Читать онлайн Ангелы Соломона. Неповторимый опыт истинной Божественной любви бесплатно

Эту книгу я посвящаю вам.

И молюсь о том, чтобы каждый из вас ощутил

Божественную любовь – как вокруг себя,

так и внутри. 

Вступление

Меня всегда восхищали женщины, способные изменить мир, – такие как Жанна Д’Арк, Святая Бернадетта Лурдес, мать Тереза, Амелия Эрхарт, американские суфражистки Элис Пол и Люси Бернс…

Меня давно интересовали легенды о молодой красавице царице Савской, управлявшей исключительно миролюбивым, процветавшим народом. В X веке до Р. Х. она совершила длительное и опасное путешествие в Израиль, чтобы встретиться с обладавшим магическими способностями мудрым царем Соломоном.

Я очень увлечена историей религии и развития духовности; девяносто процентов моей личной библиотеки занимают материалы по этой теме! Мне нравится изучать историю и археологию, читать специальную литературу.

Написание этой книги удовлетворило мою страсть к изучению древних свитков и текстов; я выверяла факты и сопоставляла легенды различного происхождения – еврейские, йеменские, эфиопские, исламские и другие – о царе Соломоне и царице Савской. Большая часть дошедшей до нас информации о них очень противоречива. Библия упоминает об этих исторических персонажах лишь вскользь; в исторических трудах Йозефуса о них содержатся крупицы сведений. Так называемые реальные биографические сведения о Соломоне и царице Савской очень скудны; мне оставалось лишь изучать их, сопоставляя древние легенды различных культур и франкомасонские тексты на эту тему.

Я ощущала себя детективом, исследующим противоречивые заключения экспертов по поводу древнего королевства Саба – владения царицы Савской – составляющим пазл, соединяющий имена и функции божеств пантеона. Поздние и наиболее авторитетные эксперты называли именем Альмаках бога Солнца и верховное божество Саба, которое вытеснило более раннюю трактовку Альмаках как незначительное божество или даже лунного бога (богини).

Во время написания этой книги я также получала много информации в своих снах. Например, иногда я просыпалась от звуков мужского голоса, в котором узнавала архангела Михаила, рассказывавшего о вибрациях Вселенной. Меня очень радовало и несказанно удивляло то, что информация, полученная таким образом, в конечном итоге совпадала с той, которую я находила в официальных источниках. Итак, в основу книги, которую вы сейчас держите перед собой, легли все эти данные.

Царицей Савской была женщина по имени Македа (иногда ее называли Балкис или Балкыс), в шестнадцать лет унаследовавшая трон своего отца. Ее королевство, известное как Саба, или Шеба, объединяло земли, расположенные с востока и запада от южной части Красного моря.

Королевство Саба состояло из множества племен, называвших себя ша’бс, каждое из которых управлялось кабир кинм, или лидером (вождем). Эти племена вели коллективный образ жизни, при котором собственность принадлежит всему племени, а не отдельным индивидам. Кабир кинм отвечали перед королем или королевой Саба, который(-ая) был(-а) единовластным политическим лидером царства и жил(-а) в королевской резиденции в городе Ма’риб. В крупных городах Аксум в Эфиопии и Ма’риб в Йемене до сих пор находят археологические свидетельства некогда существовавших сабейских храмов и дворцов, а также другие доказательства процветания государства.

Из библейских источников известно: царица была очень красивой темнокожей женщиной (хотя бесчисленные легенды, в то же время, свидетельствуют об уродстве ее ног, а это могло означать лишь одно – ее родство с джиннами, обитателями мира элементалей). Интеллект царицы помогал ей управлять одним из самых мирных государств того периода, также он проявился и в том, что она решила испытать мудрого царя Соломона своими загадками.

Сведения о могущественном, харизматичном и влиятельном царе Соломоне обычно фокусируются на его мудрости, яркой иллюстрацией которой стала знаменитая история о двух матерях, не поделивших одного ребенка. Я специально не стала обращаться к надоевшим легендам, а вместо этого сосредоточилась на сборе сведений о Соломоне как о человеке, рожденном в смутное для его королевства время. Древние легенды о связи Соломона с ангелами и птицами также стали серьезным поводом рассказать о его жизни. Особенно учитывая, что глубокомысленные высказывания царя, прошедшие сквозь века и вошедшие в поговорки, известны сегодня во всем мире.

Много интересных историй о судьбоносной встрече Соломона с царицей Савской, об их любовном треугольнике, третьим участником которого стал архитектор, и о секретах строительства храма Соломона я обнаружила у франкомасонов. Все эти легенды сплетены в единую канву на страницах раскрытой сейчас перед вами книги.

Я хочу поблагодарить Раида Трейси и Айлин Мейзел за то, что они вдохновили меня написать эту книгу – исполнилась моя мечта относительно создания духовного романа, основанного на исторических фактах. Я приступила к работе, решив вести повествование в лицах от имени двух царских особ. Однако была весьма удивлена, когда ощутила прошедший сквозь меня голос царицы Савской. Пообщавшись с ней, я поняла, что повествование лучше вести от первого лица.

Прежде я нередко слышала от других авторов, что в процессе написания книги их герои частенько начинают жить собственной жизнью, указывая дальнейшее направление повествования. Могу сказать, что в моем случае все произошло именно так! Сильные характеры королевы Македы, царя Соломона, Тамрина и архангелов полностью взяли под свой контроль и подчинили себе весь творческий процесс с первой же страницы книги. Мне оставалось лишь наблюдать за их действиями и описывать их настолько хорошо, насколько это было в моих силах.

Работа над этой книгой стала для меня истинным наслаждением, и я молюсь о том, чтобы она вам понравилась.

С любовью,

Дорин Верче

Глава 1

«Самообладание. Сейчас самое главное для меня – это сохранить самообладание», – думала я. «Он ничего для меня не значит», – внушала я себе снова и снова. Усилием воли я даже заставила свое дыхание успокоиться, а сердце стучать не так громко, но… стоило мне лишь снова взглянуть в его глаза, как от моего самообладания не осталось и следа! Я сдалась…

Его ресницы, казалось, покрывали меня всю. Его взгляд завораживал. От него пахло сандалом, и этот аромат притягивал меня. Мое сердце – нагое – трепетно билось у него на груди, и стук его мне казался таким громким, что мне становилось страшно: вдруг он поймет, что я задыхаюсь от страсти (это так рано для наших отношений!). Моя голова закружилась – от удовольствия, от тревоги, от пульсации вен. Стук сердца становился все громче…

Когда я отодвинула золотистую штору из шелка со своего изголовья, дюжина ярких подушек посыпалась на пол. Застонав, я с трудом заставила себя открыть глаза. Когда мне удалось разлепить еще сонные веки, я уставилась в центр красочного, словно огненный закат, балдахина над изголовьем моей кровати. В летние ночи он был единственным спасением от укусов назойливых насекомых.

Нежась в утренней истоме, я вспоминала мужчину из своего сна. Мое сердце стучало. Я снова закрыла глаза, но вскоре проснулась – для того, чтобы понять, что это стучат в мою дверь.

– Королева Македа? – послышался обеспокоенный голос моей служанки Сарахиль. Видимо, я не ответила ей сразу, и она разволновалась, не случилось ли чего.

– Все в порядке, входи, – сказала я.

Сарахиль бесшумно скользнула в комнату и, увидев раскиданные по полу подушки, принялась подбирать их. Почему-то я отметила про себя, что ее короткие темные волосы были стянуты в тугой узел на затылке точно так же, как и пояс фартука, затянутый на спине вокруг ее полной талии.

– Сарахиль, я не понимаю, почему я продолжаю видеть во сне этого мужчину. Кто он?

Я знала Сарахиль с момента своего появления на свет, когда ее приставили служить мне. Она была на двадцать лет старше меня, и я привыкла полагаться на ее мудрые советы. Кроме того, рожденная принцессой, я не имела возможности встречаться с мужчинами и обрести собственный опыт общения с противоположным полом, хотя и испытывала вполне естественное любопытство, свойственное девушке в период полового созревания. И теперь, унаследовав трон своего отца, который скончался два года тому назад, и став королевой, я уже никогда не смогу встречаться с мужчинами или выйти замуж. Традиции и духовные законы моей страны предписывают мне оставаться незамужней девственницей на протяжении всего правления. «Отныне ты навсегда принадлежишь Альмаках, богу Солнца», – констатировали жрецы во время моей коронации.

Пока Сарахиль купала меня в теплой воде из источника, смешанной с маслами и ароматными цветами, я вспомнила кое-что из своего сна. «От него исходил аромат сандалового масла», – произнесла я вслух.

– От кого исходил аромат сандала, королева Македа?

– От того мужчины из моего сна, Сарахиль! О, как бы мне хотелось, чтобы моя мама была здесь сейчас! Она любой сон могла разгадать!

– Да, действительно, ваша мать обладала волшебными способностями…

– Ты можешь произнести это вслух, Сарахиль. Моя мама была джинном. Да это так, и я это знаю, так что уж…

– Ей никогда не нравилось это слово, королева Македа. Она предпочитала, чтобы ее называли джинни. Ей казалось, что джинни звучит более благородно и возвышенно. Ведь большинство людей до сих пор считают джиннов маленькими проказниками, а некоторые даже называют их злом!

– Ну, допустим, большинство людей просто не осознают, что джинны делятся на пять видов и среди них есть добрые и злые, джинны-мужчины и джинны-женщины. Они путают нас с развращенными вампирами и Шайтаном. Возможно, мама была права! Нам необходимо особенное название, так как мы принадлежим к семейству добрых джиннов, а они, как известно, всегда стараются делать только хорошие дела.

Сарахиль втерла еще масла в мои ступни – так, будто ее стараниями мои ноги джинна могли стать нормальными, – и нежно сбрила похожие на мех волосы с больших пальцев. Сколько бы масла Сарахиль на них ни вылила, ей все равно никогда не удалось бы облагородить мои бесформенные ноги, выдающие принадлежность к семейству джиннов. Мои ноги были идеально приспособлены для лазанья по деревьям; для того, чтобы босиком ходить по горячим, каменистым тропам; для того, чтобы затоптать огонь. Однако, я, молодая королева одного из самых больших владений, окружающих Красное море, мечтала больше всего на свете о нормальных, человеческих ногах с пятью пальчиками.

Я вспоминала свой недавний сон, а где-то вдалеке раздавался голос Сарахиль, которая говорила мне, что не забывала мою мать. Массаж ног, который служанка продолжала мне делать, наконец, полностью вывел меня из состояния утренней неги.

Сарахиль вернулась к основной теме разговора:

– Пора одеваться, королева Македа. Капитан Тамрин сегодня возвращается; он собирался отчитаться перед вами о своем путешествии.

Она сняла кольца с хвоста моей кошки. Эбби была обладательницей самого длинного и тонкого хвоста среди всех дворцовых кошек. Ей очень нравилось держать на хвосте мои кольца, пока я принимала ванну. В такие моменты кончики ее длинных ушей устремлялись к небу; она смотрела на меня и мурлыкала.

Пока Сарахиль вытирала меня мягким полотенцем, я поправила кулон с красным камнем на золотой цепочке, которую всегда носила на шее и снимала только во время купания. Это был подарок моего умирающего отца. Сарахиль обернула меня зеленой хлопковой тканью, расшитой бисером. Это было одно из сотни платьев, созданных специально для того, чтобы подчеркнуть все достоинства моей внешности и скрыть все ее недостатки: поставить акцент на необычном цвете моей кожи, оттенка какао, и иссиня-черных волосах, каждое из этих платьев было длиной до пола, чтобы скрыть от взглядов кривые ступни моих джинновских ног.

Я нетерпеливо позволила Сарахиль натереть мое лицо ароматным кремом, чтобы защитить мою семнадцатилетнюю кожу от палящего солнца и сухого ветра. Этот единственный крем, который помогал женщинам пустыни сохранять молодость и мягкость кожи и не стариться раньше времени. Я была взволнована и по-прежнему не могла спокойно усидеть на одном месте, чтобы дождаться, когда Сарахиль подведет мои глаза кохлем.

– Так когда, ты говоришь, я увижу Тамрина и услышу его рассказ о путешествии? – полюбопытствовала я.

Истории Тамрина о том, как он вел Королевский Торговый Караван через пустыню, всегда были очень занимательными. И его поездки всегда приносили нашей казне прибыль, поскольку Тамрин всякий раз снабжал ее золотом и импортными товарами. Он путешествовал по морям и пустыням по всей Африке и Азии, торгуя красным золотом, древесиной кедра, мрамором, ладаном, миррой и другими богатейшими ресурсами, производимыми в нашей стране.

– Сразу после завтрака, – ответила Сарахиль, подведя меня к столу, на котором уже была приготовлена еда.

Я торопливо намазала бобово-фасолевый соус на хлеб. Позавтракав, вытерла рот и огляделась по сторонам в поисках Сарахиль: «И почему она всегда исчезает, когда я ем?»

Я направилась на улицу. Когда я находилась всего в двух шагах от входа во внутренний двор и сад, рука Сарахиль коснулась моего запястья.

– Дайте мне взглянуть на вас, – произнесла она, развернув мое лицо к себе. – Х-м, чтобы вернуть этим великолепным губам жизненный блеск и цвет, потребуется немного бальзама из дикого ириса!

Сарахиль опустила палец в открытую баночку, которую уже держала в руке наготове, и стала втирать мазь в мои губы.

– Ой! – Я поднесла пальцы к губам, пытаясь остановить ощущение сильного жжения.

– Вот теперь ты готова для встречи с ним, – авторитетно заявила Сарахиль, и мы вместе направились к моей любимой скамейке под розовым деревом. Присев, я закрыла глаза и вдохнула, но вместо аромата роз почувствовала запах сандала: «Неужели я снова задремала?..»

– Надеюсь, ты не подумала, что я забыл о твоем Дне рождения, моя королева? – прервал мои размышления прозвучавший вопрос.

– Тамрин!

Я обняла его за шею совершенно не по-королевски. Тамрин был мне как любимый дядя, который всегда привозил удивительные подарки и развлекал своими бесконечными историями. Он поднял меня на руки и закружил вокруг себя, а потом завопил:

– Балки-и-ис! – Только он называл меня так. – Поздравляю с семнадцатилетием, моя королева!

Выразительный баритон Тамрина обладал музыкальностью такой глубины, что любое произнесенное им слово порождало многоуровневый каскад различных нот.

Прежде чем я успела восхититься подарком и поблагодарить его, Тамрин надел мне на шею, поверх подаренной отцом цепочки, прекрасное, филигранной работы золотое украшение, инкрустированное изумрудами. В ответ я опустила глаза, следуя ощущениям тела, и обнаружила, что кулон указывает прямо на линию моей груди. Тамрин перехватил мой взгляд и улыбнулся. За время его отсутствия мое тело, определенно, созрело!

– Итак, хорошая новость: за время путешествия мы потеряли всего лишь одного человека и нескольких верблюдов, – начал он свой доклад, присев на скамейку рядом со мной.

Обычно мне требовалась некоторая дистанция для общения с другими людьми, но с Тамрином все было по-другому. Он и Сарахиль после смерти родителей стали для меня самыми близкими людьми и заменили семью.

– Где вы были? – спросила я, вытянув перед собой свои ноги и положив их на шелковую подушку. Я приготовилась внимательно выслушать рассказ Тамрина.

Тамрин улыбнулся, чем, как всегда, утопил свои глаза в собственных же круглых красных щеках. Его глаза всегда напоминали мне о двух полумесяцах, перевернутых вверх тормашками.

– Я только что вернулся из страны, которая называется Израиль, из ее столицы – Иерусалима. Царь Израиля купил много наших товаров и передал подарки для тебя и нашего народа.

Мне страстно хотелось рассмотреть все подарки и разузнать о них подробнее, но еще сильнее мне хотелось узнать о путешествии Тамрина. Так как самой мне никогда не приходилось путешествовать, я жаждала пережить новые впечатления благодаря рассказам Тамрина.

– Путешествие было очень поучительным, королева Балкис. Но, поверьте, оно не для женщины. Это точно.

Тамрин поглаживал свою аккуратно уложенную бороду, изрядно поседевшую за время его отсутствия дома. Я заметила, что и вокруг глаз у него появились морщинки. Да, Тамрин очень любил путешествовать, но какую цену за это приходилось платить его телу и здоровью! Он продолжал:

– Мы проделали путь в полторы тысячи миль по морям и пустыням, через шторма и пески, сквозь бури и засуху, порой укрываясь от набегов разбойников. Наши корабли оказались отлично приспособленными для того, чтобы выдержать штормовые удары и подъем воды, но во время пешего передвижения людям и животным приходилось часто останавливаться на привал для передышки, что замедлило путь. Хоть мы и выделили на путешествие шесть месяцев, но что поделаешь: надо было считаться и с тем, что начался сезон дождей, и с тем, что царь Израиля хотел, чтобы мы погостили у него какое-то время. Вот в результате на все это и ушел целый год!

«Целый год! – удивилась я. – Неужели столько времени прошло с тех пор, как я в последний раз слушала увлекательные рассказы Тамрина?» Неудивительно, что я так по ним истосковалась.

– Пожалуйста, расскажи мне, как вас принимал царь! Я поступлю точно так же, если его караван когда-нибудь соберется посетить наши земли.

– О, это был роскошный прием с самого первого дня! Любое блюдо, о котором мы могли только мечтать, всегда подавалось на золотых подносах прекрасно вышколенными слугами – совершенно довольными жизнью и, казалось, счастливыми тем, что они выполняют свою работу. Царь Израиля любит музыку, танцы, поэзию и пение, поэтому все наши трапезы сопровождались увеселениями самого высокого уровня. Несмотря на свой возраст, царь снискал себе славу очень мудрого человека. Говорят, он даже обладает каким-то магическим даром!

Я представила себе седобородого мудреца восседающим на троне и произносящим магические заклинания и мудрые изречения. А потому спросила:

– И сколько ему лет?

– Царь Израиля не так давно получил свой титул. Он очень молод, как и ты, – ответил Тамрин. – Его отец, царь Давид, был поистине легендарной личностью. Он стал царем не потому, что унаследовал трон, а благодаря тому, что победил в состязании с великаном.

Я почувствовала озноб: все боятся великанов, потому что чаще всего они ведут себя как ужасные животные, а не как люди. Однажды мне кто-то рассказывал, что великаны – потомки ужасных существ – Смотрителей (Стражей), которые совокуплялись со смертными женщинами. Мне очень хотелось узнать, правда это или нет.

Тем временем Тамрин продолжал:

– Давид был всего лишь пастухом, отважно решившимся помочь евреям в их битве с филистимлянами. Он убил гиганта, выстрелив ему в глаз камнем из рогатки. И тут же, конечно, сразу стал местным героем. Одной из его многочисленных поклонниц оказалась и дочь тогдашнего царя Саула. Царь сильно нервничал по этому поводу и, когда Давид решил свататься, в качестве испытания придумал для пастуха абсолютно невыполнимое задание. Но убежденный оптимист успешно с ним справился. Так пастух Давид стал королевским зятем. Как член царской семьи и как отважный воин, он продолжал совершать свои подвиги во имя царства. Это, с одной стороны, нравилось его тестю, с другой – разжигало его зависть. И однажды царь Саул задумал убить своего соперника, поэтому Давиду пришлось бежать. Скрываясь, он жил где только было возможно – среди филистимлян, прячась в пещерах! Он подружился с пророками, в особенности с одним из них – Самуилом, который пророчил, что богу Израиля угодно, чтобы Давид победил Саула и занял его место на троне. Узнав об этом пророчестве, Саул разозлился еще сильнее и удвоил усилия в преследовании Давида, чтобы разыскать и убить его. Но пророчество Самуила гласило: Саул погибнет в сражении, а Давид получит его корону и займет трон. И действительно, однажды, разыскивая Давида, Саул оказался втянутым в тяжелейшую битву и навлек на себя смертельную опасность. Ему пришлось спасаться бегством, что, к несчастью, сделало его еще более уязвимым, поскольку в этом случае Саулу пришлось держать бой в одиночку, без поддержки своих верных солдат. Один, на поле сражения, Саул в итоге был убит. А страстные поклонники Давида сделали все для того, чтобы пророчество Самуила сбылось. Так Давид стал царем.

Я была уверена, что это не конец истории, и очень просила Тамрина продолжить.

– На сегодня достаточно, принцесса, – прошу прощения, я хотел сказать – королева Балкис.

Даже спустя два года Тамрин все еще не мог привыкнуть называть меня моим новым титулом. Он погладил меня по голове и встал:

– Я должен повидаться со своими людьми и взглянуть на верблюдов, – сказал он, собираясь идти.

– Постой! – умоляла я и, как ребенок, тянула Тамрина за рубашку, пока он шел.

– Завтра утром я расскажу тебе больше, – пообещал он, прежде чем повернуть за угол внутреннего двора.

Он был сильным человеком, обладавшим способностью одновременно быть жестким и резким, никого при этом не обижая. Я отстала от него, остановилась и прикоснулась к изумрудному ожерелью. Постояла так минутку и направилась к своей спящей львице Орит, которая замурлыкала, как котенок, когда я принялась ее гладить.

В тот вечер я легла спать раньше обычного, потому что это был неплохой способ ускорить течение времени до того момента, когда я снова смогу услышать рассказы Тамрина. Образы волшебного царства Израиль проносились в моей голове. Я представляла себе, как однажды отправлюсь туда, хоть мне и было известно, что мои защитники не позволят мне переступить границы своего царства и покинуть Саба. «Слишком многое поставлено на карту», – возразили бы они.

Мы были богатым народом, располагающим землей, полной запасов драгоценных камней и металлов. Мы знали секреты приготовления лучших специй и масел. Наши дома всегда были полной чашей. А наши великие реки Уаади Дхана и Маариб Дам, питающие поля и обеспечивающие урожай, снабжающие каждого из нас питьевой водой, – полноводны. Крестьяне выращивали зерновые культуры, фрукты и овощи на прекрасно увлажненных и плодородных почвах высокогорья. К счастью, наша страна располагалась в нижней части Красного моря, и поэтому мы были надежно защищены от вторжений извне. Последние пятьсот лет мы благоденствовали, наслаждаясь миром и процветанием.

Родившись в королевской семье, я не испытывала нужды ни в чем. Меня купали, кормили и одевали самым лучшим образом. Мне не нужно было за что-то платить или работать. Конечно, мне приходилось присутствовать на скучных собраниях, подписывать документы и время от времени принимать дипломатические решения, но в обычное время я могла делать все, что захочу. Наверное, я должна была испытывать благодарность Судьбе за свою счастливую долю, но я не чувствовала этого. Чего-то не хватало в моей жизни. Чего?

Глава 2

Всю ночь я искала его в своих снах. Где же он? Настало ли время для нашего ночного свидания? И вот, когда уже стал заниматься новый день, на рассвете я наконец-то повстречала его.

Мое сердце бешено застучало: я бросилась в его объятья и уткнулась лицом в его плечо. «Держи меня!» – умоляла я его.

Он обнял меня сильнее, и я ощутила себя защищенной, желанной и любимой. Я таяла от его сандалового тепла, пока не заснула…

И снова, как накануне, наши объятия опять были прерваны назойливым шумом. На этот раз Сарахиль не стучала в дверь. «У-уп, у-уп, у-уп!» – слышались звуки снаружи.

– Сарахиль! – завопила я.

Служанка немедленно появилась возле моей кровати:

– Да, мэм?

– Ты слышала этот звук?

Но не успела я договорить, как «у-уп, у-уп, у-уп!» возобновилось снова. Сарахиль подошла к окну и, высунув голову, склонилась вниз, чтобы увидеть, что происходит на улице:

– О, да это прелестная птичка, королева Македа.

На ее настойчивое щебетание активно реагировала моя кошка Эбби. Она шипела и издавала угрожающее бульканье.

Я вскочила с кровати и подбежала к окну – мне тоже захотелось взглянуть на пернатую гостью.

«Никогда не видела такой птички раньше!» – подумала я. Ее головку украшали бежево-клубничные перышки. Поднимаясь к макушке, они образовывали корону с черными зубчиками, а крылышки и хвост птички словно были раскрашены в черно-белую полоску, как у зебры.

– Боже, какая красавица! – воскликнула я, когда птичка, расправив крылья, продефилировала перед моим окном и опустилась на ближайшей ветке дерева.

Взглянув на усаженный деревьями внутренний двор, я вдруг вспомнила о грядущей встрече, во время которой мне предстоит услышать о царстве Израиль. Я спросила:

– Когда придет Тамрин?

– Сразу после завтрака, – ответила Сарахиль и принялась расчесывать мои длинные черные волосы. Затем она заплела их и свернула в пучок, подколов в прическу несколько белых орхидей – рядом с инкрустированной драгоценными камнями короной.

Я спрятала цепочку, подаренную отцом, в складках платья, а поверх нее надела свое новое изумрудное ожерелье. Я очень хотела сделать приятное Тамрину и, конечно, что уж скрывать, рассчитывала таким образом поощрить его делать мне подарки и дальше!

Когда после завтрака я вышла во внутренний двор, Тамрин уже ожидал меня. И, что удивительно, там же была и полосатая птичка, только теперь она сидела на розовом дереве, прямо над моей любимой скамейкой.

– У-уп! У-уп! У-уп! – обратился он к ней.

Когда Тамрин заметил меня, и наши взгляды встретились, он сказал, обращаясь уже ко мне:

– Как интересно! Она выглядит точь-в-точь как птица, которую мне часто приходилось видеть в Израиле. По-моему, они называют ее птица хупу, или удод. Она считается очень умной. Израильтяне даже говорят – обладает магическими способностями.

– Ну, а мне кажется, что она глупа, – хмыкнула я. – Она шпионит за нами. И, кроме того, отвлекает тебя от того, чтобы ты продолжил свой рассказ о путешествии!

После этих слов – могу поклясться! – удод взглянул мне прямо в глаза и некоторое время, удерживая мой взгляд, пристально изучал меня.

– А Соломон просто спросил бы птицу, чего она хочет, – ехидно заметил Тамрин.

– Кто?

– Соломон. Царь Соломон. Царь той страны, откуда я только что возвратился.

Тамрин возглавлял торговый флот, состоящий из семидесяти трех судов, наполненных животными, людьми и товарами на продажу. Они прошли все Красное море и высадились у берегов Израиля, чтобы привести верблюдов в царский дворец, где их ожидали люди царя Соломона. Тамрин успешно продал им свой товар, состоящий из ценных металлов, шелка, драгоценных камней и всевозможных специй. Полученная прибыль, без сомнения, подняла нашу и без того благополучную экономику.

– И зачем же богатому царю разговаривать с удодом? – громко поинтересовалась я.

– О, царь Соломон довольно сложный человек, полный разных тайн. Неудивительно, что все женщины желают его.

Тамрин взглянул мне прямо в глаза, пытаясь прочесть мою реакцию на его слова. Но я намеренно держалась невозмутимо, хотя внутри и была уже сильно заинтригована.

– Хм-м-м, – произнесла я как можно более нейтральным тоном. В то же время я страстно желала, чтобы Тамрин продолжил свой рассказ о Соломоне.

– А, ладно… Я вижу, что на самом деле тебе неинтересно то, о чем я рассказываю. – Тамрин подхватил мою игру и притворился, что уходит.

– Подожди-и-и! Фу, какой ты противный, – засмеялась я. – Я приказываю тебе: рассказывай!

Тамрин подмигнул – то ли мне, то ли удоду – и продолжил:

– Царь Соломон выстроил храм невероятной красоты и размеров, где хранит священные реликвии их религии. Красное золото и драгоценные камни из наших земель использовались им для строительства этого священного места. Материалы для храма царь покупал у торговцев со всех краев земли.

– Допустим, это некий храм, – пробормотала я, не желая перебивать словесный поток Тамрина.

– О, дорогая моя Балкис, – ответил Тамрин, – это намного больше, чем просто храм. Чтобы ты поняла, мне придется поведать тебе предысторию этого проекта.

Я подоткнула две круглые льняные подушки себе за спину и приготовилась слушать продолжение истории.

Тамрин продолжил:

– Человек по имени Моисей однажды прошел все земли от Египта до Израиля, ведя порабощенный народ к свободе. Моисею было открыто Божественное откровение – Его Голос. Следуя наставлениям Голоса, Моисей смог защищать и кормить вверенных ему людей на протяжении всего путешествия. Великий Божественный Голос при этом невероятным образом многократно являлся Моисею в различных формах, среди которых были и две каменные таблички с начертанными на ней письменами.

– Что же было начертано на этих табличках?

– Великий Божественный Голос передал Моисею и его последователям несколько посланий, которые сегодня известны как Десять заповедей. Таблички с гравировкой были иллюзией и представляли собой лишь материализацию Божественного Голоса. Моисей и его последователи до сего дня верят в единственного Бога, имя которого пишут с заглавной буквы. Их Бог – это мужское божество, которое они называют Адонаи, или Яхве. Он создает и контролирует все существующее. Они верят в то, что, если будут поклоняться ему и следовать Десяти заповедям, Яхве будет защищать их и помогать им. Также, по их мнению, этот Бог посылает на Землю неких своих вестников. Это особые создания – ангелы. Они доставляют людям Его сообщения и наставления.

– Единственный Бог! И только Бог-мужчина?

Я никогда прежде не слышала и даже не догадывалась о том, что может существовать столь странное мировоззрение! Я всегда принимала как должное, что наш божественный пантеон, состоящий из богов и богинь, является единственной и неоспоримой истиной. И кто же может отрицать, что Солнце, обладающее благотворными и питательными лучами, является творцом жизни? Мне даже стало не по себе от одной только мысли, что все может быть как-то иначе.

– Да, они обращаются к нему как «Единственный Истинный Бог Израиля», – объяснил Тамрин. – Их верования называют монотеистическими, что подразумевает веру в существование одного и единственного Бога, а их религия носит название иудаизм. По-видимому, ее корни восходят к другой исторической личности, человеку по имени Авраам, которого израильтяне считают патриархом и отцом иудаизма.

– Ты имеешь в виду Брахму, одно из божеств индуизма?

– Нет. Хотя, помимо созвучия имен, между ними и есть некоторое сходство. Например, супругу Брахмы звали Сарасвати, а жену Авраама – Сара. Но, помимо этого, история Авраама включает в себя сюжет об открытии единого бога Израиля.

– Итак, бог Израиля, должно быть, очень могуществен, раз он единственный, кто принимает участие в их жизни. – Я осторожно подбирала слова, не уверенная в том, что это именно то, что следует сейчас сказать. – Тогда вовсе неудивительно, что царь построил в его честь великолепный храм!

– Да. Они говорят, что именно Бог предложил построить его еще отцу Соломона, царю Давиду. И был совершенно конкретен в своих требованиях к этому проекту.

– Почему же тогда сам Давид не начал строительство?

– На руках Давида была кровь, он не имел права строить храм. Эта миссия была возложена на его сына, который уже в раннем возрасте проявил удивительную мудрость и целостность. Если главными аргументами Давида всегда были военная мощь и сила, используемая для накопления несметных богатств, привлечения союзников и захвата земель, то для правления Соломона характерны благоденствие и процветание в мире. На четвертый год своего правления Соломон приступил к строительству этого храма.

– Значит, храм был местом поклонения, как наши храмы Солнца?

– На самом деле, этот храм стал новой резиденцией для Ковчега Завета.

– Ковчег чего?

– Это интересная история, но довольно длинная. – Тамрин встал и одернул на себе одежду, стряхнув с волос опавшие на его голову цветочные лепестки.

– Погоди, не останавливайся! – опять умоляла я, но Тамрин поклонился мне молча и стал удаляться.

Я последовала за ним. И чем настойчивее я умоляла Тамрина разделить со мной обед, чтобы продолжить слушать его занимательный рассказ, тем жестче он отклонял мои мольбы:

– Меня ждет целое стадо верблюдов! И люди из моего каравана ждут. С ними мне необходимо встретиться, чтобы обсудить пути поддержки экономики Саба на должном уровне. Королева Балкис, ну как вы не понимаете?!

– Но…

Тамрин лишь улыбнулся и остановил мой протест, приложив палец к моим губам. Он прижал к себе мою голову и поцеловал в макушку, еще раз поклонился и пообещал мне вернуться утром, чтобы рассказать следующую историю.

Глава 3

Его рассказ настолько завладел мной, что, погрузившись в размышления, я не заметила, как солнце уже поднялось высоко и настало время обедни. Я прошла к своей колеснице, в которой меня уже ожидала Сарахиль. Как же я ей была благодарна за то, что она захватила мой веер и шляпу: солнце палило нестерпимо!

Мы поехали к храму Авам. Верхушки его высоких обелисков, похожие на божественные пальцы, будто специально созданные для того, чтобы среди них зарождался рассвет, и звуки барабанной дроби и пения указали нам на то, что мы уже почти у цели.

Я выпрыгнула из колесницы еще до того, как она полностью остановилась за оградой. Сарахиль поспешила за мной, чтобы поприветствовать людей, уже склонившихся перед статуями, расположенными напротив каждого обелиска.

Двое мужчин развернули мой золотой ковер, чтобы и я, вместе со всеми, могла преклонить колени. У каждого человека для этих целей был собственный коврик, обычно ручной работы. Мой ковер разостлали на специальной платформе, возвышающейся над другими. Из-за этого я временами ощущала свое превосходство. Особенно глядя, как солнце отражается в позолоченных нитях, украшающих мой искусно сотканный широкий ковер. В такие моменты мне часто хотелось стать такой же, как и все остальные люди, но, увы, традиции предписывали особам королевской крови выделяться среди народных масс, поэтому я быстро отбрасывала подобные мысли.

Первосвященник провел богослужение. Когда он произносил имена и молитвы каждому из восьми божеств нашего пантеона – богу Солнца, Луны, звезд и так далее, мы все склонялись в поклоне в направлении каждой статуи и ее символов. Дело в том, что традиционно у каждого южного арабского государства было свое – особое – верховное божество; нашим был Альмаках, бог Солнца. Кстати, жители Саба часто называли себя детьми Альмакаха. Мы обращались к нему за советом и защитой по любому поводу, но особенно когда дело касалось взращивания здорового и богатого урожая.

Вторым нашим божеством был Астар, бог плодородия, олицетворение планеты Венера. Он порождал дождь, так необходимый росткам наших посевов и каждому из нас. Астар обеспечивал жителей царства питьевой водой. Обладая бурным темпераментом, он вполне мог наслать на нас гром и молнии, чтобы продемонстрировать свое неудовлетворение нашими поступками, если мы чем-то вдруг, ему не угодили. Поэтому мы все время обращались к нему с молитвой о том, чтобы он послал нам дождь, но без грозных бурь. Супругой Астара была Хаубас, богиня Венеры. В нашем храме оба божества имели символ восьмиконечной звезды, олицетворяющий Венеру.

Имя нашего бога Луны – Та’лаб. Его символ – полумесяц, изображенный повсюду на зданиях и домах и, конечно, на храмовом обелиске в его честь.

Также в наш пантеон входят дочери Альмакаха – солнечные богини дхат-Хиньян и дхат-Ба’аданум.

Своим богам, воплощенным в золоченых статуях, мы преподносим разные дары, а они, в свою очередь, оберегают нас, защищают и помогают нам, а иногда и руководят посредством оракула и при помощи храмовых священников.

Одной из главных статей экспорта сабейского царства является ладан, который мы изготавливаем из специального растения и листьев мирры, что пышно раскинулась на скалистых склонах. Каждую весну рабочие делают на деревьях насечки и собирают, таким образом, выделяющийся из этих ранок белый клейкий сок, затем они скатывают его в шарики и высушивают до консистенции собственно ладана. В Саба повсюду горящие ладанки, особенно в храмах. И днем, и ночью здесь всегда чувствуется в воздухе сладковатый и резкий запах ладана, распространяющийся по всем землям царства.

Во время церемонии священник всегда наливает воду в дренажные трубки на алтаре, чтобы вернуть дар дождя обратно – нашим возлюбленным богам и богиням. Затем первосвященник указывает на пространство между обелисками, откуда взору являются Солнце, Луна, звезды. Он зачитывает предсказание для нашего царства, основанное на движении светил, а мы – все в унисон – поем в это время молитвы.

Я наслаждалась церемонией, как вдруг небо неожиданно почернело. Изумленные, мы все застыли, прикованные взглядом к небесной черноте, пытаясь понять, что же могло затмить великое Солнце. Неужели это знак божественного гнева? Или надвигающейся бури? Но нет! Этой чернотой оказалась тень – от стаи пролетающих птиц, число которых было столь велико, что даже солнечные лучи не могли пробиться сквозь них. Я взглянула на вожака стаи и отметила, что он очень похож на удода, которого я впервые увидела сегодня утром во внутреннем дворе собственного дворца.

После неловкой заминки церемония продолжилась. Мускулистый юноша, одетый в широкие белые шаровары и обтягивающую белую рубашку, ударял в небольшой барабан, кеберо. К нему присоединился мальчик с трещоткой в руках – она называется систрумы. А высокий человек в это время играл на длинной флейте халол. Ему вторила скрипка масенго.

Пять молодых женщин принялись раскачиваться в такт музыке. Самая высокая из них закружилась в центре так, что ее прозрачная зеленая рубашка, развеваясь, заполняла собой весь круг. Женщина подбрасывала свой платок высоко вверх и волнообразно двигала им у себя над головой. Эффект был потрясающим, я даже зааплодировала от восторга!

– Я тоже хочу научиться танцевать, как она! – шепнула я Сарахиль.

– Королева Македа, вам же известно, что королевским особам не разрешается танцевать!

– Но почему? – запротестовала я и подошла к высокой танцовщице. Я спросила ее:

– Вы можете показать мне, как это делается?

Женщина смутилась, не зная, как поступить в такой ситуации.

– Все в порядке. – Я ободряюще похлопала ее по плечу.

Танцовщица взглянула на Сарахиль, неохотно кивнувшую в ответ, и, слегка замявшись, жестами указала мне, чтобы я повторяла за ней. Ее бедра описывали восьмерки – горизонтальные и вертикальные. Я старалась заставить свои бедра двигаться так же – вверх, затем направо, потом налево, но мои мышцы сопротивлялись, как назло.

Танцовщица указала на сердце и произнесла:

– Думай отсюда. Твое тело знает, что нужно делать.

«Думай своим сердцем!» – Хм-м. Я не была уверена, что знаю, как это сделать, но очень хотела хотя бы попробовать. Особенно если в результате смогу выглядеть так же, как и она!

– Пожалуйста, возьми это! – сказала она, протянув мне свою шаль. Я стала вращать ею над головой, но вместо того, чтобы грациозно парить, шарф запутался в моей короне! Я увидела, что Сарахиль и другие участники – из вежливости – с трудом сдерживаются, чтобы не рассмеяться.

– Отсюда, – повторила танцовщица, погладив мою левую грудь.

Она показала мне, как нужно держать шарф за головой и раскачиваться вперед-назад. Оказалось, что это легко сделать, когда знаешь, как.

– Закрой глаза и следуй за музыкой, – подсказывала она мне.

Танцовщица и Сарахиль испарились куда-то. Я обнаружила себя танцующей вместе с другими женщинами вокруг священных камней. Мы были свободны и прекрасны, как духи, грациозно изгибаясь и извиваясь, танцуя друг с другом. На мне была надета прозрачная рубашка – довольно короткая, она не могла скрыть моих ступней, но меня это совершенно не беспокоило, поскольку мои ноги выглядели точно так же, как и у остальных женщин. На мгновение я ощутила, что мои стопы прекрасны!

Одна из женщин, танцевавшая прямо передо мной, показалась мне очень знакомой: «Мама!» – воскликнула я и в возбуждении кинулась к ней. По моим щекам текли слезы, а сердце колотилось от радости. Как же я по ней соскучилась: «Мама! Я здесь! Это я, Македа!»

Но она смотрела сквозь меня, будто меня вовсе не было рядом, и просто продолжала танцевать. В бессилии я упала на камень и стала взывать к матери…

– С вами все в порядке, королева Македа? – услышала я чей-то голос.

Моя мать и другие женщины исчезли, и я снова оказалась в храме. А танцовщица и Сарахиль наблюдали за мной и выглядели обеспокоенными.

– Что-то не так? – спросила Сарахиль, положив руку на мой лоб, чтобы проверить, не перегрелась ли я.

Я вернула танцовщице шарф и попросила Сарахиль и возницу пройти к колеснице, чтобы немедленно следовать во дворец.

Как только мы вернулись, я бросилась в спальню и, не говоря никому ни слова, уткнулась лицом в подушки. Горе и гнев, которые я подавляла в себе все те годы, прорвались наружу. Я старалась заглушить свои рыдания в подушках, чтобы Сарахиль ничего не услышала и не начала обо мне беспокоиться.

Почему, ну почему каждому из нас суждено умереть? Сначала моя прекрасная мать, такая беззаботная и волшебная – неудивительно, что она привлекла внимание моего отца, завладев сердцем самого царя! Хотя, на самом деле, мой отец стал царем только благодаря помощи моей матери. Он часто рассказывал мне эту историю…

Некогда ужасный дракон держал в страхе все королевство, похищая молоденьких девушек; ни от одной из них не оставалось и следа. Люди предполагали самое худшее из того, что могло с ними произойти. Пожилой и больной царь Саба в то время уже не мог противостоять мощи дракона и остановить его ужасные деяния.

Воины королевства повсюду искали логово дракона, но безуспешно. Тогда король издал указ, согласно которому убивший дракона унаследует трон и корону.

Как-то мой отец, прогуливаясь по лесу, вдруг заметил, что на него в упор смотрит прекрасная газель. Отец клялся, что слышал голос животного, похожий на искаженный человеческий. Этот голос просил его идти следом.

Газель провела отца по горам через устья рек. При этом она всегда останавливалась, когда отцу требовалось время, чтобы передохнуть. На вершине скалистой долины газель встревожилась и остановилась. Ее уши, хвост и шерсть вздыбились, а тело нервно задрожало. Она взглянула на моего отца и указала ему на пещеру, в которую ему следовало войти.

Отец услышал, что внутри пещеры что-то грохочет; все нутро его сжалось. Газель привела папу в самое сердце логова смертельно опасного дракона! Папа бросил обреченный взгляд на свое копье. Он понимал: пробить толстую шкуру дракона ему не под силу. Что же делать?

В это время газель сделала шаг немного назад, слегка пробороздив копытцами землю. Отцу показалось, она сделала это умышленно; он отправился взглянуть на бороздки, чтобы убедиться в своих догадках. Подняв с земли несколько листьев, он обнаружил под ними яму, заполненную камнями! Он немедленно сообразил, в чем состояло сообщение газели, и стал доставать камни. Как только он освободил достаточно пространства для того, чтобы поместиться там самому, мой отец нырнул в образовавшееся укрытие. Газель, помогая себе рожками и копытцами, прикрыла голову отца листьями, а затем подошла к входу в пещеру.

Отец услышал, как она постучалась рожками о камни у входа и откашлялась. Он занервничал, так как понял, что газель явно старается раздразнить дракона, пытаясь привлечь его внимание. Громкий грохот, раздавшийся внутри пещеры, доказал правильность этой догадки!

Движения дракона не отличались изяществом и были весьма неуклюжими. Отец мог с легкостью отслеживать каждый его шаг. К счастью, газель могла обогнать любое животное, не говоря уж о неповоротливом бескрылом драконе! Начавший распространяться запах горящих листьев подсказал, что дракон в гневе изрыгнул огонь. Отец приготовился к тому, чтобы вонзить свое копье в живот дракона, когда тот будет гнаться за газелью, перепрыгивая яму с камнями, в которой прятался мой папа.

Газель грациозно скользила между камней, прикрывая моего отца. Дракон следовал за ней. К счастью, разбросанные вокруг камни препятствовали тому, чтобы дракон мог, даже ненароком, придавить отца сверху. Он, конечно же, моментально сообразил, что сможет проткнуть уязвимое брюхо дракона, но замешкался, слишком долго собираясь с духом, и упустил возможность это сделать.

Дракон прошел над ним, и отец разглядел сквозь листья, что на самом краю выступа скалы стоит стройная молодая девушка в газовом платье. Нигде не было и намека на газель. Отец выбрался из укрытия, чтобы спасти ее (на самом деле он не понимал, как сможет это сделать, но его намерение было непоколебимо).

Девушка спокойно стояла на краю пропасти, и дракон устремился прямиком к ней. Она не закричала. И даже не вздрогнула.

О том, что произошло дальше, мы с матерью узнали лишь спустя несколько лет, долго умоляя отца раскрыть нам оставшуюся тайной другую часть истории…

Девушка спрыгнула со скалы в куст, что рос ниже уровня выступа. А дракон, не сумев вовремя остановиться, сам упал с обрыва скалы в пропасть и разбился насмерть.

Вернувшись назад в город, первое, что услышал отец, был хор мужских голосов: «Ты сумел убить дракона!» Папа огляделся вокруг, чтобы узнать, кто стал очевидцем произошедшего.

Один из мужчин преклонил перед ним колени: «Долгих лет новому королю!» – а другие присоединились к нему и подхватили на руки.

Процессия приблизилась к обрыву, на дне которого лежал бездыханный дракон. Отец произнес: «Прости меня, парень. Если бы только ты питал страсть к чему-то другому, а не исключительно к девственницам и газелям!» Затем он благословил душу животного и торжественно отсек ему голову, чтобы предотвратить проклятье, которое мог навлечь дракона на Саба. Он ловко извлек своим копьем волшебный кроваво-красный камень – он находится в сердце каждого дракона.

По пути домой папа упорно пытался разыскать молодую красавицу, которая чудом спаслась от смерти. И нашел. Она, улыбаясь, шла ему навстречу по той тропинке, которой газель привела отца в логово дракона. И не важно, сколько вопросов он задал прекрасной незнакомке: на каждый из них она отвечала лишь загадочной улыбкой. К тому моменту, когда они подошли к дому отца, он был совершенно околдован ею. Той же ночью, при свете полной Луны, папа предложил красавице стать его женой.

Все сабейское царство пришло в неописуемый восторг: не только дракон был уничтожен (доказательством чего служил камень, извлеченный из драконьего сердца и предоставленный отцом придворным советникам) и на трон взошел новый король, обладавший мудростью, честью, достоинством и добротой, – у него, к тому же, уже и невеста была! Празднование в честь бракосочетания короля продолжалось во всем царстве целую неделю, вслед за ним последовала коронация.

Через несколько лет после того, как они сочетались браком, отец спросил мою мать, каким же образом ей удалось спастись, спрыгнув со скалы, когда дракон уже почти настиг ее. После некоторого замешательства мама призналась ему в том, что принадлежит к роду джиннов, и что она превратилась в газель, чтобы помочь ему в тот непростой день.

К счастью, после этого признания он полюбил маму еще сильнее прежнего!

Я защелкнула замок длинной золотой цепочки, которую мне подарил папа, когда находился при смерти. «Она защитит тебя и поможет быть храброй», – сказал он тогда. Я повесила на цепочку тот самый конусообразный кроваво-красный камень и восхищалась многообразием его оттенков и нюансов. Трудно было поверить в то, что столь прекрасный предмет мог находиться внутри сердца дракона!

Мои воспоминания о маме были отрывочными. Больше всего мне запомнились ее частые и необъяснимые отлучки из дома. Я естественным образом усвоила тот факт, что моя мать происходит из волшебного клана джиннов – маленьких людей, живущих на природе, в лесах, и тесно взаимодействующих с различными элементами этого мира – такими как огонь, земля и даже ветер. Они могут принимать форму любого существа, которое отвечает их потребностям. Вот почему моя мама в тот день, когда впервые повстречала отца, решила обернуться газелью.

Я взглянула вниз – взгляд упал на мои ноги, и я вздрогнула, вспомнив о своем джинновом происхождении. Почему я не унаследовала что-то другое, например, способность изменять форму или совершать чудеса?

Глава 4

– Как, вы уже проснулись?! – воскликнула Сарахиль, едва переступив порог моей комнаты.

Обычно она будила меня, чтобы успеть искупать и причесать перед завтраком, но и без того я никогда не спала по утрам особо долго. После отчаянных попыток заснуть накануне вечером и полуночной борьбы с бессонницей я чувствовала себя относительно бодрой: сегодня я смогу узнать больше о путешествии Тамрина в Израиль!

Когда я появилась во внутреннем дворе, Тамрин уже ждал меня, наблюдая за грациозными фламинго, купавшимися в пруду. Где-то в отдалении ворковал скрытый зарослями жасмина удод. Я решила проигнорировать его и, подоткнув под себя несколько подушек, сняла туфли и вытянула, по привычке, вперед ноги. Тамрина я не стеснялась. Тем более что именно он однажды отметил: мои ноги вполне могли быть знаком красоты, раз люди из семейства джиннов рождались такими милыми созданиями. Возможно, в один прекрасный день и я научусь воспринимать их как красивые.

Тамрин, вероятно, поймал мой задумчивый взгляд, направленный на ноги, потому что он кашлянул, чтобы привлечь мое внимание.

– Ковчег Завета, – начал он свой рассказ с того самого места, где остановился накануне, – это деревянный ящик, выстланный золотом внутри, в котором хранятся две каменные таблички – те самые, что израильский бог передал Моисею, а также другие священные предметы. Например, скипетр, принадлежавший брату Моисея, дававший им обоим магическую защиту в то время, когда они, гонимые, оба бежали из Египта. До недавнего времени Ковчег постоянно переносился израильтянами с места на место, пока они путешествовали по разным странам. Но с тех пор, как Иерусалим стал центром жизни иудеев, специально для Ковчега воздвигли искусный тент. В течение многих лет Скиния, как его называли, оставался вместилищем и хранилищем Ковчега – до той поры, когда его окончательно перенесли в храм, к настоящему моменту уже практически отстроенный (исключение составляют незначительные архитектурные, облицовочные и декоративные моменты).

– Неужели тент надежно защищал столь ценные исторические сокровища? Наша страна относительно безопасна в вопросах воровства, но, тем не менее, даже мне приходилось здесь слышать о случаях расхищения храмов, из которых вывозили ценности!

– Ковчег Завета сам по себе уже является для себя защитой, – загадочно ответил Тамрин. – Он наделен силой, которая, как мощное солнце, сжигает тех, кто слишком близко подойдет к нему. Только первосвященники и наичистейшие из всех мужчин и женщин могут приблизиться к Ковчегу. Но даже в этом случае любые возможные их эгоистичные мысли, действия или слова способны привести к опасным последствиям.

– Опасным? Как так? – Я не могла себе представить, как может ящик со священными предметами – сам по себе – представлять собой какую-то опасность!

– Энергия Ковчега столь мощная, что человеку, находящемуся рядом с ним, необходимо пребывать в состоянии внутреннего мира. Любой, кто вынашивает коварные или нечистые мысли, не сможет достичь гармонии с энергией Ковчега. Такое несоответствие может стать для человека фатальным!

Эти слова по-прежнему меня никак не убедили. Поэтому Тамрин продолжил свои объяснения:

– Ковчег хранится в одной из храмовых комнат, которую называют Святой Святых. Перед посещением Ковчега первосвященники и первые жрицы обматывают вокруг своих щиколоток шелковые веревки. Это делается для того, чтобы, если им суждено погибнуть от энергетической дисгармонии с Ковчегом, их тела можно было бы вытащить оттуда без угрозы для жизни других людей.

– Так значит, только первосвященникам и первым жрицам разрешено видеть Ковчег? – переспросила я, втайне надеялась, что однажды и мне удастся хотя бы одним глазком взглянуть на Ковчег Завета.

– Царь Соломон является исключением из этого правила, но в остальном – да, так и есть.

– Ты хочешь сказать, что царь настолько чист, что может приблизиться к Ковчегу Завета?

Тамрин глубоко вздохнул. Его вздох был очень медленным и неторопливым.

– Царь Соломон, – Тамрин потер подбородок и встал, – царь Соломон, без сомнения. – Тамрин взглянул вверх и замолчал в раздумьях.

– Что, Тамрин? Он кто?! – Я тоже вскочила со скамейки и в предвкушении ответа начала подпрыгивать вверх, чтобы встретиться взглядом с глазами рассказчика.

– Балкис, я не могу подобрать слова, чтобы описать его, – наконец произнес он.

Я решила помочь:

– Наверное, он очень умен и привлекателен?

– Он один из мудрейших людей, которых я когда-либо встречал. С самого раннего своего детства Соломон уже разрешал сложнейшие споры взрослых именно благодаря своей мудрости.

– Он так прекрасно выражает свои мысли?

– Слова, словно золотистый мед, текут из его уст, и всякий, кто слушает его, впускает эти слова в самое свое сердце.

– Он физически крепок и привлекателен?

– Наверное, только статуи греческих богов находятся в лучшей физической форме и более привлекательны, чем царь Соломон.

– Уверена, что у него есть какие-нибудь человеческие недостатки! – не удержалась я, чтобы не съязвить.

– Ну, это лишь мои собственные наблюдения от краткой встречи с ним. – Тамрин огляделся вокруг и как бы задумчиво прошептал: – Но что-то в его глазах выдает его одиночество. Сначала мне показалось, что на самом деле так его взгляд отражает скрываемую иронию. Ведь как-никак Соломон – один из самых могущественных и совершеннейших людей в мире! Однако в его глазах проглядывалась такая тоска, как если бы они были лишены чего-то очень важного…

«Надо же! Это так похоже на то, что чувствую я!» – пронеслось в моей голове, но я никогда не отважилась бы произнести это вслух, чтобы Тамрин не подумал, будто я не испытываю благодарности к нему, Сарахиль и всем остальным за то, что они для меня сделали и делают.

Глава 5

И снова я была в его объятьях. Его руки скользили по моей спине; это ощущение было одновременно расслабляющим и возбуждающим. Когда его борода защекотала мои щеки, мы оба рассмеялись: «Ой-ой-ой!» Смех становился громче, и я переставала ощущать его объятья. Я потянулась к нему, но он исчез. А звук смеха усилился…

Эбби перепрыгнула с моей кровати на подоконник. Я натянула одеяла на голову и застонала. Удод вернулся – после пяти дней блаженной утренней тишины. Я уже почти решила приказать кому-то из охранников поймать эту птицу, которую, казалось, совершенно не волновало присутствие Эбби!

Сарахиль высунула голову в окно, чтобы спугнуть удода, но вместо этого удивленно произнесла:

– Мэм, взгляните: она что-то держит в клюве!

Затем вздрогнула и отступила назад – птица вспорхнула на подоконник и бросила что-то в мою комнату. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так!

Мне хотелось еще поспать, вернувшись в свои сладкие грезы, но любопытство победило: я отбросила все покровы и бросилась к предмету прежде, чем Сарахиль успела его поднять.

– Это свиток! – воскликнула я, когда взяла его в руки. – Здесь какие-то забавные письмена…

Сарахиль заглянула через мое плечо и сказала:

– Это какой-то иностранный язык. Почему-то он кажется мне знакомым, но я не могу понять, что здесь написано!

Хотя Саба и являлось высокоразвитым государством, а я и Сарахиль умели читать, но знаки, которыми были выполнены письмена в свитке, принадлежали явно какому-то незнакомому нам языку.

Мы взглянули с ней друг на друга и одновременно воскликнули: «Тамрин!»

Сарахиль пробежала через ванную комнату, забыв об утреннем туалете, и впопыхах одела меня, наскоро причесав. Сжав свиток в левой руке, я вместо завтрака схватила со стола кусок инжера и помчалась во внутренний двор. Я надеялась, что Тамрин сегодня придет пораньше, чтобы избавить меня от тревожного ожидания. Но его еще не было на месте, и я, ожидая, принялась изучать свиток.

Он был сделан из темного материала; принимая во внимание тот факт, что птица несла его в клюве, удивительно большого размера. Зачем-то я приложила его к своему лбу и ощутила легкую пульсацию. Меня окутал пикантный аромат. Я принюхалась к свитку: «Что это за запах? Он мне знаком».

– Теперь ты стала гонцом? – от души рассмеялся появившийся Тамрин, и его глаза утонули в красных щеках, а я поймала себя на мысли, что, наверное, никогда не перестану удивляться этому феномену!

– О, если бы мне так повезло! Но, увы, я надолго застряла в роли королевы, – хихикнула я, протягивая ему свиток.

Бумага захрустела, когда он развернул ее. Глаза и щеки Тамрина потемнели:

– Это депеша от царя Соломона, – произнес он, подтолкнув меня локтем, чтобы я подвинулась, и он смог присесть рядом со мной на скамью.

– Что там написано?

Тамрин потер лоб рукавом рубашки и пробормотал что-то, чего я не могла разобрать. Я чувствовала, что не стоит торопить его с ответом. Наконец Тамрин заговорил:

– Он приглашает тебя к себе во дворец.

Я взглянула на Тамрина с немым вопросом. В ответ он пробормотал что-то, вроде: «Царь…», шаркая ногой по песку. Я не моргала и почти не дышала – я ждала, что он скажет дальше. Это был тот момент, когда я впервые ощутила отсутствие нашего друга удода, назойливые звуки которого стали непременным атрибутом наших встреч во внутреннем дворе за последние две недели.

Наконец, Тамрин снова заговорил:

– Царь Соломон, тот самый, о котором я рассказывал тебе, хочет, чтобы ты посетила его, и прислал официальное приглашение.

Мое сердце неровно забилось, и я тяжело сглотнула. Небо потемнело, и мне стало нехорошо. Ни разу в жизни я не путешествовала куда-то дальше своего дома! Возможно ли было мне когда-нибудь покинуть Саба? Я ощутила дискомфорт в желудке, и кусты, окружающие двор, закружились у меня перед глазами. Мне даже на миг показалось, что я увидела перед собой лицо матери, выглядывающей из-за одного из них.

Тамрин взглянул на меня в упор. Его серьезность породила во мне сомнения.

– Нам необходимо обсудить это с Верховным Советом, – наконец сказал он. – Я соберу совещание.

Я бы хотела, чтобы этот момент длился вечно: чтобы Тамрин, как сейчас, всегда был рядом со мной – на скамейке, в колеснице, по пути в храм. Я чувствовала свою приближенность к нему, я была ему дороже, чем Сарахиль (простит ли она меня, если узнает, о чем я думаю?). В присутствии Тамрина я чувствовала себя в безопасности. Я доверяла всей мудрости его решений. Он прищурился и наградил меня улыбкой, когда я обняла его.

– Зачем это, королева Балкис? – Он рассмеялся.

– Тамрин, давай поедем в Иерусалим вместе, хорошо?

– Возможно, – хихикнул он, – возможно.

К тому моменту, когда Высший Совет собрался для встречи со мной и Тамрином, Луна и звезды уже основательно заняли свое место на ночном небосклоне и ярко освещали его. Подойдя к залу заседаний, я почувствовала исходящую оттуда энергию напряжения и гнева. Открыв дверь, я застала Тамрина и придворных советников за жаркой дискуссией – прежде чем войти внутрь, я сперва осторожно заглянула в зал.

Кабеде – высокий пожилой мужчина, хорошо знавший моего отца, теперь был главой первосвященников. Он держал в руках перед собой свиток, а другие заглядывали ему через плечо, чтобы прочитать, что в нем написано. Кабеде указал на какой-то абзац и раздраженно запыхтел:

– Это совершенно недопустимо! Я даже не хочу слышать об этом!

Я бесшумно проникла в комнату, чтобы не прерывать его слов. Впрочем, мне и так не о чем было беспокоиться, поскольку все были поглощены свитком.

– Как он осмелился говорить с нами, и в особенности с королевой Македой, в таком тоне? – ревел Кабеде.

Тамрин потряс головой, глотнул вина из высокого стакана и проворчал:

– Он пожирает все близлежащие царства, чтобы создать свою Израильскую империю, и теперь он требует, чтобы и сабейское царство склонилось перед ним!

Кабеде передал свиток другому советнику – тот посмотрел на него и добавил:

– Очевидно, царю Соломону недостаточно того, что он уже пустил все наше красное золото на строительство своего дворца и храма. Кроме этого он хочет получить всю нашу землю!

Я была очень рада, что научилась от своей кошки Эбби проникать в помещения бесшумно. В конце концов, Тамрин заметил меня тихонько сидящей в мягком кресле рядом со столом заседаний:

– Что вы здесь делаете, королева Балкис! – Глаза Тамрина, когда он гневался, точно так же пропадали в его щеках, как если бы он смеялся и шутил.

Члены Совета принялись быстро раскланиваться, так как им не терпелось вернуться к дискуссии. Я сделала знак рукой, показывая, что вполне готова слушать то, о чем они говорят. Почему каждый из них считал своим долгом защитить меня от плохих новостей? Я всегда считала себя сильным человеком с открытым умом. Но, вероятно, другие так не считали. При этом Кабеде не пропустил своего удара:

– Я почти готов к тому, чтобы созвать армию и показать ему, что мы думаем о его приглашении!

Эти слова потрясли меня: еще бы, вот уже пятьсот лет, как Саба не воевала и жила в мире со всеми.

– Господа, господа! – Тамрин вскочил и принялся размахивать руками, чтобы успокоить аудиторию. Его глаза встретились с моими.

– И королева Балкис, – добавил он.

Я подошла к Тамрину и Кабеде и попросила их прочитать мне, что написано в свитке. Они отказывались это сделать, пока я не заявила:

– Свиток был отправлен мне, и я, как минимум, имею право знать, о чем в нем говорится!

Тамрин кашлянул и повернулся к остальным членам Совета, закивавшим в знак согласия. Им было известно, что я права!

Мы с Тамрином сели, а Кабеде стал зачитывать свиток:

«От меня, царя Соломона, который шлет приветствия и пожелания мира, – тебе, царица Савская, и твоим придворным!

Вне всякого сомнения, тебе известно, что Господин миров поставил меня царем над тварями земными, птицами небесными, над Шайтаном, духами и привидениями.

Все цари с Востока, Запада, Севера и Юга посещают мое царство, чтобы поприветствовать меня и воздать мне почести. Теперь, если ты посетишь мое царство и поступишь так же, как и остальные, я окажу тебе честь и воздам почестей больше тех, которыми прежде одаривал королевскую знать.

Однако если ты отклонишь мое предложение, отказавшись поприветствовать и почтить меня, я выставлю против тебя царей, легионы и всадников. Ты спросишь: „Кто же эти цари, легионы и всадники?“ Отвечу: твари земные – мои короли, птицы в небе – мои всадники, а духи, Шайтан и привидения – мои легионы. Они задушат вас в ваших постелях, убьют в полях и сожрут вашу плоть…»

Мои зубы застучали, а сердце забилось, эхом отдаваясь в висках, – произнесенные слова звенели у меня в ушах. «Какая грубая самонадеянность – требовать от меня, чтобы я отдала ему почести! И угрожать мне при этом мучительной смертью! Какая дикость! Как же это низко с его стороны – испытывать меня и стараться запугать тем, что нашлет на меня кого-то, похожего на меня, – Шайтана, принадлежащего, как и я, к семейству джиннов! И для чего? Чтобы он причинил мне вред?!» – горячилась я. И это нелепое приглашение завладело моим вниманием!

Я была оскорблена и намеревалась предпринять действия. Но как же лучше всего поступить в сложившейся ситуации, чтобы преподать этому варвару-диктатору урок?

– Я поеду в Иерусалим, – произнесла я так громко, что глаза всех присутствовавших, включая меня саму, от удивления были готовы выскочить из орбит. – Я встречусь с этим… царем… С-с-соло-как-его-там? Соломоном. Не потому, что он запугал меня, а потому, что я – повелительница мирного царства, и я собираюсь научить этого царя тому, что настоящая власть держится на цивилизованности, а не зиждется на грубой силе!

Сначала члены Совета собрались зааплодировать мне, восхищаясь моей прямотой, но очень быстро их восторг сменился беспокойством; они в отчаянии заламывали руки:

– Королева, позволь нам отправиться туда вместо тебя, от твоего имени!

Но я уже все решила. Я подняла руку и произнесла:

– Речь не о том, поеду ли я туда, а о том, когда я туда поеду. И в решении этого вопроса мне требуется ваша помощь.

Я покинула комнату, намеренно не глядя на Тамрина, поскольку только он обладал силой изменить мое решение.

В коридорах дворца было жарко и холодно одновременно, что как нельзя лучше отражало мои собственные противоречивые чувства. И вот я дошла до своей комнаты, где Сарахиль уже приготовила постель и зажгла ночную свечу. «Сможет ли Сарахиль сопровождать меня в Иерусалим?» – гадала я.

Задув свечу, я представила себе, как предстану перед самонадеянным царем Соломоном и покажу ему, в чем заключается истинная власть!

Скорее всего, мне той ночью так и не удалось поспать, хотя я этого и не помню. Я ворочалась в кровати, кипя от гнева. Сначала я лежала на правом боку и негодовала, потом перевернулась на левый и начала злиться. Я перевернулась на спину с чувством глубокого раздражения. Оказавшись на животе, представила предстоящее путешествие в Иерусалим. И так всю ночь до утра.

Когда Сарахиль пришла, как всегда, чтобы разбудить меня, подушки и покрывала были разбросаны повсюду. Ей ничего не нужно было рассказывать и отвечать. Наши глаза говорили сами.

– Мой ответ «да», – произнесла она.

Я протерла глаза.

– Конечно, я буду сопровождать вас в Иерусалим.

– Сарахиль, понимаешь ли ты, что это путешествие сквозь жаркую и беспощадную пустыню будет длиться несколько месяцев? Даже если погода позволит нам проделать какую-то часть пути по Красному морю, мы все равно застанем сезон дождей, встретимся с мародерами, или с нами может произойти что-нибудь похуже!

– Мое место рядом с вами, моя королева. – Сарахиль склонилась в торжественном, если не сказать, мрачном поклоне, как будто предвещавшем беду, на что мне захотелось крикнуть в ответ: «Нет!» Но я остановила свой возглас, стараясь контролировать мысли и сохранять их позитивными.

Эбби запрыгнула ко мне на колени, почувствовав мою потребность в ней. Я бессознательно принялась гладить ее по спине – от макушки до хвоста, успокаиваясь под ее мурлыканье, которое отзывалось почему-то в моем животе. «А Эбби может поехать со мной?» – подумала я и на мгновение сосредоточилась, ощутив на своих щеках слезы. Они удивили меня, и я быстро смахнула их, чтобы Сарахиль ничего не узнала о моих смешанных чувствах.

Пока я завтракала, служанка снарядила слуг собирать мои вещи и запасы еды в дорогу. Каждый из нас вел себя необычайно тихо, будто сдерживая дыхание.

Глава 6

Тамрин хотел отправиться в путь до зари:

– Первый день задает тон всему путешествию, – сказал он, помогая мне забраться в паланкин, представлявший собой прямоугольный шелковый матрас на деревянной платформе. Его крыша и плотные занавески, защищающие от москитов, укрывали меня от солнца и насекомых, предоставляя возможность оставаться наедине с собой.

Обычно я передвигалась в колеснице, которую тянули два верблюда, но Тамрин объяснил, что колеса не выдержат каменистой дороги по пути из Саба в Израиль. Поэтому меня поместили в некое подобие передвижной спальни. Длинные шесты с правой и левой частей паланкина поддерживались верблюдами впереди и позади меня.

– Сайя – наша лучшая верблюдица, королева Балкис! – Тамрин погладил огромное животное, которое держало два передних шеста моего паланкина, как бы познакомив нас. – Она шагает мягко; очень податлива. А позади тебя – Рукан, тоже сильный верблюд, выносливый.

Я ощущала благодарность верблюдам за их готовность нести меня через пустыню в Иерусалим. Сайя и Рукан были в хорошей компании: наш караван состоял из восьмиста верблюдов и осликов, доверху нагруженных людьми, провиантом и подарками царю Соломону. Кажется, Сарахиль и я были единственными женщинами в караване.

Тамрин торжественно поднял правую руку и громко провозгласил:

– Нахаба! Пусть дорога будет легкой! – и опустил руку, давая сигнал к началу путешествия.

Сайя и Рукан осторожно двинулись, привыкая к паланкину и как бы взвешивая его. От их мягкой поступи меня слегка покачивало. Я осознала, как сильно устала, ведь накануне ночью практически не спала из-за возбуждения перед предстоящим путешествием. Сначала я начала было испытывать чувство вины из-за того, что передвигаюсь в шикарном палантине, в то время как другие, Сарахиль, например, Тамрин и все остальные – не защищены от внешней опасности. Но вскоре усталость взяла свое, и я упала в разбросанные на матрасе подушки и крепко заснула.

Проехав более тридцати километров в сторону Красного моря, мы остановились на ночлег под покровом высокой дюны, защищавшей нас от ветра. Когда я спустилась со своего «насеста», мне потребовалось несколько мгновений, чтобы ноги снова стали меня слушаться. Волнообразный характер верблюжьего шага явно повлиял на мое ощущение равновесия!

Ночью температура воздуха упала, и я обмотала шею теплой шалью. Взглянув на звезды, я потеряла мысль о комфорте и задумалась: «Почему они такие яркие? Возможно это хорошее предзнаменование для нашего путешествия».

«Та’алаб, Астар и Хаубас, пожалуйста, направляйте нас в этом путешествии», – обратилась я к ночным божествам. Звездная вспышка, будто в ответ прорезавшая темно-синюю даль, словно подтвердила: мою молитву услышали.

– Македа! – произнес чей-то тихий голос позади меня. Вместо того, чтобы обернуться и посмотреть, кто зовет меня по имени, я интуитивно почувствовала, что мне лучше не двигаться. Я постаралась контролировать дыхание и стала дышать глубже.

– Македа! – снова позвал голос.

Он определенно принадлежал женщине, возможно, Сарахиль искала меня.

Еще одна вспышка звезды пронзила ночное небо, и на этот раз мне удалось проследить ее путь до высокой дюны, где было заметно движение куста. Сначала мне показалось, что куст движется из-за ветра, но позже я заметила нечто, движущееся среди его веток.

Я потянулась ближе, чтобы понять, что же это за зверь, который не спит по ночам. Приблизившись к кусту, я услышала, как меня снова зовут по имени, и что вдалеке звучит прекрасная музыка. Я взглянула вниз и увидела перед кустом круг из камней, каждый из которых был размером с мою ладонь. Неожиданно я почувствовала усталость и присела в центр круга. Я слышала, как Сарахиль зовет меня где-то там, в лагере…

Наш лагерь и дюна исчезли. Был ясный, солнечный день. Я сидела в кругу из камней. Седой песок бескрайней пустыни был вытеснен из моего сознания соблазнительным ароматом цветов, вкусом сочного винограда и щебетом ярких птиц. Я вдохнула сладкий аромат и расслабилась глубже, чем мне приходилось за последнее время. Я вдруг осознала, насколько сильно устала и от навязчивых сновидений, и от ежедневных приходов Тамрина, и от той кутерьмы, которую наделал в моих владениях свиток, посланный Соломоном, а теперь еще это путешествие – далеко-далеко от Саба. Я устала. И прилегла, чтобы выспаться.

«Македа, – произнесла женщина, с любовью погладив меня по волосам. – Это я».

«Мама!» – Я обвила руками ее шею, и слезы устремились по моим щекам. Я потянула ее к себе, чтобы она легла рядом со мной. – «Я так сильно по тебе соскучилась!» – непроизвольно всхлипнула я.

Мама крепко обняла меня и стала нежно укачивать. Я не чувствовала себя такой защищенной и любимой с тех пор, как она покинула этот мир. Мне хотелось задать ей столько вопросов о своей жизни, о том, почему она умерла, хотя джинны могут выбрать бессмертие, и как мне справляться со своими королевскими обязанностями. Но мне так не хотелось портить этот момент нашей встречи! Я просто дышала – ею. Мне было достаточно того, что мама снова была рядом, со мной.

– Королева Македа! – Голос Сарахиль пронзил мою грезу.

Я раскрыла глаза и, взглянув перед собой, обнаружила, что они с Тамрином стоят надо мной. Я обернулась назад, к маме, и ужаснулась: она исчезла в ночном небе. Тамрин протянул мне руку и помог встать, пробормотав:

– Ты устала, пойдем.

Сарахиль и Тамрин проводили меня в палатку, которая была достаточно просторной для того, чтобы вместить пять-шесть человек. Все это пространство было мне одной совершенно ни к чему, но, раз уж я была королевой, мне предстояло спать в одиночестве – в окружении вооруженной охраны, выставленной рядом с моей палаткой на круглосуточное дежурство.

Я отчаянно пыталась заснуть. Уже второй раз я видела мираж, в котором встречалась с матерью, и каждый раз эти встречи вскрывали старые раны, которые мне так хотелось оставить нетронутыми. Я только-только смирилась с ее отсутствием и научилась жить без нее. Мы с ней были очень близки и практически во всем похожи, у нас у обеих даже ноги были одинаковыми – как у джиннов. Мы обе были застенчивы и чувствительны; сопротивлялись королевской помпезности, но очень любили хорошо и вкусно поесть! Я натянула себе на плечи сатиновый шарф, представляя, что это мамины руки обнимают меня.

Глава 7

Утром, с появлением солнца, пустыня стала согреваться, проявляя признаки жизни. Ящерицы начали сонно выползать из своих норок в поисках пищи, и мы тоже приступили к завтраку. Я съела больше обычного, чтобы смягчить свои растревоженные мысли. Тем более что времени, отведенного вчера на привал, нам едва хватило на молитвы, и мы не успели как следует пообедать. И кто знает, когда теперь я смогу поесть в следующий раз?

Тамрин и Сарахиль, казалось, наблюдали за мной более внимательно, словно стараясь убедиться, что я не собираюсь снова бродить по пустыне ночью. Я прижалась к ним обоим, и так мы сидели какое-то время вместе, возле костра.

– Расскажи мне что-нибудь еще о царе Соломоне! – умоляла я Тамрина. – Какой была его мать?

– О, это долгая история, – протянул Тамрин, устраиваясь поудобнее – верный знак, что его повествование начинается.

Думаю, Тамрину удавалось быть таким чудесным рассказчиком в первую очередь потому, что ему самому эта роль очень нравилась.

– Отец Соломона, царь Давид, заметил прекрасную девушку, которая купалась в бассейне на крыше своего дома. Чем больше он смотрел на нее, тем сильнее становилось переполнявшее его желание. И он послал девушке сообщение, чтобы та посетила его во дворце. Девушку завали Бафшеба, – сказал Тамрин.

– Звучит как Шеба! – заметила я.

– Ты права. – Тамрин на мгновение сосредоточился, прежде чем продолжить. – Итак, Бафшеба и царь Давид почувствовали непреодолимое влечение и очарование друг другом. Не прошло и нескольких мгновений с момента их встречи, как они уже страстно сжали друг друга в объятьях, как будто две родственных души снова встретились, пережив несколько жизней вдали друг от друга. Они утолили свою страсть в королевской спальне Давида, и в ту же ночь Бафшеба забеременела.

– Значит, потом они поженились и стали воспитывать Соломона? – спросила я.

Тамрин опустил глаза:

– Ну, все было несколько сложнее. Бафшеба была замужем, и ее муж, Урия, служил в королевской армии Давида. Давид не мог смириться с тем, что ему придется делить возлюбленную с кем-то еще, и ему хотелось вместе с ней воспитывать их общего ребенка. Поэтому в голове Давида созрел коварный план, как сделать так, чтобы Бафшеба принадлежала только ему одному.

– Что же он сделал? – с любопытством поинтересовалась Сарахиль.

– Давид отправил Урию на передовую линию сражения, где его ждала верная смерть. Конечно же, в результате он был убит. Хотя Давид не убил его своими собственными руками, тем не менее, смерть Урии была на его совести. Когда сын Давида и Бафшебы умер вскоре после своего рождения, они поняли, что это Бог наказывает их за смерть Урии, но, к счастью, влюбленные смогли пережить все это и остаться вместе. И вскоре Бафшеба снова забеременела.

– На этот раз Соломоном? – спросила я, страстно желая услышать о человеке, ради которого мы отправились в такое длительное путешествие. И сразу мне вспомнился его грубый и ультимативный тон в приглашении. Мне оставалось лишь удивляться своему настойчивому желанию встретиться с ним.

Тамрин кивнул:

– Да. Своего следующего сына они назвали Соломоном; его имя переводится как «мир». Еще ребенком, он полностью соответствовал своему имени. С раннего возраста Соломон сильно отличался от остальных сыновей Давида. Он не любил играть с игрушечным копьем, не любил вообще играть в войну, как все его братья. Единственное, что интересовало Соломона, – так это чтение и философские дискуссии со взрослыми. Так же, как и его отец, Соломон имел тесную связь с Божественным и очень хорошо слышал голос Бога Израиля. Говорят, что Бог предоставил юному Соломону возможность иметь все, что тот пожелает: богатство, власть, славу. Но Соломон попросил заменить все эти, безусловно, щедрые дары одним-единственным – мудростью. Восхищенный таким неожиданным выбором Бог даровал ему мудрость, а в придачу – и богатство, и власть, и славу, и все, чего бы он ни пожелал, сделав Соломона царем – над людьми, животными, птицами и демонами.

– Как же он применял свою мудрость? – искренне заинтересовалась я.

– С юного возраста Соломон принимал участие в работе суда, где решались правовые, этические и моральные споры между гражданами страны. Он блестяще разрешал их; это одна из причин, по которым людей так привлекал Иерусалим.

Например, – продолжил Тамрин, – в юности Соломон разрешил тяжбу между двумя мальчиками! Спор начался, когда один из них, проголодавшись, попросил у другого поделиться с ним завтраком. Второй мальчик согласился дать ему одно вареное яйцо, но при условии, что через какое-то время первый мальчик вернет долг, а вдобавок к нему – деньги, чтобы компенсировать любую выгоду, которую второй мальчик мог бы получить, если бы не поделился с первым, а отдав часть завтрака – упустил.

– Это довольно запутанно, – заметила я.

– Годы спустя второй мальчик пришел к тому, с которым он некогда поделился своим завтраком, и попросил отдать ему яйцо. Когда яйцо было возвращено, он потребовал солидную сумму денег в качестве компенсации за упущенную выгоду. В результате юноши поссорились и, чтобы разрешить спор, обратились к отцу царя Соломона – Давиду.

– И как царь Давид разрешил этот спор?

– Давид решил, что за прошедшие годы первоначальное яйцо могло произвести на свет достаточное количество потомства, поэтому претензия второго мальчика к первому о выплате большой денежной суммы обоснованна. Соломон же, присутствовавший на суде, решил поговорить с обоими мальчиками. Должнику он посоветовал выйти на поле и бросить в распаханную землю вареный фасоль: «Скажи всем, кого встретишь, что ты собираешься возделывать вареный фасоль, чтобы вырастить урожай». Тот послушался и вскоре приобрел репутацию сумасшедшего, так как всем было известно, что из вареной фасоли никогда ничего не вырастет. Молва достигла царя Давида, и он понял, что ошибся, разрешив спор в пользу второго юноши. Так тяжба была прекращена, и Давид провозгласил своего сына мудрым и справедливым судьей. С тех пор Соломон стал участвовать в судебных разбирательствах, которые проводил его отец. И, вне всякого сомнения, Соломон гениально справлялся с разрешением правовых споров!

Глаза Тамрина на какое-то время пропали в его огромных щеках. Он вспомнил недавний случай…

Трое мужчин путешествовали. При себе у них был значительный запас денег, который они спрятали в мешке, в углу постоялого двора, где остановились по дороге. Когда пришло время отправляться в путь, путешественники обнаружили, что их мешок с монетами куда-то исчез. Мужчины стали обвинять друг друга, ругались, но мешок от этого не находился. В итоге они приняли решение обратиться за советом, как быть, к Соломону.

Выслушав три версии случившегося, он рассказал спорщикам аллегорическую историю о юноше и девушке, предназначенных друг для друга с самого детства, которые, достигнув брачного возраста, должны были пожениться. Однако на всякий случай они все же договорились: если вдруг кто-то из них захочет сочетаться браком с кем-то другим, то прежде он должен будет спросить разрешения у другого.

Девушка повзрослела и полюбила, но не того мальчика, с которым дружила с детства, а другого мужчину. Поэтому она отправилась к своему нареченному жениху и спросила его: может ли она выйти замуж за другого? Девушка даже готова была отдать своему первому жениху все свое приданое, чтобы таким образом освободиться от ранее принятых на себя обязательств. Но юноша отказался от предложенных денег и сразу согласился на ее брак с другим человеком.

Когда девушка возвращалась домой, на нее напал разбойник и, угрожая смертью, пытался похитить ее деньги. Девушка стала молить о пощаде и рассказала, что несла эти деньги бывшему жениху, чтобы тот разрешил ей выйти замуж за другого человека, но жених от денег отказался. Она сказала разбойнику: «Тебе должно быть стыдно за то, что юноша, который намного моложе тебя, отказался взять эти деньги. А человеку в твоем возрасте следовало бы поступать благороднее». Слова девушки тронули сердце вора, и он отпустил ее с миром, не отняв ни монеты.

Поведав эту историю, Соломон задал троим мужчинам вопрос, кто из персонажей более всего достоин похвалы: девушка, оставшаяся верной своему обещанию, или юноша, согласившийся на брак своей невесты с другим и отказавшийся при этом от взятки? А может, вор, вернувший девушке деньги?

Первый мужчина посчитал наиболее достойной похвалы девушку, второй – юношу, а третий – вора. Так Соломон узнал, что именно третий и украл мешок с деньгами у своих друзей. А тот не стал оправдываться и, признав свою вину, вернул деньги.

Я была искренне потрясена этим рассказом Тамрина о мудрости царя Соломона, и всю дорогу только о нем и думала. Перед сном я размышляла, о чем же Соломон собирается говорить со мной? Хоть я и считала себя умной и начитанной, тем не менее, волновалась, смогу ли поддержать беседу со столь мудрым собеседником, как Соломон. Мои познания в иврите были весьма скудными, поэтому я находилась в позиции, заведомо менее выгодной.

Солнце ослепительно сияло высоко над головой, когда караван отправился вдоль берега Красного моря. Теперь наш путь лежал на север. Все наши люди были одеты в шемагх – специальную защитную одежду, обернув им головы, шеи и плечи, чтобы укрыться от палящего солнца. Я тихо молилась богу Солнца Альмакаху, чтобы он пожалел нас, и была слегка удивлена, когда маленькое облачко, принесенное ветром, ненадолго закрыло Солнце. Как-никак, в нашей традиции считалось, что Альмаках является моим мужем, – поэтому, думаю, естественно ожидать, что он должен защищать и спасать меня от невыносимой жары!

«Был ли на самом деле царь Соломон таким мудрым?» – размышляла я над рассказами Тамрина и не уставала удивляться услышанному. А вместо того, чтобы беспокоиться о том, найдем ли мы с Соломоном общий язык, я решила помолиться о благоприятном разрешении этой ситуации: «Альмаках, пожалуйста, помоги мне: пусть наша беседа с царем Соломоном будет интересной и интеллектуальной».

В ту же секунду я увидела мираж – лицо матери предстало перед моим взором, а в правом ухе прозвучало слово «загадки». «Загадки? – удивилась я. – Что это значит?» Я ничего не могла понять и принялась медитировать над тем, что услышала. Плавный ритм верблюжьей походки мне очень помог в этом. Я задернула шторы паланкина, чтобы затемнить внутреннее пространство, прилегла на подушки и вошла в медитативное состояние.

Вскоре я уснула. И снова увидела сон про Него. Я не видела его лица с тех пор, как мы начали свое путешествие, поэтому я стремительно кинулась в его объятья. Я вдохнула сандаловый аромат, исходивший от него, и растаяла в теплых и сильных объятьях.

Он поддерживал мою голову и смотрел мне в глаза. «Я так сильно соскучился по тебе, моя дорогая», – прошептал он, прижавшись щекой к моему лицу.

Его нежность заставила сильнее биться сердце, дыхание мое участилось. «Где же ты был все это время?» – спросила я.

«Македа! Нет!» – Мой сон прервал женский голос. Я повернулась, чтобы увидеть свою мать, которая протягивала ко мне руки.

«Что ты здесь делаешь, мама?»

«Стараюсь уберечь тебя от огромной ошибки!» – ответила она возбужденно и очень настойчиво.

Я сидела пораженная, мое сердце кипело от гнева. Я осознала, что полностью проснулась, что нахожусь в паланкине, и что мама находится рядом, и она настоящая, из плоти и крови. Я дотронулась до ее руки, потом до своей, чтобы убедиться, что не сплю, и в миг позабыла о своем недовольстве, что мама прервала мой сон. Я горько заплакала: как же сильно я скучаю по ней!

Мама крепко сжала меня в объятьях, а я всхлипывала, как малое дитя. Она дала мне выпить воды, и мне стало легче дышать.

«Мама?» – произнесла я сквозь слезы. Мне хотелось спросить ее, почему она покинула меня. И почему она сейчас здесь, со мной? Может быть, она лишь плод моего воображения? Может быть, я вижу ее призрак, появившийся из духовного мира? Но мама приложила палец к моим губам: «Я обязательно расскажу тебе все, моя милая доченька», – пообещала она. И я снова заснула – в ее нежных объятиях.

Меня разбудил донесшийся снаружи голос Тамрина. И я опять вспомнила маму. Открыв глаза, я увидела ее! Она сидела рядом со мной! «Мама! – воскликнула я. – Ты все еще здесь! Как хорошо, мамочка, милая!»

«Я всегда была здесь, моя дорогая», – прошептала она.

«Что ты хочешь этим сказать?» – Я не успела продолжить, как Сарахиль постучала по основанию паланкина, привлекая мое внимание. Ей требовалось узнать, может ли она начинать готовиться к ночной стоянке.

«Сарахиль, посмотри, кто здесь!» – возбужденно сказала я. Они с моей матерью были лучшими подругами.

Сарахиль прищурилась, оглядывая пространство, и, хихикнув, покачала головой.

– У вас был тяжелый и утомительный день, королева Македа, – произнесла она и протянула мне руку, чтобы помочь сойти с повозки на землю. Я обернулась, чтобы удостовериться, что мама все-таки со мной, – она усмехнулась, подмигнула мне и последовала за нами.

– Сарахиль, ты видела, что здесь была моя мама? – не унималась я.

Сарахиль притворилась, что не расслышала вопроса. Она была очень добра ко мне. Было ли возможным то, что Сарахиль просто не могла видеть мою маму?

На ужин мы приготовили на костре миссер вот – вкуснейшее острое блюдо из вареной чечевицы. Многие наши походные блюда состояли из бобовых. На протяжении всего ужина мама сидела рядом со мной. Она не стала брать отдельную миску с едой, но понемногу угощалась из моей тарелки, – ведь на самом деле она не могла есть настоящую еду. Это походило на то, как если бы она питалась тенью от чечевицы и соуса!

«Я питаюсь квинтэссенцией еды, – объяснила она мне. – На том уровне вибрации, на котором я нахожусь, мне не требуется пища материального мира, но я наслаждаюсь ее ароматом, им и питаюсь. Исключительно ради удовольствия, имей в виду».

Ну, я тоже считала еду одним из «удовольствий», но не могла себе представить, как можно ее просто вдыхать. Мне нужно было жевать ее и ощущать в своем желудке, чтобы насытиться. Я наблюдала за довольным выражением маминого лица, когда она отправляла порцию миссер вот себе в рот. Да, она так же пережевывала и глотала пищу, как и я, но в то же время – не так.

Я начала пристально вглядываться в огонь, зачарованная танцем голубых язычков пламени. Мама потянулась ко мне и сказала: «Если они увидят, что ты разговариваешь со мной, они подумают, что путешествие и жара сильно утомили тебя, поскольку никто, кроме тебя, не может меня видеть». И в тот самый момент маленький мальчик подошел к нам и уставился на мою маму широко раскрытыми глазами. «Я хотела сказать: взрослые не могут меня видеть», – добавила мама и подмигнула.

Я подавила смешок, чтобы Сарахиль не начала волноваться о моем психическом состоянии. К счастью, они с Тамрином были увлечены оживленной дискуссией о распорядке следующего дня путешествия. Судя по всему, Тамрин определенно выигрывал в споре, но делал это аккуратно, никого не обижая, как истинный дипломат.

«Милая, я понимаю, что ты сердишься на меня за то, что я оставила тебя и твоего отца», – начала мама. Я прикусила губу и тяжело вздохнула. «Пожалуйста, пойми, что на самом деле я никогда не оставляла тебя. Я всегда была рядом с тобой, помогая, направляя и иногда даже спасая тебя. Помнишь, как однажды ты решила взять колесницу и прокатиться сама? Кто, как ты думаешь, смягчил твое падение, когда она накренилась из-за того, что верблюда напугала птица?»

Я хорошо помнила этот день! Когда колесница сильно и страшно накренилась влево, я почувствовала, как пара невидимых рук мягко перенесла меня из колесницы и посадила на землю. Я всегда удивлялась, размышляя об этом позже, что же могло произойти тогда?

«Тогда как могло получиться так, что до этих самых пор я не видела тебя?» – настаивала я на ответе.

Сидящие вокруг костра недоуменно посмотрели на меня, пытаясь понять, с кем я разговариваю.

«Просто думай о своих вопросах, Македа. Я могу слышать твои мысли, – сказала мама. – В любом случае, чтобы получить ответы на все свои вопросы, надо быть к этому готовой. Ты не была готова использовать свое визуальное восприятие, чтобы видеть меня и общаться со мной».

На мамином лице появилось выражение сострадания, и она продолжила: «Несмотря на то, что видеть меня ты не могла, ты всегда ощущала мое присутствие, не правда ли?»

Я вспомнила ту ночь, когда умер отец. Хотя он долгое время был болен, и все мы понимали, что рано или поздно его не станет, я оказалась не готова к той печали и чувству одиночества, когда он все-таки скончался. В ту ночь я сильно и безутешно рыдала. Я так нуждалась в маме! Я помню, как теплое облако энергии, словно одеяло, окутало меня. Я всегда считала, что в тот раз все это было лишь плодом моей фантазии, как и бесчисленное количество раз после этого случая, о чем с трудом вспоминаю сейчас.

«Так это действительно была ты?» – Я задержала дыхание, пока мама не кивнула в ответ, и я с облегчением вздохнула, узнав, что она не отвергла меня, – это то, чего я очень-очень сильно боялась. Мне так хотелось обнять ее прямо сейчас и прямо здесь, но она передвинулась поближе к другим сидящим: опять все сводилось к тому, как я выгляжу в глазах других, ведь я была королевой. Тогда мы с мамой немного отошли от остальных, поскольку мне хотелось говорить с ней наедине и вслух, чтобы нам никто не мешал.

«Одна из причин, почему мне пришлось исчезнуть, – постоянное напряжение, – объяснила мама, – от того, что мне постоянно приходилось притворяться благородной дамой. Это очень ослабляло мое здоровье и мешало быть счастливой. Каждый ожидает, что его королева должна быть самим совершенством. Но самым тяжелым были для меня соперничество, ревность, интриги тех, кто пытался манипулировать мной, используя мое королевское положение для достижения собственных корыстных целей. Помнишь, как сильно я болела? Все это было последствием гнева и грусти, которые я сдерживала внутри. Ты, твой отец, Тамрин и Сарахиль в моей смертной жизни были единственными людьми с чистыми намерениями».

«В твоей смертной жизни?» – мне хотелось до конца понять, что именно хотела сказать мне мама.

«Да, я приняла человеческую форму после того, как помогла твоему отцу убить дракона, – подтвердила она. – Мы влюбились друг в друга, и я не смогла снова стать джинном. Мне пришлось нести проклятие той жизни, которой я жила, – соответствовать его ожиданиям и ожиданиям многих других по поводу того, как я должна была выглядеть, мыслить и жить. Я совершенно потеряла себя в тот период своей жизни, но, в конце концов, все это не имеет значения, поскольку рядом была ты. Ты помогала мне оставаться в здравом уме, испытывать счастье и крепко стоять на ногах».

«Мама, но тогда почему ты оставила меня?» – Мне было необходимо это знать, потому что я очень боялась, вдруг мама покинула меня из-за того, что я сделала что-то не так, и больше меня не любит, или по какой-то более ужасной причине. Кроме того, раз уж мама могла читать мои мысли, к чему мне было таить от нее свои страхи?

«Дорогая, я не покидала тебя, я лишь переместилась в более высокое измерение; происходящее здесь многие люди не могут видеть. Ты же можешь меня видеть сейчас потому, что путешествие приблизило тебя к природе, свежему воздуху и солнцу. Великие просторы повысили твои духовные вибрации, позволившие тебе легко и естественно связаться со мной. Позволь теперь мне помочь тебе прийти в сознательный контакт с этими высокими вибрациями».

Мамин образ стал таять, пока она полностью не исчезла, однако я продолжала слышать ее голос: «Закрой глаза, прекрасная Македа. Дыши глубоко и прислушайся к ощущениям, возникающим вокруг твоей головы и плеч», – наставляла меня она.

Я сделала все, как она говорила, но не заметила, чтобы что-то изменилось, и начала было уже переживать из-за этого: вдруг я не унаследовала от мамы духовные способности. Что, если я не могу ничего увидеть или почувствовать?

«Каждый из нас обладает духовными способностями, дорогая!» – прошептала в этот момент мама и мягко убедила меня снова закрыть глаза и глубоко дышать. Когда я выдыхала, мама посоветовала: «Не старайся так усердно. Пусть твои мысли остаются позитивными. Сохраняй убеждение, что ты всегда сможешь ощущать мое присутствие, и твой оптимизм всегда будет вознагражден».

Я последовала ее советам и почувствовала плотное тепло, которое, словно уютное одеяло, окутало мои плечи. Я расслабилась в этом ощущении, подавшись вперед и закрыв глаза. В голове все кружилось: ведь моя мать умерла! Должно быть, я схожу с ума и вижу галлюцинации из-за этой проклятой жары!

Образ мамы снова принял материальную форму, и я ощутила, что ее руки поддерживают меня, когда я потянулась к ней.

«На сегодня достаточно, милая», – успокаивающе сказала она.

Как бы я хотела, чтобы этот миг никогда не кончался!

Глава 8

Когда я проснулась, мама уже ушла, но скомканные простыни и мятая подушка свидетельствовали, что ее визит ко мне был реальностью. Я ощутила в сердце знакомую ноющую боль, которая всегда появлялась во время маминого отсутствия. На мгновение меня охватило чувство вины перед ней – за то, что я всегда злилась на эту ее манеру то появляться, то исчезать. Мне следовало быть благодарной маме за то, что она навещает меня! Внутри все сжалось: когда же я теперь снова ее увижу? Мамочка…

Я встряхнулась, отдернула занавесь паланкина и, подставив лицо солнцу, вдохнула полной грудью.

Холмистые пески пустыни перетекали волнами. Единственным разнообразием в этом пейзаже было изменение положения Солнца. Восходы и закаты восхищали меня и повергали в священный трепет – вспышками цвета, каждая из которых давала надежду: завтра будет легче, чем сегодня, а сегодня – чем вчера! Наш путь был длинным и трудным. Я даже не представляла уже себе, как долго мы находимся вдали от дома, и сколько времени нам еще предстоит провести в пути, чтобы добраться до цели. Возможно, какая-то часть меня не хотела об этом знать!

Я думала о предстоящей трапезе, о полуденных богослужениях, об отдыхе. В промежутках между этими действиями мы караваном шли сквозь пески, проходя испытание на стойкость. От длительного ежедневного сидения на кушетке мое тело утратило гибкость и начало побаливать то там, то здесь. Конечно, я и не думала жаловаться, поскольку все остальные находились в худшем положении. Я хотя бы могла прилечь отдохнуть, укрывшись от жары, в то время как другие были вынуждены находиться в седле или, того хуже, идти пешком.

Мне трудно было поверить, что Тамрин часто путешествовал этим маршрутом. Конечно, ему до сих пор не приходилось вести такой большой караван, о чем мы вспоминали каждый раз, когда у нас заканчивались запасы воды и пищи. По-видимому, Тамрин не рассчитывал, что это путешествие может настолько затянуться. Он заклинал Альмакаха и Астар, чтобы те обеспечили нас подходящей пищей и водой и не дали погибнуть и заболеть.

Однажды утром меня разбудила суматоха, начавшаяся в лагере. Я высунула голову из шатра и увидела, что Тамрин и еще несколько мужчин склонились над верблюдом, неподвижно лежащим на земле. Животное замычало и произвело на свет прекрасного маленького детеныша! Я была потрясена этим, ведь прежде мне никогда не приходилось видеть чудо рождения. Один из мужчин очистил верблюжонка; мама-верблюдица немедленно поднялась на ноги, чтобы самой позаботиться о новорожденном.

Я беспокоилась о том, как же малыш пойдет с нами через пустыню, но мне следовало знать, что у Тамрина на этот счет уже был план. Он усадил верблюжонка на спину верблюда, шедшего впереди его матери, и, таким образом, она могла постоянно следить за сыном, пока шел караван!

Как же я завидовала этой верблюдице! Животные были свободны от всяческих ограничений. Я же, в противоположность им, была вынуждена жить, согласно правилам, одно из которых – всю жизнь оставаться девственницей, поскольку я – супруга бога Солнца Альмакаха, руки которого мне никогда не удастся почувствовать. Я глубоко вздохнула, мечтая о том, чтобы мама была здесь и рассказала бы мне больше о моем детстве и о том, почему я должна быть королевой.

Той ночью мне с трудом удалось заснуть, возможно, из-за того, что я выспалась днем, или из-за того, что ела острую пищу. Мне стало жарко, и я скинула с себя одеяло. Я попробовала взбить подушку, чтобы устроиться удобнее, но и это также не помогло. Пытаться заснуть было совершенно бесполезно. И я решила прогуляться.

Охранник, выставленный снаружи, уснул, поэтому я легко прошло мимо него. И снова я мысленно благодарила свою красавицу-кошку Эбби, которая научила меня бесшумно передвигаться и по которой я так сильно скучала.

Когда я отошла на достаточное расстояние от лагеря, то замедлила шаг, чтобы превратить прогулку в своего рода медитацию и постараться заснуть. Луна и свет звезд отбрасывали ослепляющие голубовато-белые тени на песчаные дюны и камни. Казалось, что тени двигаются вместе со мной, и на мгновение мне показалось, что я вижу свою маму рядом с группой каких-то маленьких людей, стоящих возле огромной песчаной горы. Моргнув, я поняла, что все это мне лишь привиделось. Я опустилась на песок возле скал и, обхватив ноги руками, стала вглядываться в ночное небо. Больше всего на свете мне хотелось почувствовать себя счастливой, но свербящая пустота внутри говорила, что в моей жизни не хватает чего-то важного. Но что бы это могло быть? Я закрыла глаза и стала молиться Хаубас, богине Венеры: «Хаубас, пожалуйста, помоги мне понять, зачем я пришла в этот мир!»

В тот самый момент, когда по небу пролетела комета, оставив на нем след в виде дуги, я открыла глаза. Ее хвост указывал на место, где расположился наш лагерь. Знак, поданный Хаубас, помог мне почувствовать умиротворение: мне не нужны были ни мать, ни супруг, ни ребенок, чтобы реализовать себя в жизни. Я сама по себе уже была сильной и уверенной в себе и своих силах женщиной, которая вносила перемены в жизнь своего королевства. Я могла достичь реализации самостоятельно. Спасибо тебе, Хаубас!

Когда я вернулась в свой шатер, температура внутри оказалась идеальной для сна, и, удобно устроившись на подушках, я сразу же задремала. Я была настолько расслаблена, что почувствовала лишь легкое беспокойство, когда появился он! Мне действительно хотелось только спать, но никак не возбуждаться от всепоглощающей страсти. К счастью, он был в похожем настроении, поэтому мы просто прижались друг к другу – и все, пока не появилась моя мать и не топнула ногой, воскликнув: «Нет!» – совсем как в прошлый раз, когда мы с ним обнимались.

Проснувшись, я обнаружила, что мама стоит надо мной, демонстративно скрестив руки на груди. «Македа, ты не можешь позволить этому роману продолжаться!» – произнесла она.

«Но, мам, это всего лишь сон! Это происходит не на самом деле!»

«Все реально, Македа. Или ты забыла об этом ключевом элементе природы джиннов?»

«Но, мама, мне ничего не известно о своей природе джинна!»

Мама тяжело вздохнула и посмотрела вниз. Кажется, она искала удобное место, где могла бы присесть. Я похлопала рукой рядом с подушкой, как будто приглашая ее сесть и помириться.

Мама села рядом и взглянула мне прямо в глаза. «Это изменит всю твою жизнь, Македа», – сказала она.

«Что изменит, мама? Я не понимаю».

«Обучение мастерству джиннов», – торжественно произнесла она.

Тон ее голоса заставил меня задуматься о том, что не лучше было бы для меня оставаться в неведении относительно всех этих секретов джиннов? Но я слишком явно ощущала, как мои ноги цепляются за одеяло: Сарахиль не имела возможности как следует побрить их и умастить маслом – с тех самых пор, как мы покинули родные края несколько месяцев назад. Поэтому я спросила:

«Мама, почему наши ноги должны выглядеть так ужасно? Разве джинны не могут принимать любую форму, какую захотят?»

Мама с любовью погладила мои ноги и поставила свои рядом с моими: они выглядели совершенно одинаковыми.

«Но почему же, дорогая? Твои ноги прекрасны! Они великолепны! Они в совершенстве созданы для того, чтобы передвигаться по любой местности, карабкаться по деревьям и кустам или переносить тяжелые предметы. В нашем мире они – символ красоты», – улыбалась мама.

«Но не в мире людей, мама!» – вздохнула я и прикрыла свои ноги одеялом.

«Ну, хорошо, я могу научить тебя влиять на человеческое восприятие таким образом, чтобы люди не замечали их», – предложила мама.

Я с благодарностью согласилась. Сложив руки чашечкой, она поднесла их к моим ногам. Я ощутила сначала тепло, а затем жар; начала подергиваться, чтобы уйти от этого ощущения, но мама приказала мне стоять спокойно. Вскоре энергия, которую она посылала моим ногам, распространилась вокруг, как легкие, похожие на дымку лучи, порождающие миражи в песках пустыни. Мама продолжала сосредоточенно дышать, и ореол тепла трансформировался в свет, который совершенно скрыл мои ноги. Я больше не видела их; все, что можно было разглядеть – это два световых шара!

Я стала умолять маму открыть мне секрет, и она сложила мои руки вместе, чтобы большие пальцы располагались параллельно, а кончики указательных соприкоснулись, а ладони оставались открытыми. Мама показала, что мне нужно поднести сложенные в форме чаши руки вниз, к стопам, и начать глубоко вдыхать и выдыхать, представляя себе огонь. «Дыши прямо в языки пламени! – наставляла она. – Затем сделай так, чтобы они вошли в тебя и выходили через руки».

Мои ладони сильно горели, поэтому я потрясла ими, чтобы немного остудить. Но мама снова собрала их вместе и сказала: «Сконцентрируйся!» – таким тоном, что я поняла: мне стоит воспринять этот урок всерьез.

Я возобновила глубокое дыхание, визуализируя один из ярких костров в лагере Тамрина. Затем ко мне пришло осознание того, что солнце намного жарче, чем обычный костер, поэтому я тихонько попросила Альмаках о настоящем жаре. «У-уф!» – вскрикнула я. Мой призыв сработал слишком хорошо!

«Сосредоточься, Македа, – повторила мама. – Не старайся заставить что-то произойти. Просто сконцентрируйся на огне, как если бы ты находилась рядом с ним. Почувствуй его жар, вдохни его дым, особенно обращай внимание на его яркость, цвет и движение».

Я увидела желтые и голубые язычки пламени, танцующие в моем теле и выходящие через мои руки. Я направила все свое внимание на огонь, как подсказала мне мама.

«А теперь, Македа, удерживай мысль о том, чтобы свет огня переместился в ноги и сделал их невидимыми. Больше ничего не нужно делать. Просто дай команду огню в твоем теле, сказав ему, чего ты от него ждешь».

Неужели все это так просто? Я всегда считала, что магия джиннов довольна сложная и управляется формулами. Как только в голове возник вопрос, я потеряла связь с центром огня, и мои ладони стали остывать.

«Сконцентрируйся!» – резко прервала мои размышления мама.

Я сделала вдох и начала все сначала, вызывая в сознании образ, ощущение и запах лагерного костра. Я дышала прямо в этот образ, чтобы собрать квинтэссенцию пламени. Затем я сказала, что хочу сделать невидимыми свои ноги. Ладони мои стали разогреваться, а затем заметно накалились. Я продолжала держать их в нужном положении и концентрировалась на образе и намерении. Медленно открыв глаза, я пронзительно вскрикнула, увидев два световых шара, паривших там, где находились мои ступни: «У меня получилось, мама!»

«Ну конечно, разве у тебя могло не получиться, дорогая моя. Я никогда не сомневалась в твоих способностях», – ответила она.

Каждый вечер, когда все остальные ложились спать, мама продолжала обучать меня работе с энергиями света и огня. Ей не нужно было таиться, чтобы встречаться со мной, поскольку я была единственным взрослым, кто мог видеть и слышать ее. Однако мы продолжали держать наши встречи в тайне, чтобы мои разговоры с ней не выглядели со стороны как галлюцинации.

Постепенно я перестала обижаться на маму за то, что она умерла. Я почувствовала, что ко мне вернулась та половинка моей души, которой являлась моя мама, и мы снова стали с ней близки. Мама была прекрасным учителем, и я даже научилась у нее увеличивать шар света так, чтобы становиться совсем невидимой, – необходимый навык, позволявший мне избегать бдительных глаз Тамрина и Сарахиль, повсюду следивших за мной.

Я спросила маму, почему мы так много работаем с огнем. Она удивила меня, рассказав, что, оказывается, джинны были созданы из огня.

«Все существа происходят из одного из четырех основных элементов: Земли, Воздуха, Воды или Огня – и соединены пятым элементом – Духом, – сказала она. – Люди созданы из элемента Земли, и это значит, что они зависят от материальных потребностей; их энергия плотнее и тяжелее. Морские существа, обитающие в океанах и реках, созданы из энергии Воды. Ангелы состоят из энергии Воздуха».

Тамрин как-то вскользь упоминал ангелов, когда рассказывал о царе Соломоне, но я все еще до конца не понимала, кто же они такие, поэтому я попросила маму объяснить мне. Она пробормотала что-то невнятное по поводу того, что совсем скоро я узнаю все, что мне нужно знать об ангелах. Мне было хорошо известно, что вытягивать из мамы информацию, когда она не хочет говорить, совершенно бесполезно, но мне очень хотелось узнать об этих существах, состоящих из воздуха, поэтому я решила выяснить у Тамрина, что он знает об ангелах. Кроме всего прочего, он путешествовал по всему миру и многому научился во время своих путешествий.

– Хм, ангелы? – Тамрин покосился на меня, и свет от костра, разведенного на привале, отразился на его лице зловещей тенью.

Тамрин молчал так долго, что я уже успела пожалеть, что спросила об ангелах, очевидно, столь секретных, что даже моя собственная мама отказывалась говорить на эту тему. Но вдруг я услышала:

– Ну, единственное, что я слышал об ангелах, это то, что царь Соломон очень плотно с ними работает. Как же зовут того ангела, с которым он состоит в особенно тесных отношениях?.. Ах, да – Михаил.

Михаил. Это имя дрожью отозвалось в моем теле, как будто мои клетки знали о чем-то, извлеченном из долговременной памяти.

– Что этот ангел Михаил делает для царя? – спросила я, не вполне уверенная в том, что именно это я и хотела спросить, но, точно желая вдохновить Тамрина на дальнейшую беседу.

– Как я понял, Михаил помогает Соломону советами, – медленно произнес Тамрин. – Мои познания об ангелах довольно скудны, если можно так выразиться, и понимание иврита – языка, на котором, как ты вскоре услышишь сама, говорит большинство людей в Иерусалиме, – тоже ограничено.

Иврит! Я почти ничего не знала об этом языке! И очень переживала: не станет ли путешествие, в которое мы отправились, ошибкой?

Отвечая на мой незаданный вопрос, Тамрин уверил меня в том, что царь Соломон свободно говорит на сабейском:

– Мы не испытывали никаких проблем в общении. И потом, помни, что бог Израиля наградил царя Соломона абсолютной властью над людьми, животными, птицами, ангелами и демонами, чтобы управлять ими и общаться с ними. Я даже слышал, что ангел Михаил подарил царю Соломону особенное кольцо, с помощью которого он контролирует тех семьдесят двух демонов, что строят ему храм! Он направляет на них свой перстень, и демоны оказываются полностью подконтрольными царю!

– Демоны! Это же унизительный термин для обозначения джиннов! – Я возмутилась, даже не стараясь контролировать свои интонации и скрывать обиду.

Похоже, этот царь Соломон – очень нечуткий человек! Возможно, после всего, что я узнала о нем, я вообще не смогу с ним общаться, независимо от того, на каких языках он говорит!

Я не предполагала, как много Тамрин знал и о моей матери, и моем джинновом наследстве. Мы никогда не говорили с ним на эти темы. Это казалось мне запретной темой, и из нас редко кто упоминал об этом, даже Сарахиль, ухаживающая за моими ногами. Это обстоятельство сильнее всего заставляло меня стыдиться своего происхождения. Как будто с ним что-то было не так! И стоило кому-то при мне произнести слово «демон» – я сразу же съеживалась: джиннов так часто воспринимают неверно!

Тамрин слегка обнял меня, чтобы успокоить и приободрить. Ему лучше других было известно, что, когда начинал проявлять себя мой темперамент, я становилась импульсивной и могла действовать сгоряча, как маленький ребенок. Мама всегда обращала мое внимание на то, что мне необходимо научиться контролировать себя, когда я гневаюсь, контролировать свои эмоции, чтобы, как она говорила, «не метать» в окружающих «огненные шары». Я все еще продолжала работать над собой в этом направлении, и мама мне помогала.

В конце концов, Тамрин заговорил так мягко, что почти перешел на шепот. Его голос был очень мелодичен, со следами наречий тех стран, в которых ему довелось побывать. Я искренне восхищалась им и любила всем сердцем.

– Теперь ты знаешь, что, когда люди используют этот термин (он не стал произносить слово «демоны» вслух, опасаясь снова меня расстроить) – они имеют в виду другой вид джиннов, – напомнил мне Тамрин. – Практически все знают, что джинны – это наимудрейшие, наичистейшие из всех джиннов, заслуживающие наибольшего доверия. Те же, кто не знает об этом, – всего лишь простые обыватели, на мнение которых не стоит даже обращать внимания!

Тамрин был прав. Джинны – один из видов, входивших в семейство джиннов. Остальные – источник сплошных неприятностей очерняющие своими безобразиями весь наш род. Об этом мало кто знает, но и джинн Шайтан тоже происходил от нашего любящего джинна.

Пришло ли время для того, чтобы мы сменили свое имя и отдалились от всего семейства джиннов в целом? Я вздохнула в изнеможении, представив себе всю эту грандиозную социальную кампанию. Лучше пусть эта идея пока остается в моей голове. Мама говорила, что мы не в силах контролировать чужие мысли, так зачем же тратить на это бесполезное занятие свое время и энергию?

Этой ночью мама спала рядом со мной, не давая мне никаких указаний или уроков на будущее. Должно быть, она почувствовала, насколько я устала, находясь в пути вот уже три полных лунных цикла. В каждой складке моего паланкина находился песок, и его частички постоянно скрипели у меня на зубах. Я стала капризной, мне хотелось вернуться домой, чтобы спать в своей постели, с любимой кошкой и есть пищу, в которой не было бы песка!

Очевидно, мама сочла, что наилучший способ успокоить меня – это войти в мой сон. Вскоре после того, как я заснула, мы встретились с ней в моем любимом дворе на территории дворца в Саба. С побережья веял легкий бриз, принося с собой аромат цветов. Мама объясняла мне, что главную задачу своей жизни мне предстоит исполнить в Иерусалиме. Мне было необходимо встретиться с царем Соломоном. Однако при этом она подчеркивала: важно – не поддаваться эмоциям, которые могут увести меня от цели включая мое влечение к мужчинам).

Во сне она подробно разъяснила мне мое жизненное предназначение, но, проснувшись, я вспомнила лишь некоторые фрагменты ее слов. Я попросила маму повторить еще раз некоторые детали, но сначала она намеренно игнорировала мои просьбы, а потом все же сказала: «Наши сновидения содержат информацию четырехмерного пространства, которое не поддается логической обработке нашего трехмерного сознания!» Я поняла, что пришло время затронуть и эту тему.

Все, что я знала, это то, что моя мама и некая, неизвестная мне сила сообща вели меня в Иерусалим к царю Соломону, его ангелам и его джиннам.

Глава 9

И снова у меня была бессонница. Чувствовала я себя скверно: с одной стороны – мысль о предстоящей встрече с царем Соломоном меня возбуждала, и я была заинтригована рассказом о его ангелах, о которых мне хотелось знать больше, с другой стороны – дискомфорт путешествия весьма негативным образом сказывался на моем теле. Как бы я ни пыталась устроиться удобнее, мне никак не удавалось это сделать, сколько бы подушек я ни подкладывала – ничто мне не помогало! Мужчина из моих снов не посещал меня, и я лишилась даже этого спасения.

Я не знала, сколько еще дней смогу вынести и это путешествие, и это палящее солнце, и эту бесконечную пустыню. Все остальные в караване были так же изнурены дорогой, были чумазыми, уставшими и голодными. Нам явно не хватало воды и пищи. Что было делать?

Однажды ночью возлюбленный бог Астар милосердно послал нам проливной дождь. При этом установленные нами тенты сдуло ветром, и мы насквозь промокли, но это никого не волновало: все, включая осликов и верблюдов, блаженно плескались в дождевой воде, пока выставленные сосуды наполнялись живительной жидкостью. Теперь мы были уверены: всем – и людям, и животным – в нашем караване хватит воды до конца путешествия.

Мама продолжала давать мне уроки магии джиннов.

Я научилась направлять энергию огня таким образом, чтобы дезинфицировать воду, пищу и раны, а также все то, что требует стерилизации. Я перестала «метать» в людей огненные стрелы, когда выходила из себя, а вместо этого научилась использовать энергию гнева, управлять им, изменяя ситуацию, нацеливаясь на достижение нужного результата.

Например, как-то ночью я проснулась от того, что люди Тамрина смеялись и громко пели. Я кипела от негодования! С одной стороны – меня сильно беспокоил этот шум, но с другой – мне не хотелось никому портить веселье. Это негодование, как рассказала мне мама, было подобно метанию огненных стрел в их направлении (я ничего не знала об этом).

На следующее утро все мужчины стали жаловаться на боль в спине. Вот тогда мама объяснила мне, что мой гнев превратился в огненные стрелы, поразившие спины веселившихся ночью мужчин. Мой гнев поразил их спины!

Мама научила меня нейтрализовывать огненные стрелы, представляя себе водяной пар в виде прекрасного голубого света. Мама сказала, что я должна вдыхать это голубое излучение, а затем направлять его из ладоней и пальцев в спины пострадавших, чтобы охладить жестокую боль, терзавшую их, – как если бы вода гасила огненные вспышки.

Многие уроки по магии джиннов были именно такими, во время которых мама учила меня брать на себя ответственность за свои чувства. «Эмоции – это энергия в чистом виде, Македа, – много раз повторяла она. – Направляй эту чистую энергию в желаемом направлении, и ты больше никогда не почувствуешь себя жертвой!»

Мне хотелось найти лазейки в этой философии, но всякий раз мама показывала мне, как я могу управлять своей визуализацией огня и объединять ее с силой эмоций, чтобы создать желаемый эффект. Однажды, когда у Тамрина никак не получалось разжечь огонь, я отправила ему на помощь энергию огня, и костер разгорелся. Тамрин так никогда и не узнал об этом, а я так и не смогла признаться, что это я заставила костер разгореться.

Когда я испытывала жалость к себе, мама напоминала мне о том, что я должна взять ситуацию под контроль и преобразовать ее. С маминой помощью я научилась превращать негодование и фрустрацию в позитивные состояния. Однако оставались ситуации, с которыми не могла бы справиться даже магия джиннов.

«Например?» – спросила мама.

Проклятье! Как же я могла забыть, что она может читать мои мысли! С другой стороны, почему бы мне не попробовать объяснить ей, что со мной происходит в этом путешествии?

Мама с сочувствием выслушала мой рассказ о том, что у меня нет никакого ощущения приближения к Иерусалиму, о том, насколько за время этого монотонного путешествия я уже стала состоять из песка…

«Дорогая, я жду, когда ты превратишь свои жалобы в Утверждение Могущества!» – напомнила она мне.

«Опять эта фраза!» – подумала я. Мама все время повторяла, что любое беспокойство, жалобу или проблему можно перефразировать в то, что она называла Утверждением Могущества. «Четко определи для себя, каким будет единственно желаемый для тебя результат, – обычно повторяла она. – Затем перефразируй свою мечту или желание в четкое утверждение того, что, как ты ожидаешь, Вселенная предоставит тебе прямо сейчас».

Вместо того чтобы делать акцент на длительном путешествии в Иерусалим, мама убеждала меня собрать всю силу и сделать что-нибудь для изменения ситуации: «Македа! Чем больше ты жалуешься, тем сильнее способствуешь тому, чтобы позиция жертвы стала незыблемым фактом, который нельзя изменить. Но благодаря Утверждению Могущества ты приобретаешь способность пережить другой, более желаемый результат».

«Ты хочешь сказать, что я научусь получать удовольствие от путешествия?» – спросила я.

«Ну, это было бы одним из вариантов. Какой результат был бы для тебя наилучшим и наиболее желаемым, подумай?» Это был мамин стиль обучения: отвечать вопросом на вопрос.

Я даже не могла озвучить его. Мама пристально смотрела на меня, пока я, наконец, не произнесла: «Я хочу, чтобы путешествие поскорее закончилось и чтобы мы, наконец, оказались в Иерусалиме!»

«Поздравляю, Македа. Ты только что произнесла свое Утверждение Могущества!»

Мама всегда знала, что я смогу это сделать, но она ждала, пока я сама столкну камень с верхушки горы, испытав мое терпение, которое я начинала терять в этом путешествии по бескрайней пустыне. Я умоляла маму научить меня, как сделать так, чтобы караван волшебным образом оказался в Иерусалиме.

Теперь, когда во мне разгорелся азарт ученичества, я уже с трудом могла вынести еще одну ночь в своем шатре!

«Прошу тебя, мама, пожалуйста!» – настаивала я.

Мама сказала, что все, что может она, могу и я. Но для меня это было самое последнее, что мне хотелось бы услышать. Я перевернулась в кровати и повернулась к маме спиной, пока слезы градом катились по моим щекам. Возможно, все это путешествие – огромная ошибка!

Я ощутила мамину руку на своем плече, но оттолкнула ее. «Если бы она по-настоящему любила меня, она бы уберегла меня от этой ужасной затеи», – капризничала я, пока не уснула. Мне приснилось, что мама и Тамрин готовят на костре кик алитча (стейк из цыпленка). Они оба указали мне на дым, дрожавший от ночного бриза. Я следила за тем, как дым поднимается вверх, растворяясь в черном небе.

Дым! Я села на своем ложе и увидела, что мама ухмыльнулась: «Теперь ты понимаешь, Македа?» – она погладила мои волосы.

«Мне кажется, что да», – ответила я, внимательно суммировав все, что мне было известно о работе с дымом, исходящем от огня, чтобы изменить вибрации нашего путешествия и скорее добраться до цели.

«Это часть твоего задания, – подтвердила мама. – Тот самый элемент Огня, с которым ты так великолепно справляешься, поможет тебе исполнить желание сделать это путешествие быстрым и легким. Дым может следовать путем невидимых энергий, так же как солнечные лучи, которые проходят огромные расстояния со скоростью света».

«Солнечные лучи! Альмаках! Почему я не подумала об этом раньше?»

«Ты была слишком занята тем, что жалела себя и выражала недовольство происходящим», – ответила мама, а я подумала о том, смогу ли и я когда-нибудь научиться читать мысли так же, как она.

«Конечно! Ты можешь сделать это прямо сейчас!» – Мама посмотрела на меня и взяла за руки. – «Начни с Утверждения Могущества, которое скажет о том, что ты уже можешь читать мысли других».

Я пробормотала что-то сама себе о чтении мыслей.

«Сделай утверждение ясным и позитивным!» – обрубила мама. Затем ее голос стал мягче: «Прости, дорогая, просто мне хочется, чтобы ты усвоила этот урок, к пониманию которого ты уже так близка».

Мне оставалось только удивляться, смогу ли я хорошо учиться с таким уставшим, если не сказать, «засыпанным песком» умом. Но по настоянию мамы я продолжала формулировать и повторять свое Утверждение Могущества до тех пор, пока на самом деле не почувствовала силу, исходящую из моего сознания и тела.

«Я легко достигаю сообщений и ценной информации, которая содержится в умах других людей», – уверенно произнесла я.

Затем мама попросила меня понаблюдать за ней, чтобы перенять ритм ее дыхания. Она закрыла глаза, ее грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом. Я скопировала ее действия и принялась глубоко дышать, наблюдая за тем, как моя грудь поднимается и опадает. И вскоре наше дыхание синхронизировалось.

«Продолжай дышать таким же образом, пока я рассказываю тебе, что нужно делать дальше, – направляла меня мама. – Когда необходимый ритм дыхания будет достигнут, ты можешь задать вопрос, на который тебе хотелось бы получить ответ. Например, ты можешь спросить: „О чем ты думаешь?“ Или: „Чем я могу помочь?“»

Затем мама снова закрыла глаза, и я могу с уверенностью сказать, что мы дышали в унисон, пока я не придержала дыхание и мысленно не спросила: «Ты любишь меня?» И тут же получила ответ: «Конечно! Теперь спроси о чем-нибудь еще».

Я открыла глаза и увидела, что мама смотрит на меня, улыбаясь. Мы обе рассмеялись.

Преодолев свои страхи, я легко научилась чтению мыслей, а практикуясь, приобрела уверенность в том, что это не иллюзия и я на самом деле читаю мысли других людей!

В течение нескольких следующих дней мама работала со мной над развитием моих способностей – таких как умение проводить солнечный свет через ладони и формулировать Утверждения Могущества. Я обхватывала руками шары света так, что большие пальцы, соприкасаясь, оказывались сверху, и направляла их на маленькие цели, например, камни и листья. Затем я произносила Утверждение Могущества, чтобы предметы следовали по солнечным лучам в указанном мною направлении.

В первый раз, когда я попробовала это, какой-то неизвестно откуда занесенный в пустыню лист попал в огонь! Мама показала, как мне следует корректировать свои намерения и направлять руки на объект, а большую часть солнечных лучей посылать в желаемом направлении движения этого объекта. На этот раз все получилось! Мне удалось переместить тот же лист на достаточное расстояние. («Хм, а откуда он так внезапно появился в нашем лагере?» – задумалась я.)

Путем проб и ошибок я добилась похожих результатов, перемещая камни. Мне пришлось справиться со своим убеждением, что камни тяжелы по весу и для их перемещения потребуется больше энергии. Как только мама объяснила мне, что с энергетической точки зрения все объекты обладают одинаковым весом, я стала обращаться с ними так же, как с листьями, которые перемещала ранее.

Однажды мама сказала мне, что я готова уже к тому, чтобы перемещать верблюдов. Я была озадачена этим, считая, что мне требуются дополнительные инструкции для перемещения живых существ. Мама помогла мне справиться с этим предубеждением. «Все физические объекты состоят из сходных составляющих и энергий, – подчеркнула она. – Кроме того, и камни, и листья – все это живые существа, точно такие же, как верблюд или человек».

Как только я справилась со своим ментальным блоком, оказалось, что перемещать верблюдов на деле так же просто, как листья или камни. Мама отметила: «Ты можешь применить тот же магический принцип для перемещения целых зданий, в которых находятся люди».

После того как я попробовала переместить шатер, нескольких верблюдов и колесницу, мама разрешила мне попробовать переместить ее. И снова мне нужно было справиться с ограничивающими убеждениями, к которым относились и переживания, что я могу причинить ей вред или разочаровать ее. Когда она убедила меня в том, что случиться может только что-то хорошее, я успешно переместила ее из лагеря к подножию той горы, что осталась далеко позади. Через мгновение мама вернулась ко мне и пристально посмотрела своим глубоким одухотворенным взглядом прекрасных карих глаз. Я поняла, что она собирается сообщить мне что-то важное. «Милая, ты говорила мне, что есть две вещи, которые ты хотела бы изменить, и одна из них – это длинное утомительное путешествии. С этим вопросом мы разберемся завтра днем. А теперь расскажи мне, что еще беспокоит тебя?»

Я рассказала ей о своем желании иметь живого мужа, из плоти и крови, и родить от него детей. «Но я замужем за богом Солнца, и мне предписано оставаться девственницей на протяжении королевского правления!» – пожаловалась я.

«На мой взгляд, это не очень похоже на Утверждение Могущества», – парировала мама.

Я никак не могла поверить в то, что Утверждение Могущества применимо ко всему, и была уверена, что мой случай станет исключением из правила. Но мама подвела меня к тому, чтобы я приняла эту, как мне казалось, проблему, взглянула на нее под другим углом и преобразовала ее в позитивное утверждение. Тогда я произнесла: «Я нахожусь в счастливом браке с замечательным смертным мужчиной и у нас один или несколько прекрасных здоровых детей».

Затем она произнесла: «Твоя жизненная цель реализуется, и это само по себе разрешит ту ситуацию, в которой ты оказалась. Тебе не о чем беспокоиться, Македа: у тебя будут муж и дети, и ты по-прежнему будешь оставаться царицей Саба».

Мне было хорошо известно, что бесполезно просить маму рассказать больше, когда она говорила так уверенно. Я подпрыгивала от радости, внутреннего возбуждения и втайне надеялась получить больше информации о волновавшем меня вопросе. Я не представляла себе, каким образом все это может случиться, но я доверяла маминой мудрости и проницательности.

Уже завтра мы будем в Иерусалиме! А до этого момента мне надо хорошенько выспаться. И я постаралась заснуть.

Глава 10

Когда я проснулась на следующее утро, было очевидно, что для Тамрина, Сарахиль и всего экипажа нашего каравана настал обычный день, такой же, как все остальные. Они и не подозревали о том, какое волшебство было запланировано для них на сегодня.

Я с большим энтузиазмом сразу же принялась складывать вещи, а затем плотно позавтракала. Сарахиль отметила, что мое настроение улучшилось по сравнению с тем, что она наблюдала в последнее время. Я должна была с ней согласиться. Мне отчаянно хотелось раскрыть и другим причину своего счастья, но я вовремя вспомнила, что обещала маме не обсуждать магию джиннов с людьми.

Мама уже ждала меня в паланкине, когда после завтрака я забралась туда, чтобы продолжить путешествие. Мы решили осуществить телепортацию каравана в тот момент, когда он остановится для проведения полуденного богослужения, поэтому я предложила маме отдохнуть следующие несколько часов. Однако, как казалось, она была намерена работать. Она заявила: «Нам нужно поработать над твоими загадками, прежде чем мы доберемся до Иерусалима».

«Прости, что ты сказала?» – кашлянула я. Затем мне вспомнился таинственный женский голос, который несколько месяцев тому назад, когда я впервые забеспокоилась по поводу предстоящего общения с царем Соломоном, произнес слово «загадки».

«Мама, что ты имеешь в виду?»

Мама объяснила мне, что царь большой поклонник умственной гимнастики, он обожает коаны (короткие истории, рассказываемые в странах Азии, для понимания которых требовалось интуитивное мышление, а не рациональный ум); головоломки, а больше всего – загадки. Мама сказала мне, что царь сочтет меня равной себе по интеллекту, если я подготовлю для него несколько загадок. «Они станут для него гораздо более ценным подарком, чем все золото, ладан, драгоценные камни и специи, которые ты везешь для него через бесконечную пустыню», – добавила она.

Поскольку составление загадок не являлось моей сильной стороной, я была рада, что мама предложила мне свою помощь. «Я буду находиться рядом с тобой во время встречи с ним, – пообещала она. – Я буду нашептывать тебе в ухо, если тебе вдруг потребуется моя помощь».

Вскоре наступил полдень, и караван остановился для совершения ежедневного богослужения. Нас часто называли «солнцепоклонниками», но таким образом люди обобщали и сильно упрощали наши религиозные практики, в которых они мало что понимали. На самом деле, наши богослужения состояли из выражения благодарности и вознесения молитв ко всем существам природы на небе и на земле. Когда мы возносили богам благодарность за все, что они для нас делают, то в ответ получали еще больше благословения в свой адрес. Наши религиозные практики были одной из причин, по которым Саба оставалась одним самых процветающих и мирных королевств на Аравийском полуострове, в Африке и Азии!

Священники развернули передвижные храмы из ткани, достаточно широкой для того, чтобы все люди нашего каравана могли преклонить колени среди статуй богов нашего пантеона и курительниц, в которые мы помещали ладан и мирру. Священники прочли обращение к богам, и мы все стали петь, восхваляя каждое божество. После богослужения все вместе приступили к обеду. Пока остальные наслаждались едой, мы с мамой, наскоро перекусив, подошли к полуденному костру. Мама настояла на том, чтобы этот ритуал телепортации я выполнила самостоятельно. Поэтому я призвала Альмаках, чтобы он помог мне успокоиться и сконцентрироваться.

Я стала применять те методы, которым научилась у мамы. Раньше благодаря этой практике мне удавалось перемещать листья, камни и даже верблюдов. Я сложила руки в форме чаши, соединив большие пальцы и направив в них дым, исходящий от огня. Затем я призвала солнечные лучи и произнесла свое Утверждение Могущества, в котором содержалось намерение перенести весь караван, включая людей, животных и весь груз, который мы везли с собой, – с помощью дыма и солнечных людей – к воротам дворца царя Соломона. Я глубоко вздохнула и, закрыв глаза, удерживала в сознании образ того, что должно произойти, до тех пор, пока мама не попросила меня открыть их.

…Каждый человек находился на прежнем же месте, отдыхал и что-то ел, но картина окружающей действительности изменилась! Мы находились рядом с ниспадающими каскадом дворцовыми стенами, воротами и дюжиной огромных алебастровых колонн, объем каждой из которых был шире, чем наш Тамрин!

Мимо нас прошествовала процессия мужчин на верблюдах и осликах, явно удивленная нашим внезапным появлением. Тамрин встал, растерянно огляделся вокруг, поднял флаг нашего сабейского царства и направился к местным мужчинам, чтобы поприветствовать их.

К этому моменту остальная часть каравана тоже осознала перемену местонахождения. Большинство мужчин были парализованы страхом, некоторые стали протискиваться сквозь толпу, чтобы достать копья и надеть щиты. Некоторых перемещение в пространстве застало склоненными в молитве, взывающими о милости к Альмакаха.

Тамрин подал мне знак, чтобы я присоединилась к нему, а я гадала, был ли среди тех мужчин сам Соломон. Поскольку мои познания в иврите были очень скудными, Тамрин должен был выступить в качестве переводчика.

– О, достопочтенная царица сабейского царства, – начал мужчина, возглавлявший процессию, и низко поклонился. – Мы не ожидали, что ты сможешь приехать так скоро! Но, конечно, мы рады приветствовать тебя в нашем королевстве. Добро пожаловать. Женщины проводят тебя и твою служанку в ваши покои, где вы сможете отдохнуть и прийти в себя, прежде чем встретиться с царем Соломоном.

Я выразила ответное почтение своему собеседнику и с радостью покинула караван вместе с Сарахиль. Мама была рядом, хотя никто, кроме меня, верблюдов и кучки детей не мог ее видеть. Четыре прекрасных женщины, одетые в красочные воздушные платья, провели нас через ворота задней части дворца, чтобы мы попали в цитадель, незамеченные никем в своих грязных дорожных одеждах. Наконец-то Сарахиль приведет меня в порядок перед официальным приемом во дворце!

Я помахала Сарахиль на прощание, поскольку нас определили в разные спальни. Меня ожидала широкая и глубокая, пенистая и божественно ароматная ванна. Присутствовавшие в комнате женщины, не говорившие на моем языке (так же, как и я на их), держали в руках платье и указывали мне на место, где я могла снять свою одежду без посторонних взглядов. Когда я вернулась к ванной, то заметила, что одна из женщин смотрит на мои ноги. Она мило улыбнулась и показала мне, что может привести их в порядок. Я с благодарностью закивала в ответ.

«А-а-ах-х!» – не удержалась я от блаженного вздоха: вода в ванной была идеальной температуры; аромат жасмина, розы и сандалового дерева помогли мне расслабиться. Стройная юная девушка прелестной наружности стала мыть мои волосы специальным составом с цитрусовым ароматом. Мои длинные локоны определенно нуждались в уходе после столь длительного многомесячного путешествия по пустыне. Горячий воздух, песчаные бури, отсутствие возможности искупаться и стресс превратили мои шикарные волосы в спутанный и грязный колтун.

Приняв ванну, я расположилась на массажном столе. Пока одна женщина массировала мне кожу головы, другая подняла мою левую ногу и принялась делать мне эпиляцию и педикюр. Как же мне была необходима эта спа-процедура! Как я истосковалась по уходу за собой!

После этого меня проводили в маленькую комнату с каменными стенами, в которой было тепло, но не жарко. Пожилая женщина внесла в комнатку корзину, наполненную баночками с алебастром и бутылочками. Женщина усадила меня на диван и сама села рядом со мной, указав, что собирается сделать мне массаж лица. Я закрыла глаза и полностью отдалась ее нежной заботе и восхитительным ароматам лосьонов и масел.

Когда я пришла в себя, поняла, что нахожусь уже не у массажистки, а в настоящей кровати, на взбитой перине. Я была наверху блаженства после стольких месяцев путешествия, в течение которых мне приходилось спать на тонком матрасе. Неожиданно я ощутила сильную тоску по своей кошке Эбби. Сарахиль рядом не было, зато мама была со мной. «Ты хорошо спала, доченька?» – спросила она, погладив меня по обновленным шелковистым волосам.

Я протерла глаза и увидела, что лежу в шикарной спальне. Она была в три раза больше, чем моя собственная спальня в Саба; ее деревянные стены, украшенные резными цветами, излучали свет. Кровать, на которой легко поместились бы пятеро человек, с золотисто-персиковым изголовьем и таким же покрывалом предназначалась мне одной. Интерьер, правда, был более бледным, чем в Саба, где в моей комнате собрались подушки всех цветов радуги.

«Как долго я спала, мама?»

«Весь день», – ответила она.

– О, вы уже проснулись! – поприветствовал меня радостный голос Сарахиль, когда она вошла в комнату с красочной тарелкой в руках, наполненной фруктами и хлебом. Сарахиль выглядела отдохнувшей. Она тоже привела себя в порядок. Я лакомилась фруктами, пока Сарахиль рассказывала о своей спа-процедуре и о той роскоши, которую обычно она предоставляла мне, но редко получала сама.

Мама погладила Сарахиль по спине и сказала мне: «Она не может меня видеть, но может чувствовать мою энергию». Судя по всему, Сарахиль также не могла и слышать мою маму.

Пожилая женщина, которая делала мне массаж лица, открыла дверь в другую комнату и показала нам, чтобы мы следовали за ней. Смежная комната оказалась гардеробной, наполненной платьями всех возможных цветов, шалями и покрывалами. Женщина достала фиолетовое платье цвета ириса и, приложив его ко мне, одобрительно покачав головой, передала его своей юной помощнице. Сарахиль же облачилась в серо-голубое платье, подходящее ее возрасту и статусу и представляющее в самом выгодном свете ее прическу и комплекцию.

После того как на нас навели должный лоск: наложили макияж, подобрали одежду и причесали, – нас сопроводили в лобби, где уже находился отдохнувший Тамрин. Он выглядел прекрасно, от него исходил запах нового человека! Мы осторожно обнялись друг с другом, но так, чтобы не помять своих нарядов. Мама тоже обняла Тамрина, который посмотрел в ее сторону, но ни о чем не догадался.

Два местных охранника напряженно улыбнулись нам, как будто неуютно себя чувствовали в своей униформе.

– Они отведут нас к царю, – шепотом перевел их слова Тамрин, как будто это было тайной.

У меня в ушах зазвенело, и голова стала тяжелой: я еще не была готова к встрече с царем Соломоном. Еще нет.

Мама поддержала меня, чтобы я не упала. Охранники в униформе продолжали шагать, не подозревая о том, что мы замедлили шаг. Вскоре они оказались у изгиба длинного коридора, и я засомневалась в том, сумеем ли мы найти дорогу в лабиринте дворцовых залов и дверей. Тамрин нашел скамейку, где я смогла присесть, а он вытер испарину с моего лба.

– Не волнуйтесь, королева Балкис. Нет никакой спешки, – уверил он меня.

Затем я потеряла сознание.

Очнулась я на скамейке, моя голова лежала на руках у Сарахиль. Охранники склонились надо мной, с любопытством что-то обсуждая. Они указали на служанку, стоящую рядом, которая спрашивала (Тамрин переводил), может ли она проводить меня обратно в мои покои, где я смогла бы отдохнуть. Я встала и снова почувствовала, что готова упасть в обморок. Я опять села, приложила руку к сердцу и нащупала кулон, подаренный отцом. Поток энергии быстро восстановил мои силы, в ушах снова что-то зазвенело, но на этот раз звук был положительным и жизнеутверждающим.

– Все в порядке, – сказала я бодро, – я вполне готова встретиться с царем.

Тамрин и Сарахиль вопросительно посмотрели на меня, и я кивнула в знак того, что чувствую себя хорошо.

Пока мы шли вслед за стражниками, я сжимала кулон из драконьего камня в правой руке. Сердце мое бешено колотилось. Шелковое платье прилипло к телу. Мне оставалось только надеяться, что я все еще выгляжу должным образом, чтобы предстать перед царем Соломоном.

Стражники доложили ему о нашем появлении, и нам пришлось ускорить шаг, когда они торжественно открыли перед нами огромные резные двери. Следуя за остальными, я робко прошла внутрь, все еще неуверенная в том, хочу ли видеть царя. Но не зря же я отправилась так далеко! Ведь мне так не терпелось встретиться с ним лицом к лицу, чтобы сказать все, что я думаю о его столь нелюбезном приглашении! Мне оставалось только набраться смелости.

Вдалеке я заметила золотое свечение и подумала, что, должно быть, это позолоченный трон искусной работы, расположенный на возвышении, на котором восседает царь. Перед ним располагался красивый зеркальный пруд. Сотни оранжевых и белых рыбок плавали там, представляя собой аудиторию царя.

Наша процессия вошла в двери и сразу же меня выдвинули во главу группы. Тамрин и Сарахиль намекнули, что я спокойно могу идти дальше без их сопровождения. Но как я смогу приблизиться к царю, ведь меня и его трон разделяет гигантский водоем? Пруд казался неглубоким, но не обходить же мне его, чтобы встретиться с царем?

Стражники протянули ко мне руки и показали, что мне следует идти именно по пруду, чтобы приблизиться к королю. Меня эта перспектива совершенно не радовала! После всего того, через что я прошла во время путешествия, чтобы встретиться с ним, самое меньшее, что он мог сделать, это спуститься со своего проклятого трона и подойти ко мне, чтобы поприветствовать.

Стражники продолжали настаивать, а Тамрин и Сарахиль беспокойно кивали, показывая, что мне следует согласиться. Вздохнув, я доверилась ситуации.

Я сняла туфли и подоткнула подол платья, чтобы не намочить, а затем шагнула в воду. Но вместо воды я ощутила прохладную твердую поверхность. Оказывается, пруд был покрыт прозрачным кристаллическим материалом!

Испугавшись, я вдруг осознала, что, сняв туфли и подняв подол, я обнажила свои джинновские ноги, которые мне совсем не хотелось демонстрировать царю Соломону и его приближенным. Поэтому я быстро сложила руки в виде чаши и сосредоточилась, чтобы направить сквозь них огненный свет, горячий яркий луч которого укрыл бы мои ноги. Преодолевая оставшееся расстояние, я видела, как кристальный пол усиливал этот свет, порождая такой жар, что мне приходилось высоко поднимать ноги, чтобы остудить подошвы. Иллюминация была столь сильной, что полностью скрывала мои ноги от пола до самых коленей.

Царь встал и спустился с роскошного трона, сделанного из золота и слоновой кости. На резной спинке трона был выгравирован огромный буйвол, рядом находилась громадная позолоченная статуя льва. Еще более устрашающие статуи украшали каждую из шести ступеней, ведущих с царского возвышения вниз, к полу дворца.

Царь Соломон оказался очень высокого роста, возможно, он был самым высоким из всех людей, которых мне приходилось видеть до сих пор. «Или это невероятная харизма делала его выше, чем он был на самом деле?» – обрывочно думала я. На Соломоне были надеты тяжелые белые брюки из шелка и фиолетовая с золотом рубашка из парчи, идеально подогнанные по фигуре. Его кожа была светлее моей, но такого же приятного бронзового оттенка с легким блеском. Волосы – темные с красным отливом, густые и очень ухоженные, как и полагалось человеку его уровня. Также я обратила внимание на аккуратную недлинную бороду.

Когда я приблизилась к нему, наши глаза встретились. В его карих, с проблеском зеленого, обрамленных удивительно длинными ресницами глазах угадывалась глубокая тоска. «По чему? По любви? Знанию? Счастью? Определенно, этот мудрый человек не ощущал себя вполне удовлетворенным», – обрывки мыслей опять закружились в моей голове.

Он посмотрел вниз на мои ноги. Мое лицо вспыхнуло, когда я осознала его искусный прием, который он применил, чтобы разглядеть мои ноги! Я обернулась назад, взглянула на пруд с его кристальным покрывалом, затем снова на Соломона и сказала: «Мне казалось, что вы предпочтете более прямой подход, чтобы узнать мой личный секрет».

Моя прямота удивила нас обоих. Соломон хихикнул, возможно, потому что осознал: я – его новый противник, одна из тех, кто бесстрашно сделает вызов его остроумию.

Я отказалась поклониться ему, хотя знала, что и он, и его приближенные ожидали от меня этой формальности. Вместо этого я сделала реверанс в знак приветствия, который в то же время помог мне сохранить чувство собственного достоинства. Я бы не стала кланяться ни одному из королей, кроме моего собственного отца! Я прикоснулась к его ожерелью и решила стоять на своем.

Соломон показал мне, что я могу присесть, и я снова чуть не упала в обморок, когда увидела кресло рядом с его троном: это был мой собственный трон! В этом не было никаких сомнений, убедилась я, потрогав знакомую зазубрину на правом подлокотнике. Все мои подушки располагались на нем так, будто я только что покинула его.

К счастью, я совладала с собой и со своими эмоциями прежде, чем смогла выдать охватившее меня изумление от вида собственного трона во дворце у царя Соломона. Мне не хотелось давать ему возможность получить удовольствие от того, что он выиграл этот поединок: его выходка действительно удивила меня. Я ощутила на своем плече мамину руку и краем глаза увидела, что она стоит справа от меня. Я облегченно вздохнула и молча взошла на свой трон.

– Моя дорогая королева Македа, – начал царь Соломон, прекрасно выговаривая слова на моем родном сабейском языке. – Мы ожидали, что вы появитесь лишь спустя несколько месяцев. Я полагаю, ваше путешествие было столь же запоминающимся, сколь и быстрым. Мне не терпится услышать об этом, как, впрочем, и о вас, о вашей стране – непосредственно из первых уст, лично от вас.

– Да, действительно, путешествие было очень запоминающимся, – ответила я, не обращая внимания на его замечание, ставшее ответом на мою недавнюю критику по поводу того, что царь использовал покрытие на пруду, чтобы разглядеть мои ноги, вместо того чтобы прямо спросить об этом. От этого человека не ускользала ни одна деталь! Однако чутье подсказывало мне, что лучше молчать о своих ногах и о других личных тайнах.

– Мы привезли подарки для вас и вашего царства, – сказала я, давая знак Тамрину подойти. В знак почтения Тамрин поклонился царю, а меня удостоил долгим взглядом, который говорил: «Почему ты была так непочтительна с царем?». В ответ на это я едва заметно повела плечом, чтобы успокоить Тамрина: «Я сама не знаю, почему».

И это было правдой. Я не знала, почему вела себя так вызывающе. Меня не пугала самонадеянность царя или богатство его дворца, поскольку мои собственные владения были достаточно процветающими и удаленными на безопасное расстояние от Иерусалима. Нет, это было что-то более личное, чего я до конца не осознавала, не понимала, но чему по-прежнему доверяла.

Тамрин прочистил горло и зачитал список подарков, которые мы привезли царю; в него входили золото и серебро, специи, драгоценные камни, верблюды и лес для строительства. Зачитывая список, Тамрин время от времени невнятно произносил какие-то еврейские слова, поэтому советники Соломона толпились, громким шепотом совещаясь относительно перевода. Все это показалось мне очень забавным, и я, наконец, расслабилась.

Соломон и пожилой мужчина, находившийся рядом с ним, явно занимавший важный пост (царь представил его как главу Совета), в ответ зачитали чрезвычайно обширный список подарков, предназначенных нам. Они также подарили нам золото, серебро, верблюдов и так далее. Так что, в результате наши дары взаимокомпенсировались.

После официального обмена подарками Соломон отметил, что наступил полдень – время обеда. Он кивнул нам, чтобы мы присоединились к нему. Я посмотрела на Тамрина и громко прошептала: «Время полуденной молитвы!»

Тамрин прочистил горло и обратился к одному из советников царя. Они обсудили что-то тихим шепотом, и советник закивал головой. Соломон, наблюдавший за дискуссией мужчин, жестом попросил советника подойти. После того, как советник поведал царю о нашем дневном богослужении, Соломон улыбнулся мне.

– О, моя добрая королева сабейского царства, прошу тебя простить мне невнимание к религиозным обычаям вашего королевства, – начал он.

Я, было, хотела переубедить его, но Соломон продолжал говорить:

– Мои помощники сейчас же проводят вас в замечательное место на заднем дворе, где достаточно комнат для того, чтобы вы провели богослужение, а в это время мы постараемся сделать все, чтобы ваш обед не остыл и оставался свежим до того момента, когда вы будете готовы принять пищу.

Затем Соломон вытянул руку в благородном жесте, и мне захотелось зааплодировать.

Наши священники соорудили алтарь для проведения богослужения, наполнив его передвижными статуями, курительницами для ладана и обелисками (для солнечных лучей), которые мы использовали во время путешествия. Пока мы склонялись перед каждым божеством и в унисон со священниками пели молитвы, я ощущала, как глаза Соломона наблюдают за нами. Или мне это только казалось? Я обернулась, чтобы взглянуть на окна дворца, и заметила темную фигуру, двигающуюся в нем. Мурашки побежали у меня по спине, и лицо запылало. Заметил ли он, что я смотрю на него?

После церемонии мы пошли на обед. Я сидела рядом с Соломоном за большим обеденным столом. Слуги суетились вокруг, изящно разнося вкуснейшие горячие блюда из овощей и мяса, разложенных по расписным фарфоровым чашам.

Смущаясь от того, что Соломон внимательно смотрит на меня, я приступила к трапезе. Почему мне все время казалось, что он наслаждается моим дискомфортом, смущением? Я сжала резной деревянный подлокотник кресла и неожиданно поняла, что не хочу есть.

– Почему бы нам не прогуляться? – предложил Соломон.

Разве я могла ему отказать? Когда мы встали, все остальные перестали есть. Царь жестом показал им, чтобы они продолжали, и мы вышли в дверь, расположенную ближе к внутреннему двору – тому самому, где мы совершали богослужение. Двое мужчин, которых я определила как телохранителей, шли следом за нами, оставляя нам достаточно пространства, но всегда держа в поле зрения.

Дворцовый сад изобиловал ароматными цветами всевозможных оттенков; их было так много, что они росли прямо один на другом. Цепочка сообщающихся прудов были домом для лебедей и фламинго. По травянистым лужайкам расхаживали павлины.

Я пыталась придумать тему для разговора. И, наконец, мне вспомнились рассказы Тамрина о царе Соломоне; не глядя на него, я произнесла:

– Тамрин говорит, что вы любите разгадывать головоломки и загадки.

Я была определенно напугана его могущественным присутствием.

– Загадки, – ответил Соломон, взяв меня под руку удивительно сильной хваткой, – прекрасная гимнастика для ума.

Моя рука казалась такой маленькой по сравнению с его огромной мужественной рукой. На указательном пальце правой руки он носил большое золотое кольцо. Пока мы гуляли, я изучала это кольцо своим боковым зрением. Оно было круглым и на вид тяжелым, в его центре располагалась шестиконечная звезда, окруженная четырьмя драгоценными камнями разных цветов, в основании которых были нанесены буквы какого-то алфавита, скорее всего, еврейского.

– У меня есть хороший друг, царь Тира. Мы с ним все время посылаем друг другу загадки. Как ты думаешь, почему? Есть ли у тебя одна, которой ты хотела бы поделиться со мной?

На самом деле у меня таковой не было, но мама обещала, что поможет. Я огляделась, пытаясь найти ее, и запаниковала от того, что могу выглядеть очень глупо, начав тему загадок, при этом не зная ни одной!

«Спроси у него: какая земля была покрыта солнечным светом лишь однажды в истории?» – услышала я ее родной голос.

«Слава богу, ты здесь!» – Я мысленно выговорила маме за то, что она так напугала меня своим несвоевременным отсутствием и дословно повторила ее слова царю Соломону.

В порыве эмоций он так сильно сжал мою руку, что я едва не вскрикнула от неожиданности, а его глаза засветились признательностью – большей, чем это было, когда мы преподносили ему свои драгоценные дары. Соломон остановился, прикрыл глаза, мурлыча какой-то неуловимый мотив.

«Подожди минуту! – Мама почти кричала мне в ухо. – Соломон получает ответы и информацию у двух мужчин!»

«Что?! – подумала я. – Каких мужчин?»

«Я сейчас узнаю и сразу же вернусь к тебе», – пообещала мне мама.

«Мама, подожди! – мысленно звала я. – Как же я узнаю, правильно ли Соломон ответил на мою загадку?»

Соломон открыл глаза и улыбнулся мне. Все внутри меня сжалось, и я тяжело вздохнула.

– Какая восхитительная загадка, моя дорогая! – сказал он. – Ответ такой: дно Красного моря. Лишь это место однажды увидело солнечное сияние, когда воды моря разделились на две части, чтобы Моисей и израильтяне смогли безопасно пройти, совершая исход из Египта.

В отчаянии я ждала, когда же мне самой будет известен верный ответ, но вместо этого лишь слабо кивнула. Я вспомнила, как Тамрин рассказывал о том, как Моисей получил в дар Десять заповедей, но эта история с разделением моря была новой для меня. Я уклончиво улыбнулась Соломону, чтобы выиграть время, ожидая, когда же мама придет мне на помощь.

«Все в порядке, я вернулась! – запыхавшись, сказала мама мне в ухо. – Я что-то пропустила?»

«Р-р-р!» – мысленно произнесла я, повторив маме ответ царя.

«Он ответил абсолютно верно!» – сказала мама.

Я вздрогнула и произнесла:

– Вы правы, царь Соломон.

Соломон посмотрел в мамину сторону. Может ли он ее видеть?

«Нет, он не видит меня, – ответила она, – но он может слышать вибрации очень высокого уровня. Те двое, с которыми общался Соломон, являются архангелами».

«Арх-кем?» – мысленно спросила я, пока мы с Соломоном продолжали прогулку, держась за руки. Время от времени царь останавливался, чтобы глубоко вдохнуть аромат распустившегося бутона. Мне он предлагал последовать его примеру. Цветущие растения Иерусалима были очень ароматны.

«Архангелы – это существа, обитающие на чрезвычайно высоком уровне, которые приносят истинную мудрость и любовь людям, – объяснила мама. – Соломон тесно работает с двумя из них: Михаилом и Метатроном. Это те мужчины, которых я видела рядом с ним; это они помогли ему найти ответ на загадку».

Когда я спросила маму, почему я могу видеть ее, а архангелов Соломона нет, она сказала, что частота энергетического уровня Михаила и Метатрона значительно выше ее собственной: «Мы, джинны, сильно связаны с прекрасной плотной энергией Земли, – ответила она. – Архангелы же сильнее связаны с нефизическими элементами воздуха и Духа».

Итак, я понемногу начинала понимать, что к чему. Мама сказала мне, что ей нужно усилить уровень собственных вибраций, чтобы связаться с архангелами Соломона. Она пообещала помочь мне сделать то же самое, когда для этого настанет подходящее время.

– Есть ли у тебя еще загадки? – вопрос Соломона выдернул меня из диалога с мамой.

Мама сказала: «Спроси его: что помогает морякам во время шторма в море, является гордостью богача и позором бедняка, лакомством для птиц и проклятием для рыбы?»

Как же мне запомнить такой длинный вопрос, чтобы повторить его Соломону? «Ты можешь повторить то же самое помедленнее?» – попросила я.

Мама разбила фразу на несколько коротких отрывков. На лице Соломона царило выражение полного блаженства! Чем сложнее была загадка, тем в больший восторг он приходил, и тем громче он напевал. Но теперь я знала о его тайных спутниках, которые помогали ему разрешать загадки. Мне хотелось знать, в них ли заключался секрет его мудрости?

Соломон смаковал каждое слово, отвечая на мой вопрос. Он медленно заговорил:

– Ответ: лен, льняное полотно; оно вплетается в паруса кораблей, чтобы направлять суда сквозь шторм; из него сшита красивая одежда для богатых людей и лохмотья нищих; птицы любят поедать льняные семечки, а рыба попадается в льняную сеть.

Соломон отвечал мне, ликуя, как юноша, играющий в спортивную игру, без заносчивости или попытки произвести на меня впечатление. Я стала изучать его лицо: он был молодым, возможно, лет на пять старше меня. Он обладал юным, озорным духом, но в то же время мудростью старца.

Соломон перехватил мой взгляд. В смущении я залилась краской, поскольку он заметил, что я разглядываю его лицо. Я осознавала, что он довольно привлекателен – чрезвычайно привлекателен. Его черты были словно высечены из камня, и от него самого исходила аура чистой энергии.

– Следующая загадка? – Соломон посмотрел мне в глаза, и между нами пробежала волна энергии. Я споткнулась о ветку на тропинке и почувствовала еще большее смущение и неловкость.

«Подними ветку», – скомандовала мама.

«Зачем?» – спросила я.

Она объяснила, что ветка пригодится мне для следующей загадки. Как и просила мама, я передала ее Соломону и спросила:

– Какой из двух концов этой ветки был ближе всего к стволу, а какой самым дальним?

Соломон насвистывал что-то, пока изучал ветку; ничто в ней не могло подсказать направление ее роста. Затем он подошел к живописному пруду в центре сада. Я последовала за ним, гадая, что же он намерен делать.

Он закинул палку в пруд, и, несмотря на то, что она плавала на поверхности, один из концов оказался ниже, чем другой. Соломон указал на конец, который был под водой, и сказал:

– Та часть ветки, которая оказалась под водой, ближе всего находилась к стволу дерева, так как привыкла всасывать влагу и доставлять ее к другому концу ветки, который возвышается над поверхностью воды.

Я скорчила гримасу, когда мама стала хлопать в ладоши и визжать мне в ухо.

«Мама!» – случайно закричала я в полный голос. Соломон с любопытством посмотрел на меня, и я поспешила загладить свой промах, воскликнув: «Изумительно!»

Соломон в задумчивости сжал губы, вскинул брови и тут же сменил тему. Он был не только мудрым человеком, но и чутким по отношению к чувствам других людей. Счет в его пользу!

«Его архангелы подсказали ему, чтобы он вел себя дипломатично и не стал комментировать и спрашивать, почему ты вдруг выкрикнула мое имя, – объяснила мама. – Он прислушивается к их наставлениям, не задавая вопросов», – добавила она, намекая на то, что и мне следует поступать так же – с ее советами.

Мы вернулись в покои для гостей, и Соломон проводил меня до дверей моей спальни. Он галантно поцеловал мою руку, а я присела в реверансе.

– До завтра, – попрощался он, когда убедился, что оставляет меня в заботливых руках одной из служанок.

Погрузившись в ванну, наполненную ароматными цветочными эссенциями, я взглянула на свои ноги. Может быть, они не так уж и плохи!

Глава 11

Проснувшись на следующее утро, я поняла, что всю ночь была с ним. Мои губы потрескались, ночная рубашка была измята, но я не могла вспомнить никаких подробностей ночного рандеву в сновидениях.

Мама стояла надо мной, скрестив руки на груди. Заметив ее пронзительный взгляд, я поняла, что она не одобряет моего любовника из сна, но значит ли это что-нибудь, ведь это всего лишь сон? Слишком уставшая, чтобы обсуждать это с мамой, я сделала знак Сарахиль, что можно приступать к нашим утренним процедурам: купанию и одеванию. Я была так счастлива, что могу вновь надевать шелковую одежду, а не ту, практичную в путешествии, но неудобную и непривлекательную!

После завтрака царь Соломон пригласил меня в свой кабинет, отделанный темными деревянными панелями. Мебель в этом помещении показалась мне очень тяжелой и слишком громоздкой. Стены украшали картины с изображениями диких животных. На полу лежали толстые ковры, а в воздухе витал запах мускуса. Соломон сел в кресло; оно было, как минимум, на один фут выше моего. Это означало, что во время беседы мне придется смотреть на Соломона снизу вверх, и выглядело, как властный прием, поэтому я решила, что буду стоять. Таким образом, я оказалась выше всего, находящегося в этой комнате!

Когда Соломон взглянул на меня, его лицо превратилось в лицо семилетнего мальчика с глазами, умоляющими своего партнера по играм присоединиться к его веселым шалостям. Тогда я заметила, что стол царя был покрыт разнообразными резными деревянными фигурами, среди которых были и простые кубы, и более сложные фигуры, количество сторон которых я даже затруднялась сосчитать.

– Королева Македа, мне не терпится узнать о ваших религиозных верованиях и практиках, – сказал Соломон.

Ни о какой деликатности не было и речи! Он был прямолинеен и бил четко в цель.

Я начала рассказывать ему о том, что природа – источник величайшей духовной силы; что Солнце, Луна и звезды, пребывая в гармоничном балансе, дарят и поддерживают жизнь всего сущего. В этой связи я сказала о том, что суть наших ежедневных богослужений состоит в том, чтобы вознести молитвы всем этим щедрым силам Вселенной, чтобы они продолжали дарить нам солнечный и лунный свет, дождь, хороший урожай, здоровье и другие дары.

– Совершенно очевидно, что без Солнца, дождя и Луны не может быть жизни, пищи и благополучия, – говорила я. – Разве кто-то может думать по-другому?

Соломон прищурил глаза, замурлыкал что-то себе под нос, определенно предвкушая интересную философскую дискуссию.

– Ты права в том, что касается Луны, Солнца и дождя – все это жизненно важные элементы, поддерживающие наше существование, – начал он (почему мне показалось, что он собирается добавить «но» в это предложение?). – Однако, – продолжил он (ага, я так и знала!), – как ты думаешь, когда возникли Солнце, Луна и дождевые облака? – Он подался вперед, напряженно ожидая моего ответа.

Мама воскликнула:

«Спокойно, Македа. Я здесь, с тобой. – Я с облегчением выдохнула, когда она подсказала мне мой ответ: – Просто скажи ему, что Солнце является изначальной энергией, которая породила Луну, звезды и дождь».

Соломон выдавил из себя смешок, когда я воспроизвела мамин аргумент. Он оскорбил меня! Конечно, он извинился, а затем снисходительным тоном спросил, как будто разговаривал с ребенком:

– Как ты думаешь, неужели Солнце существовало всегда?

– Ну конечно, как же иначе? – ответила я, не нуждаясь в маминой подсказке.

– А что же ты скажешь о небесах, окружающих Солнце? Они также существовали всегда?

«Осторожно, Македа. Ты попадаешься в ловушку его логики», – прошептала мама.

Но я не собиралась останавливаться и мне не требовалась ее помощь:

– Небеса, Солнце, ветер, дождь и все остальные священные компоненты существовали вечно. Они существовали всегда, – сказала я, основываясь на фактах.

Все это было настолько очевидным для меня, что на этот раз я могла разговаривать с ним, как с маленьким ребенком!

Соломон кивнул, хмыкнул и погладил свою бороду. Я гадала, советуется ли он со своими друзьями-архангелами?

«Да, советуется, – прошептала мама. – И я советую тебе прислушаться ко мне!» – но я игнорировала ее замечания.

Наконец, он произнес:

– А из чего состоят небеса?

– Простите? – Я не понимала, в чем состоит вопрос.

– Я имею в виду то, на чем покоятся небеса, – перефразировал он свой вопрос, в котором для меня по-прежнему не было никакого смысла.

«Ради всего святого, Македа!» – воскликнула мама. Она сказала что-то о бесконечности Вселенной, но я пропустила это мимо ушей. Мне очень хотелось самой выиграть этот поединок.

– Небеса не содержатся в чем-то, напротив, они являются вместилищем для всего остального, – авторитетно заявила я.

– Тогда где заканчиваются небеса? – тут же спросил Соломон.

– Нигде, – ответила я и подумала: «О, все, кажется, складывается неплохо. Очевидно, я усвоила какую-то информацию, полученную на уроках у священников!»

– Итак, у небес нет ни края, ни конца, – подытожил Соломон.

– Да, это так, – констатировала я вслух, а про себя подумала: «Знаменитый мудрый царь теперь учится у меня!»

– И что, небеса и Солнце всегда находились там, где они сейчас?

– Да, это тоже верно, – ответила я.

«Осторожно!» – Мама уже трясла меня за правое плечо. Я с трудом вывернулась из ее крепкой хватки, и мама упала. «О, мама, я так сожалею!» – отправила я ей мысленное извинение. Она поднялась на ноги и отряхнулась. Мне пришлось напомнить себе, что мама не имеет физического тела, поэтому ей нельзя было причинить ощутимого вреда. Вместо того чтобы встать рядом со мной, она встала между мной и Соломоном, скрестив руки на груди. Она перестала помогать мне, и это было замечательно, так как в любом случае я не нуждалась в ее помощи и не хотела ее!

– Как же зовут бога Солнца? – спросил Соломон.

– Альмаках, – спокойно произнесла я, наслаждаясь своей новой ролью учителя.

– Является ли Альмаках реальной живой сущностью, наделенной душой и личностью?

– Да, он является одной из самых могущественных сущностей во Вселенной!

– Как зовут твоих родителей?

– Имя моей матери Исмени, а отца звали Шар Хабил. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что все живые существа имеют родителей, включая людей, животных и даже растения. Разве не так?

– Да, конечно.

– А как зовут родителей бога Альмаках?

– Что?

– Ну, только что ты уверяла меня, что Альмаках реальное, живое существо, и согласилась с тем, что все живые существа имеют родителей. Так кто же или что породило Альмаках?

Я посмотрела на маму, которая лишь сказала: «Я предупреждала тебя!» Тогда я посмотрела на плечи Соломона, стараясь разглядеть там его архангелов и надеясь, что они помогут мне подобрать ответ. Я была в замешательстве. Проклятье! Мама была права: угодила прямо в ловушку логики Соломона.

Царь встал, подошел ко мне и положил свою руку в мою. В его глазах я увидела ликование, которое всегда появлялось в глазах Тамрина после удачной охоты. Он определенно наслаждался своей победой.

– Позволь мне показать тебе кое-что, – загадочно произнес Соломон, ведя меня вниз, к темному коридору, более напоминающему тайный ход, который намеренно не освещался и не имел окон. В конце коридора мы повернули налево и очутились в другом коридоре. Стук моих туфель эхом отдавался от мраморного пола и стен. Позади нас был слышен шорох: это стражники Соломона следовали за нами.

– Куда мы идем? – догадалась я спросить, как только ко мне вернулась способность критически мыслить и оценивать ситуацию без излишней самонадеянности.

– В комнату, где живут родители Альмакаха! – загадочно ответил Соломон.

Когда он распахнул передо мной дверь, я зажмурилась от яркого солнечного света. Соломон помог мне взобраться на белоснежную с золотом колесницу, запряженную тройкой белых лошадей. Через несколько минут бега лошади замедлили шаг и остановились возле огромной горы. Звуки музыки и пения, доносившиеся сверху, почти заглушались фырканьем лошадей, напряженно взбиравшихся в гору по узкой тропинке. Двое мужчин в белых одеждах поднимались по параллельной тропе. Они ступали медленно, будто пребывая в медитативном трансе.

– Это гора Мория, – произнес Соломон. Его голос напугал меня, поскольку во время всего пути мы не разговаривали. – Это священное место. Здесь Бог вмешался в решение Авраама, родоначальника и основателя нашей религии, когда тот собирался принести в жертву собственного сына Исаака. У моего отца здесь был алтарь, сооруженный для отделения пшеницы от соломы, но Бог приказал ему выстроить на этом месте храм, ставший домом для Ковчега Завета.

Солнечный свет отражался от высокой крыши, представляющей собой конструкцию из белых кирпичей, уходящую в небо. Полдень! В ужасе я осознала, что подходило время богослужения! Я хотела было попросить Соломона немедленно вернуть меня во дворец, но потом решила провести личную церемонию прямо на этой горе.

Мы вышли из колесницы и подошли к мраморной лестнице, ведущей вверх. Музыка и пение стали звучать громче. Мужчины, одетые в белые одежды, передвигались по двору, внутри которого находились лестничные ступени и здание храма. На некоторых поверх белой одежды были надеты красочные голубые передники, что заставило меня предположить, что они являются первосвященниками. Другие люди перетаскивали камни и древесину ближе к храму. У остальных в руках были горны, барабаны и струнные инструменты.

Слева от лестницы некий человек чистил песком круглую бронзовую бочку. Когда он посмотрел в мою сторону, я почему-то смутилась и покраснела. Почему он выглядел таким знакомым?

– Кто это? – спросила я Соломона.

Мы остановились на третьей ступеньке, чтобы поравняться с этим человеком.

– А, это Хирам, талантливый архитектор из Тира. Он работает над последними штрихами к храму, решает, как оформить это пространство для омовений первосвященников и животных. Не правда ли, впечатляет? Я называю это место Горячим морем, потому что оно напоминает мне волны океана, которые переносятся на спинах животных.

Но я плохо слушала Соломона, поскольку все мои мысли были сосредоточены исключительно на человеке, которого я увидела, а не на бочке, которую он полировал. Что-что связанное с Хирамом отозвалось у меня глубоко внутри, и эта музыка показалась мне одновременно диссонирующей и приятной. Когда он взглянул на меня, я почувствовала легкую предобморочную слабость.

И вот, наконец, мы достигли верхней площадки бесконечной, как казалось вначале, лестницы. При мысли о том, что с нее можно упасть, перехватывало дыхание. Пение и музыка стали очень громкими. Пройдя сквозь огромный сводчатый коридор, по обе стороны которого выстроились позолоченные колонны, мы вошли в декорированную деревом залу. Золотые канделябры освещали деревянные резные украшения с изображениями замысловатых крылатых существ, пальм, цветов и фруктов. От всей комнаты исходил золотистый свет.

Я с трудом пыталась сосредоточиться, пока Соломон рассказывал мне о значении двух невероятно больших бронзовых колонн. Мой ум все время возвращался к загадочному человеку, создававшему Горячее море.

– Это Боас, – объявил царь, указывая на колонну слева. – А это Яхин, – он указал направо.

Соломон показывал мне на какие-то иероглифические надписи, вырезанные на колоннах, и говорил, что они содержат очень важную информацию, которую Хирам использует при строительстве храма.

«Где я могла видеть Хирама раньше?» – настойчиво вертелась в моей голове только одна мысль. Голос Соломона отошел на второй план. Я перебирала в памяти все возможные места встречи и никак не могла понять, откуда я знаю этого человека! Мне требовался повод, чтобы побеседовать с ним!

Мы вернулись назад, к огромному алтарю с устроенным там кострищем. Соломон объяснил мне, что это кострище используется для так называемых, «всесожжений», о которых мне на самом деле ничего не хотелось знать. Я содрогнулась при мысли о том, что во время богослужения здесь могло сжигаться что-то иное, кроме фимиама.

Замедлив шаг, мы подошли к другой комнате, которая была отгорожена от других занавесом фиолетово-голубо-красного цвета с причудливым орнаментом.

– Это святилище – Святая Святых, комната, которую по просьбе Бога должны были выстроить мой отец и я, чтобы поместить в нее Ковчег Завета.

Я продвинулась вперед, чтобы заглянуть под занавеску, но царь и один из священников схватили меня и оттащили назад.

– Вы не можете входить туда! – в унисон воскликнули они, а скорость их реакции поразила меня.

Соломон тяжело дышал, очевидно, подавляя сильные эмоции.

– Только чистейший из первосвященников может войти туда, – произнес он на выдохе.

– Почему? – спросила я.

– Потому что Ковчег Завета распространяет вокруг себя такие сильные частоты, что лишь люди с аналогичными вибрациями могут находиться рядом. Если в их сознании возникнет хотя бы одна эгоистичная мысль, частоты вступят в конфликт с энергией человека, и он тут же погибнет!

– Вы хотите сказать, что люди умирают, приближаясь к Ковчегу? – с трудом выговорила я.

Я все еще не верила в ту историю, которую рассказывал мне Тамрин о смертоносной силе Ковчега.

– Взгляни на первосвященника, входящего в комнату, – сказал Соломон. – Видишь шелковый шнур, обвязанный вокруг его запястья? Другой первосвященник будет держать его за этот шнур. Если первому будет суждено умереть, посещая Ковчег Завета, то другой не сможет войти внутрь, чтобы вынести его. Поступив так, он подвергнет риску собственную жизнь. Вместо этого он сможет вытянуть тело мертвого священника из комнаты, потянув за шнур.

Когда первосвященник вошел в комнату, он отодвинул занавеску настолько, чтобы я смогла увидеть то, что происходит внутри. Комната была небольшая, в ней находился позолоченный ящик, установленный на двух больших резных фигурах с огромными крыльями, касавшимися стен. Казалось, что ящик испускал движущиеся огоньки. Да, это так: пока я смотрела, свет определенно лучился из ящика!

Я повернулась к Соломону, который с изумлением смотрел на меня. Он натянуто улыбнулся и сказал:

– Это правда. Ковчег действительно светится.

– Откуда появляется это свечение? – спросила я.

– От родителей Альмакаха, – объяснил царь. – Этот свет дает Адонаи, Единственный Истинный Бог Израиля. Он создал Солнце, Луну, звезды и все остальное в природе, включая тебя и меня. Ковчег Завета – это мишкан Адонаи, или место его обитания.

Я почувствовала дискомфорт в голове и в глазах, сигнализирующий о надвигающейся головной боли. Я определенно устала, потому что, когда я снова посмотрела на Соломона, у него было три головы! Две, выросшие по бокам, испускали синевато-белый свет, похожий на тот, что исходил из золотистого ящика, расположенного в тайной комнате. Но – стоп! Это не были головы Соломона! Это были два других светящихся человека по обеим сторонам от него. Кто они? Неужели…

«Да», – вмешался знакомый мамин голос.

«Мама! Где же ты обитаешь сейчас?» – мысленно закричала я.

«Оставила тебя одну, чтобы ты могла все делать сама, как и просила», – напряженно сказала она.

«Значит, те две головы, которые я видела рядом с Соломоном…» – мне хотелось узнать, что все это значит.

«Это его ангелы, – ответила мама. – Ты видишь архангелов Михаила и Метатрона».

Архангелы выглядели в точности так же, как те резные крылатые фигуры, возвышавшиеся над Ковчегом Завета. Я размышляла о том, имело ли слово архангел общие корни с Ковчегом Завета.

«Архангелы видят меня?» – сглотнула я.

«Михаил и Метатрон видят все, – сказала мама. – Сейчас ты можешь видеть их, так как энергия Ковчега открыла твой „третий глаз“».

«Мой „третий“ что?»

«Энергетический центр, расположенный между бровями. Он позволяет нам видеть нематериальный мир, например, энергию или ангелов».

«Мама, но ведь я могу видеть тебя, а ты нематериальна!»

«Это потому, что наша любовь навечно соединила нас. Все родители и дети могут контактировать друг с другом в любом измерении. Ты, Македа, смогла поверить в нашу с тобой связь быстрее, чем это мог бы сделать любой другой человек, которому кажется, что его ощущение от присутствия умершего возлюбленного всего лишь плод его воображения. Поэтому они игнорируют реальные сигналы к общению, которые им посылает нематериальный мир».

Соломон посмотрел на меня с беспокойством.

– Почти подошло время для вашего дневного богослужения, – сказал он. – Нам лучше вернуть вас обратно, на территорию дворца.

Его заботливость удивила меня.

В области лба по-прежнему ощущался дискомфорт. Мне продолжали мерещиться цветные огни вокруг всех людей, которых я видела у дверей храма. Вокруг некоторых из них светились неприятные темно-красные огни, заставлявшие мои внутренности сжиматься. Другие же были окружены красивыми синими, зелеными и фиолетовыми цветами, так взволновавшими мое сердце. Казалось, что холодные оттенки успокаивали меня, в то время как теплые цвета раздражали. Я также видела светящиеся фигуры рядом с каждым человеком.

«У каждого ли человека есть архангелы?» – спросила я у мамы.

«У каждого из нас есть ангел-хранитель, – сказала она, – но архангелы работают с каждым, кто просит их об этом».

Бесспорно, мне еще многому предстояло научиться!

Яркий солнечный свет приветствовал меня и царя, когда мы прошли сводчатый вход и спустились по лестнице, у подножия которой нас уже ожидала колесница.

Спускаясь на последнюю ступеньку, я обернулась и увидела, что на меня смотрит Хирам. Он тепло улыбнулся, и мое сердце растаяло. Мне так хотелось поговорить с ним, но пришло время для богослужения, поэтому я ответила ему улыбкой и кивнула в сторону колесницы. Хирам подал знак, что понял меня.

Когда я вернулась во дворец, священники только начали песнопения и обращения к богам. Тамрин и Сарахиль смотрели на меня издалека, и я улыбнулась им. Я делала успехи в невербальной коммуникации!

Во время полуденной церемонии я все время мысленно возвращалась к светящемуся Ковчегу Завета. Я с трудом осознавала все, что происходило во время церемонии, пела и совершала поклоны бессознательно. Было ли возможным то, что существовала сила, более могущественная, чем Альмаках, и все остальные наши божества?

После церемонии Сарахиль, Тамрин и я, все вместе, отправились на обед. Я отметила зеленоватое свечение вокруг Тамрина, а Сарахиль светилась безмятежным бледно-голубым светом, как тончайшие границы небесного горизонта. Я также увидела светящиеся фигуры рядом с ними – это были их ангелы-хранители!

Я смутилась. «Мама! – позвала я ее в своих мыслях. – Я думала, что только у израильтян есть ангелы, поскольку они верят в Адонаи, но я также вижу их рядом с Сарахиль и Тамрином!»

«У каждого человека есть ангелы-хранители, независимо от его духовного пути и веры», – сказала мне мама.

Почему мама была такой умной? «Есть ли ангелы у меня?» – недоумевала я.

«Конечно, дорогая, – сказала она ласковым голосом, нежно гладя меня по волосам. – Но знаешь что? Я беспокоюсь о том, что перегружаю тебя информацией. Для одного дня вполне достаточно. Как насчет обеда?» – Она погладила свой живот. Ведь она наслаждалась едой через меня.

Я засмеялась и вдруг заметила Хирама, стоящего рядом со входом во дворец и смотрящего на меня.

– Хирам! – воскликнула я, обнаруживая свое возбуждение более, чем хотела бы, принимая во внимание тот факт, что мы еще не были с ним знакомы. Я, было, направилась к нему, но Сарахиль, Тамрин и мама остановили меня.

Я пыталась вырваться из рук Тамрина, когда он тащил меня назад. Я была в ярости, мне надоело, что они постоянно меня контролируют, хотя и прекрасно понимала, что их беспокойство продиктовано самыми лучшими намерениями.

Хирам прищурился.

Мое влечение к нему смутило меня, и я усмирила себя, сев отобедать вместе с Тамрином и Сарахиль. Я была уверена, что мы с Хирамом найдем другую возможность встретиться.

Глава 12

Когда я проснулась после дневного сна, я решила прогуляться в уединенном саду, окружавшем гостевые покои, где мы расположились, и там отдохнуть под тенью раскидистого дуба. Молодые побеги ароматных цветов сыпались прямо в скалистый водопад, через который был перекинут деревянный мост.

Служанка, разыскавшая меня, протянула записку от царя Соломона, написанную на идеальном сабейском языке. Соломон просил меня присоединиться к нему в его прогулке на колеснице по парку.

Служанка привела меня к царю; он уже ожидал меня в красивой белой колеснице. Соломон был одет в белую льняную рубашку с длинными рукавами и такие же брюки, через левое плечо к правому бедру его была перекинута пурпурная мантия. Цвет мантии прекрасно оттенял темно-фиолетовые драгоценные камни в короне царя. Прикоснувшись к голове, я убедилась, что моя корона также на своем месте.

Соломон одарил меня приветливой улыбкой, когда я поднялась в колесницу. Помогая взойти в нее, он прикоснулся к моему правому плечу, и я почувствовала волнение, по моему телу пробежали мурашки. Все внутри меня сжалось.

«Все в порядке, дорогая», – успокоила меня мама, пока мы ехали под сводчатым въездом в парк Итан.

Круглые травяные холмики были усыпаны орхидеями всех цветов и оттенков. Побеги ярко-фиолетовых ирисов были густо высажены напротив живых изгородей парка из стелющихся розовых кустов.

Соломон привел меня на зеленую лужайку, где сам расстелил толстый гобеленовый ковер. Присев на него, я смогла расслабиться. Затем, лежа на животе, мы оба, приподнявшись на локтях, стали наблюдать за пухлыми белыми облаками. Резкое движение в дереве над нами привлекло мое внимание. Из густой листвы появилась птица. «У-у-уп, у-уп, уп!» – пела она.

– Удод! – мелодичным голосом Соломон поприветствовал птицу.

Царь вытянул вперед указательный палец правой руки, и птица приземлилась на его перстень. Он склонил голову, как будто слушая птицу, хотя я могла слышать лишь гортанные чирикающие звуки. Соломон закивал головой и сказал:

– Хмм.

Мог ли он на самом деле разговаривать с птицами?

– Удод говорит, что рад снова тебя видеть, – сообщил мне царь в ответ на мои удивленно поднятые брови и пояснил: – Именно он первым рассказал мне о тебе.

Хорошо. Полагаю, если я могла разговаривать с моей невидимой мамой, то было вполне возможно, что кто-то мог общаться и с птицами. Я попросила Соломона продолжать.

– Удод проводил время с тобой и Тамрином во внутреннем дворе вашего дворца, – объяснил мне Соломон.

Это была правда! Несколько дней в нашем саду появлялась такая птица. Может быть, это была та самая?

Соломон вытянул руку, и птица улетела обратно на дерево, возвышавшееся над нами. Соломон серьезно посмотрел на меня.

– Удод выполнял очень важное поручение, – продолжал царь. – Понимаешь, я попросил его найти для меня по-настоящему искреннего человека. Я не знаю, каков был твой опыт королевского правления, но я столкнулся с тем, что людям всегда что-то нужно от меня. У меня есть только один или двое настоящих друзей, которые любят меня таким, какой я есть, а не то, что я могу для них сделать. Даже мой собственный брат однажды пытался убить меня, чтобы унаследовать мою корону.

Я понимающе кивнула. Единственными моими друзьями были Тамрин и Сарахиль. И, конечно, мама, но это совсем другая категория! Как и Соломону, мне приходилось сталкиваться с людьми, которые лишь притворялись, что были моими друзьями, а на самом деле использовали меня для достижения собственных целей.

Соломон положил мои руки себе на грудь и заглянул мне в глаза.

– Королева Македа, ты тот человек, которого я искал. Ты искренна, и ты – это ты. Ты являешься самой собой. Тебе ничего не нужно от меня, но вместо этого ты полна живительной щедрости, преподнеся мне свои дары и время, которое проводишь в моем обществе. Поэтому я благодарил удода за то, что он нашел тебя и что доставил тебе мое приглашение.

– Приглашение! – Я вырвала обратно свою руку и вскочила. – Приглашение!

Мой голос дрожал, когда я спросила Соломона, как он мог осмелиться отправить мне столь угрожающее послание.

– Моя дорогая, я не понимаю, о каких угрозах ты говоришь, – произнес изумленный царь.

– И Тамрин, и Высший Совет, все прочли твое приглашение. Ты угрожал причинить вред мне и моему царству, если я не приеду в Израиль, чтобы отдать тебе почести! – Я приходила в ярость, вспоминая приглашение, написанное в столь грубой форме.

– О, моя прекрасная Македа, – Соломон был так близко от меня, что я могла чувствовать на своем лице его теплое дыхание. – Я бы никогда не стал никого запугивать, в особенности, царицу сабейского царства, которую я так ценю. Совершенно очевидно, что произошла ошибка при переводе с иврита на сабейский! У меня в кабинете хранится копия приглашения, и я лично покажу ее тебе.

– Но я не читаю на иврите, – сказала я. Что-то заставляло меня верить его словам, и я снова расслабилась.

Я удивлялась тому, как мои самые опытные советники могли неправильно истолковали приглашение Соломона.

«Это постоянно происходит, – сказала мама. – Еврейские слова часто переводятся и понимаются неверно».

«Что ты здесь делаешь, мама?» – Я мысленно укорила ее в том, что она вмешивается в мою частную жизнь.

«Я лишь заглянула на минутку и уже исчезаю!» – заверила она меня.

Пока я наблюдала, как мама исчезает из виду, Соломон продолжал говорить, и я снова стала его слушать.

– Благодаря наследию моего отца моя репутация мастера слова стала столь легендарной, что люди начали распространять обо мне сплетни и неправильно толковать мои высказывания. На самом деле мне все равно, что говорят обо мне люди, до тех пор, пока они не начинают приписывать мне жестокие слова. Поскольку это дискредитирует меня! Наихудшим из недавних примеров стал мой совет молодым родителям направлять своих детей, подобно тому, как пастух направляет свое стадо. Я использовал метафору, употребив слово шебет, что означает «пастуший посох», или инструмент, направляющий овец. И они стал утверждать, что я советую родителям наказывать своих детей. Я прихожу в ужас, когда узнаю, что родители бьют своих детей, потому что неверно цитируют мои слова, говоря: «Кто жалеет розги, портит ребенка». – Соломона затрясло, и его глаза наполнились слезами.

Я поделилась с ним тем, что мне, сначала как принцессе, а потом как королеве, пришлось столкнуться с темной стороной постоянного пребывания на публике. Как и Соломону, мне приходилось слышать истории о себе, не имевшие ничего общего с реальностью.

Соломон признался мне, что его так тянет ко мне, поскольку у нас с ним обнаружилось много общего. Он взял меня за руки и сказал:

– В добавление к нашему схожему опыту я обнаружил, что ты правдивый и искренний человек – такой, какого я искал, и что твоя внешность так же прекрасна, как и твой внутренний мир. Твое сердце не испорчено. У тебя высокий интеллект, а твое остроумие такое же красочное, как эти садовые цветы. Как же найти добродетельную жену? Ее ценность дороже рубинов, ее муж может доверять ей, и она величайшим образом обогащает его жизнь.

Соломон преклонил колени и мягко произнес:

– Македа, окажешь ли ты мне честь, став моей женой и царицей Израиля?

Я посмотрела на его привлекательное точеное лицо. В его глазах читалась усталость, не свойственная его возрасту, и за этой выстраданной мудростью скрывался беззащитный маленький мальчик, который просто нуждался в любви. Я обняла его. Возможно, брак с этим человеком стал бы выходом в этой ситуации.

Но, минутку! Как же быть с теми обетами, которые я дала в день своей коронации? Как я смогу объяснить Соломону, что моя честь принадлежит Альмаках, и поэтому – несмотря на то, что я была глубоко тронута его предложением, мне запрещалось выходить замуж или быть с другим мужчиной, кроме бога Солнца?

– Пожалуйста, подумай об этом, Македа, – попросил Соломон, погладив мою руку. – Понимаю, это звучит как попытка заставить тебя принять решение, и я совсем не хочу этого делать. Кроме того, уже поздно, и нам нужно возвращаться во дворец.

Пылающий оранжево-розовый закат заполнил небо, когда мы совершали путь обратно во дворец. Соломон внимательно посмотрел на меня, когда мы прибыли к моим апартаментам.

– До завтра. – Он поклонился, нежно поцеловав мне руку.

Я чувствовала, что Соломон нуждается в партнере, когда он отъезжал, один в своей колеснице, а за ним, также в колеснице, следовал охранник.

Когда я прошла через двор, увидела фигуру, приближающуюся ко мне. Я предположила, что это служанка подошла встретить меня и сопроводить в мою комнату. Я собиралась попросить ее приготовить для меня ванну после столь затянувшегося дня, проведенного в парке.

– Ахалан, – произнес приглушенный мужской голос.

Остановившись, я задержала дыхание. Это была вовсе не служанка, а мужчина, но мужчинам после заката запрещалось находиться в гостевых покоях. Я уже собиралась возмутиться его присутствием, как вдруг поняла, что это Хирам! (Позже я узнала, что Ахалан означает «здравствуй» на финикийском языке, который был родным языком архитектора.)

Хирам положил руку мне на плечо и повел меня к воротам внутреннего двора. Я уловила исходивший от его рубашки запах пота и сандалового дерева, когда он помогал мне взобраться в простую, не разукрашенную колесницу, предназначенную для извоза одной лошадью. Я переживала, что кто-то увидит нас.

Я рассматривала лицо Хирама в лунном свете, когда мы молча ехали рядом. Его кожа огрубела от тяжелой работы на открытом воздухе, а губы медленно двигались, как будто он разговаривал сам с собой. Лоб избороздили морщины, вероятно, оттого, что ему приходилось зажмуриваться, создавая скульптуры на ярком солнце.

Он посмотрел на меня, перехватив мой взгляд, и улыбнулся так широко, что его лоб разгладился, а глаза помолодели. Мое сердце затрепетало от приятных, не знакомых мне прежде чувств.

Прямо над нашими головами лунный свет совершал причудливый танец. Когда мы подъехали ближе, я узнала возвышающуюся многоуровневую крышу храма. «Хирам везет меня в храм!» – От этой мысли я пришла в возбуждение.

Мы проехали главный вход, через который мы входили с Соломоном, объехали здание и оказались в области, все еще находящейся в стадии строительства. Перед грудой огромных камней полукругом были расставлены кресла. Мы прошли вперед, к преддверию храма, повсюду распространялось сияние свечей, вставленных в золотые подсвечники. Послышались чьи-то шаги, и Хирам втянул меня в дверной проем, знаком дав понять, чтобы я вела себя тихо, пока этот человек пройдет мимо. Было очевидно, что нам не следует находиться в это время в храме!

Оглядев все пространство в коридоре, убедившись, что там никого нет и мы одни, мы бесшумно пробрались к цветному занавесу Святая Святых. Хирам отодвинул занавес и показал, что я могу войти. Я замерла, увидев светящийся Ковчег Завета, который как будто звал меня. О, как же хотелось постоять рядом с ним! Но какое наказание ждет меня, если меня застанут в запретной комнате? Неужели мне неизвестно, что всякого, кто недостаточно чист, чтобы находиться рядом с Ковчегом, ожидает мгновенная смерть?

Мое дыхание сбилось, сердце колотилось прямо в горле, пока Хирам не прервал мою нерешительность, подтолкнув меня к занавесу. Я верила в то, что он знал, что делал: недаром же он был главным архитектором храма!

Комната была на удивление маленькой. Крылья резных ангелов над Ковчегом касались стен. Поскольку внутри было недостаточно места, чтобы сесть, я встала на колени перед Ковчегом. Жужжащий звук высокой частоты, подобно тысяче голосов, поющих где-то вдалеке, исходил из ящика. У меня начала болеть голова, и я увидела мерцающий фиолетовый свет, который распространился по комнате.

Что-то коснулось моего лба, и я подпрыгнула. «Хирам?» – спросила я тихо и открыла глаза, чтобы увидеть человека, одетого во все белое, который стоял передо мной. Я шагнула назад, испугавшись, что меня накажут за то, что я совершаю грех в священном месте.

Но человек улыбнулся мне и сказал:

«Не бойся, Македа».

Кажется, ему известно, кто я такая! И его лицо также показалось мне знакомым. Несмотря на то, что человек был трехмерным, я поняла, что он прозрачен, так как могла видеть ящик сквозь его тело. Я боялась, что являюсь недостаточно чистой для того, чтобы находиться там. Может быть, я умираю?!

Я стала отходить назад, чтобы выйти из комнаты, молясь о том, чтобы найти Хирама до того, как станет слишком поздно. Мужчина приблизился ко мне и вытянул вперед руку. Над его открытой ладонью танцевала вращающаяся геометрическая фигура, светящаяся красным, фиолетовым и зеленым цветами. Я узнала в ней часть вписанных треугольников с перстня Соломона. Фигура пульсировала и издавала звенящий звук высокой частоты, который казался мне одновременно дискомфортным и успокаивающим.

«Македа, это твоя судьба, – сказал мужчина. – Ты находишься там, где должна быть, ты защищена и в полной безопасности».

«К-к-кто ты?» – заикаясь, спросила я.

«Меня называют Метатроном», – он поклонился.

«Ты архангел? – спросила я. – Один из тех, кто помогает царю Соломону?»

«Да, помощь людям – это часть моей вселенской миссии», – ответил он.

Метатрон не стоял передо мной, и в то же время нельзя было сказать, что он парил в воздухе. Казалось, что он становился ярче, потом тускнел, становился совершенно темным и светонепроницаемым, в то же время он мог быть прозрачным, подобно свойству то мерцающего, то исчезающего излучения Ковчега. «Питается ли он энергией Ковчега?» – подумала я.

«Энергию всему дает Адонаи», – ответил Метатрон на мой мысленный вопрос.

О, мне следует быть осторожнее в своих мыслях. Особенно когда рядом Метатрон. И мама!

«Но я не верю в Адонаи или как вы называете эту энергию, – сказала я. – Я верю в Альмакаха, бога Солнца, который дарит жизнь».

«Не важно, веришь ли ты в Адонаи, потому что он существует независимо от того, верим мы в него или нет. – Метатрон улыбнулся. – Адонаи – это жизненная сила, которая оживляет тебя, меня, Соломона и любое живое существо, включая Солнце».

«Но я все еще не очень хорошо понимаю концепцию Адонаи, – сказала я, потирая виски, чтобы прекратить ощущение тревоги и дрожь в теле. – Где находится Адонаи?»

«Он везде, – ответил Метатрон. – Каждая часть материального и нематериального мира наполнена Адонаи».

«Хорошо, что такое Адонаи?» – Я на самом деле не понимала.

«Адонаи – это отец и мать всего живого, всего, что ты видишь, к чему прикасаешься, что чувствуешь и переживаешь. Адонаи дарит жизнь. Он и есть жизнь – сама по себе».

«Включая негативные и болезненные ее стороны?» – спросила я.

«Не существует негативных и болезненных сторон жизни, если ты живешь в Адонаи. Они есть только в иллюзиях, созданных человеком».

Я совершенно запуталась: «Иллюзии?»

«Легенды о падении человечества привели к созданию этого заблуждения. Это произошло, когда человеческий разум возжелал полной независимости от воли Адонаи. Он захотел провести эксперимент, став создателем, и это стремление отделиться от Адонаи породило иллюзию, в которой пребывает сейчас все человечество. Вы верите в то, что отделены друг от друга и от Адонаи, хотя на самом деле это было бы просто невозможно. Единственный способ отделиться от Адонаи – это представить себе это, и иллюзия становится настолько реалистичной, что все люди теперь стали жить в ее плену».

«Иллюзия того, что мы отделены от Адонаи…» – подытожила я.

«Да, – подтвердил Метатрон. – А поскольку Адонаи – это свет и любовь, наполняющие твой дух и твою душу, ты всегда соединена с этим могущественным источником».

«И мы лишь представляем себе, что испытываем боль, что у нас есть проблемы?» – взволнованно спросила я, не вполне уверенная, что правильно понимаю эту теорию.

«Да, совершенно верно! – Метатрон поздравил меня. – Каждый человек несет в себе Божественную мудрость, потому что все существа соединены с Вечным знанием Адонаи. Ты, как и любой другой человек, имеешь доступ к любой информации и ответам на любые вопросы».

«Правда?»

«Да, конечно», – ответил Метатрон.

«Как я могу прикоснуться к этой мудрости?»

«Ты можешь задать Адонаи вопрос».

«Как?»

«Ты можешь делать это вслух, про себя, с помощью песни, или любым другим способом, который тебе более всего нравится».

«И Адонаи ответит на мои вопросы?»

«Да, – сказал Метатрон. – Адонаи – это энергия, отвечающая другим энергиям. У всех твоих вопросов есть соответствующий ответ, они подходят друг к другу как ключ к замку. Все рассчитано с математической точностью».

Он вытянул перед собой свою правую руку. Из его развернутой кверху ладони быстрыми вращающимися движениями стали выскакивать цветные огоньки. Огоньки стали превращаться в более осязаемые фигуры, принимая форму различных вписанных треугольников:

«Ты слышишь звук?» – спросил Метатрон. Вращательное движение геометрических фигур было похоже на сотни голосов, поющих звук «А-а-ах-х-х…»

«Очень приятный звук, – ответила я. – Что это?»

«Звук творения, – ответил Метатрон. – Когда ты получаешь ответы и руководство от Адонаи, ты переживаешь момент „Ах“ – это истинная связь со Вселенской Мудростью, когда понимание освещает своим сиянием все ваше существование».

«Звук, который я слышу, это Адонаи?» – Мне хотелось быть уверенной в том, что я действительно понимаю Метатрона.

«Ты права, Македа. Это интуитивное знание, превосходящее логику и причинно-следственные связи, – сказал он. – Каждая культура интуитивно использует звук „Ах“ в имени Бога-Создателя. Здесь, в Израиле, его зовут Адонаи, в других культурах Создателя называют Богом, Яхве, Брахмой, Ра, Баал (Ваал) и так далее. Общим элементом всех его имен является „Ах“».

«Почему эти геометрические фигуры издают звук творения?» – спросила я, все еще не понимая.

«Потому что любое творение основано на геометрических формах и фигурах. Все материальные предметы представляют собой комбинацию пяти основных форм».

Геометрические огоньки Метатрона стали поворачиваться и сформировали пять различных вращающихся форм, которые парили передо мной в воздухе.

Он указал на первую фигуру и сказал: «Это треугольник, или тетраэдр. Вторая форма – это куб, за ним следует октаэдр, затем додекаэдр и, наконец, икосаэдр.

Вот это, – сказал он, касаясь руками всех пяти вращающихся фигур, – то, на чем основано творение. Когда ты соединяешь их все вместе, и фигуры сливаются в одну, они образуют звук творения: „Ах“. Некоторые называют эту комбинированную фигуру моим кубом, то есть кубом Метатрона».

Мне было сложно сосредоточиться на словах архангела, потому что что-то ударялось о мой подбородок. И я увидела, что мое ожерелье из красного драконьего камня парит в воздухе прямо передо мной! Я толкнула камень вниз, чтобы оно заняло прежнее положение, но оно снова поднялось вверх.

«Что происходит?» – воскликнула я, когда ожерелье в очередной раз отказалось спокойно висеть на моей шее.

Метатрон указал на свой кулон, который также парил в воздухе, и сказал: «Это музыка сфер».

Когда я ответила на это заявление молчаливым взглядом, Метатрон ласково продолжил:

«Музыкой сфер называется энергия, которая поддерживает каждую звезду и планету в небесах. Если ты посмотришь на ночное небо, то увидишь, что каждая планета отмечена подписью Адонаи, чье математическое значение равно 1,618034. Кто-то называет это число „золотым“, потому это самый главный, бесценный ключ Вселенной. Радиус планетных циклов вокруг Солнца и их расстояние друг от друга в среднем равняется 1,618034. Морские ракушки, сосновые шишки и даже овощи – все они растут, подчиняясь одному и тому же радиусу, что и орбиты, и этот радиус магнетически поддерживается музыкой сфер.

Кварцевая основа всех планет происходит от бинарной или двоичной математической формулы, которая резонирует со звуком творения. Кварцевый элемент содержится в твоем и моем ожерелье, поэтому они парят в воздухе. Кварц отражает и усиливает любую энергию, с которой он приходит в соприкосновение, и этот процесс называется пьезоэлектричеством».

Неожиданно комната наполнилась тысячей крошечных точек, плавающих в воздухе. Мне показалось, что сильным ветром задуло в комнату частички песка, но, приглядевшись, я поняла, что эти точки были цветными фигурами, намного меньшими по размеру, чем любая песчинка, которую мне когда-либо приходилось видеть. Точки вращались по круговым орбитам рядом друг с другом, и в то же время они находились на идеальном расстоянии друг от друга. Я потянулась к ним, желая дотронуться, но рука проходила сквозь фигуры, не нарушая совершенства их орбит.

Метатрон от души рассмеялся. Мне импонировало такое чувство юмора, и я вовсе не считала, что он смеется надо мной. Напротив, его лицо приняло выражение детского восторга, пока он обучал меня.

«Этот храм был построен музыкой сфер!» – воскликнул архангел, и его слова прозвучали как заявление.

«Что ты имеешь в виду?» – Я не могла понять, как музыка может создавать физические объекты.

«Ты очень скоро об этом узнаешь…» – ответил мне Метатрон, сопроводив меня к выходу из Святая Святых. Хирам, который, по всей вероятности, не видел архангела, схватил меня за руку, чтобы нас не заметили священники или охрана.

Глава 13

Колесница остановилась на обочине. Хирам потянулся к моей руке, чтобы помочь мне спуститься. Лунный свет освещал его большие глаза, изучающие меня с такой интенсивностью, которой я не понимала. Я стала дышать глубже, когда Хирам обхватил рукой мою голову и притянул ближе к себе. Я вдыхала его запах, в котором угадывался аромат сандала.

Сандаловое дерево! Я тяжело вздохнула, когда поняла, откуда я знаю Хирама. «Ты – это он!» – произнесла я, отодвинувшись назад, чтобы лучше разглядеть его лицо. Хирам не понял моих слов, так как мы говорили на разных языках, но тела наши хорошо понимали друг друга.

Хирам улыбнулся и мягко притянул меня к себе. Мужчина из моих снов был реальным трехмерным человеком, и все препятствия вдруг растворились, когда я полностью отдалась моменту. Наконец, я могла целовать его губы на самом деле, растворяясь в аромате сандала, тая в его больших и сильных руках. Много часов мы обнимали друг друга под светом Луны, пока над горами не забрезжил рассвет.

Наконец я заставила себя остановиться и дала Хираму знак, чтобы он проводил меня во дворец до того, как мое отсутствие обнаружат (если этого уже не случилось!). Я сошла с колесницы, остановившись неподалеку от внутреннего двора. Придворный охранник спал на ночном дежурстве, прислонившись к стене. Когда я пробегала через ворота, во дворе я услышала шорох и увидела темную фигуру, торопливо метнувшуюся вправо от меня. Я обернулась – фигура исчезла.

После завтрака я прогуливалась по коридорам дворца, чтобы насладиться искусными архитектурными сооружениями. Уроки Метатрона вдохновили меня: теперь я смотрела на здания совершенно другими глазами! Я отмечала точность резьбы колонн, спиралей и канделябров.

Я была так занята разглядыванием потолка, что наткнулась прямо на Соломона, когда он вышел из-за угла, где располагались его покои.

– О, доброе утро! – поприветствовал он меня, его глаза улыбались.

Я замялась, чувствуя свою вину, как будто вчера ночью я изменила ему с Хирамом. Но я быстро взяла свои эмоции под контроль, напомнив себе, что еще не давала никаких обещаний и не имела никаких обязательств по отношению к царю. Кроме того, мы с Хирамом просто целовались, и ничего больше.

– Доброе утро, – улыбнулась я в ответ и проследовала за Соломоном в его кабинет. Я пробежала глазами рисунки, лежавшие на низком столе рядом с диваном, стараясь придумать, что сказать. Столько всего произошло этой ночью, после встреч с Метатроном и Хирамом!

Метатрон! Я посмотрела за левое плечо Соломона, и, хотя он не был так ясно виден, как накануне ночью, когда его наполняла энергия Ковчега, я смогла различить его едва уловимое присутствие, и почему-то я была уверена, что это он. Я хотела знать, открыл ли архангел мои секреты царю.

– Как прошел ваш вечер, королева Македа? – Соломон поднялся и выглянул в окно.

Мое сердце замерло: «Известно ли ему что-нибудь о том, как я провела эту ночь? Стоит ли мне во всем признаться или продолжать вести себя, как ни в чем не бывало?»

Сглотнув, я сказала:

– Вечер был приятным, спасибо, – лучше всего дать нейтральный ответ, решила я.

– Я подумал, может быть, вы захотите вернуться в храм? – робко спросил Соломон.

Надеюсь, он не заметил, как задрожали при этом мои руки.

Я кивнула, чтобы голос не выдал меня. Кровь в жилах пульсировала так громко, будто барабаны били в моей голове.

«Почему я испытываю такую вину, ведь я не сделала ничего дурного?»

«Потому что Соломон – это твоя судьба», – услышала я, как мама шепчет мне в ухо.

«Мама! О нет, только не сейчас!»

Мерцающий свет за левым плечом Соломона стал ярче и направился ко мне. Я подалась назад, когда светящееся облако поплыло в мою сторону! Оно было похоже на подернутый дымкой закат, переливающийся янтарно-желтым, оранжевым и синим цветами. Пока я дышала, у меня закружилась голова. Сильный ветер обдувал мою кожу и волосы. Я крепко зажмурилась.

Рука Соломона держала мою, и его крепкое рукопожатие успокаивало меня. Открыв глаза, я увидела, что мы больше не находимся в его кабинете, а сидим на огромном зеленом гобеленовом ковре. Почему-то меня не обеспокоил тот факт, что этот ковер летел по небу, совершенно оторванный от материальных основ. Спокойствие Соломона было заразительным, но на всякий случай я старалась не совершать никаких лишних движений. А рев ветра был таким громким, что я даже не могла спросить Соломона, что происходит, и не могла понять, рядом ли мама.

Вскоре я увидела знакомую крышу храма. Когда мы стали приближаться к ней, я сжалась, потому что мы летели прямо на стену.

– Ты собираешься убить нас?! – закричала я, схватившись за Соломона и приготовившись спрыгнуть с ковра.

Соломон не обращал внимания ни на мои крики, ни на стремительное приближение к стене. Он смотрел вперед блаженным медитативным взглядом. Я про себя молилась Альмаках, умоляя его спасти нас от столь ужасной смерти. Мы находились уже в нескольких сантиметрах от стены, и я сгруппировалась, ожидая удара.

Но вместо того, чтобы врезаться в стену, мы прошли сквозь нее! Я провела руками по плечам, чтобы убедиться, что по-прежнему жива и невредима.

Уже внутри мы парили так близко к потолку храма, что мне пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой. «Что происходит?» – подумала я, когда моя рука прошла сквозь резной спиральный канделябр, которого я хотела коснуться.

Соломон повернулся ко мне. Архангел Метатрон стоял за его левым плечом, а другая фигура – за правым. Вторая фигура издавала сияние, как и Метатрон. Казалось, что источник этого сияния находится в его голове, и свет источает каждая пора его кожи. Даже волосы у него светились золотым светом. На нем была надета пурпурная королевская мантия, которая, как мне показалось вначале, была сделана из сатина, но при более близком рассмотрении я поняла, что она состоит из жидкого фиолетового излучения. В своей правой руке он держал луч золотого света, который выглядел, как скипетр.

– Посмотри вот сюда, – обратился ко мне Соломон, указывая на преддверие храма внизу под нами.

…Мужчина и женщина стремительно направлялись к занавесу, отделяющему пространство Святая Святых. Я наблюдала за тем, как мужчина отодвинул занавес и указал на Ковчег Завета. Женщина двигалась вперед. Они что-то обсуждали.

У меня перехватило дыхание: этой женщиной была я!

Лицо Соломона приблизилось к моему, пока он наблюдал за тем, как я смотрю на саму себя. Как это было возможно: находиться одновременно на ковре вместе с Соломоном и внизу, у входа в храм? Я просто не могла отвести глаза от увиденного.

Я поняла, что смотрю на себя и Хирама предыдущей ночью. В ужасе от того, что мой секрет был разоблачен, я расплакалась, и горячие слезы устремились вниз по щекам.

– Вибрации, как эхо всего, что мы делаем, навсегда остаются в стенах зданий, – сказал Соломон. – Особенно в том случае, если мы испытываем чувство вины за свои действия. Чувство вины, которое ты испытала, и страх, что твой секрет откроется, оставили сигналы, которые в состоянии уловить другие. Нам необходимо очистить храм от столь низких энергий прямо сейчас!

Фигура, стоящая за правым плечом Соломона, подняла луч света. Из нее исходили фиолетовые лучи, устремляющиеся вниз, к преддверию храма. Свет двигался упругим спиральным движением, как маленький торнадо, всасывая темные и грязные субстанции, похожие на дождевые облака, распространявшиеся от Хирама и от меня по всему храму.

– Что это было? – спросила я Соломона, когда все закончилось.

– Королева Македа, пожалуйста, познакомься с архангелом Михаилом, – вместо ответа сказал он.

Мы кивнули друг другу, и Соломон продолжил:

– Михаил отвечает за очищение физического мира от низких энергий, таких как страх, вина и жадность.

– О, это огромная работа! – отметила я.

Михаил улыбнулся мне, и я почувствовала, как в моем сердце разлетались бабочки, будто я находилась на улице в солнечный день. Я прикрыла глаза, чтобы сохранить это ощущение.

– Строительство этого храма было задачей, поставленной Адонаи перед моим отцом, царем Давидом, – сказал Соломон.

Когда я открыла глаза, мы снова были в кабинете Соломона! У меня кружилась голова, и я подошла к окну, чтобы вдохнуть свежий воздух. Архангел Михаил последовал за мной и, не говоря ни слова, помахал рукой у меня над головой. Мне мгновенно стало лучше.

– Моя дорогая, ты чувствуешь себя хорошо? – спросил Соломон и подал мне воды, а затем помог сесть на диван и сам устроился рядом.

Я выпила воду и, запинаясь, сказала, что чувствую себя лучше. Соломон положил руку на спинку дивана и произнес:

– Адонаи дал четкие указания моему отцу в том, что касалось значимости и предназначения этого храма. Но он не мог заниматься его строительством из-за того, что участвовал во многих войнах. Эту задачу он оставил мне в наследство, и причина, по которой я унаследовал корону, – именно обязательство о строительстве храма Адонаи на горе Мория.

Соломон помолчал, внимательно посмотрел на меня и продолжил:

– Я не мог строить его в одиночку. Конечно же, мне требовалась помощь. И мой хороший друг, правитель Тира, прислал мне грузы с кедровым деревом, кристаллами и золотыми пластинами. Он также одолжил мне своего лучшего архитектора, чтобы тот возглавил строительство храма. Этот архитектор – твой друг Хирам.

Я покраснела и опустила глаза: неужели у меня не может быть никаких секретов?

– Хирам искусный каменщик и прекрасный инженер, – продолжал Соломон. – Ему известен секрет архитектуры и то, как запустить проект в действие. Я нанял для этой работы Хирама, потому что он понимает: Адонаи – это величайший Архитектор во Вселенной. Хирам хороший человек, но у него есть проблема.

– Какая проблема? – забеспокоилась я.

– Он не умеет распределять полномочия. Его рабочие хотят усвоить и перенять мастерство, но Хираму кажется, что они еще не готовы постигнуть скрытые секреты масонства и архитектуры. Вот почему он всегда работает в храме в одиночку.

Мне не показалось это большой проблемой, пока Соломон не объяснил, что у рабочих Хирама растут зависть и недовольство.

– Они приехали в Иерусалим, надеясь стать последователями Хирама. Но, вместо того чтобы обучать, их заставляют таскать камни к подножию храма, – пояснил Соломон. – Архангелу Михаилу приходится работать не покладая рук, чтобы выявить и очистить энергию ревности рабочих, но их раздражение растет с каждым днем, потому что Хирам отказывается обучать их своему ремеслу. Я очень обеспокоен качеством энергии в храме и переживаю за безопасность Хирама.

– Его безопасность? – Я очнулась.

– Да, у меня есть основания подозревать, что против Хирама организуется заговор, – ответил Соломон. – Но, пожалуйста, не беспокойся.

Соломон мягко взял мою правую руку. Поднеся ее к губам, он нежно поцеловал и погладил ее.

– Ты подумала, хотя бы немного, о нашем вчерашнем разговоре? – Он посмотрел мне в глаза.

Я попыталась притвориться, что не поняла его вопроса, но что-то внутри меня подталкивало меня быть искренней с царем.

– Конечно, я думала об этом, – сказала я, аккуратно подбирая слова.

Соломон покрыл поцелуями всю мою руку. Его губы уже почти дошли до моей шеи и подбородка. Если бы он только нравился мне! У нас было так много общего; он был таким привлекательным, мудрым и добросердечным. Но – я посмотрела Соломону в глаза – он не был Хирамом. Как я могла отвергнуть его и, вероятно, разбить ему сердце и причинить страдания?

– Я супруга Альмакаха, – наконец произнесла я.

Это было, кроме всего прочего, правдой.

– Законы моего царства гласят, что я должна оставаться незамужней девственницей.

Соломон отодвинулся от меня:

– Это Хирам, не так ли? – Он смотрел на меня, прищурив глаза, и я сглотнула.

Метатрон и Михаил пожали плечами, показывая, что они ничего не говорили Соломону. По какой-то причине я забеспокоилась за Хирама.

– Итак, пришло время для богослужения, – сказал Соломон, встав и подав мне руку, чтобы помочь подняться с дивана. Он так искусно старался быть милым со мной, несмотря на то, что я отвергала его чувства, – подумала я, когда мы шли во внутренний двор.

Я знала, что Хирам наблюдает за мной во время богослужения. Я улыбнулась и помахала ему рукой тогда, когда этого никто не мог видеть.

«Я должна предупредить его!» – поняла я.

Глава 14

После церемонии я сказала Тамрину и Сарахиль, что собираюсь вздремнуть, и ушла от них в одиночестве. Я прошла мимо своей комнаты и вышла через дверь, ведущую во внутренний двор к тому месту, где обычно меня ожидала колесница. Поскольку было время обеда, и никто не собирался никуда ехать, там, соответственно, никого не было. Я огляделась вокруг, беспокоясь о том, не издаю ли сигналы чувства вины, которые помогут Соломону и его ангелам обнаружить меня. Но потом я вспомнила, что чувство вины отпечатывается только в стенах зданий. Мне было не по себе оттого, что я солгала Тамрину и Сарахиль, но все оправдывалось моим желанием быть вместе с Хирамом.

Я не имела никакого представления о том, в какую сторону идти. Жаркое солнце сияло над моей головой, и его лучи отражались от кирпичей, которыми была вымощена улица. Я посмотрела вверх, надеясь увидеть облако, которое укроет меня от солнца, и вдруг поняла, что именно солнце и может мне помочь!

Прошли недели с тех пор, как я в последний раз успешно направила солнечные лучи, чтобы телепортировать наш караван в Иерусалим. Я беспокоилась, что могла потерять навык, но, тем не менее, решила хотя бы попробовать. Я сложила руки чашей и представила себя рядом с Хирамом. Я представляла себе этот образ, парящий прямо перед моим солнечным сплетением, как учила меня мама. Затем я вдохнула солнечные лучи и нарисовала себя выдыхающей эту энергию вместе с образом Хирама и себя.

Я продолжала вдыхать и выдыхать, наполняя романтичный образ усиливающимся светом. Мое сердце переполнялось теплом, как будто Хирам обнимал меня. Я могла чувствовать его сандаловый аромат. Я чувствовала его губы и сильные, мускулистые руки. Все казалось таким реальным, поскольку я задействовала все свои чувства, чтобы превратить свои желания в реальность. Руки мои покрывались мурашками, когда пальцы Хирама касались меня.

Я вытянула руку, чтобы приласкать его, и поняла, что это вовсе не образ – это был Хирам! Утверждение Могущества снова сработало, и теперь наши губы праздновали это воссоединение. Я огляделась, чтобы убедиться: никто за нами не наблюдает, и увидела, что перенеслась далеко от дворца. Мы стояли за Горячим морем, бронзовой купальней, которую создавал Хирам.

Я переживала, что возвратилась в храм слишком быстро после того, как Соломон обнаружил это место моей встречи с Хирамом, но убедила себя, что мы находимся за пределами помещения, поэтому не сможем наполнить его чувством вины. Кроме того, было что-то метафизическое в том, что я в реальной жизни встретила человека, которого столько раз видела в своих снах. Мне нужно было найти смысл и этих своих снов, и чувств. И причину, по которой моя мать так непреклонно выступала против этих отношений.

Хирам помог мне взобраться на лестницу, приставленную к одной из сторон Горячего моря. Он пошел за мной внутрь раковины, внутреннее пространство которой было таким же великолепным, как и внешняя сторона. Каждый издаваемый нами звук отражался эхом и вибрацией, поэтому мы сидели тихо, держа друг друга в объятиях.

Я чувствовала себя с Хирамом такой счастливой, такой защищенной и умиротворенной, как будто знала его всегда, хотя на самом деле мне ничего не было известно о нем, так как мы говорили на разных языках и не могли даже полноценно общаться. Основой наших взаимоотношений стал сильнейший магнетизм, притягивавший нас друг к другу – как во сне, так и в реальности.

Мой желудок перехватило спазмом, и я осознала, что, насколько я была счастлива, настолько же сильно во мне билась и тревога. Когда я направила свое внимание на желудок, пытаясь понять, что происходит, я получила ответ: мы с Хирамом вместе лишь временно, не навсегда. Этот ответ только усилил мою тревогу, поэтому я решила воспользоваться маленькой хитростью, которой меня научила мама. Я представила себя в будущем, чтобы посмотреть, будет ли со мной рядом Хирам. Я увидела свои обязанности в качестве королевы, свою жизнь дома, но, как бы я ни искала внутренним взором, как ни старалась, не смогла увидеть или почувствовать Хирама рядом с собой в будущем. Горячие слезы заструились по моим щекам от такой несправедливости. Почему я занимала столь привилегированное положение в том, что касалось благосостояния и власти, но была такой несчастной в любви?

Вероятно, Хирам почувствовал мой дискомфорт, потому что он крепче прижал меня к себе. Все внутри меня затрепетало от возбуждения, и дышать стало труднее, когда он ласково начал гладить меня по спине. В его руках я ощущала себя в такой безопасности, что все в жизни казалось мне простым. Я лишь хотела, чтобы так было всегда!

К счастью, Хирам испытывал схожее чувство в отношении меня. В течение всех дней после этого мы с ним встречались ежедневно – днями и вечерами. Я применяла Утверждение Могущества и использовала солнечные и лунные лучи, чтобы скрыть Хирама и себя от любопытных глаз.

Поскольку мы не знали языка друг друга, то рисовали друг другу то, что хотели объяснить, или обменивались знаками. Хирам обладал безграничными познаниями в архитектуре; каждый день он отыскивал геометрические фигуры в объектах природы, например, круги на деревянных пнях или тринадцать треугольников на панцире черепахи.

Я наблюдала за Хирамом, когда он без рубашки, красивый и мускулистый, работал над Горячим морем, используя в работе мастерок и горелку, чтобы завершить детали. Я смотрела, как его кисть дает жизнь двенадцати бронзовым быкам. Я восхищалась тем, сколько заботы и внимания Хирам дарит своим творениям, тщательно выписывая их глаза.

Несмотря на то, что в распоряжении Хирама было достаточно помощников-подмастерий, он всегда предпочитал работать в одиночестве. Не прибегая к помощи слов, он сумел убедить меня, что его ученики еще не готовы к восприятию эзотерической информации священного масонства. Я наблюдала, как они сжимались всякий раз, когда Хирам говорил им, что не нуждается в их помощи. Трое из них были особенно настойчивы в своем стремлении работать вместе с Хирамом. Надо сказать, их назойливость пугала меня!

Хирам готовился завершить последние штрихи в Горячем море и работал над огромным кольцом, в который он планировал влить расплавленную бронзу, чтобы создать группу металлических лилий на верхней части раковины.

Он особенно тщательно применял свои профессиональные способности, когда готовил металлическую форму для цветочного кольца. Иногда он настолько погружался в работу, что, казалось, забывал о моем присутствии, и даже когда я давала ему понять, что мне нужно вернуться во дворец, он всякий раз будто пробуждался от художественного транса и убеждал меня остаться.

Видимо, так было и в тот вечер, когда мне очень хотелось остаться с Хирамом и посмотреть, как он будет делать заливку, но я очень устала, поэтому, поцеловав его, сложив руки в форме чаши, собрала в нее лунные лучи и перенесла себя в спальню. Я крепко заснула и спала до тех пор, пока в середине ночи не проснулась от громкого крика.

Кричал мужчина, и я услышала, как кто-то выбегает из внутреннего двора. Я слышала, как лошадей запрягали в колесницы, затем безошибочно определила стук удаляющихся лошадиных копыт. Я прочла молитвы Альмаках и Астар, чтобы они защитили мужчин и их животных, и чтобы они позаботились о ситуации, что бы там ни случилось. Затем я снова уснула.

В ту ночь Хирам пришел ко мне в сон. Я бросилась в его объятья, но его руки безвольно висели, а лицо было бледным. Изумленная, я спросила его, что произошло.

«Мне так жаль, Македа», – вот и все, что он сказал мне, а затем исчез.

Я села в кровати, сердце громко колотилось. Что-то было не так – я знала это! Я натянула на себя длинное платье и выглянула из комнаты. Все мои инстинкты вели меня к храму и к моему архитектору.

Глава 15

Слишком встревоженная, чтобы телепортировать себя в храм, я крикнула проезжающей мимо колеснице. Она остановилась, чтобы я смогла в нее запрыгнуть, и через мгновения мы уже были у подножия горы Мория, где стояло около дюжины колесниц.

Мужчины с зажженными факелами освещали пространство вокруг Горячего моря. Троих мужчин со связанными сзади руками куда-то уводили. Подойдя к бронзовой купальне, я увидела четыре огонька, тлеющих у ее основания. Жидкая бронза была разлита на одного из искусно вырезанных Хирамом быков.

Когда я подошла ближе, увидела Тамрина. Он вместе с другими мужчинами смотрел вниз, на застывающую реку жидкой бронзы, текущей по земле. Форма для лилии, которую создавал Хирам, валялась тут же, разбитой. А в центре металлического потока простерлось тело человека. Его лицо и одежда почернели, будто его вытащили из огня.

Тамрин увидел меня и предупреждающе вытянул руку, прорычав:

– Королева Балкис, тебе сюда нельзя!

Но я ринулась вперед. Вот когда я узнала в обгоревшем человеке, лежащем в Горячем море, Хирама.

– Нет! – кричала я, подбегая к нему.

Тамрин и другие мужчины преградили мне путь и оттащили меня назад.

– Расплавленная бронза и огонь очень опасны, королева Балкис, – громким шепотом сказал мне Тамрин. – Мы не хотим, чтобы ты погибла.

«Убит? Хирам убит?» – Я бежала вверх по храмовой лестнице, рыдая и оборачиваясь на бегу, чтобы взглянуть на место трагедии, пока не добралась до двух высоких колонн. Яркая вспышка лунного света осветила верхушку Горячего моря, и резные лилии появились вокруг луча, как по волшебству. Я взглянула на Луну и увидела улыбающееся лицо Хирама, светившее мне в темноте.

– Хирам! – кричала я, устремившись к Святая Святых. Может быть, Ковчег Завета поможет мне успокоиться и даст какой-то ответ: почему происходит все это безумие? Возможно, он сможет исцелить или даже оживить Хирама!

Я отодвинула занавес и наткнулась на золотую цепь, натянутую перед входом. В комнате было темно, и только Ковчег светился меж двух крылатых ангелов. Вращающийся звук высокой частоты, идеально синхронизируясь с мерцанием света, создавал в комнате зловещее настроение. Громкий грохочущий треск поразил меня, и я быстро отступила назад, когда ящик стал подпрыгивать вверх и вниз, как брыкающийся ослик.

Густое облако энергии окутало меня, замедляя мои движения, чтобы я не смогла спастись от всепоглощающих стонов Ковчега. Я упала на пол, обессиленная мощной энергией, образовавшейся вокруг меня, будто меня удерживали под водой, и я не могла дышать. Свет и звуки стали тускнеть, и мне показалось, что я умираю.

Я почувствовала что-то вокруг своих ног. Я находилась в сознании достаточно долго, чтобы понять, что меня тащили по полу.

– Смерть была совсем близко! – произнес мужской голос. Открыв глаза, я увидела, что на меня смотрят четверо мужчин. Я попыталась подняться, но перед глазами все поплыло. Я опять вернулась в горизонтальное положение.

– Не принимай все близко к сердцу, королева Македа, – сказал тот же человек, в котором я узнала Тамрина.

Я застонала и с благодарностью приняла питье из чьих-то рук. Очень медленно я смогла сесть, согнув ноги в коленях и опираясь на них локтями, ладонями я придерживала свою голову, чтобы снова не потерять сознание. Кто-то гладил меня по спине, и каждое такое прикосновение придавало мне сил. Я глубоко вздохнула и снова почувствовала себя нехорошо. Вокруг меня кружились цветные огни с маленькими вращающимися точками; они поднимались от ног вверх, пока не достигали головы.

И вот я уже стояла, не совсем понимая, как могу стоять на ногах. Тамрин ушел, но царь Соломон и архангелы Метатрон и Михаил улыбались мне. Руки Метатрона были вытянуты, видимо, это он приводил в движение вращающиеся огоньки и точки вокруг меня. С каждым их поворотом я все лучше осознавала себя и происходящее вокруг.

Увидев скамейку, я подошла к ней и аккуратно села.

– Что случилось? – Я потерла виски.

Соломон сел рядом со мной, положив руку мне на спину, как бы поддерживая меня.

– Энергия Ковчега пришла в диссонанс с твоей, – сказал он. – Ты была расстроена смертью Хирама, и твои бурные эмоции почти спровоцировали твою собственную смерть.

Хирам! Воспоминания о той ночи были туманны.

– Что произошло с Хирамом? – выдохнула я, не уверенная, что хочу услышать ответ.

Соломон ответил мне:

– Трое подмастерий Хирама были недовольны тем, что он не посвящает их в секреты масонства. Им нужны были знания Хирама, и, когда они поняли, что не смогут их добыть, из мести они намеренно испортили формулу расплавленной бронзы. Когда Хирам появился на месте, чтобы залить форму жидкой бронзой, все загорелось. Хирам бросился спасать скульптуру, и его охватило пламя. Он погиб героической смертью, до последней секунды служа храму Адонаи. Ты можешь гордиться им.

Соломон с чувством сжал мою руку и приветливо посмотрел на меня. Я позволила ему поддерживать меня, пока я тихо плакала. Мысль о страдании Хирама была невыносима. Я думала о том, могла ли я как-то предотвратить его смерть.

«Даже мы не смогли предотвратить его смерть, – заверили меня архангелы. Михаил выступил вперед и объяснил, что они не могли нарушить свободную волю Хирама, спасая его. Они могли лишь предупредить его. – А я это делал много раз, – добавил он. – Из этих предупреждений Хираму было известно о растущем негодовании среди его помощников, но он посчитал, что важнее охранять тайну священного масонства. Он сознательно сделал свой выбор».

Это немного утешало, но все же мне хотелось знать, страдал ли Хирам перед смертью.

«Я был там, когда он покидал этот мир, – мягко сказал Михаил. – Я лично отделил его душу от тела до того, как он смог почувствовать боль. Единственное, от чего он страдал: когда увидел, что его скульптурный сюжет теряет то совершенство, которого он мечтал добиться. Вот почему мы помогли ему собрать лунную энергию, чтобы Горячее море было завершено кольцом из лилий вокруг его луча».

«Архангелы работают с лунной энергией? Мне казалось, вы контактируете только со своим богом Адонаи», – сказала я.

«А из чего, как ты думаешь, состоит лунная энергия? – спросил архангел Метатрон. – Неважно, какой термин ты используешь, чтобы описать Бога или Адонаи, ты так же описываешь Вселенскую и присутствующую во всем энергию. Поэтому энергия Адонаи – это и лунная энергия, и солнечная – любая».

У меня снова кружилась голова. Я всегда полагала, что лунный бог Та’алаб столь могуществен, что даже Альмаках, бог Солнца, не может контролировать его. А теперь Метатрон пытается доказать мне, что весь фундамент моих религиозных убеждений в корне ошибочен?

«Он не ошибочен, просто ограничен, – нежно сказал Метатрон. – Луна очень могущественна. Потому что она является частью Единой великой силы, которая пронизывает Вселенную. Сейчас ты можешь использовать любое имя, какое тебе нравится, чтобы описать Единую силу. Народ Соломона выбрал имя Адонаи, поэтому я использую его, чтобы описать силу Луны, Солнца и звезд».

Я обхватила руками голову, чтобы остановить ощущение пульсации. Весь мой мир перевернулся с ног на голову!

«Как ты думаешь, что поддерживает Солнце, Луну и звезды в небе?» – спросил меня Метатрон без тени превосходства.

«Я никогда не думала об этом, – честно призналась я ему. – Думаю, то же, что поддерживает во мне жизнь или что помогает стоять на ногах. Я всегда считала, что Альмаках, бог Солнца, является Создателем жизни».

«Солнце определенно поддерживает жизнь», – Метатрон сел рядом со мной и положил руку мне на плечо.

Я прильнула к нему. Мне нравилась его манера держаться – нежная, но сильная. Соломон, с другой стороны, сжимал мою руку в знак поддержки. Метатрон продолжал:

«Помимо Солнца существует столько всего! Вся Вселенная соединена невидимой, но осязаемой силой, которую люди называют Адонаи, Богом или Яхве, – силой, которая удерживает Солнце, Луну, звезды в небе».

«Адонаи – это бог или богиня?» – поинтересовалась я.

«И то, и другое! – усмехнулся Метатрон и в ответ на мое смущенное выражение лица пояснил: – Все, что кажется противоположностью, является частью Единой силы, Адонаи. Это жар и холод, свет и темнота, мужчина и женщина. Когда мы отделяем мужчину от женщины, создаем „фокус двойственности“, который позволяет расти чувству отдаленности от Адонаи и друг от друга. Все живые существа содержат в себе мужскую и женскую энергии. Мужская энергия используется для силы и защиты, в то время как женская – для питания и творчества».

Я вспомнила ситуации, когда мне приходилось проявлять свои лидерские качества: тогда я чувствовала себя как мужчина-воин. В других ситуациях больше проявлялась моя женственная сущность, например, когда я лежала вместе со своей любимой кошкой Эбби, или тогда, когда мне захотелось танцевать после церемонии богослужения.

«Ты концентрируешься на мужской или женской ипостаси бога, так как признаешь лишь определенную специфику божества. Например, вы считаете Альмакаха богом-мужчиной, так как солнечное излучение и его золотые лучи являются символом мужской силы. Но правда в том, что Солнце также дает жизнь и питание, а это женские черты. Поэтому у Альмаках, так же как и у любого другого мужского бога, присутствуют женские черты. То же справедливо и для женщин: они содержат в себе мужские черты. Вот почему мы говорим, что Адонаи является и Отцом, и Матерью Вселенной».

Слова Метатрона казались мне правдой, хотя я все еще недостаточно понимала его философию. В нем было что-то, определенно достойное доверия. Я чувствовала его доброту и чистоту и ощущала, что он не собирается обращать меня в новую веру или убеждать в чем-то. Он лишь делился со мной информацией – исключительно из добрых побуждений.

Мои мысли вернулись к Хираму. Я беспокоилась о его душе. И я так тосковала по нему! Хотя наши отношения были столь мимолетными, я лелеяла каждый момент, который мы пережили вместе. Я почувствовала на губах соль своих слез и постаралась изъять из сознания мысль о жизни без Хирама. «Почему он? Он был таким хорошим человеком!»

Метатрон поддерживал меня, пока я плакала. Когда я открыла глаза, я поняла, что нахожусь в своей постели, а рядом со мной была моя мама. Я взглянула на нее, желая задать тысячу вопросов, но была настолько измотана всем произошедшим, что опять заснула.

Я поклялась, что узнаю секрет, который хранил Хирам, – тот самый, который стоил ему целой жизни!

Глава 16

На следующий день мне не захотелось вставать с постели. Сарахиль принесла завтрак в мою комнату, вымыла мне волосы, как она обычно это делала, когда мы жили в Саба. Я была не в состоянии ни разговаривать, ни есть, но меня очень радовало благотворное присутствие мамы, которая по-прежнему оставалась со мной, и Сарахиль.

Все тело мое болело и, казалось, представляло собой огромную кровоточащую рану – от утраты Хирама. Как же мы были счастливы с ним вместе! Наша связь была настоящим волшебством. Несмотря на то, что говорили мы на разных языках, мы прекрасно понимали друг друга.

Я грезила о Хираме, представляя себе, что мы поженились и у нас родились дети; как бы мы могли жить с ним в Саба. И, наконец, о том, что моя жизнь обрела бы смысл и стала наполненной. Но эта мечта умерла прошлой ночью.

Я стиснула зубы и с такой силой стала бить кулаками по кровати, что Сарахиль решила выйти из комнаты, бормоча извинения и сославшись на то, что ей нужно что-то принести. Мне было совершенно все равно, что подумают обо мне она или другие. Я имела право быть расстроенной: Хирам был таким талантливым и замечательным человеком. Я не могла успокоиться от мысли о том, что он погиб, а я даже не смогла сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Уверена, что охранники схватили троих убийц, которых обязательно казнят. Но дело было не в отмщении за смерть Хирама. Я должна была помочь труду Хирама – а значит, самому Хираму – продолжить жить.

Мне нужно было узнать, что он скрывал, чтобы гарантировать использование этого знания во благо, для завершения строительства храма и для других целей, которые задумывались им. Но как же я узнаю, что это было?

Похороны Хирама состоялись на следующий день, как велели традиции Иерусалима, где умерших принято хоронить сразу.

Никто не смог отыскать его родственников, а кто-то уверял, что Хирам еще в раннем возрасте остался сиротой, и у него никого не было близких в целом свете. Бедный Хирам, как мало я о тебе знала!

Поскольку не нашлось ни родственников, ни друзей Хирама, царь Соломон сам читал молитвы во время траурной церемонии. По традиции, на похоронах читается еврейская траурная молитва, Каддиш. Но, так как Хирам не был евреем, Соломон прочел не относящуюся к определенной религии молитву, которую сочинил сам:

Человек подбрасывает монету, но только Бог определяет, какой стороной она упадет. Имя Его – наш кров, под которым праведники находят защиту. Слово Его – истина. Он – наш щит и убежище.

Тело Хирама положили в закрытый деревянный гроб, следуя традициям, которые говорят, что душа возносится на небо, когда разлагается тело. Он будет похоронен в стороне от города, на кладбище для не евреев. Я прочла тихую молитву Альмаках, богу Венеры, защитнику умерших, чтобы он позаботился о Хираме. В сравнении со страстной молитвой Соломона сами похороны показались мне формальными и простыми. Возможно, потому что я неправомерно сравнивала их с похоронами в Саба, которые больше походили на пышные фестивали.

Соломон продолжал свою торжественную речь:

Он насытит алчущих, накормит голодных, исцелит страждущих и утешит страдающих. Он сотворит тебе, Хирам, Вечную память. Ибо на Небе, куда вознесется душа твоя, есть Вечное Царствие Его. Благословенны Им все праведные, и память о тебе, Хирам, благословенна, ибо путь земной твой подобен лучу света. Доброе имя твое благословенно во веки веков. Аминь.

Голос Соломона дрогнул, он закашлялся, вытирая глаза. Оплакивал ли он потерю Хирама? Я не знала, что они были добрыми друзьями. Я всегда полагала, что Хирам был для него только наемным рабочим.

После похорон Соломон прямиком направился ко мне и спросил:

– Составишь ли ты мне компанию, чтобы прогуляться в парке? – Его глаза покраснели, в них стояли слезы, а под ними появились темные круги.

Я чувствовала, что Соломон нуждается в друге, в ком-то, с кем он сможет полностью быть самим собой. Я определенно могла разделить чувство пустоты и одиночества, которое сопровождает человека королевских кровей, – ведь я тоже ощущала его.

Соломон попросил охранников предоставить нам достаточно пространства, на что они с неохотой согласились, принимая во внимание случившееся прошлой ночью. Они находились на достаточном отдалении, и я могла спокойно разговаривать с царем, не боясь сказать что-то, что людская молва после разнесет, исковеркав смысл. Члены королевских семей должны быть осторожными с тем, что они делают и говорят!

Мое внимание привлек прекрасный розовый куст; пчела деловито кружилась между его румяными бутонами.

– Должно быть, они только что распустились, – отметил Соломон, проследив направление моего взгляда. – Их здесь не было, когда мы приходили сюда в последний раз.

Он потянулся к розе, и я испугалась, что пчела может ужалить его.

– Осторожно, – крикнула я.

Пчелка же перебралась с цветка на вытянутую руку Соломона. Он поднес ее к лицу и сказал:

– Привет, мой маленький друг! Ты не будешь возражать, если я возьму эту розу для своей дамы?

Соломон поднес ухо к пчелке, как будто ожидая услышать ответ. Я боялась, что насекомое ответит традиционным образом. Затем царь поднес руку к другому цветку, и пчела перелетела туда, будто ничего и не заметив. Соломон аккуратно сорвал цветок, на котором прежде сидела пчела, и преподнес его мне. Я с благодарностью вдохнула его сладкий аромат, счастливая, что могу насладиться этим моментом. Настроение мое значительно улучшилось. Я взглянула на распустившийся бутон, затем на Соломона. Его глаза смотрели на меня с тоской, исполненные одиночества. Я пыталась придумать, что могу сделать, чтобы порадовать сердце Соломона, да и свое тоже.

Загадка!

«Я могу помочь тебе с этим, дорогая!» – сказала мама в мое правое ухо, присоединяясь к разговору, пока мы с Соломоном продолжали идти по садовой дорожке.

«Мама!» – раздраженно произнесла я мысленно, возмущенная ее вторжением.

«Я подготовила список загадок как раз для такого случая!» – продолжила мама, как ни в чем не бывало разворачивая длинный свиток.

Она начала зачитывать мне первую загадку, когда я прервала ее: «Мама, я могу сделать это сама».

В этот момент я была удивительно спокойна и стала объяснять ей: «Я должна сделать это сама. Мне важно знать, что я могу придумать загадку или что-то другое – самостоятельно, но я очень ценю твое желание помочь мне!»

«Ну, хорошо. Я буду рядом, если вдруг понадоблюсь тебе», – ответила мама.

«Вообще-то, я бы хотела попросить тебя оставить нас совсем одних сегодня – без обид!»

«Хорошо, дорогая. Я не буду подглядывать за тобой. Но помни, что я всегда доступна, тебе достаточно лишь позвать меня».

Когда она удалилась, я почувствовала, что изменилось атмосферное давление. Я посмотрела на Соломона, чтобы понять, заметил ли он что-нибудь, но он, казалось, совершенно ушел в себя. Возможно, в это время он советовался со своими ангелами!

Я кашлянула, и Соломон взглянул на меня. Когда он поцеловал меня в щеку и показал на пару лебедей, которые купались в пруду, рядом друг с другом, я забыла про идею рассказать ему загадку. Лебеди подплыли к берегу, и Соломон достал из кармана своих штанов носовой платок. Он торжественно развернул белоснежный кусок ткани, в который было завернуто зерно. Отсыпав часть корма мне в руку, он убрал платок.

Мы кормили лебедей. Я смотрела, как одна из птиц протянула свой большой черный клюв к руке Соломона. Другой лебедь подплыл ко мне.

– Все в порядке, – уверил меня Соломон, нежно погладив лебедя по голове. – Он не ущипнет тебя, я обещаю.

Царь приблизил свою руку к моей, и они образовали двойную чашу; лебеди могли кормиться одновременно. Я хихикнула, когда лебединый клюв защекотал мою ладонь. Когда птицы поели, Соломон помог мне погладить одну. Думаю, ей очень понравилась такая ласка. Когда лебеди, покачиваясь, отплыли обратно, они благодарили нас резким криком.

Проплывая мимо тенистых ветвей изящной ивы, лебеди переплели свои шеи. Я почувствовала, что Соломон смотрит на мою шею, и зарделась от мысли, что у него могли быть романтические фантазии на мой счет. Переплетя шеи, лебеди плыли по течению, и все в них говорило о том, что и этот их роман, и взаимоотношения между влюбленными – совершенно правильные, простые и естественные. Вдруг я подумала: «Мне будет легко начать отношения с Соломоном. Он был величественным, добросердечным, занимал хорошее положение; и он хотел меня. Но мое сердце онемело из-за убийства и утраты Хирама». Я глубоко вздохнула.

Что-то фиолетовое привлекло мое внимание, и я была рада, что могу отвлечься от своих чувств и мыслей. Я пошла к фиолетовому пятнышку и увидела, что это – цветок водяной лилии, который тянется вверх, к солнечному свету. Я нагнулась, чтобы рассмотреть ее красивые лепестки оттенка цвета тех закатов, которые я наблюдала по пути в Иерусалим.

– Он закрывается каждую ночь, – сказал Соломон, прервав мои размышления.

– Что? – не поняла я.

– Водяная лилия закрывается, как только заходит солнце, – пояснил он. – Совсем как человек. Когда человек забывает о том, что внутри него и в других живет прекрасный свет, он закрывается. И тогда мы не можем разглядеть его истинные цвета.

Возможно, Соломон имеет в виду меня, употребив такую метафору? Если так, что он хочет этим сказать?

– Ну, у некоторых людей внутри недостаточно света, – пробормотала я, думая об убийцах Хирама. – Как они могли быть такими равнодушными и безответственными, чтобы намеренно убить Хирама? Как ни стараюсь, но я не могу увидеть никакого света, исходящего из их сердец!

– Сокровища злобы не приносят никакой пользы, а праведность освобождает от смерти. Адонаи не позволит добрым людям голодать, но вместо этого он препятствует плохим людям получить то, к чему они стремятся.

Соломон широко улыбнулся и стал записывать что-то в свой блокнот, который всегда носил в кармане, насвистывая какую-то мелодию. Он был явно удивлен произнесенной им остроумной фразой.

Позиция Соломона неприятно поразила меня.

Я спустилась по наклонному берегу к пруду. Как он может так надменно и философски относиться к убийству Хирама? Волнует ли его вопрос, страдал ли Хирам перед смертью, или то, как я страдаю без него? Даже маргаритки приводили меня в ярость, потому что старались подбодрить меня своими солнечно-желтыми улыбками. Я сорвала три цветка и бросила их в пруд.

Я продолжала шагать к влюбленной паре лебедей, которые, как я надеялась, помогут мне взрастить в себе теплые чувства. Ведь им, как никому другому, было известно, что такое настоящая любовь.

«И ты делай так же, Македа!» – снова услышала я мамин голос.

«Мама!»

Дела были плохи и становились еще хуже.

«Знаю, я обещала оставить тебя одну, но я здесь лишь на секунду, чтобы сказать тебе одну вещь: Соломон искренен, Македа, – быстро произнесла мама, потому знала, что мое терпение быстро закончится. – Он глубоко любит тебя, всем сердцем, и в нем нет никаких скрытых мотивов. Он и ваши дети – это твоя судьба».

«Мама, но ты же знаешь, что я по-прежнему люблю Хирама!» – громко огрызнулась я, не беспокоясь о том, что подумает Соломон, и игнорируя ее высказывание о детях.

«Просто общайся с ним с открытым умом, Македа. Хоть он и обладает невероятной властью, он также очень чувствителен. Он делает все, что в его силах, чтобы выразить тебе свои чувства», – мягко сказала мама перед тем, как исчезнуть.

Каждый раз, когда она появлялась и исчезала, атмосферное давление сжимало и всасывало воздух вокруг моей головы и плеч, как будто я поднималась и спускалась с очень высокой горы. Когда я потирала лоб, то чувствовала тепло вокруг моей шеи.

– Все в порядке? – спросил Соломон, нежно массируя мне плечи.

Несмотря на подавленное состояние, от его сильных и нежных прикосновений я расслабилась. Мое тело предавало меня: я наслаждалась массажем Соломона!

– Хирам был удивительным человеком, – сказал Соломон, и мои плечи снова напряглись при звуке этого имени.

Когда я обернулась, Соломон тут же убрал руки. Солнечный свет пробивался сквозь ветви ивы. Я тяжело вздохнула, почувствовав угрызения совести.

«Нет! – сказала я сама себе. – Я не могу разрешить себе чувствовать что-то в отношении Соломона!» – и поклялась подавлять свои чувства.

Глаза Соломона искали мои, он взял мою руку и поднес ее к губам, а потом нежно утер мои слезы своим вышитым носовым платком. Его тихая настойчивость отозвалась в моем теле. Я чувствовала его отчуждение, когда он сдерживал себя, чтобы не говорить об эмоциях, которые испытывали мы оба.

Когда мои слезы высохли, Соломон крепко сжал меня в объятиях. Он ничего не говорил, только легкий вдох изредка нарушал тишину. Он слегка покачивал меня, от чего я еще больше успокаивалась.

«Могла ли я разделить с ним свои чувства по поводу Хирама? Мог ли Соломон, мудрый и могущественный царь, спокойно принять мое горе, отодвинув в сторону собственные чувства?»

– Я выслушаю тебя, – сказал он.

Я с благодарностью взглянула на него, готовая рассказать ему все о моей недолгой, но очень глубокой любви к Хираму. Но вместо царя Соломона я столкнулась лицом к лицу с архангелом Михаилом. Я огляделась вокруг и издала крик, поняв, что парю вместе с ним в воздухе!

Нас окружали красочные цветы и птицы. Я чувствовала, как в моем сердце зарождается симпатия к Соломону.

«Каждый миг на Земле дает нам тысячи примеров любви, – сказал мне Михаил. – Ты наблюдаешь ее в действии прямо сейчас, а это является наиболее могущественной демонстрацией Божественных энергий. Чем больше ты отмечаешь и практикуешь любви в своей жизни, тем больше ты будешь наслаждаться динамичным течением твоей жизни. Так же, как существует невероятное разнообразие прекрасных цветов, так и у любви есть бесконечное число вариаций. Та любовь, что ты пережила с Хирамом, навсегда останется здесь, – Михаил указал на мою голову, – и здесь», – продолжив, он показал на мое сердце.

Красота того, что я наблюдала внизу, и нежные слова Михаила настолько потрясли меня, что я утратила контроль над собой, своими чувствами и эмоциями. Слезы градом покатились по моим щекам, и я закричала: «Но это несправедливо! Почему вы не защитили Хирама? Почему ему пришлось умереть?»

Михаил удерживал меня наверху, Соломон – внизу.

Когда мои слезы иссякли, Михаил положил свою правую ладонь на основание моей шеи, и его большая рука закрыла верхнюю часть моей груди. От его ладони распространялось тепло, оно щекотало кожу, и я беспокойно вздрагивала, когда перед моим взором появлялись видения.

Сначала я увидела своего отца на смертном одре, себя рядом с ним – я стояла на коленях, плакала и умоляла его не покидать меня. Эта картина поразила меня. Я уже успела забыть, как сильно я скучала по нему и как тогда началась эта, мучившая меня до сих пор, тоска одиночества.

«Папа!» – закричала я, ринувшись к нему, в это видение. Но вместо того, чтобы очутиться в нем, я увидела себя тремя годами раньше: тогда я отчаянно искала способ, чтобы сохранить жизнь отцу. Я пробовала травы, зелья, заклинания, молитвы и колдовство, но отец все-таки умер.

«В тот самый день умерла и твоя вера», – сказал Михаил.

Он был прав: моя наивная вера вытеснилась цинизмом и недоверием, я лишь продолжала ежедневно молиться, но делала это лишь по привычке и из чувства долга.

«Твое недоверие распространилось и на личные взаимоотношения», – отметил Михаил.

«Что?»

«Твой страх перед болью заставил тебя отвергать их», – произнес он убедительно.

На этот раз я разозлилась:

«Это неправда! У меня были прекрасные взаимоотношения с Хирамом».

«Неужели? – спросил Михаил. – Мне казалось, вы проводили время вместе, но не были соединены по-настоящему. Между вами, во-первых, существовал языковой барьер, и, во-вторых, это были запретные взаимоотношения, поэтому фактор вины довлел над вами все то короткое время, что вы были вместе».

«Я любила его!» – огрызнулась я.

«Ты любила идею любить без обязательств, без истинного вовлечения и без какой-либо эмоциональной близости».

«Почему ты так жесток со мной?» – воскликнула я.

«Я говорю людям правду, – сказал мне Михаил. – Многим не нравится моя прямота, однако я могу предложить решения проблем тем, кто готов к этому».

«Решения?»

«Да. Вы с Хирамом любили друг друга настолько, насколько были способны, в меру своей способности любить. Ваше влечение друг к другу было мгновенным и возбуждающим, потому что ваши сердца были настроены на одну частоту, основанную на сходном опыте и прошлом. Видишь ли, Хирам тоже тосковал по своей семье, которую он потерял, и, так же как и ты, он закрыл свое сердце плотным щитом, чтобы избежать возможной боли, скрывая свои эмоции».

«То есть нас влекло друг к другу потому, что мы чувствовали себя в безопасности только рядом друг с другом? Потому что чувствовали, что, когда мы вместе, нам не причинят боли? Что же пошло не так?» – Я была напряжена, не понимая, что хочет сказать мне Михаил и чего добивается.

«Ваше взаимное влечение было основано на схожести вашей боли, – мягко продолжал Михаил, – бывает, что два человека, переживших одинаковые эмоциональные травмы, могут исцелить друг друга. Однако есть альтернативное решение».

И опять это слово: решение.

«Хорошо, я слушаю», – сказала я, гадая, что же скажет мне Михаил.

«Любой человек может обратиться к Божественному источнику за помощью в исцелении эмоциональных ран, чтобы сердце снова обрело свое первоначальное состояние чистоты. Исцеленное сердце – это открытая река, которая несет максимум чистой эмоциональной энергии, не отфильтрованной и ничем не ограниченной. Исцеленное сердце в состоянии испытать высочайшую степень радости, благословения и любви. И что самое важное – оно привлекает любовь».

«Очень поэтично, однако совершенно невыполнимо, – заявила я, скрестив руки на груди. – Каждое сердце в той или иной степени травмировано! Мы живем здесь, на Земле, а не в раю!»

Казалось, Михаила не тронули мои слова. Живой и мерцающий фиолетовый свет полился из его ладоней, циркулируя в нескольких дюймах от моего тела, пока ноги и руки не стали ярко светиться, как звезды ясным вечером. Михаил продолжал заворачивать меня в кокон из фиолетового света, ощущение было таким приятным, что я и не думала его останавливать.

Затем он вытянул руки, как художник, рисующий стену из фиолетового света, которая появилась прямо перед нами. Голубоватое свечение в ее центре пришло в движение и приняло форму человека.

«Папа!» – выдохнула я, наблюдая движущуюся картину, где мой отец, мама и я переживали свои самые счастливые времена. Увидев отца, я почувствовала, как ветер проходит сквозь меня. Я попробовала сесть, но обнаружила, что не достаю ногами до земли или, хотя бы, до ветки дерева. Я находилась в невесомости, не чувствовала своего веса и ощущала свою беспомощность, наблюдая, как перед глазами прокручиваются бесконечные картины моего детства. Десять минут такого просмотра заставили меня разрыдаться.

Михаил нежно поддерживал меня под руку, нашептывая слова сочувствия и помощи. «Да, это так. Позволь своему сердцу открыться и исцелиться. Почувствуй все цвета, глубину и эмоции любви, это безопасно. Почувствуй их все».

Я отпустила последнюю крупицу контроля над эмоциями и увидела, как отец преподнес мне сюрприз на мой пятый день рождения – он подарил мне куклу. Как я любила эту куклу! Как я любила своего отца!

«Я скучаю по нему! – плакала я, пока Михаил держал меня. – Почему мама приходит ко мне, но я никогда не вижу своего папу?»

«Потому что ты еще не простила его за то, что он оставил тебя», – сказал Михаил после долгой паузы.

«Ты хочешь сказать, что он злится на меня? И поэтому избегает?» – Я была совершенно сломлена и зарыдала при мысли об этом.

Михаил крепко меня обнял и произнес:

«Твой отец любит тебя, он совсем не сердится. На самом деле он наблюдает за тобой и гордится тобой. Это не он тебя избегает, все как раз наоборот».

«Что ты имеешь в виду?! – закричала я. – Я бы отдала все, что у меня есть, чтобы снова увидеть папу!»

Я попыталась убежать от Михаила и вернуться к Соломону, в парк, но не смогла сдвинуться с места.

«Понимаю, что ты расстроена, – спокойно сказал Михаил. – У этой проблемы есть решение. Всегда есть решение. Твой гнев по поводу того, что отец скончался, стал причиной, знаешь, чего? Ты перестала о нем думать! Ты глубоко спрятала эмоцию горя, чтобы справиться с потерей. Но твои чувства совершенно естественны. Я помогу тебе с ними поработать».

«Любой человек, потерявший кого-то, кого он любил, испытывает одни и те же чувства. Каждый испытывает гнев по отношению к тому, кто умер, по отношению к Вселенной, допустившей, чтобы это произошло, по отношению к себе самому из-за того, что не смог предотвратить потерю. Любой человек испытывает стыд, вину, одиночество, сожаление и другие чувства, – они ес-тест-вен-ны!!!»

«Да, но чем дольше вы подавляете в себе осознание этих чувств, вместо того, чтобы переживать их, тем быстрее выстраиваете стену между собой и окружающими, живущими или ушедшими. Подавление эмоций закрывает сердце для любви во всех ее многочисленных формах».

Слова Михаила истиной отозвались глубоко внутри меня, и я увидела, что мама стоит рядом со мной и с одобрением кивает.

«Он прав, Македа», – ласково сказала она.

Да, и я должна была признать, что он прав. А правда состояла в том, что я вытеснила чувства, которые вызвала во мне смерть отца. Для меня в тот момент это было слишком много, принимая во внимание мою немедленную коронацию и новые обязанности в роли королевы. У меня просто не было времени на то, чтобы разобраться со своими эмоциями, мне нужно было быть сильной.

«Для того чтобы встретиться лицом к лицу со своими чувствами, требуется стойкость, – сказал Михаил. – Ты готова?»

Я ощутила беспокойство, как будто врач предупреждал меня о том, что предстоящая процедура будет болезненной. Но я так хотела снова встретиться с папой, и только по этой причине я согласилась с тем, что предлагал мне Михаил.

«Что мне нужно делать?» – спросила я.

«Просто поддерживай в себе желание простить своего отца, – ответил Михаил. – Твое желание – это волшебный ключ, который позволит свету Божественного осветить те места в твоем сердце, которые прежде заполняла темнота не-прощения. Просто дыши и поддерживай желание высвободить силу прощения, которая принесет тебе все, чего ты жаждешь».

Я кивнула и стала глубоко дышать, пока Михаил проводил надо мной руками, окутывая меня фиолетовым светом. Он прошептал:

«Представь себе, что твой отец стоит прямо перед тобой. Удерживай его образ своим внутренним зрением. А теперь создай намерение увидеть Божественный свет в своем отце. Ты можешь увидеть бледное белое излучение в области его живота».

Поначалу я ничего не видела. Я могла чувствовать отца, но не была уверена, происходит ли это на самом деле, или это только мое воображение. Благодаря спокойной уверенности Михаила я перестала заставлять что-то случиться; вместо этого я позволила проявиться образу. Я продолжала дышать, думая об отце, и очень скоро его образ возник в моем сознании. Затем образ стал двигаться, и я увидела сцены из своего детства.

Михаил посоветовал мне сосредоточиться на области живота моего отца и представить себе, что вижу в его теле мерцающий свет.

«Я вижу его, я вижу его! – Я радостно схватилась за Михаила. – Я вижу это облако мерцающего света внутри папы. Оно находится в его сердце и в груди!»

«Прекрасно! – сказал Михаил. – А теперь попроси этот свет расти, пока он не заполнит все его тело целиком».

Инструкция казалась странной, но я доверяла Михаилу, поэтому продолжала дышать и приказала внутреннему свету моего отца распространиться по всему его телу. И через короткое время все его тело засветилось пульсирующим сиянием. Свет продолжал расти до тех пор, пока я совсем не перестала видеть папу.

«Шагни вместе с ним в этот свет», – сказал Михаил.

Хотя я даже не представляла себе, как это сделать, я попробовала. Я представила себя шагающей вперед, в центр мерцающего света. И это действительно сработало! Я растворилась в этом световом шаре, и тогда и я, и отец перестали быть видимыми – остался только свет.

Мое тело тряслось и дрожало, пока Михаил говорил мне: «Тебе нужно захотеть освободиться от осуждения, ощущения предательства, страха, вины и стыда и других отравляющих проявлений не-прощения».

Волны энергии стали вибрировать в моем теле и возбуждать его, пока Михаил направлял меня. Как он просил, все это время я продолжала глубоко дышать.

«Ты должна захотеть освободиться от застарелого гнева по отношению к кому бы то ни было, включая тебя саму, – сказал он. – Позволь этому случиться. Пусть это случится».

Мое сознание наполнилось воспоминаниями о прежней боли. Давно забытые ситуации, в которых мне причиняли боль, предстали передо мной, а затем были унесены прочь покрывалом любви. Я увидела Хирама и почувствовала, что мой гнев по отношению к убийцам Хирама проходит.

«Ты не должна прощать действия человека, – объяснил Михаил, – только его самого, потому что неприязнь к другому ставит барьеры между тобой и любовью. Продолжай! Ты совершаешь грандиозную работу, освобождая от ядов свое тело и сознание».

Я закрыла глаза и ощутила благословенный свет и приятное покалывание. Моя грудь тепло светилась, и я чувствовала себя счастливее, чем когда бы то ни было, возможно, с тех самых пор, как была маленькой девочкой.

Когда я открыла глаза, я снова сидела на траве рядом с Соломоном. Он потянулся ко мне, и я удивилась самой себе, позволив ему дотронуться до моего лица. Он нежно убрал слезинку с моей щеки и показал мне ее.

– Зачем это? – спросил он с такой нежностью, что я расплакалась еще сильнее.

Он держал меня, пока я не смогла совладать с собой и беспомощно рыдала у него на плече. Я чувствовала, как он дышит, и в голову мне пришла странная мысль: «А ведь он реальный человек!» Я осознала, что прежде осуждала Соломона, так хотела держать его на расстоянии, чтобы не узнавать ближе.

Сила собственных эмоций удивила меня, но я знала, что архангел Михаил разбудил глубокие чувства, дремавшие внутри меня. Я не была уверена, что они мне нравятся, хотя чувствовала, что процесс пошел мне на пользу. Должно быть, это то, что имела в виду мама, когда говорила: «Открой свое сердце».

Я вытерла глаза, беспокоясь, что кохль, которым они были подведены, потек по щекам. Соломон передал мне платок, и я вытерла лицо.

– Ты так красива, Македа, – сказал он, улыбаясь.

Он продолжал смотреть на меня, не говоря ни слова и, видимо, мучаясь вопросом: что могло спровоцировать эти слезы?

– Я вспомнила своего отца, – сказала я тихо, почти неслышно. Я не понимала, почему готова поведать Соломону так много? Кроме того, никому, кроме Сарахиль, я до сих пор не рассказывала о своих чувствах по отношению к отцу, но даже она не знала всего! На самом деле, я сама даже не подозревала о своих чувствах!

«Я тоже любил своего отца», – вздохнул Соломон.

Неужели это слеза покатилась по его щеке? Я потянулась, чтобы убрать ее, и встретилась взглядом с Соломоном. Мне казалось, меня кружит какая-то сила, и я падаю, теряя сознание.

Голос Соломона заставил меня встряхнуться:

– Он был болен какое-то время, поэтому я знал, что его смерть неизбежна. Однако это не подготовило меня. После его смерти все вокруг заполнила тишина. Пустота – вместо его голоса, всегда звучавшего во дворце. Я все еще скучаю по нему.

– Я тоже, – призналась я. – Я хотела сказать, что очень скучаю по своему отцу.

– Я понял, что ты хочешь сказать, – ободряюще произнес Соломон, – когда умер твой отец?

Его слова заставили меня содрогнуться. Я задумалась: действительно ли мне хочется говорить об этом?

– Примерно два года назад, – наконец ответила я.

– Совсем недавно, – сказал Соломон. – Мой отец умер несколько лет назад. Сначала мне было очень тяжело, плюс ко всему братья очень не хотели, чтобы именно я унаследовал корону. Мама переживала горе в одиночестве. Все любили моего отца!

– Моего отца тоже сильно любили, – вздохнула я, и на глазах у меня опять появились слезы. – Самое тяжелое, что, когда мне хочется поделиться с ним чем-то или спросить у него совета, я понимаю, что его больше нет рядом.

Соломон обнял меня за плечи, и мы вместе поплакали о наших родителях. Мое сердце наполнилось благодарностью к нему за эту дружбу и его поддержку. Когда я поцеловала его в щеку в знак признательности, еще больше слез потекло из его глаз. Я нежно утирала эти слезы, когда они катились по его щекам. Соломон держал мою руку у своих губ и пристально смотрел на меня.

– Есть три вещи, которым я не перестаю удивляться, – сказал он. – Нет, их четыре! Первое: как орел находит свой путь в небе, – он поцеловал мою руку и продолжил: – Второе: как змея взбирается на гору; третье: как корабль находит свой путь в безбрежном океане. – Соломон вздохнул, вытер глаза и сказал: – И четвертое: как возникает любовь между мужчиной и женщиной. Я люблю тебя, – признался он, и его глаза подтвердили это. – И я сделаю все, что в моей власти, для твоего счастья.

Я чувствовала, что не хочу ничего говорить. Вместо этого я прильнула к Соломону, пока он обнимал меня. На небе появились тени розового и оранжевого света: время возвращаться во дворец.

Соломон медленно вел колесницу, одной рукой крепко обнимая меня. Я чувствовала себя очень любимой и в полной безопасности, но все еще уязвимой из-за тех эмоций и образов, которые мне пришлось пережить. Той ночью я спала крепче, чем когда-либо в своей жизни.

Глава 17

Я проснулась с первыми лучами солнца, стараясь понять, действительно ли я видела отца и Хирама. Я сидела в кровати, пила воду и старалась оживить воспоминания о безумном сне.

…Сначала появился отец; он выглядел молодым, счастливым и здоровым. Он убеждал меня в том, что очень любит меня и очень сожалеет о боли, которую мне принесла его смерть.

«Просто настало время уйти», – объяснил он.

Хотя я и не вполне понимала то, что он имел в виду, папа показал мне, где он теперь «живет»: в красивом шелковом шатре, расположенном посреди цветущей долины, на берегу реки. Он показал мне, как наблюдает за мной, и сказал, что он всегда рядом, если мне нужна его помощь или компания. «Ты не побеспокоишь меня, если позовешь, когда тебе будет нужно», – сказал он.

Затем появился Хирам, и я обняла его, как обняла бы старого доброго друга или брата. Они оба рассказали мне о важности моего предназначения и о том, что мне необходимо было исполнить его.

Они объяснили мне, что Соломон по-настоящему любит меня, и что для меня важно оставаться открытой по отношению к его чувствам. Они сказали, что скоро мне предстоит вернуться в Саба, и что мое путешествие в Иерусалим навсегда изменит меня и мое королевство в лучшую сторону, что я вдохновлю многих женщин своей силой.

Я не понимала, была ли это ночь или уже забрезжил рассвет, но больше спать я не могла. Я накинула халат поверх ночной рубашки, обулась и вышла на улицу. Охранники, сбившись в кучу, спали за пределами внутреннего двора; все спали, даже ослики, лошади и верблюды в своих стойлах тоже очень-очень крепко спали.

Я шла по тропинке по направлению к пустыне. Песок сверкал и искрился в лунном свете и набивался в мои туфли. Я вскрикнула от внезапной боли и присела на гладкий камень, чтобы растереть ногу. Взгляд мой блуждал по мерцающему небу. Одна очень яркая звезда переливалась разными цветами, как сверкающее украшение.

«Это Сириус, – произнес голос надо мной. Изумленная, я посмотрела вверх и увидела Соломона, на котором тоже был надет халат. – Я тоже не могу заснуть», – объяснил он, присев рядом со мной на валун. Я дрожала от ночной прохлады, и он обнял меня. Я была признательна ему за то тепло, которое дарило мне его тело, и сильнее прижалась к нему.

Большой палец на моей ноге ныл. Ощутив на нем влагу, я поняла, что он кровоточит. Но мне не хотелось привлекать внимание к своим ногам джинна, поэтому я ничего не сказала. Мне было так уютно в руках Соломона, будто я знала его всю жизнь. Как это было непохоже на тот непреодолимый магнетизм, который я ощущала, находясь рядом с Хирамом. Объятья Соломона были подобны твердой почве, где я могла пустить свои корни. Мне нравилось то, что он говорит на моем языке, поэтому мы могли беспрепятственно общаться! Но мое сердце по-прежнему горевало о Хираме, и мне казалось, что я не смогу быстро перейти к новым отношениям.

– Мы не будем торопиться, – прошептал Соломон мне в ухо.

«Он прочел мои мысли?»

Я взглянула за его плечи, ожидая увидеть там его архангелов или даже мою маму, которые могли передавать ему информацию. Но впервые получилось так, что мы с Соломоном остались в полном одиночестве.

Мне захотелось спать, и я зевнула, опустив голову к нему на плечо – то самое, на котором плакала прошлой ночью. Ровное биение сердца Соломона успокаивало мое дыхание, и я почувствовала, что проваливаюсь в сон. Когда небо на рассвете оживили звезды и птицы, мой ум, наконец, успокоился ровным и тихим сном.

Не знаю, как долго я спала, помню лишь, что проснулась от звуков музыки. Эта прекрасная мелодия, подобная хору дивных голосов, соединенных с игрой экзотических музыкальных инструментов, пробудила меня ото сна. Открыв глаза, я ожидала увидеть оркестр или музыкантов, но мы с Соломоном были здесь единственными людьми.

– Где-то по близости поют птицы? – спросила я, оглядываясь вокруг.

Соломон поцеловал мою голову и сказал:

– Нет, любовь моя. Мы с тобой пребываем в блаженном одиночестве. Почему ты спрашиваешь?

Я протерла глаза и объяснила, что услышала удивительные звуки – поэтому и проснулась.

– Это музыка сфер, – пробормотал Соломон.

– Где-то я уже слышала эту фразу, – ответила я, потянувшись, чтобы прогнать остатки сна. – Но я не помню, где.

«Ты слышала это от меня!» – объявил голос слева от меня.

Когда глаза немного привыкли, я смогла увидеть архангела Метатрона, в руках которого вращалась геометрическая фигура ярко-фиолетового цвета. Она издавала жужжащий и крутящийся звук, похожий на ту музыку, которую я только что слышала.

– Метатрон! – в один голос воскликнули я и Соломон.

Высокий архангел посмотрел на меня и сказал:

«Все физические объекты состоят из частот и вибраций, которые порождают звуки, и вы – как многие другие люди – более восприимчивы к ним, когда сознание отдыхает. Поэтому музыку сфер можно услышать во время медитации, или выходя из состояния глубокого сна. Вы слышали звук творения, который находится в постоянном движении».

Соломон улыбнулся и встал, протягивая мне руку.

– Хочешь взглянуть на то, о чем говорит Метатрон?

Я почувствовала изменение в давлении воздуха вокруг головы, и знакомый запах мамы, а теперь еще и Хирама появились в воздухе. Мы все вместе оказались у храма благодаря немедленной телепортации, для которой не потребовалось никакой предварительной церемонии или заклинания.

«Мысли создают немедленные результаты, – Метатрон подмигнул мне в ответ на мой незаданный вопрос: каким образом мы так быстро переместились к храму: – Видишь ли, все слова – сказанные, написанные, спетые или произнесенные мысленно, – создают вибрации, подобно океаническим волнам. Позволь мне показать тебе это».

Держа вращающийся куб в одной руке, другой рукой Метатрон поднял с земли высокий барабан и присыпал сверху мелким пустынным песком. Затем он налил густую серебристую жидкость на другой конец барабана. И они вместе с Соломоном стали петь слово, которое звучало как Йод. Когда их баритоны слились вместе, песок и серебряная жидкость стали вибрировать и сформировали большие круги у каждого конца барабана.

Затем они стали петь другие очень красивые, но незнакомые слова: Йод-Хе-Вав-Хе. Когда их голоса пропели каждую гласную, песок и серебряная жидкость вытянулись в прекрасную симметричную форму. Стоит отметить, что сверкающая жидкость не была подвластна силе тяготения и не стекала с плоско натянутой кожи барабана по его сторонам, пока продолжалось пение.

Было что-то общее в дизайне геометрических форм, возникавших на барабане, и их звездными моделями в центре. Затем я поняла, что это были те же формы, что Метатрон держал в руках.

«Как я говорил тебе раньше, все в этом мире состоит из пяти основных геометрических форм, каждая из которых сделана из своей вибрационной модели».

Куб, который Метатрон держал в руке, раскладывался на пять форм:

Затем формы в руках Метатрона снова соединились в одно целое.

«Все эти формы являются вибрациями, как и слова. Вот почему мы называем все существующие миры Вселенной, что значит „одно слово“. Та форма, которую ты видишь у меня в руках, и которая отображается по краям барабана, – являет собой кульминацию всех пяти геометрических форм. Это визуальное отображение творения и Вселенной. Позволь мне показать тебе этот процесс в действии».

Метатрон взял меня за руку и завернул нас с Соломоном в свои крылья. Когда он раскрыл их, мы находились в другом месте.

«Это внешняя стена храма, которая ждет завершения», – сказал он.

С изумлением и восторгом я наблюдала, как группа людей, образовав полукруг, играла на музыкальных инструментах самую прекрасную мелодию, которую я когда-либо в своей жизни слышала. Певцы разных вокальных диапазонов в унисон пели по нотам. Перед этими людьми летали гладкие, огромные камни размером с человека, будто формируя ожерелье, подобное тому, что я носила на своей шее. Это происходило снова и снова! Рабочие лишь направляли летающие камни в нужное место стены.

«Религиозные догматы говорят, что храмы и другие священные здания не могут быть построены с помощью металлических орудий, поскольку оружие изготавливают из металла. Все, что может быть использовано для убийства человека, не может участвовать в строительстве храма Адонаи. Адонаи дал Давиду четкие указания, что во время строительства его храма не может звучать звук пилы и молотка».

– Значит, весь храм построен с помощью музыки? – Я никогда не слышала ничего подобного. – Тамрин говорил мне, что вы работаете с демонами, чтобы построить его!

Соломон громко рассмеялся:

– Оказывается, еще живы старые сплетни?

Затем он терпеливо объяснил, что еврейские слова, означающие «демон» и «музыкант», часто путают.

– Зачем мне прибегать к помощи демонов – Шайтана, – чтобы строить дом Адонаи? (Слово, которое Тамрин имел в виду, звучит как шидда, или шиддот, что на иврите означает «певцы» или «музыканты».)

Мне нужно было серьезно поговорить с Тамрином, чтобы он совершенствовал свои познания в еврейском языке.

Метатрон продолжил дискуссию:

«Многие священные здания во всем мире были построены именно таким образом, например, великие пирамиды Египта или каменные круги в Европе. Кристаллы кварца в гранитной скале с готовностью воспринимают его вибрации, возникающие при контакте с музыкой и звуками, и не имеет значения, насколько большими или тяжелыми являются объекты, они легко могут быть перемещены на место строительства. Когда поется священное имя Создателя – Йод-Хе-Вав-Хе, молекулярная структура всего творения выравнивается, и этот процесс называется резонансом; ты видела, как это происходило с частицами песка на барабане. Звук „Ах“, на иврите звучащий как „Йод“ и „Вод“, отражает изначальный звук творения. Как я уже упоминал раньше, все религии используют звук „Ах“ в именах Создателя, например: Бог, Адонаи, Нада Брахма, Ра, Ваал и так далее. Когда поется священный звук „Ах“, и ему аккомпанируют пять гармоничных музыкальных октав, то волны энергии – подобные мощному океанскому волнению – могут передвигать объекты любого размера. Этот эффект возникает из-за наличия пространства в каждой октаве, которые удерживают их на расстоянии так же, как ракушка удерживает моллюска. Ее линии вращаются параллельно друг другу и никогда не сольются. Чем выше звук – тем более интенсивные вибрации он порождает, подобно тому, как голос сопрано разбивает хрустальный кубок».

Метатрон указал на маленького розового геккона, карабкающегося вверх по стене:

«Видишь, как ящерица крепко держится на вертикальной поверхности? Она использует схожие принципы левитации, что и летающие камни. Пространство и частички энергии между пальцами геккона и стеной создают силу трения, которая заставляет гравитацию работать в противоположном направлении. Это противоположные энергии взаимодействуют и соединяются на этом маленьком пространстве между пальцами ящерки и стеной. Я применял эти принципы для строительства храмов в своей земной жизни, когда меня звали Енох и я жил на древней земле, известной как Атлантида. Тогда мы так хорошо понимали принципы вибрации и резонанса, что достаточно было произнести слово „огонь“, чтобы он немедленно вспыхнул прямо из ниоткуда. Но затем злоупотребление этим методом привело к исчезновению цивилизации Атлантов, и многие знания пропали на дне океана вместе с землей. К счастью, я интуитивно предвидел это наводнение, поэтому и высек ценную информацию на колоннах, которым, я был уверен, удастся пережить наводнение. Я перенес те колонны на эту самую гору Мория и вкопал их в землю. Теперь они стоят перед храмом как напоминание о том, что любое знание должно служить Адонаи и никогда – эгоистическим целям. Завершив свое земное существование, я смог продолжить свою учительскую миссию, трансформировавшись в существо высокого измерения, известное как архангел. И вот я стою сейчас перед тобой».

Метатрон и Соломон снова стали петь священные слова:

– Йод-Хе-Вав-Хе…

Оркестр продолжал играть, гармонично сливаясь с их пением, используя разные октавы одной и той же ноты. Я посмотрела вниз и увидела, что палец на ноге совершенно исцелился. Даже запекшаяся кровь исчезла! Мое тело жужжало от вибрации, а ноги казались такими легкими, что готовы были полететь. Мысли покинули сознание, и все, что я могла видеть своим физическим и ментальным взором, был белый свет.

Когда я проснулась, то обнаружила, что меня каким-то образом перенесли в кровать. «Была ли музыкальная левитация всего лишь сном? Была ли это та самая ценная секретная информация, которая привела к смерти Хирама?» В голове блуждали вопросы, на которые не находилось ответов, поэтому я снова решила выйти на прогулку по свежему утреннему воздуху.

Глава 18

Пока я пробиралась по каменистой тропе к ближайшей горе, я размышляла о фундаменте, на котором строилась моя духовная жизнь. С недавнего времени церемонии поклонения Солнцу стали казаться мне пустыми, как будто я просто механически совершала привычные действия. Все то, что я узнала из общения с Соломоном, а теперь и наглядной демонстрации Метатрона, ставило под сомнение саму основу моей веры в то, что Солнце является высшим существом.

Я знала, что оно необходимо для существования жизни, но меня смущало вот что: может ли Солнце создавать жизнь, или оно только питает жизнь, уже созданную?

Я была счастлива, что на небе по-прежнему светит Луна, сопровождая меня в пути, освещая шаги приятным бело-голубым сиянием. Я села на гладкий широкий валун и посмотрела на месяц. «Возлюбленный бог Луны Та’алаб, пожалуйста, помоги мне понять концепцию создания и самого Создателя!» – обратилась я к небесам.

Луч бело-голубого света окружил меня, сияя так ярко, что затмил собой весь окружающий ландшафт. Все, что я могла видеть, это его излучение. Я почувствовала, как валун, на котором я сидела, и мое тело затрясло, будто при землетрясении. Голос, исходивший из моей головы и из тоннеля бело-голубого света, стал говорить со мной:

«Все есть вибрация, ты есть вибрация. Свет, который ты видишь, это тоже вибрация. Первично созданные вибрации представляют собой нематериальные формы света, звука и запаха. Когда ты концентрируешь свое внимание на этих нематериальных формах вибраций, ты переводишь свое сознание в более высокое измерение. Вот почему свет и звук могут перемещать и влиять на плотные физические формы вибрации, такие как человеческие тела или камни в храме. Вибрации могут двигаться быстро или медленно. Более высокие вибрации обладают большим светом, поэтому они могут перемещать и преодолевать так называемые законы управления материальными предметами, уровень вибрации которых намного ниже. Человеческие эмоции похожи на спектр цветов в радуге. Теплые и горячие оттенки, такие как красный и оранжевый, имеют самые низкие и плотные вибрации, как горячие эмоции ревности и гнева; тогда как более холодные цвета имеют самые высокие, быстрые и светлые вибрации, так же как прохладные эмоции умиротворения и благословения. Вот, попробуй пропеть звук „Ах“, к примеру!»

Я осмотрелась, немного сомневаясь, стоит ли следовать этому совету, вдруг кто-то из дворца услышит меня. Это не только поставит меня в неловкое положение, но я также беспокоилась и о том, чтобы нечаянно не выдать опасную тайну Хирама, которая обернулась для него смертью.

Цвета, окружавшие меня, изменились: вместо бело-голубого меня теперь окружал безвкусный оттенок серо-желтого цвета. Я подумала, что, возможно, это туман окутал меня, но голос сказал:

«Цвета твоих эмоций всегда видимы для тех, кто разрешает себе видеть и чувствовать энергию. Ты часто блокируешь в себе эту способность, потому что не хочешь обнаруживать, что низкие эмоции, такие как самонадеянность или беспокойство, которые ты сейчас чувствуешь, владеют тобой».

Голос попросил меня глубоко дышать, представляя себе счастливый образ из прошлого. Меня удивило, что первое, что пришло мне в голову, было воспоминание о том, как мы с Соломоном гуляли в парке, смеялись и собирали цветы. Пока я удерживала в сознании этот романтичный образ, поток энергии фиолетового, зеленого и голубого света окутал меня, будто пледом.

«А теперь скажи: а-х-х-х-х-х», – мягко посоветовал голос.

Я последовала совету и увидела, как цвета вокруг меня стали превращаться в пурпурный и ярко-голубой, смешанный с белыми и серебряными искрами. Мое сердце наполнилось теплом; мои плечи и живот расслабились так, как никогда раньше. Я почувствовала такую эйфорию, что стала смеяться!

Мой смех эхом отразился от стоящей рядом горы и вернулся ко мне глубоким резонансом, на октаву ниже изначального звука. Я посмотрела вниз и увидела, как мое ожерелье из драконьего гелиотропа радостно танцует от вибраций моего пения и смеха.

«Поздравляю, – произнес голос, – ты нашла Создателя».

Глава 19

Мне нужно было найти Соломона! Утро уже настало, поэтому я предположила, что он находится в своем кабинете, как обычно в это время. Его охрана легко пропустила меня, привыкнув к моему присутствию во дворце.

На письменном столе Соломона стояла недопитая чашка с чаем, но самого Соломона нигде не было.

«Михаил! Метатрон! Мама! – стала звать я. – Где Соломон?»

Первым появился Михаил.

«Следуй за мной», – сказал он, сделав знак.

Я направилась за ним, и мы вошли в широкий коридор, который заканчивался дверью, ведущей к узкой тропинке снаружи. На первый взгляд казалось, что ею почти не пользуются, поскольку между камнями было много сорняков. Мы спустились по неровной каменной лестнице и пришли к большому зданию, которое я не могла видеть раньше.

Михаил приложил палец к губам, показывая, что мне не стоит шуметь, и открыл дверь. Нас встретил гул спорящих мужских голосов. Соломон сидел на очень высокой платформе за большим деревянным столом и внимательно их слушал. Михаил и Метатрон стояли по обе стороны от него и что-то шептали в ухо.

Я повернулась, чтобы убедиться, что Михаил оставил меня, и была в шоке, увидев, что он по-прежнему стоит рядом со мной. Я сделала повторную попытку, чтобы увериться в том, что фигура рядом с Соломоном – это именно он. Михаил широко улыбнулся и беззвучно объяснил мне, что его способность общаться с несколькими людьми одновременно неограниченна. Почему-то я сочла это свойство раздражающим, пока Михаил не сообщил мне, что я – и любой другой человек – также обладают неограниченными способностями.

«Вы сталкиваетесь с ограничениями только потому, что верите в то, что вы ограничены», – произнес он загадочно.

Я решила, что подумаю о глубокомысленных словах Михаила позже. А сейчас мне хотелось сосредоточиться на Соломоне, его потрясающей власти, свете и мужской энергетике. Он решал, кому из присутствующих крестьян по праву принадлежит оспариваемое пастбище. Царь никогда не выглядел таким привлекательным, как в этот момент. Как бы мне хотелось именно в этот момент его поцеловать!

Соломон громко ударил молотком по столу, объявляя свое решение:

– Крестьяне должны совместно владеть пастбищем, работая на нем сообща и вместе собирая урожай.

Спорщики, улыбаясь, покинули здание суда.

Я гордилась Соломоном, который так мудро разрешил спор.

«Он делает это каждый день, – прокомментировал Михаил, – и нечасто нуждается в нашей помощи».

Мое сердце ликовало от растущей симпатии к этому удивительному царю, и я стала опасаться, как бы моя нерешительность принять его предложение не вызвала его охлаждения ко мне. Мне совсем не хотелось его терять!

Соломон заметил мое присутствие, и его взгляд и улыбка растворили все мои опасения по поводу его чувств ко мне. Он по-прежнему любил меня!

Он подошел ко мне, такой солидный и высокий в облачении судьи.

– Македа, – сказал он, – я только что подумал о тебе!

Вместе со мной он прошел мимо судебных чиновников, которые тут же начали между собой перешептываться. И тут я поняла, что являюсь единственной женщиной в этом здании.

– Не беспокойся о пустых сплетнях, которые лишь сеют раздоры. Тот, кто владеет своим ртом и языком, убережет свою душу от неприятностей, – успокоил меня Соломон, открыв дверь во двор уединенного сада за зданием суда. – Я как раз собирался обедать. Пожалуйста, присоединяйся ко мне.

Я посмотрела на солнце и отметила, что пришло время для богослужения, но мне очень хотелось побыть с Соломоном и рассказать ему о возникших во мне чувствах.

«Простите меня, Альмаках и Тамрин», – подумала я, как будто говорю это Соломону, и произнесла вслух:

– Я буду счастлива отобедать с тобой!

Пока мы поглощали незамысловатый обед и пили сок, я слушала рассказы Соломона о тех случаях, которые ему пришлось сегодня разбирать в суде. Некоторые из них казались настолько нелепыми в самой своей основе, что я смеялась, когда царь описывал их. Однако он всегда проявлял сострадание по отношению к спорщикам, независимо от того, насколько натянутыми были их претензии.

– Твоя собственная душа обогащается, если ты проявляешь доброту. Тот, кто поступает так, выражает почтение Адонаи, – объяснил царь.

– Ты очень добрый и удивительный человек, Соломон, – сказала я, и мой голос задрожал.

Соломон угадал источник моего волнения и, проявляя истинное сострадание, взял меня за руки, чтобы мне не пришлось озвучивать слова, которые я собиралась произнести.

– Македа, – сказал он, целуя мои руки и прижимая к своей груди. – Ты чувствуешь это? Мое сердце бьется только для тебя одной. Пожалуйста, скажи мне, что выйдешь за меня, чтобы оно могло пульсировать так до конца моих дней.

Во рту у меня пересохло.

– Да, – прошептала я еле слышно.

Соломон склонил голову набок:

– Ты только что сказала «да»? – на одном дыхании выпалил он.

– Да! – восторженно сказала я. – Да, я выйду за тебя замуж. Я буду твоей женой!

Соломон с такой силой и скоростью схватил меня, что мне показалось, что это моя радость заставляет меня летать и кружит меня над землей. Пока он держал меня в руках, мы целовались. Солнце было прямо над нами, и я услышала мелодии нашей полуденной церемонии, проходившей во внутреннем дворе.

– Будет свадьба! – объявил Соломон, внося меня на руках в зал суда.

Мужчины зааплодировали и воодушевленно провозгласили:

– Долгих лет царю Соломону и царице Савской!

В свете счастливых новостей казалось, что все умы и сердца очистились от злых сплетен. Все казалось таким правильным.

Я выяснила, почему тропа между дворцом и залом суда редко использовалась: Соломон любил ездить в колеснице, даже когда ему приходилось преодолевать короткие расстояния. Он обожал ездить в колесницах! Совсем как маленький мальчик.

Соломон торжественно размахивал одной рукой и крепко держал меня другой. Я думала о том, будет ли наша совместная супружеская жизнь проходить на виду у всех, но потом поняла, что Соломон просто не может сдержать свой восторг. Я вспомнила урок, который получила сегодня ночью: эмоции высокой частоты создают чистый и яркий свет, поэтому я расслабилась, чтобы мой энтузиазм светил Соломону и тем людям, которые приветственно махали нам, когда мы подъехали к дворцу.

Я услышала звук бьющейся посуды и звон блюд, доносившийся из конца коридора, когда Соломон распахнул передо мной дверь, и я вошла во дворец. Большой человек выходил оттуда в то самое время, когда я собиралась войти, и налетел прямо на меня. Я узнала его:

– Тамрин! – выпалила я.

– Моя королева, – быстро зашептал он. – Мне нужно очень срочно с тобой поговорить.

Он повернулся к Соломону и добавил:

– Наедине.

Лицо Тамрина было багровым, а тело выражало непреклонность; он внезапно сорвался с места и помчался туда, где его ожидала Сарахиль.

– Дорогой, ты мог бы отпустить меня на минуту? – обратилась я к Соломону, поцеловав его в щеку.

Он выглядел привлекательно, как никогда раньше.

Я подошла к Тамрину и Сарахиль. Они схватили меня за руки и повели в уединенный альков коридора. Возмущенным голосом Тамрин потребовал от меня ответа, почему я пропустила богослужение.

– Мы волновались о тебе, Балкис! Ты наша королева, а ведешь себя как ученица, которая прогуливает занятия, чтобы встретиться со своим другом!

Я посмотрела на Тамрина. Неужели он ревновал меня? Он чувствовал, что теряет кого-то, кто был для него как ребенок? Я обняла его и Сарахиль и рассказала им о свадьбе.

Тамрин неожиданно резко повернулся ко мне и посмотрел на меня так пристально, что я поежилась, будто мой отец готовился вынести мне обвинительный приговор. Я тяжело вздохнула, когда Тамрин сказал:

– Но ты знаешь, что законы Саба не позволяют тебе выходить замуж, моя королева! Ты уже навсегда замужем за Альмакахом, к которому ты сегодня проявила крайнее неуважение.

Как я могла сказать Тамрину, что решила перейти в иудаизм и поклоняться Создателю, как это делал Соломон, что я по-прежнему буду признавать Солнце, Луну и звезды, но не выделять их как отдельные божества. Его глаза говорили мне, что он не сможет воспринять эту информацию. Еще не время.

– Есть еще кое-что, моя королева, – произнес Тамрин, подводя меня к себе и приглашая сесть. Я нервно сглотнула. – Мне стало известно о сильных волнениях в Саба. Люди не уверены, что ты вернешься, поскольку до них дошли слухи, будто ты собираешься навсегда остаться в Иерусалиме. Поговаривают о поглощении королевства! Наши торговые пути требуют внимания, но основная моя мысль в том, что мы немедленно должны вернуться в Саба.

От этих новостей у меня закружилась голова. Я и не думала, что мой брак предполагает принятие такого количества решений, например, где я буду жить. Я могла отречься от моего бога Солнца и супруга, но не от народа Саба.

– Когда нам нужно отправляться, Тамрин? – спросила я, боясь услышать ответ.

– Завтра же!

Глава 20

– Македа, любовь моя, что случилось? – Соломон удерживал меня, пока я восстанавливала дыхание, вбежав в его покои сразу после разговора с Тамрином.

Я была не в состоянии говорить, рыдая навзрыд. Я любила Соломона и хотела навсегда остаться с ним. Я могла исполнить свое желание, если бы сделала такой выбор, отрекшись от своего королевства и своего народа, но тогда какой-нибудь самовлюбленный деспот воспользовался бы моим отсутствием. Я не могла так поступить с добрыми жителями Саба.

Мы с отцом так долго трудились над тем, чтобы создать процветающую и мирную страну, где бы никто ни в чем не нуждался, и мы бы все были счастливы и жили в безопасности.

К счастью, вместе с Соломоном были его архангелы, и они помогли нам облегчить страдание от предстоящего расставания. Мы с Соломоном, бесспорно, были родственными душами: оба родились в королевских семьях, унаследовав корону после смерти отцов, испытывали огромный интерес к духовности и гармонии, и мы должны были исполнить наше предназначение, в чем бы оно ни состояло…

Несмотря на то, что ситуация расстраивала и злила Соломона, он воспринял ее философски. И здесь проявился его жизненный опыт в разрешении сложных ситуаций.

– Тогда мы поженимся сегодня! – Соломон встал и объявил об этом, будто находился перед аудиторией, хотя я была единственным человеком в комнате. Он взял меня за руку, чтобы я поднялась и встала рядом с ним. – Давай сделаем это прямо сейчас! – Он торопливо потянул меня к выходу.

– Куда мы идем? – спросила я.

– В храм! – сказал он, когда мы вместе запрыгнули в одну из его прекрасных колесниц. – Мы женимся! – прокричал он несколько раз по пути, к радости прохожих.

Я радовалась, что надела одно из своих новых платьев с романтичным ожерельем в форме сердца, которое подчеркивало мой кулон из драконьего гелиотропа, подаренный папой. Мысль о нем остановила меня.

«Папа! – заплакала я. – Как бы мне хотелось, чтобы ты был сейчас здесь, на моей свадьбе, чтобы передать жениху. Мама, я хочу, чтобы ты тоже была здесь, сейчас».

И вот я почувствовала знакомый запах и увидела отца и маму, Хирама и мою ласковую кошку Эбби, все они были со мной. Из моих глаз потекли слезы. Ощущая их присутствие, я еще сильнее расстроилась, узнав, что моя любимая кошка умерла в мое отсутствие. Я так сильно тосковала по отцу, Эбби и моему дому в Саба! Хорошо, что они могли быть рядом со мной сейчас, пребывая в своей высшей обители.

Соломон крепко обнимал меня, пока я вытирала слезы внутренней стороной рукава-колокольчика. Я думала о том, как выгляжу в данный момент, и была очень благодарна Соломону, внушавшему мне мысль о моей привлекательности.

Колесница остановилась, мы выпрыгнули из нее и побежали по лестнице, ведущей к внутреннему двору храма. Соломон позвал первосвященника. Мы встали между двумя белыми колоннами, пока изумленный священник прочел импровизированные молитвы и попросил нас подписать кетубах – брачный контракт, в котором Соломон обещает беречь, уважать, поддерживать и содержать меня со всей преданностью.

Затем первосвященник объявил нас мужем и женой. Соломон снял со своего пальца золотое кольцо и надел его на мой палец. И, как по волшебству, оно идеально подошло по размеру к моему безымянному пальцу на левой руке. Я услышала скрипящий звук и увидела удода, кружащего над нами. Могу поклясться, что он улыбался.

Соломон приблизился ко мне совсем близко и произнес:

– Любовь моя, моя невеста, я никогда не оставлю тебя. Наши души всегда будут вместе, и я буду беречь тебя, сегодня и всегда.

Он закрыл глаза, широко улыбнулся и подарил мне страстный, но в то же время нежный поцелуй.

Как бы мне хотелось, чтобы Соломон избавил меня от этой дилеммы – от необходимости возвращаться в Саба. Если бы архангелы могли сейчас применить свою магию, чтобы растянуть время и чтобы я смогла провести с Соломоном как можно больше времени в этот оставшийся день.

Слуги принесли вкуснейший ужин в фойе спальни Соломона, где мы сели за красивый резной стол на обитые тканью кушетки, так что ели практически лежа. Соломон хихикал, когда я кормила его с ложечки рисом с овощами, и соус брызнул ему на подбородок. Я вытерла соус и поцеловала его.

Наконец, слуги ушли, и мы остались с Соломоном одни в его спальне. Как последний аккорд, глухим эхом прозвучала закрытая дверь, и в голову пришла мысль о протяженности этой суматошной свадебной ночи. Вдруг мне захотелось принять ванну.

Соломон, как оказалось, уже распорядился наполнить свою большую ванну цветами и маслами, чтобы я могла пропитаться ими. Я с благодарностью приняла это, размышляя о том, стоит ли мне переодеваться при Соломоне или застенчиво подождать, пока наполнят ванну. Вопрос разрешился сам собой, когда Соломон достал только что подогретый халат, и я сбросила платье под полотенцем, в нескольких дюймах от его дыхания. Он не мог видеть меня, но мы оба чувствовали возбуждающее присутствие другого.

Когда царь вышел из ванной комнаты, я окунулась в приятнейшую теплую воду. Аромат цветков жасмина, плавающих на поверхности воды, смешивался с алхимическими цветочными маслами Соломона. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, совершенно расслабляясь после дневной беготни и тяжелых переживаний.

– Все ли у тебя хорошо, любовь моя? – спросил Соломон из соседней комнаты.

– М-м-м-м… – промурлыкала я в ответ.

Свет погасили, поэтому все, что я могла видеть, была свеча, плавающая по комнате, пока я не догадалась, что это Соломон держит ее в руках. Он поставил свечу рядом с ванной и развернул халат, чтобы закрыть меня, пока я вытиралась роскошными толстыми полотенцами.

Когда я завязала халат, Соломон схватил меня за руку, будто хотел показать сюрприз. Спальня мерцала дюжиной красных и белых свечей, вспыхивающих, как звездный свет. Он достал красивую резную коробочку и протянул мне ее со словами:

– Это тебе, моя прекрасная невеста.

Я открыла крышку, и у меня перехватило дыхание от великолепия золотой тиары филигранной работы, которая находилась в коробочке. Я примерила ее, и свет свечей заиграл на бриллиантах, рубинах, изумрудах и сапфирах, украшавших ее.

– Эта корона – для королевы моего сердца, – сказал Соломон с большим чувством. – Ты великолепна!

Он не старался увлечь меня в постель, но все произошло как-то само собой, так быстро, что я даже не чувствовала себя в своем собственном теле! Мой ум блуждал где-то в иных сферах, как будто это была прекрасная, но все еще нереальная мечта. Кроме того, наши сердца утяжеляло горе от осознания того, что утром нам придется расстаться.

Я уснула, несмотря на мои попытки насладиться последним вечером в Иерусалиме со своим новым мужем.

Как это было жестоко, и как иронично обошлась со мной судьба: я провела столько времени с Соломоном и только сейчас поняла, насколько же сильно я люблю его!

Я проснулась посреди ночи от приступа жажды. Соленая, сдобренная специями пища, которую мы с Соломоном ели вечером, обжигала мне горло! Я поискала в темноте кувшин с водой, который мы оставляли на ночь, но он был пуст.

Спотыкаясь в незнакомой комнате, я, как одинокий путник, отчаянно ищущий в пустыне воду, вытянула перед собой руки и, держась за стены, осторожно ступала, чтобы найти выход и не разбудить мужа.

Громкий глухой удар медного таза, о который я все-таки споткнулась, разбудил Соломона, и он застонал:

– Что случилось?

Звук его голоса разволновал меня, но жажда оказалась сильнее.

– Прости, дорогой. Я ищу воду.

Соломон поднялся с кровати и зажег свечу, чтобы я смогла видеть.

– Вот, пожалуйста, дорогая, – сказал он, поднося к моим губам большой кубок, наполненный водой. Я села на край нашей кровати, и благословенная жидкость потушила жар в моем горле.

– Хочешь еще? – предложил Соломон, поднимая полный кувшин с водой.

Я с благодарностью кивнула и протянула ему бокал.

– Еда была очень острой, да? – сказал Соломон. – Мне тоже сильно хочется пить.

Он проникновенно посмотрел на меня, и я поняла, что он разделяет мои чувства и не хочет, чтобы я уезжала утром в Саба. Но королевское воспитание заставляло его проявлять уважение по отношению к тому долгу, который требовал моего отъезда.

Слеза покатилась по левой щеке его величественного лица, которое вдохновило целое царство почитать чудеса и восхитительные творения Создателя. Я поцеловала эту слезу и щеку, и глаза. Соломон улыбнулся, но я чувствовала, что его сердце переполняла тяжесть одиночества. Наконец-то мы нашли друг друга, как в волшебном сне, от которого так скоро должны были очнуться.

Я не помню, кто из нас первым лег на кровать той ночью. Все, что я помню, это лишь то, как чудесно было ощущать его тело на своем теле. Остаток ночи мы не спали – мы не могли тратить наше время на сон.

Голоса людей и животных, занятых утренними приготовлениями, стали для нас неприятным напоминанием о том, что настал рассвет. Соломон и я, оба рыдали, лежа в объятьях друг друга. Наши сердца разбивала несправедливость: почему мы были вынуждены ставить свой долг выше личных удовольствий? Мы легко могли закрыться в спальне и не выходить оттуда неделями, если бы я не пообещала Тамрину, что мы отправимся в путь сразу после завтрака. Честно говоря, я могла позавтракать вместе с Соломоном в его покоях.

Как женщина, приговоренная к смерти через повешение, я заказала свои самые любимые блюда, как будто это были последние секунды моей жизни. Возможно, так и было, потому что я не представляла себе, как буду жить без присутствия Соломона рядом. Но мы были связаны обязательствами и должны были занимать свой трон, чтобы вести наши королевства к гармонии и процветанию – в этом заключалось наше жизненное предназначение.

Сарахиль принесла мое дорожное платье в комнату Соломона.

Тамрин отдавал последние распоряжения.

Почему-то обратно мы возвращались с бо́льшим количеством груза, чем привезли с собой в Иерусалим. Но главное – я оставляла здесь свое сердце.

Когда мы в последний раз стояли вместе, мне захотелось рассказать Соломону о своих чувствах. Но он приложил указательный палец к моим губам, будто говоря мне: «Не нужно ничего говорить. Я знаю. Я чувствую то же самое». И я испытала облегчение от того, что он понимает меня. Невозможно было описать словами тот восторг и радость, от которой пело мое сердце, переполненное любовью к нему. И мое невыносимое горе оттого, что я должна покинуть его.

Тамрин позвал меня, чтобы я поднялась в паланкин, а Сарахиль беспокойно сновала между мной и караваном.

Я покрутила свое обручальное кольцо и посмотрела на его шестиконечную звезду и вставки с кристаллами. Соломон поднес его к моему сердцу, и мы оба тяжело вздохнули.

«Вы оба всегда будете вместе во все времена», – произнес голос.

Мы увидели архангелов Михаила и Метатрона, паривших между нами. Они указывали на тоннель из вращающегося розового, зеленого и фиолетового света, который, словно мост, соединял меня и Соломона; световой луч соединял наши сердца.

«Вы всегда будете любить друг друга и чувствовать любовь друг друга через этот канал», – объяснили архангелы.

Когда наш караван направился в сторону Саба, я отодвинула шторы паланкина и выглянула наружу. Соломон шел за мной. Я протянула ему руку – он взял ее и продолжал идти рядом, сжимая ее, пока мы не ушли достаточно далеко от дворцовой крепости.

Охранники окружили его, когда царь рухнул на землю, сотрясаясь от рыданий. Я тоже расплакалась оттого, что мое решение причинило ему столько страданий.

Паланкин заполнился светом, и мой живот задрожал. Инстинктивно я положила руку на живот, будто защищая его. Мое сердце наполнилось надеждой. Во мне зародилась новая жизнь, но я этого еще просто не знала.

Послесловие

Через девять месяцев после того, как Македа покинула Иерусалим, у нее родился великолепный, красивый и очень умный мальчик, которого она назвала Менелик. Ее сердце исцелилось, поскольку она посвятила свою жизнь воспитанию сына.

Первые несколько лет после возвращения из Иерусалима птица удод приносила ей любовные поэмы, которые писал ей Соломон. Македа читала его стихи Менелику, чтобы сын смог оценить творческий талант своего отца и его остроумие, но потом удод перестал доставлять письма царя.

Никто из мужчин так и не смог уже больше завладеть сердцем Македы; она оставалась в счастливом браке с царем Соломоном, несмотря на расстояние, разделявшее их.

Когда Менелик превратился в молодого мужчину, он захотел познакомиться со своим отцом. Македа с неохотой согласилась отпустить сына в Иерусалим и стала готовить его к путешествию. Она больше не занималась магией джиннов и не обучала Менелика тому, как можно путешествовать с помощью света. Юноше предстояло отправиться в путешествие с караваном.

Менелик был – вылитый отец. Македа не сомневалась, что его хорошо примут во дворце. Однако на всякий случай она дала сыну свое обручальное кольцо, чтобы он смог подтвердить свое королевское происхождение.

После длинного и трудного путешествия Менелик, наконец, добрался до дворца. Как и предполагала Македа, его сходство с Соломоном и кольцо обеспечили юноше теплый прием. Соломон лично вышел встретить своего сына и провел много дней вместе с ним, сопровождая и во дворце, и в храме.

Менелик сильно расстроился, увидев, как сильно отличается его отец от того, каким описывала его Македа. Казалось, Соломон занимается саморазрушением. Он погряз в вечеринках и поклонении идолам, которым поклонялись все его многочисленные жены (он бессчетное количество раз сочетался браком с разными женщинами после того, как мать Менелика покинула Израиль). Соломон объяснил сыну, что все эти браки были необходимы для поддержания дружественных отношений с другими народами, так как большинство его жен были дочерьми царей соседних государств. Он ничего не мог поделать с тем, что эти женщины поклонялись другим богам, и для всех них он распорядился построить храмы, разве мог он отказать своим женам?

Однажды вечером, выпив много вина, Соломон признался Менелику, что его сердце было разбито, а дух сломлен, после того как уехала Македа; и он так и не смог справиться с этим. Рассказал Соломон сыну и о том, как взял в жены всех этих женщин, надеясь вновь полюбить.

Менелик с сочувствием выслушал отца.

Поднявшись в храм, чтобы совершить богослужение Адонаи, он услышал там много историй о том, как Соломон отрекся от своей веры и божественной практики. Первосвященник признался, что Ковчег Завета больше не светится, как это было во времена славы Соломона, предположив, что, вероятно, Ковчегу больше не подходит то место, где он находится, и было бы лучше перенести его туда, где его будут почитать и относиться с уважением.

Соломон хотел, чтобы его сын остался в Иерусалиме и унаследовал трон, но Менелик пообещал матери, что вернется через год. Как человек чести, он не мог нарушить данного однажды слова. Однако он продолжил переговоры со священником, который предложил Менелику помочь перевести Ковчег Завета в сабейское царство. Он также охотно согласился сопровождать Ковчег, поскольку был единственным человеком, который мог находиться рядом с ним, не подвергая риску свою жизнь.

Когда Менелик вернулся в Саба, Македа выбежала встречать своего любимого сына. Она заметила, что тот самый священник, который венчал их с Соломоном, сопровождает караван. Все ликовали так, что буквально светились от счастья. Это было блаженное воссоединение. Вскоре после этого Менелик унаследовал трон, как первый иудейский царь сабейского царства – в землях, известных сейчас как Эфиопия и Йемен.

Менелик вспоминал, как в тот день, когда Македа умирала – много лет спустя после того, как покинули этот мир Тамрин, Сарахиль и Соломон, – его прекрасная мать улыбнулась и, отправляясь на Небеса, произнесла: «О, Соломон, любовь моя!» – и навсегда закрыла глаза.

Библиография

Aithie C., Aithie P. Yemen Jewel of Arabia. London: Stacey International, 2001

Ashton A. Harmonograph: A Visual Guide to the Mathematics of Music. Wales: Wooden Books, 2003.

Bialik H. N., Ravnitzky Y. H. The Book of Legends. Sefer haaggadah: Legends from the Talmud and Midrash. New York: Schocken Books, 1992.

Biella J. C. Dictionary of Old South Arabic Sabaean Dialect. Winona Lake, IN: Eisenbrauns, 2004.

Brooks M. F. Negus: Majestic Tradition of Ethiopia. Kingston, Jamaica: LMH Publishing, 2002.

Brown R. K. The Book of Enoch, Second Edition. San Antonio, TX: GBTS Press, 2000.

Carillet J. B., Anderson G., Harrison P. Diving & Snorkeling Red Sea. Victoria, Australia: Lonely Planet Publications, 2001.

Clapp N. Sheba: Through the Desert in Search of the Legendary Queen. New York: Houghton Mifflin Company, 2001.

Collins A. From the Ashes of Angels: The Forbidden Legacy of a Fallen Race. Rochester, VT: Bear & Company, 2001.

Farrar F. W. Solomon: His Life and Times, 2005. Boston: Elibron Classics.

Ginzberg L. Legends of the Jews. Volumes 1, 2. Philadelphia: The Jewish Publication Society, 2003.

Hall M. P. The Secret Teachings of All Ages: An Encyclopedic Outline of Masonic, Hermetic, Qabbalistic and Rosicrucian Symbolical Philosophy. Los Angeles: The Philosophical Research Society, 1988.

Hamblin W. J., Seely D. R. Solomon’s Temple: Myth and History. London: Thames & Hudson, 2007.

Hancock G. The Sign and the Seal. New York: Crown Publishers, 1992.

Hancock G., Bauval R. G. Talisman: Sacred Cities, Secret Faith. London: Penguin Books, 2005.

Holy Bible: New Living Translation. Carol Stream, IL: Tyndale House Publishers, 2004.

Hopkowitz Y. Y. The Wisdom of King Shlomo: A Collection of Medrashim and Aggodot from Our Sages about King Shlomo. Jerusalem: Hopkowitz Publishing, 1985.

Huntley H. E. The Divine Proportion: A Study in Mathematical Beauty. New York: Dover Publications, 1970.

Jenny H. Cymatics: A Study of Wave Phenomena and Vibration. Newmarket, NH: MACROmedia Publishing, 2001.

Jones С. L. The Complete Guide to the Book of Proverbs: King Solomon Reveals the Secrets to Long Life, Riches, and Honor. Union Lake, MI: Quinten Publishing, 2000.

Josephus F. T. Antiquities of the Jews. Volumes 1, 2. West Valley City, UT: Waking Lion Press, 2006.

Khan H. L. The Mysticism of Sound and Music: The Sufi Teaching of Hazrat Inayat Khan. Boston: Shambhala Publications, 1996.

Knight C., Lomas R. The Hiram Key: Pharoahs, Freemasons and the Discovery of the Secret Scrolls of Jesus. Gloucester, MA: Fair Winds Press, 2001.

Korotayev A. Ancient Yemen: Some General Trends of Evolution of the Sabaic Language and Sabaean Culture. New York: Oxford University Press, 1995.

Lawton J. Silk, Scents & Spice. Paris: United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization, 2004.

Leeman В. Queen of Sheba and Biblical Scholarship. Queensland, Australia: Queensland Academic Press, 2006.

Maier P. L. Josephus: The Essential Writings. Grand Rapids, MI: Kregel Publications, 1988.

Mardrus J. C, Mathers E. P. The Queen of Sheba. London: The Casanova Society, 1924.

Mitchell T. J. Rosslyn Chapel: The Music of the Cubes. Northallerton, UK: Divine Art, 2006.

Patai R. The Hebrew Goddess, Third Edition. Detroit: Wayne State University Press, 1990.

Pearn N. S., Barlow V. Quest for Sheba: In the Footsteps of the Arabian Queen. London: Kegan Paul, 2003.

Phillipson D. W. Ancient Ethiopia. London: The British Museum Press, 1998.

Rappoport A. S. Myth and Legend of Ancient Israel. Volume 3. Whitefish, MT: Kessinger Publishing, 2005.

Razwy S. A. A., Ali A. B. The Qur’an: Translation. New York: Tahrike Tarsile Qur’an, 1999.

Schippmann K. Ancient South Arabia: From the Queen of Sheba to the Advent of Islam. Princeton, NJ: Markus Wiener Publishers, 2001.

Schneider M. S. A Beginner’s Guide to Constructing the Universe: The Mathematical Archetypes of Nature, Art, and Science. New York: HarperCollins Publishers, 1994.

Simpson S. J. Queen of Sheba: Legend and Reality. Santa Ana, CA: The Bowers Museum of Cultural Art, 2004.

Simpson S. J. Queen of Sheba: Treasures from Ancient Yemen. London: The British Museum Press, 2002.

Simpson S. J. Tanakh: The Holy Scriptures. Philadelphia: The Jewish Publication Society, 1985.

Wallis Budge E. A. The Kebra Nagast. The Glory of Kings. Rockville, MD: Silk Pagoda, 2007.

Whiston W., Maier P. L. The New Complete Works of Josephus. Grand Rapids, MI: Kregel Publications, 1999.

Об авторе

Дорин Верче, доктор философии, доктор психологических наук и метафизик в четвертом поколении, ясновидящая. Она работает с миром ангелов, элементалей и вознесенных мастеров, пишет книги и проводит семинары. Во всех уголках земного шара читает лекции, посвященные темам, которые она раскрывает в своих книгах. Она частый гость многих национальных и местных телевизионных программ. Автор бестселлера «Ангельская медицина» и карт «Послания ваших ангелов».