Читать онлайн Нескучная жизнь policeman(a) Чапаева бесплатно

«Голубое» дежурство

Поздний вечер. По календарю – лето. А по ощущениям – «надо было шерстяную безрукавку под китель надеть». На площадке возле «конторы» стоят всего три машины. Мой «барсик», «дежурка» с вечно поднятым капотом и «калина» кого-то из ребят дежурной смены. Сегодня я на сутках. Когда работал на районе, иногда удавалось даже поспать ночью, пристроившись на кабинетном диванчике начальника, предварительно предупредив парней из «Дежурной части», чтобы не дёргали дежурного опера по пустякам. А вот будучи уже дежурным по Управлению МВД, мечтать о горизонтальном положении туловища не приходится. Вроде и диванчиком разжился в собственном кабинете, и звёзд на погонах поболе, а возможность посачковать практически нулевая. День сегодня был суетным и нагруженным. Три раза по сигналу тревоги посылал на выезд оперативную группу, пару раз посылали меня (за что, спрашивается?)… И, даже несмотря на литр выпитого за сутки кофе, спать хочется зверски! Решаю «обмануть судьбу» и звоню в «дежурку»:

– Селиванов, ты? – спрашиваю у дежурного и, не давая ответить, загружаю ему под фуражку нужную информацию: – Я пошёл к себе, с документами поработаю. И не дёргайте меня за все места по мелочам, Селиванов…

– Есть – не дёргать, тащ подполковник… – отвечает кто-то вместо Селиванова.

Извилины в мозгу и так слипаются, поэтому выяснять, кто там такой «умный», сил нет. Можно подумать, никто не знает, что означает фраза: «…поработаю с документами». Спускаюсь к себе в Отдел оперативного розыска. По пути попалась только пара оперов из ОБЭПа, спешащих в сторону выхода. Кивнув, быстро прошли мимо, подозрительно затаив дыхание и отвернув свои розовые счастливые рожи, к длиннющему и нудному стенду «Роль современной судебно-медицинской экспертизы на стадии предварительного расследования тяжких преступлений».

Диван в моём кабинете не раскладывался, поэтому «с документами пришлось работать» почти в позе эмбриона. Очень хотелось спать, но чувство долга победило. Позвонил домой:

– Привет, народ! Как вы там без меня?

– Не ори, Чапаев, Женька спит! – тихо смеясь, ответила Ксюха. – А Андрей Андреич не спит, хороводы хороводит. Хочешь посмотреть?

– Давай, – отвечаю, приподнимаясь на локтях на неудобном диване и переключая телефон на видео.

Сначала ничего не могу разобрать в прыгающем изображении. То Женькины пятки из-под одеяла, то полосатый хвост Боцмана… Но потом, почти воткнув нос в экран смартфона, начинаю понимать сюжет домашнего документального кино. Ага, вот Ксюша медленно поднимает подол длинной ночнушки, и на первый план выходит кругленький гладенький животик с дерзко торчащим пупком.

– Вот-вот смотри, смотри… Видел? Это он, бандит, головой бодается! Видел, Андрюш? – восторженно шепчет довольно давно беременная Ксения, тыкая себя в живот пальчиком.

– Ух ты! – шумно восторгаюсь я, на самом деле ни фига не замечая. – А я думаю, это он попой упирается!

– Сам ты попой, Чапаев! Я же тебе сколько раз… У нашего Андрюшки продольная позиция. Называется – головное предлежание. Голова у него внизу. Вот тут у него лобик, вот тут затылочек, а попа твоя аж вот где… – водила по своему розовому пузику пальчиком с красным ноготком моя пока ещё гражданская, но (как-то так получилось) уже беременная жена. – Понял наконец?

– Да понял я всё… ты мне уже в сотый раз… и попу, и… Ксюх, а свою попу покажи…

– Так, Чапаев, теперь уже я не поняла! Попу ему… Тебе что, неинтересно знать про твоего Андрюшку? – начала не на шутку заводиться моя кругленькая Ксюша.

– Тише, Ксюнь… Женьку разбудишь, – попробовал остановить анатомический конфликт я, увидев, как задёргала во сне ногами Женька, лежащая на моей половине кровати.

– Ты утром-то придёшь домой, Андрей? Учти, у меня с утра тренировка. Чапаев, а ты бы мог мне как-то в машине сидение отрегулировать? Руль уже об живот трётся, а Андрей Андреичу это не нравится. Толкается, негодяй.

– Это он рулит, Ксюш, передачи переключает… Извини, «дежурка» вызывает. Пока, милая. Слушаю, Чапаев… – переключаюсь на вторую линию.

– Товарищ подполковник, у нас вызов…

– Давай догадаюсь, Селиванов. Опять бомжи растворителя надышались и подъезд загадили кто чем мог? – грустно зевнув, спросил я у дежурного.

– Труп у нас, – коротко ответил Селиванов.

– Селиванов, ты всё испортил… – начиная обуваться, пробурчал я. – Конкретней давай!

– Труп молодого мужчины обнаружен в номере гостиницы «Мишель» по адресу: Кирпичный проезд, строение восемь. Сигнал поступил от администратора гостиницы три минуты назад. Участковый уже там, ближайший наряд ППС выехал в адрес, – монотонным голосом доложил старший дежурной смены.

– Принял, поднимаюсь к вам. Готовьте следственную группу на выезд, – отдал команду я, понимая, что «работу с документами» придётся отложить до утра.

Немного удивило, что не увидел привычной суеты в «Дежурной части». Как правило, на вызовы с «убоем» формировалась следственная бригада в полном составе. А тут тебе ни заспанного следака, ни судмедэксперта с затёртым чемоданом в руках, ни сурово матерящихся оперов, на ходу что-то заедающих.

– Товарищ подполковник, а у нас все группы на выезде… никого. Хоть шаром… – оправдываясь, нервно чесался майор Селиванов. – Кстати, вас по пустякам не тревожили. Что за сутки? Ни часу покоя. Вроде магнитных бурь не обещали и не полнолуние ещё.

– Преступный элемент, сука, не дремлет, – ругнулся прапорщик Ивлев, по ходу вызывая экипаж ППС. – Ноль шестьдесят второй? Вы уже в Кирпичном? Как нет участкового? Он только что отзвонился, что… Пусть администратор пока номер на ключ закроет. А вы там всё блокируйте!

– Не понял… Что блокировать? – скрипит рация.

– Всё! Всё на хрен блокируйте, вашу мамашу! Правильно, Андрей Васильич? – ищет авторитетной поддержки прапорщик Ивлев.

– Правильно, Ивлев. А кто у тебя сейчас есть, Селиванов? – спрашиваю ошалевшего от такого бешеного дежурства майора.

– Да кто… Прапорщик Сомова в комнате отдыха личного состава и Степан… – как-то странно переглянувшись с прапорщиком Ивлевым, доложил майор. – Их наш дежурный следак на крайний вызов в машину не взял. Васильич, я на Кирпичный эксперта с квартирной кражи отправлю, он свою работу на Красном Текстильщике заканчивает. А вот следак и опера со «свистком» поквартирный обход делают и свидетелей на месте опрашивают. Там две квартиры одновременно обнесли. Да и потерпевшие истерят… Нашим там работы до утра, не успеют, товарищ подполковник, – отвечает Селиванов. – Но со следаком я решу. Есть одна мысль.

– Понял. Я сам поеду в эту самую «Мишель», а ты мне, Ивлев, давай-ка этих Сомову и Степана в машину пришли. И чтоб бегом! – быстрым шагом направляясь к выходу, кричу дежурному.

Показалось, что левое переднее колесо на моём «барсике» чуть приспущено. Достал из багажника монометр и присел возле колеса проверить давление. За спиной услышал быстрые приближающиеся шаги. «Прапорщик Сомова со Степаном», – понял я. Неожиданно что-то жаркое и влажное дохнуло мне в правое ухо. Я резко обернулся…

– Степан, фу! – негромко сказал низкий, но приятный женский голос.

Передо мной, широко расставив сильные лапы, стоял огромный пёс чепрачной масти. Его пасть была полуоткрыта, и в свете яркого уличного фонаря очень хорошо были видны его идеально белые огромные клыки. Умные глазищи с рыжего цвета зрачками с интересом, но без агрессии наблюдали за мной, ловя каждое движение. Справа от него, держа пса за широкий ошейник, стояла среднего роста молодая женщина в сером комбинезоне и чёрном форменном берете.

– А кто… – вырвалось у меня.

– Я инструктор-кинолог прапорщик Сомова, а это Степан, – почти весело пояснила сотрудник МВД. – Вы не бойтесь, товарищ подполковник. Стёпа без команды не тронет.

– Да я, собственно… у меня у самого собака есть. Боцман. В смысле – Тимофей. Боцман – это кот, а Тимка – собака, – сбивчиво объяснил я, медленно вставая с корточек.

– Товарищ подполковник, а разрешите Степану на заднем сидении. А то он в багажнике нервничает очень. У нас и подстилочка есть, и лапки я ему вытру, – обратилась ко мне инструктор-кинолог.

– Ну, давай, – как-то нерешительно пожав плечами, ответил я под пристальным взглядом Степана, – только намордник ему надень.

– А можно без намордника…

– Что, тоже нервничает? – заводя «барсика», спросил я. – Садитесь уже. Только пусть в ухо мне не дышит.

Всю дорогу Степан вёл себя, можно сказать, прилично. Внимательно смотрел в боковое окно, глухо порыкивал и елозил мокрым носом по стеклу, реагируя на стоящие на светофоре машины. Как мне Сомова объяснила, это Степан начал охранять свою «новую будку». Правда, только один раз за моей спиной что-то подозрительно хрустнуло…

– Сомова, это чего у вас там? Степан твой обшивку двери грызёт или подлокотник приканчивает? – тревожно спросил я, пытаясь в зеркало заднего вида рассмотреть, что у меня творится сзади.

– Сухарик… Я Стёпе сухарик дала. Он их любит… Да, Стёпик? – ответила прапорщик, похлопав напарника по холке.

– У-у-у-у… – ответил басом Степан и, громко чавкнув, лизнул подголовник моего кресла.

Надо сказать, что Кирпичный проезд мы нашли не сразу. Дома постройки середины прошлого века и правда преимущественно были кирпичными. Отдельно стоящее двухэтажное здание с тусклой вывеской – ОТЕЛЬ «МИШЕЛЬ» – оригинальностью конструктива не отличалось. У центрального входа с зеркальными широкими дверями стоял белый «рено» ППС, значит, «пепсы» уже здесь. Мы с Сомовой и Степаном решительно толкнули створки двери и тут же услышали:

– Извините, граждане, а к нам с собачками нельзя…

Фразу сказал старичок лет семидесяти в чёрном костюме с бейджиком на лацкане. «Охрана» – было написано красивым шрифтом золотыми буквами на огромном значке.

– Это, батя, не собачка, это сотрудник МВД Степан… Как по отчеству, Сомова? – спросил я.

– Его отца Блэк зовут… Блэкович, товарищ подполковник, – немного замешкавшись, ответила прапорщик, пристёгивая к ошейнику Степана Блэковича поводок.

– Слыхал? Степан Блэкович, значит. Тут где-то наши должны быть, и администратора покличь сюда, – попросил я строгого охранника, осматриваясь.

– Так, а чё звать… Они все на втором этаже топчутся. Вон лестница… поднимитесь – и сразу направо, – бодро пояснил нам дедок, уважительно поглядывая на Степана.

Видно услышав мой голос, через перила лестничного марша перевесился старший «пепс» и крикнул:

– Мы здеся, товарищ подполковник, и администраторша тут.

– Вижу, что «здеся»… Понял, поднимаемся. Пошли, Сомова.

– Витька, атас… Степан приехал, – вдруг услышал я голос второго «пепса».

– Это что ещё… – повернувшись к Сомовой, поинтересовался я.

– Да… было дело. Стёпа мудаков не любит, – спокойно пояснила Сомова, укорачивая поводок Степана.

– А… – пожал плечами я, решив узнать подробности чуть позже.

– Чапаев, стоять! – неожиданно услышал я за спиной знакомый голос.

Зло пнув ногой зеркальную дверь, к нам «противолодочным зигзагом» приближался полковник Воронин. Начальник криминальной полиции нашего управления, а значит, и мой непосредственный начальник. Я первый раз его таким видел… Одет он был в шикарный новенький смокинг, лакированные туфли и белоснежную рубашку с воротником-стоечкой. Правда, великолепная чёрно-белая бабочка была как-то несолидно перекошена и замята, и впечатление создавалось такое, что по ней со всей дури кто-то треснул мухобойкой… Зато идеально ровный пробор практически поштучно распределял остатки волос на его голове.

– Это хорошо, что ты… Бог есть… А я уже было хотел… – тяжело дыша, выговаривал Воронин. – Представляешь, у жены юбилей… я тост говорю… ресторан, солидные гости с её работы, а тут этот… Сынка замочили… Вот суки! Но выпить я успел, – почти шёпотом закончил полковник.

– Да что случилось-то, Николай Петрович? Сомова, поднимайтесь… я сейчас, – отводя Воронина в сторону уголка для отдыха, сказал я.

– Фамилию такую – Жидков – слышал? – отказываясь садиться, спросил меня Воронин. – Сяду, усну, – объяснил он.

– Ну… вроде чиновник какой-то, фамилия на слуху.

– Чиновник… это один из центровых депутатов Мосгордумы, Чапаев. Соображаешь? Его комитет силовые структуры столицы курирует.

– Так это его? – попытался догадаться я.

– Да хрен там… если бы, – ответил полковник, но, спохватившись, замахал руками, выпучил глаза и крепко зажал себе рот. – Сынка его! Пошли…

Мы оба обернулись на стук входной двери гостиницы. В вестибюль входил наш эксперт-криминалист Жора Га-гуа со своим знаменитым «волшебным чемоданчиком». Увидев нас с Ворониным, Жора прошептал какую-то грузинскую молитву и перекрестился, почему-то глядя на пожилого охранника.

– Гагуа? Вот и хорошо, веди, Чапаев, – сказал Воронин, здороваясь с экспертом.

На втором этаже возле номера двадцать восемь стояла прапорщик Сомова. У её ног сидел Степан и нехорошо посматривал в конец коридора. Там почти по стойке «смирно» стояли два «пепса», прячась за спиной растерянного вида женщины в элегантно-легкомысленном розовом брючном костюме. «Администратор», – догадался я.

– Ко мне подошли все. Все подошли, – глядя на Степана, махнул рукой я, приближаясь к двери номера двадцать восемь.

Увидев меня, Степан Блэкович чуть наклонил свою огромную башку, пару раз ударил тяжёлым хвостом по ковровой дорожке и потянул Сомову к входной двери номера.

– Это правильно… это ты правильно сделал, что кинолога с собой взял, Чапай, – одобрительно кивнул Воронин, пару раз чмокнув губами в сторону Степана. – Сейчас быстренько всё обнюхаем…

На это предложение Степан предупредительно зарычал, отвернув морду в сторону.

– Извините, Николай Петрович, Степан запаха спиртного не переносит, – незаметно улыбнувшись Сомовой, предупредил я Воронина.

– Ты смотри, какие мы…

К нам, с опаской поглядывая на Сомову, подошли патрульные и администратор гостиницы.

– Ткачук Маргарита Ивановна, дежурный администратор, – печально представилась женщина лет сорока пяти.

– Отлично. Маргарита Ивановна, а кто обнаружил труп? – первое, что спросил я у администратора.

– Так, а официант ресторана, Вячеслав…

– А где он, Маргарита Ивановна?

– Так, а ресторан работу закончил, он и ушёл. Час назад где-то, – растерянно ответила женщина. – Участкового мы не дождались, а сержант сказал, что ему одинаково.

– Жаль… участкового. Вы сейчас спуститесь вниз и попросите своего охранника сюда подняться. Понятыми будите, – объяснил я. – А сержанты… одинаковые с лица… Давайте-ка к входу. Всех впускать и задерживать, ну и никого не выпускать. И что, сержант?

– Тоже задерживать, – ответил сообразительный парень.

– Молоток! Отмечу в рапорте.

Дождавшись администратора и охранника, мы вошли. Номер позиционировался в прейскуранте гостиницы как «люкс». Большая, обставленная приличной мебелью гостиная тускло освещалась включённым зелёным торшером. На круглом столе стояли две открытые бутылки шампанского, два бокала и большая ваза с фруктами. А вот спальня напротив была ярко освещена и, казалось, её распирало от обилия света. В центре помещения стояла огромная полукруглая кровать… Вокруг неё в хаотичном порядке были разбросаны разного размера подушки и мужская одежда. Спиной к спинке кровати сидел голый молодой мужчина. Его руки были разведены в стороны и привязаны белыми гостиничными полотенцами к кованой арматуре спинки кровати.

– Можно я… можно я… Меня сейчас… – затопталась на месте, сильно зажмурив глаза, Маргарита Ивановна, обеими руками закрывая себе рот.

– Идите… но недалеко, – сказал я, не оборачиваясь.

Низ живота и ноги убитого по колено были в крови, хотя видимых ран и повреждений туловища убитого видно не было. На нижнюю часть тела была наброшена насквозь пропитанная кровью шёлковая голубая простынь и маленькая подушка. Но больше всего привлекала внимание голова покойника. Она была запрокинута назад, глаза широко распахнуты, а рот пулуоткрыт… Во рту явно что-то было. Что-то непонятное мешало красным от крови зубам сомкнуться. Кровь, загустев, тянулась по подбородку, шее и красными кляксами капала на грудь убиенного. Но это было ещё не всё. За спинкой кровати на шикарных светлого тона обоях (предположительно кровью трупа) было написано одно слово: «КОБЕЛЬ».

– Всем оставаться на своих местах, руками ничего не трогаем. Работают эксперт и я, – громко всех предупредил я, надевая одноразовые перчатки, – Жорик, начинай.

– Товарищ подполковник, участковый инспектор старший лейтенант Шатров, – услышал я сзади.

– Опаньки! А ничего, Шатров, что мы на твоей земле без тебя уже битый час? А? Хочешь на первую страницу моего рапорта генералу попасть? Ладно, об этом позже. Берёшь вон того сержанта и «поквартирный опрос» по всему этажу, в каждый номер. Кто, чего, когда заехали, что видели, что слышали… В общем, по всей форме. Пошли на выход, не топчитесь тут, – приказал я.

– А чего тут ходить, мужики? У нас на втором этаже только три номера заняты. Двадцать второй, двадцать девятый и вот этот – двадцать восьмой, – авторитетно заявил охранник.

– Тем лучше. Но вскроешь все номера и все номера лично проверишь. Понял, Шатров?

– Так точно, – тяжело вздохнув, ответил «свисток» и потопал с сержантом за ключами к убежавшему администратору.

Жорик работал. Его «Nikon» стрекотал короткими очередями, как пулемёт Максима. Дождавшись, когда эксперт сфотографирует хаотично разбросанные шмотки убиенного, я собрал их, и мы с Ворониным вынесли всё это добро в гостиную номера для досмотра. В карманах одежды нашли портмоне, три разноцветные «пулемётные» ленты презервативов, пачку сигарет, зажигалку и связку ключей с брелоком от автомобиля «мерседес». На удивление, в шикарном портмоне наличных и кредитных карточек не было. Только пропуск в ночной клуб «Голуби» и водительское удостоверение на имя…

– Б… я же говорил… – расстроенно ругнулся Воронин, рассматривая водительские права. – Честно… думал, может быть, не он? Может быть, обознались. А он… он! Жидков Виталий Сергеевич, мать его за ногу… Девяносто девятого года рождения… – сокрушался, неумолимо трезвея, полковник.

– Да пошёл ты! Рычит она мне тут! – услышали мы через открытую дверь номера раздражённый женский голос. – Где все, сержант?

– У-аф, у-аф!!! – глубоко утробно прозвучал грозный голос служебного пса.

– А-а-а! Б… Уберите эту суку! – донёсся знакомый бывалым операм этот такой неприятный, срывающийся на визг женский фальцет.

– Фу, Степан! Это не сука, это кобель, товарищ подполковник юстиции, – услышали мы обиженный голос прапорщика Сомовой.

– Петрович, ты что, Виолетту вызвал? – обратился я к Воронину за объяснениями, предвкушая все «прелести» общения с особо важной «важнячкой».

– Ага… сейчас. Кто меня спрашивал? Генерал приказал! Тебя и её… ёб… Виолетта Юрьна, мы здесь, заходите, пожалуйста, – повысил голос полковник, поправляя бабочку.

В номер без стука и приветствия, зато в традиционно хреновом настроении вошла она… старший следователь по особо важным делам Следственного комитета РФ в городе Москве подполковник юстиции Корниенко Виолетта Юрьевна. Длинный серый плащ на ней был расстёгнут, и четыре блестящие пуговицы мундира послужили безусловным пропуском для сержанта ППС. На работу она приезжала одетая только по форме. Кстати, все сотрудники МВД, так или иначе связанные с московским Следкомом, знали, что мундир у подполковника юстиции Корниенко застёгивался только на две… средние пуговицы. А молния на юбке сзади дублировалась металлическим крючком и дополнительной пуговицей. Нет, она не была толстой. Просто строение организма у Виолетты Юрьевны было особое.

– Ба! На работу как на праздник? – с удивлением осматривая смокинг Воронина, решила поиздеваться следователь Корниенко. – Воронин, а ты умеешь произвести впечатление на незамужнюю женщину. А я вам судмедэксперта правильного привезла. Вам же правильный нужен… Да, Воронин? Наташенька, проходи… тебя клиент заждался. Остыл поди, нас ожидаючи…

В комнату вошла небольшого роста худенькая женщина лет под сорок, с небольшим чемоданчиком в руках. Большие очки с толстыми диоптриями совсем не портили её чистого открытого, свободного от косметики лица. Кивнув нам с Ворониным, она молча прошла в спальную комнату номера. «Важнячка» покрутила в руках вещички Жидкова, упаковала в целлофан предметы, имеющие отношение к убитому, и произнесла:

– Я так понимаю, господа сыщики, нас тут всех собрали не просто так. Чапаев, обеспечь, пожалуйста, максимальную конфиденциальность. Всех свидетелей и членов следственной группы предупредить об ответственности. Лично – Чапаев. Ну, а теперь, как говорится, к столу!

Мы с Ворониным остались у входа в спальню, а Корниенко решительно зашла и остановилась, подбоченясь, у кровати с окровавленным телом, изучая детали с высоты своего роста. Так она простояла минуту, потом как бы про себя сказала:

– Значит, кобель… а на первый взгляд не скажешь. На призывника-дистрофика похож. Субтильный какой-то. Честно говоря, думала, что он – сучка.

– Ты о чём, Виола? – спросил Воронин.

– Да так… о своём, о девичьем. Наташенька, а что у него во рту? Позволь узнать, – спросила она у судмедэксперта, раскладывающей свои блестящие нержавеющие инструменты на прикроватной тумбочке.

Наташа медленно и аккуратно потянула на себя окровавленную голубую простынь и, поправив очки, тихо сказала:

– Виолетта Юрьевна, судя по тому, что у молодого человека отсутствует собственно половой орган, во рту он его и держит. Иными словами, во рту трупа его член.

– О как! Гурман, – не к месту хмыкнула следачка. – Полагаю, убийца этим самым членом и написал вот это словечко. Ты смотри, какая ревнивая сучка!

Мы с Ворониным молча стояли и с интересом наблюдали, как следователь по особо важным делам, не стесняясь в выражениях, издевается над бедолагой без мужского достоинства. Увидев наши кривые рожи, Корниенко махнула рукой на выход. Увидев в коридоре участкового и администратора гостиницы с ключами от номеров, Виолетта Юрьевна попросила открыть нам любой свободный номер рядом с местом преступления. Проходя мимо Степана и Сомовой, я не удержался и погладил Блэковича по его лобастой башке. Стёпа наклонил набок голову, ляпнул пару раз языком и сказал басом:

– У-у-а!

А Сомова улыбнулась и тихо спросила:

– Товарищ подполковник, сухарик хотите?

Мы вошли в совершенно пустой номер, и Корниенко, закрыв дверь на ключ, предложила сесть.

– Как говорится, буду краток, но… не обещаю. Пока смотрю на вас, пинкертоны, и понимаю, что ни хрена вы, мужики, не рубите фишку, как говорит мой младший, – грустно улыбнувшись, начала «важнячка».

– Ну, конечно… Что тут понимать? Убийство на почве ревности. Сначала задушили, потом отрезали член, написали на стене: «Кобель» и засунули пенис в рот жертвы. Что-то ещё? – мило улыбнувшись, спросил я.

– Понятное дело, не наоборот! Было бы наоборот, он бы так орал… – подключился полковник Воронин, незаметно массируя виски.

– Так, ну ладно, мальчики, слушайте умную тётю. Кто у нас в Мосгордуме один из центровых депутатов в комиссии «По безопасности для обеспечения правопорядка в Москве»? Правильно: Жидков Сергей Ильич. А наследник у Сергея Ильича у нас кто? – посмотрев на Воронина, спросила Виолетта Юрьевна.

– А наследник – убиенный Виталий Сергеевич Жидков, – кивнув, ответил полковник.

– И кто он? Боже, какие вы тяжёлые… – хлопнула себя по крутому бедру следачка. – Гей он, Воронин! Гей! И этот пидор с собственным членом во рту сидит сейчас в луже собственной крови в соседнем номере мёртвый. Ну?

– Как гей? – ошарашенно спросил Воронин.

– А ты карточку клубную у него видел? «Голуби»! Самый модный сейчас в столице тусняк голубых и всяких… розовых там. Не слышал? А интересоваться нужно модными современными течениями… Не в Сомали живём, товарищи офицеры! Ладно. Я, собственно, и без карточки знала, что Жидков-младший – голубой. И это при таком отце! Представляете? А скоро выборы… Ну?

– Ясно. Убили сына такого известного человека – это, конечно, трагедия и большое личное горе. Но если на всеобщее обозрение выкатят информацию о том, что у влиятельнейшего депутата Мосгордумы убит сын – пидор… – начал развивать мысль я, понимая, к чему клонит Виолетта.

– Да ещё с собственным членом во рту! – красноречиво добавил Воронин.

– Наконец-то! Скандал будет такой… А партийные ряды, Чапаев, должны быть – что? Стерильными… Ой, сейчас что-то не то сказала… Поэтому никакой прессы, никакой утечки информации… Это я вам сейчас распоряжение Генерального довожу… Личная ответственность! – процедила сквозь зубы «важнячка», высверливая в наших с Ворониным мозгах воронки от полученной информации.

Негромко тренькнул айфон у Корниенко.

– Да, Дмитрий Борисович. Поняла, Дмитрий Борисович. Есть… – И, посмотрев на нас диким взглядом, зло процедила: – Что смотрим, мужчины? Жидков-старший у подъезда. Пацана отвязать, уложить и простынёй закрыть. Кстати, и протокол опознания заодно подпишем, – срываясь с места, приказала Корниенко.

Мы с Ворониным выбежали в коридор и рванули на место преступления. Но там уже всё было как надо. Наши эксперты заканчивали работу и приготовили тело к приезду «спецперсонала». В ходе работы Наташа и Жорик познакомились поближе и теперь, закончив работу, «на брудершафт» протирали свои руки и инструменты медицинским спиртом. Коллеги не спешили, глубоко вдыхая пары С2Н5ОН, и весело делились друг с другом полезной информацией. В коридоре предупреждающе рыкнул Степан, и мы услышали строгую команду Сомовой:

– Закрытая зона. Проход запрещён, работает выездная следственная бригада МВД.

В ответ раздалось:

– Кто старший? Пусть выйдет.

– Давай, Чапаев, – подтолкнул меня полковник Воронин, – ты единственный из нас по форме.

Я одёрнул китель, поправил галстук и вышел в коридор, где несли дежурство наши «пограничники» Сомова и Степан. В начале коридора стояли три человека в тёмных костюмах, издалека похожие на трёх богатырей. Правда, даже с такого расстояния была заметна разница в качестве и цене их официальных «доспехов». У одного из мужчин правая рука была заведена внутрь пиджака. «Телохранитель», – понял я.

– Подполковник полиции Чапаев Андрей Васильевич, оперативный дежурный по управлению… С кем имею… – спросил я, доставая из внутреннего кармана кителя удостоверение.

– Я отец… – не поднимая головы, сказал стоящий впереди всей группы мужчина лет пятидесяти (правильно, в дорогом костюме).

– Сергей Ильич Жидков? Я понял… Проходите, пожалуйста. С вами может пройти один человек, второй на месте. Уважаемый, руку опусти… – как можно спокойней попросил я.

Сомова со Степаном сделали три шага назад, и Жидков с одним из телохранителей вошли в номер двадцать восемь. В спальне судмедэксперт и эксперт-криминалист собирали подушки, разбросанные по полу, в огромный целлофановый мешок. На мой вопросительный взгляд Гагуа ответил:

– Хочу определить, какой из них именно была произведена асфиксия.

– Это получается, что его подушкой задушили? – негромко спросил Жидков, ни на кого не глядя.

– От чего наступила смерть, точнее мы скажем после вскрытия, но по результатам предварительного обследования смерть наступила примерно два с половиной часа назад в результате асфиксии, – так же негромко ответила Наташа, – то есть от удушья, сопровождающегося критическим падением уровня кислорода и избытком углекислого газа в крови и тканях потерпевшего.

– А почему в крови весь? – спросил отец убитого, мрачно глядя на огромное кровавое пятно на простыни.

– Раны нанесены уже после убийства, Сергей Ильич. Думаю, убийца был в состоянии аффекта, – объяснил я. – Так бывает…

– Так бывает… Виталька… Виталька…

– Сергей Ильич, я следователь по особо важным делам Корниенко Виолетта Юрьевна. Мне поручено вести дело об убийстве вашего сына. Примите мои соболезнования. Посмотрите? – кивнув на тело, закрытое простынёй, спросила следователь.

– Давайте…

Судмедэксперт аккуратно приподняла простынь с головы убитого, и депутат ближе подошёл к кровати. Реакция была неожиданной. Мужика будто током ударило. Он резко отшатнулся, правой рукой ища опору, а левой схватившись за голову… Охранник вовремя подставил плечо… Подбежала Наташа с ваткой, заранее пропитанной нашатырём.

– Не нужно… – отмахнулся Жидков, прислонившись к стене, – может быть, не к месту… Но хорошо, что мать его не дожила до этого дня. Виталька… Виталька…

– Извините, Сергей Ильич, вот тут подпишите… это протокол опознания, – попросила Корниенко, протягивая мужчине ручку.

– Уже что-то выяснили? Версии рабочие есть? Мотив? Подозреваемые… – подписывая протокол, уже ровным деловым тоном задавал вопросы Жидков.

– Работаем, Сергей Ильич. Пока в приоритете версия убийства на почве ревности, – ответила следачка.

– А, вы имеете в виду эту надпись… Да уж… кобелём он был ещё каким. Молодой да ранний… У меня к вам просьба… Держите меня в курсе вашего расследования. Хочу посмотреть в глаза этой душительнице. Чапаев, говоришь? Запомню. С тебя лично спрошу, Чапаев, – ткнув в мою сторону пальцем, строго сказал влиятельный депутат. – Виктор, раздай товарищам мои визитки, – обратился он к охраннику.

И тут неожиданно его взгляд упал на стоящего в стороне Воронина в безукоризненно торжественном чёрном смокинге и бабочке. Жидков нахмурился, медленно, тяжело ступая, подошёл к вытянувшемуся по стойке «смирно» Воронину и жёстко сказал:

– Налетели, вороны… Не успело тело моего мальчика остыть, а они уже тут как тут. На чужом горе наживаетесь. Ладно… Если фирма солидная, похороны у вас будем заказывать. Виктор, этому тоже визитку дай… Свяжешься с моим помощником. Место на кладбище лично со мной согласовывать будешь.

Я краем глаза следил за реакцией Корниенко. После первых слов Жидкова её лицо побагровело, глаза выпучились, как у водолаза в барокамере. Она как-то присела, держась обеими руками за низ живота, и эдаким гигантским крабом, боком-боком вышла из номера в коридор.

– Что это с ней? – подозрительно спросил Жидков, почему-то глядя на меня.

– Женщина… до сих пор к виду крови привыкнуть не может, – глубоко вздохнув, ответил я, чувствуя, как от напряжения наливается краской моё лицо. Сегодня я ставил мировой рекорд по удержанию безудержного веселья в отдельно взятом внешне невозмутимом мужском организме.

– Бывает… Я там, у входа, видел машину сына. Мы можем её домой забрать? – уже спокойным голосом поинтересовался Сергей Ильич.

– Пока нет. С ней ещё будут проводиться следственные мероприятия, – ответил я.

– Я вас понял, – кивнул головой Жидков. – Держите меня в курсе. До свиданья, товарищи, – попрощался он со всеми, но пожал руку только мне.

– А фамилия Чапаев – это…

– Непосредственное…

– Понял… уважаю… – ещё раз пожав мне руку на прощание, сказал депутат.

Откуда-то вынырнула Виолетта Юрьевна с размазанной тушью под глазами и мутной каплей на кончике носа и по-деловому начала раздавать поручения:

– Николай Петрович, ну чего ты тут такой торжественный? Ехал бы ты… к похоронам готовился, что ли…

– Знаешь что, Корниенко… – попробовал возмутиться полковник Воронин, в раздражении снимая с шеи бабочку. – «Если у вас фирма солидная…» Солидная у нас фирма… ещё какая солидная!

– Ну, серьёзно, Коль… Мы тут с Чапаевым сами закончим. Всё нормально будет… Давай! У тебя ж торжество сегодня, – по-товарищески хлопнув по плечу Воронина, сказала Виола.

– Да какое… два часа ночи. Все уже по домам разлетелись. Ладно. Чапаев, завтра после дежурства зайди ко мне, расскажешь, чем тут всё закончилось, – согласился наконец совсем уже трезвый полковник и не спеша пошёл на выход из гостиницы.

– Чапаев, пошли наряд ППС по месту проживания официанта ресторана Вячеслава… Как его?

– Кривошеев Вячеслав, – подсказала администратор гостиницы.

– Во-во, Кривошеева. Похоже, он последний, кто видел Жидкова-младшего живым. Кстати, Андрей, а ты заметил, как сказал наш папа Жидков? Он хочет посмотреть в глаза «душительнице». А вот как раз наоборот, товарищ Жидков. Душителю, а не душительнице. Совсем не знал папаша своего Виталика. Вот отсюда и трагедии. А где наш участковый? Смелей давай, тётя не кусается. Номера осмотрел? Что выяснил?

– Так точно. На этаже из десяти номеров заняты были только три. Остальные проверил – пусто, – живо отозвался старший лейтенант, ошибочно думая, что прощён. – В двадцать втором проживает Князев Сергей Петрович. Заехал три дня назад. Командированный из Нижнего. Провели опрос. Извините, дядька до сих пор пьяный в драбадан… Говорит, сдачу объекта отмечали с коллегами. Просил по месту работы не сообщать… Слышал, как собака в коридоре гавкала, и всё. В двадцать девятом поинтересней. Пара. Мужчина и женщина. Местные. Паспорт только у мужчины. Стелькин Максим Анатольевич, частный предприниматель, восемьдесят первого года рождения, женат. Но в номере был не с женой, – загадочно улыбнулся в кулак участковый Шатров.

– А где двадцать девятый? Через стенку? – поинтересовалась В. Ю.

– Нет, в аккурат напротив! – уточнил «свисток».

– И чем они пользуются? «Тайдом» или «Ариэлем»? – насмешливо глядя на суетливого участкового, спросила «следачка».

– Не понял…

– Тогда мы идём к ним, Шатров! – уже давно привыкший к необычному юмору «важнячки», ответил я.

Вежливо постучав в дверь номера двадцать девять, мы вошли, оставив участкового в «тылу».

– Здравствуйте, господа. Меня зовут Виолетта Юрьевна, я следователь. Это Чапаев. Вас, наверное, уже проинформировали, что произошло в соседнем номере, и нам бы хотелось услышать, что вы знаете по существу этого происшествия. Очень хотелось бы… Да, Чапаев? – объяснила Корниенко причину нашего визита, усаживаясь в кресло у журнального столика.

Зная манеру общения Корниенко, на последний её вопрос ты мог и не отвечать. Но кивнуть был обязан, что я и сделал.

– Вы знаете, мы тут совершенно случайно… – первым начал петь арию «Заблудшего странника» частный предприниматель Стелькин Максим Анатольевич (имеющий паспорт).

– И я… и я тоже случайно, – пискнуло прелестное создание лет двадцати пяти, натягивая на круглые коленки короткую юбочку (женщина без документа, удостоверяющего личность).

– Так, стоп! Пока без протокола. Я даже фамилии твоей спрашивать пока не буду, детка. Рассказываете, что видели, что слышали, а дальше… А дальше, как пойдёт. Да, Чапаев? – с жизнерадостной улыбкой спросила меня В. Ю.

– Да, – ответил я, на всякий случай приветливо улыбнувшись.

– Вопросы самые простые. Когда вы сюда вошли? Что слышали из двадцать восьмого номера? Может быть, видели, кто приходил или уходил из номера? Какие звуки доносились? Не показалось ли что-нибудь странным? Давайте, ребята, напрягитесь… – ободряюще посмотрев на парочку, приготовилась слушать В. Ю.

– Извините, я не прислушивался. Да, собственно, мы сюда не за этим, как вы понимаете, пришли… Зачем нам прислушиваться к звукам в соседнем номере? – пожал плечами гражданин Стелькин М. А. – Мы же не из ЦРУ какого-нибудь.

– Макс, а я слышала… – виновато ответила девушка, заморгав длинными ресничками.

– Да, что ты там… – недовольно буркнул партнёр, в сердцах махнув на партнёршу рукой.

– Так! Вы мне тут не сбивайте свидетельницу! – грозно шлёпнула по столу широкой крепкой ладонью старший следователь по особо важным. – Да, Чапаев? Рассказывай, милая, рассказывай.

– Ты, Макс, тогда в душе плескался, а я видела… а потом слышала, – начала девушка, доверительно придвигая свой стул ближе к В. Ю. (глупышка). – В двадцать восьмой номер официант заходил, я в глазок видела. Худенький такой блондинчик с длинными волосиками. Меня что удивило… не стучался он в номер, а открыл его своим ключом и тележку с бутылками и тарелками туда закатил. А ещё я слышала, как он дверь номера изнутри закрыл. Замок щёлкал… Мы не первый раз с Максом в этой гостинице… и ужины заказывали. А я тележку услышала и в глазок посмотрела, думала, что нам привезли. Обрадовалась, дура. Так есть хотелось… А это не нам. Но чтобы официант вот так сам… Это же странно, правда?

– Безусловно… – посмотрев на меня, ответила Корниенко. – Ну, а дальше что было?

– Дальше… дальше Макс из душа вышел, ну и… – тихо ответила девушка, скромно кивнув в сторону широкой кровати.

– Что ж ты, Макс? Подождать не мог? – широко улыбнулась следачка, испепеляя взглядом нетерпеливого частного предпринимателя Максима Анатольевича Стелькина.

– Вы обещали… – отвернувшись в сторону, промямлил Стелькин.

– Обещала… обещала… И всё, что ли? Как тебя, милочка?

– Маша…

– Машенька… прелесть какая. Правда, Чапаев?

– А я ещё слышала, как официант уходил. У него тележка эта… что-то там с колёсиком. Тарахтит, как ткацкий станок. Я, кстати, на «Большевичке» работаю. Макс на балкон покурить вышел, а я в ванную побежала. И тут слышу… щёлк, щёлк… замок двери напротив. А потом тресь-тресь-тресь… тележка с поломанным колёсиком.

– Это он ещё раз пришёл или уезжал? – спросил я, поглядывая на Виолу.

– Это он уходил из двадцать восьмого, – ответила Маша. – Точно уходил. Телега скрипела в сторону лестницы. Так он больше и не приходил.

– И сколько он в номере в этом, получается, был? – как бы про себя спросила следачка.

– Ну я не знаю… Пока Макс в душе… потом мы это… Но, правда, сегодня Макс как-то быстро… – закатывая глаза, вслух вспоминала Маша. – Потом мы немного поругались, и Макс пошёл курить, а я в туалет… Минут двадцать, двадцать пять точно!

В дверь номера настойчиво постучали. Я выглянул… Передо мной стояла судмедэксперт Наташа. Поправив очки, она, скромно опустив глазки, негромко попросила:

– Извините, передайте, пожалуйста, Виолетте Юрьевне, что мы свою работу закончили и труповозка приехала. Тело отдавать?

Услышав её, важнячка крикнула:

– Наташка! Никому ничего не отдавать, пусть лежит себе. Кому мальчик мешает? И эти пусть ждут. Официанта привезли?

– Привезли. У администратора в кабинете сидит, – ответил участковый Шатров из-за двери.

– Ну и какого хрена молчите, партизаны? – возмутилась Корниенко. – Значит, так! Вот тебе, девочка Маша, бланк, ручка… сиди, пиши всё, что мне сейчас наговорила. С подробностями и время везде указывай.

– Ну, вы же обещали! – возмутился кавалер.

– Обещала. Обещала, Чапаев? Так и быть, про интим не пиши, а остальное всё сюда! – настойчиво постучав красным ноготком по бланку, сказала следователь. – Оба пишем! Обещала я им… Шатров, не отпускать этих… и присматривай, чтоб не шептались. И крикни «пепсам», пусть официанта нежно так прямо сюда ведут. В двадцать восьмой…

Мы с Виолеттой Юрьевной зашли в гостиную номера «люкс» и сели в глубокие кожаные кресла у круглого журнального столика. Вошёл старший сержант и положил перед нами паспорт задержанного. Я взял в руки документ, раскрыл его на первой странице и прочитал вслух:

– Кривошеев Вячеслав Иннокентьевич.

– Это я… – тихо сказал вошедший в номер худенький невысокий парень с длинными вьющимися светлыми волосами. – Здравствуйте.

– Здравствуйте, Вячеслав. Вам объяснили, для чего, собственно, вас привезли? – спокойным, я бы даже сказал вкрадчивым, голосом задала вопрос следователь.

– Да. У нас в этом номере человека убили. А я сюда заказ из ресторана привозил. А когда пришёл, чтобы посуду забрать и рассчитаться, то увидел… короче, зверски его кто-то убил, – глядя в глаза Виолетте Юрьевне, без запинки выдал Кривошеев. – Я тут же всё администратору рассказал, а она в органы позвонила.

– Про органы ты всё правильно… Кривошеев, а расскажи нам всё с самого начала. Кто передал заказ? Кто тебя послал в двадцать восьмой? О чём вы говорили с убитым? Когда пришёл за посудой? Что увидел? – перечислил вопросы я, стараясь подстроиться под индивидуальный стиль допроса следователя Корниенко.

– И, Слава… не торопитесь, – полуприкрыв глаза, попросила Виола, расслабленно вытянув ноги.

– Да ничего такого… – начал вещать Кривошеев. – Поступил заказ из «люкса». Две бутылки шампанского французского, корзину с фруктами, два чизкейка и мороженое.

– А мороженого сколько и какое? – облизнув губы, поинтересовалась Виолетта Юрьевна, не открывая глаз.

– Два… ванильное и фисташковое, – ответил Слава.

– Ванильное и фисташковое, – в полудрёме тихо прошептала Корниенко.

– Ну, вот… Я привёз всё это в номер и поставил вот на этот столик. Предупредил клиента, что ресторан у нас работает до двадцати трёх. Он сказал, типа, ну тогда в двадцать три и расчёт получишь, и посуду заберёшь. Я сказал, что ладно, мол, и ушёл, – замолчал вдруг Вячеслав.

– Ну? А дальше что? – сонно поёжившись, спросила следователь.

– Дальше? Дальше я в двадцать три поднимаюсь, стучу в дверь, а мне никто не открывает. Стучу ещё раз… потом на ручку нажал, а дверь незапертой оказалась. Ну, я тележку в номер загнал и хотел со стола убирать, но потом думаю: пусть клиент сначала рассчитается. Кричу, а мне никто не отвечает…

– А что кричал? – спрашиваю я для того, чтобы что-то спросить.

– Виталик, где ты?

– Так вы знакомы были? – неожиданно встрепенулась Виолетта Юрьевна. – А ну-ка, всё на стол из карманов!

– Не понял… Зачем? Я объясню. Виталий – наш постоянный клиент… был, – попробовал возмутиться Кривошеев, пятясь назад.

Но я был рядом и пришёл нерешительному парню на помощь. На столе оказались ключи от квартиры, какие-то старые мятые квитанции, солнечные очки, зажигалка, презерватив в надорванной упаковке, приличная сумма рублей и всевозможные скидочные карточки. В. Ю. тут же начала активно всё это рассматривать.

– Слава, у вас сегодня зарплата была? Нет? А откуда столько рубасов, Вячеслав? Или это только сегодняшние чаевые за сервис и хорошее поведение? И на хрена я пять лет училась? О! Чапаев, смотри! Вот, что я искала! – радостным голосом выкрикнула следачка и протянула мне именную карточку-пропуск в столичный ночной клуб «Голуби».

– Такты из этой стаи голубиной, Кривошеев? – невольно засмеявшись от такой новости, поинтересовался я и щёлкнул официанта по носу яркой карточкой ЛГБТ-клуба.

– Я не понял… при чём здесь… вы не имеете права, – плаксиво заныл официант, пятясь назад. – Мы в свободной…

Неожиданно в дверь гостиной протиснулась голова в белой медицинской шапочке:

– Господа! Имейте совесть, господа. Два ночи. Мы трупешник забираем?

– Сомова! Почему… – дальше никто не слышал, о чём я спрашивал Сомову. Даже я сам не слышал, что говорю.

Почему? В диалог вступил, вернее, меня перебил на полуслове Степан Блэкович…

– У-афф! У-афф!!!! – как-то очень грозно и объёмно разносилось по коридорам и открытым номерам гостиницы «Мишель».

– С собакой ты придумал, Чапаев? – улыбаясь, спросила Виолетта.

– Ну не то чтобы я…

– Ты бери их с собой по возможности чаще… Как-то защищённей себя чувствуешь! Дисциплинирует некоторых опять же… – с удовольствием прислушиваясь к суматохе в коридоре гостиницы, весело хохотнула Корниенко.

– Так он ещё и след берёт… – с гордостью за Степана ответственно заявил я, надеясь, что меня не слышит Сомова.

– Та ладно…

– Зуб даю…

– Зуб потом, Чапаев. А сейчас пройдёмте к покойничку. Проходите, Кривошеев, проходите, – подталкивая в спину упирающегося официанта, настаивала Корниенко.

– Я покойников боюсь… – канючил парень, отворачиваясь от накрытого простынёй тела убитого.

– А чего их бояться? Лежат себе тихонько, никого не трогают. Ты, гадёныш, зачем своему любовнику писюн отрезал? А? – громко и неожиданно для всех задала вопрос официанту следователь по особо важным, резко сдёргивая с трупа окровавленную простынь.

– Ничего я… мне домой нужно… у меня бабушка… – жалобно загундосил Кривошеев, закрывая ладонями лицо.

– А чем ты резал, живодёр? Медэксперт говорит, что чем-то не очень острым. Ножичек с собой у тебя, Славик? – зло процедил сквозь зубы я, подключаясь к психической атаке. И для пущей убедительности шлёпнул по белобрысой макушке гомосексуалиста.

– Смотри, Чапаев! А член-то где? Писюн никто не видел, господа? Во рту же был… Ты не брал случайно? – в сердцах всплеснула руками Виолетта Юрьевна, почему-то посмотрев на меня.

– Нет! Зачем мне два? Может, он его проглотил? У покойников такое бывает, я слышал. Это когда перед смертью последний вздох… В кино видел, Славик? А тут он вроде вздохнуть напоследок хотел, а рот забит чёрт-те чем… Вот и сглотнул! – продолжил развивать тему я, надеясь, что душевный «фурункул» у мальца вот-вот рванёт.

И рванул! Кривошеев как-то позеленел лицом, коленки подкосились, и его благополучно вывернуло… Прямо недалеко от охладевшего к земным утехам любовника. Шампанским, фруктами, малиновым чизкейком…

* * *

Тело Жидкова-младшего увезли, и мы отпустили всех свидетелей, взяв с них подписки о невыезде. Судмедэксперта Наташу повезли домой пэпээсники, а чувствительная администратор гостиницы пошла до конца дежурства плакать к себе в кабинет. Сомова со Степаном пристроились на большом диване в вестибюле. Они, обнявшись, тихо дремали и слушали занимательный рассказ разговорчивого пенсионера-охранника. Дед не к месту вспомнил похожий случай из своей многолетней «вертухайской» практики. Правда, без убийства и других страстей-мордастей. Жорик Гагуа настроил видеокамеру, и мы со старшим следователем Корниенко решили провести первый допрос подозреваемого Кривошеева в рамках предварительного следствия по делу прямо здесь, в интерьере номера «люкс».

– С этим… с Жидковым мы в клубе «Голуби» познакомились полгода назад, – начал свой рассказ белобрысый мальчишка, мало себе представляющий, какая жизнь его ожидает в ближайшие лет десять. – Ну и закрутилось. Я его сразу предупредил, что категорически против беспорядочных связей. Что если встречаемся, то больше никаких… Ну, сами понимаете, СПИД и всё такое… Сначала всё так и было. У меня встречаться негде. Квартира маленькая… мама, бабушка больная… А он крутыш… Машину его видели? Ну, вот… помогал мне. Подарки там, деньги, когда попрошу. Но вы не думайте, я не наглел. Я не проститутка какая-нибудь. А тут чувствую, что-то мой Виталик про меня забывать стал. Приезжать стал редко, «чирик» на столе оставит и всё, как бы… Прихожу как-то в «Голуби», а мне мои… друзья, в общем, и говорят, мол… типа, твой Виталька сучек меняет как перчатки. Смотри, типа, без презика не давай! Ах ты, думаю, кобель… Клялся ведь! Ну, я всё и придумал. Вот так со всеми кобелями нужно… Скажите, а в тюрьме такие же, как я, есть?

– Есть, Слава, есть… – печально ответила следачка, – дальше-то что? Привязал руки к спинке кровати, задушил подушкой, а потом член отрезал?

– Ну да. Вы и без меня всё знаете, – уже ничему не удивляясь, ответил Кривошеев, с искренней жалостью в глазах рассматривая свои руки в наручниках.

– Резал чем? – спросил я, понимая, что даже при таком признании нож с отпечатками пальцев убийцы и следами крови убитого – это железная улика.

– Десертным ножом, – просто ответил Славик. – Еле отрезал. Тупой, зараза…

– А дел его куда?

– Кого? Член…

– Да нет… ножик этот десертный, – брезгливо морщась, спросил я.

– Так я его сразу в мусорный бак выбросил. Он и сейчас там. Мусор только утром вывезут. Честно, – уже безразличным голосом признался Славик, беззвучно заплакав.

– Шатров!!! – почти хором крикнули мы с Виолеттой Юрьевной.

* * *

Душегуба увёз в СИЗО № 2 вызванный экипаж ППС. Участкового Шатрова наконец отпустили в семью. Отмываться после получасового штурма ресторанной помойки, на его удачу увенчавшегося успехом. Корниенко приняла волевое решение – на допрос подозреваемого в убийстве вызвать ближе к обеду. Нет, ну надо же и «важнякам» иногда отдыхать, пёрышки, потускневшие после борьбы с преступным элементом почистить, бельишко сменить. Оставшиеся члены следственной группы разместились в моём «барсике». На заднем сидении, посадив Степана между собой, расположились прапорщик Сомова и эксперт-криминалист Гагуа. Ну, а «командирское» место заняла В. Ю. Ехали весело.

– Нет, ну надо же пса с собой в гостиницу притащить, – веселилась Виолетта Юрьевна, обернувшись к сидящим на заднем сидении. – Как тебя?

– Сомова.

– А его?

– Степан. Степан Блэкович, если по батюшке.

– Ой! Ну, я не могу! Эта орёт: «Стоять, мать вашу! Работает следственный комитет!» А этот лохматый как зарычит… Как его?

– Он Степан, а я Сомова, – переглядываясь с Гагуа, начала смеяться и прапорщик-кинолог.

– Я и говорю, пацаны депутатские, наверное, штанишки-то замочили! – заливалась от смеха следачка. – Шефу своему сегодня расскажу! Пусть генерал повеселится. Чапаев, ты бери их с собой чаще!

– А с этим похоронным бюро… – напомнил я о проколе Воронина.

– Ох, ёб… напомнил! Меня чуть на куски не разнесло! – вспомнила Виолетта Юрьевна, вытирая под очками навернувшиеся слёзы. – И такой каламбурчик получился… Помнишь, Жидков с презрением таким: «…налетели вороны…» А перед ним полковник Воронин собственной персоной… Нет, ну определённо ему смокинг идёт… Это ж анекдот какой-то!

– Слушай, Виолетт, давай договоримся… Не напоминай ты ему этот позор… Ты же знаешь, Коля – человек ранимый, – попросил я на всякий случай.

– Ладно, Чапаев, я ж понимаю… авторитет. Слушайте… Сомова, а чем вы там сзади всё время хрустите? – поинтересовалась В. Ю., в очередной раз услышав смачный хруст за своей спиной.

– Это они сухарики едят. Стёпа любит, – ответил за Сомову я, поглядывая в зеркало заднего вида.

– Вкусные, между прочим, подсоленные, – согласился Гагуа, отправляя сухарик в рот.

– Да? А нам можно попробовать? Жрать хочется, мочи нет, – сложив ладошки лодочкой, попросила старший следователь Центрального аппарата Следственного комитета РФ.

До самой Управы в салоне моего «барсика» так хрустело, что аж в ушах колокольчики дилинькали. Сухариков хватило всем. Потому как карманы в комбинезоне прапорщика Сомовой были бездонными.

Ах… эта свадьба!

После дежурства сон был крепкий, но недолгий. Домой не поехал… А смысл? Ксюше под утро написал понятную эсэмэску: «Привет.) Извини, ехать домой смысла нет. Посплю, если дадут, в кабинете. Целую. До вечера». В отделе знали, что их шеф после бессонной ночи, и в закрытую дверь моего кабинета не долбились. Но это в отделе… Меня разбудил звонок телефона. Вернее, немецкий бравурный марш, который я всобачил на все номера телефонов, принадлежащие сотрудникам Управления собственной безопасности. Ну, этот… знаете? «Дойчен зольдатен унтер официрен…» Было смешно, но не сегодня, спать хотелось зверски. Посмотрев на часы и произведя в уме сложное математическое действие, понял, что спал один час двенадцать минут.

– Чапаев, слушаю, – ответил я, опять закрывая глаза и ложась ухом на телефон.

– Здравствуйте, Андрей Васильевич, Лобов беспокоит. Товарищ подполковник, вас приглашает для беседы полковник Лядов. Я записал вас на одиннадцать… Удобно будет? – спрашивает капитан Лобов, хотя я понимаю, что ему глубоко наср… – удобно мне, неудобно.

– Понял, буду. Гена, а ты не в курсе… – но меня уже не слушают, меня уведомили и ждут в одиннадцать. Вот же…

В дверь смело постучали. Вот откуда они поняли, что уже можно ломиться? Ну, что мне – стрелять на поражение за каждый час недосыпа? Встаю с диванчика, шлёпаю босыми ногами по холодному линолеуму, открываю замок и в образовавшуюся щель между косяком и дверью приветливо говорю:

– Какого хрена… никого нет дома! Пошли все…

– Васильич, это мы… – слышу жизнерадостный голос выспавшегося в собственной кровати, позавтракавшего на собственной кухне мерзавца Дроздова.

«Мы» – это, собственно, сам старший лейтенант Дроздов и уже почти бывший мой оперативный сотрудник – лейтенант Лядова Светлана Ивановна. Чуть не забыл, Лядова же сегодня последний день трудится в отделе. Переводится в Группу аналитической поддержки. Предательница. Иван что-то прячет за спиной, а Светлана в руках держит поднос с одной, но очень красивой чашкой дымящегося кофе. Сквознячком потянуло в мою сторону, от запаха в меру поджаренной «арабики» руки безвольно опустились, и дверь в кабинет открылась, впуская молодых и борзых. Сама кофейная чашка, грациозно стоящая в центре подноса, была выполнена в восточном стиле. Эдакий симбиоз керамики и изящной ковки из мельхиора. Интересно, назад унесут?

– Трогательно, – стоя на холодном полу и не зная, куда деть босые ноги, признался я. – Если хотите, могу всплакнуть от умиления! Я так понял, последняя чашка кофе от Лядовой?

– Ну почему последняя, Андрей Васильевич… Буду к вам забегать, если не прогоните. Я же работать буду практически над вами, на третьем этаже, – как-то растерянно и с некоторой неуверенностью в голосе ответила Светлана, проходя к столу.

Наконец и Дроздов, подражая манипуляциям фокусника, артистично вытащил из-за спины красную с золотом глянцевую коробку с армянским коньяком, а из кармана куртки – ярко-жёлтый, с пористой шкуркой импортный лимон. Принимая «скромный семизвёздочный» подарок, я спросил, подозрительно глядя на Дрозда:

– Ванька, если ты мне вот сейчас скажешь, что тоже переводишься из нашего отдела… Разверну всю эту вашу процессию взад!

– Ага, щас! Не дождёшься! Наливаю, Васильич? – в поисках свободных ёмкостей заметался по моему кабинету Иван, передавая лимончик Светлане.

– Но только по одной. Меня к себе в одиннадцать её папаша вызывает, нужно успеть ещё зубы почистить и морду поскоблить. Наверное, по твоему поводу, Свет?

– Не знаю… не думаю, Андрей Васильевич. У нас же с папой в силе уговор. Он моих решений не оспаривает. Явно, по крайней мере, – ответила Лядова.

– И всем говорит, что они однофамильцы! – попытался пошутить Дроздов.

– Подожди… что-то не пойму. Так перевод из нашего отдела в «аналитическую богодельню» – это чисто твоё решение? – опешил я, до сих пор думая, что это Лядов-старший так решил и настоял на переводе своей дочери в более спокойный отдел Управления.

– Нет… скорее, это наше общее решение, Васильич. Моё и Светланы, – неожиданно посерьёзнев, ответил за Светлану Дроздов, ставя на стол две рюмки.

– Удивил… ну-ка, рассказываем всё как на духу. А почему две? – спросил я, намекая на неравное соотношение рюмок и присутствующих.

– А вот с этого нужно и начинать, – вдруг широко заулыбавшись, ответил Ванька, решительно свернув «головку марочному армянину».

– Беременная я, товарищ подполковник, – тяжело вздохнув, как-то виновато сказала Светлана, опустив голову.

– Ага! Представляешь, Чапай! – засмеялся счастливый Ванька, чмокнув в щёку свою невесту. – Понять не можем, как получилось! – продолжил балагурить Ванька.

– Срок пока небольшой, но Ваня настаивает… – продолжила каяться Лядова, царапая маникюром шкурку лимона.

– Да при чём здесь срок? Большой, небольшой – какая разница? Ну, скажи, Васильич! Я уже ей миллион раз говорил… Вся эта наша оперская суета не для беременных девочек. Это сейчас маленький срок, а месяца через три… Ты Чапаевскую Ксюшку давно видела? Как бегемотик… – засмеялся Дрозд.

– Но она же на работу ходит… – попыталась возразить Светлана.

– Ходит, но дело она имеет с обычными людьми, а не с уродами. Короче, Светик, мы же решили, ну что ты опять? – наливая коньяк в рюмки, Иван попробовал перевести разговор в другое русло.

– Думаю, Ванька твой прав, – решил вмешаться в разговор и я. – Тебе пора привыкать к нормальной жизни, а не бегать по ночному городу с волыной. Да и нервотрёпка тебе сейчас не нужна.

– Просто, шеф, я боюсь, что в аналитическом отделе сопьюсь от скуки. Морковным соком, – подперев ладошкой щёчку, невесело пожаловалась Светлана.

– Шеф, ей адреналина не хватает. А я тебе после работы буду наши страшилки рассказывать, так что не заскучаешь! – успокоил Светлану Иван.

– Так, хорошо. А родители знают? А жениться не пробовали сначала? – пряча от соблазнов бутылку коньяку в сейф, спросил я.

– А сам? – как бы между прочим спросил Ванька.

– А что сам? Свадьба назначена, дата и ресторан определены. Приглашения официальные получите, у меня этой ерундой Ксюха занимается. Кстати, Дрозд! У тебя костюм-то приличный есть? Будешь свидетелем с моей стороны! Так я не понял, родители ваши знают?

Оба молча покачали головами, а Светлана нерешительно за обоих ответила:

– Боязно как-то. Вы ж моего папу знаете. У него всё по-правильному должно быть. Сначала букетный период, потом знакомство с родителями… Одобрям-с, не одобрям-с… И только потом свадьба, семья, дети… А у нас с Ванькой перемешалось всё как-то. Может, вы что-нибудь придумаете, Андрей Васильевич?

– Да… Да вы что? Как вы себе это представляете?

* * *

В одиннадцать я был в приёмной у начальника Управления собственной безопасности полковника Лядова И. М. Форму не надевал, ибо имею по этому поводу очень жёсткую позицию. Не может российский полицейский, по форме одетый и при погонах, иметь алкогольный выхлоп, даже такой благородный, как после армянского коньяку семилетней выдержки. А вот одетый по «гражданке» – может!

– Чапаев, заходи. Ждёт, – гипнотизируя экран монитора компьютера, прогундосил помощник начальника Управления собственной безопасности капитан Лобов.

Я смело вошёл в кабинет полковника Лядова, задержав дыхание настолько, насколько это было возможно.

– Садись, – коротко приказал главный «гестаповец», щёлкая по клавишам ноутбука.

Я сел. На самый краешек самого дальнего стула у длинного стола для совещаний. Вот так, молча, просидели мы минуты три. «Оно и понятно… человек же работает. Они ж тут все, б…, работают. Уработались… За всех пашут… Одни только мы груши околачиваем…» – сонно думал я, обмениваясь мыслями с портретом министра МВД над головой Лядова.

– Пил? – не поднимая головы, неожиданно спросил Лядов, сбив мои стройные размышления о наболевшем.

– Пятьдесят капель, Иван Макарович… Ночка нервная была. Да я, собственно, не на службе. У меня отгул после дежурства. Уходить хотел, а тут ваш Лобов… – попробовал оправдаться я, на всякий случай вставая.

– Да сиди ты. Знаю я о ваших ночных приключениях, сводку читал. Недавно с Корниенко разговаривал. Ну, я надеюсь, Чапаев, ты понимаешь о конфиденциальности этого мерзкого дела? У нас ведь как? Сын за отца не отвечает, а вот отец… Информация абсолютно закрытая для прессы.

– Так, а с личным составом работа проведена, товарищ полковник. Так что… Ну и преступление раскрыли «по горячим», как говорится… Виолетта Юрьевна, как всегда, на высоте, – рапортовал я, с улыбкой вспоминая, как следователь по особо важным делам красиво «колола» на допросе ревнивого убийцу сучку-официанта.

– А Корниенко говорит, что ты – гений сыска и эта ещё… – И, заглянув себе в блокнот, продолжил: – Прапорщик Сомова и Степан Блэкович… Это, кстати, кто? – посмотрев на меня поверх очков, поинтересовался Лядов.

– Собака.

– В смысле – собака? – не понял с первого раза начальник УСБ.

– Ну, так… служебная собака по кличке Степан. А Блэкович, это отчество такое…

– Тьфу ты… придумают же. Короче, премию им выписали… обоим.

– Спасибо, Иван Макарович, эти ребята заслужили. Но Степану премию лучше харчами, – улыбнулся я, вспоминая, как все хрустели подсоленными сухариками из рациона служебно-розыскного пса Степана… извините, Блэковича.

– Да я, собственно, не за этим тебя… Как там моя… переживает? – встав из-за стола, спросил полковник. – Твоё мнение, Чапаев? Решение она приняла правильное? Мы, собственно, как-то об этом уже говорили с тобой…

– Так, а что? Лейтенант Лядова – барышня самостоятельная. Мне, конечно, жаль, что уходит такой сотрудник. Голова светлая, училась оперскому делу с желанием и вникая в суть профессии. Столько времени и сил на неё убухали… мама, не горюй. И на районе, и здесь… можно сказать, вскормили… Но как-то влиять на её решение я не стал, товарищ полковник. Видно, у неё есть свои причины… Во всяком случае, одумается – дорогу назад знает. Заберу без проблем, – спокойно высказал я своё мнение, наливая второй стакан минералки.

– Понял тебя, Чапаев. Вот и я думаю… Вроде в аналитическом отделе она будет на своём месте. Мозги математического склада, усидчивая, обучаемая… Но, когда она у тебя в отделе работала, мне как-то спокойней за неё было… за такими-то спинами, – улыбнулся полковник, похлопав меня по плечу. – Ты да и Дроздов… Я-то видел, как вы её контролировали и опекали. Ну, ладно. Коньяк-то понравился?

– А…

– У меня на даче черти эти из серванта спёрли. Ну, ступай… – крепко пожав мне руку, попрощался Лядов.

– Иван Макарович, а вы про Светлану знаете? – обернувшись на выходе, спросил я.

– О беременности? Знаю, десятая неделя… – улыбнувшись, ответил будущий дедушка.

– А откуда…

– Андрей! Тебе напомнить, где мы работаем? Доложили… – с ухмылкой ответил полковник УСБ.

– Иван Макарович, чтоб вы знали… серьёзно всё у них. В прошлое воскресенье Дроздов дочку вашу к своим родителям домой возил. Знакомиться. Чай, тортик, варенье… как положено. Светлана очень всем понравилась. Слово офицера. Мы с Ванькой уже и кольца присматривали. Я себе, он себе…

– Ладно, женихи… Отдыхай, Чапаев.

Вот так просто… Взяли и доложили! Жизнь продолжается. А пока она продолжается, я поехал домой… спать.

Домой приехал почти в обед. По дороге пришла эсэмэс-ка от Ксюхи: «Домой ехать смысл есть всегда!» И ни тебе «целую», и ни тебе «люблю»… Пока сонно тыкал ключом в замочную скважину, открылась дверь соседки – Фиры Самойловны.

– А чего так рано с работы, Андрей? – по-соседски настойчиво поинтересовалась пенсионерка, что-то осторожно пробуя из большой блестящей ложки.

– Да скорее, поздно, Фира Самойловна. Дежурил сутки.

– Ну и шо? Обезвредил кого-нибудь?

– Было дело…

Фира Самойловна ещё раз отхлебнула из ложки и со словами:

– Ничего не понимаю… Два раза посолила, что ли? – исчезла за дверью своей квартиры.

Услышав мой голос, встречать меня выбежали наши животные. Я безвольно присел на пуфик в прихожей и уже через несколько секунд был залюблен, зализан и замурлыкай. А брюки и светлая ветровка обильно покрылись шерстью рыже-бело-чёрных оттенков. Хотелось есть, но спать хотелось ещё больше.

* * *

Дневной сон, он какой-то особенный. Я, когда получается днём поспать, чувствую себя виноватым перед самим собой же. Прям неудобно как-то. Будто сам у себя время краду… А если ещё и сон приснится…

Снится мне, будто прихожу я со службы, а сам голодный, аж собственной слюной захлёбываюсь. Захожу в квартиру, а там тишина, и только из кухни какой-то хруст доносится. Открываю дверь и вижу… На столе стоит самая большая наша кастрюля, возле неё в поварском фартуке и с половником в руках прапорщик Сомова, а к ней очередь выстроилась с тарелками в руках и зубах. А за столом уже соседка наша Фира Самойловна сидит и со счастливым лицом хрустит чем-то. Присмотрелся… а это Сомова моему семейству из кастрюльки солёные сухарики насыпает. Ужин у нас сегодня такой, значит. А последней в очереди Женька с пустой тарелкой стоит и так серьёзно мне:

– Па! Тебя где носит? Я уже за добавкой стою… Степан Блэкович свою порцию рыбкам аквариумным отдал. Слышишь, как скалярии с меченосцами хрустят?

* * *

Проснулся от тёплого дыхания и шёпота на ухо:

– Андрей… Андрюша… просыпайся, а то ночью спать не будешь…

А потом вдруг Женькин смех и крик:

– Мама… мам, смотри, он от нас убегает!

Как потом оказалось, услышав во сне, что меня кто-то куда-то зовёт, я начал от них убегать, инстинктивно дёргая ногами и руками. Кому-то было смешно… а человек не выспался.

– Па, а мы сегодня с мамой такую кучу дел переделали! – забравшись на меня верхом, сообщила Женька.

– Да ты что! – удивился я, понимая, что вот прямо сейчас вся эта «куча» на меня и рухнет.

– Серьёзно! – подключилась к нашему разговору Ксения. – Мы сегодня согласовали аренду банкетного зала в ресторане «Кольцо». Я уже и задаток внесла. Андрюш, как думаешь, мы меню когда будем готовы утвердить?

– Ну, знаете, девушки… меню – это дело серьёзное, – потянувшись, сделал заключение я. – Мы ещё с вами точный список приглашённых не утвердили. Предлагаю совещание по этому поводу перенести ближе к холодильнику, – попытался настоять я и, взяв под мышку Женьку, пошёл на кухню.

– А водки нету… – голосом оракула произнесла шестилетняя диверсантка.

– В смысле… Ксюша? – обратился я к её матери, удивившись проницательности и осведомлённости ребёнка.

– А что – Ксюша? Вы позавчера…

– С дядькой Васькой Мишиным за День пограничника… – напомнила причину застолья Женька.

– Хорошо… давай «на сухую» считать приглашённых, хотя это и не по правилам. И сколько с вашей стороны? – с иронией в голосе задал я вопрос, на всякий случай открывая дверцу хранилища прохладительных напитков.

– Пятнадцать…

– Что пятнадцать, Ксюш? – замерев с открытой дверцей холодильника в руке, спросил я.

– С моей стороны пятнадцать человек, Андрей. Что здесь непонятного?

– Ксюша, а ты про Сашку Архипова не забыла? – громким шёпотом спросила маму Женька.

– Подожди, Жень…

– А непонятно то, что мы с тобой договаривались, что от каждого будет человек по двенадцать, плюс один непредвиденный. Итого: двадцать пять. Плюс нас трое…

– Четверо! Ты про моего братика забыл, – легонько похлопав свою мамашу по животику, вступила в полемику взрослых Женька.

– Ксюш, откуда у тебя столько? Ты же говорила, что из родственников, с кем ты общаешься, у тебя никого… Это всё твои друзья-спортсмены, что ли? А я их знаю? – возмущённо подтянув повыше трусы, спросил я.

– Некоторых знаешь. Просто я как-то выпустила из внимания двух подруг из Ярославля, а они замужем. Вот и считай… А у тебя? Все менты? После какой рюмки вы петь начнёте эту вашу… «Значит, надо нам вести незримый бой… Служба днём и ночью…» Хорошая у нас свадебка получается… менты и спортсмены. Очень много общих тем для общения! – с грохотом расставляя тарелки для ужина, психовала Ксюха.

– И что ты предлагаешь? – не глядя, нарезая огромными ломтями хлеб, мрачно спросил я.

– А ничего… – отвернувшись к окну, пискнула Ксюша, начав гладить себя по животу, успокаивая «сообщника».

И тут в случайно случившейся паузе мы услышали всё громче и громче тиранивший наши уши вой… Выла, глядя на яркую лампочку торшера, Женька, сидя на полу и прижав к себе слизывающего у неё с лица слёзы Тимошку. Наш бигль ляпал по щёчкам Женьки своим шершавым языком, тревожно поскуливал и сурово поглядывал на нас с Ксюшей.

– Здрасьте… а ты-то чего? По какому поводу вой? Духов вызываешь? Жень… – попробовал пошутить я, садясь на пол рядом с хитрой девочкой.

– А вы чего? Кто с твоей стороны? Кто с моей стороны? А про мою сторону почему никто не спрашивает? Думаете, у меня её нет? Да? Или ваша свадьба меня не касается? – забрасывал нас ребёнок логичными вопросами, сморкаясь в широкое рыжее ухо бигля.

– Ну всё… Не могу я больше так. Вы оба в курсе, что мне волноваться нельзя? Хотите, чтобы я вам хулигана родила? Дождётесь! – психанула Ксюха, со звоном бросив на стол вилки-ложки.

– А что у нас на ужин? – понимая, что нужно уходить от свадебной темы, спросил я, отщипнув корочку хлеба.

– Голубцы! – уже другим тоном объявила хозяйка, с улыбкой наблюдая за нашей реакцией.

– Чур, мне три! – убегая в ванную мыть руки, крикнул я.

– И мне, чур… три! – шмыгнув носиком, весело пискнула Женька, вскакивая с пола.

– Не съешь…

– Кто? Я?

Вот так и закончилось наше очередное обсуждение, касающееся предстоящего торжества. Но до назначенной даты было ещё целых десять дней, поэтому и думалось, что в конце концов всё утрусится, уляжется, устаканится и согласуется.

* * *

Спалось ночью отвратительно. Приснилась свадьба… Моя, конечно. Будто стоим мы с Ксюшей такие торжественные у входа в ресторан, гостей встречаем. А прямо на нас толпа полицейских валит… видно, с дежурства только. Пэпээсники, дэпээсники, суровые мужики из «убойного», подозрительные парни из «собственной безопасности», девчонки из архива и бухгалтерии, «дознавалки» из следственного, повар Надя из нашей столовой… Но все не с пустыми руками, с подарочками. Принято у нас так, у настоящих полицейских. Кто проститутку посимпатичней под локоток ведёт, кто взяточника с толстым конвертом в руках, кто какую-то коробку со склада вещдоков тащит. Надюшка разнос с тефтельками столовскими, тёпленькими ещё, впереди себя прёт. И от запаха чесночка ноздри так…

– Андрюша, это всё твои? С твоей стороны, в смысле? – жалобным голосом спрашивает меня моя невеста, пряча выражение лица за свадебной фатой.

– Ну да… – без сомнения в голосе отвечаю я. – Правда, что-то никого из наркоконтроля и ОБЭПа не вижу. Ну, ничего, подойдут. У них подарки самые крутые. А твои приглашённые… спортсмены-то твои где, Ксюш?

– А нету, Андрюш… Мои твоих увидели и разбежались. Только подарки – банки с протеиновым питанием и коврик для тренировок у входа в ресторан оставили, – шёпотом ответила Ксюша, с ужасом глядя на красивую длинноногую проститутку в бикини с огромным подарочным бантом на шее.

Ну, ничего! В тесноте, как говорится, да не в обиде!

* * *

Совещание в кабинете у начальника криминальной полиции нашего Управления полковника Воронина закончилось его традиционной репликой:

– На этом всё. По рабочим местам, товарищи офицеры.

Пискнули колёсики под креслами товарищей офицеров, закрылись ноутбуки, застегнулись на тугие кнопочки деловые папки…

– Чапаев, а ты чего сидишь, яйца греешь? Выметайся, меня генерал вызывает, – двигая ящиками своего стола, поторопил меня Воронин.

– Вопрос у меня, Николай Петрович.

– Задавай.

– У меня отдел до сих пор не укомплектован людьми. Дознавателя заслали куда-то без объяснения причин, очень ценный оперативный сотрудник перевелась в «аналитику» с сегодняшнего дня. Я скоро сам собой буду командовать, Петрович… Не отдел, а кузница кадров какая-то. Готовим специалистов, а их потом разбирают, как горячие пирожки. А работы-то меньше не становится, – завёл я старую пластинку без надежды, что её дослушают до конца.

– Начал… начал он мне тут… А ты в отделе с утра был? Так ты сходи, сходи, Чапаев… Там тебя сотрудник новый дожидается, – улыбнувшись чему-то своему, ответил Воронин. И, посмотрев в какую-то бумагу, уточнил:

– Капитан полиции Зимин Сергей Михайлович. Прибыл к нам переводом из культурной столицы. Опытный сотрудник, между прочим. Отдал тебе, хотя у «убойщиков» тоже народу не хватает. Полищука после ранения комиссовали. Слышал? Такого опера лишились… А я тебе… ты ж в любимчиках. Ну, иди, Чапай, мне ещё подмыться надо перед генеральской поркой, – весело сообщил полковник Воронин, складывая в папку какие-то бумаги.

– А где служил-то этот капитан? – на всякий случай поинтересовался я уже на выходе.

– На таможне, Чапаев, на таможне. Контрабандистов ловил.

– Так его ушли или он сам сбежал? – попробовал уточнить я, понимая, что с таких хлебных мест просто так не уходят.

– Чапаев, иди уже, а! Хороший человек за него просил… – поморщившись, махнул в мою сторону полковник.

– А! Ну тогда другое дело… блатной, значит. Кстати, я бы ещё от пары оперов… от хорошего человека не отказался.

* * *

Спустившись к себе «в казематы», как говорил о нашем полуподвале помощник начальника по АХО подполковник Тарасенко, я решил сразу зайти в кабинет к своим операм. Уж очень хотелось посмотреть на «таможенника». В кабинете с чашками кофе в руках находились двое. Собственно, старший лейтенант Дроздов и второй… пока неопознанный. Моргнув незаметно Дроздову (что означало: «…помолчи и не вздумай…») и буркнув что-то типа: «Здорово, мужики…», я взял со стола свободную «гостевую» кружку и пошёл к чайнику.

Мужики тем временем продолжали знакомиться, веселя друг друга байками из «боевой юности».

– А меня сразу после армейки в ментовку взяли. Я старшим сержантом пришёл, вот меня после «курса молодого бойца» в ППС и определили. Мы тогда при дежурном в отделе были. Звонок ночью. Бабулька какая-то: «Сынок, у нас на детской площадке двое хулиганов русалку насилуют». Дежурный по отделу спрашивает: «Женщина, а вы ничего не путаете? Какую такую русалку? Вы случаем не кино по телевизору смотрите?» А бабка отвечает: «Я не слепая! Прямо у меня под окнами… Два пьяных мужика по очереди бедную девку насильничают». Дежурный, всё ещё надеясь, что бабушке показалось, пытается шутить: «Так девку или русалку, бабушка?» А та возмущаться уже стала, прямо кричит в трубку: «Девка, ирод ты такой… вон у неё груди голые и волосы фиолетовые. А эти… без трусов, прости Господи». Ну и нам дают команду на выезд. Приезжаем. И действительно, видим – на детской площадке лежит такая роскошная русалка с сиськами, хвостом и фиолетовыми волосами. А на ней верхом два бомжа со спущенными штанами водку хлещут и имитируют половой акт. Правда, русалка та деревянной оказалась… Скульптурная композиция такая.

«Смешно. Нескучный парень пришёл в коллектив…» – подумал я, пряча улыбку за какой-то бумагой со стола Шароева.

– А дальше что? – отсмеявшись, спросил Дрозд, одобрительно кивая мне.

– Да ты бы их видел этих притырков. Мы только тачку новую получили, салон «нулёвый», а они все грязные, вонючие… Половые гиганты, блин! Ну, попинали их для порядка и выгнали подальше от жилых домов. Оформили ложный вызов, – закончил свой рассказ «таможенник», с интересом посматривая в мою сторону.

Открылась дверь, и в кабинет вошёл Женя Шароев. Увидев у меня в руке протокол, взятый с его стола, тут же объяснил:

– Это по Габунии… Дохлый номер, Васильич, потом расскажу… – на ходу объяснил он.

Из-за стола, за которым когда-то работала лейтенант Лядова, вышел «таможенник» и, подойдя к Шароеву, протянул руку:

– Зимин Сергей. Направлен к вам в отдел.

– Капитан Шароев Евгений, заместитель начальника отдела, – представился Магомедыч.

– Сергей, – кивнув мне, представился новый сотрудник.

– Андрей, – ответил я, заметив, как хитро заулыбались мои опера, ожидая, что будет дальше.

– Как прошло дежурство, шеф? – буднично поинтересовался у меня Дрозд.

– Выспался? – попытался подколоть Шароев.

– Между прочим, коллеги, мы с Виолеттой Юрьевной убийство по «горячим» раскрыли. Палку толстую на отдел заработал. О, как! А вы мне тут: «дохлый номер… дохлый номер». Зимин, с бумагами ко мне в кабинет, – жёстко закончил я и вышел.

– Так это и есть тот самый Чапаев? Иван, что ж ты мне… А я, как дурак, про русалок… – услышал я за спиной сдавленный шёпот.

– Нормально, Серёга. Шефу понравилось… – улыбнулся Дрозд.

Ну вот. Я уже «тот самый»!

* * *

Я сидел, удобно разбросав своё могучее туловище по казённому кожаному креслу, не отрывая внимательного взгляда от монитора невключенного компьютера. У стола для совещаний стоял мой новый оперативный сотрудник капитан Зимин С. М. Чуть выше среднего, широкоплечий, коротко стриженный шатен. На вид «под» или слегка «за» тридцать. Из особых примет – чуть приплюснутый нос и заметный шрам на подбородке под нижней губой. Серый пиджак из недорогих, светлая рубашка, джинсы, мягкие туфли. Взгляд немного тревожный, но держится свободно, без напряга. Бегло и с интересом осматривает мой кабинет, удивившись, задержался на портрете Чапаева В. И. Запах… не настойчивый, но очень приличный. Ну постой, постой… Прочувствуй, так сказать.

– Давай, – спокойно произношу, поднимая глаза.

– Товарищ подполковник, – ровным голосом произносит «таможенник», глядя чуть выше моей макушки. – Капитан полиции Зимин. Представляюсь по случаю прибытия на место назначения.

– Чапаев, – представился я. – Документы давай и садись.

Зимин положил мне на стол файл со своими документами и сел на ближний стул. «Не комплексует. Обычно садятся на самый дальний…» – ухмыльнувшись, подумал я. Ну, что тут у нас? Санкт-Петербургский университет МВД. Бывший капитан таможенной службы Зимин Сергей Михайлович. Бывший начальник смены таможенного поста в морском порту Санкт-Петербурга… Бывший муж… разведён, значит. Есть сын, значит, алиментщик. Ну, что… в нашем полку прибыло, а то всё бывший, бывший… Возраст – тридцать один год. Сходится…

– А чё, плохо было на таможне? – спрашиваю, не поднимая головы.

– Да нормально.

– А чего ушёл? Или «ушли»? – уже глядя в глаза, спрашиваю у капитана Зимина.

– Не хотелось бы… личное, – не отводя взгляда, ответил теперь уже коллега. – В сопроводиловке, наверное, написано…

– Понял. В принципе, наша работа мало чем отличается от работы таможни. Ищем, ловим, разбираемся, сажаем. Тонкости поймёшь в процессе работы. Задавай продуманные вопросы, внимательно слушай развёрнутые ответы. Рабочее время ненормированное. Скулёж о недосыпе и усталости не терплю. Премии платят за раскрытие, а не за желание раскрыть. К товарищу поворачивайся спиной только тогда, когда хочешь его прикрыть. Как понял, Зима? Без обид? – протягивая Зимину руку, спросил я.

– Понял, – улыбнувшись, пожал мою руку Сергей. – Зимой с первого класса зовут. Привык.

– Меня Андреем зовут. Чапаем, будешь звать, когда разрешу. Добро пожаловать в эскадрон!

* * *

Зима вышел из кабинета осваивать своё новое рабочее место, а меня насторожил звонок. А такой звонок любого насторожит, звонила старший следователь по особо важным делам СК Корниенко Виолетта Юрьевна.

– Чёртова хохлушка, – по-доброму вырвалось у меня, но в трубу полетело: – О! Привет, Виолетта. Соскучилась?

– Ну не то чтобы… А ты где, Чапаев? – с некоторым недоумением спросила «важнячка».

– У себя, кофе пью. Заезжай, мне тут бутылку армянского подкатили… – расслабленно сообщил я.

– Э, паренёк! Быстренько к генералу поднимайся, тебя, видно, дежурный ещё не нашёл, – зашипела в трубку В.Ю.

– С каких это? Это не прикол, Корниенко? – спрашиваю подозрительно.

– Пулей! – рыкнула следачка и отключилась.

«Ну, если ты меня тролишь… месть будет жестокой!» – думал я, не спеша поднимаясь на последний этаж. Звонок телефона меня застал уже перед дверью в приёмную генерала.

– Подполковник Чапаев? Вас к генералу. Срочно! – кто-то впопыхах выдохнул в трубку и тут же отключился.

– Нет, ну не сволочь, а? – психанул я, чуть не плюнув на красивый дерматин обивки генеральской двери.

Ожидающих вызова в кабинет к генералу было трое. Одной из них была подполковник юстиции В. Ю. Корниенко. Она сидела в одиночестве на нешироком диванчике, положив на «вакантное» место рядом с собой свой пузатый портфель. Увидев меня, она сурово улыбнулась, перебросила портфель себе на колени и похлопала ладонью по освободившемуся месту. Больше свободных мест не было, я сел.

– С чего вдруг? Нас отдельно или вместе? – склонив голову к широкому плечу В. Ю., спросил я.

– Думаю, это по нашему прошлому дежурству, – почти не открывая рта, ответила «важнячка», – вроде всё чики-пуки, и шеф мой проверял… Ты во двор выгляни. Этот чёрный «мерс», прямо у входа, из Главка нашего Следкома. Чуйка у меня… по нашу душу. Видно, где-то мы с тобой, Чапай, накосячили. Депутат нажаловался… падла. А ты перед ним там на пуантах…

– Думаешь? Виолетта, я тебя хотел…

– Корниенко, Чапаев, проходите… – ровным голосом разрешил помощник генерала, с сочувствием посмотрев в нашу сторону.

– Серьёзно? – улыбаясь, успела шепнуть мне В. Ю. – Прямо хотел меня?

Конечно же, женщину я пропустил вперёд (на минное поле). Генерал сидел на своём месте, внимательно наблюдая, как вдоль стола для совещаний, заложив руки за спину, медленно прохаживается полковник юстиции. А у окна, помешивая ложечкой в кофейной чашке, сидел ещё один мужчина в тёмном костюме, с подозрительно медийной внешностью. Увидев нас, генерал кивнул головой, а полковник, подойдя ближе, протянул руку и спросил:

– Представляться нужно? – удивив красивым низким баритоном.

– Знакомы, Сергей Викторович, – чуть не сделав книксен, проворковала Виолетта Юрьевна. Пожав руку полковника, Корниенко без приглашения расположилась за столом для совещаний, налив себе стакан минеральной воды.

– Подполковник Чапаев, начальник отдела…

– Да, да… Андрей Васильевич, я знаю, кто вы. Вот и Степан Анатольевич о вас мне рассказал много интересного. Ну, а я – Антонов Сергей Викторович, заместитель руководителя Главного следственного управления Следственного комитета по городу Москве. Вы садитесь, пожалуйста, подполковник. Товарищ генерал-майор, начнёте?

– Пожалуй. Только вот Владимира Генриховича представлю… Владимир Генрихович, полковник ФСБ, наш куратор, – почти незаметно поморщившись в мою сторону, улыбнулся в сторону окна генерал.

Я видел, как напряглась внешне невозмутимая следователь по особо важным делам Корниенко. Заметил, как побелели костяшки её пальцев, сжимавшие запотевшую бутылку минералки. Как по её мгновенно вспотевшему носу заскользили к кончику очки в золотой оправе. Да оно и понятно. Ничего позитивного от такого окружения ожидать не приходилось. «Да мы не просто накосячили, – почему-то с тревогой подумал я. – Мы просто где-то обоср…». Но неожиданно, «стереотип пошатнул» товарищ из ФСБ. Почему-то глядя на нашего генерала, он довольно доброжелательно объяснил ситуацию:

– Мы проанализировали работу следственной группы, где вы, Виолетта Юрьевна, и вы, Андрей Васильевич, вели совместные расследования и следственные мероприятия. И, надо сказать, КПД вашей работы впечатляет. На основании результатов полученных выводов принято решение привлекать вас в дальнейшем к расследованиям уголовных дел под литерой «С», то есть «секретно». Как вы сами понимаете, результаты расследования этих дел не подлежат широкой огласке. И входят в компетенцию весьма ограниченного круга лиц. Необходимый ресурс и поддержка вам будут выделяться по мере их необходимости и целесообразности. Вашего согласия я не спрашиваю. Мы с вами люди государевы. А за сим разрешите откланяться, рад был знакомству. Мои реквизиты у Степана Анатольевича, – сказал на прощание куратор и, жёстко пожав мужчинам руки и сдержанно улыбнувшись Виолетте Юрьевне, вышел.

В кабинете генерала на несколько секунд повисла пауза. Можно было подумать, что все ждали, когда Владимир Генрихович отойдёт наконец от кабинета на безопасное для звукопроницаемости расстояние, чтобы наговорить ему вслед…

– Ну, как вам? – не ожидая ни от кого ответа, задал вопрос генерал, нажимая на кнопку селектора. – Распорядись, пусть нам четыре кофе сделают.

А пока кто-то распоряжался, чтобы нам кто-то там делал кофе, генерал доверительно спросил у меня:

– А ты знаешь, Чапаев, почему так получилось, что на тебя внимание обратили?

Я недоумённо пожал плечами и растерянно ответил:

– Ума не приложу, товарищ генерал… Фамилия?

– О! А помнишь свой косяк, когда с тебя должны были подполковничьи погоны содрать? Как тогда всё так красиво устроилось. Резонансное дело! Превышение полномочий! Нарушение должностных инструкций! Не место в наших стройных рядах! Показательную порку готовили… Эшафот уже «побелили – покрасили». А тут, бах! Подполковник Чапаев во внерабочее время, практически на общественных началах, рискуя собственной жизнью, спасает беременную женщину. Реально рискует своей жизнью и спасает жизни, по сути, двух человек. Вот тут нашему куратору, Владимиру Генриховичу, и поступила команда (и генерал чуть заметно склонил голову в сторону портрета министра МВД РФ): «Копья не ломать. Средства массовой информации не нервировать. Разобраться». Вот он и разобрался. Результат у тебя на погонах. Ну и фамилии, конечно, спасибо скажи!

– Интересно, товарищ генерал. Честно говоря, думал, что вмешались другие силы… – задумчиво ответил я.

– А я знала, Чапаев, – улыбнувшись, подмигнула мне В. Ю.

– Откуда?

Виолетта ничего не ответила, только постучала бесцветным ноготком по золотистой эмблеме щита с мечами на погонах.

– Ну, а теперь к делу, – возвращая всех к причине нашего необычного совещания, сказал полковник юстиции Антонов. – Первым вашим делом с грифом «С» вам придётся заняться на выезде. Буду говорить коротко, с подробностями ознакомитесь на месте. Есть такой городок небольшой, можно сказать уездный. Кремнев называется. Территориально он находится на границе Калужской и Смоленской областей. Хороший, крепкий старинный русский город. Мэром там Кольчев Михаил Георгиевич. Знаком с ним лично. Правильный профессиональный хозяйственник и перспективный руководитель-государственник. Но речь пока не о нём. Есть у него сын – Кольчев Станислав Михайлович. Парню двадцать лет, студент местного индустриально-педагогического института. Он и есть «виновник торжества». Буквально вчера этот юный маньяк за одну ночь и утро успел изнасиловать двух женщин, одна из них несовершеннолетняя. Утром следующего дня обе потерпевшие дружно подали заявления об изнасиловании в Отдел внутренних дел города Кремнев, указывая на Кольчева С. М. как на насильника, – объяснил нам суть дела полковник юстиции, сделав небольшую паузу для осмысления нами вышеизложенного. – Ну и, что характерно, случай немного схож с вашим крайним делом. Гостиница, зажравшийся представитель золотой молодёжи, замороченный государственными делами родитель и, как итог, преступление на сексуальной почве. Ну а преступление безголового отпрыска где прямо, а где косвенно влияет на карьеру государственного мужа, пустившего на самотёк воспитание собственного наследника.

– Очередной мажор зажравшийся. Что ж его так папашка – «крепкий хозяйственник», упустил? Пороть надо было чаще, – со знанием дела высказалась Виолетта Юрьевна.

– Я так понял, что 131-я статья УК РФ в этом деле ставится под сомнение? Наша задача? – задал вопрос я, понимая, что обвинения в двойном изнасиловании – это если не фантастический, то весьма весомый аргумент для вынесения довольно сурового наказания студенту Кольчеву со всеми вытекающими для его семьи последствиями.

– Я не зря оговорился, что знаком с Михаилом Георгиевичем лично. С его слов… Станислав, безусловно, не пример для подражания. Разболтанный, инфантильный, ленивый, но не идиот и не сволочь. Настораживает то, что уж больно всё у местных коллег красиво складывается. Следаки сшивают дело, аж дым из-под иголок… Потерпевшие и общественность дружно требуют крови, в свидетелях чуть ли не половина населения города. Если не свечку держали, то в глазок подглядывали и советы давали. Ворота дома главы Городского совета второй день от залпов брошенных яиц не просыхают. Активисты к зданию градоуправления, как на работу, с заранее заготовленными высокохудожественными плакатами приходят. Городские СМИ беснуются, уже листовки провокационного содержания на столбах появились. Улики, исследования судмедэкспертов уже не являются служебной тайной. Биологические следы студента Кольчева найдены буквально везде, чуть ли не на потолке… Правда, нужно отдать должное парню. Крутит дули следаку, психует, истерит, после каждого обеда объявляет голодовку и ни в чём не сознаётся. Мэр адвоката нанял. Вроде грамотный юрист из уважаемой и дорогой московской адвокатской конторы. Но с первого дня его начали гнобить наши коллеги из местного ОВД, установили за ним негласную слежку. Прямых угроз нет, но всё к этому идёт. В общем, осуществляется прессинг по всему полю, – продолжал излагать детали полковник Антонов.

– Официально вы являетесь комиссией по плановой проверке из Главка СК. Виолетта Юрьевна, вы, конечно, старшая. Но основная ваша задача – выяснить, действительно ли виновен гражданин Кольчев С. М. в двойном изнасиловании. А если нет, то вам нужно будет разобраться в причинах и выявить виновных такой грандиозной фальсификации. Найдите, откуда ноги растут, – закончил установку задачи генерал Верещук.

– Да, изначально просматривается другая цель… Тут мишень на папе нарисована, – сделала заключение особо важная «важнячка». – И когда нам выдвигаться?

– А вот сегодня можно уже оформлять командировочные документы и в четверг начинать движение в юго-западном направлении. На всё про всё вам неделя, – неожиданно для меня ответил генерал-майор полиции.

– А я не могу в четверг… – честно ответил я, ошарашенный таким поворотом событий. – У меня свадьба в субботу.

– В смысле – свадьба, Чапаев? Ты ж женат! – удивился Антонов, заглядывая себе в блокнот.

– Женат… гражданским браком. А теперь вот официально… ЗАГС, кольца, ресторан. А попозже нельзя как-то? – с надеждой в голосе спросил я, понимая, что домой с такой новостью можно уже не возвращаться.

– Нет, Чапаев! Ты ж понимаешь, этого пацана в СИЗО за это время на запчасти разберут. Это он первых два дня в одиночке ИВС, как на курорте. А потом, знаешь, как у нас случается. Нам тут перед вашим приходом Кольчев-старший звонил… Из парня вышибают «чистуху». Пока морально давят. Грозятся в общую камеру закинуть. Понимаешь, Чапаев, что это значит, когда на пацана такую статью вешают? А свадьбу… свадьбу сдвинь на пару недель, – с лёгким сердцем посоветовал Антонов.

– Да как «сдвинь», товарищ полковник? Ресторан заказан, аванс проплачен… Да меня Ксюха…

– Давай так! Ресторан я беру на себя. Какой? – спросил генерал.

– «Кольцо»… банкетный зал, – упавшим голосом промямлил я, растерянно глядя на злорадно улыбающуюся Корниенко.

– Так… «Кольцо»… – диктуя сам себе, записал у себя в блокноте Верещук. – ЗАГС наш, районный? Хорошо! Всё сделаем в лучшем виде, Чапаев! Ну и мой тебе подарок на свадьбу. Какая ж свадьба без свадебного генерала? Лично приду. По форме!

– Ну и я… Я с супругой приду. С удовольствием. Опять же после выполнения задания вам премия будет начислена в обязательном порядке. Так сказать, для восполнения семейного бюджета. После свадебных расходов очень кстати будет, – заверил полковник юстиции Антонов.

* * *

Мы с Корниенко медленно спускались по широкой лестнице на выход из управления. Каждый думал о своём.

– Интересно получилось, Чапаев. Свадьбу за тебя переносят, сами себя гостями назначают… Слушай, а что ты мне в приёмной у генерала сказать не успел? Что-то типа: «Виолетта, я тебя хотел…» Правда, что ли, Андрюша? – лукаво глядя мне в глаза, сказала, уперев в мой живот свою грудь четвёртого размера, Виолетта Юрьевна.

– Да ну тебя… Я хотел сказать: «Виолетта, я хотел тебя на свадьбу пригласить. Ты в эту субботу свободна?»

– А я бы тебе сказала: «Нет, Андрюша, занята. В эту субботу я буду выяснять на границе Калужской и Смоленской областей, в кого совал свой писюн один малолетний дебил из города Кремнев».

Спустились ко мне в отдел «пошептаться». Хотел было по привычке заглянуть к операм и, подмигнув Лядовой, спросить: «Барышня, я могу надеяться?» А она, как всегда кокетливо, ответила бы: «Ах, оставьте, офицер! Моё сердце занято, но на чашку кофе надеяться можете!» Но вовремя вспомнил, что оперативный сотрудник Лядова С. И. выбыла из штатного расписания отдела. Корниенко отказалась, а я себе наболтал кофейной жижи, пахнущей пережаренными семечками и пересохшим черносливом одновременно.

– Ехать будем раздельно, – предложила свой вариант Виолетта, – ты выезжай в первой половине дня на машине, а я ближе к обеду на поезде.

– К чему такая конспирация? – не понял я.

– Любую проверяющую комиссию, Андрей, на месте воспринимают как своих личных врагов и как единую команду. А мы с тобой приедем к ним чужими, случайно и наобум назначенными людьми. Сделаем вид, что мы «не контачим» и испытываем друг к другу антипатию. А раздрай в рядах врагов всегда плюс для противника. Посмотрим, к кому первому потянутся мздоимцы… – хитро улыбнувшись, подмигнула мне следачка. – Кстати, комиссий из двух человек не бывает. Проси у Ващука ещё одного. Возьми из своих оперов кого-нибудь.

Я согласился с Виолеттой и позвонил нашему генералу:

– Товарищ генерал, разрешите с собой одного опера взять. Мало ли… Подстраховка нужна будет в любом случае.

– Не возражаю, бери одного. Теперь о подстраховке. Завтра перед отъездом дам тебе контакт в Кремневе. Он о тебе будет в курсе. Это, скажем так, «на всякий боевой».

Я решил взять с собой капитана Зимина. Для него это будет первое задание, а для меня возможность оценить его оперские качества. Позвонил своим по внутреннему и услышал:

– Капитан Зимин, слушаю.

– Зайди, Зима.

Виолетте Зимин понравился. Она вообще любила таких… крепеньких, лобастых, сообразительных. Недаром ходили слухи, что группа захвата СОБРа… в полном составе платит ей алименты. Так как до сих пор не знают, кто отец её старшего сына, а сдавать анализ ДНК на отцовство считают не по-товарищески. Шутка!

Было принято решение Зимина отправить в Кремнев на следующий день после нашего отъезда. Поселиться он должен будет в той же гостинице, но, насколько это возможно долго, держать в тайне свою связь с проверяющими из Главка.

* * *

Домой я приехал пораньше. Впереди меня ожидал тяжёлый разговор с беременной невестой, с нетерпением ждущей дня бракосочетания, и Женькой, мечтающей о танцах и салюте. На удивление, Женька сама бегала по квартире в компании своих друзей.

– Мама с Фирочкой Самойловной к портнихе пошли платье на второй день свадьбы мерить, а меня на хозяйстве оставили, – улыбнулась всеми, что были, зубами Женька, показывая на крутящихся под ногами кота и собаку.

«Казнь откладывается, но не отменяется», – подумал я, раздеваясь.

– О, пап, а хочешь, я тебе один секрет покажу? – заговорщицким тоном спросила меня Женька и, взяв за руку, повела в спальню.

Там она сдвинула створку двери большого купейного шкафа и, ткнув пальчиком в непрозрачный целлофановый чехол, попросила:

– Сними, пожалуйста, я не достану.

Я послушно снял то, что меня просили, и положил на кровать. Женька аккуратно расстегнула молнию и восторженно заголосила, во весь рот, улыбаясь дырочками от недостающих зубов:

– Смотри! Смотри, какая красота!

Честно говоря, на вешалке было трудно себе представить всё великолепие этого шедевра портняжного искусства, но даже подполковник полиции смог понять, что перед ним свадебное платье. Нежно-голубое, переходящее в бирюзовое, воздушное, с огромным переливающимся шлейфом… и стразики, стразики, стразики…

– Жень… – зачарованно пролопотал я.

– А… – не отводя от платья заворожённого взгляда, ответил ребёнок, оцепенев от восторга.

– А ты в курсе, что жениху нельзя перед свадьбой показывать свадебное платье? Примета плохая.

– Какой же ты жених, Чапаев? Ты уже мой папа, – без доли сомнения ответила Женька, для полного успокоения взяв меня обеими ручками за руку.

Щёлкнул замок входной двери, и Тимошка с громким радостным лаем бросился встречать хозяйку.

– Атас! – громко шепнул я, судорожно помогая Женьке застёгивать молнию на чехле платья.

– Ух ты! – раздалось из прихожей. Видно, были замечены мои туфли и ветровка.

Мы с дочкой быстро переметнулись на кухню. Я открыл холодильник и, нахмурив брови, начал глубокомысленно изучать его недра. А Женька взяла альбом с раскрасками и, высунув язык, начала раскрашивать обезьяну в зелёный цвет. Наша слегка «кругленькая» мама, улыбаясь, подошла ко мне, поцеловала и как бы между прочим сказала Женьке:

– Жень, а обезьяны зелёными не бывают.

– А вот и бывают, – ещё сильнее нажимая на карандаш, сказала художница, – это зелёная макака.

– Ксюш, а я в командировку уезжаю, – прячась за дверку холодильника, негромко произнёс подполковник полиции.

– Зелёных макак не бывает в природе, а вот зелёные мартышки есть. Правда, не такие зелёные, как у тебя. Что, уже в понедельник? – выставляя из сумки на стол пакеты с молоком и кефиром, спросила Ксюша, пока ничего не подозревая.

– Нет… – напрягшись, ответил я, откусывая жопку привядшего огурца. – Завтра.

– Понятно, – как-то спокойно и буднично ответила моя гражданская жена на шестом месяце беременности и вышла из кухни.

Вскоре, из спальни отчётливо стали доноситься звуки открываемых и задвигаемых мебельных ящиков. Мы с Женькой перемигнулись, и я кивнул дочке, мол, сбегай на разведку. Маленькая Чапаева вернулась через пару минут с красным носом и глазами, полными слёз.

– Ну, что там? – заговорщицки понизив голос, спросил я у Женьки.

– Не знаю… На кровати два чемодана… Сидит, плачет и шёпотом ругается, – испуганно глядя на меня, ответила Чапаева, шмыгая носиком.

– Какие два чемодана? Вы сюда заезжали с одним, – попробовал пошутить я, понимая, что нужно срочно идти объясняться.

И правда, в спальне на кровати лежали два чемодана. Один (тот самый, розовый, с поломанным колёсиком) был уже закрыт, а второй, с которым я собирался ехать в командировку, заполнялся трусишками, платьишками, колготками, носочками (преимущественно Женькиными).

– Ксюш, всё хорошо будет, я всего на две недели… – попытался спокойно объясниться я и положил ей руку на плечо.

Это было моей ошибкой, потому что именно в этот момент в гражданке Галкиной проснулся тренер-инструктор по женской самообороне. Моя пузатенькая сожительница ловко перехватила мою руку, нырнула под неё и, оказавшись у меня за спиной, сильно толкнула меня в район… крестца… своей правой ногой (а она у неё толчковая). Не успев сгруппироваться, я, как мешок с проросшей картошкой, шмякнулся всё той же… крестцом… на злосчастный розовый чемодан с его долбаными поломанными колёсиками. На шум ломающегося чемодана и мой приглушённый стон прибежала Женька и, театрально держась ладошками за свои щёчки, закричала:

– Мамочка, не бей так сильно нашего папу! Он мне велик обещал!

– Когда… ничего я…

– Всё будет хорошо, говоришь? А не будет уже ничего хорошего. Всё у тебя так, да не так, Чапаев. Женька, забери у этого… розовый чемодан. Разлёгся тут… Мы пока у Фиры Самойловны поживём, – решительно захлопывая второй чемодан, громко крикнула мать моего будущего сына.

– Ксюш, ну всего две недели. Генерал сказал, что ресторан он берёт на себя… – пытался как-то объясниться я.

– Да? Ты издеваешься, Чапаев? – забрасывая за спину чехол со свадебным платьем, продолжала бушевать Ксюха. – А с этим что я буду делать? Оно же размер в размер сшито! Через две недели это платье уже ни здесь, ни здесь и ни здесь не сойдётся, чёртов ты идиот! Генерал у него договорится… А может быть, и с ним он договориться сможет? – похлопав себя по животику, зло улыбнулась бесповоротно беременная. – Ну, чтобы, пока его папаша по командировкам разъезжает или как это у вас называется, он не рос…

– Ксюша, тебе нервничать…

– Да пошёл ты… я сама знаю, когда мне нервничать, а когда нет. Чапаева, марш на выход! – указав Женьке направление движения чехлом свадебного платья, взвизгнула моя невеста на сносях.

– Ну, что ж ты в самом-то деле…

– Мамочка, пожалуйста, не кричи на папу. Это я во всём виновата! – встав в дверях и раскинув ручки, запричитала, капая слезами на крутящихся под ногами животных, разрыдавшаяся вдруг Женька.

– Здрасьте! Ты-то чего тут мне устраиваешь? – двигая ногой к выходу чемодан на колёсиках, удивилась разъярённая мамаша.

– Папа мне говорил, что свадебное платье перед свадьбой жениху показывать нельзя, что примета есть такая, а я, дурочка несчастная, показала-а-а-а! – рыдал ребёнок, искренне веря в предрассудки.

– Правда, что ли? – теперь уже глядя на меня испепеляющим взглядом, спросила Ксюша.

– Да одним глазом… я и рассмотреть-то толком не успел. Но красивое… точно красивое, – пытаясь заглянуть в глаза любимой женщины, честно врал я.

– Красивое? – неожиданно встрепенулся мой зарёванный ненаглядный ангел. – Ну, так я его тёте Фире отдам.

– Да как… – растопырив руки, показывая объёмы тёти Фиры, пытался урезонить я свою невесту.

– А пусть себе занавески на окна новые пошьёт. Женька, за мной, я сказала!

– Мама, а как же ребята? – обнимая взъерошенных Боцмана и Тимошку, всхлипнула дочка.

– Ребята с нами пойдут. Они у него тут с голоду окочурятся, пока его величество будет по командировкам разъезжать.

Последнее предложение Ксюша злорадно прокричала уже стоя в подъезде напротив двери моей соседки Фиры Самойловны Петровой (по мужу). Я слышал, как этажом выше хлопнула дверь, а где-то внизу по бетону лестничной площадки зашаркали комнатные тапочки. Народ в подъезде жил чуткий и жадный до чужих истерик, ссор и скандалов. Нажать на звонок Ксюша не успела… Дверь широко распахнулась, и квартира № 54 щедро выдохнула в подъезд порцию ароматного, подогретого горячей духовкой воздуха.

– Тёть Фир, пустишь? – уткнувшись в большую тёплую грудь Фиры Самойловны зарёванным набухшим носом, спросила Ксюша.

– Всех? – подозрительно посмотрев на меня, спросила соседка.

– Нет… этот в командировку завтра уезжае-е-ет, – рыдала уже в голос Ксюшка.

– Ну и ладно… а я только пирожки из духовки вытащила, – забирая у Ксюши из рук чемодан, игнорируя единственную в предложении букву «р», громко сказала тётя Фира. И эхо подъезда разнесло эту новость с первого по девятый этаж.

– А с чем, баба Фирочка? – наехав мне на ногу колесом розового чемодана, спросила Женька. – Ребята… ребята, ко мне!

– С тушёной капустой и яйцом, – авторитетно произнёс кто-то из соседей этажом выше.

Последним в квартиру Фиры Самойловны с поднятым вертикально рыжим полосатым хвостом забежал мой личный кот Боцман. Даже не обернулся, сволочь!

* * *

Ночью (впрочем, как всегда в таких случаях) приснился странный сон. Снился мне большой зал с мраморными полами и музыка… Пам-пам-парам-пам-пам-пам… Поняли? Правильно, «Марш Мендельсона». «Браком кто-то сочетается», – дошло до меня. Вижу, в центре зала стоит Фира Самойловна в Ксюшкином свадебном платье бирюзового цвета и придерживает так крепенько двумя руками возле себя генерала Ващука в генеральской парадной форме. А сочетаю их браком я, оказывается. Спрашиваю их торжественным голосом диктора ЦТ, и эхо такое троекратное по залу:

– Готовы ли вы вместе по жизни… жизни… жизни…

– Готовы… Готовы, Андрюша, – кричит нетерпеливо в ответ Фира Самойловна, – сочетай быстрее, не тяни кота… Сил нет держать! На волю рвётся… рвётся… рвётся…

А генерал Ващук смотрит на меня налитыми кровью глазами, напрягается, лицом краснеет и с ненавистью цедит сквозь фарфоровые коронки:

– Мы же с тобой не так договаривались… Чапаев, сука… сука… сука…

Дальше? А дальше не помню… я в туалет захотел.

Половой гигант города Кремнев

На моём навигаторе конечной точкой остановки был забит отель «Викинг» города Кремнев. При чём здесь викинги в центральной части России в бывшей советской гостинице «Первомайская», оставалось догадываться. Видно, хозяину нравился тот период, когда волосатые бородатые дядьки в шкурах и с рогами на касках махали топорами, сажая на троны славянских князей…

– Здравствуйте, моя фамилия Чапаев. Должна быть бронь на моё имя… Татьяна, – прочитав на лацкане пиджака имя, обратился я к пятидесятилетней администраторше, выглядевшей на все сорок девять.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Ваши ключи у меня, номер готов, – поднимаясь с кресла, сказал незнакомый молодой человек, откладывая в сторону затёртый журнал. – Я вас провожу?

Я медленно развернулся. Передо мной стоял худощавый пацанёнок лет двадцати, в драных джинсах и мятой застиранной футболке. Нагловатая улыбочка, развязная речь… Это так вы встречаете проверяющих из столицы?

– Я вам не барышня, провожать меня не надо! Кто такой? Почему не представился? Совсем разболтались в своей деревне! – громко и зло отчитывал я пацанчика, с каждым моим словом зеленеющего под цвет своей футболки.

– Лей… лейтенант Кравцов, встреч… вас встречаю, товарищ подполковник. Разрешите… – пролепетал лейтенант, не глядя мне в глаза и протягивая обе руки к моей дорожной сумке.

Сумку я отдал. По ходу заметил, как остановилось дыхание и натянулась блузка на груди у Татьяны после слов «товарищ подполковник». Видно, офицеры в этой богадельне в особом почёте. Проходя мимо сонного швейцара, замедлил шаг и пристально наблюдал, как он начал судорожно застёгивать последнюю пуговицу у себя на рубашке. Ну, как-то так… служивые.

Номер был на втором этаже. Одна, но большая комната. «Полулюкс», как потом выяснил я. Широкая кровать, диван, одно кресло, небольшой телевизор на тумбочке, крохотный холодильник с мини-баром. Зато санузел выглядел современно. Душевая кабинка и раковина, почти над унитазом, сияли белизной. Из лейки душа капала вода, успокаивая уже тем, что она есть. Пока я осматривался, лейтенант Кравцов молча стоял у двери. Потом, привлекая внимание, кашлянул и нерешительно сказал:

– Товарищ подполковник, я с машиной придан в ваше распоряжение. Через двадцать пять минут приходит Московский…

– Ну, так езжай, встречай эту курицу. Угораздило же меня… А я пока тут поваляюсь. Кстати, а её номер где? – с раздражением в голосе спросил я.

– Напротив. Вот прямо дверь в дверь, – гордо ответил ответственный по нам лейтенант Кравцов.

– Жаль. А нельзя её куда-нибудь подальше от меня? Задолбает вконец, тупая сучка!

– А куда? Выше вас только один люкс, и в нём адвокат из Москвы живёт. А больше в этой гостинице приличных номеров нет, к сожалению, – растерянно доложил лейтенант. – Так вы встречать следователя по особо важным… не поедете?

– Езжай, Кравцов, езжай… Привезёшь, ко мне зайди… Давай, давай… – сонно потягиваясь, махнул я в сторону двери и, не снимая туфель, упал на жёсткую гостиничную кровать.

* * *

– А встретить слабо было? – донеслось откуда-то из-за горизонта. – Чапаев, спишь, что ли?

Я открыл глаза и увидел перед собой следователя Корниенко, стоящую, широко расставив ноги, в дверях моего номера, и выглядывающего из-за её широкой спины лейтенанта Кравцова с сумкой и чемоданом в руках.

– Явилась – не запылилась! – почти дружелюбно ответил я. – Ну, что? В отдел сегодня поедем?

– Ага, сейчас… времени видел сколько? Я в душ, а потом ужинать пойдём. Костик, где тут в тарелки москвичам не плюют? – обратилась В. Ю. к лейтенанту Кравцову.

– В ресторане гостиницы кушать не советую. Напротив есть кафе «Роща». Вот там точно не отравитесь, – охотно объяснил Костик.

– Спасибо, малыш. Занеси мой багаж в номер, и на сегодня ты свободен. Завтра в девять у входа. И не опаздывай, тётя не любит… – погрозив пальчиком Кравцову, пропела особо важная следачка.

Дождавшись, когда за Кравцовым закроется дверь, Корниенко плюхнулась в кресло и весело спросила:

– Привет, Чапаев. Ну что, признавайся. Ругал меня, небось, обзывался?

– Много раз и с удовольствием, – честно признался я, – короче, как договаривались.

– Сто процентов сейчас к своим поскакал докладывать. Кстати, парнишка в системе новичок. Нужно будет попробовать завербовать. Нам свой агент в местном отделе очень нужен. Но это, сам понимаешь, я беру на себя, мне всегда Костики нравились, – мечтательно зажмурилась Виолетта.

– План на завтра есть? – подходя к окну, спросил я.

– Обижаешь, коллега. Приезжаем в Отдел полиции, знакомимся с местными начальниками, предъявляем свои полномочия, и каждый начинает заниматься своим делом. Ты нагибаешь и насилуешь криминальную полицию, я – следственный отдел. О том, что мы приезжаем, их предупредили только сегодня утром. Там сейчас паника, переходящая в истерику. Личный состав переведён на казарменное положение. Это мне Костик по дружбе заложил. Ничего, у них впереди ещё ночь, хотя, сам понимаешь, нарыть дерьма мы всегда успеем. Но! Главное раньше времени не выдать настоящую цель нашего визита.

– Так, а мы на дело серийного насильника Кольчева «случайно» наткнёмся? Кстати, интересно. Нас тут пасут или охраняют? – спросил я, показывая на стоящую в тенёчке серую «БМВ».

– Об этом, Чапаев, мы узнаем со временем. А пока я в душ, и идём на ужин. Мне худеть никак нельзя, Андрей. Морщины появляются, – на полном серьёзе объяснила Корниенко, демонстративно и с удовольствием разглаживая свой дорожный костюм на бёдрах.

«Ещё не известно, что хуже – морщины или жировые складки», – хотел сказать я. Но мудро промолчал.

* * *

Создавалось такое впечатление, что городской отдел внутренних дел города Кремнева находится на осадном положении. Во дворе бегали, придерживая на макушках фуражки, полицейские чины. Отъезжали и подъезжали, ослепляя друг друга светом фар дальнего света, служебные машины. Несмотря на поздний час, окна двухэтажного здания ОВД горели всеми лампочками накаливания, забыв о последнем циркуляре из Главка об экономии электроэнергии. Не хватало только во дворе огромных бочек с пылающими секретными документами в них. Хотелось крикнуть, сея панику: «Мужики, б…, так мы наступаем или отступаем?»

Лейтенант Кравцов почти вбежал в кабинет начальника городского отдела полиции полковника Яшина. В кабинете находились двое. Собственно его хозяин и начальник следствия майор юстиции Самсонов. Оба были одеты строго по форме, выбриты и трезвы.

– Ну, что там, Кравцов? Привёз? – привстав со своего места, тихо спросил полковник Яшин, заглядывая лейтенанту за спину.

– Никак нет, товарищ полковник, не поехали, – доложил лейтенант.

– В смысле? Как не поехали? – наливая себе воды из графина, спросил следователь.

– Сказали, что устали с дороги. Ужинать пошли. Завтра в девять утра приказали быть возле гостиницы, – пояснил Кравцов.

– Слава те… есть Бог! – неожиданно перекрестился полковник. – Валерий Иванович, никого домой не отпускать. Ни следаков, ни дознавателей. Пусть подчищают, закрывают дела, сдают в архив… Кстати, как думаешь, в архиве будут копаться?

– Да хрен его знает, Денис Борисович! Я ж не знаю, какие у них полномочия. Да и что они смогут успеть вдвоём-то? Хотя… Полчаса назад звонил своему однокашнику в Москву, он в Главном управлении СК служит. Говорю ему, мол, к нам с проверкой едут, старшая Корниенко. Не знаешь такую? Честно говоря, Серёга минуту молчал. Я уже думал – что-то со связью. Потом закашлялся и отвечает: «Извини, Валера, но тебе п…ц! Ставь всех раком, пусть «хвосты» подчищают, насколько это возможно. Не берёт, пьёт только на свои, в Москве позиции сильные, так что пугать не вздумайте, баба карьеру строит. Связи бешеные».

– Твою ж мать… Они что там – не люди? И на хрена такого монстра в наш городишко? Кравцов, ну а как вообще? Как у них настрой? О чём говорят, слышал? – обратился к лейтенанту начальник отдела, с тоской посматривая на сейф.

– Злые и ругаются постоянно, товарищ полковник, – пожал плечами Кравцов.

– В смысле?

– Видно, у них между собой конфликт… ссорятся, будто что-то поделить между собой не могут. Особенно этот подполковник… Чапаев. Неадекват конкретный! Меня в гостинице перед всеми, как кутёнка шелудивого…

– Ну, знаешь… дисциплина должна быть. Не на макаронной фабрике… Ты иди, Кравцов. Завтра перед отъездом из гостиницы позвонишь дежурному. Доложишься, – махнул рукой Яшин и пошёл к большому импортному сейфу.

Нажав несколько кнопок кодового замка, полковник открыл сейф и достал квадратную бутылку ирландского виски. Выпили, глядя на потолок. Молча и не чокаясь. За «него»… за то, что «он» есть.

– Слушай, Валерий Иванович, ты с этим… с Кольчевым вопросы порешал? – закусывая вискарь кусочком сыра, спросил у начальника следствия полковник Яшин.

– Да ничего не подписывает, сучонок. Тут ещё адвокат этот… Грамотный, сволочь. Жалобами забросал и судью, и прокуратуру. Не понимает русского языка, Борисыч. Надо бы объяснить… товарищу, – пожаловался следователь Самсонов, не морщась пережёвывая лимон.

– Ох, не вовремя это всё, ох, не вовремя! Приспичило их с этими перевыборами, компроматами… У нас что, стол заказов? И тут ещё этих… принесло. Не дай бог разнюхают. Может, и правда пацана этого под домашний арест, как адвокат просит, пока проверка не закончится? – наливая ещё по одной, спросил Яшин.

– Боюсь, Борисыч, нас неправильно поймут, да и мэр подумает, что мы зассали, – ответил быстро захмелевший Самсонов, – дай команду, пусть в «пресс-хату» на часик закинут засранца.

– Давай завтра подумаем. Утром москвичей встретим, узнаем, чего хотят и чем дышат, а там видно будет, – согласился полковник.

* * *

Утром почти удивил ранний звонок от Ксении Владимировны. Думал, не выдержу, сам позвоню…

– Привет, любимая! Надеюсь, у вас всё хорошо? – улыбаясь в зеркало с зубной щёткой во рту, поинтересовался я у потенциальной новобрачной. Но ответила не она…

– Доброе утро, Чапаев. Хорошо всё у нас. Тут мама спрашивает, можно ли нам войти в твою квартиру на минутку? У меня сегодня бассейн, а мы купальник дома забыли, – каким-то скорбным голосом сообщила Женька, шумно подбирая сопли.

– Да… Жень… конечно… А почему мне мама не позвонила? – вдруг ни с того, ни с сего поинтересовался я, с досады проглотив комок зубной пасты.

В ответ послышалась какая-то возня, звонкий шлепок по какому-то мягкому месту, приглушённый писк и тихий, но отчётливый голос Ксюши, обращённый явно не ко мне:

– Я же тебя просила не звонить. Ничего, в трусиках поплаваешь в своём бассейне. Я с воспитательницей поговорю…

– Ксюш, ну что за ерунда? Зайди и возьми, что нужно. И вообще… живите дома. Что ты там себе напридумывала? – кричал я на своё отражение в зеркале, и белые мятные брызги разлетались по всей ванной комнате, намертво прилипая к стеклу и голубому кафелю.

Тем временем в телефоне буянила вторая линия, напоминая мне, что рабочий день на чужой территории начинается. Не дозвонившись, Корниенко прислала эсэмэску: «Долго спишь. Я внизу пью кофе. Тебе заказать?» Ответил коротко: «Да, без сахара».

* * *

Старенькая «вольво», соблюдая все правила и знаки дорожного движения, быстро доставила нас к местному отделу внутренних дел. Собственно, весь город можно было проехать по «зелёной волне» светофора минут за двадцать – двадцать пять. Двор ОВД был пуст, чисто выметен и слегка увлажнён. Нас ждали.

– Красота! – пошутила Виолетта Юрьевна, разглядывая обшарпанное двухэтажное здание с немытыми окнами, бывшее когда-то детским дошкольным учреждением. Правда, окна на здании уже поменяли на пластиковые. Видно, вовремя прижали какого-то проштрафившегося комерса.

В «Дежурной части» мы показали свои служебные удостоверения, и я, грубо толкая турникет, рявкнул:

– Проводи к полковнику Яшину.

Нас ожидаемо ждали… Дежурный что-то цыкнул в сторону своего помощника, и молодой прапорщик, испуганно озираясь, резво помчался впереди нас, забыв опустить руку после отдания чести. В приёмной начальника полиции нам навстречу выбежала симпатичная младший лейтенант полиции в коротенькой форменной юбочке. Оценив готовность помощницы к любым приказам, я отдал первый:

– Один кофе без сахара и чай… зелёный.

Полковник Яшин уже стоял в своём кабинете недалеко от входа и, сдержанно улыбаясь, протягивал нам на встречу правую руку. Возраст от сорока пяти до пятидесяти. Высокий, сухой. Короткая причёска, волосы с проседью. Загорелое скуластое лицо, тонкие губы, умные живые глаза. Кабинет был небольшой и обставлен традиционно. Нужные портреты на стенах, флаги в углу, кубки на полках, графин с водой на столе. На первый взгляд – сплошной позитив.

– Начальник полиции Кремнева полковник Яшин Денис Борисович.

– Руководитель группы Главного следственного управления подполковник юстиции Корниенко Виолетта Юрьевна.

– Начальник отдела Главного управления МВД подполковник Чапаев, – немного соврал я для солидности.

– Товарищ полковник, прошу ознакомиться. Наши документы, полномочия, цель проверки, – сдержанно улыбнувшись, мягко сказала Корниенко, отдавая Яшину файл с документами.

– Понял… просмотрю. Прошу садиться, товарищи, – доброжелательно показав нам на удобные кресла возле своего стола, ответил полковник, нажимая на кнопку селектора. – Даша, приготовь нам…

В это время дверь в кабинет при помощи лейтенанта Кравцова открылась, и на пороге появилось красивое туловище офицера Даши. На подносе в её руках стояло всё, что я заказывал, плюс ещё одна чашка кофе с молоком.

– А я тебе… – немного растерялся полковник.

– А мы инициативу проявили, Денис Борисович, – осуждающе глядя на загорелые коленки прапорщика Даши, пояснила В. Ю.

– Немного опередили ваше предложение «быть, как дома», – неприветливо пошутил я.

После того, как «молодость» в короткой неуставной юбочке удалилась и мы сделали по паре глотков ритуальных напитков, подполковник юстиции Корниенко приступила к выполнению служебных обязанностей:

– Товарищ полковник, чтобы не толочь воду в ступе, я хотела бы вам объяснить, что мы будем проверять в первую очередь. И мы, и вы заинтересованы в скорейшем завершении проверки. Правильно? Поэтому прошу вас дать команду начальникам служб вашего отдела предоставлять нам любую информацию и документацию по первому требованию. Малейшее отклонение от циркуляра – и уже через несколько минут об этом будут знать курирующие нашу проверку органы в Главном управлении МВД и Управлении собственной безопасности.

По мере того как всё больше распалялась в своей речи Корниенко, я замечал, как нервно начал играть желваками на своём скуластом лице полковник Яшин, как гнётся в его кулаке чайная ложечка и как сужаются зрачки и становится жёстче взгляд. Нет, он нас не боялся. Стреляный волчара. Наверняка он думал, как обойти те «красные флажки», что мы для него приготовили.

– Итак, наша группа будет осуществлять проверку оперативного взаимодействия органов следствия с подразделениями и службами вашего Отдела, – продолжила свою вступительную речь старший следователь по особо важным делам. – А именно: отделом уголовного розыска; отделом участковых уполномоченных и инспекторов полиции по делам несовершеннолетних; отделом дознания; дежурной частью Отдела; экспертно-криминалистическим отделом и изолятором внутреннего содержания (ИВС). Это всё, Денис Борисович. Ну и прошу вас прикрепить к нашей группе кого-то из ваших замов, чтобы мы могли в оперативном порядке решать рабочие вопросы и, если потребуется, на месте устранять замечания. Как понимаете, это в ваших же интересах. Желательно неженатого, – закончила свою речь шуткой Виолетта Юрьевна, поправляя университетский значок на своей красивой груди.

– Вы правы, Виолетта Юрьевна, – жёстко ответил полковник, не реагируя на шутку незамужней женщины, – мы все тут заинтересованы в скорейшем и благополучном завершении проверки. Нам лишние проблемы не нужны, да и вам в нашей глубинке после столицы, наверное, не фонтан. Кстати, как устроились? Может быть, есть какие-то пожелания? Манны небесной не обещаю, но…

– Не нужна нам ваша манна, Денис Борисович. С детства с комочками не люблю. Нам бы начальника следствия и вашего начальника угро повидать, – вставая с кресла, неприветливо ответил я. – Пора делом заняться.

– Действительно, – согласилась со мной В. Ю. – Нас кто-то проводит? Надеюсь, кабинет нам выделили приличный?

– Начальник криминальной полиции майор Перов сейчас на выезде со следственной группой. Придётся минут тридцать подождать. Работа, сами понимаете. Кабинет стандартный. Правда, кондиционер не работает, но это уж сами понимаете. А начальник следствия на месте, лейтенант Кравцов проводит, – не вставая со своего места, объяснил полковник Яшин, открывая крышку ноутбука.

Мы переглянулись с В. Ю. и вышли из кабинета в приёмную начальника полиции. От стойки, за которой сидела младший лейтенант полиции Даша, оторвался улыбающийся по инерции лейтенант Кравцов.

– Веди меня, Костик, к начальнику следствия. Обедать им буду, – улыбнулась Корниенко.

– А я пока осмотрюсь, – негромко сказал я, ни к кому не обращаясь.

Собственно ничего нового я не увидел. Обшарпанные коридоры с затёртым до дыр линолеумом, обитые дерматином двери, типа звукоизоляция. Дёрнул за ручку дверь с табличкой «Дознаватели». Закрыто. Прошёл дальше по коридору и спустился на первый этаж. На первой же двери увидел клочок бумаги с надписью фломастером «ЛАБ.». Дёрнул… закрыто. Зашёл в «Дежурную часть», представился и спросил:

– А где все? У вас что, эвакуация? Где личный состав, капитан?

– Так рабочий день, товарищ подполковник. Кто на выезде, кто по плану… – ответил мне дежурный капитан с седыми висками.

Но тут, проходя мимо забитого до отказа различными задержанными личностями «обезьянника», неожиданно услышал негромкое:

– Шеф…

Обернулся… никого. Пустой коридор… вот какая-то женщина в форме, прижимая к груди стопку папок, резво перебежала из кабинета в кабинет. Два «пепса», забросив за спины АКМСы, метнулись, грохоча берцами, по ступеням лестницы. Народу за решёткой много? «Так это с ночи ещё не успели разгрести», – сам себе ответил я и не удивился. Так бывает.

– Шеф… – ещё тише, чем в первый раз.

– Да что за… – оборачиваясь к решётке изолятора, невольно произношу я.

И тут вижу… за решёткой «обезьянника», в самом его углу, стоит мой капитан Зимин С. М. и с тоской, граничащей с безысходностью, смотрит в мою сторону. Кроссовки на босу ногу без шнурков, оранжевые шорты, белая футболка, залитая кровью на правом плече и слипшиеся от крови волосы над правым ухом. Примерно так выглядел оперативный сотрудник моего отдела и член проверяющей комиссии, между прочим. Я подошёл ближе, встал к нему спиной и тихо спросил, скрипя эмалью на зубах:

– Зима… ты какого…

– «Пепсы» электрошокером, а потом дубиной лежачего… На адвоката наезд был, я случайно рядом оказался… – сплёвывая кровь на пол, ответил Зимин.

– Адвокат где? – тихо спросил я.

– Здесь, со мной, – так же тихо ответил капитан.

Зима чуть отошёл в сторону, и я увидел сидящего на скамейке немолодого мужчину в шёлковой пижаме с сеточкой на голове. Вид у адвоката был взбудораженный, но видимых повреждений на нём не наблюдалось. Даже стрелки на пижамных брюках сохранились. Я кивнул ему и приказал Зимину:

– Ложись на пол и не двигайся. Будут толкать, стони…

И тут же, отойдя пару метров от решётки «обезьянника», я заорал, глядя в сторону «Дежурной части»:

– Дежурный! Это что за ёб… Почему раненый в изоляторе предварительного заключения? Почему не оказана медицинская помощь? Концлагерь мне тут устроили! Законы вам не писаны?

И уже прямо в растерянное лицо дежурного капитана полиции, бешено вращая белками глаз:

– На его место захотел, капитан? Немедленно вызывайте скорую помощь, мать вашу! Все документы этого задержанного мне, быстро! Разобраться со всеми, кто сидит в «обезьяннике», немедленно. Где ваши дознаватели? Тоже на выезде? Или по плану? – наводил ужас на «Дежурную часть», топая начищенными форменными ботиночками, бешеный проверяющий подполковник из самой Москвы.

Захлопали двери кабинетов, зазвонили телефоны, забегали полицейские чины и вольнонаёмные сотрудники. Со второго этажа (видно, на шум) спустилась встревоженная подполковник юстиции Корниенко. Но, увидев меня с покрасневшей от усердия рожей и выпученными глазами, сеющего смуту и мятеж, успокоилась и, поняв, что «Андрюша работает», подхватила под локоток начальника следствия отдела полиции и вернулась в его кабинет. Минут через пятнадцать приехала скорая помощь. И два небритых мужика, обивая углы коридора алюминиевыми носилками, прошли в сторону «обезьянника». В одно время с неотложкой подъехал начальник уголовного розыска майор Перов. Поняв, что в отделе творится что-то неладное, майор, набычившись, решительно направился в мою сторону. Рядом с ним бежал дежурный по отделу и быстро что-то докладывал, кивая на меня. Я демонстративно стоял посреди всего этого хаоса и водил пальцем по экрану электронного планшета, якобы что-то записывая. Заметил, как Перов остановился и, зло ткнув указательным пальцем в грудь дежурного капитана с седыми висками, что-то ему сказал. Явно не комплимент, но зачем же так грубо… Нервничает. Приближается ко мне с таким видом, будто я его на дуэль вызвал.

– Начальник криминальной полиции майор Перов, – глядя куда-то в сторону, представился первым мужчина в цивильной одежде.

– Подполковник Чапаев, Главное управление. С проверочкой… Не возражаете? – протянув руку майору, спросил я.

– А что, разве есть и такой вариант? – с ухмылкой спросил майор, пожимая мою руку.

– У вас нет.

– Я вижу, «проверочка» началась? – разведя руки в стороны, как бы показывая масштаб суеты, поинтересовался Перов.

– Как видите. И это я ещё ни в один кабинет не входил. Дайте команду своим людям, пусть дадут медикам возможность оказать медицинскую помощь пострадавшему. Надеюсь, это не ваши сотрудники его так?

И не вздумайте писать протокол задним числом о правомочном применении спецсредств. Проверю лично, – спокойным тоном предупредил я, направляясь в сторону медиков, укладывающих моего Зимина на носилки.

– Муд… – услышал я неразборчивый шёпот за спиной и улыбнулся. Ну да! Я его и играю. Война, брат, начинается с разведки.

– Возможно… но это не точно… – еле слышно пробубнил я в ответ.

На удивление, откуда-то появились свободные опера и дознаватели. Не прошло и десяти минут, как неожиданно захлопали двери кабинетов и всех задержанных разобрали свободные опера и дознавашки. Вскоре «обезьянник» опустел, а мне удалось перехватить пожилого мужчину в шёлковой пижаме. Подошли в дежурку, я спросил, как оформляли гражданина Крылова Тимура Павловича. Прапорщик, полистав рапорта, ответил, что гражданин задержан экипажем ППС № 223 за мелкое хулиганство в гостинице после сигнала администратора. Записав данные себе в планшет, я в присутствии дежурной смены Отдела внутренних дел попросил у Крылова Т. П. прощения за причинённые неудобства в связи с ошибочными действиями сотрудников МВД. И ещё обещал разобраться, найти виновных и наказать…

– Понимаю… – мудро улыбнулся мне адвокат. – А как бы мне… в пижаме, знаете, как-то не очень ловко по городу… У меня даже мелочи на общественный транспорт нет.

– Конечно… – согласился я, подзывая лейтенанта Кравцова. – Вот, наш сотрудник вас отвезёт. Дорогу он хорошо знает. Да, Кравцов?

Провожая адвоката к выходу, я тихо сказал:

– Из номера до вечера не выходите. Открывайте только мне или капитану Зимину.

– Не могу, у меня в 14–30 допрос… – вполголоса ответил адвокат.

Неожиданно подошёл майор Перов и, как бы нечаянно преграждая нам дорогу, спросил:

– Я смотрю, товарищ подполковник, вы за нас уже и работу делаете? Может быть, вас в штат определить?

– Да ничего страшного, майор. Будем считать, я на добровольных началах, – осторожно отодвигая с прохода майора, ответил я. – Ещё раз, Тимур Павлович, извините, что так некрасиво вышло.

– Вы обещали с виновными инцидента разобраться, – напомнил адвокат.

– Найдём и накажем. Всё, как обещал, – ответил я и помахал рукой на прощанье адвокату. Потом, резко обернувшись, закрыл собой от глаз дежурной смены местного начальника угро и внятно произнёс, не жалея барабанных перепонок оппонента:

– Ты что, не знаешь, с кем решил тягаться? Адвокат не только с тебя погоны сорвёт, он тебя по стенке размажет и скажет, что панели подкрашивал. Ковбои, б… Если травма у задержанного серьёзная, отвечать будешь лично.

– Ой, Чапаев, а меня с этим молодым человеком ещё не знакомили, – услышал я мягкий грудной голос Виолетты Юрьевны у себя за спиной. – Ты же знаешь, мне категорически нельзя худеть. Обед, Чапаев, обед. А где наш Кравцов?

– Виолетта Юрьевна, разрешите представить, начальник криминальной полиции города Кремнев майор Перов Николай Иванович. Я не ошибся, Николай Иванович? Ну, а о вас, товарищ подполковник юстиции, тут все всё знают ещё со вчерашнего дня, я думаю. Так где тут можно пообедать, майор? – уже по-доброму улыбаясь, спросил я у Перова.

– Не знаю, что вам посоветовать. Мне жена с собой заворачивает, – освобождаясь из моих «объятий», пробубнил майор.

* * *

С меню в кафе я миндальничать не стал. Заказал то, что знаю и люблю. Пельмени. Двойную. Виолетта, объявив, что у неё строгая диета, заказала пару салатиков, грибной жюльен и котлетку «по-киевски» с пюрешкой. А вот что касается напитков, то вкусы у нас со следачкой были одинаковые. Сок томатный.

– Ну, рассказывай, что ты там за учения устроил? – с восторгом наблюдая, как из котлеты «по-киевски» вытекает расплавленное масло, спросила Корниенко.

– Если помнишь, когда мы с тобой приехали в Отдел и проходили после «Дежурной части» мимо «обезьянника», там один мужичок маялся. А когда я спустился на первый этаж после разговора с Яшиным, там уже народ друг у друга на головах сидел. Это нам решили бурную деятельность Отдела показать, но слегка припоздали. И знаешь, кого я там нашёл? Вернее, он меня окликнул… – наслаждаясь холодным соком, спросил я.

– Ну…

– Зимина… нашего Зимина. Башка в крови, руки содраны. И адвокат с ним. Крылов. В шёлковой пижаме фисташкового цвета, – всё тем же ровным голосом продолжал рассказывать я, с удовольствием наблюдая, как Виолетта Юрьевна поперхнулась солёной оливкой из заморской страны.

– Как в крови, Андрей? А Крылов тут каким боком? Что происходит? – отдышавшись, спросила В. Ю.

– А мы сейчас узнаем, – ответил я и спросил у «Алисы», как позвонить в приёмную больницы города Кремнева. Слава интернету! Лузерам слава!

А в приёмном покое местной больнички мне сказали, что потерпевший Зимин С. М., согласно докладной врача скорой помощи, после оказания ему первой врачебной помощи от госпитализации отказался. И ушёл в неизвестном направлении прямо из машины неотложки, выпрыгнув из неё на светофоре.

– Похоже, командировка прекращает быть томной, – отодвигая от себя пустые тарелки, произнесла Корниенко. – Наш насильник сейчас находится в ИВС Отдела. Вчера адвокат добился продления содержания подозреваемого Кольчева Станислава Михайловича в ИВС на трое суток. Пацан сидит в камере на двоих с каким-то дедом. Дед обвиняется в непреднамеренном убийстве своей старухи. Представляешь, выгнал самогон из какой-то гадости и с бабкой под квашеную капусточку… Самого-то откачали, а бабка возьми и помри… Я к тому, что смирный дед, только горем убитый. Так что у нас с тобой, Чапаев, два с половиной дня, если по часам считать. Нельзя допустить, чтобы парня в СИЗО перевели. Затопчут там его.

– Ну, тогда я и начну. Логично получится. Моя часть проверки началась с нарушений в «обезьяннике», продолжится в изоляторе временного содержания, – предложил я свой план руководителю группы, – а с Зиминым и адвокатом вечером разберёмся.

– Согласна. Только, Андрей… ты там не очень. Не зверей. А то тебя уже половина личного состава ненавидит. Сама слышала. Один старлей из ППС сказал: «Это не Чапаев, это Колчак какой-то…» – усмехнулась, вытирая губы, старший следователь по особо важным. – Через час где-то «наткнусь» случайно на дело о двойном изнасиловании. Жди звонка. Слушай, следаки вибрируют… Одна подруга при мне даже температуру мерила.

– А я представляю… они сейчас между молотом и… Смотри, опять тот «БМВ» стоит. Точно по нашу душу. Подойти спросить?

Я быстро расплатился с официантом и вышел из кафе. Серая «бэшка» стояла недалеко от входа в кафе. Через затонированные стёкла машины были видны два силуэта. Я подошёл к водительской двери и постучал по стеклу. Стекло опустилось, и в окне появилось лицо мужчины с короткой стрижкой «а-ля милитари».

– Позвольте узнать, какого… – начал я подготовленный спич, доставая своё служебное удостоверение.

– Андрей Васильевич? Это вам, – ровным голосом сказал мужчина и протянул мне небольшой белый конверт.

Я взял конверт и в ту же секунду «БМВ» резко тронулась с места и влилась в общий поток машин на главной дороге. Конверт вскрывали вместе с Виолеттой. Там оказалась визитная карточка мэра города Кремнев Кольчева Михаила Георгиевича и картонка с каким-то «левым» номером телефона, написанного ручкой. На обороте картонки было написано: «21–00».

– Нас вызывают на связь. А больше ничего там? – заглядывая в конверт, разочарованно спросила Корниенко. – Мог бы талончики на бесплатное питание подбросить в столовую администрации.

* * *

Во дворе ОВД уже стояла «вольво» Кравцова. Сам лейтенант, увидев нас, выбежал из дежурки и бодро доложил:

– Товарищ подполковник, ваше приказание выполнено. Гражданин Крылов доставлен по месту проживания.

– Принял, отдыхай, – насмешливо ответил я рвущему подмётки лейтенанту. – Дежурный, дайте мне сопровождающего. Хочу посмотреть ваш ИВС.

Дежурный немного замешкался, а потом вдруг выдал:

– Так а… товарищ подполковник, мне по поводу вас и ИВС никаких указаний не было.

– А не охренел ли ты, капитан… Фамилия? – багровея лицом, поинтересовался я.

– Капитан Пилипенко…

– Начнём сначала. А не охренел ли ты, капитан Пилипенко? – уже спокойно задал я вопрос, набирая номер телефона руководителя группы.

– Товарищ подполковник юстиции, у меня ЧП. Дежурный по Отделу отказывает мне в допуске в их ИВС на предмет проверки содержания задержанных, – чётко и громко доложил я обстановку. – Есть, ожидать вашего решения.

«Так, ещё один тут меня ненавидеть будет», – прохаживаясь возле стоящего по стойке «смирно» дежурного, с сожалением думал я. Через минуту, перепрыгивая через две ступеньки, на первый этаж спустился заместитель начальника Отдела майор Перов и на бегу крикнул:

– Пилипенко, ты охренел?

– И я ему о том же… – поддержал майора я.

– Капитан не понял, капитану на пенсию пора, – объяснил Перов. – Я вас провожу, если вы не против.

– Отлично. Пойдёмте, чего время терять, – согласился я, пропуская вперёд майора.

По дороге в ИВС начальник криминальной полиции вводил меня в курс дела:

– ИВС в Отделе небольшой, как, собственно, и городок наш. У нас три камеры в изоляторе. Одна камера на восемь человек, вторая на четыре и третья двухместная. В настоящее время первая камера пустая, во второй и третей по два человека. С какой начнём?

– Начнём с пустой, – серьёзно ответил я.

Дежурная смена в ИВС состояла из двух человек. Старшим был прапорщик. Я так понял, что сам временный изолятор находился в бывшей котельной бывшего детского садика, доставшегося Министерству внутренних дел от Министерства образования и науки Российской Федерации по недоразумению (ну не по наследству же). Перегородки в котельной разобрали, что могли – вытащили, что надо – достроили и получили изолятор временного содержания. В этом изоляторе и содержались, ожидая окончания предварительного следствия и перевода в СИЗО граждане, подозреваемые и обвиняемые.

Старший сержант открыл первую камеру и включил свет. Пустое помещение с четырьмя металлическими двухъярусными шконками. Посередине помещения вмурованный в бетонный пол стол со скамейками. Всё.

– Не понял. А где гальюн, умывальник? – опешил я от набора удобств.

– Нету… – бодро ответил прапорщик.

– Почему? – задал вопрос я, глядя на майора.

– Не предусмотрено конструктивом, – охотно ответил и на этот вопрос прапорщик.

– А куда ж людям…

– В отхожее место водим. В конце коридора на две дучки. Там и умывальники. В количестве двух.

– А как же ночью?

– На ночь ведро выдаём, а утром дежурный по камере выносит и моет. Мы санитарию соблюдаем, – невольно вмешался в разговор старший сержант со связкой ключей в руках.

– Дальше идём, – решил закончить разговор на эту тему я, чувствуя, как холодеет внизу живота.

В камере на четыре человека находились двое мужчин. Услышав скрежет запоров, оба поднялись со скамейки у стола. Небольшого зарешечённого окна явно не хватало для освещения. В глубине помещения угадывались два мужских силуэта.

– Чего темно-то так? День же… – невольно вырвалось у меня.

– Теневая сторона, товарищ подполковник, солнце не попадает, окно низко, – объяснил прапорщик, – но на ночь свет включаем, как положено.

– Арестованный Николаев, прибыл из СИЗО для проведения следственного эксперимента, – представил первого мужчину прапорщик.

Прямо на меня смотрел молодой крепкий мужчина в приличном спортивном костюме с незастёгнутой курткой. Взгляд смелый, дерзкий. На запястьях и шее видны татуировки. «Этот не в гостях», – подумалось мне.

– Статья?

– 161-я, часть первая. Грабёж, – пояснил начальник уголовного розыска.

– Арестованный Ященко, отбывает административный срок пятнадцать суток.

Мужику далеко за сорок. Одет то ли в старую спецовку, то ли это так уже выглядит костюм, что мама ему справила тридцать лет тому назад на выпускной… Было видно, что на настоящей зоне мужик ещё не был, но ждать осталось недолго.

– А это у нас вечный дежурный по аэродрому, – усмехнулся старший сержант. – У нас тут по месту срок отбывает.

– Двое суток осталось, – обиженно шмыгнул носом Ященко, скомкав какую-то обёртку на столе.

– Не зарекайся, дядя, – хохотнул прапорщик.

– Жалобы на содержание в ИВС есть? – выдавил из себя я, понимая, что само нахождение здесь – это уже одна большая жалоба буквально на всё, что тебя окружает.

– Пусть днём лампочку тоже включают. Ослепнем здесь на хрен… – тихо сказал, щурясь, арестованный Николаев.

– Это возможно? – спросил я у прапорщика.

– Надо? Включим, – ответил прапор, недовольно зыркнув в сторону Николаева. И я понял: ни хрена он ничего не включит…

В третьей камере ИВС сидели тоже двое. Старший сержант, открывая засов, как-то не по-доброму улыбаясь, сказал:

– Здесь у нас особо опасные.

Со скамейки у стола подскочил какой-то худощавый щупленький подросток в ярком спортивном костюме. А второй так и остался лежать лицом к стене на своей шконке нижнего яруса. Всклокоченные седые волосы, ноги поджатые к животу…

– Дед, ты чего, оборзел? Встать! – повысил голос старший сержант, сделав шаг в сторону лежавшего арестанта.

– Плохо ему… наверное, сердце, – негромко сказал парнишка.

– Отставить, – поймав за ремень ретивого сержанта, бросил я. – За медпомощью обращались?

– Я утром, когда завтрак разносили, говорил… – отвернувшись, пробормотал задержанный «спортсмен».

– И что?

– Да филонит дед, товарищ подполковник, – влез в разговор прапорщик. – Я ему анальгин предлагал…

– Слышишь, ты… медбрат-реаниматолог! Не дай бог случится что… сам сюда сядешь. За что он здесь? – проверив пульс у старика, спросил я у покрасневшего лицом майора.

– Непредумышленное. Свою бабку самогонкой траванул… – ответил Перов. – Чего стоишь, дебил? Скорую вызывай! – крикнул он дежурному по ИВС.

– Так! Вы по какой причине здесь, молодой человек? – уже «подогретый» негативом увиденного, спросил я раздражённо у паренька в спортивном костюме.

– Кольчев Станислав Михайлович, статья 131-я УК РФ. Насильник он, – не дал парню ответить майор Перов, – задержан сутки назад. В настоящее время собираем доказательную базу.

– Причём двоих сразу снасильничал, гадёныш, – с ненавистью в голосе пояснил ситуацию прапорщик.

– Двоих одновременно или по очереди? – насмешливо спросил я, оценивая физические данные хилого на вид паренька.

– По показаниям свидетелей, одну жертву вечером, а вторую ближе к утру следующих суток, – на полном серьёзе выдал Перов.

По бетонным ступеням полуподвала зашаркали чьи-то шаги. Через несколько секунд в тесную камеру попробовали протиснуться два медработника. Всем пришлось выйти, включая особо опасного насильника. Я наклонился к нему и негромко спросил, но так, чтобы слышал Перов:

– Да вы половой гигант, Станислав Михайлович. Вам что, одной было мало?

– Да я одну вообще впервые видел, гражданин начальник! Может быть, это они меня трахнули, пока я в отключке был? – с надрывом в голосе выкрикнул подозреваемый.

– Тише можно? – возмутился доктор у шконки нездорового старика, делая больному инъекцию в вену. – Короче, так. У пожилого мужчины сильнейший приступ стенокардии. Предварительный диагноз – хроническая сердечная недостаточность и ишемия. Его к нам нужно… в кардиологию. Причём срочно. У вас он тут… – И доктор многозначительно показал указательным пальцем на потолок. – Это хорошо, что мы на вызове через дорогу были…

– Забирайте… – пожав плечами, согласился майор.

– А вот тут не так всё просто, – решил пойти в наступление я. – Перов, от вас жду сегодня объяснительную по этому поводу. Меня интересует, почему подозреваемый в преклонном возрасте не прошёл хотя бы элементарный медицинский осмотр перед определением в ИВС? Прапорщик, от вас… Почему при обращении к вам больному не была оказана первичная медпомощь и не вызвана «неотложка»? Кольчев, а вы ответите под протокол, когда и кому вы сообщили о плохом самочувствии вашего сокамерника и что было предпринято сотрудниками полиции.

В это время в «дежурке» ИВС зазвонил внутренний телефон. Старший сержант поднял трубку и через пару секунд доложил:

– Задержанного Кольчева к следователю на допрос.

– Ну, веди… – растерянно кивнул майор Перов, не глядя в мою сторону.

– Чувствую, нам по пути, – согласно кивнул я, и мы с сержантом повели особо опасного преступника на плановый допрос.

* * *

На табличке кабинетной двери было написано: «Начальник следствия ОВД майор юстиции Самсонов Валерий Иванович». «Пришли», – понял я. Старший сержант постучал в дверь и доложил, что привёл обвиняемого Кольчева.

– Заводи, – услышал я до боли родной голос. – Кандалы снимаем, ручки освобождаем, в коридоре ожидаем, когда позовёт приятный женский голос. Свободен.

В кабинете, кроме самого хозяина, находилась и старший следователь по особо важным делам СК города Москвы подполковник юстиции Корниенко В. Ю. Она и командовала. После того, как из помещения вышел конвоир, вошёл я.

– Товарищ подполковник, а вы… – непонимающе поднял брови начальник следствия ОВД.

– А статус товарища подполковника позволяет ему находиться на всех следственных мероприятиях и принимать участие во всех следственных действиях, проводимых органами им проверяемых, – витиевато объяснила руководитель группы проверки.

– Я точно мешать не буду, Валерий Иванович… – с долей сарказма успокоил я майора.

– Разрешите? – услышали мы в полуоткрытую дверь. – Что вам непонятно, сержант? Вот написано… Крылов Тимур Павлович, адвокат… Московская адвокатская коллегия…

– Сержант, пропусти, – почему-то удивляясь, громко сказал следователь Самсонов.

В кабинет, пряча во внутренний карман пиджака удостоверение, вошёл адвокат Крылов. Одет он был в дорогой импортный костюм, а в руках держал солидный кожаный портфель. Увидев новые лица на допросе, спросил с улыбкой:

– Мне ещё раз представиться? Извините за опоздание, никак не привыкну, что такси тут не вызывают, а ловят. Спасибо, добрый человек подбросил…

Сидячих мест явно не хватало. Самсонов подскочил со своего места и что-то раздражённо сказал конвоиру за дверью. Через минуту все присутствующие в кабинете «присели». Корниенко представила нас адвокату обвиняемого в двойном изнасиловании гражданина Кольчева С. М., а также причину нашего нахождения на допросе. А именно: контроль за соблюдением законности… исключение ошибок следствия… выявление нарушения прав обвиняемого и т. д. и т. п.

– У защиты нет возражений, – кивнул головой, поправляя бабочку, адвокат Крылов. – Гражданин следователь, на крайнем допросе мы с вами разбирали улики первого эпизода. Предлагаю продолжить.

– Точно так, Тимур Павлович. Я коротко пробегусь… чтобы нашим проверяющим было понятно, – открывая довольно толстую папку, сказал следователь Самсонов. – В воскресенье, четвёртого июня, в гостиницу «Викинг» в двадцать один час пятнадцать минут приехал гражданин Кольчев Станислав Михайлович. На его имя там был забронирован номер двадцать четвертый. На одни сутки.

– О! Так это рядом с моим… – удивилась Виолетта Юрьевна.

– Пока всё правильно, гражданин Кольчев? – продолжил майор юстиции Самсонов. – Обвиняемый заказал в ресторане гостиницы холодные закуски, фрукты, две бутылки минеральной воды, бутылку полусладкого шампанского и бутылку ирландского виски. На общую сумму двадцать одна тысяча шестьсот двадцать рублей. Оплата была произведена с карты обвиняемого. Оплаченный счёт прилагается…

– У моей мамы пенсия меньше, – с сожалением вздохнула В. Ю., печально покачав головой.

– Выпив приблизительно двести пятьдесят граммов виски, Кольчев вышел в коридор гостиницы, где в это время убирала горничная Скорикова Анжелика Петровна, 1989 года рождения. Увидев горничную, гражданин Кольчев предложил ей зайти в свой номер, так как, с его слов, он был плохо убран…

– Фигня какая… не было такого, – чуть привстал с места возмущённый обвиняемый.

– Станислав Михайлович, будете отвечать только на вопросы после консультации со мной. Мы же это обсуждали с вами… – попробовал успокоить парня адвокат.

– Анжелика Петровна вошла в номер, чтобы посмотреть на качество уборки, но в это время гражданин Кольчев закрыл номер на ключ изнутри и предложил Скориковой выпить вместе с ним. Но Скорикова категорически отказалась…

– Да что вы говорите? – насмешливо удивившись, засмеялся насильник.

– Тогда Кольчев стал шантажировать Скорикову, – продолжал читать выдержки из дела следователь. – Он заявил ей, что напишет на неё жалобу и её уволят. Зная, чьим сыном является гражданин Кольчев, Анжелика Петровна испугалась и согласилась выпить пятьдесят граммов виски. После выпитого спиртного гражданке Скориковой стало плохо. Воспользовавшись внезапно ухудшившимся физическим состоянием горничной, гражданин Кольчев изнасиловал её.

– Да не так всё… – опять вырвалось у парня.

– На вопросы, Станислав… только на вопросы, – прервал клиента адвокат.

– Ну и сколько, Стасик? – мило улыбнувшись, спросила Корниенко.

– Не понял… что сколько? – удивлённо посмотрев на следователя, спросил обвиняемый.

– Сколько раз воспользовался немощью девушки? – теперь уже жёстко спросила следачка.

– Ну, было… но не так, как тут всё описали… Вы видели эту немощную? – сморщившись, как будто собирался заплакать, ответил Кольчев.

– Ну, а теперь к уликам, Валерий Иванович, – обратилась Корниенко к Самсонову, что-то записывая в свой блокнот.

– Отпечатки пальцев Скориковой на стакане, волосы, принадлежащие ей, на подушке. И, извините, лобковые на простыни, – начал перечислять Самсонов.

– Косвенные. Дальше…

– Под кроватью найдено порванное женское бельё, в скобках трусы, принадлежащие Скориковой А. П., – продолжал читать следователь. – На трусах выделены биологические следы, в скобках сперма. Согласно лабораторному исследованию медико-криминалистической лаборатории, сперма принадлежит Кольчеву С. М.

– А вот это, похоже, прямые… – качнулась в кресле следователь по особо важным делам СК.

– Да я… – дёрнулся было Кольчев.

– Позвольте, я объясню, – привстав со своего места, настойчиво попросил внимания адвокат Крылов. – После совершённого полового акта по обоюдному согласию, якобы из гигиенических соображений, гражданка Скорикова подсунула половому партнёру свои трусы, предварительно ею и порванные. Воспользовавшись трусами Скориковой вместо гигиенической салфетки, мой клиент бросил их на пол.

– А что, презервативов не было? – логично задал вопрос я.

– Был, но только один. Мой клиент следит за своим здоровьем. Его нашли. Согласно результатам анализа лаборатории судмедэкспертизы, на нём действительно были найдены биоследы, принадлежащие двум половым партнёрам. Соответственно Скориковой А. П. и Кольчеву С. М. Подчёркиваю, двум половым партнёрам. Так как половой акт между ними был по обоюдному согласию.

– Утром следующего дня гражданка Скорикова подала заявление в ОВД города Кремнев по поводу её изнасилования, – поставил точку начальник следствия майор Самсонов.

– Я её? Да это она меня… Час меня из-под себя не выпускала. Наверное, борьбой в детстве занималась, – смеясь, заявил Кольчев. – Да ещё все бабки из кошелька вытащила, тварь. А вторую я вообще не помню. Я же говорю: вырубило меня.

Я почувствовал лёгкое давление на правую руку. Понял, что адвокат пытается обратить моё внимание на экран своего планшета. Прочитал текст, написанный крупным шрифтом: «Вместе с деньгами проститутка вытащила именную кредитную карточку Альфа-банка моего клиента. Попробуйте. Улица Мартынова, дом 12, квартира 7». Я кивнул адвокату, понимая, о чём идёт речь.

– Виолетта Юрьевна, мне отъехать нужно. Встретимся за ужином, – обратился я к руководителю столичной проверки.

– Ну… хорошо, Чапаев, – немного удивившись моему уходу, согласилась Корниенко, пододвигаясь ближе к обвиняемому.

* * *

Выйдя через центральный вход ОВД, я набрал номер телефона Зимина. Ответил сразу, будто за спиной стоял.

– Зима, ты где?

– Шеф, так ты на меня смотришь, – улыбнувшись в трубку, ответил капитан Зимин.

Откуда мне было знать, что в шикарном, надраенном до рези в глазах «мерседесе», припаркованном через дорогу, сидит мой скромный опер. Ничего такой… Е-класс, чёрный, низкопрофильная резина, спицы на дисках… всё, как мы, рядовые полицейские, любим. Коротко махнул ему рукой в сторону перекрёстка и, дождавшись, когда тот уедет, пошёл следом. Нужно было избавиться от любопытных глаз коллег по цеху. У меня и так после общения с аборигенами вся спина была «оплёвана».

Из-за непривычно низкой посадки машины, долбанулся головой об арку двери, в результате чего комплимента по поводу транспортного средства мой напарник не дождался. Зимин был прилично одет, модно причёсан, чисто выбрит и «налосьёнен». Красные от недосыпа глаза закрывали брендовые очки, а за правым ухом белел большой кусок медицинского пластыря. Напоминание о том, что к ментам спиной поворачиваться нельзя. Даже к своим.

– И откуда у бедного опера такая телега? – потирая макушку, поинтересовался я.

– Не поверишь, первый и последний подарок от бывшего тестя, – засмеялся Зима.

– Конечно, не поверю. Ты как здесь? И вообще, что утром-то было? – спросил я, набирая на своём смартфоне маршрут к дому двенадцать по улице Мартынова.

Согласно построенной маршрутной карте, до места назначения нужно было ехать минут пятнадцать, но Зимину их хватило.

– Как договаривались, я выехал ночью. К гостинице подъехал к восьми утра, машину твою на стоянке видел. Оформился и пошёл в номер. Наблюдал в окно номера, как вы с Виолеттой Юрьевной из гостиницы выходили и в «вольво» садились. Хотел было уже вас набрать, а тут слышу: в коридоре шум какой-то, дверь рядом сильно хлопнула и обрывки фраз через стену, типа: «…не имеете права……вали в Москву, адвокат……башкой думай…» Ну, я думаю, надо посмотреть… Стучу в дверь рядом, открывает мужик, спрашивает: «Тебе чего?» Я говорю: «Шумите очень… а тут люди с дороги. Нельзя ли, мол…» А он: «А ты кто?» Отвечаю честно: «Зимин». Ну, он мне и говорит: «Пошёл ты на… Зимин!» Ну, за что, Васильич? Ну я и врубил ему… А тут второй выбегает, ну я и его положил. У меня «браслеты» были, но я подумал, что, типа, спецсредства экономить надо, командировка только началась. А тут адвокат из санузла выбежал в шёлковой пижаме и помятым лицом. Принёс мне два своих галстука, я ими этих парней и связал. Когда второго паковать заканчивал, получил разряд электрошокером в шею со спины… Попытался дёрнуться, прилетело дубинкой за ухо. Потом мне адвокат рассказал, что это он полицию вызвал, пока я с этими… А «пепсы» на месте разбираться не стали, покидали всех в «буханку» и повезли.

– И этих лиходеев тоже забрали? – спросил я, заинтересовавшись эпизодом.

– Ну да. Только я их потом в Отделе видел. Мимо «обезьянника» пробегали с каким-то чёртом.

– На допрос их вели?

– Да нет… – хитро улыбнулся Зима, – они, Васильич, там, как дома себя чувствовали. Местные парни. Опера, думаю. Да… и «бэшка» тут возле гостиницы крутится… Видели, наверное? Это вроде как «крыша» адвоката. Я, когда из больнички сбежал, видел их, выходящих из номера моего соседа. Спросил. Молчит. Сказал только, что мужчины на его стороне.

– Теперь понятно, какие «добрые люди» его на допрос подбросили, – ответил я и коротко объяснил Зимину его роль в разговоре с «потерпевшей» Скориковой А. П.

Дом был старый, кирпичный. Двухэтажный полубарак с обсыпающимися углами и чёрным грибком по всему цоколю. Прогнившие деревянные ступени в подъездах с ненадёжными шаткими скрипучими перилами. По таким поднимаешься и представляешь себя эквилибристом в цирке «Шапито». Таких завалюх в маленьких провинциальных городках по всей России осталось ещё немало. А что поделать? Собяниных на всех не напасёшься. Квартира номер семь была на втором этаже. Так сказать, пролетарский пентхаус. Зимин поместил свой айфон в нагрудный карман рубашки так, чтобы были видны камеры. Потом позвонил в дверной звонок, включил на запись и сказал голосом Левитана:

– Ведётся оперативная съёмка.

– Кто там? – послышался сказанный нараспев вопрос.

– Анжела, открывай. Не узнала, что ли? – недовольно отозвался Зимин.

– Да много вас тут… каждого…

Щёлкнули замки, и на пороге мы увидели растрёпанную молодую женщину лет тридцати пяти в застиранном шёлковом халате «с петухами». Помятое лицо с тёмными кругами под маленькими злыми глазками. Узловатые руки с облупившимся маникюром. «И это её насиловали? А водки много было? Да за какие грехи?» – невольно возникли вопросы у меня под фуражкой.

– Ничё се… А я вас… – пятясь назад под напором Зимина озадаченно промямлила Анжела.

– А это не важно, любезная. Главное, что мы тебя знаем, – улыбаясь, попытался успокоить Скорикову Зима, провожая её на её же кухню. – Чаёк есть, Анжелочка?

– Ес… в смысле, нет. Кофе есть, – растерянно засуетилась Анжелика Петровна, заглядываясь на мои подполковничьи погоны. Я пока молчал.

Квартира была небольшой, но на удивление уютной. Приглушённый свет, тяжёлые шторы на окнах… В приоткрытую дверь спальни видна большая кровать с кроваво-красными простынями. Вот есть всё-таки вкус у некоторых прости… А могла бы стать дизайнером… модельером… По подиумам туда сюда… Шутка!

– Ну, что ж ты, подруга? Рассказывай… – многозначительно глядя в глаза Анжелы, настойчиво попросил Зимин, застучав ложечкой по чашке с кофе.

– А что рассказывать? Как договаривались, так и сделала, – мило улыбнувшись, ответила женщина, поправляя халатик на толстенькой ножке. – Я ж вам по телефону рассказывала.

– Да? А разве так мы с вами договаривались, дорогуша? – пытаясь вынудить назвать имя заказчика, продолжал кокетничать со Скориковой Зима. – Тебе человек одно говорил делать, а ты своевольничаешь.

– Почему же не так? – продолжала играть Анжела. – Всё так. Он даже со мной потренировался… этот ваш человек. Проверил, так сказать, на профпригодность. Не рассказывал? Всё сомневался, что я что-то не так с этим мальчиком сделаю.

– Да я даже не сомневаюсь, Анжелочка, в твоей квалификации. Кстати, с тобой рассчитались, как договаривались? – спросил Зимин, намазывая масло на булку. – Васильич, извини, позавтракать не успел…

– В том-то и дело, что нет… я думала вы привезли. Валера сказал, чтобы я ему не вздумала звонить. Аванс дал и всё… – честно хлопая глазками, ответила Анжела. – А хотите, я вам колбаски…

– Давай колбаски, – обрадовался Зима. – Нет, ну нормально? Неувязочка вышла… А Валера это какой? Прохоров или Кузьмич из «Дежурной части»?

– Да вы там разберитесь, мужики. Валера – это следак ваш самый главный! Симонов… Самсонов! Вот! – вспомнив, заулыбалась Анжела, нарезая крупными кусками «Любительскую» колбаску. – Он всё и придумал.

И тут я понял, что пора…

– Говоришь, Самсонов Валерий Иванович тебе аванс дал, дура ты чёртова? – грохнув кулаком по столу, заорал я, всё больше и больше распаляясь. – А разве говорил Самсонов тебе деньги у пацана из портмоне вытаскивать вместе с кредитными карточками? А? Говорил? Воровка хренова… Сколько тебе Самсонов дал аванса, чтобы ты этого Кольчева траванула?

Реакция Анжелы на мой дикий ор была ожидаема. Она заметалась по кухне с ножом в руке, потом, испугавшись, бросила его на стол, упала в кресло, прижала руки к груди и зарыдала:

– Да что он мне дал-то? Обещал четвертак, а дал всего десять штук. Мудак ваш Самсонов! Ну я и потянула у этого пацанчика… Там двадцать штук было с мелочью, а кредитку я нечаянно прихватила. Могу отдать, если надо, – доставая из ящика стола карточку «Альфа-банка», чистосердечно шмыгала носом Скорикова.

– Давай мне, только медленно, – стараясь попасть кредиткой в фокус камеры, предупредил сообразительный Зима.

– А травила Кольчева чем? – строго спросил я, стараясь не опускать градус агрессии.

– Что дали, тем и травила, – всхлипнула Анжела. – Он после секса попить захотел. Вот я ему в минералку и капнула. Да, видно, много… рука дрогнула. Самсонов мне сказал, что парень уснёт на пару часов и всё… А что? Не уж-то помер? – схватившись за сердце, в отчаянии заскулила «соблазнительница-отравительница».

– Успокойся, живой гражданин Кольчев. А ты смотри… Свои деньги ты, считай, получила. Даже пять штук сверху… – начал объяснять я дальнейший расклад.

– Но тебе ещё премия причитается, – успокаивающе улыбнулся Зимин, заканчивая намазывать третий бутерброд.

– Пару дней сидишь дома, никуда не высовываешься. Потом к тебе Серёжа приедет и премию привезёт. Поняла? – делая четвёртый бутерброд, спросил я у Анжелики Петровны.

– Поняла. А Серёжа кто? – невинно хлопая глазками, спросила Скорикова.

– А Серёжа – это я, Анжела. А это тебе про запас, кушай на здоровье, – выкладывая на тарелку мастерски приготовленные нами бутерброды с «любительской» колбаской, ответил капитан Зимин.

В машине у Серёги мы ещё долго обрабатывали свои руки антисептиком и протирались влажными гигиеническими салфетками. И всё-таки современный полицейский – это просвещённый полицейский. Он знает, что самый безопасный, правильный и полезный приём пищи может быть осуществлён только в ведомственных предприятиях общественного питания. И тогда вы не будете ничем болеть и не подхватите (даже случайно) никакой заразы. И будет вам счастье!

Изнасилованные выборы

В гостиницу я ехал совершенно в другом расположении духа. Честно говоря, до последнего не был уверен в невиновности этого провинциального мажора. Всё казалось, что меня заставили заниматься не своим делом. Хотя в принципе… Ну да, я действительно не ловлю преступника, не ищу изобличающие его улики. Скорее, наоборот, стараюсь вывести из-под удара приличного человека и снять обвинения с его отпрыска, которого подставили изощрённые наглые дядьки. Разберёмся… Мысли прервал звонок. Ксюша!

– Привет, любимая! Как ты?

– Привет, па… а про меня ты почему не спрашиваешь? Я нелюбимая, что ли? – с обидой в голосе задаёт вопрос Женька.

– Извини… Я думал, что… Ну, что ты, я помню… я просто хотел… Как там твои ребята? Что в садике нового? Жень, а чего мама мне не звонит? – ляпаю языком всякую ерунду, но, в конце концов, всё сводится к последнему вопросу.

– Мама дуется… Правда, пока только впереди… Ладно… А ты когда приедешь? Мы скучаем…

– Ты и мама? – оценив детский юмор, осторожно спрашиваю у Женьки.

– Нет… я, Боцман и Тимка, – спокойно отвечает дочь совершенно не то, что я хотел услышать.

– А мама?

– Маме некогда, её второй день Фира Самойловна борщ учит варить и Андрюху в тазике купать, – грустно отвечает Женька. – Я ей говорю, что капусту мельче резать надо, а у неё лопухи какие-то… коза.

– Женя, нельзя так… Какого ещё Андрюху? – напрягаясь, спрашиваю я.