Читать онлайн Блэкаут бесплатно

Marc Elsberg

BLACKOUT

Серия «Бестселлер Der Spiegel»

Разработка серии А. Саукова

Иллюстрация на обложке Ф. Барбышева

* * *

Завтра – слишком поздно.

День 0 – пятница

Милан

Пьеро Манцано рванул руль в сторону. Его «Альфа-Ромео» неудержимо летела на бледно-зеленый автомобиль, резко замерший впереди. Манцано уперся в рулевое колесо, и ему живо представилось, как обе машины сминаются с ужасающим скрежетом. Визг тормозов, калейдоскоп огней в зеркале заднего вида, мгновение перед ударом…

Время словно застыло. Почему-то в этот миг Манцано подумал про шоколад и про то, как собирался через двадцать минут принять душ, а после устроиться на диване с бокалом вина и сговориться с Карлой или Паолой насчет следующих выходных.

«Альфа-Ромео» дернулась и встала в миллиметре от бампера впереди стоящей машины. Манцано отбросило на спинку сиденья. Улица погрузилась во мрак, светофор, еще секунду назад зеленый, погас, и в глазах еще расходились радужные пятна. Вокруг громыхала какофония из гудков и металлического лязга. Слева темноту прорезали фары грузовика. На том месте, где только что стояла зеленая малолитражка, возникла в снопе искр синяя громада. Последовал жуткий удар. Манцано врезался головой в боковое стекло. Машину крутануло, словно карусель, и тут же ее остановил следующий удар.

Ошеломленный, Пьеро огляделся и попытался сориентироваться. Одна фара еще горела, и снежные хлопья плясали в ее свете, таяли на мокром асфальте. Капот согнуло пополам. Впереди, в нескольких метрах, краснели задние огни грузовика.

На раздумья не было времени. Манцано быстро отстегнул ремень безопасности, нашарил телефон и выпрыгнул из машины.

Аптечка и знак аварийной остановки лежали в багажнике. Пьеро бегло осмотрел машину. Грузовик мало что оставил от передней части; левое колесо оказалось вдавлено в месиво из металла. «Альфа-Ромео» теперь годилась разве что на лом. Водительская дверь грузовика была открыта. Манцано обежал кабину – и замер.

В свете фар с полосы встречного движения картина представлялась еще более зловещей. Здесь тоже произошло несколько аварий. Бледно-зеленая машина была смята с водительской стороны и оказалась зажатой под бампером грузовика. Из моторного отсека – вернее, его остатков – валил пар, окутывая место аварии. Низкий коренастый мужчина в утепленном жилете пытался открыть покореженную дверь. Водитель грузовика, решил Манцано. Он подбежал к машине, и от увиденного к горлу подступил ком.

От удара водительское кресло сорвало с креплений и опрокинуло на колени женщины на пассажирском сиденье. Водитель безжизненно повис на ремне, голова была вывернута под неестественным углом, лицо уткнулось в обмякшую подушку безопасности. Под креслом были видны только руки и голова женщины. Лицо ее заливала кровь, веки дрожали, губы едва заметно шевелились.

– «Скорую»! – крикнул Манцано водителю грузовика. – Вызовите «Скорую»!

– Нет сигнала! – отозвался водитель.

Губы женщины замерли, лишь кровавые пузырьки надувались в уголке рта с каждым выдохом, свидетельствуя о том, что она еще жива. Тем временем вокруг собралось столько народу, что свет фар едва пробивался к месту аварии. Люди стояли под снегопадом и глазели.

Манцано кричал, чтобы все расходились, но никто не двинулся с места. Казалось, они и не слышали его. Только теперь он осознал то, что произошло за миг до столкновения. Дорожное освещение, светофоры – все внезапно погасло. Потому вокруг так темно. И ночь казалась темнее обычного.

– Господи, на вас взглянуть страшно! – воскликнул человек в лыжной куртке. – Вы были в машине?

Манцано мотнул головой:

– О чем вы?

Мужчина показал на его левый висок:

– Вам нужен врач. Присядьте.

Теперь Пьеро ощутил пульсирующую боль, что-то теплое стекало с виска и по шее. У него закружилась голова.

Манцано привалился к покореженной машине. Пока он тщетно пытался унять головокружение, в ночи разнесся пронзительный, долгий сигнал – словно последний крик о помощи.

Рим

Сигнал звучал непрерывно, в дополнение на экранах мигал целый калейдоскоп маячков.

– Черт знает что творится! – воскликнула Валентина Кондотто, лихорадочно нажимая на клавиши. – Сначала резко подскочила частота, а потом сработало аварийное отключение. Северная Италия обесточена! Раз – и всё, без предупреждения!

Три года назад Кондотто стала системным оператором в центре управления «Терна» в окрестностях Рима. С тех пор она по восемь часов на дню следила за подачей тока на распределительные сети Италии и контролировала энергообмен с сетями соседних государств.

Перед ней на широком, шесть на два метра, экране горели разноцветные линии и клетки. Итальянская электросеть. На мониторах справа и слева высвечивались актуальные данные от сетей. На рабочем столе Кондотто еще четыре небольших монитора показывали ряды чисел, кривые и диаграммы.

– Остальная часть перешла на желтый, – отозвался Джузеппе Сантрелли, системный оператор. – Милан на линии. Они хотят поднять напряжение, но никак не добьются стабильных частот от «Энел». Спрашивают, что мы можем сделать.

– Сицилия теперь тоже на красном!

Все работало по принципу светофора. Зеленый цвет означал, что с сетью всё в порядке. Желтый означал проблемы. Красный – полное отключение. Благодаря общеевропейской системе оповещения каждый оператор в любой момент времени узнавал о критической ситуации в сети. В эпоху всеобщей интеграции, в том числе и энергосетей, это была неизбежная мера.

Значительную часть всего процесса выполняли компьютеры. За доли секунд они регулировали подачу тока, и оператору за пультом отводилась лишь роль наблюдателя. При частоте 50 герц допускались лишь незначительные колебания, в противном случае могли выйти из строя генераторы. При высоких колебаниях система автоматически отключала часть сети.

Судя по красному ареалу на большом экране, компьютер отключил от сети все регионы севернее Лацио и Абруццо. Сицилия также пострадала. Только южная часть Италии еще снабжалась электричеством. Более тридцати миллионов человек остались без света.

В уцелевшую часть сети внезапно хлынул ток, что привело к очередному скачку частоты и новым аварийным отключениям.

– Ух! И они тоже, – лаконично отметил Сантрелли. – Калабрия, Базиликата, часть Апулии и Кампании на красном. И глянь-ка: у французов и австрийцев тоже проблемы!

Ибс-Перзенбойг

Хервиг Оберштэттер поднял взгляд от распределительного щита и вновь прислушался. Гул генераторов эхом разносился под высокими, как в соборе, сводами электростанции.

Стоя на мостках, что опоясывали зал, Оберштэттер наблюдал за тремя красными генераторами. Их цилиндры стояли в ряд, как дома в квартале, и при этом они составляли лишь верхнюю часть всей конструкции. Генераторы выглядели массивными, незыблемыми гигантами, и все же Оберштэттер чувствовал, какая энергия буйствует в этих колоссах. Приводимые в движение гигантским валом, соединенным с лопастными турбинами, в каждом из генераторов вращались многотонные магниты – километры намотанной проволоки, сотни оборотов в минуту. В результате возникало магнитное поле, которое индуцировало напряжение на обмотку статора. Даже несмотря на техническое образование, Оберштэттер не мог в полной мере постичь это чудо. Именно здесь зарождалась сила, питающая современную жизнь. По линиям высокого напряжения, через подстанции и низковольтные линии эта сила растекалась по самым отдаленным уголкам страны. В тот миг, когда она иссякала, внешний мир замирал.

На лопасти размером с кузов самосвала подавалась вода из Дуная – более тысячи кубометров в секунду. И хотя в это время года уровень воды опускался, турбины по-прежнему вырабатывали половину предельной мощности.

Еще в школе Оберштэттер узнал, что электростанция Ибс-Перзенбойг, возведенная в пятидесятые годы прошлого века, была одной из первых и крупнейших на Дунае. Плотина шириной в четыреста шестьдесят метров перекрывала русло между Ибсом и Перзенбойгом, образуя запруду протяженностью в двадцать четыре километра. Перепад в уровне воды составлял одиннадцать метров. Но все это Оберштэттер узнал лишь девять лет назад, когда начал здесь работать. С тех пор он контролировал и оберегал красных исполинов, как собственных детей.

Оберштэттер снова прислушался. За девять лет человек приучается чувствовать оборудование. Он до сих пор не мог найти этому объяснение.

Был вечер пятницы, люди возвращались домой с работы, зажигали свет и подключали обогрев. В эти часы потребление электричества достигало пикового уровня. Электростанции в Австрии работали на пределе, и все равно им приходилось импортировать энергию. Поскольку хранение электроэнергии было сопряжено с рядом трудностей, по всему миру ее производилось ровно столько, сколько потреблялось в текущий момент. При этом различия в привычках потребителей провоцировали постоянные колебания частоты. Стабильность в сети обеспечивалась в том числе изменением скорости вращения турбин.

Оберштэттеру все вдруг стало ясно. Он взялся за рацию и доложил в аппаратную:

– Здесь что-то не так!

Сквозь треск и хрип из динамика раздался голос напарника:

– Мы тоже заметили. Частота в сети резко упала!

Гул становился громче, к нему прибавился беспорядочный стук. Оберштэттер с тревогой взглянул на гигантские цилиндры и произнес в рацию:

– Но, судя по звуку, частоты завышены. Генераторы на пределе. Сделайте что-нибудь!

Что они там болтают, какое падение частот? Генераторы перегружены. Кому понадобилось разом столько тока? Однако оборудование показывало иное: как если бы множество потребителей одновременно отключились от сети. Если частота в электросети так скакала, что это отразилось на их генераторах, значит, у кого-то возникли серьезные проблемы. Может, где-то произошло масштабное отключение? В таком случае десятки тысяч людей остались без света.

Оберштэттер с ужасом наблюдал, как генераторы сначала завибрировали, а потом загромыхали. Если скорость вращения будет слишком высокой, собственная сила инерции разрушит агрегаты. Им придется прибегнуть к аварийному отключению.

– Выключай! – проревел Оберштэттер в рацию. – Или тут все разнесет к чертям!

Он замер как завороженный перед лицом этой неукротимой мощи. Шум подавлял все вокруг. Три исполинских агрегата беспорядочно подпрыгивали, и Оберштэттер ждал, что они в любую секунду выстрелят, словно клапаны компрессора, и пробьют свод.

Потом шум стал затихать.

Оберштэттер почувствовал, как спадает вибрация. Это продолжалось всего несколько секунд, но для него они растянулись в вечность.

Тишина казалась неестественной. Только теперь Оберштэттер осознал, что неоновые трубки в зале погасли. Горели только мониторы и аварийные лампы.

Браувайлер

– На севере Швеция, Норвегия и Финляндия, на юге Италия и Швейцария – все обесточены, – докладывал оператор, и Йохен Певальски смотрел ему через плечо. – Как и частично соседние страны: Дания, Франция, Австрия, а также Словения, Хорватия и Сербия. E.ON сообщает о сбоях, Ваттенфаль и EnBW целиком на желтом уровне. Польша, Чехия и Венгрия тоже. Пятна есть и на Британских островах.

Йохен Певальски более тридцати лет проработал начальником центра управления в «Амприон ГмбХ». Комплекс был выстроен под Кёльном в 1928 году как основной пункт управления сетей электропередачи энергоконцерна RWE и долгое время был известен как «главный узел Браувайлера». На громадном, шестнадцать метров на четыре, экране пестрели красные, желтые и зеленые линии, на столах мерцали бесчисленные мониторы операторов. Эта картина каждый день напоминала Йохену об ответственности, возложенной на его команду.

В их ведении находилась вся электросеть концерна «Амприон», одного из четырех энергогигантов Германии и входящего в число крупнейших поставщиков Европы.

В то же время они координировали параллельную работу четырех крупных энергосистем Германии. Также на них возлагались координация и обеспечение баланса всей электросети в северной части Европы. На их попечении были Нидерланды, Бельгия, Болгария, Германия, Австрия, Польша, Румыния, Словакия, Чехия и Венгрия.

После либерализации рынков электроэнергии эти задачи приобретали все большее значение и вместе с тем становились все более сложными. Электроэнергия циркулировала по всей Европе, в объемах доселе невиданных, и текла в каждый уголок, где только возникала в ней потребность. Непрерывные отдача и прием. И Певальски опасался, что именно это равновесие сейчас разладилось.

– Это хуже, чем в две тысячи шестом, – посетовал второй оператор.

Певальски припоминал, что этот человек уже был в их команде тем вечером 4 ноября 2006 года. С верфи в Папенбурге к морю по каналам должен был пройти круизный лайнер, и E.ON без предупреждения отключила линию сверхвысокого напряжения. Магистраль Ландсберген – Варендорф оказалась перегружена, и произошло аварийное отключение. Это привело к сбоям по всей Европе. И хотя Певальски и его люди спешно пытались исправить положение, около пятнадцати миллионов человек остались без электричества. Прошло более полутора часов, прежде чем им и их коллегам в соседних странах удалось восстановить снабжение. Они едва избежали масштабной катастрофы.

Нынешнее положение казалось более угрожающим.

– Чехия теперь целиком на красном, – известил оператор.

Двадцать минут назад итальянцы первыми сообщили о проблемах. Одновременно со сбоем на юге серьезные трудности возникли в Швеции, а затем по всей Скандинавии. Очевидно, из-за погодных условий была нарушена работа электросетей одновременно в разных частях Европы.

– Нужно любой ценой сохранить немецкую электросеть, чтобы не обрывалась связь востока и запада, – отрезал Певальски.

В его штабе царило небывалое оживление. Операторы распределяли ток по свободным еще электросетям, направляли избыточную энергию на аккумулирующие электростанции, насколько позволяла их емкость, или при необходимости сбрасывали напряжение. И тем самым вынуждали простаивать фабрики и заводы, оставляли без света тысячи людей.

Певальски наблюдал. Внезапно еще несколько линий на экране вспыхнули красным.

Он пытался сохранять внешнее спокойствие, но мысли вихрем кружили в его голове. Пока в отдаленных регионах Европы производится и потребляется электроэнергия, они смогут довольно быстро восстановить перегоревшую сеть. При полном отключении это будет не так просто. В отличие от газотурбинной или гидроаккумулирующей станции, атомный реактор или угольную электростанцию не удастся запустить в течение нескольких минут.

– Испания на желтом.

– Ладно, довольно, – распорядился Певальски. – Отсекайте немецкую сеть. – И добавил вполголоса: – Если это еще возможно.

В нескольких километрах от Линдау

– Надеюсь, бензина хватит, – сказала Хлоя Тербантен.

Соня Ангстрём отвлеклась от созерцания заснеженных пейзажей и бросила взгляд на приборную панель. Они с Ларой Бондони сидели на заднем сиденье, Тербантен вела машину; на пассажирском сиденье Флёр ван Каальден хлопала себе по коленке в такт музыке из приемника.

– Может, в Германии дозаправимся для верности, – предложила ван Каальден.

Они были где-то у австрийской границы, примерно в часе езды от лыжного курорта, где забронировали домик на ближайшую неделю. Справа и слева уже обозначились отроги Альп, залитые сиянием луны, что выглядывала из-за облаков. Время от времени Ангстрём видела очертания фермерских дворов, погруженных во мрак. Должно быть, местные жители довольно рано отправлялись спать.

Они ехали на «Ситроене» Хлои, с трудом втиснув в багажник объемные чемоданы, спортивные сумки, лыжи и сноуборды. По пути один раз уже заправлялись, выпили кофе и мило пообщались с группой шведов, которые ехали покататься в Швейцарию.

– До следующей заправки километр, – ван Каальден показала на знак у обочины. Тербантен пролетела мимо него на скорости в сто восемьдесят.

Ангстрём высматривала огни заправки, но кругом простирался лишь освещенный луной ландшафт.

Тербантен повернула к съезду.

– Наверное, по другой стороне автобана, – предположила Бондони.

В этот миг перед ними вспыхнул калейдоскоп огней. Тербантен притормозила.

– Что здесь творится?

У раздаточных колонок рядами выстроились машины, их фары выхватывали из тьмы само здание заправки. В ночное небо устремлялись несколько слабых лучей – вероятно, карманные фонари.

Они вышли из машины. Тербантен не стала гасить фары.

Ангстрём сразу почувствовала, как холод пробирается сквозь джинсы и свитер. Впереди стоял автомобиль с немецкими номерами. Соня немного говорила по-немецки. Она подошла к машине и попыталась выяснить, в чем дело.

– С электричеством беда, – ответил водитель за полуопущенным стеклом.

Тот же ответ Соня получила от мужчины в комбинезоне возле одной из колонок.

– И теперь нельзя заправиться? – спросила она.

– Насосы работают от электричества, без него не получится выкачать топливо из резервуаров.

– А генераторов у вас нет?

– Увы, – рабочий развел руками. – Но скоро все наладится, будьте уверены.

– И давно это случилось? – спросила Ангстрём и обвела взглядом колонну автомобилей и заставленную парковку перед рестораном, тоже погруженным во тьму. Вечер пятницы перед праздничными выходными.

– Минут пятнадцать или около того.

«Около того», – подумала Соня. Она вернулась к своим и рассказала, что выяснила.

Тербантен хлопнула по крыше «Ситроена».

– По местам! – скомандовала она. – Доедем до следующей заправки!

Берлин

– Что значит «я не знаю»?

Министр внутренних дел стоял перед экраном. Это был крупный мужчина, в смокинге, с румяным лицом и редкими волосами. Он выглядел крайне недовольным. Вероятно, ему пришлось спешно уйти со званого ужина, если судить по костюму. Фрауке Михельсен не припоминала, чтобы хоть раз видела его в оперативном штабе министерства. Возможно, потому, что сама нечасто сюда заглядывала.

В зале не осталось свободных мест. Сотрудники всех гражданских структур, специалисты по информационным технологиям, федеральная полиция, службы общественной безопасности и чрезвычайных ситуаций. В той или иной мере Михельсен знала их всех.

На экране можно было видеть Хельгу Брокхорст из Федеральной службы по обработке информации и управлению в чрезвычайных ситуациях в Бонне.

– Все не так просто, – ответила она коротко.

«Неверный ответ», – подумала Михельсен.

– Если позволите, господин министр, – вмешался статс-секретарь Хольгер Ресс. – Возможно, господин Бедерсдорф сумеет прояснить ситуацию.

Конечно, куда же без него. Бедерсдорф долгие годы работал на Федеральный союз предприятий энергетики и водоснабжения, пока лобби-сообщество не пропихнуло его в министерство.

– Представьте себе электросеть как систему кровообращения, – начал Бедерсдорф. – С тем отличием, что вместо одного сердца бьется несколько. Это электростанции. От них электричество растекается по всей стране – как кровь по телу. При этом существуют различные линии, подобно различным сосудам. Высоковольтные линии можно сравнить с аортами, по которым энергия может в значительных объемах транспортироваться на большие расстояния. Затем электричество распределяется по линиям среднего напряжения, и региональные сети доставляют его до конечных потребителей, как капилляры доставляют кровь к каждой клетке.

При этом для наглядности Бедерсдорф демонстрировал все на себе, касаясь поочередно груди, рук и пальцев. Он делал это не впервые, и Михельсен без тени зависти признавала, что более доступной аналогии ей бы в голову не пришло.

– Здесь следует учесть два аспекта. Во-первых, чтобы содержать сеть в стабильном состоянии, необходимо поддерживать постоянную частоту. Как с кровяным давлением человека: если оно слишком высокое или низкое, мы теряем сознание. К сожалению, это и произошло с электросетью. И во-вторых, хранение электроэнергии сопряжено с некоторыми сложностями. Поэтому она должна циркулировать непрерывно, как кровь. Иными словами, должна производиться в тот самый момент, когда в ней возникает потребность. Объемы сильно разнятся в течение дня. Как сердце начинает работать быстрее, если человек вдруг пускается бегом, так и электростанции должны производить больше энергии в часы пиковой нагрузки. Или необходимо подключать дополнительные агрегаты. Я доступно объяснил?

Бедерсдорф огляделся. Несколько человек кивнули, и только министр хмурил лоб.

– Но как это могло произойти во всей Европе? Я думал, немецкая электросеть вполне надежна.

– В целом так и есть, – подтвердил Бедерсдорф. – В нашу пользу говорит и тот факт, что Германия дольше других сдерживала коллапс и одной из первых начала восстанавливать снабжение. И все же немецкая электросеть не изолирована от Европы.

Он нажал несколько клавиш, и на большом экране появилась карта континента, оплетенная сетью разноцветных линий.

– Это сводная карта европейских электросетей. Как нетрудно заметить, они тесно связаны между собой.

Карта сменилась схемой, на которой условные обозначения электростанций, фабрик и жилых домов были связаны линиями в одну сеть.

– Раньше производство и поставки электроэнергии осуществлялись национальными концернами. Но после либерализации рынков эта структура претерпела существенные изменения. Сегодня с одной стороны есть производители электроэнергии…

Иконка электростанции на схеме загорелась красным.

– …а с другой – поставщики.

Линии на схеме стали зелеными.

– Кроме того, в цепочку включились, – на схеме появился еще один значок с символом евро, – энергетические биржи, где производители и провайдеры обговаривают цены. Таким образом, электроснабжение в наши дни представлено множеством действующих лиц, и в ситуации вроде этой они должны прежде всего согласовать свои действия.

Михельсен сочла своим долгом дополнить его речь:

– И главная их задача состоит не в оптимальном снабжении населения и промышленности энергией, а в извлечении прибыли. Тут необходимо согласовать интересы различных сторон. И в сжатые сроки.

– Нам пока неизвестны причины, но можете быть уверены, что все мы преследуем общую цель. Нынешняя ситуация никому не принесет выгоды.

– То есть как вам неизвестны причины? – спросил представитель от службы общественной безопасности.

– Система устроена не так просто, чтобы объяснить с ходу.

– Сколько времени уйдет на восстановление снабжения? – спросил статс-секретарь.

– По нашим данным, к утру в большинстве регионов вновь появится ток.

– Не то чтобы я придираюсь, – вставила Михельсен. – Но речь идет о всей Европе. Предприятия еще не сталкивались с проблемами подобного масштаба, – она старалась говорить сдержанно. – Я отвечаю за управление в чрезвычайных ситуациях и защиту населения. Если к утру общественный транспорт так и не тронется с места, а вокзалы и аэропорты окажутся парализованы, если школы и социальные учреждения останутся без тепла, если будет нарушено водоснабжение и телекоммуникации – тогда у нас будут серьезные проблемы. На сегодня мы едва ли готовы к этому.

– Как вообще происходит восстановление подачи? – спросил министр внутренних дел.

В этот раз Бедерсдорф опередил ее:

– Как правило, на электростанциях подают напряжение по ограниченной сети и, когда частота стабилизируется, постепенно наращивают охват. Затем эти разрозненные части сетей объединяют и синхронизируют.

– И много времени занимают эти шаги?

– Восстановление сети занимает от нескольких секунд до нескольких часов. Все зависит от обстоятельств. Синхронизация происходит относительно быстро.

– Затронуты регионы по всей Европе? – спросил министр. – Возможно ли связаться с другими государствами?

– Над этим идет работа, – заверил его Ресс.

– Хорошо, сформируйте кризисный штаб и держите меня в курсе событий. – Министр направился к выходу. – Хорошего вечера, дамы и господа.

«Лучше и не скажешь», – подумала Михельсен. Хорошего вечера… Эта ночь обещала быть долгой.

Схипхол

Задерживается

За последний час все авиаперевозчики объявили о задержках своих рейсов.

– Долго еще? – спросила Бернадетта, прижав к себе любимую куклу.

– Написано же, – с важным видом заявил ее брат. – Наш самолет задерживается.

– Я же не умею читать. Как будто сам не знаешь.

– Малявка! – обозвал ее Жорж.

– Сам такой!

– Малявка! Малявка!

Бернадетта захныкала:

– Мама!

– Прекратите, – одернул детей Франсуа Боллар. – Жорж, перестань дразнить сестру.

– Значит, в Париже будем только к полуночи, – вздохнула его жена. Вид у нее был усталый.

– Вечер пятницы. – Боллар пожал плечами. – Не в первый раз.

Перед электронным табло толпились другие пассажиры. Час назад их самолет должен был вылететь в Париж. Теперь время вылета было запланировано на 22.00.

Кресла в зоне ожидания были заняты все до последнего. Люди сидели на чемоданах, у прилавков фастфуда выстроились длинные очереди. Боллар огляделся в поисках места поспокойнее, но в такой толкотне это оказалось невозможным.

– А теперь что написано? – спросила Бернадетта.

– Что?

– Потрясающе, – раздался рядом голос жены.

Боллар перевел взгляд на табло.

Отменен

Париж

Лорен Шеннон навела камеру на стоящих перед ней двух мужчин. Джеймс Тёрнер, корреспондент Си-эн-эн во Франции, сунул собеседнику микрофон под нос.

– Мы находимся на площади Жюль-Ренар, перед зданием управления пожарными службами Парижа, – произнес Тёрнер в камеру. – Рядом со мной генерал-майор Франсуа Лискассе, глава пожарной бригады Парижа.

В свете прожектора, как светлячки, искрились снежинки.

– Генерал Лискассе, вот уже пять часов, как Париж остался без электричества. Есть ли какая-то информация, как долго еще это продлится?

Генерал, несмотря на холод, был одет лишь в синюю униформу и своим кепи чем-то напоминал Шарля де Голля. Шеннон уже знала, что пожарная служба Парижа относится к воинским подразделениям и подчиняется Министерству внутренних дел.

– Пока я не могу дать информации. В Париже и пригородах задействованы все доступные силы, более тысячи человек. После Нью-Йорка у нас самое крупное пожарное подразделение в мире. Поэтому даже в таких обстоятельствах парижане могут чувствовать себя в безопасности. Сейчас мы заняты эвакуацией людей из метро и лифтов. Кроме того, резкое отключение привело к авариям на дорогах и – местами – к пожарам.

– Значит, кому-то придется дожидаться помощи до утра?

– Мы рассчитываем, что в скором времени электроснабжение будет восстановлено. Но мы поможем всем до последнего, за это я ручаюсь.

– И еще…

– Благодарю. И прошу прощения, меня ждет работа.

Репортер не растерялся и вновь посмотрел в камеру:

– С вами был Джеймс Тёрнер из обесточенного Парижа.

Он скомандовал Шеннон отбой и поблагодарил генерала. Тот молча развернулся и зашагал прочь. Тёрнер поднял повыше меховой воротник.

– Хочется уже послушать этих лощеных типов из министерства. Загружайся, поехали.

Помимо операторской работы, Шеннон заменяла Тёрнеру водителя и привыкла лавировать по оживленным парижским улицам. Движение было уже не таким хаотичным, как пару часов назад, и все же краткий отрезок пути занял больше двадцати минут.

Рю де Миромениль оказалась перекрыта, и Шеннон без лишних раздумий припарковала машину возле какого-то проезда.

Она уже два года жила в Париже. Сразу после колледжа пустилась в кругосветное путешествие, которое и прервалось здесь, во Франции. Поначалу Лорен хотела обучаться журналистике, но вскоре Тёрнер предложил ей работу оператора, и времени на учебу уже не хватало. Тёрнер был крайне заносчив и воображал себя едва ли не вторым Бобом Вудвордом[1], но в бесконечных разъездах Шеннон успела многому научиться и сейчас лучше его разбиралась в журналистской работе. Она подбирала лучшие сюжеты и знала, как их подать. Однако Тёрнер ни за что не уступил бы ей место перед камерой. Поэтому, когда выпадало свободное время, Шеннон писала собственные материалы и выкладывала их в Сети.

Они вышли из машины и поспешили к заграждению. Их остановили несколько человек в форме.

– Пресса, – сказал Тёрнер и показал удостоверение.

Жандарм лишь мотнул головой:

– Сожалею.

– Посторонись, – потребовал его напарник.

В темноте полыхнул свет фар.

Жандарм освободил проезд, и мимо них, не сбавляя скорости, проехали несколько машин. Шеннон направила на них камеру, но сквозь затемненные стекла ничего не было видно.

– Ну? – спросил Тёрнер.

– Скажи спасибо, что я хоть заснять успела, – отозвалась Шеннон. – Разглядывать должен был ты. Кто там был?

– Не представляю. Слишком темно.

Сен-Лоран-Нуан

Ив Марпо надел пуховик поверх вязаного свитера.

– Дожили, – ворчала его жена Изабель. – Муж работает на электростанции, а мы сидим в пятнадцати километрах от нее без света.

При свечах, в нескольких кофтах и в пальто, она казалась бесформенной и нескладной.

– А что я сделаю? – Ив пожал плечами. Ему не терпелось поскорее уехать: вот уже несколько часов жена действовала ему на нервы.

– У детей всё так же? – в несчетный раз спросила Изабель.

Она дозвонилась до сына лишь спустя полтора часа после отключения, а еще через пару минут получилось связаться с дочерью. Сын проживал вместе с семьей недалеко от Орлеана, дочь – в Париже.

– Я уж сколько пытаюсь дозвониться, – продолжала она. – Только телефон не ловит…

Хотя им тоже нечего было сообщить – кроме как о том, что и они остались без света.

– Только представь, как ворчит твоя мама.

Ив закрыл за собой дверь и оставил Изабель одну в темном, холодном доме. Небо было усыпано звездами. Изо рта валил пар.

Машина завелась без проблем. По дороге Марпо хотел прослушать последние новости. Но почти все радиостанции молчали, лишь некоторые передавали музыку. В конце концов Ив выключил приемник.

Проезжая по этой дороге зимой и глядя на облетевшие деревья, сложно было представить, что это одно из самых излюбленных мест отдыха во Франции. Весной сюда хлынут миллионы туристов со всего света, чтобы увидеть знаменитые замки в долине Луары, купить местного вина и здесь, в самом сердце Франции, проникнуться духом былой аристократии. Марпо приехал сюда двадцать пять лет назад, но место привлекло его не своими красотами – ему лишь предложили хороший оклад в должности инженера на атомной электростанции «Сен-Лоран».

Спустя двадцать минут впереди показались очертания городка Сен-Лоран-Нуан, непривычно темного в эту ночь. Улицы и дома терялись во мраке – и над ними, словно в насмешку, высились освещенные градирни электростанции. «Все-таки странно, – подумал Ив при виде этих колоссов, – что за двести лет мы никак не усовершенствовали базовые принципы этой технологии и не пришли к другим, более современным». По сути своей атомная электростанция представляла собой не что иное, как гигантскую паровую машину, известную с первой половины XVIII века. Только в качестве горючего вместо угля использовали расщепляемый уран или плутоний.

При общей производительности примерно в тысячу мегаватт электростанция относилась к числу маломощных. Два новых энергоблока располагались на берегу Луары, и вода для охлаждения поступала прямо из реки. Марпо оказался здесь в конце восьмидесятых, когда оба старых реактора еще функционировали. За семь лет до этого на станции произошла авария: расплавился один из топливных элементов, что привело к радиоактивному загрязнению и остановке реакторов на два с половиной года. В начале девяностых «Электрисите де Франс» окончательно остановила оба энергоблока.

Марпо миновал пункт охраны и поставил машину на том же самом месте, с которого трогался пятнадцать часов назад, когда передал дежурство коллеге с утренней смены.

Восемьдесят процентов электроэнергии во Франции производилось атомными электростанциями. Если новости не врали и напряжение в сети упало почти до нуля, то многие реакторы были остановлены в аварийном режиме. Между топливными стержнями опускались элементы регулирования, что прерывало цепную реакцию в энергоблоке. В силу своей работы Марпо знал то, о чем многие даже не задумывались – во всяком случае, до катастрофы на Фукусиме. Даже полностью остановленный реактор продолжал излучать тепло и требовал охлаждения. И даже если речь шла лишь о десятой части от рабочей температуры – этого было достаточно, чтобы топливные элементы начали плавиться. Последствия могли стать катастрофическими. Как правило, энергия для систем безопасности и охлаждения поступала от общей сети. В случае перебоев включалась аварийная система. На АЭС «Сен-Лоран» каждый энергоблок имел по три независимых установки, работающие от дизельных генераторов. Запасов топлива хватило бы по меньшей мере на неделю.

В комнате управления его встретил беспорядочный гомон звуковых сигналов. Двадцать лет Марпо проработал оператором реактора, из них почти восемь лет возглавлял одну из трех суточных смен – и давно привык к подобным ситуациям. В комнате, окруженные сотнями лампочек и индикаторов, работали двенадцать операторов, спокойно и сосредоточенно. Кто-то следил за показаниями приборов, другие сверялись по увесистым справочникам, что означает тот или иной сигнал. Это были мастера своего дела, и каждый из них по меньшей мере раз в год проходил двухнедельное обучение, где отрабатывались любые экстренные случаи, какие только можно придумать.

Марпо пожал руку начальнику предыдущей смены.

– Что случилось?

– Генератор второго блока вышел из строя. В самом начале.

– Остальные?

– Никаких проблем.

– Это как-то связано с тестами?

Три дня назад они перепроверяли аварийные системы. Тот пожал плечами:

– Ведь сам знаешь. Узнаем только месяца через два, когда все проверим и восстановим.

Постепенно приходили люди из смены Марпо, сменяли своих коллег. Ив велел двум техникам осмотреть неисправный генератор, а сам остался наблюдать за приборами.

Милан

– Глубоко вдохните, выдохните, – попросила медсестра.

Стетоскоп холодил Манцано спину.

– Говорю же вам, я в порядке, – заверил Пьеро.

Медсестра, молодая девушка с внешностью актрисы, склонилась над ним и посветила фонариком в глаза.

– Головная боль? Головокружение? Тошнота?

– Нет.

Манцано, раздетый по пояс, сидел на кушетке в крохотном кабинете амбулаторного отделения Главного госпиталя Милана. Когда он потерял сознание, то буквально через пару секунд пришел в себя. Но санитары спасательной службы настояли, чтобы Пьеро поехал с ними. Все равно его покореженной машиной должны были заняться пожарные.

– Откройте рот.

Манцано повиновался, и медсестра проверила его горло. Какое отношение это имело к небольшому рассечению на лбу, осталось для него загадкой.

– Прошу вас, зашейте мне лоб и отпустите домой, – попросил он.

– Дома есть кому о вас позаботиться?

– Это предложение?

– Нет.

– А жаль.

– Вы уверены, что не хотите остаться?

– Разве только мы разопьем вместе бутылку вина – тогда, конечно, останусь. А так…

– Заманчиво, – медсестра сдержанно улыбнулась, – но мы здесь используем алкоголь только для обработки.

– В таком случае я предпочту бокал «Бароло» дома. Надеюсь, снимок делать не обязательно?

– Не обязательно, – ответила медсестра и достала из ящика шприц.

При виде иглы Манцано стало плохо.

– Я дам местное обезболивание, зашью рану, и вы свободны. Осторожно, сейчас будет больно…

– А это обязательно? – спросил Манцано.

– Мне зашивать рану без анестезии?

Манцано вцепился в край кушетки.

– Здесь тоже нет света? – спросил он, чтобы отвлечься, и уставился в пол. Ему не хотелось смотреть на медсестру. Он почувствовал, что потеет.

– Во всем городе, кажется. Ко мне последний час только и поступают люди вроде вас, и еще больше дожидается в коридоре. Много аварий из-за погасших светофоров, и многие получили травмы в метро, когда поезда резко встали… Ну, готово. Возможно, останется небольшой шрам, ничего страшного. Шрамы украшают мужчину.

Манцано снова расслабился.

– Прямо монстр Франкенштейна.

В этот раз медсестра не сумела сдержать улыбки. Пьеро надел рубашку; ворот был заляпан кровью. Рукава пальто тоже оказались чем-то перепачканы. Он поблагодарил медсестру и отыскал выход.

Оказавшись на улице, Манцано огляделся в поисках такси, но машин не было. Когда он справился у служащего за стойкой, тот лишь развел руками.

– Если я сумею дозвониться, то закажу вам машину, но ждать придется не меньше часа. Общественный транспорт встал, такси нарасхват. В две тысячи третьем уже было подобное.

Тогда вся Италия на двадцать четыре часа осталась без электричества. Оставалось надеяться, что в этот раз свет загорится раньше.

Манцано поблагодарил мужчину, поднял ворот пальто и отправился пешком.

По темным ущельям улиц вялым потоком текли размытые огни машин. Холодный ветер пронизывал пальто.

Под нескончаемый вой сигналов Манцано двинулся в направлении собора. Автомобили сигналили в непрерывном, нестройном концерте. Пьеро миновал собор, прошел по виа Данте до парка Семпионе. Концерт клаксонов стал громче. Трамваи встали и застопорили движение. Манцано двинулся дальше по запруженным улицам. Иногда, в узких проулках, он едва мог протиснуться между фасадами зданий и машинами. Магазины и лавки, мимо которых проходил Пьеро, были уже закрыты, хотя таблички с временем работы говорили обратное.

Манцано с интересом отметил, что открыл для себя вещи, которые при свете ускользали от его внимания: причудливые надписи над дверями или фасады зданий, на которые он и не смотрел прежде, когда проходил вдоль освещенных витрин. В одной крошечной лавке горела свеча, и Манцано увидел внутри сгорбленную фигурку. На стеклянной двери висела табличка с надписью «Закрыто», но Манцано постучал. Престарелый мужчина в белом фартуке подошел ближе и окинул его взглядом. Затем он отворил дверь. Над входом звякнул колокольчик.

– Что вы хотели?

– Могу я еще кое-что купить?

– Только если у вас наличные. Картой оплатить не получится.

Манцано вдохнул запах ветчины и сыра, хлеба и всевозможных закусок. Он достал кошелек и пересчитал деньги.

– Есть сорок евро.

– Ну, этого должно хватить. Не похоже, что вы большой едок. Где вы так ударились?

Он оставил дверь открытой и зашел за стойку.

– Небольшая авария, когда погасли светофоры.

Манцано купил брезаолу, салями финоккьону, таледжо, козьего сыра, маринованных грибов, артишоков и белого хлеба. Хозяин упаковал все в пакет с простой надписью «Алиментари Пизано». У Пьеро осталось двадцать пять евро. Он попрощался и под звон колокольчика вышел из лавки.

Вот уже три года Манцано проживал на третьем этаже старинного здания по виа Пьеро делла Франческа. На лестнице царил мрак, и даже собственную ладонь можно было разглядеть с трудом. В квартире его ждали новые открытия. Удивительно, с какой уверенностью двигался человек в знакомом пространстве, поднимал руку и подносил ключ точно к замочной скважине, не глядя нашаривал вешалку для одежды, ставил сумку и пакет с продуктами, вслепую находил дверь в ванную…

Манцано спустил воду, после чего унитаз утробно всхлипнул и затих. Ему уже не хватало тихого журчания, с которым обычно наполнялся бачок. Пьеро открыл старомодный кран над умывальником, и тот, уронив несколько капель, издал похожий звук.

– Отлично.

Это заходило слишком далеко. Без света он еще проживет какое-то время – но без воды? Да еще в таком виде…

В дверь постучали, и Манцано вздрогнул.

– Ау, есть кто живой? – услышал он голос своего соседа Карло Бондони.

Со свечой в руке, которая освещала лишь изрытое морщинами лицо и растрепанные седые волосы, Карло выглядел как старик с полотен Караваджо. При виде Пьеро у него вырвался возглас изумления.

– Боже правый, что с тобой стряслось?

– Авария.

– Во всем городе нет света, – сообщил Бондони. – По радио передали.

– Знаю, – ответил Манцано. – Светофоры погасли. От моей «Альфы» осталась груда металла.

– Она и раньше была не лучше.

– Умеешь ты утешить…

– Вот, поставь за нее свечку, – Бондони протянул ему свечу. – Да и не сидеть же тебе в темноте.

Манцано зажег свечу.

– Спасибо. У меня тоже где-то завалялись, но так искать легче.

– Ты ведь инженер и компьютерщик. Можешь ты разобраться в этой мути? Телевизор не работает, Интернет тоже, не знаешь даже, за что взяться… Наверняка все из-за этих новомодных счетчиков.

Манцано хотел есть. Он давно был знаком с Бондони и понимал, к чему все идет. Без телевизора старику было скучно, и он искал общества. Черт с ним, подумал Пьеро. Все равно он не планировал ничего особенного.

– Давай входи, чего мерзнуть… Ты уже ел?

Недалеко от Брегенца

– Здесь тоже нечего ловить… Хоть бы одна заправка работала! – воскликнула Тербантен. – Просто в голове не укладывается!

Ангстрём наклонилась между спинками передних сидений и наблюдала за толкотней на заправке. Повалил снег. Всюду их ждала одна картина: орды машин, беспорядочно припаркованных, некоторые пихаются в попытках выбраться из хаоса. Соня взглянула на приборную панель. Желтый огонек сигнализировал о том, что топливо на исходе.

– До комплекса бензина не хватит, – заключила она. – Остается два варианта: либо ждать, пока колонки снова не заработают…

– Что может растянуться на всю ночь, – ввернула Тербантен.

– Либо съехать с дороги и поискать комнату на ночь, – предложила ван Каальден.

– На долгие поиски рассчитывать не стоит, – добавила Тербантен. – Далеко мы не уедем. Не хватало еще застрять где-нибудь на австрийской грунтовке. Здесь мы хотя бы замерзнем рядом с людьми.

Ангстрём посмотрела в телефон.

– Если б еще Интернет работал… Это могло бы существенно облегчить поиски.

Часы показывали 22.47.

– А я-то надеялась уже сидеть перед камином с чашкой пунша… – Соня вздохнула. – Итак: кто за отель, а кто за то, чтобы остаться? Голосуем!

Все четверо заговорили в один голос.

– Подождите.

– Я хочу есть, – заявила Бондони.

– Магазин и кафе вроде бы закрыты, – заметила Тербантен.

– Пойду посмотрю. Все равно мне надо в туалет. Кто со мной?

– Я, – вызвалась ван Каальден.

Ангстрём присоединилась к ним, Тербантен осталась в машине.

Заправка действительно оказалась закрыта, машины в большинстве своем были пусты. Подруги обошли здание и разыскали уборную. Едва они открыли дверь, как на них пахнуло застоялой вонью. Внутри было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

– Что-то мне расхотелось, – проговорила Бондони.

Они двинулись к ресторану. За матовыми стеклами дверей мерцал слабый свет. Когда они вошли внутрь, Соню охватило знакомое чувство – как в юности, когда они спасались от грозы в летнем лагере. Все столики были заняты. На некоторых горели свечки. Люди тихо переговаривались, ели, молчали, спали. Здесь было заметно теплее, чем снаружи, но уже пахло сыростью и застоялым воздухом. К ним подошел мужчина в пуховике. На шее у него была повязана черная бабочка.

– Все занято, – сообщил он. – У нас ни света, ни воды. Уборные, отопление, холодильники, плиты, системы оплаты и бронирования – ничего не работает. Моя смена вообще закончилась три часа назад. Но мы не можем просто выгнать всех этих людей. Можете оставаться, если найдете местечко.

Ибс-Перзенбойг

Девять человек неподвижно смотрели на мониторы пульта управления.

– Запускай!

Оберштэттер нажал клавишу. Три часа они ломали головы, спорили, звонили. Но так и не выяснили, почему так резко упало напряжение в электросети.

Им было известно только одно: почти вся Европа осталась без электричества. И гидроэлектростанции, такие, как Ибс-Перзенбойг, играли решающую роль в возобновлении подачи, поскольку их можно запустить в любое время и без посторонней помощи. Они понимали также, чем вызвана аварийная остановка на их станции. Падение напряжения в сети привело к резкому скачку частоты, скорректировать которую автоматика не могла. Повсеместно на электростанциях срабатывали системы аварийного отключения, чтобы уберечь генераторы от повреждений. Оберштэттер не зря забил тревогу. Но пока он не мог объяснить, почему приборы на главном пульте не показали отклонений. Оставалось надеяться, что агрегаты не вышли из строя.

Теперь они пытались вернуть станцию к жизни. Но электростанция – не кофемашина, нельзя запустить ее одним нажатием кнопки. Необходимо было, шаг за шагом, подать воду на турбины, подключить генераторы, отрегулировать напорные клапаны и учесть еще множество других компонентов, чтобы в конце концов дать электричество в сеть.

– Глуши, – произнес кто-то из операторов. Он ткнул пальцем в экран: – Здесь угроза короткого замыкания, ячейка тринадцать шестьдесят два. И это в самом начале, потрясающе… Армин, Эмиль, спускайтесь и всё проверьте.

– Это как минимум еще час задержки, – простонал один из техников.

– Выбирать не приходится, – отозвался Оберштэттер. – Пока мы не убедимся, что всё в норме, запускать турбины нельзя.

Он взял телефон и связался с ведомством по чрезвычайным ситуациям.

Берлин

Михельсен поспешила к выходу. Миновала конференц-зал, где министр внутренних дел до сих пор совещался по видеосвязи с европейскими коллегами. В коридоре ее ожидали семь человек из различных ведомств, и они вместе направились в пресс-центр во главе с пресс-секретарем министра внутренних дел.

Из свиты в его адрес градом сыпались вопросы:

– Уже известны причины?

– Нет, даже предположений никаких. Для прессы: сейчас на первом месте восстановление электроснабжения. Установлением причин можно заняться уже после того, как люди смогут вернуться к повседневной жизни.

– Когда примерно это произойдет?

– Сложно сказать. До сих пор поставщики были настроены оптимистично. Но вот уже шесть часов, как они тщетно пытаются восстановить подачу тока. Для прессы: энергетические компании задействовали все силы на восстановление снабжения.

– Как это могло произойти по всей территории Европы? Это же невозможно.

– К сожалению, в современных, связанных между собой электросетях возможно и такое. Поэтому министр уделяет столько внимания модернизации электросетей и систем электроснабжения, в том числе на общеевропейском уровне.

– Вспомогательные службы?

– Задействованы в полной мере. Пожарные за последние несколько часов вызволили тысячи людей из лифтов и метро. Красный Крест и другие организации занимаются больными, пожилыми и застрявшими на дорогах.

– То есть?

– Без электричества они не могут заправиться.

– Вы шутите?

– Увы, нет.

– И это в первый день, когда в некоторых землях начались зимние каникулы…

– Технические службы приведены в полную готовность.

– Армия?

– Готова поддержать при необходимости.

– Что нам сказать людям, которые и завтра будут вынуждены обходиться без электричества?

Милан

С тех пор как город погрузился во тьму, Манцано не покидало чувство, будто время замедлило свой ход. И, как и по дороге домой, он обнаружил много такого, чего прежде даже не замечал. Чего теперь не хватало. Тихого гудения холодильника, шума воды в трубах, соседского телевизора на предельной громкости. Теперь только и слышно было, как тяжело дышит и сглатывает Бондони, как шуршит его одежда, пока он ставит бокал на стол.

– Пора на боковую, – объявил старик и тяжело поднялся.

Часы над кухонной дверью показывали второй час. Манцано проводил Бондони до двери. И там почувствовал вдруг что-то странное. Он стряхнул с себя наваждение и хотел уже похлопать старика по плечу на прощание, но в тот же миг понял, что́ его смутило. Из кабинета через приоткрытую дверь падал тусклый свет.

– Подожди, – сказал он Бондони и прошел в кабинет, откуда на улицу выходили два окна. – Уличное освещение заработало!

Бондони уже стоял рядом. Пьеро щелкнул выключателем. Раз, другой. В кабинете по-прежнему было темно.

– Странно. Почему на улице свет есть, а у нас нет?

Манцано вернулся в прихожую и открыл щиток. Все переключатели находились в правильном положении. Дисплей счетчика показывал: KL 956739.

– Ток есть, – проговорил Манцано, скорее самому себе. Затем повернулся к Бондони: – Можешь еще раз щелкнуть выключателем у двери?

Бондони нажал несколько раз. Ничего.

– Ну нет, мы разберемся.

– Что?

Но Манцано уже скрылся в кабинете и вернулся с ноутбуком.

– Что ты задумал? – спросил Бондони.

– Когда нам только ставили эти новые счетчики, я в них немного покопался. Из любопытства, сам знаешь. – Он говорил и одновременно стучал по клавишам. – По сути, это маленькие компьютеры. Поэтому их еще называют интеллектуальными счетчиками. С ними энергетические компании могут не только считывать их показания, но и удаленно управлять ими.

– Знаю. Могут даже отрубить мне электричество, – сказал Бондони.

– Для этого, и для многого другого, они используют различные коды.

– Вот какой сейчас стоит?

– Именно. И что самое интересное, если приложить немного старания, мы тоже можем подключиться к этой коробочке.

Бондони усмехнулся:

– Что, наверное, не совсем законно.

Пьеро лишь пожал плечами.

– И как же к нему подключиться? – спросил Бондони.

– По инфракрасному соединению. Теперь это позволяет любой компьютер или даже твой телефон. Так я и поступил в прошлый раз. Чтобы посмотреть, что они умеют и как это все происходит.

– А к ним разве не нужен пароль? Данные не зашифрованы?

– Конечно, зашифрованы. Но обычно взломать такие шифры ничего не стоит. А что касается паролей, ты не представляешь, что еще можно найти в Интернете, если только знать, где искать.

– Это уже точно незаконно.

Настала очередь Манцано усмехаться:

– Нам ведь хочется знать, от кого мы зависим?

На экране между тем высветились данные, которые он искал.

– В тот раз я сумел извлечь управляющие коды. Это их список. Например, с этим кодом поставщик может затребовать объем потребленной энергии. Или вот этот – с ним он может урезать потребление до двухсот ватт. Ну, и так далее.

– Тот, что у нас, тоже есть в твоем списке. Только выделен красным.

– И вот здесь начинается самое интересное. Счетчики изготовлены американской фирмой, в том числе и для американского рынка. Там пользуются другими кодами и функциями, которые для итальянских потребителей не предусмотрены. Например, команда к полному отключению от сетей, тотальный дисконнект. Видишь?

Бондони медленно прочел комбинацию цифр и букв.

– KL 956739. Вот дьявол! – В блеклом свете от экрана он был похож на привидение. – Значит, американцы отключили тебя от сети?

– Не обязательно. Я знаю только, что команда на отключение не обозначена в итальянской инструкции, но почему-то работает. Я еще тогда испробовал. И самое главное: раз эта функция в Италии не предусмотрена, то, когда активируется команда, счетчик не отправляет отчет оператору.

– Так, секунду! Еще раз для престарелых вроде меня: получается, эта команда активируется, а поставщик об этом ничего не знает?

– Для престарелого, притом не самого трезвого, ты неплохо схватываешь.

– Но каким образом такая команда может включиться?

– В том-то и вопрос. Может, сбой в системе… Но ты подал мне идею. Пойдем, – он подтолкнул Бондони к двери, – посмотрим, что показывает твой счетчик.

Пока тот возился с замком, Манцано извелся от нетерпения. Старина, похоже, перебрал, и пальцы его не слушались.

Наконец они вошли в прихожую. Пьеро бегло взглянул на снимки на стенах – фото из отпусков: Бондони с покойной женой и с дочерью.

– Как дела у дочери? – Манцано знал, что она работает при Европейской комиссии в Брюсселе, но понятия не имел, в каком ведомстве.

– Чудесно! Представляешь, недавно снова повысили. Знал бы ты, сколько она там теперь получает… И все это на мои налоги.

– Значит, деньги остаются в семье.

– Но аренда в Брюсселе просто адская! Они сегодня как раз поехали на лыжах кататься. В Австрию. Как будто в Италии нельзя нормально отпуск провести!

Бондони открыл дверцу щитка.

Его счетчик показывал ту же самую комбинацию.

Командный центр

Больше всего ему хотелось взглянуть на Европу с международной космической станции. Обычно яркие пучки света, соединенные тонкими жилками, видны даже из космоса, но сейчас там растеклось громадное темное пятно. По их расчетам – и первым сообщениям, – без электричества остались по меньшей мере две трети континента. И будет еще больше. Он представил себе этих людей, представил, как они сейчас беспомощны. Пытаются найти причины, объяснить все погодными условиями, техническими неполадками, человеческой ошибкой. Но при этом ничего не знают об этом Молохе, хотя до недавнего времени считали, что он в их власти. И до сих пор так считают. Произошедшее представляется им временным неудобством, которое уже через пару часов останется позади. И закончится все это парой забавных и будоражащих историй. Да, им будет что вспомнить… Но это будут не теплые воспоминания, к которым возвращаются с чувством ностальгии. Через несколько дней люди поймут, что их истории будут похожи скорее на те, какие они привыкли видеть в репортажах из охваченных войной регионов или зон стихийных бедствий. Еще через пару недель они осознают, что их истории будут напоминать почти уже позабытые рассказы дедов и прадедов о том страшном времени, когда война опустошила Европу и мир, – рассказы, которые никто и не принимал всерьез, поскольку было это очень давно и меркло перед лицом новых бед. И затем, постепенно, один за другим, люди поймут, что время историй прошло, потому что сама история теперь пишется заново.

Заправочная станция, недалеко от Брегенца

Соню Ангстрём разбудили голоса. Еще толком не проснувшись, она увидела, как люди поднимаются и, перешептываясь, движутся к выходу. На ее плече покоилась голова ван Каальден. Другие только просыпались, заспанно оглядывались, наблюдали за нарастающей возней.

Соня поднялась и пересекла зал, словно преодолевая полосу препятствий из спящих на полу людей. В воздухе стоял запах сырой одежды, пота, талого снега и холодной еды. Не успела она пробраться к выходу, как кто-то громко объявил:

– Заправка заработала.

Разговоры стали заметно громче. Когда Соня добралась до дверей, сзади уже напирали люди, вытиснули ее наружу.

Лицо обожгло холодом. На ночном небе не горело ни единой звезды. Рядом с парковкой стоял освещенный магазин, и внутри толкались люди.

Ангстрём направилась туда, наскоро пригладила волосы и вошла. Стеллажи и холодильники были уже наполовину пустые. В голосах людей слышалось растущее раздражение и разочарование. Соня наконец поняла, что колонки по-прежнему не работают. Она набрала с полок хлеба, сандвичей, кексов и несколько бутылок воды и встала в очередь к кассе.

– Только наличные, – сказал мужчина за стойкой с таким акцентом, что Соня едва поняла его.

Она достала бумажник, отдала кассиру одну из оставшихся банкнот, получила сдачу и вышла.

По всей парковке кишела людская масса. Соня проголодалась, и ей нужно было в туалет.

Возле машины ее уже ждали остальные.

– Наш завтрак, – сообщила она и подняла пакет.

В рассветных сумерках Соня направилась к живой изгороди, которая отделяла территорию заправки от пастбищ и леса. Несмотря на холод, она уже поняла по запаху, что участок за кустарником успели превратить в коллективное отхожее место. Ангстрём двинулась вдоль изгороди в надежде, что дальше будет не так скверно. В сотне метров от шоссе, у самой границы парковки, решилась наконец справить нужду и влезла в заросли. Земля вокруг была усеяна влажными клочками бумаги. Соня старалась не смотреть. В двух метрах от себя она вдруг заметила сидящего на корточках человека. Что-то невнятно пробормотала в извинение и поспешила дальше, внимательно глядя себе под ноги. В кустах сидел кто-то еще; рядом стояла женщина и держала маленького ребенка, чтобы тот мог облегчиться. Наконец-то Соня отыскала место, где могла чувствовать себя в относительной уединенности. С ночи у нее еще остались бумажные платки и влажные салфетки. Она поскорее управилась с делами и спешно выбралась из кустов.

В машине Бондони и Тербантен уплетали свои сандвичи. Ангстрём устроилась на заднем сиденье. Было так холодно, что изо рта валил пар. Из динамика доносился голос радиоведущего.

– Говорят, прошлой ночью половина Европы осталась без электричества, – сообщила Бондони.

– Что будем делать? – спросила Тербантен. – Не будем же мы и дальше торчать тут на холоде. Или в этом лагере для беженцев, со всеми его гигиеническими прелестями…

Ван Каальден села в машину.

– Брр, ну и холодрыга, – проворчала она и потерла руки, чтобы согреться. – Я здесь ни на секунду больше не останусь.

– Мы как раз обсуждаем этот вопрос.

На парковке кто-то засигналил, словно это могло чем-то помочь. Тем не менее к нему присоединились другие.

– Без электричества, без связи, без топлива… а чего ждать дальше? – Тербантен почти кричала, чтобы остальные могли ее слышать.

Снаружи, казалось, каждый стремился выразить свое недовольство. «Наверное, так и грохочет земля под копытами буйволов», – подумалось Соне. К счастью, стадо машин не могло бездумно устремиться в любом направлении, вытаптывая все на своем пути. Она молчала и с тревогой вслушивалась в нарастающий рев.

День 1 – суббота

Париж

– У нас тонна материала, – объявил Тёрнер, распахнув дверь в редакцию.

Но умолк, когда увидел в темноте несколько мерцающих экранов и свечей.

– Что случилось?

– А о чем мы снимали всю ночь? – съязвила Шеннон.

– Да-да, авария энергосистем… Как видно, резервного питания здесь нет.

– Точно, – отозвался Эрик Лаплан, его лицо светилось синим в мерцании монитора. – Работают только ноутбуки, в которых еще есть заряд. Я как раз пытаюсь найти альтернативу.

– Чудесно, – заключил Тёрнер. – У нас материала на несколько часов, и мы не можем подать его в эфир?

– Обработать можно и на ноутбуке, – ввернула Шеннон.

– А что у вас там? – спросил Лаплан.

– Освобождение пострадавших из лифтов, люди, застрявшие в метро, сюжет с Северного вокзала, полностью парализованного, несколько аварий на дорогах, интервью с командующим пожарной службой, хаос в супермаркетах и торговых центрах…

Тёрнер уже загружал первые записи.

– Нужны вот эти, – он показал на сцену в метро.

«Только потому, что ты везде в кадре», – подумала Шеннон. Она запустила запись, сделанную возле министерства, и остановила в тот момент, когда мимо них проезжала машина. Сквозь затемненное стекло угадывалось чье-то лицо. Шеннон применила несколько фильтров, и изображение стало четче.

– Где-то я видел это лицо… – пробормотал Тёрнер.

«Только вот имени его не знаешь», – подумала Лорен.

– Это Луи Вазу, глава «Электрисите де Франс» собственной персоной, – пояснила она.

– Я знаю, кто он, – огрызнулся Тёрнер.

– Отличное вступление, – добавила Лорен. – Босс французских электросетей с тайной миссией в Министерстве внутренних дел.

Тёрнер в кадре терялся за снежным вихрем.

– Не, – промолвил он, – это никому не интересно.

– Я бы так не сказал, – заметил Лаплан. – Все-таки половина страны в темноте, пострадали и другие регионы… Состояние связи пока под вопросом.

– Точно! – воскликнула Шеннон. – И мы выходим с сюжетом возле министерства. Все предваряется человеческой драмой, а в концовке звучит вопрос: становится только хуже?

– Лорен, я тебя умоляю, – простонал Тёрнер. – Ты – оператор. А редакторы и журналисты здесь мы.

«Без меня ты ничего не сделал бы», – подумала Шеннон. Но стиснула зубы и промолчала.

Милан

Такси остановилось перед стеклянным зданием, офисом «Энель», одной из крупнейших электроэнергетических компаний в Европе. Манцано расплатился с осознанием, что отдает последние наличные деньги.

Двери были закрыты, и сотрудники из службы безопасности сдерживали натиск журналистов, зевак и недовольных потребителей.

Пьеро протиснулся сквозь толпу и попросил кого-то из охранников провести его внутрь.

– Сегодня никого не принимают.

– Я знаю, чем вызвана вся эта неразбериха. И должен сообщить об этом правлению. Как вы потом объясните, почему помешали мне в этом? И поверьте мне, вам придется объясняться!

Охранник неуверенно переглянулся с напарником, затем что-то тихо сказал в рацию. При этом он не спускал с Манцано глаз. Наконец произнес:

– Прошу за мной.

Пьеро последовал за ним. За вытянутой стойкой ожидали три девушки-секретарши. Вид у всех был довольно потерянный. Одна из девушек встретила его с постной миной:

– Подождите здесь, пожалуйста. К вам сейчас спустятся.

Прошло двадцать минут, и Манцано собрался уже уйти ни с чем. Но вскоре появился менеджер, словно сошел с обложки журнала: молодой, высокий, элегантный, гладко выбритый, и даже сегодня в костюме и при галстуке; лишь мешки под глазами выдавали, что прошедшей ночью он спал куда меньше обычного. Мужчина представился как Марио Кюраццо и без лишних церемоний спросил:

– Откуда нам знать, что вы не журналист?

– Потому что у меня нет с собой ни камеры, ни микрофона. И вообще я не хочу ни о чем вас расспрашивать; я пришел, чтобы самому поделиться новостью.

– Именно так все журналисты и говорят. Но если вы пришли тратить мое время, я собственноручно вас вышвырну.

Манцано не сомневался, что он вполне способен на это. Этот Кюраццо был на голову выше и явно поддерживал форму.

– Шифр KL956739 о чем-нибудь говорит вам? – спросил Манцано.

Кюраццо смотрел на него без всякого выражения. Потом все же ответил:

– Код для счетчиков, у нас его применение не предусмотрено.

Такой реакции Манцано не ожидал. То ли Кюраццо был специалистом в этой области, то ли просто отлично владел собой. Или они уже сами все знали.

– Тогда почему прошлой ночью мой счетчик показывал его?

Снова этот бесстрастный, пронизывающий взгляд.

– Следуйте за мной.

Кюраццо провел Манцано по пустому коридору.

Они пришли в огромный зал, одна из стен которого была увешана гигантскими экранами. Под ними за расставленными в круг столами сидели перед бесчисленными мониторами десятки людей. Воздух был тяжелый, наполненный гулом разрозненных разговоров.

– Командный центр, – пояснил Кюраццо.

Он подвел Манцано к группе людей, склонившихся вокруг одного стола, представил его и объяснил, с какой целью привел. На их изможденных лицах не отразилось никаких эмоций. Манцано во второй раз поведал свою историю.

Первым отреагировал пожилой мужчина в расстегнутой у ворота рубашке и распущенном галстуке:

– Вы уверены, что вам это не привиделось?

На груди у него висел бейдж: «Л. Троппано».

Пьеро почувствовал, что краснеет.

– Уверен на сто процентов. Вы до сих пор не получали таких сообщений?

Троппано покачал головой.

– А код может быть активирован по ошибке?

– Нет.

– По радио сказали, что сбои начались в Италии и Швеции. Это так?

– Да, мы в числе первых.

– Две страны, где практически повсеместно установлены новые счетчики. Странное совпадение, как по-вашему?

– Полагаете, кто-то подключился к счетчикам? – спросил мужчина с усами и уложенными волосами.

– Если получилось у меня, почему бы еще кому-то не суметь?

– Десятки миллионов по всей Италии?

– Проблема не в счетчиках, – заявил Троппано, повернувшись к остальным, словно хотел о чем-то напомнить коллегам. – В первую очередь необходимо привести электросеть в стабильное состояние. – Затем вновь взглянул на Манцано: – Спасибо, что попытались помочь нам. Господин Кюраццо проводит вас к выходу.

Пьеро собирался ответить, но Кюраццо мягко потянул его за локоть.

По дороге к выходу Манцано убеждал Кюраццо проверить счетчики и поделиться результатами с другими энергетическими компаниями. Оставалось надеяться, что ему удалось заронить зерно сомнения и в ближайшие часы оно даст всходы. Но больших надежд Манцано не питал.

Ферма в окрестностях Дорнбрина

Соня Ангстрём еще раз постучала в бурую добротную дверь. Их машина стояла в десяти метрах на дороге, у въезда к ферме. Тербантен и ван Каальден ждали там. Бондони, которая тоже немного говорила по-немецки, пошла с ней. Было слышно, как мычат коровы.

Никто не открывал, хотя не было сомнений в том, что на подворье есть люди. Поэтому Соня с Ларой обошли дом, чтобы поискать кого-нибудь в коровнике. Дверь оказалась приоткрытой. Мычание было теперь до того громким, что Ангстрём постучала лишь для проформы, после чего шагнула внутрь. Запах в хлеву наполнял чувством тепла и уюта. Перед ними тянулся длинный проход, по обе стороны которого стояли в стойлах коровы. Людей видно не было.

– Есть кто? – осторожно окликнула Соня, но поняла, что коров так не перекричать. – Есть кто-нибудь?! – крикнула она во весь голос.

Наконец-то они увидели сгорбленную фигуру, сидящую на скамейке и едва заметную под коровьим брюхом.

– Здравствуйте! Прошу прощения! – снова крикнула Ангстрём.

Фермер обернулся к ним. На его лице, отмеченном долгой работой на свежем воздухе, читалось недоверие. Не поднимаясь и не отнимая рук от коровы, он что-то сказал, но Соня ни слова не поняла.

Насколько позволяли ее познания в немецком, она объяснила, что им нужно.

Дружелюбия в глазах мужчины не прибавилось, но по крайней мере он поднялся и вытер руки о фартук. На нем были резиновые сапоги и поношенный, перелатанный свитер. Рядом, под коровьим выменем, стояло ведро с молоком.

Он снова что-то сказал, и снова Ангстрём ничего не поняла. Она с улыбкой протянула ему дорожную карту. Фермер взглянул на нее, затем провел пальцем по маршруту и уже на более внятном языке объяснил, как им добраться до ближайшей станции.

Ангстрём и Бондони поблагодарили его и собрались уже уходить, но Соня вдруг спросила:

– Почему они так мычат?

– Вымя у них болит, – хмуро ответил фермер. – Без электричества доильные аппараты не работают. Так что нам с женой и соседями приходится делать все вручную. На это нужно время. У нас больше сотни голов, у некоторых вымя уже переполнено. Так что вы простите, но мне работать надо.

Соня перехватила взгляд Бондони и поняла, что подругу посетила та же самая мысль, что и ее.

– А это сложно?

– Чего?

– Доить. Сложно научиться?

Милан

Продрогший до костей Манцано наконец добрался до виа Пьеро делла Франческа. Дорога заняла три часа. Он мечтал о горячем душе, но в квартире было, наверное, не больше десяти градусов. «По крайней мере скоро для продуктов не понадобится холодильник», – думал он. Пьеро не стал снимать пальто. С грустью осознал, что не может даже приготовить себе кофе. В дверь постучали. Бондони.

– И ты так в этом уверен?

Манцано рассказал ему, куда ходил.

– Я уверен, что кто-то манипулирует электросетью. Я не могу говорить конкретно, но вижу все примерно так: кто-то разом деактивирует все счетчики. Следует резкое падение частоты в сети. Затем начинается цепная реакция, и все выходит из строя. К кому теперь можно обратиться?

– Ну, если тебя не хотят слушать в Италии, попытай счастья где-нибудь еще.

– Отличная идея, – съязвил Манцано. – И кого же ты предлагаешь? Американского президента?

– Европейский союз.

– Блестяще! Такая попытка обречена на успех.

– Брось свои шутки и послушай меня! Соображай! Кто у нас работает при Евросоюзе?

Манцано начал понимать, куда клонит Бондони.

– Твоя дочь. И чего же мы ждем?

Старик досадливо скривился:

– Лара поехала кататься в Австрию. Тироль. Ишгль. Она дала мне адрес на всякий случай.

– Я как-то был там. – Манцано задумался. – У тебя ведь хранятся канистры, что ты наполняешь про запас, когда падает цена на бензин? – спросил он.

Бондони нахмурил брови:

– А что?

– Да или нет?

– Да.

– И в твоем «Фиате» полный бак?

– Вроде бы. Но… – Бондони понял. Он принялся трясти пальцем, будто отчитывал маленького ребенка: – Нет-нет. Исключено. Ты бредишь!

– У тебя есть идея получше? – Пьеро усмехнулся, глядя на соседа. – Дорога займет часов пять, не больше. И, – он потрепал ворот его плаща, – в машине есть печка.

Ферма в окрестностях Дорнбрина

– Это божественно! – Тербантен прислонилась к теплой печи.

Ангстрём вместе с остальными сидела за большим старинным столом и угощалась тем, что выставила жена фермера. Ржаной хлеб, масло, сыр, грудинка. И парное молоко. Все ели с аппетитом, и только ван Каальден, как заметила Соня, еще не притрагивалась к теплому молоку. Она сама с трудом удерживала кружку. Они непринужденно общались с обитателями фермы и их помощниками, смеялись над собственной неуклюжестью, когда доили коров, причем хозяин подражал им своими мозолистыми пальцами и хохотал до слез. Затем стали думать, как быть дальше.

Когда сосед фермера понял, что у них не хватает топлива, чтобы добраться до места, он спросил:

– А далеко еще ехать?

– Около часа пути, километров шестьдесят.

– Десяти литров для вашей машины должно хватить, – произнес сосед. – У меня полный бак. Могу слить вам немного.

Ангстрём перевела остальным и следом радостно кивнула:

– Было бы здорово! Конечно, мы заплатим.

– Я к тому и веду, – не моргнув и глазом, ответил мужчина. – По четыре евро за литр.

Ангстрём сглотнула. Это было вдвое выше обычной цены. Она переглянулась с Бондони. Подруга думала о том же: возмущаться будет неуместно. В нынешнем положении о честной торговле не могло идти речи. Главное, что у них будет топливо.

Ибс-Перзенбойг

Спокойный и неукротимый, нес свои воды Дунай. По обоим берегам лежали заснеженные поля и фермы, тянулись в тусклое небо скелеты деревьев. «Плотина электростанции дает лишь иллюзию человеческой силы, – думал Оберштэттер. – Мы можем замедлить, запрудить реку – но нам не обуздать эту мощь. В действительности мы не имеем над ней никакой власти, как показали наводнения последних лет».

Снег прекратился. Глядя на водовороты, Оберштэттер докурил сигарету и обдумал произошедшее за последние сутки. Он так и не уехал домой, даже когда явилась команда ночной смены. Спали урывками на лавках. И беспрерывно пытались реанимировать генераторы. То и дело запуск срывался сообщениями о дефектах, и всякий раз им приходилось отправлять группу, чтобы проверить сбоящий элемент. За все время проблему ни разу не выявили, оборудование было в порядке. Оберштэттер затушил сигарету, бросил окурок в урну и направился на главный пульт.

– Скорее всего, дело в программном обеспечении, – сказал он начальнику смены.

– Я тоже об этом думал, – ответил коллега. – Вопрос в том, откуда начать.

На электростанции применялось различное программное обеспечение. Самые сложные из них представляли собой системы диспетчерского управления и сбора данных, или SCADA-системы. Они осуществляли контроль оборудования и состояли из множества компонентов, от специализированных программируемых контроллеров до простых приложений под «Уиндоуз». SCADA-системы осуществляли управление все усложняющимися процессами современного мира: будь то производственные циклы в индустрии, организация инфраструктуры в портах, на вокзалах, в аэропортах, штаб-квартирах концернов и торговых центрах или жизнеобеспечение орбитальных станций. С их помощью десяток человек управлялся с танкером в море, несколько десятков обслуживали цех автозавода, и аэропорты пропускали ежедневно миллионы пассажиров.

– Понятия не имею. SCADA-системы протестированы от и до. К тому же у нас нет к ним прямого доступа. Я бы начал с общих приложений.

Начальник смены смотрел сквозь стекло в машинный зал. Оберштэттер догадывался, о чем он думает. Если решится приостановить попытки запуска, пока не будет проверено программное обеспечение, пройдет несколько дней, прежде чем электростанция вновь начнет производить энергию. В первую очередь их решение затронет потребителей.

– Надеюсь, нам не заслали что-нибудь вроде «Стакснета», – сказал Оберштэттер.

– Такими вещами не шутят.

– Я и не собирался шутить.

Осенью 2010-го этот вредоносный код наделал немало шума, когда нарушил ядерную программу Ирана.

– Продолжать все равно не имеет смысла, – произнес наконец начальник смены. – Прекращаем попытки запуска. Я сообщу в головной отдел.

Ратинген

На парковке было разбросано всего несколько машин, но все-таки их оказалось непривычно много для субботы. Снег тонким слоем укрывал асфальт, и ветер взметал белые вихри, оставляя после себя серое полотно. На фоне зимнего запустения десятиэтажный куб из стекла и бетона выглядел несколько сиротливо. На самом верху на фоне серого неба выделялись синие буквы: «Талэфер АГ». В некоторых окнах горел свет.

Джеймс Уикли припарковал свой родстер «Мерседес SLS» на площадке для лимузина, на котором приезжал в будни. Но сегодня была суббота, и он мог позволить себе прибыть в штаб-квартиру на спортивной машине стоимостью в несколько годовых окладов среднестатистического сотрудника «Талэфер АГ».

Уикли выпрыгнул из машины. От главного входа его отделял десяток шагов, и он даже не стал застегивать плащ. Взглянул на свое отражение в стеклянной двери: стройное тело, жесткая укладка, которой не страшны никакие порывы ветра.

К счастью, в подвальном помещении находились дизельные генераторы, что позволяло даже теперь пользоваться лифтом и отапливать кабинет на десятом этаже.

Он скинул плащ на спинку стула и включил компьютер. Джеймс Уикли – родился в Бате, сын дипломата, рос в Лондоне, Сингапуре и Вашингтоне, получил образование в Кембридже и Гарварде, вот уже четыре года возглавляет совет директоров «Талэфер АГ» – ожидал, что в ближайшие годы их предприятие произведет настоящий прорыв на рынке систем автоматического управления. После либерализации европейских рынков не за горами был очередной переворот. Создание так называемых интеллектуальных электросетей стало золотой жилой для предприятий во всем мире. Основная идея была проста. До сих пор крупные энергетические концерны производили электроэнергию и по объединенной электросети доставляли до конечных потребителей. До сих пор такая система в известной степени функционировала. Потребность в электричестве была известна. Гидроэлектростанции, теплоэлектростанции или атомные электростанции обеспечивали бесперебойные поставки. В часы пиковых нагрузок задействовались теплоэлектростанции, прежде всего газотурбинные.

В будущем в производство электроэнергии будет вовлекаться все больше мелких предприятий. К тому же извлекать энергию они будут из таких малонадежных источников, как солнце или ветер. Кульминацией предстоящих перемен станет молодая еще отрасль аккумулирования энергии. При этом вырабатывать энергию удастся, например, во время ходьбы – из микрогенераторов, встроенных в подошвы.

Электросети в привычном своем виде не справлялись с независимыми и малопредсказуемыми источниками энергии. Уже сейчас растущее число ветрогенераторов и солнечных батарей представляло угрозу стабильности в сетях. И ситуация окончательно выйдет из-под контроля, когда каждое домохозяйство или каждый человек обзаведется собственной мини-электростанцией и начнет сбывать излишки энергии.

Интеллектуальные электросети в конечном итоге будут контролировать сами себя. Миллионы высокочастотных сенсоров смогут в реальном времени отслеживать напряжение и качество энергии. И все эти крошечные установки посредством новой сети смогут объединиться в одну виртуальную электростанцию. Потребителям установят интеллектуальные счетчики – по предписаниям Европейского союза, к 2020 году на них перейдет значительная часть Европы.

Однако компьютер сигнализировал, что в данную минуту Уикли не мог даже выйти в Интернет.

Он перешел в конференц-зал, где его дожидались двадцать человек из руководящего совета. Уикли еще накануне предписал им явиться в случае, если электроснабжение так и не будет восстановлено.

– Мы пока не получали откликов от операторов, производителей оборудования или электростанций, – сообщил коммерческий директор. – Я организовал горячую линию, на случай если клиентам потребуется поддержка.

– Хорошо, – сказал Уикли. – Техников достаточно?

– Пока да, – ответил менеджер по персоналу.

– Что по связям?

Вопрос был адресован директору по корпоративным коммуникациям, худощавому мужчине с проседью в волосах.

– Пока никаких запросов от СМИ, – ответил тот. – Но я намерен в ближайшее время связаться с ведущими журналистами в неофициальном порядке, подчеркнуть в беседах надежность наших продуктов и высокую квалификацию наших разработчиков и инженеров. Особенно если принимать во внимание наши проекты.

– Отлично! Читаете мои мысли. И это подводит нас к главному пункту нашего собрания.

Уикли подался вперед и еще раз оглядел присутствующих.

– Ситуация дарит нам колоссальный шанс! Пройдет несколько часов, и все останется позади, но не изгладится из памяти. Об этом мы и позаботимся. – Он резко поднялся. – Мы должны донести до руководящих лиц, что идея конкурентной борьбы поверхностна или обманчива и радикальные новации неизбежны.

Согласно его планам, в ближайшее десятилетие годовые обороты «Талэфер АГ» должны показывать двукратный прирост.

– В понедельник утром, – обратился он к коммерческому директору, – необходимо оговорить встречи со всеми, от кого зависит принятие решений.

В этот раз им не придется продвигать свои интересы в роскошных ознакомительных турах по странам. Теперь достаточно будет продемонстрировать в презентации факты и продукты «Талэфер». Уикли уперся обеими руками в стол и обвел взглядом своих сотрудников.

– К вечеру понедельника необходимо подготовить основные презентации, где красной нитью проходила бы тема обесточки.

По лицам сотрудников он видел, что на такое они не рассчитывали. Должно быть, их домочадцы сидели без отопления, воды и связи с внешним миром, ждали их возвращения. Что ж, придется им какое-то время обойтись без своих кормильцев.

– Приступаем, господа! Покажем миру, что такое энергия.

Париж

Шеннон проснулась от музыки и прокляла про себя Эмиля, соседа по квартире. Затем села в кровати и попыталась прийти в себя.

В чем была, футболке и шортах, она добрела до ванной, открыла старомодный кран, умылась, прополоскала рот. Заспанно посмотрела в зеркало. Спутанные волосы падали на лицо.

Текла из крана вода. Играла музыка. Шеннон подошла к туалету. Бачок был наполнен.

Лорен накинула купальный халат и направилась в кухню. За столом сидели Мариэль и Карл, по радио играл французский хип-хоп.

– Доброе, – сказала она. – Нам вернули свет?

– К счастью, – отозвался Карл, коренастый немец с черными волосами.

Помимо нее, в квартире проживали еще четверо. Мариэль была из окрестностей Тулузы, Эмиль – из Бретани; еще был Даян из деревни в Восточной Польше. С парижскими ценами Шеннон могла позволить себе только комнату. Шеннон налила в чашку кофе и молоко. Похоже, глава «Электрисите де Франс» напрасно бушевал в министерстве. Или же его появление – иначе для чего ему туда заявляться? – принесло желаемые плоды, и снабжение было скорейшим образом восстановлено.

Шеннон приняла горячий душ, после чего устроилась за ноутбуком и загрузила материал с прошлой ночи. Она работала на Тёрнера внештатно и могла свободно распоряжаться неиспользованным видеоматериалом. Тем временем Шеннон просмотрела несколько новостных сайтов и проверила сообщения в социальных сетях. Затем составила ролик из нескольких обрезков и выложила на «Ю-тьюб».

Покончив с делами, оделась потеплее и отправилась за покупками. Небольшой супермаркет через два квартала был открыт. По пути она осматривала последствия прошедшей ночи, но парижане уже вернулись к повседневной жизни.

На обратном пути Шеннон встретила у дверей соседку. Аннет Дорель, уже на седьмом десятке, неизменно ухоженная, тоже возвращалась с покупками.

– Лорен! – воскликнула она. – Вот вечерок выдался вчера, да?

– Ага, я всю ночь провела на ногах, – ответила Шеннон, шагая к лифту. – Только к шести часам все стало понемногу налаживаться.

– Дочь с семьей собиралась приехать из Амстердама, а их рейс отменили.

– Жаль. Знаю, как вы скучаете по внукам.

Кабина лифта дернулась, замерла между этажами. У Шеннон все сжалось внутри, но вот лифт снова пришел в движение.

– Этого еще не хватало, – Дорель нервно рассмеялась.

Далее они молча смотрели, как за стеклянной дверью проплывают этажи. На четвертом лифт остановился. Шеннон вздохнула с облегчением и решила, что впредь лучше подниматься по лестнице.

– Передавайте привет супругу. Может, внуки скоро приедут.

– Надеюсь.

Рядом с Беллинцоной

Машин на шоссе было заметно меньше обычного. Бондони предоставил управлять Манцано. «Автобианчи-112» 1970 года выпуска неслась на предельной скорости в сто сорок километров в час. В миниатюрном багажнике лежали четыре канистры по двадцать литров каждая. Бондони включил радио: большинство станций передавали последние новости, и они были малоутешительны. Значительная часть Европы по-прежнему оставалась без электричества.

Они были уже в Швейцарии. Проехали Лугано и приближались к Беллинцоне, когда указатель топлива переместился в красную зону.

– Надо заправиться, – сказал Манцано, завидев знак стоянки.

Левую сторону занимали четыре грузовика, справа стояли три легковые машины. Возле одной из легковушек расхаживал и курил мужчина. Манцано и Бондони вышли и размяли ноги. Пьеро открыл багажник, достал одну из канистр и стал заливать бензин.

Он прислушивался, как топливо с бульканьем льется в бак. По шоссе время от времени проносились машины.

– Эй! Да у них тут мини-бензовоз, – раздался рядом с ним хриплый голос.

Мужчина, уже без сигареты, рассмеялся над собственной шуткой и с любопытством заглянул в багажник «Фиата».

– Так и дорога впереди неблизкая, – ответил Манцано.

– Куда же вы едете с таким-то грузом?

– В Гамбург.

– Ого! На этом тарантасе?

Манцано опорожнил канистру, закрыл и положил обратно в багажник. При этом он посмотрел поверх крыши и заметил, что от машины курильщика к ним приближаются еще два человека. Они понравились ему не больше, чем их приятель. Он захлопнул крышку багажника.

– Вы на ней до Гамбурга не доедете, – продолжал мужчина. – Может, лучше продадите нам канистру? Или две?

Манцано уже открыл водительскую дверь, собрался сесть.

– Простите. Но я уже сказал, что нам далеко ехать. На счету каждая капля бензина.

Тем временем к ним подошли двое других. Один встал перед радиатором, второй направился к Бондони, который только взялся за пассажирскую дверь.

В этот миг первый схватил Манцано за предплечье.

– Нам нужен бензин, – заявил он. – До сих пор я просил вас вежливо.

Пьеро действовал без промедления – резко ударил мужчину между ног. Тот, явно не ожидав удара, согнулся пополам и выпустил его руку. Манцано оттолкнул нападавшего, и он повалился на асфальт. Пьеро запрыгнул в машину. Бондони воспользовался замешательством и буквально завалился на сиденье.

Манцано захлопнул дверь, одновременно поворачивая ключ зажигания. Нападавший уже вскочил на ноги. Тип перед радиатором уперся руками в капот, словно мог остановить машину. Манцано включил передачу, затем надавил на газ и отпустил сцепление. «Фиат» скакнул вперед, мужчина прокатился по капоту, ударился в ветровое стекло и свалился в сторону, увлекая за собой приятеля. Манцано переключился и направил машину к выезду.

– Мерзавцы! – проворчал Бондони. – Не дай бог, если этот идиот оставил вмятину!

«Скорее бы восстановили электроснабжение», – думал Манцано, глядя в зеркало заднего вида. Что же будет дальше, если они уже сейчас голову теряют?

Берлин

Это была идея Михельсен, и министр ее одобрил. Вместо конференц-зала в министерстве они временно арендовали помещение в здании напротив. Адвокатское бюро все равно было закрыто из-за отключения. Температура внутри опустилась до двенадцати градусов. На Михельсен под жакетом было теплое нательное белье. Даже из окна четвертого этажа она видела замешательство на лицах управляющих концернами, когда те выходили из машин и оглядывались в поисках нужного здания. Внизу их встречал служащий, открывал перед ними двери и говорил, как пройти на четвертый этаж. По лестнице. В зале они пожимали друг другу руки, снимали плащи. У некоторых лица еще блестели испариной. Через несколько минут все расселись.

В одном из директоров Михельсен узнала главу E.ON. Это был довольно стройный мужчина, и он потирал ладони, как будто пытался согреться. Восхождение по лестнице далось ему легче, чем другим, и он первым начал мерзнуть.

Вошел министр внутренних дел. Все поднялись.

– Господа, – приветствовал он, – прошу, садитесь. Сегодня наше совещание пройдет в непривычных условиях. Вам предложили бы кофе или чай, но в нынешнем положении это, увы, невозможно. Посещение туалета я также попросил бы отложить для более подходящего времени и места, где функционирует водоснабжение и отведение.

Министр тоже сел.

– Мне хотелось бы, чтобы во время этого заседания вы на себе прочувствовали, с чем вынуждены мириться миллионы наших сограждан.

Михельсен украдкой следила за реакцией первых лиц. Большинство сидели с дежурным выражением заинтересованности. И только у одного губы на краткий миг насмешливо изогнулись.

– Оперативные силы работают на пределе своих возможностей. Мы не можем запросить помощь соседних государств, потому что у них дела обстоят не лучше. И ответственность в этом лежит на вас. Отговорками я уже сыт.

Он оглядел по очереди каждого из присутствующих, после чего продолжил:

– Ответьте наконец, что произошло. Пора выкладывать карты. Есть ли необходимость во введении чрезвычайного положения?

Михельсен смотрела на лица. Возможно ли, что хозяева концернов договорились? Вполне. В таком случае у них должна быть выработана какая-то стратегия. Или в их рядах не было единства? Тогда каждый сейчас ждал, что кто-то раскроет карты первым. Присутствующие переглядывались. Этим первым оказался Курт Хефген, глава одного из крупнейших операторов распределительных сетей. Мужчина чуть за пятьдесят с седыми, зачесанными набок волосами.

– Признаю, – начал он, – что пока нам еще не удалось синхронизировать значительную часть электросетей.

«Это заслуживает уважения», – подумала Михельсен. Хефген не прятался за амбразурами, а встал во весь рост под обстрелом. Теперь оставалось лишь наблюдать за последствиями.

– В том числе потому, – продолжал он, – что нам недоступны значительные участки сетей. Но это оказалось невозможным даже на региональном уровне. В тех немногих регионах, где удалось восстановить подачу, частота крайне нестабильна.

«С уважением поспешили», – вновь подумала Фрауке. Человек просто донес в элегантной форме мысль, что «они не виноваты», и сгладил острый угол.

– Возможно, наши коллеги по производству сумеют прояснить вопрос.

И поскорее передать эстафетную палочку. Правда, раскаленную. Кто захочет за нее хвататься? Хефген откинулся на спинку и скрестил руки на груди в знак того, что он сказал достаточно.

– Господин фон Бальсдорф, может, вы? – предложил министр.

Человек, к которому были адресованы слова, – полноватый, с пористой кожей курильщика, – нервно облизнул губы.

– Кхм… Проблем оказалось больше, чем ожидалось даже в такой ситуации, – начал он. – Никто из нас прежде с таким не сталкивался. В учебных сценариях не предполагались масштабы отключений выше тридцати процентов. Вообще, это примерно вдвое больше возможного. Мы пока ищем…

– Хотите сказать, – перебил его министр угрожающе тихим голосом, – что вы не можете гарантировать возобновление подачи в ближайшие часы?

Фон Бальсдорф страдальчески смотрел на министра.

– Мы задействовали все доступные средства. Но со своей стороны гарантировать этого не можем. – Он прикусил губу.

– Вы, господа? – Министр оглядел сидящих.

Остальные лишь смущенно качали головами.

Такое же чувство Михельсен испытала несколько лет назад, когда к ней домой явились двое полицейских и спросили, она ли дочь Торстена и Эльвиры Михельсен. Она видела по лицам собравшихся, что и они начинают постепенно понимать. Несмотря на холод в зале, на лбу у нее выступил пот и сердце заколотилось у самого горла.

Ишгль

Ангстрём с облегчением и нетерпением смотрела на заснеженные горы, обступавшие их со всех сторон. Все были измотаны и мечтали о ванне, нормальном туалете, горячей воде, чистой и теплой постели, камине. Дорога серпантином взбиралась в гору, и Соня искала взглядом деревню, где они забронировали дом. Через десять минут приехали. На крутом склоне ютилось, почти вплотную друг к другу, с десяток бревенчатых домиков. Из некоторых труб поднимался дым. Тербантен с трудом отыскала место на маленькой парковке. На первом домике висела табличка с надписью «Администрация».

За стойкой их встретила молодая женщина в униформе. Она записала их имена.

– Я покажу вам дом.

Женщина провела их по узкой гравийной тропе между хижинами. Их дом располагался с самого края.

– К сожалению, отключение затронуло и нас, – сказала женщина. – В домах нет света, водоснабжение и отопление не работает.

Подруги переглянулись, и Ангстрём заметила разочарование в их глазах.

– Но, – поспешила добавить администратор, – мы делаем все, чтобы ваше пребывание здесь было комфортным.

Она отворила дверь и впустила их внутрь. Из крошечного холла открывалась небольшая, но уютная комната в деревенском стиле, с печью.

– Как видите, в домах есть печи, и все комнаты хорошо отапливаются. Так что мерзнуть вам не придется, дров у нас предостаточно.

Она провела их дальше, в миниатюрную кухню.

– Плита тоже топится дровами. Не знаю, будете ли вы готовить сами, в любом случае здесь запросто можно растопить снег и нагреть воды для ванны. – Она рассмеялась. – А уж снаружи его более чем достаточно. Всё как в старину!

Далее она провела их по крутой лестнице наверх, где располагались две небольшие спальни.

– Здесь ванная, посмотрите. Мы приготовили ведро, чтобы наполнить ванну снегом и потом разбавить горячей водой. – Женщина заметила скептические взгляды гостей и добавила: – Разумеется, вы получите скидку из-за этих неудобств. И, несмотря на сложности, можете даже воспользоваться сауной, которую я вам еще покажу, и рестораном, потому что они тоже отапливаются дровами.

Они снова находились в комнате. Администратор явно была довольна.

– И, конечно, я надеюсь, что завтра вы сможете в полной мере насладиться комфортом. Кстати, в домике администрации работает телефон, если у вас не ловят мобильные.

Она показала им сауну и ресторан. Затем подруги разгрузили багаж и стали располагаться.

– Кто первый принимает ванну?

Кинули жребий. Ван Каальден оказалась самой везучей.

– Сначала коров доить, теперь снег в ведрах таскать, – проворчала Тербантен.

– Воспринимай это как забавное приключение, – отозвалась Ангстрём и взяла в каждую руку по ведру.

Ишгль

Когда Манцано и Бондони доехали до места, было уже темно. Они объяснили приветливой женщине-администратору, кого ищут, и та проводила их к нужному дому.

– Папа! Что ты здесь делаешь? И ты, Пьеро?

Манцано был знаком с Ларой, хоть и поверхностно. Она ему всегда нравилась: миниатюрная и бойкая, с пышной гривой каштановых волос.

– Заходите! Что это у тебя на лбу? – спросила она Манцано и показала на шов.

– Небольшая авария, – ответил Пьеро, и вновь перед глазами возникла сцена с зажатой в покореженной машине женщиной.

Позади Лары появилась вторая женщина, на вид немногим меньше сорока. Она была выше, стройная, с длинными темными волосами, которые создавали контраст с ее голубыми глазами. Лара представила ее как Хлою Тербантен.

Дом оказался небольшим, но уютным. В открытой печи потрескивал огонь, по двум стенам комнату обрамляли скамьи. На одной из них, подобрав ноги, сидела третья женщина. Когда Манцано и Бондони вошли, она поднялась. Примерно одного роста с Ларой, с веснушчатым лицом, вздернутым носом и короткими светлыми волосами. Ее голубые глаза словно сияли. Под свитером со скандинавским мотивом угадывались приятные формы. Женщина взглянула на лоб Манцано, но спрашивать ничего не стала. «Пожалуй, мне здесь понравится», – подумал Пьеро.

– Соня Ангстрём, – представила Лара, – представляет Швецию в нашем квартете. Четвертая, из Нидерландов, еще нежится в ванне.

– У вас есть вода? – оживился Бондони. – И ванна?

Его дочь рассмеялась:

– Но ради нее придется потрудиться. И только не говори, что вы приехали из Милана ради горячей ванны.

Брюссель

Терри Билбэк был доволен, как никогда. В его офисе было тепло, текла горячая вода и функционировал туалет. Освещение, компьютер, Интернет и даже кофемашина – все работало. В отличие от двухкомнатной квартиры в спальном районе Брюсселя, откуда ему пришлось добираться до авеню Больё на машине. Общественный транспорт был парализован.

Однако удовлетворение было недолгим. Как и его коллеги по Центру мониторинга и информации Евросоюза, сокращенно ЦМИ, он рассчитывал на скорое восстановление электроснабжения. Но ничего подобного не происходило. В первой половине дня стали поступать первые сообщения и запросы от стран-участниц.

В Центре двадцать четыре часа в сутки находилось около тридцати сотрудников из разных стран, решая три спектра задач. В первую очередь это был центр коммуникации. В случае катастрофы они координировали запросы и предложения о помощи от стран-участниц. Вторая задача состояла в информировании всех участников, а также общественности об актуальных акциях и интервенциях. И кроме того, ЦМИ обеспечивал координацию мероприятий по оказанию помощи на разных уровнях. В центральном бюро сравнивали запросы о помощи и потребности, определяли дефицит и искали решения. При необходимости в пострадавшие регионы направляли сотрудника ЦМИ.

Раздался звонок. Телефон не умолкал весь день. Номер был ему незнаком, судя по коду – Австрия.

– Привет, Терри! Это Соня Ангстрём.

– Привет, Соня. Как добрались?

Ангстрём рассмеялась:

– С приключениями. Мне тут рассказали кое-что интересное. Но, кажется, эта информация скорее для Европола. Только вот номера их у меня нет.

– А о чем речь?

– Лучше тебе расскажет знакомый моей подруги, с которой я поехала в отпуск. Его зовут Пьеро Манцано, он итальянский программист и обнаружил одну странную вещь.

Гаага

Франсуа Боллар стоял у окна в гостиной и смотрел на дождь. На улице темнело. Они расставили на лужайке перед домом все емкости, какие нашли: ведра, тазы, кастрюли, стаканы, кувшины, тарелки. Дождевая вода плескалась в них под падающими каплями. У Боллара за спиной играли дети. Жена Мари сидела на диване и читала при свечах. В камине горел огонь. Это была единственная теплая комната в доме.

Боллару пришлась по душе идея работать в городе, который казался ему олицетворением Евросоюза и его администрации. Великолепные дома хранили богатое прошлое Гааги, правительство и королева предпочитали этот живописный город Амстердаму. Боллар вместе с семьей жил в прелестном домике девятнадцатого века, в пятнадцати минутах ходьбы от моря, с крутыми лестницами и обилием дерева в интерьере. Дети ходили в международную школу, жена работала переводчицей.

После долгих лет работы в министерстве Боллар надеялся, что на международном фронте получит новый опыт. И по возвращении перспективы после двух лет за границей выглядели многообещающе.

Боллар прошел к задней двери, натянул резиновые сапоги и накинул дождевик. Вышел в сад, перелил почти полные емкости в большое ведро и снова все расставил. Ведро он занес в ванную на первом этаже и вылил в ванну, заполненную на четверть. Затем выставил ведро обратно под дождь и вернулся в гостиную.

– Ты никак не можешь раздобыть нам генератор? – спросила его жена.

– Европол ими не располагает – во всяком случае, не для личного пользования сотрудниками.

Мари вздохнула:

– Это же ненормально. Уже давно всё должны были наладить.

– Должны бы, – ответил Боллар.

Раздался телефонный звонок. Франсуа поспешил в коридор, где на маленьком столике стоял телефон, и взял трубку. Это был некий датчанин с дежурной смены, и он хотел соединить его с британским коллегой, который получил звонок от какого-то итальянца из Австрии. Боллар еще переваривал услышанное, как на линии раздался щелчок и его переключили.

Британец, некий Терри Билбэк из Центра по мониторингу и информации в Брюсселе, поведал ему странную историю о кодах для итальянских счетчиков. Боллар внимательно слушал, задавал вопросы. Британец назвал ему имя, кое-какие данные и номер телефона, по которому можно было связаться с итальянцем.

Боллар положил трубку. Обдумал полученную информацию. И набрал австрийский номер.

Ишгль

Манцано положил трубку.

– Ну? – спросила его Ангстрём, когда он вернулся к остальным. Все сидели перед камином в комнате и пытливо смотрели на него.

– Кто-то из Европола, – ответил он. – Кажется, он собирается сообщить обо всем итальянским и шведским службам.

– Надеюсь, в неофициальном порядке, – заметила ван Каальден. – Иначе нам еще долго жить как пещерные люди.

«Лишь бы такое сравнение не стало еще ближе к реальности», – подумал Пьеро. Он старался говорить потише, когда обсуждал с французом из Европола возможные последствия своего открытия.

Постарался отбросить на время тревожные мысли.

– Найдется для меня что-нибудь выпить? – спросил он с напускной бодростью.

Лара Бондони протянула кружку с чем-то горячим и ароматным.

– Мы уже позаботились о вашем размещении. В нынешних условиях не все гости смогли приехать, несколько домиков еще свободны. Так что в одном вы сможете переночевать. Все-таки это приятнее, чем в ваших промерзших квартирах. – Она рассмеялась и подняла свою кружку.

Манцано выпил в надежде, что алкоголь рассеет мрачные раздумья.

– А теперь расскажите подробнее, где вы работаете, – попросил он Соню. – У вас, как видно, хорошие связи…

Гаага

Боллар вернулся в гостиную:

– Мне нужно в бюро.

Мари вскинула голову:

– В субботу вечером? – Она всматривалась в лицо мужа, прекрасно сознавая, что может означать срочный вызов. – Что-то серьезное?

– Не особо, – солгал Франсуа.

Дорога заняла десять минут. Улицы лежали во мраке, но в здании Европола несколько окон были освещены.

Боллар разыскал Дага Арнсби, который и сообщил ему о звонке.

– Посмотри, не найдется ли чего на некоего Пьеро Манцано.

Арнсби вбил имя итальянца.

– Этот? – спросил он через пару минут.

С монитора на них смотрел мужчина средних лет. Острые черты, выдающийся подбородок, узкий нос, короткие черные волосы, карие глаза, бледная кожа.

– Пьеро Манцано, – вслух прочел Боллар. – Метр восемьдесят семь, семьдесят восемь килограммов, сорок три года, программист. Долгое время состоял в группировке итальянских хакеров, которые проникали в компьютерные сети компаний и государственных структур, чтобы выявить изъяны в защите. В конце девяностых был даже осужден – правда, условно. Кроме того, фигурирует во время демонстраций в рамках операции «Чистые руки»[2]. В две тысячи первом арестован во время протестов при съезде «Большой восьмерки» в Генуе.

Боллар хорошо помнил те события. В Генуе итальянская полиция окончательно потеряла лицо. Во время беспорядков вокруг встречи глав «Большой восьмерки» был застрелен демонстрант, сотни тяжело ранены в результате жестких действий полиции. Позднее несколько должностных лиц даже предстали перед судом. Большинство были отпущены за истечением срока давности.

– Так он из этих ребят, – проговорил Боллар, скорее самому себе.

Как представитель верхушки среднего класса Франции, который причислял себя к высшему кругу, он довольно скептически смотрел на подобных активистов, особенно левого толка.

– Официально работает независимым IT-консультантом, – сказал Арнсби. – Но по-прежнему подозревается в незаконной деятельности. Впрочем, доказательств этому нет. Он знает, о чем говорит, если ему не понравился код в его счетчике.

– Боюсь, что так. Он еще дал мне пару советов. Итальянские энергетики должны первым делом проверить команды роутеров. Что бы это ни значило.

– Если он прав, это означает то, о чем я думаю?

Боллар размышлял об этом всю дорогу в бюро. Бегло просчитал все возможные сценарии.

– Не хотелось бы напрасно разводить панику. Но ничего хорошего это не означает.

– Хочешь сказать, если кому-то удалось просочиться в программу итальянских счетчиков и остановить их, то им удастся сделать это где-нибудь еще?

Боллар лишь пожал плечами и подвигал челюстью.

– В любом случае этого нельзя исключать.

Милан

Невозможно было даже предположить, что эти двое из полиции. Первый представился как доктор Уго Ливаско, второй – инженером Эмилио Дани.

– Чем могу помочь? – спросил Кюраццо. За последние тридцать шесть часов он поспал всего час.

– Нас направил к вам Европол, – пояснил инженер. – Вы получили сведения, что итальянские счетчики были взломаны и это послужило причиной сбоев.

Кюраццо почувствовал, как кровь приливает к лицу. Ему вспомнился тип, являвшийся утром.

* * *

В штаб-квартире «Энел» люди почти двое суток провели на ногах. Лица у всех были бледные, но в эти мгновения с них отхлынула вся кровь. Долго искать не пришлось. IT-специалисты из полиции предложили первым делом проверить команды роутеров.

– Почему именно их?

– Нам так посоветовали.

В считаные минуты эксперты нашли, что искали.

Интеллектуальные счетчики в домах и на предприятиях были связаны между собой маршрутиризаторами, как и всякая компьютерная сеть. И они позволяли считывать данные, в которых отображались все сигналы, принятые счетчиками.

– Им и вправду была дана команда отключиться от сети.

Почти пятьдесят человек собрались перед большим экраном, на котором Соларенти, глава управления по чрезвычайным ситуациям, показывал соответствующие данные и графики.

– Но эти команды поступали не от нас, – продолжал Соларенти, – а откуда-то со стороны. Кто-то ввел их в программу одного счетчика, и от него она распространилась на остальные счетчики по всей стране. Для этого не нужен даже вирус. Команда, вероятно, распространялась по беспроводной сети.

Его слова повисли в воздухе. В зале воцарилось гробовое молчание – на фоне тихого гула компьютеров.

– Господи, помилуй, – послышался чей-то тихий голос.

– Как такое возможно? – спросил кто-то другой. – Что творится с нашей системой защиты?

– Это мы и пытаемся выяснить.

– Получается, кто-то одним щелчком выключил нам свет, – заметил другой. – Всей стране.

– Если б только это, – ответил Соларенти. – Всё куда хуже. Сначала этот кто-то отключил от сети дома и предприятия. В результате упала вся электросеть. Когда же мы восстановили снабжение в некоторых регионах, очередная команда снова включила счетчики. И тысячи потребителей разом подключились к сети. Это вызвало новые колебания частоты в сети, и все окончательно рухнуло.

– Значит, кто-то играет с нами в кошки-мышки!

– Это плохая новость. Но есть и хорошая. Теперь, когда нам известна причина, мы можем заблокировать команду на отключение. Мы уже работаем над этим. Через два часа эта чертовщина закончится.

В кино в такие моменты раздаются аплодисменты и крики ликования. Но полсотни человек в зале лишь тихо переговаривались между собой. Постепенно в их сознание просачивалось значение сказанного. Итальянская электросеть подверглась атаке.

– Это катастрофа, – простонал Тедески, глава технического департамента. – Господа, – обратился он к стоявшим рядом криминалистам, – подобная ситуация требует взвешенного подхода.

Те ждали, что он скажет дальше.

– Нельзя, чтобы об этом узнала общественность, – торопливо продолжал Тедески, – и не стоит сообщать о причинах в Европол. Вы сами слышали: через два часа все будет восстановлено!

Эмилио Дани задумчиво склонил голову. Уго Ливаско с каменным лицом смотрел на управляющего. Наконец доктор произнес:

– Я понимаю ваше беспокойство. Но кто бы ни стоял за этим, что, если он проделал то же самое и в других странах? Мы обязаны предостеречь остальных.

– Но эти бюрократы в Брюсселе…

– Европол располагается в Гааге, – поправил Ливаско.

– Не важно! Они не придумают ничего лучше, кроме как растрезвонить обо всем, лишь бы выставить себя в выгодном свете! – Тедески раскипятился. – Я позвоню своему другу, премьер-министру. Пусть он решает, что делать. Это вопрос национальной безопасности!

Лицо у Ливаско ожесточилось, на губах заиграла едва заметная улыбка.

– Боюсь, это выходит за рамки его полномочий. Впрочем, можете звонить своему другу. Я тем временем извещу Европол.

– Вы же отвечаете перед министром внутренних дел? – спросил Тедески.

– Тем не менее. Конечно, он тоже будет проинформирован. А затем поставит в известность премьер-министра.

– Кажется, вы не поняли, – прошипел Тедески. – Вы же хотите продолжить свою карьеру в полиции?

Теперь Ливаско улыбался открыто. Он посмотрел управляющему в глаза:

– Еще не известно, о чьей карьере идет речь.

Кюраццо видел, как один из сотрудников Соларенти что-то шепнул ему на ухо. Соларенти подошел к ним. Тедески ждал его с застывшим лицом.

– У меня снова хорошие новости, – сообщил Соларенти и показал на схему электросети на экране. – Шифры, очевидно, вводили напрямую через счетчики. И от них команда постепенно распространилась на остальные.

По схеме в трех точках стали расходится красные линии, переплетаясь между собой, пока вся сеть не изменила цвет.

– По временны́м отметкам мы смогли воспроизвести это распространение. И определить исходные счетчики.

Красные линии поползли обратно, пока не остались лишь три точки на всей схеме.

– Это значит, – спросил Ливаско, – что нам известно точное местоположение, откуда злоумышленник ввел команду?

Соларенти кивнул:

– Точные адреса. Всего их три.

День 2 – воскресенье

Турин

– Мы на месте, – доложил Валерио Бинарди.

Он стоял перед дверью в квартиру, сбоку от нее был звонок без таблички. Позади него ждали приказа шестеро бойцов антитеррористического спецподразделения итальянской полиции – в бронежилетах, с тараном наготове и пистолетами-пулеметами на изготовку.

Еще шесть человек ждали у открытых окон в квартире этажом выше, готовые по команде спуститься по тросам и атаковать объект с улицы. В здании напротив залегли снайперы с приборами ночного видения. У парадного входа и по всему жилому комплексу расположились силы спецназа. Техника и транспортеры остались у въезда.

По рации поступил сигнал к штурму.

Тараном сорвали дверь с петель. Почти в тот же миг взорвались светошумовые гранаты. Бойцы вошли внутрь. В квартире было темно. Бинарди подскочил к первой двери и распахнул. Туалет. Пусто. Следующая. Ванная. Пусто. Дверь в гостиную оказалась открытой. Под звон осколков туда уже влетали штурмовики с улицы. За спиной прогрохотали тяжелые ботинки. Бинарди окинул взглядом гостиную. Здесь тоже никого, только старый диван и пара стеллажей. Еще две закрытые двери. Вторая группа идет к первой, Бинарди со своими людьми – ко второй. В комнате двухъярусная кровать. С верхнего уровня на него уставилась пара детских глаз. Бинарди инстинктивно вскидывает оружие. Ребенок начинает кричать. Его плач подхватывает второй, на нижнем ярусе. Бинарди быстро осматривает комнату, его напарник проверяет кровати, заглядывает вниз, скидывает одеяла. Никого, только дети. Бойцы держат автоматы на изготовку. Дети забились в угол и визжат.

Спустя двадцать секунд по встроенной рации раздался голос напарника:

– Двое взрослых в спальне; похоже, спали. Больше никого.

– Принял, – ответил Бинарди.

Он чувствовал, как спадает волна адреналина в теле. Получалось, что с тем же успехом они могли позвонить и войти.

Гаага

Боллар выключил проектор. С прошедшей ночи стало ясно, что нужно беречь каждую каплю дизельного топлива для генераторов.

После переговоров с итальянскими и шведскими коллегами он отправился домой, не преминув оставить им свой номер. В надежде, что в ближайшие дни им дадут отбой, лег спать в холодную постель. В четыре утра его разбудил телефонный звонок. Шведы опередили итальянцев всего на полчаса. В обеих странах были выявлены манипуляции с электросчетчиками.

Еще совсем недавно опасности современных электросетей были предметом громких дискуссий. Эксперты в большинстве своем исходили из того, что системы многоплановы и достаточно надежны, чтобы опасаться длительных и масштабных сбоев. Как правило, европейские электросети эксплуатировались в соответствии с критерием надежности n-1, когда выпадение какого-либо элемента из системы – трансформатора, линии передачи или электростанции – не приводило к перегруженности. И уж тем более в таких единичных случаях не прерывалось электроснабжение. Однако при серьезных дефектах или неблагоприятных погодных условиях подобные события могли носить массовый характер. И, несмотря на все предписания и меры предосторожности, к уязвимости в системе могли привести в том числе и человеческие ошибки. И, как следствие, к перебоям в электроснабжении. До сих пор Европа видела лишь разрозненные последствия атак на электросети. В основном это были акции национал-экстремистов. Таковой стала, например, «Огненная ночь»[3] в Южном Тироле в 1961 году. Но теперь все было иначе.

Через тридцать минут Боллар уже находился на своем рабочем месте. Он поднял каждого, до кого сумел дозвониться. Тем временем коллеги из Италии и Швеции докладывали о промежуточных результатах расследования. К семи часам собралась значительная часть сотрудников. Из руководства отсутствовал только директор Европола, Карлос Руис. В четверг испанец улетел в Вашингтон на совещание Интерпола. Он руководил собранием по видеосвязи.

– Следует полагать, что это скоординированная акция, – заключил Боллар. – Наши коллеги в Италии и Швеции обнаружили по три исходных пункта. Спецподразделения в течение двух часов проверили указанные адреса. Начаты расследования в отношении нынешних и прежних жильцов. После собрания мы, разумеется, проинформируем Европейскую комиссию, Интерпол и прочие структуры, предусмотренные процедурой.

Боллар сделал паузу.

– Полагаю, все сознают серьезность положения. Эта операция, возможно, станет самой важной за всю историю нашего ведомства.

Из динамиков донесся голос директора Руиса:

– С этого момента прерываются все отпуска. Все доступные сотрудники должны как можно скорее вернуться на рабочие места. Это правда, – спросил затем директор, – что информация поступила от итальянского программиста?

– Его имя есть в нашей базе, – ответил Боллар.

– В какой связи?

– Хакер. И, насколько можно судить, неплохой, если захочет куда-то проникнуть – сделает. Правда, это в прошлом.

– Белый или черный? – спросил Руис.

– Сложно сказать, – ответил Боллар, несколько удивленный.

Он никогда не подумал бы, что директор даже поверхностно разбирается в подобных темах. Для него самого все хакеры были преступниками. Пусть «белые шляпы» предположительно атаковали только чужие сети, чтобы выявить пробелы в безопасности, они оставались взломщиками. Черные хакеры, помимо этого, промышляли кражей данных и вандализмом.

– В девяностых он участвовал в демонстрациях за «Чистые руки». И был арестован во время выступлений против саммита «Большой восьмерки» в Генуе.

– Может он быть причастен к произошедшему?

– Нельзя исключать.

– Если он чист и настолько хорош, как вы говорите, он может быть полезным. Один раз он нам уже помог. В сложившихся обстоятельствах у нас на счету каждый специалист, пусть даже самозанятый. Если же он причастен к саботажу, то постоянно будет у нас на виду.

– Возможно, мы впустим в свои ряды противника, – заметил Боллар. Его совсем не радовала перспектива сотрудничества с революционером левого толка вроде этого итальянца.

– Он окажется в надежных руках, – ответил Руис. – Позаботьтесь об этом.

Командный центр

Ответ главы Европола его удивил. Лицо Карлоса Руиса на экране даже не дрогнуло. Столь же безучастны были лица сотрудников, собравшихся в конференц-зале перед камерой.

Чтобы такой оплот бюрократии, как Европол, оказался настолько открытым… «Они пытаются доказать себе свою самость, – думал он, – и потому хватаются за каждую соломинку». Ему не терпелось увидеть, как всполошатся Берлин, Париж и все прочие.

Пусть зовут к себе итальянца. Хоть этот Манцано и внес некоторую путаницу в их планы, он не сможет помочь Европолу. Скоро они это поймут. Они даже представить не могли, что их ждет. Хотя должны были на такое рассчитывать. Не думали же они, что смогут вечно продолжать в том же духе. Сигналы маячили у них перед самым носом, но никто не хотел принимать их во внимание. Теперь они узнают, что значит беспомощность. Это было только начало.

Ишгль

Соня, закрыв глаза, подставила лицо солнечным лучам. Ладони грела горячая чашка.

– В жизни больше не притронусь к пуншу.

Она открыла глаза. Перед ней, не загораживая солнца, стоял Манцано. Соня рассмеялась:

– С утра я тоже в этом клялась.

Он глубоко вдохнул и широким жестом обвел горный пейзаж:

– Красиво, правда? Даже не верится, что где-то в мире происходит какая-то чертовщина.

– Что есть, то есть, – ответила Соня. – Хочешь кофе или чай?

– Не хочу тратить ваши запасы.

– Мы можем заказать еще.

– Тогда кофе.

Ангстрём сходила на кухню, достала чашку и термос. Наверху кто-то шумел в ванной, дом постепенно просыпался. Она вышла на улицу. Манцано сел рядом, обхватив ладонями чашку, прислонился к бревенчатой стене и закрыл глаза.

– Все равно, – сказал он, – хороший вчера был вечер.

– Да, – согласилась Соня.

Манцано выказал неподдельный интерес к ее работе, и вскоре они болтали обо всем на свете. Вся компания просидела до трех часов утра перед камином, и у Сони возникло подозрение, что ван Каальден положила глаз на итальянца. Она особенно громко смеялась над его шутками и старательнее других прикладывалась к пуншу. Не хотелось бы Соне оказаться сегодня в ее шкуре…

– Ну что, голубки? – перед ними возникла Тербантен с чашкой в руках. – Найдется для меня местечко?

Ангстрём не сказала бы, что обрадовалась появлению Хлои. Ей хотелось насладиться моментом.

– Конечно, – Манцано, не открывая глаз, похлопал по свободному месту на скамейке.

О тишине можно было забыть. Тербантен болтала без умолку, Манцано делал редкие комментарии. Ангстрём уже хотела подняться, но в этот момент послышались шаги по тропе. К дому приближалась одна из девушек-администраторов.

– Господин Манцано, вам звонил господин Боллар. Он сказал, что перезвонит через десять минут. Говорит, что это срочно.

* * *

С нарастающей тревогой Соня слушала разговор Манцано. Нетрудно было сделать выводы по его репликам. После он подтвердил ее опасения.

Пока они возвращались к дому, Ангстрём спросила:

– Почему ты не хочешь ехать?

Манцано пожал плечами:

– У меня было не все гладко с полицией, как ты знаешь. Кроме того, я сомневаюсь, смогу ли помочь им там.

– Один раз помог. Почему не получится во второй раз?

– Я не специалист в этой сфере. Это очень специфичные системы.

– Но это же компьютеры.

– Это как если бы тебе пришлось вдруг организовать не помощь пострадавшему региону, а чемпионат по лыжному спорту. Причем в ближайшие дни.

– Да, разница есть…

Когда они вошли, стол был уже накрыт к завтраку. Бондони тоже был на ногах. Манцано сообщил всем последние новости.

– Конечно, ты поедешь! – первым отреагировал Бондони. – Или хочешь предоставить этим типам спасать нас? Нет, дорогой, так просто ты не увильнешь. Иначе зачем тогда прыгал на полицейские кордоны? Чтобы спасти мир. Теперь у тебя есть такой шанс.

– Не дави, пап, – сказала ему дочь. – Пусть Пьеро сам решает.

– Если я правильно понял, чем ты занимаешься в Брюсселе, – обратился Манцано к Соне, – то твоим коллегам в ближайшие дни хватит работы.

Ангстрём кивнула:

– Я об этом уже думала. Если решишься лететь в Гаагу, спроси этого Боллара, сможет ли он организовать перелет для двух человек.

Манцано посмотрел на нее в недоумении.

– От Гааги до Брюсселя всего два часа на машине, – пояснила Соня. – Иначе придется что-то придумывать. Там сейчас каждый человек на счету.

Берлин

Для Юргена Хартланда из отдела ST35 Федерального уголовного ведомства казарменный комплекс Трептов-парка был ярчайшим олицетворением переменчивой истории и международных конфликтов двадцатого столетия и настоящего времени. Когда-то отсюда отправлялись на войну батальоны кайзера, при Третьем рейхе в Высшей школе специалистов по вооружению готовили кадры для грядущей опустошительной войны, в 1949-м здесь обосновалась организация с циничным названием «народная полиция». В конце тысячелетия главное здание претерпело реконструкцию, и после терактов 9 сентября 2001 года в США подразделение уголовного ведомства в Берлине боролось против международного терроризма, а с 2004-го к ним присоединился вновь созданный Общий центр по борьбе с терроризмом, или ОЦБТ.

Хартланд направился прямиком в конференц-зал. Через четверть часа наконец появился глава ОЦБТ и коротко всех поприветствовал.

– Утром итальянские и шведские органы подтвердили манипуляции со счетчиками, которые привели к сбою.

В зале поднялся тихий ропот.

– Учитывая общеевропейские масштабы ситуации, справедливо опасаться, что к нам поступит еще немало подобных сообщений.

Картина, которую он обрисовал, выглядела куда хуже, чем передавали по радио. Те, кто стоял за этим, рассчитывали, что восстановление электроснабжения займет не один день. Возможно, потребуется эвакуация десятков миллионов людей и другие чрезвычайные меры.

На вопрос о возможных виновниках он лишь ответил:

– Неизвестно. В настоящее время нельзя исключать ни террористических актов на политической или религиозной почве, ни преступных или военных действий.

Последние слова вновь вызвали ропот в зале.

– Дамы и господа, – сказал он в заключение, – через два часа я жду первых отчетов о том, почему мы не знали о потенциальной возможности подобного развития событий. А также обо всех фактах и сведениях, которые в сложившихся обстоятельствах нуждаются в переоценке. Хартланд, поручаю вам координировать расследование.

Гаага

Мари Боллар погрузила чемодан в багажник. Дети надели маленькие рюкзаки с любимыми игрушками.

– Мы едем на каникулы, – радовалась Бернадетта.

– А я не хочу уезжать, – пожаловался Жорж.

– Перестань. Ты еще в пятницу улетел бы в Париж к дедушке с бабушкой.

– Ну не полетел же.

Мари была напугана. Прошлой ночью муж надолго задержался в бюро. А когда вернулся, был взвинчен до предела, хоть и пытался скрыть это. Мари никогда прежде не видела его таким, но Франсуа не мог и не хотел ничего объяснять. Вместо этого он предложил им перебраться куда-нибудь на несколько дней. Туда, где еще были электричество и горячая вода. Париж исключался по самой простой причине: у них не хватило бы бензина, чтобы доехать до родителей.

– Всё, поехали.

– А папа тоже поедет?

– Папе нужно работать, он приедет вечером.

Мари заперла входную дверь. Узкая улица между прелестными старинными домами словно жила прежней жизнью. Небо обложили облака. Движение на дорогах было плотнее обычного. Неудивительно: все пересели на автомобили. Мари включила радио; передавали последние новости. Она задумалась, откуда радиостанции получали электричество для вещания.

После Зутермера навигатор направил их к съезду с шоссе. Мари следовала указаниям системы, пока они не остановились перед большим фахверковым домом с тростниковой крышей. Во дворе стояли два седана, внедорожник и трактор. Мари припарковалась рядом.

– Выходим, дети!

Она надавила на кнопку звонка сбоку от резной двери. Им открыла женщина ее возраста, со светлыми волосами и приветливым лицом. На ней были вельветовые брюки, клетчатая рубашка и шерстяной свитер.

Мари представилась.

– Мой муж разговаривал с вами, – сказала она.

– Марен Хаарлевен, – представилась хозяйка и улыбнулась: – Добро пожаловать. Хотите перекусить или показать сначала комнату?

– Лучше комнату, пожалуйста.

Дом был теплый и ухоженный, с чуть скошенными от времени стенами. Внутри все было обставлено со вкусом, в деревенском стиле. Комната оказалась уютной и просторной. Мягкие диваны и кресла с цветочным узором, предметы старины, и всюду преобладал белый цвет.

– Это номер люкс, – объясняла Хаарлевен, – сейчас мы в гостиной. В вашем распоряжении также кухня, ванная и две спальни.

– Ванная!

Мари открыла кран, потекла вода. Она с трудом сдержала вздох счастья. Ей уже не терпелось забраться под горячий душ.

– Это чудесно.

– Да, – Хаарлевен рассмеялась. – Нам не страшны перебои с электроснабжением. Иначе тоже пришлось бы туго. Пойдемте, я вам кое-что покажу. А потом можем сразу занести ваши вещи.

Хаарлевен обошла дом. Справа и слева стояли хозяйственные постройки. Она подошла к большому строению слева и открыла широкие ворота. Их взорам открылся громадный павильон, в котором кишело море из цыплят. Лампы под сводами давали теплый свет.

– Наша птицеферма.

Дети завизжали от восторга.

– Только представьте, если б мы не смогли здесь отапливать… Они все перемерзли бы за пару часов.

Хаарлевен закрыла ворота и подошла к пристройке с металлической дверью. В этом помещении было темнее. Мари разглядела большой зеленый ящик, от которого расходились различные трубки и провода.

– Поэтому у нас есть собственная блочная электростанция, – сообщила Хаарлевен. – Работающая на дровах и топливных брикетах. С ней мы не зависим от общей электросети. Кроме того, у нас есть своя скважина, так что проблем пока нет. – Она закрыла дверь. – Разве что зимой к нам нагрянут гости… Начиная с завтрашнего дня у нас все забронировано за полчаса. Коллеги вашего мужа, я полагаю. Не понимаю, что такое случилось.

«Скоро мы об этом узнаем», – подумала Мари с тяжелым предчувствием.

Париж

– Дамы и господа, – начал Ги Бланшар и поправил наушник с микрофоном. – Сегодня у нас есть повод лишний раз напомнить согражданам о существовании Национального центра эксплуатации электросетей, руководителем которого и является ваш покорный слуга. Без нашего Центра и на самых высокотехнологичных предприятиях не включится даже кофеварка.

Бланшар окинул довольным взором толпу журналистов, что собрались в зале пресс-центра. Он привык к камерам и вспышкам фотоаппаратов.

– Следует признать, что перебои с подачей электроэнергии не обошли стороной и нас. Мы должны принести извинения за то, что нашим согражданам пришлось обходиться без света и отопления. Но, как многие успели заметить, за одну ночь нам удалось восстановить снабжение во многих регионах, в отличие от большинства наших соседей. Это отключение стало для всех нас великим вызовом. Лишь один пример: как всем известно, значительную часть электроэнергии во Франции производят атомные электростанции. Остановить и вновь запустить реакторы оказалось непростой задачей для наших специалистов, но они были на высоте.

– Мсье Бланшар, – донесся из наушника голос ассистента.

Он продолжал как ни в чем не бывало:

– Наша страна – одна из немногих в Европе, кому это удалось.

– Мсье Бланшар, это важно. – Голос в наушнике действовал ему на нервы.

– Добившись стабильности французских электросетей, мы сможем возобновить подачу в других странах Европы.

– Заканчивайте пресс-конференцию.

Что она ему сказала?

– Заканчивайте выступление, у нас критическая ситуация.

«Что еще за критическая ситуация?» – подумал Бланшар. Вслух же сказал:

– На этом пока всё. Благодарю за внимание.

На него хлынули вопросы. Проигнорировав их, он покинул трибуну и вышел из зала. Помощница дожидалась его с выражением полной растерянности.

– Наверное, сам президент к нам пожаловал, – вскинулся на нее Бланшар, – в противном случае можете искать новое место!

– Если б только это… – ответила она. – Вы срочно нужны в диспетчерском зале.

– Что случилось? Говорите же!

– Никто не знает, в этом-то и проблема.

Бланшар вызвал лифт.

Среди операторов шла оживленная дискуссия; некоторые уставились в мониторы, другие лихорадочно звонили. На главном экране отражалось положение за последние несколько часов, зеленые области перемежались с красными. Мониторы на рабочих столах все до одного мерцали синим.

У Бланшара похолодело в животе.

* * *

Тёрнер растерянно смотрел на пустую трибуну, которую так поспешно, не отвечая на вопросы, покинул Ги Бланшар.

– Что это было? – спросил он Шеннон.

Остальные журналисты выглядели ничуть не лучше. Воздух дрожал от гула голосов, отовсюду сыпались вопросы и предположения. Некоторые еще пытались получить ответы, узнать причины. Но трибуна оставалась пустой. Через несколько минут люди начали паковать технику. Шеннон и Тёрнер присоединились к ним. На выходе многие критиковали непрофессиональную работу пресс-службы. Шеннон молчала. Она не знала, чем это объяснить, но у нее было ощущение, что за внезапным бегством этого Бланшара стояло нечто более серьезное. Такие, как он, любили камеры и повышенное внимание прессы и без веской причины не отказывались от возможности покрасоваться.

Они еще не добрались до выхода, как ее предчувствие нашло подтверждение. С улицы доносились сигналы машин; сквозь стеклянные двери стало видно, как люди мечутся по тротуарам и о чем-то горячо спорят.

Снаружи стоял пасмурный день, дул промозглый ветер. Им не пришлось долго гадать о причинах переполоха. Витрины вдоль улиц и светофоры снова погасли. На дорогах уже образовались пробки.

– Только не это, – простонал Тёрнер. – Этот индюк разве не сказал сейчас, что всё позади?

– Ладно, давай вернемся, – предложила Шеннон.

Она развернулась и увидела, как человек из службы безопасности запер двери изнутри.

Ишгль

После завтрака все устроились на скамейке перед домом. Кому не хватило места, подтащили шезлонги. Происходящее казалось Соне чем-то нереальным. Но как еще им оставалось реагировать? Крики и слезы пока никому не помогали. Настроение царило оживленное, все уже позабыли о данной утром клятве и заказали бутылку просекко. Только Соня и Манцано ничего не пили. После обеда ван Каальден и Тербантен собирались прокатиться на лыжах. Ангстрём сомневалась, что их планам сужден сбыться, – особенно когда была откупорена третья бутылка.

В полдень появились двое человек в униформе:

– Пьеро Манцано и Соня Ангстрём?

Соня поднялась. Манцано лишь кивнул.

– Полиция. Нас послали за вами. В долине ожидает вертолет.

Разговоры мгновенно смолкли. Соня и Пьеро сходили за своими сумками. Ангстрём обнялась с подругами на прощание.

– Хорошего отдыха, – сказала она.

– А тебе удачно добраться.

На их лицах читались тревога и страх, прежде заглушаемые алкоголем. Но необходимость прощаться обнажила чувства. Соня заметила, как Манцано обнял старого Бондони. Она не ожидала от них подобного. Очевидно, оба сознавали значение момента.

– Ну как же мне оставить тебя одного? – спросил Манцано.

– Так я же здесь не один, а в изысканном обществе, – возразил отец Лары.

Пьеро повернулся к Ларе:

– Ничего, что он останется? Уверен, вы иначе представляли себе этот отпуск.

Лара положила руку отцу на плечо.

– Мы все равно редко видимся. Жаль только, что вы уезжаете… – Она выпустила отца и обняла Манцано. – Удачи.

Сен-Лоран-Нуан

Ив Марпо держался позади. Почти двадцать лет он работал оператором атомного реактора, из которых восемь лет возглавлял одну из трех смен на электростанции. С ними были пресс-секретарь и директор станции собственной персоной. Центральный пульт мигал, как рождественская гирлянда. Едва ли не все операторы стояли возле приборов с толстыми справочниками и искали расшифровки сигналов. Начальник смены метался между ними, советовался, давал указания. Потом позвонил. В конце концов подошел к Марпо и директору.

– Давление в реакторе и температура в системе охлаждения поднимаются, – сообщил он.

Марпо заметил, что лоб его покрывала испарина. Он лихорадочно перебирал возможные причины аномалии – от поломки дизельного генератора, закрытого или, наоборот, открытого по ошибке вентиля до сбоя в системе электронного правления или еще не известного дефекта. Как показывали инциденты последних лет, эксперты признавали многие аварии невозможными – пока те не происходили.

– Что с дизельными моторами? – спросил Марпо.

– Система говорит, что два генератора заглохли, а тот, который до этого был неисправен, уже работает. Три группы как раз проверяют агрегаты.

Необходимо было понизить температуру в системе охлаждения, как и давление в реакторе. Пока у них было множество вариантов; пока не придется прибегнуть к крайним мерам и сбросить радиоактивный пар из первичного контура, чтобы снизить давление в корпусе реактора.

На «Сен-Лоран» уже дважды происходило частичное оплавление в активной зоне: в 1969 и 1980 годах на остановленных уже реакторах устаревшего типа. Авария получила четыре балла по Международной шкале ядерных событий INES, и Агентство по ядерной безопасности отнесло ее к самым серьезным инцидентам за всю историю Франции. Энергоблоки на долгие годы стали непригодны для эксплуатации, очистка и возвращение в строй обошлись в целое состояние. Еще через несколько лет оба реактора остановили.

– В Париже не обрадуются, – заметил директор.

Марпо задумался, кого он имел в виду: «Электрисите де Франс», органы власти или тех и других. Инцидент был совсем некстати. В случае чего население не удастся оповестить по телевидению или радио. Впрочем, пока в этом не возникло потребности, так даже лучше. Куда больше Марпо беспокоил тот факт, что они понятия не имели, что сейчас творится с реактором. Вот уже час, как они действовали практически вслепую.

Гаага

Вертолет доставил их на военный аэродром под Инсбруком, и оттуда на реактивном самолете они долетели до Гааги. С ними на борту находился офицер связи от Европола.

Гаага встретила их холодным ветром и мелким дождем. У трапа ожидал человек в темном пальто. У него были короткие темно-каштановые волосы с редкой проседью и цепкий взгляд. Он представился как Франсуа Боллар.

– Где вы так расшибли лоб?

Манцано чувствовал, что этот вопрос ему придется услышать еще не раз. Наверное, следовало придумать какой-то остроумный ответ, но ему было не до шуток.

– Ударился, когда светофор погас, – ответил он.

– Не вы один. Сейчас мы доставим вас в отель, господин Манцано. Он находится в шаговой доступности от нашего бюро. Через два часа первое совещание, вам следует на него явиться. Перед отелем ожидает машина, которая доставит фрау Ангстрём в Брюссель.

Манцано почувствовал легкое разочарование оттого, что придется расстаться с Соней. Ему пришлись по душе ее прямота и энергичность. Кроме того, она умела слушать, и с чувством юмора у нее все было в порядке.

– Полагаю, вы предпочтете пользоваться своим компьютером, – сказал Боллар. – Тем более что наши нужны нам самим. Но раз вы работаете с нами, мы должны проверить ваше устройство на вирусы. Вы не возражаете?

Манцано ответил не сразу.

– Только если при мне, – согласился он в итоге.

Их повезли по узким улицам, вдоль красивых старинных домов, свидетелей былого величия купеческого города. Манцано впервые был в Нидерландах. Как нарочно, машина остановилась перед каким-то невзрачным зданием. Над входом значилось «Отель Глория».

– У меня немного нескромный вопрос, – прервала молчание Ангстрём. – Можно мне принять душ в твоем номере? Боюсь, у себя дома я этого сделать не смогу.

– Само собой, – ответил Манцано. Он был рад краткой отсрочке.

Боллар вручил ему карту города и показал на ней дорогу к штаб-квартире Европола.

– Просто представьтесь администратору, за вами спустятся.

Пока Манцано распаковывал свой скудный багаж, Ангстрём скрылась в ванной. Он стал изучать обстановку в номере и, прислушиваясь к плеску воды в душе, дал немного воли воображению. Затем включил телевизор. Многие каналы передавали рябь и «белый шум». Пьеро нашел новостной канал на английском.

Перед большим ангаром стояла репортерша в меховом пальто. За ее спиной суетились рабочие в белых комбинезонах.

– …начинают портиться. Снаружи довольно прохладно, всего девять градусов. Но спустя сутки без электричества в этом холодильном цехе станет немногим холоднее.

Оператор сменил план и направил камеру на открытые раздвижные ворота. Внутри на высоких стеллажах были штабелями сложены картонные ящики.

– Этот склад принадлежит одному из крупнейших производителей продуктов питания. Здесь хранится около двух тысяч тонн продуктов стоимостью в несколько миллионов евро. Теперь они непригодны к употреблению. И это лишь один из многих складов, разбросанных по Европе. Возможно, жители северных и центральных регионов жалуются, что у них куда холоднее, чем в Великобритании. Но в этом есть свои плюсы: их продукты останутся свежими и без электричества. Мэри Джеймсон, из Дувра.

Ангстрём вышла из ванной в джинсах и шерстяном свитере.

– Это восхитительно! Что там нового?

– Ничего такого, о чем мы не знали бы.

Она взяла свою сумку:

– Ну, я готова.

Манцано выключил телевизор и проводил ее в холл.

Соня была серьезна.

– Удачи, – сказала она и обняла его.

– И тебе, – Манцано ответил на объятие.

Они стояли так несколько дольше, чем это было принято между едва знакомыми людьми.

– Когда все утрясется, выпьем еще по бокалу? – предложила Соня, когда они наконец отстранились друг от друга.

Пьеро заметил, как она заставила себя улыбнуться. Ангстрём протянула ему свою визитку. На обратной стороне она написала свой адрес и личный телефон.

Затем забралась в машину и помахала на прощание. Манцано провожал ее взглядом, пока машина не скрылась за углом. Он чувствовал ком в горле. Дождь пошел сильнее.

Париж

– Ладно, что у нас?

Бланшар вытер пот со лба. Он собрал в вычислительном центре специалистов по программному обеспечению. С дюжину человек сидели перед ноутбуками, подключенными к вороху кабелей.

– Система серьезно инфицирована, – сообщил Альбер Прокте́, глава IT-службы, молодой мужчина в пестрой рубашке и с трехдневной щетиной.

– Инфицирована? – взревел Бланшар. – Что значит «инфицирована»? – Он понял, что кричит, и продолжил более сдержанно: – У нас одна из лучших систем защиты во Франции. Должна быть такой. И вы говорите, что кто-то ее инфицировал?

Прокте пожал плечами:

– Иного объяснения этим сбоям нет. Мы уже сканируем систему на вирусы. Пока безрезультатно. Это потребует немало времени.

– У нас нет времени! – Бланшар снова перешел на крик. – Еще пару часов назад я стоял перед журналистами и заверял их в надежности французской электросети! Мы опозорились на весь мир! Зачем мы изводим миллионы на эти системы, если любой может влезть в них и обрушить? А что с резервными копиями?

– То же самое, – ответил Прокте. – Кто-то поработал на совесть.

– Кто-то на совесть облажался! – взорвался Бланшар. – Будьте уверены, полетят головы, и ваша в том числе.

– Сейчас все головы нужны здесь, – невозмутимо напомнил Прокте.

Бланшара взбесила наглость подчиненного. Но, к сожалению, молодой человек был прав.

– Какой план действий? – спросил он уже спокойнее.

– Мы как раз восстанавливаем стандартное обеспечение системы, – ответил Прокте. – И только потом запустим и все протестируем. Это займет несколько часов. Проблема в том, что сейчас многие пакеты программ, необходимых для обследования, доступны только в Интернете. А с этим у нас некоторые сложности: серверы перегружены, а некоторые и вовсе недоступны.

Бланшар простонал:

– Этого просто не может быть! Почему вы не держите такие вещи на DVD или на собственных серверах?

Прокте усмехнулся:

– DVD у нас, к сожалению, нет, а серверы инфицированы.

– Что это за система безопасности такая? – снова вспылил Бланшар, но тут же овладел собой: – Ладно. Что дальше?

– Когда справимся с этим, проверим систему. Мы также запросили помощь некоторых специалистов. Они в пути.

Гаага

С помощью карты, полученной от Боллара, Манцано за десять минут добрался до штаб-квартиры Европола. Там словно и не слышали о перебоях с электричеством. В некоторых окнах горел свет. Между корпусами и по холлам сновали люди. Пьеро сообщил о себе администратору. Боллар спустился к нему лично.

За небольшим столом дожидался перед включенным ноутбуком полноватый мужчина маленького роста. Боллар назвал неразборчивое французское имя и пояснил:

– Он проверит ваш компьютер.

Манцано неуверенно передал ему ноутбук. Пока мужчина включал его, Боллар протянул Пьеро бумагу:

– Обязательство о неразглашении.

Пьеро пробежал глазами текст, при этом не упуская из виду экран ноутбука.

Стандартные формулировки, Манцано знал их по многочисленным заказам от частных лиц. Впрочем, он сомневался, что ему доведется узнать что-то сверхсекретное. Пьеро поставил свою подпись и вернул листок Боллару. Он продолжал следить за действиями IT-специалиста, но тот не пытался ничего установить или просмотреть его данные.

Зазвонил телефон. Боллар ответил. Манцано слышал голос в трубке, но слов разобрать не мог.

– Ага, – говорил тот, – ладно. Понял. Это плохо.

Наконец Боллар дал отбой, прошел к своему столу и что-то проверил по компьютеру.

– Это плохо, – повторил он. Затем стукнул пальцем по клавише. Принтер на столе застрекотал. Боллар вынул отпечатанный лист и взмахнул им в воздухе: – Интересные новости. – Он взглянул на часы. – Черт! Прошу прощения. Мы уже должны начинать совещание. Мне нужно сделать еще пару звонков.

– У вас работает телефон?

– У нас есть генераторы, и они же питают телефонную аппаратуру. По междугородной связи иногда срабатывает. Местная работает как обычно.

Боллар набрал номер и заговорил по-французски:

– Allô, maman…

Его мама. В школе Манцано четыре года учил французский и неплохо его понимал. Школьные знания и сходство с родным языком позволили ему отчасти разобрать разговор Боллара. Тот предупреждал маму:

– Нет, пока не могу ничего сказать. Завтра или послезавтра вы узнаете больше. Слушай меня внимательно: достаньте в гараже старое радио. Поберегите запасы, следите, чтобы скважина была в порядке. Я попытаюсь отправить к вам Дорелей из Парижа. Прошу вас, будьте к ним внимательнее. Дай папу.

Он замолчал, не отнимая трубки от уха.

Его помощник тем временем закрыл ноутбук Манцано.

– Всё в порядке. Благодарю.

– Интернет тоже работает? – спросил Пьеро.

– Для широких масс – вряд ли. Но здесь у нас прямое подключение к опорной сети, то есть к мощным кабелям, чьи подстанции питались от аварийных генераторов. Пока что все работает стабильно.

Он знаком показал Боллару, что всё в порядке, и вышел из кабинета.

Манцано убрал ноутбук в сумку, в то время как Боллар продолжал разговор:

– Привет, пап. Я уже кое-что объяснил маме. Возможно, к вам приедут Дорели. То, что я скажу сейчас, это только для тебя. Завтра с самого утра идите в банк и снимите наличность, сколько сможете. И я, конечно, не хочу преувеличивать, но проверь, чтобы ружья были в порядке и патроны наготове. Только ничего не говори маме и Дорелям. Будем надеяться, что мои опасения напрасны. Всё, люблю вас, пока.

Манцано с тревогой следил за разговором. Боллар не походил на тех людей, которые запросто говорят родителям «люблю вас». Пьеро задумался, что за сообщение он получил перед этим. Боллар между тем набрал новый номер и снова заговорил по-французски. После нескольких слов Манцано понял, что он говорит со своим тестем. Когда Боллар закончил разговор, лицо его казалось бледным и изнуренным. Он с некоторым смущением взглянул на Манцано:

– Нам пора на совещание.

* * *

Длинный овальный стол занимал почти все пространство в зале. На стене висели шесть широкоформатных экранов. Среди собравшихся преобладали мужчины, Манцано насчитал только трех женщин. Боллар показал ему куда сесть, а сам двинулся к своему месту, прямо под мониторами.

– Добрый день, дамы и господа.

Боллар говорил по-английски. Он не стал садиться.

– Если можно назвать этот день таковым.

Он взял в руку пульт. На одном из экранов появилась карта Европы. Бо́льшая часть континента была закрашена красным цветом. Норвегия, Франция, Италия, Венгрия, Румыния, Словения, Греция и множество небольших регионов в других странах имели красно-зеленую штриховку.

– Этот зал на неопределенный срок станет нашим командным центром. И я объясню вам почему: вот уже почти двое суток значительные области Европы остаются без электричества. Хотя некоторым регионам удается временно восстановить снабжение. Они отмечены на карте штриховкой. Мы уже знаем, что это не простое совпадение. И прошлой ночью подтвердилось наше подозрение, что в Италии и Швеции в программу счетчиков был несанкционированно введен код. Кроме того, не удается возобновить работу на многих электростанциях, и их куда больше, чем предполагалось.

– «Стакснет»? – спросил кто-то. – Или что-то подобное?

– Как раз сейчас проверяют. Конечно, это может занять время. Сбои в программном обеспечении вывели из строя узлы многих операторов. Пострадали Норвегия, Германия, Великобритания, Франция, Польша, Румыния, Италия, Испания, Сербия, Венгрия, Словения и Греция.

Еще несколько заштрихованных регионов на карте стали красными. В зале послышались возгласы ужаса.

– Как следствие, многие из наскоро восстановленных сетей снова оказались обесточенными. То, что на центральных постах электростанций поначалу казалось простым совпадением, позднее сложилось в общую картину, которую мы наблюдаем. Дамы и господа, Европа подверглась атаке.

В зале повисло молчание.

– Уже известно, кто это? – спросил человек с другого конца стола.

– Нет, – ответил Боллар. – Операторы электросетей обследовали счетчики, через которые совершались манипуляции. В каждой стране их было по три.

Боллар загрузил изображение, полученное, вероятно, от итальянских или шведских служб.

– Жители все, как один, говорят, что незадолго до отключения к ним приходили работники из сервисных служб соответствующих энергетических компаний. В целом их словам можно верить. С их помощью были составлены фотороботы предполагаемых техников. Некоторые из квартир пустовали. Сначала у государственных структур были сложности с тем, чтобы установить данные жильцов, так как из-за отключения они потеряли доступ к необходимым базам данных и пришлось добывать аварийные генераторы. Так или иначе, в текущих условиях расследование усложняется с каждым днем. И я призываю координаторов от государств к тесному сотрудничеству. Индивидуальные действия перед лицом общеевропейской угрозы бессмысленны.

– Если об этом узнает общественность… – промолвил мужчина слева от Манцано.

– Пока не узнает, – твердо произнес Боллар.

* * *

Пьеро дожидался Боллара у дверей.

– Вы серьезно? – спросил он.

– Что именно?

– Что людям не скажут, с чем им придется столкнуться.

– Людям сообщат, что электроснабжение будет восстановлено через несколько часов, а в некоторых регионах – в течение нескольких дней. Информация о возможном нападении посеет панику.

– Но в других регионах это займет больше, чем несколько дней!

Боллар смерил его пристальным взглядом, после чего направился к своему кабинету. Манцано последовал за ним. Еще одна мысль не давала ему покоя.

– Программное обеспечение для эксплуатации электросетей, во-первых, довольно сложное и, во-вторых, узкоспециализированное. В мире всего несколько компаний, которые могут поставлять подобные системы. Про «Стакснет» уже говорили. Нельзя ли составить список из всех проблемных электростанций, операторов и прочих энергокомпаний и их поставщиков программного обеспечения?

– Я посмотрю, что можно сделать.

Париж

Конечно же, лифт в доме не работал. Запыхавшись, Шеннон поднялась на свой этаж. По крайней мере, это помогло согреться.

Перед соседской дверью стояли чемоданы и сумки. Бертран Дорель как раз выносил еще одну сумку. До пенсии этот высокий худощавый мужчина с редкими седеющими волосами был служащим в министерстве. Шеннон знала его как приятного собеседника и всегда готового помочь соседа.

– Доброго вечера, мсье Дорель. Спасаетесь бегством? – спросила она со смехом. – Прекрасно вас понимаю.

– Кхм… не совсем. Решили несколько дней погостить у родителей зятя.

Шеннон взглянула на багаж. Такого количества вещей хватило бы по меньшей мере на кругосветное путешествие.

– Сколько же вы им подарков везете, – проговорила она. – Надо надеяться, что у них там есть электричество.

В дверях показалась его супруга.

– Да уж, Боллары, если придется, могут топить дровами. А если проголодаемся, они просто забьют курицу в сарае, – сострила Аннет Дорель.

Ее муж кисло улыбнулся.

– Я как раз с пресс-конференции, и главный энергетик заявил, что скоро все наладится.

– Не сомневаюсь, – елейно проговорила мадам Дорель.

– Впрочем, когда он это сказал, все снова отключилось… А к вам разве не собиралась дочь с семьей?

– Ах да, им пришлось отложить поездку из-за отключений. А ее муж не может пока уехать из Гааги.

Муж бросил на нее сердитый взгляд. Аннет неуверенно улыбнулась ему и снова повернулась к Шеннон:

– Вы не могли бы иногда проверять нашу почту?

Шеннон видела, как они мнутся. Это было совсем не похоже на чету Дорелей.

– Само собой, – ответила она с непринужденным видом.

При этом мысли вихрем проносились у нее в голове. Она несколько раз видела зятя Дорелей: если ей не изменяла память, он занимал какой-то пост в Европоле, в ведомстве по борьбе с терроризмом. Почему он не мог покинуть свое рабочее место в связи с отключениями? И почему Дорель так странно посмотрел на жену, когда она сказала об этом? В Шеннон пробудился инстинкт журналиста.

– А как дела у вашей дочери? – спросила она.

– У них тоже нет электричества, но в остальном все хорошо, – ответила мадам Дорель. – Нам сегодня как раз звонил ее муж…

– Дорогая, – прервал ее Бертран, – кажется, это всё. Надо ехать, иначе засветло не доберемся.

Шеннон вознесла благодарственную молитву за то, что хозяйка квартиры или ее обитатели не захотели разоряться на новомодный телефон. Со стационарного аппарата она хоть и не с первой попытки, но дозвонилась до редакции.

– Тут что-то не так, – заявила она Лаплану. До Тёрнера дозвониться не получилось. – Свяжись с корреспондентом в Брюсселе.

– С ними нет связи.

– Тогда я сама поеду в Гаагу. На машине доберусь за пять часов.

– Не знал, что у тебя есть машина.

– В том-то и проблема. Я подумала, может, ты…

– И как мне добираться до дома и в редакцию?

– Редакция могла бы предоставить мне…

– Ради такой смутной затеи? Точно нет.

– Вам это разве не интересно?

– Я постараюсь дозвониться до корреспондентов в Бельгии или Нидерландах.

– К тому времени это будет уже не новость.

Шеннон повесила трубку. Затем набила в рюкзак теплой одежды. Обе цифровые камеры, все аккумуляторы и батареи, какие нашла, и ноутбук. Затем надела пуховик и влезла в зимние сапоги. Закинула рюкзак за спину, оглянулась напоследок и вышла из квартиры.

Гаага

– Ну, чем там он занят?

Боллар постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в номер. Комната заметно отличалась от остальных обилием аппаратуры, которой были заставлены письменный стол и пространство вокруг него. Три маленьких монитора показывали в черно-белом цвете другой номер с разных углов. Боллар взглянул на средний монитор: Манцано сидел на кровати с ноутбуком на коленях. Казалось, он что-то сосредоточенно читает, и только время от времени его пальцы касались клавиатуры.

– Ничем особенным, – ответил наблюдатель, хмурый мужчина лет тридцати, в джинсовой куртке. – Звонил три раза.

– По каким номерам?

– Один раз – в Брюссель, спрашивал Ангстрём. Потом – по ее же личному номеру. Ни по одному не дозвонился. Третий номер австрийский, деревня недалеко от Ишгля. Но у них нет связи. С тех пор сидит на кровати и что-то читает с экрана.

– Только читает?

– Пока я наблюдал – да.

– Ладно, я отлучусь. Дайте знать, если он предпримет что-нибудь необычное.

* * *

Перед подворьем стояло с десяток машин. Боллар припарковался рядом и позвонил. Его встретила хозяйка. Женщина со светлыми волосами и в клетчатой рубашке представилась как Марен Хаарлевен.

– Проходите, – пригласила она. – Ваша семья как раз ужинает.

Боллар проследовал за ней в уютный зал, где стояло несколько больших столов. Все места оказались заняты. Некоторые лица были ему знакомы. Забронировав комнаты для своей семьи, Франсуа рассказал о подворье кое-кому из коллег.

Дети принялись наперебой рассказывать ему о подворье и животных, которых здесь держали. Во время еды никто не упоминал отключения. Только когда дети заснули, Мари тихо спросила:

– Ты не скажешь, что происходит?

– Вам придется остаться здесь на несколько дней. Детям тут, похоже, нравится.

– По радио сказали, что дома опять отключилось электричество.

Под «домом» она имела в виду Францию, догадался Боллар. Он кивнул.

– Я звонил родителям. Твоим тоже.

– Как они?

– Хорошо, – солгал он. – Я попросил твоих родителей съездить к моим.

Мари нахмурила лоб:

– Зачем?

– На случай если это все затянется.

– С чего бы вдруг?

– Кто знает…

– А почему к твоим родителям? Ради прелестных сельских пейзажей? Еще раз объехать замки Луары?

– Потому что у них есть своя скважина, дровяная печь и куры.

Берлин

До сих пор Михельсен бывала в ведомстве федерального канцлера лишь в рамках общественных мероприятий. Кроме нее, явились представители всех звеньев Комитета по чрезвычайным ситуациям. После утренних новостей в воздухе повисло напряжение. У входа их встретили сотрудники службы безопасности, и молодой человек вместе со всеми провел ее в конференц-зал на третьем этаже. Там два ассистента помогли ей подключить ноутбук.

Они молча ждали, пока все соберутся. Михельсен заметила, что люди стараются не смотреть друг на друга: никто не хотел выказывать страх. Впереди на стене висели в два ряда десять мониторов. С некоторых экранов смотрели лица пожилых уже мужчин. Некоторые присутствовали еще накануне во время встречи канцлера с главами энергетических концернов. Михельсен узнала Хефгена и фон Бальсдорфа. Они поправляли пиджаки или раскладывали документы рядом с компьютерами, перед камерами которых, очевидно, сидели. Минуты текли. Небо над Берлином было мрачное, как мысли Фрауке. Звук шагов вывел ее из задумчивости.

Бундесканцлер вошел первым. Решительный, серьезный, он пожимал всем руки, и его энергия передавалась окружению. За ним следовал весь его кабинет и главы правительства.

– Благодарю всех, кто пришел, и приветствую тех, кто с нами на видеосвязи, – начал свою речь канцлер.

Теперь со всех десяти экранов на него смотрели лица.

– В связи с последними событиями наше заседание обретает совершенно иное значение, чем предполагалось накануне. Службы безопасности европейских стран считают, что наша энергосеть подверглась масштабной атаке. Чтобы получить представление о том, что это означает для Германии, я запросил у министерств общую картину и сценарий того, что нас ждет.

Он выдержал паузу и сделал глоток воды. Михельсен ожидала пламенного обращения или какого-то призыва. Но канцлер просто сказал в их сторону:

– Прошу, дамы и господа.

Поднялся статс-секретарь Ресс:

– Вот уже сорок восемь часов значительная часть Германии остается без электричества. Все, конечно же, помнят доклад «Уязвимость современного общества – на примере масштабного и длительного отключения электроэнергии», представленный весной одиннадцатого года Комитетом по образованию, исследованиям и технической оценке.

«Если кто-нибудь его читал», – подумала Михельсен.

– Предлагаю вам общую картину последствий для населения.

Они составили коллаж из нескольких репортажей за последние дни. На большом экране появилась фотография пустующего супермаркета.

– Начнем с ситуации с продовольствием. В подавляющем большинстве жители Германии закупают продукты в супермаркетах и на оптовых базах. Теперь этот источник, можно сказать, иссяк. Фрауке Михельсен, наша коллега из ведомства по защите населения и управлению в критических ситуациях, объяснит нам, почему это произошло.

Михельсен поднялась. Она загрузила фотографии нескольких портов. Гигантские краны сгружали с кораблей громадные контейнеры, и вокруг них простирались целые контейнерные города. Затем последовали фотографии товарных поездов, складов и холодильных ангаров.

– Системы снабжения и цепочки поставок в той или иной мере нарушены, – начала Фрауке свой доклад. – Поскольку все современные системы зависят от электроники.

На экране появились фотографии коровников. Животные в тесных загонах, вплотную друг ко другу.

– Возьмем один из основных продуктов питания – молоко. В рекламе нам демонстрируют живописные поля и крестьянские подворья, но оно, как правило, производится на молокозаводах, где содержатся тысячи коров. Такие предприятия зависят от всевозможного оборудования: систем отопления и вентиляции, доильных аппаратов и кормораздаточных машин. Крупные производители имеют систему аварийного питания, которой хватает на несколько дней. Некоторые даже располагают автономными системами. Но толку от них немного, потому как молочные комбинаты, которые скупают и перерабатывают молоко, не могут выполнять своих функций. Для грузовиков необходимо топливо, а заправить их невозможно, поскольку без электричества насосы на заправочных станциях не работают.

Колонны машин перед заправкой.

– Даже если они вывезут молоко и доставят на перерабатывающие комбинаты, оборудование там встало.

Вымершие цеха молочных комбинатов, блестящие трубки, неподвижные конвейеры.

– Готовая продукция хранится в холодильных цехах. А они, как вы уже догадались, не функционируют без электричества.

Михельсен приложила соответствующее изображение.

– И даже если продукты не испортятся, мы возвращаемся к проблеме транспорта. Без топлива невозможно доставить товары со склада в магазины. Кстати, о складах: в современных условиях они представляют собой лишь промежуточное звено и товары хранятся там не более суток. То есть большинство из них сейчас пустуют. В супермаркетах картина не лучше. Они целиком зависят от электроники. Все процессы по заказу и учету товаров производятся компьютерами, которые не работают без электричества. Уже через несколько часов сотрудники не знают, какие товары еще в наличии, а каких нет. Проблемы возникают всюду, начиная от таких мелочей, как автоматические двери, которые теперь не открываются, и заканчивая кассами, где теперь невозможно расплатиться. Часть персонала не смогла добраться до рабочих мест, поскольку общественный транспорт парализован, а у них нет бензина, чтобы доехать на машине. Конечно, двери можно открывать вручную, а стоимость покупок записывать на бумагу… но в нынешних условиях большинство магазинов закрылись. К сожалению, на этом история не заканчивается.

Михельсен загрузила фотографию громадного коровника.

– Вернемся ненадолго к началу. В ближайшие дни нас ждет настоящая катастрофа, которую мы уже не в силах предотвратить. Те, кто вырос в деревне или бывал в детстве на крестьянских подворьях, вероятно, знают, как мычат коровы по утрам, когда их вымя полное и их нужно подоить. Именно это и происходит сейчас во всех коровниках, где нет электричества. Эти коровы выведены специально для производства молока, они дают до сорока литров в день. И представьте себе, что их вот уже два дня не доили. Рабочие могут подоить вручную лишь незначительную часть. Остальные страдают от болей в переполненном вымени. Даже если мы в ближайшие часы обеспечим пострадавшие хозяйства аварийными генераторами, для многих будет уже слишком поздно. Миллионы животных погибнут в мучениях, если уже не умерли от голода или жажды. Поскольку для вынужденного убоя не хватает ни средств, ни людей.

При мысли об этом ей на глаза наворачивались слезы.

– Это касается всех отраслей сельского хозяйства. По всей Европе замерзнут и погибнут от голода сотни миллионов кур и цыплят. Свиньи не столь прихотливы, но даже их через пару дней ждет то же самое. Тепличные хозяйства останутся без орошения, обогрева и освещения. Представьте себе последствия для предприятий. Все они разорятся. Но это отразится и на снабжении продовольствием, даже если мы в ближайшее время возьмем ситуацию под контроль. Производство уже пострадало, и через несколько недель или месяцев мы ощутим на себе этот спад.

Михельсен выдержала паузу, чтобы дать возможность собравшимся переварить услышанное. По их лицам она видела, что доклад возымел нужный эффект.

– Как видите, одно проистекает из другого. Водоснабжение во многих регионах тоже нарушено. У людей даже нет возможности смыть за собой в туалете. Эта гигиеническая проблема в ближайшие часы будет лишь возрастать. Представьте себе многоэтажный дом, в котором жители не могут нормально воспользоваться туалетом, хоть это и необходимо. И, как мы теперь знаем, в ближайшие дни ситуация, скорее всего, не изменится. Дамы и господа, – этим обращением Фрауке надеялась придать своим словам необходимый вес, – нам придется пойти на масштабную эвакуацию населения. Первая волна охватит более двадцати миллионов человек.

В зале воцарилась тишина. Все смотрели на фотографии временных убежищ в США после наводнения в Новом Орлеане и в Японии после землетрясения 2011 года. Спортзалы, выставочные павильоны, конгресс-центры, крытые стадионы, где разбросаны сотни коек и где-то по краю длинные очереди за пайком. В Германии подобные картины такого масштаба знали лишь по черно-белым хроникам военных лет – войны, которую большинство присутствующих даже не застали. И никто представить не мог, что когда-нибудь в этой стране снова придется наблюдать подобное.

– Но вода нужна и для других задач. Самая насущная из них – тушение пожаров. В сельской местности пожарные могут пополнять запасы из открытых водоемов, таких, как пруды и ручьи, если таковые имеются. Там проблема стоит не так остро, как в городе. Конечно, риск коротких замыканий сводится к нулю, но возрастает опасность возгорания от неизбежных попыток развести огонь для приготовления пищи и обогрева. На производстве, особенно химическом, также велика вероятность пожаров ввиду отключения систем безопасности. Проблема нехватки воды охватывает и другую сферу – я передаю слово нашему коллеге Торхюзену из Министерства здравоохранения…

Торхюзен тяжело поднялся. Это был коренастый мужчина пятидесяти с небольшим лет. Недостаток сна заметно сказывался на его внешнем виде.

Он тихим голосом приветствовал слушателей.

– Если говорить о сфере нашей ответственности, то проблемы гигиены и опасность эпидемий представляют лишь один аспект. Принципиальное значение имеет немецкая система здравоохранения, одна из лучших в мире. Мы также хорошо подготовлены к чрезвычайным ситуациям, но не таких масштабов. Позвольте мне кратко описать, что сейчас происходит вокруг. Начать следует с больниц. Они оборудованы системами аварийного питания; их ресурсов хватает, в зависимости от учреждения, на двое суток или на неделю. Некоторые уже столкнулись с серьезными проблемами и начинают переводить пациентов в другие больницы. Мест уже не хватает. Даже клиники с достаточным ресурсом в ближайшие дни не смогут продолжать работу в штатном режиме.

Фотографии людей в отделениях реанимации, опутанных паутиной трубок и проводов.

– В критическом положении окажутся отделения интенсивной терапии, а также отделения для новорожденных.

При виде красных, сморщенных младенцев под стеклянными колпаками инкубаторов Михельсен почувствовала комок в горле.

– Службы спасения безнадежно перегружены. При неблагоприятном развитии нас ждет волна гриппа. Но больные вряд ли смогут вызвать доктора на дом. Многие врачи, в связи с недостатком топлива и отсутствием общественного транспорта, не могут добраться до своих рабочих мест. В аптеках пациенты столкнутся с новыми трудностями, ибо там дела обстоят не лучше, чем в супермаркетах. Особую группу риска составляют хронические больные, которым прописан регулярный прием лекарств. Можно привести в пример сердечные заболевания или диабет.

Торхюзен глотнул воды и продолжил:

– Тысячам людей в Германии необходимо проводить диализ, многим из них – ежедневно. Большинство диализных центров не оснащены для подобных случаев. Это частные учреждения, и теперь они могут разве что отправить своих пациентов в больницы. А там в лучшем случае могут заняться лишь самыми тяжелыми случаями. Нам грозят сотни, если не тысячи, человеческих катастроф.

Михельсен почувствовала, что надкусила нижнюю губу. Несколько лет назад ей пришлось беспомощно наблюдать, как ее подруга медленно умирала от неизлечимого неврологического заболевания. Как это, должно быть, ужасно – осознавать, что есть средство спасения, но воспользоваться им нет возможности… Однако Торхюзен был неумолим:

– Дома престарелых и инвалидов превратятся в могильники. Сожалею, но не могу подобрать иного определения. Если у них и есть системы аварийного питания, то и их резервы подходят к концу. Нетрудно представить себе последствия. У кого-нибудь родители нуждаются в особом уходе?

Он обвел присутствующих взглядом. Конечно, никто не ответил, но само молчание говорило красноречивее слов.

– Аппараты искусственного питания не работают, как и системы искусственного поддержания жизни. Кухня не функционирует, продовольствие не поступает, водоснабжение отсутствует. Стирка пижам и постельного белья невозможна, и очень скоро гигиенические условия станут невыносимыми. Отопление не работает, и за несколько часов температура в палатах опустится. Многие из пациентов не в состоянии самостоятельно передвигаться. Лифты не работают, и это усложнит транспортировку. Как и врачи, санитары не могут добраться до своих учреждений. Остальные загружены до предела.

– Господи… – прошептал кто-то.

Михельсен попыталась определить, у кого вырвался этот возглас, но это мог быть кто угодно. Очевидно, до сих пор никто из них не представлял себе реальные последствия. При этом они не рассказали еще и половины того, что собирались.

– Необходимо принять целый комплекс мер, чтобы наладить хотя бы минимальное обеспечение населения и тяжело больных. Промедление недопустимо. Для этого, помимо всего прочего, необходимо организовать центры экстренной медицинской помощи, издать постановление о выдаче медикаментов и запросить поддержки санитарных служб бундесвера. Планы уже разработаны. Благодарю за внимание. Рольф?..

Торхюзен сел. Через два места от него поднялся Рольф Фихингер, глава ведомства по общественной безопасности в Министерстве внутренних дел.

– Кризисные ситуации, – начал он, – пробуждают в людях лучшее. За последние двое суток мы наблюдали удивительные примеры человеческой солидарности. Совершенно незнакомые люди приходят друг другу на выручку. Добровольческие группы при службах спасения, в Красном Кресте, пожарных расчетах и во многих других подразделениях проявляют настоящую самоотверженность, хотя всем им нужно заботиться еще и о собственных семьях. И нам не раз приходилось наблюдать подобный феномен – вспомните разлив Одера несколько лет назад. Однако не стоит питать иллюзий. Чем дольше будет сохраняться нынешнее положение, тем меньшей отдачи следует ожидать от людей. Если цитировать британскую МИ-пять, то мы в одном шаге от анархии.

– Я думал, – вмешался министр иностранных дел, – что многие общины энергонезависимы. А некоторые производят даже больше, чем сами потребляют.

– Энергетическая независимость не означает автономии в физическом смысле. Это скорее расчетно-финансовое понятие, – попытался объяснить статс-секретарь Ресс. – Да, эти общины производят энергии больше, чем потребляют сами. Это значит, что в нормальных условиях им больше не приходится покупать электричество. Но произведенную энергию они подают в общую электросеть, к которой по-прежнему подключены. А поскольку в общей сети отсутствует напряжение, от собственной энергии им нет проку – они просто не могут создать сеть в малых масштабах.

– То есть они могут производить электричество, но не могут доставить его до потребителей? – изумленно спросил министр.

– Именно так. То же самое происходит с крупными электростанциями, – подтвердил Ресс. – Но мы вас прервали, господин Фихингер. Прошу, продолжайте.

– Разумеется, для служащих всех структур отменены отпуска. И все равно нам не обойтись без помощи полиции и армии.

– В гражданских целях или военных? – спросила министр по охране окружающей среды.

– В зависимости от ситуации, – ответил министр внутренних дел.

– Благодарю вас, – вмешался бундесканцлер. – Господин министр сообщил мне, что мы еще далеки от завершения. Поэтому предлагаю сделать короткий перерыв. Разомнем ноги и через десять минут продолжим.

Все начали подниматься, курящие поспешили к лифтам. Только за мобильные телефоны никто не брался, как это происходило бы в нормальных обстоятельствах. Все уже свыклись с тем, что сети сотовой связи недоступны.

– Что скажешь? – спросил шепотом Торхюзен.

– Я бы сказала, они в шоке, – так же тихо ответила Михельсен.

Члены кабинета и премьер-министры разделились на группы и дискутировали, некоторые спокойно, другие более оживленно. Михельсен несколько раз услышала слова «чрезвычайное положение».

Париж

Шеннон прошла пешком от Острова Сите до Северного вокзала, откуда отходили автобусы. Уличные фонари и светофоры не горели, на глаза попалось лишь несколько освещенных зданий. Свет давали в основном фары автомобилей. В начале одиннадцатого она добралась до вокзала. Здесь так же, как и везде, царил мрак, мерцали лишь несколько ламп аварийного освещения. В дверях толклись толпы людей, залы ожидания превратились в гигантские убежища. Всюду на полу сидели и лежали люди, плакали дети. В воздухе, несмотря на холод, стоял спертый запах, в котором ощущалась слабая вонь фекалий.

Табло, конечно же, не работало. Шеннон протолкалась через зал и разыскала табличку с полустершимся знаком автобуса. Следуя указателям, она вышла наружу и наконец добралась до площадки, где впритирку друг к другу стояли автобусы. Среди них бродили люди с багажом. Спустя десять минут Лорен отыскала автобус до Гааги.

– Qui, La Haye[4], – ответил по-французски водитель.

– Где можно купить билет?

– Сегодня у меня. Кассы закрыты. Оплата наличными. Пятьдесят шесть евро, пожалуйста.

Шеннон заплатила и поискала свободное место – на задних рядах оказались незаняты два спаренных кресла. Она пристроила рюкзак на полке над сиденьем и села у окна. Какая-то идиотская затея, подумалось ей. Но отступать было поздно. По крайней мере, в автобусе было тепло. Водитель запустил мотор, и еще через несколько минут автобус тронулся.

Шеннон свернула куртку и подложила под голову как подушку.

Мимо проплывали силуэты города, постепенно расплываясь, редея. На небе не горело ни единой звезды, и окружающий пейзаж почти сливался с темнотой. Шеннон смотрела во мрак и ни о чем не думала.

Берлин

– Деньги, как известно, правят миром, – начал свою речь статс-секретарь Ресс.

«Очень остроумно, – подумала Михельсен, – заявлять подобное правительству». Она не ожидала от него такой смелости.

– Но кто будет править, если денег вдруг не станет?

Фрауке уже не терпелось увидеть, чем закончится этот номер.

– Господин Торхюзен уже говорил об этом. Финансовая система сравнительно неплохо готова к отключению электричества. В течение нескольких дней банки способны сносно выполнять свои функции. Клиенты могут снимать наличные в кассах, но не в банкоматах. Доставка наличных в филиалы будет обеспечена до тех пор, пока есть топливо для инкассаторских машин. Но через три или четыре дня закроются последние филиалы. Загляните в свои бумажники. Много ли у вас наличных денег? Сокращение денежного оборота окажет колоссальное влияние на экономику. Предприятия не смогут выплачивать зарплату, платить поставщикам и закупать товары. Финансовые биржи неплохо оснащены, так же как Европейский Центробанк и клиринговые центры; им еще доступны финансовые транзакции. Это значит, что завтра европейские биржи смогут открыться – и откроются. Но нас ждет небывалый обвал курсов. Очевидно, что это приведет к сокращению рынка. Когда информация о спланированной атаке просочится наружу, на мировых биржах начнется мясорубка. Акции немецких компаний упадут до минимума, многим следует подготовиться к попыткам поглощения иностранными концернами. Я уже не говорю о предприятиях малого и среднего бизнеса, у которых просто не хватит ресурсов, чтобы пережить подобный кризис. Хотя в нынешней ситуации мы в первую очередь должны думать о базовом обеспечении населения, не стоит упускать из виду и эти долгосрочные аспекты.

Михельсен уже поняла, что Ресс просто-напросто завуалировал свое провокационное вступление. Что ж, и такая стратегия имела право на существование. Все-таки речь шла о вещах более важных.

– Наиболее острых моментов мы уже коснулись. Кроме одного: коммуникация с населением и между собой. К сожалению, текущее положение приходится характеризовать как катастрофическое. Телефонные сети и мобильная связь оказались по большей части недоступны еще в ночь с пятницы на субботу. И даже ведомственные сети функционируют не столь безупречно, как этого хотелось бы.

Михельсен заметила, как слушатели согласно закивали.

– Прежде чем бундесвер наладит полевую связь, пройдет еще два дня. Мы должны срочно оборудовать радиосвязь. Рации доступны и по своему устройству довольно надежны. Но и они не лишены изъяна, поскольку батареи рано или поздно разрядятся. Спутники перегружены. Необходимо установить график для связи, чтобы наиболее эффективно использовать имеющиеся возможности.

Ресс выдержал короткую паузу, после чего продолжил:

– Кроме того, большое значение приобретает информирование населения. Разумеется, имеют место планы, методы оповещения и брошюры, из которых каждый может узнать, что делать в случае отключения электричества. Но, положа руку на сердце, когда вы в последний раз заглядывали в них? Хотя это касается сферы нашей деятельности. В брошюре Министерства внутренних дел сказано, что неплохо бы иметь в доме портативное радио. Но у кого из нас оно есть? А если и есть, имеются ли у нас необходимые батарейки? Мы привыкли к миру телевизоров, Интернета и мобильных телефонов. У кого-то из вас, возможно, уже нет и стационарного телефона. Но телефоны, мобильные сети и Интернет мертвы. Коротко говоря: люди в массе своей вынуждены обходиться слухами и домыслами. Это явление довольно скоро обретет опасную динамику. Поэтому мы должны обеспечить коммуникацию. Предлагаю организовать ее посредством вспомогательных служб. Службы спасения, пожарные, полиция и службы техпомощи располагают относительно жизнеспособными системами связи. Но их ресурсы ограничены и не могут обеспечить широкий охват. Тем не менее, помимо своих прямых задач, они должны взять на себя обязанности информационных служб.

– Есть ли какие-то прогнозы относительно того, когда мы сможем возобновить электроснабжение в масштабах страны? – спросил бундесканцлер. – Все-таки многие электростанции работают.

– Операторы электросетей теперь стараются не делать прогнозов, – ответил Ресс. – Тем более что нам до сих пор не известно, какая часть системы затронута. Это могут быть какие-то электростанции, распределительные сети… мы просто не знаем. А до тех пор никто не сможет дать точный прогноз. И в завершение хорошая новость. Международное сотрудничество по-прежнему на высоте, двусторонние процессы, в том числе внутри Европейского союза, протекают соответственно ожиданиям. Это позволило, например, в сжатые сроки установить, что речь идет о направленных манипуляциях с электросетью, а не о череде совпадений. В этой связи, – добавил он, – я прошу продолжать общеевропейское сотрудничество в меру возможностей. Хотя мы не можем рассчитывать на помощь и не в состоянии предложить ее сами. Поэтому Министерство иностранных дел занялось поисками помощи на международной арене – разумеется, в координации с Брюсселем. У меня всё, спасибо за внимание.

– Международная помощь? – спросил премьер-министр Бранденбурга. – От кого же ее ждать?

– В первую очередь от США, России и Турции.

– Но есть ли у нас предположения, кто совершил атаку и с какой целью? – спросила премьер-министр Гессена.

– Нет, – ответил министр внутренних дел. – Расследование еще продолжается.

– Вопрос в том, – вмешался министр обороны, – почему именно Европа? Кому это было бы выгодно? Страдает один из крупнейших и надежных мировых рынков. С экономической точки зрения от этого никто не выигрывает. Более полумиллиарда потребителей покупают товары из России, Китая, Японии, Индии и США. Кризис в Европе отразится на экономиках других стран. То же самое можно сказать о военной агрессии. Дипломатические отношения с крупными державами вполне благоприятны, хотя, как всем известно, существует определенная напряженность с Россией и Китаем. Само собой, мы поддерживаем связь с командными центрами НАТО. Но на текущий момент у нас нет оснований подозревать кого-либо во враждебных действиях.

– А организованная преступность? – предположил министр здравоохранения. – С целью затребовать выкуп?

– Пока не поступало никаких требований. К тому же любой, кто совершит нечто подобное, должен понимать, что ополчит против себя весь мир.

– Сейчас наиболее вероятный вариант – террористический акт, – сказал министр внутренних дел.

– В таких масштабах? – удивился министр транспорта.

– Возможно, такой охват и не предполагался. Вспомните одиннадцатое сентября две тысячи первого года в Нью-Йорке. Террористы намеревались просто врезаться в башни Всемирного торгового центра; на обрушение они, очевидно, не рассчитывали.

– Дамы и господа, – прервал дискуссию бундесканцлер, – в нынешней ситуации я предлагаю объявить чрезвычайное положение на территории всех федеральных земель. Федеративное правительство возьмет на себя управление и координацию.

День 3 – понедельник

Гаага

Первое, что почувствовала Шеннон, это резкая боль в шее. Потом заметила, что чего-то недостает. Двигатель автобуса замолчал, она не ощущала больше вибрации. Шеннон открыла глаза. Веки как будто распухли. За окном было темно. Лорен слышала, как пассажиры поднимаются, шарят в поисках сумок, движутся к выходу. Она медленно размяла затекшие конечности и попыталась понять, где они находятся.

Ей удалось разглядеть в темноте щит: Den Haag. Гаага.

Шеннон протерла глаза и взглянула на часы. Без малого семь. Автобус прибыл с опозданием. Она надела пуховик и с тоской подумала о горячем душе и чашке ароматного кофе. Судя по обстановке, в ближайшее время не стоило рассчитывать ни на первое, ни на второе. Улицы лежали в темноте, и лишь изредка мелькали прохожие. Шеннон дождалась, пока все выйдут, после чего покинула автобус. Лицо тут же обожгло холодом. Она накинула капюшон и натянула перчатки.

Попыталась сориентироваться. По всей видимости, она находилась у вокзала. Здание было небольшое и напоминало станции в маленьких городах Франции. Лорен направилась к главному входу. Там стояли с потерянным видом несколько человек.

Шеннон обратилась к ближайшему из них по-английски:

– Вы местный?

– Да.

Она показала ему листок, куда записала адрес Франсуа Боллара.

– Вы, случайно, не знаете, как мне попасть туда?

Мужчина взглянул на адрес и сказал:

– Отсюда минут тридцать пешком.

Шеннон попросила в двух словах объяснить дорогу. Через полчаса она добралась до нужного места. Остановилась перед домом, проверила еще раз адрес на листке. Все совпадало. Франсуа Боллар жил вместе с семьей в кирпичном доме, построенном на исходе девятнадцатого столетия, на улице, состоявшей сплошь из подобных строений. Перед домами стояли немецкие и шведские машины.

Шеннон присмотрелась к окнам, после чего постучала. Выждала немного и постучала во второй раз. В отсутствие электричества она даже не пыталась нажимать на кнопку звонка. Прислушалась, нет ли внутри движения. Ничего. Постучала еще раз. Выждала, снова прислушалась.

Через десять минут Шеннон сдалась. Франсуа Боллара не было дома. Возможно, он все-таки уехал с семьей во Францию. Или они перебрались в отель, в котором имелась система аварийного питания. На нее вдруг навалилась усталость, накопившаяся за последние дни и даже годы. Она замерзла, ей хотелось есть и пить – и принять душ. Шеннон задрожала, к глазам подступили слезы. Она чувствовала себя ужасно одинокой. У нее дрожали губы, она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Надо было разыскать кого-нибудь, кто подсказал бы дорогу к штаб-квартире Европола.

* * *

Боллар почти не спал. Еще не было шести, когда он осторожно поднялся с постели, тихо оделся и вышел во двор. Через полчаса Франсуа сидел за рабочим столом в своем кабинете. Он был не один такой. Половина его команды провела ночь в офисе.

Янис Христопулос, грек тридцати трех лет, поприветствовал его, взмахнув стопкой бумаг:

– Фотороботы из Италии и Швеции. Шесть штук.

Они прошли к стене в оперативном штабе, куда крепили все материалы по делам. Христопулос присовокупил три листка к шведскому блоку и три – к итальянскому. На снимках были одни мужчины. Как и всякий фоторобот, лица казались неживыми и как будто не имели возраста. «Должно быть, все дело в глазах», – подумал Боллар. У пятерых темные волосы, у двоих редкие; один с усами, двое с бородой. У одного чуть раскосые глаза.

– От двадцати до сорока, судя по показаниям, примерный рост тоже указан, – докладывал Христопулос. – Четверо из шести по описанию подходят под южный или арабский типаж. Еще один – южноамериканского или азиатского происхождения. Правда, в Швеции один был со светлыми волосами. Мы направили изображения энергетическим компаниям, но вряд ли они кого-то опознают. Ни в одном служебном расписании не значится таких адресов в конкретные дни.

– Это уже что-то. Значит, они действительно могут быть как-то причастны к этому.

– Мы уже прогоняем их по базам данных. Интерпол тоже подключился.

– Это всё?

– По этому делу, к сожалению, да. Еще поступило несколько сообщений МАГАТЭ из Вены. «Темелин» в Чехии сообщает о проблемах в системе охлаждения, но специалисты фиксируют нулевой уровень опасности по шкале. То же самое с финской «Олкилуото» и французской «Трикастен». Но из Франции поступают и тревожные вести, – продолжал Христопулос. – На станции «Сен-Лоран», похоже, серьезные проблемы с системой аварийного охлаждения.

Боллар почувствовал себя так, словно кто-то затянул ему ремень на шее. Электростанция «Сен-Лоран» располагалась в двадцати километрах от родительского дома.

– Ситуация пока не ясна. Речь идет о повышенном давлении и растущей температуре.

– Что по шкале?

– Еще не сообщали.

– Прошу прощения, – сказал Боллар.

Он поспешил в свой кабинет и включил компьютер. На новостных порталах не было никаких сообщений о возможных авариях. Может, пока скрывали от общественности? Франсуа взглянул на часы. Почти восемь. В это время родители обычно уже на ногах. Он набрал номер.

Тишина в трубке. Боллар нервно стукнул по рычагу и попробовал еще раз. Снова ничего.

* * *

Манцано сидел на диване в номере с ноутбуком на коленях. В дверь постучали.

Это был Боллар.

– Как, хорошо спали? – спросил он.

– И позавтракал не хуже, – ответил Пьеро.

– Пройдемся по магазинам, – предложил Боллар.

Манцано заметил в нем какую-то перемену. Он казался еще напряженнее. Впрочем, это было неудивительно.

– Магазины снова открылись?

– Для нас – да.

Боллар провел его по безлюдным улицам. По дороге показал кое-что из достопримечательностей.

Манцано спросил Боллара, как тот попал в Европол и в Гаагу.

– Обычная история, – ответил Франсуа. – Интересные задачи, карьерные перспективы.

Женщина средних лет встретила их у служебного входа. После того как Боллар что-то сказал ей и показал удостоверение, она их впустила.

Внутри было так темно, что Манцано с трудом мог что-либо разглядеть. Боллар взял с собой два мощных фонаря, один из которых протянул Пьеро. А другим посветил через громадный зал, выхватывая из темноты стеллажи, столы и вешалки с одеждой.

– Подберите себе что-нибудь.

– Чувствую себя взломщиком, – заметил Манцано.

– Вам это должно быть знакомо, – ответил Боллар.

Манцано не понял намека, но тон ему не понравился.

– В роли хакера, я имею в виду, – добавил француз.

У Пьеро не было желания вступать в дискуссии, но Боллар не отступал:

– Вы ведь так же вторгаетесь в чужие владения.

Тут уж Манцано счел своим долгом оправдать себя:

– Я не вторгался, а использовал изъяны в системе безопасности. И я ничего не крал и не уничтожал.

Чтобы закончить этот разговор, он отошел к стеллажу и посветил на рубашки.

– Если вы забудете запереть дверь, – не унимался Боллар, – вам понравится, когда в вашу квартиру зайдет посторонний человек?

– Вы собрались со мной спорить или работать? – спросил Манцано. Он взял свитер и приложил к торсу. – Этот должен подойти.

* * *

Криминалист пронаблюдал, как Боллар вместе с итальянцем покидает номер.

– Ну, пора за дело, – сказал он напарнику. – Я быстро.

Криминалист покинул пункт наблюдения и спустился на два этажа. У него был второй ключ, и проникнуть в номер удалось без труда. Ноутбук Манцано остался на письменном столе. Пароль они уже видели по камерам наблюдения. Криминалист подключил USB-устройство, ввел несколько команд, и на экране появилось окно загрузки. Спустя две минуты программа была установлена. Еще через три минуты он надежно запрятал ее и затер следы, так чтобы итальянец ничего не заподозрил. Затем выключил ноутбук и оставил все в изначальном виде. Отошел к двери, еще раз окинул номер взглядом и вышел, быстро и без лишнего шума.

* * *

Шеннон потребовалось еще сорок пять минут, чтобы добраться до штаб-квартиры Европола. В холле ей сказали, что Франсуа Боллара нет на месте. Но, уточнив по телефону, администратор сказал, что тот скоро будет.

Шеннон устроилась на диване. Внутри было тепло, и она могла воспользоваться туалетом и даже наскоро умыться. Долго ждать не пришлось. Часы над входом показывали десять с небольшим, когда появился Боллар. С ним был худощавый мужчина с рассечением на лбу; он держал в руках несколько пакетов.

– Господин Боллар, добрый день! – позвала Шеннон. – Я Лорен Шеннон, живу по соседству с родителями вашей супруги.

Боллар смерил ее цепким взглядом.

– Что вы здесь делаете? Что-то с родителями Мари?

– Об этом я хотела спросить у вас, – ответила Шеннон.

– Идите пока без меня, – сказал Боллар своему спутнику по-английски. Когда тот отошел, он продолжил: – Я вас помню. Когда мы виделись в последний раз, вы работали на какой-то новостной канал.

– И до сих пор работаю. Вчера родители вашей жены спешно уехали из Парижа – к вашим родителям, если я правильно поняла. При этом мадам Дорель обронила фразу, которая не дает мне покоя.

– Настолько, что вы посреди ночи рванули сюда из Парижа? Но я не понимаю, какое имею к этому отношение. Вам следует обратиться в нашу пресс-службу.

Шеннон и не ожидала, что он добровольно ей что-то расскажет.

– То есть о террористическом акте речи не идет и скоро электроснабжение будет восстановлено?

– Когда будет восстановлено электроснабжение, спрашивать лучше у операторов, а не у меня.

Он явно пытался от нее отделаться.

– Значит, причина отключений не в терактах?

– Хорошо ли вы осведомлены о европейской электросети?

– Я вижу и слышу, что она не работает. Этого достаточно.

Боллар был прав – она ничего в этом не смыслила.

– Что ж, – сказал он с сочувственной улыбкой. – Вам следует узнать, насколько это сложная система. Ее нельзя просто выключить, как свет в вашей гостиной. А теперь прошу простить меня. Остальные вопросы направляйте нашей пресс-службе.

– Тогда почему родители вашей жены уехали? – крикнула Шеннон ему вслед. – К вашим родителям, у которых есть своя скважина, которые могут топить камин и, как выразилась мадам Дорель, забить курицу в сарае, если они проголодаются?

Боллар развернулся, снова подошел.

Шеннон продолжала:

– Можно подумать, они уже знают, что ситуация с электричеством затянется. И от кого же они могли это узнать?

Боллар снова наградил ее снисходительным взглядом, каким взрослые смотрят на строптивых юнцов.

– Преклоняюсь перед вашей фантазией и настойчивостью, мадемуазель…

– Шеннон. Лорен Шеннон.

– …но меня ждут дела. Хоть и не того рода, что вы вообразили. Возвращайтесь в Париж.

* * *

На улице стало теплее, хотя накрапывал мелкий дождь. Манцано поспешил в отель, пока дождь не пошел сильнее. По дороге он рассматривал встречных прохожих, людей в машинах. Они еще не знали, что их ждало. Наконец он вошел в теплый холл.

– Прошу прощения, я не вас видела с Франсуа Болларом? – окликнул его женский голос по-английски.

Это была девушка с рюкзаком за спиной, закутанная в пуховик. Кроме них и портье, в холле никого не было. Лицо показалось ему знакомым.

– Да. Вы та девушка из вестибюля, допрашивали Боллара, – ответил Манцано, тоже по-английски.

– Я живу по соседству с родителями его жены, – сказала девушка. Судя по выговору, она была родом из США.

– Что привело вас сюда?

– Это же отель. Хочу здесь остановиться.

– Боюсь, мест не осталось.

– А вы что здесь делаете? Вы же не из Европола. Почему поселились здесь?

– Сейчас многие пытаются найти альтернативное жилье. Этот отель располагает системой аварийного питания. Но я не о том. Что привело вас в Гаагу?

– Я журналист. Вчера вечером я увидела, как мои соседи спешно уезжают из Парижа. Учитывая, кто их зять и что творится вокруг, не думаю, что это простое совпадение. Боллар ничего мне не сказал.

– И вы следовали за мной от штаб-квартиры?

– Я должна знать, что происходит. Ради этого я целую ночь провела в автобусе.

– По вам видно…

– Очень мило, спасибо.

Это была миниатюрная девушка, с круглым лицом и темными волосами до плеч. Глаза сверкали дерзостью и решимостью.

– Вы завтракали?

– Съела пару шоколадных батончиков.

Манцано подошел к портье:

– У вас есть свободные номера?

Затем Пьеро повернулся к девушке:

– Этого следовало ожидать. Вам, наверное, хочется душ принять…

– Еще бы! – Она вздохнула.

– Тогда позвольте пригласить вас.

Лорен недоверчиво на него посмотрела. Манцано невольно рассмеялся:

– Не то, что вы подумали! Я предпочитаю обедать с опрятными людьми, а вы наверняка проголодались.

Она по-прежнему колебалась. Манцано направился к лестнице.

– Ну, как хотите. Удачи вам.

Он уже поднимался по ступеням.

– Подождите! – окликнула его журналистка.

* * *

Пока новая знакомая плескалась в душе, Манцано разложил покупки в шкафу. Затем прочел последние новости в Интернете. Появились первые слухи – о полицейских операциях в Италии и Швеции, как-то связанных с отключением электричества. От официальных источников комментариев не поступало. Манцано такая стратегия показалась ошибочной. Власти уже знали, что причиной отключения стала спланированная атака. Они должны были понимать, что население еще долгое время будет вынуждено обходиться без электричества.

Шеннон вышла из ванной, закутанная в халат, и принялась сушить волосы.

– Это фантастика! Спасибо.

– Не за что.

– Какие новости?

– Ничего особенного.

– В одном вы точно правы! – воскликнула она. – Я готова слона съесть!

* * *

Через десять минут они сидели в обеденном зале. Половина столиков была занята. Манцано заказал себе клаб-сандвич, Шеннон – гамбургер.

– Где лоб расшибли? – спросила она.

– Врезался, когда светофоры погасли.

– Вы работаете на Европол?

– Сотрудничаю с ними. Боллар меня пригласил.

– Для чего?

– На какой канал вы работаете?

– Си-эн-эн, – Шеннон показала удостоверение.

– У вас здесь нет журналистов?

– Ну, я же здесь.

– А как вы ведете трансляции? Без электричества? Как отправляете материалы на канал? И даете их в эфир? Я уж не говорю о том, что люди и телевизор-то не могут включить.

– Это в Европе, – заметила Шеннон. – Я размещаю новости в Интернете. Там, где он еще работает.

– Скоро и такого не будет, – сказал Манцано.

Он огляделся, словно опасаясь, что за ними наблюдают. Никто из гостей не обращал на них внимания. Пьеро понизил голос:

– Я сам приехал только накануне. Не могу говорить о том, чем я здесь занимаюсь, – мне пришлось подписать договор о неразглашении. – Он усмехнулся: – Но никто не запретит мне говорить о том, что я узнал прежде.

* * *

Когда Манцано закончил, Шеннон едва могла усидеть на месте.

– Почему людям до сих пор не сказали об этом? – спросила она шепотом.

– Боятся, что начнется паника.

– Но население имеет право знать!

– Так всегда говорят журналисты, чтобы оправдать свои действия.

– О журналистской этике давайте поговорим в следующий раз. И не думаю, что вы рассказали мне об этом, чтобы я держала рот на замке.

– Нет.

– У вас в номере есть интернет-соединение. Можно мне им воспользоваться?

– Не обязательно идти в номер. По всему отелю работает беспроводная сеть. У них здесь прямое подключение к магистральной линии. Здесь часто останавливаются гости от Европола и дипломаты. Нужно только спросить пароль у портье.

– Его, наверное, дают только постояльцам.

– Назовите мое имя.

– А вы не боитесь, что вас вышвырнут?

– Это им нужны мои услуги.

– После такого, может, и не понадобятся.

– Это уже моя забота.

– А вы что думаете насчет паники?

– Неплохая мысль, – ответил Манцано, – посеять панику на целом континенте. Как по-вашему?

Шеннон колебалась. Она понимала, что подобный шанс выпадает журналисту раз в жизни.

– Думаю, мы недооцениваем людей, – наконец ответила Лорен. – Это не фильм-катастрофа. Пока еще не отмечено случаев мародерства или массовых беспорядков. Наоборот, люди готовы помочь друг другу.

– Это пока есть запасы.

– Знаете что? Я думаю, что новость о саботаже электросистем еще больше сплотит людей. Ведь перед лицом общего врага мы должны объединиться!

– В вас пропадает министр пропаганды.

* * *

– Мы не слышали, о чем они говорили, – сказал полицейский Боллару. – Там было слишком шумно.

Боллар задумчиво смотрел на экран компьютера. Манцано сидел в своем номере, с ноутбуком на коленях, и, похоже, сосредоточенно работал.

– Где она сейчас?

– В ресторане, с ноутбуком. Что-то пишет.

Боллар никак не мог сосредоточиться. Он так и не дозвонился до родителей. Новых сообщений о ситуации на электростанции «Сен-Лоран» не поступало. Франсуа заставил себя сосредоточиться.

– И что она пишет, нам, конечно же, неизвестно.

– Люк как раз занимается этим.

Боллар поднялся:

– Держите меня в курсе.

* * *

Шеннон достучалась до редакции в Париже по их спутниковой связи. Она быстро перебирала пальцами по клавиатуре:

Я нашла источник. Если вы не против, чтобы я продолжала, мне нужно покрыть издержки на отель и аренду машины. Если вообще что-нибудь разузнаю.

Хорошо, – написал в ответ Лаплан. И приложил данные корпоративной кредитки. – Хорошая работа, Лорен.

Шеннон торжествующе сжала кулаки и направилась к стойке регистрации.

Портье потребовалось несколько минут, прежде чем прошел звонок. Наконец он положил трубку.

– Я дозвонился только до одной фирмы. У них осталась одна машина. Но обойдется недешево.

– Сколько?

– Сто пятьдесят евро. В сутки.

– Что там у них? «Феррари»?

– «Порше».

Шеннон повела плечами. Лаплан будет в бешенстве.

– Ладно, давайте.

– Оплата только наличными.

Лорен замерла. Похоже, надо повременить с эмоциями. Чтобы заполучить машину, ей придется проредить запасы наличности.

Пусть так! Теперь это не имело значения. Она попросила портье объяснить дорогу.

Через час Шеннон уже вставляла ключ в замок зажигания серебристого купе с яркими полосами по кузову, как у гоночной машины. Она включила передачу и осторожно попробовала газ. Мотор взревел. Сотрудник прокатной службы смотрел на нее с тревогой. Шеннон помахала ему и направила машину к выезду.

По дороге к отелю она более-менее свыклась с норовом болида.

Шеннон постучала в номер Манцано и, когда итальянец открыл, с ходу призналась:

– У меня проблема. Мне нужно где-то переночевать. Но в целом городе нет ни единого свободного номера. Вот я и подумала, раз вы уже так мне помогли, может…

– Что? Я мог бы вас приютить?

– Я здесь никого больше не знаю.

– А что с зятем ваших соседей, господином Болларом?

– Он со мной даже разговаривать не желает.

– Завидую вашей вере в людей. – Манцано покачал головой. – Готовы разделить постель с совершенно незнакомым человеком…

– Номер!

– В котором только одна кровать. Диван слишком маленький, чтобы спать на нем.

– Я не заберусь на вашу половину, – пообещала Шеннон.

– Надеюсь, вы не храпите.

Берлин

В казармах у Трептов-парка шла напряженная работа. Весь день напролет Хартланд и его коллеги просматривали данные за последние несколько лет, собирали непрерывно поступающую информацию, анализировали и разбивали по категориям.

Трое человек помогали Хартланду разбирать сообщения от энергетических компаний.

Тысячи инженеров были заняты тем, что пытались отыскать дефекты и выяснить причины сбоев, в то время как десятки сервисных групп обследовали важнейшие линии передачи.

– На многих электростанциях проблемы с запуском, – заключил один из помощников, склонившись над кучей листов. – У них не получается создать устойчивые узлы и синхронизировать сети.

– У нас уже два сообщения о неисправностях, – заметил Хартланд, просматривая списки. – На подстанциях Остеррёнфельд и Любек-Баргербюк пожары уничтожили несколько трансформаторов.

– Ну, замечательно, – простонал помощник. – Значит, они не вернутся в строй еще несколько месяцев.

Но Хартланд уже не слушал его. Поступило новое сообщение – от одной из крупнейших сетевых организаций. К сообщению было приложено несколько изображений.

– Взгляните, – сказал Хартланд коллегам.

На снимках поперек поля лежал покореженный каркас опоры высоковольтной линии. Это напоминало рампу американских горок. Несколько поперечных балок неуклюже торчали, направленные в свинцовое небо, и с них, точно обрезанные нити гигантской марионетки, свисали обрывки кабелей.

– Опору свалили взрывом, – заключил Хартланд.

Гаага

– Это значит, – объявил Боллар, – что противник, расстроив работу программного обеспечения, в созданном хаосе уничтожает физическое оборудование электросетей, – он показал на карту. – Только что поступило сообщение из Испании. Была подорвана опора высоковольтной линии. И нам неизвестно, не происходит ли подобное где-нибудь еще. У операторов электросетей недостаточно персонала, чтобы контролировать все трассы и сооружения. На текущий момент проверить удалось ничтожно малую часть линий электропередачи.

– Может, кто-то пользуется случаем и пытается извлечь свою выгоду? – предположил кто-то из собравшихся.

– Или кто-то последовательно пытается нанести наибольший урон, – ответил Боллар. – Атака на программное обеспечение, возможно, была лишь первым шагом. Нам пока неизвестно, как именно это произошло и кто находится под прицелом. Но одно известно точно: в ближайшие дни электроснабжение пусть и на примитивном уровне, но удалось бы восстановить. Совсем иное дело, если будут разрушены стратегически важные сооружения, такие, как подстанции или распределительные трассы. Некоторые из этих элементов могут быть восстановлены лишь в очень длительный срок, что осложнит восстановление подачи.

Ратинген

– Эти доводы никуда не годятся, – горячился Уикли. – Потребителей этим не подкупишь.

На экране можно было видеть список тезисов:

Включать стирку при удешевлении тарифов

Заработать на аккумуляторе автомобиля

Индивидуальное управление электропотреблением

– Хотел бы я посмотреть на домохозяйку, а еще лучше, на работающую мать, – бушевал Уикли, – которая включает машинку, только когда это выгодно. Или перекладывает все на электронику. Стирка происходит в два часа ночи, а еще четыре часа белье преет в барабане и уже пахнет сыростью, когда утром его развешивают. Людям ведь нечем заняться по утрам, кроме как развешивать белье…

Двое слушателей согласно покивали, остальные сидели неподвижно. На просмотр презентаций Уикли пригласил не только коммерческого и технического директоров, руководителей отдела инноваций и службы корпоративных коммуникаций, но и четверых представителей от медиаагентств.

– Кроме того, потребители довольно быстро подсчитают и поймут: изменение тарифов в течение дня столь незначительно, что это не повлияет на их жизненный ритм. Очень скоро они решат: экономия в пять евро в год того не стоит. Удобство побеждает. Электричество поступает из розетки, и люди не задумываются о том, откуда оно берется. Для них это естественно. Им не нужно ломать голову, у них и без этого достаточно своих проблем. Сегодня, чтобы наладить нормальный семейный быт, нужны способности, которые стоило бы перенять многим нашим коллегам по руководству. Притом люди не получают за это такие бешеные зарплаты, как мы. А пожилые не могут нормально управиться с компьютером или телефоном… И этим людям вы предлагаете управлять потреблением электричества с помощью смартфона? Такое понравится разве что горстке фанатичных инженеров. Для остального человечества это будет кошмар!

Он предпочел не упоминать о том, что интеллектуальные счетчики представляли собой превосходные средства наблюдения и сбора информации, о чем не раз говорили специалисты по защите данных.

– Мы подвигаем людей к изменениям в мышлении. Для начала это должно закрепиться в умах. В противном случае энергетическая революция потерпит крах. И наши с вами перспективы на рынке. Ни один нормальный человек не поймет, с чего бы он должен прилагать какие-то усилия там, где прежде все происходило само собой. И с какой стати они должны еще и платить за это! Ни власти, ни энергетики до сих пор не представили привлекательных аргументов. Вы все знаете о наших продуктах, о наших презентациях. Придумайте убедительные доводы, покажите людям реальную пользу. Потому что, поверьте мне, ваша хваленая свобода выбора и самоуправление, которыми их терроризируют из колл-центров, никого не убедят. – Уикли показал на экран: – Что касается этих презентаций…

Экран вдруг погас, и зал погрузился в темноту.

– Что за…

Кто-то из сотрудников возился с пультом проектора. Другой вскочил и бросился к выключателям у двери, несколько раз щелкнул ими, но безрезультатно. Уикли схватил трубку со стола и набрал номер своей секретарши. Гудков не последовало. Он попробовал еще раз. Снова ничего.

Уикли пулей вылетел из зала. В коридоре было еще темнее, нигде не горел свет. Он устремился в свой кабинет. В приемной различил силуэт секретарши, которая беспомощно терзала телефон.

– Ничего не работает, – сказала она.

– Зажгите свечи!

Последовало молчание.

– У нас нет, – призналась наконец секретарша.

Уикли выругался про себя. Целый континент привыкал к новым условиям – но только не она!

– Ну так раздобудьте! – крикнул он и вышел обратно в коридор.

– Джеймс?

Уикли узнал голос коммерческого директора.

– Я иду искать Люка, – сказал он.

– Я помогу.

По длинному темному коридору ходили люди. Уикли слышал их, но практически не видел.

– Где Люк? – проревел он в темноту.

– Внизу, – донесся в ответ мужской голос. – В подвале, у генераторов.

Уикли стал спускаться по лестнице. Навстречу ему то и дело попадались другие сотрудники.

– Кто-нибудь видел Люка?

– Я лично ничего не вижу, – ответил ему женский голос.

Уикли взбесился от такой наглости, но потом понял, что не все узнавали его по голосу. Кроме того, он вынужден был признать, что понятия не имеет, где располагаются аварийные генераторы. Он давно потерял ориентацию и даже не понимал, на каком этаже находится. Просто спускался, пока не закончились ступени. Ощупью открыл дверь, за которой простирался непроглядный мрак.

– Люк? – проревел он.

Ответа не последовало. Уикли позвал еще раз.

Из дверного проема в конце коридора мигнул луч фонаря.

– Сюда! – услышал Уикли, уже пробираясь на свет.

Он разыскал Люка в просторном зале с низкими потолками, заставленном различными агрегатами. Трубы и кабели в свете фонаря казались живыми. С Люком были еще два человека в серых комбинезонах с логотипом «Талэфер» на спине.

Люк, начальник аварийной службы, был худощав и низкого роста, с редкими волосами и в больших очках.

– Что, черт подери, произошло? – прошипел Уикли, стараясь совладать с гневом.

Люк посветил на большой цилиндр в глубине зала.

– Генератор вышел из строя, – пояснил он.

Уикли почувствовал, как пульсируют вены на висках.

– Мы поставляем оборудование крупнейшим энергетическим компаниям и теперь сами остались без электричества?! Вы хоть понимаете, что мы станем посмешищем?

Его голос гремел среди металлических конструкций.

– Система аварийного питания рассчитана… была рассчитана на три дня. Наверное, оказалась перегружена. Но дизель все равно почти закончился, – ответил Люк. – Проект системы долгосрочного автономного питания отклонили три года назад. По финансовым соображениям, если память мне не изменяет.

И он посмел напоминать ему об этом! Впрочем, Уикли хорошо помнил то заседание совета директоров, когда они отклонили проект стоимостью в пять миллионов евро, назвав его пустой тратой денег. Только директор, в чью компетенцию входили вопросы безопасности, высказался за тот проект. К сожалению, он уже не работал у них. Иначе Уикли задал бы ему трепку за то, что тот в свое время не сумел убедить остальных в необходимости такой системы. Все-таки в его задачи входило продавливать стратегически важные проекты. Хорошо, что они распрощались с этим бездарем.

– Нужны запчасти и дизель, – продолжал Люк. – Ни того, ни другого сразу не раздобыть.

– Тогда добудьте мобильные генераторы!

– Они нужны в других местах, как и бензовозы.

– Что, скажите на милость, может быть важнее, чем крупнейшее предприятие в регионе?

– Больницы, временные убежища, службы спасения, техпомощь… – перечислял Люк с вызывающим спокойствием.

Уикли мгновенно возненавидел его. Против таких аргументов ему нечего было возразить.

Он задумался на мгновение – и произнес, обращаясь ко всем:

– Сегодня ничего уже не сделать. Продолжим завтра. Скажем, в два часа. А вы, – он повернулся к Люку, – позаботьтесь, чтобы завтра все работало. В противном случае вам придется озаботиться своим трудоустройством.

Берлин

Михельсен пила пятнадцатую чашку кофе за день. Она уже забыла, когда в последний раз нормально спала. С тех пор как бундесканцлер объявил чрезвычайное положение, не было времени даже поесть. В оперативном штабе теперь не протолкнуться. Им пришлось задействовать всех, кого удалось застать в городе. Некоторые из сотрудников так и не появились.

Бо́льшую часть времени Михельсен проводила на телефоне, связываясь с начальниками вспомогательных служб. Воздух был вязким, как каша, в гуще голосов она едва могла разобрать собственные слова. Служба техпомощи и бундесвер начали сооружение временных убежищ. В каждом крупном городе спортзалы, выставочные центры и другие подходящие места снабжали койками, матрасами, одеялами, санитарным оборудованием, медикаментами и продуктами. В затронутых регионах полицейские патрули по громкоговорителям призывали людей отправляться в убежища. Семьи с детьми, больные и старики пользовались приоритетом. Но представителей второй и третьей групп служащим следовало сначала разыскать. Пожилые люди, живущие в одиночку, просто не слышали объявлений или же были слишком ослаблены, чтобы самостоятельно выйти из квартиры. Тем, у кого не было родственников или соседей, оставалось дожидаться полицейских, которые ходили по квартирам и объясняли им, что делать, или уведомляли службы спасения о необходимости транспортировки.

В то же время службы техпомощи устанавливали аварийные генераторы на уязвимых объектах, таких, как местные администрации, лечебные учреждения или фермы. Но агрегатов не хватало даже для самых важных объектов. Запасы горючего разделили по учреждениям; многие больницы были близки к тому, чтобы прекратить работу, поскольку заканчивалось дизельное топливо для генераторов.

Стратегические запасы нефтепродуктов в Германии покрывали потребность в топливе на девяносто дней. И в то время как сырая нефть хранилась в закрытых соляных шахтах Нижней Саксонии, готовые продукты содержались в надземных резервуарах, равномерно распределенных по территории страны. Их преимущество заключалось в том, что топливо заливалось в автоцистерны под силой тяжести, и не приходилось прибегать к помощи насосов. В ближайшие дни проблема будет не в объемах доступного топлива, а в способах и сроках его доставки.

В других странах дела обстояли не лучше. Особенно тяжело приходилось Скандинавии. Если в Германии температура воздуха колебалась около нуля, то в Стокгольме она опускалась до восемнадцати градусов ниже нулевой отметки. И только по южную сторону Альп стояла более-менее комфортная температура. На атомной электростанции «Сен-Лоран» системы аварийного охлаждения частично или полностью вышли из строя, точно никто пока не знал. Данные не публиковались, но Международное агентство по атомной энергии в Вене подняло уровень опасности до второго по шкале ядерных событий. Это означало, что на электростанции вынуждены были сбрасывать радиоактивный пар, чтобы снизить давление в реакторе. Михельсен старалась не думать о том, что в условиях нехватки топлива через несколько дней с подобной проблемой столкнутся десятки электростанций по всей Европе. Сценарий фильма ужасов.

Работники железнодорожных сетей до сих пор занимались эвакуацией парализованных поездов. Некоторые из важнейших линий по-прежнему были заблокированы для составов снабжения. Перевод стрелок теперь осуществлялся только вручную. Пассажирские перевозки временно приостановили. Даже в тех регионах, где еще было электричество, поезда прибывали с опозданиями или вовсе отменялись.

Единственным проблеском во всем этом казался общественный порядок. Несмотря на ужасающее положение, до сих пор не поступало сообщений о серьезных происшествиях. Еще не было и случаев массового мародерства или всплеска преступности. Но, возможно, это было связано с тем, что в условиях ограниченной связи к ним поступала не вся информация. На значительной территории силовые структуры и службы спасения почти не имели возможности связаться друг с другом и с центром по чрезвычайным ситуациям.

Михельсен опасалась возникновения черных рынков. Они еще больше подорвали бы доверие к официальным службам.

– Вот черт, – выругался рядом с ней Торхюзен.

Он резко поднялся и уставился на экраны, по которым немногие из еще работающих каналов транслировали новости. Только теперь Михельсен заметила, что почти все в зале прервали работу. Вокруг стало заметно тише. Кто-то прибавил звук.

– Смотри туда, – сказал Торхюзен, – по которому Си-эн-эн вещает.

В кадре стояла миниатюрная девушка с темными волосами. Титры гласили: «Лорен Шеннон, Гаага».

Внизу экрана по бегущей строке повторялось одно и то же предложение:

Европа без электричества, основная версия – террористический акт. Италия и Швеция подтверждают манипуляции с электросетями.

Михельсен почувствовала, как что-то надломилось внутри ее. Люди узнаю́т причину бедствия – и не из уст официальных служб или бундесканцлера, а из репортажа. Тем самым власти лишатся значительной доли доверия. Оставалось надеяться, что это не обернется катастрофой в ближайшие дни.

– Ладно хоть телевизор сейчас никто не может включить, – проговорил Торхюзен.

– Все равно до полуночи об этом узнают все до последнего, – отозвалась Михельсен, не отрываясь от экрана. – Будь уверен. Боюсь даже представить, какими подробностями обрастет эта новость, пока будет разлетаться по свету.

Теперь не хватает только новости об аварии на французской электростанции.

Гаага

– Мне бы следовало немедленно с вами распрощаться! – бушевал Боллар.

Сидя на диване в номере Манцано, Шеннон наблюдала за дискуссией.

– Я ни слова не сказал о том, чем занимаюсь здесь, – возразил Пьеро. – Всё строго по договору. Ваша собственная пресс-служба подтвердила подозрения Шеннон.

– После того, как вы рассказали ей о манипуляциях с итальянскими счетчиками! – взорвался француз.

– Я узнал о них до нашей с вами сделки.

– Правительства большинства стран и некоторые энергоконцерны уже подтвердили запросы вашей подруги, – Боллар кивнул на Шеннон.

Репортеры мигом подхватили ее историю. С вечера по всем доступным телеканалам давали экстренные выпуски. Франсуа вздохнул:

– И что мне теперь делать с вами?

– Работать дальше. Или отправить меня домой.

Боллар скрипел зубами.

– По крайней мере, с секретностью теперь покончено, – произнес он в конце концов и вышел из номера.

– Похоже, мы заварили им кашу, – заключил Манцано.

Он невольно подумал о старом Бондони и трех девушках в горах. Интересно, как они там?

– Я устал, – сказал Пьеро.

– Аналогично.

– Ванная в твоем распоряжении.

Пока Шеннон готовилась ко сну, Манцано задумчиво просматривал новостную хронику.

Лорен вернулась из ванной в футболке и шортах.

– Спасибо еще раз, что разрешил остаться. И за то, что рассказал мне все.

– Не за что.

У Манцано до сих пор не укладывалось в голове, что Шеннон без особых раздумий согласилась провести ночь в одной комнате с незнакомым мужчиной. «Еще немного, и она бы мне в дочери годилась», – рассуждал он про себя. И была недурна собой…

Манцано отправился в ванную. Он ужасно устал и задавался вопросом, надолго ли еще хватит запасов топлива в генераторах, снабжающих отель электричеством и горячей водой.

Когда он вернулся, Шеннон уже лежала под одеялом на своей половине кровати и дышала глубоко и размеренно. Манцано выключил телевизор, осторожно забрался в кровать и мгновенно провалился в сон.

День 4 – вторник

Гаага

Шеннон проснулась вся в поту – ей приснился кошмар. Она тяжело задышала и огляделась. Номер в отеле. По стенам метались синие и оранжевые отсветы, как на дискотеке. Рядом кто-то беспокойно ворочался – конечно, итальянец. Лорен встала, подошла к окну и раздвинула шторы.

Чуть ниже по улице горел дом. Пламя вырывалось из окон и пробивалось сквозь кровлю. В небо поднимался густой дым. Поперек улицы стояли несколько пожарных машин; ввысь тянулись две лестницы, и с них струи воды били в самое пекло. Вокруг суетились пожарные, эвакуировали жителей соседних домов. Люди стояли в пижамах или кутались в одеяла. Шеннон взяла камеру с письменного стола и начала снимать.

– Видно, опять кто-то пытался развести костер в гостиной, – раздался голос у нее за спиной.

Шеннон вздрогнула. Она не заметила, как Манцано поднялся с постели.

– Нам легко говорить, сидя в теплом номере, – ответила она. – Люди четвертый день без электричества и отопления. Они в отчаянии.

Лорен приблизила изображение. В окне на верхнем этаже сквозь клубы дыма угадывалось какое-то движение.

– Господи…

Фигурка замахала, ухватилась за оконную раму, выбралась наружу. Женщина, в обугленной пижаме, волосы беспорядочно сбились на лицо. В темном проеме появился второй силуэт, поменьше.

– Там кто-то еще, – с трудом произнесла Шеннон, не отводя камеру. – Ребенок…

Женщина, стоя на подоконнике, обхватила ребенка одной рукой, свободной взялась за раму и наклонилась как можно дальше от дыма.

– Лестница туда не достанет, – прошептал Манцано.

Из окна вырвалось пламя. Женщина разжала руку, качнулась, потеряла равновесие…

Нантёй

Аннет Дорель открыла глаза и уставилась в темноту. В спальне пахло по-другому. Потом она осознала, что находится в одной из гостевых комнат в доме Болларов. В эти зимние дни у них не было других постояльцев.

После всего, что на них свалилось, она еще в первую ночь толком не спала. А накануне вечером их потрясла очередная новость, и о том, чтобы уснуть, не могло быть и речи. Боллар пытался дозвониться до сына по старомодному проводному телефону, но тщетно. До поздней ночи они обсуждали последние известия, пока усталость в конце концов не взяла свое. Аннет Дорель без конца ворочалась, в то время как муж мирно посапывал, лишь временами тихо всхрапывая. Она давно к этому привыкла, и ей это нисколько не мешало.

Сейчас ее разбудило нечто другое. Аннет прислушалась. Где-то в отдалении разносился монотонный, дребезжащий голос. Слов было не разобрать, но голос как будто приближался, становился громче. Затем все резко стихло.

Еще через несколько секунд все повторилось. Голос прозвучал ближе, но слова по-прежнему сливались. Аннет поднялась и потрясла мужа за плечо:

– Бертран, проснись. Ты слышишь?

Он заворочался и проворчал:

– Что еще?

– Вот, прислушайся! Там что-то передают, прямо посреди ночи!

Зашуршали простыни, Бертран тоже поднялся.

– Что там произошло? Который час?

– Тсс… Пятый час. Что они говорят?

Муж снова заворчал, растер лицо.

Некоторое время оба прислушивались.

– Ни слова не разберу, – пробормотал наконец Бертран.

Аннет услышала, как он шлепает босиком по полу. Затем скрипнули оконные створки и ставни.

– …и ожидайте дальнейших указаний, – вещал дребезжащий голос.

После короткой паузы сообщение повторилось. Голос удалялся.

– Просим вас оставаться дома и держать окна закрытыми. – Голос по-прежнему был неразборчив, но Аннет и так догадывалась о содержании. – Оснований для беспокойства нет, вам ничто не угрожает. Держите радио включенным и ожидайте дальнейших указаний.

Бертран обернулся:

– Они сказали…

– Что мы должны держать окна закрытыми.

– С чего бы?

– Закрывай!

Бертран захлопнул обе створки.

Аннет встала с кровати и накинула халат. Включила фонарь, что лежал на всякий случай на прикроватной тумбочке, и направилась к двери. Бертран последовал за ней. В коридоре их встретили хозяева.

– Вы это тоже слышали? – спросила Аннет.

– Оставаться дома и держать окна закрытыми.

– Но почему?

– Понятия не имею.

Гаага

– Итак, пройдемся еще раз, – сказал Боллар.

Он стоял перед обзорной доской в импровизированном оперативном штабе.

– Начнем с Италии. Там проверили, кто за последние несколько лет проживал в квартирах, откуда началось распространение вредоносного кода. – Он показал на ряд фотографий и адресов. – Разумеется, с особой тщательностью изучали данные последних жильцов. Никто из них не был ни в чем замечен и не имел судимостей, если не брать в расчет неуплату налогов, что не считается в Италии серьезным преступлением. О предполагаемых сотрудниках энергетических компаний по-прежнему нет данных.

Боллар показал на изображение современного итальянского счетчика.

– Кроме того, теперь нам известно, что произошло в Италии. Техники энергетического концерна «Энел» проверили протоколы доступа и выяснили, что подозрительные обращения к внутренним системам и базам данных концерна происходят на протяжении последних полутора лет. IP-адреса указывают на Украину, Мальту и Южную Африку. Так они, вероятно, и получили код для доступа к счетчикам. Роутеры были перенастроены таким образом, что вредоносный код удалось распространить по всей сети. Сама атака, как уже известно, прошла в несколько этапов.

– Одно только непонятно, – заметил кто-то из сотрудников. – Как они вообще добыли данные, чтобы проникнуть в сеть «Энел» и перенастроить счетчики?

– Для профессионалов это не проблема. В последние годы неизвестные проникали в сети практически всех критических инфраструктур. Кто-то винит хакеров, другие утверждают, что за этим стоят государства, будь то Китай с Россией или Иран с Северной Кореей. Существует масса способов проникнуть в локальные сети концерна. Это может быть специально созданный сайт, содержащий «троян», или «забытая» флешка, которую находит кто-то из сотрудников, или просто электронное письмо с вирусом. Слабым звеном неизменно остается человек. Не зря многие государственные структуры и компании давно запретили использование подобных устройств или ограничивают сотрудникам доступ в Интернет. К сожалению, природа людей такова, что они редко следуют предписаниям. Само собой, уязвимые части системы должны быть разделены аппаратными средствами. Но в большинстве случаев это происходит не в полной мере или просто невозможно. Таким образом, злоумышленники получают доступ к локальным данным. Что касается счетчиков, то с ними все даже проще: они стоят в каждом доме и их можно купить в Интернете. Достаточно разобрать его, и уже многое становится понятным. Кроме того, на специализированных сайтах можно найти массу литературы и инструкций к ним, даже от самого производителя. Если рассмотреть их внимательнее, выяснится, что они, как ничто другое, подходят под определенные цели. А именно – они могут пересылать друг другу данные.

– Но такой счетчик не может принять произвольные данные от стороннего счетчика. Должна же быть какая-то процедура аутентификации.

– Она есть, но злоумышленники, вероятно, взломали систему, когда внедрились в локальную сеть «Энел». При некотором везении, данные аутентификации также можно найти в Интернете. Удивительно, что порой можно найти, если только знать, где искать. Стоило им заполучить данные аутентификации, и все прочее становится делом техники. У нас есть основания полагать, что система распознавания итальянских систем была крайне уязвима. Злоумышленникам достаточно было взломать необходимые источники данных и ввести вредоносную команду.

– И в ближайшие годы такие системы введут в Европе повсеместно?

Боллар в ответ лишь повел плечами и показал на ряд других изображений.

– Рассмотрим ситуацию в Швеции. В сущности, злоумышленники действовали по той же схеме. Очагами инфицирования также были избраны три квартиры. И, как и в первом случае, жильцы оказались вне подозрений. Как и в Италии, с высокой долей вероятности вредоносный код был введен в программу счетчиков теми людьми, которые представились сотрудниками сервисной службы и о которых у нас нет никакой информации, кроме примерного описания.

Он встал перед картой Европы по центру стены.

– Но это еще не всё. С недавнего времени нам стали поступать сообщения о пожарах на подстанциях и подрывах опор высоковольтных линий. Однако определить последовательность их действий пока не удалось. Поэтому поиск диверсантов сопряжен с некоторыми трудностями.

Боллар закончил доклад, поблагодарил всех и поспешил обратно в свой кабинет. Проверил, нет ли новых сообщений о ситуации на «Сен-Лоран». Утром уровень опасности на электростанции поднялся до третьего по международной шкале. Населению в радиусе двадцати километров настоятельно советовали не выходить из дома. Боллар уже в который раз набрал номер родителей. Снова безрезультатно.

* * *

Шеннон пришлось перестроиться на встречную полосу, чтобы объехать толпу перед зданием. Только потом она поняла, что люди штурмовали не супермаркет, а отделение банка. Через две минуты Лорен была уже в самой гуще.

– У меня в кошельке осталось семьдесят евро, – говорил в камеру полноватый мужчина. – Сейчас за все расплатиться можно только наличными. И кто знает, долго ли это будет продолжаться… Вот я и решил запастись наличностью. А тут такое! – Он возмущенно показал через плечо. – Если у них сейчас нет денег, что же будет дальше? В любом случае завтра я приду спозаранку.

– А что произошло? – спросила Шеннон. – В банке закончились деньги?

– На сегодня, говорят, закончились, потому что слишком много народу снимало. Наличность доставят только завтра. Только время зря потратили.

Шеннон засняла, как несколько человек еще барабанят по стеклам, но и они в конце концов сдались и стали расходиться. Она направила камеру на рукописное объявление на двери:

Закрыто по техническим причинам. Выдача наличных будет производиться завтра. Просим принять во внимание, что максимальная сумма снятия – 250 евро на человека.

Значит, банк закрыт. Деньги будут только завтра, и то лишь двести пятьдесят евро на руки. Шеннон заглянула сквозь стекло и заметила в кассовом зале нескольких человек. Она постучала несколько раз, пока один из служащих не повернулся. Он покачал головой. А когда Шеннон показала камеру, отвернулся.

Париж

– Мне нужны результаты, – устало произнес Бланшар. – Президент, министр внутренних дел – все требуют наши головы. К счастью, у них нет альтернатив.

Он с досадой подумал о том, как еще пару дней назад грозился снять головы другим – а теперь его собственная оказалась на плахе. Вот уже двое суток весь IT-отдел и два десятка приглашенных экспертов работали без перерыва. Несколько минут назад его вызывал Альбер Прокте.

– Результаты есть, – сообщил он, – но не обнадеживающие.

Бланшар на мгновение закрыл глаза. Увидел отточенное лезвие занесенного топора. Теперь даже это не имело значения.

– Мы обнаружили часть вредоносного кода. Он содержится в системе последние полтора года. Эта атака планировалась уже давно. Это значит, что наши резервные копии нам не помогут, поскольку тоже заражены.

– Так восстановите более ранние версии.

Прокте покачал головой:

– Об этом можно забыть. Полтора года в цифровом мире равносильны столетию в мире реальном. Такие данные безнадежно устаревают.

– Это значит?..

– Нам придется очистить все компьютеры.

– Но их сотни!

– Пары десятков для начала хватило бы, – заметил Прокте. – Если б не одно «но».

Бланшар постарался не выказывать отчаяния.

– Что еще? – спросил он, затаив дыхание.

– Те серверы, – пояснил Прокте, – которые остались незатронутыми, пытались получить доступ к компьютерам, к которым не имеют никакого отношения.

– Хотите сказать…

– Что они тоже заражены. Именно так.

– Это катастрофа, – пробормотал Бланшар. – Сколько уйдет времени?

– Неделя, – тихо ответил Прокте. Но его услышали все. Бланшару показалось, что молодой человек, обронив это, побледнел еще сильнее. И добавил: – Как минимум.

– Забудьте! – вскричал Бланшар. – Вы видели утренние новости? В самом сердце Франции произойдет ядерная катастрофа, если на станцию «Сен-Лоран» в ближайшее время не поступит электричество для охлаждающих систем. И неизвестно, где еще назревает подобный сценарий!

Гаага

Боллар растерянно пролистывал новостные ленты.

Информация о контролируемом сбросе радиоактивного пара подтверждается.

(05.26) «Электрисите де Франс», компания-оператор электростанции «Сен-Лоран», находящейся в аварийном положении, подтверждает информацию о контролируемом сбросе радиоактивного пара в атмосферу для снижения давления в реакторе.

Ведомство по атомной безопасности: оболочка реактора не повреждена.

(06.01) Федеральное ведомство Франции по атомной безопасности сообщает, что корпус реактора первого энергоблока «Сен-Лоран» не пострадал. Система охлаждения второго энергоблока работает без перебоев.

Второй энергоблок поддержит первый

(09.33) Как сообщает компания-оператор «Сен-Лоран», одна из резервных систем охлаждения исправного энергоблока должна быть в сжатые сроки настроена на обслуживание первого энергоблока.

Правительство: другие АЭС работают в штатном режиме

Не отрываясь от экрана, Боллар набрал номер родителей и прижал трубку к уху. Из динамика доносилось лишь тихое, зловещее шипение.

* * *

– Вот ведь… – воскликнула Шеннон, когда в комнату вошел Манцано.

Она сидела на краю кровати. Рядом лежали обе камеры, одна из которых была подключена к ноутбуку у нее на коленях. Но компьютер в этот момент ее не интересовал: Лорен уставилась в экран телевизора.

– Смотри, – проговорила она, – что творится!

Ведущая передавала из студии Си-эн-эн:

– …азиатский рынок акций болезненно отреагировал на вчерашние новости. Индекс Nikkei снова упал на одиннадцать процентов, более распространенный Topix – на тринадцать процентов. Шанхай потерял десять процентов, а индекс Hang Seng опустился на пятнадцать позиций.

– А ты чего ожидала? – спросил Манцано. – Надо надеяться, ты делала ставку на обрушение курсов, когда раструбила вчерашнюю новость.

Пьеро мало что понимал в финансовых рынках, но и ему было ясно, что новость Шеннон вызовет дальнейшее проседание курсов по всему миру. Тот, кто вовремя подстроился под этот обвал, вполне мог озолотиться.

– Да я не об этом, – сказала Лорен. – Читай бегущую строку.

По красной полосе внизу экрана тянулся текст: Авария на французской АЭС. Отказ системы охлаждения. Выброс радиации. Экстренный репортаж.

– …переключаемся на нашего корреспондента Джеймса Тёрнера во Франции. Джеймс?

– Черт-черт-черт! – прошипела Шеннон. – Почему я не там?!

– Радуйся.

Тёрнер стоял посреди поля, далеко за его спиной угадывались очертания градирен электростанции.

– В официальном сообщении говорится, что все системы аварийного охлаждения первого энергоблока атомной электростанции «Сен-Лоран» отказали. Неизвестно, как долго реактор пребывает в таком состоянии. Мы находимся примерно в пяти километрах, на другом берегу Луары. О повреждении реактора точных данных пока нет…

– Этот гад несколько лет эксплуатировал меня, а теперь дает топовый репортаж!

– Ты же вчера дала главную новость.

– Нет ничего более устаревшего, чем вчерашние новости.

– …в случае повреждения последствия для окружающей среды будут непоправимы.

– Как он вообще вышел в эфир? – спросил Манцано.

– По спутниковой связи.

На месте градирен позади репортера поднялось и стало расти белое облако. Даже по телевизору был слышен приглушенный хлопок.

– Ох, что это? – Тёрнер развернулся, устремив взгляд на растущий гриб. – Произошел взрыв! – закричал он в микрофон. – На атомной электростанции произошел взрыв!

– Я бы на его месте уносил ноги, – проговорил Манцано.

– Взрыв!

– Ему на ум ничего больше не приходит? – проворчала Шеннон.

– Сделать ноги, например.

Но Тёрнер вновь повернулся к камере. Облако за его спиной медленно расползалось, становясь прозрачным.

– Ты это видел? Ты снял? Черт! Можно взглянуть на это еще раз? Студия!

Действительно, редакция уже давала в замедленном повторе приближенное изображение электростанции. Но, как и в первый раз, разглядеть что-либо было трудно. Затем на месте градирен резко взметнулось белесое облако.

– Вот черт, – прошептала Шеннон.

– Все еще жалеешь, что не оказалась там? – спросил Манцано.

Командный центр

Надо признать, что на такое они не рассчитывали. Авария на «Сен-Лоран» внезапно поднимала все на новый уровень. И едва ли это помогло бы делу. Никто не собирался превращать Европу в необитаемую пустыню. Наоборот. Некоторые говорили, что пора прекращать, пока не случилось чего похуже. Он придерживался иного мнения. Даже если авария на «Сен-Лоран» станет не единственной. Все равно отступать было поздно. Даже если они деактивируют вредоносные коды и оставят все системы, куда внедрились, потребуется не один день, чтобы все восстановить. Кроме того, они понимали, что жертв не избежать. Множества жертв. Они готовы были мириться с ними. Всякие перемены требовали жертв. «А как вы себе это представляли?» – вопрошал он недовольных. Нельзя просто встать и разойтись. Это значило бы отказаться от цели. Цели, ради которой и они принесли жертвы. Большие жертвы. Сдаться сейчас означало бы снова уступить. Вновь позволить другим принимать решения. Обществу, помешанному на деньгах и одержимому властью, порядком и продуктивностью, потреблением и собственным «я». Обществу, жаждущему прибрать к рукам как можно больше. Для которого человек ничего не значил и на первом месте было увеличение прибыли. Для которого существовал лишь фактор стоимости. Мир – источник ресурсов. Продуктивность – его закон, порядок – его святыня, и Я – его Бог. Нет, они не могли отступить.

Ратинген

– Это катастрофа, – объявил Уикли. – Для всех нас. Энергетическая революция, современные электросети, интеллектуальные счетчики и все прочее – на ближайшие годы обо всем этом можно забыть.

Народу в конференц-зале было еще меньше, чем накануне. Некоторые сотрудники не появились на рабочих местах, в том числе и руководящие лица. Вместо четверых представителей медиаагентств появились только двое: Хенсбек и его помощница. Все были в плащах или пуховиках.

Люк так и не сумел раздобыть ни запчасти, ни новый генератор, ни дизельное топливо.

– По всей Европе сетевые компании подтверждают информацию о фатальных атаках на их IT-системы, – продолжал Уикли. – Я узнал из неофициальных источников, что некоторым потребуется на восстановление несколько дней, если не больше.

– Как бы ни была ужасна сложившаяся ситуация, – заметил Хенсбек, – в этом кроется наш большой шанс. Стало очевидно, что нынешние системы ничего не стоят и нуждаются в замене.

– Ценю ваш позитивный настрой, Хенсбек, но все не так просто. Уже ни у кого нет сомнений, что причина в IT-системах. Именно в той части глобальной системы производства и распределения электроэнергии, которая должна была сыграть ключевую роль во внедрении новых интеллектуальных систем. А это основная сфера нашей деятельности. И – сердце наших революционных проектов! Понимаете? Чтобы обеспечить управление электросетью, необходимо обеспечить ее системой передачи данных. Те беды, которым долгие годы противостояли банки, страховые компании и операторы платежных систем, настигли и нас. Только в нашем случае последствия куда более плачевны, как можно наблюдать. Когда все уляжется, любые проекты, связанные с информационными технологиями, подвергнутся переоценке и будут остановлены.

– Ни одна система не гарантирует безопасности, – заметил технический директор. – Но мы выходим далеко за пределы всех отраслевых стандартов.

– Такой аргумент имеет силу и в атомной, и в финансовой индустрии, но только до очередной аварии или нового обвала. Этого недостаточно. После данной атаки в сфере электроснабжения еще многие годы будет обсуждаться только одна тема: безопасность и надежность поставок. Проблемы климата, защита окружающей среды – обо всем этом никто и не вспомнит. Хорошо, если Европа вообще когда-нибудь оправится. С начала тысячелетия проблема безопасности еще не обретала такого значения.

– Простите?.. Ну, конечно. Был ведь даже такой фильм… – начал Хенсбек.

– Я знаю, о каком фильме вы говорите. «Крепкий орешек», четвертая часть. Нелепая история…

– Но наша тема поднималась уже там.

– Конечно, тогда нам следовало бы признать свою ошибку. Тогда угрозу сочли бредовым вымыслом параноика. Осознавать опасность начали только в последние годы. И не стоит, конечно же, забывать о стоимости. Безопасность стоит денег.

– Как теперь выяснилось, экономия обернулась дороже.

Гаага

Шеннон обработала видеофрагменты и теперь загружала все на сайт. Телевизор был включен.

В комнату вошел Манцано:

– Какие новости?

Он устроился на кровати, раскрыл свой ноутбук и, пока загружалась система, начал смотреть репортаж по телевизору.

– Хм, – рассеянно отозвалась Шеннон и бросила взгляд на странную зеленую наклейку на крышке его ноутбука.

Новости о ситуации на «Сен-Лоран» не сулили ничего хорошего. Камера снимала на значительном удалении. В размытом кадре над электростанцией поднимался столб дыма.

– То, что мы видим с вами, – это не пар систем охлаждения, – говорила репортер. – После взрыва сегодня в полдень ситуация по-прежнему неясна…

Параллельно Манцано просматривал заголовки новостных порталов в Интернете.

+ Европейские биржи закрыты

+ Заводы автоконцернов в Европе остановлены

+ Мюнхенское страховое общество оценивает ущерб в 1 триллион евро

+ Шестеро работников АЭС «Сен-Лоран» ранены, двое получили дозу облучения

+ Чемпионат мира по хоккею в Швеции отменен

+ Число жертв в Германии достигло 2000 человек

+ «Гринпис»: уровень излучения на «Сен-Лоран» завышен

+ США, Россия, Китай и Турция готовят помощь

+ В Бохуме временно восстановлено электроснабжение

+ Интерпол опубликовал фотороботы подозреваемых

+ Командование НАТО обсуждает сложившееся положение

+ Цена на нефть обваливается на фоне отключений

+ Ведомство по ядерному регулированию: «Сен-Лоран» не станет Чернобылем или Фукусимой

– То же самое говорили в Японии в первые дни, – пробормотал Манцано. – Пока не выяснилось, что реактор в первые же минуты вышел из-под контроля.

Брюссель

– Запросы о помощи поступают пока в приемлемых объемах, – заключил Золтан Наги, глава Центра мониторинга и информации от Венгрии. – Ситуацией на станциях «Сен-Лоран» и «Темелин» занимается МАГАТЭ. Они направили своих экспертов и держат нас в курсе событий.

Обсуждение текущей ситуации продолжалось в течение получаса. Положение оказалось много хуже, чем предполагала Ангстрём и кто-либо другой в Центре мониторинга. Теперь осталось лишь уточнить актуальное число техногенных бедствий.

– Запрос поступил из Испании после взрыва на химическом заводе «Абрасел» под Толедо. Произошел выброс ядовитого газа. Точное число жертв пока неизвестно, но власти называют цифры в несколько десятков человек. Еще несколько тысяч должны быть эвакуированы, в том числе из уже обустроенных убежищ. США и Россия собираются направить технические группы, которые помогут в устранении последствий. Сообщения об авариях с выбросом отравляющих веществ и человеческими жертвами поступают из британского Шеффилда, норвежского Бергена, а также из Берна в Швейцарии и болгарской Плевны. Ни одна из стран не запрашивала международной помощи, число жертв очевидно и не превышает десятка человек. Таково актуальное положение дел. Следующее совещание состоится через три часа.

Наги уже стал подниматься, но вспомнил что-то еще.

– Да, пока не забыл. Мы получили информацию от брюссельских транспортных предприятий. Для поддержания работы общественных служб организованы автобусные маршруты. Шесть линий охватывают город в радиусе сорока километров. Автобусы курсируют дважды в день, исключительно для сотрудников полиции, государственных учреждений и ведомств Европейской комиссии. В третью группу входим и мы с вами. Завтра утром вас заберут с точек сбора, а вечером развезут обратно. При посадке необходимо предъявить удостоверение. Маршруты и места сбора вывешены на доске объявлений.

Берлин

Хартланд вскинул голову. За спиной кто-то несколько раз хлопнул.

– Просыпаемся! – окрикнул его кто-то из коллег.

Хартланд смущенно огляделся. Он хотел передохнуть пару минут – и не заметил, как уронил голову на грудь.

– У меня такие новости, что сразу взбодришься, – объявил коллега. – От пожарного расчета, который тушил подстанцию в Остеррёнфельде. Они уверены, что это поджог.

– Дерь… – начал Хартланд, но сдержался. – И почему мы узнаём об этом только сейчас?

– Потому что они и так сбились с ног. Им некогда разбираться в причинах.

Хартланд, вскочив, подошел к стене, где висела большая карта Германии. На ней разными цветами были отмечены все известные диверсии и аварии. Местами под цветными кнопками уже не было видно самой карты.

– Что ж… вероятно, это не совпадение, – проговорил он. – С самого начала нам сообщили о пожарах на восьми подстанциях.

Он вернулся к рабочему столу, порылся в бумагах.

– Вот, – протянул коллеге листок, – список пострадавших подстанций. Обзвони все местные пожарные станции. Пусть оперативно выяснят причину возгораний.

Зевенхёйзен

Франсуа Боллар едва не врезался в машину, стоявшую у въезда на подворье. Он увидел в свете фар, что подъездная дорожка к дому сплошь заставлена автомобилями. Франсуа съехал на луг и только так сумел приблизиться к дому. В некоторых машинах находились люди, закутанные в одеяла и теплую одежду. На улице стояли еще несколько человек. Они проследили, как Боллар поставил машину и вышел.

– Они никого не впускают! – крикнул ему кто-то.

– Разве что он из хороших, – насмешливо бросил другой.

Некоторые из них прошли за ним до самой двери. Боллар отпер замок, и чья-то рука схватила его и быстро втянула внутрь. Дверь в тот же миг захлопнулась, и снаружи донеслись возмущенные крики. Перед Болларом стоял Якуб Хаарлевен. Он выглядел растерянным. Только теперь Франсуа услышал гул голосов в доме.

– Мы не можем разместить их всех, – пояснил Хаарлевен и двинулся по коридору.

Когда они миновали обеденный зал, Боллар понял, что имел в виду хозяин. Столы были сдвинуты к стенам, на полу лежали почти вплотную друг к другу не меньше сорока человек. Франсуа почувствовал запах немытых тел; кто-то храпел, другой поскуливал во сне.

– Я сказал им также, что мы не сможем их прокормить, – продолжал Хаарлевен. – Но что мне оставалось делать? Среди них есть дети, больные и старики. Не мог же я оставить их замерзать на улице! В двух других комнатах картина та же.

– А те, что перед дверью?

Хаарлевен обратил к нему беспомощный взгляд:

– Надеюсь, они будут благоразумны.

– Что вы будете делать, когда люди проснутся завтра голодными?

Хозяин пожал плечами:

– Утром и буду об этом думать. Остается только импровизировать. Если электроснабжение не восстановят в ближайшее время, у нас будут серьезные проблемы.

Боллар подивился выдержке этого человека. Или он просто был слишком наивен?

– Вы же работаете при Еврокомиссии…

– В Европоле, – поправил Франсуа.

– Вы ничего не можете сделать для этих людей?

– А что с нидерландскими службами? Есть временные убежища.

– Говорят, и там не хватает мест.

– Сегодня сделать уже ничего получится, – ответил Боллар. – Завтра подумаю, что можно предпринять.

При этом он мог разве что позвонить в город и спросить, почему для людей не подготовили достаточно места в убежищах. И при необходимости связаться с полицией, чтобы уберечь владения Хаарлевена и людей в доме. Впрочем, он и сейчас мог предположить, какие получит ответы.

Боллар поднялся в номер, где разместилась его семья. Не успел он открыть дверь, как на него буквально набросилась Мари:

– Ты знаешь что-нибудь о родителях?

Он с тяжелым сердцем ждал этого момента.

– Пока нет. Но уверен, у них всё в порядке.

– В порядке? – В ее голосе сквозило отчаяние. – В двадцати километрах взрывается атомный реактор, и ты уверен, что у них всё в порядке?

– Где дети?

– Спят уже. Не увиливай.

– Это не взрыв. Правительство говорит…

– А что им остается говорить? – со слезами на глазах кричала Мари.

– Детей разбудишь.

Она начала всхлипывать и молотить его кулаками по груди.

– Ты отправил их туда!

Боллар пытался успокоить ее, обнять, но жена вырывалась и продолжала молотить его.

– Ты их туда отправил!

Боллар злился и при этом чувствовал себя совершенно беспомощным. Он крепко прижал к себе Мари, так что ее руки оказались зажаты. Поначалу жена сопротивлялась, но Франсуа не отпускал, пока не почувствовал, как она сдалась и зарыдала на его плече.

«Всего четыре дня, – думал он, – а у нас нервы уже на пределе…» Боллар закрыл глаза и впервые с детских лет вознес молитву небесам: «Прошу, если Ты есть, пусть у наших родителей будет все хорошо!»

Гаага

– Все-таки нам повезло, – заключила Шеннон, наматывая спагетти на вилку. – В который раз убеждаюсь.

– Еще бы, – отозвался Манцано. – Разъезжаешь на «Порше» по местам аварий.

– Поверь, лучше б я без всякого «Порше» сообщила, что всё снова в порядке… Как движется дело?

– Радость моя, – Пьеро ухмыльнулся, – понимаю, ты ищешь развития вчерашнего своего успеха, особенно теперь, когда все внимание приковал к себе твой коллега во Франции. Но ничего не выйдет. Знаешь ли, моя работа здесь…

– …строго засекречена. Я уже поняла.

– Лучше расскажи что-нибудь о себе.

– Главное ты уже знаешь. Выросла в вермонтской глуши, начала учебу в Нью-Йорке, потом захотелось приключений – и пустилась в путешествие по всему миру. В итоге застряла в Париже.

– Не самое плохое место, чтобы застрять.

– Что есть, то есть.

– Это было главное. А второстепенное? Как правило, оно куда интереснее.

– Не в моем случае.

– Так себе история для журналиста.

– Твоя лучше?

– А ты еще не копала?

Настала очередь Шеннон усмехаться:

– Ну а как же. Хотя нашлось не так уж много. Не очень-то у тебя насыщенная жизнь.

– В этом я близок с китайцами: они желают насыщенной жизни только врагу. Но, как видно, в моем случае кто-то все же высказал такое пожелание.

– Ты так просто взял и уехал из Милана? У тебя есть жена, дети?

– Ни первого, ни второго.

– Почему?

– Это так важно?

– Простое любопытство. Профессиональный недуг. И не молчать же нам весь вечер.

– Пока не повстречал.

– О! В поисках Той Самой? Я думала, этим болеют только женщины.

– Вроде тебя?

Лорен рассмеялась. Ему понравился ее смех.

– А что твои родители? Они тоже в Италии?

– Они умерли.

– Прости.

– Автокатастрофа. Двенадцать лет уже прошло.

Пьеро вспомнил тот день, когда получил известие. То странное чувство онемения.

– Тоскуешь по ним?

– Нет… не в том смысле. – Манцано осознал, что уже долгое время не думал о них. – Возможно, нам еще о многом следовало поговорить. Ну, знаешь, до каких-то мыслей нужно дозреть, что-то приходит с возрастом… Хотя, возможно, люди и тогда не заговаривают об этом. Кто знает наперед… А что твои?

– Развелись, когда мне было девять. Я осталась с мамой. Отец перебрался в Чикаго, потом в Сиэтл. Я нечасто его видела.

– А с тех пор как осела в Европе?

– Созваниваюсь с мамой по «Скайпу». Иногда с отцом. Оба вечно твердят, что неплохо бы им навестить меня здесь. Они ни разу не были в Париже. Но до сих пор никто так и не добрался.

– Братья-сестры?

– Сводные сестра и брат, от второго отцовского брака. Едва их знаю.

– Значит, единственный ребенок…

– Выходит, что так. – Шеннон состроила мрачную гримасу и добавила театральным тоном: – Упрямая, бесцеремонная эгоистка.

– Постоянно слышу подобное от своих подруг.

– И от нынешней?

Манцано лишь скривился.

– Что она скажет, если узнает, что ты делишь со мной постель? – спросила Лорен.

– От меня она ничего не узнает.

Пьеро говорил в единственном числе. Ему не хотелось объяснять свои отношения с Джулией и Карлой и еще меньше – оправдываться на этот счет. Ему вспомнилась Соня Ангстрём.

– Ну, а как же твой Тот Самый? – спросил он.

– Еще найдется, – ответила Шеннон и глотнула вина. Ее глаза дерзко сверкали поверх бокала.

Ибс-Перзенбойг

Оберштэттер шагал по пустым коридорам. На электростанции остались лишь несколько техников – минимум, необходимый для запуска. Если станет ясно, как это сделать.

Оставалось лишь догадываться, чего им еще ждать. Уже сейчас ущерб был колоссальный. В окрестных фермерских хозяйствах полегла бо́льшая часть скота. Животные замерзали или умирали от голода, дойные коровы погибали в мучениях из-за переполненного вымени. По целым дням на многие километры разносился их рев. Отец одной его знакомой скончался от инфаркта, потому что не удалось вовремя вызвать «Скорую».

Некоторые просто спасались бегством, и Оберштэттер не мог их винить. Когда разнеслась весть, что в отдельных регионах Австрии удалось отчасти восстановить электроснабжение, все больше народу стремилось туда. Сам он обитал на электростанции, словно в персональном раю. Время от времени они с коллегами привозили своих домочадцев, чтобы те могли согреться и хоть ненадолго ощутить вкус прежней жизни.

Оберштэттер вошел в южный машинный зал.

– Все готово? – спросил он по рации.

В эти минуты пять инженеров в зале управления напряженно следили за приборами. В течение часа они выполняли все шаги, необходимые для запуска электростанции. До сих пор приборы не показывали никаких ошибок. Еще одно нажатие клавиши, и генераторы вновь начнут вырабатывать электричество.

– Запускаем, – раздался голос из динамика.

Красные гиганты ожили с утробным гулом.

– Работает! – сообщил Оберштэттер по рации.

– Значит, получилось! – ответил коллега.

Оберштэттер почувствовал облегчение. Четыре дня они получали сообщения о неисправностях на разных стадиях запуска, проверяли механизмы и что-то даже меняли на новое.

– Зараза, – вдруг услышал он по рации.

– Что такое?

– Обороты превышены!

– Нет, я бы услышал, – возразил Оберштэттер.

– Но приборы так показывают.

– Быть этого не может.

– Слишком рискованно. Отключаем.

– Продолжаем! – потребовал Оберштэттер. – В случае чего, они сами отключатся.

– А если нет?

– Здесь звук нормальный.

– Приборы показывают, что надо отключать! – доносилось из динамика сквозь помехи. – Придется. Нельзя рисковать генераторами!

Утробный гул в зале начал спадать и вскоре смолк окончательно.

– Дьявол! – выругался вполголоса Оберштэттер и поднялся обратно в зал управления. – Дело не в генераторах, – заключил он. – Они работают как часы. Что-то не так с программным обеспечением.

– Со SCADA-системой? – недоверчиво спросил техник. – Мы проверяли ее от и до.

– Мы видим сообщения о неисправности, меняем детали, эти сообщения исчезают, но появляются новые. Не может разом выйти из строя столько механизмов. Поверь мне, машины работают исправно. Это программа морочит нам головы.

Техник пожал плечами:

– Ну, не знаю… Почему эта ошибка появилась именно сейчас? И откуда она вообще могла взяться? Разработчики SCADA-систем особое внимание уделяют качеству и безопасности своей продукции.

– Все же исключать ничего нельзя, – возразил кто-то из инженеров. – Можно для начала связаться с центральным постом в Вене. Посмотрим, что там скажут.

День 5 – среда

Зевенхёйзен

Еще до рассвета Боллар проснулся от неясного шума и не сразу сообразил, что к чему. Он заставил себя подняться, подошел к окну. Перед дверьми собралась толпа человек в двадцать и требовала впустить их. Франсуа оделся и сошел вниз. В коридоре было не протолкнуться. Люди наседали на Хаарлевена, говорили наперебой, требуя отворить дверь. Хозяин как-то сдерживал натиск, прижав к груди ружье.

Когда Боллар еще служил в полиции, ему приходилось в том числе усмирять демонстрантов. Эти дни остались давно в прошлом, но опыт подсказывал, что надолго Хаарлевен их не сдержит. Снаружи доносились глухие удары по двери, внутри роптали люди. Следовало забрать у него ружье, пока он не натворил глупостей.

– Идите в комнаты, – сказал Хаарлевен и опустил ружье. – Я открою дверь, но поймите, что вы не сможете здесь остаться. Службы спасения обо всех позаботятся.

– До сих пор они особо не утруждались!

– Вот именно!

– Они так и оставят нас помирать с голоду!

– И замерзать!

Боллар уже раздумывал, куда теперь пристроить семью. По всей видимости, им придется возвращаться домой. Дров для камина у них достаточно. Чего нельзя было сказать о продуктах и воде. Сам он мог какое-то время получать снабжение через Европол. Но как долго это продлится?

Из соседней комнаты донесся звон стекла, затем грохот и снова звон стекла. Хаарлевен перехватил ружье и шагнул вперед. Толпа отпрянула. Боллар положил руку на оружие и мягко опустил.

– Кто-то разбил окно! – крикнула женщина из обеденного зала. – Прекратите!

Боллар увидел на лестнице напуганную Мари. Он жестом велел ей возвращаться в комнату. Решение было уже принято, и Франсуа поднялся вслед за женой.

– Собираемся, – объявил он. – Быстро.

Мари поняла все без лишних слов.

Через двадцать минут они спускали по лестнице весь свой багаж, чтобы не пришлось лишний раз возвращаться в дом.

Дотащили сумки до машин и загрузили. Пришлось просить кое-кого отогнать свои машины, чтобы Мари могла выехать.

– Дети поедут со мной, – сказал Боллар.

Еще через несколько минут они тронулись. Почти сразу на приборной панели загорелся сигнал о низком уровне топлива. Он не мог истратить так много. Накануне оставалась еще половина бака.

До черты города оставалось всего ничего, когда Мари несколько раз мигнула фарами. Боллар сбавил скорость, но жена уже съехала на обочину и продолжала сигналить фарами. Франсуа включил заднюю передачу.

– Оставайтесь в машине, – сказал он детям и вышел.

– Бензин закончился, – сообщила Мари. – Хотя позавчера, когда мы приехали, бак был почти полный, я уверена. С тех пор никуда не ездила.

– Значит, приборы не обманывают, – ответил Боллар. – У меня тоже топливо на исходе.

Он проверил крышки бензобаков – сломаны.

Они сложили сумки в его машину, оттащили машину Мари поглубже на обочину и поехали дальше.

– Хоть бы так до дома доехать, – произнес Жорж с заднего сиденья.

– Когда это уже закончится? – прошептала Мари со слезами на глазах.

Гаага

Дома Франсуа помог ей занести сумки и поехал на работу.

Итак, они снова дома. Хоть и не потому, что все наконец-то закончилось. В первую очередь Мари разожгла огонь в камине, чтобы хоть в одной комнате было тепло. Разобрав вещи из сумок, проверила холодильник. Замороженные и скоропортящиеся продукты она использовала еще в первые дни. Теперь осталось не так уж много. В надежде пережить отключение на подворье они не позаботились о припасах. А остатки за время их отсутствия испортились. В кладовой нашлись кое-какие консервы, которых должно было хватить на пару дней, – не бог весть что, но в нынешнем положении выбирать не приходится. Следовало разузнать у соседей: они наверняка уже знали, где можно раздобыть продукты. Франсуа говорил о таких местах. Может, он был уже в курсе… Затем Мари проверила телевизор и телефон, заранее зная, что те не подадут признаков жизни. Как там дела у родителей?

* * *

+ Срочное сообщение: Франция эвакуирует население

Министерство внутренних дел Франции подтверждает, что в радиусе пяти километров вокруг АЭС «Сен-Лоран» началась эвакуация жителей. В эту зону входит также город Блуа с известным на весь мир замком и предместья Орлеана. Не исключены дальнейшие меры по эвакуации.

– Господи, – простонал Боллар. Нантёй располагался между Блуа и Сен-Лораном. Он снова схватился за телефон.

+ Выдача наличных денег ограничена до 100 евро в день

После вчерашних набегов на банки в большинстве европейских стран Центробанк призывает к спокойствию. «Доставка наличных средств гарантирована», – заверил председатель правления Жак Тампер. Но выдача будет временно ограничена до ста евро в сутки на одного человека. Тампер подтверждает, что для поддержки рынков в распоряжении Центробанка имеется сто миллиардов евро.

+ Радиоактивное облако движется на Париж?

Вызывает опасение новость о том, что облако радиоактивных частиц от АЭС «Сен-Лоран» движется в сторону Парижа. Как заявляют в «Электрисите де Франс», накануне был произведен сброс радиоактивного пара для снижения давления в реакторе. По данным руководства электростанции, объем радиоактивных веществ не превышает допустимых норм.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал Боллар.

Это был Манцано.

Франсуа положил телефонную трубку и жестом пригласил итальянца сесть.

– Неважно выглядите, – заметил Пьеро.

– Маловато спал в последние дни.

– Не вы один… – Вздохнув, Манцано раскрыл перед Болларом ноутбук. – Помните, я просил у вас данные о производителях программного обеспечения для электростанций?

– Да.

– Кажется, я нашел возможную причину этих непонятных сбоев на электростанциях. Их программное обеспечение, во-первых, довольно специфичное, а во-вторых, очень сложное. Настолько, что атаковать такое количество электростанций просто бессмысленно. Как в таком случае поступить? Я задумался, откуда нанес бы удар, будь у меня достаточно времени и финансов. Для этого я должен найти такую лазейку, которая обнаружилась бы у большинства потенциальных жертв. То есть нечто единое для большинства электростанций, несмотря на все их различия. Если думать в таком ключе, довольно быстро приходишь к тому, что SCADA-система подходит для этого как нельзя лучше. Во всем мире их поставляют всего несколько разработчиков. Разумеется, для каждой электростанции разрабатывают специфические решения. Но некоторые части программного обеспечения одинаковы. Если мне удастся завладеть какими-то из этих частей, я побеждаю.

– Но такие системы ввиду своей структуры предельно надежны, – заметил Боллар и нахмурил брови: – Разве что…

– …речь идет о ком-то в среде разработчиков, – закончил Пьеро его мысль. – У меня есть все основания полагать, что так все и произошло. Современные SCADA-системы уже не так надежны.

– То есть?

– Сравнительно надежными были SCADA-системы первого поколения, когда разработчики использовали собственные протоколы и архитектуру программных средств. А в современных системах все чаще прибегают к стандартным решениям, какие используются во всех операционных системах и в Интернете. Это упрощает обслуживание, но заметно повышает риски. Впрочем, должен признать, что мое подозрение основано лишь на статистике.

Манцано загрузил карту Европы со множеством синих точек.

– Это, согласно последним данным, пострадавшие электростанции. Я провел простое сравнение с соответствующими разработчиками ПО. Результат вас удивит.

Он нажал несколько клавиш. Большинство точек стали красными.

– На всех этих электростанциях установлены системы от одного разработчика.

Пьеро выдержал паузу, чтобы Боллар переварил услышанное.

– Разумеется, я все перепроверил для уверенности. На остальных электростанциях работают SCADA-системы от других разработчиков. Если кратко, то в подавляющем большинстве пострадавшие электростанции оснащены системой одного разработчика: «Талэфер».

Командный центр

Этот итальянец начинал надоедать.

Конечно, следовало ожидать, что рано или поздно тысячи экспертов по всей Европе выйдут на след. Но никто не рассчитывал, что это произойдет так скоро. И опять во всем виноват этот итальянец. Сначала счетчики в Италии и Швеции, а теперь это… Самое время что-то предпринять против него: это могло быть даже забавным. У них был доступ к его компьютеру. Он набрал несколько команд. На экране появился список имен, включая Пьеро Манцано. Рядом стоял значок «не в Сети». Когда итальянец включит компьютер и выйдет в Сеть, его будет ждать небольшой сюрприз. В каком-то смысле парня было даже немного жаль – этот Манцано немногим от них отличался. Как и они, стоял против цепных псов, на собственной шкуре чувствовал удары их дубинок. Как и они, вторгался на запретные территории, бушевал на бескрайних просторах Сети, пересекал и размывал границы… Пока однажды не свернул на ложный путь. И раз уж они не смогли вернуть Манцано на праведную стезю, придется устранить его со своего пути.

Гаага

– Что скажете?

Боллар смотрел в камеру ноутбука. На экране в правом верхнем углу помещалось лицо Карлоса Руиса, директора Европола. Он снова был в отъезде, на этот раз в Брюсселе, на совещании с руководителями различных организаций Евросоюза.

– Можно двинуться по этому следу, – произнес директор. – Мы должны хвататься за любую возможность. Время не на нашей стороне.

На это Боллар и надеялся. Связавшись с этой американской журналисткой, Манцано подтвердил его худшие опасения. Хоть итальянец формально и не нарушал договор о неразглашении, Франсуа не доверял ему ни на йоту. Ему хотелось поскорее избавиться от этого псевдореволюционера.

– Как по-вашему, – спросил он Руиса, – если отправим Манцано в штаб-квартиру «Талэфер», чтобы он там помог?

Пусть немцы с ним возятся.

– Если он вам не нужен…

– Нам нужен каждый, но если его гипотеза подтвердится, то он наверняка пригодится там.

– Предложите ему.

«Наконец-то, – подумал Боллар. – Прощай, Пьеро Манцано!»

Ратинген

– Что они хотят? – переспросил Уикли.

– Получить доступ к программному обеспечению, – повторил технический директор. Он раздобыл спутниковый телефон и сумел связаться с офисом в Бангалоре. – Мы только сейчас смогли наладить связь, получается позвонить три-четыре раза в день.

– И теперь поступил запрос?

Над главным зданием «Талэфер АГ» простиралось серое небо. Зима навевала уныние. Особенно если в офисе температура не поднималась выше десяти градусов и приходилось кутаться в пуховики и шарфы. Они являли собой смешное зрелище. Уикли уже тосковал по Бангалору.

– Три оператора сообщают о проблемах на электростанциях. Сами разобраться не смогли и просят у нас поддержки.

– Значит, мы обязаны ее предоставить. Что конкретно у них стряслось?

– Точно пока не знаем. Проблема в том, что обычно наши сервисные службы подключаются к ним по Сети и проверяют систему. Но поскольку Интернет не работает, это невозможно.

В ушах у Уикли поднялся странный шелест, постепенно перерастая в гул. Он уже дважды обращался в больницу из-за временной потери слуха. Меньше всего сейчас нужны были эти проблемы. Шум становился громче, появился какой-то треск.

– Что это? – спросил технический директор.

– Вы тоже слышите? – Уикли постарался скрыть облегчение. Это был не самый подходящий момент, чтобы выказывать слабость.

Теперь шум заполнял все вокруг. На окно кабинета легла тень. Уикли различил темно-синий силуэт, затем – рокот вертолета, который медленно опускался на парковку перед зданием.

– Какого…

Они бросились к окну и проследили, как вертолет приземлился между машинами. В тот же миг из него выпрыгнули четыре силуэта, нагруженные тяжелыми сумками, которые побросали на асфальт. Двое, пригнувшись, побежали ко входу, двое других остались стоять. Уикли разглядел надпись на фюзеляже.

– Полиция?

– Что они здесь забыли? – Технический директор удивился не меньше.

Из брюха вертолета стали появляться ящики, и двое оставшихся принимали их и складывали рядом с сумками. Потом появились еще два пассажира, и один из них подал знак. Вертолет снова поднялся в воздух и, заложив протяженный вираж, скрылся из виду. На все ушло не больше трех минут. Затем в дверь постучали.

* * *

Они сидели в небольшом конференц-зале, сразу за вестибюлем. Уикли смерил Хартланда взглядом, затем прокашлялся и спросил:

– На каком основании вы собираетесь проводить проверку?

За долгие годы в ведомстве по уголовным делам Хартланд приучился общаться в том числе с главами международных концернов. Уикли сразу не понравился ему своим высокомерием, но он привык к этому и оставался невозмутимым.

– Расследование на предмет террористической активности, если кратко. Я не имею в виду, что вы как-то вовлечены в это, – поспешил он сгладить угол. – Но кто-то в вашей организации может быть причастен. Если это так, вам, конечно, хотелось бы по возможности быстрее внести ясность?

Уикли взвесил слова Хартланда.

– Наша SCADA-система? Это невозможно! – ответил он возмущенно и решительно.

Хартланд ожидал такой реакции. Он развернул список, который получил от Европола, положил перед Уикли и изложил факты.

– Это, должно быть, ошибка, – стоял на своем тот.

– Ошибка или нет, – заявил Хартланд, – но мы должны провести проверку. Предоставьте нам, пожалуйста, список всех сотрудников, которые работали над этим проектом. Кроме того, нам хотелось бы провести встречу сегодня с руководящим составом. Со мной IT-эксперты Федерального ведомства по уголовным делам. Они помогут вашим сотрудникам в поисках возможных ошибок.

– Боюсь, это будет не так просто, – отреагировал Уикли.

Хартланд видел, что это признание дается ему непросто. Он не ответил и ждал, что тот еще скажет.

– Наша система аварийного питания не была рассчитана на такой случай. Многие сотрудники не могут попасть на работу, общественный транспорт встал, а топливо закончилось. И без электричества мы не можем включить компьютеры, на которых хранятся все данные.

И это один из крупнейших поставщиков энергетических концернов, подумал Хартланд, но воздержался от комментариев и лишь кивнул:

– Я об этом позабочусь.

Гаага

На экране тянулся конвой из военных машин и бензовозов. Манцано вспомнил одноименный фильм, снятый в конце семидесятых.

– Авария во Франции вызвала беспокойство в других странах Европы. Охраняемые колонны доставят дизельное топливо на атомные электростанции, что обеспечит бесперебойную работу систем охлаждения.

Собравшиеся в конференц-зале Европола следили за репортажем.

– За исключением электростанции «Сен-Лоран», все атомные реакторы на континенте и Британских островах находятся в относительно стабильном состоянии, – сообщал репортер. – Международное агентство по атомной энергии сообщает о неисправностях на двенадцати электростанциях. Только на станции «Темелин» в Чешской Республике положение по-прежнему напряженное. А вот из Франции поступают тревожные новости.

Они давно следили за новостями только от Си-эн-эн. Национальные и европейские телеканалы вынуждены были приостановить вещание. На экране появилось размытое, зернистое изображение электростанции. Одно из строений внезапно распалось в громадном облаке.

– На электростанции «Сен-Лоран» произошел второй взрыв. Здание серьезно повреждено.

Люди в жутких защитных костюмах, как гигантские насекомые, неуклюже передвигались по территории электростанции. В их руках трещали дозиметры.

– Замеры показали, что уровень радиации превышен в тридцать раз.

Человек в комбинезоне с логотипом «Гринписа» показал на камеру дозиметр.

– Организации по защите окружающей среды сообщают, что в радиусе двадцати километров от электростанции уровень облучения опасен для здоровья.

Колонны военных грузовиков, внутри которых теснились закутанные в зеленое солдаты специальных подразделений, казалось, приехали со съемок фильма-катастрофы.

– Французское правительство постановило эвакуировать население в радиусе двадцати километров.

Кадры из временных убежищ в каждом репортаже уже стали привычными. Манцано заметил, как Боллар набирает номер и, приложив трубку к уху, смотрит репортаж.

На экране появились кадры с аэродрома. Грузовики, словно игрушечные, исчезали в недрах громадного самолета, как планктон в пасти кита. На других кадрах солдаты грузили ящики и перегоняли машины.

– США, Россия, Турция, Китай, Япония и Индия готовят к отправке первые спасательные группы.

Боллар, так и не дождавшись ответа, положил трубку.

– Пора прекращать это безумие, – сказал кто-то.

Остальные хранили молчание.

Ратинген

Хартланд организовал оперативный штаб в одном из конференц-залов за вестибюлем. Столы были сдвинуты в вытянутый прямоугольник. С одного конца стояли компьютеры его сотрудников. Другую половину отвели для совещаний. Генераторы, расставленные во дворе, давали достаточно энергии для ноутбуков и санузлов на первом этаже. Техники отключили лифты и электроснабжение верхних этажей. Даже Уикли был вынужден оставить свой кабинет и спуститься к ним. Но это не помешало ему занять отдельное помещение, где он и устроил себе временный кабинет. Однако сейчас Уикли присоединился к остальным и говорил о положении дела внутри концерна.

– Наша команда разработчиков включает семь инженеров, двое из них здесь с нами. Всего в штате около ста двадцати человек. Подробнее вам доложит господин Динхоф.

Высокий худощавый мужчина с венцом седеющих волос и бородой взял в руки отпечатанный лист, пробежал глазами и сообщил:

– Трое наших менеджеров в отпуске, пока мы не смогли с ними связаться. Еще двое проживают в Дюссельдорфе, но, вероятно, им пришлось перебраться в какое-то из временных убежищ; нам пока неизвестно в какое. Возможно, вы могли бы помочь нам в поисках – у вас наверняка есть доступ к соответствующим службам, – он взглянул на Хартланда.

– Я за этим прослежу, – кивнул тот.

– Из всех сотрудников до сих пор мы смогли связаться только с десятью. К остальным пока не добирались, поскольку у нас не хватает людей и топлива для машин. Кого-то мы просто не застали дома. – Он отложил листок в сторону.

– Дайте нам список имен и адреса, – попросил Хартланд. – Мы постараемся их разыскать.

Динхоф кивнул.

– Что касается SCADA-систем, то мы смогли начать анализ только утром. Системы хоть и содержат в своей основе несколько общих модулей, но мы приспосабливаем их для каждого клиента индивидуально. Само собой, в первую очередь проверим эти базовые протоколы. В случае если наши системы действительно стали причиной сбоев, то дефект, вероятнее всего, содержится именно в них, учитывая количество затронутых электростанций.

– Хорошо, – сказал Хартланд. – Продолжайте работу. А мы постараемся разыскать и привезти ваших сотрудников.

* * *

Выставочный зал располагался в современном, функциональном здании. Над входом белыми буквами красовалась надпись «Dumeklemmerhalle»[5].

Перед входом группами стояли люди, тихо переговаривались или курили. Хартланд прошел в просторный холл. Там, где обычно посетители покупали билеты, встречались перед мероприятиями, запасались попкорном и напитками, сейчас находились люди в зимней одежде, хотя внутри было заметно теплее. Через широкие двери Хартланд заглядывал в большие залы. На мгновение время словно повернулось вспять: вспомнился 1997 год, он проходил службу в армии и состоял в спасательном отряде при разливе Одера.

На досках, поверх цен на билеты, снэки и напитки, висели белые таблички с простыми надписями: «Прием», «Красный крест», «Группа добровольцев», «Материальная помощь». Указатели к туалетам, душевым и пунктам выдачи продовольствия, расположенным в других помещениях. Вдоль стены висели многочисленные листки и фотографии – некое подобие доски объявлений, как предположил Хартланд.

Он подошел к пункту приема. Пожилая тучная женщина встретила его хмурым взглядом. Хартланд представился и положил перед ней список из тридцати семи имен.

– У вас отмечался кто-то из этих людей?

Женщина без лишних слов развернулась к шкафу высотой в человеческий рост и принялась, выдвигая ящики один за другим, перебирать карточки. Время от времени она сверялась со списком Хартланда и делала пометки на листке.

Хартланд тем временем наблюдал за людьми. Они не выглядели напуганными или обеспокоенными. Казалось даже, что ждали начала какого-то мероприятия. Их разговоры сливались в общий гул, который наполнял холл.

– Одиннадцать человек действительно здесь, – произнесла за его спиной женщина.

По всему холлу ровными рядами стояли простые койки. Некоторые были завешены простынями, что создавало хоть какое-то подобие личного пространства. Воздух был тяжелый, спертый, пахло сырой одеждой, по́том и, едва уловимо, мочой. Люди сидели или лежали на матрасах – разговаривали, читали, смотрели в пустоту, спали.

Хартланд пробежал глазами список, сверился с планом и отправился на поиски.

* * *

На первом этаже штаб-квартиры «Талэфер» убрали передвижные перегородки, так что теперь он представлял собой один просторный зал. На сдвинутых в длинный ряд столах были расставлены сто двадцать ноутбуков. Примерно две трети рабочих мест были заняты, преимущественно мужчинами. Многие из них не брились уже несколько дней и не принимали душ. Следовало что-то предпринять в самое ближайшее время. Люди Хартланда запросили у службы техпомощи два полевых душа с баками, которыми мог бы воспользоваться любой желающий.

– Мы разыскали восемьдесят три человека из ста девятнадцати, – сообщил Хартланд. – Тридцать человек в отпуске, еще десятерых пока не нашли. Руководство в полном составе – за исключением Драгенау, Ковальски и Валлиса. По словам коллег, Драгенау отдыхает на Бали, Ковальски – в Кении, а Валлис – на лыжном курорте в Швейцарии. Пока ни с кем из них не удалось связаться.

– Теперь людей вполне достаточно, – сказал Динхоф. – И все же это займет время, поскольку необходимо проверить изменения за последние несколько лет. Если мы действительно имеем дело с диверсией, то невозможно было устроить все за одну ночь. Кроме того, нам придется провести проверку по меньшей мере дважды.

– Это еще почему? – спросил Уикли.

– В случае если злоумышленник проверит собственный код, вряд ли он сообщит нам, – ответил Хартланд. – Поэтому мы следуем принципу двойного контроля.

– Но главная проблема состоит в том, – продолжал Динхоф, – что мы не знаем, что ищем. Мы в буквальном смысле ворошим гигантскую кучу сена в поисках иголки.

– Если она вообще там есть, – добавил Уикли.

День 6 – четверг

Ратинген

Хартланд проснулся до рассвета. Бесшумно выбрался из спального мешка, оделся и привел себя в порядок в уборной. Только от бритья пришлось на время воздержаться.

Импровизированный оперативный штаб был под замком, доступ туда имели только он и его люди. Там находились их компьютеры, серверы и средства связи, по которым возможно было также передавать данные.

Наряду с задачами в «Талэфер» Хартланд руководил оперативными группами по производителям и поставщикам электроэнергии. Он включил свой ноутбук и проверил последние данные. Из Берлина пришли новые сведения: анализ возгораний на подстанциях. В трех из шести случаях причиной с большой долей вероятности стал поджог. Список оказался весьма лаконичным: Остеррёнфельд в субботу, Густров в воскресенье, Клоппенбург во вторник и Минден накануне вечером.

Хартланд загрузил интерактивную карту Германии, на которой были отмечены все известные инциденты. Все точки оказались разбросаны по северу Германии.

Подошел заспанный коллега, Полен, гигант со светлыми волосами.

– Взгляни, – сказал Хартланд. – Поджоги на трех подстанциях высоковольтной линии.

– И разбросаны по северной Германии, – отметил Полен. – У них целая армия диверсантов?

Хартланд отключил отметки.

– Возгорания произошли в разное время, – и включил их одну за другой.

– Сначала север, затем восток и запад, – заключил Полен. – Все равно не вижу логики.

– Как будто кто-то разъезжает по стране и устраивает пожары. Но есть еще одно сообщение. Вот. Обнаружены еще четыре подорванные опоры.

Хартланд ввел в систему точки расположения.

– К сожалению, службы не сумели установить точное время. Но… – Он вдруг запнулся.

Все точки оказались на карте. Хартланд соединил все три локации, где произошли возгорания. Линия протянулась от Любека до Гюстрова на востоке и оттуда на запад, к Клоппенбургу.

– Две опоры расположены в непосредственной близости от линии Гюстров – Клоппенбург. Похоже, кто-то передвигается там и методично уничтожает стратегически важные сооружения.

– Значит, нужно немедленно взять под охрану остальные! – воскликнул Полен.

– Это невозможно. Одних только опор высоковольтных линий не одна сотня. Мы не сможем проследить за всеми. Полиция и бундесвер и без того сбились с ног. – Он взялся за рацию. – Посмотрим, что скажут на это в Берлине.

Гаага

– Мы обсудили вашу гипотезу, – сообщил Боллар. – Насчет SCADA-систем от «Талэфер». Немецкие структуры занимаются этим вопросом в рамках служебного содействия. К сожалению, мы не можем отправить своих людей, у нас на счету каждый сотрудник. – Он подался вперед и уперся локтями в стол. – Поэтому без лишних слов: не хотелось бы вам отправиться в Ратинген, что недалеко от Дюссельдорфа, и применить свои умения там?

Манцано удивленно вскинул брови:

– Я не специалист по таким системам.

Боллар усмехнулся:

– Я во многое готов поверить, даже в ваши теории, но только не в это. Даже если это так, вы можете распознать дефект в системе. Речь идет именно об этом. Возможно, вам потребуется загрузить отчеты, они уже доступны в нашей Сети. Правда, не могу гарантировать, что в Ратингене найдется отель с отоплением и горячей водой.

– Вы знаете, как увлечь людей…

– Но вы получите в свое распоряжение машину. Относительно вознаграждения, я уверен, мы договоримся. Только не говорите своей новой подруге.

– Она не подруга.

– Не важно. Так вы согласны?

* * *

– Отныне номер в твоем распоряжении, – сообщил Пьеро, собирая вещи.

Шеннон как раз вернулась с обзорной поездки по городу, во время которой сняла несколько коротких репортажей.

– Ты уезжаешь? Куда?

– Не важно.

Она услышала шум воды из туалета, и через минуту оттуда появился Боллар.

– А, наша новая звезда, – бросил он насмешливо. – Вы не могли бы оставить нас ненадолго?

Шеннон колебалась – все-таки теперь это был и ее номер. Но в конце концов она пожала плечами, положила камеру на стол и вышла. Прикрыв за собой дверь, сразу приложила ухо к замочной скважине. Ей удалось разобрать лишь обрывки фраз, которые ни о чем не говорили. Но потом она уловила целое предложение.

– Разве что у немцев есть интернет-соединение, – произнес Манцано.

Значит, он уезжал в Германию… Шеннон лихорадочно соображала.

– Можно что угодно говорить о немцах, но в организованности им не откажешь, – сказал Боллар. – Уголовное ведомство располагает всем необходимым. Вот ключи, машина стоит в гараже – черная «Ауди А4» с нидерландскими номерами. Вы запросто доберетесь до Ратингена. – И добавил со значением: – И вернетесь обратно.

Шеннон услышала шаги и на носках отошла от двери. Прислонилась к стене и скрестила руки на груди, словно стояла так целую вечность.

Боллар кивнул ей на ходу.

Шеннон вернулась в номер. Манцано уже стоял с чемоданом и ноутбуком в сумке.

– Рад был познакомиться, – сказал он и протянул ей руку. – Надеюсь, еще увидимся, когда все это закончится. Может, тебе доведется снимать репортаж в Милане. Мой адрес у тебя есть.

Шеннон дождалась, пока за ним захлопнется дверь, и принялась торопливо запихивать вещи в рюкзак.

Нью-Йорк

Томми Суарес находился в вагоне метро линии А, идущего в направлении Бруклина. Вокруг теснился народ. Пассажиры стряхивали снег с парящей одежды, говорили по телефону, читали, смотрели в пустоту, когда внезапно погас свет.

Визг тормозов, крики людей – все смешалось. На Томми кто-то навалился, запястье придавило к поручню; затем он почувствовал удары под ребра, в спину, по ногам. Его мотало, как в стиральной машине в режиме отжима. Потом поезд дернулся и замер. На мгновение в вагоне повисла тишина, затем люди заголосили наперебой. Неизвестно было, как далеко еще до следующей станции. Оставалось надеяться, что никто не прыгнул под поезд. Голоса вокруг становились громче. Томми взглянул на часы. Шесть сорок пять. Почему молчит машинист?

– Отлично! – промолвила пожилая женщина. – Не хватало еще, чтобы опять свет отключили… Помню, в две тысячи третьем мы два часа проторчали в таком вагоне.

– Два часа? – переспросила девушка рядом; в ее голосе сквозила паника.

– И нам еще повезло! – добавила женщина. – Другие…

И что бы ей язык не придержать!

– Уверен, это ненадолго, – Томми попытался успокоить девушку.

Непросто было сохранять спокойствие в замкнутом пространстве, без света, в окружении других людей. И уж особенно жуткой представлялась перспектива провести так несколько часов. Томми прекрасно понимал эту девушку. В подобной ситуации им меньше всего нужны были пессимистические заявления.

– С нами ничего не случится.

Молодой человек рядом с ним достал телефон.

– Ну да, теперь и Сети нет…

– А что нам делать, если это затянется? – спросил мужчина с портфелем под мышкой.

– Как затянется? – спросила девушка.

– Ну, если свет не дадут и мы будем стоять здесь.

– А я вам скажу, – вмешалась пожилая женщина. – Ждать. Ждать и мерзнуть.

Больше всего Томми хотелось дать ей затрещину. Но женщина годилась ему в матери.

– А если это и до нас дошло? – спросила другая, в меховой шубе. – Как в Европе?

Девушка в панике заскулила, потом стала кричать. Томми заметил, как вдруг оцепенел, как ее страх охватывает и его, и остальных. Он сделал над собой усилие, чтобы не наорать на девушку, и попытался вместо этого успокоить ее, погладил по плечу.

Та лишь отбивалась в истерике:

– Выпустите меня! Я хочу выйти!

Гаага

– Взгляните сюда! – воскликнул один из сотрудников.

Наблюдать за итальянцем теперь не было необходимости, и они собирали оборудование.

– Во-первых, – сообщил криминалист, – эта журналистка выехала сразу же после отъезда Манцано. Куда направилась, нам неизвестно.

– Возможно, следом за ним, – предположил Боллар. – Один раз он уже подбросил ей неплохой материал…

– Но это еще не всё. Вот, только сейчас обнаружили. Похоже, незадолго до отъезда он отправил письмо.

Франсуа наклонился к экрану и прочел сообщение, написанное по-английски: «В «Талэфер». Искать баг. Ничего не найдут. Буду держать в курсе».

«Так я и знал!» – с торжеством подумал Боллар.

– На какой адрес?

– Русский домен. [email protected]. Больше ничего не известно.

Боллар подошел к телефону и набрал номер шефа. Он сообщил ассистенту, что вопрос не терпит отлагательств, и тот сразу соединил их. Франсуа в двух словах изложил директору суть. Его реакция была вполне ожидаема:

– Мы не можем рисковать. Сообщите тому человеку из немецкой полиции, который ведет проверку в Ратингене, как там его зовут…

– Хартланд, – напомнил Боллар.

– Точно. Пусть арестуют итальянца. Посмотрим, что удастся из него вытрясти. В ЦРУ наверняка будут рады помочь.

– При чем здесь они?

– А вы еще не слышали новости?

– Какие новости?

Берлин

– США?

На мгновение оперативный штаб Министерства внутренних дел застыл, как в стоп-кадре. Все одновременно замерли, уставившись на немногие еще работающие экраны и статс-секретаря. Часы показывали начало одиннадцатого.

– То же, что и у нас? – спросил кто-то.

Ресс кивнул. Он прижал телефонную трубку к уху и то и дело кивал.

Михельсен переводила взгляд с экранов на Ресса и обратно.

– Если это так, – шепнула она коллеге, – то теперь мы, извиняюсь за выражение, точно в жопе.

Ресс наконец положил трубку.

– Министерство иностранных дел подтверждает, что значительная часть электросетей в США обесточена.

– Это не совпадение, – произнес кто-то. – Через неделю после Европы…

– На их помощь теперь можно не рассчитывать, – заключила Михельсен.

– Западный мир оказался под ударом, – констатировал Ресс. – Командование НАТО собирается в эти минуты на экстренное заседание.

– Они же не считают, что за этим стоят русские или китайцы?

– Следует принимать в расчет все варианты.

– Господи, помоги нам, – прошептала Михельсен.

Командный центр

Американские электросети, в сущности, оказались проще европейских, поскольку были хуже защищены и более тесно связаны с Интернетом. Но некоторые эксплойты стали доступны несколько позже. Изначально планировалось ударить одновременно по двум континентам. Но и так было неплохо. Возможно, даже лучше. Всю неделю мир гадал, кто стоит за атаками на Европу. Отключение в США породит новые слухи. Военные наверняка подключатся еще плотнее. Атаку подобного масштаба припишут разве что целой стране. Под подозрение попадут Иран, Северная Корея, Китай или даже Россия. Конечно, все будут отрицать свою причастность. Все оказалось так просто… Никто не сумеет отследить их, учитывая, как просто затереть все в глобальной Сети. Теории будут сменять одна другую. Экспертам в полиции, армии и разведке всякий раз придется идти по новому следу, прорабатывать бесчисленные гипотезы, рассредоточивать ресурсы. Это в конце концов их ослабит. Война? Терроризм? Преступность? Всё вместе? Еще более разрушительным станет психологический эффект. Последняя сверхдержава, и без того подкошенная экономическим кризисом, не смогла себя защитить. По сравнению с этой атакой Перл-Харбор и теракты 11 сентября покажутся пчелиными укусами. Скоро граждане Америки поймут, что в этот раз не получится просто отправить армию в какой-нибудь отдаленный регион. Потому что никто не узнает, в какой именно. И они осозна́ют, до чего беспомощны. До чего немощны их правительство, власти и богачи, так называемая элита, вся их система… Система, при которой они не знали благополучия, не говоря уже о процветании, но которую предпочитали неизвестному. Они поймут, что их бросили на произвол судьбы. И уже давно. Что наступила новая эпоха, когда они вынуждены будут формировать собственные территории. Захотят – и смогут.

Ратинген

Поначалу Манцано еще пытался настроить радио, но из динамиков шло только шипение. Поэтому поездка прошла в тишине. Что тоже было неплохо после суматохи последних дней.

Следуя указаниям навигатора, он свернул с автобана и проехал несколько пригородных кварталов, пока впереди не показался пятнадцатиэтажный колосс из стекла и бетона. Фасад был увенчан фирменным логотипом «Талэфер АГ». Манцано поставил машину на гостевой парковке. Он прихватил с собой ноутбук, а остальные вещи оставил пока в багажнике.

В фойе Пьеро спросил Юргена Хартланда. Через пару минут к нему вышел мужчина примерно его возраста, с голубыми глазами и хорошо сложенный. На нем были джинсы и плотная водолазка. С ним пришли еще двое, коротко подстриженные, такие же подтянутые и тоже в повседневной одежде. Голубоглазый окинул гостя быстрым взглядом.

– Юрген Хартланд, – представился он. – А вы – Пьеро Манцано?

Тот кивнул, и двое других встали по обе стороны от него.

– Прошу, следуйте за мной, – сказал Хартланд по-английски почти без акцента.

Он не стал представлять своих коллег. Манцано провели в маленький кабинет, и Хартланд закрыл дверь. Один из его спутников встал у проема.

– Присаживайтесь. Я получил сообщение из Гааги. В целях безопасности мне необходимо проверить ваш компьютер.

Пьеро нахмурился:

– Это мое личное.

– Вам есть что скрывать, господин Манцано?

Ему стало не по себе. Он не понимал, что значит это представление. Разве его не просили о помощи? Ему не нравился тон Хартланда.

– Нет. Но это личное имущество.

– Тогда подойдем иначе, – предложил Хартланд. – Объясните, пожалуйста, кому принадлежит адрес [email protected].

– Что это за адрес?

– Я вас об этом спрашиваю. Вы отправили письмо на этот мэйл.

– Быть не может. А даже если и так, откуда вам это известно?

– Вы не единственный, кто может получить доступ к чужому компьютеру. Разумеется, в Европоле за вами наблюдали. Так кому принадлежит мэйл?

– Повторяю вам, я не знаю…

Не успел Пьеро среагировать, как один из спутников Хартланда вырвал у него сумку с ноутбуком. Он вскочил. Второй сотрудник Хартланда усадил его обратно.

– Что это значит? – возмутился Манцано. – Я думал, что еду сюда помогать.

– Мы тоже поначалу так думали, – ответил Хартланд. Он достал ноутбук из сумки и включил.

– Я еду обратно, – заявил Манцано.

– Это вряд ли, – возразил Хартланд, глядя в экран.

Пьеро попытался встать, но его снова удержали.

– Оставайтесь на месте, прошу вас, – сказал Хартланд и развернул к нему ноутбук. – Значит, вы не отправляли писем на указанный адрес?

Манцано увидел письмо, отправленное с его почты на адрес, который называл Хартланд.

В «Талэфер». Искать баг. Ничего не найдут. Буду держать в курсе.

Он перечитал еще раз. Потом растерянно взглянул на Хартланда. Снова уставился в экран. Наконец к нему вернулся дар речи:

– Я не писал такого и не отправлял.

Хартланд почесал голову.

– Но это же ваш ноутбук?

Манцано, кивнув, стал лихорадочно соображать. Посмотрел на дату отправления. Примерно в то же время, когда он покинул Гаагу. Пьеро скрестил руки на груди:

– Я этого не писал. Понятия не имею, кто это сделал. Проверьте ноутбук, может, его взломали. Я и сам проверил бы, но полагаю, что вы этого не позволите.

– Правильно полагаете. Мы сами всё проверим. – Хартланд передал ноутбук одному из коллег, и тот вышел с ним из кабинета. – А пока мы с вами можем продолжить разговор о подозрительных мэйлах.

– Говорить особо не о чем, – возразил Манцано. – Я не знаю такого адреса, а потому и сказать мне нечего.

Хартланд что-то загрузил на собственном ноутбуке и прочел вслух:

– Пьеро Манцано, в восьмидесятые и девяностые великолепный хакер и политический активист, в две тысячи первом даже был арестован во время саммита «Большой восьмерки» в Генуе.

– Можете не пересказывать мне мою биографию. Я знаю, чем занимался…

– Кто-то атаковал Европу и США. А судя по вашей почте, можно…

– Стоп, секунду! Как США?

– …сделать вывод, что с этим кем-то вы контактируете.

Так они подозревали его, Пьеро Манцано, в причастности к происходящему! Этот Хартланд только что напомнил о его участии в политических акциях. Они считают его террористом.

– Это… это абсурдно…

– Мы это выясним, – ответил Хартланд, нахмурив брови.

– Не сомневаюсь… А что произошло в США?

– Вы не слушали радио по дороге?

– Не смог поймать ни одной станции.

– Сегодня утром в Соединенных Штатах произошло массовое отключение. Бо́льшая часть страны оказалась без электричества.

– Вы шутите…

– Поверьте, я не расположен к шуткам. Лучше вам все рассказать, пока вами не занялось ЦРУ.

* * *

Шеннон взяла пуховик с заднего сиденья и накинула на себя. В машине стало прохладно. Уже час, как она ждала на парковке перед громадным офисным зданием на окраине города. Над верхним этажом тянулись гигантские буквы: «Талэфер АГ». В нормальных условиях Шеннон вышла бы в Интернет с телефона и разузнала, что это за предприятие. Но условия были далеки от нормальных. Без радио ожидание казалось мучительно долгим.

Шеннон вышла из машины и пересекла парковку. Там стояло еще несколько машин. Вероятно, у них работала система аварийного питания.

В фойе за стойкой скучала женщина. При появлении Шеннон она вскинула брови:

– Чем могу помочь?

Журналистка украдкой огляделась. Перед стойкой находился стенд с фирменными брошюрами. На немецком и английском языках. Отлично.

– Вы говорите по-английски?

– Да.

– Кажется, я заблудилась. Мне нужно попасть в Ратинген.

Лицо женщины осветилось улыбкой. Она объяснила на ломаном английском, что достаточно повернуть с парковки направо и примерно через километр будет Ратинген.

Шеннон поблагодарила. Словно бы невзначай полистала брошюру и сунула в карман.

– До свидания.

В машине она плотнее закуталась в пуховик и принялась изучать проспект, поглядывая то и дело на главный вход, где скрылся Манцано.

Нантёй

– Закончились, – объявил Бертран Дорель и потряс пустую упаковку из-под лекарства. – Нужно купить новую.

– Но нам нельзя выходить из дома, – возразила его супруга.

– Я выйду и сразу сяду в машину. Что такого случится?

Он пошел на кухню. Аннет последовала за ним. Селеста Боллар сидела за столом и ощипывала курицу. Она складывала перья в большую коробку, но немало их разлетелось и по полу.

– Уж и не помню, когда занималась этим в последний раз, – вздохнула Селеста. – Забыла, как это нелегко.

С задней двери вошел Венсан Боллар: в каждой руке по корзине, полной дров. Он с грохотом опустил их на пол.

– Вы не знаете, где здесь ближайшая аптека? – спросил Бертран.

– Не знаю, открыта ли она, – ответил Венсан. – Это срочно?

– Да, у меня закончилось лекарство.

Боллар только кивнул.

Аннет переглянулась с его женой.

– Вообще-то выходить не следует, – пропыхтел Венсан. – Но раз надо, значит, надо… – Он поцеловал жену в щеку. – Мы не задержимся.

Ратинген

Хартланд уже два часа допрашивал Манцано.

– Что значит «ничего не найдут»? Что мы должны найти? И значит ли это, что вы помешаете это обнаружить? Или здесь нечего искать? Вы рассчитывали получить доступ к системе? Относительно чего вы будете держать их в курсе? Что вам еще известно?

Вопросы сыпались бесконечно. Манцано отвечал встречными:

– Неужели я настолько глуп, чтобы отправлять такое письмо без шифрования? Или не удалить его сразу после отправки?

Дверь отворилась, и вошел второй сотрудник Хартланда. Он держал в руках ноутбук Манцано.

– Мы обнаружили другие письма, в которых вы информировали о своем пребывании в Гааге.

– Это просто смешно! – воскликнул Манцано. – О чем вы говорите?

– Похоже, вы-то нам и нужны, – произнес Хартланд и поднялся: – Пьеро Манцано, мы заключаем вас под стражу. Вас поместят под арест и продолжат допрос. В Федеральной разведывательной службе также выражали заинтересованность вами.

Где немецкая разведка, там и до ЦРУ недалеко – после того, как США подверглись атаке… При мысли о методах, применяемых в американской секретной службе и даже одобренных президентом, Пьеро стало дурно.

Нантёй

Когда с улицы донесся звук мотора, Аннет поспешила в коридор. Их мужья вошли внутрь и быстро затворили за собой дверь.

Бертран поднял в руке упаковку с лекарством, и Аннет облегченно вздохнула.

Он смял пачку в кулаке. Это была старая упаковка, пустая.

– Нет, – сообщил Бертран, – на складах ничего не осталось.

Дюссельдорф

Водитель повернул к стоянке перед комплексом зданий. Несколько мест на парковке занимали генераторы, и воздух был сизым от их выхлопа. Через узкую клумбу в сторону зданий тянулись толстые кабели.

Дорога заняла примерно полчаса. Когда они проехали указатель, Манцано понял, что его везут в Дюссельдорф. Он вышел из машины, и его обдало холодом. Хартланд не счел нужным надевать на него наручники.

– Я дико хочу в туалет, – сказал Пьеро. – Не могу больше терпеть. Я облегчусь здесь, вы не против?

Хартланд бросил на него взгляд.

– Ну, не мочить же вам штаны…

Манцано направился к генераторам. Хартланд и его сотрудник последовали за ним. Пьеро остановился возле одного из агрегатов, оглянулся на своих конвоиров, требуя хоть какого-то личного пространства, и стал расстегивать брюки. Хартланд с коллегой пренебрегли его пожеланием и стояли сразу за ним. Манцано слышал их дыхание и украдкой рассматривал генераторы и кабели. Ему ничего не оставалось. Он развернулся и направил струю на коллегу Хартланда.

– Ах ты…

Мужчина отскочил, и Пьеро повернулся к Хартланду. Тот тоже инстинктивно отпрянул и посмотрел на свои джинсы. Манцано воспользовался моментом и бросился бежать.

Он широкими скачками пересек стоянку, на ходу дрожащими пальцами застегивая ширинку. За спиной раздались крики:

– Стоять! Остановитесь!

У Манцано и в мыслях такого не было. Он неплохо бегал, но еще предстояло выяснить, возможно ли оторваться от тренированных полицейских. Кровь стучала в висках так громко, что Пьеро едва слышал крики. Нужно было убираться с дороги. Кто-то наверняка попытается догнать его на машине. Ноги как будто не касались асфальта. Манцано лихорадочно оглядывался: куда бы свернуть?

За спиной снова что-то прокричали. Пьеро свернул в проулок. Но быстро понял, что и здесь ему так просто не скрыться. Пришлось снова повернуть. Сзади слышен был топот преследователей; Манцано не мог разобрать, двоих или одного. Дышать между тем становилось тяжелее, сердце заходилось. Лоб покрылся испариной. Вот послышался гул мотора. Впереди показался сад, огороженный стеной в человеческий рост. Еще несколько шагов. Пьеро подтянулся и перемахнул на другую сторону. Позади взвизгнули тормоза, раздались проклятия. Манцано побежал к дому. Это была большая вилла, свет в окнах не горел. Он обежал дом; там раскинулся сад, также обнесенный стеной и живой изгородью. Манцано не видел, что ждало его по другую сторону. Он прыгнул, ухватился за край, вскарабкался и перевалился через стену. Приземлился на тротуар и бросился дальше. Стало ясно, что долго ему такого темпа не выдержать.

Снова сзади донеслись крики. Значит, сбросить погоню не удалось. Даже наоборот, голос звучал куда ближе. Манцано не разбирал слов. Раздался выстрел. Пьеро не останавливался. Впереди показался еще один перекресток. Снова выстрел. В тот же миг он почувствовал тупую боль в правом бедре. Оступился, выровнялся, но заметил, что бежать стало труднее. Кто-то налетел на него сзади и повалил на мостовую. Манцано не успел ничего предпринять – ему завернули руки за спину. Звякнул металл, и он почувствовал, как на запястьях сомкнулись наручники.

– Вы идиот, – услышал он запыхавшийся голос. – Я-то думал, вы благоразумны…

Его тронули за правую ногу:

– Дайте посмотрю.

Только теперь Манцано почувствовал боль. Правое бедро обожгло, словно к нему приложили раскаленное железо.

Берлин

– Нет никаких зацепок, – признался генерал НАТО.

Каждый из десяти экранов в конференц-зале был разделен на четыре сектора, и со всех смотрели лица: главы правительств большинства стран Евросоюза или их министры, генералы НАТО, подключенные по видеосвязи из Брюсселя, и президент США. Михельсен не сомневалась, что за каждым из них толпился целый штат советников.

– Но атака таких масштабов требует ресурсов, какими располагают только государства, – продолжал генерал.

– Кто вообще в состоянии провернуть такое? – спросил американский президент.

– По нашим оценкам, за последние годы около тридцати государств нарастили потенциал, необходимый для кибератаки. Но в их число входят многие пострадавшие страны, такие, как Франция, Великобритания, другие европейские страны и США. А также члены альянса, такие, как Израиль и Япония.

– Кто попадает под подозрение?

– По нашей информации, на это способны Россия, Китай, Северная Корея, Иран, Пакистан, Индия и Южная Африка.

– Я склонен рассматривать Индию и Южную Африку как союзников, – заметил британский премьер-министр.

– Многие страны предлагают помощь, в том числе и Соединенным Штатам. Только от Ирана и Северной Кореи не последовало никакой реакции.

– Пока ничего не известно о виновниках, нам следует сосредоточиться на помощи населению, – заявил бундесканцлер. – Атака на США вынуждает нас иначе согласовывать международную помощь. Те вспомогательные силы, которые мобилизованы в США для помощи странам Европы, теперь востребованы у себя.

– Вопрос в том, как воспринимать другие предложения о помощи, – заметил премьер-министр Италии. – Стоит ли принимать помощь от Китая или России, пока мы не знаем, не причастны ли они к атакам? Может, мы уже находимся в состоянии войны с ними, но еще этого не знаем? Со вспомогательными группами к нам могут проникнуть новые диверсанты.

«У него паранойя, – подумала Михельсен, – или я не понимаю методов современной войны… Нужно принимать любую доступную помощь!»

Министр обороны, занимавший также пост вице-канцлера, отключил микрофон, так чтобы остальные участники конференции его не слышали.

– Вынужден с ним согласиться, – сказал он бундесканцлеру. – В этом есть некоторый риск.

Он снова включил микрофон. Канцлер лишь вскинул брови. Михельсен видела, как тот взвешивает аргумент.

– Насколько мне известно, – произнесла глава правительства Швеции, – первые самолеты из России ожидаются послезавтра утром, в субботу. Первые транспортные колонны и железнодорожные составы тронутся примерно в это же время. Самолеты из Китая начнут прибывать в воскресенье. Предлагаю ускорить подготовку. Если к тому времени удастся что-нибудь выяснить, от помощи всегда можно отказаться.

«Ну, слава богу», – подумала Михельсен и покосилась на министра обороны.

Дюссельдорф

Перед клиникой стояли три машины «Скорой помощи». Два человека, одетых во все что можно, катили в их сторону носилки. Присмотревшись, Манцано понял, что на носилках, укрытый одеялом, лежит пациент. Над ним раскачивалась полупустая капельница, и трубка скрывалась где-то под одеялом. За ними быстро шагал человек во всем белом и оживленно жестикулировал. Двое других лишь качали головами и катили носилки дальше. В конце концов человек в белом сдался, махнул на них рукой и направился обратно в здание.

Хартланд проехал мимо странной группы и остановил машину рядом со «Скорыми».

– Вы сможете пройти несколько метров?

Пьеро бросил на него гневный взгляд. Скорее всего, это не составило бы для него труда. Но с какой стати ему любезничать с теми, кто считал его террористом, да еще и подстрелил?

– Нет!

Хартланд без лишних слов скрылся в здании. Его коллега следил за каждым движением Манцано. Впрочем, двигаться особого желания не было. Руки были скованы за спиной, нога адски болела.

Вернулся Хартланд с креслом-каталкой.

– Садитесь.

Пьеро неохотно послушался. Хартланд покатил его внутрь. Его спутник не отходил ни на шаг.

Как только они оказались внутри, его обдало запахом. Хоть здесь было не намного теплее, чем снаружи, в воздухе стоял запах сырости, гнили и фекалий вперемешку с дезинфицирующим средством. В холле царило оживление. Люди, явно не санитары, катили койки с пациентами. В суматохе Манцано угадал общее движение к выходу. Он оглянулся и заметил, как очередную каталку вытолкнули наружу.

Хартланд покатил его по коридору, заставленному койками, на которых лежали больные и раненые: кто-то молча, другие стонали и скулили. Возле некоторых стояли люди, скорее всего родственники. Здесь было уже теплее, но все равно далеко от нормальной температуры. Кроме того человека в белом, Манцано не заметил никого из врачей или санитаров.

Наконец они подошли к двери с табличкой «Амбулатория». В отделении были заняты все стулья. Хартланд достал удостоверение и показал медсестре.

– Пулевое ранение, – пояснил он.

Пьеро не очень хорошо владел немецким, но достаточно, чтобы понять их разговор. Два семестра в Берлине, год с подругой из Германии и годы поисков – не совсем легальных – по системам немецких предприятий оказались не напрасными.

– Нам нужен врач, немедленно.

На медсестру это не произвело никакого впечатления.

– Вы сами видите, что здесь творится. Я говорю людям, что мы не можем их принять. Больницу давно следовало эвакуировать. И что, думаете, кто-нибудь меня слушает? Вы меня послушаете?

– Послушайте меня, – стоял на своем Хартланд. – Нам нужен врач, сейчас же. Мне заявить о национальных интересах, чтобы вы кого-нибудь привели?

Женщина вздохнула и скрылась за дверью.

В приемном отделении было не меньше пятидесяти человек. Какая-то женщина пыталась успокоить плачущего ребенка. Пожилой мужчина на стуле привалился к своей жене; лицо его было белым, веки дрожали. Она непрерывно что-то нашептывала ему, гладила по щеке. Другая женщина практически лежала на стуле, запрокинув голову: восковая кожа, рука висит на груди; в том месте, где должна быть кисть, ком окровавленного бинта. Манцано заставил себя отвести взгляд и уставился в стену. Но желудок успокоить не удалось. Он закрыл глаза и попытался подумать о чем-нибудь приятном.

– Что это значит? Кем вы себя возомнили?

К ним вернулась медсестра. С ней пришел мужчина лет сорока, со всеми присущими врачу атрибутами, только халат был уже не таким белым. Под глазами у него темнели круги, лицо покрывала щетина. Он заспорил с Хартландом.

– Чрезвычайная ситуация, – объяснял тот. – Необходимо принять без очереди.

– И почему, позвольте узнать?

Хартланд протянул ему удостоверение.

– Потому что этот человек, возможно, причастен к ситуации, в которой мы все оказались.

Манцано не поверил своим ушам. Этот полоумный при всех выставлял его козлом отпущения!

– Тем более нет причин ему помогать, – фыркнул врач.

– Гиппократ вами гордился бы, – заметил Хартланд. – Возможно, этот пациент поможет нам решить проблему. Но вряд ли у него это получится с заражением крови.

Врач что-то неразборчиво проворчал, а затем сказал:

– Идемте за мной.

Он провел их в небольшую процедурную и показал на кушетку.

– А это еще что? – спросил он, когда увидел наручники. – Снимите. Не могу же я лечить его в таком виде.

Хартланд снял наручники и убрал в карман.

Врач разрезал повязку, наложенную Хартландом, затем штанину. Осмотрел рану, потрогал – осторожно, однако Манцано вскрикнул от боли.

– Не так уж и страшно, – заключил врач. – Но есть одна проблема. У нас закончилась анестезия. Может…

– Продолжайте, – оборвал его Хартланд.

– Я продезинфицирую, – предупредил врач.

Он промокнул кусок бинта в какой-то жидкости и приложил к ране. Манцано застонал.

– Кошмар какой-то, – ворчал врач. – Чувствую себя как в Тридцатилетнюю войну, когда человека поили шнапсом, прежде чем отрезать ногу.

Манцано закрыл глаза. Больше всего ему сейчас хотелось потерять сознание, но организм оказался предательски крепок.

– Готовы? – спросил врач.

Манцано втянул в себя воздух и ответил по-английски:

– Вытаскивайте.

– Тогда начнем. Сожмите зубы. Или лучше вот, – он дал Манцано кусок материи. – Зажмите в зубах.

Врач промокнул бинт дезинфицирующим средством и протер им длинный пинцет.

– Стерилизовать инструменты нет возможности, – пояснил он.

Раскаленное жало впилось Манцано в бедро и заворочалось в плоти. Пьеро услышал нечеловеческий звук, протяжный, исходящий из самых глубин, придушенный рев. Только когда в легких иссяк воздух, он понял, что сам же издает этот рык. Стал задыхаться, попытался вскочить, но Хартланд с напарником придавили его к кушетке.

Врач поднес к его глазам пинцет. Сквозь слезы Манцано с трудом разглядел зажатую в нем пулю.

– Вот она, родимая… – Хирург бросил пулю в корзину рядом с кушеткой. – Нужно зашить отверстие. Это уже не так больно.

«А что, может быть больнее?» – подумал Манцано, обливаясь по́том. Затем вспомнил, что ему необходимо вдохнуть, – и в следующий миг провалился во тьму.

Париж

Лаплан возился с камерой и проклинал Шеннон, которая оставила его одного с Тёрнером. Они стояли перед большим павильоном; за спиной Тёрнера люди поодиночке или группами выходили, нагруженные пакетами, из темного зева дверей.

– Мы находимся у центрального склада крупной торговой сети на юге Парижа. Прошлой ночью ворота были сломаны, и люди уносят все, что удается найти.

Тёрнер направился к группе мародеров и встал у них на пути. Лаплан продолжал снимать. Люди держали в охапках пластиковые упаковки, о содержимом которых оставалось только догадываться.

– Что вам удалось вынести? – спросил Тёрнер.

– Не твое дело, – ответил один из мародеров и оттолкнул его.

Тёрнер устоял на ногах и продолжал:

– Как видим, люди уже напряжены до предела. Прошло шесть дней с момента отключения, если не считать кратковременного восстановления на второй день, и у парижан иссякли все запасы. Слухи о том, что радиоактивное облако с электростанции «Сен-Лоран» может добраться до Парижа, лишь усугубили положение. И мы подходим к главному…

Тёрнер взял в руки дозиметр, который неизменно носил на поясе после краткого визита в «Сен-Лоран».

– Итак, перейдем к нашим замерам, – сообщил он с серьезным видом. – С помощью этого прибора я могу определить уровень радиоактивного загрязнения.

Он поднял прибор над головой.

– Это цифровое устройство – не тот трескучий прибор, известный нам по фильмам. Но оно устроено так, что при повышенном или опасном радиационном фоне издает…

Громкий сигнал прервал его объяснения. Тёрнер озадаченно задрал голову и только потом догадался опустить руку с дозиметром. Лаплан приблизил его лицо, на котором отразилась сначала растерянность, затем потрясение и наконец ужас.

– Это…

Он снова поднял прибор, направил в одну сторону, затем в другую, сделал несколько шагов. Лаплан следовал за ним. На заднем плане мародеры продолжали свое дело.

Тёрнер поднес дозиметр к объективу.

– Две десятых микрозиверта в час! – заключил он. – Безопасный уровень превышен вдвое! Облако добралось до Парижа!

Дюссельдорф

– Просыпайтесь, все готово.

Манцано не сразу сообразил, где находится. Он лежал на спине, в правом бедре пульсировала боль. Над ним склонились три человека. Теперь он все вспомнил.

– Удачно вы отключились, – сообщил врач. – Даже не почувствовали, как я зашил рану.

– Долго я…

– Две минуты. Побудете еще пару часов под наблюдением. Потом все равно придется освободить здание.

– Почему? – спросил Хартланд.

Врач помог Пьеро подняться и объяснил:

– Топливо в генераторах на исходе.

Они с Хартландом пересадили его на кресло-каталку.

– И пополнить запасы неоткуда, – продолжал врач, провожая их к двери. – На всех топлива не хватает. Нужно решать, куда теперь пристроить наших пациентов. Вечером свет здесь погаснет.

– Может, нам его сразу куда-нибудь перевезти?

– Ему лучше не двигаться еще пару часов. Кроме того, ни в одной больнице для него не найдется свободного места. Они принимают в первую очередь тяжелых пациентов.

– Меня, вообще-то, подстрелили, – заметил слабым голосом Манцано.

– У вас ничего серьезного. Поверьте, вам не захотелось бы знать, какие операции мне пришлось провести без анестезии за последние несколько часов. К сожалению, не могу предложить вам обезболивающее, – добавил врач. – Оно тоже давно закончилось. Несколько дней рана будет доставлять неудобства, – он дал ему две упаковки. – Вот, возьмите хотя бы антибиотики. Если вдруг пойдет инфицирование, должно помочь. Сейчас вам лучше поспать немного.

С этими словами врач оставил их.

– Что ж, – сказал Хартланд своему напарнику, – подыщи кровать для нашего гостя. Мне тоже не помешало бы вздремнуть, но сейчас это непозволительная роскошь. Я в Ратинген. Вернусь позже или пришлю машину.

Он стал протискиваться к выходу. Манцано проводил его взглядом.

– Кстати, как вас зовут? – спросил он своего конвоира. – Раз уж нам выпало провести бок о бок несколько часов…

– Гельмут Полен, – ответил мужчина.

– Ладно, Гельмут Полен, давайте найдем для меня кровать.

* * *

Шеннон выждала несколько минут и подошла к двери, за которой скрылись Манцано и его конвоир. Тихо постучала и, не дожидаясь ответа, заглянула внутрь. Палата оказалась до того тесной, что кровать занимала почти все пространство.

Манцано, по всей видимости, спал. Его страж вскочил, но Шеннон уже увидела все, что хотела. В палате не было ни окон, ни других дверей.

– Простите, – шепнула она и закрыла дверь.

Отошла на несколько метров и встала так, чтобы видеть дверь в палату и при этом самой не попасться на глаза.

Что же такого натворил итальянец, что его подстрелили?

Проклятье, если б еще не этот запах!..

Ратинген

Динхоф стоял перед магнитной доской, на которой были схематично обозначены здания, соединенные линиями. Кроме него и Хартланда, присутствовали только Уикли, сотрудники Хартланда, менеджер по вопросам безопасности, начальник службы охраны и директор по персоналу.

– Мы брали в расчет худший из возможных вариантов, – начал Динхоф. – Тот, при котором наши разработки действительно вызвали проблемы на электростанциях. Эти разработки основаны на протоколах, отчасти созданных нами, но также опираются на стандартные модули, часто применяемые в интернет-технологиях, – он попутно показывал на обозначения на доске. – Но на этой основе мы разрабатывали отдельные решения для каждого клиента. Это значит, что возможные дефекты или следы манипуляций следует искать прежде всего в базовых протоколах.

– Но они могут оказаться где-то еще, – заметил один из сотрудников Хартланда.

– Теоретически – да, но на практике – вряд ли. Мы должны вспомнить, кто их разрабатывает, то есть кто имеет доступ к базовым протоколам с правом записи. Эта группа первой попала в поле нашего зрения.

– Такой доступ означает, – перебил Хартланд, – что только эти люди могут вносить изменения в базовые протоколы?

– Именно, – подтвердил Динхоф. – Пусть никто не думает, что мы поставляем систему на электростанцию и потом забываем о ней. Это продукты чрезвычайной сложности, и, разумеется, мы их постоянно улучшаем. Иными словами, предприятия регулярно получают обновления для программного обеспечения. И, конечно же, у нас работает особая группа сотрудников, те люди, которые имеют прямой доступ к функционирующим системам предприятий. Само собой, эти люди соблюдают строжайшие правила безопасности. Одно из основополагающих правил заключается в строгом обособлении различных подразделений, будь то разработка, проверка или сервисное обслуживание. Те, кто разрабатывает программное обеспечение, не могут заниматься проверкой или его установкой конечному клиенту. Таким образом, чтобы довести дефект до потребителя, его нужно так вписать в систему, чтобы не удалось обнаружить во время проверки. Или же у нас имеются ошибки в системе авторизации к архиву исходных кодов.

– Что это значит? – спросил Хартланд.

– Менять исходный код могут лишь несколько человек. Любое изменение должно быть проверено и одобрено другими.

– Если б в вашей системе содержался дефект…

– …разработчик смог бы скрыть программный код от проверяющих. Хотя, на мой взгляд, это исключено.

Хартланда это не убедило. Конечно, старина Динхоф был не в восторге от мысли, что на них, возможно, ляжет часть ответственности.

– Неплохое начало, – похвалил Хартланд, вопреки своему скепсису. – Но что, если их несколько?

– Нет, полагаю, что это один человек – тот, кто может изменить базовые протоколы, используемые во всех остальных программах. После проверки протоколов доступа к архиву исходного кода мы определили, что лишь трое имели такую возможность. Первый – Герман Драгенау, наш главный архитектор. Помимо работ по разработке программ, он может вносить изменения в стандартную библиотеку.

Хартланд вспомнил это имя. Он наводил о нем справки, когда разыскивал сотрудников.

– Драгенау в отпуске на Бали, – напомнил он.

– Да, нам это известно. Второй – Бернд Валлис. Он на лыжном курорте в Швейцарии, с ним пока тоже не удалось связаться. И последний – Альфред Торнау. Он был в списке тех, кто не смог попасть на работу. Дома вы его не застали, и разыскать его так и не удалось, насколько я могу судить.

– Мы по-прежнему ищем его, как и некоторых других, – ответил Хартланд. – Правильно ли я понимаю, у нас под подозрением три человека: один находится на Бали, второй где-то в Швейцарии, а третий бесследно исчез? Отличные новости, что сказать.

Гаага

Боллар воткнул очередную кнопку в карту Европы. После звонка из Германии он передал информацию всем офицерам связи, чтобы каждый навел справки у себя в стране. И действительно, к полудню поступили сообщения из Испании, Франции, Нидерландов, Италии и Польши. В Испании сообщали о пожаре на подстанции и двух подорванных опорах, во Франции обрушены четыре опоры, в Нидерландах, Италии и Польше – по две. При этом во всех сообщениях подчеркивалось, что данные промежуточные и, возможно, неполные, поскольку людей для проверки недостаточно. Боллар отмечал кнопкой каждую точку на карте.

– Поступили новые данные из Германии, – сообщил он. – Им кажется ошибочной наша гипотеза о последовательности диверсий. Информацию о пожаре в Любеке опровергли, но сообщили о возгорании на юге Баварии. Опоры на севере, вероятно, оказались повреждены из-за погодных условий. При этом еще одна опора предположительно обрушилась на востоке, в Саксонии-Анхальте.

– Значит, диверсий на подстанциях быть не могло?

– Для этого понадобилась бы целая армия, – заметил Франсуа.

Телефонный звонок прервал их размышления.

– Это вас, – сказал сотрудник, поднявший трубку, и передал ее Боллару.

На линии был Хартланд:

– Я уже час пытаюсь дозвониться до вас.

В первую минуту Франсуа решил, что ослышался. Итальянец пытался сбежать и схлопотал пулю в ногу. Сейчас он в больнице Дюссельдорфа. Хартланд рассказал, как упорно Манцано доказывал, что письма с его компьютера отправлял кто-то другой. Едва они закончили разговор, как Боллар вскочил с места.

– Я скоро вернусь, – предупредил он коллег.

IT-отдел располагался двумя этажами ниже. Здесь тоже пустовали многие кабинеты. Начальник отдела был в своем кабинете. За его спиной стоял кто-то из сотрудников, и оба что-то изучали с экранов четырех мониторов.

– У вас найдется пара минут? – спросил Боллар.

Начальник отдела, общительный бельгиец, много лет работал на Европол. Он кивнул.

– И мне бы хотелось обсудить это в коридоре, – добавил Франсуа.

Бельгиец был явно недоволен, однако Боллар встал у двери и своим видом дал понять, что готов ждать сколько потребуется. В конце концов тот вздохнул и направился к нему.

– Что у вас такого важного?

Франсуа отвел его на несколько шагов дальше и в двух словах рассказал о Манцано, электронных письмах и подозрениях итальянца.

– Глупости! – заявил бельгиец.

– Эти люди оставили без электричества две крупнейшие экономические зоны. Почему вы так уверены, что они не смогли проникнуть и в наши сети?

– Потому что я уверен в нашей защите!

– Другие, вероятно, тоже были уверены. Послушайте, между нами: мы оба знаем, что не бывает абсолютной защиты. И мне известно, что уже были успешные попытки проникнуть в нашу сеть…

– Но только в периферии!

– Вы хотите, чтобы на вас легла ответственность, если вдруг выяснится обратное?

Боллар пристально посмотрел на собеседника, дал ему время обдумать сказанное, но ответить не позволил.

– Просто предположим, – продолжал он. – Если кто-то действительно манипулирует нашей сетью и наблюдает за нами, они заметят, когда мы попытаемся это выяснить?

– Зависит от того, как мы к этому подойдем, – проговорил бельгиец. – Но у меня нет людей, чтобы этим заниматься. Здесь не наберется и половины сотрудников, да и те работают на пределе сил.

– Как и все мы. И все же нам не остается ничего иного.

Дюссельдорф

Манцано проснулся от жгучей боли в бедре. Он понятия не имел, как долго проспал, и не сразу сообразил, что к чему. Но боль быстро привела его в чувство.

В изножье кровати по-прежнему сидел Полен.

– Как ваши дела? – спросил он.

– Долго я спал?

– Больше двух часов. Сейчас семь.

– Врач не заходил?

– Нет.

Пьеро вспомнил, почему оказался здесь. Нельзя, чтобы этот полицейский увел его отсюда!

– Мне нужно в туалет.

– Идти сможете?

Манцано спустил ноги с кровати. Правое бедро отозвалось болью. Он осторожно поднялся, понял, что может стоять, и отказался от помощи Полена.

В темном коридоре царила суматоха. К выходу катили носилки, люди громко переговаривались, кто-то плакал, другие стонали от боли. Пьеро не заметил ни одного человека в белом халате.

– Что происходит?

– Эвакуация, – пояснил Полен.

Когда они дошли до туалетов, Манцано отметил, что нога болит уже не так сильно. Тем не менее он решил прихрамывать и дальше. Неизвестно еще, что предпримет Полен, когда поймет, что его подопечный может нормально ходить.

Управившись с делами, Манцано сказал:

– Пойдемте в амбулаторию, попробуем разыскать врача.

Он заковылял по коридору. На пустой кровати обнаружились брошенные кем-то костыли.

– Они не помешали бы, – сказал Пьеро.

Полен наклонился и подал ему костыли.

Об эвакуации, по всей видимости, знали уже все. В амбулаторном отделении народу осталось гораздо меньше. Процедурная, где Манцано вынимали пулю, оказалась пустой.

– Мы его не найдем, – сказал Полен. – Но вам и так, судя по всему, уже лучше.

– Что теперь?

– Дождемся машины от Хартланда. И доставим вас в полицию.

Этого Пьеро хотелось меньше всего.

– Там, внизу, кажется, обезболивающее, – он показал на нижнюю полку металлического стеллажа. – Вы не могли бы достать? Мне трудно наклоняться.

Полен нагнулся.

– Где?

Манцано зацепил стеллаж рукоятками костылей и рванул на себя. Тот вместе с содержимым обрушился на Полена. Пьеро успел выдернуть костыли и услышал ругань полицейского. Он быстро затворил за собой дверь и, стараясь не привлекать внимания, пересек приемное отделение с костылями в левой руке. Каждый шаг отдавался болью по всему телу. Нужно было придумать, где спрятаться. В коридоре, где еще толпились люди, ему в голову пришла идея.

* * *

Шеннон видела из своего укрытия, как Манцано вышел из амбулаторного отделения, нервно огляделся, затем заковылял по коридору против людского потока и скрылся в проходе. Она хотела последовать за ним, но в этот момент появился его конвоир. Шеннон затаила дыхание. Полицейский между тем замер на мгновение и стал проталкиваться к выходу.

Шеннон вышла из укрытия и двинулась вслед за Пьеро. Она с трудом прокладывала себе дорогу, ее толкали и теснили, но в конце концов журналистка добралась до прохода, где скрылся итальянец.

Манцано исчез.

* * *

В палате было темно. Пьеро мог без опаски подойти к окну – никто его не увидел бы. Он посмотрел на площадку перед больницей, где люди, словно игрушечные, суетились в мигающем свете машин «Скорой помощи». Подняться на пятый этаж оказалось не так уж просто, но довольно скоро Манцано приспособился с помощью костылей взбираться на ступени и за несколько минут преодолел подъем. Его план сработал. Несмотря на расстояние и плохое освещение, он разглядел рослого Полена, который разыскивал его в толпе. Потом заметил второго человека – и сразу узнал его по манере двигаться. Хартланд.

Пьеро снова почувствовал боль в ноге, подтянул стул к окну и сел. Так он мог обозревать улицу и надеялся, что вовремя заметит опасность.

Если врач не ошибался, скоро во всем здании погаснет свет. И он останется совершенно один.

* * *

Шеннон обыскивала одну палату за другой, но уже на первом этаже бросила это занятие. Здание было слишком велико. Здесь ей ни за что не найти Манцано. Возможно, он давно уже вышел под прикрытием толпы. Она растерянно огляделась и в конце концов примкнула к людской массе. Ей необходимо было найти место для ночлега. Шеннон вышла на улицу, оглянулась в последний раз и двинулась к «Порше», припаркованному в переулке под запрещающим знаком.

* * *

– Помогите!

Манцано не знал, как долго просидел у окна. На площадке перед больницей, освещенной теперь только луной, почти никого не осталось. Уж не показалось ли ему?

– Помогите!

Голос звучал где-то далеко, едва уловимо. Пьеро нашарил костыли и вышел в коридор. Прислушался. Возможно, ему все-таки показалось. Но вот он снова что-то услышал и заметил тусклую полоску света под дверью. Манцано двинулся туда. Миновал несколько открытых дверей. Из одной палаты тянуло жутким запахом фекалий и гнили. Пьеро осторожно вошел, сделал несколько шагов и едва не споткнулся о кровать. Наклонился, чтобы разглядеть лицо на подушке. Старческое лицо. Манцано не смог даже определить, мужчина это или женщина. Просвечивающая кожа, глаза закрыты, рот приоткрыт. И никакого движения.

Где же санитары? – задумался Манцано. Может, за той дверью, где он видел свет?

Осторожно, прихрамывая, Пьеро вышел из палаты и как можно тише подобрался к нужной двери.

Дверь оказалась только прикрыта, и за ней были слышны голоса. Его познаний в немецком хватило, чтобы разобрать часть разговора.

– Мы не можем, – молил мужской голос.

– Мы должны, – возразила женщина.

Кто-то всхлипнул.

– Я не для этого становился санитаром, – сказал мужчина.

– Как и я не для этого становилась врачом, – ответила женщина. – Они умрут в ближайшие несколько часов или дней, даже при должном уходе. Транспортировку никто из них не перенесет. Я не говорю уже про холод и недостаток лекарств. Оставить их – значит обречь на ненужные страдания. Они замерзнут, погибнут от голода и обезвоживания в собственных экскрементах. Вы этого хотите?

Мужчина снова заплакал.

– Кроме того, Нерллера и Кубима не получится увезти без лифта. Никто не сможет спустить по лестнице двухсоткилограммового пациента на носилках.

Манцано начал догадываться, о чем они спорят. Его охватила дрожь, и он ничего не мог с этим поделать.

– Не думайте, что мне это по душе, – продолжала врач. Манцано слышал, как дрожит ее голос.

Санитар только всхлипывал.

– Они все без сознания, – сказала женщина. – И ничего не почувствуют.

«А кто же тогда звал на помощь? Может, эти двое не слышали?» У него на лбу выступил пот.

– Все, я пошла, – сдавленным голосом заявила врач.

Пьеро быстро отошел от двери и скрылся в соседней палате. Она располагалась прямо напротив палаты, где содержались два пациента. Манцано побоялся закрывать дверь, чтобы не вызвать подозрений. Он вжался в стену у дверного проема и в следующую секунду услышал шаги в коридоре.

Затем подошел кто-то еще.

– Постойте, – тихо позвал санитар.

– Прошу вас, – прошептала врач. – Не нужно…

– Вы не можете пройти через это в одиночку, – перебил ее санитар; теперь голос его звучал тверже. – И эти несчастные тоже.

Манцано услышал, как они вошли в палату напротив.

Он осторожно выглянул. У обоих имелись при себе фонари, и ему было хорошо видно, как они подошли к лежащей на кровати престарелой женщине. Врач, высокая и стройная, с волосами до плеч, положила фонарь на кровать, так что свет падал на стену. Санитар, ниже ее ростом и худощавый, сел на краю кровати и взял несчастную за руку. Врач тем временем достала шприц. Она выдернула трубку из капельницы, вставила иголку и ввела препарат. После чего поставила трубку обратно. Санитар все это время гладил женщину по ладони. Врач склонилась над ней и стала гладить по лицу. При этом она что-то шептала, но Пьеро не мог расслышать слов. Он не мог отвести взгляд и стоял не в силах пошевелиться, словно кровь застыла у него в жилах.

Врач выпрямилась и поблагодарила санитара.

Тот молча кивнул, не выпуская мертвой руки.

Женщина взяла фонарь с кровати, и луч скользнул прямо по лицу Манцано.

Тот отпрянул в надежде, что его не заметили. Из соседней палаты послышался шепот, затем шаги.

В глаза ударил свет, и Пьеро зажмурился.

– Кто вы? – Голос санитара готов был сорваться. – Что вы здесь делаете?

Манцано приоткрыл глаза и прикрыл лицо ладонью.

– Прошу вас. Свет, – проговорил он.

– Вы говорите по-английски? – спросила врач. – Что вы здесь делаете? Откуда вы?

– Из Италии, – ответил Манцано. Им не стоило знать, что он понимал по-немецки и слышал их разговор.

Женщина внимательно посмотрела на него:

– Вы видели нас, верно?

Пьеро кивнул, глядя ей в глаза.

– Думаю, вы поступили правильно, – прошептал он по-английски.

Женщина продолжала смотреть на него. Манцано не отводил взгляда.

Так прошло несколько секунд, в конце концов врач прервала молчание:

– Тогда уходите. Или помогите этим людям.

Пьеро колебался. Можно ли назвать это помощью? Он сознавал, что не может судить о состоянии этих людей. Ему оставалось полагаться на экспертное мнение врача. Но как быть с моральной стороной вопроса? Манцано придерживался твердого убеждения касательно эвтаназии. Ему самому не хотелось бы, чтобы аппараты искусственно поддерживали функции его тела, когда сознание угаснет. Однако он понимал, как непросто констатировать это состояние. Остались ли в этом безжизненном теле отголоски прежнего «я»? И если да, то чего оно хотело? Жить? Попрощаться? Или простой возможности самому принять решение? И разве можно в таком случае считать сознание угасшим? Все эти мысли пронеслись в голове одним вихрем. Но сейчас от Манцано требовались не теоретические измышления. Женщина выразилась вполне ясно: «Уходите. Или помогите этим людям». Умно. Она не сказала «помогите нам». Нет, простой риторической уловкой она подчеркнула – возможно, мнимую – самоотверженность собственных действий. Тогда Пьеро почувствовал бы себя не заговорщиком, а благодетелем. Но у него не получалось. Он привалился к стене, лишь теперь поняв, как, должно быть, чувствовал себя санитар. И каково было женщине. Манцано сжал рукоятки костылей и выпрямился:

– Что я должен делать?

– Просто будьте рядом, – ответила врач мягким голосом. – Вы уверены, что справитесь?

Пьеро кивнул.

Она направилась к кровати позади них. Только теперь, в свете фонаря, Манцано увидел, что там лежит человек. Это была женщина. Щеки глубоко запали, глаза закрыты. Пьеро не заметил никаких признаков жизни.

– Возьмите ее руку, – попросила врач.

– Что с ней? – спросил Манцано, присев на край кровати.

– Полиорганная недостаточность, – ответила врач.

Он нерешительно взял руку женщины. У нее была изящная кисть, с ухоженными ногтями, но жесткая и холодная. Манцано не почувствовал никакой реакции на прикосновение. Рука неподвижно лежала в его ладони. Как мертвая рыба, подумал Пьеро, хоть сравнение было ему и не по душе.

Врач приготовила новый шприц.

– Это Эдда, ей девяносто четыре, – сообщила она вполголоса. – Три недели назад пережила инсульт, третий за два года. Мозг серьезно пострадал, шансы, что она когда-нибудь очнулась бы, равнялись нулю. На прошлой неделе появился отек легкого, а позавчера отказали почки и другие органы. В нормальных условиях я дала бы ей еще двадцать четыре часа. Но без аппаратов это невозможно.

Она набрала в шприц жидкость из ампулы, после чего повторила процедуру с капельницей, как в первом случае.

– Ее муж давно умер, дети живут где-то в Берлине и Франкфурте. Перед отключением им еще удалось ее навестить.

Манцано слушал и, сам того не сознавая, начал гладить руку женщины.

– Она была учителем немецкого языка и истории, – продолжала врач. – Это мне ее дети рассказывали.

Перед внутренним взором предстала еще молодая Эдда, в тусклых цветах, как на старых фотографиях. Были ли у нее внуки? Только теперь на глаза ему попалось фото в маленькой рамке на прикроватной тумбочке. Манцано наклонился, чтобы как следует разглядеть: пожилая пара, празднично одетая, в окружении девятерых взрослых и пятерых детей разного возраста, тоже одетых, вероятно, по какому-то случаю. Тогда ее муж, по всей видимости, был еще жив.

Врач закончила процедуру и вернула трубку капельницы на место.

– Примерно пять минут, – произнесла она шепотом. – Мы пока займемся другими. Вам оставить фонарь?

Манцано отказался и проводил ее взглядом. Он сидел в темноте, держал руку Эдды и чувствовал, как слезы катятся по лицу.

Не в силах выносить тишину, Манцано заговорил. По-итальянски, потому как это давалось легче. Он рассказывал о своем детстве в маленьком городке недалеко от Милана, о своих родителях, как они погибли в аварии и он не смог даже попрощаться с ними, хотя еще столько мог сказать им и объяснить. О своих женщинах, о подруге из Германии с французским именем Клер. Клер из Оснабрюка, с которой он растерял все контакты. Он заверил Эдду, что ее дети и внуки сейчас хотели бы быть рядом, но обстоятельства им не позволили, пообещал, что расскажет им, как мирно она отошла в мир иной. Он говорил и говорил. И просидел дольше пяти минут, упомянутых врачом, пока не почувствовал, что в ладони, которую он держал, уже нет жизни. Манцано осторожно положил Эдды руки на одеяло, одну поверх другой. За все это время ее лицо ничуть не изменилось. Манцано не знал, услышала ли она хоть одно его слово, почувствовала ли, что в последние свои минуты была не одна. В темноте он видел лишь ее открытый рот и тень под глазами.

Кожу стянуло в тех местах, где высохли слезы. Пьеро поднялся, забрал костыли и, еще раз оглянувшись в дверях, вышел из палаты.

В коридоре его встретил санитар. Манцано заметил, что ни он, ни женщина до сих пор не представились. Возможно, так было к лучшему.

В следующие полчаса он держал за руку еще троих: жертву автокатастрофы тридцати трех лет, семидесятисемилетнего пациента с обширным инфарктом и женщину пятидесяти пяти лет, из которых тридцать та просидела на наркотиках и попала в больницу с контрольной дозой.

Никто не выказал, что сознает их присутствие. Только наркозависимая как будто издала в конце тихий вздох. Когда Манцано уложил ее руку на кровать, он почувствовал внутри бесконечную пустоту.

Постепенно к нему возвращалось осознание, почему он здесь. Нога болела, но в эти минуты Пьеро был рад, что хоть что-то чувствует. Что он жив. Манцано поднялся, уже без помощи костылей.

Врач протянула ему руку:

– Благодарю вас.

Санитар также пожал ему руку. По негласной договоренности они сохранили анонимность.

– Вам пригодится, – сказала женщина и отдала ему фонарь.

Пьеро поблагодарил ее и заковылял в сторону лестницы.

Он не представлял, что ему делать дальше и куда идти. Если Хартланд до сих пор не появился, то вряд ли уже вернется. Вполне можно было остаться здесь и переночевать. У лифтов нашелся план, на котором указывалось расположение отделений по этажам. Манцано изучил схему и нашел лишь одно подходящее место. Он стал спускаться на второй этаж, в родильное отделение.

* * *

Даже в фойе гостиницы устроили временный лагерь. Здесь не поместился бы и ребенок, не говоря уже о взрослом человеке. Все другие отели, как убедилась Шеннон за последнюю пару часов, были закрыты.

Ее устроило бы любое спальное место. В машине было тесно. Кроме того, за ночь там стало бы слишком холодно. Термометр за бортом показывал два градуса выше нуля. Затем у нее появилась идея.

Шеннон вернулась к больнице, где следила за Манцано. Она поставила машину на подземной стоянке, где шлагбаум не опускался, наверное, уже несколько дней. Теперь здание утопало во мраке. Шеннон отыскала в багажнике фонарик, вскинула рюкзак на плечо и поднялась в вестибюль. В коридорах царил беспорядок, всюду валялись простыни, рванье, медицинские принадлежности. Запах стоял невыносимый. Луч фонаря скользнул по плану возле лифта.

Второй этаж, родильное отделение. Единственное место, где она могла бы чувствовать себя уютно. Шеннон повернула к лестнице.

* * *

– Тише, – сказал Хартланд. – Нельзя спугнуть его, если он еще здесь.

Они вошли в больницу с подземной стоянки, расположенной в стороне от главного здания. За ними следовали восемь полицейских с четырьмя собаками. По пути они освещали фонарями каждый угол.

Хартланд разыскал дорогу в амбулаторное отделение, где оперировали Манцано. Достал из переполненной корзины кусок джинсов, вырезанный врачом, и передал кинологу. Тот сунул его собакам, чтобы животные могли взять след. Собаки стали обнюхивать материю, завертели головами, вытягивая шеи и приникая мордами к полу. Затем одна из них повернула к двери. Остальные последовали за ней, натягивая поводки.

* * *

Манцано, закутавшись в четыре одеяла, смотрел в темноту за окном. О том, чтобы заснуть, не было и речи – так глубоко потрясли его события на пятом этаже. Кроме того, запах гнили, фекалий и смерти, царивший на других этажах, постепенно проникал и в родильное отделение.

В какой-то момент ему послышались шаги и показалось, что где-то мигнул свет. Не хватало еще заработать паранойю!

Пьеро перевернулся на другой бок. И снова он уловил какой-то звук. По коридору как будто скользнул луч света… Манцано поднялся и подошел к двери. Теперь он совершенно отчетливо слышал шаги. И приглушенные голоса. Был еще какой-то звук, происхождение которого осталось пока неясным. Казалось, кто-то стучит пластиковой ложкой по полу. Мародеры?

Затем заскулила собака. И шепотом прозвучала команда. Манцано почувствовал, как лоб его покрылся испариной. Он проковылял к кровати и схватил костыли. Осторожно вышел и прислушался.

Звуки доносились с лестницы. Неужели Хартланд все-таки вернулся?

Пьеро стоял возле лифтов и прислушивался. Голоса и шаги становились ближе. Сбежать по лестнице он уже не мог, и куда ведут коридоры, тоже не знал. Вполне могло оказаться, что там тупик или другие выходы заперты. Манцано еще лихорадочно соображал, когда из коридора донеслись выкрики и собачий лай.

* * *

– Полиция! Кто вы? Выходите!

Шеннон закрылась руками, ослепленная фонарями.

– Я журналист! – закричала она по-английски. – Журналист!

– Что она говорит?

– Покажите руки. Поднимайтесь с кровати!

– Я журналист!

– Поднимайтесь!

Лай собак.

Шеннон ничего не видела и продолжала кричать, пытаясь высвободить ноги из-под одеял.

– Это женщина!

– Что она говорит?

– Говорит, что журналистка.

Наконец-то Шеннон выпуталась из-под одеял и поднялась, одной рукой прикрывая глаза, а другую подняла словно в приветствии. Собака зарычала.

– Кто вы? – спросил один из полицейских на хорошем английском, хоть и с легким немецким акцентом. Это был высокий мужчина, крепко сложенный, с короткой стрижкой. – И что здесь делаете?

– В отелях не осталось места, и я хотела переночевать здесь, – честно ответила Шеннон.

Мужчина обшарил ее фонарем с ног до головы. Она вспомнила его: это он преследовал Манцано и потом доставил в больницу.

– Вы кого-нибудь видели здесь?

– Нет.

Полицейские обыскали другие кровати, но никого не нашли. Когда они выходили, их предводитель обернулся в дверях:

– Вам бы поискать другое место для ночлега.

Шеннон стояла у кровати, пока группа ломилась в следующую палату. Она чувствовала, что дрожит, но не знала, от испуга или от холода. Затем забралась обратно под одеяла и слушала, как полицейские с собаками обыскивают одну палату за другой. Голоса и шаги становились тише, затем группа вернулась, снова миновала ее палату, и все смолкло.

* * *

На третьем и четвертом этажах поиски ничего не дали. Было далеко за полночь, люди и собаки валились с ног от усталости. Больница, не самое приятное место даже в нормальных условиях, теперь производила совсем уж гнетущее впечатление. Когда они поднялась на пятый этаж, собаки заскулили громче обычного.

– Это он? – спросил Хартланд кинолога.

– Не исключено. Хотя причина может быть в другом.

– То есть?

– Надеюсь, я все-таки ошибаюсь…

Собаки потянули сильнее. Люди их не удерживали и шли, пока не оказались в последнем помещении. Фонари выхватывали из темноты контуры кроватей: всего их оказалось восемь, накрытых простынями от изножья до изголовья.

Хартланд шагнул к ближайшей кровати и отдернул простыню. Взору его открылось бледное лицо старой, изможденной женщины. За свою карьеру ему пришлось повидать достаточно трупов, и это зрелище было для него привычным. Он подошел к следующей кровати. Там лежала тощая женщина – скорее всего, наркоманка, решил Хартланд, когда окинул взглядом тело.

Двое человек тем временем осмотрели кровати с другой стороны.

– Похоже, что сюда временно свозили умерших, – заключил один из них.

Собаки жались у дверей и скулили.

– Наверное, уже не было возможности доставить их в холодильную камеру, – согласился второй.

Хартланд направил фонарь на оставшиеся кровати, где лежали два внушительных тела.

– Взгляните. Не представляю, как бы их спускали по лестнице. – Он направился к двери. – Да и зачем, если холодильники все равно не работают… – Подал остальным знак и вышел. – Идем дальше.

* * *

Тяжелое тело придавило Пьеро к стене, закрывая его целиком. Голова покойника лежала прямо перед его глазами. Шаги постепенно затихли, но Манцано до сих пор боялся вдохнуть. Его душили тяжесть, страх и первобытный ужас.

Отчаяние погнало его вверх по лестнице. Уже тогда в голове у него созрел этот план, и другого выхода Пьеро не видел. Он спрятался за трупом, который располагался у самой стены. Запах был невыносимый – мертвец лежал в засохшей крови и экскрементах. Из тела сочилась жидкость, но Манцано заметил это, когда уже забрался под него. Он чувствовал, что его вот-вот вырвет. Возможно, Пьеро испытал бы не меньшее облегчение, если б Хартланд его обнаружил – тогда можно было бы покинуть это жуткое укрытие.

Манцано с трудом выбрался из-под тела, сбросил с себя окоченелые конечности и достал костыли. Сделал несколько шагов и привалился к стене, скованный ужасом. Дыхание по-прежнему было прерывистым. Он чувствовал, как по лицу катятся слезы.

Потом Манцано еще долго стоял у двери и прислушивался. Из коридора не доносилось ни звука. Он приоткрыл дверь – ничего. Осторожно, шаг за шагом, стал пробираться в темноте. Врача с санитаром не было – должно быть, ушли еще до появления Хартланда. Его по-прежнему трясло, джинсы пропитались зловонной влагой. Манцано снял их и остался в одних трусах. Сейчас бы в душ! Горячей воды и мыла побольше!

Спустя целую вечность он добрался до второго этажа. Люди с собаками исчезли. Пьеро вернулся в палату, из которой сбежал пару часов назад, и забрался под одеяла. Теперь его била мелкая дрожь, и он даже не надеялся уснуть этой ночью.

День 7 – пятница

Гаага

– Кажется, у меня жар, – пожаловалась Мари.

Она стояла, прислонясь к дверному косяку и обхватив себя руками, бледная, в свитере с высоким воротом. Несмотря на холод, лицо ее было покрыто испариной, глаза покраснели.

– Боюсь, не смогу дойти сегодня до раздачи.

Франсуа приложил ладонь к ее лбу. Слишком горячий. Мысленно он уже решал задачи, которые ожидали его в бюро.

– Ложись в постель. У нас есть что-нибудь от гриппа?

– Да, сейчас приму. Туда надо приходить пораньше, иначе ничего не остается.

– Где это?

* * *

Боллар пристегнул велосипед к дорожному знаку. Дальше передвигаться можно было только пешком. На маленькой площади, стиснутой между старинными домами, толкались сотни людей. Среди них стояли повозки и телеги, окруженные крепкими ребятами с вилами и дубинками. Послышался звук мотора, и Франсуа увидел, как к площади медленно подползает фургон. Толпа пришла в движение. С улицы, по противоположной стороне площади, забрезжил слабый свет, постепенно становясь ярче, и вот грузовик на тихом ходу въехал в людское море. Люди тотчас стали забираться на подножки и бамперы. Боллар начал проталкиваться к центру. Но он был не единственный и скоро, зажатый со всех сторон, не мог ни продвинуться вперед, ни отступить и вынужден был подчиниться людскому течению. Люди бранились, кричали, переругивались. «Вот как бывает, когда попадаешь в морское течение и уже не можешь выплыть», – подумал Франсуа. Несмотря на все его усилия, его оттеснили вбок, и грузовик, облепленный людьми, как пасечник – пчелами, остался в стороне.

Фургон остановился в центре площади, и с минуту ничего не происходило. Потом персоналу наконец-то удалось открыть заблокированные толпой двери. Еще несколько минут им потребовалось, чтобы в сопровождении двух полицейских добраться до задних дверей. Они открыли обе створки и забрались на платформу, в то время как полицейские оттесняли от машины самых настойчивых, которые пытались влезть в кузов.

Люди напирали, перекрикивая друг друга, тянули руки. Боллар увидел над толпой двух маленьких детей, чьи родители, вероятно, пытались показать, что им помощь требуется в первую очередь. По краям толпы начались первые стычки.

Служащие терпеливо раздавали пакеты тем, кто сумел пробиться к погрузочной платформе. Кузов был забит такими пакетами, но Боллар находился слишком далеко и уже ни на что не надеялся.

Полицейским становилось все труднее защищать груз. До сих пор они орудовали дубинками, но вскоре один из них что-то прокричал и поднял над головой пистолет. Когда и это не возымело действия, он выстрелил в воздух.

Толпа на мгновение застыла. Служащие воспользовались моментом, чтобы захлопнуть двери, вручить полицейским по пакету и спрыгнуть с платформы. Под эскортом вооруженных полицейских они протолкались к кабине и запрыгнули внутрь.

Люди в считаные секунды облепили фургон.

Боллар услышал урчание мотора и беспомощно наблюдал, как машина медленно двинулась сквозь разочарованную толпу. Люди не рисковали становиться перед грузовиком, чтобы не быть задавленными.

Даже сквозь крики толпы Франсуа услышал жуткий грохот, когда куски брусчатки стали ударяться в ветровое стекло. Водитель прибавил скорость, хотя перед фургоном находились люди. Боллар содрогнулся, услышав глухие удары. Грузовик выехал на улицу и поехал быстрее. Те, которые еще цеплялись, спрыгивали на ходу или падали. Люди вставали, кривясь от боли и ощупывали конечности. Некоторые так и остались лежать.

Дюссельдорф

Манцано не знал, где в этом городе располагаются пункты раздачи. Впрочем, он и не решился бы там показываться – не исключено, что о нем уже знали. Первым делом Пьеро отправился на кухню, но ничего там не нашел и вернулся в фойе. По пути он заглядывал во все комнаты в поисках какой-нибудь одежды. Ему попадались пластыри, бинты и средства для дезинфекции. Манцано все распихивал по карманам куртки. Туда же отправились ножницы и пара скальпелей. Наконец он разыскал бельевую, заваленную белыми халатами и брюками. Все оказалось использованным. Стиральных машин Пьеро не увидел; очевидно, в больнице ничего не стирали, а пользовались услугами прачечных. Он снова поднялся на второй этаж, где располагались также гинекологическое и терапевтическое отделения. В одном из шкафов действительно нашлась пара брюк, кем-то забытых или оставленных. Первые оказались малы, вторые были относительно чистые и, похоже, подходили по размеру.

Манцано сел на кровать, сменил повязку и надел брюки. Они и в самом деле оказались впору. Теперь он мог хотя бы выйти на улицу и не привлечь внимания. Но куда ему идти?

– Пьеро…

Манцано вскочил и в панике обернулся.

– Привет, Пьеро.

В дверях стояла Шеннон.

– Что… что ты здесь делаешь?

– Ночевала здесь.

– Но как ты вообще попала сюда?

– Проследила за тобой из Гааги. У меня быстрая машина, как тебе известно.

– Но…

– Я ехала за тобой до Ратингена и все видела: как тебя увезли, как ты пытался сбежать и тебя подстрелили. Только здесь я упустила тебя из виду, когда ты улизнул от того полицейского. Что все это значит?

– Мне бы тоже хотелось это знать. – Пьеро сел на край кровати. – Ты одна? – спросил он осторожно.

– В смысле? – удивилась Шеннон. – Что ты так странно смотришь?

– Откуда тебе известно, куда я поехал?

– Ниоткуда. Когда ты ушел, я быстро собрала вещи и поехала за тобой.

Манцано сидел и смотрел на нее, чувствуя, как пульсирует рана. Оставалось полагаться лишь на собственное чутье.

В конце концов он начал рассказывать.

Гаага

На площади стало спокойнее, и только вокруг фермерских повозок толпились люди, толкаясь ради нескольких картофелин, моркови, капусты и сморщенных зимних яблок. Фермерам то и дело приходилось отгонять смельчаков вилами и ружьями. Боллар достал кошелек и проверил его содержимое. Тридцать евро. Много ли удастся купить на них?

Следовало попытаться. Он протолкался вперед, поднял банкноты и закричал:

– Здесь! Вот!

Фермер едва удостоил его взглядом. В других вытянутых руках Франсуа заметил куда большие суммы. Непонятно было, почему полиция не пресечет эти аукционы. Сам он не обладал исполнительной властью в чужой стране и не мог ничего сделать. К тому же без оружия он вряд ли чего-то добился бы – с удостоверением его бы здесь просто высмеяли.

Его оттеснили в сторону. Измотанный, Боллар поплелся к велосипеду. «На обед Мари и детям еще хватит консервов, – думал он. – Но что им есть на ужин?»

Дюссельдорф

– Что теперь? – спросила Шеннон.

– Понятия не имею, – ответил Манцано.

– Ты же компьютерный гений. Если все действительно так, как ты говоришь – что кто-то отправлял письма с твоего ноутбука, – ты мог бы выяснить, как им это удалось? Или, еще лучше, кто это сделал?

– Возможно. Зависит от того, насколько профессионально это проделано. Если он знает свое дело, то вряд ли я найду за что зацепиться. В любом случае для этого мне нужен мой ноутбук.

– Допустим, что в силовых структурах состоят исключительно правильные люди и они заняты только своей работой. Каким образом мерзавец узнал, куда ты едешь?

– Мне в голову приходит только один вариант. Они как-то прослушивают Европол. Боллар установил слежку за моим ноутбуком – и тем самым, возможно, открыл лазейку для наших друзей.

– Если кто-то проник в сеть Европола, это можно как-нибудь обнаружить?

– Если долго и тщательно искать, то скорее всего. Но их специалисты, к сожалению, сейчас заняты другим…

– Ладно. Сиди тут. Я пока что-нибудь придумаю.

– Что мне тут делать?

– Отдыхать. Поверь, лучшего места ты сейчас не найдешь. Я заеду за тобой через пару часов.

Гаага

Боллару не пришлось даже тормозить – и так было видно, что отделение банка закрыто. Он поехал дальше. На следующем перекрестке находился еще один филиал. На двери также висела табличка, на которой от руки было написано, что в ближайшее время они не откроются. С тревожным ощущением Боллар поехал в сторону бюро. Он и так уже безнадежно опоздал. По дороге ему попались еще три банка. И ни в одном он не увидел ни единого служащего. Тогда ему в голову пришла мысль. На его пути располагался отель, где Франсуа разместил итальянца. Предназначенный для гостей Европола, он был оснащен лучше многих других в городе.

В фойе горело всего несколько ламп. Боллар показал портье удостоверение. Тот кивнул и воздержался от вопросов. В ресторане народу было совсем немного. Франсуа пересек зал и прошел на кухню. Навстречу ему вышел повар.

– Вход только для персонала, – предупредил он.

Боллар показал ему удостоверение.

– Что у вас есть из блюд? Мне нужно несколько порций.

– Вы постоялец?

– Вы же не хотите потерять работу?

– Картофель с овощами или овощи с картофелем, на ваш выбор, – сухо ответил повар.

– Того и другого. С собой.

– У нас нет контейнеров.

– Тогда я зайду позже и принесу. Но чтобы порции были нормальные, если вам дорога ваша работа.

Дюссельдорф

Шеннон отыскала несколько резиновых трубок, скальпель, воронку и ведерко. В гараже стояли несколько брошенных машин. Зажав в зубах фонарик, она измерила горловину бензобака в «Порше», после чего подошла к ближайшей из машин. Крышка бака оказалась запертой. Шеннон вернулась к своему «Порше» и достала из аварийного набора гаечный ключ и еще какой-то инструмент, чтобы использовать в качестве рычага. С их помощью она сломала крышку, после чего вставила в бак трубку, опустилась на колени и принялась подсасывать. «Движущая сила нашей цивилизации, – думала она. – Надолго ли ее хватит?»

Шеннон проделала то же самое еще с двумя машинами, и бак «Порше» снова был полон. Заправочные принадлежности она бросила в багажник – еще вполне могут пригодиться, – положила на место инструменты и сунула скальпель в карман на дверной панели. Под сводами подземной парковки глушитель «Порше» взревел вдвое громче, чем на улице.

Ратинген

Хартланд включил компьютер и загрузил сообщение, которое поступило накануне.

«ПОПРАВКА» – гласил заголовок, чтобы сразу было понятно. Новость хоть и обнадеживала, но лишила их единственной возможной зацепки. В Германии проверили данные о возгораниях на подстанциях и разрушенных опорах высоковольтных линий. Внезапно выяснилось, что в большинстве случаев это не диверсии и причины совершенно иные. Пожар в Любеке начался из-за короткого замыкания, две опоры на севере рухнули под грузом наледи и снега на проводах.

Хартланд связался с Берлином по радиотелефону.

– Вы уже третий, кто звонит нам по этому поводу, – ответили там на его вопрос. – Мы не пересылали эти данные и не знаем, кто мог бы это сделать. Кроме того, мы не получали подобной информации даже от энергетических компаний.

– Но я же получил сообщение, – возразил Хартланд.

– Знаю, – ответил собеседник. – И они поступили с нашего сервера. Но повторяю…

– Хотите сказать, кто-то рассылает данные с ваших компьютеров, но ни вы, ни кто-то другой из ваших коллег этого не делал?

– Это…

– Значит ли это, что прежняя информация по-прежнему в силе?

– Именно так, – неуверенно ответил мужчина.

– Так проверьте все немедленно! – крикнул Хартланд и бросил трубку.

Затем набрал Боллара.

– Вы не поверите, что я сейчас узнал, – сообщил он и пересказал свой разговор. – Снова у нас данные, которых никто не пересылал. Как и в случае с итальянцем.

* * *

На парковке перед штаб-квартирой «Талэфер» машин было еще меньше, чем накануне. Шеннон поставила «Порше» за парой других автомобилей, чтобы не сразу бросился в глаза из фойе. Машина Манцано стояла на прежнем месте. Шеннон повесила на плечо сумку с камерой и ноутбуком.

За стойкой сидела та же самая женщина, что и днем раньше.

– Снова заблудились? – спросила она на неуклюжем английском.

– Я бы хотела видеть господина Хартланда, – сказала Шеннон. – И я буду ждать до тех пор, пока меня не проведут к нему или он сам не выйдет. Рано или поздно ему придется выйти.

По смущенному виду женщины Шеннон поняла, что для нее это слишком. Она повторила еще раз, уже медленнее.

Женщина не растерялась:

– Если вы не уйдете, мне придется вызвать охрану.

– Вызывайте. Я – журналист и обязательно сделаю об этом репортаж.

Женщина вздохнула и взяла телефон.

Вскоре за стойкой появились двое рослых мужчин. Шеннон развернулась и увидела, что по коридору приближаются еще трое. Одного из них она узнала сразу.

– Вас-то я и ищу, – сказала она ему по-английски.

Хартланд и его люди остановились. Шеннон стало не по себе под его взглядом. Узнал он в ней девушку из больницы или нет?

– Что вам нужно? – спросил Хартланд без лишних приветствий.

Люди из службы охраны подступили ближе.

– Я журналист от Си-эн-эн и хотела бы знать, чем заняты немецкие криминалисты в штаб-квартире одного из крупнейших поставщиков в сфере энергетики.

Хартланд смерил ее взглядом:

– Простите, не расслышал ваше имя.

Шеннон вознесла молитву небесам за то, что он в последние дни не имел возможности смотреть телевизор и пропустил ее звездный час. За то, что Боллар не рассказал о ее связи с Манцано и исчезновении из Гааги. И за то, что ей в очередной раз удалось выкрутиться из затруднения, в которое она сама же себя и впутала.

– Сандра Браун.

– Чем я могу вам помочь, Сандра Браун?

Люди из охраны тем временем уже держали ее под локти. Шеннон окинула их торжествующим взглядом. Те переглянулись и ослабили хватку, но не отпускали совсем.

– Расскажите, что здесь происходит. Ни для кого не секрет, что отключения произошли в результате манипуляций. Причастна ли к этому «Талэфер»?

– Следуйте за мной.

Шеннон оглянулась на охранников и развела руками. Хартланд провел ее в небольшой кабинет на первом этаже. Всюду стояли коробки и компьютеры.

– Могу я что-нибудь предложить вам? Кофе? Снэков?

«Да, да, да!» – хотелось ей прокричать во весь голос, но она совладала с собой.

– Да, спасибо.

Хартланд вышел. Шеннон огляделась: по всей видимости, ее привели в импровизированный кабинет. На шкафчике у стены были сложены жесткие диски и ноутбуки. Верхний был похож на тот, который она видела у Пьеро в отеле. Лорен вскочила, подошла ближе. Та самая зеленая наклейка на крышке.

Шеннон не верила своему везению.

Она села на прежнее место, и как раз вовремя. Хартланд вернулся и поставил перед ней бутылку воды, чашку кофе и сандвич. Лорен с трудом сдержалась, чтобы тотчас не наброситься на еду.

– Итак, – начал он с улыбкой. – Спрашивайте. Раз уж вы не снимаете, мы можем говорить открыто.

– Могу я зарядить у вас камеру?

– Сожалею, но электричество сейчас крайне дорого и необходимо для более важных дел.

– Например?

Шеннон впилась зубами в сандвич. Она в жизни не ела ничего вкуснее! Но старалась жевать медленно и не спешить.

– Вы уже сами об этом говорили, – ответил Хартланд.

– То есть вы готовы подтвердить, что расследуете здесь возможные причины отключений?

Еще кусочек. И глоток горячего кофе! Пусть и переслащенного, но так было даже лучше.

– Сейчас этим заняты все производители, – пояснил Хартланд. – «Талэфер» не является исключением.

– Вы уже обнаружили что-нибудь?

– Пока нет.

Шеннон больше не стала задавать вопросов и продолжала есть. Пусть Хартланд сам рассказывает. При этом она соображала, как бы выкрасть ноутбук Манцано.

– Вкусно?

Лорен лишь кивнула.

– Может, еще что-нибудь?

– Еще чашку кофе было бы здорово.

Едва Хартланд вышел, Шеннон схватила из стопки ноутбук Манцано и запихнула в сумку. В этот раз садиться она не стала. Когда Хартланд вернулся, Лорен приняла от него чашку и осушила одним глотком.

– Полагаю, больше вы мне ничего не расскажете? Спасибо, что уделили время.

– Так вы еще можете связаться с редакцией? – спросил Хартланд, пока они выходили.

– Это не так просто, но удается.

Они дошли до вестибюля.

– Так вы не знаете, что и США вчера подверглись атаке?

Шеннон застыла на месте.

– Что, простите? – Она с трудом сдерживала истерические нотки в голосе.

– Знал, что вас это заинтересует.

Прежде чем она успела ответить, Хартланд вывел ее наружу.

– Не знал, что у Си-эн-эн есть бюро в Дюссельдорфе, – заметил он на прощание.

– А его и нет, – рассеянно ответила Шеннон, но вовремя спохватилась: – Я приехала сюда специально. В баке еще есть немного бензина.

– Тогда удачно вам добраться.

* * *

Хартланд постоял у входа, глядя журналистке вслед. Когда девушка садилась в свой яркий «Порше», он еще раз кивнул на прощание. Едва Шеннон выехала с парковки, с места тронулась серая «Ауди А6» и поехала за ней на некотором отдалении. Хартланд достал из кармана отпечатанный снимок с Лорен в кадре, когда та рассказывала об атаке на электросети, и второй – с камеры наблюдений отеля «Глория» в Гааге, с Пьеро Манцано.

– За кого ты нас держишь, милая?

* * *

Шеннон в очередной раз посмотрела в зеркало заднего вида. Снова эта серая «Ауди»… Дороги совсем пустовали, так что любая машина привлекала внимание, не важно, попадалась она навстречу или возникала в зеркалах. С минуту Лорен пыталась настроить радио, но динамики лишь хрипели. Стоило больших усилий сосредоточиться на дороге. Мысли то и дело возвращались к родителям и родным, разбросанным по Соединенным Штатам. Шеннон вспоминала друзей и сокурсников, которых не видела целую вечность. Бостон, Нью-Йорк, где пожила перед отъездом… Эта серая «Ауди» словно прицепилась к ней. В какой-то момент Лорен отвлеклась на военный конвой, идущий по встречной полосе, но у городской черты Дюссельдорфа серая «Ауди» снова замаячила в зеркалах.

Перед отъездом Шеннон вбила в навигатор расположение больницы. Она могла сделать крюк, и система вернула бы ее к нужному месту. Недолго думая, Лорен свернула с маршрута, непрестанно поглядывая в зеркало заднего вида.

«Ауди» следовала за ней.

Еще одна проверка.

Ее подозрения подтвердились.

Кто сидит в той машине? Это может быть только человек Хартланда. Шеннон уже познакомилась с их методами. Когда Пьеро пытался сбежать, они хладнокровно подстрелили его. Лорен прибавила газу. Почувствовала, как ее вдавило в спинку сиденья. Взглянула в зеркало. «Ауди» по-прежнему ехала за ней. Мотор снова взревел, стрелка спидометра миновала отметку в сто тридцать километров. Лишь бы никто не выбежал на дорогу, не вывернул из-за поворота…

У очередного перекрестка Шеннон притормозила, повернула направо и снова ускорилась. Уже не глядя в зеркало, повторила маневр на следующем перекрестке. Она понятия не имела, куда ее занесло. Похоже, в какой-то промышленный район… После седьмого или восьмого поворота Шеннон решилась оценить обстановку. «Ауди» исчезла из виду. Она сбавила скорость и выдохнула.

Женский голос сообщил, что маршрут перестроен. Лорен поехала по указателям.

Когда «Ауди» вновь появилась в зеркале заднего вида, у Шеннон желудок свело судорогой. Послушно следуя указаниям навигатора, она вынула из сумки ноутбук и камеру. Затем достала из бардачка руководство по обслуживанию, толщиной со справочник, и сунула в сумку. После чего опустила стекло и вышвырнула ее на дорогу. Она видела в зеркало, как сумка несколько раз перевернулась. «Ауди» замедлилась. Кто-то выпрыгнул из машины, поднял сумку. Шеннон утопила педаль газа в пол. Серая «Ауди» стала стремительно отдаляться. На следующем перекрестке Шеннон свернула на боковую улицу и затерялась в лабиринте узких проулков жилого квартала. В этот раз «Ауди» уже не появлялась.

Лорен улыбнулась, но без всякой радости. Через десять минут она решилась ехать по указаниям навигатора. Гонка стоила ей четверти бака. Не помешало бы еще раз «заправиться»…

Нантёй

Их было двое, оба – в защитных комбинезонах. Аннет Дорель смотрела на них с опаской, хоть и понимала, что они хотели помочь.

– По сумке на человека, – раздался глухой голос из-под маски.

Позади них в кузове грузовика теснились напуганные люди.

– Но мы ведь сможем вернуться, когда все закончится? – спросила Селеста Боллар.

– У нас нет такой информации, – ответил человек в комбинезоне. – Нам поручена эвакуация.

Аннет вспомнила репортажи из Чернобыля и Фукусимы. Всякий раз она задавалась вопросом, каково это, спешно покидать родной дом, страшась уже никогда не вернуться. Бросить все, что было дорого. В панике. Возможно, с тяжелой или даже смертельной дозой облучения. Вместо того чтобы остаток дней провести в привычном окружении, начинать все с нуля в совершенно чужом краю – и, вполне вероятно, тяжело больным человеком… Этот страх Аннет слышала сейчас в голосе Селесты. Одиннадцать поколений более трехсот лет проживали на этой земле, пережили потрясения Французской революции и обеих мировых войн.

Ей представились потоки беженцев, знакомые по телевизионным репортажам. Она и вообразить не могла, что однажды ей самой придется влиться в такую колонну.

Аннет пребывала в смешанных чувствах. Когда они уезжали из Парижа, она еще могла воспринимать это как непродолжительный отпуск. После того как они съели всех кур и консервы, когда оказались запертыми в доме, Аннет признала, что они такие же беженцы.

Она прислушалась к своим ощущениям. Нет ли чего-нибудь странного? Необычного? Каких-то косвенных признаков, что радиация уже просочилась в ее клетки?

Пока спасатели укладывали их сумки в багажный отсек, Бертран помог ей забраться в кузов. Люди еще потеснились, чтобы всем хватило места. Рядом села Селеста Боллар, осторожно, словно скамья была мокрая. При этом она неотрывно глядела на их подворье.

Грузовик дернулся и тронулся с места. Боллары, муж и жена, смотрели на свой удаляющийся дом, пока тот совсем не скрылся из виду. И неизвестно было, увидят ли они его снова.

Дюссельдорф

Шеннон поставила «Порше» на подземной стоянке, прямо у входа к лестнице. Подхватила ноутбук, фонарик и побежала к Манцано на второй этаж. Запыхавшись, ввалилась в палату. Он лежал на кровати, закутанный в одеяла, свесив голову набок.

– Пьеро? – пропыхтела Шеннон.

Он не отреагировал. Тогда Шеннон подскочила к кровати и позвала громче:

– Пьеро!

Манцано открыл глаза, тяжело поднял голову.

– Надо убираться отсюда, – сказала Лорен и показала его ноутбук. – Быстрее!

– Где… Как ты его раздобыла?

– Потом!

Она стащила с него одеяла. На правом бедре растеклось темное пятно величиной с тарелку. Шеннон замерла, но Манцано лишь махнул рукой:

– Жить буду. Подай костыли.

Так быстро, насколько позволяла рана, он заковылял за ней по коридору. На лестнице Шеннон освещала путь. Перед дверьми она приложила палец к губам, зна́ком велела подождать, выключила фонарик и приоткрыла дверь. В темноте ничего нельзя было разглядеть.

– Машина сразу за дверью, – прошептала Лорен. – Я открою ее с пульта, а ты сразу выходи и садись.

Она толкнула дверь и одновременно разблокировала замки. Раздался звуковой сигнал, и «Порше» мигнул фарами.

Манцано двинулся к машине – и в тот же миг увидел, как на Шеннон обрушилась тень. Второй человек загородил ему проход. Пьеро узнал могучий силуэт Гельмута Полена. Недолго думая, он со всей силы ударил его костылем в живот. Тот согнулся, и Манцано врезал ему костылем по голове – раз, другой, третий. Полен, упав, попытался закрыться руками. Пьеро ударил здоровой ногой куда-то в торс, сам едва не упал, услышал свистящий звук и лягнул еще раз. Полен еще шевелился, но уже не сопротивлялся.

Его напарник придавил Шеннон к асфальту. Манцано видел в темноте лишь его голову. Прежде чем тот успел среагировать, он дважды приложился костылем к его затылку. Полицейский завалился на бок и больше не поднимался.

Лорен вскочила и лихорадочно огляделась:

– Ключи! Ноутбук!

Пьеро заметил, как Полен медленно поднимается. Он шагнул к нему и снова ударил костылем.

– Нашла! – крикнула Шеннон.

Полен попытался схватить его, но Манцано уже бросился к машине. Пассажирская дверь была открыта, Лорен завела мотор. Пьеро прыгнул на сиденье. В тот же миг взревел мотор, и под визг шин «Порше» рванул с места. Дверь автоматически закрылась на замок.

Шеннон завернула за угол и затормозила так резко, что Манцано едва не ударился о панель. Они встали рядом с серой «Ауди». Лорен пошарила в кармане двери.

– Ай! Зараза!..

Она подскочила к машине и чем-то ударила по покрышке переднего колеса. Когда же повернулась к заднему колесу, Манцано увидел в ее руке скальпель. Шеннон продырявила шину, отшвырнула скальпель, и не успел еще отзвучать звон металла, как она уже прыгнула обратно за руль.

«Порше» устремился к освещенному прямоугольнику ворот. Пьеро почувствовал, как его вдавило в спинку сиденья. Лорен аккуратно вырулила на дорогу. Манцано заметил, что правая рука у нее в крови.

– Куда мы? – спросил он.

– Подальше отсюда, – ответила Шеннон.

Берлин

– Все уже в зале, – шепнул секретарь бундесканцлера и поспешил дальше.

Михельсен последовала за ним. Перед экранами, по которым поддерживали связь с другими кризисными центрами, дожидались члены кабинета министров и остальные работники оперативного штаба. Не было только бундесканцлера. С экранов смотрели главы европейских правительств, министры или чиновники высших рангов.

– Экстренное совещание, – объявил министр обороны.

В зале послышался ропот.

– В чем дело? – на ходу воскликнул бундесканцлер.

Министр обороны пожал плечами.

Канцлер занял свое место перед камерой, включил микрофон и повторил вопрос для тех участников, которые находились по ту сторону экранов. Не все страны имели постоянных представителей на этих собраниях, но в основном ограничивались троими.

За прошедшие дни Михельсен уже запомнила все лица. Только от Испании был новый человек. Теперь она разглядела, что он в военной форме. У нее появилось недоброе предчувствие.

Испанец, крупный мужчина с усами и мешками под глазами, ответил:

– Мы хотели бы срочно известить наших партнеров о том, что премьер-министр нашей страны считает себя не в состоянии исполнять свои служебные обязанности. Это же касается вице-президента и правительства. Чтобы и далее обеспечивать общественный порядок, гарантировать населению безопасность и предпринять все, что в наших силах, для нормализации обстановки, командование армии в моем лице приняло на себя управление государственными делами.

Михельсен почувствовала себя так, словно по ней пронеслись разом все быки испанской фиесты. Человек с экрана недвусмысленно сообщал всем, что в Испании произошел военный переворот.

Гаага

– У меня есть дела и поважнее, – недовольно заявил Боллар.

Он не горел желанием оправдываться тем, что вынужден добывать пропитание для своей семьи. «Как в какой-нибудь стране третьего мира, – подумал Франсуа. – Или как в каменном веке».

– Если ответственные службы не в состоянии обеспечить население в достаточном объеме, то мы сами должны этим заняться.

Директор Руис собрал в своем кабинете остатки руководства. Боллар сидел в куртке. С прошлого вечера они сократили потребление электроэнергии до минимума. Температуру в здании снизили до восемнадцати градусов. Почти все лифты временно отключили. Те сотрудники, которые еще сумели добраться до рабочих мест, не снимали верхнюю одежду.

– Необходимо организовать снабжение для сотрудников Европола и их семей, – продолжал Франсуа. – В противном случае мы просто не сможем исполнять свои обязанности. Половина персонала и так уже отсутствует.

– Я посмотрю, что тут можно сделать, – сдержанно ответил директор Руис.

* * *

– Новое сообщение от Интерпола! – крикнул через весь кабинет один из коллег. Боллар заметил, как он шевелит губами, пока читает с монитора. – Даже не знаю, что и думать…

Франсуа подошел нему:

– Хватит говорить загадками.

Он увидел на экране лицо: человек, по всем признакам, был мертв.

Коллега показал еще несколько снимков. Человек был убит несколькими выстрелами в грудь.

– Кто это?

Боллар пробежал глазами сообщение. Неизвестный человек, европейской внешности, найден в лесу крестьянами неподалеку от деревни Гегеланг на Бали. По описанию, возможно, пропавший гражданин Германии Герман Драгенау.

Франсуа, повторив это имя, начал припоминать:

– Начальник отдела проектирования, которого разыскивают немцы!

Они сравнили фотографии Драгенау с полученными снимками.

– Действительно похожи, – заключил коллега.

– Есть что-нибудь по подозреваемым? – спросил Боллар.

– Нет. При нем не нашли ни денег, ни ценностей, ни документов. Выглядит как обычное ограбление.

– Можно ли считать это совпадением? Один из немногих, кто мог быть причастен к изменениям в одной из крупнейших SCADA-систем, за несколько дней до коллапса выезжает из Европы, а еще через несколько дней найден убитым. Если он о чем-то и знал, рассказать об этом уже не сможет.

Боллар выпрямился:

– Я не верю в совпадения. Хартланду следует во всех подробностях изучить биографию этого Драгенау, раскопать все!

Между Дюссельдорфом и Кёльном

«Порше» взрезал фарами вечерние сумерки.

– Черт! – выругался Манцано.

– Что там?

Шеннон слышала, как он стучит по клавишам. Вот уже полчаса Пьеро сидел, сосредоточенно склонившись над экраном ноутбука, что-то неразборчиво бормотал и время от времени издавал изумленные возгласы.

– Ну так что?

– Нашел IP-адрес, – возбужденно сообщил Манцано. – Нам нужно электричество. И интернет-подключение. Как можно скорее.

– Да без проблем, – ответила Шеннон.

– Я серьезно, – настаивал Пьеро. – Каждую ночь в час пятьдесят пять с моего компьютера отправлялись данные на определенный IP-адрес. Тебе это говорит о чем-то?

– IP – это интернет-протокол. Что-то вроде адреса компьютера внутри Сети, в том числе в Интернете.

– Именно. В принципе, с его помощью можно определить положение любого компьютера. И мой отправлял данные на неизвестный мне адрес. Без моего ведома. Думаю, кто-то проник через сеть Европола.

– Значит, все-таки виноваты они?

– Не знаю. Нужно интернет-подключение, чтобы это выяснить… – Он вдруг хлопнул себя по лбу: – Болван! Я знаю, куда нам ехать! – Наклонился к навигатору: – Ты в нем уже разобралась?

– Куда нам нужно?

– В Брюссель.

Шеннон ввела параметры, и навигатор выдал маршрут и дистанцию.

– Почти двести километров. – Она взглянула на приборную панель. – Бензина должно хватить. А почему в Брюссель?

– Я знаю там кое-кого.

– И у них есть электричество и Интернет?

– Если уж в Центре мониторинга и информации нет электричества и Интернета, то мы действительно в заднице.

– По навигатору – два часа пути.

– Но для начала я бы что-нибудь съел.

– Найти бы еще…

Брюссель

Соня Ангстрём торопливо дожевала кусок хлеба, пока все собирались в конференц-зале. Последним появился глава европейского ЦМИ Золтан Наги. Без лишних вступлений он сразу перешел к сути.

– О помощи из США можно забыть, – сообщил Наги. – И сверх того: помощь от России и Китая, Турции, Бразилии и других государств придется в равной степени распределить между Европой и Соединенными Штатами.

На несколько секунд повисло молчание. Затем перешли к текущим задачам и новым сообщениям.

– Командование НАТО издает распоряжение о коллективной обороне, – мрачным голосом объявил Наги. – Союз готов со всей решительностью противостоять агрессору. Правда, до сих пор совершенно неясно, кто же стоит за нападением.

Соня подумала о Пьеро Манцано. Она так ничего о нем и не слышала. Удалось ли ему чем-то помочь в Гааге?

Международное агентство по атомной энергии повысило уровень опасности на АЭС «Сен-Лоран» до шестого, всего на одну ступень ниже Чернобыля и Фукусимы.

– Зона эвакуации расширена до тридцати километров, – докладывал между тем коллега, занятый данным вопросом. – Таким образом, затронуты город Блуа и часть Орлеана. Область вокруг электростанции и отчасти долина реки Луары на десятки или даже сотни лет останется непригодной для проживания. Франция официально запросила помощь. Японское правительство предложило прислать своих экспертов.

– Они-то в этом разбираются, – заметил кто-то с сарказмом.

– Тот же сценарий грозит территории вокруг чешской АЭС «Темелин», где класс опасности повышен до четвертого уровня, – продолжал коллега. – Еще на семи электростанциях в Европе зарегистрированы аварии первого и второго уровней по международной шкале. И хоть это нас непосредственно не затрагивает, однако с американской АЭС «Арканзас-один» также поступило сообщение об аварии. Там тоже отказала система аварийного электроснабжения.

Сведений о состоянии населения поступало довольно мало. С уверенностью можно было судить только о положении в Брюсселе, в котором оказались они сами и их семьи. Всеобщая солидарность дала трещину: если еще пару дней назад совершенно незнакомые люди помогали друг другу, то теперь их круг ограничивался друзьями и родными.

– Во многих городах сообщается о беспорядках и мародерстве, – сообщил коллега.

«И ни единой хорошей новости», – подумала Ангстрём. Положение было столь же мрачным, как и сумерки за окном.

Между Дюссельдорфом и Кёльном

В темноте вырисовывался силуэт дома.

– Там свет, – сказал Манцано.

Шеннон повернула к дому. С шоссе сбегала узкая асфальтированная дорога. Они поехали по ней, пока не оказались перед большим фермерским домом. В окнах первого этажа горел свет. Они вышли из машины. Жильцы, очевидно, услышали звук мотора. Кто-то открыл дверь. В прямоугольнике света можно было разглядеть лишь человеческий силуэт.

– Что вам надо? – спросил мужчина с ружьем в руках.

– Хотим купить немного еды, если можно, – ответил Пьеро на ломаном немецком.

Хозяин окинул их недоверчивым взглядом:

– Откуда вы?

– Я из Италии, а это журналистка из Америки.

– Хорошая у вас машина, – мужчина указал ружьем на «Порше». – И еще на ходу… Можно взглянуть?

Он шагнул вперед и опустил ружье. Шеннон поколебалась, но затем отступила в сторону.

– Никогда в такой не сидел. Можно?

Шеннон открыла дверцу, и он сел на водительское сиденье. Манцано встал рядом.

– Ключи, – фермер протянул руку.

Шеннон сразу не подчинилась, и тогда хозяин навел на нее ружье.

– Ключи, – повторил он.

Она протянула ему желаемое.

Мужчина запустил мотор. При этом он не стал закрывать дверцу и держал ружье на коленях направленным на Шеннон.

– Хороший звук. И бензин еще есть…

Он захлопнул дверцу и, прежде чем Шеннон и Манцано успели среагировать, заехал в открытый сарай. Они побежали за ним, но, когда оказались у ворот, фермер уже вылез из машины и навел на них ружье.

– Убирайтесь!

– Вы не можете!.. – воскликнула Шеннон по-английски, но Манцано остановил ее.

– Как видите, могу.

– Наши вещи, – сказал Манцано. – Отдайте хотя бы вещи из машины.

Мужчина на секунду задумался, затем стащил с заднего сиденья рюкзак Шеннон и бросил им под ноги.

– И ноутбук, – попросил Манцано и поспешил добавить: – Только не бросайте, умоляю!

Он шагнул вперед, но замер, едва фермер вскинул ружье. Мужчина достал ноутбук, соскользнувший под пассажирское сиденье.

– А теперь проваливайте!

Он запер ворота изнутри.

Лорен и Пьеро переглянулись и отошли на несколько шагов к дому. Дверь по-прежнему была открыта, и изнутри падал свет.

– Подонок! – прошипела Шеннон.

В дверях появился фермер.

– Я сказал, проваливайте! – крикнул он, и тишину прорезал выстрел. Под ноги Манцано брызнули комья земли.

– Дерьмо! – выругалась Лорен и отскочила.

Когда раздался второй выстрел и дробь просвистела прямо над ними, Пьеро схватил ее под локоть и потащил прочь.

– И не вздумайте возвращаться! – прокричал им вслед фермер. – В следующий раз я прицелюсь получше!

Гаага

– Невкусно!

Бернадетта бросила ложку в тарелку с картошкой и овощами.

– Ничего другого нет, – сказал Боллар.

– Я хочу спагетти!

Мари закатила глаза. Лекарство ей помогло, и жар уже спал.

– Ты же видишь, что плита не работает. Как я нагрею воду для макарон? В камине?

При этом, как считал Боллар, для детей все складывалось не худшим образом. Им не нужно было ходить в школу, они могли играть целыми днями, и в сложившихся условиях родители были к ним более снисходительны.

– Все равно! И я хочу посмотреть телевизор!

– Бернадетта, довольно!

– Нет, нет, нет!

Она спрыгнула со стула и выбежала с кухни.

Франсуа видел отчаяние в глазах жены. Он встал и пошел за дочерью. Бернадетта сидела в гостиной перед камином и сосредоточенно расчесывала куклу. Только выпяченная нижняя губа выдавала ее упрямство.

Боллар сел на пол рядом с ней:

– Послушай, милая…

Дочь опустила голову и нахмурила брови, выпятила еще дальше нижнюю губу и с удвоенным усердием принялась чесать куклу.

– Понимаю, все не так просто, но мы…

Бернадетта всхлипнула, и Франсуа увидел, как дрожат ее маленькие плечи. Прежде он за ней такого не замечал. Девочка плакала не от злости или упрямства. «Дети, может, и не вполне понимают, что происходит, – думал он, – но все чувствуют». Их растерянность, напряженность и страх. Отец погладил ее и обнял. Рыдания сотрясали хрупкое тело девочки, слезы падали на его рубашку.

Франсуа привлек ее к себе и стал мягко покачивать. «Нам всем тяжело, милая, – думал он. – Нам всем тяжело».

Между Кёльном и Дюреном

В свете луны показались очертания покосившегося сарая в поле.

Лорен и Пьеро повернули к нему, увязая ногами во вспаханной земле. Строение размером примерно пять на пять метров не имело окон, дверь оказалась открытой.

Шеннон порылась в рюкзаке и отыскала спички, взятые еще из Парижа. Зажгла спичку и посветила. Внутри, насколько удалось разглядеть в скудном свете, лежали остатки сена и несколько трухлявых бревен.

– Тут ненамного теплее, – заметил Манцано.

– Мы это исправим, – сказала Шеннон.

Сквозь дыру в крыше падал свет луны. За несколько минут она собрала в небольшую кучу остатки дерева и соломы и развела костер. По стенкам заплясали отсветы. Пьеро сел и протянул руки к огню.

– Красота, – вздохнул он. – Где ты этому научилась?

– В скаутах, – ответила Шеннон. – Никогда бы не подумала, что однажды это пригодится.

Она понимала, что небезопасно спать возле такого костра. От снопа искр мог загореться весь сарай, и они просто задохнулись бы во сне.

Некоторое время оба молча смотрели в пламя.

– Безумие какое-то, – произнес наконец Манцано.

Шеннон не ответила.

– Одна мысль не дает мне покоя, – продолжал он. – Чего добиваются эти люди, перекрыв кровоток нашей цивилизации? Вот этого? Чтобы мы грабили и убивали друг друга? И скатились в каменный век?

– Это им удалось, – с горечью заметила Лорен.

Она встала, вытряхнула рюкзак и протянула ему кое-что из одежды.

– Вот, подложить под себя и укрыться.

– Одно им пока не удалось.

– Что же?

– Не все еще превратились в дикарей. Спасибо.

Манцано свернул две футболки и свитер и подложил под голову. Шеннон проделала то же самое с брюками. Они легли друг напротив друга, лицами к костру. Лорен чувствовала холод по спине, но уже не такой пронизывающий, как снаружи. Пьеро уже закрыл глаза.

Шеннон последила за искрами, стреляющими из горящего бревна, и закрыла глаза в надежде, что утром они все же проснутся.

День 8 – суббота

Ратинген

– Драгенау был вовсе не Драгенау, – заявил Хартланд.

Присутствовали Динхоф, остатки управляющего персонала «Талэфер АГ» и даже сам Уикли.

– По крайней мере, в отеле. Он зарегистрировался там под именем Чарльза Колдуэлла. Это имя говорит вам о чем-нибудь?

Присутствующие покачали головами.

– Готов предположить, что Драгенау – тот, кто нам нужен. Он отправился на Бали не в отпуск. А чтобы исчезнуть. К его – и нашему – несчастью, сообщники или заказчики не питали к нему доверия. Поэтому им пришлось устранить его. Что плохо для нас, поскольку от него мы теперь ничего не узнаем.

– Всего лишь догадки, – язвительно заметил Уикли. – А если убитый и есть Чарльз Колдуэлл? С чего вообще Драгенау делать это?

– Деньги? – предположил Хартланд.

– Уязвленная гордость, – вставил Динхоф. – А потом и месть.

Уикли одарил его испепеляющим взглядом.

– То есть? – спросил Хартланд.

– Много лет назад, – Уикли вздохнул, – еще студентом, Драгенау основал фирму по разработке автоматизированных систем. Он был великолепным инженером, но плохим продавцом. Разрабатывал выдающиеся продукты, но не мог по-настоящему выйти на рынок. Поначалу он составлял нам конкуренцию, но в перспективе у него не было шансов против нашего концерна. В конце девяностых мы его перекупили. Фирма Драгенау погрязла в долгах, в том числе из-за правовых споров с «Талэфер». Покупка его фирмы явилась прежде всего стратегическим шагом, чтобы заполучить самого Драгенау. Он стал нашим главным разработчиком.

– И вам не показалось рискованным принимать на работу разочарованного, доведенного до банкротства конкурента? – удивился Хартланд.

– Поначалу я опасался, конечно, – признался Уикли. – Но в течение многих лет он создал столь благоприятное впечатление, что все сомнения рассеялись.

Между Кёльном и Дюреном

Шеннон открыла глаза. Сквозь дыры в крыше проглядывало синее небо. В куче пепла дотлевали угли. По другую сторону спал Манцано. Он тяжело дышал, на его бледном лице блестел пот.

Шеннон полежала, раздумывая над их положением. Она почувствовала, как нарастает паника в ее душе. Это ощущение было знакомо еще со школы, когда казалось, что экзамены будут ей не под силу. Нередко оно возникало и в путешествиях, если Лорен вдруг теряла цель или оставалась без денег. Но она знала, что делать: вместо того чтобы цепенеть, как заяц перед змеиной пастью, нужно сделать первый шаг.

Шеннон осторожно поднялась, положила полено на угли и осторожно подула, пока не появились языки пламени. Затем вышла наружу и справила нужду за сараем. Поля вокруг и посадку прихватило морозом, и белый иней переливался на солнце. Мгновение на душе ощущалась легкость. Она прислонилась к стенке, нагретой солнечными лучами. До недавних пор ее цели были ясны: выжать из этой невероятной истории лучший сюжет. Шеннон прислушалась к себе. Какого репортажа она хотела теперь? В сущности, одного: о том, что все закончилось, что все снова хорошо.

Она с радостью поделилась бы хорошей новостью. Но отталкиваться следовало от фактов. До сих пор Лорен лишь вещала о том, что делают другие. Наверное, настало время сделать что-то самой. Пьеро перешел к действию, когда обнаружил код в итальянском счетчике.

Сухость во рту и спазмы в желудке дали понять, что первые свои шаги необходимо посвятить удовлетворению элементарных потребностей. Она со вчерашнего утра ничего не ела и пила всего раз из какого-то ручья. Манцано приходилось еще тяжелее – ему не досталось даже сандвича от Хартланда.

Лорен вернулась в сарай. Пьеро проснулся. Глаза у него блестели.

– Доброе утро, – сказала она тихо. – Как ты?

Он закрыл глаза и закашлял.

Шеннон потрогала его лоб – тот горел. Возможно, еще и от костра – Манцано лежал к нему слишком близко.

Он пробормотал что-то несвязное.

– Тебе надо к врачу, – заключила Лорен.

Первый шаг.

Гаага

Мари Боллар протолкалась к одному из торговцев, которые расположились на площади. Он продавал кольраби, свеклу и потемневшие яблоки. Мари достала часы, подаренные родителями на выпуск. Кроме них, она захватила два золотых кольца и цепочку – ее последние резервы.

Протянув торговцу одно из колец, выкрикнула:

– Чистое золото! Оно стоит четыреста евро. Что я за него получу?

Внимание торговца было занято другими, которые предлагали деньги. Ей пришлось крикнуть еще несколько раз, пока он, взглянув на нее, не спросил:

– Откуда мне знать, что оно настоящее?

Прежде чем Мари успела ответить, он взял у кого-то деньги и отдал взамен два полных мешка.

Мари с трудом выбралась из толчеи. Она не собиралась сдаваться так сразу. На площади собралось не меньше тридцати торговцев. Перед ними толклись голодные люди, как на античном базаре осенним днем, только взбудораженные и агрессивные. Посреди толпы стоял мужчина с длинной бородой, в одном белом платке поверх обнаженного торса, точно помесь некоего гуру и Иисуса. Он возносил руки к небу и повторял:

– Конец близится! Покайтесь!

Так, значит, эти люди и вправду были. И это в такой-то холод… То и дело возникали споры, слышалась перебранка. Особенно плотная толпа собралась на углу, где и вещал свирепый проповедник.

Мари протолкалась к прилавкам. Один из торговцев, казалось, ничего не продавал, и его столик был заметно меньше других. Но его охраняли шесть человек внушительного роста и хмурой наружности. Мари подобралась поближе. Мужчина рассматривал брошь сквозь лупу в правом глазу.

– Двести, – сказал он женщине перед прилавком.

– Но она стоит не меньше восьмисот! – воскликнула женщина.

– Тогда продайте тому, кто даст вам восемьсот, – ответил мужчина и вернул ей брошь.

Женщина помедлила, затем забрала брошь и сжала в кулаке. Мужчина уже рассматривал новое украшение. Женщина постояла в нерешительности, затем ее оттеснила толпа.

Мари запустила руку в карман, где лежали драгоценности, поджала губы и развернулась прочь.

Она растерянно стояла в толпе. К таким грабительским сделкам она еще не была готова. Между тем вокруг проповедника собиралось все больше людей, их масса занимала уже половину площади. Они хором что-то выкрикивали, и Мари не сразу разобрала слова.

– Дайте нам еды! Дайте нам воды! Верните нам жизнь!

Между Кёльном и Дюреном

Шеннон услышала звук мотора раньше, чем увидела машину. Затем слева показался грузовик.

– Лишь бы не военные и не полиция, – пробормотал Манцано. – Если у них наши фотографии…

– Судя по цвету, нет, – сказала Шеннон. – Попробуем.

Все равно прятаться было уже поздно. Она вытянула руку и выставила большой палец.

В кабине сидели два человека. Грузовик остановился. С пассажирского сиденья на них посмотрел молодой мужчина с короткой стрижкой и густой щетиной. Он что-то спросил, но Шеннон не поняла и спросила, говорит ли он по-английски. Мужчина взглянул на нее с удивлением, но затем ответил:

– Да.

Он открыл дверцу и подал им руку. Лорен помогла сначала подняться Пьеро, затем влезла сама.

За рулем сидел мужчина постарше, с объемистым животом и тоже заросший щетиной. Молодой назвал его Карстеном, а сам представился Эберхартом.

Кабина дышала теплом. На заднем сиденье хватило места для Шеннон, Манцано и их скудного имущества. Когда они устроились, Карстен включил передачу, и грузовик медленно тронулся. Манцано привалился к стенке и закрыл глаза.

– Мы репортеры, – сказала Шеннон. – Пока ездили снимать репортаж, бензин закончился, вот и застряли…

– Тяжелый репортаж, как я погляжу на вашего коллегу, – заметил Эберхарт и показал на лоб Пьеро.

– Ударился, когда светофоры погасли, – честно ответил тот.

– …и наш отель через несколько дней тоже закрылся, – продолжала Шеннон. – Нам надо добраться в Брюссель.

В тот же миг она поняла, до чего глупо это звучит.

– Думаете, Евросоюз вам поможет? – рассмеялся Эберхарт.

Берлин

– Необходимо решить, что ответить России, – заявил бундесканцлер. – Через два часа взлетают первые самолеты.

– Мы по-прежнему ничего не знаем о виновных, – возразил министр обороны.

– Нам нужна любая помощь, – заметила Михельсен. – На каком основании мы их остановим? И главное, почему только русских, а не турок и египтян заодно?

– А если за этим стоят русские?

– Если, если… – съязвила Михельсен.

Ей надоели бесконечные возражения тех, кому так не терпелось повоевать. С самого начала министр обороны склонял к военным мерам, в то время как бундесканцлер выжидал и даже после атаки на США не хотел исключать террористического акта. На его стороне выступал и министр внутренних дел.

– С первой партией Россия высылает исключительно гражданские силы, – заметил он. – Вооруженные силы представлены лишь в командовании.

Все понимали, что в данной дискуссии прежде всего выражалась борьба за власть. Полиция подчинялась министру внутренних дел, и расследование террористических действий находилось в его ведении. После атаки на США министр обороны почуял свой шанс. Будучи командующим бундесвером, в случае военного столкновения он превзошел бы по своему статусу даже бундесканцлера. У Михельсен складывалось впечатление, что при случае он готов был даже спровоцировать войну.

В дверь постучали. Секретарь канцлера открыл, просунул голову наружу. Затем поспешно вернулся и что-то шепнул на ухо своему руководителю.

Бундесканцлер медленно поднялся и объявил:

– Вам тоже надо это видеть. – С этими словами он вышел из зала.

Другие, теряясь в догадках, последовали за ним. Канцлер вышел из безопасной зоны и прошел по коридору, откуда была видна улица.

Михельсен почувствовала, как мурашки покрывают спину и взбегают по шее до самой макушки.

– Их легко понять, – сказала она соседке, которая, как и остальные, завороженно смотрела на людскую массу, простирающуюся перед зданием министерства.

Тысячи людей. Они что-то выкрикивали, но сквозь толстые стекла их было не расслышать. Михельсен видела лишь раскрытые рты, воздетые к ним кулаки и транспаранты.

Мы хотим есть!

Воды!

Мы замерзаем!

Мы тоже хотим света!

Элементарные требования, – подумала Михельсен. И в то же время едва ли выполнимые. Нетрудно было представить, какое зрелище они представляли для всех этих людей. Без плащей, свитеров, шарфов и перчаток, за окнами освещенного и, вероятно, отапливаемого здания – они словно взирали из крепости на замерзающих врагов.

Толпа раскачивалась. Людское море волнами набегало на здание, отступало и снова накатывало. Михельсен знала, что двери внизу закрыты и охраняются полицией.

– Надо работать, – сказала она и отвернулась.

Но звук глухого удара заставил ее обернуться. Коллеги испуганно отпрянули и уставились на окна. Еще один удар. По стеклу паутиной разбежались трещины. Камни летели теперь непрерывно, на окнах появлялись все новые трещины. И хотя стекло не давало осколков, люди отошли от окон. Один за другим они скрывались в помещениях оперативного штаба, защищенные специальными дверьми. В конце концов осталось лишь несколько человек.

«А ведь для этого я здесь, – подумала Михельсен, – чтобы предотвратить нечто подобное». Ею овладело чувство безысходности и провала. Зубы застучали, как в ознобе. Она привалилась к стене и смотрела, как камни барабанят по окнам.

Затем град прекратился. Пять окон из шестнадцати оказались повреждены.

– Россия доставит помощь, – услышала она, как бундесканцлер говорит министру иностранных дел.

Михельсен осторожно посмотрела в окно. Перед зданием поднимался дым. «Огонь или слезоточивый газ?» – задумалась она.

Близ Дюрена

– А вы? – спросила Шеннон. – Куда вы едете?

– Карстен работает на крупный продовольственный концерн, – ответил Эберхарт. – В обычное время он развозит продукты с центрального склада по филиалам.

При мысли о еде у Шеннон желудок свело судорогой.

– Вы неплохо говорите по-английски.

– Я учусь, – пояснил Эберхарт. – А здесь в качестве добровольца.

– И что вы возите?

– Все, что еще пригодно. Консервы, муку, макароны. В каждом районе по нашему маршруту определенные филиалы переоборудованы под пункты раздачи, в основном местными властями. Там мы раздаем заданные объемы продуктов, прямо с машины. Впрочем, это тоже не надолго. – Он задумчиво посмотрел в окно.

– Почему?

– Потому что на складе почти ничего не осталось. Этот рейс один из последних. Даже сейчас мы вынуждены строго соблюдать норму выдачи.

Шеннон колебалась, прежде чем задать следующий вопрос:

– Вы развозите продукты? Мы со вчерашнего утра ничего не ели. – Не дождавшись ответа, она добавила: – У нас осталось еще немного денег.

Эберхарт взглянул на нее, прищурив глаза:

– У вас еще есть деньги?

У Шеннон появилось недоброе предчувствие, но даже оно не могло унять боль в желудке.

– Немного, – ответила она уклончиво. – Я подумала, может, вы нам продадите что-нибудь…

Эберхарт почесал подбородок.

– Не можем. Закон о чрезвычайном положении. Мы должны выдавать продукты бесплатно. И все строго нормировано.

При этом он смотрел на нее так, словно ждал ее предложений.

– Всего один пакет, – попыталась Шеннон. – Для меня и моего напарника. Вы же видите, каково ему.

Эберхарт взглянул на Манцано, лишенного последних сил.

Лорен заглянула в кошелек.

– У меня есть пятьдесят евро. Это ведь хватит на такой пакет? Более чем.

– Сто, – ответил Эберхарт и протянул руку за купюрой.

Шеннон отдернула банкноту. Эберхарт уставился в окно, словно ничего не произошло. Так они ехали несколько минут. У Лорен было такое чувство, будто желудочная кислота растекается по всем внутренностям. В конце концов она сдалась:

– Шестьдесят.

– Теперь уже сто двадцать.

Шеннон выругалась про себя. Лишь бы он не вздумал вышвырнуть их из машины.

– Восемьдесят.

– Сегодня утром я плотно позавтракал, – сообщил Эберхарт, глядя на дорогу. – И скоро довольно плотно пообедаю. Если и вы хотите того же, то с вас сто пятьдесят.

– У меня столько нет!

– Без денег нечего и торговаться.

– Ладно, сотня. Больше у меня нет.

Шеннон чувствовала, как от злости слезы подступают к глазам. Эберхарт дал знак Карстену. Тот сбросил скорость, и грузовик остановился. Эберхарт повернулся к Шеннон, протянул руку.

– Сначала еда, – потребовала Лорен.

Эберхарт вышел и вскоре вернулся с пакетом. Стиснув зубы, Шеннон выменяла его на сотню евро.

Она разорвала фольгу. Внутри лежали буханка хлеба, две банки консервированной фасоли и кукурузы, бутылка воды, тюбик сгущенного молока, по пачке муки и макарон. Великолепно! Заплатить сотню евро за муку и макароны, которые все равно не приготовить без плиты или, на худой конец, костра. Она освободила хлеб от упаковки, отломила кусок и протянула Манцано, отломила еще один и принялась набивать рот. Пьеро жевал с остервенением, выдавливая на хлеб сгущенку.

Эберхарт и Карстен над чем-то смеялись.

Шеннон не было до них дела.

Ратинген

Одна из его сотрудниц разговаривала по радиотелефону. Когда Хартланд вошел, она закончила разговор и положила трубку.

– Это из Берлина. Я кое-что им отправила, чтобы разослали остальным. Взгляни.

Она загрузила изображение.

– Это восстановленные данные со всех жестких дисков и компьютеров, найденных у Драгенау. Он был не особо осторожен, или ему было все равно, если что-то обнаружится.

На фоне плаката с изображением незнакомого города собралось не меньше шестидесяти человек. Лица слишком мелкие, чтобы разглядеть. «Шанхай 2005» – стояло в названии файла.

– В две тысячи пятом Драгенау участвовал в конференции по информационной безопасности в Шанхае. Фото, по всей видимости, сделано в это время. Вот здесь стоит Драгенау. А здесь еще кое-кто, кого мы, возможно, знаем.

Она увеличила изображение, пока лицо не стало более четким. Молодой человек приятной наружности, с бронзовой кожей и темными волосами.

– Удивительное сходство вот с ним… – Сотрудница загрузила второе изображение.

Хартланд узнал один из фотороботов, составленных после полицейских рейдов в Италии.

Она поместила лицо рядом с шанхайской фотографией Драгенау.

– Разница в пять лет. Волосы стали короче, но в целом… Нужно поставить в известность Берлин, Европол, Интерпол и всех остальных. Посмотрим, известно ли о нем что-нибудь.

Под «всеми остальными» подразумевались секретные и разведывательные службы всех пострадавших стран, на которые они могли рассчитывать в текущей ситуации.

Командный центр

Значит, они все-таки нашли тело Драгенау на Бали. Теперь они еще усерднее станут копать в Ратингене. Что ж, долго им придется искать… За пару дней проверить миллионы строк программного кода – такое никому не под силу. И пусть за это возьмется хоть вся немецкая полиция. Они даже одного несчастного хакера не сумели задержать.

Дискуссии о ситуации на «Сен-Лоран» и на других атомных электростанциях и химических заводах по обе стороны Атлантики прекратились. Они осознанно не проникали в их системы. Ответственность за неисправности и аварии целиком лежала на их операторах, и всему виной были недостатки в аварийных системах. С этим аргументом вынуждены были согласиться и недовольные в их собственных рядах – что предприятия и политики не смогут отделаться от населения отговорками и ложью. И, приспособившись к новым условиям, люди привлекут их к ответственности. И начнут действительно что-то менять.

Орлеан

Аннет Дорель расчесывала волосы перед грязным зеркалом. Из туалета тянуло зловонием, и ей то и дело приходилось задерживать дыхание. Но когда она провела рукой по укладке и увидела на ладони прядь волос, то позабыла о всякой вони и судорожно втянула воздух. В растерянности стряхнула тонкие волосы в раковину. Еще раз провела рукой по волосам, осторожно потянула. И снова в пальцах остались седые прядки. «Волосы у всех выпадают, – подумала она, – и отрастают новые». В то же время на память пришли кадры из старых антивоенных фильмов. Через несколько дней после взрыва атомной бомбы главные герои начинали терять волосы. А спустя пару недель умирали в мучениях. Ее бросило в жар.

Слева женщина ее возраста мыла руки тряпкой, справа молодая мама купала ребенка в тазу.

Аннет снова провела дрожащей рукой по волосам. В этот раз на ладони ничего не осталось, но при этом она побоялась сильно тянуть. Поспешила прочь из уборной. Выложенный плиткой пол был до того грязный, что не хотелось ступать по нему даже в обуви.

Широкий коридор опоясывал зал, где при обычных условиях проводились спортивные мероприятия. Воздух стоял вязкий и холодный, с потолка светило несколько неоновых ламп. Весь день там не умолкали разговоры, чей-то шепот, храп, плач и ругань. Вот и теперь сквозь широкие двери в коридор текла эта мешанина звуков.

Аннет направилась в вестибюль, где помощники распределяли по местам вновь прибывших, раздавали одеяла и продукты, отвечали на вопросы. Мужчина в форме, примерно одного возраста с ее дочерью, раскладывал консервные банки.

– Простите, – сказала Аннет.

Мужчина прервал свое занятие и повернулся к ней.

– Мы прибыли вчера из зоны эвакуации, – продолжала она, но заметила, какой хриплый у нее голос, и прокашлялась. – Когда нас проверят на уровень облучения?

Мужчина положил руки на пояс.

– Не беспокойтесь, мадам.

– Но разве нас не должны осмотреть?

– Нет, мадам. Эта эвакуация – лишь мера предосторожности.

– После аварии в Японии по телевизору показывали, как людей во временных лагерях…

– Мы с вами не в Японии.

– Я хочу, чтобы меня осмотрели! – потребовала Аннет и не узнала собственный голос.

– У нас нет для этого ни приборов, ни персонала. Но повторяю, вам нечего опасаться. На «Сен-Лоран» ничего…

– Но мне страшно! – вскричала она. – Зачем же нас эвакуировали?

– Говорю вам еще раз, – мужчина уже явно терял терпение, – это мера предосторожности.

И он вновь занялся консервами.

Аннет чувствовала, как ее сотрясает мелкая дрожь, а лицо горит. К глазам подступили слезы, и она на секунду сомкнула веки.

Близ Ахена

Эберхарт и Карстен останавливались еще в двух местах. Пока они раздавали пайки, Шеннон и Манцано сидели в кабине. Лорен время от времени проверяла его лоб – похоже, жар понемногу спадал. Наверное, действовали таблетки из больницы.

Небо начинало темнеть. До Ахена оставалось еще несколько километров. Местность вокруг была малонаселенная, всюду простирались поля и небольшие леса. Карстен резко затормозил, и Шеннон почувствовала, как ремень врезался ей в грудь. Она посмотрела вперед и увидела лежащее поперек дороги дерево.

Дверцы распахнулись, раздались крики. Шеннон увидела дула винтовок, затем головы: лица замотаны в шарфы, кепки и шапки низко сдвинуты.

– Выходи! – скомандовали грабители и полезли в кабину.

Карстен попытался дать задний ход, но кто-то из нападавших ударил его прикладом по руке, другой приставил ружье к голове. Скривившись от боли, Карстен отпустил рычаг и поднял руки. Его потащили наружу, он едва не выпал, но успел удержаться и торопливо выпрыгнул. Эберхарт последовал его примеру. Снаружи послышались глухие удары и крики. Шеннон вжалась в спинку и машинально вскинула руки. Грабители навели на них ружья и что-то кричали. Лорен отстегнула ремень Пьеро и попыталась приподнять его, чтобы он самостоятельно смог выбраться из кабины. Затем подхватила рюкзак и его ноутбук. Кто-то потащил Манцано из кабины и попытался выволочь на дорогу. Шеннон ухватилась за него и протиснулась вперед.

– Полегче! – крикнула она по-английски.

Манцано навалился на ее плечо, и она помогла ему выбраться, чтобы он не ударился об асфальт. Эберхарт и Карстен скорчились на обочине. Один держался за голову, второй – за промежность.

Один из нападавших тем временем занял водительское сиденье, двое забрались назад, еще трое влезли с пассажирской стороны. Водитель дал задний ход, развернул грузовик и поехал в том же направлении, откуда они приехали.

– Ублюдки! – проревел Эберхарт им вслед.

Объятый облаком пыли, грузовик постепенно уменьшался и вскоре скрылся из виду.

«Кто бы говорил», – подумала Шеннон.

Эберхарт между тем поднялся, хоть и постанывал. Шеннон ничуть его не жалела: он получил по заслугам. Тем не менее спросила:

– Вы как?

– В кузове все равно ничего не осталось, – просипел Эберхарт.

Карстен тоже поднялся.

– Далеко еще до Ахена? – спросила Шеннон.

Эберхарт махнул вдоль дороги:

– Километра четыре.

Берлин

Михельсен как раз проверяла объемы продовольственных резервов, когда услышала чей-то голос над ухом:

– В штаб. Всем. Немедленно.

С самого начала любую новость объявляли во всеуслышание, будь то сообщение в СМИ или внутреннее распоряжение.

В этот раз было иначе. Служащий обходил помещения и одному за другим шептал на ухо эти слова. Словно была какая-то тайна, здесь, в этом защищенном пространстве, их последнем прибежище и единственном месте, которое давало людям хоть проблеск надежды, что ситуацию еще удастся взять под контроль. В конференц-зале не осталось свободных мест. Во главе длинного стола сидели бундесканцлер и половина министров. Ни на ком уже не было галстуков и пиджаков. И здесь никто не решался заговорить, пока служащий последним не вошел в зал и не закрыл за собой двери.

– Дамы и господа, – начал министр внутренних дел, – ситуация перешла на новую ступень эскалации. Как сообщили несколько минут назад наши эксперты, противник внедрился в нашу систему коммуникации. Пока неизвестно, как им это удалось и к чему у них есть доступ. Но уже сейчас ясно одно: ваши компьютеры взломаны. Это подтвердили в Европоле, во французском штабе, в британском, польском и нескольких других. Остальные еще не успели проверить свои системы, но можно предполагать, что они подверглись заражению. – Он поднял руки: – Во избежание недопонимания: мы не думаем, что кто-то из присутствующих причастен к этому. Проникновения в наши системы, вероятно, были спланированы заранее, как и атаки на энергетическую инфраструктуру.

Он опустил руки, прокашлялся и продолжил:

– Однако они не ограничились одним лишь наблюдением. Нет, они манипулировали нашими действиями, саботировали их и всячески вводили нас в заблуждение! К сожалению, обнаружить это удалось далеко не сразу, и мы понесли определенные потери. Следует понимать, что любое ваше сообщение будет прочитано, любой разговор – подслушан.

Михельсен пребывала словно в трансе. Откуда-то из зала донесся шепот.

– Именно так, любые разговоры, не только телефонные, – уточнил министр. – Ваши компьютеры оборудованы камерами и микрофонами, и при наличии соответствующего инструментария они могут быть активированы удаленно. Таким образом, враг видит и слышит все, что попадает в зону его видимости и слышимости. У противника есть глаза и уши – здесь, в самом сердце оперативного штаба! И мы еще ничего не слышали от Европола, от Франции, Польши, центров по сбору информации, от НАТО. Впрочем, я не буду удивлен…

Он перевел дух.

– Любая передача информации, внутри страны или за рубеж, должна немедленно подтверждаться по выделенной системе связи. Таким образом, если вы пересылаете кому-то данные или отдаете распоряжение, адресат должен перезвонить, подтвердить, что данные приняты, и сверить их содержание. Можно предполагать, что система радиосвязи не инфицирована и по-прежнему безопасна.

Он оглядел присутствующих, чтобы удостовериться, все ли его поняли.

Ахен

– Черт, ну и холодрыга! – проворчала Шеннон.

Манцано наблюдал, как она роется в рюкзаке в поисках свитера.

– Как все это достало!.. – изнуренно простонала Лорен. – Хочется теплую постель у себя дома, горячий душ, а еще лучше, горячую ванну!

Что он мог сказать на это? Его била мелкая дрожь – сложно было сказать, от холода, от изнеможения или от всего сразу. Весь вечер они тщетно искали укрытие. На их лицах таяли редкие снежинки.

Так они добрались до вокзала. Обошли его кругом. На крытой платформе десятки людей кутались в одеяла или спальные мешки. Проходы к путям и главный зал были перекрыты решетками, возле которых тоже теснились спящие люди.

Шеннон и Манцано стали искать себе место. По крайней мере здесь они могли укрыться от ветра и снега. Поиски заняли время, поскольку от многих незанятых мест пахло мочой. Но в конце концов они подыскали свободный угол. Пьеро сел и привалился к стене.

– Прислонись ко мне, – велел он Лорен. – Так будет теплее.

Она устроилась между его коленями, прижалась спиной к груди, спрятала руки под мышками и подтянула ноги. Манцано обхватил ее руками. Шеннон чувствовала его теплое дыхание, постепенно ощутила через одежду тепло его тела.

– Так хоть не замерзнем, – прошептал Пьеро.

Лорен повернулась, хотела посмотреть, как он.

Манцано запрокинул голову и закрыл глаза. Его грудь мерно вздымалась и опускалась, руки обмякли. Шеннон осторожно подтянула их к себе, примостила голову ему на грудь и смотрела, как редкие снежинки падают сквозь темнеющий купол, пока сама не провалилась в сон.

День 9 – воскресенье

Гаага

Боллар разделил остатки хлеба на восемь кусков: четыре толстых и четыре совсем тоненьких. Необходимо было срочно пополнить припасы. В доме почти не осталось еды. Погруженный в мысли, он не сразу осознал, что рассеянно смотрит в окно, хотя никогда такого за собой не замечал. Лужайка в небольшом саду зеленела даже зимой. Кусты облетели, как и живая изгородь, отделяющая соседский участок. На террасе соседнего дома сидел человек. Наверное, Люк. Он сидел неподвижно, протянув руку в сторону лужайки. Теперь Франсуа заметил в нескольких метрах кошку, которая медленно приближалась к человеку. По всей видимости, он чем-то ее подманивал. Кошка подняла хвост и двинулась быстрее, подошла к Люку, обнюхала его пальцы. Молниеносным движением сосед схватил ее за шею и ударил чем-то по голове. Только теперь Боллар увидел в другой его руке молоток. Люк поднялся с окровавленным молотком в одной руке и обмякшим, безжизненным телом кошки – в другой.

Франсуа осторожно отложил нож, которым нареза́л хлеб.

Дети выбежали на кухню. Мари вошла следом. У нее был усталый вид, но чувствовала она себя лучше. Франсуа был рад отвлечься. Он разложил толстые куски по тарелкам и расставил на столе. Затем взял в руки тонкие куски и показал детям.

– Представьте, что это ароматная колбаса и мы кладем ее на хлеб.

Он положил тонкие куски поверх толстых и взглянула на детей. При этом из головы не выходило увиденное минуту назад.

– Это хлеб, а не колбаса, – заявила Бернадетта, скептически глядя на свою тарелку.

– А по мне, так настоящая колбаса, – настаивал Франсуа. В своих играх дети даже воздух могли превратить во что угодно! Он демонстративно надкусил свой кусок. – М-м-м! Как же вкусно!

Бернадетта с недоверием следила за ним. Мари откусила от своего куска и стала жевать, тоже громко расхваливая деликатес. Франсуа прожевал с наслаждением, взглянул на хлеб, затем на детей.

– Пре-вос-ход-но. Рекомендую.

Жорж, который поначалу тоже сидел со скептическим выражением, положил свой ломтик «колбасы» на хлеб и откусил внушительный кусок, с удовольствием причмокивая.

Бернадетта неуверенно смотрела на свою порцию. Родители и брат продолжали усердно нахваливать бутерброды. В конце концов она взяла кусок в руки.

– У вас не все дома, – и с этими словами надкусила.

Ахен

– Доброе утро, – шепнул Пьеро.

Несмотря на зверский холод и неудобное положение, ему все же удалось поспать несколько часов. Он чувствовал себя немного лучше; жар, по всей видимости, спал.

Лорен вздрогнула, повертела головой, после чего уткнулась лицом ему в шею и снова заснула. Из-за холода и неудобного положения Манцано почти не чувствовал тела. Немного поодаль кто-то зашевелился в спальном мешке. Люди постепенно просыпались, усталые, растрепанные. Как показалось Манцано, многие из них не первый день обитали на улице: обветренные лица, свалявшиеся волосы.

При нормальном сообщении до Брюсселя – полтора часа пути, думал Манцано. Пешком – не меньше двух дней. Он мягко покачал Шеннон, снова зашептал на ухо, пока та не открыла глаза и не взглянула на него заспанными глазами.

– Кошмар…

– Приснился?

– Нет, теперь достаточно проснуться, чтобы в нем оказаться.

Лорен посидела еще пару секунд, затем тяжело поднялась и хорошенько потянулась. Пьеро последовал было ее примеру, но почувствовал боль в ноге.

– Что теперь?

– В туалет.

– Не помешает.

Они уладили свои дела по разным углам, после чего побрели по вокзалу в поисках карты или иных указателей. На ходу расспрашивали кое-кого из встречных:

– Поезда здесь еще ходят?

– Очень редко, и те товарные, – ответил один из них.

– А куда идут?

– Понятия не имею.

– А здесь поблизости можно раздобыть еды?

– На улице перед вокзалом работает кухня. Правда, не всегда открыта.

Часом позже они сидели в помещении, где топилась дровяная печь. За длинными столами теснились люди. На раздаче никто не задавал им вопросов. Они получили по жестяной миске овощного супа. Ложек им не выдали, и суп пришлось пить прямо из мисок.

Тех, кто доедал, сразу просили освободить места для других. Поэтому люди не торопились и подолгу сидели над своими мисками, в то время как другие блуждали среди занятых скамей. Шеннон и Манцано тоже не спешили и пытались отогреться.

Но после очередной просьбы они все же поднялись и вышли на холод.

– Ладно, есть дела поважнее. Пойдем обратно на вокзал.

Пьеро побродил вдоль путей, в конце концов выбрал нужное направление и повел за собой Шеннон. Примерно через двести метров они прошли под мостом, за которым расходились несколько линий. Две колеи скрывались в зданиях, остальные тянулись дальше и через несколько сотен метров снова сходились. Между ними стояли десятки различных тяговых средств, от простых локомотивов, пассажирских и грузовых, до причудливых машин, предназначенных, по всей видимости, для строительства или ремонта путей. Один походил даже на укороченный желтый грузовик, но передвигающийся по рельсам.

Манцано забрался к двери машиниста и попытался открыть ее. Вскоре он уже сидел за пультом управления и изучал приборы.

Шеннон скептически наблюдала за ним с лестницы.

– Думаешь, он сдвинется без электричества?

– Он работает на дизеле.

– Если в баках что-то осталось…

Пьеро снял нижнюю крышку с панели, и взору открылись переплетения кабелей. Он выбрал провода, оборвал их, соединил с другими, и двигатель внезапно ожил, загудел.

– Чего ты ждешь? – спросил он Лорен. – Посмотри, нет ли где-нибудь плана.

– Здесь разве нет системы навигации?

Она влезла внутрь, устроилась на втором сиденье и принялась обыскивать все отсеки. В руки ей попался увесистый справочник со множеством карт и диаграмм.

– Нашла!

Манцано попробовал стронуть тягач с места. Машина дернулась и пришла в движение. Шеннон тем временем, изучая справочник, нашла среди множества линий и чисел Ахен и Брюссель.

– Теперь осталось разобраться, что все это значит.

– Я – машинист, а штурман здесь – ты, – заявил Пьеро и прибавил скорость до пешеходной.

– С каких это пор мужчина доверяет женщине карту?

– С тех пор как пересел с авто на… В общем, изучай!

Берлин

«Конфетные бомбардировщики» – так мама и другие жители Берлина называли американские самолеты, на которых после Второй мировой войны поставляли продовольствие в западные секторы города. Михельсен задумалась, известно ли современным подросткам это выражение. Как бы там ни было, в точности как шестьдесят с лишним лет назад, самолеты садились на аэродроме Тегель. И, как тогда, это были военные машины – только в этот раз из России.

Взлетно-посадочные полосы освободили от самолетов, вставших в первые часы отключений. На их месте выстроились в необозримом количестве серые гиганты с российскими гербами на фюзеляжах. Среди них сновали люди в различных униформах. В небе можно было наблюдать цепочку огней прибывающих и вылетающих обратно самолетов.

Берлин был не единственным пунктом назначения. Те же сцены разворачивались в Стокгольме, Копенгагене, Франкфурте, Париже, Лондоне и на других крупных аэродромах Северной и Центральной Европы. На юге садились преимущественно самолеты из Турции и Египта. Одновременно грузовые колонны и километровые составы двигались с гуманитарной помощью из России, стран Кавказского региона, Турции и Северной Африки.

– Больше напоминает вторжение, – проговорил министр иностранных дел.

Командование НАТО до сих пор не ответило на предложение о помощи от Китая. Сторонники жесткого курса утвердились во мнении, что виновники коллапса находились именно в Поднебесной. Пока их подозрения не развеялись, они не желали видеть у себя ни китайских военных, ни гражданских лиц.

– Пойдемте поприветствуем генерала, – сказала Михельсен.

Между Льежем и Брюсселем

Пьеро не давал больше семидесяти километров в час, чтобы не упустить стрелку или какое-нибудь препятствие, – и все же они продвигались к своей цели.

– Что это там за свет сзади?

Далеко позади мерцал крошечный огонек.

– Понятия не имею. Но он приближается, – отметила Шеннон. – И приближается быстро. Кажется, это поезд. И они там явно спешат.

– По нашей колее?

– Не могу разглядеть. Это поезд, – повторила Лорен с нарастающей тревогой. Она уже различала локомотив. – Если он едет по нашей колее, то просто снесет нас! Давай гони!

Пьеро и сам осознавал опасность. Тепловоз стал медленно набирать скорость. От поезда до них оставалось не больше ста метров.

– Быстрее! – крикнула Шеннон.

Она чувствовала, как разгоняется их рельсовый тягач. Вскоре стало ясно, что состав движется по другой колее. Поезд приближался, за локомотивом тянулось несколько десятков вагонов. На их крышах сидели сотни человек.

– Как в Индии, – заметил Манцано. – С той разницей, что эти задубели от холода.

Состав начал обгонять их, и некоторое время они ехали вровень с локомотивом. Шеннон увидела машиниста и стала махать, пока тот не открыл окно. Лорен проделала то же самое. Сквозь грохот она проревела по-французски:

– Куда вы едете?

– В Брюссель! – прокричал в ответ машинист.

Берлин

– Господи! – вырвалось у Михельсен.

– Как это произошло? – спросил бундесканцлер. Лицо его было мертвенно-бледным.

– Похоже на аварию, – пояснил секретарь Министерства по защите окружающей среды.

На экране были представлены фотографии грузовиков, обугленных и разбросанных по автобану и прилегающему участку. Некоторые из присутствующих в ужасе отворачивались, другие потрясенно качали головами.

– Пока неизвестно, как именно это произошло, – сообщил секретарь. – Расследование еще продолжается. Всего было три бензовоза с прицепами и две машины сопровождения в голове колонны и в хвосте, в каждой по десять человек охраны. – Он показал на почерневшие остовы в поле. – Выживших нет.

– Это была авария или нападение? – спросил бундесканцлер.

– Пока нельзя сказать точно. Известно только, что после запроса с АЭС «Филиппсбург» до обнаружения места аварии прошло десять часов.

– Боже правый, почему так долго?

– Потому что возможности на пределе! – с горечью ответил секретарь. – И все меньше ресурсов в нашем распоряжении. Потому что радиосвязь не работает во многих регионах. Потому что…

У него надломился голос, губы задрожали. Он с трудом сдерживал слезы.

«Только без нервных срывов», – взмолилась про себя Михельсен. Они и так уже лишились двоих сотрудников.

– Вторую колонну удалось снарядить только сегодня утром, и она достигнет «Филиппсбурга» не раньше чем через шесть часов.

На экране появилась фотография большого резервуара, напоминающего крытый бассейн.

– Это отстойный бак для отработавших топливных стержней на электростанции «Филиппсбург-1». Здесь хранятся топливные элементы, уже не пригодные для использования. На некоторых электростанциях в таких баках хранится больше топливных элементов, чем задействовано в самом реакторе. Поскольку они продолжают выделять тепло, их еще много лет необходимо охлаждать. Отстойник на «Филиппсбурге-1» всегда представлял собой некоторую угрозу, так как располагается за пределами защитной оболочки, в здании, непосредственно под крышей. Система аварийного питания и прежде имела серьезные недоработки, полностью отсутствовала отдельная аварийная система для отстойников. И только после преждевременной остановки реактора ее наскоро доработали. Она до сих пор не защищена от возможного падения самолета. Но, как мы с вами видим, этого и не требуется. По данным оператора, дизельное топливо для системы охлаждения отработавших элементов закончилось прошлой ночью. С этого времени вода в отстойниках не охлаждается и в значительной степени испарилась от жара топливных элементов. Пока прибудут машины с топливом, она предположительно испарится полностью. Возможно, топливные элементы уже начали плавиться. Думаю, можно не объяснять, что это значит. Хотя все же следует пояснить: поскольку отстойники располагаются вне защитной оболочки, оплавление топливных элементов происходит в самом здании. Уровень радиации в помещениях поднимется до такой отметки, что туда нельзя будет войти. Не хочу напрасно сеять панику, но в случае взрыва могут пострадать даже Мангейм и Карлсруэ.

– Дьявольщина! – выругался бундесканцлер и ударил кулаком по столу, так что содрогнулась тяжелая столешница. – Сколько мер ни принимай, а все равно что-нибудь произойдет!

– Всеми любимый остаточный риск, – проговорила Михельсен.

– Есть ли необходимость в эвакуации? – спросил канцлер.

– Даже если б мы захотели, быстро осуществить это не получится, – ответил секретарь. – У нас почти нет связи с местными спасательными службами. Даже если говорить о радиусе в несколько километров, понадобились бы сотни транспортных средств плюс водители и топливо. В нынешнем положении… – он смущенно уставился в стол и покачал головой, – остается только молиться.

Брюссель

Им как раз хватило топлива до следующей развилки. Там они, недолго думая, прицепили тягач к составу. Локомотив располагался далеко впереди, и машинист ничего не заметил.

Меньше чем через час поезд остановился в районе плотной застройки. Манцано оценил масштабы и предположил, что они оказались на каком-то крупном вокзале.

Вдоль состава по обе стороны выстроились вооруженные солдаты.

– Надеюсь, это не нас встречают, – проговорил Пьеро.

– Не набивай себе цену, – возразила Лорен. – Наверняка это мера против мародеров.

Солдат с мегафоном шагал вдоль поезда и по-французски призывал всех слезать с вагонов и расходиться. Люди хватали свое имущество, спускались на платформу и беспрепятственно проходили между неподвижно стоящими солдатами. Шеннон и Манцано смешались с толпой. Никто не обратил на них внимания. По вывескам они поняли, что действительно прибыли в Брюссель. В зале ожидания нашли себе временное пристанище сотни людей. Кассы были закрыты, но Пьеро увидел человека в желтом жилете, который следил за происходящим.

– Куда вам нужно? – спросил он, когда Манцано обратился к нему по-английски.

– Центр по сбору информации и мониторингу, – повторил Пьеро.

Мужчина пожал плечами:

– Не знаю, где это. Знаю только штаб-квартиру Европейской комиссии.

– Как туда попасть?

Командный центр

Поначалу они обеспокоились. С самого утра начали один за другим отключаться компьютеры, посредством которых они прослушивали переговоры в оперативных штабах и ключевых организациях вроде Европола. Поток электронной почты тоже заметно иссяк. Неужели их проникновение обнаружилось? Они стали выжидать, не предпринимая активных действий. В сущности, это оказалось даже слишком просто. Через социальные сети они заполучили электронные адреса тысяч сотрудников различных энергетических предприятий и государственных структур. Достаточно было разослать им письма с предложением «отпуска на особых условиях для избранных сотрудников».

По ссылке их ждал вредоносный код, который и поражал компьютер.

За несколько месяцев они поразили практически все целевые объекты, многочисленные предприятия и системы крупнейших европейских стран и США. Тем же способом они идентифицировали ноутбуки, на которых были установлены программы интернет-телефонии. С тех пор у них была возможность без ведома пользователей активировать встроенные камеры и микрофоны.

Но сейчас компьютеры стали отключаться. И лишали их глаз и ушей в тылах противника.

Система поиска по ключевым словам наконец-то обнаружила сообщение в электроном письме из французского оперативного штаба. Оно было составлено лично президентом. Он призывал всех сотрудников государственных ведомств использовать компьютеры и другие технические средства лишь в случае крайней необходимости – в целях экономии электроэнергии. За несколько часов они обнаружили подобные сообщения во многих других правительственных системах.

Приятно было сознавать это. Если уже через неделю после отключения даже ключевые структуры вынуждены экономить электричество, значит, до окончательного коллапса осталось недолго. Чем скорее, тем лучше. Всякий конец знаменовал собой начало. Как джунгли разрастались в руинах, так и люди должны отвоевать свою жизнь.

Брюссель

Уже смеркалось, когда они оказались перед гигантским зданием, над входом в которое значилось крупными буквами: Europese Commissie – Commission européenne.

Внутри горел свет. За окнами стояли несколько человек в темно-синей униформе и следили за улицей.

Шеннон оглядела Манцано: грязная одежда, рассеченный лоб. Он выглядел как бродяга. Лорен напомнила себе, что выглядит ничуть не лучше.

– Да, – сказал Пьеро, – смотримся мы как самые желанные посетители. Уверен, пахнет от нас соответствующе.

Они не успели подойти к дверям, как дорогу им прегродил один из охранников.

– Вход только для персонала, – сообщил он по-французски.

– Я сотрудник, – ответил Манцано по-английски и хотел обойти его, но наткнулся на вытянутую руку.

– Ваше удостоверение, – попросил охранник, тоже по-английски.

– Проведите меня в приемную, – потребовал Манцано. – Я независимый работник Центра по сбору информации и мониторингу, – соврал он. – Оповестите Соню Ангстрём, она работает здесь. Если вы меня не впустите, у вас будут серьезные неприятности, могу вам пообещать.

Охранник помедлил, затем кивнул:

– Следуйте за мной.

* * *

Соня Ангстрём вышла из лифта и огляделась. Она не сразу узнала Пьеро. Рядом с ним сидела молодая девушка со спутанными волосами. В нормальных обстоятельствах она, вероятно, выглядела очень даже мило. Соня подошла ближе – и наконец узнала ее.

– Пьеро!.. Господи, как ты выглядишь? – Она отступила на шаг. – И… пахнешь.

– Знаю. Это долгая история. Кстати, это Лорен Шеннон. Журналистка.

– О, я ее узнала, – ответила Соня. – Она первой рассказала о манипуляциях с электросетями. Теперь я понимаю, от кого вы узнали об этом, – сказала она Шеннон. – Пьеро…

– Мы познакомились в Гааге, – пояснил Манцано, – через Боллара, помнишь его? Еще одна долгая история.

Соня невольно задумалась, связывало ли их что-то еще, помимо «долгих историй».

– Что привело вас в Брюссель? Новый репортаж? Или ты по заданию Европола?

– Кажется, я напал на след террористов, – ответил Пьеро.

– Весь мир гадает, кто стоит за этой катастрофой, – и ты это выяснил?

– Я этого не говорил. Но, возможно, напал на их след. Один раз мне это уже удалось.

Соня кивнула.

– Но мне нужна розетка и интернет-подключение. Вот я и подумал, может, у вас все это есть…

Соня устало рассмеялась:

– Проще простого. Здесь и так все вверх дном… – Она знаком велела следовать за ней. – Это может стоить мне работы. Но для начала вам нужно зарегистрироваться и принять душ.

– С удовольствием.

– У нас работает санузел, сначала пройдем туда. У вас есть во что переодеться?

– У меня есть, – ответила Шеннон.

– А у меня нет, – добавил Манцано.

– Попробую что-нибудь придумать, – сказала Соня.

Они подошли к стойке.

– Два гостевых пропуска, пожалуйста, – попросила она секретаря.

Ратинген

– Мы их засекли, – сообщили по радиотелефону из Берлина. – Их обнаружила группа наблюдения одной из подстанций, после того как произошло возгорание.

– Где?

– Недалеко от Швайнфурта.

Швайнфурт. Хартланд даже не пытался прикинуть, где это. Он загрузил карту страны на компьютере. Около трехсот километров к югу от Ратингена.

– Их удалось задержать?

– Мы запросили вертолет. Они уже в пути и продолжат наблюдение с безопасной высоты. Подразделение спецназа уже в готовности.

– Я полечу с ними.

– Через двадцать минут вертолет приземлится на парковке «Талэфер».

Брюссель

У него было две минуты, предупредила Соня. Никогда еще Пьеро не получал такого удовольствия от душа. Когда он замотался в полотенце и вышел из кабинки, Соня ждала его с охапкой вещей.

– Брюки и рубашка. Кое-кого из коллег – он держал их в шкафу про запас, но уже несколько дней не появлялся. Наверное, коротковато, но ничего другого не нашлось. Что с тобой произошло? – Она показала на шов у него на бедре.

– Неудачно упал, – солгал Манцано, одеваясь.

– Выглядит жутко.

– По ощущениям не лучше. А у тебя как дела? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Я тут, можно сказать, живу. – Соня пожала плечами. – Домой езжу только поспать, и то не всегда. Автобусы для сотрудников уже не курсируют, а на велосипеде дорога занимает полтора часа. Ну, так хотя бы можно согреться, и не лишаюсь физической активности, раз уж с лыжами не вышло.

– Что-нибудь слышала о подругах и старом Бондони?

– С тех пор как расстались – ничего, – подавленно ответила Соня.

Шеннон ждала их за дверью.

– Не уходила бы отсюда, – вздохнула она с наслаждением. На ней были чистые джинсы и свитер.

– А придется, – сказала Ангстрём. – Пойдемте.

Соня провела их в маленький кабинет на шестом этаже. Манцано по-другому представлял себе Центр по сбору информации ведомства по защите населения и чрезвычайным ситуациям.

– Это переговорная, – пояснила она. – У нас есть гостевая сеть, подключишься к ней.

– Не выйдет. – Он показал свой ноутбук. – Батарея разряжена. Мне нужен кабель. Найдется у вас что-нибудь?

Соня проверила разъем, после чего открыла небольшой шкаф.

– У нас тут два ноутбука. Может, что-то подойдет от них?

Пьеро попробовал. Один из кабелей подошел.

– Если кто-то будет спрашивать, – сказала Соня, – ссылайтесь на меня. Скажите, что вы из IT-отдела. Здесь их целые толпы, и все друг друга знать не могут. Мой кабинет через две двери по левой стороне. Я буду периодически заглядывать.

Она вышла, притворив за собой дверь.

Манцано сел в одно из кресел и включил ноутбук. Шеннон села напротив, за письменным столом.

– Мы провели там одну ночь, – произнесла она задумчиво, глядя в окно. – Если представить, что миллионы людей живут так неделю, удивительно, как они до сих пор не взбунтовались.

– Может, кто-то и протестует, – ответил Пьеро. – Но большинство людей озабочено тем, чтобы выжить. У них нет ни времени, ни сил, чтобы бунтовать.

Он вздрогнул, когда отворилась дверь. Вошла Ангстрём и поставила поднос на стол.

– Горячий кофе и кое-что перекусить. Вам явно не помешает.

Манцано с трудом сдержался, чтобы сразу не броситься на еду.

– Спасибо.

– Если что-нибудь нужно, как я уже сказала, дверь через два кабинета. Мой внутренний номер двадцать семь. До скорого, – и она закрыла за собой дверь.

– Ей осталось только назвать тебе размер своего бюстгальтера. – Шеннон ухмыльнулась с набитым ртом. – Ты ей нравишься.

Пьеро почувствовал, что краснеет. Лорен рассмеялась:

– А она – тебе.

– Перестань. У нас много дел.

– У тебя много дел. – Шеннон удовлетворенно хохотнула и откусила от сандвича. – Мне остается только есть, пить кофе… – она пододвинула к нему стул, – и наблюдать за тобой.

Кто-то постучал. Прежде чем они успели ответить, дверь открылась. Мужчина в дизайнерских очках просунул голову в кабинет и удивленно уставился на них.

– О, я думал… А вы кто?

– IT-отдел, – ответил Пьеро. – Нас просили кое-что тут наладить.

– А, тогда простите, что помешал.

Он закрыл дверь. Больше им никто не мешал.

Гаага

Они заняли отдельный кабинет, откуда убрали все компьютеры. Единственный ноутбук принадлежал Боллару, и тот был отключен от локальной Сети. После собрания Франсуа намеревался удалить все следы, прежде чем снова подключить устройство к Сети.

– Его имя – Хорхе Пукао, – сообщил Боллар. – Родился в восемьдесят первом в Буэнос-Айресе, вырос там же. Еще в школьные годы проявлял политическую активность, привлек внимание во время демонстраций, вызванных экономическим кризисом.

На экране проектора появилось лицо разъяренного молодого человека, который стоял среди единомышленников и, размахивая кулаком, что-то выкрикивал невидимому противнику.

– В начале двухтысячных, во время пика кризиса, учился в Буэнос-Айресе, изучал политологию и информатику. Продолжает политическую деятельность, участвует в демонстрациях и организациях по взаимообмену. Последнее на тот момент обрело популярность в Аргентине, поскольку песо обесценился в результате финансового и экономического кризиса, что привел к обеднению среднего класса. В две тысячи первом Хорхе Пукао арестован в Генуе во время протестов против руководства «Большой восьмерки».

Даже невыразительные фотографии, сделанные в полиции, не могли лишить его привлекательности.

– В это же время его отец после кризисных потрясений кончает жизнь самоубийством. Пукао возвращается на родину и еще активнее продолжает свою деятельность. В две тысячи третьем Аргентина преодолевает кризис, и Пукао начинает учебу в Школе дипломатической службы Джорджтаунского университета в Вашингтоне. Это заведение считается кузницей кадров для тех, кто желает построить карьеру в политике, международных или благотворительных организациях. Он оплачивает учебу благодаря своим способностям, будучи востребованным IT-специалистом, особенно в области сетевой безопасности. Параллельно включается в движение против глобализации. При этом Пукао придерживается все более радикальных взглядов, как это видно по статьям и манифестам, которые он размещает у себя на сайте. Все документы можно найти в базе данных в соответствующем разделе, – добавил Боллар в надежде, что все ознакомятся с текстами.

Он сам бегло прочел несколько из них, не углубляясь в содержание. Первое, что бросалось в глаза, – это последовательная аргументация, которой не хватало большинству подобных памфлетов, изобилующих бессмысленными лозунгами и обвинениями.

– В США он выходит на контакт с группировками примитивистов. В двух словах: их приверженцы выступают за возврат к доиндустриальному обществу, многие отвергают современную форму цивилизации. Впрочем, эти контакты, очевидно, были не очень плотными. Иное было бы странно, учитывая, что Пукао зарабатывал деньги благодаря информационным технологиям. Однако мы уже поняли, что это весьма противоречивая натура. В две тысячи пятом он успешно завершает учебу в Вашингтоне. И снова участвует в протестах против «Большой восьмерки», на этот раз в Шотландии. В США продолжает работать в качестве IT-специалиста. Существуют предположения, что в течение этих лет он был также хакером, но доказательств не найдено.

Боллар дошел до групповой фотографии с конференции в Шанхае, полученной от немцев.

– В две тысячи шестом он участвует в конференции по сетевой безопасности в Шанхае. Как видно по этому фото, на конференции присутствует также Герман Драгенау. На тот момент он отвечает за качество продукции «Талэфер». Того самого концерна, где предположительно разрабатывались дефектные системы управления для электростанций.

– Правильно ли я понимаю, – перебил его Христопулос, – что мы пытаемся установить личность террориста, основываясь лишь на сходстве фоторобота с человеком на фотографии, сделанной несколько лет назад во время конференции, на которой присутствовал Герман Драгенау?

– Не только, – ответил Боллар.

Он загрузил список с рядами цифр и букв.

– Как всем известно, после теракта одиннадцатого сентября в Нью-Йорке США начали собирать данные пассажиров авиарейсов. С две тысячи седьмого года Евросоюз выразил готовность передавать им данные пассажиров, перелетающих из США в Европу и обратно. Таким образом нам стало известно, что с седьмого по одиннадцатый год Пукао активно перемещался между континентами. Нередко конечным аэропортом в Европе становился Дюссельдорф, расположенный в получасе езды от места жительства Драгенау. Но и это еще не все. В одиннадцатом году Драгенау проводит отпуск в Бразилии. К этому прилагаются фотографии и даже пакет документов к туру. В это же время туда отправляется Пукао и проводит там два дня. Слишком мало для отпуска.

– Но доказательств, что эти двое виделись, нет? – спросил Христопулос. – И даже если виделись, это пока ничего не значит.

– Это верно, однако…

– Прости, что перебиваю, но мне еще кое-что непонятно. Если два компьютерных гения планируют апокалипсис, то они должны знать, как уничтожить все следы своих действий. Почему они действуют так неосмотрительно и ничего не затирают?

– Потому что не чувствуют угрозы? – ответил вопросом на вопрос Боллар. – Потому что им все равно? Сейчас можно лишь строить догадки.

– И ты ничего не говорил о его политических делах за последние годы.

– Я как раз подхожу к этому. С две тысячи пятого года поведение Пукао заметно меняется. Он никак себя не проявляет, не фигурирует во время саммитов «Большой восьмерки» или иных съездов. Хотя должен добавить, что в последующие годы движение антиглобалистов становится все слабее. Но он также прекращает всякие публикации. Последняя запись в его блоге датируется восемнадцатым ноября две тысячи пятого. Он не появляется в социальных сетях – во всяком случае, под своим именем.

– То есть для этого есть две причины, – уточнил Христопулос. – Он отказался от своих идей или же продолжает деятельность, но не хочет привлекать внимания…

– …потому что к чему-то готовится. Именно так. Вспомни теракт одиннадцатого сентября. На первый взгляд порядочные студенты и подобные им. Не привлекали внимания, ни в чем не замечены. А между тем они спланировали самый разрушительный теракт со времен Второй мировой войны. Или вспомни того сумасшедшего в Норвегии в две тысячи одиннадцатом году[6]…

– И все же он должен был понимать, что за ним по-прежнему будут наблюдать.

– Конечно. И он фигурирует в наших базах данных. К сожалению, программы по распознаванию не подтверждают сходства с фотороботом.

– Разве они стоят потраченных на них миллионов? Они ни одного лица не распознают.

– Мы это проверим.

– Но если этот Пукао действительно причастен к атакам, он явно сделал это не в одиночку. – Христопулос продолжал выступать в роли критика. Боллар не имел ничего против, даже наоборот. – Об остальных пока ничего не известно.

– Верно. В данный момент разведывательные службы в Европе, США и других дружественных странах проверяют все контакты с Пукао и Драгенау.

– Насколько им позволяют возможности, – заметил Христопулос. – Если в США творится то же самое, что и у нас, многих они просто не найдут. Не потому, что те – террористы, а потому, что спят на матрасе в каком-нибудь спортзале, среди сотен других. Или стоят в очереди за раздачей продовольствия.

Брюссель

– Поверить не могу, – прошептал Манцано.

– Что? – так же шепотом спросила Шеннон.

– Поле ввода, – ответил Пьеро. – Оно уязвимо, не требуется даже логин. Я могу просто войти и получить данные веб-сайта.

– И как это возможно?

– Отсутствие всяких мер предосторожности.

– И что это за данные?

– Сейчас узнаем.

На экране появился длинный список.

blond

tancr

sanskrit

zap

erzwo

cuhao

proud

baku

tzsche

b. tuck

sarowi

simon

…

– Что это?

– Похоже, у нас есть список пользователей сайта. Посмотрим, как дела с паролями.

Пьеро загрузил данные и через пару секунд уже мог их открыть. На экране появились бесконечные ряды букв и чисел.

Downloaded table: USERS

sanskrit:36df662327a5eb9772c968749ce9be7b

sarowi:11b006e634105339d5a53a93ca85b11b

tzsche:823a765a12dd063b67412240d5015acc

tancr:6dedaebd835313823a03173097386801

b. tuck:9e57554d65f36327cadac052a323f4af

blond: e0329eab084173a9188c6a1e9111a7f89f

…

– Ты посмотри… – пробормотал Манцано.

Снова кто-то постучал. Дверь открылась, и Пьеро взялся за крышку ноутбука, чтобы при необходимости быстро его захлопнуть.

Это была Ангстрём.

– Ну и напугала же ты нас, – заметил Манцано.

– А вы заняты чем-то запрещенным?

– Нет. Но нашли кое-что интересное.

– Взгляните, – предложила Лорен. – Тут так все увлекательно… хоть и совершенно непонятно.

Соня взглянула на экран.

– Темный лес для меня, – сказала она. – Ничего не пойму.

– И я не пойму, – согласился Манцано, – как можно быть таким беспечным. Посмотри, – он показал на начало строк. – Это имена пользователей данного сайта. Ясно и прозрачно, без какого-либо шифрования. Это значит, что мы можем уже сейчас вскрыть первый слой. Числовые комбинации за ними – это пароли. Вернее сказать, хеши паролей, то есть их зашифрованная версия.

– То есть мы застряли, – заключила Лорен.

– Как сказать, – возразил Пьеро, и снова его пальцы застучали по клавиатуре. – Если наши друзья сработали гладко, то дальше мы не продвинемся. Но ты удивишься, сколь беспечны бывают именно профессионалы.

В дверь снова постучали. Ангстрём раздраженно повернулась и пошла открывать, но встала так, чтобы загородить проход. Это опять был тот мужчина в модных очках.

– А, они еще здесь… – проговорил он.

– Это я их вызвала, они из IT-отдела, – пояснила Соня.

Манцано видел, как мужчина пытается заглянуть через ее плечо и разглядеть его с Шеннон.

– IT, – повторил он. – Когда я их зову, приходится ждать недели две. Мне бы твою внешность…

– Спасибо, – ответил Ангстрём.

– Что ж, тогда я…

Он снова заглянул в кабинет и ушел. Соня закрыла дверь и вернулась к столу.

– Он что-то хотел?

– Любопытство, я полагаю.

– Мне тоже любопытно, – сказала Шеннон. – И как ты хочешь заполучить пароли?

– Попытаюсь сыграть на человеческой слабости. Во-первых, я надеюсь, что их программисты не задействовали дополнительных механизмов защиты. Кроме того, я полагаю, что некоторые из пользователей слишком ленивы, чтобы вводить длинные или сложные пароли. А чем короче и проще пароль, тем меньше комбинаций должен перебрать компьютер, чтобы затем его взломать.

– Но его еще надо расшифровать.

– Для этого я использую радужные таблицы.

– Теперь ты говоришь, как нейрохирург, – проговорила Соня.

– Я и оперирую над нервной системой общества.

– Опять какие-то числа, – заключила Шеннон.

Программа по расшифровке выдала еще один длинный список:

36df662327a5eb9772c968749ce9be7b: NunO2000

1cfdbe52d6e51a01f939cc7afd79c7ac: kiemens154

11b006e634105339d5a53a93ca85b11b:

99a5aa34432d59a38459ee6e71d46bbe:

9e57554d65f36327cadac052a323f4af: gatinhas_3

59efbbecd85ee7cb1e52788e54d70058: fusaomg

823a765a12dd063b67412240d5015acc:43942ac9

6dedaebd835313823a03173097386801:

8dcaab52526fa7d7b3a90ec3096fe655:0804e19c

32f1236aa37a89185003ad972264985e: plus1779

794c2fe4661290b34a5a246582c1e1f6: xinavane

e0329eab084173a9188c6a1e9111a7f89f: ribrucos

– Посмотри внимательно, – сказал Манцано.

– За длинными строками следуют короткие, – проговорила Ангстрём. – Некоторые выглядят как…

– …пароли. Они не просто выглядят так, это и есть пароли. И как видите, большинство из них либо короткие, либо состоят только из прописных и заглавных букв. И конечно, нам повезло, что они не применили другие механизмы безопасности.

– То есть ты сможешь войти на сайт, на который каждую ночь с твоего компьютера отправляли данные?

– Именно это я и сделаю.

Манцано перешел на сайт, ввел подходящую комбинацию логина и пароля в поле.

Логин: blond

Пароль: rubicos

– Поехали.

– И снова какие-то списки и таблицы… – отметила Шеннон. – Что все это означает? Вот это, например. – Она показала на строку.

tancr topic 93rm4n h4rd $4b07493

– Похоже на литспик, такой способ общения у хакеров. Думаю, по-английски это звучит как topic german hard sabotage. Посмотрим, что за этим кроется. Этот tancr подтверждает какое-то действие. А после доволен тем, что все идет по плану.

– И теперь ты можешь все это перевести, чтобы и мы знали, что именно идет по плану?

– Для этого нужно прочесть ветку. Может, что-то и выяснится.

Он прокрутил вниз, открылись сотни строк.

– Да, похоже, они общаются здесь довольно долго… А вот здесь они, кажется, начали.

Манцано прокрутил еще ниже.

– Интересно… В начале каждой ветки стоит дата. Первая беседа за понедельник, третьего…

– Но третьего числа был не понедельник.

– Верно. Последняя ветка начата в воскресенье, десятого.

– Воскресенье сегодня, – заметила Шеннон.

– И сегодня явно не десятое, – добавила Ангстрём.

– Постойте-постойте! – воскликнул Манцано. – Дайте мне сосчитать! – Он пересчитал про себя. – Сети обесточились в пятницу прошлой недели. На сегодня это…

– …десять дней, – закончила за него Шеннон.

– Получается, отсчет в этом чате идет со дня отключения.

– Значит, эти сообщения добавлены сегодня утром.

– Если наша гипотеза верна.

– Мы до сих пор не выяснили, о чем там речь.

Пьеро закрыл чат и вернулся к начальному списку.

– Беседы по самым разным темам.

– Что касается бесед, – донесся низкий голос от двери, – то в полиции будут особенно рады с вами побеседовать.

Ангстрём резко обернулась. В дверях стоял Наги, руководитель их ведомства, а за ним – три человека из службы охраны и тот самый любопытный коллега. Соня не успела ничего сказать, как они уже вошли в кабинет. Она заметила краем глаза, как Манцано лихорадочно забарабанил по клавишам, после чего захлопнул ноутбук. В следующий миг его схватил один из охранников, второй занялся журналисткой. Они скрутили им руки, так что Шеннон вскрикнула от боли.

– Что они здесь делают? – спросил Наги ледяным голосом. – Эти люди не числятся в нашем IT-отделе.

– Нет! – воскликнул Манцано. – Но я только что…

Охранник за его спиной сильнее скрутил ему руку, так что Пьеро скривился от боли и замолчал.

Ангстрём не знала, что и сказать. Когда Манцано только предстал перед ней, она обрадовалась даже больше, чем готова была признаться себе.

– Этот человек навел нас на истинные причины отключений, – сказала она и почувствовала, как дрожит ее голос, хотя раньше не замечала за собой такой неуверенности. Она сделала над собой усилие и добавила чуть тверже: – Пару минут назад он обнаружил переписку тех, кто стоит за этим.

Не успела она договорить, как в голову ей пришла мысль, что Пьеро давно мог знать об этом сайте. Кровь застучала у нее в висках. Что, если он специально разыграл все это?

Наги дал знак людям из охраны, и двое из них вывели Манцано и Шеннон.

– Послушайте, господин Наги, – начала Ангстрём. – Думаю, это действительно очень…

Наги кивнул третьему охраннику.

– …важно. – Голос Ангстрём сник, когда мужчина грубо схватил ее за предплечье.

– Расскажете в полиции, – сказал Наги.

EC155

Наземная группа передала маршрут. Когда вертолет добрался до нужного отрезка, стало уже темно. Они летели на большой высоте, чтобы в искомой машине не услышали звука винтов. В бронежилете и шлеме со встроенным прибором ночного видения Хартланд осматривал дорогу, что тянулась под ними тонкой нитью.

– Вижу их, – сообщил второй пилот. – На один час, около двухсот метров.

– Снижаемся, – приказал командир.

Сейчас от пилотов требовалась предельная точность. У них было несколько секунд, чтобы выровнять машины параллельно с дорогой, пока противник не услышит звука моторов.

Дорога начала стремительно приближаться. Хартланд видел, как другой вертолет совершает тот же маневр. Он выключил прибор ночного видения и откинул маску. Когда до автомобиля оставалось метров шестьдесят, пилоты включили прожекторы. Машина оказалась в круге яркого света. Она резко замедлилась, в то время как вертолеты продолжали снижение. Затем их вертолет завис в нескольких метрах над дорогой, позади машины. Хартланд почувствовал, как подпрыгнул его желудок. Второй вертолет опустился перед автомобилем, заблокировав дорогу. Его прожектор теперь светил прямо в кабину. Вспыхнули стоп-сигналы, фургон развернулся на сто восемьдесят градусов и поехал в обратную сторону.

Пилот снизился еще немного, и теперь вертолет почти касался дороги полозьями. Водитель резко затормозил, так что фургон клюнул бампером, затем с обеих сторон распахнулись дверцы. В свете фар и прожекторов из вертолета уже выпрыгивали бойцы спецназа.

Хартланд едва почувствовал асфальт под ногами, как раздались выстрелы. Он отпрыгнул с дороги, залег за пределами досягаемости фар и прокричал:

– Не стрелять! Прекратить огонь!

По рации в шлеме были слышны отрывистые приказы командира.

Фары фургона были уже разбиты. Машина стояла в свете прожекторов, изрешеченная пулями. Возле пассажирской двери лежало неподвижное тело, бойцы со второго вертолета укрылись за кузовом. Один из них подобрался к телу, отбросил в сторону оружие, быстро обыскал. Другие держали кабину под прицелом, прикрывая его.

Через секунду боец с другой стороны фургона сообщил:

– Чисто.

Хартланд поднялся и подбежал к машине.

– Объект уничтожен, – раздался голос по рации.

Глядя на человека на дороге, другого нельзя было и предположить. Пули не оставили на нем живого места, лицо превратилось в месиво. Хартланд был вне себя от злости. У них не оставалось выбора – люди в фургоне первыми открыли огонь. В такой ситуации обезвредить противника, не причинив ему вреда, почти невозможно. С левой стороны лежал диверсант, изрешеченный пулями, как и первый. Третьего удалось остановить, когда тот пытался уйти через поле. Над ним склонились двое бойцов, еще один спешил к ним с набором экстренной помощи. Хартланд взглянул на человека: внешность типично европейская, цвет волос в темноте определить не удалось.

Тем временем другая группа вскрыла задние двери фургона. В кузове оказались канистры и пакеты – вероятно, зажигательная смесь и взрывчатка; там же нашлись спальные мешки и большой ящик с продуктами. Судя по небольшому количеству припасов, их рейд подходил к завершению или же они находились поблизости от склада.

Еще несколько человек обыскали кабину. Обнаружили два ноутбука – их еще следовало проверить. Первой ценной находкой стала потрепанная карта дорог Центральной Европы. На ней лиловым маркером был обозначен маршрут диверсантов. Линия делала два поворота в Германии и тянулась через Австрию в Венгрию и дальше до Хорватии, уже у самого края карты. По всей видимости, где-то их ожидало продолжение маршрута. Вдоль линии располагались схематические обозначения. Хартланд быстро их расшифровал.

– Это подстанции, – он показал на маленькие квадраты. Их цепочка начиналась в Дании, в Германии первой целью был Любек. – Их они поджигали. Треугольниками обозначены опоры высоковольтных линий. Например, вот эти, между Гамбургом и Клоппенбургом, – они уже обрушены. Из мест, отмеченных кружками, не поступало никаких сообщений. Думаю, там у них склады провианта и арсеналы.

– Мы не смогли найти телефонов или иных средств связи, – заметил один из бойцов.

– Им и без надобности, – ответил Хартланд. – Пока у них есть обозначенный маршрут, они могут действовать самостоятельно. И нет риска для других групп.

– Здесь еще одна карта, – сообщил другой боец в маске.

Эта карта была не такой потрепанной, как первая. Лиловая линия на ней тянулась до самой Греции.

Краем глаза Хартланд наблюдал, как бойцы борются за жизнь третьего диверсанта. Оставалось надеяться, что они его вытащат.

Брюссель

Перед зданием полиции женщин поместили в небольшой фургон, мужчин – в автобус с зарешеченными окнами. Их сопровождали четверо вооруженных полицейских. Под сиденьями тянулись специальные штанги для фиксации ног. Конвоиры проверяли и фиксировали замки.

«Везут как опасного преступника», – думал Манцано. Он смотрел сквозь зарешеченное окно на проплывающие в темноте здания. На дорогах попадались только бронированные автомобили военных; на улицах, кроме солдат, почти никого не было. Люди ходили с карманными фонарями или лампами, у солдат фонари были встроены в шлемы. «Как в каком-нибудь апокалипсическом фильме», – снова подумал Пьеро и пообещал себе в будущем не смотреть ничего, кроме романтических мелодрам. Если это будущее настанет.

Недалеко от Нюрнберга

Прожектор вертолета высветил посреди луга хижину размером примерно пять на пять метров. Пилот посадил машину чуть в стороне от строения. Едва полозья коснулись земли, как Хартланд и бойцы спецподразделения выскочили наружу и, пригибаясь от воздушного потока, побежали к хижине.

Пилот сбавил обороты, и шум мотора стал затихать. За несколько метров перед хижиной бойцы рассредоточились. Под дверь просунули крошечную камеру со светодиодом. Хартланд увидел на экране пустую комнату, только на полу лежало немного соломы. Затем оператор развернул камеру, чтобы осмотреть обратную сторону двери.

– Чисто, – сообщил он.

Два человека вышибли дверь тараном. Остальные осветили хижину мощными фонарями. Внутри никого не было. Они раскидали ногами тонкий слой соломы. Один из бойцов стукнул ботинком по настилу.

– Внизу что-то есть.

Они быстро отыскали крышку люка, вделанную в пол. Снова пришлось задействовать камеру.

Когда оператор просунул зонд в щель между досками, Хартланд увидел белые пакеты с левой стороны погреба и канистры – с правой. Между ними лежали три упаковки консервов, обмотанных прозрачной лентой. С помощью камер удалось подробно все рассмотреть, в том числе и замок.

Оператор дал «добро», и они взломали люк. Два человека спустились вниз, осторожно вскрыли пакеты, изучили содержимое.

– Пластит, – сообщил один из них. – Без маркировки. Нужен анализ. В канистрах – дизельное топливо.

– Пластит, топливо, провиант, – заключил командир. – Больше ничего.

– Снова никаких средств связи, – добавил Хартланд.

– Нет, они были предоставлены сами себе. Так что этот след обрывается.

Брюссель

Автобус остановился перед скудно освещенным зданием. «Ну, хотя бы есть электричество», – подумал Пьеро. Перед ними открылись железные ворота, и автобус заехал в просторный двор. Фургон, в котором везли женщин, проехал следом. Двор со всех сторон был окружен трехэтажными зданиями. По фасадам через равные промежутки горели тусклые лампы, и все вокруг лежало в мрачно-желтом свете. Фургон повернул налево, автобус с мужчинами проехал под высокую арку. Там их ожидал кордон из вооруженных полицейских. Конвоиры отстегнули замки на ногах заключенных и скомандовали выходить. Люди стали подниматься, и Манцано вместе с ними. Когда все вышли из автобуса, их повели по длинному коридору, в конце которого перед железной дверью ждали еще несколько полицейских. За ней открывался громадный мрачный зал, откуда тянуло адской вонью. Заключенных загнали внутрь, и дверь за ними захлопнулась с металлическим лязгом.

Под потолком горели четыре неоновые лампы, причем две из них мигали. Их свет не достигал дальних углов зала, Манцано видел лишь очертания многоярусных кроватей, стоящих плотными рядами по всему залу. Среди них кишели люди, сотни людей. Пьеро панически захотелось наружу.

Они так и стояли всей группой у двери и ждали, что же будет дальше. Конвоиры ничего им не говорили и не показывали, какие места занимать. Некоторые из тех, кто сидел у ближайших кроватей, недобро поглядывали на новеньких и что-то говорили. Манцано не мог разобрать слов, но по жестам понял, что им лучше оставаться на своих местах.

– Свободных коек нет, – шепнул ему по-английски молодой человек, с которым они перекинулись парой слов по дороге.

Кто-то из их группы продолжал разговор, и молодой сосед переводил Манцано суть:

– Сюда эвакуировали несколько бельгийских тюрем. Камеры переполнены, а это на самом деле спортзал. Здесь находятся заключенные всех мастей. От карманников и мошенников до серийных убийц. Лучше вести себя тихо и делать, что говорят.

Пьеро подыскал себе свободный пятачок на полу.

День 10 – понедельник

Брюссель

Манцано проснулся от шума и криков и, прежде чем открыл глаза, почувствовал специфичный запах, который перебивал даже вонь.

Пожар.

Пьеро вскочил в панике и сразу увидел пламя, бушующее в центре зала. Под потолком скапливался, клубился черный дым.

Многие заключенные сбились к краям зала, большая толпа напирала на двери. Другие метались вокруг огня, кричали и забрасывали матрасами – чтобы потушить или, наоборот, разжечь сильнее, сказать было трудно.

Дым становился гуще и начал опускаться.

Окна располагались на высоте примерно шести метров и были слишком узкими, чтобы кто-то в них протиснулся, даже если бы смог туда добраться.

Все больше заключенных штурмовали двери и боковые выходы, которые Манцано заметил только сейчас. Люди звали на помощь, били кулаками по дверям, пытались выломать их металлическими поперечинами от кроватей.

От дыма запершило в горле; заключенные вокруг кашляли, прикрывая лица тряпками и одеждой.

Раздались выстрелы.

Одна из створок дверей внезапно распахнулась, люди повалили наружу. Новые выстрелы едва перекрывали оглушительные крики.

Вторая створка не выдержала, и люди, несмотря на предупредительные выстрелы, хлынули из зала. Дым сгущался, сквозняк между распахнутыми дверьми и выбитыми окнами раздувал огонь. Пламя перекидывалось на соседние кровати.

«Отличный выбор, – подумал Манцано, – задохнуться, сгореть или получить пулю». Но выстрелы раздавались теперь заметно реже и на некотором удалении. Он на четвереньках стал пробираться сквозь дым к выходу, оставив позади последних пляшущих вокруг огня безумцев.

Перед дверьми лежали десятки раненых и убитых, залитых кровью, но никому не было до них дела. Пьеро заметил среди них двух человек в униформе. Значит, заключенные убили полицейских и захватили их оружие? Под защитой толпы он добрался до выхода во двор. Дым из зала обжигал горло, резал глаза. Манцано прикрыл лицо рукавом, но это не помогло. Нужно выбираться. Во двор, где не было укрытий, по-прежнему со всех сторон летели пули. Он двинулся вперед, прихрамывая, готовый в любой момент упасть замертво.

Берлин

– Мне нужна четкая информация по «Филиппсбургу», – потребовал бундесканцлер.

Михельсен просмотрела список. По всем пунктам проблемы, сообщения одно хуже другого. И своей критической массы положение достигало по ситуации на АЭС «Филиппсбург» и в ее последующем обсуждении.

– Мы пытаемся прояснить ситуацию, – заверила сотрудница от Министерства по защите окружающей среды. – По сообщениям, полученным час назад, произошла небольшая утечка радиоактивного пара в атмосферу. Населению в радиусе пяти километров еще накануне рекомендовано не покидать домов или временных убежищ.

– По остальным АЭС хоть проблем нет? – рявкнул канцлер.

Повисло тягостное молчание. Михельсен почувствовала, как начинают дрожать руки.

– Что? – спросил канцлер глухим голосом.

– По всей видимости, на АЭС «Брокдорф» на Эльбе произошла серьезная авария. Подробности пока неизвестны.

– Подробности пока неизвестны? – взорвался канцлер. – О чем вообще думают эти энергетики? Они не знают, кто проник в их локальные сети, почему их электростанции не работают, когда удастся восстановить электроснабжение, ничего!.. Я хочу связаться с руководством «Филиппсбурга» и «Брокдорфа», причем в ближайшее время!

– Я… займусь этим, – робко проговорила женщина.

Канцлер закрыл на секунду глаза.

– Прошу прощения, – сказал он. – Вы не виноваты в этом. Надеюсь, это всё?

Сотрудница поджала губы. Канцлер снова закрыл глаза.

– Говорите.

– Французская АЭС «Фессенхайм» на Рейне также сообщает о серьезной аварии, в связи с каким-то сбоем в системе аварийного охлаждения. – Она показала местоположение электростанции на карте Европы. – По сообщениям МАГАТЭ, произошел сброс слаборадиоактивного пара. Для эвакуации нет оснований. Пока что. Но по плану зона эвакуации охватывает около двадцати пяти километров. При обычных обстоятельствах это около пятисот тысяч человек, включая Фрайбург.

– Полмиллиона… – проговорил бундесканцлер.

– И «Темелин», – продолжала сотрудница. – Там, как и на «Сен-Лоран», началось оплавление активной зоны реактора. Чешское правительство приступило к эвакуации населения. Но электростанция расположена в восьмидесяти километрах от границы с Германией. Кроме того, сейчас северо-западный ветер, и радиоактивное облако двинется, скорее всего, на Австрию.

– Это пока ветер не переменится, – заметил канцлер.

Брюссель

Дверь камеры отворилась с громким щелчком. Ангстрём первой это заметила, потому как единственная не пыталась выглянуть из окна во двор.

– Открыли! – воскликнула она и потянула Шеннон в коридор.

Там их едва не затоптали. Вместе с толпой они выбежали на лестницу и остановились лишь у выхода во двор. Выстрелы смолкли. Из мужского корпуса сотни заключенных бежали к воротам. Из окон валил дым.

– Подождем, пока они уйдут? – спросила Лорен. – Тут куча обезумевших мужчин, преступников…

– Нет, – возразила Ангстрём, – в толпе мы хотя бы не привлечем внимания. Идем!

Они побежали со всеми. Соня молилась, чтобы вновь не началась стрельба.

Никто не пытался их остановить. Ворота оказались открыты. Заключенные разбегались по улицам.

– Где мы? – спросила Шеннон.

– На окраине города, – ответила Ангстрём.

– Что теперь?

– Попытаемся добраться до дома. Сейчас полиция вряд ли будет искать нас там. У них теперь есть дела поважнее.

Гаага

Хартланд с трудом понимал Боллара по спутниковой связи. Он вернулся в Ратинген, в то время как бойцы спецподразделения проверяли остальные склады.

– Мы идентифицировали этих людей, – сообщил он. – Обычные наемники. Из Южной Африки, России и Украины. Фигурируют в базах данных многих разведслужб. Один в свое время воевал в Ираке в составе «Блэкуотер», двое других были там еще раньше.

– Выжившего уже удалось допросить? – спросил Боллар.

– Нет. Он получил двенадцать ранений, три из которых в голову. Он в коме. От него мы ничего не узнаем.

– Есть еще что-нибудь?

– В фургоне нашли карту, на которой размечен маршрут с расположением подстанций и складов. Однако средств связи при них не было, как и на складах. Сейчас разведслужбы и полиция разных стран проверяют их последнюю активность и финансовые операции. Впрочем, я лично платил бы таким людям наличными, но как знать… Как говорится, идем по денежному следу.

Брюссель

Манцано шел так быстро, насколько позволяла рана. Он слышал отдаленный вой сирен. Сначала им руководил чистый инстинкт. В первую очередь ему необходимо было укрыться, затем попытаться найти возможность выйти в Интернет и подробнее изучить RESET-сайт. Мысль о его содержимом не давала ему покоя. Пьеро думал, куда ему пойти. Он никого не знал в городе, кроме Сони Ангстрём. Удалось ли им вообще сбежать? До сих пор он об этом не задумывался.

Следовало попытаться. Манцано запомнил адрес Ангстрём с того раза, когда она дала ему визитку в Гааге. Нужно было найти кого-то, кто подсказал бы ему дорогу. И какой-то транспорт, если до ее дома слишком далеко. Он проверял каждый велосипед, который видел у дорожных знаков или стоек. Через некоторое время нашелся такой, чей хозяин не удосужился его пристегнуть.

Гаага

Как и накануне, Мари Боллар тщетно прождала на площади грузовик с продовольствием. В какой-то момент даже спекулянты сбежали от звереющей толпы. Ораторы на площади сумели подхлестнуть людей, чтобы те призвали к ответственности виновных, которых видели прежде всего в политиках. Людская масса пришла в движение, вязкая и неукротимая, как грязевой поток при прорыве плотины. Охваченная смешанным чувством страха и любопытства, Мари двинулась вместе с толпой, которая текла к зданию парламента. К ней примыкали другие. На площади оказалось несколько тысяч человек. Несколько полицейских пытались остановить эту массу, но их просто смели в сторону. Толпа оказалась такой многочисленной, что огромный внутренний двор не мог их вместить. Люди заполонили улицы вплоть до здания Нижней палаты.

В последний раз Мари участвовала в демонстрации еще студенткой, и то чтобы позлить родителей. Ей было не по себе среди кричащей, разгневанной толпы, и в то же время она ощущала себя частью этого громадного, подвижного организма, который словно обретал общий голос, дышал и двигался единым телом. С тревогой и воодушевлением Мари чувствовала, как ее захлестывает эта энергия. Ей хватало ума, чтобы не кричать с остальными, глядеть в оба и соблюдать дистанцию, – и все же она замечала, как тяжело противостоять этим диким порывам. Рев толпы нарастал. Как волна в неспокойном море, предвещающая шторм.

Берлин

– У нас есть новые доказательства, что за атаками стоит Китай, – сообщил по видеосвязи генерал НАТО. За его плечом можно было видеть, какая царит суета в оперативном штабе.

– Ну да, – проговорила Михельсен. – Доказательства несложно найти, когда они нужны. Если вспомнить предполагаемый повод для войны в Ираке…

Генерал ничего не слышал, но министр обороны одарил ее испепеляющим взглядом.

– Войны начинались и не по такому поводу, – продолжал генерал. – Китай постоянно проникает в системы западных государств и предприятий.

– Для меня по-прежнему остается загадкой их мотив, – отметил министр внутренних дел. – Мировая экономика так устроена, что уничтожение Европы или США повлечет катастрофические последствия для всех.

Впервые с начала переговоров генерал шевельнулся. Он подался вперед, наклонился к камере:

– Видите ли, господин бундесканцлер, я военный старой закалки. В первые годы я служил на «Леопарде»[7]. Но уже тогда понимал, что в будущем войны не потребуют применения автоматов, танков и истребителей. Именно это мы с вами и наблюдаем. Мы не можем ждать, пока кто-то первым выстрелит в нашу сторону или сбросит на наш город бомбу. Противник не станет этого делать, потому что в этом нет необходимости. Зачем посылать солдат под наши автоматы и пушки, если можно уничтожить нас из удобного кабинета с расстояния в две тысячи километров? Понимаете? Первый удар уже нанесен! Противнику и не нужно ядерное оружие. Мы сами устроим у себя атомный взрыв. Первый уже опустошил часть Франции. Остальные – лишь вопрос времени. Но мы можем предотвратить их, если предпримем действия. Не нужно запускать ядерные ракеты на Пекин, – пояснил он. – Мы тоже владеем современными методами ведения войны. Для начала было бы разумно отреагировать тем же образом и отрезать от электроснабжения несколько важных метрополий.

– Кто же на это способен? – спросил министр внутренних дел.

– По-вашему, военные западного мира проспали последние годы? – спросил генерал. – Повторяю, господин бундесканцлер, – добавил он с нажимом, – вы не увидите в этом конфликте порохового дыма. Но если посмотрите вокруг, то поймете, что выстрел произведен – и нам нанесен серьезный урон. Мы должны выстрелить в ответ, пока не истекли кровью.

Брюссель

Ангстрём прислонила украденный велосипед к стене четырехэтажного дома. Шеннон поставила свой рядом.

Соня жила на последнем этаже. Когда они оказались в квартире, заперла дверь на все замки.

Вид у обеих был жуткий: растрепанные, потные, в копоти.

– Идем, – сухо скомандовала Ангстрём.

Они пошли в ванную, и Соня протянула гостье несколько влажных салфеток.

– Ничего другого нет, прости.

Лорен привела себя в порядок, насколько это было возможно. По крайней мере, смогла очистить лицо и руки от грязи. Даже хватило одной салфетки на плечи и шею. На кухне Соня вскрыла упаковку хлеба, поставила на стол мед и бутылку воды.

– Есть еще консервированная солонина, если хочешь мяса, – предложила она.

– Спасибо, и так здорово.

– Так ты познакомилась с Пьеро в Гааге?

Шеннон рассказала, как разыскивала Боллара и наткнулась при этом на Манцано. Она чувствовала, что итальянец Соне небезразличен, и не стала говорить, что жила с ним в одном номере.

– Как все складывается теперь? – спросила Лорен. – Ты, наверное, в курсе всех последних новостей?

– В тебе снова просыпается журналист?

Шеннон пожала плечами:

– В эфир выйти все равно не получится.

– У нас нет общей картины, – ответила Соня. – Средства коммуникации сильно ограничены. Телефоны не работают, почти нет радиосвязи; есть любительские рации, военная связь. Налажена связь между оперативными штабами других стран, но и у них лишь смутные представления о том, что творится на их территории. Черные рынки процветают, официальные структуры распущены по собственной инициативе или параллельными органами, полиция и армия уже не могут обеспечивать безопасность. После Испании военные перевороты произошли в Португалии и Греции. Во Франции, по всей вероятности, мощный радиационный выброс, в Чехии также; еще с десяток атомных электростанций по всей Европе находятся в критическом положении. Много аварий на предприятиях, особенно на химических заводах. Некоторые привели к десяткам, а то и сотням человеческих жертв и тяжелому загрязнению окружающей среды. Но у нас нет точных сведений. Возможно, мы многого еще не знаем. Во многих странах разбросаны небольшие островки, где есть электричество, но там положение не лучше, потому что их наводнили беженцы.

– А в Соединенных Штатах?

– У тебя там близкие?

Лорен кивнула.

– Там не лучше. Такая же драма, только отсроченная на несколько дней.

В дверь постучали. У Шеннон замерло сердце.

– Кто это? – спросила она шепотом.

– Понятия не имею, – также шепотом ответила Соня. – Может, соседка…

– Или полиция?

– Думаешь, они бы стучали?

Париж

– Выспишься, когда помрешь.

Когда Бланшар впервые услышал эту фразу, она показалась ему до ужаса глупой. Но вот уже несколько дней он почти не спал и был близок к тому, чтобы свалиться замертво.

– Мы восстановили почти все компьютеры в центральном узле, – сообщил он Толле, секретарю президента Франции, который непостижимым образом по-прежнему выглядел так, словно сошел с обложки модного журнала, и был единственным в помещении, от кого не пахло.

– То есть, – спросил Толле, – вы теперь можете отслеживать уровень тока в сети?

– В принципе, да, – ответил Прокте. – Кроме того, нам удалось вернуть в строй значительную часть серверов, которые обеспечивают контроль электросети. Завтра утром начнем восстанавливать небольшие участки сети. Если все пройдет успешно, их можно будет наращивать.

– Что значит «если пройдет успешно»? Что может пойти не так?

– Процедура не такая уж простая. И зависит от множества факторов.

– В чем заключаются проблемы? Мы можем что-то сделать? Вам достаточно только сказать.

– Боюсь, – ответил Бланшар, – мы не сможем обеспечить необходимых реактивных мощностей или как-то ускорить восстановление сетей, не избежав при этом осложнений. Электростанции приходится запускать в неблагоприятных условиях, они могут работать в таком режиме лишь несколько часов. Кроме того, сложно установить, какой реальный объем потребителей возможно подключить в текущей ситуации, чтобы сохранить стабильность в сети. Это может привести к аварийным отключениям, что вызвало бы сброс нагрузки, отключение генераторов и тому подобное. К примеру, если подключать работающие вхолостую трансформаторы, может сработать эффект Ферранти и произойдет отключение от перенапряжения в цепи. Мне продолжать? Если коротко, то все не так просто, и вы, к сожалению, ничем не можете нам помочь.

Толле кивнул, словно все понял, но ничего не сказал.

Бланшар наслаждался моментом. Он с радостью продолжал бы сыпать терминами, но этот Толле все испортил:

– Значит, я могу сообщить президенту, что скоро электроснабжение будет восстановлено?

Гаага

Когда на углу площади начали подниматься клубы дыма, толпа неистово завыла. Из окон второго этажа вырывалось пламя, и скоро ту часть здания заволокло дымом. Людская масса пришла в движение. Мари стояла, зажатая на краю площади, в центре которой возвышался памятник Вильгельму I. В едином голосе толпы произошла перемена. Если поначалу над площадью разносились ритмичные, громовые лозунги, то теперь раздавались нестройные крики, перемежаемые пронзительными воплями. Мари почувствовала, как живая масса подалась назад, но улицы вокруг площади были слишком узкими и не могли пропустить через себя столько народу. В голове пронеслись картины всеобщей паники, когда люди задыхались в давке, погибали под ногами. Ею самой начала овладевать паника. Она могла лишь отдаться движению потока. В венах кипел адреналин. И что только понесло ее сюда? Как она могла оставить детей?

Брюссель

– Мне необходимо зайти на этот сайт, – сказал Манцано.

Он выглядел несколько лучше, чем полчаса назад. Когда Ангстрём только открыла дверь, лицо его было черным от сажи, глаза налиты кровью.

– Сколько мы видимся, с каждым разом ты выглядишь хуже, – заметила Соня.

Она была рада видеть его живым и невредимым, хоть поначалу и сердилась, что из-за него ей пришлось пережить худшую ночь в своей жизни.

Пьеро добрался до ее дома на велосипеде. Понадобилось несколько салфеток, мыло и полбутылки бесценной воды, чтобы привести его в божеский вид.

Оставалось только гадать, что заставило дежурных в тюрьме отворить двери. Вероятнее всего, они опасались ответственности за гибель сотен заключенных.

– Как ты понимаешь, здесь у меня нет интернет-подключения, – заметила Ангстрём.

– Значит, нужно вернуться к тебе на работу.

Соня не поверила своим ушам.

Не дождавшись ее ответа, Манцано продолжал:

– Это единственная возможность изучить сайт. Пойми, возможно, мы нашли коммуникационную платформу тех людей! Я должен ее изучить.

Командный центр

Первые фотографии появились на сайте японской телекомпании. Их корреспондент в Гааге отправил снимки по спутниковой связи. Здание парламента Нидерландов, охваченное огнем. «Начинается», – с удовлетворением отметил один из его соратников, Лекю Бираби. Он припоминал, как познакомился с уроженцем Нигерии во время своего пребывания в Лондоне. Сын племенного вождя из дельты Нигера, он писал там докторскую работу в Школе экономики и политических наук. Они сошлись с самого начала. Еще в юности Бираби выступал в протестах против правительства и иностранных нефтедобывающих компаний, ведущих разработки в долине Нигера.

Вокруг них сложилась небольшая группа единомышленников, и они ночи напролет проводили в дискуссиях. Еще тогда у них зародились первые идеи, а с годами к ним примыкали новые люди. Люди разного происхождения, национальности, социального слоя и образования, обоего пола, объединенные общим видением, одной целью. И вот они сделали первый шаг. В Европе и США люди уже не могли обойтись лишь дискуссиями, петициями и демонстрациями. Несколько дней они пребывали в шоковом состоянии, в иллюзиях, что смогут вместе, мирным путем, удержать прежний порядок. Теперь же лихорадочно переходили к действию. Из Рима, Софии, Лондона, Берлина и десятков других европейских городов корреспонденты сообщали о бунтах против официальных структур, как в Гааге. Даже из США начали поступать подобные сообщения. Он кивнул Бираби, не скрывающему своего удовлетворения. То, что несколько лет назад было лишь теорией, обретало свое воплощение. Восстание началось.

Гаага

– Сотрудничество с международными структурами дает результаты, – сообщил Боллар собранию. – Мы получили сведения о возможных сообщниках Хорхе Пукао. Как минимум шестеро из них выходили с ним на контакт. Кроме того, данные авиакомпаний показывают, что за последние несколько лет они совершали перелеты по одним направлениям.

Он загрузил фото африканца.

– Доктор Лекю Бираби из Нигерии. Его подробную биографию вы найдете в базе данных. У него много общего с Хорхе Пукао. Представитель среднего или высшего класса, выходец из развивающейся страны, политически активен, противостоит правящей системе, пережил семейную драму, высокообразованный, обучался в одном из лучших учреждений мира. Есть множество публикаций под его авторством, он также вел блог в Интернете. Еще в две тысячи пятом Бираби писал, что «экономико-политическая система в нынешней форме служит лишь укреплению текущего соотношения сил. Поскольку в последние десятилетия любые попытки мирных реформ проваливались изнутри, необходимо рассмотреть возможность силового упразднения системы». В его радикальных взглядах также прослеживаются параллели с Пукао. На это указывает и его участие в различных акциях протеста. Впервые он замечен, как и Пукао, в выступлениях в Генуе в две тысячи первом.

Боллар загрузил карту мира, на которой красные линии соединяли между собой многочисленные точки. Над каждой линией и над каждой точкой были приписаны цифры.

– Это передвижения Пукао с две тысячи седьмого года.

Следующий шаг – и поверх красных линий появились синие. Некоторые синие точки совпадали с красными.

– А это перелеты Бираби в тот же период. Как мы видим, довольно часто их маршруты совпадали. До недавнего времени он проживал в США. В две тысячи одиннадцатом году внезапно исчезает, и его след теряется. Американские спецслужбы сейчас проверяют его компьютер, брошенный в квартире; его арендодатель держал устройство в кладовой. Все тщательно зачищено, однако кое-какие данные удалось восстановить. И отчасти его переписку, из которой следует, что начиная с две тысячи седьмого года Бираби поддерживал тесный контакт с неким Donkun. По IP-адресам выяснилось, что адресат зачастую находился там, где на тот же момент времени пребывал Пукао. Кроме того, удалось отследить контакты с другими адресатами по всему миру – люди все соответствующего круга. Некоторые из них также исчезли. Разумеется, к ним следует подойти с особым вниманием. Один из них – Сити Юсуф из Индонезии, примерно того же возраста, что и первые двое. Его история схожа: в конце девяностых семья теряет состояние во время азиатского кризиса, страдает от беспорядков, вызванных падением валютного курса. Далее следуют соотечественники Пукао, Эльвира Гомес и Педро Муньос, также политические активисты. Затем двое испанцев – Эрнандес Сидон и Мария де Карвальес-Тендидо, двое итальянцев, двое русских, гражданин Уругвая, чех, трое греков, француз, ирландец…

– Интернациональный состав, ничего не скажешь, – заметил кто-то.

– …два гражданина США, японец, финн и два немца. Некоторые из них IT-эксперты, как и Пукао. В общей сложности под подозрением пятьдесят человек, которые выходили на контакт с кем-то из перечисленных.

– Следует ли нам всерьез полагать, – высказался кто-то, – что группа молодых профессионалов сумела ввергнуть западную цивилизацию в глубочайший кризис и поставить мир на грань войны, крупнейшей со времен Второй мировой?

– А почему нет? – спросил Боллар. – В Германии в семидесятые годы горстки террористов из Фракции Красной Армии оказалось достаточно, чтобы изменить жизни шестидесяти миллионов человек. Общество еще несколько десятилетий ощущало последствия, от мер безопасности до запретов на профессии. В группу основателей Красной бригады в Италии входило всего пятнадцать человек, а теракт одиннадцатого сентября подготовили около двадцати. Можно с уверенностью сказать, что небольшой группе при должном финансировании и наличии технических средств под силу организовать подобный удар.

– Ключевое слово, – отметил Христопулос. – Финансирование. Даже если у них имеются технические возможности, такое предприятие требует серьезных денежных вливаний.

– И это подводит нас к Балдуину фон Ансену, Жанетт Бордо и Джорджу Ванминстеру. Среди остальных исчезнувших они выделяются тем, что являются наследниками крупных состояний. Фон Ансен – сын британской аристократки и немецкого банкира. Ванминстер, гражданин США, унаследовал промышленный конгломерат «Ванминстер индастри», а Бордо – дочь французского медиамагната. Их общее состояние превышает миллиард евро. Все трое активно финансируют социальные и политические проекты. Все трое долгое время состояли в тесном контакте с Пукао и другими подозреваемыми.

– С чего бы этим людям…

– Почему нет? Примеров масса. Издателю Джанджакомо Фельтринелли, сыну одного из богатейших домов Италии, мы обязаны публикацией таких мировых шедевров, как «Доктор Живаго» и «Леопард», а также знаменитым портретом Че Гевары, который и по сей день украшает миллионы футболок и висит в комнатах миллионов людей. Но он также состоял в контакте с итальянскими экстремистскими группировками, даже создал собственную и ушел в подполье, снабжал оружием немецких террористов и погиб при попытке подрыва опоры высоковольтной линии. Другого миллионера и покровителя терроризма, Усаму бен Ладена, думаю, представлять нет необходимости. Даже среди богатых людей есть экстремисты всех политических и общественных мастей.

Орлеан

Аннет Дорель уже без труда находила свое место среди сотен кроватей. Она привыкла к шуму и запаху, но лица ее угнетали. Их места располагались в одном из дальних квадратов. Плюс был в том, что вокруг сновало меньше народу. Однако до ванной и туалетов добираться приходилось дольше. Женщина из Красного Креста выделила для них четыре расположенные рядом кровати.

Аннет еще несколько раз требовала обследования, но неизменно получала один ответ: для этого нет ни персонала, ни оборудования.

Со стороны входа послышались возбужденные голоса. Несколько человек разошлись по залу и что-то говорили тем, кто оказывался рядом. Аннет стояла в середине зала и видела, как Бертран и Венсан расспрашивают соседей. Все больше народу стекалось к выходу. Люди хватали сумки, мешки и чемоданы. Они бежали! Перед дверьми образовалась пробка.

– Еще один взрыв на «Сен-Лоран», – произнес Боллар, когда она протиснулась к ним. – Радиоактивное облако движется прямо на Орлеан!

Он принялся запихивать по чемоданам их скромные пожитки, разложенные на кровати.

– Нужно уходить! – воскликнул Бертран.

Аннет колебалась.

– Идем. – Муж отдал ей легкую сумку, а сам схватил чемодан. При этом он прижал руку к груди и поморщился.

Аннет взяла сумку и поспешила за остальными. Люди теснились у выхода, слишком узкого, чтобы разом пропустить столько народу. Бертран что-то крикнул через плечо, но Аннет не могла ничего разобрать в шуме. Он споткнулся, уронил чемодан и упал на ближайшую кровать, устремив взгляд на жену. Аннет прочла в его глазах боль и панику.

– Бертран! – закричала Аннет и схватила мужа за плечи.

Она бросилась было за Болларами, попыталась остановить их, снова закричала так громко, что сама от себя не ожидала. Венсан и Селеста обернулись, помедлили, затем бросили сумки и стали протискиваться к ней.

Бертран лежал поперек кровати, лицо его побелело и покрылось потом, губы посинели и дрожали. Он судорожно хватался за грудь. Аннет пыталась его успокоить, взяла за руку, стала гладить по лицу. Бертран смотрел на жену и словно не видел ее.

– Его сердце! – воскликнула Аннет, когда Боллары наконец пробились к ней. – Врача! Ему нужен врач!

У Бертрана задрожали веки, он шевелил губами, как рыба, пытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова.

– Неужели здесь нет врача? – прошептала Аннет.

Бертран перестал хватать воздух ртом и затих.

Брюссель

– Поверить не могу, что я пошла на это, – проговорила Ангстрём, когда они поставили велосипеды перед зданием Европейской комиссии.

– Я тоже, – отозвалась Шеннон.

Сохраняя по возможности невозмутимый вид, они направились к дверям. Беспрепятственно прошли в фойе. Ангстрём приложила удостоверение к электронному замку. Дверь не открылась.

– Черт! – прошипела Соня. – Уже отключили.

Их заметил человек из охраны.

– Покажите удостоверение, – попросил он.

Ангстрём протянула ему карточку. Охранник взглянул на фотографию, затем на Соню. Вернул ей удостоверение и вопросительно посмотрел на Манцано и Шеннон.

– Они со мной, – сказала Ангстрём.

– С этого дня система электронного допуска отключена ради экономии электроэнергии. – Он открыл дверь ключом и взглянул на часы над стойкой. Часы показывали пятнадцать минут девятого. – Не задерживайтесь допоздна.

Ангстрём заставила себя улыбнуться:

– Постараюсь, спасибо.

* * *

– Ждите здесь, – прошептала Соня и осторожно двинулась по коридору, заглядывая в каждый кабинет.

Наконец она дала им знак. Манцано и Шеннон тихо последовали за ней. Ангстрём втолкнула их в кабинет и заперла дверь. Это был тот самый кабинет, откуда их вывели прошлым вечером.

– Даже мой рюкзак еще на месте! – удивилась Лорен.

– Чего не скажешь о моем ноутбуке, – заметил Пьеро.

Гаага

– Я все думаю, не уехать ли нам, – сказала Мари. Они сидели перед камином, завернувшись в одеяла; дети уже спали. – Если люди свергнут королеву, станет совсем плохо.

– В других местах не лучше, – устало ответил Франсуа. – Я сейчас.

Он встал. Мари слышала, как он спускается в подвал. Через пару минут муж вернулся с небольшим свертком. В свете пламени Мари увидела пистолет.

– Откуда он у тебя? – спросила она испуганно. – Тебе же нельзя…

– Никогда не знаешь наперед, – сказал Франсуа. – Я взял его на всякий случай. Он все это время лежал в подвале, под замком.

Они поднялись в спальню. Франсуа положил пистолет на прикроватный столик.

Брюссель

– Здесь есть другой ноутбук, – произнесла шепотом Ангстрём.

Она снова заперла дверь и поставила компьютер на стол.

Манцано включил его.

Соня стояла у двери и прислушивалась.

По счастью, Пьеро запомнил IP-адрес. Он подключился к гостевой Сети, перешел на сайт и вошел под логином, который вводил в первый раз. На экране появился каталог бесед. Манцано прокрутил вниз, пока не нашел раздел реестра.

– Много они наговорили, – проговорила Шеннон.

– Не то слово.

Пьеро выбрал наугад.

Proud: получил коды от deelta23?

Baku: да. сделал чудную лазейку. смотри файл

Proud: ок. запускай

– Лазейку?

Манцано не ответил. Он загрузил файл, приложенный к сообщению. Открылся документ: непонятные строки из букв и цифр.

– Что это?

Пьеро снова промолчал, сосредоточенно изучая содержимое.

– Это часть кода, – пояснил он наконец. – Проще говоря, лазейка в локальную систему. Программисты вписывают его в программу, чтобы при необходимости иметь к ним доступ, хотя для них это не предусмотрено. И конечно, при определенных навыках его можно встроить и позднее.

– То есть здесь они рассуждают, как проникнуть в локальные сети?

– И не только рассуждают, – поправил Манцано. – Они организуют… Надо…

Он прокрутил дальше. Открыл новую ветку.

date: thu, —1.203, 14:35 GMT

Kensaro: b.tuck подписал Stanbul, транзакция должна быть в конце месяца

Simon: ок. отправлю пополам через Costa Ltd и Esmeralda

– Что это означает?

– Понятия не имею. Транзакция. Может, денежный перевод…

– А что за станбул?

– Не представляю… Стамбул?

– Чего вы там шепчетесь? – спросила Ангстрём и подошла ближе. – Что тут у вас?

– Священный Грааль, – ответил вполголоса Манцано. – Возможно.

– Ты о чем?

– Возможно, наши друзья совершили фатальную ошибку, когда поместили в мой ноутбук свой мейл. Они сделали это напрямую со своей платформы. А именно так оно и выглядит. И если это так, то…

– То?

– У нас возникает проблема, – продолжил Манцано. – Здесь, возможно, содержится все, чтобы положить конец этому безумию. И, вполне вероятно, схватить мерзавцев.

– Здесь? – переспросила Шеннон. – Даже если так… Это же гигантский пазл! Здесь кусочек, там кусочек… Только чтобы прочесть это, нужны годы!

– Говорю же – проблема. – Пьеро развернулся к ним. – В одиночку нам не справиться. Тут нужны профессионалы. Все проанализировать, собрать воедино… Причем быстро. Нужны сотни, тысячи.

– Откуда их взять?

– Не знаю. АНБ, ЦРУ, разведслужбы, полиция…

– Полиция с самого начала была к тебе весьма благосклонна, – поддела его Шеннон.

– Да уж… – Манцано вздохнул, прикрыл глаза и зажал пальцами переносицу. – Но разве у нас есть выбор?

День 11 – вторник

Гаага

– Ого, – только и смог вымолвить Боллар.

Как завороженный, он глядел в монитор и просматривал сайт, который минуту назад ему назвал Манцано. Через плечо ему заглядывали Христопулос и еще двое сотрудников.

– Необходимо как можно скорее сохранить данные, – говорил итальянец по телефону. – Пока они не обнаружили проникновение.

Франсуа кивнул. Мысли калейдоскопом вихрились в голове. Он сказал вполголоса Христопулосу:

– Свяжись с IT-отделом! Пусть немедленно приступают.

Тот сел за телефон.

– Откуда нам знать, что сайт настоящий? – спросил Боллар.

Что, если итальянец сфабриковал этот сайт, чтобы повести их ложным следом? Параллельно Франсуа пролистывал беседы наугад. К счастью, он знал такой шифр и мог худо-бедно расшифровать сообщения.

– Прекратите! Вы же сами видите, какой там объем. Невозможно подделать такое.

– Как вы на него вышли?

– Повезло. Вы удивитесь, насколько безалаберны эти типы в вопросах безопасности. Объясню при случае.

Боллар перестал пролистывать ветки. Он увидел достаточно. Если этот сайт не подделка, то проклятый итальянец явно сорвал джекпот.

Его по-прежнему одолевали сомнения, однако он вынужден был признать, что упорство и рвение этого человека производят впечатление.

– Слышал, в вас стреляли. Как ваши дела?

В трубке повисло молчание. Потом Манцано все же ответил:

– Уже лучше, спасибо.

Боллар пересилил себя и вымолвил:

– Если эта платформа содержит то, о чем вы говорите…

– Я уверен в этом. Но вам потребуются громадные ресурсы, чтобы все достаточно быстро проанализировать. Кого вы можете задействовать?

– Всех.

– Кого всех?

– От АНБ до уголовной полиции, всех… – Боллару вновь пришлось сделать над собой усилие. – А как насчет вас?

Брюссель

«Меня он так не обнимал», – подумала Шеннон, глядя, как Манцано прощается с Ангстрём. Она почувствовала слабый укол ревности, хотя сама не знала, чего ждала от итальянца. Им через многое пришлось пройти вместе. Возможно, это были самые эмоционально напряженные моменты в ее жизни.

Пьеро наконец оторвался от шведки. Служащий дожидался их у машины, припаркованной прямо у входа.

Лорен забралась на заднее сиденье, Манцано устроился рядом. Их сопровождающий занял место впереди. Он достал из сумки четыре сандвича в пакете и две бутылки воды.

– Привет от месье Боллара, – сказал он и попросил: – Пристегнитесь, пожалуйста. Хоть на дорогах и пусто, но всё же…

Гаага

На улицах Гааги их ожидала схожая с Брюсселем картина: черные остовы машин, сгоревшие дома, тлеющий мусор.

– Куда мы едем? – спросил водителя Манцано.

– В отеле номеров нет, – ответил тот. – Доставим вас во временное жилье при Европоле.

По улицам патрулировали бронетранспортеры.

– Это выстрелы? – спросила Шеннон, когда послышались отдаленные хлопки.

– Вполне возможно.

Чтобы проехать к зданию, пришлось пересечь заграждение, охраняемое военными.

– Как будто на войне, – заметила Лорен.

– Практически она и есть, – отозвался водитель.

* * *

– А она что здесь делает? – спросил Боллар и взглянул на Шеннон.

Вместо ответа Манцано подошел к окну и оглядел город. Где-то поднимались столбы густого дыма, были слышны отдаленные сирены патрульных машин, небо то и дело пересекали вертолеты.

– Без нее я не получил бы назад свой компьютер и не попал бы на этот сайт, – ответил он наконец.

Боллар заскрипел зубами.

– Но чтобы никаких репортажей, – заявил он.

– Обещаю, – поклялась Шеннон. – Ни слова без вашего разрешения. – И шепнула Пьеро: – Но мне понадобится техника. Камера и ноутбук.

– Нам нужны ноутбуки, – заявил Манцано. – И вы дадите ей камеру.

Он видел, что Боллар готов взорваться, но считал, что их требования справедливы. Франсуа окинул их сердитым взглядом и произнес сквозь зубы:

– Хорошо, вы всё получите. Но требование в силе: никаких репортажей.

Шеннон усердно закивала.

– Только когда вы решите поведать общественности о своем подвиге.

– Не заговаривайте мне зубы.

– Как идут дела с сайтом? – сменил тему Манцано.

– Данные отправили в Интерпол, командование НАТО, службу контрразведки, Центр по борьбе с терроризмом и другим, – ответил Боллар. – Мы всё распределили.

* * *

В конференц-зале перед компьютерами сидели два десятка человек. Боллар, Манцано и Шеннон встали за одним из них.

– По каким параметрам поиск? – спросил Пьеро.

– Разным. По ключевым словам, например. Нашли чаты, где говорится, по всей видимости, об эксплойтах нулевого дня.

– Это что такое, напомните? – спросила Шеннон.

– Уязвимости в системах и программах, о которых не знает сам производитель, и потому против них нет защиты, – объяснил Манцано.

– Кроме того, мы отбираем пользователей, – продолжал Боллар, – и фильтруем их сообщения по ключевым запросам. И далее в том же духе.

– По ключевым запросам, – повторил Пьеро. – Меня вы тоже проверяли?

– Само собой, в числе первых. Хотите взглянуть?

Специалист за компьютером нашел нужную ветку и вывел текст на экран.

6, 11:24 GMT

tancr: похоже, итальянец сбежал от немцев

b. tuck: но до сих пор под подозрением?

tancr: не знаю, думаю, что да

b. tuck: от него много вреда

tancr: рано или поздно кто-нибудь додумался бы

– Итальянец, – проговорил Манцано, – это про меня. А немцы – это Хартланд.

– Это еще не все.

5, 13:32

tancr: итальянец надоел. думает на «Талэфер». надо подбросить ему что-то

b. tuck: например?

tancr: фейковый мейл

b. tuck: ок

– Благодарю! – воскликнул с облегчением Пьеро и торжествующе взглянул на Боллара: – Надеюсь, это наконец убедило вас.

– Если вы – один из них, – глазом не моргнув ответил тот, – ваши сообщники могли это инсценировать.

Манцано простонал:

– Вы хоть кому-нибудь еще доверяете?

– Нет.

* * *

– Что меня больше всего интересует, – сказал Манцано, – так это как им вообще пришла идея разместить мейл на моем компьютере и откуда они узнали, что я отправляюсь в Ратинген.

Боллар внимательно на него посмотрел.

– Когда вы сказали Хартланду, что информация просочилась от нас, наши специалисты на всякий случай проверили локальную Сеть.

– И, как я понимаю, что-то обнаружили?

Боллару явно тяжело было признавать это.

– Они обнаружили программу, которая отслеживала наши электронные письма, а также могла активировать микрофоны и веб-камеры.

– Не хотел бы я быть вашим инженером по безопасности…

– Я тоже. Ни в Германии, ни во Франции, ни в Великобритании и любом другом правительстве или оперативном штабе. Как выяснилось, эти люди проникли всюду, слышали и видели абсолютно всё.

* * *

Манцано больше не видел смысла в том, чтобы самому заниматься анализом платформы. С этим прекрасно могли разобраться тысячи квалифицированных специалистов с половины земного шара. Он посвятил время изучению ошибок, возникающих при запуске электростанций.

– Ты вообще не устаешь? – спросила Шеннон.

Пьеро весь день наблюдал, как она ходит по кабинетам, изучает схемы, фотографирует и снимает специалистов за работой. Боллар дал ей свое благословение, после того как Манцано в очередной раз напомнил, какую роль Лорен сыграла в обнаружении RESET-сайта. «Может, не такая уж это и плохая идея, – признал француз, – чтобы кто-то все зафиксировал».

Пьеро потянулся, почувствовал, как хрустнули суставы. Шеннон была права: ему следовало сделать перерыв.

– Кофе? – спросила Лорен.

Они отправились в маленькую кухню, расположенную через несколько дверей. За столом сидели два сотрудника Европола. Лица у обоих были усталые, перед ними стояли две чашки кофе.

Манцано взял капсулу и вставил в кофемашину. Оставалось только порадоваться, что Европол еще располагал такой роскошью. Он никогда не верил, что эти устройства могут приготовить нормальный кофе из капсулы, и все же это было лучше, чем ничего. И практично, этого Пьеро не мог не признать. Вставить капсулу, нажать кнопку, налить готовый кофе. «По сути, компьютер, умеющий варить кофе», – подумал он, вставляя капсулу для Лорен.

– Поменьше, но покрепче, – попросила она.

Он нажал кнопку и через некоторое время протянул ей чашку. Красный сигнал показывал, что отсек для использованных капсул переполнен. Манцано открыл крышку и увидел внутри только две капсулы. Тем не менее он выбросил их, взял свою чашку, и они сели за стол.

Но в следующую секунду Пьеро встал и еще раз взглянула на кофемашину. Красный индикатор по-прежнему горел, хотя отсек был пуст. Манцано открыл его и снова закрыл. Лампочка продолжала гореть.

– Индикация, – проговорил он. – Может, дело в ней…

– Что ты там бормочешь? – спросила Шеннон.

Пьеро одним глотком осушил свою чашку.

– Сообщения об ошибках берутся из ниоткуда!

– Каких еще ошибках?

– В SCADA-системах.

– И тебе сказала об этом кофемашина?

– Именно.

Мадрид

blond

tancr

sanskrit

zap

erzwo

cuhao

proud

baku

tzsche

b. tuck

sarowi

simon

– Больше всего сообщений от этих двенадцати пользователей, – сообщил Эрнандес Дюран, заместитель начальника отдела по борьбе с киберпреступлениями и терроризмом. – Некоторые из никнеймов вполне очевидны – например, blond и erzwo; вероятно, это фанаты «Звездных войн». Куда интереснее остальные: proud, zap, baku, tzsche, b.tuck и sarowi. – Он выдержал короткую паузу. – Наш коллега Бельгуэр предложил здравую гипотезу о происхождении данных имен. Proud, zap, baku, tzsche, b.tuck – вполне возможно, что это сокращения от фамилий Прудон, Сапата, Бакунин, Ницше и Бенджамин Такер.

– Сапата и Ницше мне еще знакомы, – произнес кто-то из слушателей. – Про других я, может, и слышал, но…

Поначалу анализом данных занимались лишь IT-эксперты. Но вскоре к ним подключились и другие специалисты, и социолог Бельгуэр выдвинул свою гипотезу.

– Пьер-Жозеф Прудон, – пояснил Дюран, – француз по происхождению, жил еще в девятнадцатом веке и считается первым анархистом. Именно ему принадлежит крылатое выражение «Собственность есть кража». Михаил Бакунин, русский дворянин, также был влиятельным анархистом девятнадцатого века. Бенджамин Такер принадлежал уже следующему поколению. Американец по происхождению, он переводил и публиковал труды Прудона и Бакунина; в конце девятнадцатого и начале двадцатого века был одной из ключевых фигур на анархистской сцене в США.

– Революционеры и анархисты, – заключил кто-то другой. – Кажется вполне логичным, учитывая, что сотворили эти люди.

Берлин

– Что известно от исправительных учреждений? – спросил бундесканцлер.

– Там, где это возможно, заключенных перевели в центральные тюрьмы, – ответил министр юстиции. – Где такой возможности нет… – Он поколебался, прежде чем продолжил: – Нам пришлось их отпустить. Мы не могли допустить, чтобы люди умерли от голода и обезвоживания.

– Сколько их в общей сложности?

– Точно сказать не могу, – вынужден был признать министр. – Также из Дрездена пришло сообщение, что горожане попытались взять штурмом здание парламента и сместить кризисный штаб…

Внезапно он замер. Затем, не отводя взгляда, встал и подошел к окну, которое выходило на Шпрее. Остальные в замешательстве последовали за ним.

Михельсен не поверила своим глазам. По противоположному берегу среди облетевших деревьев шел жираф с двумя детенышами. На мгновение вид гордого животного лишил присутствующих дара речи. Все следили за необычным трио, пока оно не скрылось из виду.

– Что это было? – спросил министр внутренних дел.

– Животные из зоопарка, – ответил статс-секретарь Ресс. – До него всего два с половиной километра. И за ними почти никто не следит.

– Все звери? – спросил кто-то. – Львы, тигры?

– Боюсь, что так.

Ратинген

– Вот, – сказал Динхоф. – Не представляю, как люди из Европола дошли до этого, но они оказались правы. Мы обнаружили код полчаса назад. Для простоты перевели его в псевдокод, чтобы все понимали, о чем речь.

– Весьма любезно, – заметил Уикли язвительным тоном, давая понять, что он разобрал бы и исходный код. В чем приходилось сомневаться. Однако ему необходимо было сохранить лицо.

время = 19.23 (любое значение от 1 до 40)

на 2 % всех объектов

изменить статус объекта на иное значение

вывести соответствующий сигнал

передать о переключении состояния на вызывающую программу

– Это значит, – начал Динхоф, – что…

– …по принципу произвольности на пульт управления поступает сообщение об ошибке, которой в действительности нет, – закончил Уикли. И добавил шепотом: – Просто и со вкусом…

Он лихорадочно соображал, как вести себя дальше. Если то, что пытался втолковать ему Динхоф, верно, – «Талэфер» окажется в числе главных виновников катастрофы.

– Именно так, – подтвердил Динхоф. – Ложные сообщения сами по себе не мешают работе агрегатов, и те функционируют исправно. То есть электростанции могут без проблем осуществлять запуск. Тот, кто осуществил это, делал ставку на наиболее критичный элемент в системе…

– …на человека.

В глубине души Уикли даже проникся уважением к автору идеи. Тот был и в самом деле умен, дьявольски умен.

– Иначе говоря, все оборудование исправно, однако…

– …персонал на пульте управления получает сообщения об ошибках, – продолжил Динхоф, – и действительно вносит неисправности лишь потому, что предпринимает действия согласно этим сообщениям. И выводит оборудование из строя.

– Как решить проблему?

– Напишем новую версию кода без дефектов и внедрим на электростанциях. При нормальном интернет-соединении это заняло бы несколько часов. Но в нынешних обстоятельствах полиции придется обеспечить нас транспортом и персоналом.

– А нельзя ли как-нибудь оставить полицию в стороне?

Лондон

– Золотая жи́ла, – пропел Фил Маккаф.

Он находился в сердце Секретной разведывательной службы, чаще именуемой МИб. Вот уже неделю Фил не покидал здание на Воксхолл-кросс. Его коллеги повернули к нему головы.

– Взгляните! – воскликнул Фил.

Он подключил проектор и вывел изображение на стену. Это была часть беседы с RESET-сайта. Фил подчеркнул две реплики:

erzwo: ок, получил

tzsche: почти полночь. пора спать. хорошего завтрака

– Это было пару недель назад, – пояснил Фил. – Этих двоих мы уже знаем, они входят в узкий круг. У tzsche почти полночь, а erzwo, напротив, собирается завтракать. О чем это говорит?

– Что они находятся по разные стороны земного шара, – заключила Эмили Олдридж.

– Точно. И есть еще кое-что, более старое.

Fry, – 97, 6.36 GMT

baku: льет как из ведра. я думал, тут круглый год солнце

zap: у нас ни облака. полная луна

Фил подключил карту мира.

– По этой карте можно сверить по разным базам данных положение Солнца, фазы Луны и сводку погоды. Что я и сделал. Сопоставив дату и время, удалось относительно точно определить, в каком часовом поясе находится zap. От семи до девяти часов на запад от Гринвича.

– Где-то в Америке, – определила Олдридж.

– По этим и другим признакам я пришел к выводу, что групп как минимум две.

Он оглядел коллег, дав им время переварить услышанное.

– Нужно все перепроверить, но я больше чем уверен, что одна группа располагается в Центральной Америке, а вторая – в Восточном Средиземноморье.

Гаага

– Это очень кстати! – воскликнул Боллар и буквально выдернул отпечатанный лист из принтера. – Bien, – проговорил он. – Trés bien[8].

Листы, фотографии и стикеры с важными пометками покрывали уже три стены во временном штабе. Последний сектор, занимавший небольшой участок, был отведен под главных подозреваемых. Они пока не знали, действительно ли Хорхе Пукао и люди, с которыми он контактировал, стоят за отключениями. Но подозрение, что они в чем-то замешаны, в очередной раз подтвердилось.

По стене висело больше тридцати фотографий. Возле одной за последние сутки заметок набралось особенно много. Это был портрет худощавого человека тридцати с небольшим лет, с трехдневной щетиной, с аккуратным пробором на левую сторону и в очках в прямоугольной оправе. Сверху кто-то надписал крупными буквами: Балдуин фон Ансен. Снизу один поверх другого были закреплены шесть листов А4, а рядом подробная схема. Десятки линий соединяли прямоугольники с именами и числовыми рядами.

– Нам уже подтвердили, – сообщил Боллар коллегам, – что в течение шести месяцев со счета «Кэйрон Лтд.», зарегистрированной в Гернси, прошло семь траншей на общую сумму в два миллиона. Деньги поступали на счета «Утопия энтерпрайзез» на Каймановых островах и «Хандсрок компани» в Швейцарии. Оттуда они поступили на счет «Багфикс» в Лихтенштейне и на частный счет в Швейцарии. Совладельцем «Багфикс», консалтинговой фирмы в Таллахасси, что в США, согласно торговому реестру, является Сити Юсуф. Его компаньон Джон Бэннок – один из тех двоих американцев, которые контактировали с Хорхе Пукао и исчезли осенью две тысячи одиннадцатого.

Он добавил соответствующие данные в схему из многочисленных ячеек и линий.

– Но с этого счета деньги сразу разошлись по другим. Мы передали запрос в банки, и я только что получил информацию из Лондона. Там считают, что террористы работают из двух штаб-квартир. Одна находится в Мексике, вторая – где-то на востоке Средиземноморья или на Ближнем Востоке. Это значит, следует отследить денежные потоки в эти регионы.

Денежный след.

– Так, значит… – услышал он голос Манцано.

Итальянец встал возле одного из столов.

– Попробуйте… Нет, это был никакой не станбул! Отследите Стамбул.

День 12 – среда

Гаага

Боллар поместил фотографию рядом с другими документами на Балдуина фон Ансена. Манцано не взялся бы оценивать архитектуру здания на снимке.

– Полтора года назад этот комплекс в азиатской части Стамбула приобрела фирма «Супер компьютер», которая, согласно информации из Турции, сдает помещения шести компаниям из различных отраслей. Здание расположено в оживленной части города, где имеют офисы многие международные компании. Иностранцы там не привлекают внимания. Турецкие правоохранители подробно изучили состав собственников и деятельность фирмы, проверили их банковские реквизиты и данные налоговых служб за последние годы. И сразу же попали в цель. Управляющим одной фирмой является Джон Бэннок, уже известный нам. Совладелец другой фирмы – не кто иной, как доктор Лекю Бираби, собрат Пукао из Нигерии. – Франсуа поместил отпечатанный лист под фотографией. – В общей сложности на счет «Супер компьютер» поступило два миллиона со счетов «Коста Лтд.», «Эсмеральда» и двух других компаний.

Он постучал пальцем по фотографии безликого здания.

– Здесь, по всей вероятности, располагается часть террористов. Наши турецкие коллеги взяли здание под наблюдение.

Ратинген

– Вы всё проверили? – спросил Хартланд.

– Вы про сигналы об ошибках? Да, – ответил Уикли. – Ничего не обнаружили.

– Покажите исходный код моим специалистам, – потребовал Хартланд. – Пусть проверят еще раз.

Уикли и Динхоф переглянулись. Хартланду это не понравилось.

– Что? – спросил он резко.

– Разумеется, – ответил Уикли. – Вы всё получите. Динхоф, проследите за этим.

Хартланд заметил, как неуверенно смотрит тот на своего шефа. Он чувствовал, что от него пытаются что-то скрыть. До Уикли он вряд ли мог достучаться, а вот с Динхофом можно было попытаться.

– Функционирующие электростанции имеют решающее значение в восстановлении сети, – начал терпеливо объяснять он, хотя оба и так прекрасно все понимали. Но следовало указать Динхофу на возможные последствия. – Операторы электросетей близки к тому, чтобы вернуть все под контроль. Но необходимо, чтобы электроэнергия производилась в достаточном объеме. Две атомные электростанции находятся в критическом положении. Я знаю, вы не разрабатываете программы для АЭС, но им срочно нужен ток от общей электросети. Вы слышали о катастрофе во Франции?

Он внимательно следил за их реакцией.

– Ужасно, – произнес Уикли.

Динхоф кивнул.

– Мы не должны допустить, чтобы у нас произошло то же самое.

Хартланд молча ждал.

– Я должен… – Динхоф прокашлялся, – кое-что показать вам.

Уикли на мгновение закрыл глаза. Когда он открыл их, Хартланд понял по его выражению, что одержал верх.

Маклейн

Элмер Шренц положил стопку распечаток и фотографий перед Ричардом Прайсом, заместителем директора Национального контртеррористического центра, расположенного недалеко от штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Это были фотографии анфас и менее четкие снимки человека в полный рост и здания.

– Денежные потоки подозреваемых, на которых Европол вышел пару дней назад, ведут к этому зданию в Мехико. Два года назад куплено неким Норбертом Батлером, гражданином США. Несколько лет состоял в тесном контакте с главными подозреваемыми, ярый противник государственности, проявлял активность в первые годы Движения чаепития[9]. Четыре месяца назад бесследно исчез.

– И он поддерживает левых анархистов вроде Пукао или даже Лекю Бираби?

– Левый или правый, главное, что он выступает против государства. Их объединяет ненависть к правящей системе и стремление ее упразднить.

– Сомневаюсь, что он стал бы убивать американских граждан.

– Почему это? Тимоти Маквей, гражданин США, был из таких вот ультраправых. Между тем он совершил крупнейший теракт против собственных сограждан, девяносто пятый год, Оклахома-Сити. Без сожалений отнял жизни ста шестидесяти восьми человек.

– Многие граждане США покупают недвижимость в Мексике.

– Но только один долгие годы состоял в контакте с подозреваемыми. Мы сделали запрос мексиканским правоохранителям. Картина та же, что и в Стамбуле. Путаная структура фирм, мощное интернет-соединение для всех компаний… Мексиканская полиция начала наблюдение.

– Я доложу президенту.

Гаага

– Ты хочешь уехать? Сейчас?

Боллар слышал панику в голосе Мари.

– Вопрос не в том, хочу я или нет. Я должен. Мы близки к тому, чтобы положить этому всему конец и схватить виновных.

Они стояли перед камином, единственным теплым местом в доме. Дети жались к матери и испуганно смотрели на него. Франсуа показал на пакеты у двери:

– Там припасов и воды на три дня. Возможно, уже завтра у нас снова будет электричество. А послезавтра я буду дома.

– А там опасно? – спросила Бернадетта.

– Нет, милая.

Франсуа заметил взгляд жены.

– Честно, – заверил он ее. – Исполнение операции лежит на специальных подразделениях.

Мари наклонилась к детям:

– Идите. Поиграйте пока.

Они неохотно послушались, однако держались поблизости.

– Кругом царит анархия, – прошипела Мари.

– Я оставил пистолет. – По ее напуганному взгляду Боллар понял, что она видит в оружии скорее угрозу, чем защиту. – Послезавтра, если электроснабжение удастся восстановить…

– Ты в этом так уверен?

– Да, – солгал он.

Мари смерила его долгим взглядом:

– Ты слышал что-нибудь о родителях?

– Пока нет. Уверен, у них все хорошо.

Орлеан

– Тебе не нужно смотреть, – сказала Селеста Боллар и положила руку на плечо Аннет.

Та не пыталась стряхнуть руку. Однако ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвернуться.

Примерно в пятидесяти метрах люди в масках и перчатках сгружали тела с кузова. Они брали их за руки и ноги и бросали в ров двадцати метров шириной и длиной в пятьдесят. О глубине оставалось только догадываться.

У края траншеи стоял священник и окроплял землю святой водой. Аннет с каменным лицом, стиснув кулаки, наблюдала за происходящим. В нескольких шагах стояла пожилая женщина, еще дальше – молодая пара. В общей сложности на погребении присутствовало около двадцати человек.

Аннет увидела в руках похоронщиков худощавое тело своего супруга. Вот они раскачали его, и Бертран исчез навеки. Аннет подумала о дочери, о внуках, которых он ждал с таким нетерпением и которых так и не увидел… Она перекрестилась, шепотом попрощалась с ним и отвернулась.

Командный центр

Сити Юсуф первым заподозрил неладное. Он с самого начала наблюдал за коммуникацией между государственными структурами и отфильтровывал сообщения по частотности определенных ключевых запросов. При этом обнаружил занятный факт. В первую неделю оперативные штабы и силовые структуры обменивались информацией не только по организации помощи, но и по розыску виновных. Такие ключевые слова, как «расследование» и «террористы», с заметным отрывом лидировали по спискам. Но когда поток сообщений резко иссяк, объем подобных слов тоже снизился. Причем ощутимо. Они практически исчезли из выдачи.

В воскресенье они пересмотрели мейлы, в которых сотрудникам предписывалось включать технику только в случае необходимости. Это объясняло сокращение потока сообщений.

Но что, спрашивал Юсуф, если распоряжение предназначалось не для сотрудников, а для нас?

Разгорелась жаркая дискуссия. Некоторые подняли панику. Что, если полиция и разведслужбы со всего мира уже вышли на их след? Они заверяли друг друга, что с этой минуты будут действовать осмотрительнее. Но даже на тот маловероятный случай, если им не позволят довести до конца свою миссию, у них имелся план. Их можно остановить. Но процесс уже необратим.

Самолет «Трансолл»

– Джекпот, – прошептал Боллар, склонившись над ноутбуком.

Никто не слышал его в шуме мотора.

Вскоре после того, как стало известно возможное местоположение террористов в Стамбуле, Франсуа отправился вертолетом на авиабазу Ван в Кёльне. Там он пересел на транспортный самолет бундесвера, в который грузились бойцы спецподразделения из Санкт-Августина.

В самолете работала спутниковая связь, и во время полета Боллар изучал поступающие данные по анализу RESET-сайта и ходу расследования.

Разумеется, он не принимал бы непосредственного участия в возможном штурме. У него не было для этого ни полномочий, ни должной подготовки. Но директор Руис хотел, чтобы на месте был человек из Европола, посвященный в детали расследования. И вот он летел в одном самолете с закаленными бойцами, которые словно не замечали тех испытаний, что выпали им за последние дни. Группа включала шестьдесят человек. Боллар не понимал, о чем они говорили. Судя по их смеху, они даже сейчас обменивались шутками. Сам он сидел за небольшим столиком, рядом находились два командира подразделения. Франсуа развернул ноутбук, чтобы они могли взглянуть на экран.

Он показал последние фотографии из Стамбула. Нечеткие, зернистые снимки двух мужчин, как они покидают здание и потом входят обратно. И фото мужчины и женщины в окнах того же здания.

– Педро Муньос, – торжествующе сообщил Боллар и показал на первый снимок. После чего загрузил фотографию названного человека. – Джон Бэннок. Мария Карвальес-Тендидо. Эрнандес Сидон.

Он поочередно загружал фотографии, чтобы командиры могли сравнить их со снимками.

– Думаю, ваши люди могут готовиться к штурму.

Браувайлер

Йохен Певальски сидел перед экранами и напряженно следил за действиями операторов на юго-востоке Германии. Они предприняли новую попытку восстановить электросеть. До сих пор Певальски с семьей неплохо управлялись. У них в подвале специально на такой случай стояли генератор и цистерна с водой. Куда сложнее было с нуждающимися соседями и живущими поблизости родственниками. Йохен всем категорически отказывал, но его жена не могла похвастаться такой твердостью. Она впускала погреться тех, кто замерзал, кормила и поила водой голодных. Что заметно истощало их резервы. Певальски держал запасов на три недели, и пока можно было не беспокоиться.

Два дня назад, когда иссякла последняя капля дизеля, натиск нуждающихся ослаб.

Ему самому от этих благ не было большой пользы, кроме уверенности, что его семья живет в относительно нормальных условиях. Значительную часть времени Певальски проводил у пульта управления. Людей катастрофически не хватало, и зачастую ему самому приходилось работать за пультом. Вот как теперь. Оператор за соседним пультом придвинулся поближе. Он не упускал из виду показаний приборов, но и ему хотелось проследить, удастся ли коллегам в Восточной Германии восстановить подачу тока в сеть.

– «Маркерсбах» и «Гольдисталь» уже запущены, – сказал Певальски.

Обе гидроаккумулирующие электростанции вблизи чешской границы могли быть запущены из полностью обесточенного состояния. Достаточно было подать воду на турбины из расположенных выше резервуаров, и генераторы начинали вырабатывать энергию. Иными словами, они могли вернуться в строй без помощи извне. В случае успеха операторы попытаются направить ток через «Рёрсдорф» в «Бервальд» и запустить расположенную там теплоэлектростанцию «Боксберг».

Если удастся сформировать эту ограниченную электросеть, они начнут поочередно подключать контрольные зоны в Восточной Германии. Тогда появится напряжение и для центральных зон.

– Давай, – шептал оператор. – Давай!

Берлин

Снова все собрались перед экранами, включая девять человек по видеосвязи. Командование НАТО в этот раз вынуждено было обходиться одним экраном. Теперь к конференции подключился и Белый дом.

На шести экранах в нижнем ряду можно было видеть изображения с камер наблюдения в Стамбуле и Мехико. Если в столице Мексики сияло солнце, то на главный город Турции опустилась ночь, поэтому картинка была нечеткой и отсвечивала зеленым.

Михельсен не застала предваряющую дискуссию. Но когда удалось установить местоположение предполагаемых террористов, все сошлись на том, что необходимо в сжатые сроки их обезвредить. Все переговоры велись по защищенным линиям. Противник не должен знать, что его обнаружили. В Стамбуле произвести захват должны были спецподразделение турецкой полиции совместно с немецким спецназом и подразделением МИб. В Мехико две сотни «морских котиков» США должны были поддержать в штурме мексиканскую армию.

По команде группы в двух точках земного шара одновременно начнут операцию. Сначала в обоих зданиях вырубят электричество и интернет-соединение. Затем в дело вступит спецназ.

– Все факты налицо, – произнес бундесканцлер. – Мы даем «добро». У кого-то есть возражения?

Даже генералы НАТО, чья гипотеза с Китаем разбилась вдребезги, ничего не сказали.

– Тогда отдаем приказ к началу операции, – заключил президент США.

Стамбул

Ему нужен был глоток свежего воздуха. Каждый из них проводил перед мониторами больше восемнадцати часов в сутки, и необходимо было хоть изредка выходить. Он прошел через подвал. Они специально проделали этот проход. Хотя некоторые пренебрегали мерами безопасности, сам он придерживался правил. Поэтому вышел в двухстах метрах от их командного центра. Вдохнул ночной воздух. Температура не превышала пяти градусов, но даже в это время на улицах царило оживление, машины сигналили в заторах. Сложно было представить, что в паре сотен километров жизнь практически замерла. Пройдет несколько недель или месяцев, и последствия дадут знать о себе и здесь. И принесут людям исцеление, как в Европе и США. Он застегнул куртку и глубоко вдохнул. Неспешно двинулся вдоль улицы. Кругом суета. Скоро люди вспомнят о вещах более важных…

За спиной раздался громкий хлопок. Он обернулся. В окнах здания через квартал засверкали вспышки; в следующий миг над ним снизился вертолет, заливая все ярким светом.

Прохожие оборачивались, замирали, завороженно смотрели. Сноп света ударил в здание напротив. Их здание. Послышались команды. Слов разобрать он не смог, но этого и не требовалось. Он почувствовал, как кулаки сами собой сжались в карманах куртки. Осторожно огляделся, рассматривая людей и машины. Сейчас не следовало привлекать к себе внимания. Большинство прохожих по-прежнему глазели, другие уже двинулись своей дорогой. Он заметил на некотором отдалении фургон с затемненными стеклами. Задняя дверь была открыта, внутри находились полицейские. Одного из них он сразу узнал. Это был француз из Европола.

Гаага

«Господи, это же не футбол какой-нибудь», – думал Манцано. Он поклялся себе, что не станет следить за операцией. Но смазанные кадры с четырех камер в Стамбуле и Мехико словно заворожили его. Пьеро задумался, кто подбирал перспективу. Не сидел же где-нибудь в Лэнгли, или Берлине, или Голливуде режиссер и не кричал операторам: «Камера 3, кадр на экран 1»?

В Стамбуле группа штурмовиков прошла темный коридор и ворвалась в помещение, заставленное столами и компьютерами. Люди вскакивали; некоторые поднимали руки, другие бросались под столы, за стулья. Камеры на шлемах передавали кадры напуганных, растерянных, озлобленных лиц. В динамиках слышны были крики, короткие команды, топот, выстрелы.

Вскоре все стихло. Люди лежали лицом в пол, с заведенными за спины руками. На брошенных рабочих местах мерцали мониторы, в которых нельзя было ничего разглядеть. Два штурмовика прошли в соседнее помещение. Там никого не оказалось, но все пространство занимали серверы.

В Мехико два «морских котика» склонились над раненым и накладывали жгут. Мужчина сначала проклинал их, затем ухмыльнулся и что-то зловеще прошипел. Другие бойцы тем временем обыскивали остальные помещения.

Через десять минут из Стамбула доложили:

– Миссия выполнена, объект под контролем; обнаружено одиннадцать человек, трое раненых, трое убитых.

Не прошло и двух минут, как сообщили из Мехико: тринадцать человек, один тяжело ранен, двое убиты.

– Поздравляю! – донесся из динамиков голос американского президента.

Посыпались поздравления на разных языках от всех остальных.

Стамбул

На общественном транспорте он добрался до аэропорта «Ататюрк». У него всегда был при себе ключ от камеры хранения. Там находились деньги и поддельные документы.

Если полиция обнаружила их командный центр, то они, вероятно, уже знают причины отключений и могут их устранить. Значит, рано или поздно в Европу полетят первые самолеты. Неизвестно только, до какой степени они осведомлены об их группе. Чем больше им известно о них, тем больше подозреваемых они недосчитаются при штурме. Все-таки половина группы находится в Мехико. Возможно, остальных объявят в розыск и возьмут под наблюдение аэропорты. Но он давно сменил прическу, отпустил усы и мог положиться на поддельные документы. Удалось ли им обнаружить их дислокацию в Мехико?

Он выбрал такое место, чтобы видеть телевизор, по которому показывали новости. Хоть он ничего не слышал, но изображение и так говорило о многом. У него было время. Они приняли меры, чтобы их дело продолжалось и без них. Пусть думают, что теперь все позади. Он знал иное.

Ибс-Перзенбойг

Хервиг Оберштэттер взглянул на трех гигантов в машинном зале. В его правой руке потрескивала рация.

Три часа назад к ним прибыли люди с «Талэфер» со специальным распоряжением от Министерства обороны и обновлением для программного обеспечения.

– И это всё? – удивлялись IT-специалисты. Индикаторы. Кто-то изменил код программы, и она сводила с ума систему оповещения.

Фирму, которая допустила это, ждет коллапс. Контрактов они больше не получат, а судебные иски их добьют.

Когда техники наладили программное обеспечение, Оберштэттер со своими людьми начал тесты и подготовку к запуску. Никаких проблем. Поначалу он ничего не слышал. Только по вибрации в воздухе можно было понять, что оператор за пультом управления подал воду из Дуная на турбины и генераторы впервые за несколько дней начали вырабатывать энергию. Дрожание воздуха переросло в низкий гул, который стал нарастать, крепнуть и наконец перешел в мерный рокот. Оберштэттер слышал в нем крик новорожденного.

День 13 – четверг

Рим

За прошлую ночь Валентина Кондотто так и не сомкнула глаз. После того как IT-эксперты все проверили, она заняла свое рабочее место в центре управления. Снаружи было еще темно, но операторы остановленных электростанций уже сообщали об устранении неполадок. Они были готовы к запускам. Сверх того, операторы австрийских и швейцарских электросетей уже подали напряжение на узловые пункты. Им даже не придется запускать свои станции из обесточенного состояния. На большом экране первые линии у северной границы уже окрасились зеленым. От одного узла к другому включались магистрали, красные линии меняли цвет на зеленый. Одновременно от электростанций потянулись зеленые линии, корнями оплетая страну.

Гаага

– Они здесь, прямо скажем, неплохо оснащены, – говорил Боллар, и камера на его шлеме транслировала изображение из командного центра в Стамбуле. – Задержанные и убитые – все из нашего списка. Правда, кое-кого нет, но это ничего не значит. Возможно, они и не входили в группу.

– Они что-нибудь говорят? – спросил Христопулос, глубоко оскорбленный тем, что среди террористов оказались двое его соотечественников.

– Некоторые говорят, и охотно, – ответил Боллар. – Несут всякую чушь. Кое-что мы уже знаем по некоторым их публикациям. Они хотят установить новый мировой порядок, более справедливый и человечный. Но, по их мнению, новый мир невозможно создать в существующих условиях и для этого нужно большое потрясение.

– Звучит как неолиберальная шоковая доктрина, – заметил Христопулос.

– Смотрите! – воскликнул кто-то из сотрудников.

* * *

Мари Боллар задумчиво смотрела в окно на зимний сад, когда холодильник вдруг утробно заурчал. Она удивленно обернулась, затем, все еще не веря, подошла и открыла дверцу. Внутри горел свет. Мари лихорадочно щелкнула выключателем на стене. В комнате зажглись лампы.

– Мама! – раздались голоса детей из гостиной. – Мама!

Она бросилась туда. Торшер возле дивана лучился светом. Жорж взялся за пульт от телевизора. На экране появилась серая рябь, из динамиков послышалось шипение. Бернадетта принялся играть выключателем, и лампы в люстре то зажигались, то гасли.

– Папа был прав! – воскликнул Жорж. – Снова дали свет!

Мари увидела, как в доме напротив тоже загорается и гаснет свет. Она ринулась к окну; дети последовали за ней, прижались лицами к стеклу. Всюду, насколько хватало взгляда, в домах горел свет.

Мари обняла детей и прижала к себе, почувствовала, как они обхватили ее бедра.

– Значит, папа скоро приедет? – спросила Бернадетта, глядя снизу вверх.

Мари крепче прижала ее к себе.

– Да, приедет. Думаю, он скоро позвонит.

– Тогда мы сможем поехать к дедушке с бабушкой в Париж, – сказал Жорж.

– Да, обязательно поедем.

Брюссель

Соня Ангстрём вместе с другими стояла у окна и смотрела на город. В офисных зданиях горел свет, как и в жилых домах, жильцы которых отказались эвакуироваться. На улицах снова горели световые рекламы и декоративные светильники на фасадах зданий. За спиной смеялись и говорили наперебой коллеги, звонили телефоны, но в первые минуты никто не поднимал трубок. Ангстрём вспомнила ту ночь в тюрьме, американскую журналистку и Манцано. Она не говорила с ними с тех пор, как оба уехали в Гаагу. Сейчас каждый хотел дозвониться до тех, кто был важнее других. Ей тоже хотелось поговорить кое с кем, узнать, всё ли у них в порядке. Соня вернулась в свой кабинет. Там как раз зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Привет, – раздался голос Пьеро. – Как у тебя дела?

Берлин

– Итак, пора наводить порядок, – заключил статс-секретарь Ресс. К нему было приковано внимание всех присутствующих. – В первую очередь необходимо восстановить водоснабжение, поставки продовольствия и медобеспечение. Конечно, это нельзя осуществить в сжатые сроки, как хотелось бы. Подробнее вам объяснит наша коллега Михельсен.

«И даже теперь я должна преподносить плохие новости».

– Теперь, когда электроснабжение до некоторой степени стабильно, у нас есть… – начала она.

– Почему только до некоторой степени? – перебил ее министр обороны.

– Потому что некоторые сооружения серьезно пострадали из-за отключений. Поэтому наши возможности ограничены.

На экране появилось изображение водопроводного крана, какие устанавливались в миллионах квартир.

– На значительной части территории Германии полностью прекратилось водоснабжение. Не было возможности подавать воду в систему и доводить до потребителей. Это привело к попаданию воздуха в водопровод или его пересыханию. А это вызывает быстрое загрязнение труб. Иными словами, вода, которая поступает по этим трубам, опасна для здоровья. Прежде чем системы водоснабжения в этих регионах снова станут пригодны к использованию, необходимо провести мероприятия по их очистке, что может занять не одну неделю.

На переполненные туалеты они насмотрелись еще в первые дни отключений, поэтому Михельсен ограничилась лишь одной фотографией. Некоторые из присутствующих брезгливо поморщились.

– Ничуть не лучше обстоят дела с отведением отходов, – невозмутимо продолжала она. Последние двенадцать дней эти люди пребывали в относительном комфорте – и только так могли прочувствовать, с чем пришлось столкнуться простым гражданам. – В большинстве случаев люди с первой ночи не могли воспользоваться сливом в туалетах. Воды в канализации не хватало, чтобы отводить нечистоты. Это привело к закупорке труб, а затем – пересыханию в них отходов. Системы водоочистки готовы к непродолжительным отключениям электроснабжения. Основную работу в очистных сооружениях выполняют бактерии. Они приспособлены к серьезным колебаниям, но за такой долгий период их популяция сильно сократилась, и необходимо поместить в резервуары новые культуры. Учитывая масштабы проблемы, это тоже займет несколько дней или недель.

Изображения опустошенных супермаркетов.

– Обеспечение продовольствием тоже удастся наладить не так быстро. Запасы замороженной продукции испорчены, свежих продуктов практически не осталось, все раскуплено или разграблено. Запасы консервов и продуктов длительного срока хранения слишком малы. Многие супермаркеты откроются через несколько дней, когда в них наведут порядок. Правда, ассортимент будет сильно ограничен.

Фотографии с птицефермы.

– Однако нелишним будет поговорить о долгосрочных последствиях и поскорее найти решение. Многие предприятия остались ни с чем – например, животноводческие. Помимо гигиенических проблем, связанных с утилизацией миллионов трупов животных, мы столкнемся с зависимостью от импорта мяса. В то же время необходимо оказать поддержку нашим предприятиям, чтобы восстановить собственное производство. Так же обстоит в значительной степени с тепличными хозяйствами. В этом плане Германия понесла не такой ущерб, как другие страны – например, Нидерланды и Испания. Тем не менее есть немало пострадавших и у нас. Как видите, перед нами по-прежнему стоят серьезные задачи. Будет даже лучше, если люди останутся в пунктах временного пребывания, пока в их домах не восстановят регулярное снабжение. В этой связи большое значение приобретает коммуникация с населением. Поскольку люди ожидают, что все произойдет намного быстрее.

Гаага

– Террористы схвачены, – говорила Шеннон в объектив камеры. – Пока невозможно оценить последствия их атаки. Но уже сейчас ясно, что это один из крупнейших террористических актов в истории. Число жертв в Европе и США исчисляется миллионами. Для экономики ущерб составляет миллиарды долларов, и эта катастрофа еще долгие годы будет напоминать о себе.

Лорен поселилась за счет редакции в лучшем отеле Гааги. В отдельном номере. Пьеро наслаждался покоем. Он принял горячую ванну – и теперь лежал в чистой постели, закутавшись в мягкий халат, и радовался за Шеннон. Это был ее час. Она смогла первой поведать миру о поимке террористов и, ко всему прочему, предоставила эксклюзивный материал о расследовании. Пьеро был очарован ее обликом. Лорен почти не спала за последние несколько суток, а в прошлую ночь и вовсе не сомкнула глаз. Но при этом выглядела как после хорошего отпуска. Или ей так помог стилист?

– Я выхожу на прямую линию с главным следователем от Европола, который принимал непосредственное участие при задержании террористов в Стамбуле.

На экране появилось лицо Боллара.

– Господин Боллар, кто эти люди?

– Это нам предстоит выяснить в ближайшие дни. Среди террористов есть личности, которых принято относить к леворадикальному течению, а также радикалы откровенно правого толка. В большинстве своем это люди из общепринятого среднего класса, все без исключения высокообразованны.

– Не говорит ли это о том, что подобные стереотипы давно устарели и больше не отражают общественной действительности?

– Возможно. Среди террористов всех мастей, независимо от мировоззрения, особенно часто встречается тот тип, который мы именуем «праведниками». Они твердо убеждены, что им доступна исключительная истина. Впрочем, в этом нет ничего дурного. Уверен, у многих из нас есть такие знакомые. Опасной данная черта становится, когда ее носители убеждены, что могут насаждать эту истину любыми средствами. Ради достижения своих высоких целей они готовы мириться с невинными жертвами.

– Все ли террористы схвачены? Сколько их и где и когда они предстанут перед судом?

– Этого я пока не могу сказать.

Стамбул

Телевизор в аэропорту дал ему полную картину. Уже через пару часов после штурма появились первые кадры с места событий. В том числе из Мехико. Более того, на значительной территории Европы и в США снова появилось электричество. Что ж, они приготовили им сюрприз…

Прошло несколько часов после окончания обесточки, а он уже находился в самолете, летящем в Гаагу. Авиакомпании хоть и не в полной мере, но в рекордные сроки восстановили сообщение с Европой.

Они рассчитывали, что будет иначе. После первой волны Европа должна была по меньшей мере месяц оставаться без электричества. А все этот проклятый итальянец… Его лицо на пару секунд появилось на экране. Следовало раньше о нем позаботиться. Сразу, как только он сообщил в Европол о счетчиках. И решительнее. Кто же мог предположить, что он окажется таким настырным… И вот он лишил их плодов кропотливой работы, а мир – шанса на исцеление. Ему придется заплатить за это.

Он должен был признать, что принимал это куда ближе, как личное оскорбление. Неизвестно было, кто в последний момент заблокировал вторую волну. Он отдал распоряжение еще накануне, ближе к полудню. Значит, еще было время. Как раз, чтобы разыскать итальянца. И он знал, где его искать.

Ратинген

– Мы смогли отследить происхождение вредоносного кода в SCADA-системе, – сказал Динхоф. – Драгенау вживил его еще в конце девяностых.

– Он так долго готовил атаку? – спросил Хартланд.

– Этого мы никогда не узнаем. Возможно, это было просто упражнение. Или он уже тогда хотел иметь что-то про запас, чтобы когда-нибудь поквитаться за поглощение своей фирмы.

– Почему этого никто не заметил?

– Драгенау выбрал удачный момент. Помните истерию вокруг проблемы Y2K, перед двухтысячным? Все компьютеры должны были сойти с ума при смене даты. Все были заняты, потому что наши разработчики часто использовали двузначную систему дат в программах. Почти все наши программы прошли модернизацию в той или иной форме. Наши проверяющие инженеры сосредоточились на перемене дат. В конечном итоге никакой катастрофы не случилось. Но консультанты в сфере IT разбогатели на ровном месте. В этой суматохе легко проглядеть пару строк кода. И потом никто этого не обнаружил.

– И он выжидал одиннадцать лет…

– Думаю, следователи выяснят, как террористы вышли на Драгенау. Возможно, они связывались с различными инсайдерами во многих фирмах. Рискованное предприятие, как по мне, – но, вероятно, им это удалось.

– Недолго он радовался после совершенной мести, – заметил Хартланд.

Динхоф лишь покачал головой.

– Благодарю, господин Динхоф, – сказал Хартланд. – В том числе за то, что вы так быстро предоставили чистую версию программы.

Он повернулся к Уикли, который с каменным лицом следил за разговором.

– Что касается вас… Оснований для ареста у меня нет. Но вы пытались помешать следствию, так что мы еще увидимся в суде.

Он пожал руку Динхофу на прощание и, не удостоив Уикли даже кивком, развернулся прочь. Ему предстоял еще один разговор. Не то чтобы Хартланд жаждал его, но считал это своим долгом.

* * *

– Да? – Манцано ответил на телефонный звонок в номер.

Это было консьерж.

– С вами хочет поговорить господин Хартланд.

Пьеро помедлил мгновение, затем произнес:

– Соедините.

Хартланд поздоровался с ним по-английски, справился о его самочувствии.

– Уже лучше, – недоверчиво ответил он.

– Вы проделали чертовски хорошую работу, – сказал Хартланд. – Без вас мы вряд ли справились бы. Во всяком случае, не так быстро.

Пьеро удивленно промолчал.

– Я хотел поблагодарить вас за помощь. И попросить прощения за то, как мы с вами обошлись. Но в тот момент…

– Принято, – перебил Манцано. Он полагал, что Хартланд навсегда исчез из его жизни. – Ситуация была критическая, и все мы немного вышли из себя, я так думаю.

Берлин

– Точное число жертв пока неизвестно, – сказал Торхюзен из Министерства здравоохранения. – Но, по предварительным данным, только в Германии эта цифра колеблется в пределах миллиона.

Михельсен почувствовала, как в зале все на мгновение затаили дыхание.

– Повторюсь, это по предварительным оценкам. Нельзя исключать, что данное число еще возрастет. В масштабах Европы это цифра в несколько миллионов человек. При этом не учитываются возможные жертвы в долгосрочной перспективе. Например, люди, страдающие хроническими заболеваниями, лишенные должного лечения: пациенты с диабетом, сердечно-сосудистыми болезнями, диализозависимые… Или получившие дозу облучения. В радиусе десяти километров вокруг АЭС «Филиппсбург» зафиксирована опасная для здоровья радиоактивная нагрузка.

Торхюзен переключил изображение: протяженный вал свеженасыпанной земли на кладбище.

– Нельзя также пренебречь таким аспектом, как захоронение человеческих останков. В прошедшие дни люди вынуждены были хоронить умерших в братских могилах. Проблема усугубляется тем, что в некоторых случаях личности захороненных неизвестны. Нужно быть готовыми к многочисленным конфликтам с родственниками. Возможно, многие тела придется эксгумировать для подобающего перезахоронения.

Последовали фотографии опустошенных берлинских больниц.

– Больницы удастся вернуть в эксплуатацию, хоть и не в ближайшие дни, но чуть быстрее. Здесь особое значение приобретает водоснабжение, а также поставки продуктов и медикаментов. Лекарства еще имеются на складах, но производственная цепочка прервана, и необходимо все восстановить. По нашим расчетам, примерно через неделю медицинские услуги будут доступны для значительной части населения.

Гаага

Шеннон со смехом навела камеру на Манцано. Она заглянула ненадолго – теперь времени у нее было немного.

– Ты теперь герой! – воскликнула она. – Ты прославишься!

Пьеро заслонил лицо рукой:

– Всю жизнь мечтал…

– Но ты ведь дашь интервью?

– А почему бы нам не поменяться ролями? Я возьму интервью у тебя. Все-таки ты добыла компьютер, с которого я вышел на нужный сайт.

У Лорен снова зазвонил телефон. Она обменялась парой реплик с собеседником, отключилась и кокетливо заметила:

– Меня и так отовсюду дергают…

– Ты же знаменитость, – отпарировал Манцано.

– Я лишь разношу новости. – Шеннон села на диван и задумчиво посмотрела на Пьеро: – О чем ты думаешь?

– То есть?

Вся задиристость из ее голоса испарилась; теперь Шеннон говорила мягко, но уверенно:

– Прости, но мы столько пережили вместе, и я вижу, что тебя что-то заботит.

– Может, как раз то, что мы пережили?

Шеннон бросило в жар. Она почувствовала, что краснеет, и ей стало неловко. Лорен по-прежнему не могла разобраться в своих чувствах к Пьеро. За время своей одиссеи они заметно сблизились, во многих смыслах. Но, прислушиваясь к себе, Шеннон признавала, что воспринимала его скорее как старшего брата, которого у нее никогда не было.

Должно быть, Манцано заметил ее смущение.

– Я о том, что мы видели и пережили. Последствия этой безумной акции, через что пришлось пройти людям.

Лорен ощутила легкое разочарование и вместе с тем – облегчение.

– Такое не сразу забудется.

Пьеро, кивнув, посмотрел в окно.

– Я одного не понимаю, – произнес он. – Эти люди столько сил отдали ради воплощения своего замысла… Помнишь, я говорил об этом с Болларом, когда тот улетал в Стамбул?

«Помню, – подумала Шеннон. – Он хоть иногда может отвлечься?»

– Я все думаю, как они собирались определить, что достигли своей цели. Или им это уже удалось? В своих публикациях они рассуждали о новом порядке, более справедливом и честном. Но чтобы прийти к этому, необходимо начать все с нуля. Перезагрузиться. Привести систему в исходное состояние. Если лишить нас основ нашей цивилизации, как они планировали, то нам пришлось бы все выстраивать по новой. Мы не знаем о долгосрочных последствиях, но ситуация не затянулась настолько, чтобы свергнуть существующий порядок. В большинстве стран избранные правительства по-прежнему у власти, существующие структуры возвращаются к работе. Двенадцати дней оказалось недостаточно. Предполагали они такое или нет? Намеревались ли растянуть ситуацию во времени? Я долго думал, как поступил бы на месте этих сумасшедших… Если б зашел так же далеко, – рассуждал Манцано, – я принял бы меры на тот случай, если б меня остановили раньше. Я позаботился бы о том, чтобы мои цели были достигнуты, несмотря ни на что. Посмотри на их лица после захвата. Они не выглядят поверженными. Наоборот, они спокойны, даже в чем-то торжествуют.

– Может, они просто хотели прославиться, как многие убийцы… Это им удалось, и они об этом знают.

Пьеро покачал головой, глядя в пол, словно искал там ответ.

– У меня дурное предчувствие, – произнес он. – Словно это еще далеко не всё.

– Знаешь что? – ответила Шеннон. – Мне нужно ехать в Брюссель, на встречу с разными политиками…

– Ты теперь всюду востребована.

– Может, удастся взять интервью у Сони. Все-таки благодаря ей мы смогли разобраться с нашим сайтом… Хочешь, поехали тоже? Развеешься немного.

Стамбул

– Что бы вы сделали на месте террористов? – спросил Боллар.

За окнами, над крышами города, опускался багряный диск солнца.

– Я не видел последних результатов анализа, – ответил Манцано по видеосвязи. – Элементы вредоносного кода уже реконструировали?

– Только часть.

– Они затрагивают атаки прошедших двух недель?

– Мы этого пока не выяснили. Речь идет о миллионах строк и нескончаемых совещаниях с разработчиками. К чему вы клоните?

– До сих пор казалось, что весь процесс был запущен в первый день. Или есть некие признаки, что они непрерывно манипулировали системами?

– Нет.

– Вы спросили, как бы я поступил на месте террористов. Так вот, я сделал бы так, чтобы процесс не останавливался, даже если б я сам не смог его контролировать. Я оставил бы бомбу замедленного действия, которая сработала бы, когда электроснабжение оказалось восстановлено, а я уже не смог бы сам его отключить.

Боллар замер на пару секунд, глядя в монитор. Значит, в разговорах террористов что-то было: Манцано думал, как они. Или он просто стал параноиком после всего, что выпало на его долю…

– Когда я первый раз перешел на сайт, мне попался диалог, и в нем речь шла о какой-то лазейке, – продолжал Манцано. – На что им лазейка, если они и так проникли в систему?

– Чтобы войти, когда все будут думать, что система снова безопасна… – закончил Боллар его мысль.

– Уверен, я не первый, кто пришел к этой мысли, – сказал Манцано. – Есть какие-то следы Пукао, Юсуфа и фон Ансена?

Вместо ответа Боллар спросил:

– Так вы полагаете, что это еще не конец?

– Не знаю, – признался итальянец. – Я сейчас еду в Брюссель. Оттуда позвоню еще раз.

Экран погас. Боллар связался с Красным Крестом во Франции.

– Франсуа, – поздоровалась с ним пожилая женщина, – сожалею, но мы пока не разыскали твоих родителей.

Орлеан

– Нет! – крикнул солдат впереди, достаточно громко, так что услышали Аннет Дорель и чета Болларов. – Пока в зону отчуждения никого не впускают!

– Но куда же нам деваться? – воскликнул кто-то.

– Оставаться здесь, – ответил солдат.

– Я не останусь здесь ни на минуту, – заявила Аннет, перекрикивая шум.

Венсан не ответил. Она видела страх в его глазах – страх никогда больше не вернуться домой.

– До Парижа всего сто тридцать километров! Мы должны как-нибудь попасть туда. Если электричество снова есть, мы можем нанять такси или арендовать машину. Я заплачу любые деньги. Или, может, снова пустили поезда…

Венсан с сомнением склонил голову.

– В любом случае у нас дома комфортнее, чем здесь! – воскликнула Аннет.

Она заметила, как легко произнесла «у нас». Тяжело было свыкнуться с мыслью, что Бертрана вдруг не стало. Перспектива остаться одной была невыносима.

– Вы с Селестой, конечно, едете со мной, – заявила она Венсану. – Поживете у нас… у меня, пока не сможете вернуться домой.

Брюссель

Пьеро со смехом обнял старого Бондони.

– Никогда еще не бывал в Брюсселе, – ухмыльнулся старик. – Вот и решил не упускать случая… – Он похлопал Манцано по плечу: – Неважно выглядишь, парень! Правду говорят, что ты чуть ли не в одиночку одолел террористов?

– Я их даже не видел, – ответил Манцано.

Он обнял его дочь. Лара делила с отцом номер класса люкс в отеле, пока в ее квартире не восстановили водоснабжение.

– Вернулись без происшествий?

– Ни царапинки.

– Позволь представить тебе Антонио Сальви, – сказал Бондони и повернулся к худощавому мужчине с жидкими волосами, который до сих пор держался позади. – Его телеканал оплатил все это, – он обвел рукой вокруг, – и перелет на частном самолете из Инсбрука. Он хочет снять про меня репортаж. Каким-то образом узнал, что ты добрался до Ишгля на моем старом «Фиате» и оттуда…

Берлин

Михельсен посмотрела на статс-секретаря Ресса. «Старина сбросил не меньше шести килограммов за эти двенадцать дней», – подумала она.

– Для начала хорошая новость. Системы коммуникации функционируют в большинстве регионов страны. Мы уже можем связаться по телефону с родственниками и друзьями, можем прочитать новости в Интернете и посмотреть телевизор. Теперь необходимо в полной мере дать людям информацию относительно водоснабжения и поставок продовольствия. Но когда СМИ начнут описывать истинные масштабы катастрофы, поток жалоб и критики возрастет многократно. Для правительства и всех государственных структур в этом кроется большая опасность и вместе с тем – шанс. Возникнет множество вопросов. Почему наши системы оказались столь уязвимыми? Какую ответственность понесут энергетические предприятия и какие последствия их ждут? Почему системы аварийного питания оказались малоэффективными? Почему телефонные линии отключаются так быстро, хотя закон требует иного? Каким образом произошли аварии на атомных электростанциях, если те выдерживали все испытания? Насколько умны интеллектуальные счетчики и электросеть будущего? И самое главное: насколько они надежны?

– Уверена, это станет темой для множества дискуссий, – заметила министр по охране окружающей среды. – При этом очень важно не переусердствовать. Обесточенной оказалась существующая электросеть. Выходит, она ненамного надежнее будущей системы. В сущности, ее можно только модернизировать.

– Я не призываю вас занимать чью-то сторону, – спокойно возразил Ресс, – а хочу лишь подготовить к предстоящей дискуссии. А она состоится.

Брюссель

Ангстрём понимала, что смеется слишком много и чересчур громко, но после пятого бокала вина ей было все равно. Подруги, включая Шеннон, вряд ли обращали на это внимание – они явно выпили не меньше.

Отель довольно быстро восстановил работу. Запасы алкоголя за время отключения остались почти нетронутыми, так что они оккупировали бар и теперь резво опустошали бокалы. Соня не видела ничего удивительного в том, что люди вели себя так, словно ничего не происходило. Сегодня всем хотелось забыть о страхе, мучениях и отчаянии прошедших двух недель.

Манцано поднялся.

– Рад бы еще посидеть, – сказал он и допил бокал. – Но дико устал. Я, как и отец Лары, человек немолодой.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – отозвалась Соня и, едва слезла с барного стула, сразу почувствовала, как ее повело в сторону.

Она потрепала по плечу ван Каальден и помахала итальянскому журналисту. Остальные танцевали, и Соня не стала прощаться с ними.

Пока они шли к выходу, Пьеро сказал:

– Прости еще раз за то, что втянул тебя в это. Я… просто не знал, к кому еще пойти.

– Не стоило приводить вас в свой кабинет, – ответила Соня. – Но, по счастью, я это сделала.

– Поедешь на такси?

– Само собой. Заправки снова работают. Правда, воды дома до сих пор нет. – Она рассмеялась: – Но к этому я уже привыкла.

– Можешь принять душ у меня. – Манцано усмехнулся: – Тебе не привыкать.

– Ты просто хочешь затащить меня в номер…

– Естественно.

Они дошли до дверей. Перед лестницей ожидали несколько машин такси. Они обнялись на прощание. Поцеловались. Еще раз. Соня почувствовала его руки у себя на спине, на плечах. Ее собственные легли ему на бедра, скользнули к шее. Не разнимая объятий, они двинулись к лифтам. Не обращая внимания на других гостей, протолкались по коридору. Манцано достал из кармана карточку и отпер дверь. Пропустил вперед Соню; она потянула его за собой, запустила руки ему под свитер. Его ладони скользили по ее блузке, по ягодицам. Они споткнулись в темноте, едва не упали. Ангстрём удержала равновесие, нашарила карту в руке Манцано, провела по индикатору у двери.

С тихим щелчком зажегся мягкий свет.

– Если на то пошло, – прошептала она, – то я хочу видеть тебя.

Манцано, целуя ее в шею, нашел выключатель и приглушил свет до минимума.

– Но лучше поберечь свет. Все равно вид не самый прекрасный.

Соня поцеловала его в лоб, рядом со швом.

– Все еще впереди.

Берлин

Михельсен с коллегами нашли машину, и впервые более чем за неделю их отвезли домой. Дом Михельсен был последним по маршруту. Было что-то зловещее в этой поездке. По фасадам зданий снова горели логотипы, реклама, названия. Тротуары были завалены мусорными мешками. Многие оказались распороты, и их содержимое разлетелось по улицам. Мусор валялся и на дорогах. В свете фар Михельсен видела, как в кучах копаются собаки и крысы.

Впереди у дороги, между остовами двух машин, в небо тянулись странные дуги. Михельсен разглядела ребра, гигантские ребра какого-то животного.

– Что это? – спросила она у водителя. Для быка скелет был слишком крупным.

– Останки слона из зоопарка, как я слышал, – ответил тот невозмутимо. – За эти дни оттуда много зверья убежало.

Михельсен вспомнила жирафа с детенышами.

– Большинство забили оголодавшие люди, – продолжал водитель.

«Как можно есть слоновье мясо?» – ужаснулась Михельсен.

Водитель остановился возле дома, и они условились, когда он заберет ее следующим утром. Когда Михельсен вышла, на лицо ей упало несколько холодных капель. Она отыскала дорогу между пропахшими мусорными мешками и вскоре оказалась дома.

Воздух в квартире был холодный и влажный. В комнатах пахло сыростью. Михельсен включила свет. В сущности, почти ничего не изменилось, как будто она вернулась из долгого отпуска.

Михельсен чувствовала, что не сможет сразу уснуть. Она откупорила бутылку красного вина, наполнила бокал и встала у окна на темной кухне. Сделала большой глоток, посмотрела в ночь, на огни города, и все стало расплываться перед глазами. Дрожь прошла по телу, и, не в силах сдерживаться, она заплакала – и еще долго не могла остановиться.

Гаага

Съехал, сообщил портье. В другой отель. Спросил, что ему нужно от итальянца. Он ответил, что работает репортером. Не мог бы портье подсказать, в каком отеле поселился итальянец? Он хотел бы взять у него интервью. «Многим этого хочется», – ответил портье. В какой-то момент итальянец попросил не соединять его больше по телефону. А потом съехал? Почему? Ему у вас не понравилось? «Не исключено», – сказал портье. Теперь, когда электричество снова есть у всех… Да уж, такие они, эти звезды, верно? Портье пожал плечами. Пришлось задобрить его купюрой в сотню евро, чтобы тот назвал нужный отель.

Он взял такси.

День 14 – пятница

Брюссель

– Доброе утро, – сказал Манцано, едва Соня открыла глаза.

Она заспанно огляделась.

– Мой номер, – напомнил Пьеро. – Ты осталась принять душ.

– Да, я помню… – Она потянулась и скрылась в ванной.

Манцано подошел к окну, раздвинул шторы и посмотрел на город. Слышно было, как в ванной шумит вода. Портье объяснил ему, что в отеле часто останавливались дипломаты и политики, поэтому здесь водоснабжение восстановили в первую очередь, тогда как в простых домах это по-прежнему оставалось недоступной роскошью.

Они оделись и спустились в обеденный зал. На столах было сервировано по одному виду хлеба, ветчины и сыра. Фасованный шоколад. Кувшины с водой, чай и кофе. Рядом стояли рукописные таблички. Администрация отеля просила прощения за скромный выбор, заверяя, что они делают все возможное ради восстановления привычного сервиса.

– Доброе утро, – с широкой ухмылкой поприветствовала их Шеннон.

Лорен сидела одна за столиком. Перед ней стояла чашка кофе и раскрытый ноутбук. Она оглядела их сверху донизу.

– Как отпраздновали?

– А ты?

– Не помню, до скольких мы протанцевали.

– Где Бондони?

– Спит еще, наверное.

Шеннон забарабанила пальцами по клавиатуре.

– Простите, письмо. Мне уже нужно бежать. Есть какие-то новости от Боллара? – Она еще раз внимательно на них посмотрела. – Хотя вам, наверное, было не до того…

Манцано начинали раздражать ее намеки.

– Мне надо выпить кофе. И что-нибудь съесть.

Шеннон захлопнула ноутбук и встала.

– Дайте знать, если от Боллара что-нибудь будет, ладно?

И с этими словами Лорен ушла.

Манцано глубоко вздохнул:

– Электричество, даже не верится…

Соня обхватила его за талию.

– Давай тоже заправимся, – предложила она и повлекла его к кофейникам.

Стамбул

Стоя за зеркальным стеклом, Боллар наблюдал за допросом японца. Человек выглядел спокойным, собранным. Как и остальные, он с самого начала дал понять, что прекрасно говорит и понимает по-английски.

Когда он вошел в группу подозреваемых, некоторые были немало удивлены. Террорист из Японии? Боллар напомнил о таких случаях, как газовая атака секты «Аум Синрикё» в токийском метро в 1995 году и бойня в аэропорту Тель-Авива в 1972-м.

С момента захвата японцу дали поспать всего два часа. В шести кабинках одновременно допрашивали шестерых мужчин и одну женщину. Трое из них получили пулевые ранения, им сократили время допроса и обеспечили медицинское наблюдение. Следующим утром после операции прибыли сотрудники нескольких европейских разведслужб и ЦРУ. Допросы проводили поочередно или совместно с турецкими службами. Террористы не раскрывали используемых методов, хотя не отрицали своей причастности, даже наоборот. Боллару показалось интересным, что никто из них до сих пор не высказывался о меньшинствах. Это было типично для террористов, и после их причисляли к левому или правому спектру.

– Сколько вы получаете за то, что держите нас тут и пытаете? – спросил японец дознавателя.

– Вас никто не пытает.

– Лишение сна и есть пытка.

– У нас есть несколько вопросов, которые не терпят отлагательства. Ответите на них – и сможете поспать.

– Вы можете позволить себе купить «Роллс-Ройс» на такую зарплату?

Японец разговаривал как директор по персоналу.

Турецкий следователь был невозмутим:

– Сейчас речь идет не о моей зарплате.

– Нет, речь именно о ней, – спокойно возразил японец. – Вот ваши руководители могут себе это позволить. И те, которые платят вашему руководству, могут позволить себе целый парк таких машин. В то время как вы здесь выполняете грязную работу, они сидят в своих виллах, и семьдесят две девы ублажают их уже в этом мире.

– Боюсь вас разочаровать, но я не верю в такие вещи.

– По-вашему, это справедливо? Что вы целую ночь проводите с такими, как я, а они разъезжают в «Феррари» с красивыми женщинами?

– О справедливости речи не идет.

– А о чем же, по-вашему, идет речь?

Боллар увидел, что экран его ноутбука включился. В окне видеочата появилось лицо Христопулоса.

– Взгляни, – сказал грек и отправил ему строку кода. – Уже в расшифровке.

если по истечении 48 часов нет команды блокировки,

активируется фаза 2

– Что активируется? – спросил Боллар.

– Пока не знаем, – ответил Христопулос. – Известно только, что это не связано с активацией кода Драгенау или интеллектуальных счетчиков. И, по всей видимости, эта фаза не предусматривает ввода каких-либо команд.

Брюссель

– Именно это я и имел в виду! – воскликнул Манцано.

Лицо Боллара казалось зеленоватым, но это, скорее всего, из-за света.

– Где-то в системах заложены бомбы замедленного действия. Может, не во всех, но в нескольких точно. Они не требуют активации – наоборот, их блокирует команда. Пройдет сорок восемь часов, и… все начнется по новой.

Шеннон и Ангстрём заглядывали ему через плечо, но, по примеру Бондони, держались за пределами видимости камеры.

– Сколько прошло после операции? – спросила шепотом Соня.

Пьеро сосчитал в уме.

– Около тридцати часов, – ответил он так же шепотом.

– Но далеко не факт, что код блокировки вводили перед самым штурмом, – прошипела Лорен. – Может, это делали еще накануне.

– Тогда ты уже снимала бы об этом репортаж, – вполголоса возразил Манцано.

– Что вы там шепчете? – спросил Боллар.

– Обеспечьте мне доступ к базе данных! – потребовал Пьеро. – И нам нужны протоколы регистрации всех компьютеров в Стамбуле и Мехико!

Берлин

– Пока трудно оценить последствия для многих сфер экономики, – начал Хельге Домшайдт из Министерства экономики.

Михельсен наблюдала за присутствующими. Многие сегодня выглядели бодрее: круги под глазами поменьше, осанка ровнее, настроение лучше.

– Большинство предприятий вынуждены были прервать производство, – продолжал Домшайдт. – Многие фирмы будут простаивать еще несколько дней или недель, поскольку у них нет сырья и материалов. Электросети перегружены. Примерно десять процентов имеющихся электростанций серьезно повреждены, и ремонт займет не один месяц. Это означает дополнительные задержки в производстве бумаги, цемента и алюминия. Необходимо обсудить возможность временного подключения атомных электростанций, которые были не так давно остановлены.

– Это даже не обсуждается! – перебила его министр по охране окружающей среды. – Никто не допустит этого после примера «Филиппсбурга» и «Брокдорфа».

– Со стороны предприятий наверняка последуют такие требования. Мы должны быть готовыми. Разумеется, пострадали также малые и средние предприятия, составляющие хребет немецкой экономики. Им приходится еще тяжелее, поскольку основное внимание уделяется крупным концернам, и им труднее получить финансирование от банков. Чтобы в ближайшие месяцы и годы избежать коллапса экономики, мы должны организовать колоссальную программу поддержки. И даже тогда, – продолжал он мрачно, – остается под вопросом, сможет ли Германия когда-нибудь занять прежнее место в мировой экономике. В этот раз рассчитывать на план Маршалла мы не можем – экономика США пострадала не меньше. Кроме того, поддержка нужна не только нам, но всем странам Европы. Это значит, что наши важнейшие торговые партнеры оправятся еще очень не скоро, если вообще оправятся. Но это только начало. На ближайшее время страны с развивающейся экономикой лишатся потребителей на рынках Европы и США – по крайней мере, в прежних объемах. Это значит, что скоро Китай, Индия, Бразилия и другие страны столкнутся с растущей безработицей, что грозит социальными конфликтами и политической нестабильностью. Как следствие, экономика лишается развивающихся рынков, и получается замкнутый круг. Без программ поддержки безработица резко возрастет и у нас. Нельзя упускать из внимания социальные последствия. Некоторые экономисты предрекают нам латиноамериканский сценарий: образуется небольшая богатая верхушка, средний класс практически исчезнет, и бо́льшая часть населения погрязнет в нищете.

– Конечно, соответствующие политические мероприятия помогли бы этого избежать, – заметил бундесканцлер.

– Если большинство поддержит их… Боюсь, многие, включая находящихся здесь, еще не вполне сознают, какие последствия могут повлечь эти события в долгосрочной перспективе. Чем были чреваты экономические и социальные потрясения в прошлом. Мы должны избежать подобного.

– Откуда нам взять деньги на такие программы? – спросил министр иностранных дел. – Большинство пострадавших стран и до этого были в долгах или банкротами.

Домшайдт невозмутимо выдержал взгляд.

– Надеюсь, министр финансов сможет объяснить вам это.

Стамбул

– Что это за код блокировки и что произойдет, если его не ввести? – спросил Боллар. Он склонился над столом и свободной рукой стучал по отпечатанному листу.

– Я же говорю, что не знаю, – ответил собеседник, француз.

Франсуа мог говорить со своим соотечественником на родном языке. Он был в ярости оттого, что подозреваемый действительно оказался среди террористов. Французы всегда громче других требовали перемен и зачастую прибегали к силе.

– Послушайте, – прошипел Боллар так тихо, чтобы не могли записать камеры, и схватил его за ворот. – Если где-нибудь в Европе или США снова отключится сеть и погибнет еще больше людей, погибнет по вашей вине, – я знаю иные способы. Уж вы мне поверьте. Лишение сна покажется вам безобидной шуткой.

Боллар знал, что за подобные угрозы может сам оказаться на скамье подсудимых. Он сел на стул, злой на самого себя.

– Вы не можете угрожать мне пытками! – воскликнул француз.

– А кто вам угрожает?

– Вы! Вы нарушаете права человека!

Франсуа снова подался вперед, и они почти соприкоснулись лбами.

– Вы говорите мне о правах человека? Миллионы людей умерли от голода и обезвоживания, замерзли и погибли без медицинской помощи. У этих людей не было прав?.. Для чего служит код?

– Я действительно не знаю, – упирался собеседник.

У него побледнело лицо, лоб покрылся испариной. Этот человек не был готов к жесткому допросу. Боллар знал, что рано или поздно сломает его. Вопрос состоял лишь в том, как далеко ему придется зайти для этого.

Но что, если тот действительно ничего не знал?

Берлин

– Хорошая новость состоит в том, – начал Фолькер Брунс, статс-секретарь от Министерства финансов, – что большинство отделений банков возобновили работу. Население более-менее обеспечено деньгами. И, конечно, есть новости не очень приятные. Чтобы предотвратить набеги на банки, нам пришлось временно ограничить ежедневную выдачу наличных в сто пятьдесят евро на человека. Европейские биржи будут закрыты до середины следующей недели, как и американские торговые площадки. Оборудование готово к работе, но рынкам необходимо вздохнуть и переварить новости, прежде чем открыться. Перед закрытием основные европейские и американские индексы потеряли около семидесяти процентов. Некоторые немецкие предприятия, две недели назад стоившие десятки миллиардов, настолько упали в цене, что сейчас их может приобрести любой магнат. Курс евро обрушился, хотя европейский Центробанк стимулировал рынки. Это катастрофа с точки зрения импорта нефти и газа. Сырье резко подорожало, и это подрывает энергоснабжение, поскольку мы не можем позволить себе закупки. К счастью, как бы цинично это ни звучало, когда атаке подверглись США, последовал обвал доллара. Это немного снизило цену на топливо, потому как все расчеты происходят в долларах. Впрочем, следует добавить, что запасов сырой нефти и топлива хватит еще на несколько месяцев, и повышение цены даст о себе знать не сразу, так как цены в большинстве случаев базируются на долгосрочных контрактах.

Он перевел дух и продолжил:

– Сложно предугадать, как будет развиваться ситуация на рынке ценных бумаг и сырья. Возможно, с возобновлением электроснабжения они снова пойдут в рост. С другой стороны, рынки не могли не среагировать на ухудшение ситуации в течение последних недель. Военные перевороты в Португалии, Испании и Греции не вызвали каких-либо последствий, но курсы долговых облигаций, в том числе государственных займов, взлетели даже по сравнению с уровнем долга Ирландии, Греции, Италии или Испании в наихудший период финансового кризиса. По факту, мы уже не можем обеспечить рынок долгосрочных капиталов. Это значит, что через несколько месяцев правительство не сможет обслуживать свои кредиты, выплачивать пенсии и зарплаты сотрудникам. Многие европейские страны столкнутся с этой проблемой еще раньше. Международные финансовые рынки ждет обвал, с которым не идет в сравнение даже мировой кризис. Сейчас задача политиков – хотя бы предотвратить худшее. – Он взглянул на часы. – Через четыре часа состоится видеоконференция между главами правительств стран «Большой двадцатки», представителями европейского Центробанка, федерального резерва, Международного валютного фонда и Всемирного банка.

Париж

Поезд ехал целую вечность. Когда они добрались до Парижа, было уже далеко за полдень. Венсан и Селеста стояли с десятками других пассажиров у стоянки такси, в то время как Аннет толкалась в зале ожидания и пыталась что-нибудь разузнать. Информационное табло было включено, однако перед ним толпилось столько народу, что она даже не пыталась к нему пробиться и вернулась к Болларам. Когда показалась первая машина, среди ожидающих началась толкотня. Появились еще два автомобиля. Это были не такси, и все же они тормозили. Одна из них встала прямо перед Венсаном. Водитель опустил стекло и спросил:

– Куда?

Аннет назвала ему адрес.

– Сто пятьдесят, – сказал водитель.

– Это… – возмутилась было Аннет, но совладала с собой.

Обычный тариф за такую поездку не превышал тридцати евро.

– Согласны, – сказала она с каменным лицом.

– Прошу на борт. И половину вперед, – мужчина протянул руку.

Аннет заплатила.

– Откуда вы? – спросил с любопытством водитель, трогаясь с места.

– Орлеан, – односложно ответила Аннет. У нее не было желания разговаривать с этим пройдохой.

– Ах ты ж!.. – воскликнул он. – Я думал, там зона отчуждения. По телевизору говорили.

На улицах кругом была грязь, попадались даже раздутые трупы животных. По дорогам в основном проезжали полицейские фургоны и бронетранспортеры, и все равно водитель выжимал восемьдесят километров в час. Он засмеялся:

– Ну, у нас в Париже не намного лучше!

Аннет возненавидела его, но все-таки спросила:

– Почему же?

– Говорят, радиоактивное облако ветром донесло и до нас. Но радиация не такая высокая, как нам сказали. – Он пожал плечами. – Дождем все смыло, и опасности нет. Так, по крайней мере, утверждают власти. – И махнул рукой: – Ну, по мне, так лучше поверить им, иначе как тут спокойно жить?

Аннет не ответила. Словно бы невзначай, провела рукой по волосам, украдкой взглянула на ладонь.

– Вам еще что-нибудь нужно? – беззаботно спросил водитель. – Продукты? Напитки? Могу достать. Сейчас это все непросто раздобыть.

– Спасибо, не нужно, – сухо ответила Аннет.

Водитель остановился перед домом. Она расплатилась и запомнила номер машины. Когда они поднялись и вошли в квартиру, вздохнула:

– Наконец-то…

Воздух был не такой затхлый, все скверные запахи остались снаружи. Аннет поставила чемодан и подошла к телефону. Соединения не было. Она устремилась к компьютеру в кабинете Бертрана. Венсан и Селеста последовали за ней. Когда дети с внуками перебрались в Гаагу, ей тоже пришлось освоить современные средства связи. Она включила компьютер, запустила «Скайп» и нашла контакт дочери. Через несколько секунд на экране появилось нечеткое лицо Мари. К глазам подступили слезы. Аннет услышала голос дочери:

– Дети! Идемте сюда! Бабушка с дедушкой звонят!.. – Мари снова повернулась к экрану: – Господи, мама, как же я рада видеть тебя! У вас все хорошо?

Стамбул

– Франсуа? Франсуа! Ты еще здесь?

Боллар словно сквозь вату слышал голос Мари. Он смотрел сквозь монитор, и худое, бледное лицо жены расплывалось. Франсуа сдержал слезы.

– Он… – говорила Мари, и голос ее то и дело срывался, – его нужно… откопать. Чтобы похоронить в Париже.

Она повторяла это уже во второй раз. Мысль об эксгумации заставляла ее содрогаться так же, как от известия о смерти отца.

– Мне… мне так жаль, – сдавленным голосом ответил Боллар. – Мне нужно заканчивать. Поберегите себя, скоро увидимся. Люблю вас.

Несколько секунд Франсуа сидел неподвижно. Он подумал о своих детях, о Мари. Ему давно следовало вернуться домой. Это он отправил туда ее родителей. Счел, что там они будут в безопасности, среди идиллических пейзажей Луары. На мгновение ему представилось, как он еще мальчиком бегает по лугам вокруг замка Шамбор, ловит бабочек… Никогда ему больше не вернуться в места своего детства. И его собственные дети никогда там больше не порезвятся.

Он резко поднялся, направился к комнатам для допросов и распахнул первую же дверь. Двое американских агентов допрашивали грека. На его рубашке, у ворота и под мышками, проступали мокрые пятна, губы дрожали.

Не обращая внимания на американцев, Боллар схватил его за шиворот и сорвал со стула.

– Пару дней назад в Орлеане умер мой тесть, – произнес он хриплым шепотом. – Сердечный приступ. Никто не смог вызвать помощь. «Сен-Лоран». Знаете, что там произошло?

Грек уставился на него в ужасе и не смел пошевелиться. Конечно, он знал.

– Моим родителям, – продолжал Франсуа, – пришлось покинуть дом, где прожили несколько поколений нашей семьи. Я там вырос, мои дети любили это место. Теперь никто из нас не сможет туда вернуться.

Он сдавил пальцами горло мужчины, почувствовал его страх.

– Тебе знакомо это чувство? Когда сознаешь, что умираешь в мучениях и никто тебе не поможет…

Чувствуя, что грек близок к обмороку, он еще сильнее сдавил его горло. Глаза террориста заблестели, наполнились слезами. По его глазам было видно, что он осознал свое положение.

– Код блокировки, – еще тише спросил Франсуа, – который нужно вводить каждые сорок восемь часов. Для чего он? Что он блокирует? Сколько еще времени осталось? Отвечай, ты, самовлюбленная свинья!

Мужчину била мелкая дрожь, по округлым щекам текли слезы.

– Я… не знаю! – проскулил он. – Я правда не знаю!

Брюссель

Он быстрым шагом подошел к девушке-администратору. В спешке даже не повернулся к ней и только символически положил руку на стойку, готовый уже прошагать дальше. В каком номере остановился Пьеро Манцано? Девушка была в синей униформе с платком на шее, как у стюардесс. Он бросил взгляд на часы, чтобы подчеркнуть, как торопится. Девушка проворно сверилась по компьютеру. Как все просто, если вести себя самоуверенно…

Номер 512.

Спасибо.

* * *

– Их тут несколько, – заключил Манцано.

– Что? – спросила Шеннон. Она непрерывно снимала его действия.

– Регулярные записи с одних и тех же IP-адресов.

Пьеро показал несколько сетевых адресов. Лорен и Соня склонились над ними, Бондони пододвинул стул, чтобы лучше видеть.

– Вот эти три нам уже знакомы. Это командный центр в Мехико.

Он включил видеочат и нашел контакт Христопулоса в Гааге. Через несколько секунд сотрудник Боллара ответил.

– Здесь список IP-адресов, – сказал Манцано. – Необходимо отобрать те из них, данные по которым уже проверены.

– Сейчас посмотрю…

«Просто счастье, что Интернет снова работает без перебоев, – подумал Манцано. – Пока электричество вновь не иссякло…»

– Я бы не стал вводить код в последний момент, – размышлял он вслух, – чтобы случайно не забыть о нем.

– Кроме того, – добавила Шеннон, – его наверняка могут вводить несколько человек. На случай если кто-то не сможет.

– Если б мы находились в их штабе, – продолжила их рассуждения Ангстрём, – и отвечали за блокировку запускающего механизма, что бы мы делали?

– Я вводила бы код в одно и то же время, – предположила Лорен. – Для перестраховки.

– Зачем вообще что-то блокировать? – спросил Бондони. – Если без этого произойдет повторное отключение, чего они, собственно, и добивались…

– Чтобы не тратить порох попусту, – пояснил Пьеро. – Они блокировали механизм, который запускал отключение электросетей. А поскольку сеть и так была обесточена, им не требовалось ничего отключать повторно. Они готовились к ситуации, в которой мы, собственно, и оказались: электроснабжение восстановлено, а террористы схвачены. Теперь, когда механизм запустит программу, все начнется заново.

Христопулос позвонил ему по видеочату. Манцано ответил:

– Да?

– Я отправил вам список, в нем отмечены уже проверенные IP-адреса.

– Спасибо.

Пьеро загрузил список. Больше половины строк были помечены желтым.

– Хорошо. Это сужает наши поиски. Сравним с результатами последнего поиска… – Он обновил список в базе данных. – Все равно слишком много.

Снова позвонив Христопулосу, сказал:

– Я переслал вам перечень протоколов. Пусть проверят, какие данные проходили по каждому IP-адресу. Нужно найти код блокировки.

– У нас задействованы все ресурсы. Я предоставлю вам доступ к базе данных, и вы сможете проверить все сами.

– Но это займет слишком много времени!

– Сожалею. Но сейчас этим некому заняться!

– Давайте доступ, – проворчал Пьеро.

Почти сразу на его почту пришло письмо. Он зарегистрировался в базе данных, где следователи сохраняли для анализа данные со всех серверов и компьютеров террористов. Взялся за первый по списку IP-адрес и проверил данные, отправленные в заданный промежуток времени. Для начала следовало просмотреть по одному файлу на каждый IP-адрес. Возможно, что один из них был заведен специально для механизма запуска. Во всяком случае, Манцано поступил бы именно так…

В дверь постучали.

– Я открою, – вызвалась Соня.

«Слишком долго», – думал Манцано. Нужно было каждый раз сверять время и определенный IP-адрес, чтобы потом проверить данные по резервной памяти соответствующего компьютера. Слишком долго и опасно. Если его опасения оправданы, то на счету каждая минута. Снаружи послышался чей-то голос:

– Обслуживание номеров.

С седьмой попытки Пьеро нашел то, что искал.

– Вполне может быть, – проговорил он и взглянул на время последнего обращения.

Сорок семь часов и двадцать пять минут.

– Цифры и буквы, – пробормотал Бондони. – Кто же это разберет…

– Ему это под силу, – раздался голос за их спинами.

Манцано развернулся. Ангстрём стояла в дверях, у ее горла поблескивал нож. За ней стоял человек с темными волосами. Даже при усах Манцано сразу узнал это лицо. Он слишком часто видел его за последние дни в оперативном штабе Боллара.

Хорхе Пукао толкнул заложницу перед собой и шагнул в номер. В глазах Сони застыл панический страх. Пьеро почувствовал, как напряглось все тело.

– Лорен Шеннон, снимите шнур со штор и свяжите своих друзей.

Шеннон мгновенно послушалась. Трясущимися пальцами сдернула плетеный шнур и принялась связывать руки Бондони.

– Вы еще можете принять нашу сторону, – сказал Пукао, обращаясь к Манцано.

– С вами покончено, – возразил Пьеро.

Пукао сочувственно рассмеялся:

– Разумеется, нет. Нас миллиарды. Люди, которые устали от западной цивилизации, хищнического капитализма, грязной лжи. Им надоело, что их обирает и эксплуатирует горстка преступников: политики, банкиры и чиновники. Надоело прятаться и прозябать в своих муравейниках и офисах. И ты, Пьеро, ты один из них, из тех, кто сыт всем этим по горло.

Он направил нож на Манцано. При этом голос его утратил пророческий тон, и теперь в нем слышались дружеские нотки.

– Ты один из нас. И ты это знаешь. Или забыл, как бунтовал на улицах против коррумпированных политиков? Как выступал в Генуе против глобализации? Да, ты стал старше, расстался с иллюзиями. Но только не говори мне, что ты оставил мечту.

– В моих мечтах люди не умирают сотнями тысяч от голода, недостатка медицинского…

– В твоих мечтах – нет, но в реальности все иначе! Люди умирают каждый день, по всему миру. И против этого ты выступал в Генуе! И это до сих пор заботит тебя! Только теперь ты высказываешь возмущение за бокалом вина, со старыми соратниками. – Он смерил Манцано взглядом. – Разве не так?

Пьеро вынужден был признать, что Пукао нашел его уязвимое место. Но сейчас ему было не до дискуссий. Следовало отправить код блокировки.

– Даже если мои мечты совпадают с вашими, – сказал он, – в способах их достижения мы с вами расходимся.

– Поэтому до сих пор ничего не изменилось, – снисходительно ответил Пукао. – Такое уже проходили в шестидесятых. Демонстрации, коммуны, баррикады… А что теперь? Эти же люди стали банкирами, врачами или адвокатами, проталкивают свои интересы, чтобы купить себе виллу побольше. Чего они добились? Богатые стали еще богаче, бедные потеряли последнее. Сейчас молодые люди консервативны, аполитичны и лицемерны, как их прародители. Мы продолжаем уничтожать окружающий мир. Мне продолжать?

Шеннон тем временем связала руки Манцано. Пукао проверил, крепко ли стянуты узлы, и продолжил:

– Когда и при каких условиях происходят истинные перемены? Когда в обществе действительно назревает переворот и рушатся старые режимы? Когда в Европе демократия сбросила господство аристократии, а позднее и фашизм? Когда в США была свергнута колониальная власть? Все это было следствием великих потрясений. Людская масса должна осознать угрозу своему существованию. Только когда им нечего больше терять, кроме собственной жизни, они готовы сражаться ради чего-то нового.

– Вы сами не понимаете, что несете! – вклинилась Шеннон. – Что вы скажете о падении коммунизма в Восточной Европе? Или о переходе от военной диктатуры к демократии в Латинской Америке? Об Арабской весне? Для этого не понадобилось мировых войн!

– Закройте рот и занимайтесь делом, – приказал Пукао и взмахнул ножом в ее сторону. – Падению коммунизма предшествовала война, охватившая весь мир. «Холодная война», уже забыли? Ах да, вы тогда были еще ребенком…

– Уж вы-то были мудрым старцем, – съязвила Шеннон.

Манцано пытался остановить ее взглядом, но Пукао, похоже, была по душе эта дискуссия. Очевидно, он любил быть в центре внимания.

– Вы понятия не имеете, что такое война, – произнес он поучительным тоном. – В Латинской Америке США и Европа использовали марионеточные режимы в своих кровавых походах, и число жертв исчислялось сотнями тысяч. Позднее развитые державы изобрели Международный валютный фонд и Всемирный банк, чтобы сдерживать конкуренцию со стороны государств с переходной экономикой. То же самое происходило в арабских странах. Поэтому люди в какой-то момент восстали. Вот только в Европе и Северной Америке страдания были не столь велики, чтобы породить бунт и перемены к лучшему. Но время пришло. И мы не можем останавливаться раньше срока. Мы должны выстоять, и тогда все изменится.

Пукао проверил узлы на запястьях Сони.

– Вы хоть сами себя слышите? – спросила она. – Вы говорите, как те люди, против которых выступаете. Весь этот бред о самопожертвовании ради рая на земле, об очищении огнем, о неизбежности жестких мер…

Пукао заставил всех сесть на диван.

– Подайте мне шнур, чтобы я мог связать вас, – велел он Шеннон.

– Там умирают люди!

– Это ужасно и тяжело, но неизбежно. Это как с угнанным самолетом, когда военные вынуждены сбить его, чтобы избежать худшего. Кто-то должен умереть, чтобы другие были спасены.

– Ублюдок! – взревела Лорен. – Такие, как вы, и угоняют самолеты!

– Он бредит, – шепнула Ангстрём.

Пукао затянул шнур на запястьях Шеннон и толкнул ее к остальным.

– Не хочется затыкать вам рот кляпом. Еще раз крикнете – и мне придется вас убить.

Манцано хотелось призвать его к благоразумию, однако он понимал, что с таким человеком нет смысла апеллировать к разуму.

– Не утруждайтесь, – вновь съязвила Шеннон. – Больше мне с вами не о чем говорить.

Пукао пропустил ее слова мимо ушей, сел перед ноутбуком и взглянул на экран. Пьеро лихорадочно соображал, что ему предпринять.

– Мерзавец! – прошипел Пукао и резко развернулся: – Ты так ничего и не понял? Совсем ничего? Даже после того, как они подстрелили тебя…

Манцано почувствовал, как внутри его все вскипает от злости. Однако он понимал, что сейчас не лучший момент, чтобы терять самообладание.

– Вы неплохо осведомлены, – произнес он с нарочитым спокойствием.

– У нас повсюду были глаза и уши. До некоторых пор… – добавил Пукао и на мгновение устремил взгляд в пустоту. – Как ты вышел на нас?

Манцано задумался, стоит ли говорить ему правду. Как и все страдающие манией величия, этот человек был непреклонным нарциссом. Любая критика могла обернуться непредсказуемыми последствиями.

– Это вы отправили письмо с моего компьютера?

– Я его написал, – ответил Пукао. – Загрузил его кто-то другой.

– Написано хорошо, – похвалил Пьеро. – Полиция на него клюнула. Но того типа, который загрузил его прямо с вашего коммуникационного сервера, вам следовало бы гнать взашей.

Пукао прошипел что-то по-испански. Манцано ничего не понял, но это явно была не похвала.

– И заодно всех, кто отвечал за безопасность сервера, – продолжал Пьеро. – Непросто подобрать хороших специалистов, не так ли?

– Довольно, – Пукао вскинул руку. – Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Задобрить меня?

– Нам и обругать вас нетрудно, – вставила Шеннон. – Это даже предпочтительнее. Полоумный кретин!

Пукао улыбнулся:

– Мне надоела эта болтовня. Попрощайтесь друг с другом. Сожалею, что вы оказались здесь, вообще-то я пришел только ради Пьеро. Ты здорово потрепал нам нервы, знаешь?

– В последнее время я это часто слышу.

С ножом в руке Пукао обошел диван и схватил Соню за волосы.

Манцано резко вскочил. На секунду даже Пукао замер в замешательстве. Затем остальные повскакивали вслед за ним.

– Вместе! – крикнул Пьеро.

Он бросился вперед и врезался головой в живот Пукао. Тот попятился, повалился за диван, но тут же вскочил. Бондони со всей силы пнул его в колено. Пукао осел. Манцано тем временем перебрался через диван, что оказалось не так уж просто со связанными руками, и врезался в противника плечом. Они вместе налетели на стену. Пьеро почувствовал жгучую боль в груди. Шеннон подскочила к ним и ударила Пукао между ног. Тот согнулся. Манцано увидел нож в его руке, в крови по самую рукоять. Лорен пнула еще раз. Пьеро не мог вдохнуть, но все же прыгнул вперед и всем весом налетел на Пукао. Они вместе повалились на пол. Манцано видел, как нога Ангстрём врезалась в голову противника. Из рассеченной губы брызнула кровь. Пьеро с трудом поднялся на колени. Рубашка Пукао пропиталась кровью. Пока Соня продолжала работать ногами, Манцано придавил его коленями к полу.

– Нож! – просипел он. – Где нож?

Все плыло перед глазами. Пукао закрыл голову руками; ножа у него не было.

– У меня! – отозвался Бондони.

Держа клинок в связанных руках, он уже разреза́л шнур на запястьях Шеннон.

Манцано тяжело осел. Пукао не двигался. Шеннон наступила ногой ему на голову и придавила к полу. Она разрезала шнур на руках Бондони и Ангстрём, затем освободила Пьеро. Остатками шнура они связали Пукао по рукам и ногам. Из его рассеченной губы и пореза над глазами текла кровь. Тяжело задышав, он с трудом открыл глаза.

– Слишком много ошибок, – процедил Манцано, прижимая руку к груди; должно быть, сломал ребро, когда налетел на Пукао. – Особенно для такого непогрешимого, как вы.

Он бросился к компьютеру. В глазах у него потемнело, Пьеро споткнулся, но удержался на ногах. Оставалось еще десять минут. Где же этот код?.. Вот он. Ввести. Оставалось надеяться, что код верный. Откуда на клавиатуре столько крови? Только б не ошибиться… Экран расплывался перед глазами. Окно видеочата. Христопулос.

– Да?

– Я отправил вам IP-адрес и код блокировки, – задыхаясь, произнес Манцано. – Думаю, это то, что мы искали.

Отчего ему не хватает воздуха?

– Что с вами случилось? – ужаснулся Христопулос.

Вместо ответа Пьеро продолжал:

– Все-таки проверьте его. Прошу вас. Быстрее. Сейчас! – Он едва не уронил голову на клавиатуру, но выпрямился и хрипло проговорил: – У нас еще девять минут.

– Что?

– Просто сделайте!

– Пьеро! – закричала Соня.

Она бросилась к нему, Шеннон следом за ней. Соня осмотрела его грудь: из пореза под разорванной рубашкой вытекала кровь. Она придавила рану рукой.

Манцано, почувствовав боль, без сил соскользнул со стула, на руки Шеннон. Ему стало холодно. Соня склонилась над ним. Почему в ее глазах паника? Словно издалека он слышал, как она зовет его по имени, снова и снова, все тише. Ему хотелось спать, и ничего больше. Манцано закрыл глаза.

«Получилось ли у Христопулоса с кодом?» – подумал он.

Холодно…

Спать…

День 19 – среда

Париж

Когда Боллар прошел в зал прилета, на него со всех сторон обрушились вспышки фотоаппаратов. Он уже задумался, что за персона прибыла вместе с ними, как вдруг услышал свое имя. Журналисты тянули к нему микрофоны, наперебой задавали вопросы, которых Франсуа даже не понимал в таком шуме. Он прикрыл руками детей, но Бернадетта выпрыгнула вперед, засмеялась в камеры и – к ужасу отца – показала язык. Журналисты принялись фотографировать еще усерднее, но многие тоже рассмеялись, и Боллар расслабился. Откуда им стало известно о его приезде и почему это вообще их интересовало?

Среди ожидающих Франсуа увидел родителей и маму Мари. Бернадетта и Жорж устремились к троице, и в следующую секунду все уже обнимались. Прекрасный сюжет: на мгновение все камеры развернулись, чтобы запечатлеть счастливое воссоединение. Франсуа и Мари воспользовались паузой и попытались проскользнуть мимо репортеров.

– Это правда, что вас наградили крестом Почетного легиона? – услышал он сквозь рой голосов.

– Все ли террористы схвачены?

– Как ваша семья пережила эти дни в Гааге?

– Джеймс Тёрнер, Си-эн-эн! Это правда, что вы собираетесь покинуть Европол?

– Когда вас примет президент?

– Как вы прокомментируете слухи, что вас рассматривают на должность министра внутренних дел?

Боллар не ответил ни на один вопрос. Вместе с Мари он добрался до остальных. Дети о чем-то наперебой тараторили. В этот момент смерть дедушки была для них чем-то эфемерным. Франсуа сжал руку Мари, и она обняла мать.

Наконец им на помощь подоспели несколько человек из службы безопасности. Они загородили их от журналистов и проводили до такси. Когда вся семья влезла в микроавтобус, Боллар все же повернулся к ораве репортеров:

– Благодарю за столь волнительный прием. Но я был лишь одним из многих, кто пытался помешать террористам. Поблагодарите их. Больше мне нечего сказать.

Он занял свое место, автомобиль тронулся, и голоса репортеров затихли.

День 23 – воскресенье

Милан

Они стояли на крыше собора. Их обдувал свежий ветер, перед ними простирался ночной город. Внизу на площади толпились тысячи людей. Вот уже несколько дней они протестовали против правительства и требовали лучшего обеспечения. Порой их голоса перекрывали даже шум транспорта. Но здесь, наверху, все сливалось в приглушенный гул.

– Представляешь, я здесь еще ни разу не был, – сказал Манцано.

– Так всегда, – отозвалась Ангстрём. – Живешь в каком-то городе и думаешь, что в любое время можно посетить какие-то его места. Но до этого никогда не доходит. Разве что кто-нибудь приедет в гости.

Нож пробил ему грудную клетку и задел легкое, однако рана оказалась не опасной для жизни. Несколько дней Пьеро пришлось провести в больнице, а потом еще на пару дней они задержались в Брюсселе. Соня взяла отпуск. Почти все это время они проводили в отеле, обзванивали родных и друзей, рассылали сообщения, пытались выяснить, как они пережили эти две недели.

Интернет и телевидение работали без перебоев; СМИ интересовались лишь одной темой. Хорхе Пукао продолжали допрашивать, как и его сообщников в Мехико и Стамбуле. Сбежавшего Балдуина фон Ансена удалось арестовать в аэропорту Анкары. Сити Юсуф тоже в какой-то момент попался полиции. Расследование по этому делу обещало занять не один год, а ликвидация последствий – и того больше.

Хоть электроснабжение и было восстановлено, многие регионы еще испытывали проблемы с обеспечением. В результате аварий на атомных электростанциях и химических заводах огромные территории стали непригодны для жизни, и миллионы людей вынуждены были покинуть дома. Экономика оказалась разрушена на долгие годы, ожидалась волна дефолтов. По-прежнему оставалось неизвестным точное число жертв, но количество их исчислялось миллионами. При этом все могло закончиться еще хуже. После ареста Пукао IT-эксперты обнаружили вредоносную программу, которая должна была повторно обесточить электросети в Европе и США. Когда люди узнали о мотивах террористов, поднялась волна возмущения, послышались призывы к самосуду. Но уже через несколько дней их гнев переключился на официальные структуры, которые не смогли предотвратить катастрофу и оказались не в состоянии восстановить привычные условия в сжатые сроки. Беспорядки нарастали; военные в Португалии, Испании и Греции так и не вернули власть избранным правительствам.

Могло даже показаться, что Пукао со своими сообщниками все же добились желаемой цели. Сейчас Манцано не хотелось думать об этом. Он обнял Соню, почувствовал шов на груди и отдался созерцанию крыш и огней под темнеющим небом. Снизу доносились тихие выкрики людской массы. Несколько минут они стояли молча.

Раздался сигнал о принятом новом сообщении. Пьеро достал телефон из кармана.

– Лорен благополучно долетела до Штатов, – шепнул он на ухо Соне.

– Я думаю, этот Пукао ошибается, – сказала она, глядя на демонстрантов на площади, маленьких, как муравьи.

– Я тоже. Есть другие способы, лучше.

Манцано обвел взглядом панораму города, обнял Соню за талию.

– И потому мы сейчас спустимся на площадь и примкнем к остальным.

Заключение и благодарности

Конечно, писатель всегда рад месту в списке бестселлеров, переводам и проданным правам на фильм.

Впервые эта книга вышла в свет весной 2012 года, и первое приглашение, которое я получил по этому поводу, исходило вовсе не от книжного магазина с предложением устроить встречу. Меня звали в институт, занимающийся вопросами защиты критических инфраструктур. С тех пор я побывал на встречах в национальных и международных политических организациях, частных учреждениях и предприятиях, и всюду мне приходилось рассказывать о книге, участвовать в дискуссиях.

Книгу обсуждали не только в литературных сообществах и передачах, но также в изданиях, посвященных науке, экономике и информационным технологиям.

В декабре 2012 года жюри из ведущих экономических обозревателей в Германии признало роман «самой захватывающей книгой года». В настоящий момент она даже вошла в учебную программу некоторых школ.

Возможно, это происходит потому, что книга заставляет нас оценить то, что мы имеем. Или, как выразился немецкий журналист, «здесь все как в любви: зачастую осознаешь, что имел, когда это теряешь».

Это художественный роман. Но в процессе работы нередко моя фантазия предвосхищала реальность. Так, в первой редакции книги манипуляции со SCADA-системами для электростанций пришлись на 2009 год. В то время даже в профессиональных кругах такое считалось едва ли возможным – пока в 2010 году не был обнаружен «Стакснет». Точно так же считалось, что системы аварийного охлаждения атомных электростанций не подвержены никаким рискам – и так говорили до катастрофы на Фукусиме.

При подготовке к работе я черпал информацию из множества источников. Я разговаривал с экспертами из энергетической и информационной сфер, со специалистами по чрезвычайным ситуациям. Вообще, в подобных случаях принято упоминать всех этих людей. Но не в этот раз. Они с готовностью давали мне исчерпывающую информацию, однако никто не пожелал быть названным по имени. Что неудивительно, учитывая, какого рода сведениями они со мной делились.

Разумеется, неиссякаемым источником информации стал Интернет. Некоторые ресурсы хотелось бы выделить особо.

Без «Википедии» сбор информации для подобной книги занял бы несравнимо больше времени (и если кому-то интересно: да, я поддерживаю «Википедию» финансово).

Незадолго до завершения книги мои изыскания нашли подтверждение в докладе Комитета по образованию, исследованиям и оценке технического развития, параграф 56а регламента к техническому проекту «Уязвимость современного общества на примере масштабного и длительного отключения электроэнергии». Результаты данного исследования я включил в эту книгу. Доклад можно найти на сайте Министерства внутренних дел Германии.

На описание сцен в больнице меня вдохновила статья лауреата Пулитцеровской премии Шери Финк, опубликованная 25 августа 2009 года в «Нью-Йорк таймс». Статья освещает драматические события в госпитале «Мемориал медикал сентер» в Новом Орлеане после урагана Катрина в 2005 году.

Описанный в книге сценарий – лишь один из множества возможных. В действительности никто не может предположить, как развивались бы события в подобной ситуации. Мне не хотелось, чтобы книга стала своеобразным руководством для террористического акта, поэтому я опустил или изменил некоторые технические детали. Также я упростил некоторые данные ради сюжета и удобочитаемости: к примеру, разместил в штаб-квартирах предприятий пункты управления электросетями, а телефонные линии и интернет-соединение функционировали несколько дольше, чем это могло быть в действительности. Другие возможные несоответствия или неточности следует списать на мою невнимательность, за что я приношу свои извинения.

Хотелось бы поблагодарить авторов всех названных и неназванных источников. Без них я не написал бы эту книгу.

Особую благодарность хотелось бы выразить моему агенту Михаэлю Гебу и его команде, которые поверили в проект, редакторам Элеоноре Делер и Керстин фон Добшютц, а также издателю Николе Баррельс, которая помогла мне сделать книгу такой, какая она есть. Отдельное спасибо хочу сказать моему анонимному помощнику, который неустанно снабжал меня информацией, особенно в сфере IT, и перечитал рукопись. Также благодарю своих родителей за все, за что принято благодарить родителей. И, конечно же, мою жену – за бесконечное терпение, строгую критику и вдохновение.

Разумеется, благодарю вас, дорогих мне читателей, за ваш интерес и ваше время.

Если помимо нескольких увлекательных часов вы почерпнули из книги какие-то знания или над чем-то задумались, – это принесет мне особую радость.

Марк Эльсберг,осень 2013 года

1 Боб Вудворд (р. 1943) – американский журналист, редактор газеты «Вашингтон пост»; один из известнейших в США журналистов-расследователей.

2 Операция «Чистые руки» – комплекс полицейских мероприятий и судебных процессов в Италии 1992–1993 гг., направленных против влияния организованной преступности в правоохранительных органах и политике. В ходе акции было осуждено более 5000 человек.

3 «Огненная ночь» – акция против итальянизации Южного Тироля, спланированная и проведенная группой «Комитет освобождения Южного Тироля» 12 июля 1961 г. Было взорвано 34 опоры линий электропередачи. «Огненная ночь» стала первой в серии акций, проходивших в 1960-х гг.

4 Да, в Гаагу (фр.).

5 Dumeklemmer (Daumenklemmer) – так традиционно называют жителей Ратингена, и от этого произошли названия многих заведений в самом городе.

6 Имеется в виду Андерс Брейвик (р. 1979), организатор и исполнитель терактов 22 июля 2011 года в Норвегии, унесших жизни 77 человек.

7 «Леопард» – немецкий основной боевой танк, находившийся на вооружении бундесвера до 2010 г.

8 Хорошо. Очень хорошо (фр.).

9 Движение чаепития – движение в США, возникшее в 2009 году как серия протестов, вызванных актом о чрезвычайной экономической стабилизации и реформами в медицинском страховании. Цель движения заключается в снижении налогов и государственных трат, сокращение правительственного аппарата.

Продолжить чтение