Воспоминания

Книгу можно советовать всем, сложно представить, кому она не понравится.Со сменой власти, после убийства царской семьи, счастливая жизнь Дмитрия Лихачева кардинально меняется из-за проводимой политики: заключение в Соловетском лагере, после освобождения - для государства и сограждан - недочеловек, сложности с поиском работы.Блокада в Ленинграде, варка студня из столярного клея, манки, которой до войны шубы чистили. Голодной зимой - сожаления, что постеснялся и не купил в аптеке еще три бутылки рыбьего жира к 11 купленным. После войны - "проработки", когда тебя прилюдно травят, подводят под статью.На Соловках выживали вопреки, условия были ужасными. Интеллигенция приложила все усилия, чтобы помочь своим, найти им работу, подкормить, устроить получше - чтобы они не умерли от голода, холода или болезней. Это не уберегало их от расстрелов, тут могла спасти только удача.При этом, Дмитрий Лихачев - человек широкой доброй души, не держал на людей зла, считал главной ценностью - человеческую личность и память о людях, болел и боролся за архитектурное наследие страны. Самой большой ценностью считает встречи с хорошими людьми, даже на Соловках. Знакомства, которые очень сильно повлияли на его мировоззрение и дальнейшую жизнь.Книга написана прекрасным языком, подробно описывает периоды жизни автора. Очень интересно читать про уклад жизни Петербурга, дачные традиции интеллигенции, как проводили досуг.Блокадный период занимает мало места, описан достаточно сухо, поданы факты и рассказаны судьбы знакомых Лихачева.

Эта книга, в которой Лихачев захотел рассказать почти о всей своей жизни, об интересных моментах, важных событиях, значительных людях, с которыми он встречался на своем пути. Начинается рассказ еще с дореволюционных времен. Автор не спешит выбраться из них, с упоением вспоминая светлое детство. Лакомства, которые он пробовал, звенящую под копытами лошадей мостовую, первые трамваи, петербургский дачный отдых. Вкусы, запахи, дуновенья ветра, все кажется благословенным в те далекие времена.
Но вот они проходят, автор становится взрослым, студентом, запальчивым юношей, окутанным миров, в которым он вырос. Огромное количество философских течений, мировоззрений, книг, стихов, да еще и религия, к которой рождается благоговейный трепет. Все это загораживает от него политические особенности времени, или же позволяют относиться к ним легкомысленно. И вот одно из студенческих собраний вызывает интерес органов. Их арест был только делом времени. Странно не то, что он случился, а что он не случился раньше. И вот перед ним Соловки.
Соловки он описывает дважды. В конце книги помещены короткие заметки. Не знаю, где он делал их, там ли, после освобождения, но в них схематично записаны происходящие вокруг события. В самой же книге он не удовлетворился ими, а написал подробнее, хотя и основываясь на них. Но, может, был он и там несколько лаконичен, не описывал своей реакции на некоторые поступки знакомых, или же просто с возрастом уже сухо констатировал факты, но иной раз казалось мне, что он выдвигает какие-то претензии к тем, кто тоже сидел там вместе с ним. Быть может, я и не права, просто оставалось такое впечатление, как и позже, когда также без комментариев он печатал некоторые из фактов о блокаде. Но после нее совершенно точно было эмоциональное выгорание. Возможно, он просто не мог, в голову не приходило описать это с большим эмоциональным накалом. Но оставим это, пусть будет просто манерой письма.
На Соловках он упоминает множество имен, стремится оставить о них след. Некоторые из них уже были известны, но молодые писатели, поэты, так и канули в безвестность, не сумев раскрыть себя. Он же перечисляет, перечисляет... Этот возглавлял музей, спасал иконы под вывеской антирелигиозной пропаганды (затея не удалась, позже многие из них были уничтожены), другой рисовал замечательные картины, пейзажи. Некоторые из них удалось спасти. И прочее, прочее.
Несомненно, это очень ценные воспоминания мемуаристики. Но для непосвящённых, пожалуй, череда действий не слишком понятна. Так что мне пришлось здесь ориентироваться на художественное произведение, на "Обитель", которая создавалась явно на основе как этих, так и других воспоминаний. Разумеется, я говорю именно о хронологии фактических событий. Когда сменялось руководство, когда ужесточался режим, когда была попытка бунта, когда были массовые расстрелы. Лихачев тоже пишет о них. Но, с другой стороны, несмотря на холод, болезни, смерти, все равно остаётся впечатление, что правомерна фраза: тюрьма - мои университеты. Там было собрано такое количество интеллигенции, что общение с ними оказало большое значение на формирование его личности.
Следующим ярким фрагментом биографии я бы выделила блокаду. Он пишет о ней, не стесняясь приводить нелицеприятные факты и называть фамилии. Наверное, когда вышла эта книга, ряд моментов (такие как людоедство) ещё замалчивался.
И, наконец, отдельная глава была посвящена проработкам. Собраниям в коллективе, на которых предъявлялись обвинения выбранной жертве, а присутствующие должны были эти выступления поддержать. Часто после таких вечеров производились аресты. Надо было обладать немалым мужеством, чтобы осмелиться выступать против. Так что совсем не были детской забавой защитные речи Лихачёва, подкреплённые ссылками на Ленина и Энгельса.

Влюбилась я в Дмитрия Сергеевича давно, не помню в каком году это было,) а случилось после просмотра документального фильма "Я вспоминаю" ( я и название забыла, но в книге есть о нем упоминание). Покорили манеры Лихачева, великолепная память, прекрасная речь, его удивительная простота при наличии огромного количества регалий и званий. Образец, эталон интеллигентного и высоконравственного человека. Вот и в "Воспоминаниях" академик точно такой же.Дмитрий Сергеевич Лихачёв - литературовед, историк, лингвист, филолог, культуролог, искусствовед. Особенностью мемуаров будет то, что в своих очерках автор раскрывается по всем направлениям. Начинаются они со знакомства с родом Лихачевых, детства, юности, которая пришлась уже на послереволюционный период, учебы в университете.Центральное место отведено воспоминаниям о Соловецком лагере. Именно этот период автор назовет самым знаковым в своей биографии. В 90-х на прилавки хлынуло огромное количество литературы о сталинской эпохе, сложно было разобраться, где правда, где вымысел. Сейчас начинается перекос в другую сторону, все чаще появляется в различных источниках информация, что все было ложью, а количество репрессий сильно преувеличено. Больше всех достается Солженицыну и его книге "Архипелаг ГУЛАГ". Если вам интересна тема, прочитайте "Воспоминания". В них есть упоминание о "Архипелаге", много фактов о лагерной жизни, о репрессиях и травле ученых, литераторов, писателей, рассказы о людях, с которыми автору довелось познакомиться на Соловках. Все это мнение очевидца, участника событий и не слышала, чтобы кто-то обвинил Дмитрия Сергеевича во лжи, во всяком случае до сих пор....Вторая тема, которой уделено не меньше внимания - это блокада Ленинграда, которую Лихачеву и его семье удалось пережить. Здесь тоже о людях, о том, как страшные, тяжелые испытания обнажают человека, одни оказываются героями и настоящими мучениками, другие злодеями и убийцами. Эти главы самые тяжелые в книге.Книга впервые издана в 1995 году и стала как бы подведением жизненного итога человека нелегкой судьбы, которому удалось не озлобиться, не сломаться. В 1999 году Лихачева не стало.Фильм Владислава Виноградова "Я вспоминаю" я все же пересмотрела, там, кстати, есть редкие кадры конца 20-х-начала 30-х годов о Соловках, как упитанные жизнерадостные зеки перевоспитываются трудом и комментарии Лихачева по этому поводу ( в книге они даны подробнее). В конце фильма Дмитрий Сергеевич говоритНичего в жизни менять не надо. Главное помнить, что в старости будешь думать о каждом своем поступке, совершенном в молодости и надо постараться жить так, чтобы потом не раскаиваться ни в чем, что было сделано. А это очень трудно.

Пересмотрел (в лучшую сторону)отношение к Дмитрию Сергеевичу. В совковые времена я относился к нему снастороженностью, но, скорее всего, в том были виноваты глупые и восторженныепочитатели «академика Лихачева» из числа «образованщины». Про Соловки былоизвестно, но почитав подробности (особенно про блокаду, да и про другоестрашное) относишься к автору мемуаров совсем иначе! Еще в застой к немуподсылали бандитов, чтобы избить и поджечь квартиру, а на «историческом»факультете переводили на ассистентскую ставку. И все же он выжил, пробился имного добился даже посреди кромешного ада.Всё это началось с монголов, а в Древней Руси было лучше? («Изборник»как альтернатива?)

Я более или менее в курсе, что сделал Дмитрий Сергеевич Лихачёв для русской культуры, но я совершенно ничего о нем не знала как о человеке. И вроде бы рассказывает он в своей книге больше о времени, в которое ему пришлось жить и о судьбах окружавших его людей, но чем дальше читаешь, тем большей симпатией проникаешься к этому светлому человеку, который умел радоваться жизни и в Соловецком лагере и в блокадном Ленинграде.Как это часто бывает в мемуарах, Дмитрий Сергеевич начинает свой рассказ с истории семьи, со своего детства. Еще в достаточно юном возрасте его стали волновать вопросы мироустройства. Он создал свою философскую систему, потому что считал, что только правильное мировоззрение способно сохранить человека как телесно, так и духовно и эта система действительно помогла ему преодолеть многие жизненные невзгоды. Он был представителем той интеллигентной среды, для которой главными являлись вопросы нравственности, порядочности, приличия, репутации, воспитания. Именно эти категории являлись критериями его поступков и поведения.В 1928 году Лихачёв был арестован за участие в студенческом кружке с шутливым названием «Космическая Академия Наук», где обсуждались вопросы философии, искусства и религии. Это было время, когда участие в любом кружке считалось контрреволюционной деятельностью, все участники Академии получили реальный срок и были отправлены на Соловки. Дмитрий Сергеевич увидел непоследовательность властей в том, что арестовав людей за то, что они собирались вместе раз в неделю на пару часов, их всех сначала поместили в одну тюремную камеру, а потом объединили в лагере, периодически разбавляя другими людьми, которых интересовали похожие мировоззренческие вопросы.Соловкам посвящена значительная часть книги, ее ценность заключается в том, что это рассказ из первых уст, рассказ человека, наблюдавшего все своими собственными глазами и бывшего непосредственным участником процесса. Одни события он восстанавливает по памяти, другие на основе своих же записей. Помимо работы репрессивной машины, Дмитрий Сергеевич очень много говорит о людях, встреченных им в лагере - огромное число интеллигентов, более мудрых, более опытных, более знающих. Беседы с этими людьми оказали большое влияние на совсем еще молодого Дмитрия Лихачёва.Не менее значимым стал рассказ о жизни в блокадном Ленинграде. Казалось бы, мы столько об этом знаем, но оказывается, самое страшное – в деталях, а их приводится очень много и не всегда факты совпадают с официальной версией. В 1942 году Дмитрий Лихачёв был принудительно выслан из Ленинграда, возможно это спасло и его самого и его семью.Дмитрий Сергеевич Лихачёв не только ученый с мировым именем, это в первую очередь человек с огромным нравственным стержнем, для которого главное - прожить жизнь так, чтобы на старости лет не было мучительно стыдно за свои поступки.

Открыла для себя Лихачева с другой стороны - стойкий, несгибаемый характер. Пережитые невзгоды, тяготы, блокада Ленинграда, "разработки" ученых.
Читала по рекомендации в новогоднем флэшмобе и очень благодарна за такую хорошую книгу.

Очень рада, что открыла для себя академика Дмитрия Лихачева.
Прослушала его прекрасные "Воспоминания", которые звонкой монеткой упали в копилку прочитанных мной мемуарных книг, которые почти всегда становятся любимыми, а их автор - как будто близким или, по крайней мере, дальним родственником - ведь ты как будто проживаешь с ним его жизнь.Дмитрий Лихачев, имхо, вполне может считаться эталоном интеллигентного человека, тем более, что он интеллигент "старой школы". Это чувствуется и в языке, и в его взглядах на жизнь и в событиях его жизни. Мне очень нравится хоть каким-то образом приобщаться к жизни подобных людей. Тем более, в "Воспоминаниях" масса интересной и познавательной информации - о старом Петербурге, о дачной жизни до революции в Куоккалле, куда летом перемещалась вся петербургская интеллигенция (то и дело встречаются известные имена из мира литературы, живописи и театрального искусства), о соловецком лагере, куда Лихачев попал в 20-е годы, о блокаде Ленинграда (самая пронзительная часть книги), о терроре 30-х годов, о партийных "проработках" всех мало-мальски думающих деятелей в научном мире. Да и просто о добре и зле, об отношении к жизни, о чести и совести, о культуре и искусстве.Еще меня ждут его "Письма о добром" и несколько документальных фильмов. Хочется узнать побольше об этом человеке.

Сразу скажу, что уважаемый Дмитрий Сергеевич не беллетрист. Он филолог, историк, культуролог, философ, мыслитель (и это в нем главное), поэтому не стоит искать в его книге каких-то литературных изысков и особых форм. Я не поклонница мемуарной литературы, поскольку она очень субъективна, а авторы всегда пристрастны, но убеждает естественность и простота, с которой написаны воспоминания Лихачева. Очень похоже просто на личный дневник, хотя автор пишет о давно прошедшем. Дмитрию Сергеевичу пришлось пережить столько, что этого могло бы хватить на несколько человеческих судеб, хотя, конечно, это судьба поколения вообще…
Речь в книге идет о систематическом и планомерном уничтожении русской интеллигенции и торжестве пришедшего ей на смену (условно говоря) хаму. Ничего такого про хама в воспоминаниях нет, даже слово не употреблено, это я обобщаю. И согласна, да. Но почему-то никогда не говориться о том, что все русские революции, начиная с восстания декабристов, задумывались и начинались интеллигенцией, и только потом поднималась волна народного бунта, «бессмысленного и беспощадного». Былого не изменить, а потому я возвращаюсь к книге.
Конечно, самые высокие нравственные качества позволяли людям выжить в условиях лагерей, во время войны. Дмитрий Сергеевич писал, например, что во время блокады люди были абсолютно открыты Богу – каждый становился тем, что он есть на самом деле: героем или мерзавцем, мимикрировать было невозможно. И, тем не менее, все они мученики.
Лихачев считал, что правду о блокаде не напишут никогда. Это его суждение тут же поднимут на щит мои вечные оппоненты: «Вот! Мы же говорили, что все вранье и идеология!» Мне же кажется, что Дмитрий Сергеевич имел в виду другое. Все сейчас открыто, все сказано. Вряд ли можно узнать что-то еще более чудовищное, чем уже известное. Просто невозможно войти внутрь чужой боли. Как бы не сжималось в сочувствии или негодовании сердце, в уютном кресле за книгой или у монитора, невозможно постичь величие и ужас чужого страдания, ни физического, ни морального. Боль и смерть у каждого своя.
Что касается глав, посвященных репрессиям, Соловкам, послевоенным «проработкам», то у меня, как и у героев воспоминаний, как у самого Лихачева, возникает ощущение ирреальности происходившего, жуткой фантасмагории, вымороченного зазеркалья. Кстати, это ощущение давало и возможность лагерникам выжить. Наверно, потому, что не позволяло кошмарной реальности изъязвить душу до дна. Мое поколение застало уже жалкие подобия тех «проработок», о которых писал Дмитрий Сергеевич, но представить я все могу очень четко.
В общем, книга всколыхнула и во мне много собственных воспоминаний. Моя память имеет свойство, которое и мне помогало выживать в самых трудных жизненных обстоятельствах: мозг сам как бы вычеркивает из нее все дурное и тяжелое, и я каждый раз начинаю жить с чистого листа. Да, это спасает, но теряются целые куски былого, и свои воспоминания мне, видимо, не написать никогда.