Читать онлайн Корея Южная и Северная. Полная история бесплатно

Корейский полуостров до «начала времен»

На Корейском полуострове найдено много свидетельств обитания древнего человека, относящихся к раннему, среднему и позднему палеолиту (каменному веку). Здесь жили разные представители людского рода – человек прямоходящий, который совершил первое расселение по планете, неандерталец, оказавшийся тупиковой ветвью эволюции, и наши предки, относящиеся к виду человек разумный. Однако от тех представителей этого вида, которые населяли полуостров в раннем и среднем палеолите, нельзя протягивать генеалогическую нить к современным корейцам, то есть нельзя считать их прямыми предками корейцев. Корейская нация начала формироваться лишь в позднем палеолите, с VI по I тысячелетие до н. э.

Для генетического типа корейцев характерно сочетание признаков, имеющихся у народов Юго-Восточной Азии и Сибири (а именно – обитателей восточной области Саянских гор и окрестностей озера Байкал). Наибольшее генетическое сходство по отношению к другим нациям наблюдается между корейцами и монголами. В том, что древние обитатели Корейского полуострова были кочевниками, сомнений нет. Об этом свидетельствует множество археологических находок, начиная с обилия конного снаряжения в гробницах и заканчивая рисунками на стенах этих гробниц, рисунками, на которых можно увидеть характерные кочевнические признаки.

Теорий происхождения корейцев существует много. Обычный плюрализм, характерный для столь древних научных проблем, умножается на идеологическое противостояние между северными и южными научными школами. Многие ученые (в том числе и автор этой книги) отдают предпочтение теории тунгусского происхождения корейцев. Большинство противников тунгусской теории (речь идет о корейцах) отвергают ее не столько по научным, сколько по идейным соображениям, поскольку основоположниками этой теории являются японцы, а не корейцы. Но тут можно вспомнить к месту слова китайского лидера Дэн Сяопина, который сказал: «Не имеет значения, какого цвета кошка, важно, чтобы она ловила мышей». Не важно, кто именно первым предложил теорию тунгусского происхождения корейцев. Важна ее убедительность.

Настенный рисунок из комплекса гробниц Когурё, расположенного в городах Пхеньян и Нампхо. Охотник, изображенный в верхней правой части, развернулся корпусом на 180 градусов, опустил поводья и целится из лука. Так уверенно чувствовать себя в седле и результативно стрелять на скаку мог только кочевник, который верхом на лошади проводил больше времени, чем на ногах

Согласно этой теории в древние времена на территории Маньчжурии[4], Восточного Китая и Корейского полуострова обитал пришедший из центральной части Евразии народ тонъи, от которого произошли современные корейцы и эвенки (тунгусы). В формировании корейской нации принимали участие китайцы, монголы, кидани[5], чжурчжэни[6], а также несколько других народов. Изначально протокорейцы объединялись в родовые общины, но борьба между общинами и нападения китайцев привели к созданию более крупных объединений – племен, которые в свою очередь объединялись в племенные союзы или племенные государства, которые «выросли» в три древние государства Корейского полуострова – Когурё, Пэкче и Силла. Завершилось формирование корейской нации в Объединенном Силла в VII–IX веках.

Древний Чосон – первое государство на Корейском полуострове

Подзаголовок таит в себе глубокий смысл. Речь идет не о «первом корейском государстве», а о «первом государстве на Корейском полуострове». И это неспроста. Корейцы привыкли вести отсчет своим национальным государственным образованиям с Чосона, к названию которого в наше время добавляют слово «древний», чтобы отличать его от другого, более позднего Чосона, существовавшего с 1392 до 1897 года. Но нет достоверных данных о том, что Древний Чосон был именно корейским государством. Частичное расположение на Корейском полуострове не делает автоматически Чосон корейским, что бы там ни утверждали некоторые историки, которым непременно нужна корейская принадлежность Чосона[7].

Загадкой остаётся не только этнокультурная принадлежность Древнего Чосона, но и его расположение. По этому вопросу существуют два различных мнения и третье, которое пытается объединить первые два.

В китайских исторических хрониках есть указание на то, что столица Древнего Чосона Пхеньян находилась близ Великой Китайской стены к востоку от нее. Если взять это утверждение за основу, то получается, что Древний Чосон располагался в районе современной китайской провинции Ляонин. Эта версия подтверждается археологическими находками на территории Ляонина, главным образом – характерными чосонскими кинжалами-пипха в форме лютни, которые сильно отличаются от холодного оружия, найденного на территории Древнего Китая.

Бронзовый кинжал-пипха (пипхахён)

Согласно второй теории Древний Чосон был расположен в северной части Корейского полуострова, а местоположение древнего Пхеньяна совпадает с местоположением Пхеньяна современного. Это мнение тоже подтверждается древними китайскими хрониками конца V – начала VI века.

Территория Древнего Чосона (на карте объединены разные периоды)

Если разные мнения имеют документальное подтверждение, то их надо объединить в одно. В результате войн с соседним китайским княжеством Янь территория Древнего Чосона уменьшилась, а его столица переместилась в северную часть Корейского полуострова, на то место, где находится современный Пхеньян.

Третий камень преткновения – время образования Древнего Чосона. Согласно древним корейским мифам Чосон был основан Тангуном, внуком Властелина Неба Хванина, на 50-м году правления китайского императора Яо, что соответствует 2333 году до н. э. Сам император Яо, к которому «привязана» легенда об основании Чосона Тангуном, тоже является мифическим персонажем, одним из пяти легендарных древних императоров Китая. Однако этому мифическому императору приписаны реальные годы правления – с 2356 по 2256 год до н. э. И не нужно удивляться тому, что Яо правил целое столетие. Согласно преданиям Тангун правил Чосоном 1200 лет! Столь длительный срок правления может восприниматься двояко – как чистейшая выдумка или же как исторический факт, как знание о том, что древних чосонских правителей звали «тангунами» или даже «тангун-вангомами»[8], ведь именно так звучит полное имя прародителя корейской государственности.

Миф о Тангуне зафиксирован в целом ряде корейских исторических хроник, например в «Достопамятных событиях Трех государств» («Самгук юса») или в «Рифмованных записях о королях и императорах» («Чеван унги»), датированных XIII веком. Итак, в 2333 году до н. э. Тангун основал столицу в крепости Пхеньян, а страну назвал Чосон. Спустя некоторое время столица была перенесена в город Асадаль («Восточная гора»), местоположение которого неизвестно. В 1122 году до н. э. китайский правитель пожаловал чосонские земли некоему Цзи-цзы (Кичжа)[9]. Тангун перенес столицу в город Чан-дангён, который предположительно мог находиться в горах Кувольсан,[10] а сам стал горным духом.

Если же отстраниться от мифа, то образование Чосона состоялось примерно в середине I тысячелетия до н. э. Об этом свидетельствуют скудные данные, содержащиеся в китайских исторических хрониках, и археологические находки.

Мавзолей якобы Тангуна

Правда, находки бывают разными. Так, например, в начале девяностых годов прошлого века возле Пхеньяна, на склоне горы Тэбак, нашли могилу Тангуна. Эта «сенсационная» новость облетела весь корейский мир. Над могилой соорудили пирамиду около 22 метров высотой. Монументальность пирамиды косвенно свидетельствует о ценности того, что под ней спрятано. Однако принадлежность найденных останков Тангуну вызывает большие, если не сказать «огромные» сомнения. Даже время обнаружения «могилы Тангуна» указывает на ее искусственность. Как только была дана установка на борьбу с «искажениями корейской истории», которые были сознательно сделаны японскими учеными, так сразу же, словно по мановению волшебной палочки, нашлась «могила» основателя Чосона, превращающая его из мифического персонажа в исторического и позволяющая передвинуть дату образования этого государства из II тысячелетия в III.

У моих коллег призыв «Давайте пойдем искать могилу Тангуна!» служит приглашением выпить, облеченным в пристойную форму.

Китайская традиция обоснования легитимности власти

Римляне заняли многие земли вплоть до Британии не потому, что имели на это право. Они могли завоевать – и завоевали. Право в этом вопросе сводилось к мечу в руке римского воина. Александр Македонский не имел никаких обоснованных прав на Вавилон и Дамаск, но это обстоятельство не стало для него препятствием. В китайских империях дело обстояло иначе. Здесь было принято доказывать право на власть и ради этого совершались исторические подтасовки.

Первым китайским государством, существование которого не вызывает сомнений у историков, поскольку оно подтверждено как археологическими находками, так и письменными источниками, является государство Шан (оно же Инь), существовавшее с середины по конец II века до н. э. Сомневаться в существовании Шан – все равно что сомневаться в существовании солнца и луны.

Шанский правитель-ван был фигурой сакральной, не только правителем, но и первосвященником, совершавшим торжественные ритуалы в честь покойных предков. Ван был посредником между нашим и загробным мирами, гарантом благосклонности высших сил, обеспечивающих благополучие государства. Власть передавалась в роду правителей по мужской линии, сначала – к самому старшему представителю рода, а после – от отца к сыну. Сакральный ореол распространялся на весь род, якобы избранный Небесами для правления за свои особые заслуги.

Все было хорошо, пока в 1045 году до н. э. род Цзи не сверг правившую династию Шан и не установил новую династию Чжоу. Новым правителям, не обладавшим «врожденной» сакральностью, понадобилось обосновать легитимность правления своего дома. Это была очень важная проблема, особенно в те стародревние времена. Умные головы придумали концепцию Небесного мандата на правление – Высшего благословения, которое даруется достойнейшим и может быть отобрано у недостойных. Последний правитель династии Шан утратил добродетель, погряз в пороках и не внимал увещеваниям, поэтому Небо отобрало у него мандат на правление и вручило его достойному основателю династии Чжоу. Когда же на чжоуский престол сел недостойный порочный правитель, мандат перешел в «чужие» достойные руки, и так было много раз… С этими «многими разами» проблем не возникало, поскольку все делалось по знакомому, проверенному шаблону передачи Небесного мандата. «Так было прежде, и потому так будет сейчас» – это очень удобный принцип, позволяющий обосновать даже то, что плохо укладывается в рамки логики или в рамки чаяний общества. Но дело в том, что у династии Чжоу не было такой «волшебной палочки», поскольку считалось, что династия Шан правила изначально, испокон веков. Тогда был создан миф о некоем государстве Ся, основанном мифическим Жёлтым Императором (Хуан-ди) в III веке до н. э. Когда правители Ся утратили добродетель, мандат перешел к новой династии – правителям Шан. В подобном ключе свержение династии Шан и переход власти к династии Чжоу (Цзи) выглядело легитимным, обоснованным, убедительным, справедливым.

Китайская историческая традиция привыкла обосновывать не только перевороты, но и завоевания. После того как Чосон был завоеван империей Хань (206 до н. э. – 220), ханьские историки создали легенду о древнем китайском мудреце Цзи-цзы (Киджа), который пришел править Чосоном в конце II тыс. до н. э. и сменил Тангуна. Тангун, заметьте, этому не противился – передал власть и стал духом. Миф о Киджа оправдывал захват Чосона ханьцами. Во времена Позднего Чосона, считавшего себя истинным носителем древних культурных традиций в противовес кочевникам-маньчжурам, которые правили Китаем с середины XVII по начало XX века, Киджа считался реальным историческим персонажем. Иначе и быть не могло, ведь именно он связывал Чосон с Китаем. Вскоре после установления правления маньчжурской династии Цин в корейском учебнике для детей из образованных семей «Тонмон сонсып»[11] появился текст, воспевающий сходство между Кореей и Китаем. «Несмотря на то, что наша страна расположена далеко, находится на противоположном берегу моря и территория наша не так велика, но церемонии и музыка, законы и правление, одежда и головные уборы, традиции и обычаи те же, что и в Китае. Китайцы называют Корею «Малым Китаем», ведь их просвещённые нравы нам передал Киджа…»

Таким представляют Киджа корейцы

Киджа получил статус «духовного наставника корейцев», который приравнивал его к Конфуцию. В провинции Пхёнан была обнаружена могила Киджа. Первое упоминание об этом встречается в «Описании избранных деревень» («Тхэнниджи»), составленном в середине XVIII века чиновником Ли Джунхваном. Обнаружение «могилы Тангуна» – это ремейк старой истории с «могилой Киджа».

Киджа – это мифический персонаж, созданный ханьскими историками. Таким же мифическим персонажем является Тангун. Поэтому неверно широко распространённое деление истории Древнего Чосона на период правления Тангуна (2333–1122 до н. э.), период правления Киджа и его наследников (1122–194 до н. э.) и период правления Вэй Маня (Вимана) и его наследников (194–108 до н. э.). Правильнее будет говорить о раннем и позднем Чосоне. Что же касается Вэй Маня, то его существование сомнений не вызывает, поскольку он упоминается в исторических документах своего времени.

Вэй Мань – первый реальный персонаж в истории Кореи

В конце III века до н. э. правившую в Китае династию Цинь сменила династия Хань. Некий Вэй Мань (Ви Ман), которого китайцы и корейцы считают своим соотечественником, в 194 году до н. э. бежал из империи Хань в Древний Чосон вместе с отрядом сподвижников-сепаратистов, которые намеревались отторгнуть от империи земли некогда существовавшего царства Янь. Правитель Чосона Чун дал пришельцам земельные владения на западной границе, явно желая создать нечто вроде «буферной зоны» между своим государством и крепнущей империей Хань. Однако за радушный прием Вэй Мань отплатил вероломством. Уже в 195 году до н. э. он поднял мятеж и захватил престол (Чун был вынужден бежать на юг Корейского полуострова). Вэй Мань и его потомки правили Чосоном до 108 года до н. э. и, надо сказать, довольно успешно, опираясь на поддержку знатных чосонских родов. Вэй Мань все делал правильно: он упрочил влияние знати, присоединил к своему государству ряд соседних земель, установил хорошие отношения с империей Хань, для чего ему формально пришлось признать себя ханьским вассалом, и монополизировал всю торговлю с Великим западным соседом – племена, обитавшие на юге Корейского полуострова были вынуждены торговать с Чосоном, который преграждал им путь в Китай (Хань).

При Вэй Мане, его сыне и внуке могущество Чосона все возрастало и возрастало, что не могло не вызывать беспокойство у ханьских правителей, которым выгоднее было иметь на востоке нескольких слабых соседей, нежели одного сильного. К политическим соображениям добавились экономические – чосонская монополия на торговлю с Корейским полуостровом уменьшала прибыль ханьских купцов. В 109 году до н. э., в правление внука Вэй Маня по имени Юцуй (Ви У-го), ханьский император У-ди решил покорить Чосон и в следующем году добился желаемого. Земли Древнего Чосона были разделены между четырьмя ханьскими округами – Чженьфань (Чинбон), Линьтунь (Имдун), Лэлан (Наннан) и Сюаньту (Хёнтхо).

Четыре ханьских округа на территории Древнего Чосона

Первое государство Корейского полуострова дало название последней правящей корейской династии и современному условно коммунистическому государству, расположенному на севере полуострова. Интересное совпадение – точно так же династия Хань, присоединившая к себе чосонские земли, дала название китайской нации[12].

Общество и уклад

Древний Чосон, существовавший с середины I тысячелетия до н. э. по 108 год до н. э., представлял собой конфедерацию племенных общин, которая постепенно оформлялась в примитивное государство, объединенное централизованной властью и общими законами. Относительно чосонских законов известно очень мало. В «Истории Ханьской династии» («Хань шу»), созданной в I веке, упоминается о том, что в Древнем Чосоне существовало уголовное уложение под названием «Восемь запретительных статей». Убийство наказывалось смертной казнью, за ранение выплачивалась компенсация зерном, а вор и его домочадцы становились рабами обокраденного человека – вот все, что дошло до нас из чосонских законов. Но главное не в деталях, а в наличии единого общего законодательства, без которого невозможно представить государство.

Упоминание о рабах еще не дает возможности рассматривать древнечосонское общество как рабовладельческое. Рабовладельческим можно называть общество, экономика которого основана на труде рабов, этой худшей разновидности эксплуатации человека человеком. Но, вероятнее всего, основой экономики Древнего Чосона служил труд свободных землепашцев и ремесленников, отчислявших часть своих доходов (часть урожая) в пользу знати, возглавляемой правителем-ваном. В зоне китайского культурно-политического влияния «ваном» назывался правитель, фактически или номинально являвшийся данником китайского императора. История не сохранила имени первого правителя Древнего Чосона (если, конечно, не считать таковым мифического Тангуна), но последнего правителя, того самого, который не смог противостоять натиску пятидесятитысячной ханьской армии, звали Уго-ван. Уго-ван не смог противостоять ханьскому натиску, но он активно сопротивлялся, громя врага и на суше, и на море. Но силы были неравны и после года сражений Чосон пал. Точку в войне поставило занятие ханьцами столичного города Ван-гомсона, находившегося на территории современного Пхеньяна. Многие представители чосонской знати заблаговременно перешли на ханьскую сторону, поэтому смена власти произошла довольно мягко, без массовых казней и прочих репрессивных мер. Если абстрагироваться от политики, то присоединение к более передовой ханьской империи способствовало культурно-экономическому развитию чосонских земель. Что же касается политики, то у современных историков недостаточно данных для того, чтобы говорить о покорении империей Хань первого корейского государства. Да не прогневается дух Тангуна, но историкам полагается оперировать фактами, а не домыслами, а фактов, подтверждающих корейскую принадлежность Древнего Чосона, у историков пока еще нет.

И в заключение – о самом важном, то есть о деньгах. Насколько известно, своей монеты в Древнем Чосоне не отливали[13]. Во всяком случае, ни один нумизмат в мире не может похвастаться тем, что в его коллекции есть хотя бы одна древнечосонская монета. Но китайские деньги ходили на территории Чосона. Так, например, вор, попавший в рабство к обокраденному им человеку, мог выкупить свободу за 500 000 медных монет (в современной Республике Корея суммы «освободительных» залогов гораздо скромнее).

Медная ханьская монета в 5 шу[14] времен правления императора У-ди, покорителя Древнего Чосона

Государство Пуё

Период корейской истории с I по VII века называют «Периодом Трех государств», подразумевая три корейских государства – Когурё, Пэкче и Силла.

Государство (наиболее дотошные историки употребляют термин «квазигосударство»[15]) Пуё возникло на территории современного Северо-Восточного Китая в бассейне реки Сунгари во II веке до н. э. В 494 году земли Пуё были присоединены к другому государству – Когурё, о котором речь пойдет немного позже.

Территория Пуё

Можно ли называть Пуё и Когурё «корейскими государствами»?

Да, можно, поскольку большинство населения в этих государствах составляли племена народности е, а также племена мэк. Е и мэк – это предки современных корейцев, которые отличались от китайцев языком и обычаями, а от соседних кочевых племен ещё и оседлым, земледельческим образом жизни. Со временем народности е и мэк слились в единое целое, образовав народность емэк.

В китайских хрониках Периода Сражающихся Царств[16] говорится, что государство Пуё было расположено в 1000 ли[17] к северу от царства Янь, что оно на юге граничило с Когурё, на востоке – с кочевыми тунгусо-маньчжурскими племенами Илоу, а на западе – с древнемонгольскими кочевыми племенами сянби. Земли Пуё простирались на 2000 ли.

Правители Пуё именовались ванами. После смерти вана власть могла переходить к его сыну или же вожди родоплеменных союзов избирали нового вана из своей среды. «Перевыборы» могли состояться и при жизни вана, если по каким-то причинам подданные были им недовольны. Главными провинностями «ванов» были стихийные бедствия и эпидемии, которые расценивались пуёсцами как гнев Неба, вызванный нахождением власти в руках недостойного правителя. Ваны Пуё были довольно могущественными. Ван имел дворец, некое подобие двора; хоронили ванов в яшмовых гробах и вместе с большой «свитой» из слуг и воинов, которые могли понадобиться умершему правителю в загробном мире.

Есть сведения о том, что Пуё было данником восточной Хань и просило у ханьцев помощи в борьбе против Когурё, но в то же время совершало набеги на ханьские границы. Дружба и вражда соседствовали во времени. Так, например, в 111 году ван Пуё с восьмитысячным войском напал на северный ханьский округ Лэлан (часть Древнего Чосона), а в 120 году сын вана привёз дань ханьскому императору… В 162 году из Пуё в очередной раз привезли дань, а в 167 году произошло новое нападение… Так и жило древнее Пуё до тех пор, пока не было поглощено государством Когурё.

К упоминаниям о данниках китайских императоров в китайских хрониках следует относиться с известной осторожностью. Согласно традиции, берущей начало из глубокой древности, китайцы считали свое государство Серединным, главным, а все соседние государства рассматривали в качестве данников и фиксировали этот статус в своих летописях. Но очень часто «дань» была не истинной данью, то есть оговоренными крупными регулярными выплатами, а обычными дарами, которыми обмениваются друг с другом правители соседних государств. Для того чтобы понять, о какой именно дани идет речь – номинальной или истинной, нужно знать ее размеры.

По поводу происхождения названия «Пуё» существует два мнения. Одни ученые считают, что оно образовано от созвучного названия оленя в тунгусском языке. Действительно, на территории Пуё олени водились в изобилии, и горы, у подножия которых раскинулось Пуё, на китайском назывались «Лушань» – «Оленьи горы». Но не совсем понятно, почему оседлым пуёсцам было нужно отождествлять себя с оленями. Более достоверной кажется другая версия, которая производит название государства от корейского слова «поль» – «равнина». Пуё – государство равнинных жителей.

Законы Пуё напоминали чосонские. За убийство полагалась смертная казнь, причем по китайской традиции наказанию подлежали не только убийцы, но и члены их семей, которые обращались в рабов. За увечье выплачивалась материальная компенсация, а вор был обязан возместить ущерб, нанесенный потерпевшему. Если с вора нечего было взять, он становился рабом потерпевшего и возмещал ущерб своим трудом. Земледельцы обкладывались налогами и повинностями. В случае необходимости они призывались на военную службу. Воины были вооружены луками, копьями и однолезвийными мечами с расширяющимся к концу клинком. Некоторые пуёские племена вели кочевой образ жизни. Из земледельцев формировалась пехота, а из кочевников – кавалерия.

Пуёский язык, о котором известно очень мало (лишь некоторые отдельные слова), вместе с другими вымершими языками корейских народностей, а также с современными корейским и японским языками составляет так называемую пуёскую языковую семью. Родство между корейскими и японским языками послужило основой для гипотезы о пуёских корнях японской нации. Согласно этой гипотезе, впервые предложенной японским лингвистом Симпэй Огура в начале XX века, предки японцев, основавшие на островах Японского архипелага государство Ямато, прибыли туда из Пуё. Гипотеза эта выглядит довольно правдоподобной. В свое время японцы использовали эту гипотезу для оправдания оккупации Кореи, подавая ее как «воссоединение близкородственных народов».

С политической точки зрения географическое положение Пуё было неблагоприятным. Это государство играло роль «буфера», отделявшего китайские земли и Корейский полуостров от воинственных кочевников-сяньби. Если в начале своего существования Пуё могло успешно противостоять агрессивным соседям, то в III веке баланс сил изменился в пользу кочевников, которые стали совершать разорительные набеги один за другим. В 285 году от Пуё отделилось Восточное Пуё (Тонбуё), которое впоследствии было присоединено к Когурё. В 494 году последние пуёские земли вошли в состав Когурё, и на этом история Пуё закончилась.

Чингук

В корейской истории есть много такого, что по-разному воспринимается и освещается на Юге и Севере. Южные историки считают Чин (Чингук)[18], о котором упоминается в ряде китайских хроник, в том числе и в «Истории династии Поздняя Хань», написанной китайским историком Фань Е в первой половине V века, общим китайским названием всех корейских племен, обитавших на Корейском полуострове за пределами Древнего Чосона. Название это было образовано от названия одного из племенных союзов или, возможно, небольшого квазигосударственного образования, появившемся во II веке до н. э. (во всяком случае, первые упоминания о Чин появляются в китайских хрониках именно в тот период).

Но у северных историков Чин считается большим государством, которое занимало всю южную часть Корейского полуострова и было образовано в IV веке до н. э. К такому «правильному» выводу можно прийти, если нужным образом интерпретировать название «Чин» как название отдельного государства, а не совокупности племен. По северной версии Чингук был южным соседом Древнего Чосона. Впоследствии жители этой страны переселились на острова Японского архипелага и дали начало японской культуре и японской нации. Таким образом все японское – это на самом деле корейское. Отношения между корейцами и японцами даже в наше относительно мирное время остаются довольно напряженными, но северяне в этом отношении стоят на гораздо более радикальных позициях, нежели южане, и ведут активную идеологическую войну против Японии. В ходе этой войны все японское принижается, а все корейское возвеличивается. Да, у истоков японской нации частично стояли древние жители Корейского полуострова. Да, культура пришла в Японию из Китая через Корею, и это не оспаривается даже самыми радикальными японскими учеными. Но огромного государства Чин на Корейском полуострове все же никогда не существовало. В корейских источниках ни разу не упоминается о «Великой стране Чин» или чем-то подобном, и никаких артефактов, подтверждающих существование такого государства, нет. Есть только «игра слов», «игра интрепретаций».

По северной версии на месте опустевшего государства Чин образовались государства Махан, Пёнхан и Чинхан, известные как «Три Хан». По южной версии Чин был племенным союзом, вошедшим в государство Махан.

Три Хан – Махан, Пёнхан, Чинхан

В некоторых источниках Махан, Пёнхан и Чинхан называют «государствами», но на самом деле то были квазигосударства – сильные крупные племенные союзы. Расположенный в среднезападной части полуострова Махан был наиболее могущественным союзом, которому в разное время подчинялось от 12 до 60 малых союзов, или, как принято выражаться, «малых государств»[19].

В начале I тысячелетия н. э. на территории Махан стало возвышаться одно из «малых государств» – Пэкче. К концу III века Пэкче покорило все племена, входившие в союз Махан.

В расположенном на востоке союзе Чинхан, объединявшем 10 более мелких союзов, постепенно происходило возвышение «малого государства» Силла (до 503 года оно называлось Саро), которое по мере своего усиления подчиняло соседей и со временем превратилось в «настоящее» государство.

12 южных племен, составлявших союз Пёнхан, сохраняли относительную самостоятельность, позволявшую рассматривать их как отдельные «малые государства». В I веке шесть этих государств образовали союз Кая, который просуществовал до VI века, а остальные государства были постепенно поглощены Пэкче и Силла. Пёнхан отличался от двух других «земледельческих» союзов запасами железной руды и развитым производством железных изделий, которые экспортировались не только в Махан и Силла, но даже в Китай, что свидетельствует о высоком качестве этих изделий.

Главной сельскохозяйственной культурой во всех союзах был рис – наиболее выгодная зерновая культура. Успехи, которых достигла Республика Корея во второй половине XX века, во многом обусловлены рисоводством, которое сформировало у корейцев привычку к коллективному кропотливому труду.

Государство Когурё

В начале II века до н. э. в средней части бассейна реки Амноккан[20] пять кланов, называемых «бу» – Суннобу, Сонобу (Еннобу), Чоллобу, Кваннобу и Керубу, образовали союз во главе с родом Суннобу, вождь которого одновременно был и правителем всего союза вана. В конце I века до н. э. на первое место выдвинулся клан Керубу, который пришел в эти места из Пуё. По названию местности, в которой жил клан Керубу, союз назвали Когурё.

Связь с Пуё нашла отражение в легенде об основании Когурё. Согласно этой легенде Когурё было основано Чумоном[21], сыном правителя Пуё, который был вынужден спасаться бегством от своих родных братьев, желавших его смерти. Оказавшись в понравившейся ему местности, Чумон решил основать здесь государство Когурё…

Место образования Когурё

Нельзя сказать точно, когда именно союз племен в Когурё стал государством, но это произошло не позднее конца II века, когда пять бу сменили свои родовые названия на «географические», то есть стали называться не по своим корням, а по своему расположению. Керубу стал называться Нэбу («Внутренним бу»), Чоллобу – Пукну («Северным бу») или Хубу («Задним бу»), Суннобу – Тонбу («Восточным бу») или Чвабу («Левым бу»), Кваннобу – Намбу («Южным бу») или Чонбу («Передним бу»), а Сонобу – Собу («Западным бу») или Убу («Правым бу»). Необходимость в родовых названиях отпала, поскольку люди ощущали себя не членами того или иного клана, а подданными правителя Когурё. Стирание родоплеменных особенностей и образование однородного населения – один из важнейших признаков государства.

Во главе Когурё стоял правитель-ван, ниже которого находились тэга, вожди кланов. Вначале наследование титула вана происходило по линии старшего в роду, но по мере усиления централизованной власти был установлен другой порядок наследования – от отца к сыну.

Основную часть населения Когурё составляли земледельцы, которые при необходимости становились воинами. Когурё воевало с ближайшими соседями – Пуё и Китаем. Войны с Пуё были более частыми – каждая из сторон пыталась поглотить другую. В 313 году Когурё смогло присоединить китайский округ Лэлан (Наннан), некогда бывший частью Древнего Чосона. Это приобретение не только заметно усилило Когурё, но и поспособствовало культурному прогрессу, начиная с распространения китайской письменности и заканчивая распространением буддизма, который весьма скоро стал государственной религией Когурё. Одновременно происходило распространение конфуцианства, которое не конкурировало с буддизмом, поскольку являлось не религией, а этико-философской концепцией, регламентирующей поведение людей и задающей основы управления государством. С IV века «три устоя и пять постоянств»[22] стали определять жизнь корейцев.

В Когурё раньше, чем в других корейских государствах, появились чиновничьи ранги. Сначала их было 10, а затем стало 14. Наличие четко структурированной системы рангов свидетельствует о качестве государственного аппарата, о более эффективном управлении государством. Можно предположить, что управленческий аппарат Когурё был разбит на специализированные ведомства, прообразы министерств. Первой столицей государства был город Куннэсон на реке Амноккан, а затем столицу перенесли в Пхеньян. Когурёские города были обнесены высокими каменными или земляными стенами.

Важным событием стало основание высшей конфуцианской школы Тхэхак, произошедшее в 372 году. Когурё получило университет для подготовки управленческих и образовательных кадров.

Верховная власть в Когурё, так же как и в других корейских государствах, принадлежала правителю-вану, который управлял государством с помощью центрального аппарата и местных органов управления. Изначально власть принадлежала семье Ко из клана Керубу. Скорее всего, ван был владельцем всей земли в государстве, которая предоставлялась крестьянам в виде наделов. За пользование наделами нужно было отдавать часть урожая. В придачу к земельному налогу крестьяне облагались податями и повинностями. Некоторые историки утверждают, что часть когурёских земель находилась во владении крестьян, но это предположение не подкреплено никакими свидетельствами.

Когурё во второй половине V века

К началу V века Когурё превратилось в полноценное государство, обладающее всеми необходимыми институтами. Это государство занимало бо́льшую часть Корейского полуострова, имело сильную армию, обладало значительным влиянием и даже, следуя китайскому примеру, начало считать себя Серединным государством, центром мироздания. Можно было ожидать, что в не столь отдаленном будущем Когурё приберет к рукам всю территорию полуострова и станет единственным корейским государством, а затем продолжит свою экспансию на запад…

Однако все вышло иначе.

Государство Силла

В государстве Силла сначала правил род Пак, но затем власть перешла к роду Ким, а дом Пак стал «поставщиком» жен и наложниц правителей.

Государство Силла примечательно тем, что здесь помимо чиновничьих рангов, которых в начале VI века было 17, существовала уникальная система сословно-кастового деления кольпхум[23]. Люди благородного происхождения подразделялись на пять категорий, высшей из которых была категория сонголь – «священная кость». К ней относились те члены правящей династии Ким, которые имели потенциальное право на престол – преимущественно дети и братья правителя. Ниже стояла категория чинголь – «истинная кость», к которой относились все прочие представители правящей династии. Ниже чинголь находились три номерные категории тупхум («качества головы») – с шестой по четвертую. Поскольку категории тупхум с третьей по первую в исторических источниках не встречаются, можно предположить, что эти категории определяли статус лиц незнатного происхождения, которые не заслуживали упоминаний в анналах или же упоминались как пхёнмин («простолюдины»). В середине VII века высшее сословие сонголь упразднили, и всех представителей правящей династии отнесли к сословию чинголь. Так было проще, чем оценивать права каждого из Кимов на престол. Сословная принадлежность определяла право на получение определенных чиновных рангов, что противоречило конфуцианскому правилу распределения должностей и рангов по личным качествам, а не по происхождению. Так, например, пять высших рангов могли получать только представители сословия чинголь, а представители тупхум четвертой категории не могли подниматься выше двенадцатого ранга. Система кольпхум определяла не только служебное положение, но и вообще всю жизнь человека, начиная с размера жилища и заканчивая дозволенной одеждой. Нечто подобное в наше время существует на Севере под названием сонбун[24].

К простолюдинам (янмин) относились свободные люди незнатного происхождения – крестьяне, ремесленники и немногочисленные торговцы. В конфуцианстве земледелие считается почтенным занятием, в отличие от ремесел и тем более от торговли, поэтому в иерархии любого из корейских государств крестьяне стояли выше ремесленников. Во всех государствах существовали несвободные и бесправные (или лишенные части прав) подданные, которые назывались чхонмин. Согласно традиции при поступлении на службу, военную или гражданскую, нужно было предъявить доказательства отсутствия чхонмин среди предков, причем рассматривалось целых 8 поколений! Браки с чхонмин автоматически переводили свободных простолюдинов в низшее сословие. Примечательно, что к чхонмин относились не только рабы или представители «нечистых» профессий, но и жители регионов с пониженной лояльностью, где когда-то приходилось проводить усмирительные акции. За былые прегрешения приходилось расплачиваться ограничением в правах (например – невозможностью поступить на государственную службу), более высокими податями и более тяжелыми повинностями.

Хуже всего жилось рабам, находящимся в частном владении, с которыми хозяева могли делать все что угодно, за исключением убийства. Казнь была прерогативой государства.

Законодательство во всех корейских государствах было схожим, поскольку оно опиралось на единые национально-этические традиции. За отнятую жизнь приходилось расплачиваться собственной жизнью, нанесенный ущерб следовало компенсировать выплатами или собственным трудом. Различались только размеры компенсаций. В Когурё они были самыми высокими; так, например, стоимость украденного приходилось возмещать в двенадцатикратном размере.

Государство Пэкчэ

В государстве Пэкче правил род Пуё, объединивший вокруг себя восемь знатных фамилий, которых в современной Корее уже нет. Самыми влиятельными из этой восьмерки были дома Чин и Хэ, представительниц которых традиционно брали в жены правители.

Пэкчэ имело наиболее тесные связи с Китаем из всех древних корейских государств. Ранняя и интенсивная китаизация способствовала быстрому формированию государственности по китайскому образцу. К середине III века в Пэкче существовал развитый центральный аппарат из шести традиционных ведомств (церемоний, чинов, военного, финансового, общественных работ, наказаний) и органы управления на местах. Чиновники подразделялись на 16 рангов и носили одежды, соответствующие своему положению. Высшим чиновникам (1–6 ранг) полагались фиолетовые одежды, средним (7–11 ранг) – темно-красные, а низшим (12–16 ранг) – синие. Высшие ранги, несмотря на принятые конфуцианские установки, распределялись между представителями правящей династии и восьми знатных домов. Надо сказать, что так было всегда и везде. Отдельные гениальные самородки пробивались к вершинам власти из низов, но в подавляющем большинстве случаев экзамены на получение должности успешно сдавали те, кто получил хорошее образование. Образование стоило дорого (чем качественнее – тем дороже), кроме того при распределении высоких должностей учитывалась лояльность семьи кандидата и достижения его предков, так что происхождение имело важное значение.

Территориальное деление Пэкче тоже было копией китайского. Столица и ее окрестности составляли особый регион, который состоял из пяти округов-бу – центрального, южного, северного, восточного и западного. Прочая территория государства делилась на пять сторон-пан по тому же принципу – центр и четыре стороны по названиям сторон света. Стороны-пан делились на уезды-кун. Правители на местах назначались из столицы и совмещали гражданские и военные функции.

Для сравнения – в Силла формирование «полноценного» управленческого аппарата началось только в 516 году, когда по указу правителя Попхына было создано военное ведомство. Постепенно, одно за другим, создавались другие ведомства, а завершился этот процесс лишь в 651 году, когда было создано ведомство Чипсабу (Государственная канцелярия), руководившее назначениями на должности и осуществлявшее общий контроль за управлением. Система кольпхум медленно сдавала свои позиции.

Если же сравнивать три древних корейских государства с точки зрения технического прогресса, то Пэкче могло похвастаться такими достижениями, как развитый морской флот, развитые технологии обработки металлов и наличие оригинального глиняного водопровода. Идея водопровода была позаимствована у китайцев, но, как и многие другие заимствования, подверглась усовершенствованию. Корейские глиняные трубы имели сужение на одном из концов, что позволяло вставлять их друг в друга. Такое «ноу-хау» облегчало и ускоряло монтаж водопроводных систем. Но главным достижением стало внедрение в V веке севооборота – чередования риса и проса, что существенно повысило плодородие земель[25].

В Силла была хорошо развита астрономия. В VII веке здесь построили первую дальневосточную астрономическую башню девятиметровой высоты. А жители Когурё достигли выдающихся успехов в области строительства. На первый взгляд может показаться, что когурёсцы упростили перенятые у китайцев строительные технологии, но на самом деле эти упрощения являлись усовершенствованиями, позволявшими возводить надежные постройки в относительно короткие сроки. Так, например, при строительстве каменных оборонительных стен когурёсцы использовали камни разного размера. Основание выкладывалось из наиболее крупных камней, а затем размер постепенно уменьшался. Стены получались такими же прочными, как и китайские, сложенные из камней одинакового размера, но возводились они гораздо быстрее, потому что проще поднять на высоту десять мелких камней, нежели один крупный.

Если бы смоделировать ситуацию на Корейском полуострове в IV веке в рамках какой-нибудь компьютерной стратегии, то Силла была бы уготована роль жертвы, оказавшейся между двумя сильными хищниками. Но жизнь более непредсказуема, чем компьютерные игры.

Корейские войны IV–VII веков. Возвышение Силла

Ко второй половине IV века Когурё, присоединившее к себе Наннан (давайте станем употреблять корейское название этого округа), усилилось настолько, что рискнуло напасть на Пэкче. В 369 году двадцатитысячное когурёское войско, возглавляемое правителем Когугвоном, вторглось в пределы Пэкче. О серьезности намерений свидетельствовали как численность войска, так и то, что во главе его стоял сам правитель государства, а не кто-то из военачальников.

Квангэтхо-ван

Вторжение оказалось неудачным – армия Пэкче заставила интервентов вернуться обратно. В 371 году Когугвон предпринял вторую попытку покорения Пэкче, но она тоже была отбита. В том же году Пэкче нанесло ответный удар. Тридцатитысячное пэкческое войско дошло до Пхеньяна, где в одном из сражений погиб Когугвон. Его сыну и наследнику Сосуриму пришлось расплачиваться за отцовскую опрометчивость – за два последующих десятилетия Пэкче еще трижды нападало на Когурё. У Пэкче недоставало сил для покорения северного соседа, но постоянные набеги с юга могли ослабить Когурё настолько, что оно бы пало. Сосурим правильно связал военные неудачи своего государства с культурной отсталостью от Пэкче и принял меры к тому, чтобы ликвидировать этот недостаток. Во время его правления, длившегося с 371 по 388 год, Когурё совершило большой скачок в культурном развитии. Распространение буддизма и конфуцианства сочеталось с активным заимствованием китайских достижений, в первую очередь – военного характера. Результат не заставил себя долго ждать. Племянник Сосурима Квангэтхо, правивший с 391 по 413 год, не случайно получил такое посмертное имя[26]. В 391 году Квангэтхо совершил первый удачный поход на Пэкче, а в 396 году закрепил успех, взяв столицу Пэкче Хансон, где были захвачены высокопоставленные заложники во главе с младшим братом правителя. Обезопасив южные рубежи, Квангэтхо начал войну с государством Поздняя Янь, одним из Шестнадцати варварских государств, на которые распался в IV веке Северный Китай. В 400 году Квангэтхо захватил восточные яньские земли, а в 410 году – значительную часть земель Пуё.

Пэкче в это время старалось обзавестись союзниками против Когурё. На японцев, которые находились за морем, надежды было мало. Племенной союз Карак из квазигосударства Кая не мог оказать существенной помощи. Обстоятельства подталкивали Пэкче к союзу с Силла, которому Когурё не давало возможности установить прямые контакты с Китаем. Поэтому в 433 году начались переговоры между Пэкче и Силла, которые привели к созданию военного союза против Когурё. Однако на протяжении полутора столетий альянс Пэкче и Силла не мог похвастать какими-то значительными достижениями. Правда, члены альянса разделили между собой земли квазигосударства Кая, но этот процесс они осуществляли не как союзники, а самостоятельно. Но в 550 году совместный поход Пэкче и Силла на Когурё оказался не просто успешным, а прямо-таки разгромным. Союзники захватили добрую четверть земель Когурё, причем если Пэкче вернуло себе утерянное ранее, то Силла получила новые территории в плодородной долине реки Хан[27]. Казалось бы, что столь значительный успех должен был укрепить альянс и сподвигнуть его членов на новые действия против Когурё, но правитель Силла Чинхын доказал, что он не зря носил титул тхэвана – великого правителя, а великим может считаться только тот правитель, который умело использует все возможности для усиления своего государства. Уже 553 году Чинхын напал на Пэкче и захватил земли, на которых был основан новый округ Синчжу. Разумеется, правитель Пэкчэ Сон не мог оставить без ответа подобное вероломство. В 554 году Сон попытался силой вернуть отнятые земли, но его войско было разгромлено, а сам он погиб. Силла присоединило к себе очередную порцию земель Пэкче и превратилось в сильнейшего игрока на Корейском полуострове. Пэкче еще в течение века сохраняло самостоятельность, пока в 660–663 годах не было полностью поглощено Силла и китайской империей Тан. Но незадолго до этого поглощения Пэкче предприняло несколько удачных походов на Силла в 642, 645, 648 и 655 годах (в последний раз – совместно с Когурё). Силла спасла только танская военная помощь.

Империя Тан была «наследницей» империи Суй, объединившей китайские земли после многолетней смуты и просуществовавшей недолго – с 581 по 618 год. Начиная с 598 года Когурё пребывало в конфликте с империей Суй. Военные действия прекращались ради подготовки к следующей войне. В 612 году империя Суй предприняла великий поход на Когурё. Трехсоттысячная суйская армия казалась непобедимой, но выдающийся военачальник Ыльчжи Мундок все же сумел разгромить врага, заманив его в глубь своей территории. Длительный поход утомил суйское войско, а к усталости добавился голод, вызванный неразумным поведением воинов, которые не хотели нести на себе большие запасы продовольствия (главным образом – зерна), поскольку считали, что победа близка. Суйцы, тайком от своих командиров, зарывали «лишнее» зерно в землю, а когурёская армия все отступала и отступала, унося все съестное с собой. На подступах к Пхеньяну Ыльчжи Мундок разгромил суйскую армию. Из более чем 300 000 в Суй вернулось около 2500 воинов! Попытки реванша, предпринятые империей Суй в 613 и 614 годы, закончились ничем, а дальше правителям Суй стало не до корейских земель – им нужно было спасать рушившуюся империю.

Империя Тан могла считаться должником Когурё, поскольку разгром трехсоттысячной суйской армии в значительной мере ослабил империю Суй и поспособствовал ее падению. Первое время отношения между Тан и Когурё были хорошими, но в целом танская внешняя политика продолжала суйскую и покорение сильного восточного соседа было первоочередной задачей. На Корейском полуострове империи Тан были нужны слабые и полностью покорные вассалы, а не амбициозное сильное государство, пытающееся доминировать в этом регионе. Кроме того, китайцы стремились вернуть территории китайских округов, некогда захваченные Когурё.

Император Тай-цзун – великий завоеватель

Весной 645 года сорокатысячная танская армия вторглась в Когурё. Возглавлял армию император Тай-цзун, сын основателя империи Тан, прославившийся своими завоеваниями. Начало похода было удачным для китайцев – они продвинулись далеко в глубь территории Когурё и остановились только у горной крепости Анси, главного укрепления округа Наннан. Осада продлилась до заморозков. Угроза голода и падение боевого духа воинов вынудили Тай-цзуна отдать приказ о возвращении домой. После этого неудачного похода китайцы перешли к тактике локальных приграничных вторжений. Император Тай-цзун умер в 649 году, а его сын и преемник Гао-цзун заключил союз с Силла против Когурё и Пэкче.

Пэкче, как более слабое государство, было покорено первым. В 660 году сюда на кораблях прибыло стотридцатитысячное танское войско, усиленное сотней кораблей Силла. Одновременно в Пэкче вторглась пятидесятитысячная силлаская армия. Устоять перед такой силой было сложно и в хорошие времена, а Пэкче в ту пору переживало кризис правления. Ван Пэкче Ыйчжа, в начале правления показавший себя деятельным и мудрым, постепенно утратил интерес к управлению государством и передал решение всех важных вопросов своим сановникам. Ослабление центральной власти сказалось на состоянии армии и вообще на всех делах в государстве. Вдобавок ко всему приближенные посоветовали правителю использовать когурёскую тактику заманивания противника вглубь страны. Но то, что было хорошо для большого Когурё, оказалось плохим для небольшого Пэкче, которое атаковали с двух сторон. Под ударами танских и силласких войск столица Пэкче Сабисон быстро пала. Возникшее на занятых врагами землях движение сопротивления, поддержанное японской империей Ямато[28], было подавлено к концу 663 года. Точку в деле восстановления независимости Пэкче поставила битва при реке Пэккан, состоявшаяся 27–28 августа 663 года. Объединенные силы Тан и Силла разгромили японское войско и остатки сил Пэкче.

Уже в 661 году, не дожидаясь окончательного покорения Пэкче, империя Тан предприняла новую попытку вторжения в Когурё. Момент был удобный, потому что часть когурёских войск находилась на территории Силла, где вела осаду крепости Пукхансан[29]. Пятидесятитысячная танская армия разделилась на две части. Одна часть направилась к реке Амноккан, а другая пошла на Пхеньян. Взять Пхеньян не удалось. В 667 году вторжение повторилось, причем на этот раз в нем участвовали и силланцы. Весной 668 года после осады, длившейся более месяца, Пхеньян был взят. Бо́льшая часть Когурё отошла к Танской империи. Для управления завоеванными территориями, которые китайцы считали «возвращенными», было учреждено Аньдунское военное наместничество. Отдельные очаги сопротивления тлели еще долго, но изменить ситуацию они не могли – империя Тан и Силла разделили Корейский полуостров между собой.

Союз между Тан и Силла был вынужденным и непрочным. Наконец-то добившись военных успехов на Корейском полуострове, китайцы стремились покорить его целиком. Правящие круги Силла были осведомлены о желании императора Гао-цзуна завоевать их страну, а для китайцев не было секретом стремление Силла к единоличному господству на полуострове. Казалось бы, что у Силла даже после присоединения других корейских земель не может хватить сил для борьбы с могущественной Танской империей, но у Силла был всего один враг, а у империи Тан врагов было много. С севера угрожали воинственные кочевники, неспокойно было в Тибете, на западе приходилось воевать с арабами… У Силла имелся шанс утвердить свою власть над всеми корейскими землями, и этот шанс был блестяще реализован. Под знаменем борьбы корейцев против китайских захватчиков Силла смогло привлечь на свою сторону недавних врагов – бывших подданных Когурё и Пэкче. Искусная дипломатическая игра позволила оттянуть конфронтацию с империей Тан до наиболее благоприятного момента.

Первое столкновение между силласкими и танскими войсками произошло в 670 году у пэкчинской крепости Соксон. Но тогда обе стороны не были готовы к продолжению военных действий и окончательное выяснение отношений отложили на будущее. В 675 году Танская империя начала войну с Силла и сначала одержала несколько побед, но затем одно за другим пошли поражения и к концу 676 года стало ясно, что кампания против Силла проиграна. В результате Силла получила контроль над территорией Корейского полуострова, расположенной южнее реки Тэдонган (сюда входили не только земли Пэкче, но и часть земель Когурё). Северная часть Когурё осталась у империи Тан, но вскоре перешла к новосозданному государству Пархэ, оно же – Бохай.

Окончательное спокойствие на покоренной китайцами когурёской территории так и не было установлено. В 698 году бывший подданный Когурё Тэ Чжоён объявил на северо-востоке когурёских земель о создании государства Чингук и провозгласил себя его императором. В 713 году танский император Сюань-цзун, предпочитавший жить в мире с соседями, пожаловал Тэ Чжоёну титул вана области Бохай (в корейском произношении – Пархэ). «Бохай» переводится с китайского как «Море Бо» – область получила название по Бохайскому заливу в северо-западной части Жёлтого моря, который омывал часть берегов нового государства. В этом государстве наряду с когурёсцами жили представители тунгусо-маньчжурской народности мальгаль. Достоверно не известно, к какому народу принадлежал сам Тэ Чжоён. Корейцы считают его своим, поскольку в «Рифмованных записях о королях и императорах» сказано, что отец Тэ Чжоёна был когурёским военачальником. А китайские историки склонны причислять Тэ Чжоёна к мальгаль, основываясь на «некорейском» звучании его имени. Но эта точка зрения в Корее сторонников не имеет.

Титул «ван» подразумевал вассальную зависимость от Танской империи, но на самом деле Пархэ было самостоятельным государством, зависимым от своего великого соседа только на словах. Правители Пархэ проводили самостоятельную внешнюю политику, не платили императорам дани, ограничиваясь только дарами вежливости и даже позволяли себе игнорировать просьбы о военной поддержке. Истинные вассалы так себя не ведут. Более того – Пархэ позволяло себе вести военные действия против империи Тан, как это было в 732–735 годах.

В 762 году Пархэ добилось у империи Тан признания в качестве полноправного государства, а не вассальной области. Вторая половина VIII века и первая половина IX века стали периодом наибольшего расцвета Пархэ. В то время его называли «Процветающим государством, лежащим к востоку от моря». Затем начался упадок, а в 926 году после двадцатилетнего сопротивления Пархэ было завоевано киданьской империей Ляо.

Хвараны

Благодаря сериалам сейчас все в Корее знают, кто такие хвараны. Но еще в семидесятых годах прошлого века о хваранах имели представление только историки (и представление это было и остается далеко не столь полным, как у сценаристов). Интерес к хваранам подогрело обнаружение в 1989 году исторической хроники под названием «Записи о поколениях хваранов» («Хваран сеги»), автором которой является Ким Дэмун, придворный Сондог-вана, правившего Силла с 702 по 736 год. Однако обнаруженная рукописная копия «Записок» датируется первой половиной XIX века, что вызывает сомнения в их подлинности. А вот упоминания в «Исторических записях Трех государств» Ким Бусика или в «Достопамятных событиях Трех государств» монаха Ирена заслуживают доверия. Точно так же, как заслуживают его старинные песни хянга[30], посвященные хваранам Кипха и Чукчи.

Из хроник периода Трех государств известно, что в правление Чинхын-вана (540–575) из силлаской молодежи стали отбирать кандидатов на обучение в подобии молодежной организации, члены которой назывались хваранами («цветочными юношами»). Над хваранами стояли куксон («государственные святые»), хвачжу («хозяева цветов») и пхунвольчжу («хозяева ветра и луны»), относительно роли которых у историков имеются сомнения – не совсем ясно, идет ли речь о разных должностях или же это разные названия одной и той же наставнической должности. Были еще и вонхва («источник цветов»), причем первые вонхва были женщинами. Непонятно, чем именно занимались эти дамы – вдохновляли ли они мужчин на подвиги или же руководили женской «секцией» хваран? Сведения о хваранах отрывочны и неполны. Хочется верить, что когда-нибудь будет обнаружен какой-то подлинный источник, который прольет свет на эту яркую страницу корейской истории.

Хвараны были не только учениками, но и наставниками для нандо («сопровождающие воинов»), причем нандо было очень много – счет им шел на сотни. В наше время распространено мнение о том, что хвараны были военным институтом, в котором воспитывались герои будущих сражений, но это не совсем так. Военная подготовка была всего лишь частью деятельности хваранов. Большое внимание уделялось духовному совершенствованию, которое включало в себя постижение Пути, усвоение этических норм, изучение литературы и музыки вкупе с самостоятельным творчеством, а также путешествие по стране ради поклонения местным божествам. В результате должны были получаться «суперлюди», сочетавшие физическую мощь и отвагу с благородством и утонченностью. В хянга о хваране Кипха его сравнивают с высокой туей, не боящейся холодов.

Вероятнее всего, хваранское обучение начиналось в возрасте 15 лет и продолжалось 3–4 года. Затем наставники выпускали своих учеников в жизнь и явно помогали устроиться с учетом их способностей. С этой точки зрения институт хваранов можно считать аналогом конфуцианской школы для подготовки чиновников. В летописях нет упоминаний о социальном происхождении хваранов, но, судя по их роли в обществе, все они должны были происходить из высшего сословия. А вот нандо – учениками хваранов – могли становиться и простолюдины.

Поведение хваранов определялось «Пятью предписаниями для повседневной жизни», составленных буддийским монахом Вонгваном в начале VII века. Вот эти предписания:

– будь предан правителю;

– будь почтителен с родителями;

– будь искренен с друзьями;

– не отступай в бою;

– убивай с разбором.

Идеалом хваранов был Ким Ю Син (595–673) – военачальник, сыгравший большую роль в объединении корейских земель под властью государства Силла. Заслуги Ким Ю Сина были настолько велики, что в 668 году правитель Мунму пожаловал ему специальный чин тедаэгакана, стоявший над чином гакана, высшим из 17 силласких чинов.

Ким Ю Син

Хвараны появились в правление короля Чинхын-вана (540–575) и существовали до распада государства Силла в конце IX века. Многие силлаские достижения, в том числе и объединение корейских земель, некоторые историки склонны связывать с наличием института хваранов, но на самом деле для столь решительных выводов недостаточно данных. Однако нужно отметить, что институт хваранов был прогрессивным и полезным явлением.

Буддизм, конфуцианство и шаманизм

Изначальной корейской религией были верования в духов, которые отвечали за определенные сферы жизни. Специально уполномоченные люди общались с духами – просили о чем-то или умиротворяли их. Такую форму религии принято называть шаманизмом, а посредника в общении людей с духами – шаманом. Чхачхаун – название первых правителей Саро, впоследствии сменившей название на Силла, можно перевести как «посредник» или «шаман». Такое восприятие роли правителя перекликается с древнекитайской традицией, согласно которой правитель исполняет роль посредника между миром людей и миром духов. Хороший правитель умеет правильно общаться с духами и пользуется их расположением, обеспечивающем процветание государства и благоденствие подданных.

Буддизм, довольно быстро ставший господствующей религией всех трех древних корейских государств, был направлен не на взаимодействие человека с силами природы, а на совершенствование личности, на достижение «спасения» и «совершенства». Наибольшей популярностью в Корее пользовалось направление сон-буддизма (оно же в японской интерпретации – дзэн-буддизм), которое приводило к просветлению через созерцание. Сон – весьма удобная концепция, которая предполагает передачу истинного знания вне зависимости от слова и буквы, от проповедей и письменных канонов. Знание передается непосредственно от сердца к сердцу… Проще говоря – не совершай никаких действий, а углубись в созерцание собственной природы и станешь Буддой.

Личность совершенствовалась в рамках буддизма, успех в начинаниях достигался через общение с духами, а взаимоотношения между людьми регулировались принципами конфуцианской морали, согласно которым младшие должны были почитать старших. Такое разделение сфер влияния обуславливало гармоничное сосуществование трех религий, или, если точнее – трех концепций в рамках единого корейского общества. У каждой концепции была своя сфера. На службе или в семье кореец руководствовался конфуцианскими нормами, при заключении сделки или брака он обращался к гадателям-шаманам, а духовного благополучия искал в буддизме. Одно другому не мешало, и в этом заключается тот «непостижимый секрет» мирного совмещения трех религий в корейском (китайском, вьетнамском или японском) восприятии. Если каждая из концепций или религий отвечает за свою отдельную сферу, то никакого конфликта между ними быть не может.

Первым из корейских государств буддизм приняло Когурё. Некий монах Сундо, в китайском прочтении – Шунь-дао, прибывший в 372 году из империи Цзинь (265–420), ознакомил когурёсцев с основами буддийского учения и основал первый буддийский монастырь на корейской земле. В 392 году правитель Квангэтхо издал указ о строительстве в Пхеньяне сразу девяти буддийских храмов, что можно считать установлением буддизма в качестве государственной религии Когурё.

В Пэкче буддизм был принесен монахом по имени Маранантха в 384 году. Новая религия понравилась правителю Чхимню, и буддизм начал распространяться в государстве.

В Силла буддизм проник весьма рано – уже в 4 году, если верить древним летописям, но основание первого монастыря в горах Кымгансан никак не сказалось на становлении буддизма в качестве государственной религии, потому что государственности как таковой в то время в Силла не существовало. В I веке Силла (тогда еще называемая Саро) представляла собой племенной союз, который с большой натяжкой можно было назвать квазигосударством. Но в V веке состоялось второе пришествие буддизма в Силла. Со временем «новая старая» религия завоевала столько сторонников, что ван Вончжон, правивший с 514 по 540 год, придал ей государственный статус. За это правитель получил посмертное имя Попхын, означавшее «Возвышение Закона» (имелся в виду буддийский закон).

В Объединённом Силла и пришедшем ему на смену государстве Корё буддизм был государственной религией. В этот период была создана буддийская культура, во многом определившая будущее развитие корейской нации. И все было бы не просто хорошо, а еще лучше, если бы по мере упрочения своих позиций буддийские монахи не проявляли стремления к власти, не подменяли бы отрешенность от мирских дел стремлением к получению мирских благ. Изначальная привлекательность буддизма была обусловлена его бескорыстием. В древности монахам предписывалось жить подаянием и проявлять примерную скромность. Все имущество монаха состояло из обычной и теплой одежды, палочек для еды и чаши для подаяния. И это правильно, ведь ищущему просветления не требуется бо́льших земных благ. Однако со временем (и так было повсюду) иерархи почувствовали вкус к роскоши и политике. Они составили конкуренцию светским правителям, и последствия этого не заставили себя ждать. Династия Ли, правившая Кореей (Чосоном) с 1392 по 1897 год, буддизм не жаловала. До активной борьбы с буддизмом дело не дошло, но мягкое вытеснение его из всех сфер жизни имело место на всем протяжении правления этой династии. В результате в современной Корее буддийское духовенство не имеет значимого политического влияния. По выражению одного из известных социологов современности, «буддизм в Корее существует, но при желании его можно не замечать»[31].

Появление корейской нации

Далеко не все специалисты по корейской истории употребляют термин «Объединенное Силла», характеризующий позднее государство Силла, объединившее под своей властью более двух третей Корейского полуострова. Многие историки не разделяют периоды Трех государств и Объединенного Силла, а говорят о Раннем, Среднем и Позднем периоде Силла. Но по мнению автора этой книги первое деление логичнее и потому удобнее.

Объединенное государство Силла просуществовало недолго – два с половиной столетия, но этого времени хватило для того, чтобы превратить силланцев, когурёсцев и пэкчесцев в единую корейскую нацию.

С чего начинается нация? С осознания людьми своей принадлежности к ней. Живя бок о бок друг с другом и изрядно перемешавшись в результате миграций, жители Силла отрывались от своих «исконных» корней, ассимилировались, проникались общими идеями. Главной из этих общих идей было наличие общего врага – китайской империи Тан (существование Объединенного Силла пришлось на танский период). Важную роль в деле объединения корейцев сыграла разумная политика силласких правителей, которые не пытались уничтожить или хотя бы оттеснить от власти когурёскую и пэкческую знать, а напротив – сохранили все аристократические привилегии и поручили знатным домам править на местах. Разумеется, это правление осуществлялось под строгим контролем центра, исключавшим появление центробежных сепаратистских тенденций. В этом отношении корейским государствам, можно сказать, повезло. Они были относительно небольшими (никакого сравнения с китайскими империями), а на небольших территориях проще следить за порядком, не допуская покушений на централизацию власти. Впрочем, основные проблемы правителям Объединного Силла создавали не аристократы-«чужаки», а прокитайски настроенные сановники.

Для корейцев, как и для большинства народов Восточной Азии, характерно бережное внимание к своим корням. Гражданин современной Кореи может помнить о том, что его далекие предки жили в Пэкче или, скажем, в Когурё. Одинаковые корни могут стать дополнительным фактором сближения при знакомстве и послужить поводом для распития еще одной бутылки соджу[32], но они не могут разобщать корейцев, считающих себя единой нацией. Кстати говоря, традиционное корейское соджу, которое, по мнению большинства корейцев, существовало со времен Тангуна, на самом деле научили готовить монголы в XIII веке. До монгольского нашествия корейцы не знали перегонки, повышающей крепость напитков. Принято считать, что монгольское нашествие (точнее – серия нашествий) окончательно завершило «выплавку» корейской нации, объединив всех корейцев для отпора могучему врагу.

Административная система объединенного Силла

Добавление большого количества новых подданных и новых земель потребовало создания новых управленческих структур и общего усиления управленческого аппарата. Правители Объединенного Силла видели главную опору своей власти в исконной силлаской знати. Покоренные знатные роды могли продолжать править в своих владениях, но контролировали их исконные силланцы, имевшие кольпхум-категории. Принадлежность к кольпхум служила пропуском в центральный аппарат управления. Но это не означало, что своим доверяли безгранично, ведь многие представители силлаской знати имели прокитайскую ориентацию. От таких людей старались избавляться, невзирая на их происхождение и заслуги. Вот показательный пример: в 662 году правитель Мунму (при жизни его звали Поммин), сын объединителя корейских земель Муёль-вана, приказал казнить знаменитого полководца Чинджу, прославленного многими победами в войне с Пэкче и бывшего начальником Военного Ведомства. Формальной причиной казни послужило небрежение, якобы проявляемое Чинджу к государственным делам, но настоящая причина, о которой можно только гадать, могла заключаться в его прокитайских или просто оппозиционных настроениях.

Все изменения управленческого аппарата делались по танскому образцу. И вообще вся культура продолжала заимствоваться у великого западного соседа, и основная торговля шла с ним, так что ни о каком дистанцировании от Китая (конкретно – от империи Тан) не могло быть и речи. Речь шла о сохранении корейской государственности, о самостоятельном правлении силласких ванов, лишь номинально являвшихся данниками танских императоров. Главное – это блюсти ритуал, этикет. Получив дары из Силла, которые китайцы именовали «данью», император отправлял силласкому вану ответные дары, примерно равные по стоимости «дани», которые считались выражением расположения. При танском дворе считали, что дань Силла посылает по обязанности, а император отдаривается по доброй своей воле, но на самом деле то была «правительственная» меновая торговля. Ты – мне, я – тебе, и все довольны. Корейские государства сохраняли свою самостоятельность не столько благодаря армии, сколько дипломатии, искусной внешней политике, которая позволяла лавировать между тремя грозными соседями – Китаем, северными кочевниками и Японией. Когда кочевники были покорены, а последняя китайская (точнее – маньчжурская) империя Цин агонизировала, Япония без особых проблем оккупировала Корею, потому что для дипломатических игр не осталось пространства.

На границах с Тан и Пархэ были созданы военные поселения, в которых воинская служба сочеталась с земледелием. Это было выгодно – солдаты сами себя содержали. По девяти провинциям-чу, образованным после объединения корейских земель, были рассредоточены воинские подразделения, которые служили опорой для местных управляющих. Однако, опираясь на приданные воинские силы, местный правитель мог поднять мятеж. В хрониках сохранились записи о казнях начальников провинций, обвиненных в подготовке мятежа.

Мунму-ван

Главным создателем новой административной системы стал сын Мунму-вана Синмун, правивший с 681 по 692 год. Мунму-ван начал реорганизацию управленческого аппарата, основав Ведомство пожалований (Сарокса), главной и неафишируемой задачей которого было ослабление позиций знати. Все знатные роды являлись крупными землевладельцами. Земля, приносящая доход, делала знать относительно независимой, что ослабляло центральную власть. Ведомство пожалований произвело ревизию земельных владений и упорядочило сбор налогов, которые поступали в государственную казну полностью, оседая частично в карманах помещиков. Но это было только начало. Для укрепления центральной власти предстояло еще многое сделать. Уже при Синмун-ване был изменен принцип вознаграждения чиновников, которые прежде, при поступлении на службу, получали земельные наделы в кормление. Надел становился собственностью чиновника. Но с 687 года чиновники стали получать не землю в собственность, а право на урожай с соответствующего должности земельному наделу, сама же земля оставалась в собственности государства. Наделы, полученные прежде в кормление, начали изыматься в 689 году.

Правление Синмун-вана началось с мятежа, устроенного тестем правителя, знаменитым военачальником Ким Хымдолем, которого называли «покорителем Когурё». Причина того, что тесть пошел против зятя, только что восшедшего на престол, заключалась в неспособности дочери Ким Химдоля родить наследника мужского пола. Из-за этого муж, еще будучи наследным принцем, охладел к ней, и позиции дома Ким при дворе пошатнулись. При властном и суровом Мунму, который правил твердой рукой, Ким Химдоль не рисковал выказывать недовольство, но зятя он явно считал слабым и неопытным правителем, которого легко можно будет свергнуть. Но Синмун показал себя достойным сыном своего отца. Он казнил нелояльного тестя, а также других участников заговора вместе с их родственниками. Понесли наказание и те, кто не принимал непосредственного участия в заговоре, но знал о нем и не донес. Свою жену Синмун отправил в изгнание и женился на дочери хварана Ким Хымуна, павшего на поле брани. Эта ветвь Кимов[33] была незнатной, и родственники новой жены не могли составить придворную оппозицию.

Для подготовки квалифицированных управленческих кадров, а также для уменьшения количества аристократов в высшем эшелоне власти в 682 году Синмун-ван основал Высшую государственную школу (Кукхак), в которой молодые люди в возрасте от 15 до 30 лет изучали основы конфуцианства и китайскую классическую литературу. Обучение в Высшей школе длилось 9 лет – весьма серьезный срок, свидетельствующий об основательной подготовке. Частью Высшей школы стала организация хваран. Военная подготовка хваранов сократилась до минимума, на первое место вышло изучение конфуцианства. По сути дела, в Высшей школе студенты не только обучались наукам, но проходили идеологическую обработку – им неустанно внушалось почтение к правителю (и родителям).

Синмун-ван завершил реорганизацию местного управления, начатую его отцом. Согласно китайской традиции он разделил страну на девять областей-чу, которые делились на округа-кун и уезды-хён. Новые административные границы не совпадали с прежними, что серьезно пошатнуло устоявшееся издавна влияние местной знати. Также были созданы пять согён – малых столиц, региональных центров управления. Все чиновники назначались из столицы, причем на службу их старались отправлять подальше от родных мест. Для обеспечения лояльности местных правительств и улучшения их связей с центром существовала практика сансури («чиновников, находящихся под высшей охраной»). Небольшая часть местных чиновников отправлялась на службу в столицу. Эти командированные чиновники служили заложниками, которых могли казнить, если на месте что-то пойдет не так, а заодно через них было удобно осуществлять связь с местными органами управления. В Корё, пришедшем на смену Силла, эта практика сохранилась, только командированные чиновники назывались иначе – киин («те люди»). Мунму-ван в 673 году разрешил принимать на службу бывших чиновников Пэкче, а Синмун-ван в 686 году сделал то же в отношении когурёских чиновников. Однако и те, и другие при поступлении на силласкую службу понижались в ранге на несколько ступеней.

На вершине пирамиды власти стоял правитель-ван, а основание ее образовывали старосты деревень и городских кварталов. Низовой порядок обеспечивался самоуправлением, находившимся под чиновным контролем. За работой аппарата, как местного, так и центрального, наблюдали контролеры-цензоры[34] (весаджон).

Сразу же после мятежа, устроенного тестем, Синмун-ван усилил свою гвардию (Сивибу), а затем занялся реорганизацией армии. По его приказу были сформированы девять «клятвенных корпусов» (соджон), получивших такое название из-за приносимой клятвы верности правителю. Эти корпуса, лично преданные вану, стали его опорой в случае мятежей. «Старые» воинские подразделения надежными не считались.

Синмун-вану удалось воплотить в жизнь не все задуманное. Так, например, он намеревался перенести столицу государства из Кёнджу[35] в глубь полуострова, примерно на то место, где сейчас находится город Тэгу. Правитель хотел отдалиться от высшей силлаской знати, которая жила в Кёнджу, избавить центральный аппарат от ее влияния. Однако эта идея вызвала настолько сильный протест в высших кругах общества, что Синмуну пришлось от нее отказаться. Но в целом этот правитель хорошо укрепил основы государства.

Золотая корона правителя Силла

После смерти Синмун-вана престол достался его шестилетнему сыну Ихону (посмертное имя Хёсо-ван), при котором стала регентшей его мать государыни Синмок, которая уделяла большое внимание развитию торговли, а укреплением центральной власти не занималась. В 695 году она открыла в Кёнджу два новых рынка, за которыми был установлен чиновный надзор. Надо сказать, что это был весьма смелый поступок, ведь в конфуцианском обществе торговля совершенно не поощрялась, с ней мирились, как с неизбежным злом. Торговцы стояли в самом низу общественной иерархии (речь идет о свободных людях), поскольку они не производили никаких ценностей. Кроме того, считалось, что торговля способствует различным порокам, начиная с пристрастия к роскоши, резко осуждаемой конфуцианской моралью, и заканчивая взяточничеством. Начать выпуск корейской монеты Синмок не решилась или просто не считала это нужным. До конца XVII века корейская торговля оставалась меновой – товары менялись на рис и полотно. Китайские деньги имели весьма ограниченное хождение, в основном среди тех, кто занимался импортом и экспортом.

Торжественное одеяние правителя Силла и его жены

В 700 году государыня Синмок умерла, и при дворе сразу же началась борьба за власть, которая закончилась тем, что в 702 году после смерти Хёсо ваном стал его младший брат, известный как Сондок. Сондок пребывал на престоле с 702 по 737 год. Достигнув совершеннолетия, он стал править самостоятельно, и его правление считается «золотым периодом» в истории Силла, когда власть была крепкой и во всех сферах наблюдался расцвет. Также в это время улучшились отношения с империей Тан. Танские императоры осознали, что выгоднее иметь на востоке надежного союзника, нежели ввязываться в завоевание его владений, удержать которые будет весьма непросто. Теперь Силла считалась в Тан самым преданным из всех вассалов, находящихся за Великой стеной, а также государством, в котором процветают гуманность и справедливость. На фоне улучшения отношений интенсифицировалась китаизация Силла. Дошло до того, что все чиновничьи должности и все провинциальные поселения были переименованы на «благородный» китайский лад.

Распад объединенного Силла

Если пытаться совместить несовместимое, то ничего хорошего их этого не выйдет. Система сословного деления кольпхум противоречила конфуцианским принципам управления государством, согласно которым должности следовало распределять по заслугам, а не по происхождению. Аристократы, принадлежавшие к сословию чинголь, считали, что конфуцианские правила ущемляют их исконные интересы, а чиновники, не принадлежавшие к высшей знати, были недовольны тем, что высшие должности достаются только аристократам. Низы стали хуже подчиняться верхам, а верхи стали хуже управлять низами – в результате государственный аппарат стал работать хуже, что ожидаемо привело к ослаблению центральной власти. Дополнительно ослабили ее противоречия между столичными и провинциальными чиновниками. Столичные чиновники («белая кость») находились в привилегированном положении, а права провинциальных часто ущемлялись, в том числе и право на продвижение по службе. Вдобавок ко всему этому в 757 году ван Кёндок, прославившийся как ревностный приверженец и активный распространитель буддизма, совершил крайне опрометчивый шаг. Он отменил выдачу жалованья зерном, и чиновники снова стали получать в кормление земельные наделы. Земля стала уплывать из государственных рук в частные, и начала формироваться крайне опасная для центральной власти категория крупных землевладельцев, среди которых было много буддийских монастырей. Богатый помещик не сильно зависит от власти и не очень-то нуждается в ее расположении. Вдобавок частные землевладельцы эксплуатировали крестьян гораздо сильнее, чем государство. Это вызывало недовольство, переходившее в крестьянские восстания. В конце IX века крупные восстания шли одно за другим. Принято считать, что основатель Позднего Пэкче Кёнхвон происходил из зажиточной крестьянской семьи – вот насколько были опасны для государства Силла эти восстания.

Ослабление центральной власти привело к усилению местных правителей, богатых землевладельцев и богатых торговцев. Среди этой публики процветали сепаратистские настроения. Так, например, отец основателя государства Корё Ван Гона, более известного по своему посмертному имени Тхэчжо (877–943) был высокопоставленным столичным чиновником, сумевшим прибрать к рукам морскую торговлю с Китаем и Японией. Богатство и влияние позволило дому Ван основать новое государство. А Кунъе, основатель Позднего Когурё, был внебрачным сыном вана Силла Хонана, правившего с 857 по 861 год. Родство с правящим домом, пусть и непрямое, не помешало Кунъе присоединиться к одному из восстаний, а затем устроить свое восстание.

Поздние три корейских государства

Первым «возрожденным» государством стало Позднее Пэкче. Крестьянский сын Кёнхвон, служивший офицером на юго-западе государства Силла, в 892 году поднял восстание, с пятитысячным отрядом захватил город Мучжинчжу (современный Кванджу)[36] и провозгласил себя ваном. В 900 году он перенес столицу в город Вансанчжу (нынешний город Чонджу)[37] и назвал свое государство Хупэкче – Позднее Пэкче. Кёнхвон пытался покорить Силла, в 927 году ему удалось захватить силласкую столицу Кымсон и сменить вана Кёнэ на своего ставленника Кёнсуна, ставшего последним правителем Силла. Однако войско Кёнхвона было выбито из Кымсона основателем нового государства Корё Ван Гоном.

Поздние корейские государства и Пархэ в 915 году

В 934 году Ван Гон начал покорение Пэкче, которое завершилось в 936 году. В 935 году силлаский ван Кёнсун изъявил желание покориться Корё, и Силла была присоединена мирным образом. За свое благоразумное поведение Кёнсун получил от Ван Гона почетный титул и большое земельное владение, которое было передано ему в пожизненное пользование. Таким образом в 936 году Ван Гон завершил объединение корейских земель.

А теперь давайте посмотрим, откуда взялось государство Ван Гона. Прежде оно называлось Поздним Когурё и было основано бастардом Кунъе, который в юности постригся в монахи, а когда начались крестьянские восстания, примкнул к ним и вскоре стал самостоятельным лидером восставших на северо-востоке Силла. В «Исторических записях Трех государств» о Кунъе не сказано ни одного доброго слова. Он представлен беспутным, коварным и жестоким. Сейчас бы сказали, что его сделала таким жизнь. Рождение Кунъе сопровождалось неблагоприятными предзнаменованиями, отчего Хонган-ван хотел его убить, но ребенка спасла спрятавшая его кормилица. Позднее Кунъе лишился одного глаза в результате несчастного случая. В монастыре он жил впроголодь… Короче говоря, бедствий на его долю выпало изрядно.

Подчинив север Силла, Кунъе в 901 году провозгласил себя ваном государства Хукогурё – Позднее Когурё со столицей в городе Сонаке (современный Кэсон)[38]. В 904 году Кунъе изменил название государства на Мачжин, а годом позже перенес столицу на восток в Чхольсон.

Ван Гон, он же император Тхэджо

Кунъе

Примерно с этого момента у Кунъе стали проявляться симптомы психического расстройства. Он объявил себя Майтреей – Буддой-Мессией и начал требовать соответствующих почестей. Одновременно у Кунъе развилась нездоровая подозрительность – ему всюду виделись заговоры и измены, которые он карал смертью. Дошло до того, что в 915 году он казнил свою жену и двух сыновей. Государство было переименовано еще раз, и теперь оно звалось Тхэбон – Великие счастливые владения, что совершенно не соответствовало обстановке, сложившейся в столице и во всем государстве в целом. Одновременно с подозрительностью, возрастала расточительность «живого божества». Приходилось увеличивать налоги, а такая политика никогда ни к чему хорошему не приводила. Опасаясь народных восстаний, в 918 году приближенные Кунъе решили заменить его на военачальника Ван Гона, что и было сделано. Сбежавший из столицы Кунъе был схвачен простолюдинами и убит. Ван Гон вернул столицу в свой родной город Сонак, переименовав его в Кэгён – Столицу начала (новой эпохи). Государство Тхэбон стало называться Корё. Новое название подчеркивало преемственность с Когурё, но в то же время давало понять, что речь идет о совсем другом государстве. Впрочем, некоторые ученые считают, что название было тем же самым, просто изменилось произношение слова Когурё. Но так или иначе, именно Корё стало международным названием страны.

Становление государства Корё

Ван Гон стал правителем разоренной страны, в которой простой народ был сильно недоволен центральной властью, а многие богатые и влиятельные семейства с властью не считались. Позиции у сорокалетнего Ван Гона были шаткими – его избрали высшие сановники, посчитав наиболее пригодным к правлению. В случае недовольства Ван Гоном аристократы могли бы выбрать вместо него другого человека. Поэтому мероприятия по укреплению своей власти (и обуздыванию влиятельных семейств) Ван Гону приходилось проводить осторожно.

Государство Корё

Лучшим способом обеспечения лояльности, хотя и не всегда действенным, было установление родственных отношений. Ван Гон породнился с наиболее влиятельными домами, взяв из каждого по жене. Всего у Ван Гона было 29 жён – 6 главных в ранге ванху (государыня) и 23 «обычных», ранга пуин (супруга). Могущественным аристократам, поддержка которых была особо ценной, Ван Гон жаловал свою фамилию, что повышало их статус до представителя правящего дома. Но этих «пряников» для полного спокойствия в государстве было мало, требовался сильный «удар кнутом», который бы ослабил влиятельные дома. Однако Ван Гон не использовал кнут, то ли по складу характера, то ли понимал, что это ни к чему хорошему не приведет. Во время его правления мягкая политика работала хорошо, обеспечивая стабильность правления, но уже у его старшего сына и преемника возникли крупные проблемы.

Флаг императора Корё

Ван Гон учредил 16 чиновничьих рангов и 17 ведомств. В центральном аппарате интересы правителя представляли Нэбонсон – Ведомство внутреннего управления, издававшее указы правителя и руководящее назначениями, а также Пёнбу – Военное ведомство. Главный исполнительный орган государственной власти – Кванпхёнсон (Ведомство широких решений), который следил за исполнением указов и осуществлял общее руководство другими ведомствами, находился под контролем влиятельных знатных родов. Поэтому в течение всего своего правления Ван Гону приходилось в определенной мере считаться с интересами знати. Его власть нельзя назвать сильной, но благодаря дипломатичности Ван Гона его правление было спокойным и благополучным.