Часы

"Часы" Майкла Каннингема – одна из редких книг, которая держит меня в плену с первой и до последней страницы. Захватывающее повествование Каннингема и филигранно проработанные персонажи увлекали, обволакивали , не давая оторваться. Переплетающиеся повествования, исследующие темы любви, идентичности и течения времени дарят вам массу эмоций и втягивают в водоворот событий. Ощущение, что ты тоже находишься там, внутри книжного пространства.Что действительно отличает эту книгу, так это красота языка Каннингема. Его проза изысканна, тонка и лирична, словно песок в песочных часах, находит глубокий отклик в душе. Каждое предложение особенно, неповторимо, рисует яркие образы и вызывает поток эмоций у читателя."Часы" становятся еще более захватывающими для тех, кто читал "Миссис Дэллоуэй" Вирджинии Вулф. (Вирджи́ния Вулф, урождённая Адели́на Вирджи́ния Сти́вен — английская писательница, литературный критик, феминистка. Ведущая фигура модернистской литературы первой половины XX века- Википедия )Каннингем умело включает в роман отсылки к персонажам Вулф и теме времени, обогащая читательский опыт слоями глубины и смысла. Интертекстуальность двух произведений придает "Часам" еще одно измерение, приглашая читателя исследовать связи и параллели между прошлым и настоящим, вымыслом и реальностью.Книга действительно приносит удовольствие, и не отпускает, даря размышления о героях и их историях.

Прекрасная книга,одна из лучших,прочитанная мной в этом году. Удивительное переплетение разных эпох,судеб,чувств. Прекрасный перевод.

Ты в железной машине
Поперёк сплошных линий
Разобьёшь моё сердце
Об перила мостаОдин из самых сенсорных романов за всю мою жизнь. Специально не писал "чувственных", потому что речь не об эротике, а о воздействии почти на все мои органы чувств. Книга неспешно раздевала меня, шептала, задавала нескромные вопросы: "Сколько раз ты катался по горке между двумя буквами С? Счастье или Суицид? Создаёшь свет или просто отражаешь его от находящегося рядом? Твои счастливые моменты в жизни стали таковыми частично потому, что они уже позади?" Очень синематографично, каждая сцена выверена, вплоть до того, откуда падает освещение. Закрыл глаза - и видишь как наяву, до мурашек. Цвет настроения - жёлтый. Это розы в вазе, желтовато-бурая вода в пруду, сырная раковина в кухне Лоры и тонкое полотенце Ричарда, желтые розочки на торте, нелюбимый джемпер Клариссы и деревянные скамьи в парке. Отдаю себе отчёт в том, что не могу прочувствовать полностью спектр. И дело даже не в том, что мы наблюдаем за женскими ощущениями. А в том, что рассудочно о чувствах не хочется - ты либо понимаешь, принимаешь и киваешь, либо пожмешь плечами, мол, с жиру бесятся буржуинки.Три разных женщины отражают некие стороны жизни Клариссы Дэллоуэй, героини романа Вирджинии Вулф "Миссис Дэллоуэй". Одна из них сама миссис Вулф, погружающаяся в пучины отчаяния, в процессе борьбы со своим основным противником - депрессией. Причём не на её территории - в засушливом занюханном Ричмонде, умирающая от тоски по лондонской жизни и по Блумсбери. Чтобы спастись и не слышать мерзких голосов, призывающих к суициду, она пишет свой роман. Другая - миссис Лора Браун, умирающая по сто в день в пригороде Лос-Анджелеса, воспитывающая сына, и снова беременная. Замужем за хорошим человеком, которого не любит, и чтобы держаться над пропастью висит на привычных бытовых ниточках - делает торт вместе с сыном и без него, водит машину, а в итоге сбегает хотя бы на четыре часа почитать "миссис Дэллоуэй" в тишине снятого номера. Третья линия жизни Клариссы Вон, чья долгая безответная любовь к Ричарду Брауну, ее другу-гею поэту заставила ее нежно ухаживать за ним в последние годы его жизни, разрушаемые СПИДом. В юности он прозвал ее "миссис Дэллоуэй" за имя, и за её утонченную силу. По сути Кларисса проживает жизнь героини романа, в некотором роде играет роль персонажа из книги.Меня цепляют не только восхитительный язык, метафоричность и объёмность текста, но и тонкие переплетения судеб, которые Каннингем умело пришивает друг к другу. Настоящая связь времён, через которую можно понять, что проблемы у людей по сути одни и те же, неважно, в каком обществе мы живём и какая действительность вокруг. Вулф была нетрадиционной сексуальной ориентации, но жить со своей пассией не могла бы. Лора целуется с Китти и думает о том, что иногда они могли бы встречаться и перешёптываться, пожимая украдкой друг другу пальцы. А вот Кларисса Вонг живёт с партнершей вполне открыто уже восемнадцать лет. Или линия самоубийств, общая для этих трёх женщин, проявляется совершенно по-своему у каждой. Пролог рассказывает с точки зрения Вулф о том, как она решается зайти в реку с камнем в кармане (непременно в форме свиной головы). Сначала я посчитал такой шаг ошибкой - начинать со смерти и потом рассказывать прохладные истории. Но автору была нужна тень, отбрасываемая смертью Вулф, потому что в любой тени мы можем найти свет. Кстати, мне показалось, что описание суицида Вирджинии было самым красивым и литературным, прямо песня. Размышления в процессе, "мы были самыми счастливыми" - всё это напомнило мне о "Маленькой хозяйке большого дома" Лондона, только намного ярче и точнее. При этом никакой статики - тело погружается в воду, волосы развеваются, мальчик бросает ветку, машина с военными проезжает по мостовой мимо, а вдоль свай плещется зеленоватая вода...Нужно ли читателю быть знакомым с "Миссис Дэллоуэй", чтобы понять суть "Часов"? Слово "нужда" тут точно не подходит. Я не читал и понять суть романа это не помешало. Однако уверен, что как в любом метатексте читавший оба романа уловит множество отсылок. Особенно это касается Клариссы - персонажа аллюзию на персонажа. Я знаю, что она повторяет судьбу, "предписанную" ей Вирджинией, но похоже, что я лишился некоторого удовольствия от понимания этой книги теней. Главное, что это роман о любви, хотя с первого взгляда непохож. О прекрасных мгновениях, за которые ты расплатишься...потом.

Она не смотрится в овальное зеркало, висящее над раковиной, не позволяет себе смотреться. Это опасно – иногда в зеркале можно увидеть темное сгущение воздуха, повторяющее форму её тела, существо с маленькими поросячьими глазками и влажным дыханием, стоящее у нее за спиной.
«Часы» такое вот зеркало, в которое страшно посмотреть. Кто знает, кого ты там увидишь.Эта книга вызывает на откровенность, как хитрый собутыльник развязывает язык и начинается игра на моральное раздевание. Психологический такой нудизм. Очень чувственная проза. Не в эротичном смысле, а по степени проникновения в сознание читателя.
Виртуозная, непристойно правдивая, опасная книга. Её страницы пропитаны ядом, той самой кислотой, которая разъедает жизнь. Любую жизнь, как бы успешно и респектабельно она не выглядела. Яд «упущенных возможностей», яд «я живу не своей жизнью», яд «хорошо там, где нас нет». Об этом не говорят, слишком велика вероятность получить ярлык истерички или дамы с причудами. В этих мыслях ковыряются в одиночку, да и то, если смелости хватит. Проще отрицать.История, как утверждают ученые, развивается по спирали. В «Часах» показана ювелирная связь времен. Один день трех разных женщин, в разных городах, в разное время. Нить сюжета, тонкая как паутина, почти невидимая, свяжет их судьбы: букет цветов, халат, поцелуй. Часы ожидания, притворства, страха, любви, счастья нанизаны на их жизни, на спираль времени.История миссис Браун или история торта с глазурью гениальна. Понимание того, что жизнь не удалась, сколько ты себя не убеждай в обратном. Стремление создать хоть что-то совершенное, красивое, безусловное. Я смогу, я буду, я должна. Попытка жалкая, но она оборачивается соломинкой, сломавшей спину верблюда. Торт можно выбросить и сделать еще один. Но куда ты денешь себя? Даже выбросить не можешь. Уже есть ребенок, а значит, что твоя жизнь тебе уже не принадлежит.Любовь – это талант, дар, призвание и не каждому оно дано. Люди низвели её до чего-то обыденного, обязательного, разумеющегося, поставили в ранг обязанностей. Если у тебя нет таланта писать картины – это простительно, если у тебя нет таланта быть матерью – быть тебе уродом. Весь трагизм в том, что его наличие в теории не проверишь, только на практике. Если ответ отрицательный – горе тебе. Делай вид и ставь жизнь на рельсы из чувства вины и долга. Общественное мнение, нравы, традиции загоняют под свои стандарты, которые часто оборачиваются ловушкой. И выход из нее только один – предательство. Что выбрать? Чувство долга или жизнь для себя. Кто-то страдает от одиночества, а кто-то страстно его жаждет.Искренне рада за тех, кто воспримет книгу как блажь обеспеченных теток. Значит, им неведомы эти сомнения. Счастливые люди.
Книгу добавила в любимое. Есть в этом что-то извращенное. Как если бы кролик признался в любви удаву.

Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы. Три героини, три истории. Нью-Йорк, Ричмонд, Лос-Анджелес....Вирджиния Вулф пишет свой самый известный роман, мучительно страдая от предчувствия головной боли, от голосов, слышных ей одной, от тоски по Лондону, от ощущения, что ее заперли в этом большом доме, словно в тюрьме. Она не позволяет себе смотреть в зеркало, это опасно, иногда там можно увидеть существо, стоящее у нее за спиной......Лора Браун не может найти в себе сил и встать с кровати. Муж и сын ждут внизу, и мысли о них то приводят ее в состояние неконтролируемого бешенства, то терзают чувством вины. С каким удовольствием она бы осталась в постели и читала "Миссис Дэллоуэй" целыми днями. Но от нее ждут, что она будет хорошей женой и матерью, ждут праздничного торта, ждут еще чего-то, но никто не спросил, чего же хочется ей самой. Поэтому самый простой и самый сложный выход кажется столь желанным - вот они, тридцать таблеток в маленьком пузырьке в ванной......Кларисса Воган по прозвищу Миссис Дэллоуэй идет покупать цветы. У нее сегодня прием. Она идет по Нью-Йорку, навестить старого друга, и влюблена в окружающий мир, в эту секунду июня, в воздух, чистый и прозрачный, будто окунаешься, в утро – свежее, будто нарочно приготовлено для детишек на пляже. Она проживает не жизнь, не свою жизнь, она проживает каждую строчку романа об одном дне другой Клариссы, жившей полсотни лет назад на другом конце света....Одна книга – словно отражение другой в мутном зеркале. Одна история проросла в другую, два текста слились в какую-то невообразимую ленту Мебиуса, и не сразу вспоминаешь, где заканчивается одна и начинается другая.
Как и у Вулф, - полное погружение, мир, создаваемый обоими авторами, объемен и трехмерен. Словно своими глазами видишь Вирджинию на берегу реки, измученную до предела предчувствием надвигающегося безумия. Она подбирает камень и кладет его в карман пальто. Прохладный ветер, желтоватая вода хлюпает в туфлях – холодная, но терпеть можно... "Мы с тобой были самыми счастливыми людьми на свете".
Ощущаешь всей кожей тягучее отчаяние Лоры, которая запуталась в своей жизни, словно муха в паутине, ощущаешь ее колючее бешенство от того, что муж заплевал идеальную глазурь ее торта, и бессильный ужас от того, что сын всегда будет видеть - она не справилась. Физически, до тошноты, ощущаешь ее тоску - и нет причин, и жизнь благополучна, но ненавистна до невозможности.А часть о Клариссе оказалась для меня самой неубедительной. Возможно потому, что у Вулф получилось рассказать эту же историю гораздо лучше? Или из-за контраста с таким впечатляющим отчаянием, поглотившим других героинь? не знаю. Почему-то я верю в непреодолимую безысходность, погубившую Септимуса, но шагнувший из окна Ричард не вызывает сильных эмоций. "Кто-то с крепким телом, но непрочной психикой; поэт с печатью гениальности, раздавленный колесами истории" - нет, вряд ли, он не тянет на подобное описание. Сама по себе его судьба трагична, но трагичность меркнет из-за того, что Каннингем ставит его рядом с другим героем.Поэтому впечатления от романа двойственные. Это второе для меня произведение у Каннингема, и мне кажется, что более самобытный "Дом на краю света" удался ему гораздо лучше. Но погружение в безумие, в пучину депрессии, "я больше не могу; вы понятия не имели, что со мной происходит; у меня кончились силы", "мы не знали, что она так сильно страдает; нам и в голову не приходило, что все так серьезно", - это написано гениально.

Постмодернизм в чистом виде, плавуче-текучий роман с собственным ритмом, в который так трудно влиться, но, раз влившись, глаз не отвести, рук не оторвать. Ступенчатый, ступень туда, ступень сюда, а теперь па-ва-рррот и по кругу, Кларисса - лесбиянка - Миссис Деллоуэй и ее розы, Лора - несчастная - Браун и ее торт, Вирджиния - гениальная - и ее дрозд. И все такие чуткие к настроению, к ароматам воздуха, один наклон головы, и героиня выпадает из реальности, и ты вместе с ней уносишься то в прошлое, то в будущее, то в эту улицу, такую яркую, с желтыми фонарями, где на переходе бабушки с гардениями, то в окно вон того дома, где женский силуэт оттенен синевой стенных обоев, а то и в это кресло, растерзанное седалищем давно больного, безумного друга-возлюбленного, покрытое пятнами стекшего пота, молекулы которого смешаны с кислородом этой комнаты, а кислород в свою очередь наполнен розовым маслом вот этих самых роз.Эта книга - желтая. Желтые фонари на улицах, вездесущие желтые розы, уже зацветшие и едва распустившиеся, желтые латунные украшения дверей, желтая луна, так некстати светящая, желтые фары поездов, увозящих пассажиров, желто-горчичный свитер, который так не идет Салли, желтые осколки пивной бутылки под уже трупом, некогда бывшим... везде, где беда, там желтый. Автор играет с этим цветом, привнося его почти в каждую сцену. Автор играет с цветами - розами, шипастыми, маслянистыми. Впрочем, он играет и с другими предметами, перенося их из одной части своей книги в другую, конструируя некий Уроборос, когда одно время мягко переходит в другое неодушевленными ли вещами, одушевленными ли героями, и проносит он через весь роман два общих мотива. Жизнь-Смерть. И время.Тик. Так. Тик. Так. Почувствуй себя вот в этот момент, здесь и сейчас, и почувствуй себя счастливым. Ведь вот час, и еще час, и еще один час, и так складывается время, убегает, стремительно уносится, и когда ты будешь старым, будешь ли ты вспоминать своего друга Луи, который жил с тобой пятнадцать лет, с которым завтракал, обедал и ужинал, с которым выбирал еду, цветы, одежду, который тебя исправно и безошибочно трахал, или будешь вспоминать вот эту девочку Клариссу восемнадцати лет, которая вышла на крыльцо - казалось, вчера еще, - и в тот момент ты замер от счастья и красоты. Вот Луи, вот ты и вот она, и эта минута пребудет с тобой навсегда. Что ты вспомнишь? Рутину? Или моменты, Моменты, ожогом запечатленные в памяти. Оно и есть счастье, этот смех над дважды купленным букетом желтых роз, а не вот та покупка буржуазной квартиры, где обои - лен, и растительные репродукции на стенах. Книга - один день, который может вместить в себя всю жизнь, это же Джойс еще писал, и Каннингем вот тоже. "Да, этот день слишком затянулся. Мы отказываемся от вечеринок; бросаем наши семьи ради одинокой жизни в Канаде; мы пишем книги, не способные изменить мир, несмотря на наш дар и непрекращающиеся усилия... Мы живем свою жизнь, делаем то, что делаем, а потом спим - все довольно просто на самом деле. Одни прыгают из окна, или топятся, или принимают снотворное; другие - такое бывает несколько чаще - гибнут в результате несчастных случаев; и, наконец, большинство, подавляющее большинство из нас медленно пожирается какой-нибудь болезнью или - если очень повезет - самим временем. А в качестве утешения нам дается час там, час тут, когда, <...> наша жизнь раскрывается и дарит нам все, о чем мы мечтали."Эту книгу никогда не поймут приземленные люди, материалисты, крепко стоящие на этой земле, или поймут, но фыркнут, подумаешь, торт забрызгал слюной, подумаешь, два раза купили желтые розы, это всего лишь торт, это всего лишь розы. Но эскаписты, вроде меня, фантазеры, вроде него, прочувствуют и похолодеют где-то в позвоночнике. И начнут перебирать в голове свои часы, принесшие счастье, моменты, когда хотелось законсервировать время. Да, не нужно мне, пожалуй, дамблдоровской технологии Омута Памяти, у нас свои Омуты, которые всегда с собой. Честно говоря, давно не было такой книги, нежной, как будто кончики его пальцев все еще касаются меня где-то в районе плеч, но тяжелой, как будто больше никогда не будет этих поцелуев, как будто время ушло, как будто что-то безвозвратно потерялось. И вместе с тем книги, дарящей надежду. Потому что, несмотря на странные, но логичные, финалы трех историй, в конце книги остается легкая грусть и надежда на лучшее время, на лучшие часы. Все, что было, ушло. Но все еще будет.

Из всех хобби, придуманных ради того, чтобы убежать от реальной жизни, чтение является самым ненадежным. Плохие книги заставляют нас скучать и погружаться в свои мысли вместо того, чтобы отвлекать от них. Хорошие же цепляют нас и царапают, заставляют проводить параллели и растравливают старые раны. В результате, и те и другие читать невыносимо, однако мы продолжаем этим заниматься вопреки здравому смыслу. Вот так у меня получилось с этим романом Каннингема. Казалось бы, какое отношение имеют эти три немолодых женщины, живущие в разные периоды ХХ века, ко мне? У них свои проблемы, у меня свои. Конечно, внутренняя неудовлетворенность и беспокойство у всех примерно одинаковые, но разве этого достаточно? Почему эта книга прорвала какую-то внутреннюю плотину, столь усердно сооружаемую внутренним строителем, и я снова ощущаю боль, которая согласно некоторым источникам является признаком того, что ты жив. У меня нет ответов на эти вопросы. Кроме того, не могу сказать, что книга мне очень понравилась. Она чересчур искусственная. Люди в ней настоящие, а ситуации, их совокупность, их сконцентрированность – нет. Каннингем создал книгу-игру, играет он с романом «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вулф. Одна из героинь книги Каннингема является непостредственно Вирджинией, она пишет книгу. Вторая героиня эту книгу читает в 50-х годах 20 века. Третья героиня (конец 20 века) имеет прозвище миссис Дэллоуэй и является как бы героиней романа, перенесенной в другое время. Три линии повествования тесно сплетены, а героини зеркально отображают друг на друга. Им тесно в клетке, но нет возможности взлететь. У них крайне сложные отношения с близкими и знакомыми. Все три бисекусуальны и испытывают влечение к женщинам. Они справляются, но только до определенного предела. Однако роман «Часы» не настоящий не из-за этих параллелей, в нем хватает штампов, но самая большая беда, что он как бы создан с целью понравиться читателю – подняты модные темы, как раз в меру, чтобы не вызвать раздражения, красиво развешаны ярлычки, умело расставлены паузы и умолчания, дабавлены блестящая обертка и сладкий ароматизатор, чтобы подсластить, например, тему самоубийства. Тем не менее, я бы сказал, книга написана очень хорошо. И она может «зацепить». Со мной вот это случилось, и я, вероятно, оцениваю ее выше, чем читатель, который сохранит рациональный взгляд. Иногда мне кажется, что мы не только не способны дать объективную оценку книге, мы и субъективно судим вовсе не о книге, а исключительно о самих себе, собственном восприятии и опыте через призму книги. Если это так, значит, у меня был опыт, который вошел в резонанс с романом. Осталось понять, что же это за опыт такой, что стал причиной возобновления боли совершенно другой природы.

Даже не верится, что спустя десять лет после просмотра фильма, я наконец добралась до текста, послужившего основой экранизации. Это первая книга, с которой я планировала начать знакомство с творчеством Майкла Каннингема, но вышло иначе — она оказалась третьей. И после нее я окончательно поняла, что влюбилась в прозу американского писателя, получившего Пулитцеровскую премию за этот роман, для которого и Нобелевской было бы не жаль.Мы живем свою жизнь, делаем то, что делаем, а потом спим – все довольно просто на самом деле. Одни прыгают из окна, или топятся, или принимают снотворное; другие – такое бывает несколько чаще – гибнут в результате несчастных случаев; и, наконец, большинство, подавляющее большинство из нас медленно пожирается какой-нибудь болезнью или – если очень повезет – самим временем. А в качестве утешения нам дается час там, час тут, когда, вопреки всем обстоятельствам и недобрым предчувствиям, наша жизнь раскрывается и дарит нам все, о чем мы мечтали, но каждый, кроме разве что маленьких детей (а может быть, и они не исключение), знает, что за этими часами обязательно придут другие, гораздо более горькие и суровые. И тем не менее мы любим этот город, это утро; мы – постоянно – надеемся на лучшее.Вирджиния Вулф пишет роман "Миссис Дэллоуэй" и уже планирует следующий - "Часы"; она слышит голос Клариссы Дэллоуэй в Нью-Йорке конца двадцатого века; и видит Лору Браун с сыном, который родится, спустя войну, на другом континенте, вырастет, и напишет книгу о миссис Дэллоуэй — прекрасной и любимой им женщине.Самое сильное впечатление на меня произвел образ Вирджинии Вулф - живой, мятущейся души. "Миссис Дэллоуэй" давно находится в моем списке к прочтению, но не от того, что мне так уж хочется ее прочитать, а потому что это классика модернизма и неплохо было бы с ней ознакомиться. Именно за это "одушевление" я люблю романы, подобные "Часам"; в них оживают писатели и ты не воспринимаешь отдельно автора и где-то в другой вселенной - его творчество, а уже не представляешь себе одно без другого. Безусловно, свою роль в восприятии сыграла экранизация - великолепно воссозданный Николь Кидман образ писательницы. Собственно, ее воплощение Вулф я и видела во время чтения. Ну и конечно, фильм не был бы таким прекрасным без тревожной и стремительной музыки Филипа Гласса Часы.Каждый раз читая Каннингема, я удивляюсь - как он это делает? Как удается этому немолодому уже мужчине, живущему в другой стране и предпочитающему другие отношения, залезть ко мне в голову и извлечь оттуда самые трудноуловимые и сложно вычленяемые из общего потока сознания и невероятных глубин бессознательного не то, что мысли и чувства, а тени этих мыслей и чувств, саму возможность их появления, и малейшие движения души, облечь все это в слова, и избегнув пафоса и морализаторства, проявить невероятное милосердие по отношению к человеческой природе? Ибо слаб человек и разуменьем слеп; тяжел он для Удачи легкокрылой, беспомощен пред Памятью унылой и в тщетной жажде Радости нелеп!Это не только роман о трех женщинах, живущих в разном пространстве и времени, но это роман об одной женщине, о женщине вообще, образ которой воплотили в себе три героини "Часов". А в более широком смысле — это роман о человеке. И Каннингем очень хорошо понимает, что человеку для движения вперед не нужны анализ его поступков и вынесение суждения окружающими, а прежде всего - важнее всего - милосердие. В этом отношении к своим героям он мне напоминает Достоевского — в каждом из них писатель пытается отыскать "искру божью", увидеть в них Человека, дойти до истинных причин, до истоков тех поступков, которые будучи совершенными, оказывают колоссальное влияние на жизни окружающих. Он задает вопросы как? и почему?, и тут же пускается на поиски ответов. Невозможно не восхищаться таким талантом. Потрясающий писатель. Потрясающая книга.

"Но часы-то все равно остаются, правда? Сначала один, потом другой, и, когда ты кое-как проживаешь один, тут же, бог ты мой, начинается следующий...""А как замечательно было бы просто исчезнуть. Как замечательно было бы навсегда перестать волноваться, сражаться, терпеть поражения..."Осень, похоже, наилучшее время года для чтения подобных меланхолических книг, по крайней мере, сейчас, когда за окном сумрачно, прохладно, сыро, тоски они не вызывают...С творчеством Майкла Каннингема знакома по его прекрасному роману Майкл Каннингем - Дом на краю света (описать ЛГБТ-отношения непошло, а деликатно - это отдельный талант, и у автора он точно есть). С творчеством Вирджинии Вулф тоже знакома не понаслышке. Очень впечатлили меня в свое время ее книги: Вирджиния Вулф - Орландо и Вирджиния Вулф - Миссис Дэллоуэй . А вот о трагической судьбе писательницы я и не догадывалась...Кажется, причем здесь Вулф, когда роман за авторством Каннингема? Все гениальное, как всегда, просто: перед нами художественная биография британской писательницы (при этом она будет здесь не единственной главной героиней). Думаю, нескоро избавлюсь я от этого яркого образа, начинающего книгу: тело женщины, плывущее по реке...Три героини, три женщины (даже четыре - Смерть тоже неистово напрашивается в подруги, мелькая тенью, нашептывая на ухо тихие обещания вечного покоя и избавления от всяческих бед и житейских треволнений), упорно пытающиеся жить, победить скуку, найти себя и смысл жизни: в профессии, в отношениях с людьми, внутри себя.Вообще говоря, книгу, в которой центральной, сюжетообразующей темой будет самоубийство и мечты о нем, очень трудно назвать жизнеутверждающей, однако, как ни странно, это так. Она ведь действительно по-своему учит ценить краткий миг жизни - когда перед глазами так и манит эта заветная для героев черта, поневоле станешь зорким буквально ко всему. Шелест листьев, мягкость ткани, блеск отражений - мельчайшие детали пытается подметить мозг - подметить и полюбить, впитать, чтобы навечно, и там, за последней чертой, помнить, если больше ничего не будет. Когда же перед тобой необъятные просторы жизни, вряд ли уж так сильно это все ценишь...Она учит быть благодарными и никогда не стыдиться собственного выбора, каким бы он ни был. Порою это действительно наилучший для уставшего, обессиленного, измученного и разочаровавшегося во всем человеке, не желающего причинять страдания близким (не понимающего, правда, при этом, что страданий с уходом человека станет больше...)Отчасти могла понять Вирджинию - очень ярко автор живописал ту боль, что она испытывала ежедневно, эти настойчивые, изматывающие голоса, звучащие в голосе, галлюцинации, изможденность тела и духа - она просто устала жить, это был вполне осознанный шаг, на что явно указывает предсмертная записка:"Я больше не в силах бороться. Я знаю, что порчу тебе жизнь, что без меня ты мог бы работать. И ты сможешь, я уверена. Видишь, я даже не могу подобрать нужных слов. Я не могу читать. Я просто хочу, чтобы ты знал — за всё счастье в моей жизни я обязана тебе. Ты был безмерно терпелив со мной и невероятно добр. Все это знают. Если кто-нибудь и мог бы спасти меня, это был бы ты. Всё ушло. Всё оставило меня, кроме уверенности в твоей доброте. Я просто не могу больше портить твою жизнь. Я не думаю, что в этом мире кто-то был бы счастливеe, чем были мы. Вирджиния".Голос здравомыслящего человека, не вижу я в том никаких признаков безумия... Прекрасно понимаю, что тема добровольного ухода из жизни довольна провокационна по своей сути, но все равно на стороне героини - не от хорошей жизни человек решается на этот страшный, бесповоротный шаг. Так и вижу ее бестелесным ангелом, улетающим после смерти туда, где не будет этой пронизывающей боли.А вот другую героиню, Лору Браун, понять мне было куда сложнее: счастливая замужняя женщина, жена, мать очаровательного малыша, ждущая второго ребенка. Но когда-то, видимо, что-то надломилось в ней, заставив поверить в собственную никчемность и беспомощность. Стремление к идеалу - во всем и везде - погубившее Вулф, отчаянно требует новой крови. Спусковым механизмом к подобному побуждению стала книжечка Вирджинии - вот таким причудливым образом сплетаются иногда судьбы читателей и писателей. Определенным образом повлияла книга Вулф и на судьбу третьей героини, Клариссы - всю жизнь ей отравляла мысль о несостоявшейся любви с человеком, который дал ей когда-то забавное прозвище "Миссис Дэллоуэй" (по имени героини романа Вулф)...Трудно, кажется, найти в мире этой книги счастливых людей, хотя они, безусловно, здесь есть: та же Вирджиния всегда отдавала всю себя работе и писанию книг и безумно любила то, чем занималась... Лора Браун все же нашла себя, путем ошибок, часто непоправимых, Кларисса сумела наконец понять, что нет в жизни сослагательного наклонения "а что было бы, если...". Все сложилось так, как сложилось, как должно было сложиться, к наилучшему результату для всех - порою прошлое действительно стоит оставить в покое, оно тоже должно нести радость, а не грусть.Финал книги несказанно удивил и переплетением судеб героев меж собой, и непосредственной - трагической - концовкой. В романе, где все столько говорят о смерти, кто-то должен был все же умереть (помимо Вирджинии).4,5, очаровал меня не только сюжет и посыл романа (сила духа иногда в том, чтобы просто уйти), но и великолепный в стилистическом отношении слог, которым он написан. Погрузиться в эту грустную, по-своему волшебную историю было очень увлекательным делом - до того нежно выписаны автором перипетии жизни его героинь, у них тоже есть чему поучиться...