Читать онлайн Миндальное сердце бесплатно

Mandelhjärtat © Kerstin Lundberg Hahn 2015

Cover & Illustrations © Maria Nilsson Thore 2015

Ни…кого

Меня зовут Оскар, и я совершенно обычный парень. У меня отличные родители, но порой даже я с трудом их понимаю.

Как-то раз вечером мы сидели на кухне и ужинали – я, папа и мама. Папа помахивал вилкой в такт мелодии, которая играла у него в голове, и поглядывал в лежавшую перед ним на столе газету. Мама жевала и с улыбкой посматривала на меня. Вот тогда-то мне и пришла в голову мысль о домашнем питомце. Честно говоря, мне уже не в первый раз приходили в голову подобные идеи, но почему-то именно в тот вечер, когда все было так тихо и спокойно, что это казалось почти невыносимым… Да, именно тогда я прямо-таки всем нутром ощутил, как было бы здорово, если бы прямо сейчас мокрый собачий нос уткнулся мне в колени, выпрашивая кусочек курицы.

– В нашем классе только у меня нет домашнего животного.

– Что? – переспросила мама, поднося вилку ко рту.

– Хм, хм, – похмыкал папа, даже не взглянув на меня.

– Скоро совсем тепло станет. Весна… – отстраненно произнесла мама, глядя в окно.

Все ясно, она явно пыталась сменить тему, а может, просто не слышала, что я сказал.

Я отставил тарелку в сторону.

– Только у меня, – громко повторил я. – Мариам и Хьюго не в счет – у них аллергия, но, кроме них, только у меня в классе нет даже самого крохотного домашнего питомца. Ни собаки, ни кошки, ни морской свинки, ни волнистого попугайчика, ни черепашки, ни змейки, ни тушканчика. Не говоря уж о богомоле.

Я замолчал, чтобы перевести дыхание.

Мама с папой смотрели на меня во все глаза.

– Ни хомячка, – продолжил я, – ни ящерки, ни канарейки, ни хорька, ни мышки. Никого!

Родители потрясенно молчали.

– Но, Оскар… – очнулась наконец мама, склонив голову набок.

– Ни слона, – хохотнул папа.

Я метнул в его сторону сердитый взгляд, и тогда он решил сменить тактику.

– А как же Бие, – спросил он и почесал свою бороду, – у нее ведь тоже нет домашнего животного?

– Еще как есть, – возразил я. – У ее семьи целый аквариум в ресторане.

Бие – моя лучшая подруга. Хотя чего уж там, она – моя девушка. Мы вместе уже несколько месяцев. Ее родители держат китайский ресторанчик совсем неподалеку от нашего дома. Иногда по дороге из школы мы с Бие заходим туда и вместе кормим золотых рыбок. Наверное, это не самые веселые питомцы на свете. Их не возьмешь на руки и не погладишь. Но вслух я этого, конечно, не сказал. Вместо этого я принялся сверлить родителей взглядом, чтобы их наконец проняло и они поняли, как это несправедливо, что у меня до сих пор нет домашнего животного.

– М-м… Да, да… – пробормотал папа. – Ясно, ясно.

– Майя! – воскликнула вдруг мама и победно взмахнула вилкой в воздухе. – У нее нет домашнего питомца!

– Ошибаешься, – возразил я. – У нее есть кролик.

– Больше нет, – голосом триумфатора возвестила мама, – потому что он умер.

Выглядела мама при этом абсолютно счастливой. Но мы с папой здорово расстроились. Папа даже отложил в сторону ложку с вилкой. Мама взглянула на нас, и ее улыбка сразу погасла.

– Простите, – тихо сказала она, – но это правда. Сегодня ко мне в салон приходила мама Майи. И пока я делала ей стрижку, она рассказала, что Снутте не стало. Он был уже старенький… – И мама виновато улыбнулась.

– У тебя вместо сердца ледышка, – с горечью отозвался я и встал из-за стола. – Вы же ничего не поняли. Я единственный, кому не о ком… заботиться.

– Ты можешь заботиться обо мне, – предложила мама.

Я вздохнул.

– Или о Бие, – вставил папа и попробовал улыбнуться.

– А ну вас!

Я схватил тарелку и с грохотом поставил ее на кухонную стойку. Есть мне расхотелось. Кусочки курицы с соусом и ломтиками картошки остались лежать на тарелке. Если бы у меня была собака, как бы она сейчас радовалась такому ужину!

Старая улитка

На следующий день я, как обычно, стоял у подъезда и ждал Бие. Мама уговорила меня надеть теплую куртку.

– На дворе все еще март месяц, и по утрам бывает холодно, – наставительно сказала она, скрестив руки на груди.

Но мама ошиблась. Солнце вовсю пригревало, я снял шапку и засунул ее в карман куртки.

Я смотрел в конец улицы, откуда должна была появиться Бие. Каждое утро она проходит мимо моего дома, и дальше до школы мы идем вместе. Иногда к нам присоединяется Хьюго, хотя он живет совсем в другой стороне. Хьюго – мой лучший друг. Мы дружим с ним с детского садика. Он отлично разбирается в компьютерных играх, но в остальном полный профан. Хьюго – большой соня и по утрам часто прибегает в последнюю секунду. Но в тот день я с удивлением увидел, как Хьюго и Бие шли вместе с той стороны, где жила Бие.

– Привет! – сказал я, когда они приблизились ко мне. – А ты почему сегодня оттуда?

Последний вопрос был адресован Хьюго. Но тот лишь пожал плечами и ничего не ответил.

Бие просунула одну руку под локоть Хьюго, другой подхватила меня и оказалась в середке между нами. Мы зашагали в школу. Дорога шла в горку. Я весь взмок в этой дурацкой куртке, и на середине подъема мне пришлось отпустить руку Бие, чтобы расстегнуть молнию и немного охладиться. Я отстал и оказался на несколько шагов позади друзей. И тут я увидел, как Бие с Хьюго идут рука об руку и болтают, и внезапно почувствовал, что мне стало трудно дышать. Они даже не заметили, что я отстал. Но тут Бие обернулась, отпустила Хьюго и протянула руку мне:

– Идем же, Оскар! Ну ты и ползешь, как старая улитка.

Девочка улыбнулась, и ее глаза заблестели, а когда Бие так улыбается, то становится уже не важно, что тебя обозвали старой улиткой. Чтобы она ни сказала, ее слова всегда звучат радостно. Скажи она хоть «Ты самый лучший, Оскар» или «Ну ты и дубина!», ее глаза будут все так же сиять, а на душе у тебя сразу станет тепло-тепло.

В коридоре перед нашим классом стояла Майя со своей лучшей подругой Мариам. Они всегда вместе, отчего мне порой кажется, что они неразлучны, как сиамские близнецы. Несмотря на то что у Майи волосы светлые, а у Мариам – темные. Девчонки сейчас выглядели ужасно мрачными.

– Что это с вами? – спросила Бие, снимая куртку.

Но я уже знал, в чем дело. По крайней мере, догадывался.

– Все потому, что Снутте умер? – спросил я.

Майя кивнула и низко опустила голову. Она выглядела такой печальной, что у меня защемило сердце.

– Как? Когда? – в один голос воскликнули Бие с Хьюго.

Мариам, пытаясь утешить подругу, погладила ее по плечу и сказала:

– После школы мы собираемся устроить бедняжке похороны. Вы тоже можете прийти, если хотите. Только остальным не говорите. Иначе на похоронах будет слишком много народу. – И Мариам кивнула в сторону наших одноклассников, толпившихся группками в коридоре.

– О'кей, – согласился Хьюго. И, немного поколебавшись, тоже похлопал Майю по плечу.

Еще не так давно они были парой. Их отношения длились несколько недель, пока сама Майя не положила им конец. Но теперь, почувствовав руку Хьюго у себя на плече, девочка подняла голову и благодарно вздохнула, прежде чем снова тоскливо уставиться в пол.

Потом пришла Ульрика и отперла дверь в класс. Начался обычный школьный день – такой же, как и все остальные. Хотя нет, не такой же. Потому что за всеми этими арифметическими примерами, географией и историями про викингов мне чудилось, что в классе витает печальная мелодия. Это потому, что Снутте умер, подумал я, хотя и не только поэтому. У Майи, по крайней мере, был кролик. А у меня в сердце ничего, только пустота.

За занавеской

Похороны кролика Снутте были назначены на четыре часа, поэтому мы с Хьюго и Бие решили после школы сначала отправиться домой к Хьюго и перекусить. Солнце пригревало, и казалось, что наступила весна. Лед уже давно растаял, но на тротуарах все еще лежали вперемешку песок со щебенкой, и, когда мы пинали камешки, над асфальтом поднимались целые тучи пыли. Мы играли в песчаную бурю и так увлеклись, что не заметили здоровенного типа, выходившего из своего красивого автомобиля, припаркованного чуть дальше по улице. Но, едва завидев его красное злое лицо, мы ударились в панику.

– Ах вы паршивцы! – заорал здоровяк, бешено жестикулируя. – Прочь от моей машины! Разве вы не видите, что можете ее запачкать?

У меня чуть сердце из груди не выскочило, но Бие подхватила нас с Хьюго под руки, и мы промчались мимо хозяина машины со скоростью света. При этом Бие успела на бегу обернуться и крикнуть «Простите». Непонятно почему, но случившееся нас здорово развеселило, хотя и напугало, конечно, тоже.

Мы промчались всю оставшуюся дорогу – мимо кондитерской и дальше вниз по улице, – пока не очутились у подъезда Хьюго. Там мы остановились и, тяжело отдуваясь, смотрели, как Хьюго набирает код на домофоне. Он потянул на себя тяжелую дверь, пропуская вперед меня и Бие. Но едва Бие шагнула внутрь, как Хьюго громко прошептал:

– Он приближается! Тот мужик из машины, он гонится прямо за нами!

Кто бы знал, с какой скоростью мы рванули!

Стремглав преодолев все три лестничных пролета, мы в мгновение ока оказались у квартиры Хьюго – Бие впереди, я следом. Хьюго был последним. Не спеша он поднялся по лестнице, но, едва завидев нас с Бие, запыхавшихся и красных, громко расхохотался:

– Да я же пошутил! Ну и скорость вы развили, однако. Просто мировой рекорд по бегу по лестницам! – И Хьюго расплылся в широкой ухмылке.

– Ах ты!

Бие налетела на парня и повалила его на пол перед входной дверью – в шутку, конечно. Вид при этом у Хьюго был довольный. Потом Бие ослабила хватку, и Хьюго, поднявшись, отпер дверь в квартиру.

– Всем привет! – заорал он, влетая в прихожую. Никто не ответил, хотя под вешалкой стояли сапоги его старшей сестры, а на полу валялась ее школьная сумка. Сестру Хьюго зовут Ханна, и она на несколько лет старше своего брата. Ханна ходит в старшую школу.

Бие с Хьюго вешали свои куртки и снимали обувь, продолжая обмениваться дружескими тычками и подзатыльниками, и я, глядя на их возню, почувствовал укол зависти. Мне захотелось, чтобы это я подшутил над Бие. Чтобы она со мной сейчас пихалась и боролась.

Хьюго двинул прямым ходом на кухню, и Бие увязалась за ним. Они встали перед холодильником и принялись доставать из него масло, сыр, шоколадный крем и молоко. Я же отправился в ванную, чтобы поправить прическу. Намочив челку под краном, я уложил ее, чтобы она не топорщилась, и огляделся. У Хьюго и его семьи просто потрясающая ванная – в углу стоит здоровенное джакузи, в которой можно устраивать водовороты, если нажать на специальную кнопку. В детстве мы с Хьюго частенько играли в ней с игрушечными динозавриками. Мы врубали водовороты на полную мощность и воображали, что динозаврики плывут через опасный поток. Ребячество, конечно, но тогда это было здорово. Я обратил внимание на новую душевую занавеску с изображением джунглей. Ее повесили совсем недавно – в ванной сильно пахло пластиком, – и тут мне в голову пришла идея.

Я оглянулся и, шагнув в ванну, потянул за занавеску. Совсем скоро Бие войдет сюда, чтобы помыть руки. Она всегда перед едой моет руки. Как-никак у ее семьи ресторан, и она прямо помешана на гигиене и всем прочем в том же духе. И как только Бие войдет в ванную, я выскочу из-за занавески и напугаю ее. Девчонка обозлится и тоже попытается меня свалить. То-то будет весело!

Я улыбнулся в предвкушении и затаил дыхание. И тут же услышал шаги Бие. Она вошла в ванную, я приготовился. Но тут она захлопнула дверь и заперла ее на задвижку. А потом стала тихонько напевать себе под нос, и я понял, что это была не Бие. Это была старшая сестра Хьюго, Ханна. Стукнула крышка унитаза, вжикнула молния, и через пару секунд до меня донеслось журчание. О, господи! Я стою за занавеской в ванне, а в шаге от меня на унитазе сидит Ханна и писает!

Кто-то подергал дверь.

– Занято! – ворчливо отозвалась Ханна.

– Ясно, – произнес Хьюго за дверью, и я услышал, как он говорит Бие: – Но где же тогда Оскар?

Я вспомнил, что уже давно не дышу, и еле слышно выдохнул. Я медленно дышал через рот и вдруг заметил, что занавеска с джунглями колышется. Неужели она колыхалась все это время? Что, если Ханна что-то заподозрит? Скоро она уже закончит пи́сать? Наконец журчание стихло. Но тут я услышал звяканье мобильника и тихое хмыканье. Она что, сидит на унитазе и набирает сообщение? Или играет?

Где-то из глубины квартиры до меня донеслись крики Хьюго и Бие:

– Оскар! Оскар!

Мой мобильный лежал у меня в кармане, и я внезапно испугался: а вдруг Хьюго вздумает послать мне сообщение? Тут-то меня и обнаружат. Осторожным, но быстрым движением я извлек мобильный из кармана и перевел его в беззвучный режим. Успел буквально в последнюю секунду. Телефон тут же завибрировал, и на экране высветилось сообщение от Хьюго: Ты где?

По другую сторону занавески Ханна наконец-то встала и спустила воду. Все так же похмыкивая, она принялась мыть руки под краном и, судя по всему, совершенно не спешила покидать ванную. Теперь она стояла так, что могла видеть в зеркале отражение занавески позади себя. Ох, батюшки, это что же будет, если Ханна заметит странную тень на фоне пластиковых джунглей?

Я стиснул зубы и изо всех сил попытался стоять спокойно; у меня было такое чувство, что вокруг меня все кружится.

Но тут я наконец услышал, как Ханна открыла дверь и вышла в коридор. Я выглянул из-за занавески, пулей выскочил из ванны и на цыпочках прошел по коридору. Оказавшись в прихожей, потянул на себя входную дверь, а потом с грохотом ее захлопнул. Возможно, слишком сильно, но все должно было выглядеть так, словно я только что вошел в квартиру.

– Эй! Вы где? – крикнул я, постаравшись, чтобы мой голос звучал ровно.

Из гостиной появился Хьюго.

– Где ты был? – спросил он. – Мы думали, ты спрятался.

– А… – как можно беззаботней ответил я, – мама звонила.

И я махнул рукой в сторону входной двери. Пусть думают, что я специально выходил на лестничную площадку, чтобы поговорить по телефону. Рядом с Хьюго возникла Бие. Она наморщила лоб.

– Так ты выходил, чтобы поговорить с мамой? Что-то серьезное, да?

– Да так, – отозвался я, – ничего особенного. Ну что, будем перекусывать?

Я почувствовал, как у меня краснеют щеки. Как же трудно выглядеть обычно, когда врешь!

– А у тебя ноги сырые, – показала пальцем Бие.

Я посмотрел вниз и увидел, что одна моя нога оставила на полу мокрый след.

– Будешь кока-колу? – спросил Хьюго.

И мы все отправились на кухню. К счастью, кроме меня, больше никто не заметил цепочку мокрых следов, тянущихся из ванной.

Миндальное сердце

После стакана колы с бутербродом я почувствовал себя почти в норме. Очнувшаяся от спячки весенняя муха билась в оконное стекло на кухне у Хьюго.

– Бедняжка Майя, – вздохнула Бие, имея в виду то, что случилось со Снутте.

Мы с Хьюго согласно кивнули.

– А если бы ты захотел, то какое бы животное себе завел? – рискнул спросить я Хьюго.

– Да никакое. У меня же аллергия, – ответил тот. – И у папы тоже. И у сестры. К тому же животные меня не интересуют.

– Да, но вот если бы у тебя не было аллергии, – настаивал я. – Разве тогда не захотел бы ты завести себе собаку, например?

– Не-е, фу, – скривился Хьюго. – Они… плохо пахнут. А еще за ними нужно убирать какашки. Ни за что!

Он зачерпнул ложкой шоколадный крем из банки и принялся размазывать его по ломтику хлеба.

– Кака-а-ашка, – страшным голосом прошептал он и ухмыльнулся.

Бие рассмеялась. Но мне показалось, что она смеется надо мной.

– Но… – начал я, – есть ведь пластиковые пакеты. Никто не заставляет тебя брать какашки прямо руками.

– Да, но запах, – настаивал Хьюго. – Молекулы этой вони влетают тебе прямо в нос. Какашкины молекулы. Бе-е!

Он откусил бутерброд и закатил глаза.

– А ты, – повернулся я к Бие, на Хьюго я при этом старался не смотреть. – Ты бы хотела завести себе домашнего питомца? Ну, кроме золотых рыбок, конечно?

Бие пожала плечами.

– Пожалуй, – отозвалась она. – Но мы летом часто бываем в отъезде.

И после этого Бие с Хьюго принялись разговаривать о совсем других вещах – кажется, о каких-то смешных роликах на ютубе, или о том, что случилось на физре, или о том, чем они займутся на пасхальных каникулах. Я так и не понял, о чем они болтали. С тем же успехом они могли рассказывать о короле, который собрался полететь на Луну, и я бы все равно их не услышал, потому что в этот момент меня занимало совсем другое. Стоило мне подумать о домашнем животном, которого у меня нет, но которое мне бы очень хотелось иметь, как эти мысли сразу вытеснили из головы все остальные. В моем сердце есть уголок, словно специально отведенный для симпатичного маленького зверька. И если у меня никогда не будет домашнего питомца, то частичка моего сердца просто-напросто умрет, исчезнет. Вот что я понял в тот момент.

– Ты чего такой серьезный? – внезапно спросил меня Хьюго. – Взбодрись, нам пора идти на похороны.

Мы шли через парк в рощицу, где должны были состояться похороны Снутте. Было по-настоящему тепло и солнечно, мы шагали, расстегнув куртки, и представляли, что на дворе уже лето. Ну, может, не совсем лето, потому что между кустов до сих пор встречались серые кочки нерастаявшего снега. Но весна – это точно. На клумбах начали проклевываться зеленые ростки, и чуть-чуть, самую малость, пованивало собачьими какашками, когда мы шли напрямик через парковую лужайку. Должно быть, не все убирают за своими собаками.

– Фу, – сморщился Хьюго и посмотрел на меня.

Я сделал вид, что ничего не заметил, но все же задержал дыхание, когда мы проходили мимо места, откуда воняло больше всего.

– Вот это да! Оскар! – послышался внезапно чей-то голос.

Я закрутил головой и увидел тетеньку в черном спортивном костюме и розовых кроссовках, бодро размахивающую палками для ходьбы. Это была моя бабушка! Я знал, что бабушка начала тренировки, потому что она говорила об этом при каждой нашей встрече. Но я еще ни разу не видел ее в действии, так сказать. От быстрой ходьбы у бабули раскраснелись щеки, а лоб блестел от пота.

– Привет! – улыбнулся я.

– Куда это вы? – спросила бабушка.

– Мы идем хоронить кролика, – ответила Бие.

– Как замечательно! – обрадовалась бабушка. – Покупать ролики. А где будете кататься? Прямо здесь, в парке?

Она очень плохо слышит, моя бабушка, отчего с ней вечно случается масса недоразумений. Разве что за исключением тех случаев, когда на ней слуховой аппарат, но бабуле он не нравится.

Бие, пожав плечами, улыбнулась. Они с Хьюго давно уже привыкли к моей бабушке.

– Да-а, а я вот решила пройтись, подышать свежим весенним воздухом, – продолжила бабушка и глубоко, с наслаждением вдохнула. – Совсем скоро распустятся почки на деревьях. Помню, мы с Анной-Леной ездили в Португалию, когда там цвели миндальные деревья. Ах, что это было за зрелище. Словно все небо в цветах!

– Миндальные деревья? – удивленно переспросила Бие. – А я думала, что миндаль – это орех.

– Да, – кивнула бабушка, – я тоже так раньше думала. Но оказывается, миндальные деревья приносят зеленые плоды, которые очень похожи на сливы. – Бабуля поудобнее перехватила палки одной рукой и, жестикулируя другой, принялась рассказывать дальше: – И в середке этого плода находится большая твердая косточка, а уже внутри нее лежит сам миндаль. Словно… маленькое сладкое сердечко.

Сказав это, бабушка склонила голову набок и как-то странно посмотрела на меня, Я подумал, что она меня сейчас обнимет. Но она не стала этого делать.

– Разве это не чудесно? – закончила бабушка, снова решительно берясь за палки для ходьбы.

Я посмотрел на друзей. Хьюго уже давно не слушал, что говорила бабушка. Он стоял и смотрел на мальчишку, который играл со своей собакой в глубине парка. Но Бие любит послушать мою бабушку. Наверное, потому что у нее нет своей. Во всяком случае, сейчас она улыбалась, с удовольствием слушая историю о миндальных деревьях и маленьком сладком сердечке.

– Нам пора, – сказал я.

– Да, мне тоже, – энергично кивнула бабушка. – Увидимся в среду, Оскар!

– В среду? – переспросил я.

– Ну конечно, ты же обедаешь у меня в среду. Ты ведь не забыл?

– А ну да, – закивал я. – Точно.

– Срочно? – переспросила бабуля. – Ты хочешь зайти ко мне в гости прямо сейчас?

– Я сказал «точно», – повторил я.

– Ночью? – не поняла бабушка и удивленно посмотрела на меня.

– Ох! – вздохнул я. – Увидимся в среду.

Я потянул Бие за руку и помахал бабушке на прощанье. Бабуля махнула в ответ палкой, и мы разошлись, каждый в свою сторону – бабушка зашагала к выходу, а я, Хьюго и Бие двинулись в глубину парка к холму с рощицей.

Когда впереди замаячили деревья, Бие вырвалась вперед. Ее конский хвост подпрыгивал на бегу и стучался о спину.

– Быстрее же! Ну что вы как улитки! – крикнула она через плечо.

Хьюго мельком глянул на меня, и его лицо расплылось в довольной улыбке. Он явно был рад тому, что Бие тоже назвала его улиткой.

Похороны кролика

Мы пробирались между деревьев, все выше и выше поднимаясь на холм. Снутте предстояло стать далеко не первым и, скорее всего, далеко не последним домашним питомцем, которого здесь похоронят. Весь холм был усыпан разноцветными камнями и самодельными крестами, которые сообщали, что вот здесь покоится попугай Гарп, а там – самый прекрасный на свете хомяк Хампус. Майя с Мариам окликнули нас, и мы поднялись к ним на самую вершину холма.

Мариам стояла, согнувшись, с лопатой в руках, и ее лицо блестело от пота.

– Смотрите, какую глубокую могилу я вырыла, – гордо произнесла она и показала на выкопанную яму.

– Вау, – произнес Хьюго.

Яма действительно получилась большая. На самом ее дне торчал корень росшего поблизости дерева.

– Глубже не получится, – сказала Мариам и отерла пот со лба.

Рядом с ямой стояла картонка с надписью «Обувь Eriksson». Но было ясно, что в коробке лежали отнюдь не туфли.

– Ну что, начнем? – печально спросила Майя.

И, глубоко вздохнув, она опустила картонку на дно ямы. Затем выпрямилась и торжественно сложила руки на груди.

В этот момент что-то светло-коричневое и лохматое промелькнуло в кустах черники. Это был песик с хлопающими на бегу ушами, самыми чудесными на свете блестящими глазами и хвостом, который крутился как пропеллер. Он остановился рядом с нами, тяжело дыша и высунув язык, и вдруг подскочил к картонке. Откинув носом крышку, он сунул туда голову и обнаружил Снутте.

– Нельзя! Фу! Брысь отсюда, глупая псина! – закричала Майя и даже покраснела от злости.

Мариам угрожающе подняла лопату, как будто хотела ударить ею бедного песика, а Хьюго быстренько спрятался за спину Бие и теперь осторожно выглядывал из-за ее плеча.

– Пошла прочь! – заверещала Майя.

Но прежде чем Мариам ударила собаку, я успел взять ситуацию в свои руки. Точнее, схватить собаку за ошейник. Я действовал так уверенно, словно был настоящим собаководом. Ласково разговаривая, я не сильно, но решительно потянул песика прочь от картонки со Снутте.

– Спокойно, малыш, спокойно, – говорил я ему. – Это всего-навсего Снутте. Его сегодня похоронят, и тогда никто – ни человек, ни даже такой замечательный пес, как ты, – не должен приходить сюда и тревожить его.

Ах, он действительно был замечательным, этот пес, с этими угольно-черными блестящими глазками. Песик поднял голову, и на его мордашке было написано столько любопытства и радости, словно он прямо сейчас собирался стать моим другом.

– Пошла прочь! – снова крикнула Майя.

– Успокойся, – тронула ее за рукав Бие.

Хьюго с Мариам ничего не сказали, но Мариам, по крайней мере, опустила свою лопату.

У меня был только один выход. Я же не мог отпустить песика, потому что тогда он бы снова бросился к коробке со Снутте. Мне было нетрудно идти, согнувшись и придерживая песика за ошейник. Так мы спустились с поросшего деревьями холма и оказались на аллее парка.

– Идем, малыш, – ласково приговаривал я, – поищем твоего хозяина или хозяйку.

Мне показалось, что пес понял меня, потому что последовал за мной, радостно помахивая хвостом. Внизу на аллее стояла тетенька в зеленой спортивной куртке и с поводком в руке. Едва завидев нас, она закричала:

– Амелия, ах ты негодница!

Разумеется, она имела в виду собаку, а не меня. И она не имела в виду ничего дурного, когда кричала «негодница», потому что, несмотря на весь свой грозный вид, тетенька выглядела ужасно довольной. Амелия! Значит, это была девочка. Когда я отпустил ошейник, собака бросилась прямиком к хозяйке и принялась лизать ей руки, пока та пристегивала поводок.

– Благодарю тебя, мальчик, – сказала тетенька, и на этот раз она обращалась ко мне. – Ты явно умеешь ладить с собаками.

– Спасибо, – только и смог выдавить я.

Я стоял и смотрел, как тетенька и собака удаляются по аллее, пока окрик Хьюго с верхушки холма не заставил меня вспомнить, что вообще-то я пришел сюда на похороны.

Подумать только, я умею ладить с собаками. Вот здорово-то!

Короткий лай

– Привет, малыш Оскар! – крикнула из кухни мама, едва я перешагнул порог нашей квартиры.

Счастье, что я был один. У меня замечательная мама, но она совершенно не понимает, когда меня можно называть малышом, а когда нет. Я разулся и, повесив куртку, потопал на кухню. Мама стояла у стола и резала лук.

– Как прошел день? – спросила она и шмыгнула носом.

– Я был на похоронах, – ответил я.

– На похоронах? Ты шутишь.

Мама обернулась, и я увидел ее красные от лука глаза. Рукавом рубашки она вытерла со щек слезы.

– Нет. Это Снутте, кролик Майи. Мы похоронили его в рощице в парке.

– Вот оно что! – Мама улыбнулась и снова вернулась к разделочной доске.

Закончив резать, она высыпала лук на сковородку, где тут же аппетитно заскворчало.

– Да, да, – пробормотала она. – Такова жизнь. Но это вы хорошо придумали – устроить могилку для Снутте.

– Я встретил в парке собаку, – сообщил я.

– Мм… – протянула мама. – Не мог бы ты подать мне бульонный кубик? В холодильнике лежит. – И она показала туда лопаточкой для жарки.

– Такая красивая, – продолжил я. – Она сбежала от своей хозяйки, но я поймал ее и привел обратно. У нее угольно-черные глазки и золотистая шерсть. Она такая хорошая. И ее хозяйка тоже. Она сказала мне, что я умею ладить с собаками. Это значит, я умею с ними обращаться, да?

Мама молча помешивала лук в сковороде. Может, она не слышала, что я сказал? Я решил произвести небольшую проверку.

– Хочешь, я накрою на стол? – спросил я.

– Да, – тут же ответила мама. – Ты и правда накроешь? Спасибо, малыш.

– А что у нас на обед?

– Спагетти с мясным соусом.

Я достал три тарелки, три вилки, три ножа и три стакана. Мама слышала каждое мое слово, сказанное про собаку, но почему-то решила не отвечать. Но стоило мне спросить про обед, как сразу тебе и малыш, и спасибо.

– Кетчуп? – поинтересовался я.

– В холодильнике, – ответил мама.

– Кокер-спаниель, – произнес я.

Мама обернулась и молча уставилась на меня.

– Думаю, что пес был породы кокер-спаниель, – пояснил я. – Я хочу собаку. Я вчера говорил про домашних животных, но я имел в виду… собаку.

У меня даже сердце защемило, когда я это произнес. Словно до этой минуты я не знал об этом, но стоило слову соскочить с языка, как я тут же понял, что моим самым сокровенным желанием было иметь собаку. И это желание было настолько трепетным и нежным, что мне даже показалось, будто я стою возле мамы и держу перед ней в ладонях свое сердце. Маленькое такое сердце, похожее на мягкое миндальное сердечко, спрятанное в глубине косточки, о котором говорила бабушка.

Мама поджала губы. Но тут в дверном замке заворочался ключ, и мгновение спустя до меня донесся папин голос. Папа обожает петь, особенно оперные арии, и сегодня была его любимая, которую он напевает, когда находится в отличном настроении.

– Nessundorma, nessundorma, – пел он, вешая куртку в прихожей.

Мама улыбнулась и вернулась к готовке. Папа завернул на кухню, водрузил сумку с продуктами на стол и быстро чмокнул маму в щеку, ни на секунду не переставая напевать. Я же стоял в центре кухни, чувствуя себя брошенным и никому не нужным. Но вдруг… Вдруг я услышал какой-то звук. Звук шел из прихожей и больше всего походил на негромкий собачий лай. Я замер, мама тоже.

– Что это? – спросил я.

Папа перестал петь и посмотрел на меня:

– Где?

– Там в прихожей. Лает.

– Эдвард? – И мама строго посмотрела на папу, но тот лишь заговорщицки подмигнул нам и, приложив палец к губам, улыбнулся.

Звук раздался снова. Нежное, тихое тявканье. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это была собака. Я почувствовал, что у меня подгибаются коленки.

– Мясной соус. Обожаю! – облизнулся папа.

Он открыл шкафчик и достал дуршлаг, чтобы слить воду из сваренных спагетти. И снова принялся напевать свою любимую оперную арию.

Из прихожей в третий раз донесся бодрый, жизнеутверждающий лай. Я забыл, как дышать, и навострил уши. В голове пронеслась картинка: на коврике в прихожей сидит пес и ждет, когда же к нему подойдут. Интересно, какой он породы? И это щенок или уже взрослая собака? Судя по лаю, он еще совсем маленький. Можно ли по голосу судить о размере собаки?

Я глубоко вздохнул и выскочил в прихожую. И что же? Там никого не было! Пусто. На коврике перед дверью не было никакой собаки. Я даже заглянул под плащи и куртки, висевшие на вешалке. Никого!

Но тут лай раздался снова. Теперь он звучал совсем рядом. На скамеечке в прихожей лежал папин смартфон и издавал собачий лай. Я взял его и медленно поднес к глазам. На экране подскакивал вверх-вниз нарисованный щенок с хлопающими ушами, а чуть ниже под ним шла надпись: Я голоден!

Гав! Гав!

С комком в горле и телефоном в руке я вернулся на кухню.

– Это твой мобильный, папа, – замогильным голосом произнес я.

– А, это такое забавное приложение для смартфонов, – объяснил папа и рассмеялся. – Мне Боссе на работе показал. Щенка надо кормить через равные промежутки времени, а пока гуляешь, тебе на счет капают очки, которые ты потом можешь обменять на собачьи сладости. Там есть встроенный педометр или что-то в этом роде. Честно говоря, это довольно забавно. Даже породу можно самому выбрать. Сейчас здесь щенок кокер-спаниеля, а ты кого хочешь, Оскар?

Папа поднес смартфон с подпрыгивающим на экране щенком прямо к моему носу.

– Обед готов, – объявила мама.

У меня вдруг защипало в глазах. Я резко повернулся и бросился вон из кухни. В прихожей мне пришлось притормозить, чтобы обуться, потому что на улице было холодно, но на самом деле мне хотелось удрать из квартиры прочь, не говоря ни слова. Слезы брызнули из моих глаз, пока я натягивал ботинки.

– Подожди, Оскар! – окликнул меня с кухни папа. Я быстро смахнул слезы и сорвал с вешалки куртку. – Ненавижу тебя! – крикнул я папе. – Ты совсем ничего не понял!

И, выскочив на лестницу, я с ужасным грохотом захлопнул за собой дверь.

Лохматый пушистый шарик

Я все бежал и бежал, а когда остановился, то увидел, что очутился возле парка. Ноги сами меня сюда принесли. Я вытер лицо рукавом куртки и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.

Глупый, глупый папа! Он и впрямь решил, что это хорошая шутка – прыгающая фигурка в смартфоне вместо настоящего живого пса. Ни мягкой шерстки, чтобы гладить, ни преданных глаз, которые заглядывают тебе в глаза. Папа думает только о себе, о своих гитарах и опере. Ему ни капельки не интересно, чего хочу я. Глупый, глупый папа!

В животе заурчало. Честно говоря, я был жутко голоден, а спагетти с мясным соусом так и остались нетронутыми. Но я твердо решил, что домой НЕ вернусь. Во всяком случае, не сразу. Лучше сперва сделаю кружочек по парку. Я хмыкнул. Это смахивало на то, чем занимается по вечерам бабушка – она гуляет и наслаждается свежим весенним воздухом.

Но вскоре я понял, что в парке можно было поглазеть не только на пробивающиеся из-под земли росточки и распускающиеся деревья. Там были собаки. Ох, до чего же много в парке гуляло собак. И каждая со своим хозяином. Некоторые породы я узнал сразу: золотистый ретривер, овчарка и, конечно же, кокер-спаниель. Но кроме них, там было еще такое множество собак, о названиях пород которых я даже понятия не имел. Встречались серые, черные, золотистые, шоколадные, пятнистые и даже в полосочку, честное слово. Хотя на самом деле полосатой была не собака, а ее комбинезончик, который хозяйка заботливо надела на своего питомца, совсем крошечного малютку, дрожавшего от холода.

Мне попались на глаза как минимум две собаки, которые совершали пробежку вместе со своими хозяевами, и еще я встретил одного совершенно классного пса, который спокойно и важно шествовал рядом со слепым мужчиной. Внезапно я увидел крошечный пушистый шарик, стремглав несущийся по аллее. За ним, крепко сжимая в руке поводок, бежал некто, кого я сразу узнал. Это был Йеппе из параллельного класса.

– Привет! – крикнул я Йеппе и во все глаза уставился на собаку. Это был крошечный-прекрошечный щеночек.

– Привет! – не сбавляя хода, крикнул Йеппе.

Щенок из всех сил рвался вперед, таща за собой своего хозяина.

Я мало общаюсь с Йеппе. Ведь у меня есть Хьюго и Бие. К тому же мы учимся с ним в разных классах. Но сейчас я во что бы то ни стало должен был поговорить с ним, поэтому устремился следом.

– Это твой? – спросил я.

– Ага, – кивнул Йеппе, продолжая торопливо семенить за скачущим на другом конце натянутого поводка щенком.

– Он у тебя недавно? – спросил я.

– Да, – сказал он.

Он довольно высокий, этот Йеппе, поэтому шаги у него получались большие. К тому же его взъерошенный щенок подпрыгивал, как обезумевший от счастья кролик. Чтобы не отстать от них, мне пришлось перейти на бег.

– Подожди! – крикнул я. – А какой он породы? Сколько ему месяцев? Сколько раз в день ты его выгуливаешь? Что он ест?

Йеппе резко остановился, и щенок, перекувыркнувшись, покатился по жухлой траве.

Йеппе смотрел на меня как на полоумного, но в тот момент я, пожалуй, действительно так и выглядел.

– Как его зовут? – повторил я.

– Бильбо, – сказал Йеппе.

– Какой хорошенький, – не удержался я.

Йеппе чуть заметно улыбнулся и собрался идти дальше. Но тут Бильбо принялся как сумасшедший рыть землю возле бордюра, и Йеппе решил ему не мешать. Или ей.

– А это мальчик или девочка? – спросил я.

– Обычно говорят «кобель» или «сука», – поправил меня Йеппе.

– Ага, – не стал спорить я. – Так кто же?

– Кобель, – коротко ответил Йеппе.

– Ясно, – кивнул я.

– Так ты любишь собак? – в свою очередь спросил Йеппе.

– Очень. Думаю, мне разрешат завести одну, – ответил я.

Ой, что это я такое ляпнул? Должно быть, жившее в глубине моего сердце желание вдруг вырвалось наружу. Бильбо тем временем нашел палочку и вцепился в нее зубами. С перепачканным в земле носом он выглядел абсолютно счастливым.

– А когда у тебя появится собака? – спросил Йеппе.

– Летом, – не задумываясь, ответил я.

– Понятно, – кивнул Йеппе. – Кобель или сука?

– Э… Мы еще не решили, – промямлил я.

– А какой породы? – не унимался Йеппе.

– Это подавно неизвестно, – пробормотал я. – Но мне хотелось бы кокер-спаниеля или… или вот такого, как он. – И я показал на Бильбо.

– Это дворняжка, – заметил Йеппе.

– Ясно.

Бильбо устремился прочь. Йеппе торопливо зашагал за ним, и я увязался следом. Заасфальтированная аллея, петляя, вилась через весь парк, огибая поросшие лесом скалы. На другой стороне холма поблескивал водной гладью небольшой пруд, рядом с которым располагалось кафе, где летом продают вкусное мороженое. Бильбо вприпрыжку понесся на гребень холма, и Йеппе, делая большие шаги, последовал за ним. Я же от всей этой беготни так сильно запыхался, что решил остановиться передохнуть.

– Подожди, – отдуваясь, крикнул я Йеппе. – Я тут хотел спросить…

Бильбо, остановившись, принялся обнюхивать землю рядом с фонарным столбом, и я успел их догнать.

– Что еще? – спросил Йеппе.

– Как… как тебе удалось завести собаку? Мой… мой папа все еще немного сомневается, стоит ли… То есть у меня все равно будет собака, это дело решенное, но ему нужно… нужно еще немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Вот!

Я почувствовал, как краска стремительно заливает мой лицо, но решил, что это от быстрой пробежки.

– Я ходил гулять с поводком, – просто ответил Йеппе.

– То есть? – не понял я.

– Три раза в день в течение трех месяцев. Я должен был доказать родителям, что я смогу сам позаботиться о своей собаке и буду водить ее на прогулки, поэтому купил поводок. И выходил с ним гулять. И в дождь, и в снег. После этого мне подарили Бильбо.

– И в дождь, и в снег, – как зачарованный повторил я.

Бильбо неожиданно залаял. Его лай походил на тихое радостное тявканье тяв-тяв-тяв. Мы взобрались на макушку холма и по ту сторону увидели пруд. Бильбо чрезвычайно оживился, заметив на водной глади нескольких плававших уток. Он рванул поводок, и Йеппе устремился за ним. Вместе они помчались вниз к пруду – лохматая дворняжка по имени Бильбо и его долговязый тощий хозяин. Едва завидев их, утки бросились врассыпную.

– И в дождь, и в снег, – тихо повторил я. – С поводком.

Ответственный Оскар

По дороге домой я прошел мимо ресторанчика Бие. Там очень вкусно готовят. А еще там есть здоровенный аквариум с разноцветными золотыми рыбками. Через большое окно я увидел зал, наполовину заполненный людьми. Бие нигде не было. Должно быть, она была сейчас наверху, в своей квартире, что находится прямо над ресторанчиком. Я часто бываю у нее в гостях – мы смотрим фильмы, слушаем музыку, играем в компьютерные игры и все прочее в том же духе. Иногда мы даже вместе делаем домашние задания. Например, Бие лучше, чем мне, дается английский. На последней контрольной я показал очень хороший результат, а все благодаря ей.

Мама даже раскраснелась от удовольствия, когда увидела мои оценки.

– Какой же ты у меня молодчина! – обрадовалась она.

Мама редко называет меня молодчиной. И уж точно не в те дни, когда я оставляю на полу в прихожей брошенную школьную сумку или пакет со спортивной формой либо забываю убрать масло в холодильник после того, как поем. В такие дни мама обычно только вздыхает и, уперев руки в бока, говорит: «Ну что же ты, Оскар!»

Правда, бывают случаи, когда я заранее говорю родителям о том, что у нас в школе будет свободный день, или когда за несколько дней до контрольной прошу помочь с математикой, или когда я почти сразу, после всего одного-двух напоминаний, делаю уборку в своей комнате. В такие дни мама тоже называет меня молодчиной и добавляет: «Какой же самостоятельный и ответственный сын у меня растет». Я думал об этом, пока шел из парка домой.

– Всем привет! – крикнул я, оказавшись в прихожей.

– Ох, Оскар… Ну наконец-то! – Мама вышла из гостиной и обняла меня.

– Где папа? – спросил я.

– Отправился тебя искать, – объяснила мама. – Извини. Мы не думали, что ты так расстроишься.

– Вовсе я не расстроился, – ответил я.

– Ты голоден? – спросила мама. – Будешь ужинать? Подожди, я только позвоню папе, скажу, что ты уже дома.

Пока мама звонила, я прошел на кухню, положил на тарелку еду и сунул разогревать ее в микроволновку. Когда мама появилась на кухне, я уже приступал к еде.

– Замечательно, Оскар. Ты все сделал сам. Какой у меня самостоятельный сын растет.

И мама крепко обняла меня, так что я едва мог разглядеть еду у себя на тарелке, поэтому мне пришлось отстраниться. Потом она налила себе чашку чаю и села за стол рядом со мной.

– Ты так сильно разозлился на папу? – спросила она.

– Это была плохая шутка, – пробурчал я, жуя. – Он, наверное, думал, что это здорово, но это не так.

– Пожалуй… – неопределенно протянула мама и склонила голову набок.

Вздохнув, я отправил последнюю вилку в рот. И в дождь, и в снег, всплыли в моей голове слова Йеппе. И тут у меня возникла идея. Я ведь тоже могу доказать своим родителям, что я очень ответственный. Что я не только умею рано вскакивать по утрам, но и вообще могу быть очень аккуратным и самостоятельным мальчиком. Если мне удастся продемонстрировать это папе с мамой, то, считай, полдела уже сделано. И еще я буду гулять с поводком, как это делал Йеппе. И тогда такому аккуратному, ответственному мальчишке, каким я стану, обязательно, просто непременно купят собаку! Только нужно немного запастись терпением.

Я счистил с тарелки остатки еды и поставил ее в посудомоечную машину. Потом вспомнил еще об одной вещи и отправился в прихожую. Моя куртка лежала брошенная на полу. Рядом валялись ботинки. Я повесил куртку на вешалку и аккуратно поставил ботинки на полочке в прихожей. Мама вышла из кухни, держа в руках чашку с чаем, и, увидав мои манипуляции, даже рот от удивления открыла.

– Ох, Оскар! – воскликнула она, удивленно подняв брови.

– Что? – спросил я.

– Нет, ничего, – ответила мама и улыбнулась.

Потом вернулся домой папа. Он попросил у меня прощения за щенка в смартфоне, но я сказал, что это ерунда, ничего страшного. Когда я отправился спать, то слышал, как мама с папой негромко разговаривали в гостиной. Я лежал в постели и, перелистывая старый комикс про Фантома, пытался понять, о чем они говорят, но у меня ничего не вышло. Спустя короткое время родители сами пришли ко мне комнату. Мама осталась стоять на пороге, а папа вошел внутрь и присел на краешек постели.

– Ты все еще дуешься на меня, Оскар? – спросил он. – Прости. Шутка и вправду вышла глупой.

– Да брось ты, все о'кей, я же сказал, – улыбнулся я.

– Хорошо, – кивнул папа. – Видишь ли, нам нужно рассказать тебе одну вещь.

– Вот как? – откликнулся я и уставился на картинку, на которой Фантом, одетый в пальто и шляпу, поднимался на борт самолета.

Сердце часто-часто забилось в груди, и я ничего не мог с этим поделать. Кажется, папа действительно хочет сообщить мне нечто важное. Но хорошая это новость или плохая? Что, если вопреки всему родители разрешат мне завести собаку? Или сейчас выяснится, что у папы аллергия на животных, хотя он никогда раньше об этом не упоминал? Обо всем этом и даже кое о чем еще я успел подумать, пока папа ерзал на кровати и чесал свою бороду. Кажется, он немного сомневался в том, что собирался сейчас сказать. Почему папа вдруг стал выглядеть таким серьезным? Кто-то заболел? Или родители решили развестись? Я внезапно почувствовал тревогу.

– Видишь ли, Оскар, – начал папа, – дело в том… дело в том, что у тебя будет братик. Или сестренка.

– Что? – удивился я.

– Да, – кивнул папа. – Если все пойдет хорошо, у нас будет малыш. Видишь ли, наша мама беременна.

Я во все глаза уставился на маму. Она стояла, прислонившись спиной к дверному косяку, и улыбалась. Я внимательно посмотрел на ее живот, но он выглядел таким же, как и всегда.

– Ясно, – удивленно произнес я.

Я не знал, что должен был сказать. Честно говоря, это было последнее, что я ожидал услышать.

– Да… И поэтому сейчас не совсем подходящий момент для того, чтобы заводить собаку. Не зря говорят, щенок – он как дитя. На него потребуется куча времени, а как раз его-то у нас и не будет.

Я опустил голову и снова уставился в комикс. Фантом, как обычно, взял с собой Дьявола, и теперь стюардесса говорила ему, что в самолет с собаками нельзя. «Это не собака. Это волк», – холодно ответил Фантом.

Мысли в голове носились туда-сюда, как на американских горках. Я сначала не понимал, что чувствую, а потом понял. Несправедливо! Все это было ужасно несправедливо. Я поднял голову и внимательно посмотрел на папу.

– Значит, у вас будет ребенок, – медленно проговорил я. – А у меня не будет никого, даже собаки. Разве это справедливо? У вас-то, по крайней мере, уже был один малыш и время, чтобы наиграться с ним.

Я отшвырнул комикс и улегся лицом к стенке.

Сердце гулко колотилось в груди. Значит, в животе у мамы растет маленький? Но она же совсем не толстая, во всяком случае, на беременную точно не похожа.

– Вот что, Оскар, – улыбнулся папа и похлопал меня по спине. – Ты ведь знаешь, откуда берутся дети, правда?

Я распахнул глаза и в ужасе уставился на обои на стене. Что еще он хочет мне рассказать? Что бы это ни было, сейчас я точно не хочу выслушивать никаких лекций.

– Да, да, знаю, – скороговоркой пробормотал я и укрылся одеялом с головой. – Уходите. Я хочу спать.

– Хорошо, Оскар. – Папа похлопал меня по спине. – Мы поговорим об этом позже. Но зато теперь ты все знаешь. Спокойной ночи, старик.

Родители ушли, а я остался лежать. Спать мне совершенно расхотелось.

Записка из печенья счастья

Я лежал в постели и размышлял. Значит, совсем скоро я стану старшим братом. Просто голова идет кругом от таких мыслей. Я прислушался и почувствовал внутри себя странное тепло. В нашей семье будет маленький ребенок! Как странно… Интересно, конечно, но в то же время немного… раздражает, словно мою мечту о собаке засунули куда-то в угол и забыли о ней. Я попробовал вспомнить папины слова и тотчас же услышал их в своем воображении: «И поэтому сейчас не совсем подходящий момент для того, чтобы заводить собаку. Не зря говорят, щенок – он как дитя. На него потребуется куча времени, а как раз его-то у нас и не будет».

Еще раз все обдумав, я понял, что эти слова звучали как извинение. Родители словно прикрывались этим ребенком, чтобы сказать «нет» собаке. Как бы то ни было, это очень глупо с их стороны. Я знаю множество семей, где есть и младенцы, и собаки. По крайней мере, одна собака уж точно. Например, у Веги в моем классе – у нее есть и собака, и младший братишка. Я повернулся на другой бок. Быть может, мама с папой сказали так, потому что им не хватает уверенности. Они ведь еще не знают, каким ответственным я могу быть. Я улыбнулся. Родители еще увидят, на что я способен.

Я тихонько встал с кровати и достал шкатулку, в которой раньше лежал рождественский подарок. К шкатулке прилагалось два ключика, которые я прятал в двух разных местах. Я разыскал один ключик и отпер крышку. Сверху в шкатулке лежала пластиковая штука с четырьмя отделениями для монет и прочей мелочи. В одном отделении был кожаный шнурок с подвеской в виде металлического дракончика, который я получил в подарок от Бие, когда мы стали с ней парой. Я очень редко надевал его, потому что боялся испортить или потерять.

Пластиковая штука с отделениями поднималась, и под ней лежали бумажные купюры. Я далеко не самый лучший в мире специалист по сбережению карманных денег, но, быстренько подсчитав, понял, что сотни две здесь было – это точно. Я понятия не имел, сколько может стоить собака. Наверное, гораздо больше, чем мне удалось сэкономить. Но я решил, что, по крайней мере, на поводок здесь точно должно хватить.

Под купюрами я неожиданно обнаружил маленькую узкую полоску бумаги. Сердце замерло в груди, когда я понял, что это такое. Это была записка из печенья счастья, которое я получил от Бие. Это длинная история, которая началась, когда мы с Бие только познакомились. Это произошло в ресторанчике ее родителей, и в тот раз я получил от нее в подарок печенье счастья, в которое обычно вкладывают записки с предсказаниями. Но в моем печенье записка оказалась совершенно особенная. «Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится» – вот что там было написано. В тот раз я все напутал и произнес совсем не то, что хотел. После этого со мной стали происходить совершенно необычные вещи. И мне пришлось искать точно такую же записку, чтобы попытаться все исправить. Все получилось не так, как я хотел, но зато мы с Бие стали друзьями. В конце концов мы все-таки нашли нужную записку, но потом я совсем о ней забыл, и теперь она лежала передо мной, маня своим обещанием: «Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится».

В голове забегали мысли: «Я хочу собаку. Я хочу такую же собаку, как Бильбо. Или как Амелия. Я хочу какую угодно собаку». Или лучше расширить желание: «Я хочу иметь… домашнего питомца»? Чтобы уж наверняка…

Я сложил бумажку. После всех неурядиц, выпавших на мою долю в прошлый раз, я понял, что сперва должен хорошенько подумать, прежде чем что-то загадывать. Ведь этой записки хватит только на одно желание. Поэтому я засунул бумажку обратно в шкатулку, запер крышку и спрятал ключик. Деньги я положил во внутренний карман школьной сумки. Завтра после школы я отправлюсь в зоомагазин и куплю поводок. Это будет первым пунктом в моем плане. Записку с предсказанием я лучше сберегу на тот случай, если уж совсем все станет безнадежно.

Когда я на цыпочках направился обратно к постели, до моего слуха внезапно донесся странный звук. Я выглянул за дверь. На кухне перед холодильником стояла мама. Она достала с полки кусок сыра и, отрезав два толстых ломтика, свернула их рулетиками и принялась есть.

– Мама, – удивленно произнес я.

– Ой! – вскрикнула она и даже подпрыгнула от неожиданности. – Как же ты меня напугал, Оскар! Я думала, ты спишь.

– Нет, – ответил я. – Я никак не могу заснуть.

Тогда мама отправилась со мной в мою комнату и, уложив меня в кровать, подоткнула со всех сторон одеяло, как она часто делала, когда я был маленьким. А потом как можно плотнее задернула шторы, чтобы в комнату не проникал свет от уличных фонарей.

– Спи, сынок, – ласково прошептала она и потрепала меня по голове.

– А когда он появится? – спросил я.

– Малыш? – Мама улыбнулась.

Я кивнул и натянул одеяло почти до самых глаз.

– В сентябре, – ответила мама.

– Так долго! – удивился я. – Это же…

Я быстренько подсчитал в уме. Сейчас середина марта, а малыш родится в сентябре.

– Еще целых полгода, – вздохнул я. – Это ведь ужасно долго.

– М-м… – протянула мама. – Зато у нас будет достаточно времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. Но пусть пока это будет секретом. Когда я начну толстеть, люди сами все поймут, но до тех пор – молчок. Договорились?

Я кивнул.

Мама вышла, оставив дверь в мою комнату слегка приоткрытой.

Я задумался. Полгода. Пройдет весна, закончатся летние каникулы, и я снова пойду в школу. Я улыбнулся. Папа говорил, что щенок, особенно в самом начале, отнимает много времени. Но если у меня в запасе целых полгода, то и волноваться не о чем. Я так выдрессирую свою собаку, что она будет смирной, как овечка. Я зажмурился и поудобнее положил голову на подушку.

Всю ночь мне снился крошечный, медового цвета, подпрыгивающий, лохматый шарик, который охотился за утками.

Зоомагазин

– Пошли ко мне играть в компьютерные игры? – спросил меня после уроков Хьюго.

Мы как раз вышли из класса и переобувались.

– Не сегодня. Мне нужно сделать одно дело, – сказал я.

Я уже думал над тем, стоит ли звать с собой Хьюго в зоомагазин, но ведь он не любит собак. Скорее всего, он просто поднимет меня на смех, и все. Куда охотнее я отправился бы туда с Бие. Если Хьюго сейчас уйдет, я обязательно ее об этом спрошу. Бие никогда ни над кем не смеется, но если даже и смеется, то совсем не обидно.

– А что? Что за дело? – полюбопытствовал Хьюго.

– Да так, одна вещь… – неопределенно ответил я.

Друг удивленно поднял брови. В этот момент из класса вышла Бие. Она улыбнулась нам, отчего ее глаза засияли как звезды, и сняла с вешалки куртку.

– Хотите пойти ко мне домой? – спросила девочка. – Поиграем или займемся выпечкой?

– Я иду, – быстро ответил Хьюго. – А вот у Оскара, кажется, какое-то дело… или как, Оскар?

– Э… м-м… – промычал я.

О, нет. Теперь я ничего не смогу сказать Бие. Да тут еще и Хьюго собрался к ней домой. У меня засвербило в животе, словно я съел слишком много кислых леденцов.

– Ясно, – сказала Бие и слегка обеспокоенно посмотрела на меня. – А что ты будешь делать?

Я принялся лихорадочно размышлять.

– Да так, ерунда, – выдавил я. – Это мама. Мы пойдем… мы пойдем с ней покупать… ботинки. Чепуха, ничего интересного. Но я… я могу прийти к тебе после. Думаю, мы быстро управимся. В смысле с ботинками.

Мы вышли из школы и вместе прошли через ворота. Потом Бие с Хьюго направились в одну сторону, а я – в другую.

– Еще увидимся! – крикнул я им вслед.

Но ребята меня не услышали. Даже не обернулись. Хьюго смеялся над чем-то, что ему рассказывала Бие, и я снова почувствовал свербение в животе. Я повернулся и зашагал прочь.

До зоомагазина было рукой подать. Стоило лишь дойти до конца улицы, потом миновать крытый рынок и следом парикмахерскую, где работала мама. Но едва я увидел вывеску «Салон „Танго“», как понял, что получится очень глупо, если мама меня здесь увидит. Тут же начнутся расспросы, куда и зачем я иду, в то время как мой план с поводком я собирался как можно дольше хранить в тайне. Я не буду никому ничего рассказывать до тех пор, пока мама с папой не заметят, какой я стал серьезный и ответственный.

Все дело в том, что у парикмахерской, в которой работает мама, чересчур большие окна, выходящие на улицу. Я бы мог, конечно, обойти квартал с другой стороны, но это слишком долго. Поэтому я решил быстренько прошмыгнуть мимо.

Оказавшись рядом с парикмахерской, я притормозил и, стоя сбоку, попытался заглянуть внутрь. Мама красила какой-то тетке волосы. Кажется, они о чем-то разговаривали. Это хорошо, что мама занята. И коллег ее что-то не видно… Еще лучше. Но риск, что меня обнаружат, все равно был, поэтому я нагнулся и притворился, что завязываю шнурки. Я еще разок осторожненько заглянул внутрь и решил, что если быстро, не разгибаясь, проскочу участок перед окнами, то меня никто не заметит. Мама продолжала красить теткины волосы. Я молниеносно опустился на карачки и, не разгибая коленей, двинулся мимо парикмахерской. От напряжения я даже дышать перестал. На ходу я оглянулся через плечо и посмотрел в окно. Отлично. Я повернул голову и приготовился подняться, как вдруг столкнулся с чьим-то носом. Это был мокрый собачий нос. Я так удивился, что сел на попу. «Гав», – радостно сказал пес и, лизнув меня прямо в лицо, приветливо замахал хвостом.

– Амелия! – произнес чей-то голос.

Я вытер лицо рукавом куртки и посмотрел вверх. Это были они! Та тетенька из парка и ее красавица Амелия. Тетенька тоже меня узнала.

– Ну надо же! – воскликнула она. – Это ведь мы с тобой встретились на днях в парке?

Я быстро вскочил на ноги и принялся отряхивать сзади штаны.

– Да, – ответил я.

Интересно, как мне объяснить, почему я ползал по тротуару? Но тут я снова взглянул на Амелию и забыл обо всем на свете. Собачка помахивала хвостиком и в ожидании смотрела на меня. Она тоже узнала меня. Это было невероятно.

– Привет, – сказал я Амелии и погладил ее. Шерстка собаки была мягкой как шелк, а ее угольно-черные глазки задорно блестели.

– Я смотрю, вы уже стали друзьями, – рассмеялась тетенька. – У тебя, наверное, тоже есть собака?

– Э… нет, к сожалению, – вздохнул я. – Возможно, потом…

– Тогда я могу дать тебе один хороший совет, – сказала тетенька и наклонилась ко мне поближе. – Ты можешь поступить так же, как поступают девочки в моем квартале: они выгуливают собак соседей. Получают за это небольшую плату. И одновременно узнают массу полезных вещей про то, как обращаться с собаками.

Я встал как вкопанный. В голове тут же пронеслась картинка: мы с Амелией бежим через парк к пруду с утками.

– Ты мог бы тоже попробовать, – добавила тетенька.

– М-м… – промычал я.

– Я иду в парикмахерскую сделать прическу, – сказала тетенька и посмотрела на свои часы.

Парикмахерская! Так она шла к моей маме!

– Амелия, ласточка моя, тебе придется подождать снаружи.

Женщина крепко привязала Амелию за поводок к водосточной трубе рядом со входом в «Салон „Танго“» и, помахав мне рукой, скрылась за дверью. Амелия смотрела вслед своей хозяйке. Она была так прекрасна, что мое сердце было готово растаять.

«Спасибо», – подумал я.

У меня появился еще один кусочек мозаики. Я докажу, что не только могу гулять и в дождь, и в снег, но что я действительно могу ладить с собаками. Амелия повернулась ко мне и тихо тявкнула, словно хотела сказать: «Ты ведь будешь со мной гулять, правда?»

– Очень может быть, – ответил я. – Во всяком случае, теперь я знаю, как тебя найти. Телефон твоей хозяйки есть у мамы на работе.

Я прошмыгнул к двери и еще разок погладил Амелию. Она лизнула мне руку и уткнулась носом в ногу.

– Амелия, – тихонько сказал я ей. – Ты – настоящая красавица. Увидимся!

И с быстро бьющимся сердцем я пробежал последние метры, отделявшие меня от зоомагазина.

Золотистый поводок

Внутри была целая полка с поводками, ремнями и ошейниками. Блестящие, узорчатые и однотонные, большие и маленькие. Я почесал в голове и в нерешительности уставился на несколько моделей, которые висели ко мне ближе всего.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросила продавщица и, выйдя из-за прилавка, подошла ко мне.

– Я хочу купить поводок, – объяснил я.

– Понятно, – кивнула женщина. – Какого размера твоя собака?

– Э… я пока точно не знаю. У меня ее еще нет. Но скоро появится, – сказал я.

– Знаешь, какой породы? – дружелюбно спросила женщина и поправила очки, сползшие на нос.

– М-м… дворняжка, – нашелся я.

– Большая? – спросила женщина и снова поправила очки.

В магазине было тепло и странно пахло.

– Приблизительно… вот такая.

Я показал рукой на уровне колена.

– М-м… – задумчиво протянула женщина. – Давай посмотрим.

Она перебрала висевшие ремни, выбрала пару поводков и пару-тройку ошейников.

– Если это щенок, то тебе стоит взять этот ошейник, – начала продавщица. – Щенки ведь маленькие. Но если это пес побольше, то ему подойдет полуудавка, – продолжила она и потрясла перед моим лицом ошейником с куском цепочки.

– Полуудавка? – переспросил я и непроизвольно коснулся рукой горла.

– Еще есть вот такие, люминесцентные, которые хорошо видно на дороге. Пользуются большим спросом. А еще имеются специальные ремни, хотя они пригодятся скорее в дрессировке, чем в обычной жизни. С их помощью можно исправлять поведение собаки.

Должно быть, я выглядел совершенно растерянным, потому что женщина внезапно осеклась и на ее лице промелькнула легкая улыбка.

– Но, наверное, это просто маленький щенок? – спросила она и в третий раз поправила свои очки.

– Да, – сказал я. – Это щенок.

В магазине было жарко, и я начал потеть. В голове шуршало и звенело от всех этих цепей, ремней, поводков и ошейников.

– Я помогу следующему покупателю, а ты пока подумай, – предложила мне продавщица.

– Да, пожалуйста, – благодарно отозвался я.

Женщина отошла с другим клиентом к клеткам, где жили кролики, и я смог с облегчением выдохнуть. Я ведь пришел сюда, чтобы купить поводок, обыкновенный собачий поводок. Самые красивые были жутко дорогие, но на другом конце полки висел узкий, золотистого цвета поводок с надписью: «Полцены».

Я схватил его и устремился к кассе. Когда посетитель, который приходил купить кроличий корм, ушел, я протянул поводок продавщице.

– А ошейник? – поинтересовалась та.

– Нет, он… уже есть.

Женщина взяла деньги и уложила поводок в маленький пакетик.

– Чек? – спросила она.

Однако я уже был у дверей.

Когда я вышел из зоомагазина, на улице вовсю светило солнце. Мимо, поднимая тучи пыли, проехала подметально-уборочная машина, очищавшая проезжую часть от зимнего песка и гравия. Пахло весной. Пакетик в моей руке приятно шуршал. И мое сердце пело.

Я поспешил домой, сделал себе бутерброд и, пока жевал, достал поводок и отцепил от него ценник. Затем вышел из квартиры и, запихнув поводок в карман куртки, сбежал по лестнице. Рядом со входом в парк, где располагалась игровая площадка, я остановился и нащупал в кармане поводок.

Странно, но я почему-то нервничал. Сердце быстро-быстро забилось в груди. Я растерянно огляделся.

И что мне теперь делать? Идти, волоча за собой по земле пустой поводок? Неожиданно вся моя затея показалась мне несусветной глупостью.

Неподалеку на большой лужайке стоял мужчина в синем спортивном костюме и держал в руке палку. У его ног в нетерпении подпрыгивала овчарка. Едва мужчина бросил палку, как собака со счастливым лаем бросилась за ней, а ее хозяин хлопал себя по коленкам и кричал:

– Ко мне, Моррис. Апорт! Молодец, старина!

В одной руке он держал свернутый собачий поводок.

Я достал из кармана золотистый поводок и точно так же медленно обмотал его вокруг запястья, пока в моей ладони не оказался один лишь карабин. Смотрелось здорово. Словно я вышел на прогулку со своей собакой и разрешил ей немного побегать на свободе, а сам держу поводок в руке. Но стоит мне крикнуть: «К ноге», и она примчится ко мне быстрее ветра и уставится на меня влюбленными глазами. Вот какого пса я хотел бы иметь и вот каким хозяином я хотел бы стать – добрым и любящим играть со своей собакой, но в то же время строгим и внимательным. Я ведь такой – умею ладить с собаками!

Я довольно потянулся и зашагал по алле парка с золотистым поводком в руке. Мой невидимый пес трусил рядом, уткнувшись носом в землю. Порой я представлял себе, как он или она отбегает в сторону и вынюхивает что-нибудь интересное: потерянную детскую варежку на газоне или пустой одноразовый стаканчик. Но стоило мне шепнуть: «К хозяину», как пес был снова рядом. Молли? Мадди? Балу? Гуляя я придумывал все новые и новые имена и пробовал произнести их про себя. Лоффе? Стелла? Никита?

Так мы дошли до пруда. На его дальнем конце спокойно плавали утки и не замечали, что я стою на берегу рядом с невидимым псом. Я вспомнил, как утки кинулись врассыпную, когда к ним бросился Бильбо.

Рядом с одной из скамеек лежал облепленный землей прутик. Я подобрал его и в шутку размахнулся, словно собираясь кинуть.

– Ко мне, Никита. Молодец, Никита, – тихонько сказал я.

Утки повернули головы и внимательно посмотрели на меня. Одна из них, большая, сине-зеленая, с холодными черными глазами, сердито закрякала кря-кря-кря. Словно все происходящее ее ужасно раздражало.

Тогда я размахнулся и зашвырнул палку в воду, но не слишком далеко, чтобы не попасть ни в кого из уток – я бы никогда не стал делать ничего подобного. Но мне очень хотелось посмотреть, что будет, если палка плюхнется в воду.

– Вперед, Никита! – заорал я и зашвырнул в пруд еще одну палку.

Утки закрякали и сердито поплыли прочь.

– Апорт! – в восторге завопил я, совсем как тот парень в спортивном костюме. Наверное, это значит взять.

– О боже! – воскликнул внезапно чей-то голос за спиной.

Я обернулся и увидел двух девчонок лет пятнадцати, которые испуганно таращились в воду.

– Куда делась твоя собака? Она что, прыгнула в пруд? – спросила одна из них.

– Я слышала плеск, – добавила другая.

– Она что, не умеет плавать? – спросила первая девчонка и показала рукой на палку, которая покачивалась на глади пруда.

– Кстати, собакам нельзя плавать в этом пруду, – сказала вторая.

– Эй, очнись, – шикнула первая на подругу. – Его собака может утонуть. – И она кивнула на поводок в моей руке:

– Как ее зовут?

– Ни… Никита, – помедлив, ответил я, – но…

– Никита! Никита!

Девчонки забегали вокруг пруда, громко и истерично крича. К нам подбежал бегун в обтягивающей черной одежде и неоново-желтом жилете.

– Что случилось? – спросил он, отдуваясь.

– Его собака сейчас утонет! – закричали девчонки хором.

– Да нет же, – попытался я влезть между ними. – Она… она скоро появится. Вот увидите!

И я как можно беспечнее помахал поводком.

– О боже, – произнес бегун. – Твоя собака… она что, больна?

– Нет, но… Вам вовсе не обязательно…

Что я мог сказать? Я почувствовал, что краснею. Но девчонки и парень, должно быть, решили, что я просто в шоке. Бегун быстро скинул кроссовки и решительно шагнул в воду.

– Она где-то там, – сказала одна из подружек, показывая на палку, плававшую на воде.

С аллеи парка свернула девушка с детской коляской и присоединилась к кричащей и машущей руками группе. Я же медленно попятился назад, сжимая в руке поводок. Оглянувшись через плечо, я увидел на другом конце аллеи две фигурки. Это были Бие и Хьюго. Он шли, о чем-то болтая и все еще не замечая шумихи вокруг пруда, но совсем скоро они услышат крик, посмотрят сюда и увидят меня!

Я резко повернулся, пересек аллею и помчался вверх по заросшему лесом склону. Я не останавливался, пока не оказался далеко между деревьями, откуда мне ничего не было видно и где никто не мог заметить меня. До меня доносились только плеск воды в пруду и девчачьи крики:

– Ники-и-и-та! Ники-и-и-та!

Собаколюб

Я довольно долго просидел в кустах. Пришлось подождать, пока все уйдут. Спустя короткое время мне надоело сидеть на корточках. Я нашел камень и, пристроившись на нем, прислушался к тому, что творилось внизу, но отсюда было плохо слышно. Внезапно затрезвонил мобильный. Испугавшись, что слишком долгий звонок выдаст меня, я как можно быстрее вытащил телефон из кармана и ответил.

– Привет, Оскар, – прозвучал на другом конце бабушкин голос.

– Привет, – прошептал я в ответ, съежившись на камне, чтобы меня никто не видел.

– Алло! Это ты? – спросила бабушка.

– Да-а, – прошептал я чуть громче.

– Но у тебя странный голос, Оскар. Ты простудился? – разволновалась бабушка.

– Нет. Я просто… запыхался, когда бежал, – нашелся я.

– Упал? – испугалась бабушка. – Так ты ушибся? Что с тобой, Оскар?

– Нет, нет. Я НЕ упал. Все хорошо. Что ты хотела?

– Но ты точно не упал?

– Нет! – Я закашлялся и попробовал говорить нормальным голосом, но все равно как можно тише. – Зачем ты звонишь, бабушка?

– Я только хотела спросить, в котором часу ты придешь. Ведь ты сегодня ужинаешь у меня, помнишь? Я собираюсь приготовить рыбные палочки и картофельное пюре.

Волна облегчения прокатилась по моему телу, и я вздохнул полной грудью. Бабушкино картофельное пюре – это нечто совершенно потрясающее! Как раз то, что мне сейчас нужно.

– Я скоро приду… очень скоро, – ответил я.

– Отлично, – обрадовалась бабушка. – Тогда я поставлю варить картошку. Я тебя жду, Оскар!

Я выждал еще немного и, не слыша больше взволнованных голосов внизу, осторожно, словно вор, выбрался из рощицы и помчался к выходу из парка. Оглянувшись по сторонам, я выскочил на тротуар и побежал дальше между домами. Миновав первый квартал, я снизил скорость и, еще раз оглядевшись, направился обычным шагом к дому бабушки. Едва я оказался в прихожей, как до меня донесся восхитительный запах жареных рыбных палочек. Я скинул было ботинки, но тут же вспомнил, что собираюсь стать аккуратным Оскаром, и поставил обувь на полочку рядом с бабушкиными розовыми кроссовками и палками для ходьбы.

– Привет, мой славный малыш! – Бабушка обняла меня.

Надеюсь, теперь понятно, откуда у мамы эти вечные малыши.

– От тебя пахнет свежим воздухом, – сказала бабушка и, улыбнувшись, что-то вытащила из моих волос. Это оказался сухой лист из кустарника.

– Э-э… – протянул я. – Мы гуляли в роще, в парке.

– Вы с Хьюго? – спросила бабушка.

– Э-э… – снова протянул я и вдруг вспомнил, как Хьюго с Бие шли по аллее парка, о чем-то увлеченно болтая и не замечая ничего вокруг. В животе снова засвербило.

Потом мы сели есть. Бабушка явно была настроена поболтать, для чего даже надела свой слуховой аппарат. Она рассказала мне, какими удобными оказались ее новые кроссовки и что после тренировок у нее от палок болят руки, но это даже хорошо, и что ее подруга Анна-Лена после поездки в Португалию тоже решила купить палки для ходьбы.

– И вот погляди, что у меня есть, – радостно сообщила бабушка и достала что-то из-за пояса штанов. – Педометр! – Бабуля поцеловала крошечный дисплей и с гордостью объявила, что сегодня она сделала больше семи тысяч шагов. Не плохо, а?

– Просто замечательно, – кивнул я, вспомнив папиного глупого щенка из смартфона.

Должно быть, я вздохнул или еще чем-то выдал свое плохое настроение, потому что бабушка внезапно опустила вилку и внимательно посмотрела на меня:

– Вот я старая, все болтаю да болтаю и даже не спросила, как дела у тебя. Ты ведь хочешь мне что-то рассказать, верно?

Я поковырялся в картофельном пюре.

– Когда ты была маленькая, у тебя было какое-нибудь домашнее животное? – задал я вопрос.

– Еще бы, – ответила бабушка. – Мы же жили на ферме, когда я была ребенком. У нас были и куры, и овцы. И кошки.

– М-м… – задумчиво промычал я. – Должно быть, тебе было с ними весело.

Бабушка склонила голову набок:

– А почему ты об этом спросил?

Я немного поколебался, ковыряя вилкой в пюре, но потом рассказал ей все. Как я мечтаю о домашнем питомце, но мама с папой не разрешают мне его иметь, что они вообще не воспринимают меня всерьез. Я ничего не рассказал о малыше. Знает ли об этом бабушка, или для нее это тоже секрет? Я сказал только, что мама с папой плевать хотели на то, чего хочу я.

– Неужели? – спросила бабушка.

– Ну… Все в моем классе… ну, почти все имеют какое-нибудь домашнее животное. Я тоже хочу. Хотя бы маленькое…

Я так и сказал: маленькое. Но в то же время я понимал, что это неправда. Встреча в парке с золотистой красавицей Амелией зажгла во мне искру. Я хочу не абы что лохматое. Я хочу именно собаку! Но это желание было таким хрупким, таким нежным, как крошечное мягкое ядрышко под твердой скорлупкой миндаля, о котором рассказывала мне бабушка. Поэтому я не отважился сказать прямо:«Я хочу собаку».

– И они тебя не слушают? – спросила бабушка.

– Нет, – вздохнул я. – Папа принялся шутить про слона.

– Ясно, – протянула бабуля.

– Плохая шутка, – угрюмо добавил я.

Бабушка медленно кивнула.

– Да, – сказала она, немного подумав. – Не так-то легко содержать животное в городской квартире. Когда я была ребенком, с этим было легче. Кошки носились, где хотели, по всей округе.

– А мама? – вдруг сообразил я. – У нее было домашнее животное?

Почему я никогда раньше не задумывался об этом? Если у мамы был питомец и она помнит, как ей было с ним весело, то она должна понимать, что чувствую сейчас я.

– Так был у мамы питомец? – повторил я. – Может, у нее была… собака или еще кто-нибудь?

– Нет, – покачала головой бабушка, – твою маму не назовешь собаколюбом. Скорее, ей больше по душе кошки. Но, видишь ли, когда она была еще маленькой, мы жили в очень стесненных условиях. Мы с дедушкой и тремя детьми ютились в крохотной квартирке с двумя маленькими комнатками и кухонькой. Для домашнего животного там просто не оставалось места.

Сердце в моей груди сразу стало тяжелым, как булыжник.

– Но ты сказала, что она любила кошек, – тихо произнес я.

– Верно, – медленно протянула бабушка. – Она очень хотела иметь котенка…

Бабушка встала из-за стола, все прибрала и поставила тарелки в посудомоечную машину. Потом она включила телевизор. Шла передача «Кто самый умный?». Я бросил взгляд на часы в телефоне.

– Мне пора домой, – сказал я.

Бабушка крепко обняла меня.

– Мой славный малыш, – сказала она мне на прощанье.

В лифте я посмотрел на себя в зеркало. Карман куртки приятно оттягивал лежавший там свернутый поводок, и, несмотря на камень на сердце и на нелепый случай возле пруда в парке, я почему-то ощущал в себе еще большую уверенность, чем прежде. Теперь я точно знал, кем я был. Собаколюбом. И никем иным.

Дракончик

Это случилось, когда я был уже на полпути к дому. В голове по-прежнему звучало слово «собаколюб». Подойдя к пешеходному переходу, я принялся ждать, когда зажжется зеленая фигурка на светофоре. И пока ждал, достал мобильный и принялся просматривать одну за другой фотографии, которые мои друзья и знакомые выложили в соцсети. Я нажимал лайки подо всем подряд: фото знаменитостей, селфи, фруктовое мороженое… И вдруг на экране появился снимок, при виде которого мне показалось, что мир замер. Это были Бие и Хьюго. Они стояли тесно прижавшись, голова к голове, чтобы уместиться в одном кадре, и, смеясь и дурачась, глядели в объектив. На лице Хьюго виднелась тень от смартфона, который держала в своей руке Бие.

Хьюго и Бие так близко, что их волосы переплелись друг с другом: угольно-черные пряди Бие и каштановые – Хьюго. Я застыл, превратившись в кусок льда. И только молча смотрел. Потом погасил экран и засунул мобильник в карман. Я глядел на светофор, а в голове царила странная пустота. Словно издалека до меня донесся тикающий звук, и я внезапно увидел на светофоре зеленого человечка, но, прежде чем я успел оторвать ногу от тротуара, снова зажегся красный. Из-за потрясения я пропустил сигнал светофора. Оставалось лишь дожидаться следующего. Я всем телом ощутил тяжесть телефона у меня в кармане.

– Привет, Оскар, – крикнула мама из гостиной, когда я оказался в прихожей.

– Привет, – печально отозвался я, скидывая ботинки.

Но потом опомнился и аккуратно поставил их на полочку для обуви. В гостиной мама раскладывала по полкам свежевыстиранное белье.

– Как дела у бабушки? – спросила она.

Работал телевизор, на журнальном столике стояло блюдо с печеньем и сыром. Рядом красовалась ваза с тюльпанами, придавая гостиной по-весеннему нарядный и уютный вид. Но вместо того, чтобы немного посидеть с мамой, я пробормотал что-то про домашнее задание, поскорее юркнул в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. Потом повернул в замке ключ, бросил сумку на пол и уставился на телефон в моей руке.

Хотелось бросить его об пол, чтобы экран треснул и больше никогда не показывал мне этот глупый снимок с Бие и Хьюго. Зашвырнуть бы его куда подальше, разбить вдребезги… Но какая-то часть меня распорядилась по-иному, и я закинул телефон на кровать. Мобильник подпрыгнул и приземлился на подушку. Я уселся на полу, скрестив ноги.

Значит, Бие и Хьюго – пара? Ведь так не ведут себя с обычным другом, верно? Да, точно, к тому же Бие с Хьюго никогда не делали подобных снимков раньше. Мы с Хьюго – сколько хочешь! Или мы с Бие. Но эти двое – никогда!

Я поднялся с пола, нашел ключик к своей шкатулке и открыл. Внутри, в одном из пластиковых отделений, лежала подвеска с металлическим дракончиком. Я достал ее и смотрел, как дракончик раскачивается перед моими глазами со своим извивающимся хвостом и разинутой пастью. Из глаз потекли глупые слезы. Я как сейчас помню, как Бие надела мне эту подвеску на шею, помню прикосновение ее мягких рук и как сияли в тот момент ее глаза. И как, стесняясь, она сказала мне, что эта подвеска очень идет мне, потому что она такая же особенная, как я сам.

Я с силой сжал дракончика в кулаке, так что даже руке стало больно. И затем решительно запихнул подвеску в школьную сумку. Если Бие решила быть вместе с Хьюго, то она может с полным правом подарить эту подвеску ему!

– Хей-хо, старик, – крикнула мама, дергая за дверную ручку. – Ты чего закрылся?

– Ничего, – крикнул я и быстро вытер слезы.

– Приходи в гостиную, – сказала мама. – Хочешь, помогу тебе с домашними заданиями?

По маминому голосу я понял, что она волнуется. Должно быть, она вспомнила, что совсем недавно я тоже был не в духе – правда, в тот раз это случилось по папиной вине. А теперь из-за Бие. Бие и Хьюго! И чем здесь может мне помочь мама? Да ничем.

– Иду, – со вздохом ответил я, поднимаясь.

Я достал из сумки задачник и, спрятав поводок в ящик с носками, открыл дверь. Когда я появился на пороге гостиной, мама окинула меня изучающим взглядом, но ничего не сказала. Я плюхнулся на диван и открыл задачник. Поглядывая в телевизор, где шла передача про живую природу, я одновременно жевал кекс и решал примеры, стараясь не думать о Бие с Хьюго.

– Получается? – спросила мама.

Я кивнул. С математикой у меня обычно проблем не бывает. Вот английский куда сложнее.

Я довольно быстро покончил с уроками и уставился на экран телевизора. Шла передача про полярных медведей, и, увидев, как медведица в первый раз выталкивает своих медвежат из берлоги на снег прямо под слепящие лучи весеннего солнца, я почувствовал, как у меня немного потеплело на сердце.

Я задумчиво крутил в пальцах ручку и, даже не заметив, как это вышло, нарисовал на обложке тетради по математике пару улыбающихся собачьих глаз. Рядом я изобразил изящную букву «А», которую украсил звездочками, а сверху пририсовал маленькое сердечко. «А» как в «Амелия». Какая же она все-таки красавица. Если бы у меня была собака, я бы назвал ее Амелией. А что в этом такого? Почему бы в одном городе не быть сразу двум Амелиям?

Небольшими, но такими же изящными буковками я дописал рядом с «А» слово «Амелия».

По телевизору белые пушистые медвежата, подталкиваемые мамой-медведицей, выкатывались из берлоги на снег. Это выглядело так комично, что мы с моей мамой просто не могли удержаться от смеха.

Идиот

На следующее утро я ждал Хьюго и Бие, чтобы с ними пойти в школу, и так волновался, что у меня даже живот заболел. Неужели они сегодня тоже появятся вместе? Если они так сделают, то у меня не останется никаких сомнений в том, что они действительно стали парой, потому что, как я уже говорил, путь от Хьюго до Бие совсем неблизкий. Я стоял, нащупывая металлическую фигурку в кармане куртки, и поглядывал в ту сторону, где жил Хьюго, – никого! – и в ту сторону, где жила Бие, – тоже никого. Сегодня было куда холоднее, чем вчера. Я поднял воротник куртки и, дрожа от холода, принялся подпрыгивать на месте. И вдруг словно молния сверкнула у меня в голове, я вспомнил. Как я вообще мог такое забыть – я же собирался гулять с поводком и в дождь, и в снег, чтобы доказать своим родителям, что я могу самостоятельно позаботиться о собаке. И надо же, в первое же утро напрочь забыл об этом! Это я-то, который собирался выгуливать своего пса по нескольку раз в день в любую погоду. Мне стало стыдно.

– Идиот, – пробормотал я себе под нос.

– Что? – произнес голос рядом со мной.

Я поднял голову и увидел Хьюго. Я даже не заметил, как он подошел. К счастью, он был один и пришел со своей стороны, а не оттуда, где жила Бие.

– Так что ты сказал? – повторил Хьюго.

– Ничего, – ответил я.

– Ну нет, ты сказал «идиот», – не отставал Хьюго и с подозрением прищурился. – Ты что, злишься на меня?

– Нет, – помотал я головой. – Ты тут ни при чем. Хотя отчасти я действительно был зол на друга. Мои пальцы до боли сжали фигурку дракончика в кармане.

– Всем привет! – крикнул знакомый голос.

С другого конца улицы к нам вприпрыжку бежала Бие. Сердце громко застучало у меня в груди, но я всеми силами постарался не выдать своего волнения.

– Привет! – повторила девочка, отдуваясь, и улыбнулась нам двоим. Или мне показалось и ее улыбка была все же больше адресована Хьюго, чем мне?

– Ты чего ко мне сегодня не зашел? – спросила Бие Хьюго и потешно выпятила нижнюю губу с таким видом, словно дулась на него, но ее сияющие глаза утверждали обратное.

– Да так, – неопределенно махнул рукой Хьюго и почему-то покраснел.

Бие засмеялась, и сердце в моей груди подпрыгнуло.

– А ты, – внезапно повернулась она ко мне. – Купил обувь?

– Какую обувь? – удивился я.

– Ну, ботинки, – улыбнулась Бие.

– О чем ты говоришь? – не понял я.

Бие наморщила лоб. Вид у нее был растерянный, и тут я вдруг вспомнил, о чем говорил вчера. Что мы с мамой идем покупать ботинки, хотя на самом деле я собирался в зоомагазин.

– Ах да, ботинки, – быстро проговорил я. – Все хорошо, да. Вернее, нет… потому что мы ничего не нашли. Они… это… закончились.

– Ботинки закончились? – удивилась Бие. – Впрочем, ты прав, магазины сейчас совсем опустели, – съехидничала она.

И Бие снова улыбнулась, но уже без прежнего блеска в глазах. Что-то странное было в ее улыбке, словно она что-то забыла, а теперь вспомнила, но это было настолько печальным, что она не хотела говорить. Какое-то время мы просто молча смотрели друг на друга, потом девочка отвернулась.

– Ну что, идем? – спросил Хьюго.

И мы – Хьюго, Бие и я – отправились в школу. Но сегодня никто из нас уже не держал друг друга за руку, а в моей голове неотвязно крутились два слова. «Идиот» – было первым. «Конец» – было вторым.

Первым уроком у нас шла математика. Ульрика что-то объясняла, стоя у доски, но я ее почти не слушал. Я сидел за партой рядом с окном и задумчиво смотрел на улицу. Деревья все еще стояли голые, на школьном дворе лежали песок и щебенка. Само оконное стекло было все в подтеках от налипшей за зиму грязи. Но что-то такое случилось с самим светом, от чего все вокруг казалось по-весеннему ярким и жизнерадостным, а на клумбе рядом с парковкой распустились желтые и белые крокусы. По улице шел старик с таксой на поводке. Я вздохнул и перевел взгляд на доску. Ульрика закончила объяснять, и теперь все сидели и решали примеры.

– Ты понял, как решать последний? – громким шепотом спросила за моей спиной Бие.

Она покинула свое место и с тетрадкой в руках перебралась ко мне за парту. Мы часто помогаем друг другу с математикой. Порой это даже весело – решать вместе трудные примеры. Но теперь, оказавшись рядом со мной, Бие внезапно погрустнела.

– Что? – спросил я.

– Да так, ничего, – сказала девочка и, резко повернувшись, вернулась обратно на свое место.

Я смотрел на Бие, и словно чья-то жестокая рука сжала в груди мое сердце. Я понял, что между мной и Бие что-то произошло. Что-то сломалось. Я быстро отвернулся и, открыв задачник на нужной странице, нашел пример и принялся решать. Мне пришлось сосредоточиться на цифрах и таблице умножения, вместо того чтобы немедленно вскочить и выбежать вон из класса.

Лед

Весь день я вел себя очень странно. На уроке музыки я не попадал в такт, когда играл на тамбурине, о чем мне даже Ульрика сказала. На физкультуре, когда мы играли в гандбол, я со всей силы залепил Хьюго мячом в живот, но это вышло случайно. По крайней мере, я так думаю. На остальных уроках я сидел погруженный в свои мысли и почти не слушал, когда нам рассказывали про викингов и круговорот воды в природе. Когда последний урок подошел к концу, все высыпали в коридор. Меня окружил гудящий рой болтающих и одевающихся одноклассников. Я уселся на низенькую скамеечку в середине коридора и принялся переобуваться. Я не торопясь завязывал шнурки, а сам то и дело поглядывал в сторону Бие и Хьюго. Что они делают? О чем говорят? Собираются ли пойти куда-нибудь вместе? Вспомнят ли они вообще про меня? Я наклонился и принялся еще медленнее шнуровать ботинки.

Осторожно подняв голову, я увидел ноги Бие – она вышла в коридор и двинулась к раздевалке. Следом я увидел ноги Хьюго в полосатых носках. В голове у меня шумело. Я покончил с первым шнурком и навострил уши. Мне было жутко интересно, о чем же они все-таки будут говорить.

Но говорил только Хьюго. Он все болтал о какой-то ерунде – кажется, о визите к стоматологу, – а потом крикнул «Пока, до завтра» и унесся куда-то один. Я увидел, как его спина мелькнула и исчезла на лестнице.

Я поднял голову. Бие надела куртку и медленно натянула шапочку. Она постояла немного, теребя в нерешительности ремень своей сумки, потом быстро взглянула на меня:

– Ну, я пошла…

«Иди с ней!» – крикнул мне мой внутренний голос, и, быстро вскочив, я сделал шаг вперед.

Но не тут-то было! Ноги внезапно отказались мне повиноваться. Словно кто-то сделал мне подножку или шнурки прилипли к полу. Я повалился, словно срубленное дерево в лесу, едва успев подставить руки. В это момент из класса выходила Ульрика, и, вместо того чтобы грохнуться на каменный пол, я впечатался лицом в ее живот.

– Вот это да! Ну ты даешь, Оскар, – сказала учительница, помогая мне встать. – В следующий раз повнимательнее шнуруй ботинки, – посоветовала она и показала на мои ноги.

Стоявшие неподалеку Майя с Мариам согнулись от хохота. Я посмотрел вниз и покраснел, как помидор. Какой же я болван – я же связал вместе шнурки на ботинках! На лестничной площадке хлопнула дверь, и я повернул голову. Там стояла Бие и смотрела на меня. Она чуть улыбнулась, но уже без былого блеска в глазах, и, молча развернувшись, ушла.

Следом за ней я вышел на школьный двор. Бие была уже у ворот. Сзади по-прежнему слышались фырканье и смех Майи и Мариам. Но мне было все равно. Я хотел, чтобы все стало как прежде. Случись все еще неделю назад, Бие рассмеялась бы сейчас своим добрым смехом, и тогда даже мое падение из-за связанных вместе шнурков показалось бы мне сущей безделицей. Но теперь все было по-другому. При мысли, что Бие больше меня не любит, вся моя жизнь сразу стала серой и скучной. Или, возможно, не любит. Я решил во что бы то ни стало это выяснить.

Я припустил бегом и догнал Бие на середине улице, но, едва оказавшись у нее за спиной, вдруг замешкался. Как я осмелюсь ее спросить про такое? Но пока я думал, Бие резко остановилась и повернулась ко мне:

– Что? Ты хотел меня о чем-то спросить?

– Да, – выдавил я.

– О чем же?

Мы стояли на тротуаре друг напротив друга и молчали. Я в отчаянии сжал фигурку дракончика в кармане.

Ты меня больше не любишь? Теперь ты любишь Хьюго? Вы пара? Вот какие вопросы крутились в моей голове, но, открыв рот, я не смог произнести ни слова. Вспотевшими пальцами я выудил подвеску с дракончиком из кармана.

– Быть может… – начал я. Мой голос дрожал.

– Что? – спросила Бие.

– Быть может, ты захочешь забрать его обратно? – спросил я.

Бие смотрела на меня во все глаза. Потом вырвала подвеску из моих рук и убежала. Я остался стоять, совершенно опустошенный. Солнце освещало крыши домов, и воздух был очень теплым, но внутри меня все превратилось в лед.

Я медленно побрел по улице. Домой идти не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Но мне же нужно гулять с поводком, вспомнил я вдруг. Глубоко вздохнув, я подумал, что совсем перестал думать о собаке. Или нет? При воспоминании о блестящих глазках Амелии я вновь почувствовал, как у меня сладко защемило сердце. Мне будет гораздо легче, если у меня появится собака. По крайней мере, у меня будет единственный в целом мире друг, который ни за что не предаст меня. Пес, на которого я смогу положиться.

Внезапно я остановился перед витриной магазина. В голове всплыли слова, сказанные мне хозяйкой Амелии: «Ты можешь поступать так же, как поступают девочки в моем квартале: они выгуливают собак соседей. Получают за это небольшую плату. И одновременно узнают массу полезных вещей про то, как обращаться с собаками».

Я вошел в магазин. Внутри рядом со входом висела большая доска, где каждый желающий мог разместить свое объявление о продаже вещей, пропавшей кошке или рекламу. Я извлек из сумки бумагу с ручкой и принялся писать.

«С удовольствием выгуляю вашу собаку!»

Я покрутил ручку между пальцев, раздумывая, как мне лучше представиться. Но стоило мне об этом подумать, как я тут же понял, о чем писать дальше.

«Я аккуратный, ответственный мальчик, который умеет обращаться с собаками. Имеется свой собственный поводок. С удовольствием выгуляю вашу собаку. Оплата по договоренности».

Внизу я приписал номер своего мобильного телефона и, отыскав свободное местечко, прикрепил объявление к доске. Я аккуратно разгладил бумажку и с удовольствием оценил проделанную работу. И в этот момент на мое плечо опустилась чья-то рука.

Большой, как лев, кроткий, как ягненок

Тронувший меня за плечо мужчина был худощав, с кудрявыми темно-каштановыми волосами. Он был одет в зеленую куртку и держал в руке упаковку с кофе.

– Это твое объявление? – спросил он. – Значит, это ты умеешь обращаться с собаками?

– Да, – ответил я.

– И умеешь с ними ладить, верно?

– Конечно, – ответил я, гордо выпятив грудь.

– Отлично, – улыбнулся мужчина. – Тогда как насчет того, чтобы прямо сейчас выгулять моего Гарри?

– Э-э… да… пожалуй, – выдавил я.

Внезапно я заколебался. Мама с папой все время твердят мне, чтобы я не ходил никуда с незнакомцами. Мужчина словно угадал мои мысли.

– Смотри сюда.

Он вышел из магазина и показал в конец улицы. Я проследил за его рукой и увидел пса, который сидел на тротуаре перед кондитерской.

– Это Гарри, – сообщил мужчина. – А сам я работаю в кондитерской.

– Ясно, – кивнул я.

Как хорошо, что мне не нужно идти к кому-то домой. Магазинчик этот я знал и бывал там сотни раз. Когда мы подошли поближе, я заметил, что над дверью появилась новая вывеска «Сладости Гарри». Раньше там висела вывеска «Фрукты и овощи».

– Вы назвали магазинчик в честь своего пса? – спросил я.

– А почему бы и нет? – улыбнулся мужчина.

Гарри поднялся с тротуара, тихо гавкнул и встряхнулся. Ох, до чего же он оказался большим и лохматым, прямо как лев. Я даже попятился, когда пес шагнул ко мне и уткнулся носом мне в живот. Мужчина тепло рассмеялся и потянул Гарри за ошейник.

– Гарри – пес породы леонбергер, – объяснил он. – Большой, как лев, но кроткий, как ягненок.

Несколько минут спустя мы уже шагали с Гарри к парку. Точнее, Гарри шел впереди, а я, вцепившись в поводок, семенил следом. Пару раз я пытался скомандовать ему: «К ноге», но Гарри лишь ласково посмотрел на меня и продолжил нестись вперед, не сбавляя скорости. Пару раз он останавливался возле фонарных столбов и с шумом писал. В такие моменты я смущенно оглядывался по сторонам, не смотрит ли кто, – надеясь, что Гарри не будет присаживаться прямо на тротуаре, чтобы навалить кучку. Интересно, собаки каждый раз ходят в туалет, когда их выгуливают? У такого здоровенного пса и какашки, должно быть, здоровенные, а те черные пакетики, которые дал мне хозяин Гарри, выглядели удручающе маленькими.

Я собирался пойти к пруду, но у Гарри, кажется, на этот счет были другие планы. Я потянул пса за поводок, но не сильно, чтобы не задушить. Гарри сел и уставился на меня.

– Пошли лучше к пруду, – предложил я, – поглядим на уток, а?

Гарри склонил голову набок.

– Пойдем, – ласково попросил я его. – Утки – это здорово. Идем, Гарри!

Но Гарри поднялся и пошел совсем в другую сторону. И тут я понял, что он не только большой, как лев, но и такой же сильный. Не знаю, возможно, он и был кротким, как ягненок, но то, что он был упрямый, как осел, это точно. Мне оставалось только семенить за ним следом.

– О'кей, Гарри. Пойдем, куда ты хочешь. – И я припустил за ним со всей доступной мне скоростью.

Дальше аллея шла в горку. Гарри внезапно почуял что-то интересное и пулей устремился вперед. Мне пришлось бежать.

– Не так быстро, Гарри! – заорал я. – К ноге, к ноге!

Но пес лишь помчался еще быстрее, а я полетел следом.

Когда мы достигли вершины холма, Гарри наконец остановился. Он сел и, уставившись на деревья, тихо гавкнул. Должно быть, птица или белка привлекла его внимание. Я уже ничего не говорил. Только стоял, согнувшись, и тяжело дышал.

– Хулиган, – сказал я. – Ты меня что, до смерти решил уморить?

Гарри снова тявкнул и продолжил смотреть на верхушки деревьев.

– Оп-па, так это ты? – раздался чей-то голос. – А это и есть твоя Никита?

Я вздрогнул и выпрямился. Это были те самые девчонки-подростки с пруда. О нет!

– Ты обманул нас, верно? – сказала одна из них и с сердитым видом скрестила руки на груди.

– Никита уже убежала к тому времени, да? – спросила вторая.

– Э… нет, – выдавил я, и это было правдой.

– Тот бегун здорово на нас рассердился, – нахмурилась первая девчонка.

– Он решил, что мы над ним подшутили, – добавила вторая.

Сердце стучало как барабан. Хотелось удрать куда подальше.

– Идем, Гарри, – сказал я. – Нам пора домой.

– Ха! – воскликнула первая девчонка. – Брось эти шуточки! Твоего пса зовут вовсе не Гарри.

Гарри все это время спокойно сидел, обозревая верхушки крон, а потом крепко зевнул, вывесив из пасти свой большой черно-розовый язык.

– Никита, – сказала вторая девчонка и погладила Гарри по голове.

Я потащил пса туда же, откуда мы пришли. Но легко сказать – потащил. Интересно, что может заставить Гарри сдвинуться с места и пойти за мной? Далеко внизу на одной из аллей парка я увидел какого-то бегуна. Уж не тот ли это парень с пруда? К счастью, это был не он. Но я все равно почувствовал, как у меня от страха вспотели ладони.

– Его зовут Гарри. И вы, должно быть, спутали меня с кем-то другим. У меня нет собаки по кличке Никита.

– Слушай, ты, – угрожающе произнесла первая девчонка и схватила меня за плечо.

Но тут Гарри словно очнулся и, вскочив, громко гавкнул. Коротко, но злобно. Глядя на девчонку, которая держала меня за плечо. Та тут же отпустила меня и шарахнулась в сторону.

Гарри грозно смотрел ей вслед. Он даже не рычал. Зачем, если ты и так большой, как лев? Я покрепче перехватил поводок и сказал:

– Этого пса зовут Гарри, а ваша Никита – чистейшая выдумка. А теперь нам пора домой. Идем, Гарри!

Я потянул за поводок, совсем чуть-чуть, и Гарри последовал за мной. Кроткий, как ягненок, он шел рядом со мною вниз по аллее, пока девчонки стояли и смотрели нам вслед.

Сюрприз

На обратном пути в кондитерскую Гарри почти все время шел рядом со мной. Иногда он останавливался и начинал что-нибудь обнюхивать, но я ему не мешал. Мне нравилось идти рядом с таким большим псом. У выхода из парка я остановился и щелкнул нас с Гарри на телефон на фоне распускающихся кустиков. Гарри глядел при этом прямо в камеру и улыбался.

– Ну как, все хорошо? – спросил меня хозяин Гарри, когда я привязал пса у входа в кондитерскую.

Я кивнул. Мужчина попросил меня поменять псу воду в миске, после чего я получил свое вознаграждение.

– Можешь также взять себе что-нибудь из сладостей. – Мужчина приглашающим жестом махнул в сторону полок. – Жвачка? Шоколад?

У меня даже слюнки потекли, когда я уставился на полку с шоколадом. Я получил самую лучшую на свете работу! Пока я размышлял, что бы такое взять, мужчина отошел помочь что-то выбрать другому покупателю. Случайно бросив взгляд в окно, я увидел, как Гарри стоит и пьет из своей миски воду, разбрызгивая ее во все стороны. Затем он встряхнулся и улегся прямо на тротуар. Какой же он красавец! Пожалуй, если выбирать между леонбергером и кокер-спаниелем, я бы выбрал первого.

Вдруг я заметил бежавшую по другой стороне улицы знакомую фигурку. Это был Хьюго. Кажется, он направлялся прямо сюда, хотя я не думаю, что он смог разглядеть меня через стекло витрины. Хьюго как-то неуверенно посмотрел на дверь кондитерской и вдруг припустил прочь со скоростью света. Должно быть, у него после визита к стоматологу разболелся зуб, решил я. По крайней мере, он был один. Без Бие.

Я выбрал себе шоколадку и поблагодарил хозяина кондитерской. Мы договорились, что я буду приходить сюда каждый понедельник и выгуливать Гарри. Выйдя из магазинчика, я погладил Гарри по голове и отправился домой. Несмотря ни на что, на сердце у меня было легко и радостно. Вот что значит собака!

В тот день готовкой занимался папа, и, когда я пришел домой, он как раз гремел сковородками на кухне. Едва переступив порог квартиры, я услышал, как он поет. Папа выглянул в прихожую и весело мне подмигнул.

– Привет, старичок. А знаешь, у тебя красивая подружка, – посмеиваясь, сказал он.

– Что? – не понял я, и в тот же миг сердце в груди сжалось: папа же еще ничего не знает про Бие и Хьюго.

– Она была здесь. Хотела сделать тебе сюрприз. Я спросил, не хочет ли она остаться. Сказал, что ты уже идешь домой. Но она не стала тебя дожидаться и ушла. Кстати, а почему вы не вместе?

Папа болтал как заведенный. Мне даже не пришлось ничего отвечать.

– Он в твоей комнате, – продолжил он. – Я решил поставить его там. Спасибо Бие, вот уж кто действительно думает о тебе.

Ничего не понимая, я поспешил в свою комнату. Вход в нее лежит через кухню, но окно выходит во двор. Это одна из тех комнаток, что порой в шутку называют комнатками для прислуги. Довольно небольшая, но очень уютная.

Сюрприз? Что бы это могло быть? Может, подвеска с дракончиком? Нет, вряд ли, Бие же забрала ее. Но что тогда?

Я медленно приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Сзади из-за моей спины выглядывал папа. На столе перед окном стоял большой, круглый, как мячик, аквариум с плавающей в нем золотой рыбкой.

– Ой! – только и смог вымолвить я.

– Хм… – довольно хмыкнул папа. – Она явно знает, что ты очень хочешь иметь домашнего питомца.

И папа вернулся к готовке. Я же присел на краешек кровати и стал смотреть на рыбку, которая кругами плавала по аквариуму, выпуская изо рта крошечные пузырьки. Должно быть, она из того самого аквариума, что был в ресторанчике родителей Бие. И даже той же породы. Маленькая золотая рыбка.

Почему Бие принесла мне золотую рыбку в тот же день, когда я вернул ей подвеску с дракончиком? Словно в утешение. Потому что поняла, что я мечтаю иметь домашнего питомца. Она ведь не могла знать, что на самом деле я хочу собаку. Я ей этого не говорил.

– Гав, – сказал я рыбке.

Она продолжила плавать кругами и выглядела при этом такой одинокой, что мне стало грустно. Но в любом случае это очень мило со стороны Бие. Должно быть, она все еще меня немного любит.

Вскоре папа попросил меня накрыть на стол.

– На четверых, – уточнил он.

– На четверых? – удивился я.

– Бабушка тоже придет.

Сначала домой вернулась мама. Она выглядела очень усталой и сразу же прилегла отдохнуть, пока папа возился на кухне. Накрыв на стол, я заглянул в спальню родителей: мама лежала, закрыв глаза и держа обе руки на животе. Подумать только, у нее внутри растет самый настоящий малыш!

И в этот момент в дверь позвонили. Мама открыла глаза и потянулась:

– Это, наверное, бабушка. Откроешь, Оскар?

Я вышел в прихожую и открыл дверь. На пороге стояла раскрасневшаяся бабушка. Она оставила свои палки для ходьбы перед дверью на лестнице и принялась расшнуровывать кроссовки. В прихожей появилась мама.

– Привет, мама! – Мама кивнула бабушке.

– Привет, старушка, – бодро откликнулась бабуля. – Как это мило, что вы пригласили меня на ужин. После твоего звонка я прямо-таки сгораю от любопытства. Суп-карамель – это звучит очень интригующе. Интересно, каково это на вкус? Похоже на название десерта, но я лишена предрассудков и всегда открыта для новых вкусов. – И бабуля взъерошила мне волосы.

– Ох, мама, – смеясь, ответила моя мама. – Не суп-карамель. А суп-бешамель!

Вопрос цвета

Бабушка фыркала всю дорогу до кухни.

– Суп-карамель, – посмеиваясь, повторяла она. – Ну надо же! Однако это хорошо, что на первое не будет карамели, потому что я принесла кое-что сладкое на десерт.

Бабуля поставила принесенную с собой картонную коробку на стол, и мы все уселись ужинать. Суп-крем на соусе бешамель был очень вкусным.

Мы болтали обо всем и ни о чем, когда вдруг бабуля неожиданно сказала:

– Когда Оскар был у меня на днях, мы говорили с ним о домашних животных. Оказывается, он очень хочет иметь маленького домашнего питомца. Правда ведь, Оскар?

Я кивнул и уткнулся в суп.

– И сегодня его мечта сбылась! – радостно объявил папа, откладывая ложку в сторону.

– Серьезно? – удивилась бабушка.

– Эх! – вздохнул я.

– Что значит «эх»? – удивился папа. – Ты же получил его в подарок от Бие.

– Эх! – снова вздохнул я.

– Это золотая рыбка, – объяснил папа. – Подарок от Бие. С аквариумом. В общем, все как полагается. – Папа легонько подтолкнул меня локтем. – Ты уже придумал, как ее назовешь? Ведь должно же быть у нее имя.

– Эх! – вздохнул я в третий раз.

– Странное имя для рыбки, – хмыкнул папа. – Эх? Так ее и назовешь?

– Эдвард, – предостерегающе сказала мама и тронула папу за руку.

– Ну ладно, ладно, – примирительно произнес папа. – Извини, Оскар. Шутка вышла неудачной. Но если серьезно, это же очень красивый сюрприз. Иди, покажи его бабушке, а я пока уберу со стола и накрою для чая в гостиной.

Мы с бабулей отправились в мою комнату. Бабушка присела на кровать и принялась смотреть на рыбку. Та по-прежнему меланхолично плавала кругами.

– Понятно, – пробормотала бабуля и кинула на меня вопросительный взгляд.

Я не ответил и молча плюхнулся рядом с ней на кровать.

– Довольно скучный питомец, – добавила бабушка.

– М-м… – неопределенно произнес я.

– Ни на руки не возьмешь, ни погладишь.

– Точно, – кивнул я.

– Идем, – решительно сказала бабуля.

Мы отправились в гостиную. Мама распаковала коробку, которую принесла с собой бабушка. Внутри оказался торт в форме сердца, покрытый шоколадной глазурью.

– Это миндальный торт, – объяснила бабушка. – Внутри начинка из тертого миндаля.

– Обожаю! – воскликнула мама.

Я взял себе кусочек и, пока жевал, все думал о том, что рассказывала мне о миндале бабушка. Я представлял себе хрупкое нежное сердечко, глубоко спрятанное в плоде миндального дерева. А потом его перемололи, превратив в миндальную массу. Бедное маленькое сердечко. И бедный, бедный я. Мое сердце тоже скоро вот-вот треснет и разлетится на куски. Но, несмотря на грустные мысли, я понял, что торт очень вкусный.

Бабушка сидела на диване и медленно попивала свой чай. Вдруг она заговорщицки мне подмигнула, словно у нас с ней был какой-то секрет, о котором никто не знал.

Я ничего не понял, но тут бабушка положила свою руку на мамину и сказала:

– Сердечко мое, ты помнишь себя в детстве? Тебе было тогда лет семь или восемь. Помнишь, как ты хотела, чтобы мы разрешили тебе иметь котенка?

– Да, помню, – засмеялась мама. – И тогда вы пошли и купили мне мягкую игрушку. Ух, как я тогда разозлилась!

– Да, – кивнула бабушка. – Ты была просто вне себя. Если я правильно помню, ты взяла ножницы и искромсала все занавески на кухне.

– Серьезно? – удивилась мама.

Папа засмеялся и положил себе еще кусок миндального торта.

– Еще как, – кивнула бабушка.

– Вот видишь, – хмыкнул я.

Папа с мамой удивленно посмотрели на меня.

– Ты хотела иметь котенка, а получила вместо него мягкую игрушку, – усмехнулась бабушка и откинулась на спинку дивана.

– А я хочу собаку, а не рыбку, – добавил я.

– Но это же совсем разные вещи, – возразила мама.

– А по-моему, то же самое, – не согласился я.

– Поддерживаю, – кивнула бабушка.

– Мама? – Моя мама удивленно уставилась на бабушку.

И тогда бабушка успокаивающе похлопала маму по руке и сказала:

– Мы должны были купить тебе этого котенка. И я до сих пор раскаиваюсь из-за той шутки с мягкой игрушкой. Прости!

– Ну что ты, – махнула рукой мама и с улыбкой покачала головой.

Легко маме так говорить. Ведь это было сто лет назад. Ну ладно, не сто, но все равно много. Она, наверное, и думать об этом забыла. Но все же, когда это случилось, она искромсала занавески на кухне.

– Однако, солнышко мое, ты выглядишь очень усталой, – заметила бабушка, с тревогой глядя на маму.

Родители переглянулись. Папа откашлялся. Мама поставила на столик чашку с чаем.

– Видишь ли, мама, – начала она. – У нас есть для тебя одна новость.

И мама рассказала о малыше. У бабушки на глаза навернулись слезы. Она и думать забыла о собаках с кошками и только сидела и счастливо взирала на нас троих.

Я включил телевизор и в тоске проглотил третий кусок торта. Все же бабушка честно пыталась мне помочь.

Но перед тем, как бабуля отправилась домой, случилось еще кое-что. Папа возился на кухне. Мама с бабушкой сидели и разговаривали. Я, полулежа на диване, посматривал на экран телевизора и играл в игру на телефоне. От миндального торта остались только крошки. И тут мама тронула меня за плечо и позвала папу. Папа пришел из кухни, вытирая руки о фартук.

– Что такое? – спросил он.

Мама подняла раскрытую газету и показала. Это была фотография гостиной, в центре которой, освещенный лучами солнца, лежал на красной софе кокер-спаниель и с надеждой смотрел прямо в объектив камеры, словно ждал, когда же хоть кто-нибудь присядет рядом с ним на софу и погладит его. Я словно физически ощутил под пальцами мягкость его золотистой шерстки.

– Взгляни, почему бы нам не купить такую? – спросила мама.

– Хочешь сказать, она тебе вот так сразу взяла и понравилась? – протянул папа.

– Да, – кивнула мама. – Разве она не прекрасна?

Я забыл, как дышать, и быстро принял сидячее положение.

– А она нам действительно нужна? – засомневался папа и перекинул через плечо кухонное полотенце.

– Нужна, нужна. Еще как нужна, – закивала мама. – Что скажешь, Оскар?

– Да, – выдавил я, не веря своему счастью.

Хотя на самом деле мне хотелось крикнуть: «ДА-А-А!» Хотелось кричать, вопить и прыгать, но я не осмелился.

– Мм… да… – задумчиво протянул папа. Он взял газету из рук мамы и пригляделся к снимку повнимательнее: – Действительно очень красивая.

«Не просто красивая, – подумал я. – Она – ЧУДЕСНАЯ».

– Но только не такого цвета, хорошо? – добавил папа.

Интересно, а при чем здесь цвет? Разве в цвете все дело? Но я решил не спорить. Есть ведь много разных оттенков коричневого и золотого. Шоколадного пса можно назвать Какао. А если у него будет светло-золотистая, как соломка, шкурка, то его можно звать Солис или Злата…

– Зеленая лучше подойдет, – сказал папа, кладя газету на журнальный столик.

Я уставился на него. Зеленая? Зеленая собака? О чем это он?

– А может, лучше с узором? – продолжил папа. – Красный слишком кричащий цвет. И совсем не сочетается с обоями.

Я снова взглянул на фотографию, и тут меня словно молнией шарахнуло – я понял, о чем родители говорят. О софе. О дурацкой красной софе, на которой лежала собака. Они даже не ЗАМЕТИЛИ на снимке собаку. Да кто в целом мире стал бы обращать внимание на софу, когда рядом есть такой замечательный пес? Да никто! Только мои эгоистичные родители. Они хотят малыша и софу. Но что хочу я и мое разбитое сердце, их совершенно не волнует.

Словно в море

Влетев в свою комнату, я не стал хлопать дверью. Просто закрыл ее и остался стоять как вкопанный. Внутри меня была пустота. Глупая золотая рыбка кружила в аквариуме. Мне даже смотреть на нее не хотелось, поэтому я залез под письменный стол и уселся там, скрючившись и прижав колени к подбородку. Я так часто делал маленьким, когда злился.

Я услышал, как бабушка и мама с папой о чем-то говорят за стеной. Потом бабушка постучала ко мне в дверь.

– Что? – крикнул я.

– Я иду домой, малыш Оскар, – сообщила бабуля.

– Хорошо, – отозвался я и еще плотнее обхватил руками колени.

За дверью стало тихо. Я вдруг вспомнил про шкатулку на полке. Внутри под моими сбережениями лежала записка из печенья счастья: «Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится».

Вся надежда только на это, подумал я. Вопрос только в том, что именно я должен пожелать. Что собаку – это ясно. Но какую именно? Кокер-спаниеля? Леонбергера? Или самое главное, чтобы это был просто щенок?

От долгого сидения под столом у меня затекли ноги, и я выбрался наружу. В этот момент в дверь снова постучали.

– Можно войти? – прозвучал снаружи голос папы.

Я быстро сел на кровать и, схватив валявшийся на полу задачник, раскрыл его наугад.

– Ага, – ответил я.

Папа вошел, сел рядом и принялся хрустеть пальцами.

– Помнишь, раньше ты хотел иметь братишку или сестренку, – начал он. – Кого-нибудь маленького, с кем можно было бы играть.

– А… – неопределенно отозвался я. – И что же?

– Ну, тут такое дело… о том, откуда берутся дети. О боже! Он что, опять за свое?

Я почувствовал, как у меня краснеют щеки, и поскорее уткнулся в задачник.

– Да брось, пап. Я же современный ребенок. Нам еще в детском саду про это книжку читали.

– Да, я знаю. – Папа откашлялся. – Но знаешь… иногда детей может и не быть, даже если… все очень этого ждут.

Я бросил задачник на пол и уткнулся головой в подушку.

– Я устал, – сказал я.

И почему папа заговорил об этом со мной именно сейчас? Я не знал, куда деваться, и чувствовал, что вот-вот сгорю от стыда. И еще мне почему-то стало немного тревожно. О чем таком собрался поведать мне папа? Он что, хочет сказать мне, что малыша не будет?

– Когда такое случается, Оскар, люди обращаются за помощью к врачам. Это называется ребенок из пробирки. Врачи искусственно смешивают сперму и яйцеклетки…

Он замолчал. Я лежал носом в подушку, превратив уши в локаторы. Папа похлопал меня по спине, и тогда я повернул голову и внимательно на него посмотрел.

– Зачем ты мне сейчас об этом рассказываешь? – выдавил я.

– Затем, что… мы уже в течение многих лет хотим, чтобы у тебя был брат или сестра, Оскар. Но ничего не получалось. Как бы мы… ни старались. А теперь получилось. Твоя маленькая сестричка или братик зародился в пробирке. Но теперь она или он растет в мамином животе…

Я бросил взгляд на золотую рыбку. Она спокойно плавала по круглому аквариуму и пускала пузырьки.

– Не всегда получается так, как планируешь, – продолжил папа. – Но возможно, теперь все получится. И ты станешь замечательным старшим братом. – Папа глубоко вздохнул и обнял меня. Затем встал и собрался уже уходить, но в дверях вдруг остановился и обернулся ко мне: – Так вот, насчет собаки… сам видишь, время сейчас не совсем подходящее. Мы сможем обсудить это потом. Через пару лет, например.

Папа вышел, оставив дверь в комнату приоткрытой. Через пару лет! Я упал на кровать и уставился в потолок. Что-то слишком много всего на меня сегодня свалилось. Свет от лампы отражался в аквариумной воде, по потолку бежали колышущиеся тени. И я вдруг подумал, что я словно сам парю в волнующемся море.

И даже не заметил, как уснул.

Невидимый пес

Обожаю утро субботы. Можно сколько хочешь валяться в постели. И никто не торопит тебя идти к столу и завтракать, во всяком случае не сразу. В ожидании, пока мама с папой встанут, можно посмотреть фильм или поиграть. Мама частенько работает по субботам, потому что она парикмахер, а вот папа любит спать допоздна, и потом мы вместе завтракаем. Короче говоря, я люблю утро субботы.

В то утро я проснулся от шума на кухне и решил, что это мама уже встала и теперь собирается на работу. Я повернулся на другой бок и натянул одеяло на голову, собираясь еще немного вздремнуть. Я уже почти заснул, когда вдруг донесшиеся до моего слуха слова заставили меня приподнять голову.

– Нужно ехать, – сказал папа.

– Ты разбудишь Оскара? – спросила мама.

Но я уже сам выпрыгнул из постели и приоткрыл дверь на кухню. Мама сидела за столом, уронив голову на руки. Она была совершенно бледной. Всклокоченный папа допивал кофе из своей чашки. Родители были уже полностью одеты, хотя время было лишь восемь часов утра. Дождь стучал по стеклам окна на кухне.

– Уже проснулся, старик? – спросила мама, поднимая голову.

Она чуть-чуть улыбнулась, но было видно, что ей совсем не до улыбок. Мама выглядела такой бледной, что ее лицо казалось белым как простыня.

– Что случилось? – спросил я.

Папа поставил кофейную чашку на кухонную стойку и, подойдя ко мне вплотную, взял меня за плечи. Я знаю, что, когда он так делает, значит, хочет сообщить мне что-то очень важное. Папа заглянул мне в глаза и сказал:

– Мы должны поехать и удостовериться, что малыш чувствует себя хорошо.

– А что с ним? – не понял я.

Мама оперлась о край стола и медленно, с усилием встала. Было видно, что она испытывает сильную боль. Я вздрогнул, словно мне за шиворот плеснули ледяной воды, и понял, что мама соврала, когда сказала:

– Ничего страшного, старик. Мы просто должны убедиться, что все идет как надо. У меня немного болит живот, вот и все.

Мама говорила неправду. У нее очень сильно болел живот. И это было страшно.

– Мы поедем в больницу на осмотр, – ненатурально бодрым голосом сообщил папа.

Я тоже нацепил на лицо маску и притворился, что все в порядке, хотя внутри меня все заледенело. Родители что-то говорили мне. Что-то о том, что они ненадолго, и что если мне будет одиноко, то я могу пойти к бабушке, и чтобы я звонил, если что, и что в холодильнике есть пицца, только ее нужно разогреть. Я лишь молча кивал в ответ, провожая родителей до прихожей. На прощанье мама поцеловала меня в лоб, и они с папой ушли. С тихим щелчком закрылась входная дверь, и я остался один в пустой квартире. Один-одинешенек.

Я сделал круг по гостиной, вернулся на кухню и прислушался. Было тихо. Я доел остававшиеся с вечера чипсы и задумался, что делать дальше. В моей комнате бедная рыбка по-прежнему накручивала круги в аквариуме. Безрадостное зрелище. При виде рыбки я почувствовал себя еще более одиноким. Но я ее не винил. Рыбка же не виновата, что она не собака.

Я ощущал странное беспокойство и просто не мог усидеть на месте. Да, пойду-ка я лучше к бабушке или еще к кому-нибудь. Приняв такое решение, я открыл комод, чтобы достать свитер, и увидел спрятанный среди носков поводок.

– И в дождь, и в снег, – пробормотал я и выглянул в окно.

Дождевые капли сбегали по оконным стеклам, прокладывая длинные неровные дорожки. Почему-то вид серых туч меня взбодрил. Словно мне представился замечательный случай доказать, что я действительно очень ответственный и готов выгуливать свою собаку в любую погоду.

Я быстро оделся, прихватил поводок и вышел в прихожую. Там я разыскал резиновые сапоги с дождевиком и, заперев за собой дверь квартиры, отправился гулять.

На улицах было пустынно. Обернув поводок вокруг запястья, я решительным шагом направился к парку. По дороге я прошел мимо кондитерской, но она стояла закрытой, и никакого Гарри я рядом с ней не увидел. Если бы он был здесь, я бы взял его с собой на прогулку в парк, но, должно быть, Гарри сейчас лежал где-нибудь на полу в квартире, положив на лапы свою большую голову. Я вздохнул. С Гарри было здорово.

– Видишь ли, я немного волнуюсь, – прошептал я невидимому псу, который шагал рядом со мной и был ужасно похож на Гарри. – Я переживаю за малыша.

Приблизившись к парку, я увидел неподалеку двух собак, которых выгуливали хозяева. На игровой площадке резвились несколько детишек, все в разноцветных дождевиках. Они кричали и качались на качелях. Дождь усилился, и я укрылся под деревом. Мимо прошла какая-то тетя с кокер-спаниелем. Я было решил, что это Амелия, но это оказались совсем другая тетенька и совсем другой кокер-спаниель. Я вздохнул и вдруг понял, что мой невидимый пес выглядит точь-в-точь как Амелия. С мокрой от дождя шерстью, она смотрела на меня черными любопытными глазками.

– Этот малыш… – тихонько сказал я воображаемой Амелии. – Все же это немного неожиданно, что я стану старшим братом. И если сейчас что-нибудь случится…

Я проверил свой мобильник, но звонков от папы не было. От тревоги у меня засосало под ложечкой.

– Честно говоря, мне бы очень хотелось иметь братика или сестричку. Тогда бы я…

И вдруг я застыл как вкопанный. Образы воображаемых Амелии и Гарри поблекли и растаяли. Я запихнул поводок в карман куртки и побежал. Но не в парк, а обратно домой. Я мчался, шлепая по лужам, так что вода попадала мне в сапоги, но я не обращал на это внимания. Набрав на домофоне код, я распахнул дверь подъезда и, не дожидаясь лифта, взлетел вверх по лестнице. От быстрого бега у меня горело в груди и тряслись руки, пока я искал ключи и открывал дверь. Влетев в квартиру, я скинул сапоги и помчался в свою комнату. Там я достал шкатулку и поставил ее на ковер. Глубоко вздохнув, я отпер крышку, поднял верхнее отделение и, выложив купюры, достал то, что искал, – записку из печенья счастья: «Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится!»

Все хорошо

Когда желание было произнесено, я еще какое-то время сидел на полу, задумчиво теребя в руках записку из печенья счастья. Вот и все – я сделал это. Желание произнесено. И только золотая рыбка слышала мои слова. В глубине души я почувствовал, что все сделал правильно.

Не знаю, сколько я так просидел, но когда я наконец поднял голову и посмотрел в окно, то увидел, что дождь закончился. И тут зазвонил телефон. Это был папа.

– Алло! – закричал я в трубку.

– Привет, старик! – сказал папа. – Я звоню, чтобы сказать тебе, что все хорошо. Слышишь? С малышом все хорошо, но врачи должны провести еще один осмотр, поэтому мы задержимся. Как у тебя дела?

– Хорошо, – ответил я.

– Ты позавтракал? – поинтересовался папа.

– Ага, – сказал я, вспомнив про чипсы.

– Вот и чудненько! – обрадовался папа.

Мы еще немного поговорили, но даже когда я положил трубку, в моей голове продолжали звучать слова: «С малышом все хорошо». Какая удача! Или это было больше чем просто удача? Я посмотрел на записку счастья в моих руках, раздумывая, что мне теперь с ней делать.

Я использовал свое желание, но просто так выкинуть теперь бумажку в мусорное ведро рука не поднималась. Наконец я убрал ее обратно в шкатулку. Лучше я ее сберегу. На память. Я вернул обратно секцию с отделениями и вспомнил о дракончике, который еще совсем недавно там лежал. Подняв голову, я встретился глазами с золотой рыбкой:

– Но если Бие хотела расстаться со мной, то зачем она в тот же день пришла сюда и принесла тебя мне?

Булль, печально сказала рыбка.

– Ты выглядишь очень одинокой, – сказал я ей.

Булль, согласилась рыбка и сделала еще один бесполезный круг в своем пузыре из стекла и воды.

И тут я понял, что мне следует сделать. Золотая рыбка должна вернуться домой, в свой большой аквариум в ресторанчике. Там она будет не одна, а среди своих подружек, и проживет еще долгую и счастливую жизнь. Да и постоянное зрелище золотой рыбки в моей комнате не доставило бы мне никакого удовольствия и сделало бы мою тоску по собаке еще более невыносимой. Я объясню Бие, что был очень рад получить от нее такой подарок, но это несправедливо по отношению к самой рыбке.

Я взял на кухне пластиковый пакет, наполнил его водой и после многочисленных попыток ухитрился усадить туда рыбку. Я видел, что так делают, когда покупают аквариумных рыбок и несут их домой.

На улице светило солнце, и лужи на тротуарах начали подсыхать. Денек обещал быть славным, несмотря на то что начался так печально. Солнечные лучи танцевали по пластиковому пакету с водой, который раскачивался в моей руке. Боясь навредить рыбке, я поостерегся бежать и шел медленно.

Дверь открыла мне Бие. Сперва она удивилась, увидев меня, потом ее удивление сменилось радостью, а следом – растерянностью. Подумать только, сколько всего можно прочесть по лицу человека всего за несколько секунд.

– Привет! – сказал я.

– Привет, – ответила она.

– Ей грустно, потому что она одинока, – сказал я и поднял пакет с рыбкой.

– Э… то есть? – не поняла Бие.

– Я очень рад, честное слово. Это так мило с твоей стороны, но… ей у меня плохо. Будет лучше, если она вернется обратно в свой родной аквариум к своим подружкам.

Бие кивнула и, отступив в сторону, пропустила меня внутрь. Вместе мы спустились в ресторанчик и подошли к большому аквариуму. Время близилось к обеду, поэтому на кухне что-то шумно кипело, булькало и шкворчало. От вкусных запахов у меня заурчало в животе.

Бие отодвинула в сторону стекло, которое закрывало аквариум сверху. Я развязал пакет и выпустил рыбку в воду. Она несколько раз энергично взмахнула плавниками и затерялась среди колышущихся зеленых водорослей. Я с облегчением выдохнул.

– Должно быть, так действительно лучше, – заметила Бие.

Я смотрел на нее, пока она устанавливала обратно крышку аквариума. В этот момент у девочки было очень серьезное лицо; она сжала губы, как она всегда делает, когда сосредоточена, и при взгляде на нее я внезапно всем сердцем ощутил, как сильно ее люблю.

– Привет, Оскар, – сказал папа Бие, проходя мимо нас. – Бие, пообедаешь с Оскаром?

Я посмотрел на Бие. Она пожала плечами и отвернулась:

– Хм… можно. Ты голоден?

– Немного, – ответил я.

Какой-то натянутый у нас получался разговор. Но папа Бие ничего не заметил. Он показал нам на ближайший столик в углу рядом с кухней, и вскоре перед нами появились тарелки с рисом и курицей с орехами. Папа Бие знал, что это было мое любимое блюдо. Пока мы поглощали обед, повар вместе с папой Бие шинковали на кухне овощи, мешали в котелках, болтали и смеялись. Мы же с Бие сидели так, словно в рот воды набрали. Раньше никогда такого не бывало.

В моей голове все время крутились мысли про Бие и Хьюго. Если они пара, я не стану им мешать, но я не хотел, чтобы между нами висела такая странная тишина. Я предпочту быть с Бие хотя бы в качестве друга, чем вообще не иметь с ней никаких отношений.

Я доел последний кусочек курицы и отставил тарелку в сторону.

– Ну, я пойду тогда, – неуверенно произнес я.

– О'кей, – кивнула Бие, даже не взглянув на меня.

Мы встали из-за стола, и девочка проводила меня до дверей.

– Кстати, это хорошо, что ты теперь с Хьюго, – внезапно сказал я.

Ох, как у меня защемило сердце, когда я это сказал, потому что это была неправда, но я же хотел как лучше, чтобы между мной и Бие сохранились хорошие отношения.

– Но мы хотя бы можем остаться друзьями, – через силу улыбнулся я.

– Хьюго? – удивилась Бие. – О чем ты говоришь?

– Ты можешь подарить дракончика ему, если хочешь.

– Дракончика? Хьюго? Зачем это?

Мы уставились друг на друга. Внезапно до меня дошло, что каждый из нас не понимает, о чем говорит ему другой.

– Ну как же, – не понял я. – Ты же забрала себе дракончика.

– Очнись! – сказала Бие. – Ты мне сам его отдал.

Внезапно выражение лица Бие поменялось. Она уже не казалась счастливой или растерянной. Теперь она выглядела не на шутку сердитой!

Я попытался припомнить тот день. Я достал дракончика из кармана и отдал ей. Она схватила его и убежала.

Должно быть, действительно не очень понятно, кто кому дал, а кто у кого взял.

– Но вы с Хьюго… – неуверенно начал я.

– Не оправдывайся, – строго сказала Бие. – Лучше скажи, кто такая эта Амелия?

– Амелия? – переспросил я. – А при чем здесь она?

– Ты, наверное, думал, что я ничего не замечаю, – бросила на меня гневный взгляд Бие. – Но я, вообще-то, не слепая и все вижу. Ты мне лгал, когда говорил, что идешь покупать ботинки. И лгал там, у Хьюго дома, когда выходил на лестницу, чтобы ответить на звонок. Это вовсе не мама тебе звонила. Да! Иначе с чего бы у тебя так щеки покраснели?

– Ох, – только и смог вымолвить я, пытаясь понять, что же на самом деле имеет в виду Бие.

Она же не поверит мне, если я скажу ей, что звонил собаке. Она подумает, что я совсем… того.

Бие опустила голову и сжала кулаки. Потом снова посмотрела на меня, и я увидел, что она уже не выглядит сердитой. Глаза блестели от слез, а рот плаксиво искривился.

– Но… – начал было я и понял, что не знаю, что говорить дальше.

– Если ты влюбился в нее, то ты должен был сразу мне об этом сказать, – произнесла Бие. – Просто отдать подвеску и уйти – подло. Так только трусы поступают.

– Влюбился? – глупо переспросил я.

Ситуация становилась все более странной.

– Я видела твою тетрадь по математике, – прошептала Бие. – Ты написал на обложке ее имя и пририсовал сердечко.

Я разинул рот. Мысли с бешеной скоростью закрутились в моей голове, и наконец все кусочки мозаики встали на свои места. Лед в животе вдруг растаял. Я почувствовал, как из меня наружу рвется смех, и уголки рта сами собой поползли вверх.

– Кто она? – строго спросила Бие. – Я проверила по списку учеников. Никаких Амелий в нашей школе нет.

– Бие, – сказал я, едва сдерживая смех. – Амелия – это собака.

Солнце и мороженое

Бие сбегала на кухню и принесла два мороженых, и мы уселись на лестницу у входа в ресторанчик. Весело светило солнце, и Бие протянула мне один стаканчик.

– Клубничное – тебе, шоколадное – мне, – сказала девочка и улыбнулась чуть смущенной улыбкой. Она по-прежнему выглядела немного сердитой и в то же время чуть грустной.

Но пока мы сидели и лопали мороженое, я Бие все рассказал. Про похороны Снутте и про кокер-спаниеля по кличке Амелия. Я рассказал ей про то, что родители относятся ко мне несерьезно и что, когда я говорил, что иду покупать ботинки, на самом деле я шел купить поводок, потому что я собирался гулять с ним, чтобы доказать, что смогу сам позаботиться о собаке.

Пока я рассказывал, Бие внимательно меня слушала, уплетая мороженое. И спустя некоторое время я увидел, что ее глаза снова заблестели, как прежде. Единственное, чего я ей не рассказал, это про то, как я прятался за занавеской в душе, пока сестра Хьюго пи́сала, сидя на унитазе. Это навсегда должно остаться тайной. Нельзя же совсем все рассказывать!

Следом я поведал Бие о том, что у меня скоро появится братик или сестричка. Правда, родители просили меня до поры до времени никому об этом не рассказывать. Но что поделать! Одни секреты ты упорно хранишь, а другие выскакивают из тебя сами.

– И поэтому сейчас не самое подходящее время для того, чтобы заводить собаку, – печально закончил я. – Если только через пару лет…

– Ой, – сказала Бие, и я не понял, что она имела в виду: что у меня будет братик или сестренка или что мне придется ждать два года, прежде чем мне разрешат завести собаку.

Бие сунула руку в карман и что-то достала. Это был металлический дракончик.

– Ты такой глупый, что от тебя с ума можно сойти, – сказала она с улыбкой. – Но я тебя правильно поняла – ты действительно хочешь положить конец нашим отношениям?

Я покачал головой:

– Нет. А ты?

– Тоже нет. – И Бие положила дракончика на мою ладонь.

– Значит, ты не любишь Хьюго? – спросил я.

– Ну конечно же, я люблю Хьюго, – улыбнулась Бие. – Вот как… – протянул я.

– А что? – непонимающе уставилась на меня Бие.

– Да то, что Хьюго каждое утро ходит мимо твоего дома. Это же ему совсем не по пути, значит, он заходит специально за тобой. И вот еще…

Я достал мобильный и, пролистав снимки, показал ей нужный – тот самый, где Бие с Хьюго, тесно прижавшись друг к другу головами, гримасничали и смеялись в объектив камеры.

– Да? – удивленно протянула Бие. – А что тут не так?

– Вы выглядите здесь такими… счастливыми, – выдавил я и почувствовал себя круглым идиотом.

– О боже, – всплеснула руками Бие. – Естественно, я люблю Хьюго. Ты ведь тоже его любишь. Разве нет?

– Люблю, – кивнул я.

– Вот видишь, – улыбнулась Бие. – Ладно, давай тогда мы тоже с тобой сфоткаемся.

Я поднял телефон и скорчил гримасу, и в тот же самый миг, когда я нажал на спуск, Бие прижалась своими губами к моей щеке. Губы у нее были холодные, как мороженое, которое она ела, и теплые солнечные лучи проникли мне прямо в сердце.

– Кстати, между тобой и Хьюго есть большая разница, – сказала Бие и, поднявшись со ступенек, отряхнула брюки.

– Какая же? – спросил я.

Где-то в глубине души я мечтал, что она скажет, что я классный и симпатичный парень, но в то же время я понимал, что это не так. Внешность и манеры никогда не были моей сильной стороной.

– Собаки, – сказала Бие, ткнув своим пальцем мне в грудь.

– Собаки? – переспросил я.

– М-м… – протянула Бие. – Ты их любишь…

– А Хьюго их ненавидит, я знаю, потому что они плохо пахнут и за ними надо убирать какашки, – закончил я.

Бие покачала головой.

– Что, разве не так? – спросил я.

– Он не ненавидит собак, – сказала Бие.

– Разве? – удивился я.

– Он их боится, – усмехнулась Бие. – Просто до смерти.

– Боится? – не поверил я.

– Ты думал, что он ходит в обход, чтобы заходить за мной, – сказала Бие. – Но все дело в том, что на прошлой неделе у дверей кондитерской появился большой пес. Просто огромный. И когда Хьюго проходил мимо, он вскочил и уткнулся носом ему в живот. Хьюго так испугался… – Бие осеклась и сжала губы. – Я пообещала Хьюго никому об этом не рассказывать, поэтому поклянись, что не будешь его дразнить. Договорились?

Я кивнул. Гарри! Как Хьюго мог испугаться Гарри? Он же кроткий, как ягненок.

– После этого Хьюго несколько дней вообще боялся ходить по этой улице. Вот почему он добирался до школы в обход, – закончила Бие.

Я нашел в телефоне мое фото с Гарри и показал ей.

– Ух ты, какой красавец! – восхитилась Бие. – Просто суперский!

– Ты имеешь в виду пса? – на всякий случай уточнил я.

Бие кивнула.

– Его зовут Гарри, и он очень добрый, – объяснил я. – Я могу вас с Хьюго с ним познакомить. И еще я умею ладить с собаками. – Я гордо выпятил грудь. – Но я обещаю не дразнить Хьюго, – добавил я и внезапно почувствовал себя благородным рыцарем. В конце концов, нельзя же смеяться над человеком, если он чего-то боится.

Оскар Второй

Нельзя смеяться над тем, кто боится. И уж подавно нельзя смеяться над тем, кто жестоко разочарован. А я почувствовал себя именно таким, когда понял, что в ближайшее время собаки мне не видать. Два года казались мне целой жизнью. Но, глубоко вздохнув, я вспомнил, что теперь могу гулять с Гарри и, возможно, с Амелией тоже и что самое главное – это чтобы с малышом все было хорошо.

Сейчас он чувствовал себя неплохо, но маме все равно дали больничный, чтобы она больше отдыхала.

Минула неделя. Я несколько раз выгуливал Гарри и снял свою бумажку с доски объявлений, потому что мне хватало его одного. На клумбах начинали распускаться цветы, и кустарники в парке зеленели все больше с каждым днем. Это было по-настоящему красиво, и, глубоко вдыхая свежий весенний воздух, я старался убедить себя в том, что все хорошо. Но трудно оставаться спокойным, если ты расстроен. Если чувствуешь, что разочарование поселилось в твоем сердце и точит его, как червяк миндаль.

Но однажды вечером кое-что случилось. Мы поужинали, и мама прилегла на диван с газетой, пока папа смотрел на заходящее солнце, стоя у большого окна в гостиной.

– Ох, какие грязные стекла, – внезапно сказал он и почесал себе бороду. – Придется их помыть.

– Да, только я на больничном, – напомнила ему мама и перелистнула страницу.

И в этот момент в дверь позвонили. Это была бабушка. Она раскраснелась от ходьбы и, тяжело отдуваясь, принялась расшнуровывать свои кроссовки. Потом бабуля устремилась в гостиную, принеся с собой аромат свежего воздуха.

– А теперь послушайте, что я вам расскажу, – воскликнула она и довольно потерла руки.

Мама привстала и вопросительно уставилась на бабушку.

– Может, кофе? – предложил папа, но бабуля только отмахнулась от него и достала из кармана спортивных штанов сложенную бумагу.

– Что это? – спросила мама.

– Я до сих пор вспоминаю, как же сильно ты была разочарована, когда получила вместо живого котенка мягкую игрушку, – улыбнулась бабушка.

– Ой, да брось, – махнула рукой мама. – Стоит ли из-за этого переживать?

– Я переживаю не из-за этого, – ответила бабушка. – Меня волнует кое-что другое. – Бабуля несколько раз обвела нас взглядом, потом уселась в кресло и принялась рассказывать: – Как вы уже знаете, я решила начать новую жизнь. Ходьба с палками – это очень здорово. Как раз то, что нужно для такой старухи, как я.

– Вовсе ты не старуха, – перебила ее мама.

– Еще какая старуха, – заупрямилась бабушка. – И одинокая к тому же, даже несмотря на то, что у меня есть вы, мои дорогие.

– И твои подруги, – добавила мама, склонив голову набок.

– Конечно, – кивнула бабушка. – Но все же мне приходится коротать много вечеров в одиночестве. Но теперь… теперь все изменится.

– Ты кого-то встретила? – У мамы округлились глаза.

– Love is in the air[1], – прогудел папа.

Бабушка развернула лист бумаги, откашлялась и заявила:

– Я нашла его на одном из сайтов. Ему нужен новый дом. Ему уже восемь лет, но это даже хорошо, потому что у меня уже не те силы, чтобы воспитывать с самого раннего детства. Но мне понадобится помощь, и поэтому я решила спросить тебя, Оскар, ты хочешь разделить со мной заботу о нем?

И бабушка показала бумажку. Это был распечатанный на компьютере черно-белый снимок… собаки. Собака! Это был терьер, с черной шерсткой по всему туловищу и черно-белыми, похожими на седые усы прядями на морде.

– Я подумала, что мы сможем заботиться о нем вместе. Что скажешь, Оскар?

– Да, – выдохнул я.

У меня было такое чувство, что я сейчас потеряю сознание. Это сон или бабуля действительно сидит здесь, у нас в гостиной, и говорит, что собирается завести собаку, которая будет также и моей?

– Но жить она будет у меня, – уточнила бабушка.

– Да, – прошептал я.

– Бо́льшую часть времени, во всяком случае. Но, возможно, со временем она сможет ночевать и здесь. Иногда.

– Да, – вздохнул я.

– Ты это серьезно, мама? – спросила мама бабушку.

Бабуля еще раз посмотрела на снимок:

– С этими усами собака выглядит как маленький старичок. Разве не забавно? И да, я говорю серьезно. Я уже беседовала с хозяевами. Это хорошая семья, но у их сына появилась аллергия на шерсть, и они больше не могут держать пса у себя.

Папа стиснул мое плечо.

– Это же просто фантастика! – воскликнул он.

А я бросился и обнял бабулю. Мой голос куда-то пропал, и это было единственное, что я мог сделать. Бабушка рассмеялась и заглянула мне в глаза:

– Я ведь молодец, правда, Оскар?

Я энергично кивнул.

– Лучше не придумаешь, – улыбнулась мама.

– Но есть одна проблема, – вздохнула бабушка.

– Какая же? – испуганно пискнул я, лихорадочно размышляя, что еще за проблемы могут быть.

– Кличка, – сказала бабушка. – Песика зовут… Оскар.

– Оскар? – переспросил папа.

– Оскар! – воскликнула мама.

Я удивленно посмотрел на бабушку и перевел взгляд на собаку на снимке.

– Но… но, – начал заикаться я. – Мое второе имя ведь Бертиль. Вы можете звать меня Бертилем.

Мама расхохоталась:

– Ну уж нет, Оскар! – Она сгребла меня в объятия. – Ты наш Оскар и останешься им.

– Но мы же не можем обоих звать Оскарами? – воскликнула бабуля.

– Оскар Первый и Оскар Второй, – фыркнул папа.

– Ну-ну! – Бабушка успокаивающе похлопала папу по руке. – Мы должны придумать другое имя для песика, но только чтобы звучало похоже. Если он привык, чтобы его звали Оскаром, то мы уже не можем назвать его… Бустером, к примеру. Он просто не поймет, что это мы к нему обращаемся.

– Оскар, Боскар, Фоскар, – забормотала мама.

Амелия, Гарри, Никита, крутилось в моей голове. Мадди, Моррис, Балу?

Ни одно из этих имен совершенно не напоминало Оскара.

– Придумал!

Папа сорвался со стула и, подскочив к CD-проигрывателю, принялся копаться в дисках. Наконец он нашел то, что искал, и, вынув диск из коробочки, вставил его в проигрыватель и нажал на воспроизведение. Через пару секунд тишину комнаты наполнили звуки ударных, духовых и смычковых инструментов – торжественная мелодия, от которой дрожали освещенные солнцем грязные стекла на окнах, музыка, которая как нельзя лучше подходит к тому моменту, когда наконец-то – наконец-то! – получаешь собаку.

– «То́ска»! – воскликнул папа, взмахнув руками. – Одна из лучших опер Пуччини. «То́ска»!

– «То́ска», – задумчиво произнесла бабушка. – Звучит как название торта с миндальной начинкой.

Я взял из рук бабушки распечатку и еще раз посмотрел на снимок собаки. Черные глазки с любопытством смотрели прямо в объектив камеры. Шерстка мягкими волнами спадала с небольшого тельца, серо-белые усы придавали песику некую значительность. Моя собака, моя и бабушкина: терьер То́ска.

Первый день весны

Он был таким красивым, этот То́ска. С первого же дня ему понравилось жить у бабушки. Бабуля специально раздобыла для песика корзинку, чтобы он мог в ней спать, но То́ска быстро смекнул, что диван куда удобнее, и по вечерам он часто лежал там, а бабушка сидела рядом и гладила его. Или, когда я бывал у бабушки в гостях, мы сидели все вместе. А бывал я теперь у нее в гостях почти каждый день. И почти каждый день мы играли и дурачились с То́ской, а потом я вел пса на прогулку.

Мне пришлось объяснить хозяину Гарри, почему я теперь не смогу гулять с его псом, но он лишь похлопал меня по плечу и сказал, что все хорошо. Мы решили, что когда То́ска привыкнет к своей новой семье, то я смогу выгуливать их вместе – То́ску и Гарри. Но сейчас главным был То́ска, и только То́ска.

Мы с Бие придумали план. Он касался Хьюго. Мы решили пригласить его пойти с нами на прогулку с То́ской. Если он подружится с песиком, то, возможно, его страх перед собаками со временем уменьшится. Ведь То́ска был самым добрым на свете псом.

Сразу после школы я зашел к бабушке и взял с собой То́ску. Когда я пристегивал к его ошейнику золотистый поводок, пес поднял голову и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Мы попрощались с бабушкой и отправились на прогулку. Было по-настоящему тепло, и люди на автобусной остановке щурились на солнце.

Бие ждала нас перед подъездом Хьюго.

– Не спускай его с поводка, – предупредила девочка.

– Знаю, – кивнул я.

– И не разрешай То́ске прыгать на Хьюго, – добавила Бие.

– Да куда ему, он же такой маленький, – сказал я и любовно погладил То́ску по голове.

Тот застенчиво понюхал ноги Бие и махнул хвостиком.

– Ты замечательный, То́ска, – улыбнулась песику Бие.

Пока мы звонили в дверь квартиры Хьюго, я держал То́ску на коротком поводке, чтобы он не выкинул ничего неожиданного. Хьюго осторожно приоткрыл дверь и уставился на То́ску в щелку. Тот дружелюбно махнул хвостом.

– Вот он, – сказал я.

– И он в самом деле очень милый, – улыбнулась Бие.

Хьюго распахнул дверь. То́ска сделал шаг вперед и еще сильнее замахал хвостиком. Какой же он все-таки умный. Он, должно быть, понял, что Хьюго боится, и вел себя еще дружелюбнее, чем обычно.

– Протяни руку и дай ему ее обнюхать, – велела Бие Хьюго.

– Я даже как-то не знаю… – застеснялся Хьюго.

Но когда Бие показала ему, как это делается, Хьюго сделал глубокий вдох и медленно протянул руку вперед. Он вздрогнул, когда мокрый собачий нос коснулся его пальцев, но тут Тоска лукаво взглянул на моего друга своими черными блестящими глазками и склонил голову набок.

– Правда, он милый? – спросила Бие.

– Наверное, – все еще неуверенно протянул Хьюго и, повернувшись, понесся в глубь квартиры за свитером.

Мы вошли в прихожую и закрыли за собой дверь. Когда Хьюго появился снова, он озирался по сторонам, словно что-то искал.

– Что такое? – спросила Бие.

– Я нигде не могу найти свой мобильник, – объяснил он. – Ты можешь позвонить на мой номер, Оскар?

Затем Хьюго отправился в туалет. Я набрал его номер, и через несколько секунд из его комнаты донесся писк. Бие взяла поводок из моих рук. Я быстро скинул ботинки и прошел в комнату. Писк, похоже, исходил из кровати. Я откинул одеяло и в ногах постели увидел телефон.

С мобильником Хьюго в руке я отправился обратно в прихожую. Хьюго как раз выходил из туалета.

– Вот он! – Я протянул другу телефон.

Но тут я увидел, что Бие и Хьюго стоят и пристально что-то разглядывают, и когда я понял, на что они смотрят, то похолодел. На полу в центре прихожей лежала большая какашка, а рядом с совершенно невинным видом сидел То́ска.

– Вот черт! – вырвалось у меня.

– Да уж, – поддакнула Бие.

– Фу, какая гадость, – сморщился Хьюго, зажимая нос.

И в этот момент я услышал, как в дверном замке заворочался ключ.

– Это мама, – сказал Хьюго.

Я пулей бросился к То́ске, на ходу вытаскивая из кармана специальный пакетик.

Мама Хьюго открыла дверь. Я натянул пакет на руку и ухватил с пола коричневую какашку.

– Всем привет! Я смотрю, у вас тут весело, – улыбнулась мама Хьюго.

Я же в этот момент пытался запихнуть какашку в мешок… но она оказалась твердой, как камень. Или лучше сказать, как пластмасса.

– Что? – удивился я и присмотрелся повнимательнее.

Хьюго фыркнул. Бие тоже. То́ска удивленно переводил взгляд с одного на другого. Я же по-прежнему ничего не понимал. Сделанная из пластмассы какашка оказалась розыгрышем.

– Апрель, апрель! – завопил Хьюго и так захохотал, что весь покраснел.

– Да ну вас! – отмахнулась я.

Все ясно, друзья меня просто одурачили. Но с другой стороны, какая же все-таки удача, что То́ска здесь ни при чем.

– Но первое апреля уже давно прошло, – хмыкнул я, впихивая пластиковую штуку в руку Хьюго.

– Знаю, – фыркнул он, все еще смеясь. – Это вдогонку.

Я пихнул Хьюго, и он пихнул меня в ответ. Его мама снимала пальто и улыбалась, глядя на нас.

– Так это и есть твоя собака, Оскар? – спросила она.

– Да, его зовут То́ска. Мы сейчас идем с ней гулять.

– Хьюго, ты с нами. Или как? – спросила Бие.

– Иди-иди, – подтолкнула сына мама. – На улице сегодня просто чудесно.

Думаю, это был первый по-настоящему весенний день.

Мы все втроем дружно шагали по улице. То есть вчетвером. Я, Бие, Хьюго и То́ска. На игровой площадке у входа в парк бегали и резвились дети. На качелях сидела пара крошечных карапузов с круглыми щечками и хлюпающими носами. Я оглянулся на них, хотя Хьюго с Бие вряд ли их заметили.

Мы углубились в парк, я шагал в центре с То́ской на поводке. По одну сторону от меня шла Бие. Она, фыркая и смеясь, пересказывала первоапрельские шутки. По другую сторону вышагивал Хьюго. Он спрятал руки в карманы и всю дорогу не сводил с То́ски глаз.

Мама Хьюго была и права и неправа, когда говорила про погоду. Весна пришла еще несколько недель назад, с распустившимися цветами на клумбах и зазеленевшими кустами и деревьями. Но сегодня всем было тепло совсем по-другому: и снаружи, и изнутри. От солнца в небе и от сердца, что радостно билось в груди.

– Пойдемте на пруд смотреть уток, – предложил я. – То́ске должно понравиться.

То́ска тявкнул. Пес, наверное, понял, что я сказал. Подумать только, какой же замечательный пес теперь есть у меня!

1 Любовь витает в воздухе (англ.).

Продолжить чтение