Читать онлайн Чёрная орхидея бесплатно

Глава 1

Глубокий вдох. Плавный выдох.

Сердце бьётся оглушительно громко…

Дыхательная гимнастика совершенно не помогает. А бледность, слишком явно отражающаяся в зеркале на моём лице, совсем не проходит.

Ещё один вдох. И выдох.

Необходимо успокоиться. Найти в себе хоть каплю хладнокровия. Иначе я просто-напросто не выдержу. А ведь осталось всего ничего до того момента, который перевернёт мою жизнь. И ничего уже не изменишь.

Глубокий вдох. Плавный выдох.

Повторный придирчивый осмотр себя в зеркале…

Перламутровая помада сияет на искусанных губах, скрывая неуместный дефект. Задетые коричневой тушью ресницы изогнуты вверх, как и хотелось местному распорядителю, в то же время оставляя ощущение естественности созданного образа. Сдобренные тенями брови выглядят ещё гуще, нежели обычно.

Да, образ невинной кокетки удаётся на славу…

При последней мысли невольно морщусь, отворачиваясь от напольного зеркала посреди маленькой комнатки без окон и иной мебели.

Каждый из присутствующих в этом злачном месте, ровно, как и я сама, прекрасно знает – невинных здесь нет. Им здесь делать нечего.

И даже факт моей девственности далеко не невинность. Ведь совсем скоро я продам её на закрытом аукционе для социопатов с самыми жуткими извращёнными наклонностями, которые только встречала психиатрия.

– Твоя очередь! – нарушает тишину властный приказ от миниатюрной итальянки из-за приоткрытой двери. – Раздевайся. Заставь наших гостей заплатить как можно больше… – надменно улыбается она, довольно оглядывая меня.

На мне и так, кроме тонкой сорочки, ничего нет.

Но приходится избавиться и от этой одежды.

– Да не сутулься ты так! – следует новое веление.

А я вынужденно одёргиваю плечи назад, пока следую за женщиной средних лет вдоль узкого коридора, ведущего к небольшому подиуму в огромном зале, окутанном полумраком, наполненном запахами дорогого табака и элитного алкоголя. И совсем не смотрю на тех, кто меня там ждёт.

Концентрируюсь исключительно на центральном выходе, драпированном чёрным шёлком. В отличие от самих посетителей закрытого клуба.

Алчные взгляды буквально пронизывают моё обнажённое тело насквозь. Разглядывают, оценивают… Нет, не любуются. Выискивают недостатки. Прикидывают, сколько действительно готовы заплатить за представленное.

Здесь совсем не холодно, но тело бьёт озноб. Липкий холодок буквально въедается в нутро, как только слышу первую озвученную за меня цену, сразу после объявления моих физиологических данных. Стартовую.

Началось…

– Десять тысяч евро за эксклюзивный контракт на пять лет!

Эксклюзивный. Не стандартный, когда “купленный лот” может диктовать хотя бы часть условий, на которых продаёт себя тому, кто больше заплатит. А это значит, что от меня потребуется беспрекословное подчинение… Во всём.

– Пятьдесят! – сообщает кто-то бесцветным тоном с высоты балкона.

Благодаря умело спроецированному полумраку тени прячут его лик, и, даже если бы и собиралась разглядывать первого претендента на своё тело, всё равно не удалось бы.

– Шестьдесят! – звучит немного погодя.

Источник этого голоса находится прямо передо мной, менее чем в десяти шагах. И, как бы я ни стремилась игнорировать, всё равно удаётся заметить сутулого мужчину средних лет, вальяжно откинувшегося на спинку роскошного кресла из красной кожи. У его ног сидит миниатюрная азиатка. Упругие кудряшки скрывают обнажённые плечи и часть лица, а тонкая цепочка, намотанная на его кулак с одной стороны – прикованная к её ошейнику с другой, видна слишком отчётливо в полумраке. Если память мне не изменяет, новоиспечённая рабыня была предыдущим лотом этих торгов.

– Сто тысяч! – обозначает новую цену ещё один из присутствующих.

Не успеваю сориентироваться на то, кто он и какой из столиков занимает.

– Пятьсот, – перебивает его другой.

Нет необходимости переводить своё внимание в нужном направлении, чтобы знать, кто именно только что настолько высоко поднял планку моей стоимости. Я и так прекрасно знакома с этими оттенками вкрадчивого баритона. Как и любой, кто изучал список самых богатых людей планеты.

Маркус Грин. Англичанин тридцати пяти лет с проницательным взором цвета тёмный ультрамарин. Он же медиамагнат – личность, постоянно мелькающая во всех новостных каналах, и… Садист. Жестокий, бессердечный зверь, на чьём счету минимум десяток купленных рабынь на данном аукционе. Но последнее, конечно же, не является достоянием общественности.

Возникшая пауза длится недолго.

– Шестьсот, – произносит мужчина с балкона.

Мой пульс и ритм сердцебиения давно зашкаливают за пределы допустимой нормы. Отражаются внутри громогласным набатом, постепенно заполняющим вновь возникнувшую тишину с каждым мгновением всё сильней и сильней. Наверное, именно поэтому я пропускаю момент, когда ставка возрастает до миллиона. И только объявление о том, что торги завершены, вынуждает вернуться в реальность. К тому же довольно трудно пребывать в царстве эмоционального забвения, когда тебя бесцеремонно подталкивают в поясницу… Всё та же итальянка, которая привела меня на подиум.

– Умница, – шепчет довольно она.

Киваю, принимая её слова. На большее просто не способна. И стараюсь не упасть, петляя между довольно тесно расставленными столиками, пока иду к тому, кто заплатил за меня целое состояние, вместе с тем отчаянно давя в себе порыв позорно сбежать отсюда, пока контракт не подписан с обеих сторон.

А ведь думала, что действительно готова ко всему этому…

– Поздравляю с приобретением, мистер Грин, – вежливо расшаркивается женщина, оставляя на краю стола тонкую папку с вложенным внутрь документом, отнимающим у меня любое право выбора на ближайшие пять лет.

Моя подпись стоит там давно. Иначе бы меня не было здесь.

Отвечать ей англичанин не считает нужным. Да и внимания на неё вообще не обращает. Даже когда женщина удаляется из поля зрения, оставляя меня с ним условно наедине. Я не знаю, что следует делать дальше, поэтому изображаю безмолвную статую, пока тяжёлый взор мужчины блуждает по мне, постепенно поднимаясь от уровня ступней выше… Изучает тонкую чёрную вязь хрупких веточек и соцветий, тянущуюся от левого бедра вдоль линии живота к правой груди, задевая ареолу и ещё немного дальше.

Чёрная орхидея. Татуировка, в своё время сделать которую мне стоило огромных усилий. В первую очередь – моральных. Всё-таки не каждый день приходится обнажаться перед неизвестным мужчиной. Хотя, учитывая настоящее, то теперь кажется сущей ерундой и нелепицей.

– Сядь, – проговаривает брюнет тихим вкрадчивым тоном.

Слегка вздрагиваю. Нет, мне не страшно. Но и… Да я в откровенном ужасе!

Не улавливаю ни единой нотки, которую можно было бы интерпретировать как приказ, но пронизывающее ощущение властности в каждом звуке, слетевшем с искривлённых ничего не выражающей насмешкой уст, вынуждает содрогнуться.

Сядь… Я должна сесть… Куда? У его ног, как та девушка на поводке с кудряшками? Или на колени, как те две, которые ублажают бокалом вина и виноградинами сидящего за соседним столиком ещё одного толстосума-извращенца? А может…

– На стул, – будто читает мои мысли в снисходительном дополнении, кивнув в сторону обозначенного предмета с другой стороны занятого им столика.

Исполнить сказанное я не успеваю. Даже моргнуть. Маркус поднимается со своего места, а моего лица касается его обжигающее дыхание. Слишком мимолётно, чтобы было возможно понять, было ли то плодом моего воображения, а может, и правда, не показалось… Высокий. Я едва ли достаю ему в росте до плеча. К тому же, очевидно, очень сильный. От него так и разит тем видом мужского магнетизма, из-за которого толпы девиц готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы заполучить хоть каплю внимания… Наивные.

– Скоро вернусь. Жди, – следует от него снова.

Он отступает от меня на шаг в сторону, а я разворачиваюсь к стулу, но в итоге так и остаюсь стоять, где стояла. На плечи ложится мягкая ткань… мужского пиджака. Маркус Грин надел на меня свой пиджак!

Даже не знаю, радоваться тому или ждать расплаты…

О том и думаю следующие полчаса, пока покорно исполняю чужую волю, попутно наблюдая за продажей “новых лотов” аукциона. И жестокая порка – самое лёгкое, что мне видится в качестве ближайшего будущего.

Торги закончены, но купивший меня до сих пор не возвращается. Зато вновь появляется итальянка, чьего имени я не знаю.

– Вот, выпей, – говорит она, поставив передо мной стакан с апельсиновым соком.

Судя по мрачности, витающей в её цепком взгляде, возражать бесполезно. К тому же в горле и так давно пересохло. Да и выбора особо нет.

– Спасибо, – проговариваю почти беззвучно.

Живительная влага наполняет моё горло, а женщина забирает папку, оставленную ею ранее на краю стола, и удаляется в неизвестном направлении.

Последующие минуты моего временного одиночества кажутся ещё более нескончаемыми, чем предыдущие. Нет, я не мазохистка, которая жаждет внимания своего бессердечного Хозяина, но возникшее промедление всё отчётливее начинает казаться абсолютно паршивым обстоятельством.

Ни один из присутствующих не медлит воспользоваться своей новой игрушкой. Большая часть публики давно покинула это место. А значит, возникла проблема… Впрочем, данное обстоятельство в скором времени беспокоит не столь сильно, как возвращение Маркуса Грина. Ведь в его потемневшем взоре плещется чистейшая ярость.

Ох, не так всё должно было быть.

Совсем не так.

– Идём, – отчеканивает брюнет ничего не выражающим тоном.

Оттого голос звучит ещё более жутко, нежели если бы он злился в открытую.

Интересно, уж не я ли – источник его настроения?

Последняя мысль вынуждает сердце забиться быстрее. Тревожный ритм совсем не утихает, пока мы выходим из здания и садимся в чёрный лимузин.

Мужчина пропускает меня вперёд, а после усаживается напротив. В его руках та самая папка, которую забрала со стола итальянка. Помимо контракта, в ней находится краткий свод данных на мою персону, а также документы, удостоверяющие личность. Именно этой информацией занят мой спутник в течение ближайших минут, пока водитель, чьё присутствие визуально скрыто специальной перегородкой, ведёт автомобиль по улицам Рима.

– Меня зовут Маркус Грин. Можешь называть меня Маркус, – первым нарушает тишину англичанин. – Твоё имя?

Нет у меня имени. Точнее, такового просто-напросто не стало с того момента, как торги за моё тело оказались завершены. И в теории его не будет на ближайшие пять лет, если только сам Маркус не посчитает иначе. Мы оба прекрасно знали об этом. Тогда к чему спрашивает?

– Я задал вопрос, – дополняет снисходительно. – Отвечай…

Былая ярость растворилась в оттенках тёмного ультрамарина. Теперь миллиардер внешне кажется совершенно спокойным. Вот только избавиться от ощущения тяжести, с которой он смотрит на меня, всё равно не выходит.

– Зои, – отзываюсь тихо, не слыша собственного голоса. – Зои Риверс.

Удары сердца в моей грудной клетке до сих пор звучат намного громче всего остального, а пальцы, которыми я вцепилась в края пиджака на мне, начинает сводить судорогой. Мне стоит больших усилий остаться в прежней позе и не отвести взгляда от собеседника. Тем более что расплывающаяся на его губах неодобрительная ухмылка ничего хорошего не предвещает.

– Зои Риверс, – повторяет он, показательно уставившись на бумаги, которые читал прежде. – Гранд-Форкс, Северная Дакота… – зачитывает строки из графы места моего официального прежнего жительства и делает паузу. Слишком долгую, чтобы я успела перебрать все возможные варианты того, что будет, если не пройду эту простую проверку. – И как же ты оказалась в том месте, откуда я тебя забрал, Зои Риверс? – выделяет в явном раздражении.

О том, по какой причине я решилась продать себя любому, кто больше заплатит, тоже написано в тех бумагах, которые он прочитал, уверена, не единожды. Но мне всё равно приходится озвучить это вслух.

– Мои родители погибли в автокатастрофе четыре года назад. Из родных осталась только старшая сестра. Сейчас она в реабилитационном онкологическом центре, в тяжёлом состоянии. Моя доля из средств, вырученных с торгов, будет перечислена на лечение… – слегка подрагивающим тоном выдаю то, что ему следует знать.

Зловещая ухмылка до сих пор хранится на его лице. Как только я умолкаю, Маркус закрывает папку и отшвыривает её в сторону, брезгливо поморщившись. Ещё с добрую минуту он гипнотизирует меня придирчивым взором, пробирающим насквозь, а после нажимает кнопку, опускающую перегородку между нами и водителем.

– В отель.

Сидящий за рулём слегка оборачивается в нашу сторону, понятливо кивнув.

– Что сказать пилоту? – уточняет услужливо.

Брюнет вновь одаривает мою персону долгим оценивающим взглядом.

– Точное время скажу чуть позже. Но сегодня мы уже никуда не летим в любом случае, – произносит, немного погодя.

Водитель снова кивает. Перегородка между нами возвращается в прежнее положение. А я терзаюсь новыми предположениями о том, что же пошло не так, раз Маркус Грин вынужден изменить свои планы на ближайшее будущее. Судя по всему, после аукциона прежде он был намерен покинуть Италию.

– На что только не пойдёшь ради близких и родных… Даже продашь тело и душу первому попавшемуся, – роняет как бы невзначай мужчина.

На меня он больше не смотрит. Демонстративно разглядывает мелькающие за окном огни вечернего города. И, поскольку приказа отвечать не было, я тоже делаю вид, будто бы то прошло мимо меня. Да и… англичанин всё равно прав. Отчасти. Потому что этот самый социопат может говорить и делать что угодно, но мою душу он точно не получит!

Глава 2

Лимузин останавливается в узеньком переулочке. Рядом – один из дорогущих отелей Рима. Со стороны, которой пользуется служба доставки. В такое время, естественно, нет никакого персонала, за исключением одного дежурного охранника. Но и тот поворачивается спиной, стоит только водителю Грина показаться на улице и переброситься с ним парой фраз.

Маркус покидает салон первым. И терпеливо ждёт, пока я сделаю то же самое.

Скорее всего, моё нервное напряжение потихоньку отступает, потому что, как только босые ступни касаются влажного асфальта, слишком отчётливо чувствую, насколько же на улице прохладно. Когда я покидала элитный закрытый клуб для социопатов-богачей, совсем позабыла о том, насколько же неподобающе я одета для ранней осени.

Очевидно, мой спутник думает о том же самом, потому что взор цвета тёмный ультрамарин наполняется неодобрением.

– Застегнись, – произносит брюнет, приблизившись ко мне вплотную.

Едва успеваю справиться с выполнением обозначенного, потому что пальцы будто одеревенели, а в следующую секунду и вовсе перестаю дышать. Мир перед глазами начинает кружиться… Маркус Грин берёт меня на руки.

Моментально становится душно. Открываю рот, но способность втянуть в себя хоть каплю воздуха так и не возвращается. Не столько от самого жеста англичанина, сколько из-за исходящего жара от мужчины… И осознания, что мне не так уж и противна эта близость, как предполагалось поначалу.

– Не хочу, чтобы моя дорогая игрушка испортилась раньше, чем я надумаю сам её сломать, – поясняет он на мой ошеломлённый взгляд.

Мимолётное оцепенение растворяется в один миг. Теперь я снова помню, где я и с кем именно нахожусь. А главное – по какой причине.

Прикрываю глаза и вдыхаю как можно глубже и плавнее, стараясь изобразить на лице покорность и смирение. Концентрируюсь на собственном дыхании следующие минуты, пока брюнет заходит в здание отеля, а затем идёт длинными безлюдными коридорами и преодолевает несколько сотен ступеней, прежде чем мы оказываемся на верхнем этаже. Там всего четыре номера. И парочка пожилых людей, провожающих нас заинтересованными взглядами. Впрочем, если я и задумалась на краткий миг о представшей перед их глазами картине, то Маркус остался полностью равнодушен к присутствию посторонних.

Самой стоять мне позволено лишь после того, как за нами закрывается дверь арендованных апартаментов. Судя по тому, что брюнет воспользовался ключ-картой, которую достал из кармана пиджака на мне, – он уже был здесь до аукциона.

Внутри – гостиная, две спальни, санузел и открытая терраса, утопающая в зелени. Каждая из дверей смежных помещений распахнута настежь, поэтому среди интерьера, выполненного в духе французской классики, могу сориентироваться без труда.

– Всё то, чему тебя обучала Карла… – нарушает долгое молчание Маркус, отходя от меня. – Забудь это. И прекрати прикидываться дрожащей ланью. Меня это бесит, – слегка морщится, прежде чем отвернуться.

Очевидно, он имеет в виду ту итальянку, которая занималась подготовкой всех девушек перед аукционом. Всё-таки ни в школе, ни в университете нам никто не рассказывал о том, как следует вести себя покорной рабыне, готовой ублажить своего жестокого хозяина при первой необходимости.

– Хорошо, – отзываюсь тихонько.

Мужчина останавливается в зоне бара и берёт один из перевернутых стаканов, наполняя его янтарной жидкостью из графина.

– Хорошо? – насмешливо приподнимает бровь, делая первый глоток алкоголя.

Смотрит на меня с такой заинтересованностью, что я окончательно теряюсь.

Какой-то неправильный социопат мне достался… Хотя в том, где грань правильности у этих психов, я тоже не уверена.

– Если ещё не поняла, я довольно занятой человек, – продолжает Маркус, после того, как усаживается на высокий табурет и залпом допивает напиток из стакана. – И у меня совершенно нет времени на всю эту подчиняющую дребедень, касательно той части, как и при каких условиях тебе существовать отдельно от моей спальни в течение ближайших пяти лет, – переводит тоскливый взгляд на гранённое стекло в своей руке, демонстративно изучая опустевшую посудину, – поэтому я буду очень признателен, если ты прекратишь стоять там как безвольная кукла. Самостоятельно. Без моих распоряжений.

Мне два раза повторять не надо. Правда, куда себя девать, после того как преодолеваю гостиную и подхожу ближе к мужчине, я тоже пока не определилась, поэтому останавливаюсь в паре шагов от него, ожидая дальнейшего. А на губах англичанина появляется новая жёсткая ухмылка.

– Ближе, – возвращает внимание к моей персоне, сканируя очередным пронизывающим тяжёлым взором с головы до ног. – Подойди ближе.

Он отставляет стакан в сторону, пока я выполняю сказанное. Часть моего бедра касается его коленей, и я считаю это более чем достаточным, поэтому замираю, внутренне молясь о том, чтобы столь же стойко, как прежде, вытерпеть и всё то, что будет вскоре.

– А теперь, когда ты уяснила себе некоторые моменты, – одной рукой он ослабляет галстук и стягивает с себя этот кусок чёрного шёлка, а второй расстёгивает пуговицы на пиджаке, в который я одета, – мы перейдём к более занятной части нашего знакомства, цветочек.

Голос мужчины звучит необычайно мягко, и я невольно отвлекаюсь на столь резкую смену тональности, поэтому не обращаю внимания на то, в какой момент вновь оказываюсь полностью обнажена перед Маркусом Грином.

– Расскажи мне об этом… – его пальцы касаются моего левого бедра и плавно скользят выше вдоль линии узора татуировки.

Кто бы знал, каких усилий мне стоило остаться на месте!

– Я… – кислород в лёгких неожиданно заканчивается и говорить становится трудно, поэтому сбиваюсь, продолжая лишь через короткую паузу: – Я сделала её около года назад, – озвучиваю очевидную вещь.

По телу разливается едва ощутимая дрожь. Нет, не предвкушения или чего-то подобного. Просто теперь, чувствуя, насколько же горячими являются чужие пальцы, понимаю, насколько холодным является собственное тело.

– Ни с того ни с чего, просто взяла и сделала?

Нет, конечно. Я не настолько легкомысленна.

Но о том, конечно же, стоит промолчать. А вслух:

– Да. Мне нравятся орхидеи.

Взор цвета тёмный ультрамарин темнеет почти до черноты, хотя лицо его обладателя остаётся беспристрастным.

Удивительное явление!

– Значит, у нас есть что-то общее, – ухмыляется мужчина.

Он так и продолжает изучать тонкую вязь веточек и соцветий, повторяя кончиками пальцев направление рисунка. Прикосновение грубоватой разгорячённой кожи поднимается выше и выше, а затем замирает под грудью.

– Что ещё тебе нравится, цветочек? – резко подаётся вперёд, становясь на ноги, поэтому вопрос звучит у самого уха.

Это сбивает с толку. Вообще, довольно трудно морально приготовиться распрощаться с девственностью благодаря последнему на Земле мужчине, с кем действительно хотелось бы, когда приходится ещё и фантазию подключать, чтобы соврать поправдоподобнее. Потому и промолчала. Сумела лишь приоткрыть рот, но ни единого звука так и не слетело с уст.

– Можешь не отвечать прямо сейчас, – будто ловит ход моих мыслей в открытом снисхождении. – Поделишься этим со мной другим способом… – уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки.

Чужое дыхание опаляет висок, а на глаза мне ложится плотный чёрный шёлк, превращая мир в кромешную тьму. Маркус крепко затягивает узел на затылке, и вместе с тем я ощущаю, как его дыхание становится тяжелее и медленнее.

Вздрагиваю, когда обе ладони мужчины ложатся на мои бёдра и крепко сжимают. Он разворачивает меня к себе спиной. Так и не отстраняется.

– Хочу, чтобы ты прикоснулась к себе. Так, как ты хотела бы, чтобы к тебе прикасался я, – шепчет тихо-тихо.

Шумно сглатываю.

Честно говоря, подобного я совсем не ожидала…

– Ты должна кончить, цветочек. У тебя есть на это целых пять минут, – произносит откровенным ультиматумом.

Сколь бы сильно моей персоне ни хотелось поинтересоваться тем, что будет, если я не справлюсь, приходится прикусить язык. И абстрагироваться от настоящего. В прошлом мне удавалось проделывать это множество раз, поэтому особого труда то не составляет. А ещё… Представляю себе, как дыхание мужчины опускается ниже, к шее. Он целует меня. Медленно. Нежно. Я чувствую каждый новый вдох и выдох. Плавный. Размеренный.

Откидываю голову Маркусу на плечо и слегка подаюсь бёдрами назад, прижимаясь к нему вплотную, позволяя себе ощутить его эрекцию. Грубоватые пальцы, так и не завершившие исследование татуировки цветка, вновь ласкают меня, проводя по тонким искусным линиям чёрного рисунка. Обводят контур ареолы, слегка сжимают. Поглаживают, обхватывают грудь крепче, сдавливая немного сильнее… Вторая ладонь скользит ниже, к животу. И ещё ниже, устраиваясь между ног.

Я замираю всего на мгновение. Шумно втягиваю в себя воздух, а после и вовсе не дышу, чувствуя первое проникновение. Движения осторожные, постепенно растягивающие изнутри. Снова и снова. Раз за разом побуждающие желать больше, глубже, быстрее.

Уже не важно, чьи руки на самом деле дарят мне эти чувственные прикосновения, сталкивающие к грани пропасти, с которой я так отчаянно жажду упасть. Кровь, текущая по моим венам, будто наэлектризована. Необходима всего лишь маленькая искра, и я вспыхну. Сгорю и рассыплюсь пеплом. Ещё совсем чуть-чуть, будет именно так. Никак иначе. Моё дыхание сбивается. Становится невыносимо жарко…

– Ты разочаровываешь меня, Зои Риверс, – вторгается ледяным тоном в мою выдуманную реальность настоящая. – Или правда решила, что можешь заменить мой член всего двумя пальцами? – звучит в ядовитой усмешке.

Отреагировать не успеваю. Маркус отстраняется. Галстук до сих пор лишает меня способности видеть, поэтому я не уверена в том, насколько далеко он ушёл. Но неизвестность длится всего лишь пару кратких секунд.

Тяжёлая рука ложится на плечо и безжалостно давит, вынуждая опуститься на колени. Не успеваю заполучить новую порцию воздуха в лёгкие. Горло сдавливает чужая хватка. Слишком безжалостная, чтобы пропустить в меня хоть каплю кислорода. Благо, то длится тоже недолго… По крайней мере, так думается поначалу.

– Пора тебе оправдать тот миллион, который я потратил, – хрипло проговаривает Маркус.

Он перемещает пальцы от моей шеи выше, болезненно нажимая, заставляя приоткрыть губы. И крепко обхватывает за затылок, резко вталкивая свой член.

У меня не остаётся возможности привыкнуть или подстроиться под заданный темп. По щекам стекают обжигающие слёзы. Я банально задыхаюсь, пока собственное сердце бьётся всё громче и чаще, а мужчина вновь и вновь безжалостно толкается в меня.

– Твои пять минут истекают, цветочек, – напоминает о былом мужчина.

Наверное, будь я хоть каплю адекватна сейчас, я бы снова попыталась абстрагироваться от настоящего, чтобы просто пережить эти моменты. Но я остаюсь с этой реальностью. Совсем не для того, чтобы привыкнуть к ней.

В конце концов, ни одна вменяемая девушка добровольно не продаст себя на аукционе. Маркус Грин испытывает меня. Я могу с этим справиться.

Сжимаю твёрдую плоть губами крепче, обхватывая у основания одной рукой, и помогаю себе приблизить финал для нас обоих. Снова представляю, будто бы мне это на самом деле нравится. Настолько, что готова наслаждаться ощущением его эрекции у себя во рту. И даже больше…

Тихий стон, вырывающийся из моей груди, теряется в тишине номера дорогостоящего отеля в самом сердце Рима. Ещё один – переплетается с едва уловимым рычанием того, кто купил меня. Кровь в моих венах повторно наполняется мельчайшими частицами электричества. На этот раз я не упускаю ту самую искру, которая изменит мою полярность. Эта волна прошивает каждую клеточку моего организма. Я словно падаю в беспроглядную пропасть. Перед глазами и без того сплошная темнота, но теперь… Тьма обитает не только снаружи. Она поселяется и внутри меня. Прочно въедается в мою суть. Намертво пропитывает нутро. Остаётся там навечно. И создаёт новую отдельную реальность, которая ещё будет необходима мне. Чтобы выжить в ближайшем будущем. И сохранить частичку себя прежней.

– Где здесь ванная комната – ты уже видела, – нарушает мою личную немного странную идиллию всё такой же холодный голос Маркуса.

Англичанин отпускает меня и отстраняется, а я запоздало чувствую на языке солоновато-горький привкус его спермы.

К горлу моментально подкатывает тошнота.

Но я не смею пошевелиться, пока не слышу чужих шагов, пересекающих гостиную. И, только когда дверь спальни по правую сторону от меня с едва уловимым шумом закрываются, я стягиваю с себя галстук, без зазрения совести оставив его валяться на тёмно-вишнёвом паркете, и срываюсь в сторону обозначенной мужчиной комнаты.

Только чудом мне удаётся запереть за собой дверь, прежде чем добираюсь до самого заветного в данный момент предмета из белого мрамора, а желудок выворачивает рвотными спазмами. Провожу на четвереньках добрые десять минут, прежде чем приступ заканчивается. И в три раза больше – под струями тёплой воды в душевой кабине, остервенело растирая намыленной мочалкой собственное тело в жалкой попытке избавиться от ощущения былого контакта с Маркусом Грином. Вот только последнее совершенно не помогает. Заплативший за меня целое состояние – как та тьма, будто бы оставил внутри невыводимое клеймо. Не стереть, не вывести его. Ничем.

По всей видимости, слова мужчины о том, что я продала ему не только своё тело, но в придачу и душу не сохранила нетронутой, – не так уж и безосновательны.

Глава 3

В лёгких будто вакуум образовывается. Кислород заканчивается в одно мгновение. Я начинаю задыхаться, поэтому судорожно втягиваю ртом воздух и хватаюсь за горло обеими ладонями. Будто бы душит кто-то…

Так и просыпаюсь, резко усаживаясь на постели.

“Три, четыре, семь, шесть, восемь: лепестки цветков мы бросим”, – до сих пор звучит в голове девичий голосок, рассказывающий незатейливый стишок.

Мне требуется не одна минута, чтобы отойти от жуткого сна. И осознать, что в спальне, помимо меня, больше никого нет. Если приступ удушья и был в действительности, то Маркус Грин на этот раз здесь совершенно ни при чём.

Тяжёлые портьеры по левую сторону не закрывают собой широкие оконные рамы, позволяя видеть, как тёмно-сизый небосвод озаряется первыми рассветными лучами. На мне надет один из гостиничных халатов, который я захватила по выходу из душевой кабины накануне вечером. Он большой, мягкий и тёплый, но его наличие всё равно не помогает справиться с ознобом, прошивающим насквозь.

Не уверена в том, стоит ли мне выходить из спальни, но желание заполучить хотя бы парочку глотков чего-нибудь горячительного берёт верх над всем остальным. Да и в горле пересохло. И пусть то будет не чашка кофе или чая. Янтарная жидкость из графина, которую употреблял англичанин, прежде чем надругаться над моим телом, – тоже сойдёт.

“Девять, десять и двенадцать: ты не думай поддаваться”, – всплывает в разуме, пока открываю двери, оказываясь в окутанной полумраком гостиной.

Пальцы слегка подрагивают, когда я на четверть наполняю стакан алкоголем. Прежде чем выпить, зажмуриваюсь. Только потом опрокидываю обжигающую жидкость залпом. Из-за собственного жеста и не замечаю сразу, что в гостиной нахожусь уже не одна. И, лишь открыв глаза, натыкаюсь на одетого с иголочки Маркуса Грина, внимательно наблюдающего за мной у дверей второй спальни.

На нём другие костюм и рубашка. Но, могу поклясться – галстук тот же самый. По крайней мере, именно так мне думается, стоит заметить аккуратно повязанный атрибут мужского гардероба из чёрного шёлка. К тому же того галстука, который я оставила валяться посреди гостиной, – нет.

– Доброе утро, Маркус, – нарушаю тишину первой.

Не из приветливости, конечно.

Просто, молчание… Нервирует.

– И тебе, – отзывается мужчина.

Он так и продолжает сканировать меня задумчивым взором с головы до ног, а я тем временем начинаю сомневаться в том, что у брюнета всё в порядке с памятью.

Да сколько ещё ему понадобится меня изучать?!

– Если тебе ничего не нужно, я вернусь обратно… – стараюсь оставаться вежливой, но договорить не удаётся.

Зато успеваю пожалеть о том, что вообще сказала такое.

– Нужно, – перебивает меня Маркус, активируя освещение. – Останься.

Честно говоря, приходится приложить немало усилий, чтобы удержать на лице маску отстранённости, между тем как моё подсознание самым бессовестным образом принимается рисовать все возможные исходы ближайшего будущего. Ни один из них, естественно, мне и близко не нравится.

– Позавтракаем вместе, – дополняет Грин.

А вот об этом я как-то не подумала…

– Или у тебя специальная диета и ты по утрам только ирландский виски употребляешь? – уточняет он насмешливо, пока я пребываю в очередном замешательстве.

– Диета? – переспрашиваю растерянно. – Нет, конечно, – сама же отвечаю.

Мужчина едва заметно ухмыляется и жестом указывает мне на диван, стоящий по центру комнаты. Как только я усаживаюсь, раздаётся негромкий стук в двери, ведущие на выход из апартаментов. Понятия не имею, когда англичанин успевает сделать заказ, но нам действительно доставили завтрак.

К яичнице с беконом я не притрагиваюсь, а вот горячие круассаны с яблочной начинкой, к которым полагается ореховый латте, – мне очень даже нравятся.

После того как служащий отеля оставляет нас вновь наедине, англичанин не произносит ни слова, позволяя нам обоим насытиться в тишине. В какой-то степени я даже благодарна ему, ведь, только проглотив большую часть выпечки и допив сладкий напиток, понимаю, насколько же голодна была до этого момента. Однако моя доброжелательность быстро испаряется, стоит совместному приёму пищи закончиться. А всё потому, что…

– Знаешь, что больше всего в тебе раздражает? – жестоко ухмыляется Маркус.

Надеюсь, комментировать не обязательно. К тому же более чем уверена, мужчина обязательно и сам поведает это “дивное открытие”, не интересуясь моим мнением по данному поводу.

– Ты… – вновь заговаривает брюнет, не дождавшись от меня ответной реакции, но так и не договаривает дальше.

Раздаётся повторный стук в дверь, и мужчине приходится идти открывать. На этот раз нас посещает аж две персоны. И не из числа персонала отеля.

– Доброе утро, мистер Грин, – здоровается первым полноватый старичок за шестьдесят в модном дизайнерском костюмчике.

Он поправляет свои очки в пластиковой чёрной оправе и окидывает меня оценивающим взором с головы до ног, будто тоже купить собирается и при этом сильно сомневается в том, стоит ли оно того вообще. В его руках довольно внушительного объёма дорожный саквояж на манер сороковых годов. Стоящая за его спиной высокая худощавая брюнетка в строгом сером пальто и вовсе не подаёт никаких признаков того, что заметила моё присутствие. Она сухо кивает англичанину в знак приветствия.

– Доброе, мистер Марино, – отзывается Маркус, глянув на свои наручные часы. – У вас есть час, чтобы она, – даже не смотрит в мою сторону, – была готова к отъезду.

Не считая нужным объясняться более подробно, он удаляется обратно во вторую спальню, плотно прикрывая за собой дверь.

И вот кто бы сказал, почему становится так обидно…

– Меня зовут Амадео, я принёс вам кое-какие вещи, чтобы хватило на первое время, – наконец вспоминает о вежливости итальянец.

Он проходит к дивану и распаковывает саквояж.

– Зои, – обозначаю для него то, как ко мне можно обращаться.

Мужчина едва заметно кивает, визуально больше занятый вещами, которые достает и раскладывает на спинке дивана.

– А это мисс Остин, она проведёт медицинский осмотр, – поясняет дальше итальянец. – У мисс Остин проблемы с речью, поэтому не обижайтесь на её немногословность, – дополняет снисходительно.

Понятливо киваю, цепляя на лицо дежурную улыбку.

Честно говоря, по большей части мне откровенно плевать, кто они такие и какое отношение выказывают в сторону моей персоны. Я здесь не для того, чтобы мною любовались и восторгались. Главное, чтоб побыстрее уже всё это закончилось. Потому и проявляю завидное терпение и послушание в дальнейшем, пока каждый из присутствующих осуществляет то, зачем явился.

По истечении последующего часа меня одаривают двумя коктейльными платьями, одними джинсами и юбкой, тремя блузами свободного кроя, курткой по сезону, замшевыми ботильонами и парой чулок, а также противозачаточной инъекцией, чьё действие будет длиться в течение двенадцати недель.

– Неплохо, – подводит итог равнодушный голос вернувшегося Маркуса.

Не проходит и минуты, как мистер Марино и мисс Остин расшаркиваются в скупом прощании и удаляются из номера. Мы тоже там не задерживаемся надолго. Стоит сложить некоторые полученные вещи в тот самый саквояж, который принёс Амадео, как англичанин приказывает спускаться вниз.

На этот раз мы пользуемся лифтом и центральным входом в здание. Автомобиль Грина вместе с личным водителем уже ждёт нас на улице. Последний забирает мой багаж и вежливо открывает дверцу, позволяя усесться в салон первой. Я не знаю, куда мы направляемся, ведь никто из них не считает нужным поставить меня в известность. Последнее и озвучиваю вслух, как только за окном начинают всё быстрей и быстрей мелькать улочки Рима, а после и вовсе заканчиваются, сменившись загородным шоссе.

– Куда мы едем?

Брюнет, как и в последние минуты, со скучающим видом продолжает листать входящие сообщения электронной почты на нетбуке, внешне никак не реагируя на мой вопрос. И если совсем недавно равнодушие англичанина по странной причине укололо подсознание волной обиды, то теперь отчего-то на меня накатывает неприкрытое раздражение.

– Куда мы едем, Маркус? – интересуюсь повторно с нажимом.

Молчаливый собеседник не сразу, но всё же нехотя отрывается от созерцания какой-то информации и демонстративно удивлённо приподнимает бровь. На его губах расплывается снисходительная насмешка.

– Надо же, – протягивает он лениво, – а я уж было подумал, что ты и вовсе неживая… Зои Риверс, – выделяет имя, будто наполняет его ядом.

На секунду теряюсь. И невольно вспоминаю о разговоре, который мы так и не завершили в номере отеля.

– Что это значит? – прищуриваюсь, пытаясь осмыслить, где же всё-таки умудряюсь напортачить за такое короткое время.

На подготовку линии моего поведения ушло несколько долгих нудных месяцев. И она более чем соответствует заявленным стандартам тех толстосумов, покупающих на аукционе живые души, как будто кусок невоодушевлённого мяса. Тогда что не так? Что его не устраивает? Или… Неужели перестаралась?

Додумать не удаётся. Ровно как и дождаться реакции от самого англичанина.

Глухой удар груды металла сопровождается мощным толчком. Я не успеваю понять причину происходящего, как и сориентироваться, прежде чем меня отбрасывает с сиденья лимузина вглубь салона. Висок простреливает жгучая острая боль, а мир перед глазами быстро тает, превращаясь в смазанное тёмное пятно… Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я возвращаюсь в реальность.

Запах гари и копоти, очевидно, давно наполняет мои лёгкие, и я громко кашляю, оглядываясь по сторонам. Голова кружится, а к горлу подкатывает приступ тошноты, и сфокусироваться хоть на чём-то довольно трудно. Раскуроченный салон лимузина наполняет едкий дым. Сквозь него так сразу не удаётся различить бессознательное тело англичанина, лежащего на полу неподалёку. Приходится приложить немало усилий, чтобы совладать с собственным телом и доползти сначала до автомобильной дверцы, которая поддаётся лишь после третьей попытки оттолкнуть её, а уже после – до мужчины.

– Маркус, – зову тихонько, склоняясь к нему ближе.

Дышит. Но совершенно никак не реагирует на мой голос. И даже лёгкая встряска за плечо не помогает привести его в чувства. К тому же моя тошнота вместе с головокружением усиливаются – повторное обморочное состояние совсем близко, поэтому ничего не остаётся, как покинуть горящую машину, потащив за собой брюнета.

Какой же он тяжёлый!

– Вот тебе бы специальная диета точно не помешала, – ворчу недовольно себе под нос, самым бессовестным образом обессиленно рухнув прямо на асфальт.

Надо бы перевести дыхание…

Мы примерно в десяти шагах от лимузина, большая часть которого объята пламенем. Как и невзрачный старенький внедорожник непонятной марки, протаранивший собой на пустом перекрёстке машину, в которой мы совсем недавно находились.

Вот и виновник аварии…

– Дерьмо, – выдыхаю отрывисто и стараюсь смотреть куда угодно, но только не туда, где располагаются водительские места обоих участников столкновения.

Тем, кто там находится, уже ничем не помочь.

Проходит несколько неимоверно долгих минут, но на дороге до сих пор нет ни единой души, кроме нас, а пялиться на хмурое небо и ждать помощи невесть откуда я откровенно устаю. Собственного средства связи у меня нет, поэтому приходится обыскивать моего спутника в надежде, что его телефон всё ещё при нём. Однако продвинуться дальше обыска карманов брюк не получается. Запястье сковывает стальной хваткой, не позволяющей отдёрнуть ладонь.

Англичанин приходит в сознание…

Он болезненно морщится, прежде чем медленно открывает глаза, и обхватывает себя за затылок. Мою руку так и не отпускает. Наоборот, сжимает до такой степени, что конечность немеет. И я едва сдерживаюсь, чтобы оставить всё как есть.

Глубоко вдыхаю.

Девять, десять и двенадцать: ты не думай поддаваться…

– Где Ричард? – звучит ледяным тоном от Маркуса.

По всей видимости, он имеет в виду водителя, поэтому перевожу виноватый взгляд в сторону догорающих машин. Вслух ничего не говорю.

– Тогда… – продолжает мужчина, но я так и не понимаю, что именно он собирался сказать, потому что Грин замолкает, а взор цвета тёмный ультрамарин темнеет, пока его обладатель придирчиво осматривает окружающее. – Ты спасла мне жизнь, – проговаривает мрачно спустя короткую паузу.

На благодарность это мало похоже, поэтому безразлично пожимаю плечами в ответ. И деликатно опускаю даже в мыслях тот момент, что я всего лишь подарила Маркусу Грину отсрочку от смерти. Недолгую. Как только получу то, зачем появилась в его жизни, лично поспособствую тому, чтобы это осуществилось в кратчайшие сроки.

– Ты как? – резко меняет тему и подаётся вперёд.

Он внимательно вглядывается в моё лицо и касается виска, которым ударилась при падении. Когда мужчина отстраняется, вижу кровь на кончиках его пальцев.

– Где болит? – спрашивает снова.

Брюнет достаёт из кармана пиджака кремовый платок, а затем аккуратно и сосредоточенно вытирает моё лицо, пока я пытаюсь найтись с ответом.

И никак не могу определиться.

– Ничего у меня не болит, – выдаю в итоге. – Голова кружится немного.

Уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки.

– Хорошо, – отзывается, поднимаясь на ноги и вместе с тем вынуждая стоять и меня. – Жди здесь, – командует и, наконец, отпускает мою руку.

Он идёт к месту аварии. Мне же ничего не остаётся, как растирать свою онемевшую длань, дабы вернуть ей чувствительность, и терпеливо ждать. Маркус задерживается вблизи машин считанные секунды, а возвращается ещё более мрачный, нежели прежде. А я только теперь замечаю, что на воротнике мужской рубашки багровое пятно.

Не то чтоб я сильно беспокоилась о его здоровье, но до некоторых пор Грин нужен мне живым, поэтому…

– У тебя кровь идёт, – произношу, потянувшись к нему.

Отодвинув ворот рубашки со спины, обнаруживаю источник кровотечения. Заимствую мужской платок и прикладываю к ране. На оказание первой медицинской помощи мой жест вряд ли тянет, но всё лучше, чем ничего. К тому же благодарности я за свой подвиг и в этот раз не получаю.

– Чёртовы итальяшки, – бормочет Маркус в досаде, сосредоточившись на груде искорёженного обгорелого металла, бывшим когда-то элитным авто.

Не удаётся поинтересоваться, чем ему местный народ не угодил. Брюнет резко разворачивается ко мне, а на его устах расцветает злорадная ухмылка.

– А вот теперь ты точно расскажешь, кто ты такая, а также кто и зачем тебя подослал, – проговаривает безоговорочным утверждением.

Отреагировать не успеваю. Из лёгких разом вышибает весь кислород. Горло сдавливает безжалостная хватка чужих пальцев.

– И только попробуй снова солгать, цветочек, – многообещающе протягивает Маркус, а в его глазах разгорается хищный огонёк.

От недостатка воздуха голова вновь начинает кружиться. А ещё подсознание очень навязчиво посещают мысли о том, что зря я этого социопата спасла всё-таки…

Глава 4

Лёгкие жжёт от недостатка кислорода. Однако неумолимый душащий жест англичанина не слабеет. Я цепляюсь за его руку обеими ладонями в жалкой попытке ослабить хватку и вкладываю в умоляющий взгляд, направленный на мужчину, как можно больше искренности. То совсем не срабатывает, поэтому вынужденно закрываю глаза, чувствуя, что тело охватывает слабость, а разум наполняется пустотой.

Но и пропасть в желаемом забвении мне не позволено.

– Говори, – мрачно сообщает Маркус.

Он всё же позволяет мне дышать, слегка ослабив нажим, но так и не отпускает.

Первым делом я жадно хватаю ртом воздух и стараюсь сосредоточиться на том, что должна ему сказать. Если останусь стоять на своём – уже понятно, чем всё закончится. Грин только что довольно ярко продемонстрировал степень своего исчерпанного терпения. Но и сознаться не могу.

– Я не понимаю, о чём ты, – шепчу едва ли разборчиво.

Нет, я не настолько тупая, чтобы вновь испытывать чужую выдержку, которой, по всей видимости, и близко не наблюдается. Просто мне требуется хотя бы немного времени, чтобы продумать дальнейшее. И желательно так, чтобы в этот раз Маркус Грин поверил.

– Не понимаешь, значит… – жёстко ухмыляется брюнет.

Ультрамариновый взор наполняется тяжестью, а по пальцам, до сих пор касающимся моего горла, проходит ощутимая судорога. Ухмылка на чужих устах превращается в злобный оскал. Его обладатель перехватывает меня за ворот куртки и бесцеремонно тащит сначала в сторону обочины, а после к виднеющимся вдали виноградникам.

– Видишь ли, Зои Риверс, – ледяным тоном отчеканивает мужчина, пока лично я начинаю задумываться о том, что мне совсем не хочется быть закопанной среди длинных рядов увядающей зелени. – Чистые американские девочки, когда отчаянно нуждаются в финансовой помощи, чтобы вылечить свою безнадёжно больную сестру, обычно берут займы, работают в две-три смены в какой-нибудь ночной забегаловке или обращаются в благотворительный фонд в поисках поддержки, но никак не продают себя на закрытом аукционе, о существовании которого им знать вовсе не положено, – он резко останавливается и смотрит мне прямо в глаза. – Как правило, тех, кого там покупают, туда приводят наркотики, долги или знакомство с плохими ребятами, но точно не чистая совесть, – делает паузу и склоняется ближе, почти касаясь моих губ своими. – И уж точно они не настолько идеальны, как и их безукоризненная история… – выдыхает едва различимым полушёпотом. – Либо пребывают в полном отчаянии, либо… – снова замолкает, а в глазах цвета тёмный ультрамарин вспыхивает предвкушение, – им это просто-напросто нравится… – звучит совсем тихо. – Ни того, ни другого в тебе нет, цветочек. Ночью тебя тошнило от того, что я с тобой сделал. Но при этом ты спасла мне жизнь, хотя моя смерть была бы самым лёгким путём оставить деньги и при этом избавиться от обязательств по контракту.