наташа! – яростно спорю с Андрюхой.

– Как ты могла узнать сестру? Не верю. Эта женщина была вдвое толще ее, одета как баба. К тому же в очках и с тремя детенышами! – мой парень бросает на меня серьезный взгляд.

– Не хочу уже кататься на дельфинах. Поехали к отцу!

– Спятила? Он же тебя упакует в чемодан и отправит обратно в Москву! А когда вернемся домой, то тебя накажут, запрут до лета дома.

– За что? За то, что я люблю Наташу и приехала за ней в другой город? Родители должны были понять меня, принять мою помощь, взять на поиски!

– Ты для них шестнадцатилетняя малолетка. Твой отец полицейский. Зачем ты ему сдалась? Помеха!

– Так-то ты обо мне думаешь? – бросаю гневный взгляд на друга. – Будешь сегодня целоваться со своими убеждениями! – Топаю браво ножкой, разворачиваюсь, иду на выход из дельфинария.

Меня прям бомбит. Я точно уверена, что передо мной стояла Ната. Неужели я не узнаю родного человека под ворохом чужой одежды.

Но почему она не призналась?

Сердце неприятно ёкает. Неужели хотела остаться с этим взрослым мужиком? На кой он ей сдался? Он же старый! Скорее всего, он ее запугал!

Вспоминаю счастливые лица детей. Признаюсь себе, что обманываю саму себя. Но пазлы явно не складываются в стройную картинку. Бесполезно гадать, нужно найти Нату и попросить объяснения у нее.

Резко вспоминаю слова партнера Наташи по танцу – Вани: – Она вышла замуж и укатила с возлюбленным, бросив балет и семью.

Может, я себе напридумывала странные подмигивания парня, указывающие на похищения? Сбила с толку родителей, взбудоражила, внесла сумятицу в их размеренную жизнь. Бросив работу, оставив малых с бабушкой родители укатили в Сочи. Лерка приехала со сборов, покрывает мой отъезд, убеждая стариков, что родители взяли меня с собой.

– Едем к отцу! Пусть мне влетит, зато найдем Нату.

– Пеняй на себя! Лазить к тебе на второй этаж я не буду! – рычит Андрюхин, вскидывая на меня зеленые недовольные глаза.

– Ну и не надо! Сама выберусь, по крыше!

– В этом ты вся!

– Ты же меня за это любишь?

– За это, – усмехается, прижимает к себе.

Выходим из здания, ловим такси.

Набираю маму:

– Мамуль привет, вы в каком отеле остановились?

– Зачем тебе? – взволнованно интересуется. В интонациях ее красивого голоса ощущается настороженность.

Правильно, со мной всегда надо быть настороже!

– Я в Сочи… – объявляю, не юлю.

– Что?.. Демид, возьми немедленно трубку. Дочь. Младшая.

– Алёна Демидовна, – в трубке раздается грозный рык отца. – Какого черта здесь происходит?

– Я только что видела Наташу. Еду к вам, – бросаю трубку, не дав отцу даже опомниться.

– Что сказали? – Андрюха берет мою маленькую ладонь в свою огромную.

– Ничего. Злятся! Но, – показываю пальцем вверх, – если мы поможем им найти Нату, тогда меня быстро простят.

– А если нет?..

– Дурак?! – со всей мощи бью парня в широкую спортивную грудь, – пока не найдем Наташу, не вернемся в Москву.

– У меня сборы через две недели! К тому же денег может не хватить на проживание в хорошем отеле.

– Боюсь, ты не понял. Как только я переступлю порог номера родителей, они возьмут все мои расходы на себя! А тебя я оставлю при себе. Так что в финансовом плане мы обеспечены, – виновато улыбаюсь.

Дрон понимает меня с полуслова.

– Ты снова станешь их собственностью, маленькой девочкой. А я буду ходить и облизываться? Ни обнять, ни поцеловать?! – парень пышет злостью. Кипящие гормоны играют с ним недобрую шутку.

– Андрюш, прости, когда вернемся домой, будем целоваться много и долго.

– И только?.. Мне восемнадцать, разве я не заслуживаю большего?

– И только! Если тебе этого мало, уезжай, уходи! – опускаю плечи, вхожу в двери отеля.

Слышу по шагам, что бежит за мной.

– Подскажите, в каком номере остановились Удальцовы. Я – дочь, – показываю паспорт.

– Двести двадцатый, – отвечает симпатичная блондинка. Бросаю косой взгляд на Андрюху, проверяю, не разглядывает ли он девчонку с пухлыми губами и грудями.

Нет. Как верный пес глядит только на меня. Повезло ему… и мне. Гордо задираю подбородок. Иду к лестнице, он следует за мной.

– Мам-пап, это я, – тарабаню в красивую дверь номера.

– Алёна! – дверь распахивается, на пороге стоит растрепанная мать с блокнотом и ручкой в руках.

Входим. Андрюха аккуратно паркуется у дверей, пытается вжаться в стену, чтобы казаться менее заметным, но с его ростом метр девяносто и комплекцией танка, не удается.

– Боже мой! – мама в ужасе разглядывает огромного парня-тарана.

– Мам, познакомься, мой парень Андрей Золотухин.

Глаза Златы расширяются.

– Ты ничего не подумай. Ему всего восемнадцать, он – хоккеист, лучший снайпер из молодежного СКА!

– Восемнадцать? – мама недоуменно разглядывает живой шкаф, который можно использовать как таран в любом деле, хлопает оживленно глазами.

– Где папа? – скидываю черные ботинки и куртку.

– В комнате, разговаривает по телефону. Алена, где вы остановились? Когда приехали? Почему бабушка не известила меня? – мать забрасывает меня десятками вопросов.

– Мам, сейчас не время. Давайте найдем Наташу, вернем ее домой!

– Что ты знаешь? – мама начинает раскручивать рыжие кудряшки на своей голове. Она всегда так делает, когда нервничает – раскручивает собственные природные кудри.

– Пап! Я пришла! – шагаю в комнату.

Отец прощается с собеседником, выключает телефон.

– Алена! Как ты посмела ослушаться. Нам с мамой сейчас и так тяжело, еще ты доставляешь беспокойства. Нельзя так! Надо думать о близких!

Молча слушаю гневную тираду отца, опустив глаза в пол.

На последней фразе решаю, что пришел мой час, открываю рот.

– Пап, вы бы без меня не справились. А я уже видела сегодня Наташу!

– Где? Почему она не с тобой?

– В дельфинарии! Она там отдыхала, гуляла в камуфляжной одежде, чтобы ее не узнали, наслаждалась жизнью! Обидно, да? Пока мы сходим с ума, она развлекается!

– Во сколько это было? С кем она? – отец забирает блокнот у матери из рук, чего-то там записывает.

– Она была со взрослым мужчиной лет тридцати и тремя девочками!

Отец недоуменно пялится на меня.

– Алён, ты не ошиблась?

– Пап, я не дура! И родную сестру в состоянии отличить от других женщин, даже переодетых!

– Ладно. Я понял. Метнусь к ребятам – полицейским. Так-то я делу хода не дал. Не зачем привлекать к себе внимание. Помогают знакомые ребята – полицейские.

– Вдруг Наташа расплатилась своей картой? – выпаливаю я. – Мужчина этот не был похож на богача, а билеты дорогие, у Наты денег на карте полно, она у нас добрая душа. Она могла потратить свои деньги, это в ее привычках. Сестра всегда тратила на нас с Леркой собственные деньги, которые ей отправляла мама и ее бабушка!

– Смышленая ты моя, – отец трепет меня по макушке.

Мы с Дроном тоже направляем ласты к дверям, когда слышим у себя за спиной окрик мамы:

– Стоять! Куда намылились! Теперь ваш дом здесь!

– Ну вот, я же сказала, финансово мы обеспечены, – хихикаю едва слышно.

– О-очень смешно! – бурчит с глухим отчаянием Андрюха. Парень явно не привык терять свободу. Сам-то он уже пять лет, как уехал из сибирского дома в спортивный интернат. А недавно купил собственную квартиру. Так что скоро у нас… новоселье.

Глава 33

Амир

Наутро иду на соседний виноградник устраиваться на работу.

– Чанышев Амир, – хозяин нагло рассматривает меня. – Я-то думал, ты сразу придешь ко мне работать. В нашем районе другой работы и нет.

– Я в Сочи у дяди работал.

– Кто твой дядя. Только не говори, что Чанышев Аким, – седовласый мужчина будто издевается надо мной. Он прекрасно знает, что я – племянник Чанышева.

– Если так, то что? – огрызаюсь я.

– В принципе ничего. Если ты решил работать руками, то это почетно! Какое у тебя образование?

– Никакого! Не пришлось мне доучиться. Всё думал потом-потом, а потом случились дети, надо было работать.

– Дети – цветы жизни! Всё ведь делаем ради них.

– Это точно. Берешь меня?

– Беру. Что же я изверг что ли? Человек, отец трех дочерей решил встать на ноги, зарабатывая честным трудом, я должен помочь.

– Какая зарплата?

– Нормальная. Зайдешь в обед в отдел кадров, тебя оформят, официально объявят, а пока иди к начальнику смены, он объяснит, что делать.

– Спасибо, Асхат! – бросаю теплый взгляд на мужчину.

– Не за что, мы – татары должны держаться вместе, одной диаспорой. Брат за брата.

Жму новому начальнику руку. Он уезжает, а я остаюсь один на дороге. Глажу вдаль, там собрались работники. Иду к ним.

– Кто это у нас? Ба, да это же сам Чанышев! Неужели ты к нам? – с издевкой подмечает одна из взрослых женщин. Худощавая, с обветренным загорелым лицом.

– Какая тебе разница? – огрызаюсь в ответ.

– Большая! – прям-таки издевается. Уже желание пахать отбила. – Где начальник участка?

– Перед тобой, – продолжает усмехаться.

– В смысле?

– Марта я, твоя начальница! Или у нашего бая не может женщина ходить в начальниках? – все прыскают в кулаки.

Разворачиваюсь, хочу уйти. Слышу окрик, от которого мне становится не по себе.

– Все здесь знают, откуда твоя вторая жена!

– Что?..

Марта играет бровями:

– Не ее ли ищет Чанышев Аким по всему Сочи и окрестностям?! – при чем ведьма не спрашивает, а утверждает.

Молча возвращаюсь. Встаю перед кучкой людей как вкопанный. Один из соседей, хлопает меня по плечу:

– Мы здесь живем и работаем одной семьей. Свои не бросаем и не выдаем!.. – глядит на меня многозначительно.

– Спасибо. Что делать?

– Для начала перед Мартой извинись!

– Извини Марта, – бросаю быстрый взгляд на худощавую.

– Проехали! Пойдем работничек, расскажу, что делать.

Работники с инструментами расходятся по полю.

Уже заканчивается сентябрь, погода стоит пока хорошая, солнечная, но все понимают, что зима близко.

– В сентябре мы убираем лишнюю растительность из междурядий, косим траву, готовим всю территорию виноградника к укрытию. Делаем план обрезки, выбираем лозы, которые оставим на плодоношение в следующем сезоне, а также побеги для заготовки черенков винограда.

Смотрю на Марту пустыми глазами. Женщина усмехается:

– Мои слова для тебя как пустой звук, да?

– Кивает головой!

– А твоя вторая жена не хочет к нам?

– Нет, у нее дети, работа по дому!

– Понятно.

Вечером уставший до чертиков возвращаюсь домой. У порога меня встречает счастливое лицо Лейлы.

– Всё в порядке? – улыбаюсь ей в ответ. И усталость проходит моментально, когда она прикасается к моей руке.

– Мы сегодня с Лилей учили танец!

– Балет? – мои брови ползут на лоб.

– Хип-хоп! – Лиля появляется в коридоре.

– Вот как! Молодцы. А когда тебя хип-хоп заинтересовал? – впервые спрашиваю у дочери об ее интересах.

– Папа! Я же говорила тебе сто раз, – обиженно заявляет дочь, – когда мы смотрели с бабушкой Танцы на ТНТ, тогда и полюбила хопперов.

– Лиля, не порть папе настроение, – бурчу я, – теперь я должен просить небеса, чтобы ты не превратилась в хоппершу?

– Ну конечно, ты же любишь только балерин! – с обидой цедит дочь.

– Брысь, – с улыбкой говорю дочке. В этот момент в кармане трезвонит мобильный. Беру трубку, долго смотрю на экран, придумывая речь. Отвечаю.

– Дядя Аким, здравствуй! Не могу приехать. Приболел я серьезно. Да. Снова желудок. На что буду жить? Нет, не надо присылать деньги на карту. Я устроился на виноградник, поработаю этот месяц там. Нет. Конечно, я тебя не бросаю. Но здоровье надо поправить. Я пока невыездной. Спасибо. Буду выздоравливать.

Отключаюсь, мотаю головой, пытаясь скинуть с себя морок, расслышать речь Акима.

– Как ты? – шепчет Лейла, обнимая меня за талию.

Мы с ней абсолютно одни в коридоре, позволяю себе вольность – обнимаю любимую девушку за талию, вжимаю ее в себя.

Ее лицо такое горячее, нежное, лежит у меня на груди. Чувствую кожей ее жар даже через джемпер.

– Очень соскучился, – жадно целую свою девушку в губы. Она отвечает и не дает мне остановиться.

Наши языки сплетаются, и я еще сильнее прижимаю Лейлу к себе. Жар ее тела, упакованного в тонкое платье невыносим. Я почти не владею собой. Готов взять ее на руки, отнести на кровать в спальню, что «сделать» ее своей.

Но так не честно. Я взрослый, а она – маленькая глупенькая влюбленная девчонка, потерявшая контроль над собой.

Сейчас я должен стать ей старшим братом, чтобы защитить от нас двоих.

– Вы уже ужинали?

– Дети и мама – да. А я ждала тебя, – снова ластится ко мне.

– Я в душ, ты пока нарывай на стол, – вырываюсь из цепких девичьих лапок, быстрым шагом иду в ванную. Как же хочется поскорее принять душ и вернуться обратно под Лейлино крылышко, чтобы слушать ее красивый голос, видеть милое сердцу лицо, и снова ощущать прилив бешеного желания сделать ее своей настоящей женой.

А затем бороться с самим собой, объясняя себе, что по каким-то глупым причинам, я не имею на эту девушку никаких прав, если только не сделать ее настоящей женой…

Мысль бьет меня обухом по голове.

Прикасаюсь к холодной стене кафеля спиной, думаю о том, где взять денег на кольцо, чтобы сделать предложение…

Глава 34

Лейла

С момента поездки в торговый центр прошло целых три дня, но меня так и не нашли. Папа не приехал.

Очень обидно. Правда, сегодня мне показалось, что рядом с домом кружились чужие люди. Камилла не испугалась, не постеснялась, вышла во двор, расспросила.

– Мы – рабочие. Нас прислали проверить электрические линии передач. Подготовка к зиме.

– Всё нормально, – бурчит Камилла, возвращаясь в дом.

Ами на работе. Мы с девочками учим новые движения. Близняшки присоединились к нам с Лейлой. Даже липовая свекровь и та подтанцовывает, как умеет. Внучки по-доброму смеются над бабушкой. Я не смею.

Конечно, отношения в доме наладились. После приезда дяди Акима ко мне относятся по-другому. Как к старшей сестре и дочери.

Это здорово, но немного обидно. Щемит в груди. Я хочу стать девушкой Амира, а не четвертой дочерью!

Сегодня Ами возвращается домой очень рано. На нем лица нет. Бледный, губы дрожат.

– Сынок, что стряслось? – щебечет Камилла.

– Дядя Аким звонил. Сегодня он ждет меня у Ясины дома.

– Нет! – вскрикиваю несдержанно и получаю укор двух пар женских глаз.

– Я должен ехать! – Амир бросает на меня тяжелый темный взгляд.

– Как же я? – чуть не плачу.

– Лейла, а как вся моя семья? На одних весах – ты, на других – они, – мужчина показывает в сторону застывших в дверном проеме детей.

– Езжай к своей Ясине, и чтобы духу твоего здесь не было! Понял? – кричу так громко, что Камилла шлепает меня по заднице.

– Нельзя так разговаривать с мужчиной!

– И вы идите к черту! – убегаю в комнату, закрываюсь в ванной.

– Милая, открой, мне надо помыться. Я же после работы, – Ами стучит в дверь.

– Пусть от тебя пахнет потом! Пусть! Так и поедешь грязным, – рыдаю как ребенок, раскручивая вентиль с холодной водой до упора.

Шум воды заглушает разумные доводы Амира.

Сижу в ванной комнате вечность. Ровно до тех пор, пока слезы не высыхают.

Тихонько выбираюсь наружу. В доме тихо, ко мне никто не ломится. Выглядываю в окно – старенький форд Амира исчез.

– Уехал… уехал к другой! Да как он посмел?

Распахиваю окно, обдумываю мысль, сбежать или нет.

А вдруг я сбегу и Ами меня никогда не найдет? Становится очень-очень страшно. Мне всего восемнадцать, и что такое «ревность» я узнала лишь час назад.

Ревность – неприятная гадюка, заползающая в душу, душащая всё живое. Буквально за час она искусала меня изнутри до смерти, отравила ядом всё самое доброе, теплое и хорошее, что теплило и царствовало во мне.

Я отравлена. Врагу не пожелаю испытывать хоть что-то, подобное тому, что мне приходится испытывать сейчас.

Меня рвет на куски изнутри.

Готова дойти пешком до Сочи, и выдернуть Ясине все волосы, какие есть у нее на голове! Если понадобится, я ее исцарапаю, вырву из ее цепких лап своего любимого.

Злость на Амира растет! Как он мог предать меня?

Мы же оба знаем, что любим друг друга.

Рыдания душат. Закрываю окно. Забираюсь в кровать с ногами. Уснуть не могу, но прячусь от всего мира под одеялом. Никто-никто не должен побеспокоить мой ревнивый мирок.

Я должна страдать в нем одна.

***

Амир

Звонок дяди обрушивает мой вновь созданный мир на мою голову.

– Сегодня жду тебя на смотрины у Ясины дома…

Серьезно?

Старый козел! Распоряжается моей жизнью как игрушкой!

Может, сбежать из города. Рискнуть. Потащить семью за собой в пустоту. Вспоминаю, что у меня нет даже нормальных сбережений. Всё что было, потратили в выходные в торговом центре. Разве я мог отказать любимой и детям? Ради них живу.

Душа рвется к любимой, а разум твердит, что я не могу подставить детей под гнев дяди.

Мне надо время. Время – единственное, что у меня сейчас есть. Если я выиграю время, то смогу придумать, как избежать чужой ненужной мне женщины.

У меня уже есть моя, выбранная, данная мне судьбой.

Хвала Небесам! – молюсь, прикладывая руки к лицу.

Реакция Лейлы такая детская, непосредственная, вводит меня в ступор. Ее ревность слепая и не знает границ. В ее возрасте я ревновал также – безумно, сжигая всё вокруг, опаляя ревностью любимых.

Гляжу в яростно горящие карии глаза девушки. Неужели, я не ошибся, когда почувствовал, как сильно она меня любит, неужели она меня смогла полюбить также сильно, как когда-то любила первая Лейла.

Меня затапливает такое тепло, что я готов гореть в аду ради этой любви и этой женщины.

Решено, помурыжу Ясину и сбегу с семьей обратно в Казань, устроюсь на две работы. Выдержу, справлюсь.

Сейчас главное, потянуть время.

Бросаю плачущую любимую одну и с тяжелым сердцем еду к Ясине.

***

Дом вдовы находится в элитном районе. Поднимаюсь на этаж с пентхаусами.

– Понятно, почему дядя так вцепился в нее. Ее брат прокурор, отец – судья. Акиму позарез нужны такие люди.

Только почему он решил пожертвовать моей жизнью ради своей выгоды, я так и не понял.

Размышляю вслух, звоню в бронированную дверь. Открывает охранник.

– Меня ждут, – зачем-то поясняю, и пробираюсь бочком в огромный холл.

– Амир, – в холле появляется дядя. Его рожа лоснится от счастья и дорогого крема. – Мы уже заждались.

– Так я с работы, – устало оправдываюсь, сбрасывая ботинки. Прохожу за охранником в квартиру.

Шедевр! Огромное нежилое помещение с панорамными окнами встречает меня вкусными запахами и говором двух десятков людей.

Твою за ногу! Они что на знакомство со мной позвали всех родственников?

Ясину я вычислил сразу. Дородная женщина, под сорок, в балахонистом платье с длинными рукавами, закрывающими пухлые ручки. Запястья, увешанные дорогими браслетами, поверх рукавов платья вызвали во мне желание посмеяться. Женщине явно некуда ходить во всём этом великолепии или она так украсилась к моему приходу.

– Ясина, – подхожу первый, без паузы и предисловий, знакомлюсь.

– Амир? – осматривает брезгливо мой дешевый костюм. – Рада познакомиться!

О боги! Была бы возможность, эта женщина бы повесила на мне ценник.

Невольно сравниваю ее и Лейлу, которую оставил одну дома.

Боже, их даже сравнить нельзя!

Моя Лейла несравненная, лучшая из всех женщин!

– Я то…

– Я это…

Ясина не закрывает рот. Из нее фонтаном выливается хвастовство.

– Мой сын учится в Лондоне.

Мужчины с нескрываемым интересом рассматривают меня.

А дядя для пущей профилактики то и дело бросает на меня суровый взгляд.

Взрослые женщины зыркают, и их зрачки расширяются с завистью. Похоже, в их круге принято иметь молодого любовника или мужа. Не суть. Теряю последнюю надежду. Когда я сюда ехал, то надел самый дешевый костюм, не помылся, как посоветовала мне Лейла, надеялся на быть отвергнутым невестой.

Но сейчас мои надежды рушатся у меня на глазах. Этих женщин с большими деньгами возбуждают диковатые мужики.

Неожиданно замечаю, что одна из молоденьких девушек, глядит на

меня взглядом, полным молчаливого сочувствия.

Прячу глаза, перевожу взгляд на свои руки. Мне очень стыдно за всю эту ситуацию. Дядя продает меня сейчас как племенной скот, как быка-производителя!

Ясина продолжает хвастаться перед гостями своей поездкой в Париж, и шоппингом в Милане, а я перемещаюсь к молодой девушке.

– Привет! Амир.

– Твоя будущая родственница, – усмехается она, – сестренка Ясины. – Отметим твое избавление от «этих» снобов?

– Ты меня не осуждаешь? – осторожно спрашиваю я.

Она пожимает плечами, глядит на высокопоставленных родственников.

– Когда-то и меня продадут как ее и тебя. Просто еще время не пришло. Пока не моя очередь!

– Ты – удивительная, добрая. Я вижу в тебе хорошего человека!

– Да? – девушка замолкает, нервно кусает губы.

– Хочется верить…

Улыбаюсь ей открыто, и она справляется со смущением, вызванным комплиментами.

Давящая незнакомая атмосфера между нами рушится.

– Она даже не воспитывает сама своих сыновей! – няни, гувернантки, дорогие школы, – подмечает темноволосая девушка, осуждающе глядя на сестру.

– Ты не хочешь быть такой? Но тебя заставляют… – закусываю губу, гляжу в одну точку на стекле. – Так скажи им!

– Мы для них разменные монеты. Нас используют как оружие. Так было и будет всегда. Мы – слабые, поэтому нами играю как пешками, – девушка гневно смотрит на меня, охлаждая мой пыл. – Если мы хотим жить по-другому, то должны бежать. В их мире правят они, нам слова никто не давал. По-нашему никогда не будет. Понял? Если ты предашь мою сестру, я первая тебя сдам. Мы волчий клан. И это непреложное кредо.

Воспоминания нахлынули неожиданно.

***

Умирающая Лейла лежит на кровати. Ее дыхание слабо, как и звуки голоса. Тело худое и изможденное. Невозможно смотреть без боли и слез.

– Ами, поклянись, что всегда будешь сильным.

– Милая, конечно.

– Поклянись, что не предашь самого себя ради того, чтобы поднять детей.

– Клянусь, беру жену за руку, – ее рука холодная. Становится очень страшно за нее. Осознаю, что у нас осталось слишком мало времени.

Жена опаляет меня горящим взглядом блестящих глаз.

– Ами, даже ради благополучия дочек, не предавай свои идеалы. Они еще маленькие, могут перебиться, не поесть вкусной колбасы, не надеть красивое платье, но, когда вырастут, обязательно поймут тебя. Ты же их отец.

– Господи, Лейла, пожалуйста. Ты еще поправишься, встанешь на ноги, – обманываю сам себя, – и сама воспитаешь наших малышек.

– Ами, лгать я тебя тоже не учила! Не смей учить этому наших детей.

– Клянусь!

***

Слова напутствия, сказанные любимой, всплывают в моем мозгу. Принимаю решение.

– Ами, – слышу голос Ясины за спиной.

Удивленно вздергиваю бровью. Как она посмела так обратиться ко мне.

– Да, – цежу раздраженно. Сам себе говорю: – не нарывайся. Сделай всё по-тихому.

Женщина изумленно усмехается. Видимо, не ожидала услышать от меня подобного тона. Ничего пусть привыкает.

Она припечатывает меня тяжелым взглядом.

Завязываю эмоции в узел, жду развязки.

– Ты мне подходишь, – спокойно заключает она, – и сестренке моей ты понравился. Она не ошибается в людях, чует достойных за версту.

Невесело усмехаюсь.

Женщина хмурится. Ей явно мое веселье не по душе.

– Свадьба через два месяца, – бросает небрежно. Так дяди сговорились.

Тону в отчаянии. Дядя снова меня подставил, бесцеремонно разыграв мою судьбу в шахматной партии.

– Подхожу? – играю с женщиной.

Слабо кивает.

Хочется издеваться над ней и дальше. Вместо этого делаю печальное лицо.

– Мне пора, у младшей дочки сегодня прихватило животик.

– Ничего страшного, после свадьбы мы отправим всех троих учиться в Лондон, – улыбается мне открытой улыбкой.

Гадюка, – рычу про себя, желая стянуть эту ее поганую улыбку с холеного лица. От своих детей избавилась, теперь хочет моих отослать.

Не ради этого я их рожал и воспитывал.

Прячу гнев под фальшивой улыбкой.

– Конечно, Ясина, – беру ухоженную руку, целую под завистливые взгляды присутствующих женщин.

Удаляюсь из пентхауса быстрым шагом, сажусь в лифт, двери закрываются.

Ору про себя, бью кулаком по стене лифта.

– Как я мог так долго терпеть выходки дяди?!

Злой на себя, на бурлящие во мне эмоции, приезжаю домой.

Принимаю душ и иду прямиком к кровати.

Знаю, что она уже спит, но как всегда у стеночки, оставляя мне место. Вдруг я передумаю и вернусь к ней.

На этот раз я знаю, чего хочу. Забираюсь под одеяло к Наташе, прижимаю девушку к себе крепко – крепко.

– Ами? – пытается повернуться ко мне. Не даю. Жадно целую ее шею.

Глава 35

Лейла

– Ами, пусти, – вырываюсь, поворачиваюсь к любимому лицом.

Из окна падает тонкий луч света на мужественное лицо моего мужчины. Или уже не моего? У меня нет ответа на этот вопрос, только он может ответить, если захочет. Но я не спрошу. Включаю гордячку.

Тонкая полоска света играет с лицом Амира злую шутку, окрашивая одну половину лица ангельскими тонами, а вторую дьявольскими. Гляжу на темную сторону лица. Мужчина передо мной будто падший ангел, поднявшийся из Ада…

Становится немного не по себе, но быстро беру себя в руки.

– Как погулял? – ехидно интересуюсь я.

– Серьезно интересуешься или ищешь повод поругаться?

– Так-то я тебе не жена, не имею право на предъявление претензий, – с обидой выговариваю я.

– Так выходи… – цедит едва слышно.

– Куда «выходить»? – недоуменно шепчу, оглаживая подушечками пальцев мощную грудную клетку с мягкими податливыми волосками. Сама не заметила, как прикоснулась к мужской груди, и даже не почувствовала укола стеснительности.

– Замуж за меня! – мужчина обнимает руками мои худые плечи.

– Замуж?

– Наташа, а ты чего хотела? Временами я перестаю тебя понимать. Если хочешь быть со мной, то только через ЗАГС. Для постели ты мне не нужна!

Его слова бьют под дых. Другая бы на моем месте была счастлива, что ее приглашают замуж, а не к сожительству и сексу. А я вдруг обиделась.

Может, эта Ясина ему приглянулась как женщина?

Хочу обидеться, отвернуться, но не хватает силы воли. К тому же мое тело в плену у мужчины.

– Лейла – моя первая жена просила меня жениться, как только я встречу достойную женщину.

– Ты встретил? – чуть не плача спрашиваю любимого. Уверена, что он сейчас скажет: – да, Ясина – настоящая женщина, моя, созданная для меня небесами.

– Встретил, – шепчем Амир горячо. – Есть только одна проблема, не женщина она, а девчонка! Ревнивая, ничего неумеха… но такая любимая, – теплые пальцы опускаются на лямку сорочки.

Замираю. В мозгу разом вспыхивают миллионы фейерверков. Я в ожидании.

Боже! Он говорит обо мне! Значит, выбрал меня!

Ласковые пальцы касаются кожи моего декольте. Жаркие губы ложатся на ключицы.

– Зато я умею заплетать косички твоим дочкам, – шепчу немного обижено.

– Что? Ах да, умеешь. Близняшки тебя за это боготворят. А Лилька тем более, ты с нее такой груз сняла, – смеется Амир.

Его смех такой приятный и нежный, готова слушать вечность.

– Дай мне свою шейку, – Ами склоняется надо мной, ведет губами по шее, ласково обводит языком родинку.

Дергаюсь как на электрическом стуле. Он только что задел какие-то точки Джи, о которых я и не знала.

– Ах! – ахаю, оцарапывая мужскую спину.

– Тебе хорошо?

– Мне всегда с тобой хорошо!

– Я решил бежать! – неожиданно выдает мужчина. Его голос хриплый, но решительный.

– Что?.. – резко прихожу в себя.

– Мы сбежим всей семьей через пару дней. Надо только деньги найти.

– Можем снять все с моей карты, – тут же предлагаю я. – Там двести тысяч рублей, нам хватит на переезд. Куда ты хочешь поехать?

– На родину в Казань! Я очень соскучился по родным местам. Хочу, чтобы дочки жили в Татарии. Родная земля она кормит человека до конца дней.

– Где родился, там и сгодился. А я-то думаю, почему меня всё время в Сочи заносит.

– Ты здесь родилась?

– Да, именно здесь. Бабушка и дедушка – папины родители до сих пор живут в городе. А я хожу с ними по одной земле и даже не навестила. Обидно.

– Ничего, когда-нибудь мы всё наверстаем.

– Когда-нибудь…

– Кем была та девушка в дельфинарии? – неожиданно интересуется Ами, заглядывая мне в душу темным взглядом.

– Не знаю… – вру. Ругаю себя, но не могу признаться любимому в том, что хочу разыграть свою карту. Когда всё получится, он обязательно оценит. А сейчас лучше промолчать, иначе он будет переживать за семью.

За окном слышится шум. Будто кто-то споткнулся и опрокинул на землю скамейку.

– Слышал? – встрепенулась я.

Амир стремительно поднимается, одевает футболку и трико, выглядывает в окно.

– Ничего не видно! Но там какие-то люди! – мужчина устремляется в ванную. Через десять секунд выходит оттуда с пистолетом в руке.

– Аким?! – вся трясусь от ужаса.

– Не знаю, но точно не друзья.

Дверь ломают. В ужасе глядим друг на друга. Глаз не видно, но мы и так знаем, что испытывает каждый из нас в этот жуткий момент.

– Полиция! – оглушающий звук исходит из холла. – Чанышев Амир, вы арестованы. Выходите! При любом сопротивлении будет открыт огонь!

Включаю ночник, в ужасе гляжу на мужчину.

– Ты соврала! Та девушка в дельфинарии! Ты ведь ее узнала, да? Предательница, как ты посмела! – мужчина, который еще пять минут назад принадлежал мне душой, полоснул меня темным взглядом и отвернулся к дверям, ожидая вторжения полицейских.

От нереальности происходящего, мой язык как связан, не могу ни оправдаться, ни признаться, ни объясниться, что всё происходящее – недоразумение. Я думала, что всё будет по-другому. Я планировала, что отец найдет меня, спасет моего любимого мужчину от злодея Акима. И мы заживем вместе счастливо.

Но на деле всё оказалось по-другому.

Наш мир сейчас рушится на мелкие острые осколки, беспощадно ранящие наши жизни.

Полицейские в касках и масках, с оружием в руках вламываются в комнату. Громко орут, оглушая:

– На пол. Лежать. Оружие в сторону. Будем стрелять на поражение.

Амир бросает пистолет на пол, недоуменно поворачивает перекошенное лицо ко мне.

За лицами полицейских мелькают перепуганные лица родителей.

Мать залетает как фурия, бросается ко мне на кровать. Рыдает, что-то говорит, спрашивает, что со мной сделали.

Ничего не слышу.

Ужас происходящего разрушил мой слух, отнял голос. Превратил в глупого перепуганного ребенка, попавшего в постель к чужому мужику.

Всё что могу, только молча плакать и взирать на происходящий кошмар.

– Ты хороводил с моей дочерью?! – орет гневно отец с раскрасневшимся лицом. – За кражу человека и растление я закрою тебя на двадцатку. Нет! На пожизненное!

Амир смотрит на меня так, будто я – его враг.

Его взгляд меняется – становится колючим, холодным, низким.

Боже! Как же он сейчас похож на своего дядю Акима.

В нем проснулся зверь. Я его разбудила своим глупым поступком.

Я всё потеряла… всё!

Как только полиция уводит Амира, мать поднимает меня с кровати. Одевает как ребенка, ведет прочь из моего собственного дома. Четыре пары черных жгучих женских глаз провожают меня с ненавистью.

Ничего… я заслужила!

Глава 36

Амир

Остаюсь один на один со своей бедой.

Меня куда-то ведут, а я отупел, одеревенел.

– Могу попрощаться с дочерями? – спрашиваю уже на выходе.

Жестко отвечают: – Нет.

Неужели я заслужил подобного скотского отношения? Ведь я один относился к этой девочке с первого дня ее плена как к диковинному дорогому нежному цветку.

Впервые называю вещи своими именами. Плен. Правильно Наташа находилась у меня в плену. Это потом всё перевернулось всё с ног на голову, и мы оказались в одной постели…

Как я буду доказывать, что не верблюд? Что не спал с семнадцатилетней девушкой. Только сейчас я вспоминаю, что, когда мы с Анваром выкрали ее, ей было всего семнадцать!

Я бы сам убил того, кто бы посмел дотронуться до нее. Я относился к ней изначально как к дочери. Это потом мой мир рухнул, разбился на осколки и собрался снова абсолютно в другой реальности.

Еще пятнадцать минут назад я думал, что буду жить в новой реальности, что это возможно.

Но моя Вселенная исчезла. Ее создала Наташа, она же ее и уничтожила.

Бах! Одним неверным поступком разрушила всё, что мне было дорого.

Не могу сосредоточиться на своем гнилом будущем, перед глазами стоят дочки с грустными глазами.

Что их ждет?

Конечно, они не пропадут.

Если я не сдам Акима, тогда он позаботится об их будущем. А когда малышки подрастут, он их выдаст замуж, пристроит… вернее, продаст как живой товар.

Давит в области сердца. Душно.

Наташа, зачем ты это сделала? Зачем всё разрушила? Если тебе так нужно было домой, могла мне сказать. Попросить. В конце концов, я не зверь, я бы придумал, как тебя отпустить.

Я готов был сделать для тебя всё! Я тебя любил, боготворил…

– Забирайся, – меня толкают в спину. Краем глаза замечаю, как от соседнего дома отделяется женская фигурка и со всех ног бросается в сторону поселка.

Двери автозака закрываются с гулким скрежетом, сотрясая воздух внутри металлического фургона.

Отделяя меня от внешнего мира, от матери, от дочерей, от Наташи.

Жуткий лязг запираемых запоров проникает прямо в мозг, словно взрывая его изнутри.

Вздрагиваю. Вжимаюсь в спинку сиденья. Шок. Потрясение. Ступор. Пустота внутри меня сменяются гневом, злостью, бешенством. Хочу крушить всё вокруг. Почему мир так несправедлив?

Вижу себя, словно со стороны…

Жалкий, нищий, бесполезный, потерянный маленький человечек. Винтик в слаженной машине судного дня.

Неужели это всё, чего я заслужил?

Вспоминаю последний наказ моей Лейлы:

– Ами, не предавай себя даже ради детей.

А я предал Лейлу, нарушил ее послание. Ради детей работал на дядю, чтобы у них было всё самое лучшее.

По щекам катятся слёзы. Жгучие солёные они на моих губах…

Нервно сглатываю. Во рту горечь. Хочется пить…

Облизываю солёные губы.

Надо обдумать, что говорить. Про Акима я ничего не скажу.

Может, сказать, что влюбился в девушку, поэтому выкрал?

А лучше настаивать на том, что познакомились в магазине около ее училища, уговорил ее съездить на пару дней на море. А там понеслась…

Ладно, скажу так. Терять нечего, кроме своих цепей.

Всё равно в этой игре я – пешка. Тут всё будут решать слова Наташи и ярость ее отца.

Сердцем я его понимаю, сам отец…

Сижу на жёстком сидении, на меня оседает дорожная пыль. Видимо, сама жизнь намекает, что я – пыль. Ничто. Смотрю с ужасом на руки, закованные в наручники.

Докатился. Позорище.

Радует одно, что этого не видели дочки.

А если видели?

Лейла, прости, – прощу прощения у первой жены. Кажется, теперь придется молить ее о пощаде очень долго. Похоже, у меня впереди много свободного времени, которое я посвящу именно этому.

Ловлю обрывки судорожных мыслей в голове.

Надо было отправить Наташу домой, а самому с семьей сбежать. Взять у нее в долг двести тысяч и сбежать!

А теперь я в капкане, и мои дети тоже.

Мотаю головой из стороны в сторону. Хочу скинуть морок. Ничего не выходит. Теперь вся моя жизнь и есть морок!

Какой ужас!

Страшно до одури. Нечем дышать. Открываю рот, делаю глоток воздуха. Закашливаюсь. Пыль попадает прямиком в лёгкие.

Придя в себя, стараюсь дышать реже. Стискиваю зубы.

Окидываю затравленным взглядом железную обшивку фургона.

Здесь так мрачно и неуютно, что в венах стынет кровь.

А я много всякого неприглядного повидал в армии, на войне, на службе у дяди.

Толчок. Машина тормозит. Снова лязг отпираемых запоров. Дверь распахивается настежь.

В мою мини камеру на колёсах врываются потоки свежего воздуха и рассветные лучи солнца.

Вдыхаю.

– Чанышев, на выход! – грубый окрик выводит меня из оцепенения.

Выбираюсь из фургона. Спрыгиваю на землю.

Безумное напряжение. Нервы на пределе. Дрожь пронизывает тело.

От ужаса происходящего, от страха за детей схожу с ума. От несправедливости, что придется сидеть мне, а не дяде…

Туман покидает мой мозг, и отцовский инстинкт защищать детей встает на первое место. Даже если меня будут пытать, ничего не скажу.

Мирюсь с поганой реальностью! Сам виноват, не надо было влюбляться!

Меня куда-то ведут. Догоняют постоянные окрики:

– Лицом к стене!

– Расставить ноги!

– Раздевайтесь!

Скотский досмотр… Чудовищный допрос… Переодевание в тюремную одежду…

Стрёмно. Погано.

За спиной громко захлопывается железная дверь. Теперь других не будет.

Лязг запирающихся замков.

Вот и всё…

***

Решаюсь. Поднимаю глаза. Небольшая тюремная камера на четверых. Вдоль стен двухъярусные кровати, заправленные по-солдатски безликими черными байковыми одеялами. Под потолком небольшое окно в решетку.

Ёжусь.

Внутренности, словно намертво стянуты жгутом. На нервной почве снова разболелся желудок. Всё как тогда, когда Лейла только начала болеть. Из-за нервного стресса разболелся желудок, открылась язва.

Надеюсь, в этот раз обойдется. Мне только этого не хватало для полного счастья!

Скольжу взглядом по унылым безрадостным мужским лицам.

Три пары глаз уставились на меня.

Глядят скептически, прицениваются.

Встряхиваюсь. Выхожу из аута, прихожу в себя.

До меня, наконец, доходит, что это моя новая действительность, семья.

Друзья по несчастью. Теперь мне жить с ними. Вопрос в том – сколько…

– Доброе утрой, – смело приветствую.

Никто не отвечает. Высматриваю и иду к свободному спальному месту.

Бросаю быстрый взгляд на сокамерников. Один из них, почти дед, великодушно кивает.

Вздыхаю. Тяжело опускаюсь на постель.

– Я Валера, – произносит тот, что позволил мне занять шконку.

– Амир, Чанышев, – представляюсь я.

– По какой статье? – со знанием дела цедит он сквозь зубы.

Молчу. Не знаю, по какой статье…Вернее сказать знаю, похоже, мне пришьют всё, что только можно.

– В первый раз что ли? – усмехается он. – За что загребли, спрашиваю?

– Ни за что. Ошибка вышла, – выплёскиваю накопившееся.

Мужики дружно ржут.

– Если что, мы все тут ни за что! – слышатся нестройные голоса со всех сторон.

– Обвиняют в чём? – жёстко настаивает Валера.

– В краже… девушки, – впервые говорю правду самому себе.

Раздаётся потрясённый свист.

– Ни фига себе! Неужели такому симпатяге нормальная баба не дала?!

– Я не крал ее! – возмущённо восклицаю я. – У нас всё было обоюдно! Вернее, ничего не было. Просто платоническая любовь.

Толстяк с верхней шконки цыкает на всех.

Тут же наступает тишина. Раздумывают, верить ли мне? Не удивлюсь, если не поверят. Мне сейчас никто не верит.

Похоже, даже дочери и мать будут разочарованы во мне, когда узнают всю горечь правды.

– Чанышев? – уточняет толстяк. – Не родственник ли ты Акиму?

Киваю. Признаюсь. Шила в мешке не утаишь, всё равно узнают.

– Племянник!

– Понятно. Как правило, по-крупному подставляют свои. Значит, на этот раз Аким слил племянника! Крыса! – вслух рассуждает Толстый, и спускается вниз, чтобы получше разглядеть меня.

Вздрагиваю от неожиданности. Знакомиться с зэками я точно не собирался.

Жестокий розыгрыш! Еще вчера я общался с хорошими людьми на винограднике, мечтал о достойном будущем для детей.

Что сегодня?

Полный крах.

Может, меня сдал дядя Аким? – внезапная мысль пронзает всё мое существо.

Нет! Ему это ни к чему. Он же собирался меня женить.

А если он понял, что я пытаюсь выйти из игры, и избавился от меня раньше, чем я перестану подчиняться.

Уж слишком он загорелся желанием продать мою дочь. Целых три дочери против меня одного.

Жесть!

Низко. Подло. Жестоко. Играть чужой жизнью.

Не укладывается в голове. Это что-то за гранью…

***

Сцены ночного задержания крутятся как кадры киноленты…

Перед глазами всплывают голубые ледяные глаза отца Наташи. В них клубится мгла. Штормит.

С какой ненавистью смотрит он на меня! Готов собственноручно придушить.

Упрекает. Обвиняет. Выносит приговор, не зная всей правды.

Я не оправдываюсь, знаю, что виноват.

Я похитил Наташу, но я же ее защитил, я ее любил и люблю. Даже сейчас, после всего, что она сделала.

Прокручиваю в голове, не мог ли кто-то дать показания против меня.

Соседи – точно нет. Я им верю.

Мать и дочери – не могли. Они моя сила, моя стена.

Аким? Против себя не станет свидетельствовать.

Анвар? Он встречался с этим мальчишкой – танцором, запугивал его. Не-ет. Точно не мог. Я же потащу его прицепом за собой.

Никто, никогда не видел, чтобы я тащил Наташу куда-то силой.

Только она знает всю правду.

Моя жизнь, как и жизнь моей семьи зависит сейчас от ее слов.

Пока не позовут на допрос, я так и не узнаю, что она заявила.

Нервно тереблю руки. Внутри ору!

Вспоминаю добрые глаза девушки цвета некрепкого кофе, нежно думаю о ней. Но воспоминание об ее властном опасном отце рассеивает любовный туман, заставляет думать о настоящем.

Ругаю себя.

Я всегда был осторожным, работая на дядю. Знал, что не цветами торгуем, ходим по острию дозволенного. Все дела дяди всегда пахли криминалом. И узнай кто, по головке бы не погладили.

Но всё же… мысли снова перескакивают на вторую Лейлу.

Как я могла поверить, что она поймет меня? Простит за удержание силой. Так семейные дела не делаются. Первая Лейла бы никогда не простила подобного. Она Назара не любила до конца своих дней.

Да, моя Наташа – добрая нежная любящая… но не женщина, а всего лишь девушка.

И ее отец прав, когда мы познакомились, ей не было и восемнадцати.

Рыжая бестия!

Она меня околдовала с первого взгляда.

Свела с ума.

Отобрала свободу мысли.

Я влюбился также беззаветно как в первый раз. Взрослый тридцатилетний мужик потерял голову от девчонки.

Сейчас впервые могу признаться себе, что эта любовь даже более яркая, чем первая. Более глубокая и страстная.

Тогда я был юнцом, а сейчас зрелый мужик, понимающий что к чему, знающий, как много может дать женщина мужчине.

Только на этот раз я ошибся…

Самоуверенность меня подвела. Я был уверен, что Наташа меня любит, обожает, боготворит…

А на деле я выдавал желаемое за действительное.

Жениться собрался! За таких, как я, такие богини как Наташа замуж не выходят. И точка.

Вот результат моей наивности и откровенной глупости. Итог – тюремная камера на четверых, где душно грязно холодно. Дети, оставшиеся без отца на годы.

Прикрываю глаза.

Что если Наташа скажет им, что мы любим друг друга, хотим пожениться. Всё это просто ужасная ошибка?!

Моя любимая девочка она должна меня вытащиться отсюда. Наша любовь не может закончиться вот так…

Откроется дверь. Меня пригласят на выход. И закончится весь этот кошмар!

Отчаянно цепляюсь за тлеющую надежду.

Озноб пробирает до костей. Ёрзаю на шконке.

Дверь с лязгом открывается:

– Чанышев, на допрос! – грубый окрик поднимает меня на ноги.

Медленно иду к дверям.

Главное сохранять спокойствие. Всё будет хорошо. По-другому в жизни быть не может.

Я слишком много страдал в этой жизни.

Многое терял.

Сейчас всё должно быть по-иному.

Судьба обязательно сжалится надо мной!

Допрос длится непозволительно долго. Я очень плохо соображаю. Я как во сне. Единственно, что доходит до меня, то, что нет никаких обвинений!

Наташа утверждает, что я ее мужчина, познакомились рядом с ее училищем. Я пригласил ее на выходные на море. Она приехала и осталась.

Хвала Небесам!

Умничка моя!

Она сказала им всё то, что я проговаривал про себя десятки раз сегодня. Моя любимая девочка будто считала информацию.

Бабах!

Как гром среди ясного неба, следователь говорит мне, что я свободен. Берет с меня подписку, что не выеду за пределы города.

Я на всё согласен. Подписываю документы. Меня выпускают…

Всё как во сне. К вечеру выхожу из КПЗ, беру такси, еду домой.

– Аким, мерзавец, даже не подумал, что надо приехать или прислать кого. Сто процентов уже в курсе моей беды. Не захотел же светиться!

Подъезжаю в дом уже ближе к ночи. Свет горит только на кухне.

Вхожу, стараюсь не шуметь. Зря. Мои не спят все. Едва слышат шаги, выбегают на встречу.

– Папуля! – дочки бросаются, льнут, виснут на мне как обезьянки.

– Я очень устал. Давайте спать, – быстро говорю я, и ухожу от семьи к себе в комнату.

Прямо в одежде падаю на кровать, вжимаюсь лицом в подушку, пахнущую Наташей. Вдыхаю ее аромат.

Всю ночь так и не удается уснуть. Встаю в шесть утра, иду прямиком в дом Марты.

– Ты? – женщина накрывает завтрак для семьи, – присаживайся, позавтракаешь.

– Марта, я по делу.

– Деньги?

Киваю.

– Я верну. Как только устроюсь на новом месте, сразу верну.

– Да, ладно. Можешь год не возвращать. Мы как узнали вчера, тут же скинулись тебе на адвоката хорошего. Вот держи, – худощавая женщина исчезает за дверями комнаты, возвращается с толстым конвертом.

– Сто тысяч.

– Спасибо, – жму загорелую руку.

– Своих не бросаем!

Прячу конверт в кармане куртки, быстро запихиваю в себя завтрак. Кланяюсь по-японски, возвращаюсь домой.

«Мои» уже давно проснулись, сидят на кухне в нервном ожидании.

– Мы уезжаем. Берите самое необходимое. Чтобы к обеду все были готовы!

– Домой? – радостно щебечет Зехра, не до конца понимая значение слова.

– Домой! – со счастливой улыбкой вторит ей Камилла.

– Домой…

– Мы сможем навестить маму, – тут же вспоминает старшая дочь.

– Да, заедем к ней.

Глава 37

Наташа Удальцова

Иду послушно за родителями к машине. Молча сажусь. У меня нет слов. Даже эмоций нет. Я пустая.

– Доченька, – мама гладит меня по руке. – Поговори со мной.

Мне не о чем с ней разговаривать. Они ворвались в мою жизнь, сломали ее и теперь просят меня о чем-то или хуже того, хотят, чтобы я поблагодарила их за спасение?

Как же плохо они меня знают.

В отличие от матери, отец сидит на переднем сидении и не пытается разговаривать со мной, но я слишком хорошо его знаю. От него так и распространяются флюиды – смотрите, какой я крутой мент, нашел дочь, вызволил ее из плена.

– Как вы меня нашли? – выпаливаю я, едва мы входим в номер отеля.

– Алена сказала, что видела тебя в дельфинарии. Я ей не поверила, а

Демид – да. Пробил твою карту, ты воспользовалась ею в магазине. Тогда-то все пазлы сошлись. Осталось только выяснить, кто этот мужчина с тремя детьми. Это не составило большого труда, сейчас же везде видеокамеры, – мама облегчено вздохнула, выговорившись.

– Алё-на, – тяну как мантру, – где она?

– Спит, – мама указывает глазами на одну из дверей, ведущую в смежную комнату.

– Э-э, как хорошо устроилась. Сочи, отдых…

– Ты говоришь глупости, – одергивает меня мать.

– Твоя сестра нарушила миллион правил, чтобы быть здесь. Ради тебя!

– Ради меня? – нервно встаю с дивана, на который успела упасть.

– Не надо! – мама не успевает меня остановить. Размашистым шагом иду к комнате, врываюсь в ее утробу. Здесь темно.

К своему удивлению, слышу не только сопение сестренки, но и мужской храп. Включаю свет. Парня, спящего на диване, я не узнаю. Бросаю злой взгляд на блондинку, спящую на небольшой кровати. Хватаю подушку с кресла, бросаю в сестру.

– Просыпайся!

– Что?.. – первым вскакивает с дивана огромный парень.

На секунду теряюсь, отхожу в сторону на пару шагов.

– Алена, блин! – полусонная сестренка сидит на кровати, не моргая глядит на меня.

– Наташенька, всё-таки это была ты.

– Ты зачем меня сдала?

– Я? Я ничего такого не делала. Я тебя нашла, – хрупкая блондинка легко выбирается из-под одеяла, бежит ко мне. Пытается меня обнять, но я не даюсь.

– Ты поправилась! – щебечет она, стараясь не замечать моего холодного отношения к ней.

– Тебя это не касается! – грубо отвечаю ей.

– Наташа?.. – в огромных голубых глазах стоят огромные слезы. – Я же хотела как лучше.

– Кто ты такая, чтобы хотеть чего-то для меня?

– Что?.. – Алена не находит слов, чтобы ответить мне.

– Правильно. Никто…

В комнате виснет напряженная тишина.

Папин хриплый голос врывается как ураган.

– Так. Прекратили обе. Алена, возвращайся в кровать. Наташа, иди к себе в комнату!

Разворачиваюсь, выхожу из комнаты с гордо поднятой головой, бросаю гневный взгляд на Демида:

– Ты тоже мне никто.

– Наташа! – мамин голос как сирена врывается в мой мозг и немного приводит меня в чувства. – Что это было? Извинись перед отцом!

– Мой отец умер много лет назад. А ты, – указываю пальцем на мать, – до сих пор живешь на его деньги и делаешь вид, что все нормально, а ты у нас такая правильная, добродетельная!

Глаза матери блестят от слез.

– Извинись, – требует Демид, хватая меня за руки.

– А-а! – ору сиреной.

– Прекрати! – бессильно шипит отчим, убирая от меня мощные руки.

– Мент! Ты сломал мне жизнь! Ты выставил меня предательницей в глазах Камиллы, Лили, близняшек. Они же меня никогда не простят! Как мне жить дальше? Об этом ты подумал? Нет! Вы же привыкли думать лишь о себе и своем благополучии.

– Я не понимаю, что происходит… – мать отходит от меня, падает безвольной куклой в кресло. – Демид, объясни… – ее голос глохнет совсем, теряется в рыданиях.

– Золотой, я сам не знаю, что произошло. Будто кто-то подменил нам дочь…

– Влюбилась она! – громкий крик Алёны пробивает мою броню и всхлипывающую тишину комнаты.

– Что? – недоумевает мама. – Он же старик. Ему лет тридцать. У него три дочери. Он бедный и не интеллигентный. Он не пара моей дочери!

– Да? Откуда ты можешь знать, кто мне пара, а кто нет? – огрызаюсь на мать. – Когда он приносил тебе все эти годы мою долю, он был для тебя хорошим. А теперь стал плохим? – строю гримасу.

– Не кривляйся, – цедит Алена, – ты с мамой разговариваешь.

– Заметь, со своей мамой! – цепляю сестренку за больное место.

– Она и моя мама! – Аленка подходит, садится на ручку кресла рядом с мамой. Гладит ее по руке. – Мам, она сейчас влюбленная дура в аффекте, не обращай на нее внимания.

– Как?..

– Я правильно понял, что ты отказываешься писать заявление на Чанышева Амира? – интересуется безэмоционально Демид.

– Правильно! Меня никто не похищал. Мы познакомились рядом с училищем. Он пригласил меня в Сочи, я согласилась. На этом всё!

– Понятно. Завтра у следователя повторишь эти слова письменно.

– Хорошо. Я свободна, гражданин начальник?

– Иди отсюда, – отчим указывает мне на одну из дверей в свободную комнату. Ухожу. В одежде падаю на кровать. Горько рыдаю в подушку до самого утра.

Всю ночь «мои» сидят за дверью, что-то обсуждают.

Утром встаю раньше всех, умываюсь, сажусь у порога на пуфик.

– Поехали, – зовет меня отчим, открывая дверь.

– Мама не поедет?

– Нет. Она не готова участвовать в этом балагане.

Сердце набирает обороты, учащенно бьется.

– Ты не будешь настаивать на моем похищении?

– Нет…

– Сам так решил?

– Нет…

– ?..

– Алена нас уговорила. Главное, семья, а не правда!

– Спасибо, папа.

Глава 38

Алёна

– Мама, Лера звонила, у нее какие-то серьезные проблемы в команде. Она рыдала, клялась, что бросит легкую атлетику, – обреченно падаю на стул рядом с сестрой.

Наташа фыркает, отворачивается от меня, ест оладушки с маслом и сметаной, глядит в окно.

Говорить ей о том, что она уже килограмм на шесть весит больше любой балерины ее возраста абсолютно бесполезно. Пошлет на три веселые буквы.

Напоминать о том, что шоколадный цвет волос ей совсем не идет и придает возраст – подобно самоубийству. Она тут же отомстит, со смаком разложив вслух тебя на сотни недостатков.

Мы всей семьей мечтаем видеть рядом с собой цветущую, стройную, рыжую балерину Наталью – Жизель. Но, кажется, роль оказалась слишком пророческой. Не сыграв роль в спектакле, Ната воплотила ее в жизни, умерев душой*

Вспоминаю спектакль: Жизель – милая, бесхитростная деревенская девушка, любящая солнце, небо, жизнь. Она доверчива и чиста. Но по ошибке влюбляется не в того. Ее любит лесничий, а она выбирает Альберта. Обманщик – дворянин играет ее чувствами, переодеваясь в крестьянина. Лесничий находит в доме Альберта шпагу с гербом, что доказывает обман. В деревне после охоты останавливаются знатные господа. Альберт смущен, пытается скрыть знакомство. Но не выходит. Среди гостей – Батильда – его невеста. Лесничий открывает Жизель глаза на жениха. Ее чистый и ясный мир веры, надежды, грёз разрушен навсегда. Она сходит с ума и умирает! Ночью при лунном свете на могиле усопшей пляшут виллисы – невесты, умершие до свадьбы. Они окружают лесничего, которого сводят с ума угрызения совести, и забирают его с собой на тот свет.

Этой же ночью на могилу приходит Альберт, юноша страдает, не может забыть прекрасную Жизель. Виллисы намерены забрать и его жизнь.

Но самоотверженная любовь Жизель защищает возлюбленного от гнева невест-призраков.

Тень Жизель исчезает на рассвете, уводя за собой виллис. Теперь Жизель будет жить в памяти Альберта как напоминание о том, что любовь сильнее смерти.

Ёжусь! Я смотрела Жизель несколько раз (Наташа заставляла), но не думала, что возможно перенести вымышленную историю в жизнь. Слышала, что актеры иногда повторяют судьбы сыгранных героев, но не верила. Не верила, пока это не затронуло близкого мне человека.

Мама с трудом отрывает взгляд от безразличной ко всему Наташи, смотрит на меня.

– Что?

До мамы только дошел смысл моих слов. Как вернулись из Сочи, мама сама ведет себя странно. Такое ощущение, что они с Наташей одной целое, что ощущает одна, то же самое чувствует вторая.

– У Валерии огромные проблемы. Кто-то ее в команде подсиживает. У одной из девчонок украли кошелек, а свалили всё на нашу Лерку. Она от стыда не знает куда деться. С ней никто не разговаривает, она фактически изгой. Говорит, что бросит спорт.

Продолжаю смотреть на утонченный профиль сестры. Ни один мускул не шевелится. Сидит как замороженная. Так и хочется взять ее за плечи и потрясти как грушу.

– Спасибо, – произносит холодно. Видимо, благодарит маму за завтрак. Сестра горделиво поднимается с места, уходит к себе.

– Наташенька, какие планы на день? – кричит ей вдогонку мама.

Полный игнор.

Мама бессильно опускается на стул, плачет.

– Может, отвести ее к психологу? У нее же на лицо посттравматический синдром. Так бывает после похищения. В прошлый раз она была слишком маленькая, ничего не поняла. А сейчас ее догнало, – лепечет мама.

Глажу ее по голове. Мои пальцы путаются в мягких кудряшках.

– Мамочка, доверься нам. У нас есть план.

Мама продолжает плакать, она меня абсолютно не услышала.

Ну и ладно.

Возвращаюсь к себе в комнату. Набираю Валерию.

– Лера, приезжай, я не справлюсь с Наташей одна! – слезно умоляю сестру. – Она сейчас непробиваемая. Ни мольбами, ни уговорами, ни по-хорошему, ни по-плохому до нее не достучаться. Родители заставляют ее окончить училище, обо всё сами договорились, ей надо только съездить, сдать экзамены. И всё! Её даже возьмут в Большой во второй состав. Но она ничего не хочет.

– Совсем ничего? – недоумевает сестра на другом конце трубки.

– Совсем. Я ее слишком хорошо знаю. Насильно заставить не получится, но у меня есть грандиозный план! Если она сейчас не верит родителям, то через них биться бесполезно. Она должна вспомнить, что она – наша с тобой старшая сестра. Наша защитница. Мы без нее пропадем.

– Ты права, сейчас любые методы хороши. Заставим ее думать о нас, пусть на время забудет о себе – это наилучший метод лечения. Проверено!

– Слушай план, – заговорщицки произношу я.

– Я даже блокнот взяла, записываю.

Глава 39

Алена

– Что случилось? – Наташа заглядывает в мои заплаканные глаза.

– Зачем тебе? Это же мои личные проблемы, и они тебя не касаются.

Действо происходит на следующей день после того, как Наташа узнает, что у Леры проблемы в спортивной карьере.

– Я сама решу, зачем мне, – немного грубо отвечает сестра, покачиваясь в кресле на террасе, где мы сидим всей семьей после сытного ужина.

Девятилетние близнецы Матвей и Тимофей сидят неподвижно, как я их научила. Вижу, что им не терпится сбежать на улицу, погонять в мяч, но я их не отпускала.

Мама и папа удивленно косятся на меня, но молчат. Бабуля и дедуля также.

Встаю, демонстративно шмыгаю носом, ухожу с террасы. Слышу по шагам, что сестра следует за мной по пятам. Делаю вид, что не слышу.

Набрасываю на себя теплый плащ, надеваю удобные ботинки, беру зонт. Погода плачет с самого утра, на улице проливной дождь.

– В такую погоду даже плохой хозяин не выгонит собаку из дома, -бурчит за моей спиной сестра.

Так-то она меня сейчас с собакой сравнила, но я не обращаю внимания. Сжимаю челюсти, выхожу из дома.

Бреду медленно по нашему поселку. Очень медленно, даю сестре фору – догнать меня.

Догоняет.

– Рассказывай, – прячется под мой зонтик. Наташа немного выше меня. У меня метр пятьдесят восемь, у нее метр шестьдесят три. Идти не очень удобно под маленьким розовым куполом. Но так даже лучше, наши головы соприкасаются.

– Это всё Андрей!

– Какой Андрей? Нормально говори, – немного зло приказывает сестра.

Я понимаю ее. Сейчас она очень зла на саму себя, что так много пропустила. Сестра всегда знала о каждом моем «чихе», а тут появился «целый» Андрей, о котором она ни слухом, ни духом.

– Мой парень… – слезливым голосом произношу я, на всякий случай кошусь на родное лицо, чтобы убедиться, что информация падает на благодатную почву. – Уже бывший парень!

– Почему? – недовольно интересуется сестра.

– Андрей Золотухин – он звезда. Маленькая хоккейная звезда. Ему всего восемнадцать, а он уже лучший снайпер хоккейного клуба СКА.

– Зазвездился?

– Хуже!

– Изменил? Предал?

– В том-то и дело, что я не знаю. Девчонки из его фан клуба слишком липкие, навязчивые. И я думаю, что у него роман с одной из них. Ты же понимаешь, он уже взрослый, у него другие запросы… а девушка эта готова на всё, чтобы заполучить звезду.

– Она одержима им?

– Да. Чтобы нравится Андрюхе идет на всё. И готова навредить мне.

– Какая мерзкая фанатка, – едко цедит сестра.

– Угу, – киваю головой и плачу в такт дождю. Королева улья!

– Ничего мы ее вытурим из улья, – неожиданно Наташа угрожает моей «сопернице».

– Правда? – шмыгаю носом в последний раз, замолкаю.

– Правда! А ты этого своего Золотухина должна продинамить пару раз, чтобы знал тебе цену.

– Это я с удовольствием, – решаюсь, пальцами задеваю холодные пальцы сестры.

В душе я улыбаюсь.

Мои расчеты оказались верны, Наташа не хотела обсуждать себя, но была готова говорить о наших проблемах.

Снова пускаю слезу, вспоминаю про Лерку.

– Валерию очень жалко. Она у нас такая талантливая, а из-за проблем в команде, придется бросить спорт.

– Ну, это мы еще посмотрим! – угрожает невидимому врагу Ната, и впервые за последние дни вижу, как блестят ее глаза.

Почти как раньше… только взгляд стал более взрослым и осмысленным.

Наутро звонит телефон. Хватаю трубку – Золотухин собственной персоной.

– Зайчонок, могла бы предупредить, что твоя сестра – дикий зверь в юбке.

Смеюсь.

– Сильно она напугала девчонок?

– Не говори. Должна будешь им!

– Я и так помогаю фан клубу всем, чем могу.

– Свяжись с ними. Девчонки там цену тебе вкатили за то, что твоя сестра их отутюжила.

– Цену? – перестаю смеяться.

– Я не лузу в их дела. Напиши, расспроси.

– Хорошо, мой Пудинг! – шепчу как можно ласковее.

– Алёнчик, я просил не называть меня так. Особенно не присылать мне записки с этим прозвищем. Надо мной команда смеется, когда я получаю твои мягкие сердечки с запиской «Для Моего Пудинга».

– Ты меня не любишь? – в интонациях сквозит наигранная смертельная обида.

– Люблю тебя, мой Сырничек.

Смеюсь, перекатываясь на кровати.

В комнату неслышно входит Наташа, она как тень. В ночной пижаме, вся зареванная.

Громко кашляю в трубку, делаю вид, что не смеялась, а кашляла так непонятно.

– Перезвоню.

– Всё наладилось? – Наташа смахивает рукавом слезы с молочного лица.

Киваю. Лежа на спине, раскрываю руки для объятий. Сестра падает на мою кровать, зарывается носом в моих волосах. Горько плачет.

Я как старшая сестра глажу ее по головке. Она теперь каждое утро выпрямляет волосы и мне очень не хватает того самого живого ощущения из детства, приносящего успокоения, когда я наматывала ее кудряшку на палец, а затем распрямляла.

***

– Откуда ты знала заранее о том, что случится? – плачет в трубку Валерия.

– Не понимаю тебя от слова совсем. Я всё придумала. Это был план, и он сработал. Наташа должна была услышать, что у нас с тобой грандиозные проблемы и начать решать их. Это бы выбило ее из привычной колеи и заставило вернуться к прошлой жизни.

– У меня на самом деле проблемы! Большие. Кто-то своровал кошелек тренера и подкинул его мне. Повезло, что Мухич не поверил, но они же не остановятся.

– Кто? – в ужасе прижимаю трубку к уху, и выбираюсь из кровати.

– Есть тут у нас одна компания «звездочек». Видите ли, я им не угодила тем, что не такая как они!

– Да? – ополаскиваю лицо, пока разговариваю.

– Приезжай домой на выходные. Наташке твои проблемы сейчас край как нужны…

– Ладно.

В субботу Лера приезжает на выходные.

Сидим втроем у меня в комнате. Всё как раньше, за одним «исключением».

Наталья смотрит на Леру тяжелым темный взглядом.

– Как ты?

– А ты? – неуместно интересуется Лерка. Я ей сигналю, что не надо задавать вопросы, Наташа этого не любит. Они ей как острая бритва по нежной коже.

– Я спросила, как ты? – давит Наташа.

– Плохо.

– Рассказывай.

Включаю ноутбук, листаю электронные страницы команды. Останавливаюсь на групповой.

– Кто из них?

– Эта, – сестра тычет загорелым пальцем в одну из див.

– Она отпадная, – подмечаю без задней мысли.

– Алена, во имя всего святого!

– Вот эта и эта, – Лера указывает еще на двух девчонок.

– Баунти группа, одним словом, – подмечает Ната. – Вон та блонда – дура-дурой.

– Точно, но она богачка. Представляете, у нее волосы и ноги застрахованы! А сама она – зло в чистом виде. А вот эта темненькая – ее шпионка. Прирожденная надо заметить, – выдает как на духу наша спортсменка.

– Может просто врезать ей? – предлагаю я.

– Ты чего мелкая? Они же спортсменки!

Наташа поднимается на ноги, кружит по комнате: – Значит, у вас там все по кастам распределены?

– Угу, – кивает Лера.

Ната прикусывает губы.

– Ясно-понятно. Им важно, где ты «сидишь». А с чего вообще начался конфликт? – сестра бросает дотошный взгляд на Валерию.

– Не помню, но кажется, с Марата.

– С этого момента поподробнее!

– Марат Сафин. Он – крутой. Перешел к нам в команду недавно, до этого тренировался и жил в Казахстане.

– «Шерше ля мужчину», – ухмыляется Наташа.

– Нет, я не то хотела сказать, – краснеет как спелая помидорка Лерка.

Мы ухмыляемся, понимая, что в нашем влюбленном «полку» прибавление.

– Значит «Баунти» тоже имеют на него виды.

Валерия виновато опускает глаза в пол.

– Лерочка, мы тебя не осуждаем. Как сестры хотим помочь! Почему бы тебе не сыграть в невинную овечку? Чтобы попасть в нужную отару.

– Что вы мне предлагаете! – нервно возмущается Лера, вскакивая с кровати.

– Стоп! Садись обратно, мы не закончили. Если для них важно, где ты «сидишь» и как, так и будешь делать. Кто ты такая? Верно. Одна из них. Милая овечка из отары «Баунти».

– Славно! – обреченно цедит Лера. Я приехала к вам за помощью и советом, а получила от вас черти что!

– Ты хочешь, чтобы они и дальше шипели гадости в уши тренеру и Марату… чтобы распускали о тебе дурные слухи, роняя твое достоинство?

Лера отчаянно мотает головой.

– Стань для них своей, разговаривай с ними.

– О чем с ними говорить? – сестра многозначительно всплескивает руками.

– Тебе виднее. Подружись, делай как они: носи джинсы по пятницам, в одном и том же не ходи ежедневно, учитывай мнение группы, считай калории как они. В целом повторяй всё за ними, сядь на одну волну с Барби.

– Точно, – весело добавляю я. – Будь похожа на куклу Барби, как эта их «звезда».

– Запомни одно, тебе сейчас никак нельзя терять статус! У тебя впереди карьера. Покажи им, что ты тоже с тараканами, тогда они тебя примут.

– Угу, – снова поддакиваю я, благодарно глядя Наташе в глаза.

– Как же мне вас не хватает! – Лера бросается на нас обеих, обнимает крепко-крепко.

– А мне вас, – шепчет Наташа.

Глава 40

Пять месяцев спустя

Амир

– Не ожидал меня здесь увидеть? – в деревенский дом, который мы снимаем под Казанью, вваливается Назар.

– Не ожидал! – смотрю на него волком, на скулах играю желваки. Неужели его направил ко мне Аким. Даже имя дяди вспоминать не хочу.

– Думаешь, меня прислал дядя?

Киваю, сжимая руки в кулаки. Готовлюсь к невидимому бою.

– Всё изменилось. Дядя Аким похоже, спалился.

– Как это? – недоуменно хлопаю глазами, пытаясь закрыть дверь.

– Я не один, – Назар ставит ногу, не давая двери закрыться. – Ася, Василиса, – заходите кричит, выглядывая на улицу. – Где мать?

– С внучками гуляет.

– А я ей привез еще одну внучку.

В дом заходит молодая женщина и девчонка лет шести. С удивлением гляжу на обеих.

– Моя жена Ася Воронцова и наша дочь Василиса.

– Добрый день, – не выходя из шока, подаю женщине руку. Она брезгливо пожимает. И только тут обращаю внимание на то, как дорого одета русоволосая красавица с огромными синими глазами.

Округляю глаза, но молчу. Перевожу взгляд на блондинистую девчонку, внешне она прям копия этой Аси. Одно понятно, что не имеет никакого отношения к Назару. Значит, брат взял женщину с ребенком.

– Проходите, – отхожу в сторону, пропускаю гостей.

Оставляем Асю и Василису в зале, сами идем на кухню.

– Что всё это значит?

– Как думаешь?

– Дядя отправил тебя в Москву жениться на Алине…

– Отправил, – ухмыляется брат. – А я вот взял и ослушался. Не мне тебе рассказывать о любви. Она окаянная вертит нами мужиками как хочет. Увидел синие глаза Аси, и втюрился как пацан.

– А дядя? – талдычу одно и то же.

– Спекся дядя.

– Я о нем давно не слышал.

– Ну, так, девчонка-то твоя не робкого десятка оказалась…

Сердце замирает. Бледнею.

– О чем ты?

– Наташа твоя приехала в Сочи переписала землю на дядю Акима.

Выкупила у него твою свободу. А через два месяца его повязали с поличным. Уверен, что ее отца рук дело.

– Если он заговорит? И сдаст нас? – сердце неприятно ёкает. – Он же всегда обещал нам небесные кары.

– Не волнуйся. Я с ребятами пообщался. У нас своя правда, у него своя. Выстоим стаей!

– А эта твоя Ася кто такая? Невооруженным взглядом видно, что птица большого полета.

– Точно! Если переедешь в Москву, и нужна будет помощь, она окажет.

– Вряд ли…

– Как же Наташа?

– Я ей не нужен, она найдет себе кого получше.

– Брат, это ей решать. Она же женщина.

– Считаешь, что женщины выбирают мужчин? – ухмыляюсь.

– Уверен!

– Папа, мама просит холодной минералки, – в дверном проеме появляется светлая головка дочери Назара.

– Васька, скажи, что уже бегу доставать из багажника пакеты.

Смеюсь в голос.

– Так она из тебя веревки вьет?

– Чего не сделаешь ради любимой женщины…

– Да.

В голове набатом звучат слова брата: «она выкупила свободу для тебя у Акима».

Глава 41

Шесть месяцев спустя

«Виллиса»

После того как сестры вернули меня к жизни, я защитилась, выпустилась из училища. Меня взяли в Большой театр. Реальность оказалась совсем не такой, какой я себе ее представляла.

Она оказалась намного лучше!

– Мне дадут роль Жизели? – интересуюсь я.

– Издеваешься? Тебе дадут партию одной из виллис, невест-призраков, – сообщили мне в первый же день. И ты должна прыгать до потолка от радости!

Замираю на мгновение. Затем осознаю, что мне несказанно повезло.

– Круто! – радуюсь, как ребенок.

– Еще бы! – гневно выдает одна из коллег, танцующая партию «мстительницы». – Партию исполняют только солистки с превосходной школой и безупречными линиями, а тебе перепала роль за красивые глазки! Нехорошо получается…

– Впервые вижу, чтобы школярке дали танцевать виллису, – причитает вторая «мстительница».

– Может, я талантливая, – фыркаю в ответ, не обращая внимания на выпады и обидные уколы.

– Угу, – кивают издевательски коллеги. – Я понимаю, если бы тебя поставили в шеренгу танцевать партию мстительниц.

– Майя Плисецкая после первого же выступления в роли невесты доказала всем, что ее мастерство созрело до партии Мирты – повелительницы невестами!

Девчонки громко смеются.

– Слушай, Рыжая, далеко пойдешь! Мнишь о себе невесть что!

– Пойду туда, куда надо! – напористо выдаю я.

Стану идеальной исполнительницей, как Майя.

Зря они смеются, немного обидно. Если бы мне сейчас дали роль Мирты, я бы исполнила ее на сто баллов из ста. У меня есть для этого всё!

Гордая осанка, большой шаг, прыжок, протяженные линии, хорошая техника. А главное, я могу забраться в шкуру Мирты, не знающей пощады, сожаления для влюбленного сердца Жизели.

Готова мстить любви в танце, ведь ее не существует!

Я даже внешне на Мирту сейчас похожа – холодная, властная, гордая, самоуверенная. Во мне есть неумолимая сила и мое сердце как льдинка. Я как царица виллис излучаю внутреннюю силу, властность и бесконечный холод, который не может вмещать в таком объеме ни одно живое существо… кроме меня.

Мой танец станет зловещим заклинанием. Я буду царить над всеми…

Но партию Мирты исполняет другая девушка. А мне лишь предстоит смотреть со стороны, как она выходит передо мной, горделиво несет себя к зрителю. Словно скипетр, поднимает царственно ветку розмарина и созывает нас к себе.

В ее танце оживает тень, и сила этой тени, ненавидящая любовь врезается мне в сердце каждый раз с новой силой, от первого двелопе до бурного вихревого вращения.

Во время тягучих полуприседаний (деми-плие) и таких же медленных подъемов травма дает о себе знать. И мне нравится ощущать не только душевную боль, но и физическую.

Смотреть на то, как мы – виллисы неслышно, мягко ступаем, а затем стремительно мчимся в мстительном хороводе одно наслаждение для сотен – тысяч зрителей и моих близких.

И это приносит моему сердечку усладу.

Спектакль за спектаклем лечу на очень быстрых ногах, с плавно летящими руками и ненавижу любовь всеми фибрами моей уставшей «мстительной» души.

Глава 42

Наташа

В гримерку настойчиво стучат.

– Войдите!

Входят ноги и огромная корзина белых роз.

Очередной поклонник, – вздыхаю обреченно. Уже собираюсь сказать ему пару «ласковых», чтобы отшить.

Но тут же корзина опускается на пол.

В изумлении гляжу на вошедшего. Морщу носик, встаю с места. На автомате иду к мужчине.

Упираюсь в мужскую грудь, вдыхаю знакомый запах, от которого мне когда-то кружило голову.

Крепкие ладони лежат на моей хрупкой талии.

Чувствую на виске горячее дыхание, слышу хриплый голос, и горячее прикосновение в один миг напоминает мне о прошлом, которое я пыталась забыть сто восемьдесят один день и четырнадцать часов.

Опускаю взгляд в пол. Бабочки под ребрами сходят с ума.

Нежные руки скользят по плечам, чуть сжимают их.

Мои мысли лихорадочно мечутся от мужчины к своим чувствам.

Цепляюсь взглядом за гладко выбритое мужественное лицо.

Амир улавливает мой взгляд, улыбается краешком губ.

Молчу. Кусаю накрашенные губы, сжимаю мокрые ладони в кулаки.

Он прижимается ко мне, его дыхание сбивается. Не выдерживает муки, резко дергает меня на себя. Падаю на его грудь.

– Я так соскучился! – жарко шепчет мне в ухо.

Жадно рассматриваю мужчину моей мечты. Стильная стрижка, волосы небрежно зачесаны назад. Черты лица немного резкие в этом свете, кожа бледная.

На дне черных зрачков пляшут знакомые мне черти, а в черных как ночь глазах замерла в ожидании ответа бесконечная любовь.

Гляжу в любимые темные миндалевидные глаза, и внутри меня всё переворачивается.

Замираю в нерешительности.

Я – женщина, поэтому не должна первая признаваться в любви.

Амир режет меня откровенным взглядом. Ждёт.

Ворот рубашки расстегнут, вижу, как дергается нервно кадык на мощной шее.

Ами трет в нерешительности лицо и его взгляд блуждает по моей пачке и пуантам.

– Ты невозможно красивая и талантливая! – наконец выдыхает он, награждая меня страстным взглядом.

Не могу отвести глаз от его порочных губ. Меня тянет к этому мужчине сейчас еще с большей силой, чем шесть месяцев назад.

Оглаживаю пальцами четкую линию его скул, касаюсь пальцами губ. Больше нет сил, скрывать эмоции. Мои губы искусаны в кровь, спрятанные стоны рвутся наружу.

– Ами, я тебя люблю! – фраза сама слетает с губ:

Любимый мужчина сгребает меня в охапку, прячет лицо на моей груди. Слышу то ли сдавленные стоны, то ли всхлипывания, то ли смех.

Теряю голову, когда он впивается ногтями в мои бедра. Стону, когда оказываюсь прижатой его мощным телом к софе.

Дальше всё как во сне…

Жар сбившегося дыхания. Запоздалые признания в любви. Предложение замужества.

Угасающий на груди последний жаркий поцелуй.

Влажная кожа…

Холод между лопаток и неожиданный женский крик…

Оба сползаем с дивана, падаем в любовной агонии на пол.

Обхватываю шею любимого руками.

– Ами, я тебя никуда и никогда больше не отпущу.

Тут же оказываюсь прижатой спиной к мужской теплой груди.

– Не отпускай!

Получаю в подарок жгучий поцелуй. Стремительным рывком целую в ответ.

– Как ты меня нашел? – едва отдышавшись, интересуюсь у него. Видел на афишах в интернете?

– Нет, – отвечает честно. – Твой отец нашел меня сам. Приехал. Поговорили по-мужски. Обсудили, как будем тебя делить. Пришли к общему решению…

– Что? – с удивлением таращусь на мужчину.

– Твои родители разрешили переехать моей семье в ваш дом. Позже построим свой маленький дом на участке, места там полно. Мой брат и его жена нам помогут.

– Ты разыгрываешь меня?! Жестоко. Нельзя так шутить над бедным истосковавшимся сердечком. Нельзя! – из глаз текут слезы.

Поднимаюсь с пола, падаю на диван, гляжу на Амира в упор.

– Мои родители согласились на тебя с условием, что я останусь под их крылышком? – даже не знаю злиться или радоваться.

– Где дети и Камилла?

– Играют с твоими братишками, ждут нас у тебя дома.

Выдыхаю.

О такой крутой премьере я и мечтать не могла!

Права Алёнка, надо читать женские любовные романы и верить в силу любви!

***

Спустя два дня

Сегодня мы собрались за праздничным столом в нашем доме. Здесь наши две семьи в полном составе. От шума и гама даже разболелась голова.

Дочки Амира дергают меня во все стороны.

– Мама, – кричит Зехра, и моя мать оборачивается на детский возглас.

– Мамуля, – обращается ко мне Лиля, и моя мама снова вздрагивает. Она не понимает, почему меня – ее маленькую доченьку вдруг называют «мамой».

– Господи, я никогда к этому не привыкну, – стонет она. И папа берет ее за руку, успокаивает, поглаживая длинные музыкальные пальчики.

А я уже привыкла.

Конечно, пока не очень представляю себе, как совмещать балет, фигуру, режим и огромную семью с ее заботами о детях, но надеюсь на помощь близких.

Моя любимая мама с ее рыжими неувядающими кудряшками, моя дорогая сестренка Аленушка, которой самой недавно стукнуло семнадцать, моя любимая Лерка, готовая отдать за меня жизнь – они всегда будут со мной. В них моя сила!

Поэтому я не должна бояться аллергий, ветрянок, праздников дочерей. «Мои» помогут мне воспитать девочек достойными, ведь в моей семье все женщины такие, и другими быть не могут!

– Папуля! – целую Демида в щеку. – Я тебя очень люблю. Ты так много сделал для меня и для мамы! Прости за всё, – благодарно заглядываю в любящие глаза цвета неба.

Отец обнимает меня за плечи, целует в щеку.

– Дочка.

***

Спустя два года

«Жизель»

Кульминационный момент.

Беспощадная Мирта надвигается на меня.

Слышу в музыке голос возмездия, беспощадность льется из глаз соперницы темным светом.

Конфликт между мной и Миртой разгорается с дьявольской силой.

На кону жизнь возлюбленного Альберта.

Я обязана его спасти!

Перехожу черту подчинения, предаю мою повелительницу Мирту.

Спасаю Альберта от виллис, подвожу его к кресту.

Неумолимая Мирта поднимает магическую ветвь. Лицо ее замирает в неподвижной маске. Пугает.

В ночном царстве всё и все подчиняются ей. Она всемогуща и ее гнев не знает границ. Но мне нечего терять… Я потеряла самое главное – любовь.

Поднятая надо мной и Альбертом ветка – скипетр ломается с жутким треском. Чувствую кожей, как холодная рука Мирты властно хватает мою руку, ведет за собой. Иду обреченно, мой дух подчиняется ей.

Сердце летит к ногам, когда она приказывает мне танцевать, увлекая Альберта подальше от креста.

Я борюсь с собой и с ней, мое сердце рвется на части. Одна принадлежит моей повелительнице, вторая – любимому, которого я должна, обязана спасти!

Сила Мирты настолько огромна, что мое призрачно фантомное тело летит за ней, устремляется в танце.

Любимый спешит за мной, он мне верит… Сейчас он грезит лишь моим именем.

Жизель…

Жизель…

Жизель.

Беспощадная Мирта заставляет Альберта танцевать, пока он не падет у ее ног замертво.

Молюсь, чтобы поскорее закончилась страшная ночь.

Уж брезжит рассвет. Звон колоколов отливается в музыке бесконечными гранями спасения.

Рассвет не щадит и меня. Я таю. Мое ночное существование окончено. Растворяюсь в бесконечности небытия вместе с Миртой.

Выдыхаю. В ужасе гляжу в зал в ожидании оваций. Зал на секунду замирает, как и мое бедное сердечко…

– Браво!

– Браво!

– Браво!

Зал рукоплещет стоя.

Готова расплакаться. Едва сдерживаюсь. Под нескончаемые аплодисменты убегаю в гримерную, прячусь от догнавшего меня успеха.

– Милая, ты была божественно хороша! – в гримерку влетает Амир с огромным букетом белых роз.

Бросаюсь мужу на шею. Рыдаю как ребенок. Я эмоционально и физически выжата.

Я пустая. Но знаю, как только вернусь домой к семье, сразу приду в себя.

Заботы о дочерях доставляют одно удовольствие. Конечно, с учетом няни и помощи близких.

Глава 43

Спустя четыре года

Наташа

– Дорогая, ты похожа на праздничный тортик, – Амир виновато улыбается.

– Что?.. – морщусь. Не очень приятно, когда любимый муж называет тебя едой прямо перед выходом из дома.

Я стою в центре комнаты в обалденно красивом и дорогом платье лимонного цвета. Рыжие локоны падают мне на спину и на грудь. На ногах такие же желтые балетки.

Бросаю тревожный взгляд на трех дочерей – пятнадцатилетнюю Лилию и десятилетних близняшек Зехру и Зухру. Девчонки выглядят изумительно в желтых цыплячьих платьях, с распущенными черными, как смоль волосами, падающие крупными кудряшками.

Лимонный и черный смотрятся в контрасте обалденно.

На нервной почве чешу шею.

– Неужели всё так плохо? – бросаю взгляд на старшую дочь. – Только честно…

– Мама, ты самая вкусная «пироженка», – отвечает за Лилию Зехра, ласково глядя на меня своими черными бархатными «миндалинками».

– Спасибо, милая. Утешила, – обреченно смеюсь я.

Крепкая грудь Амира прижимается к моей спине.

А дальше всё как во сне – невыносимо хорошо.

– Ты самый вкусный тортик, – шепчет муж нежно на ушко, покусывая мочку.

– Приторная лесть! – шепчу в ответ.

Горячая волна дрожи от ласковых жестких пальцев мужчины прокатывается по телу.

Захлебываюсь в эмоциях счастья. Молча стою, жду, пока Ами закончит экзекуцию. Но муж не унимается, поворачивает меня к себе, хватает нежно за бедра. Вынужденно хватаю его за плечи.

– Ами, ты меня уронишь! Я же как неваляшка.

– Детка, ты меня с кем-то явно путаешь! – нереально красивый мужчина бросает на меня шаловливый взгляд.

Даже не верится, что этот красивый мужик с легким загаром, выразительно притягательным лицом, с четкой линией скул, стильной щетиной, волевым подбородком, красивой линией губ и бархатными черными глазами – мой муж!

На Амире дорогой костюм, заработанный им самим, на руках дорогие часы в белом золоте.

Короткая стрижка, темные как смоль, влюбленный горящий взгляд.

Со всеми своими достоинствами и недостатками он теперь только мой.

Я его вторая и единственная жена.

Любимый муж притягивает меня за шею.

А я цепляюсь за остатки разума:

– Нам надо ехать, Алена уже заждалась.

Ами дарит мне нежный поцелуй.

– Теперь можно ехать.

– А без поцелуя на дорожку никак нельзя было? – улыбаюсь сладко.

– Никак. Обычай у нас у татар такой – на дорожку быть зацелованным.

– А меня? – требует Зехра.

– И меня! – тут же вторит сестренка.

– О боги! Они же вас разводят, – едва сдерживая негодование уведомляет их старшая сестра.

Через пять минут выходим из дома, садимся в машину. Едем к дому, где теперь живет Алёна.

Двухэтажный уютный коттедж, принадлежащий жениху сестры – Золотухину Андрею выглядит сногсшибательно в нарядном убранстве.

Нас встречает хостес, ведет к гостям. Уже почти все в сборе, заняли места у импровизированного уличного алтаря для влюбленных.

Муж занимает место в первом ряду, а я – как подружка невесты, присоединяюсь к Валерии. Она стоит справа у алтаря в таком же лимонном платье.

Музыка набирает обороты. С трепетом глядим как наша младшая девочка – наша малышка Аленушка идет под руку с отцом к алтарю.

Не могу на нее смотреть без слез.

– Она прекрасна, – шепчет Лерка, и ловит мои пальцы в свою руку.

– Угу, – только и могу выдохнуть я. – Похожа на безешку. – В пышном белом платье и длинной фате хрупкая Аленка и правда похожа не безешку или на рафаэлло. Я пока не разобралась.

Сестра становится по центру перед алтарем, папа передает ее из рук в руки Андрею.

Продолжаю хлюпать носом.

Аленка поворачивает ко мне красивое кукольное личико с огромными накрашенными глазищами, шикает на меня, чтобы я вела себя потише.

А я ничего не могу с собой поделать.

Гормоны разыгрались.

Или мой малец…

Церемония длится очень долго. Наконец, новобрачных объявляют мужем и женой.

– Ты похожа на лимонный пай, – шепчет Аленка, целуя меня в щеку.

– Сама нас так вырядила!

Ко мне подходит Зехра, дергает меня за руку и громко-громко объявляет:

– Мамочка, ты пи-пи!

– Что?.. – в ужасе следую за пальцем дочери, указывающим на лужу подо мной.

– О боги, только не сейчас! – обиженно шепчу я.

– Началось? – ко мне подлетают Амир и папа.

– Нет, – шикаю на них.

– Скоро схватки начнутся, – учит мама.

– Наташа, ты в своем репертуаре! В самый нужный момент сбегаешь, исчезаешь, тебя похищают.

– Прости мой Пупсик, целую сестру в щеку. Мы с мужем поедем, а девочки пусть с родителями останутся. Хоть они погуляют.

– Прощаю! Как только… так сразу звони.

Уезжаем с Амиров в родильный дом.

– Надо же я думала, малыш потерпит еще пару дней. А он тоже захотел погулять, – пытаюсь шутить. Но лицо мужа напугано и неприступно. – Милый, всё хорошо. Еще чуть-чуть и на свет появится твой наследник.

***

– Мамочка, тужьтесь, приказывает акушер, подбадривая меня.

Выполняю команды.

Очень больно, но рождение первенца перевешивает временные «неудобства».

Громкий плач разносится по родильному блоку. Это мой крикун. Жадно протягиваю к розовому комочку руки.

Крохотного малыша кладут мне на грудь.

– Ой, мамочки родные! Ты точно не Славик.

Мы с мужем договорились, если будет похож на меня, то назовем как моего отца, если на него, то, как его деда.

– Артюша, сладкий мамин сынок, – глажу черный пушок на головке ребенка. Трогаю малюсенькие пальчики, пересчитываю зачем-то. Гляжу в бархатные черные глазки – пуговички.

– Артур – папин наследник.

***

Первая книга - Притворись нашей мамой. История Златы и Демида Удальцовых.