Нетерпение сердца

Мысль, что я любим против своей воли, была невыносима...Вообще это произведение вызвало целый калейдоскоп чувств. Как эмоциональные качели - то сочувствуешь героям, то бесишься от их слабости и глупости, то испытываешь "испанский стыд" за их поведение. Было ощущение, что я сижу на пороховой бочке и после каждой новой страницы готова просто взорваться!
Все герои сами себя погубили, кто от малодушия, кто от сострадания, кто от эгоизма.
Потрясающе Цвейг выворачивает наизнанку, напоказ человеческие эмоции!
Всю книгу можно расписать на цитаты.Но организму - телу и душе - роковым образом присуще губительное свойство привыкать; как нервная система нуждается во все больших дозах морфия, так и чувство все больше и больше жаждет сострадания, пока не начнет требовать невозможного.

Необыкновенно тонкий, пронзительный роман от классика австрийской прозы. Сильный и смелый в своей жизненности. Стефан Цвейг сумел так красиво и честно рассказать о человеческих чувствах, что забыть его книгу не получится. Нетипичный для романтическо-драматической прозы сюжет тут соседствует с неоднозначной моралью, с посылом книги хочется поспорить… но так ли он был понят, этот посыл?
«Я терпеть не могу громких слов…»
Герой Первой мировой войны, награжденный орденом Марии-Терезии, решает рассказать безликому и не важному для сюжета писателю «позорную» историю из своего прошлого. Так рассказ переносит читателя из последнего мирного 1938 г. в последний мирный 1913 г. (какая ирония!). Участник Великой войны словно бы пытается сбросить той героический флёр, что преследует его, куда бы он ни пошел. Интересно и мимолетное замечание Цвейга в связи с выбранными отрезками времени: неужели самые доблестные воины получаются из тех, кто был нерешителен, даже труслив в обычной жизни (поневоле вспоминается Эшли из «Унесенных ветром»)?
«Мне показалось смешным ходить весь остаток жизни с ярлыком героя только потому, что однажды, всего каких-то двадцать минут, я был по-настоящему храбр…»В далеком 1913 г. Антон Гофмиллер был юн, красив, строен… и прочие, и прочие качества «лучших лет нашей жизни». Нельзя сказать, что он был прирожденным воякой, скорее наоборот – в армию его завлекло более-менее приличное жалование. Сосланный в маленький гарнизон при жалком городишке, Гофмиллер быстро стал скучать. Из развлечений разве что вечеринки с сослуживцами и гулянья по местному «бродвею». Оттого Антон так обрадовался, получив приглашение самой обеспеченной семьи в округе – барона Кекешфальвы и его домашних. Скоро (по нелепой случайности) он становится постоянным гостем в этом роскошном доме. Отчего же? У барона Кекешфальвы есть юная дочь Эдит, которая прикована к инвалидному креслу. Гофмиллер ходит главным образом к ней (конечно, ему и поесть вкусно хочется, и чаю выпить, но это второстепенно). Эдит вызывает у молодого офицера покровительственные чувства. Он очень ее жалеет. В глубине души Антон, должно быть, мечтает о душевной теплоте и ласковой привязанности – то, чего ему не хватало в собственной семье и на службе. И Эдит, эта малютка, могла бы осчастливить его необременительной веселой дружбой. Но, увы, Эдит начинает питать к частому красивому посетителю далеко не дружеские чувства.

Эдит в «Нетерпении сердца», что интересно, нельзя назвать приятным персонажем. Ее, безусловно, жалко, как любого человека с ограниченными возможностями. Но инвалиду нельзя прощать вздорный и капризный характер. Эдит выросла в поклонении, она привыкла получать все, чего ей захочется. Она до невозможности требовательна. Она не хочет, чтобы ее жалели, но при этом сама вечно акцентирует внимание домашних на своих ногах: «Я знаю, вы думаете о них… вы не так на них смотрите… вы не видите во мне полноценного человека!» Она обижается на невысказанное, на случайный взгляд, эта ее ранимость становится пыткой для всех окружающих. Привыкнув, что она имеет на все право, она не может смириться с нелюбовью главного героя. Она любит, любит очень глубоко, но душит своего любимого. Она не может его отпустить, прибегает к разным способам, лишь бы он остался с ней, и это притом, что все знает о чувствах. Ох уж эти угрозы: «Ты можешь уйти от меня, но знай, что в этом случае я покончу с собой!» Это очень жестокий, нежизнеспособный тип любви. Но Гофмиллер, с его эмоциональной тупостью, тоже хорош: так, он не в состоянии понять, что девушка с парализованными ногами тоже может любить, в т.ч. чувственной любовью. В его воображении любовь – это удел красивых людей. У людей же с физическими недостатками любви быть не может. Именно это ошибочное утверждение мешает главному герою осознать, что он сам, своими действиями (частыми посещениями, ребяческими заигрываниями), дает девушке надежду. Разве может Эдит желать чего-то большего? Так Антон становится жертвой своего непонимания природы чувственности. Самое же неприятное (и сложное) в книге – это не отношения Антона и Эдит, а реакция окружающих. В середине книги Цвейг начинает развивать идею «истинного сострадания», и от нее становится жутко. По Цвейгу, «истинное сострадание» заключается в том, чтобы пожертвовать своей жизнью (свободой, планами, мечтами) во имя благополучия больного. «Любовь – это жалость». Самые нравственные персонажи книги доказывают главному герою, что он теперь должен жениться на Эдит, ведь если он этого не сделает, она просто сгорит в пламени безответной страсти. Он должен разыгрывать любовь, чтобы не нанести уже искалеченному созданию новую серьезную рану. Он должен, должен, должен! Мотив «жертвы» так свирепо раскрывается к финалу книги, что от этого делается страшно.

У Цвейга получилась книга, в которой не жалко никого. Не жалко Эдит, которая сама доводит себя до исступления. Не жалко ее возлюбленного, нерешительного и трусоватого. Не жалко остальных героев, которые пытаются манипулировать «влюбленными» из собственного понимания любви и жизни. И в итоге никто не виноват. Ответа на вопрос «как правильно?» так же нет. Жить плохо и больно – вот, что можно вынести из этого романа. А нужна ли вам такая правда, решайте сами. P.S. И да, в России тоже сняли экранизацию этого романа. От глубины книги почти ничего не осталось, но зато картинка приятная ;)

Насколько же талантливым должен быть автор, чтобы его герои раздражали, а кое-кто даже несусветно бесил, но произведение захватывало своим языком, манерой повествования и стилем написания! К таким писателям однозначно и бескомпромиссно относится Стефан Цвейг. Этот еврей как и немец Ремарк, шотландец Кронин не устает поражать талантом, который выражается в невероятном умении передать переживания персонажей, будто заглядываешь в их тайные уголки души, где хранятся чувства, которые даже они сами не в состоянии были бы описать словами. Умение внедриться в сокровенные и потаенные закрома души - не просто мастерство, это какое-то неземное искусство, коим обладают только немногие избранные. Какое счастье, что им удалось выразить эту виртуозность на бумаге в строчках, чтобы она не пропала, не дай Бог, а стала достоянием читателей!Я очень люблю новеллы Стефана Цвейга и не была еще знакома до чтения "Нетерпения сердца" с его более объемными произведениями. Поэтому я не ожидала, что эта история может мне поначалу показаться скучноватой с раздражающими героями и не захватывающими событиями. Однако где-то до половины, даже 75% именно такие ощущения я и испытывала - во мне не отзывались ни капризность несчастной парализованной девчонки Эдит, ни влечение к ее семье лейтенанта Гофмиллера - она возмущается, что когда ей оказывают помощь, что когда "смеют" не бросаться; он постоянно приходит в гости к семейству, берет подарочки, но не испытывает никакого притяжения к кому-либо из них. Не люблю потеряшек и не знающих, чего хотят, людей - раздражает их неустойчивость позиции, точнее даже их отсутствие. И большая часть произведения описывает именно такое состояние героев, что успело меня разочаровать - я действительно перестала ждать, что произойдет нечто интересное или душераздирающее по эмоциям после единственного, еще в начале книги описанного, казуса со стороны Антона - будучи гостем семейства Кекешфальвы, молодой лейтенантик умудрился предложить станцевать несчастной дочери господина, у которой "отнялись ноги". После этого события она оскорбилась, он извинялся, она простила, он ходил-ходил в гости, они общуались-общались. Вот, в общем-то, и все. Но ближе к концу книги неожиданно раскрылась истина, и именно после нее "Нетерпение сердца" увлекло меня настолько, что в итоге у меня просто не поднялась рука поставить меньше самого большого балла, несмотря на то, что вы видите в названии рецензии, т.е. несмотря на мое отношение к Антону Гофмиллеру.Конечно, своей истеричностью, непредсказуемостью реакций и привычкой получать все, все без границ. что бы ни пожелала, Эдит может раздражать, это было и со мной по началу, но на самом деле, даже вне ее болезни, девушка вызывает сочувствие и жалость - несчастная влюбилась без памяти, увидев в объекте своего чувства смысл жизни, то, ради чего стоило не только жить, а и выздороветь. Всю силу воли в кулак, плевать на нереальность - есть смысл и она встанет, она пойдет! Конечно, не зря мы выбрали именно эту книгу для чтения в клубе по теме созависимости - чувство Эдит к Антону - это не любовь, это неосознаваемое желание стать целостной благодарю чему/кому-то извне, поскольку внутренние ресурсы найти не получилось, не научили. На именно такое формирование личности бедной девочки повлияло дае не столько ее болезнь, сколько воспитание - без матери, но с отцом, выполняющим все, лишь бы у девочки не было ни единого повода взгрустнуть - как, скажите, в таких тепличных условиях, может созреть устойчивая, имеющая стержень, цельная личность? У нее не было ни единой возможности научиться выстаивать перед сложностями, не относящимися к физическому недугу, научиться принимать отказ адекватно, не причисляя его автоматически в категорию оскорбления себя, в конце концов полюбить себя такой, какая есть - она вообще себя не смогла узнать, принять, какая же здесь любовь к себе, а тем более стремление найти человека, который полюбит ее. Ведь не просто так ей подвернулся именно Антон - она притянула к себе того, кто тоже любить не умел.Итак, Антон.. Этот бесящий тупица лейтенант Гофмиллер - дабы не опускаться до оскорблений, приведу несколько цитат, наиболее красочно описывающих то, то из себя представляет этот никчемный, потерянный герой (хотя этому тоже, конечно, есть объяснение - он с детства ощущал себя ничтожным и никому не нужным, антипатии, тем не менее, к герою меньше не становится), который постоянно метался между "о, ужас, она посмела меня полюбить! как жить?! как она могла подумать о таком извращении!!! что делать?! револьвер!!!" и "о, теперь я чувствую сострадание! несчастное парализованное существо, может, подать ей знак из сострадания?.. ах, я так сострадаю ее отцу и ей, ах...":- Но как же я мог догадаться о таком... таком сумасшедшем вздоре!.. Как могло ей прийти в голову?..

Два письма за два часа! От злости и гнева у меня перехватывает дыхание. Теперь так и пойдет изо дня в день, из ночи в ночь, письмо за письмом, одно за другим. Ответишь ей - она снова напишет, не ответишь - потребует ответа. Теперь она каждый день станет от меня чего-нибудь требовать, каждый день! Она будет присылать ко мне слуг и звонить мне, будет выслеживать каждый мой шаг, будет допытываться, когда я выхожу и когда возвращаюсь, с кем я встречаюсь, чем занимаюсь, что говорю.

- Что вас пугает вовсе не факт сам по себе, а его последствия... я хочу сказать, что вас приводит в ужас не столько влюбленность бедного ребенка,
сколько то, что другие узнают и посмеются над этим... По моему мнению, ваша безграничная растерянность есть не что иное, как боязнь - простите меня - показаться смешным в глазах других, в глазах ваших товарищей.
У меня было ощущение, точно он вонзил мне в сердце тонкую острую иглу. То, о чем он говорил, я давно чувствовал подсознательно, но не осмеливался думать об этом. С самого первого дня я опасался, что странная дружба с парализованной девушкой может стать предметом насмешек моих товарищей, предметом их беззлобного, по беспощадного солдатского зубоскальства: я слишком хорошо знал, как издевались они над каждым, кого им удавалось "поймать" с какой-нибудь "хилой" или непрезентабельной особой. Именно поэтому я инстинктивно воздвиг в своей жизни стену между моими двумя мирами
- между полком и Кекешфальвами.

...какое-то бедное, искалеченное существо сгорало от любви ко мне?

"Восемь дней", - сказал Кондор. Восемь дней - я уже окончательно настроился на этот срок, и вот теперь снова... Невозможно... просто невозможно!.. Я этого не вынесу, не вынесу... в конце концов, у каждого есть нервы... Я хочу, чтобы меня наконец оставили в покое...

В тот вечер я был бог. Я сотворил мир и увидел, что в нем все хорошо и справедливо. Я сотворил человека, лоб его был чист, как утро, а в глазах радугой светилось счастье. Я покрыл столы изобилием и богатством, я взрастил плоды, даровал еду и питье. Свидетели щедрот моих громоздились передо мной, словно жертвы на алтаре, они покоились в блестящих сосудах и больших корзинах, сверкало вино, пестрели фрукты, заманчиво сладостные в нежные. Я зажег свет в покоях и свет в душе человеческой. Люстра солнцем зажгла стаканы, камчатная скатерть белела, как снег, - и я с гордостью ощущал, что люди полюбили свет, источником которого был я; и я принимал их любовь и
опьянялся ею. Они угощали меня вином - и я пил до дна, потчевали плодами и разными кушаньями - и дары их веселили мое сердце. Они дарили меня благодарностью и преклонением - и я принимал их восторги, как принимал еду и питье, как принимал все их жертвоприношения.

С грохотом падает она к моим ногам, костыли гремят по паркету. И тут я в ужасе невольно отшатываюсь, вместо того чтобы броситься к ней на помощь.

Как она ужасно рухнула, словно мешок с отрубями!.. На таких не женятся...

Я скомпрометировал страстно любящую меня девушку, больную, беспомощную, ни о чем не подозревающую; я позволил в своем присутствии оскорбить ее отца и назвать обманщиком постороннего человека, сказавшего правду. Уже завтра весь полк узнает о моем позоре, и
все будет кончено. Те, что сегодня дружески хлопали меня по плечу, завтра не подадут мне руки. Разоблаченный лжец, я больше не смогу носить мундир офицера, а путь к тем, кого я предал и оклеветал, отрезан для меня навсегда; и Балинкаи тоже не захочет иметь со мной дела. Три минуты трусости перечеркнули мою жизнь; оставался только один выход - револьвер.Ну а вместо вывода приведу еще одну цитату, которая как нельзя лучше описывает всю чувственно-психологически-моральную составляющую "Нетерпения сердца". Какое сострадание испытывал недостойный, считающий источник любви к себе чем-то гнусным и скверным, объект этого чувства, я думаю, догадаться совсем не сложно...…Есть два рода сострадания. Одно — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание — истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их.

Раньше я думала, что у меня сложные отношения с Цвейгом. Ну да - прочитав одну его книгу Стефан Цвейг - Кристина Хофленер , которая мне не очень зашла. Но - читала я ее пару лет назад, когда еще не были подкачаны навыки ни чтения классики, ни слушания сложных чтецов...
"Нетерпение сердца" - это сострадание, жалость. И автор сразу проводит черту между этими понятиями, включая в эпиграф слова из книги. Как говорится в конце "Разрушающая слабость и животворящая сила".
История-то получилась очень камерная - которая разрослась за счет душевных метаний. Это (практически) целиком и полностью исследование человеческих душ и человеческих реакций. Главный герой - Антон Гофмиллер, лейтенант Австро-Венгерской армии. Повествование балансирует во второй половине 30х годов - и я, увлекшись основной историей, не ожидала - что время действия тоже выстрелит в конце.
Герой наш - товарищ ну очень тонкой и нервной душевной организации. Он - натура мечущаяся, довольно неуверенная в себе и зависящая от чужого мнения. Если другие уланы - немного как в "О бедном гусаре...": "Хе-хей - вина нам и красивых женщин!", то он... Случайно попав в "высшее общество" города - на прием в богатый дом фон Кекешфальвы (надеюсь, я это правильно написала - как услышала)), он совершает светский проступок по отношению к юной барышне. А тут уже "коготок увяз - всему Антону пропадать".
Вся основа истории мучительно напомнила мне Джоджо Мойес - До встречи с тобой . Да: юная барышня, Эдит, была подвижным, ярким и жизнерадостным ребенком - а потом... И путь, который разворачивается в романе - знаком и понятен. Здесь я для себя отметила, что лейтенант наш - это, конечно, не Луиза Кларк, и его "милосердие"... В общем, если возьметесь - можно нахлебаться душевных метаний и монологов героя по полной. Мысли, которые роятся в его голове и бередят его сердце - это словно бурное море, которое то бьет волнами, то отливает, то замирает. Но автор разбавляет эти бесконечные лихорадочные монологи - очень удачно и ярко. Особенно когда герой знакомится с семейным доктором Кекешфальв - и узнает сначала историю главы семейства, а потом - и самого доктора. Вот они и дают более полную картину и наглядную разницу между жалостью и состраданием.
Ну и - конец мне понравился. Конечно, после фразочек лейтенантаКак она грохнулась - как куль с мукой. Разве на таких женятся?Симпатии к нему не прибавилось. Но - кто ему помог, в том числе и разобраться, как все разрешилось... Особенно меня зацепил наглядный эпизод - как частные проблемы и метания блекнут на фоне бедствий масштабных (конец 30х в Австро-Венгрии - напомню)).
Я бы сказала - что автор целиком погружается в исследование человеческих душ и реакций. И показывает это - наглядно: что происходит в головах, к чему приводят поступки... История получилась камерная, а книга - довольно большая, и были в ней порой - плотноватые и растянутые моменты. Но - тема такая жизненная, и расписана так честно, бесстрастно и наглядно, что я могу ее рекомендовать. Как в качестве крепкой классики, так и в качестве своеобразного душевного зеркала - если быть честным с собой, можно многое осознать. Как поведут себя люди, как распорядится случай - те еще загадки...
И снова моим проводником стал Евгений Терновский. Удалось ему оживить Антона - не совсем мне представлялся молодой человек, но в конце, когда чтец добавил нужного медленного и печального темпа - все сошлось. Так что рекомендую и его начитку этого произведения.

Великолепное произведение, где автор с анатомической точностью разбирает метания человеческой души, перед которой разверзлась целая пропасть из малодушия, робости и отчаянья.
Здесь все настолько глубоко, что, думаю, не существует единого мнения и точного ответа на вопрос: кто прав, а кто виноват.
Кого жалеть, а кого осуждать? Где жертва, а где палач? Все перемешалось в череде случайных событий и продуманных действий. И даже самому наблюдательному читателю придется нелегко... Главный герой Антон Гофмиллер - лейтенант кавалерии австрийской армии, выходец из бедной многодетной семьи, отличается не только своеобразной наивностью, но и полным отсутствием житейского опыта.
Служить его отправили в маленький городок, и очень скоро однообразная жизнь ему наскучила. И вот он оказывается на ужине у богатого землевладельца - целое событие! - но совершает досадный промах, который в дальнейшем принесет ему много невеселых дум. Пытаясь быть галантным кавалером, парень приглашает на танец дочь хозяина - только вот ноги у девушки давно парализованы, и подобная опрометчивость вызывает у несчастной рыдания. Мучимый угрызениями совести, Антон посылает для Эдиты букет цветов. Но этот жест искреннего раскаяния расценивается по-другому, и молодой человек в результате становится частым гостем в этом доме, при чем абсолютно не догадываясь, что на него здесь уже виды.
Возможно, кто-то скажет, что парень сам виноват - по глупости своей не заметил, что дарит надежду слабому больному существу. Но мне кажется, что героиня и ее отец потрясающе жонглировали чувствами растерянности и неуверенности, которые оказались так присущи молодому офицеру. Как только тот пытался высказаться прямо, начинались скорбные взгляды, рассказы о самоубийствах, нарекания на несправедливость судьбы... И Антону все труднее и труднее было выпутаться из этой паутины манипуляций.
Он хотел найти выход, но трясина была словно без дна - он тонул и тонул.
Когда на сцене появился доктор - герой ухватился за него будто за соломинку. Но у эскулапа была своя правда. И он настойчиво указал парню путь - только имел ли он на это право? Практически все время Эдит и ее близкие во мне вызывали негативные эмоции. Они действовали как профессионалы, то умело окружая жертву упреками, то сменяли их на слезливые просьбы. Это постоянное давление не давало офицеру ни на миг расслабиться и подумать: а что чувствует он сам?
Зависимость от чужого мнения делало ситуацию еще более невыносимой. Антон метался. Ему было плохо.
Но иногда, в какие-то редкие секунды, и сама Эдит представала перед читателями совсем другой: нежной, отчаявшейся девочкой, которая так мечтает о любви. И тогда я думала: поделом. Пусть мучается герой. Завершающие главы таят невыносимую боль и каждое слово кажется предвестником трагедии.
Цвейг блестяще поставил последнюю точку - чтобы читатель никогда не забыл что никакая вина не может быть предана забвению, пока о ней помнит совесть

С большим нетерпением ждало моё сердце подходящего настроения для третьей встречи с Цвейгом. Первая фраза рецензии – вовсе не каламбур, обыгрывающий название книги. Стефан Цвейг – действительно тот автор, которого надо читать душой, чувствовать сердцем, пропускать через себя, подчас отключая логику и уступая место эмоциям. Что касается «Нетерпения сердца», то этот роман особенно близок мне по субъективным причинам. Не хотелось бы вдаваться в подробности и обсуждать эту тему с кем либо, но не написать об этом произведении я не могу. Для обоснования своей позиции мне все-таки придется частично раскрыть карты. Иначе будет неясна двойственность моего отношения к главным героям.Итак, начну с того, что я нахожусь в положении, очень близком к тому, в котором была Эдит. Однако героине Цвейга сложнее справляться со своим недугом как минимум по трем причинам.Во-первых, она девушка, следовательно, ей не стыдно быть слабой, давать волю чувствам и жалеть себя чуть больше, нежели мужчине. Однако судьба лишила её этих женских привилегий. Во-вторых, болезнь Эдит носит приобретенный, а не врожденный характер, следовательно, она знала другую жизнь, ощущала прелесть независимости от окружающих, и вдруг в один миг она потеряла дарованную человеку при рождении свободу. Это ужасно, на мой взгляд, куда хуже, чем сразу появиться на свет не таким, как большинство.В-третьих, у Эдит совсем не было друзей, Круг её общения ограничивался только родственниками и прислугой, как видно из повествования. Поэтому встреча с Антоном стала для несчастной девушки «лучом света в темном царстве», причем это выражение можно понять буквально, ведь она почти не входила из дома.
Поэтому я понимаю поведение Эдит лучше, чем поступки остальных персонажей.Теперь об Антоне. Если коротко, то этот герой великолепно иллюстрирует нам суровую житейскую мудрость: «Дорога в ад вымощена благими намерениями». Отношение к лейтенанту менялось множество раз, и я до сих пор не определился со своим мнением о нем. С одной стороны, я как-то слабо представляю, что, прожив четверть века на белом свете, не буду уметь воображать последствия своих действий, наивно недоумевая: «почему же так случилось? Я ведь совсем не этого хотел! Я хотел как лучше, а получилось, ка всегда…» И тут нужно остановиться, поймав себя на мысли другого рода: «сейчас я рассуждаю с позиции человека, выросшего в шкуре Эдит. А таким людям действительно дано видеть, чувствовать и понимать многое из того, что проходит мимо здоровых». Ведь у нас волей случая куда больше времени для размышлений о смысле жизни и прочих высоких материях. Возможно, всё это звучит немного пафосно, но я думаю, что читавшие роман поймут истинный смысл моих слов. И всё же, когда я пытаюсь поставить себя на место Антона, то мне кажется, что в аналогичной ситуации я был бы ненамного благородней его. Доктором Кодором может стать далеко не каждый, но этому герою будет ещё уделено особое внимание.
Пока в качестве вывода скажу, что последнее умозаключение Гофмиллера лично мне говорит о том, что этот человек не является сухарем, несмотря на все проступки, совершенные им в течение жизни. Хотя и трусости в его финальном жесте было немало. В общем, всё очень и очень сложно. Каждый должен сам прочесть эту историю и сделать свои выводы. Теперь о докторе, персонаже, который стал для меня одним из любимейших во всей литературе, даже потеснив Равика из Триумфальной арки.Здесь тоже начну с субъективизма: к счастью, врачи уже несколько лет не говорят мне о том, что смогут полностью вылечить меня: есть определенный максимум, который может дать медицина при конкретном диагнозе, но ждать великого чуда не приходится. Однако этим летом мне встретился человек, очень схожий с Кондором по образу мышления. Я видел, что он действительно искренне хочет помочь, выжимая из меня все возможные соки, он действительно верит в успех даже больше, чем я сам. Поначалу это было даже приятно. Приятно, что человек взялся за тебя не ради наживы, а ради творческого процесса исцеления больного, ради результата своего труда. Но примерно через месяц после начала курса я буквально не мог дождаться окончания занятий, ибо сил уже просто не было. Трудно описать словами, насколько мне стыдно было от собственных чувств. Осознавая благородство намерений врача умом, сердцем ты пытаешься поскорее избавиться от него, но сказать об этом прямо просто не позволяла совесть. Наверное, простым обывателям крайне сложно понять суть столь противоречивых мыслей больного. Добавлю только, что в подобный психологический лабиринт я попал впервые и очень боюсь вновь возвращаться туда. Отчасти поэтому я взялся за эту книгу именно сейчас, так как имел представление о сюжете... Поэтому я понимаю всю динамику отношения Эдит к доктору Кондору и сочувствую ей всем сердцем. Однако, минуя субъективизм, подобными людьми необходимо восхищаться, они достойны памятников при жизни, они не зря родились и нашли своё истинное предназначение. Они довольно бедны материально, но очень богаты духовно. Монологи Кондора о профессии медика просто завораживали! Этот МУЖЧИНА поражал стойкостью духа, широтой ума и просто человечностью. Весь его жизненный путь – настоящий подвиг, о котором можно написать отдельный роман. Особенно ярко воспринимается этот герой в контрасте с Антоном: Кондор не забывал одной простой истины, известной нам с детства: «Мы в ответе за тех, кого приручили» Его последний диалог с Антоном о сущности преступления и убийства просто не может оставить равнодушным! Ведь ты понимаешь, что он прав, но в то же время жалеешь наивного героя, загнавшего себя в угол, думая: "какая же всё-таки сложная штука жизнь!" Цвейг гениален! При том, что читатель с самого начала ощущает предсказуемость сюжета, понимает, что эта история не может закончиться Хэппи эндом, книга просто не отпускает: ты с восхищением наблюдаешь за множеством психологических ловушек, которые так изощренно ставит героям автор. Когда сделан тот или иной шаг, принято какое-либо решения, тебе приходится ужаснуться оттого, насколько всё относительно в нашем мире. А какой эмоциональный накал! Чего стоит только эпизод ожидания Антоном телефонного звонка из Вены! Просто диву даешься, насколько ярко и сочно может писать Цвейг! А какое оригинальное переплетение с историей в заключительной части! Как шикарно раскрыто отношение героя к войне и смерти! Как блистательно показана роль неслучайных случайностей в нашем мире! В этом романе поднимаются вечные вопросы: ответственности за свои поступки, проблемы выбора, истинной любви, предательства, преступления и наказания, искупления вины, духовной и материальной бедности человека и, конечно, границ сострадания. Поразителен тот факт, что книга основана на реальных событиях. Однако, даже если бы речь шла не о больных и здоровых, не о врачах и пациентах, то проблемы, поднятые в ней, оставались бы актуальными во всех сферах нашей жизни. Поэтому читать эту книгу необходимо всем, ибо она может помочь каждому из нас стать лучше и избежать ошибок, совершенных неопытным главным героем.Спасибо Цвейгу за потрясающий роман, наполненный эмоциями и проблемами, настолько близкими моему сердцу. Мало кому из авторов, читаемых мной, удается так глубоко проникать в человеческую душу и так виртуозно раскрывать её темные стороны. Браво, Стефан! Вы навсегда стали для меня вторым любимым писателем после Ремарка. 10 из 10 и в любимые

Цвейг не перестаёт удивлять глубиной и чувственностью своих книг. Он так искусно выставляет напоказ человеческие эмоции, что становится немного неловко за нарушение личного пространства его героев. Этот роман необычайно силён именно в эмоциональном плане, тогда как сам сюжет меркнет на фоне разыгрывающихся человеческих страстей.История рассказывает нам о молодом австрийском офицере Антоне Гофмиллере, оказавшимся волею приказа со своим эскадроном в небольшом гарнизонном городке у венгерской границы. Служба пуста и однообразна, а из развлечений молодым офицерам предлагается единственное в округе казино, пара кафе и паршивенькое варьете с потасканными певичками. Можно понять энтузиазм умирающего от скуки молодого человека, когда он неожиданно получает приглашение в дом известного и состоятельного барона фон Кекешфальвы.Обаятельный Антон довольно быстро становится вхож в дом на правах лучшего друга семьи; но, собственно, именно обаяние и сослужило ему дурную службу. Привыкший к общению с женщинами, Антон использовал привычные приёмы ни к чему не обязывающего флирта и с племянницей барона Илоной, и с его дочерью Эдит. Причём, делал он это без корыстных намерений, а скорее автоматически, стараясь расположить к себе и завоевать дружбу. Однако он не учёл того факта, что прикованная к инвалидной коляске Эдит расценит эти знаки внимания, как чувства особой к ней расположенности и отчаянно влюбится.Есть любовь во благо, а есть та, которая рушит всё на своём пути. Эдит начала тонуть в своей безответной страсти и тянуть в омут безысходности окружающих её людей. Капризная и эгоистичная, видя, что её привязанность не находит отклика в сердце любимого, она превратилась в домашнего тирана, своенравного манипулятора. И как это часто случается, Антон оказался последним, кто узнал об истиных чувствах к нему Эдит. И что вполне закономерно, он попросту испугался, так как отвечать на пылкую страсть девушки никак не входило в его планы. Да, она ему нравилась, да, с ней было интересно дружить, да, ему было её искренне жаль, но явный физический недостаток Эдит был для Антона явно не совместим с любовным томлением.Но озадачивает в романе как раз не поведение Гофмиллера, а то, как близкие Эдит начали бессовестно использовать чувство сострадания, испытываемого юношей к девушке-инвалиду, уговаривая того жениться на ней. Нерешительный и, по совести сказать, малодушный Антон был достаточно внушаемой личностью. И видя его душевные колебания, фон Кекешфальва и лечащий врач Эдит, доктор Кондор, каждый по своему пытался навязать молодому офицеру нужное по их мнению решение. Один – обещая золотые горы и безбедную жизнь; другой – убеждая Антона, что сострадание обязано требовать человеческих жертв. И только тогда можно помочь человеку, когда принесёшь в жертву самого себя без остатка.Рассуждая, приятных эмоций ни один из персонажей не вызывает, но и каждого можно оправдать. Эдит – требовательная эгоистка, но её мир ограничен; Илона не всегда терпелива, но она молода и хочет своей доли счастья; барон готов продать душу дьяволу за выздоровление дочери, но какой отец поступил бы иначе? А что касается Антона, то с какой стати он кому-то чего-то должен? Свободный от обязательств человек, он сам решает свою судьбу и несёт ответственность за свои действия. Поэтому-то в конечном итоге, сочувствуешь именно ему. А нетерпение сердца – сентиментальное сострадание – далеко не самое плохое качество.

"Сострадание - это палка о двух концах: тому, кто не умеет с ним справиться, лучше не открывать ему доступ в сердце. Только вначале сострадание, точно так же, как и морфий, - благодеяние для больного"Для того, чтобы хотя бы в какой-то мере подумать о том, что ты понял автора - для этого недостаточно его коротких произведений. Рассказы, новеллы и т.д.- наиболее эффективный способ, чтобы спрятаться от читателя. Исключая некоторых гениальных типов вроде Борхеса, пожелавшего так и остаться загадкой, захоронив себя в коротеньких опусах, но при этом не оставивших сомнения насчет собственного таланта, который сочится из каждой написанной строфы. Тем не менее, например, Чехов имеет несколько видов собственных рассказов, которые будто бы писаны разными людьми - искрометный юмор рядом с тяжелой морализирующей трагедией. До "Драмы на охоте" об авторе судить сложно вообще. Или, скажем, Тэффи, которой будто бы и нет вовсе, ибо даже ее воспоминания написаны в виде коротких заметок, предположительно позже скомпонованных для чего-то более объемного. Все это к чему - гораздо проще избежать собственных надуманных выводов, если иметь под рукой представление о человеке, проверенное внушительным текстом, где он никуда от нас не денется и раскроется в большей степени. Таким образом, "Нетерпение сердца" - первое произведение Стефана Цвейга в моей жизни (после нескольких новелл), где сюжет более-менее реалистичен, а не фантастически-идиотичен, как ранее. Можно было всегда восторгаться содержанием, стилем, диким надрывом в каждой новелле, но ощущение маразматичности первоосновы не покидало с самого начала. Абсолютно все герои произведений Стефана Цвейга - особенные необычайные альтруисты (вариант "высокодуховные мнительные невротики"), которые необычайно привлекательны своими отклонениями, преподносимыми очень верными дозами, чтобы не отпугнуть читателя с первых страниц. Автор в совершенстве постиг науку - держать аудиторию заинтересованной, нигде не перегнул палку, он сразу же завораживает, затягивает наши глаза вглубь произведения и уже совершенно невозможно их отлепить. Даже если умом и понимаешь, что читаешь полнейший бред и клинику. Эмоции-то и существуют, чтобы притягивать разум. Тебе тяжело дышать, своими эмоциями повествование тебя держит не просто близко, а ты готов впрыгнуть по ходу дела на какую-нибудь страницу, проглатывается все на едином дыхании. Описание "Нетерпения сердца" долгие годы меня отталкивало, но желание увидеть реального Стефана Цвейга пересилило. Фантастические герои никуда не делись, здесь тот же полный набор суперлюдей, но помимо реализма произведения здесь четко просматривается реализм автора. Таким образом, можно признать, что облик автора, ранее возникший перед внутренним оком после чтения новелл, был робкой версией экспериментатора, только начавшего практиковать более серьезные методы. Вся эта отмороженная ненормальная шелуха, относящаяся как к женщинам произведений Стефана Цвейга, так и к мужчинам, вдруг слетела ураганным ветром и передо мной поднялся другой Стефан Цвейг - с холодным рассудком, очень продуманный и абсолютно рациональный, в котором нет ни капли ненормального, а эмоции - часть действующего плана. В который раз можно посетовать на чужое влияние, ибо столько пытался оградить себя от чужих рецензий и даже биографий, пока собственное мнение не станет устойчивым и понятным. Моя бабушка в бытность так любила Стефана Цвейга, что трудно было этого не заметить и я только теперь понял - за что именно. Вовсе не за предполагавшуюся ранее лирическую ненормальность, эмоциональный посыл, ахи - охи, а за холодный и ясный разум. Этот автор настолько продуман, настолько манипулирует читателями, что сие даже в какой-то мере удручает, ибо указывает нам, стандартным обывателям, на наше скромное место в этом мире. "Нетерпение сердца", несмотря на незамысловатость сюжета, очень разноплановое, ибо затрагивает самые различные, временами даже стандартные, вопросы, каждый из которых оглушает, удивляет глубиной проникновения, заставляет все больше покрываться красными пупырышками уважения по отношению к автору и язвами гнойного восхищения. В этом любовном романе меньше всего этого самого любовного романа. Произведение ясно демонстрирует игру автора и раскрывает ее последовательность. Получается, что во всех новеллах по сути Цвейг издевается над читателями - берет полнейшую ерунду, высосанную из пальца, делает из нее конфетку, превращая в шедевр. В "Нетерпении сердца" можно увидеть и многое другое. Например, здесь изображен четкий срез общества, который очень сложно разглядеть за основным повествованием - противоречиями и истинными ценностями личности, куда Стефан Цвейг без обиняков залезает в грязных сапогах, хотя и графских. Да и люди - военный, врач, делец - как обычно, исключительно человечны, сострадательны и с рьяным альтруизмом. Может такие где-то в темноте и таятся , но мне лично не попадались. Как здесь, за этими нагромождениями, можно увидеть, что врач очень определенно проехался по своим коллегам, сорвал покровы, раскрыл циничные тайны. Что делец нарисовал стандартные механизмы холодного объегоривания рядовых людей, хотя и пожалел кого-то (деньги и жалость - взаимоисключающие вещи). Что военные настолько глупо и алкоголично бездельничают, что это кажется нормой. Чем не норма у нас. Мимо темы основной пройти, конечно, не могу. Любовь - жалость, ущербность - благотворительность. Сразу оговорюсь, что все нижесказанное касается исключительно постсоветского пространства, ибо не знаю доподлинно - как и по каким принципам осуществляется благотворительность не у нас. Возможность сравнивать что-то с чем-то, а особенно - себя любимого и других - на этом строится вся система социальных взаимоотношений. Помимо всем известных чувств доброты, которая взирает на нас с любого рекламного плаката, подобные контрасты будят во всех такие прекрасные качества, как зависть, злобу, желание обвинять и заставлять страдать. У человека в чем-то ущербного (в "Нетерпении сердца" идет речь о девушке-инвалиде) подобная контрастность гораздо ярче выражена. Если мы можем завидовать успешным, образованным или красивым, то сие в какой-то степени не смертельно, ибо все большей частью в наших руках. Инвалид же завидует всем, кто не похож на него. В нашей стране, ибо он забыт, забит, заброшен до такой степени, что чувство собственного достоинства им покупается исключительно со ссылкой на папу-маму и т.д., которые являются редкостью, особенно, если на них можно сослаться. Чтобы никого не обвинять в собственных бедах - а это единственный вариант - инвалид не должен знать - кого именно он обвиняет и все масштабы собственной трагедии. А потому - единственный путь к какому-то ощущению нормальности - это не находиться среди людей (эту версию принято подсовывать людям коммерческими организациями, ибо, даже спрятанная под дежурной улыбкой, зависть по отношению к миру все равно когда-нибудь прорвется), а пребывать в неведении. А потому - дочь миллионера (а их очень мало, но именно о них и пишут книги) - это сгусток злобы по определению. Коммерсанты, сосущие средства с помощью инвалидов, дурят их тем, что заводят разговоры о равенстве, которого не видать никому. Все эти многочисленные книжонки о якобы поднявшихся инвалидах (исключительно импортные) - другая сторона благотворительного цирка и тухлая коммерция. Вкладываются только в перспективных инвалидов, об этом сами инвалиды знают прекрасно. Их, осчастливленных и описанных в книгах примерно 0,00001%. А потому Стефан Цвейг прав в том, заложенное изначально в человеке чувство вины заставляет его принимать демонстративные позы, когда корочка лица на час-другой покрывается благородным налетом и слезы проступают на щеках от ощущения себя, такого хорошего. Прав Стефан Цвейг и в том, что ко всему человек приходит исключительно опытом собственной шкуры. Но любовь никакого отношения к жалости не имеет в принципе."Как неодолимо тягостное чувство неприязни, которое испытывает должник к кредитору, ибо одному из них неизменно суждена роль дающего, а другому - только получающего, так и больной таит в себе раздражение."

Рада, что познакомилась с творчеством Стефана Цвейга именно с этой книги, так как осталась я в совершенном восторге. С другой стороны, как я поняла, других крупных законченных произведений у него нет, а это означает, что самое глубокое погружение я совершила. Впрочем, этого хватит надолго, и пока возвращаться к Цвейгу я не планирую.
В этом романе автор использовал нетипичный приём: трагедия человеческой судьбы обычно изображается на фоне масштабных исторических событий, которые её как бы оттеняют и возвеличивают. Здесь же наоборот: происходящее с главным героем даже несколько меркнет на фоне национальной трагедии, да ещё и под занавес романа, что производит действительно необычное впечатление.
В "Нетерпении сердца" нет хороших и плохих персонажей; все, скажем так, с душком, но по-своему. И хоть главный герой, Антон Гофмиллер, не воспринимается мною как наиболее положительный по сравнению с прочими, но ему я сочувствую больше всех, потому что понимаю, что он пострадал больше всех (как ни странно). Он, что называется, оказался не в том месте не в то время. И если Гофмиллер ещё относительно противоречивый персонаж, то все остальные однозначно отрицательные: Эдит, разумеется, домашний тиран, но и более того - она распространяет свою волю к смерти на любого, кто вхож в её ближайшее окружение; нетрудно заметить, что все вокруг Эдит совершенно несчастны и лишены будущего. Господин Кекешфальва, на мой взгляд, отчасти обладает чертами мистического персонажа: если Эдит при таком рассмотрении - это исключительно разрушительная энергия и зло, то Кекешфальва - её приспешник и посредник, как Мефистофель, заманивающий слабых духом людей на скользкую дорожку ко злу. Неспроста автор делает его евреем и дельцом, что воспринимается прочими второстепенными персонажами крайне отрицательно (но тут ещё, разумеется, повлияла социальная обстановка времён написания романа - 1938 г.). Неспроста он всегда приходит в ночи, облачённый в свою неизменную тёмную одежду, а края его верхней одежды развеваются, будто чёрные крылья.
Чуть менее отрицательные, но всё равно вредоносные персонажи - это Илона и доктор Кондор. Оба они также толкают Гофмиллера к предательству самого себя (считай, продаже собственной души, потому что после всего произошедшего его душа уже не успокоится), но главную роль здесь играет Кондор, который изощрённо шантажирует Гофмиллера. Убеждая его в том, что он обязан взять на себя ответственность за чужую жизнь и ради этого пожертвовать собой, Кондор прибегает к любым манипуляциям. К этому моменту, разумеется, главному герою давно уже стоило прикрыть лавочку своей жалости, но всё же, даже тут, даже зная, к чему теперь приведёт отказ, я считаю (и это позиция христианской этики в том числе), что Гофмиллер имел полное моральное право послать всё к чёрту и уехать или, как минимум, перейти в режим неприступного игнорирования. Но случилось то, что случилось.
"Нетерпение сердца" - роман вообще очень немецкий, очень фантасмагоричный. Он во многом перекликается с мистикой позднего романтизма (со всеми его сделками с дьяволом, трикстерами и прочей нечистью), отчасти напоминает Гофмана с жуткими видениями механизированных дребезжащих кукол (и здесь обращают на себя внимание сны Гофмиллера, в которых ему является на своих грохочущих костылях Эдит) и его горячечный бред. Во многом роман даже предвосхищает будущую немецкую литературу, где лейтмотивом станет тема ответственности и жизни "после". Это талантливое произведение, очень многоплановое, в достаточной степени непредсказуемое (что не даёт заскучать). И несмотря на незамысловатый в общем-то сюжет, очень живое, в чём, несомненно, заслуга прекрасного авторского слога. Сперва я немного побаивалась, что это будет картонное повествование в духе Бальзака, скажем, где мужчины подкручивают ус и посмеиваются, а дамы смущённо охают: это не отменяет того, что сюжет может быть на высоте, просто персонажи получаются довольно посредственно выписаны, а многие любопытные подробности замаскированы нагромождением эвфемизмов. У Цвейга такого нет, а описание иногда даже поражает натуралистичностью и неожиданной откровенностью: так, главный герой признаётся об испытанном им некогда влечении к юноше, или же, описывая сцену поцелуя, автор делает это замечательно живо со всеми неловкими моментами (например, стукнувшимися друг о друга зубами).Должна заметить и предостеречь, что в моём издании - а это сборник Цвейга от "Азбуки" в серии "Большие книги ИЛ" - роман предваряет отвратительная статья Ю. Архипова, в которой совершенно бессмысленно пересказывается сюжет и, главное, финал. Как это интересно, в подробностях узнать развязку, только-только приступая к чтению... Теперь всегда буду читать предисловия только по прочтении самого произведения.