Читать онлайн Тайна смерти Рудольфа Гесса: Дневник надзирателя Шпандау бесплатно

Первое знакомство (7 января 1986 г.)

– Are you from KGB, Mr. Plotnikov?1 – этим вопросом сразу после знакомства и рукопожатия озадачил меня британский надзиратель господин Босуорт. Сегодня 7 января 1986 года и я первый раз в должности надзирателя Межсоюзной тюрьмы для военных преступников Шпандау, или коротко МТШ, приехал на работу. Мы встретились с Босуортом рано утром в столовой для персонала тюрьмы. Что должен ответить на такой вопрос молодой советский человек, впервые в жизни столкнувшись с живым представителем мира капитализма не через экран телевизора, а завтракая с ним за одним столом?

Босуорт положил себе на поджаренный кусок хлеба яичницу-глазунью и посмотрел на меня, как бы пытаясь заглянуть внутрь. Видно, что ему очень хочется привести меня в замешательство. Англичанин много лет проработал в МТШ, у него хорошие отношения с советским персоналом тюрьмы, однако каждому новому советскому сотруднику при первой встрече он задавал этот, как ему казалось, каверзный вопрос и оценивал реакцию нового человека. По существу, ответ на вопрос был очевиден и одинаков, а вот поведение людей разное.

Мир разделен «железным занавесом» и лишь единицы советских людей имеют возможность свободного общения с представителями капиталистических стран. По всему земному шару гуляет миф о всесильности Комитета государственной безопасности СССР, и в каждом советском человеке, приезжающем на Запад, обычные граждане готовы видеть сотрудника этой спецслужбы. Если бы такой вопрос мне задали на официальной встрече, то можно было бы назвать это провокацией и заявить протест. А кому заявлять протест здесь? Обеденный зал пуст, только мы вдвоем сидим за одним столом. Босуорт режет глазунью ножом, я наливаю молоко в тарелку с кукурузными хлопьями. Есть еще официантка испанка Эберхард, которая уже несет мне омлет. На кухне трудится повар египтянин эль-Дин. Ему помогает уроженка Ганы Йаххорст. Может заявить протест официантке?

– К сожалению, господин Босуорт, я не из КГБ, – отвечаю я с улыбкой, глядя прямо в глаза собеседнику, и продолжаю: – А вы очень боитесь КГБ? Даже здесь в Западном Берлине?

– Да, конечно боюсь. КГБ – это страшная организация, у нее свои люди по всему миру, – уже тоже с улыбкой продолжает англичанин и тут же добавляет: – А почему вы сказали – к сожалению?

– К сожалению, потому что зарплата сотрудников КГБ значительно выше моей.

Босуорт смеется, глаза его теплеют. Мой первый контакт с представителем капиталистического мира на уровне обычного человеческого общения, а не лозунгов политинформации, состоялся.

На дворе начало 1986 года. В мире бушует «холодная война». Территория бывшего Третьего рейха живет в полном соответствии с законами, установленными для него странами-победительницами во Второй мировой войне – разделена на четыре зоны оккупации. На территории советской зоны оккупации Германии создана Германская Демократическая Республика, на землях трех зон оккупации западных стран – Федеративная Республика Германия.

Бывшая столица единой Германии – Берлин также разделена на четыре оккупационных сектора. Советский сектор Берлина, так называемый Восточный Берлин, вошел в состав ГДР и получил название Берлин, став столицей Германской Демократической Республики. Три сектора, подконтрольных западным странам, образовали Западный Берлин.

В Западном Берлине под управление четырех держав – победительниц во Второй мировой войне Великобритании, Франции, СССР и США работает Межсоюзная тюрьма Шпандау2.

Межсоюзная тюрьма Шпандау 1986 г. Снимок из архива автора

В Советском Союзе к руководству Коммунистической партией недавно пришел новый молодой генеральный секретарь Михаил Горбачев. Среди его заслуг: начатая в СССР «антиалкогольная компания». Правительство Великобритании возглавляет «железная леди» Маргарет Тэтчер. За ее плечами: затухание вооруженного конфликта в Северной Ирландии и победоносная Фолклендская война. В Соединенных Штатах 40-й президент – Рональд Рейган. Он объявил Советский Союз «империей зла» и развернул программу, названную журналистами «звездными войнами» – Стратегическую оборонную инициативу (SDI), призванную полностью обезопасить США от ядерного удара. Во Франции президент – Франсуа Миттеран – социалист и сторонник размещения американских ядерных ракет в Европе.

В этой обстановке началась моя работа в Шпандау. Работа, которая продолжалась около двух лет и завершилась после смерти единственного на тот момент узника тюрьмы – Рудольфа Гесса, «заключенного №7».

Глава 1. Заключенный № 7 (Январь 1986 года)

Первый рабочий день, 7 января

Время близится к 8 часам утра. Мы заканчиваем завтрак и идем в МТШ. Сегодня я дежурю вместе со своим коллегой – советским надзирателем Андреем Березным. Его задача ввести меня в курс дела, объяснить все тонкости новой работы, познакомить с персоналом. Через дверь в больших воротах нас впускают во внутренний двор тюрьмы. Британский часовой замирает в положении «на караул». На воротах дежурит французский надзиратель Парамон. Он проверяет мой новенький пропуск в МТШ, Андрея он знает в лицо. Знакомимся с французом и вместе заходим в дежурную комнату. Мне показывают нехитрое убранство: стол, стул, холодильник, вешалка, диван, монитор с изображениями с видеокамер наблюдения, два зарешеченных окна, шкаф с ключами от главных ворот и различных помещений тюрьмы, журнал несения дежурств. Желаем Парамону хорошей работы и выходим во двор. Британский часовой снова берет «на караул». Приветствуем его кивком головы и проходим в главное здание МТШ.

Несмотря на более чем столетнюю историю и большие потрясения, доставшиеся Берлину в ХХ веке, основное здание МТШ хорошо сохранилось. Монументальное сооружение из красного кирпича построено в форме креста. Однако сейчас используется только первый этаж тюрьмы и часть полуподвального помещения. Мы открываем массивную высокую дверь, поднимаемся на несколько ступенек, проходим через просторный холл и упираемся в стену. Точнее в железную дверь в стене. Видно, что стена сооружалась гораздо позже основного здания. Рядом с дверью находится кнопка звонка. Ответом на наш вызов была тишина. Только через минуту послышался лязг ключей в замке, нас впустили внутрь. Британский надзиратель Орвин, которого мы меняли на дежурстве, готов был уйти сразу же. Буквально на ходу мы представились друг другу, пожали руки. Орвин ушел, а мы запираем железную дверь на ключ и остаемся во внутренней части МТШ, или как здесь говорят – в «блоке». На очередные восемь часов дежурства Андрей будет старшим дежурным надзирателем или по-местному – «чифом»3, а я буду ему помогать и учиться.

Камерный блок представляет собой часть первого этажа основного здания тюрьмы: длинный коридор с камерами по бокам. Значительная часть камер не используется и закрыта на ключ. Под диктовку Андрея я делаю запись в книге старшего дежурного надзирателя:

«7 января 1986 года. 7 ч. 55 мин. SU дежурные Березный и Плотников дежурство по МТШ от UK деж. Орвина приняли. Состав смены: ворота – FR деж. Парамон, блок – UK деж. Босуорт». Официальным языком общения в МТШ считается немецкий. Но в книгах дежурств надзиратели ведут записи на своих родных языках, зачастую смешивая разные языки. Это считается нормой и не вызывает ни у кого никаких затруднений. Вот и советские надзиратели, записывая ход дежурства на русском языке, используют сокращения:

SU – Советский Союз, советский;

FR – Франция, французский;

UK – Великобритания, британский;

US – США, американский.

Так же поступают и остальные надзиратели. Так как многие записи в книге дежурств стандартные, то легко понять их смысл на любом используемом в МТШ языке.

Формальности окончены, дежурство принято, можно осмотреться. Комната старшего дежурного надзирателя находится справа у входа в блок. Она перестроена из двух бывших камер. Под потолком два маленьких оконца в решетках, скудная обстановка: стол, стул, диван, холодильник. На стене четыре доски объявлений. Каждая сторона вывешивает на доске объявления для своих надзирателей. Там же висят инструкции надзирателям на всех постах. Андрей показывает одну из достопримечательностей МТШ и гордость советских надзирателей – шахматы. На внутренней стороне шахматной доски надпись на русском языке: «Для советского персонала в Зап. Берлине 14 июня 1965 г. Шпандау». Доска и шахматные фигуры изрядно потерты. Видно, что за 20 лет ими активно пользовались. Естественно, все советские надзиратели играют в шахматы. Но и среди западных представителей есть достойные соперники, особенно среди американцев. Как хорошо, что в детстве я немного увлекался шахматами и знаю, как ходят фигуры. Честь страны на международном уровне уронить нельзя!

Поговорив об особенностях отношений надзирателей разных стран внутри МТШ, мы идем в комнату санитара. Она находится напротив комнаты старшего дежурного надзирателя через коридор. Судя по записи в книге дежурного, санитар Мелаоухи пришел в блок в 7.05. Тунисец по национальности, он единственный представитель несоюзного персонала, кому разрешен вход в блок и общение с заключенным. Обязанности санитара обширны: он следит за состоянием заключенного, моет, бреет, стрижет его, убирает в камере заключенного и в блоке в целом. Санитар, по согласованию с дирекцией тюрьмы, закупает всякую мелочь для обеспечения жизни заключенного: туалетную бумагу, полотенца, бритвы, авторучки, носки, белье и прочие нужные вещи. Мелаоухи – дипломированный врач-реаниматор и его основная обязанность – здоровье заключенного. Поэтому каждое утро он осматривает пациента, интересуется здоровьем, периодически измеряет пульс и давление. При необходимости следит за приемом лекарств, назначенных союзными врачами. Никаких самостоятельных назначений он делать не может. Сегодня Мелаоухи уже поинтересовался у заключенного самочувствием, измерил давление, помог сменить ночную пижаму на дневную одежду, поставил поднос с завтраком на столик у кровати и пожелал заключенному «Приятного аппетита».

Сейчас санитар возвращается в свой кабинет. Мы здороваемся, я представляюсь. Мелаоухи рассказывает, что самочувствие «Деда» нормальное, спал хорошо, настроение в норме. Однако в связи с холодной ветреной погодой санитар рекомендовал ему сегодня только одну прогулку. «Дед» согласился. У Мелаоухи хороший немецкий язык, но слово «Опа», в переводе с немецкого – «Дед», Мелаоухи произносит как-то особенно, с придыханием. Я уже знаю, что называть заключенного по имени и фамилии Рудольф Гесс в тюрьме запрещено. Обращаться же в соответствии с Уставом – «заключенный № 7» у многих сотрудников уже давно не поворачивается язык. Чтобы найти выход из положения, по сложившейся, как я понял, уже длительное время традиции, надзиратели обращаются к заключенному просто – «Вы». Заключенный отвечает тем же. Между собой сотрудники МТШ называют заключенного коротко – «Дед».

По длинному коридору идем к камере заключенного. Это самая дальняя камера в блоке, также перестроенная из двух смежных камер. В камере две двери, большие смотровые окна в дверях застеклены. В коридоре напротив камеры сидит в кресле британский надзиратель Босуорт, с ним мы сегодня уже встречались в столовой. Теперь он приветливо улыбается. Англичанин дежурит рядом с камерой, это называется – «пост в блоке». На этом посту нет отдельного помещения для дежурного, только кресло и журнальный столик в коридоре. Через смотровые окна надзиратель может постоянно контролировать поведение заключенного, не заходя в камеру. Смотрим в окошко в двери. В камере старый человек сидя на медицинской кровати ест ложкой кашу. На груди за ворот рубашки заткнута салфетка. Судя по движениям челюстей аппетит у старика хороший. Это и есть последний заключенный тюрьмы Шпандау – «заключенный № 7».

Мы с Андреем входим в камеру, здороваемся. «Номер семь» прекращает жевать, здоровается в ответ. Заключенному девяносто один год, и я отмечаю, что для своего возраста он выглядит довольно хорошо. Густые брови и глубоко посаженные глаза создают вид угрюмого настороженного человека.

– Моя фамилия Плотников, я новый советский надзиратель.

«Номер семь» внимательно смотрит на меня, кажется, что его глаза колются:

– Вы из Москвы?

Объясняю, что я не из Москвы, а из Краснодара. Заключенный просит уточнить, где это. Рассказываю, что город находится на юге Советского Союза, что это центр большого края, простирающегося от реки Дон до Черного моря. Судя по всему, «номер семь» пытается представить себе, где все-таки находится Краснодар, но, видно, что он такого города не помнит.

– Река Дон – это рядом? – вдруг спрашивает он.

Я подтверждаю, что недалеко. Видать с памятью у старика, как и с аппетитом, тоже не плохо. Вдруг он теряет к разговору всякий интерес, глаза опускаются, он вновь занялся едой. Мы выходим из камеры.

Рядом с камерой заключенного расположен лифт. Он построен всего два года назад и используется для вывода «заключенного № 7» на прогулку в сад. В торце коридора есть металлическая винтовая лестница. Она также ведет в сад и на верхние этажи тюрьмы. До постройки лифта, заключенного водили на прогулку по ней. Осматриваем помещение за помещением. Помимо камеры «заключенного № 7» и неиспользуемых закрытых на ключ камер, в блоке есть телевизионная комната – спаренная камера, в которой установлен большой цветной телевизор «Филипс». Есть гардероб, библиотека, ванная, санузел. У надзирателей свой санузел. Все это бывшие камеры, приспособленные под определенные нужды, в том числе в качестве кладовых. В одной из кладовых хранятся личные вещи заключенного, которые были при нем еще в мае 1941 года, когда он прилетел в Англию.

Внутреннюю охрану МТШ, то есть непосредственную охрану «заключенного № 7», осуществляют надзиратели четырех государств. От каждой страны по пять надзирателей, итого 20 человек со всего мира. С сегодняшнего дня в их состав вхожу и я. Дежурство ведется круглосуточно на трех постах: при входе в камерный блок (старший дежурный надзиратель), непосредственно у камеры заключенного (пост в блоке) и у входных ворот. График дежурств составлен таким образом, что на смене одновременно находятся представители трех стран. У четвертой страны – перерыв, здесь это называется «пауза». Смена надзирателей производится три раза в сутки: в 0.00, 8.00 и 16.00. Старший дежурный надзиратель заступает на свой пост на все восемь часов дежурства. А надзиратели в блоке и у ворот меняются местами через четыре часа, то есть дополнительно в 4.00, 12.00 и 20.00. Таким образом, исключается возможность принятия любой из стран односторонних мер в отношении заключенного и все надзиратели в течение своей смены имеют возможность непосредственно видеть своего подопечного.

Итак, первое знакомство с «рабочим местом» закончено, можно выпить кофе и уточнить особенности работы.

Рабочая одежда, 9 января

Сегодня мое первое самостоятельное дежурство. Я дежурю с 00.00 часов на посту у главных ворот. Вокруг тишина. За окном в лучах прожектора медленно падает снег. Очень похоже на русскую зиму. Ночью на посту делать особо нечего. Картинка на видеомониторе, кажется, застыла. На тумбочке в углу нахожу несколько газет и журналов. Их оставили другие надзиратели после прочтения. Не спеша перелистываю страницу за страницей, знакомясь по этим изданиям с новым для меня западным миром, с новым образом жизни. Неожиданно, в старой газете «Die Welt» за декабрь месяц вижу карикатуру, изображающую поздравление советским генералом «заключенного №7» с 91-м днем рождения. Подпись под рисунком гласит: «Почетному гражданину Советского Союза долгой жизни!» Что значит данная подпись? Почему этот рисунок опубликован в декабре, когда «номер семь» отметил свой день рождения еще в апреле? Много неизвестного предстоит мне еще здесь постичь.

За чтением время пролетело незаметно. Около четырех часов утра послышался стук в дверь и в комнату вошел пожилой человек невысокого роста.

– Доброй ночи! Моя фамилия Фаулер, американский надзиратель, – представился он.

«Почетному гражданину Советского Союза долгой жизни!»

Я ждал его прихода. Теперь на воротах будет дежурить Фаулер, а мне предстоят очередные четыре часа дежурства в блоке. Делаю запись в книге дежурства, беру ключи от блока и иду в здание тюрьмы. Старший смены сегодня французский надзиратель Пэнсар. Мы поздоровались, француз молча сделал запись в книге. Никаких вопросов. Все надзиратели знают друг друга и всем уже известно, что у русских появился новый сотрудник. Чужие здесь не ходят!

По длинному коридору иду к камере заключенного. В ночной тишине эхом отдаются шаги по каменному полу. Невольно стараюсь не шуметь. Свет в коридоре выключен, только на посту надзирателя горит настольная лампа. Заглядываю в окошко двери. Камера освещена легким синим светом, что позволяет видеть всю обстановку. «Номер семьи» спит на спине, укрывшись одеялом, рот слегка приоткрыт. Голова приподнята довольно высоко, медицинская кровать позволяет регулировать подъем. Убеждаюсь, что заключенный спокойно дышит, и сажусь в кресло дежурного. Можно что-нибудь почитать.

В 8.00 меня сменил на посту французский надзиратель Деденон. Я позавтракал в столовой, но отправляться домой мне пока рано. Сегодня предстоит еще одна важная задача – приобретение «рабочей» одежды. Каждому новому надзирателю полагается: 1 пальто, 1 плащ, 1 костюм, 2 рубашки, 2 галстука, 1 пара обуви. Одежда приобретается за счет бюджета МТШ в одном из берлинских магазинов. Ответственной за обеспечение одеждой является британская сторона. Поэтому вместе с британским надзирателем Уитли мы отправляемся в магазин «C&A» в районе Курфюрстендамм. Советские надзиратели между собой называют магазины этой компании «Советской Армией», так как аббревиатура фирмы напоминает буквы на погонах советских солдат – «СА».

Выбор одежды в магазине впечатляет советского человека: цвета, фасоны, размеры на любой вкус. Московский ГУМ мог бы позавидовать такому многообразию. Уитли здесь хорошо знают, поэтому управляющий, одетый в жилетку, ведет нас в отдельную комнату, предлагает кофе. Англичанин поясняет мне, что в большом зале выставлены только образцы, основная часть товара находится на складе. Вежливый управляющий ловко снимает с меня мерки, уточняет пожелания, дает указания продавцам. Я не успеваю допить свою чашку кофе, как в комнату начинают приносить и развешивать на специальной стойке различные вещи. С галстуками определяюсь быстро: им положено быть черными однотонными, выбора нет. С рубашками тоже: одна белая, другая голубая. Это стандартный набор. С костюмом сложнее. Никаких конкретных требований к нему нет, просто нужен темный костюм. Уитли советует брать пиджак с двумя брюками, так выгоднее. Оказывается, есть костюмы в таком комплекте! Никогда раньше не слышал. Примерив несколько моделей, останавливаюсь на темно-сером костюме. У него, правда, только одни брюки, но фасон пиджака очень нравится. Два невиданных мной ранее кармана на правом боку, один над другим, придают ему своеобразный шарм. Только одна проблема – брюки длинноваты. Хотя, нет, это не проблема. Управляющий замеряет нужную длину и обещает, что сейчас все будет в порядке. Пока я выбираю пальто и туфли, брюки возвращают подшитыми, длина в норме. Я долго решаю, какой взять плащ. Есть два прекрасных образца, черного и светлого бежевого цвета. После колебаний и советов с Уитли, выбираю длинный черный плащ. Продавцы раскладывают мои обновки в красивые пакеты с надписью «C&A» и помогают загрузить в машину. Можно отправляться домой.

Межсоюзная тюрьма, 11 января

В 8.00 заступил на дежурство в блок. К моему приходу заключенный уже проснулся. Санитар Мелаоухи провел медицинский осмотр, помог ему переодеться и справиться с утренними процедурами. Тележка с завтраком для заключенного стоит пока в коридоре. Шаркающей походкой, опираясь на палку, «номер семь» мимо меня возвращается из умывальной комнаты в свою камеру. На секунду останавливается рядом, поднимает голову, изучающе смотрит на меня, как бы убеждаясь, что знаком со мной, и молча продолжает движение. В камере он взгромождается на кровать. Санитар приподнимает изголовье, чтобы было удобно сидеть, ставит на откидной столик завтрак, желает приятного аппетита и уходит.

«Номер семь» медленно ест, периодически останавливаясь. Иногда он засыпает, потом просыпается, открывает глаза и продолжает жевать. Завтрак затягивается. Есть время вкратце познакомиться с историей и особенностями тюрьмы.

По поручению Международного военного трибунала в Нюрнберге Контрольный совет над Германией и Межсоюзная комендатура в Берлине приняли решение об использовании в качестве места для отбытия наказания главными немецкими военными преступниками старого тюремного здания в районе Шпандау по адресу Вильгельмштрассе, 23, в британском секторе Берлина. Управление и охрана тюрьмы были возложены на четыре великие державы на равных основаниях.

МТШ начала свою деятельность и получила свое название «Межсоюзная тюрьма Шпандау» 18 июня 1947 года, когда в нее были переведены осужденные Нюрнбергским трибуналом военные преступники – руководители Третьего рейха: бывший заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс, бывший имперский министр экономики Вальтер Эммануэль Функ, бывшие гросс-адмиралы Рэдер и Дёниц, бывший имперский руководитель молодежи и гаулейтер Вены Бальдур фон Ширах, бывший имперский министр военной промышленности Альберт Шпеер и бывший имперский министр иностранных дел и имерский протектор Богемии и Моравии барон Константин фон Нейрат.

Семь военных преступников были приговорены к различным срокам тюремного заключения, а именно:

Гесс, Функ и Рэдер – к пожизненному;

Ширах и Шпеер – к 20 годам;

Нейрат – к 15 годам;

Дёниц – к 10 годам.

Первые трое были освобождены по состоянию здоровья досрочно: Нейрат – 6 ноября 1954 года, Рэдер – 26 сентября 1955 года, Функ – 16 мая 1957 года. 1 октября 1956 года по истечению десятилетнего заключения из тюрьмы был освобожден Дёниц. А когда окончился их двадцатилетний срок заключения в полночь с 30 сентября на 1 октября 1966 года тюрьму покинули Ширах и Шпеер.

В настоящее время в МТШ отбывает пожизненное заключение единственный заключенный – Рудольф Гесс, «заключенный № 7». Свои тюремные номера заключенные получали по прибытию в МТШ при выходе из автобуса. Гесс выходил последним, поэтому получил номер семь.

Руководство МТШ осуществляет Дирекция тюрьмы, где каждую из сторон представляет директор. Раньше все директора были офицерами вооруженных сил соответствующей страны. В настоящее время офицером является только советский директор – подполковник Черных. Функции председателя в Дирекции осуществляют все директора в порядке очередности: Великобритания, Франция, СССР, США. Директора решают все вопросы жизни тюрьмы, для этого регулярно, не реже одного раза в неделю, проводятся заседания. Дирекция принимает свои решения единогласно. Таким образом, любое распоряжение по МТШ – изменение режима заключенного или, например, увеличение объема закупок писчей бумаги для нужд тюрьмы, вступает в силу только при согласии всех четырех директоров.

Каждая сторона представлена также лечащим врачом. Врачи собираются на заседания, как правило, раз в месяц. Врач председательствующей стороны следит за состоянием здоровья заключенного в течение своего месяца. В случае необходимости председательствующий врач имеет право созвать внеочередное заседание врачей для принятия каких-либо решений или для выработки рекомендаций директорам. Факт председательствования не дает права принимать решения в одностороннем порядке.

Советская, американская и британская стороны кроме того имеют в своем штате переводчиков. Они осуществляют синхронный перевод на заседаниях директоров и врачей и на других мероприятиях, а также цензуру и письменные переводы текущих документов. Французский директор обходится без переводчика и использует на заседаниях директоров английский язык.

Про внутреннюю охрану тюрьмы я уже рассказывал. Обязанности надзирателей на постах утверждены всеми четырьмя директорами, и каждый директор имеет право контролировать несение дежурства любым надзирателем независимо от представляемой тем страны.

Для несения внешней охраны каждая союзная держава в свой месяц назначает военный караул, численностью около тридцати человек. Часовые несут службу на шести сторожевых вышках, расположенных по периметру территории тюрьмы, а также на одном внутреннем посту около входных ворот. Суточный состав караула располагается на территории МТШ в караульном помещении рядом с главными воротами.

Первого числа каждого месяца в 12.00 происходит смена председательствующего директора и караулов наружной охраны тюрьмы. Охрану тюрьмы несут:

Великобритания – январь, май, сентябрь;

Франция – февраль, июнь, октябрь;

СССР – март, июль, ноябрь;

США – апрель, август, декабрь.

Представитель военного командования страны, несущей внешнюю охрану, один раз в месяц проводит инспекцию тюрьмы. От Англии, Франции и США инспекцию обычно проводят коменданты секторов Западного Берлина. От СССР инспекцию проводит начальник Отдела внешних сношений штаба Группы советских войск в Германии.

Директора и другие представители стран-союзников, постоянно работающие в тюрьме, составляют союзный персонал МТШ. Каждая союзная сторона сама подбирает для себя сотрудников и отвечает за их действия.

Кроме союзного персонала в МТШ работает несоюзный, который делится на две группы:

– персонал, имеющий право входа в здание тюрьмы: два секретаря, два повара заключенного, два рабочих-электрика, один истопник, один санитар;

– персонал, не имеющий права входа в тюрьму: два повара столовой персонала, три официантки, три посудомойки, одна уборщица.

Членами несоюзного персонала, имеющими право входа в здание МТШ, не могут быть представители союзных государств и лица немецкой национальности. Всему несоюзному персоналу, за исключением санитара, категорически запрещены контакты с заключенным. Предварительный отбор несоюзного персонала на вакантные должности осуществляет советский директор. Проверку несоюзного персонала по линии безопасности проводят британские специальные службы.

Основные расходы по содержанию МТШ в размере до одного миллиона марок ФРГ в год несет Сенат Западного Берлина. В эти расходы входят:

– заработная плата всему несоюзному персоналу;

– содержание тюрьмы и принадлежащих МТШ жилых и служебных помещений;

– обеспечение надзирателей формой;

– содержание заключенного.

Расходы, связанные с трехразовым питанием союзного персонала, находящегося на дежурстве, и одноразовым питанием несоюзного обслуживающего персонала взяли на себя четыре державы, каждая в свой месяц председательствования. На эти цели расходуется:

советской стороной – 24 тыс. марок ГДР в год;

американской – 40 тыс. марок ФРГ в год;

английской – 35 тыс. марок ФРГ в год;

французской – 20 тыс. марок ФРГ в год.

График дежурств на год, 13 января

Время 0.00 часов. Сегодня я – «чиф», т. е. старший смены. Делаю стандартную запись в книге дежурного о приеме дежурства. Вместе со мной дежурство несут: «ворота – FR деж. Морель, блок – US деж. Робинсон». Иду в блок к камере заключенного. «Номер семь» спокойно спит, положив руки вдоль туловища. Робинсон читает газету в кресле. Все в порядке. Возвращаюсь на свое место, наливаю чашку кофе и пытаюсь разобраться с графиком дежурств на год.

График дежурств надзирателей на год составляется секретарями и согласовывается с директорами МТШ. Помимо информационного содержания, он наглядно показывает существующую в МТШ практику свободного смешивания различных используемых в тюрьме языков, несмотря на то, что официальным языком МТШ считается немецкий. Название документа сделано на четырех языках: английском, французском, русском и немецком. Названия месяцев даны только по-немецки. Названия постов и время дежурства написаны только на английском языке и обозначают:

Chief – старший смены,

Gate – пост на главных воротах,

Cells – пост в блоке.

Пояснительная надпись в конце документа о воскресных днях сделана на трех языках: английском, французском, немецком. Буквы в расписании дежурных смен обозначают:

B – представитель Великобритании (сокращение от «британский»);

R – представитель Советского Союза (сокращение от «русский»);

F – представитель Франции (сокращение от «французский»);

A – представитель США (сокращение от «американский»).

Непосвященному человеку трудно разобраться в подобном многоязычном документе, а для сотрудников МТШ это является устоявшейся нормой.

Годовой график ясно показывает, что завтра у советской стороны пауза, т. е. на дежурстве в МТШ никого из советских надзирателей не будет. А, например, 11 августа этого года старшим смены с 0.00 часов будет представитель Великобритании.

Время летит быстро. Робинсон и Морель поменялись постами. В книге дежурного сделал записи:

«03.55 US деж. Робинсон убыл из блока».

«04.00 FR деж. Морель прибыл в блок».

До конца смены в журнале появляются еще записи:

«07.20 санитар Мелаоухи прибыл в блок».

«07.50 повар Моте доставил завтрак».

«08.00 SU деж. Плотников дежурство по тюрьме FR деж. Одуэну сдал».

Дежурство в блоке и на воротах, 15 января

С 16.00 дежурю в блоке. «Номер семь» в камере, удобно устроившись на своей универсальной кровати, просматривает газеты. Через какое-то время он встает, выходит в коридор и медленно идет в туалет. По дороге он на мгновение останавливается, смотрит на меня изучающе и следует дальше. Для себя отмечаю, что «заключенный № 7» хорошо знает время и порядок смены надзирателей и просто уясняет для себя, кто из них заступил на дежурство. «Номе семь» возвращается в камеру уже без остановок, располагается на кровати и углубляется в газеты.

Основной обязанностью надзирателя в блоке является постоянное наблюдение за заключенным. Он сопровождает заключенного на прогулки, принятие ванны, в комнату санитара и во всех других случаях. Надзиратель присутствует во время проведения религиозных служб. Любые сношения неофициального характера между заключенным и персоналом тюрьмы запрещены, надзиратель следит за этим. Санитару запрещено разговаривать с заключенным, за исключением вопросов исполнения служебных обязанностей. Соблюдение данного правила – также обязанность надзирателя. «Надзиратель должен быть постоянно настороже, чтобы пресечь попытки самоубийства заключенного», – говорится в обязанностях надзирателя на посту в блоке.

Санитар Мелаоухи привез тележку с ужином для заключенного, заправил ему за ворот салфетку, убрал газеты, поставил поднос с едой на столик. Приятного аппетита!

Я иду в телевизионную комнату. Она расположена напротив камеры заключенного через коридор. Окна в дверях телевизионной комнаты позволяют видеть входную дверь камеры заключенного. Включаю телевизор, ищу программу новостей. Что сегодня происходит в мире? Телеканал «Би-Би-Си» передает, что вчера американский зонд «Вояджер-2» приблизился к планете Уран. Раньше я не обратил бы внимания на это сообщение. Но с приходом на работу в Шпандау мои новостные интересы значительно расширились. Дело в том, что космонавтика является одним из увлечений «номера семь». В тюремной библиотеке много книг о космонавтике, в камере над кроватью заключенного висит карта Луны. Поэтому, естественно, что космонавтика стала привлекать и мое внимание. Думаю, что и «номер семь» отметит сообщение об американском зонде, когда получит эту информацию из газет или телевидения. Заключенный почти каждый день заходит в телевизионную комнату, как правило, после ужина и чаще всего смотрит новости. Хотя, по рассказам надзирателей, две недели назад в новогоднюю ночь «Дед» ушел спать только в 3 часа утра, смотрел шоу Revue de Paris из ночного клуба Le Paradis Latin4.

Около 8 часов вечера я меняю на посту у ворот французского надзирателя Деденона. Проверяю наличие всех ключей и записываю в книгу дежурного на воротах: «20.00 Дежурство и ключи от FR деж. Деденона принял и сдал US деж. ________». Сдача дежурства будет только через четыре часа, но форма записи почему-то принята такая. Я знаю, что в соответствии с графиком мне на смену придет американец, но пока не знаю, кто именно. По сложившейся традиции, запись делается с пробелом и дописывается затем при смене дежурных. Формальности окончены, можно посмотреть в окно на заснеженный Берлин. А если совсем точно, то называется этот город Западный Берлин – уникальное место в мире.

Западный Берлин – особое политическое образование, существующее с 1949 года на территории американского, французского и британского секторов оккупации Берлина. Население – более 2 миллонов человек. Западный Берлин является анклавом, со всех сторон окруженным территорией ГДР, которая включает в себя советскую зону оккупации собственно Германии и советский сектор в Берлине (Восточный Берлин).

Статус Западного Берлина определяется совокупностью четырехсторонних договоров СССР, Великобритании, США и Франции, достигнутых на Ялтинской конференции. В отличие от Восточного Берлина, входящего теперь в Германскую Демократическую Республику и являвшегося ее столицей, Западный Берлин не является частью Федеративной Республики Германия, он не считается федеральной землей, его представители не имеют права голоса в Бундестаге, а граждане освобождены от воинской повинности. Верховной властью в городе является трехсторонняя военная комендатура. Законодательную власть осуществляет Палата депутатов (парламент), избираемая на 4 года. Исполнительная власть представлена Сенатом Берлина (правительством) во главе с правящим бургомистром. Конституция ФРГ здесь не действует, тем не менее, Западный Берлин использует в качестве валюты немецкую марку ФРГ. Сообщение между Западным Берлином и ФРГ возможно по воздушным коридорам или автомобильным и железнодорожным транспортом по территории ГДР.

Дежурство на воротах и в блоке, 17 января

Я позавтракал в столовой и с 8.00 заступил на дежурство на воротах. Пост на главных воротах – это место взаимодействия тюрьмы с внешним миром. В обязанности надзирателя входит общение со всеми людьми, постучавшими в ворота, и проверка пропусков у лиц, входящих на территорию тюрьмы. Право входа на территорию тюрьмы имеют:

– союзный и несоюзный персонал, по специальным пропускам, подписанным всеми четырьмя директорами;

– военнослужащие, несущие наружную охрану тюрьмы, в сопровождении офицера или унтер-офицера, согласно утвержденного списка;

– посетители, при предъявлении специального временного пропуска, подписанного всеми четырьмя директорами;

– лица, вызванные для производства работ, по временному пропуску, подписанному председательствующим директором, в сопровождении военной охраны.

Надзиратель, несущий службу на воротах, отвечает также за сохранность тюремных ключей и за их выдачу под соответствующую подпись в журнале учета. Ключи от блока могут выдаваться только старшему смены и надзирателю в блоке.

Надзиратель имеет право обыскивать весь персонал и посетителей, а также их портфели и сумки, если он подозревает нарушение мер безопасности. Запрещены для проноса на территорию тюрьмы:

– огнестрельное и холодное оружие различного рода, а также боеприпасы (кроме караула);

– взрывчатые, отравляющие и легковоспламеняющиеся вещества;

– фотоаппараты и кинокамеры;

– фото-, кино-, магнитофонные пленки и видеозаписи;

– магнитофоны и различные записывающие устройства;

– радиоаппаратура различного назначения;

– медикаменты и наркотики (если нет специального разрешения председательствующего директора).

Во время дневной смены на воротах скучать не приходится. Городской почтальон принес почту. Вошел секретарь Мукенгешай, потом истопник Икак Мата. Два английских офицера прибыли для проверки караула. Рабочий Хотидис вышел за территорию, его позвали в столовую заменить электрическую розетку. Время проходит быстро.

В полдень американский надзиратель Новак пришел мне на смену. Я пообедал и отправился на дежурство в блок. «Номер семь» дремлет сидя на кровати в камере, на столе стоит посуда с едой. Не понятно, закончил он уже обед и отдыхает, или просто задремал между переменой блюд.

Минут через сорок обед и послеобеденный отдых заключенного закончились. «Номер семь» вышел из камеры, традиционно оценил взглядом надзирателя и не спеша отправился сначала в туалет, а затем в гардеробную комнату. Предстояла послеобеденная прогулка в саду, поэтому заключенному надо было одеться. Он самостоятельно надел на себя штаны с начесом и вязаный джемпер, затем теплые непромокаемые штаны на лямках и пиджак. Поверх всего надел серое непродуваемое ветром пальто, подпоясался широким ремнем. Санитар помог заключенному обуться в теплые «дутые» сапоги, надел на голову шапку и завязал завязки. Помог надеть и варежки на резинке, пропущенной через рукава пальто. Процесс одевания занял примерно минут 30 – 40. Я сообщил старшему дежурному надзирателю – французу Одуэну о готовности, и мы с заключенным отправились на прогулку.

На лифте прямо из блока мы спустились вниз, прошли через маленький дворик, огороженный металлическим забором, и очутились в тюремном саду. На улице солнечно, стоит легкий морозец. Ночью шел снег, но дорожки в саду уже расчищены. Это с утра потрудились рабочие из состава несоюзного персонала – поляк Мельницкий и грек Хотидис. «Заключенный № 7» вышел на центральную дорожку сада, длиной метров 50, и стал ходить по ней взад и вперед. Двигается он медленно, опираясь на палку и шваркая ногами, иногда останавливаясь. Поэтому каждый круг занимает примерно 7–10 минут. Я стою в центре и наблюдаю за ним. На втором круге он останавливается около меня и спрашивает:

– А в Москве сейчас холодно?

– В Москве сейчас не очень холодно, примерно минус пятнадцать, – отвечаю я.

По выражению лица заключенного ясно, что такая температура и понятие «не очень холодно» не являются для него тождественными. Он молча продолжает движение. После трех проходов мы идем к маленькому садовому домику, я открываю ключом дверь. «Номер семь» располагается в кресле, я на скамье у стены. При теплой погоде заключенный находится в домике довольно долго. Он дремлет, читает газеты, дышит свежим воздухом. Но сейчас зима. Поэтому, передохнув минут пятнадцать, «заключенный № 7» продолжает пешеходную прогулку. Сделав еще два полных круга по дорожке, он направляется к выходу из сада. Через пять минут мы с ним уже выходим из лифта в блоке. Прогулка закончилась.

Цензура в тюрьме, 19 января

Я с 16.00 в блоке. К моему приходу «номер семь», сидя на кровати, что-то пишет, вероятно, письмо. Заключенному разрешается отправлять и получать одно письмо в неделю. Для этого ему еженедельно выдается четыре стандартных листа бумаги, причем каждый лист имеет пометку цензора.

По поручению директоров цензура в МТШ возложена на советского и британского переводчиков. Цензуре подвергаются все поступившие в адрес заключенного печатные издания и его переписка. Цензуру проходят также программы телевизионных передач. Письма, поступающие в адрес заключенного от родственников, с которыми он имеет право переписываться, и письма, которые заключенный пишет в ответ, копируются и перед отправкой адресату просматриваются цензорами. Цензоры ведут строгий учет как выданной бумаги, так и количества получаемых заключенным писем.

Книги, присланные заключенному его родственниками, также просматриваются цензорами. Прошедшие цензуру книги проштамповываются и ставятся в тюремную библиотеку. Книги, не пропущенные цензурой, отсылаются обратно отправителю.

Ежедневные газеты на немецком языке, отобранные по одной каждой союзной стороной, просматриваются соответствующим директором или назначенным им представителем. Все газеты после прочтения их заключенным уничтожаются. По решению директоров для заключенного выписываются четыре газеты: «Die Welt» («Мир»; ФРГ), «Frankfurter Allgemeine Zeitung» («Франкфуртская всеобщая газета»; ФРГ), «Der Tagesspiegel» («Ежедневное зеркало»; Западный Берлин), «Neues Deutschland» («Новая Германия»; ГДР), а также еженедельная программа телевизионных передач. Выдача газет и их изъятие являются обязанностью старшего дежурного надзирателя.

Цензоры обязаны следить за тем, чтобы вся входящая и исходящая корреспонденция заключенного, получаемые им печатные издания и просматриваемые им телепередачи не содержали запрещенной для него информации. Запрещенным для заключенного является освещение исторических событий или событий его частной жизни, происшедших в период с 1933 по 1945 годы. Содержащие подобную информацию места в печатных изданиях и в переписке вырезаются цензорами, а соответствующие телепередачи запрещаются полностью.

«Номер семь» закончил писать, сложил написанное в папку и убрал в тумбочку. Он вышел в коридор, взял со столика у камеры несколько газет и вернулся на место. Доставляемые заключенному газеты уже обработаны цензорами, поэтому на многих страницах зияют дыры от вырезанных статей. Когда на одном газетном листе с двух сторон встречаются две, три, а то и четыре запрещенные статьи, от листа остается практически только окантовка. Но «номер семь» уже привык к такому порядку. Он, не спеша, страницу за страницей просматривает свежую прессу. Сожаление вызывают интересные статьи, не являющиеся запрещенными, но частично удаленные, т. к. на другой стороне листа была напечатана запрещенная статья. Заключенный уже несколько раз обращался к директорам с просьбой предоставить ему заинтересовавшую его ту или иную статью в полном объеме. В журнале с недельной программой передач так же встречаются вырезанные места. Это значит, что передача, информация о которой удалена, запрещена для просмотра заключенным.

Между тем у заключенного начинается ужин. Я иду в телевизионную комнату. На немецком телеканале ZDF идет обсуждение подготовки к полету на космическом челноке «Челленджер» американской учительницы Кристы Маколифф. Учительница английского языка, американской истории и экономики из маленького городка Конкорд победила в конкурсе на полет в космос, в котором участвовало свыше 10 тысяч кандидатов. Она прошла трехмесячную подготовку к полету. Предполагается, что Криста проведет из космоса для детей два урока по 15 минут, которые будут транслироваться телевидением по всему миру. Однако оказывается, не все так просто. Часть находящихся в немецкой студии участников беседы считает, что объявление конкурса для кандидатов на полет – это хороший пропагандистский ход президента Рейгана, сделанный в период предвыборной кампании 1985 года, призванный урегулировать трения в отношениях между администрацией Белого дома и профсоюзом работников просвещения. Мне пока сложно разобраться в этой ситуации.

После шести часов вечера настало время ужина и для меня. Я иду в столовую, затем подменяю на воротах англичанина Орвина, пока он ужинает. Потом возвращаюсь в блок и остаюсь за старшего надзирателя, француз Пэнсар уходит на ужин. Вот такой порядок ужина надзирателей принят в МТШ.

В 20.00 мы с Орвином меняемся постами, и дежурство продолжается.

Старший дежурный надзиратель, 21 января

В 8.00 я заступил на дежурство старшим смены. На воротах дежурит американец Джордан, в блоке – француз Парамон. Санитар наводит порядок в ванной комнате. Заключенный завтракает. Все идет по плану.

Служебные обязанности старшего дежурного надзирателя обширны. Он отвечает за соблюдение правил и инструкций по внутренней безопасности тюрьмы, контролирует несение службы всеми надзирателями и деятельность несоюзного персонала на территории тюрьмы. Старший дежурный надзиратель имеет право по своему усмотрению производить обыск в камере заключенного. Он следит за выдачей пищи заключенному, чтобы не допустить пропуска запрещенных предметов. В его обязанности входят контрольные обходы всех постов надзирателей и камерного блока для поддержания постоянной бдительности. Все события старший надзиратель фиксирует в рабочей книге.

Схема первого этажа и камерного блока МТШ

Я не спеша обхожу блок, одну камеру за другой. В одной из пустых камер внимание привлек маленький клавесин – музыкальный инструмент. Вероятно, он попал сюда из большой тюремной церкви. Но когда он здесь оказался и каким образом – это остается для меня загадкой. Даже на вид можно сказать, что сделан инструмент, как минимум, в прошлом веке. Я подкачал меха, нажал клавишу, послышались звуки. Инструмент работает!

На улице плохая погода, поэтому, по рекомендации санитара, сегодня у «заключенного № 7» будет только одна прогулка после обеда, а пока он под присмотром Парамона занимается в камере своими делами. Дежурство идет по плану. В моей рабочей книге одна за другой появляются записи:

«11.40 FR деж. Парамон убыл из блока».

«11.45 повар Коррейа доставил обед».

«12.10 санитар Мелаоухи убыл из блока».

«12.30 US деж. Джордан прибыл в блок, я убыл из блока».

«12.50 я прибыл в блок».

«14.15 заключенный выведен на прогулку в сад».

Примерно через полчаса после того, как Джордан вывел заключенного на прогулку, решаю проверить их в саду. Я не иду в лифт, а открываю ключом дверь и по металлической винтовой лестнице спускаюсь вниз, сразу из здания тюрьмы попадаю в сад. Джордан одиноко стоит под деревом в конце центральной дорожки, заключенного не видно. Завидев меня, Джордан направляется к садовому домику. Я иду туда же, открываю дверь. «Номер семь» отдыхает в домике, раскинувшись в кресле. Все в порядке. В принципе, инструкция надзирателю не дает четких указаний, за сколько метров от заключенного ему положено находиться. Главное – обеспечить безопасность.

Американский надзиратель Джордан – единственный чернокожий надзиратель в МТШ. С самого прихода в тюрьму в 1979 году между ним и единственным заключенным происходят разные мелкие конфликты. По своему убеждению «номер семь» до сих пор остается нацистом и в отношении Джордана ведет себя как настоящий расист, в меру, конечно, возможностей. Жестами, поведением, мимикой он всячески показывает неприязнь к чернокожему американцу, может даже оскорбить. Джордан не хочет скандалов, боится лишний раз вызвать неудовольствие подопечного. А так как ответить заключенному он практически ничем не может, то просто сторонится его по возможности. Вот и на прогулке в саду, в одном маленьком домике вместе с «номером семь» Джордану очень не комфортно, поэтому он и гуляет сам по себе. Директора тюрьмы знают о таком положении дел, но ситуация от этого не меняется.

Семь заключенных Шпандау, 24 января

Заступил в ночную смену в блок. «Заключенный № 7» спокойно спит. Я иду в комнату старшего надзирателя выпить кофе. «Чифом» сегодня работает американский надзиратель Фаулер. Он сидит за столом, читает какую-то книгу. Мы обмениваемся парой фраз, я наливаю кофе и устраиваюсь на диване.

Фаулер – это легенда Шпандау. Он работает надзирателем в тюрьме с момента ее основания. Вечером 18 июля 1947 года именно Гарвей Фаулер, вместе с другими надзирателями, встречал заключенных в тюрьме. Самолетом их доставили из Нюрнберга в аэропорт Берлин-Гатов и на автобусе привезли в МТШ.

Первым из автобуса вышел Бальдур фон Ширах – 40-летний стройный мужчина, руководитель Гитлерюгенда и гаулейтер Вены. Международный военный трибунал приговорил его к 20 годам лишения свободы.

Фаулер громко назвал:

– Заключенный № 1.

Вторым вышел 55-летний Карл Дёниц, главнокомандующий Военно-морскими силами Германии. Его приговорили к 10 годам заключения. В тюрьме он стал заключенным № 2.

Далее показался барон Константин фон Нейрат, 71 года. Дипломат до мозга костей, член Имперского совета обороны, имперский протектор Богемии и Моравии получил № 3. Суд лишил его свободы на 15 лет.

Номер 4 достался Эриху Рэдеру, 71 года, адмиралу-инспектору германских Военно-морских сил, бывшему главнокомандующему ВМС. Его приговорили к пожизненному заключению.

Пятым из автобуса вышел 42-летний Альберт Шпеер. Строго одетый, спортивного вида мужчина был личным архитектором Гитлера, а затем имперским министром военной промышленности. Его ожидало 20 лет пребывания в Шпандау.

56-летний Вальтер Функ, президент Имперского банка был приговорен судом к пожизненному заключению и получил в тюрьме № 6.

Последним из автобуса вышел Рудольф Гесс, 53 лет, бывший заместитель фюрера по партии, имперский министр и второй преемник Гитлера после Геринга, также приговоренный к пожизненному заключению. В Шпандау он стал № 7.

С этого момента на многие годы семь заключенных утратили свои настоящие имена. Персонал тюрьмы обращался к ним только по номерам. Называть заключенных по имени или фамилии было запрещено.

У заключенных изъяли личные вещи и аккуратно занесли их в инвентарный список. В частности, у Функа отобрали 1575 рейхсмарок, запонки и золотой зажим для воротника. На Гесса записали китель капитана Люфтваффе, летный комбинезон, шлем и летные ботинки – вещи, в которых он улетел в Англию в 1941 году.

Фаулер может подтвердить, что «номер семь» всегда был для надзирателей заключенным-проблемой. Сначала Гесс отказывался работать в саду. Он заявил надзирателям:

– Что бы сказали обо мне люди на воле, если бы увидели меня в таком качестве? Они могут увидеть меня из соседнего высокого здания и тогда точно подумают, что я сошел с ума. Нет, я не собираюсь поступать подобным образом.

Потом «заключенный № 7» отказывался вставать и выходить на работу. На основании директорской проверки его признали виновным в неповиновении и наказали 15-дневным арестом с содержанием в карцере. Там он не имел права ни писать, ни читать, а мог только выходить на прогулку на один час.

Например, в декабре 1950 года в книгу старшего дежурного были записаны «особые происшествия»:

3 декабря

6.45 Завтрак выдан всем, за исключением Функа и Гесса. Гесс отказывается вставать, умываться и завтракать. Заявляет, что он болен. Дважды был отдан приказ встать, но он игнорировал его самым неприличным образом.

8 декабря

Американский надзиратель Оуэнс и британский надзиратель Рид обыскали камеры. В камере заключенного № 7 были найдены два куска белого хлеба и порция масла. На заседании директоров было решено прикрепить на дверь камеры распоряжение, позволяющее надзирателям, если они считают необходимым и оправданным, силой поднимать заключенного с постели.

18 декабря

Заключенный № 7 утверждает, что он болен и не может помогать при уборке помещения. Матрац убран с кровати, так как посчитали, что это единственный путь вынудить заключенного подняться. На следующее утро № 7 снова жалуется на боли и заявляет, что он не может встать. Его снова вытаскивают из постели. Немного посопротивлявшись, он выходит из камеры и что-то бурчит себе под нос. Надзирателю Бюллену показалось, что он услышал слово «свиньи». Наказание – лишение на 15 дней бумаги и книг, изъятие постели на время работы.

Управление оккупированной Германией, 25 января

С 16.00 дежурю на воротах. Двое прохожих остановились с внешней стороны шлагбаума, что-то обсуждают, фотографируют МТШ. Я наблюдаю за ними в окно и на экране видеомонитора. Здание тюрьмы привлекает молодое поколение берлинцев. Им интересно, что за этими красными стенами еще живет дух последней мировой войны. Пожилые берлинцы, пережившие то страшное время, ускоряют шаг, проходя мимо МТШ. Они хорошо понимают, кто истинные хозяева в Германии и в их городе.

После разгрома фашизма странами-союзниками и завершения Второй мировой войны верховная власть в оккупированной Германии осуществлялась главнокомандующими вооруженных сил четырех держав-победительниц, каждым в своей зоне оккупации. Органом верховной власти являлся Контрольный совет над Германией. Соответственно в Контрольный совет входили маршал Г. К. Жуков (СССР), генерал Д. Эйзенхауэр (США), фельдмаршал Б. Монтгомери (Великобритания) и генерал Ж.-М. де Латр де Тассиньи (Франция).

Контрольный совет располагался в здании Прусского апелляционного суда в берлинском районе Шёнеберг. Основной функцией Контрольного совета была выработка планов и достижение согласованных решений по главным военным, политическим, экономическим и другим вопросам, общим для всей Германии, которые должны приниматься единогласно. Каждая из сторон сохраняла полную ответственность за управление своей зоной оккупации. Учредительное заседание Контрольного совета над Германией состоялось 30 июля 1945 года одновременно с проходившей Потсдамской конференцией.

20 марта 1948 года Советский Союз бойкотировал заседание Контрольного совета в знак протеста против проведения Лондонского совещания шести держав, и больше Контрольный совет на заседания не собирался. Однако формально он существует, и здание Контрольного совета несколько десятилетий поддерживается в рабочем состоянии.

В соответствии с договоренностями между странами Антигитлеровской коалиции, весь Берлин, как и Германия, был поделен на четыре оккупационные сектора. Совместное управление союзниками районом «Большой Берлин» осуществлялось Межсоюзнической комендатурой, находящейся в подчинении Контрольного совета. После выхода СССР из Контрольного совета над Германией в Межсоюзнической комендатуре также остались только три страны.

Советский сектор оккупации составили районы: Панков, Вайсензее, Пренцлауэр-Берг, Митте, Фридрихсхайн, Лихтенберг, Кёпеник и Трептов.

В свой сектор оккупации в Берлине американские войска прибыли спустя два месяца после окончания войны, заняв шесть районов: Кройцберг, Нойкёльн, Темпельхов, Штеглиц, Целлендорф, Шёнеберг. В настоящее время оккупационные власти США в Западном Берлине официально именуются Миссией США в Берлине. Глава миссии – посол США в ФРГ, заместитель главы миссии – комендант американского сектора и командующий войсками США в Западном Берлине, в отсутствии посла он осуществляет общее руководство Военной администрацией США в Западном Берлине.

Условная схема деления Берлина на сектора оккупации

Английские войска прибыли в Берлин в июле 1945 года, заняв районы Тиргартен, Шарлотенбург, Вильмерсдорф и Шпандау. Официально оккупационные власти Великобритании в Западном Берлине именуются администрацией. Глава администрации – посол Великобритании в ФРГ, заместитель – комендант британского сектора, в отсутствие посла он выполняет общее руководство английской военной администрацией.

Французские войска прибыли в Берлин 12 августа 1945 года, заняв районы Веддинг и Райникендорф. Высший французский орган в Западном Берлине – французская военная администрация. Глава администрации – посол Франции в ФРГ, заместитель – комендант французского сектора и командующий французскими войсками в Западном Берлине.

Коменданты секторов Западного Берлина (слева на право): француз Поль Каварро, британец Патрик Г. Брукин, американец Джон Х. Митчел. 1986 г.

C 1952 года жителям западных секторов Берлина был запрещен вход в советскую зону оккупации Германии, где в 1949 году была провозглашена Германская Демократическая Республика. Но передвижение внутри оккупационных секторов Большого Берлина оставалось беспрепятственным вплоть до возведения ГДР 13 августа 1961 года Берлинской стены, разделившей город на Западный и Восточный Берлин.

Потсдам, 26 января

Советские надзиратели живут на территории ГДР в городе Потсдам, в районе Берлинерфорштадт. Это тихий окраинный район Потсдама, практически не задетый военной разрухой. Поэтому на соседней с нами улице в старинных особняках располагаются британская и французская военные миссии связи, аккредитованные при главнокомандующем Группой советских войск в Германии. Недалеко от нашего дома находится прекрасное озеро, а за ним большой парк, в котором расположен дворец Цецилиенхоф. Именно в нем с 17 июля по 2 августа 1945 года проходила знаменитая Потсдамская конференция, определившая шаги по послевоенному устройству Европы. Это была третья и последняя встреча «большой тройки» Антигитлеровской коалиции.

В пяти минутах ходьбы от нашего жилого дома расположено и наше служебное помещение – здание советского отделения Межсоюзной тюрьмы Шпандау. Совсем недалеко протекает река Хафель, а над ней мост Глиникебрюкке, соединяющий Потсдам и Западный Берлин. На мосту дежурят пограничники ГДР. Мост закрыт для массового движения. Только автомобили дипломатов и военных миссий связи изредка пересекают здесь границу. Но мост имеет свою историю. Кто не смотрел знаменитый советский фильм «Мертвый сезон»? Впечатляет мужество разведчиков, их готовность к самопожертвованию для достижения цели, эффектно смотрится завершающая сцена обмена советского и американского разведчиков. Все знают, что в основу фильма положена судьба советского разведчика Рудольфа Абеля. Гораздо меньше людей знают, что обменяли Абеля на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса, пилота самолета-разведчика «У-2», сбитого над Свердловском. Еще меньше людей посвящены в то, что обмен состоялся в феврале 1962 года на этом самом мосту Глиникебрюкке. Ну и только непосредственные участники того исторического обмена знают, что последнюю ночь перед обменом Пауэрс провел в здании нашего отдела. Эту легенду сотрудники отдела передают из поколения в поколение. Так что теперь ее знаю и я. Рассказали мне и более свежую историю. Полгода назад, в июне 1985 года, на мосту состоялся очередной обмен арестованных на Западе разведчиков социалистических стран на западных разведчиков, арестованных в социалистическом блоке. Но в этом обмене отдел не принимал никакого участия.

Территория МТШ, 28 января

С 16.00 дежурю на воротах. Британский караул готовится к сдаче смены, закончилось суточное дежурство. Я уже впустил новый состав караула на территорию тюрьмы. Разводящие повели часовых по постам, сержанты проверяют порядок в караульном помещении. Караульное помещение расположено рядом с комнатой дежурного надзирателя на воротах. Здесь же находится постоянный пост часового. Через полчаса смена караула завершена. Сменившийся караул выстраивается во внутреннем дворе в колонну по три, я открываю ворота, офицер дает команду, караул строевым шагом выходит из тюрьмы и направляется в казарму.

Общая схема территории МТШ

Территория тюрьмы обнесена каменной стеной высотой около 6 метров и забором из металлической сетки. Между ними сохранился фундамент электрического забора. Электрический забор с напряжением тока до 4000 вольт между двумя рядами колючей проволоки раньше также обеспечивал неприступность тюрьмы. В настоящее время остался лишь сеточный забор. По периметру каменной стены установлено шесть сторожевых вышек, на которых постоянно находятся часовые. Тюрьма имеет только одни входные ворота со стороны улицы Вильгельмштрассе. На территории тюрьмы находятся разрушенные здания бывших складских помещений, банно-прачечного хозяйства, лазарета, мастерских и других подсобных помещений, а также угольный склад, сад, двор для прогулок. Большая часть тюрьмы в настоящее время не используется.

Кроме территории, окруженной стеной, к тюрьме также относятся несколько зданий, расположенных вдоль улицы Вильгельмштрассе. Эти здания обнесены сеточным забором, проход к ним контролируется дежурным надзирателем на главных воротах и закрыт для посторонних лиц шлагбаумом. В доме № 21 находится столовая для персонала МТШ. Дом № 22 используется про проживания некоторых сотрудников из несоюзного персонала тюрьмы и их семей. В частности, в этом доме вместе со своей семьей живет санитар Мелаоухи. Дом № 24 используется в качестве складского помещения. В доме № 25 расположены квартиры для отдыха надзирателей СССР и США. В квартирах есть все для комфортного проживания 10–12 человек, они содержатся в чистоте и порядке и всегда готовы к использованию. Поддерживает порядок в квартирах уборщица немка Клуст. В квартирах отдыхали советские и американские надзиратели в перерывах между дежурствами в 50–60-х годах, когда приезжали на дежурство в МТШ на целую неделю. Однако с конца 60-х годов квартиры используются очень редко, но в любой момент готовы встретить постояльцев. Дом 25а служит казармой для проживания американского, английского и французского караулов в месяцы их охраны тюрьмы. В казарме располагаются военнослужащие, не задействованные в суточном карауле. Военнослужащие располагаются там постоянно в течение своего месяца. Советский караул этой казармой не пользуется и каждые сутки приезжает на смену из Восточного Берлина.

В 20.00 мне на смену приходит американский надзиратель Джордан, и я продолжаю дежурство в блоке. «Номер семь» что-то пишет в своей камере сидя на кровати. Я располагаюсь в кресле дежурного, открываю газету. Ближе к девяти часам вечера заключенный выходит из камеры и идет в телевизионную комнату. В 21.00 по многим каналам начнется выпуск новостей, «номер семь» старается быть в курсе всех мировых событий. Заключенный располагается напротив телевизора, я рядом.

– Американский космический челнок «Челленджер» взорвался на 73-й секунде полета, на высоте чуть более четырнадцати километров, – объявляет диктор.

– О, Mein Gott!5 – восклицает «номер семь».

Один и тот же сюжет показывают непрерывно: стартовая площадка, готовый к запуску корабль, на смотровой площадке приглашенные на церемонию запуска счастливые родственники и друзья астронавтов, старт ракеты, телевизионные камеры большого радиуса действия следят за полетом челнока, дымок из топливного бака, огненный оранжево-белый шар, огромное облако в виде двуглавого дракона. Камера периодически показывает охваченных ужасом гостей. У них на глазах только что погибли семеро астронавтов: их отцы, мужья, матери, жены.

Лицо заключенного напряжено, руки сжимают подлокотники кресла, глаза неотрывно смотрят на экран. Видно, что он взволнован. Пытаемся найти какую-либо информацию о старте челнока на других каналах. Но все каналы только повторяют один и тот же сюжет. «Номер семь» встает и выходит из телевизионной комнаты. В этот вечер он рано пошел спать.

Устав МТШ, 31 января

Заступаю в ночную смену на ворота. Британский часовой на посту отдает мне честь в соответствии с воинским уставом. А вся жизнь в тюрьме и вокруг нее также определена уставом. Документ с названием «Тюремный устав союзной тюрьмы в Шпандау» был утвержден Контрольным советом над Германией 10 июня 1947 года. Уставом определялось, что Верховная исполнительная власть над тюрьмой в Шпандау принадлежит Союзной комендатуре города Берлин. Высшей исполнительной властью является Правовой комитет Союзной комендатуры. Исполнительная власть состоит из четырех офицеров, которые образуют Дирекцию тюрьмы. В связи с тем, что в 1948 году советские представители вышли из состава союзной комендатуры, Верховная исполнительная власть и Высшая исполнительная власть, фактически, перестали существовать как единые четырехсторонние органы. Из всех органов власти МТШ единой осталась лишь Исполнительная власть – Дирекция тюрьмы. Представителями Верховной исполнительной власти американской, британской и французской сторон стали коменданты соответствующих секторов Западного Берлина. Функция Верховной исполнительной власти с советской стороны осуществляется начальником штаба Группы советских войск в Германии через начальника Отдела внешних сношений. Соответствующие изменения были внесены в Устав МТШ в 1950–1960-х годах.

Значительные изменения в первоначальной редакции Устава в части внутренней жизни тюрьмы были сделаны в апреле 1954 года. В случае если состояние здоровья заключенного потребует сложного лечения или серьезной хирургической операции, которые не могут быть удовлетворительно проведены в тюрьме, больного разрешили поместить на определенный срок, согласованный четырьмя директорами тюрьмы, в ближайший от тюрьмы госпиталь, находящийся в распоряжении одной из оккупирующих Германию держав. При этом директора продолжают нести ответственность за охрану заключенного. Одновременно были сделаны некоторые послабления в режиме содержания заключенных. В частности, свет в камере по просьбе заключенного может быть выключен в любое время после 18 часов 45 минут, заключенным разрешили разговаривать между собой во время работы и прогулок, несколько смягчились процедуры переписки и свиданий, в комнате свиданий сняли решетки, которые мешали заключенному и посетителю видеть друг друга. Именно тогда было принято решение пополнить тюремную библиотеку четырьмя ежедневными газетами, по одной по выбору каждого из четырех директоров.

Следующие изменения в тюремном режиме конкретно «заключенного № 7» были приняты в марте 1970 года, после возвращения его с лечения в британском военном госпитале. При этом подчеркивалось, что все изменения в тюремный режим вносятся в связи с состоянием здоровья заключенного. Он был переведен в сдвоенную камеру, в которой разрешили установить медицинскую кровать, предоставленную британским военным госпиталем. Также было принято решение не закрывать камеру заключенного на ключ. Время подъема заключенного изменено с 6.00 часов на 7.00 часов, продолжительность завтрака установлена с 7.45 до 8.30, разрешена дополнительная двухчасовая прогулка. Заключенный стал получать диетическое питание и был освобожден от физической работы. Уборка камеры поручалась теперь санитару.

1 октября 1982 года полномочные представители четырех союзных держав подписали протокол, определяющий действия, которые будут предприняты в отношении Межсоюзной тюрьмы Шпандау в случае смерти заключенного. Предусмотрено, что тело умершего после обычных процедур будет направлено самолетом в Баварию и передано там его семье для захоронения в узком семейном кругу. Тюрьма Шпандау после выполнения ею функций Межсоюзной тюрьмы будет снесена. Архивы тюрьмы будут отсняты на пленку и переданы в копии представителям всех четырех сторон. Подлинники подлежат уничтожению по договоренности всех четырех сторон.

В 4.00 француз Пэнсар сменил меня на воротах, я иду в блок. «Номер семь» спокойно спит. Я располагаюсь в кресле дежурного в коридоре напротив камеры, открываю газету.

Заключенный проснулся около семи часов утра, долго кряхтит и потягивается в постели, встает и делает легкую гимнастику. Затем выходит в коридор, включает в своей камере свет, идет в туалет. По дороге традиционно останавливается, изучая, кто находится на дежурстве. Вскоре появляется санитар Мелаоухи, начинается утренний медицинский осмотр. Затем санитар с «заключенным № 7» идут в ванную комнату. Стоя в коридоре через раскрытую дверь я вижу, как санитар усаживает заключенного в кресло, повязывает салфетку и начинает медленно брить. Бритва на аккумуляторах, поэтому провод при бритье не мешает. Про себя отмечаю, что в Советском Союзе таких бритв я еще не встречал.

Глава 2. Заместитель фюрера (Февраль 1986 года)

Западный Берлин, 1 февраля

С 16.00 заступаю «чифом». А пока еду из Потсдама в Западный Берлин на дежурство. В отделении у нас три машины. На черной «Волге» обычно ездит советский директор МТШ. Но иногда она возит и надзирателей на смену. Красные «Жигули» шестой модели, как правило, используются для хозяйственных нужд, но периодически совершают поездки и в Шпандау. Чаще же всего смену надзирателей обеспечивает зеленый микроавтобус РАФ или просто «Рафик». За исключением дня-паузы, три раза в сутки один из автомобилей везет из Потсдама в МТШ очередного дежурного надзирателя и возвращается с надзирателем, закончившим смену. Водителями автомобилей являются солдаты срочной службы, прикомандированные к отделению МТШ из Отдела внешних сношений штаба Группы советских войск в Германии.

Несмотря на то, что в Потсдаме мы располагаемся рядом с границей с Западным Берлином, проехать из одного города в другой просто так нельзя. 13 августа 1961 года руководством ГДР было принято решение о закрытии границы с Западным Берлином, и вся западная часть Берлина была окружен стеной. Теперь это инженерно-оборудованная и укрепленная государственная граница Германской Демократической Республики с Западным Берлином. Для проезда через стену и въезда в Западный Берлин существуют только несколько специально оборудованных контрольно-пропускных пунктов. Через один из таких пунктов – КПП Штаакен, мы обычно въезжаем в Западный Берлин. Дорога до КПП занимает около получаса.

Наш «Рафик» приближается к КПП Штаакен. Пограничники ГДР знают наши машины и открывают «зеленую линию». При нашем приближении шлагбаум заранее поднимается, и мы без остановок въезжаем в пограничную зону. Проезжаем около 50 метров и, через предупредительно открытый очередной шлагбаум, попадаем на нейтральную полосу. Еще около 50 метров, и нас встречает пост западноберлинской полиции. Как и в ГДР, шлагбаум предупредительно открывается. Мы в британском секторе Западного Берлина. До МТШ остается минут 10–15 езды.

Построенная в 1961 году стена физически разделила Берлин на две части. Многие жители Берлина в один день лишились работы или квартиры, многие семьи оказались разделены. Вместе с возведением стены были отрезаны основные городские коммуникации: водопроводы, канализация, газопроводы, электросети. Берлинский метрополитен был разделен на две независимо работающие транспортные системы. Некоторые, бывшие ранее едиными линии, оказались разорваны. Две линии западноберлинского метро идут из западной части города в западную часть через восточную часть. Поэтому на этих двух линиях в общей сложности 15 станций, находящихся в восточном секторе, закрыты. Это – так называемые «станции-призраки». Аналогично устроены линии метро, находящиеся в основном в ГДР и частично проходящие под землей через Западный Берлин.

На смену в МТШ принято приходить минут на 10–15 раньше срока. С учетом дороги советские надзиратели должны своевременно выезжать из Потсдама. Французские надзиратели также пользуются своим служебным транспортом для поездок на смену в МТШ. Американские и британские надзиратели приезжают в МТШ на личных автомобилях.

Мы подъезжаем к МТШ. На входе в тюрьму французский часовой отдает честь. Сегодня в полдень французский караул пришел на смену английскому, и французский директор стал председательствовать на заседаниях директоров. Все идет по заранее расписанному плану.

Тюремный сад, 5 февраля

С 8.00 дежурю на воротах. Идет обычная дневная суета. Пришли на работу секретари, городской почтальон принес почту, французский офицер проверил караул. Около 10 часов в дверь позвонил незнакомый мужчина. Я открыл смотровое окно в воротах, незнакомец представился:

– Пастор Габель, – и протянул оформленный по всем правилам пропуск в МТШ. Проверив пропуск, я открыл дверь, пастор направился в главное здание тюрьмы. Религиозное обслуживание заключенных предусмотрено Уставом МТШ. Духовное лицо назначается Дирекцией тюрьмы. С 1977 года тюремным пастором является Шарль Габель – капитан французской армии, военный духовник французского гарнизона в Западном Берлине. Чаще всего пастор приходит к заключенному по средам в первой половине дня. За прошедший месяц работы у меня не было дежурства в среду в этот период времени, поэтому с пастором мы встретились впервые. Часа через полтора пастор покинул тюрьму.

После обеда у меня дежурство в блоке. Заключенный традиционно дремлет после приема пищи, я беру предназначенные для него газеты и располагаюсь в своем кресле. В газете «Франкфуртер Альгемайне» между зияющих окон от вырезанной цензорами запрещенной для заключенного информации нахожу интересную статью: Великобритания и Франция объявили о своих планах построить тоннель под проливом Ла-Манш. Из четырех предложенных вариантов выбран один. Осталось окончательно урегулировать вопросы, связанные с финансированием строительства. В тоннеле планируется проложить две железнодорожных колеи и открыть движение высокоскоростных поездов. Таким образом, в Лондон можно будет безопасно приехать из любой точки Европы на поезде. Интересно, сколько времени займет такая поездка из Германии? В 1941 году перелет Гесса из Германии в Англию на двухмоторном истребителе-бомбардировщике Ме.110 занял около шести часов. Этот полет расколол всю жизнь «заместителя фюрера» на две части. Какие мысли и воспоминания придут теперь в голову «заключенному № 7», когда он прочитает эту статью?

Заключенный проснулся, сходил в туалет и направился в гардеробную комнату одеваться. Предстоит прогулка. Санитар Мелаоухи убрал оставшуюся после обеда посуду, поправил кровать, помог «номеру семь» одеться. Вдвоем с заключенным мы спускаемся на лифте вниз и выходим в сад.

Тюремный сад – большой засаженный деревьями участок земли позади основного здания тюрьмы. До прибытия семерых заключенных здесь росли сорняки и одичавший кустарник. Эти джунгли много лет никто не обрабатывал. Заключенным было поручено привести это место в порядок. Главным планировщиком и создателем тюремного сада был «заключенный № 5». Альберт Шпеер, архитектор, который должен был придать новый облик Берлину, для своей кипучей деятельности имел в саду всего несколько досок и кучу кирпича. Руки, которые в былые времена наметили для Германии проекты нового монументального архитектурного стиля, соорудили две простые скамьи под деревьями. В саду Шпеер полностью показал себя. Под его руководством заключенные проложили дорожки и сделали маленькие грядки, за которыми каждый лично ухаживал. Между собой семеро заключенных стали именовать это место «сад Шпеера» или «рай Шпеера». На кухню из сада доставлялись свежие бобы, капуста, сельдерей, свекла, картофель, лук, салат, тыква, петрушка и даже клубника. Но согласно порядку, существующему в тюрьме, семерым заключенным запрещалось есть клубнику, которую они разводили. Это был уже «комфорт».

Гесс писал родным, что он «потеет как негр», когда сажает помидоры, морковь и капусту. На самом деле он совсем не восхищался работой в саду. Он жаловался, что должен выращивать табак для рабов никотина, в то время как сам был приверженцем здорового образа жизни. Еще на Партийном съезде 1938 года он призвал политических руководителей Германии отказаться от курения и алкоголя и посвящать ежедневно один час своему здоровью, так как «здоровье национал-социалистических вождей принадлежит нации». В тюрьме же, перед любой работой в саду «заключенный № 7» старался куда-нибудь скрыться. Директора неоднократно обсуждали между собой вопрос: есть ли у них право заставлять заключенных работать в саду? Правовая инстанция рассмотрела создавшееся положение. Приговор суда не предусматривал ни одиночного заключения, ни принудительных работ. Положение было достаточно спорным. Но советская сторона все же настояла на том, что заключенные ввиду совершенных ими преступлений заслуживают принудительных работ и одиночного заключения. Сотрудники МТШ как легенду рассказывают историю о том, что во время работ в саду Гессу предложили полить грядки, на что он ответил:

– Отдайте шланг Дёницу, он у нас главный специалист по воде.

В 1970 году с учетом состояния здоровья заключенного в Устав МТШ были внесены изменения, и теперь от него не требуется никакой тяжелой работы, а сад предназначен только для прогулок.

История тюрьмы Шпандау, 8 февраля

Сегодня работаю старшим дневной смены. На воротах дежурит англичанин Орвин, в блоке – француз Морель. Заключенный в добром здравии. Он позавтракал, отдохнул, занимается личными делами. Дежурство идет своим чередом. Примерно в 11.30 Морель покидает пост и идет на обед. Через час в блок приходит Орвин. «Номер семь» к этому времени уже закончил обеденную трапезу и дремлет. Мне тоже можно идти обедать.

Февраль – это в МТШ «французский» месяц. В частности, это значит, что за меню в столовой для персонала тюрьмы в этот месяц отвечает французская сторона, а конкретно – помощник директора надзиратель Деденон. Поэтому надзиратели – помощники директоров в свои месяцы не ходят на дежурство в тюрьму, а сосредотачиваются на закупке продуктов, составлении меню, контроле приготовления пищи. Ну, и конечно, каждая сторона старается внести в рацион какие-то свои национальные особенности. Французы дают на обед красное вино. Оказывается, бокал красного вина в обед совсем не мешает дежурству надзирателей. По рецепту Деденона повар египтянин Хано готовит замечательный луковый суп. Ну а главной изюминкой французской кухни в МТШ считается мясо лягушки под белым соусом с рисовым гарниром. Обед закончился, надо возвращаться на пост.

В 14.10 Орвин вывел заключенного на прогулку. Спустя полчаса я на лифте спускаюсь вниз и отправляюсь в сад с проверкой. «Номер семь» гуляет по дорожке, британский надзиратель Орвин находится рядом. Все в порядке. Обратно я возвращаюсь пешком по крутой винтовой лестнице. Я прохожу свой этаж, открываю ключом дверь, загораживающую проход на верхние этажи, и поднимаюсь на второй этаж. Если первый этаж тюрьмы имеет отдельное перекрытие, то вышестоящие два этажа представляют собой единое пространство с поэтажными проходами и выходящими на них дверями камер. Типичная многоэтажная тюрьма. Застекленные окна в потолке дают приличное освещение, позволяющее ориентироваться на этаже.

Здание тюрьмы было построено в период с 1878 по 1881 год. После завершения строительства до 1919 года здесь размещалась военно-дисциплинарная тюрьма. В период с 1919 по 1939 год в тюрьме Шпандау содержались преступники-рецидивисты. Во время Второй мировой войны здание использовалось в качестве военной тюрьмы предварительного заключения, а также пересыльного пункта для заключенных, направляемых в концлагеря. В ней содержались военнопленные различных национальностей, а также военнослужащие Вермахта, ожидающие приговора трибунала. После вынесения приговора заключенные тюрьмы Шпандау направлялись либо в места заключения, либо на казнь. Некоторые смертные приговоры приводились в исполнение непосредственно в тюрьме. Об этом свидетельствуют находящиеся в подвале здания тюрьмы «камера смертников», а также демонтированная из «операционной комнаты» гильотина. Имеются также данные, согласно которым в 1939 году часть тюрьмы была освобождена и использовалась для проведения медицинских исследований на заключенных. Однако следов захоронения на территории тюрьмы не обнаружено.

Здание тюрьмы имеет три полных этажа и полуподвальный цокольный этаж. Оно построено в форме креста и рассчитано на содержание 600–800 заключенных. В настоящее время используются только первый этаж и часть цокольных помещений. Первый этаж расположен довольно высоко над уровнем земли, поэтому со стороны его можно принять за второй. В цокольном этаже сейчас расположена кухня для приготовления пищи заключенному, котельная и некоторые вспомогательные помещения.

Во многих камерах тюрьмы сохранились надписи, сделанные на стенах бывшими заключенными на немецком, польском, чешском, французском, английском и других языках. Имеется несколько надписей на русском языке, однако установить по ним каких-либо конкретных лиц, бывших узниками в тюрьме Шпандау, не представляется возможным.

Вдоль длинного ряда дверей, ведущих в камеры, иду к фасадной части здания и попадаю в тюремную церковь. По высоте она занимает два этажа и раскинулась на всю ширину главного здания. Церковь прекрасно освещена, благодаря огромным окнам в виде арок на всю стену. Фотографии МТШ с видом главных ворот и части основного здания гуляют по многим мировым изданиям. И совсем немногие люди догадываются, что видимая за главными воротами часть здания с арочными окнами является тюремной церковью. В помещении хорошо сохранилась мебель, подернутая слоем пыли. На одной из стен размещен огромный оргàн – музыкальный инструмент, которому могли бы позавидовать многие европейские храмы. К сожалению, систему воздуховодов кто-то демонтировал, инструмент молчит.

Я возвращаюсь в блок, в книге дежурного записываю:

«14.45. Проверил заключенного на прогулке. Замечаний нет».

Робинсон, 10 февраля

С 0.00 заступил в блок. Заключенный уже спит и, вероятно, видит хорошие сны, потому что лицо его спокойное и расслабленное. Я иду в комнату старшего дежурного надзирателя. Сегодня «чиф» – американец Робинсон. Он сидит в кресле, положив на рабочий стол ногу на ногу, и читает газету. Привычка американцев класть ноги на стол не нравится всем другим надзирателям в МТШ, но сделать ничего невозможно – такова их национальная традиция. Больше всего в этом меня поражает не только неуважение к собеседнику, но и к своему собственному организму. Ведь убрав ноги со стола, они тут же пьют на этом столе кофе и едят сэндвичи. По нашим понятиям – полная антисанитария!

Я наливаю чашку кофе, располагаюсь на диване, предлагаю Робинсону партию в шахматы. Он согласен и убирает ноги со стола. Расставляем фигуры, игра начинается. Я не являюсь профессионалом в шахматах, Робинсон тоже, поэтому игра идет с переменным успехом, главное – общение.

Робинсон расспрашивает о новом советском руководителе – Генеральном секретаре ЦК КПСС Михаиле Горбачеве. Американец считает, что он сильно отличается от предыдущих советских лидеров. Особенно Робинсону нравится то, что Горбачев готов разговаривать с американцами и обсуждать любые вопросы. И, конечно, импонирует первая встреча Горбачева с президентом США Рональдом Рейганом в Женеве для обсуждения вопросов ядерного разоружения несколько месяцев назад. Лично Робинсон считает, что у двух стран – США и СССР накоплено очень много ядерного оружия, его можно безболезненно сокращать. Со своей стороны, я честно рассказываю, что люди в Советском Союзе, помимо международных успехов, связывают с Горбачевым и надежды на изменения внутри страны. Он молод, активен, у него есть все возможности улучшить жизнь людей. Робинсон согласен. Оказывается, у советских людей и американцев много общего. Разговор переходит на Афганистан. Робинсон говорит о захвате Афганистана советскими войсками и необходимости вывода их. Я напротив, рассказываю об интернациональном долге и помощи афганскому народу. Если бы Америка не поставляла оружие афганским бандитам, там давно был бы уже мир и порядок. Американец считает, что США поставляет оружие коренным жителям для защиты своей страны от нападения СССР. По данному международному вопросу у нас разные точки зрения, но мы, не повышая голоса, продолжаем двигать фигуры по шахматной доске.

Постепенно разговор переходит с международных тем на бытовые. Самая интересная – борьба с алкоголизмом. Я рассказываю, что с приходом к власти Горбачева в СССР принят «сухой закон», ограничивающий производство вина, водки и других алкогольных напитков. Многие винные магазины закрыты. У меня на родине – на Кубани вырубаются виноградники. Хотя, по моей личной оценке, это неправильно. Почти в каждом дворе на Кубани всегда делали свое вино или гнали самогон. Пить или не пить зависит от человека, а не от ограничения спиртного. Простыми запретами пьянство не искоренить. Робинсон согласен. Он с подробностями рассказывает, что в начале века в США тоже был принят «сухой закон». Однако тут же появилось много банд гангстеров, которые занимались контрабандой спиртного и наживали себе большие состояния. Эти банды воевали между собой и с полицией. Дед Робинсона был в ту пору полицейским, участвовал в стычках с бандитами и рассказывал о тех жестоких временах внуку. Робинсон считает, что «сухой закон» в СССР долго не протянет.

За разговорами и шахматами время пролетело быстро. Следующие четыре часа мне предстоит дежурство на воротах.

«Пауза», 11 февраля

Сегодня у советских надзирателей «пауза». Мы не едем в МТШ, но с утра собираемся в своем офисе. По дороге обращаю внимание, что возле моста Глиникебрюкке необычная суета: походы к мосту перекрыты полицией ГДР и людьми в штатском, на подъезде к мосту припарковано много гражданских и полицейских автомобилей. Может кто-то пытался перебежать через границу в районе моста? А может ждут какое-нибудь высокое лицо с инспекцией? У собравшихся в офисе моих коллег тоже много разных предположений.

Около 11 часов дня кавалькада автомобилей на большой скорости подъехала к мосту со стороны Потсдама. Часть автомобилей осталась у моста, а несколько – отправились на мост. Что происходило на середине моста нам не видно. Однако минут через пятнадцать с моста на большой скорости съехали несколько машин и, не останавливаясь, направились в сторону Потсдама. Часть стоявших у моста машин ринулась вслед за ними. Колонна скрылась из вида. Полиция начала снимать оцепление. Что это было?

Вдруг радио «Би-би-си» передало сообщение:

«Только что на мосту Глиникебрюкке, соединяющем Западный Берлин и Потсдам, произошел обмен освобожденного из заключения советского диссидента Анатолия Щаранского и трех агентов западногерманской и американской разведок, задержанных в социалистических странах, на пятерых шпионов социалистического блока, арестованных на Западе».

Мировая история творится рядом с нами.

Жизненный путь «заместителя фюрера», 12 февраля

С 16.00 заступил в блок. Я приехал на смену минут на двадцать раньше срока, так принято в МТШ. Заключенный еще переодевается после прогулки. Он медленно с определенными усилиями снимает с себя верхнюю одежду, переобувается. Опираясь на палку и слегка приволакивая ногу шаркающей походкой направляется в камеру. Типичный старик. А когда-то одним из его титулов был – «заместитель фюрера».

Рудольф Вальтер Рихард Гесс родился в египетском портовом городе Александрия 26 апреля 1894 года в семье предпринимателя, владельца экспортно-импортной фирмы Importfirma Heß & Co, стоявшего во главе немецкой диаспоры в Египте. В то время Египет был английской колонией. В доме отца – Фрица Гесса часто бывали английские офицеры, маленький Рудольф играл с английскими детьми. С тех времен у него и зародилась любовь к далекой могучей стране – Великобритании.

До четырнадцати лет мальчик жил с родителями в Александрии, а в 1908 году Рудольфа поместили в школу-интернат в Бад-Годесберге на Рейне. Через три года семнадцатилетнего выпускника интерната отправили в Швейцарию в коммерческое училище. Через год, по окончании обучения, Гесс переехал в Мюнхен и устроился на работу в торговую лавку. По примеру отца его ждала купеческая карьера. Но началась Первая мировая война.

В августе 1914 года 20-летний Гесс вступил добровольцем в 7-й Баварский полевой артиллерийский полк, откуда позже был переведен в 1-й Баварский пехотный полк. С полком он отбыл на Западный фронт. Он отличился в боевых действиях и в 1916 году получил унтер-офицерское звание, а в октябре 1917 года – звание лейтенанта резерва. Был дважды ранен, был награжден Железным крестом обоих классов. Весной 1918 года после нескольких просьб он был командирован в школу летчиков. По окончании школы Гесс получил направление на фронт, но в ноябре 1918 года война закончилась. В декабре месяце лейтенант Гесс был уволен с военной службы. Он вернулся в Мюнхен. Как и большинство немцев, он воспринимал проигранную войну как личную боль и считал германских парламентских политиков изменниками.

В 1919 году, как бывший фронтовик, без экзаменов, Гесс поступил на экономический факультет Мюнхенского университета. Весной 1920 года в мюнхенской пивной «Штернэккерброй» студент Гесс услышал оратора от Немецкой рабочей партии (ДАП) – одной из множества небольших националистических групп в Баварии. Это был Гитлер. Он высказывал идеи, которые были близки и Гессу: «Версальский договор – преступление руководства страны перед немецким народом. Буржуазное правительство изменило фронтовым солдатам. Закулисные руководители всего этого – евреи». Речь произвела на Гесса большое впечатление, и он решил вступить в партию. Вскоре партия сменила название на Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (НСДАП). Вместе со своей подругой Ильзой Прель, впоследствии ставшей женой, Гесс расклеивал партийные плакаты, распространял листовки, организовал по приказу Гитлера первую «студенческую сотню» для военизированных подразделений НСДАП – Штурмовых отрядов (СА).

В июле 1921 года Гитлер возглавил партию и стал председателем НСДАП, а Гесс постепенно все больше превращался в секретаря Гитлера. Он начал последовательно создавать миф вокруг своего «трибуна». Тот титул, которым в 1933 году уже каждый ребенок в Германии именовал Гитлера, придумал Гесс. Он первый стал называть Гитлера «фюрер», то есть «вождь народа».

В ноябре 1923 года Гитлер впервые попытался творить историю. За год до этого Муссолини в Италии своим походом на Рим показал, как можно завоевать власть в находящемся в глубоком политическом кризисе государстве. 8 ноября Гитлер решился на государственный переворот. Он вместе с группой вооруженных штурмовиков ворвался в мюнхенскую пивную «Бюргербройкеллер», где собрались члены баварского правительства. Он решил взять в заложники руководителей земли Бавария и вынудить их поддержать поход на Берлин. Немаловажную роль в проведении «Пивного путча» сыграл Рудольф Гесс, являясь руководителем студенческого батальона СА. Но уже на следующий день путч был подавлен. В течение нескольких дней были арестованы все его лидеры кроме Геринга и Гесса, они бежали в Австрию.

Последовавший за путчем судебный процесс Гитлер использовал как политическую сцену для своего ораторского таланта. Пассажи из его оправдательных тирад перепечатывали газеты. Неудавшийся переворот стал триумфом. Приговоры мятежникам были мягкими. Гитлера приговорили к пяти годам тюрьмы и к штрафу на сумму 200 золотых марок с перспективой условного освобождения в случае хорошего поведения через шесть месяцев. Видя это, Гесс отправился в Мюнхен, чтобы сдаться властям. «Больше, чем Учителю, мне не дадут», – успокаивал он своих родителей. После нескольких дней процесса Гесс был осужден на 18 месяцев тюрьмы и помещен вместе с Гитлером в крепость Ландсберг. Гесс получил камеру рядом с Гитлером, при этом двери камер никогда не запирались.

Находясь в заключении, Гитлер планировал будущее национал-социалистического движения и работал над книгой «Майн кампф» («Моя борьба»). Гесс играл при этом несколько ролей сразу: партнера в споре, изобретателя рубрик и подопытной публики. Его прямое влияние на идейную конструкцию, которую Гитлер создал в своей книге «Майн кампф», было значительным. Гесс при этом был не только секретарем, который печатает рукопись для автора, но и консультантом. Прежде всего, в книге Гитлера нашли отклик геополитические тезисы университетского учителя Гесса генерала в отставке профессора Карла Хаусхофера. Студент Гесс был ассистентом профессора, часто бывал у него дома с частными визитами и научное кредо учителя сделал своим. Его основная идея гласила: «Немецкому народу не хватает витального (жизненного) пространства, которое можно найти только на востоке». Эта идея стала центральным стержнем и во внешнеполитической части книги «Майн кампф».

В Ландсберге Гитлер также разработал новую концепцию партийной борьбы. «Мы должны проникнуть в Рейхстаг, – заявил он. – Нам понадобится больше времени для того, чтобы победить марксистов по числу голосов, чем для того, чтобы их перестрелять, но, в конце концов, их собственная конституция гарантирует нам путь к успеху». В тюрьме узники пробыли недолго. Уже в декабре 1924 года Гитлера освободили под честное слово, а через некоторое время, следом за ним вышел на волю и Гесс.

После освобождения из Ландсберга Гитлер начал добиваться своей цели легальными средствами. Предвыборные поездки, партийные мероприятия и речи, речи, речи – НСДАП начала свой долгий поход за голосами избирателей. На первых порах дело шло туго. НСДАП на выборах в Рейхстаг до 1930 года никогда не набирала больше 2 % голосов. В годы борьбы Гесс постоянно находился рядом со своим «вождем». В качестве секретаря он составлял планы поездок и ездил вместе с Гитлером с одного мероприятия на другое. В официальной обстановке они обращались друг к другу на «Вы», в личных отношениях давно уже перешли на «ты». Остальные приближенные отмечали стабильно благожелательное отношение вождя к Гессу. В июле 1929 года Гесс был назначен личным адъютантом Гитлера.

В эти годы Гесс уже был чем-то вроде «серого кардинала» партии. Он занимался и сбором пожертвований, хотя все еще не имел никакого официального титула. Выгодные контакты с рурскими промышленниками, были, прежде всего, делом Гесса. Их щедрые пожертвования позволили НСДАП опередить на очередных выборах все прочие партии.

Экономический кризис, безработица и агония правительства превратили НСДАП в массовое движение. На выборах в Рейхстаг в июле 1932 года партия получила 37 % голосов, больше, чем другие партии. Но ожидания Гитлера, что его назначат рейхсканцлером, не сбылись. Обе радикальные партии – национал-социалисты и коммунисты достигли того отрицательного большинства, которое полностью блокировало работу парламента. В результате – парламент был распущен.

В декабре 1932 года Гитлер назначил Гесса руководителем Центральной политической комиссии. Он стал своего рода генеральным секретарем партии, с полномочиями, которые на бумаге распространялись на все подразделения НСДАП. Вся партийная пресса и все депутаты, выбранные от НСДАП, были поставлены под контроль Гесса. А 30 января 1933 года Гитлер стал рейхсканцлером и уже 21 апреля назначил Гесса «заместителем фюрера». Но с новым титулом не было связано никакое увеличение реальной власти. Заместителем Гесс считался только внутри партии, а в ней, как руководитель Центральной комиссии, он уже был формально вторым человеком по рангу после Гитлера. Для Гесса это повышение означало нечто другое: он стал самостоятельным публичным деятелем.

А. Гесс и Р. Гитлер в 1930-е годы

«Легенда МТШ», 14 февраля

С 0.00 заступил дежурить на ворота. Американец Новак, которого я сменил на дежурстве, поведал печальную весть: умер американский надзиратель Фаулер. Не стало «легенды МТШ». Вечная ему память!

В 1952 году «заключенный № 3» фон Нейрат тяжело заболел и находился при смерти. Директора уже разработали меры, которые следовало бы принять в случае его смерти. Предполагалось, что в случае кремации трупа вся процедура заняла бы три часа. За это время труп отвезли бы в крематорий, и, после краткого богослужения, пепел доставили бы назад в тюрьму. Было решено сделать это в ночное время, поставив в известность полицию и соорудив ограждение, чтобы удержать демонстрантов подальше от тюрьмы. Умершего должны были сопровождать: тюремный пастор, директора, надзиратели и 20 человек караула. Чтобы вызвать как можно меньше инцидентов с толпой демонстрантов на улице, директора наметили отправить другую процессию в качестве обманного маневра. Координация маршрута движения и действий «процессии прикрытия» возлагалась тогда на Фаулера. Однако Нейрат поправился и в 1954 году был освобожден досрочно по состоянию здоровья.

В 1955 году по состоянию здоровья был освобожден «заключенный № 4» Эрих Рэдер, приговоренный Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению. 1 октября 1956 года по истечении десятилетнего срока заключения освобожден «заключенный № 2» Дёниц. В 1957 году по состоянию здоровья освобожден приговоренный к пожизненному заключению «заключенный № 6» Функ. Когда 16 мая в 14 часов 23 минуты он под руку с женой выходил из тюрьмы, Фаулер дежурил на воротах и закрывал за бывшим заключенным тюремную дверь. В МТШ оставались еще трое заключенных.

В 4.00 старший американский надзиратель Робинсон пришел из блока мне на смену. Я выразил ему соболезнование в связи со смертью Фаулера. Робинсон посетовал, что раньше американских надзирателей было четверо, а не пятеро, как предусмотрено Уставом тюрьмы. Теперь их осталось вообще трое. Поиск, проверка и оформление нового сотрудника займет определенное время, в течение которого американским надзирателям придется дежурить не по восемь часов, как обычно, а по двенадцать. Иначе невозможно соблюсти график дежурств по тюрьме и обеспечить одно из главных требований – одновременное нахождение на смене надзирателей из трех государств.

Я заступил на пост в блоке. Заключенный спит, в блоке тишина, все нормально. Около 7 часов утра пришел санитар Мелаоухи.

– Сегодня будем купаться, – сказал он мне и начал готовить ванну. Вопрос о купании был согласован санитаром с заключенным еще вчера. «Номер семь» проснулся, как обычно долго потягивался, сделал легкую зарядку, потом вышел из камеры и отправился в ванную комнату. Санитар помог ему раздеться, залезть в наполненную ванну, а затем долго мыл его разными шампунями. Потом насухо вытер все тело махровым полотенцем, феном высушил голову. Процедура приема ванны завершилась. А тут и французский надзиратель Одуэн пришел мне на смену.

Французская инспекция, 17 февраля

С 8.00 дежурю на воротах. Утро ничем не выделяется от других. Листаю оставленную кем-то в дежурном помещении западноберлинскую газету. Небольшая заметка рассказывает о побеге двух жителей Восточного Берлина в Берлин Западный. Мужчина приобрел легковой автомобиль – подержанную иномарку. Самостоятельно изготовил поддельные дипломатические номера, полностью внешне соответствующие номерам автомобиля одного из дипломатических представительств, расположенных в Западном Берлине. Вечером вдвоем с женой они подъехали к контрольно-пропускному пункту, расположенному на границе двух Берлинов, – «Чекпойнт Чарли». Этот КПП постоянно используют дипломаты для поездок из одной части города в другую, поэтому машина с дипломатическими номерами сначала не вызвала подозрений. Пользуясь сумерками и замешательством пограничников ГДР, семейная пара без остановки проехала два кордона. Когда объявили тревогу, их автомобиль был уже рядом с нейтральной полосой. Он резко набрал скорость, и легкий шлагбаум не смог его остановить. Нейтральная полоса на этом КПП очень маленькая, поэтому через несколько секунд беглецы были уже под охраной западноберлинских полицейских.

Часам к одиннадцати французский караул начинает строиться во внутреннем дворе тюрьмы. Как пояснил мне выходящий из МТШ секретарь Мукенгешай, ожидается инспекция коменданта французского сектора. Однако прошло полчаса, инспектирующий не появился. Французский караул вернулся в караульное помещение. Вероятно, что-то пошло не по плану.

После обеда иду дежурить в блок. Старший смены надзирателей англичанин Босуорт сразу дает пояснения: инспекция задерживается. Приход инспекции в блок намечен теперь на 14.00, поэтому прогулка у заключенного будет после инспекции и время прогулки сокращается. Нарушаю традиционную послеобеденную дремоту заключенного, рассказываю ему об инспекции и изменении прогулки. Он в курсе сегодняшнего распорядка, но задержкой инспекции недоволен и что-то возмущенно бурчит себе под нос.

Вскоре в сопровождении советского и французского директоров в блок прибыл комендант французского сектора Западного Берлина бригадный генерал Поль Каварро. Он поинтересовался у Мелаоухи состоянием здоровья заключенного, зашел в комнату старшего смены и со всем окружением направился к камере. Я поздоровался с пришедшими и открыл дверь камеры. «Номер семь» встретил инспекцию стоя у своей кровати. Генерал дежурно поинтересовался у него состоянием здоровья, получил ответ, что все нормально, и собирался выйти из камеры. Но заключенный вдруг взял со столика у кровати приготовленную заранее газету «Франкфуртер Альгемайне» и, показывая на большую дырку на странице – результат работы цензора, сказал:

– В этой газете испортили интересную статью о комете Галлея. Дайте, пожалуйста, указания, чтобы мне принесли эту статью.

– Хорошо, – кивнул в ответ Каварро и процессия покинула блок.

Инспекция МТШ может быть полной или сокращенной, в зависимости от желания инспектирующего. Полная инспекция занимает примерно 40–45 минут, сокращенная – около двадцати. Сегодня француз провел сокращенную инспекцию. При полной инспекции осматриваются все помещения в блоке: телевизионная, гардеробная, библиотека, кладовая с личными вещами заключенного и другие. Кроме того осматривается кухня, где готовят пищу для заключенного, подвальные помещения, карцер, комната с гробом. При желании, инспектирующий может осмотреть верхние этажи главного здания. Французский генерал все это уже видел, поэтому сегодня решил не тратить время понапрасну. Ему предстоит еще провести строевой смотр личного состава караула и проверить несение службы часовыми на постах. А затем, по традиции, его ждет праздничный обед в нашей столовой в компании всех директоров тюрьмы и приглашенных лиц.

Инспекция закончилась. Я даю команду заключенному собираться на прогулку. Минут через сорок мы на лифте спускаемся вниз и идем в сад. Сделав два круга по центральной дорожке сада, «номер семь» направляется к садовому домику на отдых. Садовый домик появился в Шпандау в 1978 году. Кому принадлежит идея его установки сегодня доподлинно не известно. Примерные размеры домика – три с половиной на два с половиной метра. Это легкое сооружение в форме прямоугольного параллелепипеда, очень напоминающее морской контейнер. Снаружи домик обшит белыми пластиковыми панелями. Некоторые надзиратели даже называют его «Белым домом», но это не нравится американцам. Домик расположен недалеко от центральной дорожки, тропинка к его дверям вымощена красным камнем. Дверь домика и маленькое окно смотрят на дорожку. А противоположная сторона домика, выходящая в сад, – полностью стеклянная с широкими раздвижными дверями. Внутри домика находится маленький журнальный столик, кресло, стул, две скамьи и вешалка для одежды. Вся мебель в домике легкая и обстановка может быть быстро изменена. Возле кресла стоит торшер, включенный в розетку, с длинным проводом-удлинителем. Это позволяет перемещать светильник в любое место домика, не выключая из розетки. «Номер семь» использует торшер при чтении газет.

Я отпираю дверь домика, пропускаю вперед заключенного, захожу сам. «Номер семь» располагается в кресле у окна, я на стуле. На окне есть Т-образная ручка, которую «номер семь» использует в качестве опоры, садясь в кресло и вставая. Очень удобно. Сегодня на улице теплая погода, светит солнце, и, несмотря на зиму по календарю, пахнет весной. У меня на родине это называется «февральские окна». Заключенный поднимается с кресла и просит меня переставить его поближе к стеклянной стене. Я переношу кресло, «номер семь» усаживается вновь. Он достает из кармана маленький будильник в футляре, переставляет стрелку звонка, ставит часы на столик. За стеклянной стеной великолепная картина зимнего сада: нетронутая снежная целина, деревья и кусты покрыты снегом, искрящимся на солнце. Изредка шапка снега срывается с веток деревьев. Вокруг тишина. «Номер семь» располагается поудобнее, прикрывает глаза. Февральское солнце греет приветливо и комфортно через толстое стекло.

Схема садового домика

Через 15 минут звонок будильника прервал дремоту заключенного. Он потянулся, посидел еще немного, сложил будильник, встал и вышел наружу. Традиционные два круга по центральной дорожке сада и мы возвращаемся в блок.

Истопник, 21 февраля

С 16.00 дежурю на воротах. Вошел французский караул. Вышел секретарь Сартор. Повар заключенного Моте закончил работу и покинул тюрьму. Истопник Икак Мата зашел в дежурную комнату сдать ключи от котельной. Он загрузил уголь в бункер, проверил работу автоматики. До утра в тюрьме будет гарантировано тепло, Икак Мата может идти домой.

Чернокожий истопник – уроженец Экваториальной Гвинеи. Его страна получила независимость от Испании в 1968 году. В 1970 году Экваториальная Гвинея взяла курс на дружбу с СССР и другими социалистическими странами. В 1974 году Икак Мата – выпускник школы в гвинейском городе Бата, член Единой национальной партии трудящихся был направлен на учебу в СССР в город Минск. За два года он освоил русский язык, а затем окончил экономический факультет Минского университета. Однако в 1979 году на его родине произошел военный переворот, президент страны и многие лидеры народного движения были убиты, тысячи людей оказались в тюрьмах. Национализированная прежним правительством частная собственность была возвращена бывшим владельцам. Страна ограничила сотрудничество с социалистическими странами и стала активно развивать отношения с Испанией и США. Возвращаться домой после окончания университета Икак Мата никак не мог. В Минске он женился на русской девушке Наташе, у них родилась дочь, но жить в СССР молодые люди не захотели. После нескольких переездов по европейским странам семья остановилась в Западном Берлине. Икак Мата работал дворником, рабочим на стройке, грузчиком. Наконец ему удалось устроиться истопником в тюрьму Шпандау, это – значительный успех. Истопник не забыл язык своего племени – буби. Он знает испанский и французский – официальные языки его страны. Он в совершенстве владеет русским. Чтобы найти работу в Западном Берлине Икак Мате пришлось выучить немецкий. А так как в МТШ много англоговорящего персонала, то в настоящее время истопник с успехом осваивает английский язык. Не во многих организациях мира уголь в котельной кидает такой полиглот!

Сейчас Икак Мата задержался у меня в комнате дежурного и жалуется на жизнь. Его жена – дипломированный врач, выпускница белорусского мединститута. Но в Западном Берлине не признают советские дипломы о высшем образовании. Кроме того, чтобы работать в такой социально значимой сфере как медицина, иностранец обязан в совершенстве знать немецкий язык, а для этого пройти языковые курсы и сдать экзамен. Поэтому Наташа работает пока уборщицей в одной из больниц, учится на курсах.

Наш разговор прервал стук в дверь. Французский офицер просит открыть ворота, чтобы вывести сменившийся караул. Он уже построен у ворот во внутреннем дворе тюрьмы и только ждет команды для движения. Я прощаюсь с Икак Матой, выпускаю французских военных. Дежурство продолжается.

В 20.00 меня меняет американец Джордан. Я иду в блок. Около 9 часов вечера заключенный направляется в телевизионную комнату, я располагаюсь рядом. Мы смотрим новости. В мире ничего необычного не происходит. В Западной Германии идет борьба между партиями ХДС и СДПГ, в нее все активнее вмешиваются «Зеленые». Франция ведет войну в Северном Чаде. После военного переворота формируется новое правительство Гаити. Советский Союз начал строить в космосе орбитальную станцию «Мир». Заключенный отдает мне пульт от телевизора, идет в туалет и готовится ко сну. Я переключаю канал за каналом и вдруг встречаю художественный фильм, рассказывающий о России начала века. Но сразу видно, что снимались не русские актеры, да и сцены русского быта показаны на западный манер. Я листаю программу телепередач. Фильм называется «Доктор Живаго», американская экранизация одноименного романа Бориса Пастернака6. В СССР этот роман, как и все творчество Пастернака, находится под запретом. Интересно, что же такого страшного написано в романе, что он попал под запрет?

Фильм дублирован на немецкий язык и, судя по программе, недавно начался. Вялотекущая любовная мелодрама на экране никак не затрагивает. Подобных сюжетов на местных телеканалах мелькают сотни. Но привлекает попытка американцев показать русскую жизнь так, как они ее представляют. Как же мало они о нас знают! Русские так не ходят, не жестикулируют, да и чай пьют по-другому. Но постепенно сюжет затягивает, на неточности все меньше обращается внимания. На экране идет война: грохочет артиллерия, рвутся снаряды, в упор бьет пулемет. Вдруг из камеры заключенного доносится возглас:

– Ruhe!7

Все надзиратели знают, что таким образом «номер семь» дает понять, что он готов ко сну и просит соблюдать тишину. Лишать заключенного сна не входит в мои обязанности, поэтому я делаю звук телевизора тише. А телевизионный роман о любовном треугольнике продолжается. Но фильм явно затягивается по времени. Скоро завершение смены, конца фильма не предвидится, а я так и не понял, почему у нас в стране запретили это произведение Пастернака?

«Серый кардинал» Германии, 24 февраля

Еду на вечернюю смену в МТШ. Наш «Рафик» проезжает пригороды Потсдама, вырывается на автобан и направляется в сторону КПП Штаакен. Три автострады, построенные еще в 30-е годы, расположены веером и связывают Западный Берлин с Западной Германией. Эти три дороги используются, в основном, для транзитных перевозок и поездок жителей Западного Берлина и Западной Германии. Но проходят они по территории ГДР, поэтому весь транспорт на время поездки должен соблюдать законы этой страны. Полицейские ГДР призваны контролировать движение на автобанах, и они делают это мастерски. На участке дороги, где водители часто превышают скорость, в кустах у дороги располагается полицейский с прибором измерения скорости. Метров через 300–500 стоит автомобиль полиции, куда передаются данные от наблюдателя в кустах. После долгого стояния в очереди на пограничном контроле при выезде из Западного Берлина водители радуются свободе и жмут на газ. Тут их и поджидает возмездие. Штраф за превышение скорости составляет 30 марок ГДР. Но у транзитных водителей нет при себе марок ГДР и им разрешается рассчитаться марками ФРГ. Это просто, так как официальный обменный курс восточной и западной марок, установленный в ГДР, – один к одному. На «черном» рынке за одну западную марку дают три восточных. За сутки по автобанам проходят десятки тысяч транзитных автомобилей.

Вечернюю смену я начал в блоке. Все идет своим чередом. «Заключенный № 7» поужинал и дремлет, полулежа в кровати с салфеткой за воротником – умиротворенная картина. А ведь он был преемником Гитлера, которого по праву считают исчадием ада на земле. Как он им стал?

Я уже писал, что в апреле 1933 года Гитлер назначил Гесса своим заместителем по партии. Его основная функция состояла в том, чтобы обеспечивать выполнение партией задач, возложенных на нее фюрером, представлять позицию партии в государственных и законодательных органах с тем, чтобы «все полнее осуществлялись требования национал-социалистического мировоззрения». Партийной империи подчинялись сотни тысяч политических руководителей. Осенью 1933 года Гесс получил пост имперского министра без портфеля и стал полноправным членом правительства. Специальным указом на него был возложен контроль над всей деятельностью нацистского правительства и других государственных органов.

Для выполнения порученных ему задач Гесс создал организацию, сродни министерской, которая в отдельных случаях исполняла функции того или иного министерства. Так, «ведомство Риббентропа» в Берлине должно было играть роль теневого Министерства иностранных дел. Кроме того, под руководство Гесса была передана Заграничная организация НСДАП. Внешне она должна была держать немцев, проживающих за границей, в курсе всего происходящего в рейхе, позволяя им ощущать себя частицей германского общества. Под официальной вывеской фактически скрывалась служба пропаганды, пятая колонна, фактически разведывательная служба. По «всем вопросам технологии и организации» под началом доктора Фрица Тодта в Берлине была создана так называемая «организация Тодта», прославившаяся строительством автострад и монументальных оборонных комплексов и имевшая прочные связи во всех сферах германской промышленности. Управление организацией осуществлялось из канцелярии «заместителя фюрера». Под контролем Гесса был также создан департамент народного здравоохранения с двумя вспомогательными службами «по расовой политике» и «по исследованию родства», функции которых состояли в выявлении еврейской крови. К 1939 году подобных подразделений в прямом подчинении Гесса насчитывалось более двадцати, наиболее важным из которых был «Центр связи и разведки». Таким образом, секретарь, всегда работавший рядом с Гитлером, превратился в главу учреждения.

Очень быстро Гесс завоевал народную любовь и наряду с Герингом стал самым популярным политиком Германии – после Гитлера, разумеется. Его влияние на массы было огромным. Его рождественские обращения по радио, проводимые под его руководством ритуальные массовые принесения присяги Гитлеру при свете факелов и под барабанную дробь, речи, которые он с пылающими глазами произносил на партийных съездах – всем этим Гесс внес большой вклад в становление национального самосознания Германии.

Рудольф Гесс выступает по радио с рождественским обращением к народу Германии

Гесс принял активное участие в выработке законодательных норм против евреев. Начиная с марта 1933 года евреи легальным путем постепенно вытеснялись из жизни германского государства, чему, в частности, способствовал и подписанный Гессом декрет, исключавший их право требовать компенсации за понесенный ущерб в результате погромов. Затем появился закон, запретивший евреям состоять на государственной службе. Шаг за шагом запреты распространились на трудовую деятельность и в других профессиональных сферах. В сентябре 1935 года печально знаменитые Нюрнбергские законы, защищавшие «германскую кровь и честь», запретили браки и внебрачные отношения между евреями и гражданами германской и родственной ей крови. Он был подписан Гитлером как руководителем государства, имперскими министрами внутренних дел и юстиции и заместителем фюрера Рудольфом Гессом – имперским министром без портфеля.

После реорганизации Гитлером военного и политического руководства 4 февраля 1938 года Гесс вошел в состав так называемого Тайного кабинета. 30 августа 1939 года он стал членом исполнительного Совета по обороне.

1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой войны, Адольф Гитлер выступал перед депутатами Рейхстага. Он появился на заседании в новеньком полувоенном мундире без знаков различия:

– Я не хочу ничего иного, кроме как быть первым солдатом Германского рейха. Вот почему я снова надел тот мундир, который с давних времен был для меня самым святым и дорогим. И сниму его только после победы, ибо поражения я не переживу. Если в этой борьбе со мной что-то случится, моим первым преемником станет мой товарищ по партии Геринг. Вы будете обязаны подчиняться ему, как фюреру, с такой же слепой верой и повиновением, как и мне самому. Если же что-нибудь случится и с Герингом, следующий на очереди мой преемник – партайгеноссе Гесс.

Рудольф Гесс и Вячеслав Молотов

Обычный день, 26 февраля

С 8.00 заступаю старшим смены. Очень удивляюсь при входе в МТШ, потому что гремя ключами дверь отпирает сам американский директор тюрьмы Кин.

– Господин Кин, Вас понизили в должности и перевели в надзиратели? – с улыбкой интересуюсь у него.

– Да, не справился с обязанностями директора, – шутит он в ответ.

На самом деле все объясняется просто. После смерти Фаулера американские надзиратели остались втроем и вынуждены дежурить не по восемь, а по двенадцать часов. Устав МТШ не запрещает такую практику, главное – соблюдается основное правило: наличие на смене представителей трех государств. Однако работу по двенадцать часов не одобряет американское трудовое законодательство, накладывающее жесткие ограничения на максимальное количество часов, которые работник должен отработать за неделю. Американцы уже ведут работу по оформлению нового надзирателя, но это не делается быстро. Поэтому американскому директору приходиться регулировать ситуацию с рабочим временем и иногда самому выходить на смену в качестве надзирателя, чтобы соблюдать нормы американского трудового законодательства в отношении своих подчиненных. Сегодня директор Кин отработал ночную смену в блоке и на воротах, и американский надзиратель Новак в ближайшее время подойдет ему на смену. Я желаю Кину хорошего завершения дежурства и иду в блок.

Господин Кин работает в МТШ в качестве американского директора уже почти четырнадцать лет с 1972 года. Но более известным во всем мире является его предшественник – Юджин К. Берд. Подполковник Берд был кадровым военным, служил в американском секторе Западного Берлина, а с 1964 по 1972 год занимал должность американского директора МТШ. Пользуясь своим служебным положением, американец собирал материал для книги и вел с «заключенным № 7» беседы на различные, в том числе «запрещенные» темы, пытаясь, в частности, выяснить: знал ли Гитлер о подготовке полета Гесса в Великобританию в 1941 году? Знал ли Гесс о плане нападении Германии на Советский Союз до своего вылета? Берд записывал беседы с заключенным на магнитофон, при этом пытаясь сохранить в тайне свою деятельность. Но американские спецслужбы узнали о неформальных контактах директора с заключенным и сделали доклад главе миссии США в Берлине. Берд был допрошен, помещен под домашний арест, а затем снят с должности американского директора МТШ. На этом закончилась и военная карьера подполковника. После отставки Берд остался жить с семьей в Западном Берлине. Правительство США официально запретило Берду публиковать книгу о Гессе. Но бывший директор игнорировал запрет. В 1974 году в Лондоне вышла его книга «Самый одинокий человек в мире: история о 30-летнем тюремном заключении Рудольфа Гесса». И хотя книга не вызвала эффекта разорвавшейся бомбы и не привела к раскрытию ранее неведомых межгосударственных тайн, но дала повод для новой активизации движения за освобождение Гесса во многих странах.

Помимо американца Новака вместе со мной на дежурстве еще француз Пэнсар. «Номер семь» жалуется на легкое недомогание, поэтому санитар Мелаоухи проводит более глубокое обследование заключенного с помощью медицинского оборудования, имеющегося у него в кабинете. «Номер семь» расположился на кушетке в комнате санитара, а Мелаоухи подключает к нему то одни, то другие датчики, снимает кардиограмму, измеряет давление и температуру. Через некоторое время осмотр заканчивается, по длинному тюремному коридору заключенный отправляется в свою камеру. Интересуюсь результатами обследования. По мнению санитара, у «Деда» есть проблемы с работой сердца, периодически бывает нарушение сердечного ритма. Вероятно, на фоне легкой простуды появилось некоторое дополнительное недомогание. Но санитар не может сам ставить диагноз. Результаты обследования он передаст директорам, а те врачу французской стороны, так как сейчас в тюрьме «французский» месяц. Французский военный врач обсудит этот вопрос со своими коллегами-союзниками на очередном заседании врачей, и они совместно поставят диагноз и назначат лечение. При необходимости, врачи проведут дополнительное обследование, а могут даже рекомендовать директорам пригласить нужного врача-специалиста со стороны.

Около 10 часов в дверь блока позвонили. Я открыл. Пастор Габель пришел к заключенному для проведения религиозной службы. На нем сутана, на груди большой крест, в руках Библия. Пастор с заключенным направились в камеру, в которой стоит клавесин. Пастор включил проигрыватель, поставил пластинку, и они вдвоем стали слушать музыку. По-моему, Бетховен. Когда пластинка закончилась, пастор открыл Библию и стал вслух читать псалмы. Завершив чтение, собеседники перешли к неспешному тихому разговору. Наблюдение за заключенным и процессом религиозной службы является обязанностью надзирателя в блоке. Но Пэнсар читает газету, сидя в своем кресле. Да и о чем волноваться? Габель уже девять лет является тюремным пастором и практически каждую неделю посещает заключенного. Он офицер армии союзников, а значит, к нему должно быть полное доверие. К тому же, Габель и Пэнсар – соотечественники-французы. Однако все надзиратели знают, что пастор уже имеет замечания от дирекции тюрьмы за беседы с заключенным, выходящие за рамки его обязанностей, а год назад он получил даже письменное уведомление от британского директора следующего содержания:

«Мне поручено от имени дирекции напомнить Вам действующие правила относительно отношений с заключенным № 7. Инструкция от 1947 года запрещает любую разновидность личных отношений с заключенным. Ваша духовная деятельность не дает Вам в этом отношении никакой особенной привилегии. Дирекция с сожалением восприняла известие, что Вы обсуждали с заключенным статью, появившуюся недавно в немецком журнале “Бунте”. Дирекция надеется, что это нарушение правил останется исключением».

Пастор с заключенным вместе прочитали молитву «Отче наше» и служба на сегодня закончилась.

Морель, 28 февраля

Сегодня ночь я работаю «чифом». Заключенный спит, в тюрьме тишина. Французский надзиратель Морель, дежурящий в блоке, заходит ко мне в комнату старшего смены. Он наливает себе кофе, располагается на диване. Морель – любитель бульварных романов. Небольшие книжечки в мягких обложках он читает на каждом дежурстве. А еще Морель любит французское вино. Маленькая фляжка с красным вином постоянно скрывается в его карманах. Невысокого роста седой француз с добрым лицом работает в МТШ почти тридцать лет. В ноябре 1959 года именно Морель обнаружил Гесса в постели, истекающим кровью. Заключенный пытался покончить собой. Для этого он разбил стекло своих очков и осколками разрезал вену поперек запястья. «Номер семь» использовал представившуюся возможность, когда Ширах и Шпеер работали в саду в присутствии надзирателя. Морель перетянул заключенному руку и поднял тревогу. Вскоре прибыл советский врач. Он осмотрел рану и заявил, что имела место попытка сознательного самоубийства. Под местной анастезией врач тут же в тюрьме зашил рану. После этого случая у Гесса были изъяты все острые предметы: очки, ручки и даже зубные протезы. Эти вещи он теперь мог использовать только под надзором.

Старина Морель хорошо помнит, что в те времена отношения между тремя заключенными были очень натянутыми, они были вынуждены приспосабливаться друг к другу. Особенно большой антагонизм существовал между Ширахом и Гессом, и Шпееру приходилось играть роль моста в отношениях между двумя соседями по камере. Один из директоров тюрьмы в докладной записке констатировал: «Ширах ненавидит Гесса». Однажды Ширах подошел к Морелю, который в тот момент дежурил в блоке, и рассказал, что Гесс не выполнил порученную ему работу по уборке. Морель сделал Гессу замечание и вместе со старшим надзирателем заставил его закончить уборку.

В 1965 году у Шираха возникли проблемы со зрением: отслоилась сетчатка, и он практически ослеп. Требовалась операция. Между директорами тюрьмы возникла длительная и жаркая дискуссия о целесообразности перевода Шираха в госпиталь. Британский и американский врачи настаивали на направлении заключенного в госпиталь для обеспечения качественного лечения. Советская сторона считала, что операция может быть проведена прямо в тюрьме. И все-таки директора пришли к согласию о проведении операции в британском военном госпитале. Морель сопровождал Шираха при перевозе в госпиталь и может рассказать, что надзиратели столкнулись в ходе этой госпитализации с большими проблемами. Это был первый случай временного вывоза заключенного за пределы тюрьмы, порядок действий не был отработан. Госпиталь не был приспособлен для содержания военного преступника, для обеспечения полной безопасности. Кроме того, пришлось организовывать дежурство надзирателей сразу в двух местах: в тюрьме и в госпитале. Тем не менее все трудности были преодолены. Английский военный офтальмолог сделал Шираху операцию. Однако зрение не улучшилось. Вскоре Ширах был возвращен в тюрьму. Через некоторое время французский директор МТШ выступил с предложением о проведении повторной операции с использованием новой технологии – лазерного луча. Для этого предлагалось пригласить немецкого профессора Майера-Швинерата из Эссена. И снова директора вели долгие споры о возможности такой операции. Ведь в соответствии с уставом МТШ оперировать нацистского преступника может только врач одной из четырех держав. В конечном итоге, после согласований вопроса в Москве, Лондоне, Вашингтоне и Париже, согласие было достигнуто. Немецкий профессор прибыл в Берлин и провел операцию. К Шираху вернулось зрение.

А 1 октября 1966 года Морель был старшим ночной смены надзирателей, как я сейчас. Несколькими часами ранее, ровно в полночь 30 сентября, Шпеер и Ширах покинули тюрьму, их двадцатилетний срок заключения закончился. В МТШ остался только «заключенный № 7». В то утро, в 6 часов утра американский надзиратель, дежуривший в блоке, разбудил заключенного, выдал ему очки. «Номер семь» заправил постель, пошел в туалет, не посмотрев ни разу на камеры своих товарищей по заключению, и вернулся назад, на завтрак. Морель вместе с американским надзирателем контролировал все движения заключенного. Состояние его было подавленным, существовала опасность, что он вновь может попытаться покончить с собой.

Мы пьем с Морелем кофе и беседуем о берлинской погоде, о том, что городская слякоть уже надоела, как и вся зима. Но скоро придет весна и это радует. Француз допил кофе, вымыл чашку, достал из кармана книжку с романом и отправился на свое место дежурства в блок.

Глава 3 Полет в Великобританию (Весна 1986 года)

Директора, 6 марта

Лучи утреннего весеннего солнца сквозь жалюзи на окнах проникают в комнату дежурного на воротах. Здесь у меня началась дневная смена. На улице чувствуется запах наступающей весны, который навевает далекие от работы мысли. Но трудовой день начался, надо работать.

Около 10 часов в тюрьму приехал советский директор подполковник Черных. Сегодня четверг – день заседания директоров. В этом месяце Черных председательствует на заседании, поэтому ему необходимо проверить готовность к подписанию проекта совместного протокола, составленного по результатам предыдущего заседания. Кроме того, надо еще раз уточнить формулировку вопросов, которые он сегодня предложит рассмотреть своим коллегам. Вскоре прибыл британский директор подполковник в отставке Ле Тиссье. За ним появляется дуайен директорского корпуса – американский директор господин Кин. Последним из директоров в ворота МТШ я впускаю французского директора господина Планэ. Директора совместно несут коллективную ответственность за безопасность тюрьмы, но каждый из них кроме того также курирует какую-либо сторону деятельности администрации. Советский директор отвечает за найм и организацию работы несоюзного персонала. На британского директора возложена эксплуатация и поддержание в надлежащем состоянии всех тюремных построек. Кроме того, он осуществляет связь с оккупационными властями, ведь Шпандау находится в британском секторе Берлина. Задача американского директора в МТШ – закупка и обеспечение функционирования технических систем и оборудования. Французский директор контролирует всю финансовую деятельность тюрьмы.

Господин Планэ – всего третий французский директор за всю историю МТШ: в кадровом вопросе французы придерживаются тактики стабильности. Британцы меняли своих директоров 14 раз, американцы – 15. Подполковник Черных – 21-й советский директор тюрьмы.

В зависимости от актуальности и остроты обсуждаемого вопроса, заседания директоров могут длиться один час, а могут и десять. По любому обсуждаемому вопросу необходимо достижение полного единогласия всех четырех сторон. Если единогласия достичь не удается, любой из директоров обладает правом вето, аналогично применяемому в ООН.

В комнате заседаний директоров стоит большой стол, за которым и проходят переговоры. Помимо директоров на них присутствуют переводчики и секретари тюрьмы в качестве стенографистов. Заседания директоров проводятся постоянно, несмотря на любую сложность международной обстановки. Они шли и в дни строительства берлинской стены, и в дни знаменитого танкового противостояния на переходе Чекпойнт Чарли. Были моменты, когда замирали всякие контакты между правительствами СССР и других стран-союзников, но и тогда дискуссии в Шпандау продолжались, и тюрьма служила своеобразным мостом между Востоком и Западом. В МТШ ходит легенда, что в конце октября 1962 года, в самый разгар Карибского кризиса, когда мир стоял на пороге Третьей мировой войны, на очередном заседании директоров МТШ до позднего вечера шли споры по двум вопросам: нужно ли забирать у заключенного Гесса матрац для того чтобы он поднялся, и нужно ли приобретать новый коленный бандаж для Шираха.

Изменения на границе, 10 марта

Я еду на утреннюю смену. На КПП Штаакен появилось новое сооружение. Почти на самом выезде с территории ГДР в нейтральную зону смонтировано новое заграждение – движущийся заградительный барьер. Огромный бетонный стержень, сечением примерно метр на метр и длиной метров пять, установлен на маленькие железнодорожные колеса и ходит по рельсам, перегораживая трассу и намертво преграждая путь любой технике. В обычном состоянии барьер отодвинут с проезжей части, заторможен стопором и с помощью нескольких больших пружин находится во «взведенном» состоянии. При попытке силового прорыва в сторону Берлина на любом автотранспорте, дежурный нажимает кнопку, освобождается стопор и барьер перекрывает дорогу. Прорваться в Западный Берлин на автомобиле на КПП Штаакен теперь вряд ли возможно.

На территории Западного Берлина навстречу нам выстроилась многокилометровая пробка легковых и грузовых автомобилей. Сегодня суббота и тысячи западных берлинцев на выходные дни стремятся выехать на отдых в Западную Германию на своих автомобилях. Западноберлинская полиция никаких проверок не проводит, только упорядочивает выезд в нейтральную зону. А вот пограничники ГДР работают в поте лица, но пропускной способности КПП не хватает для такого потока машин. Поэтому пробка на переходе каждую неделю начинает выстраиваться с вечера пятницы.

О Горбачеве, 18 марта

Весна все больше дает о себе знать. На кустах и деревьях в саду МТШ набухают почки. Но сегодня дует ветер и на улице ощущения комфорта нет. «Заключенный № 7» как обычно прошелся по садовой дорожке и мы с ним сидим в садовом домике. Здесь уютно. Я листаю газету, заключенный дремлет в своем кресле. Через некоторое время будильник нарушает его сон. Несколько раз зевнув, потянувшись и окончательно проснувшись он тоже берет газету и вдруг спрашивает:

– Ну, как Горбачев?

Не так давно в Москве прошел очередной съезд Коммунистической партии Советского Союза8 и западные издания неоднократно писали об этом событии. Их привлекает новый многообещающий термин «гласность». Избранный год назад генеральный секретарь ЦК КПСС им тоже во многом импонирует. Вот и сейчас «номер семь» увидел в газете фотографию Горбачева и решил поинтересоваться.

Я начинаю рассказывать, что пришел новый руководитель страны, молодой и у людей с ним связано много надежд на то, что жизнь будет еще лучше. «Номер семь» с легкой улыбкой замечает:

– Молодой. Совсем молодой.

Он теряет интерес к беседе так же быстро, как и начал ее.

Питание заключенного, 22 марта

День я сегодня работаю старшим смены. Около 12 часов раздается звонок в дверь. Я открываю. С тележкой, на которой возят пищу заключенному, у двери стоит повар Коррейа Дос Рейс. Я забираю тележку, закрываю дверь. Два повара готовят еду для заключенного: португалец Коррейа и индиец Моте. Их кухня расположена на цокольном этаже главного здания тюрьмы. Три раза в день, приготовив пищу, повара привозят ее на тележке к дверям блока и передают старшему смены надзирателей. Я открываю салфетку, накрывающую тележку. Сегодня на обед «номеру семь» приготовлен португальский суп-пюре и тушеная треска с овощами. Португалец любит готовить свои национальные блюда, а заключенный доволен такой кухней. Я передаю тележку санитару, и Мелаоухи везет ее в блок к камере.

Диетическое питание рекомендовано для заключенного директорами несколько лет назад. А раньше все было по-другому. В соответствии с Уставом МТШ калорийность питания заключенных в Шпандау должна соответствовать норме немецкого тюремного пайка. Дополнительное питание могло выдаваться только по предписанию офицера-врача в связи с болезнью заключенного или в связи с его слабым физическим состоянием. В начальный период работы МТШ это требование неукоснительно соблюдалось. Но со временем западные партнеры в свои дежурства стали баловать узников и улучшать их меню. Вопрос о рационе питания был в те годы одним из самых конфликтных в обсуждениях союзников. Директора и военные врачи месяцами спорили о том, сколько калорий необходимо для каждого заключенного. Зимой, когда заключенные работали только в блоке, клеили конверты, все соглашались с рационом питания по третьей категории. Но когда заключенные выполняли тяжелую работу в саду, западные союзники настаивали на введении второй категории (1999 калорий в день). Одним из аргументов было то, что заключенные в Шпандау в отличие от заключенных других тюрем не могут получать передачи продуктов. Советская сторона не соглашалась со второй категорией. Вопрос питания вышел за пределы тюрьмы и обсуждался в посольствах и даже правительствах стран-союзников.

Показательной является директива, полученная американским директором от своего руководства и прямо предписывающая в месяц американского председательствования «производить позволительное улучшение норм снабжения и увеличение питания для заключенных, страдающих сахарным диабетом или анемией». Для этого полагалось получить «в небольшом количестве масло, мармелад, мясо и сухое молоко». Дополнительный паек ни в коем случае не должен был превышать 1000 калорий. При этом американскому директору было рекомендовано: «Все соглашения об обращении с заключенными, которые мы подписали вместе с тремя державами, интерпретируйте гуманно и великодушно».

Курт Вальдхайм, 28 марта

Заключенный что-то пишет сидя на кровати в камере. Я перебираю предназначенные для него газеты, лежащие на столике в коридоре. У меня вечерняя смена в блоке. Надо скоротать время и что-нибудь почитать. Но сегодняшняя пресса, как никогда ранее, полна больших дыр – результат работы цензоров. Пару дней назад газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью, обвинявшую бывшего Генерального секретаря ООН Курта Вальдхайма в участии в военных преступлениях нацистов во время Второй мировой войны. Ранее эта информация не была известна мировой общественности. Вероятно, она и дальше оставалась бы секретной, но сейчас Курт Вальдхайм стал кандидатом в президенты Австрии. Скоро выборы и соперники наносят удар. Конечно, окончательный выбор будут делать граждане Австрии, однако бывший Генеральный секретарь ООН – фигура глобального масштаба. Поэтому информационные агентства мира на все лады склоняют и развивают появившуюся новость о нацистском прошлом кандидата. Последствия этого мирового бума конкретно для МТШ – большие дыры на многих страницах во всех четырех разрешенных газетах.

Читать в газетах нечего, я иду в телевизионную комнату, переключаю канал за каналом. Советский Союз направил первую экспедицию на новую космическую станцию «Мир». Заключенному будет интересно. Ливийские ракетные катера пытались атаковать американскую авианосную группировку в Средиземном море. Два ливийских катера потоплены, потерь у американского флота нет. Интересно, зачем Ливии атаковать хорошо охраняемые авианосцы? Но основная новость – Курт Вальдхайм и его военная служба. Документальные кадры о расцвете нацизма и нацистских преступлениях идут по всем каналам. В одном из роликов мелькает наш «заключенный № 7» рядом с Гитлером в роли «заместителя» на партийном съезде. На другом канале вижу его рядом с Герингом во время судебного процесса в Нюрнберге. А ведь это все запрещенная для заключенного информация. В программе телепередач нет никаких пометок цензора. Но они и не могли заранее предвидеть такой вал информации о нацизме по всем каналам. Запретить полностью просмотр телевизора? Для этого потребуется единодушное решение директоров. Пока оно будет достигнуто, история с Куртом Вальдхаймом уже забудется. Поэтому, если «номер семь» решит традиционно посмотреть перед сном новости, то французскому надзирателю Парамону, который сейчас дежурит на воротах, придется на месте принимать решение – что запретить, а что разрешить смотреть. Впрочем, Парамон, как это часто бывает, вполне может остаться сидеть в своем кресле и даже не войти в телевизионную комнату. В этом случае заключенный останется один на один со своим запретным прошлым.

Слежка, 30 марта

Через контрольно-пропускной пункт Штаакен въезжаем на территорию Западного Берлина. И вдруг сразу после КПП за нашим «Рафиком» пристраивается черный «Опель». Сначала не обращаю на него внимание, но через какое-то время становится понятно, он следует именно за нами. Кто это и что хочет? Может быть это британская военная полиция усилила меры безопасности в своем секторе и негласно охраняет нас от возможных инцидентов? А может наоборот, члены неонацистской организации, выступающей за свободу Гесса, отслеживают передвижение надзирателей МТШ? Тогда с какой целью? Взорвать? Расстрелять?

С широкого проспекта сворачиваем на тихую улочку Вильгельмштрассе, на которой расположена МТШ. Автомобильного движения здесь практически нет. «Опель» следует за нами. Слева от дороги начались казармы британской пехотной бригады, до въезда в тюрьму остается метров двести. «Опель» снижает скорость и сворачивает с дороги в переулок направо. Кто это был?

Врачи, 3 апреля

Сегодня «заключенному № 7» предстоит медицинский осмотр. Он проводится каждый месяц всеми четырьмя союзными врачами. Если же у заключенного возникают какие-то проблемы в течение месяца, то врач председательствующей стороны в любое время суток готов прибыть в Шпандау по звонку старшего дежурного надзирателя. Помимо медицинского осмотра в этот день проходит и заседание союзных врачей, а вместе с ним и своеобразная передача ответственности за здоровье заключенного от одного врача другому. Сегодня советский врач «передает» опеку над заключенным американскому врачу. Осмотр «номера семь» проводится в комнате санитара, в которой имеется и некоторая аппаратура для диагностики. Мелаоухи тоже слегка волнуется: как коллеги-доктора оценят его деятельность?

«Заключенный № 7» в сопровождении надзирателя приходит в комнату для осмотра, санитар помогает ему разместиться на кушетке. Я, как старший смены, тоже обязан присутствовать на этой процедуре. Через некоторое время раздается звонок в дверь, и я впускаю в блок четырех союзных врачей.

Консилиум начинается с вопроса к заключенному о его самочувствие. Сначала «номер семь» жалуется на небольшие боли в области желудка. Потом рассказывает о проблемах с мочеиспусканием. Судя по лицам врачей и уточняющим вопросам, все эти проблемы им уже знакомы. Но вдруг заключенный заявляет:

– В последнее время у меня появились трудности с работой сердца. Я чувствую, что сердце бьется неравномерно, то замедляясь, то ускоряясь. Прошу установить мне кардиостимулятор.

Честно говоря, я слышал о такой штуке, но что это конкретно – не знаю. А «номер семь» говорит уверенно и со знанием дела. Когда он так подготовился? Американский врач, на правах старшего, пытается объяснить заключенному, что для установки кардиостимулятора нужна операция, а в его возрасте любая операция может быть опасна. Поэтому рекомендовать или не рекомендовать операцию можно будет только после всестороннего обследования и длительного наблюдения. Но «номер семь» непреклонен:

– Я знаю, операция проходит без общего наркоза. Поэтому, думаю, что она не опасна.

Врачи не стали продолжать дискуссию, а перешли непосредственно к осмотру пациента. Потом заключенного попросили вдохнуть воздух и подуть в трубочку, проверили объем легких. Затем санитар измерил температуру, давление, разложил заключенного на кушетке и подключил датчики электрокардиографа.

Я уже знаю, что если врачи решатся на операцию или какое-то серьезное лечение, то это будет происходить в британском военном госпитале. Там имеется специально оборудованная палата, готовая в любой момент принять заключенного. В этом случае старший дежурный надзиратель и надзиратель в блоке будут дежурить в госпитале возле заключенного, а в МТШ останется только один надзиратель у главных ворот.