Читать онлайн Волчья корона бесплатно

Глава 1

Эмоции и привязанности – это самая большая наша слабость. Они оттягивают нас назад, не позволяя хладнокровно мыслить на несколько шагов вперёд…

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Я больше никого и ни о чем не спрашивала. Все равно никто не отвечал на мои вопросы. Да, думаю, и не ответят. Только что моя жизнь снова оборвалась. Как и в тот раз, когда меня увезли на машине в неизвестном направлении…Так и сейчас. Меня отдали. Вот этим людям в черных костюмах с бледными лицами, в затемненных очках. Они похожи на призраков, настолько у них бледная кожа и восковые лица. В голову пришла мысль о том, что они тоже НЕ люди. Подумала об этом, и стало очень страшно. Почему-то там, в том доме я не боялась. Я знала, кто такой Вахид, и не испытывала такого адского панического страха, как рядом с ними… с этими ледяными до дрожи красивыми изваяниями, словно высеченными из камня. От них веяло смертью. Как будто их одежда пропиталась этим запахом и распространяла невидимые флюиды, заставляя мою кровь стыть в жилах. Инстинктивное понимание, что они…если и другие, то отличаются от Вахида. Его тело всегда было горячим, от него исходил жар, от него, казалось, и моя кожа может загореться.

– Куда меня везут? – все же переспросила я, и неожиданно мне ответили. После того, как я истерила словно последняя идиотка, – Верните меня обратно…Мой господин будет искать меня. Я не принадлежу вам. Я наложница императора Вахида!

Глупо было это говорить и видеть перед собой снова и снова его силуэт в окне. Как наблюдает за тем, что меня увозят. На его глазах.

– Вас продали. Теперь у вас другой господин. Сидите тихо и больше не задавайте вопросов.

Нет…Нет-нет-нет. Этого не может быть. Продали? Вахид…он меня продал? Но как? После всего, что между нами произошло? После того, как я в исступлении целовала его пальцы, пахнущие нашим сексом, целовала его лицо, его глаза, после того, как я сгорела от дикой страсти в его руках, продал? Кому?

«Не обольщайся, эскама! Ты всего лишь вещь! Всего лишь жалкий и никчемный человечий ресурс, который даже в качестве ресурса никому не нужен»

Голос Роксаны прозвучал в ушах и заставил поморщиться. Мне стало холодно. Двое…этих призраков, охранявших меня, от них все сильнее исходил могильный холод. Тяжело дыша, посмотрела в окно. Мир внезапно стал совершенно другим. Он словно окрасился в мрачные бордовые тона…как потемневшая кровь, и я чувствую, как собственные слезы слепят меня, как жгут мне глаза.

Всего лишь на раз…всего лишь жалкая и ненужная вещь, которую…просто продали. Использовали и избавились. Даже не игрушка. Даже с игрушками так не поступают. Лучше бы сломал сам и выбросил, чем вот так…отдать неизвестно кому.

Вспомнила снова силуэт у окна, как смотрел мне вслед. И только сейчас начала понимать, насколько жестокий и равнодушный зверь все это время сводил меня с ума своей адски прекрасной внешностью. Он просто пожирал мое горе, недоумение, мои слезы. Вот почему смотрел…наслаждался моей агонией.

«– У каждого из нас свои способности, Лана…Каждый чем-то выделяется. Вместе с жутким проклятием перевоплощения есть и свой дар. Я вижу человека насквозь…вижу ложь, правду, боль. Меня нельзя обмануть. С этим очень тяжело жить. Особенно когда знаешь истинные эмоции твоих близких.

Айше говорила очень тихо и вкрадчиво. В этот вечер она выглядела особо прекрасно, и пока был не виден ее горб, казалась маленьким ангелочком.

– А Вахид?

– Вахид имеет один из самых мрачных даров. Он питается эмоциями. Он может вывести на них и сжирать в самом примитивном смысле этого слова. Но самые вкусные для него боль, слезы, страх, агония…оргазм, смешанный с болью.

– Там… в столовой. Он питается именно этим?

– Да! Выводит жертву на эмоции и пожирает их, выпивая вместе с жизнью. Ты любишь жуткого зверя, Лана. Осознаешь ли ты, насколько это опасно для тебя?

– Осознаю…

– Однажды эта любовь может стать для тебя фатальной…она может убить или покалечить.

– Пусть…лишь бы ненадолго узнать, что это такое – любить ЕГО и прикасаться к его глазам…

– Вахид может сожрать тебя и не оставить даже костей»

А он не сожрал. Он просто избавился. Отдал в чье-то пользование. Уж лучше бы убил. Лучше бы вырвал мне сердце, лучше бы сломал мне шею или забил насмерть, чем вот так…Какое унизительное равнодушие. Эти мысли сводили с ума, впивались ледяными клещами в виски и раздирали их, до кровавых борозд изнутри, до кровоточащих ран в изорванном сердце.

Вахид нанес мне сокрушительный удар…вот он самый первый удар безответной любви…когда ты из-за пелены восторга и самой первой огненной страсти не видишь истины, не понимаешь ее, не ощущаешь масштабы той бездны, в которую ступила сама и сорвалась, чтобы разбиться насмерть на ее дне. Потому что вдруг поняла, что он делал рядом со мной…почему не убил. Вахид просто использовал меня, я стала для него источником удовольствия, как блюдо, как обыкновенная еда. Вначале он вкусил моей любви, моей страсти, потом мое наслаждение…а затем приступил к самой вкусной трапезе – больше всего ему понравилось обгладывать мою боль, мое унижение, мой ужас и мою агонию.

Злое чудовище, натешившись, отдало другому. На съедение или на забаву. Наверное, я скоро об этом узнаю. Но где-то в подсознании я все еще ждала, что он придет и заберет меня. Я верила в это. Пока машина не углубилась все дальше в лес, все глубже, пока сумрак не начал окутывать окна и виться клубками тумана между деревьями. Внезапно автомобиль затормозил, и те, кто охраняли меня, напряглись. Они к чему-то принюхивались. Или мне так казалось…Один из них поднял руку вверх, а водитель и второй несколько раз обернулись по сторонам. Впереди и сзади затормозили другие машины. Значит меня сопровождают сразу несколько…Но меня ли? В руках одного из призраков был чемодан со сложным замком с цифрами возле ручки. Он вцепился в него двумя руками и снова посмотрел на своего напарника.

– Мне кажется, или я ИХ слышу?

Он сделал ударение на ИХ, и у меня по коже пробежали мурашки.

– Тебе не кажется. Мы все ИХ слышим.

И один, и второй достали из-за пояса пистолеты и щелкнули затворами, целясь в окна.

– Что происходит? – тихо спросила я.

– Заткнись! – зашипел на меня один из них и оскалился, я увидела, как у него во рту блеснула пара острых и длинных клыков. От ужаса я отшатнулась назад и выдохнула.

– Они приближаются…

Глава 2

Я хотела продолжать его видеть. Картинка за картинкой, кадр за кадром, строчка за строчкой. Он эгоистично вытеснял всех остальных, он словно пользовался своей властью надо мной. Я создавала чудовище. Монстра. Жуткое животное с инстинктами хищника и убийцы, и, не испытывая ни одной иллюзии насчет этого порождения зла, я все же сходила по нему с ума.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Чужой страх ощущается на расстоянии, и мне было по-настоящему страшно. Я не понимала, что происходит, и чувствовала ужас тех, кто находился рядом со мной. Особенно понимая…что они не люди. И если не люди чего-то боятся, то что говорить мне? Человеку. Медленно выдохнула и сцепила пальцы. Взгляд остановился на освещаемых фарами густых и высоких деревьях. Их макушки уходили прямо в черное небо и сливались с ним и с темнотой. Зловеще шелестели листья…но еще сильнее настораживали тонкие щупальца тумана, окутывающие стволы и кроны деревьев. Этот туман был таким же, как и тогда, когда я оказалась ночью во дворе дома. Когда за мной везде захлопнулись двери, и я осталась один на один с жуткой тьмой и прячущимися в ней чудовищами.

Тяжело дыша, вжалась в сиденье…Пока не услышала леденящий душу вой, и перед машиной, судя по звуку, упало что-то огромное, скрип тормозов, и мы уже стоим на месте. Мои стражники испуганно оглядываются. Они уже не просто напуганы, они в панике.

– Нам преградили дорогу! Твою мать! Разве нам не обещан проезд через лес?! Безопасный, сука, проезд. Без встречи с этими ублюдками!

Они переглянулись, из машины никто не вышел. Стало совсем тихо. Так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце.

– Тихо…тебя слышно. Они очень близко. Нас окружают…и мне кажется, это не пограничники. Звуки шагов слишком тяжелые. Это…большие лапы.

И он судорожно глотнул воздух, хватая меня за локоть и разворачиваясь прямо ко мне. Он больше не прятал свою сущность. Она прорезалась сквозь человеческие черты. Его лицо заострилось, стало серовато-белым, глаза поблескивают фосфором, и отвратительно раздуваются ноздри. Он словно втягивает мой запах и борется сам с собой. Я ощущаю и вижу, как выделяется его слюна и какими красными стали губы. Эта тварь борется с каким-то низменным желанием. И нет…это не похоть. Это нечто более страшное и первобытное. Так выглядит смерть в чьих-то глазах. Именно так она выглядывает украдкой и показывает, что на самом деле находится всегда слишком близко.

– Ты сейчас вместе со мной уйдешь в лес. Хотя бы звук услышу – перегрызу тебе глотку, поняла?

Испуганно кивнула…а когда увидела белоснежные клыки и вспыхнувшие зеленым фосфором глаза, судорожно всхлипнула. На ум приходило одно…таких тварей я видела в кино, я читала о них. Но у меня и в мыслях не было, что они существуют в нашем мире. Мои стражники были похожи на вампиров. Только не на тех романтизированных красавчиков из Сумерек и Дневников…а настоящих злобных, плотоядных убийц, в которых нет ничего человеческого.

– Сука…ее сердце не просто тарахтит, оно как набат гремит, как гребаная сирена! Ты уверен, что она нужна нам живой? Я бы сожрал ее. Сами мы уйдем намного быстрее…

– Нет! Ты никуда уже не уйдешь. Машина окружена. Их много…и это не обычные ликаны…

– Думаешь, это ОНИ?

Раздался оглушительно громкий вой, и они оба вздрогнули.

– Не думаю…я в этом уверен. За нами пришли сами горные…элита.

– Какого хера? Разве не они заключили с нами сделку?

– Не знаю…они, может, и заключили, но что-то пошло не так. Здесь целая стая, и они нас не пропустят. Б*ядь! Твою ж…смотри!

Он показал пальцем на лобовое стекло, и теперь и я увидела. Несколько невероятно крупных волков. Они размером почти с машину каждый. Их глаза светятся в темноте красным. И я понимаю, что именно таких я видела тогда во дворе дома Вахида.

– Чего хотят? Б*ядь…нас сейчас перегрызут, как младенцев. Яд горных не излечивается даже самым сильным противоядием чанкров. Это будет конец!

– Им что-то нужно…если бы хотели напасть, уже напали бы.

– У меня приказ – охранять сучку человеческую даже ценой своей жизни.

– Доставай оружие…попробуем отстреляться. Хрусталь есть?

– Да. Нас хорошо укомплектовали.

Но едва он успел достать оружие из-за пояса, как на машину сверху прыгнули, а один из волков бросился на лобовое стекло и выбил его тяжестью своего тела. Я громко закричала. Все происходило слишком быстро, настолько быстро, что я лишь успела заметить, как по траве покатилась чья-то голова, а мне на колени упала кисть руки, и я с диким воплем отшвырнула ее в сторону и выскочила из машины.

Я бежала. Быстро, изо всех сил. Куда-то в самую чащу, даже нельзя сказать «куда глаза глядят», потому что здесь слишком темно. И я совершенно ничего не вижу. Словно во сне. Когда мчишься вперед… а на самом деле будто стоишь на месте, а вместо крика твой рот открывается, но не издает ни звука.

Позади меня раздались выстрелы. Послышался грубый и низкий скулеж…а потом звериный рев, смешавшийся с леденящим душу воплем и звуками…как будто что-то рвется, ломается, чавкает.

И я бегу со всех сил, потому что теперь мне кажется, что меня преследуют те…другие, которых так испугались клыкастые нелюди. Вой слышится позади меня, как и хруст веток, ломаемых кем-то очень огромным, кем-то, кто мчится за мной по пятам.

Сквозь черные листья пробиваются бледно-мертвенные лунные лучи, и я, задрав голову, вижу, как полная луна выплывает из-за туч и ослепительно светит с черного неба. Что-то хрустнуло совсем рядом, и я замерла, закрывая глаза и тяжело дыша. Позади меня кто-то есть. Оно огромное, оно тяжело дышит, и я ощущаю звериный смрад вперемешку с запахом мокрой шерсти. Сейчас меня просто раздерут на куски…как тех вампиров в лесу. Вспомнила ободранную руку у себя на коленях и вздрогнула.

Он смутно мне что-то напоминает…но страх не дает даже думать, не дает шевелиться. Я ощущаю, как меня нюхают, как трогают мои волосы, как щекотно прикасается к спине звериное дыхание.

Зверь зарылся мордой в мои волосы, и я с ужасом обернулась. Увидела невероятных размеров морду со светящимися красными глазами и хотела закричать, но не смогла. Меня сковывал панический ужас, и в то же время я уже видела эту тварь…я видела его там, когда пряталась во дворе дома Вахида. Они…они служат этим зверям или звери служат им? Или…эта мысль еще не воспринималась моим мозгом, пока взгляд волка не потух…, и я не увидела, что его глаза светло-зеленые. Такие же как у…сердце зашлось. Какие-то доли секунд мы так и стояли друг напротив друга. Я и огромнейший волк, в холке чуть выше ростом меня самой. А если станет на задние лапы, я буду ему по пояс. У него большие черные зрачки, светлая радужка с темно-изумрудными вкраплениями и золотыми прожилками.

Страшная морда приблизилась к моему лицу, и я сильно зажмурилась, стискивая руки в кулаки. Ощутила, как меня обнюхивают, как щекотно цепляется горячее дыхание зверя о воспаленную кожу. Ткнулся носом мне в шею, и что-то шершавое прошлось по моей щеке, задело ключицу.

Медленно приоткрыла глаза и вздрогнула, встретившись с глазами зверя, он опустился, пригибая передние лапы, словно…словно призывая меня влезть к себе на спину. Фыркнул, толкая меня мордой. И я… я доверилась этому ощущению внутри себя. Этому какому-то четкому пониманию, еще неосознанному и не принятому мозгом. А сердце уже бьется, оно захлебывается идиотской радостью, хотя разум еще и не верит. Я сошла с ума. Окончательно, совершенно сошла с ума. Этого ведь не может быть…может…может. Эхом отзывается подсознание.

Когда забралась на лохматую, жесткую спину и впилась руками в шерсть на холке, зверь поднялся на четыре лапы, обернулся, бросив на меня взгляд, и вдруг сорвался с места, и помчался по лесу, расшибая ветки, прыгая из стороны в сторону. Он уносил меня подальше от машины. Куда-то в сторону горных вершин.

Страх сменялся кипящим в венах адреналином, и я силой обняла волка за шею, прижимаясь всем телом к его спине. Я узнала этот запах…узнала ощущение шерсти под ладонями…

***

Я смотрел на огонь, на языки пламени в камине, а перед глазами подрагивало ее лицо. Нежное, утонченное, обрамленное длинными волосами. И мне, тому, кто никогда не замерзает, мне вдруг стало отвратительно холодно.

Когда-то давно, когда я проходил коронацию, стая ушла высоко в горы, и меня ожидал бой с медведем-оборотнем, превосходящим меня в три раза по своему росту и силе. Гризли в нашем мире почти не остались, потому что никогда не были подконтрольны, не имели стаи, нападали и нарушали законы маскарада. Их уничтожали. Мы, горные волки, отвечали за истребление всех Гризли в своей округе.

Я не стану описывать схватку, я даже не стану вспоминать ее, потому что тогда реально попрощался с жизнью и был уверен, что огромная бурая махина раздавит меня, а потом щелкнет мою голову в своей пасти, как орех. Помню, как висел, цепляясь лапами за ледяные глыбы, висел над пропастью, истекая кровью, и понимал, что я уже почти труп…У меня оставался только один выбор – смириться и падать в бездну, рассчитывая, что каким-то образом выживу и не напорюсь на хрустальные штыри на ее дне. Либо рвать вперед…а рассвет уже близко, и когда я стану человеком, Гризли все еще будет оставаться медведем, потому что их обращение затягивается ровно на семь дней.

Но я рванул. Потому что подыхать не входило тогда в мои планы. Помню, как оборонялся, как наскакивал на тварь, превосходящую меня в десятки раз, и заманивал его самого к обрыву…пока не показались первые лучи солнца, и меня не начало выламывать, заставляя превращаться в человека. Это был конец. Это осознавали и я, и Гризли, который решил подождать обращения, чтобы сожрать меня в один миг. Это было его ошибкой.

Человеку удалось сломать ветку и вонзить в глаз Гризли, а потом столкнуть его на хрустальные штыри. Зверь упал в пропасть, долго агонизировал, пока внизу не осталось распростертое и продырявленное человеческое тело, с оскаленным ртом и торчащими из груди и из головы пиками, с которых стекала гранатовая жидкость и сверкала на солнце. Я, совершенно голый, шел по снегу вниз по горам к своей стае, которая уже похоронила меня и, скорее всего, спустилась на плато к замку…Истекая кровью, волоча за собой разодранную ногу, я понимал, что человек не выдержит, что регенерация не настанет, пока я не выпью крови. Я замерзну насмерть в этих горах и в этом лесу и не дотяну до ночи, когда зверь возьмет верх над слабой плотью.

Тогда я еще не владел способностью звать зверя и давать ему возможность поглощать людскую сущность в любое время суток. Мне было четырнадцать. Я шел, потом полз, потом лежал и стонал от жуткого холода, боли и отчаяния, пока не понял, что если так и останусь лежать, смиренно, покоряясь судьбе, то уже через час превращусь в кусок льда. И я начал призывать волка…я начал представлять себе, как он вырывается на волю, как разламывает мои кости, как рвет сухожилия, чтобы потом они срослись заново. Пока сам не услышал треск выворачивающихся костей и не завыл от триумфа.

Петляя и ковыляя, победивший Гризли Альфа вернулся в свою стаю…туда, где все в человеческом облике тихо сидели за столом…готовились к траурным песнопениям. Я вошел в залу и победно завыл.

С тех пор я больше никогда не испытывал холода и никогда не смирялся с судьбой, потому что судьбу вершим мы сами. И ни одна живая душа не может управлять нашей жизнью кроме нас самих… а если и управляет, то значит мы это позволили. Как бы ни был силен мой зверь, человек придавал ему еще большей силы разумом. Сила без разума – ничто…когда разум без силы всегда имеет шансы на победу. И вот сейчас, глядя на огонь, я снова замерзал, я снова ощущал, что я бессилен, что…я, б*ядь, не могу ничем управлять и принимать решения. И я не знал, насколько меня хватит. Насколько долго я смогу представлять себе, как ее увозит машина, как она отдаляется от меня. Представлять, кто теперь распорядится ее судьбой…МОЕЙ ЖЕНЩИНЫ! Женщины, которая не испугалась и выдержала моего волка, женщина, которая отдалась зверю без страха. Я слушаю потрескивание веток в камине и вспоминаю каждую секунду рядом с ней. ЕЕ глаза, такие голубые, яркие, нежные и светлые, как куски весеннего неба. Ее губы, которые касались клочков шерсти с невероятной страстью.

Я понимал, что проиграл. Меня переиграли и заставили отдать, заставили поступиться и, склонив голову, позволить. Хрена с два! Ничего подобного! Решаю я и только я!

И решение было мгновенным, как и обращение…молча, без рыка и стонов, только под шелест ломающихся суставов, проломить тушей окно и прыгнуть в снег всеми четырьмя лапами. А потом увести за собой своих преданных волков, свою стаю, готовую за альфу сложить головы. Пятеро верных воинов. Не нужно ничего говорить, только призвать кличем вожака, стоя у кромки Черного леса. Призвать и ждать, пока в темноте заблестят, зафосфорятся глаза соратников, и они беспрекословно последуют за тобой.

Приказы, отданные человеком, можно обсудить, приказы, отданные альфой, не обсуждаются. Это зов волчьей крови. Он сильнее всего, что может связывать. Зов принадлежности к стае.

Без разговоров мы их заманивали в ловушку. Туда, откуда никто из них не выйдет живым, и где останутся одни трупы, которые к утру занесет снегом.

Вампиры сопротивлялись, они даже оголили мечи и достали пистолеты с хрустальными пулями, но что такое пять вампиров против шестерых волков, которые на своей территории и в облике зверя. Один взмах наших когтей, одно касание клыков, и вампир заражен смертельным ядом, против которого нет противоядия. Даже если он не сдохнет от укусов сейчас, то сдохнет в мучительной агонии в течение нескольких суток.

Пока мои ребята расправлялись с ничтожными упырями, я мчался за ней. Искал в черном лесу по невероятному сладкому запаху, отличавшему ее от любой другой смертной. Единственную, кого зверь не хотел сожрать…Нет, не так, он хотел, адски хотел, но никогда бы не стал. Потому что в отличие от человека, зверь любил ее и не умел скрывать свои чувства, не умел их контролировать, он был полностью им подвластен и признавал ее своей хозяйкой…один ее запах управлял им и заставлял склонять мохнатую голову, касаться шершавым языком ее щек и втягивать, и втягивать аромат тела. Всем своим существом осознавая – МОЯ.

Увести туда, где человек сможет о ней позаботиться, увести как можно дальше и никогда больше не отпускать. В конце концов, я – император, и я решаю. Никто и ничто не посмеет отдавать мне приказы. Эта женщина принадлежит мне!

Никогда и никому альфа-самец не позволял сесть себе на спину, не подпускал к себе человека настолько близко, а перед ней склонился и позволил, а потом возликовал, ощущая легкую тяжесть тела и то, как тонкие руки обвили звериную шею. Доверилась! Мне! Монстру!

Я нес ее к старому охотничьему дому, туда, где ни одна живая душа нас не найдет. Туда, где она наконец-то точно узнает, кто я такой…

Глава 3

Тот самый момент, когда я перестала принадлежать себе. Не свобода, а рабство, наркотический кайф больной зависимости. Самое ее начало, когда еще можно излечиться, но ты еще просто не понимаешь, что уже больна.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Я крепко держалась за черную грубую шерсть, пока волк мчался через лес, петляя вокруг деревьев, утаскивая меня все глубже и глубже в чащу.

Мы оказались напротив одноэтажного деревянного домика, очень низкого, присыпанного ветками хвои и других деревьев. Небольшие окошки смотрят черными глазницами, чуть покосившаяся дверь, старый колодец рядом. Выглядит устрашающе. Дом явно заброшен и очень стар. Волк сбросил меня со своей спины так, что я приземлилась в снег…Он приблизился ко мне вплотную и ткнулся носом мне в щеку, лизнул ее снизу доверху. Нет, это не было лаской. Скорее меткой, он оставлял на мне свой запах, потому что облизал мою голову, руки и шею. При попытке отстранится я услышала тихий утробный рык. Меня предупреждали, чтоб не сопротивлялась, и я позволила облизать свои ноги, колени, бедра.

Все это было каким-то сюром, чем-то неописуемо страшным и непонятным. Потихоньку вздрагивая и стараясь не дышать прерывисто и глубоко, я смотрела на своего то ли спасителя, то ли убийцу и видела, как он облизнулся, а потом задрал массивную морду кверху и взвыл. Оглушительно, ярко, сильно. Так, что зазвенело в ушах, и по телу поползли мурашки, и, казалось, этот вой спрятался в макушках старых елей и запутался среди переливающегося снега. В ответ издалека с разных сторон раздался ответный вой. Все это длилось какие-то секунды, и голоса волков стихли.

Монстр обнюхал мои руки, потом схватил за рукав и потянул за собой в сторону дома, но я не пошла…я тихо спросила:

– Почему ты спас меня? Ты…ты понимаешь, что я говорю?

Почему-то казалось, что понимает, почему-то хотелось в это верить. Особенно когда эти ярко-зеленые звериные глаза смотрят в мои, не моргая. Снова дернул за рукав, и я подчинилась, пошла следом за ним в сторону дома.

– Ты уверен, что это хорошая затея? Уверен, что там нет хозяина? Что там не прячется что-то жуткое и ужасное и не нападет на нас.

Я могла поклясться, что зверь…он словно ухмыльнулся, оскалив передние клыки. Как будто говоря мне, что самое жуткое и ужасное существо сейчас передо мной.

– Хорошо…идем. Посмотрим, что там. А то я уже замерзла.

Я дернула дверь, но она не поддалась.

– Закрыто. Нам сюда не войти.

Зверь наклонил голову и толкнул носом соломенный коврик, рванул его массивной лапой, и я догадалась наклониться и отодвинуть его в сторону. Под изорванным и полустертым половиком лежал ключ. Предсказуемо…но я бы не догадалась от страха и от того, что уже сильно замерзла. С трудом справляясь с ключом, отперла дверь, чуть пригнулась и вошла в хижину, волк остался снаружи.

В хижине оказался камин, большая кровать, застеленная белым мехом, весь пол обтянут оленьими шкурами. Сбоку у камина полная дровница. Только я не умею разжигать очаг, никогда этого не делала. В отчаянии поняла, что я все равно сильно мерзну. У меня даже спичек нет. Какое-то время я посидела на краешке кровати… а потом резко встала, понимая, что скоро окоченею, и распахнула дверь, зверь тут же поднял огромную морду.

– Мне холодно…, – тихо сказала я и опустилась рядом с ним, ощутив, как из пасти на меня пахнуло звериным ароматом и жаром его дыхания. От тела волка исходило тепло, и я невольно приблизилась…чувствуя, как он на меня смотрит.

– Ты же не съешь меня, если я посижу вот здесь с тобой?

Волк отвернулся, укладывая морду на лапы, а я прижалась к его боку такому горячему, погрузила пальцы в жесткую шерсть, содрогаясь от благодатного тепла. От прикосновения и зверь вздрогнул.

– Холодные руки? Прости.

Сама не заметила, как прижалась к нему всем телом, согреваясь и привыкая к страшному звериному запаху, склонила голову, укладываясь ближе к плечу. Утром можно будет уйти отсюда. Утром я найду спички или придумаю, как разжечь костер, потому что ночью я даже найти ничего не могу. Кажется, я задремала, проснулась от того, что на меня кто-то смотрит…Волчий взгляд забирался прямо в душу, пронизывал насквозь, проковыривал во мне дыру, приковывая к себе, не давая отвернуться. Хищник знает, что стократно превосходит меня по силе. А я не знаю, почему я до сих пор жива.

Да, он спас меня от вампиров…но это не давало ровным счетом никаких гарантий и не отменяло моего суеверного ужаса перед монстром.

И вдруг он весь вздернулся и вскочил на четыре лапы, принюхиваясь и вглядываясь в темноту. Все его огромное тело, покрытое красивой, блестящей черной шерстью, охватила секундная дрожь. Словно прошлась по нему волной. Он напрягся, чуть склонил голову вперед, оттесняя меня своим массивным телом к двери хижины.

Я ничего не вижу…но видит и слышит он, и от этого еще страшнее. Толкнул меня мордой, словно заставляя уйти в дом. И я послушно попятилась туда, закрывая за собой дверь. Я так ничего и не услышала, тяжело дыша подошла к окну.

При свете луны мне видно, как огромная фигура волка стоит на поляне. Огромный, сильный, готовый в любой момент к прыжку. А потом я заметила их. Людские фигуры в черном с заостренными кверху ушами, их было с несколько десятков, и они приближались к нему с разных сторон. Они ползли мерзко на четвереньках, окружая его, пока не накинулись всей стаей. Я не знала, что это за твари, я только видела, как он раскидывает их в стороны, как насекомых, видела, как отлетают руки и ноги, как покатилась в сторону дома голова…, охнула и бросилась к постели, зарываясь в покрывало, обнимая перины руками, пряча в них лицо и стараясь унять адскую дрожь во всем теле. Как будто бы сам ад спустился на землю. Мне холодно…мне так ужасно холодно.

А если они…если они победят, эти твари, так похожие на людей? Что будет со мной?

Замерзая, дрожа всем телом, я не поднимала головы…пока вдруг не услыхала, как с треском открылась дверь, меня схватили за платье и сдернули на пол. Почуяла дыхание зверя и выдохнула с радостью, с облегчением, позволила стянуть себя на пол и опутать свое тело собой, он словно подмял меня под себя, согревая, руки невольно обхватили массивную шею, и тут же одернула их, ощутив нечто липкое…посмотрела на ладонь – кровь. Вскрикнула, но он не дал мне даже пошевелиться, снова подмял лапами и мордой, так, что я оказалась словно в коконе.

Я больше не пыталась вырваться, я пригрелась рядом с ним и начала засыпать, пока окончательно не провалилась в сон.

Меня разбудил хруст и рычание, похожее на глухой стон боли.

Когда открыла глаза, я от ужаса даже не смогла закричать. То, что я увидела…

Я видела то, что не поддавалось никаким объяснениям, то, что не могло быть объяснено никакими силами природы. Нечто жуткое и одновременно прекрасное.

Это не было похоже на то, что я наблюдала в комнате Айше…тогда я могла только предполагать, только догадываться, но не видеть вживую самое странное и невероятное таинство, противоречащее всем законам человечества и природы.

Под дьявольское рычание, смешанное почти с человеческими стонами…на моих глазах волк обращался в нечто иное. Трещали кости, я слышала этот треск и видела, как они выгибаются, как выламываются в сторону, так, как никогда не гнутся ни у животных, ни у людей. На моих глазах вспарывались пальцы, и когти засовывались обратно внутрь крайних фаланг. Выкручивались ноги, выламывало назад, вперед голову, и ломались суставы. Я видела, как врастает обратно под кожу шерсть, как она прячется клоками, и жуткое существо на полу извивается, дергается, мечется…пока на страшной морде не начали вырисовываться человеческие черты. Уши становились меньше, округлялись, челюсть задвигалась назад, нос трансформировался и становился меньше, обретая красивые очертания. Я чуть не закричала, когда глаза резко открылись, и прямо по радужкам и белкам слезла пелена, вначале обнажая чисто белые, закатившиеся яблоки, а потом постепенно под пленкой начали проявляться ярко-зеленые и до боли знакомые мне глаза…Трансформация происходила очень быстро. Когда я уже поняла, кто лежит передо мной…он еще не был полностью человеком, но я узнала, и сердце тревожно и болезненно забилось в груди.

Вахид…Это Вахид. И теперь я точно знаю. Что он оборотень. Точно знаю, что страшный зверь, который спас меня два раза, был мужчиной, которого я успела безумно полюбить. За что? Кто знает? Разве любить нужно за что-то, разве сумасшествие, которое зарождается под кожей, сумасшествие, которое заставляет ваше сердце стать перед кем-то на колени, появляется по какой-то причине? Нет…любят вопреки, любят, потому что именно этот мужчина или женщина заставляет душу сойти с ума. Любят того, кого любить нельзя и опасно.

Он затих. Совершенно голый, лежащий на спине, раскинув ноги и руки, и я могла видеть его великолепное тело во всей красе. Я опустилась на колени рядом с ним на пол, застеленный толстым ковром.

Тяжело дышит, покрытый бисеринками пота. Обращение явно отняло много сил. И мне не верилось, что этот человек, этот невероятно красивый мужчина всего несколько минут назад был волком. Огромным, невероятно сильным и лохматым зверем. Зверем, который дрался за меня, и зверем, на боку которого виднелся длинный багровый порез. Из него сочилась кровь прямо на ковер. Я растерянно оглядывалась по сторонам…от такой раны он, наверное, может умереть или истечь кровью. И вдруг вспомнились слова Айше…

«Твоя кровь регенерирует мои ткани, мои кости и сухожилия, она целебна для меня, как нектар жизни. Ты невероятная драгоценность, Лана…ты даже не представляешь насколько. Только ты спасаешь меня от мучительной боли…»

Я вспомнила, как Айше приносили мою кровь в маленькой золотой рюмке, и она пила ее мелкими глоточками, блаженно закатывая глаза. Что, если это сработает не только с Айше…

Я снова осмотрелась по сторонам в поисках острого предмета, заметила нож возле стола, вскочила, схватила его и быстро полоснула себя по ладони, моя кровь брызнула и потекла по запястью. Я снова упала на колени, поднесла руку к лицу Вахида…прижала к его рту.

– Прошу тебя…пусть это сработает…пусть. Пожалуйста.

И вдруг ощутила, как в плоть вгрызлись его зубы, но руку не отняла, продолжила держать у рта, закатывая глаза от боли и стараясь не закричать. Увидела, как дернулись веки, как они поднялись вверх, обнажая желто-зеленую радужку и вертикальные узкие зрачки. Они расширялись по мере того, как зубы вгрызались в плоть, и вдруг сфокусировались на мне. Хватка зубов ослабла мгновенно… я ощутила, как по ране прошелся его язык…Наши взгляды сплелись так же тесно, как сплетаются рты в поцелуе. Я не могла оторваться, меня затягивало в звериный зрачок, и я летела в космос навстречу бешеным звездам, а потом его глаза очень медленно закрылись.

Я отняла руку и с удивлением увидела, что на ней нет даже шрама от пореза. Тут же посмотрела на огромную рану на боку… а она вдруг начала затягиваться прямо на моих глазах, пока совсем не исчезла. Какое-то время я смотрела то на свою руку, то на его бок…ничего не понимая, ощущая только легкую слабость и какую-то прострацию. Чувствуя, как темнеет перед глазами, я опустила голову к нему на грудь, и все тело стало ватным и невесомым.

Когда открыла глаза, солнце уже пробивалось сквозь толстые занавески на окнах, и тоненькие лучи, как паутинки, путались на длинных ворсинах черного ковра. Я приподнялась на локте и посмотрела на лежащего передо мной мужчину. Он спал…в той же позе, все так же раскинув руки и ноги.

Прекрасен, как бог, как самый невероятный соблазн или адский грех. Никогда не думала, что мужчина может быть настолько красив, настолько прекрасен, что от одного его вида захватывает дух. Иссиня-черные волосы, слегка влажные, прилипли к высокому лбу, ровные брови, точеный прямой нос, аккуратная щетина на щеках, чувственный алый рот. Нижняя губа чуть приподнята вверх, она такая же полная, как и верхняя. Руки сильные, накачанные, с рельефными бицепсами, чуть ниже локтей прямо к запястьям вьются жгуты вен, бросила взгляд на грудь с отчетливо выделяющимися мышцами, перевела ниже к сильному животу, к полоске волос, уходящей от пупка вниз к паху, и судорожно вздохнула, увидев его член. Даже в спокойном состоянии внушительных размеров. Вся краска прилила к лицу, и щеки запылали от мысли, что он уже был со мной. На мне. Во мне. И я… я до безумия хочу еще.

Мне уже кажется, что того сказочного и невероятного раза не было…И в то же время я его отчетливо помню, настолько ярко, словно это было только что. А потом становится страшно, что я все это себе придумала. Протянула руку, коснулась волос на лбу, погладила прядь, отодвинула в сторону с глаз, коснулась костяшками пальцев скулы, щеки, провела кончиками пальцев по губам и подбородку, касаясь шеи. Какая горячая и гладкая у него кожа, словно шелк. Разве у мужчины может быть такая кожа? Ладонь погладила грудь и опустилась к животу и ниже по курчавости дорожки к паху. Хотела отнять руку, но тяжелая мужская ладонь схватила за запястье.

– Нравится то, что видишь?

Опуская ресницы тихо прошептала…

– Безумно…

– Продолжай!

Глава 4

Я никому не пожелаю такой любви. О такой страсти не слагают стихи, не пишут романы. Она страшная. В ней нет ничего возвышенного или прекрасного в обычном и нормальном понимании. Патология, порок, грязь, бешеное влечение на уровне инстинктов и одержимость. Но для меня она была самой прекрасной, волшебной, неземной, сумасшедшей – моя любовь к Нейлу, она же и моё самое страшное проклятие.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Его взгляд обжигает до костей, пронизывает так, что у меня замирает сердце. Двигает мою руку насильно вниз, вся краска приливает к моему лицу еще сильнее. Но я не сопротивляюсь, мне нравится ощущать его пальцы и эту властность…Наверное, я ненормальная, но понимание, что передо мной НЕ человек, почему-то сводит с ума еще сильнее. Как будто я удостоилась великой чести быть желанной иным существом. Высшим, сильным.

Моя ладонь накрыла его плоть, и я вздрогнула всем телом. Его глаза расширены, и мои распахнулись. Я не знаю, почему он весь подобрался и напрягся, но мне нравится это ощущение собственной власти, понимание, что его сводит с ума то, что я прикасаюсь к нему.

Член под моими пальцами стал тверже, окаменел, мне было страшно посмотреть вниз, потому что я ощущала, насколько он огромен. Вахид приподнялся на локтях, осматривая меня с ног до головы своими невыносимо зелеными глазами.

– Возьми его обеими руками и веди вверх и вниз…

Нас этому учили, как доставлять удовольствие. Нам показывали и рассказывали, что именно мы должны делать. Чтобы доставить хозяину наслаждение. Но одно дело слушать монотонный голос наставницы, а совсем другое – исполнить самой, когда перед тобой один из самых красивых мужчин во вселенной.

Стыдливо опустила взгляд и обхватила плоть обеими руками, повела высоко вверх, обхватывая ладонями головку и слыша, как с его губ сорвался глухой стон. Перехватил мою руку. Замер, прислушиваясь к себе, тяжело дыша.

– Еще! – гулким приказом, – Стань на колени и возьми его в рот!

Содрогаясь всем телом, выполнила приказ, склонилась над ним, уже глядя на огромный член в своих руках, на обнажившуюся ярко-алую головку, налитую кровью, под ладонями ощущаются переплетения пульсирующих вен. Ощутила, как пальцы императора зарылись в мои волосы на затылке, и как он властно наклонил меня ниже.

– Расслабься и прими его в рот.

Расслабиться не получается, потому что он огромен, и мне приходится открыть рот слишком широко. Резко наклоняет вниз, и его плоть упирается мне прямо в горло. Рука на затылке не причиняет боли, но и не отпускает. Тянет вверх за волосы, заставляя скользить вверх по стволу, и снова нанизывает на член. Вверх и вниз. И мне нравится шелковистость кожи, нравится ощущать солоноватый привкус и слышать, как каждый раз, когда мои губы причмокивают и двигаются вдоль его члена, он глухо стонет. Провела сбоку языком, оплетая плоть, и он захрипел, толкнулся вглубь моего рта сильнее. Все его тело дрожит, оно покрывается мелкими бусинками пота.

Рука двигает моей головой ровно настолько, чтобы руководить. Но…я понимаю, я ощущаю, что зверь сдерживается. Что это какая-то вершина айсберга. Вся мощь и адский напор бурлят у него в венах. На доли секунд по большому телу проходит волна дрожи, и я слышу уже знакомый треск…но он стихает, и я продолжаю ласкать дальше, увлеченная, сходящая с ума от понимания, что мне позволено касаться его плоти, что он у меня во рту и толкается мне в глотку ритмично, но не быстро. Мне хочется…хочется, чтобы ему нравилось, чтобы ему было хорошо, и я лижу головку, жадно втягивая ее в себя губами, касаясь кончиком языка маленького отверстия с перламутровой каплей, вбирая ее в себя и взрываясь от пошлого вкуса секса у себя во рту. Уже осмелевшая и такая…такая дерзкая, не похожая на себя. Потому что мне хочется дать ему все. Мне хочется его сожрать, проглотить, впитать в себя его запах. В ответ на каждое касание у самой между ног начинает пульсировать, и я чувствую, как набухают мои нижние губы, как твердеет клитор, и хочется им обо что-то потереться, чтобы унять зуд возбуждения. Я пьяная от страсти, у меня кружится от нее голова.

– Твою мать! Как ты пахнешь! – захрипел, дернул меня наверх и опрокинул на спину, подминая под себя. Всматривается в мое лицо, в мои глаза, и я не пойму, чем он настолько ошарашен, ошеломлен. Тяжело дышит и, не отрываясь, смотрит мне в глаза. Наклоняется к моему рту и обводит мои губы кончиком языка, заставляя затрепетать и ощутить, как сильно потянуло низ живота. И вдруг его губы жадно сминают мои, язык впивается в мой рот, обвивается вокруг моего языка и трётся об него. Жадные мужские руки раздирают на клочки платье на груди и обхватывают мою спину, заставляя выгнуться, податься вверх острыми от перевозбуждения сосками и ощутить, как голодный мужской рот скользнул по шее вниз, кусая кожу, к ключицам, как обвел языком один сосок, потом другой и осатанело втянул их по очереди в рот. Мои глаза закатились, а покалывания между ног стали сильнее, ярче.

И я ощущаю его губы, они впиваются в мое тело, он лижет его. Он полностью вылизывает его сверху до низу. И мне кажется, что язык очень шершавый, длинный, от этого ощущения намного острее, и по коже высыпают ворохом мурашки, я вся наэлектризована, я дрожу и выгибаюсь, мои ноги распахнуты, и я ужасаюсь собственной бесстыжести…но не могу остановиться. С губ срывается умоляющее «пожалуйста».

И его рот накрывает мою плоть, от невероятного ощущения все тело пронизывает током настолько сильно, что я кричу, а когда наглый язык начинает быстро трепетать на самом кончике клитора, меня выворачивает, выгибает пополам, так, что голова запрокидывается назад, пальцы спиваются в ковер, а напряженные колени распахиваются еще шире. Этот сумасшедший язык скользит ниже, проникая внутрь меня, вбиваясь, как змея, вылизывая изнутри, и снова порхает на пульсирующем узелке, пока не ощущаю словно вакуумом горячесть его рта, из меня выдирают, вытягивают, высасывают адский крик, и мне кажется, что я умираю, что моя кожа задымилась, а от наслаждения все тело свело судорогой и еще одной, и еще. Я сокращаюсь и кричу, громко, надсадно. Я ослепла и оглохла от удовольствия…а потом этот рывок внутри и дикая заполненность по самые края. С его хриплым рыком.

Замерла и распахнула глаза, встретившись с его взглядом. Бешеным, мрачным, звериным. Снова это напряжение. Я ощущаю его в воздухе, в наэлектризованности кислорода. Таком, что, кажется, каждая молекула вот-вот взорвется. Меня буквально разрывает его плоть, и эта наполненность продлевает наслаждение.

– Я…могу сожрать тебя…, – хрипло шепчет он и хватает меня пятерней за лицо, – каждое мое движение может возродить зверя, и он не пожалеет тебя.

– Значит, я умру в твоих объятиях…не жалей!

И я умирала… не от боли, а от безумного удовольствия, от каждого толчка его плоти моя словно таяла от чувствительности, распятая под его телом, распластанная на ковре. Под бешеным натиском, под толчками, которые становились все быстрее, хаотичнее, невыносимей. Так, что я закатывала глаза и снова кричала. Его рот, его губы. Они лизали, кусали, метили мое тело. Оставляли следы на шее, на груди, на ребрах. И с каждым движением члена внутри меня я возносилась все выше и выше, пока снова не заорала, впиваясь в него ногтями, оплетая бедра ногами, ища его губы, чтобы кричать в них, задыхаясь от еще одного оргазма.

И вдруг…вдруг он останавливается, тяжело дыша, пытаясь отстраниться, но я намертво держусь за него, мое тело еще дрожит, мои губы трепещут, и я вся мокрая после адской волны удовольствия.

Мои глаза распахнулись, встречаясь с его глазами. Он не просто задыхается, он хрипит, мотает головой, его мышцы словно вот-вот разорвутся.

– Зверь…, – стонет он и, не удержавшись, впивается ртом в мою грудь, сильно сжимая мои ягодицы, – он рядом…

– Я хочу…твоего зверя. Я хочу вас обоих!

И всем телом ему навстречу, поведя бедрами так, чтобы поглотить лоном его плоть. Срывается, стискивает меня обеими руками и бешено, быстро, невероятно сильно толкается так, что меня трясет, как тряпичную куклу. Я слышу его гортанный вопль, его рык. Вижу, как выгнулся назад, как напряглись все мышцы, как застыла мощная шея. Внутри меня выстреливает горячая жидкость, она заливает меня сочится по ногам, а я, как завороженная, смотрю на самое прекрасное и первобытное зрелище – на лицо своего любовника, ослепленное оргазмом, на то, как он прекрасен в этот момент чистейшего наслаждения. На секунду из-под кожи взметнулись иголки шерсти, на доли секунд глаза вспыхнули фосфором и сузились зрачки. Словно я увидела тень волка, и она тут же пропала.

***

– Ты…ты сошел с ума! Ты…ты не понимаешь, что творишь, сын!

Ее трясло от негодования, трясло от непонимания, каким таким образом ее родной и любимый Вахид вдруг полностью вышел из-под контроля.

Никогда раньше политически важные решения он не принимал без нее. Она всегда и все знала и присутствовала на военном совете братства, но в этот раз сын пошел против матери. И все ради смертной, все ради какой-то человеческой девки, которая должна была оставаться просто эскамой. С самого начала у нее появилось это чувство, что девка опасна. С самого начала не понравились эти светлые глаза и тот…взгляд на Вахида. Такой, каким на него женщины еще не смотрели. Ревность любовницы ничто в сравнении с ревностью матери. Потому что плотская страсть проходит, потому что чувства и увлечения могут пройти. У любовницы. У матери никогда.

Уступить сына какой-то безродной суке, какой-то убогой человеческой шавке. Ни за что! Она костьми ляжет, но не уступит ей своего сына.

– Я должен был спросить твоего разрешения?

Сделал шаг к ней, и в этот момент Роксана вдруг увидела его со стороны. Не так, как раньше, не так, как своего сына, а скорее, как императора, взошедшего на трон и удерживающего его уже долгие столетия. Увидела его величественным, жестоким и непреклонным в своих решениях даже по отношению к ней. И тут же сердце матери сжалось, как от его красоты, так и ото льда, которым от него повело. Льда по отношению к ней. Льда, которого раньше никогда не было.

– А ты? Ты спросила моего разрешения прежде, чем отдать мою…отдать эту женщину?

– Твою! Вот оно ключевое слово, сын! Никогда раньше никого ты не называл своей! Тем более жалкую эскаму!

– Да! Мою! Да! Я так ее назвал! И она больше не эскама. С сегодняшнего дня Лана будет моей личной фавориткой. Я хочу, чтоб у нее был свой штат слуг, хочу, чтоб ее покои были неподалеку от моих, и хочу, чтобы к ней относились с уважением. И если ты по-прежнему имеешь влияние в гареме, мама, то ты проследишь за тем, чтобы мои приказания были выполнены!

Фаворитка! Вот значит, как! Вот значит, как все далеко зашло. Каким только образом? Как? Она ведь должна была под ним сдохнуть? Почему она все еще жива? Что за чары? К какой ведьме обратилась эта сука? Надо ее переиграть, иначе все очень плохо закончится.

– Ты развязал войну с вампирами, сын. Вряд ли тебе сойдет с рук смерть такого количества их ищеек. Ты нарушил договор…

– Твой договор! Не помню, чтоб я с ними договаривался о продаже моей фаворитки!

– Об обмене! Прекрасном и честном обмене!

– Без моего ведома! – рявкнул и ударил кулаком по стене так, что она зажмурилась, и даже сердце зашлось. Впервые испугалась сына.

– Я не посмотрю впредь на то, что ты Архбаа, и сошлю тебя отсюда в Сархар.

– Меня? В Сархар?

– Да! Как предателя и заговорщицу! Не смей мешать мне, мама, не смей принимать решения вместо меня, я не хочу тебя наказывать и отлучать от себя, но ты меня вынудишь…

– Она помутила тебе разум!

– Это твой разум помутился, если ты идешь наперекор своему императору! Если ты пытаешься решить, с кем мне спать и что мне делать! И за моей спиной строишь козни!

– Я… я хотела, как лучше!

– Для кого? Для кого лучше? Для тебя? Для Гульнары? Для кого? Здесь должно быть лучше только для меня прежде всего, и только мои решения самые важные! Ты за моей спиной заключила сделку, на которую я был не согласен. Из-за тебя мертвы около десяти вампиров!

– Будет война! – поджав губы, сказала она и отшатнулась назад, – Ты развязал войну!

– Мне нечего бояться! Клыкастые мне не страшны. Они слабее нас. Они немощны днем и неопасны для нас ночью. Мы сильнее и всегда были сильнее их.

– Да…пока князь братства не стал Нейтралом. И не просто нейтралом, а главой Нейтралитета, и теперь вампиры пользуются этим на всю катушку! Они сотрут нас в порошок. Если…Морт выделит хотя бы десять своих солдат – они уложат всю твою армию!

– Наши терки и разборки с вампирами не имеют никакого отношения к Нейтралам. Мы не нарушали закона.

– Правда? А разве смерть бессмертных не нарушение оного?

– Я разберусь! И никогда! Слышишь? Никогда больше не лезь не в свое дело, Роксана! Никогда!

Он резко развернулся и пошел к двери, не поцеловав ее руку и не попрощавшись с ней.

– Ты привез ЕЕ обратно в усадьбу?

Он не ответил, вышел из покоев матери, и слуги закрыли за ним дверь. На глаза Роксаны впервые за много лет навернулись слезы. Они обожгли веки и заставили метнуться к окну и распахнуть его настежь. Вдохнуть свежий морозный воздух и медленно выдохнуть.

Ничего, маленькая сучка, мы с тобой повоюем. Зря ты пытаешься мне помешать и стать важнее меня для моего сына. У тебя ничего не выйдет. Я объявлю тебе войну и сотру в порошок.

– Рамар!

Дверь распахнулась, и верная служанка Роксаны вбежала в покои, склонила голову, поцеловала руку архбаа.

– Позови ко мне Гульнару и проследи, чтоб ни единая живая душа не мешала нам. Чтобы никто не подслушивал.

– Да, моя госпожа. Конечно.

Рамар удалилась, а Роксана проглотила ком горечи и поправила рукава платья. В дом несли коробки, и слуги бегали туда-сюда. Обустраивают комнату этой дряни. Где это видано, чтобы эскама стала фавориткой? Это нарушение всех законов. Это…это позор для горных волков.

– Мама…

Обернулась и улыбнулась, увидев Гульнару. Фаворитке было позволено называть Роксану матерью. Рождение внучек давало такое право.

– Она…она вернулась!

Со слезами на глазах промямлила Гульнара и приникла губами к руке Роксаны. Вот эта девушка должна была стать достойной спутницей Вахида, и она родила ему дочерей и вскоре может родить и сына. Будь проклят день, когда эта славянская эскама вошла в их дом.

– Да…вернулась.

– И что делать? Ей выделены покои фаворитки, рядом с ЕГО спальней, сейчас ей отбирают слуг. Слуг для эскамы! Где это видано?

– Послушай меня! Хватит истерить!

Она схватила Гульнару за подбородок.

– Надо не ныть, а действовать. Ты должна родить ему сына, и тогда твой статус укрепится!

– Но как? Он не зовет меня к себе, он…

– Сделай так, чтоб позвал. Включи свое обаяние, придумай что-нибудь. Мне учить тебя, как привлечь мужчину? Когда-то он выбрал тебя из сотни других!

– Это было…но он давно не приходит…давно не смотрит на меня как раньше, эта ведьма с глазами льдинами, она его околдовала.

– Ведьма…

Роксана резко обернулась к молодой женщине, схватила ее за плечи.

– Надо идти к Заханаварре! Срочно! Она скажет, что делать!

– Нет! – Гульнара побледнела и отшатнулась от архбаа.

– Что за трусость?

– Заханаварра страшная черная ведьма, изгнанная из мира чанкров за….за нарушение законов.

– Значит именно она нам и нужна! – прошептала Роксана, и ее радужки стали ярко-зелеными, а зрачки вытянулись в вертикальные линии.

Глава 5

Заблудилась в себе, как в лабиринте. Нет ни одной двери, ни одного окна. Только извилистые пути, вымощенные битым стеклом, лезвиями, шипами, колючей проволокой, и все они ведут к нему. В его Ад. И я иду, с завязанными глазами, в кромешной темноте, мне слышны только удары моего сердца. Не могу остановиться. Истекаю кровью, режусь до мяса, натыкаюсь на стены, как слепой котенок, боюсь каждого шороха, но все равно иду, ползу, бегу.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

В сокровищнице Братства всегда горел свет, а под стеклом красовались своим древним великолепием фамильные сокровища семьи Ибрагимовых. И среди них сияла знаменитая Волчья корона. ЕЕ надевала на голову первая императрица клана. Анастасия…Никто точно не знал ее истории, но говорили, что она была избрана самым сильным императором из смертных, и первая, кто родила самого сильного альфу клана, потому что ее кровь была особенной и давала силы ликанам. Исцеляла, возрождала. С ней император стал могущественным, как Деус…Чье имя не произносят в мире бессмертных. Ему был не страшен хрусталь, верба, серебро. Ничто не могло повергнуть самого древнего Правителя клана, пока с ним рядом была его императрица. В честь нее была создана корона, украшенная драгоценными камнями в несколько ярусов. Рубинами и алмазами огромной величины. Отлитая из золота самой высшей пробы. Кроме той самой первой императрицы никто больше не надевал эту корону…потому что никто больше не становился на одну ступень с императором. Не имел такого могущества, как она, и не был настолько любим своим венценосным мужем.

Говорят, потом Анастасию убили, и власть императора пала, как и он сам. Но то всего лишь красивая легенда. Кто поверит в эти сказки, пришедшие в мир Братства из глубин истории.

Гульнара подошла к короне и тронула кончиками пальцев самый большой рубин посередине.

Она будет той, кто наденет эту корону снова…

***

Гульнара любила его с самого детства. С тех дней, когда впервые увидела на приеме в доме родителей. Полукровки редко удостаивались чести быть в числе тех, кого посещает императорская семья. Но родители Гульнары были приближенными и верно служили семье Ибрагимовых на протяжении нескольких столетий.

Гульнара не единственная дочь в семье. Она самая младшая. Старшие удачно вышли замуж за таких же полукровок, которые в свое время пополнили ряды воинов Великой стаи горных волков. Клана Королевской Крови. У горных есть три клана. Один высший и два клана ответвления. Янтарные волки и Хрустальные волки. Королевский клан – Обсидиановые волки (Черные), как их называли другие бессмертные.

Родители Гульнары принадлежали к клану Хрустальных волков. Они отдали свою дочь в гарем Вахида с одной единственной целью – породниться с императорским кланом, а со временем и принадлежать к нему. На Гульнару была возложена великая миссия – стать женой императора и родить наследника императорского клана, нового альфу, который может создать в свое время мощное ответвление, напророченное древней Заханаваррой, заточенной когда-то под землю самим бывшим главой Нейтралитета Думитру Курдом и приговоренной к вечному заточению, а затем получившей амнистию при смене власти и нашедшую пристанище в Братстве Горных Волков.

Гульнара влюбилась в Вахида с первого взгляда, едва он появился в их доме на приме, и пронесла свою любовь сквозь года до самого совершеннолетия и отправки в гарем.

Она многого добилась – взошла на ложе императора, стала фавориткой, заменила в его постели многих других женщин и долгие годы была единственной, кто спал на его груди по утрам после обращения. Она подавала ему крепкий кофе в постель, она перебирала его красивые черные волосы, когда ему становилось тоскливо, и она родила ему дочерей. Все эти годы Гульнара жила надеждой, что станет в один прекрасный день императрицей, возглавит гарем и будет носить гордое имя – архбаа Гульнара Первая.

Но Вахид не предлагал сочетаться браком…Шли годы, и она не смела спросить когда, не смела требовать. ЕЕ учили быть покорной своему императору, ее учили, что она не имеет права требовать. Только просить или умолять, а то и вовсе не докучать.

В мире бессмертных не настал 21 век. Это лишь вокруг все стало современным, сменились наряды, появились гаджеты, интернет, телевидение, самолеты и автомобили. Права женщин среди смертных стали иными…Но не в их мире. Там все оставалось точно так же, как много веков назад, иерархия, патриархат, диктатура и абсолютная власть мужчин, имевшие место испокон веков на Кавказе и Востоке.

Все это время Гульнара была счастлива. Насколько вообще может быть счастлива женщина в ее положении. Она купалась в расположении Вахида, ее уважала его мать Роксана, перед ней преклонялись слуги, ее боялись и чтили в гареме. Шкафы в ее комнатах ломились от дорогих платьев, украшений, золота, подарков, которые ей дарил, как сам император, так и приближенные к нему, как фаворитке и матери императорских дочерей. Двух княгинь королевского клана.

Оставалось только одно – родить ему сына, и тогда ее статус непременно изменится, и, возможно, император женится на ней. Гульнара умело устраняла возможных соперниц. И пусть в гарем каждый раз прибывали новые женщины, пусть иногда ее любимый венценосный мужчина спал и покрывал простых наложниц…никто из них не задерживался в его постели больше одного раза, а кого позвали во второй…Земля ей пухом. Гульнара умела позаботиться о том, чтобы слишком красивая наложница обожгла лицо, порезалась, осталась без глаз, отравилась, утонула в озере или попросту исчезла…сбежала, например.

Никогда в этом не могли заподозрить Гульнару. Для императора его любимая фаворитка всегда была кроткой, покорной и скромной. Всегда опустившей бархатные глаза в пол и смиренно с забвением целовавшей ему руки и кончики его обуви. Гульнара ни о чем не просила и всегда от всей души благодарила за подарки.

Но слуги, наложницы и все остальные приближенные ко двору Вахида прекрасно знали, какая она на самом деле, и что перейти дорогу Гульнаре означает неминуемую погибель, как в прямом, так и в переносном смысле. Преданные ей банахиры уничтожат врага.

Все пророчили ей в скором времени стать императрицей и относились соответствующе.

Беда пришла откуда не ждали – никто и никогда не обращал внимание на самых жалких обитателей поместья. На эскам. Это отребье и самые низшие существа. Еда по сути, которая выполняет самую грязную работу и в любой момент может оказаться в столовой.

Для Гульнары они тоже были лишь кусками мяса…до того момента, как одна из них не посмела нагло посмотреть на императора. Гульнара увидела, КАК он на НЕЕ посмотрел. Как вспыхнули зеленые глаза, как дернулся чувственный рот и затрепетали ноздри. Красивая эскама. Выделяющаяся среди серой массы невероятными голубыми глазами и нежным лицом с тонкими чертами. Уже тогда внутри что-то кольнуло. Но Гульнара сказала себе, какой еще соперницей может быть для нее простая смертная эскама? Пусть даже и смазливая. Максимум, ее сожрут первее, чем остальных.

Даже когда она попала в спальню Императора, Гульнара, которая грызла себе ногти, металась, как дикий зверь по комнате, и не могла уснуть всю ночь, надеялась, что сучку раздерет на части, и уже утром ее, окровавленную, вынесут из спальни повелителя.

Но она выжила! Как? Каким таким образом? Что именно ее спасло? Что она за тварь?

Роксана даже не знает, что Гульнара уже давно побывала у ведьмы. Еще с той первой ночи. Заханаварра, жуткая и непредсказуемая старая сука ждала ее в лесу, потом провела к себе в небольшой домик на окраине горной деревни, где слилась с деревенскими жителями и старалась не привлекать к себе внимание. И никто не знал на самом деле, что ведьме уже больше нескольких веков, и она повидала Высших мира сего. И на самом деле способна уничтожить все живое одним только заклинанием.

Но…она вышла из темницы, где провела несколько столетий, прикованная цепями к стене, с одним условием – никакого черного колдовства, никакой связи с потусторонним миром. Морт лишил ее всех сил. Только белая магия, гадания, пророчества, позволяющие прожить и прокормиться. И соблюдение маскарада. Иначе она вернется обратно под землю уже навечно и будет мечтать о смерти. Он отправит ее туда…Нейтрал с жуткими мертвыми глазами. И никого старая ведьма не боялась больше, чем его. Потому что сама смерть жила внутри этого жуткого существа, возрожденного из недр самой адской тьмы.

Гульнара тогда вошла в хижину старухи, где пахло травами, лекарствами и…чем-то потусторонне темным. Хотя с виду дом казался светлым, чистым, выкрашенным в белые цвета, с кружевными шторами на окнах, а сама Заханаварра или Заха Наварра. Никто не знал, как правильно называть ведьму…Она откликалась на имя Заха и Наварра.

– Зря пришла, Гуль. Ничем не помогу.

– Почему?

Уже с порога сказала ведьма и отпила из чашки душистый мятный чай. На вид похожа на самую обыкновенную деревенскую старушку в невзрачной одежде с седыми волосами, собранными под цветастый платок. Только глаза черные, глубоко посаженные, жуткие. Гульнара знает, какой бездной мрака они могут становиться, эти страшные пустые глазницы, как исчезают зрачки и появляются две ямы на испещрённом рытвинами и бородавками лице.

– Потому что простая магия тебе не поможет, а черной я не занимаюсь. Зря пришла. Уходи.

Гульнара прикрыла за собой дверь и медленно выдохнула.

– Я щедро заплачу.

– Чем ты можешь мне заплатить? Золотом? Мне оно не нужно.

– Звездной пылью…

Тихо сказала Гульнара, и черные глаза плотоядно заблестели. Все знали, что звездная пыль возвращает и регенерирует ведьминские физические и духовные силы, возрождает красоту и молодость, продлевает жизнь, спасает от смерти.

– Где ты ее возьмешь, любовница Императора?

– Найду…есть варианты.

– Когда найдешь, тогда и приходи.

Ведьма пожала плечами и снова отпила из чашки.

– Не веришь?

– А с чего бы мне тебе верить? Все знают, кто ты. Я не Вахид, меня обманчиво кроткими глазами не проведешь. Лживая, опасная, злобная змея.

– Знай своё место, старуха! – прикрикнула Гульнара, но тут же сжалась под взглядом ведьмы.

– Для тебя могу сделать исключение…Гуль…и, например, сделать твою дырку размером со Вселенную. Так, чтоб там пролетали все пять членов твоего короля. Чтоб он с тобой не испытал ничего кроме бесконечной пустоты. Ахназар…кавыя…ирх…

Губы женщины зашевелились.

– Простиии…, – взмолилась и упала на колени, сунула руку за пазуху, достала кольцо, выковыряла из него камень и сыпанула пару крупиц пыли на ладонь. – вот… у меня есть немного. Но я знаю, где взять еще, и возьму. Только помоги мне.

Ведьма наклонилась к ладони Гульнары, посмотрела на крупицы, потом принесла лист бумаги, осторожно собрала пыль туда, завернула и бережно спрятала в потайной ящик над кухонной плитой.

– Я лишена своих сил. Эти две крупицы вернут немного… и то ненадолго. Принесешь еще, и смогу помочь. Пока что скажу, что соперница твоя скоро исчезнет…но я не могу больше ничего гарантировать. Потому что вижу будущее, но очень близкое. Далекое для меня теперь закрыто. Морт отнял у меня все силы. Я теперь разве что могу гадать на картах Таро и слать легкие проклятия.

– Помоги мне дать императору сына…

– Принеси мне побольше пыли, и я помогу тебе взойти на престол.

Сказала старуха и улыбнулась, провела раздвоенным языком по губам, и Гульнара вздрогнула.

– Принесу…

***

Провела пальцами по сверкающим камням, встроенным в острые шпили на роскошной золотой короне. Кроваво-красные, они переливались в лучах искусственного цвета. Ничего, придет это время, и она, Гульнара, наденет эту корону и станет править Братством вместе с Вахидом.

Осталось только достать пыль, и Роксана должна ей в этом помочь. Вместе они навсегда избавятся от славянки и не дадут ей стать фавориткой Вахида. А старая ведьма поможет родить наследника.

Глава 6

У слов не бывает срока давности. Они врезаются в нашу память и пускают там корни навечно. Со временем их заносит листва других фраз, значимых или совершенно незначительных, брошенных нами или сказанных нам другими, но сильным ветрам вполне под силу закружить засохшие листья и раскидать их в стороны, позволяя не просто вспомнить, а почувствовать. И если вы никогда не чувствовали слов любимого человека, то значит, вас никогда и не любили

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

За мной приехали прямо в офис. Двое в черном. Высокие, с одинаковыми лицами. Как братья-близнецы. Я их учуял еще до того, как они поднялись по лестнице, соблюдая маскарад и поддерживая видимость субординации. В моем концерне работают в большинстве своем смертные. Я уже представил их лица, когда перед зданием затормозили три правительственные машины с тонированными стеклами, и из них вышли вот эти роботы, которые всей своей сущностью подавляли и внушали суеверный ужас тем, кто даже не предполагали, кто они такие на самом деле.

Боялся ли я? Когда живешь на свете более пятисот лет, и каждую ночь этой жизни твое тело в буквальном смысле выворачивает наизнанку, а кости дробит и выламывает так, что от боли ты буквально теряешь сознание, то уже на х*й ничего не страшно. Я не помню, что он означает – страх. Что именно испытывают, когда боятся…Точнее, не помнил до того самого момента, пока не испугался, что потеряю свою женщину.

Я сам открыл двери личного кабинета, впуская две черные фигуры и глядя по очереди в лица каждого из них.

– Пройдемте за нами.

Замерли в ожидании, готовые в любой момент заставить меня выйти, обездвижив одним взглядом. Их не волновали ни мой страх, если бы он был, ни безразличие. Нейтралы – это те существа, в которых нет никаких эмоций. Они напрочь отсутствуют и вытравлены годами долгих тренировок. У них нет семей, нет родных, а если когда-либо и были, то каждый из них принес клятву отречения, и, если получит приказ вырвать сердце своей матери или отца – сделает это без колебаний. Власть в Нейтралитете не так давно сменилась. Произошел переворот, и Вершитель по имени Морт захватил правление Нейтралитетом в свои руки. Говорят, что истинной властью его наградили те, чьи имена в нашем мире не произносят. Деусы. Если бы мы были смертными, мы бы назвали их Богами, а точнее, дьяволами. В венах нейтралов текла их кровь, а так же кровь всех смешанных сущностей этого мира. Всех…кроме горных волков. Но это ничего не меняло для нас. Нейтралы были опаснейшими и всемогущественными.

Те, кто посчитали, что Морт менее опасен, чем Курд, только потому, что имеет семью, детей и связан кровными узами с королем братства вампиров – очень сильно ошиблись. В слабости иногда таится самая жуткая сила. Морт изменил законы и сделал свою жену и своих детей неприкосновенными и такими же могущественными, как и он сам. Внутри Нейтралитета появился клан. Опасный, сплоченный, являющий собой правящую династию.

И если раньше высший Парламент избирал нового правителя Нейтралов, то теперь подобные полномочия перешли именно к Морту, а он сделал так, что только члены правящей семьи имеют право взойти на трон Нейтралитета.

И сейчас я точно знал, что меня везут к нему, к самому жуткому ублюдку, которого когда-либо знали бессмертные. Я знал, что могу больше никогда не вернуться обратно после этой встречи.

Автомобили нейтралов перемещались силой их мысли точно так же, как и они сами, и уже через несколько секунд правительственные джипы мчались по горной, узкой дороге куда-то вверх, к огромной серой стене, величиной в десять человеческих тел, поставленных друг на друга, с мерцающими издалека голубыми разрядами лазерных вспышек. Ворота открылись автоматически, пропуская кортеж и закрываясь бесшумно за нами.

Дальше был пропускной пункт. Меня не обыскивали, только просканировали взглядами и пропустили, дальше взяли за плечи, и уже через мгновение я стоял в кабинете самого главы Нейтралитета.

Внутри появилось неприятное ощущение и некое едва уловимое дуновение смерти. Настолько физически осязаемое, что по телу невольно прошел холодок. Морт сидел в кожаном кресле, откинувшись на спинку и…можно сказать, немного ломал стереотипное представление о себе, как о вытянутом в струну бездушном роботе с пустыми глазницами и выражением лица, как у мумии под бинтами. Нет, он курил сигару и в другой руке держал бокал с янтарной жидкостью, и я улавливал запах дорогого и охренительно превосходного виски.

Но видимость некоего расслабона была явно обманчивой, потому что дуновение смерти никуда не делось, и оно буквально обволакивало сидящего в кресле мужчину. В его иссиня-черных волосах змеились серебряные нитки седины. Что было весьма странно для существа, которое в принципе не стареет. А когда он посмотрел на меня…то смерть не просто подула мне в затылок, а впилась своими щупальцами мне прямо в сердце. У Морта отсутствовала радужка, а точнее, она сливалась с белком и была мертвенного серо-белого цвета, как бельмо. Наверное, именно такие глаза могли быть у самой смерти.

– Десять, – голос Морта прозвучал в тишине очень отчетливо, и я бы вздрогнул, если бы реально умел испытывать страх, но я, скорее, весь подобрался, готовый к чему угодно. – Сто лет заточения в лучшем случае приговором суда Нейтралитета. По десять лет за каждого бессмертного. Или по одному пальцу на руках…но так, что они больше никогда не отрастут ни в человеческом обличии, ни в волчьем. Или же смерть…Самый худший расклад.

Отпил свой виски и затянулся сигарой.

– Вы предлагаете мне выбрать?

– Нет…ни о каком выборе не было и речи. Я лишь озвучил каждый из трех возможных приговоров за смерть вампиров.

– Закон предусматривает возможность самозащиты.

– Разве вампиры на вас напали?

– Они увезли то, что принадлежит мне!

Сказал и посмотрел прямо в белесые глаза Морта. На доли секунд все мое тело похолодело, но я сбросил попытку проникновения в сознание. И он удовлетворенно усмехнулся. Мы оба знали, что если он захочет, то легко взломает мое сознание и начнет считывать все, что ему нужно.

– Разве сделку насчет деусталов не заключили вы сами, ваше императорское Величество?

Он произнес это издевательски, и я ощутил прилив адреналина и тихий рокот оживающего волка внутри. Мысленно усмирил зверя. Сейчас не самое лучшее время для стычки с нейтралитетом.

– Я говорю не о Деустале, а о женщине!

– Ваша мать. Роксана Ибрагимова. Архбаа вашего Братства заключила сделку с Королем вампиров. Деустал и женщина.

– Эта сделка была совершена за моей спиной и без моего ведома.

Снова усмехнулся и покрутился вместе с креслом, сбивая пепел в пепельницу в виде черепа из белого золота с мерцающими красными глазницами.

– Грош цена императору, за спиной которого заключаются сделки.

Я бы предпочел, чтобы мне отрезали палец, чем ткнули мордой в дерьмо. Справедливо ткнули. Перед глазами возникли картинками ошметки тех, кто вывозили Лану за пределы поместья и передавали в руки вампирам. Но самым главным зачинщиком была моя мать…пока что я не был готов причинить ей боль. Я ее любил.

– Виновные были наказаны. А я пришел забрать то, что являлось моим. Вампиры обнажили хрустальные мечи…так что в любом случае там были бы трупы. Я предпочел, чтобы это были не трупы моих воинов.

– Допустим, это правда…хотя у меня иные сведения. Допустим, дело не дойдет до суда. ВЫ намерены соблюсти все пункты договора?

– Нет!

Вскинул голову, и улыбка исчезла с его надменного, и я бы даже сказал, красивого бледного лица.

– Эта женщина принадлежит мне! Она – моя фаворитка, и по закону – не выйдет из гарема, разве что только мертвой.

– Гарем…, – губы Морта снова растянула ухмылка, – императоры горного Братства неплохо устроились.

– Это наши обычаи, и не нам с вами их обсуждать.

– Вашу дерзость спишу на то, что вы у нас особь королевской крови. Девку можете оставить себе, но Деусталы придется отдать.

– Деусталы?

– Да, вы отдадите королю вампиров еще один деустал. И дело не дойдет до суда. Ведь за самозащиту никто осуждать не станет, тем более, когда есть свидетели.

Отдать два деустала означало значительно ослабить могущество нашего Братства. Означало дать непомерную силу своим врагам, как и возможность воскрешать…Любого из бессмертных. Древним законом было запрещено извлекать деусталы из сокровищницы, они никогда не покидали границ горной сокровищницы.

– Если деустал будет использован не по назначению, в наш мир может ворваться тот, чье имя произносить нельзя.

– Это уже не ваша проблема. Так что вы скажете, Вахид Ибрагимов? Вы заключите сделку со мной лично? Деустал в обмен на женщину.

– Да!

***

После каждого нашего с ним секса я любила подолгу любоваться оставленными на мне следами. Рваными дырками на своей шее возле ключицы, которые очень быстро затягивались и исчезали уже буквально к вечеру. Он пил меня в момент, когда я готова была отдать ему свою жизнь и всю себя. Впивался в мое тело своими клыками и делал несколько жадных глотков. Мы оба знали, что это гарантирует мне жизнь…при условии, если он остановится. И не сожрет меня.

Это было некое мазохистское наслаждение, темное упивание тем, что я удостоилась чести испытывать на себе звериные ласки моего хозяина. Нет, он оставался со мной человеком…насколько это вообще можно сказать об этом хищнике. И эти следы – постоянные доказательства его страсти и моей неестественной и дикой любви к моему монстру. Но мне было все равно. Я слишком сходила с ума, я слишком жаждала принять от него все, что он мог мне дать и взять, выдрать из меня адскими ласками, на которые человек вряд ли способен.

Этим вечером он придет ко мне? Каждый раз один и тот же вопрос. Как скоро окончится мое счастье? Как быстро я надоем властному императору горных волков? Когда он насытится моей плотью, и я стану для него отработанным материалом? И смогу ли я это пережить.

Я жила в роскошных покоях рядом с ним. В таких роскошных, что каждый раз мне не верилось, что я могу соприкасаться с таким богатством и не запачкать его своей простотой. Достойна ли я? На своем ли я месте. Грязнокровка, человечка, существо низшей расы. Так говорили у меня за спиной…в глаза никогда бы не посмели. Потому что слишком боялись ЕГО.

Из жалкой эскамы я стала фавориткой императора. Утренняя и вечерняя ванна в гранатовой воде с лепестками роз и шиповника, уход за волосами и полное отсутствие душистого мыла. Только без запаха и каких-либо ароматизаторов. Вахид любил целостный запах моего тела, он отдал приказ мыть и купать меня только нейтральным мылом из солевых минералов, привезённых из далеких арабских стран.

Меня наряжали в самые невероятные и дорогие наряды, украшали подаренными им ожерельями, браслетами, серьгами. Каждый день новый подарок. Каждый раз новая коробочка с изысканным украшением. Часто он приносил их сам, надевал на меня, лишив всей остальной одежды и любуясь, как смотрятся драгоценности на голом теле…ласкал ими, обвивал ими мои ноги, скользил по промежности…заставляя орать от наслаждения и кончать в адских муках острейшего удовольствия.

Я больше не была эскамой. Меня вознесли достаточно высоко, для того чтобы я наконец-то ощутила себя особенной. Никто и никогда до меня не занимал такого положения при государе. Под дикими и полными злобы взглядами других наложниц, под ядовитый шепот в спину и презрительно ненавидящий взор Гульнары и ее дочерей. Они все мечтали о моей смерти или о скором падении с пьедестала. Я и сама…сама ждала, что это слишком прекрасно, чтобы длиться долго. Быть любовницей самого императора, быть его женщиной, оставаться в его спальне до самого утра и знать, что он остро во мне нуждается, потому что моя кровь дала ему то, что не смог никто до меня – возможность оставаться человеком по ночам и не испытывать мучительной боли от обращения.

С составом моей крови работали приглашенные им врачи, профессора и ученные. Они искали тот ген или тот состав молекул, который отвечает за торможение обращения и обезболивание процесса. Они должны были воссоздать синтетическую копию, но вот уже несколько месяцев у них ничего не получалось. Все это время я была в его комнате, в его постели, спала на его груди.

И испытывала адский страх, что рано или поздно мое счастье окончится, что рано или поздно я упаду с этой высоты и разобьюсь насмерть. Мне будет больно. Так больно, что я задохнусь от шока. Я не выживу, когда Вахид Ибрагимов перестанет испытывать ко мне страсть и влечение. И каждый раз с ним я отдавалась ему как будто в последний, каждый раз я дарила всю себя и немного больше, чтобы постараться остаться, если не в его сердце, то в его памяти.

– Я могу пить твою кровь до того, как прийти к тебе…, – шепчет и лижет мою ключицу, шею, горло. Меня уже трясет от самой дикой и сумасшедшей похоти. Я на грани полусмерти от возбуждения.

– Нет…нет…пей из меня. Я хочу, чтобы ты брал ее из меня.

– Моя сумасшедшая Лана, моя охерительно вкусная девочка. Каждая капля твоей крови бесценна и на вкус, как божественный нектар. Ты понятия не имеешь, как же вкусно делать глотки этого наркотика прямо из тебя…

Рычит со стоном и спускается жадными поцелуями по моей груди вниз к животу…вчера он оставил следы своих клыков прямо у лобка, сбоку у самой вены. Он водрался в меня жадным укусом, когда я кончала от ласк его длинных полуволчьих пальцев внутри моего тела, ощущая легкое царапанье когтей и буквально хрипя от удовольствия. Оргазм оказался еще ярче под всплеск боли и проникновение волчьего яда в кровь. Я зашлась в крике и почти потеряла сознание. Пульсировал не только мой клитор и все внутренности, от оргазма пульсировала даже моя душа, как будто ее трахнули так же грязно, запретно, извращенно, как и мое тело.

Это была моя власть над ним. В такие моменты я понимала, что нужна ему, реально ощущала его зависимость от своей крови и сходила с ума от этого. От понимания, что нужна ему, что я, пожалуй, единственная, кто нужна и ему, и Айше…Пока что о чудесном открытии не знал никто из семьи Вахида. Было запрещено распространять эту тайну. Врачи молчали так же, как и лаборанты, которые каждый раз брали у меня пробу из вены.

Иногда он вонзал иглу в мою вену сам, а потом опускался на колени, задирал мое платье и ласкал языком, заставляя забыть о боли или слиться с ней и зайтись в оргазме.

– Боль и наслаждение сплетаются очень тесно между собой…, – шепчет мне на ухо и слизывает капельку крови с моей вены, вытаскивая иглу… а потом надкусывает свое запястье длинными острыми клыками и подносит его к моему рту. На вкус он солено-терпкий…я делаю несколько глотков и благоговейно смотрю, как в этот момент он закатывает глаза и запрокидывает голову. Он так красив, что меня всю трясет от одного понимания, что я нахожусь рядом с ним и мне позволено то, что не позволено никому…даже его наложницам и фавориткам.

Я наслаждалась каждым оттенком боли, подаренной им. Потому что его бешеный хищный взгляд, его трепещущие в алчной похоти ноздри, его звериный оскал сводили меня с ума, а понимание, что я до сих пор жива, только потому что он…он хочет быть со мной, снова и снова и сдерживает монстра внутри себя, было для меня настолько бесценно…Рядом с ним я превратилась в женщину и познала саму себя. И я больше не верила, что есть жизнь без него.

Ощутила, как две ладони накрыли мои глаза, и вскрикнула от радости. Приехал! Как и обещал! Приехал ко мне!

Резко обернулась и бросилась на шею с радостным воплем.

Глава 7

Быть счастливым – это, наверное, чувствовать, что ты живешь. Не знать, не понимать, а ощущать. Кожей, клетками тела, каждым вздохом. Ощущать его на языке со вкусом её поцелуев, под кончиками пальцев, ласкающих её скулы. Оно затаилось в глубине её глаз, там, где я видел отражение собственного взгляда.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Как же сильно бьется сердце, стучит о ребра, беснуется. Как будто вот-вот не смогу дышать. Только от одного понимания, что он здесь со мной. Приехал и сразу ко мне. Еще не разделся, еще пахнет дорогой, свежестью, пахнет самим собой. И у меня дух захватывает от этого запаха. Мое счастье от его приезда пульсировало в самом воздухе и буквально разогревало его до электрических искр.

– Почему не даешь залечить твои раны? Почему каждый раз, когда я могу сделать так, чтобы они исчезли, ты противишься?

– Потому что, когда я смотрю на них, я вспоминаю, как ты оставлял их на мне. Вспоминаю, как это было сладко…

– И больно…

Шепчет мне на ухо и проводит кончиками пальцев по едва затянувшимся рваным ранкам у самой ключицы.

– Мне больно только тогда, когда тебя нет со мной рядом. Я люблю тебя, мой император.

– Никогда не думал, что мне будет нравиться, когда кто-то произнесет эти слова…ты знаешь, что наша сущность не верит в существование человеческих страстей. Таких, как любовь к женщине?

Его слова тоже причиняют мне боль, но я к ней готова. Потому что готова принять, что он никогда не будет любить меня. Только позволяет любить себя. Отклонилась назад, прислоняясь спиной к его груди и замирая от ощущения жара, исходящего от его тела.

– Ты не человек…и я знаю об этом. Мне все равно.

– Когда я далеко от тебя, Лана…. Я представляю, где в следующий раз мои клыки вонзятся в твою кожу, откуда я выпью тебя…

Как же невероятно он пахнет. Сколько запрета и ядовитого экстаза в этом запахе для меня. Пахнет зверем, мужчиной, пахнет властью и сексом. У меня кружится голова, когда я представляю, что он может сделать со мной этой ночью.

– То, что ты меня представляешь…дороже любых других проявлений чувств.

– А ты? Что именно представляешь ты?

– Представляю тебя во мне и…и схожу с ума, и дохожу до наивысшей точки…касаясь там, где касался ты.

Развернул к себе, схватил за затылок, подтягивая так, что я стала на носочки

– Что это значит? Плохо ведешь себя, моя девочка?

– Очень плохо. Ты меня накажешь?

– Мммм, я так сильно тебя накажу, что ты будешь кричать для меня. Но вначале ты покажешь, что делала, когда меня не было…

– Нет…

– ДА!

Властно и дико, приближая губы к моим губам.

Подхватывает за талию и сажает на подоконник, задирая одну мою ногу под колено и упираясь своими руками в стекло.

– Давай. Сейчас…что ты делала? Я хочу видеть. И рассказывай. Не молчи.

– Я…я вот так облизывала свои пальцы, – сунула в рот сразу два пальца, смачивая их слюной и проводя ими по мокрым губам, другой рукой оттягивая ворот блузки вниз, обнажая грудь, проводя мокрыми пальцами по соску.

– Представляла, как ты проводишь по нему языком, а потом кусаешь его, – сдавила сосок, и Вахид застонал вместе со мной, подхватил грудь снизу. Не ласкает, только держит и смотрит на сосок. Смотрит, как я его глажу и сдавливаю.

– Сожми сильнее.

Сдавила.

– Еще. Так, чтоб было больно.

Всхлипнула и сжала ногтями, а он выдохнул, открывая рот и облизывая клыки кончиком языка.

– Дальше…

Снова смочила пальцы слюной, скользнула под трусики, но он содрал их одним движением и выкинул на пол. От стыда вся краска прилила к щекам. Хотела сомкнуть колени, но он обеими руками развел их в стороны еще шире.

Мои пальцы скользнули между нижними губами, отыскивая зудящий и пульсирующий клитор.

– Медленно, – хрипло прошептал и склонился над моими распахнутыми ногами, внимательно наблюдая за моими пальцами, перехватывая руку и управляя ею. Накрывая мои пальцы своими и делая круговые движения и движения вверх-вниз. По всему моему телу пробегают мурашки, и от острого возбуждения закатываются глаза, я дрожу всем телом. Опускает мои и свои пальцы и резво вводит во влагалище два моих и два своих. От неожиданности мой рот распахивается, и с него срывается вскрик.

– Да, маленькая…вот так.

Толкается своими-моими пальцами и снова вытаскивает их, чтобы растирать затвердевший и выпирающий клитор с бешеной силой, откинул мою руку, наклонился и впился в мою промежность губами, быстро и яростно всасывая пульсирующий узелок и заставляя меня заорать и завыть от нахлынувшего оргазма, выгнуться дугой и ощутить, как клыки впились во внутреннюю поверхность правого бедра одновременно с тем, как его пальцы вбились в мое пульсирующее лоно. Продлевая оргазм, делая его острым до потери сознания.

Поднял голову и прижался окровавленным ртом к моему рту, лаская языком мой язык, отдавая запах моих соков и моей крови, продолжая внутри моего тела толкаться пальцами, словно надевая меня на них. Резко, сильно, доставая до самой матки. Медленно вытащил и вонзил снова…

– Маленькая прелюдия к тому, что я сделаю с тобой ночью, Лана…

Вытащил пальцы и поднес их к губам, принюхался, закатил глаза и облизал.

– Б*ядь, твой запах делает из меня безумца. Я не привез тебе подарок…Чего бы ты хотела?

Пытаясь отдышаться, чувствуя, как все еще подрагивает все тело, я понимаю, что мне от него ничего не нужно кроме него самого.

– Только одно…если бы ты мог мне разрешить. Если бы мог позволить.

– Что разрешить?

Берет меня осторожно за скулы и заставляет посмотреть в свои невероятные зеленые глаза.

– Разреши мне увидеть мою маму. Разреши поехать к себе домой и хотя бы издалека посмотреть на нее. Отпусти меня…

Вдруг сильно сжал мои скулы.

– Я не отпущу тебя никогда. Знай, что из гарема женщины уходят только в гробах. Твоя участь уже никогда не изменится.

Опустила голову, прикрывая глаза и чувствуя, как несмотря на смирение на глаза наворачиваются слезы, и тоска сжимает сердце железными тисками.

– Я поеду с тобой… я отвезу тебя к твоей матери, Лана. Но ты не сможешь с ней заговорить, не сможешь приблизиться, не сможешь даже окликнуть ее по имени. Только взгляд издалека. Обещай, что не ослушаешься меня…

Радостно вскрикнула и обхватила его шею обеими руками.

– Даааа, обещаю, обещаю. Божеее…спасибо. Спасибо тебе. Это предел всех моих мечтаний. Увидеть маму хотя бы один раз.

Я обхватила его бедра ногами, впиваясь дрожащими пальцами в волосы и не замечая, как он весь дернулся, когда мой сосок скользнул по его щеке.

– Твою ж мать…хер там я доживу до вечера.

Обхватывая мои ягодицы и лихорадочно расстегивая штаны, проводя пальцами по моей промежности.

– Все еще мокрая моя сладкая дырочка…, – одним толчком заполняет меня собой, – ты…можешь просить у меня что угодно…кроме того, чтобы я отпустил тебя. И…если посмотришь на кого-то другого…, – он вдруг схватил меня за горло и оскалился, – я изуродую и убью тебя, Лана. Я способен разодрать тебя на части.

– Зачем…мне…кто-то…дру…гой, – задыхаясь под каждый яростный толчок его плоти.

– Только для того, чтобы умереть страшной смертью…, – ответил и гортанно застонал, хватая меня за волосы и заставляя выгнуться назад, подставить грудь его жадным губам и ощутить, как пронзает меня…словно пронизывает саму душу и само сердце. И нет ничего прекрасней этого грязновосхитительного совокупления, когда мы оба орем от похоти и наслаждения.

Я не знаю, сколько времени не видела маму. Нет, я знаю. Знаю. Но не хочу думать о том, что прошло так много месяцев. Иногда мне было стыдно, что я ее забыла…нет, не забыла, что я смею быть счастливой от нее вдалеке. Когда она так страдает и оплакивает меня, не зная, что именно со мной случилось. Ищет меня…

И я дико волновалась. Понимала, что мне запрещено к ней приближаться, понимала, что мне не дадут даже подойти и поговорить с ней, и все равно нервничала, предвкушала и молилась об этой встрече. Мама – это святое, мама – это самое лучшее, что есть в наших воспоминаниях, и самое светлое. Мама – это пример всепоглощающей и абсолютной любви, которую мы впитываем каждой клеточкой, чтобы потом отдать все это тепло своим собственным детям. Мама. Моя любимая, старенькая мама. Как же сильно я скучала по тебе, моя маленькая и родная.

Но реальность оказалась хуже, намного более жестокой, намного более страшной. Это видеть родного человека, это понимать, насколько он страдает, насколько ему больно, и не иметь возможности его утешить. Меня сопровождала охрана. Маму я видела из окна автомобиля.

Боже, как же все изменилось, насколько теперь казался убогим мой район, насколько бедным наш домик. И мама…полусогнутая, совершенно седая, словно стала еще меньше ростом, как будто груз горя раздавил ее. Развешивает дрожащими руками листовки с моим изображением на столбы и деревья. Ее кривляют соседские мальчишки. Один мой взгляд, и их разогнала моя охрана. Мама даже не заметила. Мамочка моя. Моя родная. Как долго я не видела тебя. Как же ты сильно страдаешь, и я ничем не могу облегчить твою адскую боль.

Мама идет по улице, показывает прохожим мою фотографию, они с жалостью смотрят на нее и отворачиваются. Наверное, она им надоела и все эти месяцы занимается тем же самым каждое утро. Я уже знаю, что она не работает и получает жалкое пособие и помощь от соседей. Ей почти нечего есть, и у нее отнимается левая рука. Наш кот Васька умер месяц назад, и она теперь совершенно одна.

Она словно в другой жизни. Между нами вдруг появилась пропасть, и я ощутила ее буквально на физическом уровне. Мое сердце почти разорвалось от боли и переживаний. Мама неловко ступила на ногу, споткнулась и упала, и я не выдержала.

Распахнула дверь и почти крикнула «мамааааа», но мне закрыли рот, быстро захлопнули дверцу, и машина сорвалась с места. По щекам градом покатились слезы.

Я вернулась в императорский особняк вся в слезах. Это было впервые, что я пришла к нему сама. Без того, чтобы меня позвали.

Все еще одетая, заплаканная, я пробежала по ступенькам и замерла у его кабинета. Там, где двое безмолвных смуглых охранника тут же преградили мне путь. Молча встав передо мной со скрещёнными внизу живота руками. Тут же показался Хариф Дари. Низенький, коротко стриженный с длинными усами. Главный манзат (евнух) гарема.

– Вас не приглашали… – вкрадчиво сказал он, улыбаясь мне ртом, но не глазами.

Впервые столкнулась с ним настолько близко. До сегодняшнего дня Хариф Дари не приближался ко мне. Наверное, потому что я только недавно обрела свои новые покои, и мне пока только подбирали штат слуг. Хариф больше уделял внимание всем остальным наложницам, а так же самой Гульнаре. Я видела, как он прогуливается с ней в саду, удерживая на поводке ее собаку неизвестной мне породы с хохолком на лбу.

– Я знаю. Я пришла поговорить с императором. Пожалуйста, доложите обо мне.

– Не положено. Когда императору будет угодно вас видеть – вас приведут.

Говорит мягко, припеваючи, и в то же время слышны нотки раздражения и настойчивости. Он привык властвовать. Пока что я еще совершенно не знаю обитателей гарема и тех, кто им руководит. Я еще слишком много не знаю. Но незнание законов не освобождает от ответственности.

– Мне нужно поговорить… я умоляю. Прошу.

– Идите в свою комнату, госпожа Лана.

– Прошу вас! Доложите, что я пришла. Я не уйду, пока не поговорю с ним. Не уйду! – крикнула, и от моего голоса наступила тишина. Охранники переглянулись, а Хариф Дари буквально схватил меня за локоть. Стиснул челюсти и выдохнул через раздувшиеся ноздри. Если б не его низкий рост, возможно, я бы испугалась, или не будь настолько взволнована как сейчас.

– К себе, я сказал! Пока не начались неприятности и у вас, и у меня!

– Пусть войдет!

Голос Вахида послышался из-за двери. Он был величественным и как всегда бархатно-прекрасным. Иногда мне казалось, что этот голос создан для того, чтобы сводить меня с ума. Охрана распахнула передо мной дверь, и я победоносно посмотрела на Харифа, который сильно побледнел и отошел в сторону, пропуская меня в кабинет. Я еще никогда здесь не была. Ни разу не ступала за порог святая святых этого дома. Позже я узнаю, что женщины здесь бывают очень редко, за исключением архбаа Роксаны.

– Вахид, я…

Поднял руку, запрещая мне говорить, и я осеклась на полуслове. Как он далек от меня сейчас. Сидит в своем кресле. Перед ним открыт ноутбук, на столе дымится чашка с черным кофе, и его аромат разносится по всему кабинету. В пепельнице тлеет сигара. Как будто вчера еще не опрокидывал меня на постель и не врывался жадно в мое тело. Как будто еще вчера не шептал мне пошлые словечки и не засовывал в рот свои холенные пальцы, приказывая сосать каждый из них. От воспоминаний к лицу прилила краска.

– Когда ты вошла в мою спальню, ты выбрала для себя иную жизнь…И…именно этот выбор был сделан тобою лично.

Он сказал это холодно, не глядя на меня и вздернув подбородок. В эту секунду вернулось понимание – кто он и кто я. Осознание собственной ничтожности и жалкости. Зеленые глаза не согревают, они похожи на лед, губы поджаты. Между нами вдруг выросла стена, и он сам стал огромным, величественным и возвысился надо мной словно скала.

– Почему я не могу увидеться с ней?

С отчаянием, пытаясь поймать его взгляд, но он смотрит куда-то над моей головой, слегка приподняв бровь. Кажется, что я его раздражаю. И от этого понимания мне адски больно внутри. Как будто он ударил меня по лицу или плюнул в него. Я уменьшилась до размера пятна грязи на его ботинках.

– Ты нарушила данное мне обещание. Не разговаривать, не пытаться приблизиться. Обещание, данное твоему императору. Как ты посмела?

– Но она – моя мать…она несчастна и горюет обо мне, Вахид. Она даже не знает, жива ли я, и ищет меня. Это невероятно жестоко.

Молчит, опустив взгляд на монитор, и что-то пишет, постукивая длинными холеными пальцами по клавиатуре. Ни одно мое слово не трогает его. Нет эмоций. Он похож на камень. Красивую статую, равнодушную и такую же холодную.

– Вахид…

– Император! – поправляет меня он высокомерно, даже не переводя на меня взгляд.

– Мой император, прошу вас, умоляю, пожалуйста…это же моя мать. Она так страдает. У нее даже нет средств к существованию. Пока я здесь купаюсь в роскоши, она живет на жалкое пособие. Я смотрела, как она идет…как расклеивает листовки. Она до сих пор меня ищет. Это так жестоко, это невыносимо.

– Мы не вмешиваемся в жизни смертных. И я говорил тебе об этом. Ты теперь совершенно в ином мире. Именно из-за этого ты помешала мне?

Прозвучало, как еще одна пощечина. Едко и хлестко.

– Именно из-за этого. Я… я так не могу. Я не бесчувственная, как вы…как ваша сущность. Я человек… я. Я так не могу.

– Хочешь вернуться к своим?

Резкий взгляд на меня, и я буквально приросла к полу. Зеленые глаза сверкнули, и брови сошлись на переносице.

– Да или нет? Это единственный раз, когда я задам тебе этот вопрос. Ты хочешь вернуться в свой мир?

И больше нет теплоты, больше нет никакого жара между нами. Я вижу ледяные зеленые осколки, и они режут мне вены своей жестокостью.

– Нет…

– Уведите ее отсюда!

Крикнул, и я больше ничего не успела сказать.

– Нет, Вахид…император, нет. Я не хочу туда вернуться. Нет.

Он больше не смотрел на меня, быстро что-то набирал в ноутбуке, потягивая кофе. Пока меня схватили под руки и тащили из кабинета под жёсткий взгляд Харифа.

– Нет, прошу тебя…я не хочу, нет!

Что не так? Что я сделала не так? Почему? Он выкидывает меня? Куда меня тащат?

По коридору царственно шла Гульнара со своей свитой подружек и служанок. Когда меня потащили мимо нее, удерживая под руки, она усмехнулась, вздернула голову и пошла дальше.

Глава 8

Уходить легче, чем отпускать. Тот, кто уходит, забирает наше сердце с собой, а тот, кто ждет – остается без сердца… пока оно не вернется обратно, биться в груди радостной пульсацией после разлуки, захлебываясь болезненными ударами счастья, или не вернется, заставляя рану кровоточить в тоскливом ожидании.

У. Соболева и Вероника Орлова. Позови меня

Король Братства вампиров сидел в своем кабинете. Молодое, невероятно красивое лицо, бархатный взгляд карих с поволокой глаз, безупречная линия скул, нечеловечески красивые губы словно нарисованные талантливым художником. И…волосы с тонкими линиями седины. Совершенно не вяжущиеся с таким, можно сказать, юным лицом. И лишь в глазах видна вселенская тоска и скорбь тысячелетий. Вампиры не седеют…так написано в старинных манускриптах, хотя бы потому что у них великолепная мгновенная регенерация. Но это не касалось их семьи. Могущественный чанкр* (высшая ведьма) Фэй Мокану нашла ответ, почему волосы обоих братьев изменили пигментацию. При сильном эмоциональном шоке началась поломка гена, отвечающего за ту или иную клетку регенерации в организме. Исчезающие пигменты волос, глаз оказались личной и особенной чертой семьи Самуила Мокану. Могущественного покойного короля Братства. Отца Влада Воронова и его единокровного брата Николаса Мокану…Морта…Главы Нейтралитета. Чьи глаза изменили цвет в свое время и так и не стали прежними, а теперь до паники пугали каждого, кто в них посмотрит, своей дымчатой белизной.

Седина не портила аристократической красоты короля, а лишь придавала ей загадочности и еще большей мрачности. Он не шевелился и, казалось, не дышал. Со стороны напоминал восковое изваяние.

Последние долгие годы после смерти родной дочери и второй жены это стало его привычным состоянием. Состояние черной невесомости. Так он называл тот ступор, в который впадал, и мог часами не двигаясь смотреть на фотографии в аккуратных рамках из белого золота, стоящих сверху на полке огромного камина, выложенного вдоль стены. Черный камень контрастирует с яркими оранжевыми языками пламени. Сейчас он на них не смотрел…он смотрел на другие снимки, разложенные перед ним на столе. На снимки женщины, которую долгое время пытался забыть. Но так и не смог. Ни ее смерть, ни то, что он потом женился на другой и зачал сына, ничто не стерло из его памяти ту единственную, ради кого он когда-то смог отказаться от вечности и стать человеком.

Лина. Ангелина. Его первая жена, его первая любовь, и он так же прекрасно понимал, что любовь единственная, несмотря на страсть и нежную привязанность ко второй супруге.

На фото запечатлена красивая молодая женщина с длинными кудрявыми рыжими волосами и невероятными бирюзовыми глазами. У нее ослепительная улыбка, белоснежная кожа с россыпью нежных веснушек. Она не просто красива – она роскошна и божественно прекрасна. Такая красота рождается раз в тысячелетие. Женщина, которая своей смертью нанесла ему непоправимую рану, незаживающую и вечно вывернутую мясом наружу. Потому что вместе с собой унесла веру в то, что он был ею любим. Унесла счастье, частичку его черной души и огромный кусок его сердца.

Проклятые дневники, которые были сожжены много лет назад, все еще прекрасно сохранились в его памяти. Вместе с ее признанием в том… что она всегда любила другого.

Дрожащие пальцы короля тронули снимок и прошлись по тонкому овалу лица, коснулись завитушек волос у лба, очертили линию полного рта.

– Лина….

Произнес ее имя и вздрогнул. Годами не произносил, так же как и не доставал эти фотографии. С тех пор как прочел дневник.

– Нашей дочери больше нет…Анны тоже больше нет. Там, за чертой…там, где вы все сейчас, ты видишь их? Говорят, убиенные не попадают в ад, а их души очищаются от совершенных грехов, и они попадают в Рай. Скажи…там есть рай? Там, куда ты ушла от меня, куда забрала нашу младшую дочь?

Говорит срывающимся голосом, а пальцы продолжают гладить фото.

– Как ты прекрасна. Я думал, я забыл, насколько сверкают твои глаза, насколько божественна твоя улыбка. Я верил, что смогу разлюбить тебя и отпустить. Мне даже казалось, что это уже произошло. Казалось, что я исцелен. Ведь у меня появилась молодая жена, родился сын. Она…она погибла. Я скорбел. Честно скорбел и рвал на себе волосы…но потеря ее никогда не сравнится с потерей тебя. Вас трое…а ОН у меня один. Один, б*ядь, ты понимаешь, Лина…Гребаный деустал всего лишь один!

Судорожно выдохнул и закрыл лицо руками, вспоминая, как несколько часов назад перед ним в этом самом кабинете материализовался его брат. Сам Глава Нейтралитета. Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Долго смотрели друг другу в глаза совершенно молча. Не виделись несколько лет. Затем Николас. Черт…он никогда не сможет называть его Мортом. Николас достал из складок длинного черного плаща сверкающий, переливающийся алыми лучами камень и положил на стол.

– Один? – тихо спросил король.

– Второй по законам Нейтралитета должен остаться у меня.

– Брат!

– Морт!

Поправил его бывший князь братства и выпрямил и без того совершенно ровную спину. Черный костюм полностью закрывает шею, на руках перчатки. Ноги затянуты в черные штаны, заправленные в массивные ботинки, похожие на военные.

– Мне нужно…хотя бы два! Слышишь? Хотя бы два. Мы же договаривались с этой бабой. С ликаншей.

– Горной волчицей, Влад. Она не простая ликанша.

– Она обещала…как и девку.

– Не будет ни девки, ни второго деустала. Я смог достать для тебя один и то… должен был и его забрать. Горные волки хранители камня. Одно то, что к ним прикасаются чужие руки, уже преступление. Ты знаешь…кого эти камни могут впустить в наш мир. И это будет началом апокалипсиса.

– А для меня он уже начался. Моя дочь мертва. Кристина мертва…Ник. Моя девочка. Сколько лет ее уже нет, а Анна…А…

Он осекся, но нейтрал криво ухмыльнулся.

– Ну же произнеси ее имя. Позволь себе сказать его вслух. Или хочешь его скажу я – Лина!

Король опустил голову, а потом посмотрел на пламя камина. И промолчал.

– Тебе придется выбирать…Влад. Выбирать, кого из них ты хочешь вернуть. И этот выбор станет наказанием за все твои грехи. Потому что нет ничего страшнее, чем выбирать между ребенком и любимой женщиной.

– Так отдай мне второй деустал, и я не буду выбирать!

Глаза короля сверкнули яростью, но эта ярость разбилась о ледяное спокойствие белесых глаз Морта.

– Я больше не твой брат, Король. На мне иной груз, и я отвечаю за эту гребаную вселенную хаоса. В первую очередь, я Глава Нейтралитета. Я тот, кто заставляет все сущности соблюдать закон маскарада, я тот, кто отвечает за то, чтобы вы все не сдохли и не поубивали друг друга.

– Не нужно мне напоминать о своих регалиях…Ник.

– МОРТ!

– Это я перестал быть для тебя братом, потому что ты вознесся хер знает куда и на какие вершины, а ты для меня по-прежнему брат, и я готов отдать за тебя жизнь… а ты. Ты следуешь букве закона и ставишь меня, как ты сказал, перед самым ужасным выбором за все пятьсот лет моего существования.

– Я могу отдать за тебя свою жизнь, Влад…а деустал это уже не моя жизнь – это жизнь всего человечества и бессмертных. Даже этот один уже риск того, что…сам знаешь кто может оказаться в этом мире. Мне пора.

– Что с девкой?

– Они ее не отдадут.

– Значит, ее нужно уничтожить…если то, что о ней говорят, это правда, девчонка – аксагол. Рождающийся раз в тысячелетие мощный регенератор.

– Аксагол регенерирует только плоть горных волков. Для нас она бесполезна.

– Зато для них она необходима. Ему не нужны будут кольца, если эта девчонка ограничит их обращение. В прошлом они стали всемогущими благодаря императрице с кровью аксагола. Непобедимой расой, контролирующей обращение!

– Ты получил деустал в обмен на данное мною слово. Ты не тронешь девчонку. Вражда с Горными нам не на руку. У нас многовековое перемирие. Пусть так и остается. Сделай свой выбор…брат.

И исчез.

Чертов Морт! Чертов Николас Мокану, который нисколько не изменился! По щекам короля потекли кровавые слезы, и он сдавил пальцами алый камень.

Да! Он знал, кого выбрал…там, в глубине души знал этот выбор с самого начала.

***

– Только одна тварь может истребить Горных Волков…И мы оба знаем кто это! – прохрипел низкий голос, вызывающий своим шипением мурашки.

Заха обернулась и сверкнула белесыми глазами в полутьме. Ее старушечье лицо, покрытое глубокими уродливыми морщинами, походило на череп, обтянутый тонкой, пергаментной кожей, тонкие белые пасмы волос облепили ее голову и свисали на лицо. Перед НИМ она не должна прятать свой облик, перед ним она полностью открыта, потому что ОН ее повелитель. А Заха показывалась людям и ликанам лишь в образе милой старушки гадалки-знахарки. Она жила именно этим и зарабатывала себе на пропитание. И самой драгоценной пищей для нее являлась кровь бессмертных, ведь так и она могла жить вечно, как и все чанкры. Но изгнанные не имели такого права. Им запрещено колдовать, пить кровь и пользоваться звездным порошком, и изменить это могут лишь другие законы. Или тот…кто достанет для Заханаварры так много звездной пыли, чтобы она смогла регенерироваться до полного возрождения….

И только он мог ей в этом помочь. Асморон – незаконнорожденный сын Верховного демона Асмодея и падшего Ангела, что была наказана за связь с темными силами и уничтожена. Асморон, восставший из самых недр ада и без разрешения пересекший границы с мирами.

– Для того, чтобы их истребить, нужно впустить в наш мир…Деуса. Достаточно даже низшего. Но как? Как это сделать, если все деусталы хранятся в тайниках ликанов и нам недоступны.

– Не всееее…

Прошипел демон и посмотрел на ведьму из-под капюшона, почти скрывающего его бледное лицо. Белесые пряди волос упали ему на лоб, и даже в полумраке было видно, насколько он отталкивающе прекрасен и похож на своего отца словно две капли воды. Кроме белых прядей волос…это он унаследовал от матери.

– Два деустала покинули тайник несколько дней назад. А значит, они спрятаны где-то недалеко. Где-то, где их можно найти. И ты найдешь!

Настойчиво надавил демон и сделал шаг вперед, заставив ведьму попятиться к стене, на которой висели засушенные летучие мыши и мешочки с пауками и тараканами. Какой жалкой она теперь стала. Раньше на стенах ее дома висели картины, а в шкафах хранились тайные манускрипты и бутылочки со снадобьями, которые стоили целые состояния. А теперь она даже приворот сделать не может. Сил не хватает.

– Но как?

Красивое лицо Асморона исказила хищная ухмылка. И даже ведьма ощутила прилив похоти и зуд между дряблыми ляжками, настолько он был прекрасен.

– Похотливая и жадная сука всегда хорошая добыча, особенно, если она не может заполучить своего самца.

– Я не знаю, о ком ты говоришь, мой Повелитель!

– Знаешь! Она приходила к тебе недавно…полукровка ликанша. Любовница императора. И не лги мне. Мне все известно. О каждом твоем шаге.

Ведьма судорожно сглотнула и попятилась от него еще дальше, а демон скинул капюшон, и его светлые почти белые волосы заблестели, освещенные тусклым светом подземелья. Длинные пряди падали ему на плечи, и он был скорее похож на ангела, а не на демона. Но черты лица жесткие, холодные, словно высеченные из самого льда, а глаза белесо-серые и отливают жидким серебром. Но именно это в нем и привлекает, заставляет сердце ведьмы биться чаще, и покрываться кожу мурашками. Это его Дар…как у сына Падшей и Демона. Дар искушать все живое, дар сводить с ума и заставлять опускаться перед ним на колени, замирая от его красоты. Чтобы потом умереть.

– Гульнара?

– На что она готова пойти ради любви императора? Ради власти для своих дочерей? Я слыхал, у нее появилась соперница…Так вот. Девку уничтожить…

– Невозможно. От нее уже пытались избавиться, но он вернул ее обратно. Император помешан на ней. Вознес низшую на уровень своей фаворитки, стережет ее как зеницу ока. Не подступиться. Повсюду охрана.

Ведьма не смела смотреть Асморону в глаза, она смотрела на его ноги, на высокие кожаные черные сапоги и заправленные в них кожаные штаны. Ее унылая фигура отражалась в до блеска начищенных голенищах.

– Значит сделай так, чтобы он уничтожил ее собственноручно. Мне ли тебя учить, Заха. Или я ошибся в тебе? Или звездная пыль не нужна больше, и ты не хочешь вернуть свой бывший облик?

Он схватил ее и за шиворот подтащил к зеркалу. Но вместо жалкой ободранной старухи в нем отразилась красивая, черноволосая девушка с прекрасным лицом и блестящими зелеными глазами. Ее тело было великолепно и соблазнительно настолько, что даже глаза демона на секунду вспыхнули. Но красота блеснула лишь на несколько мгновений. Вскоре в зеркале снова показалась сморщенная старуха, похожая на саму смерть.

И она до адской дрожи боялась того, кто стоял у нее за спиной. Хладнокровный убийца и живодер. О ком ходили самые жуткие слухи…говорят, он бывал в самых недрах пекла, за чертой, где заканчивается Мендемай и начинаются выжженные земли. Что ему удалось вынести оттуда, не знает никто…но говорят, что Асморону удалось найти крылатых монстров, и ради этого он принес к ногам Деура – Хозяина выжженных земель сотни тысяч мертвецов, убитых самыми извращенными способами.

– Гульнара труслива…

– Заставь ее захотеть так сильно, чтобы от трусости ничего не осталось. Я уничтожу Горных волков, заберу деусталы, воскрешу своего отца и еще одну дикую тварь, проведу сюда Деусов, и этот мир станет моим! Мне его отдадут. В подарок. Вампиры больше не будут управлять…

– Тебе не позволит Нейтралитет.

– Позволит, если его главой станет тот, кто будет обязан мне жизнью. Но вначале мне нужно уничтожить регенератор, отобрать камни. И ты должна мне в этом помочь…иначе я отправлю твою душу прямиком к Деуру! В его армию живых мертвецов. Ты пополнишь ее…

– Нет…нееет. Я все устрою. Но мне нужно время и средства. Много средств. Мое знахарство не приносит много денег.

Асморон снял с пальца перстень и протянул Захе.

– Продай его, и этих денег хватит подкупить самого короля вампиров. Проклятые ублюдки…твари. Это они уничтожили моего отца! И думали, что месть и расплата никогда их не настигнет.

Повернулся к ведьме и вдруг схватил ее за горло.

– Обманешь меня, и я сдеру с тебя кожу живьем, поняла?

Она быстро закивала, и он разжал пальцы, а потом просто исчез. Заха долго не могла откашляться, потом посмотрела на свою раскрытую ладонь и сверкающий на ней перстень. Красное золото, массивное и широкое, обнимает со всех сторон камень – драконий глаз. Один из самых дорогих камней Мендемая. Его стоимость превышает на рынке стоимость бриллианта такого же размера в десять раз.

Глава 9

Сотни веков эволюций, осознание своей абсолютной мощи над окружающим миром, развитые технологии, высочайший уровень интеллекта… Все это становится не нужным никому атавизмом, когда перестает хватать еды. Голод. Вот что на самом деле правит миром. Он единственный способен поставить на колени любого. Целые страна и расы. Истинный голод. Тот, что проникает в подкорку мозга, полностью меняя восприятие действительности. Тот, что превращает разумное существо в подобие дикого зверя, следующего основному своему инстинкту. Там где правит голод, нет места иным ценностям.

У. Соболева и Вероника Орлова. Позови меня

Всего лишь отправили в свою комнату. Я боялась, что вышвырнет или прикажет увезти прочь из особняка. Но меня просто исключили из жизни императора. Изгнали из нее. Не звали к нему в покои, не приносили известий и подарков. Тишина. Глухая и сводящая с ума тишина, в которой я день ото дня становилась все меньше и меньше, превращалась в невидимое пятнышко.

Изгнание болезненно полоснуло по нервам и заставило ощутить себя дьявольски ничтожной. Все мысли о мнимой силе, о том, что имею над ним хоть какую-то власть, разбились вдребезги. Не имею…и иметь никогда не буду.

На третьи сутки я попросила, чтобы нам дали увидеться, попросила отвести меня к нему, но на мою просьбу ничего не ответили. Тогда я перестала есть…Если не хочет больше меня видеть, если я больше не нужна ему, то и мне нечего делать на этом свете. Я живу и дышу ради него, я люблю его так, как никогда и никого не смогла бы полюбить.

Если он мне не верит, то зачем продолжать бессмысленное существование. Несколько дней без пищи, и меня уже шатает как ветку осины на ветру. Только вода…только чай, который заботливо приносят служанки. Мои просьбы о встрече с императором так и остаются без ответа. А ведь он знает, что я не ем. Уверена, ему доложили. Значит…значит страсть уже угасла, значит больше я ему не нужна, и от этой мысли боль дробит все мое тело, боль сжирает мою душу, как голодный и беспощадный зверь. Боль въедается в каждую молекулу, разъедает ее, как серная кислота, и с каждым днем мне все меньше хочется утром открывать глаза.

Я отказалась идти к своей матери…отказалась ради него, отказалась, потому что понимаю, что, если даже вернусь, ничем не смогу ей помочь. Да и дадут ли мне вернуться. Дорога из этого дома только на тот свет, и все мы это прекрасно знаем.

Каждое утро я писала ему записку. Отдавала ее Харифу…но в ответ не получала ничего. Я даже не знала, читает ли он их. Представляла, как выбрасывает в огонь камина, и мое собственное сердце начинало гореть и корежиться, как бумага в пламени.

«Вахид…я знаю, что нарушила данное тебе слово, знаю, что посмела обмануть тебя, но я не хотела. Клянусь, в моих мыслях не было подставить вас…Я не хотела вернуться обратно, потому что не представляю свою жизнь без тебя. Я больше не хочу свободы, не хочу жить вдали от твоих глаз, от твоих рук, от твоего запаха. Я мечтаю об одном – вернуться в твои объятия или умереть…»

После этого письма прошло уже несколько дней. Но мне не ответили. С тех пор я так ничего и не ела. Это не было сложно, как оказалось, мое отчаяние гораздо сильнее моего аппетита.

В двери постучались, а потом распахнули настежь, и в комнату вошла Айше. Наверное, еще никогда я не была ей так рада, как сейчас. Единственная, кто хорошо относился ко мне, единственная, кто никогда не смотрел на меня с высокомерием.

– Айше!       – вскрикнула и бросилась к ней, поцеловала маленькую белую ручку, прижалась к ней щекой.

– Твое поведение только оттолкнет его! – сказала она и выдернула руку.

Ее лицо было холодным, ни капли сочувствия. В груди стало еще больнее.

– Значит пусть отталкивает. Что может быть хуже чем то, что уже есть.

– Хуже только полное равнодушие императора.

– А сейчас? Разве сейчас он не равнодушен ко мне?

– Сейчас он считает тебя глупой и избалованной человечкой, которая пытается заставить его шантажом уступить. И поверь, он не уступит никогда. Таков характер этого мужчины. Нет чего-либо или кого-либо, кто может указывать Вахиду, как поступать, и заставить его изменить решение.

– Это не шантаж! – воскликнула я, – Я бы никогда не стала!

– Значит прекращай! И смиренно жди!

– НЕТ! Я не прекращу! С той ночи…с той ночи, что он выгнал меня…к нему приводили других. Да? Приводили?

– Это тебя не касается! Не смей задавать такие вопросы! Не зазнавайся, смертная!

– Айшеее, – взмолилась и снова схватила ее за руку, – прошу вас, я… я люблю императора, я до безумия его люблю, и наша разлука сводит меня с ума.

– Поэтому ты пытаешься заставить его?

– Заставить?

Я не понимала, почему она так говорит. Что отталкивает от меня Вахида? Почему он настолько отдалился от меня и не хочет даже видеть.

– Ты добилась только того, что Гульнара теперь стала ближе. Он снова возобновил с ней ежедневные прогулки и поездки с детьми. Теперь они каждый день проводят вместе.

Каждое ее слово кнутом по самому сердцу, по самым нервам, по легким. Так, что дышать становится нечем.

– Я прикажу слугам принести тебе ужин.

– НЕТ! Я отказываюсь есть и не отступлюсь, пока не умру с голода или не увижу своего повелителя.

Сказала и выпрямилась, глядя в лицо Айше. Девочка стиснула челюсти и сжала кулачки.

– Что ж, это твой выбор. Никогда не препятствовала смерти забрать тех, кто к ней так взывает.

Айше развернулась и вышла из моей комнаты, а я, рыдая, бросилась на постель. После ее слов, после рассказа о том, что теперь Вахид снова проводит время с Гульнарой, мне хотелось разорвать себе грудную клетку и достать собственное сердце, чтоб оно так не болело.

Нет, я не стану есть. Ни один кусок не полезет мне в горло. Я не избалованный ребенок, и я серьезна как никогда.

Через неделю я уже почти не вставала с постели, только добиралась до туалета, умывалась, чистила зубы и плелась обратно к себе в постель. Мне продолжали приносить всякие изысканные блюда, десерты, фрукты. Они стояли рядом с моей постелью. А потом слуги уносили их обратно.

Через десять дней есть больше не хотелось. Слабость овладела всем телом вместе с едким равнодушием. Я все больше спала, и мне снились ужасно красочные сны. Они сводили с ума своей яркостью и правдоподобностью.

Я перестала понимать, где я сплю, а где живу в реальности. Одно я знала точно – ни под каким предлогом не есть. Только пить. Много пить и снова ложиться в постель.

Я больше не знала, сколько прошло дней….Темнота и полная апатия овладела мною полностью. Я лежала и часами смотрела в потолок, но ничего не видела. Казалось, вокруг меня наступила ночь, и она никогда не кончалась.

От боли в желудке хотелось плакать, но сил на слезы тоже не было. Я просто лежала и думала о том, что я проиграла и…не нужна ему. Он бросил меня умирать и равнодушно смотрит, как от голода силы покидают меня. Неужели он дождется моей смерти и так и не придет ко мне?

Значит…значит я поступила правильно. Рано или поздно адская боль от понимания, что я ему не нужна, настигла бы меня. Закрыла глаза…смиренно выдыхая и чувствуя, что, возможно, уже сегодня я не проснусь.

Сквозь сон вдруг ощутила, как щеки касаются горячие пальцы. Как они гладят, как трогают мои волосы. Медленно, с трудом распахнула веки. Увидела лицо Вахида, заросшее щетиной, с впалыми глазами. Он склонился надо мной и трогал мои волосы. Наверное, он мне снится. Наверное, я просто сплю, и это прекрасный сон. Но потом мягкие губы императора коснулись моей руки.

– Твоей матери дали квартиру и открыли счет в банке. Все обставлено так, будто она получила наследство. За ней присматривают мои люди. Она ни в чем не будет нуждаться…придет время, и ты встретишься с ней…

– А с тобой? – едва слышно спросила я, и всех сил хватило только на этот вопрос. – Когда я встречусь с тобой?

– Когда снова начнешь есть…иначе я сам скручу тебе голову! Маленькая сучка!

Я проснулась от того, что в мою комнату заносят коробки. Целая вереница слуг занята этим занятием. Приподнялась на постели.

– Что здесь происходит? – спросила довольно громко, и слуги переглянулись, явно не зная, что мне ответить. Следом за ними вошла Рамар, одетая в красивый темно-фиолетовый костюм. Ее тучное и полное тело выгодно смотрелось в этом наряде, но скрыть полноты оно не могло, хотя и было довольно темным и искусно сшитым.

– Это подарки, – пропела она совсем иным тоном, он отличался от того, которым она говорила со мной раньше. – Архбаа сделала вам невероятно роскошные презенты. Она решила полностью обновить ваш гардероб. Заносите сюда и раскладывайте в новом шкафу…

Шкаф собирали прямо у меня на глазах два мастера. На меня и в мою сторону они даже не смотрели, и я знала, что им это запрещено. Широко распахнув глаза, я наблюдала за тем, как вносят картонки и коробки, и не могла понять, что именно здесь сейчас происходит.

– Мила вас переоденет в соседней смежной комнате, накиньте халат и пройдемте.

Она говорила со мной на «вы»? Мне не показалось? Я не сплю?

И кто такая Мила?

– Мила – это ваша личная служанка.

– Я бы хотела сама выбрать себе служанку. Мне сказали, что это возможно.

На какие-то мгновения глаза Рамары вспыхнули, но тут же погасли, и она чинно поправила свои черные волосы.

– Да. Возможно. Вы можете предложить мне кандидатуры, а я лично отвергну их или приму. А пока что пусть Мила оденет вас к завтраку. Сегодня вы будете есть вместе с королевскими особами. Так пожелал Повелитель.

Это было не просто неожиданно, а неожиданно настолько, что у меня задрожали колени. Еще вчера мне нельзя было приближаться к его покоям, а сегодня…сегодня меня приглашают на завтрак в императорскую залу?

– Давайте поживее. Вас никто не будет ждать. В этом доме есть распорядок. И завтрак проходит ровно в восемь утра.

Судорожно глотнув воздух, я позволила увести себя в соседнюю комнату, которую выделили для моей личной прислуги, чтоб она могла прийти ко мне по первому зову. Милой оказалась скромная девушка с темными испуганными глазами и длинными волосами, заплетенными в косу. Она не разговаривала и только молча помогала мне одеться… в невероятное роскошное платье. Оно скорее подошло бы к какому-то вечернему приему. Мои волосы укладывали в высокую прическу, на лицо нанесли легкий макияж.

Еще вчера я умирала от голода в своей спальне, и ко мне никто не приходил, еще вчера я думала, что, скорее всего, умру, и никто не вспомнит обо мне, а сейчас смотрю на себя в зеркало и не верю, что это мое отражение. Особенно когда мне на шею надевают шикарное ожерелье из синих камней, а в уши – серьги, свисающие до самых плеч.

Вспоминаю, как ОН стоял у моей постели и держал мою руку у своего рта, как трогал губами мои пальцы. Тогда мне показалось, что это предсмертный сон.

– Выйди!

От голоса, который вдруг раздался позади меня, я вздрогнула и выпрямилась в кресле. Позади стояла сама архбаа в темно-бордовом брючном костюме с волосами, собранными в высокий хвост. Изысканная, утонченная, шикарная и…внушающая ужас.

– Здравствуй, Лана.

Она произнесла мое имя с неким презрением. Это не укрылось от меня и заставило поежиться. Мне казалось, что ничего хорошего мне этот визит не сулит, но архбаа улыбалась мне и выглядела очень приветливой.

– Как ты себя чувствуешь? Ты всех нас очень напугала.

Не верю, что она могла напугаться, но я улыбнулась в ответ.

– Хорошо, спасибо. И…спасибо за подарки. Не знаю, правда, почему и…

– Вчера мой сын провозгласил тебя официальной фавориткой этого гарема. А это дает определенные привилегии и накладывает обязательства. У тебя должна быть соответствующая одежда, штат прислуги. Ты должна выходить к гостям, сидеть за общим столом, если того пожелает Повелитель.

Сердце гулко билось, и не верилось, что все, что она говорит, правда.

– Я лично позаботилась о том, чтобы здоровьем твоей матери занялись самые лучшие врачи столицы. Ее определили в частную клинику.

И мое сердце тут же оттаяло, когда она заговорила о моей маме.

– Как она там? О Боже…огромное вам спасибо, вы не представляете, как я вам благодарна.

Высокомерно подала мне руку, и я придалась к ней губами.

– Не знаю, как она, но ты сможешь узнавать сама. Вот личный номер ее врача. Я сказала, что ему будут звонить от меня. Конечно, тебе нельзя себя обнаружить…но справляться о ее здоровье ты сможешь напрямую.

– Божеее, я не знаю, как мне вас благодарить!

– Самая великая благодарность – это не забывать о милости, тебе оказанной.

– Я никогда не забуду!

Воскликнула горячо, и она мне снова улыбнулась.

– Я слыхала, что ты хочешь сама подобрать себе слуг? Ты можешь это сделать.

– Я… я бы хотела, чтобы мне прислуживала Ари, номер двадцать один…она…

– Эскама?

Брови архбаа сошлись на переносице, и она вся выпрямилась.

– Да…она…она была мне близка, и я бы хотела, чтобы она…

– Исключено. Эскамы не могут становиться личными слугами фавориток и кого бы то ни было из наложниц. Эскамы – это низшее звено и, если ты хочешь подольше продержаться там, где ты сейчас находишься, тебе следует выучить наши законы!

– Я выучу… обязательно.

– Конечно, выучишь. С завтрашнего дня с тобой начнут заниматься. Ты выучишь законы, наш язык, наши обычаи и историю нашей династии. Иначе…о чем с тобой вообще можно говорить.

– Архбаа Роксана!

Мы обе резко обернулись, и у меня все замерло внутри – я увидела Вахида. Такого величественного, красивого настолько, что замирает сердце.

– Законы созданы для того, чтобы их переписывать и менять, и кому это делать, как не императору.

– Сынок!

Роксана поклонилась, а он поднес ее руку к губам и посмотрел на меня, его глаза вспыхнули, опустились к декольте платья, и снова посмотрел в глаза, обещая взглядом все муки ада.

– Как ты сказала? Номер Восемь? ЕЕ сегодня приведут к тебе…Фаворитка может высказывать свои пожелания, а я решаю – выполнять их или нет.

Улыбнулся, и по всему моему телу прошла адская дрожь возбуждения. Господи! О чем я думаю в восемь утра!

– Только тебе это решать. Хоть раньше эскамы не имели право ни на что…кроме столовой! А теперь…Увидимся за завтраком.

Она развернулась и демонстративно вышла из комнаты, оставив нас наедине. Тут же с грохотом захлопнулась дверь, повернулся сам по себе ключ в замке.

– Кажется, ты должна меня отблагодарить!

Сказал он и вздернул голову.

– Все, что пожелает мой император.

Посмотрел на меня дикими голодными глазами.

– Встань на колени…Лана!

– А как же завтрак? – робко спросила я, медленно опускаясь перед ним на колени и прикрывая ресницами горящие страстью глаза.

– Сейчас я буду завтракать! ТОБОЙ!

Глава 10

Они хоронят родителей, любимых, братьев и сестёр и плачут, обвиняя небеса в потерях, но смиренно принимая их. Но люди никогда не прощаются насовсем со своими детьми. Даже опустив их тела в холодную землю, они не отпускают до конца души, раз за разом призывая их к себе…либо, наконец, окончательно сдавшись, следуя за ними добровольно. Часто с улыбкой облегчения на губах.

У. Соболева и Вероника Орлова. «Не люби меня»

Верх сумасшествия. Но ведь любое благородство таит в себе целую палитру ярких оттенков безумия. Способность не просто отказаться от личной выгоды в пользу другого человека…пресловутое благородство…или всё же один из признаков сумасшествия?

Страшное место. Склеп. Страшное даже для вампира. Для Короля вампиров. Давно не заходил сюда. С тех пор, как похоронил их обеих…

***

Три года назад…

Влад Воронов никогда не думал, что это произойдёт вот так. Нет, он всегда представлял свою смерть в бою. В сражении. В противостоянии с достойным соперником. И он давно не молился Богу, но всегда мысленно просил того только об одном: пусть его уход произойдёт не на глазах его близких. Пусть последние воспоминания о нём будут, как о живом, о сильном, о настоящем мужчине и истинном короле.

Чувство беды появилось из ниоткуда. Чувство опасности, вгрызшееся в самое сердце со всей дури…оно вдруг взорвалось в голове яростным криком брата, от которого он отрекся. Влад не мог не узнать его голос. Вскочил на ноги, схватив меч, и выбежал из палатки, в которой они провели день, чтобы спасти жалкую горстку оставшихся в живых его подданных.

Король оглядывался по сторонам, крикнув Габриэлю и Артуру. Но, оказалось, что Мокану рядом не было.

«Где ты?»

Два слова, ответ на которые казался безумием.

«Курд идёт за вами. Беги, Воронов. Беги, твою мать, так далеко, как только можешь!»

Влад зажмурился, пытаясь сбросить это наваждение. Впервые брат разговаривал с ним таким образом. И впервые король засомневался в своём решении не отвечать. Словно что-то толкало его отозваться…но тут же перед глазами появились сотни трупов, десятки семей, искалеченных и убитых руками того, кто взывал сейчас к нему.

И Воронов мысленно отправил вершителя к чёрту…чтобы через секунду поднять на ноги свой маленький отряд.

– Чёрта с два я побегу с остальными, – Кристина скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя решимость.

– Ты с ума сошла? – Влад нетерпеливо оглянулся на Габриэля в надежде, что хотя бы тот воздействует на жену, но на лице зятя было абсолютно такое же упрямство.

– Вы оба с ума сошли? Габ, бери свою жену, я тебе и только тебе доверяю свою семью. Переведи их за границу в Мендемай и возвращайся за мной.

– Ни за что, – голос Кристины сорвался на крик, – я не оставлю тебя одного против нейтралов.

– Со мной останутся Артур, Макар и Виктор. А вы обеспечите защиту остальным. Что может быть важнее этого?

– Макар и Виктор могут проводить отряд в Мендемай, а мы останемся сражаться.

Спокойный безапелляционный тон Вольского сопровождался громким стоном разочарования Влада и благодарным взглядом жены.

Влад резко пригнулся, уходя от удара меча Курда, с равнодушным лицом рассекавшего воздух хрусталём. Короля не покидало ощущение, что Глава играется с ним, словно кот с мышью, позволяя сохранить иллюзию, что мышке удастся сбежать. О чём думал король в этот момент? О том, какими шёлковыми были волосы сына, когда он коснулся их губами на прощание. О том, почему поцелуй Анны, его женщины, его лучшей части, казался таким голодным, словно ни он, ни она не могли насытиться этими мгновениями единения. О том, почему не взял сегодня её…почему не отвёл в сторону от лагеря, где в последний раз насладился бы её телом.

Последний…последний…последний…

Король отпрыгивал в сторону, спасаясь от смерти, и атаковал сам, умело размахивая мечом, прислушиваясь к звукам сражения вокруг себя. Слева от него Габ ожесточённо бился с другим нейтралом. А справа Кристина спиной к спине с Артуром защищалась от других.

Громкий стон слева, и Воронов повернулся к зятю, выругавшись, когда увидел, как меч точным движением вошёл под ребро парня.

– Гааааааб, – истошный крик в унисон с дочерью…а потом ещё один крик боли, и Влад резко развернулся в её сторону, чтобы застыть, чувствуя, как заледенело сердце, как разбилось оно на осколки с громким лязгом…застыть ошарашенно, глядя, как с издевательской улыбкой вытаскивает Артур меч из спины Кристины.

– Тина…Тинаааа…дочкаааа…

С округлившимися от ужаса глазами и вытянутой в её сторону рукой с раскрытой ладонью он полз в сторону дочери. Он что-то беззвучно кричал, заливая чёрной кровью белый снег. Ему не хватало сил, он дёргался от злости, потому что понимал – не доползёт, не достанет. Осталось так мало, а он не достанет. Такая красивая…такая ненастоящая на белом полотне, испачканном черными пятнами уже её крови. Влад всё прокручивал и прокручивал в голове этот момент…самый страшный момент за свою долгую жизнь. Он смотрел и смотрел на довольное лицо своего верного помощника и хрупкое тело дочери, обессиленно упавшее коленями на землю, которое мерзавец брезгливо оттолкнул ногой.

Король даже не думал о том, кто спустил его с проклятых хрустальных штырей, прибитых к стволу дерева, на которых Курд с предателем подвесили его, оставив смотреть, как истлевают шансы вернуть к жизни Кристину. Его это и не волновало. Влад не знал, сколько он провалялся в полусознательном состоянии, и сейчас упрямо, миллиметр за миллиметром двигался в сторону Кристины, сцепив зубы и моля небеса только о том, чтобы не прошли ещё вожделенные двадцать четыре часа.

Каждое движение причиняло адскую боль. Курд знал, куда вонзать хрустальный меч. В лёгкие, в печень, в самое сердце…Один раз…второй…и третий…Вонзать и смеяться, глубоко вдыхая в себя боль бывшего короля. Но в тот момент Влад кричал не от боли, нет. Не от физической, точно. А от той, что вошла в грудь его дочери и вошла в его сердце диким отчаянием. Он извивался змеёй на чёртовом дереве, посылая проклятья и…умоляя, да, умоляя врага позволить ему дать дочери свою кровь, спасти её, а после пусть Глава делает с его телом что угодно.

Напоследок подонок приложил ладонь к груди обессиленно замершего короля и произнёс:

«Я хочу, чтобы ты умирал медленно, Воронов. Хочу, чтобы ты смотрел на труп дочери и подыхающего зятя и думал обо мне. Чтобы твои последние мысли были обо мне».

И ублюдок оказался прав. Последние мысли короля были о нём. В них он выплёскивал всю свою ненависть на эту мразь…на эту мразь и собственное бессилие. Сейчас, когда таким важным казалось добраться до тела Тины, он ненавидел себя за немощность.

Король остановился, увидев, как рядом с ней словно из ниоткуда появилась пара чёрных сапог, голенища которых были закрыты тёмным плащом. Влад закричал. Нет, только не это! Попробовать. Он не хотел большего. Он до дрожи в перебитых коленях боялся потерять драгоценные минуты, которые могли спасти её.

Король не видел ничего. Кровавые слезы застилали его глаза, а когда ему удалось сморгнуть их и вскинуть вверх голову, он увидел, как бережно, словно ценный груз опускает тело Кристины перед ним…его брат.

Молча. Глядя в глаза Влада, укладывает её на землю и поворачивает побледневшее, но всё ещё такое красивое лицо племянницы к отцу. Медленно дрожащими пальцами проводит по распущенным волосам, золотом лежащим на белом снегу. Словно прощаясь с ней. Безмолвно ставя самый страшный диагноз. Приговор, который вынес сам себе Воронов, увидев безысходность, затаившуюся в бесцветных глазах брата. Безысходность и самую настоящую боль, сострадание на его лице. Словно он тоже переживал эту потерю.

– Нееееет, – Король уронил голову на грудь дочери и зарыдал, – нет, девочка моя… нет, Тинааа…Нет…нет…

Спазмы боли по всему телу, от них немеют истерзанные мышцы, а ком в горле не позволяет сказать больше. Так много он не успел сказать ей.

Мокану молчит, позволяя ему проститься со своим ребёнком, и, видит Бог, если бы тот сказал хоть слово, Влад вцепился бы в его глотку клыками.

Единственное, что позволил себе Ник – сжимать пальцами вздрагивающее плечо Влада…пока король вдруг не понял, успокаиваясь, что чувствует, как вливается в его тело тепло в месте, где лежала ладонь нейтрала.

– Почему?

Влад думал, что потерял голос в своем крике, но всё же сумел выдавить из себя этот вопрос. Ник в ответ лишь покачал головой, и его лицо исказила ещё одна судорога боли.

– Я не мог по-другому.

Он отвечал на другой вопрос. На тот, который задавал каждый из них все эти месяцы войны. Он впервые на памяти Влада…оправдывался? Словно понимая, что это будет последнее, что услышит его кровный брат.

Он отвечал на другой вопрос так, словно этот, заданный только что, не имел значения. Словно ответ на этот и не требовался.

– И я не мог, – скорее губами, чем голосом, но Мокану кивнул, давая знать, что понял. Что не мог король поступить по-другому…и не сказал то, что срывалось с его губ, то, о чём король думал, отрешённо глядя на спокойное лицо Кристины. Что всё же мог…мог поверить. Ник не сказал, зная, что, когда уберет свою руку, когда поможет Владу добраться до укрытия, а, может, и раньше – когда скажет то, что увидел в заснеженном лесу почти у границы с Мендемаем…король сам возненавидит себя за это.

Влад перевёл взгляд на свою дочь…сколько он любовался ею, он не знал, он упустил момент, когда Мокану исчез за его спиной, а потом тихо констатировал: «Он жив…но лучше бы умер».

Габ. Хоть что-то хорошее. Наверное. Когда парень очнётся, он ощутит на своей коже слова Мокану.

– Я не смог спасти.

Сколько вины в этом голосе. Влад усмехнулся бы, если бы только это движение не разрывало его изнутри, словно сотни острых кинжалов.

– Я думал, всё это время ты хотел убить меня.

– Я никогда не смог бы убить тебя.

Сказал так просто, и в этот же момент Влада выкрутило на снегу приступом адской боли.

– Теперь я знаю.

Дьявол…почему она? Почему она ушла первой? В этом была месть подонка? Худшая участь для любого родителя – смотреть на тело своего ребёнка. Влад отдал бы всё, что у него есть, за то, чтобы увидеть её улыбку сейчас. Живую улыбку. Вот только у него больше ничего не было. Совсем ничего.

– Анна…Фэй.

– Я позабочусь о них.

Влад зажмурился, испытывая одновременно облегчение и изумление.

– Почему?

Лицо брата снова возникло перед ним, и Влад сглотнул, глядя, как вспыхнули и целую вечность…оставшуюся ему вечность горели небесно-синим цветом радужки глаз Мокану.

– Кровь не вода, Воронов. Даже такая проклятая, как наша с тобой.

Мокану смотрел отрешённо, как прощается король со своей дочерью. Как продолжает рыдать над её телом, телом, которое Ник смог сохранить в этом прежнем состоянии, не позволив ему рассыпаться в прах. Но это было самое большее, что он смог сделать. Вернуть к жизни племянницу, до безобразия похожую на него характером, Мокану так и не удалось.

Он подошёл к Владу и встал за его спиной, готовясь нанести тому последний удар. Стараясь не думать о том, почему он делает всё это, несмотря на визгливые крики твари в его голове, взбесившейся, когда он ринулся к брату на помощь.

Правда, сейчас сука затаилась, предвкушая настоящее пиршество боли, когда Ник покажет Владу свои воспоминания о том, как им с Рино едва удалось успеть вытащить из Ада, устроенного Курдом, Викки с её сыном; о том, как он нашёл раненую Фэй, прикрывавшую собой Криштофа и Зарину, и растерзанные тела остальных женщин. В том числе и Анны.

***

Король провел дрожащей рукой по могильным плитам. Сначала по одной, потом по другой. Он не знал, сколько времени провел здесь. Сколько просидел над этими двумя могилами. Дочери и второй жены… и все еще не решался подойти к первой могиле. Она находилась в самом центре склепа, усыпанная свежими цветами. Как и все остальные…но в то же время казалось, что на ней цветов неизменно больше.

***

Больше двадцати лет назад….

Влад почувствовал её, как только она оказалась в лесу. Почуял её запах, такой сильный, манящий, совершенно не похожий на запах других людей. Он услышал легкие шаги совсем рядом и не удержался, ему захотелось её увидеть.

По сравнению с ней, её мать казалась блеклой тенью, портретом, нарисованным в пастельных тонах. Хотя сходство, несомненно, есть. Девушка такая яркая, живая, чего стоил только цвет её волос, огненно-рыжий. Они пахли полевыми цветами, когда последний раз он замечал запах цветов? Влад приблизился к ней и теперь слышал её дыхание, слышал биение её маленького сердечка, видел её лицо, тело. Она казалась ему такой юной, такой хрупкой. Как же она красива, слепит, как солнце. Да, она далека от совершенства вампира, но она живая и этим прекрасна – она настоящая. Влад весь превратился в слух, настроился только на её волну. Его разум парализовало, он жадно наблюдал за ней, за каждым её движением. Впервые смертная вызвала в нем подобный интерес. Он не утруждал себя раньше подобными занятиями, для него люди слишком неинтересны, он забыл, когда последний раз с ними общался настолько близко, чтобы почувствовать их запах. Её кожа, она пахла как-то особенно для него, заставляя принюхиваться и испытывать странный голод, не совсем похожий на обычное желание насытится кровью. В этом голоде присутствовало что-то плотское. Мощное влечение к ней не как к жертве, а как к женщине. Его заинтересовала собственная реакция, и Влад поддался соблазну увидеть её поближе, забыв про осторожность. И его заметили. Вначале животные, которые в страхе разбежались кто куда. Затем птицы и даже ползучие твари. Но он забыл о них. Вскоре девушка тоже почувствовала – что-то не так. Что-то неуловимо изменилось, и это её насторожило. Влад почуял этот запах страха, панического ужаса, который могли испытывать только смертные. Она пошла к тропинке, все еще не осознавала, от чего настолько напугана. Влад шел следом, он не думал, что его могут заметить, и потому не скрывал своего истинного облика. Вдруг девушка посмотрела прямо ему в глаза, он тут же закрыл их, сознавая, как ярко они светятся в темноте. Отличительная черта Черных львов – это их светящиеся, как у хищников, глаза. В момент дикой жажды и голода, радужка начинала полыхать красным. Девушкой овладел ужас, она побежала куда глаза глядят. Незнакомка кричала, и ему больно резал уши этот крик страха. Он не знал, как вести себя дальше. Влечение и голод были настолько сильны, что ему следовало немедленно уйти, иначе он может не сдержаться и… Нет, не получится, если он её сейчас не остановит, она заблудится, и сама никогда не выберется из этого леса. Тем более Гиены бродят где-то поблизости, и некоторые из них не соблюдают законы. Уж они-то вряд ли удержатся от соблазна полакомиться заблудившейся туристкой. Почему-то мысль о том, что кто-то кроме него может её растерзать, совсем ему не понравилась. Влад огромным усилием воли заставил себя успокоиться. Нужно немедленно её догнать.

Влад схватил девушку в самой чаще леса. Как же она брыкалась, как кричала. А потом он увидел её глаза, и с ним случилось нечто невообразимое. Внутри сознания он оторвался от земли и полетел в пропасть со скоростью света. Она смотрела на него зачарованно, как кролик на удава. Ему был знаком этот взгляд, они все теряли дар речи перед вампиром, ведь все в нем создано для того, чтобы привлекать потенциальную жертву. Внешность, сводящая с ума. Мощная энергия, подавляющая волю, невыносимое обаяние. Ходячий смертельный соблазн. Женщины чувствовали его животную сексуальность, его магнетизм и тут же становились покорными и согласными на все. Любой вампир имел такое влияние на смертных, но в нем оно еще сильнее. Когда-то, будучи человеком, Влад был наделен красотой от бога. Став бессмертным, получил еще и дьявольскую соблазнительность. Он чувствовал её трепет, слышал учащенное биение сердца. Его это взволновало, впервые за сотни лет. Запах её тела изменился, она реагировала на него пьянящим ароматом возбужденной женской плоти. Он успел забыть, как пахнут смертные женщины. Теперь его ноздри затрепетали, все внутренности завязались в узел, грозясь взорваться.

Весь вечер Влад невероятным усилием воли ставил между ними барьер, стараясь не думать о её теле, о её красоте, пока не подул проклятый ветер. Тут ему показалось, что он теряет самообладание. Он почуял запах её крови так явно, что в голове запульсировало оглушительное желание наброситься на неё. Гортань опалило жарким пламенем до боли. Аромат, такой яркий, насыщенный. В мозгу тут же пронеслись картины, вот она обнаженная стонет под ним, изогнув спину и разметав рыжие волосы по подушке. А потом он приникает к её горлу и вонзает в мягкую плоть острые как бритва клыки, пьет нектар её жизни жадно, долго. Его тело содрогается в конвульсиях двойного экстаза, а потом… потом она умрет. От этой мысли ему стало не по себе. Огромным усилием воли Влад заставил себя успокоиться, отвлечься. Но ему не удавалось отключить эмоции, десны жгло, словно раскаленным железом. Вот-вот клыки вырвутся наружу, в голове пульсировало, стучало, горло жгло от невыносимой жажды. Нужно немедленно увезти её домой, иначе он не сдержится, слишком велико желание. Ему стало трудно контролировать себя. Словно он снова стал "новорожденным", неопытным и неуправляемым. Какого черта она так сладко пахнет? Ведь он и раньше чувствовал запах смертных. Влад привык к нему и жил с ним годами, совершенно не испытывая жажды. Точнее, он научился её просто не замечать, и никогда не вращаться среди людей, будучи голодным. Недавно он побывал на охоте, но сейчас проголодался за считанные доли секунд. Его никогда не привлекали смертные женщины, с тех пор, как он научился владеть собой. Плотское желание к смертным всегда кончалось их агонией. Точнее, изначально они были его едой, которую он ловко затягивал в свои сети искусного соблазнителя. Потом они умирали в его руках с блаженной улыбкой на устах. Влад слишком хорошо это помнил. Помнил, каким монстром был когда-то, как выслеживал свои жертвы и заметал следы так ловко, что даже Самуил не знал об этом. "Хищник в очередной раз растерзал новую жертву", "Хищник оторвал голову молодому туристу, расчленил его тело и выпустил всю кровь" – такими ужасными новостями делились насмерть перепуганные люди. Со временем ему стали претить бездумные убийства, он считал себя существом высшей расы, способным управлять своими желаниями и эмоциями. Угрызения совести за совершенные злодеяния преследовали его всю жизнь. Влад перестал обращать внимание на смертных женщин и вскоре потерял к ним интерес. Куда приятней с женщиной-вампиром, неутомимой, искусной и не вызывающей голода. И вдруг на него накатило желание к этой девушке, неудержимо, резко, точнее, он пошел у него на поводу. Запах её плоти просто сделал жажду невыносимой. Эту женщину он захотел, как мужчина, как когда-то давно, когда был человеком, но во сто крат сильнее. Влад не думал, что это вообще возможно. Как угомонить в себе зверя? Монстра? Ведь желание растерзать её стало мучительным, как никогда. Владу не хотелось, чтобы она умерла. Он безумно желал иметь возможность видеть её снова и снова.

Что случится, если он позвонит? Всего лишь один звонок. Его рука потянулась к мобильному телефону, и он набрал её номер.

Ответила не сразу.

– Ангелина?

В трубке тихо, он услышал, как сбилось её дыхание.

– Это Влад, мы с вами вчера вечером познакомились. Вы помните?

– Да, уж такой позор трудно забыть.

– Простите, я вчера должен был срочно уехать. Я подготовил бумаги по дому, которые вам обещал. Хочу их вам передать, – он удивился, когда сказал это вслух, ведь он совсем не собирался с ней встречаться.

– Я же сказала, что верю вам. Не стоило.

– А что если я приглашу вас на ужин?

Она замялась, он на расстоянии почувствовал, как нежное женское тело напряглось, а на губах собеседницы играет улыбка. У него зашумело в голове, увидеть её еще один раз, последний. Может, и правда, он был голоден, а теперь она не вызовет в нем такую бурю.

– Так вы согласны?

– Когда и где?

– Сегодня вечером. Скажем, в десять? Я заеду за вами, и мы поедем в город.

– Хорошо, я согласна. Но запомните, я вегетарианка и не ем мясо, а уж тем более не переношу вида крови. Так что ищите подходящее заведение.

– Поедем в знаменитый сырный французский ресторан. Там великолепный вид из окон и чудесное шампанское.

– Согласна. Сегодня в десять мне подходит.

– До встречи.

***

– Но ведь ты уже все решил, да?

Голос Фэй взорвал тишину нежным шепотом и заставил прикрыть веки. Это была вселенская усталость. И да…она права, он решил. И это решение далось ему тройной болью. Такой силы, что казалось, его самого придавило плитой такого веса, что сейчас было нечем дышать.

– Тебя…многие не поймут. Особенно твои родные. Габриэль…Велес, Криштоф…хоть он и маленький пока.

Судорожно глотнул воздух, ощущая прилив жара во всем теле. Отвратительного настолько, что спина взмокла от пота.

– Но это решение самое верное.

– Когда у родителей умирает ребенок, то другой, родившийся у той же женщины и того же мужчины, никогда не будет тем…кто ушел. Будет родным, любимым, но не тем.

Стиснул руки в кулаки и болезненно застонал.

– Этого никто не знает. Все может быть…я читал твои книги. Есть шанс, что клетки совпадут и…

– Вероятность очень мала. Если перевести язык древних на наш современный, то соотношение процентов двадцать пять. Не больше.

– Но они есть. А так не будет ни одного и никогда. Разве процент самого обычного зачатия не составляет столько же? У здоровой пары?

– Но мы же говорим не об этом, верно? Мы говорим о рождении того же самого ребенка от той же самой женщины. У тебя не будет ни одной гарантии, что она проживет точно такую же жизнь, выберет тебя….сможет полюбить именно тебя снова. Тебе придется ждать…

– Ждать намного лучше, чем уже не ждать ничего. У меня есть целая вечность.

– Захотят ли ждать другие? Не останешься ли ты один….окруженный ненавистью.

Рассмеялся и ощутил привкус горечи во рту.

– Я спрошу у брата, как справляться с этой напастью.

– Значит решение окончательное?

– Да.

Дверь склепа приоткрылась и показался новый помощник Влада – Радмир. Он поклонился.

– Важная новость, мой господин.

Король знал, что Радмир никогда бы не потревожил без причины, особенно в таком месте.

– Убиты более десяти бессмертных…от них осталась только кожа. Внутренние органы и глаза отсутствуют. Нейтралитету уже известно.

Король ощутил, как напряглось все его тело и по спине вдоль хребта проползли мурашки. Когда-то…очень давно он уже видел такие трупы, но тот, кто их оставлял после себя, мертв. Убит старшей дочерью короля – Марианной Мокану. Да сгорит его адская душа в самом черном пекле небытия.

Глава 11

– Почему любовь, Лия? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему смертные называют это состояние именно так? Ведь любовь – это не чувство… Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе? – В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие… – облизнула губы, шёпотом – страсть… – Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты… – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Лия. Я не отдам тебя никому. – Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Я не умею бояться. Я рожден с полным отсутствием данного чувства. Нет, я обладаю инстинктом самосохранения. И считаю, что к страху он не имеет ни малейшего отношения. Я всегда знаю и рассчитываю свои силы, свой опыт, свое умение и способности к выживанию в тех или иных условиях.

Мне не за что бояться. В этой жизни меня ничего не пугает и не пугало…Ничего до момента, пока я не осознал вдруг, что реально могу ЕЕ потерять. Потому что…б*ядь, у нее отсутствовал этот самый инстинкт. Она реально собралась заморить себя голодом. Идиотка такая.

Да, я не воспринял всерьез ее слова, я привык что люди и иные существа слишком заботятся о своей шкуре, а еще слишком склонны к шантажу и ультиматумам. Со мной это не работало.

У меня никогда не было проблемы выбора, я никогда не боялся что-то или кого-то потерять. Я был готов к скорби, к тоске, к грусти по родным, если с ними что-либо случится, я заботился о своих дочерях. Но что может произойти с хорошо охраняемыми бессмертными?

– Я почти никогда не прихожу к тебе…брат.

– Тебе бы не мешало быть поназойливей.

Карандаш в руке черкает по альбомному листу. Я еще сам не знаю, что именно вывожу на бумаге. Я очень давно не рисовал. Несколько столетий так точно…а сейчас рука сама потянулась.

Айше пришла ко мне рано утром, попросила разрешение на аудиенцию. С некоторого времени вход ко мне в кабинет был закрыт для всех…даже для членов моей семьи. Я никого не хотел видеть. Потому что…Потому что я тосковал. Потому что меня самого ломало и выкручивало от адского желания ее увидеть. Желания настолько болезненного и сильного, что от него сводило скулы и тряслись руки. Меня скручивало как наркомана, помешанного на красном порошке.

Черт…я испытывал поистине практически физическую боль. Я был подсажен на нее, зависим от запаха, взгляда, прикосновений, секса и от ее крови. После ее вкуса ничто больше не взрывалось в моем мозгу разноцветными осколками удовольствия, ничто не приносило радости.

Я даже вызвал к себе врача и заставил его проверить мою кровь. Не стала ли она зависима от ее крови. Ученый сказал, что теоретически это возможно, но на практике скорее всего нет. Так как определенное количество ее крови я все равно получаю ежедневно в качестве пролонгированного средства от обращения.

Теперь я мог полностью контролировать этот процесс. Но об этом не знал никто кроме Шварца – моего врача и главного научного работника нашего медицинского центра, меня и Айше. Всем остальным я дал лишь частичную информацию о том, что найдено лекарство от недуга моей младшей сестры. Регенератор – это особый дар, который случается раз в тысячелетие. И если кто-либо узнает об этом, Лане угрожает реальная опасность. Поэтому я тщательно скрывал то, что знаю о ней. Даже от нее самой.

Мои женщины – любовницы, наложницы, все они готовы были отдать жизнь за ночь со мной. Ни одна из них, даже Гульнара, родившая мне двоих дочерей, не имела таких привилегий, как Лана.

И никто из них не въедался в мое сердце, не раздирал оболочку изо льда внутри меня. Зверь не умеет любить или привязываться. Зверь живет инстинктами. Я никогда не был человеком. Ошибочно думать, что рожденный хищником может испытывать жалость, угрызения совести…любовь лишь потому, что внешне похож на человека. Во мне никогда не было ничего от смертных. Ни во мне, ни в каком-либо еще чистокровном оборотне.

И…то что я испытал, когда понял, что она хочет…хочет покинуть меня и вернуться в свой человеческий мир, к своей матери, заставило меня задрожать от дикой звериной ярости, рассвирепеть. Захотеть причинить ей боль. Заставить испытать то, что испытал я. И нет, это не страх. Это первобытная паника от понимания, что источник всей моей радости, источник наслаждения, источник…ничего ранее неиспытанного вдруг решил покинуть меня.

Возникло желание сбросить оковы, избавиться. Я вполне мог заставить брать у нее кровь и не встречаться с ней совершенно, изолировать, закрыть в подвале или в одной из лабораторий. По сути, мне нужна только ее кровь и то…до того момента пока доктор Шварц не найдет формулу и не научится воссоздавать молекулы ее днк, чтобы иметь синтетический аналог.

Я испытал ломку в первый же день. На второй она стала невыносимей, на третий меня уже скручивало пополам от дикой потребности ее увидеть. Дозы крови не помогали, и не в них было дело. Мне нужно физически ощущать ее присутствие. Чувствовать запах, чувствовать вкус кожи и дыхания, вкус слюны и выделений оргазма. Мне нужен ее голос. Черт бы разодрал эту смертную.

Айше пришла в тот момент, когда меня накрывало так, что я метался по своему кабинету и уже готов был заставить Шварца привезти мне дозу красного порошка.

– Еще день-два, и ее не станет…

Тихо сказала Айше и села на краешек кресла.

– Теоретически, можно выкачать из нее всю кровь, и хватит очень надолго.

Тяжело дыша, я метнулся к окну и открыл его настежь.

– Она сломается. Это блеф. Уже сегодня попросит есть. Люди слишком слабы.

– Не попросит. Я с ней говорила…Не попросит. Она считает, что потеряла тебя, и не хочет больше жить. Если не придешь к ней, уже завтра утром ее может не стать. Лана не встает с постели…ты бы видел, как она слаба.

– Она. Хотела. Меня. Покинуть. Сама!

Жестко отчеканивая каждое слово.

– И покинет. Только теперь навсегда. Людей после смерти не воскресить! Ты…сможешь смириться с этой потерей, брат?

– Смогу… – ответил глухо и сдавил двумя руками подоконник.

– Ложь.

– Да! Ложь!

Обернулся резко к Айше. От нее не скрыть правду. От нее ничего не скрыть.

– Тогда иди к ней…она ждет тебя, она шепчет твое имя.

Наверное, мне нужен был этот толчок. Нужны были эти слова. Я проскочил мимо Айше и буквально вылетел из кабинета, оттолкнул слуг, взметнулся по лестнице вверх, через ступеньку. Отшвырнул охрану и ворвался в спальню смертной. И…вот он страх. Впервые. За всю жизнь. Впервые за пять сотен лет. По венам, жидким азотом к самому сердцу, замораживая его паническим ужасом. Потому что увидел ее на постели. Бледную, такую хрупкую, отдающую синевой, с белыми губами и заострившимся носом. Как будто ее тела уже коснулась черным крылом тень смерти, дотронулась и вот-вот вытащит из нее саму жизнь.

К кровати, на колени, хватая за руку, сжимая изо всех сил, впиваясь в ледяные пальцы поцелуем.

Жадно всматриваясь в лицо.

– Шварца сюда немедленно! Сейчас же!

Я не помнил, как тряс его за грудки, как скалился и шипел в старческое лицо, что он должен вернуть ее к жизни любыми методами, пусть вливает ей еду внутривенно или через зонд, проклинал себя за то, что запустил…за то, что не поверил ей. И…вместе с ужасом меня пронизало осознание, что она единственная, кто ради меня и любви ко мне готова была принести себя в жертву не на словах…Впервые кто-то любил лично меня. Не боялась, не лебезила, не притворялась, не жаждала моих возможностей, денег и власти. Хотела лишь меня самого.

Айше тихо подошла ко мне сзади, пока я сидел у постели смертной и ласкал обеими руками ее маленькую ручку, сжимал в своих ладонях, утыканную капельницами.

– Тебя сожрут, если ты это сделаешь, Вахид.

– Я император и могу делать все, что захочу. С этого момента я желаю, чтобы Лана заняла главные покои возле моей спальни.

– Это означает…

– Это означает, что Гульнара лишается возможности посещать мою спальню, мой кабинет и переступать порог моей половины дома. Это означает, что теперь Лана будет жить не на территории фавориток, а рядом со мной.

– Такого никогда не было.

– Теперь будет!

– Мама станет возражать.

– Архбаа не посмеет перечить своему Арху, иначе может лишиться звания архбаа.

И взметнул взгляд на Айше.

– Ей могут этого не простить….

– Я в состоянии защитить свою женщину.

Вкус красного порошка обжег кончик языка, слегка заставил онеметь десна. Глаза Асморона закатились, и он облизал свой чувственный рот. Длинные ресницы дрогнули, веки опустились.

Идеальная, буквально ангельская точенная красота его лица завораживала каждого, кто на него смотрел. Как смертных, так и бессмертных.

Указательный палец с кольцом из белого эльфийского золота на самой крайней фаланге, напоминающим железный ноготь с острейшим кончиком и лезвиями по бокам вскрыл вену вдоль на бледном запястье демона и всыпал туда еще порцию порошка.

Кровь вскипела забурлила глаза закатились в наслаждении, и он медленно приоткрыл веки. Светло-серые ледяные радужки блеснули белым металлическим сполохом. Длинная темная зала, освещенная неярким неоновым светом, наполнялась теми, кто был приглашен на встречу с самим Асмороном…Те, кто могли хотеть иного для своих кланов, для мира бессмертных. Пришел час переворота и полного хаоса. Час, когда все былые законы будут изменены.

Демон с горделивым наслаждением смотрел как в залу вошел Микеле Армандо – новый предводитель клана Белых Львов. Итальянец, избранный после смерти Альберта Эйбеля. С ним его свита из шести псов-вампиров, готовых за него лишиться жизни. Братья…Когда-то у отца Асморона были братья. Все они мертвы кроме одного предателя – Абигора Аша Руаха. Безногого демона огня, возомнившего себя царем самого Мендемая (Ада). У Асморона была сестра Алекс…ее уничтожил сам король вампиров. Убил юную девочку чтобы отомстить Асмодею. За что и поплатится сам. Асморон отберет у него все что ему дорого, умертвит все живое, лишит трона, власти. Всего, что так дорого Его Величеству. А дочь короля уничтожила отца Асморона. Все они умоются кровавыми слезами. Все действующие и правящие дома будут уничтожены. Особенно двух сильнейших рас после демонов – вампиров и ликанов.

У Черных львов – королевского клана вампиров и Горных волков – императорского клана ликанов сейчас серьезные разногласия и здесь собрались те, кто ненавидят или готовы восстать против правления Нейтралитета, а также короля вампиров и шакала императора ликанов Вахида, посмевшего отказать Верховному Демону Смерти – Асморону.

Он вспомнил как император приехал на встречу, которая состоялась перед закатом в Сумеречном лесу на границе с Асфентусом.

А император не из трусливых явился лишь с двумя охранниками и то он был сильнее их обоих раз в десять. Асморон смотрел как приближается ликан, как тверда его походка и вздернут подбородок. Ему рассказывали, что это один из самых сильных существ в этом мире. У горных есть такая особенность – забирать силу убитого врага и наполняться ею до краев, отбирая его навыки, умения, способности. Судя по тому, что знал Асморон – Вахид был не просто силен, он могущественный, умный, хитрый и опасный противник. Противник, который владеет ключом к истокам власти в этом мире и…не использует его, хотя мог бы.

– Приветствую тебя, Демон Смерти.

– И я тебя, Император Волков.

Знает, что по своей силе может соперничать с самим демоном поэтому пришел практически без охраны. Позади Асморона стоят пятеро сумеречных псов. Они надежно охраняют своего хозяина и господина.

– Чем обязан столь важному визиту особенно с тех пор, как дорога из Мендемая в мир смертных закрыта?

– Сомневаешься в законности моего присутствия здесь, Волк?

– Мне насрать на самом деле, демон!

Наглая псина, пытается показать, что он силен и не проявляет должного уважения к высшей расе. Но пока что он демону нужен, и ссора не входит в его планы, как и смерть ликана. Ключевое слово здесь «ПОКА».

– Ты был вынужден покинуть горы и спустился сюда к смертным, чтобы начать жить по правилам…того, кто слабее и ничтожнее тебя.

– Ты хотел сказать по общепринятым законам Маскарада.

– Нет….по законам, которые установил Нейтралитет во главе с родным братом короля вампиров. Клыкастые диктуют нам всем свои правила! Разве тебе не претит преклонять голову перед этой проклятой семейкой?

– Чего ты хочешь, Асморон? Мы здесь явно собрались не посплетничать.

– Если бы я хотел посплетничать я бы пригласил сюда твою маму. Она любит договариваться за твоей спиной.

Глаза императора вспыхнули и челюсти сжались. Асморон почувствовал вкуснейшую волну удовольствия, волну ярости и гнева Арха. Ментально сожрал эмоции императора и все тело наполнилось искрами прилива сил.

– У тебя есть то, что может заставить этот мир полностью измениться, а я… я могу заставить его содрогнуться. Мы вместе сможем это сделать.

– Что именно?

– Призвать сюда того, кто сможет свергнуть полностью нейтралитет, того, кто поставит во главе бессмертных тебя, а меня во главе Мендемая. Сотрет границы между мирами.

– Деусов?

Асморон довольно зашипел и тряхнул белыми волосами, упавшими ему на грудь, вскинул голову, медленно выдыхая. О даааа, император догадлив. Демон собирается нарушить все законы и впустить на землю самых ублюдочных, самых жутких и отвратительных монстров когда-либо существовавших.

– Да. Деусов. С их помощью…я создам тварь, которая сядет во главе Нейтралитета и перевернет этот мир.

Вахид рассмеялся и заставил Асморона побледнеть от злости. Чужой смех всегда его раздражал.

– Допустим ты справишься, но куда ты денешь потом Деусов? Разве они дадут тебе править? Разве они не сожрут все живое в этом мире, нарушая баланс и лишая тебя же самого пищи и ресурсов?

– Ты не знаешь силы камней, которые у тебя есть. Они способны как возродить, так и умертвить. Я уничтожу деусов как только они станут мне не нужны, я отправлю их обратно в черную дыру небытия. А вместе мы наладим баланс и создадим новую империю. Уничтожим королевский клан вампиров, подомнем под себя остальных, наклоним ликанов. Нейтралитет будет на нашей стороне. Это означает Всевластие!

– Это называется безумие! И я не приму в этом участия!

– Мне нужны все твои камни! Взамен ты получишь эту вселенную!

– Нет!

Отчеканил и выпрямился, скрестив свои зеленые глаза с белесыми глазами Асморона, заставляя демона прикинуть собственные силы. Если уничтожить Вахида сейчас – это значит обесточить клан ликанов. С Архбаа он справится еще проще. Она баба. Он поставит ее раком и затрахает до смерти.

В ответ на его мысли глаза ликана начали менять цвет, а верхняя губа приподниматься в оскале. В ответ Асморон ощутил, как меняется и его внешность, как когти прорывают кожу на фалангах пальцев.

– Мои люди вооружены хрусталем, Асморон. Многие умрут, если будет схватка.

– Например ты… – вкрадчиво произнес демон ощущая, как чешутся клыки от желания впиться в горло ликана, отгрызть ему голову и сожрать все его тело до костей, а душу выпить и наполниться его силой.

– Или ты… – так же вкрадчиво ответил Вахид.

Сколько ночей он не обращался…Сколько сил накопил его волк и на что он способен будучи голодным? Сегодня не время и не место сражаться с императором ликанов. Но он сильно пожалеет о том, что отказал. Он сдохнет со всеми остальными, а Асморон пойдет иным путем и достанет камни.

***

Когда зала наполнилась бессмертными и предводителями кланов, Асморон встал с кресла и все голоса стихли. Его аура, его давящая величественность и холод, которым пропитался воздух и покрылись морозным узором окна, заставили бессмертных выпрямиться и устремить взгляды на демона Смерти. Создание по силе приближенное к Нейтралам, ведь демон смерти забирает души каждого кого лишил жизни, напитывается болью и ужасом. Он переполнен мраком и кровью.

– Ваш приход означает согласие и с этой секунды пошел обратный отчет перед тем, как этот мир перевернется.

Он посмотрел на мужчину, завернутого в черный плащ с капюшоном на голове. Следом за ним вошли восемь точно таких же темных фигур. Они несли на цепях два огромных черных ящика, похожих на гробы.

– Привез… – едва слышно пробормотал Асморон и его тонкие ноздри затрепетали.

Глава 12

Я бы никогда не призналась себе, что его отсутствие, как и присутствие, я чувствую физически. Как противоречивы собственные эмоции, какая дикая внутренняя борьба, потому что я должна радоваться, что его нет, а вместо этого я подхожу к окну в безмолвном ожидании, когда распахнутся ворота, и его машина въедет на территорию особняка. Острая нехватка присутствия, уже знакомая мне неестественная ломка. Только раньше я скучала по своим мыслям о нем, по строчкам о нем, по его образу перед глазами, а сейчас…мне не хватало его присутствия. Абсурдно, но каждый день внутри меня что-то надламывалось…Со временем я пойму, что это осколки моего неприятия Нейла настоящего, это куски той маски, которую я на него надела и долгое время любила этот восковой слепок, совершенно не похожий на оригинал, а под маской оказался звериный оскал…но, черт возьми, он был настоящим. Но я уже не знала, что лучше – лживая маска и розовые очки или та правда, которая выворачивает наизнанку и потрошит мое сознание, меняя восприятие, ваяя реальную зависимость, привязанность, тягу.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Он вернулся спустя целую неделю отсутствия. Неожиданно. Тогда, когда я меньше всего думала, что увижу его. Когда сидела над учебниками и тетрадями и заучивала наизусть новые слова. Со мной начали заниматься, как и обещала Роксана. Маленький, лысый человек в длинном одеянии похожем на платье. Его звали Раван и он напоминал маленького черного ворона. Учил он доходчиво, упрямо и с невероятным терпением. И я очень старалась потому что обо всех моих успехах докладывали лично Вахиду и Роксане. Я очень боялась опозориться и разочаровать моего господина. Как и Роксану.

И вдруг все тело обожгло волной электричества, бросила книги и бросилась к окну. Издалека увидела, как едет машина, как она приближается к дому и сердце забилось где-то в горле, сердце пропустило удары. Я знала кто в ней. Я ощутила это на расстоянии и затрепетала, задрожала от предвкушения встречи.

Подождала пока машина подъедет к воротам, как окажется на территории, как припаркуется неподалеку от центрального входа и слуга поторопится распахнуть дверь и я, трепеща всем телом прижмусь лицом к окну, чтобы жадно смотреть как ОН выйдет из машины, поправит пиджак и запонку на рукаве, а потом поднимет голову и посмотрит на мои окна и я шумно выдохну горячий воздух, на расстоянии ощущая как от его взгляда все тело покрывается мурашками голодного ожидания. Возвращаюсь к книгам…но мысли уже не слушаются, они хаотичны, они рассыпаются на осколки ликования, ожидания, страсти.

– Господин желает видеть вас! – слуга низко кланяется, не смотрит на меня. Ему запрещено. Теперь никто не имеет права на меня смотреть, кроме императорской семьи, Харифа и служанок.

Вскочила из-за стола.

– Я переоденусь я…

– Немедленно. Мне приказано привести вас сейчас.

Покорно иду следом за слугой, тяжело дыша и все еще сжимая в руках словарь. Передо мной открываются двери, и опускаются головы. Боже…несколько месяцев назад я была сама той, кто не смеет поднять головы. Переступаю порог его спальни и сердце уже не просто бьется, оно сходит с ума, оно выпрыгивает из груди. Вахид стоит у стола. Он еще не переоделся с дороги.

– Иди сюда, Лана.

От звука его низкого голоса все нервы обожгло током. И каждая эмоция обострилась настолько, что кажется острой как лезвие. Взглянула на него и ощутила как захлестнуло первобытной жаждой. Наши взгляды встретились и…там в его расширенных черных зрачках сверкнуло обещание адской бездны. Обещание настолько физически ощутимое, что в ответ мне показалось, что я уже лечу в эту бездну. И я знаю, что скрывается за этим сумасшедшим обещанием…там прячется болезненное и острое удовольствие. Дикость и звериный голод. Не стал ждать, не стал переодеваться, обедать, встречаться с семьей. Позвал меня к себе…чтобы излить этот голод в мое зависимое от него тело, в мою душу, которая пересыхает от разлуки с ним.

Подошла, покорно, молча. Зачем что-то говорить. Я смотрю, я дышу им, я втягиваю кислород его дыхания и мне не нужно кричать о том, что я истосковалась. Мои глаза воют об этом. И он знает…вижу, что знает, потому что челюсти сжимаются и ноздри дергаются в похотливом трепете.

– Вот здесь… – о показывает пальцем на лист бумаги, – вот здесь лежит приказ о том, кем ты теперь являешься официально, а не просто на словах.

– Вахид…

Голос срывается и я смотрю как его длинные пальцы поглаживают бумагу.

– Сними платье и ляг на стол.

Приказом, от которого по всему телу пробегает дрожь. Руки непослушно дергают пуговки на груди, расстегивая одну за другой, и он смотрит, приоткрыв рот и облизывая свои красные губы. Платье падает к моим ногам. Глаза становятся по волчьи ярко зелеными по щеке пробегает волна шерсти. И я замечаю, как отпечатываются под верхней губой клыки. Стягиваю лифчик, трусики и вижу, как он сметает все со стола, освобождая для меня место. Молча ложусь спиной на твердую деревянную поверхность.

Он привязывает веревками мои руки к ножкам стола, затем ноги, оставляя меня полностью распятой и совершенно беспомощной. Я вся в его власти и это сводит с ума, пугает и обостряет все чувства. Наедине со зверем, в его логове. Сейчас не ночь… и не полнолуние, но со мной волк и я чувствую витающий характерный запах в воздухе. Рассматривает мое голое тело, любуется им…он словно художник, который собрался оставить на чистом листе бумаги свое произведение искусства.

Нет, мне не страшно. И не потому, что я ему доверяю. Нет. Потому что я готова отдать ему все, что он хочет. Я готова покориться и принять от него самую адскую боль, как и самое адское наслаждение. Я готова принять свою принадлежность целиком и полностью. Я полностью зависима от того, что он умеет давать мне, от того удовольствия, которое дарит моему телу и моей душе.

Боже…какие жуткие у него глаза. То, что он сделает со мной….заставит меня кричать и кричать я буду не только от боли, но и от оргазмов, от болезненно диких оргазмов, которые он заставит испытывать.

Наклонился и нагло втянул запах всего моего тела, от головы до пальцев ног. Вздрогнул всем телом. Зверь, который наслаждается запахом добычи. Провел пальцами по моей груди, и я поняла… что это уже не ногти…это уже когти и они болезненно задели тут же отвердевшие соски. Намеренно задели, царапнули и я вздернулась от возбуждения.

– Не кричать…пока я не разрешил. Ни звука. Я хочу тишины.

Киваю и на глаза наворачиваются слезы от того насколько ослепительно красиво его лицо. Он знает, что я буду делать то, что он хочет…не только потому, что покорна ему. Нет. Я буду это делать, потому что мне нравится быть его настолько, чтобы отдать и вверить свое тело и свою жизнь звериной похоти моего царственного любовника.

Его акцент, его грубые ласки. Те слова что он рычит когда ласкает мое тело, когда берет меня. Грязные, пошлые или убийственно нежные. Он умеет говорить нежно и оставлять кровавые отметины на моей коже.

– Я голодал по тебе…Лана…

Прохрипел и набросился на мои губы, ворвался в него языком. Даааа… его клыки вытянулись и язык стал более длинным и шершавым, метнулся прямо к горлу, ударяясь о мой язык, порабощая мой рот. Толкается в гортань…настолько характерно, что из моего влагалища уже сочится влага, а клитор затвердел и пульсирует в предвкушении первого оргазма…который может наступить только от этого поцелуя.

Но я не имею права говорить хотя мне и хочется закричать его имя. Он запретил. Пусть просто возьмет меня. Просто прямо сейчас войдет своим членом в меня и утолит этот голод. Но нет…он только начал свою голодную игру.

– Такие печати не ставят просто на бумаге…Лана. Такие печати будут стоять на твоем теле.

Дразнит когтями соски, намеренно слегка, но в тоже время ощутимо настолько что мне кажется меня сейчас разорвет от возбуждения. Наклонился и провел языком по ложбинке, потом обвел ареолу соска и лизнул самый кончик. Его язык…он по-звериному шершавый и от прикосновений горит кожа. Пальцы скользят по животу, трогают пупок, ниже к лобку к промежности и нижним губам. Он нарочно не задевает чувствительные места, сжал ладонью и ворвался большим пальцем внутрь, зашипел.

– Истекаешь…как сучка…

Шепчет и вытаскивает палец, чтобы облизать на моих глазах. Чиркает спичкой, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как он разогревает что-то…судорожно глотнула воздух.

В пламени его лицо кажется еще красивее, еще сексуальней. И меня трясет от страха и предвкушения, от нарастающих волн во всем теле. Божеее, я не выдержу. Я хочу прямо сейчас ощутить в себе его член или его пальцы. Иначе я умру. И он словно слышит мои мысли. Врывается несколькими пальцами внутрь моего тела…двумя во влагалище и большим в анус. От неожиданности вторжения туда, куда никогда раньше не проникал расширяются глаза, подбрасывает вверх, выгибает дугой и в этот момент на кожу между грудей капает что-то невероятно горячее. Кричать нельзя. И я только кусаю губы до крови и чувствую, как из глаз покатились слезы. Приоткрываю веки…он смотрит. НЕ просто смотрит…его лицо заострилось, вытянулось, клыки обнажены. Это уже не человек…он тянет, он жрет мою боль. На его лбу выступила испарина. Подносит кольцо с печаткой и оставляет на моем теле отметину с гербом на кирпично-красном сургуче.

Толчок внутри моего тела, еще один… боль от ожога медленно стихает, а наслаждение снова зарождается между ног, там где его пальцы растягивают меня и толкаются костяшками о клитор. Еще одна капля кипящего сургуча и… я почти кричу, дергаюсь, плачу. На мне останутся волдыри….если он этого захочет. Жидкость капает на соски, на пупок, на лобок и каждый раз он оставляет на мне след своего кольца. Я не кричу…но от боли уже темнеет перед глазами. Но такова цена…и я ее знала. Он предупреждал. А я согласилась. И я научилась принимать от него боль. Любую. Потому что он сам, весь моя больная любовь.

Наклорнился, лижет соски, сосет их и эти сосущие движения и царапание клыками снова вызывают дрожь похоти и удовольствия. Наклоняется ниже и проводит острым языком между нижними губами. И тут же капает болью на мой лобок. Выгнулась задергалась и в ту же сеекунду его губы обхватили клитор, сдавили, потянули, засосали в рот. И на меня обрушился самый адский, самый больной и самый дикий оргазм в моей жизни. Под его хриплое

– Кричи!

Я заорала так, что затряслись стены. Я кончала и кончала. Ничего более мощного и убийственного я никогда не испытывала вместе с толчками его пальцев сразу с двух сторон в моем теле.

Он не отпускает и даже после оргазма продолжает ласкать, сосать, растирать. И я кричу от дикой чувствительности, от пытки этой чувствительной болью. Пока не завожусь снова, пока не накрывает еще одной волной оргазма и я не ощущаю как его длинный язык вошел в меня, как толкается внутри, как лижет стенки влагалища.

Сдирает веревки, животом на стол. Резко, лихорадочно, впиваясь обеими руками мне в волосы и вдираясь в меня членом с одного толчка на всю длину. И … в это полузверином состоянии мне всегда кажется, что он меня разорвет, потому что он огромен, он узловат, он горячих как раскаленное железо и мне кажется, что я вся превратилась в эрогенную точку, внутри меня множество клиторов и каждый из них трется о вены и узелки на его члене и я не просто кончаю. Меня сотрясает от множественных оргазмов. Я как тряпичная кукла. Я уже не кричу, я хриплю.

Клыки входят в мой затылок, и он тянет кровь…сотрясаясь сам. Ревет изливаясь в мое тело.

Потом зализывает раны от ожогов, сдирает остатки сургуча, сдирает собственные печати и зацеловывает болезненные места, заживляя их. Относит на постель и укутывает в одеяло, укладываясь рядом, прижимая меня к себе.

– Я изголодался…не телом. Нет. Мне нужно было тебя сожрать. Сожрать всю. Проглотить твои эмоции. Я был просто иссохшимся от голода. Тебе было очень больно?

– Мне было хорошо…, – тихим шепотом, ощущая истому и усталость. Отголосками все еще мелко содрогается тело. Но далеко не от боли, а от того сколько раз меня подбрасывало от оргазма в его руках.

– Я скоро уеду…

Вскинулась, но он опрокинул обратно.

– Надолго. Очень надолго.

– Возьми меня с собой.

– Нет…

Качает головой и гладит мои волосы. Боже дай мне сил не сойти с ума от его красоты.

– Как я выдержу.

– Ты будешь меня ждать, Лана.

Не вопрос, а утверждение.

– Я буду ждать тебя хоть целую вечность и еще один день.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– Не разбрасывайся клятвами…девочка. Клятвоотступников жестоко наказывают в нашем мире.

– Если я нарушу клятву я готова умереть.

– И умрешь!

Говорит серьезно и прижимает к себе, зарывается лицом в мои волосы.

– Я сойду с ума от твоего запаха когда-нибудь.

– А я схожу с ума от тебя. Я люблю тебя, Вахид.

– Разве можно говорить императору «ты»

– Можно…здесь в постели ты мой мужчина, мой родной, мой любовник. Можно. Здесь ты тоже принадлежишь мне.

– Наглая, – шепчет и кусает за кончик носа, – но да…здесь я принадлежу тебе. До моего отъезда останешься в моей комнате. Хочу чувствовать твой запах двадцать четыре на семь. А еще…хочу брать тебя много. Скажи еще раз…

– Что? – глажу пальцами его скулы, трогаю линию носа, бровей, словно рисуя его лицо.

– Что ты меня любишь.

– Я люблю тебя. Только тебя. Всегда буду любить тебя одного.

– Если ты скажешь эти слова еще кому-то…

– Тогда отрежь мне язык…

– Ты сама это сказала.

Засмеялась и показала ему кончик языка, и он его тоже прикусил, а потом нежно поцеловал меня в губы.

– Сегодня твое имя будет вписано в летопись горных волков. Теперь ты являешься частью моей жизни, Лана.

Глава 13

Достаточно было приспустить завесу её мыслей, чтобы ощутить физически на себе её злость и недоумение, желания и обиды. И ярость. Ярость, столь сильную, что, казалось, можно увидеть, как она пульсирует под её кожей, как переливается разными оттенками бордового, смешавшись с кровью. Цвета ревности. Яркие настолько, что режет глаза. Если, конечно, представить, что эта Деус способна на ревность. Скорее, нежелание потерять свое положение, стабильность в обществе и мужчину, обеспечивающего их. Невероятно красивая, стройная, яркая, словно бабочка. Сексуальная настолько, что многие Высшие согласились бы рискнуть собственными жизнями, но оказаться в её постели.

Вот только я никогда не любил бабочек. Мне они всегда казались слишком мерзкими существами. Никогда не понимал тех, кто восхищался ими. Ведь я отлично помнил, какими тварями они бывают большую часть своей жизни. Оторвать им крылья, и от красоты не останется и следа. Лишь крошки на пальцах.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

– Я принесла тебе пыль, Заха…Скажи, как мне забеременеть сыном?

Старуха грела свои дряблые руки над пылающим костром, языки пламени освещали ее лицо, освещали глубокие морщины, борозды на лбу, носогубные складки и среди них словно вырисовывалась ее былая красота, словно пряталась под уродливой маской старости.

– Принесла еще две крупицы? – ехидно спросила ведьма и провела над огнем обеими руками. Сегодня она вдохнула несколько крошек, и сила немного вернулась к ней. Теперь она могла напитаться огнем, его энергией. У каждой ведьмы своя стихия, своя особенная страсть созвучная с внутренним миром и наследием от предков. Стихия Заханаварры огонь. С самого рождения она могла тронуть пламя и не обжечься. Могла войти в костер и выйти живой без единой царапины.

Но едва сила покинула ее, едва Морт лишил ее способностей, как огонь стал для Заха смертельным. И только крупицы звездной пыли снова помогали брать еще больше энергии из пламени и тогда она снова могла видеть прошлое и будущее, могла вернуть частицы былой магии. И чем больше звездного порошка вдыхала, тем дольше могла получать силу от огня.

– Вот что принесла!

Обернулась и увидела в руке любовницы императора пакет с пылью, которая отливала красными огоньками при свете костра. Глаза ведьмы загорелись, вспыхнули оранжевым, ноздри затрепетали и в теле дрогнула каждая жилка. Сила, магия, молодость.

Секунда и она уже стоит перед молодой женщиной, завернутой в черный плащ.

– Давай сюда! – тянет руку к пакету, зубы заостряются и выделяется слюна. Еще немного и она накинется на Гульнару, растерзает ее и вырвет желанную прелесть. Но так нельзя…потому что это мало, а можно получить от этой суки намного больше.

– Вначале скажи, как мне забеременеть если он не спит со мной! Если он постоянно трахает эту человеческую тварь, она сейчас поселилась в его спальне и не выходит оттуда! Ты обещала мне помочь!

Ведьма сверкнула глазами и провела руками возле головы Гульнары, ее длинные ногти затрещали, задевая друг друга и заставили женщину поморщиться.

– Забеременеть можно не только от императора…разве он единственный мужчина в особняке?

– Ты что говоришь, старая? Смерти моей хочешь?

– Нет… я говорю, то, что спасет тебя. Не родишь ему сына – умрешь!

Гульнара вздрогнула и побледнела.

– Найди того, кто осеменит тебя. А потом уничтожь его чтоб не болтал, уничтожь каждого, кто мог бы этом знать.

– Но…но как я смогу, как?

– Как любая красивая женщина. Уверена есть много охранников которые дергают свой стручок, представляя тебя под собой. Найди такого. Или я помогу найти… не бесплатно разумеется.

– Но где я с ним? В особняке кто-то увидит и…

– Возле утеса есть небольшой охотничий домик.

– Вахида?

– Он там не бывает…и уже так скоро снова не будет. Никто вас там не найдет. Как забеременеешь уничтожишь все улики и любовника в том числе.

– Я не знаю дорогу к этому дому и у меня нет ключа от него.

– Для этого у тебя есть я.

– Но…но как потом Вахид поверит в беременность, если я с ним не сплю. Он не обращает внимание на меня, не зовет к себе. Как?

– Я сделаю для тебя зелье. Оно затмит его разум…и он возьмет тебя. Твоей задачей будет лишь найти способ ему это зелье дать. Он проведет с тобой такую ночь, что и сам ее запомнит надолго, а утром…утром хоть и не поверит в то, что произошло увидит тебя рядом с собой в постели. Этого будет достаточно, чтобы потом он был точно уверен, что ты ждешь его ребенка!

Гульнара, тяжело дыша смотрит на ведьму. Ее красивые карие глаза, вспыхнули надеждой и в то же время страхом.

– А… а если будет девочка?

– У тебя будет мальчик. Это я могу тебе гарантировать…Сделай так, как я говорю.

– Но я могу родить девочку.

– Повторяю у тебя БУДЕТ мальчик. БУДЕТ. Поверь… я знаю, что говорю. Я ЭТО вижу. Он непременно БУДЕТ. Сын Императора Вахида.

– Если ты это сделаешь… если у меня и правда родится сын я озолочу тебя, я достану для тебя столько пыли, если мальчик у меня родится и…

– У тебя БУДЕТ мальчик!

Еще раз подчеркнула ведьма и увидела, как засветилось счастьем лицо Гульнары, как его озарила улыбка.

– Не спеши радоваться. Прежде чем я дам тебе ключ от охотничьего домика, укажу дорогу к нему и приготовлю зелье ты поклянешься мне на крови, что какой бы ни была цена за это – ты ее заплатишь! Возможно, эта цена станет слишком высокой.

– Если я рожу сына императору, что может омрачить это счастье? Проси все что угодно, ведьма!

– Когда у тебя будет сын тебе придется пожертвовать самым дорогим…Будь готова принести огромную жертву на алтарь твоего правления помимо физической платы мне…которая тоже будет не маленькой.

– Я согласна на любую!

– Давай сюда руку!

Гульнара протянула ладонь, и ведьма полоснула по ней ножом. Женщина охнула, а она выдавила капли крови во флакончик и закрыла его крышкой.

– Это для зелья. Смотри – передумаешь, пожалеешь и все рухнет. Останешься ни с чем.

– Не передумаю…Ты сказала, что поможешь найти того кто захочет…того, кто со мной согласится быть.

– Ты хотела сказать захочет тебя трахать? Есть такие. Но из многих подойдет только один. Ранар смотрит на тебя плотоядно, смотрит так словно сожрать готов. Он слаб, склонен пойти на соблазн. Замани его в тот дом…Подойди… я скажу когда.

Ведьма приложила ладони к животу Гульнары, провела ими по паху, надавила на лобок.

– Да, числа пятнадцатого сможешь зачать. Тебе надо провести с ним несколько ночей. Желательно три до и три после овуляции.

– Неделю? Я не вытерплю!

– Вытерпишь! На кону твоя жизнь, твоя власть и твое счастье! Вытерпишь! Мы женщины и не такое способны терпеть! После придешь ко мне, чтоб я убедилась, что зачатие состоялось.

– Потом мы убьем Ранара?

– Вначале он еще кое-что для нас сделает, а потом нужно будет его убить!

– Как? Это стая Вахида, его человек! Я вообще не представляю…

– Представишь. Я скажу, что нужно делать и не торопиться. Возьми его крепко за яйца и держи так, чтоб он на все был согласен ради тебя.

– А… а что делать с этой? Если она тоже понесет? Если…

– Я сказала, что вижу твое будущее. Я сказала, КАК сделать то, о чем ты мечтаешь. А твою соперницу мы уберем…

– Как? Вахид от нее без ума! Голову потерял!

– И это нам на руку. Чем сильнее страсть, тем сильнее ревность и ненависть. Он уничтожит ее сам. Собственноручно. Вначале выполни то, что я сказала… а потом я направлю тебя дальше. НО! За это мало красной пыли! За это ты добудешь для меня кое-что другое.

– Что именно?

– Ты войдешь в склеп и достанешь из тайника деусталы.

– ЧТО? Ты совсем обезумела, старуха?

– Нет…я знаю, что тебе по силам выкрасть ключ и достать для меня камни.

– Как я это сделаю?

– Когда попадешь в спальню Вахида найдешь и кристалл, который откроет дорогу в тайник.

– Если кто-то обнаружит пропажу…ооооо такую пропажу. Меня не просто казнят. Моя смерть будет ужасной. Вместе со мной казнят и моих дочерей и всю мою родню!

– Я дам тебе поддельные камни…долгое время никто не узнает о пропаже. А когда узнают тебя не заподозрят. Запомни…уже через два дня ты должна лечь с Ранаром.

– Если ты погубишь меня, я утяну тебя за собой. Клянусь! Твоя смерть будет страшной!

– Нет…– зашипела ведьма и приблизила свое старое лицо к лицу Гульнары, – наоборот, если ты передумаешь, то смерть покажется тебе раем.

Женщина отшатнулась и в ее карих глазах блеснул страх, потому что на долю секунды она увидела истинное лицо старухи.

***

– Ты высоко взлетела, смертная фаворитка.

Роксана села напротив меня и слуга принес ей чашку с дымящимся травяным чаем. Запах донесся до меня и раздразнил своим невероятно насыщенным оттенком свежести и лесных ягод. Королева-мать одета в красивое длинное зеленое платье, ее волосы уложены в невероятную прическу, которая на первый взгляд кажется незамысловатой. На руках поблескивают золотые браслеты, тяжелое изумрудное колье украшает ее длинную шею. Мать Вахида очень красивая и ей можно дать от силы лет тридцать и то только потому, что у нее такие взрослые дети.

– На все только воля моего Императора.

Смиренно сказала я и поклонилась архбаа, а потом поцеловала ее руку. Теперь мне можно было это делать, а не целовать носки ее туфель. Мать Вахида поторопилась забрать у меня руку. Она снисходительно улыбнулась.

– Уроки идут тебе на пользу. Ты заговорила как подобает девушке нашего круга. Не все решают императоры… А точнее многое решают не только они. Как проходят твои уроки по изучениям законов нашего клана? Массата преподает тебе их?

С недавнего времени со мной много занимались. Весь мой день был расписан по часам. Язык, этикет, своды законов, танцы, игра на музыкальных инструментах. Я старалась во всем быть лучшей, чтобы мой Император мной гордился, чтобы никто не мог пожаловаться на меня. Я допоздна учила уроки и шла всегда впереди программы.

– Да, конечно. Каждый день мы изучаем новый свод правил. Сейчас я ознакомилась с разделом о положении эскам в клане и мне многое стало понятно.

– Как интересно, не правда ли? Эти законы прописаны дедами наших дедов. Им тысячи и тысячи лет. Когда я учила их мне было восемь лет. С тех пор я повторяла их каждый год. Ведь меня готовили в гарем Великого императора клана. Отца Вахида.

Каждый раз, когда я говорю с ней мне кажется…хоть она и учтива со мной, есть подвох. Есть некий скрытый враждебный смысл в ее словах. Она хочет принизить меня хоть и пытается это скрыть. Но недостаточно. Она хочет, чтоб я понимала – меня не любят. Меня терпят. И только до тех пор пока я интересна ее сыну.

– Ты еще не дошла до свода правил, написанных для фавориток, но я хочу рассказать тебе о них, чтоб ты знала. Мне кажется, было бы нечестно скрывать от тебя такую важную информацию и ждать пока ты дойдешь до нее на уроках. Особенно учитывая, как часто ты входишь в покои императора. Или…скажем даже не выходишь из них.

Стало неприятно и появилось странное предчувствие, что то, что я узнаю мне не понравится. Зато очень нравится ей. Потому что зеленые глаза Архбаа заблестели и она не могла скрыть на лице искреннего триумфа.

– Почту за честь, если сама Великая архбаа расскажет мне о правилах. Узнать из первых уст самой важной женщины в жизни моего Повелителя это невероятная милость для меня.

Лесть ей понравилась. Я видела. Роксана была очень на нее падка. Айше рассказывала мне об этом. Она вообще о многом мне рассказывала…но, видимо, все же не обо всем.

– Фаворитка – это почетное звание и добиться его очень сложно. У Императора сотни наложниц. Они самые красивые, образованные, они из знатных семей. Все они потенциальные матери его детей. Чем больше сыновей у императора, тем прочнее род и фамилия, тем сильнее клан. Ты же знаешь кто мы…

Кивнула и замерла, внимая каждому ее слову.

– Так вот такими, как мы становятся не все. Обращения запрещены законами, которые прописаны не только в нашем клане, а намного вышестоящими существами.

Когда она так говорила в моем теле возникал трепет. Каждый раз при понимании и осознании того, что они – НЕ ЛЮДИ. И не только они. Этот мир полон таких. Только мы, смертные, живем за завесой своей фальшивой реальности и не видим дальше придуманных и навязанных нам шор на глазах. Скажи я кому-то, что стала любовницей оборотня меня бы отправили в психушку.

– То есть фактически стать одной из нас никто и никогда не сможет поэтому с самых древних времен наши мужчины искали лишь себе подобных. Лишь тех, кто является полукровками и имеет в себе кровь ликана. С тобой вышло все по-другому. Так вот…самый главный момент – фаворитке смертной никогда не отдают рожденного ею сына. Его растят и воспитывают только члены стаи.

С каким триумфом она это сказала с какой нескрываемой радостью. Вздернула подбородок и даже губу закусила.

– Почему? – наверное это был глупый вопрос.

– Потому что ему нечему учится у смертной ты для него еда. Он загрызет тебя едва ощутит голод. Но это самое несущественное…Просто к сыну императора не имеет права прикасаться простая смертная. Даже если она фаворитка.

Последний удар и она просто горда собой. Отпивает чай и улыбается.

– За все в этой жизни приходится платить.

– А если родится девочка?

– Девочка…она наследует кровь матери. Поэтому рождается простой смертной и даже не носит имени своего отца. Живет при дворце…но в отдельных покоях до самой смерти. Но так как смертных фавориток не было у наших императоров очень давно, а можно сказать и никогда, то я не знаю какая участь может ожидать такого ребенка. Ладно. Я прикажу, чтобы с тобой изучили все, что касается именно прав фавориток при гареме. А потом все остальное. Хорошего тебе дня…Лана.

Она ушла царственной походкой, а я ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. Но я не теряла надежды. Я хотела спросить об этом у своего мужчины. Пусть он скажет мне, что это и правда так.

Почему-то мне не хотелось верить Роксане. Она могла лгать чтобы сделать мне больно…

***

– Вахид…любимый. Я хотела спросить у тебя…

Когда он расслабленный лежит на спине перед камином на ворсистом ковре. Полуголый и так похожий на Бога.

– Спрашивай, Лана.

Его глаза закрыты и веки слегка подрагивают. В эту ночь он не взял мою кровь…Он готовится обратиться. После заката он исчезнет до самого утра, а когда появится от него будет пахнуть зверем, снегом и кровью. И я ничего не спрошу, потому что не имею права.

– Сегодня приходила Архбаа Роксана.

– И что она хотела? – спросил, не открывая глаз.

– Она рассказывала мне о правах фавориток.

– Ну это хорошо. Архбаа знает их наизусть и никто лучше нее не объяснит, что происходит в гареме.

– Она рассказывала мне о смертных фаворитках… о том, что их почти никогда не было в истории клана Горных Волков.

– Верно. Почти не было…Что именно тебя беспокоит?

Он наощупь и совершенно безошибочно накрыл мою руку своей и легонько сжал.

– Она сказала, что если у меня родится сын его отнимут и я никогда не смогу к нему даже прикоснуться… а дочь… она не будет иметь никаких прав и ее участь будет самой незавидной.

– Законы и правила прописываю я и менять их могу только я.

Глаза все также закрыты, и он кажется совершенно спокойным.

– Если ты родишь мне ребенка, Лана, я найду способ как тебя вознаградить и не оставить несчастной. Мать моего сына поднимется к невиданным высотам. Я обещаю.

– Но…сына мне никогда не дадут.

– Но ты его еще не родила и даже не носишь в себе…

Уголки его губ слегка приподнялись.

– Иди ко мне. Не думай сейчас не о чем. Я хочу просто полежать с тобой рядом.

– Вахид…когда-то ты сказал, что если я захочу тебя о чем-то попросить ты постараешься это исполнить.

– Я сказал, что не постараюсь, а исполню. Но есть одно НО – никогда не проси отпустить тебя. Все остальное в моих силах.

Сердце радостно забилось и я сплела свои пальцы с его пальцами.

– Скажи… я понимаю, что это запрещено и…Вахид, могу ли я когда-нибудь стать такой, как ты? Стать одной из вас? Приблизиться к тебе настолько, чтобы мои дети всегда были рядом со мной и…

– НЕТ! – он резко поднялся и посмотрел на меня гневным взглядом.

– Откуда такая наглость? Как ты посмела просить меня о таком?

Зажмурилась и опустила голову. В такие моменты я ощущала себя маленьким насекомым, а он…он Повелитель моей жизни. И может лишить ее так же легко как и вознес к вершинам.

– Я только подумала, что могу стать близкой к тебе, узнать твою жизнь, разделить ее.

Он встал и больше не сказал ни слова. Начал быстро одеваться.

– Вахид…прости, если я спросила что-то такое, что могло оскорбить тебя.

– Еще несколько месяцев назад ты была простой эскамой и носила номер вместо имени. Сейчас ты спишь в моей спальне, ешь со мной за одним столом. Скажи этого мало?

– Вахид, прости меня… я просто растерялась, когда архбаа сказала мне это. Я разнервничалась.

– Я хочу чтобы завтра ночью ты спала у себя.

Развернулся и вышел из спальни, а я рухнула на ковер и разрыдалась. Меня буквально разрывало от боли и обиды, словно он только что воткнул нож мне в сердце. Вахид показал мне свое место и оно никогда не будет возле него. Только у его ног, как преданная собака, которая пока что не надоела, но не равная ему. Никогда не равная ему.

– Лана…

Нежная рука Ари коснулась моего плеча.

– Пойдем я отведу тебя в твою спальню.

Да, Вахид исполнил свое обещание и номер восемь стала моей личной служанкой. А сейчас ей уже поручили увести меня. Это значит Вахид отдал приказ. Официально.

Глава 14

Я в Неё не верила, но Она всё же выжила во мне. А теперь вырвалась, разодрав мне сердце. Голодная, испуганная, измученная и растерзанная. Упала на колени и обливается кровью вместе с ним, у его ног. Это Она плачет и стонет, заламывает руки и прокусывает губы от бессилия, и я больше не властна над Ней. Я больше не смогу загнать Ее за колючую проволоку сомнений и неприятия. Такая огромная, необъятная и сумасшедшая, покрытая шрамами. Пусть я пока не помню почему. Это Она жестоко мучила меня саму все эти годы, пока я даже не подозревала о Её существовании, пульсировала во мне одержимостью. И это Она его узнала с первого слова и взгляда, в отличие от меня. Потому что Её не обманешь, от Неё не спрячешься, не сбежишь. Её можно топтать, убивать, резать на части, но Она бессмертна.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Я могла любить его любым, я могла и любила. Ничто не мешало мне упиваться своей одержимостью. Я знала кто он, я знала какое чудовище я люблю, знала, что он не человек. Но ведь это был мой выбор любить его. Никто не заставлял меня, никто не отдавал Императору, никто не требовал ублажать его. Я сама. Все сама…в эту бездну я упала только сама. Прекрасно зная, что ступала на самое дно, покрытое черной смолой, к которой я прилипну намертво, что в его бессмертии моя смертность лишь молекула в огромной Вселенной. Но ведь что-то после меня останется? Хотя бы просто память обо мне…Да, я посмела мечтать, посмела желать большего, посмела хотеть стать для него значимей, вырасти из безликого НИКТО в одну из таких, как он. Я посмела мечтать носить в себе его продолжение. Я захотела родить Вахиду ребенка.

Но ведь в этом не было ничего предрассудительного, никакой личной выгоды – только голое и дикое желание быть с ним и принадлежать ему так, как никто и никогда не принадлежал.

В тот момент, когда я расслабилась, когда считала себя более чем счастливой, когда каждая моя ночь проходила в объятиях любимого обязательно должен был случиться апокалипсис. Не бывает такого, чтоб человек был слишком счастлив и ничто не омрачило его радости. Слишком просто и скучно для коварной суки судьбы. Нужно обязательно размазать, растоптать, раскромсать и снова поставить на колени. И я никогда не думала, что услышу, как рвется мое собственное сердце на куски. Каждую свою ночь и свой день рядом с Вахидом я отмечала тонким лезвием на тыльной стороне руки, чуть ближе к локтю. Маленький надрез, чтобы на память остался шрам. Как будто знала, что их будет ничтожно мало в моей жизни. Тогда, когда боли…боли будет так много, что я в ней захлебнусь. И обратный отсчет уже начался. В то утро, когда увидела, как Гульнара выходит из спальни Императора.

Царственной походкой, как победоносная львица. На ней длинный домашний халат, расшитый золотыми нитками, он расходится спереди, и я вижу длинные ноги в разрезе. Халат надет на голое тело, так чтобы не осталось сомнений – что именно делала фаворитка Императора в его покоях.

Ничего подобного я никогда раньше не испытывала. Не знала, что такое адская, обжигающая и сводящая с ума ревность, когда в глазах темнеет и хочется заорать от невероятных страданий. Увидела ее и не смогла пошевелиться. Такую красивую, ослепительную с распущенными волосами, горящими глазами и алыми губами. Такие глаза могут быть только у женщины, которую страстно любили, а такие губы после поцелуев-укусов. ОН любит кусать своих женщин, любит оставлять следы, метить. И я вдруг поняла, что никогда не стану кем-то наподобие нее. Полукровки, со знатной семьи Горных волков, подарившей ему дочерей. На ее шее новое украшение и она вся сияет, триумфально приближаясь ко мне. Следом за ней семенят ее верные служанки, которые ни на шаг не отходят от своей госпожи. Одна из них несет шкатулку, и я… я с трепетом понимаю, что это подарки. Или что там еще может быть? Иногда я по утрам уносила такие же…украшенные золотом. Император был щедрым любовником. За страстные часы любви он одаривал подарками. Кольца, серьги, ожерелья, деньги.

Как же презрительно, высокомерно она смотрит на меня и это рвет мне сердце на куски. Я стою напротив и больше не в силах смотреть на нее…и тем не менее не могу отвести взгляд. Как от огромной ядовитой змеи. Мне кажется ее жало проникло мне в душу и отравило ее ядом.

– Кланяйся…мать наследниц идет! Опусти глаза, бесстыжая! – прикрикнула на меня Халида, но Гульнара подняла руку.

– Пусть смотрит. Ее времена прошли. Теперь я согреваю постель Императора, теперь мне он дарит роскошные подарки. Этот халат ручная работа и сшит он для меня по его приказу. Он даже размеры мои помнит…Что значит никчёмная смертная в сравнении со мной – матерью его двоих детей. Истинной паре Арха. Думаешь это впервые? Думаешь только ты приходила сюда? Я тебя разочарую. Ты – ничтожная мимолетность. Пыф. Пыль на его ботинках. Тебя больше нет. Уйди с дороги…ничтожество! Скоро ты исчезнешь совсем! Навсегда!

Задела меня плечом и прошла мимо так же царственно.

– Накрывать на стол на веранде. Его Императорское Величество делает завтракать с дочерями и фавориткой.

– О боже…Гульнара снова с Императором?

– Она вернулась?

– Посмотрите на нее, она же вся сияет.

– Дааа, сучка не промах, снова прыгнула к нему в кровать.

– А что бывшая эскама?

– Пойдет обратно мыть полы…ахахаха… или в столовую.

Боже, кажется, я сейчас вся изнутри истеку кровью. Она течет внутри меня разрывая вены, и я потону в ней, но никто так и не увидит. И каждое слово бьет больно по нервам. Да… я знала кто такая Гульнара, да, я понимала, что их связывает с Вахидом общее прошлое и дети, но никогда не задумывалась насколько…И никогда не представляла, что едва между нами возникнут разногласия в его постели, окажется другая…Горько усмехнулась – конечно, с моей кровью у него теперь развязаны руки. Он может быть с любой с кем пожелает. Эта женщина подарила ему вечность – двоих дочерей. Она стала для него тем, кем я никогда не буду по праву рождения. Я всего лишь смертная. Эскама…ненадолго попавшая в поле зрения Арха. Мне никогда не зачать, не носить его дитя, не назвать его своим.

И эти ее дети, это прямое доказательство, что он ее…боже, он ее трахал и трахает до сих пор. А что, если он ее любит? Разве мы когда-нибудь говорили с ним об этом? Что если эта женщина и есть самая важная в его жизни. А я… я мимолетность.

Не знаю как я выдержала ее шествие по коридору, как потом смогла вынести их совместный завтрак на веранде. До меня доносились их голоса, смех их дочерей. А я лишь стояла и жадно смотрела на эти стеклянные двери и … продолжала истекать кровью. У меня не осталось слез. Мои глаза были сухими и очень болезненными. Нет, это даже не боль. Это отчаяние. Всепоглощающее, смертельно черное отчаяние. От него хочется биться головой, разорвать себе грудную клетку и вытащить пульсирующее адскими страданиями сердце.

Вот и все. Я получила кусок милости, получила и теперь должна заткнуться и радоваться, что это было в моей жизни. Разве я посмею теперь попросить даже хотя бы того, что было. Что если это конец? Что если это моя смерть?

Что значит не впервые? Неужели…неужели я не видела ее потому что она уезжала вместе с ним? Почему я никогда об этом не думала? Так вот куда он ездил? Развлекал свою фаворитку!

С ума сойти… он прикасается к ее телу своими руками, он целует ее губы. Они вместе разговаривают, смеются, общаются. Что он рассказывает ей? О чем они говорят после того как…Боже! Я сейчас сойду с ума!

Побежала по коридору и ворвалась к себе в комнату, чувствуя как начинаю задыхаться, как темнеет перед глазами и адская тошнота подступает к горлу.

Я долго и изнурительно выворачиваю внутренности в уборной. Меня рвет так беспощадно, что кажется я оставлю в унитазе свои кишки. Упала на кафельный пол и заскулила, как избитая и вышвырнутая хозяином собака. Выла, прислонившись головой к полу и вцепившись в волосы. Это конец. Они вместе… а значит пришел мой конец.

Я хрипела и рыдала, представляя себе, что он делает с ней в своей спальне, ненавидя себя, презирая и понимая, что даже не имею на это право. Вахид ничего мне не обещал. Как возвысил так же мог и обрушить на землю.

– Лана…мне приказано собрать твои вещи, ты переезжаешь в северное крыло дома.

То, с каким выражением лица Ари мне это говорила давало понять, что в этом нет ничего хорошего. Все знали, что такое северное крыло – там живут наложницы, которые бОЛЬШЕ НИКОГДА не лягут в постель к Императору. Те, кто свое отлюбили. Забытые, изгнанные, не нужные. Они похожи на стаю черных ворон когда гуляют на своей территории, закрытые с ног до головы. Там они и умрут. На них никто и никогда не посмотрит.

Я истерически расхохоталась, сидя на кафельном полу. Я смеялась и плакала одновременно, пока Ари собирала мои вещи.

Ну вот и все. Он от меня окончательно избавился…Я даже знаю, чье желание он исполнил. Разве бывших любовниц не гонят с глаз долой? И мне до боли захотелось умереть прямо сейчас. Чтобы никто не видел моего унижения и того, как я переселяюсь в самый дальний угол особняка.

Еще не одетая в черное…иду, опустив голову. Я знаю, что на меня смотрят в окна, смотрят те, кто завидовали, кто проклинали. И одна из них – Роксана. Она стоит на своем роскошном балконе с колоннами и провожает меня с триумфом в глазах. Разве не этого все они хотели.

Приподняла голову и увидела Айше – она тоже стоит у окна. Немного бледная, с волосами, заплетенными в две длинные черные косы, с длинной челкой чуть скрывающей глаза. В ее взгляде промелькнула жалость и мне стало еще больнее. Опустила голову и пошла следом за Ари, несущей два чемодана моих вещей.

Вот и все…а говорят, что смерть – это страшно. Нееет, смерть ничто в сравнении с забвением.

Мне выделили просторную комнату. Но она, конечно, не была и в половину такой роскошной как прежняя. Но кто на это смотрит. Я металась по ней как загнанное животное. Я не могла справиться со своей болью. Я задыхалась от бессилия и ненавидела себя. Ведь это я все испортила. Это я попросила то, что он не смог мне дать и разочаровался во мне настолько, что предпочел отдалить от себя.

А теперь он там с ней. Мое воображение сходило с ума, оно подбрасывало мне кадры в который Вахид занимался любовью с Гульнарой, так же как и со мной.

Думаете есть что-то страшнее ревности? Вы ошибаетесь! Это сравнится лишь с серной кислотой, выплеснутой вам в лицо. Она сожрет вашу кожу, мясо до костей и изуродует до неузнаваемости. Мне хотелось кого-то убить…и прежде всего убить себя. Почемуууу? Что я такого сделала? Ведь несколько часов назад до того, как изгнать он стонал мне в шею и дрожал от возбуждения нашептывая сладко горькие пошлости мне на ухо.

Спасибо хоть Ари не забрали. Она хотя бы не давала мне окончательно сойти с ума. Хотя мне казалось, что я окончательно обезумела.

На прогулках я подходила к забору и смотрела на окна особняка, чувствуя себя преданной собакой, которая умирает без ласки хозяина и заглядывает в свой бывший дом, из которого ее выгнали.

Глава 15

Я всегда считал, что самый изысканный, взрывной и острый – это вкус ужаса, от которого моя собственная кровь закипала в венах. Я ошибался – есть и другой страх, тот, от которого останавливается дыхание, сводит скулы, и каждая молекула тела начинает вибрировать от невыносимого кайфа. Её страх потерять меня. Я впитывал его порами, вдыхал через носоглотку, им пропитались мои волосы и складки на одежде. Она кричала мне, умоляя дышать, а я сделал самый первый вздох, уже когда почувствовал его. Теперь ужас Лии смешивался с ударными волнами от её боли, которые как дефибриллятор заставили мое сердце начать биться в том ритме, который стал слышен и ей. Моей девочке, которая тащила меня с этого холодного сна своими хрупким, обожженными руками. Потом она лежала на мне, а я слушал, как бьется её сердце и понимал, что счастлив.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Они разговаривали в саду. И мне хорошо были слышны их голоса издалека. Два приближенных к Императору. Из его личной охраны…Все что я делала последние дни это ходила у ограждения и всматривалась в окна дома, из которого меня выгнали. Я хотела узнать хоть что-нибудь…о нем. Такая жалкая. Такая убогая. Готовая принять и простить все что угодно, готовая смириться с его фавориткой лишь бы хотя бы еще раз ощутить его запах, ощутить как его руки сжимают мое тело, как его клыки впиваются в мою плоть и как он жадно высасывает мою кровь, впрыскивая в меня свой невероятный яд, отравляющий все мое существо адской и раболепной страстью.

Когда я увидела двух воинов, одетых во все черное, разговаривающих у высокой ограды, рядом с поникшими под слоем снега розовыми кустами, я метнулась туда, под покровом сумерек, накинув на голову капюшон и стараясь не шуметь, спряталась за деревьями.

– Вчера было убито десять наших. Растерзаны и выпотрошены. Внутренних органов нет. Вся кровь выпита досуха. Только кости и кожа. Зрелище адское. Ты должен встретиться с ликанами, Эсмар.

Ты дипломат стаи. Тебе предстоит подписать с ними новый договор…Не уступая ни пяди наших земель.

– И кто это может быть? Что за тварь могла сотворить такое с десятью сильнейшими членами клана?

– Есть предположения, что вампиры, но они сами вряд ли на такое способны. Это иное существо. И мы пока не знаем с чем имеем дело. Но война вампирам объявлена. Теперь нужна поддержка Степных Волков.

– И это означает?

– Это означает, что спокойная жизнь окончена и наша армия будет двигаться в сторону Сумеречного леса, заручимся поддержкой ликанов и выступим против вампиров. Это значит, что будет бойня.

– А что скажет Нейтралитет? Я не обращался к главе с объявлением военного положения. Разве не нужно уведомить для начала Морта?

– Нейтралитет не запрещает враждовать и воевать. Если соблюдаются все военные законы и не вмешиваются смертные.

– Десяток вампиров так же были убиты неделю назад. Возможно, нас умело стравливают. Между Горными и вампирами заключено мирное соглашение и ему более пятисот лет. Не думаю, что Воронов его нарушит.

– Нет никаких доказательств только слова самих клыкастых. Кто им поверит. Они готовы затеять бойню, и мы все знаем ради чего.

– Деусталы им не получить.

– Отчего же. Если горные волки будут повержены, то деусталы достанутся победителю.

– Черта с два мы будем повержены. Тысячи лет Горные были одной из самых сильных рас после демонов. Когда выдвигаемся?

– Через сутки. Есть время попрощаться с домашними и хорошенько потрахаться. Не забудь проведать свою любовницу.

– Она никогда не забывает…прийти ко мне.

– Многие не вернутся назад… я слышал вампиры оснащены мечами из хрусталя и серебра. Мы нападем на них ночью…близится полнолуние. В облике волка мы страшны для них, как и сами демоны. Император считает, что вампиры используют какую-то тварь, которую сами же и впустили или возродили.

– Император практически всегда прав. Если он так считает, то скорей всего именно так и есть.

– Останешься охранять тылы?

– Я дипломат, а не вояка. Я дерусь языком…

– Ооо, думаю ты много чего им делаешь если к тебе повадилась приходить женщина в маске. Скажи, кто она?

– Скорее сдохну! Или тебя прикончу!

– Она замужем?

– Молчи…Беро, ты не лезь не в свое дело. Меньше знаешь – дольше живешь. Иногда чужие тайны могут стоить жизни.

– Угроза?

– Нет. Факт.

Когда услышала о войне – внутри все замерло, застыло. Как же так? Неужели Вахид может пострадать? А если с ним что-то случится? Что если он …погибнет?

Моя тоска выливалась в ужасное состояние. Я чувствовала себя совершенно разбитой и больной. Словно мое расставание с Императором могло и правда забрать из меня жизнь, вывернуть ее по крупицам и опустошить меня совершенно.

Я жила воспоминаниями о нашей первой встрече, о том, как впервые посмотрела в его глаза и ощутила, как вселенная тьмы вынесла мне свой приговор.

А сейчас, когда услышала беседу, понимала, что могу больше никогда ЕГО не увидеть. Вернулась к себе в комнату. Ари тут же принялась раздевать…Но я повела плечами.

– Не надо.

– Скоро подадут ужин. Будешь есть у себя?

– Я не буду есть. У меня нет аппетита.

– Ты уже несколько дней почти ничего не ешь. Хочешь заморить себя голодом… опять?

– Нет… я просто не голодна.

В этот раз не выйдет. В этот раз ему все равно. В это раз я больше не маленький мотылек Императора – я никто и живу среди тех, кто стал никем.

В этот момент раздался звук открываемых ворот, и я вздрогнула и наверняка не только я. Здесь таких звуков не бывало. Сюда никто не приходил. Все, кто мог понадобиться изгнанным наложницам – работали здесь. Извне никто не появлялся и потому звук открывающихся ворот, а затем двери заставили встрепенуться и замереть. Затем услышала шаги по коридору и ощутила, как сердце пропускает по одному удару, как начинает замирать где-то в горле, как мурашки бегут по коже. Потому что я уже знала кто идет. По шагам, по дуновению и колебанию воздуха, по собственной резкой жажде.

Дверь комнаты распахнулась и Вахид появился в ее проеме. Такой высокий, такой огромный, мощный. Он словно напитан первобытной силой, и эта его безграничная власть ощущается каждой молекулой в воздухе.

– Все вон!

Рыкнул и Ари исчезла. Дверь закрыли и я посмотрела на повелителя распахнутыми в удивлении глазами.

– Я пришел, потому что соскучился по тебе, Лана!

Сказал так просто, что у меня онемели ноги и перехватило горло. Вот так просто? Пришел, потому что соскучился. После нескольких недель тишины? После того как я с ума чуть не сошла…после того, как с ней. И мой мозг заволакивает туманом ярости. Какой-то черной злости. Она пульсирует в висках и мне трудно ее удерживать. Ревность рвет мое сердце на куски каждый день. А он приходит и говорит, как он соскучился.

– Если…если вы так скучали по мне, то почему я здесь? Среди…них?

Посмотрела в его яркие зеленые глаза и ничего не смогла понять. Ненавижу этот взгляд. Ненавижу эти глаза так же сильно, как и люблю, за то что способны казнить меня снова и снова.

– Почему вы вспомнили обо мне, Император? – боже как же пересохло в горле и больно говорить, – Разве сюда приходят? Вы соскучились по моей боли? По моим слезам? По моему унижению? Ведь это вы меня изгнали.

Не могу на него смотреть. Слишком больно. Отошла к окну и впилась пальцами в подоконник.

– Ты говорила, что чувствуешь меня…говорила, что знаешь, как бьется мое сердце. Или лгала? Или это были просто красивые слова, а…Лана?

– Как я могу что-то знать. Ты вышвырнул меня, ты …ты… я не знаю больше, о чем ты думаешь и для кого бьется твое сердце. Во что мне верить, как не своим глазам и ушам.

– Верь своему сердцу!

– Оно разрывается на части. Мне кажется, что от него больше ничего не осталось.

– Ты хочешь знать, о чем я думаю? Хочешь знать мои мысли? Хочешь понимать их … не слишком ли наглое желание для бывшей эскамы?

– Мы уже выяснили, что у меня много…много наглых желаний и за это ты меня наказал.

– Но ты не знаешь о чем я думал, наказывая тебя… и одна ли ты была наказана.

Повернулась и посмотрела ему в глаза, так что ощутила, как разрывает грудную клетку от этих взглядов, как сильно сжимается мое сердце от желания броситься к нему в объятия. Все так просто…он скажет, что скучал и я забуду все эти дни мучений и адской боли? Но ведь я сдамся… я слишком слабая, я слишком его люблю, и я слишком истосковалась по нему за эти дни.

– О чем ты думал? Я хочу и готова узнать, что у тебя в голове, император Вахид? Что еще я могу потерять, если самое ценное ты у меня отнял. Я не свободна, я не принадлежу себе и …ты захотел, чтобы я больше не принадлежала тебе. А еще…еще я хочу понять почему она вернулась в твою спальню и в твою постель!

– ЛАНА!

– Что? Что я не так спросила или сказала?

– Как ты смеешь обсуждать со мной эту тему?

– Как я вообще смею говорить с тобой на ты и называть по имени? Ты дал мне это право…ты разрешил. Ты хотел, чтобы я произносила твое имя…А я… я всего лишь хочу понять, почему? И что ты со мной сделаешь за это? Накажешь еще больше?

– ДА! Сейчас я так накажу тебя, что ты заплачешь кровавыми слезами.

Схватил меня за руки и дернул к себе, резко обхватил мою голову руками и впился взглядом в мои глаза. Еще никогда он не смотрел на меня вот так. Обездвиживая, заставляя замереть и застыть. Так что все мое тело окаменело.

– Ты узнаешь. Сквозь боль. Знания даются всегда через адский труд. И сейчас ты пожалеешь о своей просьбе…но уже поздно. Я хочу, чтоб ты видела!

Его зрачки начали расширяться, пока не скрыли под собой радужку и белки, став совершенно черными безднами, уволакивающими меня в свой космос. Космос, в котором я увидела себя саму. Увидела как меня хватают люди в черном и куда-то тащат. Увидела, как они режут мне горло, вены на ногах и руках и сливают мою кровь в ведра. Там…в его видениях я мучительно умираю и ощущаю как вместе со мной умирает и он. Как он кричит, как ломаются от боли его кости, как он хрипит мое имя. И я плачу. Меня всю выворачивает от его эмоций, ставших моими.

– ЕЕ выкрадут перед войной она станет козырем против меня. Единственная слабость императора.

– Надо спрятать…Так чтоб никто не знал, и никто не пронюхал.

– Ты…спрячешь.

– Все должны поверить, что она больше не нужна.

– Верну Гульнару, изгоню Лану. Публично!

Лицо Раиса, его взгляд и покорный кивок. И снова вихрь болезненно впивается в мозги раздирая их вспарывая лезвиями видениями. Мне не просто больно мне адски больно и я и правда плачу. Кручу головой в невольных попытках освободиться от боли, но он не дает.

Я вижу Гульнару в его постели, ощущаю его холод и презрение, его равнодушие и даже злость. Вижу как она плачет.

– Вы больше не желаете меня, мой повелитель? Что мне сделать, чтобы нравится вам снова?

– Ложись спать!

– Но… я же. Вы же позвали меня!

– Ложись пока я не передумал и не выгнал. Получишь деньги и драгоценности.

А сам садится за стол…достает ноутбук, что-то печатает. Допоздна. Пока фаворитка не засыпает.

Хватает меня за волосы и впивается губами в мой рот. В мой мозг врываются его мысли обо мне. Мое имя пульсирует внутри головы и оборачивается страданиями. Я словно вижу себя его глазами.

И моя любовь вознеслась на еще один уровень. Она сожгла меня в пепел позволяя восстать из него совсем другой. Позволяя обнять своего мужчину дрожащими руками и впиться в ответ в его губы, плача от боли…но при этом понимая, что он полон мной так же, как и я им. Полон настолько что мой образ отпечатан в его сознании ярко красными сполохами крови.

– Я … не могу обратить тебя, Лана. Это запрещено. Это не просто закон. Это табу, которое не нарушить. Но я могу любить тебя так как никого и никогда не любил.

– Я… просто хочу быть близко к тебе, хочу стать твоей полностью, хочу чтобы мы никогда не разлучались.

– Ты и так моя полностью. Ты настолько моя, что даже я сам себе настолько не принадлежу. Отдать тебя для меня означает смерть. Ты понимаешь, Лана? Я готов сдохнуть, но не поделиться ни с кем тобою! Я просто хочу, чтобы ты это знала – ты моя жизнь. Если кто-то захочет умертвить меня – достаточно вырвать тебе сердце, и я сдохну.

Глава 16

Я стоял над обрывом, глядя в чёрную пропасть под ногами. Всего один шаг в бездну, и сомнения, чёрным ядом, впитавшиеся под самую кожу, отпустят навсегда, перестанут пожирать на живую плоть, вызывая желание содрать её когтями, погрузить ладони в свое же тело и вырвать сердце, почему-то, по абсолютно непонятной причине не желавшее верить этим самым сомнениям, продолжавшее биться в прежнем ритме. Его грёбаный стук отдаётся в ушах громким набатом. Прыгнуть вниз, чтобы больше никогда не услышать, как оно мечется в груди вороном без крыльев, ошалелым, раненым, всё ещё неспособным понять, что это приговор, но интуицию обмануть невозможно.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

– Вчера были убиты десять Горных. Волки объявили нам войну!

Серафим Зорич королевский Ищейка, глава личной охраны самого короля и его семьи, положил на стол Влада Воронова черную круглую кожаную бирку с изображением волчьего черепа.

– Этот знак сегодня нашли на трупе вампира из клана Северных.

Король протянул руку и взял в ладонь метку. Последний раз он видел нечто подобное, когда его отец только пришел к власти. Последний раз война с Горными была более пяти ста лет назад. Тогда Антуан только начал сдавать свои позиции и затеял кровопролитную войну с оборотнями. С самыми сильными оборотнями, которые давно не пересекались с вампирами и жили обособленно на своей территории в горах. Самуил тогда заключил мирный договор. На условиях, которые подошли всем и вампирам и ликанам. Четкая граница разделяла два братства и никто и никогда не нарушал ее целостности.

– Кто убил волков?

Горные не позволяли называть себя ликанами. Они именовались только как Горные волки так как отличались способностями и возможностями от ликанов. Имели свое ответвление и свою историю, не относились ни к одному из кланов.

– Идет расследование. Пока что не знаем. Но есть предположение, что это не имеет к нам никакого отношения, что смерть волков – это провокация.

– Кому выгодна эта провокация?

– Только одной твари, которая вылезла из самой преисподней и появилась в нашем мире. Асморон.

Король вскинул голову и посмотрел в глаза Серафиму.

– Это шутка?

Хотя серб редко шутил и улыбался и это было известно всем. Вытянуть из ищейки хоть какую-то эмоцию – это нонсенс.

– Нет. Увы это не шутка. Демон появился в нашем мире несколько месяцев назад. У меня есть информация, что он встречался с Императором волков, а так же рыскал по землям ведьмаков.

– Что ему нужно?

– Мы хорошо знаем, что ему нужно.

Их взгляды встретились и король сжал челюсти.

– Есть информация о том, как прошла встреча Асморона с Вахидом?

– Есть. Только сегодня получил видеозапись всей встречи.

– Ловко, – Влад усмехнулся и протянул руку, чтобы взять флэшку у ищейки.

– В целом Император отказался сотрудничать и отказался отдать деусталы.

– Значит белобрысая мразь попытается отобрать их силой или хитростью. С кем из ведьмаков он виделся. Чего ожидать от подлой твари?

– Он виделся и изгнанной ведьмой Захой. Но она не представляет опасности так как ваш брат лишил ее силы и способностей.

– Их можно вернуть…например звездная пыль может ненадолго восстановить магию ведьмы.

Фэй Мокану вошла в кабинет и Серафим поприветствовал ее кивком головы.

– Теоритически если Асморон даст ей пыль или она где-либо ее раздобудет силы к ней вернутся. Деустал же восстановит ее полностью лишь от одного прикосновения. Следите за ней. Заха может быть опасна. В свое время она была очень могущественной ведьмой и претендовала на звание чанкра. Но посвящения не состоялось.

– Что сейчас предпримут волки, Серафим?

– Будут пытаться заручиться поддержкой ликанов.

Король перевел взгляд на Фэй.

– Велес-Константин давно выходил на связь?

– Велес-Константин проклял тебя и всю нашу семью, если ты помнишь, Влад.

Конечно, он помнил. Никогда не забудет этой ярости, этой слепой ненависти с которой его внук набросился на всех них после смерти Кристины…С тех пор они не разговаривали и не виделись.

– Нам с ним нужно встретиться.

– Тебе нечего ему предложить. Кроме…

– НЕТ! Я принял решение! И оно даже не обсуждается!

– Тогда ты должен понимать, что как только Константин узнает, что ты не воскресил его мать, имея единственную возможность это сделать – он никогда тебя не простит. Падший будет с ним заодно.

Король отвернулся к окну и посмотрел на кромку леса, на то, как багряный закат окрасил ели в малиновый цвет и бросил красные блики на снег.

– Чего я не знаю, Влад? – спокойно спросил Серафим.

Король не поворачиваясь ответил:

– Я получил деустал от волков. И…не всем придется по душе то, как я решил его использовать. Поэтому на данный момент появление у меня деустала надо держать в тайне. Во избежание стычек с членами семьи.

– Понял. Константин недавно прибыл в столицу. Его видели в разных местах, в основном на тематических ликанских вечеринках.

– Мне нужна поддержка моего внука!

– Ты долден что-то дать взамен и деустал был бы прекрасной возможностью…

– Я сказал нет! – Влад перебил Фэй и встал с кресла.

– Нет. Забудьте про деустал. Будем считать что его нет. Я могу предложить ликанам европейские земли, более того, объединить наши семьи.

– Каким образом?

– Василика выйдет замуж за Константина. Я сегодня же обговорю этот момент с братом. Давно пора пресечь малейший шанс на войну с ликанами и такое родство навсегда объединит наши братства.

– Если Мокану согласится.

– Он согласится…Василика не из тех невест, кто будет на расхват.

Фэй и Влад переглянулись. Серафим тоже понял их без слов. Младшая дочь Николаса Мокану имела недостаток – она была хромая. Одна нога намного короче другой. А еще маленькая Василика пока что не относилась ни к одной из сущностей. Не проявляла никаких способностей.

– Устрой мне встречу с Константином, Серафим. Придумай как заставить моего внука встретиться со мной и намного быстрее, чем это сделает Вахид.

Ищейка согласно кивнул и покинул помещение. Король и Верховный Чанкр остались одни. Какое-то время они молчали.

– Это будет трудный разговор. Ник может не согласится. Хочешь я останусь и вы сможете поговорить?

– Останься…да, так будет лучше.

Нет, он не боялся брата. Несмотря на его новое положение и новый статус. Скорее не хотел, чтобы между ними вспыхнула новая ссора. Сейчас Владу нужна поддержка и согласие Мокану.

***

– Как интересно. А почему ты не предложишь своему внуку иную сделку, а, брат? Например деустал, который лежит в твоем тайном сейфе в склепе?

Нейтрал материализовался в кабинете короля спустя два часа после беседы с Серафимом.

– Идем со мной, Ник. Хочу, чтобы мы навестили вместе одно место.

– То есть ты считаешь, что можешь позвать меня поболтать за чашечкой кофе когда тебе вздумается?

Встреча с самим Мортом была невозможна для любых бессмертных. А если она и могла состояться, то скорей всего стала бы первой и последней – на казни.

– Я считаю, что, когда мне нужна помощь моего брата. Он придет ко мне как брат. А не как глава Нейтралитета. Так ты идешь со мной, Ник?

И вышел из кабинета, оставляя за братом право выбора следовать за ним или нет. Морт без колебаний пошел за королем. Годы правления Нейтралитетом сказались даже на его походке. Она стала тяжелой, резкой, руки спрятаны за спину, полы черного плаща развеваются на ветру. Страшные белесые глаза практически светятся в полумраке.

Несмотря на зиму и холод дорога к склепу была украшена высаженными под невидимым колпаком красными розами, они так же обвивали крышу склепа и витые ворота.

Король привычным движением открыл ворота, и зашагал по узкой тропинке к серому зданию, где даже издалека были видны огни тысяч свечей. За тем, чтобы они не погасли следил смотритель склепа Марен. Он учтиво поклонился двум спутникам и открыл для них дверь в прохладное помещение.

– Зачем мы сюда пришли?

Король не ответил. Он прошел к самому дальнему захоронению, туда где над плитой возвышался ангел с кудрявыми волосами и невероятно прекрасным лицом. На самой плите стоял портрет красивой рыжеволосой женщины, окруженный свечами и цветами.

– Когда ты вспоминал ее в последний раз, Ник?

– Намного чаще, чем ты думаешь, брат.

– Когда-то много лет назад…она не знала кого ей выбрать. Я никогда не был счастлив с ней до конца. Те…письма. Я помню каждое из них наизусть.

– Зачем мы об этом снова? Мне казалось, что эта тема закрыта.

– Для тебя закрыта…но не для меня!

Влад обернулся и его глаза влажно заблестели.

– С тобой рядом единственная и любимая женщина. Ты никогда не сомневался в ней.

– Подожди…я не ошибаюсь? Значит…ты выбрал именно ее?

Это было сказано без сарказма или насмешки. Глава Нейтралитета смотрел на портрет женщины, поджав чувственные губы.

– Вместо того, чтобы вернуть к жизни дочь, вернуть мать Константину и заручиться его поддержкой ты просишь меня отдать ему свою дочь в обмен на верность тебе? Отдать ее приданое ликанам?

– Я прошу тебя как мужчину, который любил и любит в своей жизни только один раз и только одну женщину. Я прошу мужчину, который сделал бы точно такой же выбор будь он на моем месте. Или я не прав, Ник? Кого бы выбрал ты? Камиллу или Марианну? Ответь! Особенно если бы знал…что есть пусть ничтожный шанс, что твои дети родятся снова у той же женщины. Только в этот раз… в этот раз если она будет принадлежать тебе, то только тебе одному? Неужели ты бы выбрал что-то иное?

Какое-то время Морт смотрел на портрет Лины, потом взял его в руки, провел большим пальцем по ее волосам.

– Было время, когда я любил ее. Не так…как люблю Марианну. Но любил.

Король промолчал, только сжал челюсти так, что захрустели кости. Самое страшное, что и Лина когда-то любила князя.

***

Прошлое…

Он не ошибся. Она была здесь. Камень все еще хранил ее запах. Он даже «видел», как Лина касается надгробья пальцами, как стоит здесь на коленях и, возможно, плачет, или разговаривает с той, кого никогда не знала. Она спрятала ЭТО здесь. Никак иначе. Никто бы не заметил, только вампир, который различал запахи, следы на пожелтевшей траве, знал, сколько времени в вазе простояли цветы, и даже чувствовал, где земля была присыпана несколько месяцев назад, а где ее не касались годами. Влад безошибочно нашел то место, в котором почва отличалась по запаху и по цвету, и едва он разрыл руками небольшое углубление – увидел картонную коробку. Достал дрожащими пальцами и поставил рядом. Несколько секунд он смотрел на свою находку. Не решаясь взять. Лина не хотела, чтобы это кто-то нашел. Даже он. Может быть, стоит проявить уважение и не трогать? А если хотела? Ведь знала, что от него ничего не утаить, ведь рано или поздно он бы все равно узнал о ее тайнах. Влад решительно взял коробку в руки и открыл крышку.

Письма. Десятки писем перевязанных лентой. Некоторые пожелтевшие, некоторые более свежие. Без адресата. В чистых конвертах. На секунду сердце пропустило несколько ударов, и снова возникло непреодолимое желание зарыть эту тайну обратно в могилу и не прикасаться к тому, что не было предназначено для него. Это как воровать что-то у близкого. Но он не выдержал. Желание прикоснуться к ее прошлому, к тому, чем она жила, к сокровенному, на которое он, как оказалось, не имел права, было столь сильно, что заглушило доводы совести. Влад сел в траву и открыл первое письмо. Медленно, касаясь бумаги, осторожно вскрывая конверт, он достал пожелтевший лист. В душе… в тот момент он еще надеялся, что эти письма предназначались ему. Но едва лишь прочел первую строку и побледнел, резко отложил письмо и судорожно стиснул челюсти. Ему потребовалось несколько минут, прежде чем он смог продолжить чтение.

« Ник… ты никогда не прочтешь эти строки, потому что я никогда этого не позволю. Никто не прочтет. Возможно, даже не стоит их писать. Но только так мне становится легче. Только так я могу сбросить груз вины, тайны и угрызений совести. Ты сейчас далеко, с израненной душой и разбитым сердцем. Это я его разбила. Я знаю об этом. Я сделала свой выбор, и он самый правильный. Жалею ли я? Не знаю. В моменты счастья, в моменты, когда смотрю на моего мужа, я ни сколько не сомневаюсь в своих чувствах, но когда остаюсь одна… боже, когда я остаюсь одна, меня сжирают демоны воспоминаний. Я думаю о тебе. Я так часто думаю о тебе, что, наверно, привыкла к этой боли и сожалению. Иногда… да… иногда я мечтаю или представляю, как бы повернулась моя жизнь, если бы я уехала с тобой из Брана. В тот самый день, когда ты приехал вызволить меня от разъяренного Влада, который не мог простить нам обоим того, что произошло между нами. Была бы я счастлива с тобой? Тогда я в это не верила, но с каждым днем, когда тоска по тебе въедается мне под кожу, я начинаю думать иначе. Любовь Влада, как тихая гавань в штиль, она несет спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Твоя любовь сжигает, выворачивает нервы, она похожа на шторм, водоворот. И мне хочется утонуть. Невероятно, но я не так счастлива, как мечтала и хотела. Нет, я люблю Влада, люблю очень, но это такая странная любовь, она заставляет улыбаться и безмятежно смотреть в будущее. А моя любовь к тебе сводит с ума, заставляя снова и снова вспоминать твои поцелуи и объятия. Один единственный раз мы были вместе, всего две недели провели вдвоем, и при этом беспрестанно ссорились, и горечь утраты не давала мне взглянуть на тебя другими глазами. Но за эти две недели я прожила целую жизнь. Я дышала, я была живой, чувствительной, как оголенный нерв, и только с тобой я познала адские муки ревности. Ты чувствовал это. Ты об этом знал. Знал, когда я отталкивала тебя, знал, когда не писала тебе долгие годы, когда отказалась от тебя. Меня мучило чувство, что я хочу иной любви, вот такой, испепеляющей. Ты бы не простил мне измену, не простил другого мужчину, и это ты. Он простил. Я люблю его за это и ненавижу. Не знаю, как объяснить, но это граничит с презрением. Боже, что я пишу… как же это все ужасно и сложно.

Мне нужно с этим жить, а я плохо справляюсь. Вот, пишу тебе сейчас и боюсь, что кто-то узнает. Да, трусливо боюсь разрушить свою жизнь, свое спокойствие, свою уверенность. Боюсь, что Влада это оскорбит и рассорит вас еще больше, а я так мечтала, чтобы ты помирился с ним и вернулся в семью. Никто не знает. Никто кроме Фэй, которая видит мои мысли и чувства, но она деликатно молчит. Прости меня за малодушие, за трусость и за выбор легкого пути. Я надеюсь на исцеление. Я люблю тебя… Я люблю вас обоих. Как мне жить с этим? »

Влад смял письмо, его лицо стало пепельного оттенка, на коже проступили и вздулись вены. Он вскочил с травы и согнулся пополам. Его тошнило. Земля под ногами вертелась, как при землетрясении. Из горла вырвался стон, похожий на хрип, а хотелось орать, выкорчевать все деревья на проклятом кладбище, сжечь его дотла. Он стоял возле коробки несколько часов. Не пошевелившись, как камень. С открытыми глазами и стиснутыми челюстями. Первым порывом было разорвать и забыть. На мелкие клочки. Не читать дальше, не смотреть. Заставить отключить все эмоции. Просто вычеркнуть это из памяти. Но он не смог. Видел десятки конвертов, и голова кружилась от сознания того, что она продолжала писать. Годами. Каждый год по письму. Ровно двадцать четыре письма. В один и тот же день календаря. Эта дата что-то для нее значила, и Влад посчитал, с его мозгами математика и стратега это было просто. Нет, он не мог вычислить с такой точностью, но он знал, что это за день, а точнее ночь, и от этого становилось еще хуже. Лина не просто помнила о своей измене, она не жалела. Она хранила эти воспоминания, как драгоценность, спрятав от чужих глаз. Влада снова затошнило. Дерьмо… проклятое дерьмо. Все эти годы. Все дни и ночи, что они провели вместе, ее сердце всегда принадлежало ему лишь наполовину. Она их сравнивала. Дьявол… даже тогда, когда Ник женился… даже тогда, когда знала, что в его сердце уже нет для нее места, она все еще любила. Влад жил с женщиной, о которой не знал ничего. Не понимал, о чем она думает, не видел ее душу. Видел только то, что хотел видеть. И он не смог заставить ее забыть. Чертовых двадцать четыре года. А ведь Влад ее любил. Никогда и никого, ни одну женщину он не любил настолько сильно и самоотверженно, как Лину. Он готов был простить ей все. Смерть Витана, простить отчуждение и желание развестись, простить грубость. Он был тряпкой. Собачкой. Да, любимой и дорогой. Но всепрощающей. Бесхребетным придурком, который считал, что он самый важный и главный в ее жизни. Сколько раз в постели она отстранялась. Сколько раз он видел ее задумчивый взгляд. Да, она всегда была рядом. Но правильно ли это? Любила ли она его? Скорее всего жалела, уважала, но это не та любовь, о которой он думал. Это холодная любовь, ее она не грела, не сжигала.

Он привез их домой в Бран и, осушая бутылку брэнди за бутылкой, прочел все письма. От корки до корки. Все двадцать четыре письма, и с каждой прочитанной строчкой его сердце леденело, кусок за куском, покрывалось инеем. И самое страшное, он не мог ее за это ненавидеть, он опять не мог ее презирать. Влад презирал только себя. Неужели он ничего не замечал? Как она уехала к Нику и вернулась, плакала в его объятиях, а сама всего лишь несколько минут назад предлагала брату стать ее любовником? Идиот, он еще просил у нее прощения. Жалкий, ничтожный идиот. Ник проявил благородство, Ник не захотел ее и выставил за дверь. А не наоборот. Если бы захотел, что тогда?

Это не было ревностью. Это было полным опустошением. Все годы вывернуло наизнанку, и каждое слово, и поступок обрели иной смысл. Да, Лина хранила верность. Но кто знает, хранила ли она ее, потому что это было ее решение, или потому что Ник разлюбил ее и с ума сходил по Марианне? Если бы брат все же… Ответ напрашивался сам собой – она бы не удержалась. Лина никогда не принадлежала ему до конца и никогда не любила его настолько, чтобы забыть о Нике. Вот почему на ее лице застыло то выражение облегчения и легкости, в ее мертвых глазах читалось успокоение – она устала. Смертельно устала от своих чувств и от него… от Влада. Смерть стала избавлением. Она получила свободу. Гребаную свободу, а его погрузила в бездну. Ни словом, ни действием она не выдала себя за все эти годы. И это хуже, чем нож в спину, это больше, чем предательство – это осознание и переосмысливание своей жизни. Того куска, который, пожалуй, был самым лучшим за его вечность. И дело не в прощении, дело не в измене, которую он смог забыть. Дело в том, что это хуже измены. Это ее мечты, ее желания, ее фантазии. В них не было места для Влада, они принадлежали Нику. Всегда. Каким хладнокровием нужно было обладать, чтобы скрывать это столько лет. Влад не верил, что любить можно двоих. Так не бывает. И Лина тоже об этом знала. Тогда почему все же выбрала Влада – а потому что он другой. Тогда хорошо, что она умерла. Глаза короля сухо заблестели. Потому что, если бы Лина все еще была рядом, она бы страдала. Она бы продолжала писать эти письма и сожалеть о том, чего не было. Рано или поздно это привело бы к краху их отношений. Как долго еще можно было скрывать? Разве это честно по отношению к ним обоим?

***

– Я отдам свою дочь за Велеса-Константина. Можешь договариваться о сделке.

Нейтрал поставил портрет женщины обратно на плиту и поправил цветы.

– Пусть вернется…я тоже хочу ее видеть. Ты сделал правильный выбор, брат!

Глава 17

Нейл так и не приехал ко мне. Сообщил, что уезжает надолго по срочному поручению императора, он будет настолько далеко, что не сможет поддерживать связь мысленно. Мы не будем слышать друг друга. В Низших землях глохнет любой сигнал изнутри и извне. А мне стало страшно. Резким всплеском паники. Впервые за всё время. Страшно до такой степени, что я судорожно хватала ртом воздух и не могла надышаться. Оказывается, это было так естественно иметь возможность общаться с Нейлом каждый день и вдруг потерять её. Пусть ненадолго, но потерять связь и ощутить такую пустоту, от которой хочется биться головой о стены. И страх. Безумный страх, что он снова ускользнет от меня, как в том прошлом, где жила без него.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Он ушел из моей комнаты ближе к обеду, провел со мной ночь, провел со мной утро. В моей маленькой кровати, в моей келье, где нет такой роскоши, как в его спальне.

Как будто воскрешая меня к жизни, как будто давая мне возродиться из пепла снова. Одаривая своими дикими ласками…от которых я кричала так громко, что он сам закрывал мне рот ладонью и смеялся.

– Банахиры придут сюда проверить не завелся любовник у бывших?

– Завелся…– смеялась я и гладила его волосы, целовала глаза и скулы. Не могла насытится таким любимым, таким невероятным и всецело моим.

Наверное, это была самая счастливая ночь в моей жизни. Самая счастливая и самая печальная, потому что Вахид прощался. Он должен был уехать… и я знала зачем, только не смела спросить. Не смела упрашивать не уходить. Теперь я боялась спугнуть то хрупкое что, между нами, снова возникло. Мне оставалось только молиться, чтобы с ним ничего не случилось. Произносить свои человеческие молитвы, стоять на коленях и креститься, просить Бога уберечь моего мужчину, вернуть его целым ко мне и живым.

Слышала его удаляющиеся шаги, слышала, как он идет по коридору и сердце не выдержало. Бросилась следом, побежала, чтобы в последний раз обнять, чтобы втянуть его запах и прошептать его имя. Бежала, чтобы понять…все это мне не приснилось. Все это правда. Все это сегодня было между нами… и Вахид пусть не сказал мне прямым текстом, что любит, но он дал мне это понять. И эти его слова были важнее и дороже любых признаний.

Бросилась по ступенькам, по узкому коридору и…так и застыла, потому что Вахиду преградила дорогу Гульнара. Я отпрянула в темноту комнат и не смогла уйти. Мне нужно было знать, что она ему скажет… а еще больше я хотела знать, что скажет ей он. Стоит перед ним в умопомрачительном платье из коричневой шерсти, так выгодно подчеркивающем ее пышное тело, в шубе с роскошным капюшоном, ее волосы змеятся по плечам, и она вся сияет. И… пока еще не понимаю, почему ее лицо не искажено от боли и гнева. Ведь император провел эту ночь вне особняка, и она знает об этом.

– Мой повелитель….прости мою дерзость. Но я должна была увидеть тебя перед отъездом.

– Это не просто дерзость это высшая наглость…Нара. Знай свое место!

– Простите…позвольте сказать…

– Нет, это ты дай мне сказать. С сегодняшнего дня ты уезжаешь в горы. Больше нет нужды, чтобы ты здесь оставалась.

Сердце кольнуло радостью, руки сжались и даже пальцы погорячели от предвкушения. Да. Я не сама невинность, я не сама доброта. Я хотела, чтоб ей было так же больно, как и мне. Я хотела, чтобы она страдала. Чтобы плакала и… чтобы знала – Вахид ее не любит и никогда не любил. Он мой!

– Но как же так? Ведь… ведь все стало налаживаться, ведь ты впустил меня к себе. Чем я обидела тебя? Чем разозлила, мой любимый император?

– Я не обязан отчитываться перед тобой. Твое пребывание в этом особняке подошло к концу. Ты можешь забрать дочерей и до их совершеннолетия находится в Горном ручье. К твоему приезду там все будет готово.

– Ты изгоняешь меня? Вахид? За что?

– Не хочу слышать истерики. Мне сейчас не до них. Прощай, Нара. У тебя есть время до вечера собраться.

– Это она да…Ты снова был у нее! Я рано обрадовалась, что ты изгнал ее…рано. Зачем она здесь если ты все равно проводишь с ней ночи?

– Как ты смеешь? – голос Вахида раздался так величественно и зычно, что даже я вздрогнула.

– Мой повелитель… я не могу ехать так далеко от вас. Я жду от вас ребенка…и звезды обещают, что это будет мальчик. И ничто больше не имеет значения… если вы пожелаете то изгоните меня и пусть ваш наследник родится вдали от дома и от ваших глаз.

Если бы мне сейчас вонзили в сердце нож, мне было бы не так больно. Я бы не сползла по стенке на пол и не закрыла голову руками…

– Ребенка?

– Да… та самая первая ночь. Когда вы позвали меня, когда вам было так плохо и вы утешились в моих объятиях, она была особенной. Она соединила наши души и наши тела. Я ощутила это единство, эту наполненность вашим семенем, которое проросло внутри меня.

Кусаю губы до крови и чуть ли не вою от боли от каждого ее слова.

– Что говорит доктор?

– Срок очень маленький. Я ходила к Фиэре…нашей знахарке и она сказала…

– Хватит. Пусть тебя переселят обратно в твои покои. До родов будешь находиться в особняке. Если родится девочка уедешь вместе с ней в Горный ручей.

– А если родится мальчик, мой повелитель?

– Останешься здесь и будешь растить наследника, как и положено по нашим законам. Останешься с теми же привилегиями. Обещаю.

Я сидела на полу и смотрела в одну точку…Новость о ее беременности свела меня с ума. Он все же был с ней. Пусть не все эти ночи…но был. Одну. Самую первую. И этого хватило чтобы она забеременела…чтобы в ее чреве появился ЕГО ребенок. Еще один. И если это мальчик – она никогда не покинет этот особняк. А значит всегда будет угрозой моему счастью.

Меня снова сильно затошнило, закружилась голова и я поползла по стене, падая на пол. Так плохо мне было только тогда, когда я только переехала в эту часть особняка. В эту пристройку. Хотя, мне было плохо все эти дни. Очень плохо. До того момента пока император не пришел ко мне и я не забыла о головокружениях и тошноте.

– Лана! – ко мне выбежала Ари, склонилась надо мной, всматриваясь в мое лицо. – Врача! Немедленно врача!

Пока ко мне сбегались прислуга, няньки и врачи Ари подложила мне под голову подушку. Потом меня унесли в мою комнату, положили на постель и ко мне пришла врач. Она осмотрела мое лицо, горло, послушала меня.

– Ничего такого не вижу. Жара нет. Горло не красное, легкие чистые. Что тебя беспокоит? Есть жалобы?

– Да. Немного. Тошнит сильно по утрам, кружится голова так что, кажется, что я упаду и…болит в груди. Сами груди болят, как будто лопнут. А так ничего больше не беспокоит. Но я эти дни очень плохо ела. Может поэтому.

– Когда в последний раз были месячные?

– Не помню… я в этот раз не считала.

– Хорошо. Первый день последних месячных помнишь?

– Кажется да…

Я назвала ей дату, и она что-то внесла в свой блокнот. Потом ощупала мою грудь, живот. Достала из сумочки коробку, вскрыла ее и протянула мне одноразовую баночку.

– Сходи в туалет, потом принесешь мочу сюда. Нужно проверить.

– Что проверить?

– Иди.

Я выполнила то что она просила, потом смотрела как она погружает в стаканчик полоску, вытаскивает ее и смотрит.

– Как я и думала. Беременность. Сколько недель я пока не знаю. Это скажут на УЗИ. Сюда приедет другой врач со своим оборудованием.

– Что… что вы сказали? Беременность?

– Да. Беременность. И она требует особого присмотра и ухода. Мне нужно срочно поговорить об этом с другими врачами, собрать консилиум. Для меня это нонсенс. Смертные не могут носить ребенка от альфы. По крайней мере в девяносто девяти процентах случаев.

– Тогда как…у меня получилось.

– Это мы и будем выяснять. Пока что вы под нашим присмотром. Вечером сюда прибудут несколько профессоров и они вами займутся. Составят для вас план обследований, меню.

Я еще не знаю прогнозов для этой беременности…Все очень сложно.

Она ушла, а я так и осталась лежать, глядя в потолок. Совершенно обескураженная, совершенно лишенная сил что либо понимать или говорить, а еще… а еще умирающая от адского ликования. Я ЖДУ ЕГО РЕБЕНКА! Внутри меня …тоже жизнь. Внутри меня подарок моей любви к Вахиду.

– Эта старая мымра будет проверять тебя со всех сторон.

– Пусть проверяет…беременность уже никуда не денется.

– Не знаю…я бы так не радовалась. Смертные не могут вынашивать ребенка от волка. Я читала об этом. Их днк несовместимо с нашим и младенец будет убивать свою мать. Жрать ее изнутри.

– Этого никто не знает…

– Я знаю. Я читала. Много читала. Ты же знаешь у нас эскам был доступ в библиотеку. Мы там убирали. И я брала оттуда книги. Да, под риском смерти. А что еще мне оставалось. Я перечитала все своды законов Горных Волков. Так вот эта врач…она не все знает. Были прецеденты беременности смертных от волков. Были. Но все они плохо заканчивались. Почти во всех случаях мать погибала при родах или погибали и плод и мать. Только однажды удалось выносить ребенка. Только один единственный раз и это была та…кто стала единственной женой Арха. Это было более тысячи лет назад.

– И… и что это значит?

– Это значит, что ради твоего блага от ребенка нужно избавиться.

– НИКОГДА! Слышишь? Ни за что я не избавлюсь от его ребенка. Пусть он убьет меня, пусть он вывернет мне нутро, но я не откажусь от него.

– И умрешь.

– Пусть… я умру родив наследника моему повелителю.

– Или девочку.

– Неееет. У меня будет мальчик. Я точно знаю. Я это чувствую. Не зря мне было так плохо все эти дни. Я подожду врачей и того, что они скажут. И тогда посмотрим.

– Я бы могла помочь тебе… я знаю травы, которые вызовут выкидыш и… ты останешься жива.

– НЕТ! Ты не знаешь, что говоришь! Гульнара тоже ждет ребенка. От него. Если я потеряю, а она родит мне больше никогда не быть рядом с императором. Никогда. Я стану порченной. Понимаешь? Я упаду в его глазах.

– Гульнара беременна?

– Да…сегодня она сказала Вахиду об этом перед его отъездом, и она уверена, что у нее будет мальчик. Как я могу избавиться теперь от ребенка. Я лучше умру, но рожу его.

Ари тяжело вздохнула и прикрыла меня одеялом.

– Пойду приготовлю тебе чай. Тебе сейчас нужно поменьше волноваться, хорошо кушать и много спать.

– Только пусть никто не узнает и…

– Уже знают. Врач сразу же все докладывает Роксане. Так что утаить твое положение не получится.

***

Вечером меня осматривали врачи в присутствии самой Роксаны. Она стояла рядом и высокомерно смотрела на меня, пока один из профессоров водил датчиком по моему животу.

– Беременность маточная, я вижу эмбрион и сердцебиение. ПАока что все идет как положено. Важный этап развития начнется после восьми недель. Вполне вероятно, что плод начнет уничтожать своего носителя.

– Я бы рекомендовал избавиться от бремени прямо сейчас и спасти мать от страданий, которые может причинить плод.

Роксана вздернула голову.

– Здесь важна не мать а ребенок.

Доктора переглянулись, но возразить не посмели.

– Следите за его состоянием и за тем чтобы она достаточно функционировала для его благополучного развития.

– Рождение ребенка арха у смертной может окончиться ее гибелью.

– Таково ее предназначение – родить императору наследника. А ваше предназначение позволить этому наследнику родиться здоровым. Выполняйте свою работу. Головой отвечаете за нее.

Глава 18

Война. Второе имя Смерти. Самое жестокое из них. Беспощадное и прекрасное в своей сути. У людей есть легенда о четырёх всадниках Апокалипсиса, имена которых Чума (Мор, Болезнь), Война, Голод и Смерть. Так вот в этой легенде Война был лишь одним из посланцев Господа, призванным сеять хаос среди провинившихся. Тот случай, когда их Великому и Пресветлому лень призывать на небеса милосердные души либо же свергать в Геену Огненную грешников.

И глупые смертные истово верят в эту сказку, написанную тысячи лет назад. До тех пор, пока не встречаются лицом к лицу всего лишь с одним из знаменитой четверки. С тем, что восседает на рыжем коне – Войной. Самым ужасным и беспощадным из них. Со всадником, который несет с собой и голод, и болезни, и смерть. Смерть каждому, кто видел её своими глазами. Каждому, кто прикасался руками и чувствовал её запах в нескольких шагах. После войны выживших не бывает. Если только физически. А души, наивные, радостные, живые души, Война отнимает легким взмахом меча.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

– Тыыыы! Ты обещала мне, что все получится! Ты говорила… ты…

– Не ори! Я знаю, что говорила и все идет по плану!

Заха села поближе к камину и протянула к нему свои сморщенные руки. Она постоянно мерзла особенно после употребления звездной пыли. Словно все силы вначале концентрировались в ней, а потом наоборот оставляли ее полностью. И сейчас ей было не до воплей опальной любовницы Императора, беременной от проходимца дипломата. Беременная опять девочкой.

Впрочем, Заха изначально знала, что именно так и будет.

– Что по плану…он даже не спал со мной, твое зелье усыпило его, а не возбудило. Это…это не его ребенок и если кто-то об этом узнает!

– НЕ УЗНАЕТ! Если будешь меньше болтать. И если я сказала, что все идет по плану значит так оно и есть. Во сне он не знал трахал он тебя или нет. И нужно, чтобы думал, что трахал. Поэтому молчи и никогда не произноси вслух обратное. Потому что уши есть даже у стен. Где то, что я просила тебя достать? Время идет!

Гульнара выдохнула и сцепила пальцы между собой. Старуха ее раздражала, злила и пугала одновременно, но никто кроме нее не мог помочь бывшей фаворитке снова надеть корону и взойти на свой пьедестал.

– Дай мне пару дней и камни будут у тебя.

– Не больше пары дней, потому что у нас нет времени. ОН скоро вернется и вернется чтобы получить ответы на свои вопросы. Для того чтобы утешить его ты должна для начала уронить его душу в самую бездну, а не истерить мне здесь. Перехвати гонца…который несет ему новость о беременности его смертной потаскухи.

– ЧТО? Что ты сказала? Она беременна?

– Да…она беременна.

Заха насладилась агонией высокомерной суки, насладилась ее бледностью, ее посиневшими губами и тем как она пошатнулась и схватилась за стену.

– И… и это называется все идет по плану? Сознайся, что все вышло из-под контроля!

– Все не просто под контролем, все совершенно, идеально, просто непревзойденно. А теперь делай то, что я тебе скажу. Для начала перехвати гонца. Информация о ее беременности не должна просочиться за стены особняка. Сама сиди тихо, изображай плохое самочувствие и…насколько верен тебе твой любовник? На что он готов пойти ради тебя?

– На что угодно.

– Вот и отлично. Потому что он должен будет помочь нам устроить в сердце и в мыслях императора апокалипсис. Иди и прикажи ему…

– Что приказать?

Ведьма протянула руку, схватила Гульнару за локоть и дернула к себе, наклонила так низко что их лица почти соприкоснулись. Она что-то долго шептала на ухо фаворитке, пока на лице той не появилась улыбка, и глаза не загорелись дьявольским блеском.

– Это…это гениально!

– И это еще не все. Будь готова к огромной и страшной потере…На что ты пойдешь ради любви императора?

– На все!

– Посмотрим на все ли. Когда ты станешь перед одним из самых сложных выборов в своей жизни. Хотя, кто знает. Может это не про тебя. И я слишком хорошего мнения о тебе.

– Ты говори да не заговаривайся. Когда я верну былую власть я могу и уничтожить тебя и вознести.

– Ну…уничтожить слишком громко сказано, потому что я потяну тебя следом за собой, а вот вознести точно сможешь и я непременно этим воспользуюсь. А теперь мне нужны камни. И это оплата моих услуг…потому что я поведала тебе лишь часть плана и этого ничтожно мало, чтобы вознестись туда, где ты была.

– Ты страшная и коварная тварь…Заха.

– Я умная тварь и корыстная. Скоро многое здесь изменится и для тебя, и для меня. Но ты должна выкрасть камни.

– А что, если кто-то узнает. Меня за это ждет смерть…страшная и дикая смерть. Я ничего так не боюсь, как гнева Императора. Он страшен. Он неимоверно жесток. И я помню как более пятидесяти лет назад его предал банахир. Более жуткой казни я еще никогда в своей жизни не видала. А что он сделает со мной если узнает. Ведь виновных будут искать.

– И найдут. Непременно найдут. И накажут. Но это будешь не ты… Отправляйся к своему любовнику и заставь его сделать то что я сказала и еще…

Ведьма взяла с полки над камином флакончик с темно-синей жидкостью и протянула Гульнаре.

– У нас есть еще один враг и его нужно нейтрализовать. Кровь аксагола регенерирует и обезболивает, она дает возможность кое-кому чувствовать себя почти здоровой… Кому-то чьи способности становятся сильными.

– Я не пойму о ком ты, Заха!

– О той, кто может смешать все наши карты, о той, кто может видеть правду и чувствовать ложь, особенно сейчас, когда она так хорошо себя чувствует.

– АЙШЕ!

– Вот именно. Позаботься о том, чтобы в ее донорскую кровь постоянно попадала капля этого зелья. Оно вернет все симптомы ее болезни. Но очень медленно. И самое первое на что она перестанет быть способна – это ее магия, ее возможность чувствовать ложь и правду. А со временем ей будет становиться все хуже и хуже. Однажды зелье ее убьет. Впрочем…вряд ли это тебя расстроит. Кажется, вы особо не ладили.

– Меня это только обрадует. Пусть сдохнет. Хочу побывать на ее похоронах и увидеть ее мертвое тело. Когда-то она подставила меня.

– История с короной…Помню.

– Сука сказала императору что я лгу и что это именно я спускалась в склеп смотреть на драгоценности. И что именно я примеряла корону, к которой нельзя прикасаться.

– Ты ведь приходила ко мне нейтрализовать проклятье. А с моей памятью все в порядке. Корону может надеть только избранная. Любой другой она принесет горе и страдания.

– Но ведь ты все исправила…

– Конечно…

Ответила Заха улыбаясь. Ничего она не исправляла. У нее тогда сил вообще не было. Пыли не видела месяцами и та крупица, которую принесла ей Гульнара, сгодилась разве что, чтоб унять сильнейшие головные боли и никак не на колдовство. Впрочем, старинное поверье может быть не более чем болтовней. Никто не знает приносит ли корона несчастья. Это все предрассудки. Суеверия.

Гульнара спрятала флакон в кармане своей роскошной шубы и протянула Захе пакетик.

– Это для тебя.

– Когда будут камни?

– Уже скоро. Я ищу того, кто это сделает.

– Ищи быстрее. Время идет.

Гульнара вышла из дома ведьмы и направилась туда, где проводила последнее время несколько ночей в месяц, туда, где договорилась встретиться со своим любовником. Эсмаром. Это было слишком низко найти себе любовника из простой охраны. Она выбрала именно его – дипломата, переговорщика. Тот, кто отвечал за мирные переговоры между братствами. Ведьма снабдила ее снадобьем, которое сделала Эсмара настоящим ее рабом, выполняющим любую прихоть.

Ей это льстило. После холодного и презрительного Вахида, который не прикасался к ней уже более нескольких месяцев, горячий и безудержный Эсмар был невероятным и бешеным любовником. И затея начала приносить ей удовольствие. Теперь она сама бежала на встречи, сама отдавалась своему любовнику и творила то, что не посмела бы творить в постели с императором.

Мужчина ждал ее в охотничьем домике, он уже разжег камин, согрел помещение, разложил на небольшом столе поднос с фруктами и налил в бокалы вино. Он ее ждал. Впервые за долгие годы кто-то ждал Гульнару, кто-то желал ее и …даже любил. Притом, что зелье уже давно не действовало, оно пригодилось лишь в первый раз, чтобы раскрепостить Эсмара и унять его страх перед карой императора.

– Моя красавица, любимая.

Увидел ее и раскрыл объятия, крепко прижал к себе, жадно впился в ее рот.

– Я ненадолго.

– Как же ненадолго. Ты же обещала. Уже неделя прошла. Я изголодался.

Действительно неделя, она и сама безумно голодная. Вся ее женская страсть и неудовлетворенность выплеснулись на этого мужчину.

– Прошло всего пять дней. И я… я пришла к тебе потому что тоже соскучилась по тебе, мой Эсмар.

– Сколько можно просить. Давай сбежим, давай я увезу тебя. В другую страну. Мы можем бежать через Асфентус и никто никогда нас не найдет. Да и не станет искать.

– А как же мои дочери?

– Твои дочери… они дочери императора и их никогда тебе не отдадут, они будут с тобой только до замужества, а потом ты так же их не увидишь. Они могут быть отправлены куда угодно. И в Европу и даже в Африку и ты прекрасно об этом знаешь. А если… если ОН решит изгнать тебя, то тогда ни я и никто другой тебя не увидят. Что может быть страшнее попасть к бывшим.

Она знала, что он прав. Знала, что, несомненно, так оно и было бы, если бы не ребенок. Но в отношении дочерей ей ничего не изменить и очень скоро ей придется с ними расстаться.

– Эсмар…для того, чтобы бежать мне нужна поддержка могущественных этого мира. Тех, кто сможет надежно нас спрятать и дать отпор Императору. Но за такое нужно заплатить.

– Чем заплатить? Я богат. У меня миллионы на счетах, золото, слитки, акции. Все что хочешь. Я брошу к твоим ногам и отдам за тебя, Нара.

– Тем существам не нужны деньги. Они сами богаче чем ты… им нужно нечто другое.

– Что именно?

– Им нужно кое-что спрятанное в склепе и ты должен достать это для меня.

– Что именно?

Она оглянулась по сторонам и шепнула ему на ухо.

– Ты с ума сошла! Если меня поймают!

– Не поймают. Я уже все продумала. Склеп охраняют три наряда каждые сутки. Смена караула проходит перед сумерками. В этот момент какие-то пять минут склеп никто не охраняет. За это время можно проникнуть туда.

– Но как?

– Прийти вместе с новым караулом. Лица банахиров закрыты масками. Тебя никто не узнает.

– Вместо кого я пойду… ты предлагаешь устранить… убить…

– Неет, что ты…

Сама нашла его губы и провела по ним языком, рука скользнула к его паху, сжала член и начала водить по штанам, заставляя плоть окаменеть.

– Что ты…зачем убивать. Оглушить слегка, усыпить. Не надо никого убивать. Когда ты принесешь мне камни мы сбежим.

Тонкие пальцы расстегнули ширинку и обхватили ладонью пенис Эсмара, провели вверх-вниз, поцарапали и пощекотали яички и снова обхватили головку. Мужчина застонал и закатил глаза. А она начала другой рукой расстегивать корсаж платья, высвобождая большую смуглую грудь.

– Ведьма, на что ты меня подбиваешь…

– Всего лишь на то чего мы оба хотим – бежать отсюда.

– И как? Ооооо….. как мы сбежим, – он стонет от ее ласк, выгибается тыкается членом ей в руку, совершая фрикции.

– Когда камни будут у тех, кто согласен нам помочь…мы заманим в ловушку того, кто понесет за все наказание и сбежим. Ты в силах все это сделать, любимый. А сейчас возьми меня. Я ужасно хочу, чтобы ты меня трахнул, Эсмааар.

Застонала и повернувшись к нему спиной, оперлась на столешницу, оттопыривая зад.

– Ты ведь готов ради меня на все…да, любимы? Ты ведь хочешь меня спасти?

– Хочуууу, – прорычал Эсмар и быстро задвигался, проникая в тело своей любовницы и кусая ее за затылок, чтобы сдержать рычания.

– Я ради тебя готов умереть.

Он не видел, как она улыбается и кусает губы. Потому что знает – именно так и будет. Он умрет.

Глава 19

Война выскребает души их из пустых оболочек, оставляя зияющую дыру там, где когда-то существовал сам человек. Но это происходит не сразу. Не с первой бомбой, сброшенной над головой, и не с первым залпом орудий. Душа умирает гораздо позже, через несколько дней. И гибель – её настоящая агония отрицания и непонимания. До тех пор, пока человек не привыкает к смертям родных и близких, друзей и врагов. До тех пор, пока не впускает в себя Войну, позволяя ему кромсать душу на части. Пока не становится бледной тенью себя самого до знакомства ним. Самым сильным удается со временем, не сразу, переступить через собственную память и научиться смеяться и шутить, жить дальше. Но это состояние, скорее, похоже на затяжную, хроническую болезнь. Болезнь, которая вступает во все свои права в полном одиночестве, под покровом ночи или с первыми лучами солнца, когда ты никому не обязан доказывать, что жив. В том числе и себе. И тогда даже самые тщательно замурованные воспоминания выбираются наружу, и самые сильные из мужчин неожиданно вздрагивают от громко хлопнувшей двери.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

– Велес-Константин!

Император Горных волков приветствовал короля ликанов. Новоиспеченного короля, взошедшего на трон не так давно. Юный, дерзкий. Совсем молодой волк. Степной клан, давно не называвшийся так, только Горные называли своих собратьев Степными. Высокий, сильный, черноволосый. Глаза янтарно-желтые, сверкают из-под густых бровей, чувственные губы поджаты, широкие скулы, поросшие щетиной, мощный торс, длинные ноги. Парень не похож на короля совершенно. Он одет в потертые джинсы, белую майку и черную косуху. С ним около четырех охранников. Но скорее только потому, что так принято, а не потому, что парень кого-то боится. Вахид много наслышан о новом короле. Сирота, который добился всего сам несмотря на то, что его дед носил корону вампиров. Учился в Европе, получил два высших образования. Состоял в военном отряде вампиров, сражался против нейтралитета на стороне Мокану.

Как ни странно, мальчишка вызвал в Вахиде невольное уважение. На трон он взошел не благодаря своему деду вампиру, а был избран своими собратьями на великих выборах. То есть его избрал народ, все члены братства.

Они встретились на самой границе, где земли Горных, соприкасались с землями Степных. Все на машинах, на обочине сумеречной дороги.

– Приветствую тебя, Император, Горных Волков!

Они обменялись рукопожатием и быстрыми объятиями, а после оба ударили себя кулаком в грудь и кулаком о кулак. Так было принято приветствовать друг друга дружественным кланам.

– Поздравляю. Ты взошел на престол.

– Спасибо. По какому делу ты вызвал меня…Вахид.

Император посмотрел парню в глаза, как и тот посмотрел на императора и ощутил всю мощь и властность повелителя одного из самых сильных главенствующих кланов на себе. Это была их первая встреча. Но наверняка не последняя. И Велес Константин знал зачем император захотел увидеться. Ни для кого не секрет, что сейчас объявлена война между горными и вампирами. Константин пока не принял ни чью сторону.

Хотя давно не имел ничего общего с вампирами. Не имел и не хотел иметь. Потому что…потому что все они виноваты в смерти его матери Кристины. Она погибла из-за проклятых амбиций короля, из-за того, что Николас был слишком занят своим назначением в Нейтралитете и начал войну с Курдом. Пострадала семья. И убили…убили именно ЕГО мать.

Мать, которую он боготворил, мать, которая была для него намного большим чем просто родившая его женщина. Она была идолом, который перенес все страдания Вселенной и не сломался. И он жалел о каждом дне, что провел не рядом с ней.

После нее остались только письма. Он помнил каждое из них наизусть, каждое прочитал и затер до дыр, пробуждая свою ненависть и разочарование, питая их яростью и непониманием почему именно его мать погибла.

– Я знаю. Какие узы связывают тебя с вампирами. Знаю, что они твоя родня. Но ты прежде всего король, Велес-Константин. Ты прежде всего правитель, ты отец своего народа. Тебе решать, что лучше для твоих людей, что лучше для нас волков – быть под вечным гнетом вампиров, быть их вечными рабами или стать свободными от их гнета и объединиться чтобы править самим своими землями.

– А я знаю, что значат для горных волков семейные узы, что значит семья и родная кровь. И что ни один из Горных никогда не предаст члена своей семьи.

Их взгляды встретились и каждый из них понял друг друга. Что ж…парень не так прост как кажется, только в отличии от самого Константина у Вахида был огромнейший козырь.

– Если семейные узы так важны, то важны они должны быть для всех членов семьи. Не так ли?

– Именно так! – подтвердил молодой король ликанов.

– Тогда спроси у короля вампиров как именно он собирается использовать деустал. Тот, камень, что возрождает из мира мертвых…а потом вернись ко мне и скажи с кем ты заодно и кто твоя стая.

Вахид уехал. Он оставил Велеса одного. Оставил стоять посреди густого леса и закрыв глаза представлять себе самое первое ЕЕ письмо. Письмо его мертвой матери к нему. Письмо, в котором она рассказывает об их первой встрече после долгих лет разлуки.

***

«Велес не торопился подойти ко мне, он смотрел на нее янтарными глазами, блестящими то ли от солнца, то ли от волнения, но не подходил. А я не решалась позвать. Велес больше не был ребенком, которого легко можно сцапать в объятия и поцеловать, взъерошить его волосы. Он стал подростком. Угловатый, колючий, стеснительный и в то же время злой на собственное меняющееся тело, ломающийся голос и бушующие гормоны. А еще больше злой на меня, за то, что видел в лучшем случае раз в году на свой день рождения, и то по «скайпу». По людским меркам ему только восемь, но он растет скачкообразно, и физически Велес развит на все четырнадцать. Рост замедлится, когда он достигнет совершеннолетия. Когда ему исполнится восемнадцать, он больше не изменится, будет выглядеть мальчишкой навсегда. Красивый мальчик. Особенный. Мой сын. Рожденный от любви, в муках и такой желанный. Я предательница, потому что позволила члену с яйцами диктовать мне свои условия и разлучить с сыном. Боже, неужели я любила мужа сильнее, чем собственного ребенка?

– Привет, – я попыталась улыбнуться, но вышло лишь жалкое подобие улыбки.

– Здравствуйте, – ответил сын и прошел в кабинет, сел за компьютер.

– Велес, ты не узнаешь меня?

– Узнаю.

Он включил компьютер и с равнодушным видом открыл страницу поиска.

– Велес, я вернулась, я больше никуда не уйду.

Паренек хмыкнул и пожал плечами, что-то написал по-английски. Открылся сайт компьютерной тематики.

– Давай, завтра сходим куда-нибудь. Например, на футбол? Или в кино?

– Я не люблю футбол. А у Влада есть собственный кинотеатр. Наверное, и здесь вы бываете очень редко, если не знаете.

Я закусила губу, в груди начало саднить, сердце сжималось и разжималось в болезненных спазмах. Как же он прав. Я ничего не знаю. Не знаю, что он любит, чем увлекается. О чем мечтает, какой его любимый цвет. Черт, я отвратительная мать. И это жуткое «выканье», словно он подчеркивал, насколько мы чужие.

Я прошла по кабинету, придвинула стул и села рядом с сыном. Он нервничал. От меня этого не скрыть. Сущность дампира улавливала малейшие изменения в его настроении.

– Хорошо, давай по-другому. А куда ты бы хотел сходить?

– С вами – никуда.

Я резко развернула его к себе, хотела что-то крикнуть, высказаться, вспылить, но в горле стал комок, слова застряли, растворились, я подавилась ими. По щеке медленно поползла слеза.

– Чего ты хочешь, Кристина? Я не знаю тебя, я не видел тебя больше полутора лет. И вот ты являешься и хочешь поиграть в заботливую мать?

Черт, как же больно! «Кристина», а не мама…слезы катились и катились, а я жадно пожирала его взглядом. Как же сильно мне хотелось видеть в его глазах любовь. Но я не заслужила. Я смахнула слезы и тихо прошептала:

– Прости меня. Дай мне шанс…один…я буду очень стараться. Я скучала по тебе.

Слова казались пустым и фальшивым звуком.

Велес отвернулся к компьютеру и снова что-то написал. Я молчала. Мне вдруг стало настолько тоскливо и одиноко, что захотелось завыть. Он не простит. Наверное, поздно я лезу к сыну со своими извинениями. Где я была, когда он рос, болел, плакал? Велес резко встал и вышел из кабинета, а я посмотрела на экран компьютера, где большими буквами было написано: «Я люблю автогонки». И я засмеялась, сквозь слезы. Боже, какая же я дура. Мой собственный сын намного лучше, чем я сама, потому что не смогла бы простить, а он…он дает мне шанс. Черт. В этом гребаном, убогом мире все же есть ради чего жить. Вот ради этого чувства, когда захлебываешься любовью древней, как вся вселенная, самой чистой и самой бескорыстной. Я люблю тебя Велес-Константин. Ты самое дорогое, что у меня есть…И эти письма я пишу только для тебя, чтобы ты знал, насколько сильно ты нужен мне».

***

Король вампиров принял своего внука не в кабинете, а на роскошной зимней веранде с невероятным зимним садом и полыхающим камином. Он сидел в плетенном кресле, курил трубку и смотрел на блики от огня. Когда парень вошел король посмотрел на него и широко улыбнулся, но Константин не улыбнулся в ответ. Он прикрыл за собой дверь и встал напротив своего венценосного деда, которому на вид можно было бы дать немногим больше, чем самомУ молодому королю. Только в глазах Влада Вселенская мудрость и глубина, в глазах плескаются тысячелетия и боль. Тогда как янтарные глаза Константина блестят недобрым огнем.

– Здравствуй, мой дорогой, я невероятно рад тебя видеть.

– Ты лучше скажи мне почему здесь до сих пор не стоит моя мать?

Улыбка пропала с лица короля, и он стиснул челюсти так что на скулах заиграли желваки.

– Насколько мне известно император горных волков передал тебе деустал. Так почему ты все еще не воскресил свою любимую дочь, дед?

Влад Воронов выпрямился в кресле, но взгляд от глаз внука не отвел.

– Потому что мной принято иное решение и не нам с тобой зднесь его обсуждать!

– А кому его обсуждать? Разве не я ее сын?

– И не я ее муж?

Они оба обернулись, и король все же встал с кресла. На зимнюю веранду вошел очень молодой парень. Светло русые волосы, серо-голубые глаза, открытый взгляд и совершенно заросшее лицо. Видно, что он немного не в себе, а точнее пьян. Как и все последние несколько лет после смерти его любимой жены…Кристины Вороновой от рук нейтралов Думитру Курда.

– Здравствуй, Габриэль.

– Это у нас ты здравствуешь, Влад. А кто-то влачит жалкое существование и подобие жизни после того, как потерял ее смысл.

– У тебя есть дочь! И ради нее ты мог бы взять себя в руки! Как я держусь ради своего сына и своих внуков!

– Ты держишься ради своей власти и ради своих амбиций. Не рассказывай нам о своей любви к детям и внукам. Будь это так… моя Кристина была бы сейчас жива!

Габриэль чуть шатающейся походкой прошел вдоль оранжереи и сел на второе кресло. Он прикрыл глаза…

– Когда-то, она уже уходила от нас. Когда-то это уже было. И ты точно так же пытался ее похоронить и убедит меня в том, что я сошел с ума если считаю ее живой. Помнишь…помнишь, как я нашел тебя, Велес?

***

Прошлое…

Габриэль нашел Велеса у озера. Мальчик стоял на берегу и смотрел на рассвет, на то, как лучи солнца нежно окрашивают кромку льда в розовый цвет. Когда парень стал рядом с ним, тот даже не обернулся. Габриэль чувствовал его ауру, она пульсировала, дрожала, меняя все оттенки серого и ярко-красного. Гнев, боль, отчаянье и снова гнев, и невыплаканные слезы, а так же мрачное желание уйти…далеко, уйти туда, откуда не возвращаются. Малыш сломался, у него не осталось сил верить и бороться, потому что он всего лишь ребенок, который потерял любимую мать. Пока что единственную значимую женщину в его жизни. Габриэль с трудом сдержался, чтобы не схватить мальчишку и не утащить отсюда насильно.

– Можно, я постою здесь, с тобой?

Мальчик ничего не ответил, только дыхание участилось. Нет, он не хочет, чтобы ему мешали. Вторгались в его пространство. Он слишком зол на весь мир и одинок. Он растерян. Настолько лишен возможности справляться с горем, что все его нервы обнажены, и каждая мысль причиняет еще большие страдания.

– Выпусти ее, дай ей волю.

Мальчик вздохнул глубоко, но опять ничего не ответил.

– Выпусти боль, не сдерживайся. Дай ей овладеть тобой, и станет легче.

– Я ненавижу их всех, – процедил сквозь зубы паренек, – Они позволили ей уйти, а ее я ненавижу еще больше, чем их – она обещала вернуться и, как всегда, солгала.

В иной ситуации Габриэль возможно и не понял бы мальчишку, даже разозлился бы на него, но не сейчас. Он сам с трудом контролировал ненависть, нарастающую внутри как снежный ком, с каждым рубцом на сердце она становилась сильнее.

– Иногда мы не можем сдержать обещания не потому, что не хотим, а потому что обстоятельства мешают нам сдержать слово.

– Они всегда ей мешали, – с горечью сказал Велес, – Уходи. Я не пойду домой. Там слишком холодно.

Габриэль мог его понять, ему тоже было холодно. Везде. Особенно внутри.

– Когда я был так же зол и одинок, как ты, а мысли о смерти посещали чаще, чем желание поесть, одна умная женщина рассказала мне одну притчу.

Парень фыркнул, словно крича всем своим видом – " не считай меня маленьким дерьмом, придурок…засунь свои сказки в одно место".

Как же это знакомо ему самому.

– Я не буду рассказывать все, только кусочек, можно?

– Валяй, только если пообещаешь, что после этого уйдешь и оставишь меня в покое.

– Обещаю. А теперь просто послушай: "Когда-то давно старик открыл своему внуку одну жизненную истину: 

– В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух зверей. Один зверь представляет зло: зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой зверь добро: мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность и веру. 

Внук задумался, а потом спросил: 

– А какой зверь в конце побеждает? 

Старик улыбнулся и ответил: 

– Всегда побеждает тот зверь, которого ты кормишь" *¹

Мальчик несколько секунд молчал, а потом повернул голову и спросил:

– А какого зверя кормишь ты, Габриэль?

– Я все еще верю, что твоя мама вернется. Я не только в это верю, а я найду ее и привезу обратно домой.

Велес стиснул челюсти:

– Не врешь?

– Я не умею врать. Всегда хотел научиться, но видно нет у меня такого таланта.

– Ты думаешь – она все еще жива?

– Я не просто так думаю – я в этом уверен. Я это чувствую, как собственные руки, голову, как воздух или холод, о котором ты говоришь.

Велес задумался, а Габриэль сделал шаг в его сторону, и вдруг паренек закрыл лицо руками.

– Я так сильно скучал по ней, а она об этом не знает…она ушла, а я…не поцеловал ее и не сказал, что люблю ее, что простил и мечтаю, чтобы она всегда была рядом со мной.

Габриэль почувствовал, как сердце болезненно сжалось – "Я тоже об этом мечтаю".

Велес вдруг схватил его за руки.

– Где твоя мать, Габриэль?

– Ее убили, много лет назад, когда я был совсем маленьким. Убили всех и отца тоже, и сестер. Всех, кроме меня и Марианны. Я знаю, что ты чувствуешь. Только твоя мама жива. Верь в это, корми того, другого зверя, своей верой, силой и надеждой!

Велес смотрел на него, не моргая, и в желтых радужках постепенно появлялся свет, аура приобретала более теплые оттенки. И вдруг, совершенно неожиданно мальчик спросил:

– Ты …любишь мою маму, да?

Это был сложный вопрос, и неизвестно, какой именно ответ понравится этому израненному маленькому волчонку больше. И принесет ли этот ответ победу или поражение. Но ведь сам Габриэль только что сказал мальчику, что никогда не лжет, а значит, он обязан сказать правду.

– Люблю…Больше жизни, больше воздуха.

Велес несколько секунд смотрел Габриэлю в глаза, потом устало вздохнул и тихо сказал:

– Идем домой, тетя Фэй, наверное, плачет из-за меня.

– И после этого ты…ты до сих пор имея возможности не вернул мою жену к жизни. Что тебя останавливает?

– Я не должен перед вами отчитываться! Деустал опасный камень. И только мне решать как им распорядится.

– Разве ты заполучил его не для того, чтобы вернуть кого-то обратно?

– Почему этим кем-то не может быть моя мать, Влад?

Король прошел вдоль панорамных окон. Провел пальцем по стеклу. Оно немного запотело и остался след. Остановился напротив двух мужчин.

– Я имею полное право не отчитываться ни перед одним из вас. Более того каждого могу вышвырнуть вон если не убить только за то, что посмели нагло со мной разговаривать. И нет это не угрозы – это констатация факта. Но я этого не сделаю только потому, что для меня важна моя семья и каждый из вас мне дорог. Вы то, что связывает меня с моей дочерью. Вы часть меня самого… А ты Габриэль – брат моей Марианны, тот, кто когда-то вернул ее с того света.

– Так верни с того света мою женщину, Влад!

– Я верну… я все верну, но позже. Если я использую деустал так как вы говорите, то смогу воскресить только одну из них. И больше никогда у меня не появится подобного шанса.

Оба мужчины смотрели на короля с недоверием. Велес с вызовом и неприязнью. Но все же с интересом.

– О чем ты говоришь, Влад…Деусталов не станет вдруг больше.

– Нет не станет. Но я спрошу у вас всего один вопрос. Если бы нужно было выбрать шахту, несущую золото или целый сундук драгметалла. Чтобы вы выбрали?

Константин и Габриэль переглянулись. Падший судорожно выдохнул, а молодой ликан посмотрел на короля более пристально, не понимая, что тот имеет в виду.

– Просто ответьте на вопрос.

– Разумеется шахту…но при чем здесь моя мать?

– Если я воскрешу Кристину… я никогда не смогу воскресить свою жену. Но если я воскрешу свою жену…то она подарит нам еще одну Кристину. Да…это ничтожный шанс. Никто не знает будет ли именно так…НО он есть. А так нет никаких шинсов.

– И…ради этого ничтожного шанса ты отвергаешь непреложную истину?

Габриэль исподлобья посмотрел на тестя…Но в этот раз Константин его не поддержал. Он смотрел куда-то поверх головы короля. Он размышлял.

– Объясни мне что значит это возрождение. Каким образом деустал возвращает?

– Деустал не поднимает мертвеца из могилы. Увы. Из мира мертвых нет возврата.

– Тогда, как черт возьми, он действует?

– Деустал с помощью особенного ритуала дает жизнь ребенку. Точной копии с таким же генетическим набором, с теми же качествами. Совершенно идентичную копию.

– Каким образом?

– Заклятие превращает деустал в порошок, порошок смешивается с молекулами ДНК того, кто должен воскреснуть. Этот порошок принимает носитель. Суррогатный носитель чья память потом стирается. На свет рождается младенец…И я готов подождать восемнадцать лет, а то и все двадцать, чтобы потом у того же набора ДНК появился ребенок.

– Кто даст нам гарантию, что это будет Кристина?

– Никто. Но в манускриптах написано, что с большей вероятностью родится точно такой же ребенок. Совершенно идентичный. Если будет рожден от тех же родителей.

– Допустим….допустим родится точно такая же как Лина.

– Сама Лина. Не точно такая же. А это и будет именно она. Ее душа!

– Хорошо. Допустим родится Лина. Но каким образом она родит тебе ребенка?

– Точно таким же как и в прошлый раз. Я отрекся от бессмертия. Все должно повториться один в один. Поверьте. Что этот шанс намного более точный, чем воскрешение Кристины-младенца.

– Бред!

Габриэль вскочил с кресла и прошелся вдоль оранжереи.

– Ты будешь ждать восемнадцать лет? А сколько лет буду ждать я?

– Я бы ждал и целую вечность, если бы знал, что любимая вернется! – сказал Король и подошел к Падшему. Протянул руку и положил ему на плечо.

– У тебя будет время изменить свою жизнь и начать ждать. Кто-то ждет столетиями. Или тысячелетиями. Есть история про одного из Высших. Он прождал свою женщину тысячу лет, прежде чем смог снова найти прорыв в наш мир и вернуть ее обратно. Тысячу лет…Чем мы отличаемся от Высших.

– Я вижу вы оба… вы уже все решили. Конечно. Велес Константин вернет сразу обеих родственниц! Тогда как я…

– А ты вернешь свою любимую жену. И если ты ее так любишь, то несчастные сколько там тридцать шесть лет не сыграют никакой роли. Более того ты можешь быть единственным в ее жизни.

– Ты прав, Влад. Наверное, так будет лучше. Ты вернешь Лину, а она вернет в этот мир мою мать. И тогда будут счастливы многие. В том числе и Марианна и Камилла, и Самуил с Яриком. Было бы эгоистично просить тебя сделать иначе. И я верю тебе, я верю, что ты вернешь их обеих.

Король повернулся к внуку.

– Верну. Даже не сомневайся. Я сделаю все, чтобы вернуть. А сейчас, когда мы все прояснили, для тебя у меня есть важное предложение. Предложение, от которого ты не можешь отказаться. И это уже не касается возвращения твоей матери и Лины. Это касается твоего клана и нашего братства. Будущего нашего братства.

– Это касается твоей войны с Горными волками?

– Горные считают, что мы убили их собратьев, но это не так. Асморон вернулся из самой преисподней, а с ним пришла в этот мир и смерть. Это дело рук АСморона. Столкнуть два клана, подстроить так, чтоб началась война. Бросить кость нам обоим и заставить враждовать. Я знаю, что Вахид пришел к тебе и попросил о помощи, предложил воссоединиться против нас. И это хорошее предложение. Как политик и король я бы на твоем месте его принял. НО! Я сделаю тебе предложение лучше!

– Какое, Влад. Что может быть лучше обещанной свободы, возврата земель и влияния в сумеречном лесу?

– Только Европейские земли, княжества и соединение с кланом вампиров на основании тесных родственных связей. За тебя отдадут Василику Мокану.

– Хромоногую ведьму? Разве она не живет в отдельном склепе и не спрятана от глаз?

– Василика наследница европейского клана и ее отец даст в приданое земли, свое покровительство и корону Европейского клана. Как тебе такое предложение, Константин?

Король знал, что его внук амбициозен, упрям и умен. И его ответ заставил короля усмехнуться.

– Я согласен. Мне нравится такое предложение. Горные волки не получат поддержки от моего клана. Границы будут закрыты. Ни один горный не проникнет на твою территорию через мои земли!

Глава 20

Женщины действительно подобны открытой книге, если заинтересованы в мужчине. Их выдаёт блеск в глазах и сбившееся дыхание, изменившийся аромат тела и откровенное «ДА» во взгляде. И это тоже, мать её, природа. Перед ней бессильны и нищие голодранки, и богатые аристократки, и самые последние шлюхи, и чопорные монашки. Абсолютное согласие перед своим мужчиной. Так самки реагируют на самых сильных и интересных самцов в окружении, склоняют головы, подпуская всё ближе и ближе, заигрывая и позволяя обхаживать себя. Для того, чтобы после покорно отдаться самому достойному.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Она боялась все это затевать. Боялась гнева Вахида, боялась, что, если узнает правду лишит ее всех привилегий, уничтожит или даже убьёт. И этот страх сводил ее с ума. Он не давал ей спать по ночам. Мучил кошмарами, мучил бессонницей. Она лихорадочно думала, как же сделать так, чтобы овцы были целы и волки сыты. Когда-то мать говорила, что Гульнара слишком умна для женщины, что у нее мужской склад ума и она найдет выход из любой ситуации.

Был еще один вариант. Она должна была его испробовать. Должна была попытаться по-другому. Но вначале нужно проверить, что этот вариант будет возможным и она решила встретиться с дальним родственником…Из Степных волков. Они были знакомы с детства. С его детства. Когда он учился в Чехии и еще был жив его родной отец…влюбленный в нее, предлагавший ей выйти за него замуж еще до того как встретил дочь короля вампиров. Витан. Сын самой королевы Степных волков Марго. А его сын родной внук одного из самых могущественных вампиров королевского клана Черных львов – Влада Воронова.

Именно с ним она назначила встречу, и именно он приходился ей троюродным братом по отцовской линии. А кровь не вода. И значит можно было рассчитывать на помощь, рассчитывать, что родственник поможет ей избавиться от соперницы.

Строптивый пацан был изгоем и отщепенцем. Он держался особняком от своей семьи и имел особые способности полукровки. Полувампира и полуоборотня. На самом деле опасная и страшная тварь, сочетающая в себе все хищные возможности обеих рас.

Последний раз Гульнара видела его совсем юным, но уже тогда он отвешивал ей комплименты и смотрел на нее своими необычными янтарно-желтыми глазами.

Она вспомнила подслушанный после похорон Витана разговор Маргариты и ее невестки. Матери Велеса – Кристины Вороновой. Гульнара как раз собиралась пойти в уборную и остановилась напротив веранды, где говорили невестка и королева ликанов. Именно тогда Гульнара посчитала, что полукровке придет конец… и ее сыну не видеть трона. Но она ошиблась. Хотя ей не нравилась Кристина…Потому что когда-то нравился Витан. Гульнара, как и многие считала, что дочь короля вампиров замешана в смерти своего мужа. Она была на стороне Маргариты… а не этой полувампирши с блеклыми волосами.

***

– Я никогда не пойду на те условия, что Вы предлагаете, Марго. Как Вы вообще посмели прийти ко мне и сказать об этом. Велес Ваш родной внук. Вы не желаете ему счастья?

Невестка изображала из себя оскорбленную невинность, а Марго тряслась от злости. Ей хотелось гнать девку из своего дома. В три шеи. Выставить за дверь, как попрошайку. Как она смеет перечить ей? Королеве-матери?

– Велес не чистокровный ликан. Стае нужен истинный правитель, понимающий ее нужды. Полувампир никогда не станет настоящим волком.

Глаза невестки блеснули красным фосфором, а бледная кожа стала казаться еще бледнее.

– Он станет лучше, чем его отец, однозначно!

– Как ты смеешь?! Витан был прекрасным королем.

– О да, он пошел на все, лишь бы заполучить земли. Даже на брак со мной. Ваш Витан был отвратительным отцом и ужасным мужем!

– Это ты была отвратительной женой. Если муж ходил на сторону, значит, ты его не привлекала. Значит, ты не сделала ничего, чтобы удержать его.

– Это говорите мне Вы? После развода? После того как Ваш муж просто собрал манатки и ушел от Вас? Вы тоже были плохой женой?

Рита покраснела от злости, ее пальцы сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки.

– Как ты смеешь?

– Так же как и Вы! Я не откажусь от престола. Я буду воевать за трон моего сына, и поверьте, я умею вести игры погрязнее, чем ваш сын. Вам не сдвинуть меня с места, Марго. Я пока что королева.

– ХА-ХА-ХА! Она королева. Тебя даже слуги не уважают, охрана смеется у тебя за спиной, твоего сына называют маленьким вампиренышем, и никто, слышишь, никто не пойдет за вами!

– Это ваш внук! Ваша кровь и плоть!

Невестка смотрела ей в глаза нагло, дерзко. Ни капли страха. Гордая маленькая сучка вообразила себя королевой.

– Я в этом сомневаюсь. Кто знает, с кем ты нажила своего маленького уб…

– Замолчите! Любой анализ подтвердит степень родства. Не смейте оскорблять память вашего сына своими сомнениями. Велес ваш внук, если не верите, проведите экспертизу ДНК.

Марго обошла Кристину со всех сторон. Она лихорадочно думала, потом попробовала подластиться:

– Велес получит южные земли, у него останется титул князя. Я отдам ему половину казны. Разве это не хорошая сделка?

Кристина захохотала, а потом ее смех внезапно оборвался, она повернулась к свекрови и вкрадчиво спросила:

– Зачем нам половина, если сейчас у него есть все?! Уходите, Марго. Нам больше не о чем говорить, и вообще я думаю, Вам больше не стоит приезжать в этот дом.

Да как она смеет! Это ее дом. Ее и сына, но никак не этой…стервы.

– Скажи, а может, это ты убила его? Ведь это ты, да? Ты! Чтобы завладеть его троном!

– Вы не в своем уме?!

– Разве?

Марго приблизилась к Кристине и вдруг схватила ее за плечи:

– Если я докажу, что ты убийца, тебя ничего не спасет. Ни твой папочка, ни твои связи! Я сгною тебя! Есть высший суд над такими, как вы.

Кристина оскалилась и отшвырнула свекровь от себя на несколько метров.

– Держите себя в руках. Всему есть предел. Я до сих пор уважала Ваше горе. Но с меня довольно!

– Она уважала! Черта с два! Ты плясала на его костях победный танец! Я видела твое довольное лицо. Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня. Ты не любила моего сына, ты его ненавидела! Тем более уже известно, что Витана убила женщина.

Кристина оскорбительно засмеялась.

– Ваш извращенец сын перетрахал все женское население нашего городка. Я не удивлюсь, если нашлась та, которая захотела отомстить ему. Но это не я. К сожалению.

– Ты! Ты его убила! И я это докажу!

– Удачи! Разговор окончен! Покиньте мой дом, или я прикажу вывести Вас насильно!

***

И вот проходят годы и молодой ликан восходит на престол. Его собратья сами избирают его единогласным «да» на выборах.

Их встреча должна была состояться ночью в Сумеречном лесу, неподалёку от границы. Один на один. Конечно, она будет с верной охраной, которая ради нее пойдет даже на смерть.

У Горных волков была такая традиция их охраняли кланы из стаи. Целые семьи и их потомки были верны одному клану всю свою вечность. Приносили присягу с самой юности, клятву на крови. Если кто-то предавал своего господина или госпожу – ему вскрывали живот и запихивали в рот собственные кишки. Предательство не прощали. Личная охрана – это почти члены семьи вхожие в дом. У нее было четыре преданных воина, которые присягнули ей в верности и по очереди охраняли ее спальню как верные псы. Ни одна крыса не пройдет и ни одна муха не пролетит.

Сейчас они сопровождали ее на встречу с юным ликаном Велесом-Константином Нетрвалом (чешская фамилия его родного отца). И если хоть что-то будет угрожать жизни Гульнары или ее чести – они убьют любого чтобы закрыть ему рот. Никто из них не осудит, не посмотрит косо…

Последнее время она сильно запуталась в кознях Захи, которая все больше и больше затягивала ее в свои сети. Заманивала и предлагала жуткие вещи. Гульнара и сама не думала, что может быть на такое способна, но ради любви Вахида, ради власти, ради трона и ради короны она готова пойти на многое. Как и ради своих любимых дочерей.

Но как правильно сказала Заха – дочери рано или поздно ее покинут и если она лишится статуса, то уже никогда его не вернет и будет изгнана без рода и племени.

Связь с Эсмаром нужно срочно прекращать…срочно избавляться от него и возможно если смертная согласится, то Гульнара не тронет ее. Как и не тронет Айше. Пусть она и не любила младшую сестру Вахида, но это была его сестра и посметь поднять на нее руку означало поднять руку на самого Арха. А Гульнара впитала с молоком матери – посягнуть на жизнь, честь и семью императора – это смерть. Неминуемая и страшная.

Если кто-то узнает о ее измене и том, что она носит чужого ребенка – ее ждет страшная кара. Неверных женщин вытягивают на площадь, раздевают наголо и сажают на кол живьем, если измена становится достояним общественности, а если нет, то чаще всего их избивают до смерти, обривают наголо, уродуют их лицо и запирают в тюрьму навечно, а их детей, даже рожденных от императора казнят при матери, вырывая им сердце.

Поэтому у Гульнары нет выбора и она должна сделать все что скажет Заха.

Но есть … есть способ все же смягчить. Все же не быть такой жестокой и не совершить такое преступление. И она попробует…

Ликан уже ждал ее в указанном месте в обговоренное время. Совершенно не похож на короля. Красивый, как сама смерть и юный как Ромео. Рожденные вампиры останавливаются в своем взрослении между восемнадцатью и двадцатью годами. Тогда как ликаны продолжают развиваться до двадцати пяти, но Велес Константин выглядел лет на девятнадцать. Горячий, молодой, черноволосый. Одет как обычная смертная молодежь. Видимо сказываются годы обучения среди них заграницей.

– Нара…доброй ночи, моя великолепная троюродная сестра, от красоты которой я сейчас на хрен ослепну.

– Король ликанов!

Она поклонилась и потянулась к его руке, но он перехватил ее запястье и сам поцеловал ее ладонь.

– К черту формальности. Константин или Велес. Как тебе больше нравится. Мои родители сами не смогли выбрать одно имя.

– Мне нравится Константин. Оно величественное, как и твой титул, брат.

– Перестань называть меня братом. Это звучит кощунственно, особенно когда я смотрю на тебя и с трудом глотаю слюну.

– Но ты же знаешь кто я…

– Для меня свободная женщина. Ты не жена своему …эммм…императору.

– По нашим законам это почти то же самое. Я больше не имею права смотреть на других мужчин. Я принадлежу только одному.

– Даже если он предпочитает тебе другую?

Спросил довольно дерзко и заставил ее побледнеть. Потому что все уже знают, насколько теперь шаткое ее положение. Этим он похож на свою мать. Сарказмом и колкостью. Неумением выбирать слова.

– Даже если он изгонит меня…

– Плевать на ваши законы… я могу выкрасть тебя и спрятать так далеко, что никто и никогда не найдет тебя. Станешь моей!

Усмехнулась его страстной речи, хотя сердце дернулось особенно когда такой красивый и молодой парень говорит о своей страсти. Тем более тоже король. Мимолетный соблазн. Забыть обо всем и согласиться…Но тяжесть внизу живота напоминает о беременности и том, что пути назад уже нет и нужно идти до конца.

– Твоей кем? Разве ты предложишь руку и сердце той, кто родила другому мужчине троих дочерей?

Она умолчала, что ждет четвертого ребенка. Ей почему-то не захотелось увидеть разочарование в его глазах. Гульнаре льстило его восхищение и дикая юная похоть.

– Я бы не смог тебе предложить свое имя даже если бы захотел так как я помолвлен со своей двоюродной сестрой ВАсиликой Мокану и слово уже дано.

Она горько усмехнулась.

– Даже если бы захотел?

Посмотрел на нее хитрыми и наглыми глазами.

– Быть моей любовницей не менее престижно. Я тоже король и мне принадлежит столько же земель сколько и твоему любовнику если не больше.

– Но зачем менять шило на мыло, Константин. Одно бесчестье на другое. Какой в этом смысл?

Схватил ее за руку и дернул к себе с такой силой, что у Гульнары закружилась голова. Юный искуситель. Никогда раньше ее не волновала близость другого мужчины настолько.

– Смысл в том, что я буду хотеть и пользовать только тебя, смысл в том, что я осыплю тебя почестями и подарками и вознесу очень высоко…тогда там где ты сейчас вознесли уже давно другую. Я бы мог помочь тебе!

Высвободилась из его объятий.

– Так помоги мне. Избавь меня ото той другой. Вывези ее…спрячь.

– Вывезти?

– Да! Вывези!

– Зачем мне это? Что это даст лично мне? Ты останешься со своим любовником, а меня будут преследовать Горные волки и искать девку твоего мужчины? Смысл?

Она понимала, что ей придется рискнуть и предложить ему кое-что взамен. Ведь всегда потом можно сказать, что у нее не получилось.

– Я добуду для тебя деустал. Один.

Схватил ее снова за плечи и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Не лги!

– Зачем мне лгать? Я знаю где они спрятаны и достану для тебя один если ты избавишь меня от соперницы!

– За деустал я избавлю тебя даже от самого императора! ЕЕ надо выкрасть?

– Нет…если все получится она сама придет сюда и уедет с тобой.

– Когда ждать?

– Завтра ночью…если до полуночи не появится – уходи.

– А деустал?

– Значит ничего не вышло.

Еще какое-то время смотрит ей в глаза, удерживая за плечи.

– Хорошо. Жду завтра до полуночи. Если она не появится ухожу. А если появится, то пусть возьмет камень с собой!

– Нет…камень придется подождать. Его выкрадут чуть позже.

***

Теперь оставалось поговорить с Ланой. И это конечно свыше ее сил. Увидеть соперницу так близко, ощутить ее запах, смешанный с его запахом. Понять, что в ее мерзкой келье они провели бурную ночь.

Когда узнала о том, что ОН пошел к ней даже к изгнанным, что он унизился и вошел в здание для «прокаженных» и остался там ночевать, рыдала до полуобморочного состояния, рвала на себе волосы.

Предпочел ей другую. Даже когда позвал ее к себе ни разу не притронулся. Разделась тогда перед ним донага, станцевала танец, ползала на коленях, терлась всем своим телом, а он равнодушно посмотрел и ушел к себе в кабинет. Если бы не зелье Захи и если бы он тогда не уснул, не получилось бы задурманить Вахиду голову насчет ребенка.

Ооо как же дико она боялась, что он может узнать правду. Иногда просыпалась в холодном поту, сидела по долгу на постели и смотрела в темноту. Жалела о том, на что согласилась. Может стоило уйти в сторону и переждать увлеченность Вахида. Сделать как говорила Роксана.

– Мы умные, мы сильные. Мы женщины самих императоров. И если не наша мудрость не видать нам наших высот. Ты должна набраться терпения. Что значит зов плоти – ничто. Мужчина наслаждается. Для них это как поесть или посетить уборную. Освободился и забыл. А ты мать его детей. Ты нечто особенное. Ты фаворитка и рано или поздно он вспомнит о тебе и позовет к себе снова. Так бывает. Мужчинам наскучивает одна и та же женщина. Они так устроены. Сама природа позаботилась о том, чтобы они разбрасывали свое семя и плодили наследников.

– Это не просто зов плоти. Она живет в его покоях.

– Тем быстрее она ему надоест. А ты побудь в стороне. Подожди, наберись мудрости и терпения. Страсть не долговечна, а уважение и любовь да.

– А если она родит сына?

– Если…слово если ненавистно мной, так как от него отдает эфемерностью. Когда родит тогда и беспокойся, а пока что она даже не понесла и шанс смертной понести от альфы ничтожен.

– Насколько вообще ничтожен шанс, что он будет с ней и не разорвет ее. И тем не менее она жива. Она единственная, кто уцелел после ночи с волком в его истинном обличии.

– И такие тоже надоедают. Так что возьми себя в руки и просто жди. Занимайся дочерями, учи языки, наслаждайся жизнью. Когда мой любимый император охладел ко мне и впустил в свою спальню другую женщину я изучила около пяти языков, я дала знания моим детям, я посетила несколько стран. Изменила прическу, занялась своим телом. Не прошло и года как Арх вернулся ко мне и полюбил еще сильнее. И потом родился Вахид. Так что жди и воздастся!

Но она ждать не стала и теперь в какие-то моменты адски об этом жалела, особенно когда становилось страшно.

– Невестка!

От неожиданности Гульнара судорожно глотнула воздух и остановилась. Увидеть ночью Айше. Это нечто необычное. Разве она не должна валятся в своей постели и корчиться от боли? Почему она, хромоногая, горбатая и выглядящая лет на десять стоит тут перед ней и заглядывает ей в глаза.

Гульнара невольно прикрыла живот руками. Стало страшно, что золовка может почувствовать или понять, что в ее чреве ребенок от другого мужчины.

– Что делаешь поздно ночью?

– Искала чего бы перекусить.

– Как мило. Я тоже. Решила пройтись на кухню за вкусными отбивными Лоурен.

Ненавистная Айше. Она даже поваров знает по именам, небось и эскам тоже знает. Гульнара ненавидела золовку за то, что та дружила с Ланой и имела с ней какие-то секреты.

Гульнара не раз видела, как Лану отводят в покои младшей сестры Вахида.

– Пойдем вместе! – предложила Гульнара и сжала флакончик с ядом у себя в кармане. Все же придется дать несколько капель настырной Айше. И избавится от нее. А то… если что-то почувствует.

– Я слышала тебя можно поздравить? Семя моего брата дало плоды?

– Да. Мы ожидаем еще одного малыша. В этот раз мальчика.

– Хочешь… я попробую узнать кто это?

– НЕТ! – крикнула и резко побледнела. – Не хочу. Пусть это станет сюрпризом для нас с Вахидом.

– Или даст тебе отсрочку и надежду, что ты родишь наследника и не будешь изгнана из особняка?

– Идем за отбивными и попьем чего-то вкусного. Хочешь я сделаю тебе чай по старинному рецепту моей семьи?

«Главное не лгать и говорить только правду. Нет, Заха права. От девчонки нужно избавиться. Боже. Она хотя бы не читает чужие мысли?»

Ей удалось подлить в чай Айше несколько капель зелья. Из-за нервного состояния она влила на три капли больше.

– Вот твой чай. В нем добавлены старинные зелья и травы. Они тебе понравятся.

– Ты нервничаешь?

– Да. Немного.

– Почему?

– Потому что Вахид любит не меня, а другую женщину.

– Такова участь всех фавориток.

– А тебя выдадут замуж?

Айше рассмеялась и отпила чай.

– И правда вкусно. Есть запах меда и чего-то еще очень интересного. Нет, не выдадут. Кто женится на карлице, которая выглядит на десять лет и имеет горб на спине. Если бы я начала обращаться, то возможно в образе волчицы нашла бы себе пару… но и здесь не сложилось. Спасибо за чай. Дай его рецепт Лоуренс пусть готовит мне его каждый вечер.

– Ты мне как сестра, раз ты сестра Вахида. Я сама буду делать для тебя чай каждый вечер.

– Это невероятно любезно с твоей стороны, невестка.

Выдохнула и пошла в сторону постройки для бывших. Там ее точно пропустят. Сегодня на смене люди ее клана.

***

Дверь отворила сама Лана. Красивая настолько, что Гульнара чуть не отшатнулась от ярости и одновременно горького восхищения. Волосы соперницы медового цвета, распущены по плечам и спине, глаза горят, блестят, пухлые губы очень чувственные и нежные, курносый нос, идеальный овал лица, невероятно идеальное тело, угадывается под тонкой тканью ночной рубашки.

Увидела Гульнару и вздрогнула.

– Ты!

– Я! И не ты, а вы. И руку не забудь поцеловать.

– Ты пришла ко мне, в убежище для изгнанных. Зачем мне целовать тебе руку.

– Наглая и настырная. Я пришла сюда ради тебя. Дай войти. Есть разговор.

Девчонка посторонилась, а Гульнара ощутила едкое делание вонзить ей нож сначала в живот, а потом в сердце. Убить и ее и ребенка в ее чреве. Но… потом она остыла.

«Я попробую. Я не убийца и я дам ей шанс. Один. Никто бы другой этого шанса не дал. Я дам ей шанс выжить и избежать жуткой участи…»

– О чем ты хотела поговорить?

– О том, что я могу помочь тебе…Ты ведь знаешь, что именно тебя ждет? Кто-то рассказал вообще тебе на что может рассчитывать смертная любовница. Ну начнем с того, что ты вряд ли выносишь этого ребенка. Скорей всего он или умрет или сожрет тебя изнутри. Если умрет, то после выкидыша ты будешь изгнана навсегда. Если умрешь… ну так тому и быть.

– И?

– Я могу помочь тебе.

– А если вопреки всему мой ребенок родится здоровым, и я уцелею. То всего лишишься ты.

– Шанс минимальный. Но я могу помочь твоему ребенку уцелеть если ты…если ты уберешься отсюда. У меня есть женщина она сделает так, что ты выносишь его ребенка…но с условием что ты исчезнешь отсюда. Послушай…Лана…тебя не ждет ничего хорошего. Бывшей эскаме не светит ничего кроме временной фаворитки. Даже если ты и родишь…то детей у тебя заберут и ты никогда их не увидишь. А потом у императора появится еще одна такая как ты и все…ты превратишься в пыль, если вообще не будешь уничтожена. Ведь ты даже не полукровка.

Я предлагаю тебе бежать. Есть те, кто помогут и спрячут тебя очень далеко. Там родишь себе спокойно и проживешь со своим ребенком долгие годы.

– НЕТ! Уходи. Я никогда не брошу Вахида и не сбегу. Я приму любую участь от его рук.

– Идиотка! Ты даже не знаешь, что тебя ждет!

Бросила взгляд на комод и увидела конверт. Черт! Неужели…уже? Так быстро? Мы же договаривались только завтра.

– Я знаю, что меня ждет и это мой выбор. А ты…ты просто хочешь от меня избавиться. Уходи, Гульнара. Уходи и молись, чтобы у тебя родился сын. Потому что, если сын родится у меня….

– Ты пожалеешь об этом!

Прошипела в лицо сопернице и вышла из ее комнаты. Что ж. Она сделала все, чтобы не быть жестокой и кровожадной. Но…выбор состоялся и не Гульнара его совершила.

Глава 21

Опустошенная, полумертвая и одновременно живая, настолько живая, что мне казалось, на мне отсутствует кожный покров, и каждый взгляд Нейла причиняет мне страдания, как по обнаженным нервам. Нет, мне не было больно от ненависти, которая сверкала в его ледяных синих глазах. Мне даже не было больно, когда на его безумно красивом лице читалось презрение ко мне. Я знала, что это ненадолго, что у него остались на ненависть всего лишь считанные минуты и секунды до того момента, как он начнет истекать кровью изнутри и умирать у меня на глазах уже от ненависти к себе.

Есть вещи, которые себе не прощают никогда. Можно простить кого-то, можно, если сильно захотеть или найти причины, чтобы оправдать, но себя простить невозможно, и я знала, что будет чувствовать мой мужчина, когда проклятый император откроет ему всю правду. А он откроет. Обязательно.

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Я перечитала это письмо несколько раз. Оно переворачивало мне душу. Совсем короткое. Всего пару слов…Но ОН никогда раньше не называл меня так. Мотылек, Лана, Девочка….но не любимая. Как в этот раз. И никогда не говорил столько красивых слов. Но может быть пришло время…может быть мой император соскучился и написал для меня такое красивое, хотя и короткое послание. Мне подсунули его под дверь незадолго перед приходом Гульнары… и, может быть, если бы не оно я могла поддаться на ее уговоры.

Будь это в какой-то другой жизни. Потому что я не смогла бы оставить Вахида никогда.

Как это можно сделать если мой мужчина зовет меня. Я расскажу ему о ребенке. Я хочу посмотреть ему в глаза при этой новости. Я хочу, чтобы он знал, как сильно я желаю родить ему нашего волчонка и не боюсь ничего рядом с ним. Я выношу малыша. Я сильная. А потом буду бороться чтобы моего ребенка у меня не забрали. Уверена Вахид поможет мне. Как он всегда говорит – я пишу законы и я волен их менять когда мне заблагорассудится.

Взяла письмо в руки и снова перечитала, покрываясь мурашками восторга и чувствуя, как замирает сердце.

«Любимая, я так много дней провел вдали от тебя, что теперь остро нуждаюсь в тебе. Я хочу видеть тебя. Только никому не говори о нашей встрече и приходи одна в охотничий домик сегодня ночью. Я буду ждать тебя там. Не бойся. Охраны не будет».

– Тебе нельзя идти одной. Кто-то увидит и будут проблемы…

– Мой император меня защитит от любых проблем. Если он зовет меня – значит я ему нужна. Возможно, он вырвался ради этой ночи из пекла. Только чтобы несколько часов побыть со мной.

– Не иди. Ты не знаешь, что тебя ждет в том лесу. Не стоит. Император поймет. А рассказать ему о ребенке ты еще успеешь. Не иди!

– Как? Ведь он зовет меня. Он пишет в письме, что охрана пропустит. Значит он уже договорился. Это же Вахид. Он всемогущий. Он как сам Бог!

– Не знаю…

– Я пойду! И тебе не убедить меня! Я обязательно пойду к нему и ничто не остановит меня. Я хочу его видеть так сильно, что даже демоны ада не смогли бы меня испугать.

Ари прошлась по комнате, потом посмотрела в окно. Словно о чем-то думала. Потом повернулась ко мне и улыбнулась. Но ее улыбка показалась мне рассеянной.

– Ты знаешь…врач прописала тебе лекарство для лучшего кровообращения. Его нужно принимать перед полуночью. Вчера принесли.

Ари выглядела взволнованной, и я не узнавала ее. Словно сама на себя не похожа. Держит в руках сироп и стакан с водой. Нервничает. Она единственная кто так переживает и заботится обо мне. Единственный друг в этом ужасном месте…Месте, которое украшает только Вахид и моя невероятная любовь к нему. Она раскрашивает мрачные и черные цвета во все оттенки радуги только одной мысли, что я нужна такому высшему существу.

– Кто принес?

Я улыбнулась ей в ответ и взяла из ее рук, разведенное лекарство. Понюхала. Запах трав, меда и чего-то еще. Даже не разберу.

– Какая-то девушка она пришла от врача. Выпей. Время близится к полуночи. Тем более император вряд ли позвал тебя поговорить о звездах. Ты должна быть сильной и чтобы ничего не навредило малышу.

Она многозначительно улыбнулась, и я вместе с ней. Нет, он не говорит о звездах он их показывает. Они сыплются из моих глаз фейерверком и водопадом. Разукрашивая кислород в миллиарды цветных наночастиц Вселенной моей адской одержимости этим мужчиной.

Лекарство оказалось на вкус невероятно горьким и неприятным. Я скривилась запила его водой и с трудом удержалась от рвотного позыва.

– Одень меня во все белое. Он любит этот цвет на мне. И распусти мне волосы. Он всегда говорит, что их запах сводит его с ума.

Да, только белое с серебром. Такое сочетание обожает Вахид. Он любит белое золото и бриллианты. Почти все драгоценности, что он подарил мне – они из белого золота. И я надела некоторые из них, чтобы подчеркнуть тонкие серебристые нитки вплетенные в ткань платья. Белое белье, телесные чулки, обтягивающие ноги сапожки.

– Шубу надень черную. Иначе в белой будешь светиться издалека и…выходи с черного хода я пока отвлеку охранника если он там будет.

– Спасибо тебе. Ари… как же я благодарна тебе за человечность и…

– Не стоит. Я просто пытаюсь выжить, как и любая пыталась бы на моем мечте. Это ты…ты прости меня.

– За что?

– За все…Идем. Я проведу тебя, а потом отвлеку охрану.

Я ощущала себя невероятно счастливой и невесомой. Все страхи отошли на второй план. Осталось только жгучее желание увидеть Вахида и…какое-то странное ватное, обволакивающее желание прилечь. Уснуть. Я постаралась с ним совладать. Странности самочувствия уже не удивляли. Я к ним привыкала и даже радовалась им. Это означало что плод во мне растет и развивается.

Мы шли темными коридорами, без света, всматриваясь в темноту. Ари проверяла дорогу и сопровождала меня до самых ворот. Как ни с рано на нашем пути не оказалось охраны, не оказалось кого-то кто мог бы нам помешать выйти. На холоде спать хотелось меньше и я даже воспряла, потрепала Ари по щеке, договорилась, что на рассвете она встретит меня здесь и мы проберемся обратно в комнаты. Ведь бывшим строго настрого запрещено покидать периметр. Их всегда тщательно охраняют.

Вахид сказал, что я нахожусь здесь ради моей же безопасности. И я доверяла ему всецело. Как самой себе. Наверное, поэтому казалось странным что мы без проблем прошли по всем коридорам и вышли через черных ход, который никем не охранялся. Но ведь он сам написал, что я свободно пройду, а значит он сам об этом и позаботился.

– А… а где охрана?

– Вахид написал, что охраны не будет.

– Ну тогда все хорошо, да?

– Да…все хорошо!

– Прости меня!

– За что? Почему ты снова просишь прощения…

– Иди, Лана. Да храни тебя …Бог!

Я кивнула ей и махнула рукой, скрываясь за деревьями. Немного кружилась голова, стали ватными ноги. В сон клонило все больше, и я боролась с этим ощущением, я шла по памяти вперед. Я помнила, где находится домик…но мне все больше казалось, что я кружку на месте и вот у меня уже нет сил идти. Я оседаю на снег. Медленно-медленно как снежинка. Не падаю, а сползаю. Сажусь и смотрю перед собой. Я вижу, как ко мне кто-то приближается. Это мужчина и я радуюсь, потому что это, наверное, Вахид. Тяну к нему дрожащие ладони и чувствую, как меня подхватывают на руки… а после проваливаюсь в темноту. В сон. Меня словно отключает от реальности. Последнее что я помню это то, как произнесла его имя – Впахииид.

***

Мои глаза открываются медленно. Веки тяжелые, свинцовые, голова болит и очень сушит во рту. Переворачиваюсь на бок и…ощущаю кожей шелк простыней. Кажется, я совершенно раздета, я голая. Первая мысль о НЕМ. Он принес меня в домик, раздел, уложил в постель и ждал пока я проснусь. За окном уже светло…Светло? Я подскакиваю на постели и… с адским ужасом, с диким оцепенением вижу рядом с собой в постели чужого мужчину. Его лицо мне смутно знакомо…Когда-то я его где-то видела. Но сейчас не вспомню где. У меня сильно болит голова. Он смотрит на меня и улыбается. Я хочу закричать. Очень хочу и не могу. Я просто открываю рот и…В эту секунду распахивается настежь дверь охотничьего домика.

Мы оба оборачиваемся… Наверное я вижу сон. Да, это какой-то сон, потому что в моих ушах звенит, а перед глазами расползается туман. И сквозь этот туман в домик врывается охрана, следом за ними царственной походкой входит Роксана, за ней сестры Вахида…все, кроме Айше и… их мужья.

Я тут же перевожу взгляд на мужчину. Он скривился от дикого ужаса и вскочил на постели, бросился к окну. Его хватают совершенно голого. Как в самом ужасном сне я вижу, как его придавливают к полу и…режут ему гениталии. Хлещет кровь…аз его раны в паху…а потом его голова катится по полу к самому краю кровати. К моим ногам. Я громко кричу и не могу пошевелиться. Я только слышу голоса. Не знаю кто говорит. Их лица двоятся и расползаются, от них словно остается тройной след в воздухе. Так же троятся и их голоса.

– Да как она смела!

– С Эсмаром!

– Шлюха трахалась с дипломатом!

– Сука, потаскуха! Надо убить ее так же, как и этого ублюдка!

– Ооо….здесь ларец из-под деусталов! Они украли камни!

– Убить суку! Расчленить шлюху прямо сейчас!

– НЕТ!

Едкий голос Роксаны врывается в мое затуманенное сознание, и я смотрю на нее как сквозь вату. Она становится напротив меня и шипит мне в лицо.

– Ты…грязная, смертная потаскуха. Твой приговор вынесет мой сын! И я очень надеюсь, что твоя участь будет намного страшнее, чем участь твоего любовника…Ты сдохнешь! Ты и твой ублюдок в твоем животе! Медленно и жутко!

Конец 2 части

Германия

Декабрь. 2022 год