Читать онлайн Империя наших надежд бесплатно

© Лина Мур, 2020

ISBN 978-5-0053-0305-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Мира

Для таких, как я, кто-то когда-то додумался создать маленькое, но очень опасное королевство. Сначала, конечно, никто и не предполагал, что изначальная идея обучать богатых отдельно, выльется в преступления, за которые придётся расплачиваться будущему поколению. Так вот, этого королевства мне мало, я хочу большего. Я хочу империю, которая будет иметь будущее и продолжение. Мои желания стали шире и опаснее. Моя любовь обрела смысл. Моё сердце нашло дом. И я сделаю всё, чтобы дойти до финала с теми, за кого я цеплялась, как за причину моего существования. С этого момента никаких репетиций.

– Сиен, серьёзно, отвали от меня, – закатываю глаза, выходя из университета после занятий.

– Это наглость с твоей стороны, Эмира Райз! Ты вернулась сегодня рано утром и не удосужилась даже сообщение мне написать о том, почему ты ехала сюда сутки! Сутки! Не два-три часа, а сутки! – Возмущённо взвизгивает подруга.

– Не было времени, чтобы что-то писать. У тебя закончились пары? – Интересуюсь я, проверяя в сотый раз за последний час мобильный телефон.

– Да, закончились ещё два часа назад. Тебя ждала, чтобы ты снова от меня не сбежала.

– Что ж, у меня есть ещё время, чтобы поговорить с тобой. Поехали, – кивая ей, подхожу к такси и опускаюсь на сиденье.

– Слава Богу.

Мы доезжаем до дома сестринства, и я, наконец-то, получаю ответ от человека, который станет частью нашего плана. Пока в моей голове полный сумбур, и я не могу разложить всё по полочкам. Все признания Рафаэля меня напугали, и я точно понимаю, что война будет кровавой. Решиться на такое смерти подобно, но ради будущего я хочу это сделать. Удивительно, как быстро всё изменилось. Ещё недавно я отрывала крышку гроба, а сегодня верю в лучшее. Знаю, оттого что согласилась быть с Рафаэлем и выйти за него замуж, я обрекла себя на решение очень многих проблем. Начиная с отца, заканчивая обстоятельствами быта. Но меня это ни капли не страшит. Я давно уже планировала побег из этого мира, и теперь у меня есть союзник. У меня есть смысл, ради которого я должна бороться всеми силами.

– Так что впереди нас ждёт довольно жуткое продолжение, – за окном уже сумерки, когда я завершаю свой рассказ и замолкаю.

– Боже, какой ужас, – Сиен смахивает слёзы. – Получается, что Рафаэль стрелял в лошадь, чтобы спасти тебя, а до этого ему специально подожгли кожу?

– Да.

– И ты отдала себя в жертву Кровавому Валентину по собственному желанию, чтобы спасти его и вытащить из гроба, в котором он был похоронен заживо из-за того, что когда-то ты об этом сказала?

– Точно.

– И Всадники в курсе того, что случилось в ту ночь, и о том, как повёл себя Рафаэль. Помимо этого, Карстен сам признался в том, что это он подстроил его наркотический дурман?

– Верно.

– Это бесчеловечно. Это…

– Не причитай. Если бы всего этого не случилось, то я бы никогда не решилась на признание Рафаэлю. Да, это было очень страшно, но он жив, а остальное меня сейчас мало волнует. Я спущусь через полчаса, пусть мне приготовят что-то сытное и очень вкусное. А потом прошу меня не беспокоить и желательно до утра. Если кто-то придёт, то пропусти его ко мне. Не важно, кто это будет. И когда он появится, я хочу, чтобы все разошлись по своим комнатам. Я в душ, – разворачиваюсь, направляясь в ванную комнату.

– Мира, что ты задумала?

Приподнимая уголок губ, оборачиваюсь к Сиен.

– Выжить.

Я не рассказала подруге обо всём, что теперь знаю сама. Считаю, что она пока не готова узнать о том, что Рафаэль один из Всадников, ведь именно его начнут обвинять в преступлениях, которые он был вынужден совершать из-за меня. Никому не будет интересно, что он тоже жертва. Для всех он станет самым ужасным кошмаром, и его просто уничтожат. Толпа намного опаснее, чем большинство умных руководителей. Если ей дать команду «фас», то никто не выживет. Толпа – лучший способ атаки. Управляемые кем-то в большинстве своём глупы и податливы. Они не хотят думать и анализировать. Они ничего не хотят, только верят глупостям. Порой вера и есть самая настоящая человеческая глупость. Ни один не прислушивается к себе, а лишь идёт на поводу обещаний тех, кто стоит у власти, которой выгодно, чтобы стадо было послушным и обожало лапшу, висящую на ушах. Но если бы они хотя бы раз обернулись вокруг себя, то увидели бы в каком дерьме находятся и что из него не выбраться, а только утонуть, то мир был бы другим. Толпа – стадо, которому проще винить в своих неудачах тех, кто не боится быть отличным от них. А стадо всегда было мощной силой, способной затоптать тех, кто пошёл против системы. Взять тех же быков или коров. Один не выживет против всех, но если нас будет больше, то есть вероятность, что хотя бы у кого-то окажется оружие, и он воспользуется им вовремя.

Девочки во время ужина тихо расспрашивают Кайли о самочувствии Тимоти, рядом с которым она провела в больнице долгое время, а я задумчиво ожидаю своего важного посетителя. Я пока не сообщила им о том, что Саммер возвращается. Вряд ли девочки примут её нормально. После случившихся событий и того, сколько жестоких атак мы вытерпели, да ещё и выжили при этом, у каждой из нас есть свои страхи, а Саммер научилась манипулировать ими. Тем более у неё, несомненно, заготовлен компромат на каждого, даже на меня. Что в нём? Я предполагаю, что события того дня, когда Беата на моих глазах порезала себе вены. Этот способ выбрал Карстен, чтобы скрыть отрубленный палец, да и Беата была не в себе. У неё был болевой шок, и она была накачана наркотиками для правдоподобности моей мести для неё. Да, именно меня этим самым могут подставить, тем более что все уже знают, почему я закрываю свои запястья. Но на видео нет кадров моего конкретного участия, я на них только наблюдаю, и всё. А вот другое, полную, а не смонтированную версию, которое я хочу найти, где меня насилуют, и я якобы получаю удовольствие, остаётся для меня до сих пор загадкой. Саммер снимала постоянно, как и тот момент, когда Кай стал «овощем». И вот именно это видео я хочу добыть. Это мой огромный шанс вытащить всех, кто мне дорог, из дерьма и уничтожить Карстена и его приспешников.

Ужин завершается. Я прошу девушек разойтись по спальням и заняться подготовкой к завтрашнему дню. И хотя у меня довольно много пробелов в учёбе, я сейчас готовлюсь к другому.

Убедившись, что нижний этаж опустел, даже Сиен не высказала претензий по этому поводу, чему я очень рада, поднимаюсь к себе. В который раз проверяю гостиную на наличие скрытой камеры или жучков, которые мог поставить Карстен, спокойно включаю торшер, опускаясь в кресло лицом к двери, и жду.

Слышу шаги по лестнице и тяжёлый стук. Проверяю время. Удивительно, но он явился вовремя. Один глубокий вдох и дежурная улыбка.

– Привет, Оливер. Выглядишь хреново, – произношу я, когда парень входит в мою спальню.

Он, действительно, выглядит ужасно. Губа опухшая. На лице раны и царапины. Одна нога в голеностопном ортезе, да и, вообще, от былого красавчика мало что осталось. Но у меня даже сердце не дрогнуло, когда я полностью оценила ущерб. А вот за Рафаэля я бы убила.

– Пошла ты на хрен, Мира. Из-за тебя у меня сотрясение, и я едва хожу, – озлобленно огрызается Оливер, кряхтя и садясь на диван.

– Я бы пожалела тебя, да вот не хочу. Ты сам виноват. И, к слову, тебе бы поблагодарить меня за то, что ещё жив, но даже этого я не жду, ведь у тебя мозгов не хватит, чтобы додуматься.

– Поблагодарить? Если бы не ты, то со мной всё было бы нормально…

– Конечно-конечно. Ты так и не понял, почему тебя наказали? А потому что ты поступил, как мудак, как трус, и это поведение отнюдь не главы братства. Ты висишь на волоске, Оливер, а дальше будет хуже. Но мне плевать на то, что ты думаешь, меня волнует иное, – передёргиваю плечами.

– Ты позвала меня для того, чтобы оскорблять? Иди в задницу, Эмира Райз. Надеюсь, что Карстен убьёт тебя или на органы продаст. Ты, сука, орала имя этого ублюдка Рафаэля! Не моё! Никто из вас не заметил, что меня нет! – Возмущённо орёт Оливер.

– Потому что дела до тебя никому нет. Ты же не такой тупой, Оливер, проанализируй ситуацию и сделай вывод. Твои парни тебя терпеть не могут, за тобой встанет только Калеб, да и то я в этом не уверена. А что до того, ради кого я спасла тебя, то ты радуйся, что я, вообще, думала об этом. Но хватит. Ты меня раздражаешь, и от тебя снова несёт, как от помойки. Я позвала тебя для того, чтобы мы решили, как нам действовать дальше.

– Нам? Серьёзно? Ты охерела совсем, Мира? – С отвращением выплёвывает он.

– Вот и я уже не понимаю, на кой чёрт мне помогать тебе, ведь моё положение намного выгоднее твоего. Да и с Карстеном у меня личная договорённость, а вот ты, – делаю паузу и едко усмехаюсь, – уже списанный товар.

– Достаточно с меня. Я шёл сюда за твоими извинениями. Ты должна мне ноги вылизывать за то, что ещё жива. Сука, ты просто наглая мразь, и я надеюсь, что скоро сдохнешь, как и твой ублюдок, – Оливер опирается о спинку дивана, чтобы встать. Удивительно, какой же он идиот. Хотя я предполагала, что всё начнётся именно так.

– Давай, шевели своей задницей, Оливер, а я буду молча наблюдать, как Карстен тебя сместит. И не только это я знаю про твоё будущее, но и тот факт, что активы твоего отца падают, и в ближайшее время он объявит себя банкротом, – вот оно. Парень замирает и оборачивается ко мне в скрюченной позе, так и не поднявшись полностью с дивана.

– Что за ерунда? У моего отца всё прекрасно…

– О-о-о, так ты не знаешь, что тот бизнес, на который подбил его мой папочка – фальшь? – Наигранно сочувственно прикладываю руку к груди.

– Видимо, даже твой отец не рассчитывает на твой ум. Да, Оливер, всё для тебя может закончиться очень плачевно, – добавляю я, замечая, что парень возвращается на своё место и напряжённо прищуривается.

– Ты лжёшь. Я говорил с ним, когда был в госпитале, и он ни словом не обмолвился о том, что с делами какие-то проблемы.

– Вот я и говорю, это будет невероятным сюрпризом для тебя. Поздравляю, Оливер, после Нового года тебя уже не будет здесь, ты начнёшь отмывать чьи-то унитазы, – тихо посмеиваясь, наслаждаюсь созерцанием потерянного и напуганного лица.

– Наши отцы дружат, Мира. И если ты забыла, то именно твой отец выразил желание вести новый бизнес с моим, для этого они и встретились.

– Дружат? Правда, что ли? А ты вспомни сам, что такое дружба в нашем мире. Это всего лишь отличный вариант подставить того, кто слабее. Это выдумка и глупость. Твой отец попался на фальшивые счета и прогнозы, вложил свои деньги, но они уже давно были переведены на тайный счёт моего отца, и вот-вот твой узнает о том, что на его счетах пусто. Конечно, никто не заподозрит моего папочку, ведь он всё провернул прекрасно, как и всегда делал это. Акции компании твоего отца упадут, мой их купит и перепродаст по более выгодной стоимости, а вот твоя семья останется с носом.

– Твари! Что ты, что твой ублюдок отец! – Рычит Оливер, сжимая кулаки.

– Ты потише, ведь я могу тебе помочь. По доброте душевной, – приподнимаю ладонь, останавливая пыл этого придурка.

– С каких пор в тебе есть доброта, Мира? Ты пронырливая ядовитая змея! А я спас тебя! Я из-за тебя пошёл на преступление! Я…

– Началось, – закатываю глаза и скучающе вздыхаю.

– Не из-за меня ты пошёл на якобы преступление, идиот, а из-за себя и своих амбиций. Хотел выслужиться перед Всадниками? Ты выслужился, отымев меня у всех на глазах и выстрелив в Кая. И вместо того, чтобы помочь парню, ты выполнил условие Карстена и оттрахал меня. А если бы ты, действительно, хотел спасти меня, то вытащил пистолет и угрожал бы выстрелить именно в Карстена. А ты выбрал самого слабого из всех. Ты струсил тогда и до сих пор остался трусом. Ты даже ничего не сделал, когда они избивали Кая, надеясь, что он умрёт от внутреннего кровотечения и ничего не расскажет. Ты им помогал, хотя у тебя был заряженный пистолет, Оливер. Так что здесь только твоя вина, но никак не моя. И Кай выжил, к нему даже приставлена охрана, чтобы ни ты, ни Карстен не смогли добить его. Да-да, я знаю, что ты был у него в больнице и не раз, якобы пытаясь навестить его, но тебя не допустили. А теперь ты в дерьме, Оливер, потому что Карстену не нужны свидетели. И первый, кого он уничтожит, будешь ты. Неужели, у тебя нет ни капли инстинкта самосохранения, Оливер? Мало того, что ты скоро станешь банкротом и уедешь отсюда, но и тебя будет легко достать любому, особенно такому, как Карстен. Хочешь сдохнуть, так поднимай свою задницу и вали отсюда. Я палец о палец не ударю, чтобы помочь тебе, а ведь хотела, – язвительно цежу я. Поднимаюсь из кресла, показывая ему, что разговор окончен.

– Но он и тебя уничтожит, Мира. Не я один был свидетелем преступления в ту ночь.

– Ты ошибся и здесь, придурок. Карстен не тронет меня, потому что у меня, по крайней мере, есть то, что он любит. Деньги. А вот ты их скоро будешь лишён. Так что, я в данный момент в наиболее выигрышном положении, и у меня была идея, чтобы спасти не только тебя, но и остальных. Сама справлюсь, как обычно.

– И что это за идея?

– Надо же, ты готов выслушать меня? – Нехотя, Оливер кивает.

Усмехаюсь, ведь всё идёт так, как я и хотела. Всё разыграно, как по нотам, и они имеют довольно неприятный аромат.

– Мы уничтожим Всадников. Всех до одного. Тех, кто был в ту ночь, в том числе и Карстена. Нам нужно найти полное видео, сделанное Саммер, и смонтировать его так, чтобы Карстен и его идиоты заткнулись и оставили нас в покое. Я планирую объявить им тайную, но очень кровавую войну, Оливер.

– Ты рехнулась? Ты, вообще, слышишь себя? У Саммер нет того видео, только подставное с тобой, и всё. Против Карстена идти это самоубийство. Он силён, Мира.

– Силён? Не думаю. Он пользуется страхами и слабостями людей, как и подкупом охраны. Он шантажирует открытием истины и всех наших преступлений так, чтобы именно мы за них поплатились. А я уверена в том, что мы сможем вывернуть всё так, чтобы настоящие виновные были наказаны. Если отец Карстена обо всём узнает или получит видео с нашими условиями, то он быстро образумит Карстена. Тот слишком зависит от своего отца и семьи, сам он ничто, как и мы все. Он ничего не добился. Якобы работает в компании отца, а сам спускает деньги на шлюх и развлечения. Я узнала достаточно, Оливер, чтобы начать собственную войну за наши жизни. У меня есть цель – навсегда освободиться от Карстена и Всадников и вернуть изначальные правила королевства. Очистить его от дерьма и начать новую жизнь без преступлений. Нас стравливают между собой, заставляя ненавидеть друг друга, и это всегда было удобно. Для меня. Но всё изменилось. Меня доконал Карстен, и я сделаю всё, чтобы он исчез из моей жизни. А вот будешь ли ты моим союзником, решать только тебе.

– Это идиотизм, Мира. Да, у Карстена много грешков, но мы их не откопаем. Все будут хранить молчание, а те, кто пойдут против, будут убиты или превращены в «овощи», как Кай. Ты поведёшь людей на верную смерть. И я не желаю в этом участвовать, как и запрещаю тебе втягивать туда Белча. Поняла?

– Так твой ответ – нет? – Уточняю я.

– Верно, мой ответ – нет.

– Ладно, тогда приятного отмывания унитазов. А я хотела предложить тебе выгодную сделку. Ты соглашаешься работать на меня, а я, в свою очередь, вытащу у отца счета, на которых лежат деньги твоего отца или же, вообще, упрошу его оборвать этот совместный бизнес и не доводить твою семью до банкротства. Но ты решил. Ты мужчина. Ты взял на себя ответственность. Желаю удачи, только не ной, когда будешь подыхать. Не приду, – равнодушно пожимаю плечами и направляюсь к себе в спальню.

– Но ты не сделаешь этого просто так, да? Ты попросишь что-то взамен. Что это? – Летит в спину.

Попался. Молодец, хороший упоротый придурок.

– Уже не важно, Оливер. Мне крысы не нужны, – цокаю я.

– Мне нужно подумать, Мира. Это серьёзно. Я и так весь помят, и от меня мало толку. Но я не хочу быть бедным. Если твой козёл-отец такое выкинул, то это просто…

– Воняет, – заканчиваю за него и, прикрывая рот, тихо смеюсь.

Оливеру не нравится то, как я себя веду. Но мне плевать. Я получу то, чего добиваюсь.

– Что ты хочешь, Мира? – Настойчиво повторяет Оливер.

– Всего лишь небольшую услугу. Это будет тебе по силам, – делаю минутную паузу. – Я хочу, чтобы ты завтра объявил нового члена братства «Альфы».

– Нет… нет, ты не можешь этого делать, Мира, – недоверчиво качает головой Оливер, ясно понимая, кого я имею в виду.

– Могу. Делаю. Получу желаемое. Рафаэль сильный соперник, Оливер. Он враг, но лучшего союзника найти невозможно.

– Ни черта, слышала меня? Этот жалкий подонок никогда не будет состоять в моём братстве! – Повышает голос. Злится. Но его злость продиктована слабостью, и Оливер это знает.

– Ори громче, и тогда тебя услышат все, особенно, Карстен. Подумай сам, Рафаэль умён, и за ним пойдёт толпа, если он захочет. И ты, и я это уже видели. К тому же мне достоверно известно, что Карстен планирует тебя сместить. Ты его не удовлетворяешь. Он сказал это мне в лицо. Он наказал тебя и на этом не остановится. Ты следующая жертва Карателя, а если у тебя в составе братства будет сильный и мощный стратег, вроде Рафаэля, то тогда мы вместе сможем придумать, как тебя защитить. Да и моя помощь вместе с вложениями твоего отца тоже будет тебе на руку.

– Я не верю тебе, Мира. Ты снова связалась с этим подонком, и он снова тебя кинет, как кинул тогда. Рафаэль подставил тебя. Он написал ту статью про тебя, выложив всю подноготную. Хочешь ещё? Так вперёд, продолжай быть его подстилкой и рассказывать обо всём, что было с тобой и со мной. Только учти, когда он выбросит тебя или отдаст на съедение тому же Карстену, не проси меня о помощи. Да ты дура, Мира, раз решилась не только на войну, но и на размещение жалкого отродья Рафаэля в моём доме. Никогда. К тому же я легко сейчас могу пойти к Карстену и сдать тебя и твои планы, и тогда тебя подвесят, поместят в психиатрическую клинику и отрубят голову. Идиотка. Всё, что ты мне здесь рассказала – чушь. Мной не удастся манипулировать. Шлюха. Была шлюхой, так ей и осталась, – с открытой ненавистью говорит Оливер и поднимается с дивана, смиряя меня взглядом, полным презрения.

– Я даю тебе двенадцать часов на окончательный ответ, Оливер. Дальше твои проблемы, но Рафаэль будет в составе братства, потому что именно ты сдохнешь первым. Не забудь пригласить на похороны, мне как раз хочется выгулять новый наряд. Будь аккуратен, будущий труп, на лестнице, вдруг не удержишься на одной ноге, – ухмыляясь, захожу в свою спальню и закрываю за собой дверь.

Защёлкиваю замок и направляюсь к окну. Слышу, как Оливер хлопает дверью и выходит из дома.

Да, я знала, что Оливер станет брыкаться и отнекиваться. Сейчас пойдёт к себе, начнёт искать варианты, как подставить меня и связаться с Карстеном. Он будет защищать свою задницу, забыв и о Белче, и о своём лучшем друге по бутылке Калебе, а о других ребятах он никогда и не думал. Но увы, его ответ будет положительным. Оливер Фирель в моих руках.

– Думаешь, ему хватит двенадцати часов? У него мозгов очень мало, – интересуюсь я, глядя в окно на Оливера, ковыляющего к дому братства.

– Он даст ответ даже раньше. Сейчас активы его отца заморожены. Грог обещал это сделать до завтрашнего вечера. Он позвонит ему и узнает, как обстоят дела на самом деле. А также попытается проверить свои карточки, а они сегодня и завтра будут заблокированы. С них нельзя ни снять денег, ни положить на них. Я всё подготовил, – отклоняюсь назад, упираясь макушкой в плечо Рафаэля.

Его ладони скользят по моей талии, и я улыбаюсь теплу, которое они дарят. Он слышал всё, оказавшись здесь во время ужина. План начал действовать очень давно. Наверное, с того момента, как этот парень появился здесь.

– Мало он получил, раз решил оскорблять тебя. Он даже не представляет, что Каратель – это я, и теперь ему точно не выжить.

– Не надо. Это было предсказуемо. Маленький багаж знаний и набор слов. Это Оливер, от него никогда не стоит ждать чего-то умного или же хотя бы отфильтрованного в речи, – усмехаюсь я. Рафаэль целует меня в макушку и отходит.

– Но ты уверен, что Карстен кому-то подчиняется? Я знаю их, а его прекрасно, мон шер. Он не из тех людей, которые хотят повиноваться, – с сомнением, одолевающим меня со вчерашнего дня, оборачиваясь, произношу я.

– Уверен, – кивает Рафаэль, развалившись на моей постели. – Ты права, он не из таких людей. Значит, тот, кто им руководит, имеет серьёзную подноготную на Карстена, иначе бы он не позволял вести себя так. У них есть кукловод. Я не раз замечал, как Карстену кто-то звонил или отправлял сообщения, а затем сразу же следовал приказ кого-то наказать. Он это делает после чьей-то указки, и очень боится этого человека, точнее, того, что тот хранит у себя. Я думаю, это именно то самое видео, которое нам нужно.

– Саммер, выходит, знает этого кукловода, раз видео было у неё, и она продала или передала его, как гарантию своей безопасности? – Хмурясь, предполагаю я, приближаясь к кровати.

– Она дура. Пароли всех её и-мейлов я вытащил. Она делала переадресацию на ящик Беаты, но и там нет полноценного видео, только тот монтаж, в котором не фигурируют лица Всадников. Сразу скажу, что не она кукловод, мозгов бы не хватило держать за яйца таких, как Карстен. Да и деньги любит намного больше, чем политику. Карстен заплатил бы, а потом уничтожил бы её. Но она жива, они её оставили, потому что угрозы от неё не исходит. Иди ко мне, – Рафаэль протягивает руку, и я с улыбкой вкладываю в неё свою. Забираясь на кровать, уютно устраиваюсь в его объятиях, потираясь щекой о тёплый свитер.

– Не думай, любимая. На сегодня ты сделала всё, что требовалось. Дальше дело зависит от тугодумия Оливера. Ты спала? – Рафаэль нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Нет, подремала в такси, и всё. Устала очень… но это так странно, – шепчу я, поднимая лицо к нему.

– Что именно?

– Ты и я. Знаешь, я уже не верила в это и столько раз клялась себе в том, что больше не позволю тебе дотронуться до меня или же себе стать слабой с тобой. А сейчас мне так хорошо, мон шер. Мне так спокойно, и я боюсь, что снова всё станет плохо. Тебя заберут, ведь отец не будет пищать от восторга, когда он узнает о нас.

– Мы спрячемся, Мира. Твой отец изначально дал мне задание избавиться от Оливера, сделать так, чтобы вы больше не были вместе, и ты не совершила глупость.

– Но в его глазах я совершила преступление, мон шер. Я влюбилась в тебя, – тихо замечаю я.

– Поэтому я придумаю, как нам быть дальше. Пока он считает, что между нами продолжается война, и это нам на руку. Ты посещаешь занятия, он получает отчёты, Оливера больше нет на горизонте. Это его ценности, и они меня злят. Я столько раз думал о том, как поступил бы на его месте. И никогда не мог понять, за что ваши родители настолько жестоки с детьми. Да, мир огромное болото дерьма, но и в нём жить можно достойно, ведь каждый из нас преступник в этой жизни. Это ад, и мы из него выберемся. Клянусь, Мира, клянусь, что я отдам всё, чтобы ты была свободна, и уверен, что у меня это получится.

– Мне нужно доучиться этот год, мон шер. Всего лишь выжить этот год здесь, а дальше у меня будут деньги, чтобы скрыться. Я…

– Не надо, – Рафаэль обрывает мои переживания лёгким поцелуем в губы, – не думай, оставь это мне. Я всё решу за нас обоих, потому что я с удовольствием буду защищать своё сердце внутри тебя. Я так люблю тебя, Мира. Я так тебя люблю…

Глава 2

Рафаэль

Моя жизнь всегда представляла собой подобие сточной канализации. Там было темно, сыро и воняло жутко. Я шёл по дерьму, падал, вставал и снова шёл. Я выдумал себе цель – лучшее будущее, которого я обязательно добьюсь, чего бы мне это ни стоило. Я увидел свет, но это оказалось ловушкой. Я угодил в неё, а потом до меня дошло – я до сих пор в канализации, и вокруг меня очень много людей разного достатка. И дело, оказывается, не в деньгах, а в том, что цели нужно ставить правильно. Для кого-то это финансовое благополучие, и тогда он отдаёт всё, буквально всё и не оставляет внутри себя искры, чтобы жить. Он выдумает себе новое королевство, назначает себя королём и правит мёртвыми душами, в которые он превратил тех, кто когда-то любил его. Но зато он не думает о том, что будет есть завтра. И да, я к этому и стремился. Всё это хрень собачья. Чтобы обладать властью не нужны деньги, они сами тебя найдут, если ты будешь их достоин. Власть тоже штука довольно жестокая. Она не только отбирает у тебя твои чувства, эмоции, любовь и человечность, а убивает тебя, и ты становишься роботом, который вновь и вновь возвращается к построению собственного королевства жестокости и жадности. Замкнутый круг, и мы живём в нём каждую минуту. Только вот есть ещё небольшая кучка людей, которая пытается дышать, и я хочу быть в ней.

В последнее время я перестал ощущать внутри тепло. Я перестал о чём-то сожалеть. Я перестал жить. Я был похоронен, и это на самом деле верное место для меня, потому что внутри меня разодрали, заставив медленно погибать в собственном круге обмана, насилия, боли и жестокости. Тот отрезок своей жизни со Скаром я вспоминал, как лучшие минуты своего прошлого, потому что я больше не мог делать то, что мне приказывают. Наказывать невиновных, когда ты ещё не растерял человечности, очень больно. Сначала мне было жаль, а потом… стало темно и тихо. И в этой тишине я услышал голос. Её голос, давший мне новый шанс и глоток свежего кислорода. Отвергать свои чувства снова и снова, думая о том, как это повлияет на то единственное хорошее, что у меня осталось, мне казалось верным. Но я слаб. Я настолько слаб, что не в силах смотреть на неё без печали и боли от невыносимых кровавых ран на сердце. Слышать то, что ей не страшно, и она не винит меня за всё это дерьмо, которое я натворил, безумие. Но я слушал и снова верил. Верил и жил. Жил и любил. Я вернулся в тот маленький мир, созданный мной, нехотя, из-за Эрнеста Райза, и оказался дома.

Улыбаясь, опускаю голову. Моя ладонь проходит по мягким волосам Миры, заснувшей моментально на моей груди, и вся боль того стоила. Весь этот ад, который я увидел и ощутил на своей коже, подарил мне награду в этих тихих, тёплых минутах надежды рядом с ней. Я не думал, что моя игра получит мощное и страшное продолжение. Я полюбил её. Ту самую, наглую, избалованную и высокомерную девчонку, которую планировал уничтожить. Я хоть и рассказал ей всё, но не смог сознаться в том, что она и была моим заказом. Её жизнь. Её желания. Её будущее. Разрушить её отношения с Оливером. Сделал. Заставил её не бояться показать свои умственные способности. Сделал. Вытащить её из списка на отчисление. Сделано. Защищать от смерти. В процессе. Но было и ещё одно – переключить внимание на себя, сблизиться с ней, узнать все её тайны и планы, передать всё Эрнесту и исчезнуть с помощью новых документов, подготовленных для меня Грогом, уехав в Америку вместе с семьёй, а её бросить одну. Наказать. Научить. Перекрыть доступ к будущему.

С последним у меня и возникли серьёзные трудности. Я не могу оставить Миру отцу, как и рассказать ему о её мечтах о другом образовании. Я не предам её, поэтому ещё жив. Я должен сначала спрятать её, а потом уже умереть для всех, чтобы когда-нибудь вернуться к ней. Это теперь мой план и мой свет. Я страдал достаточно в тёмных и вонючих туннелях канализации, чтобы заслужить право на новый шанс.

Осторожно перекладываю Миру на подушку, снимаю с неё ботинки и накрываю одеялом. Оставляю на нежных губах поцелуй с пожеланиями хороших снов и бесшумно выхожу из её спальни в ванную комнату, а оттуда – в когда-то бывшую мою. Включая фонарик на телефоне, направляю его на стену и, забираясь на кровать, дотрагиваюсь пальцами до кровавого сердца. Я помню свои мысли в тот момент. Я помню, как мне было больно, и эта боль не исчезла из моего сердца. Я восхищаюсь Мирой. Перенести чудовищное насилие, наблюдать за убийством и всё же подняться на ноги, ослепляя всех улыбкой и продолжая держаться так, словно ничто не окропило её сознания. Только я знаю, что мы оба ранены. И после стольких наших мучений я просто обязан взять себя в руки и напрочь забыть о возможности лёгкого избавления от воспоминаний. Когда ты делаешь то, от чего так долго пытался избавиться, то ломаешься, и я тоже сломался. Мне так стыдно.

Выбравшись из дома сестринства, в ночи иду к своему корпусу общежития, проверяя почтовый ящик и сообщения от Карстена. Он редко пишет, обычно только появляется с требованиями. И каждый раз моё сердце замирает, опасаясь услышать имена близких людей. Мира права, у него в планах есть и Белч, и Сиен, как и сама Мира. Но если Белча и Сиен я могу моментально вывести с территории университета, то с Мирой всё куда сложнее. Эрнест никогда в жизни не отпустит свою единственную наследницу. Он сделает всё, чтобы она стала его копией. Бездушной сукой. И вот здесь парадокс, она была именно такой в его понимании, и этим не нравилась ему. Он хочет, чтобы Мира жила только по его правилам, смиренно забыв о том, что она для него вещь и хороший товар для вложения денег. Меня это безумно злит. Единственный человек, который более или менее волнуется за Миру – Грог. Он всё видит и всё знает. Он помогает мне и пока ещё не донёс на меня Эрнесту. Плохо я спрятал свои чувства. Слишком плохо.

Вернувшись к себе, сбрасываю свитер, оставаясь в футболке, и открываю ноутбук, проверяя новости от Саммер и её переписку с Карстеном. Мне противно читать о том, как он обещает ей защиту и даже место главы сестринства, потому что Мира в его руках и сделает всё, что он ей скажет. Это причина, почему Саммер до сих пор не появилась. Она прячется и выжидает, именно она, получив информацию от Флор, рассказала Карстену о том, что я беден, чем и выслужилась перед Карстеном. Только вот он знал об этом раньше, и единственный источник утечки – директор. Но я проверил и эти записи, там везде стоит защита на документах, поэтому я сделал вывод, что в администрации есть множество крыс, которые готовы слить информацию за деньги. Они это и сделали.

У Карстена есть кукловод, я в этом уверен на сто процентов. За всё время, пока я со Всадниками, я заметил то, о чём он говорил Мире. Карстен действует не по собственной прихоти, ему насрать на то, что здесь происходит. Он развлекается по всей Европе, появляясь в университете только по чьему-то зову. И я знаю ещё кое-что, а именно, что у Карстена есть какой-то тёмный бизнес, откуда он получает хорошие суммы. Однажды я заметил поступление крупной суммы на его счёт, сообщение высветилось, и я это увидел в тот момент, когда он показывал мне фотографию несчастного парня, которого мне пришлось довести до суицида угрозами. За что ему платят, я не знаю, но хочу это выяснить. Вероятно, это и есть причина, по которой Карстен в данный момент здесь и третирует всех вокруг. Компромат очень серьёзен, раз он так напуган, хотя Карстена напугать практически невозможно. И я пока чётко не осознаю, зачем кукловоду делать всё это. Дисциплина? Ага, конечно. Развращённых деток решили учить? Тоже мало верится. Здесь что-то другое.

Приказ для меня состоять в братстве ясен – он хочет убрать Оливера моими руками и официально принять меня в число Всадников, потому что только глава братства может им быть. Но зачем уничтожать Оливера, если его попросту можно купить? Он слаб и жалок. С ним разговор недолгий, и Карстен не так глуп, чтобы проворачивать всё это дерьмо, лишь бы заткнуть Оливера, ведь он тоже причастен к состоянию Кая и неудавшемуся убийству. Ему невыгодно сдавать Карстена, как и других. Зачем? Что ещё знает Оливер, или это Карстен думает, что он знает?

Промучившись практически до утра, но так и не поняв замысла Всадников, я задремал. Последний раз я спал хорошо в постели Миры и рядом с ней, а это было очень давно. В остальное время – кошмары, страх упустить что-то важное и вечное напряжение. Я измотан.

Очнувшись через пару часов от стука двери соседей, вышедших на занятия, принимаю душ и уже привычно обрабатываю свои раны. Моё тело превратилось не только в полотно истории моей жизни, но и в борьбу за выживание. Это мой личный путь по горящим углям.

Мобильный телефон пикает, когда я выхожу из ванной. На губах моментально появляется улыбка, и я выгляжу как идиот, от радости растекаясь лужицей по полу. Это второй номер, о котором никто не знает… для неё. По правилам я не имею возможности общаться с Мирой. Никак. Мне это запрещено и Карстеном, и Эрнестом. Моя задача только следить, но всегда есть вариант обойти правила.

«Он согласился. Ждал меня утром у дома. Церемония назначена на сегодняшний вечер. Он придёт к тебе», – написала Мира.

Я и не сомневался, у меня отличный источник информации. Оливер, как я и предполагал, связался с отцом и убедился в том, что слова Миры не были ложью, а отказ от привычной роскоши для него смерти подобен. Так что всё идёт по плану. По моему плану.

Поглядывая на часы, собираю рюкзак на занятия и бросаю в него две папки с работами. Леду возвращается завтра, и я уже записан к нему на приём благодаря милой и тупой Марджори. Ради этого мне пришлось снова применить всё своё обаяние и попытаться не выблевать обед. Но результат того стоил.

У моей группы пары уже начались, и я неспешно направляюсь в сторону другого корпуса, чтобы подождать до начала «Бизнес-планирования». Вхожу в столовую, в которой находятся несколько студентов, не успевших поесть или тоже прогуливающих занятия. Взяв свой поднос с кашей и чаем, сажусь за столик и привлекаю внимание. Да, меня долго здесь не было, и теперь они начнут судачить обо мне. Плевать.

– Какого хрена ты творишь, Раф? – Жуя кашу, поднимаю голову и удивлённо изгибаю бровь.

Белч запыхавшийся и злой плюхается рядом со мной, бросая рюкзак на стол.

– Ем. Это вроде как проплачено, и мне нужна еда, чтобы функционировать.

– Ха-ха, твой юмор не в тему. Почему Оливер утром дал приказ готовиться к церемонии вступления в братство и назвал твоё имя?

– Наверное, потому что я вступаю в братство.

– Раф, мать твою, не беси меня. На кой чёрт тебе сдалось братство, если учесть, что ты пропадаешь постоянно с территории, игнорируешь меня, чуть не убил себя наркотой и выглядишь безобразно уродливо. У меня к тебе много претензий, Раф. Очень много, и я не дам тебе просто свалить отсюда, оставив всё без ответов. Я требую их, иначе будем драться, – угрожает Белч.

Он смешон. Я сильнее его и проворнее. Я уложу его быстро и причиню максимум боли с минимальными синяками. Я этому научился идеально. Но… чёрт возьми, я устал бегать от человека, которого до сих пор считаю другом. Я скучаю без его выводов и редких умных речей.

– Мне не хочется видеть тебя мёртвым, поэтому я готов вести с тобой диалог. Что ты от меня хочешь услышать? – Спокойно пожимаю плечами и отпиваю чай.

– Я знаю всё, Раф. Сиен мне вчера рассказала о том, что тебя похоронили заживо, и про то, что вы с Мирой снова вместе. Но я не понимаю, зачем ты лезешь в братство? Ты не понимаешь, чем это грозит для тебя. Если они узнают, что у тебя нет денег для пожертвований, которые мы вносим каждый год и при вступлении, то тебя попросту лишат головы…

– Это мелочь. У меня есть деньги, и как только Оливер официально подойдёт ко мне, предложив присоединиться к вам, я их переведу. Я хочу быть среди врагов.

– То есть я для тебя враг? После всех бессонных ночей, когда я караулил тебя, я для тебя враг? После…

– Успокойся, ладно. Ты меня начинаешь раздражать. Ваш мир для меня – вражеская палатка, и я хочу быть в ней, чтобы стать ближе к Оливеру.

– Зачем?

Оглядываюсь, замечая, что я уже перестал быть интересным для студентов и склоняюсь к Белчу.

– Я Каратель.

Парень отшатывается и на глазах бледнеет.

– Что?

– Я один из Всадников, – шёпотом говорю я.

Белч откидывается на стуле и проводит ладонью по взъерошенным тёмным волосам.

– Раф… чёрт…

– Теперь ты удовлетворён, и я могу продолжить завтрак? – Равнодушно указываю на остывшую кашу.

– И ты так спокоен? Ты же… то есть это ты был там… на площади? Ты сделал всё с ними? Ты…

– Да, я. Можешь презирать меня, но меня это не заденет. У тебя есть на это право, у меня же есть право выбрать то, что для меня важнее. Мира. Ради неё я на многое готов.

– Я не презираю тебя… мне просто очень жаль. Я в шоке, мать твою. Я охренел и не верю, – приглушённо говорит Белч.

– Я уже смирился. Чем ближе я к ним, тем быстрее смогу защитить тех, кто для меня дорог. Так что место в братстве мне нужно.

– Но Всадником может стать лишь бывший глава «Альфы», Раф, – напоминает Белч.

– Точно, – киваю ему. Отсчитываю десять секунд, и, наконец-то, до Белча доходит.

– Ты что, серьёзно? Как ты это сделаешь, Раф? Оливер не отдаст место, он же… если бы ты пришёл ко мне и рассказал всё сразу, то мы бы смогли придумать что-то нормальное. Но нет, ты же у нас одинокий раненый волк из бродячего цирка. Ты же умный предводитель мёртвых скунсов. Ты придурок, – зло заканчивает Белч. Усмехаюсь от его слов. Да, его юмора мне не хватало.

– Я его и спрашивать не буду, Белч. И ты закроешь рот, сделав вид, что ничего не знаешь. Ты же не хочешь, чтобы Сиен пострадала, верно?

– Ты мне угрожаешь? – Яростно шипит Белч.

– Я нет, а вот в их планах и ты, и она присутствуете.

Парень бледнеет ещё сильнее.

– Почему? За что? Чем им Сиен не угодила?

– Манипуляция, Белч. Это их оружие. Меня шантажируют именно вами, а вас будут шантажировать теми, кого вы любите, и это отлично работает. Мира стала новой жертвой Кровавого Валентина из-за меня, ты станешь жертвой Карателя, после того как Оливера уничтожат из-за Сиен и её безопасности. Сиен станет жертвой Саммер, после того как Миру заберёт себе Карстен. Всё просто. Мы все их жертвы для определённой цели.

– Чёрт возьми. Раф, – скулит Белч, опираясь локтями о стол, и сжимает пальцами голову.

– Поэтому не лезь в это дерьмо, Белч. Меня одного там достаточно. Я справлюсь и обещаю, что всё будет хорошо для вас, – уверенно произношу я. Он поднимает голову и горько усмехается.

– Один. Опять ты это делаешь, Раф. Один ты не выстоишь. Сколько раз тебе повторять, что ты переоцениваешь свои силы. Ты не даёшь мне даже шанса доказать, что и ты для меня дорог. Я волнуюсь за тебя. Я, мать твою, люблю тебя, как брата, а ты мне сейчас задницу показал. Ты не всесилен, идиот. Ты пешка в их игре, и тебя уберут, когда заметят, что ты не на их стороне.

– До этого я прекрасно играл свою роль, Белч. Мне не нужна помощь, потому что тогда до вас будет легче добраться. И я сказал тебе обо всём, чтобы ты был в курсе и начеку. Ты свалишь отсюда с Сиен и Мирой, когда я тебе прикажу. На этом разговор окончен, – грубо отрезаю я.

Я не могу подставить его. Белч очень эмоциональный мудак, он совершит ошибку из-за своих чувств и тем самым перечеркнёт всю мою задумку. А так рисковать я не готов.

– Да нет, Раф, ничего не закончено. Сейчас ты поступаешь, как тупой осёл. Вместо того чтобы объединить силы, ты остаёшься один, считая, что именно так ты сильнее. Но это хрень, Раф. После стольких событий, ты до сих пор не понял, что бороться одному смертельно опасно, а если бы доверился мне, то мы бы выиграли. Всё началось с той ночи, когда ты решил совершить правосудие над Мирой и ошибся. Вот снова совершаешь огромную ошибку, не разделяя со мной, твоим другом, всю боль. Тебя уничтожить ничего не стоит. Даже я могу это сделать сейчас, подставив Миру, а значит и тебя одновременно. Каждый человек видит ситуацию под разными углами, и в большинстве случаев эти углы намного выигрышней, чем твой. Продолжай дальше вести себя так и потеряешь всех, кто до сих пор пытается тебе помочь. Баран, – обиженно фыркает Белч и, резко подскакивая со стула, хватает свой рюкзак и вылетает из столовой.

Тяжело вздыхаю и опускаю голову к своему завтраку. Он сам не понимает, какая опасность угрожает ему. А я столько всего уже прошёл, чтобы ясно видеть это. И мой угол самый верный, потому что я, в отличие от остальных, не надеюсь на какое-то хорошее будущее для себя. Они же борются только за своё, а я за чужое.

Дожидаюсь окончания пары и звонка и поднимаюсь со стула. Направляюсь к аудитории, обходя студентов, косящихся на меня. Да, весь побитый и жалкий. Но хотя бы ещё жив.

Мой взгляд моментально находит Миру в третьем ряду среди своих сестёр. Она тоже поднимает голову, и её глаза теплеют. Это так больно. Смотреть на неё и не сметь подойти, чтобы показать всем – моя. Закрыть собой и умереть к чёрту, пока они будут продолжать бросать в неё острые камни. Я вспоминаю тот момент, когда она легко и непринуждённо сбросила всю свою одежду, оставшись обнажённой перед толпой жадных и похотливых глаз. Даже после этого они не осознали, сколько внутри маленькой и хрупкой девушки силы воли и достоинства. А я был восхищён. Я вновь гордился тем, что люблю её. Это единственное, что я сделал правильно. Она была прекрасна. Но этот случай лишь усугубил желание Карстена обладать ей. Наблюдая, я сделал вывод о том, что Мира ему раньше не была так нужна, как сейчас. Он не думал о ней забыв. А вот кто-то заставил его вернуться сюда именно за ней и подчинить себе. Что-то такое произошло в ту ночь, чего сильно опасается Карстен. Там есть зацепка, зная о которой, он хочет уничтожить всех присутствующих в ту ночь.

Лекция тянется очень долго, и чтобы немного скрасить время, мне приходится немного развлечься, зарисовывая свои воспоминания. Грусть появляется в груди, когда на листе бумаги появляются очертания гроба, Миры и её слёз. Лицо крупным планом… мой комикс. Я забросил его, убрав все рисунки с сайта, хотя на него был большой спрос. Пусть это останется только между мной и Мирой.

Звонок раздаётся над головой, и я закрываю тетрадь, как и ноутбук, бросая всё в рюкзак.

– Мисс Райз, задержитесь, – до меня доносится приказ профессора, и мои плечи напрягаются. Ненавижу, когда ей кто-то приказывает. Я ненавижу, когда, вообще, кто-то обращается к моей девочке.

Делаю вид, что мне нужно немного больше времени с укладыванием вещей, посматривая на Миру, подходящую к столу. Подхватываю свой рюкзак и спускаюсь.

– Если вы не сдадите работу сегодня же, то я сделаю всё, чтобы вас отчислили, мисс Райз. Меня не волнует, кто ваш отец. Вы просрочили сдачу проекта больше, чем на неделю, и я не могу выставить вам итоговый балл, как и допустить к экзаменам. Вы…

– Мира, ты оставила это в библиотеке дней десять назад, – перебиваю я мужчину и передаю Мире папку. Она удивлённо приподнимает брови, но профессор грубо выхватывает из её рук работу, быстро пролистывая.

– Мистер Лоф, мне с вами тоже нужно обсудить ваше отсутствие и абсолютно безобразное отношение к моему предмету! Я видел многое, но таких невозможно безалаберных студентов…

– Мне с вами обсуждать нечего. Все вопросы о моём отсутствии вы можете обговорить с мистером Леду или с мистером Райзом, выступающим моим опекуном здесь. Мой проект, – бросаю свою папку на стол и приближаюсь к Мире, готовый за одну секунду защитить её от грозного и озлобленного взгляда профессора.

– На этом мы свободны, не так ли? А ещё раз решитесь оскорбить кого-то, то подумайте о нагретом местечке и деньгах, которые вам платят студенты, лишь бы не видеть вашу мерзкую и наглую рожу. Мира, после тебя, – кладу ладонь на талию девушки и подталкиваю её к выходу.

Мне плевать на то, что получу выговор или же этот придурок попытается меня посадить в карцер. Я Всадник, и буду пользоваться своим выстраданным званием. Мне насрать на всех них, главное, увести Миру и не набить этому козлу морду за то, что посмел так бесцеремонно говорить с ней.

– Ты с ума сошёл, мон шер? – Шёпотом возмущается Мира за пределами аудитории.

– Не отрицаю, но причина – ты. Я слишком долго терпел и был на расстоянии от тебя. С меня достаточно. Если кто-то ещё себе подобное позволит, я его убью, – зло цежу я.

Она склоняет голову набок на несколько секунд, и уголок её губ приподнимается.

– Это отвратительно мило, мон шер, но мне нравится. Твои животные инстинкты. Я от них отвыкла, и сейчас… почему ты ушёл? Почему не остался до утра?

– Пока я не могу сказать всем о том, что ты моя. Но придёт время, любимая. Мне…

– Рафаэль Лоф, – меня перебивает громкий голос Оливера.

Поворачиваю голову и резко толкаю Миру за себя. Да, мои инстинкты проснулись после долгой спячки, и мне они тоже нравятся.

Компания парней из братства «Альфы» во главе с хромающим предводителем «стаи» приближается к нам, привлекая всеобщее внимание. Студенты останавливаются и перешёптываются, обсуждая причины и последствия. Они ждут драки.

– В связи с твоими успехами и тем, что мы потеряли одного из братьев, хотим пригласить тебя в наш дом. Сегодня в десять часов вечера мы предлагаем тебе присоединиться к нашему братству «Альфа» и доказать, что ты достоин места. Мы приготовили для тебя испытание, пройдя которое, ты официально станешь нашим братом. Ты готов, Рафаэль Лоф? – Мне кажется, что Оливера сейчас вырвет от отвращения, когда он произносит эти слова.

Ухмыляясь, цокаю и пожимаю плечами.

– Не знаю. Если найду время, то загляну на огонёк.

Не могу устоять перед соблазном разозлить Оливера. Для меня он один из самых ненавистных персонажей, но меня успокаивает то, что я собираюсь с ним сделать.

– Ладно, так уж и быть, я приду. Ты поаккуратней, Оли, а то штаны порвёшь от усердия, – вокруг нас раздаются смешки.

Ещё немного, и я доведу его. Хватит, повеселились и достаточно.

Молча, испепеляемый яростными взглядами Оливера и Калеба, испытывающего ко мне отнюдь не братские чувства, и удовлетворённый видом остальных парней, скрывающих улыбки, разворачиваюсь и, присвистывая, удаляюсь со словесного поля боя. Войти в братство. Сделано.

Глава 3

Мира

– Не нравится мне это, – бормочет Сиен, наблюдая из окна моей спальни, как в ночи через дорогу у дома братства горит пламя, и сколько студентов, приглашённых сегодня на праздник, направляются туда.

– Чем именно? – Интересуюсь я.

– Рафаэль и братство это две противоположные вещи. Он ведь не понимает, что Оливер так просто не даст ему жить, как и Калеб. Эти две «подружки» изведут его, а ты сама прекрасно помнишь, какие подлянки они могут устраивать.

– Вряд ли Оливер полезет на рожон, а Калеб раз уже получил от Рафаэля. Так что вероятность того, что кто-то из них проявит свою скудную фантазию, сегодня очень мала. К тому же Оливер ничего не сделает, считая, что его деньги в моих руках. А потом… – замолкаю, обдумывая, как бы корректно продолжить.

– Что потом?

– Потом начнётся война. Будет весело, – пожимая плечами, отхожу от окна и подхватываю с кровати лёгкое пальто. Набрасывая его на себя, ожидаю, когда следом за мной пойдёт Сиен.

Спустившись вниз, даю команду девушкам выдвигаться в сторону братства. Сегодня, в связи со вступлением нового члена в братство «Альфа», разрешены и алкоголь, и вечеринка. Каждый из студентов может присутствовать на празднике, но не факт, что он будет допущен в сам дом. А вот сестринство обязано присутствовать при таком интересном моменте, когда в разгар года в братство вступает новый участник и присоединяется к «семье». То же самое было и со мной. Оливер лично принимал у меня присягу перед всеми и наградил лентой, которая передаётся главам из поколения в поколение. У парней это значок, который висит в главной гостиной дома рядом с фотографией главы и именем. У девушек – лента, тоже размещённая рядом с фотографией и именем на видном месте.

Подобные вечеринки ничем не отличаются от обычной пьянки. Замечаю, что в дом допущены только парни из «Омеги» и мы, не считая ребят «Альфы», остальные ждут приглашения войти после испытания, чтобы отпраздновать, точнее, попросту нажраться и отдохнуть. Только вот они рады. И не той возможности разрешённого распития спиртных напитков, а тому, что именно Рафаэль станет одним из братьев «Альфы». Именно парни из этого братства пытаются скрыть от мрачного Оливера и недовольного Калеба этот факт. Они хотят, чтобы Рафаэль был в их числе, и я уверена, что когда Рафаэль устроит переворот, то они его поддержат. Всё складывается очень хорошо.

Когда Рафаэль появляется в доме братства, то его встречает Белч, хмуро поглядывая на насмешливо бросающего взгляд на толпу Рафаэля. Его глаза встречаются с моими, и между нами словно происходит безмолвный диалог. Отворачиваюсь, улыбаясь Сиен, наблюдающей за мной, и снова возвращаю своё внимание на происходящее.

Оливер приветствует Рафаэля, произнося вступительную речь и отмечая все положительные качества парня, которые удовлетворяют запросам братства, просит его разуться и приготовиться к испытанию, которое они для него приготовили. Без возмущений Рафаэль разувается и отставляет ботинки, закатывая джинсы. Белч ведёт его к стулу, стоящему в центре комнаты напротив двери, откуда ведётся наблюдение остальными студентами за испытанием.

Это так скучно. У парней никогда не хватало фантазии, чтобы разнообразить испытания. Они всегда действуют по одному и тому же сценарию. Идиоты, что ещё сказать.

Рафаэль стоит на стуле с завязанными глазами. Парни вытаскивают ведро с разбитым стеклом и перемешивают его, создавая пугающую и гнетущую атмосферу, отчего я зеваю, прикрывая рот ладонью.

– Идиотизм, – фыркает Сиен.

– Не могу не согласиться, – усмехаюсь я.

Оливер объясняет Рафаэлю правила. По его команде он должен прыгнуть вниз без сомнений, доказав тем самым, что он готов на всё ради своей новой «семьи». В это время ребята продолжают шуметь стеклом, высыпая его на тряпку позади Рафаэля, и одновременно Белч бросает чипсы впереди него. Слуховой обман, но очень и очень тупой.

Оливер выкрикивает цифры по порядку, и на счёт «три» Рафаэль прыгает на чипсы, раздавливая их ногами. Вот и всё. Это так банально, но я должна признать, что рада однообразной фантазии Оливера и его явному нежеланию напрягаться в этом, ведь Рафаэль не пострадал.

Вокруг раздаются аплодисменты, Рафаэль снимает повязку и вытирает влажными салфетками ноги, обувается и подходит к Оливеру. Теперь наступило время его клятвы братству «Альфы» и официальное признание Рафаэля их частью.

– Какая тягомотина, – бубнит Сиен.

– Парни, они всегда торопятся, чтобы быстрее залить свои глаза водкой, – отвечаю я и поворачиваюсь к девочкам, на лицах которых написана та же скука, что и на моём.

– Теперь веселимся, но в меру. Будьте осторожны, – даю разрешение на начало праздника для них.

Свет гаснет, свист наполняет гостиную братства, и все приветствуют Рафаэля, похлопывая его по спине. Все, кроме Калеба, демонстративно ушедшего к бару, и Оливера, поднимающегося к себе. Я выполнила свою миссию, поэтому оставляю сестёр развлекаться и направляюсь за Оливером.

– Ты довольна? – Зло цедит он, когда я закрываю за собой дверь в его комнату.

– Ситуация с твоим отцом выправится сегодня-завтра. Ты же знаешь, что не сможешь выбросить из состава братства Рафаэля, верно? – Насмешливо интересуюсь я.

– Я найду способ, не волнуйся, Мира. Он не задержится здесь надолго, – фыркает Оливер, отпив виски из открытой бутылки, стоящей на столе.

– Или же эта участь постигнет тебя. В твоём тылу враг, но враг сильнее тебя, – спокойно замечаю я.

– Откуда тебе знать, что Карстен решит меня уничтожить?

– Хватит пить, Оливер, я уже тебе говорила о том, что он сказал мне это прямо в лицо. Ты его разочаровал, и не только в этом причина твоего исчезновения.

– Что ещё? Недостаточно прогнулся под ублюдка Рафаэля? – Ядовито шипит он.

– Нет. У Карстена есть какая-то веская причина желать твоего уничтожения.

– Мира, блять, ты задолбала. Я глава «Альфы», и Карстену насрать на меня. Главы всегда развлекались так, насколько позволял их кошелёк. Я взял к себе Рафаэля только из-за того, что твой мудак-отец решил нажиться на честном имени моего.

– Насчёт честности могу поспорить, но ты слов таких не знаешь. Я тебе не враг, Оливер. Мы на одной стороне. Я помогла тебе, слив информацию раньше. Мой отец никогда бы не позволил нам быть вместе. Ты не моего поля ягода, по его мнению, а меня тоже никто не спрашивал. И главная задача сейчас для нас – уничтожить Карстена. Как только это произойдёт, то у тебя будут руки развязаны, и ты сможешь убрать Рафаэля отсюда, как того и желаешь. Война выгодна и тебе, и мне, и всем.

Оливер делает ещё один глоток из бутылки и опускается на стул, расставляя ноги.

– А если я сам поставлю условие. Буду поддерживать тебя в войне против Карстена, но потребую что-то особенное.

– Ты не в том положении. Оно у тебя шаткое, так что мечтать ты можешь о многом, но вот условия здесь ставлю только я, как более сильный соперник, чем ты. Ты не улавливаешь смысла, сказанного тебе, Оливер. Меня ты не волнуешь, я хочу добиться свободы. Тебе она тоже нужна. Поэтому моё предложение работать вместе ещё в силе. Подумай и ты всегда знаешь, где меня найти. А что касается твоих тайных и душещипательных планов, то оставь их для Калеба. Он ещё тупее тебя и проглотит наживку моментально. Да, тебе не кажется, что Калеб в тебя влюблён?

– Чего? Рехнулась совсем?

Приподнимаю уголок губ и тихо смеюсь.

Идиот, я ведь тебе зацепку даю, а ты не видишь. Сам виноват.

Оставляя Оливера без ответа, выхожу из его спальни, и по ушам моментально ударяет музыка. Кривлюсь, потирая ухо, и в этот момент меня хватают за талию одной рукой, а другой закрывают рот и тащат назад. Испуганно брыкаюсь, пытаясь кричать, но меня втаскивают в одну из комнат.

– Это я, – меня обдаёт сладким ароматом яблочного сока и водки.

Рафаэль убирает руку, и я поворачиваюсь к нему.

– Ты меня напугал, – шёпотом признаюсь я.

– О чём ты говорила с ним?

– Проверяла почву. Оливера можно вычеркнуть. От него ничего не добиться. Вообще, ничего, он не желает помогать, да ещё и постоянно пьёт. Вряд ли он помнит что-то странное из той ночи, – быстро объясняюсь я.

– Я ведь просил тебя не лезть, Мира. Я сам справлюсь…

– Снова начинаешь? Снова за своё, Рафаэль? Или мы вместе, или пошёл ты в задницу, плебей необразованный! – Возмущённо толкаю его в грудь.

К темноте в незнакомой комнате я уже практически привыкаю и замечаю наглую ухмылку на лице Рафаэля.

– Не смей смеяться, мон шер. И ты пил, – выставляю палец вперёд.

– Я не мог не уважить своих братьев. Пришлось, и мне хорошо. Мне очень хорошо, – растягивая слова, Рафаэль приближается ко мне, и его ладонь ложится на мою талию, опускаясь к ягодице.

– Ты с ума сошёл? Если сюда войдут…

– Это моя комната, как мне сказали. Я её проверил. Здесь нет ни камер, ни жучков. И здесь есть замок, – подтверждая свои слова, Рафаэль щёлкает им, и его губы скользят по моей шее.

– Мон шер…

Упираюсь ладонями в плечи Рафаэля, опасаясь, что его будут искать. Этот вечер в его честь, и вряд ли отсутствие парня останется не замеченным. Но он даже не слышит меня, целуя мою шею и поднимаясь губами выше по подбородку.

– Я не настолько пьян, чтобы не понимать последствий, любимая моя. Я хочу тебя сейчас и здесь. Ты только подумай, внизу столько людей, в нескольких метрах Оливер, а за стеной, может быть, Белч. Они близко и даже не понимают, что в данный момент я совершаю ещё одно преступление. Люблю тебя, – шепчет он в мои губы. Поднимает мою водолазку, вызывая на коже миллион мурашек от возбуждения.

Музыка отдаётся толчками повсюду, сливаясь с моим повышающимся сердцебиением, когда наши губы встречаются. Мы целуемся, как сумасшедшие. На моём языке остаётся вкус водки, и он проникает в мою кровь, опьяняя меня сильнее и сильнее. Рафаэль сжимает руками мою грудь, скрытую бюстгальтером, который опускает вниз, обнажая соски, по которым моментально бьёт холодный воздух.

– И они не знают, где сегодня будет мой язык. Они не знают, что я буду им делать. Все будут в неведении, – бормочет Рафаэль, опускаясь ниже и подхватывая губами один из сосков. Он посасывает его, вызывая у меня приглушённый стон. Цепляюсь в его волосы, наслаждаясь тем, как моё тело просыпается и отвечает ему вибрацией.

Он целует мой живот, расстёгивая джинсы и стягивая их вместе с трусиками. Его губы проходят по лобку, и я выгибаюсь, когда он задевает клитор.

– Повернись и прогнись немного. Я хочу попробовать тебя снова, – Рафаэль сам ставит меня спиной к себе, и я опираюсь о дверь, немного наклоняясь.

– Ты такая аппетитная, Мира. Такая маленькая и уютная в моих руках, – шепчет он, поглаживая мои ягодицы, а я только могу дышать глубже.

– Чёрт, Мира, я так хочу не прятаться, – он целует мои ягодицы. Водит губами по ним и упивается ароматом, который наполняет комнату.

Его язык проходит по губкам влагалища, и я с шумом втягиваю в себя воздух. Он играет с моим клитором, посасывая его и вырывая из моей груди тихие стоны. Я пытаюсь их контролировать, но это сложно. Моё тело извивается под его губами. Надеюсь, что музыка скроет наши эмоции, потому что я не в силах терпеть и задыхаюсь от страсти. Она пронизывает меня с ног до головы, когда его язык входит в мою дырочку, вылизывая её.

– Рафаэль, – я даже не знаю, чего прошу сейчас. То ли того, чтобы его язык был ещё быстрее, щекоча мой клитор, то ли чтобы заполнил меня полностью и выбил душу из тела на несколько секунд.

Мои ногти царапают дверь, и я издаю стон за стоном, упиваясь от удовольствия прикосновений его языка и губ, всасывающих мой клитор. По моему телу бьёт волна первого оргазма, и я, опуская голову, кусаю себя за руку, заглушая крик. Меня потряхивает, а Рафаэль не прекращает изводить меня, играя со мной. Поднимается поцелуями по пояснице. До моего слуха доносится, как джинсы падают на пол, и я ощущаю головку его члена у своей дырочки. Резко подаюсь назад и выгибаюсь. Один стон на двоих.

– Я люблю тебя, – целую губы Рафаэля, ощущая свой же вкус, и это заводит ещё сильнее.

Он берёт меня прямо у двери, крепко держа за талию, целуя мои скулы, мою шею. Задыхаюсь от возбуждения и удовольствия, когда его член входит в меня быстрее и быстрее. Я слышу только нас с ним. Эти шлепки обнажённой плоти. Эти стоны и слабые, преступные крики. Я слышу наши сердца, отдающиеся в висках. Его ладонь сжимает мою грудь, щиплет за сосок, вызывая шумные и сдавленные стоны. Подаюсь назад к нему, а он ко мне. Так бесконечно долго. Наши губы то сливаются, то разъединяются. Его шёпот о том, как внутри меня горячо и тесно, сводит с ума. Его слова о том, как скользко во мне и как его член наполняет меня до самых яиц, заставляюсь двигаться быстрее. Чёрт возьми, музыка ударяет по ушам. Рафаэль трахает меня и сжимает рукой грудь, а другой опускается ниже, надавливая на клитор. Калейдоскоп удовольствия, наслаждения и безумия наполняет моё тело и разум. И меня накрывает оргазмом. Выкрикиваю в его губы и кусаю нижнюю, оставляя на своём языке привкус крови. Рафаэль стонет и ожесточённо делает толчок в меня, подрагивая на пике наслаждения. Моё тело дрожит в его руках. Его член выскальзывает из меня, и из меня вытекает сперма, скатываясь по бёдрам.

– Прости… я укусила тебя, – шепчу, едва держась на ногах.

– Кусай столько, сколько захочешь. Я ничего не чувствую, кроме тебя и своего сердца, – хрипло отзывается Рафаэль. Его ладонь опускается вниз, и он собирает пальцами струйку спермы.

– Когда-нибудь она будет работать правильно. Её останется в тебе столько, чтобы ты подарила мне ребёнка. Нашего ребёнка. Нашу семью. Я приду сегодня к тебе, – шепчет он, целуя меня напоследок в губы.

– Обещаешь? – Тихо спрашиваю его, пока Рафаэль одевает меня, опускает водолазку и приводит в порядок себя.

– Клянусь. Я проверю обстановку, а потом ты выйдешь, – ещё один быстрый поцелуй в губы, и он выходит из комнаты.

Через несколько секунд Рафаэль показывает головой, что я могу идти.

– Мы выиграем, – до меня доносится его обещание. Оборачиваюсь, и меня до сих пор трясёт после оргазма. Ноги ватные. Не ощущаю даже пола под собой. Он улыбается мне прокушенными губами, и моё сердце умирает от надежды на будущее.

– Ты где была? – Едва успеваю спуститься и сделать пару шагов в танцующую толпу, как музыку перекрикивает Сиен.

– Да здесь была. Домой иду. Ты со мной? – Зачем-то приглаживаю волосы.

– Останусь у Белча.

– Хорошо. До завтра, – выскакиваю из дома братства, ощущая, как вся моя кожа пропиталась ароматом секса. Мне кажется, что его чувствуют и окружающие, замечая меня, сбегающую отсюда так быстро, словно за мной гонятся волки.

Захожу в тихий дом и поднимаюсь к себе. Падаю на кровать, и на моих губах расплывается удовлетворённая улыбка.

Приняв душ, переодеваюсь в ванной комнате и поворачиваю голову к спальне Рафаэля. Бывшей спальне. Толкаю дверь, оказываясь в ней. Включаю торшер, и мой взгляд останавливается на написанной на стене картине. Она очень страшная и даже безумная, но прекрасно передающая всё, что происходит со мной. Только вот сейчас можно нарисовать идентичную картину, где именно я падаю на колени, а Рафаэль держит моё сердце в своих руках. Это именно так. Я чувствую себя именно так, когда оказываюсь в его руках.

– Почему ты здесь?

Поворачиваю голову к двери и вижу Рафаэля, прислонившегося к косяку.

– Ты больше не рисуешь? – Интересуюсь я.

– Нет.

– Почему?

– Зачем, Мира? Не хочу, чтобы это стало причиной нового шантажа и принесло нам проблемы, – пожимает он плечами.

– Но у тебя хорошо получалось. Может быть, твои комиксы сделать книгой?

– Смеёшься? Я не литератор, а любитель измазать стены, – усмехается Рафаэль, отталкиваясь от косяка, и подходит ко мне сзади.

Он обнимает меня, и я снова смотрю на картину.

– Знаешь, мне кажется, что тебе нужно завершить эту историю. Напиши ей хеппи-энд.

– Сразу конец? – Рафаэль прижимает меня к себе, целуя в висок.

– Не сразу, но хороший конец. Думаю, что таких историй должно быть больше, чем печальных. Иногда людям нужна вера в то, что есть смысл бороться дальше.

– Я предпочту реальность, Мира. И конец для нашей истории очень и очень далеко. Я только жить начинаю с тобой. Я только привыкаю к тому, что ты снова рядом со мной. Не переворачивай так быстро страницы, – улыбаюсь и смотрю на Рафаэля.

– Я боюсь не успеть. Неизвестно, что будет завтра или же через месяц. Вдруг я тебя снова потеряю, и ты уйдёшь. Исчезнешь, или тебя заберут у меня. Обстоятельства никто не отменял. Пока мы здесь, то мы вместе, а что будет там? В настоящей жизни? Как мы это сделаем? Мой отец…

– Мира, не забегай вперёд. Для начала нам нужно избавиться от Карстена и опасности, исходящей от него. А твой отец… ему придётся смириться, потому что я тебя никому не отдам. Пошли, – Рафаэль толкает меня к двери и попутно выключает свет.

– Я не хочу, чтобы ты без моего ведома искала информацию. Если Карстен узнает об этом, то всё закончится плохо, – говорит он.

Закрываю дверь на замок и поворачиваюсь к Рафаэлю, стягивающему с себя свитер вместе с футболкой.

– Я не искала её, а только прощупывала почву. Мон шер, я не дура. Мы работаем над этим вместе, и я лишь пошла к Оливеру, чтобы понять – готов ли он сотрудничать, и получила ответ – нет, – раздражённо передёргиваю плечами, сбрасывая халат и забираясь в постель, ожидая, когда рядом ляжет Рафаэль.

– Я знаю, что ты не дура, Мира, но это очень тонкое дело, к которому нужно найти подход. Оливер вряд ли скажет что-то сносное. С той ночи он растерял свои мозги, да и никогда не был внимателен к деталям. А я уверен, что на том видео есть что-то странное, и именно оно может объяснить причину возвращения сюда Карстена, как и вывести меня на кукловода. Я думаю, что дело обстоит именно так. Ты тоже не можешь вспомнить. В том состоянии, в котором ты была, это невозможно. Так что я буду сам искать видео…

– А Белч? Он же тоже может, – перебиваю Рафаэля, вспоминая об этом пронырливом парне.

– Я не хочу втягивать его в эту историю. Он знает, что я Каратель. Остальное для него лишнее. И не надо меня отчитывать, Мира. Ты тоже многого не рассказала Сиен.

Поджимаю губы и шумно вздыхаю. Он прав.

– Но Белч это не Сиен. Сиен эмоциональная и она девушка, а Белч… моё мнение о нём изменилось. Он умеет разговорить Оливера. Ведь именно он вытащил из кузена информацию, которую передал тебе обо мне и о наших отношениях, значит, можно попытаться снова. У Белча есть подход к Оливеру.

– Я подумаю, ладно? Иди сюда, – Рафаэль притягивает меня к себе, и я кладу голову ему на плечо.

– Когда ты начнёшь переворот?

– Как только Карстен прикажет, пока он молчит.

– Сообщи мне об этом, ладно? Или я рехнусь от страха.

– Хорошо. Я обещал тебе защищать тебя, Мира, и я буду это делать, даже если мне придётся открыть всем свои преступления. Всё будет хорошо, клянусь тебе. Ты, главное, будь рядом. Вот как сейчас, и я буду рисковать ради тебя постоянно. У нас всё получится.

Глава 4

Мира

Ветер бьёт по стеклу. Капли дождя, словно мутная дымка, накрывают горизонт. Бросаю взгляд на часы и снова смотрю в окно.

– Я бы хотела её уничтожить, – удивлённо оборачиваюсь к Сиен, сидящей в моём кресле и покачивающей ногой.

– Да, не смотри так на меня, Мира. Я хоть и за мир во всём мире, но Саммер – неугомонная, противная стерва. Нам и без того сложно, а она ещё один враг для нас, – подруга передёргивает плечами, а я возвращаю своё внимание на подъездную дорожку к дому.

– Рафаэль сказал, что в данный момент у неё нет ничего на нас, кроме смонтированного видео со мной, и информации о финансовом состоянии Рафаэля, точнее, о его отсутствии. Так что пока она нам не угрожает.

– Пока. В том-то и дело, что пока она не угрожает. То видео…

– Уже найдено и перехвачено Рафаэлем. Он поставил какой-то второй пароль на этот файл. Саммер убеждена в том, что если она захочет, то легко сможет переслать его, только вот она ошибается. При нажатии на кнопку «отправить», система выдаст ей ошибку, а Рафаэлю придёт уведомление о том, что она решилась на это, – уверенно перебиваю Сиен.

– А сам Рафаэль? Его банковский счёт не пополнился на несколько миллионов?

– Здесь есть варианты обойти угрозу. Например, сказать, что Рафаэль специально сыграл эту роль, намеренно выставив себя бедным парнем, и ему было жаль денег на Флор. Она здесь, – отпускаю штору и отхожу от окна.

Прошло уже больше недели с того момента, как Рафаэль стал частью братства «Альфа». Карстен пока не давал никаких распоряжений, поэтому последнее время мы более или менее живём мирно, даже месье Леду вернулся и отчитывает всех за прогулы, наказывая карцером. Мы подготовились к возвращению Саммер, прикрыв все тылы, но не продвинулись ни на йоту в поиске полного видео той ночи, что меня очень заботит. Оно точно не у Карстена, иначе бы Рафаэль уже вычислил его. И я убедилась, что кукловод существует. Три дня назад Рафаэль вскрыл замок на двери в комнату, принадлежащую Карстену, обыскал её, но безуспешно. На самом деле он пробыл там всего пять минут, делая вид, будто что-то ищет. Затем он отправился к охране и заплатил за то, чтобы они удалили этот момент с камер видеонаблюдения, но буквально в ту же секунду Карстен позвонил Рафаэлю и сказал, что тот глуп, раз решил искать что-то в «загоне для скота». Значит, есть кто-то ещё, докладывающий Карстену о происходящем здесь, и у него есть доступ не только к камерам видеонаблюдений, но и к документам. Это кто-то из администрации, вероятно, даже сам месье Леду или озлобленный профессор, желающий свести счёты с нерадивыми и наглыми студентами. Значит, война будет ожесточённой, ведь дело касается не обычного идиота, который здесь учится, а взрослого человека, который планирует нечто очень страшное.

– Боже, девочки, я так рада вас видеть! Мира, дорогая моя! – Резко вскидываю руку вперёд, останавливая Саммер, подскакивающую ко мне.

– Я только душ приняла. Не пачкай.

– Ты, как всегда, радушна. Сиен, а ты поправилась, налегаешь на мучное, – подруга кривится, когда её чмокает в щёку Саммер.

Другие девочки с опаской смотрят на вновь вернувшуюся сестру.

– Как у вас дела? Мне рассказывали так много, и я просто обескуражена тем, что Всадники объявились. Может быть, это к новому перевороту? – Со льстивой улыбкой говорит Саммер.

– Ты знаешь путь в свою комнату. Девушки, готовимся к предстоящему благотворительному приёму. Каждая из вас должна написать резюме и предоставить мне до конца следующей недели. Я передам их месье Леду, – обращаюсь к сёстрам, и они с облегчением расходятся по своим спальням. Мне нравится их преданность мне и понимание ситуации.

– Ой, а я и забыла про это восхитительное событие, как удачно я вернулась. Надеюсь, что в этом году я поеду. Сиен, милая, поможешь с чемоданами? А то рука до сих пор болит, и врач мне запретил носить тяжести, – Саммер страдальчески показывает на свою руку, отчего я закатываю глаза.

– У тебя, как я вижу, две руки, поэтому справишься сама. Сиен, ты хотела погулять, – показываю подруге на дверь. Лучше пусть она сейчас будет с Белчем, чем здесь, пока я лично не поговорю с Саммер.

– Но…

– Буду вечером, – Сиен хватает зонтик и выскакивает из дома.

Перевожу взгляд на Саммер, недовольно фыркающую на то, как её встретили «дома».

– Мира, ты же не сердишься на меня из-за Рафа, правда? Я ведь не знала, что ты влюблена в него и…

– Я? Сержусь? Что ты, Саммер, я ни капли не сержусь, всего лишь презираю тебя и ненавижу, а так у меня нет к тебе никаких претензий, – улыбаюсь ей и подхожу ближе.

– Выглядишь ужасно. Снова отбелила волосы дешёвой эмульсией, да и прыщи у тебя появились. Налегаешь на сладкое? Хорошо, что ты здесь, теперь я буду следить за твоим рационом, и ты снова кому-нибудь приглянешься, – с отвращением подхватываю уложенную прядь волос и перекатываю её между пальцами.

– Ты не можешь меня отсюда выгнать, иначе я подброшу тебе проблем.

Вот оно. Я даже удивлена тому, что Саммер не выждала хотя бы день, чтобы угрожать.

– А ты не в курсе? Я люблю решать проблемы и прекрасно справляюсь с математическими задачками – заслуга Рафаэля, конечно же. И вряд ли ты здесь задержишься, поэтому можешь начинать вытаскивать все свои заначки, только вот выложить их некуда. Сайт ведь больше не принадлежит нам, он полностью контролируется Всадниками, – специально дёргаю её за прядь и отпускаю, цокая языком, и мило улыбаясь.

– Знаешь, что самое интересное? Ты до сих пор никому не нужна, и никто тебя не ждал, даже Карстен, которому ты докладываешь всё, вероятно, считая, что он тебя спасёт. Увы и ах, всё так прозаично и глупо. Ты никогда не отличалась умом, но я прощаю тебя, ведь на инвалидов не стоит обижаться, им нужно помогать справиться с их недомоганием. Располагайся, Саммер, только в следующий раз бери в компаньоны не идиотку-Джульетту, а кого-то более умного. Вдруг что-то и получится, – похлопывая её по щеке, обхожу и, хватая зонт, открываю дверь.

– Но есть ещё Рафаэль, Мира. И он в моих руках, – летит в спину.

– Ошибаешься, в твоих руках пустота. Рискни, если так уверена в ней, – раскрываю зонт и оказываюсь на улице под проливным дождём.

Мне противно находиться в этом доме сейчас. Саммер точно пойдёт в мою спальню, чтобы обыскать её, но она заперта. Она попробует подобрать ключ и, вероятно, вскроет замок, как и постарается проникнуть в комнату Рафаэля.

Печальная улыбка появляется на моих губах, когда я медленно иду по дорожке, доставая телефон из кармана джинсов. Пришлось закрасить стену, но я сфотографировала картину Рафаэля, а мне бы хотелось оставить её навсегда. Перенести её в наш скромный уголок на краю мира и смотреть на неё постоянно.

– Заболеешь ведь, – мне на плечи опускается пальто, я мягко улыбаюсь и, поворачивая голову, встречаюсь с озабоченным взглядом Рафаэля.

– Следишь за мной? – Прищуриваюсь я.

– Всегда. Видел, что сука вернулась, – Рафаэль складывает свой зонт и юркает под мой, забирая его из моей руки.

– Уже сделала пару ходов.

– Я могу убрать её.

– Это было бы очень просто, – цокаю я.

– А тебе нужны проблемы, да, Мира? Их мало?

– Нет, не нужны, но я не хочу прибегать к помощи Карателя, ведь тогда Карстен поймёт, что я в курсе о твоей роли. Ничего нового не выяснил?

– Нет, но сегодня в столовой я слышал о том, как девушки со второго курса обсуждали возмущение их родителей из-за повышения стоимости оплаты за второе полугодие.

– Оплата была повышена в начале года на сто тысяч. Зачем повышать снова?

– Не знаю. Но многие здесь, по моим данным, платят не только за обучение и проживание, но и за дополнительные льготы. К примеру, пропуск занятий, несдачу нормативов и другого, и эти деньги идут в карман мистеру Леду.

Хмурясь, смотрю на Рафаэля, прокручивая в голове полученную информацию.

– То есть кукловод именно это пытается вытащить на свет?

– Или он очень зол из-за того, что получает меньше, чем ему хотелось бы. Эти документы были зашифрованы, но я вошёл с компьютера мистера Леду в систему платежей и счетов, и не увидел дополнительной защиты на них. Значит, её сняли.

– Ты с ума сошёл? Тебя никто не заметил? – Испуганно шепчу я.

– Марджори, – кривится Рафаэль.

– Чёрт, она сдаст тебя. Она дура, и я думаю, что спит с месье Леду.

– Она не спит с ним, Мира, точно тебе говорю, – усмехается он.

– Откуда такая информация? Она с ним работает давно, как и многие преподаватели.

– Марджори соблазняет меня.

Мой рот от шока приоткрывается, и ревность просыпается внутри.

– Ещё раз. Она что делает? – Сквозь зубы цежу я.

– Она хочет трахнуть меня, и спит с другими студентами, а они пользуются ей и получают поблажки. Тот же Оливер её трахал, и…

– И ты собираешься трахаться с ней? Я убью тебя! – Злобно ударяю Рафаэля по груди.

Он тихо смеётся и одной рукой притягивает меня к себе.

– Конечно, нет, Мира. Успокойся, я тоже использую её в своих целях. Я умею разговаривать с женщинами, и у меня встаёт только на тебя. Это должно тебя немного утихомирить, – с улыбкой говорит он.

– Если она спит со студентами, то может спать и с кукловодом, Рафаэль, – меня озаряет мыслью. – Смотри, ты убеждён, что ребята трахают её, чтобы пользоваться поблажками, и им это легко удаётся, но это же может делать и кукловод. Среди профессоров много старых развратников, которые обожают смотреть на наши коротенькие юбочки. И компьютер месье Леду связан с компьютером Марджори.

– Я проверил компьютер Марджори. С её аккаунта нет доступа к файлам директора. Он закрывает их, и хранит только у себя, да и у него много ответвлений в системе, а там везде тайники, и они запаролены. Есть вероятность, что кукловод узнал раньше о том, что Леду забирает себе часть денег, которые должны идти определённому преподавателю в счёт уплаты экзаменов. Может быть, кто-то проболтался, здесь, вообще, рты не закрываются, поэтому эта информация могла легко просочиться. К тому же каждый из профессоров имеет доступ к камерам видеонаблюдения, и охрана всегда выполнит в первую очередь их указания, а не студентов. Они возьмут деньги и забудут о просьбе, выставив всё так, что это произошло раньше. Как было со мной, в тот момент, когда позвонил Карстен. С компьютера Марджори я вытащил всё, что было возможно, и я следил за ней. Она уезжает к себе каждый день после шести часов, иногда не одна, а с ребятами. Их я тоже проверил. Здесь работает человек, который знает все тонкости программирования, и является отличным стратегом.

– Но зачем ему уничтожать студентов? Тот же Тимоти, чем он ему не понравился? Или другие? Если дело касается денег, а оно всегда касается денег, то можно было просто вытащить на свет все чёрные счета и, показав их на собрании, обратиться к адвокату. Да есть много вариантов, как вывести на чистую воду месье Леду, – хмурюсь я.

– Я не знаю, Мира. Ты права в том, что денежные вопросы решаются иначе, но здесь что-то ещё. Он вернул сюда Карстена и узнал какую-то его тайну, которую тот скрывает. Зацепка есть в том видео, и я думаю, что кукловод даёт не наводку, а разрешение, а Карстен убирает тех, кто был причастен к событиям той ночи. Остальные – просто мимолётные жертвы, чтобы запутать следы. Если начать убирать точно по списку, то легко понять мотив. Это глупо. Тем более Всадников боятся, и посмотри, практически все студенты сейчас посещают занятия, сдают всё, и стало меньше вечеринок. Точнее, их просто нет. Даже братства затихли. Дисциплина. Вероятно, именно это – одна из задумок кукловода. Я говорил с мистером Леду, как только он вернулся сюда. И он бессилен перед Карстеном. Всадники никогда не подчинялись директору, так было заведено, и он не имеет на них управы, так как это не зелёные юнцы, это уже серьёзные и перспективные активы, с которыми ругаться невыгодно. Да и директору насрать на это. Он получает хорошие деньги от Карстена, поэтому ко мне больше нет претензий у Леду.

– А если все студенты возмутятся и сообщат родителям о том, что их обманывают?

– Доказательств нет. И как обманывают? Родители приезжают сюда и видят хорошие табели, живых детей, запрет на алкоголь и наркотики, – разумно замечает Рафаэль.

– Что до дополнительной оплаты, то это уже желание каждого опекуна скрыть пробелы своих детей, и вряд ли они захотят открыто признаваться в этом. Здесь всё продумано до мелочей, – добавляет он.

– Получается, что Карстен себе на уме, а кукловод – себе. Он использует Карстена и Всадников, как рычаги морального давления, для демонстрации силы и наказания за ошибки. Но разве он не помогает доказать, что месье Леду верно выбрал политику? Ведь родители и, правда, видят одни плюсы.

– Пока дело не касается их детей, то да, они именно так и считают, но все наказания нельзя доказать. Они всё преподносят так, что сама жертва виновата в этом.

– Но Тимоти?

– В истории университета не раз были подобные случаи. Смерть от употребления спирта. Я прочитал об этом в библиотеке и выяснил, что подобное развлечение существует очень давно. Глава братства обычно предлагает проделывать это на вечеринках, вот и здесь всё выйдет так, как будто это была вечеринка.

– Кайли другого мнения, – напоминаю я. – Да и сотни студентов видели, что это было насилие.

– Только откроют ли они рот, Мира? Они боятся оказаться на месте Тимоти, поэтому сделают всё, даже солгут, лишь бы свою задницу прикрыть. И Кайли, насколько я знаю, тоже до сих пор не рассказала, почему это произошло.

– Да, ты прав. Она боится, – потираю лоб, не зная даже, что и думать в такой ситуации.

– А Белч ничего не узнал от Оливера? – Интересуюсь я.

– Нет, всё то же самое. Я ведь говорил, что он невнимателен к деталям. Он…

Рафаэль замирает, и я напряжённо оглядываюсь. Никого нет за конюшней, нас никто не видит. Он передаёт мне зонт и достаёт мобильный.

– Что такое? – Нервно шепчу я.

– Пришло время для переворота, – мрачно отвечает он.

Шумно вздыхаю, и моя ладонь ложится на его руку, держащую телефон.

– Я с тобой.

– Каратель должен вернуться послезавтра и наказать Оливера. А чтобы его наказать, нужна причина, – губы Рафаэля искривляются в довольной ухмылке. Чёрт, он сейчас выглядит как злодей, и мне это ещё больше нравится. Кажется, что я влюбляюсь в эту его наглую и бездушную сторону так же сильно, как и в другую, более человечную.

– Она есть.

– Да, конечно, мне не составит труда выбрать. Оливер слишком часто совершал ошибки и не думал о последствиях. Легко отыскать в его поведении пробелы, да и я рад немного помять его. Руки давно чешутся.

– У тебя есть только одна причина, мон шер. Позволь мне, как человеку, который давно правит королевством и знает слабые места врага, подсказать тебе верное направление, – Рафаэль прищуривается, а его ладонь скользит по моей талии, притягивая ближе к себе.

– Неужели, Эмира Райз заскучала с хорошим мальчиком, и ей нужен грязный ублюдок?

– Знаешь, а это очень сексуально, плебей. Эта черта меня завораживает, – игриво отвечая, провожу ногтем по его щеке. Рафаэль резко дёргает головой и кусает палец, надавливая на него зубами.

– Высокомерная стерва, не возбуждай меня, иначе я забуду обо всём, кроме тебя, – предостерегает он, выпуская мой палец изо рта.

– Ты хотела меня куда-то направить, – напоминает он.

– Да, у тебя есть самая важная причина, почему Оливер Фирель давно уже не имеет никакой власти. Она позволит тебе поднять бунт.

– Я сдаюсь, говори.

– Деньги, – выдыхаю я.

Рафаэль хмуро сдвигает брови.

– Грог сказал, что со счетами его отца сейчас всё нормально. Конечно, он потерял кое-что, и Эрнест на этом заработал, но он всё равно богат.

– Его отец, да, а вот Оливер слишком труслив и слаб, чтобы открывать семье свои маленькие тайны.

– И ты, конечно же, о них в курсе, – ухмыляется Рафаэль.

– Конечно, да. В прошлом году, перед тем как я стала главой сестринства, отец Оливера был очень зол на него из-за оружия, которое тот купил без его ведома. Они поругались и довольно сильно. Помимо того, что это недопустимо, и у Оливера не было разрешения на ношение оружия, он ещё и начал пить. Летом Оливер признался, что купил пистолет на деньги братства, как и расслаблялся в баре за пределами университета тоже за счёт фонда братства, а по уставу это запрещено. Деньги братства и сестринства идут на развитие и помощь будущему поколению или же на оплату в каких-то критических ситуациях. Все вечеринки устраиваются за счёт средств глав, и никак иначе, поэтому главами становятся только самые богатые. В правилах написано, что глава не имеет права использовать эти деньги на собственные нужды. А я думаю, что Оливер не раз прибегал к этой сумме. Он пил всё это время, как помешанный, также употреблял наркотики, а его отец об этом не знает, иначе бы он уже сдал сына в клинику. У Оливера проблемы с алкоголем, серьёзные проблемы. Он ни дня не может без бутылки, а для этого нужны деньги. И если учесть, что Оливер даже не подозревал о том, что у его отца какое-то время были финансовые трудности, то он постоянно пользуется бюджетом братства, как и Калеб.

– Двух зайцев одним выстрелом, – задумчиво произносит Рафаэль.

– Калеб мне никогда не нравился, и порой мне даже казалось, что он к Оливеру испытывает отнюдь не братские чувства. Все операции можно посмотреть с ноутбука Оливера, его пароль я пришлю тебе в сообщении. Надеюсь, что он его не изменил.

– Я говорил тебе уже, что ты умница?

– Чаще ты говоришь, что я наглая и бессердечная сука, – с улыбкой отвечаю я.

– Я люблю тебя именно за это и за то, что всё же твоё сердце открыто для меня. До встречи, будь осторожна с Саммер и, если что, дай мне знать, я её убью, – Рафаэль целует меня в губы и раскрывает свой зонт.

– Я забыла спросить, ты подал заявление на поездку на благотворительный бал?

– Да, но вряд ли её одобрят.

– Об этом я позабочусь. Я буду ждать новостей, – подмигивая Рафаэлю, разворачиваюсь и выхожу из укрытия. Вот теперь будет жарко. Вот с этого момента нужно быть начеку, потому что начинается опасная война, в которой я хочу выжить и не одна.

Глава 5

Мира

Быть главой сестринства это огромная ответственность как финансовая, так и моральная. Ты не только отвечаешь за все финансовые операции, но и за жизнь и самочувствие каждой из сестёр. Это довольно пригодное качество для большого мира, только вот не все умеют скрывать свои тайны и правильно распределять приоритеты. Порой люди расслабляются, когда получают доступ к чему-то, что поможет им облегчить свою жизнь. А вот это грубейшая ошибка, и я это вызубрила наизусть. В войне нельзя быть рассеянной, но вот слабости сделали меня ещё уязвимей, чем я была. Я полюбила себя и увидела, что я достойный человек, который сможет выжить в любой ситуации, и впервые за всю жизнь начала собой гордиться.

Бросаю взгляд на телефон, молчащий уже больше суток, и возвращаюсь к экрану ноутбука. Выполняя задание по экономике для допуска к зачёту, я спокойно жду сообщения от Рафаэля. Он писал мне утром о том, что любит меня. И всё. На самом деле я не волнуюсь за предстоящую операцию, меня больше волнует другое – я не знаю кто является кукловодом. Сегодня я тщательно следила за каждым преподавателем на занятиях, которые были у меня в расписании. Под описание подходят все, кроме, наверное, преподавателя по конному спорту. Он мне нравится, и я бы не хотела, чтобы он был участником заговора. Против кого? Если на кону только деньги, то это очень глупо и мелочно. Конечно, я представляю оборот каких сумм проводится каждый день, и какие тёмные махинации совершаются, но всё же… это идиотизм. Сместить месье Леду невозможно, если только не уличить его в хищении и коррупции. Но это норма в моём мире, и адвокаты быстро сработают, чтобы подобного не произошло. У месье Леду есть свои защитники и сторонники, это их мир, и я туда лезть не желаю. Но дело ведь коснулось не только финансов, но и студентов. Почему? Предположения Рафаэля довольно понятны и приемлемы, но не может быть всё настолько просто. В моём мире никогда ничего не бывает просто, всегда есть подводные смертельно опасные камни, и они острее, чем у обычных людей. Они дороже.

Сначала до меня доносится аромат лёгких цветочных нот, а затем тихие шаги. Поднимая голову, оборачиваюсь и ожидаю, когда войдёт Сиен. Она закрывает за собой первую дверь, а затем вторую.

– Что-то интересное? – Спрашиваю её.

– У меня есть претензии к тебе, – недовольно произносит она, садясь на кровать.

– Слушаю, – усмехаюсь я.

– Почему ты не рассказала мне про Рафаэля всю правду, Мира? Почему?

– Какую?

– Всадник, – цокаю и издаю низкий стон. Белч. Придурок, чёрт возьми.

– Не хотела тебя пугать и, наверное, хотела защитить его от упрёков.

– Это очень плохо, Мира. Я думала весь день над тем, что мне рассказал Белч. И я понимаю твою позицию, но Кай… Вспомни, что было с Каем, Мира. Это страшно, ты должна подключить отца, – шепчет она.

– Он не поможет, Сиен. И я прекрасно помню, что было с Каем, Рафаэля я им не отдам. Поэтому мы ищем запись, сделанную в ту ночь. Вот это и есть суть войны, Сиен. Нашей личной войны. И в ней ни ты, ни Белч не должны участвовать. Это наш бой за нашу с Рафаэлем любовь, но это никак не относится к вам.

– Всё намного хуже, чем я думала. Это болото, Мира. Из него нет выхода, Карстена не победить, он…

– Хватит, Сиен. Прошу тебя хватит, я знаю, что делаю, и Рафаэль тоже. В этом и заключается смысл моего правления – защита тех, кого я люблю. А я люблю тебя. Конечно, ты слишком милая и добрая, и я даже не предполагала, что между нами возникнет подобная связь, но чувствую её и рада ей. Поэтому я прошу тебя, не лезь, ладно? – Беру её руки в свои и несильно сжимаю их.

– Мне страшно за тебя, Мира. И за него. Я боюсь, что потеряю вас и Белча тоже. Я…я просто боюсь, всё становится хуже и хуже… – Сиен плачет, опуская голову.

– Не бойся, вряд ли они тронут тебя, а Белчу следовало бы заткнуться и молчать. Рафаэль предупредил его, а он…

– Они меня не принимают, – всхлипывает подруга.

– Что? – Недоумённо приподнимаю брови.

– Его родители… вчера я сказала, что иду с ним на свидание, но обманула тебя. Белч встречался со своими родителями и пригласил меня. Он… он сказал им, что мы собираемся пожениться этим летом, но они просто… встали и ушли, бросив напоследок, что если он это сделает, то лишится всего наследства.

– Суки, – цежу я сквозь зубы, – но мы об этом знали. Ничего, Сиен, не торопитесь, всё будет хорошо.

– А я не знала, понимаешь? Мира, я не знала, что он это сделает. Я думала, что он постоянно шутит о свадьбе и о том, что мы будем вместе. Я…я не верила, считала, что это лишь повод, чтобы спать со мной. Я… чёрт, я чувствую себя такой безмозглой дурой. Ладно, если бы ждала этого, а я не ждала и всё равно оказалась не подходящей им, – обнимаю Сиен, позволяя выплакать обиду. И в очередной раз это даёт мне понимание того, что я должна выжить любым способом. Мне нужен мой трастовый фонд, чтобы их история завершилась красиво и счастливо. Хотя бы их…

– Тебя это сильно задело? – Тихо спрашиваю Сиен, передавая ей салфетки.

– Да, сильно. Всё же начиналось, просто как игра друг с другом, веселье и… Когда наши отношения зашли так далеко? Когда? Я не знаю, но Белч должен был предупредить меня о своих намерениях. Я выглядела такой жалкой, Мира. Я даже не оделась нормально. Я, конечно, была в курсе, что мои родители не так богаты, как его, но всё равно так больно и неприятно. Мы расстались…

– Что? Он тебя бросил? – Шокировано шепчу я.

– Нет, я его бросила. А зачем, Мира? Для чего это всё, раз нет никакого будущего впереди? Я не хочу надеяться на лучшее… его попросту нет, и не было никогда. Везде боль и грязь. Везде разочарование и предательство. Оно всюду, а я… мне так стыдно до сих пор.

– Подожди, я не понимаю. Вы были в ресторане, потом его родители поставили свой ультиматум, ты бросила Белча, а когда он рассказал тебе про Рафаэля?

– Тогда же, – всхлипывает подруга.

– Для чего? – Напряжённо спрашиваю её.

– Он кричал о том, что раз Рафаэль выжил в образе Карателя, то и он сможет добиться своего, что ему плевать на слова родителей, и не нужны деньги. Только я ему нужна. Белч даже кольцо в меня кинул и ушёл со словами, что докажет, что он не хуже Рафаэля, и ты борешься за свою любовь, а я так быстро сдалась, – Сиен достаёт из кармана халата обручальное кольцо с небольшим бриллиантом и сверкающей по ободку крошкой.

– Ты столько раз ругала меня за то, что я иду против своих чувств, а сама? – Горько усмехаюсь я.

– Знаю… но я не могла разумно мыслить, не ожидала, Мира, потому что потерялась и до сих пор не понимаю, что случилось. А теперь ещё и Рафаэль оказался в болоте полном преступлений, я… так боюсь, – подруга снова плачет, падая в мои руки.

– Белч, идиот неразумный, он таких дел натворит, Мира. Я пыталась позвонить ему, но его мобильный отключён. В братство не ходила, боюсь. Написала ему, что нам нужно поговорить, а он полдня молчит, и я спрашивала у ребят днём, они сказали, что он не возвращался в братство со вчерашнего дня. Я такая дура, зачем только спала с ним.

– Ты его не любишь?

Сиен поднимает голову и виновато поджимает губы.

– Люблю.

– Вот и причина, зачем ты спала с ним, зачем встречалась с ним, и почему тебе так больно. Успокойся, я разберусь. А ты прекрати себя накручивать, Саммер не должна видеть тебя такой, поняла? И не говори ей ничего. Кольцо чудесное, и ты выйдешь за Белча замуж. Я тебе обещаю, а свои обещания всегда выполняю, Сиен. Всё будет хорошо, – улыбаюсь ей, а внутри меня словно что-то остро царапает когтями. Деньги. Любовь проигрывает им, и вот она, правда жизни.

– Иди к себе, ложись отдыхай, а я найду его и поговорю с ним, – добавляю я.

– Может быть, лучше сообщить Рафаэлю?

– Мы не можем так открыто общаться, и я тоже на что-то могу сгодиться. Мужчины не меньшие нытики, чем женщины. Им тоже надо немного поскулить, дадим Белчу на это время, а Рафаэль, если заметит с его стороны какие-то попытки связаться со Всадниками, то сразу же остановит его, – мягко заверяю её.

– Точно?

– Точно.

– Я запаниковала, Мира. Я…

– Это нормально, Сиен. Белч тоже поступил неправильно, он должен был поговорить сначала с тобой, да и вступать в брак вам ещё очень рано. Сами раздаёте советы направо и налево, а вот повторяете те же ошибки, что и мы. Наверное, любовь всё же имеет клише. Люди становятся глупыми и пугливыми, забывая о том, что ведь ничего в принципе не изменилось вокруг. Тот же мир и те же правила, просто мы становимся незащищёнными, от этого и ощущается всё иначе. Мы острее чувствуем. Острее дышим. Острее живём. Острее болит сердце. Мы словно ходим по лезвию бритвы, которое всегда было таким опасным, просто у нас не было людей, которым мы были нужны. Я поняла, что страх появляется из-за боязни вновь поверить в хорошее, потому что раньше мы наблюдали только плохое. Но вот, действительно ли, хорошее это, у всех своя гипотеза, но оно стоит того, чтобы бояться потерять. Это делает нас живыми, – замолкаю, поднимаясь из кресла и ловлю удивлённый взгляд Сиен.

– Ты что, выпила?

– Скорее всего, повзрослела, – смеюсь я, – но придёт время, и мы выпьем. Да, я хочу выпить и не думать о том, что это плохо. Я хочу попробовать аромат всего этого мира и пытаюсь сделать это не одна. Я хочу иметь продолжение, как и ты. Иди к себе. И ты остаёшься моим заместителем, если меня не будет. Я напишу тебе о новостях.

Указываю головой на дверь, и подруга, тяжело вздыхая, выходит из спальни.

Вот этого ещё не хватало. Белч совсем рехнулся, раз в такой ситуации решил идти в атаку. Он же прекрасно понимал последствия и тот факт, что для Сиен это болезненная тема.

Сажусь за ноутбук и вхожу в другой аккаунт, меняя систему на скрытую. Грог когда-то мне устанавливал программу поиска местоположения людей по номеру телефона, и я ей успешно пользовалась в прошлом году, пришло время снова её открыть.

Вбиваю номер телефона Белча и жду, когда программа мне выдаст информацию. Чёрт, он выключил мобильный, и я не могу его отследить. Выключаю программу, выхожу из аккаунта и открываю задание. Хватаю пальто и сумку, бросая туда мобильный. Есть несколько мест, где может находиться Белч, и сначала придётся осмотреть территорию университета, а затем уже поискать его в городе. Да, конечно, я могла бы просто забить на это, но так я хотя бы перестану думать о кукловоде и ждать сообщений от Рафаэля. Займу себя хорошим делом – промою мозги одному придурку.

– Мира? Ты куда собралась на ночь глядя? – Едва я закрываю дверь в свою комнату, так Саммер распахивает свою.

– С каких пор глава сестринства отчитывается перед кем-то? Место своё забыла? Марш на коврик, – фыркая, смерив Саммер уничтожающим взглядом, сбегаю по лестнице вниз.

– Ты ещё ответишь… – доносится до меня.

Усмехаюсь и выхожу из дома.

О, да, я жду с нетерпением, когда ты хоть что-то сделаешь. Дай мне повод тебя уничтожить.

Первым делом направляюсь в братство. Парни не обращают на меня внимания, играя в приставку в гостиной, другие пьют пиво и играют в покер за обеденным столом.

– Белч здесь?

– Не был, – в один голос отвечают они.

Всё же поднимаюсь по лестнице и подхожу сначала к спальне Рафаэля, но сразу же сворачиваю налево и нажимаю на дверную ручку комнаты Белча. Кривлюсь от безобразного срача в комнате, когда включаю свет. Так, он явно был здесь. Сломан светильник около постели, открыта тумбочка, где, вероятно, у него лежала заначка. Идиот.

На самом деле это довольно интересно. Думаю, Рафаэль бы поступил так же, будь он на месте Белча. Почему влюблённые пары всегда поступают по шаблону? Получается, что у каждого чувства есть определённая программа, которую все проживают одинаково. Отличаются лишь эмоции и длительность размолвок.

Проверяю бар, затем бильярдную, даже библиотеку на всякий случай. Без проблем выхожу за пределы университета и сажусь в заказанное ранее такси. Меня довозят до одного небольшого круглосуточного кафе. Оглядываю пространство и… бинго.

Белч делает глоток из бокала, а я сажусь напротив него. Поднимает голову. Удивление, даже шок, а потом злость.

– Что тебе нужно? – Шипит он.

– Вот и я хочу тебя спросить об этом же, Бернардо. Какого чёрта тебе нужно от этой жизни? Что, вообще, творится в твоей прокуренной голове? – Снимаю пальто и бросаю его рядом на стул.

– Слушай, отвали от меня. Иди дальше планируй тайные и зашифрованные операции с этим придурком.

– Меня исключили на время из операции, и я решила немного побыть обычным человеком. Так что давай выкладывай, Бернардо, с каких пор ты сбегаешь и прячешься? – Я проговариваю его имя по слогам, вызывая ещё большую злость.

– Пошла ты, Эмира Райз. Отвали от меня и передай своей глупой подруге, что она больше не будет со мной играть. Я…

– Мне вот интересно, сколько раз ты убеждал Рафаэля в том, что я не так плоха, как кажусь на первый взгляд? Сколько раз ты вставлял ему мозги на место? Можешь не напрягаться, отвечу за тебя. Сотню, не меньше. Так какого чёрта ты выкидываешь такие номера сам? Ты повторяешь его ошибки, Белч. А ты и Сиен были той причиной, по которой я вернулась обратно, чтобы бороться за вас. И ты смеешь забирать у меня смысл моего присутствия здесь? Ты смеешь поступать так бесчестно с человеком, которого добивался больше года? – Высказываю ему претензии открыто. Надо же, мне нравится быть вот такой. Подругой. Вроде бы это так называется.

– Ты хоть представляешь, что ты выкинул на ужине с родителями? Ты понимаешь, что Сиен боится этого, и не потому, что не любит тебя, а потому что знает наверняка, как больно будет потом. Нет, я не осуждаю тебя. Ты сделал то, что хотело твоё сердце, но всё это слишком рано, Белч. Дай мне немного времени, пожалуйста, и я исправлю эту ситуацию. Ты сейчас планируешь разрушить своё будущее, выбрав любовь, и это правильно, но ты такой же, как я. Мы росли на роскошных плантациях, где нас постоянно поливали и подпитывали. А вот ты сейчас сможешь сам поливать и подпитывать себя и Сиен, когда даже университет не закончил? Куда ты подашься? Где будешь работать? Где жить? Сиен кому-то продадут, если ты не начнёшь тоже продумывать стратегии и искать варианты, чтобы забрать её с собой. Начни уже взрослеть. Игры закончились, Белч, ты хочешь быть мужчиной, значит, поступай как мужчина, а не как избалованный мальчик, бросающийся кольцами и угрожающий стать тем, во что превратили Рафаэля. Ты думаешь, это так легко, быть Карателем? Ты вспомни, только вспомни, когда мы увидели, как его ломало, и если бы не мы, то он бы всадил себе иглу в вену. Это навсегда останется с ним. Эти жертвы и эти раны. Думаешь, только это делает человека сильным или же помогает ему чего-то добиться? Нет. Это разрушает. Так не совершай преступления, когда у тебя нет повода для этого, – замолкаю, переводя дыхание.

– Я не знаю, Мира. Мне показалось, что я ей не нужен. Как развлечение – да, но не как человек, который мог бы оберегать её всю жизнь. А я люблю Сиен и всегда её защищал, что бы ни происходило. Каждую минуту старался быть рядом. И я понимал, что мои родители будут против. Но она убежала, Мира. Взяла и убежала, чем и вызвала их возмущение. Если бы она осталась, то всё было бы иначе…

– «Бы», – вот частица, которая лишняя в твоих словах. Можно предполагать многое и мечтать о таком же, но «бы» это не настоящее, это просто выхлопной газ. Подумай разумно, что ты можешь ей предложить сейчас? Ничего. Только себя. Но одного человека мало. Нужен фундамент, так начни его строить. Обдумай всё и планируй, как я. У меня есть счёт, куда я регулярно перевожу немного денег, и отец о нём не знает. Это мой личный счёт, и с ним я исчезну, как только выполню папочкино условие закончить этот год. Рафаэль, я уверена, тоже поступает так же, как и я. Ты хочешь быть на него похожим? Но ты не будешь. Ты другой. Ты отличный от него человек и индивид. У тебя своё мнение на разные вещи, и не гневи эту чёртову жизнь, она и так дерьмовая, а будет ещё хуже. Спроси у Рафаэля, как он раньше жил и что ел. И в эту грязь ты поведёшь Сиен? Вы умрёте там оба, а я не для того занимаю пост, который мне к чёрту не сдался, чтобы спокойно наблюдать, как вы оба погубите себя. И в данный момент ты выбираешь смерть. Так выбери жизнь и включи мозги, а они у тебя время от времени появляются! Зачем нужно было идти так долго, чтобы разрушить всё за один миг? Я прошу тебя не нужно. Это очень больно, Белч. Это безумно больно терять любимых. С этим сложно жить и быть виноватой во всём. Поверь моему опыту, ошибки порой стоят самого ценного. Свободы. А она у вас с Сиен пока ещё есть. Не забирай, не кради её. Взрослей, чтобы стать тем мужчиной, который сможет защитить её в любой ситуации, и не бегством, а тем, что он встанет на твёрдую почву и возьмёт её за руку, чтобы строить что-то дальше. У вас с Сиен есть шанс, а если у вас получится, то, значит, и у меня не всё потеряно. Не разбивай мою мечту, она очень хрупкая, – забираю из его рук бокал с виски. Принюхиваюсь. Неплохо. В самый раз.

Делаю один большой глоток, и алкоголь обжигает горло, моментально впитываясь в кровь. Кривлюсь от резко изменяющегося состояния и отставляю пустой бокал. Вот теперь я могу немного воспользоваться возможностью переключить внимание на чужие судьбы.

Глава 6

Мира

– Или я напился до чёртиков, или я вижу перед собой человека, а не суку, – медленно нарушает молчание Белч.

– Скорее, первое. В этом месте, насколько я знаю, подают сносную еду. Я бы предпочла бургер, колу и фри-фрайс с кетчупом. Угостишь девушку? – От моих слов Белч ещё больше входит в состояние ступора, а затем громко смеётся, мотая головой.

– Ни хрена себе, Эмира Райз, ты выкинула номер. С удовольствием угощу тебя. Жаль только, что сайт больше не работает, а то я бы с радостью выложил фото, на котором ты поедаешь калории, – ещё смеясь, парень поднимает руку, подзывая официанта.

– Знаешь, что самое интересное?

Отрицательно качаю головой на вопрос Белча.

– Я вот испытываю к тебе разные чувства. От ненависти до желания завести дружеские отношения. Но в любом из своих состояний я всегда тобой восхищался, даже если ты поступала довольно жестоко. Единственное, что не менялось, именно восхищение твоим потенциалом.

– Ты явно перебрал лишнего. И поверь мне, я не ангел, Белч. В большинстве случаев мне плевать на то, что произойдёт с людьми, – усмехаюсь я.

– Но тебе плевать не на всех. И я считаю, что мне повезло, раз я никогда не думал о том, чтобы влюбиться в тебя. А вот Рафаэлю в этом не повезло, и я вижу, что с ним делает любовь. Твоя любовь. Она смертельна для других, но дарит кислород и силы для вас с ним. У вас нет будущего, прости, но это ведь так, Мира. Однако и ты, и он мечтаете о нём, совершаете немыслимое и выживаете ради вот этой иллюзии, в которую так верите. Лежать в гробу, ещё дыша, и знать, что вся боль была впустую, это чертовски жестоко. Я бы, наверное, не вытерпел. Свихнулся. Спился. Обкололся. Не знаю, как бы я поступил, но уверен, что не вёл бы себя так, как он. Спокойно. Рассудительно. Странно. Вы оба очень изменились. Вы стали лучше не для людей, а для самих себя. Я сравниваю вас и нас с Сиен и могу сказать, что я нереальный везунчик. Как ты с этим живёшь?

– Непросто. Ты прав, Белч, Рафаэль очень изменился. Если сравнить его с тем парнем, который нагло заявил мне, что будет жить через стенку, и оккупировал часть моей жизни, то он теперь другой. Иногда я смотрю на него и не вижу в нём многого. Наверное, это называется взрослением и опытом. Такого, какой он сейчас, я бы никогда его не поняла и не приняла. Но нынешняя я не смогла бы любить его прежнего. Это, как кусочки пазла. Они складываются в картину снизу вверх. И когда не хватает кусочка, то это затормаживает нас. А когда они выстраиваются ряд за рядом, то всё подходит идеально. Рафаэль пытается скрыть от меня многое, думая, что это подвергнет меня опасности. И я это замечаю. Раньше бы я возмутилась, потребовала объяснений и честных признаний о том, как обстоят дела на самом деле. Сейчас же мне комфортно знать, что рядом со мной человек, который умеет меня защищать и, главное, хочет этого.

– Думаешь, он считает, нас тупыми и непригодными? Меня это обижает. Он как будто стену выстроил. То отталкивает, то неожиданно приходит и просит разговорить Оливера о том, что было в ту ночь. И я решился… поэтому и решился на обручение прямо сейчас, чтобы самому успеть уберечь Сиен, вывезти её или же попросту закрыть собой. Так я хотя бы имел повод возмутиться, а в итоге только хуже сделал, – Белч замолкает, когда перед нами ставят два одинаковых заказа.

– Но ты ведь можешь защищать Сиен и так, без официального заявления. Для чего оно, вообще, нужно? Хочешь новых проблем? А вдруг после свадьбы вы тоже изменитесь, и ваши грани больше не будут подходить друг другу? Ты об этом не думал? Рафаэль сделал мне предложение, и я согласилась, но это слова, которые просто были нужны нам обоим. А вот брак – это уже намного серьёзнее, Белч, тем более в такой ситуации, когда неизвестно, как завершится этот год, и останется ли у нас хотя бы капля веры во что-то, а идти наобум запрещено. Найди другой вариант помощи Рафаэлю, с ним очень сложно сейчас, и я его понимаю. Он напряжён. Он боится. На нём огромная ответственность, как и вероятность того, что он окажется в тюрьме, если этого пожелает Карстен, велика. Чем меньше ты или я мелькаем сейчас рядом с ним, тем, по его мнению, мы дальше от негативных последствий. Сейчас мы можем только полагаться на его выводы и планы, вот и всё. Да и тебе необходимо решить свою проблему, Белч. Сиен ведь ждёт и волнуется, она тоже боится, как и ты.

– Сильно обижается на меня?

– Скорее она подавлена. Наши родители никогда не примут наших избранников. Этим мы с тобой похожи. Но в твоей ситуации есть решение, так обдумай его. Желательно, когда протрезвеешь и сможешь соображать нормально, а не сбегать и пить здесь, отключив мобильный, – с укором произношу я, отчего Белч закатывает глаза, бросая в рот картошку.

– Как ты нашла меня?

– Сиен много болтает. Обычно я не слушаю её, но, видимо, моё подсознание считает нужным запоминать какие-то данные. В это место ты пригласил её на первое свидание в прошлом году, хотя это больше напоминало «нажрёмся и перепихнёмся по-быстрому, а там авось и снова получится». И вы сюда часто ездили потом, чтобы поиграть в «Дартс».

– Да, она любит бросать дротики, – улыбается Белч.

– Нет, идиот, она любит тебя, а на дротики ей плевать. Думаешь, она умела играть в приставку? Не-а. Она научилась это делать и практиковалась в игровых залах в Женеве, пока я была на массаже, чтобы стать тебе хорошим соперником, думая, что именно этим тебя и зацепит. Она столько читала различных стратегий и заучивала их, чтобы произвести на тебя впечатление, ты и не представляешь. Видишь, события идентичны, только в вашем случае это «лайт» вариант, так не превращай его в «хард». Оно тебе не нужно, – подхватываю бургер и кусаю его.

Чёрт, невероятно вкусно.

Пока я наслаждаюсь бургером и утоляю тот голод, который никогда не утолит диета, Белч размышляет, медленно попивая теперь уже воду и задумчиво жуя картошку.

– Ты раньше не говорила так. Как тебе удалось? Нет, я понимаю, что ты помогаешь Сиен и приехала сюда, чтобы вправить мне мозги, но ты спокойна, Мира. Ты сидишь здесь со мной, ожидая, когда я протрезвею, ешь гадости, запрещённые в сестринстве, выдаёшь довольно взрослые мысли, и они разумны. Как? Ну, то есть… чёрт, по идее, ты должна быть с Рафаэлем, а не нянчиться со мной, – запиваю еду колой и протираю рот салфеткой.

– Я ищу подвох, понимаешь? Всё это… ты мне кажешься какой-то другой, и это ненормально, – добавляет он.

– Тебе нужна веская причина, почему я вышла из университета, когда это запрещено, нашла и убедила тебя в том, что твой поступок неразумный, и ты совершил ошибку? – Белч кивает.

– Всё просто. Очень просто. Есть вещи, которые осознаёшь лишь в критический момент. Когда я, отдирая крышку гроба, думала, что Рафаэль мёртв, то вся жизнь стала бессмысленной. Есть ситуации, в которых никакие деньги не помогут. Смерть. Нельзя воскресить человека, медицина ещё на это неспособна настолько, чтобы этой услугой мы могли пользоваться. И в такой момент всё встаёт на свои места. Приоритеты расставляются именно так, как того требует сердце, а ты зачем-то боролась с ним и всё отрицала. Обиды, ошибки и различия стираются из памяти, оставляя лишь сильную и острую боль, испытывая которую очень сложно дышать. После этого появляется другая сторона, с которой я не была знакома. Она говорит мне о том, что я ни за что на свете не хочу, чтобы ты и Сиен прошли через это. Она подсказывает мне постоянно, что многие проблемы, кажущиеся нерешаемыми, глупы и надуманны. Всё это пыль, чушь и фигня, и ничего не значат. Она не стоит сердцебиения любимого человека. Смерть или же близкая вонь её рядом с твоим сердцем меняет тебя очень быстро, и вот со мной произошло то же самое. Я увидела многое под другим углом, и меня больше ничего не пугает так, как минута, когда он не будет жить. Так что, жизнь не так сложна, какой мы её хотим видеть. Она намного проще, только надо немного потерпеть и проявить жёсткость к другим. Всегда будут жертвы, но, главное, чтобы это были не вы. Мне сложно даются объяснения, и ты можешь продолжать искать подвох, Белч, но вряд ли найдёшь его в моих словах и поступках по отношению к вам с Сиен, – замолкаю, делая ещё один глоток газировки, и, надеюсь, что до него дошло. Когда ты вдыхаешь аромат смерти, и он затрагивает любимого, то становишься терпимей. Ты начинаешь думать не с оглядкой на страхи, а головой. Эмоции больше не берут над тобой верх, потому что они, в большинстве случаев, мешают. Моё сознание за последнее время резко поменяло своё направление. Я знаю, чего хочу добиться. Я не хочу больше быть одна в этом мире. Я хочу любить и быть любимой человеком, который знает цену, которую мы заплатили за преступление. Я хочу будущего с Рафаэлем и ради этой цели готова забыть о страхах предательства, потому что оно происходит лишь тогда, когда эмоции, а не сердце, ведут разумом.

– Уже начало шестого, нам пора. Ты должен привести себя в нормальный вид, поговорить с Сиен и больше не пропускать занятия. Сейчас ты не имеешь права на ошибку в своём поведении в братстве, Белч, – парень приоткрывает глаза, сонно моргая.

Он заснул пару часов назад, пока я ждала нужного времени для возвращения в университет. Ещё рано, но достаточно темно, чтобы Белч был готов встретиться с подругой и всё исправить.

– Я уже оплатила счёт, не волнуйся. Угостишь меня в следующий раз, – говорю я, когда он рассеянно достаёт смятые купюры из кармана джинсов.

– У меня башка трещит, – жалуется Белч, поднимаясь с диванчика и разминая мышцы.

В баре осталось только несколько посетителей и мы, здесь тихо и спокойно. Рафаэль так и не написал мне ничего, а я скучаю по нему. Я понимаю, что он занят и в данный момент работает над заданием Карстена. Я убеждаю себя, что скоро он полностью будет моим, и мы уже не расстанемся. Только эти мысли и дают мне силы не поддаваться эмоциям, а доверять Рафаэлю.

На пропускном пункте при входе в боковые ворота университета, охрана косо смотрит на Белча. Я прошу его пройти первым, а сама задерживаюсь, копаясь в рюкзаке, и вместе с карточкой вкладываю в руки одному из мужчин двести евро. Он понимает меня без слов. Выйти-то можно без проблем, а вот вернуться не вовремя из-за новых правил – серьёзная причина, чтобы быть наказанным. И если у меня есть смягчающие обстоятельства, как у главы сестринства, да и Карстен вряд ли решится меня тронуть до четырнадцатого февраля, то у Белча этих послаблений нет.

Мы молча идём рядом по пустым дорожкам в темноте, стараясь обходить освещаемые места и остаться незамеченными.

– Только ноябрь, откуда снег? – Шепчет Белч, хватая меня за локоть и останавливая.

– Какой снег? – Недоумённо изумляюсь я и поворачиваю голову в сторону, чтобы понять, или же Белч ещё пьян, или же нечто иное ожидает нас.

Вся площадь перед университетом заполнена листами бумаги, разлетающимися на ветру. Через несколько часов он разнесёт их по всей территории. И мало того, что бумага валяется на искусственных газонах, она ещё и приклеена к стенам и окнам каждого учебного корпуса, как и на здании администрации.

К нашим ногам силой ветра прибивает несколько листов, и Белч успевает подхватить один из них.

– Мать твою…

Подхожу ближе к Белчу и заглядываю в лист. Сердце сбивается с ритма. Выписка со счёта братства, на которой красным обведены суммы хищений. Подписи к каждой, и уличение Оливера в обмане и воровстве.

– Его же… Мира, – Белч мнёт лист и отбрасывает его от себя.

Я не знаю, как кузен Оливера, его кровный родственник сейчас отреагирует на предательство. Делаю шаг в сторону и упрямо приподнимаю подбородок, собираясь защищаться.

– Всадником может стать лишь тот, кто был на посту главы братства «Альфа», – мрачно говорит Белч.

– Да.

– Он мой кузен, Мира. Наши отцы братья. Это моя семья.

– Да, – киваю Белчу.

Поджимает губы, и его лицо искривляется от муки выбора. Это сложно, и я его понимаю. Ведь это лишь начало конца Оливера, а дальше всё будет только хуже.

– Я с вами, – произносит Белч. Отчасти я удивлена, а с другой стороны, рада. Ещё один союзник, который мне неожиданно стал дорог.

– Спасибо.

– Ему будет больно?

– Думаю, что да. Когда выписку со счёта братства увидят парни, то вряд ли они оставят это просто так. Когда об этом узнает Карстен… он уже дал приказ уничтожить Оливера, так что это лишь причина и повод, чтобы добиться официального места в нашем мире, – тихо произношу я.

– Почему, Мира? Почему его надо так жестоко уничтожать?

– Потому что он что-то знает и молчит, Белч. Не просто так Рафаэль просил тебя развязать ему язык и снова рассказать про ту ночь. Рафаэль считает, что именно там есть зацепка, которую, по мнению Карстена, может слить Оливер. Карстен подчищает за собой. Остались только Саммер и я. Именно у Саммер было видео, и у неё, предположительно, его украли, лишив её компромата на Карстена. Сейчас в её руках только смонтированный ролик, в котором я выступаю главной шлюхой. Она им и будет шантажировать, только вот его уже перехватил Рафаэль. Ещё один повод для шантажа – сам Рафаэль. Саммер Карстен не тронет.

– А ты будешь жертвой Кровавого Валентина, если до февраля не уничтожить Всадников и не найти изначально отснятое видео, – заканчивает за меня Белч.

– Всё верно.

– Но почему Раф так уверен, что именно в нём заключается что-то особенное?

– Я не знаю. Может быть, что-то слышал от Карстена. Может быть… да у него свой взгляд на эту ситуацию, и он ищет именно видео. По выводам Рафаэля, самого Карстена шантажируют им. И он тоже пешка, – на всякий случай осматриваясь, приглушённо признаюсь я.

– Что? То есть это не его желание продемонстрировать власть? – Шокировано переспрашивает Белч.

– Нет. Всадники всегда были тайной организацией, а сейчас их заставили выйти из тени и удерживать контроль над студентами. Рафаэль думает, что кто-то хочет руками Всадников наказать месье Леду за хищения средств, которые платят родители за плохую успеваемость студентов. А Карстен убирает тех, кто может сболтнуть лишнее. Хоть Оливер до сих пор не сказал ничего странного о том, что было тогда, но это не значит, что в будущем он этого не сделает. У Карстена за спиной много преступлений, но он тщательно подчищает за собой следы, а вот в ту ночь не смог уследить за этим. Оливер ранил Кая, что не входило в план. Началась паника, и девушки из сестринства, которые находились там, были вынуждены остаться до конца, пока Оливер не закончит со мной, а потом с Каем. Беате тоже нужна была помощь, медицинская помощь, ведь Карстен отрубил ей палец. У неё был болевой шок, а через день она уже резала себе вены на моих глазах и под руководством Саммер и Карстена, чтобы никто не смог понять из-за большого количества крови, что случилось на самом деле. И в итоге мы получаем то, что Беата не в состоянии ничего рассказать, Кай тоже, как и присутствовавшие там девушки, которым заплатили за то, чтобы родители их забрали. Только вот я уверена, что они повторили судьбу Беаты. Остались я, Саммер и Оливер. Всё просто, каждый преследует свои цели.

– А если предложить Саммер что-то, от чего она не сможет отказаться, Мира? Ведь она не дура и знает, как манипулировать тем же Карстеном.

– Единственное, что она хочет – место главы сестринства, а это я не могу ей отдать. Сиен будет плохо. Да и если бы Саммер на самом деле знала страхи Карстена, то меня бы уже не было здесь. Для Саммер место главы – хороший старт, чтобы обеспечить себе будущее, потому что вряд ли родители помогут ей в дальнейшем, они полностью заняты Беатой и её лечением.

– Получается, что остаётся только один вариант – сломать жизнь Оливеру и посмотреть, что будет дальше?

– Всегда есть жертвы, Белч. Всегда. Иногда ими становятся хорошие знакомые, но жизнь любимых намного важнее, чем они. Это жестоко, я знаю, но в этой ситуации я не собираюсь помогать Оливеру, хотя до этого пыталась. Нам нужно идти, – меня передёргивает от холодного ветра.

– Мне его жаль, просто по-человечески жаль. Отец убьёт его, – меня догоняет Белч, и я тяжело вздыхаю.

– Мне тоже. Но на кону жизнь Рафаэля, и я не могу, не имею права проиграть, Белч. Я веду войну против Карстена. Тебе придётся выбрать сторону, потому что иначе не выжить. Это сложно, и мне плохо внутри оттого, что всё так получается. Мы все совершаем преступления и будем их совершать, чтобы защитить любимых. Таковы правила. Прости, но я буду лишь наблюдать за падением Оливера и тем, как его уничтожат, – бросаю на Белча быстрый взгляд и сворачиваю к дому сестринства.

Тихо открываю дверь, прислушиваясь к сонной атмосфере. Делаю шаг, и ногой, обутой в ботинок, наступаю на что-то скользкое. Опуская взгляд вниз, вижу несколько листов бумаги, с распечатанными на них операциями по счёту братства «Альфа». Поднимаю один, на котором остался отпечаток подошвы, и закрываю за собой дверь.

Стараясь не шуметь, поднимаюсь к себе и вхожу в гостиную. Сбрасываю пальто на диван, туда же кладу рюкзак и разуваюсь на ходу. Замёрзла.

В темноте подхожу к столу и, включая настольную лампу, кладу лист на стол. Утро обещает быть очень эмоциональным. Надо бы подготовиться, но я безумно хочу спать.

Дёргаюсь, когда тёплые ладони проходятся по моей талии. Одновременно расслабляюсь, а сердце срывается на бег.

– Где ты была? Я скучал, – улыбаюсь от тёплого аромата, окутывающего меня.

– Вставляла на место мозги Белчу. К слову, выполняла твою работу, – поворачиваюсь в руках Рафаэля, и наши взгляды встречаются.

Его ладони поднимаются выше, и он стискивает моё лицо, склоняясь к нему.

– Я скучал. Чертовски скучал, и мне так хреново, любимая. Так хреново, – горько произносит Рафаэль, а моё сердце сжимается от боли, когда он целует меня.

Я знаю. Я сама проходила через всё это год назад. Но я отвечаю на поцелуй, нежно касаясь губами его. Обхватываю Рафаэля за шею и прижимаю ближе к себе, чтобы как-то облегчить это состояние «должен».

– Всё будет хорошо, – шепчу я.

– Да, ещё немного… ещё чуть-чуть, и мы исчезнем. Ты и я. Мне осталось совсем немного до того момента, когда тебе придётся решить…

– Я уже решила, мон шер. Я не передумаю. Никогда. Мы исчезнем, и никто нас не найдёт, но сначала я обязана окончить этот учебный год, как того требовал отец. И ты окончишь его, получишь образование. За это время мы найдём все лазейки и после выпуска испаримся, – слабо улыбаясь, кладу голову на его плечо. Рафаэль стискивает меня в своих руках и глубоко вздыхает.

Он качает меня в таких нежных и необходимых объятиях. И эта тишина, сгущающаяся вокруг, не может дотронуться до нас, словно мы в коконе.

– Что с Белчем? – Тихо спрашивает Рафаэль.

– Долгая история, захочет сам расскажет.

Рафаэль отодвигается от меня, и я поднимаю голову.

– Ты так изменилась, стала другой. Намного лучше, чем я заслуживаю.

– Глупости, – улыбаясь, кладу ладонь на его щёку. – Ты заслуживаешь большего, чем вербовка. А я просто люблю тебя, мон шер, и готова на всё только бы ты вот так, как сейчас, был рядом со мной.

– Дотяну наказание до выходных, а там, – Рафаэль отходит от меня, и моя ладонь падает, хватая воздух.

– Саммер была в твоей спальне, пыталась вскрыть замок в мою комнату. Она не оставит тебя в покое, и меня это бесит, – меняет тему, отчего я лишь усмехаюсь.

– Я знаю, она не упустит шанса найти то, что позволит ей занять моё место. Я справлюсь, не волнуйся.

– Проще её превратить в то, что я сделал с Флор.

– Проще, ты прав. Но стоит ли она ещё одного преступления, мон шер? Нет. Она ничтожна, и я не позволю тебе рисковать собой и нашим будущим из-за неё. Я не хочу потерять тебя вот так, из-за глупой дуры. Я выставлю её отсюда, как только будет возможность, – отрицательно качаю головой и сажусь на кровать.

– Твой отец звонил мне, – напряжённо сглатываю.

– И что хотел?

– Порадовался твоим успехам и сказал, что вы встретитесь на благотворительном балу в Женеве. Он будет не один.

Цокаю и закатываю глаза.

– Плевать. Может быть, ему нужна какая-то женщина, чтобы он отвалил от меня? Пусть занимается очередной шлюхой, которая будет тянуть из него деньги и петь о любви, а потом бросит. Это мне даже на руку.

– Мне нужно идти. Светает, я ждал тебя слишком долго, – Рафаэль поворачивает голову к окну, и я тоже.

– Прости, ты бы написал…

– Всё в порядке.

Не в порядке. Его гложет совесть. Она будет сжирать его долго и мучительно, и в таком состоянии я могу его потерять. Оно опасно, и вот этого я боюсь больше всего.

– Мон шер, – Рафаэль оглядывается, стоя у ванной комнаты. Он печален. Даже могу сказать, что безэмоционален.

– Я тоже скучаю. Очень скучаю по тебе. Каждую минуту я думаю о тебе и мечтаю. Ты научил меня мечтать и верить во что-то лучшее. И я буду это делать всегда, где бы ты ни был. Только вернись, ладно? – Мои губы начинают подрагивать. Нервозность переполняет меня изнутри, и я не могу это контролировать. Я боюсь… так боюсь его потерять.

Рафаэль дёргается в сторону ванной комнаты, оставляя моё признание без ответа. Отвожу взгляд, быстро смахивая слезу, а в следующий момент меня буквально сносит порывом. Меня опрокидывает на кровать, и горячие губы прижимаются к моим.

– Я люблю тебя, – Рафаэль покрывает моё лицо поцелуями, снова возвращаясь к губам.

– Я живу для тебя, любимая моя девочка. Только для тебя. И дышу тоже только ради тебя. Я смогу, клянусь. Я вытерплю всё, и это будет прекрасной ценой за твою любовь, – быстро шепчет Рафаэль.

Киваю ему, целуя на прощанье, и он, выпрямляясь, уходит в ванную, оттуда в свою спальню и затем в окно. Это уже отработанная им схема, а я остаюсь одна, дотрагиваясь пальцами до своих губ.

Глава 7

Мира

Когда в мире случается какое-то событие, то оно всегда, вне зависимости от посыла, рождает хаос. Он смертелен и опасен. В такой ситуации лучше держаться подальше от людей и толпы. Следует оставаться спокойной и не поддаваться панике. Но это всё теория, а на практике всё намного отличается. Мало быть в стороне, придётся защищаться любым доступным способом.

– Боже мой, как он мог так поступить? – Возмущается Саммер, всплёскивая руками.

– Это нарушение, и Оливер должен был знать об этом, – печально подаёт голос Прю.

– Может быть, его подставили?

– Да-да, есть же вероятность того, что это липовый счёт?

– Это не липовый счёт, идиотки. Здесь вся подноготная «Альфы», и это правда. Оливер воровал деньги со счёта братства на свои нужды. И я думаю, что не он один так поступал, – вот оно. То, что я и предполагала.

Усмехаясь, спускаюсь со второго этажа, и внимание Саммер, со сверкающими от близкой победы глазами, переключается на меня.

– Ты права, милая, – с улыбкой произношу я, выхватывая из её рук распечатку счёта. – Не только Оливер так поступал, но и твоя сестра. Она часто использовала деньги сестринства, чтобы купить себе новое платье или же обновить гардероб, развлечься со своими подругами в Женеве. Ведь все знают, что финансовое состояние вашей семьи на грани банкротства. Это чертовски плохое утро для Оливера и всего братства. Сейчас у них там бойня.

– Мира, но это же…

– А ты почему такая спокойная? Да ещё и улыбаешься тому, что у твоего бывшего жениха такие проблемы? Не ты ли его подставила? – Едко перебивает одну из сестёр Саммер.

– Увы, я не догадалась. Это обидно. Оливер давно уже потерял хватку, и Всадники им явно недовольны. Если вспомнить, что случилось на балу, то можно было предположить подобный исход. Самое интересное, что будет дальше? Это очень занимательно, вам не кажется? – Делаю паузу, осматривая каждую из собравшихся внизу перед занятиями девушек.

– Мы завтракать сегодня будем, или же у нас траур по неудачным финансовым махинациям братства «Альфа»? – Интересуюсь я, сминая лист и швыряя его за спину.

– Да, конечно, у нас всё готово…

– Подождите. А ты, Мира? Если твой дружок делал такое, то и ты могла. Как мы можем быть уверены в том, что ты до сих пор в состоянии поддерживать сестринство материально и не повторила неудачную финансовую махинацию своего слабого любовника? – С язвительной улыбкой тянет Саммер.

– Мне скрывать нечего, милая. Я в отличие от твоей сестры и тебя, чего уж скрывать, очень богата и не собираюсь терять свои деньги. А что до ваших, так мне на них плевать. Я не буду отчитываться перед вами, а кто хочет меня в чём-то уличить, то дверь – вот она, прямо перед глазами. Получите официальный приказ от администрации или же финансового отдела по борьбе с коррупцией ЕС, и я покажу то, что вас так волнует. Я здесь никого не держу, только вот вы знаете о поговорке «яблоко от яблони недалеко падает». Это относится и к тебе, милая. И сделай уже что-то с волосами. Они безобразны, – с отвращением кривлюсь, а затем на моих губах снова играет улыбка, предназначенная девочкам.

– Нам нельзя опаздывать на занятия. Поэтому все те, кто верит и доверяет мне идут завтракать, а кто нет, – красноречиво оглядываю Саммер с головы до ног, – собирает свои вещи и идёт на выход. Дверь всегда открыта.

– Я тебе верю и доверяю, Мира, – произносит Кайли. Улыбаюсь ей, кивая в знак благодарности.

– С тобой наше сестринство стало намного сильнее, чем было при правлении Беаты. Ты, действительно, прирождённый лидер, и если вспомнить то, как ты защитила меня перед этими шакалами, то я никогда в жизни не усомнюсь в тебе. И я уверена в том, что ты сделала бы то же самое для каждой из нас, потому что понимаешь, что такое ответственность и достоинство. А те, кто решит плести против тебя интриги, пусть знает, что за тебя есть кому постоять, и мы не испугаемся никаких видео, которыми нас могут шантажировать, ведь и у нас есть улики против врагов, – добавляет Кайли и бросает взгляд на Саммер, до которой, наконец-то, доходит, как сильно я укрепила свои позиции, и что ни один шантаж теперь не сработает.

Остальные девочки поддакивают Кайли и с улыбкой проходят мимо меня в столовую.

В гостиной остаёмся только я и Саммер.

– Если ты думаешь, что выиграла, то чертовски ошибаешься. Карстен обещал мне место, твоё место, как только Кровавый Валентин заберёт свою жертву. А я умею ждать. У тебя не так много времени, как ты думаешь, Мира, советую сдаться добровольно, – шипит Саммер, приближаясь ко мне.

– Свои советы держи при себе, и не забывай о том, что в данный момент нарушаешь правила сестринства. Изучи их снова на досуге, вероятно, я воспользуюсь ими, когда устану от тебя, а пока мне весело наблюдать за твоими жалкими попытками поднять восстание, – со смехом направляюсь в столовую, где меня ждёт скрэмбл с овощами и бокал белкового коктейля.

Значит, Карстен уже вычеркнул меня из этого мира. И Саммер не просто так оставил здесь, он знал, что у неё ничего не держится за зубами. Она совершает ошибку за ошибкой, предлагая мне легко и непринуждённо осудить её перед сёстрами и выставить за дверь. Если я это сделаю, то у Саммер не останется иного выхода, как самоликвидироваться, ведь осуждение, насмешки и издевательства от девочек будут для неё хуже смерти. Я снова убеждаюсь в том, что Карстен убирает всех, кто стал свидетелем той страшной ночи, а затем, вероятно, начнёт вытаскивать самого себя из дерьма, в которое нечаянно угодил. Что же, чёрт возьми, там ещё случилось, и что действительно видел Оливер?

Прощаюсь с сёстрами, отправляющимися на первую пару, и поднимаюсь к себе, чтобы взять вещи. Проверяю мобильный, замечая там сообщение от Сиен с единственным словом «Спасибо», улыбаюсь и подхватываю сумку. Она ушла из дома через час после моего возвращения. Я не смогла заснуть и видела её. Слабая радость внутри меня до сих пор горит оттого, что я поступила так, как должна была поступить подруга. В моём понимании, дружба – это очень сложно. Это новые обязательства, а у меня их уже достаточно, но пройти мимо проблем Сиен и Белча я не в силах. И это меня, на удивление, немного радует.

Только выхожу из дома, укладывая в сумку мобильный, как меня неожиданно хватают за руку и молниеносно затаскивают обратно в дом. Я даже не делаю попыток вырваться или же закричать, потому что вонь перегара и сигаретного дыма даёт мне чёткое понимание, кто это может быть.

Оливер тащит меня за собой в небольшую комнату, в которой у нас собрана вся утварь для уборки. Как только он меня отпускает, я включаю свет и раздражённо поправляю пальто.

– А вонять меньше у тебя не получается? – Фыркаю я.

– Ты подставила меня! Ты сдала меня, сука! – Орёт он, дёргаясь в мою сторону, но я выставляю перед собой руку.

– Ещё одно движение, и тебе будет плохо, Оливер. Оставишь на моём теле синяки – будешь объясняться с полицией, – предупреждаю его.

– Как ты могла? – Шипит он.

– Что я могла, Оливер?

– Не делай вид, что ты не понимаешь, о чём я говорю. Я о счетах братства и уличении меня в хищении.

– Да, я видела это. Утром, когда вернулась из города, листы лежали на пороге моего дома. Если ты обвиняешь меня в том, что я заставляла тебя воровать, то уволь, Оливер, это была не я. А тот факт, что кто-то догадался об этом, меня не касается. Я тебя предупреждала о том, чтобы ты прекратил пить. И про Всадников я тоже тебе говорила, но ты лишь воротил нос. Вспомни, я пыталась, всеми силами пыталась помочь тебе и передала тебе слова Карстена, но ты не принял их во внимание. Ты снимал деньги каждый день, даже после моих слов. Это не моя вина, что тебя поймали, – отчитываю его и указываю на парня пальцем.

– Но… я думал, что верну. Всю сумму верну, как только отец даст мне больше денег. Я планировал это сделать, я…

– Ты врёшь, Оливер. Ты не думал об этом. Ты развлекался. Так зачем сейчас пришёл ко мне? Сбежал из дома, потому что твои братья накинулись на тебя с обвинениями? А они имеют на это право, Оливер. Теперь это дойдёт до Карстена, и тебя уничтожат, – резко перебиваю его.

Он бегает взглядом по моему лицу, панически соображая, как бы вынудить меня ему помочь. И мне его жаль. Да, подобное главами делалось не раз и будет делаться, но никого не поймали, кроме Оливера. А это в нашем мире серьёзный проступок, за которым следует наказание – лишение места главы братства автоматически и возвращение всей суммы в кратчайшие сроки.

– Помоги мне, Мира. Дай мне денег, пожалуйста. Я верну их тебе. Скажу им, что просто не успел перевести их обратно, и они успокоятся. Я…

– Почему я должна тебе помогать, Оливер? Я пыталась, ещё раз напомню тебе, и считаю, что ты больше не можешь быть главой «Альфы», тебе нужно лечение. Пожалуйста, послушай меня и сделай так, как я говорю, – приближаюсь к нему, и предпринимаю последнюю попытку спасти. Да, я всё же хочу этого. Хочу очистить свою совесть и совесть Рафаэля. Если не будет Оливера, то не будет жертвы Карателя и не будет очередного преступления Рафаэля.

– Беги. Немедленно собери вещи и лети домой. Там отцу объяснишь, что случилось, и попросишь у него помощи. Запри себя на время в какой-то клинике, где тебя вылечат от пагубной привычки употреблять алкоголь. Так ты спасёшь себя от угроз Карстена. Это единственный выход, который у тебя есть, – быстро шепчу я.

– Что? Бежать? Ты рехнулась? Да я лучше здесь воевать с этими придурками буду, чем скажу отцу о том, в чём меня обвиняют. Он меня убьёт. Он меня в порошок сотрёт и вернёт сюда, чтобы я отрабатывал карму. Он же был главой, и мой поступок для него – самое ужасное, что я мог сделать, – истерично выкрикивает Оливер.

– Да, сначала он поорёт, но затем успокоится. Ты его сын, и он защитит тебя. В данный момент его финансовое состояние стабильно, и ты вернёшь деньги сам, а затем спрячешься, исчезнешь отсюда и этим спасёшь себя. А здесь тебя уничтожат.

– Я не собираюсь этого делать. Нет… нет, Мира. Уж лучше я буду воевать… ты же говорила, что если я буду следовать твоим приказам, то всё будет хорошо. А ты подставила меня! Ты знала о том, что у меня нет денег на выпивку, и сдала меня кому-то! Кто это? Рафаэль? Этот ублюдок это сделал? Ты…

– Закрой свой рот, – толкаю его в грудь, и Оливер замолкает. – Я не слежу за тобой, придурок. Ты больше не стоишь у меня на первом месте и никогда не стоял. Мне плевать на то, с кем и где ты пьёшь, чем расплачиваешься и как себя чувствуешь. Ты сам был не предусмотрителен, и я об этом уже говорила. Боже, я столько раз пыталась образумить тебя, а ты? Мне нет дела до тебя, и меня даже не было на территории университета, но я ожидала твоего падения, потому что Карстен чётко сказал о том, что больше он в тебе не нуждается. Ты, конечно, можешь винить любого, но во всём виновен только сам. На этом я ставлю точку, а дальше тебе решать, последуешь ли ты моему совету или же снова будешь трусом. И поверь мне, я дала тебе прекрасный повод исчезнуть отсюда, так воспользуйся им, иначе тебя накажут и очень жестоко.

Выскакиваю из комнаты и хватаю свою сумку, которую я оставила в гостиной. Слышу, как Оливер идёт за мной. Он так просто не оставит всё, он начнёт копать под меня, чтобы оба были наказаны, и теперь единственный выход для меня – бежать. Просто идти быстрее, делая вид, что я не замечаю, как он догоняет меня.

Спускаюсь по лестнице и вылетаю из дома сестринства, но не успеваю даже выйти на дорогу, как Оливер хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.

– Ты не можешь меня бросить вот так, Мира, – в свете этого хмурого и пасмурного утра теперь я отчётливо вижу, как оно началось для Оливера. Его глаза отекли после вчерашней попойки. Губа разбита. Лицо серое и напуганное.

– Всё, что могла сделать, я сделала, Оливер. Больше не могу, – выдёргиваю руку из его хватки.

– Я любил тебя. Ведь я любил тебя, и у нас всё могло получиться, если бы ты хоть немного подарила мне из того, что отдала этому ублюдку. Я был там… я купил пистолет и нарушил все правила ради того, чтобы вытащить тебя, Мира. Тебя, а не кого-то другого. И вот чем ты мне отплатила? Отворачиваешься от меня после всего, что мы пережили вместе? – Горько шепчет Оливер. И я бы поверила его словам, если бы… «Бы» – причина, по которой моё сердце даже не ёкает.

– Что ты хочешь от меня теперь? Как ты представляешь мои дальнейшие действия, Оливер?

– Дай мне денег, вытащи меня из этого дерьма, как я тебя тогда вытащил. Я мог просто отвернуться, как ты сейчас, но я узнал, где будет проходить жертвоприношение, и поехал за тобой. Я стрелял в Кая, потому что знал, что не смогу остановить их один. Физической силы не хватило бы, а пистолет их напугал…

– Напугал? Серьёзно? Ты сам был напуган тем, что там творилось, и понял в тот момент, какую ошибку совершил. Ты хотел сбежать, но тебе просто перекрыли путь и приказали ответить за твой проступок и нарушение правил. У тебя был пистолет, и ты мог им воспользоваться снова, но побоялся это сделать с Карстеном, и зацепил самого слабого из них. Кая. Ты мог многое сделать тогда одной только угрозой пустить в ход оружие, но у тебя мозгов не хватило. Нет, даже не так, ты струсил, когда увидел весь масштаб проблемы. Хоть я и была под наркотиками, но помню, как Карстен крикнул: «Или ты остаёшься здесь, или умрёшь один за неё сегодня, но живым не выйдешь отсюда». И ты остался, точно выполнив его приказ. Ты испугался, хотя имел возможность бороться. Ты…

– Да, остался, потому что не хотеть умирать, это нормально для человека, Мира. Да, я был напуган, но вытащил тебя оттуда и помог им добить Кая, чтобы не было улик против Карстена. В этом было условие сохранения твоей жизни и получение тобой места главы сестринства, как и сохранение втайне того, зачем Карстен заставляет приносить жертвы. Он снимает сцены жертвоприношений, а потом продаёт. И ты была рядом со мной, потому что я дал слово, что буду следить за твоими воспоминаниями. Только благодаря этому мне удалось выжить, как и тебе. И вот это плата за месяцы терпеливой игры во влюблённого мудака? Это моя плата за то, на что я пошёл ради тебя? – Меня буквально пронзает острым и ледяным шоком.

Вот оно! Вот она тайна Карстена! Вот она, причина!

– Дай мне денег, Мира, иначе я отдам тебя ему. Клянусь, что отдам, и никто тебя не спасёт. Ты богата, а иметь рядом богатую шлюху для Карстена лучшее, что он хотел бы. Думаешь, Рафаэль защитит тебя? Ни хрена. И твой ублюдок тоже ничего не сможет сделать, Карстен его убьёт! – Оливер хватает меня за плечи, до боли сжимая их.

– Ты должна мне, Мира. Ты обязана мне своей жизнью, сука ты такая. Я, как последний мудак, следил за тобой и докладывал Карстену, вспоминаешь ли ты о том, что он говорил тогда, когда все кричали и умоляли вызвать скорую для Кая, или нет. И да, я подбрасывал тебе всякие таблетки в напитки, чтобы ты спала, а я делал всё, что хотел. Особенно на отдыхе? Ты мне не нужна, поняла? Ты кусок дерьма, как твой папочка, и я уничтожу вас обоих. Если не я, то Карстен. Я договорился с ним. Он не трогает меня, а я сохраняю тебя, его любимую жертву, до нового Дня святого Валентина и привожу тебя к нему, получая хорошую сумму денег…

Пока я слушаю все признания, которые льются изо рта Оливера, подобно говну, вонючей болотной дерьмовой жиже, и терплю его пальцы, уже до невыносимой боли стискивающие мои плечи, он говорит и говорит. И это отвратительно, но я буду слушать, чтобы услышать хоть какую-то зацепку в его словах и найти видео. Я знаю причину и теперь…

Неожиданно меня опрокидывает на спину. Стону от боли в позвоночнике, и до моего слуха доносится низкий горловой голос.

– Только прикоснись к ней ещё раз, Оливер.

Поднимая голову, вижу Белча, только что ударившего кузена по лицу.

– Козёл ты! Какого хрена ты трогаешь её? Тебе никто не поможет, мудак! Даже твой отец больше не поможет, потому что ты просто блевотная лепёшка! – Кричит Белч, пиная Оливера.

– Отвали, придурок, ты ни хрена не понимаешь. Если меня уберут, то и тебя…

– Да мне насрать! Мне насрать на это грёбаное братство, мне оно не нужно! Из-за него я больше потерял, чем приобрёл! А ещё раз подойдёшь к ней или к кому-то ещё из девушек, моих, мать его, девушек, я тебя придушу!

Белч подходит ко мне, помогая подняться.

– Ты как?

– Нормально. Всё нормально, – быстро шепчу я, отряхивая одежду, и понимаю, что она испорчена.

– Вы все здесь подохните, если я открою рот… – хрипло смеётся Оливер, вытирая кровь с губы.

– Лучше бы ты его закрыл. Навсегда…

– Какого хрена здесь происходит? – Поворачиваю голову на громкий и полный злости голос.

Рафаэль бросает рюкзак и подскакивает к Оливеру, но я успеваю упереться руками ему в грудь.

– Не трогай его, пожалуйста. Не здесь, – прошу его.

– Ещё один. Я знаю, что это ты меня подставил, ублюдок. И я в курсе твоих слабостей. Она, да? Так будешь наблюдать, как она сдохнет в руках Карстена…

– Рафаэль, нет, – сильнее толкаю в грудь Рафаэля, а Белч хватает его за руку, удерживая на месте.

Я вижу, как глаза Рафаэля наливаются кровью от жажды возмездия. Зря… очень зря это делает Оливер. Он даже не подозревает, что его ждёт. И это довольно печально.

– Белч, убери его отсюда и помоги собраться. Пусть бежит немедленно, скажи ему, – прошу парня. Он удивлённо приподнимает брови. Да, знаю, что это не подобает ситуации при Карателе выдавать секреты, но такова договорённость. Спасти максимум людей, хотя я уже не хочу спасать Оливера. Мне противно и обидно.

Тяну Рафаэля за собой в дом сестринства, но он упирается. Дёргает рукой, вырываясь, и зло смотрит на то, как Оливер, отвергая помощь Белча, направляется в дом братства.

– Он сказал, – шепчу я.

– Он попал.

– Мон шер, послушай. Карстен снимает сцены насилия и продаёт эти видео. Для этого он собирает каждый год жертв, и я думаю, что не только их. Это и есть суть шантажа, – Рафаэль переводит на меня взгляд.

– Что?

– Да, Оливер только что сказал. Он думал, что это заставит меня изменить мнение. Не важно. Если мы найдём полное видео с той ночи, то у нас будет управа на Карстена. Там он признаётся в чём-то или говорит что-то очень важное, что касается продажи видео с насилием.

Рафаэль с минуту смотрит на меня странным взглядом, а затем резко разворачивается и, хватая рюкзак, бежит в дом братства.

Только бы глупостей не натворил…

Глава 8

Мира

– Ничего? – Тихо спрашиваю Белча.

– Нет. Ни его, ни Оливера с Калебом. Последние свалили сразу же, как только вчера начались возмущения, и были направлены петиции в администрацию с требованиями убрать с поста Оливера и закрыть братство. Он испугался и сбежал, как ты ему и советовала, – мрачно произносит парень.

– Но братство нельзя оставлять без главы, – вставляет Сиен.

Оборачиваюсь и киваю ей.

– Ты права, сейчас там начнётся хаос. Особенно после того, как утром дом братства был помечен Карателем.

Белч сглатывает, боясь спросить у меня о том, что сейчас происходит на самом деле. А Сиен лишь отворачивается, поджимая губы.

– Они не успели. Калеб был частью плана Карстена. Оливер мог рассказать ему о том, что Карстен продаёт порнографию с настоящим, а не постановочным насилием. В нашем мире за подобное заплатят огромные деньги, а если ещё и отдать жертву покупателю для дальнейшего развлечения, то это уже прямая дорога в тюрьму, и никакие деньги не помогут, если найти пострадавших девушек и взять у них показания. Поэтому Карстен и вернулся. Я и Саммер – последние. Я уничтожу Саммер, потому что она только и делает, что треплет мне нервы. Я уже не в силах терпеть её упрёки и попытки настроить против меня девочек. Да и тот факт, что Карстен обещал ей моё место, вынуждает меня в ближайшее время избавиться от неё. А это проще простого.

– Месье Леду в понедельник приказал собрать всех студентов, а до этого вам с Алессио, главой «Омеги», необходимо решить, как предотвратить хаос в братстве. Иначе подключится Карстен.

– Ошибаешься. Белч будет тянуть время. Ему пока невыгодно отдавать своё предпочтение Рафаэлю, а именно он следующий глава «Альфы». Значит, придётся мне сделать эту работу за них двоих, – тяжело вздыхаю и провожу ладонью по волосам.

– Саммер ничего не скажет и не поможет в поиске того видео, – печально замечает Сиен.

– Оно у кого-то из преподавателей. Рафаэль уверен в том, что именно кто-то из них начал войну против месье Леду. Я предполагаю, что его хотят сместить. Не знаю почему, но мне кажется, что весь этот переворот не только среди студентов, но и среди администрации. Ведь всегда, когда что-то случается у народа, это является лишь отвлекающим манёвром, инициированным вышестоящими лицами, чтобы никто не заметил, действительно, важные вещи. Политика, ничего личного. Все мы – пушечное мясо и средство для кого-то стать ещё богаче. Наши откупные для администрации это то же самое, что и налоги для правительства каждой страны, на которые они и живут.

– У тебя есть предположения, кто это может быть? – Напряжённо спрашивает Белч.

– Нет. Я наблюдаю за многими и большинство из них подходит под описание. Каждый из них когда-то здесь учился. Каждый знает правила и силу потенциального пушечного мяса. А теперь они ещё и в курсе того, что месье Леду ворует деньги из их кошельков. Всё это крайне серьёзно и очень опасно, ведь без консультации наших юристов здесь не обошлось. Вся схема продумана, найдены исполнители, и ведутся две параллельные линии. Одна направлена на свержение месье Леду, другая – на зачистку улик, компрометирующих Карстена. Он тоже так просто этого не оставит. Когда он уберёт всех, в том числе и вас обоих, то начнёт войну против заказчика. Поэтому я не могу допустить, чтобы пострадал ещё кто-то. Нет, Саммер пусть пострадает, мне плевать на неё, она это заслужила, а вот вы и Рафаэль… никогда.

– Но мы тоже в деле, Мира. Нас уже четверо, и мы найдём заказчика. Будем наблюдать за ними. Я займусь каждым, прослежу, куда они ходят после занятий и с кем общаются, – мягко улыбаюсь Белчу.

– Хорошо. Тебе надо идти, прими пока на себя обязанности главы братства. Передай им, что это приказ. Мой пост сейчас намного значимей, чем у кого бы то ни было здесь сейчас, так что я отдаю такое распоряжение. А также надо оповестить всех о собрании в понедельник в обеденное время.

– Я займусь этим с девочками. Разошлём рассылку на все почтовые ящики, – обещает Сиен.

– Спасибо. Сейчас нам остаётся только ждать, – отворачиваюсь обратно к окну в надежде, что Рафаэль появится.

За спиной закрывается дверь, Белч с Сиен уходят, оставляя меня одну. Печаль и тяжёлое состояние вновь наваливаются на меня. Вчерашний день был настолько безумен, что я даже боюсь о нём вспоминать. Требования парней немедленно убрать Оливера с поста главы братства, крики, возмущения, выступление не только парней из «Альфы», но и обычных студентов, подключившихся к радостному событию, такому, как падение одного из самых ненавистных для них людей. «Омега» пока сохраняет молчание, чем вызывает бурное негодование ребят из «Альфы». Сегодня утром они нападали на их дом дважды, пытаясь силой заставить воевать членов братства против Оливера, который сбежал вместе с Калебом прошлой ночью. Но я знаю наверняка, что их уже поймал Рафаэль и в данный момент наказывает обоих.

Раньше я думала, что меня никогда не коснётся подобное, и я не стану чьей-то пешкой в продуманной игре. А оказывается, я тоже являюсь пушечным мясом, несмотря на огромные счета и обширные связи отца. На самом деле мы здесь все равны. Если отнять то, что дают нам родители, то каждый из нас нищий. Мы ограничены не только в финансах, но и в эмоциональном смысле. Вряд ли каждый из нас сможет выжить в обычном мире, потому что без денег мы ничего из себя не представляем. Только благодаря им мы можем подать голос. А по факту мы бедные и ничтожные идиоты.

Принимаю ванну, стараясь хоть как-то расслабиться, но это слишком сложно. Возвращаюсь к себе и, оставляя включённой только прикроватную лампу, беру распечатку с учебным материалом и просто читаю. У меня нет другого выбора. Мой телефон молчит, и я нагнетаю вокруг себя тяжёлую, наполненную болезненной скорбью, атмосферу. Пытаюсь сосредоточиться на материале, чтобы на следующей неделе сдать зачёт и получить допуск к экзамену. Да, проще было бы заплатить, но впервые я не хочу этого делать. Если я собираюсь начать новую жизнь, как только здесь всё закончится, то я должна научиться решать свои проблемы, не надеясь на деньги.

За окном всё ещё темно, когда я, потягиваясь и зевая, бросаю взгляд на часы. Уже начало пятого, а я не могу заснуть. Наверное, я уже привыкла не спать ночами, быть настороже и ждать чего-то очень плохого, поэтому отдыхаю днём после занятий или же во время их.

Глухой и едва различимый шум раздаётся передо мной. Поднимаю голову. Сердце просыпается моментально. Щелчок двери, затем ещё один, и на пороге появляется Рафаэль. Бледный. Уставший. Весь в чёрном.

Без слов, он сбрасывает ботинки и забирается в кровать. Ложится головой на мои ноги и обнимает меня за талию.

И я понимаю его, и то как ему сейчас плохо. Как паршиво внутри. И то, что он пришёл… ко мне пришёл, а не спрятался, чтобы пережить совершённое одному, вызывает внутри невероятную любовь и благодарность.

Моя ладонь ложится на его влажные волосы. От него не пахнет ничем, кроме собственного аромата и геля для душа. Глажу его по волосам, и он крепче обхватывает меня руками. Я молчу, опасаясь тревожить его спокойствие. Ему сложно. Очень сложно делать то, что потом гложет его совесть. Он ненавидел Оливера и Калеба, но всё же сердце у Рафаэля доброе невзирая на ситуацию. Он жалостливый и в то же время может быть очень жестоким.

– Я больше не могу, – шепчет Рафаэль.

– Мон шер, я знаю. Больше ты не будешь никого наказывать. Ему было больно?

– Да. Завтра будет больнее. Он здесь.

– Ты вернул его? Зачем? Тебя же могут увидеть или…

– Не я. Ребята Карстена. Оливер и Калеб должны находиться здесь, как только видео будет опубликовано на сайте, а остальным придёт сообщение об этом, – Рафаэль поворачивает голову ко мне. Мои пальцы проходятся по его лицу, и я наклоняюсь, целуя его в висок.

– Это последняя жертва, мон шер. Мы знаем страхи Карстена, теперь нужно найти того, кто его шантажирует, и он будет у нас в руках. Я не отдам тебя им, обещаю. Никогда не отдам.

– Не хочу говорить… дай мне просто ощутить твоё тепло, и всё. Не хочу, – Рафаэль потирается носом о мой живот, и я прикрываю глаза, откидываясь на спинку кровати.

Перебираю его волосы, ощущая горячее дыхание, и молча выполняю его просьбу. Мне больно смотреть на Рафаэля и осознавать, что сейчас он отвергает мою помощь. Хотя я даже не представляю, как поддержать Рафаэля в эту минуту. Правда, я не умею поддерживать людей и даже выражать искреннее сочувствие на похоронах. Как этому учатся люди, и что нужно делать в подобных ситуациях? Плакать или что-то ещё? Я не знаю. И как научиться поддерживать правильно?

Я сама не замечаю, как засыпаю в неудобном положении, чувствуя себя сейчас защищённой. Когда Рафаэль рядом, то мне спокойно. Мне не нужно ждать ужасных новостей, ведь плохое уже случилось. Переживать об этом поздно. Я успокаиваю себя только тем, что всё, что могла я сделать для Оливера, я сделала.

– Это отвратительно, – кривлюсь, и меня даже подташнивает. Закрываю крышку ноутбука и поворачиваю голову к Сиен.

– Меня тоже чуть не вырвало, я даже недосмотрела. Ты не представляешь, что сделали студенты с домом братства. Оно всё разрисовано разными нецензурными оскорблениями, там даже дерьмом воняет. Вызвали месье Леду, как и весь совет преподавателей. Они ожидают родителей Оливера и Калеба, чтобы решить, как поступить дальше. Это просто… фу. А самое страшное, что Калебу понравилось. Ты была права, Мира, он влюблён в Оливера, – подруга подавляет смех.

Да, это было относительно весело смотреть, как Калеб трахает Оливера, и наоборот. Видео полностью открыто для просмотра, и каждое движение, каждый стон и их удовольствие от происходящего можно увидеть. Это унизительно для главы «Альфы». Это крах и прекрасное наказание для парня, который никогда не был верен ни одной девушке, теперь его задние ворота открыты, и это делает Оливера мишенью для издевательств в глазах всех, а для старших – пятном в их истории сильных и настоящих мужчин образцового поведения.

– Прости, это нервы. Всегда начинаю смеяться, когда нервничаю. Особенно на похоронах. Я не самый приятный гость там, – быстро добавляет она.

– Видео сделало своё дело. Оливер, как глава братства «Альфа», потерял моральный облик и теперь унижен, уличён в воровстве и подвергнется осуждению и насмешкам не только со стороны студентов, но и со стороны более взрослых и властных братьев. Его не примут в высшую «Лигу», а для его отца, тоже не сумевшего туда пробиться, это будет самым страшным кошмаром. Оливера не только исключат из братства и вычеркнут из списка, но даже его имя будет занесено в чёрный список всех крупных корпораций этого мира. В общем, дальнейшее будущее Оливера это жирная точка. Помимо этого, на видео, на кадрах из прошлых записей, показано количество выпитого Оливером, как и употребление наркотиков. Отец закроет его в лечебнице, как и Калеба. С его нестабильной психикой и признанием в нетрадиционной ориентации, когда его родители ярые гомофобы, это будет сильным и мощным ударом по безрадостному будущему Калеба, – постукивая ногтями по столу, заключаю я.

– Родители Белча тоже приезжают, чтобы проверить его. Да многие родители, которым было отправлено видео, возмущены и требуют немедленно принять меры и пресечь безобразное поведение студентов, а также изменить политику университета. Или же они просто заберут детей и отправят в другое заведение, с не менее высоким рейтингом, – сообщает Сиен.

– Даже так?

– Да, Белч сказал. Так что месье Леду будет несладко. И это точно атака именно на него и его стиль ведения дел. Студенты вышли из-под контроля, уже ни о каком образовании речь не идёт, а только о некачественном «товаре», за который заплачено немало.

– Вот теперь нужно быть начеку. Тот, кто будет вести себя тише всех и лишь поддакивать за спиной, и есть кукловод.

– Разве он не должен был на передовых? – Удивляется Сиен.

– Определённо, нет. Это прекрасный ход делать всё чужими руками, и нужно найти того, кто больше всех ненавидит месье Леду или же того, кого он больше ущемляет в правах и деньгах, – усмехаюсь я, поднимаясь из кресла.

– Но, чтобы понять, кто меньше всех зарабатывает, нам нужно видеть счета. А их попросту недостать, это зашифрованная информация…

– Нам нужен не тот, кто меньше всех зарабатывает, этими людьми будут преподаватели с одним занятием в неделю. К примеру, конный спорт, шахматы или фехтование. Надо понять, кого он ущемил больше всех, а это те, кто здесь проводят много времени и состоят в совете, но так и не добились повышения ставки или же чего-то иного, что им обещал месье Леду.

Открываю свой шкаф и провожу пальцами по вешалкам с нарядами.

– А он как? – Оглядываюсь на Сиен, подходящую ко мне.

– Рафаэль? Как он?

– Плохо, – пожимаю плечами и возвращаю своё внимание на одежду.

– Он не говорит со мной. Закрылся в себе. Я заснула, а он ушёл. В последнее время я убеждаю себя в том, что это лишь период, в котором Рафаэль пытается выжить и изо всех сил ищет кукловода. Но это ложь. Сегодня, когда я проснулась, то внутри ощутила такую пустоту, с которой никогда не сталкивалась. Она подавляет меня. Мне кажется, что я его теряю. Ничего не понимаю, Сиен, я делаю так, как он просит, пытаюсь быть понимающей и не лезть лишний раз в его мысли, но всё становится только хуже и хуже. Он меняется, а я нет. Порой мне даже думается, что он больше меня не любит. Сегодня мне страшно, ведь я понятия не имею, где он сейчас и что делает. Он не пишет, приходит, молчит и просто обнимает. А затем снова тишина, – выбираю розовый костюм для завтрашнего дня и обхожу Сиен.

– Ему сложно, Мира. Я не представляю, как можно это терпеть и идти против своей воли, подчиняясь жестокости, которую он так ненавидит.

Горько усмехаюсь, вешая костюм на дверной крючок в ванной.

– Это я понимаю, но с подчинением Карстену он становится отчуждённее, и… мне трудно это объяснить. Но я чувствую, как мы отдаляемся друг от друга. Я для него словно уже практически забытое воспоминание, к которому он возвращается вынужденно. Я не знаю… а говорить он не хочет. Я не понимаю его и больше не уверена ни в чём. Но это не значит, что я брошу его. Моя задача поставить Рафаэля во главе братства, и я это сделаю. А дальше… может быть, мы давно уже поставили точку в отношениях, а сейчас просто тянем время и ищем причины, по которым мы должны быть вместе? Что-то вроде оправдания его вины за то, что он сделал со мной. Мне это напоминает ситуацию с Оливером, и от этого становится жутко. Вероятно, такая, как я, не создана для чего-то возвышенного. Любовь для меня лишь мечта, которая никогда не исполнится.

– Мира…

– Да-да, я нагнетаю, но в данный момент ничего другого внутри меня нет. Я даже свыкаюсь с мыслью, что потеряю его скоро. Я горюю и хороню внутри себя те минуты, когда он был моим. Единственное красивое воспоминание было в самом начале. Вот здесь. В этой комнате. Мы пили шампанское, и он признался, что прототипом главной героини была я. Всегда я. Это лучшее, что я слышала от него за всё время. Я не беру в расчёт слова о любви, потому что перестаю в них верить, – передёргиваю плечами и оборачиваюсь к Сиен.

– Сохранить отношения в такой ситуации очень сложно.

– Ага, сказала мне девушка, сбежавшая от родителей парня, ради которого вызубрила стратегии игр, – хмыкаю я. На лице подруги появляется слабая улыбка.

– У каждой пары свои проблемы, Мира. Для кого-то они незначительны, но для нас представляют собой огромную непроходимую тропу. Дай ему время. Порой приходится отпускать, чтобы потом увидеть, вернётся ли он, или же твои чувства тебя подвели.

– Это страшно. Снова проходить через боль, когда её и так очень много. Снова ненавидеть себя за доверчивость и слабость. Снова бояться всех и быть одинокой среди чужих улыбок и смеха.

– Но и цепляться за человека нельзя, Мира. Любовь – это не вынужденная хватка за руку другого человека из-за страха быть одной, это взаимные объятия, в которых мы находим покой, что бы вокруг нас ни происходило.

– Разве люди не держатся друг за друга? Держатся, и это изначально смертельно опасно. Ты держишься за меня, и стала моей слабостью. Я думаю, что любовь – это самое жестокое преступление в мире, и она подвластна лишь сумасшедшим. Я устала, хочу поспать. Завтра тяжёлый день, – отвожу взгляд, закрывая эту болезненную для меня тему.

Сиен поднимается с кровати и подходит ко мне.

– Пусть любовь и преступление, но дружба нет. Я у тебя всегда есть, и Белч тоже. Мы будем рядом, – киваю ей, желая, чтобы она поскорее оставила меня одну. Мне плохо. В моём сердце пасмурно и очень дождливо, и я не полностью могу понять причину этого. Может быть, сердце уже уверено в том, что счастливой сказки для меня не будет. «Хеппи-энд» бывает не у всех историй, и, видимо, это мой случай.

Когда Сиен уходит, я заставляю себя позвонить Грогу. Но он игнорирует мой звонок, как и раньше. Это меня раздражает. Я знаю, что он общается с Рафаэлем, но со мной нет. Отцу достаточно того, что Рафаэль докладывает ему о моих успехах в учёбе, а остальное его не волнует. Другого варианта, как достать выписки со счетов и данные о зарплате администрации, я не знаю. Я, действительно, ничтожество без денег.

Глава 9

Мира

Актовый зал забит студентами под завязку. Гул. Шум. Возмущённые выкрики после выступления главы «Омеги» Алессио, поддержавшего возвращение Оливера на место главы братства «Альфы». Я даже не сомневалась в подобном решении, потому что «Омега» подчиняется «Альфе» и, вероятно, что Алессио просто боится сказать нечто иное, пока Оливер ещё находится на территории университета в карцере, по приказу его отца, под присмотром охраны.

Теперь моя очередь выступить с заявлением.

Поднимаюсь на сцену, и меня ослепляет свет прожекторов.

Он не пришёл… а я ждала. Он даже не написал мне сообщение, а я до сих пор надеюсь. Мне так больно сейчас.

– Я приветствую всех собравшихся из-за столь печальных событий. Когда случается беда, то она приходит не одна, это знают все. Вот и до нас дошла очередь скорбеть. То видео, которое было опубликовано на нашем сайте «Всадниками Апокалипсиса», вселяющими страх и ужас в ваши головы, было ожидаемо после инцидента с распечатками счетов «Альфы». Действия Оливера Фиреля я считаю недопустимыми по отношению к его братьям. Сегодня каждый из нас должен отдать свой голос за восстановление Оливера Фиреля в статусе главы «Альфы» или же против. Но каким бы ни был Оливер Фирель в ваших глазах, не забывайте, что он был. Отдайте хотя бы дань уважения тому, что он жил и был одним из нас. Я обязана отдать, – делаю паузу, получая в ответ оскорбления из-за того, что я якобы защищаю его.

– Да, вы можете ненавидеть его, меня и Алессио за то, что мы занимаем посты, которые вы не смогли занять. Но сегодня я бы хотела напомнить всем главам, бывшим и будущим, о том, что мы не только ведём богемный образ жизни, но и несём огромную ответственность за других студентов нашего университета. Да, наши правила жестоки и бесчеловечны, но это борьба за выживание, и только лучшие имеют привилегии. Большинство правителей забывает о том, что только благодаря народу у них есть кем править. И я уважаю тех, кто вместе с нами проходит этот путь от начала и до конца. Это тоже великое дело иметь своё мнение и уметь его высказывать. Я отдаю свой голос на ваш суд. Я предлагаю провести голосование и выбрать достойного главу братства «Альфа», который будет уверенно идти по своему пути и вернёт былую славу одному из великих во всём мире сообществ. Я считаю, что это честно. Моё мнение не может быть в этой ситуации компетентным, поэтому я дарю вам всем возможность поставить на этот пост того, кто сможет быть настоящим мужчиной. Я прошу вас не забывать о том, что глава несёт все финансовые расходы братства, и этот пост требует хорошей финансовой истории. По моим подсчётам есть только десять человек, которые могли бы стать хорошим главой «Альфы», их имена вы видите на экране позади меня. Если у вас есть иные предложения и кандидаты, то сообщите их заранее, чтобы мы внесли их в список для голосования, которое пройдёт завтра в этом зале с восьми утра до восьми вечера. Вы принимаете моё предложение? – Зал взрывается от аплодисментов и выкриков «да».

– Благодарю вас за внимание и советую взвесить свой голос, потому что от него может зависеть многое. Пусть победит лучший, достойный человек, готовый взять на себя ответственность за ваши жизни, – киваю аудитории и спускаюсь со сцены.

– Молодец, Мира, – улыбается Сиен.

– Тебе бы в актрисы, – фыркает Саммер.

– Это место занято тобой, – язвительно бросаю я.

Месье Леду выступает с сообщением о том, что собрание закрыто, и мне поручается организация завтрашнего голосования, раз взялась за это. В его словах злость и нескрываемое недовольство тем, что я сделала. Это не входило в его планы, ведь голосование означает то, что Оливер Фирель будет понижен в должности и, вообще, исключён из братства после доказательства его вины и видео с постельными играми с Калебом. Видимо, отец Оливера заплатил уже директору за благополучный исход этой ситуации, а я подложила свинью. Мне плевать. Одно меня волнует – я не вижу среди присутствующих Рафаэля, или же он хочет, чтобы я его не видела. Больно…

– Мисс Райз, подождите, – закатываю глаза и задерживаюсь в коридоре.

– Начните подготовку к голосованию и попросите у охраны считывающие аппараты, – прошу я девочек, отсылая их.

Оборачиваюсь и вижу запыхавшуюся Марджори, подбегающую ко мне.

– Директор срочно вызывает вас к себе.

– Зачем? Я не изменю своего решения, – отрезаю я.

– Простите, мисс Райз, но я не знаю, и если мне позволено высказать своё мнение, то считаю, что вы поступили достойно, – удивлённо приподнимаю брови, а Марджори краснеет и поправляет очки.

Как с ней можно спать? Она же никакая. Не моё дело.

– Хорошо, я сейчас подойду.

– Нет, он просил вас пройти со мной.

Цокая, недовольно следую за Марджори, и мы доходим до здания администрации. Она указывает мне на кабинет, и я вхожу туда, замечая, что не только месье Леду здесь, но и адвокат, который представлял мои интересы в ситуации с Флор.

– Мисс Райз, после того, что случилось в братстве, мы хотим предотвратить возможные эксцессы, которые могут произойти в будущем, – чётко произносит месье Леду.

– Я пригласил нашего штатного юриста, чтобы он засвидетельствовал факт вашего признания и помог вам, мисс Райз, и нам избежать негативных последствий, – добавляет он.

– Приношу свои извинения, но сейчас я немного заторможена, оставила все свои умения думать на выступлении, и это лишило меня возможности активно размышлять, поэтому вашу умную и завуалированную речь понять не могу. О каких последствиях идёт речь, и от чего меня нужно оберегать? – Насмешливо интересуюсь я.

– Счёт сестринства «Оморфия», мисс Райз, – поясняет адвокат.

– Вчера нам пришло сообщение о хищении средств со счетов сестринства, как и о том, что не только Оливер Фирель крал деньги из фонда братства, но и вы тоже. Поэтому мы просим вас в нашем присутствии показать нам состояние счёта и позволить решить проблему, если таковая будет.

Ну, конечно, Саммер просто не сидится на месте. Уверена, это её рук дело.

– Это же пароли надо вспомнить, – я издеваюсь над ними, что незамедлительно отражается на лице месье Леду.

– Мисс Райз, вы не выйдете отсюда, пока не продемонстрируете нам ваши счета, иначе нам придётся вызвать сюда вашего отца…

– Ой, это же должно меня напугать. Боюсь-боюсь, аж поджилки трясутся. Господи всемогущий, не надо. Папочка ведь вновь вам заплатит за молчание, а вы скроете данный факт ото всех. Мне прямо жаль вас стало, месье Леду, – цокаю языком, заканчивая сказанное язвительным смехом.

– Мисс Райз, прошу вас…

– Да хватит, я знаю, что Саммер Пвей решила подставить меня, и вы знаете, что будет с ней после этого. Меняю открытие информации о счетах сестринства на безоговорочную власть над сестринством. Точнее, никто не посмеет и слова мне сказать, если я что-то решу в пользу, конечно же, морального облика идеальной ученицы из сестринства «Оморфия», – опираюсь ладонями о стол, уверенно выставляя свои условия.

– У вас и так безграничная власть над сестринством, мисс Райз. Вы творите то, что противоречит даже человеческим законам, и я молчу о том, насколько вы беззастенчиво пользуетесь своим положением и деньгами вашего отца, – едко замечает месье Леду. Да он в панике. Он уже не держит себя под контролем и открывает своё истинное лицо. Как прекрасно.

– Я так и не услышала положительного ответа, месье Леду, в присутствии адвоката, чтобы он засвидетельствовал факт передачи власти мне, – напоминаю я.

– Хорошо. Передаю вам власть, мисс Райз, только она вряд ли вам поможет, если я увижу финансовые махинации с вашей стороны, – грозится он.

– Могу я воспользоваться вашим компьютером? – Спокойно интересуюсь я.

– Прошу.

Обхожу стол, и месье Леду освобождает для меня кресло. Вхожу на сайт одного из швейцарских банков и ввожу данные, подтверждая свою личность, и поворачиваю монитор к мужчинам.

– Развлекайтесь сколько угодно, а я пойду и прослежу за подготовкой к голосованию, – победно улыбаясь, разворачиваюсь и оставляю их изучать идеальный счёт без единого свидетельства о хищениях.

При входе вижу Алессио, ожидающего своей очереди. Не буду предупреждать его о том, что вот-вот и его поймают. Да все это делают и делали, нечему удивляться. Одно лишь отличает прошлых глав – они умели это скрывать и не были такими придурками, как Оливер, показывающий свои пароли всем, кому ни попадя.

Достаю мобильный и на секунду задумываюсь, стоит ли это делать. Но я хочу. Я больше так не могу. Моя вера и силы тоже на исходе.

«Нам нужно встретиться», – отправляю сообщение Рафаэлю.

Терпеливо ожидаю ответа, отправляясь в актовый зал, чтобы помочь девочкам подготовить столы, кабинки для голосования и вбить в компьютер данные всех учащихся. Они будут отдавать свои голоса по пропускным карточкам, содержащих их данные. Так что обмануть систему не получится, и я надеюсь на их идиотизм. В их головах ещё свежи воспоминания о бале, после которого моя жизнь, в очередной раз, разделилась на «до» и «после».

Рафаэль так и не отвечает мне. Я выхожу из актового зала последней, запирая дверь на ключ. Камеры работают, и вряд ли Саммер или кто-то другой решится на порчу моей задумки.

Злость и обида оттого что Рафаэль игнорирует меня, притупляют все другие эмоции. Дохожу до дома братства, который парни до сих пор отмывают. Белч замечает меня, как и ещё несколько парней, преграждающих мне путь.

– Отвалите, – Белч толкает парней, выступая вперёд.

– Что у вас происходит?

– Они недовольны тем, что ты некоторых из них не включила в список. Успокоятся, когда поймут, сколько денег им придётся вложить в это, – хмыкает он, бросая щётку в ведро.

Мы отходим от дома братства, и я осматриваюсь, проверяя, нет ли кого постороннего рядом.

– Спасибо, что не внесла меня в список, – тихо произносит Белч.

– Пожалуйста. Где он?

– В доме. Собирает новую мебель.

– Он весь день там?

– Я видел его на занятиях, он взял другие курсы.

– Что? – Недоумённо шепчу я.

– Да, я спросил, почему он не на одном потоке с тобой. На что получил ответ: «Мне больше не нравится менеджмент».

Моё сердце сжимается от страха.

– Но это… это не входило в план. Он же… – шумно вздыхаю, даже не зная, как реагировать на подобное.

– Сам не понимаю. Он ещё более странный, чем раньше, но парни его любят. Они его слушают, и он купил новую мебель сам. Откуда у него деньги, Мира? И откуда он их возьмёт, если выиграет гонку?

– Карстен, скорее всего, заплатил. Но меня волнует другое, что случилось снова. Ты можешь его попросить посмотреть телефон и встретиться со мной через пару часов на нашем месте, ладно? Я поужинаю, переоденусь, и буду ждать его там.

– Конечно, без проблем, – кивает Белч.

– Что твои родители? Они приехали?

– Нет, отец начал орать на меня, что якобы я был с Оливером. На что я предложил ему посмотреть записи с камер и убедиться, что я был здесь, а с Оливером меня только он и связывает. Ещё он взял с меня обещание, что я никогда не посмотрю на парней, а вот родители Оливера в шоке. Они планируют забрать его отсюда в ближайшее время, так как финансовые хищения составляют более пятидесяти тысяч евро. И они вернут их на счёт из своего кармана. Несладко придётся Оливеру дальше, его собираются лечить.

– Лучше так, чем он был бы мёртв. Каратель выбрал для него самое минимальное наказание, хотя я предполагала, что-то более кровавое, – хмуро произношу я.

– Я тоже. Я готовился к этому, даже к трупу, а его лишь поимели во все дыры, и это сделал не кто иной, как его закадычный друг Калеб. Он ещё ему и засосы понаставил везде, горд собой, придурок больной.

– Ладно, с этим разобрались, дальше будет сложнее. Передай Рафаэлю, что я его жду, – натягиваю улыбку и направляюсь домой.

Получается, что Рафаэль просто мог не увидеть сообщения, но вот тот факт, что он перевёлся на другой курс, меня задевает. Почему? И Грог мне тоже не перезвонил. Отец снова что-то задумал или догадался о наших отношениях с Рафаэлем. Только в этом и кроется причина всего происходящего.

В доме тихо, все уже поужинали и готовятся к завтрашнему дню. Будем дежурить по учебной паре. Я начинаю с восьми утра и пробуду там до половины одиннадцатого, дальше Сиен, а вот Саммер я отстранила от этого мероприятия. У меня уже достаточно поводов, чтобы исключить её из сестринства, но мне нужно ещё. Хочу задохнуться от желания её уничтожить.

Быстро перекусываю салатом и, переодеваясь, выхожу из дома и направляюсь на наше место встречи за конюшнями. Если учесть тот факт, что Каратель выполнил своё задание, и Оливер уже фактически вычеркнут из нашего мира, то сейчас он свободен.

Прислоняюсь к стене и отправляю Рафаэлю ещё одно сообщение о том, что я его жду. Здесь никого нет и не будет, я в этом уверена. А если он опасается слежки или Карстен тоже поставил ему какие-то условия? Но хотя бы сообщить мне об этом можно, не так ли? Я не требую чего-то невероятного… больше не требую, но немного внимания и уверенности в том, что мы ещё существуем, мне необходимо.

Я чувствую себя дурой, мёрзну на холоде уже больше часа. С каждой минутой, пока я стою здесь и не вижу Рафаэля, мои чувства меняются от ярой злобы до жалости к себе. После всего, что мы пережили, как минимум было бы воспитано сказать мне о том, что случилось. Но такое… мне больно. Вот почему так больно весь день, я потеряла Рафаэля и не поняла, когда это произошло. Может быть, уже давно, а может быть, совсем недавно?

Звоню Белчу, а мои зубы уже стучат друг о друга.

– Мира? Что случилось? – Сиен отвечает на звонок.

– Дай трубку Белчу.

Раздаётся шум и шёпот, а затем парень берёт трубку.

– Ты где? Нужна помощь…

– Ты передал мои слова Рафаэлю?

– Да, конечно, как только ты ушла, я сразу же пошёл и сказал ему об этом.

– И что он ответил?

– Ничего, продолжил собирать мебель. Подожди, ты звонишь в полночь, потому что он не пришёл?

– Да, его нет.

– Сейчас проверю, повиси, – Белч снова передаёт телефон подруге.

– Что происходит, Мира?

– Ты у Белча?

– Да, я знаю, что это противоречит всем правилам…

– А нужны ли они, Сиен? Нужны ли эти чёртовы правила, когда их нельзя выполнить? – Горько шепчу я, так сильно завидуя тому, что у них всё так легко, а у меня через задницу.

– Я видела его, и он по виду в норме. Смеялся внизу с парнями, обсуждали какие-то гонки и…

– Мира, он спит. Просто спит, я попытался его разбудить, но не смог, – Белч перехватывает трубку.

Большего мне и не нужно. Вот так.

Отключаю звонок и жмурюсь оттого, как же это чертовски отвратительно снова чувствовать себя брошенной и ненужной. Мной воспользовались и выкинули, как это было всегда. Не было любви, была лишь выгода, и Рафаэль её получил. В данный момент я больше не верю ни во что хорошее. Выходит, что все мои мучения, попытки измениться и помочь ему – пыль. Ерунда, которую он вновь не оценил. Сколько раз я унижалась перед ним? Сколько раз прощала и понимала его? Миллион. А он вот так просто спит, напрочь забыв обо мне.

Самое неприятное то, что я не могу его ненавидеть. Рафаэль понял и принял правила игры, когда я их вычеркнула из своей жизни. Мне настолько противно чувствовать себя использованной, что я не могу даже свыкнуться с этой мыслью. Я ищу и ищу для него оправдания. Обвиняю отца, Карстена и обстоятельства, только бы сохранить слабую надежду, но я знаю, что обманываю себя. Мне больно. И лучше бы физически, потому что так я хотя бы чувствовала себя живой, а сейчас… мёртвой. Неужели, я не заслужила нормальных объяснений? Неужели Рафаэль всегда был таким, а я просто выдумала для себя идеального парня, который отвечал бы всем моим тайным пристрастиям? Боже, это так ужасно. Я жалкая и никчёмная. Я одинока и брошена. Я сдала Оливера ради него. Я предала всех ради него. Я не хочу быть жертвой… нет, больше не хочу.

За всю свою жизнь, начиная с того момента, когда услышала от матери, как сильно она меня презирает, я научилась скрывать боль за своими шрамами. Я замерзаю в такие моменты и больше ничего не чувствую, даже скорби. Я просто погибаю внутри, и это, в который раз, даёт мне понимание того, насколько я лишняя для всех. Да, я в курсе, что у меня есть Сиен, но это ненадолго. Когда-нибудь я окончу университет и получу свои деньги обратно. Я отдам их ей, и она выйдет замуж за Белча. А я? Я тоже хочу иметь рядом человека, которого люблю, и который будет любить меня не меньше. Я тоже хочу продолжения… всегда его хотела и искала так долго. Любое физическое наказание лучше, чем эмоциональное и моральное раздробление. Его последствия хотя бы заживают.

Из-за своих мыслей и оттого, как поступил со мной Рафаэль, я не смогла уснуть. Я снова ждала… ждала и ждала долгие часы, пока будильник не прозвонил. А потом наступила тишина. Внутри. Я даже не слышу разговоров девочек за завтраком, не замечаю отсутствия Сиен и других. Мне это не важно. Я полностью погружена в свои чувства и ощущение необходимости в одном человеке. Это страшная зависимость, и с ней жить очень сложно.

В восемь часов утра я открываю актовый зал и начинается голосование, а мне хочется ему отомстить. Хочется причинить такую же боль, какую я переживаю сейчас. Моё сердце, обиженное и израненное, требует от меня как-то насолить Рафаэлю и показать ему, что власть всегда была в моих руках, и только благодаря мне он ещё жив и, вообще, находится здесь. Боже, это изводит меня. Я боюсь самой себя и этих эмоций. А они изъедают меня. Разрывают кожу острыми лезвиями, и так бесконечно.

Я не могу больше. Мне нужен воздух. Свежий воздух… немедленно.

Глава 10

Мира

– Рафаэль выиграл. У него восемьдесят три процента из ста, и это рекорд. Мы передали все данные месье Леду, и завтра в шесть часов вечера после занятий будет передача прав главы братства «Альфа» Рафаэлю. А после, в девять, разрешённая вечеринка в братстве, об этом даже на сайте есть сообщение, как и поздравления с назначением Рафаэлю от Всадников, – радостно говорит в трубку Сиен.

Усмехаюсь и покачиваю в руке бокал с вином. За последние три часа это мой лучший способ хотя бы дышать.

Тот же номер, в котором и следа не осталось от аромата Рафаэля. Та же постель, которую я искромсала от злости и обиды. Та же боль, не прошедшая за долгие часы слёз и ярости. То же одиночество, предречённое мне судьбой. Неплохо, думала, хуже будет.

– Мира, ты слышишь меня?

– Отчётливо, – медленно проговариваю я.

– Ты где? Девочки сказали, что ты ушла со своего поста утром, и тебя до сих пор нет дома.

– Я…в воздухе. Я… вот так случилось. Мне нужно побыть одной и подумать.

– Стоп, ты что, пьяна? Серьёзно? Мира, ты же не употребляешь алкоголь, и он, по твоим словам, дурно на тебя влияет? Где ты находишься, я сейчас же приеду за тобой! – Возмущённо отчитывает меня Сиен.

А мне плохо. Так плохо и пусто в груди.

Отключаю звонок, а затем полностью мобильный.

Сейчас Сиен скажет Белчу о том, что я прибегла к излюбленному занятию Оливера. Тот пойдёт к Рафаэлю и передаст ему это. А потом… ему будет всё равно. Горько… так горько.

Допиваю бокал вина и забираюсь в кровать, с головой накрываясь одеялом. Принцесса. А что от этой принцессы осталось сейчас? Ничего. Мне не нужна корона, мне нужен Рафаэль, и он стал чем-то большим, чем просто человеком, которого я любила. Он стал моей причиной жить. А теперь? Что теперь? Я не понимаю. Мне очень больно, и я даже не в силах объяснить, каково это – сейчас быть мной. Тяжкий труд, но я так устала от него. Вся моя жизнь и я сама – имитация человека. Больше не хочу… не хочу. Мне очень плохо.

Так и не включив мобильный телефон, выспавшись, пропустив весь день занятий и поняв, что моё состояние лишь ухудшается, я вхожу в дом, слыша возмущённый разговор.

– Мы не можем идти на вечеринку без разрешения Миры, – зло произносит Сиен.

– Да брось, кто её когда слушал? Она никто, она бросила всё вчера и поехала развлекаться на наши деньги. Она…

– Сука, тварь и последняя шлюха. Ты сейчас о себе говоришь, Саммер, не так ли? – Мой голос, хриплый и странный, раздаётся по всей столовой, где собрались девочки, одетые в платья и готовые к празднованию назначения нового главы «Альфы».

– Нет, о тебе. Как хорошо, что понимаешь, кто ты есть, – шипит Саммер. – Неужели, я не права? Ты была шлюхой Оливера, потом Рафаэля. А теперь чья? Карстена? Кого сейчас ублажаешь, Мира, ведь твои деньги больше никому не интересны? Да и неизвестно, куда ты тратишь наши деньги! Хватит уже лизать ей задницу! Вы что, реально не видите, что она не справляется с обязанностями главы сестринства? Вы…

– Отправляйтесь на вечеринку без меня, – безынтересно бросаю я и даже не беру во внимание оскорбления Саммер.

Почему я терплю до сих пор её здесь? Почему я боюсь сделать шаг, когда Рафаэль даже не испугался перечеркнуть наши отношения?

Так холодно и больно.

Бросаю сумку на кровать, и сама падаю на неё. В мою спальню врывается Сиен, яростно щёлкая пальцем по выключателю.

– Ты рехнулась, Мира? Я чуть с ума не сошла, пытаясь найти тебя! Белч тоже искал! Объехал столько ресторанов в Женеве…

– А ему насрать на меня, – горько смеюсь я.

– Это всё из-за него? Правда? Боже, Мира, да Рафаэль сейчас не в себе, и его поведение можно понять. А твоё? Где твоя гордость, в конце концов? Убиваешься из-за него, в то время как он выполняет условия Карстена, и даже не хочешь понять, что всё это требует времени. Чёрт возьми, Мира, вот мне тебя ударить хочется, от тебя несёт за версту. Немедленно поднимайся, принимай душ и живо на вечеринку. Я уверена, что он тебя ждёт, – Сиен хватает меня за руку, а я, упираясь, тяну своё тело обратно.

– Я ждала, долго ждала. Я готова была отдать всё за него, а что получила? Игнор. Полный игнор, и да, ты права, где моя гордость? Где же она? Ах, да вот, на полу валяется, ведь я её здесь и оставила, когда он, скотина такая, насиловал меня. Я терпела долго, но если Рафаэль хочет войны, то он её получит. Недолго он будет править, – зло выговариваю я, поднимаясь с кровати.

– Чёрт, Мира, сейчас ты думаешь неразумно. Тобой движут обида и страхи, твои собственные страхи, как раньше. Поговори ты с ним, обсуди всё, пожалуйста. Не делай снова тех же ошибок, что и тогда. Я очень тебя прошу, хотя бы ради меня, взвесь всё и собери волю в кулак. Дай ему шанс объясниться. Может быть, он не пришёл на встречу, потому что устал? Он тоже может устать, Мира. Он физически пахал в доме, да и все парни спали, как убитые, после уборки. Они все были вымотаны, и я уверена, что если ты включишь, наконец-то, свой мобильный, то увидишь, что он звонил, разыскивая тебя. Прошу, давай обговорим твою месть за его поведение завтра, ладно? Не рви всё сейчас, когда кровь горяча. Так нельзя. Ты бросаешься из крайности в крайность, и понимаю, как тебе сложно, но потерпи, я очень прошу тебя. Ради меня потерпи ещё немного, и всё наладится. Собирайся на вечеринку и там ты точно его встретишь. Оттуда он не сбежит и найдёт повод с тобой поговорить. У него есть причины так себя вести, я знаю это. Он любит тебя. Единственное, во что я верю, это в его любовь к тебе, – мягко убеждает меня Сиен.

– Ещё один шанс? А сколько их давать можно? – Тихо спрашиваю её.

– Если любишь, то верь до последнего, пока не поймёшь, что всё это бестолково. Ты позволила себе расклеиться, но сейчас должна собраться. Саммер агитирует девочек восстать против тебя, как это сделали парни против Оливера. Она хочет найти у тебя какую-то ошибку и натравить на тебя Карателя, понимаешь? Сейчас не время растекаться в лужу, сделаешь это позже, когда этой суки здесь не будет, поняла меня? – Грозно говорит Сиен и, открывая шкаф, бросает на кровать одно из платьев белого цвета.

– И без тебя ни одна из девочек не имеет права идти на вечеринку…

– Я дала им своё согласие, – напоминаю ей.

– Вот и посмотришь, кто тебя уважает и видит в тебе лидера. Давай, я жду тебя внизу. Если не соберёшься за полчаса, приду и сама соберу тебя. Получается, что Саммер права, Мира? Ты не можешь контролировать себя, а остальных тем более. Хочешь доказать, что все её уловки сработали, и ты никчёмная, то вперёд. Она как раз ждёт этого и очень порадуется, когда сместит тебя и займёт эту комнату, а нас с тобой, как и остальных, выселит из сестринства. Разрушь жизнь тем, кого ты приручила, и прояви самые жалкие качества слабой личности, которой ты хочешь быть сейчас. Развлекайся, Мира, а пожинать плоды твоих выдумок будут невиновные, – обвинительно бросает Сиен и хлопает дверью.

Вау, надо же, сколько слов знает.

Я не могу относиться к этому серьёзно. Я больше ни к чему не могу относиться серьёзно, потому что ничего не чувствую. Но всё же слова Сиен имеют разумную мысль. Если я сдамся, то потяну за собой девочек, а они этого не заслужили. Они же не виноваты в том, что меня бросили и растоптали? И, в конце концов, мне нужен повод, чтобы начать войну против Рафаэля. Но где-то глубоко, я боюсь… боюсь даже включать телефон, ведь вдруг не увижу там его номера. Я боюсь встретиться с ним и услышать правду, подтверждающую мои мысли. Я боюсь воевать, потому что уже проиграла. Я боюсь даже жить дальше, не зная, как это делать. Ведь выходит, что моя жертва, которую я принесла в обмен за жизнь Рафаэля, ничего не значит. Это страшно. Очень страшно, поэтому я стараюсь собраться в кратчайшие сроки, убеждая себя в том, что всё хорошо, а я, правда, накрутила себя. У Рафаэля всегда были объяснения, и сейчас тоже должны быть. Но почему тогда я чувствую себя обманутой? Почему это состояние не исчезает из груди?

Когда я спускаюсь вниз, то вижу практически всех девушек, кроме пятерых. Что ж, это уже довольно веский повод освободить места в сестринстве.

– Сёстры, я разрешаю вам сегодня развлекаться, но прошу вас, не терять человеческого обличия и женской гордости, – громко произношу я, наигранно весело улыбаясь им.

Сиен передаёт мне подарок для главы братства «Альфа», рамку с фотографией, которую именно глава сестринства должна заменить на стене дома братства.

Музыка орёт, заполняя каждую молекулу кислорода вокруг нас. Вонь алкоголя, крики и свист доносятся отовсюду. Здесь очень много народа. Весь дом, лужайка спереди перед домом забита студентами, танцующими и пьющими алкоголь, расставленный повсюду. Мы протискиваемся в дом, и видим Белча уже навеселе, встречающего нас. Он утягивает за собой Сиен, успевая лишь крикнуть, что Рафаэль где-то здесь.

Слишком много людей, а я ищу его взглядом, сжимая в руках рамку. Меня толкают, пихают, но я ищу его. Мне приходится подняться немного по лестнице, на которой целуясь, валяются парочки, чтобы лучше осмотреться. Я не вижу его. Мне кажется, что я даже забыла, как он выглядит. Это странно, ведь я точно помню его образ, а вот чёткий, точный… никак не могу вспомнить.

Оттого что в доме темно, и только изредка разноцветный луч света ломает мрак и проносится по неравномерно двигающейся толпе, задача найти Рафаэля становится уже проблемой. Тяжело вздыхаю и спускаюсь вниз, намереваясь обойти весь дом, и если не найду, то просто присоединюсь к Белчу и Сиен.

В тот момент, когда я поворачиваюсь, чтобы обойти лестницу и пройти в гостиную, моё внимание привлекает внимание знакомое платье Саммер, переливающееся рыбьей чешуёй. Закатываю глаза, видя, как она прижимается к парню и спускается с ним сверху. Видимо, нашла нового идиота, которого уже оприходовала наверху в одной из спален. Намереваясь не вдаваться в подробности, отворачиваюсь, но затем что-то заставляет меня снова повернуть голову и посмотреть, кто стал очередным придурком. И вот в эту секунду у меня душа падает в пятки. Меня словно обдаёт ледяной волной, и кровь стынет в жилах от боли.

Я моргаю несколько раз, рассчитывая, что картинка изменится, и на месте парня, которого я так ждала и искала, окажется кто-то иной. Мне плевать кто, но только не Рафаэль. А это именно он. Смеётся и, прижимая Саммер к себе, что-то говорит ей на ухо, а она откидывает голову, демонстрируя ему выпирающую из лифа платья грудь. Ладонь Рафаэля лежит на ягодицах Саммер, и он шлёпает по ним. А она, продолжая хохотать, поправляет платье и посылает ему воздушный поцелуй, отходя от него и скрываясь в толпе. Рафаэль следит за ней с нескрываемым интересом, словно хищник, готовый снова забрать свою жертву к себе и растерзать её. Довольный хищник. Законченный ублюдок.

У меня грудь горит от унижения, краха всех грёз и ощущения огромного ржавого гвоздя, который мне резко вбили туда. Мне хочется плакать и орать одновременно, наброситься с кулаками и на Саммер, и на Рафаэля. Мне хочется сдохнуть прямо на этом месте.

Я не знаю, откуда берутся силы. Я не знаю, как в этот момент мой разум заставляет меня поступить иначе и сохранить достоинство… имитацию достоинства, потому что с каждым шагом, направляясь к Рафаэлю, я рассыпаюсь на кусочки.

Замечает меня и дёргается в сторону, намереваясь убежать. Плохо. Больно. Безобразно жестоко.

Успеваю перекрыть ему проход в другую часть дома и останавливаюсь напротив. Его лицо с радушного и милого для Саммер меняется на ледяную маску ненависти. Я этого не заслужила.

Моя ладонь разжимается, и рамка с фото падает на пол, разбиваясь на несколько кусочков, как и моё сердце.

– Поздравляю, – единственное, что я произношу. И меня не слышно.

Я больше не могу… даже в глаза его наглые не смотрю. Грязь всегда остаётся грязью. И никакая дорогая одежда её не скроет.

Толкаю Рафаэля плечом и протискиваюсь сквозь толпу. Меня душат слёзы, но я вспоминаю все минуты, когда мне было так больно. Признание матери. Безразличие отца. Очередное признание матери. Предательство Рафаэля. Наказание от Рафаэля. Попытка спастись от смертельного укола Рафаэля. Поиск гроба и места захоронения Рафаэля. Измена Рафаэля с Саммер.

Я уже не сомневаюсь в том, что каждое слово, сказанное им, было ложью. У меня нет причин, чтобы искать ему оправдания, и я больше не желаю этого делать. В данный момент в моей голове только месть и огромная дыра, усиливающая мои ощущения.

– Мира!

Направляюсь к дому, игнорируя крик Сиен. Мне больше не нужна дружба. Мне больше не нужна любовь. Мне ничего не нужно, кроме как спрятаться, зализать свои раны и подняться, чтобы затем вновь оказаться в мире предательства и преступлений, чтобы понять, насколько я стала ничтожна, и в какую безмозглую дуру меня превратил Рафаэль.

Когда я влетаю в свою спальню, то сразу же хватаю сумку. Нахожу мобильный и включаю его. Жду… мои пальцы трясутся, как и всё тело, от холода. Мне так холодно. Мне так больно. Сообщения начинают приходить друг за другом. Сиен. Белч. Сиен. Сиен. Белч. Сиен. Круговорот этих двух имён, и только. Ни одного звонка. Ни одного сообщения от него.

Сколько раз я говорила себе не верить им? Этим людям, которые окружают меня? Сколько раз меня били, насилуя душу и тело, унижали, топтали и изводили? Сколько раз я должна снова пройти через это, чтобы, наконец-то, до меня дошло – я ищу не там и не то, что мне суждено? Сколько раз?

С криком сожаления, прорвавшегося сквозь моё сердце, бросаю телефон в стену. Мне хочется драть себя ногтями, только бы облегчить своё состояние. Я теперь прекрасно понимаю Оливера, почему он выбрал постоянный дурман. Там не так больно. Там тихо. Там хорошо. Там нет прошлого и будущего. Там всё спокойно. Там нет эмоций. Там одна тишина.

Назло взять и вернуться, показать, что меня ничто не волнует. И то, как меня использовали. И то, как меня нагло кинули без объяснений. Кинули! Меня! Эмиру Райз! И кто? Какой-то нищий проходимец, умеющий только языком чесать! Дура! Чёрт возьми, какая я дура! А вот Саммер умна, вовремя подсуетилась, и… он снова с ней? Опять?

Меня теперь трясёт не от холода, а от ярости. Беззвучной. Бурлящей внутри. Безумной. У меня даже алая пелена перед глазами от желания оторвать кусок мяса у кого-то и сожрать его на глазах у всех, а лучше сердце у этого ублюдка вырвать! Да, вырвать и побрезговать его есть, а бросить в дерьмо именно так, как он поступил со мной!

Разворачиваюсь, собираясь устроить такое веселье, о котором никто не забудет никогда. Я уничтожу сразу всех. Возьму и уничтожу. Сотворю то, чего от меня не ждут. И мне плевать на реакцию отца, пусть, наконец-то, и он меня выбросит, чего уж время тянуть.

Едва только делаю шаг в гостиную, как моментально натыкаюсь на фигуру, скрытую в темноте. В нос ударяют едкая вонь спиртного и знакомый, приторно болезненный аромат.

– Пошёл на хрен отсюда, – сквозь зубы цежу я, изо всех сил толкая Рафаэля в грудь.

– Проваливай, отброс общества! Проваливай из моего дома, понял? Не смей! – Кричу, выставляя перед собой трясущийся от эмоций палец. – Не смей сюда ходить! Не смей позволять себе даже думать о том, чтобы появляться здесь! Я ещё глава сестринства «Оморфия» и не отдам своё место без боя, ясно тебе! А ты стал главой «Альфы» благодаря мне! Запомни это! Ты ничто! Без меня ты ничто!

– С удовольствием. Именно за этим я пришёл, чтобы сказать тебе, что ты мне не нужна. Я лишь использовал тебя, и мне всё прекрасно удалось. Это было просто. А теперь ты живи с тем, что никому не нужна, Эмира Райз, – с отвращением бросает Рафаэль и, разворачиваясь, вылетает из гостиной.

Что?

Я не этого ждала. Совершенно не этого.

Меня словно ударили. Снова ударили меня в грудь. Пячусь назад, недоумённо моргая, и мои ноги подкашиваются, отчего приходится ухватиться за кресло, стоящее возле стола.

Что?

Это правда? Это…

Поднимаю голову, слыша сквозь шум в ушах хлопок двери, а затем ещё один уже в моей спальне.

– Что я могу дать тебе, скажи? – Рафаэль подлетает ко мне и, хватая меня за плечи, встряхивает с огромной силой. У меня голова на несколько мгновений начинает кружиться.

– Что я дам тебе в будущем? Меня посадят, понимаешь ты это? Как только Карстен решит всё с тобой, он уберёт меня, и я ничего не смогу сделать. Меня запрут за решёткой. На меня повесят столько преступлений, что я сяду пожизненно. Я не знаю, кто кукловод, и вряд ли найду его. Я больше не смогу ничего дать тебе, кроме передачек в тюрьму, а ты пойдёшь, не дай бог, как моя сообщница. И твой отец не поможет тебе ничем! Ничем, слышишь? Мне проще сейчас забыть о тебе, попрощаться навсегда и послать всё к чёртовой матери! Я не могу больше рисковать!

Меня швыряют прямо на кровать, выбивая из лёгких кислород.

– Отвали от меня, Мира! Не подходи ко мне! Не пиши мне! Дай мне самому пойти с повинной! Я! Больше! Не хочу! Видеть тебя! Ты мне не нужна! – Жмурюсь от того, как громко орёт Рафаэль.

Распахивая глаза, смотрю, как он сжимает кулаки и часто дышит.

– Мне насрать на твои чувства. Они мне… не нужны. Мне ничего больше нужно. Я добился того, чего хотел. И ты ошибаешься, думая, что без тебя я ничто. Это ты без меня ничто. Ты не выживешь в моём мире, и всё это было фарсом, чтобы дойти до поста главы «Альфы». Тебе обидно, да? Больно? Я надеюсь на это. Хочу, чтобы ты ненавидела меня так, как я ненавижу тебя за то, куда влез, – подходит ко мне, а я, испуганная и разрушенная изнутри его словами и этой злостью, быстро перекатываюсь на другую сторону кровати и подскакиваю на ноги.

– Уходи, – выдавливаю из себя.

Я не заплачу. Нет!

История повторяется. Сначала Оливер, обвиняющий меня в своих бедах. Теперь Рафаэль. Почему я? Почему всегда виновата я, и никто из них не понимает, через что я прошла и сколько мучений перенесла внутри себя, продолжая жить, как ни в чём не бывало? Но если Оливер был для меня лишь прикрытием, то Рафаэля я любила всем сердцем. Тем, что от него осталось. А сейчас слышать о его трусости, слабости и все его унижающие меня слова непередаваемо страшно.

– Я уже ненавижу тебя за ту боль, которую ты причинил мне, начиная с первой встречи. Я ненавижу тебя за то, чем мне пришлось пожертвовать ради тебя. А тебе плевать. На всех плевать, кроме себя. Ты не доверяешь никому, а я пыталась… столько раз тебя прощала. Ты не заслужил. Ничего не заслужил, кроме протухшего вяленого мяса на Рождество, в лице шлюхи Саммер. Но тебе вряд ли удастся снова прийти ко мне. Уходи и больше не появляйся. Ты мой враг, и я тебя уничтожу, если попытаешься перейти мне дорогу, – отвожу взгляд и указываю рукой на дверь.

– А разве я изначально не был врагом для вас? Я был им, таким и остался. Я рад, что ты услышала меня, и между нами всё кончено. Я больше не хочу винить себя за то, что меня заставили с тобой сделать. Я не буду любить тебя и не останусь рядом с тобой, обманывая себя и свои желания. Теперь ты можешь легко сдать меня, ведь тебе не привыкать сливать информацию о тех, кто был в твоей постели. Это твоя излюбленная тактика. Так давай, облегчи мои признания, сделай это сама. Уничтожь меня своими руками, как ты сделала это с Оливером. Выполни работу Карателя, ведь изначально ты он и есть, – это словно пуля, вылетевшая из его сердца и ворвавшаяся в моё.

Поднимаю голову и словно рассыпаюсь на осколки. Мои глаза мутнеют, и я смотрю на этого человека, которого считала самым родным и дорогим для себя. Я смотрю на него и не верю своим ушам. Я бы никогда его не предала, а он позволил себе вот так просто убить меня.

Единственная слеза скатывается из глаз, и я сама не понимаю, как могу идти, приближаясь к нему, и смотреть в эти, кипящие презрением, глаза. Это чудовищно. Я боюсь, что больше не вытерплю. Я прямо сейчас упаду на пол и буду скулить. Долго. Тихо. Одиноко.

Глава 11

Мира

Наверное, я смотрю в глаза Рафаэля очень долго, потому что они начинают болеть, как и всё тело. Я чувствую, как моё сердце угасает… секунда за секундой. Всё становится безликим.

И в этот момент я понимаю, что не их это вина. Ни Оливера, ни Рафаэля, а только моя. Я всегда несу с собой разрушения и боль. Я знала об этом и всё же верила, что, хотя бы раз, судьба сжалится надо мной. Но мир жесток, и в нём нет жалости, особенно для меня.

– Знаешь, раньше я отомстила бы тебе, не задумываясь ни о чём. Просто из прихоти и для удовлетворения уязвлённого самолюбия. Но сейчас что-то во мне изменилось. Я признаю, что хотела тебе отомстить тогда, когда увидела тебя и Саммер, спускающихся из твоей спальни. Хотела отомстить тогда, когда прождала тебя на холоде несколько часов, но так и не получила ответа. Хотела тебе отомстить тогда, когда вернулась в номер того отеля, где ты для меня имитировал счастье и дал мне надежду. Да, я бы отомстила тебе за всё, что ты принёс в мою жизнь. Но не хочу. Я поступлю так, чтобы совесть меня не мучила ночами, пока буду ждать тебя и думать о том, как мало минут настоящей любви ты мне подарил. Вероятно, это тоже было с твоей стороны имитацией. С моей всё наоборот. Я желаю тебе спасения и свободы. Всё правильно, без меня у тебя будет шанс, как и у остальных. И я прошу тебя, если хотя бы раз, хотя бы одно твоё красивое слово было искренним, то позаботься о Сиен и Белче. Они не виноваты в том, что из-за меня их зацепило. Прощай, мон шер, надеюсь, когда-нибудь ты добьёшься того, о чём мечтаешь. Построй своё личное королевство, в котором будешь править так, чтобы никто больше не знал, как это больно, когда оно разрушается, – каждое слово даётся мне с трудом, но приносит облегчение. Вероятно, завтра мне будет снова плохо и жалко себя. Может быть, завтра я пойму, насколько мне невыносимо больно и буду бороться сама с собой, чтобы не натворить глупостей. Но внутри я знала, уже давно знала, что конец наступил, только верить в него не хотелось.

Делаю шаг в сторону и одновременно глубокий вдох, чтобы собраться и не совершить ошибку. В груди такая дыра… огромная.

– Прощай, – я не знаю, то ли это я повторяю одними губами, то ли это его шёпот тонет в моём громком сердцебиении, отдаваясь шумом в ушах.

Я только успеваю заметить движение сбоку, как Рафаэль хватает меня за руку, и я оказываюсь прижатой к нему.

– Нет… – отклоняюсь, мотая головой, и упираюсь в его грудь. От него так воняет. Саммер воняет.

– Не смей, – шепчу я, а губы дрожат от понимания того, что ещё двадцать минут назад он прижимался своим ртом к её. – Один раз я простила… один раз, но больше прощения ты не получишь. Ты достаточно мне сказал, и я повела себя разумно, чем ты похвастаться не можешь. Так что не смей даже думать о том, чтобы прикасаться ко мне после того, как трогал её. Не смей…

Дёргаюсь в его руках, и Рафаэль выпускает меня. Отхожу в сторону и прижимаюсь к стене, только бы не упасть.

– Я не собираюсь обвинять тебя ни в чём, но и прощать тоже. Ты струсил. Ты сбежал. Ты сделал сейчас всё для того, чтобы я поняла – точку ты поставил давно, забыв меня предупредить об этом, и продолжал изводить. Уходи, Рафаэль, уходи отсюда и не делай хуже, – сдавленно добавляю я.

– А я не могу, представляешь? Эти грёбаные ноги не идут! Это грёбаное сердце не хочет… – он ударяет себя по груди.

– Не хочет, а разум требует, чтобы я уничтожил тебя прямо сейчас. Ты слаба… и так сильна. Я не спал с ней, Мира. Я не смог, хотя это было бы самым чётким и точным ударом по тебе и по нашему прошлому. А мне противно. От своей жалкой сущности противно. Мне проще облить тебя дерьмом и корить себя за то, что это я слабак и трус. Да, я трус, потому что мне важнее то, что будет с тобой, а не со мной, – Рафаэль дёргано срывает с себя свитер с эмблемой братства и раскидывает в стороны руки.

– Вот, смотри… смотри. Каждый чёртов шрам глубок настолько же, как и моя любовь к тебе. Это больно… я не могу больше. Я не могу… понимаешь? Думать о том, что я бессилен перед обстоятельствами каждую минуту. Каждую секунду видеть тебя и любить всем своим существом, – его голос дрожит, и я вижу, как трясутся губы в свете фонарей, льющемся из окна. Но не это рикошетом бьёт по мне, а слёзы, которые скатываются по его лицу.

Рафаэль падает на колени и стискивает руками голову.

– Мне страшно… бояться это унизительно. Не показывать тебе, как сильно я боюсь… не успеть боюсь. Лучше вот так… искромсанным быть, чем знать, что я тебя уже потерял… без боя. Нет у меня ничего, слышишь? Ничего нет. Ни денег. Ни будущего. Ни прошлого. Даже настоящее… не моё оно. Раньше я боялся за свою семью, но я вытащил их… а этот страх он изводит меня… не даёт дышать… жить… любить тебя. Он ломает меня, и я не могу с ним справиться. Я жалок, от меня ничего не осталось… только огромный кусок сожжённой кожи и вонь. Я её ненавижу… всё здесь ненавижу, даже тебя иногда ненавижу за то, что полюбил. Я не могу так больше… я сдаюсь… сдаюсь… у меня нет сил бороться дальше. Меня сломали… тобой сломали… я устал извиняться за то, что делаю. Перед тобой… перед собой… перед всеми… я устал быть козлом отпущения и завербованным мудаком, которого используют. А мне так хреново улыбаться, когда я знаю, что это конец… мой конец. Так что руби… возьми и отруби мне грёбаную голову, потому что она мне больше не нужна. Она ничем мне не помогает… она меня убивает мыслями о мечтах, в которых есть ты… это больно. Я не знаю, что мне делать дальше… я не знаю, – и я вижу то, о чём он говорит. Это та грань, после которой ты будешь или хладнокровным преступником, или же упадёшь на дно. Третьего я не наблюдала. И это, действительно, ужасно.

– Я устал. Я устал быть сильным и выносливым. Устал куда-то бежать, причинять боль и выигрывать время. Я уйду, – Рафаэль выставляет руку вперёд, облизывая губы. Его голова опущена, как и плечи. Передо мной такой же разбитый человек, как и я. И оттого что я понимаю его состояние, этот клубок эмоций, с которыми нельзя справиться, моё сердце кровью обливается.

Отталкиваюсь от стены.

– Сейчас… я уйду. Просто дай мне эти преступные две минуты воспоминаний… большего я не прошу. Я достаточно принёс тебе боли, и ты ошибаешься, считая, что это твоя вина. Нет… нет, вот такая жизнь дерьмовая случилась. Всё пошло не по плану, и как изменить это я не знаю. Я проиграл, и ты должна знать, что тебя никто не спасёт от Карстена, даже твой отец. Ему нравится сама мысль… эта отвратительная мысль о том, что ты будешь с ним… ему нравится, – дрожащими руками хватается снова за голову и жмурится, отчего слёзы по его лицу скатываются быстрее.

– А я ничего не могу сделать… ничего… я не хочу так, понимаешь? Не хочу… я устал бороться против всех… а может, ну его? Ведь смысла нет… я обречён, и ты со мной… я не знаю, что мне делать… не знаю…

Он скулит, и мне невозможно страшно наблюдать за его мучениями. Ноги подкашиваются. Тянусь рукой к его лицу, но Рафаэль отбивает её.

– Не трогай меня… не прикасайся ко мне… я поверю снова в то, что мне запрещено. Я не хочу твоего тепла… я не хочу чувствовать себя словно дома рядом с тобой… я не хочу любить тебя… мне больно смотреть на тебя… больно… – он уже сипит, но вот так сдаться я не могу.

Я услышала достаточно, чтобы сделать свой вывод. Я чувствовала, насколько ему сложно, и как он меняется, но не подозревала о том, что Рафаэль тихо ломается на части один, не желая… не понимая того, что больше он не одинок.

Может быть, я безумна. Может быть, уже давно сошла с ума от чувств и страха потерять его. А, может быть, нужно сломаться один раз, чтобы снова уверенно подняться на ноги. Я не знаю ответов, но моё сердце не в силах вытерпеть это чудовищное насилие над ним.

Хватаю Рафаэля за голову, а он отбивается от меня.

– Не трогай меня… я ненавижу тебя…

Сильнее сжимаю руками его голову и прижимаю к себе.

– Не надо… хочешь, чтобы я умолял? Умоляю… не надо…

Я применяю всю свою силу, чтобы удержать его в своих руках, а он пытается вырваться из моих объятий.

– Я сдаюсь… я пал…

Мы боремся друг с другом. Я цепляюсь за его плечи, царапая их, он пытается упереться в мои плечи. Мы причиняем боль друг другу. Постоянно. Физически. Душевно. Стремительно.

– Я люблю тебя, и это не изменилось… если ты не любишь, то я отпущу, слышишь? Скажи мне отпустить тебя, и я это сделаю, – шепчу, а слёзы катятся по лицу. Я вдыхаю отвратительный аромат Саммер и хочу выбить его из нашего кислорода. Я давлюсь им до тошноты, но крепко стискиваю голову Рафаэля.

– Я…

– Говори, я приму любой ответ, потому что хочу, чтобы ты был свободен. Говори, и я сделаю так, что отец заберёт тебя отсюда. Говори… скажи правду, мон шер, и всё закончится. Если ты попросишь отпустить тебя, то я не упрекну… отпущу и любым способом освобожу тебя. Если нет, то я никогда в жизни не забуду о тебе и буду любить тебя, что бы ты ни сделал. Я не обещаю тебя простить за предательство моих чувств, но они будут… и я помогу тебе дойти до конца. Просто скажи мне… как я должна поступить? Как для тебя будет лучше? Ты не один, понимаешь? Ты больше не один… у тебя есть те, кто готов на многое ради тебя… я же готова на всё. Скажи, – обхватываю его лицо руками, поднимая к себе.

Он смотрит на меня мокрыми от слёз глазами и больше не отталкивает. Сжимает в своих руках, зарываясь носом в мою шею, и просто плачет. Плечи Рафаэля сотрясаются от рыданий, а я крепко обнимаю его, целуя в волосы.

– Не отпускай… не отпускай меня… без тебя я не выживу… ради тебя живу… прости меня… за мою слабость. Прости меня… я так боюсь… я в тупике, понимаешь? Я не знаю, что мне делать… я пытаюсь… и так больно без тебя… больно дышать… больно… мне стыдно, слишком стыдно, чтобы даже голову поднять… стыдно.

– Мон шер, тебе нечего стыдиться, слышишь? Нечего… ты столько сделал, столько прошёл… я горжусь тобой. Горжусь и тем, что ты нашёл в себе силы признаться в своих слабостях. Мне признаться… я горжусь тобой, – целую его волосы, пропахшие табаком, алкоголем и вонью Саммер. Целую и глажу ладонями по голове, спине… он делает то же самое. Его руки блуждают по моей талии, поднимаются выше. Его губы целуют мою шею, подбородок, скулу, висок.

Это словно долгожданная встреча после долгой, очень долгой разлуки с ним. И в тот раз, в отеле, всё не было настоящим… нет, возможно, тогда это казалось реальными эмоциями, но у нас они другие. Прошедшие через боль. Через отчаяние. Через ссору. Через разломы. Через препятствия. Она честная. Открытая. Родная.

Сквозь немного приоткрытое окно доносятся крики, смех и музыка из братства. А мы снова спрятались. Как тогда… он пришёл ко мне, и всё изменилось. Он пришёл, покаялся, открылся мне, и это лучшее, что могло случиться в моей жизни.

Мы оба затихаем, просто обнимая друг друга. Не помню каким-то образом, оказалась сидящей на Рафаэле, моё платье задралось, и я обхватила его ногами. Его уже более или менее равномерное дыхание согревает мою шею, а мои пальцы машинально перебирают его волосы на затылке. И так хорошо. Так спокойно.

– Я не спал с ней…

– Я это услышала, – шепчу я.

– Она хотела вскрыть замок на двери моей комнаты и якобы искала шпильку для волос… я поговорил с ней… увёл оттуда и увидел тебя. Я хотел, клянусь, хотел поцеловать её, чтобы причинить тебе боль, и ты возненавидела бы меня и, хотя бы так была от меня подальше. Мне стыдно… стыдно за всё, Мира. Я не стыдился себя ни разу в своей жизни, а перед тобой стыдно.

– Мон шер, – отклоняюсь назад и приподнимаю его лицо к себе. Опускает взгляд и качает головой, словно говоря о том, что не может посмотреть в мои глаза.

– Ты взял на себя слишком много и не хочешь этим делиться. Но так не бывает, слышишь? Я понимаю тебя и то, как себя чувствуешь, но ты забыл, что в любви существуют два человека, как и в любых событиях есть другие люди. Невозможно бороться одному, я пыталась, и у меня ничего не получилось.

– Нет, я должен что-то делать… они спрятали всё так хорошо, и я не знаю, как вытащить тебя. Я не знаю, это убивает меня и заставляет делать ошибки, из-за которых я разрушаюсь изнутри. Иногда я даже не чувствую ничего… совсем ничего, и мне страшно это потерять. Тебя потерять страшно… а это так легко может случиться. Мне негде тебя спрятать, ничего нет у меня, Мира. Ничего.

– Почему ты должен, Рафаэль? – Наконец-то, его боль и мучения сменяются полным недоумением, и он поднимает на меня взгляд.

– Почему?

– Да, почему ты должен? Ты ничего и никому не должен. Даже мне ничего не должен, ты обязан, в первую очередь, думать о себе.

– Что ты говоришь? Думать о себе? Я не буду…

– Вот в чём заключается проблема, мон шер. Ты делаешь всё наперекор себе, настраивая себя на отчаяние и потребность в постоянной беготне. Но так неправильно. Ты должен только себе. Прислушайся к себе и честно признайся, чего ты хочешь и на что готов потратить свои силы, чего на самом деле боишься, а что выдумал для себя, чтобы было легче списывать на это свои неудачи. Подумай, что тебе нужно в первую очередь?

– Ты, – он даже не сомневается в ответе.

– Я. Живая или мёртвая? Замужняя или свободная?

– Живая, конечно, живая. Свободная, потому что иначе меня это убьёт. Я столько вложил своих сил и чувств в нас с тобой, в то, чтобы дойти до нового барьера. Я…

– Ты оправдываешься, но не надо этого делать. Перед кем ты оправдываешься? Передо мной или перед собой?

Его глаза расширяются от моих слов. Он не понимает их или же слишком хорошо понял и увидел, что не так всё плохо, как казалось ему. Он ломал себя, изводя только из-за того, что сам для себя отсчитал какой-то временной отрезок, за который не успел сделать всего.

– Знаешь, за последние дни, когда я чувствовала, как ты отдаляешься от меня, ощущала эту пропасть между нами, много думала о том, а что на самом деле происходит, и как это зависит от нас. Некоторые вещи мы попросту не можем изменить, не в силах на них повлиять, но мы пытаемся быть их частью. Зачем? Сейчас я вижу тебя, и большего мне не нужно. Я знаю точно, что ты для меня самый дорогой и любимый человек, единственный во всём мире. И я уверена, что большинство твоих страхов вызвано тем, что ты чего-то не можешь изменить. Так не бойся этого, пусть оно случится, пусть произойдёт, а дальше уже будут варианты что-то делать и направить свои силы не на исправление прошлого, а на построение будущего.

– Подожди… подожди, – Рафаэль снимает мои руки с себя, пересаживая на пол.

– То есть защищать того, кого любишь, это выдуманные проблемы? Все мои страхи связаны с тобой, Мира. Я боюсь проиграть им. Боюсь, что не успею уберечь тебя от какого-то наказания или чего-то подобного. Разве не так я должен поступать, если люблю тебя? Я обязан выполнять обещания, которые дал тебе.

– Должен? Обязан? Ошибаешься, Рафаэль. Любовь ничего не требует. Ты боишься проиграть, но что у тебя на кону? Моя жизнь? Но я буду жива и так. Твоя жизнь? Мой отец хоть и ублюдок, но вряд ли он позволит кому-то обвалять его имя в грязи твоими преступлениями. Любовь не обязывает тебя решать всё и сразу. Куда ты бежишь? От кого ты бежишь? Любовь не такая, какой ты её видишь. Она не берёт ни у кого обещаний, это делает сам человек. Она не снаружи, мон шер, она внутри нас. И вот это… признания в своей слабости, понимание того, что да, каждый имеет право на подобное, каждый имеет право и на ошибки, и на слёзы, и на истерики, да на всё. Но после этого, если люди продолжают быть вместе, идут по жизни, держась за руки, и принимая друг друга такими, какие есть, а не выдуманными персонажами для войны, то это любовь. Мы сами усложняем её, пытаясь найти пробелы, закрасить их, но закрашиваем их пустотой, и это отдаляет нас. Ты в моих глазах не стал менее мужественным, сильным и храбрым, после того как тебя подкосили твои мучения. Наоборот, для меня это смелость и признание в том, что ты тоже человек, как и я, как и любой другой. И ты мой человек, потому что я люблю каждую твою слабость с той же силой, с которой люблю другие качества. Я люблю в тебе и плохое, и хорошее. Потому что это ты.

– Выходит, я всё делал зря? Все эти жертвы, твои и мои, зря? – С ужасом шепчет он.

– Не зря, Рафаэль, не зря. Послушай меня внимательно, прошу тебя. Я не умаляю всего, что ты совершил. Я горжусь тем, что у тебя хватило сил это сделать и остаться живым. Но порой приходит время, когда тебе нужно стать бесчувственным, чтобы полностью увидеть настоящие страхи и желания. Ты просто возьми и подумай о том, чего ты сам хочешь достигнуть. Я знаю чего хочу: навсегда уехать отсюда, начать новую жизнь. Знаю, что мне будет сложно, но у меня есть финансовая подушка. Я хочу видеть тебя рядом с собой, но я не имею права заставлять тебя жить моими мечтами. У тебя должны быть свои. Так вспомни о них. Поговори со мной, и давай вместе найдём выход, у нас достаточно времени, чтобы жить и бороться. До февраля ещё два месяца, и за это время мы всё успеем, только не гони, потому что эта гонка тебя ломает.

Рафаэль дёргает головой, мрачно бросая на меня взгляд. Сначала ему будет больно, затем он разозлится, а потом всё поймёт. Каждое моё слово поймёт, потому что так больше нельзя. В таком темпе, двигаясь без определённой цели, хватаясь за всё подряд, он убьёт себя, а я на это не согласна.

Придвигается ко мне и опускает голову мне на плечо.

Слабо улыбаюсь и обнимаю его, гладя по волосам.

– Ты в моей жизни единственный, мон шер. И если мы падём, то вместе. Но я знаю, что вместе мы намного сильнее, чем порознь. Не отбирай у себя силы. Расскажи мне о том, что на самом деле творится в твоём сердце, и я это тоже полюблю, – шепчу, целуя его в висок.

Глава 12

Мира

Делаю глоток ароматного, немного остывшего и безумно сладкого шоколада, вдыхая тихий и свежий воздух. Мягкий поцелуй в макушку, тёплые объятия любимых рук, обнимающих меня за талию. Что может быть лучше?

– Ты так и не легла в постель, – шепчет Рафаэль, вызывая улыбку на лице.

– Столько дел, столько дел, спать ещё рано. Очень рано, и я больше не согласна спать одна, – поворачиваюсь к нему.

Рафаэль обхватывает мою руку, держащую кружку, и подносит к своим губам.

– Слишком приторно-шоколадно, – кривится он.

– Зато повышает настроение, – приглушённо смеюсь я.

– Ты проделала интересную работу.

– Мы проделали. Надо же, как это утомляет, но зато есть чему радоваться. Ты наверх?

– Ещё чего. Я должен это видеть, и грех будет упустить возможность самому в этом поучаствовать, – усмехается он, отпуская меня.

– Тогда принеси поднос с угощениями, мон шер. По моим данным, Сиен должна всех привести через семь минут.

Рафаэль усмехается и, качая головой, заходит в дом. Практически все девочки остались в доме братства «Альфы» после шумной и громкой вечеринки. И не только они, ещё и некоторые студенты разбрелись по свободным местам в «Омеге», потому что последствия такой попойки просто не позволили им дойти до своих кроватей. Они тусовались до четырёх утра, оставив мне дом в полное распоряжение и эту ночь. Одна ночь, и всё так изменилось. Появились новые цели и новые чувства. Стало больше тепла, спокойствия и чёткого понимания того, к чему мы стремимся. Да, мы, Рафаэль и я. Он долго и тщательно обдумывал мои слова, а затем рассказывал о своих переживаниях. Удивительно, что люди, благодаря общению, могут достичь такого подъёма внутри и полной уверенности в победе. Оказывается, всё же стоит разговаривать.

Слышу голоса девочек, обсуждающих, кто и что сделал на вечеринке, а кто-то возмущается, зачем Сиен их так рано подняла, когда они могли выспаться в доме братства.

Поднимаю голову, и в этот же момент выходит Рафаэль, держа поднос в руках. Мы переглядываемся, и в лучах нового рассвета для нас я вижу подтверждение правильности всех моих решений. Хватит. Пришло время рубить. На корню.

– Ни черта себе доброе утро, – удивляясь тому, что мы встречаем всех на крыльце дома с кружками шоколада, произносит Сиен.

Она улыбается и мне, и Рафаэлю, а затем хмурится, опасаясь проблем. Оборачивается, и её глаза от ужаса распахиваются.

Да мы их ищем! Правда, мы так хотим проблем и их решения, что терпеть больше не смогли.

– Бери свою кружку и оставайся здесь, – предлагаю я, спускаясь с лестницы, и вижу группу девочек.

– Мира, что случилось? – Зевая, спрашивает Кайли. Замечаю, что не только девушки проснулись, но и парни из братств и другие студенты, которых по моей просьбе специально разбудила Сиен.

Парни пришли к Рафаэлю, потому что и этот приказ был отдан Белчу, идентичный Сиен. Никто не понимает, что происходит.

– Что за фигня? Это что, моя одежда? – Взвизгивает Саммер, расталкивая девочек и выбегая на лужайку.

Представление набирает обороты, собирая рядом с домом всё больше зрителей. Прекрасно.

– А это моя! Мира, как ты посмела?

– И моя!

– Что это значит, Мира? Моя тоже здесь! И всё испачкано…

– Как это понимать? Ты не имеешь права копаться в моих вещах, да ещё и выбрасывать их сюда!

Они все быстро начинают собирать трусики, бюстгальтеры, ищут свои украшения, вырывая из рук друг друга даже не свои вещи. Забавно.

– А это всё мусор, представляете? Вот вчера вернулась домой и увидела, насколько грязно вокруг меня. Я была шокирована тем, как много лишних вещей находится в моём доме, ведь их обладательницы больше не состоят в сестринстве «Оморфия», – вот это выстрел.

Парни присвистывают, ошарашенно наблюдая за тем, как у пятерых девушек чуть не отваливаются челюсти. А вот оставшиеся девочки скрывают свою улыбку, чему я рада. Они поддерживают моё решение.

– А ну-ка повтори ещё раз. Это как, не состоят в сестринстве? – Возмущается Саммер.

– Мне лень повторять. Я делаю официальное заявление. Те, чьи вещи валяются здесь и представляют собой мусор, отчислены из состава сестёр «Оморфия». Они нарушили правила, и я не собираюсь с этим мириться. Неповиновение. Открытое игнорирование моего правления. Появление без своей главы на вечеринке, на которую они обязаны были идти только за мной. Интриги. Неподобающее поведение. Ну и напоследок, вы меня утомили, особенно ты, Саммер. Я устала от тебя и от твоего вида, а я глава сестринства «Оморфия», и в моей власти выгнать любую, даже без объяснения причины. А они есть, так что всё законно, – с торжественной улыбкой заканчиваю свою речь.

– Ты не посмеешь… я же уничтожу тебя. Я же…

– А начинай. Ну давай, чего же ты ждёшь? Я сегодня в таком хорошем настроении и готова посмотреть на цирковое выступление мартышки. Поддержим Саммер, в её излюбленной манере угрожать тем, что не имеет никакого смысла. Ведь ей мало было того случая, когда она специально решила подставить меня и упала с лестницы, только вот мои скрытые камеры всё сняли и не дали ей шанса обвинить меня. Ей мало было моего прощения за то, что она обманула и обокрала хорошего человека, сделавшего для меня серию снимков в очень пикантном стиле, так ещё и угрожала расправой с его семьёй, а у него милые маленькие карапузы. Бесчеловечно. Хотя за это, наверное, стоит поблагодарить, почему бы не показать красоту этому миру, не так ли? Вы же порадовались, когда увидели мои снимки в стиле «ню», да и не только их. Я по собственному желанию разделась перед всеми студентами, чтобы защитить свою сестру, и мне ни капли не стыдно за это. Ох, нет, и ей всё мало, представляете? Я уже не припоминаю тот факт, что её родители взяли кредит… или же заняли у кого-то деньги, ах да, это был мой отец, точнее, я благородно помогла ей остаться в нашем заведении, как и постоянно поддерживала её ухоженный вид, открывала для неё мир за свои деньги. Ой, это была тайна, да? Ну, ничего, раз уж мы устраиваем шоу, то сделаем его запоминающимся, – радостно хлопаю в ладоши, ещё больше изумляя собравшихся здесь студентов и сестёр. Вряд ли они ожидали от меня такого откровения, но это только начало.

– Ты шлюха! Я покажу всем, как тебя имели Всадники! Да-да! Слышали? Она ублажала их всех за место в сестринстве! И даже после этого ты, сука, не успокоилась! Тебе отдали Оливера, а тебе не хватило его! Но знай, твой любимый Рафаэль трахался со мной! Этой ночью! Он трахался со мной, а ты для него лишь жалкое существо, которое ни хрена из себя в этой жизни не представляет! Кусок дерьма, напичканного деньгами! Все слышали? Рафаэль Лоф трахается со мной, потому что она никчёмное бревно! – Кричит Саммер, указывая на меня пальцем.

– Вау, надо же, какие подробности о жизни моего члена я слышу, но вот не припомню такого, да и он возмущается, – за спиной раздаётся насмешливый голос Рафаэля. Он выходит с подносом, заполненным кружками с шоколадом.

– Угощайтесь, девушки, ведь перед нами разыгрывается настоящая драма, – он предлагает всем по кружке. Девушки с радостью и смешками берут их. Поднос оказывается в руках бледной и взволнованной Сиен, понимающей, чем может грозить и Рафаэлю, и мне подобная открытая атака.

– Но вернёмся к животрепещущему признанию в том, что мой член был этой ночью в тебе, Саммер. Не знаю, конечно, что ты принимаешь, но советую обратиться к врачу. Наркотики делают твою фантазию просто сверх сказочной. Да и тот факт, что меня даже не было всю ночь в доме, доказывает, что у тебя серьёзные проблемы. Шизофрения или раздвоение личности, пока не могу выбрать что-то одно.

Саммер готова взорваться от ярости и унижения, слыша вокруг себя смешки.

– А что до видео, которое ты смонтировала, чтобы шантажировать Миру, то не переживай, можешь орать о нём, сколько угодно. Только вот кто поверит тебе, когда ты постоянно врёшь, подставляя своих сестёр, и даже родную сестру предала? Вы поверите ей, зная о её умении манипулировать? Я вот нет, потому что достаточно близко знаком с ней и её выходками, как и с маниакальным желанием обладать счетами сестринства, ведь своих денег у неё нет. К слову, мне до сих пор противно, и я отмываюсь от этих воспоминаний. Не повторяйте мой опыт, он воняет, – Рафаэль кривится, отчего парни хрюкают от смеха, выкрикивая шутливые предложения, как можно избавиться от душка Саммер.

– О-о-о, нет. Вы спелись… вы… ладно, раз так, то я сейчас же сниму с вас обоих корону, и вы оба падёте. Вы, наглые твари, и у меня есть оружие, чтобы обоих вас уничтожить, – изо рта Саммер вырывается смех, но он нервный, дрожащий, истеричный.

Бросаю взгляд на Рафаэля, и он кивает мне, сообщая, что не изменил своего решения.

– И я знаю, что это за оружие. Я предпочту сама об этом сказать. Сама, ведь именно я стала удачным стечением обстоятельств.

– Нет, ты не смеешь забирать…

– А дело в том, дорогие мои, что Саммер решила прибегнуть к последней тайне, которая могла бы удержать её здесь, в моём доме. Рафаэль Лоф не тот, за кого он выдавал себя. Он не сын богатого человека, друга моего отца, который запер его здесь так же, как и нас с вами. Рафаэль Лоф приехал к нам с улиц. Он участвует в программе помощи бедному одарённому населению и оказался здесь благодаря моему отцу и его прихоти поучаствовать в благотворительности, – замолкаю.

Повсюду разносится шёпот, удивлённые восклицания и охи.

– Что? – Недоверчиво спрашивает один из ребят «Альфы».

– Да, я рождён в нищей семье, которая едва сводила концы с концами. Я рос среди вони и смрада преступлений, дерьма и помоев. Я иногда не имел возможности даже помыться, но всегда имел мечту получить высшее образование, чтобы стать достойным человеком. Раньше я думал, что человеком может называться лишь умный и образованный индивид, но оказалось, что я ошибался, – кивает Рафаэль.

– Вот, слышали? Он нищий ублюдок! Он притворялся богатым, а эта сука его прикрывала! Она защищала его! Вы можете в это поверить? Эмира Райз защищала бедняка, а свою родную сестру приказала изнасиловать…

– Вообще-то, это была сама Флор, – вставляет Сиен. – И в этом вины Миры нет, а то, что Рафаэль не имеет счетов, как у нас, то разве это важно? Нет, серьёзно. Вы подумайте, никто из вас ни разу не усомнился в его состоянии, и вы принимали его лишь потому, что думали, он богат. Выходит, вы просто идиоты, которые вначале смотрят на деньги, а потом уже на то, что это человек, и довольно умный человек, раз он дошёл до поста главы братства «Альфа».

– Ни в одном уставе наших сообществ не указано, сколько денег должно быть на счету главы, как и нет ни одного правила, обязующего главу братства или сестринства быть богатым. Там прописаны иные качества, и каждым из них обладает Рафаэль. Если вам претит тот факт, что он спал на улице, ел из помойки и едва не погиб, постоянно отдавая деньги на своё обучение, своей семье и своей мечте, то вы хуже, чем Саммер. Она дура, изначально калека, а вот вы, все вы, поддерживали его, когда он говорил о том, что ценности наши пали. Вы кричали и устраивали митинги в защиту Флор, потому что именно Рафаэль направил ваши умы на возмущение политикой сестринства и братств. Вы ненавидите меня, богатую, чертовски богатую стерву, а вот бедного и вонючего отброса полюбили. Так что вам ближе: деньги или человечность? По моим наблюдениям, второе. И в дополнение ко всему сказанному, Рафаэль так же богат, как и я, потому что находится на попечении моего отца. Мой папочка его опекун, вот и вся страшная правда о Рафаэле Лофе.

Я замолкаю, а вокруг всё погружается в напряжённую и гнетущую тишину. Я оглядываю сестёр, слишком шокированных признанием, парней, не понимающих, как им поступить и нужно ли свергнуть ли Рафаэля с поста, обычных студентов, стоящих, раскрыв рты смотрящих на Рафаэля, на Саммер довольно усмехающуюся и ожидающую падения Рафаэля. Ну хоть кто-то…

– Да, за тот факт, что Рафаэль имеет не такую красивую родословную, как у всех нас, мы должны возненавидеть его и лишить права быть главой братства «Альфа», – моё сердце благодарно трепещет, когда я слышу громкий голос Белча, выходящего из толпы ребят.

– Да, мы не знали о том, что среди нас находится отличный от понимания наших ценностей человек. Но если вспомнить, то именно он не струсил и поднял восстание против Миры, считая, что это она наказала Флоренс. Вероятно, в нём намного больше честности, чем во всех нас, ведь он боролся за правду. Наше братство при правлении Оливера, да и других, представляло собой бордель, в котором нас обязывали пить, издеваться друг над другом, ненавидеть и уничтожать друг друга, лишь из-за желания выслужиться перед главой. Это разве правильно? Мы должны быть братьями, лицом нашего университета, как и девушки из сестринства. А в кого мы превратились? Нами больше не восхищаются остальные, нас боятся, и чтобы мы не убивали новичков, нам платят за это. Да, вы не знали? Оливер получал неплохие деньги за то, чтобы ребят не трогали или же уменьшили им силу испытаний. Я против такой политики. Я хочу жить и быть человеком, которого не мучает совесть каждую ночь, и он пьёт, потому что так делает его глава, значит, так и должно быть. Но не должно. Рафаэль меньше суток, как глава братства, и вы посмотрите, все мы пришли по его просьбе сюда, никто не возмутился, никто не остался в постели, никто не задумался противиться его приказу. Все мы на днях дружно отмывали дом и слушали его, потому что его политика разумна, как и его доводы быть человеком. Я не жалею о том, что проголосовал за него. Я хочу, чтобы система была сломана, и мы начали жить нормально. Я хочу слышать на этой улице смех, а не звук сирены скорой помощи, наблюдать веселье, а не драки и разборки. Я хочу жить в новом мире, и я рад тому, что среди нас появился человек, знающий, что такое плохо и как этого избежать. Я хочу научиться у главы братства быть достойным человеком. А вы? – Белч поворачивается к парням, переглядывающимся друг с другом.

– У меня есть вопрос. Глава братства ведь должен быть богат для того, чтобы вести дела и помогать нам. А если Рафаэль беден…

– У меня есть достаточно средств, чтобы поддерживать братство на том же уровне, на каком оно было прежде, – уверенно перебивает Рафаэль.

– Ну, тогда я поддерживаю.

– А ты сможешь договориться с Мирой о том, чтобы я смог встречаться со своей девушкой из сестринства открыто?

Рафаэль поворачивает ко мне голову.

– Думаю, что мы добьёмся разрешения у Миры на предстоящем внутреннем собрании.

Скрываю улыбку, опуская голову. Добьётся он на собрании, а оно будет очень личным.

– А мы сможем встречаться с девушками не из сестринства? Раньше это было запрещено.

– Я не могу вам запретить любить. И меня не волнует то, кого выбрали ваши сердца, даже если это будет парень.

Со стороны парней раздаётся смех и свист, говорящий о том, что они предпочли быть людьми.

– Нет! Подождите! Он же бедный! Вы не можете его поддерживать! Вы должны возмутиться этому! – Взвизгивает Саммер.

– Братья, сегодня нас Эмира Райз пригласила на завтрак, чтобы отпраздновать новый день и новые правила, которые мы вместе с вами составим в будущем. Надеюсь, что ни у кого нет возражений? – Не обращая внимания на Саммер, с улыбкой произносит Рафаэль.

– О, да!

– Еда как раз кстати!

– Сёстры, накройте на стол и разогрейте еду. Всё уже готово, – обращаюсь я к девушкам.

– И остальные, что вы стоите за воротами? Места для всех хватит, не так ли, мисс Райз? – Рафаэль указывает на толпу студентов, до сих пор, находящихся в шоке от произошедшего. Раньше никого из посторонних не допускали в дом сестринства, если ты не состоишь в нём. Но, действительно, пришло время менять не мир, а самих себя.

– Думаю, вы постоите и уступите место даме, мистер Лоф, – киваю я, пропуская гостей.

– Нет! Не смейте прощать её! Она вас уничтожит! Это ложь! – Кричит Саммер, пытаясь ухватить за руку то одного, то другого студента, а они лишь уворачиваются, насмехаясь над ней.

– Ах да, чтобы этого мусора не было здесь через десять минут, иначе мне придётся вызвать охрану. Не портите мне настроение, – говорю я Саммер и ещё четверым бывшим сёстрам.

– Ты не можешь выбросить нас! Месье Леду…

– Он в курсе и дал мне безграничную власть на моей территории. Приказ о вашем отчислении из состава сестринства «Оморфия» уже лежит на его столе.

– Но… но куда мы пойдём? И ты сама нам разрешила отправиться на вечеринку без тебя.

– Да, ты сказала это, и мы не…

– Это была проверка. Я устала от крыс, мёртвых крыс, они воняют. А куда вы пойдёте, мне плевать. Это больше не моя проблема. Да, и учтите, что ваше будущее теперь очень шатко. Вы ведь знаете, как поступают в большом мире с теми, кто не подчинялся приказам главы сестринства и был исключён. А что до тебя, Саммер, я попросила помощников отца, потребовать у твоих родителей всю потраченную на тебя сумму обратно и прекратить спонсорскую помощь. Желаю тебе хорошего дня, как и всем вам. Чмоки-чмоки, милые мои, – посылаю им воздушный поцелуй и взбегаю вверх по лестнице.

Закрывая за собой дверь, облегчённо смеюсь. Громкие разговоры и смех раздаются из столовой. Звон посуды и вопросы Рафаэлю о том, а как это жить там, на дне. Он без прикрас рассказывает им о себе, и я чувствую в груди такую гордость за то, что мы смогли. Вместе смогли.

– Вы сумасшедшие, – поворачиваю голову на ошеломлённый шёпот Сиен.

– Да, точно да, – улыбаясь, киваю ей.

– Но… Мира, Карстен ведь узнает обо всём, и Саммер такого унижения просто так не оставит, – озабоченно напоминает она.

– Саммер вряд ли будет учиться здесь дальше. У её родителей нет денег, и они заберут её. Она обратится к Карстену, но именно он хотел убрать Саммер отсюда, и я это сделала. Карстен откажет ей в просьбе, подкреплённой шантажом, чтобы он заплатил за неё. И здесь ничто не увенчается успехом. Карстен жаден, как и любой из нас. Поэтому Саммер скоро навсегда исчезнет отсюда, а остальные девушки слишком трусливы, чтобы идти против меня. Так что по задумке Карстена, все участники той ночи уже исчезли. Все, кроме меня.

– То есть… он будет нападать на тебя?

– Он уже напал. Он получил моё имя, как жертву Кровавого Валентина, а до этого дня достаточно времени, чтобы понять, как действовать дальше.

– И как? Нельзя же сидеть сложа руки, Мира. Надо искать.

– Ошибаешься, именно сейчас нужно остановиться, оглянуться и начать жить. Мы слишком долго боялись последствий, что они стали нашей причиной, чтобы просыпаться от страха. Я так больше не хочу. Я буду открывать глаза, потому что у меня есть интерес это сделать, а не вынужденный страх. А кукловод сделает ошибку, и вот тогда мы вновь вступим в бой, а пока я собираюсь наслаждаться каждой минутой, в которой буду счастлива. Советую тебе сделать то же самое, – подмигивая ей, направляюсь в столовую.

Глава 13

Мира

Новость о том, что главой братства «Альфа» стал выходец из нищих, не имеющий ни роскошных колыбелек, ни нянь, ни сотен репетиторов, ни золотых ложечек и блюдец, разнеслась с молниеносной скоростью. За прошедшую неделю атмосфера в университете стала отличной от той, что я знала. Я больше не вижу злобы, агрессии, не слышу за спиной шёпота и негативных оскорблений. Это удивительно. Один бедняк, отличающийся от всех нас, лишь этим смог показать им, что любой человек заслуживает восхищения. И они его любят, действительно, любят Рафаэля, а вот меня… как сказать. Хоть и не нападают и не категорично настроены ко мне, но и не принимают так, как Рафаэля. Обижает ли меня это? Нет. Я привыкла к тому, что в этом мире меня не будут любить. Обычно, когда человек счастлив, его ненавидят. А я в данный момент безумно счастлива. Парадокс всех неудачников и нытиков – желание ненавидеть других за то, что лень сделать самим. И эти эмоции направлены не на меня, а на самих себя, ведь они настолько слабы и глупы, что не могут понять одну верную истину – всё в твоих руках. И не важно, сколько у тебя денег на счёте, их можно заработать, но для этого необходимо напрячься. А вот с последним у большинства огромные проблемы, отчего и происходит разграничение даже среди обеспеченных людей. Они ищут причины, послабления и какие-то чудеса там, где я ощущаю себя достаточно комфортно. Но они забыли, что все причины кроются в них самих, и вряд ли это поймут. Они будут плодить детей и навязывать им свои ничтожные мысли. Будут убеждать всех вокруг, что кому-то просто повезло, а он для этого ничего не делал. Ложь. За всеми улыбками, дорогой одеждой и роскошными особняками скрывается своя история боли и преступлений, история горя и скорби, история о том, сколько нужно отдать, чтобы расплатиться за несколько мгновений счастья.

Улыбаюсь, слушая шутку Белча о том, как он сегодня спросонок, опаздывая на занятия, порвал брюки и заметил это только в университете. За столиком в студенческом кафетерии после занятий собрались только несколько ребят из «Альфы» со своими девушками, включая Белча с Сиен и меня, чтобы поужинать здесь пораньше. Рафаэль в данный момент обсуждает с главой «Омеги» предстоящую организацию по уборке мусора на нашей территории, представляя это испытанием, как и предупреждением для тех, кто в дальнейшем ослушается или нарушит правила сообществ, будут работать на благо не только нашего университета, но и города в костюмах клоунов или же в других. Хотя Женева является одним из самых дорогих городов, но и там достаточно детских домов и людей, нуждающихся в помощи. Эту идею Рафаэль сообщил мне три дня назад, и я подписала своё согласие на эти правила. Чтобы придать этой кампании официальный статус, необходимо собрать подписи всех глав и получить их согласие. Думаю, Рафаэль справится с этим без труда.

– Мне нужно зайти к месье Леду, – тихо произношу я, собирая свою сумку и складывая на поднос недоеденную пищу.

– Зачем? – Удивляется Сиен.

– Уже прошло достаточно времени для оглашения списка студентов, которые поедут в декабре на благотворительный банкет. Обычно он бывает готов уже через два дня после подачи заявлений.

– Думаешь, он ещё на месте? Уже начало восьмого, – с сомнением вливается в разговор Белч.

– Кто-то должен быть там. Их рабочий день заканчивается в восемь, так что вдруг повезёт, – пожимая плечами, поднимаюсь со стула.

– Тебя ждать на вечерний просмотр фильма?

– Нет, начинайте без меня. Присоединюсь позже, – улыбаясь, прощаюсь со всеми и отношу свой поднос на стойку.

На самом деле я просто скучаю по Рафаэлю, и мне нужно чем-то заняться, пока он решает свои дела, а потом мы договорились встретиться у меня в спальне и провести время вместе.

Выхожу на улицу, кутаясь в пальто и оглядывая проходящих мимо студентов, у которых завершились вечерние дополнительные курсы, и иду к зданию администрации. Я, вообще, не должна сама бегать за этим списком, но мне скучно, да и убедиться в том, что Рафаэль поедет со мной на благотворительный приём тоже хочется. Хотя теперь он глава братства «Альфа», и по идее, стопроцентно будет внесён в список, но от своих привычек я так быстро избавиться не могу.

– Нет, ты представляешь? Я поверить не могу. Это сколько наглости нужно иметь, чтобы так поступать! – Замедляю шаг, услышав возмущённый мужской голос.

Он доносится со стороны одной из переговорных, расположенной недалеко от кабинета месье Леду. Выглядываю, замечая, что Марджори уже ушла, как и сам директор. В конце коридора темно.

– Жалко её, очень жалко. Столько проработать здесь, терпеть издевательства и упрёки от него, а теперь не получить ни повышения, ни прибавки к зарплате, – различаю голос нашего преподавателя по «Финансовому планированию».

Тихо подхожу ближе к приоткрытой двери.

– И не только от него она их терпит! Эти наглые избалованные детки уже совсем охамели! Мало того, что они ни во что не ставят руководство, доводят друг друга до суицида, так ещё и Рафаэль Лоф оказался нищим! Я уверен, что если это дойдёт до ушей родителей, то его отчислят. Это просто уму непостижимо. Сколько Эрнест Райз заплатил за подобное? И сколько он отваливает за свою бесстыдную дочь? А она всегда этого Лофа прикрывала. Всегда, и я рад, что нашёлся человек, который не испугался Леду и открыл нам всем доступ к его чёрным финансовым махинациям. Теперь ему будет несладко, после нашего заявления и условий, чтобы он оставил её здесь и повысил зарплату. Ведь она столько раз просила его вернуть тот учебный курс по этикету, как это было раньше, чтобы девочки не превращались в мерзких и безобразных сук, а стали нормальными женщинами. Но нет, жлоб!

В тишине раздаётся глухой стук, отчего я дёргаюсь и оборачиваюсь, убеждаясь, что никого нет. Не могу распознать голос возмущающегося, он не преподаёт на моём курсе, это точно.

– Да, дисциплина по этикету для девочек не помешала бы. Ведут себя так отвратительно, – а вот этого узнаю, неприятный козёл по бизнесу, который открыто выражает своё недовольство и постоянно пялиться на студенток в юбках.

– Сказал человек, который занимается сексом со своими студентками, чтобы они сдали экзамен, – усмехается неопознанный.

– А то ты этого не делаешь. Ты не только с ними спишь, но ещё и с Марджори, вот и защищаешь её так рьяно, потому что только она согласна тебе сосать бесплатно, – издевательски тянет «бизнесмен». Кривлюсь от отвращения.

– Очень по-взрослому.

– Да, хватит вам, нашли из-за чего ссориться. Если Леду сместят, то мы все можем потерять не только работу, но и дополнительные бонусы.

– Ты предлагаешь его поддерживать и дальше, после того как он ударил Марджори и заставил её подписать заявление на увольнение по собственному желанию, лишь потому, что она защищала наши интересы?

– А что нам остаётся? Конечно, то, что он поднял на неё руку это плохо, тем более на свою бывшую любовницу и студентку, но ведь и его прижимают со всех сторон. Наши юристы не могут найти лазейку, чтобы объяснить, откуда появились такие деньги на его счетах, и что это за чёрный счёт, на который он их сливал. А он ведь отрицает это, как и сама Марджори. Дура она, защищает его до сих пор, умоляя не предавать, когда он так легко и непринуждённо понизил нам ставку, особенно после её скулежа. Марджори не стоило говорить о том, что он поступает неблагородно, Леду это расценил, как измену. Меня больше заботят эти Всадники. Ты посмотри, как при их правлении всё изменилось. Все студенты учатся, и, может быть, нам следует пока поддержать Леду, пусть уволит Марджори и всю бухгалтерию, а потом мы могли бы с ними договориться и как-то повернуть ситуацию в свою сторону.

– Всадники, правда? Совсем с ума сошёл. Они убивают себе подобных, сколько студентов из-за них пострадало. Марджори сразу сказала, что это плохая затея, но Леду отдал руль правления в руки этих наглых богатых ублюдков, запретив нам вмешиваться. Я не хочу быть участником преступлений, которые они здесь совершили и будут совершать. Нас посадят, Леду уже под подпиской о невыезде. Единственная, кто могла бы образумить Леду, это Марджори, она всегда умела найти к нему подход.

– Ага, оральный, – прыскает от смеха «бизнесмен».

– Пусть даже и так, но она выбивала для нас проценты. Она многое сделала для нас и защищала даже эту Эмиру Райз. Она боготворит её…

– Это и понятно, Эмира Райз ей платит. Ведь Марджори бывшая сестра «Оморфии», а они всегда стоят друг за друга. Она даже Рафаэля Лофа из-за Эмиры Райз прикрывала, чтобы никто не узнал, как он сюда попал. Марджори постоянно восхищается ей и просит, чтобы я прощал ей прогулы и безобразное отношение к моему предмету, а я считаю, что Эмире Райз ремня не хватает. И вот даже хочу, чтобы кто-то приструнил эту стерву, пусть даже те же Всадники. Из-за неё столько студенток пострадали.

– Не говори глупостей, ничего она ей не платит. Отец мисс Райз ведёт все переговоры с Леду, а Марджори только исполняет их приказы. Да и поговаривают, что ремня Эмира Райз уже получила.

– Правда? От кого же? Я бы на это посмотрел.

– От Рафаэля Лофа.

– Откуда такая информация?

– Ты же помнишь, что случилось с Флоренс Делон в ту ночь, когда якобы Эмира Райз наняла парней, чтобы ту изнасиловали?

– Конечно, было весело.

– Так вот, Рафаэль Лоф не смог это вытерпеть, теперь понятно почему, и что-то сделал с Эмирой Райз. Они заклятые любовники. Поэтому Марджори ненавидит Рафаэля Лофа и до последнего защищала Эмиру Райз в тот день, когда все собрались здесь на внутреннем суде.

– Это ерунда. Это тебе Марджори наплела или твои студенточки, которые хотят попасть в сестринство? Вон даже Саммер Пвей орала, как безумная, о том, что Эмиру Райз имели все Всадники, но это ложь. Да и Рафаэль Лоф вряд ли бы пошёл против Эрнеста Райза, ведь его дочь похуже папочки будет. Она бы его уничтожила, так что это твои фантазии, и только. Максимум, что мог сделать Рафаэль Лоф, так это брызгать слюной и оскорблять её, как и она его. У него кишка тонка, чтобы уничтожить Эмиру Райз. А Марджори любит эти никчёмные любовные романы и ищет всем оправдания. Тридцать пять лет, а всё туда же. Всё, с меня хватит ваших бабских разборок. Раз больше ничего нет, то я пошёл.

Отскакиваю от дверей и ищу, куда бы спрятаться. На носочках добегаю до стола Марджори и юркаю под него. Сквозь отверстие для шнуров от компьютера вижу освещённый коридор и то, как в него выходит профессор по «Финансовому планированию», а следом за ним профессор по «Бизнесу».

– И что ты думаешь? – Интересуется последний, поправляя пиджак.

– Да ничего. Жан просто волнуется за свои проценты, которые ему могла ещё выбить Марджори, вот и всё.

– Или он просто хочет и дальше получать информацию о парнях и их семьях, которую ему даёт Марджори.

– Забудь. Главное, чтобы нас не коснулось. Пусть разбираются сами.

– Ты прав.

Мужчины направляются к лестнице, спускаясь вниз, а я сижу, ожидая увидеть главного зачинщика.

– Да, это я. Никто не собирается меня поддерживать, Мардж. Не плачь, что-нибудь придумаем. Ты, вообще, могла бы просто сдать Леду, и всё.

Прислушиваясь, замираю. Скорее всего, он говорит с ней по телефону.

– Как это не будешь? Ты должна! Чёрт, да постой ты за себя хоть раз в жизни! Дура, ты!

Дверь хлопает, и мужчина поворачивается лицом ко мне, потирая его ладонью. Я знаю его, он преподаёт на техническом факультете. Недавно здесь, не больше четырёх лет и самый молодой из всех.

– Идиотка безмозглая, – цедит он, бросая телефон в портфель.

Вот он! Кукловод!

Настраивает всех против месье Леду, спит с Марджори, получая информацию и деньги, и использует её. И я уверена, что общается со Всадниками. Ведь откуда ему могло быть известно, что ремня я получила? Только от них. И то, как они могли узнать, что именно тогда было?

Кусаю губу, пока мой мозг пытается думать, что делать дальше. Мне нужны камеры.

Убеждаясь в том, что никого больше не осталось на этом этаже, вылезаю из своего укрытия, подхватывая сумку.

Марджори была в сестринстве? Только непонятно, почему она работает здесь. Но я считала, что она просто наёмный работник, и её прошлое никак не связано с этим заведением.

Дохожу до пункта охраны и оказываюсь в небольшой, чем-то провонявшей комнате.

– Мисс Райз?

– Сколько? Я хочу получить доступ ко всем видеокамерам. Ко всем, – сухо произношу я.

– Простите, мисс Райз, но это запрещено. Теперь запрещено…

– Кем?

– Месье Леду. Он уволит нас, если узнает об этом.

– Ложь. Ему сейчас не до этого. Так кто запретил? Карстен? Или кто-то ещё? – Усмехаясь, внаглую подхожу к столу и сажусь на свободный стул.

– Можете не отвечать. Я заплачу больше, и никто не узнает о нашем мимолётном сотрудничестве. Я вам это гарантирую. Вы удалите сами тот период, когда я направилась к вам и была здесь. Сколько?

Мужчины переглядываются друг с другом.

– Нисколько.

Удивлённо приподнимаю брови.

– О-о-о, так вы тоже участвуете в свержении месье Леду? Надо же, а вам он чем не угодил? Просто интересно, почему он позволяет вам класть в карман деньги, полученные от студентов, покрывая их и становясь преступниками наравне с нами. Так что же вам не нравится? Или вы думаете, что вас после этого оставят здесь? Вряд ли. В этой игре выиграет самый богатый, а это я. Я даю вам последний шанс назвать цену или я уйду, а вернусь уже не с улыбкой, но с довольно неприятным настроением, – покачиваясь в кресле, осматриваю мужчин.

Хочется и колется, и зад болит. Как это знакомо. Но кто именно ими руководит?

Они переглядываются снова, бросают взгляд на закрытую дверь за моей спиной.

– Десять тысяч, – хочется рассмеяться на этот, вытянутый за уши и унизительный торг.

– Наличными, – быстро добавляет второй.

А вот это уже проблематично. На территории университета нет банкоматов, а чтобы провести подобную операцию мне нужно лично поехать в банк и раскрыть один из своих тайных счетов.

– Онлайн-перевод в эту же минуту каждому по пятнадцать тысяч, – предлагаю я.

Ну кто, находясь в здравом уме, откажется от таких денег, когда его ставка в месяц не больше трёх тысяч евро, да и то не всегда? Ни один нормальный человек, живущий среди богатых деток, которых он ненавидит именно из-за их лёгкого и бездумного обращения с деньгами.

– Согласны…

– Подожди, – один из охраны хватает приятеля за руку и напряжённо что-то шепчет ему. Тот отвечает, но я не слышу, что именно, только жду. Конечно, подобное может сильно ударить по их авторитету, если кто-то узнает, но вряд ли такое произойдёт.

– Мы ждём оплату, – кивают теперь оба.

Достаю мобильный из рюкзака и вхожу в онлайн-банк. Совершаю перевод на быстро начерканный на бумажке счёт в размере тридцати тысяч евро. Много, очень много ради просмотра видео, которые могут мне ни черта не помочь. Но я всё же перевожу эти деньги и поворачиваю мобильный, показывая чек оплаты.

Один из мужчин, менее сговорчивый, выходит из комнаты. Предполагаю, что он немедленно направится в круглосуточное отделение банка, чтобы снять эти деньги. Второй остаётся со мной и открывает доступ к видеофайлам.

– Мне нужны видеозаписи с камеры в кабинете месье Леду, – произношу я.

– В кабинете месье Леду нет камер, мисс Райз, – усмехается он. Скотина, лжёт. Я точно знаю, что там они есть. Этому множество подтверждений.

– Записи с камер, направленных на его кабинет за сегодняшний день, – прищуриваюсь я.

Мужчина щёлкает кнопкой мышки, находит файлы и поворачивает ко мне ноутбук. Надеваю наушники и просматриваю записи. Утро, когда месье Леду вызывает одного за другим людей из бухгалтерии, и они затравлено выходят оттуда, шепчут взволнованной Марджори, на удивление, ничего не подслушивающей, о том, что их обвиняют в мошенничестве и заставляют увольняется. Когда всё это завершается, Марджори сама идёт в кабинет, и оттуда слышатся громкие голоса, но разобрать то, о чём орёт месье Леду невозможно. Голоса Марджори совсем неслышно. Она выскакивает в слезах и, плача, бежит, вероятно, в сторону уборных. Ерунда.

– Открой мне запись, сделанную в ту ночь, когда проходил бал, и Флоренс Делон была якобы изнасилована. Мне нужна видеозапись с камеры рядом с домом сестринства, – снимая наушники, поворачиваюсь к мужчине.

– Не могу…

– Я заплатила за это, – резко напоминаю ему.

– Дело не в этом. Все записи с той ночи, после того как… – он замолкает. – Здесь был Рафаэль Лоф, он смотрел записи, и после этого другая смена их удалила по приказу месье Леду.

– Буквально все?

– Нет, не все. С камер у бара, у входа в актовый зал, в кабинете, в котором находилась та девушка, около дома сестринства. Остались лишь записи площади, здания администрации и ученических корпусов, но там ничего нет. Тихо, и никого не видно на камерах.

Так, это интересно. Вряд ли Рафаэль сам попросил об этом, значит, месье Леду велел стереть все записи по приказу моего отца, чтобы, скорее всего, не было никаких данных о том, где я была в тот момент, а лишь мои слова. Это я принимаю за примерный ход событий, но это очень плохо. Если кто-то был в доме или пришёл в него за Рафаэлем, уже накачанным наркотиками, то я не смогу увидеть его и понять, кто был крысой. Но есть ещё несколько событий, о которых никто не мог догадаться, если бы не камеры в кабинете месье Леду, которые мне не хотят показывать.

– Мне нужна запись из кабинета месье Леду после моего возвращения. Все записи, – уточняю я.

– Сейчас.

Мужчина копошится в файлах и вытаскивает мне те, о которых я просила. Я не помню точной даты, когда мы встретились там с Рафаэлем, но хочу увидеть и убедиться, что камеры – единственный источник, подтверждающий мои пожелания о погребении живого Рафаэля.

Просматриваю каждый файл, пока не нахожу ту самую запись. Надеваю снова наушники и внимательно смотрю на себя же, входящую в кабинет. Марджори отходит от своего стола и исчезает, оставляя и меня, и Рафаэля наедине, а потом…

– Это что такое? – Зло цежу я, показывая на шипение камеры.

– Скорее всего, повреждение самой камеры или кто-то раньше вас просматривал эту запись.

– Скорее всего? Серьёзно? То есть я отвалила такие деньги за неизвестность? Кто это был? И почему именно эту запись?

– Я не помню, чтобы при мне кто-то просил просмотреть её, поэтому не знаю.

– А кто, вообще, платил вам за просмотры?

– Оливер Фирель, Рафаэль Лоф, Всадники, Бернардо Фирель и, конечно, месье Леду, – чётко отвечает он.

– Что смотрел Бернардо Фирель? – Хмуро спрашиваю его. Вот этого ещё не хватало.

– Запись коридоров и спортивного зала.

– Покажи.

Ожидаю, когда ко мне повернут экран, и надеваю наушники. Вторая половина дня, ближе к вечеру. Коридор, ведущий к спортивному залу. Карстен направляется туда, проходит внутрь и появляется только через час, затем исчезая из виду. Прокручиваю время, и коридор на записи погружается во тьму. Оливер появляется и входит в раздевалку, затем оттуда выходит Рафаэль. И вот здесь наблюдаю довольно интересное событие. Все Всадники окружают его. Это та минута, когда они ему сообщили о вербовке. А затем, когда все расходятся, появляемся мы с Оливером.

Значит, Рафаэль там был. После того как я увидела его, спряталась, поддавшись панической атаке, и отключилась. Он был там всё время со мной, а Белч искал причины, почему поведение Рафаэля изменилось. Вероятно, Оливер ему рассказал о том, что Рафаэль нашёл меня и передал кузену. Выходит, Белч знал о том, что Рафаэль – это Каратель, и прекрасно отыграл удивление, заботу и следил за ним именно поэтому.

– Когда он смотрел это?

– Около месяца назад или чуть меньше.

Да, Белч многое знал и ничего мне не сказал. Я не хочу думать о том, что это предательство. Он мог просто защищать Сиен и пытаться спасти Рафаэля, но почему мне не сказал?

– Это всё, что вы хотели посмотреть, мисс Райз? – Поворачиваю голову к мужчине и цокаю.

– Я пытаюсь напрячь свои коронованные извилины. Ты мне мешаешь. Создай мёртвую тишину, – отмахиваюсь от него.

Итак, Марджори была в составе сестринства, вероятно, спала с месье Леду и спит со всеми, кто хочет от неё чего-то добиться. Финансовые махинации месье Леду раскрыты, и он обвиняет в этом бухгалтерию. Марджори пытается защитить своих подопечных и бывших любовников, а кукловод – это Жан. Но моя интуиция подсказывает, что это ложь. Имитация правды. Выходит, есть ещё кто-то, кто наблюдает за происходящим со стороны и направляет своё тупое стадо туда, куда ему нужно. А также я не могу узнать, был ли кто-то в моём доме, когда Рафаэль насиловал и бил меня. Как и записи нашего разговора, точнее, моих проклятий повреждены. Конечно, будь я на месте Саммер, то рассчитывала бы за некую безопасность и защиту таинственного неизвестного. Но я не она, слава богу, и вижу всё иначе. Марджори не было на месте, камеры работали только в кабинете, значит, некий неопознанный кукловод скрыл от всех внешний звук, оставив только внутренний, чтобы признание и моё пожелание слышались очень чётко. Именно там я рассказала о том, что сделал со мной Рафаэль. Да… вот… не факт, что кто-то был в доме, я сама дала вариант для шантажа Рафаэля.

Я запуталась. Так запуталась и не знаю, где мне начать ещё копать.

– На сегодня всё. Но я вернусь, и вы оба без возмущений откроете мне доступ туда, куда я захочу, потому что мой мобильный постоянно работал в режиме записи, которую сложно заметить. Хорошей смены, – дарю сладкую улыбку и, подхватывая сумку, выхожу из комнаты.

Нужно начать с малого. Главное, не торопиться. Я должна думать наперёд, как меня учил отец. Хоть где-то его нравоучения пригодятся.

Глава 14

Мира

Дом уже давно погружён в тишину и темноту, когда я вхожу в него. Тихо поднимаюсь к себе и бросаю сумку на пол, направляясь в спальню.

– Ты где была? Я звонил тебе, – дёргаюсь от злого шёпота и поворачиваюсь. Рафаэль выходит из ванной комнаты, вызывая у меня вздох облегчения. Он подходит к двери и запирает её.

– Прости, я поставила мобильный на бесшумный режим. В библиотеке кое-что читала, – устало произношу я, опускаясь в кресло.

– Ты и библиотека абсолютно два разных понятия. Зачем ты туда ходила? – Прищуривается он, опускаясь напротив меня на кровать.

– Искала подробное описание того, как и откуда появились Всадники. Их изначальные правила и права. И там написано, что они никогда не имели возможности наказывать кого-то, а должны лишь направлять и советовать. В их уставе написано, что эта тайная организация создана, чтобы помочь студентам в критическое время и при спорных вопросах между братствами и сестринством, если такие появятся. А вот разделение на четырёх всадников и распределение обязанностей появились не больше двадцати лет назад, да и то Всадники получали деньги от сестринства и братств, как откупные, и исчезали на год. Получается, что у Всадников никогда не было той власти, о которой говорит Карстен. Он должен быть наблюдателем, как и все они. Но правила изменились, и об этом ничего не сказано в уставе, а значит, это подсудное дело, и мы легко можем доложить об этом любому юристу.

Рафаэль приподнимает брови, а мне стыдно из-за того, что я лгу. Но пока у меня нет ничего такого, что могло бы ему помочь, и забивать его голову ерундой тоже не хочется.

– Конечно, Мира, если бы всё было так просто, то давно бы уже Беата или же кто-то ещё подал на них в суд и защитил свою жизнь. Но они этого не сделали, да и мистер Леду покрывает Всадников, – усмехается Рафаэль.

– Потому что Карстен заранее подготовился и нашёл на них компромат. Не бери в голову, я просто ищу безопасные выходы, – слабо улыбаясь, пожимаю плечами.

– Как дела с «Омегой»? Они согласились? – Меняя тему, интересуюсь я.

– Да, и я ждал тебя здесь больше трёх часов, – обвинительно говорит он.

– Прости меня, я зачиталась…

– Помнишь, ты говорила, что между нами не должно быть тайн, Мира? А я вот чувствую, что ты меня обманываешь. Ты что-то задумала и не хочешь делиться со мной. Ты сама нарушаешь тонкую грань нашего доверия, – Рафаэль дотрагивается до моей руки, и я шумно вздыхаю.

– Это так очевидно? – Кривлюсь я.

– Я тебя знаю, так что для меня, да. Что случилось?

Поднимаю голову на Рафаэля и шёпотом рассказываю всё, что узнала сегодня. Начиная с того, что Марджори будет уволена, как и вся бухгалтерия, и о возмущении мужчин. Также упоминаю о том, что Белч знал о том, что Рафаэль – Каратель, ещё до его личного признания в этом, и боюсь предательства с его стороны. И о камерах тоже. О стёртых записях.

– И я пошла в библиотеку, чтобы посмотреть старые записи о составе сестринства. Да, Марджори была в нём, но её исключили через два года за неподобающие отношения. Я очень часто слышала и сегодня тоже о том, что она спала с месье Леду. Вероятно, именно это и послужило причиной её исключения. Я посмотрела в интернете со своего аккаунта обо всех студентах университета, учившихся в то время, и нашла интересный факт о том, что Марджори ушла отсюда сразу же после исключения из сестринства. Приказ был подписан месье Леду. Вернулась она только через несколько лет, когда сменила сферу деятельности и, предполагаю, продолжала поддерживать связь с месье Леду. Он взял её на работу, как свою личную секретаршу, вероятно, из-за страха обнародования истины или же, как плату за её отчисление по его вине. К тому же…

– Почему ты так зациклена на ней, Мира? Это их дело, кто, кому и когда изменял. Намного важнее то, почему видео были удалены, и тот факт, что Белч вероятная крыса, – перебивает меня Рафаэль и, отпуская мою руку, поднимается с кровати.

– Не знаю, мне просто было интересно. Но… мон шер, Белч не крыса. Я думаю, что он тоже волнуется и за тебя, и за меня, и за себя, и за Сиен. Ты отдалился от него, а ему было всего лишь страшно, понимаешь? Поговори с ним с глазу на глаз, выясни всё.

– Твой тон неубедителен, Мира, – оборачиваясь, замечает Рафаэль.

– Знаю, но я не хочу терять друга. Я и так многих потеряла, а сейчас… это страшно.

– Тогда лучше, действительно, прояснить ситуацию, не теряя времени, чтобы обезопасить нас. Я поговорю с ним немедленно, а ты, – Рафаэль подходит ко мне и наклоняется, опираясь ладонями в подлокотники, – ничего больше не предпринимай без меня, поняла? Никуда не ходи одна. Ты обещала, что будешь следовать моим правилам, так не заставляй меня усомниться в твоей честности. Не пугай меня, ведь и мне страшно за тебя.

– Хорошо. Ты вернёшься?

– Нет. Сегодня останусь в братстве. Я напишу тебе о результатах, а завтра поговорим, – он целует меня в губы и отстраняется.

Смотрю, как Рафаэль исчезает в темноте ванной комнаты, и прикрываю глаза. Знаю, что я создаю ему проблемы своим желанием помочь, но сидеть на месте тоже больше не могу. Особенно, если учесть, что появилась какая-то информация.

Открываю ноутбук и просто смотрю в него. Я не понимаю, зачем это делаю. Что-то хочу посмотреть, но что? Вхожу в банк, чтобы проверить свой личный счёт, и сколько у меня осталось там денег. Я должна разумно подходить к этому вопросу. Если в будущем мне предстоит бежать, то я обязана иметь финансовую подушку, когда упаду на дно.

Щёлкаю на последний перевод и кружу вокруг него стрелкой мышки. Нет никаких данных, только номер. Подобные счета называют «мёртвыми». Они вроде как есть, но завтра их уже может не быть. Вероятно, охрана прибегла к подобной мере безопасности. И мне нужно подтверждение, что я переводила деньги. Вот оно. Я пригрозила им тем, что сдам их, но никакого записывающего устройства не включала. Блефовала, но всё же мне нужна выписка со счёта с полными данными получателя. Заказываю онлайн-подтверждение об оплате с требованием открытого платежа и оплачиваю заявленную сумму в размере восьмидесяти евро. Банки обязаны выдавать подобную информацию своим клиентам. Отказать они не имеют права, даже несмотря на политику конфиденциальности, так как в данном случае важный клиент – это я. Закрываю ноутбук и направляюсь в душ. Большего за сегодня я сделать не могу.

«В запросе на получение чека по совершённой операции N0034509 отказано», – хмуро смотрю на полученное письмо.

Бросаю взгляд на часы, опаздывая на первую пару. Это немыслимо. Банк обязан выдать мне чек. Хоть какой-то, но предоставить чек оплаты.

В который раз набираю на мобильном номер Грога и жду ответа, пока надеваю пальто.

– Что тебе ещё нужно, Эмира?

– Что нужно? Ты меня игнорируешь! Ты не отвечаешь на мои звонки и…

– Не ори, – устало перебивает меня Грог, а на заднем фоне слышен звук улицы или чего-то похожего.

– Что ты хочешь? Эрнест получает всю информацию от Рафаэля, и запретил мне потакать твоим капризам, – добавляет он.

Удивил, я знала, что без папочки здесь не обошлось.

– Мне нужна помощь, – как же неприятно признаваться в этом.

– Размер платья поменять в магазине или подать жалобу о том, что тебе не тем лаком ногти намазали? – Издевается он.

– Смешно, в другой раз похохочу. У меня есть счёт… хм, это мой счёт, личный счёт, о котором отец не знает. Мне не к кому больше обратиться, и я надеюсь, что ты умеешь держать язык за зубами.

– Я обязан докладывать обо всём Эрнесту.

– Ладно, но только я сначала деньги оттуда сниму. Это мои. Я…

– Чёрт, Эмира, ты можешь чётче выражать свои мысли? Мне нет дела до твоих денег, которые ты украла у отца. Что ты хочешь?

– Я не крала…

– Не суть. У меня мало времени, Эрнест сейчас выйдет.

– В общем, я вчера сделала перевод, запросила чек об оплате, подробный чек, чтобы были все данные получателя, а банк мне отказал в этом. Почему? Ведь я имею право знать, кто получил эти деньги, не так ли?

– Верно, но конфиденциальная информация о людях, держащих счета, не распространяется. Тебе её никто не даст, лишь имя, время и сумму перевода.

– Так мне и нужно имя, Грог. Я не дура и прекрасно понимаю, что без вмешательства какого-то богатого козла, типа моего папочки, никто не начнёт булками трясти. Но мне отказали в самом чеке, я его даже с мобильного не могу получить, а вчера он был. Сейчас я не могу посмотреть данные платежа. Никакие. Вижу только то, что деньги списаны, и всё.

– Эмира, в какое дерьмо ты снова угодила?

– Вот если ты мне не поможешь, точно буду там. Мне необходимы эти данные, и ты их для меня достанешь. Не сделаешь этого, никакой Рафаэль меня не спасёт, и я сотворю что-то похлеще покупки оружия. Клянусь, Грог, и я сейчас угрожаю. Перешлю всю информацию и пароли через несколько минут. Чек мне нужен к вечеру, крайнее время – завтрашнее утро. Хорошего дня, – отключаю звонок и только тогда позволяю себе дышать.

Надеюсь, что Грог сделает всё, и отец ни о чём не узнает. Выхожу из комнаты, пересылая всю сумму на счёт сестринства, и блокирую её. Да, это может плохо закончиться, если за моими переводами следят. Но я не хочу, чтоб Грог видел, сколько у меня собственных денег. Отсылаю ему всю информацию в сообщении и в последний момент залетаю в аудиторию.

Первой парой у нас как раз бизнес-планирование, и вчерашний герой-заговорщик во всей красе предстаёт перед студентами. А мне он так противен. Всегда был противен, но сейчас особенно тошнит от него и его замечаний по поводу сданных работ. Мой мобильный вибрирует, и я бросаю на него взгляд. Моментально подхватываю, опасаясь, что кто-то из девочек может увидеть что-то лишнее.

Капитолий:

«Поговорил с Белчем. Он признался, что знал обо всём, но ждал, когда я сам ему расскажу. Он не крыса. Ты была права».

Да-да, кодовое имя Рафаэля – «Капитолий». Почему? Мне кажется, здесь и так всё ясно.

Капитолий:

«Мне нужна твоя помощь».

Быстро набираю ответное сообщение: «Что случилось?»

Капитолий:

«Закати скандал».

Удивлённо приподнимаю брови.

«Где?»

Капитолий:

«Где получится. Сегодня ты должна орать, требовать другого отношения к себе и, вообще, вести себя самым наглым образом. В общем, оторвись на всех, особенно на администрации и преподавателях. Я хочу посмотреть, как изменятся разговоры и поведение мистера Леду. Ещё твой отец вряд ли поверит в примерную девочку. С тобой давно не было проблем. Их надо создать».

«Хорошо. Развлекусь на всю катушку».

Капитолий:

«Встретимся в библиотеке в 22:00».

«Буду».

– Мисс Райз, не хотите поделиться тем, что вас так сильно отвлекает от моего предмета? – Поднимаю голову на преподавателя.

Ну что, поехали?

– От вашего предмета грех не отвлекаться. Нудно. Скучно. Да и ваш вид оставляет желать лучшего, так что радуйтесь, что меня ещё не стошнило, и я нашла прекрасную альтернативу избавить себя от прочищения желудка, – сладко улыбаясь, отвечаю я.

По аудитории проносятся смешки и гул.

– Мисс Райз!

– Вот скажите, вы с рождения имеете этот противный голос, или же после многочисленной работы языком между женских ног он таким стал?

– Вон отсюда! – Кричит мужчина, указывая на дверь.

– Ага, сейчас. Разбежалась. У вас нет прав выгонять меня с занятий, потому что за них заплатил мой отец, как и у всех присутствующих здесь. Они обязали нас слушать ваш приторный и тошнотворный голос, так что не напрягайтесь, продолжайте. Я вытерплю, обещаю, – нагло заявляю я.

Мда, он даже краснеет от ярости и унижения, когда понимает, что, действительно, не может выгнать меня. И да, дело в деньгах.

– Я не допущу вас к экзаменам за оскорбление и неподобающее поведение, – грозится он.

– Я буду очень рада, ведь тогда мой папочка снова заплатит, и вам перепадёт лишь жалкий кусок от этой суммы. Мне вот интересно другое, не все же платят, верно? Как же они оказываются допущенными к экзаменам? И я вот вспоминаю один из вечеров, когда забыла в этом здании заколку или что-то другое. Я слышала крайне непристойные стоны… упс, это были ваши стоны и одной из моих бывших сестёр…

– Мира, ты что творишь? Прекрати, – испуганно шепчет Кайли.

– Ой, вы знаете, я сегодня таблеточки от болтливости не приняла. Простите, наверное, мне следует это сделать прямо сейчас. Вы же не против? Или мне брюки снять, а то сложно разглядеть цвет моих трусиков без короткой юбки? Да и что все там не видели, правда? Но я сделала новую эпиляцию. Гладкая, как младенец. Или вам больше кустарники нравятся?

Однокурсники, уже не сдерживаясь, смеются, добавляя шуточки про тайные похождения преподавателя.

– К директору. Живо, – его губы бледнеют, а рука трясётся от едва сдерживаемого гнева.

– Да вы не нервничайте так. Не дай бог, это скажется на потенции, а она вам ещё пригодится для приёма экзаменов. Распродажа уже близко. Не лишайте себя подобного развлечения, ведь это ваш уровень. А жена знает? – Складывая свои вещи в сумку, издевательски тяну я.

– Мне к директору или раздеться? – Спускаясь по лестнице, интересуюсь я.

– К директору, – цедит он.

– Ура. Вы слышали? Нас освободили от занятий. Ой, нет, подождите, только меня, но я такая добрая сегодня. Напитки всем за мой счёт, точнее, вы свободны. Кто со мной? – поворачиваюсь к аудитории.

– Я запрещаю…

– Что Всадники прискачут, или месье Леду из трусов начнёт выпрыгивать? Ничего, слышали? Что будет, а? Ничего! Задолбали ваши тупые предметы и, вообще, это место. Предлагаю устроить забастовку или просто прогулять. Сами выбирайте, а я пошла, – перебивая преподавателя, пожимаю плечами и прохожу мимо него.

За спиной слышу его крики о том, чтобы все немедленно заняли свои места. Но уже слишком поздно. Моё слово, до сих пор, имеет вес. Они прислушиваются ко мне, хоть и ненавидят. Они повторяют мои действия, и уже через несколько секунд коридор наполняется свистом парней и смехом девушек.

– Спасибо, Мира.

– Это было круто.

– Свобода!

– Ну ты даёшь, – голоса сливаются в один сплошной звук, а рядом со мной идут сёстры, хохоча от нелепого вида преподавателя.

– Раз в сто лет можно полениться. Я разрешаю всем сегодня гулять. Передайте всем сёстрам, что мы сами устанавливаем для себя график обучения. За наши деньги они обязаны нам подчиняться. Это мой приказ, – радостно объявляю я.

– Но, Мира, тебя накажут. Это своеволие…

– Да. Это будет забавно, – смеясь, направляюсь в столовую, чтобы позавтракать.

Я пока понятия не имею, что выйдет из этого. С одной стороны, он прав, всё как-то слишком тихо в последнее время, не считая исчезновения тех, кого я выгнала из сестринства. Ну, исчезновением это сложно назвать. У Саммер нет денег, чтобы здесь учиться, а остальные просто испугались травли, которую я могла бы сотворить.

– Мисс Райз, – поднимаю взгляд от тарелки и оглядываю с ног до головы женщину, стоящую напротив меня и смотрящую с укором.

Дешёвая чёрная юбка ниже колен, больше походящая на мешок. Белая блузка застёгнута на все пуговицы, ужасающая и уродливая оправа очков на лице с уймой изъянов. Собранные в пучок тусклые светло-каштановые волосы без намёка на уход. Как мужчинам не противно спать с этим чучелом? Терпеть это недоразумение можно только для того, чтобы получить выгоду.

– Марджори, ты опять забыла купить дезодорант, – кривлюсь я.

– На вас написали жалобу, и директор немедленно требует вас к себе. Прекратите это безобразие, вы же другая. Зачем всё это делать? – Тихо и, я бы даже сказала, со страхом от возможного наказания за подобную мнимую заботу произносит она.

– Папочка заплатит за моё воспитание, которым он и одарил меня, а я завтракаю. Тебе бы линзы сменить, а то ни черта не видишь, – фыркаю я, отпивая чай.

– Мисс Райз, я прошу вас, не создавайте себе проблемы в очередной раз. Они ни к чему хорошему не приведут, ведь я… – Марджори замолкает и поджимает губы.

– Ведь ты что?

– Я тоже была сестрой, мисс Райз. А бывших сестёр «Оморфия» не бывает, но скоро… меня увольняют из-за сильного желания помочь и вам, и другим людям, которые не заслужили отвечать за проступки, совершённые не ими. Поэтому я прекрасно вас понимаю и знаю, как необходимо вести себя главе сестринства, но я верю в то, что вы другая. Так перестаньте уподобляться своим предшественницам, последняя из них плохо закончила. И мне было бы безумно печально знать о том, что и вас постигнет подобная учесть. Сейчас вам кажется правильным, вот так доказывать всем, что вы лучше. Но когда достигнете моего возраста, то поймёте – это всё ерунда. Никто из тех, кто сегодня смеялся вместе с вами, не поможет вам, когда будет плохо. Они бросят вас одну и…

– Это довольно трогательно, но совсем излишне. Я знаю, что ты была в сестринстве, и тебя выгнали из-за того, что ты сосала месье Леду. В списках ты была, а я умею читать. И как оно? До сих пор сосёшь, или он выгоняет тебя именно потому, что делаешь это плохо? – Марджори бледнеет и отшатывается от меня. Её глаза моментально наполняются слезами обиды. И вот жаль должно быть её, а меня тошнит. Она заглядывалась на Рафаэля и, в принципе, никогда для меня не была человеком. Комнатной собачкой Леду, но никак не женщиной.

– Он… месье Леду ждёт вас… – трясущимися губами шепчет Марджори и, разворачиваясь, чуть ли не выбегает из столовой.

Взрослая, а всё туда же. Но мне не стыдно. Ни капли не стыдно за свои слова.

Достаю мобильный и набираю сообщение Рафаэлю: «Леду вызывает меня».

Капитолий:

«Да. Я уже слышал о том, что ты устроила. Это смешно. Не останавливайся».

«Ты уверен?»

Капитолий:

«Абсолютно. Ещё одна волна возмущений политикой Леду приведёт к жалобам со стороны администрации. Тогда и можно будет дальше наблюдать за тем, кто стремится занять его место».

«Отец уже знает?»

Капитолий:

«Конечно. Леду позвонил ему, как только на тебя поступила жалоба. Он уже связался со мной и приказал тебя утихомирить. Вечером утихомирю, а пока развлекайся и ни в чём себе не отказывай».

«Ты уж постарайся меня утихомирить».

Капитолий:

«Одному мне это и удастся. До встречи».

Сжимаю в руке мобильный и улыбаюсь. Что ж, шоу продолжается.

Глава 15

Мира

Делаю глубокий вдох и надеваю самую лёгкую маску из всех, что я носила в жизни. Быть наглой, изворотливой и неприятной стервой очень просто. Нужно лишь не сдерживаться в эпитетах, говорить всё, что вздумается, и вести себя так, словно мне все должны. Только вот чем всё это обернётся очень сложно сказать. Как вариант, меня отчислят, но и это даже на руку.

Подхожу к кабинету месье Леду, не замечая на месте Марджори. Наверное, побежала к своим любовникам жаловаться на меня. Дура страшная.

Распахиваю дверь и вхожу в кабинет. Директор моментально поднимает голову от бумаг и сверлит меня злым взглядом.

– Вы не спешили, мисс Райз, – недовольно цедит он сквозь зубы.

– Неужели? Вы меня так сильно ждали? Ох, простите, я же девочка, а нам свойственно опаздывать. Но не тяните, у меня столько дел, столько дел, это такой труд быть мной и поддерживать свой идеальный вид в должном состоянии, что вам и не снилось. Начинайте, – улыбаясь, сажусь на стул, стоящий напротив стола.

Месье Леду только открывает рот, но я взмахиваю рукой, останавливая его.

– Если вы хотите сделать мне выговор за то, что я отказываюсь терпеть извращенца, который постоянно заглядывает под юбки всем моим сёстрам и под мою тоже, то не портите свои нервы. Они вам ещё понадобятся, когда на ваш стол посыплются жалобы жертв оральных экзаменов.

– Не вам судить об очень достойном и квалифицированном педагоге, мисс Райз. Всё это ложь и провокация, чтобы принизить качество образования, которое мы пытаемся дать неблагодарным студентам. Ваше поведение переходит все дозволенные границы. Я считал, что вы образумились и теперь прекратите издевательства над учащимися и преподавателями. По вашей вине пятеро студенток забрали свои документы и сбежали отсюда, обвиняя вас и меня, в том числе, в оскорбительном и унизительном отношении.

– Ох, вы про тех, кто нарушил правила моего сестринства, месье Леду? Так я напомню вам, что не так давно мы заключили сделку, согласно которой я имею полное и безоговорочное право распоряжаться душами тех, кто живёт в моём доме. Это я и сделала. Очистила своё место жительства от безобразных шлюх, коими они и являлись. Особенно Саммер Пвей. Не мне вам говорить о том, сколько раз эта девушка подставляла меня и даже пыталась посадить за решётку. И, помимо этого, она участвовала в заговоре против меня в тот день, когда Флоренс Делон инсценировала своё изнасилование. Так что вы не можете высказывать мне претензии, ведь в данный момент моё сестринство одно из лучших на этой планете, – чётко произношу я.

Мужчина усмехается и качает головой, вероятно, поражаясь моей наглости.

– Ваше сестринство, как и братства, давно уже пора прикрыть. Рассадники похоти и пьянства, жестокости и деградации. Я ввожу новые правила…

– Вы их вводите или же Карстен, месье Леду? Уточните, чтобы я лучше понимала, насколько вы жалки сейчас, – смеясь, перебиваю его.

– Хватит! – Ударяет по столу ладонью, отчего я замолкаю, но продолжаю улыбаться.

– Я давно уже хотел обсудить с вами крайне неприятную ситуацию, но не мог поверить в то, что вы участвовали в такой неразумной кампании против меня. И вот вчера мне сообщили о том, что вы подкупили охрану, наблюдающую за ситуацией в университете. Что вы искали там и чего хотите этим добиться? – Чуть ли не рычит он.

– Что? Я уже не помню, если честно. Но вот что интересно, месье Леду, записи с камер в вашем кабинете не купить. Меня волнует следующее, это ваша прихоть или Карстена? Ведь вы так легко и просто передали каким-то Всадниками управление всем университетом, попросту сбежав отсюда. А они не имеют права влезать в жизнь студентов, да ещё и доводить их до состояния, при котором едва дышишь. Вам напомнить, сколько жертв уже было? И можно только предположить, сколько их ещё будет. Думаю, гадать не стоит. Вы и сами прекрасно понимаете, насколько слабы и безвольны сейчас. Вы сдались, и я считаю, что всё складывается довольно удачно. Вы больше не в силах усмирить студентов и направить их на путь истинный. Вы поощряете убийства и покрываете их, не обеспечивая студентам защиту и безопасность, о которых вы так часто упоминали нашим родителям. Ваше место на помойке, месье Леду, а я вас когда-то предупреждала, что последствия будут плачевными. Вы меня не послушали, так пожинайте плоды своей любви к деньгам, – уверенно произношу я, поднимаясь со стула.

– Так, значит, это вы, мисс Райз. Это ваших рук дело вместе с мистером Лофом, – прищурившись, тихо говорит он.

Озадаченно приподнимаю брови.

– Вы не выйдете отсюда, пока не признаетесь во всём и не скажите, чего вы добиваетесь, кроме как, моей отставки. По имеющимся данным, Рафаэль Лоф вчера находился в моём кабинете, сломал замок и копался в моём компьютере. А сегодня уже всем моим коллегам и высшему руководству прислали выписки с неизвестных счетов, открытых на моё имя. А именно вы прекрасно знаете, как проворачиваются подобные махинации. И именно у вас достаточно средств, чтобы оплачивать все прихоти этого парня.

Нет, Рафаэль бы мне сказал, если бы приходил сюда. Да и ломать замок, не стерев улики преступления, это довольно глупо, что тоже не похоже на него. Теперь надо быть осторожнее в своих словах, чтобы узнать, что же ему доподлинно известно, и понять, кто сдаёт ему информацию, причём лживую.

– И откуда же эти данные, месье Леду? Покажите мне их. Вы не имеете права обвинять ни меня, ни кого бы то ни было без веской доказательной базы. Ну же, продемонстрируйте мне записи с видеокамер из вашего кабинета, где я или Рафаэль Лоф, выкрикивая моё имя и подтверждая ваши слова, копается в вашем компьютере, как и пересылает что-то от моего имени руководству, – уверенно отвечаю я.

– В моём кабинете нет камер, мисс Райз, поэтому я могу свободно говорить и обсуждать свои дела, обезопасив и вас, и себя. А вот что до обвинений, то его видела охрана, входящим в здание администрации, но вот последующие записи повреждены. Это ваша излюбленная тактика, которой вы научили всех здесь, – мужчина поднимается, указывая на меня пальцем.

– Какая ложь. Да хватит уже меня обманывать, месье Леду. В вашем кабинете установлены камеры, записями с которых вы шантажируете не только студентов, но и их родителей, чтобы они больше платили вам. А моя тактика – это последствия попытки защиты от тех, кого вы поставили вместо себя здесь! – Возмущённо повышаю голос.

– Здесь нет камер, мисс Райз. И я прошу вас поделиться со мной тем, почему вы защищаетесь от меня? Неужели, я мало вас прикрывал? Неужели, я мало для вас сделал? – Несколько обиженно спрашивает он. Но меня заботит другое. Как нет камер? Это или прекрасный способ, чтобы получить новую информацию, которая будет использована против меня и Рафаэля, или же здесь, действительно, нет камер видеонаблюдения? Я не понимаю…

– Мисс Райз, если вы скажите мне, кто вас надоумил восстать против меня, создать эти нелепые счета и перевести туда деньги, обвиняя меня в коррупции и хищениях, то я смогу помочь вам снова. Вспомните, сколько раз я оберегал вас и сейчас имею право просить вас о содействии. Я не верю в то, что вы по своей воле это делаете. Расскажите мне, поделитесь со мной информацией, и это не выйдет за стены моего кабинета, так как, ещё раз повторюсь, здесь нет никаких записывающих устройств. А я научился их искать и находить, – добавляет он.

– Восстать? Против вас? Да вы мне льстите, месье Леду. Мне этого не нужно, а что до Рафаэля Лофа, то я не отвечаю за его поступки. Даже скажу больше, я его презираю. Я его ненавижу всей душой и сделаю всё возможное, чтобы он навсегда исчез отсюда. Так что вам следует искать врагов среди якобы союзников. Всадников, – усмехаюсь я, а вот в голове откладывается информация о том, что Карстен врал. Он не мог узнать ни о чём из записей, так как их попросту не было.

– Мисс Райз, не доводите меня до греха. Если ваш отец узнает о том, в каких махинациях вы участвовали, он…

– Ну и что он сделает? – Смеюсь я, отбрасывая свои мысли и возвращаясь к защитной реакции против угроз. – Что? Запрёт меня в шикарной комнате? Или урежет финансирование? Отругает? Отлупит? Закажет? Как? Не мелите чепухи, мой папочка всего лишь заплатит за меня вам в карман. Сколько вы получаете, а, месье Леду, с этих богатых придурков, которые не желают, чтобы преступления их детей вышли за границы этого заведения? Не отвечайте, мне плевать. Поэтому пошли вы все в задницу со своими угрозами. Мне никто не страшен, потому что я богата. Богата настолько, что могу заказать или убить каждого. И мне даже вас не жаль, ведь именно по вашей вине Всадники творят жестокие и бесчеловечные преступления! А что вы сделали? Ни черта. Сбежали. Трус! Наглый и безобразный трус!

Замолкаю, замечая, как месье Леду буквально колотит от ярости.

– Разве высшее руководство простит то, что вы оставили здесь настоящих преступников, которые взяли на себя полномочия убивать невинных? Сколько их было? Я была одной из жертв и могу с уверенностью заявить, что никто меня не остановит, если я захочу убрать их и вас вместе с ними, чтобы очистить это место от подобной грязи. Никто, запомните. И вам следует искать предателей среди них, да и вы прекрасно знаете, что Рафаэль Лоф – Каратель и один из Всадников. Карстен обязан был поставить вас в курс дела. И вот здесь открывается поистине интереснейшая ситуация. Сколько он вам заплатил за то, чтобы править? Чем он вас шантажирует? Не изменами ли жене, а?

– Прекратите, мисс Райз. Вы уже достаточно сказали, чтобы убедить меня в том, что именно вас мне придётся наказать…

– Ой, я так испугалась, – наигранно прикладываю руку к груди и качаю головой. – Боюсь-боюсь. Мне насрать и на вас, и на всех, кто здесь находится. Я Эмира Райз, а вы лишь грязь под моими дорогими и эксклюзивными туфлями. Я больше не буду молчать. Мне надоело то, что вы делаете. Мне надоело наблюдать за тем, что именно вы превратили это заведение в рассадник похоти и грязи. Все ваши преподаватели спят со студентками. У вас здесь настоящий бордель, и вы их сутенёр.

– Закройте рот, мисс Райз! – Кричит он, ударяя ладонью по столу.

Поднимаю голову к потолку и смеюсь, кружась вокруг себя.

– Я буду орать об этом! Прямо сейчас начну! – Распахиваю дверь и выскакиваю из кабинета, замечая Марджори, со страхом смотрящую на меня.

– Немедленно вернитесь, мисс Райз!

– На хер всех вас! На хер! Все вы здесь шлюхи и прогибаетесь под теми, кто богаче вас! Вы мои рабы! И вот эта страшная уродина тоже, – хохоча, указываю пальцем на побледневшую Марджори, а месье Леду вылетает из своего кабинета.

– Не по вашей ли вине она была исключена из сестринства, а? По вашей! Только по вашей! Она трахалась с вами и продолжает это делать? Боже, как вы всё ещё терпите её? Это недоразумение воняет так, что меня чуть не вырвало! Но вы, месье Леду, сколько раз сидели в своём кресле, пока она сосала вам? Сколько раз вы имели её на своём столе, когда за пределами вашего кабинета совершались преступления? Миллион! Шлюха! И мало того, ей пользуются и студенты, чтобы получить послабления через её вагину! Там уже ведро, наверное! И вы увольняете её, потому что она стала скучной, и вы, наконец-то, почувствовали, как от неё воняет! Вы все ублюдки! А я вот богаче всех вас! Мне ничего не будет даже за это шоу, которое я устроила, а всё потому, что мой папочка оплатит каждое сказанное мной слово, и вы будете обтекать дерьмом, но жрать его, ведь деньги не пахнут! Именно они стали вашей мантрой! Деньги! Деньги! Деньги! Вам плевать на всех, кроме этих жалких бумажек!

Замолкаю, переводя дыхание. Кажется, я немного переборщила. Но ничего, они заслужили это.

– И Всадники вас уничтожат, потому что вы все настолько тупые, что не можете удерживать в руках власть, как я. А вот за мной пойдут. И сегодня я доказала это снова. Вы сдохнете, а я буду жить, потому что у меня есть то, что вы продали. Рискните меня заткнуть, только вам это не удастся. Вы перекрыли мне кислород, решив заблокировать сайт? Правда? Только вот меня это вряд ли остановит. Теперь все будут знать, как эта уродина ублажала вас, и сколько ребят её имело. Теперь каждый родитель будет в курсе того, какую политику вы ведёте, месье Леду, ведь вряд ли кто-то будет молчать. Мы устали от всех вас, как и устали от Карателя. Вы покрываете преступников, позволяя им насиловать, убивать и уничтожать людей. Это ваша вина, и искать козла отпущения в моём лице – бессмысленное занятие, потому что я всегда честно предупреждаю о начале войны, а вот вы любите давить исподтишка, закрывая глаза на то, что никакого образования уже давно никто не даёт, а только затыкает рот грязным членом. Это бордель, и находиться в нём я не желаю. Можете считать это нарушением всех ваших правил, потому что я по ним больше не живу. Пошли вы все в задницу, – выставляю перед собой обе руки и показываю ошалевшим собеседникам средние пальцы.

Вау, сколько адреналина кипит в крови. Не помню, чтобы мне так нравилось быть сукой.

– Мисс Райз, что вы творите? – Сдавленно шепчет Марджори.

– А что? Не нравится правда, блядь? Не нравится тот факт, что ты ничтожество, и тобой только пользуются? Или же не нравится то, что есть такие, как я, кто выше вас всех и богаче? – Опуская руки, нагло смеюсь я.

– Жрите своё дерьмо и сдохните в нём. Мне на вас плевать, можете делать всё, что хотите, и говорить моему отцу любую ложь, ведь мне ничего не будет. Ничего. И я вот сейчас отправлюсь в свой дом, приму горячую ванну, наслаждаясь ароматной пеной, чтобы отмыться от вашего зловония, а потом буду снова копать данные о Всадниках в библиотеке, чтобы найти больше информации против вашей политики, месье Леду. Запомните, пока я жива, они не посмеют забрать отсюда ни одного студента, а если только рискнут это сделать – то я заявлю о вас и о них уже дальше. Я буду давать интервью и в газеты, и на телевидении, буду покупать столько издательств, сколько захочу, чтобы вы все здесь умылись кровью и сами решили свести счёты с жизнью. Вот это я умею делать прекрасно, вспомните, что случилось с последней главой сестринства. А я до сих пор здесь, и буду здесь всегда, и вам от меня не избавиться, ясно? До встречи в суде. Чмоки-чмоки, безобразные мрази, – целую воздух и, подмигивая, разворачиваюсь и направляюсь к выходу.

Меня так колотит от всплеска эмоций и крика. Такое ощущение словно я наполнена лишним воздухом и сейчас взорвусь от него. Я серьёзно переборщила. Я угрожала им и подтвердила свою причастность к попытке самоубийства Беаты. Это может быть использовано против меня, но иначе кукловод не узнает, что я объявила ему войну, как и его рабам – Всадникам. И я была честна. Я устала оттого, что здесь нет нормального директора, который сделал бы это место таким же, каким его описывали старые источники. Везде жажда наживы. Она затмила глаза всем. Стёрла всё живое. А я больше так не могу.

Глава 16

Мира

Прихожу домой, замечая, что все девушки прогуливают занятия и смотрят «Отчаянных домохозяек», развлекаясь калорийной заказанной пищей.

Поднимаюсь к себе и сразу же натыкаюсь на Сиен, нервно расхаживающую по моей личной гостиной.

– Ты рехнулась? – Вскрикивает она, всплёскивая руками.

– А ты нет? Что орёшь? – Усмехаюсь я, проходя мимо неё, и достаю мобильный, бросая на пол сумку.

– Да я места себе не нахожу. Сказали, что тебя вызвали к директору после того, что ты натворила на лекции. Он тебя накажет? Что он хотел? – Подруга направляется за мной.

Поднимаю руку, заставляя её замолкнуть.

«Я всё сделала. Кажется, я немного переусердствовала», – отправляю сообщение Рафаэлю.

– Мира. Я требую, чтобы ты немедленно сказала мне, что происходит, и зачем ты так ведёшь себя, – напористо произносит Сиен.

– Так надо. Рафаэль попросил устроить скандал. Я это совершила. Ещё сказала много нелицеприятного в администрации, кричала, как потерпевшая, оскорбляла их. В общем, я идеально справилась с задачей, и теперь, надеюсь, они поняли, что я так просто ситуацию не оставлю, – поднимаю голову на пару секунд и снова её опускаю. Сиен охает, шокировано присаживаясь на кровать.

Капитолий:

«Я видел. Наблюдал за всем на камерах в смотровой. Карстен договорился. Они в бешенстве. Леду обвиняет во всём Марджори, что из-за неё и её защиты студентов, как и поиска любви и внимания, ты вышла из-под контроля. Он собирается встретиться с адвокатом, и велел Марджори ночевать здесь, рядом с его кабинетом, охраняя, пока сам не вернётся».

«И никто больше не сбежался на шум?»

– А что именно ты им сказала? – Тихо спрашивает она.

Быстро пересказываю всё, что произнесла в кабинете месье Леду, попутно раздеваясь и набрасывая на плечи халат.

– Мира, а тебе не кажется, что Рафаэль тебя подставляет? – Недоумённо приподнимаю брови и смотрю на Сиен, медленно завязывая узел на поясе.

– Что?

– Да, я знаю, что это выглядит странно, потому что он ищет выход и кукловода. Но сейчас для месье Леду ты враг номер один, как и для преподавателей. И даже для Всадников. Ты угрожала им, и месье Леду точно доложит обо всём твоему отцу, а он будет в ярости. Если не Леду, то отец накажет тебя, Мира. Это же… ты поставила себя под удар, – шепчет подруга.

– Поэтому Рафаэль и попросил меня это сделать. Мой папочка всё уладит и сделает выговор Рафаэлю за то, что тот недосмотрел за мной. Он… – замолкаю и несусь к мобильному, вибрирующему на столе.

Капитолий:

«Все, кто был там, подслушивали. И эта новость разнесётся по всему университету быстро. И до кукловода дойдёт. Встретимся, как и договаривались. С твоим отцом надо всё решить».

– Но…

– Сиен, прекрати. Сколько раз я не доверяла Рафаэлю, и ты меня за это ругала? Сколько раз ты уверяла меня, что мы должны быть вместе, потому что поодиночке слабы? Так что же ты теперь ищешь проблемы там, где их нет? Это наш последний шанс найти того, кто подвергнет опасности и тебя, и Белча, и меня, и Рафаэля, – раздражённо перебиваю её.

– Да-да, я знаю, что говорила об этом, но всё же, Мира, посмотри на ситуацию с другой стороны. Рафаэль сейчас ни при чём, и он был на занятиях, якобы не вовлечённый во всё это, а ты взяла всё на себя. Вероятно, это поможет, а если… если борьба бессмысленна? Раньше он смотрел на тебя, как на хрупкую и любимую статуэтку, боялся даже дотронуться, а сейчас он словно трахает тебя взглядом. Рафаэль изменился, и я наблюдаю за вами обоими всё это время, начиная с того дня, как ты выгнала Саммер и девочек. Он упивается своей властью и даже Белча больше равным не считает. Он проводит время в компании других ребят, обсуждает с ними планы на Рождество в горах и…

– Поддерживает свою репутацию? Ты об этом? И тебе напомнить, что он сделал с хрупкой статуэткой за одну ночь? Он её разбил, Сиен, именно из-за того, что боялся всего. Каждый из нас меняется, и лучше пусть он меня трахает взглядом, чем его не будет вовсе. Ты несёшь такую ахинею, уж прости. Но твои подозрения насчёт него беспочвенны. Это наш план, и мы придерживаемся его. А как иначе? Как ещё разозлить кукловода? Никак. Мне ничего не будет за то, что я сделала. Рафаэлю этого делать нельзя, потому что Карстен всё поймёт. Да и Рафаэлю запрещено сближаться со мной и с Белчем. Это может снова поставить под угрозу и Белча, и тебя. Если ты не умеешь думать, то оставь это мне. Не напрягайся. Уходи, сейчас ты меня бесишь, – огрызаюсь я, бросая на Сиен злобный взгляд.

– Мира, не обижайся. Для меня ты намного важнее, чем он, понимаешь? Но Рафаэль, по словам Белча, заигрывает с другими. И это было не раз, а происходит постоянно, когда ты этого не видишь. В большинстве случаев он находится в окружении новых сокурсниц, поощряя их, в то время как ты ждёшь его здесь. Я не хотела этого говорить, но после сегодняшних событий думаю, что тебе следует поговорить с ним начистоту и убедиться в том, что его чувства к тебе не стали слабее. Он вкусил славу и власть, Мира. А это ломает намного сильнее, чем страх. Мне кажется, что Рафаэль любит тебя меньше, чем ты его, – поднимаясь, говорит она.

Мне и так неприятен тот факт, что мы не можем смотреть друг на друга открыто и показать всем, что мы вместе. Это удручает постоянно, но я стараюсь не думать об этом, ведь сейчас не то время, чтобы сомневаться. А Сиен словно вбивает в мой гроб острый гроздь, вынуждая беспокоиться сильнее, подтверждая, и без того постоянно крутящийся в сердце страх потерять Рафаэля.

– Перекрестись, вдруг поможет. Ты ни черта не знаешь. И Рафаэль ведёт себя так, чтобы никто ничего не заподозрил. А что же твой Белч ухлёстывал за всеми девочками из сестринства, когда ты пыталась обратить на себя его внимание? Забыла об этом? Подумай, может быть, и любовь Белча не так сильна, раз он даже защитить тебя перед своими родителями не может, как и найти вариант совместного будущего. А мы с Рафаэлем ищем каждый день. Не лезь в моё сердце, и я не буду разрывать твоё. Вон отсюда, – цежу я сквозь зубы. Сиен бледнеет из-за боли, которую я причиняю ей, но ведь и она мне тоже. Ревность моя безумна. И я в курсе того, что делает Рафаэль. Он говорил, что будет вести себя, как свободный парень, и чтобы я не обращала на это внимания, но то, что Белч и Сиен обсуждают это за моей спиной, не зная ничего, меня страшно оскорбляет. Даже хуже. Это приводит меня в бешенство.

Дверь за спиной закрывается, и я оборачиваюсь, зло сжимая кулаки. Это всё идиотизм. Никто не может угадать, что происходит на самом деле. Невозможно знать мысли другого человека, поэтому и сомневаться в Рафаэле я не имею права. Мы столько вместе прошли, столько боли пережили, и остался последний рывок до победы. Я ни за что не упущу этот шанс. Нет. Никто не вынудит меня подозревать Рафаэля. Никто.

Набираю ванну и опускаюсь в неё, мысленно обвиняя Сиен в том, что теперь не могу сконцентрироваться на происходящем. Как она, вообще, могла сказать подобное мне, когда ещё недавно подталкивала меня в спину и убеждала в том, насколько сильно мне нужен Рафаэль? Это просто нонсенс. Или же она не хочет, чтобы и я была любима кем-то. Эгоистка. А я столько всего сделала для неё. Я даже готова была отдать свои деньги, чтобы она была счастлива с Белчем, и их история завершилась звоном свадебных колоколов. А в итоге я получила такой ядовитый укол. Мне так неприятно внутри. Неужели я должна постоянно терять людей, которых считала близкими? Почему? Это Белч. Наверное, он наплёл Сиен обо всём из-за того, что Рафаэль стал Карателем. Чтобы и Сиен держалась подальше от Рафаэля, а она высказала всё мне, потому что язык за зубами не умеет держать. Дура. Идиотка полнейшая.

Переодеваюсь и смотрю на часы. До встречи с Рафаэлем в библиотеке ещё много времени. Проверяю телефон: ни новых сообщений, ни писем. Вспоминаю, что Грог должен прислать мне чек, достав его своим способом.

Прокручивая события дня в голове, осознаю, что я сейчас не в самом выгодном положении. Да, я подставила себя, но это ради дела. Не жалею ни о чём.

В кабинете месье Леду нет камер. Если бы они были, то вряд ли бы он говорил со мной столь открыто. Да, открыто, и он так делал всегда. Если бы камеры были установлены, то много тайн месье Леду всплыло бы наружу, раз под него копает кукловод. И был ли Рафаэль, действительно, ночью там? Он бы сказал мне. Да, сказал. Это ложь. Всё ложь, и раз камер не было, то и никто не мог узнать, что случилось в ту ночь. Когда я говорила об этом, были только я и Рафаэль. А Карстен упоминал именно камеры, благодаря которым он и знает всё. Но это не так. Ему кто-то рассказал. Кто? Я не верю в то, что Рафаэль мог подставить самого себя таким образом. И этот разговор, как и мои пожелания его наказания, происходили в один день. Я кричала. Громко кричала, а на записях камер подобное не слышно, но если кто-то был рядом, то мог разобрать мои слова. А единственный, кто был там, Марджори. Она могла уйти, как это было сегодня, когда я пришла к месье Леду, и в это время кто-то подошёл и подслушал. Я должна проверить.

Поднимаюсь с кровати и, набрасывая на себя пальто, хватаю мобильный и карточку.

Единственный способ узнать, кто подслушивает, посмотреть записи, если они ещё целы. Хотя это вряд ли.

Направляюсь в сторону комнаты охраны и без стука вхожу туда.

– Мисс Райз, нам запрещено…

– Мне плевать. Открывай. Вы мне должны. Все записи, сделанные в рабочее время, с камер, направленных на кабинет месье Леду. Живее, я сказала. Не злите меня, а то плохо будет. Уже слышали, насколько меня взбесил ваш работодатель? Нет, вы даже видели это, когда здесь был Рафаэль. И если не хотите, чтобы вас вышвырнули отсюда, то будете делать всё быстро, – жёстко произношу я, опускаясь на стул.

Мужчины переглядываются и тяжело вздыхают.

– Это в последний раз, мисс Райз. Всадники нам угрожают, – тихо произносит один из них.

– Карстен? – Уточняю я, пока второй охранник ищет для меня записи.

– Теперь они все едины. Последний из них, мистер Лоф. Он запретил нам брать подарки от студентов в виде денег, особенно, от вас, мисс Райз, – в груди отчего-то всё холодеет.

Что?

– Но я это делаю, мы это делаем сейчас, потому что знаем вас дольше, чем его или других. И мы уже написали заявление на увольнение. Надеюсь, что вы поддержите легенду о том, что мы разговаривали с вами, потому что вы нас шантажировали, и у нас не осталось выхода, – продолжает он, а я машинально киваю.

– Да… да, конечно. Спасибо.

Зачем Рафаэль это сделал? Приказ Карстена? Или кукловода, отданного Карстену? И почему особенно от меня? Значит, на видео есть что-то такое, что должно открыть мне правду, и Карстен этого боится или же кукловод. Да вряд ли Рафаэль это сказал бы по собственной воле.

– Что конкретно вы хотите найти, мисс Райз? – Поднимаю голову, не сразу понимая суть вопроса.

– Раз уж мы уходим, то можем вам помочь в последний раз, – с улыбкой добавляет второй.

– То есть вы готовы сказать мне правду? – Уточняю я.

Два подтверждающих мои слова кивка.

– Кто запретил вам в прошлый раз предоставлять видео?

– Месье Леду.

– Есть ли у него в кабинете камера?

– Нет, мисс Райз. Изначально он запретил там её устанавливать, даже после того, как его кабинет взломали в первый раз.

– Это было несколько раз? – Хмурюсь я.

– Да, в нашу смену это было. В прошлом году, шестнадцатого февраля.

Отвожу взгляд, перебирая в памяти все события того дня, когда мы вернулись.

– И вы видели, кто это сделал?

– Нет. Человек был в чёрном, в костюме Всадника. Высокий.

– А последний раз. Он сказал, что Рафаэль вскрыл замок на двери его кабинета вчера? Вы это видели?

– Вчера мы не работали. Сегодня и завтра наша смена. Но такого видео нет, мы всегда просматриваем отчётность о происшествиях, да и, вообще, камеры за то время, пока нас не было. Это…

– Хороший способ заработать. Можете говорить прямо, я вас не сужу за это. Каждый выживает, как умеет. Так, значит, подтверждения тому, что Рафаэль мог взломать замок, нет?

– Не совсем, – мнётся второй.

– Это как?

– Видео не повреждено, как другие, но висит на одном и том же моменте около трёх часов. То есть, его подменили на предыдущее, чтобы никто не смог увидеть, что на самом деле происходило прошлой ночью. Так что… – мужчина разводит руками.

Получается, что только со слов другой смены месье Леду сделал тот вывод, о котором говорил мне. Фактов нет, и Рафаэля хотели подставить, а заодно и меня. Или же только меня, ведь Рафаэль, по идее, состоит на попечении моего отца, и должен выполнять все мои желания. Кто-то хочет убрать меня… подставить раньше, чем Кровавый Валентин заберёт свою жертву.

– На чей счёт я переводила деньги? – Интересуюсь я.

– Мы не знаем. Этот счёт нам дали ребята из другой смены. Сказали, что он защищён, и нас не смогут поймать.

Вот оно как.

– Мне нужна запись сегодняшнего дня. Тот момент, когда я вошла в кабинет месье Леду. Она же цела? – Медленно произношу я.

– Да. Мистер Лоф пришёл сюда и смотрел, как вы кричите, а затем за ссорой месье Леду и Марджори.

– А ещё что-то он просматривал?

– Тот момент, о котором вы только что упомянули. И к сожалению, он заставил нас удалить его, – сглатываю неприятный горький ком в горле.

– Но вы должны были видеть, что там такого, не так ли?

– Видели.

– Там был кто-то, кто подслушивал, правда?

Мужчины переглядываются и кивают. Вот оно. И в прошлый раз подслушивали, иначе бы никто и никогда не узнал о том, что я говорила. Но почему Рафаэль стёр это? Зачем?

– Кто? Скажите, и я обещаю, что не забуду о том, что вы сделали для меня. Это очень важно. Кто это был? – Шепчу я.

– Марджори, мисс Райз.

Это как удар под дых. Кислорода становится очень мало в моих лёгких. Марджори. Я должна была сама догадаться об этом. Она и тогда была. Она всегда рядом с кабинетом месье Леду, у неё есть ключи и знакомства. С ней спят студенты, чтобы что-то получить, и ей нужен компромат, чтобы выжить здесь. Она его собирает. И не просто так ведь месье Леду решил уволить её. Может быть, она и его начала шантажировать.

– Спасибо. Больше ничего не нужно. Если кто-то спросит, то скажите, что отказали мне во всём. Я пыталась кричать, чтобы купить эту информацию, но вы не сдали позиций. Я буду придерживаться этой же лжи… – поднимаюсь со стула.

– Есть ещё кое-что. Думаю, вас это заинтересует. Мистер Лоф пока не приходил, но он придёт около девяти часов, чтобы удалить запись, – падаю обратно на стул.

Охранник поворачивает к себе ноутбук и щёлкает мышкой. Предлагает мне наушники и поворачивает ко мне экран.

– Это запись из комнаты для ксерокопирования в здании администрации. Перед этим, мистер Лоф был в кабинете месье Леду, но тот уже уехал. Мистер Лоф сразу же вышел оттуда, а затем появилось вот это, – поясняет он.

Глубоко вздыхаю и нажимаю на начало записи. Вижу Марджори, которую вталкивает в эту комнату Рафаэль.

– Что ты хочешь? Зачем ты написала мне о том, что этот придурок меня вызывает? – Недовольно спрашивает он.

– Хотела предупредить… я… слышала его разговор с мисс Райз…

– Мне плевать.

Рафаэль дёргается в сторону двери, но Марджори успевает взять его за руку.

– Она рассказала о том, что ты Каратель. Карстен не упоминал о тебе месье Леду, а она сказала. Теперь тебя могут посадить, Рафаэль. Он может повесить на тебя все преступления Карстена. Ты должен как-то поговорить с мисс Райз, она обезумела. Так кричала, и тебе следует убедить её замолчать. Будет плохо, понимаешь? Тебе будет плохо… и ей тоже. Карстен такого не простит, она снова станет его жертвой, и это будут последние минуты в её жизни, – быстро и жалко произносит Марджори.

– И? Эрнест защитит свою дочь, и Мира всегда была с проблемами. Это не новость, – хмыкает Рафаэль.

– А ты? У тебя нет денег, чтобы защищаться. Я не хочу, чтобы ты тоже пострадал, хотя ты… странный очень. И я знаю, что между тобой и мисс Райз больше, чем ты говоришь. Вы любите друг друга, и она послушает тебя. Поговори с ней, пусть успокоится и…

– Что за хрень ты несёшь? Любим? Серьёзно? Я бедный, Марджори, а она избалованная стерва. Мы используем друг друга, когда это нам выгодно, вот и всё. А что до её слов, то это в очередной раз подтверждает нашу ненависть друг к другу. Мне плевать на последствия.

Сердце болит. Хотя я предполагаю, что Рафаэль так говорит, чтобы не поддаваться ничьим провокациям. Но всё же неприятно. Очень неприятно.

– Ты хочешь сидеть в тюрьме? Месье Леду считает, что она заставляет тебя подставить его, слышишь? Он уверен в этом, и не даёт мне защитить ни её, ни тебя. Я знаю, что это не вы. Это кто-то другой, но он ни за что на свете не расстанется со своим местом. Я уже пострадала из-за него, пострадаете и вы. Он сделает мисс Райз козлом отпущения. Ты должен…

– Я ничего и никому не должен. Пусть накажет её. Мне всё равно. Отвали, – Рафаэль дёргает рукой и выскакивает за дверь, хлопая ей.

Марджори качает головой и вздыхает. Поправляет свою блузку и выходит из копировальной.

Снимаю наушники и кладу их на стол.

– Надеюсь, вы теперь сами сможете себя защитить, мисс Райз, – нарушает тишину мужчина.

– Да, спасибо.

Кивая, встаю и выхожу из комнаты.

Теперь я, как никогда, уверена в том, что охота ведётся на меня. И если учесть всё, что услышала и натворила сегодня, то я сама себе выкапываю могилу. Чёрт.

Слова Сиен крутятся в голове. Я не могу их выбросить оттуда. Почему Рафаэль приказал удалить то видео, на котором Марджори подслушивает. Получается, что он знал об этом и не сказал мне. Он о многом мне не говорит, хотя обещал. А я пыталась его понять… я… не должна винить его. Скоро мы встретимся, и он всё расскажет. Я спрошу у него.

Вхожу в библиотеку, не замечая никого, как и раньше. Иду к отделу с книгами по истории университета и беру одну из них. Мне надо отвлечься. Надо…

Мобильный в кармане пальто вибрирует, и я достаю его. Моё сердце набирает обороты, когда я отвечаю на звонок.

– Ну что? Ты узнал? – Шепчу я.

– Сначала скажи мне, какого чёрта ты творишь? Ты совсем с ума сошла, Мира? Тебе мало было разбирательств и обвинений в изнасиловании? Ты начала угрожать директору? – Зло выговаривает мне Грог на повышенных тонах.

– Хочу. Они мне надоели, – цокаю я.

– Прекрати. Я прошу тебя, прекрати так себя вести и принеси свои извинения месье Леду, поняла? Скажи, что у тебя там женские штучки или что-то ещё. Твой отец в бешенстве, и Рафаэль ему посоветовал тебя наказать…

– Наказать? – Недоверчиво переспрашиваю я.

– Да, и наказание выберет сам месье Леду. Так что лучше тебе решить этот вопрос раньше.

Что творится? Рафаэль должен был смягчить гнев отца и убедить его в том, что сам утихомирит меня. Какого чёрта?

– Ладно. Ты чек мне пришлёшь?

– Сначала всё уладь…

– Я меняю чек на свою покорность. На другое не согласна. Иначе похлеще что-то выкину. Подожгу всех к чёртовой матери, – грожусь я.

– Эмира, ты меня до могилы доведёшь своими выходками. И что тебе неймётся? Отправлю данные в сообщении. И не смей больше так себя вести. Хотя бы полгода дай мне передохнуть.

– Я подумаю. Спасибо, Грог. Лучше бы ты был моим отцом, – слабо улыбаясь, нажимаю на кнопку «завершить» и жду сообщения.

Телефон вновь вибрирует, и я быстро открываю сообщение. Так, время, число, сумма, номера операции… чёрт возьми… я знаю, кто кукловод.

С губ срывается хриплый и незнакомый смех. Дура. Какая же я дура! Конечно, всё сходится. Всё было так просто. Но зачем? Какой толк? Квалификации разные. Да всё разное, и никогда не получить кукловоду место месье Леду.

Опускаюсь на пол, смотря на экран телефона, и множество картинок появляются в голове. Я была права, всё тихо, незаметно, словно и не было ничего.

Я сижу так довольно долго, осмысливая и до сих пор не веря в то, что подозреваю именно этого человека. Я обязана на сто процентов быть уверенной в своих заключениях.

Поднимаюсь на ноги и беру одну из книг, быстро перелистывая её. Читаю списки и то, что происходило, как наказывали, как издевались, и мне предстоит это сделать в конце года. Вписать в чистые листы историю сестринства. Это будет, наверное, самым жестоким, что прочтут мои последовательницы. Но, надеюсь, это им когда-нибудь поможет…

– Отличное место для тайной встречи, – вздрагиваю, не замечая, что уже не одна здесь.

Холодный нос трётся о мою щёку, и я ставлю книгу на место.

Оборачиваясь, смотрю на улыбающегося мне Рафаэля. Нет, всё это выдумки Сиен, и только. Его глаза светятся, когда встречаются с моими.

– Ты хочешь меня наказать? Ты же обещал, что всё уладишь, и сегодняшний спектакль мне не выйдет боком, – шёпотом упрекаю его.

– С Грогом говорила? – Усмехается он.

– Да, говорила…

– А что ты хотела? Это нормальное стечение обстоятельств. Не волнуйся, твой отец уже отвалил месье Леду довольно крупную сумму, и вряд ли тот решится на наказание. Так поворчит, нос поворотит. Всё хорошо, – он перебивает меня, мягко уверяя в своих словах, и дотрагивается до моей щеки.

– Ты же не собираешься предать меня, да?

– Нет, Мира, ты что? Я ведь ради нас стараюсь. Ты снова решила меня подозревать во всём? Я…

– Нет, я просто слишком устала за последние дни. Я вижу тебя мало и скучаю, – мотаю головой, выдавливая из себя улыбку.

– Ты хотел поговорить? – Добавляю я.

– Потом, – Рафаэль забирается ладонями под моё пальто и притягивает к себе.

– Когда-нибудь трахалась в библиотеке? – Шепчет он, целуя меня в шею.

– Здесь камеры и…

– Я уже договорился. Их отключили. Нам нужно расслабиться немного, – он медленно целует мою шею, одновременно задирая свитер. От его прохладных рук моё тело покрывается мурашками возбуждения.

– Ты же меня любишь?

– Конечно… сейчас особенно, – его губы касаются моих. И все проблемы отходят на второй план. Я целую его, сбрасывая с его плеч куртку, а с себя пальто. Рафаэль прижимает меня к стеллажу с книгами, врываясь языком в мой рот, и в нос ударяет неприятный сладкий аромат. Очень сладкий… очень знакомый…

Открываю глаза, немного отодвигаясь, а Рафаэль не замечает ничего странного, покрывая поцелуями мою шею и сжимая руками грудь. Поворачиваю голову, кусая губу, и вижу тень. Чужую тень…

Всё возбуждение, как рукой снимает. Тень приближается.

Отталкиваю Рафаэля и взглядом указываю на проход, быстро опуская свитер. Он смотрит туда, затем на меня. Жестами показываю ему, что здесь, кроме нас, ещё кто-то есть. И тень выдаёт не только присутствие человека, но и позволяет разглядеть, во что он одет: длинное пальто, туфли на небольшом каблуке… Марджори. Клянусь, это вонь духов, которыми она себя поливает вместо дезодорантов.

Стопроцентная уверенность в том, что кукловод – это она, заставляет мой разум отреагировать мгновенно.

– Да пошёл ты, ублюдок жалкий. Мне насрать на то, что все узнают, кто ты такой на самом деле, – громко произношу я.

Рафаэль недоумённо приподнимает брови, а я показываю ему жестами говорить в том же духе.

– Ты больше не посмеешь использовать меня, понял? Ты… я ненавижу тебя и твою нищую вонь. Отвали от меня и радуйся тому, что мой папочка тебя ещё терпит, – заполняю тишину и, хватая пальто с пола, натягиваю его на себя.

– Твой папочка терпит твои выходки только благодаря мне и тому, как долго ты будешь делать то, что я захочу. Ясно? Да и ты мне тоже уже надоела. Я Каратель, Мира, запомни это. И в моих силах сделать так, чтобы ты нечаянно сошла с ума, – язвительно бросает Рафаэль.

Это игра. Только игра.

– Размечтался. Да я всем расскажу, кто ты есть. Я буду смеяться, когда тебя посадят за решётку, и даже сама запру на ней замок. Я жалею о том, что спасла тебя из того гроба. Лучше бы ты гнил в земле! А я дура полная! – Вскрикиваю я, а затем одними губами добавляю: «Прости меня».

Рафаэль, кивая, быстро улыбается, говоря мне о том, что всё нормально.

– Наконец-то, мисс Райз! – Хлопает он в ладоши и хватает свою куртку с пола. – Наконец-то, поняла, кто ты есть. Дура. Жалкая и никчёмная дура, которой я пользовался и буду пользоваться. Оливер тобой прикрывался и изменял тебе, а знаешь почему? Потому что ты недостойна любви! Ты недостойна ничего, кроме наказания, за то, что дышишь! Ты права, лучше бы ты меня не вытаскивала из гроба, ведь я стану твоим самым грязным и жестоким кошмаром, Эмира Райз.

Хватаю книгу и бросаю её немного левее Рафаэля.

– Это мы ещё посмотрим. Мне и не нужна любовь, чтобы жить. А вот тебе нужны люди, чтобы хотя бы над кем-то иметь власть, которая не подарена тебе с рождения. Отброс. И я буду выше тебя, я просто уйду, а ты сгниёшь изнутри, – выплёвывая каждое слово, направляюсь к проходу, замечая, что тень быстро прячется среди стеллажей.

– А ну стой! – Кричит Рафаэль.

– Пошёл на хрен, козёл вонючий! – Бегу к выходу и достаю карточку, чтобы открыть двери.

Рафаэль нагоняет меня уже на улице и затаскивает за угол.

– Кто это был? – Шепчет он.

– Это ещё не закончилось. Ты должен меня ударить… – поглядывая на движение теней в ночи, отвечаю ему.

– Нет… нет, я не могу. Ты с ума сошла? Я не ударю тебя…

– Ударь меня по лицу, мон шер. А потом уходи, останься один… пожалуйста. Ты узнаешь, кто кукловод. Он здесь. Мы должны разойтись подальше, чтобы была возможность подсмотреть за нами. Пусть думают, что мы ненавидим друг друга так сильно, что готовы стать врагами, – перебивая его, отталкиваю и отхожу на несколько шагов назад.

Марджори выходит из библиотеки.

– Не смей прикасаться ко мне! – Кричу я.

– Иди к тем, кого я помогла тебе завербовать. Жалкий. Жалкий преступник. Сколько невинных ты чуть не убил? Никакого сердца, о котором ты так говоришь, у тебя нет и не было! Твоё место в грязи и среди помоев. Ты…

– Закрой свой рот, сука, – рычит Рафаэль, приближаясь ко мне.

– А то что? Что? Что ты сделаешь? – Постоянно толкаю его в грудь.

– Бей… давай… – добавляю одними губами.

Взгляд Рафаэля бегает по моему лицу.

– Ни черта ты не сделаешь! Ты раб! Раб Карстена! Мой раб! И если я захочу, то вся твоя семейка будет снова жрать дерьмо! А я этого захочу! Прямо сейчас захочу! Ты лишишься всего, кроме жизни! А все твои жертвы будут сниться тебе каждую ночь, и я соберу их, чтобы они на тебя написали заявление! Ты сдохнешь от осознания вины! – Воплю я, а голос уже садится.

– Ты самый ничтожный ублюдок на всей планете! Щенок! Маленькая комнатная игрушка…

Резкая вспышка в голове подобная молнии. Хруст… и я не сразу понимаю, где он раздаётся. То ли в челюсти, то ли это зубы так заскрипели. Меня сбивает с ног удар Рафаэля, и я лечу на землю с болезненным стоном. Падаю и жмурюсь от невозможной боли везде. Она, как ток, пронизывает каждую клеточку моего тела. Буквально каждую. Кажется, даже волосы. Щека горит. Её дерёт.

– Получила, сука? И это только начало, – Рафаэль присаживается на корточки, а я распахиваю глаза, из которых брызжут слёзы.

– Теперь ты новая жертва Карателя, Эмира Райз. Ты следующая, – громко произносит он.

– Уходи… давай… всё хорошо… уходи, – прижимая руку к щеке, движением губ прошу его. Хотя это безумно сложно. Челюсть, кажется, атрофировалась. А вот рту привкус крови.

Он поднимается, бросая на меня полный раскаяния взгляд, и разворачиваясь, скрывается за поворотом.

Падаю обратно на землю и стону, не скрывая той боли, которая разрывает меня с каждой минутой сильнее…

Глава 17

Рафаэль

Сжимаю ладонь в кулак, и сердце обливается кровью. Чёрт… чёрт… я не рассчитал свою силу. Чёрт! Мне следует вернуться! Я должен вернуться и помочь Мире.

Но желание лично увидеть кукловода, о котором я уже знаю и, опасаясь, что Мира тоже догадалась, берёт своё.

Толкаю двери бара и замечаю, что практически никого нет. Выбираю дальний столик и падаю на диван.

Зарываюсь пальцами в волосы и дышу. Хотя бы дышу… чёрт, мне больно. Внутри больно так. Я чувствую, что-то не то со мной происходит. Я не чувствую больше той любви, которая ещё недавно разрывала сердце. Она словно с каждым днём притупляется… исчезает… мне страшно. Я хочу любить её. Хочу помнить о ней… мне так больно.

– Рафаэль? – Над головой раздаётся знакомый голос, сливаясь с приглушённой музыкой, играющей в баре.

Поднимаю взгляд и зло смотрю на человека, из-за которого я теряю себя. Ненавижу… так ненавижу.

– Что надо? Я неясно сказал? Отвали от меня, – рычу я, сжимая руки в кулаки.

Марджори.

Всегда якобы милая, якобы слабая, якобы безвинная. Якобы не сука! Тварь! Это она! Всё она! С самого начала она! У неё достаточно причин, чтобы ненавидеть и Миру, и Леду! Одна – воплощение того, что ей никогда не иметь. Вторая – её несбывшаяся мечта, разрушившая репутацию. В её блядских руках Карстен. Да, я знаю… всё это знаю. Покопался после Миры во всех этих бумагах, пробил через Грога всю информацию.

– Я… можно я присяду? – Заикаясь, спрашивает она.

– Нет. На хер пошла отсюда.

Но всё же садится, разыгрывая беспокойство. Ненавижу! Мне хочется и ей врезать! Просто врезать за всё, что я теряю… Миру теряю… У меня больше нет надежды на то, что когда-нибудь мы будем вместе. Это невозможно. Раньше я мечтал, жил грёзами, а в последнее время понял – мы не помогаем друг другу, а убиваем друг друга из-за своих отличий и неравенства. Сейчас всё обострилось. Я вижу… многое вижу, и мне больно. Я целую её, как в последний раз. Он может наступить в любую минуту. Больно…

– Слушай, я проверяла периметр университета по приказу месье Леду и осталась здесь на ночь по его же приказу. Меня привлёк шум, недалеко от библиотеки, и я…в общем… скажи мне, ты совсем с ума сошёл? Ты ударил мисс Райз. Ты понимаешь, что теперь будет с тобой, Рафаэль? Её отец тебя четвертует. Он тебя со свету сживёт. Он…

– Мне насрать. Я устал от неё. Я больше не могу. Убить бы её, и всё. Дело с концом. Никаких проблем не будет, вообще. Убить, – ударяю кулаком о стол и откидываюсь на спинку дивана.

– Прекрати. Немедленно прекрати такое говорить. Это чудовищно, Рафаэль. Как же так? – Шикает она.

Это ж надо так прекрасно играть свою роль. Так вжиться в образ добродушной овечки, что все верят этому. И она, видимо, тоже верит себе.

– Что ты хочешь от меня, а? Что вы все так зациклились на мне? Я бедный, и член у меня тоже бедный, поняла? Вы меня все задолбали уже. О, Рафаэль, у тебя такие мускулы. Боже, Рафаэль, ты такой милый. Не хочешь сходить со мной куда-нибудь? Приходи ко мне сегодня вечером. Я могу заглянуть к тебе на эту ночь? За-дол-ба-ло! – Ударяю кулаками по столу, цитируя только минимальную часть противных голосов, проносящихся в моей голове.

– Меня тошнит от вас всех. Буквально от всех. Меня блевать тянет от одного вида ваших лиц…

– Рафаэль, успокойся, пожалуйста, – ладонь Марджори ложится на мой кулак, а я выпускаю воздух сквозь стиснутые зубы.

– Я понимаю тебя. И если ты думаешь… нет, я не… в общем, я не для этого пришла за тобой сюда и не для того, о чём ты говоришь, а всего лишь пытаюсь тебя образумить. Я прекрасно понимаю тебя, слышишь? Я была на твоём месте. Отличная от всех. Не настолько идеальная, как они. С сердцем. С жалостью. Со своими мыслями. Я была на твоём месте когда-то и верила в любовь. Я верила в неё так остро и глубоко, что даже не замечала того, как мной пользуются. Я понимаю твоё состояние. Но ты любишь Эмиру Райз. Я знаю это. Ты её любишь. Нельзя взять и разлюбить человека, которым бредишь, за секунду. Я не смогла… неважно сколько пройдёт времени. Ты будешь любить, ненавидя себя за это. И ненавидеть её за то, что так сильно любишь. А то, что ты сейчас сделал, всего лишь твоя усталость и эмоции, которые тебе неприятны. Ты в такой ужасной ситуации, и никто не может тебя выслушать, как-то помочь и поддержать. Мисс Райз ещё юна и глупа, она не умеет дарить любовь, но научится, понимаешь? Вы оба научитесь и станете взрослее, и разрушать всё из-за каких-то обид, нельзя, – поглаживает меня по руке, а меня воротит от её слов и этой наигранной нежности. Меня вырвет сейчас. Я сам себе противен. Я так устал быть мишенью для каждого здесь. Я устал гореть. Я хочу быть незаметным, как раньше. Я устал от этой любви… я устал.

– Какую фигню ты порешь, Марджори, – фыркаю я, убирая её руку со своей. – Какая, на хрен, любовь? Я ещё молод, чтобы любить кого-то до безумия. Мне мало одной, и я только использовал её.

Женщина охает, прикладывая руку к губам, и качает головой.

– Я использовал Эмиру Райз. Она для меня – способ получить образование, и только. Я не желаю возвращаться в тот мир, в котором был рождён. Я больше не буду голодать, не буду воровать, не буду преступником, а стану человеком. И она… эта сука – единственный вариант для меня, чтобы задержаться здесь. Пока эта мразь хочет мой член, пока она реагирует на меня, то я буду пользоваться этим. Я буду пользоваться всем, а потом исчезну, чтобы получить нормальное образование, а не то, что дают здесь. Да и разве это образование? Ни хрена. Здесь все зациклены на том, что у кого в штанах и под юбками, какая травля будет завтра, кого я заберу в качестве жертвы, и какой скандал будет. Это недостойное образование, и я здесь лишь на то время, пока не соберу достаточно денег и не свалю отсюда, чтобы начать новую жизнь. Ты только посмотри вокруг. Оглянись. Им всем насрать на то, что в их головах, и как они будут жить дальше. Они знают только деньги, секс, наркотики, алкоголь и развлечения. И всё это поощряется мистером Леду. Он закрывает глаза на проделки тупых богатых ублюдков, потому что его состояние растёт благодаря им. А это не моя мечта. Это лишь передышка перед ней. Теперь тебе понятнее, какое у меня состояние, и как сильно и глубоко я «люблю» Эмиру Райз? – Шиплю я.

Марджори тяжело вздыхает и снимает очки, откладывая их на столик.

– Ты прав… я не должна этого говорить, но ты прав, Рафаэль. К сожалению, образование уже давно не стоит здесь на первом месте. Ребята увлечены происходящими событиями и тем, как посильнее уколоть друг друга, ударить и уничтожить. Эти Всадники… это кощунственно к такому месту. Прости, ты же один из них… но я думаю, что тебе это не нравится. Карстен самый неприятный тип, которого я встречала. Он жестокий, и я знаю… он ходил к тебе, наверное, шантажировал тебя чувствами к мисс Райз. И они были, Рафаэль. Ведь были они, когда он тебя завербовал. Значит, и сейчас ничего не потерянно. Этой девочке тоже нужно спасение. Вам обоим оно нужно. Ты просто запутался в себе, и тебе нужно понять, как поступать дальше. Тебе следует извиниться перед ней… она так говорит из-за своей обиды на то, что вокруг тебя крутятся другие девочки. Мисс Райз ревнует, она тоже боится, и…я не знаю.

– Да, он именно этим меня и шантажировал. Когда-то я думал, что люблю её. Когда-то я столько всего делал, чтобы она не пострадала из-за Карстена. А сейчас… я не запутался, а просто остановился и оглянулся. Зачем мне это? Я не помню уже, как это любить её. И, вообще, были ли это чувства или же просто азарт трахнуть её, бросить, унизить, доказав, что принцесса опустилась на дно, где я живу. В последнее время я думаю, что именно это меня заставляло так следить за ней, так болеть ей и хотеть её. Но сегодня, да и вчера, и позавчера, наверное, я ещё раньше осознал, что всё это было выдумкой. Имитацией любви, чтобы получить власть. И я на этом не хочу останавливаться. Мне мало, Марджори. Мне мало Эмиры Райз, и мне она не нужна. У меня даже член на неё не встаёт, понимаешь? Ничего не встаёт, а это означает, что никакой любви не было. Хватит о ней говорить, я видел в ней способ достижения цели. И я изворотлив. Улица научила меня прекрасно выживать в любой среде. Я умею приспосабливаться ко всему, и я хочу большего. Я хочу страданий. Их страданий. Я хочу изменить здесь всё. Я хочу, чтобы этот ублюдок Леду упал на грешную землю и ответил за каждое слово, которым он меня оскорбил. Я хочу, чтобы все пали на колени передо мной. И дело не в Эмире Райз, а во мне, – из моего рта вырывается неприятный смех, вызывающий удивление на лице Марджори. Но в её глазах я вижу другое – наслаждение моими словами, удовлетворение тем, сколько в них нескрываемого отвращения и возбуждения в предвкушении нового витка событий и нового союзника, которого она поймала в свои руки.

– Но… но месье Леду. Он здесь при чём, Рафаэль? У него и так много проблем, кто-то подставляет его, и я даже понятия не имею, кто это. Я…

– Вот это человек. Я им восхищаюсь, – перебиваю её. – Ты только подумай. Этот человек взял и не испугался его. Ничего не испугался и открывает всем истинное лицо этой мрази. Он показывает, насколько тот жалок. И я бы пошёл за таким человеком. Рядом пошёл бы. Я бы его поддержал во всём, чтобы уничтожить здесь всё и построить новое: жестокие законы и правила; дисциплина; никаких братств и сестринства; никакого неравенства; никакого разврата и пьянства. Они деградируют, а я хочу двигаться вперёд. Это место – помойная яма для этих придурков. Я хочу развиваться, что и делаю, а они стоят на месте и падают. Ты посмотри, я отброс, грязный и нищий парень, но я Каратель. Я глава братства «Альфа». Меня слушают. За мной идут. Мне поклоняются. Меня хотят. А если ещё и объединиться с этим человеком, то вместе мы бы сделали больше. Уничтожили бы всех Всадников. Особенно Карстена. У меня есть на него достаточно компромата, как и на других, но у меня нет денег, чтобы защитить себя. Сначала я соберу их, продолжая играть придурка, который обожает вагину Миры, а потом никакой Эрнест Райз мне не будет страшен. Это только начало, Марджори. Это только начало моей войны против них всех.

– Боже мой, Рафаэль, это верная смерть. Ты не представляешь, насколько может быть жесток этот мир. Он заберёт тебя, и… не делай этого. Не губи себя. Брось эту затею, она ничем хорошим для тебя не обернётся, – шепчет Марджори.

– А ты чего так за меня волнуешься? – Ухмыляюсь я.

– Не знаю…

– Знаешь. Ты всё прекрасно знаешь, сука похотливая, – моя ладонь ложится на её колено под столом, и я пододвигаюсь ближе к ней.

– Как ты меня назвал? – Её губы подрагивают от возмущения.

– Сука. Похотливая. Мокрая. Возбуждённая. Тебе нравится то, что я говорю. Тебе нравится, когда тебя трахают до звёзд в глазах. Тебе нравится всё, что я делаю с тобой. Я тебе нравлюсь, вот ты и бегаешь за мной. Хочешь меня, Марджори? Хочешь мой нищий член? – Улыбаясь, поднимаю её юбку, задирая выше, и касаюсь кромки чулок.

– Извращённая маленькая шлюха. Ты ждёшь, когда я тебя выдеру, да? Ты ждёшь, когда я нагну тебя над твоим столом и выебу так, что ты ходить не сможешь, – её щёки покрываются румянцем, а с губ срывается шумный вздох.

– Вот. Видишь, ты уже течёшь от того, что я планирую сделать. Но мне этого мало. Я буду трахать каждую здесь и тебя тоже. Хочешь, чтобы я принадлежал только тебе, так помоги мне. Найди для меня того, кто жаждет сместить Леду, и обещаю, ты ходить не сможешь. Я буду для тебя больше, чем любовник. Я буду твоим Карателем. Личным оружием, – вытаскиваю свою руку из-под стола и поднимаюсь с дивана.

– Посмотри, сколько они шрамов на мне оставили.

Задираю свой свитер.

– Прикоснись к ним. Давай, – хватаю её руку и кладу себе на живот.

– А скоро эти пальцы будут ласкать мой член. Твои губы будут обхватывать его и сосать. Ты будешь давиться слюной и молить о большем. Но вряд ли меня кто-то остановит. Я уже выбрал жертву, и я приду за ней. Дальше ответ за тобой, похотливая сука. Будешь ли ты моей сукой, или же я насильно сделаю тебя такой, – отбрасываю её руку от себя и похлопываю по щеке.

– Я добился многого и добьюсь ещё больше. Запомни это, – дарю ей прощальную улыбку и выхожу из бара.

Эта ночь меня убивает. Я знаю, что приближаюсь к концу своего существования. Нет, я буду жить. Моё сердце будет биться. Но я теряю себя. Того, кто мог что-то чувствовать. Того, кто умел сожалеть. Я изменился, и ничего поделать с этим невозможно. Так получилось. Со мной получилось. Моя любовь умирает…

Тихо пробираюсь в дом сестринства. Может быть, в последний раз…

Открываю дверь, затем вторую, и моё сердце больше не обливается кровью, когда я вижу её лицо, повёрнутое ко мне. Мира убирает от щеки полотенце со льдом. Там синяк. Огромный и яркий. Мой синяк. Мой удар. Моя ненависть. Порой мне кажется, что я, действительно, начинаю её ненавидеть за то, что происходит со мной. Я в паутине из собственных, скомканных надежд в огромный кусок из грязи и боли. Я устал бороться в этой слизи. Я устал…

Подхожу к Мире и приподнимаю её лицо, рассматривая вздувшуюся щёку и кровоподтёк. Красиво… я с ума схожу. Мне больно…

– Всё нормально, – шепчет она, дёргая головой и отворачиваясь от меня.

– Она пошла за тобой?

– Откуда ты узнала, что это Марджори?

Мира усмехается и цокает, а потом кривится от боли.

– Догадалась. Сложила всю мозаику, и… почему ты удалил видео с ней? Ты уже знал, да? Ты просто скрывал от меня это и многое другое. Что происходит, Рафаэль? Что с тобой снова не так?

А что со мной так, девочка моя? Я умираю… я столько отдал, чтобы любить тебя, а это всё оказалось бессмысленно. Я забыл о себе. Я думал только о тебе. Я погибаю… теряю тебя… себя… нашу любовь… прости меня…

– Это не важно, – отвожу взгляд, и сердце дерёт от боли. Ещё дерёт. Недолго ему осталось…

– Мон шер…

– Не зови меня так. Он сдох. Его больше нет, – рычу я, сжимая кулаки от ярости, от той низменной ненависти к ней. Я знаю, откуда она. Знаю, что пришло время винить Миру во всём. Знаю, что этого не избежать. Я на грани. Я не могу выжить рядом с ней. Один смогу. С ней нет. Я не в силах… устал.

В её глазах мелькает страх, а затем проходит секунда за секундой, и она всё понимает. И это больно. Вот так мучить друг друга больно, но я должен. Хотя бы одно обещание… одно, мать вашу! Одно!

– Рафаэль…

– Дай мне время… прости меня. Дай мне время. Всё очень сложно. Я… мне стыдно за этот удар, понимаешь? Со мной, действительно, что-то не так. Я тону в этом дерьме и не хочу видеть тебя. Мне всё осточертело. Я втянул себя в это болото из-за тебя.

Горько. Поскорее свалить отсюда надо. Горько. Очень горько. Ей больно. Ей страшно. Я знаю… всё знаю.

– Ты же знаешь, что я рядом, Рафаэль. Что бы ни случилось…

– Любовь до гроба? – Перебивая её, бросаю едкий взгляд, от которого Мира ёжится и напряжённо замолкает.

– Ты веришь в это? До сих пор веришь? Зачем? Где та сука, которую я знал? Где та наглая и неприятная стерва, которая меня возбуждала? Где она? Почему ты превратилась в растёкшееся дерьмо, от которого меня тошнит? Не подходи ко мне, – выставляю руку вперёд, запрещая Мире даже приближаться ко мне. Это противно. От самого себя противно. Я не хочу этого говорить. Это ложь… я не знаю, что со мной.

– Просто оставь меня в покое. Оставь меня… я больше так не могу и не хочу. Твой мир не для меня, и я не буду жить в нём. Мне нужно время… оставь меня, – разворачиваясь, направляюсь к двери.

Мне плевать, если кто-то увидит меня сейчас. Я найду миллион объяснений. Я выдумаю сотню причин. Я научился это делать. Научился быть похожим на них. Научился лгать и изворачиваться. Научился использовать и уничтожать. Научился быть бессердечным даже с теми, кого где-то глубоко внутри люблю. Это страшно. Вот что делает их мир с людьми. Он их меняет, вынужденно меняет, потому что иначе нельзя выжить. Он их ломает, толкая в грязь, и не отмыться от неё. Но единственное, что я знаю и понял – деньги, действительно, не пахнут. Они смысл нашего существования. Мы продаём себя ради них. Продаём всё. Даже любовь, только бы не голодать. Мы ничтожные твари, рождённые, чтобы деградировать. И я теперь один из них. Я добьюсь всего сам, а потом… не знаю, что будет потом. Но я продал себя. Этой ночью я себя окончательно продал.

Прости меня…

Глава 18

Мира

Тщательно втирая корректор в кожу, чтобы замаскировать огромный и яркий синяк на пол-лица, смотрю на своё бледное отражение в зеркале.

Я не смогла заснуть. Я не смогла даже поплакать нормально, чтобы как-то облегчить тот ком страха и горечи, собравшийся внутри меня.

Ищу оправдания. Каждую минуту. Каждую секунду. С каждым вздохом я выдумываю всё больше причин такого поведения Рафаэля. Я складываю разные кусочки мозаики, чтобы грани сходились, но они упрямятся и не хотят совпадать. Меня даже уже не волнуют Марджори и её планы по поводу атаки на месье Леду. Меня ничто не волнует, кроме страха потерять Рафаэля. И я знаю это состояние. Я была в нём, но тогда не отдалась ему полностью. Я боюсь… так боюсь, что это конец. Всему конец. А как же та боль, которую мы пережили? Как же его предложение и наше будущее? Ради чего столько жертв? Для чего тогда всё это нужно было, раз финал был настолько ясен?

Конечно, Рафаэль очень подавлен был вчера из-за того, что ему пришлось меня ударить. Но я сама попросила, иначе всё это выглядело бы не правдоподобно, и наша ссора никогда бы не помогла нам продвинуться вперёд. Да, я принимаю тот факт, что Рафаэль так переживает происходящее, вот и защищается, как умеет. Он всегда поступал именно так. Отгораживался ото всех, особенно от меня, чтобы меня не задело. Но…

– Мира? – Отворачиваюсь, как только слышу голос Сиен.

– Я сейчас спущусь. Ещё не готова, – быстро произношу, закрывая волосами, так и не замазанный синяк.

– Зачем тебе столько косметики? Сегодня что-то будет? – Она входит в ванную комнату.

– Хочу. Такой ответ устроит? – Зло огрызаюсь я.

– Ладно… но тебе нужно поторопиться, там охрана пришла. Они требуют тебя. Девочки их угощают чаем…

– Что? – Разворачиваюсь, забывая о том, что я не совсем в порядке. Сиен отшатывается, прикрывая рот рукой.

– Это что такое? Боже, Мира! Боже мой! Кто это сделал?

– Чёрт, – цокаю и шумно вздыхаю.

– Я сейчас спущусь, дай мне привести себя в должный вид, – выдавливаю на спонж тональное средство и усердно замазываю синяк. Не получается… мои руки подрагивают. Что здесь делает охрана?

– Мира, кто тебя ударил? Ты не спрячешь такой синяк…

– Не важно. Оставь меня, я всё спрячу, – уверенно перебиваю её, но знаю, что она права. Корректоры не помогают. Ничего не помогает. Всё летит куда-то в пропасть, а я не могу ничего удержать. Меня это бесит, и я паникую.

Яростно отшвыриваю от себя спонж. Руками сметаю всю косметику со столика и хватаюсь за голову. У меня всё болит: челюсть, голова, тело, разум и сердце. Буквально каждая клеточка моего тела разрывается от боли.

– К чёрту. Пошло всё к чёрту. Они хотели меня такой видеть? Хотели? Увидят! Пусть порадуются, увидев меня такой! Голой видели? Видели. Плевала я на всех! На всех плевала! – Кричу я, дёргано смывая с рук остатки тональной основы, как и отчаянно тру лицо, только бы унять неразумные мысли, лезущие в мою голову.

– Мира…

– Всё. Хватит, – вытираюсь полотенцем и вылетаю из ванны.

– Я устала быть для всех человеком, который старается защитить их. Я устала подставлять себя. Устала от этих мучений. Не хочу… не могу больше. Я устала. Просто выжата до предела и больше ничего не буду делать. Ни-че-го, – натягиваю свитер и отбрасываю волосы назад.

Хватаю сумку, собранную для нового учебного дня под шокированным взглядом Сиен, и выбегаю из комнаты. Мне надоело всё это. Надоело быть дурой. Надоело искать какие-то оправдания. Надоело бояться всего. Надоело думать о Рафаэле и о том, что я завишу от него и его слов. Нет… да плевать. Это пройдёт. Любви нет… или есть она. Но так всё болит. Так болит.

Спускаюсь вниз, и как только вхожу в столовую, где девочки развлекают другую смену охраны, наступает тишина. Кто-то охает, когда меня видит. Кто-то замирает, с ужасом рассматривая моё пестрящее синяком лицо. Даже охранники нервно сглатывают от моего вида, поднимаясь медленно со стульев.

– Мисс Райз, вам просили передать, – один из них протягивает мне конверт с эмблемой университета.

Официальное письмо из администрации. Я даже не удивлена.

«Эмира Райз, вы обвиняетесь в недопустимом поведении студентки нашего заведения и забастовке, приведшей к пропуску занятий многими студентами, как и в оскорбительных замечаниях, сказанных вами на занятиях.

Ваше наказание – 24 часа в карцере».

Усмехаюсь и возвращаю письмо охране.

– Сёстры, – перевожу свой взгляд на девочек. – Я отправляюсь в карцер на сутки. Пока меня не будет, главной я назначаю Сиен. Прошу вас сохранять спокойствие, это лишь последствия нашего небольшого выступления. Всё в порядке. Я хотя бы высплюсь.

Заканчиваю речь с улыбкой. Но кто бы знал, как больно двигать челюстью и говорить. Как мне сложно взять себя в руки, когда в груди и в голове творится бедлам.

Киваю охране и передаю сумку Сиен. Спасибо, что не за руки выводят. Хотя бы что-то хорошее в моей жизни.

Он же обещал… он меня подставил. Рафаэль меня подставил под удар. Я об этом подозревала, но он сказал, что всё уладил, а, оказывается, нет. Это неприятно и подталкивает меня снова к мыслям о том, что я давно уже упустила тот момент, когда он изменился и шагнул не ко мне, а от меня.

Выхожу на улицу, замечая, что к дому сестринства направляется Белч, как и другие парни из братства столпились на крыльце, вероятно, уже проинформированные о том, что к нам в дом пожаловала охрана. И я вижу его…

Мон шер, что же ты творишь?

Расстояние между нами довольно большое, но я знаю, что смотрю прямо в его глаза, а он в мои. Я вижу его… вижу и останавливаюсь. Он прислонился к косяку двери и ничего не делает. Не защищает меня. Не возмущается. Не торопиться помочь мне. Он просто берёт и демонстративно уходит в дом, приказывая парням вернуться к завтраку.

Это хуже, чем удар по лицу. Это явное доказательство тех страшных мыслей…

– Мира? Что происходит? – Испуганно спрашивает Белч.

– Всё хорошо, – сухо киваю ему и подхожу к охране.

Они ведут меня к зданию, в котором располагается карцер. Меня оформляют, я сдаю все украшения и переодеваюсь в униформу. Меня проводят в дальнюю камеру и закрывают, сообщая, что время пошло.

Забираюсь на кровать и обхватываю, прижимая к себе, ноги.

Как же так? Почему?

Нет, дело даже не в том, что я заперта здесь и наказана. А в том, что Рафаэль отвернулся от меня. И это я могла бы списать на нашу договорённость не приближаться друг к другу на людях, но всё же… я чувствую другое. Он отвернулся от меня не только на людях, но и внутри себя. Он предал меня. Он обманывал меня. Я не хочу в это верить. Не хочу, но мой личный страх берёт верх и приводит меня в невероятно тяжёлое унынье, от которого снова вокруг исчезают все краски.

Что ему сказала Марджори? Что такое она могла сделать, отчего он так сильно изменился? За одну ночь всё это случилось. Я интуитивно подозреваю это. У меня нет фактов, но что-то не так вчера было. И, если вспомнить, что Рафаэль уже вчера удалил видео, на котором она подслушивала разговоры в кабинете месье Леду. Он защищал её таким образом. Скрыл от всех её причастность. Зачем? Почему? Если Рафаэль имел свои суждения о ней и уже догадывался о том, что кукловод – это Марджори, то какой смысл удалять записи, когда их можно использовать против неё?

Его слова о том, что Марджори его застукала однажды, меня теперь сильно волнуют. А что если она и его взяла в оборот? Если именно тогда всё началось? Ведь после этого Рафаэль начал резко и быстро меняться. Да, он плакал. Его рвало на части именно поэтому. Он уже был завербован двумя сторонами. И мне не сказал. Оберегал.

А не ищу ли я снова оправданий для него?

Меня столько раз обвиняли в том, что я никому не доверяю, даже себе, что сейчас боюсь делать выводы, опасаясь, что вновь увижу всё под какой-то искорёженной призмой, а всё будет наоборот. Не хочу быть виновной. Не хочу, чтобы из-за моих подозрений он разочаровался во мне и в моей любви.

Решётка двери открывается, и мне вносят обед. Я так и сижу на кровати, смотря на слишком роскошный для карцера набор из четырёх блюд и нескольких видов напитков. Всё это имитация. Везде имитация. А я так устала от неё, и мне требуется что-то настоящее. Хотя бы воздух.

Меня клонит в сон из-за бессонной ночи и глубоких переживаний. Но я заставляю себя не спать. Я должна быть готова к любым эксцессам. Вокруг тихо. Очень тихо, и это вынуждает меня ждать опасности. Я не волнуюсь за девочек, хотя мне придётся придумать правдоподобное объяснение тому, что со мной случилось, и откуда появился синяк на пол-лица. Челюсть болит. Очень болит. Мне даже дотрагиваться больно до скулы и подбородка.

Обед уносят через час, остывший и не заинтересовавший меня.

Так и сижу, прислонившись к стене. Я отключаюсь на несколько минут и, просыпаясь, сразу же дёргаюсь. Я не должна заснуть. Ночь впереди. Вокруг меня никого. Здесь всё куплено. Если Марджори захочет, то никто не придёт мне на помощь.

«Теперь ты новая жертва Карателя, Эмира Райз. Ты – следующая», – проносятся в голове слова Рафаэля. И если это не было представлением, то я бы поверила в его ненависть, злорадство и жажду отмщения, сквозившие в его голосе. Он прав. Я следующая, как ни крути. Это не новость, но вот… словно сорвался он и… нет, я не должна так думать. Лучше переключиться на что-то иное. Менее болезненное.

Поднимаюсь с кровати и осматриваю небольшой стеллаж с книгами. Хотя здесь есть и небольшой телевизор, но нарушать тишину не хочу. Сажусь за стол, подхватывая одну из литературных новинок. Вряд ли именно такие условия в настоящих тюрьмах.

Пытаюсь сосредоточиться на фэнтези, но даже не запоминаю того, что читаю. У меня глаза закрываются. Откладывая книгу, подхожу к решётке и пытаюсь разглядеть, есть ли кто-то ещё здесь. Тихо. Возвращаюсь на стул и снова принимаюсь за чтение.

Решёточная дверь открывается через очень долгое время. Не оборачиваясь, делаю вид, что мне безумно интересно читать. Недалеко от меня ставят поднос с ужином и десертом. Не хочу.

Вновь игнорируя предложенную еду, отодвигаю стул и продолжаю читать. Поднос забирают через час, как и обеденный, не проронив ни слова. Да, я знаю, что об этом будет доложено месье Леду, как и Марджори будет в курсе. Но еда расслабляет тело. А когда оно чувствует нехватку чего-то очень важного для жизни, то начинает бороться, обостряя рецепторы. Это мне помог понять бассейн, плаванье, в котором я практиковалась раньше, чтобы очистить разум и увидеть в голове какое-то решение, позволяющее мне понять истину и то, как мне получить желаемое. Интересная особенность человеческого мозга – искать способ жить.

Над головой гаснет свет, и включается только неяркий огонёк в коридоре, лишая меня возможности продолжить чтение. Цокая, поднимаю голову, замечая на настенных часах начало одиннадцатого. Отбой. Не для меня.

За спиной раздаются шаги, вызывая в груди нелепое чувство опасности и страха.

– Я ясно дала понять, что ничего не желаю. Оставьте меня в покое и дайте отсидеть наказание, – произношу я, перелистывая страницу, хотя мои глаза ещё не так хорошо привыкли к темноте, чтобы различать буквы, но всё же вид делаю.

Решётка открывается. Моё сердце начинает биться быстрее, когда в нос ударяет знакомый запах.

Выпрямляюсь на стуле и закрываю книгу. Он пришёл. Он здесь, а я в нём так бессмысленно искала минусы, когда всё было так просто.

Моё тело расслабляется. Слышу, как он движется ко мне и собираюсь обернуться.

Всё происходит слишком быстро, чтобы верно отреагировать на неожиданное и непонятное нападение из-за спины.

На моё горло резко и грубо ложится толстая верёвка. Она молниеносно стискивает шею, вынуждая меня защищаться. Хватаюсь за неё пальцами, пытаюсь кричать, но не могу. Кислороду больше нет возможности поступать в моё тело.

– Нет… что ты…

Хриплю, дёргаюсь на стуле, толкаясь спиной, а верёвка сильнее стискивает мою шею. Он душит меня! Душит! Ножки стула издают скрипящий звук, но я его почти не слышу, только сильнейший шум в голове, свой сиплый крик, и дёргаюсь. Снова и снова. Брыкаюсь. Падаю со стула, и меня волочат по полу за шею, немного ослабевая давление.

– Мон шер… – единственное, что могу вымолвить, когда верёвка снова начинает душить меня. Это он… Рафаэль. Я узнала его аромат, сейчас отравляющий мою кровь и приводящий в отчаяние. Мои ноги дёргаются на полу, руками пытаюсь ослабить захват верёвки на шее, чтобы получить кислород. Но всё тщетно. Моей силы не хватит, чтобы сопротивляться. Её уже не хватает, даже чтобы просто жить…

И всё прекращается так же резко, как и началось. Меня отшвыривает куда-то в сторону. Я кашляю, хватаюсь за шею и стараюсь встать. Сквозь гул и шум в ушах я слышу голос. Громкий и звонкий, наполненный истерикой и ужасом.

Поднимаю голову, растирая свою шею и продолжая давиться кислородом. Картинка скачет перед глазами, как и белые точки. Из глаз от шока вырываются слёзы…

– Пошёл вон отсюда! Убирайся отсюда! – Марджори, выставляя перёд собой стул и замахиваясь, кричит на Рафаэля, в костюме Карателя, стоящего с верёвкой в руках.

Нет… пожалуйста, не делай этого. За что?

– Убирайся вон отсюда, иначе пожалеешь! Не смей подходить к ней! Уходи! – Хрипло дышу, наблюдая, как Рафаэль молча разворачивается и выскакивает из камеры.

Марджори бросает стул на пол и подбегает ко мне.

– Мисс Райз? Вы слышите меня? Мисс Райз? – Она поднимает моё лицо к себе, а я ничего не понимаю. Только плачу. Но это пустые слёзы. Просто реакция организма, и, наверное, я в шоке.

– Мисс Райз? Я сейчас воды принесу…

Хватаю её за руку, мотая головой.

– Всё… всё нормально со мной, – облизывая сухие губы, шепчу я.

– Боже. Мне доложили… охрана позвонила в администрацию. Я там ночую второй день… они сказали, что им заплатили за отключение камер здесь, но сюда идёт Всадник… Я так испугалась. Господи, мисс Райз, – быстро произносит она.

Моё зрение понемногу приходит в норму. Горло дерёт от крика, который я не решаюсь издать. Кожа зудит. Везде зудит. Даже след от вчерашнего удара горит от боли.

– Я проведу вас в дом, хорошо? Я возьму на себя ответственность за то, что выпустила вас. Это покушение, мисс Райз. Это просто чудовищно. Бедная девочка, – приговаривает она, помогая мне подняться.

Я не забыла о том, что она кукловод. Я не верю ей, но больше не верю и Рафаэлю. Почему он это сделал? Он же… он мог меня убить, если бы не Марджори.

– Ты что, спасла мою жизнь? – Недоверчиво спрашиваю её шёпотом.

– Я… нет, я всего лишь оберегаю вас, как и должна делать сестра. Вы в шоке, мисс Райз. Вам нужно в медицинский корпус, там вам…

– Нет, домой. Если это возможно, то я хочу домой, – перебиваю, выпутываясь из её рук.

Чёрт, у меня всё дрожит. Я едва могу стоять. Я не понимаю…

– Да-да, конечно. Не волнуйтесь, когда этот инцидент дойдёт до ушей месье Леду, то ни о каком наказании уже не будет идти речи. Я обещаю вам, – она снова хочет взять меня за талию, но я отхожу на шаг, хотя сейчас помощь мне бы не помешала. Не от неё…

Что она с ним сделала? Что она сказала вчера Рафаэлю? Как ей удаётся повелевать мужчинами, будучи такой уродливой и вонючей? Как?

Марджори уверенно направляется по коридору, и в ней нет ничего от той затюканной и неряшливой женщины, которую я помню. Она даже без очков. Её волосы распущены, и от неё пахнет… Рафаэлем. Да… да.

Я подхожу к ней ближе, двигаясь рядом, и тяну носом воздух. Её запах изменился. Он смешался с его, словно Рафаэль дотрагивался до неё или некоторое время был рядом перед тем, как прийти ко мне. Никто ей не докладывал о том, что камеры отключены. Это он ей сказал. Он был с ней и договорился, чтобы она пришла сюда и якобы спасла меня.

Клянусь, я в этом уверена. Других догадок я даже не строю, потому что невозможно появиться именно в то время, когда жизнь другого человека находится на грани. Каю никто не помог. Нет супергероев, есть выработанная стратегия и чёткий план, по которому живёт Марджори.

На проходной никого нет. Марджори сама достаёт мои вещи и выводит меня из здания карцера.

– Спасибо тебе, – шепчу я, натягивая улыбку.

– Что вы, мисс Райз. Я… меня так трясёт от того, что я увидела. Я не представляла, что такое, вообще, возможно. Это ужасно. А ещё вот этот синяк у вас на лице, – тихо произносит она.

– Ты знаешь, кто это был, не так ли? – Горько интересуюсь я.

– Я… простите, я видела. Месье Леду приказал мне вчера остаться здесь на ночь и охранять его кабинет. Сегодня поступил тот же приказ. Я обходила периметр университета, чтобы немного размяться, и услышала ваш крик. Подумала, что вам нужна помощь, но потом поняла, что вы ругаетесь с Рафаэлем…

Так он уж не мистер Лоф, а Рафаэль?

– И я… если вам нужен будет свидетель, то я готова подтвердить, что он ударил вас и сегодня. Я не думала, что его слова были правдой. Почему вы? Почему он так поступает с вами, когда я предполагала, что между вами и этим парнем есть чувства? Это, наверное, так больно, – она бросает на меня печальный взгляд.

Сука. Какая же ты мразь.

– Ни о каких чувствах речи больше быть не может. Каратель. Ублюдок. И я не оставлю это просто так. Я уничтожу его, ведь он зависит от моего папочки. Вряд ли месье Леду захочет терять такое ценное приобретение, как я. Я посажу его, а заодно и всех здесь, кто ему помогает, – с отвращением шепчу я.

– Это правильно, мисс Райз. Подобное уже перешло все границы допустимого. Пора принять меры против этих Всадников. Я верю в вас, потому что вы имеете огромную силу и деньги, которых не у них. Я помогу вам, если вдруг это понадобится, – заверяет она.

Конечно, поможешь. Ты уже помогла. Ты забираешь его, тварь. Это ты сделала с ним. Это ты, сука! Я доберусь до тебя. Я не отдам тебе его. Ни за что не отдам…

– Спасибо, Марджори. Я замолвлю за тебя словечко перед папочкой. Сёстры должны помогать друг другу. Мы сёстры не только в этом месте, но и в каждом преступлении. Мы, женщины, намного умнее, чем эти бесхребетные и глупые существа. А что касается Рафаэля, то его дни сочтены, – останавливаюсь у дома сестринства и протягиваю руку, чтобы забрать свои вещи.

– Вы планируете его убить, мисс Райз? – Испуганно спрашивает она. Нет, она играет, пытаясь вытянуть из меня информацию.

– Нет, я планирую его уничтожить. Смерть – это такой подарок для нас, – вырываю из её рук свои вещи и, усмехаясь, направляюсь по дорожке, ведущей в дом.

Вхожу и замечаю, что здесь очень тихо, словно никого нет. Но я ощущаю аромат еды и тёплый воздух. Тихо поднимаюсь по лестнице и закрываю за собой дверь.

Шорох раздаётся со стороны моей спальни, и в ней загорается свет.

– Мира? Боже, ну, наконец-то, он вытащил тебя оттуда! – Радостный голос Сиен. Поднимаю голову, и она бледнеет, когда её взгляд задерживается на моей шее.

– О, господи, что случилось? У тебя кровь на шее… там…

– Меня пытались убить. Рафаэль пытался убить меня. Каратель. Он пришёл за мной, но ему помешала Марджори, – мрачно произношу я. Мой голос не восстановился. Он хриплый и безжизненный.

Прохожу мимо Сиен и бросаю все вещи на пол.

– Ты что, сейчас это серьёзно? Как Рафаэль мог сделать это? Он же…

– Это был он. Ты была права, Сиен. Между нами больше ничего нет. Оставь меня, пожалуйста, я не хочу говорить сейчас. Мне уже не больно, – закрываю дверь в ванную и приближаюсь к зеркалу.

Избитая, с потёртостями и намечающимся новым синяком на шее, смотрю на своё отвратительное отражение.

Я не знаю, что мне сейчас делать. Я не знаю, как мне относиться к тому, что Рафаэль обсудил и спланировал с Марджори нападение на меня. Я хочу найти ему оправдание, но это будет ложью. Новой ложью, в которой я буду жить, как и раньше. Подобное я проходила с матерью. Я до последнего верила… ждала, а меня выбросили. То же самое будет и здесь. Нет, мне пока не больно.

Забираюсь в душ и смываю с себя вонь карцера, крови и случившегося. Вода не приносит облегчения. Мои движения машинальные. Я жду… жду решающей встречи, чтобы понять всё. Это будет или выстрел прямо в моё сердце, или надежда на большее.

Выхожу из ванной и вытираю мокрые волосы. Кожа так и болит от верёвки, сдавливавшей моё горло. Щека снова пульсирует. Замечаю на столике рядом с ноутбуком мазь, которую когда-то покупала Рафаэлю. Оглядываюсь, моё сердце начинает биться быстрее. Он здесь. Он пришёл.

Наношу лекарство на скулу и на шею, вытираю руки, переодеваюсь в спортивный костюм и выключаю свет. Мне страшно. Адреналин в моей крови зашкаливает, когда я защёлкиваю замок на своей двери и направляюсь в смежную комнату. Он ждёт…

Едва открываю дверь, как мои глаза впиваются в фигуру в чёрной одежде, стоящую у распахнутого окна. Холод пронизывает меня с ног до головы, но я держу себя в руках, чтобы не начать кричать и высказывать претензии, обвинять и разрушать и без того шаткий мир.

Рафаэль оборачивается, и в темноте я пытаюсь разглядеть хотя бы одну тёплую эмоцию в его ледяном взгляде, направленном на меня.

Никто из нас ничего не произносит. Мы просто смотрим друг на друга. Я не решаюсь даже сделать шаг навстречу к нему. Что-то внутри удерживает меня от опрометчивого поступка, и в то же время моё сердце так изнывает в этом холоде. Я уже всё знаю и понимаю, но не желаю верить в это.

– Ты поняла всё? – Низким, осипшим голосом спрашивает он.

– Нет, я жду твоих объяснений, – шепчу я.

– Ты неглупая, Эмира Райз. Ты уже всё поняла, но продолжаешь играть свою роль безмозглой идиотки, которой никогда не была. Не вынуждай меня унижать тебя сейчас, – от его слов по позвоночнику проносится ток от ледяных иголочек, но я мягко улыбаюсь и отрицательно качаю головой.

– Когда ты начал лгать? – Сдавленно интересуюсь я.

Рафаэль усмехается и цокает языком.

– С первого дня своего пребывания здесь.

– Каждое твоё слово было ложью?

– Нет. Мне казалось, что нет. Но потом… я не отрицаю того, что между тобой и мной было что-то необъяснимое. Было притяжение. Был интерес. Вероятно, могло бы что-то быть больше, но не случилось. В тот день, когда я разрывался от непонимания того, кем я стал теперь, и что мне делать, куда двигаться, как, вообще, жить, ты показала мне многое. Именно эта благодарность заставила меня прийти сейчас к тебе и отдать дань уважения твоему уму и той нежности, которой слишком много скопилось в тебе. Она была мне нужна, – он замолкает и приближается ко мне.

– Ты помогла мне увидеть то, что любовь, о которой мы постоянно с тобой говорили друг другу – ложь. Мы пытались воскресить её, вернуть те эмоции, которые испытывали раньше, но это осталось в прошлом. Ты и сама об этом знаешь, только не хочешь признаться себе. Мы имитируем любовь, и она стала причиной, по которой мы ослабли. И ты. И я. Но её не было. В этом вся суть. Уже который день я ловлю себя на мысли, что мне хорошо без тебя. А тебе следует забыть обо мне, потому что наши миры никогда не должны были пересечься, – его палец касается моей скулы с синяком, отчего я дёргаюсь.

– Мне понравилось. Это ужасно. Мне понравилось бить тебя. Мне понравилось насиловать тебя. Мне всё это понравилось, но мой разум заставлял меня винить себя за то, что я скрывал от самого себя. На долю секунды, когда душил тебя сегодня, пришло осознание того, что я не хотел останавливаться. Я замер на несколько мгновений и понял, как сильно я тебя ненавижу за то, что ты сделала меня мишенью, – Рафаэль убирает руку и отворачивается, медленно обходя комнату.

– Да, я понимаю, что это чудовищно и безобразно. Но я рождён таким, Мира. Я рождён, чтобы совершать преступления. Я не могу остановиться. Я вижу изменения в себе, но мне в них комфортно. Мне хорошо и спокойно, я больше не испытываю чувства вины за это всё, – бросает на меня печальный взгляд и продолжает двигаться по периметру спальни, а я не верю. Мне остаётся только слушать, пытаясь отыскать причину того, кто или что заставило его прийти сюда и говорить это. Я уверена, что она есть.

– Именно в ту ночь, я понял чего хочу. Свободы. Но с тобой я никогда не смогу её получить. Я никогда не стану полноценным человеком, если ты будешь рядом со мной, потому что с тобой одни проблемы. Они в твоём отце, в твоём мире, в твоих законах. И я осознал, что ты мне не нужна. Мне проще одному. Мне удобно быть одному, и я использовал тебя, чтобы подняться. Да, использовал, и мне не стыдно. И я буду продолжать это делать, ведь я могу. Я раньше не понимал всей своей силы, а сейчас уверен в ней. Я могу подняться так высоко, что ты никогда не догонишь меня. Я должен был выбрать сторону. Тебя, утягивающую меня вниз, снова на дно, или же наиболее выгодного союзника. И я выбрал, не задумываясь, второе. Мне не нужна любовь, тем более я не готов обременять себя чем-то большим. Тогда, в том номере, я был ещё в шоке от случившегося или же мне просто нужен был хороший секс. Да, секс с тобой превосходен. Мне нравилось иметь власть над тобой, валять тебя в своей грязи и наполнять ей. Это интересный опыт, но я должен двигаться дальше. Между нами всё закончилось, Мира. Это закончилось очень давно, хотя мы пытались снова имитировать чувства. Зачем? Это бессмысленно. Поэтому я пришёл, чтобы сказать тебе это в лицо. Не преследуй меня и не ищи встречи, потому что я Каратель, и моя жертва ещё на свободе. Я завершу начатое и советую тебе быть готовой к этому. Безуспешно надеяться на побег, ведь тебя всё равно вернут сюда и в мои руки. Мы ещё встретимся. В последний раз. Ты станешь прекрасным завершением моей жизни здесь, – Рафаэль останавливается у окна и улыбается. Нет, он скалится, наслаждаясь каждым произнесённым словом, рассчитывая на то, что оно причинит мне боль. Но нет. Он играет. Прекрасно играет свою роль, чтобы защитить меня от Марджори и Карстена.

– А если я скажу тебе, что не верю сейчас ни одному твоему слову и признанию? – Интересуюсь я.

– Это твоя проблема, Эмира Райз. Не моя. Это твой выбор, а мой другой. И лучше тебе не приближаться ко мне и не злить меня. Я с удовольствием провожу тебя в последний путь, ведь мне это нравится. Мне нравится видеть тебя вот такой. Изнурённой, избитой, едва дышащей. Жестокость стала для меня самым вкусным и желанным подарком. Скоро, Мира, скоро. Ты, главное, дождись меня, и сама не смей уходить, ведь иначе мне придётся вернуть тебя и самому завершить твою историю. Это будет достойным наказанием за всё, через что ты заставила меня пройти. И не забывай, что на твоей совести останется жизнь Сиен и Белча, ведь именно ими я буду заманивать тебя в твою последнюю игру. Вспомни, сколько раз я тобой играл, и как часто ты попадалась на мои уловки. Ты прощала меня за всё, и это делает тебя скучной, однообразной и глупой. Продолжай, облегчи мне задачу, и я приду к тебе, чтобы сказать своё последнее «Прощай». Чмоки-чмоки, не так ли, Мира? – Рафаэль смеётся и вылезает в окно.

После него в воздухе остаётся душная вонь Марджори и его запаха. Они сплелись, и это ещё раз убеждает меня в том, что всё это было ложью. Рафаэль даже не представляет, что сейчас подарил мне. Огромную надежду, и я докажу ему, найду ошибки в его игре. Я стану его тенью и пойму, чем именно Марджори его шантажирует. Я первой доберусь до истины.

Глава 19

Мира

Смешки, озабоченные вздохи, перешёптывания, огромное количество сплетен, наигранное сочувствие, нескрываемое удовольствие, – всё это я пережила за какие-то двадцать минут, пока дошла до здания администрации. Но я не из тех людей, которые обращают на это какое-то внимание. Меня не подавляет это, не задевает и не заботит. Мне плевать на то, что обо мне думают и какую судьбу пророчат. Никто не может узнать правду, скрытую за фасадом из безразличия и холодности. Только я знаю, что творится у меня в душе, и я не собираюсь этим делиться. Это моё. Личное.

– Мисс Райз, – едва увидев меня, Марджори поднимается из кресла и оглядывает мои синяки.

Я их даже не скрывала. Наоборот, собрала волосы высоко в хвост, надела свитер с вырезом «лодочка» и совсем не нанесла косметики. Я не стыжусь того, что со мной случилось, потому что это моё решение. Да, именно так. Сказать о том, что меня вынудили, заставили и подтолкнули к такому выбору, я не имею права. Все эти объяснения лживы. Если человек не хочет, он этого не делает, какими бы страшными ни были последствия. И когда он употребляет что-то наподобие «меня заставили сделать это», «у меня не осталось выхода», «меня загнали в угол», то заведомо обманывает. Каждый из нас обладает волей. И она принадлежит только нам. Раз мы делаем что-то, значит, мы этого хотим. Я сама попросила Рафаэля ударить меня. Я не особо-то и сопротивлялась, когда он меня душил. Я не кричала и не звала на помощь. Я не защищалась. И причина всему – я хотела этого. Всё очень просто. Не нужно сваливать свою вину на других. Это глупо и жалко. И я не стыжусь своих синяков именно по этой причине. Это моё решение, и за него я должна отвечать, как и понять, было ли оно верным или же нет.

– Он у себя? – Сухо спрашиваю её, указывая взглядом на кабинет директора.

– Да, я сейчас…

– Ты знаешь, в чём моя особенность, Марджори? Вряд ли. Я с пелёнок коронованная особа хоть и не ношу корону, но она у меня есть, как и привилегии, которые только увеличиваются в геометрической прогрессии. Обо мне не нужно сообщать, ведь я имею право входить в любое помещение без предварительной записи. И мне за это ничего не будет, потому что меня везде ждут, – перебиваю её и заканчиваю свои слова улыбкой.

Ты что, действительно, ожидала, что я сдамся? Ты думала, что я так просто смирюсь с обстоятельствами и не пойму, что именно ты решила пойти на меня войной? О, нет, вонючая шлюха, ты ещё не знаешь меня и того, на что я способна.

Без стука вхожу в кабинет директора. Он поднимает голову, желая возмутиться такой фривольности, но видит меня и моментально закрывает рот. Бегло осматривает меня, пока я закрываю дверь и сажусь на стул напротив его стола.

– Мисс Райз.

– Прекрасный день, не так ли, месье Леду? Вам нравится то, что вы видите? – С улыбкой интересуюсь я.

– Я понимаю ваше возмущение двумя случившимися инцидентами и готов принести свои искренние сожаления по этому поводу. Если вам нужно будет содействие в принятии мер в отношении нападавшего, то я его окажу.

– Даже так? Только в отношении нападавшего? А что вы скажете о том, что я подтверждение тому, что вы больше не можете обеспечить достаточную безопасность для ваших студентов. Вы нарушили несколько пунктов договора, который заключали с моим отцом. Не думаю, что вам стоит напоминать об этом, – замолкаю, делая паузу, чтобы дать ему время осознать весь масштаб грядущих неприятностей.

– Вы мне вновь угрожаете, мисс Райз? – Усмехается он.

– А вы услышали угрозу, месье Леду или сейчас просто тянете время, чтобы найти верный выход из сложившей ситуации и прикрыть свою задницу?

– Я прощаю вам эти слова лишь потому, что вы пострадали, и не по моей вине, а по своей. Всё это было запланированной акцией против меня. Вы и мистер Лоф уже долгое время состоите в сговоре, и у меня тоже есть достаточно доказательств этому. Ваш отец прекрасно знает о том, сколько в вашем арсенале ухищрений, успешно используемых вами, чтобы добиться своего. Так вот, мисс Райз, со мной этот номер не пройдёт, ведь я располагаю неоспоримым аргументом против ваших обвинений.

– Правда, так открывайте карты, и я перебью их. Хотя бы что-то интересное вылетит из вашего лживого рта, – я специально провоцирую его.

– Мне доподлинно известно, что мистер Лоф лично оплатил письмо с распоряжением о вашем заключении, которое было отправлено якобы мной и с моей подписью. Ведь по причине уважения к вашему отцу и после разговора с ним я не планировал наказывать вас. Он пришёл сюда ночью и предупредил Марджори о том, чтобы она помогла ему скрыть преступление, которое он планирует. Точнее, он намекнул моему секретарю, чтобы она не позволила свершиться такому жестокому нападению на вас. Всё это доказывает мне в очередной раз то, что вы сговорились с мистером Лофом разыграть для всех нападение Карателя на очередную жертву и выставить меня в неприглядном свете. Эти данные я уже собрал и передал своему адвокату в случае подачи вашего иска на наш университет, – завершает он.

Даже так. Удивительно, каким надо быть придурком, чтобы так честно всё рассказывать. Марджори в данный момент, как обычно, подслушивает и уже в курсе того, что я сложу всё воедино и пойму, что она солгала. Конечно, она это сделала для меня и даже не подозревала о том, как её слова подействуют на месье Леду. Она ведь пыталась меня защитить, только вот именно этого и добивалась.

– Что ж, тогда вопрос исчерпан, – пожимаю спокойно плечами и поднимаюсь со стула.

– Вы не начнёте вновь меня пугать, мисс Райз? Или же выдумали новый способ атаки на меня. Позвольте вас предупредить, больше вы не сможете найти какие-то несуществующие счета, как и обвинить меня в коррупции, жестоком обращении со студентами и отсутствии должной защиты детям, – сообщает он.

– Это всё очень мило, только вот я и не собиралась никак реагировать на случившееся. Меня это не волнует, а что касается мистера Лофа и его якобы договорённости со мной, то вы совершаете серьёзную ошибку. Вы ищите не там, а ответы очень близко. Но я не буду вам помогать, обожаю наблюдать за тем, как люди сами доходят до понимания того, насколько они ничтожны. Развлекайтесь дальше, месье Леду, а я беру заслуженный отдых на несколько дней, ведь неразумно будет светить своими синяками и позволять студентам усиливать как недоверие к вам, так и страх перед Всадниками. И заметьте, их они, действительно, бояться и готовы подчиняться им, а вот вы… – склоняю голову немного набок и улыбаюсь.

– Я рада, что мы смогли прийти к общему знаменателю. Вы сейчас дали мне достаточно причин, чтобы с удовольствием остаться здесь. Хорошего дня, месье Леду, – разворачиваясь, выхожу из кабинета сопровождаемая удивлённым и немного шокированным взглядом директора.

– Мисс Райз, как всё прошло? – Быстро шепчет Марджори, ожидая меня у своего стола.

– Прекрасно. Я отправляюсь отдыхать и благодарю тебя за то, что сделала для меня.

– Вы… вы уже сняли побои и собираетесь подать жалобу на университет?

– Нет.

– Вы решили наказать мистера Лофа? – С ужасом прикладывает руку к груди.

– Его уже наказала жизнь, так что мне остаётся лишь немного подождать, когда она убьёт и других моих врагов. Всё просто.

– Я понимаю, вы обижены на него, и ваши чувства не позволяют испортить ему жизнь, – печально вздыхает она.

– Боже, ты что, заучиваешь любовные романы в свободное время? Прекращай злоупотреблять второсортными книжками, хотя они предназначены именно для такой, как ты. Плоской. Неинтересной. Использованной. Да, прими совет, от того, что ты раздвигаешь ноги перед теми, кого тошнит от тебя, ты не становишься особенной, развивай свой мозг. Успешной работы над собой, – дарю ей милую улыбку и направляюсь к выходу.

Она разозлится, если уже этого не сделала. А мне это только на руку. Посмотрим, что она предпримет дальше, чтобы ещё больше развести нас с Рафаэлем и найти улики против нас обоих.

– Привет, – поворачиваюсь к Сиен, входящей в мою спальню.

– Хорошо выглядишь, – она натягивает улыбку, отчего я только закатываю глаза.

– Говори. Тебе никогда не удавалось врать и скрывать что-то очень интересное, чем ты очень хотела бы поделиться, – тяжело вздыхая, собираю сумку на занятия. Недельный отдых и заточение в четырёх стенах, минимальное общение с сёстрами, чтобы они не видели того, как «цветут» мои синяки, и полное одиночество, нарушаемое Сиен с подносами с едой. Надоело. Пора вернуться в строй.

– Ты сегодня будешь среди студентов и услышишь очень много слухов, – медленно начинает она.

– Ты про каждодневные вечеринки в братстве, куда пускают всех, кого не лень? – Усмехаюсь я.

– Отчасти, да.

– А конкретно?

– Ходят неподтверждённые слухи, что Рафаэль спит с разными девушками и сильно пьёт.

– И? – Приподнимаю брови, не понимая, к чему мне это знать.

– Что «и»? Он изменяет, это подтверждение того, что между вами всё кончено, Мира. Я сама видела, как он целовался то с одной, то со второй, а вчера с двумя сразу. Это отвратительно! Как он может? Это уже не прикрытие, Мира, а безобразие, и Белч говорит, что Рафаэль даже не общается с ним. Теперь, вообще, не общается. От него не дождёшься ни «привет», ни «пока». Только с несколькими парнями и с главой «Омеги» где-то пропадает и пьёт. Он повторяет поведение Оливера, пока только без наркотиков. Он стал самым популярным, и в его постель пытаются попасть все. А он и не против! Он водит в свою спальню девочек, и они потом рассказывают о том, как он хорош! – Возмущённо высказывает Сиен.

– Это всё? Нелепые слухи и желание девушек стать чем-то большим, чем одноразовая шлюха? – Безынтересно спрашиваю её.

– Но…

– Слушай, достаточно. Рафаэль не спит с ними, а делает вид. Чем больше будет девушек вокруг него, тем яснее станет понимание того, что его чувства остыли. Это его излюбленная тактика – причинять мне боль и отрицать свою любовь. Я с этим смирилась и просто подожду, когда дело пойдёт дальше, – перебиваю её и надеваю пальто.

– Мне кажется, ты веришь в невозможное, Мира. Я понимаю, что ты боишься боли, поэтому и отвергаешь тот факт, что Рафаэль тобой пользовался. Пожалуйста, не нужно терпеть всё это ради какой-то призрачной цели. Как ты можешь быть уверена в том, что Рафаэль не переметнулся к более сильным? А кукловод силён, он намного сильнее, чем мы. У него руки развязаны, Мира, а у нас нет, – Сиен встаёт у двери, не позволяя мне пройти.

– Я верю своей интуиции и тому, что было между нами. И ты должна радоваться этому, Сиен. Не надо говорить мне то, во что я готова поверить. Мне сложно, я не отрицаю. Но пока я своими глазами не увижу подтверждение того, что он, действительно, забыл о каждом слове, и о каждой ране, которая теперь живёт на наших телах, не изменю своих мыслей и веры. Вот, – вытягиваю ладонь и показываю ей шрам, идентичный его.

– У нас единая судьба и одно будущее на двоих. Когда начинаю сомневаться в нём, то смотрю на этот шрам и вспоминаю всё, чем он пожертвовал ради меня, а я ради него. Этого невозможно легко вычеркнуть из памяти, как и забыть. И он помнит, каждую секунду помнит, но сейчас прекрасно играет свою роль, чтобы никто не заметил фальши в его поведении. Рафаэль идеально вжился в созданный им образ. Он и от Белча отдалился по этой причине. Карстен уже упоминал о том, что Белч и ты можете стать прекрасным способом получить то, что он хочет, и не только он. Так что всё здесь кристально ясно.

– Ладно, надеюсь, ты права, Мира.

Сиен отходит в сторону, и я протискиваюсь мимо неё. Она следует за мной, спускаясь вниз на завтрак. Девушки при моём появлении замолкают, а за несколько минут до этого обсуждали очередную жаркую вечеринку в братстве «Альфа» и то, с кем провёл сегодня ночь Рафаэль. Закатываю глаза, опускаясь на своё место. Завтрак проходит в полной тишине, потому что сёстры под разными предлогами исчезают из столовой, оставляя только нас с Сиен.

– Долго это будет продолжаться? – Раздражённо шепчу я.

– Они думают, что между тобой и Рафаэлем были чувства, настоящие чувства, и не хотят ранить тебя, – отвечает Сиен.

– Они не были. Они есть, – фыркая, отбрасываю от себя вилку и поднимаюсь.

Подруга смотрит на меня с жалостью, словно я сумасшедшая, выдумавшая свой личный мир и верящая в живого радужного единорога, отвозящего меня на занятия. И это вновь подтверждает то, что в чужое сердце влезть невозможно, как и в голову. Никому не понять меня и моих слов, потому что только я знаю, где таится правда.

Мы едем на занятия, и я прощаюсь с Сиен до обеда. Молчу на каждой паре, больше не выговаривая неразумные вещи. Мне вот интересно другое. Рафаэль вряд ли смог бы украсть заготовку письма с подписью месье Леду, значит, для него это сделала Марджори. Да и остальное только подтверждает их договорённость действовать сообща. Только вот когда это началось на самом деле? Точно не после той ночи, когда он меня ударил, а раньше. И зачем Марджори нужен Рафаэль? Для чего она ему нужна я ясно представляю, а вот он зачем ей? Только для секса?

Меня передёргивает, когда я думаю об этом, ведь это нелепица. Рафаэль не будет спать с ней. В плане секса он реагирует только на меня, сам говорил об этом. Да и если вспомнить то, как сложно мы преодолевали этот барьер, то я могу быть на сто процентов уверенной в том, что Рафаэль мне никогда не будет изменять. Он попросту не сможет переступить через своё отвращение, как и я сейчас. Так что Марджори не получит того, чего желает. Но секс – это глупое желание, когда она может получить больше. Не знаю, что именно, но подставлять себя ради члена, это уже маразм.

Наступает время обеда, и мы все собираемся за нашим столиком, обсуждая прошедшие занятия. От столика парней раздаётся смех и свист. Вынужденно поворачиваю голову в их сторону и вижу, как Рафаэль целует одну из первокурсниц под шумные улюлюканья ребят. Что? Ладно, я принимаю это, ведь он играет свою роль новоявленного распутника и бессовестного извращенца, но он суёт ей в рот свой язык, и она облизывает его, как шлюха.

– Отвратительно. Оливер делал это куда более приятней, – кривлюсь я, отодвигая от себя поднос.

Девушки молчат, отворачиваясь и переглядываясь друг с другом.

Вы думаете, я дура? Я ослепла? Нет. Я всё прекрасно вижу, и меня это не волнует. Я верю ему, ведь вы ни черта не знаете, что произошло с нами, и что в данный момент происходит здесь. Это вы дуры.

Я стойко выношу этот экзамен, не подавая виду, насколько мне противно внутри. Это всего лишь поцелуй, верно? Сколько раз я сама целовала разных парней? Множество… нет, не множество. Я лгу. Я оправдываю его и заставляю себя терпеть.

Поднимаюсь из-за стола и отношу поднос.

– Он пригласил меня сегодня на свидание в город, – вылавливаю разговор за спиной и якобы копошусь в сумке.

– Да ладно? Это круто. Рафаэль самый популярный парень здесь, да ещё и находится под опекой Эрнеста Райза, – отвечает вторая, оставляя поднос на стойке.

– Ага. Мы встречаемся в семь около ворот, и он меня отвезёт. Сегодня будет незабываемый вечер, – хихикая, делится первая.

Усмехаюсь.

Ага, конечно. Он тебя кинет.

– И у меня будут доказательства того, что он был со мной. А остальные лживые курицы, которых он продинамил, рассказывают такие небылицы. Идиотки, а я вот выбрана им, и он у всех на глазах поцеловал меня. Он…

Девушки удаляются, и их разговор стихает.

Значит, в шесть часов? Посмотрим, как пройдёт это «свидание».

Улыбаясь себе и планируя насладиться очередным шоу, как и подтвердить свои слова Сиен, направляюсь на последнюю пару.

У меня внутри всё поднимается от ожидания. Я не могу спокойно усмирить своё чувство удовлетворения, а его будет ещё больше. Скоро, очень скоро я своими глазами буду смотреть на то, какую ошибку в своём поведении сделает Рафаэль. И эта ошибка станет ещё одним подтверждением нашей любви.

– Ты в хорошем настроении, – замечает Сиен, когда мы с ней встречаемся после пар, чтобы отправиться домой вместе.

– А почему оно должно быть иным? – Улыбаясь, интересуюсь я.

– Ну, как бы Рафаэль и та девушка. При тебе. Да ещё и взасос, – напоминает она.

– Разве это не прекрасный аргумент в пользу моих суждений? Огромное количество свидетелей. Самый пик обеда. Якобы развратное поведение и открытая демонстрация для всех в моём присутствии, что между нами ничего нет. Тебе не кажется это слишком уж разыгранным?

– Отчасти да. Но он даже не смотрел в твою сторону…

– Зачем? Чтобы его спалили на этом? Боже, Сиен, ты что, только родилась? Никогда не следует смотреть на того, к кому ты, действительно, испытываешь сильные эмоции. Это главное правило хорошей игры, – смеясь, перебиваю её.

– Это глупо, Мира. Я никогда этого не понимала. Какой смысл причинять боль той, кого любишь, заигрывая, да ещё и целуясь с другой? Это ведь рождает внутри не только ревность, но и отвращение. Ты только представь, скольких за последнее время он перецеловал, и сколько девушек побывали в его постели. Не знаю… я бы не смогла так спокойно наблюдать за всем, даже ради чего-то очень важного. Это предательство. Хоть и наигранное, но предательство, – медленно произносит Сиен.

– На войне все средства хороши, слышала о таком? Да и я уверена, что он ни с кем не спал. Вообще, ни с кем. Рафаэль делает вид, что его это безумно интересует, а на самом деле он разводит их на что-то и находит уйму причин, только бы не доводить дело до конца, – пожимаю плечами, оставаясь равнодушной к суждениям Сиен.

– И к тому же вряд ли все мы без греха. Важно то, что будет дальше, и с кем он останется в будущем. А это я, что никогда не изменится. Он ради меня так поступает, и сегодня я снова получу доказательство этого, – шепчу я.

– Как?

– Он пригласил ту шлюху на свидание в Женеву, а я прослежу за ними, и у меня будут факты доказывающие, что Рафаэлю все они безразличны, – делюсь я.

– Боже, Мира, ты уже с ума сходишь…

– Но ты же мне не веришь, не так ли? Я для тебя лично сфотографирую тот момент, когда он просто уйдёт и бросит её. После этого ты прекратишь искать в его поведении подвох и полностью убедишься в том, что это всё фарс, – категорично произношу я.

– И ты будешь следить за ним, как маньячка, лишь для того, чтобы доказать мне свою правоту? – Усмехается она.

– Конечно, чтобы ты успокоилась и не трепала мои нервы. Я уже устала от твоих вечных подозрений, – уверенно киваю я.

– А вот я думаю, ты врёшь, Мира. Ты будешь следить за ним не ради меня, а ради себя. Ты сама не уверена в своих словах и, таким способом докажешь себе, а не мне, то, что Рафаэль не лгал тебе. Эта слежка нужна только тебе, так как ты не уверена в нём и в том, что он делает. Ты сама его подозреваешь, а мои слова лишь повод, чтобы совершить нечто подобное. Поэтому не убеждай меня, Мира, сначала убеди себя, что ты живёшь не в сказке, за которой гонялась всё это время, а в реальности. И ты прекрасно знаешь, насколько она может быть жестока. Ты боишься её сейчас, потому что любишь его, несмотря ни на что. И ты знаешь, где-то глубоко внутри себя знаешь, Рафаэль больше не может ответить тебе взаимностью, потому что он принял правила твоего мира, и они нравятся ему больше, чем ты и твои проблемы, сложности и вероятная боль, которую вы снова переживёте в будущем. Ты обманываешь себя, ищешь миллион аргументов для его защиты, но они призрачны. Можно вести себя по-разному, чтобы добиться цели, но никогда нормальный человек не позволит себе опуститься до грязи, потому что любовь её не примет. Любовь не сможет очиститься и навсегда останется измазанной предательством. И вряд ли вы оба готовы отмывать её, потому что время уже упущено, как и она. Вы потеряли её.

Зло смотрю на Сиен, а в моей груди такая боль. Мне неприятно слышать подобное. Неприятно, потому что она права. Я хоть и стараюсь не подавать виду, но мне страшно увидеть картину с другой стороны.

– Ты так говоришь, потому что не хочешь, чтобы и я была счастливой. Ты эгоистка. Тебе удобно, чтобы и я, и Белч всегда были рядом с тобой и помогали тебе. Тебе нравится давать ценные указания, а потом противоречить им, ведь ты понимаешь, что я уйду и оставлю тебя, если между мной и Рафаэлем будет нечто на самом деле крепкое. А оно есть, вот ты и обливаешь меня дерьмом, чтобы подавить внутри меня эту любовь и веру в неё. Это твои проблемы, Сиен, но не мои. И я докажу, в первую очередь, тебе, а не себе, что Рафаэль любит меня, и каждое воспоминание для него ценно. Я в нём не сомневаюсь, – резко отвечаю, и быстрым шагом направляюсь к дому.

Она не имеет права вот так брать и разрушать все мои суждения. Просто не имеет права. Ведь я столько лет искала человека, который мог бы меня полюбить. Я забыла о том, что такое любовь. Мало того, я никогда не знала, что это такое, и сейчас разбивать вдребезги мою веру это попросту бесчеловечно. Так не поступают подруги. Я никогда такого не делала. Я помогала ей и продолжаю искать варианты, чтобы они с Белчем были вместе. А Сиен взяла и оторвала от меня кусок этого желания. Ненавижу её. Вот ненавижу за ту уверенность, с которой она разложила всю мою душу по полочкам.

Влетаю в дом и поднимаюсь к себе.

Я больше не буду ничего говорить ей. Только фото пришлю, чтобы она подавилась своей желчью и завистью. Белч трус, а вот Рафаэль нет. И он, в отличие от её парня, действительно, добился многого. Он не поддался наркотической зависимости, как Белч. Рафаэль более достойный парень, а Сиен завидует, что он выбрал меня, а не её.

Меня так злит эта стычка с Сиен и в то же время рождает жажду мщения и желание доказать любым способом свою правоту.

Переодеваюсь во всё чёрное и беру рюкзак. Заказываю такси на нужное время и указываю адрес, но в комментариях прошу остановиться в тридцати метрах от дома, и чтобы машина была тёмного цвета.

Выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Сообщаю девочкам, что уезжаю в город за платьем для благотворительного бала. Да, у меня есть веский аргумент, чтобы выйти отсюда. И вряд ли меня остановит охрана.

Дохожу до машины, замечая, что стоит ещё одно такси, ожидая Рафаэля и его шлюху.

– Мне нужно, чтобы вы ехали вот за этой машиной. Не выключайте счётчик, и я оплачу по двойному тарифу, – произношу я водителю.

– Хорошо, мисс, – без вопросов он кивает.

– Выключите фары, я не хочу, чтобы нас заметили.

Достаю из рюкзака сто евро и вкладываю в руку шофёру.

Прекрасно, осталось только немного подождать.

В семь часов выходит Рафаэль с девушкой. Они оба смеются, и он открывает ей дверь машины.

– Поехали, – шепчу я.

Мы двигаемся за такси на достаточном расстоянии, чтобы нас не заметили. А если учесть, что уже темно, то вряд ли они догадываются, что я за ними слежу.

Рафаэль со своей подставной спутницей едет в центр города, где и бросает такси. Мы тоже останавливаемся. Они выходят из машины, я следую за ними. Рафаэль развлекает девушку, она постоянно и противно хихикает, пока они медленно прогуливаются по улочкам. Останавливаясь у небольшого и не очень дорогого, но довольно романтичного ресторана, Рафаэль открывает дверь и приглашает её внутрь.

Прислоняюсь к стене соседнего здания и бросаю взгляд на часы. Не думаю, что они просидят там долго. Пыль в глаза, а потом он придумает что-то сверх ужасающее, чтобы свалить от неё.

Через двадцать минут Рафаэль один выходит из ресторана и сворачивает за угол, а я за ним. Он достаёт пачку сигарет и закуривает. Улыбаясь, наблюдаю, как он затягивается и выдыхает дым, скучающе смотря перед собой. Из кармана пальто вынимает мобильный и, вероятно, что-то читает в интернете, усмехаясь этому. Как всё было ясно.

Тушит сигарету и кладёт пачку и телефон в карман. Отхожу в сторону и прячусь среди людей, позволяя Рафаэлю вернуться в ресторан. Теперь осталось немного. Я уверена, что сейчас он сообщает ей о том, что случилось что-то крайне плохое, и ему срочно нужно идти, но они ещё наверстают упущенное, ведь между ними всё только начинается. Через несколько минут пара выходит из ресторана. Девушка расстроена и чуть ли не плачет от досады, но Рафаэль улыбается ей и прижимает к себе, обещая весь мир положить к её ногам. Только вот она не знает, весь его мир это я, и если он кому-то и что-то положит к ногам, то лишь мне. Идиотка. Безмозглая дура.

Делаю несколько кадров, как Рафаэль сажает девушку в такси и, наклоняясь, вновь рассыпается в извинениях. Он выпрямляется, наблюдая за тем, как такси увозит несостоявшуюся любовницу, а я отправляю фото Сиен с подписью: «Так кто был прав?».

Ожидаю, что Рафаэль сейчас и для себя вызовет такси, чтобы уехать обратно, но он разворачивается и направляется обратно. Медленно прогуливаясь, он идёт немного впереди меня, а я следом за ним. Сворачивает к цветочному магазину. Останавливаюсь и через прозрачное стекло вижу, как он выбирает букет роз. Да ладно?

Качая головой, тихо смеюсь и отхожу. Он меня, вероятно, заметил. Вот и причина его порыва поскорее распрощаться с девушкой и купить для меня букет. Но я продолжу наблюдать, чтобы помучить его или же позволить обнаружить себя.

Рафаэль выходит из магазина и, держа букет, направляется дальше. Он идёт в направлении набережной и останавливается, поворачиваясь в мою сторону.

Дурак.

Это очень мило.

Он улыбается и, клянусь, он видит меня, хотя я хорошо прячусь за людьми. А почему нет, правда? Здесь никто не сможет увидеть нас. Мы за пределами университета, и вот он шанс поговорить, снова сказать друг другу, как сильно мы любим и скучаем, как это сложно и невыносимо быть порознь. Он извинится за все свои слова, довольный тем, что я ему не поверила.

Решаюсь выйти из своего укрытия и делаю шаг в сторону. В это же время улыбка Рафаэля становится ещё шире, и он протягивает букет… другой.

Всё внутри опускается, когда я вижу, как Марджори, будь она неладна, радостно целует его в губы, и он обнимает её, прижимая ближе.

Мать твою, да ты рехнулся? Ты что делаешь?

У меня сердце словно разбивается, пока я шокировано наблюдаю за этой безобразно счастливой парочкой. Как такое, вообще, может быть?

Быстро беру себя в руки. Это игра. Его игра с ней, и всё. Вот и объяснение тому, почему он купил цветы, когда мне ни разу их не дарил. Он ничего мне не дарил, к слову. Кроме синяков и шрамов. Немного обидно. Но война требует жертв, и пусть чёртовы цветы эта сука засунет себе поглубже и заткнёт ими ведро между своих ног.

Стискивая зубы, мысленно насылаю на Марджори весь свой яд, приодевшуюся в довольно дорогое пальто, да ещё и с причёской, без очков и на каблуках… чёрт, мне противно. Она сейчас выглядит намного лучше, чем в стенах университета. Я бы даже сказала, что мужчина мог бы обратить на неё внимание, конечно, самый тупой и бедный, но всё же. И ведёт себя она не так, как дура набитая. Она уверена в себе и преподносит себя, как королеву. Это бесит. Как и восхищение на лице Рафаэля тоже. Я ведь красивее её и лучше в разы. Я не шлюха, и у меня много плюсов.

Рафаэль обнимает Марджори за талию и ведёт через дорогу в очень дорогое место. Безумно дорогое для него, я бы сказала. Ему оно не по карману. Чёрт! А я была с ним во вшивой забегаловке, когда сейчас он готов так сильно потратиться на эту старую проститутку. Обидно. Мне безумно обидно.

Направляюсь следом за ними и останавливаюсь у окон, якобы делая вид, что изучаю роскошную обстановку вокруг. Замечаю, что их проводят к зарезервированному столику. Я уверена в этом, потому что в таком заведении обычно нет свободных мест, и их нужно бронировать заранее. Выходит, Рафаэль всё это планировал, и это даёт мне уверенность в том, что это всё игра против неё. Да, именно так.

Я слишком долго стою у окна, кутаясь в пальто, и мне противно. Мне не нравится то, с какой живостью Рафаэль что-то рассказывает Марджори, и она смеётся, а он подхватывает её смех. Меня тошнит от того, что они заказывают бутылку шампанского, которое он когда-то обозвал безобразным пойлом и выбросом денег на ветер. И, вообще, как-то странно он ведёт себя с ней. Он стелется перед ней и соблазняет её, а она и рада такому вниманию. Бесит!

– Мисс, у вас всё хорошо? – Поворачиваю голову к охраннику, обращающемуся ко мне. Ну да, в том неприглядном и дешёвом виде, в котором я сейчас нахожусь, ко мне будут относиться, как к второсортному товару.

– Да. Здесь безумно красиво, – киваю я, снова возвращая свой взгляд на пару за окном.

Рафаэль берёт руку Марджори и подносит к своим губам, а она так нежно гладит его по щеке, что я готова влететь в этот ресторан и оттаскать её за волосы. Сука!

– Мисс, это место для избранных, и я прошу вас отойти от окон. Вы мешаете нашим гостям отдыхать.

Цокаю и закатываю глаза.

– Да пошёл ты, козёл, – фыркая, отхожу от ресторана и перехожу на другую сторону дороги.

Я с места теперь не сдвинусь, пока они не выйдут оттуда, а потом… потом я потребую объяснений у Рафаэля на то, какого чёрта он делает.

Глава 20

Мира

– Мира… Мира-а-а-а, – перед моим лицом щёлкают пальцами, и я устало закатываю глаза.

– Что? – Недовольно поворачиваю голову к Сиен.

– Где ты витаешь? Уже дня три точно. Ты специально меня игнорируешь, чтобы я снова сказала, что была не права? Ладно. Рафаэль просто прекрасно играет, и у меня нет к нему никаких претензий.

А вот я уже не особо-то уверена в этом.

– Мне плевать, – пожимаю плечами, отклоняясь на спинку стула, сидя в столовой дома сестринства.

– Ладно, не буду тебя трогать. Мы с Белчем собираемся в наш ресторан. Хочешь с нами? – Интересуется она.

– Нет.

– Хорошо. Чем будешь заниматься?

– Слушай, Сиен, отстань уже от меня, а? Какая разница, чем я буду заниматься? Собралась на свидание. Иди, – раздражённо поднимаюсь со стула.

– Чего ты бесишься? Напиши Рафаэлю, и всё. Боже, тебе уже ничего сказать нельзя, – обиженно отвечает она, поправляя платье.

Да я вся на нервах. Меня всё раздражает. Меня всё бесит. Меня рвёт на части из-за невозможности поговорить с Рафаэлем, потому что он прячется от меня. Снова прячется, как и раньше. Я пытаюсь убедить себя в том, что все эти свидания, которые он организовывает Марджори каждый день, начиная с того злополучного вечера – всего лишь хорошо отработанный план. И это очень похоже на правду, но сколько он при этом потратил денег на неё, ума не приложу. Кино, хорошие и дорогие рестораны, цветы, украшения, поцелуи, нежные прикосновения. Они, чёрт возьми, выглядят так, словно влюблены друг в друга. Это безумно меня злит. Я ревную, находясь в таком аду, из которого даже не знаю, как вырваться. Я слежу за ними каждый вечер. Я, как умалишённая, караулю, когда Рафаэль появится за воротами и поедет в город и, бросив там очередную глупышку, отправится на свидание с Марджори. Но вот вчерашний вечер стал для меня просто ужасающим. Если раньше он довозил её до дома, прощаясь слишком долго и целуясь с ней, то вчера он пошёл к ней. И он не выходил оттуда до утра, а я ждала. Столько часов убила впустую на холоде. Замёрзла. Прокляла всё на свете. И что я получила в итоге? Вчера его довольную и радостную улыбку, когда садился в такси, сегодня – его прекрасное настроение, потому что он снова закатывает вечеринку через несколько часов, и моё полное недоумение от происходящего. Он же не мог с ней спать, да? Он не посмел бы так поступить со мной. Ладно, поцелуи, но секс… я не знаю, что меня больше оскорбляет: его жестокость ко мне и боль, которую он причиняет, или же тот факт, что ему с лёгкостью удаётся возбуждаться и трахаться на стороне, когда он говорил мне обратное.

– Не обращай внимания, она сама не своя в последнее время, – сквозь мелькающие в голове мысли, слышу голос Сиен и моргаю.

Передо мной стоит Белч, рассматривающий меня с нескрываемым удивлением.

– Привет, – киваю ему.

– Я поздоровался с тобой минут пять назад, а ты зависла.

– Я… думала. Это такое состояние, когда люди включают мозги и начинают работать ими, – язвительно отвечаю я.

– Оу, сука вернулась. Интересно, но не настолько, чтобы наблюдать за этим. Пошли? – Белч берёт за руку Сиен.

– Стой. А где Рафаэль? Ты не идёшь на вечеринку? – Спрашиваю его.

– Нет, не иду. Они меня задолбали. Рафаэль пошёл в здание администрации распечатать какой-то доклад на понедельник, ему чем-то не угодил наш принтер, – ухмыляясь, произносит Белч.

– Скоро вернётся, увидишь его на вечеринке. Тем более Марджори осталась, она ему быстро поможет, – добавляет Белч. Это как холодный душ.

Никого доклада нет. Он пошёл к ней! Козёл!

Срываюсь с места и несусь к двери, на ходу хватая пальто с вешалки.

– Мира…

Нет… нет, я не позволю ему так поступить со мной. Я должна снова увидеть всё своими глазами. Я должна найти причину, чтобы не верить этим поцелуям и своим мыслям. Он не влюблён в неё. Рафаэль бы так глупо не попался. Он идеальный игрок… идеальный. А, может быть, и со мной тоже? Могу ли я быть уверена в том, что со мной он не играл? Если он так легко может демонстрировать полную заинтересованность в другой и спать с ней, то и со мной вполне мог провернуть всё так же непринуждённо. Чёрт, мне страшно. Я не могла быть такой дурой. Нет… нет…

Добегаю до здания администрации и, тяжело дыша, тихо вхожу внутрь. Поднимаюсь по лестнице и, прижимаясь к стене, незаметно прохожу в коридоре. Место Марджори пустует, значит, она с Рафаэлем уже в копировальной. В голову врываются воспоминания о том, что это не первый раз, когда они там встречаются. А сколько раз это происходило до того, как я узнала?

Подбираюсь ближе к копировальной, замечая, что дверь немного приоткрыта, и оттуда доносятся приглушённые голоса.

– Ты не можешь ходить сюда, Рафаэль.

– Почему? У меня есть предлог. Так почему я не могу навестить свою грязную, похотливую девочку, – зазывно шепчет он.

– Прекрати. Нас могут увидеть. Я и так отрабатываю последние дни. Рафаэль, – вряд ли она не хочет того, что делает с ней он. Она умоляет его об обратном… сука.

– Никого здесь нет. Никто не увидит. Тем более записи все подчистят. Тебя имели здесь? Трахали рядом с копировальным аппаратом или прямо на нём, а?

Кривлюсь от отвращения и сглатываю этот горький ком.

– Я обожаю, когда ты сосёшь мне. Твой рот – это мой рай. Давай, немного развлечёмся…

Я не могу слушать это. Не могу… с меня хватит.

Отскакиваю от двери, словно меня ударили по затылку. В голове шумит, желудок сжимается от позывов тошноты. Вылетаю на холодный воздух и прижимаюсь спиной к стене.

Сколько бы раз я ни убеждала себя в том, что это игра, но разве, когда играют, наслаждаются этим? Разве не ищут варианты обойти то, что тебе противно? Выходит, Рафаэлю она не так и противна. И она делала ему минет. Чёрт возьми! Он, правда, с ней спал и сейчас тоже это делает. Он трахает её практически на моих глазах и не стыдится ни капли. Это любовь? Она вот такой должна быть? Даже если принять во внимание все обстоятельства, то, неужели, именно через это унижение я должна пройти, и как ни в чём не бывало продолжать верить? Только вот мне уже не хочется этого делать. Моя надежда тает не по дням, а по часам. Насколько нужно упасть, чтобы позволять так с собой обращаться?

Чёрт, мне противно оттого, что я виновата в своём состоянии. Я привела себя к нему. Я верила в невозможное, тогда как Сиен сразу увидела правду. Мы потеряли всё, и ни о каких чувствах уже идти речи не может быть. Ведь играть – это одно, а идти сюда к Марджори, чтобы трахнуть её, когда это, по идее, совсем лишнее – уже настоящее желание Рафаэля. Что она сделала с ним? Что она делает с парнями? Почему она так нравится им? Чем?

Меня знобит от ужаса, навеянного подобными мыслями. Мне гадко. Мне больно. Мне нужно что-то такое, что позволило бы двигаться дальше. А я не могу. Стою и жду чуда. Только вот его не происходит. Минуты тянутся одна за другой. Проходит час. Целый час. А Рафаэль по-прежнему с ней. Неужели, не по собственному желанию, а потому что должен? Ложь. В том-то и дело, нельзя заставить человека спать с другим, если он этого не хочет. Физиология. Чёрт… я такая дура.

Замечаю, как двери раздвигаются, и Рафаэль выходит, поправляя куртку, и даже никаких распечаток не держит в руках. Вот он шанс… последний шанс для меня.

– Рафаэль, – зову его, а он словно не слышит. Направляется по дорожке в сторону домов.

Отталкиваюсь от стены и иду следом за ним. Мне приходится ускорить шаг, чтобы схватить его за руку и вот тогда остановить.

Он так близко. Не помню, когда он стоял так близко. Нет… тогда, в ту ночь. От него воняло так же, как и сейчас. Другой.

– Блять, ты меня задолбала. Что ты ходишь за мной? – Кривится он, поворачиваясь ко мне и вырывая свою руку из моей.

– Хватит за мной бегать, Мира. Когда ты уже поймёшь, что больше не интересуешь меня. Когда…

– Дай мне хотя бы какой-то знак. Пожалуйста, – быстро шепчу я. – Мон шер, мне необходим знак, что всё это ложь и твоя игра. Прошу тебя, здесь никого нет, так признайся, что ты с ней был сейчас вынужденно, а не по собственному желанию.

Его лицо меняется. Я ожидала, что он сдастся, но нет. Оно обретает лютый и злобный оскал.

– Ты что, сука, следишь за мной? Не смей даже думать о том, чтобы подставить её, поняла? Рискни, и я тебя уничтожу. Ты получишь больше, чем было в ту ночь. Я тебя, мать твою, урою. Тебе всё ясно? – Шипит он, толкая меня в грудь. И так грубо. С такой ненавистью. Её невозможно сыграть. И я бы сказала, что он загипнотизирован, раз так рьяно защищает Марджори.

– И да, хочешь понюхать. Ты же у нас любишь ароматы. Чем пахнет? – Язвительно смеясь, Рафаэль поднимает руку и буквально тычет пальцами мне в нос. Боже, меня сейчас стошнит.

– Узнала? Моя сперма и её киска. Это вкусно. Намного вкуснее, чем твоя. И я тащусь от этого, – облизывает свои пальцы, а я поверить не могу.

– Это только начало, Эмира Райз. И лучше тебе не смотреть на меня, моя девочка этого не любит. А мне не хотелось бы её злить. Мне нравится смотреть на то, как она кончает. Мне нравится видеть её счастливой. Хотя ты продолжай раздражать её, и я с удовольствием стану последним на этом свете, кого ты увидишь. Это так классно, да? Так интересно, тебе не кажется? Сначала ты была наверху, а теперь обычная и жалкая шлюха, которую я имел. Как легко было тебя сломать. И я видел то, что сделал с тобой Карстен. Эта запись уже у меня, так что теперь я кукловод. Теперь твоя жизнь в моих руках. Как думаешь, меня кто-то заставляет любить настоящую, умную женщину, какой ты никогда не будешь? Да и думать тебе нечем. Отвали от меня. Мне нужна другая. Ты моё самое вонючее прошлое. Дура, глупая дура. Ты даже выглядишь жалкой. Где же та роскошная девочка, которой ты была? А нигде. Ты стала такой же идиоткой, как Флор. И вы обе исчезнете, а вот я стану большим. Чмоки-чмоки, принцесса шлюх, – Рафаэль хлопает меня по щеке, да так, что я отшатываюсь, с ужасом смотря, как он, посвистывая, уходит.

Я до сих пор ощущаю эту вонь. Отхожу ещё на шаг, и меня рвёт. Меня тошнит так жестоко, насколько сейчас боль заполняет моё сердце. Оно не только разрывается, но и разрушается окончательно. Хочется кричать, но меня рвёт. Горло дерёт. Меня рвёт. Слёзы вырываются из глаз. Меня рвёт. И так, кажется, до бесконечности, пока боль не проходит. Она становится мной.

Падаю на землю, хватаясь за волосы, и мне плевать на то, как от меня воняет. Я до сих пор чую другую вонь. Их.

Как? Как так можно?

Это страшно. Нет, это чертовски страшно, когда мир раскалывается на несколько кусочков. Они разлетаются от тебя, и ты только и можешь, что смотреть, даже не пытаясь схватить каждый и собрать заново. Я даже не плачу. У меня нет слёз. Я просто вспоминаю и собираю пазл, не принадлежащий мне. И теперь я вижу изменения, которых раньше не желала замечать. Я слышу их. Они для меня очень важны. Но я не верю… вот клянусь, я не верю в то, что можно так быстро забыть всё. Что заставляет людей меняться? Страх и боль. В этих двух состояниях мы поступаем в большинстве случаев ещё хуже, чем должны. Мы создаём новые и новые проблемы, и для всего есть причина. Есть враг. И этот враг мне знаком.

Я должна её убить. Я должна убить Марджори, потому что это она во всём виновата. Только она. Если бы она не появилась, то ничего бы и не было. Рафаэль оставался бы моим, как и раньше. Мы были бы счастливы. А она всё разрушила. Она. Эта сука, которую он теперь называет «моя девочка». Я его девочка. А она старая проститутка!

Никогда не задумывалась о том, смогу ли я убить человека. Одно дело, бросать такие слова в лицо, а другое – делать. Отнять жизнь. Дыхание. Сердцебиение. Стать настоящей преступницей. Испачкать руки в крови и навсегда избавить себя от нежеланного объекта. И я хочу это сделать. Я убью её. Тогда все проблемы исчезнут. Рафаэль вернётся. Не будет никакого шантажа, раз видео уже у него. Но Марджори стоит между нами. Она причина, по которой он так жесток со мной и через силу спит с ней. Она его заставила. Да, заставила, потому что я знаю, он любит меня и раскаивается за каждое слово, которое сказал мне. Совесть не позволит ему долго протянуть. Рафаэль сорвётся. И я должна взять ситуацию в свои руки. Я обязана помочь ему. И я знаю прекрасный выход.

– Мира? Ты идёшь? – На моё плечо ложится рука Сиен, и я поднимаю голову.

– Да-да, конечно, – улыбаясь, поднимаюсь со стула и направляюсь к машине, которая должна довезти нас до университета.

Я думаю и думаю. Даже ночью мне снятся разные варианты моего преступления. Отравление. Безопасный способ. Его может вызвать всё что угодно, от пирожных до воды. Но не факт, что только Марджори пострадает, это может зацепить и Рафаэля, раз он постоянно рядом с ней.

– Ты в порядке? – Тихо спрашивает подруга за обедом.

– Да, конечно, – продолжаю улыбаться.

Заказать для них какое-то угощение и не писать ничего в прилагаемой записке. Она подумает, что это от Рафаэля, и съест. Умрёт. Помучается немного и умрёт. Я хочу, чтобы она мучилась.

– Мира, ты уверена в том, что с тобой всё хорошо? Ты молчишь, и твоя улыбка меня пугает, – откладываю учебник и улыбаюсь ещё шире.

– Я счастлива. Так почему же я не могу улыбаться? – Интересуюсь я.

– Вот это меня и пугает. По какой причине ты счастлива? Рафаэль снова отправился на якобы свидание, – цокает Сиен и садится на мою постель.

– Всё прекрасно. Я просто знаю, что скоро всё закончится. Мы выиграем, – пожимаю плечами и снова беру учебник.

Нет, яд – это слишком вычурно. Труп отправят на вскрытие, и все узнают о том, что Марджори была отравлена. Камеры есть на улице, они отследят компанию производителя или же посыльного, которого я закажу. Найдут его, допросят, и он сдастся, как и сольёт моё имя. Нет, нужен кардинальный способ, чтобы избавиться от человека. Если есть труп, то и могила должна быть подготовлена.

– Мира, ты куда? Уже начало первого? – Из своей спальни выходит Сиен, когда я застёгиваю куртку.

– Хочу подышать свежим воздухом.

Лучшее место для захоронения – это лес. То место, где был заживо похоронен Рафаэль. Нужно найти место немного севернее и яму выкопать ещё глубже, чтобы сложно было сразу сказать, где же труп. И он должен быть закопан очень хорошо. Собаки имеют прекрасный нюх, и его нужно сбить. К примеру, намазать всё вокруг чем-то похожим на вонь Марджори или же её кровью. Да, именно кровью, когда она сдохнет. Но лучший вариант – это сжечь труп. Пепел быстро развеется на ветру, а если его ещё полить водой с отбеливателем, то он не будет иметь запаха. Никакой запах, кроме вони химикатов. Бензин. А может быть, сжигать её медленно, до тех пор, пока она не перестанет дышать? Так я буду точно уверена в том, что она точно попадёт в ад.

– Чёрт, прекрати это делать, – шепчет Сиен, толкая меня в бок.

– Что делать? – Недоумённо спрашиваю её и допиваю томатный сок за обедом в столовой.

– Ты на помешанную похожа. Улыбаешься и улыбаешься. Все уже заметили, что твоя улыбка хуже любого крика. Прекрати, – шипит она.

Цокая, поднимаюсь из-за стола и беру свой поднос.

Место для сжигания трупа готово. Никто её не услышит. Скотч. Бензин, который я солью из машины, заказанной на день «Х». Верёвка. Спички. Много спичек. А вот орудие, которое должно помочь её туда привести? Пистолет. Мне нужен пистолет. Я бы всадила в неё пару пуль. Только это грязная работа. Сразу поймут, что с Марджори что-то случилось. Изменить внешность. Стать толще. И, конечно, мне нужна маска, а также контактные линзы для изменения цвета глаз, парик, тщательно собранные волосы, и проверить нет ли волосинок на одежде.

– Прости, Мира, но мы не можем тебя впустить, – мне преграждают путь в дом «Альфы».

– Ещё раз? – Усмехаюсь я.

– Рафаэль запретил впускать тебя сюда, – произносит другой парень.

– О-о-о, какая незадача. Но когда меня это останавливало? Или вы все забыли, кто я такая? И благодаря кому ваш паршивый и жалкий нищеброд стал главой? А, может быть, мне следует вновь поставить свои условия в ваших отношениях с моими девочками, как думаете? Да и я так много знаю, – склоняю голову набок, нараспев угрожая ребятам.

– Что ты хочешь?

– Мне нужен Белч. Он у себя? Поговорю с ним о его девушке, об их отношениях и уйду. Всё просто. Меня не волнует ни ваш ублюдок, ни вы сами. Меня волнует только моя сестра, – улыбаясь, убеждаю их.

– Ладно, только недолго. Рафаэль вернётся через пару часов и…

– Мне насрать, – отмахиваясь, прохожу мимо парней и поднимаюсь по лестнице.

Раньше комната Белча находилась слева, теперь же она справа. Очень знакомая комната.

– Мира? – Парень удивлённо снимает наушники и приподнимается на кровати.

– Привет, Бернардо. Как твои дела? – Прохожу и сажусь в кресло, сидя в котором, раньше отчитывала другого, его кузена.

Он прищуривается и откладывает ноутбук.

– Ты в курсе, что Рафаэль запретил тебе…

– Ах да. Нелепица. Сделаем вид, что это всего лишь недоразумение.

– Что с тобой, а? Сиен говорила, что ты какая-то невменяемая? Ты подсела на наркотики или…

– У тебя очень мнительная девушка. Она постоянно видит проблемы там, где их нет. Но я здесь по другой причине. Сиен и её фантазию оставлю для тебя, – делаю паузу, разглядывая свой маникюр. Да, надо бы его обновить. Негоже убивать человека и выглядеть при этом отвратительно. Я должна блистать в этот момент.

– Это так странно, не находишь? Переселить тебя в эту комнату, где раньше жили все главы братства, – добавляю я.

– Рафаэль не захотел, а эта комната больше, чем моя. Зачем ты пришла, Мира? – Подозрительно спрашивает он.

– И всё же, Бернардо. Вряд ли другие парни не захотели здесь жить, но именно ты поселился в этой комнате. Я знаю, как ты беспокоишься о своём кузене. К слову, он в порядке?

– Мира, тебе меня не провести. Тебя не волнует и никогда не волновал Оливер. Что ты хочешь от меня?

– Тайник. Тайник Оливера. Он оставил тебе его, потому что не успел уничтожить улики, на которых остались его отпечатки. Мне вот это не нравится, понимаешь? Мне нужно убедиться в том, что пистолета нет, а значит, не было и преступления. Теперь тебе понятно, почему я пришла?

– Я его уничтожил. Сломал и сжёг, – быстро произносит Белч.

– Врёшь. Ты не умеешь врать, как не умеет этого и Сиен. Поэтому отдай его мне. Я не допущу, чтобы враг обрёл ещё больше улик против меня. Или же ты тоже мой враг, а, Бернардо? Неужели, ты хочешь, чтобы и Сиен пострадала? Нет. И я тоже этого не хочу. Так что отдай мне пистолет, и я сделаю с ним то, чего не смогли ни ты, ни твой кузен. А если нет, то я немедленно позвоню охране и сообщу им, что в доме находится оружие, из которого стреляли в Кая. Ой, оно окажется здесь, в этой комнате, и никто не будет разбираться, кому оно принадлежит, тебе или же твоему кузену? К тому же Всадникам будет только на руку, если тебя уничтожат.

– Ты мне сейчас угрожаешь, Мира?

– Нет. Ни тебе, ни Сиен. Но как ты можешь быть уверен в том, что однажды, вернувшись, тебя не выведут отсюда в наручниках? Никак. Ты сам видишь, какая обстановка сейчас здесь, и я должна избавиться от улик прошлого. Ими могут воспользоваться против нас, – приглушая голос, отвечаю я.

– Сиен говорила, что между тобой и Рафом есть договорённость. То, что он ведёт себя так, это и есть его план по свержению кукловода и поиску его.

Усмехаюсь и откидываюсь в кресле.

– Это ложь.

– Что?

– А почему же он запретил меня впускать сюда, как ты думаешь? Потому что я знаю, кто кукловод, и он на его стороне. Я лгала Сиен, чтобы защитить её. Ты делаешь то же самое. Но именно мы с тобой понимаем, что время работает против нас. А я умирать не готова. Наоборот, я хочу жить, и буду до последнего биться за это. Рафаэль сейчас запутался и вряд ли услышит тебя или меня. Он завербован, и его разум под гипнозом. Я не могу быть уверена в том, что он не сделает это с тобой. Так дай мне возможность уберечь хотя бы Сиен. Мы должны делать всё тихо, не демонстрируя никому тот страх, который живёт внутри нас. Поэтому мы избавимся от него. В первую очередь, это пистолет Оливера, а потом уже подумаем, как вытащить Рафаэля. Ты согласен? – Пристально наблюдаю за парнем, слушающим меня очень внимательно.

– Да. Хорошо, я согласен. Я больше не знаю, чему верить, Мира. Раф ведёт себя безобразно, и я мог бы найти ему миллион оправданий, но…

– Не хочешь, потому что их нет. Я знаю. Я прошла через это. Я делала то же самое, так дай мне возможность спасти и тебя, и Сиен, и его. Он тонет и потянет всех нас за собой. Я решу эту проблему, у меня есть очень хороший вариант. Но для этого я обязана сначала подчистить прошлое. Оно может восстать против нас, – убеждаю его.

Сдаётся. Кивает и поднимается с постели.

Белч немного отодвигает кровать и подцепляет рукой доску, затем вторую. Достаёт пистолет в чехле и протягивает мне.

– Ты уверена, что сама сможешь всё сделать?

– Конечно. Я знаю, как прятать трупы, – улыбаясь, поднимаюсь из кресла и забираю пистолет, пряча его за спину.

– Ладно. Будь осторожна. Если что…

– Да, у меня есть ты и Сиен. Но я обращусь к тебе, потому что мы с тобой понимаем друг друга намного лучше. До встречи.

Оружие у меня. И теперь остаётся лишь подгадать время. Всё будет отработано по идеальной схеме. Я слушала об этом всю свою жизнь, и это будет прекрасным доказательством папочке, что я хуже, чем он, или же лучше. Пока не решила.

Убить человека. Насколько это страшно? Достаточно, чтобы проверять всё и тянуть время. Насколько это сложно? Морально – безумно сложно, потому что я никогда этого не делала. Но как говорил мой папочка: «Первый раз всегда всё кажется невыполнимым, во второй уже ничего не почувствуешь, в третий всё станет обыденным и скучным, а четвёртый не запомнится. Главное, начать, а что будет дальше, зависит только от тебя и твоего умения прятать трупы». А я его дочь, и готова забрать жизнь у той, кто забрала у меня мою любовь. Я готова мстить.

– Мира?

Оглядываюсь и улыбаюсь Сиен.

– Боже, мне это твоё лицо снится который день. Прекрати, пожалуйста, и куда ты собралась?

– На примерку. Платье привезли, – пожимаю плечами, спускаясь вниз.

– Да? Я могу с тобой…

– Нет. Не хочу портить сюрприз. Ты увидишь его немного позже. Оно безукоризненно. Шикарное. Роскошное. Дорогое. Сверкающее настоящими бриллиантами.

– Хм, ладно. А в воскресенье разве что-то работает, особенно в восемь вечера? – Прищуривается она.

– Я Эмира Райз, ради моего комфорта откроются все бутики. Всё решают деньги. Не скучайте, а завтра всё будет ещё лучше, – выхожу из дома, продолжая улыбаться.

– Мира!

Шумно вздыхая, раздражённо останавливаюсь.

Сиен выскакивает из дома и добегает до меня.

– Я знаю, что ты врёшь. С тобой что-то случилось после того раза, когда ты внезапно ринулась из дома, услышав о том, что Рафаэль пошёл распечатать доклад. Ты изменилась. Ты словно с ума сошла. Я хочу, чтобы ты знала, если тебе комфортно именно так переживать какую-то боль или событие, то хорошо, я приму это. Но прошу тебя, не делай глупостей, ладно? Может быть, я и эгоистка, но люблю тебя, и ты мне как сестра. Я боюсь тебя потерять или же увидеть тебя…

– Мёртвой? – Заканчиваю за неё.

Сиен кивает и кусает нижнюю губу.

– Это так мило, – смеясь, поглаживаю её по щеке. – Ты милая девочка. Каждый из нас эгоистичен в своих пристрастиях. Мы всегда хотим, чтобы кто-то принадлежал только нам. И я готова на всё, чтобы вернуть его. А платье – идеальное дополнение для невероятного события, которое всех нас ждёт.

Разворачиваясь и пребывая в прекрасном настроении, направляюсь к выходу, лучезарно улыбаясь всем, кого встречаю на пути. Они удивляются, но я так счастлива. Ещё немного. Ещё чуть-чуть, и эту вонь, которую Марджори оставила на моём парне, я верну ей сполна. Я убью её. Я буду наслаждаться каждым криком, пока она горит. Я дам ей немного покричать, а потом заткну. Изуродую её. Ведь она страшная, и ни один мужчина в здравом уме и без шантажа никогда бы на неё не посмотрел, особенно Рафаэль. Уж он-то знает, с чем сравнить то уродство с изяществом, которое есть во мне. Он мой. Всегда был моим и останется таким даже после смерти. Никто не заберёт у меня Рафаэля и мою любовь, ради которой я столько пережила. И мне не нужен кто-то другой, я хочу только Рафаэля, потому что моё сердце принадлежит ему, а его вырвано для меня. Разве Марджори он рисовал такие картины? Нет. Разве он разрезал свою и её кожу, чтобы слить воедино кровь? Нет. Ничто меня не переубедит. Я убью её. Нет человека – нет проблемы. Поистине, потрясающая правда.

Арендованная машина, на которой я медленно и неторопливо катаюсь по Женеве. Хорошо, что у меня нет прав, точнее, у меня их забрали, чтобы я ничего плохого не сделала, но я и не делаю. Разве это плохо водить без разрешения и использовать фальшивые права, которые легко помогают арендовать машину, ведь никто их не проверяет, особенно когда ты оплачиваешь всё по тройному тарифу с нераспознаваемой почты и просишь, чтобы машина ждала тебя где-то в Женеве? Нет, отнюдь нет, ведь я готовлюсь к убийству. Пусть камеры засекут меня, но не распознают моего лица. Я тоже умею играть.

Полночь. Изумительное время для свершения правосудия. Чёрт, я так жду этого. Я чётко знаю свой план, и у меня всё готово. Меня никто не узнает. Я больше не милая, худенькая девочка, а полноватая и кареглазая блондинка в капюшоне, под которым скрывается маска. Всё просто. Надо уметь ждать. Ждать, когда придёт та минута, и я войду в подъезд после того, как незнакомые люди выйдут из него, дав мне шанс проскочить внутрь.

Поднимаюсь на нужный этаж, предвкушая победу. Почему я раньше об этом не додумалась? Убить. Это ведь так просто. Убить и освободить себя. Убить.

Моя рука в перчатке уверенно сжимает пистолет, и я останавливаюсь напротив нужной двери. Камеру я закрыла, так что никто не узнает, что случилось с Марджори, и когда она вышла. Машина ждёт нас, и она пойдёт за мной, потому что никто не хочет лишаться жизни. А я и спрашивать не буду.

Нажимаю на кнопку звонка и слышу своё ровное дыхание.

Мне не страшно.

Я хочу убить её.

Раздаются тяжёлые шаги. Замок щёлкает.

Поворачиваюсь и наставляю пистолет прямо в лицо…

– Рафаэль?

Глава 21

Мира

Я всё спланировала идеально. Я подсчитала погрешности. Я допустила ошибки и продумала, как их подчистить за собой. Я подготовилась так, как не готовилась ни к чему в жизни. Я думала о том, что именно Марджори виновата во всех моих бедах и в той боли, которая превратила меня в сумасшедшую. Я готова была рискнуть своей свободой, ради человека, которого любила больше самой жизни. Да, мой план был безукоризненным, но я не ожидала, что тот, кто подтолкнул меня к этому решению, будет стоять голым в одном полотенце на бёдрах напротив меня в тот момент, когда я наставлю свой пистолет на врага. Я не планировала такого варианта, когда вся моя мнимая и хрупкая защита рухнет. Некая пелена грёз, в которых я жила столько дней, тщательного готовясь убить человека, слетит с глаз, и я увижу… почувствую… умру сама, когда до меня, наконец-то, дойдёт правда.

– Мон шер, кто там? – Где-то далеко… сквозь какой-то толстый слой ваты я слышу знакомый женский голос.

Моя рука дрожит и словно наливается свинцом. Опускается, как и угасает желание даже двигаться.

– Ошиблись…

Тук-тук-тук.

Сердцебиение замедляется.

– Не так ли?

Губы Рафаэля искривляются в такой жуткой и довольной усмешке, от которой перед глазами всё плывёт.

– Вам этажом выше.

Я знаю, что он узнал меня.

Я знаю, что он врал мне.

Я знаю, что чертовски жестоко ошиблась.

– Мы не заказывали никаких услуг.

Дверь с грохотом закрывается, а я так и стою.

Униженная. Брошенная. Раздавленная.

Я не помню, что было дальше. Вот не помню… я не запоминаю этого. Но через несколько минут оказываюсь в машине и снимаю маску с лица. Вытаскиваю поролон из спортивных штанов. Пуховик тоже летит на заднее сиденье. Пистолет… я не знаю, где он. Я не помню.

Я всё распланировала. От и до. Я точно знала, как Марджори пойдёт за мной и сядет без вопросов и крика в машину. Я красочно представляла, как привяжу её и оболью бензином. Я даже вонь палёной кожи ощущала.

Мон шер…

Из моего горла вырывается крик. Снова и снова. Я ору так громко, ударяя по рулю, и кричу от той боли, которую теперь чувствую полноценно. А самое страшное, что я чуть не совершила преступление, которое никому не было нужно. Рафаэль не хотел, чтобы его спасали. Он, действительно, меня предал. Он мной играл. Он мной воспользовался. Он сломал меня. Он закрыл передо мной дверь.

Завожу мотор, мои руки трясутся, но слёз нет. Я не плачу. Я схожу с ума. Только сейчас понимаю то, что моё поведение было следствием шока и отрицания потери, которую я переживала. Я словно, действительно, похоронила кого-то очень дорогого, не кого-то, а что-то внутри себя. И я горевала. Я позволила себе так низко упасть. Боже, до чего я себя довела? Что этот ублюдок со мной сделал? Господи!

Я действую и двигаюсь, словно робот. Я гоню к месту, где арендовала машину. Собираю все ненужные вещи и отношу в ближайшую мусорку. Прячу пистолет в пальто и вызываю такси.

Я почему-то перестала что-либо чувствовать. У меня даже мыслей нет. Вероятно, когда очень больно внутри, то уже ничего не ощущается. Буквально ничего. Я на грани помешательства.

О, господи.

Рафаэль не лгал мне, когда признавался в том, что он что-то потерял. Он потерял себя и свои чувства ко мне. Он изменился и стал похожим на моего отца. Бесчувственный. Чёрствый. Жестокий. И всё это обращено снова ко мне. Почему они так меня ненавидят? За что? Что я им такого сделала, раз и отец, и Рафаэль со мной настолько бесчеловечно поступают?

Достаю пистолет и иду. Я сумасшедшая в своей любви. Я так хотела её. Я так её ждала. Я так любила её. Я так сильно увлеклась ей, что не заметила, как снова осталась одна.

– Чёрт, Мира, тебе же сказано было…

Выставляю руку вперёд, целясь в одного из парней в доме братства. Другие ребята выскакивают на шум и замирают.

Перевожу пистолет на других и снова на предателя. Они все меня предали. Они поддержали его. А я дура! Дура! Я любила его! Я любила его больше, чем жизнь! Я любила!

Парни расступаются.

– Мира… – тихий и напуганный голос Белча.

А мне не больно. Больше не больно.

Уверенно подхожу к рамке с фотографией главы братства. Он улыбается. Тварь, улыбается и смеётся мне в лицо после всего того, что сделал со мной. Ублюдок.

Нажимаю на курок. Пуля летит прямо в фотографию, и раздаётся звон разбитого стекла.

– Теперь это точка. Так и передайте. С этого момента вы для нас враги, – мрачно произношу я и, опуская оружие, выхожу из дома в тишине.

Это конец. Мой конец. Они его планировали. Всё было подставным. Когда он с ней связался? Доброта Марджори при первом его появлении, словно они уже знали друг друга. Её помощь Рафаэлю, даже записи стирались, чтобы никто не мог ни в чём обвинить его. А остальное сделала я сама. Я обладала силой и властью. Я потеряла всё за секунду. Одну секунду, как только увидела его там.

Вхожу в свою комнату и включаю свет. Держу в руке пистолет, и не болит сердце. Ему просто больше невозможно болеть.

– Мира! – За спиной раздаётся крик Сиен, и она влетает в спальню, закрывая за собой дверь.

– Белч сказал, что ты… о, боже, Мира. У тебя пистолет. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста, Мира, поговори со мной, – умоляюще шепчет она. Чёрт, я и её подставила. Твою мать. Я подставила всех.

Подхожу к шкафу. Сиен шарахается от меня, и её глаза наполняются слезами. Достаю пакет и бросаю в него пистолет, с грохотом роняя на пол, и опускаюсь на постель.

– Ты была права. Во всём была права, – тихо произношу я.

– Мира, что случилось?

– Он никогда меня не любил. Ни разу не говорил мне правды. Каждое слово, каждое обещание, каждый шрам, каждая слеза, каждое признание – всё это было ложью. Он идеально отыграл свою роль, и теперь я увидела его истинное лицо, – горько усмехаюсь и поднимаю голову на подругу.

– Мира… – Сиен опускается на колени передо мной и дотрагивается до моих рук, скрытых перчатками.

– Ты была права, понимаешь? Ты была так права, а я дура. Я настолько сильно утонула в своей любви, что ничего не замечала. Боже, я хотела её убить, представляешь? Я всё распланировала. Я вырыла для неё могилу. Я подготовила место для её сожжения. Я всё просчитала в своей голове. Это было бы идеальное преступление. Я даже не думала о том, что, вероятно, у меня розовые очки на глазах, и я так отупела от желания быть кому-то нужной, что ни разу не приняла факта иного развития сюжета. Он был с ней. Он с ней не только трахался… у него на шее… засосы. И на груди тоже. Рядом со шрамами, которые я так любила. Это были мои шрамы, я так думала, а, оказывается, это тоже ложь. Я повелась на его сказки. Я повелась на предложение быть его навечно. А он? Он разбил мне сердце в который раз, или же оно было уже разбито и пыталось собраться из кусочков, но он наступил на них и раздавил всё. Почему не больно? Почему?

– Я ничего не понимаю, Мира. Ничего. Кого ты хотела убить? С кем он был? И кто он? Рафаэль? Ты застала его с какой-то девушкой? – Шепчет Сиен.

– Марджори. Рафаэль с ней на свидания ходил, а я наблюдала. Он трахал её здесь. В тот вечер, когда пошёл распечатать доклад. Он трахал её практически у меня на глазах. Мон шер… она зовёт его так. Представляешь? Она зовёт его так, словно это я. Но это не я. Он с ней живёт. Он был там. И я его чуть не убила. Мой палец был на курке. Я наставила на него пистолет, а он улыбался и даже не испугался того, что был на мушке. Просто закрыл дверь и отправился к ней, – незнакомым тонким голосом говорю я.

– О, господи. Марджори? Она-то ему зачем? Да вокруг было полно красивых девушек, но не старых, не…

– Она кукловод, Сиен. Она и есть кукловод, – подруга от шока падает на пол и изумлённо приоткрывает рот.

– Что? Ты… ты уверена?

– Абсолютно. Рафаэль знал об этом давно. Теперь я в этом тоже не сомневаюсь. Вероятно, он знал об этом с самого начала, а, может быть, вычислил её чуть позже. Он играл всё время за команду Марджори, но никак не за мою. Рафаэль строил своё королевство для неё, а моё разрушал медленно и очень точно. Он убрал всех и Оливера тоже. А я помогла ему. Я такая дура, ведь с этой минуты открыто объявила войну. Я не сдержалась. Я… моя рука опустилась, – поднимаюсь с кровати и обхожу Сиен.

– Рафаэль тоже кукловод. Теперь он знает, что я в курсе об их связи, и вряд ли оставит всё так, как было. Я сама нарвалась, и сама должна решить эту проблему. Мы должны бежать. У нас есть максимум два дня, не больше, – поворачиваюсь к подруге, а она поднимается и садится на кровать.

– Бежать? Ты… ты думаешь, что всё так плохо?

– Всё ещё хуже. Поверь мне. Я должна взять себя в руки и начать думать головой, а не тем, что у меня зудит между ног. Я обязана спасти тебя. Рафаэль всё знает. Он уверен в том, что я никогда не пойду на него войной. Он знает, – бормочу я, расхаживая по спальне.

– Но есть Белч, есть другие ребята, которые знают тебя намного дольше, чем Рафаэля. Есть наши сёстры, да у нас полно тех, кто встанет за нами. Ведь…

– Ты что, оглохла, Сиен? – Останавливаясь, повышаю голос. Она замолкает.

– Моя рука дрогнула, когда я увидела его. Моя рука упала, слышишь? И она дрогнет в следующий раз. Он знает о том, что я не смогу причинить ему боль, понимаешь? Я не смогу. Я стала слабой и никчёмной. Он превратил меня в ничтожество, и я проиграю при любом раскладе. Моя рука дрогнула, Сиен. Она дрогнула. Это точное подтверждение того, что я подвергаю опасности всех вас. Но все меня мало волнуют сейчас. Ты и я. Сначала ты и я. Мы сбежим. Мы найдём укрытие, а потом я что-нибудь придумаю. Ты пойдёшь со мной, да? Ты же не испугаешься? Если ты останешься здесь, то он тебя не пощадит. Ты мой человек, и теперь он знает всё обо мне. Он превратил меня в безумную. Он свёл меня с ума, точнее, я позволила свести себя с ума любовью, о которой грезила. Так вот, эта любовь меня и убьёт. Но я не хочу. Слышишь? Я не хочу погибать от руки ублюдка, который водил меня за нос, который оставил не только внешние раны, но и внутренние. Мы должны бежать как можно скорее, – настаиваю я.

– Хорошо. Ладно. Давай, обсудим это утром, идёт? Мы распланируем всё, и Белч…

– Нет, – поднимаю руку, отрицательно качая головой. – Нет. Только ты и я. У меня есть деньги и сбережения. Мы спрячемся в Женеве, а потом начнём двигаться дальше, пока не найдём такое место, где нас не найдут. У нас будет новая жизнь и новые имена. Всё будет новое.

– Но, Мира, я не могу бросить его. Я не могу, ведь Белч ни в чём не виноват. Он помогал и тебе, и мне. Я люблю его… пожалуйста, – молит она.

– Не сейчас, Сиен. Он тоже выберется отсюда, но сначала мы с тобой должны спрятаться. Я свяжусь с ним, каким-то образом найду вариант, чтобы он нашёл нас. Но не сразу. Это может привести к смерти. Ты хочешь подохнуть? Ты думаешь, что после всего этого, Рафаэль оставит нас с тобой в покое. Да, я знаю, что это моя вина. Прости меня… прости, если бы не я…и я же пыталась не привязываться к тебе. Я изо всех сил старалась не подвергнуть тебя опасности. А я и есть опасность. Все хотят увидеть, как я упаду и разобьюсь насмерть. Только что я им сделала? Неужели, моя жизнь настолько ужасна, раз она не даёт им покоя? И ничего мой папочка не сделает. Ничего. Пока не получит извещение о том, что я умерла или же свихнулась. Я не хочу. Но раз ты не желаешь бросать Белча, то я не могу продолжать убеждать тебя бежать со мной. Тогда вы убежите вместе, а я вас прикрою. Я…

– Мира, Мира, успокойся, – Сиен подскакивает и хватает меня за плечи.

– Ты сейчас паникуешь. Я сама в шоке, от того что услышала, но ты… тебе нужна передышка. Давай возьмём её до утра и взвесим всё, ладно? Просто ложись спать или давай вместе ляжем. Хочешь? Тебе необходимо время, чтобы всё переварить. Да и мне тоже. Успокойся. Всё хорошо. Я с тобой. И если ты решишь бежать, то я буду рядом. Обещаю, – она гладит меня по щекам, и я ей киваю.

– Хорошо. Но мы должны, понимаешь? У нас не так много времени…

– Да-да.

– Белч ничего не должен знать. Ничего. Рафаэль сможет у него всё выведать, если начнёт шантажировать тобой. Я не могу этого допустить. Ты была права. Он меня предал, Сиен. Он меня предал, – как в бреду шепчу я.

– Мне так жаль, Мира. Я надеялась, что всё, действительно, нормально, и твои суждения верны. Мне не нравится сейчас быть правой, слышишь? Мне так жаль, – она прижимает меня к себе, а я не плачу. Смотрю в одну точку, полностью концентрируясь на новом плане.

Мы так и стоим долгое время, пока я не вспоминаю о том, что должна немедленно помыться. Эта вонь. Она везде. Её вонь. Его вонь. Больше не моя.

Принимаю душ и забираюсь в постель, Сиен уже принесла чай и предлагает его мне. Тихо пью чай и, в который раз, виню себя. Как я могла быть настолько слепой? Как? Ни один парень не будет так убиваться из-за собственных страхов. Ни один. А Рафаэль отлично отыграл свою роль. Моими руками всё сделал. И теперь, что бы я ни говорила, всё это будет расцениваться, как очередное наступление на месье Леду. Всё ясно. Вот для чего я была нужна, чтобы повесить на меня преступления против директора. И я помогла им. Дура! Дура такая…

Раздаётся грохот снизу, и я дёргаюсь, как и Сиен.

Приподнимаюсь с её плеча и подскакиваю с кровати. Уже раннее утро, а мы так и не смогли заснуть.

В полумраке нахожу пакет и хватаю полотенце, а затем беру пистолет. Хоть и дура, но никогда не оставлю своих отпечатков. Спасибо папочке за нравоучения. Он был прав. Тоже всегда был прав, когда говорил мне, что нет ничего важнее статуса и денег. Ничего. Даже чувства можно купить. И я их купила. На время купила, а расплата за них будет жестокой.

Спускаюсь вниз, наставляя пистолет на тёмную фигуру. Несколько девушек выбегают из своих спален.

– Это я. Белч. Мне нужна помощь.

– Всем по своим комнатам, – командую я, пряча пистолет в полотенце, и включаю свет.

Парень, весь бледный и с чемоданом в руках, стоит напротив нас с Сиен.

– Что случилось? – Подруга подбегает к нему и обнимает за шею. Он обхватывает её одной рукой, и смотрит на меня так печально.

– Меня выгнали. Точнее, меня исключили из братства. Мне нужно место, чтобы переночевать и где-то пожить первое время, – сдавленно произносит он.

– О, боже. Почему? – Шепчет Сиен.

Белч качает головой, словно говоря о том, что здесь не место, чтобы обсуждать это.

– Мира, могу я обратиться к тебе, как к главе сестринства, и попросить о месте для ночлега на несколько дней? – Спрашивает он у меня.

– Да. У нас есть свободные спальни. Ты можешь разместиться в комнате Саммер на втором этаже. Но это на пару дней, пока тебе не выделят комнату в общем корпусе, – громко произношу я, зная о том, что девушки точно подслушивают.

– Спасибо.

Белч берёт свой чемодан и направляется следом за Сиен, поднимаясь на второй этаж.

– Расходитесь по комнатам, я сказала! Живо! – Повышая голос, ударяю ладонью по выключателю и тушу свет.

Направляюсь за Белчем и подругой. Они уже в комнате Саммер и о чём-то шепчутся. Закрываю дверь и кладу полотенце вместе с пистолетом на тумбочку. Он это замечает.

– Что случилось? – Тихо спрашиваю его.

– Я всё ему высказал полчаса назад. Ждал его и сказал всё в лицо. Я не знаю, что произошло между вами, но твой выстрел, Мира, мне рассказал о многом. Если ты настолько сошла с ума, чтобы от боли стрелять в его фотографию, то есть веские причины считать, что Рафаэль больше не с нами. По этой причине он и выгнал меня, потому что я якобы нарушил правила и пошёл против главы. Козёл, – шипит Белч, пиная от злости стул.

– Господи. Что он творит? – Сиен хватается за голову, а я только могу усмехнуться.

– Я верил ему. Я боялся сделать что-то не то, сказать что-то не то. Я поддерживал его, помня о том, что бросил его, когда он просил о помощи. Я винил себя во всём, но сегодня я увидел абсолютно другого человека, у которого нет сердца. Когда-то он отчитывал меня за то, насколько ярко здесь процветает жестокость. А сам? Я не знаю, что мне думать теперь. Я не знаю, как относиться ко всему этому. Я в ужасе, – Белч падает на постель и сжимает пальцами волосы.

– Расскажи ему про кукловода, и всё. Пусть знает, что он изначально был прав. Никакая помощь Рафаэлю не была нужна, он просто досконально изучал наши души, – горько бросаю я и выхожу из спальни, закрывая за собой дверь.

Трое – это уже толпа. И сложно будет спрятаться. Но я не могу позволить, чтобы Белч тоже рисковал собой. Теперь и он враг для Рафаэля. И это тоже из-за меня. Чёрт.

Обдумывая план побега предстоящей ночью, сижу у ноутбука до звонка будильника. Я нашла несколько мест, но надо добраться до них и придумать прекрасное алиби. Выйти отсюда… незаметно выйти. Как?

За завтраком никто не спрашивает меня, почему Белч сидит с нами за одним столом, а Сиен хлопочет, пытаясь его накормить. Я не могу больше нести на себе такую ответственность. Моя жизнь мне дороже, чем их. Это плохо. Это правильно. Таков мир. Любой мир.

Мы отправляемся на занятия, разбредаясь по своим аудиториям. Слишком тихо вокруг. Все уже знают, что Белч живёт в нашем доме, и парни из «Альфы» и «Омеги» стараются игнорировать его. Но взгляды, которые они бросают на него, говорят о том, что они не принимают такого приказа главы, отсутствующего сегодня весь день. Со шлюхой своей. Пусть отравится ей. Пусть она его тоже предаст. Пусть… ему будет больно.

– Мира, – останавливаюсь возле выхода после занятий, и Белч утягивает меня за собой в тень.

– Нам нужно поговорить, – шепчет он, оглядываясь по сторонам.

– О чём?

– Я сегодня… в общем, это личный разговор. Он должен пройти… встретимся за конюшнями, ладно?

– Зачем? – Прищуриваясь, спрашиваю его.

– Нам нужно бежать, – склоняясь ко мне, быстро шепчет он. – Немедленно. Надо обсудить всё. Я слышал сегодня… я следил за Рафаэлем, и видел, как он встретился с ней. Он сказал, что пришло время для последней жертвы. Он не хочет больше ждать, так как ты можешь разрушить весь их план. А последняя жертва ты, Мира. Мы должны спланировать всё сегодня и свалить отсюда ночью.

Холодок проходит по моей спине.

Белч отклоняется назад и смотрит в мои глаза, ожидая решения. Киваю ему.

– В девять часов. Не хочу пугать раньше времени Сиен.

– Она уже в курсе. Я приду. До встречи.

Отхожу от Белча и направляюсь к дому сестринства.

Да, побег для многих – это трусость. Но хуже трусости только унижение. И не на людях, а личное. Внутри. Порабощение собственными чувствами. Я не переживу его. Когда придёт время нажать на курок, то я не смогу этого сделать. Я пожалею его. Я буду любить его дальше, как бы жестоко это ни было для меня. Я ничего не могу поделать с этим чувством. Пока оно внутри меня и намного сильнее, чем здравый смысл. Поэтому побег – единственный выход, чтобы избежать полного разрушения самой себя.

– Ты как? – Я укладываю в рюкзак необходимые на первое время вещи, когда в мою спальню входит Сиен.

– Нормально. Ты собралась?

– Да. Всё готово. Буду ждать твоего сообщения, – кивает она.

– Хорошо. Мне нужно проверить кое-что, поэтому будь здесь. В моей спальне. Запрись. Откроешь только мне или Белчу. Рафаэлю никогда. Подопри все двери. Пистолет лежит в тумбочке. Если нужно будет, то стреляй. За его душу никто не будет карать, – наставляю я, надевая куртку.

– Так, Мира. Эти твои проверки…

– Белч пойдёт с нами. Поэтому я должна в последний раз обойти периметр и понять, откуда нам можно уйти втроём. Я подготовила всё только для нас двоих, но планы изменились.

– Белч с нами? Почему?

– Других вариантов нет. Он враг для него. И он пострадает из-за меня. Так что это не обсуждается. Я скоро вернусь, и мы исчезнем. Всё будет хорошо, верно? – Сиен натягивает улыбку и кивает мне.

– Вот и прекрасно. Я вернусь, – обещая, выхожу из своей спальни.

Улыбаясь сёстрам и интересуясь, что они смотрят, получаю ответ про ток-шоу и выбираюсь из дома. Мне жаль, что приходится так поступать. Мне очень жаль, что во мне нет той жестокости, какая есть у моего отца. Мне настолько жаль, что не обладаю его бесчувственностью. И это немного злит меня.

Дохожу до конюшен и замечаю Белча, переминающегося с ноги на ногу.

На всякий случай осматриваюсь и приближаюсь к нему.

– Войдём? Холодно до идиотизма, – шепчет он. Кивая, прохожу внутрь, и Белч отходит меня, снимая капюшон.

– Я вот думал насчёт твоих слов, Мира. Это получается, что вы с Сиен решили кинуть меня здесь? Вот так просто взять и кинуть, как крысу? – Обиженно нападает он на меня.

– Нет, не кинуть, Белч, а немного потянуть время. Двое – это хорошая возможность улизнуть. Трое – это уже открытый побег. Мне нужно было спрятать Сиен и вернуться, и быть уверенной в том, что она в безопасности, и ни один шантаж с ней не сработает. Я планировала отвезти её в одно место. Это неприглядный мотель на окраине города. Затем я должна была вернуться сюда и сообщить тебе об этом. Но перед тем как с тобой встретиться, собиралась купить вам обоим билеты на поезд или автобус, – тихо признаюсь я, выдавливая из себя подобие улыбки.

Белч странно, слишком печально и расстроенно смотрит на меня, а затем отводит взгляд за мою спину.

– И что дальше, Мира? Каков твой дальнейший план? Ты осталась бы здесь, а мы продолжили бы скитаться? Сиен никогда не позволит такому случиться…

– Нет. Я бы присоединилась к вам, но зачем сейчас обсуждать это. Ты с нами, да? Этой ночью?

– Да. Я снял наличные, их должно хватить на месяц. Поставил таймер на отправку сообщения родителям о том, что решил немного отдохнуть, и с просьбой дать мне время подумать о том, что я хочу. В общем, я подготовился. И ждать в мотеле мы не можем. Нам нужно сразу же уехать куда-то.

– Ошибаешься. Как только они узнают, что нас нет, то сразу же начнут проверять именно все станции, поэтому нужно переждать это время. Затем мы доберёмся до Грога. Я знаю, что он поможет нам. Мне он мог бы не поверить, если я была бы одна, но у меня есть свидетели, и он что-то сделает. Он всегда мне помогал, даже если отец запрещал. Так что наш шанс прекратить здесь всё, разрушить план Рафаэля, и настроить против него наиболее влиятельных людей, которые знают все его тайны и в курсе о том, где его семья.

– Хорошо… да, это правильно.

– Правильно-то правильно, но у меня есть серьёзная проблема, – шумно вздыхаю и провожу рукой по волосам.

– Какая?

– Как выйти отсюда не замеченными. Есть два входа. Они все прослеживаются камерами видеонаблюдения. Был ещё один на южной стороне, за домом сестринства, но там забор восстановили. Сегодня я смогла пройти только половину периметра, и не нашла ни одной дыры.

– В северной части есть. Я же следил за Рафаэлем, и именно оттуда он сбегал, – сообщает Белч.

– Оу, ладно.

– Да, там есть подкоп и повреждены камеры. Их никто не чинит, и, вероятно, это делалось специально, чтобы никто, даже Всадники, не могли отследить то, когда он выходил и встречался с Марджори.

Упоминание об этом отзывается неприятным уколом внутри, но я держусь. Из последних сил держусь.

– Значит, всё складывается удачно. Мы собрали вещи и готовы идти. Встретимся у северного забора около одиннадцати. А дальше пойдём пешком, я закажу машину, и она будет… – замолкаю, не понимая, отчего у Белча такое выражение лица, словно он кислоты напился. Мало того, его глаза начинают слезиться.

– Белч? Ты в порядке? – Недоумённо спрашиваю его.

– Я… прости меня… – шепчет он.

– Чёрт, Белч, да не время для этого. Всё получится, ведь…

– Мира, прошу, не надо меня ненавидеть, ладно? Прости меня… просто прости меня… – делает шаг назад, а я опускаю голову и замечаю, рядом ещё одну тень. За моей спиной.

– Нет… Белч, что ты натворил?

Ловушка. Меня поймали. Меня предали.

– Прости меня…

Медленно оборачиваюсь, и передо мной предстаёт нагло улыбающееся лицо Карателя. Эта маска. Этот запах. Эти глаза.

– Пожалуйста, прости меня…

Дёргаюсь в сторону, делая попытку бежать, но всё резко становится тёмным. Я не знаю, то ли это удар по голове без боли, то ли меня попросту убили, и мрак быстро расползается в моём сознании, то ли я больше не в силах терпеть столько мучений, и моё сердце прекратило биться. Я не знаю, как так случилось, но всё стало тёмным.

Глава 22

Мира

Сильнейший шум в ушах. Всё тело затекло. Я не чувствую ни рук, ни ног. Сквозь какой-то гул доносятся голоса. Смех. Снова разговоры. Они приближаются.

– Ты вколол ей много.

– Захотелось. Вообще, лучше было бы врезать, и так бы хоть порадовался, – я узнаю этот голос. Рафаэль. И первый тоже…

– Мира, ты же помнишь известную игру, правда? Наступает ночь. Тёмная и беспросветная, – я не могу вздохнуть… ртом. Только носом и то очень сложно.

– Честный народ засыпает. И наступает время для совершения преступлений. Мафия просыпается и знакомится друг с другом, – приоткрываю глаза. Всё плывёт. Несколько лиц кружится и только через несколько секунд собирается в одно. Карстен.

– Ой, ты не вовремя проснулась, Мира. Ты же не мафия, но раз нарушила правила, то придётся тебя наказать, – его губы растягиваются в язвительной улыбке.

– А как у нас наказывают непослушных граждан? Правильно, их убивают, – он выпрямляется.

Закрываю глаза. На моих губах скотч. Рот заклеен. Я не могу пошевелиться. Но я сижу. На стуле. Я связана. Мои ноги, талия и руки. Но руки…

Снова приоткрываю глаза и опускаю голову. Она такая тяжёлая, словно меня, действительно, ударили.

– Вот не умеешь ты быть правильной гражданкой нашего королевства, Мира. Везде тебе нужно быть незабываемой. И это стало для тебя огромной проблемой. Для меня тоже…

Мои руки связаны как-то странно. Ладонями и запястьями вверх. И под верёвками ткань, мягкая ткань, чтобы не осталось следов от верёвок.

Белч…

– Думаешь, я хочу этого? – Меня хватают за подбородок и поднимают лицо выше. Глаза слепит от яркого света. Его очень много.

– Чёрт, нет. Понимаешь? Я же планировал всё иначе. Я дал тебе всё. Я дал тебе временную свободу, но тебе было мало. Чего тебе не сиделось на месте, а? Что же ты за дура? – Отталкивает меня, и я кривлюсь от боли в шее.

– Слушай, хватит уже тянуть сопли. Чем быстрее закончим, тем быстрее свалим отсюда, – у меня холодеет кожа от голоса Рафаэля. Он звенит в ушах, сменяясь другим…

Прости меня…

Белч, как ты мог?

– Отвали, – фыркает Карстен. – Я никуда не спешу, а если у тебя яйца зудят, так почеши их и заткнись.

– О-о-о, только не говори мне о том, что ты испытываешь какие-то чувства к ней? Чёрт, это так тупо, – неприятный смех, от которого тошнит. Его смех.

– А ты – нет? Насколько мне помнится, то ты чуть не рыдал от боли, но не хотел от неё отказываться.

Я не узнаю это место. Оно другое. Отличное от прошлого. Позади меня темно и сбоку тоже. А вот за спинами двух парней много света. Здесь воняет сыростью и кровью. Здесь пахнет ещё чем-то очень знакомым… но я не могу понять, что это. Важное что-то…

– Ты ещё вспомни о том, что было, когда я родился. В том-то и дело, Карстен, любовь очень часто путают с желанием секса. Не завидуй, ты ничего не потерял. Но понимаю тебя. Сосёт она неплохо. Потенциал чувствовался, а теперь, увы… увы, и даже не жаль. Давай, быстрее. У меня свидание ещё, – Рафаэль отходит и приоткрывает часть чего-то очень белого. Два прожектора. Они светят вперёд.

– Карстен, серьёзно, он прав. Мы и так ждали слишком долго, пока она очнётся. Пора уже. Мы должны закончить всё и исчезнуть. Это наше последнее дело, и всё, больше никакого шантажа, – устало тянет Самуэль.

– Как я от всех вас устал. Нытики. Каратель, начинай, я пока подготовлю нашу принцессу. Мы же не хотим, чтобы она сошла с ума, – Карстен вновь наклоняется ко мне, обхватывая руками мои запястья и облокачиваясь о них.

– Позёр, – фыркает Рафаэль, проходя мимо нас, отчего происходит слабый ветерок, и меня тошнит от его вони, смешанной с другой. С её.

– К сожалению, это для тебя единственный выход, чтобы остаться в живых. Мне вот жаль, честно. Я сделал всё, чтобы ты осталась со мной, но ты глупо выбрала другого. А что он? Ничего, Мира. Ничего, как и Оливер, как и остальные. Только я мог тебе помочь, но ты решила сама всё за себя. Я не могу оставить свидетелей, понимаешь? И как любой человек хочу покаяться перед своей последней жертвой, лучше жертвой в моей жизни. Ты слишком болтлива, и ты начала меняться. Зачем ты это сделала? Зачем тебе нужны друзья? Зачем тебе любовь, если без неё и так хорошо живётся? Ты была богата, красива и чрезмерно упряма. До последнего держала марку. Это меня восхищало. И что с тобой стало, а? Скажи. Нет, ты не можешь. Да и не надо. Наслаждайся, это твоё последнее шоу, и ты будешь сидеть в первом ряду. Что может свести с ума, Мира? Что может свести тебя с ума? – Карстен выпрямляется и обходит меня, останавливаясь позади.

Теперь я вижу. Это матрас, обтянутый белой простынёй, и на него направлены прожекторы. Не только они. Ещё и камеры. Несколько их, словно это съёмочная площадка.

– Из-за тебя пострадало так много людей, Мира. Ты только задумайся, сколько их было. А всё потому, что тебя нельзя было трогать до определённого момента. Если бы не Оливер и его болтливый язык, то ты могла бы сбежать. Я бы помог, клянусь. Но… чёртово «но» всегда было и будет. Ты не умеешь выбирать парней, Мира. Тебе следовало думать прежде, чем влюбляться во врага. Власть такая коварная сука, дорогая. Она порабощает намного сильнее и быстрее, чем любая женщина. И это случилось с твоим милым Рафаэлем. Удивительно, как легко он продал тебя за своё будущее и стабильность. Ты была всего лишь способом добиться власти. И теперь она у него. А вот и наша гостья, – поворачиваю голову, и моё сердце на секунду замирает.

Нет! Нет! Белч! Козёл! Что ты натворил!

Я дёргаюсь. Мычу и мотаю головой, пытаясь как-то выбраться. Скулю и снова дёргаюсь.

– Покажи ей, кто у нас здесь! – Перебивая жуткий крик и визг, Рафаэль тащит по полу Сиен за светлые волосы. Она брыкается, стараясь ударить его, но два парня подскакивают к ней и блокируют тело.

– Мира! Нет… ну, пожалуйста, не надо… не надо… – молит подруга, когда наши глаза встречаются. На её щеке синяк. Одежда порвана, и глаза покраснели от слёз.

Меня начинает трясти от ужаса и страха. Я выгибаюсь на стуле, но слишком крепко привязана, а сам стул, оказывается, прибит к полу. Я не могу выбраться… ничем не могу помочь.

– Начинаем, – командует Карстен.

– Может, вколоть ей что-то, чтобы была не такой громкой? – Спрашивает Самуэль.

– Ни черта. Это видео мы продадим за огромные деньги. Привяжите её к нашему королевскому ложу. Рафаэль, иди переоденься. Посвятим тебя в настоящие Всадники, и ты станешь частью жизни Кровавого Валентина. Мы же не хотим, чтобы тебя кто-то узнал, и ты потом сдал всех нас, – усмехается Карстен.

Пока они говорят, я постоянно двигаюсь. Кричу, но выходит лишь мычание. Дёргаю руками, ногами и всем туловищем, но оно, мало того, что не поддаётся мне, оно меня предаёт. Я не могу… не могу… только не она.

Рафаэль, прошу тебя! Опомнись! Умоляю тебя! Если ты хотя бы немного что-то чувствовал когда-то, прекрати это! Не делай этого!

Сиен тащат к матрасу и швыряют на него. Пытается бежать, но Курт ударяет её по животу, когда она делает очередной рывок в сторону. Подруга съёживается, плачет и задыхается.

– Знаешь, что тебя сведёт с ума? Боль. Ты очень интересная личность, Мира. В последнее время я узнал о тебе так много от нашего Карателя. Он точно знает, кто заставит тебя лишиться здравого ума. И это она. Чёрт, это было довольно просто. Хорошая девочка, такая нежная, добрая и глупая. А кто и её подставил, догадываешься? Её же парень, как и тебя. И самое интересное, он так плакал, так молил своего друга образумиться. Вспомнить, сколько боли уже было, и остановить её. Мда, это всё так… так прекрасно. Тебе не кажется, что только настоящие эмоции могут помочь остаться человеком и они же убивают? Посмотри на неё, ещё немного, и она узнает, каково это – быть на твоём месте, – Карстен хватает меня за подбородок, поворачивая лицом к Сиен, которую распяли на импровизированной кровати. Она уже и кричать не может. Только хрипит и плачет.

Держись, прошу тебя, милая моя, держись. Поверь мне, это будет больно, ты, главное, не сдавайся. Ты выживешь, ведь я же смогла. Ты отмоешься. Ты забудешь. Мне так жаль… прости меня… пожалуйста, прости меня. Это всё я. Только я виновата в твоих бедах и мучениях. Я…

Мне так страшно. Я помню ту ночь. И тогда я не чувствовала всей палитры страха, как сейчас. Это, действительно, сведёт меня с ума. Столько боли… ненужной, незаслуженной боли. Ради чего? Ради шлюхи. Ради Марджори. Рафаэль предал всех нас ради неё. Это невыносимо больно. И хочется умереть на месте, но нет. Не получается. Хочется отключиться. Упасть в обморок. Только бы не видеть…

– Ты готов? – Карстен выпрямляется, когда откуда-то из темноты выходит Рафаэль в костюме Карателя.

Он кивает ему.

– Парни, уйдите. Включаем камеры и поехали. Ни звука. Она должна орать. Чем больнее, тем дороже. Это особый заказ. Поехали, – говорит Карстен.

Мычу и дёргаюсь из стороны в сторону.

– Тише, моя принцесса. Тише. Ты ей не поможешь. Только себе навредишь. А мы же не хотим, чтобы ты сошла с ума раньше времени, – убирая волосы с моего лица, шепчет Карстен.

Сиен снова кричит, и я вместе с ней. Мой вой подавляет скотч на губах. Блестит нож, и Рафаэль с ожесточением разрывает на Сиен свитер и бюстгальтер.

Я не могу смотреть…

Карстен вновь хватает меня за подбородок и силой заставляет наблюдать.

Чудовищно!

А я любила тебя… я так тебя любила. До последнего любила. Что ты делаешь? Как ты можешь быть таким чудовищем? Когда ты в него превратился? Или ты всегда был им, а я так любила тебя. За сердце твоё любила. За мысли любила. За человечность. За жалость. Душу твою любила. А у тебя ничего этого не было…

Сиен хрипит, когда Рафаэль начинает на сухую трахать её. Насиловать её. Лупить её по лицу, разбивая губы и нос. Кровь…

Боже мой…

Жмурюсь, а из глаз льются слёзы. Это так страшно понимать, что ничего не могу сделать. Я всегда думала, что сильная. Я так долго терпела муки и прощала многое. И единственная возможность отомстить – не сойти с ума. Самой вытерпеть всё. Снова терпеть. Снова молчать. Снова ждать. И я уже знаю, что убью каждого. Я знаю.

Клянусь, Сиен, я отомщу. За тебя отомщу. Я умру сама, но после них всех, а особенно Марджори и Рафаэля. Они поплатятся за всю твою боль. Они будут гореть в аду так долго, что никогда не забудут этот день. Я отомщу… держись…

Крик Сиен стихает. Она просто лежит, а её насилуют. Её голова повёрнута в сторону, но Рафаэль хватает её лицо рукой в перчатке и склоняется ниже, усердно разрывая её тело.

Я уже не двигаюсь. Это бесполезно. Я смотрю и ничего не вижу. Мне кажется, что даже звуки отключили, и слышу лишь своё быстрое и рвущееся наружу сердцебиение. Оно где-то в горле или же в висках. Может быть, везде.

Сиен снова пытается бороться. Дёргается. Отталкивает его. Мотает головой, что-то шепчет.

Он не услышит, Сиен. Не услышит. Он никогда не слышал ни тебя, ни меня. Я должна была тебя услышать, но я была глуха. Я была так глуха… прости меня…

Я уже теряю счёт времени. Я больше ничего не чувствую, кроме горечи и боли, застрявших в груди, огромным куском. Меня придавливает к земле. А слёзы катятся по щекам. Они не прекращаются.

Мне так жаль…

И всё по новой. Насилие, удары, жестокость.

Карстен гладит меня по волосам и шепчет на ухо отвратительные вещи. Я слышу лишь отголоски его фраз.

– Это красиво.

Отвратительно.

– Ты была лучшей… ты была идеальной жертвой. Ты была самой любимой…

Я не была. Я есть. Я ещё дышу. Я ещё смотрю. Я ненавижу.

– Если выдержишь, то я заберу тебя, Мира. Заберу отсюда. Ты хочешь быть со мной? Ты хочешь любить меня? Мы вместе будем искать новых жертв. Мы будем зарабатывать миллионы. Прекрати думать о том, что он тебе нужен. Он враг. И я его убью. Не волнуйся. У меня всё схвачено. Смотри. Наслаждайся. Не будь ей… будь моей…

Слова Карстена обрываются, и он выпрямляется. Запахивает свою накидку. Рафаэль поднимается с Сиен и показывает руками крест. Сэмуэль подходит к камерам и быстро выключает их.

– Что случилось? – Спрашивает Карстен и направляется к матрасам.

Сиен… пожалуйста, нет… столько крови… нет…

Карстен наклоняется к подруге и дотрагивается до её шеи.

– Чёрт, она отключилась. Ладно, этого материала хватит. Пусть валяется здесь. Иди переоденься и возвращайся. Надо решить, кто поедет её закапывать, – говорит Карстен.

Рафаэль кивает и скрывается в темноте.

– Вот о чём я и говорил. Посмотри, Мира. Ты терпела намного дольше. Ты даже удовольствие нам доставила, а она? Это так противно. Это обидно. У неё, наверное, сердечный приступ. Она не ты. Никто с тобой не сравнится, – цокает Карстен и выключает один прожектор.

Сиен… очнись… нет, лучше не делай этого. Вот так… там тебе будет хорошо… я отомщу. Я отомщу, обещаю…

– Может быть, в последний раз? Тот год был выдающимся, – до моей щеки дотрагивается Курт. Я не дёргаюсь. Смотрю на подругу… мою подругу. Единственную подругу в жизни. Милую и немного, как мне казалось, глуповатую. А она была лучшей. Она была первой, кто научила меня видеть больше. И я потеряла её. Я никогда не смогу спокойно отпускать людей. Терять их невозможно научиться. Это хуже похорон. Это погребение заживо без возможности спасти себя и её.

Прости меня…

– Ну, что? Она в себе или уже в ауте? – Рафаэль возвращается и поднимает моё лицо к себе.

Его глаза… эти глаза когда-то меня любили. Они смотрели глубже, чем остальные. Они всегда меня преследовали. Я знаю, как они меняются, когда наполняются слезами. Лживыми слезами. А сейчас они холодные и бесчувственные. Сейчас они мёртвые.

– Как проверить? – Интересуется Самуэль.

– Снять скотч и поговорить. Единственный выход узнать, что с человеком – спросить его об этом. Сколько уже можно вас учить? – Карстен отталкивает Рафаэля и срывает скотч с моих губ, а вместе с ним и кожу. Мне не больно. Я ничего не чувствую.

Сиен… моя милая Сиен… прости меня…

– Принцесса, какое кольцо предпочитаешь: с бриллиантом или фамильное с изумрудами? – Меня ударяют по щеке, и голова поворачивается.

Здесь грязно. Всё грязно. Весь мир грязный.

– Лежащее на твоей могиле, – шепчу я. Мне удаётся это сделать.

– Чёрт, она выдержала. Мать вашу, и что дальше? Она крепкая! – Возмущается Курт, хватая меня за волосы и оттягивая голову назад.

– Оттрахайте друг друга… дайте мне возможность посмеяться, – мои губы словно атрофировались, а я хочу улыбаться.

– Вот же сука.

– Звони ей, – Рафаэль обращается к Карстену.

– Я заберу её. Я сведу её с ума сам…

– О, нет, – Рафаэль перекрывает путь Карстену, а Курт отпускает меня.

– Ни черта у тебя не выйдет, парень. Она должна выйти отсюда овощем, и я добьюсь этого, даже если мне придётся оттрахать всех вас здесь или выпотрошить ей кишки. Я сам позвоню, – рычит Рафаэль.

– А куда делась твоя любовь, плебей? Какие громкие слова сейчас говоришь! И уж точно не тебе решать, что делать дальше. Я здесь главный, не забывай, где твоё место, или тебя снова выбросить к помойкам, чтобы вспомнил, откуда тебя подобрали, – шипит Карстен, угрожающе приближаясь к Рафаэлю.

– Я об этом и не забывал, урод. Мне, в отличие от вас, терять нечего, а вот вы… Вы все здесь попали в дерьмо из-за тебя, Карстен. Если бы не ты со своим грязным бизнесом и любовью к представлениям, шоумен недоделанный, то никто бы из твоих так называемых друзей не стал бы преступником по собственному желанию. Что, я не прав? Не из-за него ли вы сейчас снова проходите через это? И уж лучше сейчас всё решить и сделать так, как надо, и не оставлять свидетелей. Именно моё прошлое и помогает вам дойти до финала, свалить из этого места и закончить эту историю.

– Слушай, Карстен, он прав. Ты виноват в том, что мы теперь на эту тварь работаем. Она нас за яйца держит из-за тебя. И Рафаэль дело говорит. Пусть она скажет, как быть дальше, и мы закончим это навсегда. Я устал решать твои проблемы, а мне даже ничего не перепало из той ночи, и сейчас ты вряд ли нам что-то дашь за то видео. Так что, звони ей и спрашивай, – Курт толкает в плечо Карстена.

– Ладно, – фыркает он и отходит, скрываясь в темноте.

– Мы могли бы отдать её Карстену, и дело с концом. А теперь ещё и вторая есть. Хоть она и не такая сильная, но её парень…

– С ним кончено всё. Я обколол его, вряд ли он выкарабкается.

– Круто. Жаль, что тебя не было в ту ночь, Кай был бы жив. Неплохой был парень.

Твари.

Белч… Белч… разве стоило предательство всего этого? Я же предупреждала тебя. Я же говорила, а ты?

– Нет! Я сказал – нет! – Громкий голос Карстена привлекает внимание всех парней.

– Да пошла ты, сука, – он появляется и зло бросает мобильный об пол. Топает ногами, и из его горла вырывается жуткий рёв.

– Что случилось опять? – Закатывает глаза Самуэль.

– Как там? Позвонить и узнать, да? Этого хотели? Так получайте. Убрать всех свидетелей. То есть убить их. И убить так, чтобы это походило на самоубийство. Убить, мать вашу. Убить вот её. Наследницу миллиардера Райза и его единственную дочь. Убить. Вы понимаете, что он так просто этого не оставит? Он начнёт копать. Он найдёт каждого из нас, и всё, чем нам сейчас угрожают, покажется сказкой. Это твоя вина, – Карстен подлетает к Рафаэлю и толкает его в грудь.

– Твою ж мать…

– Чёрт.

– А что я? Почему ты меня винишь, идиот? Это не моя проблема, а ваша. Я лишь исполняю приказы, и всё. И раз вы настолько трусливы, то сам всё сделаю. Я знаю слабые стороны принцессы, и я знаю, что добьёт её подданную, – усмехается Рафаэль.

Я молчу. А что я могу? Кричать? У меня нет сил. Ни физических. Ни моральных. Даже желания нет. Если они захотят, то сделают. И я готова была к этому ещё тогда. А сейчас лишь продолжение, от которого никуда не спрятаться. Бороться? Зачем?

– Оденьте другую и посадите напротив. Привяжите и заткните ей рот, – командует Рафаэль.

– Ты рехнулся? Ты работаешь на Райза. Ты первый будешь под подозрением, если учесть всё, что между вами было, – замечает Карстен.

– Именно это и не позволит ему подумать на меня, а вот вы, если хотите, чтобы я сдал вас и получил ещё деньжат, то я не против. Смотрите, – пожимая плечами, Рафаэль направляется к матрасу.

Остальные переглядываются. Первым предаёт Курт, отделяясь от троих. Он тащит стул и ставит напротив меня. Вторым Самуэль, несёт скотч. Карстен бросает взгляд на меня, а я лишь усмехаюсь, обвиняя его в трусости. Ублюдок. Так жалок сейчас.

Сиен заворачивают в какой-то халат и грубо тащат по полу. Бросают на стул, а я ужасаюсь тому, как сильно они избили её. Кровь засохла на губах и носу, размазана по заплаканному лицу.

Пока Курт обматывает тело Сиен скотчем, Рафаэль уходит и возвращается со странным пистолетом в руках. Он его прячет как будто. Кладёт на пол недалеко от меня и подбрасывает в руках нож. Подходит к Сиен и с силой ударяет по лицу, отчего подруга дёргается и распахивает глаза. Мычит. Дёргается. Прыгает на стуле, когда видит меня и Рафаэля, склонившегося над ней.

– Ты будешь смотреть на неё. Ты не отведёшь взгляда, иначе я начну отрезать от твоей подруги по кусочку. Сначала язык, затем уши, пальцы рук и ног. Запомни, чем больше ты сопротивляешься, тем больнее ей, – равнодушно произносит он и поворачивается ко мне.

– Всё просто. Несколько надрезов на запястьях. Эмира Райз из тех людей, которые любят пугать своей смертью. Они грозятся, но боятся её. Но приходит время, и всё становится на свои места. Они умирают оттого, что так любят, – усмехаясь, говорит он, крутя в руке нож.

– Это долго, – замечает Самуэль.

– Не сказал бы. Нам хватит времени, чтобы прибраться здесь, замести следы, и чтобы вот эта, – указывает на Сиен, – полностью свихнулась от ужаса, пока будет наблюдать, как её подруга умирает.

– Принцессу найдут в своей спальне уже мёртвой. Главное правило преступления – убедиться, что труп – это труп, а не потенциальный зомби, как было у вас с Каем. Учитесь, придурки, – Рафаэль приближается ко мне.

– Я сам, – ему перекрывает путь Карстен и забирает нож.

Парни отходят, я слышу, как Сиен воет и пытается хоть что-то сделать. Смотрю в глаза Карстена. Он не хочет этого. Надо же, я ему нравилась. Действительно, нравилась, и каким бы уродом он ни был, но у него не поднимется рука. Я знаю. Я вижу это в его глазах. Он тянет время, стараясь что-то придумать. Вряд ли он убивал лично, только доводил до смерти, а вот сам никогда. Настроиться на убийство не так сложно, как ему кажется. Надо просто возненавидеть кого-то так сильно, чтобы забыть обо всём и увидеть цель, которая позволит тебе жить. Это плохо, но убийство – очень лёгкое занятие. Оно смертельное для самого исполнителя. Каждая жертва – его шаг, приближающий к смерти.

– Такими темпами мы и через месяц не управимся. Отойди и дай сделать всё мне, – Рафаэль толкает Карстена и перехватывает нож.

– Не хотите участвовать, да? Но вы уже участники. Можете отвернуться или заткнуть её.

Говорила же, для тех, кто ненавидит, это очень просто. А Рафаэль меня так глубоко презирает и ненавидит, и я впервые отчётливо понимаю, вспоминая все наши встречи, что он планировал это очень долго и тщательно. Он готовился, как и я в ту ночь. И он, действительно, знает меня лучше остальных.

– Тебе будет больно. Очень больно, – ножом резко проводит по моей коже, обжигая её, отчего мой желудок сжимается, как и лёгкие.

Я не покажу ему, как это неприятно. Я помню этот звук и этот запах. Словно пакет разрывается.

– Одного достаточно…

– Заткнись уже, Карстен. Надо было думать раньше, и если ты так сильно волнуешься за неё, то мог бы уже давно забрать её, а сейчас заткнись, – перебивает его Курт.

Второй порез, и я жмурюсь, а потом шумно выдыхаю. Это не больно. Нет… это неприятно, это отвратительно, потому что сейчас по-настоящему. Не моя игра… не моя боль… не мои ошибки… я расплачиваюсь за любовь. За чёртову любовь, теряя последнее воспоминание.

– А теперь подождём. Уберите пока всё, – Рафаэль выпрямляется и отходит в сторону.

Мы с Сиен сидим друг напротив друга. По её щекам текут слёзы. Она дёргается, мотает головой. Указывает на Рафаэля и снова мотает головой.

– Всё хорошо, – одними губами говорю я.

Замирает. Слёзы так быстро текут из её глаз, смешиваясь с кровью, и капают на халат.

Я улыбаюсь. Умирать тоже нужно уметь красиво. С достоинством. Как учил папа. Если ты наверняка знаешь, что твоя смерть близко, улыбайся ей, и она влюбится в твою улыбку. Она тебя пригреет.

– Я люблю тебя, – мои губы дрожат… я боюсь расплакаться. Боюсь, потому что вижу такой же ответ в глазах Сиен.

Кровь быстро течёт из моих вен, капая на пол. Она так противна… а я любила и его. Любила вот этой каждой каплей крови. Любила каждой слезой. Любила каждым своим вздохом. Любила… я не виню его в том, что так всё случилось. Это моя ошибка. Я знала, что доверять никому нельзя, но я стала мягче, и мне не стыдно за это. Я познакомилась со многими, до этого неизвестными мне, вещами. Например, такими, как дружба и доверие. Сколько бы раз я ни оскорбляла Сиен, или же она мне говорила неприятные вещи в лицо, которые мне не нравилось слышать, но я любила её, и она меня тоже. Мы боролись достойно. Мы выиграли… да, я считаю, что мы выиграли. Мы сохранили самих себя до конца. Это важно. Я стала другой, благодаря ей. Мужчины всегда пытаются нас, девушек, развести по разным углам, заставляя ненавидеть друг друга и завидовать. Но вот мне сейчас никто не позавидует, потому что принцесса пала уже очень давно, когда влюбилась во врага собственной истории. И в этой истории она была одна, ведь второй участник никогда не любил её.

Я чувствую, как силы покидают меня. Мой разум плывёт, но я смотрю на Сиен. Я не вижу больше ничего и никого. Мы встретимся в аду. Все вместе там будем, и тогда я уже не буду связана, я буду свободна. Так какая разница, что будет дальше, когда всё, о чём я мечтала, уже очень близко. Свобода…

Тёплые пальцы касаются моей вены на шее.

– Осталось немного. Скоро она отключится. Пришло время сделать последний рывок. Ещё час, и конец, – громко произносит Рафаэль.

Он закрывает собой Сиен и склоняется надо мной.

– Не хочешь сказать мне своё последнее слово? Обычно это бывает что-то очень неприятное. Так я бы послушал, как ты начнёшь врать. Ты же всегда мне врала, да, Мира? А я так устал быть далеко от своей девочки. От своей любимой девочки, которая ждёт меня, – едко растягивая слова, говорит он.

Ни слова… ни признания… ни оскорбления.

Мне тебя просто жаль… мне жаль тебя, мон шер. Ты дурак.

– Ты всегда любила поболтать перед чем-то грандиозным, Мира. Так чего сейчас молчишь? Понимаешь, что это конец, да? – Улыбается мне.

Эти глаза. Эти губы… я помню их. Всё это я помню.

– Правильно. Это конец, – раздаётся какой-то звон за пределами моего сознания.

Рафаэль придвигается ко мне ближе. Его щека практически касается моей. Его губы проходят по ней, и он втягивает носом мой аромат.

– Это их конец, – его шёпот застревает где-то на середине. Я не могу нормально соображать. Я даже практически уже не слышу ничего.

– Я горжусь тобой…

Мон шер?

– Я люблю тебя…

Мои глаза из последних сил распахиваются и встречаются с такими родными. Я узнаю их… я помню их… этот взгляд, который я постоянно ловила на себе.

Замечаю, как рука Рафаэля поднимается и затем раздаётся щелчок. Что-то холодное касается моей шеи, и я ощущаю, как игла, острая игла проникает под кожу, моментально разнося по оставшейся во мне крови нечто сильное.

– Я скоро вернусь… подожди меня… спасибо, что верила… до конца верила…

Меня поглощает мгла. Она моментально наполняет разум, не позволяя даже осмыслить слова, сказанные в последний раз.

Глава 23

Мира

– Она очнулась…

– Мира, ты слышишь меня? Мира?

Я ощущаю прохладное прикосновение к щеке. Голова чертовски болит. Я не помню ничего. Я… так темно и странно.

– Мира?

Голос очень знакомый, но я знаю, что этого не может быть. Его нет… этого человека уже не должно быть.

Боль… так больно… везде больно… даже не понимаю, где у меня болит больше.

– Мира?

Приоткрываю глаза, и перед ними всё плывёт. Какие-то голоса, звенящие надо мной… тени… много теней и свет.

– Слава Богу.

Я люблю тебя…

Что случилось со мной? Отрывки… и не могу сложить картинку. Отрывки очень страшные… ужасные, сумасшедшие и чудовищные проносятся в моей голове.

– Помоги мне, подержи её голову. Он сказал, что ей следует это выпить сразу же, как она проснётся.

Сиен? Это она. Клянусь, что я слышу её, пока взгляд мутный. Я чувствую его аромат и другой. Холоднее, чем её. С нотами ментола и апельсинов. Шампунь… подарок Сиен.

Между моих губ что-то появляется. Трубочка…

– Пей, Мира, ты должна это выпить. Будет легче.

Белч?

Моргаю… жмурюсь. Горло сушит. Да, я хочу пить. Очень хочу пить. Втягиваю в себя сладковатую воду, и она причиняет боль желудку. Чёрт, меня тошнит. Безумно тошнит.

Сжимаю губы и выплёскиваю воду на себя.

– Всё, достаточно. Её может стошнить. У неё сильный стресс и большая кровопотеря, – открываю глаза, когда меня кладут на постель.

Белч.

Замечаю руку с синяками и перевожу туда взгляд.

Сиен… чёрт, Сиен. На её лице синяки и губа разбита, нос опух, как и глаза красные. Но она жива… они все живы… и я жива. Я всё помню.

– Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо, Мира. Не бойся. Ты просто успокойся, ладно? – Белч поворачивает моё лицо к себе и улыбается.

Моя комната в доме сестринства. За окном день. Что произошло? Что случилось? Как это всё так вывернулось?

– Где… где… – голосовые связки не поддаются мне.

– Ты о Рафаэле, Карстене, Самуэле, Курте или Марджори? – Белч отпускает меня, а Сиен садится рядом и берёт мою руку в свою. Смотрю туда и вижу бинты. На двух запястьях бинты, и я в свежей домашней одежде. От меня не воняет.

– Думаю, она о первом, – предполагает Сиен.

– Ещё рано, Мира. Сначала приди в себя и…

– Он сказал, что ты… наркотики и ты…

– Потом…

Мои пальцы одеревенели, но успеваю ими немного сжать руку Сиен.

– Она требует ответа сейчас. И лучше тебе рассказать всё, иначе я тебе снова врежу. Клянусь, Белч, я тебя за яйца подвешу, – грозится подруга.

Почему они такие спокойные? Почему они не спрятались?

Белч шумно вздыхает и проводит ладонью по волосам.

– Ладно. Сначала я должен извиниться перед тобой за то, что привёл тебя в ловушку. Но Рафаэль обещал мне забрать Сиен… я… ты не моя, понимаешь? Какой бы ты хорошей ни была для меня, но я не люблю тебя так, как её. Прости меня…

– Я понимаю, – выдавливаю из себя, но это едва слышно.

– Спасибо. Я, действительно, благодарен тебе за многое, и, вероятно, ты станешь частью моей семьи в будущем. Не официальной, но…

– Белч, – Сиен закатывает глаза. – Он хочет сказать, что ты была права, Мира. Ты была права во всём по отношению к Рафаэлю и его поведению. И я виню себя за то, что своими подозрениями заставила тебя следить за ним и изменить своё мнение. Рафаэль не был нашим врагом, Мира. Всё хорошо. Теперь всё хорошо.

Моя рука выскальзывает из руки Сиен.

Она в своём уме?

Они оба свихнулись или я свихнулась?

– Я не должна была говорить тебе о том, в чём сама окончательно не убедилась и не поняла. Но я считала, что поступаю правильно, желая уберечь тебя от боли и нового разочарования. На самом деле я думала, что ты сошла с ума и пытаешься создать какую-то странную иллюзию идеального мира в своей голове. Но я ошиблась, Мира. Я совершила огромную ошибку и заставила тебя страдать дольше, чем ты должна была. Ты…

Мотаю головой, и Сиен замолкает. Перевожу взгляд на серьёзное лицо Белча, внимательно слушающего её, и взглядом молю сообщить мне о моём диагнозе.

– Она говорит правду, Мира. Всё то, что было, это отлично отыгранная сцена, которая может получить «Оскар» за лучшую историю лжи, – произносит он.

– Нет… нет… – шепчу я, шумно дыша, и пытаюсь немного приподняться. Не удаётся. Руки болят. Те раны горят… его порезы на моей коже горят так сильно, что это отнимает остатки сил, которые есть во мне.

Белч и Сиен с двух сторон помогают мне сесть и подкладывают подушки за спину. Парень снова предлагает мне стакан с водой и трубочку.

– А это… эти синяки на твоём лице, тоже игра? Удачный макияж, который ты смыть не можешь? Или это новая татуировка, сделанная в пьяном угаре? – Едва слышно говорю я.

Сиен отодвигается и, касаясь пальцами синяков на лице, облизывает рану на губе.

– Помнишь, когда и у тебя был такой, но в разы ярче? Помнишь, ты говорила, что так надо, иначе никто не поверит в ненависть и жестокость? Это действительно так. Нужно или страдать на самом деле, или погибнуть, потому что нельзя страдать без причины. Она должна быть, и у нас она была до последнего, – шепчет она.

– Я видела… я видела, как она насиловал тебя. Я видела это, и не говорите мне, что это был кошмар, который я выдумала. Рафаэль… он насиловал тебя… была кровь… много крови. Он насиловал тебя, и это не отыгранный спектакль, это было по-настоящему, – с болью напоминаю им.

– Так казалось…

– Ты кричала. Ты просила его не делать этого… я видела, как тебя пинали и били, как он трахал тебя…

– Это был я, Мира, – перевожу шокированный взгляд на Белча.

– Да, это был я, а не Рафаэль. Человек, который насиловал Сиен, был я в костюме Карателя, который скрывал лицо. Перчатки скрывали мои пальцы и руки без татуировок Рафаэля. Это был я, а не он, – добавляет он.

– Что? Но…

– Это правда, Мира. Это был Белч. Сначала я тоже думала, что это Рафаэль. Я была в таком ужасе и…а потом услышала голос Белча. Его шёпот. Не поверила, но это был он. Он сказал мне, что я должна продолжать кричать и бороться с ним. Он сказал мне, что я должна изо всех сил ненавидеть его сейчас. Он сказал, что нужно ещё немного потерпеть, и есть шанс спастись. Всем, особенно тебе. От меня в тот момент зависела твоя жизнь, и я играла так, как никогда, в жизни. На самом деле я впервые это делала, и знала, что если они заметят фальшь, то ты умрёшь. А потом Белч сказал мне отключиться и не подавать признаков жизни, даже если меня будут бить или тормошить. Постараться никак не выдать себя. От этого зависела твоя жизнь. И я сделала это. Я сделала, и надежда дала мне силы не умереть самой в тот момент, когда ты истекала кровью. Я пыталась передать тебе жестами, что это не Рафаэль. Он наш… он часть нас, но ты вряд ли меня поняла, – горько улыбаясь, делится Сиен, а в конце смотрит на Белча с нежной улыбкой, от которой я ещё больше тупею.

– Ты сама пошла в их руки? Я не поверю, что ты так глупо поступила. Это ложь, всё это ложь… он вам лгал. Он вами играл, как и мной. Он…

– Да, он играл нами, но мы позволили это, – перебивает меня Белч. – Там, в конюшне всё было по-настоящему. Я сдал тебя и привёл к ним, потому что они угрожали жизнью Сиен. У меня не было выбора, я искал его, но не нашёл, и время поджимало. Он поймал меня и сказал, что я должен привести тебя, иначе он заберёт Сиен. А потом… они все появились. Рафаэль передал тебя Карстену, и они договорились, что встретятся через пару часов на их месте. Я сказал ему, что всё сделал, и теперь он должен оставить меня и Сиен в покое. Думал хотя бы так выиграю время, чтобы проследить за ним или же что-то ещё. Но он лишь усмехнулся и достал пистолет, направив на меня. Умирать не хотелось, если честно. Я спросил у него, что ещё он хочет, и я всё сделал так, как он велел. Мне приказано было идти в дом сестринства за Сиен, собрать вещи и уйти отсюда. Я обрадовался, клянусь, в тот момент я обрадовался этой возможности, но, оказывается, всё было не так просто. Рафаэль ушёл, и я направился за Сиен. Она открыла мне дверь, я даже не заметил того, что в доме очень тихо, словно никого нет. Она кричала и требовала сказать, где Мира, что с ней, а потом вдруг всё стало тёмным. Очень тёмным. Я видел, как он усыпил тебя. Чем-то похожим на небольшой стальной пистолет с дозой снотворного. Это Рафаэль сделал и со мной. Я тоже попал в ловушку, а когда очнулся, то был связан и находился в конюшне.

Он замолкает, шумно вздыхая.

– Я всё понял. Сразу же понял, что Сиен тоже у них. Я просил его, умолял его остановиться. Чёрт, я даже плакал, чтобы хоть как-то образумить его, пока он набирал в шприц наркотик. Я знал, что это он. Прекрасное алиби для них и идеальный конец для меня. Передозировка, ведь все в курсе того, как я люблю покурить травку, да и не только её умею заваривать. Он готов был мне вколоть дозу, и я отвернулся, чтобы не видеть. Но укола не последовало. Я был удивлён, когда увидел, как игла вошла в сено и осталась там. Наши глаза встретились. Он только раз моргнул мне. И я клянусь, что в жизни не видел, как человек, мгновенно преобразившись, становится собой. Он за секунду изменился. Он стал прежним, всё внутри меня, словно потянулось к нему, и это было странно и страшно. Рафаэль улыбался, потрепал меня по волосам и разрезал верёвки. Он чётко и быстро говорил мне то, что я должен буду сделать, иначе мы все поплатимся за ошибку. Ошибок быть не должно. Я всё понял. Мне не нужно было повторять дважды. Это был не черновик, не репетиция, это была наша жизнь. В моих руках была возможность спасти и тебя, и Сиен. После обговорённого Рафаэль сказал мне, откуда я должен выйти, и где он меня подхватит по пути.

– Он использовал тебя… – вставляю я, прикрывая на несколько секунд глаза.

Белч бросает взгляд на Сиен, ища поддержки, но она показывает ему, чтобы продолжал выдумывать снова и защищать его.

Я люблю тебя…

Эти слова я тоже придумала, чтобы мне не было так больно закрывать глаза навсегда.

– То место, где мы были. Дом. Он находится на окраине Женевы, Карстен приобрёл его несколько лет назад, там он держит жертв и снимает видеофильмы с насилием. Там забор, ворота и серьёзная охранная система, поэтому я находился в багажнике, когда Рафаэль меня привёз туда. Он ушёл, оставив меня в гараже, а затем вернулся, чтобы мы поменялись местами. Он закрыл камеру, вряд ли бы их проверили, пока всё происходило внизу. Я прошёл мимо парней и спустился вниз. Я видел и тебя, и Сиен. Сиен лежала без сознания, а тебя они уже привязали к стулу. Они готовились, а я спрятался в том месте, которое мне ранее указал Рафаэль. Всё началось. Не выйти, не выдать себя, а терпеть всё это мне далось довольно сложно. Это страшно, и только мысль о том, что на мне всё держится, дарила мне иллюзию силы. Но я не выдержал, когда пришло время насилия. Я сказал Сиен о том, что это я. И не было у неё крови, на мне была кровь изначально, и я выпил возбуждающий препарат, чтобы всё выглядело так, как должно было быть. Дальше, я показал жестами, чтобы Сиен отключилась, и якобы опасаясь того, что камеры работают, хотя и их отключили, пошёл переодеться. Мы снова поменялись местами с Рафаэлем, а потом уже пришло время к решающим ударам. Рафаэль выстрелил по ступням Самуэля и Курта, а Карстену прострелил коленную чашечку. Мне было приказано помочь тебе, а Сиен осталась там. Большего я не знаю, меня не было там, я занимался тобой. Я умею ставить уколы в вену, и Рафаэль подготовил для тебя кровь твоей группы в пакете. Я поставил систему и ждал. Долго ждал. Я доверился ему, потому что только от него всё тогда зависело. Сиен пришла ко мне через час или больше, не знаю, и сказала, что всё закончилось.

– Я осталась внизу, – продолжает Сиен, и я перевожу на неё взгляд. – Знаешь, что меня заставило замолкнуть и не кричать, винить себя за всё и восхищаться той верой, которую ты хранила, когда ты сидела там и истекала кровью, а увидеть всё иначе. Один странный жест Рафаэля. Он наклонился к тебе. Что-то говорил. И я увидела, как его ладонь ложится на твою. Шрам к шраму. Это было больше, чем любые слова. Это было даже больше, чем любовь. Это одна судьба. Затем всё происходило очень быстро. Твоя голова упала набок, выстрелы, крики парней за спиной, громкий голос Рафаэля, появление Белча. И меня ничто не волновало больше: ни то, как ноют мышцы, ни то, как мне больно, ни то, как мне страшно. Единственное, что я понимала – Рафаэль любил и любит тебя, а я дура. Он включил камеры и вставил мне в уши беруши, сказав, чтобы я молчала. Я ничего не видела, так как сидела спиной ко всем, но там происходило что-то важное. Это было очень долго, а потом Рафаэль помогал каждому из них выйти из подвала. Вероятно, он посадил их в машину или же отправил в больницу, я не знаю, но он явно не собирался их убивать. Он их покалечил, оставив на их телах вечное напоминание о том, как может закончиться их преступное развлечение. Рафаэль вернулся за мной и развязал меня, донёс до какой-то спальни в вульгарных малиновых тонах. Тогда я более или менее пришла в себя. Я ударила его. Если так тебе будет легче понимать всё, Мира, то я ударила его. Он лишь усмехнулся, сухо сообщив мне о том, что я могу привести себя в порядок и о том, что ты и Белч находитесь буквально через комнату справа. Больше ничего. Мы просто стали ждать, потому что ты была слаба и уж точно выйти оттуда не было никакой возможности, – Сиен замолкает и берёт мою руку в свою.

– Он вернулся и сказал, что пора возвращаться. Тебя он заберёт с собой, а мы с Сиен должны быть рядом, пока ты не очнёшься. Но никто не должен был видеть нас на территории университета, потому что обо всех и передвижениях докладывалось Марджори. Мы с Сиен прошли тем же способом, которым я вышел. Ты уже была здесь, и он тоже. И вот, – Белч нагибается и поднимает с пола шнуры и какие-то чёрные «таблетки».

– Прослушка. Он поставил её в твоей комнате. Я не знаю, когда он это сделал, но он их сломал и оставил здесь. А также сообщил о том, что ты должна будешь выпить это… что-то вроде лекарства. Он его собрал сам. Это поможет тебе притупить боль и почувствовать себя лучше, а сам ушёл. Только напоследок обернулся и посмотрел на тебя.

Я не могу поверить в то, что Белч и Сиен только что рассказали.

Их конец…

Я люблю тебя…

Но я видела своими глазами другое. Я слышала другое. Он спал с ней. Он был с ней. Он, чёрт возьми, жил с ней!

– Он кукловод… у него видео. Это всё фарс, – хрипло отзываюсь я.

– Тогда почему он заодно с месье Леду? – Белч изгибает бровь и поднимается с кровати.

– Все девушки сегодня ночевали в доме братства после очень шумной и алкогольной вечеринки, на которой каждому было подсыпано снотворное. Они до сих пор спят, как и некоторые другие студенты. И если Рафаэль нас водит за нос, то почему же ты жива, я жив, и Сиен не подверглась насилию с его стороны, а только с моей? Зачем ему это всё нужно, если он с Марджори заодно?

– Я… не знаю, но это… я видела. Я слышала его. Он с ней. Он снова что-то задумал, чтобы получить деньги у моего отца, или что-то ещё. Я…я…не знаю, но он провёл всех нас. И живы мы ненадолго. Мы должны немедленно снова попытаться бежать. Мы…

– Мира, успокойся. Рафаэль не враг нам, – Сиен поглаживает меня по руке, а я не понимаю, почему они так спокойны. Я не особо сейчас могу думать и анализировать, но меня пугает что-то… что-то не даёт мне свободно дышать.

– Он предал нас. Он предал меня. Он был с ней. Он… посмотрите, он порезал меня. Он стрелял… он… он… – я задыхаюсь. Голова снова кружится, и я жмурюсь от этого.

– Я понимаю, что тебе сложно принять факты сейчас, Мира. Мне тоже было сложно, как и Сиен. Но для тебя, конечно же, это намного серьёзнее, потому что это не наша история, а ваша с ним. Я… – Белч замолкает и быстро достаёт из кармана телефон.

– Это Рафаэль. Поговорю с ним, – бросает он и выходит из спальни в гостиную, закрывая за собой дверь.

– Сиен, хотя бы ты. Ты же видела… ты же смотрела на меня. Ты же…

– Да, я тоже тебя люблю, Мира. Я так тебя люблю, что не хочу больше видеть, как ты страдаешь. Эта ночь глубоко повлияла на твоё восприятие и сознание, но она же и доказала, насколько ты сильная. Подумай, вспомни хоть что-то, что не укладывается в пазл. Отыщи там лишний кусочек или же что-то из другой жизни. Например, тот факт, что Рафаэль усыпил тебя раньше, чем ты погибла, чтобы у тебя был шанс сейчас говорить со мной. И то, что он говорил тебе лично, чтобы никто не слышал. Я понимаю, всё, что ты видела за последнее время, страшно. Ты сходила с ума от боли, но теперь всё будет иначе. Ещё немного. Помнишь, ты говорила, что ещё немного, и всё будет хорошо? Только вот хорошо это понятие относительное. «Хорошо» зависит сейчас от тебя. Это сложно, я сама во всём ещё не разобралась, но мы здесь. Мы дышим, мы говорим, мы живём. И не важно, как мы или не мы этого добились. Мы живём, Мира. Это самое главное, – подруга гладит меня по руке.

Я ничего не понимаю. Правда. В моей голове пока всё это не уложилось. Столько разных мыслей и воспоминаний. Столько нестыковок. Столько обмана.

Белч входит в комнату, и Сиен поворачивается к нему.

– Ну что?

– Спросил, как ты, Мира. Я сказал, что ты пришла в себя, и мы тебе всё рассказали. Он сообщил, что скоро всё закончится. Марджори приедет сюда, и всё будет хорошо, – Белч указывает головой Сиен, чтобы она подошла к нему.

Подруга отпускает мою руку и поднимается. Он что-то быстро шепчет и уводит её в гостиную.

Нет… это ложь. Я была права, это всё ложь. Снова игра… я должна знать.

С третьей попытки мне удаётся встать с кровати и, шатаясь, подойти к двери.

– В общем, вот так. Все уже на местах. И только её ждут, – тихо говорит Белч.

– То есть месье Леду в курсе, и здесь полиция?

– Да. Они поймают её на чистосердечном. Мира мертва для всех. Карстен и другие в больнице, и сказали, что их пытались обокрасть. Они улетят по домам сразу же, как им дадут на это добро врачи.

– Что он сделал, Белч? Что у Рафаэля есть такое, раз Карстен сдал позиции?

– Я не знаю, Сиен. Чёрт, прости, что я ударил…

– О-о-о, да прекрати. Признайся, что ты об этом всё же мечтал.

– Иногда, когда ты несёшь чушь и истеришь.

– Придурок. Ладно, потом я тебе всё выскажу, меня волнует другое. То есть Марджори посадят? Ну а если она выйдет? Она же мстить начнёт. Она же…

– Я точно не могу сказать, но там не просто полиция. Рафаэль упоминал Грога и то, что он здесь. В Женеве. Это его люди, так что вряд ли Марджори когда-нибудь решится на месть. Она будет гнить в тюрьме. Они найдут уйму причин. И не забывай о деньгах. Благодаря им можно посадить человека пожизненно.

– Я рада. Ненавижу её. Она столько боли причинила Мире. Сука, – шипит Сиен.

Отталкиваюсь от стены, понимая, что ноги меня не держат. Они трясутся.

Подхожу к кровати и сажусь на неё.

Грог здесь. Почему? Почему Рафаэль не подал мне знака? Как можно было делать это, если он не испытывал никаких чувств? Это ложь. Я не верю этому. И меня больше заботит то, что он был с Марджори. Он не только был с ней, а дал ей больше, чем мне. Да, как бы жалко это ни выглядело. Но это единственное, что сейчас звенит в моих мыслях.

– Я слышала, – сразу же признаюсь, как только Белч и Сиен входят в комнату.

– Мира…

– Её посадят?

– Да, надолго. Не волнуйся, – заверяет меня Белч.

Усмехаюсь и поднимаю голову.

Чёрт, внутри меня столько злости.

– Всего лишь посадят? Это та цена, которую она заплатит вот за это, – указываю на лицо Сиен. – И за это?

Поднимаю руки в бинтах.

– Это всё? – С моих губ срывается безумный смех.

– Но это правильно, Мира. Она это заслужила…

– Нет, – резко обрываю Белча. Откуда-то берётся столько силы. Физической силы ненависти.

– Получается, что из-за неё и её какой-то чёртовой обиды на то, что она дерьмо, столько людей пострадало, а она всего лишь в тюрьме будет прохлаждаться. Она не узнает, что такое боль и страх потери любимых. Она никогда не ощутит на своей коже ни одного прикосновения ножа и не переживёт насилия. Она просто сядет за решётку и будет есть и жить, как ни в чём не бывало. Это нечестно, – возмущаюсь я.

– Мира…

– Нет, я не согласна на такой исход. Я не согласна на то, чтобы эта сука, которая забрала у меня всё, жила. Я хочу, чтобы она существовала, как падаль. Я хочу, чтобы она тоже гнила в могиле заживо и не могла дышать. Я хочу, чтобы кровь для неё стала спасением, а смерть казалось сказкой. Я хочу видеть то, как ей будет больно. И я так просто этого не оставлю. Вот вам ещё одно доказательство того, как вас жестоко обманули. Значит я вот чуть не умерла оттого, что Рафаэль мне вены порезал. Сиен пережила серьёзную психологическую атаку. Тебе, Белч, пришлось предать меня и отдать им. А ей ничего? Он её даже пальцем не тронет? Только удовольствие подарил? То, что у меня украли? Да ни черта.

Поднимаюсь с кровати и подхожу к шкафу.

– Мира, ты куда собралась? Тебе лежать надо…

– Оставь её, – Сиен перекрывает путь Белчу, пока я ищу кроссовки.

– Ты рехнулась? Я всё понимаю, но она может сорвать их план, Сиен! Она может…

– Мира права, Белч. Почему мы должны ненавидеть друг друга за то, на что эта сука нас обрекла, а сама будет жива и здорова? Пусть Мира делает то, что считает нужным. Она имеет на это право.

– Сиен…

– Закрой рот, Бернардо. И если ты хочешь, чтобы я тебя простила, ты ничего не сделаешь для того, чтобы ей помешать.

У меня руки трясутся. То ли от адреналина. То ли от слабости. Но я ни за что на свете не позволю так легко жить этой суке дальше. Нет… хоть что-то, но я оставлю на ней.

Глава 24

Рафаэль

Жизнь – это и есть самое ужасное преступление для человечества. Каждый из нас преступник, потому что дышит против желания других. А самое страшное в этом всём то, что жизнь для многих ничего не значит, даже собственная. Они разбрасываются ей, словно у них будет второй шанс или третий, чтобы переиграть какие-то события. Увы. Это чистовик, и нужно думать, что в нём пишешь. Эти слова тебе никогда не вычеркнуть. Это твой личный том, в котором страниц остаётся всё меньше, ведь кто-то может их попросту вырывать без спроса.

Один тихий вздох. Одно прикосновение губ. Одна слеза, которую она даже не заметила. Одно резкое движение. Один шанс.

Две секунды. Два выстрела. Два стона боли. Два грохота тел на пол. Два человека. Два врага, любящих одно и то же. Победу.

– А теперь только тебе решать, Карстен, что ты выберешь: свободу или жизнь, – пистолет уверенно лежит в моей руке.

Спасибо, любимая…

Курт и Самуэль катаются по полу, скуля от пули в их ступнях.

– Она и нас приказала убрать, да? Я не удивлён, – Карстен оставляет в покое камеру и опускает руки.

– Ошибаешься. Вы все ошиблись, кроме одной. Её, – головой показываю на Миру. – Марджори не кукловод.

– Это ты…

– Ни за что. Поэтому начнём играть по другим правилам. Белч! – Кричу я. Раздаётся шум, и под шокированными взглядами друг выходит из своего убежища, а Сиен мычит и плачет. Он снимает маску Карателя и отбрасывает её.

– Помоги ей. Наверху всё уже готово, – приказываю я, но парень бросает взгляд на свою девушку.

Она ему говорит то же самое взглядом, жестами тела, своим заглушённым криком.

Белч отворачивается от неё и срезает верёвки, подхватывает Миру на руки и выносит из подвала.

– Ты мог меня предупредить. Я же тоже был против её смерти. Мне просто нужно было видео…

– Ты его не получишь. Поднимай их и усаживай на ваше брачное ложе. Давай, Карстен, у тебя не так много шансов выжить сейчас. У меня полный магазин, Марджори не против, чтобы я вас убрал, и мне плевать на вас. Но у меня есть свой собственный план, который тебе только на руку. Я предлагаю обмен. А что и на что я меняю, ты узнаешь позже. Выполняй, – держа его на мушке, произношу я.

– А если мне плевать на них? Если мне плевать на всё, кроме самого себя, и даже на твой пистолет плевать. У тебя кишка тонка, чтобы выстрелить. Ты не сможешь. Ты только что доказал, как паршиво лгал нам и Марджори, когда убеждал её в своей любви. Думаешь, не знал? Конечно, знал. Она советовалась, и я подыграл тебе. Но сейчас, ты… – устало закатывая глаза от его трёпа, опускаю дуло ниже и стреляю по коленной чашечке. Карстен орёт и падает на пол, хватаясь за ногу.

– И у тебя осталось ещё меньше шансов выжить. Твоё колено повреждено, если тебе не помочь в течение ближайшего получаса, то ты останешься калекой, но не мёртвым. А как только это произойдёт, то все твои тайны станут достоянием общественности и твоего отца. Как думаешь, долго ли ты будешь жить после этого? – Усмехаюсь я, приближаясь к нему.

– Ладно… ладно… Курт, хватит валяться поднимайся на матрас… Самуэль, – хрипит Карстен, отползая от меня.

Он прижимает руки к колену, а мне уже не нужно держать их всех на мушке. Они прекрасно понимают, как не хотят умирать.

Включаю камеры. Меняю флешку на свою. Отхожу к Сиен, испуганно смотрящей на меня. Достаю из заднего кармана джинсов беруши и вставляю ей в уши, предупреждая перед этим, чтобы не дёргалась.

Возвращаюсь к стонущим и ноющим Всадникам. Какие же они жалкие. Всегда были такими.

– Что вы готовы мне предложить за помощь? – Интересуюсь я, придвигая для себя стул. Сажусь напротив них так, чтобы меня не было видно в камеры.

– Не тяни время, Лоф. Выкладывай, какой обмен ты нам предлагаешь? – Исподлобья рычит Карстен.

– Я уже сказал. То видео, на котором ты нечаянно обмолвился о своём очень интересном увлечении, полная херня. Я хочу большего. Я хочу все явки и пароли. Я хочу все записи и признания. Я меняю вашу честность на вашу жизнь вне моего мира. Всё довольно просто. Я запишу каждое ваше слово. Сначала одного, затем второго, а потом дойду до Карстена. И пока каждый из вас не даст мне то, чего я так хочу, вы не выйдете отсюда. Мало того, чем дольше вы будете сопротивляться, тем увеличите шанс каждому из вас стать калекой на всю жизнь. Да и грязно здесь. Не дай бог, заражение будет, а там постоянный приём антибиотиков и заточение в больнице. Ну так что, Всадники, начнём или ещё поноете? – Осматриваю каждого, и мои губы растягиваются в победной ухмылке.

Открываю своими ключами дверь и вхожу в квартиру.

– Наконец-то. Я не могла заснуть. Всё получилось? – Ко мне моментально подскакивает Марджори.

– Даже больше. Я тебе принёс довольно значимый подарок, детка. У тебя всё готово? – Улыбаясь, обхватываю пальцами её подбородок и целую в губы.

– Что ты принёс, мон шер? Ну же, не томи.

– Чуть позже. Мне надо искупаться. Воняю, как кусок дерьма. Хотя, я и есть кусок дерьма. Подготовишь мне всё?

– Конечно.

Ласковое поглаживание по щеке, и женщина уходит в ванную комнату, а я бросаю на пол сумку и туда же куртку. На ходу раздеваюсь и забираюсь в душ. Смываю с себя вонь и, обматываясь полотенцем, выхожу. Марджори приносит мне бокал виски, но я кривлюсь, отказываясь от него. Опускаюсь в кресло и складываю руки в замок, хмуро смотря на неё.

– Голова болит. Не хочу. У меня появилась очень неприятная проблема, детка, – говорю я, прочищая горло.

– Леду? – Марджори садится рядом с моими ногами на пол.

Провожу ладонью по её распущенным волосам, и она мурлычет, прижимаясь ко мне.

– Нет. Райз. Этот ублюдок потребовал у меня то видео. Наше с тобой видео…

– Что? – Она поднимает голову, зло сверкая глазами.

– Да, пока я готовился к ловушке придурка Белча. Потом Грог. Он сдал меня. И теперь Райз хочет оригинал, и я должен достать его любым способом, иначе он прикончит меня.

– Ты рассказал ему? Ты…

– Прекрати. Это Карстен, он позвонил Грогу и попросил у него содействия. Передал ему всю информацию о дочери Эрнеста и пригрозил, если это видео попадёт на всеобщее обозрение, то несколько империй рухнут. А что для Райза самое важное в этой жизни? Его деньги. Поэтому я немного отошёл от плана и получил наиболее интересное признание, как и довольно приличные счета, которые теперь принадлежат нам с тобой. Принеси мою сумку и ноутбук.

Марджори напряжённо поднимается с пола и приносит всё. Достаю из сумки флешку и вставляю её в ноутбук. Открываю видео и поворачиваю его к ней экраном.

– Наслаждайся, любимая. Это для тебя мой подарок, – шепчу я, целуя её в шею.

– О, боже, это же…

– Да, – провожу губами по её затылку и кусаю мочку уха.

– Чёрт, это прекрасно. И он передал тебе все свои счета?

– Больше. У меня есть все записи его жертв, вся информация по полученным деньгам и чистосердечное признание. Думаю, это прекрасная альтернатива.

Марджори поворачивается ко мне и прищуривается.

– Ты хочешь, чтобы я отдала тебе оригинал. Рафаэль, я не дура…

– Я тоже не дурак, милая. Какая участь меня ждёт, когда я передам твою запись Грогу? Мне дадут свободу. На время. А после сообщения о том, что Эмира Райз мертва, меня прикончат. И вряд ли тебя тоже оставят в покое. Убийство единственной дочери Райза или же хорошо спланированное самоубийство он не оставит просто так. Он начнёт копать. Ты же не думала, что Райз так легко примет её смерть? Чёрт, Марджори, не разочаровывай меня. Когда ты приказала её убить, инсценировать суицид, то должна была подготовить пути для побега.

– Я…я хотела посмотреть, что будет с Леду. Он же останется виноватым, и да, я планировала уехать. У меня много денег сейчас.

– Поэтому я рядом с тобой, а не с ней. Но ты забыла о том, что Эрнест Райз это не просто мешок дерьмовых денег, это власть. Ты совершила достаточно ошибок в своей игре, ведь я тебя вычислил практически сразу. Я увидел большее за этим обликом глупой, заикающейся дуры. Вот теперь ты должна тщательно подумать и понять, что без меня и этого видео ты не сможешь и шагу ступить из страны. А я знаю много уловок, но для этого мне нужно время.

– Сколько времени тебе понадобится, чтобы мы скрылись?

– Не больше двух часов. Это нужно сделать сегодня. Эмиру Райз скоро найдут, и начнётся ад. И мы должны успеть исчезнуть. Потом меня уже никуда не выпустят, – пересаживаю Марджори в кресло и встаю.

– На флешке все данные и пароли со счетов. Деньги нужно снять в ближайшее время и именно в Женеве, чтобы никто не отследил наш путь, – добавляю я.

– Но там должны быть миллионы. Мы же не сможем передвигаться с такой наличностью.

– Тогда придётся взять меньше вещей. Всё просто, детка, или мы с тобой становимся богатыми и свободными, или мы идём в тюрьму на пожизненный срок. А деньги нам нужны, и очень, для оплаты новых документов. Ты говорила, что у тебя есть человек, но он в Португалии, поэтому нам надо доехать дотуда незамеченными, – сбрасываю полотенце и достаю из шкафа свежее бельё.

– Ладно… хорошо. Так что делать сначала? И я не увижу падение Леду? – Обиженно выпячивает губы Марджори. Улыбаясь, подхожу к ней и целую в них.

– Милая, ты узнаешь о нём рядом со мной и далеко отсюда. А сначала ты должна передать мне видео, чтобы я отдал его людям Райза. Ещё мне нужно съездить в больницу и завершить дело с Карстеном и его шайкой, – потираю её подбородок и возвращаюсь к шкафу.

– А ты с ними не завершил? Ты же сказал, что всё улажено и…

– Они живы, – напоминаю я, натягивая свитер.

– Ты хочешь их убить? Мон шер, одной смерти с тебя достаточно. А ещё скоро будет вторая, подружка Миры. Она же не вытерпела, да?

– Не вытерпела, конечно. Я оставил Сиен в доме с её невменяемым парнем. Скоро у него начнётся охота. Они заперты в подвале, и там есть чем поживиться. Я спрятал там так необходимые Белчу ингредиенты, – ухмыляюсь я.

– Какой хороший мальчик. Тогда я позвоню адвокату, и мы с тобой встретимся…

– Через час. Напиши мне адрес, куда подъехать. А потом снимем деньги и свалим отсюда, – набрасываю на плечи куртку и подмигиваю Марджори.

– Ах да, забыл сказать, деньги только я могу снять, и с этой флешки ничего нельзя скопировать. Так что до встречи, любимая, – разворачиваюсь и выхожу из квартиры.

Бросаю взгляд на часы и сбегаю по лестнице. Ещё достаточно времени, чтобы провести ещё одну крайне приятную встречу.

Завожу мотор арендованной машины и не спеша направляюсь в госпиталь, где сейчас должны находиться Всадники. На ресепшен спрашиваю о том, в какой палате находится Карстен после операции, представляясь его кузеном, который сильно переживает за то, что с ним, бедным, случилось.

Мне на плечи набрасывают халат и впускают в послеоперационную палату. Карстен поворачивает голову на шум открывшейся двери и, даже находясь под действием обезболивающих, быстро меня узнает.

– Прости, апельсины не купил, вдруг подавишься ещё, – едко произношу я.

– Что тебе ещё нужно от меня? Я и так отдал тебе больше, чем ты заслуживаешь, – тихо отвечает он, намереваясь нажать на кнопку вызова медсестры.

– Не рискуй, бро, и расслабь яйца, – перехватываю его руку и похлопываю по ней.

– Ты пришёл, чтобы добить меня… не получится. Моя семья… здесь камеры, Рафаэль. Они узнают, что ты был здесь, и тогда…

– Не пугай меня, малыш. Поверь, я столько уже увидел и столько сделал, что мне не страшно. Мне нужна уверенность в том, что ты никогда в жизни не додумаешься снова зарабатывать на насилии. Конечно, у меня достаточно улик против тебя, и я знаю обо всех счетах Всадников и твоих, но мне мало. Это похоже на недоеденный кусок пиццы. Вроде уже наелся, но глаза хотят большего.

– Пошёл ты…

– Я-то пойду, а вот ты поедешь в коляске. Мне не жалко будет через несколько дней прострелить тебе второе колено. И я хочу, чтобы Саммер никогда не попадалась мне на глаза. Я знаю, что у тебя на неё тоже много материала, так используй его. Если я увижу тебя или её, или же кого-то из тех, кто работает на вас рядом с Мирой, вернусь, и не только я. Ты меня понял?

– Какая тебе разница, что будет с Мирой. Ты её чуть не убил. И ты с Марджори, – фыркает Карстен.

– И снова ошибаешься. Я работаю на главного кукловода, который всё это и задумал с самого начала.

– Райз?

– Нет, ему насрать на всё, что вы здесь творите.

– Леду?

– Ещё тот мудак, но безобидный.

– Тогда кто? Кто управлял Марджори?

Улыбаясь, склоняюсь ниже к его уху.

– Моя девочка. Она и есть кукловод.

Лицо Карстена вытягивается. В его глазах пробегает недоверие, непонимание и страх. Вот что мне нужно. Последнее.

– Мира?

– Знаешь, я за последнее время так часто говорил слово «любимая» и слышал в ответ «мон шер», что это стало чем-то очень пресным и фальшивым. А вот моя хитрая, выносливая и сильная девочка сделала вас всех. Эрнест Райз вырастил довольно интересную соперницу для тебя. И ты проиграл. А если прибавить ко всему этому настоящего преступника, то вышла забавная история. Побереги себя, Карстен. Ты уже не в том возрасте, чтобы так бездумно разбрасываться своей жизнью. Это твой чистовик, так заполняй его с умом и не вынуждай вносить редакторские правки. Не сдохни, – хлопаю его по щеке и, разворачиваясь, выхожу из палаты.

Проверяю время и вижу на мобильном сообщение от Марджори. Хорошо. Всё хорошо.

Сажусь в машину и направляюсь на встречу с ней. Самое интересное то, что на флешке, которая у неё, установлена очень забавная программа. Она может показать документы только один раз, а затем она отформатируется автоматически и сотрёт всё, что было на ней.

– Ну что? – Поворачиваю голову к Марджори, севшей в машину.

– Забрала. Расплатилась с ним… хм, ядом, – она цокает и передаёт мне другую флешку.

– Молодец. Оригинальное прощание, – усмехаюсь я.

– Леду мне позвонил.

– Что хочет?

– Чтобы я приехала как можно быстрее в университет. Он чуть ли не плачет и явно напуган.

– Значит, ад приближается. Нам следует скорее всё сделать и улизнуть…

– Нет. Я поеду туда. Это займёт не так много времени. Я хочу и с ним попрощаться. Ради этого я столько лет терпела эту скотину, которая променяла меня на стерву из сестринства. Из-за него я потеряла всё и теперь ни за что не упущу шанса сказать ему всё в лицо, – зло шипит она.

– Чёрт, Марджори…

– Отвали, Рафаэль. Я здесь решаю, что мы делаем дальше. И ты едешь передавать материалы, а затем снимешь все деньги. Будешь ждать меня у ворот, пока я поговорю с Леду и поставлю жирную точку в наших отношениях. Ты понял меня?

– Ладно, как хочешь. Ты же знаешь, я сделаю так, чтобы ты была счастлива. Тебя подбросить? – Шумно вздыхаю я.

– Нет. Заказала такси, и мне надо подготовиться. Я хочу быть собой, а не той уродиной, которой была там. Жди меня у ворот, а если тебя не будет…

– Да-да, ещё поугрожай мне сейчас, после того как я убил шестерых человек, – закатываю глаза.

– Прости, я вся в таком предвкушении. Меня даже потряхивает от адреналина. Всё получилось, Рафаэль. И я больше не хочу звать тебя «мон шер», меня это бесит. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, ты сделал меня счастливой. И скоро я буду самой счастливой, мы начнём новую жизнь. Ты и я. Я хочу детей и семью. И мы богаты, Рафаэль. Мы так богаты, – радостно говорит она, обнимая меня, и улыбается.

– Вот это мне нравится. Улыбайся. Ещё чуть-чуть, и я непременно куплю тебе самый огромный бриллиант в мире. Я тоже хочу детей. Много детей. От тебя, – она вся расцветает и кивает мне.

– Люблю. Люблю. Люблю.

Марджори выскакивает из машины и посылает мне воздушный поцелуй. Улыбаясь, смотрю, как она пересаживается в такси.

Моя улыбка сползает. Поправляю зеркало заднего вида и в который раз наблюдаю за тем, как всё меняется перед глазами. Ещё рано… нельзя. Наши дети. Её и мои. Они будут прекрасным подарком за всю боль в нашей жизни. Будущее.

Прячу флешку в карман и разворачиваю машину. Осталось последнее. Решающий шаг. Ещё один шаг, и конец.

Доезжаю до салона аренды и сдаю машину, получая страховой взнос обратно. Отправляю сообщение о том, что всё идёт по плану, и заказываю такси.

Обхожу университет по периметру и пролезаю наружу через дыру в земле. Я постоянно хочу позвонить Белчу. Чёрт, нет. Держаться. Я не должен. Ещё очень рано, я потеряю всё это дерьмо внутри себя. Я обязан быть грязным и лживым ублюдком.

Терпи… терпи, Рафаэль! Терпи!

Мой взгляд обращается к дому сестринства, когда я прохожу недалеко от него. В её спальне горит свет. Не смотреть. Нельзя.

Дохожу до здания администрации и поднимаюсь на второй этаж.

– Мистер Лоф, – мне кивает офицер.

– Доброе утро. Мистер Леду?

– У себя.

Набавляюсь к кабинету, где уже всё готово. Ловушка горит в нетерпении. Кто бы сомневался, что Марджори в неё угодит? Её желание самой увидеть падение бывшего любовника и, по её мнению, предателя, всегда стояло на первом месте. Она бы ни за что не упустила этот шанс. И ей его с радостью предоставили.

– Мистер Лоф.

– Мистер Леду. Она уже едет к вам.

– Хорошо. Мисс Райз в порядке?

– Ещё не узнавал, но вы можете быть спокойны. Ей ничто больше не угрожает, – киваю я.

– Слава Богу. Я так виноват перед ней. Бедная девочка и какая сильная. Я…

– Позже. Вы это скажите ей позже, а сейчас вам предстоит заплакать, чтобы вытащить из Марджори все признания. Вы выучили то, что я вам написал? – Перебиваю его, поглядывая на часы.

– Да, конечно. Я ведь согласился играть по вашим правилам, чтобы прекратить этот ад.

– Отлично, тогда я отправлюсь на место.

Выхожу из кабинета и скрываюсь в одной из комнат для совещаний. Той самой, где судили Миру. Это своеобразное напоминание о том, что будет с каждым, кто хоть пальцем её тронет. С каждым.

– Она вошла на территорию. Всем приготовиться.

– Позиция три.

Стук моего сердца отдаётся в ушах, и я глубоко вздыхаю. Хоть у меня и достаточно записей её признаний, но всё же лучше именно такое, чтобы поймать с поличным. Мои улики слабые, а вот эта будет бомбой.

Стук каблуков раздаётся по коридору.

Покурить бы… очень хочется курить.

– Месье Леду, что произошло?

– Марджори, я…я не знаю, что мне делать. Эмира Райз… сегодня утром её нашла одна из её сестёр с перерезанными венами в спальне. Она… она… мертва.

– О, Господи. Боже мой, поэтому так тихо? Ты отослал всех?

– Да, я… организовал им задания в главном корпусе, а потом автобусы. Ту девушку мне пришлось ударить… я… взял и ударил её, чтобы она не кричала и не… Я не знаю, что делать дальше. Я не знаю. Эмира Райз мертва. Единственная дочь Эрнеста Райза покончила с собой здесь, и… помоги мне…

Бросаю взгляд на часы и поднимаюсь с пола. Показываю кивком головы офицерам полиции, что я хочу выйти.

Не могу. Я уже больше не могу. Я хочу знать, что слёзное признание Леду – ложь.

Выхожу на улицу и достаю мобильный из кармана джинсов. Набираю Белчу. Он долго не подходит к телефону.

– Да… да. Ты где? У тебя всё хорошо? – Тихо произносит Белч.

– Как она?

– Ну, как тебе сказать. Хреново она. Кажется, немного двинулась головой и не только ей. Она не верит. Ни одному слову не верит, и я бы не поверил. Так что «хреново» – отличный ответ.

– Ясно.

Прикрываю глаза, прислоняясь к стене.

– А что у тебя? Ты… её уже поймали?

– Она здесь. Недалеко от вас. Ей устроили тет-а-тет с Леду, и она должна показать своё истинное лицо. Её посадят, Грог в курсе происходящего, и я уверен, что он не позволит ей снова приблизиться к Мире. Ещё немного, и всё закончится, – сухо отвечаю я.

– Понятно. Значит, ты придёшь сюда? Ты сам поговоришь с Мирой и расскажешь ей всё?

– Я пока не знаю. Я ещё не перестроился, да и рано это делать. Нельзя праздновать победу до тех пор, пока не будет стопроцентного убеждения в этом. Главная ошибка новичков.

– Раф, тебе надо поговорить с ней. Тебе она поверит, а мы хоть на головах будем стоять и ничего не сдвинем с мёртвой точки. И ты ей нужен. Очень нужен…

– Мне нужно идти.

Сбрасываю звонок и убираю телефон.

Стою на холодном ветру один, и мне уже не холодно. Моя жизнь в последнее время часто меняется, и я боюсь думать о чём-то постоянном. Это только начало моего пути, а я уже так устал от него. Так и проверяется желание человека жить дальше и бороться за свои мечты. Можно вернуться обратно или продолжать. Если вернуться, то уже вернёшься не тем человеком, которым был раньше. Всё станет чужим. Если продолжать, то ты будешь дальше меняться и тоже встретишься с тем, что всё чужое. Это даже не риск. Это просто жизнь, которую следует принять или добровольно, или насильно.

За спиной раздаются громкие голоса, и я отталкиваюсь от стены.

Блять, сколько времени я здесь простоял? Придурок.

– Убрать всех с проходной. Очистить дорогу, – отдаётся приказ.

Неужели?

Моё сердце слабо, практически незаметно оживает. В последний раз я чувствовал это едва заметное тепло прошлой ночью.

Я люблю тебя…

Это выглядело очень жалко, но я хотел, чтобы она об этом знала.

Наблюдаю за тем, как пять человек проходят мимо меня быстрым шагом и удаляются, к ним навстречу идут ещё несколько. Они рассредоточиваются по всей дорожке, образуя живой коридор. Некоторые входят в главное ученическое здание, чтобы контролировать ситуацию.

Поворачиваюсь к входу и встречаюсь взглядом с главным офицером. Он кивает мне.

Это правда. Всё получилось.

– Ты не можешь так со мной поступить… ты не можешь, – слабый голос Марджори слышится уже совсем близко.

– Лучше тебе ничего не говорить сейчас. Ты уже достаточно сказала, – резко обрывает её директор.

Они выходят.

Наши глаза с Марджори встречаются. Она бегло осматривает мои руки, затем свои в наручниках. Бледнеет.

– Он был со мной. Он мой сообщник. Этот человек убил Эмиру Райз! Он убил не только её, но ещё и шестерых человек! У меня есть доказательства! – Кричит она, дёргаясь в мою сторону.

– Сочувствую, Марджори, но Эмира Райз жива и в данный момент чувствует себя превосходно, как и все остальные, чего не скажешь о тебе. Интересное было представление, не так ли? – Язвительно усмехаюсь я.

Я ждал только этого момента. Ждал, когда моя кровь забурлит от попавшего в неё адреналина победы. Я предвкушал приближение фееричного конца. А на самом деле ничего. Мне противно. От меня воняет. Я не могу отмыться от Марджори, и меня тошнит от самого себя. Я хоть и улыбаюсь, но это игра, которой я быстро научился за столь короткое время. Всё это игра, и быть собой в ней – непозволительная роскошь. Мне страшно… страшно возненавидеть себя всей душой за то, что было до этой минуты.

– Мистер Лоф, вы можете идти. Вы свободны, – произносит мистер Леду.

– Я пройду с вами до выхода. Хочу быть уверен в том, что она сядет в полицейскую машину, – тихо объясняю я своё присутствие.

– Хорошо, а потом зайдём в мой кабинет.

Марджори снова кричит, пытаясь обличить меня. Бросается обвинениями, и ей вновь напоминают, что всё, что она скажет сейчас, будет использовано против неё. Эти слова я заучил с раннего детства. Я бегал от полицейских, а сейчас иду рядом с ними. Это смешно. Я настоящий преступник, а они не поняли ни черта. Идиоты.

Странный топот… да, именно это заставляет меня остановиться. Что-то не так. Угроза. За спиной.

В момент, когда я оборачиваюсь, хватая мистера Леду по инерции за руку, и отталкиваю в сторону, мимо меня проносится вихрь. Самый настоящий вихрь, сопровождающийся с криком.

Одна секунда. Никто не понимает, что происходит.

Марджори падает спиной на землю, а её голова лежит между ног Миры. Её глаза бешеные, полные ненависти и жажды мстить. Мистер Леду дёргается, но я лишь крепче хватаю его за руку, не мешая ей.

– Ни черта! Я не согласна с таким решением! Я! Не! Согласна! – Кричит Мира, её ногти с силой царапают лицо Марджори, она выдирает её волосы и снова проходится по её лицу, снимая чёртову кожу. Красные, кровавые линии и громкий визг. Это занимает всего несколько мгновений, но за них, Марджори превращается в то, что сделала с моим сердцем. Оно разобрано в клочья. Оно изранено. Оно в крови.

– Мисс Райз!

– Уберите девушку!

– Что вы стоите?

Миру пытаются оттащить от Марджори, но она двигает ногами, упираясь в плечи визжащей женщины, и тянет её за волосы. Несколько мужчин отдирают Миру от Марджори, и в её руках оказывается приличный кусок волос. Мира кричит, дёргается в их руках и проклинает её.

А я люблю… вот так просто… беру и люблю. Самая сильная девочка на моей памяти. Самая любимая…

Глава 25

Мира

Меня трясёт от адреналина, когда Белч затаскивает меня в дом. Я продолжаю кричать. Открываю рот и кричу. Мне мало боли… мало боли этой суки. Мало!

– Мира… всё успокойся. Она запомнит этот день, – Белч опускает меня на кровать, но я подскакиваю с неё, зло сжимая руки.

У меня всё болит. Всё тело. Я ударилась, наверное, когда налетела на эту гадину. Я ничего не соображала. Я только хотела отомстить ей. Оставить вот такие же грёбаные раны, какие она оставила на мне. Я хотела крови…

Опускаю взгляд на свои руки, и под ногтями вижу грязь её кожи, кровь и волосы. Эти волосы, которые ОН трогал и гладил. Эти волосы, которые ОН целовал. А где ОН? Я его не видела. Ничего не видела… только голова теперь кружится.

Мои ноги отказываются стоять, и я понимаю, что вот-вот упаду. Белч успевает меня подхватить и усадить обратно. Сиен вкладывает в руку бокал воды и помогает сделать глоток. Мои зубы стучат о бокал, но я делаю глоток и дёргаю головой.

– У тебя кровь, Мира. Чёрт, я надеюсь, что швы не разошлись. Я неспециалист в этом, – кривится Белч, смачивая полотенце и вытирая мои руки.

– Надо посмотреть, – кивает Сиен.

А я не двигаюсь, позволяя всё сделать друзьям… да, друзьям. Перевожу взгляд то на Сиен, то на Белча, и осознаю, что это мои друзья. Они меня поддержали, дали мне эту малую возможность свершить правосудие, и только когда полиция оттащила меня, спрятали за собой и утащили оттуда. Друзья.

– Я перевяжу снова. Немного кровит, но это и понятно, так драть другого человека ногтями. Да ты опасна, Эмира Райз, тебе никакое оружие не нужно, чтобы убить человека. Ты его раскромсаешь руками. Я с тобой дружу, – натягивая улыбку, произносит Белч, поднимая на меня взгляд.

– Мира, – Сиен поднимается с пола и садится рядом со мной. Она берёт моё лицо в руки и улыбается. В её глазах блестят слёзы.

– Всё. Ты понимаешь это? Всё закончилось. Кукловода больше нет. Мы свободны, слышишь? Всё получилось. Марджори в тюрьме, Всадники нам не страшны. У тебя это получилось, Мира, – шепчет она, пока Белч протирает мои раны и бинтует снова руки.

Сиен убирает ладони с моего лица.

– Мы должны закатить самую громкую вечеринку в истории, ведь мы победили. Никто не мог, а мы смогли. И плевать на то, как это было сложно и больно. Мы выиграли, Мира. Мы выжили.

– О, да, Сиен, сейчас не самое удачное время для пьянки. Особенно ей. Дай Мире немного прийти в себя и отдохнуть. Да и на себя в зеркало посмотри. У тебя лицо цветёт, – цокает Белч.

– Ну, я имела в виду не прямо сейчас, а ближайшее время, ведь мы это заслужили. К слову, ты, Бернардо, сам виноват в цветении моего лица, и уж кто-кто, но ты не можешь меня осуждать за желание отпраздновать победу, – парирует подруга.

– Ты мне до последнего дня будешь это припоминать, а? Это нечестно. Победы не было бы, если бы я не бил тебя по-настоящему. Это обидно. И я извинился. На самом деле я извинялся чёртову дюжину раз, – супится Белч.

– Прости, но у меня так… меня разрывает от радости! Я так рада! Ура! – Сиен подскакивает с кровати и кружится.

– Ты больная, – улыбается Белч, поднимаясь на ноги.

– Нет, я счастливая! Я люблю тебя! Я так…

Я люблю тебя…

– А где он? – Мой тихий голос перебивает смех Сиен, и она поворачивается ко мне, как и Белч.

– Как где? – Удивляется парень.

– Где он? Его там не было? Он сбежал? Скрылся? Обманул? – Сухо перечисляю я.

– Мира, – подруга хмурится и бросает странный взгляд на Белча. – Рафаэль был там. Стоял рядом с месье Леду.

– Нет, я его не видела. Я…

– Мира, он был там. Раф удерживал месье Леду, чтобы он не помешал тебе уродовать Марджори, – уверяет меня Белч.

Это ложь. Я не помню этого. Я и директора не помню.

Он был там? Он был близко, и так больно.

– Тебе нужно отдохнуть, ладно? Да и я бы не прочь выспаться, – Белч собирает окровавленные бинты с пола и выпрямляется.

– Я полежу с тобой, хочешь? Или ты проголодалась? – Заботливо интересуется Сиен.

Они рехнулись? Какой отдых? Какая еда? Я несчастлива. Под моими ногтями до сих пор кровь Марджори, и вокруг меня ядовитая вонь. Её вонь.

– Или мы могли бы заказать что-то, да? К примеру, пиццу? – Предлагает Белч.

– Да, или японскую кухню. Вообще, мы можем сейчас собрать вещи и съездить в горы. Хотя бы на сутки, пока всё не войдёт в свою колею, – быстро кивает Сиен.

– Отличная мысль. Свежий воздух, снег и, хотя бы какое-то напоминание о том, что скоро Рождество, – поддерживает свою девушку Белч.

А я смотрю на них, как на инопланетян.

– Я люблю Рождество. И я совсем забыла о том, что надо бы купить подарки. Мы могли бы их сегодня выбрать, да, Мира?

– Или завтра? Зачем спешить? Лучше обдумать хорошо то, что попросить у Санты, – улыбается Белч.

Какого чёрта?

Они говорят со мной, как с умалишённой, а я нормальная. Относительно, но нормальная. Какую чушь они несут!

– Я бы…

От двери раздаётся покашливание, и мы все поворачиваем головы в ту сторону.

– Молодые люди, приношу свои извинения за то, что нарушаю ваше планирование праздников, но я бы хотел переговорить с мисс Райз лично, – произносит месье Леду, поправляя пальто.

– Хм, да… да, конечно, – тушуется Белч.

– Я бы хотела остаться. Мира сейчас не в лучшей форме, да и…

– Со мной всё хорошо. Оставьте нас, и это мой дом, смею напомнить, так что я буду распоряжается всем, что здесь происходит, как и сама могу ответить о своём самочувствии, – резко обрываю подругу.

Да, в конце концов, хватит уже делать вид, как будто вокруг нас бабочки и цветочки. Дурдом какой-то!

Ребята переглядываются.

– Я буду… если что внизу, – тихо бормочет Сиен, и Белч уводит девушку за собой, закрывая дверь в мою спальню.

– Вы пришли для того, чтобы меня отчитать, месье Леду? Можете не утруждать себя, мне плевать на это. Я сделала то, на что имела полное право, – уверенно произношу я. И вот бы ещё встать, но я не могу. Адреналин закончился в моём теле, и я чувствую себя паршиво. Голова словно ватой набита, да и ноги дрожат.

– Нет, мисс Райз, я сделаю вид, что ничего странного не было, или я попросту этого не заметил. Я пришёл к вам, чтобы для начала поинтересоваться о вашем самочувствии и предложить какую-то помощь. К примеру, тайно госпитализировать вас или пригласить медсестру, чтобы она вас осмотрела, – спокойно говорит он, переводя взгляд на мои забинтованные запястья.

– Мне ничего не нужно. Я в порядке, – отвечая, закрываю кофтой бинты.

– Хорошо, раз вам так угодно, мисс Райз. А также я бы хотел вас поблагодарить за всё, что вы сделали лично для меня. И извиниться за то, что обвинял вас, не имея на это права. Надеюсь, что впредь вам не придётся подвергать себя опасности из-за меня. Я понял всё. И вы были правы, когда предупреждали меня. Спасибо, мисс Райз, за то, что всё же остались на своей стороне, – обескураженно приподнимаю брови.

– В ближайшее время я бы хотел предложить вам отдохнуть несколько дней перед тем, как вернуться на занятия. Ваши друзья нашли хорошие варианты для отдыха, воспользуйтесь ими, а я договорюсь с преподавателями. После того как вы вернётесь, я буду ждать вас в своём кабинете, чтобы обсудить перемены во вверенном мне учебном заведении. Если вам будет что-то ещё нужно от меня, то вы можете это высказать прямо сейчас, – добавляет он.

– Нет, мне ничего не нужно. Со мной всё хорошо. Мне не привыкать, – да я в шоке оттого, что этот человек пришёл сюда и так честно признался в своих ошибках передо мной. Перед девчонкой, которая вечно его унижала при каждом удобном случае.

– Лучше вам, действительно, к этому не привыкать. Вы достойны того, чтобы вами восхищались, мисс Райз. Вы можете гордиться собой, – месье Леду дарит мне искреннюю и полную доброты улыбку. Надо же…

– Но всё же, если вам будет что-то нужно, то сообщите мне об этом. А сейчас я желаю вам скорейшего выздоровления и хорошего отдыха. Не забывайте, что через две недели вы отправитесь на бал в качестве выдающейся ученицы нашего университета, – напоследок он кивает мне и выходит из моей спальни.

Смотрю на закрытую дверь, и мне мало. Чего-то, а точнее, кого-то не хватает. Рафаэля. Его нет. И я не спросила, что его ждёт за все преступления, что он совершил. Меня это не должно волновать. Он обманул всех. Я уверена, что та история, которую мне рассказали Белч и Сиен – ложь. Я боюсь верить… боюсь, ведь нас именно он без какого-либо сожаления так легко предал. И может это сделать снова.

Подруга входит в мою спальню, ожидая, что я расскажу ей о своей беседе с месье Леду. Я лишь качаю головой и отворачиваюсь.

– Может быть, поспишь? Я принесу тебе успокоительного…

– Хватит уже, – прикрываю на секунду глаза.

– Хватит обращаться со мной, словно я кукла. Я в порядке. Иди к Белчу, месье Леду дал разрешение отдохнуть, так воспользуйтесь этим. Просто оставьте меня в покое, – тихо добавляю я.

– Ладно. Но если что, то ты позвони.

Киваю и жду, когда меня оставят одну.

В моей голове всё смешалось. Я даже думать не хочу больше. Снимаю с себя кроссовки и опускаюсь на пол, потому что забраться нормально в кровать не могу. Руки болят. Они даже не двигаются, как и всё тело.

Я просто сижу и смотрю перед собой.

Я в порядке. Правда, наверное, это нормально ничего сейчас не чувствовать.

Голосов в доме не слышно. Никого нет. За окном зажигаются фонари, а я сижу. Очень пить хочется, но я не в силах встать. Я смотрю и смотрю в темноту, а в голове такая пустота. И что дальше? Я не знаю.

Мне обидно. Почему-то очень обидно быть одной. Я завидую Белчу и Сиен. Как такое возможно? Как люди могут так легко понимать друг друга и прощать? Как им удаётся сохранить свою любовь? Как?

Темнота ещё больше наполняет комнату и, кажется, что я даже немного дремлю, когда появляется свет. Утро уже? Я не помню.

Приоткрываю глаза и снова закрываю их. С одной стороны, мрак, с другой слабый свет. Кто-то включил лампу на моём столе и ходит здесь. Я слышу шаги.

– Сиен, я же сказала, уходи, – слабо шепчу я.

– Я уйду, но сначала помогу тебе лечь, хорошо?

Моё сердце ухает куда-то вниз. Распахиваю глаза. Это не Сиен. Это даже не Белч.

Мой взгляд встречается с его. Он смотрит на меня, а я на него. И так очень долго. Рафаэль не двигается. И я уже верю в то, что сошла с ума. Это не он… он изменился, а сейчас снова прежний. Нет… это что-то в моей голове из-за потери крови, и только.

Но фигура начинает двигаться. Его рука поднимается и тянется к моей щеке, отчего я с ужасом понимаю, что не сплю. Дёргаюсь и отодвигаюсь.

– Не бойся, пожалуйста. Я только положу тебя в постель и уйду. На другое у меня не хватит смелости, – шепчет. Сглатывает и опускает руку.

– Ты… что ты хочешь от меня? Что ещё тебе нужно? Какой план у тебя теперь? Она передала тебе что-то, и ты продолжаешь? Убирайся… убирайся отсюда, – хрипло произношу я.

– План всегда был один – защитить тебя…

– Это ложь. Ты запудрил им мозги, но со мной сделать это тебе не удастся. Ещё раз у тебя это не выйдет, – отодвигаюсь от Рафаэля и опираюсь на руки, но сразу же одёргиваю их, скуля от вспышки боли. Чёрт…

– Мира, не делай этого. Дай мне хотя бы помочь тебе не дать причинить себе боли. У тебя швы разойдутся. У тебя же…

– А какая тебе разница? – Зло шиплю я. В глазах собираются слёзы.

– Огромная. Ты же верила в меня. Ты же говорила, что ждёшь знака, – он придвигается ко мне, а я не могу двинуться.

– Ты трахался с ней. Ты жил с ней. Ты изменил мне. Ты грязный и вонючий. Ты играл со мной. Ты меня использовал. Ты унизил меня. Ты просто кусок дерьма, Лоф. Ты, прогнивший в своей лжи козёл. Ты целовал её и любил её. Ты усмехался над моей верой в то, чего никогда не было. Ты причинил мне столько боли, от которой я дышать не могу. Ты убил всё внутри меня. Ты. Это был ты, – горько шепчу я, хлюпая носом.

– У меня не было выбора. За мной следили. Везде установлены камеры, и я не имел права на ошибку, Мира. Думаешь, мне легко было делать вид, что ненавижу тебя, издеваться над тобой и трахать её? Нет. Да, я грязный. Я не могу отмыться. Я хочу отмыться и не могу. Но я никогда не предавал тебя. В сердце не предавал. Посмотри на меня, сейчас я такой же, каким ты видела меня в последний раз? Присмотрись, прошу тебя, – Рафаэль дёргается в мою сторону и обхватывает моё лицо ладонями. А я хочу сбросить его руки. Хочу закричать, но крик застревает в горле.

Он смотрит в мои глаза. Бегает взглядом по лицу, а я лишь чувствую эту вонь. Её вонь вокруг нас.

– А теперь смотри внимательно, – шепчет он, крепче удерживая меня.

Я только открываю рот, чтобы возмутиться, сказать что-то отвратительное и гнусное, как вдруг глаза его становятся жёсткими и бесчувственными. Их цвет остаётся прежним, но они блестят сталью и ненавистью. Его лицо приобретает суровые черты, говоря о том, что вот-вот ударит меня, уничтожит и убьёт. От этого по спине проносятся мурашки ужаса. И я вижу того, кто однажды бросил мне в лицо самые ужасные слова. В тот день, когда я услышала своими ушами подтверждение его измены.

А потом всё резко меняется. Сам Рафаэль меняется и становится прежним. Вот таким, каким я любила. Его глаза излучают любовь и нежность, боль и раскаяние. Они печальные и в то же время тёплые, живые.

Я не могу в это поверить. Это невозможно так быстро и резко меняться.

– Я узнал о том, что Марджори кукловод, когда снова начал копаться в деле о той ночи, когда был под наркотиками. Ты сказала, что Карстен якобы слышал твои проклятья, но я был уверен в том, что в кабинете мистера Леду нет камер. Единственный человек, который был там, она. Я убедился в этом и, признаюсь, что на некоторое время потерял себя. Я возненавидел тебя. Я возненавидел себя. Я хотел отомстить, но не знал кому. Я смотрел на своё отражение в зеркале и видел там незнакомого человека. Жестокого и бесчеловечного. Я впадал из крайности в крайность некоторое время, пока не научился это контролировать. Я не всегда помнил о том, что обещал тебе, но всегда чувствовал тебя внутри себя. Прости меня, пожалуйста, но другого выхода у меня не было, кроме как, только убедить тебя в своей ненависти. Это то, чего они ждали. Это то, что позволило мне войти в круг избранных и работать с ними. Да, я изменял тебе. Но не по собственному желанию, а благодаря таблеткам. Это всё было ложью, и её спланировал я. И я горжусь тобой, Мира. Я гордился каждую секунду, пока наблюдал за тобой. И я не переставал тебя любить, – Рафаэль приближается к моему лицу, но я вовремя отворачиваюсь. Мне так противно.

– Не прикасайся ко мне, – с отвращением шиплю я, ударяя по его рукам своими. Отпускает и отодвигается.

– Ты отдал ей то, что принадлежало мне. Ты обещал, что никогда не изменишь мне. Ты клялся в любви, а сам так легко всё предал. И всегда есть выбор. Ты прикрываешься обстоятельствами, потому что сам этого хотел. Можно было найти уйму вариантов, но ты выбрал тот, что тебе был ближе по духу. Предательство и обман. Ты клятвенно уверял меня в том, что мы команда, и мы вместе, что бы ни случилось. И ты всё разрушил. Я тебе не верю больше. И я тебя не люблю. Я никогда не смогу снова полюбить того, кто заставил меня сходить с ума от боли и видеть, как он живёт с другой и улыбается этому. Ты украл у меня всё и теперь приходишь сюда, чтобы извиниться, и думаешь, что этого достаточно? Нет, этого никогда не будет достаточно. И лучше бы мне умереть там от ран, которые именно ты оставил на моей коже, чем сейчас видеть то, как непринуждённо ты научился манипулировать мной и подстраиваться под те обстоятельства, которые тебе выгодны. Ты прекрасно продемонстрировал то, что не делает тебя особенным, Рафаэль. Ты доказал то, что ты стал хуже, чем мой отец. Он хотя бы не требует от меня ответной любви и не лжёт о ней. Ты противен, – мне больно произносить каждое слово, и это тот миг, когда моё сердце обливается кровью и оживает после стольких потрясений. Может быть, у меня проходит шок, и я теперь могу ужаснуться тому, как же он ненавидел меня всё это время. Или же это что-то другое, но принять всё так легко я не могу.

– Мира, пожалуйста, я ведь вернулся к тебе. Я всё это делал ради тебя и нас. Думаешь, мне не больно было? Думаешь, это всё так легко? Ни черта. Не позволять себе думать о тебе. Не разрешать себе ни одной эмоции, глядя на тебя. Не реагировать на твои слёзы, которые разрывали сердце. Не отвечать на твои мольбы, когда разум взрывался от мучений. Я не ожидал того, что ты поймёшь меня. Но и не ожидал, что так жестоко оттолкнёшь, когда я собирался с духом столько часов, чтобы прийти сюда и сознаться во всём. Я не лгал. Ни разу тебе в прошлом не лгал и не собираюсь этого делать сейчас. Да, я изменял, но от этого мои чувства к тебе не прошли. А ты сравниваешь меня с ублюдком, который никогда о тебе не заботился. Ты сравниваешь меня с мразью, бросившей тебя в этом аду одну и плюющей на тебя с высокой башни. Он ни разу не помог мне, а я просил и умолял его, потому что твоя жизнь была в опасности. А ему было всё равно, он лишь требовал от тебя выживать, иначе ты ему не нужна. И всё это я сделал только ради тебя. Ты жестока не ко мне сейчас, а к себе. И за что? За секс? За поцелуи? Они для тебя важнее того, что ты жива? – С таким ужасом выговаривает он, отстраняясь от меня всё больше и больше.

– Да… да! Для меня нет ничего старшее, чем предательство! Я ни разу не изменяла тебе, даже с Оливером, хотя могла, чтобы доказать свои слова! Я даже в мыслях себе этого не позволяла! Да я могла быть с Карстеном, и всё было бы прекрасно! Но нет, слышишь? Я не пошла на это, а ты так легко лёг с ней в одну постель! Ты любил её там! Ты предал меня именно там! И нет у тебя сердца! У тебя вместо него кусок дерьма, ради которого ты жопу рвал, потому что выслуживался перед моим отцом! Я ненавижу тебя! Ненавижу! – Выкрикиваю я.

Рафаэль заметно бледнеет, и мне больно. Он даже не понимает того, как чудовищны для меня эти признания. Я не могу простить… я боюсь прощать. Это ведь… так будет и в следующий раз, и в следующий, а буду постоянно принимать его и унижаться, чтобы он мог использовать меня дальше! Нет! Я не хочу!

– Я искала для тебя оправдания каждую секунду своей жизни. Я искала и искала. Я выдумывала их для тебя, а ты? У тебя нет оправданий! У тебя ничего нет! Любовь не такая! Ты врёшь сейчас! Ты издеваешься дальше, потому что не завершил своё дело! Что ты хочешь? Чтобы я с ума сошла? Так я сошла! И раны, нанесённые мне тобой, намного болезненнее, чем любые другие, потому что тебя я, действительно, любила. Всем своим сердцем или тем, что от него осталось. Я любила тебя. Я боготворила тебя, а ты отвернулся. Ты отвернулся тогда, когда я нуждалась в тебе. Ты всегда так делал, и с меня достаточно. Между нами уже давно стоит точка. Слишком давно, чтобы что-то менять. Как я могу тебе верить сейчас, когда ты идеально умеешь лгать? – Я замолкаю, позволяя ему сказать хотя бы что-то вразумительное. Что-то такое ценное, что заставит меня не изводить себя сейчас. Но нет. Рафаэль молчит. Смотрит в мои глаза и ему даже не стыдно.

– Знаешь, что самое ужасное для меня? Это то, что от тебя я получила достаточно синяков и шрамов. Ты безжалостно отлупил, изнасиловал, изрезал, бил, извёл и обоссал меня. На моём теле сотни напоминаний о том, что ты делал со мной, и какой путь я прошла, чтобы жить во лжи, которую ты создал. И я верила. Я до последнего пыталась сохранить тепло внутри себя и не смогла. Ещё несколько часов назад, если бы я увидела тебя, открыв глаза, вероятно, мыслила бы иначе. Но не сейчас. Я достаточно убеждена в своих выводах. Ты её и пальцем не тронул. Ты дарил ей наслаждение, удовольствие, свидания, подарки, самого себя. Ты дарил ей всё, чего никогда не преподносил мне. Ты был с ней тем, кого я любила. Её кожа не тронута тобой. Она цела и невредима. Она могла ходить, когда я, после того как ты изнасиловал меня, едва могла жить. Она смела говорить, когда я не в силах была слышать саму себя и свой голос. У неё была возможность дышать свободно, когда я боялась это делать. Ты не отомстил ей за меня, и все твои жалкие слова сейчас ничего не стоят. Мне самой пришлось ответить ей тем, во что ты превратил меня. Это больно. Именно это больно. Ведь я всегда была одна в той любви, о которой ты лгал. А рядом с ней ты стал частью чего-то большего, чем со мной. Ты сделал её счастливой, а меня разрушил. Вот причина, по которой я не верю тебе. Со мной ты обращался иначе, чем с ней. Со мной ты позволял себе проявить всю ту жестокость, которую якобы презирал. А её ты оберегал от всего. Ты…

– Я посадил её, Мира. Я сделал всё для этого и вёл себя так, чтобы она села пожизненно, и спас тебя, мистера Леду, Сиен, Белча и других от Всадников. Я не хотел таким быть, но мне пришлось. Ты сама говорила о том, что обстоятельства заставляют нас прогибаться под себя и искать варианты. А тебе важно то, что я не ударил её. Это глупо. Я сломал её жизнь, а твою защитил. Разве это не стоит того, чтобы хотя бы подумать о том, через что я прошёл из-за всех вас? Ты думаешь, я счастлив? Ты думаешь, мне приятно сейчас слышать от тебя подобное? Нет. Я в ужасе от того, какой мразью предстал перед тобой. И я знаю обо всех страданиях, через которые ты прошла, но и я тоже. Меня не было бы здесь сейчас, если бы мне было насрать на тебя. Я позволил бы тебе умереть там, у меня был шанс стать свободным от твоего отца и твоего мира, но я этого не сделал. Я усыпил тебя раньше, чтобы ты могла быстрее восстановиться. Я отобрал у многих будущее, чтобы оно было у тебя. Твои слова и выводы обо мне в данную минуту просто жестоки. Да, я совершал ошибки, потому что твой мир был для меня новым. Но я сумел выиграть в нём, и эта победа мне была не нужна без тебя. Я выиграл, и в то же время, получается, проиграл всё. Если тебе важно моё отношение к ней, то это всё было иллюзией любви, а с тобой всё было настоящим. Мне не нравилось то, что я делал. Мне это было противно, – возмущаясь, Рафаэль то повышает голос, то понижает его.

– В ту ночь. В ту ночь, когда ты пошёл к ней, чтобы трахнуть на моих глазах, тебе тоже этого не хотелось? – Горько усмехаюсь я.

– Нет. Не хотелось, я был вынужден, – кивает он.

– И это ложь. Тебя никто не заставлял этого делать. Да, она была здесь, но и у тебя могло быть миллион оправданий, чтобы с ней не видеться. Но ты пошёл туда, потому что хотел этого. Ты пошёл к ней сам, хотя не было причин это делать. Она тебя не ждала, а ты пошёл. И это прекрасное доказательство того, что ты лжёшь сейчас и оправдываешься, чтобы продолжить свою игру со мной. Ещё один случай. Когда ты душил меня. В ту минуту я знала о том, что тебе и это нравится. Я поняла это, даже без твоих признаний. Ты ненавидел меня в ту секунду не потому, что так надо, а потому что это был ты настоящий. Ты и сейчас играешь свою роль, пытаясь доказать мне что-то, но это всё ложь. Чёртова ложь, в которой ты заставил меня жить. Ты изучал меня. Ты забрался в моё сердце и резал его медленно. На кусочки. А её ты оберегал от всего. И не ври о том, что я сейчас не права. Не ври, потому что это худшее, что ты можешь теперь сделать. Не ври. Я тебе не поверю. Ты понял, что я не могу причинить тебе боль. Когда я подняла пистолет, ты осознал, что я слаба, и убедился в том, как хорошо отыграл свою партию. Да, я не смогу этого сделать ни сейчас, ни завтра, ни через год. Я никогда не смогу причинить тебе физическую боль, а ты легко это делал со мной. Я уже даже не говорю о душевных ранах, которые сейчас становятся острее. Но я привыкла к тому, что никогда не смогу найти в этом мире любовь для себя. И я больше не буду её искать. Ни с тобой, и не в этой жизни. С меня хватит. Уходи, я не буду препятствовать тебе в построении собственного будущего, но и в моё ты не лезь. Путь тебе туда теперь заказан. Убирайся из моей жизни и из моего сердца. Оно тебе больше не принадлежит, – пытаюсь подняться, и мне это удаётся с огромными мучениями. Мои ноги трясутся. Меня бросает в холодный пот от слабости и той боли, которую я проживаю, смотря на него.

– Хорошо. Это твоё решение, Мира, и я его уважаю. Я и не надеялся на большее, – Рафаэль сухо кивает мне и, разворачиваясь, идёт к двери.

Его рука ложится на ручку, а моё сердце изнывает оттого, что это конец. Вот такой неизбежный конец, который я должна принять. Я обязана это сделать.

– Нет, – резко разворачивается и поднимает на меня полный ярости взгляд. – Нет, это ложь. Я не уважаю твоё решение. Я лгу. Я надеялся на большее. Я ждал, что когда я приду к тебе вот такой. Раздавленный внутри. Жалкий и одинокий. Ты прижмёшь меня к себе, как раньше. И я снова буду дома в твоих руках. Я каждый день жил лишь мечтами. Может быть, ты права, и я не всегда играл свою роль, но никогда не переставал любить тебя. Даже в минуты отвратительного обнажения моей души и тела, я думал о тебе. Где-то глубоко я помнил о тебе. И сейчас видеть то, что ты ни черта не понимаешь, мне больно. Слышать твои слова, которые идут вразрез с моими чувствами, чертовски больно. Я не принимаю этого, поняла? Ты можешь делать всё что угодно теперь, а я буду лишь тенью для тебя. Ты сама этого хотела! Хорошо, раз ты настолько зациклена на чистоте, то отмой меня! Отмой меня, Мира! Я сам не могу этого сделать! Отмой меня собой! Но и этого ты не сделаешь, а я не понимаю почему? Я не знаю, что ты там себе выдумала! И мне плевать на это! Я сделал то, что сделал! Мне не стыдно, ясно? Мне не стыдно ни за одно слово, которое я произнёс, потому что это помогло мне понять, как сильно я тебя люблю! Именно дерьмо, льющееся из моего рта тебе в лицо, дало мне чёткое понимание того, что ты этого не заслужила! А что касается физической боли, то я этого сам себе никогда не прощу! Никогда! Но ты мне не поверишь, пока я не изрежу себя или же не пройду ещё одно ужасающее погребение! Там! В том гробу! Вспомни, пока я лежал там, что ты чувствовала? Вспомни, что ты говорила мне, когда думала, что я умер? А теперь ты всё забыла, но я помню! Помню каждую слезу твою и свою! Помню каждую каплю крови! Помню каждую эмоцию, и это помогло мне двигаться и дышать! Это всегда будет моим! Всегда, и ты это у меня не заберёшь! Я люблю тебя, но ты меня даже не слышишь… ты тоже никогда не хотела меня слышать, а я думал, что ты стала другой. Родной. Самой родной во всём мире. У меня никого больше нет такого же любимого и близкого, как ты. Но тебе… тебе на всё плевать, кроме пунктика об изменах. Я не Оливер, чтобы унижать себя подобным. Если я это и делаю, то лишь для того, чтобы выжила ты. И мне больно. Надеюсь, тебя это порадует. Мне больно знать, что ты тоже играла свою роль и никогда не верила мне. Я сделал много ошибок, но именно они заставили меня понять – ты для меня важнее, чем моя жизнь. И если бы у меня был шанс что-то изменить в прошлом, то я бы ничего не менял. Ни единого отрывка, потому что они стали моей историей любви. И я тоже был в ней один. Мне больно. Потерять тебя для меня подобно аду, и я буду существовать в нём, если тебе это нравится. Наслаждайся, Мира, я твой раб, и так было всегда. Радуйся тому, что я унижен и раздроблён на части из-за твоей мнимой гордости, которая сейчас никому не нужна. Будь счастлива в своём новом выдуманном мире, а я останусь в жестоком, который никогда не даст мне забыть, что я узнал, каково это – хоть недолго быть любимым и любить самому.

Дверь хлопает, и силой ветра до меня доносится остывший и ледяной аромат.

Я понимаю, что не дышала, и только сейчас втягиваю в себя кислород, опускаясь на постель.

Глава 26

Мира

«Это оригиналы. Они твои. Это была не моя война, а твоя. И ты её выиграла. Дальше всё зависит только от тебя. Я не знаю, что случится в будущем между нами, но это то, что позволит тебе уничтожить всех врагов. Меня в том числе. Ты должна меня ненавидеть, но я надеюсь, что ты всё же ещё немного любишь меня и дашь мне шанс, позволив любить тебя.

Прости меня… я не могу оторваться от тебя… это больно. Ты часть меня… к сожалению.

Мон шер…Только ты произносишь это так, что моё сердце стучит быстрее…»

В который раз перевожу взгляд с письма на разложенные на столе четыре флешки. Одна с признанием Карстена и всем материалом его жестокого бизнеса, как и видео каждого Всадника. Вторая – с сообщением Всадников, предназначенным для всех студентов. Третья – с материалами того, с чего всё началось. Та ночь с самого начала и до конца. Четвёртая – с личными признаниями Рафаэля во всех совершённых им преступлениях.

Они ничем не отличаются друг от друга. Все с виду идентичные. Безликие. А внутри столько боли и чудовищных событий.

– Мира?

Быстро сгребаю флешки вместе с письмом и бросаю в тумбочку. Улыбаясь, поворачиваюсь к Сиен, вошедшей в мою спальню с завтраком.

– Ты не спала?

– Нет, я думала. Долго думала.

Она ставит поднос на стол и садится на кровать.

– О чём?

– Обо всём. На самом деле о нём. Рафаэль был здесь этой ночью, и мы говорили. Нет, не так. Мы вновь обвиняли друг друга во всех грехах. Так будет постоянно. Это изначально проигрышный вариант, и, наверное, теперь стоит смириться с тем, что прошлого не вернуть. Оно уже так далеко. Нужно жить дальше, как бы сложно это ни было.

– Я знаю, мы с Белчем были внизу, когда он пришёл, – тихо признаётся подруга.

– Значит, ничего нового я тебе не скажу, – пожимая плечами, поднимаюсь из кресла и отхожу к окну.

– Ушёл он очень мрачный и разбитый. Мне даже кажется, что он не предполагал такого исхода вашей беседы. Он, вообще, надеялся на то, что беседы и не будет, – усмехаюсь от её слов, смотря на пустующий дом братства.

– А на что он надеялся? На то, что я снова позволю ему играть мной? Снова прощу, как это было с Оливером? Снова буду терпеть измены, издевательства и унижения? Пусть то, что было на моей памяти хорошего, останется в прошлом, хотя бы оно, и не важно, по какой причине это произошло.

– Но, ты не думаешь о том, что Рафаэль надеялся на понимание? Ведь измена Оливера и его – это очень различные вещи, Мира. И обстоятельства такие же. Оливер хотел это сделать, а Рафаэлю пришлось…

– Опять? Да почему вы все считаете, что обстоятельства обязуют прогибаться постоянно под них и выбирать самое простое? – Возмущённо поворачиваюсь к Сиен. – Почему вы находите такие жалкие оправдания тому, чего можно было избежать?

– Подожди. Ты что, действительно, считаешь, что Рафаэль хотел спать с Марджори? Серьёзно? Не все мужчины изменяют тем, кого любят, Мира. Но женщины верят мужчинам именно только после близости. Это было тоже с тобой, потому что секс – это интимная вещь, в которой нельзя что-то выдумать.

– И ты лишь подтверждаешь мои слова. Получается, что он хотел этого, раз у него всё получилось, – едко замечаю я.

– Белч принимал таблетки для того, чтобы изнасиловать меня. Якобы изнасиловать. Было больно, признаю, но ты не допускаешь возможности, что Рафаэль делал то же самое. Для нас, девушек, секс намного серьёзнее и важнее, чем просто разговоры. Мы отличаемся от парней. После секса мы не можем относиться к тому, с кем были в постели, безразлично. Как минимум мы ослабеваем, становимся уязвимей, и у них появляется возможность манипулировать нами. Почему ты не спросила его об этом? Почему не поинтересовалась, хотел ли он или был вынужден? – Изумляется подруга.

– Он сам сказал. То же самое, что и Белч тебе. Но как ты можешь быть уверена в том, что Белч тебе не лгал? Может быть, ему тоже нравится насилие и боль? Может быть, поэтому у него была эрекция, а не от таблеток? – Язвительно огрызаюсь я.

– А мне не нужно что-то выдумать про него, Мира. Я не создаю себе проблемы, как ты сейчас. Я доверяю Белчу и буду продолжать это делать, даже если ему придётся наступить себе на горло и прогнуться под угрозой расставания со мной. Я уверена в его чувствах, а ты сейчас, уж прости меня, с жиру бесишься, Мира. Ты зациклилась на какой-то глупости, когда ради тебя парень провернул такую аферу! Он тоже страдал! Ему тоже было больно! И мне было больно! И Белчу было больно! И тем невинным жертвам тоже было больно, Мира! Не тебе одной, знаешь ли. И сейчас ты попросту выставляешь себя глупой дурой, отказываясь от счастья из-за собственной выдумки! – Повышая голос, Сиен подскакивает с постели, а мне так обидно, что она его защищает. Не меня, а я его.

– Вот чего тебе не хватает сейчас, скажи? Ты жива. Марджори посадили за решётку. Всадников больше нет. Всё, ты свободна. Видеозапись, по словам Белча, тоже уже уничтожена…

– Не уничтожена, – вставляю я.

– Как?

– Она у меня. Рафаэль принёс её мне.

– Чёрт, вот ты дура! Ты, правда, такая дура, Мира! Какие ещё доказательства тебе нужны, что Рафаэль тебя любит? Что ещё он должен сделать, чтобы ты прекратила так себя вести? – Разъярённо кричит Сиен.

Обиженно поджимаю губы и передёргиваю плечами.

– Мне не нужны все его подвиги, понимаешь? Мне даже признания в любви не нужны? Мне необходимы были только несколько слов.

– Какие?

– Я буду тебя беречь, – выдыхаю я.

– Но разве это не подразумевает любовь? – Удивляется Сиен.

– В нашей истории – нет. Ни я, ни он не берегли друг друга. Наоборот, чем хуже, тем больше нам нравилось это. Беречь, понимаешь? Не топтать чувства, не драть их в клочья, не использовать друг друга в своих целях, не загонять меня в угол моими же словами, не отворачиваться, когда он нужен мне. Беречь. Я нуждаюсь в том, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Мне необходима она, потому что дальше будет лишь страшнее. А как можно быть уверенной в будущем, когда прошлое настолько жестоко, и в нём миллион подтверждений того, что это может повториться вновь? Беречь. Беречь от всего плохого. Беречь так, как берегут самое дорогое и ценное, боясь даже осевших пылинок или царапин. И вот я хочу быть для него этим самым дорогим, ведь он для меня именно такой. Ты можешь меня обвинять во многом, но я отлично усвоила все уроки с той ночи, и ни разу от него не отвернулась, как он это сделал со мной. Он не сберёг то, что я хранила для него. Он не сберёг ту чистоту, которую я так любила в нём. Он не сберёг меня от того, что я разочаровалась в нём. Он не смог. А любви мне мало, чтобы двигаться с ним дальше.

– Мира, я… даже не знаю, что тебе сказать. Для меня это всё проще. У меня жизнь другая и мой прошлый путь тоже. Я… мне жаль, что любовь для вас обоих стала лишь словом, а не чувством. Вы оба виноваты. Но кому-то придётся сделать шаг, Мира. Это и есть отношения. Рафаэль сделал шаг навстречу тебе, теперь твоя очередь. Дай ему понять, что тебе нужно, и я уверена, что он сможет это тебе подарить. После всего, что было, Мира, это ведь так просто. Шагнуть в его мир. К нему. И разве ты не ощутишь себя в его руках именно защищённой? Объясни ему сама, почему ты так категорично настроена против самой себя, – Сиен подходит ко мне и кладёт руки мне на плечи.

– Я боюсь быть снова униженной. Я думала, что он понял меня, ведь там, в номере отеля, когда попросил стать его навсегда, я была открыта. И я знаю, что можно сыграть любое чувство, но многому надо учиться. Я научилась, а он нет. Так какой смысл делать шаг, когда повторение неизбежно? Надо вырваться из этого круга. Я долго думала обо всём и поняла, что я изменилась. Я сильно изменилась, и он тоже. К сожалению, я пока не знаю, хочу ли, чтобы именно этот человек научился меня беречь. Я боюсь, – тихо признаюсь. И это правда. Простить-то я уже простила, а вот сердце моё до сих пор болит. И я опасаюсь той иллюзии, которую Рафаэль сумел создать. Ведь дальше война выйдет за периметр университета. Это будет бой за нас с ним против моего отца. Я знаю, что он не примет Рафаэля, ведь даже тебя, Сиен, родители Белча не хотят видеть рядом с ним. А мой отец куда более жестокий. Дальше нельзя разлучаться. Нельзя играть. Нельзя отворачиваться. Нельзя предавать. Нельзя отпускать руку. Нельзя не любить. Нельзя не беречь.

– Я не могу дать тебе совет, Мира. И не буду этого делать. Раз ты сама понимаешь всё, то мне остаётся только поддержать тебя. Какое бы решение ты ни приняла, значит, так и будет, – слабо улыбаясь мне, она потирает мои плечи и отходит.

– Мы с Белчем решили отдохнуть в Женеве. Он снял номер в отеле, и месье Леду дал нам несколько дней каникул. Да и как я появлюсь с такими синяками? Девочки тоже отправляются в город по новой программе благотворительности, которая проходила вчера. Она будет проходить до конца недели. Дом будет пуст. Для девочек организовали ночлег в разных местах, так что ты будешь одна. Отдохни. Просто отдохни и побудь наедине сама с собой. Подумай и выспись. Если захочешь к нам присоединиться, то позвони мне, я скажу, где мы находимся, ладно?

– Да, конечно. Спасибо, – натягивая улыбку, киваю ей.

– Что ж, тогда хорошего тебе отдыха, да и нам тоже. Пусть всё будет так, как должно быть. Не раскисай, – Сиен подмигивает мне. Её поведение подозрительно. Так быстро сдала свои позиции и сменила тему.

– Сиен, если ты снова решишь влезть в мои решения, то лучше миллион раз подумай перед этим, нужна ли ты в них. И имеешь ли ты на это право, – предупреждаю её.

– Да я…

– Я знаю тебя и то, что ты немедленно побежишь к нему. Позаботься о себе и о Белче. Подумай тоже о том, бережёт ли он тебя так, как тебе бы хотелось, – перебиваю её.

– Ладно. Хорошо-хорошо, не лезу, – подруга поднимает руки, «сдаваясь». – Сейчас ещё начнёшь свои фантазии мне рассказывать. Лучше пойду. Если что, звони.

Она выходит из моей спальни, и я снова подхожу к окну.

Мне нужен воздух. Просто чистый кислород, и хотя бы он пусть будет свежим. Здесь всё осточертело. Эта тюрьма, роскошная для многих тюрьма, давит на меня.

Оглядываюсь, и как никогда, чувствую себя такой одинокой.

Беру мобильный и смотрю на отсутствующую жизнь в нём. Никому не нужна. Отец, я уверена, знает о том, что со мной случилось. И ему плевать, как я себя сейчас чувствую. Обидно так. Сколько раз говорила себе: «Не ищи у него любви». Но всё равно постоянно жду её. А если уж отец меня не любит, то как может полюбить кто-то другой?

Тяжело вздыхая, слышу, как стучит дверь и голоса девочек внизу. Они выходят из дома и направляются с вещами к воротам. Я думаю, что месье Леду это сделал специально, чтобы самому привести в порядок свои дела, пока никого не будет.

Снова бросаю взгляд на дом братства.

Сделать шаг. Смириться с обманом и изменами. Вновь попытаться. Это сложно. Решиться на это безумно сложно для меня.

Может быть, мне, действительно, нужна передышка от всего, что меня окружает? Другая атмосфера. Другие люди. Другая жизнь. Убежать из этой. Спрятаться в чужой… да, именно так.

Собираю вещи и бронирую для себя номер в отеле в горах. Заказываю машину и спускаюсь вниз с сумкой. Я даже не ощущаю боли в руках. Я привыкла к ней. Она стала неотъемлемой частью меня.

К позднему обеду я приезжаю в отель и располагаюсь в номере. Спускаюсь пообедать супом и посмотреть на людей. Им так хорошо, они улыбаются, а я нет. Мне одиноко. Очень одиноко. Возвращаясь обратно, омываю своё тело губкой, стараясь не попадать ей по швам, и ложусь спать. И даже этого сделать не могу. Вот не могу, и всё. В голове постоянно крутятся события, воспоминания и чувство одиночества. Оно словно пиявка, прицепилось ко мне и сосёт кровь. Забирает у меня желание хоть к чему-то стремиться. Зачем? Я не знаю.

Промучившись в постели, переодеваюсь, натягиваю шапку и тёплую куртку. Спускаюсь вниз и выхожу из отеля. Бреду по освещённым тропинкам и пинаю снег.

А на самом ли деле у каждого из нас есть вторая половинка? Да, именно половинка. Ведь когда вы её встречаете, то всё становится намного ярче. Даже боль. Она сильнее, чем, когда ты одна. Буквально весь мир имеет свою половинку. Как луна и солнце. Это один день жизни. Трава, земля, воздух и всё вокруг. Люди тоже не целостны. Они ограничены, и вот половинка дарит что-то большее. Но всем ли подарена она?

Из моего рта вырывается пар, и я останавливаюсь недалеко от центрального входа в отель. Смотрю на парочки, гуляющие вдалеке. На рождественские огоньки, которыми украшено всё вокруг. Одиноко так.

Я скучаю… безумно скучаю по Рафаэлю. Я скучаю не потому, что было между нами. А по тому, как я чувствовала себя рядом с ним. Чем-то большим. Но достаточно ли ценным для него?

Щёки щиплет от мороза, и я направляюсь к входу, чтобы спрятаться в баре и выпить согревающий напиток. Алкогольный желательно. Сильно алкогольный.

Снимая шапку, вхожу в бар, и мой взгляд с такой надеждой обращается к барной стойке. Замечаю несколько парней и девушек, мужчин и женщин, парочки пожилых людей. Не он. Его нет.

И всё. Вот это всё даёт мне понять, что я не хочу быть одинокой. Но и в то же время быть обузой тоже.

Разворачиваясь, бреду к лифту и нажимаю на кнопку. Рядом встают посетители отеля, бурно обсуждающие планы на завтра и то, когда встречаются.

Мы входим в лифт, и я встаю у стены. Безынтересно наблюдаю за тем, как входят другие, и что-то… этот аромат. Клянусь, я его чувствую. Моё сердце начинает биться быстрее. Мотаю головой, осматривая гостей, но нет его. Но я чувствую аромат Рафаэля.

– Подождите… – мямлю я, пытаясь протиснуться обратно. Успеваю выскочить из лифта, оглядываясь по сторонам. Он здесь. Где-то рядом.

Быстрым шагом подхожу к стойке ресепшен и интересуюсь о том, бронировал ли он здесь номер. Такую информацию мне никто дать не может. Нет, не хочет.

Это идиотизм. Я сама его оттолкнула, а теперь ищу среди людей. Дура.

Двери впереди меня открываются, и когда входят люди, я замечаю руку с сигаретой. Дым от неё вылетает в воздух, становясь тяжёлым и знакомым.

Двери автоматически закрываются.

Это бред. Здесь достаточно людей, которые курят.

Решаю, что хватит с меня этого и иду к лифту. Но в паре шагов от него разворачиваюсь и направляюсь обратно. Решительно. С надеждой. Чёртовой глупой надеждой на помощь Сиен и её желание сделать что-то снова против моей воли.

Вылетаю на холодный воздух, и никого нет, только запах сигарет вокруг.

Дура.

Мотая головой, возвращаюсь обратно и вновь жду лифт. Хоть на часах уже больше одиннадцати, но людей вокруг полно. Они ходят туда-сюда. Смеются, а я, чёрт возьми, дура!

Нажимаю на кнопку своего этажа и снова становлюсь к стене. Люди входят и заполняют маленькое пространство. Двери закрываются, но кто-то снова останавливает их и втискивается сюда.

Боже, как же они все воняют.

Цокая из-за своих мыслей, опускаю взгляд на свои покрасневшие от мороза руки, сжимающие шапку. Кто-то выходит на третьем этаже, кто-то на пятом, а у меня седьмой. Становится просторнее, и я облегчённо поднимаю голову, чтобы немного подышать. Хотя чем дышать?

Моё дыхание останавливается, когда взгляд натыкается… замирает… забивает каждую пору любимыми глазами. Они смотрят на меня и полны шока. Даже страха. Я боюсь двинуться с места. Я боюсь того, что я придумала это и обманула себя.

Двери лифта открываются на шестом этаже, и никого больше нет, кроме нас.

Рафаэль… от него пахнет сигаретами. Но как? Какая разница, не так ли?

Я вспоминаю, что надо дышать. И глубоко втягиваю в себя тянущийся аромат от него. Так жарко. Слишком жарко.

Мой этаж.

Наш этаж?

Никто из нас не двигается, когда двери открываются: ни Рафаэль, ни я. Они снова закрываются, и лифт везёт нас вниз, а мы смотрим друг на друга. Смотрим и ничего не делаем.

Вновь первый этаж. Рафаэль прижимается к боковой стенке, а я к задней. Его закрывают от меня другие люди, и в этот момент я так боюсь, что это иллюзия.

Лифт поднимается вверх, гости выходят. Глаза в глаза. Мне душно. Так душно. Больно. Близко и далеко.

Мы остаёмся вдвоём на шестом этаже. Я отмираю и нажимаю на седьмой, но смотрю на Рафаэля. Он следит за мной. За тем, как быстро я дышу. За тем, как меня начинает трясти от холодного пота, а потом от жара, опалившего щёки.

Надо бы выйти… надо что-то сказать.

Разрываю зрительный контакт и делаю шаг. В коридор. Не к нему. Дура! Чёрт возьми, дура такая!

А он там. Не вышел. Он стоит в лифте и смотрит мне в спину.

Да пошло оно всё!

Резко разворачиваюсь, и его лицо так же быстро меняется. Глаза вспыхивают надеждой, и он идёт навстречу. Мы сталкиваемся прямо в закрывающихся дверях.

– Прости меня… я люблю тебя, – шепчет. Да плевать! Правда же? Плевать на всё.

Хватаю его за куртку и целую. Вот так просто беру и целую. Отмыть его. Очистить его губы от прикосновений другой. И не противно. Хорошо. Легко. Просторно в его поцелуях. Рваных. Жадных. Любимых.

Мы целуемся, как больные, как когда-то давно оторванные друг от друга половинки. Цепляемся друг за друга, а двери бьют по нашим телам. И это правильно. Вот сейчас всё правильно. Вероятно, мне следовало сделать то же самое ещё тогда, в первый раз, когда мы встретились здесь же. Вероятно, я исправляю свою же ошибку. И мне хорошо. Я люблю его даже такого грязного и воняющего другой женщиной.

Глава 27

Мира

Я словно в тумане смотрю на Рафаэля, стоящего напротив меня в моём номере. Что делать дальше? У меня губы болят от его поцелуев. Щёки горят от стыда и оттого, что когда прозвенел звонок, нас попросили отойти от дверей.

– А если ничего не делать? – Шепчу я, отвечая на свой же вопрос.

– Что?

– Я…а пошло всё к чёрту, мон шер. Пошли они все к чёрту. Я устала. Я не могу полностью доверять тебе, но я тебя люблю. Это парадокс, живущий в моей голове, и без тебя я не решу эту задачу. Ты мне нужен. Так может быть ничего не делать искусственно для того, чтобы пережить прошлое? Вероятно, надо его просто принять и двигаться дальше. Но одна я не хочу, – громче произношу, приближаясь к нему.

Он, как загнанный зверь. Боится что-то сказать. Боится сказать что-то неправильно. Как я. Точь-в-точь.

Мои руки касаются его, и наши пальцы переплетаются.

– Мне плохо. Без тебя всегда так плохо. Я готов доказывать тебе, что не лгал о том, что чувствую. Я готов сражаться с драконами, если потребуется, но это ведь фальшь, да? – Тихо говорит он.

– Да. Драконов мы рождаем сами. Они наши страхи. И убивать их нужно вместе. Прости меня, я не умею быстро принимать обстоятельства. Не твои. С тобой мне сложно. Безумно сложно, но я не хочу больше тайн. Я хочу свою личную стену. Своё королевство, в котором будешь ты, и я всегда буду знать, что могу тебе верить. Мне нужен этот мост, чтобы вовремя успеть ринуться к тебе и умереть рядом. Как-то так, – всматриваюсь в его глаза и, кажется, что прошла вечность с момента, когда я его видела в последний раз.

– Я построю его… мне нужно время, но я его построю для нас с тобой. Только не отталкивай меня. Я отмывался, клянусь. Я моюсь по миллиону раз в день, и нет того тёплого аромата. Твоего. Я скучаю по нему, Мира. Скучаю по тебе и по тому, как мне уютно рядом с тобой. Прости меня за всё, что я сделал не так. Но мне казалось, что всё нормально. Я…

– Всё хорошо. Давай, не будем думать о том, что было. Пусть это останется там, в прошлом. Если его ворошить, вспоминать, то будет больно. А будущее? Оно же его разрушает, да? Я не хочу так. Я хочу быть рядом с тобой. Обними меня. Помнишь, как тогда? Когда моя мать сказала мне, что я не нужна ей. А ты против моей воли обнимал, утешал меня и любил. Я знаю, что любил уже тогда, потому что и я тебя тоже. В тишине. Без лишних слов. Просто обними меня.

Он это делает. Его руки крепко прижимают меня к себе, и я вдыхаю его аромат, утыкаясь носом в плечо. Он сжимает меня всё крепче и крепче, прикасаясь губами к макушке, словно пытаясь своими руками передать мне, что я могу верить ему. И я буду пытаться это делать дальше. Обещаю, буду пытаться, как раньше.

Снежинки играючи падают на мою раскрытую ладонь, немного задерживаясь на прохладной коже, и начинают таять. Наблюдаю за этим и улыбаюсь, слыша смех, музыку и голоса где-то вдалеке.

– Жаль, что здесь нельзя остаться навсегда, – Рафаэль потирается холодным носом о мою щёку, и я опускаю руку.

– Здесь жизнь замирает, и всё так спокойно, словно другого мира не существует, – добавляет он.

– Но он есть. От него не сбежать, – поворачиваю к нему голову, а он крепче обнимает меня за талию.

Мы сидим на склоне горы прямо на снегу под яркими лучами солнца, а перед нами раскинулся весь комплекс. Одни. На краю земли как будто. Я, облокотившись о Рафаэля, наслаждаюсь последними часами перед тем, как нам придётся вернуться обратно на территорию университета. Последние дни больше были похожи на сказку. Долгие разговоры, прогулки, осторожные прикосновения друг к другу. Если честно, то я наконец-то ощутила себя рядом с ним какой-то особенной и будто хрустальной.

– Ты готова поговорить об этом?

Удивлённо приподнимаю брови.

– А разве до этого мы не говорили об этом?

– Нет, мы обходили эти темы, Мира. Мы обсуждали то, что было. Наши страдания. Наши страхи. Наши переживания. Но мы не касались темы будущего, – замечает Рафаэль, смахивая с макушки моих волос упавшие снежинки.

– Хорошо. Что тебя тревожит в нём?

– Всё. Буквально всё. Я не смогу тебе дать нечто подобное…

– Я уже упоминала то, что мне это и нужно.

– Но признайся, что сейчас ты чувствуешь себя комфортно и хорошо, а со мной тебе придётся выживать. Это трудно и, действительно, потребует очень много сил.

– Маленькая квартирка, – поворачиваюсь в его руках и устраиваюсь удобнее, чтобы смотреть в его глаза.

– Да, маленькой квартирки мне будет достаточно. Мы могли бы снимать её. Надо определиться с местом, где мы будем жить. Крошечная квартирка, чтобы я всегда могла видеть и чувствовать тебя рядом. У меня есть собственные сбережения, – Рафаэль готов возражать мне, но я поднимаю руку и накрываю ладонью его губы.

– Подожди, не перебивай. Я планирую направить эти деньги на наше обустройство и оплату каких-то курсов, чтобы я могла зарабатывать деньги. Может быть, консультантом в каком-то магазине. Я уже думала об этом. Я прекрасно разбираюсь в моде, а там постоянная текучка кадров. Даже если мы обустроимся подальше от большого города, то я бы могла туда ездить. Да и тебе нужно получить образование. Вряд ли в нашем университете ты сможешь это сделать. Там не учат тому, что может помочь зарабатывать деньги с нуля. Там учат только как влиться в какой-то уже существующий бизнес и управлять им, точнее, управлять людьми и безжалостно подставлять их.

– Мира, всё это прекрасно, и отчасти ты верно мыслишь, но твой отец никогда тебя не отпустит от себя. Он сделает всё, чтобы ты осталась рядом с ним, и я уж точно никак не вхожу в его планы, – отрывая мою ладонь от своих губ, произносит он.

– Но у нас же есть время, чтобы придумать, каким способом заставить его отказаться от меня, не так ли?

– Несколько месяцев. Я не рассчитываю задержаться здесь дольше, да и Эрнест тоже не планирует этого. В следующем году он найдёт нового наблюдающего за тобой, чтобы ты нечаянно не влюбилась в подобного мне.

– Тогда он опоздал. Он не сможет заставить меня находиться здесь, мон шер. Я совершеннолетняя и имею право распоряжаться своей жизнью, нравится это ему или нет. Я умею убеждать и, в крайнем случае, готова бежать навсегда от него. Вообще, я думаю, что это единственно верный вариант в нашей ситуации. Исчезнуть. Нам нужны новые документы или…

– Мира, он легко найдёт тебя.

– Хорошо, что предлагаешь ты? – Немного обиженно спрашиваю Рафаэля.

– Расстаться.

Выпрямляюсь и шокировано смотрю на него.

– Ты с ума сошёл? Снова? Издеваешься? Да я…

– Расстаться для всех, Мира, но не для нас с тобой. Мне нужно встать на ноги. Я смотрю трезво на будущее и знаю, как тебе будет сложно. Мне необходимо время, чтобы найти для себя нормальное место, законную работу и стабильный заработок. И про образование ты сказала верно. Пока у меня его нет, и без него меня никуда не возьмут. Я вернусь, обещаю, Мира, чтобы забрать тебя. Раньше я думал, что это будет легко. Мы сбежим, построим свой мир и начнём жить вместе. Но где жить? Как жить? На что жить? Это моя забота, и я должен сначала построить фундамент, а потом уже привести тебя туда.

Поджимаю губы, не зная, что ему сказать. С одной стороны, он прав. Всё только с виду кажется простым, а на самом деле это труд. Титанический труд, ведь я ничего из себя не представляю. Вот это и не даёт мне сейчас разумно принять слова Рафаэля. Ведь с другой стороны, в мире достаточно девушек намного лучше, чем я. А он для них будет подарком, каким был для Марджори. У Рафаэля полно перспектив. Он молод, сообразителен и умён. У него есть цели.

– Но ведь я ухожу не сейчас. В июне, когда ты закончишь этот учебный год, твой отец меня уволит и выбросит на улицу. А со мной туда отправятся мать и брат. Сейчас мистер Райз оплачивает для него школу, и у него есть спортивные достижения, а дальше? Мне придётся тянуть их на себе. А я не хочу, чтобы ты в чём-то нуждалась.

– Почему ты должен их тянуть? – Сухо фыркаю я. – Твоя мать взрослый человек. Это она обязана была дать и тебе, и твоему брату должное образование. Прости меня, Рафаэль, что я так говорю, но ведь именно из-за неё ты так жил. Если бы она вовремя развелась с твоим отцом, который обанкротил вас и привёл к нищете, то всё было бы иначе. Всё было бы не так больно.

– Тогда я никогда не встретил бы тебя, Мира. Я не обижаюсь. Ты права, но это случилось. Я главный в семье, и не могу бросить их. Они нуждаются во мне.

– А меня можешь? – Поднимаюсь на ноги и отряхиваюсь от снега.

– Я тоже нуждаюсь в тебе, Рафаэль. И я готова работать наравне с тобой, двигаться не вниз, а вверх, когда твоя семья тянет тебя на дно. Я просто не понимаю, почему твоя мама не может начать сама отвечать за свои поступки. Ты уже взрослый и да, должен ей помогать, но не жить её жизнью, не воспитывать своего брата, как сына. Вероятно, я эгоистична. Да, это эгоизм, но я не хочу даже думать о том, что тебя не будет рядом. Я виню сейчас их, твою семью и своего отца, в том, что мы не можем быть счастливыми хотя бы какое-то время, потому что им это не нравится. Да какое им дело, вообще, до того, кого мы выбираем? Это наша жизнь, наши ошибки, наши решения. Я знаю, чего хочу, Рафаэль. Тебя. А вот ты хочешь всё разом. Так не бывает. Приходится выбирать кого-то одного, потому что иначе снова окажешься на дне, а я с этим не смогу смириться. Я… чёрт, я даже сейчас боюсь поверить в то, что ты здесь. Мне кажется, что ты возьмёшь и снова исчезнешь. Я только и успеваю привыкать к тому, что теряю тебя. И я забыла о том, что такое смеяться, любить тебя, радоваться каждому утру и каждой ночи. Мы едва только сходимся, как приходит время расстаться. Я не хочу.

– Мира, ты заставляешь меня выбирать между тобой и моей семьёй? Но я не могу. Ты для меня важнее, чем они, но и бросить их будет именно тем, чего я так боялся, – мрачно отвечая, Рафаэль встаёт на ноги.

– Я не хочу погрязнуть в жестокости к своим близким, хотя могу. Это просто, поверь мне, взять и забыть о них, отвернуться и идти дальше без них, а только с тобой. Но потом вина меня сгрызёт, и мы сами разрушим друг друга постоянными обвинениями в том, чем нам пришлось пожертвовать. У нас есть время. Мне лишь нужно было знать, что твои намерения не изменились. Что, увидев вновь всё это, ты не испугаешься вычеркнуть роскошь из своей жизни. Меня именно это сильно волнует. Когда ты испробуешь моей жизни, то передумаешь и сделаешь шаг в сторону, а я окажусь один. У нас идентичный страх, и он будет всегда, как бы сильно мы друг друга ни любили. От него не избавиться за несколько месяцев, для этого нужны годы. Долгие годы упорного труда над общим будущим. И я хочу этого.

– Прости меня. Я знаю, что сейчас выгляжу, как избалованная девчонка, – шумно вздыхая, виновато смотрю на него. Рафаэль улыбается, словно читает мои мысли и видит все мои страхи. Не хочу его делить ни с кем. Он мой, и точка.

– Знаешь, о чём я думал всё время, пока был с Марджори? – Интересуется Рафаэль и берёт меня за руку.

Моё настроение резко меняется, и я пытаюсь вырвать свою руку, но он крепче сжимает её и подносит к губам.

– Не хочу слышать её имя. Когда я думаю об этом, становлюсь бешеной. Чёрт, Рафаэль, я готова была её пристрелить и сжечь за то, что она отобрала тебя у меня.

– Это мне понравилось. Это возбуждает, но я вёл к другому, – шире улыбаясь, Рафаэль спускается вниз по горке в сторону отеля и тянет меня за собой.

– Когда я сидел с ней в ресторане…

– Я видела, – сухо вставляю.

– Знаю. Не спрашивай, я просто знаю. Я это чувствовал, хотя не заметил тебя. Так вот, когда я был с ней там, то поймал себя на мысли, что никогда не делал нечто подобного для нас с тобой. Мы только и делали, что бежали куда-то, защищали друг друга, боролись против друг друга, обвиняли друг друга, трахались, но ни разу не были настоящими влюблёнными. Мне этого не хватало. Я хочу гулять с тобой. Хочу быть идиотом, который не знает, какие цветы купить, чтобы порадовать тебя, и краснеть, когда буду протягивать их тебе. Хочу тушеваться в роскошном ресторане и кривиться, когда нам принесут устрицы. Ты попытаешься научить меня правильно есть их, а я скажу какую-то глупость, и ты будешь смеяться. Понимаешь? Раньше я не мог себе позволить ничего, а сейчас у меня есть деньги, чтобы быть, наконец-то, парнем, который ходит на свидания со своей девушкой, любимой и единственной. Я понял, что вот эти маленькие картинки и воспоминания намного сильнее, чем та боль, которую мы переживаем. Она проходит и стирается, но вот хорошее всё же остаётся. И хорошего так мало. Нам всегда кто-то мешал. Сначала Флор, затем Карстен, потом Марджори. И посмотри. Сейчас нам никто больше не мешает, хотя бы в ближайшее время. Я хочу стать частью этой истории, Мира. Нашей истории, чтобы обладать тем, о чём я буду мечтать, когда буду работать, не покладая рук, и ждать того момента, когда ты приедешь ко мне навсегда. Всё это и есть жизнь. Не всегда в ней должно быть всё плохо, но даже когда плохо, нужно искать варианты быть счастливыми. Раньше я этого не понимал, а теперь полностью осознаю то, в чём я тебя ущемлял. В своих чувствах. Я не дарил их, а заставлял принять. Я не хотел меняться, что было довольно глупо, хотя всё же это со мной происходило. В общем, не хочешь сходить со мной на свидание, Мира? К примеру, завтра?

Я мало того, что изумлена словами Рафаэля, так ещё больше шокирована тем, что это мои мысли. Я тоже думала об этом и сейчас даже не могу что-то ответить.

– Хорошо, послезавтра. Или на следующей неделе. Дальше начнётся подготовка к…

– Завтра. Да. Завтра. Хочу завтра. Ты серьёзно? – Останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.

– Да. Серьёзно. Мы упустили это очень важное для всех пар событие. Мы вычеркнули его, а не следовало это делать. Это значимо. И плевал я на то, сколько и что будет стоить. Ведь именно я руковожу процессом и поэтому сам подберу подходящее для нас место. Я был раньше так зациклен на деньгах, которых у меня никогда не было. А теперь знаю, что деньги приходят и уходят. И чем сильнее ты их боготворишь, тем жёстче они издеваются над тобой. Они для того и созданы, чтобы с их помощью радовать любимых. И я хочу этой радости. Хочу радоваться с тобой вместе каждой мелочи, которой мы будем учиться. Мы больше не будем трахаться, а заниматься любовью. Мы изменились, так пора менять и всё остальное. Быть ответственными за наши чувства и за то, как правильно их дарить друг другу.

Боже мой. Это лучшее, что я слышала в жизни. Это настолько красиво, что я не в силах думать о том, чем всё обернётся. Это настоящая история любви, о которой я мечтала. Со своими проблемами и болью. С серьёзными испытаниями и сильными чувствами. Это не иллюзия. Это жизнь. Я, наконец-то, после стольких лет начинаю жить, как взрослый человек, который, и правда, будет учиться принимать всё так, как оно есть.

– Я люблю тебя, – Рафаэль берёт моё лицо в свои прохладные руки. – И пришло время не только говорить, но и показать тебе жизнь иначе. Не через боль, а через счастье. Нам его так не хватало.

Глава 28

Мира

– Уважаемые учащиеся, мы собрали вас для важного объявления о нововведениях в нашем университете. Ранее вы имели неприятную возможность познакомиться с некой группой ребят, называющих себя «Всадники Апокалипсиса». Да, такая тайная организация всегда была в нашем заведении. Она была направлена на то, чтобы наблюдать и помогать вам, как и главам ваших сообществ. Но их действия вышли за границы разумного. Они добровольно объявили об отставке, что вы сейчас и увидите, – месье Леду с трибуны в актовом зале кивает техникам, и зал погружается во мрак.

Сиен находит мою руку и слабо сжимает её, в знак одобрения и поддержки.

Я поступила верно.

Сначала слышится шум, а затем на экране появляется лицо Карстена крупным планом.

– Моё имя Карстен Хазе, и я глава сообщества «Всадники Апокалипсиса», созданного с первого дня существования этого университета. Сегодня я добровольно отказываюсь от своих полномочий, как и отчисляю из состава всех остальных Всадников: Курта Зауэра, Самуэля Вальца и Кая Ротбауэра. Мы завершаем нашу работу и передаём право на дальнейшее избрание членов Всадников главам братства «Альфа» и сестринства «Оморфия». Моё слово – это приказ, и с этих пор только в их руках дальнейшая жизнь этого сообщества.

Запись прекращается, и по залу проносится гул голосов. Свет включается, и все сразу же переводят свои взгляды то на меня, стоящую в одном углу со своими девочками, то на Рафаэля, расположившегося с парнями в другом конце зала.

Месье Леду подходит к микрофону.

– Мисс Райз, мистер Лоф я прошу вас сказать сейчас о своём решении, – произносит он.

Сиен отпускает меня, и я пробираюсь к трибуне, как и Рафаэль. Мы поднимаемся из разных углов зала. Наши взгляды встречаются, и моё сердце теплеет от этого.

– Это сделаешь ты, – шепчет он, оставаясь позади меня. Защищает. Как обычно. Закрывает собой.

– Доброе утро всем. В связи с решением мистера Хазе, нам с мистером Лофом пришлось тщательно обдумать своё ответное слово. Мы долго думали о том, что это история нашего университета, но ведь не всегда она долговечна. Всему приходит конец. «Всадники Апокалипсиса» имеют довольно значимый вес в нашей истории. Они были созданы для того, чтобы помогать нам. Именно помогать, а не наказывать за какие-то проступки, которые их не касаются. Они не имели никакого права психически и морально давить на нас. Их полномочия были расширены незаконно, что и заставило нас с мистером Лофом принять следующее решение. Со следующего года «Всадники Апокалипсиса» будут вновь избраны, но ими смогут стать лишь выдающиеся студенты нашего заведения. При этом они не должны состоять в составе братств и сестринства. Они должны быть достойными друзьями, умными, искренними и осознающими тот факт, что их работа будет состоять лишь в помощи тем, кто слабее. Никакой жестокости. С нас её хватит. Поэтому в конце этого года мы, опираясь на вашу успеваемость, составим список. Две девушки и два парня станут новыми Всадниками, но не Апокалипсиса, а правды. Самые лучшие из вас примут от нас новые обязательства и поощрения за работу, участие и улучшение нашего университета от месье Леду. Помимо этого, в Новом году в сестринство будет новый набор учащихся среди девушек. И правила тоже будут изменены, как и в братствах. Об этом вы узнаете немного позже. Спасибо за внимание, – заканчиваю свою речь и отхожу в сторону.

Месье Леду, улыбаясь, кивает мне и намеревается продолжить собрание, как Рафаэль выходит вперёд.

– Ещё немного вашего внимания, – произносит он в микрофон.

Это не по плану. Что он делает?

– Раз уже всё тайное становится явным, и Всадники скинули свои маски, то я бы хотел сделать то же самое. Я был беден до того, как приехал сюда, в качестве протеже Эрнеста Райза. В моих карманах ничего не было, кроме дыр. Но за такое короткое время, которое провёл здесь, я узнал о том, как мы богаты на самом деле. Богаты внутри себя. Мы люди, и каждому из нас свойственно делать ошибки. Каждому из нас бывает больно, и мы хотим улыбаться. Так в чём же причина? Почему вы этого не делаете? А я скажу. Вы настолько зациклены на том, что происходит у других, что не замечаете, как сами превращаетесь в серую массу стада. Да, именно стада, – по залу проносится неодобрительный гул.

– Мистер Лоф…

– Мон шер, – подхожу к Рафаэлю и кладу руку ему на плечо, но он упрямо готов говорить дальше, передёргивая плечами.

– Вам не нравится, не так ли? Вам не нравится правда. Так помните об этом. Помните, что каждый, кто стоит сейчас рядом с вами, человек. И дальше, вас будут окружать тоже люди, с собственными страхами, тайнами и слабостями. Вы лезете в мою жизнь, но отчего бы вам не заняться своей. И раз уж я говорю правду, то буду откровенен, я устал слышать о том, с кем я сплю. Так почему бы мне не сказать это сейчас? Да? Единственная девушка, которая меня здесь привлекала и привлекает, это она, – Рафаэль берёт меня за руку. Парни из «Альфы» свистят, а я в шоке. Он рехнулся…

– Да, Эмира Райз именно та, с кем я встречаюсь. И я влюбился в неё с первого взгляда. Вы думаете так не бывает? Бывает. Со мной случилось. Это всё, что вы должны знать обо мне и о ней. А остальное вас не касается. Живите своей жизнью, не лезьте в нашу. У нас всё хорошо, ведь именно мы стоим здесь и смотрим на вас, не умеющих думать за самих себя. Мы вместе, вопреки вашим мечтам. И поэтому хватит выдумывать про нас невесть что. Увлекитесь собой, и тогда у вас не будет времени на нас. Теперь я закончил, – Рафаэль отходит и, крепко держа меня за руку, ведёт за собой под аплодисменты, набирающие обороты.

– Ты больной, – шепчу, испытывая первый раз в жизни некий стыд за то, насколько я счастлива.

– Нет, я просто честный. Мне понравилось вчерашнее свидание. Хочу ещё, – он приобнимает меня и останавливается среди своих парней.

– Сегодня моя очередь, – напоминаю ему.

– Это дело парня, Мира, устраивать романтические вечера, – шепчет он, пока месье Леду с трибуны сообщает о новых правилах, об уставе, и о том, что порнографического и унижающего учащихся сайта больше не будет.

– Ошибаешься. В этой истории нас двое, – и я, как глупая дура, прижимаюсь к нему, напоминая при этом свою сестру. Чёрт, да мне нравится, что на нас так завистливо смотрят, когда Рафаэль целует меня в макушку и обнимает крепче.

Собрание заканчивается, и месье Леду в приказном порядке отправляет всех по аудиториям, перенося пропущенные занятия на полтора часа позже.

Мы идём по коридорам с Рафаэлем, так и держась за руки. И я странным образом замечаю, что не только мы с ним обнародовали свои отношения так явно. Сиен и Белч. Другие девочки из сестринства с парнями не из братств. Парни из братств с девочками не из сестринства. А я и не знала. Надо же, оказывается, сколько из нас боялись любить друг друга. Чёрт возьми, я была чудовищной сукой.

– Теперь жалеешь, что отказался от совместных курсов? – Улыбаясь, поворачиваюсь к Рафаэлю, когда мы останавливаемся у моей аудитории.

– Ни капли. Так я не буду постоянно на тебя отвлекаться. Обедаем вместе, – наклоняясь ко мне, он дарит целомудренный поцелуй в щёку и, как и вчера, уходит вместе с ребятами на свой этаж.

– Это здорово, – шепчет Кайли, входя со мной в аудиторию. – Скоро и я смогу так же пройтись по коридору.

– Я очень рада тому, что всё хорошо, – сдержанно отвечаю ей.

– Но меня вот волнует другое. Карстен упомянул Кая, но он же не был Всадником последнее время, не так ли? Я слышала когда-то разговор Сиен и Саммер, они говорили, что Кай находится в больнице, и у него нет шансов на жизнь. А их, в последнее время, было четверо, поэтому это ложь, и один из них до сих пор среди нас.

У меня внутри всё замирает от её слов. Но я делаю глубокий вдох и улыбаюсь.

– Да, он среди нас, но никогда не играл за их команду, иначе бы твой парень был уже мёртв, а его скоро выпишут. Поэтому тебе следует благодарить того, кто не был назван, за то, что у тебя есть шанс на «долго и счастливо». Радуйся этому, Кайли, ведь в нашей жизни так мало радости.

Занятия теперь проходят в новом формате. Один час лекции, один час семинара, чтобы преподаватель мог посмотреть, как усвоен материал. И среди преподавателей тоже происходят изменения, некоторые уволены, набрали новых. Но меня это особо не волнует. Я первый раз за всё время стараюсь. Честно, я не скрываю того, что у меня есть не только деньги и хорошая внешность, но и мозги. Это здорово смотреть на озадаченные лица одногруппников и видеть там восхищение тем, что я так долго скрывала. Я счастлива, но знаю, что это временно. Скоро предстоит благотворительный бал, на котором мне придётся найти зацепки для нашего будущего с Рафаэлем. И не себе, а ему. Моя жизнь теперь отчётливо крутится вокруг него, и мне это нравится. Это правильно.

В обеденный перерыв все собираются в столовой. Рафаэль отдаёт приказ сдвинуть столы, чтобы все смогли сесть так, как хотят братства и сестринства. И это образуется огромный стол, за которым проходят оживлённые беседы и смех. Боже, как же любовь меняет людей. Точнее, разрешение на неё. Рафаэль сделал контрольный выстрел, и теперь никто не боится показать себя настоящего. Это мило.

– Я напишу тебе место и время, – шепчу я, заканчивая обед.

– Заранее скажи, какие мне панталоны надеть. С начёсом или вульгарные, – усмехается он, вызывая у меня смех.

– Вторые. На это будет интересно поглядеть. До встречи, – целую его в губы. Я успеваю это сделать до того, как он увернётся. Да-да, знаю, что не нужно торопиться, но мне мало этого целомудрия. Это не мы. Мы же безумные, больные, возбуждённые. И я чувствую, как Рафаэль сдерживает себя. Я жду того момента, когда он сорвётся. Очень жду.

Занятия завершаются, и я встречаюсь на выходе с Сиен и Белчем.

– Какие планы? – Интересуется подруга.

– У меня свидание. И у вас тоже, – сообщаю я, доставая из сумки два билета в кино.

Протягиваю им и подмигиваю.

– Она нас отсылает, – прыскает от смеха Белч.

– Мы её теряем. Но ладно, хотя бы она купила мне билет в кино, от тебя не дождаться.

– Что? То есть балета тебе не хватило? А как же минимум комфорта и максимум удовольствия? – Возмущается парень.

– Удовольствия? Последний раз всего минут двадцать…

– Ах так, да? Ну держись!

Сиен взвизгивает, убегая от Белча, а он с рёвом нагоняет её. Они счастливы. Они влюблены. А я наблюдаю и понимаю, как же мне этого не хватало. Настоящего.

Оставляя их на лужайке перед университетом, направляюсь к дому сестринства, отсылая сообщение Рафаэлю.

«20:00. Библиотека».

Когда я добираюсь до дома, то приходит ответ.

«Ты издеваешься? Эмира Райз, ты и библиотека – две несопоставимые грани!»

Улыбаясь, отвечаю ему:

«Панталоны не забудь. Самые вульгарные. Это должно быть в истории».

– Мира, всё готово, как ты просила, – в мою спальню стучится Прю.

– Спасибо. Оставь на столике в гостиной, я заберу! – Кричу я, застёгивая юбку и разглаживая складки на ней.

Набрасываю пальто и обуваю туфли на плоской подошве. Да, холодно, но ради отвисшей челюсти Рафаэля это того стоит.

– Всем хорошего вечера! Меня не ждите! – Бросаю я, сбегая вниз, и тащу тяжёлую корзинку с нашим романтическим ужином.

Добираюсь до библиотеки и, поднимаясь на второй этаж, рассматриваю приличный вариант, где бы разбить «палатку любви». В библиотеку мало кто заходит, только за редкими экземплярами книг, а я на сегодняшний вечер договорилась с месье Леду о том, чтобы никто нам не мешал здесь, даже камеры и нечаянные свидетели. После всего случившегося директору не остаётся ничего иного, как пойти мне навстречу.

Раскладывая на дизайнерском пледе, расстеленном на пол, закуски и приборы и, укладывая красиво в корзинке бутылку шампанского с бокалами, не замечаю, как за моей спиной появляется тень, приближаясь ко мне.

– Нет, я всего ожидал, но это словно сошло из моей порочной и забитой похотью головы, Мира, – горячая ладонь ложится на практически ничем не прикрытую ягодицу, отчего я взвизгиваю и дёргаюсь, заваливаясь на пол.

– Рафаэль! – Возмущённо повышая голос, стараюсь скрыть свой испуг.

Парень смеётся, оглядывая импровизированный пикник и меня. Протягивая руку, за которую я хватаюсь, Рафаэль помогает мне подняться на ноги.

– Сдаюсь, ты меня удивила. И я ещё не ел, – улыбаясь, он кладёт руки на мою талию, притягивая ближе.

– И костюмчик что надо, Мира. Ты его носила лет десять назад?

– Вообще-то, это летняя форма нашего университета, – замечаю я, упираясь в его грудь и слабо отталкивая.

– Слишком сексуальная форма. Тебе не кажется? – Рафаэль оглядывает меня с ног до головы, а я вспыхиваю под его медленным и горящим взглядом. Белые чулки, тёмно-синие туфли на плоской подошве, короткая плиссированная юбочка и рубашка с короткими рукавами и эмблемой университета, расстёгнутая на несколько пуговиц так, что это могло бы стать уже самым ужасным преступлением, если бы не тонкие, полупрозрачные кружевные стринги и отсутствие бюстгальтера.

– То есть мне не удастся быть нормальным кавалером. Ты решила вытащить из меня всё грязное возбуждение, а, Мира? – Зазывно усмехаясь, Рафаэль сбрасывает свитер, оставаясь в простой белой футболке.

– У меня другие планы, – говорю я, проскакивая мимо него, не успевшего схватить меня за руку.

– Так-так, значит, мы сделаем это прямо на столе? – Он идёт за мной, пока я спускаюсь на первый этаж.

– Определённо, да. Стол будет как нельзя кстати, – киваю ему.

– Тебя не волнует то, что сюда может кто-то войти?

– Нет. Я обо всём позаботилась.

– Предусмотрительно. Я там заметил шампанское, мне его принести сюда?

– Ещё рано, – останавливаюсь у стола и кладу ладонь на толстую книгу, ожидая, когда Рафаэль подойдёт ближе.

– Хм, только не говори мне, что ты в таком виде начнёшь мне читать, – он скептически бросает взгляд на мою ладонь и книгу.

– Нет. Не читать. Писать, – на лице Рафаэля полное недоумение.

Глубоко вздыхаю и решаюсь на то, что должно было быть намного раньше, чем сегодняшний день.

– Ты глава братства «Альфа», Рафаэль Лоф. И тебе, как и мне, предстоит написать всё, с чем мы столкнулись с момента нашего правления. Тебе необходимо начать, а мне продолжить. Каждый из нас должен оставить после себя свою историю, которая когда-нибудь поможет будущему поколению не совершать наших ошибок. У тебя, насколько мне помнится, прекрасно это получается. Пришло твоё время вписать своё имя в эту историю, – тихо произношу я и кладу книгу перед ним. Открываю её на пустой странице и протягиваю парню ручку.

– Последняя запись была сделана в июне. Оливер не утруждался тем, что обязан был делать каждый месяц. Поэтому, это твоя привилегия написать то, что ты видел с первого дня своего пребывания здесь. Расскажи им о том, кто ты такой и как изменился, меняя всех вокруг себя. Ты сделал многое, Рафаэль, и я хочу, чтобы сегодня ты честно в этом признался здесь. Пусть они знают, что ты был и сломал систему, которую создавали твои предшественники. Это твоя история, – добавляю я.

– Мира, ты же знаешь, что я бы не стал главой без тебя и…

– Это и важно, мон шер. Никто и никогда не писал о том, чем нужно жертвовать, чтобы добиться этого поста. А ты напишешь об этом, чтобы другие, прежде чем начать воевать за это место, подумали, а стоит ли оно той боли и страданий, которые им придётся пережить. Готовы ли они взять на себя ответственность? Именно ответственность, которую взял ты и прекрасно справился с этой задачей. Ты должен написать об этом сегодня, как и я сделаю то же самое. Не всегда история красива, но она обязана быть правдивой, – я пододвигаю стул для Рафаэля и сажусь на свой, открывая книгу сестринства «Оморфия».

– Это серьёзный шаг, – шепчет он, опускаясь рядом со мной.

– Да, и я хочу, чтобы он был нашим общим, – киваю, наблюдая за тем, как Рафаэль переворачивает страницу и пробегается взглядом по записям Оливера.

– Тогда сделаем это вместе, – улыбаюсь от его слов, опуская голову к книге.

Это, действительно, самый важный шаг, который я сделала в своей жизни. Если раньше я писала о том, какой должна быть идеальная глава сестринства и её сёстры, то сегодня я пишу о том, что это всё ложь. Я пишу о многом из того, что мы пережили с Рафаэлем, не скрывая ни одного нюанса. Поглядываю на него, сосредоточенного и хмурого, когда он вписывает туда свои воспоминания. Наша история, которую мы, наконец-то, переживём и больше не будем страдать из-за того, что было с нами. Это я сделала для него, Рафаэля, чтобы он выплеснул все свои эмоции в эту книгу, оставив их именно в ней, и вернулся ко мне самим собой.

Глава 29

Мира

Ставлю последнюю книгу на место в тот момент, когда ладони Рафаэля проходят по моей талии, и он склоняется над моим ухом.

– У меня всегда много фантазий насчёт тебя и меня, знаешь об этом? – Шепчет он, проводя руками по моей талии вниз, забираясь под юбку.

– Я не удивлена.

– Помнишь тот день, когда мы были здесь, и я чуть не напал на тебя со своими желаниями?

– Когда появилась Марджори, – он кивает, потираясь губами о мою щёку.

– Точно. Ты знаешь, почему я хотел это сделать?

– Нет.

– Потому что я боялся забыть о том, что для меня важно. Каждое прикосновение к тебе – это моментальная реакция моего тела и воспоминания о том, кто для меня в этой жизни особенный. Кто заставляет меня бояться самого себя и того, что творится в голове и сердце. Я часто совершал ошибки и продолжаю их делать. Опасаюсь разрушить что-то хрупкое между нами, но вот сейчас понимаю, что ничего хрустального нет. Разбить это невозможно, потому что наша связь напоминает нечто резиновое и упругое. Её можно надорвать, но никак не разорвать полностью. И что бы ни сделали я или же ты, чувства не исчезнут. Я буду влюбляться в тебя после каждого расставания всё сильнее. И эта любовь будет отличаться от прежней. Я буду любить тебя в разные моменты моей жизни. И это всегда будет незабываемо. Но к сожалению, я постоянно буду испытывать ощущение того, что мне мало. Как сейчас. Я вижу прекрасный подарок, соблазняющий меня, и медленно, с наслаждением его открываю, – Рафаэль расстёгивает пуговицу на моей рубашке.

– Мы в библиотеке, ты не забыл? – Интересуюсь я, не делая попыток его остановить.

– Именно это мне нравится особенно. Вы были плохой студенткой, мисс Райз. Вы были очень плохой девочкой и специально надели на себя этот вульгарный, соблазнительный наряд, чтобы поработить моё сознание. Вы разрушили всю мою стойкость и убеждения в том, что не стоит нам торопиться. Вы меня соблазняете, мисс Райз, своим ароматом непорочной страсти, – руки Рафаэля сжимают мою обнажённую грудь, то усиливая, то ослабевая давление. Кусает зубами мочку моего уха и посасывает её, рождая безумные мурашки на коже и тяжёлую волну возбуждения внизу живота.

– А вы уже достаточно соблазнены, мистер Лоф, чтобы прекратить насиловать меня своими глазами и фантазиями, и сделать это прямо сейчас? – Шепчу я, прислоняясь ягодицами к его паху и потираясь о него.

– Насилие, мисс Райз? Вы хотите быть изнасилованной мной? – Удивление сквозит в его голосе, и Рафаэль немного отстраняется от меня, позволяя повернуться к нему.

– О, да, мистер Лоф. Изнасилуйте меня своей любовью. Я хочу гореть. Хочу сходить с ума. Хочу быть безумной и полной похоти от вашего грязного и наглого рта, – моя ладонь проходит по его груди и замирает на ширинке, поглаживая его член сквозь ткань джинсов.

– Мой грязный и наглый рот с удовольствием заткнёт ваш, мисс Райз, – ухмыляясь, Рафаэль склоняется надо мной.

– Так заткни, плебей, или ты только болтать им умеешь? – В глазах Рафаэля вспыхивает азарт, и его ни капли не обижает такое обращение. И я знаю, что он не принимает его так, как было раньше, потому что сейчас это сказано с гордостью и любовью к тому, кем он был рождён.

Его губы обрушиваются на мои, и я приоткрываю их, впуская в свой рот его язык. Обнимаю его крепче за шею и отдаюсь полностью во власть горячего безумия. И это тоже новое. Страсть меняется, как и мы. Она становится ещё более голодной и сумасшедшей. Она забивает каждую пору моего тела, извивающегося под его губами, скользящими по моей шее.

Откидываю голову, тихо постанывая, когда Рафаэль целует мою обнажённую грудь, расстёгивая оставшиеся пуговицы. На несколько мгновений отрывается от ноющих сосков, чтобы снять с себя футболку и показать то, что прячет от всех. Свои шрамы. Нашу историю. И мои любимые, рваные рисунки на его теле.

Движения становятся резкими, мы целуемся, и я расстёгиваю его ширинку, обхватывая ладонью твёрдый член. Облизываю губы всего секунду, как рука Рафаэля отбивает мою и отодвигает тонкую полоску трусиков в сторону. Проникает в меня двумя пальцами, вырывая громкий стон. А я мокрая, возбуждённая и ожидающая его в себе.

Рафаэль подхватывает меня под ягодицы и приподнимает над полом. Обхватываю его талию ногами, руками хватаясь за полки. Одним движением он входит в меня, вызывая такой приток удовольствия, от которого я распахиваю рот в беззвучном крике, не успевшем сорваться, и целует меня. Зубами кусает губу и двигается во мне.

Книги стучат, как и полки поскрипывают от силы фрикций Рафаэля. Я, не скрываясь, не боясь обнаружения, стону и всхлипываю, вбирая в себя каждый дюйм его члена, возносящего меня всё выше и выше. Он целует мою шею, впивается в неё губами так сильно, что причиняет боль. Там останутся напоминания об этой ночи, и плевать. Отрываю руки от полок и хватаюсь за его плечи, а он насаживает меня на себя. Мы снова целуемся, как больные, словно нас вот-вот разлучат. Рафаэль что-то шепчет, а я уже не слышу. Я настолько глубоко погружаюсь в собственное возбуждение, усиливающееся внутри меня с каждым его движением, как и шум в ушах, от каждого его движения внутри меня, что не могу контролировать больше себя. Я царапаю его спину, зарываясь пальцами в волосы, а Рафаэль не может больше так стоять. Он опускается на пол, не снимая меня с себя, и я оказываюсь сверху. Мне нравится быть сверху.

Рафаэль приподнимает меня с себя, помогая мне двигаться на нём. Упираясь в его грудь, опускаюсь до основания и кручу бёдрами. Он запрокидывает голову, хрипло стонет и часто дышит, а я наслаждаюсь этой маленькой властью над ним. Наши руки сплетаются, и я опираюсь на его ладони, ускоряя свои движения. Вверх-вниз. Моя грудь подпрыгивает вместе со мной, и Рафаэль жадно облизывает свои губы, наблюдая за этим.

– Хочешь кончить, мон шер? – Интересуюсь я, замирая на нём и отпуская его руки.

– Чёрт, да… только не останавливайся… дай мне кончить, первый раз за столько дней, по-настоящему, – хрипит он. Касаюсь своей груди, сжимая её.

– А с ней ты этого не делал? – Да, я извожу его. Мне нравится.

– Нет… ни разу. Ни одного грёбанного раза… чёрт, не делай этого, – стонет он, наблюдая за тем, как я перекатываю между пальцами свои соски.

– Хочешь?

– Да…

– Так возьми, – и не нужно повторять дважды. Рафаэль садится и впивается губами в мою грудь, кусая сосок. Приподнимаюсь немного и встаю на ноги.

– Я тебя этому не учил, – хрипло замечает он.

Усмехаюсь и, опираясь на его ноги, начинаю двигаться. Моё тело полностью открыто для него. Он целует мою грудь, играет языком с сосками, поднимая выше юбку, чтобы видеть, как его член входит в меня.

Его ладонь тянется к моему клитору, но я не позволяю ему этого сделать. Резко сажусь на его член и так же быстро приподнимаюсь, вырывая из его горла сдавленный стон. Хаотично, практически задыхаясь, двигаю бёдрами ему навстречу. Наши взгляды встречаются. Восхищение, любовь, страсть – это всё, что мне было нужно.

По моему телу проносятся приятные и ускоряющиеся волны наслаждения. Моё тело извивается на его члене, и через несколько секунд меня сотрясает в конвульсиях оргазма. Стенки влагалища с такой силой сжимают его член, массируя, что и Рафаэль кончает, содрогаясь в оргазме. Он хватает меня и насаживает на себя, обнимая с огромной силой. Наши губы встречаются, и мы дрожим от удовольствия. Дыхание нарушено, что даже не позволяет нормально соображать.

Рафаэль тянет меня за собой на пол, и я ложусь на него. Его член ещё подрагивает внутри меня. Я слышу его ускорившееся сердцебиение и устало улыбаюсь.

– Теперь я, действительно, голоден, – шепчет он.

Поднимаю голову, и он тоже. Тянется к моим губам и целует. Нежно. Ласково. Проводит ладонью по моей щеке.

– И кто научил? – Прищуриваясь, ревностно спрашивает он.

– Книжки. Они бывают очень полезными, – улыбаюсь я.

– Им повезло, что они уже мертвы, иначе я бы их убил.

– Теперь ты знаешь, что чувствовала я.

– Ты меня напугала в тот момент, Мира. Я видел такую решимость в твоих глазах, какую не замечал ни разу в своей жизни. И в ту секунду я в очередной раз понял – это моя девочка, готовая пойти на всё, чтобы я принадлежал только ей. Преступление, в котором мы оба готовы пойти на убийство. Я горжусь тобой. Меня постоянно переполняет такая гордость за то, что я имею честь наблюдать за тобой. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы забыть об этом. Ты должна это тоже знать, – прижимаюсь к его ладони и улыбаюсь ему.

– Я знаю.

Рафаэль вновь укладывает меня на свою грудь, и мы лежим. Тихо. Спокойно. Он гладит меня по волосам, а я просто слушаю биение его сердца.

Через некоторое время мой голод тоже даёт о себе знать, и я поднимаюсь с Рафаэля. Поправляю одежду и застёгиваю пуговицы. Направляюсь к корзинке и достаю оттуда влажные салфетки. Мы приводим себя в порядок и садимся на пол, чтобы поесть.

– Снова кислятина? – Кривится Рафаэль, доставая из корзинки шампанское.

– Ошибаешься. Это игристое и очень сладкое, – смеюсь я.

– О-о-о, вы меняете свои предпочтения, мисс Райз.

– О-о-о, вы не догадывались о моих предпочтениях, мистер Лоф, – передразниваю его.

– И это правда, Мира. Я никогда не могу угадать, что ты выкинешь в следующий раз. Прошу, – Рафаэль передаёт мне бокал с игристым вином.

– За тебя, Мира. За то, что ты дала мне ещё один шанс быть счастливым, – смущённо киваю ему и отпиваю вино.

– Да, оно, действительно, вкусное.

– Угощайся, – пододвигаю к Рафаэлю тарелку с закусками.

Прю постаралась. Она приготовила лёгкие бутерброды с салатом и рыбой. И это сейчас для меня самый невероятный деликатес, который я когда-либо пробовала.

– Мне нужна твоя помощь, – неожиданно серьёзно произносит Рафаэль.

– Что случилось? – Отставляю бокал, напрягаясь от его слов.

– Мне придётся поехать через несколько дней в Женеву на этот благотворительный приём, но у меня нет приличного костюма. И я хочу его купить.

– Ох, можем пройтись по магазинам в Женеве. Я знаю несколько хороших бутиков с приемлемой ценой…

– Нет, – Рафаэль качает головой, перебивая меня. – Я хочу тот костюм. У меня достаточно денег, чтобы позволить его себе. Я хочу быть достойным тебя, Мира. Это ведь не просто бал в стенах университета, это официальное мероприятие, где я буду держать тебя за руку, как свою девушку. Я хочу, чтобы и ты мной гордилась в тот момент. Я хочу быть лучшим для тебя. И этот костюм для меня – определённая ступень, на которую я должен перейти. Деньги – ничто, по сравнению с тем, сколько счастья у меня будет в ту минуту, когда ты увидишь меня в нём. Вероятно, этот же костюм я надену и на свадьбу, и на свои похороны. Так что, он мне нужен.

– На похороны? А ты не забегаешь вперёд? – Прочищаю горло.

– То есть свадьба тебя не пугает? – Усмехается он.

– А ты хочешь? То есть, ты… ну, невеста у тебя есть?

– Издеваешься?

– Нет, просто прошло много времени с того дня, когда ты упоминал об этом, и я…

– Мира, – Рафаэль пододвигается ко мне и берёт мои руки в свои. – Я не упоминал. Я сделал тебе предложение, на которое ты ответила согласием. Я не обещаю того, что это случится через месяц или через год. Вероятно, перед этим пройдёт много времени, но единственной девушкой, на которой я женюсь, будешь ты. А если этого не случится, то я никогда не буду женат. Для меня это важно. Ты моя семья, а другая никогда не подарит мне того, чего я хочу с тобой. Так что невеста у меня есть, а костюма нет, и кольца тоже. Но я это упущение исправлю.

– Я не хочу кольцо, – шепчу я.

– Но разве не с ним делают предложение?

– Нет, дай мне то, что я люблю больше всего.

– Я не понимаю.

– Значит, ещё не пришло время, но это не значит, что я отказываюсь. Я твоя и не позволю кому-то другому занять принадлежащее тебе место в моей жизни. И я немного устала, хочу спать, – меняю тему, ведь он пока не подозревает о том, что не кольцо так важно, а он сам. Вот когда он это поймёт, то тогда мы сделаем ещё один шаг навстречу будущему.

– Спим у тебя или у меня? – Интересуется Рафаэль, помогая мне собрать всё в корзину.

– У тебя, – моментально отвечает на свой же вопрос. Удивлённо приподнимаю брови.

– Не хочу, чтобы мои парни видели тебя в таком образе. И если ещё раз сам увижу, что ты не носишь бюстгальтер, пеняй на себя, Эмира Райз. Не вынуждай меня бить морду каждому, кто будет истекать слюной, – объясняет он.

– А чем же мне ещё заняться, чтобы тебя немного позлить?

– Не играй с огнём, Мира, я вряд ли буду терпеливым, – предостерегает Рафаэль.

– Значит, мне следует заставлять тебя ревновать ещё чаще, – смеюсь я, поднимаясь на ноги.

– Мстить будешь?

– О, да. Начну прямо сейчас, – быстро стягиваю с себя трусики и бросаю в Рафаэля.

– Даю фору в пять секунд, Мира, а потом держись, – шипит он, поднимаясь с пола и хватая мои трусики.

Смеясь, вылетаю из-за стеллажей и несусь вниз. Я знаю, что Рафаэль меня поймает, и хочу, чтобы он успевал меня ловить каждый раз, когда у нас будут трудности.

Глава 30

Рафаэль

– На сколько ты сваливаешь? – Бросая в рот чипсы, спрашивает Белч.

– На три дня. Подвинься, – толкаю его с кровати, чтобы вытащить из-под него одежду, которую я подготовил к поездке в Женеву.

– А потом у нас начнётся подготовка к Рождеству?

– Не знаю, наверное. Я пока не разобрался окончательно в расписании праздников, – равнодушно пожимаю плечами и хватаю мобильный.

Мира:

«Я готова»

– А куда на праздники поедете с Мирой?

– Не решили. Останемся здесь или поедем в горы. Всё, мне надо идти, – застёгиваю сумку, отвечая Мире, что через пять минут зайду за ней.

– Может быть, с нами? Мы планируем с Сиен поехать в Вену…

– Белч, потом. Я опаздываю, – натягивая куртку, перебиваю его.

– Так ещё рано. Все уезжают в пять, ужин в восемь. Куда ты так спешишь?

– У нас другие планы. Ты за главного, – вылетаю из комнаты, спускаясь вниз и прощаясь с парнями, выхожу из дома братства.

На пару мгновений останавливаюсь и шумно вздыхаю. Я должен это сделать. Одна проблема решена, но осталась главная – Эрнест Райз. Он должен появиться сегодня вечером, и Мира пока об этом не знает. Грог сообщил мне эту новость вчера, а между нами с ней всё только стало нормальным, и я не хотел портить ей настроение.

– Привет, – Мира подскакивает ко мне, когда я вхожу в дом сестринства. При виде её на моём лице непроизвольно появляется идиотская влюблённая улыбка, которую я перестал контролировать. И это так глупо. Чёрт, я выгляжу глупо, пока она чмокает меня в губы под улюлюканья девушек. Я таю от её губ и сразу же превращаюсь в идиота, опьянённого мечтами.

– Ты в порядке? – Интересуется она, пододвигая свой чемодан.

– Да. Волнуюсь. Как-никак это моё первое официальное событие, – нервно бросаю на неё взгляд.

– Всё пройдёт превосходно. Я покажу тебе нужных людей. Я их с рождения знаю, так что ты построишь мосты. Ты нарисовал что-то новое?

Мы выходим из дома. Я везу её чемодан, поражаясь в который раз тому, сколько нужно девушкам вещей на три дня, чтобы чувствовать себя комфортно.

– Немного. Не думаю, что это хорошая идея, продолжить рисовать комикс, – мнусь я. Лгу, я рисую, как безумный, в те свободные секунды, пока она спит рядом со мной. Я рисую тогда, когда она на занятиях. Я рисую и рисую её такой, какой бы хотел видеть постоянно. Рисую не то, что должен. Я рисую её в свадебном платье. Я рисую её беременной. Я рисую наших детей. Я идиот. Я забегаю вперёд, когда всё настолько туманно в будущем.

– Почему? Это твой заработок. И я прочла то, что ты написал на своих рисунках. У тебя хорошо получается. Может быть, тебе следует сделать из комиксов книгу? Сейчас это довольно популярно.

– Не издевайся, – закатываю глаза, пропуская её вперёд на охранном пункте.

– Я не издеваюсь. Ты подумай, мон шер. Люди хотят знать, чем всё закончилось. Я видела твою страницу, – цокаю и недовольно смотрю на неё.

– Прости, влезла в твой ноутбук, пока ты спал. Ты популярен, Рафаэль. Ты должен развивать это, пока волна популярности и успеха поднимает тебя наверх. Не упускай этот шанс. И мне понравилось. Я там такая сука, особенно в самом начале. Это моя любимая часть, – смеётся Мира, подначивая меня.

Я смущён тем, что теперь она всё знает обо мне. Смущён, с каким энтузиазмом она поддерживает меня, даря надежду на то, что у меня, действительно, есть шанс стать писателем. Хотя я об этом даже не подозревал, но она видит меня кем-то большим, чем я есть.

Мы доезжаем до отеля, в котором пройдёт благотворительный ужин, в молчании, так как шофёр её отца сразу же доложит ему о нашей болтовне. Но в номере отеля, куда нас селят, мы можем быть свободными. Мира проводит в своём номере только пару минут, чтобы оставить вещи и возвращается ко мне.

Я не помню, чтобы был настолько счастлив. Я так люблю её. Когда я только пытаюсь сказать обо всём, что творится в моём сердце, теряю слова. Да, я не могу их найти и чётко подобрать, чтобы она знала о том, каким счастливым меня делает каждую секунду. Я словно другой человек рядом с ней. И мне нравится этот человек. Он полон надежды. Полон света. Полон любви. Он настоящий, а не вымышленный персонаж, пребывающий постоянно в страхе причинить боль.

– Нам сюда, – тяну Миру за руку в один из ювелирных бутиков. Она озадаченно приподнимает брови.

Мне нужно добыть кольцо. Я отложил деньги на него, и хочу, чтобы на её пальце было моё кольцо. Я готов. Правда, я готов быть женатым. Я уже женат, хоть и без официальной бумаги. Другой жены я не хочу для себя. Только её, и точка.

– Рафаэль…

– Ты передумала? – Шепчу я, пока мы идём по магазину.

– Нет. Но не кольцо, – тихо отвечает она.

– Тогда что? Я не понимаю, прости. Белч купил Сиен кольцо, я тоже хочу. Я завидую ему, Мира. Он всегда всё делает первым, – обиженно признаюсь я.

– О, боже, Рафаэль. Ты не Белч, а я не Сиен. Кольцо – это чушь, понимаешь?

– А что мне надеть на твой палец перед алтарём? Презерватив? – Фыркаю я.

– Оу, ты об этом. Я думала, что ты о помолвочном кольце, – Мира поджимает губы.

– До меня дошло, что ты его не хочешь. Но другие нам нужны. Надо позаботиться об этом заранее, – надо же, как я выкрутился. Вообще, я имел в виду именно помолвочное, но она наотрез отказывается. Что я могу ей дать? Я не знаю. Она говорит загадками, а я тупой. Мне нужны подсказки. Сиен тоже понятия не имеет, что хочет Мира. Хотя бы эти подсказки есть, уже хорошо.

Мы подходим к месту, где представлены все виды колец.

– Они ужасные, – шепчет Мира.

– А какие они должны быть?

– У тебя золотое, а у меня платиновое или серебряное. Это как луна и солнце. Они не могут друг без друга. И я тоже не могу без тебя жить, как и они. День и ночь. Мрак и свет. Неотъемлемые части.

– Это очень романтично, – заключаю я. На щеках Миры появляется румянец, и она отводит взгляд.

– Эй, я же не сказал, что это плохо, – поворачиваю её голову к себе. – Мне нравится. Только я бы хотел, чтобы именно ты была моим солнцем, а я буду мраком, который ты постоянно освещаешь.

– Я себя чувствую так же с тобой, мон шер.

– Тогда, может быть, они должны быть половинчатыми. Одна сторона мрака, другая света. И только вместе они полноценны, – предлагаю я.

– Да… в каждом из нас по половине мрака и света, – медленно отвечает Мира.

– Точно. И когда наши руки будут рядом, то половинки дополнят друг друга и станут неразлучными.

– Вряд ли здесь есть такое, – цокает Мира.

– Вы не могли бы нам помочь? – Окликаю консультанта, и девушка с улыбкой подходит к нам.

– Чем я могу вам помочь?

– Мы ищем кольца. Обручальные кольца.

– Поздравляю вас. Это серьёзный шаг. Какие бы вы хотели, у нас много моделей с камнями, и также мы можем вам предложить гравировку…

– Нет, – резко обрывает её Мира. – Никаких камней. Никаких узоров. Никакой гравировки. Ничего. Вообще, ничего. Они должны быть гладкими, с виду простыми, но из двух материалов. Белого и розового золота.

– Конечно, сейчас я покажу вам. У нас есть подобные модели, – девушка кивает нам и обходит стойку, оказываясь на другой стороне. Мы подходим к стеклу, и нам выкладывают совсем не то, о чём мы мечтали.

– Вы не поняли. Мы хотим, чтобы два материала сливались. То есть одна часть кольца из белого золота, вторая из розового, и они встречались по центру, – пытаюсь объяснить то, чего мы ждём.

– К сожалению, именно такой модели у нас нет. Но вы можете сделать заказ на индивидуальное изготовление.

Поворачиваю голову к Мире, полностью сбитый с толку. Я, вообще, не разбираюсь в этих делах. И думал, что всё будет куда проще. В мой план входило показать Мире те кольца, которые я уже отобрал заранее и примерить на неё. А потом купить, чтобы преподнести ей в Рождество. Наше первое совместное Рождество, когда я встану на одно колено, Мира прослезится или начнёт плакать от счастья. Как-то так всё было в моём представлении, но никак не заказывать что-то.

– Спасибо, мы обдумаем, – сдержанно отвечает Мира за меня.

Она тащит меня к выходу, и мы оказываемся на улице. Чёрт, вот всё у меня через задницу. Даже кольцо купить и то огромная проблема.

– Хочешь перекусим? – Стараясь как-то сменить подавленное и мрачное настроение Миры, предлагаю ей.

Она кивает и позволяет мне повести её в ближайший ресторанчик. Мы располагаемся за одним из столиков.

– Мира, что не так? – Тихо спрашиваю её.

Она тяжело вздыхает и поднимает на меня голову. Её глаза полны печали, и она едва сдерживает слёзы.

Вот я мудак.

– Всё нормально. Просто… не знаю, – она пожимает плечами и снова опускает взгляд к меню.

– Мы можем вернуться и заказать кольца по нашему эскизу. Это пустяк.

– Тебе не кажется, что всё слишком быстро? – Тихо произносит она.

Моё сердце падает вниз. Она передумала. Ну, конечно, одно дело разговоры, а другое – точное подтверждение этих слов. Это обязательства. Брак – довольно серьёзный шаг для нас. Но я хочу успеть это сделать, пока другие проблемы не заберут её у меня. Я боюсь не успеть…

– Ты говорил, что мы не сейчас поженимся. И я думаю, что ты притащил меня туда, чтобы переплюнуть Белча и Сиен, – добавляет Мира.

– Что? Нет. Я готов хоть сейчас расписаться. Мне плевать, когда это случится. Я всего лишь хочу таким образом тебя заклеймить, что ли. Не могу это объяснить нормально. Я опасаюсь, что скоро мы расстанемся. И хотя бы кольцо будет тебе напоминать о том, что я люблю тебя и всегда буду любить. Я вернусь к тебе, может быть, даже не сразу, а лишь через годы. Мне нужно знать, что ты веришь мне и помнишь о том, что я никогда не буду лгать тебе о своих чувствах. Как-то так. И сейчас я выгляжу таким придурком, – потираю лоб, виновато поглядывая на неё.

Она качает головой, и её глаза становятся теплее.

– Мне не нужны кольца, чтобы помнить о тебе, мон шер. Моё сердце будет всегда твоим. А это ерунда, которая не стоит ничего. Мне тоже всё равно, сколько времени пройдёт до того дня, когда мы официально объявим о том, что едины навсегда. Сейчас меня волнует другое. Почему ты думаешь, что скоро мы расстанемся? Ещё ведь несколько месяцев осталось.

Чёрт, говорю же взвинченный и влюблённый идиот.

– Я… давай закажем, ладно? Забудем об этом и закажем, а потом нам нужно подготовиться к ужину…

– Рафаэль, – Мира настойчиво перебивает меня. – Не меняй тему.

– Ладно. Твой отец намеревается быть на приёме сегодня вечером здесь, чтобы встретиться с тобой. Грог заранее предупредил меня об этом. И если он догадается о том, что мы вместе, то вряд ли обрадуется этому, – мрачно признаюсь я.

– Что? Этот ублюдок приедет сюда, и ты мне ничего не сказал? – Зло шипит Мира.

– Да.

– Я никуда не пойду. Видеть его не желаю. Я ненавижу его. Я…

– Мира, – нахожу её руку на столе и сжимаю её. – Я понимаю, как тебе неприятно сейчас, но он твой отец. Он не отличается чуткостью и нежностью, но, может быть, он приедет сюда, чтобы убедиться в том, что ты в порядке. Ты ведь его дочь, Мира.

– Ты сам говорил о том, что ему насрать на меня и на мою жизнь, Рафаэль. А теперь ты его защищаешь? – Вырывает свою руку, а я не знаю, как ей объяснить всё это. Сложно. Я не хочу разрушать наш мир новыми проблемами и моим прошлым. А оно настигнет нас. Мира пострадает из-за меня. Я помню. Каждый день помню о Скаре и о том, что только благодаря Эрнесту он ещё до меня не добрался. И до Миры тоже. Он поймёт, увидев меня и её, что Мира стала самым ценным для меня. Ценнее, чем моя семья. И удар придётся по ней. Я осознаю всё это, и мне больно оттого, что не могу оставить с ней часть себя, хотя бы кольцо, чтобы она помнила обо мне. Вот причина, по которой я так зациклен на этой побрякушке.

– Я его не защищаю, но не могу ему запретить видеться с тобой, Мира. И тебе следует тоже вести себя с ним более или менее терпимо. Я завишу от него, понимаешь? Пока он думает, что я держу тебя в узде, то позволит мне быть рядом с тобой. А если он узнает о том, что я люблю тебя, и наши чувства взаимны, то мы вряд ли когда-нибудь снова встретимся. Пожалуйста, потерпи ради меня, хорошо? Не забирай у нас оставшееся время, – жалостно прошу её. А что мне остаётся? Только вот эта ложь. Эрнест тоже всё поймёт, когда заглянет в мои глаза. Грог вряд ли сказал ему что-то про наши отношения, хотя сам в курсе, но Эрнест прозорлив и быстро читает людей.

– Ладно. Только ради тебя я буду терпеть его, но не обещаю, что не скажу ему о том, как ненавижу его, – фыркает Мира.

– Спасибо.

– А, может быть, ему следует знать о том, что между нами всё серьёзно?

Нет… не говори этого. Не воспринимай это, как очередную войну, любимая моя. Не надо…

– Ну что он сделает, мон шер? Заберёт тебя обратно, отчислит из университета? Да пожалуйста. Тогда ты станешь свободным, и я сбегу к тебе, – продолжает Мира.

Это эмоции. Она вот такой человек, когда дело касается нас с ней, превращается в мегеру, готовую стрелять на поражение.

– Мира, всё не так просто. Я…у меня есть прошлое. И оно не особо хорошее, – медленно произношу я, тщательно подбирая слова.

– Я знаю, что ты беден и жил в ужасных условиях, что тебе приходилось воровать, чтобы прокормить себя. Меня это не пугает.

– Твой отец тоже об этом знает.

– Пусть. Но тебе же пришлось это делать, Рафаэль. Разве он не делал плохих вещей? Делал. И не для того, чтобы поесть, а чтобы стать ещё богаче. Так что, я думаю, он должен знать о нас и о том, что я никогда не изменю своего решения быть с тобой. Может быть, он научит тебя и смирится с тем, что ты будешь его родственником? Он бы мог передать тебе дела, и я уверена, что ты сможешь руководить его империей. Ты…

– Остановись. Прошу тебя, хватит, – поднимаю руки, немного повышая голос. Мира озадаченно замолкает.

– Мне не нужны богатство и империя твоего отца. Я не хочу быть одним из тех, кто калечит судьбы людей. Я не смогу, Мира. А ты, получается, не сможешь жить со мной в моих условиях. Ты сейчас мечтаешь о несбыточном. Я преступник, Мира. Я совершил много плохого, и твой отец никогда не позволит мне быть рядом с тобой. Ты ищешь вариант, при котором ты останешься богатой, а я не из таких. Ты говорила, что готова опуститься со мной на дно, но своими словами противоречишь себе. Так где правда, Мира?

– Я… нет, я не лгала. Я готова, клянусь. Но мой отец будет против наших отношений, и я ищу не вариант, как остаться богатой, а как сделать так, чтобы мы были вместе, вот и всё. Если ты не хочешь, хорошо. Будет так, как ты скажешь. Я согласна. Давай, закроем тему, ладно? Не будем ругаться из-за моего отца. Он того не стоит, – Мира примирительно натягивает улыбку и тянется рукой к моей.

– Прости меня, мон шер. Я не хочу, чтобы ты думал о том, что я лгала тебе. Забудем об этом разговоре и как-нибудь переживём этот вечер. А потом у нас будет ещё два месяца вместе здесь, и мы отправимся гулять, как и планировали. Да? – Она всматривается в мои глаза, а я чувствую себя последней мразью на этой планете.

Это я вру тебе сейчас. Я, любимая. Я, и только я. Ты не виновата в том, что я скрываю от тебя. У меня не хватает мужества тебе во всём признаться. Я боюсь тебя разочаровать. Боюсь, что этот блеск исчезнет из твоих глаз. Прости меня… когда-нибудь, я всё тебе расскажу. Когда-нибудь…

– Да, конечно. Всё хорошо. Закажем? – Прячу свой взгляд от неё, изучая меню. Сердце скулит, ведь я именно так и планировал, чтобы она сейчас почувствовала себя виноватой и не вынудила меня сорваться, рассказав страшную правду о том, кто я такой на самом деле, и как меня нашёл её отец.

Мира начинает говорить о всякой ерунде, планируя завтрашний день. Она забивает эту мрачную и тяжёлую тишину, повисшую между нами, понимая, что ни черта всё не хорошо. Она имитирует счастье, когда это не так. Мне жаль, так жаль, но я ищу способ, варианты и буду искать их дальше.

Пообедав, расплачиваюсь по счёту, и мы выходим из ресторана, медленно направляясь к дороге, где нас ожидает такси.

– Ты обижаешься на меня? – Тихо спрашивает Мира, когда мы входим в отель.

– Нет. Всё нормально. Я просто сильно волнуюсь перед этим вечером, – выдавливаю из себя улыбку.

– Всё пройдёт хорошо. Думаю, ты видел в зоопарке павлинов. Эти ничем не отличаются, – хмыкает она.

– Нам придётся сдерживать себя перед твоим отцом…

– Я всё поняла, Рафаэль. Я сделаю всё так, как ты хочешь. Мне нужно подготовиться. Встретимся уже в ресторане? – Перебивая меня, Мира первой входит в лифт и нажимает на кнопку третьего этажа, куда нас с ней поселили недалеко друг от друга.

– Да, конечно. В восемь, – киваю ей и отпускаю её руку.

– Тогда до встречи, мон шер. Ты будешь неотразим, и мне не терпится увидеть, как все рты откроют при твоём появлении, – Мира подмигивает мне и скрывается в своём номере.

Улыбка исчезает с моих губ.

Плевать на то, каким я буду там. Главное, чтобы никто не узнал, как мне страшно за неё.

Разворачиваясь, вхожу в свой номер, но что-то не даёт мне успокоиться. Я должен оставить нечто важное после себя. То, что не даст Мире вновь во мне сомневаться.

Выхожу из номера и бросая взгляд на наручные часы, прикидываю, успею ли я переодеться. Да и плевать. Меня внесли в список участников этого вечера лишь потому, что Эрнест Райз так приказал. А не потому, что я такой особенный.

Я почему-то очень уверен в том, что этот вечер не закончится хорошо для нас с Мирой. Нет, она не позволит себе ни одной эмоции, подтверждающей нашу связь, вырваться из своего сердца. В себе я так не уверен. Я устал от этих тайн и жестокого обращения Эрнеста с дочерью. Я хочу её забрать с собой, но для этого мне, действительно, нужен твёрдый фундамент.

– Добрый вечер. Я сегодня был у вас с моей девушкой, и мы говорили о кольцах. Я бы хотел сделать заказ, и чтобы его выполнили в кратчайшие сроки, – выпаливаю я в ювелирном бутике.

– Да, конечно, пройдёмте в отдельную комнату для особых клиентов.

У меня осталась лишь надежда на то, что Мира поймёт меня, и время станет лишь периодом, в котором чувства ещё сильнее окрепнут. Другого выхода у меня нет.

Глава 31

Мира

Хватаю с подноса у проходящего мимо официанта бокал с шампанским и делаю большой глоток, чтобы легче пережить этот вечер. Рафаэля я найти не могу уже как полчаса. Гости начали прибывать сорок минут назад, я опоздала, как и подразумевает этикет, на десять минут, но Рафаэля нет.

Тереблю ножку бокала и, осматривая толпу, киваю знакомым, проходящим мимо меня. Главный зал ещё не открыт, поэтому все собираются в баре, где предлагают закуски и анкеты, которые нужно заполнить, и внести пожертвование. Бред. Всегда подобные мероприятия полны фальши и блеска бриллиантов, но никак не желания помощи нуждающимся. Уж я-то знаю, что лишь десять процентов от собранных средств, если повезёт, будет перечислено в благотворительный фонд, остальные пойдут в карман организаторам, поэтому и не заполняю анкету, игнорируя девушек и парней в форме, предлагающих мне лист.

Может быть сходить за Рафаэлем? Вдруг ему нужна помощь или же его волнение переросло в паранойю, как у меня?

Решительно направляюсь к выходу, и в этот же момент замечаю отца.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Моё сердце покрывается льдинками холода. Происходящее вокруг меня резко замедляется, и я вижу папу. Он не изменился ни капли. Такой же статный, богатый и всё ещё красивый. Холёный, ухоженный, в шикарном дорогом смокинге и, с уложенными волнами, седеющими, русыми волосами. А за его руку, цепляется какая-то… боже, старуха! Ей-богу, ей на вид не меньше пятидесяти, и она безумно страшная! Её светлые волосы, собраны в высокую элегантную причёску, а на шее блестит фамильное колье Райзов, принадлежащее моей бабушке. Она в нём замуж выходила и мечтала о том, что и я когда-нибудь полюблю всем своим сердцем и буду блистать в этом ожерелье. А оно отдано какой-то незнакомой старухе… сука…

Нечаянно задевая гостей, резко разворачиваюсь и ищу выход. Выход, мне нужен выход из этого ада! Убежать! Скрыться!

– Мира, прости, я задержался. Чёртову бабочку не мог нормально завязать, – перевожу взгляд на запыхавшегося Рафаэля.

Слава Богу! Он здесь!

Хватая его за руку, тащу мимо гостей в самый дальний угол и закрываю себя им.

– Ты чего? – Удивлённо спрашивает Рафаэль.

– Он… этот ублюдок… он притащил сюда жалкую и безумно уродливую стерву! На её шее моё колье! Моё! Я… – замолкаю, осматривая Рафаэля, и на пару мгновений зависаю, отмечая, насколько он хорош в новом костюме.

– Ты восхитителен, – шепчу я.

– Оу, спасибо. Ты тоже. Шикарное платье, – улыбаясь, он поправляет бабочку, оглядывая моё тёмно-бордовое платье в пол с открытыми плечами и длинными рукавами.

– Что ты говорила? Эрнест здесь? – Его вопрос возвращает меня в реальность, и я непроизвольно сжимаю кулаки.

– Да. Ты бы видел, кого он сюда притащил. Она стара. Она явно не первой свежести и уж точно повелась на моего папочку не из-за его внешности. Ей нужны его деньги. Она его очередная шлюха, – зло шиплю я.

– Мира, успокойся. Тебя это не должно волновать. Помнишь, кто я такой? И ты меня выбрала. Ты меня полюбила, а я люблю тебя. И твой отец тоже имеет право на счастье. Вероятно, это могло бы немного смягчить его отношение к нам с тобой, – открываю рот, чтобы возмутиться, но мягкий и проникающий, умиротворённый правдой, голос Рафаэля заставляет меня задуматься.

– Я запаниковала, прости. Я хотела найти тебя, но увидела его, и всё перемешалось. Вот, чёрт, он нас заметил, – выглядываю из-за спины Рафаэля и цокаю, видя, как отец направляется к нам.

– Значит, импровизируем. И не выражайся, – предупреждает Рафаэль.

– Ладно, но ты сам сейчас увидишь, какая она ужасная, – фыркаю я, натягивая улыбку.

Рафаэль закатывает глаза и, широко улыбаясь, поворачивается в тот момент, когда пара подходит к нам.

– Эмира, Рафаэль, рад видеть вас… – что-то не так. Рафаэль резко бледнеет, глядя на старуху. Мне даже кажется, что он сейчас в обморок упадёт.

– Мама?

Что?

Мне послышалось?

– Сынок, Эрнест позволил мне сделать тебе сюрприз, и вот она я, – эта старуха улыбается очень знакомой улыбкой. Его улыбкой.

Подождите, как она его назвала? Сынок? Мать вашу… ох, это же… да чтобы ты в аду сгорел, папочка!

– Мама, – женщина отрывает руку от отца, и Рафаэль падает в её объятия. Она поглаживает его по волосам, пока я, как полная идиотка, стою с открытым ртом.

– А ты не хочешь должным образом поприветствовать меня, Эмира?

Да пошёл ты, урод старый!

Я не могу разумно соображать. Да я в полном шоке и единственное, что в силах сейчас сделать – посмотреть на отца и возненавидеть его ещё сильнее.

– А ты так постарел, папочка. Тебе бы впору уже делать омолаживающие уколы, – едко произношу я.

– Это твоя дочь, Эрнест? Красавица. Ты был прав очень остра на язычок, как любая, уважающая себя девушка, – мелодичный голос матери Рафаэля раздаётся сбоку. Она держит потрясённого парня, моего, на минуточку, парня, за руку, да так, что он не может и слова вымолвить. Вот так. Она его забирает… специально сюда приехала, чтобы забрать его у меня. Это папочка постарался.

– Да, к сожалению, с годами всё только хуже. Эмира, познакомься с восхитительной женщиной, у которой тебе есть чему поучиться. Это Вероника Лоф, мама Рафаэля, – отец так приторно лыбится, что меня сейчас стошнит.

Вероника протягивает мне для приветствия руку, которую я игнорирую. Рафаэль до сих пор бледен. Он прослеживает движение руки матери и переводит умоляющий взгляд на меня.

– Очень приятно, миссис Лоф, – через силу и злость, которая сейчас кипит внутри меня, ответно протягиваю руку и пожимаю её.

Она не просто так приехала. Клянусь, мой папочка что-то задумал. Он хочет, чтобы Рафаэль увидел меня и свою мать, принял катастрофически быстрое решение в пользу своей семьи, а меня оставил.

Я не могу думать ни о чём другом и не воспринимаю эту женщину нормально, а только, как врага. Ведь вокруг меня постоянно враги, желающие нас разлучить. И папочка обычно не посещает подобные мероприятия, он постоянно говорил, что это слишком унижает его, как уважаемого миллиардера. А вот сейчас забыл обо всём, да ещё и с таким обожанием смотрит на Веронику. Он её трахает. Чёрт возьми, он спит с матерью Рафаэля.

– Думаю, вам с сыном есть что обсудить, Вероника. Вы можете прогуляться по залу, пока нас не пригласят на ужин, – произносит отец.

– Да, конечно. Простите, но мы покинем вас на некоторое время, – она уводит его. Она уводит моего Рафаэля, а он даже не оглядывается.

Боже, я сейчас такая жалкая.

– Безобразное поведение, Эмира. Ты в обществе, и тебе пора учиться быть достойной его, – отчитывает меня отец.

– Какого чёрта ты притащил её сюда? Тебя не волнует то, что напишут в газетах? Она же нищая, как и её сынок, – яростно шиплю я.

– Прекрати так себя вести. Следи за языком, юная леди, – резко говорит он. Я столько раз слышала подобное, но сейчас это задевает моё самолюбие.

Открываю рот, чтобы сказать какую-то очередную гадость, но в ту же секунду до меня доходит тот факт, что отец спокойно относится к тому, что Вероника здесь. А если он так легко принимает её, что даже напялил фамильные драгоценности ей на шею, то, вероятно, и Рафаэля рядом со мной примет.

Чёрт, это мне на руку, не так ли?

– До меня дошли слухи, что ты снова выкинула нечто отвратительное в стенах университета.

Вглядываюсь в глаза отца, ища там подтверждение своим мыслям.

– Ты конкретнее говори. Я много чего делаю.

– Ты отказала прекрасному парню, Карстену Хазе.

Закатываю глаза и цокаю. Конечно, папочку только это волнует, а не то, что моя жизнь была под угрозой.

– Он насильник, хотя это для тебя нормально, а вот для меня нет.

– Юношеский максимализм, и только, Эмира. Пройдёмся? – Отец предлагает мне руку, и я вынуждаю себя согласиться.

– Ты слишком худая, тебе следует немного поправиться. Но выглядишь сносно.

– А тебе не мешало бы похудеть. Живот отрастил, или тебя Вероника закормила пирогами? – Язвлю я.

– Если ты волнуешься о том, что между нами что-то есть, – отец замолкает, кивая знакомым, – то это пустое. Я никогда не опущусь до подобного сброда.

– Тогда почему она здесь?

– Проявил добродушие. Она давно не видела своего сына и очень по нему скучает. Для них эта разлука не пошла на пользу, – опасный звоночек. Нет…

– Значит, ты привёз её сюда и нарядил так, как будто она из наших, чтобы она забрала Рафаэля? – Уточняю я.

– В мире достаточно мест, расположенных подальше от нас, в которых эта семья сможет жить благополучно. Тем более, Вероника хороший работник. Я нашёл ей место у одного из своих друзей в Калифорнии. Им нужна честная домработница. Она уже дала своё согласие, но без сыновей туда не полетит, – чёрт возьми, я была права. Вот же сукин сын!

Останавливаюсь и убираю руку с локтя отца.

– То есть ты считаешь, что я достаточно угомонилась, и Рафаэль может спокойно исчезнуть?

– Предполагаю, что ты сама будешь не рада снова выкидывать номера, после того, что с тобой случилось, Эмира. Я позволил этому случиться, чтобы ты осознала, как далеко могут заводить неверные поступки. После подобного, надеюсь, ты не прибегнешь ни к лезвию, ни к попыткам напугать меня самоубийством, ведь теперь знаешь, что смерть может наступить в любой момент, и это зависит только от тебя. Пришло время взрослеть, Эмира, и брать на себя серьёзные обязательства. Вскоре я подыщу тебе хорошего парня, вероятно, это будет Карстен Хазе. Насколько я осведомлён, он может сделать так, чтобы ты вела себя идеально, – моё сердце разбивается на части, когда я слышу такие жестокие слова от родного отца. От человека, которого пыталась любить. Они ранят меня. Они ставят точку в том поиске, который никогда не завершится хорошо.

– А также этим летом, ты начнёшь проходить практику в нашей компании. Тебе следует научиться управлять людьми и принимать решения, от которых будет зависеть твоё будущее. Я достаточно увидел и узнал, чтобы точно сказать – ты готова перенять от меня необходимые навыки и приёмы, чтобы уничтожать врагов. Ты станешь лучше меня. Ты станешь настоящей дочерью своего отца, – добавляет он.

С горечью смотрю на него и усмехаюсь.

– А я уже лучше тебя, папа. Ты конченый человек. Ты не видишь ничего красивого вокруг себя. Ты настолько зациклен на своих деньгах, что готов убивать людей, а я вот буду их убивать, только если меня лишат сердца. Я сожалею о том, что мы никогда не поймём друг друга. Мне очень жаль, что ты мой отец, и я когда-то стремилась стать той, кого ты мог бы полюбить. И, знаешь, я тоже сделала вывод из всей этой истории: ты никогда не был мне по-настоящему отцом и, более того, не хотел им быть. Прости, что я не мальчик и никогда не стану похожей на тебя. Нет, даже скажу больше. Если я хоть когда-то стану тобой, то у меня больше не будет причин, чтобы жить. Ты отвратителен, и мне противно находиться рядом с тобой. Мне отвратительно носить твою фамилию и быть частью твоего мира. Раньше я тебя ненавидела, а сейчас вижу перед собой одинокого человека, бессердечного ублюдка, готового изводить даже тех, в ком течёт его кровь. И я уже изменилась, папа, но отнюдь не так, как ты мечтаешь. Я уже повзрослела, и мне плевать на твои чувства. Меня не волнует, что ты ещё сделаешь и как усложнишь тот ад, в котором заставил меня жить. Мне жаль, что ты так и не понял, как сильно я тебя любила. А теперь ты стал просто незнакомцем, и у тебя нет больше места в моём сердце. Хотя и об этом ты понятия не имеешь, что довольно печально. Ты упустил свой шанс, а больше я тебе его не дам. И я рада тому, что так не похожа на тебя и на ту женщину, которая меня родила. Я другая. Я чужая вам, и мне нравится быть такой. Прощай, пап, с этого момента ты больше не мой родной человек. Ты просто чужой.

Раздаётся гонг, оповещающий о том, что время ужина настало.

Я смотрю в наполненные яростью глаза отца и ничего не чувствую. Столько лет я, действительно, боготворила его, пытаясь привлечь его внимание, хотела узнать, что это такое быть дочерью и слышать хотя бы иногда слова: «Ты для меня важна». Но ничего так и не услышала, кроме постоянных попыток с его стороны, сделать меня роботом без сердца. А я его сохранила благодаря Рафаэлю. И отец не помешает мне любить того, кто, действительно, этого достоин.

Разворачиваясь, направляюсь к выходу и сталкиваюсь с Рафаэлем и его мамой, смеющейся над чем-то.

– Мира, – он замечает меня, и мне приходится остановиться рядом с ними.

– Ты куда?

– У меня жутко разболелась голова, да и этот вечер устроен для того, чтобы найти нечто важное, а оно у меня уже есть, – спокойно отзываюсь я, а мой взгляд прикован к Веронике.

– Рафаэль рассказывал о том, что он стал главой какого-то братства, а ты, Эмира, глава сестринства. Это так увлекательно. А мой младший сын, сейчас он в закрытой школе, тоже достиг успехов. Он получил награды за свои достижения в футболе. Такой милый мальчик, Рафаэль всегда присматривал за ним, пока я работала. Здесь очень красиво, даже слишком красиво для нас, правда?

Что за чушь она несёт?

– Он всегда был таким худеньким и спортивным, а сейчас щёчки появились, что он даже в старую одежду не влезает, – она треплет сына по щеке, а он от стыда заливается краской.

Она рехнулась?

– Да, тебе следовало бы немного похудеть.

– Мам, прекрати.

– Рафаэль сказал, что он купил этот костюм за такие бешеные деньги, а лучше бы их брату отложил на обучение. Ему теперь предстоит перевестись в хорошую школу в Америке, куда мы собираемся переехать…

– Мам…

– Да, нам следует быть экономнее. Надеюсь, что Эрнест поможет Рафаэлю обустроиться на новом месте и подыщет ему работу грузчиком. У тебя очень добрый отец. Тебе повезло, Эмира, он столько дарит людям, забывая о себе, прямо как мой муж. Царство ему небесное. Тот тоже очень любил помогать людям. Он…

– Мон шер, вон тот мужчина, в коричневом костюме, очень популярный критик в литературном мире. Тебе нужно с ним познакомиться, – мягко перебиваю её и с улыбкой указываю взглядом за спину.

– Но…

– Иди, тем более уже следует занять места и приступить к ужину, – я готова взорваться от несправедливости.

Рафаэль, видимо, до сих пор в шоке от всего, что сейчас происходит. Он отдаляется от нас, оставляя меня наедине с Вероникой.

– Вот мне интересно: вы либо дура, либо просто идиотка, – мою улыбку стирает с лица, и я подхожу ближе к ней. – Ваш сын столько всего достиг без вашей помощи. Он с детства заботится о ребёнке, которого вы зачем-то родили от наркомана и пьяницы. Вы ни черта не знаете о том, какой ублюдок мой отец. И если он вас трахает, то это ещё ничего не значит. Вместо того, чтобы распоряжаться деньгами Рафаэля, вам следовало бы его просто любить. Вы не заслуживаете его любви и того, чем он ради вас пожертвовал. Вы хоть понимаете, что стоите здесь в этом наряде и в драгоценностях моей бабушки только благодаря ему? Нет? И он был худым, потому что голодал. Неужели, вам это безразлично? Что вы за мать такая? Он с такой любовью отзывался о вас. Столько сил вложил в то, чтобы вы со своим младшим сыном не голодали, когда сам отказывал себе в куске хлеба, что сейчас вы попросту унизили его своим замечанием. Да, он поправился, потому что начал есть. Нормально есть, а не перебиваться с хлеба на воду. Вы же его мать, вы должны его поддерживать и дать хорошую жизнь, а не вешать на его плечи заботу о человеке, которого вы родили. Это не его сын, а ваш. Снимите уже розовые очки и прекратите вести себя так, словно Рафаэль вам что-то должен. Нет, это вы должны ему, и не смейте забирать его у меня. Я вас из-под земли достану и уничтожу, если узнаю, что он снова страдает из-за вас. Начните думать головой, а не тем, что у вас между ног. Начните заботиться о своих детях, а не видеть хорошее в ублюдках. Вы противны так же, как мой папочка. И мне жаль, что Рафаэль слеп к тому, насколько вы ничтожны внутри. Мне не нужно время, чтобы понять, кто вы есть. Мне достаточно того, что я увидела и услышала. Только попробуйте снова заставить его опуститься на дно, я вам устрою «шикарную» жизнь. Дайте ему самому строить своё будущее. Он не обязан вас содержать всю свою жизнь, потому что вы ни черта не прикладываете усилий для этого. Мне жаль, что вы навсегда останетесь тем грузом, который будет тянуть его вниз. Вы должны ему помогать! Так вспомните об этом, когда в следующий раз будете упрекать его в том, что Рафаэль захотел что-то только для себя.

Специально толкаю Веронику плечом и пролетаю мимо.

Глава 32

Мира

Вероятно, это не моё дело. Может быть, я, вообще, не имела права открывать рот в такой ситуации. Но в моём понимании любовь – это не только наигранные улыбки, но и умение отстаивать и защищать перед другими того, о ком болит сердце. И я буду так поступать постоянно.

Миную лифт и сворачиваю к лестнице. Мне необходимо остыть. Слишком много эмоций, и я не справилась. Я больше даже не хочу справляться с тем, что наваливается на меня. Я просто человек, девушка, у которой тоже есть право, чтобы говорить то, что кипит внутри неё. Я не обязана проглатывать подобное ни от кого, даже от своего отца. Я…

– Мира…

Оборачиваюсь, услышав голос Рафаэля снизу, и быстрее бегу по лестнице вверх. Я знаю, что он мне скажет. Знаю, что сама загнала себя в угол и теперь сделала только хуже.

Толкаю дверь, оказываясь на своём этаже, и меня хватают за руку.

– Мира, стой, – Рафаэль тянет меня на себя, и я задыхаюсь. От боли задыхаюсь. От того, как же чудовищно, оказывается, всё вокруг нас.

– Я не хочу там быть. Останусь в своём номере и соберу вещи, – мой голос дрожит. Не смотрю на него. Мне страшно.

– Что случилось?

Удивлённо поднимаю голову. Неужели, Вероника не высказала ему того, насколько я безобразно вела себя с ней?

– Сообщила отцу о том, что больше не вижу в нём своего героя. И ещё кое-что сказала твоей матери. И мне не стыдно за это, – чётко произношу я.

Рафаэль изгибает губы в полной горечи улыбке и отпускает мою руку.

– Я слышал. Твоё поведение говорило само за себя. Там не было критика, ты просто отослала меня, не вытерпев слов моей матери. А я был в шоке, и до сих пор нахожусь в нём, – признаётся он.

– Я не буду извиняться. Не буду, – упрямо качаю головой, отходя от него на шаг.

– Да, можешь не говорить. Я нарушила какие-то правила приличия и унизила её, но это была правда. Чёрт возьми, я сказала правду! – Взмахиваю руками, сжимая их в кулаки.

– Мне обидно, понимаешь? Мне так обидно за тебя, Рафаэль! Это как можно было говорить о том, что ты набрал вес и тебе следует похудеть? Как можно не видеть того, что ты для них делал и делаешь? Как можно быть такой стервой? Как? Я не понимаю! Да, я тоже не без греха! Но сейчас мне так больно и обидно за тебя!

Замолкаю, а по моей щеке скатывается слеза.

– Мне просто обидно… ты заслуживаешь лучшего, – тихо добавляю я.

– Мира, любимая моя, – Рафаэль подходит ко мне и, стирая слезу, целует в щёку и прижимает к себе.

– Я знаю всё. Ты защищала меня, и я никогда не чувствовал себя так хорошо, как в тот момент, когда услышал, как выговариваешь всё это ей. Она моя мать, и я бы никогда не собрался с духом сказать ей об этом. И я ведь уже упоминал о том, что потерял их. И этого я тоже не понимал, пока не сравнил твоё и их отношение ко мне. Я стал по-настоящему кому-то нужен. Тебе неинтересно, сколько денег у меня в кармане, и на что я их потрачу. Тебе интересно моё сердце и мои чувства. Вот именно это я и люблю, – он немного отклоняется, всматриваясь в мои глаза.

– Ты не злишься?

– Нет.

– Я её оскорбила. Несколько раз, – напоминаю я.

– Да, но это твоё мнение, а не моё. И ты на него имеешь право. Я не буду вставать на её защиту, потому что выбираю тебя. Я никуда не поеду без тебя, слышишь? Я любым способом заберу тебя с собой, – моё сердце расцветает от этих слов. Я не ожидала того, что Рафаэль будет рядом со мной, после того как я унизила его мать. А он любит меня.

– Я не хочу возвращаться. Я хочу обратно. Лучше туда, где я могу держать тебя за руку и не слышать их, – шепчу я.

– Хорошо. Значит, мы соберём вещи и уедем.

– Мой отец… он хочет забрать тебя у меня. Он спланировал это. Он знает о нас.

– Ничего, пока никаких приказов не поступало, так как я могу спокойно вернуться с тобой обратно в университет. Собери вещи и жди меня в моём номере, а я попрощаюсь с матерью и сообщу Эрнесту о том, что у тебя нервный срыв, – Рафаэль гладит меня по волосам, целуя в лоб.

– Я люблю тебя, что бы ты ни сделала. Я горжусь тобой снова и снова. Ты часть меня, а я часть тебя. И никто не сможет этого изменить, даже те, кому мы обязаны своим рождением, – шепчет он, мягко лаская меня взглядом.

– Иди, я скоро приду, и мы уедем, – Рафаэль подталкивает меня, вручая ключ от своего номера.

Киваю ему и направляюсь к себе, чтобы собрать вещи.

Я не могу точно сказать, что за эмоции меня сейчас переполняют, вызывая поток слёз в тишине номера. Но это точно не боль. Это что-то новое и ещё не знакомое мне.

Смываю потёкший макияж и бросаю в чемодан свои вещи. Застегнув его, оставляю его в номере, направляясь к Рафаэлю. Думаю, что он не будет против, если я ему помогу. Если свою одежду я просто бросала в чемодан, то его бережно складываю, оставляя свитер, джинсы, футболку и ботинки, чтобы он переоделся.

Раздаётся стук в дверь, и я замираю. Тихо подхожу к ней.

– Это я, Мира, – открываю дверь, и Рафаэль, улыбаясь мне, входит в номер.

– Всё в порядке? – Нервно спрашиваю его.

– Да, моя мать ревёт и угрожает отказаться от меня, если я не полечу с ней. Твой отец в бешенстве и очень недоволен тем, как ты повела себя. Но это мелочи, и они пройдут, – он такой спокойный. Я удивляюсь этому.

– Ты уверен?

– Конечно. Я сообщил твоему отцу о том, что ты возвращаешься обратно в университет, и я буду сопровождать тебя туда.

– И он согласился?

– Да.

– Это тебя не настораживает? Я и ему наговорила гадостей, – напряжённо произношу я.

– Нет, меня мало что сейчас может насторожить. Я в эйфории, оттого что у меня в этом огромном мире есть удивительный человек, который разорвёт любого, кто попытается причинить мне боль, – смеётся он, срывая с себя бабочку и бросая пиджак на кровать.

– Знаешь, это так странно. Когда-то я жизни не мыслил без своей семьи. Я пахал, совершал очень плохие поступки ради них, оправдывая их постоянно. А вот встретил тебя и изменился. Я больше не слышал тепла в голосе матери. Оказывается, я его себе придумывал. Получается, что и ты, и я искали не в тех людях любовь и заботу, которую так хотели получить. И мы нашли это друг в друге. Разве это не странно? – Добавляет он, приближаясь ко мне, и обнимает, притягивая к себе.

– Очень странно, что ты так рад этому.

– А почему я должен скорбеть, ведь никогда имел настоящей семьи, а только выдумал её? Нет. Всё просто встало на свои места. Ты и я. Большего мне и не надо. А завтра мы поедем с тобой гулять, вернёмся обратно и будем лежать в твоей комнате, говорить о том, где проведём Рождество. Мне бы хотелось в горах. Там уютно, и мы наедине сможем быть самими собой.

– В горах мне нравится. Я согласна. Я люблю тебя, это так… – меня перебивает стук в дверь.

– Рафаэль, это Грог, – раздаётся знакомый голос.

Рафаэль моментально напрягается и отпускает меня.

– Мира, послушай, – быстро шепчет он, подскакивая и обхватывая моё лицо.

– Да, сейчас, переодеваюсь! – Кричит он Грогу.

– Я люблю тебя и то, что делал в прошлом, не имеет никакого значения. Я прошу тебя, спрячься под кроватью и ни при каких условиях не показывайся, поняла меня?

Что-то не так. Он напуган. И сильно напуган.

– Мон шер…

– Пожалуйста, что бы ни произошло, не дай им обнаружить себя, поняла? И всё, что ты услышишь, это моё прошлое, а в настоящем я люблю тебя. Давай, – Рафаэль толкает меня к кровати, помогая заползти под неё.

Я не понимаю, почему он сказал «им», когда там только Грог и он точно в курсе наших отношений.

Рафаэль подходит к двери и открывает её.

– Здравствуй, Грог.

– У тебя гости.

– Мистер Райз.

Моё сердце леденеет от ужаса, когда Рафаэль произносит последнюю фразу. Я вижу, как входят несколько человек. Мой отец, Грог и ещё двое. Охрана. Зачем так много? Что происходит?

– Где моя дочь?

– Не знаю. Я сказал ей собрать вещи, чтобы отвезти её в университет, – сухо говорит Рафаэль.

– Она поедет одна.

– Сэр…

– Рафаэль, молчи, – предостерегает его Грог.

– А ну-ка напомни мне, паршивец, с каким заданием ты был отправлен к моей дочери? – Цедит отец.

– Следить за ней. Докладывать обо всём вам. Поправить её успеваемость и заниматься с ней. Разрушить её отношения с Оливером Фирелем. Завлечь её и бросить, чтобы она переключилась на более подходящего, Карстена Хазе. Позволить делать всё что угодно любому, кто захочет причинить ей боль, и наказать её, не допустив смерти. Помочь ей наладить отношения с вами, сэр, – чётко отвечает Рафаэль.

– И что ты сделал за моей спиной?

– Ничего. Мира в данный момент сильно оскорблена тем, что вы не поинтересовались о её самочувствии после последнего инцидента, и я подумал, что Карстен Хазе недостоин её. Он насильник и жестокий человек, продающий порнографию с несовершеннолетними. Он…

– Не твоего ума дело, кто он такой. Ты лучше задумайся, откуда я тебя вытащил, Эль. Ты забыл об этом? Забыл о том, что пришёл в мой дом, чтобы обокрасть меня, а я был добр к тебе и дал возможность получить достойное образование? – Закрываю рот рукой, не позволяя себе даже пискнуть.

Что это значит? Рафаэль пытался обокрасть нас?

– И что я получил? Да, табель моей дочери выправился, Оливер Фирель списан со счетов, но я не просил тебя работать в постели с моей дочерью. До меня дошли слухи о том, что ты нарушил наши условия и влюбился в мою дочь. Моя люди слышали ваш разговор на этом этаже, а то, что вы оба пытались показать мне, всё ложь. Это правда?

Наступает молчание, в котором я слышу только своё быстрое сердцебиение.

– Да, сэр. Это правда. Я люблю Миру и сделаю всё, чтобы она была счастлива. Я понимаю, что вам это не нравится, но от этого я не перестану её любить.

– А что будет, когда она узнает, кто ты такой на самом деле? Как она будет к тебе относиться, когда услышит о том, что ты использовал её и её доверчивость, чтобы получить деньги за работу? И что она сделает, когда узнает о том, что ты вор и преступник, которого я спрятал, и тебя разыскивает полиция? Эмира полная идиотка, повелась на твои сказки, но я знаю тебя и то, что ты умеешь. Ты не получишь ни цента от неё и немедленно исчезнешь из её жизни. Ты…

– Нет, – Рафаэль настолько решительно перебивает угрозы отца, от которых даже по моей спине пробегает холодок, как и от правды, которую, я подозревала, не считая того, что он забрался в наш дом, что повисает гнетущая тишина.

– Что ты сказал?

– Рафаэль, не делай хуже, – вставляет Грог.

– Я не боюсь вас. И я расскажу ей всё так, как было на самом деле. Я собирался завязать с преступной жизнью, а меня подставили. Я не виноват в том, что вы не смогли дать своей дочери ту любовь, которую она заслужила, а сами используете её, как выгодный товар для ублюдка Карстена. Вы, наверное, не в курсе того, что он и его парни её изнасиловали, сломали и причинили ей боль, верно? А где были вы? Когда я просил о помощи, потому что ей угрожала смерть, вы просто сказали, чтобы я делал свою работу и не лез в дела, которые меня не касаются. Но меня касается Мира и то, что её окружает. И она любит меня не за то, что я говорил ей, а за то, что я просто есть рядом с ней. Мне не нужны её и ваши деньги. Из ваших я, кстати, ни цента не потратил, вы можете проверить тот счёт, на который пересылали мне деньги. Вы ничтожество, мистер Райз, и вы не заслужили её любви. Вы заключили свою дочь в грёбаный костёр, который сжигал её кожу. От хорошей жизни она попыталась покончить с собой? Нет. Из-за вас и вашего жалкого пренебрежения ей…

– Рафаэль, остановись…

– Хватит с меня ваших угроз, мистер Райз. Вы не бог, и тоже когда-нибудь будете наказаны так, как наказали свою дочь. И пусть вы отошлёте меня или даже убьёте, мне плевать, но она никогда не будет принадлежать вам, потому что она моя, а я – её. Я полюбил её не за деньги, а за то, какой ранимой она оказалась и какой нежной ко мне. Она для меня больше, чем весь этот чёртов мир. Она воздух, которым я дышу, и знаю, что неровня ей. Да, она, возможно, возненавидит меня, узнав, что я настоящий вор и хотел обчистить ваш дом, который она купила в отместку вам. Но я уверен в том, что она поймёт меня, потому что у неё, в отличие от вас, есть сердце. Она…

Какой-то глухой стук. Движение ног, и Рафаэль падает на пол на колени. Сжимаю сильнее рот, чтобы не закричать.

Нет, папа, прошу тебя, не делай этого! Не бей его!

– Нищий сукин сын, я убью твою мать и твоего брата у тебя на глазах, слышишь меня? Что ты теперь скажешь? Любовь важнее? – Рычит отец.

– Да… важнее. Убивайте, мне плевать, но, если с её головы хоть волос упадёт, я сам прикончу вас. Я вернусь из преисподней и затащу туда всех. Она любит меня, а не вас. Меня любит, а я её. Меня никто не любил так, как она. И я рад тому, что теперь вы знаете об этом. И я женюсь на ней, чего бы мне это ни стоило. Она моя…

Дёргаюсь, когда снова раздаётся удар. Жмурюсь. Сжимаюсь вся изнутри.

– Да вы посмотрите на него! О любви он заговорил! Чтобы я тебя больше не видел, и теперь ты сам подписал себе приговор! Проучите его!

– Эрнест, оставь парня. Они молоды, это…

– Закрой рот, Грог. Эмира дура, а ты? Куда смотрел ты? Как ты допустил такое? Немыслимо! Какой-то ублюдок мне будет выговаривать, что я чего-то там недодал своей дочери, которую он трахает! Нагло трахает перед моим носом, и я ещё плачу ему за это! И я теперь знаю, откуда ноги растут, и почему моя дочь возненавидела меня. Пусть поймёт, что со мной подобные шутки плохи. Он отправится в Азию в ближайшее время, будет работать там, где ему и место.

Нет! Папа! Не заставляй меня смотреть на это! Папа!

Я кричу внутри, воплю и не двигаюсь, только кусаю до крови свою ладонь, не издавая ни звука. Мне страшно открыть глаза. Страшно слышать глухие удары и смех. Хрип и кашель Рафаэля.

Папа… как ты мог? За что? За то, что он любит меня? За то, что ты этого сделать не смог? Папа, пожалуйста, вернись! Вернись и останови их!

Открываю глаза и вижу, что лицо Рафаэля всё в крови. Мужчины лупят его по животу, а он дёргается, сжимает губы, и наши взгляды встречаются.

Меня всю трясёт от ужаса. Это так чудовищно наблюдать за болью любимого человека, не имея шанса ему помочь. Это невыносимо. По моим щекам катятся слёзы, а я ничего не могу сделать. Я лишь лежу и смотрю в его глаза. Он улыбается разбитыми губами.

Остановитесь! Умоляю вас, хватит!

Кашляет кровью, и я наблюдаю, как его глаза затягивает мутной пеленой.

Пожалуйста! Не бейте! Не надо! Папа! Папа! Вернись! Прикажи им остановиться! Папа!

– Достаточно тебе или ещё хочешь? – Один из мужчин хватает его за волосы, а Рафаэль уже весь в крови. Его рубашка вся красная. Рафаэль даже не двигается, только хрипит, и из его носа течёт кровь. Он, как мягкая кукла, падает, когда они его специально с силой опускают, ударяя об пол головой.

Удары стихают. Шаги удаляются. Дверь хлопает. Боюсь вылезти. Боюсь, что сделаю хуже. Боюсь попытаться ему помочь. Это я виновата. Всё крутится вокруг меня, и лишь во мне кроется причина того, что мой любимый Рафаэль сейчас лежит едва живой в метре от меня.

Тихо. Слишком тихо. Решаюсь выползти. Выглядываю, осматривая комнату, наполненную вонью жестокости.

– Рафаэль… Рафаэль, – хриплю я, подползая к нему. Боже, это просто не передать словами, что они с ним сделали.

– Любимый мой, не умирай… я…я сейчас вызову скорую… не умирай. Прости меня… прости… не умирай, пожалуйста… – шепчу, обливаясь слезами, и хочу хоть как-то унять ту боль, которая сейчас изводит его сознание и тело.

Я не знаю, что мне делать. Куда бежать сначала. Я готова рвать и метать. Я готова драться. Я…

– Моя девочка, – его пальцы едва двигаются. Рафаэль приоткрывает заплывающие глаза и улыбается разбитыми губами.

– Что мне сделать? Как помочь тебе? – Прижимаюсь губами к его руке.

– Всё… нормально… прости меня за всё… я вернусь…

– Не важно это всё. Мне плевать на прошлое и на то, кем ты был там. Ты правильно сказал, я прощу тебя и найду только для тебя миллион извинений. Я люблю тебя. Я…

– Уходи… ты должна уйти… они вернутся за мной…

– Нет, я не могу, – мотаю головой, склоняясь над его лицом.

– Уходи, прошу тебя… Мира, уходи. Дай мне шанс вернуться… если они увидят тебя… они убьют тебя… уходи… я вернусь… жди меня… клянусь, что ты будешь моей… я вернусь… – Рафаэль слабо отталкивает меня.

– Как я могу уйти? Тебе нужно в больницу…

– Мира, если ты не уйдёшь, то я не смогу… не убивай нашу любовь. Жди меня… сделай вид, что ничего не видела… играй… я вернусь… уходи… мне больно смотреть на тебя… уходи… Я отключусь, пожалуйста…

Его глаза закатываются от боли, а я вою и скулю, целуя его в губы.

– Я буду ждать… всегда буду ждать…

Это так сложно взять и уйти, когда ему плохо. Отвернуться и уйти… я не могу. Отползаю, смотря полными слёз глазами на распростёртое тело Рафаэля, и не в силах отвести взгляда.

– Я отомщу ему. И не физически, а морально. Он сдохнет один, и никого не будет рядом. Клянусь, я никогда его не прощу за это… никогда, – тихо произношу, выбираясь из номера. Закрываю дверь, не зная, что меня ждёт теперь дальше без Рафаэля, и что будет с ним.

Поднимаюсь на ноги, и мой разум словно замерзает. Я машинально вхожу в свой номер, закрываю дверь и направляюсь в ванную. Смываю с рук и лица кровь, беру свой чемодан и выхожу из номера. Я прохожу мимо номера Рафаэля, словно ничего не случилось. Спускаюсь вниз и сдаю номер.

– Эмира, остановись, – раздаётся грозный голос за спиной.

Моё сердце никак не реагирует на это. Я поворачиваюсь к отцу и с такой лютой ненавистью смотрю в его спокойные глаза.

– Я не намерена с тобой разговаривать. Я жду Рафаэля, и мы выезжаем обратно в тюрьму, в которой ты меня запер, – сухо отвечаю.

– Я тоже не намерен поощрять тебя и твоё поведение в данный момент. Рафаэль не поедет с тобой. Теперь ты добилась своего, больше его не увидишь, – он ещё и улыбается. Чёрт, мне безумно противно быть в родстве с этим человеком.

– Почему? Где Рафаэль?

– Для тебя его больше не существует. И мне крайне неприятно знать, что ты опустилась до уровня улиц. Отмойся, Эмира, от тебя воняет грязью этого подонка.

Люди вокруг охают, слыша его слова, а я лишь в который раз убеждаюсь, что верно выбрала любовь в своей жизни.

– Я буду танцевать на твоей могиле. Я буду молиться каждый день, чтобы ты сдох в самых ужасных условиях и муках. Я желаю тебе смерти и той боли, которую ты причинил мне. Я уже даже не ненавижу тебя. Ты мразь, кусок дерьма, и мне насрать на тебя и на твои приказы. Пошёл ты в задницу, папочка. Если от кого и воняет падалью, так это только от тебя. А от меня пахнет любовью, о которой ты никогда не узнаешь.

Меня не волнует, что он сделает со мной после этого. Меня уже ничто не волнует, потому что моё, обливающееся кровью, сердце осталось там, в том номере, где я оставила полуживого любимого, избитого по приказу этого ублюдка, который смеет называть меня своей дочерью. Никогда. Это моя личная война, и теперь у меня есть цель, чтобы наказать его так, как никто его не наказывал никогда в жизни. Если, не дай бог, Рафаэль умрёт, то отец будет жалеть о том, что когда-то я появилась на свет.

Глава 33

Мира

– Эй, ты как? – На мои плечи ложится плед, и я поворачиваюсь в ночи к Сиен, вышедшей на веранду.

– Плохо, – тихо отвечаю ей.

– Никаких новостей?

– Нет. Уже неделя прошла, и ничего. Я даже не знаю, жив ли он, – и снова в моих глазах в который раз за все эти долгие одинокие дни скапливаются слёзы.

– Жив, конечно, жив, – подруга приобнимает меня за плечи.

– Он был в ужасном состоянии, и мне так стыдно за то, что послушала его. Я должна была убить отца. Хоть что-то сделать, а не ныть. Я…

– Мира, ты была в шоке. На тебя в последнее время свалилось много жестокости, и наблюдать за тем, как на твоих глазах пытаются убить тех, кто тебе дорог… И ты не должна винить себя, понимаешь? Рафаэль сам просил об этом. И он был прав. Если бы твой отец узнал о том, что ты это видела и слышала, то он бы сделал с ним что-то похлеще, – успокаивает меня она, но ей не удаётся.

Я постоянно мысленно проигрываю эту сцену и нахожу миллион вариантов остановить их. Я трусиха. Я ненавижу себя за то, что чётко исполнила просьбу Рафаэля, а теперь вот стою и не могу уснуть. Меня разрывает на части, и я каждый день пытаюсь жить дальше, а это неимоверно сложно.

– Пойдём. Ты простудишься. Я принесу тебе чай с ромашкой, – Сиен уводит меня обратно в дом и помогает дойти до моей комнаты.

А им здесь пахнет. Каждый уголок моей спальни пахнет Рафаэлем. Я забрала всю его одежду себе. Сюда. Белч стал главой братства после сообщения месье Леду о том, что Рафаэль Лоф перевёлся в другой университет в Америке. По новым правилам, именно директор назначает главу до нового учебного года, если глава сообщества неожиданно уходит с поста. Но я-то, как и Сиен, как и Белч, которым я всё рассказала, знаю, что это ложь. Он в больнице или в уже в земле. А самое страшное, что я даже не имею понятия, бьётся ли до сих пор его сердце. Я хочу верить в это. Порой мне даже кажется, что Рафаэль вот-вот войдёт в мою комнату и улыбнётся, скажет какую-то шутку, и я рассмеюсь.

Мне так плохо без него. Если бы я знала, что он в порядке, хотя бы это, то мне было бы немного легче. Главное, чтобы жил, а остальное… придёт время. Я выберусь из этой тюрьмы и наглядно продемонстрирую отцу то, чему он заставил меня научиться.

– Мира, когда мы будем украшать дом и ставить ёлку?

Прохожу мимо девушек, ожидающих от меня разрешения, и игнорирую их. Какая ёлка, когда у меня внутри похороны?

Направляюсь на занятия и словно со стороны смотрю на студентов, продолжающих улыбаться, смеяться и любить друг друга. Я завидую им. Безумно. Они все живы, благодаря Рафаэлю. А сам он… нет.

Я не могу спать и нормально есть. Я не могу жить и каждую свободную минуту, оказываясь наедине с собой, вижу его лицо всё в крови. Слышу его низкий, сорвавшийся голос, уверяющий меня в том, чтобы я ушла от него, попросту бросила его одного умирать. Мне так стыдно за это. Я виню себя во всём и не в силах остановиться. С каждым днём всё хуже и хуже.

– Мира, ты должна поспать. Хотя бы немного отдохнуть. Выпей, – Сиен не сдаётся и предлагает мне снотворное.

Поднимаю на неё голову и откладываю фотографию Рафаэля, порванную моей пулей.

– Я всё понимаю. Если ты думаешь, что я не переживаю, то это не так. Но вряд ли Рафаэлю понравилось бы то, что ты делаешь с собой. Он точно был бы недоволен тем, как ты страдаешь и изводишь себя. Он жив, Мира. Если бы это было не так, то ты бы это почувствовала. Такие вещи ощущаются. Так говорят. Между любящими существует невидимая нить, и когда она обрывается, то сердце сразу обо всём узнаёт. А что говорит сейчас твоё? – Подруга опускается передо мной на колени и берёт мои руки в свои.

– Оно ноет. Оно не может биться ровно. Оно болит, – шепчу я.

– Но не скорбит, верно? Рафаэль сильный, и у него есть причина, чтобы выжить. Поэтому и ты должна делать то же самое. Он же всё чувствует наравне с тобой, и твоё состояние точно не поможет ему выкарабкаться, – и я так хочу верить Сиен. Очень хочу. Её слова слабо, но действуют на меня.

– А если ты себя изведёшь, то как найдёшь его потом, Мира? У тебя попросту не будет сил, чтобы это сделать. Так что ты, как никогда, должна сейчас набираться сил и желания встретиться с ним, чтобы однажды это случилось. Ваша любовь – это война двух сторон, а ты в данный момент тормозишь возможность ускорить это время, – да, она права. Я сдалась. Я опустила руки и горевала, не понимая того, что только от меня зависит – смогу ли я отыскать его в Азии или хотя бы его могилу, или же стану той, какой хотел видеть меня отец.

– Дай мне чай, – киваю я.

– Вот и отлично. Это правильное решение, – улыбается Сиен и вкладывает мне в руки таблетку и кружку.

Бросаю в рот снотворное и быстро запиваю его.

Моему отцу не удастся выиграть. Он не победит. Он не добьётся того, чтобы я превратилась в ту жестокую и бесчувственную куклу, которую желает видеть рядом с собой. Никогда.

Впервые за две недели, прошедшие с того вечера, я засыпаю нормально. Без сновидений. Без чувства вины. Без слёз. Без истерики. Без боли.

Следующие дни похожи один на другой. Начинаются зачёты и экзамены. Утро. Завтрак. Сдача предметов и тесты. Вечер. Ужин. Поцелуи его фотографии. Таблетка. Сон.

Три дня. Три бессмысленных дня.

Но в эту ночь что-то не так. Таблетка не помогает. Сиен уже заснула рядом со мной, пока я притворялась спящей. У меня сердце не на месте. Словно дышать трудно. Меня тошнит.

Осторожно выбираюсь из постели и подхожу к окну. Расхаживаю по комнате и замираю, когда мой мобильный тихо вибрирует. Сначала я думаю, что мне это кажется, потому что он молчал всё это время. Сиен не пишет сообщений, потому что постоянно старается находиться рядом со мной, как и Белч. Парень уходит к себе, только чтобы поспать или посетить занятия, а остальное время старается придумать какие-то занятия для нас или же как-то развеселить.

Медленно подхожу к тумбочке и включаю свет.

– Мира? Мира, что случилось? – Звонок будит Сиен. Она подскакивает на постели, сонно растирая глаза.

Не отвечая ей, беру мобильный и вижу сообщение с непонятного и незнакомого номера. Щёлкаю по нему.

«Мон шер».

Два слова. Два слова, от которых частота моего сердцебиения резко подскакивает. Слёзы моментально наполняют глаза. Два слова, кодовых слова, говорящих о том, что Рафаэль жив, и с ним всё хорошо.

– Мира! Чёрт, что там? – Сиен перехватывает телефон у меня из рук, а я падаю на постель, улыбаясь так счастливо, как не улыбалась за последнее время ни разу.

Она бегает взглядом по сообщению и толкает меня в плечо, разворачивая к себе.

– И что это значит?

– Всё… всё хорошо с ним. Он жив, Сиен. Он в порядке, – стараясь унять слёзы, шепчу я, но не могу. Столько дней в невероятно сильном напряжении. Это даже хуже, чем думать о том, что Рафаэль больше не любит меня. И теперь получить от него сообщение с одноразового номера, да плевать откуда, это невероятно.

– Это я, Белч. Рафаэль написал. Он жив, с ним всё хорошо!

– Как какой Рафаэль? Проснись, придурок! Наш Рафаэль! – Возмущённо кричит Сиен в телефонную трубку. Белч, вероятно, спал и не сразу понимает, что ему говорят, но потом я слышу его громкий голос и просьбу отвалить на несколько часов, чтобы он мог всё же выспаться.

– Мира, всё хорошо. Видишь, я тебе говорила, что он в порядке, – обращается Сиен ко мне.

– Да, в порядке. Теперь осталось так мало, верно? Всего два года и несколько месяцев до того момента, когда я смогу быть свободной и найти его. Всего каких-то два года, – шепчу я.

– Ага, очень мало. Они быстро пролетят, ведь, главное, он жив и тоже будет искать варианты, – быстро кивает Сиен, но я знаю, что мои слова глупы и ответ её не меньше. Два года – это приличный срок, и он будет довольно долгим. Но смысл моей жизни не потерян, ради этого стоит потерпеть.

– Мы должны украсить дом, – решительно произношу я, поднимаясь с кровати.

– Мира, начало четвёртого утра. Какие украшения? – Изумляется Сиен.

– Рождество через несколько дней, и наш дом единственный, который не украшен гирляндами. Пусть будет праздник. Пусть хотя бы так я отпраздную его жизнь. Одевайся и пошли. Надо разбудить девочек и парней, чтобы они помогли нам. Все гирлянды лежат в кладовой главного здания, ёлка и игрушки у нас в подвале. А также там и фигуры, которые я купила летом для Рождества. Двигай задницей, Сиен, скоро праздник! – Крича, натягиваю угги и набрасываю на себя халат.

Вылетаю из комнаты и шумно спускаюсь вниз. Распахивая поочерёдно шкафчики на кухне, беру кастрюлю и половник.

– Подъём, сёстры, пришло время ставить ёлку! – Стучу половником по кастрюле, проходя мимо спален на первом этаже. Вхожу в каждую комнату и бужу девочек, полностью сбитых с толку. Они сонно возмущаются, одеваясь и выходя из своих комнат.

– Доставайте всё из подвала, а я пошла за ребятами, – говорю Сиен, стоящей на лестнице и наблюдающей за едва проснувшимися сёстрами.

Выбегаю на улицу и несусь в дом братства. Мне даже не холодно, я так счастлива, что Рафаэль сумел найти вариант написать мне и сообщить о том, что наше общее сердце до сих пор бьётся.

Расхаживая по дому братства, стучу половником по кастрюле, и парни вылезают из своих комнат, недоумённо таращась на меня.

– Нам нужна ваша помощь, Белч. Нам сейчас же необходимо украсить фасад дома и всю улицу, что вы не смогли без меня сделать, и поэтому наша территория выглядит унылой и абсолютно не праздничной, – громко произношу я.

– Мира, это нельзя сделать утром или после обеда? – Стонет он, потирая лицо.

– Нет, но обещаю для вас горячий чай, шоколад и сытный завтрак в нашем доме, – расплываюсь в улыбке под общий стон парней.

– Ты двинутая, Мира. Серьёзно, ты самый двинутый человек в этом мире, – недовольно бурчит Белч и отдаёт приказ парням одеваться теплее.

Возвращаюсь в дом и отмечаю, что девочки уже достали коробку с ёлкой и несут игрушки. Говорю им о том, что к нам придут завтракать ребята из «Альфы», получая в ответ сумасшедший и ненормальный визг, и все они разбегаются, бросая свои дела и коробки, чтобы привести себя в подобающий вид. Закатываю глаза и хватаю с вешалки куртку, надевая её на себя.

– Ты больная, – цокает Сиен, сдерживая смех.

– Абсолютно согласна, – пожимая плечами, выхожу из дома.

Дождавшись ребят на улице, мы направляемся к пункту охраны, чтобы взять ключи от главного корпуса и достать гирлянды. Они не меньше удивлены неожиданным решением в четыре утра начать украшать дом.

– Вот клянусь, я знал, что моя истеричка это только начало хаоса, – бубнит Белч, поправляя коробку в своих руках.

– Тогда тебе следовало уже быть готовым, а не ждать моего появления, – улыбаясь, отвечаю я.

– Нет, мне следовало бежать от всех вас, как только я с вами познакомился.

– Признайся, что без нас бы ты повесился от скуки.

– О, да, мне же не хватало постоянных скачков адреналина, – хмыкает Белч.

– Но это лучше, чем наркотики. Так что ты должен быть нам ещё и благодарен за то, что мы не дали тебе стать полноценным наркоманом.

Парень закатывает глаза от моего ответа, и мы подходим к дому.

Я отдаю приказы ребятам, как и куда прикрепить гирлянды, как провести свет, и где именно должны висеть фонарики. Одновременно слежу за тем, как девушки украшают ёлку, и помогаю им, поправляя шарики.

И только к рассвету уставшие и невыспавшиеся парни входят в дом, чтобы рухнуть на стулья и подремать, пока девочки приготовят завтрак.

– Держи, ты заслужила, – Сиен подходит ко мне и передаёт кружку с горячим шоколадом.

– А я? – Обиженно тянет Белч.

– И ты тоже, – она протягивает кружку и ему.

Мы поворачиваемся к дому, сверкающему огоньками, и я радостно вздыхаю.

– Ему бы понравилось, – шепчет Сиен.

– Да он бы первым возглавил штурм, чтобы заставить Миру украсить хоть что-то, – поддакивает Белч.

– Надеюсь, он когда-нибудь сам повесит первую игрушку на нашу ёлку, – тихо произношу я, отпивая шоколад.

– Так и будет, – кивает Сиен, приобнимая меня за плечи.

– И каждое Рождество мы будем встречаться, чтобы отпраздновать его вместе или хотя бы пожаловаться друг другу о том, какие бешеные у нас жёны, – вставляет Белч.

– А дети? Я бы хотела парочку для начала, – мечтательно тянет Сиен.

– У нас родится мальчик, это точно. А у вас с Рафаэлем девочка. И они будут всё время ругаться. Постоянно, потому что у них будут очень своеобразные характеры.

– Ты забегаешь вперёд, Белч. Для начала пережить бы ещё два года, а для этого нам нужно сдать последние экзамены. Пошли позавтракаем, и пора идти на занятия, – направляюсь в дом, оставляя Белч и Сиен продолжать мечтать о том, что нас может ждать.

Теперь мои дни заиграли красками. Они всё равно не отличаются друг от друга, но стали немного теплее и подарили мне возможность вычёркивать прожитые дни, приближая меня к самому последнему, который я проведу в одиночестве.

– Ты уверена в том, что не хочешь поехать с нами в Вену? – В который раз интересуется Сиен, складывая вещи в чемодан.

– Да, уверена. Останусь здесь и буду ждать вас третьего января, – киваю я, сидя в её кресле и наблюдая за подругой.

– Никого не будет. Все девочки разъезжаются на праздники.

– Будет Рождественский обед в общей столовой, а вечером бал, как и тридцать первого.

– Ты никогда их не посещала, – напоминает Сиен.

– Значит, для меня всё будет в новинку. Не волнуйся, со мной всё будет хорошо. И весь дом будет в моём распоряжении.

– Но если передумаешь…

– Да-да, позвоню тебе или Белчу, куплю билет и приеду к вам, – обрывая подругу, поднимаюсь из кресла.

– Не переживай, я большая девочка и праздновать Рождество в одиночестве для меня привычно. А ты оторвись с Белчем, чтобы было, что мне рассказать после и продолжать мусолить эту тему до четырнадцатого февраля, когда он придумает что-то ещё, – потираю плечи Сиен и улыбаюсь ей.

– У меня какое-то странное чувство, Мира, – кривится она.

– Это называется – скоро месячные. Тампоны не забудь, – смеюсь я, наклоняясь и застёгивая её чемодан.

– Дура, – она хлопает меня по плечу.

– Белч, скорее всего, уже ждёт тебя. Пошли, – поднимаю её чемодан и везу его.

– И всё же, может быть, передумаешь? Белч снял квартиру, и там места для всех хватит.

– Жалкая попытка вытащить меня отсюда, да и вряд ли Белчу это понравится. Прекрати, отправляйся отдыхать и ни о чём не думай. Неизвестно, что будет у вас дальше, поэтому наслаждайся каждым днём рядом с ним, каждой минутой, ведь именно ими будешь жить в дальнейшем, если вдруг что-то у вас не заладится. Хорошее тоже необходимо, нечто личное, что ты оставишь глубоко внутри себя.

– Но ты мне звони и пиши, ладно?

Мы останавливаемся внизу и передаю ей чемодан.

– Конечно.

Сиен надевает пальто и завязывает шарф.

– С Рождеством и наступающим Новым годом, Мира.

– С праздниками. Давай иди, – подталкиваю её к выходу, открывая дверь.

– Привет, Белч. Она уже готова. Пока, Белч, забери её поскорее, а то она не уйдёт, и вы опоздаете на поезд! – Машу парню, нервно ожидающему Сиен.

– Я скоро вернусь, – Сиен целует меня в щёку и спускается к нему, бурчащему о том, что он уже прождал на холоде аж десять лишних минут.

– С Рождеством, Мира! – Кричит Белч.

Улыбаясь, смотрю на них, направляющихся по сверкающей огоньками дорожке, и закрываю дверь.

Весь следующий день я провожала оставшихся сестёр на праздники и желала им хорошо провести каникулы. И только глубокой ночью, я позволяю себе открыть дверь в спальню Рафаэля.

Ещё немного… всего каких-то два с половиной года.

Рождество в стенах университета довольно нудное мероприятие для лузеров, на которое я даже не собираюсь идти. Валяюсь на диване, ем пиццу и щёлкаю пультом телевизора по каналам. Сиен присылает сообщение с фотографиями их отпуска в Вене и вновь приглашает к ним. Я отвечаю ей своей фотографией и прошу не мешать мне наслаждаться одиночеством и тишиной в доме, а заниматься своим парнем.

Мой мобильный оживает к вечеру, и я цокаю, ожидая, что это звонит Сиен, чтобы проверить, жива ли я. Но на экране высвечивается номер охранного пункта.

– Эмира Райз?

– Да.

– Вы можете подойти к воротам? Приехал курьер, и на пакете указано ваше имя.

– Да, конечно. Сейчас подойду, – хмуро отвечаю я.

Сиен. Только она могла что-то придумать, искренне желая немного скрасить моё время здесь. Набрасываю пальто поверх пижамы и выхожу из дома. От здания университета слышится музыка, и я прохожу мимо наряженных студентов, оставшихся здесь, чтобы отпраздновать Рождество и Новый год.

Подхожу к пропускному пункту и расписываюсь в документах. Мне передают пакет, на котором, действительно, указано моё имя, адрес и номер телефона. Там какая-то коробка.

Возвращаясь в дом, бросаю пальто на диван и разрываю упаковку. Достаю ювелирную коробочку, качая головой.

– Не стоило, Сиен, – шепчу я, поднимаясь к себе.

Бросаю упаковку в урну, стоящую в спальне, и открываю коробочку. Моё сердце на секунду замирает, а потом начинает стучать, как бешеное.

На красном бархате лежат два кольца. Обручальных кольца. Одна половина выполнена из белого золота, другая из розового.

– О, боже, Рафаэль, – по щекам стекают слёзы, когда я понимаю, от кого этот подарок.

Он заказал их в тот день, когда мы были в Женеве. В наш последний день. Он подарил мне новую надежду, и я непременно отдам его кольцо лично.

Беру кольцо поменьше и рассматриваю, затем второе и, согревая его в руках, плачу. Плачу не горько, а счастливо, оттого, как сильно я его люблю за этот сюрприз.

Складываю кольца в коробочку и забираюсь в постель, прижимая к себе это напоминание о том, что у нас всё ещё впереди. И впервые за последние дни засыпаю без снотворного, без страха, без сожалений. Я счастлива. Это моё лучшее Рождество в жизни.

Я проспала практически весь следующий день, убралась в доме, ответила на сообщения Сиен и Белча, просмотрела их смешные фотографии в пижамах и, наконец-то, снова забралась в постель с нашими кольцами.

Глядя на них, лежащих на подушке рядом со мной, заснула.

Следующий день начался с очередного звонка Сиен, что меня уже начало подбешивать, и я попросила её не звонить мне больше, иначе, вообще, отключу мобильный. Конечно, я понимаю, что она волнуется, но это уже перебор. Я уверена в том, что ни одному, даже самому терпеливому парню, не понравится, когда его девушка постоянно бросается к телефону и названивает подруге, крадя у него личные минуты счастья. К вечеру, слава богу, она больше мне не звонила и даже не писала, так что я таскаю с собой свою коробочку с кольцами, представляя, что Рафаэль рядом со мной. Может быть, я сошла с ума, но так мне легче переживать день за днём, думая, как я отдам ему их.

Тишина и одиночество продолжились до тридцатого декабря. Я уже готовлюсь ко сну, чтобы приблизить возвращение Сиен и Белча, как и других девочек после праздников. В этот момент мой телефон просыпается. Я немного радуюсь тому, что Сиен всё же прекратила на меня обижаться и звонит мне. Но когда я подхожу к столу, замечая, что это не подруга, а Грог, меня передёргивает от отвращения. Что ещё ему нужно?

Недовольно провожу пальцем по экрану и подношу телефон к уху.

– Мира…

Шумно выдыхаю, и мои ноги подкашиваются, когда я слышу не Грога, а Рафаэля.

– Мира, это я. Ты здесь?

– Да… я… боже, мон шер, это, правда, ты? Как ты? Где ты? – Истерично шепчу я, сжимая пальцами мобильный.

– У меня мало времени. Помнишь, ты говорила, что готова бежать со мной? Ты до сих пор уверена в этом?

– Да. Да, конечно, да!

– Тогда слушай меня внимательно. Ты должна сейчас же собрать свои вещи. Только самое необходимое в рюкзак, возьми воду. Оденься тепло и удобно. Шапку, шляпу или кепку, чтобы закрыть лицо.

– Хорошо…

– Ты выйдешь из университета через мой подкоп, о котором говорил тебе Белч в конюшне. Ты помнишь об этом?

– Да, помню.

– Твой поезд отправляется завтра утром в шесть тринадцать. Я встречу тебя в Париже, на перроне Лионского вокзала. Купишь билет прямо там, поняла? Не через интернет, а именно там. Никаких кредиток, никаких карточек. Расплачивайся наличными. Мобильный оставишь в своей спальне и включишь везде свет, как будто ты находишься в доме. Никому не говори, куда ты едешь, даже Сиен. Никто не должен знать об этом.

– Я поняла… всё поняла. Я буду там, – быстро шепчу я.

– Мира.

По моей щеке скатывается слеза.

– Да?

– Я люблю тебя и буду ждать. Другого шанса, чтобы сбежать, у нас больше не будет.

– Я тоже люблю тебя. Я приеду. Обещаю, что приеду. До встречи.

– До встречи. Скучаю. Твой мон шер…

Связь обрывается, а меня разрывает от слёз.

Пришло время.

Глава 34

Мира

Нервно сжимаю руками рюкзак, который позаимствовала у Белча в комнате, когда сообщают о том, что через десять минут поезд прибудет на Лионский вокзал. Натягиваю кепку глубже и сверху набрасываю капюшон, убирая воду и складывая столик.

Я не верю… до сих пор не верю, что сбежала, как и хотела когда-то. Я исчезла. Мне жаль, что Сиен не узнает об этом и будет волноваться за меня. Но когда-нибудь я смогу позвонить и успокоить её.

Вылетаю на перрон, оглядываясь по сторонам. Я успела сесть в последний вагон экономкласса. И теперь протискиваюсь мимо людей, приехавших в Париж на Новый год. Озираюсь, ища глазами его.

Пожалуйста… где ты?

Слишком много людей, у меня нет телефона, чтобы позвонить, и я паникую. Боюсь, что у Рафаэля ничего не получилось. Его поймали. Его убили. Его забрали у меня. Эти мысли, как лавина, крутятся в голове, и я не могу дышать. Мне плохо. Жарко. Душно. Кручусь вокруг своей оси, и от пика панической атаки в моей голове всё шумит.

– Мира!

Замираю, услышав своё имя.

Поворачиваюсь, а мимо идут куда-то люди. Толкаю их, бегу, то смотрю вперёд, то оглядываюсь.

– Рафаэль… – хриплю я, расталкивая людей, и останавливаюсь.

Мои ноги дрожат, как и всё тело.

– Рафаэль… Рафаэль! – Визжу я, замечая знакомую макушку светлых волос, мелькающую впереди меня. Парень в светлом пальто, хромая, хватает разных девушек, всматриваясь в их лица.

– Рафаэль! – Кричу изо всех сил. Он останавливается. Оборачивается.

Боже мой!

Срываюсь с места и через несколько секунд запрыгиваю на него, обнимая за шею.

– Рафаэль… я так скучала… Рафаэль, – целую его щёки и губы. Он сжимает меня в своих руках, крепко удерживая над землёй.

Наверное, со стороны это выглядит очень мило, и многие считают, что мы всего лишь недавно встретились, раз так сильно скучали друг по другу. Никто из них не догадывается, как страшно было ехать сюда, не зная, что будет дальше. Никто не в курсе того, какие эмоции переполняют меня, когда я касаюсь его волос, вдыхаю его аромат и не могу успокоить своё сердце.

– Любимая моя, девочка моя… ты здесь… здесь, – он отпускает меня на землю и обхватывает холодными ладонями моё лицо.

– Ты хромаешь… у тебя нос… он…

– Сломан был, да. Колено ещё болит. Но я жив, всё хорошо. Всё теперь хорошо. Пошли, – он достаёт из кармана кепку и натягивает на голову. Обнимает меня за талию, забирает мой рюкзак и ведёт за собой.

А я плачу. Стираю слёзы и не верю… этот аромат. Мой любимый рядом. Я смотрю на него. Он бледен, хромает и крепко держит меня за руку.

– Всё хорошо, – повторяет Рафаэль. – Поговорим в другом месте, мы должны исчезнуть. Чем меньше людей нас будет видеть, тем лучше.

Киваю ему, понимая всё. Мы спускаемся в метро, и я даже понятия не имею о том, куда мы едем. По виду Рафаэля сложно сказать, как долго он находится в Париже, но он уверенно передаёт мне билет до какой-то станции. Я не вижу её. Я в эйфории, оттого что это, действительно, он. Живой. Немного помятый, но живой.

В вагоне метро мы встаём в углу, и он закрывает меня собой. Прижимает к себе, обнимает и целует в висок.

– Я так скучал по тебе. Я думал о тебе каждую секунду, – шепчет он.

– Я вычёркивала дни своей жизни до встречи с тобой…

– Ты знала, когда мы встретимся? – Удивляется он.

– Я установила для себя срок в два с половиной года. После окончания университета. Тогда я стала бы свободной и смогла бы найти тебя, – осторожно дотрагиваюсь пальцами до его лица.

– Это долго, очень долго.

– Какая разница, как много времени пройдёт, не так ли?

– Конечно. Чёрт, это ты. Не мой сон, не моя фантазия. Мира, это ты, – кажется, что и Рафаэль не верит тому, что мы так близко друг к другу. Наклоняясь, он целует меня. Едва касается своими подрагивающими губами до моих, и я улыбаюсь. И сейчас я готова поверить в любые чудеса в этом мире, если они будут вот такими, как это.

Мы стоим, прижавшись друг к другу, и просто молчим, пока где-то вдалеке от моего сознания раздаётся стук колёс. Делаем две пересадки и оказываемся на окраине Парижа. Это неблагополучные районы, но именно они помогут нам скрыться от ищеек отца. Он если и будет нас искать, то в более роскошных.

Рафаэль ведёт меня к одному из трёхэтажных домов.

– Здесь мы задержимся ненадолго. Очень маленькая квартирка. Крошечная, – нервно улыбаясь, говорит он.

– Не важно, – качаю головой, оказываясь на первом этаже. Мы проходим по коридору, и Рафаэль открывает ключом дверь.

Он первым входит в квартиру, а затем я.

– Здравствуй, Эмира, – всё внутри меня холодеет от голоса, раздавшегося перед нами.

– Нет… нет, – от страха хватаю Рафаэля за руку. Клянусь себе, что ни за что на свете не отпущу его. Никогда.

– Нет, пожалуйста, не надо…

– Всё в порядке, Мира. Грог здесь, чтобы нам помочь, – Рафаэль кладёт руку на мою, пытаясь меня успокоить.

– Твой отец сильно оскорблён твоими последними словами, Эмира, что и даст вам время, чтобы скрыться. Второго числа вы вылетите отсюда в Бразилию. Вот ваши билеты и новые документы. В это же время Эрнест будет лететь в Америку и не сможет вам помешать. Сделайте так, чтобы он вас никогда не нашёл, – произносит Грог и достаёт из внутреннего кармана чёрного пальто пакет, передавая его Рафаэлю. Переводит на меня взгляд, а я ещё в это не верю. Грог работает на отца столько, сколько я его помню. Он никогда его не предавал, даже если приходилось делать грязную и очень неприятную работу.

– Почему? – Шепчу я, обращаясь к Грогу.

Взгляд его тёмных глаз смягчается, как и суровые черты лица. Наверное, я боялась всегда его больше, чем отца. Грог был человеком без чувств, без прошлого и будущего. Но он находился рядом со мной постоянно, как будто моя жизнь ему, действительно, была важна больше, чем отцу.

Грог делает шаг к нам, а я крепче сжимаю локоть Рафаэля.

– Я же видел, как ты растёшь, как меняешься и как совершаешь ошибки раз за разом. Я наблюдал за тем, как ты делала свои первые шаги, падала и упрямо поднималась, не позволяя мне помочь тебе. Я слишком долго смотрел на то, как ты страдаешь, Эмира. И впервые за всё это время я могу гордиться тем, что ты, наконец-то, сделала правильный выбор. Ты выбрала хорошего парня, и пришло твоё время стать той, кто ты есть на самом деле, не доказывая Эрнесту, что ты достойна его внимания. Будь счастлива и береги себя. Желаю вам удачи и прощаюсь с вами обоими навсегда. Это была занимательная история, но она ваша, и я в ней больше не принимаю участия, – Грог кивает нам на прощание и выходит из квартиры.

Спасибо…

Я обескуражена тем, что он сказал. Я шокирована, что в его словах я услышала подтекст: «Ты мне была, как дочь, и ради твоего счастья я готов на многое, даже предать того, кто может меня убить».

Это словно увидеть своё прошлое под другим углом. Заметить то, что раньше я не хотела принимать. А Грог и, правда, был всегда рядом со мной. В больнице, когда я очнулась после неудачной попытки примирить отца и биологическую мать. Он присутствовал на каждом дне моего рождения, следя за тем, чтобы я не натворила глупостей. Именно он был рядом со мной, когда я вернулась в университет, и меня обвиняли в жестоком насилии и избиении Флор. И я уверена, что о многом не знаю. Жаль, что не успела его поблагодарить.

– Ты в порядке? – Спрашивает Рафаэль.

– Если честно, то нет. Я, кажется, сейчас упаду в обморок. У меня дрожат ноги, – шепчу, поднимая взгляд на него.

– Не все оказались дерьмом, да? – Усмехается он, сбрасывая мой рюкзак на пол.

– Нет, не все.

– Посидишь немного или квартиру показать?

– Показать, – снимаю капюшон и кепку.

Рафаэль отходит немного и взмахивает рукой.

– Это всё.

Осматриваю комнату, в которой мы стоим. Здесь только матрас, очень маленькое пространство, нет ни телевизора, ни дивана, ничего, кроме матраса. Ещё спортивная сумка с вещами Рафаэля, стоящая в углу. Стены выкрашены в бежевый цвет, потолок осыпается, и над головой покачивается пыльная лампочка. Чуть дальше, практически в паре шагов, крошечная кухня с круглым столиком и двумя стульями, плитой, невысоким холодильником, и ещё одним столом с нижними шкафами. Большое окно с неприметными, выцветшими шторами и жёлтым тюлем. Рафаэль открывает ещё одну дверь, за которой располагается ванная комната. Там тоже не так много пространства. Двоим там не то что будет тесно, там попросту не хватит места. И нет ванны, только душ и унитаз, раковина и тазик.

– Теперь хочешь обратно?

– Нет… она именно такая, какую я себе и представляла. Меня это не волнует. Ты же рядом, – мотаю головой и поворачиваюсь к Рафаэлю.

– Ты ещё в шоке и не понимаешь того, что…

– Закрой рот и дай мне насладиться этой минутой. Ты не представляешь, каким адом казалось мне время, пока я не знала, жив ты или нет. И всё это ерунда, пустяк, которому я радуюсь. Ты здесь, понимаешь? Ты здесь, – мои все чувства прорываются, и я плачу, всматриваясь в его глаза.

– Мира…

– Ты, чёрт возьми, здесь, в нашей крохотной квартире. Ты здесь, – ударяю слабо кулачком по его груди и прижимаюсь к нему. Моё сердце буквально разрывается от счастья и надежды. Оно трепещет и плачет от радости вместе со мной. Рафаэль поглаживает меня по спине, позволяя выплакать каждую минуту той боли, которую я пережила без него.

Немного успокоившись, шумно вздыхаю и отклоняюсь назад.

– Всё нормально. Я в порядке. И я взяла для тебя кое-какую одежду, украла у Белча рюкзак, – тихо признаюсь я.

– Моя преступница, – смеётся он, снова обнимая меня.

– Мне нужно выйти в супермаркет и купить еду, подушки, одеяло и постельное бельё. Ты пока побудь здесь и осмотрись, – хватаю его за руку, напряжённо смотря на Рафаэля.

– Я вернусь, обещаю. Но мы не протянем без еды до второго января. И сегодня Новый год, так что я должен купить всё это, ладно? Разбери вещи, разденься и жди меня, – Рафаэль целует меня в губы, и я отпускаю его руку.

– Хорошо.

– Нужно ещё немного потерпеть, и мы будем свободными, Мира. Ещё чуть-чуть.

– Да, ещё чуть-чуть, – повторяю я, наблюдая, как он улыбается мне и выходит из квартиры. Он запирает за собой дверь, и я оглядываюсь.

Перед глазами скачут яркие огоньки, вынуждая меня дойти до матраса на полу и опуститься на него. Шумно дыша, хватаю себя за волосы и жмурюсь. Я слишком глубоко потрясена эмоционально, чтобы даже просто думать сейчас. Мне кажется, что я проснусь, и всё это исчезнет. Не будет Рафаэля рядом. Это мой сон, в котором я хотела бы быть настолько же счастливой, как сейчас.

Открываю глаза, ущипнув себя, и ничего не меняется. Та же бежевая стена с пятнами, рюкзак Белча, лежащий на полу, матрас и моё шумное дыхание в тишине. Смотрю на кепку, которую тоже взяла у Белча, валяющуюся возле ванной, и время останавливается.

Грог, перрон, Рафаэль, его голос и наши новые документы. Это всё правда. Это, действительно, со мной происходит.

– Господи, спасибо, – шепчу я.

Я так и сижу, не двигаясь, в верхней одежде. Смотрю в одну точку и понимаю, что теперь моя жизнь на самом деле очень круто изменится. Прошлое станет прошлым, о котором я не должна буду никогда вспоминать и жалеть о том, как рискнула сегодня.

Когда-то я планировала нечто подобное. Бежать без оглядки. Бежать и не останавливаться. Но в голове всё иначе, чем в реальности. В мыслях ты можешь найти уйму выходов и вариантов, как выживать в таком мире. Я знаю, что нам будет очень сложно. Придётся искать работу, искать в себе хоть что-то, на чём можно заработать деньги, которых будет не хватать катастрофически. Меня вот это пугает особенно сильно, ведь я не приспособлена к такой жизни и ничего не умею. Я в руках половую тряпку никогда не держала, что уж говорить о кухонной утвари и приготовлении пищи. Мне придётся учиться жить с нуля. Это страшно. Немного, но всё же страшно, как бы это глупо ни звучало.

– Мира? – Испуганно вздрагиваю и моргаю. Рафаэль сидит рядом со мной. Его холодные руки и аромат прохлады на улице дотрагиваются до меня.

– Я… мне просто нужна была минута, чтобы принять всё, – тихо произношу.

– Немного больше, чем минута, но времени у нас полно. Всё хорошо, ты не обязана улыбаться и играть сейчас, потому что такое должно было с тобой случиться. Я был готов к этому, – Рафаэль сжимает мои руки в своих, и я киваю, молча благодаря за понимание.

Перевожу взгляд на кучу пакетов и удивлённо приподнимаю брови.

– Ёлка? Ты купил ёлку?

– Да, сегодня же Новый год, и пусть это бессмысленная трата денег, но мне хотелось бы, чтобы у нас стояла ёлка. Наша первая ёлка в новой жизни, – Рафаэль отпускает меня и поднимается.

Достаёт из большого пакета совсем маленькую искусственную ёлку и ставит недалеко от матраса.

– Я пока займусь ужином, а ты сможешь украсить её и заправить кровать?

– Да, конечно. Без проблем. Это я умею.

– Отлично. Знаешь, в чём прелесть маленькой квартиры?

– Расскажи.

– Я всегда буду тебя видеть, куда бы ты ни пошла. Я буду постоянно проверять, рядом ли ты, и спокойно возвращаться к своим делам, – Рафаэль нежно проводит по моей щеке, и я улыбаюсь ему.

– Определённо, это плюс.

– Определённо. Тогда поехали. До полуночи ещё полдня, но ты устала и, наверное, очень голодна. Не обещаю изысков французской кухни…

– Мон шер, всё хорошо. Я съем всё, что ты мне предложишь. Из твоих рук это будет самым вкусным, – перебивая его, быстро заверяю.

– Да, я ещё крупу купил и молоко. Буду ждать вонь подгоревшей каши завтра утром, – смеясь, он подхватывает пакеты, оставляя некоторые из них на полу, и направляется на кухню.

Он на ходу снимает пальто и бросает его на стул, а рядом шарф и кепку.

Пришло моё время принимать действительность.

Поднимаюсь с матраса и раздеваюсь. Здесь нет ни шкафа, ни тумбочки. Ничего, куда можно было бы положить вещи. Складываю аккуратно свою верхнюю одежду и, сворачивая её, кладу на рюкзак. Достаю из пакетов две подушки, одеяло и новое постельное бельё. Нет времени, чтобы его постирать, как и возможности это сделать. Но это ничего, не так ли? Не всегда мы будем спать в таких условиях, может быть, они будут ещё хуже, так что надо учиться радоваться тому, что у нас есть.

Я никогда сама не меняла постельное бельё, и для меня это очень долгое и напряжённое задание, с которым я довольно хорошо справляюсь, хотя на это уходит больше часа. Из кухни доносится журчание масла на сковородке, и квартиру наполняет запах еды. Боже, меня очень тошнит. Я голодна. Безумно голодна. Но обрывая эти примитивные желания, продолжаю копаться в пакетах и нахожу упаковку игрушек и гирлянды для ёлки. Вот это для меня уже простое занятие. И я с удовольствием украшаю ёлку, чтобы внести немного праздника в этот день.

Собираю мусор от упаковок в пакеты и несу на кухню, где Рафаэль уже раскладывает еду по тарелкам. Макароны и сосиски. Несколько маленьких помидоров и два бокала с водой. Вот и всё. Действительно, никаких изысков, но пахнет очень вкусно.

Я замираю, наблюдая за ним. Он снял свитер, оставшись в обычной футболке, его волосы от жара плиты прилипли ко лбу и торчат во все стороны. Щёки порозовели, как и губы. Рафаэль верно говорил, что сколько бы времени ни прошло, мы будем влюбляться друг в друга сильнее, чем раньше.

– Мира, у меня всё готово! Мой руки и ужинать! – Кричит он, не замечая меня в проёме.

– Я здесь.

Рафаэль оборачивается, сдувая отросшие пряди волос со лба, и улыбается.

– Не знаю, куда выбросить, – показываю на пакеты в руках.

– Давай, я уберу. Завтра отнесу к бакам, – он забирает их у меня и кладёт в угол, где уже стоит пакет, куда он собирал мусор.

– Мой руки, и будем ужинать в спальне. Всегда хотел есть, не отходя от кухни, – говорит он, указывая на ванную.

Кивая ему, вхожу и быстро мою руки с куском мыла, которое он купил. Самое дешёвое, оно ужасно пахнет. Но это всё пустяки. Это такая ерунда в моей новой жизни.

Глава 35

Рафаэль

Смотрю на неё, ковыряющую пластиковой вилкой макароны в тарелке, и доедаю свою порцию.

Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты потеряна. Напугана. Не веришь. Ты ещё не пришла в себя, но ты рядом со мной. Это единственное, что заставляет меня дышать.

– Там есть кетчуп, если тебе не хватает какого-то соуса, – говорю я.

Мира поднимает голову, словно не понимая, о чём я говорю.

– Я не сильно солил макароны. Сосиски солёные, – добавляю я.

– А-а-а, кетчуп. Нет, и так вкусно. Я просто наелась, сильно перенервничала и думаю о том, что теперь понимаю твои слова о голоде и неразумной трате продуктов, когда вокруг столько людей нуждаются в них. Мне жалко выбрасывать еду, может быть её накрыть чем-то или положить в холодильник. Доем потом, – отводит взгляд от моего лица. Она съела очень мало. Даже половины порции не осилила. Наверное, не так уж и вкусно, как говорит. Но я не буду на неё давить. Мира должна сама адаптироваться.

– Ничего. Я накрою твою тарелку другой и поставлю на стол. Если захочешь, то съешь. Нет – выбросим. Лучше приготовить свежее. Нам же не нужно отравление перед отъездом, – натягиваю улыбку и поднимаюсь с нашей «кровати». Мира передаёт мне свою тарелку с тихим «спасибо».

Поднимаюсь, стараясь сохранять улыбку.

Чёрт, колено разболелось сильнее из-за высокой физической нагрузки. Я забыл купить мазь и бинт. Но она не должна знать, с каким усилием мне приходится идти так, словно это лишь небольшая и уже практически не волнующая меня травма. Нет, на долю Миры свалилось слишком много, и я боюсь напугать её сильнее. Я вытерплю, ведь и не такое приходилось терпеть.

Останавливаюсь на кухне и жмурюсь от боли. Закрываю тарелку Миры другой, а свою выбрасываю в пакет, как и приборы. Надо отвлечься. Хватаю бутылку алкоголя и два пластиковых бокала.

– Я купил шампанское. Ещё несколько часов до Нового года, но мы можем начать уже сейчас. У нас есть что отпраздновать, верно? – Широко улыбаясь и слишком уж наигранно радостно, возвращаюсь на матрас и выпрямляю ногу. Мира не обращает на это внимания, а лишь отстранённо кивает.

Откупориваю бутылку и разливаю шампанское по бокалам. Один передаю ей.

– Я привезла кое-что. Твою одежду и свою, конечно. И ещё… сейчас, я забыла, – Мира встаёт и отходит к рюкзаку, а я блаженно улыбаюсь, отпивая глоток алкоголя. Хоть бы уняло эту боль, я не могу сейчас ни о чём другом думать, как только о том, как кость в ноге ноет, и как дёргает её.

Она тащит рюкзак и копается в нём, выкладывая всё, что привезла с собой.

Боже, эта девушка невероятна. Она в такой ситуации взяла с собой не свои вещи, а мои. Те, которые я носил очень давно. При первой встрече с ней. Когда скрывался от неё. Эти кофты с капюшоном, спортивные штаны и даже распечатки моих рисунков, собранные в файл.

Я смотрю на Миру, рассказывающую о том, что это ей показалось очень важным, и боль отпускает… физическая боль, а вот сердечная… не могу успокоить её. Я знаю, как ей страшно сейчас. Знаю, но она дарит мне силы сделать всё, чтобы забрать её навсегда с собой в неизвестный ей мир страданий и нищеты.

– Вот, – она садится рядом со мной и раскрывает ладони.

Отставляю бокал, когда вижу в её руках красную коробочку из ювелирного бутика.

– Её привезли мне в Рождество вечером. Это лучший подарок в моей жизни, Рафаэль. Я жила им каждый день с того момента и буду продолжать жить дальше, – шепчет она, открывая её.

– Они успели, – улыбаясь, достаю кольцо и осматриваю его. – Ты такими их представляла?

– Нет. Они намного лучше того, о чём я мечтала.

Забираю у неё коробочку и достаю кольцо, которое предназначается мне. Вкладываю в её ладонь и закрываю кольцо тонкими, изящными пальцами.

– Давай, договоримся. Что бы ни случилось с нами дальше, у каждого из нас будет кольцо другого. И даже если жизнь нас разбросает, заставит разойтись, то мы всегда будем искать друг друга, чтобы отдать это кольцо. Я тебе, а ты мне. И они будут только на наших пальцах. Только ты оденешь мне его, а я только тебе. Никак иначе. Согласна? – Тихо спрашиваю её.

– Да, согласна, – кивает Мира.

Она снимает с шеи цепочку с маленькой короной-подвеской и вешает на неё кольцо, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы я застегнул. В этот момент я вспоминаю о другом.

– Раз уж скоро праздник, то я тоже хочу тебе кое-что отдать, – говорю и поднимаюсь с места. Болит… ещё болит, но я дойду до сумки.

Достаю из неё свой подарок и сжимаю в руке. Возвращаюсь к Мире, с интересом ожидающей продолжения.

– Когда-то ты говорила, что тебе не нужен бриллиант на пальце, и я тогда понятия не имел, что могу тебе дать, кроме самого себя. Я долго думал. В больнице мне только это и оставалось. Потом понял. В этом и кроется суть твоей загадки. Я и твои странные предпочтения, – открываю ладонь, на которой лежит кулон в форме вытянутой бутылочки, украшенной металлическими узорами. Она маленькая и выполнена из прочного стекла.

– Боже, Рафаэль…

– По твоим наблюдениям, от меня пахнет кровью и металлом. Моя кровь и металл, который я согревал в своих руках. Пусть это будет всегда с тобой, как будто я рядом. Я хочу оставить тебе то, что является для меня важным, ведь именно в моей крови живёт любовь к тебе. И если мы когда-нибудь потеряем друг друга, то ты вспомни об этом, закрой глаза и вдохни частичку меня, чтобы у тебя появились силы бороться дальше, – в глазах Миры собираются слёзы, и одна скатывается по её лицу. Подхватывая её пальцами, поглаживаю мою девочку по щеке.

– Ты угадал… значит, пришло время заменить прошлое будущим, – Мира тянется к своей цепочке, ищет застёжку и снимает её. Она стягивает оттуда корону и передаёт мне.

– Золото как-никак, сможем продать, чтобы выручить немного денег, – улыбаюсь от её замечания. Быстро учится.

Она нанизывает кулон на цепочку, и он ударяется о кольцо.

– Это и есть моё будущее. Оно в тебе, и у меня нет для тебя подарка, Рафаэль. Прости, я…

– Мира, я достаточно получил подарков. Всё нормально, – останавливаю её извинения, и она надевает цепочку обратно, пряча её под свитер.

– Теперь можем выпить за нас. За новую жизнь и новые решения, – передаю ей бокал шампанского, пряча корону в задний карман джинсов. Вряд ли я посмею его когда-нибудь продать. Этот кулон и моё, и её прошлое, и забывать о нём нельзя, чтобы снова не совершать ошибок.

Мира отпивает шампанское, и я чувствую, как её настроение меняется. Она мрачнеет, как и темнота грядущей ночи сгущается в маленькой комнате, оставляя только свет от лампочек на ёлке.

– Мне так стыдно, – шепчет она, не поднимая головы.

– За что? – Хмуро спрашиваю её и допиваю залпом шампанское. Хорошо… уже намного лучше.

– Я бросила тебя в номере. Я постоянно вспоминаю этот день и думаю, что могла бы поступить иначе. Твоё окровавленное лицо мне снилось каждую ночь, и в мыслях я проигрывала миллион вариантов твоего спасения, а я сбежала. Я не должна была слушать тебя. Я…

– Мира, если бы ты этого не сделала, то сейчас мы бы не находились здесь вместе. Я знал, о чём прошу тебя. Я взял на себя всю ответственность, и ты не должна себя ни чём винить. Я жив, со мной всё хорошо благодаря тебе, – нахожу её руку и сжимаю пальцы, уверяя, что это только моя вина. Я должен был предусмотреть это, но не успел, не догадался… не важно это.

– Сказанное отцом было правдой, да? Ты забрался в наш дом, чтобы его обокрасть? – Едва слышно спрашивает она. Вот и пришло время. Пора стать честным в этом году, чтобы новый начать другим. Не скрывая больше ничего от неё.

– Да. Твой отец меня поймал, – киваю я.

– И…

– Я был вором, Мира. Настоящим вором и работал на уличную банду, которую, и по сей день, возглавляет мой дядя, брат моей матери. Собирался бросить это занятие. Я был не только вором, но и продавал наркотики. Был косвенным убийцей, хотя не был, я таким остаюсь и сейчас. У меня условный срок, и меня ищут. Твой отец поймал меня, потому что Скар, точнее, Оскар не намеревался меня отпускать. Я выполнял своё последнее задание, чтобы выплатить долг, который был у моего младшего брата. Скар обманом заставил его взять деньги, а потом поставил на счётчик. Твой отец предложил мне выбор: идти в тюрьму, или работать на него. Конечно, я выбрал последнее. Я отвечал не только за себя, но и за мать с братом. Я был рад тому, что неудачный рейд завершился началом новой жизни и тем, о чём я мечтал. Об образовании. Эрнест выдал мне список требований, которые я должен был выполнить. Ты их слышала. За это он обещал мне защиту моей семьи и новое имя. Моя настоящая фамилия Лофер. Я Эль Эль Лофер. Мне выдали новые документы, новое имя и новую жизнь. Меня учили тому, с чем я столкнусь в стенах университета. Каждый день я занимался и находился рядом с Грогом, пока тот говорил мне, на какие ухищрения ты способна. Но многое от меня было скрыто. И об этом я узнал сам. Лично, – замолкаю, чтобы дать Мире время переварить мои слова.

– Я не просто бедный парень, которому приходилось воровать, чтобы прокормить себя. Я понимал на что иду, когда продавал наркотики и обворовывал людей, нападал на них и калечил. Я осознавал всё, что делал. Скар подсадил моего отца на наркотики, заставил мать продать то, что осталось от её родителей, и отдать отцу, чтобы тот покупал себе «лекарство от жизни». Именно так он это называл. Потом я сам варил и смешивал ему препараты, чтобы он не спускал на них все деньги семьи и не брал взаймы у Скара. Но и это не помогло. Единственный выход, который я видел – убийство отца. Однажды я увеличил дозу и наблюдал за тем, как она работает. Я отвлекал брата, он тогда был ещё очень маленьким, чтобы понимать, что происходит. Я дал ему снотворное и спрятал в углу, накрыв одеялом, а сам сидел и смотрел, как отец вводит себе в вену иглу, а затем ещё одну. Я не двигался, пока наркотик изъедал его органы, и из его рта шла пена. Я ничего не сделал, потому что сам хотел этого. И Скар об этом знает. У него есть улики. Тот шприц, на котором я оставил свои отпечатки, записи с тем, как я сварил наркотик, и передал отцу. Скар обещал мне отдать всё и отпустить нас после того, как я выплачу весь долг. А твой отец поймал меня в ещё более страшную ловушку, чем Скар. Мне пришлось всё рассказать ему, о каждом своём преступлении. Поэтому со мной тебя ждёт не такая уж и красивая жизнь, Мира, о чём и напомнил мне твой отец, пока я лежал в больнице, как и о том хочу ли я постоянно прятаться с тобой и бояться того момента, когда Скар нас найдёт?

Отпускаю её руку и шумно вздыхаю, отворачиваясь от Миры.

– И почему ты решился на побег, когда знал о последствиях? – Шепчет она.

– Потому что ты мой смысл жизни, Мира. Я уже говорил об этом тебе. Весь мой мир крутится вокруг тебя. Всё, что я делаю и буду делать, только для тебя или же из-за тебя.

– А твоя семья? Ведь именно они вынудили тебя заключить сделку с моим отцом.

– У меня нет семьи, – горько усмехаясь, подхватываю бутылку и делаю глоток прямо из горла.

– Я каждый день своей жизни думал о том, что предпринять, чтобы вытащить их из этого дерьма. Каким способом заработать деньги, чтобы пойти учиться и, наконец-то, вырваться из нищеты. Но это оказалось никому не нужным. Ты всё верно тогда сказала моей матери. Я тоже имитировал всё время цель, ради которой двигался. Где-то внутри я знал, что стал для них чужим уже давно. Может быть, мать и догадывалась о том, что это я убил того, кого она любила. Может быть, я просто никогда не замечал, что был ей безразличен. Я ждал каждого звонка и разговора с ней. Пытался вставить хоть слово о том, где я нахожусь, и что со мной происходит, но слышал лишь о том, каких успехов достиг мой брат, в каких странах она побывала, какой замечательный человек Эрнест Райз. Мне следует Бога благодарить за то, что он такой добрый. Мать никогда меня не слышала, и не видела ничего, что я им приносил и отдавал. Но зато она видела хорошее в тех, кто не имеет этого. Мать обожала своего брата, безумно любила моего отца и теперь боготворит твоего. Но не меня. И последней точкой стал её приход в больницу. Эрнест сказал ей о том, что я подрался на улице, когда на меня напали. Вместо поддержки и материнской заботы, я услышал слова о том, что я это заслужил, и теперь не буду бездумно шляться по улице и искать неприятности, ведь я получил такой прекрасный шанс изменить свою жизнь, а взял и просрал его. И вот именно в тот момент, я вспоминал о тебе. О том, как ты купила мне корсет и мазь. О том, как обрабатывала мои синяки и раны. Ты единственная заботилась обо мне. Ты одна из миллиона слышала и принимала меня вот таким, какой я есть. Со всеми минусами и крошечными плюсами. Ты полюбила меня сердцем, а не заставляя себя терпеть меня, как это делали все вокруг. Я лишний в их мире, и свой в нашем с тобой. И упустить последний шанс, чтобы скрыться, как бы сложно потом ни пришлось, я просто не мог. Я проявил слабость, зная о том, что за мной охотится Скар, и теперь ещё твой отец. Я подверг тебя опасности, вероятно, подписав смертный приговор для нас обоих, но я не жалею об этом. А ты? Теперь, после того, что я тебе рассказал, жалеешь о том, что променяла свою жизнь и будущее на такого подонка, как я?

Ладонь Миры проходит по моим волосам, и всё внутри сжимается от любви и желания обнять её. Но я не должен давить. Мира обязана понять сейчас, в какое пекло пойдёт со мной, если не уедет завтра или сегодня. Может быть, я дурак, и хочу, чтобы она вернулась обратно. Может быть, я трус, желающий и для себя в этом мире хотя бы грамм счастья. Может быть, я просто придурок, который никому не нужен. Может быть, я эгоист и слишком сильно её люблю, чтобы отпустить, а заставляю терпеть страдания и боль вместе со мной.

– Я не жалею, мон шер. Сколько раз люди вставали между нами? Сколько раз проблемы и обстоятельства пытались нас разлучить? Множество. И они не закончатся. Если не мой отец, то бытовые проблемы. Если не этот Оскар, то что-то ещё. Это жизнь, Рафаэль. И я живу только с тобой. Так как я могу жалеть о том, что ты появился в моей жизни, ведь ты и есть она? – Мира нежно поворачивает к себе мою голову и гладит пальцами моё лицо.

– Мы справимся. Чёрт, Рафаэль, ты вспомни, какой жалкой и ничтожной я была, когда мы с тобой встретились? Какие у меня были ценности, и какие низменные поступки я совершала? Ты только задумайся, что только тебе удалось сделать меня намного лучше и научить не бояться быть собой. Иногда слабой и пугливой, иногда стервозной и злой, иногда безумной и пошлой. Разной. И я бы сбежала ещё миллион раз, чтобы встретить тебя на перроне и обнять. Вероятно, что-то вынудит нас расстаться, но у нас есть причина, чтобы вновь встретиться. И меня не пугает то, что ты рассказал. Я люблю тебя именно вот такого. Преступника, укравшего моё сердце и любовь. И я ни капли ни о чём не жалею. Я никогда не упрекну тебя в том, что будет дальше. Я чётко осознаю – сказки не будет, а будет много трудностей. Но сколько мы уже прошли, и сколько их будет дальше. Я никогда не перестану любить тебя и поддерживать в любом преступлении, которое ты задумаешь. Я помогу тебе, даже если это будет означать смерть. Если умереть, то рядом.

– Мира, ты такая дура, – о, Боже, я полный идиот. Смеюсь, а глаза болезненно слезятся. Лицо девушки удивлённо вытягивается, и её руки исчезают с моего лица.

– Я имел в виду, что… я дурак. Ты… я… чёрт, я не могу ничего сказать сейчас. Я несу бред. Я на взводе… нервничаю, прости. Вот, понимаешь? – Хватаю её руку и прижимаю к губам.

– Вот именно это и заставило меня бежать к тебе. Ты… мне так тепло с тобой, и я счастлив, даже имея миллион причин страдать. И я рад, что ты теперь знаешь обо мне всё. Большего я от тебя не скрываю. Ладно, я вру. У меня повреждено колено. Оно болит, и я едва могу ходить. Мне сложно это делать долго. Я устал и морально выжат, но хочу улыбаться. Я не чувствую боли сейчас, когда ты рядом со мной. И ты, как алкоголь, взрываешь каждую частичку моего мозга и заставляешь меня дуреть, краснеть и заикаться, как полного идиота. Спасибо, любимая моя девочка, за то, что появилась в моей жизни и показала мне, что все мои цели были иллюзией, в которую я хотел верить. Я люблю тебя, и мы справимся, ты права. Мы пережили достаточно, чтобы понять, сколько сил у нас есть, когда мы вместе. Я буду давиться, но жрать твою подгоревшую кашу, и улыбаться тому, что ещё жив, и ты рядом со мной. Я… – мои слова тонут в криках с улицы и залпах фейерверков за окном.

– С Новым годом! Это лучшее начало моей жизни, – шепчу я, притягивая Миру к себе.

Я целую её так, как не целовал никогда в жизни. Я люблю её своими губами, своими руками и своим дыханием. Я отдыхаю рядом с ней, и это, действительно, стоит того, чтобы рисковать всем.

Мы забираемся в постель, и пока остальные празднуют Новый год, раздеваемся, прячемся под одеялом и просто смотрим друг на друга. Иногда проскальзывают нежные поцелуи. Иногда Мира смеётся, прижимаясь ко мне. И ей всё равно, что мы лежим практически на полу. Ей всё равно, чем воняет вокруг нас. Ей всё равно, что хорошей жизни не будет в ближайшее время. Я вижу в её глазах любовь и счастье. А другого я и не хочу.

Проснувшись утром, потираю глаза и улыбаюсь, как придурок, слыша чертыханья Миры на кухне, и чувствую запах подгорелого молока. Хрюкаю от смеха. Она идеально выполнила свои угрозы. Она сожгла мою любимую кашу.

Растираю колено и замечаю, что рядом лежат полоски ткани из бывшей когда-то кофты Миры. Она сделала это для меня, чтобы я перетянул колено.

Чёрт, я не могу её любить больше, чем сейчас.

Обматываю ногу и натягиваю джинсы. Шлёпаю на кухню и едва сдерживаю хохот, когда Мира выбрасывает кашу, пытаясь накрыть её коробками, чтобы я ничего не заметил, и поворачивается ко мне. Не почувствовать вонь и не заметить коричневые пятна на плите очень сложно.

Её волосы в полном беспорядке, огромные голубые глаза смотрят в мои, и я позволяю себе рассмеяться.

– Ты это сделала. Ты выполнила свою программу, теперь отдай мне это орудие пыток и сядь, – смеясь, подхожу к ней и забираю кастрюлю.

– Я пыталась… делала всё так, как на коробке написано, но молоко, как забурлило. А потом я засыпала овсянку, и она вся… хватит, ржать, Рафаэль! Я тебя ударю сейчас! – Обиженно вскрикивает она.

– Добро пожаловать, в моё королевство криворуких, Эмира Райз, – смеясь, уворачиваюсь от её ладони и бросаю кастрюлю в раковину.

– Пожарю яйца и ветчину. Согласна? Ты можешь посмотреть, денег не возьму.

– Ты придурок, Эль Эль Лофер, – передразнивает она меня.

– Знаю. Только я мог полюбить тебя, – всё же Мире удаётся ударить меня по обнажённой спине и довольно сильно, отчего я кривлюсь.

– Я не нашла чайник, – говорит она, опускаясь на стул.

Озадаченно приподнимаю брови и выпрямляюсь, достав яйца из холодильника.

– Хм, вот он, – указываю на чайник, стоящий на плите.

– Там кнопки нет. У нас чайник с кнопкой, нажимаешь, и всё, – хмурится она.

Хрюкаю от смеха. Да, ей предстоят огромные открытия в этой жизни. Это будет весело.

– Ты слишком избалована, принцесса. Это чайник. В него наливают воду, ставят на плиту и ждут, когда он закипит, – Мира бросает на меня злобный взгляд.

– Если бы я это сделала, то подпалила бы весь этот чёртов дом. Так что радуйся, что я не догадалась об этом.

– Ладно-ладно. Первое время я отвечаю за кухню и еду. Я привык сам себе готовить, да и брату готовил постоянно, пока мать была на работе. Так что буду воспитывать и тебя, мне не привыкать, – в меня летит мой же шарф, вызывая приступ смеха.

– Я тебя по колену ударю, – грозит Мира.

– Всё, напугала. Больше не буду, – поджимаю губы, показывая ей, что успокоился. Но как только она отправляется в ванную, снова смеюсь.

Жарю яйца и ветчину, завариваю чай и жду, когда появится Мира. Она демонстративно показывает свою обиду, даже не глядя на меня. Наша совместная жизнь будет очень забавной.

– Я вытерлась твоей футболкой. Полотенец нет, – сообщает с довольным видом она.

– Идеально, всегда хотел ходить в мокрой футболке, – усмехаюсь я, передавая ей одноразовые приборы.

– Рафаэль, ты меня…

– А сколько сейчас? Мы долго спали? – Перебиваю её, меняя тему.

– Около трёх часов дня.

– Завтра у нас ночной рейс, и нам лучше не выходить до него. Ну а сегодня первое января, так что, может быть, прогуляемся?

– Ты с ума сошёл? У тебя колено болит, и мы останемся здесь.

– Всё нормально. Мне нужно купить мазь и полотенца, а то так ты всю мою одежду намочишь. Да и это безопасно. Людей будет полно вечером, и нас сложно будет опознать. И я слышал, что в Париже очень красивые ярмарки. Хочу что-то сладкое.

Да, я понимаю, что это может быть опасно, но считаю верным такое предложение. Нельзя сидеть здесь всё время. Мире нужен воздух, и я тоже хочу погулять немного. Не думаю, что Грог мог выдать нас, а найти двух беглецов среди толпы многочисленных гостей и жителей Парижа будет крайне сложно. Так что сегодня самое удачное время, чтобы выйти на улицу. Завтра уже нельзя. И мне, действительно, нужна мазь, обезболивающее, как и нам обоим еда в дорогу.

– Хорошо, раз ты считаешь, что это не повредит, то я согласна, – кивает Мира.

– Тогда ешь, я пока выброшу мусор. Дождёмся, когда стемнеет, и поедем в центр, – довольный своей уловкой и улыбкой на её лице, завтракаю обедом.

Мира вызывается помыть посуду, отчего я, сообщив ей, что она одноразовая, и нет смысла её мыть, а можно просто выбросить, снова стараясь не смеяться. Получаю очередной обиженный взгляд, когда она указывает на кастрюлю, которая тоже летит в мусорку. Со смехом отскакиваю от неё, намеревающейся врезать мне, и успеваю выскочить с пакетами в спальню.

К шести вечера мы уже были готовы оправиться в город. По дороге мы заходим в аптеку, и я покупаю необходимые лекарства. Сразу глотаю пару таблеток, запивая водой под неодобрительный взгляд Миры. В метро не так много людей, как было накануне, и мы спокойно приезжаем в центр, оказываясь на ярмарке.

Мы идём, не спеша, обнявшись, и я чувствую себя обычным человеком сейчас, ничем не отличающимся от всех тех, кто проходит мимо нас. Мы смотрим уличные представления, доходим до Эйфелевой башни, целуемся рядом с ней и направляемся дальше. Пока я покупаю глинтвейн для себя и Миры, она отходит к другому прилавку, разглядывая печенье. Я всегда стараюсь держать её в поле моего зрения. Расплачиваясь, забираю напитки, и мы встречаемся.

– Я уже устала. Может быть, домой? – Отпивая глинтвейн, спрашивает она.

Ага, так я и поверил. Она за меня волнуется и заметила, что я стал сильнее хромать.

– Уверена?

– Да, хочу помыться и вытереться полотенцами, а потом забраться в постель, – её игривое настроение, скорее всего, продиктовано алкоголем, но плевать. Мы влюблённые. Молодые. Свободные. Счастливые. Почему нет?

Возвращаемся обратно на свою станцию и заходим в супермаркет, чтобы купить чёртовы полотенца. Пока Мира их выбирает, изучая состав и возмущаясь по поводу лживых бирок, я отхожу в другой отдел, чтобы купить хлеб и всё для бутербродов на завтра. Рейс у нас вечером, поэтому весь день нам придётся провести в арендованной квартире.

Мы входим домой с покупками, а Мира продолжает загадочно улыбаться. Наверное, не стоило ей пить весь глинтвейн.

– Ты не купил сладкого, – напоминает она, когда я разбираю еду.

– Переживу.

– Но у меня кое-что есть для тебя, – Мира достаёт из-за спины пряник в форме рождественского чулка и протягивает мне.

– Где ты его взяла? Только не говори мне, что украла.

– Нет, там бесплатно раздавали. Да, бесплатно. Мальчик подошёл ко мне и дал его, – улыбаясь, отвечает она.

– Надо было взять все, раз уж бесплатно. Ты в душ?

– Ага. Я недолго.

Мира скрывается в ванной, а я кручу пряник с биркой от производителя, упакованный в полиэтилен. Когда это начали бесплатно раздавать дорогие пряники? Она обманула. Купила его и не хочет, чтобы я знал об этом. Но я сделаю вид, что съел её ложь, и даже открою его.

Отрываю бирку и распаковываю пряник. Отламываю кусочек, запивая водой. Вкусно.

– Я всё, – Мира с раскрасневшимися от горячей воды щеками выскакивает из ванной в одном полотенце.

– Ты очень быстро.

– А ты до сих пор одет. Пошли, – она тянет меня за руку, и я отламываю ещё один кусочек и подношу к её губам.

– Врунишка, – журю её, пока она жуёт.

– Да, правда, Рафаэль. Это бесплатно дали, я сама удивилась, но мальчик такой миленький был.

Закатываю глаза и укоризненно смотрю на неё.

– Да и вряд ли он дорогой. Там их полно. Ведь продавалось. Может быть, какая-то рекламная акция. Вот, даже фирма незнакомая, – Мира берёт в руки бирку и разворачивает.

– Рафаэль, – с её лица моментально сбегает вся краска.

– Что?

– Вот… это… вот, – её руки заметно начинают подрагивать, когда она протягивает мне бирку.

Хмурясь, читаю то, что там написано. От руки. Знакомым почерком.

Чёрт…

«Ты думал, я не найду тебя, Эль?»

Глава 36

Мира

– Одевайся. Быстро, – низким голосом произносит Рафаэль и комкает бирку в своих руках.

Я уже всё поняла. Это предупреждение, которое передали именно мне, чтобы Рафаэль знал о том, что он на прицеле. И это точно не почерк моего отца или же Грога. Это другой враг. Оскар. Ублюдок Оскар, осевший в моей памяти, как самый противный кусок дерьма.

Срываюсь с места и бросаю на пол в ванной полотенце. Надеваю на себя всё, что оставила здесь, и собираю волосы в хвост. Вылетаю обратно в комнату, замечая, что Рафаэль швыряет вещи в рюкзак Белча. Опускаюсь на колени и помогаю ему.

– Это из-за того, что мы гуляли? – Надрывисто спрашиваю его.

– Нет. Нас невозможно было вычислить среди нескольких тысяч людей сразу же. Наше месторасположение уже давно было известно. Они лишь выжидали время, чтобы обнаружить себя.

– Это Оскар?

– Да. Нам придётся купить билеты в другую страну или же сесть на поезд. Сменим направление. Если ему известно о том, что Грог снял нам квартиру, то известно и то, что мы планируем свалить с этого материка в ближайшее время. Возьми воду, – Рафаэль поднимается на ноги, кривясь, видимо, от боли в ноге. Мне удалось рассмотреть его травму. И боюсь, что это не просто ушиб, у него или трещина, или смещение сустава, потому что колено сильно опухло.

Несусь на кухню и хватаю две бутылки воды. Бросаю в рюкзак, и Рафаэль затягивает его.

– Выключи свет, – лечу к стене и щёлкаю по выключателю на кухне. Всё погружается во тьму.

– Они следят за входом в дом, поэтому выйти через дверь не получится. По его плану, я уже должен был заметить записку и запаниковать. Если мы выйдем сейчас, то они готовы.

– А если подождём?

– То они придут сами. Мы не можем выжидать, и сейчас я бы посоветовал тебе уйти одной.

– Я не уйду, – категорично заявляю я.

– Знаю. Поэтому приготовься к тому, что за нами будут бежать головорезы. Это не Карстен и не Марджори, Мира. Это убийцы, и у них нет чувства жалости. Они всегда врут, не верь ни одному их слову, поняла?

– Да, я не дура, Рафаэль, – шепчу я.

– Они вооружены и могут стрелять, чтобы напугать нас. Они не убьют. Мы до сих пор живы, значит, Скар хочет, чтобы я вернулся к нему. Он будет манипулировать тобой. Он самый ужасный кошмар, который ты можешь встретить…

– Рафаэль, всё в порядке. Я готова ко всему, – нахожу его руку и сжимаю её, убеждая его в своих словах.

Ложь, я чертовски отвратительная лгунья. Мне страшно. Не за себя, а за Рафаэля. Я уверена, что и в его голове сейчас подобные мысли. Но я знала на что шла, поэтому никаких сожалений не должна испытывать. Главное, выбраться из этого города, а дальше будет легче.

– Хорошо. Мне нужны таблетки.

– Ты уже принял две, Рафаэль. У тебя может быть передозировка.

– Иначе я заставлю тебя идти одну.

– Сейчас принесу.

Поднимаюсь с пола и иду на кухню. Пакет из аптеки лежит на столике, и я достаю оттуда пачку таблеток. Хватаю пластиковый стакан и наливаю воду. Возвращаюсь к нему и протягиваю обезболивающее.

Рафаэль выдавливает себе на руку слишком много. Это ведь не только уменьшит боль, но и сделает его сонным через некоторое время. А он не супергерой. Он обычный парень, который в данный момент не в очень хорошей форме.

– Одевайся, и пойдём, – запивая таблетки, говорит он.

– Ты же сказал, что через дверь мы не выйдем.

– Окно. Здесь невысоко, так что мы выпрыгнем из него и обойдём дом. Там ограждение, через него перелезем. Давай, – киваю ему и хватаю с постели куртку. Надеваю. Рафаэль поднимает джинсы и снимает повязку, сооружённую из моей кофты. Без слов понимаю, что ему нужно. Иду на кухню и несу весь пакет. Разрываю упаковку с эластичным бинтом и мазью.

– Всё в порядке, я сама, – шепчу, наклоняясь над его коленом. Смазываю опухшую часть и даю немного подсохнуть. Обматываю бинтом и закрепляю его.

– Пошли. Ты следуешь всем моим приказам, Мира, поняла? Никакой самодеятельности.

– А ты не заставляй меня бросать тебя. Это моё условие.

– Он опасен, Мира. Опаснее, чем твой отец. Поверь мне, я Скара с рождения знаю и если пойму, что нам не выбраться живыми обоим, то хотя бы ты уйдёшь. Кольца, помнишь? Я вернусь, чтобы одеть твоё тебе, – Рафаэль хватает рюкзак и протягивает мне руку.

– Я боюсь, – шёпотом признаюсь, вкладывая свою ладонь в его, – боюсь тебя потерять.

– Ты меня никогда не потеряешь. Обещаю тебе. Готова?

– Да. Не отпускай мою руку, – Рафаэль притягивает меня к себе и целует в лоб.

Сейчас не время, чтобы плакать от боли, которая нас ожидает. Я должна быть сильной и выносливой ради него. Рафаэль физически слаб, и я обязана вложить этой ночью всю свою веру в наше общее будущее, чтобы нас не поймали.

Рафаэль достаёт наши документы и прячет их во внутренний карман. Крепко держа меня за руку, ведёт к окну. Отодвигает штору и проверяет. За домом баки с мусором и высокий забор из металлической проволоки, ограждающий от другого здания. Открыв окно, Рафаэль сначала бросает рюкзак на землю.

– Сначала я, потом ты. Я тебя поймаю, – шепчет он и забирается на подоконник. Он прыгает, а я наблюдаю, как кривится и сдавленно стонет. Чёрт, вряд ли он сможет бежать, вообще.

– Всё нормально. Иди ко мне, – поднимаясь с земли, немного подгибает ногу, и я встаю на подоконник. Свешивая ноги, прыгаю прямо в его руки. От моего веса Рафаэль отходит назад и прижимается к стене дома, но удерживает меня.

– Ты не в силах идти, Рафаэль. А если взять такси? Мы же можем просто сесть в машину, – шепчу я, поднимая с земли рюкзак.

– Брось его здесь. Там всего лишь вещи. Купим другие. Пошли.

Цокая от его упрямства, оставляю рюкзак на земле и беру его за руку. Он едва идёт, чёрт бы его побрал, и хочет ещё каким-то образом попытаться бежать.

– Ты первая, – говорит он, указывая на металлический забор.

Без возмущений хватаюсь за прутья и лезу наверх. Рафаэль помогает мне, подталкивая снизу, и в этот момент раздаётся жуткий грохот. Испуганно оборачиваюсь и вижу луч света в окне квартиры.

– Быстрее, Мира, давай…

Цепляюсь за верхнюю металлическую балку и перекидываю ноги.

– Ты лезь… Рафаэль, лезь, – прошу его, сползая по ограждению вниз.

– Эль! Как не стыдно прятаться! – Жуткий и прокуренный голос дребезжит в ночи, отчего по моей спине проносятся мурашки.

– Ты же уже большой мальчик!

– Рафаэль, пожалуйста, – шепчу я, пытаясь как-то помочь ему, но он на той стороне, и его больная нога дрожит, когда он карабкается вверх по ограждению.

Ну же, скорее, умоляю тебя. Давай, ещё немного…

– Я вижу их. Скар, другой дом…

Рафаэль оказывается на моей стороне, и я хватаю его за пальто. Тяну вниз, обнимаю его ноги, и он падает прямо на меня.

– Всё… всё, пошли, – хрипит он.

Поднимается с трудом и хватает меня за руку. Мы бежим. Точнее, стараемся бежать, Рафаэль скачет на одной ноге, потом всё же пытается бежать, облокачиваясь на меня. Мне безумно страшно. Нас видели. Они знают, что мы находимся с этой стороны ограждения, и здесь невозможно спрятаться.

Мы огибаем дом и ещё одно высокое ограждение. Чёрт бы побрал этих придурков, которые устанавливали их.

Я снова забираюсь вверх первой и прыгаю на землю, ожидая, когда это же сделает Рафаэль. Нам нужна машина. Просто чёртова машина.

– Я здесь. На той стороне есть стоянка, там можно найти такси.

– Они идут за нами…

– Нет, они не ждут нас там, где много людей. Так нас учили. Хочешь скрыться – беги туда, где толпа. В ней это делать проще, – кладу руку Рафаэля на себя, и мы идём быстрым шагом через дорогу.

– Таблетки начали действовать. Мне уже не больно, – переносит руку на мою и сам бежит, наступая на больную ногу.

– Ты же знаешь последствия, верно?

– Да, поэтому нам нужно как можно быстрее оказаться в поезде или автобусе, – кивает он.

Мы огибаем небольшой парк и направляемся к людной улице. Проносимся мимо магазинчиков и людей, выходящих из него. Я оглядываюсь, но ничего странного не замечаю. Никто за нами не бежит. Это хорошо, значит, они, действительно, думают, что мы пойдём другой дорогой.

– Такси, – Рафаэль указывает на дорогу, и мы бежим к машине. Но в неё садится мужчина прямо перед нашим носом.

Бежим дальше, я смотрю по сторонам, ища свободную машину с потушенным маячком наверху.

– Вон, на той стороне, – указываю на машину. Рафаэль останавливается и бросает на меня взгляд. Перебегать дорогу, когда по ней движутся машины – довольно опасное занятие, но другого выхода нет. Переход далеко, да я и понятия не имею, где он здесь, вообще.

– Пошли, – шепчу я.

Рафаэль первым выбегает на дорогу, таща меня за собой. Машины с визгом останавливаются перед нами, а их водители возмущаются подобному. Всё равно. Мы добегаем до такси. Рафаэль взглядом просит меня поговорить с шофёром на французском.

Открываю дверь и спрашиваю, свободен ли он. Мужчина откладывает газету и на секунду удивляется. Затем кивает.

– Да, садись, – оборачиваюсь к Рафаэлю и пропускаю его первого.

Сама сажусь в машину.

– Лионский вокзал.

Падаю на спинку сиденья, когда включаются фары, и машина везёт нас подальше отсюда. Я восстанавливаю дыхание, как и Рафаэль.

– Ты как? – Спрашиваю его.

– Нормально. Лучше. Смогу бежать. Надо сесть в первый попавшийся поезд, идущий куда угодно. Дальше автобусом. Оттуда вылетим.

– Это был он? Который кричал тебе? Оскар?

– Он. И он давно здесь. Думаю, что он начал слежку за мной достаточно давно, чтобы точно знать мои планы. Я не верю в то, что Грог мог предать нас. Есть только одно объяснение – Скар уже знал о том, где я прячусь всё это время, и только ждал момента, чтобы я остался один. С тобой.

– Почему со мной? И мы раньше тоже были одни, – шепчу я.

– Нет, раньше я был с твоим отцом. Сейчас я один, без чьей-либо защиты. И я думаю, что моя мать ему сказала о том, где я нахожусь. Она могла ему позвонить. Она дура, просто тупая дура, если сделала это. Ты та, ради чего я буду делать всё, что он захочет, Мира. Поэтому ему выгодно меня ловить вместе с тобой, – растирая колено, говорит он.

– Я не понимаю, зачем ему ты? Если у него достаточно людей, то он мог бы отпустить тебя. Ты же не сдал бы его. Ты мог бы уже сделать это за всё то время, пока находился в университете. Ты знаешь обо всех его жертвах и преступлениях.

– Мира, таких, как я, отпускают только посмертно. Свобода для нас – это земля и вечный покой, – криво усмехается Рафаэль.

– Ладно, за нами никто не едет, – поворачиваю голову, осматривая небольшое количество машин, следующих за нашей. Что-то не так. Это не дорога к вокзалу.

– Месье, мы просили отвезти нас к Лионскому вокзалу, – произношу я, поворачиваясь обратно.

– Центральные дороги перекопали. Ремонт. Это сейчас единственная дорога в объезд, – спокойно отвечает мне шофёр на французском.

Поворачиваюсь к Рафаэлю. Он понимает этот язык. На его лбу образуется хмурая складка.

– А долго мы будем ехать? – Интересуюсь я.

– Около получаса. Пробки. Все возвращаются из отпуска.

Я не вижу пробок. Я, вообще, не вижу нормальных улиц, а какую-то жуткую и не освещённую окраину. Конечно, есть вероятность того, что идёт ремонт на главных улицах, но их всегда можно объехать в городе. Там, где есть люди.

Меня пронзает жуткая мысль. Такси обычно не ждут пассажиров в районах, подобных тому, в котором мы жили. Шофёры не читают газеты, словно отдыхая, пока к ним не подбегут те, кто очень нуждается в них.

– Рафаэль, – одними губами зову его и нахожу его руку.

Наши взгляды встречаются. Он тоже это понял. Ловушка. Они расставили своих людей по периметру, точно угадав наш план.

Такое может быть?

Рафаэль смотрит в мои глаза, а я спрашиваю его мысленно, и он, словно слыша меня, медленно кивает в ответ.

Жмурюсь и до боли кусаю верхнюю губу. Рафаэль сжимает мою руку, и я распахиваю глаза. Другой рукой он показывает на дверь. Что он хочет? Чтобы я выпрыгнула на полном ходу? Это безумие. Я разобьюсь.

Он показывает пальцами три.

Мотаю головой, говоря ему, что это смертельно. Я не смогу. Я никогда такого не делала и даже не знаю, как правильно сгруппироваться, чтобы ничего себе не сломать. Да и оставлять его здесь тоже не хочу.

Рафаэль смотрит на меня, упрямо заставляя принять его условия.

Я не могу бросить его снова. Да и вряд ли я останусь жива, если выпрыгну из машины.

– Беги, – беззвучно говорит он.

А ты? Что будет с тобой?

Снова показывает три на пальцах.

– Беги, – так же повторяет.

Я готова закричать от несправедливости! Это жестоко!

Сдаюсь. Киваю.

Рафаэль пододвигается ближе к водительскому креслу. И мы явно не к вокзалу едем.

Один.

Он отпускает мою руку.

Два.

Незаметно для водителя берусь за ручку двери.

Три.

Рафаэль резко делает захват шеи мужчины и сдавливает ему горло. Машину ведёт в сторону, и если я сейчас выпрыгну, то меня раздавит. Нас крутит, водитель отпускает руль и хватается за руку Рафаэля.

– Беги, я сказал! Беги! – Кричит он. Машина сбавляет ход, и я нажимаю на ручку.

Дверь распахивается. Бросаю на Рафаэля взгляд и не могу прыгнуть. Мне страшно, чёрт возьми. Я боюсь умереть сейчас.

Нет, так не пойдёт.

Подскакиваю с места и кулаком, держась за пассажирское кресло, бью шофёра по голове. Бью так ожесточённо, как никогда. Я с такой силой молочу рукой по голове мужчины, что не замечаю, как машина слетает на обочину и останавливается. А я бью и бью. Бью и бью. Кажется, я даже кричу от страха.

– Мира, всё! – Рафаэль перехватывает мою руку, и я, тяжело дыша, перевожу на него взгляд.

– Я…я его убила… я…я…

– Нет, он в отключке. Пошли выходи из машины, – Рафаэль толкает меня к двери.

Что-то яркое проносится перед глазами и на пару секунд ослепляет. Моё сердце стучит где-то в горле. Меня трясёт от ужаса. Сама, не понимая, что делаю, я хватаю Рафаэля за руку и тащу за собой из машины. Глухой грохот, и заднее стекло разбивается как раз в тот момент, когда Рафаэль падает на меня, а я на землю. Он слезает с меня, когда машину ещё покачивает, и снова раздаётся выстрел. Это именно он. Пуля попадает в землю рядом с колёсами.

– Они здесь… – хриплю я.

– Успокойся, Мира. Всё хорошо. Паника тебе помешает. Смотри на меня, – Рафаэль обхватывает ладонями моё лицо, а я ужасом бегаю взглядом по его.

– Сиди здесь, поняла? Я выйду один.

– Эль, ну хватит. Это уже надоело. Есть два варианта…

– Это он, – шепчу я.

– Да, он.

– Ты выходишь сам или я убиваю её. Сначала по ногам…

– Мы в ловушке, Мира. Помни о том, что я тебе сказал.

– Эль, мой милый мальчик, ты потерял хватку, – этот жуткий голос приближается.

– Не верить.

– Да. И не показывай им, что ты чего-то боишься. Помни, они будут манипулировать тобой, угрожая расправой надо мной.

Они снова стреляют, но теперь слышу автоматную очередь, отчего мой пульс зашкаливает. Я хватаюсь за руки Рафаэля, и вся сжимаюсь.

– Не пали, придурок! Заденешь! – Кричит Рафаэль.

– Ты готова? – Шепчет он, проводя пальцами по моему лицу.

– Нет, ни капли. Но выдержу, – дрожащими губами отвечаю ему.

Рафаэль делает глубокий вдох и встаёт на ноги. Поднимает руки над головой, и его освещают фары точно не одной машины.

– О, какой красавец, появился перед нами. А где подружка?

Рафаэль опускает руку, и я цепляюсь за неё.

Мне сложно встать на ноги. Я трушу. Это так стыдно, но я всё же делаю над собой усилие. Не бояться. Ради Рафаэля. Ради нас. Выжить. Это лишь очередное препятствие.

Выпрямляюсь во весь рост, и по глазам бьёт яркий свет. Меня ослепляет. Я ничего не вижу, только силуэты. Их много. Очень много. Они вокруг нас.

– Что ты хочешь, Скар? Дай нам уйти, отпусти нас. Тебе не нужны проблемы, – произносит Рафаэль.

– Чёрт, ты хреново выглядишь, да и подружка твоя не лучше. Проблема моя это – вы оба. И я люблю приключения. Так вы пойдёте сами или мне вас заставить? – Ехидный голос, по которому я опознаю Оскара, раздаётся впереди.

– У меня есть деньги. Я дам тебе денег, сколько хочешь, – я пытаюсь сказать всё так, чтобы мой голос не дрожал. Я надеюсь, мне это удаётся.

– Это мило. Какая у тебя добрая и щедрая подружка, Эль. Милочка, ты, конечно, зришь в корень, но не в тот, в который нужно. С тобой будет много шума, а у меня уже голова разболелась от вас, так что…

– Не подходи к ней, – Рафаэль толкает меня за свою спину.

– Эль, лучше по-хорошему. Я не причиню вам боли, если мы сможем договориться, но делать это здесь некомфортно. Другое дело в родных пенатах. И чтобы доказать тебе, что я не желаю вам ничего плохого, я предлагаю тебе самому заткнуть эту девчонку, чтобы она не помешала нашему разговору и не создала именно тебе проблем. Ты же мой племянник, как-никак. Я хочу тебе только добра, – к нам приближается мужчина в маске. Он держит нас на мушке. Мои пальцы деревенеют, сжимая ткань пальто Рафаэля.

Жмурюсь и прячусь за ним. Какая-то вонь… она очень близко.

– Я сам, – могильный голос Рафаэля пронзает мой слух, вынуждая открыть глаза.

Я не понимаю, что происходит. Он дёргает спиной, сбрасывая мои руки с себя, и поворачивается лицом ко мне. В его руках бинт, смоченный чем-то похожим на хлороформ, но это не он. У него сладковатый запах, я знаю его, а этот горький. Самодельный.

– Не бойся. Я не дам им причинить тебе боль, – шепчет он, поднимая руку с бинтом.

– А ты? Они причинят её тебе. Они заберут тебя снова. Он может это сделать, – в моё горло словно насыпали песка, и так сложно говорить. У меня голова кружится от этой вони, разлетающейся вокруг меня. Я едва могу мыслить. Я хочу бежать. Пусть стреляют. Пусть убьют, но нельзя сдаваться. Но по глазам Рафаэля я вижу, что это уже бесполезно. Нас окружили, и он никогда не позволит мне погибнуть вот так глупо.

– Нет, мне больно, если тебе больно. Всё будет хорошо. Они тебя не тронут. Я вернусь, или ты найдёшь меня. Я буду ждать своё кольцо обратно каждую секунду своей жизни. Прости, что тебе придётся увидеть того, кем я был раньше. Прости меня, любимая моя, я сделаю всё осторожно, – по его щеке скатывается слеза, и это разрывает моё сердце.

Свобода была так близко. Любовь была такой прекрасной в этой жизни.

Я улыбаюсь. Улыбаюсь так, как будто сейчас происходит самое лучшее на планете. Я хочу, чтобы Рафаэль видел меня вот такой и запомнил меня не плачущей, не разбитой, не напуганной, а сильной.

– Прощаю. За всё прощаю сразу. Я люблю тебя, кем бы ты ни был и кем бы ты ни стал в будущем.

Рафаэль кивает мне и подносит бинт к моему лицу. Его ладонь проходит по моей талии, и он прижимает меня к себе.

– Вдохни. Чем сильнее ты это сделаешь, тем быстрее заснёшь, – подсказывает Рафаэль.

Делаю глубокий вдох. Мои лёгкие моментально отравляются горечью. Они забиваются печалью и раскаянием. Перед глазами всё плывёт, но я делаю ещё один вдох, медленно погружаясь в темноту.

Я не чувствую ног и рук. Всё обмякает, но я вижу размытые очертания лица Рафаэля и то, как он бережно опускает меня куда-то вниз.

Последний вдох, и настоящий ад начинается.

Глава 37

Мира

Сквозь неприятную тяжёлую пелену прорываются чьи-то голоса. Они далеко. Очень далеко. Они смеются. Какой-то грохот раздаётся, а затем всё прекращается. Наступает тишина, в которой я слышу лишь своё прерывистое сухое дыхание и пульсацию в висках.

Пальцами ощущаю нежную и гладкую материю под собой. Мягко. Постель или матрас. Точно не земля. Но воняет жутко. Алкоголем. Спиртом. Сигаретами. Развратом. Гнилью. Последнее очень близко. Слишком близко ко мне.

– Мисс Эмира Райз, как я рад, что вы, наконец-то, проснулись, – резко распахиваю глаза, по которым бьёт мутный свет, перекрываемый чьим-то силуэтом, и снова их закрываю. Всё тело слабое, словно в желе превратилось. Я не могу полностью чувствовать его.

– Не волнуйся, милочка, скоро будет легче. Элю пришлось постоянно прикладывать тебе марлю к носу, чтобы ты своими воплями не помешала вам оказаться без проблем у меня в гостях, – меня похлопывают по щеке, и я пытаюсь дёрнуться, но не получается. Моё тело словно парализовано.

– Я дам тебе ещё немного времени. Прояви должное уважение к тому, кто о тебе даже немного позаботился, – голос удаляется, как и запах вони.

Дверь закрывается. Замок щёлкает.

– Мон шер… Рафаэль, – одними губами произношу я и снова открываю глаза.

Мои глаза медленно привыкают к плохому освещению. Надо мной потрескавшийся потолок. На нём разводы от воды… или от дождя. Где-то горит свет, но не рядом со мной. Мне бы голову повернуть. А я не могу. Тихо. Очень тихо.

Это был Оскар. Дядя Рафаэля. Ему принадлежит этот голос со странным и неприятным акцентом, как и сам тембр очень прокурен, неприятен, что уж говорить о вони, которая от него исходит.

В гостях…

Мы до сих пор во Франции или уже где-то в другом месте?

Где Рафаэль?

Я помню, как мы бежали от них. Помню, как попали в ловушку, и я в панике оттого, что нас поймают, убила шофёра. Затем выстрелы, и Рафаэль, прикладывающий к моему носу бинты.

Оскар говорил что-то про дом… Дом. Лондон. Это его дом. Но как мы могли пересечь границу, и никто нас не остановил, когда я была без сознания? Это же должен был кто-нибудь заметить и понять, что творится нечто ненормальное? Или же людям просто всё равно на других. Они прикрывают только свои задницы, как обычно.

– Рафаэль, ты здесь? – Шепчу я и шевелю пальцами. Да, ткань нежная и новая. От неё пахнет ещё магазином.

Ответа нет.

Значит, я одна здесь. Куда они утащили Рафаэля? Вряд ли бы он по собственному желанию отпустил меня. Выходит, они его избили и разделили нас. Он жив… я знаю, что он жив и где-то рядом. Но не так близко, как бы мне хотелось.

Закрываю глаза, прислушиваясь к себе и своему телу. Мне нельзя быть слабой. Я должна сейчас взять себя в руки и заставить себя двигаться, хотя бы встать и оценить обстановку. Я заложница. Подобные сцены Грог часто разыгрывал со мной, когда я была маленькой. Он показывал мне разные ситуации и учил, что я должна сделать сначала и как обезопасить себя. Он учил меня, как облегчать узлы верёвок на руках, как передвигаться и как искать выход. Он запирал меня в комнате и выключал свет. Я помню, как я кричала и плакала, чтобы он выпустил меня, но Грог всегда говорил, что паника самый худший советчик в такой ситуации, и я обязана успокоиться, чтобы начать думать головой и понимать, что от меня хотят. А хотеть все будут только одного – денег. Вести себя сдержанно, слушать всё, что говорят за моей спиной, отмечать реакцию на мои слова и улавливать слабости. Осматривать место, где нахожусь и видеть то, что не видят другие.

Открываю глаза и собираю всю силу внутри себя. Мои руки уже двигаются свободнее, как и ноги. Я не связана. Не прикована наручниками. Не ограничена в действиях. Только желудок болит от голода. Значит, прошло не менее двух дней, иначе бы я не чувствовала рези в животе. И сухость. Ужасная сухость во рту. Рывком сажусь на постели. Голова кружится, и я чаще дышу.

Небольшая комната. Только стул, кровать, тумбочка и торшер, от которого и исходит жуткий жёлтый свет. Нет окон. Точнее, есть окно, но оно забито изнутри и, предполагаю, снаружи. Одна дверь напротив кровати.

Поднимаю голову на потолок. Ищу камеры. Ни одной. Конечно, это довольно дорогое удовольствие.

Отрывать балки от окна бессмысленно. Я не справлюсь с этим физически.

Вода. На тумбочке стоит маленькая бутылка воды. Она запечатана. Меня пока хотят оставить в живых.

Придвигаюсь ближе к тумбочке и открываю бутылку. Делаю из неё несколько маленьких глотков и отставляю.

Поднимаясь на ноги, пружинящие с каждым движением, пытаюсь сделать пару шагов. Я в той же одежде, в какой была в ночь побега. Только куртки нет и денег. Они лежали в заднем кармане джинсов. Приличная сумма. Кулоны на месте. Я дотрагиваюсь до них, спрятанных под тканью свитера, и облегчённо вздыхаю. Хотя бы это оставили, уже спасибо.

Моя ладонь ложится на стену рядом с окном. Холодно. Подхожу к другой стене. Теплее. И проверяю другие. Это не угловая комната. К двери я даже не пытаюсь приближаться. Если её заперли, то вряд ли я открою замок. Я не умею этого. Надо было лучше слушать Грога и смотреть, когда он показывал мне, как подручными средствами взламывать замки, но в тот момент вернулся отец, и я уже ни о чём не думала. Я бежала к нему, а он даже не заметил меня, обсуждая какие-то вопросы по телефону.

Возвращаюсь к постели и сажусь на неё. Сейчас единственный вопрос понять, что от меня хотят, и где находится Рафаэль. Затем, предложить деньги, выкупить жизнь Рафаэля и не верить ни одному обещанию никого из этого сброда. Сбежать снова. И это всё я должна теперь организовать сама. Я уверена, что, кроме травмы колена, у Рафаэля уже появились несколько новых синяков, и не только. Он будет не в состоянии идти или бежать сам, но у него есть я. И я полностью готова бороться дальше. Одного человека я уже убила, того шофёра, когда, как безумная, лупила его кулаком по голове, отчего теперь болит рука, и что-то худшее я вряд ли могла бы сделать. Я тоже преступница, и дороги назад у меня нет.

Я так и сижу, ожидая, когда ко мне придут снова. Немного пью воду и жду.

Замок щёлкает. Я глубоко вздыхаю и принимаю расслабленный вид, словно каждый день меня похищают и запирают в комнате, а моего парня забирают у меня.

– Ты уже в отличном настроении, как посмотрю.

Мужчина входит в комнату, и я успеваю заметить за его спиной тёмное пространство. Коридор, предполагаю.

Я ожидала увидеть человека с уродливыми чертами лица, старого, противного и отвратительного. Но тот мужчина, который появляется передо мной, в который раз доказывает мне, что красота может быть обманчивой. Оскар. Ему на вид не больше сорока лет, но, скорее всего, он старше. Его светло-русые волосы коротко подстрижены. Светлые, зелёно-голубые глаза с насмешкой смотрят в мои, и сам мужчина подтянут, в дорогой тёмно-зелёной рубашке и брюках, выглядит слишком уж холёным для самого настоящего преступника. У него даже маникюр сделан.

– Мы лично не успели познакомиться. Скар, – мужчина ставит тарелку с тостом и вареньем на тумбочку и протягивает мне руку.

Дорогие часы. Очень дорогие. Ворованные.

Игнорирую рукопожатие и изучаю врага.

– Понимаю. Ты обижена на меня, да? Ничего, это пройдёт. Я принёс тебе поесть. Мы же не хотим, чтобы ты умерла от голода. Не переживай, там нет ни яда, ни снотворного, ничего. Мне невыгодно, чтобы ты чувствовала себя плохо. Мой бедный мальчик будет недоволен, а я обещал ему, что ты будешь цела и невредима, – добавляет Оскар.

Я молчу. Смотрю на него и жду, что ещё он скажет.

– Хочешь в туалет или умыться?

Это уже лучше.

Киваю.

– Я должен предупредить тебя, принцесса, тебе лучше не делать резких движений. Каждая твоя ошибка может сказаться плохо на Эле, – произносит Скар. Значит, я была права, Рафаэль избит и где-то лежит один. Они будут поддерживать в нём жизнь, пока не получат с меня удовлетворительную выгоду для себя.

Снова киваю в знак того, что всё поняла.

Оскар проходит мимо меня и открывает дверь, ожидая, когда я подойду. Мы выходим в коридор, освещённый только с одной стороны, грязный, обшарпанный, и я слышу громкие голоса где-то сбоку. Слева. Большая дверь. Там много людей. Мужчин. Работает телевизор, они что-то обсуждают… матч. Они смотрят футбольный матч.

– Обычно у нас не так шумно. Но твоё появление вместе с нашим любимым мальчиком вызвало ажиотаж. Нам сюда, – Оскар указывает рукой в полумраке в другую сторону.

Это дом. Небольшой. Одноэтажный. Вероятно, здесь есть подвал. Всего две спальни. Та, в которой я была, и другая, более роскошная и полная безвкусных вещей, вроде огромных картин, копий работ известных художников. Предполагаю, что это спальня Оскара. Здесь им воняет. Гнилью. Смертью. Мёртвыми крысами.

Я захожу в ванную комнату, и Оскар оставляет меня одну. Нет замка. Включаю воду и моментально открываю шкафчик с зеркалом. Сколько кремов для лица. Даже у меня такой коллекции нет. Ищу что-то острое. Бритву или же нечто похожее. Ничего. Конечно, он всё предусмотрел. Закрываю шкаф и наклоняюсь, пробегаясь взглядом по тёмному мраморному полу. Безвкусица. Ничего нет, что помогло бы мне всадить остриё в горло Оскара. Жаль. Рука бы не дрогнула.

Умываюсь и вытираюсь полотенцем, новым полотенцем, украденным из нашей квартиры в Париже. Я сразу узнаю его. Я выбирала его. Недорогое и качественное.

Рафаэль…

Я не должна позволять себе слабостей.

Выключаю воду и выхожу в спальню.

– Прекрасно. Выглядишь уже лучше, – усмехается Оскар, отталкиваясь от стены рядом с дверью. Красивый мужчина. Я угадываю в его лице знакомые черты Рафаэля. Нет сомнений в том, что они родственники. Оскар – это Рафаэль в будущем. Именно такой будет его старость, если можно так сказать. Меня это коробит изнутри. Конечно, Рафаэль не его копия, но знать, что был человек, которым Рафаэль мог стать, неприятно.

Мы возвращаемся в комнату, которую отвели мне. Я так и не произношу ни звука.

– Дам тебе пятнадцать минут, чтобы ты поела, Эмира. У нас не так много времени, как ты думаешь. Хочешь увидеть Эля?

Киваю.

– Отлично. Тогда ешь, и отправимся к нему. Он уже ждёт тебя.

Дверь снова закрывается, и замок щёлкает.

Сажусь на кровать и беру тарелку в руки. Подношу к носу и не чувствую ничего странного. Нормальный хлеб и джем. Резь в желудке снова даёт о себе знать. Откусываю немного и медленно пережёвываю. Им, действительно, невыгодно травить меня, тогда за меня не дадут ни фунта. Но другое меня заботит: знает ли отец, вообще, где я сейчас нахожусь, или же ему настолько насрать на меня, что он отправит сюда Грога?

Доев весь тост и запив водой, отодвигаю тарелку и жду, когда вернётся Оскар. Какая поразительная внешняя схожесть. Это удивительно. Я помню Веронику, маму Рафаэля, и я думала, что он похож на неё, но сейчас я чертовски удивлена тому, что от матери у Рафаэля ничего нет. Я не видела фотографии отца Рафаэля, но уверена, что и на него Рафаэль внешне не похож ни капли.

– Замечательно. Хорошая девочка. Тихая такая, – поворачиваю голову, когда Оскар входит в комнату.

Он тащит с собой стул и ставит напротив меня. Садится и рассматривает меня, а я его. Чёрт, эти глаза. У Рафаэля они имеют стальные блики, но вот зелень та же. Тот же оттенок. И губы. Форма идентичная. Только у Рафаэля они мягче и моложе, без явных мимических морщин.

– Ты всегда делаешь всё, что попросит Эль? Что ты нашла в нём такого, раз полюбила его? – Задумчиво интересуется Оскар.

– Я хочу его видеть. Сейчас же, – за всё время первый раз издаю звук. И мой голос не дрожит. Он уверенный и сильный.

– Вау, характер не сахар, да? Ничего, это даже ещё интереснее. Ещё чуть-чуть, пусть мальчик придёт в себя и немного отдохнёт. Путь был слишком долгим для него.

– Что ты хочешь, Оскар?

– Скар, предпочитаю Скар.

– Оскар, зачем ты тянешь время? – Специально называю его полным именем. Я не боюсь его. И его кличка не для меня.

– Красивая. Богатая. Умная. С характером. Мне нравится. Хороший выбор сделал Эль, – усмехается он.

– Ты его бил?

– Конечно, нет. Я не пачкаю своих рук, но его друзья, которых он предал, сбежав от нас, немного были обижены.

– Если он не будет дышать или жить, то ты ничего не получишь. Я знаю миллион способов, чтобы это сделать. Так что прими совет, Оскар, попридержи своих ублюдков.

– Да, я видел шрамы на твоих запястьях. Поэтому предусмотрительно убрал всё острое. Мне не хочется, чтобы ты поранилась. Даже больше, я не позволю тебе или Элю распрощаться с жизнью. Я ведь добра вам желаю и как только получу своё, вы будете свободны.

– Если ты думаешь, что я тебе верю, то не строй иллюзий на сей счёт. И я больше не намерена с тобой говорить. Я хочу увидеть Рафаэля. До тех пор, пока не окажусь рядом с ним, я отказываюсь с тобой говорить, – замолкаю, наблюдая, как Оскар криво усмехается и качает головой.

– Мда, любовь. Она делает людей такими глупыми и слепыми. Когда-то я тоже хотел любить, но места мне не хватило. Ты же должна ненавидеть его за то, что он подставил тебя, принцесса. Все твои проблемы только из-за Эля. Посмотри, ты сбежала ради него, оставив огромное состояние за спиной. Ты находишься здесь под моим чутким контролем тоже из-за него. Вот скажи, оно тебе надо? Я могу отпустить тебя просто так. Прямо сейчас. Откажись от него и будешь свободна.

Он проверяет меня, хочет убедиться в том, что я готова на всё ради Рафаэля. И вряд ли он честен. Никогда и никто не отпустил бы мешок с деньгами просто так. Особенно человек, которому деньги намного важнее человеческих жизней.

Я ничего не говорю. Молча, складываю руки на груди и жду, что ещё он мне предложит.

– Твой отец довольно интересный человек, беспринципный, и я его немного уважаю. Как ты думаешь, почему я так быстро вас нашёл?

Оскар делает паузу, ожидая от меня какой-то эмоции. Держаться до конца.

– Молчишь. Ты упряма. Ладно, начнём немного раньше, чем я планировал. И вам обоим с Элем следует понять, в этой жизни вы никогда не сможете любить друг друга. Вам придётся выбрать: смерть или одиночество. Хотя это, в принципе, одно и то же. Пошли. Не рыпайся, принцесса, ведь каждый твой неверный шаг равен боли ничтожного предателя, – Оскар поднимается со стула, и я тоже встаю с кровати.

Он не оставит Рафаэля в живых. Он уже ему вынес приговор, и сейчас Рафаэль дышит только для того, чтобы у Оскара был шанс манипулировать мной. И ему это удаётся. Я знаю, что сломаюсь, если снова буду наблюдать, как Рафаэлю причиняют боль. Я помню то, что со мной было. Помню те невыносимо страшные минуты, когда лежала под кроватью и ничего не могла сделать. Но в этот раз у меня есть то, что им нужно. И я не отдам это, пока Рафаэль не будет далеко отсюда.

Мы выходим из комнаты и подходим к большой двери, откуда до сих пор доносятся крики и свист мужчин. Как только Оскар открывает дверь передо мной, то все разговоры затихают.

Отвратительная маленькая комната с небольшой кухней и грязными диванами. Воняет рвотой, мочой, алкоголем и сигаретами. Окно здесь есть. Оно приоткрыто, и с улицы доносится не менее безобразный запах. Ночь. Сейчас ночь.

Эти лица настолько страшные и отвратительные, что меня тошнит. Они во все глаза смотрят на меня и облизываются, как гиены, почуявшие жертву.

– Сколько у тебя поклонников, принцесса. Вряд ли Элю доставит удовольствие смотреть, как они будут играть с тобой. Не разбивай сердце моему мальчику, – смеясь, Оскар толкает меня вглубь комнаты, а вокруг раздаются гогот и неприличные высказывания.

По моему телу проносится дрожь. Быть изнасилованной этими людьми подобно тому, что сделали с Флор. Это приём, который Рафаэль использовал из этой жизни. И я знаю, что теперь с сестрой, и точно не позволю с собой это сотворить. Лучше смерть, чем кто-то прикоснётся ко мне.

– Не будем пока торопить события. Вдруг наша принцесса, всё же умна и быстро поймёт, что я хочу от неё, – Оскар снова толкает меня в спину, но уже к проходу. Злобно передёргиваю плечами и обнимаю себя руками, медленно двигаясь вперёд. Мужчины отползают с моего пути. Они валяются на полу. Пьяные и под кайфом. Рядом лежат пустые шприцы. Боже мой, это, действительно, дно, в котором каждый день жил Рафаэль. И это было бы моим будущим. Такая же грязь, холод и объедки.

Не поддаваться эмоциям. Это слабость. Страхи, которые пытаются мне навязать. Они не мои. Мне специально показывают самое ужасное из этой жизни, чтобы я начала паниковать.

Я не подведу, Грог. Я всё помню. От меня зависит жизнь Рафаэля.

Мы проходим ещё немного. Холл, в котором тоже валяются люди. Недалеко дверь на улицу. Её, скорее всего, кто-то охраняет.

Оскар вновь толкает меня в бок, чтобы я шла в темноту. И я, отворачиваясь от спасительной двери, иду к другой. Он открывает её ключами и указывает мне спускаться вниз. Это может быть ловушкой. Меня запрут в подвале. Но плевать. Если там Рафаэль, то мне всё равно. И не факт, что он там. Я иду, не зная, что они приготовили для меня. Они хотят получить мой страх и тогда будут действовать, а жутко скрипящая лестница и невыносимая вонь снизу, может сделать это со мной.

Я чувствую кровь… кровь Рафаэля. Моя рука сразу же тянется к кулону. Она смешана с гнилью и другими самими безобразными запахами в мире. Он там. Он внизу.

Мы спускаемся, и я вижу тюремную клетку. Здесь только слабый свет за моей спиной, но я сразу же нахожу взглядом грязного, брошенного на мокрую и сырую землю Рафаэля. Его волосы практически чёрные, лицо в синяках и ссадинах, как и руки, связанные над головой и прикованные к прутьям. Он без сознания. Его джинсы разорваны, и его колено в ужасном состоянии. У него может быть заражение уже.

– Как тебе? – Интересуется Оскар, открывая замок на клетке.

– Я не удивлена, – сухо отвечаю.

Моё сердце ноет, когда я ласкаю взглядом лицо Рафаэля. Он слишком бледен. Он голоден. Он едва живёт и дышит.

Боже, пожалуйста, не дай ему умереть. С остальным справимся, вылечим его, но это… жизнь подари, прошу тебя.

Глава 38

Мира

Как только мы оказываемся в клетке, которую Оскар оставляет открытой, я дёргаюсь в сторону Рафаэля, но мужчина хватает меня за руку.

– Не прикасайся и не приближайся. Только смотреть, – предостерегает он, отпуская меня.

А это сложно. Неимоверно сложно стоять в этом аду и смотреть на Рафаэля, когда ему необходима помощь. Снова молча наблюдать за мучениями. Снова проходить через это.

– Садись, – Оскар толкает меня на стул, стоящий напротив Рафаэля.

– Думаю, пришло время его разбудить. Долго он спит уже, – Оскар берёт ведро, на первый взгляд наполненное водой, но как только он опрокидывает его на голову Рафаэля, до меня доносится вонь мочи и фекалий.

Тошнота подступает к горлу.

Скотина! Мразь! Ненавижу!

Рафаэль дёргается, и его голова падает то на плечо, то на грудь. Его рот заклеен скотчем. Вся голова перемотана им, чтобы Рафаэль не смог снять это, но я вижу, что его рвёт. Он глотает это и снова…

– Никаких манер, Эль. Что о тебе подумает наша гостья? Веди себя примерно, – возмущается Оскар. Поворачиваю к нему голову, а он наслаждается каждой мукой своего родного человека. Хотя, о чём я говорю. Мой отец поступил не лучше.

Как только до Рафаэля доносятся слова, и он их понимает, то вскидывает голову и наши взгляды встречаются. Один его глаз заплыл, второй едва открывается.

Я не могу… это чертовски больно.

– Я люблю тебя… мы справимся, – стараясь держаться уверенно, губами говорю я.

Я вылечу тебя, клянусь, только не умирай. Я отдам всё за тебя, но держись, как я. Держись, хотя тебе сейчас сложнее, чем мне. Держись, прошу тебя. Мон шер, держись.

– От тебя так несёт дерьмом, Эль. Отвратительное зрелище, – кривится Оскар и берёт другое ведро. Теперь он обливает Рафаэля водой, но ледяной настолько, что кусочки льда падают на землю вокруг него.

– Вот теперь намного лучше. Тебе так не кажется, Эмира? – Отбрасывает ведро в сторону и смеётся. Подходит к Рафаэлю и треплет его по волосам.

– У тебя прекрасный вкус, Эль. Ты просто идеально выполнил своё задание. Она красива, у неё полно денег, и она сильна. Понимаю, я бы тоже сошёл с ума. В постели, наверное, так же горяча, как и на язычок, да, сынок? – Ударяет его по щеке, а я хмурюсь. Оскар это замечает.

– Неужели, Эль тебе не рассказал о том, что мы родственники? Точнее, я его биологический отец. Нет? Ох, какое упущение, – вот теперь всё встаёт на свои места. Сходство, желание вернуть его обратно в «семью», ненависть и месть. Рафаэль сын Оскара, а не племянник. Но я уверена, что Рафаэль об этом не знал и понял это тоже недавно, вероятно, сейчас или немного раньше. Он бы мне сказал. Он не лгал бы мне тогда, когда сознавался во всём.

– Тебе интересны нюансы, как это произошло? – С наглой и довольной ухмылкой спрашивает Оскар.

– Могу предположить, что имело место насилие. Ты изнасиловал Веронику в счёт долгов её мужа, а она, дура, увидела в тебе спасителя. Вероятно, она даже не заметила, что насильником был ты, Оскар. И ты не её брат, и даже не родственник им, а просто жалкий ублюдок, который надкусит, но боль причинит. Появился Рафаэль, и о том, что он твой сын, ты не сразу догадался. Ты начал замечать схожесть позже, когда он подрос, и тогда сильнее взял в оборот мужа Вероники. Ты специально создал Рафаэлю такие условия, чтобы он возненавидел своего отца и стал твоим рабом пожизненно. Ты не намеревался отпускать его, потому что он твой наследник и имеет довольно живое представление о самых худших наказаниях на этой планете. Ты учил его. Ты заставлял его пахать, а потом решил подставить, когда сдал моему отцу. Ты заметил, что Рафаэль сильно отличается от вас, и он образован. У него есть то, чего у тебя никогда не было и не будет. Цель. Хорошая цель. И ты отпустил его, зная о том, что ни в какой тюрьме не увидишь. Ты жаждешь большего, чем это грязное и вонючее место. Ты хотел разбогатеть с помощью Рафаэля и планировал благодаря ему тянуть деньги из моего отца и из тех ребят, которые его окружали. Но поскольку ты труслив и опасался, что тебя заметят раньше, чем тебе хотелось бы, ты ждал момента, когда в его руках окажется нечто выгодное для тебя. Я. И ты дал время Рафаэлю укрепить наши чувства, чтобы теперь с их помощью, наконец-то, добиться того, чего ты не смог с Вероникой. Она идиотка. Глупая дура, которую научили видеть хорошее в плохом, и наоборот. Она слабая и безвольная. Именно ты её и учил этому. Я не удивлюсь, если ты неожиданно объявился в их доме, после того как увидел подросшего Рафаэля и понял, что он твой сын. Ты обманул её, а она спокойно приняла нового родственника в твоём лице, даже не удосужившись проверить, так ли оно на самом деле, ведь ты сразу же предложил деньги, в которых они нуждались. Ты пообещал помочь её мужу встать на ноги и взять его на работу. Но вот только это всё было ложью, чтобы пожизненно иметь рядом с собой раба в лице Рафаэля.

Замолкаю, переводя взгляд на Рафаэля. Он прикрывает один глаз, а второй я даже не вижу. Внутри него так много боли и разочарования в себе.

– Чертовски умная девочка, Эль. Ты не ошибся в выборе. Я восхищён, Эмира. Ты прекрасна! Всё так и было, только вот цели у меня намного масштабнее, чем у моего сына. И мне не так уж и важна его жизнь, как своя, – смеясь, Оскар поднимается на ноги.

– И что дальше? Какая у тебя цель теперь? – Интересуюсь я.

– Ты, конечно же. Эль – прекрасная приманка для тебя и твоего папочки. Всё просто. Ты выполнишь любой мой приказ ради этого куска дерьма. К слову, ему немного осталось времени в таком состоянии, так что теперь можно чуть поторопиться, – Оскар подходит ко мне ближе и достаёт мобильный телефон из заднего кармана.

– Видишь, Эль, я выполнил свои обещания. Она не связана и даже накормлена. Никто её не тронул. Пока не тронул. А всё остальное зависит только от неё, как и твоя жизнь. Да, чем быстрее мы придём к соглашению, тем скорее Элю придут на помощь, чтобы продлить его дни. Ты же не будешь делать глупостей, верно, принцесса?

– Нет. Я тебя слушаю, – безынтересно отвечаю я.

– А сейчас у меня для вас обоих есть небольшой сюрприз, – загадочно тянет Оскар и набирает номер на мобильном.

Он включает динамик и подносит палец к своим губам, продолжая улыбаться. Показывает мне, чтобы я молчала.

– Скар. Я ждал твоего звонка, – моё сердце замирает от боли, когда я слышу голос отца. Горько усмехаюсь и качаю головой, глядя на Рафаэля. Он тоже разбит изнутри. Он этого не ожидал, а я, увы, не удивлена. Единственный человек, который, действительно, может у меня забрать Рафаэля – Оскар. И с этого момента у меня больше нет никого роднее Рафаэля. Я убеждаюсь в этом в очередной раз. У меня нет семьи. Нет отца. Нет матери. Никого.

– Я рад слышать, что вы, мистер Райз, меня так цените, – ехидно произносит Оскар.

– Где моя дочь? Она уже должна быть в Лондоне.

– А она здесь. Я смотрю на неё, и с ней всё в порядке.

– Отлично. Назови место, где её забрать.

– А как же Эль? Ему в данный момент очень нужна помощь.

– Мне плевать на этого ублюдка, пусть сдохнет. Меня он абсолютно не волнует, как и его семья. Забирай всех. Моя дочь должна быть дома в ближайшее время. Ты же не собираешься меня обмануть, не так ли, Скар? Я не из тех людей, с которыми можно играть.

– Нет, конечно, нет. Только вот планы изменились. Эль уже практически мёртв, а эта прекрасная и умная девочка слишком упряма, чтобы слушать меня. Она попортила мою мебель, пыталась напасть на моих людей и сама чуть не убила Эля. Это плохо, мистер Райз. Она принесла мне убытки.

– Деньги. Мы о них договаривались, но сейчас ты хочешь больше. Сколько? – Равнодушно отзывается отец.

– Два миллиона.

– Без проблем. Когда?

– Завтра вечером. Мы совершим обмен. Я передам вашу дочь живой и невредимой, как и забуду о том безобразии, которое она устроила, а вы мне деньги. И да, не стоит отслеживать мой звонок, я никогда не скрывался. Но я не люблю, когда на меня натравливают полицию. Куча бумажной работы, и только.

– Мне не нужна полиция. Я не запятнаю своё имя с твоим, Скар. И твоё предложение меня не удовлетворяет. Я хочу два тела. Одно мёртвое. Его. А другое – моей дочери, живое, – прикрываю на пару секунд глаза.

Да что ж ты за ублюдок такой, а? Что Рафаэль тебе сделал такого, что ты платишь за его смерть? Полюбил меня, когда ты не смог? Думаешь, после этого я изменюсь и стану примерной, буду любить тебя и уважать? Никогда. Ты мой враг, и я приложу все силы, чтобы тебя уничтожить, как ты сделал со мной.

– По рукам. Завтра пришлю сообщение с указанием времени и места.

Оскар отключает вызов и прячет мобильный в карман брюк.

– Сюрприз, – смеясь, говорит он.

– Два миллиона? Это мало, – спокойно замечаю я.

– Ты права. Это жалкие гроши, которые я быстро потрачу. Ты даже не представляешь, сколько денег уходит, чтобы содержать свой бизнес.

– Я дам больше. Думаю, настало время переговоров, – киваю я.

– Вот умеешь ты вести дела, Эмира. Идеальная хватка, как у твоего отца. Прекрасное будущее и ценные замечания. Поражаюсь тому, как точно мой сын подобрал себе дорогу к хорошей жизни. Я готов тебя выслушать.

– Я дам тебе в два раза больше, но Рафаэль должен жить, и ты скажешь ему, что я обезумела, убила кого-то и сбежала вместе с ним. У меня есть трастовый фонд, и я отдам тебе его, – уверенно произношу я.

– Заманчиво, но не настолько, чтобы рисковать своим бизнесом и жизнью. Твой отец довольно жестоко обращается с предателями. Я уже увидел, что он сделал с моим мальчиком.

– Хорошо. Тогда, какой план у тебя? Я поддержу любой, но с условием, что мы с Рафаэлем скроемся. Мне плевать, сколько денег ты вытащить из моего отца. Можешь даже убить его, плакать не буду. Я знаю, что сейчас ты привёл меня сюда и устроил рандеву с Рафаэлем именно для того, чтобы начать шантажировать. Я готова сотрудничать.

– Браво, ты меня удивляешь с каждым словом, принцесса. Не подумал бы, что ты именно такая. Если бы знал, то сам вступил бы в игру раньше, и нам всем удалось бы выйти живыми. Но на любой войне всегда есть жертвы. Увы, такова жизнь. И ты права, я начну тебя шантажировать, – Оскар обходит вокруг меня, но я не двигаюсь. Теперь начнётся игра, в которой именно я стану коронной пешкой. А вот жертва в виде мёртвого тела Рафаэля мне не нужна.

– Итак, начнём, – его руки ложатся на мои плечи. Я замечаю, что слева он что-то держит. Пистолет.

– Любая сумма, которую ты бы не назвала, Эмира, меня бы не заинтересует. Это так, временное удовольствие иметь несколько миллионов. Мне мало их. Деньги имеют свойство заканчиваться. А я этого очень не люблю. Сложно постоянно поддерживать тот уровень жизни, к которому я привык. Я ведь выбираю лучшее, как и ты. Но жить в таких условиях, постоянно видеть грязных отбросов, умоляющих меня дать им ещё немного времени, чтобы вернуть долг, меня утомляет. Постоянные убийства, подкуп властей и полиции, на это нужны очень большие суммы. Помимо этого, у меня много людей, которыми нужно управлять, как и наблюдать за некоторыми предателями, решившими меня кинуть. Это бесконечная статья затрат. Я устал, понимаешь? Мне надоело жить вот так, – Оскар встаёт между мной и Рафаэлем. Играет пистолетом, размахивая им.

Моё сердце подскакивает от страха, но это игра. Убийство Рафаэля для него означает потерю моего внимания и желание спокойно слушать его. Это фальшь.

– А вот Эль поступил очень плохо. Он забыл о том, кто его постоянно вытаскивал из дерьма и тюрьмы. Он даже не вспомнил обо мне, когда завёл отношения с тобой. Он решил попросту отвернуться от своей семьи. Его она не волнует больше. И единственная, ради кого он готов сотрудничать, ты, принцесса.

Фальшь. Он не будет стрелять. Игра.

Я повторяю это в уме, напряжённо следя за Оскаром. Но как бы я ни была сейчас уверена в том, что это представление, я боюсь. Рафаэлю плохо. Он не продержится долго. А я пока не понимаю, что хочет Оскар.

– Я ведь учил его не сближаться с девушками, они станут его слабостью и приведут к смерти. Довольно глупой, к слову. И вот оно свершилось. У меня есть ты, Эмира, а у него лишь последние минуты, чтобы понять – я всегда выигрываю. Я…

– Ты мне чем-то напоминаешь одного знакомого. Неприятную и гнилую личность. Карстена. Он тоже любил долго и нудно болтать. Но в данный момент он ликвидирован. То же самое будет с тобой. Ты время не теряй, Оскар, мне начинает надоедать, – перебиваю его, причём нагло, и усмехаюсь, смотря, как его глаза вспыхивают яростью.

– Я не мальчишка, Эмира. Не забывай. Со мной разговор недолгий. Но раз ты просишь быстрее, то ладно. Я же для вас обоих стараюсь, даю возможность вам посмотреть друг на друга, поплакать, проклясть весь этот мир. Не хотите как хотите. Перейдём к делу. Как я и говорил, мне не нужна единовременная выплата в обмен на твою жизнь, да и этот парень может ещё поработать. Я хочу постоянства. И самый лучший способ, чтобы этого добиться, найти жену среди тебе подобных. А вот она и здесь. Сама пришла. Сама захотела. Сама решилась на это. И как только я стану твоим официальным супругом, то все твои трастовые фонды, все деньги твоего отца и его бизнес, будут принадлежать мне, – всё внутри меня леденеет от ужаса, когда я слышу об этом.

– Всё просто. Любой суд признает меня полноправным владельцем половины твоего состояния, как и бизнеса Эрнеста, если он попытается переписать своё завещание или же как-то лишить тебя наследства. Я уже буду твоим мужем, и он не сможет ничего сделать, как только принять меня в семью и поделиться своими деньгами. А дальше я расширю его дело. Я стану самым богатым, и у меня постоянно будут деньги, чтобы совершать безумства, к примеру, нечаянная смерть тестя. Нет, ты ещё поживёшь. Ты должна будешь ввести меня в ваше общество, научить, как быть одним из вас, а потом будешь свободна. Я отпущу тебя ни с чем, как ты и хотела изначально. Ты отправишься на все четыре стороны. Вот моя цель, принцесса, стать королём.

– Это всё хорошо на словах, но ты не знаешь моего отца. Он вряд ли тебя допустит до семейного фонда, как и все мои трастовые фонды защищены так, что никто их не взломает. Ты же понимаешь, Оскар, что твой план изначально глупый. Ты пытаешься сесть на место, которое уже занято. И увы, у тебя ничего не выйдет, потому что ты совершил свою главную ошибку, – сдержанно произношу я.

– И какую же?

– Ни один судья и ни один священник не поженит нас, если невеста против. Предполагаю, что Рафаэль жив именно по этой причине. В этом и ошибка, Оскар, убьёшь его, умру я. Всё просто. Меня не волнуют последствия, для меня важнее, чтобы ты сдох там, где был рождён. В грязи и среди отбросов. На дне.

– Ты права, Эмира. Но ты дашь своё согласие сегодня. Поиграем? – Оскар наставляет пистолет на Рафаэля. Прямо ему в грудь.

– Ты не убьёшь его, – шепчу я, переводя взгляд на Рафаэля.

Он слабо мотает головой, говоря мне не соглашаться, что бы он с ним ни сделал. Что-то мычит, дёргается, но очень незаметно. Он бессилен.

– Нет, не убью, но немного помну, – усмехаясь, Оскар резко нажимает на курок. Раздаётся выстрел. Я сжимаю губы, кусаю их до боли. Мои пальцы впиваются в подлокотники, и я ломаю ногти от силы, с которой карябаю дерево.

Ещё один выстрел и ещё. Несколько пуль вылетают из дула пистолета, и я не могу смотреть на это. Не могу сидеть просто так, не делая попыток спасти.

Игра… он его убьёт…

Фальшь… он ему нужен…

Мне страшно! Безумно страшно!

Мне надо увидеть Рафаэля. Дым от выстрела заволакивает маленькое пространство и медленно, слишком медленно опускается вниз. Моё сердце колотится, как сумасшедшее. Мой взгляд прикован к лицу Рафаэля, точнее, к тому месту, где должно быть его лицо, но я не вижу его из-за чёртового дыма и пыли.

Всё это занимает не более тридцати секунд, но такое чувство, что проходит больше десяти минут, пока, наконец-то, не появляется лицо Рафаэля. Он мотает головой, говоря о том, что с ним всё хорошо, и уловка Скара не сработала. Пули прошли мимо тела и не задели его.

– Да ладно? Ничего? – Разочарованно тянет Оскар, отбрасывая от себя пистолет.

– Что с вами не так, влюблённые? Вы должны вопить от ужаса и умолять, чтобы я остановился. Ты крепкий орешек, Эмира. Отличная выдержка, – недовольно заключает он.

– Что ж, твой ответ остаётся отрицательным, принцесса?

– Ничего не изменилось, – мой голос садится от напряжения.

– Тогда попробуем наглядно, – он делает шаг к Рафаэлю и ставит ногу на его больное колено.

Сукин сын! Чтоб ты сдох самой мучительной смертью!

Я перевожу взгляд на Рафаэля. Он прикрывает один, не заплывший от удара, глаз, и я понимаю, что он тоже собирает себя сейчас по кусочкам, чтобы вытерпеть всё.

Господи, мне так жаль его. Так жаль, что я не могу отдать ему часть своего здоровья и силы. Мне жаль, что из-за меня он страдает! Из-за меня! Из-за того, что кто-то решил, что мне будет хорошо в том мире, в котором я родилась! Ненавижу это обстоятельство!

Оскар резко надавливает на колено Рафаэля. Он жмурится, но быстро мотает головой. Его ноздри раздуваются от быстрого дыхания. Но ни звука. Он не издаёт ни звука от той боли, которая пронзает сейчас его тело.

Я задыхаюсь от того, что вижу. Я больше не могу контролировать себя. Я сдаюсь… я не могу видеть это. Это хуже, чем смотреть на то, как его били у меня на глазах. И я боюсь, что это ещё не конец.

– Да, чёрт возьми, где твоя любовь к этому отродью, принцесса? Где хотя бы жалость к нему? А, может быть, ты его и не любила никогда? – Зло шипит Оскар, убирая ногу. Рафаэль корчится от боли.

– Если тебе плевать на этого придурка, тогда зачем ты сбежала с ним? Какой смысл? Ты теперь понимаешь, Эль, что женщинам никогда нельзя доверять, – Оскар склоняется над Рафаэлем. Мы смотрим друг другу в глаза.

Он лжёт. Не верь ему. Я просто пытаюсь спасти нас с тобой. Дай мне знак, что ты это понимаешь.

– За кого ты боролся, а, Эль? Вот за неё? Самовлюблённую суку, готовую наблюдать за твоими мучениями? Это стоило того, чтобы рвать за неё задницу и сдаться? Ты же мог её бросить там, на дороге, и сбежать, как я тебя учил. Припрятать её деньги и свалить в другой мир, о котором грезил. Вот, это тебе будет хорошим уроком. Ты расплачиваешься за то, что кинул меня, ради вот этой эгоистичной богачки. Они все такие. Только используют нас, а теперь и я использую тебя, – он хватает его за волосы и с силой ударяет головой по металлической балке. Оскар на взводе. Он теряет своё спокойствие, потому что у него ничего не получается.

– Или же вы так хорошо изучили друг друга, раз я до сих пор не получил положительного ответа, – прищуривается он, отпуская Рафаэля.

– Неужели, вы думаете, что сможете провести меня? Меня? Ничего, у меня есть весомый аргумент против вас обоих, – неприятный смех вырывается из его груди.

Он достаёт телефон и кому-то звонит.

– Принеси мне сладкое.

Что это значит? Что он намерен делать?

– Ты же знаешь, что Рафаэль долго не протянет. А я предупреждала, что если он умрёт, то и у тебя не будет того, что ты сможешь обменять на деньги. Выбирай малое, Оскар. То, что я даю тебе, – решительно заявляю я.

– Малым я никогда не довольствуюсь. Предпочитаю доводить дело до конца, как сделал это он, когда убил своего отца. Точнее, того, кто пытался растить его. Он идеально провернул убийство, и этому я научил его. У него в крови преступления. Он кладезь знаний и умений. Моих. И у него такая же, как и у меня мантра «Или всё, или ничего». И мы всегда добиваемся своего. Ты, Эмира Райз, тому подтверждение. Он захотел тебя, ты его. Он захотел, чтобы ты была готова на смерть ради него, и посмотрите, ты готова. Так что, со мной эти трюки не пройдут, – Оскар приближается и склоняется надо мной, пытаясь яростью и ненавистью в своих глазах заставить меня бояться.

И мне страшно. Ему удаётся меня напугать, потому что я не представляю, что ещё такого он может сделать с Рафаэлем, чтобы вынудить меня сдаться. Да я уже на грани. Мои нервы дрожат от напряжения, и я скоро сорвусь. Я не такая сильная. Я не такая бесчувственная. Я уже устала от борьбы. Я готова сдаться… мне так стыдно.

– Тебе лучше сейчас согласиться, Эмира, на моё предложение. Дальше будет хуже. Не тебе. Ему. Ты готова к этому? – Спрашивает он меня.

– Да, – выдыхаю я.

Нет! Нет! Нет! Я ни черта ни к чему больше не готова.

– Твоя взяла. Я с удовольствием верну его туда, где он жил столько лет. Ты сама подписала ему приговор, но в твоих руках сделать так, чтобы этого не случилось, – криво ухмыляясь, Оскар выпрямляется, когда раздаются тяжёлые шаги по лестнице.

Он отходит к мужчине и что-то берёт у него. Отсылает его обратно и поворачивается ко мне. Я вижу в его руке шприц и резиновый шнур.

Нет… пожалуйста, нет…

– Ты же знаешь, как на Эля действует это, не так ли? Когда я имел его мамочку, то был не в себе. Я люблю это ощущение власти. Чувства непревзойдённого дурмана над всеми. Я был наркоманом и долго сидел на игле, пока не начал думать головой. Я так и не смог слезть с иглы, к сожалению. Но теперь употребляю не так часто, как раньше. А вот Эль изначально имеет гены, которые я ненавижу. И они в нём сильны, очень сильны, – Оскар подходит к Рафаэлю и опускает с одной руки порванный свитер, оголяя вену.

– Это его убьёт, – хрипло подаю голос.

– Нет, поверь мне. Ему станет лучше. Боль уйдёт, мир превратится в наиболее щадящий свет. Ему полегчает, – он специально затягивает на его руке шнур сильнее, чем нужно.

Панически смотрю на Рафаэля. Он мотает головой. Он скулит. Что-то пытается мне сказать.

Не делать этого. Не соглашаться. Не сдаваться.

Но это его, действительно, убьёт. Это самый страшный кошмар для Рафаэля. Он не справится с тем, что его будет ждать дальше. Он станет тем, кого так ненавидит. Я не могу… не могу…

– Итак, твой ответ, принцесса. Ты выйдешь за меня замуж добровольно? – Оскар протыкает вену Рафаэля, а он дёргается. Одной здоровой ногой пытается противостоять, но не своему отцу, а мне. Он понимает, что это конец. Для нас обоих.

Перевожу взгляд то на Оскара, то на Рафаэля.

– Ты готова сделать его пожизненно зависимым от иглы, Эмира?

Мне кажется, что я слышу крик Рафаэля. Он умоляет меня терпеть дальше.

– Ты хочешь, чтобы он подох, как жалкий и никчёмный ублюдок, готовый продать всё что угодно, ради дозы?

Всё смешивается в единый ком из боли и жалости. Моя любовь вырывается из груди, словно желая защитить собой Рафаэля.

Я не могу… мне плохо от того, как плохо тебе сейчас. Я не могу… прости меня… я сдаюсь…

– И даже это её не волнует. Надо же, значит, ты мне больше не нужен, Эль, – улыбаясь, Оскар надавливает на шприц.

– Да! Да! Я согласна! Убери это! Убери от него! Согласна! – Кричу я, подскакивая на ноги.

– Ошибка, мисс Райз, – я не успеваю подбежать к Рафаэлю, как Оскар резко нажимает на шприц, и наркотик втекает в вену.

– Нет! Ублюдок! – Толкаю в плечо Оскара. Колочу его кулаками, и слёзы вырываются из глаз. Мои ноги скользят по рыхлой, вонючей и мокрой земле.

– Наконец-то, ты согласилась, – он хватает меня за руки, блокируя их.

– Не согласна! Никогда! Только через мой труп! Не согласна! Ты не выполнил свою часть сделки! Ты убил его! – Воплю я, брыкаясь в его руках.

– Ошибаешься, это был витамин С, но не факт, что мои ребята не перепутали шприцы. Посмотрим, что будет с ним дальше на нашей свадьбе. А сейчас заткнись уже, твой голос меня раздражает, – в руке Оскара откуда-то появляется грязная марля, и он прикладывает её к моему носу.

Я пытаюсь драться, но это безуспешно. Не дышать. Это тоже недолго. Я втягиваю в себя отравляющий нектар и кричу. Кричу так, чтобы Рафаэль услышал, что я раскаиваюсь во всём. Это я виновата в его боли. Я! Только я!

Глава 39

Мира

Прийти в себя слишком сложно. Я не знаю, сколько времени прошло с того момента, как меня, потерявшую сознание, бросили на кровать и заперли в той же комнате, что и раньше. После того как все воспоминания вернулись, и я очнулась, во мне больше не осталось веры ни во что хорошее. Я кричала снова и снова. Пыталась выбить дверь, била по ней руками и ногами, отступала, делала безуспешные попытки оторвать балки от окна и снова кричала, пока голос полностью не сел. Я обезумела от моего личного горя. Я осталась одна наедине со своей виной, и она сводит меня с ума. Я хочу умереть, погибнуть, потому что у Рафаэля не будет будущего, а без него я не представляю своего. Да я готова пожертвовать всем, даже им, но только бы Рафаэль жил дальше. Нормально жил. В новом мире. С новыми целями. С возможностью развиваться, двигаться, ходить и любить… пусть даже кого-то другого. Я могу смириться со многим, отпустить его и остаться здесь, но знать, что в его крови может быть смертельная доза наркотика, невыносимо.

Замок на двери щёлкает, и я поднимаю голову, сидя в углу комнаты и сжимая в руке кулон с ароматом Рафаэля. Я вдыхаю его вновь, чтобы вырваться из ада, который творится в моей душе.

– Смотрю ты уже успокоилась и готова начать диалог, – с усмешкой произносит Оскар, закрывая за собой дверь, и приближаясь ко мне.

– Энергии в тебе хватит на целую армию. Ничего не отбила? – Продолжает он, забавляясь тем, как сильно я разбита.

– Я никогда не выйду за тебя. Можешь меня убить, но другого ты не получишь, – сипло отзываюсь я. Голоса нет. Больше нет. Да он мне и не нужен.

– Как же вы женщины любите драматизировать. Бросаетесь так легко своими жизнями, когда всё не так уж и плохо. Я сдержал своё обещание, но наглядно показал тебе, Эмира, что жизнь Эля меня не волнует. Я сделаю с ним всё что угодно, ради своей цели. И раз уж ты утихомирилась, то я хочу вновь доказать тебе, насколько ты ценна для меня. Точнее, твоё наследство, но не суть. Хочешь встретиться с Элем и убедиться, что я не обману? В том шприце был витамин С, который не сделал его состояние хуже… да и лучше тоже, – Оскар присаживается на корточки напротив меня.

Я не верю. Я не могу ему верить. Я видела этот шприц, и в таком месте не может быть витаминов. Здесь только яд вкалывают, который убивает человека изнутри.

– Ты помнишь, что с ним было после настоящего наркотика, но не такого губительного, как, к примеру, героин? Таблетки. Они повышают энергию, как и любой наркотик. После принятия их начинается озноб, повышаются пульс и температура тела. Человек ищет ещё одну дозу, чтобы избавиться от резкого спада энергии и наваливающейся слабости. Он хочет снова быть всесильным. Он потеет. Он теряется во времени и в пространстве. После того как я вколол Элю витамин, прошло уже достаточно времени, чтобы увидеть, кто из нас с тобой сдержал обещание. Ты хочешь узнать?

Слабо киваю, но понимаю, что это очередная ловушка. А большего у меня нет. Что я могу сделать? Ничего. Я не имею суперсилы, чтобы сломать двери или же драться и убивать мощных и безумных мужчин, какие здесь водятся. Я даже Оскару противостоять в силе не могу. Я маленькая и хрупкая. Меня можно вырубить одним ударом. Единственное, что у меня осталось, деньги отца. Именно они ещё позволяют мне оставаться в живых, да даже это меня уже не волнует.

– Пошли. Но без лишних движений. Ребята до сих пор ждут тебя в гости, – предостерегает Оскар.

Я и не собиралась бежать. Это бессмысленно.

Поднимаюсь на ноги, а они болят, как и руки. Кровь под ногтями запеклась, царапины и ссадины на ладонях. Но я не чувствую ничего, кроме апатии, с каждой минутой, становящейся лишь сильнее.

Оскар выводит меня в коридор и направляется в свою спальню. Открывает передо мной дверь, и я вижу Рафаэля. Он лежит на его кровати. Его помыли, переодели и обработали раны. Он спит. Хрипло дышит, и он очень бледен, моё сердце плачет, горечью отравляя мою душу.

– Я даже перевязал его ногу, – Оскар поднимает штанину спортивных брюк и показывает мне повязку.

– А теперь я хочу, чтобы ты сравнила. Помнишь вот это? – Мужчина оставляет Рафаэля и подходит к тумбочке. Он поднимает шприц, и я вспоминаю, что именно эта желтоватая субстанция была вчера. Думаю, что вчера.

– Это витамин С. Заводская упаковка, – он показывает мне коробку с ампулами, на которой написано именно то, о чём он говорит.

– А вот это героин, – Оскар берёт в руку другой шприц с мутной белесой жидкостью.

– На самом деле он не чистый, а с множеством примесей. Он сильнее, чем обычный наркотик, и зачастую приводит к смерти. Остановка сердца. Этим Эль убил того человека, которого называл отцом. Разницу заметила? – Молча киваю.

– Отлично. Эль ещё жив, и моё намерение жениться на тебе в силе. Сегодня вечером. Твой положительный ответ благополучно скажется на его судьбе. Эль будет нашим свидетелем, и не только он. Одно твоё неверное слово, и вот это, – Оскар крутит в руке шприц с наркотиком, – окажется в Эле. Я не могу точно сказать, умрёт ли он. Но если нет, то ты сама захочешь, чтобы он умер, потому что после такого люди редко возвращаются к нормальной жизни. Даже я не употребляю подобное. Здоровье не то, а что уж говорить о раненом, слабом и практически обезвоженном парне.

– Я согласна на всё, но дай ему хотя бы ему шанс жить без этого ада, Оскар. У тебя не получилось, а Рафаэль твой сын. Он часть тебя. Отпусти его, и я отдам тебе всё. Я помогу тебе убить своего отца, что угодно в обмен на жизнь Рафаэля. На нормальную жизнь не в этом мире, – шепчу я, бросая взгляд на Рафаэля.

– Это очень мило. На самом деле это достойно восхищения, принцесса. Хорошо. Я дам вам обоим свободу, как только получу то, что хочу. Но для этого ты должна сегодня сказать «да», а Эля я оставлю пока в таком состоянии, чтобы ты неожиданно не передумала. И не забывай про это, – Оскар показывает на шприц.

– Я никогда и ни о чём не забываю.

– Это выглядит как угроза.

– Думай что хочешь. Какой дальнейший план? – Равнодушно перевожу взгляд на Оскара.

– Невеста должна быть невестой. И я хочу видеть тебя счастливой сегодня. Это твоя свадьба. Наряд тебя ждёт в комнате, ты можешь принять душ или ванну в моей спальне. Я не буду запирать твою дверь, и заберу отсюда Эля. Надеюсь, ты будешь умницей, – Оскар тянется к моей щеке, но я отклоняюсь.

– Пока ты упрямая стерва, – цокает он. – Но я тебя перевоспитаю, ведь недаром твой отец знал, к кому обращаться, чтобы остановить вас обоих. Только я здесь правлю и буду править дальше. У тебя есть не больше десяти минут, чтобы с ним попрощаться или о чём там вы, влюблённые, постоянно болтаете друг с другом.

Оскар подталкивает меня к Рафаэлю, и я приближаюсь к нему. Оглядываясь, замечаю, что Оскар ушёл, оставив нас наедине.

– Мон шер, проснись, – опасливо дотрагиваюсь до его щеки, покрытой синяками.

Рафаэль не двигается. Я слышу только тяжёлое дыхание, говорящее о том, что ему сложно дышать. Его били по рёбрам, вероятно, дали какое-то снотворное, чтобы он не очнулся раньше времени.

– Мы справимся. Помнишь? Что бы ни случилось, всё будет хорошо, а ты, пожалуйста, живи. Живи за нас обоих. Я не верю в то, что он отпустит тебя или меня. Но ты ищи способ жить, хорошо? Я хочу знать, что ты дышишь, даже будучи далеко от меня. Наверное, не все истории должны заканчиваться, вообще. Некоторым нужно многоточие, чтобы иметь призрачную надежду. И пусть у нас всегда будет многоточие, никаких точек и никакого конца. Я люблю тебя и буду любить дальше, несмотря ни на что. Я не сдаюсь, но мне стыдно за свою слабость. Прости меня за неё, – нахожу его безвольно лежащую руку на кровати и подношу к губам, целуя раны на костяшках, и улыбаюсь.

Я просто молчу. У меня не осталось слов, чтобы что-то ещё сказать ему, потому что я не прощаюсь. Это лишь временно, пока мы оба снова не начнём бороться. Война никогда для меня не будет бессмысленной. Я уверена в том, что мы ещё долго не увидимся. Я не могу знать, как и чем всё это закончится, что в дальнейшем меня будет ждать, как и его. Но прошлое я никогда не забуду. Там есть то, чему я не позволю измениться: любви к нему и умению выживать.

За спиной раздаётся шум и топот. Поворачиваюсь и отпускаю руку Рафаэля. Поднимаюсь с кровати и отхожу на несколько шагов, когда в комнату входят мужчины и уносят его.

– Время пошло, Эмира. Наша свадьба состоится через два часа. Я приду за тобой и хочу, чтобы ты была полностью готова, – сообщает Оскар, указывая рукой на ванную комнату.

– Наряд тебя ждёт в твоей спальне, душ в твоём распоряжении.

Я не спорю больше. Пусть эта свадьба случится, но она не моя. Я в ней не буду принимать участия, потому что это невозможно. Единственный человек, которому я скажу искренне «да» – Рафаэль. И даже если этого не произойдёт, то у меня будет миллион шансов лишить всех того, на чём они зациклены: на моей жизни и том, какие блага она им даст. Никто и никогда не видел во мне человека. Не считая, Сиен, Белча и Рафаэля. Я сама не считала себя таковой. Я преследовала пустые цели и слишком поздно поняла, что могла намного раньше исправить саму себя и ошибки, которые совершила. Но я о них не жалею. Это мой путь, каким бы он ни казался для других. Я горжусь тем, что смогла сохранить в себе сердце живым, а не твёрдым и каменным, как у моего отца. Я рада тому, что отличаюсь от него и от той женщины, родившей меня. Я счастлива, живя воспоминаниями, где я научилась улыбаться мелочам.

Платье, которое для меня оставил Оскар, кричит о том, как он хочет блистать на троне. Пышное, огромное и отвратительное. С многочисленными камнями и украшениями. Оно безобразно и точно не моё. Но я надеваю его, застёгивая молнию сбоку, и вижу, как оно висит на мне. Вставляю в волосы гребень с такой же пышной фатой и переобуваюсь в туфли на высоком каблуке. Идиотизм. Моя рука тянется к кулону на шее, и я боюсь, что его порвут, когда увидят на мне. Хотя они уже должны были его увидеть, но сейчас я опасаюсь, что его попросту уничтожат. Я не знаю, вернусь ли я ещё раз сюда. Я не знаю, смогу ли вернуть себе свою ценность, но лучше пусть она будет погребена здесь, чем раздавлена и сломана.

Снимаю цепочку и прячу её под кровать. Там много пыли, и я сгребаю её, чтобы накрыть свою драгоценность.

Сажусь на постель и жду, когда за мной придут. Это всё выглядит, как неудачный спектакль. Такой же меня ждал бы с отцом. Так какая разница, когда это случится? Сейчас или же через год? Лучше знать своего врага в лицо, чем снова угадывать его слабости. А об Оскаре я уже знаю достаточно, чтобы в будущем убить его вместе с отцом. Я готова на это. Готова сидеть за решёткой, и мне не стыдно за свои мысли. Я люблю преступника, и сама такая же. Так зачем вспоминать о сострадании, когда никто не пожалел нас с Рафаэлем?

Дверь открывается, и я поднимаюсь с постели. Оскар, облачённый в белый смокинг с красной бабочкой, быстро оглядывает меня с ног до головы. В который раз поражаюсь его безвкусной манере представляться богатым среди нищих.

– Немного велико, но сойдёт. Поехали? Ты счастлива? – Улыбаясь, Оскар протягивает руку, и я вкладываю в неё свою.

– Конечно. Жду не дождусь той минуты, когда ты сдохнешь, – с милой улыбкой отвечаю ему.

– Чистосердечно, – хмыкает он и выводит меня из комнаты.

Идти в этом безобразном платье сложно. Туфли жмут, а чёртова фата вот-вот свалится с головы. Но я иду, и мне почему-то очень спокойно внутри. Я не хочу кричать, не хочу дёргаться, бежать куда-то и искать выход. Я плыву по течению, довольно равнодушно принимая обстоятельства такими, какие они есть. Я не знаю, почему так себя чувствую. Я не могу этого объяснить и не хочу.

Мы выходим на улицу, и я вижу многочисленные бедные дома в неблагополучном районе Лондона. Это место, где родился Рафаэль. И я не испытываю неприязни к бегающей вокруг нас с Оскаром детворе, с открытыми ртами разглядывающей моё, переливающееся в ночи, платье. Мне их так жаль. Если бы я могла приехать сюда раньше, задумавшись о том, что они живут вот так плохо, то я бы отдала часть себя, чтобы помочь кому-то из них, похожему на Рафаэля. Если бы… но уже поздно горевать о том, что несбыточно. Мне очень жаль, что в мире существует такое разделение людей. Одинаковых людей. Это всегда было и будет. Это бизнес и ничего личного.

– В той машине Эль, – произносит Оскар, когда мы останавливаемся у джипа. Он указывает на ещё один внедорожник, стоящий впереди нас.

– Я хочу, чтобы он видел момент, когда я скажу «да», – мой голос так и не вернулся. Или же я просто не желаю его слышать, поэтому шепчу. Сухо, без каких-либо эмоций.

– Надо же, сама хочешь причинить ему боль? – Усмехается Оскар.

– Да.

Ложь. Он поймёт всё. Поймёт каждый звук, который вырвется из моего горла. Поймёт мой взгляд. Поймёт мои движения. Поймёт моё сердце. Мне нужны его глаза. Я нуждаюсь в том, чтобы последний раз взглянуть в них и обрести силу улыбаться с гордостью. И я буду улыбаться, потому что улыбка – это насмешка над тем, что происходит со мной. Это вызов, который я брошу всем вокруг, и Рафаэль это поймёт.

Мы едем по улицам ночного Лондона. Как же давно я не ощущала себя дома… но и сейчас внутри меня нет этого чувства. Моё сердце молчит. Оно замерло и бьётся машинально, чтобы никто не догадался о долгом и смертельном сне моей души.

Замечаю, что мы уже отъезжаем от Лондона на довольно приличное расстояние и двигаемся по набережной к строительству нового моста через Темзу. Конечно, я и не рассчитывала на то, что Оскар выберет нормальное место, но и такого тоже не ожидала. Это не всё. С моим «да» ничего не закончится. Это лишь заминка перед главным действием. А вот перед каким, я понятия не имею.

– Сиди в машине. Следи за ней, – бросает Оскар, когда мы останавливаемся перед воротами строительного сооружения. Он выходит из машины и приближается к охране. Они о чём-то говорят, и, видимо, Оскар платит им, когда ворота открываются, и первый автомобиль въезжает внутрь. Он возвращается и даёт команду ехать дальше. Оборачиваясь, вижу, что ворота не закрываются, а охрана просто исчезает с периметра. Здесь никого нет. Ни души, кроме нас.

– Смотри, я не врал, – Оскар указывает на машину, едущую впереди нас, из которой выходит огромных размеров мужчина, вытаскивая за собой Рафаэля, одетого в лёгкую футболку, поверх неё кофта на молнии и спортивные штаны. Он же замёрзнет. На улице довольно холодно, я это сама ощутила в этом безобразном платье. Рафаэль не может ступать на ногу, поджимает её и смотрит в нашу сторону. Он здесь. Живой. Избитый. Но он рядом. Это хорошо. Его толкают в спину, приказывая идти, и помогают двигаться вперёд.

– Священник на месте? – Интересуется Оскар.

– Да, документы все у него, осталось только подписи поставить, – отвечает водитель.

– Отлично. Как только мы окажемся на месте, чтобы никого из вас здесь не было. Я дам знать, когда вам нужно будет вернуться. Ну что, принцесса, – он поворачивается ко мне. – Пришло время стать твоим королём.

Оскар выходит из машины и протягивает мне руку, чтобы помочь выбраться из неё в этом огромном платье. Игнорирую его руку и выползаю, поправляя платье и чёртову фату, которая постоянно сваливается с волос.

– Мы должны выглядеть счастливыми. Первое правило хорошего брака – уметь играть, а ты этому обучена, Эмира, – Оскар грубо хватает меня за руку и ведёт за собой. Я оступаюсь на рыхлой земле, на которой повсюду разбросаны камни и строительный материал. Каблуки проваливаются в землю, отчего я постоянно останавливаюсь, чтобы подхватить юбку и приподнять её, чем вызываю недовольство на лице Оскара. А что он ожидал? Нарядил меня, как бабу на чайник, и ещё хочет, чтобы всё было идеально. Придурок.

Мы подходим к подъёмнику, и я уже опасливо озираюсь. Это меня пугает. Наверху идёт стройка, это довольно критичная высота для бракосочетания. И я не понимаю, зачем Оскару именно здесь понадобилось проводить церемонию? Почему именно это место? Что в нём такого, кроме удалённого расстояния от города, и отсутствия людей поблизости? Вряд ли нам, вообще, помешали бы. Об отце и его помощи я уже даже не думаю. Он для меня умер.

Поднимаемся наверх и оказываемся на площадке. Я вижу Рафаэля, стоящим на коленях под дулом пистолета, находящегося в руке у амбала, который в другой держит резиновый шнур и шприц. Рафаэль поворачивает голову ко мне и молчит. Его потрескавшиеся и разбитые губы сурово поджаты. В таком освещении я не могу разглядеть его глаз. Недалеко стоит мужчина с папкой. Он напуган и взглядом ищет вариант побега. Они его запугали, сильно запугали. Он здесь не по своей воле, как и большинство из нас. Оскар, обнимая меня за талию, выходит в центр площадки, и мы останавливаемся у края, а внизу Темза. Очень высоко. Слишком высоко, и меня начинает мутить от страха. Зачем?

– Наверное, ты задаёшься вопросом, моя красавица, почему именно здесь? – Громко произносит Оскар, но словно ни к кому конкретно не обращаясь, а утопая в ощущении собственной непревзойдённости.

– Ты только посмотри, – указывает рукой на город вдалеке. – Скоро всё это станет моим. Они ещё не знают о том, какой сюрприз я подготовил. Это место встречи с твоим отцом. И сейчас подходящее время, чтобы немного подождать наших свидетелей. Я уверен, что без полиции твой папочка не обойдётся, ведь мы прекрасно понимаем друг друга. Но никто нас с тобой не тронет, не беспокойся. Как только мы подпишем все бумаги, у моего тестя уже не будет такого желания. Я стану полноправным членом семьи Райз и даже готов взять твою фамилию, чтобы не обижать папочку.

– Если ты думаешь, что он отдаст тебе всё, то ошибаешься. Он уже переписал завещание, – сухо вставляю я.

– Это ты ошибаешься, Эмира. Я всё продумал. Твой отец прибудет сюда для обмена через семь минут, увидит, что мы здесь, ты помашешь ему ручкой и поприветствуешь, уже будучи моей женой. Время, дата и твоя подпись. Всё это станет финальным ударом по нему. Любой суд признает наш брак действительным, как и моё право на твоё наследство. Твой отец слишком сильно погряз в своём желании поставить тебя во главе своей империи, именно поэтому он хочет избавиться от моего мальчика. Он боится, что Эль возьмёт управление в свои руки и превзойдёт его. Он уже его превзошёл, но чистота крови для Эрнеста, как и для меня, намного важнее, чем чистота совести. Мы найдём общий язык, хотя сначала это будет очень сложно. Ты мне поможешь, ведь тебе это только на руку. Чем быстрее мы с тобой всё решим, тем быстрее ты окажешься на свободе. А там уже делай что хочешь. Ищи Эля или не ищи его. Горюй превращайся в Веронику, мне плевать. Главное это я и мой город, который сейчас лежит перед нами. Я хочу видеть то, что будет принадлежать мне. Это моя цель. И я добился её.

– Ты слишком забегаешь вперёд. Моего отца не следует недооценивать. Ты сам сказал – чистота крови. Он убьёт нас обоих, Оскар, – тихо произношу я, пытаясь в последний раз открыть ему глаза.

– Ты так боишься смерти?

– Нет, не боюсь, но вот ты должен бояться, ведь этот город никогда тебя не примет, – равнодушно пожимаю плечами.

– Это мы ещё посмотрим. Итак, время. Готовимся к самым важным минутам в моей жизни. Сынок, не хочешь пожелать нам счастья? – Оскар поворачивает меня к Рафаэлю, и я вижу, что в вене его руки торчит игла шприца, который держит наготове амбал, одновременно приставляя пистолет к его голове. Рафаэль не дёргается, ведёт себя тихо, вероятно, копит силы. И вот я, наконец-то, вижу его взгляд. Он полон раскаяния и горечи за то, что он оказался слаб и не смог вытащить нас из этого ада. Он не осуждает меня, а гордится мной. Это всё, что мне было нужно. Я хочу, чтобы Рафаэль гордился мной до последнего вздоха. Это так важно для меня.

– А вот и наши гости едут, – Оскар указывает взглядом на дорогу на другом берегу Темзы. По которому несутся полицейские машины, карета скорой помощи и чёрный «Мерседес» отца.

– Поторопимся, – меня хватают за руку и тащат к священнику, дрожащему от страха.

– Мы готовы. Опустим все эти идиотские клятвы и перейдём к главному. К ответам. Начинай, – кивает он.

– Мы собрались здесь, чтобы…

– Я сказал без этого дерьма, – рычит Оскар и достаёт из-за спины пистолет, наставляя его на бледного мужчину. Бедный.

– Простите, да… сейчас. Я вписал в свидетельство все ваши данные и внёс их в реестр. Вам осталось ответить на вопросы о согласии вступить в этот брак, – священник смотрит на меня умоляюще, словно я что-то могу сделать. Увы, мне очень жаль.

– Оскар Эйзер, вы готовы взять эту девушку в жёны?

– Безусловно, да, – радостно кивает Оскар.

Перевожу взгляд вниз, где какие-то люди и полицейские выбегают из машин. Они не успеют, если только не начнут стрелять на поражение, но чтобы попасть с такого расстояния нужна винтовка.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Рафаэля.

– Эмира Райз, вы готовы взять в мужья этого человека? – Спрашивает меня священник.

Рафаэль улыбается. Слабо, едва двигая губами. Он улыбается мне, невидимыми руками обнимает и поддерживает, даря силы. Мои глаза слезятся от такой чудовищной боли, что сейчас разрывает сердце, но в то же время мне тепло.

– Да, всегда да для тебя, – шепчу я, смотря в его глаза. И не для Оскара это, а для него, Рафаэля. Он кивает мне, понимая всё, что не было сказано. В свете прожекторов на стойке я вижу, как по его щеке скатывается слеза, и тоже плачу. Не важно, кто рядом с нами, важно то, кто внутри нас.

– Эмира, – рыкает Оскар и дёргает к себе. Отворачиваюсь от Рафаэля. Теперь мне всё равно.

– Кольца… вы подготовили кольца? – Сдавленно спрашивает священник.

– Без этой ерунды. Мы не любим. Где поставить подпись?

– Здесь, – Оскар берёт ручку у мужчины и расписывается в документе, а затем передаёт её мне.

И так легко становится. Правда, мне не страшно. Я оставляю свою подпись и кладу ручку в папку. На свидетельстве о браке моё имя и мои паспортные данные. Всё это официально. Это не игра, не шоу, не спектакль, я вышла замуж за самого отвратительного человека на этом свете, и теперь это не моя проблема. Пусть папочка разбирается с новым родственником. Пусть умирает, зная о том, что это его вина.

Оскар забирает папку и поднимает её вверх. Убирает пистолет за спину и достаёт мобильный из кармана. Он звонит отцу.

– Папочка, привет. А мы выше. Подними голову и познакомься со своим новым сыном. Ой, боюсь. Ты уже ничего не сделаешь, твоя дочь добровольно стала моей женой минуту назад, – Оскар выключает мобильный и швыряет его в темноту впереди.

– Вот и всё. Это было не больно, да? Но вот у нас проблема, дорогая моя жена. Пришло время учиться у меня, как быть моей суженой, – Оскар непринуждённо хватает пистолет, глядя мне в глаза с нескрываемой улыбкой, что я даже не замечаю, как он нажимает на курок, и раздаётся оглушительный выстрел. Я визжу, отскакивая назад, путаюсь в платье и падаю на металлический пол, слыша глухие удары тела уже мёртвого священника о конструкции внизу.

– Ты с ума сошёл? Зачем ты убил его? – С ужасом шепчу я и моментально поворачиваю голову к Рафаэлю.

Он был готов к этому. Он знает Оскара намного дольше, чем я, и моё оцепенение полностью сбивает все мысли. Я безумно боюсь. Меня трясёт от страха, когда я осознаю, что так легко можно убить человека, лишив кого-то кормильца и сына. Это чудовищно!

– Милая, нам не нужны больше свидетели, – усмехаясь, Оскар кивает, и я взглядом ловлю какое-то движение сбоку. Рафаэль дёргается, скулит, а амбал надавливает на поршень шприца, наполненного той самой мутной жидкостью.

– Нет… нет… ты же обещал! Я сделала всё! Я всё сделала, что обещала! – Я даже кричать не могу, мой голос сипит и хрипит, когда пытаюсь ползти к Рафаэлю, упавшему у ног мужчины.

– Ничего, ему сейчас лучше, чем нам, – Оскар хватает меня за руку, пытаясь остановить. Но я брыкаюсь, дёргаюсь изо всех сил и стараюсь доползти до Рафаэля, стонущего и держащегося за руку. Он катается по полу, его тело изгибается, и я слышу крик, разрывающий всю мою душу. Нет…

А потом наступает тишина. Невероятная мёртвая тишина. Где-то вдалеке я слышу звук приближающихся вертолётов. Я смотрю на Рафаэля, замершего в скрюченной позе, и по моим щекам катятся слёзы. Всё было зря… всё… моя жизнь была зря…

– Скар…

– Да, так делаются дела в моём королевстве, – очередной выстрел, а я не двигаюсь. Амбал падает за пределы конструкции. Я смотрю на закатившего глаза Рафаэля.

– А теперь начнётся самое интересное. Знаешь, сначала я думал, что у нас с тобой всё получится. Но сейчас понимаю, ты слишком любишь его, а он слишком силён внутри. И даже этот наркотик его не сведёт с ума. А вот другое, убийство любимой, да! И это самое лучшее, что я мог придумать. Эль, как ты можешь? Я же люблю её! Остановись! – Кричит последние слова Оскар и хватает Рафаэля. Тянет за собой и усаживает его. Он вкладывает в его руку пистолет и наставляет на меня.

– Тебе лучше прыгнуть, пока он не выстрелил, – тише добавляет Оскар.

– Что? Ты с ума сошёл? Без меня ты ничего не получишь…

– Ты же говорила, что не боишься смерти. А он уже труп. Зачем тебе жизнь без него, а? Зачем? Она бессмысленна. Давай, вставай и иди к краю, – я цепенею от слов Оскара. Я не думала, что сегодня будет последний день моей жизни. Но он прав. Лучше смерть, чем видеть, как любимый превращается в ублюдка, которого так ненавидел. Я не переживу этого. Я не вытерплю. Я так слаба и безвольна сейчас, что мне ничего другого не остаётся, как подняться на ноги, дрожащей рукой сорвать с себя чёртову фату и отойти ближе к краю.

До меня доносятся голоса по громкоговорителю откуда-то снизу. Они велят мне отойти от края платформы и предлагают спуститься вниз Оскару, обещая решить всё полюбовно. Я слышу даже голос Грога. Он просит меня не делать этого. Я не знаю, правда ли это или же мне хотелось бы это слышать.

Рафаэль дёргается в руках Оскара, видимо, наркотик уже проник в его разум, полностью поглотив его. Его глаза становятся безумными. Они сверкают странным холодным блеском. Я помню его. Этот взгляд человека, считающего, что он прав. Таким же он был в ту ночь, когда пришёл совершить страшное надо мной. Наркотик внутри Рафаэля. Он смотрит на меня, потом на свою руку, держащую пистолет, нацеленный на меня.

– Прыгай. У тебя есть несколько секунд, пока его не убьют выстрелами сверху. А у меня есть вот это, – Оскар показывает на папку.

– Советую тебе умереть, иначе ты переломаешь все кости, и будет неприятно знать, что ты стала овощем. Здесь достаточная высота, чтобы ты умерла, жёнушка. Это так печально, мы не успели насладиться нашей любовью, ведь мой сын стал невменяемым. Что можно взять с наркомана, правда?

Значит, вот так.

Делаю глубокий вдох и смотрю вниз. Здесь слишком высоко, чтобы выжить. Поворачиваю голову, и наши с Рафаэлем взгляды встречаются. Я больше его не понимаю. Я потеряла его в наркотическом дурмане. Это уже не мон шер.

– Я люблю тебя, – я должна это прошептать, чтобы оставить за собой последнее слово.

– Прыгай, ведь столько раз ты хотела покончить с жизнью. А после твоей смерти на свет вылезут некоторые грязные маленькие тайны и уничтожат твоего отца. Эль поделится со мной всем, если я или Эрнест не убьём его. А я выйду чистым из воды, ведь я умолял его не делать этого, а ты сама сиганула вниз. На счёт три. Раз, – сглатываю и делаю ещё один шаг к краю. Я не слышу ничего, кроме ударов собственного сердца, скачущего от страха. Умирать страшно. Правда, очень страшно. Пугать своей смертью это одно, а умирать – абсолютно другое. Это действительно окончание жизни. Всего, за что я боролась и кого я любила. Это конец моей истории, и я буду ей гордиться даже сейчас.

– Два…

Оскар немного надавливает пальцем Рафаэля на курок.

Только хочу повернуться, чтобы прыгнуть и не вынуждать Рафаэля страдать от чувства вины, как в одну секунду всё становится огромным валуном происшествий. Слишком быстро, чтобы я поняла, что происходит. Слишком медленно, чтобы нас успели спасти.

Рафаэль резко ударяет затылком по лицу Оскара, который падает на спину, скуля от боли. Мои глаза от ужаса, происходящего, расширяются, когда Рафаэль, разбегаясь, несётся прямо на меня, а за его спиной раздаётся выстрел, как хлопок по затылку. Рафаэль слабо дёргается в моих руках, и мы прыгаем. Мы несёмся в пустоту, и в следующий момент приходит свобода.

Мы несёмся по воздуху. Его руки крепко сжимают меня. Мы поворачиваемся. Рафаэль как-то делает так, чтобы я оказалась на нём. Пальцами ощущаю тепло от его кожи, вдыхаю его аромат и улыбаюсь. Я слышу его голос в своей голове. Я умираю в его руках, и это лучшее, что могло со мной произойти. Мы станем свободными, наконец-то. А затем ледяная вода окатывает с ног до головы. Глухой стук проникает в моё сознание, когда Рафаэль, обнимая меня, ударяется о воду, и она поглощает нас, забирая на глубину. Моя голова шумит, когда я глотаю воду и барахтаюсь в ней. Я дёргаюсь и всплываю наверх, шлёпая руками и откашливаясь. Я потеряла его… отпустила его…

– Рафаэль! – Кричу я, обретая голос. Снова ныряю, пытаясь найти его. Я нужна ему. Я жива, а его нет.

– Рафаэль! Помогите! – Выплываю и вновь набираю воздух. Я ищу его руками среди мусора и воды. Я не вижу ничего. Здесь темно… нет… двигаюсь, плыву, и мне не хватает воздуха. Неожиданно где-то наверху проносится луч света, скорее всего, от вертолётов. И я вижу его. Он внизу. Практически внизу.

Я столько раз лежала на дне и задерживала дыхание, находясь на опасном острие лезвия смерти, что сейчас во мне просыпается жажда жить. Я плыву к Рафаэлю, хватаю его за руку, утягивая за собой на поверхность, а когда мы оказываемся на ней, крепко удерживаю его.

– Всё… всё хорошо. Ты жив, – шепчу я, успевая поцеловать его в висок. Он тяжёлый. У меня всё болит. Я больше не могу двигаться. Я должна плыть, чтобы вытащить его из воды. Он ударился. Всем телом ударился о воду и, может быть, умирает или уже умер. Я должна спасти его… без него я умру сама.

В моей голове кружит рой мыслей, пока я, крепко держа Рафаэля, гребу рукой к лодке, направляющейся к нам. Мне кажется, что проходит так много времени, я паникую. У меня парализует всё тело, но я держу его. Держу, как и обещала. Не отпущу его руку. Никогда. Он спас меня. Он пожертвовал собой ради меня. Он дал мне надежду…

Глава 40

Мира

Когда я оказываюсь на берегу, и меня вытаскивают из лодки, наши руки с Рафаэлем отпускают друг друга. Точнее, моя соскальзывает с его. Его забирают. Кладут на носилки и несут к карете скорой помощи, и я бегу за ними. Меня мотает в разные стороны, зрение мутное. Я не могу контролировать ни руки, ни ноги, они предают меня. Я слабею с каждой секундой. Меня отталкивают в сторону, отчего я, в своём мокром и тянущем вниз платье, спотыкаюсь и чуть не падаю.

– В нём наркотик… в его крови наркотик… героин с чем-то. Оскар… он… помогите ему, – сдавленно шепчу я. Хочу кричать и не могу.

– Всё, всё закончилось, – грубый голос Грога звучит мягко. Он подхватывает меня подмышки и накрывает пледом. Я слышу, как он передаёт мои слова медсестре.

– Рафаэль… я должна поехать с ним… – всё перед глазами кружится, я пытаюсь оттолкнуть Грога от себя, но мои руки попросту скользят по его.

– Ему помогут, а тебе нужно немного прийти в себя. Хорошо, что ты жива, – Грог уносит меня куда-то в сторону и опускает в машину. Меня всю трясёт от холода. Я до сих пор слышу свист ветра в ушах, во рту гнилой привкус. Меня так тошнит. Но я должна… у меня есть причина, чтобы не отключаться.

– Эмира, как ты могла допустить такое? Брак с этим ублюдком! Уму непостижимо, что ты на это согласилась! – В мой разум врывается злой голос отца.

– Эрнест, дай ей время прийти в себя. Ей плохо. Она упала с огромной высоты и находится в шоке. Если бы не Рафаэль, она была бы мертва. Он принял на себя весь удар…

На меня ложится тень. Грог.

Мон шер… мой любимый… прости меня… я приеду… сейчас, ещё немного подожди. Меня подожди…

– Да плевал я на ещё одну шваль. Пусть подохнет, наконец-то, мне это только забот убавит. Это из-за него всё случилось. Если бы он не вдолбил этой дуре в голову всякие глупости, то я бы сейчас был в Америке и решал свои дела, а не занимался очередным спектаклем этой идиотки. Как можно быть такой тупой, Эмира? Сколько раз я тебе говорил, не водись с отбросами! Я пытался тебя оградить, но ты сама виновата во всём! Получила по заслугам! А мне доставила очередные хлопоты и бумажную волокиту с властями!

Я как в тумане поднимаю голову, видя отца, брызгающего слюной и размахивающего руками. Я и не ожидала от него поддержки, но слышать вот такое, отвратительно.

– Это ты ублюдок, – хриплю я.

– Мира, – шокированный Грог поворачивается ко мне.

А внутри меня невероятный всплеск адреналина, помогающий подняться на ноги и сбросить с себя плед. Я с лютой ненавистью смотрю в глаза отцу и желаю ему самого страшного в этом мире – смерти в одиночестве, и чтобы никто ему не помог. Меня оскорбляют его слова, сказанные про Рафаэля. Меня оскорбляет даже то, что он смеет предъявлять мне претензии, обвиняя во всём случившемся, когда я не просила его о своём рождении. Это он захотел. Он вынудил одну суку родить другую. Меня.

– Это ты. Ты самый страшный кошмар для любого человека, – мой голос сипит, но я уверенно делаю шаг к отцу и выставляю палец, указывая на него. – Рафаэль – самый честный и искренний человек, которого я знала. Он закрыл меня собой. Он это делал постоянно, а что сделал ты, скажи? Ты натравил на него Оскара. Из-за тебя я оказалась там. Из-за тебя я смотрела, как моего любимого бьют в том номере, и в который раз стыдилась тебя. Из-за тебя я сходила с ума от боли каждую секунду своей жизни. Из-за тебя моё сердце всё разорвано, и с него стянута кожа. Ты не стоишь ни единого шрама на моей коже. Ты не стоишь ни одной слезы, которые я дарила тебе столько лет. Ты эгоистичный, жестокий и одинокий подонок. И я с радостью тебя убью. Я убью тебя голыми руками. Я разорву тебя сейчас так, как ты медленно разрывал меня все эти годы. Я убью тебя!

Дёргаюсь к отцу, но меня хватает Грог, удерживая от желания стереть пальцы в кровь и добраться до этого чёрствого сердца внутри него. Сожрать его хочу и не подавиться, чтобы он мучился так же, как и я.

– Довольно. Я спишу твои слова на потрясение и шок, Эмира. С этого момента ты станешь идеальной дочерью, поняла меня? Ты вернёшься обратно в Женеву и продолжишь обучение, чтобы начать быть нормальной, а не истеричкой, которую я терплю. Я сделаю из тебя человека, а этот Рафаэль, точнее, наркоман и преступник…

– Эрнест, хватит…

– Пусть сдохнет и сгниёт заживо. Как сдох его сообщник. Это ты мой кошмар, и я жалею о том, что когда-то не дал твоей матери тебя прикончить, – всё вокруг замирает. Я смотрю на него, и это конец. Грог шумно втягивает в себя воздух, крепче удерживая меня.

Моё лицо искажается от гнева. Я даже чувствую, как мышцы сводит от отвращения. И это не боль, которую он мог мне причинить раньше, сказав такое. Меня это больше не задевает, а вот слова про Рафаэля очень.

Собираю слюну во рту и плюю в его лицо, попадая прямо на нос.

– Сдохни, мразь, – рычу я.

Отец замахивается, чтобы ударить меня за такое, но Грог успевает отойти в сторону вместе со мной.

– Ну же! Давай! Ударь, трусливый мудак! Ударь, мразь паршивая! Ты же только на это способен! – Хрипло смеюсь я и дёргаюсь в руках Грога. На меня накатывает безумие. Мне хочется раздраконить отца, чтобы он дал мне возможность показать ему, как я его ненавижу. Всем своим сердцем ненавижу.

– Убери её, иначе я за себя не ручаюсь, – шипит отец, стирая мою слюну с лица платком.

– Грог, отпусти меня! Отпусти меня! Пусть ударит! Пусть! Он же только на это и способен! Он же трус! Жалкий и вонючий трус! – Визжу я, ударяя Грога по рукам.

– Мира, прекрати. Своей истерикой ты Рафаэлю не поможешь. Сначала успокойся, а затем мы отправимся в госпиталь, ладно? Успокойся, прошу тебя. Не зли его.

Мокрые, вонючие пряди волос прилипают к лицу, а я молочу кулачками по рукам Грога, царапаю их и, напоследок, изо всех сил впиваюсь в них ногтями.

– Чёрт, Мира, мне ведь больно, – скулит Грог, освобождая меня из своих рук.

Отпрыгиваю от мужчин и полиции, собравшейся вокруг нас. Меня трясёт. Мне так холодно. Мне так страшно.

Я люблю тебя…

Эти слова звенят в голове, а потом удар и ледяная вода. Я вспоминаю то, что успел сказать Рафаэль. Последнее слово, чтобы я ответила ему.

– Куда его отвезли? Я хочу немедленно отправиться к нему, – дрожащим голосом, пытаясь остановить стук зубов друг о друга, произношу я.

– Ты смотришь не на того, – замечает Грог, отсылая рукой офицера полиции.

– Именно на того. Этот ублюдок мне не отец. Он…

– Эмира Райз! Закрой свой поганый рот! Ты и так создала мне кучу проблем, и я их решаю! Ты…

Обида, злость и боль разрывают моё сердце в который раз. Поворачиваюсь к этому ублюдку, одетому в элегантные чёрное пальто и костюм. На нём даже пылинок нет, как и эмоций. Ни одной. Боже, это так противно.

– Решаешь? – Горько всхлипываю я, быстро стирая слезу, выкатившуюся из глаз. – Решаешь? Правда, что ли? И как ты решил? Отдал меня Оскару? Заставил пережить очередное издевательство над своей дочерью? Неужели ты насколько чудовищно бессердечен, если даже не смог удержать свой рот закрытым? Это ты виноват. Во всём только ты и виноват, Эрнест Райз. Ты убийца. И не только людей, но и всего живого, что было во мне. Я тебя ненавижу и буду ненавидеть всю жизнь. Ты для меня мёртв, и мне плевать, что ты сделаешь дальше, но сейчас я намерена ехать туда, где находится Рафаэль. Тебе не удастся забрать у меня того, кто сумел меня полюбить и научил быть собой. Я никогда тебя не прощу, и если он умрёт из-за тебя, то клянусь, папочка, я пойду на любое преступление, чтобы твоя жизнь превратилась в ад, в котором ты заточил меня.

– Ты обезумела, Эмира. Только от меня сейчас и зависит его жизнь. Ты забыла о том, кто я такой, и кто такая ты? Ничтожество. Ты ничего не имеешь и когда вспомнишь об этом, я буду с тобой говорить иначе. Раз я не твой отец, то рабовладелец твоей поганой и невоспитанной душонки. Сука ты последняя, и я предупреждаю, что ты ещё пожалеешь, когда будешь в ногах у меня валяться, чтобы молить о помощи.

Не выдерживая больше оскорблений, разворачиваясь, направляюсь к полицейским и прошу их отвезти меня в госпиталь, в который отвезли Рафаэля. У меня ноги подкашиваются, когда я опускаюсь на сиденье машины. Я до сих пор в шоке от того, что случилось. Сейчас меня не особо трогают слова отца, но придёт время, и я, правда, буду плакать горько и навзрыд от того, что он сказал мне сегодня. А в эти минуты в моей голове каждую секунду прокручивается тот момент, когда раздался выстрел, затем – мой громкий крик, меня переворачивают, чувствую невесомость и свист в ушах… Слабый шёпот Рафаэля, а затем глухой удар… и я теряюсь в тёмной пучине воды. Я так боюсь потерять его сейчас. Так боюсь похоронить раньше себя. Так боюсь оставить в земле свою любовь, ради которой так долго поднималась и шла. Я боюсь упасть рядом. Мои чувства сейчас обострены намного сильнее, чем в тот раз, когда Карстен живьём похоронил Рафаэля в гробу. У меня тогда был шанс его спасти, а сегодня – нет. Я не знаю, что с ним сейчас, он слаб и едва дышит. Я могу лишь уповать на врачей и их способность вытаскивать людей с того света.

Когда меня привозят к дорогому и закрытому госпиталю для богатых, я сразу же направляюсь на стойку регистрации, чуть ли не умоляя сказать, что с Рафаэлем. Он в операционной. Состояние критическое. Сухой ответ и счёт на оплату. Его не переведут в палату и выбросят на улицу, если я не оплачу огромную сумму, которой у меня сейчас нет. Да у меня ничего нет, кроме меня самой, и чёртова свадебного платья. Я не знаю, что мне делать. Из моей головы напрочь вылетели все номера телефонов, по которым я могу позвонить. Все, кроме одного. Отца. Вот оно. Вот, о чём он говорил. Умолять. И я буду это делать, как бы противно мне ни было. Я буду умолять до последнего, ради Рафаэля. Я унижаться буду, и мне плевать на его смех и слова в будущем. Для меня важнее Рафаэль.

Прошу телефон, и мне его предоставляют. Набираю трясущимися пальцами номер и слышу гудки.

– Добрый вечер, в данный момент мистер Райз…

– Грог, это я, – шепчу, перебивая мужчину.

– Мира! Чёрт возьми, твой отец зол, и я даже не представляю, как его успокоить. Он рвёт и мечет из-за твоих слов. Он…

– Мне насрать на него, но мне нужны деньги. Большая сумма денег.

– Мира…

– Деньги тебе понадобились, Эмира, да? – Отец выхватывает трубку у Грога, рыча в неё.

– Ты только на это и годен, – фыркаю я.

– Ещё одно слово, и моя охрана…

– Да, ты отлично умеешь прикрываться своей охраной, но предупреди их, что кусок дерьма лучше не прикрывать, оно всё равно всплывёт. Мои чувства к тебе не изменились. Рафаэль в операционной из-за тебя. Ты обязан оплатить счёт и помочь ему. Где твоё сердце, отец? Где ты растерял его? Вспомни, что такое терять любимых. Вспомни, – мне стыдно перед собой за то, что я вновь пытаюсь достучаться до отца, чтобы отыскать в нём хотя бы что-то живое, и не могу.

– О-о-о, о сердце вспомнила, а то, что я тебе дал уже не в счёт? То, сколько раз я вытаскивал тебя из разных ситуаций, ты забыла об этом, позволяя себе оскорблять меня, Эмира?! Ты сказала, что я для тебя умер, так что же ты звонишь мне, а? Вспомнила обо мне, когда тебе деньги понадобились? Хотела жить одна, получай. А этот пусть подыхает. Он отработал своё, и я не дам ему жить дальше. Я никогда не позволю, чтобы ты опустилась до уровня нищего ублюдка, ублажая его, как шлюха.

По спине проходит холодок. Прикрываю глаза, и по щекам скатываются слёзы от чудовищной боли, разрушающей меня.

– Хорошо, раз ты потерял дочь, то я пойду другим путём. Ты бизнесмен и научил меня многому. Так что я предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку. Ты оплатишь операцию Рафаэля, его пребывание здесь до полного восстановления и дашь ему стартовый капитал, как и материальную помощь за моральный ущерб и за то, что он спас меня, чтобы ты продолжал издеваться надо мной. Я меняю всё это на любую твою прихоть в отношении меня, – сжимаю пальцами трубку, а слова так ранят. Сильно. Безвозвратно. Чудовищно.

– Обсудим всё дома. Я пошлю за тобой машину…

– Нет, деньги мне нужны сейчас. Здесь всё и обсудим. Жду тебя на этом самом месте. Я буду орать, вопить и крушить всё, если твоя охрана попытается меня забрать. Здесь достаточно острых инструментов, и я буду убивать. Клянусь, ты ещё не знаешь, насколько я больна. Отсюда без договора с тобой я не уйду. Вызови адвоката, только так я буду вести с тобой дела. Не ожидал, папочка? Вырастил суку, так и наслаждайся ей, – отключаю звонок и передаю телефон девушке за стойкой.

Я не ожидала, что мой отец поступит так. Нет, я знала, что он козёл, но не настолько. Он сдал наше местоположение Оскару. Из-за него я видела, как Рафаэля бьют, и меня чуть не убили, а он ещё позволяет себе вот такое говорить. Я не могу быть возмущена сильнее, чем сейчас. Да и без денег я ничто. Я никак не могу помочь Рафаэлю, только если продать себя.

С меня продолжает стекать вода, в дешёвом и отвратительном платье Оскара мне противно даже ходить. Но я настойчиво меряю шагами холл, ожидая, когда приедет отец с адвокатом. На другое я не согласна. Раз дочерние чувства его не волнуют, то уж бизнес его точно заботит.

Автоматические двери госпиталя открываются, и я замираю, гордо приподнимая подбородок. Наблюдаю, как отец с мрачным Грогом… спасибо ему за то, что пытался помочь нам с Рафаэлем, с корпоративным адвокатом, которого, по всей видимости, подняли прямо из постели, и с охраной направляется ко мне. К ним сразу же подскакивает обслуживающий персонал, пытаясь выслужиться перед отцом.

– За мной, – командует он, когда к нам выходит, видимо, заведующий или директор госпиталя.

Нас проводят по коридору и пропускают в кабинет врача. Охрана остаётся за дверью, оставляя только меня, отца, Грога и адвоката.

– Итак, Эмира, ты решила со мной поторговаться. Начнём, – усмехаясь, отец садится в кресло за стол, и я позволяю себе опуститься на стул напротив него. Не буду стоять, как провинившаяся девчонка. Это он виноват во всём.

– Я тебе уже высказала свои условия и готова выслушать твои, – произношу я.

– Ты не понимаешь, Эмира, твои чувства пройдут. Ты сейчас видишь меня врагом, который не желает позволить тебе любить нищего, но это не так. Ты моя единственная дочь, мой ребёнок, ради которого я живу, и я видел слишком многое, чтобы попытаться образумить тебя и убедить в том, что всё это фальшь, которая скоро забудется. Рафаэль никогда не даст тебе нормального будущего. Он никто…

– Как и ты, как и я, как и все, кто сейчас здесь находится. Мы ничего не представляем собой без денег. А вот насчёт Рафаэля ты ошибаешься. Он выживет в любой ситуации. Я не изменю своего решения. Мои требования остаются прежними. Я не хочу мусолить эту тему и намерена продолжить обсуждение условий, – резко обрываю отца. Мне так противно.

– Ладно. Все видели, я попытался, но она сама этого хочет. Волтер, ты подготовил контракты? – Папа откидывается в кресле, обращаясь к адвокату.

– Да, сэр, использовал заготовки и вписал ваши условия и мисс Райз.

– Отлично. Передай копию моей дочери, – протягиваю руку и принимаю документы.

Теперь нужно тщательно изучить их. Мои условия прописаны первыми. Они именно такие, какие я произнесла, но с одной поправкой. С моего личного трастового фонда будет списан миллион евро, я сама оплачу из этих денег пребывание Рафаэля здесь, его операцию и вероятное будущее в Америке. Ублюдок.

Читая условия отца, моё сердце так сильно сжимается, а в груди появляется пустота. Жестоко. Невероятно жестоко, но раз таковы правила, я их приму. Продам свою волю за жизнь Рафаэля.

– Он выживет? – Нарушаю молчание, поднимая голову.

– У него ранение в бок, истощение, потеря крови, сломаны кости, но это не смертельно. Здесь лучшие врачи, и они обещали поставить его на ноги за пару недель.

– Хорошо. Я хочу, чтобы наше соглашение о моём трастовом фонде осталось неизменным. Я закончу этот учебный год, и ты вернёшь мне оставшуюся сумму. Не хочу больше от тебя зависеть.

– Нет, теперь я хочу большего. Ты получишь это чёртово образование там, куда я послал тебя. Вот завершишь учёбу с высоким баллом, тогда и открою тебе доступ. Волтер, впиши это в контракт и распечатай.

Шумно вздыхаю. Ничего. Главное, Рафаэлю помогут, а я потерплю. Терпела этого ублюдка всю жизнь и оставшееся время тоже смогу вытерпеть. Не страшно.

– И я хочу приехать сюда, чтобы проверить, как Рафаэль себя чувствует. Без точного прогноза на его выздоровление я не выполню сделку. Хочу, чтобы это тоже вписали сюда. Ты оставишь его в покое на всю жизнь, а если нет, то у меня припрятано достаточно дерьма на тебя, и я его обнародую, – добавляю я.

– Угрожаешь тому, в чьих руках находится жизнь этого ублюдка? – Ухмыляется отец.

– Эрнест, прекрати это шоу…

– А ты закрой рот. Ты предал меня, и благодари бога, что ещё жив, Грог. Теперь ты будешь её нянькой, – рычит он.

– Сам виноват, папочка, нечего было учить меня, как уничтожать себе подобных, – вставляю я и передаю контракт мужчине. – Впиши сюда условия, на другое я не согласна. Да, ты сейчас начнёшь грозиться упрятать меня в психушку. Так рискни. Давай, но это тебе не поможет, папочка, я сбегу и оттуда. Так что закончим обсуждение и приступим к исполнению, – сухо хриплю я.

– Он не должен тебя видеть, Эмира. Видишь, я прощаю тебя за все твои слова и, надеюсь, что мы сможем наладить наши отношения. Но Рафаэль не должен знать о том, что сейчас здесь происходит, – уже мягче произносит отец. Не верю. Это игра. Жалкая игра на моих чувствах, и только.

– Я могу попрощаться и тогда, когда он будет спать. Я должна быть уверена, что ему больше ничто не угрожает, а ты оставишь и Рафаэля, и его семью в покое.

– Грог завтра отвезёт тебя в госпиталь, а затем обратно в университет подальше от моих глаз.

Вот и всё. Больше мне нечего сказать отцу. Адвокат приносит документы, и я подписываю их, а затем отец. Каждому из нас отдают свою копию, а оригинал забирает адвокат.

Когда мы выходим из кабинета, Грог просит меня присесть и подождать его, а он вернётся и узнает, как состояние Рафаэля.

На меня накатывает смертельная усталость. Закрываю ледяными руками лицо и шумно вздыхаю. Мне холодно. Меня трясёт от того, что ожидает дальше. Я не могу больше так. Я устала от вечной борьбы и сейчас позволяю себе слабость.

– Мира, Рафаэль ещё в операционной. Из-за того, что в его крови сильная доза наркотика, врачи боятся за остановку сердца. Они сначала очистят его кровь, а потом продолжат операцию. У него… Мира? – Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. Грог склоняется надо мной, проверяя пульс.

– Сюда. Быстро! – Кричит Грог. Кто-то дотрагивается до меня, а я плыву по какому-то вонючему течению, уносящему меня далеко отсюда.

– Есть вероятность внутреннего кровотечения…

Больше я ничего не слышу.

И всё затихает внутри меня. Снова засыпает. Снова умирает. Снова я брошена и ранена. Снова никому не нужна. Я должна превозмочь все свои чувства, чтобы выполнить контракт и условия отца. Хотя бы так я буду знать, что у Рафаэля есть шанс жить дальше. А я для него большая и огромная проблема, с которой он не сможет справиться.

Поправляю манжеты рубашки и покидаю спальню. Пока Лондон вновь погружается в тёмную ночь, я выхожу из дома. Моё сердце изнывает от боли. Меня ломает намного сильнее, чем это было вчера и позавчера, начиная с той минуты, когда я открыла глаза в госпитале, и мне сообщили о сильном стрессе и потере сознания от этого. Капельницы и тишина. Только Грог приходил, сообщив о том, что Рафаэля прооперировали, и меня выписывают, а отец ждёт дома, чтобы отчитать. Снова. И я слушала его нравоучения, но не слышала их. Я стояла слабая и порабощённая, думая о том, что не справлюсь. Я не могу… я должна. Сколько раз я поступала жестоко с другими, и меня это не волновало. Сколько раз я забывала о них, не сосчитать. Только вот один парень заставил меня увидеть, как прекрасен этот мир рядом с ним. Он изменил меня навсегда, а я воткну ему нож в сердце снова, если появлюсь рядом. Не всем суждено быть вместе. Есть люди, которые не специально причиняют боль от сильной любви. И я одна из таких людей.

– Мира, – печально вздыхает Грог, когда я подхожу к машине.

– Я считаю, что поступила верно. Он так часто рисковал собой ради меня, что я не могу оставить его вот так, куском мяса на земле. А отцу никогда не понять, как это больно, – шепчу я, опускаясь на сиденье в салоне автомобиля.

В госпитале тихо, и всё уже подготовлено для выполнения условий. Меня проводят на второй этаж и набрасывают на плечи медицинский халат. Вхожу в палату и вижу Рафаэля с трубкой во рту и в окружении многочисленных аппаратов, показывающих его состояние. Мне объясняют, что дышать ему сложно, так как при нанесении ударов по его телу было задето лёгкое. Его держат на снотворных, и в скором времени он очнётся. Ему прописано лечение и пребывание в клинике около двадцати дней, а затем его выпишут. У него перелом обеих ног, руки, повреждены позвонки, сотрясение, и ему произвели операцию на мозге. Вероятно, он многое забудет. Реабилитация тоже будет стоить большой суммы, но он её получит уже в Америке.

Двери позади меня закрываются, оставляя нас наедине. Подхожу к койке и опускаюсь на стул. В глазах моментально скапливаются слёзы. Дотрагиваюсь до безвольной руки Рафаэля, покрытой царапинами и синяками. Опускаясь, целую её. Губы подрагивают, слабый стон срывается с них, и слёзы капают из глаз.

– Прости меня. Ты, главное, помни, что я любила тебя. И не думай, что я всё забуду. Я… мон шер, не знаю, как прощаются правильно. Я не умею прощаться… не хочу прощаться с тобой. Мне так плохо… я люблю тебя, мон шер. Я буду всегда тебя любить. В моей жизни никогда не будет другого, я обещаю тебе. Прости меня… деньги выиграли, мон шер. Они для людей намного важнее, чем мы с тобой. Чем ты… это так больно. Так больно, – мой шёпот разрывается всхлипами, и я постоянно касаюсь руки Рафаэля губами. Его кожа совсем мокрая от моих слёз.

– Мира, самолёт уже ждёт, – сообщает Грог.

– Ещё минуту, – прошу его. Двери снова закрываются, и я поднимаюсь, вытирая рукавом пальто мокрые щёки.

Последний раз смотрю на тебя, мон шер, и запомню каждую минуту, когда я была с тобой любимой и счастливой. Я проклинаю саму себя и то место, где была рождена. Мне так больно… больно любить тебя и знать, что это конец. Сказки только на бумаге имеют прекрасный конец, а вот в жизни всё очень жестоко. Прости меня…

Наклоняясь, целую Рафаэля в лоб и закрываю на пару секунд глаза.

– Если бы у меня был шанс вернуть прошлое, то я бы ничего не изменила, мон шер. Я бы полюбила тебя снова. Я бы боролась за нас снова. Я бы сбежала с тобой снова. Я бы прошла ад снова. Главное, что ты был рядом со мной. Ты для меня огромное и любимое королевство, и я буду видеть его каждую ночь в своих снах. Будь счастлив. Хотя бы ты будь счастлив из нас двоих.

Кладу конверт на тумбочку, не оборачиваясь… боюсь, что сорвусь и не отпущу его руку… ухожу.

Каждый мой шаг отдаётся в груди треском. Я обрываю ту незримую связь, которая была в моей жизни. Самая красивая связь. Я надеюсь, что когда-нибудь вернусь. Но пока мне предстоит выполнить остальную часть условий отца и продолжить защищать тех, кто ещё остался в моей жизни.

– Мира, – Грог останавливает меня перед тем, как я войду в самолёт.

Он достаёт из кармана цепочку, которую я спрятала в доме Оскара. Как же давно это было. Его убили выстрелом из вертолёта, как только Рафаэль прыгнул со мной вниз. Свидетельство о браке аннулировали и признали недействительным, приняв во внимание заключение врачей о моём нестабильном психическом здоровье и давление со стороны Оскара. Так просто всё решают деньги.

– Я был там и нашёл это. Думаю, ты хотела бы, чтобы это вернулось к тебе, – тихо произносит Грог, и я беру в руки подвеску.

– Спасибо, – шепчу я, поднимая на него, затуманенный от эмоций, взгляд.

– Я пытался и буду пытаться дальше помогать тебе. Я горжусь тобой, Мира. Ты молодец. Главное, не забывай, ради чего ты всё это пережила, – его ладонь ложится на мою щёку. Киваю, хлюпая носом.

– Помоги ему, ладно? Пожалуйста, Грог. Не дай ему стать наркоманом. Я… мне так больно, – голос срывается.

– Я знаю. Я это вижу и чувствую. Ты имеешь право на горе, Мира. Твой отец не поймёт этого, но я понимаю. Вставай и иди дальше. Даже если не знаешь, куда идти, главное, двигайся. Не замирай. Пройдёт время и расставит всё по местам. Если тебе будет что-то нужно, то позвони мне. Уже пора, – Грог кивает мне и отходит в сторону, пропуская меня к трапу.

– Обещай, что с ним всё будет хорошо.

– Обещаю, Мира. Я прослежу за этим и за Эрнестом тоже.

– Я благодарна тебе за всё. Прости меня за гадости и за глупость…

– Всё в порядке, Мира. До встречи.

Кивая ему, поднимаюсь в самолёт и опускаюсь на сиденье. Поворачиваю голову к иллюминатору и смотрю, как Грог отходит подальше от самолёта и направляется к машине, наблюдая за тем, как я улетаю отсюда навсегда.

Я не хочу жить… не хочу двигаться дальше без Рафаэля. Я не хочу… я умираю. Похоронить заживо можно не только в земле, но и в обычной жизни. Это убийство, и каждый из нас его когда-то совершает. Меня убили снова. Мне больно. Я не хочу подниматься больше. Я не хочу возвращаться. Я не хочу дышать… мне так страшно понимать, что это, в самом деле, конец.

Глава 41

Мира

Два года и семь месяцев спустя…

Расплатившись с шофёром такси, выхожу у пятизвёздочного отеля недалеко от «Аллеи Славы», номер в котором для меня заранее забронировали. Оформляю документы у стойки регистрации и получаю ключ от своего номера на четвёртом этаже. Мобильный телефон в кармане джинсов звонит, и я пытаюсь одной рукой удержать небольшой чемодан, а другой как-то ответить на вызов. Не успеваю и раздражённо сдуваю прядь волос с лица. Мало того, что была задержка рейса, так я ещё и опаздываю.

Вхожу в номер, попутно включая свет, и перезваниваю Сиен.

– Я добралась до отеля. Номер сорок два. Дай мне полчаса, я быстро соберусь и приеду, – произношу в трубку, срывая с чемодана бирки.

– Ты здесь! Я так боялась, что не успеешь! Я заеду через полчаса, поднимусь к тебе, и отправимся на девичник! Я так скучала! – Визжит подруга, отчего мне приходится немного отодвинуть от своего уха мобильный.

– Не ори. У меня ещё гул в ушах стоит после самолёта. Через полчаса буду готова. До встречи, – отключаю звонок и бросаю мобильный на кровать.

Хватаю первое попавшееся платье нежно-розового цвета, о котором Сиен мне говорила раз сто, если не больше, и несусь в душ. Наспех смываю с себя вонь самолёта и сушу волосы феном, одновременно пытаясь накрасить ресницы. Ненавижу свадьбы. Ненавижу, и всё. Хотя это первая нормальная свадьба, на которую я приглашена в качестве подружки невесты, и мне предстоит завтра с утра ехать в салон, чтобы примерить платье.

На моих губах появляется слабая улыбка, когда я, уже более или менее успокоившись после суматошного дня и рейса, понимаю, что выполнила свою цель. Свадьба Сиен и Белча состоится послезавтра. Подруга уже ожидает ребёнка, о чём мне сообщила две недели назад. Срок небольшой, но они не дотерпели до брачной ночи. И я за них очень счастлива. Я сделала самую верную вещь в своей жизни, и мне ни капли не жаль. У меня получилось, и скоро я буду полностью рада тому, что моя подруга и друг, наконец-то, забудут о прошлом, и у них начнётся будущее.

Грусть рождается в груди, и я дёргаю головой, запрещая себе мысли о том, сколько обломков сердца я оставила в госпитале. Нет… прошло больше двух лет, и я ни разу не слышала о нём. Ни Сиен, ни Белч не общаются с ним. Он исчез навсегда из моей жизни, и я согреваю себя холодными ночами и днями мыслями о том, что он жив. И этого достаточно. Грог выполнил своё обещание. Он написал мне о том, что всё сложилось удачно. У него теперь другая жизнь. Вспоминать о том, как мне дались эти годы, я не хочу. Это сложно. До сих пор сложно, но я двигаюсь дальше, как обещала Грогу. Двигаюсь для всех, а внутри я замерла на том моменте, когда предала всё ради денег.

Вылетая из ванной комнаты, попутно открываю дверь для подруги, которая должна появиться с минуты на минуту. На ходу натягиваю платье и обуваюсь.

Стук в дверь позади меня раздаётся в тот момент, когда я подкрашиваю губы бесцветной помадой.

– Входи. Я уже практически готова, только сумочку возьму, – говорю, опускаясь на пол и копаясь в чемодане.

– Только не начинай снова визжать, идёт? Я пока ещё в себя полностью не пришла. У меня даже руки трясутся, и я ужасно хочу есть. Надеюсь, что в баре будет сносная еда, – улыбаясь, нахожу сумочку и поднимаюсь на ноги.

Мой взгляд застревает на… нет, он то плывёт и мутнеет, то вспыхивает яркими чёрными точками, когда я вижу перед собой не Сиен. Тёмно-синие брюки, кожа дорогих туфель, белоснежная рубашка и галстук в тон костюму. Коротко подстриженные волосы, суровое выражение лица, играющие острые скулы и небольшая щетина на них. Глаза…

Меня буквально отбрасывает назад, словно от удара в грудь, и сердце трескается вновь. Боль прорывается через твёрдую оболочку моего собственного кокона, куда я запрятала всё своё прошлое.

– Рафаэль? – Как долго я не произносила это имя. Как часто я его шептала. Как больно мне было каждый раз, когда его лицо появлялось во снах. Как горько я плакала, когда просыпалась и понимала, что это только сон.

– Неужели, память вас не подвела, мисс Райз? – Едко говорит он.

Делаю шаг назад, а потом ещё один. Нет… я снова сплю? Снова этот ад? Это не может быть он. Нет… Рафаэль так сильно изменился. Он стал старше и ещё красивее, чем раньше. Его лицо… Боже, мон шер… Боже мой!

– Я…я…

От шока и тех рвущихся наружу чувств к нему, которые ни на каплю не уменьшились, я не могу произнести ни слова.

– Надо же, вы язык проглотили, мисс Райз, или же считали, что я так просто прощу вам то, как вы поступили со мной? Нет. Я знал, что когда-нибудь вы появитесь снова, чтобы ткнуть меня носом в нищету и различия между нами, о которых написали в прощальном письме. Вы даже не удосужились лично сказать мне всё в лицо, а лишь оставили никчёмную записку, с вашими претензиями и точкой, – сглатываю от его слов, и перед глазами проносятся те секунды, которые сломали меня окончательно.

Я до сих помню каждую строчку.

«Рафаэль.

То, что случилось сегодня, стало для меня серьёзной пищей для размышлений. Это было не театральной постановкой «Ромео и Джульетты». Это была реальность, в которой я чётко увидела, как мы отличаемся мировоззрением и положением в обществе. Я всегда буду добычей для любого мужчины. Ты никогда не сможешь дать мне стабильное будущее. Все наши мечты были пылью. Они на то и мечты, иллюзии, в которые мы так верили из-за наших чувств друг к другу. Но, увидев, что ты сделал, до меня дошло – я бы никогда не закрыла тебя собой. Я бы спасла себя, но не тебя. Мне жаль признаваться в этом и отчасти стыдно, но, оказывается, я не любила тебя так же, как ты меня. Для меня ты был прекрасной и интересной игрой, в которой я охотилась за любовью, а получив её, осознала, что она невкусная, неароматная. Она всего лишь слово для меня. Да и бросить всё я не смогу. Жить так, как ты жил раньше, для меня ужасно. Эта нищета и грязь, вонь и ужасные условия попросту мне противны. Всё, что я говорила, было сказкой. Самой настоящей сказкой, ведь я бы не смогла опуститься так низко. Я не в силах принять тот уровень жизни, который ты можешь мне дать. И вот после этих сравнений я поняла, что любовь к роскоши и деньгам намного сильнее, чем любовь к тебе. Да и было ли это любовью? Я не знаю. Вероятно, похоть и секс, удовольствие и развлечение. Я ещё слишком молода, чтобы губить себя в грязи рядом с тобой. У меня огромные возможности, а у тебя их нет. Мы разные, и наши различия очень существенно доказали мне, что лучше проститься с тобой сейчас, чем тогда, когда всё зайдёт слишком далеко. И выходить замуж за тебя я не хочу, ведь тогда ни одна моя мечта не сбудется. А все мои мечты имеют немыслимую цену. Я не готова с ними проститься. Поэтому я выбираю своё положение и деньги, а не тебя. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня. Но именно ты и был виновен во всех моих проблемах. Ты их создал. Ты был подставным персонажем в моей жизни, и если бы не было тебя, то твой дядя никогда бы не причинил мне боль, и я бы не увидела тот сброд, к которому ты принадлежишь. Ты виноват во всём, что со мной случилось, и я больше не хочу подобного. Я вся грязная. Ты меня испачкал и причинил мне достаточно неудобств, чтобы я тебя даже возненавидела. Наверное, сейчас я уже тебя ненавижу, раз мне противно даже говорить с тобой. Да и твои истории… кому они нужны? Благодаря мне ты зарабатывал. Только я имею власть, а ты так и не смог её обрести. Ты мне не пара. Ты не моего уровня. Я ставлю точку. Жирную точку, после которой не будет других.

Прощай, Эль Эль Лофер. Надеюсь, ты не уподобишься наркоману, которым был твой отец. А если и так, то это твой выбор и твоя судьба, которые меня не касаются.

Эмира Райз».

– Только вот не нужно играть снова, мисс Райз. Вы прекрасная актриса, но я больше не попадусь, – слова Рафаэля вырывают меня из воспоминаний, и я моргаю.

– Я не понимаю, что ты здесь делаешь? – Шепчу я. Голос пропадает. Чёрт, да я сейчас упаду. Меня шатает.

– Что я здесь делаю? Ты ещё смеешь спрашивать меня об этом? – Он повышает голос и швыряет что-то прямо в меня, но я успеваю уклониться и упасть на кровать со слабым вскриком.

– Ты прилетела, мать твою, сюда зачем? Ты приехала в то место, где я живу! Ты купила выставочный образец моей книги для чего?! – Меня хватают за плечи, до боли сжимая их и встряхивая.

– Я ничего…

– Я не послушал тебя, поняла? Я сделал так, чтобы все знали, какая ты тварь! Я дорисовал свой комикс и выпустил книгу про бездушную суку и себя! И ты купила её! Ты приехала сюда, купила её за сто тысяч и сейчас делаешь вид, что не понимаешь, что я здесь делаю? – Рафаэль кричит мне в лицо, а я словно нахожусь в прострации, смотрю на него и не понимаю, о чём он говорит. Он так изменился. Загорел. Стал немного грубее, чем раньше. Он другой. И это так больно…

Рафаэль отталкивает меня от себя, отчего я заваливаюсь на постель, а потом приподнимаясь на локтях, шокировано наблюдаю за ним.

– Что ты хочешь от меня? Зачем ты прилетела сюда? Какого хрена ты снова появилась в моей жизни? Зачем ты заплатила эти деньги на аукционе и заставила меня увидеть клиента, доплатив ещё половину суммы за личную передачу первого издания? – Орёт он.

– Я ничего не покупала… я…я не понимаю. Я прилетела на свадьбу Сиен и Белча, – мямлю я.

– Ложь! Ты постоянно лгала мне, Мира! Ты обманывала меня, а я боролся за тебя, за нас, за наше будущее, получив в итоге грёбаную жалкую записку! – Он ударяет себя изо всей силы в грудь. Вздрагиваю и вся сжимаюсь, опасаясь, что меня сейчас убьют. В его глазах столько ненависти и отвращения ко мне. И я это заслужила. Но он жив… чёрт, он жив, и это стирает все обиды, которые он швыряет в меня словами. Ради этого я дышала, чтобы однажды узнать – у него всё хорошо.

– Ещё раз увижу тебя – придушу голыми руками, слышала меня? Отправляйся обратно в свою роскошную жизнь, здесь тебе места нет, и никогда не будет. Подавись этой книгой, Эмира Райз. Я не буду умолять тебя, как раньше, – выплёвывает каждое слово и, разворачиваясь, направляется к двери.

– Два года. Прошло, мать твою, больше двух лет! Два года ты изводила меня собой. Два года ты причиняла мне боль секунду за секундой. Два года я слышал в голове слова Эрнеста о том, что ты свалила из Лондона в Женеву и попросила отца отправить меня так далеко, насколько он мог. Ты оказалась от меня, но внутри меня до сих пор живёт та самая рана. Только не в боку, а в сердце. И она принадлежит тебе. Два года я пытался жить без тебя, а теперь ты решила вернуться?

– Я…я…

– Я любил тебя, как полный придурок! Я любил тебя каждую чёртову секунду своей жизни! Я спас тебя! Я закрыл тебя собой, а ты так со мной поступила! Ты прилетела сюда, чтобы снова вернуть меня в ад? Нет, слышала? Нет! Я страдал из-за тебя! Я винил себя в том, что тебе пришлось увидеть, а ты меня предала! Ты отвернулась, когда была нужна мне! Ты даже ни разу мне не позвонила, чтобы узнать, жив ли я хотя бы! Это не любовь. Ты никогда не любила меня. Ты играла со мной, тебе было интересно, а я любил. Всем своим сердцем… я любил тебя. Пошла ты, Эмира Райз, ты убила мою любовь к тебе. Ты больше мне не пара, – дверь хлопает, и я закрываю глаза.

Из горла вырывается безмолвный крик боли. Падаю на кровать, и меня раздирает от горечи и слёз. Они катятся и катятся по моему лицу. Два года… я любила его… я ведь тоже спасла его. И это должно меня радовать, но так больно в груди. Снова не могу дышать. Снова не могу жить. Снова хочу умереть. Снова смотреть на лезвие и решаться на большее, потому что без него мне плохо. Хуже, чем резать себя… так плохо.

– Мира! – Слышу голос Сиен сквозь свой плач. Тогда тоже так было. Она стучала, плакала и умоляла меня открыть дверь в ванную комнату. А я горевала. Каждую секунду горевала без Рафаэля. Я готова была на суицид. Я готова была умереть. Я умерла… а теперь так больно.

– Мира! Ты здесь? – Открываю мутные от слёз глаза и понимаю, что я нахожусь в номере отеля, который сняла семья Белча для меня, как и для других гостей, а тот случай был два года назад.

Поднимаясь с кровати, быстро вытираю слёзы и вижу на руках следы от потёкшей туши. Чёрт, Сиен беременна, и ей не нужно видеть меня такой. Я… мне хочется плакать, а не веселиться. Мне хочется улететь обратно и спрятаться в своей маленькой съёмной квартирке.

– Мира! Ты меня пугаешь! Открой дверь! – Сиен стучит громче, и мне ничего не остаётся, как отпереть замок, который закрылся автоматически после его ухода.

Подруга, облачённая в белое расклёшенное платье и короткую пышную фату, удивлённо приподнимает брови, оглядывая меня.

– Что случилось? У тебя бретелька оторвана. Тушь… Мира, что случилось? На тебя напали? – С испугом говорит она, отталкивая меня от двери и залетая в номер.

– Ты позвонила на ресепшен? Ты…

– Это был он, – едва слышно шепчу я и, поворачивая голову, вижу, что, действительно, Рафаэль, видимо, зацепил тонкую бретельку платья и порвал её. Лучше бы он разорвал моё сердце на живую и по-настоящему.

– Что? Подожди, кто он? Твой отец? Грог? Оливер? Кто?

– Ра… Рафаэль, – ком встаёт в горле, отравляя моё дыхание. Слёзы снова скапливаются в глазах, и я подхожу к кровати, опускаясь на неё. Да я попросту стоять не могу. Меня трясёт и от шока, и от ужаса, и оттого, что Он был не сном.

– Господи, – подруга прикрывает рот рукой, и её взгляд натыкается на что-то, лежащее на полу.

– Он пришёл… я не звала его… я же… боже, Сиен, почему он здесь? Откуда он узнал, что я приехала сюда? Он обвинял меня в том, что я что-то купила, но я этого не делала. Я… – стираю руками слёзы, нескончаемым потоком катящиеся по лицу.

– Чёрт, – Сиен срывает обёртку и шумно вздыхает, передавая мне… книгу.

«Мон шер или как попасть в ловушку одной принцессы», – гласит название книги. Раф Аэль. На обложке лишь корона и капающая с неё кровь.

– Это его книга, написанная по мотивам комиксов, которые он когда-то рисовал. Он взял дополнительные курсы по литературе, и нанял редактора. Вместе они создали её. Она издана в двух частях. Стала очень популярной за последние полгода, – мрачно произносит Сиен.

– Что? – Переспрашиваю я, постоянно всхлипывая.

– Да. Он продал вашу историю и дорисовал её. Она продаётся в Америке, как книга и как комикс. Это, видимо, первый экземпляр, который он подписал. Сегодня был книжный аукцион, и там продавались первые издания… его пригласили туда.

– Откуда ты знаешь?

Сиен отворачивается и шумно вздыхает.

– Я солгала тебе, когда сказала, что ни я, ни Белч не общаемся с Рафаэлем. Он сам позвонил Белчу, когда уже мог более или менее соображать. Он хотел знать, где ты, и что с тобой случилось. Нам пришлось его обмануть и сказать, что тебе без него хорошо. Белч с ним виделся каждый год по несколько раз, последнее лето мы провели вместе с Рафаэлем и нашими семьями на островах. Его мама тоже живёт здесь, прошла курсы визажа и работает в салоне красоты, его брат учится в спортивном колледже, и ему предложили место в сборной Испании в следующем году. Я… прости, что не сказала тебе, но я боялась. Когда последний раз мы говорили о нём, ты чуть себе вены не вскрыла, и я надеялась… я просто до последнего верила в хороший конец. Прости меня, Мира, прости, – не хочу слышать её слова в своей голове. Это неправда. Она не могла так со мной поступить.

– И ты позвала его сюда? Ты специально устроила нам встречу? – Хриплю я.

– Нет, нет! – Восклицает подруга, опускаясь передо мной на колени. Она откладывает книгу на кровать и берёт мои руки в свои.

– Я бы никогда так не сделала. Я рассчитывала, что вы встретитесь на предсвадебном ужине и поговорите. Но такое… я не думала. Мира, не думала, что так случится. Я, вообще, не знала о том, что он здесь. Белч говорил, что Рафаэль должен вернуться только завтра, так как он присутствовал на аукционе. Но то, что он сам привёз книгу… я понятия не имею, зачем он это сделал, и кто купил её. Я даже не уверена, что её кто-то покупал. Может быть, Белч проговорился ему, и он приехал, чтобы убедиться, что ты, действительно, здесь. Может быть…

– И всё это время ты смотрела на мои страдания, не проронив ни слова о том, где Рафаэль, и что он звонил? Я ради тебя стольким пожертвовала, считала вас с Белчем смыслом моего существования. Вы были для меня соломинкой, благодаря которой я заставляла себя дышать. А вы оба лишь наблюдали за тем, как я двигаюсь, чтобы не умереть? – Спрашиваю Сиен голосом, полным прискорбия и жалости к себе, снимая её руки со своих.

– Мы… мы не хотели усугублять, Мира. Ранения Рафаэля, он и так был при смерти в который раз. Его отец. Твоя договорённость с отцом, обучение, да всё было сложным для нас, и добивать тебя не хотелось. Но ведь столько времени прошло, Мира. И случайность произошла вновь. Вы встретились. Не важно из-за чего, но теперь вы оба можете решить свои проблемы, ты расскажешь ему всё, и он поймёт. Я верю, что у вас тоже есть шанс, Мира. Ты ведь его ещё любишь. Ты тайно носишь то кольцо на цепочке, и кровь его практически выветрилась…

Несколько мгновений жмурюсь от боли воспоминаний и мотаю головой, обрывая слёзную речь Сиен.

Отталкивая её, поднимаюсь с кровати и отхожу.

– Прости, но я никуда не поеду. Мне лучше собрать вещи и вернуться в Париж. Здесь мне делать нечего. Прошу тебя уйти, Сиен.

– Мира…

– Уйди. Оставь меня, потому что я едва держусь. Изо всех сил держусь, чтобы не заорать от мучений, разрывающих меня изнутри. Я хочу быть одна. И нет никакого будущего у нас. Он меня ненавидит и правильно делает. Уйди дай мне время подумать. Дай мне время поскулить одной. Я в шоке сейчас и не могу нормально соображать. Иди веселись, – тихо прошу её и направляюсь в ванную комнату.

Вряд ли я смогу в таком состоянии даже выйти куда-то. Я в полном шоке, оттого что столько времени меня обманывали. И я спрашивала Сиен о Рафаэле. Она говорила, что не собирается с ним общаться, чтобы больше он не принёс нам проблем. Я верила… так верила. А теперь мне больно.

Я снова плачу. Закрывая лицо руками, плачу и вспоминаю нового, уверенного в себе и испытывающего ко мне отвращение Рафаэля. Это ужасно видеть в глазах того, кого так сильно любишь, подобные чувства. И я осознаю, что отец требовал от меня именно такой реакции, он её и получил, но всё же… это больно. Говорят, что чувства остывают. Они притупляются с годами, если не видеть человека. Но это ложь. Сердце всегда узнает и всегда будет помнить каждую чёрточку любимого. Оно сделало свой выбор. Оно королевство, и легко совершает любое преступление, даже против нас самих. Оно подставляет.

Не знаю, сколько я сижу в ванной комнате на полу, но всё тело затекло, когда я, наконец, встаю и выхожу в большую комнату. Сиен ушла и правильно сделала. Я даже не злюсь на неё. Я сейчас словно ничего не чувствую, кроме огромной дыры в груди, болезненно отзывающейся на каждый мой шаг.

Я должна быть счастлива, оттого что Рафаэль продолжает жить, и у него всё получилось. Ведь именно на это я и рассчитывала. Мне было страшно верить отцу, и даже контракт не дал мне стопроцентной уверенности в том, что он выполнит свою часть сделки. Но он выполнил, а Рафаэль не разглядел моей подсказки между строк и нашёл способ для заработка. Его история продолжается, а моя, вероятно, остановилась на той секунде, когда он отпустил меня в воде, и я не успела ухватиться за его руку.

Снимаю с себя порванное платье и забираюсь в кровать. Книга так и лежит на постели. Я боюсь её читать. Боюсь узнать мысли Рафаэля… точнее, его новые мысли, ведь прошлые я знала. Они были предназначены для меня, а теперь для кого? Есть ли у него девушка? Жена? Или же кто-то, кого он полюбил сильнее меня? Я задавалась подобными вопросами всё это время и могу ответить теперь точно – есть. Я для него всегда была врагом, а он для меня – опасным и самым любимым преступником. Моим преступником.

Наверное, из-за стресса и долгого перелёта, тяжёлых последних недель и, вообще, от сложностей прошедшего месяца я отключаюсь и вновь попадаю в ледяную воду, крича имя Рафаэля и ища его руками в пучине страха и ужаса. Мои кошмары остались внутри меня и теперь лишь обострятся, когда я узнала, что он счастлив не со мной.

Утром заказываю билет обратно в Париж, посчитав, что это, действительно, правильное решение. Я разбита, и у меня нет сил бороться ни за что больше, а от меня теперь зависит родной человек, которого я не могу бросить. Я должна снова встать и идти. Почему это всегда так сложно?

Написав Сиен о том, что приеду вечером на предсвадебный ужин, чтобы поздравить их с Белчем, и отказавшись идти на саму свадьбу, как и на примерку платья, я собираю чемодан, выбираю себе место в самолёте и жду, отсчитывая минуты до того момента, когда мне снова придётся его увидеть… вероятно, с другой девушкой. Я не хочу встречаться с Рафаэлем, моя болезненная любовь к нему обостряется с каждой минутой. А если увижу, то не смогу умереть на месте, а мне бы этого хотелось.

В полдень раздаётся стук в дверь, и я открываю её. Мне передают конверт. Хмуро рассматриваю его. Без подписи. Без обратного адреса. Я боюсь вскрывать его… боюсь, что прочту там очередные жестокие слова, похожие на мои, написанные в тот день. Они добьют меня. Но лучше оборвать всяческую надежду сейчас, чем мучиться дальше. Лучше завершить всё сегодня. Я должна.

Вскрыв конверт, достаю письмо и разворачиваю его.

«Не упусти новый шанс, ладно? Я не знаю, как извиниться ещё за то, что не смог помочь тебе тогда. Я до сих пор виню себя, и недавно наша служба безопасности сообщила мне о том, что ты взяла билет до Лос-Анджелеса, и там же в это время будет проходить книжный аукцион. Я не смог пройти мимо этого. Твой отец ничего слышать не хочет о тебе, но всё же следит за тобой. Он странный человек и боится любить даже свою дочь. Но я растил тебя, Мира. Ты стала настоящей женщиной на моих глазах и восхищала меня каждый день той силой воли, которая была в тебе. Тот контракт, который вы подписали с Эрнестом, имеет лазейку. Там не написано о том, что ты и Рафаэль не можете встретиться снова. Там лишь указано, что ты сделаешь всё, чтобы он возненавидел тебя и согласился улететь в Америку и не встречаться с тобой. Но нигде не указано слово «никогда». Поэтому я надеюсь, что ты и Рафаэль сейчас вместе читаете моё письмо, и моя уловка с книгой удалась. Будь счастлива, Мира. Ты должна быть счастливой и любимой хотя бы одним мужчиной, который до последнего боролся за тебя. Если тебе нужна будет моя помощь, то я постараюсь помочь тебе. Эрнест плох. У него был сердечный приступ месяц назад. Он не смирился с твоим решением и попытался помешать тебе осуществить свою мечту. Я не послушал его, поэтому ты свободна, Мира. Теперь ты свободна, и не упусти свой шанс быть любимой.

Грог».

Слеза капает на рваный и резкий почерк.

– Уже слишком поздно. Спасибо тебе… но уже ничего не изменить.

Глава 42

Рафаэль

Врываюсь в шумное пространство клуба, отталкивая от себя посетителей, решительно направляясь к барной стойке.

Поверить не могу.

Меня всего трясёт от ярости.

Она вернулась!

Мой кошмар снова здесь! Близко ко мне! Я в панике!

Столько лет заставлять себя двигаться, чтобы не задохнуться от боли. Столько проклятых минут травить себя воспоминаниями, самыми ужасными, чтобы возненавидеть её. Миллион попыток связаться с ней, а в ответ лишь слова о том, что она счастлива и может улыбаться, украв у меня сердце. И теперь я в шоке. Я… мои руки трясутся от страха, который затмевает рассудок. Снова бег по кругу, а я только начал привыкать к боли и пустоте. Чудовищно. Что она хочет от меня? Почему так жестока со мной? Что я сделал не так, раз она приехала сюда?

– Раф, я думал ты прилетишь только завтра! – Сквозь музыку раздаётся весёлый голос Белча, заметившего меня. Я не знаю, почему приехал именно в этот клуб, где проходит его мальчишник. Наверное, не соображал, что делаю, видел лишь эти чёртовы глаза, огромные, напуганные и полные холода, снова смотрели во все тайные уголки моего ледяного сердца.

– Водку. Двойную порцию, – заказываю я, бросая деньги на барную стойку.

– Эй, ты чего? Неужели, проблемы в книжном раю, или рейтинг упал? – Друг пихает меня в плечо, забираясь на стул рядом со мной.

– Я готов убить. Убить, – цежу я, ударяя кулаком по стойке.

– Слушай, полегче. Какая собака тебя покусала? Неприятности с издателем или брат что-то выкинул?

– Ты знал, да? Ты знал, что она здесь будет. Это ты сделал? – Хватаю Белча за рубашку, встряхивая с силой.

– Ни черта не понимаю. Да успокойся ты и объясни всё нормально, – он отталкивает меня, отрывая мои руки от себя.

– Ваш заказ, сэр.

Опрокидываю в себя стопку, и забытый вкус алкоголя обжигает желудок и лёгкие. Дышать ещё сложнее. Эти глаза. Этот голос. Эта девочка… нет, молодая и красивая женщина, с потухшим взглядом и другая. Просто другая. Я её не помню такой… чёрт, моё сердце готово взорваться к чертям в который раз за всё время, прошедшее с той минуты, когда я видел её в последний раз. Там она стояла и улыбалась мне, словно любила. Там, когда наркотик парализовал мозг, и всё стало слишком ярким. Там, когда я слышал её голос и гордился ей за то, что сильная. Там, когда она меня предала. Там, в воде, умирая, я думал о ней. Там я так любил её.

– Давай поговорим, хорошо? У нас отдельная комната, парни уже уехали в стриптиз бар, а я остался, чтобы счёт оплатить. Шёл в туалет и увидел тебя. Пошли, – Белч хватает меня за рукав пиджака и тянет за собой.

Моя девочка… моя любимая девочка…

Она всегда была и будет для меня такой. И это паршиво. Я тоже изменился. Я стал другим. Холодным. Отчуждённым. Мстительным. Готовым напасть на неё, когда буду готов. Я ждал слишком долго, и она сделала ход первой. Она разрубила мою решительность. Она вернулась.

Белч заводит меня в небольшую комнату, пропахшую табаком, и я вдыхаю этот аромат. Я бросил. Завязал. Со всем. Даже с радостью. Я завязал с жизнью и надеждами. А сейчас хочу сдохнуть от боли.

– Сигареты есть? – Спрашиваю я, садясь на диван.

– От ребят остались. Ты же знаешь, я не курю больше. Это плохо влияет на Сиен и её токсикоз, – Белч протягивает мне валяющуюся начатую пачку и спички.

– Водку. Много водки. Пару бутылок, – прошу его, цепляя сигарету зубами и чиркая спичками.

– Так, Раф, я, конечно, понимаю, что кто-то накосячил, раз ты свихнулся и решил напиться сейчас, но сначала выкладывай. Закажу по порции виски, и тебе хватит.

Усмехаясь, делаю затяжку и откидываюсь на спинку дивана.

– Я хочу убить. Душить и целовать. Чёрт, я готов ударить её. Размазать по стенке, к чёртовой матери, и собирать по кровавым кусочкам, прижимая к груди. Как такое может быть? Я думал, что всё. Закончилось всё, и это прошлое. А один взгляд на несколько букв имени, и вся грудь горит от боли. Буквально всё болит, даже глаза болят от того, как мне плохо, – горько шепчу я, выдыхая дым. Белч нажимает на кнопку, недоумённо поглядывая на меня.

– Так это из-за какой-то девушки? Ты же их только трахаешь.

– И мне противно, понимаешь? А сколько у неё мужчин было за эти годы? Сколько раз они трогали её? Сколько любили её? Сколько раз пытались взять то, что украли у меня?

– Всё, я сдаюсь. Не готов играть в неизвестного персонажа. О ком ты говоришь, и что случилось?

– А то ты не знаешь. Это ты сделал, да? Ты и Сиен, чтобы снова нас столкнуть, как это было раньше. Вы сообщили ей, что будет аукцион, и она купила книгу. Она купила, мать её, мою историю боли и предательства, как будто сама не помнит того, что сделала со мной! – Повышая голос, ударяю кулаком по столу.

– Ты сегодня только загадками будешь говорить или нормально? Я немного пьян, Раф, и моя мозговая деятельность сдвинута. Я не могу понять, кто купил, и в чём мы с Сиен провинились? Ты же не устроишь дебош на моей свадьбе? Раф, ты шафер, и если ты рискнёшь это сделать, клянусь, ты мне больше не друг, – предостерегает Белч.

Как был придурком, так и остался. Тупым и обкуренным придурком.

– Мира. Она здесь. Я её видел, – чёрт, это даже произнести сложно.

– Что? – Шокировано переспрашивает Белч.

– Не будь идиотом, тебе не идёт. Придурок ты по природе, но идиотом не был. Ты ни разу не сказал о том, что Мира будет на вашей свадьбе. Ты, наоборот, убеждал меня, что она отказалась приехать. И теперь что я получил? Личную доставку экземпляра книги человеку, который отвалил за это сто пятьдесят кусков, и это была она. Деньги она любит, сука, – замолкаю, когда дверь в комнату открывается, и нам приносят заказ.

Как только мы остаёмся одни, тянусь к бокалу и выпиваю его полностью. Легче. Хорошо. Тепло. Хотя не так тепло, как хотелось бы.

– Подожди, ты был в отеле для гостей? Ты видел Миру? – Переспрашивает Белч. Цокаю и понимаю, что он, действительно, мудак.

– Видел. Высказал ей всё и платье порвал. А так хотелось ударить, вытрясти из неё душу и увидеть хотя бы какое-то жалкое подтверждение тому, что все её слова не были ложью, и случившееся лишь ошибка. Почему ты не сказал мне о том, что она приедет? Ты подставил меня, а я только новую жизнь начал без неё. Эта тварь продолжает жить, когда я мёртв. Она бросила меня. Она выбрала свою роскошную жизнь и даже не извинилась за это. Она…

– Остановись, – взмахом руки просит Белч.

– То есть она купила твою книгу, ты ей привёз её, наорал, избил…

– Я не бил. Нечаянно платье порвал, но я кипел от злости и боли. Меня прорвало. Я держался больше двух лет, Белч. Два года я держался и старался забыть всё. До сих пор больно… и только хуже становится, – поправляю его.

– И ушёл?

Киваю на его заключение.

– Ладно, мой косяк в том, что я не сказал про присутствие Миры на свадьбе, но вот я никогда не упоминал о твоей книге, Сиен тоже. Мира не могла купить её за такие деньги, Раф.

– Не могла? Она купила её и заставила меня, как мальчика, ехать к ней. Зачем? Какого хрена она хочет от меня снова? Скучно стало в своём богатом мире? – Рычу я и тянусь к другому стакану, но Белч успевает перехватить его.

– Тебе пока достаточно, оставим его для окончания этого долгого вечера, который я планировал провести намного веселее.

– Так мы сейчас напьёмся, снимем шлюх и развлечёмся. Мне нужно развлечься, заменить… трахнуть кого-то снова и выбросить. Отомстить ей за то, что она сделала со мной. Раньше это причиняло ей боль, и сейчас хочу, чтобы болело. Последний раз болело и застыло всё внутри меня. Хочу быть грязным, подонком, мразью, кем угодно, но только бы легче стало.

– Ты поговорил с ней?

– Я не собираюсь говорить с ней, Белч. Мне достаточно дерьма от этого сказочного королевства. Она ясно дала мне понять в своей записке о том, как относится ко мне. И я же старался не верить в это. Спрашивал всех, а они говорили, что да, мисс Райз начала новые отношения, и ты это тоже сказал. А я жопу рвал ради нас. Я, блять, столько прошёл ради неё… я любил её каждой клеточкой своего тела. Я кровью любил её. А она? – Горько усмехаюсь и ударяю себя в грудь. Пусть болит. Перебьёт другую боль внутри меня. В который раз она оживает теперь на самом деле.

– А она любила тебя, Раф.

– Ложь! Это грёбаная ложь, я не куплюсь…

– Я обманул, Мира ни с кем не встречалась. Я пытался защитить её от отца и хоть как-то выполнить условия сделки. Прости меня, в этом моя вина, что я разрушил твою веру, как и Сиен. Но мы надеялись, ты поймёшь, когда придёт время. А оказывается, мы не успели, и кто-то раньше нас свёл вас друг с другом, – горько перебивает меня.

– Что за ерунду ты несёшь? – Хмуро смотрю на парня. Он потирает нос и шумно вздыхает.

– Знаешь, в чём была всегда твоя проблема. Ты, не разобравшись, рубишь, а потом жалеешь об этом и скулишь. Ты уехал и поступил на художественный факультет, взяв дополнительные курсы на литературном. Ты мстил ей в каждом слове, которое написал в тех двух книгах, но не перестал любить Миру, а она не прекратила думать о тебе. Кто из нас идиот, Раф? Я женюсь на той, кого люблю, а ты? Ты снова совершил огромную ошибку. Ты поддался своим страхам, и они легко сыграли с тобой известную партию. Это и есть твоё преступление – идти против сердца.

– Да кому нужно моё сердце, Белч? Оно до сих пор её, ты прав. Но я не готов больше слышать о ней, как и видеть её. То была не любовь, а отчаяние. Мне так плохо сейчас. Намного хуже, чем было в тот момент, когда я открыл глаза и прочитал её слова. Узнал обо всём, а потом меня перевезли в Америку. Она даже не позвонила мне. Она забыла обо мне, а я помнил всё это время. Скольких девушек я поимел? Не помню. Но всегда помню её. И ей бы оставить меня в покое, зализывать раны, но ей мало. Она выбросила деньги, чтобы стоять и дрожать передо мной. Играть со мной. Напомнить мне, каким я был придурком, когда мечтал о будущем.

– Всё это, конечно, так, но вот Мира не могла купить твою книгу за такие деньги, Раф. Я снова говорю об этом.

– Она богата! – Возмущаюсь я.

– Ошибаешься, Мира ушла от отца, как только выполнила свою часть сделки. У неё был только трастовый фонд от её бабушки и дедушки плюс небольшие накопления. Миллион она отдала на твоё лечение и первый год твоей жизни здесь, пока ты не начал получать проценты с продаж. Это было условием сделки. Чуть больше миллиона она отдала на лечение Флор. Пять миллионов она положила на счёт Сиен, чтобы мои родители приняли её и позволили мне жениться на ней, но разделила их, оставив три миллиона для нашего побега, если мы решимся на это. Остальные деньги она переслала в разные фонды помощи детям из неблагополучных семей, оплатив их будущее обучение в престижных колледжах страны. Она лично посещала семьи, и сама решила, чем им помочь. У неё остались деньги лишь на свою мечту о создании ароматов, в которую она вложилась буквально пару недель назад, закрыв четыре года обучения. И сейчас она имеет лишь несколько сотен тысяч на съём квартиры в Париже, на заботу о Флор, на терапию и лекарства для неё. Она ей помогает, одевает её, оплачивает обучение и всё остальное. Отец лишил её наследства, когда она ушла от него. Был громкий скандал, он сжёг её одежду, а потом там что-то ужасное было снова. Но Мира ушла навсегда от отца, и он вычеркнул её из своей жизни, как и она его. Поэтому Мира вряд ли потратила бы такие деньги на книгу. Она умеет правильно выстраивать свой бюджет и рисковать такими суммами попросту не может.

Мне кажется, что я слишком пьян, раз слышу подобные невероятные вещи, выдумку, от Белча. Такого быть не может. Эрнест никогда бы не отпустил свою дочь так просто.

– Что ж, раз ты придурок не смог нормально спросить Миру о том, что случилось тогда, и что она сделала ради тебя, то я расскажу. Когда я встретил Миру, то не думал, что эта наглая стерва способна на что-то, кроме самолюбования. Но два последних года я наблюдал за тем, как она медленно умирает. После того как она вернулась без тебя в университет и сообщила о том, что ты погиб, я не поверил. Но её вид говорил именно об этом. Постоянно в чёрном. Бледная. Уставшая. Убитая. Я стал главой братства. Через пару месяцев ты мне написал сухое сообщение о том, что ещё жив. Но за эти два месяца она сходила с ума. В одну ночь мне пришлось выбить дверь её ванной комнаты и увидеть, насколько сильно можно любить человека, чтобы решиться на смерть из-за той пустоты, которая образовалась вместо надежды. Она собиралась умереть, потому что не представляла своего будущего без тебя. Она смотрела на лезвие и постоянно просила прощения. Это было очень страшно. Именно тогда она рассказала о том, что ты не погиб, а тебя должны перевезти в Америку навсегда, и о том, что она написала тебе в прощальной записке, чтобы ты возненавидел и никогда больше не искал её. Она продала своё будущее с тобой в обмен на твою жизнь. Эрнест заключил с ней контракт, по которому она оплачивает сама из своего трастового фонда твоё лечение в клинике и даёт деньги на будущее, а он за это оставит тебя в покое и навсегда забудет о тебе. Это была их договорённость, и Мира пошла на неё, чтобы у тебя было будущее. Она не жила эти годы, Раф, она была роботом без чувств и эмоций. Она не смеялась и не улыбалась, постоянно ездила к Флор и заботилась о ней. Мира терпела всё это время, чтобы отец отдал ей трастовый фонд, и она смогла, наконец-то, освободиться от его власти. Она это сделала. Отказалась от Эрнеста в тот день, когда получила аттестат и на церемонии порвала его на мелкие кусочки. Она ушла, просто ушла и обосновалась в Париже вместе с Флор. И я бы всё отдал за то, чтобы рассказать тебе об этом раньше. Но тогда бы Эрнест вернулся. Точных условий их соглашения я не знаю. Но я узнал обо всём и во всех подробностях после церемонии, когда Мира подарила нам с Сиен будущее, поэтому считаю, что соглашение между ней и отцом уже не имеет никакой силы. Мне жаль, Раф, но Эмира Райз достойная борьбы за неё девушка, которую ты снова уничтожил, считая, что её любовь была ложью. И вот из вас обоих именно ты живёшь, а она умерла в тот момент, когда продала себя ради тебя.

Жестокий и сильный удар по голове. По затылку. По груди. По сердцу.

Меня отбрасывает на спинку дивана.

– Но… она… ничего не сказала… она…

– Когда Мира говорила о своих слабостях и добрых поступках, Раф? Она помогла всем, спасла всех, но никто не смог спасти её. Вряд ли такая девушка заслужила те слова, которые ты из-за глупости и, может быть, из-за моего молчания сказал ей. И мне они даже неинтересны, потому что я знаю тебя и то, какой гадкий у тебя язык, когда дело касается твоей любви к ней. Ты мудак, и я оставляю тебя с этим здесь. А у меня впереди свадьба. И она бы не случилась, если бы не Мира, поэтому я запрещаю тебе встречаться с ней и хоть словом, хоть взглядом обидеть её. Сделаешь это, я вычеркну тебя из своей жизни, Раф, как ты легко вычёркиваешь ту, которая любила тебя больше всех, – Белч поднимается со стула и ставит бокал передо мной.

Сигарета тлеет и обжигает пальцы. А я ничего не чувствую. Я в шоке. Мне хочется кричать так громко, чтобы все слышали, как разрывается моё сердце. Мне нужно идти к ней… молить о прощении. Вернуть её… сражаться. Только вот я не знаю, нужен ли я такой ей? Я хоть и стал успешным, и деньги у меня есть, но сердце моё… потеряно. Она была права, конец всегда печальный, потому что это конец всему, что было в прошлом. Конец истории.

Выпиваю бокал виски и снова закуриваю, вспоминая каждую минуту… а она так близко. Бросаю деньги на столик, забывая о том, что всё оплачено, и выхожу из клуба. Бреду по ярко освещённым улицам, которые стали для меня призрачным спасением, и до сих пор не могу поверить в услышанное.

Достаю мобильный и набираю запомнившейся навсегда номер телефона. Без ответа. Ноги сами приводят меня к отелю, в котором находится она. Закуриваю и чувствую себя дерьмом. Я рождён таким и остался им. Только с Мирой я был счастлив. Сколько бы девушек я ни трахал, сколько бы ни улыбался им. Я никогда не смогу любить никого так же, как её. Она была просто моей, в этом и отличие. Она была моим личным королевством, в котором я жил и умирал одновременно. Наверное, мне стоит её отпустить. Флор… не могу поверить. Не могу. Мира помогает сестре, заражённой ВИЧ из-за меня. Да и кто мог подумать, что та самая стерва Эмира Райз отдаст деньги детям из таких семей, какая была у меня. Чёрт, она намного лучше, чем я. Я недостоин её. Я ей не пара даже с деньгами, ведь дело не в них, а в том, что её сердце намного больше, чем моё.

Парадокс, нищий так и остался на дне. А вот принцесса доказала всем, что она достойна своей короны.

Это больно. Слишком больно, чтобы пробовать снова.

Глава 43

Мира

Загородный дом семьи Фиреля-младшего выглядит потрясающе: роскошные зелёные лужайки, горящие огни, сопровождающие гостей до парадного входа, и, конечно же, фейерверк, бьющий фонтаном из земли.

Улыбаясь, отправляю фотографию Флор и получаю в ответ сотню мордочек с закатившимися глазами и слова: «А я думала, динозавра закажут. Сэкономили». Тихо смеюсь и качаю головой. Да, за последние два года мои отношения с сестрой стали намного лучше, чем были с самого начала. Её болезнь не опасна для меня, а вот окружающие, если узнают о положительном результате сразу же отходят в сторону, поэтому мы с её отцом приняли решение обучать Флор дистанционно, но не избегать выходов в театр или же просто прогулок. Они безопасны. Люди намного опаснее, чем ВИЧ-инфицированные. Своего отца, после того как ушла из дома в чём мать родила, я не видела и не слышала ничего о нём. Я опустилась ниже, чем Его Величество, и хочу, чтобы это так и осталось. Что же касается моего будущего, то этот день меня окончательно убедил в том, что прошлого никогда не вернуть, и мне тоже следует продолжать двигаться дальше, как сделал это Рафаэль. Я пересилила себя и посмотрела в интернете информацию о его успехах. Я горжусь тем, что он поступил верно и нашёл свой путь. Наверное, это лучший исход событий, который только мог быть. Нет, боль от чувств к нему не угасла, я просто привыкла с ней жить. Это не убивает на самом деле, всего лишь в сердце образовывается огромная пустота.

Показывая свой пригласительный, оставляю при входе подарок и прохожу в зал. Здороваюсь с родителями Белча, поздравляя их, а они такие идиоты. Я их презираю за то, что условие для заключения брака Сиен и Белча это приданое в размере не менее двух миллионов. У Сиен их пять, но знают они только о двух. Три миллиона я оставила на её счету на всякий случай, если молодые не смогут жить рядом с этими людьми и захотят свободы. Да, оказывается, у свободы тоже есть своя цена, и она очень высока. Поздравляю родителей Сиен и добираюсь до друзей.

– Ты прекрасна, – целуя Сиен в щёку, шепчу я.

– Чувствую себя так отвратительно, Мира. Прости меня, я…

– Всё хорошо, – мягко заверяю её и подхожу к Белчу, светящемуся от счастья.

Обнимаю его, и он слишком крепко отвечает на объятия.

– Ты лучшая, помни, ладно? И у тебя есть мы. Всегда. Мы должны тебе так много за то, что сейчас происходит. И я не знаю, как расплатиться, – тихо произносит он.

– Просто береги её и не совершай моих ошибок, – улыбаясь, отвечаю ему.

– Проходи в зал, у тебя столик номер пять. Оливер тоже здесь, прости, пришлось его позвать, – виновато сообщает Белч, поворачиваясь к следующим гостям.

Оливера я не видела очень давно, после публикации видео его интимных игр в постели с Калебом. Белч никогда не рассказывал о том, что с ним случилось после того, как отец забрал его, отправив на лечение, после которого за деньги засунул в один из престижных колледжей Америки. Да я и не спрашивала о нём, было всё равно. Но сейчас, замечая его, сидящим за столиком и болтающим о чём-то с незнакомой женщиной, какой-то родственницей, я вспоминаю прошлое. Какие мы были глупые, да и анальный опыт, видимо, Оливера ничему не научил. Его высокомерие так и сквозит во взгляде, которым он смеряет меня, когда я подхожу. Меня это не оскорбляет. Я чувствую себя лишней. Одинокой. Опять чужой.

– Мира? Надо же, я думала, что за нашим столиком будут только родственники, – удивлённо поднимаю голову, встречаясь с ярким голубым взглядом блондинки.

– Саммер?

Девушка цокает, проводя руками по белоснежному облегающему платью, что делает её похожей на мёртвую невесту, и я знаю, что она надела его специально, чтобы насолить Сиен. Но что она здесь делает?

Саммер садится рядом с Оливером и подхватывает рукой шампанское, на безымянном пальце сверкает бриллиант, который она так открыто и безвкусно демонстрирует мне. Неужели?

– Как твои дела? Говорят, что ты теперь бедная, и отец выгнал тебя из дома? – С отвращением и явным наслаждением от своих слов произносит Саммер.

– У меня всё хорошо, – спокойно отвечаю ей, не поддаваясь на провокацию.

– Она не бедная, дорогая, она теперь королева нищих и заражённых СПИДом. Отличный итог для неё, предавшей тех, кто ей когда-то помогал, – поправляет её Оливер.

Гости, которые сидят рядом со мной, с ужасом отодвигают стулья.

– К твоему сведению, Оливер, заразиться СПИДом нельзя. Это последняя стадия в состоянии ВИЧ-инфицированных. К слову, он не так заразен, как глупость, к примеру, или же врождённая патология отсутствия мозгов. Вот это довольно опасно, советую держаться от него подальше, говорят, что были прецеденты, когда Оливер передал свою заразу через анальное отверстие другому парню. Ах да, это же тайна, не так ли? О, боже мой, я не хотела. Мне так жаль, Оливер. Надеюсь, ты не пристрастился к этому развлечению, и Саммер не твоя ширма, как обычно это и бывало, а то я слышала, что Калеб, твой бывший партнёр, встречается с другим парнем и даже влюблён в него, – о да, как давно я не ощущала превосходства. Это было безобразно, но я не позволю, чтобы кто-то упоминал мою сестру в таком контексте. Это случилось. Она изменилась и стала другой. Она и была другой, просто отсутствие любви сделало нас злыми и вынудило ненавидеть друг друга. А причина одна – недостаток ласки. Вот и всё. Вот и вся правда о людях.

На лицах гостей замирает шокированное выражение, а Оливер краснеет от моих слов.

– Простите, но что-то так воняет. Оливер, держи себя в руках. Саммер, ты бы ему затычку какую-то купила, что ли, чтобы запечатать отверстие. Старые привычки не забываются, – кривясь, поднимаюсь со стула. Это очень грубо и абсолютно вульгарно. Но теперь я отличаюсь от них. Это не мой мир, и я не обязана следовать его постулатам. У меня есть свои.

Я сделала коронный удар, унизив Оливера, и узнала, что Саммер обручена с ним, поздравила будущих молодожёнов, не столкнулась с прошлым и очередным приступом боли. Теперь можно улетать. Тем более мой самолёт через четыре часа, как раз подготовлюсь и заберу чемодан. Я не готова принимать правила игры и терпеть кого-то против своей воли. Я этим сыта по горло.

– Мира.

Останавливаюсь, оборачиваясь к спешащей ко мне Сиен.

– Ты куда?

– У меня рейс в Париж. Всё очень красиво и изысканно. Саммер выходит замуж за Оливера, кто бы мог подумать, – усмехаюсь я.

– О-о-о, я об этом узнала только пару дней назад. Ненавижу её, но родители Оливера идиоты. Там всё сложно, и Саммер сама заставила его сделать ей предложение. Отыскала его где-то… в общем, ничего удивительного, это Саммер. Шантажировала тем случаем. Но вряд ли дело дойдёт до свадьбы.

– Я так и думала, желаю им весёлой анальной жизни, – Сиен тихо смеётся, а затем в её глазах появляется печаль.

– И это всё? Наши пути разойдутся вот так? – Напряжённо произносит она.

– Нет, Сиен. У каждой из нас своя дорога, но это не значит, что перекрёстка не будет впереди. Я всегда жду вас в гости и буду рада, если ты мне позвонишь и расскажешь первой, кто у вас родится. Разные континенты – это не чёрный маркер, Сиен. Мы можем многое, главное, желание. Будь счастлива за меня, хорошо? Я люблю тебя. Я безумно рада видеть вас вместе с Белчем. У вас есть продолжение, а оно стоит многого, – подруга хлюпает носом и обнимает меня.

– Завтра я пришлю тебе фотографии, и после свадебного путешествия мы с Белчем прилетим к тебе. Вообще, мы планируем перебраться в Европу. Я не хочу, чтобы ты уходила. Останься ещё ненадолго, – под конец она уже плачет, отпуская меня.

– Невесте нельзя иметь потёкший макияж, тем более такой красивой, как ты. До встречи. Прекращай, мне здесь не место, понимаешь? Мне некомфортно, и я ещё немного в плохом настроении, но со мной всё будет хорошо. Побереги себя и своего будущего мужа. Он тоже через многое прошёл, чтобы завтра стоять с тобой у алтаря. И мне не нужно это видеть, чтобы быть счастливой вместе с вами. Я подожду такси у входа. Иди к нему, Сиен. Иди к тому, кто откроет для тебя новое королевство и введёт туда. Только не забудьте закрыть двери на все замки, – подруга кивает и, разворачиваясь, направляется обратно в зал. Она бросает на меня счастливый, наполненный слезами взгляд, и я улыбаюсь ей, как всегда.

Я не могу предугадать будущее. Я не знаю, будем ли мы дружить дальше или же это очередное окончание. Но я была рада узнать, что друзья бывают, и они стоят того, чтобы ради них жертвовать многим. Я ни о чём не жалею.

Вызываю такси через мобильное приложение и выхожу на тёплый воздух. Гости продолжают приезжать, а в зале начинается ужин. Я слышу поздравления и наслаждаюсь тем, что хоть где-то и что-то у меня получилось так, как я и мечтала.

Понимая, что на меня бросают косые взгляды и даже немного неприятные, так как я стою недалеко у входа в дешёвом, откровенно сказать, платье и с виду не так блистаю, как должны это делать гости, и решаю, что можно подождать машину и за воротами. Медленно направляюсь по лужайке, осматривая зелёные фигуры.

– Мира…

Замираю и оглядываюсь. Нет, мне показалось. Едва подхожу к воротам, собираясь выйти с территории особняка, как позади меня раздаётся свист шин. Я успеваю только оглянуться, заметив, как тёмно-синяя машина несётся прямо на меня. Вскрикиваю и отпрыгиваю, когда она перекрывает путь и встаёт попрёк дороги прямо в воротах, провоцируя возмущённые сигналы машин и сзади, и спереди.

Моё сердце делает кульбит. Затем ещё и ещё один, пока я смотрю с быстрым сердцебиением и страхом на мужчину, выскочившего из автомобиля.

– Если ты хочешь снова обвинить меня в том, что я купила твою книгу и преднамеренно заставила тебя встретиться со мной, то не утруждайся. Это была не я, а Грог, он…

– Я знаю. Говорил с ним полтора часа назад, – перебивает Рафаэль, приближающийся ко мне в идеальном смокинге. Такой красивый. Такой любимый.

Раздаются вновь гудки машин.

– Хм, ты устроил затор…

– Мне плевать. Ты устроила затор в моём сердце с первой нашей встречи, – он перебивает меня.

– Я изменял, – душа падает куда-то вниз.

Я даже не думала ни о ком, кроме него.

– Столько раз, сколько мог. Я хотел вырвать отовсюду воспоминания. Я пытался перекроить свою жизнь. Переписать её. Черкал маркерами, резал себя ножами, но ничего не помогло. Ты въелась в мою кожу. Ты въелась в мою голову. Ты въелась в мою душу. Ты въелась в моё сердце. Я совершил достаточно ошибок и буду совершать их дальше, потому что не понимаю причин, по которым я заслужил твою любовь. Я никогда не смогу поверить в то, что смогу быть достойным тебя. Но я буду стараться. Каждую минуту и секунду. Я не могу больше так жить, Мира. Я не могу делать вид, что в моём прошлом тебя не было. Моё будущее до сих пор пустое. Говорят, что любовь недолговечна. Она умеет умирать и исчезать. Но прошло больше двух лет, а моя ни разу не заснула. Она заставляла меня причинять себе боль и пачкать себя другими. Я искал тебя в каждой, но так и не нашёл. Я связан по рукам и ногам. Дай мне шанс снова. В который раз найди в своём сердце прощение для меня. Пожалуйста, подари мне будущее. Я люблю тебя вот такой дерьмовой любовью. Она всегда будет преступной и резкой. Она никогда не подарит тебе сказку. Она смысл моего существования. Она это ты. Останься здесь со мной, и мы попробуем начать всё заново.

Шум людей, крики вокруг и слова Рафаэля застревают в ставшем душным воздухе вокруг меня. Я ждала этих признаний. Я мечтала о них. Но сейчас этого так мало, чтобы снова поверить.

Он протягивает мне руку, не обращая внимания ни на что. И мне вновь больно.

– Прости, Рафаэль, но заново нельзя начать. Никогда не стереть из памяти всё и безопаснее этого не делать. Это опыт, который делает нас лучше или хуже. Надеюсь, что меня он сделал лучше, и я отказываю тебе, не потому, что не люблю тебя, а потому что не верю тебе. Моя жизнь стала проще, и мне не хватает твоих слов, Рафаэль. Я боюсь. Боюсь, что в один день ты снова исчезнешь, а я буду страдать и вновь проходить через ад. Ты внешне изменился, а вот внутри ты такой же мальчишка, как и раньше. Прости, Рафаэль, но на этом месте перекрёсток разводит нас в стороны разных королевств. Я хочу спокойствия и любви, настоящей любви, о которой ты когда-то говорил, а я верила тебе. Только вот не получилось. Не у всех историй хороший конец. Некоторые заканчиваются на печальной ноте. Прощай, теперь я сказала тебе это в лицо, – обхожу Рафаэля и протискиваюсь между оградой и его машиной.

Мне страшно уходить, но о каком будущем он говорит, раз так легко изменял и развлекался. Конечно, его защищать можно многими способами. Он не знал ничего из моего прошлого, но я считаю, что любовь должна иметь под собой фундамент, и очень крепкий, для будущего, а у нас его никогда не было и вряд ли он будет.

Сажусь в такси и называю адрес отеля. Вероятно, я тоже совершила ошибку. Так долго страдать, думать о Рафаэле и о той минуте, когда судьба нас столкнёт. Вот она столкнула, и я отказалась от любви. Почему? Потому что мне, действительно, мало одних слов. А прошлые его поступки там и остались. Нынешнего Рафаэля я не знаю и после его книг и не хочу узнавать. Он ненавидит меня, а его признание сейчас было вынужденным, так как он раскаивается за те слова, которые сказал мне вчера. Видимо, Грог выложил ему всю правду о той ночи, но это ничего не меняет.

В Париже Флор встречает меня на машине, которую я ей купила полгода назад, расспрашивая о том, насколько пафосным был ужин. Показываю ей фотографии Сиен, которые она прислала буквально несколько минут назад. Она прекрасна в пышном платье и длинной фате, стоящая рядом с любящим её мужем на ступеньках церкви. Они словно сошли со страниц сказки, и я счастлива за них. Они это заслужили. Мы приезжаем в мою съёмную квартиру на окраине Парижа, и Флор помогает мне поднять чемодан, хотя я сама в состоянии это сделать, но так она пытается хоть как-то загладить свою старую вину за то, что хотела подставить меня, хотя сама очень пострадала. Её зависимость от наркотиков – опасный страх, о котором мы не говорим. Она не хочет возвращаться к употреблению запрещённых препаратов, но здесь нужна работа всех, а не только её. И мы работаем. Вместе.

– Папа приготовил пирог с капустой и передал тебе стейки, – говорит она, нажимая на кнопку чайника, стоя в кухне.

Воспоминания другой, намного меньше и грязнее, кухни предстаёт перед глазами. Сейчас вокруг меня располагается блестящий чистотой кухонный гарнитур со всеми удобствами, большой холодильник, а я так хочу вернуться в другое место.

Дёргаю головой и, сбрасывая с себя призрачные картинки воспоминаний, концентрирую свой взгляд на сестре.

– Передай ему спасибо. Как он?

– Нормально. Устаёт на работе, но ему нравится всё. Я сдала, наконец-то, все долги по учёбе, и теперь официально переведена на второй курс, но печаль в том, что он уже скоро начнётся, – жалуется Флор, отчего я улыбаюсь.

– Здорово, ты молодец. Вместе будем учиться. Ты у себя, а я у себя.

– Ага, и года не прошло. Я тянула слишком долго, но чертовски трудно собраться, когда у тебя постоянные капельницы и проверки. Ладно, сдала, и уже хорошо. А когда у тебя начинаются занятия?

– Через пару недель. Хочу выбить для себя работу на полставки в одном из салонов, куда они поставляют духи.

– Оу, круто. Они точно тебя возьмут. Деньги у тебя есть? Папа спрашивал.

– Всё в порядке. Я в полном порядке, Флор, – с улыбкой заверяю её, принимая из её рук кружку с чаем.

– Но ты какая-то помятая, – кривится она, осматривая меня.

– Наверное, потому что больше не хожу в салоны красоты и не мыла волосы с позавчерашнего дня, – смеюсь я.

– И ничего такого больше не случилось? – Прищуривается Флор.

– Так, ты уже поговорила с Сиен, – цокаю я.

– Она мне позвонила и сказала, что вы с ним встретились. И там что-то… в общем, ты как? Он извинился? Он прилетит сюда?

– Флор, хватит. У Рафаэля своя жизнь в Америке, моя – здесь. Да, мы встретились при крайне неприятных обстоятельствах, но затем он попытался извиниться. Это уже не важно. Тем более, он признался в том, что старался забыть меня, пользуясь девушками и заманивая их в постель. Это не любовь. Это просто какое-то дерьмо. Не хочу говорить об этом. Всё в прошлом. Мы оба изменились и привыкать друг к другу слишком опасно. Я планирую принять ванну и лечь спать. Мне нужен хороший сон, а завтра съезжу в университет, и узнаю о вакантном месте. И мне просто необходим отдых. Я устала. Безумно устала от всего и от мыслей в голове, – поднимаюсь со стула и ставлю кружку в раковину.

– Прости, я хотела помочь тебе или… забыли. Придурок он. Может быть, я подвезу тебя завтра? Мне всё равно делать нечего, – предлагает сестра, натягивая улыбку, чтобы сгладить очередную вину, которую она себе придумала.

– Отлично. Около десяти. Я позвоню тебе, как проснусь. Или ты разбуди меня, если не проснусь.

Я выпроваживаю Флор за дверь и закрываю её, облегчённо вздыхая. Она дотошная. Ей всё интересно. Но я люблю её. Это удивительно. Она сама по себе вот такая активная и на самом деле милая. Противно, но факт.

Пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что я сама отвергла Рафаэля и, убеждая себя в правильности поступка, отмокаю в ванной и ложусь в постель. Его книгу я забрала себе. И это повод чтобы немного поплакать. Дура я. Наверное, дура.

Места ни в одном салоне мне не дали, сообщив о том, что они могут отправить меня на практику только после года обучения, из-за чего я очень расстроилась. У меня не так хорошо с деньгами. Они есть, но мой бюджет истончится за год. Если учесть, что Флор снова придётся ложиться в клинику на зимних каникулах, то я стану банкротом уже к весне и окажусь на улице, если не найду какую-то работу. Придётся искать в газетах и интернете вакансии, желательно на ночное время, чтобы успевать появляться на занятиях. Презирать официантов и работать ей же. Отличная перспектива. Но я рада. Правда, я рада решать сама то, как повернётся моя жизнь. А моя пустота внутри только разрастается и даёт о себе знать каждую ночь, когда я остаюсь одна, и Флор благодаря моим неимоверным усилиям отправляется к отцу. Иногда она ночует у меня на диване, но сейчас я переживаю сложный период и не хочу, чтобы она об этом знала.

За две недели ничего не изменилось, кроме появившегося сегодня грохота за стеной. Он не даёт мне заснуть, а завтра у меня первый учебный день. Я должна быть готова. Меня бесит то, что соседей не волнуют другие люди. Зло переворачиваюсь на спину, пытаясь уснуть, проклиная этот неимоверный шум. Неужели только мне одной он мешает?

Набрасываю на себя халат и выхожу из квартиры, замечая, что соседняя дверь распахнута.

– Простите, но не могли бы вы шуметь потише. Сейчас полночь, и это нарушение… – мой монолог на французском обрывается, когда из-за коробок выглядывает мужчина, широко улыбаясь и чуть ли не смеясь. Его озорные ямочки редко раньше появлялись на лице, только когда ему было, действительно, весело.

У меня из лёгких весь кислород пропадает.

Глава 44

Мира

– Рафаэль? Какого чёрта ты здесь делаешь? – Изумлённо шепчу я, обхватывая пальцами дверной косяк. Этого быть не может.

– Хм, переезжаю, наверное. Это так забавно, я снова твой сосед, только ванная у нас теперь раздельная, – усмехаясь, он пожимает плечами, а затем его ладонь ложится на шею, потирая её.

Этого просто не может быть. Я не верю. Нет, я зла. Я безумно зла на него за то, что он вновь переворачивает мою жизнь вверх дном, да ещё так небрежно.

– Ты что, издеваешься? Зачем ты сюда переезжаешь? Почему именно сюда? Что, в общежитии мест нет? – Возмущённо повышаю голос.

– Почему? Дай подумать. Потому что я никогда не принимал твоих отказов. Потому что так получилось, и я устал быть один. Я хочу начать всё заново. Я буду доканывать тебя громкой музыкой, дрелью, порнухой по телеку или ещё чем-то, буду постоянно просить сахар или соль, возможно, муку и всё это выбрасывать к чёртовой матери, чтобы вновь прийти к тебе и попросить это же. Я буду тебя добиваться снова и снова, пока ты не поймёшь. Я исправлю каждую ошибку, которую совершил. Я останусь рядом с тобой, даже если мне придётся жить на коврике у твоей двери. Я люблю тебя и не прощу тебе тот обман, который ты со мной провернула. Ты солгала мне, Мира, и украла у меня очень важную вещь, – обвинительно указывает на меня пальцем.

– Что я у тебя украла, плебей недоразвитый? Честь или девственность? А, может быть, совесть, раз ты врываешься в мою жизнь после того, как высмеял меня и унизил на весь мир в своей книжке? Ты думаешь, что можешь так просто являться сюда и заявлять, что переезжаешь? Так что я у тебя украла, Рафаэль? – Взрываюсь, вспоминая те обидные слова и прозвища, которые он мне придумал в своей истории, и толкаю его в грудь. Не знаю, почему именно сейчас всё это появилось в голове? Может быть, из-за страха, что он снова покинет меня, или кто-то встанет между нами, или отец не допустит этого? Я не знаю, но жутко зла сейчас и на себя, и на него.

А он смеётся. Нет, он берёт и смеётся после всего, что было между нами.

– Всё подряд, Эмира Райз. Ты украла моё сердце, мою душу и мои мысли. Я достаточно жил в неведении, и знаешь, когда услышал клятву Белча в церкви до меня дошло, что завидую ему. Я завидую и хочу тоже так. И я планировал это, а ты и мои мечты украла. Взяла и решила всё за нас двоих, заставив думать, что ненавидишь меня. Заставила меня, как ребёнка, рыдать от боли и теперь ещё возмущаешься. Так не пойдёт. И раз уж я плебей, то легко могу забрать тебя в свой грязный угол и навсегда стать счастливым, – Рафаэль резко дёргает меня за руку. Дверь позади хлопает, а его ладони так быстро обхватывают моё лицо, что я не успеваю даже вздохнуть нормально. Я в полном шоке от его выходок.

– Я люблю тебя и, да, я поступил очень дерьмово, изменяя тебя с разными девушками. В свою защиту скажу – я использовал презерватив. Всегда. С каждой. И у меня нет оправданий, но это уже случилось, Мира. Так произошло. У нас всё через задницу. Никогда между нами не было ничего спокойного и не будет. Но я не отпущу тебя больше, а если ты ещё раз возьмёшь и без моего ведома подпишешь какой-то договор или же решишь думать за меня, то пеняй на себя. Я сдохну, но достану тебя даже из-под земли, поняла? Ты лишила меня двух с половиной лет счастья. И я собираюсь наверстать упущенное. Грог сообщил мне, что ты свободна, и я тоже. Теперь мы можем быть вместе. Ты и я. Я люблю тебя и буду любить, даже когда ты возненавидишь меня. Я буду любить тебя в каждом вздохе и каждую секунду во сне. Я ошибаюсь, потому что я вот такой дерьмовый мужчина, драматичный мудак, которому не живётся нормально. Но только ты для меня самая огромная и бесценная страница моей истории. Я хочу продолжить писать её и доказать всем, что наша любовь возможна. Дай мне шанс, а если нет, то я изведу тебя похлеще любого Карателя.

– Ты что, угрожаешь мне? – Изумлённо шепчу я.

– Точно. Это угроза, Эмира Райз, и всё же во мне живёт та часть, которой нравится власть над тобой. Я скучаю. Я приехал сюда к тебе сразу же, как только мне дали разрешение на въезд. И оно недолгое, всего на три месяца, поэтому ты должна принять решение за эти три месяца. Или мы живём здесь, пока ты не получишь своё ароматное образование, или мы живём здесь вместе, и ты выйдешь за меня замуж тоже здесь. Пожалуйста, верни мне моё королевство. Знаешь, я долго думал обо всём. Я то решал тебя отпустить, то возмущался своим же решениям, поднимаясь и собирая вещи. И так несколько раз, а потом я просто остановился. Я оглянулся и увидел, что меня окружают довольно дорогие вещи, у меня есть хороший дом, где живёт и ни в чём не нуждается моя мама. У меня есть квартира, которую я снимаю, и она тоже приличная. От меня не воняет мочой, и мой желудок полон. От меня приятно пахнет, и у меня свежий маникюр. Это всё то, чего я хотел от жизни. Я получаю образование. Я работаю на себя. Я добился всего, о чём мечтал. Но я не увидел среди всего этого тебя. Я ждал, что ты вот-вот войдёшь в гостиную и улыбнёшься мне, как раньше. Помнишь, ту маленькую коморку в этом городе, куда мы сбежали? Она больше походила на картонную коробку от холодильника, и там ничего не было. Матрас, туалет и ванная, кухонный гарнитур, и всё. Но там ты смеялась, там я был счастлив и любим. Там я был самым сытым человеком на планете. И сытым не едой, а любовью. Твоей любовью. А теперь вокруг меня так пусто, и это давит на меня. Я ищу что-то, чем бы заполнить пространство, а оно ещё больше расширяется и сжимает меня изнутри. Мы столько раз обвиняли друг друга в том, что не вместе. Мы столько раз расставались, считая, что это навсегда, но всё равно нас тянуло друг к другу. Ты и я это и есть единое королевство, о котором мы мечтали. И я хочу вернуть его. Я хочу любить его. Я хочу двигаться дальше, а не назад. Я больше не желаю упускать возможность воплотить мечту в жизнь. Ты моя мечта, – он замолкает, переводя дыхание. А я… дура. Я мечусь. Я боюсь. Я не знаю, что сказать. Хотя раньше у меня было много слов для него, и я проговаривала их в одиночестве, когда думала о нашей встрече. Но сейчас всё вылетело из головы, я только и могу, что смотреть на него и хлопать ресницами от шока.

– Помнишь, ты говорила о том, что ты дала себе срок? Пока не окончишь университет по приказу отца и тогда начнёшь меня искать. Помнишь?

Киваю ему.

– Так вот, время пришло. Все мои книги, все мои истории, каждое слово, в котором я вымещал боль и обиду за то, что ты отвернулась от меня, были тем же самым. Я надеялся, так надеялся, что ты узнаешь о них. Ты будешь зла и возмущена, поэтому и найдёшь меня, а я буду готов. Но вот я не был готов настолько, как намеревался. Всё это такое глупое, ничтожное и пустое, – он гладит моё лицо, всматривается в глаза и улыбается.

Боже, я сейчас упаду от переизбытка эмоций.

– Знаешь, когда мы были там, у Скара, я думать боялся о будущем. Я смотрел на тебя через пелену боли, на такую сильную, статную, настоящую принцессу и давился своей любовью к тебе. Только ты помогла мне справиться со всем тем, что было со мной дальше. Меня трясло, знобило, и я терялся в прострации, меня долбило желание вколоть себе наркотик, но я вспоминал не те слова, которые ты оставила на бумаге, а те, которые говорила, чтобы я не сдавался. И я вставал, шёл, зубами рвал на себе одежду, чтобы пережить сильную ломку. Я метался по постели и слышал тебя снова и снова. Я жил тобой. Каждую секунду. Постоянно. И я хотел бы ненавидеть тебя, я был обижен, задет и подавлен тем, что именно твои слова меня так глубоко ранили. А в последнее время я начал всё вспоминать с первой нашей встречи. И я говорил о том, что буду влюбляться в тебя снова и снова, сколько бы времени ни прошло. Я это делаю. Сейчас. Вчера. Завтра. Я прошу тебя, вернись ко мне. Без сердца жить очень плохо, Мира. А ты и есть моё сердце. Без тебя я потерян. Я не знаю, куда мне идти. Ты моя дорога. И словно не было этих лет. Я как будто только сейчас вышел из клиники, мне сняли гипс, и я вновь встретил тебя. Я не помню тех минут, когда страдал один, слыша о том, что ты уже с другим. Меня тоже обманули. Но я не отрицаю своей вины. Я больше не хочу быть виноватым в том, что сдался. Я буду бороться, пока мы не пойдём вместе по нашему пути к будущему. Мне оно не нужно без тебя. И я не могу поставить точку, я хочу продолжения… начиная с того момента, когда мы расстались. Мне нужна надежда, Мира. Мне требуется ещё одна книга, в которой мы будем вместе. Дай мне это. Прошу тебя, ты единственная, ради кого я готов дышать и бороться. Ты моё всё. Ты часть моей крови. Ты часть моего сердца. Я сейчас сломан надвое. И ты сделаешь меня полноценным. Давай, двигаться вместе, – его губы нежно касаются моих. Весь мир перестаёт существовать. Оставляя лишь нас двоих, как это было раньше. Те же ощущения трепета внизу живота. Те же мурашки по коже. Тот же туман в голове и быстрое сердцебиение, вибрирующее по всему телу.

– Я так скучал, Мира. Я так скучал, – Рафаэль крепко сжимает меня в своих руках, а я до сих пор не могу поверить в это. Его аромат не изменился. Он такой же, только стал крепче, как дорогой алкоголь. Я стою, прижавшись к нему, и понимаю, что мне этого мало. Страдания могут перейти на новый уровень, самый жестокий, когда время обращается против тебя. Все прошлые ошибки становятся острыми углами, о которые я буду биться каждый раз, когда Рафаэль будет меня целовать. Сотни незнакомок будут стоять между нами. Столько лет, а моё отвращение к изменам стало сильнее и болезненнее. Можно ли такое простить?

– На самом деле это не мои вещи. Пустые коробки, а из вещей только небольшой чемодан. Я не могу переехать сюда насовсем, мне придётся вернуться обратно, потому что у меня другие документы, – говорит Рафаэль, отстраняясь от меня и зачем-то открывая коробки и показывая, что в них ничего нет.

– Я стал Рафаэлем Лофом, как и хотел этого. Я живу в основном в Нью-Йорке, там у меня съёмная квартира, и если бы ты подумала о том, чтобы ненадолго переехать ко мне, чтобы я смог как-то подстроиться, то это было бы хорошо. Ты, наверное, устала. Сиен сказала, что у тебя завтра первый день занятий, – он подталкивает меня к двери, открывает её и ведёт обратно в мою квартиру. Осматривается, а я в шоке. Как будто не со мной это происходит.

– Я хочу всё знать о тебе. Как ты жила, что ты делала. Как получилось, что ты помогаешь Флор? Ты, правда, ездила в бедные районы и оставила детям деньги на обучение? – Он закидывает меня вопросами, сажая на постель, а сам опускается на колени напротив меня. Рафаэль держит меня за руки, постоянно целуя пальцы. Что происходит?

Я понимаю, что долго молчу и мне надо ответить.

– Я отказалась от отца…

– Да, Белч признался во всём и сообщил об этом. Он сказал что-то ещё про то, что отец сжёг твои вещи, – быстро кивает Рафаэль.

– Я ушла. Голая. Сняла с себя всё и надела то, что сама купила уже за стенами дома. Он кричал. Злился. Угрожал, но остановить не смог. Я ушла. Я совершеннолетняя, и он не имеет на меня никаких прав. Грог сказал, что со здоровьем у него не всё хорошо, а моё сердце на это даже не дёрнулось. Мне всё равно, – машинально говорю я.

– Флор?

– Я начала ездить к ней с апреля после Нового года, который мы встретили вместе. Она была не в себе. Она металась, как безумная. Я хотела ей помочь. Она услышала меня и просила прощения. Как-то мы выбрались из того ада. Она живёт здесь и учится на преподавателя. Хочет работать с детьми, у которых тоже положительный результат теста на ВИЧ. Она изменилась.

– Ты молодец. Ты так много сделала, Мира. И я, когда узнал о том, что ты отдала деньги детям…

– Они не виноваты ни в чём. Дети… я помнила тебя и то место, в котором жила в доме Оскара. Это так страшно не иметь возможности чувствовать себя человеком. Я, наверное, хотела загладить свою вину за всё, что сделала сама. Поправить карму или как это называется. Мне стало легче. Я не могу помочь всем, но тем, кто мне так напомнил тебя, я смогла. Это меня согревало.

– И ты планируешь теперь получить то образование, о котором мечтала сама? – Интересуется Рафаэль.

– Да. Мне нужно работать. Теперь моя жизнь зависит только от меня. И то, что я воспользовалась деньгами бабушки и дедушки, плохо. Я…

– Мира, ты не должна отказываться от всего. Ты сделала всё правильно. Я счастлив знать, что ты свободна. Это замечательно. Ты подстригла волосы, – Рафаэль приподнимается, касаясь коротких прядей.

– Флор предложила. Это была её терапия. Сделать что-то хорошее для меня. Потом пришлось идти в салон, – нервно улыбаясь, говорю я.

– Тебе идёт. Я так много хочу тебе рассказать, Мира. В моей жизни столько всего случилось, но я ничему не был рад так, как сегодня, когда увидел тебя здесь и теперь знаю, что всё у нас хорошо. Тебе надо поспать, а завтра мы решим, когда ты сможешь полететь со мной. Да? – Рафаэль помогает мне забраться в постель, и я только киваю.

Я не понимаю себя. Я действую, как робот, выполняя все его требования и отвечая на любые вопросы. Вероятно, что это последствия сильнейшего потрясения, и я не могу нормально функционировать, но засыпаю, пока Рафаэль перебирает мои волосы, рассказывая о том, что нас ждёт. Я проваливаюсь в темноту, в которой вновь проживаю ту ужасную ночь, а затем и каждый день без него, и ко мне возвращается Оскар. Включает передо мной телевизор, показывая, как хорошо Рафаэлю без меня. Вокруг него много девушек, и каждой из них он признаётся в любви. Он смеётся с ними и уходит. Без меня. Оставляя одну среди разбитых стен маленькой квартирки.

Я подскакиваю с постели от шума, прикладывая руку к груди. Моё сердце колотится, как безумное. Поворачиваю голову, отмечая, что настольные часы показывают начало восьмого. А потом слышу голос. Его голос.

– Флор?

– Какого чёрта ты здесь забыл? – Возмущается сестра.

Поднимаюсь с кровати и подхожу к прикрытой двери, ведущей в гостиную и основной входной двери.

– Не твоё дело, что я здесь забыл. Ты ещё жива и не стыдно приходить сюда? – Зло шипит Рафаэль.

Он, правда, здесь. Это всё было не сном. Он вернулся сюда. Что-то говорил мне о своих чувствах и мечтах, но я не запомнила.

– Не буди её. Она спит, – видимо, Рафаэль перекрывает путь Флор к спальне, потому что их голоса становятся громче.

– Ей пора на занятия. Я обещала её подвезти, – фыркает Флор.

– Дай ей отдохнуть. Хотя бы ещё немного.

– Ладно, но я не оставлю её с тобой наедине.

Их голоса удаляются, и я открываю дверь, понимая, что они направились на кухню. Тихо подхожу к дверному проёму и прячусь в коридоре, прислушиваясь к их разговору.

– Тебе недостаточно того, что ты уже сделал, Раф? Зачем ты приехал сюда? Зачем снова хочешь причинить ей боль? Думаешь, она простит тебя? Нет. Мира сказала, что ты ей изменял, а для неё это грязь. Ты это уже делал когда-то, а она нашла для тебя оправдания. Сейчас всё изменилось.

– Не учи меня жизни, Флор. Ты сама недалеко от меня ушла. У меня хотя бы совесть есть, чтобы прийти к ней и извиниться за это. Да, я это сделал. Но ни ты, ни она, никто не знает, как мне паршиво было все эти годы. Никто не может увидеть, как мне больно и страшно даже сейчас хотя бы что-то сказать не так. Так что не лезь в мою душу, проверь свою.

– Ты не заберёшь её у меня, понял? Она моя сестра. Она моя семья, и ей хорошо с нами. А ты разрушишь её, но я тебе это не позволю.

– Ты не можешь решать за Миру, Флор. Я тебе не враг…

– Конечно, а то, что ты сделал со мной не в счёт? Это твоя вина! – Повышает голос сестра.

– И мне не стыдно. Ты пыталась её посадить за решётку и получила по заслугам. Хватит, Флор, я не хочу ругаться с тобой. На моём теле тоже достаточно ран, и я довольно много раз был на грани жизни и смерти, чтобы иметь представление о том, что хорошо, а что плохо. Я признаюсь в том, что поступил с тобой крайне жестоко, но я чуть не сорвался из-за тебя. Я причинил ей боль из-за тебя, Флор. Меня постоянно заставляли причинять боль той, кого я люблю. Я не хотел этого.

– Ага, особенно когда трахал всех без разбора, – едко подначивает его Флор.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, поняла? Ты мне никто. И только из-за уважения к Мире я буду тебя терпеть. Ты как минимум должна быть рада за неё сейчас, потому что у нас с ней, наконец-то, есть шанс всё наладить. Она оплачивает тебе всё, а ты неблагодарная. Ты должна отпустить её со мной. Только ты стоишь теперь между нами, и мне плевать на тебя и на твоё будущее. Для меня важнее моё. И я это заберу.

Меня оскорбляет то, что они делят меня, как кусок мяса.

– А меня никто спросить не хочет, чего желаю я? – Выхожу на кухню и зло смотрю на Рафаэля и Флор.

– Мира, я пыталась дать ему понять, что он нам не нужен, – Флор дёргает головой, смеряя Рафаэля полным отвращением взглядом.

– Нам или тебе? Ты не будешь решать, что она выберет. Тебя или меня. И ты всегда её ненавидела, я не уверен в том, что ты сейчас искренняя. А вот я любил её с первого дня. Я бросил всё и приехал сюда. Она до сих пор хранит мой подарок и будет хранить, потому что меня любит. Не тебя, – меня словно ударяют в грудь. Рафаэль настолько жесток сейчас к Флор, что я не могу принять его вот таким.

Сестра бледнеет, и её губы трясутся от клокочущей внутри ярости.

– Хватит. Флор, уйди, – поднимаю руку, чтобы прекратить это безобразие.

– Но, Мира, он…

– Оба убирайтесь отсюда. Я хочу жить, а не существовать для всех вещью, которую вы будете использовать, когда вам выгодно. Вон, я сказала. Живо вон отсюда, – указываю пальцем на дверь.

Флор обиженно хлюпает носом и пролетает мимо меня. Дверь хлопает.

Перевожу взгляд на Рафаэля, а он довольно ухмыляется. Ловит мой взгляд, и его брови приподнимаются.

– Я тоже, что ли?

– Да, и ты тоже. Ты не смеешь ей такое говорить. Вспомни себя, Рафаэль. Вспомни, как тебе было сложно переживать ломку, но ты всё об этом понимал, а она нет! Ты заставляешь меня выбирать между сестрой и тобой, а это напоминает мне моего отца и его слова о тебе и о нём. Я выбрала тебя, Рафаэль, а что ты сделал? Ты обещал ждать меня, что бы ни случилось! Ты клялся мне в любви! Ты врал мне о том, какой красивой будет наша жизнь! А что в итоге? Ты приехал сюда и начинаешь разрушать мою, и без того, шаткую жизнь! Это неправильно! Ты изменился, и эти изменения я не хочу видеть!

Рафаэль отшатывается. Его загорелое лицо превращается в бледную маску.

– Что? Но я…я думал, что мы всё решили. Я же приехал к тебе, – шепчет он.

– Нет, не мы решили, а ты. Ты не спросил меня о том, чего я хочу. Ты больше не знаешь меня, а я тебя. Мы стали чужими, Рафаэль. Ты свалился на меня, как снег на голову, и хочешь получить сразу всё. Нельзя влюбиться в человека снова, когда он разрушает твою жизнь и пытается сломать её. И я не знаю, хочу ли я знать тебя. Я не понимаю ничего сейчас. Я только встаю на ноги и не могу тебе ничего ответить на твоё предложение, потому что я потерялась. Вчера я была в шоке, а сейчас осознаю, что мой кошмар, в котором Оскар вернулся и показал мне все твои измены и улыбки другим девушкам, реальность. Я не хочу этого.

– Подожди. То есть ты не любишь меня больше?

– Я…я…не знаю, – мотаю головой и, правда, ничего не понимаю. Я так долго ждала. Так молилась о дне, когда мы встретимся. И вот он настал, а я ничего не понимаю, моё сердце бьётся от любви или же от страха снова стать жертвой обстоятельств.

Рафаэль падает на стул и проводит рукой по волосам. Он шумно дышит, словно ему не хватает воздуха.

– Получается, что всё было зря? И я должен смириться с тем, что в твоём письме была правда? Ты отказалась от меня…

– Нет, я не отказывалась, я продала себя. Я пережила чудовищное время без тебя. И ты живёшь дальше. Ты приехал ко мне, накричал на меня, обвинил во всём, а потом признался в изменах. Как я должна сейчас реагировать на всё это, скажи? Я не знаю, – тихо произношу, опускаясь на стул рядом.

– То есть это конец?

– Я не знаю, – повторяю я.

В глазах Рафаэля безумная паника. Он шокирован, как и я. Но это нужно принять. Мы сильно изменились, и у нас разные цели в жизни. Мы живём далеко друг от друга, и я не могу сказать точно, готова ли снова впустить его в свою жизнь.

– Если я сейчас уйду, то не вернусь, Мира.

– Это будет только твоим решением, Рафаэль. Не моим. Если тебе так будет лучше, то не возвращайся.

– Как? – Вскрикивает он, подскакивая на ноги. – Как ты можешь такое мне говорить? Ты хоть раз подумала обо мне, а? Хотя бы на секунду? Что было со мной, после того как ты улетела в Женеву? Мне говорили о том, что ты с кем-то встречаешься, а я горевал каждую минуту! Да и эту чёртову книгу я начал писать, чтобы выплеснуть в ней всю свою злость, боль, обиду и разочарование! А сейчас ты говоришь мне о том, что не знаешь, любишь меня или нет? Как так?

– Прости меня, но мне нужно время, чтобы всё понять. Я не ожидала тебя увидеть, Рафаэль. Я боюсь, что с тобой я снова окажусь в аду. Я уже не та девочка, которую ты знал. Я стала слабее и не вынесу очередной боли от твоего предательства. Я жду его, понимаешь? С тобой я жду его…

– Так давай будем привыкать друг к другу.

– А что потом, Рафаэль? Мне мало слов. Теперь мне их очень мало. Я хочу большего. Хочу видеть рядом с собой человека, который будет оберегать меня от всего. Я думала, что ты сможешь, и ты ведь делал это. Ты закрыл меня собой. Ты пожертвовал собой, я тебе благодарна от всего сердца, но в нём слишком много боли, чтобы думать о тебе снова.

– Благодарна? – Выплёвывает он, кривясь от отвращения. – Мне не нужна твоя благодарность, потому что я делал это из-за любви к тебе. Я не лгал ни о чём. Я хотел доказать тебе, что твоя жизнь для меня бесценна. И я…я не понимаю, почему сейчас ты отталкиваешь меня снова туда, в ту пропасть. И я лечу в неё. Готовлюсь к удару… это больно.

– Прости меня, мон шер…

– Не смей говорить это, – Рафаэль выставляет руку вперёд, мотая головой. – Не смей называть меня так, когда ты не готова снова быть со мной. Неужели, я никогда не смогу быть достойным тебя, Мира? Почему? Отчего такая жестокость сейчас? За измены? Да! Да! Я это делал! Да! Я не могу изменить прошлого! Я не могу… не могу.

– Рафаэль…

Моё сердце раскалывается на части уже в который раз, но он должен понять, что я боюсь. Он должен найти те слова, которые помогут мне. Я тоже нуждаюсь в помощи. Я до сих пор раздавлена. Для меня эти годы были адом, и я боюсь, так боюсь верить в лучшее.

– Нет, – он горько приподнимает уголки губ. – Вероятно, тебе ближе печальное завершение, Мира. Ты хочешь именно этого со мной. Но это не моя история. В моей жизни ты всегда была на первом месте. И я искал тебя в каждой. Хотел стереть твой образ, свою любовь, а она лишь крепла с каждым днём. Хорошо, я больше не буду давить на тебя и заставлять любить меня.

Он копается в кармане джинсов и достаёт оттуда кольцо. Кольцо, принадлежащее мне. Он кладёт его на столик рядом со мной.

– Надеюсь, что ты будешь счастлива. Я не смогу надеть его тебе на палец, но буду рад знать, что кто-то другой станет его достойным. Я должен тебя отпустить. Смириться с этим и жить дальше. Без тебя. Вновь искать тебя среди людей и не находить. Но ради того, чтобы ты была счастливой, я отхожу в сторону. Я… мне сейчас больно, очень больно, и я пытаюсь держаться из последних сил, чтобы не заорать от того, что творится у меня в груди. Я делал ошибки, и буду их делать дальше, потому что я человек, такой же, как и все остальные. Но это не повод, чтобы ты отворачивалась от меня. Мне нужен твой аромат так же, как и мой тебе. И другие… они не ты. Я буду ждать тебя. Всегда. Как делал это раньше. Хреново вышло, но я ждал тебя, Мира. Я любил тебя и буду любить всю свою жизнь. Я не хочу других, а только тебя. Я в этом убедился. И если ты поймёшь, что всё же можешь дать мне шанс и снова привыкнуть ко мне, к моим рукам, к моим губам, к моему присутствию в твоей жизни, то дай мне знать. Хотя бы напиши мне, что скучаешь, и я приеду, где бы я ни был. Мне нужна надежда, Мира. Надежда на то, что я тоже достоин после всех страданий быть любимым тобой.

И он уходит. Рафаэль уходит из моей жизни так же неожиданно странно, как и вошёл в неё.

Глава 45

Рафаэль

Месяц спустя…

Домофон пикает, и я подхожу к нему, нажимаю на кнопку, впуская гостя. Открывая дверь, жду, когда появится Белч. Только он мог приехать сразу же, как только приземлился в аэропорту Нью-Йорка после затянувшегося свадебного путешествия. Ныть снова будет, как его задолбали закидоны беременной жены. И я морально не готов сейчас это слушать.

– Привет, чувак. Хреново выглядишь, – нагло улыбаясь, он тащит в руках огромную коробку и проходит мимо меня.

– Слушай, мне уже двадцать семь лет, какой я тебе чувак? – Закатывая глаза, закрываю за ним дверь и плетусь на объединённую с гостиной кухню.

– Обычный, но выглядишь хреново. В запой ушёл? Как оно? – Белч ставит на кухонный островок свою коробку.

– Работать пытаюсь. Голова болит, и я не пью. Готовлюсь. У меня завтра встреча с читателями. Я ещё спал, – пожимаю плечами, забираясь на барный стул.

– О-о-о, мистер Популярность, тебя заставили поднять задницу. Бедняжка, полдень уже за окном. Знали бы они все, что всё это правда, охренели бы оттого, что ты ещё жив, – смеясь, друг открывает холодильник и достаёт оттуда банку пива.

– Да, будь как дома, – бормочу я.

– Сиен решила, что тебе крайне необходимы фрукты из Таиланда. Заставила переть их через океан, только чтобы ты, наш маленький малыш, получил витамины, – отпивая пиво, он указывает на коробку и смеётся, считая, что сказал нечто весёлое.

– Это мило с её стороны. Спасибо. Вряд ли они будут мной съедены. У меня плотное расписание, и я ем на бегу, – оставляя его фразочки без внимания, киваю.

– Ничего, да? Она не звонила?

Моё и без того мрачное настроение становится ещё хуже при упоминании о Мире.

– Нет.

– Мне жаль. Я не думал, что она оттолкнёт тебя. Вообще, это, наверное, обидно, – цокает Белч.

– Нет, не обидно. Больше не обидно, потому что я заслужил. Мне не стоило так быстро опускать руки, я тоже нарушил свои клятвы. Мы были молодыми, влюблёнными, безумными максималистами.

– А сейчас ты уже старик, – смеётся он, приближаясь ко мне и пихая меня в плечо.

– Чувствую себя именно таким. Я понял, что начать заново у нас не получилось бы никогда. Слишком много боли и страданий мы принесли друг другу. Я винил себя в этом, а она, думаю, себя. Весь мир был против нас, и её потерянность понятна. Она только начала жить так, как мечтала, а здесь являюсь я. Вот такой замечательный. Люби меня. Прости меня. Забудь обо всём и брось всё ради меня. Ага, как же. Я тоже поступил плохо по отношению к Мире. Мне повезёт, если она хоть когда-нибудь мне напишет. Я и с Флор погорячился, но в тот момент так боялся, что Мира выберет именно её. А она выставила обоих. Она осталась собой, знаешь. Характер не изменился, – я улыбаюсь, вспоминая лицо Миры и ту ярость, которую она обрушила на наши головы, возмущённая тем, что мы говорили о ней без неё. Я любил её тогда, и сейчас ничего не изменилось. Я жду её. До сих пор жду, как бы это глупо ни звучало.

– Раф, а ты уверен, что стоит ждать её? – Поднимаю голову и скатываюсь со стула.

– Да. Она того стоит. Она стоит миллиона лет и сотни жизней.

– Но сам подумай, ты готов вновь окунуться в то дерьмо, которое может преподнести её папочка. Он же не успокоится, Раф. Ты тоже только недавно встал на ноги, а он может тебе подбросить проблем. Зачем они тебе? Может быть… я не хочу тебя обижать, но, может быть, тебе следует увлечься другой девушкой? – Белч сам ненавидит себя сейчас, потому что говорит эти глупости.

– Я не боюсь Эрнеста…

– Ты восстанавливался долго, Раф. Тебя по кусочкам собирали. Ты чуть не умер, – вставляет Белч.

– Я всё помню. Я ничего не забыл. Так получилось. Я сам сделал выбор. Меня никто не заставлял прыгать вместе с Мирой в воду и принимать на себя весь удар. Я не жалею о том, что сделал, Белч. И я говорил с Грогом. Эрнест слышать не хочет ничего о Мире, как и обо мне. Так что я надеюсь… понимаешь, я хочу продолжения. Для меня это важно. Я чувствую, что это не конец. Мы продолжаем жить для всех вокруг, а друг для друга замираем. Как будто сердце в разлуке делает долгую остановку и просто машинально бьётся, а когда мы приближаемся друг к другу, то сходит с ума от любви. Я никогда не найду никого подобного и даже искать не буду. Я хочу Миру. Я хочу надеть ей на палец кольцо. Я хочу проблем. Я хочу решать их. Я хочу помогать ей. Я хочу стать её мужчиной, который ей будет подносить вёдра, когда она отравится. Я хочу всего этого, Белч. Я завидую тебе. Безумно завидую, потому что ты счастлив, у тебя есть продолжение, а моё… оно висит где-то в воздухе, и я не могу его поймать. Я жду, когда оно станет явным. Я одинок и только с ней не ощущаю себя чужим. Это сложно. Слишком сложно, но вот мы такие. Сложные. Проблемные. Обожающие страдать друг для друга. И это я люблю. Я обожаю эти чувства, когда больно и хорошо. Я мазохист. Я признаюсь, что именно состояние постоянного страха и боли дало мне полное понимание того, что я хочу. Я тащусь, оттого что в нашем прошлом было столько препятствий, ведь именно они доказали мне, что это, действительно, любовь. И да, она не так красива, как у многих. Я изменял, и мне стыдно. Я не думал о ней… и думал одновременно. Это мой путь, он вот такой, без прикрас. Такое случается. Мы все ошибаемся, ищем, пытаясь заглушить боль от ран внутри. Лекарство ищем. А его нет. В том-то всё и дело, что ни в одной из тех, которые пачкали меня, его не было и не будет. Мне нужно было просто сравнить. Это требуется для такого, как я, придурка, жаждущего приключений на свою задницу. Мне их мало. Я хочу больше. Я хочу настоящую жизнь. Но только с ней. Другая мне не нужна. Я уверен в своих желаниях, и хочу идти дальше по дороге, которая будет извилистой и, вероятно, опасной. Но сейчас пришло время остановиться и подождать Миру. И я буду ждать, когда это случится. Мне не жаль времени на это.

– Что ж, раз ты настолько уверен в ней, то жди. Но она в Париже, Раф. Сиен с ней говорила буквально перед отлётом, и по словам жены, Мира не собирается никуда переезжать. Она учится, нашла место официантки в ресторане, работает в ночной смене, – Белч отводит от меня взгляд, словно стыдясь своих слов.

Мне сложно сейчас улыбнуться и кивнуть, сделав вид, что я принимаю это. Ложь. Я раздавлен. Я не хочу, чтобы Мира жила без меня, ведь я не могу делать это без неё. Никогда не мог. Мой мир продолжает крутиться вокруг неё, и я не в силах его остановить. Так было всегда. Даже когда я злился на неё и обижался, пытаясь ненавидеть за то, что она бросила меня после того, через что нам пришлось пройти. Любое моё действие было направлено именно на сердце Миры, чтобы призвать его к себе, чтобы увидеть в её глазах безумную ревность, ярость и заставить ругаться со мной чёртово долгое время, пока всё не встанет на свои места. И вот теперь жить дальше без неё невыполнимо для меня, поэтому я предпочитаю мечтать. Надеяться на то, что она увидит тот кулон, который я подарил ей, вновь наполнив своей кровью, чтобы она вспомнила обо мне и вернулась.

– Я рад за неё, – выдавливаю из себя. – Они часто общаются?

– Сиен посылала ей фотографии мест и нас, где мы были, и…в общем, позвонила ей, когда мы посетили госпиталь, чтобы узнать, кто у нас будет. Сиен устроила истерику, решив, что должна ей первой об этом сообщить, и плевать ей было, что в Париже лишь четыре утра, – я держусь… из последних сил держусь от этих слов. Белч ставит пиво на стойку и шумно вздыхает.

– И кто? – Мой голос садится.

– Мальчик. У нас будет сын, – едва слышно говорит он.

Я тоже хочу быть отцом. Я тоже хочу знать, что моя жена беременна. Я хочу быть на месте Белча. Я безумно ему завидую. Меня это заставляет злиться на друга, хотя он ни в чём не виноват.

– Поздравляю. Это здорово, – ком встаёт в горле. Я не рад. Я не поздравляю их. Мне стыдно за свои мысли. Это отвратительно по отношению к Белчу и Сиен. Им тоже пришлось пройти через боль и отчаяние. Но им помогли. Мира помогла. А кто поможет мне? Никто.

Белч поднимает голову и осторожно улыбается мне.

– Я… долго смотрел предполагаемые вопросы от агента. Устал. Пойду ещё немного посплю. Ты можешь остаться, если хочешь. Здесь ничего не изменилось. Пульт от телевизора там же, где и прежде.

– Раф, может быть девочек позовём, немного расслабимся?

– Ты женат, Белч, – усмехаюсь я.

– Ладно, не сработало. Но ты не можешь горевать вечно, тебя это убьёт. Мы с Сиен задержимся в Нью-Йорке на несколько дней. Она хочет купить здесь коляску, какую-то навороченную, и кроватку. Мы зайдём завтра или послезавтра, ладно? Если что, то мы остановились у дяди на Манхеттене, – Белч делает шаг ко мне, а я отступаю.

– Да, конечно. Я пойду лягу, голова трещит. Спасибо за подарок. Захлопнешь за собой дверь, она автоматически закроется, – я не могу смотреть ему в глаза. Сбегаю.

Закрываю дверь в спальню и снова падаю в постель.

Сын… я завидую. Как же я завидую им.

Копаюсь в тумбочке и достаю свой рисунок. Провожу пальцами по изображённому на нём подвенечному платью Миры. Воспоминания об огромном, громоздком и вычурном наряде, в котором Мира чуть не утонула в ту последнюю страшную ночь, врываются в мою голову. Неужели, это всё? Неужели, она, действительно, настолько устала бороться за нас, что предпочла уйти? И я её понимаю. Чертовски понимаю и оправдываю. От этого тошно.

Моё настроение на нуле. Я машинально принимаю душ, бреюсь и одеваюсь, чтобы пораньше приехать на встречу с фанатами в одном из популярных розничных книжных магазинов.

– Привет, ты готов? – Мой агент и, по совместительству, редактор, Растре, улыбается мне, встречая в дверях.

– Привет. Да, конечно, – натянуто улыбаясь, киваю ему, и мы проходим в основной зал, где раздвинули стеллажи с книгами, поставили стулья, повесили плакат с анонсом третьей книги, поставили стол с экземплярами двух уже выпущенных книг для подписи, после встречи с поклонниками.

Меня ведут в дальнюю комнату, предлагая перекусить, выпить кофе или чай. Отказываюсь. Меня тошнит. Я нервничаю. Это не первая подобная встреча, но первая для меня после того, как я увидел Миру снова и понял все свои ошибки.

– Там полно народу. Стульев не хватает, люди толпятся. Поздравляю, теперь тебе придётся писать и рисовать дальше, – меня по плечу ударяет Растре.

– Ага. Круто. Мы должны были начать полчаса назад.

– Немного задержимся, люди приходят и приходят. Социальные сети делают невозможное. Они делают тебя популярным и богатым, Раф. И это только начало. Через месяц сделаем персональную выставку твоих зарисовок. Начнём их продавать снова. Я завалю тебя работой, – смеётся он.

– Да, здорово, – тяжело вздыхаю и смотрю на свои руки. Переворачиваю ладонями вверх и провожу по шраму на одной из них. Грустная улыбка появляется на губах. Я бы хотел повернуть время вспять и сделать то же самое. Не менять ничего, а прожить те же взрывные эмоции, ту же боль, так же влюбляться в Миру и бороться за нас.

– Начинаем, Раф. Всё готово.

Поднимаюсь со стула, и меня проводят в основной зал. Я шокировано смотрю на людей, собравшихся здесь. В основном девушки, конечно. Мне приятно. Если бы рядом была Мира… я бы извинился за всё, что написал в книгах о ней.

Меня представляют, и раздаётся шквал аплодисментов. Затем фотографируют, когда я сажусь на стул и пододвигаю к себе бокал с водой. Горло сушит. Меня сильнее мутит. Сердце бьётся слишком быстро от нервов, я бы так это описал, но нет. Мне страшно. Почему мне страшно сейчас, ведь это не впервые для меня отвечать на глупые вопросы, что я и делаю постоянно в последнее время.

– А у вашей главной героини был прототип? – После многочисленных вопросов о том, как и где я живу, с кем встречаюсь, и есть ли у меня девушка, раздаётся необходимый для меня вопрос.

Поднимаю голову и улыбаюсь.

– Да.

– А на месте главного героя вы представляли себя?

– Я не представлял. Я им был.

– То есть, всё что написано, это правда? Есть такое закрытое учреждение для богатых, где творится подобная жестокость? – Изумляется публика.

– В каждом учебном заведении есть проявления жестокости. Это не новость. Убийства. Ненависть. Разделение слоёв общества. Война за первенство. Так что, это собирательный образ. А правда, отчасти, там присутствует.

– Вы сообщили о том, что намерены писать продолжение? Зачем? Каким оно может быть, когда героиня поступила так подло и предала своего любимого? Она же его бросила умирать и даже не помогла, когда его избили и увезли от неё. Она палец о палец не ударила, чтобы вызвать скорую или же хотя бы накричать на своего отца. Она развернулась и ушла из номера, пока он истекал кровью и страдал!

– Я… – замолкаю, не зная, как правильно ответить. – Мне нужна надежда, понимаете? Всем вам тоже нужна надежда на то, что даже из такой ситуации можно найти выход. Можно простить. Можно вернуться. И она ушла лишь потому, что её об этом попросили. Она ничего не могла сделать, потому что изначально всё было плохо. И герой тоже поступил некрасиво по отношению к ней. Он часто ей лгал и многое скрывал. Он предавал её и изменял. Он набирался опыта, как и она. И я хочу, чтобы хотя бы в книге осталась надежда на продолжение, ведь каждый из них продолжает дышать, а значит жить. И после подобного сердце не может биться так же без повода. Каждому из нас требуется повод, чтобы бороться дальше. Это риск. Мы рискуем постоянно, ведь не знаем, как отреагирует тот или иной человек на наши действия. Любовь – самый серьёзный риск в нашей жизни, и без него мы жить не умеем. Он должен быть в нас всегда, даже если выхода нет. Рисковать собой. Рисковать жизнью. Рисковать любовью. Рисковать так, чтобы потом не винить себя за то, что струсил. Трусости любовь не прощает. Здесь принцип: или всё, или ничего. Кому-то хватает сил, чтобы получить всё. А кто-то довольствуется малым, потому что боится снова быть сломленным. Но он уже такой. Ситуацию может изменить лишь тот человек, из-за которого это с ним случилось. Нет гарантии того, что именно они будут вместе. Но надо рисковать, и я тоже хочу рискнуть и подарить всем продолжение.

Публика перешёптывается, обсуждая мой ответ. Делаю глоток воды и, хмурясь, смотрю на свои руки, ожидая следующего вопроса.

– А как же страх? Страх того, что повторение неизбежно, – моё сердце делает кульбит. Оно то стучит в горле, то где-то в ногах.

Резко вскидываю голову, и в ней начинает шуметь. Не может быть…

– Если один раз случилось, то может случиться и ещё раз. Какой смысл страдать, когда всегда будет преследовать риск повторения? Как понять, что этот риск стоит того? Зачем снова начинать доверять и привыкать друг к другу вашим героям, мистер Лоф, ведь боль ещё жива? – Девушка, стоящая за всей сидящей толпой с моей книгой в руках, дёргает воинственно головой, отчего короткие до плеч волосы покачиваются в такт её движениям. Голубые глаза смотрят в мои.

– А какой смысл тогда, вообще, в любви? Зачем она дана нам? Зачем она появилась на свет? Любовь – тяжёлый труд. Труд двоих. Ради неё стоит рискнуть, даже если больно. А больно из-за того, что нет рядом её. Больно смотреть на себя в зеркало и вспоминать то время, когда она была. Больно ждать её каждый раз, когда просыпаешься. Больно не увидеть её снова. Больно понять, что расставание – это навсегда. Больно потерять надежду. И страх – это нормально. Мы всегда будем бояться чего-то. Проблемы никуда не денутся. Они сопровождают нас каждую минуту жизни. Есть глобальные, а есть пустяковые. Это нормально. Это и есть жизнь. Без проблем ни один человек не сможет сказать, что он живёт. И я хочу жить. Я хочу не пробовать жить, а полноценно взять на себя ответственность за будущее. Боль тоже будет. У кого её нет? Это нормально. Нет идеального королевства. Мир изменился, и мы тоже меняемся. Мы взрослеем. У нас появляются другие ценности, но единственное, что остаётся неизменным, это страх одиночества. Это нормально.

– То есть, в вашей третьей книге они снова встретятся? И при каких условиях? Что ваших героев ждёт дальше, когда героиня эгоистичная, самовлюблённая стерва? – Мира… чёртова любимая девчонка, усмехается, отставляя книгу, и складывает руки на груди.

– Они и не расставались. Я не знаю, как у остальных, но у меня, когда я расстался с любимой, моя жизнь остановилась. Я вроде бы и двигался, но это было бесполезным и пустым. Улыбаясь всем, внутри я спал. Очень долго спал, пока снова не увидел её. И я ожил. Я снова вернулся к той минуте, когда отпустил её руку. Мне нужна её рука в моей. И если бы героиня не была вот такой, какую вы описали, мисс, то герой никогда бы и не научился жить в настоящем мире, а не в выдуманном королевстве, о котором так мечтал. Она научила его видеть всё вокруг таким, какое оно есть. Уродливым. Порой приятным. Чёрствым. Ярким. Глубоким. Она научила его любить. Она научила его различать, что стоит страданий, а что нет. И она того стоит. Она стоит моря слёз и кровавых ран. Она стоит шрамов и синяков. Она стоит боли. А об условиях вы узнаете в моей книге, если прочтёте её, – склоняю голову, не веря своим глазам. Она здесь. Мира в Нью-Йорке. Или же я просто сошёл с ума, раз вижу её.

Нет, это она. Моё сердце ещё раньше почувствовало её.

– Я подумаю, – Мира пожимает плечами.

Улыбаюсь и качаю головой, а потом тихо смеюсь. Упрямая.

– А когда выйдет книга? Вы уже начали над ней работать?

Перевожу взгляд на задающего вопрос.

– Я не могу сказать точно. Буквально несколько минут назад я понятия не имел, о чём буду писать. Я просто хотел надеяться на лучшее. Но сегодня я начну работать. У меня снова появилось желание это делать. Следите за новостями, я буду делиться с вами, как проходит работа.

– Вы сказали, что у вас была любимая? Значит, вы не один?

– Она у меня не была. Она есть. И я перестал быть одиноким, когда встретил её впервые, – возвращаю свой взгляд на место, где стояла Мира. Её нет.

– А как вы бы сами охарактеризовали главного героя…

– Простите, мне нужно отойти. На минуту. Простите, – подскакиваю с места, напряжённо ища глазами Миру.

– Раф…

– Я сейчас. Это важно, – бросаю я Растре, видя, как его глаза недоумённо расширяются. Мне плевать. Она была здесь. Она ушла.

Я вылетаю из зала и спрашиваю посетителей магазина, не видели ли они девушку. Это глупо. Ищу её взглядом, пробегаясь по стеллажам, и замечаю тёмно-синее пальто на стенде рядом с выставленными на продажу моими книгами.

– Мира, – выдыхаю. Медленно подхожу к ней. Она закрывает книгу и ставит её обратно.

– Ты довольно популярен, – спокойно замечает она.

– Что ты здесь делаешь?

– Я мешаю?

– Нет… нет, конечно, нет. Ты живая, да? – Тянусь рукой к её лицу и касаюсь тёплой нежной кожи её щеки.

– Пока ещё, да. Я вот проходила мимо и заметила толпу девушек, визжащих от восторга из-за одного мужчины. Его зовут Рафаэль вроде бы, – Мира отходит от меня, и, чёрт бы её побрал, она флиртует. Сама выставила меня за дверь и флиртует со мной сейчас.

– Я собираюсь поужинать в ресторане авторской кухни, здесь недалеко за углом. В половине восьмого…

– Раф, – оборачиваюсь, видя, как за мной идёт Растре, сурово сдвинув брови.

– Нам надо поговорить. Останься, – прошу Миру, а она улыбается. Смотрит на меня и улыбается.

– Рафаэль, ты должен немедленно вернуться. Ты потеряешь внимание аудитории, – отчитывая меня, хватает и разворачивает к себе за локоть Растре.

– Я знаю, но минуту я могу получить, чтобы в туалет сходить? Ничего не случится, если я отлучусь на несколько минут. Я живой человек, – возмущённо вырываю свою руку.

– Я понимаю, Раф, но о таком ты должен был предупредить меня. Мы же обсуждали это…

– Дай мне минуту. Ещё минуту, пожалуйста. Она для меня важнее, чем все эти люди, – поворачиваюсь к Мире, а её уже нет.

– Кто она?

– Девушка… здесь была девушка. Мира… моя Мира, – бормочу я, недоумённо оглядываясь.

– Теперь её нет, и ты можешь вернуться. У тебя ещё автограф-сессия, Раф, – меня тянет за руку Растре.

«Я собираюсь поужинать в ресторане авторской кухни, здесь недалеко за углом. В половине восьмого», — проносится в голове её голос.

Глава 46

Рафаэль

Влетаю в небольшой ресторанчик в начале девятого. Ищу её. Пожалуйста, пусть это не будет моей фантазией. Я, если честно, уже сам себе не верю. Миры словно и не было там. Прохожу мимо столиков, разглядывая гостей, и замечаю её. Мира сидит за небольшим столиком, что-то изучая в телефоне. Это она! Чёрт возьми, это она!

– Я опоздал, прости… слишком много экземпляров подписывал. Я должен был закончить в семь… я… – заикаясь, как придурок, падаю на стул напротив неё. Поднимает голову и откладывает телефон в сторону.

– Привет, – нервно улыбаюсь и снимаю пальто, бросая на соседний стул.

– Привет. Всё в порядке, я никуда не спешу, – она такая спокойная, словно не сидит сейчас в одном из ресторанов Нью-Йорка, словно месяц не прошёл после нашей последней встречи, и я только что вышел за дверь её квартиры, а она пригласила меня на свидание сразу же.

– Ты здесь, – выдыхаю я.

– Вроде да. Ты не ждал?

– Ждал. Очень ждал. Я…

– Добрый вечер. Вы готовы сделать заказ? – Меня перебивает подошедшая к нам девушка, улыбаясь нам.

– Я… не знаю. Мне всё равно. На ваше усмотрение. Мясо или салат. Плевать, – мотаю головой, злясь, что нам не дают поговорить нормально.

– Хм…

– Воду без глаза обоим. Два бокала вина. Белого. Сухого. Любой марки. Ему стейк средней прожарки с картошкой или овощами. Мне тёплый салат с форелью, – мягко произносит Мира. Как? Как ей удаётся оставаться такой спокойной, когда я сейчас взлечу вверх к чёртовой матери? Хотя она всегда умела держать себя в руках. Вспомнить только, как она вела себя, когда Скар её шантажировал. Она молодец.

Нас оставляют.

– Прости меня.

– За что? – Удивляется Мира. – Тебе не за что просить прощения, Рафаэль.

– Как не за что? Я изменял тебе. Я специально это делал. Я оставил попытки найти тебя и погрузился в своё отчаяние, забыв обо всём. Я столько ошибок сделал.

– Но ты сказал, что это нормально. Так случается. Надо иметь силу и терпение, чтобы жить дальше.

– Не понимаю. Ты кричала на меня. Ты выставила меня за дверь. Ты ни разу мне не написала, а уже прошёл месяц. И вдруг ты появляешься, уверяя меня в том, что это нормально? – Хмурюсь я.

– Да. Я была в шоке. Мне сложно было поверить, что ты снова вернулся в мою жизнь. И я тоже пыталась тебя забыть. Не получилось. Я даже сходила на свидание. Было неприятно. Мне не понравилось. Хотелось убежать или закричать, чтобы он заткнулся. И я ждала от тебя большего. Мне мало слов, Рафаэль. Я хочу жить. Я боюсь это делать, поскольку не уверена в том, что мой отец не вернётся, чтобы испортить всё. Но я рискую, как ты и говорил, я рискую надеяться на то, что все же наши мечты сбудутся, – Мира достаёт из рюкзака коробочку. Уже потерявшую свой яркий алый цвет и ставшую немного потрёпанной. Она ставит её на стол и пододвигает ко мне.

Открываю её и вижу два кольца. Чёрт…

– Какая же ты дура, – захлопываю рот, понимая, что слетело с губ. Мира озадаченно приподнимает брови и прыскает от смеха.

– Прости… я… имел в виду то, что… ты думала, что я лгал о том, что хочу видеть тебя своей женой? Это большее? Ты этого хочешь? – Мямлю я.

– Да. Я хочу большего. Мне достаточно страданий и боли, врагов, которые могут встать между нами. У нас их нет, понимаешь? Мы сами их создали себе. Мы боялись всего, тряслись друг на другом, и для нас это было важным. Но время прошло, Рафаэль. Оно было очень тяжёлым для меня. И если продолжать, то вот с этого. Я не хочу меньшего. Я хочу двигаться дальше с тобой. Я долго думала после того, как ты ушёл. Нашла свой кулон и словно вернулась в прошлое. Я не изменилась, знаешь, ни на йоту. И ты тоже не изменился. Мы снова поступили друг с другом так же, как и раньше. Время на нас не подействовало. Оно нас заморозило. Мы такие же, как и тогда. Напуганные. Я не хочу бояться снова тебя потерять. Я хочу вновь научиться тебя любить и доверять тебе. Я хочу большего. Я хочу настоящего.

Откидываюсь на стуле и провожу ладонью по волосам.

– Ты уверена? Будет сложно. У нас будут проблемы. Много проблем, – шепчу я.

– Я уверена. А ты? Готов ли ты превратить слова в действия? Готов ли ты решать вместе со мной эти проблемы и говорить о них? Готов ли ты бороться дальше? Я понимаю чётко, что я хочу. Тебя, – она так категорична, и я восхищаюсь ей. Я боялся говорить об этом. Боялся напоминать ей все её обещания, а Мира взяла и поставила меня перед фактом. Или мы вместе до последнего вздоха, или мы разрушим друг друга окончательно.

– Готов. Всегда готов, – медленно расстёгиваю пуговицы на воротнике рубашки.

– Рафаэль, не здесь же, – смеётся Мира. Я тоже смеюсь, но как-то нервно, похоже на хрюканье. Идиот.

Достаю свою цепочку и расстёгиваю её. На мою ладонь падает кольцо. Смех Миры обрывается. Она смотрит то на мою ладонь, то на моё лицо.

– Это первое, что я купил на заработанные деньги здесь. Я был пьян. Сильно пьян. Я страдал. Я не помню, как я его купил, но, когда проснулся, нашёл его уже на себе, а рядом валялись чеки. Я купил его для тебя, потому что это правильно. Камень напоминает мне кровь. А в моей крови ты. Это рубин вроде бы. Но он создан для нас с тобой. Эмира Райз, ты выйдешь за меня замуж? Ты останешься со мной? – Я напряжённо вглядываюсь в её глаза.

– Да. Мой ответ не изменился, – такое облегчение сваливается на меня, что я забываю о том, что делать дальше. Я просто сижу и моргаю, улыбаюсь, как больной на голову придурок, и жду.

Она тоже ждёт. Врезать бы себе. Так сложно вести себя нормально, когда моя жизнь переворачивается с ног на голову или же, наоборот, приходит в норму.

Поднимаюсь со стула, ударяясь о него и чуть ли не сваливая салфетки. Боже, мне так стыдно сейчас. Я даже предложение прилично сделать не могу. Я чувствую себя снова мальчишкой. Тем мальчишкой, который увидел её, надменную и злую, в дверях своей комнаты. Который влюбился и ненавидел себя за это. Боролся с собой и со своими чувствами, а потом сдался.

И всё же я встаю на одно колено. Чёрт, оно до сих пор даёт о себе знать, и я кривлюсь.

– Мда, всё же года тебе пошли не на пользу, – смеётся Мира.

– Я сделаю это. Ты не позволяла мне, но я сделаю. Я мужчина в нашей семье, чёрт возьми. А теперь заново. Третий раз должен быть удачным или какой он там по счёту…

– Ой, простите, ваш заказ, – хохот Миры становится громче, а я готов скулить.

– Серьёзно? Вот прямо сейчас, да? Минуту. Дайте мне проклятую минуту, – рычу я, бросая злой взгляд на официантку.

– Простите…

Делаю глубокий вдох.

– Эмира Райз, я не буду снова спрашивать об этом, потому что ты уже ответила. Но я хочу именно так продолжить нашу жизнь. Я это должен был сделать там, как только увидел тебя в номере отеля. Я обязан был перечеркнуть все обиды и взять на себя ответственность. Я беру её, и теперь ты будешь моей женой. А я вернусь домой. К тебе. Я люблю тебя и буду любить, какие бы сложности нам ни грозили. Я рискую, и мне не страшно это делать. Я… буду скучать каждую минуту, даже когда ты рядом. Я не отпущу тебя больше. Никогда, – наконец-то. Я надеваю на её палец кольцо, недорогое, но такое ценное для меня. Я пытаюсь совладать с эмоциями. Я задыхаюсь от них. А она, моя маленькая, любимая девочка опускается рядом со мной на колени и целует меня. Она очищает моё сердце и душу. Она моя единственная надежда на будущее. И теперь оно исполнится.

Кое-как поднимаюсь с пола и сажусь рядом с Мирой. Пока официантка расставляет перед нами заказанные блюда, замечаю чемодан, стоящий рядом со столиком.

– Хм, ты кое о чём мне не сказала, – тихо произношу я, указывая на чемодан.

– Я забыла. Правда, вылетело из головы. Я очень нервничала, но мне некуда возвращаться. Я переехала к тебе, – выпаливает Мира.

– Что? А Флор? А твоё обучение? А…

– Флор смирится с моим решением. Она останется моей сестрой даже здесь. И скоро она начнёт пилить и тебя, и меня. Это у неё в крови. Поэтому это было самым простым. Мне нужно было время, чтобы понять, как жить дальше с тобой. Я не могла так просто взять и уехать. Я забрала свои документы, сдала разницу экзаменов дистанционно, поступила на химический факультет здесь и одновременно подала заявку на обучение в одну из парфюмерных фабрик. Думаю, этого будет достаточно для меня. К тому же ограничивать себя созданием ароматов глупо, мне нравятся запахи, любые, и я могу удовлетворить свои потребности в этом, если меня возьмут консультантом в любой магазин парфюмерии. Я разослала своё резюме и жду ответа. За квартиру я вернула часть денег, кроме оплаченного депозита, так как выехала из неё раньше срока. А это все мои вещи, больше у меня нет. Сегодня я уже была на своём факультете и оформила все документы. Мне выдали студенческий и завтра ждут на занятиях.

Я не замечаю, как мой рот приоткрывается, оставаясь какое-то время в таком состоянии. Одуреть. Эта девушка, нет, молодая женщина, чертовски умна, и она моя. Чем я заслужил такое счастье?

– Ты всё предусмотрела, – отмирая, замечаю я.

– Да, кроме того, где я буду жить. Я знаю, что Сиен сейчас здесь, квартиру снять не успела, поэтому вся надежда на тебя.

– Издеваешься? – Цокаю я.

– Немного, – смеётся Мира.

– И что? Это правда? Ты здесь, стала моей невестой, и мы будем жить вместе?

– Это правда, мон шер. Но предупреждаю, что я научилась варить кашу. Больше ты смеяться надо мной не будешь. Ты…

Накрываю её губы своими и не даю закончить. Я счастлив. Я безумно счастлив целовать эти губы и жить. Я хочу кричать от счастья. Хочу вопить о нём и рыдать от него.

Я счастлив, слышите? Вы все слышите, как бьётся моё сердце? Я счастлив! Я дома! Я любим, и я люблю! Я счастлив!

– Белч звонил. Мне пришлось пригласить их в гости. Они хотят со мной поговорить перед отъездом, – недовольно говорю я, забирая у Миры чистые кружки после завтрака. Нашего первого завтрака за столь продолжительное время.

– Знаешь, что меня бесит в них? – Мира вытирает руки и облокачивается о раковину.

– То, что они считают себя намного мудрее и опытнее нас с тобой?

– Точно. Меня это жутко раздражает. Они думают, что лучше нас справились бы со всем, но это ведь не так. Они не могут быть в нашей шкуре, и вот все эти вздохи, намёки о том, что я поступаю неверно. Нет, я их люблю. Безумно люблю обоих, но порой хочется их проучить, – усмехаюсь, наблюдая за ней. Она такая смешная. Маленькая. Возмущённая. Я не могу ей насытиться. Я переусердствовал, у меня мышцы даже болят после этой ночи. Так что сдерживаюсь, позволяя ей привыкнуть к нашей квартире и к тому, что сейчас её окружает.

– Нет, я им благодарна за всё. За поддержку, которую они оказывали и тебе, и мне. Но даже то, что они хотят прийти сюда, чтобы снова учить нас, как жить, меня бесит. Если уж кто и имеет право учить тебя, то только я. Они не могут знать, что творится с нами. Они не видели того, что ты и я. Чёрт, да у них даже шрамов нет на коже, а учат.

– Ты слишком возбудилась, – смеясь, хватаю её за руку и притягиваю к себе. – Я и забыл, какой ты можешь быть мстительной и злобной, когда дело касается превосходства.

– Преступницей? – Она расцветает, обнимая меня за шею.

– Точно. Моей преступницей и воровкой. Убийцей и дилером любви.

– И всё же, – Мира хмурится и надувает губы.

– Ты помнишь, что Сиен беременна?

– Да, но беременность не болезнь. Конечно, гормоны ведут ей, но они не имеют права лезть в нашу жизнь. Это наши ошибки, а они пусть делают свои и радуются.

– Вряд ли я смогу тебя переубедить и не хочу. Но это жестоко. Мы оба это понимаем, да?

Она радостно кивает, и её глаза вспыхивают озорным огнём. Безумная любимая.

– Я напишу, чтобы они приехали к семи.

– Отлично. Я как раз успею. Мне надо в университет, – Мира нехотя отстраняется от меня и направляется в спальню.

Я рад тому, что она не боится передвигаться по квартире. Она не боится дотрагиваться до чего-то, потому что это якобы принадлежит только мне. И я делаю всё для того, чтобы этот страх у неё не появился. Я помогаю ей.

– Тебя отвезти? – Интересуюсь я, наблюдая, как она набрасывает на плечи пальто и останавливается в холе, складывая в рюкзак документы и ключи.

– Нет. Сама доеду. Время есть.

Подхожу к своему пальто и достаю портмоне. Протягиваю ей карточку.

– Рафаэль…

– Возьми. Помни, я за тебя отвечаю, и так мне будет спокойнее. Я хочу, чтобы ты пользовалась всем, что у меня есть. Это твоё. Я весь твоей. Со всем дерьмом и деньгами. Я хочу этого, Мира. Это правильно. Я забочусь о тебе, а ты выпрашивай у меня какую-нибудь дорогую сумочку, ради которой я буду работать дальше.

– Я не привыкла так, – тихо говорит и прячет взгляд.

– Я знаю. Но мы будем учиться. Ты даёшь мне больше. Ты поддерживаешь меня и ни разу не упрекнула в том, что я продал нас с тобой, – подхожу к ней и одной рукой поднимаю за подбородок её лицо к себе, а другой рукой незаметно бросаю карточку в карман её пальто.

– Я люблю тебя. И если тебе нужно, чтобы я тебя встретил, и мы вместе приехали домой, скажи. Я буду рад это сделать.

– Не сегодня. Завтра. У меня собеседование в бутике.

– Хорошо, завтра. Жду тебя дома. С гостями. С мстительным планом.

– Обязательно вернусь, – Мира чмокает меня в губы и скрывается за дверью.

Улыбаясь, направляюсь в спальню и распахиваю свой шкаф. Как полный придурок, хватаю её аккуратно сложенные вещи и подбрасываю над головой. Я идиот. Счастливый и практически женатый идиот, которому надо прекратить вести себя, как законченному психу. Но я смеюсь и вдыхаю аромат Миры через её одежду. Нет, я всё же остался наркоманом.

Повалявшись на полу и насладившись тем, что я теперь не один, убираю одежду Миры обратно. У меня грядёт выставка, и мне нужно работать. Но баллончики воняют. Я привык к этому, а Мира нет. Так что мне на время нужно найти отдельную студию, а завтра тоже съездить в университет, чтобы отметиться и начать новый год обучения. Просматриваю объявления, выбирая подходящее место для студии, получаю от Миры сообщение с планом, а затем её фото и понимаю, что, правда, ничего не изменилось. Она выглядит такой же, какой я её видел в аудитории. И её новый номер я не знал. Записываю его. Переписываю его. Оставляю его, как «Моя преступница». Я не могу поверить в то, что я настолько счастлив. Я даже немного боюсь, но это настоящее. Никто у меня её не заберёт и мою жизнь тоже. А вот кое-кого нужно проучить.

Заказываю закуски для вечера, Белч звонит и говорит, что они немного задержатся, так как у Сиен снова истерика, и она плачет, потому что Мира ей не отвечает, как и Флор, и кофта ей стала мала. Закатываю глаза и передаю это Мире в сообщении. Мы два идиота. Мы играем снова. Мы веселимся. Мы смеёмся. И это здорово. У нас никогда не было ничего легко, и сейчас эта передышка – подарок.

Нажимаю на кнопку домофона и поправляю полотенце на бёдрах. Открываю дверь и оставляю её так.

– Идут! – Кричу я, готовясь немного вспомнить, что такое ребячество.

– Привет, мы немного… – Белч застревает в дверях, как и Сиен, и они изумлённо смотрят на меня.

– Да ничего, я нашёл чем заняться. Забыл о времени, сейчас уберу всё, – поднимаю с пола женское нижнее бельё, платье, туфли и свою рубашку.

– Ты… что, не один? – Выдавливает из себя Белч.

– Хм, нет. Я забыл вас предупредить. Подождите немного. Проходите. Там всё готово, немного заветрилось, но ничего страшного, есть можно. Я сейчас оденусь, – пролетаю мимо них, хлопая дверью в спальню.

– Они в шоке, – шепчу я, смеясь и бросая на пол одежду.

– Поделом, – улыбаясь, Мира протягивает мне спортивные штаны и футболку с трусами.

– Контрольное слово, – целую её и выскакиваю за дверь.

Улыбаясь, натягиваю на себя футболку, прислушиваясь к разговору.

– Нет, ты посмотри на него. Он уже с другой. С другой, Белч. Он спит с ней, а как же Мира? – Возмущённо шипит Сиен.

– Успокойся, это не наше дело. Он устал ждать, да и Мира тоже хороша. Зачем так издеваться над ним?

– Ты встаёшь на его сторону. То есть ты тоже пойдёшь изменять мне, когда мы поругаемся?

– Прекрати. Сиен, давай сначала всё узнаем, а потом скажем ему, что это неправильно. Может быть, он пьян?

– Да-да, защищай…

– У вас всё хорошо? Нашли напитки? – Сдерживая хохот, нарушаю их перебранку и вхожу в гостиную.

Сиен волком смотрит на меня, а Белч умоляет объяснить ему, что происходит и даже осуждает меня.

– Мы подождём, – медленно отвечает Белч.

– Чего ждать? Сегодня самый лучший день в моей жизни. Я влюбился. Я хочу это отметить, – хватаю бутылку шампанского и поворачиваюсь к ребятам.

– Что? Влюбился? – Сиен прочищает горло.

– Да. Она удивительная. Она просто… у меня нет слов, чтобы передать вам, какая она. Я встретил её вчера, на встрече с поклонниками. Потом мы поужинали, долго говорили, пришли ко мне, и я понял, что хватит ждать. Пора жить. Я сделал ей предложение, и она согласилась! – Радостно объявляю я, подхватывая бутылку шампанского.

– Ещё раз… Раф, ты что, под наркотой? Ты понимаешь, что делаешь? Ты сделал ей предложение? – Белч в шоке, Сиен в шоке и чуть ли не плачет от обиды.

– Нет, я не употребляю наркотики и, да, я понимаю, что делаю. Вы всё услышали верно. Я женюсь. Мы пока это не обсудили, времени не было…

– Да, ты был слишком занят изучением того, что там спрятано в недрах её гениталий! – Сиен взрывается, подскакивая с дивана.

– Как ты мог? Столько лет ты издевался над Мирой! Столько лет мы были на твоей стороне! Мы болели за тебя и за вас обоих! А сейчас ты смеешь бросать нам в лицо, что ты женишься на какой-то шлюхе? Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя за то, что ты так поступаешь с ней! – Визжит она. Так, ей нельзя нервничать. И мне даже немного жаль Сиен.

– Это моё решение, Сиен. Я имею на него право. Это моя жизнь, не ваша. Я люблю её. Я так сильно люблю её, вы не поймёте меня, потому что это моё. У вас своя дорога, а у меня своя. И я радовался тому, что вы женитесь. Я радовался тому, что у вас будет ребёнок. Я всегда вас обоих поддерживал, а вы считаете, что можете прочесть мою душу и вынести свой вердикт. Вы не мои родители. Я взрослый мужчина и намерен жениться на ней. Она лучшая. Она единственная для меня. И не вам решать, что я буду делать. Ясно? – Внутри меня вскипает обида. Столько лет, столько раз я просил их не лезть в мою душу. Не травить её. Не калечить её. Не обманывать. Но они всё же обманывали, пусть это их приёмы, чтобы уберечь нас с Мирой, но пришло время разделить наши пути. Друзья – это не семья. Они будут рядом с нами, но не каждую минуту нашей жизни. Они косвенные участники моей истории, а не главные. И пора вернуть всё на свои места.

– То есть ты так легко забыл обо всём, что у вас было с Мирой? Ты женишься, когда она…

– Сиен, хватит, – тихо обрывает жену Белч, качая головой.

– Но…

– Он прав. Каким бы ни было его решение, мы должны это принять. Оно может нам не нравиться. Нет, мы можем его возненавидеть за то, что он делает. Но это ему страдать, не нам. Если Рафу комфортно жить именно так, то пусть. Мы не имеем права на то, чтобы ставить ему условия. Миры здесь нет, она в Париже и продолжает жить дальше. Почему он не может?

– Ты… вы, мужчины, вы разрываете нас, бросаете нас, и стоите друг за друга. А я не могу? Не могу защищать свою подругу, которая из-за него прошла через такие страдания? Нет, я не собираюсь на это смотреть. Нет. Это предательство, разве ты не понимаешь, Белч? Он снова предаёт её, – всхлипывая, говорит Сиен.

– Это не наше дело. Если он готов жить с чувством вины, то это его право. Я не понимаю его. Я не понимаю тебя, Раф, – Белч поворачивает ко мне голову. – Я не принимаю того, что ты сейчас делаешь. Мне не нравится то, в кого ты превращаешься. Ты падаешь из крайности в крайность. Умирать внутри и творить подобное… нет, я не понимаю зачем тебе это. Но это твоя жизнь. Делай с ней то, что считаешь нужным. Оступайся. Падай. Но не ной, когда будет плохо. Не ной, потому что я припомню тебе этот момент и скажу, что ты сам виноват. Я сейчас осуждаю тебя, но это мои чувства. Не твои. Хочешь жениться на первой встречной, женись. Хочешь таким образом убивать себя, убивай. Я ничего больше не скажу. Тебе потом разбираться, не нам.

– Да, именно мне, а не вам обоим. Вы не имеете права лезть в мою жизнь. Она такая, какая есть, и я несу ответственность за всё, что делаю. Пусть это будут ошибки, пусть, но они мои, а не ваши. И я прошу вас принять мою невесту, как друзья, а не как мои откуда-то появившиеся родители. Я хочу вас с ней познакомить, потому что она моё всё. Я принял ваши решения, так примите и вы мои, – оглядываю Белча и Сиен.

– Конечно, прости, мы переживаем за тебя. Ты мне, как брат, и я хотел бы, чтобы ты был счастлив, – обнимая Сиен, тихо говорит Белч. И, пытаясь её успокоить, потирает плечо.

– Я счастлив. Посмотрите на меня. Вы же видели меня, когда я был таким, правда? Вы знаете, что я не лгу сейчас. Я счастлив. Я впервые за столько лет безумно счастлив и любим.

– Но одна ночь, Рафаэль. Это же всего одна ночь…

– Хоть минута. Больше не нужно. Хватает всего минуты, чтобы понять – будет сложно и больно, но это никогда не пройдёт, – перебиваю подавленный голос Сиен.

– Я могу вас познакомить с ней?

– Да, конечно, – Белч кивает и напряжённо смотрит на жену, вытирающую глаза.

Ставлю бутылку на стол и выпрямляюсь.

– Любимая, выходи. Я хочу тебя кое-кому представить в качестве своей невесты и моего будущего, – громко произношу я.

Я наблюдаю за реакцией ребят, когда дверь спальни открывается. Они не хотят смотреть. Они упрямо изучают что-то у себя ногами, а Сиен ещё стирает слёзы.

Мира приближается ко мне, и я протягиваю ей руку. Киваю, говоря о том, что уловка сработала. Она прекрасна в простых светлых джинсах, в белой кофте и с улыбкой на губах.

– Твою мать! – Кричит Белч, поднимая голову. Он отпускает Сиен.

– Я тебя убью! Я тебя прикончу! Я ненавижу тебя, Раф! Ты меня чуть до инфаркта не довёл! Придурок! – Он орёт, прыгая на месте.

Сиен визжит и хватается за немного выпуклый живот под платьем.

– Ты… вы оба! Я вас ненавижу! Ненавижу сейчас так, что убью! Я тебе эту бутылку в задницу засуну, Раф! – Белч показывает то на меня, то на Миру, смеющимися над ними.

– Вот ты стерва. А я же спрашивала. Я же…

– Не будете учить нас жизни. У вас своя, а у нас теперь своя, – довольно перебивает Мира подругу.

– Дура, боже, Мира, ты здесь! Ты с ним! Вы что, правда, обручены? Вы… – Сиен срывается с места и чуть ли не прыгает на Миру, обнимая её, целуя и плача.

– Ты беременна, тебе нельзя так волноваться.

– А-а-а, сейчас только вспомнила? Не могу тебя ненавидеть. Как? Почему?

– Мы всё расскажем. Может быть, – Мира уворачивается от Сиен, намеревающейся стукнуть её, и прячется у меня за спиной.

– Вот вы даёте. Я поседею с вами. Шампанское, что ли, наливай. К чёрту вас всех. К чёрту, задолбался о вас думать, – Белч падает на диван, а я обнимаю Миру.

– Мы сами о себе подумаем. И раз уж хочешь шампанского, вперёд, – хватаю бутылку и бросаю Белчу.

– Идиот, она теперь выстрелит.

– Пусть стреляет. Пусть. Это наша квартира и наше решение. Открывай, – я смеюсь, наблюдая за тем, как друг опасливо откупоривает бутылку. Сиен плачет и отходит назад.

Пробка вылетает в потолок, напиток разливается по полу.

– Я дома, – слышу шёпот Миры и поворачиваюсь к ней.

– Мы дома.

– Да, – она улыбается, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать мою любимую. Любимая. И этим всё сказано.

– Бокалы, давай бокалы! – Кричит Белч.

Мира отпускает мою руку и бежит к столу, чтобы подать Белчу бокалы. С этого момента мы и продолжим. У всего есть продолжение, и вот оно моё. Я не жалею ни о чём. Я рад тому, что моя жизнь – одно сплошное продолжение любви, проблем, боли, переживаний. Это нормально. Бояться жить нельзя, и я, наконец-то, это понял. Я счастлив.

Эпилог

Три месяца спустя…

Мира

Улыбаясь, откладываю телефон и подхватываю тарелку и кружку. Подпевая себе под нос, направляюсь в спальню. Целую Рафаэля в висок, и его пальцы перестают ударять по клавишам. Ставлю рядом с ним на стол стакан и тарелку.

– Прости, я разбудил тебя? – Он снимает наушники, и я качаю головой.

– Нет, я проснулась не оттого, что тебе не спалось. Будильник зазвенел, пора на пары, – сажусь к нему на колени, и он утыкается носом мне в шею.

– Позавтракай хотя бы этим, ладно? Чай и печенье, – прошу его, проводя по волосам.

– Спасибо. Ещё немного, и закончу, – зевая, потирается губами о мою щёку, вызывая приятные мурашки по телу. Они до сих пор бегут. И это один из самых любимых моментов в моей жизни.

– Не торопись.

Рафаэль поднимает голову и улыбается, вымученно и устало. Он работает над книгой последние месяцы. Он психует, злится, а я лишь стараюсь поддерживать его в этом. Его работы с прошедшей выставки были сразу же куплены, что не могло не радовать нас обоих. Но вот написание книги ему даётся с трудом. Порой он уходит в свою студию, которую снимает почасово. Пропадает там, а потом возвращается, садится рядом со мной и кладёт голову на колени. И я, читая свои лекции, глажу его по волосам. Я не могу сказать, что так сложно понимать Рафаэля без слов. Нет, мне нравится всё, что с нами происходит. Мы живём. Мы двигаемся дальше.

– Я в последнее время веду себя отвратительно.

– Ты вёл себя и похуже, так что всё в порядке. Ты поедешь сегодня на занятия?

– Не знаю, если не усну, то поеду… да, не начинай. Я помню, что я должен ходить на них, чтобы получить образование. Я хожу, когда не пишу или не рисую, или меня не вызывают куда-то на очередную сходку, которая меня бесит. Я… прости, я придурок.

Смеюсь и качаю головой.

– Но любимый придурок. До вечера. Если будешь дома, то напиши, я куплю что-нибудь. У меня сегодня смена, и я вернусь очень поздно, – поднимаюсь с его колен, но Рафаэль притягивает меня к себе обратно и прижимается щекой к моему животу.

– Когда мы дату назначим?

Удивлённо приподнимаю брови.

– Хоть завтра.

– Правда? – Он поднимает на меня взгляд, и я киваю.

– Вряд ли наша жизнь изменится после этого, но решай сам. Ты же у нас мужчина, – треплю его по отросшим длинным прядям. Кривится и цокает, передразнивая меня.

– Вот возьму и решу, – обиженно бурчит он, отпуская меня.

– Вот возьми и реши, – смеюсь я, слыша его чертыханья.

– Люблю тебя.

– И я тебя.

Выхожу из квартиры, застёгивая куртку, и снова смотрю на фото отправленное Флор. Едва я оказываюсь на улице, как на экране отображается входящий звонок с кривляньями Рафаэля.

– Да?

– Я хотел сказать спасибо. Я забыл, – быстро произносит он.

– За что?

– За всё, Мира. За то, что терпелива ко мне и за то, что любишь такого придурка, как я.

– О’кей, ужин за тобой, – хохоча, отключаю звонок и игнорирую попытки Рафаэля возмутиться этому.

Три с половиной месяца спустя…

Мира

Мы с Рафаэлем врываемся в палату, и нас обдаёт сладким ароматом.

– Поздравляем! – Кричим мы, отпуская синие шарики к потолку.

– Вы прилетели, – Сиен улыбается, лёжа на кушетке в родильном отделении больницы.

– Ещё бы они не прилетели, да, чувак? Я бы не простил твоим крёстным этого, – Белч поднимает голову от люльки с новорождённым.

– Поздравляю, – Рафаэль подходит к другу и пожимает ему руку, а затем похлопывает по плечу.

– Ты как? – Спрашиваю Сиен, опускаясь на стул рядом с ней.

– Рожать неприятно, скажу тебе. Но зато какой итог! И вы успели. Я так рада тебя видеть здесь. В Лос-Анджелесе. Как прошёл день рождения Рафаэля? Ему понравился подарок?

– Да, конечно. Всё прошло хорошо, только мы не ожидали, что в этот же день ты решишь рожать. Но успели, рожала ты, действительно, долго, мы даже практически доели ужин, – смеюсь я.

– Прости, так получилось.

– Да я шучу. Всё хорошо. Два дня будем праздновать теперь. А где наш маленький принц? – Поднимаюсь и, огибая кушетку с новоиспечённой мамой, подхожу к люльке.

– Вот он. Крупный чувак получился…

– Белч, прекрати сына называть чуваком, – раздражённо обрывает его Сиен.

– Ты же имя выбрать не могла за девять месяцев. Как мне его называть? Мальчик? Или мелкий? У тебя было девять месяцев, ты насиловала мой мозг миллионом вариантов имён и всё не знаешь, какое ему подойдёт больше. И это снова моя вина? Да я…

Тихо смеюсь, обнимая Рафаэля.

– Какой он милый, – шепчу я, глядя на младенца. Так сразу и не скажешь, на кого он похож больше.

– Он страшненький. Наш будет лучше, – на ухо мне говорит Рафаэль. Пихаю его в ребро и бросаю осуждающий взгляд.

– Прекрати. Это некрасиво, мон шер. Он родился несколько часов назад. Они все такие.

– Да знаю я. Он мне день рождения испортил. Я обижаюсь.

Но по довольному виду Рафаэля и его широкой улыбке этого не скажешь. Мы, конечно, собирались прилететь, чтобы поздравить друзей с первенцем, но через неделю. Малыш сам выбрал время, когда ему появиться на свет, и в этом его винить нельзя. Поэтому нам пришлось прекратить целоваться, бросить наш романтический ужин, и доедая на ходу, стремительно мчаться в аэропорт, чтобы улететь в Лос-Анджелес.

– А теперь дело за вами. Нам нужна принцесса, – Белч вклинивается между нами с Рафаэлем.

– Опять? Ты снова за своё? Тебе уже раз показали, так что не лезь к ним! – Возмущается Сиен. От наших громких голосов малыш начинает плакать.

– Довольна? Ты…

– Эй, Белч, ты что? – Рафаэль останавливает друга, чтобы тот прекратил спорить с Сиен. Конечно, ссоры у всех бывают, но это у них уже стало привычным.

– Что я? Я видел, как мой сын появился на свет. Никогда не повторяй мой опыт, это… противно, – шёпотом говорит Белч, поглядывая на меня.

– Вот ты идиот. Пошли оставь их одних, – Рафаэль подмигивает мне и уводит друга из палаты. Сиен тянется к малышу, и я пододвигаю к ней люльку.

– Тебе идёт, – тихо говорю я, когда она прикладывает его к груди и кормит.

– Тебе тоже пойдёт. И его имя – Уильям, я просто над Белчем издеваюсь. Нравится мне, когда он такой возбуждённый. Не всегда же мне нервы на него тратить, – хихикает подруга.

– Уильям, красивое имя. Как у настоящего принца.

– А то. Я долго выбирала. А вы? Уже поднимали этот вопрос?

– Нет, пока нет. И мы ещё не женаты, так что… рано ещё. Вас здесь долго продержат? – Меняю неприятную тему для меня, и Сиен расцветает.

– Послезавтра выпишут. Вы же останетесь?

– Нет, прости. У меня работа, у Рафаэля – сдача книги, и он тоже на взводе. Отношения – сложная штука.

– Ты до сих пор работаешь консультантом в бутике ароматов на Пятой авеню?

– Да, мне там нравится. Хорошая команда, прекрасный администратор и зарплату выплачивают вовремя.

– А повысят когда?

– Сиен, я там и года не проработала. Мне повезло, что меня, вообще, взяли без опыта работы, к тому же я ещё и студентка. Всё идёт нормально, мы счастливы, – заверяю подругу, и она кивает.

– Знаешь, я вот думаю о том, что ты сделала для нас…

– Сиен.

– Нет подожди. Белч работает с отцом, те три миллиона нам не нужны. Забери их, вы никуда не выезжали вместе с Рафаэлем. Вы заслужили хороший отдых и самую громкую свадьбу. Мне не нужны эти деньги.

– Нам хорошо, понимаешь? Без огромных денег. Без супердорогого отдыха. Без громкой свадьбы. Нам комфортно так. Мы любим сидеть по вечерам рядом друг с другом, занимаясь каждый своим делом. Рафаэль может работать, а я учиться. Или я обучаюсь приготовлению нового блюда, а он наблюдает за мной и раздражает тем, что считает себя умнее. Нам хорошо. Вот так хорошо. И не нужны нам деньги, пусть они лежат в банке.

– Мира, нам пора уже, – в палату заглядывает Рафаэль, и я оборачиваюсь, кивая ему.

– Ещё раз поздравляю, Сиен. Чувак прекрасен, – Сиен цокает и качает головой, когда Рафаэль скрывается за дверью.

– Я рада за вас. Правда, очень рада, что вы привыкаете друг к другу, и вам есть чем заняться. Не пропадай, а то впереди меня ждут бессонные ночи и какашки. Ты пиши мне или укради меня однажды, ладно?

– Сиен, я не прощаюсь с тобой. До скорого. И тебе тоже, Уильям, – наклоняясь, целую подругу в щёку.

Выхожу из палаты и оказываюсь в руках Рафаэля. Прощаюсь с Белчем, и он входит обратно, а в него летит подушка.

– Уверена, что не хочешь им ничего сказать? – Спрашивает Рафаэль.

– Уверена. Это только для нас. Без толпы. Без слёз. Без причитаний. Без слов: «это нужно было сделать раньше». И тому подобной ерунды. Это только наш день. Тот день, который мы запомним, как личный праздник.

– И что, никакого лимузина?

– Никогда, – кривлюсь я, а Рафаэль, смеясь, ведёт меня к выходу.

– Ты заедешь к матери? – Интересуюсь я.

– Нет. Она ни разу мне не позвонила, чтобы узнать, как у меня дела. Я сделал то, что должен был сделать сын. Я купил ей дом. Я дал ей то, что она мне при рождении. А остальное меня уже не касается. Если она или брат захотят, то они знают мой номер телефона и где я живу. Я не буду против их приезда, но моя семья – это ты. Другой у меня нет.

Четыре месяца спустя…

Рафаэль

– Носки, – Мира, зло сверкая глазами, стоит надо мной, а я закатываю глаза.

– Чем тебе эти не нравятся? – Показываю на нормальные носки, в которых я сейчас.

– Они бежевые. Костюм у тебя тёмно-синий. Носки смени, – она упрямо качает перед моим носом чёртовыми носками.

– Да мне эти нравятся. Они удобные, а другие сползать будут! Я хочу в этих быть, и под брюками не видно, – возмущаюсь я.

– Мне тоже неудобно собирать их по всей квартире, но я это делаю и ничего не говорю. Молча хожу и собираю за тобой, – она бросает носки на постель и направляется в ванную.

– Зато сейчас говоришь…

– Я всё слышу, – фыркает она оборачиваясь.

Цокаю и снимаю свои носки, чтобы надеть те, что она купила и подарила мне на Рождество. Мы ругаемся из-за носков. Из-за грёбаных носков.

– Довольна? – Раздражённо поднимаю брюки, показывая Мире ЕЁ носки. В этом проблема. Это ЕЁ носки, которые имеют какие-то там защитные нити и обнимают ногу, как вторая кожа. Она повторяла это столько раз, что у меня уже уши в трубочку завернулись.

– Мы опять опоздаем из-за тебя, Рафаэль. Я не пойду туда в четвёртый раз, клянусь.

– Что? Из-за меня? Что значит опять? Не опять, а снова. Это тебе мои носки не угодили. А в первый раз рейс задержали, я же не мог бежать из Денвера в Нью-Йорк. Во второй раз ты расплакалась и не захотела идти, потому что у тебя нос опух! И я виноват? – Зашнуровываю новые туфли, в третий раз на моей памяти, и выпрямляюсь.

– Ты что, хочешь, чтобы мы в третий раз опоздали? – В меня летит пиджак, который я сразу же хватаю.

– Я уже, вообще, не хочу никуда идти, – бубню, собирая документы со стола.

– Что ты сказал? – Вскрикивает Мира.

– Я люблю тебя, – задерживая дыхание, выпаливаю я. Оборачиваюсь к ней и улыбаюсь.

– Ненавижу тебя. Ты постоянно это делаешь. Пошли уже, – она закатывает глаза и выходит из спальни.

Получилось. Всегда срабатывает. Довольный своей уловкой, догоняю Миру в холле, и мы выбегаем к ожидающему нас такси.

– Кольца?

Подпрыгиваю на месте от вопля Миры и ударяюсь головой о крышу машины.

– Да у меня они. Документы тоже. Всё хорошо, – потираю макушку.

– Покажи. Я не поеду… я…

– Мира, всё хорошо. Успокойся, – она паникует. Я понимаю, что она нервничает. Я тоже. Третий раз должен быть счастливым. Мы два раза не могли расписаться и переносили дату, и это нас обоих бесило. А сейчас я хоть на оленях, но доеду до чёртовой мэрии и стану её мужем.

– Я…я…

– Не плакать. Помнишь? У тебя дорогая тушь, которая не выдерживает слёз. Твой макияж поплывёт, хотя мне и так нравится. Но никаких слёз, пока я не поставлю проклятую подпись. Это лишь ещё один шаг вперёд и всё, – поглаживаю Миру по рукам, и она кивает, сдерживая слёзы.

Меня потряхивает изнутри. Хотя мы отказались от всего, что предполагает нормальная свадьба, но от лихорадки, сопутствующей ей, никуда не деться. Я не боюсь. Это волнение. Счастливое волнение, ради которого я жил. Ступень, которую мы преодолеем и будем навсегда вместе. И я слишком долго мечтал о том, чтобы моя фамилия была на её документах, так что сегодня я должен быть непробиваемым. После уже можно косячить или разбрасывать носки.

Мы входим в здание мэрии, и я оглядываю Миру, поправляющую волосы перед зеркалом. Она прекрасна. В белом шёлковом платье в пол с открытыми плечами и тонкой сетчатой тканью рукавов. Они идеальная. Небольшой букет из неброских мелких цветов, я забыл их название, но для неё это было важно, прекрасно дополняет образ моей невесты. Моей. Только моей. Никаких пышных платьев, как то, от которого меня до сих пор тошнит. Всё это настоящее. То, что мы оба хотели. Никаких гостей. Никто не знает, что сегодня случится. Никто, кроме нас. И я ни с кем не хочу делить этот день. Только с Мирой.

Нас вызывают, и мы поднимаемся со скамьи, подходя к судье. Нас спрашивают готовы ли мы стать всем друг для друга. Да, несомненно, да.

– Эмира Райз, сегодня я боюсь поверить в то, что происходит со мной. Я нервничаю, как мальчишка, стоя здесь, напротив тебя и любуясь тем, как ты прекрасна в подвенечном платье. Я слишком часто рисовал в своей голове это событие и думал, что оно там и останется. Но я ошибся. Я часто ошибаюсь, наверное, это клише, с которым мне нужно бороться, и я буду это делать. Я выбрал тебя. И я буду выбирать тебя снова, снова, и снова. Больше никаких пауз, никаких страхов поставленной точки и никакого одиночества. Моё сердцебиение зависит от твоего. Я клянусь, что с этой минуты ни на секунду не оставлю тебя одну. Я буду всем, о чём ты мечтала. Я буду строить новую империю, которая будет принадлежать только нам с тобой. Я люблю тебя всем своим сердцем и не только им. Я не знал, что любовь может быть настолько сильной. И она принадлежит только тебе. Мы очень долго шли друг к другу. Мы часто оступались и падали, но каждый раз я ощущал твою руку, помогающую мне подняться, и идти дальше. И я хочу чувствовать её до самой смерти. Я хочу держать тебя за руку и понимать, что хотя бы раз в жизни я что-то сделал правильно. Я полюбил тебя и довёл до самого конца. Но до этого времени нас ждёт дальнейшая борьба за нашу любовь, и я буду всеми силами оберегать тебя и поддерживать. Я буду жить тобой и постараюсь дать тебе такую жизнь, которой ты будешь гордиться. Я беру тебя в жёны раз и навсегда, – я одеваю то самое кольцо ей на палец и улыбаюсь. Я хочу плакать. Хочу смеяться. Хочу кричать. Но вместо этого поджимаю губы и жду её ответных слов, когда Мира берёт мою руку в свою.

– Рафаэль Лоф, мне кажется, что я с самого рождения находилась в постоянном поиске. В поиске любви, ласки и дома. Кто-то сдаётся, довольствуясь малым. Кто-то лишает себя всего, соглашаясь на жалкое существование. А есть те, кто до последнего опасается потерять единственного человека, ради которого дышит. Я дышу ради тебя. У меня есть ты, а значит, у меня есть всё. Я знаю, что такое холод, но в то же время я знаю, как тепло и уютно, когда моё сердце согревается в твоих ладонях. Наш путь был очень сложным, и он не закончится. Я не хочу, чтобы он заканчивался, потому что так я чувствую себя живой. Ты научил меня различать краски этого мира, а не только чёрно-белые мазки. Мы оба ошибались, но только благодаря ошибкам поняли, что, действительно, важно для нас. Для меня это ты и твоё преступление, которое я буду хранить в своём сердце. Я поддержу любое задуманное тобой преступление и буду смеяться, когда мы снова решим кого-то проучить. Я буду тебе опорой во всех твоих начинаниях и продолжениях. Я обещаю быть с тобой в горе и в радости. Я обещаю любить тебя вне зависимости от количества денег, из-за которых люди теряют свой облик. Я обещаю, что не дам тебе его потерять и буду всегда напоминать тебе о том, что я рядом. Я буду держать тебя за руку и знать, что всё решаемо, главное, быть вместе. Я беру тебя в мужья раз и навсегда.

По щеке Миры всё же скатывается слеза. Она одевает мне на палец кольцо, и я тянусь к ней, чтоб поцеловать.

– Кхм, ещё немного, – нервно улыбаюсь, а за спиной раздаётся смех таких же обычных пар, как мы, которые решили оставить этот день только друг для друга.

– Я объявляю вас мужем и женой. Мистер Рафаэль Лоф и миссис Эмира Лоф.

Наконец-то.

Я целую её, прижимаю к себе. Она приоткрывает губы, обнимая меня за шею. Мы женаты. Можно вычеркнуть эту мечту. Она сбылась.

Год и десять месяцев спустя…

Мира

– Рафаэль Лоф! – Подскакиваю с места и хлопаю, наблюдая за тем, как мой муж получает свой настоящий аттестат о высшем образовании. Он поднимает диплом и улыбается мне со сцены. Я фотографию его на телефон и делаю рассылку друзьям и сестре.

Опускаюсь обратно в кресло, глядя на него. Чёрт, я так горжусь им. Он сделал невозможное. По крайней мере для меня. И пусть хоть сотню раз ещё разбросает свои носки, не закроет бутылку с газировкой или мимо бросит шкурку от бананов. Я буду гордиться им всю свою жизнь. Получая поздравления от всех, вижу фото Сиен и Белча с их сыном, на фоне их дома в Лос-Анджелесе держащих табличку с надписью: «Мы любим тебя, дядя Рафаэль».

Когда заканчивается вручение дипломов, ожидаю мужа на улице. Муж… мой муж. Уже прошло достаточно времени, а я до сих пор не привыкла. Муж… я люблю называть его именно так, где надо и не надо. Его популярность растёт, он завёл блог, где делится нашими фотографиями, и многим это не нравится. Такой мужчина, а выбрал меня. И это смешно. Мы и смеёмся, когда читаем подобное. Его третья книга вышла больше года назад, а ажиотаж вокруг неё так не прошёл. Рафаэль продал права на экранизацию и продолжает рисовать на заказ. Хотя это не предел его мечтаний. Он будет пробовать себя в качестве штатного иллюстратора, но пока сам ещё не решил, нужно ли ему это на самом деле.

Что касается Флор, то она тоже закончила педагогический факультет и работает в больнице с детьми, у которых положительный результат теста на ВИЧ. Она влюбилась. Мало того, она обручена и на грядущее Рождество выходит замуж за интерна. Нормального парня, не болеющего ВИЧ. Для любви даже это не преграда.

Саммер так и не вышла замуж за Оливера. Он сбежал в Африку, чтобы помогать малоимущим семьям и прячется там. Саммер исчезла после того, как родители Оливера получили неприглядные видео с ней и подтверждение тому, что она изменяет своему жениху. Она тоже сбежала, о чём со смехом рассказывала Сиен, прекратившая дуться на нас через три дня после нашей свадьбы.

Грогу Рафаэль тоже отправил сообщение с нашей фотографией в тот день, и мы получили от него поздравления. Об отце я пока ничего не слышала и не хочу. Насколько я знаю, месье Леду до сих пор является директором университета, но политика там изменена. Каждый год он сам выбирает десять новых студентов из неблагополучных семей и оплачивает их обучение.

– Поздравляю, – обнимаю Рафаэля и целую его.

– Видела меня?

– Ещё бы. Только на тебя и смотрела. Мне дали отгул на работе, но потом придётся выйти в выходные.

– Класс, значит, отметим. В какой ресторан? – Он обнимает меня за талию и ведёт к машине.

– Домашний. У меня для тебя сюрприз, – загадочно улыбаясь, открываю водительскую дверь и сажусь в автомобиль, который Рафаэль подарил мне на день рождения. Вообще, в основном это он на нём ездит, но в такие моменты его вожу я, и он отдыхает. Я счастлива. О другой жизни я и не мечтала.

Восемь месяцев спустя…

Ноги гудят после смены в бутике. Бросаю сумку на пол и вешаю плащ.

– Я дома. Прости, пришлось задержаться. Праздник, – виновато говорю я, направляясь в гостиную. Повсюду горят свечи, на столе стоит уже остывший ужин.

– Рафаэль? – Зову его, заглядывая в спальню. Но его нет. Хмуро достаю мобильный и вспоминаю, что у него батарейка села, поэтому я и не смогла написать Рафаэлю о том, что домой вернусь лишь к полуночи.

Я чувствую себя ужасно виноватой перед ним. День святого Валентина. Я работаю с десяти до десяти, два дня через два. И в последнее время стараюсь выслужиться, чтобы меня повысили с должности консультанта до администратора в фирменном бутике известной марки.

Дожидаюсь, когда телефон включится, и вижу множество пропущенных звонков от мужа. Его сообщения о том, что он придёт за мной, если я не вернусь домой через полчаса. Значит, мы разминулись. Но зачем он оставил столько горящих свечей дома, это же небезопасно. Возвращаюсь в гостиную, соединённую с кухней, и обхожу её.

На моих губах появляется улыбка, когда я нахожу его, прислонившимся к спинке дивана с мобильным в руке. Он уснул. Мой защитник.

Тихо смеясь, опускаюсь на колени и мягко поглаживаю его по щеке.

– Да! Ты где? – Он дёргается, резко просыпаясь, и сонными глазами смотрит на меня.

– Прости меня…

– Ты меня напугала. Я… Мира, – потирает глаза и зло подскакивает на ноги.

– Прости.

– Я сюрприз подготовил для тебя. И ужин тоже. И подарок. А ты? Могла бы и ответить для приличия? Ты представляешь, что я уже себе надумал! – Он яростно выговаривает мне, задувая свечи.

– Батарейка села. Прости меня. Третий раз уже говорю. Прости. Четвёртый. Сколько мне нужно извиниться за то, что я опоздала? – Поднимаюсь на ноги и обиженно смотрю на него.

– Я просто взвинчен. Это ты меня прости. Я надеялся провести время вдвоём. В последнее время ты работаешь или учишься, носишься по городу, а я постоянно куда-то летаю, чтобы перевезти все вещи сюда. В этот офис. Эта беготня меня задолбала уже. Я устал, – он падает на диван. Подхожу к нему и сажусь рядом.

– Но мы же и так вдвоём, мон шер. Мы вместе. Помнишь, это нормально? Трудности и есть жизнь, – мягко произношу я, гладя его по спине.

– Да сорвался я. Прости, Мира. Ты устала, а здесь я со своими загонами.

– Всё в порядке. И у меня для тебя есть подарок, – поднимаюсь с дивана и иду к своей сумке. Достаю из неё свой сюрприз и несу ему коробочку, обёрнутую красной бумагой.

– Оу, спасибо. Жаль разворачивать.

– Рви.

Рафаэль улыбается и срывает обёртку.

– Это…

– Да, мой первый аромат, созданный для тебя. Так пахнет моя любовь к тебе, – шепчу я.

– Вау, я… мне уже нравится. Аромат любви. Тебя допустили до лаборатории?

– Ага, месяц назад. Ничего тебе не говорила, не хотела портить сюрприз, и, возможно, меня повысят. Но я пока не уверена.

– Чёрт, любимая моя, я тебя поздравляю. Это то, о чём ты мечтала. Спасибо, – целует меня в губы, и всю усталость, как рукой снимает.

– Хочу есть. Я такая голодная, ты не представляешь.

– Уже всё остыло.

– Ну и что? Пошли. Ночь-то ещё не закончилась, – тяну его за собой к столу и вижу мятного цвета коробочку от «Тиффани».

– Да, я забыл. Это тебе. Это моя мечта.

Улыбаясь, развязываю ленточку, и моя улыбка гаснет. Пальцами подхватываю браслет, на котором висит кулон «Мама».

– Это…

– Мы уже столько лет вместе. Мы женаты. У нас стабильный заработок. Скоро ты окончишь свой университет. Я получил работу в Нью-Йоркском офисе и перевёз сюда всё из Лос-Анджелеса. У нас всё хорошо. Но я хочу детей, Мира. Мы не поднимали эту тему раньше, но я думаю, что уже пора. Что ты скажешь на это? – Поднимаю голову на Рафаэля, и столько надежды вижу в его глазах. У меня руки леденеют от страха.

– Я…я…хм, я. Это неожиданно, – выдавливаю из себя.

– Мне тридцать два будет, Мира. Я хочу ребёнка. Нашего ребёнка. От тебя. Хочу ухаживать за тобой, когда ты будешь неповоротливой и эмоциональной. Хочу видеть, как он родится. Хочу продолжения, – кладу браслет обратно и отхожу.

Я не могу ему сказать. Отворачиваюсь и делаю глубокий вдох.

– У тебя есть с этим проблемы? Ты же предохраняешься и, может быть, время пришло перестать это делать? Мира.

– Да, я хочу ребёнка, – резко поворачиваюсь к Рафаэлю и натягиваю улыбку.

– Правда? Чёрт, а я так боялся говорить об этом. Мне казалось, что тебе вот так хорошо. Я рад. Я буду отцом, – он смеётся с видимым облегчением, целует меня, а мне так паршиво от своей лжи.

– Поужинаем? – Предлагаю я.

– Да, конечно. Я сейчас всё подогрею. Ещё я много читал про беременность, я выбрал несколько витаминов для тебя и присмотрел хорошие клиники, с которыми мы смогли бы заключить контракт.

Я смотрю впереди себя и не слышу, что говорит Рафаэль с улыбкой на лице.

Чёрт…

Пять месяцев спустя…

– Меня повысили, – говорю я в трубку, перебирая одежду из шкафа, чтобы достать что-то летнее.

– Вау, это круто! Поздравляю! А у нас новая шишка на лбу, – смеётся Сиен.

– Бедный. Это как он так?

– Носится же, как угорелый, вместе с Белчем. Мяч гоняли, вот он и вписался в стол. Ничего, заживёт. Так, что теперь ты администратор? Рафаэль знает?

– Да, это вчера случилось. Мы поужинали в ресторане.

– Уил, живо мыться. Белч, твою ж… Бернардо, помой сына! – Кричит Сиен, а я кривлюсь.

– Прости, я здесь. Закрылась в кладовке. Он рад?

– Да… да, конечно.

– Но голос у тебя вот нерадостный. Что случилось, Мира?

– Я… он ждёт, понимаешь? – Прикрывая трубку рукой, шепчу я. Хотя Рафаэля нет дома, он на работе, но я всё равно боюсь это произнести громче.

– Чего ждёт?

– Ребёнка. Он поднял эту тему четырнадцатого февраля, подарив мне браслет с надписью «мама». Сиен, что мне делать? – Чуть ли не плача, бросаю своё занятие и поднимаюсь на ноги.

– Сначала прекратить ныть, а потом просто перестать принимать таблетки. Как ты можешь забеременеть, если принимаешь их? Как только я бросила, то через месяц уже была беременной…

– Я их не принимаю, в том-то и дело, – выпаливаю я и жмурюсь от отчаяния.

– Что?

– Я перестала их принимать с того момента, как Оскар нашёл нас. Я не принимаю противозачаточные средства, Сиен. А прошло достаточно времени, чтобы забеременеть. Я бесплодна. Я не могу иметь детей, – панически шепчу.

– Боже, Мира, ты ему сказала?

– Нет, конечно, нет. Он так ждёт того дня, когда я скажу ему, что беременна. Я не могу разбить ему сердце. Он надеется. Я не могу… боюсь потерять его снова, – стираю слезу со щеки, расхаживая по спальне.

– Так, успокойся. Тебе нужно сначала сходить к врачу. Я дам тебе контакты хорошего гинеколога. Сдашь анализы, а потом уже и будешь паниковать. У каждой женщины своё время для зачатия. Может быть, вы просто не попали в него. Ничего страшного.

– Сиен, а если я бесплодна? Если анализы покажут, что это правда? Он меня бросит. Зачем я ему такая бесполезная?

– Мира, не бросит он тебя. И сейчас множество способов зачать искусственным путём. Это не смертельно. Но чтобы думать дальше, ты должна сдать анализы. Вообще, вы оба должны это сделать.

– Я боюсь.

– Не бойся. Чем дольше ты будешь тянуть, тем хуже можешь сделать себе. А Рафаэль поймёт, что что-то не так, ведь он, как ты говоришь, ждёт. Проверься, ладно? И я уверена, что всё хорошо. Всему своё время. Как только вы прекратите пытаться, всё получится. Именно благодаря этому вы вместе.

– Спасибо за поддержку. Мне так страшно, ты не представляешь. Я хочу спрятаться от него, Сиен. У нас даже секса не было уже неделю. Я стараюсь задерживаться на работе, искать причины, чтобы вероятности беременности не было. Я… веду себя отвратительно. Я отталкиваю его, – сажусь на диван и откидываюсь на спинку, смотря на наши фото со свадьбы, висящие на стене.

– Раз ты понимаешь, что ведёшь себя, как последняя сука, это уже хорошо, – усмехаюсь от её слов.

– Не паникуй раньше времени. И не отталкивай его. Он любит тебя, а ты любишь его. Это жизнь, Мира. Синяки и ссадины будут. Надо их пережить.

– Ладно. Схожу к врачу и всё узнаю.

– Умница. Всё, я должна бежать. Белч снова учит ребёнка играть в приставку. Люблю тебя. Держи меня в курсе. Я сейчас же перешлю тебе контакты.

– Спасибо. Передавай всем привет.

Отключаю звонок и шумно вздыхаю. Мне, правда, так страшно. Я не думала, что у меня когда-то будут такие проблемы с зачатием. И смотреть в глаза Рафаэлю с каждым днём всё сложнее.

Месяц спустя…

Нервно тереблю сумочку, ожидая, когда меня вызовут. Я знаю, что нельзя было тянуть. Но я собиралась с духом очень долго. Я боюсь услышать неутешительный вердикт. Я так боюсь, что это во мне проблемы. А ещё страшнее знать, что у Рафаэля. Лучше пусть у меня. Он так хочет ребёнка, и я хочу. Я пыталась зачать с первой ночи после нашего расставания. Я столько тестов извела и прятала их от него. Я столько раз молилась, пила всякие препараты втайне от Рафаэля, что сейчас нахожусь в предобморочном состоянии, видя, как зажигается лампочка над кабинетом.

Ещё один вдох, и я поднимаюсь с дивана.

– Добрый день, миссис Лоф.

– Здравствуйте, – киваю гинекологу, которого посоветовала мне Сиен, и опускаюсь на стул.

– Пришли ваши результаты, и я могу вас обрадовать. У вас прекрасное репродуктивное здоровье. Ваши анализы практически идеальны, – с улыбкой произносит врач.

– Но… если у меня всё хорошо, а забеременеть я не могу, то, значит, дело в… – я не могу это произнести. Это ужасно. Это страшно.

– Вероятнее всего, дело в вашем муже, миссис Лоф. Но, чтобы дать вам какие-то прогнозы или прописать лечение, он должен прийти и сдать анализы. Мы их проверим, и только тогда можно делать какие-то выводы. А пока я не могу вам ничего сказать.

– А если дело в нём, то почему это произошло?

– Причин очень много. Начиная от наследственности, заканчивая чрезмерным увлечением вредными привычками.

– Его отец… у него не было проблем.

– Значит, всё куда лучше. Наследственность – первое подозрение, о котором мы спрашиваем. А также есть курсы лечения и восстановления здоровья. Мне необходимо увидеть процент его репродуктивного здоровья, чтобы делать предположения. А пока я могу только развести руками.

– Я поняла вас. Спасибо, – поднимаюсь и забираю результат своих анализов.

Боже мой.

Эта новость убьёт Рафаэля. Я не знаю, смогу ли, вообще, сообщить ему об этом. Это убийство всех его надежд. Я не понимаю, как мне поступать дальше. Я боюсь его разочаровать… боюсь его потерять.

Сажусь на улице, закрываю лицо и плачу. Я плачу часто, пока Рафаэль не видит. Я плачу, когда вижу отрицательный результат на тесте. Я плачу, когда моё сердце сжимается от боли и страха. Я плачу. Это нормально, наверное. Плакать, даже когда с виду всё хорошо. Я пытаюсь оберегать его, но долго не смогу скрывать правду. Он узнает обо всём, и будет хуже. Но и признаться в том, что столько лет я обманывала его, не в силах. Мне страшно… снова страшно.

Шесть месяцев спустя…

Бреду по улице. Осенний ветер бьёт в лицо. Бросаю взгляд на часы. Половина двенадцатого. Рафаэль уже должен спать и не увидит меня вот такой.

Я уже не делаю тесты. Я просто разбита и мне стыдно оттого, что я до сих пор ничего не сказала Рафаэлю. А он смотрит на меня так, словно винит в этом. Спрашивает, как я себя чувствую. Читает о температурах и овуляции. Молчит пока, но скоро сорвётся. Он потребует объяснений, почему я до сих пор не беременна. А как сказать в лицо любимому человеку, после всего, что мы пережили, что дело не во мне, а в нём? Неужели, на нашу долю мало свалилось? Неужели, нам постоянно необходимо чем-то жертвовать, чтобы быть счастливыми? Почему? Так обидно.

– Рафаэль, – тихо зову мужа и, снимая форменный пиджак, кладу его на диван. Запах еды витает в воздухе. Прохожу в спальню. Постель заправлена, и его нет.

– Мон шер? – Заглядываю в ванную комнату и достаю мобильный телефон.

Он должен уже спать. Ему завтра на работу к десяти.

– Да. Привет, – слышу его голос в трубке и непроизвольно улыбаюсь.

– Привет. Ты где?

– Я в мастерской. Срочные заказы. Не хочу травить тебя краской. Я пробуду здесь до утра, наверное, – хмурюсь от его ответа. Он и раньше уходил работать, но приезжал домой хотя бы, чтобы позавтракать или поцеловать меня.

– У тебя всё хорошо?

– Да. Голова болит от краски, вот и всё.

– Ладно. Я люблю тебя.

– Ага. До встречи.

Странно. Но в моменты, когда он что-то рисует, его лучше не трогать. Это его раздражает.

Принимаю душ, ужинаю и заранее готовлю для Рафаэля завтрак. Он придёт за ним. Я знаю, что придёт.

Засыпать одной для меня уже привычно. Мы отдаляемся друг от друга. Я отказываю ему в сексе, хотя страсть не угасла внутри меня, но её остужает страх из-за очередного вопроса: «Ничего не получилось?». Последний раз мы целовались так, что забывали обо всём, месяца два назад, а возможно даже и больше. Не помню. Только вспоминаю лишь какие-то машинальные поцелуи. Я понимаю, что вина лежит на мне. Но я боюсь… это уже не риск. Это разрыв навсегда. Мы ведь можем попросту не подходить друг другу.

Я просыпаюсь одна в постели. У меня сегодня выходной. Рафаэль не приходил домой. Готовый завтрак стоит в холодильнике. Он не звонил мне. Не писал. Меня это жутко пугает. Завёл любовницу, которая обещает ему родить немедленно?

Боже, я уже начинаю с ума сходить. Решаю, что пора ему сказать. Набираю его номер в обед, а он сбрасывает мой звонок. И так семь раз. В разное время он не хочет со мной говорить. Одно дело, если он занят, даже тогда, он писал мне, что перезвонит или у него встреча. Другое дело, если специально не отвечать за звонки.

Весь день Рафаэль так и не появился дома, отключил телефон, и это, действительно, стало меня волновать. Нет, я психую. Меня это злит, пугает и раздражает одновременно. Я не нахожу себе места, хожу туда-сюда, постоянно пытаясь ему дозвониться. Ну что за ребячество? Как так можно? Может быть, батарея села? А если он в больнице? Если его машина сбила? Господи, к одиннадцати часам вечера меня уже трясёт от неизвестности, и я намерена идти искать Рафаэля, поехать к нему на работу в издательство, проверить студию, где он рисует. Переодеваюсь в джинсы и футболку, хватаю ключи от машины и едва только выхожу в холл, как дверь открывается, и появляется Рафаэль.

– Где ты, чёрт возьми, был? Ты хоть представляешь, как я испугалась за тебя? – Подлетаю к нему и с силой бью по груди. Хочу ударить ещё раз, чтобы выплеснуть свои страхи, как вижу потухшие глаза, под которыми залегли тени от бессонной ночи.

– Что случилось? – Шепчу я, отходя от него. – Рафаэль, скажи, что случилось, и где ты был?

Он бросает куртку на тумбу и проходит мимо меня. Молча.

– Так, если ты завёл себе любовницу, то сразу говори. Я не буду бегать за тобой. Я… – а он идёт дальше, словно не слышит меня.

– Мон шер, что с тобой? – Вскрикиваю я. Наливает себе воду и выпивает залпом. В мягком освещении в холле я могу разглядеть то, как он облокачивается о раковину и сжимает её пальцами.

– Где ты был? – Щёлкаю по выключателю и иду к нему. Включаю верхний свет над барной стойкой, ожидая ответа.

– Думал, долго думал, – его голос севший, безжизненный.

– Я должен был раньше заметить, как изменилось твоё поведение. Я списывал это на переживания по поводу того, что ты не можешь забеременеть, на тяжёлую работу и то, что ты постоянно на ногах. Я искал уйму причин, почему ты отдалилась от меня. И я хотел тебя порадовать. Помочь тебе. Прибраться, постирать, отпарить одежду. Вот что я нашёл, – он поворачивается, достаёт из заднего кармана джинсов свёрнутый лист и кладёт его на стол.

Хмурясь, подхожу и разворачиваю его.

Боже, я думала, выкинула его. Это результат моих анализов.

– Я нашёл это в твоей тумбочке. На самом деле я полез туда, чтобы проверить, может быть, ты прячешь от меня противозачаточные препараты, а оказалось всё намного хуже, – мрачно добавляет он.

– Рафаэль…

– Нет, хватит. Я пытался найти тебе оправдания и нашёл их. А для себя нет. Когда я целовал тебя, ты отворачивалась, срочно находила себе занятие. Когда я хотел спросить, хочешь ли ты на ужин заказать японскую кухню, ты сразу же, не слыша меня, говорила о том, как у тебя голова болит или у тебя месячные. Ты отдалилась, оттолкнула меня, обманула меня.

– Я не обманывала. Я…я…

– Ты обманула меня, Мира. Сколько лет ты не предохраняешься, а? Я должен был понять, что твоё бледное лицо в тот день, когда я сказал о своём желании иметь детей, значит больше, чем обычный страх перед новым этапом в нашей жизни. Ты уже тогда знала о том, что у нас проблемы. Серьёзные проблемы, – он ударяет кулаками по столу, отчего я испуганно подпрыгиваю на месте.

– Я был у твоего гинеколога сегодня вечером. Позвонил утром по карточке, прикреплённой к анализам, и записался к ней, чтобы обсудить проблему зачатия. Мне пришлось пойти на хитрость, сделать вид, что я обо всём в курсе и не хочу тебя волновать. Ты просила меня встретиться с ней и узнать, что делать дальше. Я уже догадался, что это во мне проблема, а не в тебе. Ты заставила меня винить тебя за то, что у нас нет детей. А, оказывается, это я. У тебя всё в порядке. Ты здоровая молодая женщина и можешь забеременеть хоть завтра, но не от меня. Ты обманывала меня столько лет, Мира! Ты должна была сказать мне раньше, что пытаешься забеременеть, а не получается! Мы потеряли столько времени, а сейчас может быть уже поздно! Мне тридцать три, Мира!

Он кричит, разрывая моё сердце. Я думала хуже быть не может. Может. Теперь он будет винить себя, ненавидеть меня и отдалится навсегда.

– Рафаэль, я боялась тебе сказать об этом именно из-за подобной реакции. Как я должна была это сделать? Разрушить твою мечту? – Сдавленно спрашиваю его.

– Хотя бы сообщить о том, что ты хочешь ребёнка. Я искал столько причин, чтобы начать этот разговор. Трясся перед ним, как идиот, а ты всё за меня решила. Мало того, ты одна решила это и закрылась в себе.

– Я переживала!

– Больше трёх лет? Ты переживала больше трёх лет и улыбалась мне, когда я с надеждой ждал положительного результата? За три года можно было найти в себе силы во всём признаться! – Он хватает лист с результатами и бросает в меня, но он не долетает, опускаясь на пол.

– Да разве это важно теперь, Рафаэль? Ладно, да, я скрывала от тебя, что не предохраняюсь. Но это не смертельно, мон шер. Ты сдашь анализы, и мы поймём, как нам поступить дальше. Это решаемо. Врач говорила о том, что есть множество вариантов, чтобы забеременеть. К примеру, искусственное оплодотворение, оно…

– Что? Искусственное? Я не хочу искусственное, Мира, я хочу естественное! Я хочу, чтобы наш ребёнок изначально знал, что он зачат в любви! Я хочу в этот момент передать ему ту любовь, которая уже живёт во мне к нему! Искусственное – это имитация беременности! Это мне не подходит! – Рычит он, пролетая мимо меня.

– Но… Рафаэль, ты не можешь уйти снова, – шепчу я, глядя, как он направляется к двери.

– Я не могу здесь находиться. Я не могу больше думать о том, что я готов тебя возненавидеть из-за самого себя. Это я виноват во всём. Это моя проблема, чёрт возьми! – Поворачиваясь, он ударяет себя в грудь.

– Это наша проблема, Рафаэль. И мы её решим. А как же и в горе, и в радости? Как же те клятвы, которые мы давали друг другу? Ты говорил, что все трудности – это нормально. А сейчас просто берёшь и отворачиваешься от меня. Ты не один переживаешь, я тоже исчерпала свои силы, чтобы бороться одна. Ты обещал, что мы справимся со всем, – я не могу поверить в то, что он бросает меня сейчас. Уходит, полностью погружаясь в самобичевание, как и раньше.

– И мне жаль, Мира. Если бы ты была честна со мной с самого начала, то я бы не совершил этой ошибки. Я бы не женился на тебе, – это словно удар. Сильная пощёчина, от которой я отшатываюсь и с ужасом смотрю на Рафаэля.

– Что? Ошибка? – Не веря своим ушам, переспрашиваю его.

– Да. Я бы не женился на тебе, если бы знал, что ты не можешь забеременеть от меня. Посмотри вокруг, Мира. Мы окружили себя хламом. Ты лгала мне в лицо, скрывала от меня всё, давала надежду, которой не было изначально. Обернись… ну же, здесь пусто. Я сломал твою жизнь, понимаешь? Я разрушил её и не могу дать тебе продолжения дальше. Это всё имитация счастья, когда мы оба несчастливы. Прости меня, но я хочу остаться один, – он разворачивается и уходит.

Дверь хлопает, а я опускаюсь на пол, сотрясаясь в рыданиях. Как он мог такое сказать мне? Как посмел так жестоко поступить со мной сейчас? Мне тоже больно. Мне тоже плохо. Он же мой муж, и я люблю его. Я хочу бороться дальше, а он нет. Это убивает. Это сводит меня с ума. Я кричу одна в пустой квартире. Кричу и плачу.

Подскакиваю на ноги и визжу от боли. Я же люблю его, даже если нам придётся кого-то усыновить, это ничего не изменит. Я не думала, что именно подобное станет тем, что может нас разлучить. Я не переживу… я не хочу этого.

Рафаэль

Я повёл себя, как мудак. Мне стыдно. Но я так расстроился, не совладал с эмоциями и ударил по самому больному любимого человека.

Тяжело вздыхаю, поправляю букет цветов в руке и вхожу в квартиру. Мира должна быть уже на работе, и я собираюсь исправить свою ошибку. Я хочу её исправить. У всех должна быть возможность это сделать, и я надеюсь, что она меня простит.

Мои глаза в ужасе расширяются, когда я прохожу по гостиной и вижу разбитые рамки с нашими свадебными фотографиями и не только на полу. Куча стекла, здесь даже посуда, вещи. Мой взгляд приковывает свет серебра, и я опускаюсь. Разгребаю стекло и поднимаю кольцо. Её обручальное кольцо.

Нет… снова это случилось. У Миры бывают панические атаки, последняя была в тот момент, когда она узнала, что я нахожусь в раздевалке и наказываю козла, решившего вымазать её шкафчик. И вот снова. Она рассказала мне об этом и симптомы. Боже, я довёл её до пика!

– Мира! – Кричу я и несусь в спальню. Здесь тоже всё перевёрнуто. Вся одежда разбросана. Моя одежда, а её нет.

– Мира… – шепчу, проверяя остальные вещи. Хотя бы что-то. Да, висят. Те платья, которые я покупал ей. Всё, что я покупал здесь, а тех вещей, которые она взяла с собой, когда перевернула свою жизнь ради меня, нет. Их просто нет, как и чемодана.

– Мира! – Букет падает из рук, когда до меня доходит, что она не вытерпела мои закидоны. Она устала с ними мириться, и последние мои слова её добили. Чёрт, я раскаиваюсь в том, что сказал. Это были эмоции. Я остыл, а как вернуть теперь всё? Как её вернуть и просить прощения за всё? Да к чёрту этих детей! К чёрту всё! Я её люблю! Она нужна мне!

Вылетаю из спальни и поворачиваюсь вокруг себя. Я не знаю, куда мне бежать.

Достаю мобильный и включаю его. Я надеюсь, что она хотя бы что-то написала мне прежде, чем уйти от меня. Ничего. Вообще, ничего.

Набираю номер магазина, где работает Мира. Мне сообщают, что она взяла больничный на несколько дней, и удивляются, почему её муж об этом не знает. А потому что муж мудак. Вот почему. Он так сильно застрял в своей боли и вине, что забыл о том, что причиняет боль и жене. Чёрт…

Набираю другой номер.

– Белч, Мира не звонила? – Нервно расхаживаю по гостиной и достаю мусорный пакет.

– Для начала привет. Нормальные люди здороваются, Раф. Нет, не звонила. А что?

– Ничего.

Отключаю вызов и бросаю мобильный на стол. На кой чёрт я собрался собирать мусор, когда сейчас я должен искать Миру. Она никуда пойти не могла. Здесь у неё не появилось подруг, только знакомые и те с работы. Если только она не улетела. Психанула и позволила себе тоже глупость, как я. Нет, я позволил себе меньше. Я заставил её ненавидеть себя.

Слышу, как в замке поворачивается ключ, и я замираю, оглядываясь на дверь.

Мира… она тащит за собой чемодан и закрывает дверь. Не поднимая головы, вся бледная, опухшая, убитая, бредёт к спальне.

– Прости меня, – шепчу я. Дёргается и поднимает голову.

– Я думала, ты не вернёшься. Я нечаянно всё это разбила и потеряла кольцо… я, кажется, я сошла с ума. Я не помню. Я…я…мне так жаль, – она плачет.

– Нет, любимая моя, нет. Это я виноват. Да плевать на всё это, кольцо у меня. Это была паническая атака. Всё хорошо, – подлетаю к ней и сжимаю её в своих руках. Какой же дурак я. Я мог потерять её. Снова потерять и теперь уже навсегда. Я учусь, тоже учусь и виноват.

– Прости меня, Мира, прости меня за то, что я сказал. Я не хотел ранить тебя. Я… прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя, слышишь? Люблю тебя. Да я осёл, ты можешь кричать и обижаться за то, что вырвалось у меня. Но я так не думаю. Я не заслужил ни тебя, ни того, что ты терпишь рядом со мной, – стираю её слёзы, а глаза пустые. Она смотрит на меня и всхлипывает.

– Я так тебе противна? Я…я…не хочу тебя терять. Ты можешь завести любовницу, она родит тебе… она…

– Боже, не говори глупостей, Мира. Я тебя хочу. Только тебя. Мне никто не нужен. И ты мне не противна. Я сам себе противен. Спасибо, что ты вернулась. Спасибо, что передумала и не оставила меня. Прости меня. Пойдём, ты поспишь ладно? Я всё уберу, приготовлю тебе ужин, нам. Приготовлю нам ужин, и мы завтра сходим на свидание. Когда мы были на нём последний раз? Я уже не помню, – я улыбаюсь, а это так сложно. Она потерянная, напуганная, и мне тошно.

Убираю с постели одежду. Помогаю ей снять куртку, джинсы и свитер. Укладываю жену… мою жену, чёрт возьми, которую я сильно обидел, в постель и накрываю одеялом.

– Поспи. Отдохни. Я буду рядом. Я никуда не уйду. Прости меня, – целую её в лоб и сажусь рядом на пол. Она закрывает глаза, а я глажу её по лицу, целую пальцы, и на них след от кольца, а его нет. Никогда. Я не потеряю её из-за собственной неполноценности. Я что-то придумаю. Я ошибся, оступился, и для меня сейчас главное, чтобы она меня простила. Хотя бы подумала об этом.

Убеждаясь, что Мира спит, тихо собираю вещи и возвращаю их в шкаф. Разбираю её чемодан и удивлённо достаю одну туфлю, вилки и кувшин. Зачем ей эти вещи? Если только она была в таком состоянии и не понимала, что делает и что берёт. Мне стыдно. Чёрт, мне так стыдно за то, что я натворил.

Выхожу в гостиную и закрываю дверь в спальню. Я собираю все осколки, выбрасываю их, складываю фотографии, мою ложки и ножи, валяющиеся на полу. Поправляю стулья и готовлю. За окном уже ночь, а я всё готовлю. Я жарю ей стейки, достаю из морозилки чизкейк и ставлю его на разморозку. Когда всё готово, то мой взгляд натыкается на лист с анализами, скомканный в мусорном ведре. Смотрю на него и решаюсь сам узнать правду.

Мира

Меня всю знобит от холода, когда я просыпаюсь. Меня жутко тошнит, и слёзы снова наворачиваются на глаза. Мне так больно сейчас.

Только через некоторое время я понимаю, что нахожусь дома. Оглядываюсь, испуганно подскакиваю, и голова кружится. Я не ела, живот болит. Всё болит. Я не ушла? Я помню, что решилась на это. Я помню, что мне было так невыносимо слышать в голове слова Рафаэля, что я сорвалась. Господи, боже мой. Что я натворила?

Осматриваю одежду, кое-как заброшенную в шкаф. Выхожу в гостиную и сразу же хватаюсь за руку. Кольцо. Оно на месте. Я помню, как от обиды швырнула его в кучу разбитого стекла. А сейчас всё убрано, пахнет едой. За окном темно.

– Рафаэль, – тихо зову его. Я чувствую его аромат.

Брожу по квартире, отмечая, что наши фотографии помяты и некоторые разорваны, лежат на столике в гостиной. Откуда-то взявшийся букет цветов стоит в вазе, подаренной нам Сиен на свадьбу, и я точно клала её в чемодан. Почему-то я захотела её себе оставить. Я хожу и хожу кругами, стыдясь за то, что выкинула. Психопатка какая-то. Где Рафаэль? Он был здесь. Он приготовил ужин и салат довольно давно.

Боже.

Сажусь на диван и смотрю в одну точку. Я не знала, что всё станет таким сложным для нас. Я не думала, что окажусь в подобной ситуации. Я…

Замок щёлкает, и я поворачиваю голову. Рафаэль мотает головой, сбрасывая с волос капли воды. Дождь идёт, наверное. Он вешает пальто на крючок. Его взгляд натыкается на открытую дверь спальни, и он бледнеет.

– Мира? – Испуганно зовёт меня.

– Я здесь.

– Слава Богу. Ты как? Ты поела? Там пробки, пришлось машину бросить и доехать на метро, – он подходит ко мне, попутно включая свет.

– Я… мне так стыдно, ты не представляешь. Я такое сделала. Я…

– Всё хорошо. Мне тоже стыдно за то, что я сказал. А ты могла бы поджечь всё, к чёртовой матери, я заслужил, – он улыбается и садится рядом со мной.

– Прости меня. Я не должен был говорить о том, что жалею о нашем браке. Я идиот.

– Это было обидно.

– Прости. Я исправлю всё. Я сдал анализы, завтра заберу результаты. Мне плевать… после того, как я снова вспомнил себя в пошлом, мой ад вернулся, и я ощутил себя одиноким, потерявшим тебя, я чуть с ума сошёл. Не уходи от меня, пожалуйста. Кому я ещё нужен, кроме тебя, а? Только тебе, вот такой ублюдок, который всё портит. Прости меня, – он целует мои пальцы, и я прощаю. Я понимаю его. Я люблю его. Я тоже боюсь его потерять.

– Сделаем вид, что это нормальная семейная ссора?

– Нет, это ненормально. Такого больше не повторится. Мы будем бороться дальше. Я не хочу быть один. Я пустой, когда один. Мы найдём способ. Ты права, это не смертельно. И я могу тебе шептать о том, как сильно я тебя люблю, даже при искусственном оплодотворении. Тебе придётся сложнее, чем мне. Я многое узнал сегодня. И я виноват везде, Мира. Я должен был быть рад тому, что ты хочешь от меня детей. А я разозлился. Прости.

– Я прощаю, и ты меня прости за то, что разбила всё и ушла. Я услышала о том, что ты устал быть со мной. Я, наверное, придумала себе много ненужного, поверила это, психанула и вернулась…

– Ты, главное, возвращайся, ладно? А остальное ерунда. Купим новое, распечатаем другие фотографии, приберёмся. Это чушь. Ты главное для меня. Я люблю тебя, – Рафаэль притягивает меня к своей груди, и я закрываю глаза, улыбаясь тому, что глупость никогда не стареет. Она наша подруга. Дура она и нас превращает в таких же.

На следующий день…

Мира

Рафаэль открывает дверь, и я замираю, нервно глядя на него.

– Забрал всё, – говорит он, показывая конверт.

– Не открывал?

– Нет, отказался от консультации. Сами поймём, если процент маленький. А если это так, то пойдём в уже специализированную клинику, – Рафаэль раздевается и направляется на кухню.

– Ты хочешь его открыть сейчас?

– Сначала поужинаем, ладно? Нервничаю и не готов, – он качает головой, опускаясь на стул.

– Хорошо, когда будешь готов, откроем его или ты один это сделаешь, – целую его в макушку и обнимаю за шею.

Он поглаживает мои руки и тяжело вздыхает.

Отпуская его, направляюсь к духовке и достаю индейку. Раскладываю по тарелкам, протягиваю Рафаэлю. Он помогает накрывать на стол. Молча. Это сложный период для нас и для него в особенности. И раз уже мы справились с очередным погромом в наших сердцах, то и с этим должны справиться.

– А ты насколько взяла больничный? – Интересуется Рафаэль, отпивая сок.

– На семь дней. Куплю справку потом.

– Ты ни разу не брала отпуск.

– Да, потому что хотела получить повышение.

– Ты его получила.

– К чему ты ведёшь? – Прищуриваюсь я.

– У нас не было свадебного путешествия, любимая моя жена. После того как мы расписались, мы сходили на обед, и ты поехала на занятия, как и я. Мы с тобой даже не были молодожёнами.

– Подожди, ты хочешь…

– Я хочу отдохнуть. С тобой, – Рафаэль находит мою руку и сжимает её. – У нас есть деньги. Есть стабильная работа. Есть всё, но вот многое мы пропустили. Я лишил тебя этого. У нас не было нормального свадебного путешествия. Скоро Рождество, и мне бы хотелось полететь в Швейцарию. Помнишь, те горы? Помнишь, какими мы были? Может быть, нам удастся пройтись по тем местам в университете, где мы так много обрели?

Улыбаюсь и киваю ему.

– Да, помню. Но вот в университет мне ни капли не хочется. Последние годы я только и делала, что страдала и терпела. А горы мне нравятся. Но это будет очень дорого, Рафаэль. Мы должны подумать о том, чтобы распределить бюджет, если нам придётся делать искусственное оплодотворение или проходить лечение, – печально заканчиваю я.

– Мы заработаем ещё. Гор много. Очень много, и мы выберем наши с тобой, хорошо? Я займусь этим вопросом, а ты возьми отпуск на праздники, хотя тебя вряд ли отпустят, как и меня. Но Новый год мы справим где-то там.

– Мне нравится. Мы можем отправиться на Аляску или в Канаду.

– Канада – отличный вариант. Значит, у нас будет запоздалое свадебное путешествие. И ты будешь там нормально есть, – Рафаэль указывает на мою, практически полную тарелку.

– Не хочу. Пока я тебя ждала, съела огромный кусок чизкейка. Можешь сам посмотреть. На самом деле, я съела его весь и оставила тебе маленький кусочек, – признаюсь я.

– Серьёзно?

– Да, на нервной почве, наверное.

Рафаэль подскакивает с места и открывает холодильник.

– Ну понятно, почему тебя нет аппетита, – он хохочет, качая головой, и держит в руках очень крошечный кусочек.

– Было вкусно.

– Я надеюсь.

Подхватываю его смех и, подскакивая, хватаю пирожное пальцами.

– Мира, это мой!

– Надо быть проворнее, – запихиваю его в рот и довольно жую. А он снова смеётся, и за последнее время это лучший звук для меня.

Рафаэль

– Может быть, тебе почаще покупать справки, чтобы мы вот так гуляли? – Спрашиваю Миру, направляясь с ней по тротуару. Она с удовольствием ест мороженое, улыбаясь мне.

– А, может быть, тебе следует почаще обращать на меня внимание и водить меня гулять?

– О-о-о, значит, тебе не хватает моего внимания? – Удивляюсь я.

– Немного. И я хочу тебя. Прямо сейчас, – она бросает в урну недоеденное мороженое и хватает меня за куртку.

– Я смотрю, сладкое на тебя очень сильно влияет, – смеюсь я, целуя её сладкие губы, и кончиком языка провожу по ним.

– Очень… домой, – в глазах Миры зажигаются порочные огоньки.

Конверт так и остался до сих пор не вскрытым. Уже сутки прошли, а мы ходим мимо него. Дурачимся. Играем друг с другом, и я снова влюбляюсь в свою жену. В её улыбку, в её смех, в её силу, в её непредсказуемый характер. Она терпит меня вот такого недоделанного, и я вновь счастлив.

– А если я тебя свяжу, чтобы ты не убегала? – Настигаю Миру недалеко от дома и обхватываю за талию.

– Сначала поймай. Я остановилась, чтобы дух перевести, – смеётся она.

– В постель-то ты точно ляжешь, а квартира у нас не такая и большая, чтобы там спрятаться, – шепчу я, кусая мочку её уха.

Она взвизгивает от неожиданности, и я ощущаю, как под моими руками по её животу и всему телу проносится дрожь.

– Чёрт, Рафаэль, ещё раз сделай так, – шепчет она.

– Как? Вот так? – Мы идём по тротуару, я обнимаю её сзади, мимо нас проходят люди, а я посасываю её мочку, вырывая из горла низкий стон.

Она быстро возбуждается. Очень быстро. Может быть, я, действительно, уделяю ей мало внимания, раз Мира стала настолько голодной? Она кончает так, что меня самого трясёт от удовольствия. И ей мало. А, может быть, это нормально, но какой мужчина откажется от безумия в сексе? Да не один, даже уставший. Особенно когда ему ноги массируют в сексуальных нарядах.

Наслаждаясь тем, как Мира реагирует на меня, мы продолжаем так идти, я её соблазнять. То руками, то губами, целуя её шею.

– О, господи. Рафаэль, – шепчет она, замирая, отчего я чуть не сношу её под своим весом.

Я бы мог подумать, что она уже получила оргазм, но она напугана. Озадаченно смотрю на Миру, побледневшую враз. Её губы трясутся, она пытается идти назад.

– Что случилось?

– Нет… нет, пожалуйста, не сейчас, – она всхлипывает и указывает головой вперёд.

Перевожу туда взгляд и вижу чёрную машину, а рядом с ней очень знакомого человека из прошлого. Грог. По моему позвоночнику от страха проносится ток, и я возвращаюсь далеко назад, вспоминая, как мы бежали от всех. Тот ужас, те раны, боль. Всё моментально вспыхивает в моей голове. Я инстинктивно закрываю собой Миру.

– Нет, давай, уйдём. Он нас не видел. Рафаэль, пожалуйста, – она чуть ли не плачет.

– Мы должны узнать, в чём дело. Грог был всегда на нашей стороне, вспомни, – стараясь держаться и не поддаваться панике, беру Миру за руку и веду её за собой к Грогу.

– Мистер и миссис Лоф, очень рад вас видеть, – Грог натягивает улыбку, замечая нас.

– Я не могу сказать того же, ввиду некоторых событий прошлого, – сухо отвечаю я.

– Нужно поговорить. Это важно…

– Нет. Нет, я сказала. Я не впущу ни тебя, ни его в свою жизнь. Вы больше не имеете права врываться в неё. Нет, – Мира мотает головой, царапая ногтями мою ладонь.

– Эмира, на улице холодно, и это не место для серьёзного разговора, – примирительно говорит Грог. Я оцениваю обстановку.

– Ты один?

– Да.

Значит, Эрнест не прилетел, но зачем-то вспомнил о нас. Ублюдок. И Грог приехал сюда, чтобы предупредить нас или привёз отчасти хорошую новость.

– В земле?

– Нет.

Чёрт, это было бы лучше для Миры, если бы её отец умер. Да, бесчеловечно такое говорить, но я не был готов, что он вернётся именно сейчас, когда у нас и так проблем достаточно. Присутствие Эрнеста в жизни моей жены не желательно.

– Вам ничего не угрожает. Слово даю. Никто не покушается ни на ваш брак, ни на вас, – серьёзно произносит Грог. Я могу ему верить. Он не предавал нас ни разу.

– Мира, – поворачиваюсь к ней, а её глаза блестят от злости.

– Не смей, Рафаэль. Не смей верить ему. Не смей, – угрожающе шипит она. – Я дверь забаррикадирую, клянусь. Я не впущу его.

– Тогда иди домой, хорошо? Я поговорю с ним. Меня тебе достаточно, Грог?

– Да, пока, да, – вот надо было именно так отвечать, мать твою!

Мира срывается на бег и исчезает за стеклянными дверьми.

– Зачем ты её пугаешь? – Рычу я.

– Ей надо вернуться в Лондон.

– Нет, она туда не полетит. Она живёт здесь со мной.

– Я говорил, что Эрнест не намерен мешать вам. Он смирился с вашим браком.

– Тогда что он хочет от неё?

– Он умирает, Рафаэль. У него было два сердечных приступа. Третий станет смертельным. Он хочет наладить отношения.

– Я не верю. Прости, Грог, но после того, что он сделал с нами, я ему не верю.

– Я понимаю, – кивает он. – Но всё же прошло много времени, им нужно поговорить. Он плох, действительно, плох, Рафаэль. И он хочет извиниться. Старик раскаивается. Он остался один. Второй сердечный приступ с ним случился в доме. Он упал и не мог подняться. Никто к нему не подошёл, пока я не вернулся из офиса и не увидел его. Он чуть не умер. Я сознаюсь, что хотел дать ему умереть, но не смог. Вероятно, это трусость. А, может быть, я слишком долго работаю с ним, чтобы позволить ему умереть так жалко, хотя он заслужил. И после этого он понял, что слова Миры исполнятся. Он никогда её не увидит и не успеет извиниться. Пожалуйста, Рафаэль. Возможно, это их последняя встреча.

– Я не думаю, что Мира согласится. Я уверен в этом. Она будет кричать, и у неё снова случится паническая атака, – качаю головой.

– Но ты же сможешь найти веские аргументы. Ты поедешь с ней. У вас есть я. И я поставил ему условие, что вы вернётесь сюда невредимыми. Эрнест дал своё согласие. Я не вру. Мне нет смысла заманивать вас в ловушку, вы уже не дети. Вы семья, а я ради этого тоже многое сделал.

Шумно вздыхаю и пожимаю плечами.

– Когда надо дать ответ?

– Как можно быстрее. Самолёт стоит в аэропорту, и пилоты ждут только вашей команды.

– Я попробую, но если это причинит ей вред, и я это пойму, то никуда мы не полетим. Мне плевать, если честно, сдохнет он или нет. Раскаивается он или это игра. Мне важнее моя жена.

– Я с тобой согласен. Номер моего телефона ты знаешь. Я буду в гостинице.

Киваю Грогу и вхожу в дом.

Теперь самое сложное – успокоить Миру, поговорить с ней и никуда не лететь, а найти причины. Я не хочу возвращаться в Лондон. Это мой ад, который давно уже погребён в кошмарах. И отпускать туда Миру… да я ещё в своём уме.

Открываю дверь и нахожу жену в спальне, хмуро смотрящую на меня. Она обижена и зла. Будет бросаться вещами, возможно.

– Ты меня предал, – цедит она.

– Когда? Грог нам не враг, Мира. Я выслушал его. Только выслушал. Я ничего ему не обещал.

– Что он хочет? Забрать тебя? Я не отдам! Пусть убьёт меня, но я не отдам, ясно? – Взрывается она.

– Я и не уйду, не волнуйся. Грог просит, чтобы мы слетали в Лондон…

– Даже не продолжай, Рафаэль. Если это не похороны этого козла, то никогда, – Мира пролетает мимо меня, явно ища что потяжелее.

– Он умирает. Я сказал Грогу, что попробую тебя убедить, но положи чёртову вазу, Мира. Я не обещал ему, что мы полетим. Я скажу, что у тебя случилась паническая атака, и ты не в себе. В таком состоянии ты никуда ехать не можешь. Молодец, не бросайся в меня вещами, потому что я тебя люблю, и ты первая, о ком я думаю, – Мира фыркает и плюхается на диван, оставив в покое подарок Сиен. Нет, всё же надо было дать её разбить. Она меня бесит. Она некрасивая. Она уродливая, а Мира её почему-то любит.

Сажусь рядом с ней и беру её руку.

– Я позвоню ему и совру. Мы продолжаем жить и откроем конверт завтра, идёт?

– Хорошо. Но он нас так не отпустит, Рафаэль. Он снова хочет нас разлучить, я знаю.

– У него не получится. Ты моя жена, Мира. Ему придётся убить меня, но и дочь он точно этим не вернёт. Он не будет так рисковать, как и Грог ему этого не позволит. Всё хорошо.

– Он умирает, да?

Меня пугает этот странный воинственный блеск в её глазах.

– Да, у него было два сердечных приступа. И третий его прикончит, – медленно отвечаю ей.

Губы Миры растягиваются в безумной улыбке.

– Я хочу его доконать. Мы полетим.

– Что? Ты в своём уме? – Шокировано шепчу я.

– В своём. Пока он не умрёт, жизни нам с тобой не будет, Рафаэль. Я полечу в Лондон с тобой или без тебя, но закончу это дело. Я хочу видеть его в гробу. Я увижу его там. Ненавижу его! Ненавижу! – Мира проносится и хлопает дверью в спальню.

Вот чёрт. Этого ещё не хватало.

Мира

– Одумайся, пожалуйста. Мира, а как же я? Что будет со мной? Преступления в прошлом. Я возьму всю вину на себя. Я сяду в тюрьму за то, что сделаешь ты.

Закатываю глаза и поворачиваю голову к Рафаэлю, застегнув чемодан с нашими вещами.

– Успокойся. Если у него слабое сердце, то я устрою ему ад своей истерикой. Всё произойдёт естественно, обещаю, – заверяю его. Боже, не думала, что сойду настолько с ума и буду так воинственно настроена к человеку, который якобы меня воспитывал. Но это удачно. Я боюсь, что это не конец. Он заберёт у меня моего любимого, но я уже стала взрослой, и пусть только рискнёт.

– Мира, – Рафаэль издаёт стон, потирая лицо.

– Будем работать по обстановке, – я вру. Я готова убить Эрнеста Райза. Мне его не жалко. Вот клянусь, не жаль его доводить до смерти.

– Я готова ехать, – поднимаюсь на ноги.

– Хорошо, я твой союзник, как всегда. Но подумай, ладно? Подумай обо всём тщательно. Отпусти эту обиду. Отпусти её. Она не даёт тебе жить. И мне не даёт. Обещаешь, что подумаешь?

– Ладно.

Ни черта!

Мы выходим из квартиры и спускаемся к машине. Грог кивает нам, и мы отправляемся в аэропорт. Рафаэль держит меня за руку. Он на взводе. Он напуган тем, что я делаю. Мне его жаль. Столько всего свалилось на нас, а теперь ещё и я, психованная дура. Боже, я смотрю на своего мужа, с угасшими глазами, тёмными кругами под ними и понимаю, что это я довела его. Он не спал последнее время. Постоянно был рядом со мной. Сначала извинялся за свои слова, переживал о том, что в проклятом конверте ужасные результаты, и его мечты испарятся в воздухе. Я его насиловала, сама отдыхала, а он готовил мне еду, ездил на работу, развлекал меня. А теперь ему приходится вынужденно стать соучастником убийства из-за меня и моей ненависти. Он не на взводе, он на полном нуле. У него даже морщин стало больше. Что я с ним сделала?

– Я люблю тебя, – неожиданно для него и для себя шепчу я, когда самолёт уже идёт на снижение.

Рафаэль поворачивает голову, и словно у меня какие-то мутные очки спадают с глаз. Он улыбается мне, но глаза его безмолвны. Он устал. Он едва держится на ногах. Что я творю?

– Я хочу домой. Прямо сейчас. Я хочу домой, – понимая, как жестока к тому, кого люблю больше жизни, умоляю. Хватаю его за руку, пока мы не сошли на землю.

– Мира…

– Я не хочу… я поняла всё, мон шер. Любимый мой, родной мой, прости меня. Я обезумела от страха. Я люблю тебя. Прости меня, – я буквально душу его в своих руках.

– У вас всё в порядке? – Спрашивает Грог.

– Я не хочу… забери меня домой, пожалуйста, – облизываю сухие губы и смотрю на Рафаэля.

– Мы уже здесь, Мира, в Лондоне. Если ты передумала, то давай просто поздороваемся и полетим обратно. Мы же можем, Грог? – Он выделяет слово «передумала», и я быстро киваю, давая ему понять, что никогда не заставляю его снова вернуться в ад и быть заклеймённым моими преступлениями.

– Да, конечно. Этого хватит. Самолёт будет ждать вас, чтобы доставить обратно, – напряжённо кивает Грог.

– Всё в порядке. Я с тобой, – Рафаэль проводит ладонью по моей щеке и обнимает меня.

– Я не буду этого делать. Я просто хотела быть счастливой, – шепчу я.

– Я знаю, любимая моя. Знаю. Я не злюсь. Я рад, что ты поняла это раньше, чем совершила бы непоправимое. Ты не думала, что, может быть, настало время оставить прошлое? Прилететь туда, где нас разлучили, чтобы улететь отсюда вместе? – Так же отвечает он.

– Нет, не думала. Я боюсь…

– Я с тобой. Не бойся, – Рафаэль немного отстраняется и берёт меня за руку.

– Ты сильная и умная. Я горжусь тобой, – добавляет он, и я вижу, как его глаза оживают. Вот оно. Доказать ему, что я именно такая. Снова доказать, что я люблю его и ни за что на свете не поставлю под удар.

Мы садимся в машину, и я прижимаюсь к мужу, а он мягко гладит меня по голове, успокаивая своими прикосновениями. Я не смотрю в окно. Я не хочу ничего вспоминать. Я просто жду и терплю. Коплю силы, чтобы последний раз встретиться с врагом и забыть о нём навечно.

– Мы на месте, – сообщает Грог.

Солнце ослепляет, когда мы выходим на улицу. Фасад дома никак не изменился. Он такой же. И я ничего не чувствую сейчас. Я только держу Рафаэля за руку, отмечая, что охрана осталась позади, и Грог идёт впереди нас, словно защищая.

Мы оказываемся в большом холле, где горят все лампы.

– У Эрнеста в последнее время ухудшается зрение, поэтому мы всегда держим свет включённым, – как будто оправдываясь, говорит Грог.

– Рафаэль, где кабинет ты знаешь. Я сейчас его спущу. Ему сложно ходить.

– Хорошо.

Я цепляюсь за Рафаэля, когда мы направляемся к кабинету.

– Именно здесь он меня и поймал, – произносит Рафаэль.

– Я пытался украсть копии и понял об этом. Именно мои знания привлекли Эрнеста, чтобы он не упрятал меня за решётку, а отправил к тебе. И этого я бы тоже никогда не изменил. Ведь если бы так не случилось, то я бы никогда не полюбил так, как сейчас люблю тебя, Мира. Не всё плохое, что с нами происходило, было ужасным. Кое-какие моменты мне нравились, – муж слабо улыбается, осматривая кабинет.

– И какие? – Интересуюсь я.

– Та клёвая тёлка на картине в спальне наверху, – издаю смешок от его жаргона.

– Я так и сказал, когда тебя увидел.

– Правда?

– Ага. Я смотрел на тебя и, кажется, уже тогда понимал, что с тобой я вряд ли расстанусь по-хорошему.

– То есть сейчас всё плохо? – Обиженно пихаю его в плечо.

– Нет, сейчас всё по-настоящему. Но я вряд ли бы не влюбился в тебя. А вот с тобой было, действительно, туго. Я порой не знал, ты ли это на самом деле или тебя подменили. Я горжусь нами, знаешь. Мы молодцы. Ты молодец. Я счастлив с тобой, любимая моя. Я безумно счастлив даже в минуты слабости.

– Я тоже. Мы не расстанемся.

– Нет. Никогда.

За нашей спиной раздаётся покашливание Грога, и Рафаэль кивает мне в знак поддержки. Я поворачиваюсь и вижу… отца. Он постарел. Сильно постарел. Его лицо серое, волосы полностью седые, он опирается на трость, а с другой стороны его поддерживает Грог. Чертовски хреновая у него старость, иначе не сказать. Его парализовало, видимо, на руку и одну часть лица.

Грог подводит его к креслу и помогает сесть в него.

– Эмира и Рафаэль, – его голос дребезжит. Очень сложно понять сначала, что он говорит. Он подносит платок к губам и вытирает слюни.

– Я рад, что вы приняли моё приглашение приехать сюда. Домой.

– Это не наш дом. Наш дом в Нью-Йорке, – замечаю я.

– Но и это тоже ваш дом. Я пригласил вас, чтобы обсудить ваше будущее. Мне осталось недолго, и сейчас всем управляет Грог, но у меня есть прямая наследница…

– Нам ничего от тебя не нужно, – мотаю головой, бросая на Рафаэля быстрый взгляд.

– Мистер Райз, моя жена говорит верно. Мы приехали сюда не за вашими деньгами, а чтобы поздороваться с вами, – произносит Рафаэль.

Отец усмехается и, кривясь, откидывается в кресле, как он любил делать это раньше, прежде чем рассмеяться на мои просьбы и услышать меня. Мне это не нравится. Эти воспоминания возвращают меня в прошлое. Они давят на меня, отчего становится сложно дышать.

– Я не успел ещё поздравить вас с бракосочетанием, на которое вы даже не удосужились прислать мне приглашение, – вот они претензии. Началось. Снова всё возвращается.

От страха меня парализует.

– Мы никого не приглашали. У нас была та свадьба, которую мы хотели оба, – за нас отвечает Рафаэль.

– Ничего. Мы устроим для вас шикарный приём, чтобы все мои друзья и партнёры смогли с тобой, Рафаэль, познакомиться.

– Мистер Райз…

Мои ногти впиваются в руку Рафаэля, заставляя его замолчать от боли. Я в такой панике. Шумно дышу, и мне не хватает кислорода. Он не отпустит нас. Это ловушка. Мы должны бежать.

– Эмира моя прямая наследница. Она наследница всей моей империи, а, значит, и ты Рафаэль мой сын. Мне сложно принять данный факт, но он остаётся фактом. В ближайшее время я планирую обучить тебя всему, что знаю сам, также тебе поможет Грог.

– Сэр, вы говорили, что…

– Закрой рот, – отец обрывает Грога, осознающего, что и его провели. Ловушка. Ловушка… в голове только это слово.

– Ты встанешь во главе моей империи, Рафаэль. У меня есть филиалы в Нью-Йорке. Начнёшь работать там, и я приобрёл для вас квартиру. Хороший пентхаус в центре, с превосходной охраной и домработницами. Я уже всё оплатил.

– Мистер Райз, мы не для этого прилетели сюда.

– Мне плевать для чего вы прилетели. Раз вы здесь, то мы решим всё сразу. Итак, месяц пока поживёте здесь. Эмира пусть, как и раньше, гуляет по магазинам, организует для нас несколько приёмов. Ей придётся это делать в будущем, потому что ты, Рафаэль, останешься здесь…

Всё, у меня срывает крышу. Как только он произносит слова «останешься здесь», всё начинает кружиться перед глазами.

– Нет! – Кричу я. – Нет, ты не смеешь требовать от нас хоть что-то сейчас! Ты никто нам! Мы не хотим всего этого! Нет! Пошли, скорее пошли, Рафаэль, мы должны бежать!

Я тяну Рафаэля за собой, и всё внутри скручивает от паники. Нас догонят. Снова боль. Снова страдать. Нет!

– Мира…

– Нет! Нет! Умоляю, не делай этого! Не надо! Не забирай его у меня! Не забирай, я умру! Я погибну без него! Нет! – Я бегу, даже не видя, куда бегу, и тащу за собой мужа. Так страшно мне ещё не было. Этот страх хуже, чем было тогда, когда Рафаэль чуть не умер.

Всё начинает быстро вращаться перед глазами. Я оступаюсь. Лечу вниз. Снова вода. Много воды…

Рафаэль…

Рафаэль

– Мира… Мира, – я успеваю поймать её прежде, чем она ударится головой об твёрдый пол.

– Мира! – Я кричу. Это случилось снова. Я не знаю, сколько раз за последнее время такое бывает. Но думаю, что это слишком часто. Она сумасшедшей станет с такими событиями.

– Мира, – шлёпаю её по лицу, держа жену в своих руках.

– Дайте что-то… нашатырь, хоть что, – люди начинают бегать, даже Грог напуган. Мне передают ватку с нашатырём. Прикладываю к её носу. Ничего.

– Мира, ну же. Мы уезжаем, слышишь? Только приди в себя, – мои руки трясутся. Она не открывает глаза, а мои разъедает от страха. Что-то не так. Она слишком бледная. Она…

– Скорую! Вызовите скорую быстрее! – Ору я, хватая её на руки, и не знаю, куда бежать.

– Рафаэль, клади её в гостиной, – Грог толкает меня в спину, и я бегу. Опускаю её на диван и снова пытаюсь привести в чувство. Она не просыпается. Но это неправильно. Обычно люди открывают глаза, их может тошнить, но они не выглядят мёртвыми.

Боже…

Меня отбрасывает от жены. Я даже не могу сейчас разумно мыслить, меня всего колотит от вскипающей ярости.

– Что случилось? – Со стороны высокой арки раздаётся голос Эрнеста.

– Ты этого хотел? Тебе понравилось? – Кричу я, подскакивая на ноги.

– Рафаэль…

– Я тебя спрашиваю, – ударяю Грога в плечо, мешающего мне сейчас, и подхожу к этому ублюдку.

– Вот, до чего ты её довёл. Вот. За что? Просто скажи, за что? За то, что меня полюбила? За что ты так жесток со своей родной дочерью? За что, мать твою! – Я пытаюсь причинить этой мрази такую же боль, которую испытываю сам, но на шум уже сбежались люди. Его охрана. Они хватают меня.

– Она моя… моя девочка, понял? Я люблю её! Ты не заберёшь её! Да где твоё сердце, старик? Где оно? Что ты творишь? Знаешь, зачем она прилетела сюда, знаешь? – По моим щекам скатываются слёзы. Мне так больно оттого, что я заставил Миру сюда приехать. Из-за меня всё. Она умрёт из-за меня и этого гада, отравляющего нам жизнь.

– Чтобы убить тебя. Да… да, убить. Она настолько сильно боялась того, что ты разлучишь нас, что готова была пойти на преступление. А потом она передумала. И мне жаль, что она это сделала! Жаль! Ты столько лет измывался над нами обоими! Ты, ублюдок, каких поискать надо! Ты ничего не стоишь! И я тебя предупреждаю, Эрнест. Я клянусь тебе, если моя жена не очнётся, если ты совершил с ней безумное, то я тебя собственными руками придушу, и мне будет не жаль! Ничтожество! Пусть тебя совесть сожрёт к чёртовой матери!

– Скорая здесь. Всё в порядке, отпустите его. Живо отпустите, – рычит Грог, толкая мужчин.

– А я думал, ты отцом решил стать, Эрнест. Ты отвратителен. И я помогу ему прикончить тебя, если с этой девочкой что-то случится, – Грог с ненавистью бросает слова Эрнесту.

Миру уносят на носилках, спрашивают меня, что случилось, и каковы причины всего этого. Я признаюсь, что это паническая атака. Она у Миры бывает, но такой ещё не происходило ни разу.

Нас везут в какую-то клинику и забирают её, чтобы взять анализы. Я протягиваю свою карточку для оплаты, но Грог опережает меня.

– Это я виноват. Я до последнего хотел ему верить, – печально говорит он.

– Я убью его, Грог. Я убью его. Я боюсь потерять её. Я боюсь похоронить её раньше себя.

– Будем наедяться на лучшее, как ты и писал. Я почитал твои книги, и я рад, что в них ты показал действительность. Роскошь может убить. Но не вас с ней. Никогда. Если надо, то я сам убью Эрнеста. Посиди пока и успокойся. Когда Мира откроет глаза, ей будет нужен её любимый муж, чтобы пережить очередное потрясение, – киваю ему и подхожу к диванам.

Запускаю пальцы в волосы, а меня всего трясёт до сих пор. Я не могу поверить в то, что Эрнест так поступил. Нет, я прекрасно знаю на что он способен, но у него был шанс стать отцом, а он его просрал.

Грог возвращается и садится рядом со мной. Говорит, что у Миры взяли анализы, она до сих пор не очнулась, и такое случается при сильном и глубоком стрессе, особенно если бывают панические атаки, то они парализуют мозг, и это нужно принять. Ждать, пока не будут готовы результаты, а пока её отвезут в палату и будут наблюдать. Никого к ней не допускают до выяснения причин.

Мы так и сидим. Ждём. А мне страшно. Сколько раз мы должны бояться за жизнь друг друга? Откуда столько несправедливости?

За окном уже стемнело, и я слышу голоса от двери. Раньше было тихо, это какая-то дорогая клиника, похожая на ту, в которой я лежал, поэтому лишних людей здесь нет. И шум от входной двери привлекает моё внимание.

Как только я вижу его, этого козла живого, опирающегося на трость и направляющегося к нам в окружении своих головорезов, не лучше тех, кто вылизывал задницу Скару, вновь внутри всё вскипает. Адреналин резко повышается, а я подскакиваю, сжимая кулаки.

– Убери его, Грог. Убери, иначе прибью, – шиплю я.

– Эрнест, какого чёрта? Убирайся отсюда, – Грог выставляет руку вперёд, показывая мне, что я должен держать себя в руках.

– Где моя дочь? – Боже, он так спокоен. Эрнест просто удивляет раз за разом.

– Для тебя умерла, – рычу я.

– Я не думал, что подобное случится. Я хотел лишь передать вам своё дело, и всё. Я…

– Не думал? Хотел? Да пошёл ты, Эрнест. Гори в аду. Хотел он. Нам ничего от тебя не нужно, я это сотни раз готов повторять, чтобы ты отстал от нас. У моей жены из-за тебя может помутиться рассудок. Я потеряю смысл своей жизни, а тебе будет всё равно. Уходи. Не заставляй меня сделать раньше времени то, ради чего она приехала.

– Я хотел помочь вам. Я же богат… я умираю, Рафаэль. Может быть, ты считаешь, что я не люблю её, раз так поступал. Ты бедный, и был самой ужасной партией для моего единственного ребёнка. Когда станешь отцом, тогда поймёшь меня. Я хотел для неё лучшего. Я не верил в вашу любовь, потому что у меня её не было. Все видели во мне деньги…

– Меня не интересует это, – обрываю Эрнеста.

– Мне нужен шанс, Рафаэль. Я хочу вернуть свою дочь. Я люблю её.

– Ты очнулся слишком поздно. И после всего этого я не позволю тебе снова причинить ей боль. Всё то, через что ты заставил нас с ней пройти, нам аукается по сей день. Мы изранены из-за тебя и твоих планов. Ты глух и слеп, раз никогда не видел, что я ради неё был готов на всё, и это не изменилось. Я тоже люблю её. Я боролся за неё до последнего и продолжаю…

– А я нет? Я тоже боролся против тебя. Я боролся не только против тебя, но и себя. Я ожидал, что ваши чувства утихнут. Это был ведь лишь юный максимализм, но откуда мне было знать, что ты станешь моим родственником после того, как твой отец пытался сделать это же самое с ней? Почему я должен тебе верить и не бояться за свою дочь, которую ты украл у меня? Ты мой враг. Ты человек, отнявший у меня единственное, что я любил. Как мог, так и любил.

Эрнест замолкает, и я понимаю, что мы виним друг друга. Это глупо так. Идти на мировую я пока не согласен.

– Я смирился с тем, что моя дочь выбрала тебя, Рафаэль. Я пытаюсь помочь вам. Я хочу, чтобы вы жили хорошо. Я…

– Мы живём хорошо. Ты хотя бы сначала спросил об этом у нас, нужен ли ты со своими деньгами. Нет. Мне никогда это не было интересно, а Мира задыхалась в твоей тюрьме, и она ненавидит всё то, что окружает тебя, Эрнест. Мне жаль, что ты видишь меня врагом, потому что я тебя вижу так же. Ты человек, который, когда появляется, постоянно причиняет моей любимой боль. И я тебя не прощу. Никогда не прощу. И не моё прощение тебе нужно искать, а Миры. Но и к ней я тебя не подпущу. Она до сих пор не пришла в себя, и врачи пока не нашли причину. Из-за тебя мы оба можем потерять её. Я не разрешаю тебе приближаться к моей жене, пока она сама не даст своё согласие. И своё наследство оставь себе, нам оно не нужно. Услышь меня, нам хорошо без тебя.

Разворачиваюсь и отхожу к коридору, готовый драться до смерти, но этот человек больше никогда не причинит страдания моей жене. Никогда.

Мира

Приоткрываю глаза и с моих губ срывается сухой и слабый вздох.

– Мира, – моя ладонь оказывается в тёплых руках, вызывая улыбку.

– Любимая моя, ты меня так напугала, – Рафаэль гладит меня по щеке, пока моё зрение привыкает к обстановке.

– Где мы?

– В больнице.

Да, как я могла не услышать пикающий аппарат, сообщающий о моём сердечном ритме. Шторы задёрнуты, только мягкий свет падает от лампы сбоку.

– У меня снова была паническая атака? – Виновато спрашиваю его.

– Да. И это было страшно. Ты долгое время не приходила в себя. У тебя взяли анализы и пропустили меня к тебе только несколько часов назад, оставив мне лишь ожидание. Они ничего не говорят, – печальный вздох мужа, и он старается держаться после пережитого стресса.

– Я испугалась… я помню, что очень сильно испугалась. Всё перемешалось в моей голове, стало трудно дышать, и я хотела лишь убежать. Прости, я не справилась.

– Всё в порядке. Ничего. Мне не стоило, вообще, говорить с тобой о приезде сюда. Как только тебе разрешат выйти из больницы, то мы сразу же улетим домой и больше никогда здесь не появимся. Всё хорошо. Главное, что ты очнулась. Как себя чувствуешь? Прости, забыл спросить, – нервно улыбается.

– Странно. Тошнит и пить хочется. Голова огромная.

– Сейчас, – Рафаэль отклоняется немного назад и подносит к моим губам стакан с трубочкой. Делаю пару глотков и чувствую себя более или менее нормально, не считая давления на виски.

– Я вызову медсестру. Мне сказали это сделать, как только ты откроешь глаза.

– Это дорого?

Рафаэль нажимает на кнопку позади моей головы, а затем удивлённо переводит на меня взгляд.

– Госпиталь. Это дорого. Мне уже лучше, так что мы можем уйти…

– Мира, всё в порядке. Не думай о деньгах, Грог оплатил. Он сам весь на нервах, ждёт за дверью, охраняет нас, – перебивает меня Рафаэль, поглаживая по руке.

– От него? – Мрачно спрашиваю я.

– Я не впустил его сюда. Он здесь. Ждёт новостей в приёмной. Я и не впущу. Не волнуйся, этот человек больше к тебе не подойдёт, – заверяет меня Рафаэль.

Киваю и прикрываю глаза.

– Прости, что напугала тебя. Этот приступ был такой сильный, я держалась до последнего…

– Не надо, Мира. Не вспоминай, пусть это будет самое ужасное, что случилось с нами и случится в будущем.

Слабо улыбаюсь, и мне так спокойно становится внутри. Мой муж рядом. Я не совершила глупостей. И мы улетим отсюда сразу же, как только мне дадут разрешение. На этом мы поставим точку.

– Мистер и миссис Лоф, очень рада, что вы очнулись. Как вы себя чувствуете? – В палату входит милая с виду и улыбающаяся медсестра. Она везёт с собой систему с капельницей. Перевожу испуганный взгляд на Рафаэля.

– Что с ней? Вы нашли причину такого долгого обморока? – спрашивает за меня Рафаэль.

– Да. И вам, миссис Лоф, следовало бы избегать таких нервных потрясений. Что же вы себя не бережёте? Гемоглобин очень низок, у вас начинающаяся стадия анемии, а в вашем состоянии это очень опасно.

– Так что со мной? В голове что-то или с сердцем? – Шепчу я, сжимая руку Рафаэля.

– В голове, – с улыбкой отвечает медсестра, а я не понимаю, чего она радуется. Я больна. У меня в голове опухоль или что-то подобное, а эта женщина лыбится, как будто лотерею выиграла.

– Меня будут оперировать? Сколько это будет стоить, я…

Монитор издаёт жуткий писк, заставляя меня замолкнуть.

– Ну вот снова. Зачем вы себе придумываете болезни, миссис Лоф? Вам нельзя так нервничать, а мистер Лоф мог бы быть и более заботливым. Неужели, ваш лечащий врач не рассказывал вам, как следует вести себя в такой период? – Она снимает с моего пальца напульсник, который и показал повышенное сердцебиение, опасное для какого-то страшного заболевания у меня.

– Нет… я ничего не понимаю, – одними губами отвечаю и смотрю на мужа. Он бледен. Напуган.

– Странно. Вам должны были прописать витамины, которых в вашем организме катастрофически не хватает, миссис Лоф. Помимо этого, ваши гормоны зашкаливают, и их нужно немного подавлять. Именно гормональный сбой и стал причиной частой панической атаки. Мистер Лоф сообщил нам, что вы подверглись этому два раза с минимальной разницей? – Киваю, но до сих пор ни черта не понимаю.

– Мне нужно лечение, чтобы подавить эти гормоны?

– Нет, конечно, нет. Это нормально в вашем положении. У вас относительно хорошие показатели, не считая крови. Утром вас посетит гинеколог и проведёт с вами беседу, раз ваш упустил этот момент. Вы должны заботиться о себе и своём ребёнке, – а я только могу недоумённо моргать.

– Подождите. Что вы сказали? У нас нет детей. У нас с этим проблемы. У меня… проблемы, и пока у нас нет детей, – сдавленно произносит Рафаэль.

Медсестра пребывает в таком удивлении, глядя то на меня, нервничающую ещё больше, то на Рафаэля, словно мы сказали ей о том, что земля плоская и представили доказательства.

– Проблемы? Какие проблемы?

– С репродукцией. Моя жена сдала анализы несколько месяцев назад, у неё всё хорошо. А я вот недавно, не успел вскрыть конверт, но дело именно во мне. Мой отец был наркоманом, и это могло стать причиной того, что мы пока не беременны, – Рафаэлю сложно даётся каждое слово, и я начинаю злиться оттого, что его вынудили сказать это вслух. Ему больно.

– Но вы беременны, миссис Лоф…

– Что?

– Что вы сказали?

Мы с Рафаэлем переглядываемся, и я даже приподнимаюсь с постели, не веря своим ушам.

– Да, вы беременны, миссис Лоф. Срок чуть больше двух месяцев. Это и вызвало у вас такую сильную паническую атаку, как и истощение. Вы здоровы, но теперь вам следует внимательнее относиться к своему состоянию… Вы не знали?

– О боже… боже, мы беременны, Рафаэль! – Вскрикиваю я.

– Господи. Это правда? Моя жена беременна?

– Да. Сейчас поставим капельницу, и я привезу аппарат, чтобы мы проверили сердцебиение плода.

Мои глаза моментально наполняются слезами.

– Мы беременны, Мира. У нас будет ребёнок. Наш ребёнок… мы будем родителями. Ты и я. Мы будем… боже, я так тебя люблю, – он плачет. Обнимает меня, целует в лоб, нос, щёки и плачет от счастья, как и я.

Я перестала делать тесты уже давно и, видимо, зря. Я больше не хотела расстраиваться, а, оказывается, я была беременна, отсюда и странный аппетит, постоянное желание съесть сладкого, хотя раньше я его не особо-то и любила. Поведение моё тоже было неадекватным из-за гормонов. Я беременна!

– Но у меня ничего нет… живота нет, – шепчу я.

– Он будет. Мы сначала сделаем УЗИ и посмотрим. Так вы не знали?

– Нет… нет, мы не знали. Мы не знали, – тихо говорит Рафаэль, целуя меня в висок.

– Ох, ну что ж, тогда я вас поздравляю. Теперь вы знаете, и вам тоже придётся потрудиться, мистер Лоф, чтобы уберечь вашу жену от потрясений. Это всё отразится на вашем ребёнке…

– У меня были месячные. Были, а последний месяц я не помню, – вставляю я.

– Это случается, но это не так хорошо, как кажется. Поэтому беречь себя и обратиться к врачу, когда вы отсюда выйдите. Вам придётся сдавать анализы и поддерживать показатели. Сейчас я вас осмотрю, поставлю капельницу, я попрошу вас выйти, мистер Лоф. Чуть позже вы вернётесь к жене и обсудите всё. А затем проведём УЗИ, – я киваю, до сих пор шокировано понимая, что мы здоровы. Мы оба здоровы. У нас будет ребёнок.

– Я люблю тебя… спасибо… за всё спасибо, – Рафаэль целует меня в губы и выходит из палаты.

Рафаэль

Меня переполняют эмоции. Меня вновь всего трясёт от радости и страха одновременно. Ведь мы могли потерять ребёнка из-за того, что прилетели сюда. Нет… хватит думать о том, что было бы, если бы… Всё хорошо. Мы беременны. Я буду папой.

– Рафаэль, ну что? Что сказали? – Грог взволнованно подходит ко мне, а я вытираю слёзы.

– Мира беременна, – выдыхаю я.

– Что? О, боже мой. Я буду дедушкой. Я стану дедушкой… я дедушка, – я первый раз за столько лет вижу, чтобы этот суровый и мрачный мужчина смеялся. Грог закрывает рот рукой, и я вижу, что и его трясёт. Он смеётся, кивает на что-то и пожимает мою руку.

– Поздравляю… чёрт, я дедушка. Я дождался этого.

– Мы дождались. Но я не хочу, чтобы он знал. Мире сейчас нельзя волноваться. Она слаба, и ей не хватает витаминов. Я не могу потерять ни её, ни нашего ребёнка, – быстро произношу я.

– Ей нужен покой. Вам следует отдохнуть. Сразу же, как вас выпишут я организую вам перелёт куда-нибудь… в любое место, ей необходимо это.

– Нет, пока нельзя. Сначала надо найти клинику… я нашёл на самом деле уже. Сводить Миру к врачу, следить за её состоянием. Я буду отцом, – как идиот улыбаюсь, падая на диван рядом с палатой.

До сих пор не верю. И многое понимаю, вспоминая слова Белча о бешенстве жены во время беременности. Резкая смена настроения, плаксивость, рассеянность, вспышки ярости, предпочтения какого-то продукта больше остальным. Мы беременны. О, боже.

– Мистер Лоф, вы можете войти в палату.

Киваю и поднимаюсь.

– Предупреди, – прошу Грога, указывая на медсестру.

Я улыбаюсь, когда вижу Миру, в таком же потрясении, как и я. Беру её за руку и целую. Снова и снова целую.

– Ты как? – Спрашивает она меня, когда это я должен сделать.

– Счастлив и напуган. Немного напуган, – признаюсь я.

– Прости меня…

– Мира, всё. Теперь никакого волнения, никакой работы. Ты будешь дома, отдыхать, гулять и ждать меня.

– Я не болею, мон шер. Я всего лишь беременна, и всё ясно понимаю. Я буду работать. Я хочу работать. Мне нравятся запахи, и они меня успокаивают. Ничего не изменилось. Конечно, я могу выдавать идеи кого-то убить снова, но ты уж будь добр напоминай мне о том, что я беременна, – она немного краснеет от своих слов.

– Мы сразу же отправимся в больницу, как только вернёмся домой. Я уже присмотрел для нас хорошую клинику. Я много читал, и у меня на ноутбуке куча закладок о планировании и подготовке к родам. Ещё занятия, да, мы будем ходить на занятия. Рожать тоже будем вместе. Я изучил рынок товаров для младенцев и отобрал лучшие модели, я… нервничаю, – и видя, как Мира тихо смеётся из-за моей быстрой речи, замолкаю.

– Кстати, мои гормоны очень играют, и мне сказали, что сексом ребёнку не навредить, так что… – жена неоднозначно улыбается, вызывая у меня смех.

Боже, могу ли я любить её сильнее? Не знаю, наверное, да. Может быть, именно так крепнет любовь друг к другу. Я не знаю.

Мы сидим и говорим обо всём, что нас ждёт. Мы болтаем о глупостях и выбираем заранее цвета, комплекцию коляски, обсуждаем, где будет стоять кроватка. Это так здорово.

Медсестра возвращается, когда у Миры подходит к концу капельница, и везёт с собой монитор для УЗИ. Мы приглашаем Грога, старающегося держать свою марку и стоящего недалеко от нас. Это немного смешно.

Это моё первое УЗИ. Я вижу своего ребёнка. Я слышу его сердцебиение, и от этого моё повышается. Безумно. Я так люблю их. Моя мечта сбылась. Чего мне ещё желать в этой жизни? Я женат на любимой девочке, у нас будет ребёнок. Всё. Мне этого достаточно.

– Я буду дедушкой, – слышу за спиной, когда протираю ещё плоский живот Миры от геля.

– Грог, ты не мой родственник, – усмехается Мира.

– Я растил тебя. И я имею право быть дедушкой в сорок девять лет, – бурчит Грог.

– Имеешь, – кивает она, и я благодарен Мире за то, что она дала возможность этому одинокому человеку тоже обрести семью. Нашу семью.

– Я бы хотела с ним встретиться, – ошарашено смотрю на жену, когда нас оставляет медсестра, советуя отдохнуть.

– Нет, Мира. Ты беременна. Завтра вы с Рафаэлем полетите в Нью-Йорк…

– Грог, ты не можешь решать за меня. Я готова с ним встретиться, и я хочу поставить или точку, или дать ему продолжение. Это будет зависеть только от него. Я хочу, и полностью осознаю, что прошу у вас. Если я почувствую, что мне становится хуже или я сильно нервничаю, то сожму твою руку, Рафаэль. Это нужно сделать. Ты сам говорил, что мы прилетели сюда не просто так. А если бы я не запаниковала, то мы бы ещё долгое время не знали, что теперь наша жизнь изменилась. Пожалуйста.

Смотрю на Грога, упрямо не желающего впускать сюда Эрнеста. И я тоже не желаю этого. Но зная Миру и её характер, понимаю, что если этого не сделать, то будет хуже.

– Позови его, – говорю я.

– Рафаэль…

– Позови. Пришло время закончить всё. Хватит уже бояться того, что он может сделать, Грог. Хватит оглядываться и опасаться, что этот человек причинит нам вред. Мою семью он не тронет больше, и только Мира может поставить в этом точку, – уверенно перебиваю я. Это напускное. Я злюсь и не хочу видеть Эрнеста здесь, рядом с моей семьёй. Но я натягиваю улыбку для Миры, когда Грог выходит из палаты.

– Ты уверена?

– Да. Мы должны последний раз пройти через это. У нас будет ребёнок, Рафаэль. И я не хочу, чтобы он тоже боялся. Я хочу сейчас подарить ему свободу выбора.

Киваю и беру её за руку.

– Если что, то сжимай мою руку, и я его убью, – бурчу я.

– Хватит убийств. Это в прошлом. Всё хорошо. Ты рядом, и я счастлива.

Через несколько минут дверь открывается, и первым входит Грог, затем охрана помогает Эрнесту дойти до дивана и опуститься на него. Он смотрит на нас и даже в таком состоянии выглядит воинственно.

– Я, надеюсь, что ты, Эмира, чувствуешь…

– Нет, – Мира поднимает руку, останавливая Эрнеста, – теперь говорю я. Ты достаточно уже высказал претензий и приказов. Только вот ты уже давно не смеешь мне приказывать. Мой муж никогда не станет твоим преемником, как и я. Нам не нужны ни твои деньги, ни твоя империя, ни твои подарки. Мы отказываемся от всего. Мы с мужем прилетели сюда с разными целями. Но ты не стоишь того, чтобы я снова потеряла его из-за тебя. Я этого больше не повторяю.

Мира замолкает, а я тщательно слежу за тем, как сжимается её рука. Пока она уверенно лежит в моей, как и голос жены очень твёрдый. Моя девочка.

– Но… это всё твоё, Эмира. Я работал столько лет, мои родители работали, и теперь это никому не нужно? Я хочу, чтобы вы были счастливы, обеспечены и…

– Посмотри на нас. Неужели, мы выглядим несчастными? Или же мы ходим в обносках, едим из помойки? Нет. Мы счастливы. Нам комфортно в том мире, который мы сами создали. Мы занимаемся любимыми делами. Мы двигаемся дальше, без тебя и твоих денег.

– Квартира… хотя бы квартира, она большая. Она…

– Нецелесообразная. Она требует больших затрат, а мы их себе позволить не можем не потому, что мы бедны или же нам не хватает денег. А потому что это глупо. Мне нравится прибирать нашу квартиру. Мне нравится, что я могу быстро найти моего мужа взглядом. Мне нравится всё, что сейчас есть в моей жизни. И я никогда не пожалею об этом. Я против того, чтобы мой муж руководил твоим бизнесом. Это не его. Он не сможет быть безжалостным и бесчувственным. Он не сможет уйти из семьи. И я хочу, чтобы мой любимый был рядом со мной и нашим ребёнком. Я хочу, чтобы он видел, как он растёт. Я хочу, чтобы у моего ребёнка был отец, которого не было у меня. И теперь решение за тобой. Ты был ужасным отцом, но можешь стать хорошим дедушкой.

Эрнест так бледнеет, что мне кажется, его сейчас хватит удар. Он хватается за сердце.

– Что ты сказала?

– Я беременна. У нас с мужем будет ребёнок. Мы возвращаемся в Нью-Йорк, чтобы продолжить нашу жизнь уже втроём, – произносит Мира. Эрнест переводит взгляд на меня, ища опровержение её словам. А я лишь киваю, подтверждая их.

– Тем более. Эмира, тем более вам нужны деньги. Я же…

– Эрнест, смирись, – обрываю его, предупреждая, чтобы даже не думал сейчас волновать Миру.

Он ищет поддержку в Гроге. Но тот смотрит на него, не выражая никаких эмоций.

– Но, а что мне делать? Моя империя… я же…

– У меня есть для тебя решение, – говорит Мира. – У меня есть на примете один человек, который прекрасно справится с поставленной задачей. Грог.

– Нет, я нет. Я…

– Да, – кивает Мира, и я благодарно сжимаю её руку. Это правильно. Он заслужил после стольких лет встать во главе империи Эрнеста.

– Ты столько лет с ним. Он взял тебя ещё мальчишкой, Грог, и ты знаешь все тайны его бизнеса. Только ты и сможешь верно управлять его империей, а точнее, твоей. Ты сделаешь её лучше. Я отказываюсь от всего в твою пользу, Грог. Ну и так ты сможешь всё же называть себя дедушкой, – прячу улыбку от слов Миры. Она манипулирует Грогом. Молодец.

– И раз уж на то пошло, то я устала и хочу спать. А вам двоим теперь предстоят долгие часы работы, чтобы Грог начал официально управлять тем, чем уже давно управляет. Он единственный, кому ты можешь доверять, папа. Он достоин этого. Освободите мою палату, – Эрнест поднимает руку, прося Грога помочь ему. И я думаю, что Эрнест сдастся. Он уже не в силах следить ни за чем, а деньги для него всегда были важнее любви. Это их мир, а наш отличается абсолютно. И я горжусь тем, что ценности наши после стольких лет не изменились.

Семь месяцев спустя…

Мира

– Я же говорил, что у нас получится лучше, – самодовольно говорит Рафаэль, поглаживая пальцами по головке нашего сына, который появился на свет несколько часов назад.

Укоризненно смотрю на него, закатывая глаза, и снова возвращаю свой взгляд на самую прекрасную надежду во всей вселенной. Наш сын. Наш маленький мальчик. Наше счастье.

– Он такой красивый, – шепчет Рафаэль, целуя меня в висок.

– Да. Свои дети всегда лучше других, так что прекращай.

– Мои самые лучшие.

– Рафаэль.

– Ну что? Мы это сделали. Посмотри, какой он крепкий, – Рафаэль дёргает за сжатую ручку сына.

Улыбаясь, передаю сына Рафаэлю, и он, качая его, шепчет какие-то глупости.

– Хорошая традиция никому не говорить, – замечает он.

– О, да. Тихо. Никакого визга, плача и причитаний беременной Сиен. Кайф.

– У них снова мальчик. Белч сказал.

– Здорово. Такими темпами они детский сад откроют, – улыбаюсь я. – Верни мне его.

Рафаэль обиженно поджимает губы, но вкладывает сына в мои руки. Я не знаю, как я раньше жила без него. Сейчас я в эйфории, наверное, из-за обезболивающих или же это нормально. Но меня распирает от любви. Мне хочется и плакать, и смеяться, и целовать мужа, и сжимать в руках сына.

– Значит, Рейн?

– Да, наша маленькая империя, королевство и царство того, что мы пережили, чтобы эта минута свершилась.

– Мне нравится. Рейн Лоф. Отличное имя. Но следующее за мной.

Изгибаю брови, смотря на мужа.

– Следующее?

– Ага. Через пару лет или раньше.

– Так, Рафаэль Лоф, ты снова ввязался в игру с Бернардо Фирелем? Сколько вам лет?

– Я…а что? Да, ввязался, и мы отстаём. Но у нас красивее первый сын, – Рафаэль супится, а я качаю головой. Мальчишки. Теперь их будет больше.

– Не надоело?

– Никогда. Он говорит, что его Уил уже легко перебрасывает одиннадцилетку. Врун жалкий. Зато мой сын красивее, – супится Рафаэль.

– О, боже, Рафаэль. Уил прячется в раздевалке, мон шер. Сиен устала его водить на борьбу, он ещё мал. Вы превращаетесь в тех родителей, которые пытаются воплотить в своих детях свои мечты.

– Нет, я не буду Рейна заставлять ходить туда, куда он не хочет. Сначала футбол, потом борьба и девочки.

– Рафаэль…

– Ладно, один будет ходить по девочкам, – смеётся он.

В это время в палату вносят огромный букет цветов и корзину с подарками для младенца, состоящих из дизайнерских пелёнок, памперсов и ещё чего-то.

– Рафаэль, – закатываю глаза.

– Но это не я. Мои подарки дома. Вот чёрт, – он хмурится и подходит к букету.

– Грог. Они продолжают за нами следить, – цокает Рафаэль. – Поздравляет с рождением сына и надеется, что мы пригласим его на Рождество.

– Ты говорил с ним?

– Да, месяц назад. Эрнест практически отошёл от дел, и Грог теперь отдувается.

– Вот и хорошо. Пусть отдувается, он для этого рождён. А мы будем целовать одного маленького сыночка, – подношу Рейна ближе к лицу и вдыхаю его аромат. Он прелестен.

– Любимая, пришло время сделать рассылку. Как раз у нас будет время, чтобы подготовиться. Ты отдохнёшь и отдашь мне, наконец-то, сына, – Рафаэль садится на кушетку, и я немного пододвигаюсь. Он фотографирует нашу семью и отправляет всем друзьям, знакомым и Флор.

– А теперь моя очередь.

С улыбкой передаю сына папе и понимаю, что счастье оно ведь такое простое. Оно может быть у каждого, только не все осознают это.

Восемь месяцев спустя…

Мира

– Ты что делаешь? – Изумлённо смотрю на Рафаэля, тычущего пальцем на экран «Айпада» перед лицом Рейна.

– Рассказываю о различиях между марками красок, чтобы подготовить его к работе в студии, – муж спокойно пожимает плечами, пытаясь заставить сына не крутиться.

– Три утра, Рафаэль! Три утра, он ещё мал для этого! – Возмущаюсь я.

– Он всё равно не спит, у него зубы режутся, а я не хотел будить тебя. Я же помогаю.

– От тебя краской несёт.

– Я помылся. Трижды. И раньше ты это не так замечала. Что, правда, несёт? – Рафаэль нюхает свою футболку.

– У нас проблема, Рафаэль. И я тебя придушу. Ты что мне говорил? Безопасный секс, да?

– Эй, сыну рано знать о сексе!

– Вот, – кладу на стол тест на беременность.

– Эм… это твой?

– Нет, мамонта. Мой! Ты обещал, что всё нормально будет, пока я не перестану кормить грудью и не начну принимать противозачаточные. Я беременна, Рафаэль. Снова беременна.

Муж кривится, а потом довольно улыбается.

– Класс. У нас будет ребёнок.

– У нас есть ребёнок, и двое это уже сложно. Рафаэль, как ты мог? – Издаю стон и падаю на диван.

Я давно уже заметила, что со мной что-то не так. Тошнота. Головокружение, запахи стали ещё отчётливее, чем раньше. И проснулась я, потому что меня жутко тошнило. Задержка. Сделала тест, и вот что вышло.

– Мира, это же прекрасно. Двое детей, у нас теперь полная семья.

– Ты обещал, что не будешь кончать в меня, – шепчу я.

– Я не смог остановиться. Прости, надеялся, что обойдётся, но я рад. Понимаешь, рад. Это жизнь, Мира. Такое бывает…

– Рафаэль, мы не поместимся в этой квартире. Она стала тесной, я не работаю, ты теперь даёшь уроки рисования для детей и взрослых. Тебя практически нет дома. Я не хочу тебя потерять теперь так. Я боюсь.

– Справимся. Я планирую обучить несколько ребят, поймал их, когда они рисовали на стенах, и их чуть не поймала полиция. Дам им крышу и работу. Открою теперь свою школу и буду чаще работать дома. Прости, я буду помогать. Я люблю и тебя, и сына. Моей любви хватит на всех и времени тоже. Обещаю.

Шумно вздыхаю и киваю.

– Придётся подумать о переезде.

– Рейн будет в восторге. Он обожает коробки. А сейчас иди спать и не мешай нам. Я ращу своё продолжение, – муж целует меня в губы и подталкивает к спальне.

Оглядываюсь, улыбаясь и смотря на двух любимых мужчин. Один пытается чему-то учить второго, а второй изучает свои пальцы во рту. Боже, веселье только начинается.

Одиннадцать месяцев спустя…

Мира

– С Рождеством! – Едва успеваю открыть дверь в нашем новом доме в Нью-Джерси, который мы купили буквально после рождения дочери, как мимо меня проносится Уил.

– Привет, малыш. И вам привет, с Рождеством, – улыбаясь, пропускаю Сиен с младшим сыном на руках и Белча, тащащего чемоданы и пакеты с подарками.

– Мне надо выпить. Где этот засранец?

– Бернардо, не при детях же! – Возмущается подруга.

– Чувак, ты где? – Кричит Белч, смеясь и не обращая внимания на жену.

– Наверху, с Изабеллой. Он не отходит от неё, – говорю я.

– А чемоданы? Давай работай, ты ещё не отработал своё за этот год, – Сиен успевает схватить мужа за ухо. Правда, за ухо и толкнуть обратно к чемоданам.

Хохочу, наблюдая за ними.

– Рафаэль покажет. Найди его, – сквозь смех говорю я.

Белч, насупившись, тащится на второй этаж, бухтя о том, что даже праздники для него работа.

– Как красиво, Мира, – шепчет Сиен, опуская на пол сына.

– Да, мне нравится. Горжусь нами, – довольно оглядываю небольшую, но уютную гостиную с переливающейся ёлкой и гирляндами вокруг. На столовую, подготовленную к гостям и празднику. Я счастлива.

Хоть беременность была сложной, и пришлось делать кесарево сечение, но я рада тому, что Рафаэль однажды нечаянно не успел. Школа его процветает. Сейчас в ней три возрастные группы в две смены, и курсы для взрослых, решивших, что они хотят быть ближе к уличному искусству. Он уволился из издательства, так как попросту не смог физически совмещать всё и полностью отдал себя своему детищу. Я пока в декретном отпуске, но планирую устроиться менеджером в том же салоне, в котором работала администратором. Мой опыт и дипломы позволяют это сделать.

– Держи, – протягиваю Сиен бокал вина и сажусь рядом с ней на диван, пока мой старший сын и её младший пытаются запустить рождественский поезд вокруг ёлки.

– У нас всё получилось. Знаешь, я что-то начала вспоминать всё в последнее время и думаю, что мы, правда, все молодцы.

– Неужели, снова беременна? – Интересуюсь я.

– Боже упаси. Третий сын меня убьёт. Хочу открыть детский сад. Частный.

– Вау, это здорово. Открывай, конечно, открывай. У тебя прекрасно получается ладить с детьми.

– Да, но сначала надо получить образование. Планирую в следующем году поступить на педагогический.

– Отличные планы. А Белч останется с отцом?

– Да, ему нравится сбегать из дома и ничего не делать. Ты же его знаешь. У него седина в волосах, а до сих пор мальчиком себя мнит, – смеётся подруга.

За спиной раздаётся топот, и к нам сбегает Уил, расталкивая малышей и радостно запуская сам поезд.

– Уильям Фирель, я что тебе говорила про поведение? Хочешь снова мыть полы?

– Прости, мам. Но они такие медленные, – смеюсь от ответа Уила. Он очень активный малыш и безумно похож на своего отца характером. Где звучит музыка, там он. Где скопление людей, там он. Где веселье, там он. А наш сын, на удивление, очень разборчив. У него мой гадкий характер. Увы. А вот глаза Рафаэля. Я смотрю в них и вижу его.

– Белла спит, – Рафаэль целует меня в щёку, и я поднимаю голову.

– Спасибо. Займи Белча, а то он…

– Он спрятался в бильярдной.

– Понятно.

Раздаётся звонок от двери.

– Дедушки приехали, – громко говорю я и поднимаюсь с места, направляясь к двери. Рафаэль берёт меня за руку, и я улыбаюсь ему. Всё правильно.

– Привет…

– Да, без моего ведома ничего не делать. Я в отпуске до второго января, – Грог проходит мимо, целуя меня в щёку и продолжая разговаривать по телефону. Одновременно пожимает руку Рафаэлю.

– Привет, пап, – смотрю на отца, и он улыбается одной стороной лица. Он выглядит лучше. Прошёл лечение и смирился с тем, что у нас своя жизнь, но вот участвовать он в ней очень хочет.

– С Рождеством, вас. Заносите, – отходит в сторону, когда охрана отца вносит подарки, и я закатываю глаза.

– Ты отказалась от моих денег. Но я дедушка, так что имею право. Рафаэль, – Отец пожимает руку мужу, качающему головой, и проходит в гостиную.

– Его не изменить. Смирись, – усмехается Рафаэль.

– Они слишком часто приезжают в гости. Слишком, – бурчу я, закрывая дверь.

– Смирись, любимая, – распевающе тянет он и ведёт меня в гостиную, где уже все дети получили свои подарки, кроме нашей дочери, и теперь вокруг куча обёрточной бумаги и визг, оглушающий нас.

– Может быть, сядем за стол? Чем раньше они поедят, тем быстрее исчезнут, – кривится Рафаэль.

– У нас ещё один гость. Мы ждём его.

– Кто? Флор с мужем прилетит? – Удивляется Рафаэль.

– Нет, они вроде бы в Шанхае по какой-то там супергениальной программе.

– Тогда кто?

– Твоя мама.

Рафаэль перестаёт улыбаться и отпускает мою руку. Их отношения не изменились, к сожалению. Он даже не сообщил ей о том, что она стала бабушкой. Рафаэль, вообще, перестал с ней общаться, а вот я порой звоню ей. Она стареет, младший сын забыл о том, что у него была семья, и кто ему дал всё. Он играет за сборную Испании, купается во внимании и роскоши, но я не осуждаю его. Это останется на его совести, а вот очистить мужа я бы хотела.

– Мира…

– Она вот такая, Рафаэль. И я думаю, что пришло время прекратить обижаться на неё. Она сделала много ошибок, но её не переделаешь, как и моего отца. Она осталась одна, любимый, и Рождество отличное время, чтобы продолжить.

Рафаэль цокает и шумно вздыхает.

В этот же момент раздаётся звонок в дверь.

– Я попытаюсь, – тихо говорит он.

– Этого хватит.

Открываю дверь и улыбаюсь.

– Здравствуй, Вероника.

– Мама.

– Как ты набрал, сынок. Хорошо его кормишь, Мира? – смеясь, словно не было этих лет, она входит в дом с пакетом и протягивает его мне.

– Да, кормлю хорошо, чтобы он всегда был сыт и счастлив.

– Спасибо, что пригласили меня. Я взяла отпуск на неделю в салоне красоты. Я могла бы тебя подстричь, Мира. Так обросла…

– Мама, мне нравится, как выглядит моя жена. Ты в отпуске, так наслаждайся им и не прикасайся к волосам моей жены, – резко обрывает её Рафаэль. Меня не обижают её слова, а вот муж воспринимает их в штыки.

– Проходите в гостиную, – указываю за спину, и Вероника направляется туда, а я закрываю дверь.

– Ещё хоть что-то скажет про тебя или про наших детей, пойдёт вон, – шипит муж, срываясь с места, и как коршун, несётся в гостиную, чтобы защитить сына.

– Вероника?

– Эрнест? Как ты прекрасно выглядишь! Тебе идёт эта трость, делает тебя таким мужественным.

Удивлённо поднимаю брови, как и все в комнате. Даже Грог откладывает телефон, изумлённо смотря на эту странную пару.

– А ты не изменилась. Такая же весёлая и задорная, как девчонка, – отец просто расцветает от комплимента и уж точно выглядит смешно сейчас.

– Хм, а ты, случайно, пригласила её не для того, чтобы избавиться от Эрнеста? – Тихо спрашивает Рафаэль, держа на руках сына с новой машинкой.

– Может быть. Если она видит среди кучи плохого в нём хорошее, то пусть. Нам меньше проблем, – пожимаю плечами и сообщаю всем, что можно садиться за стол.

Рафаэль

Моя принцесса ловит мой палец и сжимает его, затопляя моё сердце любовью. Я смотрю в её синие глаза и вижу в них свою жену. Упрямая. Самая лучшая.

– Эй, ты что здесь делаешь? Там только что Белч начал развлекать всех, – Мира обнимает меня за шею и целует в макушку.

– Спрятался. Здесь тихо. И Белла проснулась, – шепчу я.

– Теперь такое будет часто. Дни рождения. Праздники. Да и просто так. Это утомляет, – Мира кривится, и я улыбаюсь.

– Поэтому предлагаю спрятаться, – беру на руки дочь и жену за руку. Веду их к нашей постели. Мы забираемся в неё, и я кладу дочь между нами.

– Хорошо, – шепчет Мира.

– Определённо. Рейн спит?

– Я его положила, но он ещё тот жук. Может тихо играть и сам выбирает, когда ему спать идти.

Снизу доносится взрыв хохота.

– Белч снова начал мечтать о том, что наши семьи породнятся.

– Да никогда, – зло фыркаю я.

– Он же твой друг, Рафаэль.

– Друг, но его сорванцы недостойны моей принцессы. Они похожи на него, и я не хочу, чтобы рядом с ней было нечто подобное, как их папочка, – ревностно отвечаю я.

– А если будет кто-то, похожий на тебя? – Мира дразнит меня. Знает, как я резко реагирую на такие разговоры.

– Убью. Ещё чего.

Жена смеётся, а я цокаю.

– Твой отец был прав. Сейчас я понимаю его. Отчасти понимаю. Если бы кто-то вроде меня в прошлом заявил о том, что заберёт у меня моё сокровище, да я бы его разорвал. Не отдам.

– Но тебе придётся её отпустить когда-нибудь, мон шер, – Мира мягко проводит по моему лицу ладонью.

– Знаю, но сейчас я не готов. Я…

– Мама, – от двери раздаётся голос Рейна, и мы привстаём на постели, поворачиваясь туда.

– Иди ко мне, мой сладкий, – жена пододвигается к краю постели и подхватывает на руки сына.

Она кладёт его между нами и сама ложится на мою руку.

– Я буду с вами, – решительно говорит Рейн.

– Конечно, будешь. Мы тебя никуда не отпустим, пока ты сам это не решишь, – Мира проводит рукой по его волосам и прижимает к себе. Дочь корчится и хнычет, и я кладу её на себя, поглаживая по животику.

Наступает тишина, только изредка снизу до нас долетают обрывки разговоров и смеха, а мы лежим на нашей кровати, с нашими детьми, уже спящими рядом с нами, и это самое удивительное, что было в моей жизни до этой минуты. Конечно, было очень много. Но эти спокойствие, умиротворённость, любовь и счастье сразу удивительны.

Мира поднимает голову, улыбаясь мне.

– Я люблю тебя, мон шер. Я безумно люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. Ты подарила мне семью и дом. И впереди нас ждёт продолжение. Мы идём дальше. Никаких точек.

– Никаких. Но беременность пока многоточие и очень долгое, – предупреждает она.

– Ладно, – закатываю глаза и тихо смеюсь, обнимая всю свою семью.

Это не конец и даже не начало, а продолжение нашей истории.