Читать онлайн Год без покупок бесплатно
Посвящается моей семье, Молли и Лекси. Я скучаю без вас, мои милые
Введение
Как и многие мои идеи, эта родилась во время похода. Она пришла мне в голову за два дня до моего двадцать девятого дня рождения, который мы с подругами решили отметить, проведя выходные в Уистлере. Мы отправились в путь вдоль озера Чекамус в национальном парке Гарибальди. С каждым пролетавшим по небу облаком менялся оттенок бирюзовой озерной воды. Мы так же быстро меняли темы беседы, перескакивая от работы и хобби к друзьям и отношениям.
Венди недавно съехалась со своим парнем, а Лиз с ее молодым человеком собирались поступить так же. Они обе рассказывали о своих дальнейших планах: надо купить дома, пока цены в нашем родном городе Виктория не взлетели до небес, и обдумать, рожать ли им детей до того, как они выйдут замуж. Поскольку я два года проработала выпускающим редактором в финансовом стартапе, я поделилась всеми идеями, какие у меня были. И вот тогда я поняла, что больше мне сказать нечего. Мои подруги переходили на новую стадию жизни, а я все еще работала над собой.
– А у тебя что в планах, Кейт? – спросила Лиз.
По идее, это был простой вопрос. Мы с Лиз познакомились в восьмом классе. Мы ходили в одну и ту же школу всего год, но этого года нам хватило, чтобы подружиться. Лиз жила на той же улице, что и я, так что мы частенько гуляли между нашими домами и ходили друг к другу в гости. Возможно, она предполагала, что я наконец-то решу где-то осесть. С другой стороны, она меня знала, и, скорее всего, ожидала, что я планирую вернуться в Торонто, чтобы скорее приступить к работе, или в очередной раз переехать в новый город. Я вечно переезжала.
Вместо этого я поделилась с подругами мыслью, которую я обдумывала целую неделю.
– Я тут решила провести эксперимент и не покупать ничего, кроме самого необходимого. Может быть, полгода или целый год.
Мои подруги уже давно не удивлялись, когда я делала подобные заявления. За прошедшие три года в моей жизни произошло много серьезных перемен: я избавилась от долгов (и не завела новых), занялась здоровьем и бросила пить. О своих достижениях я писала в блоге (caitflanders.com, ранее известный как «Экономная блондинка»), который я завела в 2010 году. Сначала подруги сказали: «Круто!» и «Будет интересно!», а потом засыпали меня вопросами. Теперь, когда я произнесла эти слова вслух, я почувствовала, что мое намерение окрепло, а план начал обретать форму. Мы обсудили, как лучше организовать эксперимент и, в частности, что мне можно и нельзя будет покупать.
Я знала ответы не на все вопросы. Я никогда не начинала свои эксперименты полностью подготовленной. Я точно так же не знала, сумею ли выплатить 30 тысяч долларов долга за два года или похудеть на 14 кг за год. И я понятия не имела, что следующие 12 месяцев я смогу прожить на 51 % моего дохода, сэкономить 31 % и потратить оставшиеся деньги на путешествия. Я не знала, что я буду так много рассказывать об эксперименте в своем блоге и что те истории и впечатления, которыми я не поделилась онлайн, в конце концов лягут в основу этой книги. Я знала лишь одно: меня все еще не устраивало мое финансовое положение и я хотела тратить меньше. Вот с чего началась моя история. Вот с чего начиналось большинство историй в моей жизни.
Когда мне было девять лет, мои родители взяли меня в банк, где мы вместе открыли детский сберегательный счет. К нему прилагалась маленькая книжка, чтобы записывать суммы моих сбережений и итоговый баланс на счету. В книжке было не больше 10 страниц, соединенных двумя скрепками, но на ней стояло мое имя, и я ее берегла. Когда я записывала цифры, я чувствовала себя взрослым и ответственным человеком. Книжка лежала в ящике моего стола, между дневниками – школьным и личным. Это мое первое воспоминание о том, как родители пытались научить меня важности экономии. К сожалению, эффект новизны быстро прошел, и я потеряла книжку вместе с интересом к управлению моими финансами.
Когда я была подростком, то, приходя домой из школы, часто обнаруживала, что моя кровать усыпана газетными вырезками – из статей о росте акций, пенсионных накоплениях, рынке недвижимости и экономических прогнозах. Их собирал для меня папа. Каждое утро он выпивал чайник черного чая, сидя за кухонным столом, и прочитывал газету с начала до конца. Если я не сидела рядом с ним и он не мог положить страницу прямо передо мной, он вырезал статью и оставлял у меня на кровати. «Успела прочитать?» – спрашивал он вскоре после моего возвращения из школы. «Я попозже прочту!» – всегда ныла я.
«Попозже» случалось не часто, и папа об этом знал. За ужином он устраивал игру в «12 вопросов» вокруг статей, что часто превращалось в очередную лекцию, для которой он брал простую тему и доводил ее до абсурда. Тут я обычно выпадала из разговора. «Это важные вещи, Кэтлин!» – говорил он, как только мой взгляд затуманивался. Я понимала, что, раз он называет меня полным именем, значит, хочет сказать что-то серьезное. Обращение «Кэтлин» всегда означало, что дело важное или что у меня неприятности. Но я все равно разглядывала деревья на картине Эмили Карр, висевшей напротив, кивала и повторяла что-нибудь из того, что рассказывал папа. Я всегда начинала с двух слов, которые любого родителя заставят закатить глаза: «Я знаю». В те дни я знала все на свете.
Какой бы скучной мне ни казалась тема финансов в детстве, теперь я понимаю, что мне повезло вырасти в семье, где обсуждали деньги. На самом деле мы обсуждали все на свете. Если твой отец моряк, запретных тем не бывает. Начиная с того, чем мы занимаемся, когда никто не видит, заканчивая порой грубыми, но честными советами о том, что нельзя делать с мальчиками в спальне. Мы делились друг с другом всеми грязными тайнами. По крайней мере в это верили мои родители.
Я и в самом деле говорила им правду о многих вещах, но не обо всех. Например, когда я была подростком, мои родители верили, что я откладывала деньги, которые мне платили за присмотр за младшими братом и сестрой, и я так и не сказала им, что потратила большую часть на алкоголь. К тому времени как я окончила колледж и съехала из дома родителей, они научили меня основам управления финансами, но я так и не рассказала им, что была в долгах с тех пор, как получила первую кредитную карту. Мой отец бросил пить, когда мне исполнилось 10, и он всегда знал, что я пью в компании, но я так и не призналась ему, что пью в одиночку или что дело почти всегда заканчивается провалами в памяти. Моя семья видела, что я правильно питаюсь и хожу в походы, но я так и не сказала им, как часто я ем шоколад в машине или заказываю пиццу, пока я одна дома.
Я обманывала не только мою семью, я обманывала себя, и в основном я врала себе о том, насколько все происходящее отражается на моем физическом и психическом состоянии. Чем больше становилась задолженность на моей кредитной карте, тем сильнее это влияло на мой сон. Чем больше я пила, тем хуже относилась к себе. Чем больше я ела, тем больше веса набирала, и каждый прибавившийся килограмм можно было вычесть из моей самооценки. И чем дольше я притворялась, что все в порядке, тем хуже становились мои дела.
Я месяцами игнорировала выписки по кредитной карте, пока наконец не взглянула на цифры в мае 2011 года и не осознала, что у меня почти 30 тысяч долларов задолженности по потребительскому кредиту. Мало того, у меня осталось только 100 долларов на счету и 100 долларов на кредитке, и на все это мне нужно было прожить шесть недель, пока я не получу зарплату. К тому моменту я как раз достигла максимального в моей жизни веса (94 кг при росте 170 см – это считается ожирением). В 25 лет я опять осела в подвальном этаже у родителей, после того как пересекла всю страну, пытаясь устроиться на новую работу, и пропила все мои сбережения в первые восемь недель.
Долг и сам по себе был достаточно большой бедой, чтобы меня раздавить. Я неделями засыпала в слезах, думая, что у меня нет шансов наладить нормальную жизнь. Я боялась, что никогда не перестану разочаровывать моих родителей и не буду образцом для брата и сестры.
Но я проливала слезы и из-за других вещей, которые не могла изменить. Я уже пыталась бросить пить, но ни разу не продержалась дольше нескольких недель. Я много раз набирала и сбрасывала вес, но так много я не весила еще никогда. Оказалось, что на самом деле я знала далеко не все. Я знала слишком мало, иначе не дошла бы до такого. Я пала ниже некуда и не хотела проверять, дно ли это. То самое «однажды», когда все должно измениться, наконец наступило.
За следующие два года я выплатила все долги, занялась здоровьем, переехала в Торонто, а затем в Ванкувер и окончательно перестала пить (после нескольких неудачных попыток избавиться от этой привычки). Обо всем происходящем со мной я рассказывала в блоге, который привлекал все больше и больше читателей с каждой новой записью. Не буду притворяться, что все это давалось мне легко, и не могу сказать, что следовала всем мудрым советам. Я просто делала то, что мне помогало, и радовалась, что в моей жизни есть люди, перед которыми я отвечаю.
Спустя два года я должна была начать счастливую и здоровую жизнь. Я проделала тяжелую работу и доказала, что могу со всем справиться. Однако я снова взялась за старое.
Я не начала пить, но теперь я тратила почти каждый лишний пенни, который у меня заводился. Сначала это выглядело невинно. Спустить пять долларов тут и десять там. Зайти в магазин за одной или двумя вещами и выйти с пятью. Но сумма все возрастала, по мере того как я все чаще находила причины позавтракать вне дома или накупить книг. К тому же я стала все чаще заезжать к родителям, а затем чаще выбираться куда-то на выходные с подругами. Не буду отрицать, мне это нравилось. После двух лет экстремальной экономии приятно ощутить свободу, стать более спонтанной и наконец повеселиться. А вот проваливать поставленные финансовые задачи и потом оправдываться перед читателями – это было совсем не приятно.
Когда я выплатила мои долги, я завела привычку выкладывать в блоге мой примерный бюджет в начале каждого месяца и публиковать итоговый баланс в конце. За те два года мне случалось тратить до 55 % моего месячного дохода на погашение долгов. Это давалось мне непросто, но у меня была цель – свести баланс к нулю. Когда такой день наконец настал, я почувствовала себя свободнее – легче, словно передо мной открыты все пути. Теперь я могла начать откладывать, например переводить 20 % моих доходов на пенсионный счет.
Это было вполне достижимо, но оказалось тяжелее, чем я ожидала. В первый год моей так называемой свободы я продолжила публиковать данные о моем балансе в конце каждого месяца и лишь в редких случаях могла отчитаться, что отложила хотя бы 10 %.
Идея ввести запрет на шопинг, как я это назвала, не пришла ко мне в одночасье. Я приближалась к ней в конце каждого месяца 12 месяцев подряд. Каждый раз, когда мне приходилось публиковать новую запись с оправданиями, я говорила себе, что все равно справлюсь. Я смогу экономить больше, я знала наверняка. Я просто не понимала, с чего начать. И я не разобралась в этом, пока вся семья Фландерсов не расселась за столом и не завела традиционный спор о деньгах – вот тут-то и настал момент, когда я сказала себе: «Ага!»
После того как мы отчитали мою сестру Алли за то, что она потратила сотни с трудом заработанных ею долларов на что-то, по нашему мнению, ей не нужное, она выдала ответ, который явно был камнем в мой огород: «Я откладываю 20 % моего дохода, так что я могу потратить остальное на что захочу!» Ей исполнилось всего 20 лет, она училась на дневном факультете и работала на полставки, и все же она нашла ключ к разгадке раньше меня. Сначала откладывай, а трать то, что остается. И все же, как старшая сестра, я должна была ее поддеть: «Но ты живешь с родителями. Разве тебе нужно тратить 80 % твоего дохода, неужели ты не можешь жить экономнее?»
Как только я произнесла эти слова, я поняла, как лицемерно они звучат. Тут-то шестеренки в моей голове и закрутились.
Тот разговор состоялся за неделю до нашего похода в Уистлер, и следующие семь дней я провела, изучая цифры и задавая себе кое-какие важные вопросы. Если я откладываю до 10 % моего дохода, то куда деваются остальные деньги? Почему я продолжаю оправдываться за свои траты? Действительно ли мне нужно тратить 90 % моего дохода или я могу прожить на меньшее? Я задавала себе похожие вопросы в конце каждого месяца уже год, и я все еще не знала ответов. Я знала одно: у меня вроде бы есть все необходимое, но мне все время чего-то не хватает. Я все время хотела большего. Но в тот момент, когда я приняла решение отказаться от трат, я была по-настоящему довольна.
Вернувшись из поездки в Уистлер, я принялась записывать свои планы. Правила выходили довольно простыми. В следующем году мне нельзя будет покупать новую одежду, обувь, украшения, книги, журналы, электронику и что-либо для дома. Я могу приобретать потребительские товары: бытовую химию, еду, бензин для моей машины. Я могу купить все, что я включила в мой одобренный список покупок: обдумав ближайшее будущее, я наметила несколько вещей, которые мне скоро понадобятся. Я могу заменить что-то сломанное, если мне это абсолютно точно необходимо, но тогда мне придется избавиться от старой вещи. И я разрешаю себе иногда ходить в рестораны, но запрещаю покупать кофе навынос: это моя главная слабость, и мне было уже как-то стыдно тратить на нее по 100 долларов и больше каждый месяц.
Когда я решила не покупать ничего нового, я задумала заодно избавиться от всех старых вещей, которые не использую. Достаточно было окинуть взглядом любой угол моей квартиры, чтобы увидеть, что у меня накопилось гораздо больше вещей, чем мне нужно, и что радости они мне не приносят. Я решила, что лучше начну использовать на полную катушку то, что у меня уже есть. Я хотела почувствовать, что у всего есть смысл, и впредь в моем доме не должно появляться ничего ненужного.
Прежде чем я нажала кнопку «Опубликовать», чтобы объявить о своих планах читателям блога, я добавила строку, которая гласила: «Я приняла осознанное решение выплатить долги, перестать лениться и вычеркнуть пьянство из списка моих увлечений. Однако я все еще недостаточно осознанный потребитель». Я хотела прекратить делать импульсивные покупки, хотела, чтобы меня нельзя было соблазнить каким-нибудь маркетинговым трюком или табличкой «Распродажа». Я хотела перестать тратить деньги на вроде бы необходимые вещи, а потом приходить домой и обнаруживать, что это у меня уже есть. И я совершенно точно хотела перестать покупать вещи, которыми я так никогда и не воспользуюсь.
Я хотела наконец начать покупать только то, что мне нужно, и тогда, когда мне это нужно. Я хотела видеть, куда уходят мои деньги, и планировать бюджет так, чтобы он соответствовал моим целям и ценностям. И я действительно хотела тратить меньше, а экономить больше. Но я понимала, что этого не произойдет, если я буду действовать по-старому.
Я решила, что начну мой эксперимент следующим утром, 7 июля 2014 года – в мой двадцать девятый день рождения. И я буду постоянно рассказывать в моем блоге о том, чему я научилась за год жизни без излишеств.
Так началась моя история. Но за этот год произошло много такого, о чем я не решилась рассказать. Произошли события, которые перевернули мою жизнь с ног на голову, лишили меня надежды на лучшее и едва не заставили все бросить. Год, когда я должна была просто меньше покупать, оказался годом, когда у меня отняли все, что я любила и на что полагалась, и мне пришлось начать сначала и отыскать новый путь.
Я не делилась этими историями в моем блоге, пока они происходили. Я не сомневалась, что читатели бы меня поддержали, но я была слишком разбита, чтобы писать об этом. Каждый раз, когда я пробовала, мне становилось не по себе, и я удаляла черновик. Тогда я и говорить ни о чем таком не могла, но теперь хочу поделиться – здесь, в книге, с вами. В предстоящих главах я расскажу, что случилось со мной в год без шопинга. Я расскажу и о том, что пережила годами и десятилетиями раньше. Только обладая этой информацией, вы увидите полную картину и поймете, почему год без излишеств был так для меня важен. Он перевернул мою жизнь с ног на голову. А потом он спас меня.
Правила года без покупок
Что мне можно покупать:
• продукты и самые необходимые товары для кухни;
• косметику и средства для ухода (только когда кончаются старые);
• чистящие средства;
• подарки другим людям;
• вещи из списка одобренных покупок.
Что мне НЕЛЬЗЯ покупать:
• кофе навынос;
• одежду, обувь, украшения;
• книги, журналы, блокноты;
• товары для дома (свечи, декор, мебель и так далее);
• электронные приборы.
Список одобренных покупок:
• один наряд, чтобы ходить на все свадьбы (одно платье и пара туфель);
• толстовка (у меня осталась только одна, и в ней слишком много дыр);
• тренировочные штаны (у меня осталась одна пара);
• ботинки (у меня нет ничего подходящего на осень/зиму);
• кровать (моей уже 13 лет, и ее необходимо заменить);
• все, что требует срочной замены, но в этом случае старую вещь следует выкинуть или отдать нуждающимся.
Я обязуюсь публиковать отчеты в своем блоге.
1. Июль. Опись имущества
Месяцы трезвости: 18
Сэкономлено (от заработанного): 20 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 100 %
(Но я все еще понятия не имею, на что я подписалась)
Я всегда любила порядок – пожалуй, даже слишком. Когда я была маленькой, родителям не приходилось заставлять меня убирать в комнате. Все мои вещи аккуратно лежали на своих местах, в ящиках или коробках. Одежду в шкафу я развешивала по типам: впереди топы, футболки с коротким рукавом и футболки с длинным рукавом, сзади брюки, юбки и платья. Даже книги на моих полках были расставлены по размеру и цвету обложек.
В начальной школе внутренняя часть моего стола выглядела так же аккуратно. Справа – стопка папок, рассортированных по цветам радуги: красные – сверху, розовые – снизу, а оранжевые, желтые, зеленые, синие и фиолетовые – в середине. Слева на словаре лежал пенал, а под словарем – учебник по математике. Внутри пенала ластики хранились в одном углу, замазка – в другом, а запасные карандаши и ручки были уложены в ряд. Даже все 24 восковых мелка располагались в коробке строго по цветам.
Каждый раз, когда учителя давали нам время прибраться на столе, я сидела неподвижно и смотрела, как мои подруги страдают от этой пытки. Смятые записки, использованные пакетики для завтрака и не сданные вовремя библиотечные книги сыпались на пол. Со всех сторон доносились громкие стоны и тяжелые вздохи, пока мои подруги вынимали все до последней вещицы, а потом понимали, что теперь всему этому нужно найти место. В такие моменты я втайне надеялась, что они попросят меня о помощи, – и не сомневаюсь, что у меня был чрезвычайно довольный вид, когда они так и делали.
Я придерживалась тех же стандартов чистоты в любом месте, которое называла своим. В шкафчиках для вещей, машинах, которые я водила, квартирах, где я жила, коробках, в которых я хранила вещи, и даже кошельках и сумочках, которые я каждый день носила с собой. Так было всегда – а потом все стало меняться.
Весной 2014 года я начала терять вещи. Первым пропал мой зеленый топ. Это был мой единственный зеленый топ, и он всегда лежал с правой стороны второго ящика комода. Однажды утром я открыла его и, к своему удивлению, не увидела топ на месте. Я порылась в стопках других топов и футболок, которые там лежали, затем посмотрела в двух других ящиках. Зеленого топа не было. Его не оказалось ни в гардеробе, ни в баке для грязного белья, ни в стиральной машине, ни в сушилке. Он просто исчез, его невозможно было найти, его пожрал какой-то монстр, видимо, тот же, что вечно съедал мои носки.
После этого вещи стали пропадать одна за другой. Запасной тюбик зубной пасты, который, могу поклясться, я положила в коробку с другими туалетными принадлежностями под раковиной в ванной. Розовый купальник, который мне даже не нравился, но который я хранила, поскольку знала, что черный доживает последние дни. И открывалка. Я была единственным человеком на свете, имевшим всего один ящик для столовых приборов, и в нем лежала всего одна открывалка. Куда она могла деться?
В поисках нужных мне вещей я постоянно находила ненужные. Пять черных топов, которые стали мне велики, когда я похудела на 14 килограммов. Бесчисленные флаконы лосьонов и гелей для душа, которые я постоянно покупала, не успев использовать те, что у меня были. Летняя и зимняя одежда, которую я редко носила в Порт-Муди – городе с наиболее умеренным климатом в Канаде. За многие из этих вещей я расплатилась одной из двух кредитных карт в те дни, когда копился мой долг, но я никогда не пользовалась купленным. На некоторых вещах даже были ценники.
Между долгами и хламом есть нечто общее: если вы позволяете им накапливаться, становится все сложнее и сложнее что-то с ними сделать. Я игнорировала задолженность месяцами. Когда мне присылали выписку со счета, я чуть приоткрывала конверт, чтобы увидеть только дату минимального платежа. Этот фокус какое-то время работал, но однажды я все-таки увидела баланс и поняла, что у меня осталось сто долларов на кредитке. Я оказалась в такой глубокой яме, что у меня не было иного выбора, кроме как начать карабкаться обратно наверх.
Ситуация с хламом казалась не настолько драматичной. Когда я заходила в квартиру, она казалась такой же прибранной, как всегда. Все полотенца были сложены, вещи висели в обычном порядке, и вся обувь стояла по парам. Даже мои книги все еще были расставлены по порядку, только теперь согласно жанру: художественная литература, мемуары, деловая литература и личные финансы, а внутри каждого жанра – по размеру (и иногда все-таки по цвету). Проблема заключалась в том, что я не пользовалась большей частью своих вещей. И я вспоминала об этом факте каждый раз, когда на них смотрела.
Впервые я задумалась, после того как в 2013 году пять раз сменила квартиру. Каждый раз я вынимала коробки из гардеробной, перетаскивала их в грузовик, ехала в новое место, заносила их внутрь и снова расставляла в новой гардеробной – даже не вникая, что лежит внутри. Переезжать так часто мне пришлось по ряду неприятных причин. Один раз, например, кто-то попытался вломиться в мою квартиру – я тогда впервые жила на первом этаже, пока восстанавливалась после автомобильной аварии. Потом мы съехались со старой подругой, а всего через пять дней она сказала мне, что хочет перебраться в новый город. Тот год выдался тяжелым.
Мой последний переезд в сентябре 2013 года привел меня в эту квартиру в Порт-Муди. До того я бывала в городе всего два раза, но быстро его полюбила. Он находится достаточно далеко от пригородов Ванкувера и потому напоминает маленький городок. Порт-Муди тянется вдоль залива, так что океан всегда поблизости. Мой стол стоял прямо перед окнами во всю стену с видом на деревья и горы. Подруги часто говорили, что я как будто живу в фильме «Сумерки», что было недалеко от истины, потому что большая часть этой франшизы снималась в Британской Колумбии, а несколько сцен, собственно, в Порт-Муди.
Для редактора, удаленно работающего на полную ставку в финансовом стартапе, такая квартира и такие виды – да и в какой-то степени вся моя жизнь – мечта наяву. Но рано или поздно, работая из дома, вы начнете замечать кое-что еще в вашем окружении – ваши вещи. И хотя мои были аккуратно организованы, все равно казалось, что их очень много, и большинство из них служили пылесборниками.
Я могла бы сочинить интересную многозначительную или драматическую историю о том, как стала разбирать свои вещи. Но на самом деле в какой-то момент я просто подумала, что должна избавиться от части этого барахла. Точно так же когда-то я думала, что мне нужно однажды перестать использовать мою кредитку, и что мне нужно перестать объедаться вредной едой, и что однажды мне нужно бросить пить. И я всегда утешала себя тем, что «однажды» я это сделаю.
И, наконец, такой день настал. Однажды в 2011 году я превысила свой кредитный лимит. В тот же день в 2011 году я обнаружила, что еще несколько килограммов – и мне придется покупать одежду в магазинах для полных. Однажды в 2012 году я поняла, что больше не хочу просыпаться с похмельем. Во всех этих случаях я, наверное, могла бы цепляться за свои дурные привычки и дальше. Я могла бы позвонить в банки и попросить их увеличить мой лимит или продолжить есть и пить слишком много, игнорируя то, что происходит с моими телом и душой. Но однажды я поняла, что с меня хватит. Сказки, которые я рассказывала себе, чтобы оправдать свои дурные привычки, кончились. Я дошла до предела.
И вот однажды, в июле 2014 года, я снова дошла до предела: меня достало рыться в ненужных вещах, чтобы найти ту единственную, которая мне реально нужна.
И до точки меня довела открывалка. Я хотела добавить в салат консервированные бобы, но мне нужна была для этого открывалка. Проблема состояла в том, что я не могла ее найти. Я обыскала каждый ящик и шкафчик на кухне. Я посмотрела в раковине и посудомоечной машине. Я даже заглянула в мусорные ведра, на случай если я вдруг кинула ее туда вместе с предыдущей банкой. Но открывалки нигде не было.
Стояла первая неделя июля, и Ванкувер вместе с окрестными городами накрыла тепловая волна. Температура застыла в районе 34 градусов, а из-за влажности казалось, что на самом деле еще жарче. Я жила на двадцать втором этаже бетонного здания в квартире без кондиционера. Я изнывала от жары. Я хотела есть. Я была раздражена. Все, чего я хотела, – это, наконец, съесть мой дурацкий салат с черными бобами, но я не могла его приготовить. Я не могла открыть бобы, зато у меня была 21 вилка на выбор.
«Однажды» настало. Я ощутила готовность избавиться от всего ненужного, что лежало в ящике для столовых приборов – и во всей остальной квартире. И примерно так же, как в те дни, когда я решила начать выплачивать долги, правильно питаться, больше двигаться и окончательно бросить пить, я ринулась вперед. Я просто приступила к делу.
В тот день я опустошила каждый шкаф, ящик и полку в моей квартире и свалила все вещи на пол в каждой комнате. Это произошло за несколько месяцев до того, как книга Мари Кондо «Магическая уборка»[1] попала на полки в Северной Америке, но я интуитивно придерживалась похожего метода. Мой чистый и аккуратный дом, в котором я раньше жила, было не узнать. Я стояла посреди кучи барахла, которое не могла опознать, хотя каждая вещь тут принадлежала мне. Разглядывая все это, я изумлялась только что созданной проблеме. Что я наделала? Когда вы устраиваете такой бардак, у вас нет иного выбора, кроме как разобраться с ним. Пришло время взяться за работу.
Я решила начать со спальни – точнее, с гардероба. Я подумала, что это будет проще всего, потому что, в отличие от большинства известных мне женщин, я никогда не любила украшения и одежду.
С подростковых лет у меня всегда была форма. Я имею в виду не настоящую форму вроде той, что носят в частной школе, а определенный стиль. Каждый год он немного менялся. В восьмом классе я все еще проходила фазу пацанки и не вылезала из баскетбольных футболок и драных джинсов. В девятом классе я сменила футболки на худи. Десятый класс был в этом отношении самым неудачным, потому что я пыталась одеваться более «женственно». Иными словами, носила розовые вещи, подчеркивавшие мои самые неудачные объемы. К окончанию школы я стала серфингисткой. Я носила бусы из ракушек, а в моем гараже стояла белая Hyundai Excel 1991 года по прозвищу Рокси. Я не избавилась от этого стиля, пока не окончила колледж в 2007 году, и даже успела для полноты образа вытатуировать на плече синие волны и слова «островная девочка» на французском. Хорошо быть девятнадцатилетней. Потом я устроилась на работу в госучреждение и первые пять лет моей карьеры носила темные брюки с темными свитерами и черный шерстяной пиджак с черными туфлями на низком каблуке.
Хотя мой образ менялся с годами, одно оставалось неизменным: у меня всегда было три комплекта любимой одежды, и каждое утро я, как правило, просто надевала один из них. К тому времени как я вывалила свои вещи на пол, эти комплекты состояли из джинсов и брюк защитных цветов, а также свободных топов или свитеров. Еще у меня была одна футболка и штаны для спортзала. Я чередовала не более 20 предметов одежды (не считая носки и белье). И я знала, что ношу одни и те же вещи раз за разом, день за днем. Но я не понимала этого, пока не опустошила шкаф и ящики и не уставилась на гору тряпок на полу.
Там были топы, которые подходили только к определенным свитерам. Свитера, которые не годились мне по размеру или казались слишком открытыми. Платья, в которые я не влезала, даже похудев на 14 килограммов, но которые любила, потому что когда-то они удачно подчеркивали мои изгибы. Одежда для толстых, которую я хранила на тот случай, если снова наберу вес. Бесчисленные вещи, купленные на распродаже. И, наконец, одежда госслужащей, как я ее называла: темные брюки, темные свитера и пиджак, в котором я бы сейчас утонула. Все эти вещи были моими, но я не узнавала их, потому что почти никогда не носила.
Я избавилась почти от всего. Я не тратила времени на сомнения. Если я не надевала вещь в последние несколько месяцев, ее следовало выкинуть. Если она мне не шла – тоже. Вещи, в которые я не влезала, точно нужно было выкинуть, потому они не мотивировали меня похудеть, а только расстраивали и мешали просто наслаждаться моим новым телом. Если я однажды похудею еще сильнее, пообещала я себе, я куплю новые платья, которые будут подчеркивать все что нужно. Так что вещи для худых – долой. Я знала, что больше никогда не вернусь в офис, так что вещи для госслужбы тоже отправились на выход. Я заполнила четыре больших черных мешка одеждой и обувью, сумками и шарфами, чтобы пожертвовать их на благотворительность. Несколько вещей в плохом состоянии отправились в мусор. Все, что осталось в шкафу, поместилось на десятке с небольшим вешалок и в трех полупустых ящиках комода. Но эти вещи я действительно могла носить.
Именно тогда я решила начать отмечать, от какого количества вещей я избавляюсь. Я фиксировала выплаты по кредитам и тренировки, изменения в весе и даже месяцы трезвости. Теперь я решила отмечать и это. Сначала мне было просто любопытно, что получится. Поскольку я уже избавилась от 55 % моего гардероба, результат мог оказаться серьезным, и мне захотелось его увидеть.
Следующая комната, которой я занялась, был мой кабинет, он же гостиная и, строго говоря, кухня: я жила в квартире с открытой планировкой. Разобрав ящики, полки и шкафы, я вывалила все на пол в гостиной. У меня не было обеденного стола или стульев – характерный признак квартиры, в которой живет один человек, привыкший есть на диване. Зато у меня была комната с видом на потрясающие восходы и с горой хлама посередине.
Разобраться с нею было куда сложнее, чем с одеждой. Начну с того, что на полках в гостиной стояли не только книги. Там же лежали дюжины безделушек. Их годами дарили мне родные и подруги, а кое-что я купила себе сама. Там также хранились проекты, которыми я обещала когда-то заняться и для которых приобрела камеру, фотоальбомы, бумагу и чернила.
С книгами было не проще. Моя мама начала читать мне еще до того, как я родилась: она шептала слова своему растущему животу. Она всегда утверждала, что я самостоятельно научилась читать к четырем годам. Я верила ей только потому, что у меня было доказательство: в пять лет я составила каталог моей собственной маленькой коллекции детских книжек и устроила библиотеку для детей из соседних домов. Книги были пронумерованы от 1 до 10, и я записывала в блокноте, кто какую взял. Никто не посмел бы потерять хоть одно из моих сокровищ.
Как большинство писателей, я всегда проводила много времени с книгой в руках. В школьные годы, просыпаясь, я почти всегда обнаруживала, что свет в спальне все еще горит, а книга упала на пол. А еще помню ужасную ангину в девятом классе, когда я взяла с собой в постель апельсиновое мороженое для горла и не успела его доесть. Когда я проснулась, лужа оранжевой жидкости успела впитаться и в книгу, и в белую простыню. Неудивительно, что вскоре после этого мне выдали темное постельное белье.
Я всегда любила книги и любила читать. Но у меня была дурная привычка покупать больше книг, чем я могла прочитать за месяц или даже за год. Одна из моих дурных потребительских привычек заключалась в том, чтобы всегда заказывать в интернет-магазине две книги вместо одной, чтобы получить бесплатную доставку. Но и первую книгу я обычно решала купить под воздействием импульса. Я натыкалась в Сети на отзыв подруги, заходила на сайт, потом находила что-то еще вроде бы интересное и добавляла в корзину, чтобы не платить за доставку. Я делала это как минимум раз в месяц почти десять лет подряд. В среднем получалось 26 долларов за покупку – то есть 3120 долларов и 240 книг. Думаю, я прочитала приблизительно 100 из них.
Единственным плюсом всех этих переездов в 2013 году было то, что они показали мне, как много у меня накопилось непрочитанных книг, которые я не собиралась читать. Это были книги по психологии, посвященные темам, которые меня больше не беспокоили. Это была классика, которую я считала себя обязанной прочесть, хоть и засыпала в процессе. Это были книги для проектов, за которые я так и не взялась. Я думала, что избавилась за время переездов почти от всех из них, но я ошибалась.
Разобравшись с книгами, я обнаружила, что у меня их все равно много – 95 штук. Решить, что оставить, а что отдать, оказалось нелегко, но я поклялась быть честной с собой. Я правда собираюсь однажды прочитать все эти книги? Если ответ «да», я верну их на полку. Если ответ «нет», я положу их в пакет. После того как я приняла это решение 95 раз, у меня осталось восемь книг, которые я уже прочитала, но все еще любила, и 54, которые я не читала, но собиралась прочитать. Затем я пожертвовала 33 книги (35 % изначального количества) общественной библиотеке Порт-Муди. Пусть я не собиралась их читать, я хотела, чтобы это сделал кто-то еще.
Разбирать канцтовары оказалось легко, потому что их у меня было не так много. Если не считать ручек. По какой-то причине у меня накопилось 36 ручек. Я сохранила восемь, хотя и это, пожалуй, чересчур, и отдала остальные подруге-учительнице. Отправив в пакеты с мусором несколько упаковочных коробок, папок и старых блокнотов, я избавилась от 47 % моих вещей в этой комнате.
С кухней я тоже справилась на удивление легко. Я и так обставила ее минималистично. У меня было лишь несколько, на мой взгляд, лишних чашек, кружек и тарелок. Я сохранила все приборы, кроме блендера, который я никогда, кажется, и не использовала. Я также продала соковыжималку, когда поняла, сколько сахара я получаю вместе с соками. Натуральный он или нет, мне это не нужно. В сумку, которая должна была отправиться в библиотеку, я добавила несколько кулинарных книг. Все они покупались с благими намерениями, но я никогда ими не пользовалась. И после того как я сократила число вилок, которые хранились в ящике для столовых приборов, я избавилась от 25 % того, что у меня было.
Наконец, я открыла ящики в ванной и нашла три сумки, полные средств для ухода за собой. Я высыпала их в раковину и обнаружила, что они не помещаются. Тут были бутылки лосьонов и гелей для душа, которые я постоянно докупала, а также множество маленьких баночек. Шампуни и кондиционеры, которые я забирала из разных отелей. Образцы, которые никто никогда не просит присылать по почте, но все хранят, потому что «не выкидывать же». Продукты, переданные родственницами и подругами, которые решили, что им не подошло, но «может, тебе понравится». Мои ритуалы ухода за собой были такими же минималистичными, как и мой подход к одежде, – все эти средства для них не подходили. Я вылила те, у которых истек срок годности, а потом отложила все, что можно будет пожертвовать центру помощи женщинам. Так я избавилась от 41 % предметов в ванной, а оставшееся уместилось в одну сумку, которая встала под раковину.
После того как я разобралась с каждой комнатой, мне осталось только перерыть коробки. Коробки, которые я вынимала из гардеробной, загружала в машину, отвозила в новое место и ставила в гардеробную пять раз – никогда толком не проверяя, что там в них.
В первой коробке я обнаружила 30 DVD, 30 CD и одну кассету – то есть всего 61 предмет. Я не раздумывая сложила 57 из них обратно в коробку, чтобы отдать кому-нибудь. Все это мне было даже не на чем проигрывать. На двух дисках обнаружились мои любимые детские фильмы, а еще два я когда-то купила на свои первые деньги. Я надеялась, что однажды их посмотрят мои дети или я сама в 80 лет – и удивлюсь, как мне могли нравиться такие глупости. Но мир изменился, и все это я без труда нашла бы в интернете. Я никогда не забуду те фильмы и песни, и, надеюсь, мы с ними еще встретимся. А от дисков нужно было избавиться.
И тогда я засомневалась. Я посмотрела на коробку. Она стояла возле стены, аккуратно приставленная к пакетам с вещами. Я смотрела и смотрела, а затем подтянула ее поближе к себе и снова заглянула внутрь. Неужели я и правда избавлюсь от всего этого? Я словно услышала голос моего отца. Тот же голос, который звучал, когда он замечал, что я не использую что-то, что он или мама мне купили: «Мы дорого за это заплатили!» Я всегда чувствовала себя страшно виноватой.
Но теперь я собиралась выставить сумки и коробки, полные моих вещей, за дверь. Я дорого заплатила на это добро. CD и DVD стоили недешево в те времена, когда я их покупала, – а ведь я тогда зарабатывала чуть больше прожиточного минимума. Утешало одно: дисками я по крайней мере пользовалась. Большую часть книг я не прочитала. Проекты не начинала. Одежду надевала один раз или вовсе не надевала. Косметику хранила, пока не заканчивался срок годности. Деньги были потрачены напрасно. Потерянные деньги, несбывшиеся мечты, упущенные возможности. Эта мысль меня едва не остановила. Но день за днем смотреть на потерянные деньги, мечты и возможности еще тяжелее. Все это нужно было выкинуть.
Внутри коробки номер два я нашла другие коробки. Оригинальная упаковка от игровой приставки, двух модемов и блока кабельного телевидения, а также 14 разных проводов и шнуров. Большинство этих вещей были бесплатными, полученными от подруг и провайдеров. Я продам приставку и раздам все остальное.
Последняя коробка была моим тайным сундуком с сокровищами, и лишь я одна знала, что в нем скрывается. Под фотоальбомами, дипломами, документами и пачкой школьных фотографий лежали две стеклянные бутылки. В одной когда-то плескалась текила – чудесный эликсир, привезенный моей подругой из Мексики в подарок за присмотр за домом и кошками. На стекло была наклеена фигурка человека, лежащего в гамаке во время сиесты. Именно в такой расслабленной обстановке я выпила ее годы назад – на балконе после долгого дня на работе. Вот это жизнь, думала я каждый раз, когда чувствовала вкус текилы.
Во второй бутылке был дешевый ром из алкомаркета. Я никогда не открывала ее. Я чувствовала себя виноватой, отдавая вещи, на которые когда-то потратила деньги. Именно поэтому, когда я впервые бросила пить, я не решилась выбросить ром. Конечно, он был дешевым. Но когда-то он много для меня значил, и он выполнит свою задачу, если я ему позволю. Не о том ли говорят эксперты по уборке, объясняя, какие вещи мы должны сохранить? Конечно, я отдавала себе отчет: теперь это просто стеклянная бутылка с жидкостью, которая не должна попадать в мой организм.
Я сохранила ром по той же причине, по которой сохраняла каждое платье, книгу, DVD и провод: на всякий случай – а вдруг понадобится? А вдруг у меня случится плохой день на работе? А вдруг мне снова разобьют сердце? А вдруг мне нужно будет расслабиться и весело провести вечер? А вдруг я захочу забыться? А вдруг я решу, что трезвая жизнь на самом деле не для меня?
Еще это было испытание – дурацкое испытание, которому я бы никогда не подвергла любимого человека, но на которое решилась сама. Большую часть времени я не помнила, что в моей спальне в гардеробной стоит коробка и что под фотоальбомами, дипломами, степенями и школьными ежегодниками лежит невскрытая бутылка белого рома. Но я вспоминала о ней каждый раз, когда случалось что-то плохое. Неудачный день на работе – еще не страшно. Со временем я научилась справляться с такими невзгодами с помощью прогулок на свежем воздухе и спорта. Труднее было переживать боль разбитого сердца, того самого несчастного сердца, которое позже требовало веселья и развлечений. Каждый раз, когда я видела интересную книгу, меня тянуло ее купить. Точно так же каждый раз, когда мне становилось грустно, я хотела выпить. Ром всегда был моим запасным вариантом. Испытание заключалось в том, чтобы им он и оставался.
Разобраться с последней коробкой было просто: я знала, что собираюсь оставить все – за исключением двух стеклянных бутылок. Их я оставить не могла. Пустая уже выполнила свое предназначение, и я не нуждалась в напоминаниях о том, в чем оно когда-то заключалось. Полную бутылку нужно было опустошить. Только теперь я сделаю это не так, как поступала с остальными бутылками. Я отправила ром прямо в слив кухонной раковины. И пока он выливался из бутылки, я прощалась с потерянными деньгами, несбывшимися мечтами и упущенными возможностями. Хотя это как посмотреть. Что, если на самом деле я приветствовала все хорошее, что вот-вот придет в мою жизнь?
Закончив уборку, я упаковала 43 % моих вещей, чтобы отдать их на благотворительность. Я дважды забила мой автомобиль Kia Rio и дважды объехала несколько благотворительных центров, и все эти вещи ушли из моей жизни.
Пока я подсчитывала, от какого количества вещей избавилась, я решила записать, что я сохраняю. Когда я, наконец, увидела и потрогала каждую свою вещь, я осознала, сколько всего на самом деле у меня было. Память об этом ощущении помогала мне всякий раз, когда мне казалось, что я не выдержу поставленных себе ограничений. Но я решила осмотреть все еще раз и составить опись, чтобы я могла проверить, что у меня есть, прежде чем покупать что-то новое. Одно дело воображать, что у меня под раковиной стоит запасной дезодорант, другое – знать, что у меня их четыре штуки или ни одного.
Затем я продала пару ценных вещей, за которые можно было выручить какие-то деньги: дорогую фотокамеру, которой я никогда не пользовалась, и старый ноутбук, хранимый на случай, если новый сломается. Я открыла отдельный сберегательный счет, куда я могла перевести все деньги, заработанные на продаже вещей, а также те деньги, которые я буду экономить каждый месяц, не покупая кофе навынос. Счет я назвала «Запрет на покупки». Деньги с него я планировала не снимать весь год, за одним исключением – если захочется приобрести что-то из одобренного списка покупок.
К концу месяца я чувствовала себя неплохо – как будто я уже многого достигла. Мне даже стало легче находиться в квартире. Теперь в ней и дышалось свободнее. Если бы весь год оказался таким же простым, как этот месяц, я бы без труда дошла до финиша. Но можно было догадаться, что все пойдет не так. Менять привычки, которые формировалась десятилетиями, всегда непросто. Пока что я только сделала первый шаг по дороге, ведущей к желанному результату. Трудности поджидали меня за первым же поворотом. В конце концов, это был не первый мой эксперимент.
2. Август. Я отказываюсь от старых привычек
Месяцы трезвости: 19
Сэкономлено (от заработанного): 19 %
Выброшено вещей: 43 %
Впервые я напилась с моим биологическим отцом. В тот день я видела его первый и последний раз в жизни. Мне было всего 12 лет.
Я сознательно решила не делиться в моем блоге лишними историями об алкоголизме. Я не боялась осуждения, я просто не хотела, чтобы надо мной смеялись – или чтобы смеялись над моей семьей. К тому же эта история вовсе не типична для моего детства. Но, к сожалению, она все-таки случилась и привела меня к алкоголю в таком возрасте, когда большинство детей еще думают об играх с подругами или о победе в футбольном матче.
Моя мама и мой биологический отец никогда не состояли в браке. Честно говоря, они и настоящей парой не были. Несколько свиданий закончились положительным тестом на беременность, и жизнь моей матери навсегда изменилась. Отец не хотел и слышать о ребенке и буквально сбежал из страны, переехав в Соединенные Штаты до того, как я родилась. Мама смирилась с этим и решила, что она станет моей матерью, а я – ее дочерью. Я подчеркиваю слово «решила», потому что, с моей точки зрения, она имела полное право выбирать (она, конечно, скажет вам, что я была подарком судьбы). Она решила, что мы с ней станем семьей, а позже приняла решение, что к нам присоединится мой отчим. Кстати, в этой книге я буду называть его папой, потому что он действительно стал мне отцом и остается им.
Вспоминая детство, я благодарна маме, среди прочего, за то, что она никогда не знакомила меня со своими поклонниками, пока не встретила папу. И, честно говоря, после того как мы семь лет прожили вдвоем, я не была рада никаким мужчинам в доме. Вообще-то меня бесило, что кто-то приходит в нашу квартиру и занимает место в ее кровати, куда я забиралась каждый раз, когда мне снился страшный сон. Это была моя подушка. Мое одеяло. Моя кровать. Моя мама.
Мама с папой познакомились в 1992 году, и к 1995 году они поженились, и наша семья увеличилась с трех до пяти человек. Я была на восемь лет старше, чем моя сестра Алли, и на 10 лет старше, чем мой брат Бен. Наш папа по полгода курсировал вдоль побережья Британской Колумбии в команде Канадской береговой охраны, и на это время я становилась третьим родителем. Я забирала детей из школы, водила на занятия спортом, готовила обед, стирала, помогала убирать дом и так далее. Наверное, некоторые подростки бунтовали бы против таких обязанностей, но я ими гордилась.
Когда мне было 12 лет, мой биологический отец связался с мамой, чтобы сообщить ей, что он приезжает в Викторию – мой родной город, где они впервые встретились. Он собирался повидать своих родных и хотел узнать, не могли бы мы поужинать с ним втроем. Мама спросила меня, что я об этом думаю. Ничего. Но мне, конечно, было любопытно. Я считала, что у меня отличная семья. Мама усердно работала, чтобы обеспечить нас, и еще до появления папы у меня было все что нужно, и я всегда чувствовала, что меня любят. Но все же мне хотелось узнать, кто этот загадочный человек, который поучаствовал в моем создании. Мы с мамой решили с ним встретиться.
Об этом вечере у меня остались одновременно ясные и путаные воспоминания. Ясные, потому что я до сих пор могу восстановить в памяти, что произошло, точно так же, как вы можете вспомнить неловкость своего первого свидания или первого поцелуя. А путаные потому, что я так и не поняла, как такое вообще произошло.
Беседа за ужином была обычной. Где вы теперь живете? Кем ты работаешь? Как твои родные? Поверхностные темы. Я тихо слушала, как они беседовали друг с другом, говорили обо мне, а потом говорили со мной. Я не знала, что сказать, – что может сказать двенадцатилетняя девочка? Моя жизнь до сих пор вращалась вокруг подруг, книжек, баскетбола и первых влюбленностей. Он и правда хотел об этом поговорить?
Так что я продолжала молчать, пока они говорили и сравнивали наши черты лица. У него были светлые волосы. У меня тоже светлые волосы. У мамы, папы, Алли и Бена темные каштановые волосы, так что я всегда выделялась на их фоне. Он создал эту часть меня, подумала я. У нас были одинаковые носы. Я также заметила, что его верхняя губа становилась тоньше, когда он улыбался, закидывал голову назад и смеялся. Меня всегда бесила эта моя черта, и теперь я знала, кто виноват.
Когда мы уже собирались уходить, он спросил маму, можно ли ему свозить меня в центр и угостить мороженым. Мой биологический отец был фотографом-фрилансером и хотел поснимать город, который когда-то называл своим. «Типа передать весь драйв!» Так он и говорил, используя слова «драйв», «крутой», «чувак» и «йоу!», причем у него был одновременно британский и южноафриканский акцент. На взгляд подростка он казался человеком, повидавшим мир. Мама спросила, хочу ли я с ним поехать. Сказать «нет» было неловко, так что я села в его машину, и мы поехали на юг по Квадра-стрит в сторону внутренней гавани.
Тогда я не поняла, что он и не собирался везти меня за мороженым. Вместо этого он поворчал по поводу парковки в центре, а потом зашел со мной в старый паб на Бастион-сквер и усадил меня у барной стойки. Там он попросил бармена присмотреть за мной, потом подмигнул, улыбнулся и скрылся за углом.
Мне показалось, что он оставил меня на несколько часов, но, скорее всего, прошло около 30 минут. За это время бармен приготовил для меня то, что, как я потом выяснила, было двумя «Маргаритами» с лаймом. Первая на вкус показалась мне колотым льдом с газировкой. Я быстро выпила коктейль, уставившись в телевизор и надеясь, что чем скорее я допью, тем скорее мы сможем уйти. К тому времени как бармен поставил передо мной второй бокал, мне стало тепло, а перед глазами все расплывалось. Когда мой биологический отец, наконец, вернулся, пообщавшись с друзьями, он догадался, что я пьяна. «Кофе с виски все поправят, чувак!» – крикнул он бармену. Я выпила один глоток, незаметно сплюнула обратно в черную кружку и спросила, не отвезет ли он меня домой.
То возвращение домой можно описать как самые неловкие 20 минут в моей жизни. Он задавал мне вопросы типа «Ну как там твой отчим?» и «Как ты думаешь, мы с твоей мамой когда-нибудь будем вместе?». Я смотрела в окно, наблюдая, как мелькают за стеклом машины и дома, прикусывая язык, чтобы не расплакаться, и молилась любому богу, который меня услышит, чтобы он поскорее вернул меня к моей семье. В конце концов все мои мысли свелись к тому, что я никогда не хочу расставаться с Беном и Алли – моими единственными братом и сестрой.
Мама, наверное, сидела у окна, высматривая меня, потому что как только мы подъехали, она открыла дверь и вышла наружу. Когда я выбралась из ржавого белого «Бьюика», который мой биологический отец одолжил у собственной матери, он помахал моей маме и сразу умчался прочь. Мама стояла на ступеньках, глядя, как я, пошатываясь, иду к дому. Медленно, шаг за шагом, я преодолела 10 ступеней лестницы, придерживаясь за стену и болезненно ощущая ладонью все неровности штукатурки. Когда я, наконец, добралась до порога, я поняла по маминому лицу, что она в ужасе. Она смотрела на меня таким взглядом первый, но увы, не последний раз в жизни. Я прошла в дом, все еще придерживаясь за стену, чтобы не упасть, добралась до комнаты и рухнула на кровать.
Я не в курсе всех деталей того, что произошло дальше. Я помню только, что лежала в кровати и слушала, как моя мама орет в телефонную трубку на кухне. Она позвонила моему биологическому отцу, потом позвонила в паб, где мне дали алкоголь, а потом угрожала вызвать полицию. Дурацкое совпадение: брат биологического отца был констеблем в полицейском участке, находившемся в соседнем здании с учреждением, в котором работала моя мама. Виктория и правда маленький город. Впрочем, я никогда не встречала его брата, так что маленький город может быть на самом деле довольно большим. Но я знала, что на следующий день он обо всем узнает. Мама сказала об этом по телефону.
Я слушала ее, лежа на кровати, и наблюдала, как плакаты с Джонатаном Тейлором Томасом кружатся по комнате, а потом закрыла глаза и все исчезло.
Возможно, самая печальная часть этой истории заключается не в том, что она произошла, а в том, что долгие годы я ей гордилась.
Школьное образование в Виктории состоит из двух уровней. Так что сперва я ходила в начальную школу (с детского сада до седьмого класса), а потом в старшую (с восьмого класса до выпускного). Вскоре после моего первого алкогольного опыта мне исполнилось 13, и я перешла в старшую школу. Здесь у меня появилась новая группа друзей, в основном состоявшая из девочек из восьмого класса и мальчиков из девятого.
Как большинство неуверенных в себе младших подростков, мы обменивались боевыми историями нашего детства. У многих из моих новых друзей родители были разведены, некоторые ненавидели своих отчимов. У кого-то родители так много пили, что даже дети понимали, насколько ненормально такое поведение. Но никто еще не пробовал делать это сам, кроме пары ребят, которые могли украсть сигарету или стащить банку пива из холодильника. Когда я узнала об этом, я поняла, что у меня есть шанс выделиться.
Пока что я была заурядной. Я входила в баскетбольную команду в шестом и седьмом классах, но, как правило, не могла продержаться на поле дольше нескольких минут. На физкультуре меня тоже обычно выбирали в команды последней. Я также не была особенно привлекательной: слишком короткие волосы, слишком большие бедра и живот. Ничто во мне не заслуживало внимания. И вот я, наконец, обнаружила что-то, в чем я обошла большинство моих новых друзей: я была первой из нас, кто ухитрился напиться.
«Летом я пошла в паб с моим реальным отцом и так надралась!» – рассказывала я, словно это было какое-то выдающееся событие. Потом я детально описывала напитки, словно эксперт по коктейлям, и заканчивала историю словами: «Надо нам с вами как-нибудь выпить!» Благодаря этому я стала одной из предводительниц стаи.
Вскоре мы начали выпивать каждые выходные. У одного из девятиклассников был друг, у которого был старший брат, готовый покупать нам алкоголь по пятницам. Группа из 10–15 человек обычно собиралась у трибун школьного стадиона и ждала нашей экспресс-доставки. Минивэн появлялся в одно и то же время каждую неделю – в шесть вечера зимой, в восемь вечера весной, – и мы проводили следующие несколько часов, потягивая крепкий сидр из двухлитровых бутылок и скача по бейсбольному полю, словно мы тут хозяева.
Тогда я не знала, что проведу следующие 14 лет, напиваясь по самым дурацким причинам. Я буду пить, чтобы чувствовать себя более крутой – кем-то, кто реально нравится людям. Я буду пить, чтобы пережить неловкие ситуации, например свидания и секс. Я буду пить, чтобы приглушить неуверенность. Но тогда я об этом не знала – зато знала, что у меня отлично получается. Я легко добывала алкоголь. Я держалась наравне с парнями, и меня никогда не тошнило. Я умела здорово повеселиться.
От выпивки один-два раза в неделю в старшей школе я перешла к трем-четырем вечерам в неделю в 20 лет, причем почти каждый раз напивалась до отключки.
Потеря памяти происходила по двум сценариям. Иногда из моей жизни пропадал час или два. Мне приходилось спрашивать подруг, во сколько мы ушли с вечеринки или что мне написал мой парень. Я стирала всю переписку перед тем как лечь спать, потому что не хотела видеть с утра те глупости, которые могла отправить. Этот вариант был не так уж страшен, мне казалось, что отрубиться на один-два часа – не беда.
Но случались и такие вечера, когда я забывала вообще все после какого-то момента. Я пила так, словно боялась, что у меня отнимут бутылку. Последнее воспоминание обычно было забавным, например, как я пою на улице по дороге на вечеринку или обнимаю подруг. Потом я просыпалась утром, обычно в своей кровати, но иногда у кого-то на диване, и не могла восстановить события последних шести или более часов.
Этот вариант я ненавидела. Я ненавидела то чувство, когда пытаешься понять, что пила, нюхала, ела или вытворяла. Я ненавидела ноющую пустоту внутри, которая подсказывала, что я, видимо, сделала или сказала что-то глупое и, скорее всего, испортила с кем-то отношения. Я ненавидела свое неведение. И все-таки я продолжала пить 14 лет.
Я прочитала где-то, что люди пытаются бросить до дюжины раз прежде, чем у них, наконец, получается. В моем случае это оказалось правдой.
Впервые я подумала, что надо бы бросить пить, утром после вечеринки в доме подруги. Она собиралась уехать в Таиланд на четыре месяца. Чтобы проводить ее как следует, мы пили тайское пиво, ром с пряностями и эггног – отвратительное сочетание, но нам, двадцатилетним, оно казалось уместным. 15 или больше человек расселись на полу кухни, мы танцевали в носках под живую музыку, которую исполнял для нас отец подруги вместе со своей группой.
На следующий день я проснулась полностью одетой в кровати, не помня, как именно я туда попала. Мне потребовалось четыре дня и дюжины разговоров с подругами, чтобы разобраться, что произошло. Судя по всему, я вызвала такси, а затем заснула на тротуаре, пока ждала его. Некоторое время спустя меня нашли родители моей подруги, подобрали с асфальта и уложили на заднее сиденье своей машины. Наверное, я сумела относительно разборчиво назвать им адрес моих родителей, потому что они отвезли меня туда и уложили в постель. Я ничего из этого не помнила. Кто угодно мог подобрать меня на улице той ночью.
В начале того года я купила открытку родителям подруги, которые меня подобрали, и поблагодарила их за помощь. Я написала им, как я ужасно виновата и как я переживаю из-за того, что не знаю, что именно произошло, и сообщила, что планирую больше никогда не пить. «Уже три недели я не пила не капли», – написала я как само собой разумеющееся. Но вскоре после этого я снова начала пить и не делала новых попыток бросить еще пять лет.
На Новый год в 2011-м я дала себе обещание не пить целый год. Думаю, я продержалась 23 дня. В феврале того года я взяла отгул на работе и перелетела через всю страну, чтобы начать новую жизнь. Вместо этого я пропила все мои сбережения за восемь недель и потратила последние 350 долларов на возвращение в Викторию с приблизительно 30 тысячами задолженности по карте. В этот момент мне пришлось притормозить и пить реже. Но всякий раз, когда я могла позволить себе десятидолларовую бутылку вина, я покупала ее и выпивала до последней капли, обычно в течение часа.
Летом 2012 года мои длительные отношения закончились довольно тяжелым разрывом. Я веселилась еще больше прежнего, чтобы забыть об этом. Но в то лето я уже понимала, что мои дни пьянства подходят к концу. Как и то чутье, которое в 2011 году подсказало мне, что я приближалась к долговой яме, теперь тихий голос твердил, что нельзя больше так обращаться с собой. Причины, по которым я так много пила, стали настолько очевидны, что я не могла их больше игнорировать. Я пила, чтобы чувствовать себя круче. Я пила, чтобы справиться с неловкостью, особенно когда дело касалось свиданий или секса. И я пила, чтобы приглушить боль и неуверенность. Ничто не изменилось с тех пор, как я была ребенком.
В конце августа того года мне предложили постоянную работу выпускающим редактором в финансовом стартапе в Торонто. СЕО компании прочитала мой блог, ей понравилось, как я пишу, и она знала, что мне нравится город. «Хотите переехать к нам?» – спросила она. Она и не подозревала, как отчаянно я мечтала о новой жизни. Я приняла ее предложение, уволилась с моей стабильной госслужбы, сложила мои вещи в две спортивные сумки и три недели спустя запрыгнула в самолет.
Я отметила мой приезд, устроив вечеринку с подругами. Затем мы отпраздновали пару дней рождения, и я даже как-то повеселилась вместе с моими новыми коллегами. Но в то же время голос в моей голове становился громче. Я знала, чем я занимаюсь: притворяюсь, что я счастлива, что я в восторге от жизни в Торонто, и пытаюсь скрыть, насколько глубоко я страдаю из-за окончания таких важных для меня отношений. Я не хотела чувствовать боль, но даже алкоголь не помогал мне ее заглушить.
Тоска поразила все стороны моей жизни и уничтожила все хорошие привычки, к которым я себя приучала. Я снова тратила слишком много денег и выбирала вредную еду. Я не могла вспомнить, когда я последний раз сходила на пробежку или в спортзал. К тому времени как лето сменилось осенью, я знала, что единственный способ наладить свою жизнь – прекратить пить раз и навсегда. Я даже написала об этом в моем блоге, озаглавив пост «Хватит отговорок (опять)». Я подумала, что, если я изложу свою проблему и нажму «Опубликовать», я почувствую себя обязанной сдержать обещание. Ведь это сработало и когда я набрала долгов, и когда я решила вести здоровый образ жизни.
Сорок пять дней спустя я выпила пару бутылок пива на концерте и ушла в шестинедельный загул, включавший в себя поездку в Нью-Йорк, которая большей частью выпала у меня из памяти, ряд неприятных ситуаций с мужчинами, 450 долларов, оставленных в баре, и одно утро, когда я проснулась дома и обнаружила, что я каким-то образом потеряла джинсы, в которых из него вышла, и вернулась домой в платье.
Я пробовала бросить пить много раз, но не была готова к этому по-настоящему. Я почувствовала себя готовой в 27 лет. Проснувшись с очередным провалом в памяти и помня только фрагменты какой-то сомнительной выходки прошлой ночи, я поняла, что дошла до точки. Эта ситуация была не хуже, чем любая из предшествовавших ей, но я почувствовала, что готова назвать ее последней. Можно просыпаться и говорить себе «Так жить нельзя» только определенное число раз, и я исчерпала свой лимит.
Скоро выяснилось, что не пить – это вовсе не самое сложное. Настоящая проблема заключалась в том, что теперь мне предстояло без алкоголя справляться и с неловкими ситуациями, и с избытком эмоций, и с отторжением. Как оказалось, всего этого в моей жизни было много. Мне приходилось встречаться лицом к лицу с чувствами, которые я привыкла ненавидеть и заглушать алкоголем. Прежде тяжелые недели на работе можно было забыть после одной-двух бутылок вина. Грубое равнодушие мужчин можно было обсудить с подругами за четырьмя высокими бокалами крепкого сидра или шестью рюмками чего подешевле в баре. Но теперь у меня не осталось ничего, чтобы заливать свои горести. Я должна была испытать дискомфорт, потянуться к бутылке, затем преодолеть это чувство и найти новый способ разобраться с моими проблемами.
Позже, когда я запретила себе лишние покупки, уже через месяц я заметила сходство между отказом от алкоголя и отказом от покупки кофе. Хотя латте – напиток сравнительно безопасный, отказаться от двух привычных порций в день оказалось не менее сложно, чем от вечернего бокала (ладно, нескольких бокалов) вина. Я никогда не представляла, что буду настолько скучать по кофе.
Я начинала думать о латте первым же делом с утра в те дни, когда просыпалась такой усталой, что едва раскрывала глаза. Иногда мне казалось, что проще одеться и спуститься в кофейню на первом этаже, чем зайти на собственную кухню и сварить себе целый кофейник. Позже утром я снова думала о кофе, когда хотела сделать перерыв в работе. Голос в моей голове твердил, что я его заслужила. И я думала о нем, когда собиралась выйти по делам или куда-либо поехать. Я не понимала, как много моих привычек завязано на покупку кофе, пока не запретила себе его покупать. Каждый раз, когда я думала о нем, мне приходилось останавливаться, обдумывать, чем вызвано мое желание, и осознанно реагировать на него иначе.
Отказаться от кофе навынос было, конечно, куда легче, чем бросить пить, – этого я не отрицаю. Когда я хотела утром латте, я шла на кухню и заваривала кофе во френч-прессе. Иногда я баловала себя, добавляя ореховый сироп, и пыталась сделать домашний аналог латте. А в длительные поездки я брала с собой бутылку воды и термос с кофе. Со временем все это вошло у меня в привычку. К середине августа я была довольна всеми переменами в моей жизни.
Когда я бросала пить, все обстояло совсем не так, да и с запретом на покупки ситуация была другой, даже по сравнению с тем, что сейчас. Годами я верила, что алкоголь нужен мне для того, чтобы сделать жизнь лучше, и точно так же я считала, что ее сделает лучше шопинг. Я не мечтала о покупках каждый день. Порой я не думала о них неделями. А потом внезапно ловила себя на том, что страстно хочу купить что-то, о чем и не помышляла секунду назад.
Например, я узнавала о хорошей книге и в какой-то момент обнаруживала себя на сайте онлайн-магазина. Или заходила в обычный магазин, чтобы купить новую тушь для ресниц, а потом замечала ряды теней для век и задумывалась, тот ли оттенок я использую и не пора ли попробовать что-нибудь новенькое. Я понятия не имела, что такое BB-крем (и до сих пор не очень понимаю), но реклама постоянно твердила мне, что он сделает мою кожу идеальной, и я начинала думать, что он мне нужен. Затем я замечала, что шарф, лежащий рядом с толстовкой, которую я планировала купить (из одобренного списка покупок), похоже, совершенно в моем стиле. Так, может, и он мне нужен? Конечно, нет. Я не нуждалась во всем этом и ничего не покупала.
Опять же тяжелее всего я переживала вовсе не то, что я не могу ничего купить. Тяжелее всего было по-новому реагировать на привычные триггеры. Я чувствовала, что как только я хоть на минуту забуду о запрете, я тут же начну покупать вещи снова. Шопинг не отпускал меня, словно бывший парень, с которым никак не получается расстаться окончательно.
Каждый раз я делала паузу, оглядывалась вокруг и пыталась понять, почему мне захотелось что-то купить. Причины были разные: компьютер с доступом к интернет-магазинам под рукой, красивая выкладка товара или приятный аромат в магазине. Но чаще всего дело было в привычке. В прошлом каждый раз, когда я чего-то хотела, я покупала желаемое – не задумываясь, наплевав на баланс и сбережения. Теперь я боролась с этими импульсами единственным доступным мне способом – напоминала себе, от какого количества вещей я избавилась и сколько у меня еще осталось. У меня было всего предостаточно.
Пока я не начала попадать в такие ситуации, я не подозревала, что запрет на покупки окажется настолько тяжелым испытанием. Моя задача оказалась посложнее, чем просто не тратить деньги. Мне придется изменить привычки и порядки, которые я вырабатывала годами.
Я искала научные сведения о том, как долго формируются привычки, но найденные ответы сильно разнились. Некоторые исследователи утверждали, что достаточно 21 дня, другие рассказывали про 66 дней или даже 12 недель. Сама же я спустя два месяца все еще выявляла триггеры и боролась с ними, одновременно пытаясь понять, почему они вообще возникают. Меня это не удивляло – и до сих пор не удивляет. Спросите любого зависимого, сколько ему потребовалось времени, чтобы больше не чувствовать, что его наркотик (неважно, алкоголь это, еда или что-то другое) – единственное спасение в любой ситуации, и я уверена, никто не скажет: «21 день».
К концу августа прошло 56 дней моего эксперимента, но я все еще чувствовала, что мои дурные привычки вот-вот возьмут верх над благими намерениями. Я разобралась в том, как именно я привыкла тратить деньги, но мне еще предстояло узнать, как сильно эмоции влияли на мои решения.
3. Сентябрь. Шопинг-терапия, до свиданья!
Месяцы трезвости: 20
Сэкономлено (от заработанного): 12 % (я путешествовала весь месяц)
Уверенность в том, что я справлюсь: 60 %
Когда вы слышите слово «шопоголик», вы, наверное, представляете женщину на высоких каблуках, которая несет ворох пакетов, полных одежды, обуви и косметики. Я представляла себе то же самое, наверное, потому, что обычно так шопоголиков и изображают. О них есть книги – даже целая серия. Фильмы о шопоголиках. И картинка на обложке всегда одна и та же: женщина на каблуках с кучей пакетов, полных одежды, обуви и косметики.
Вот почему я никогда не идентифицировала себя с этим образом. Если не считать машины, большую часть своего долга я набрала, тратя деньги на вечеринки и выпивку. Я просто вела образ жизни, который не могла себе позволить, но мои кредитные карты сделали его доступным. Проблема заключалась не в шопинге. Порой я забегала с подругами в торговый центр, но это не было моим типичным времяпровождением. Порой я бездумно покупала что-то, выбирала книги, на самом деле не нужные мне, и, заходя в магазин за одной вещью, выходила с пятью. Но я не носила обувь на высоком каблуке и никогда не приносила домой уйму пакетов с одеждой, обувью и косметикой. Значит, я не была шопоголиком, правда?
Очень просто сравнить себя со стереотипной картинкой и решить: «Я так не выгляжу, значит, я не такая». Сделав так, мы начинаем чувствовать себя лучше, хотя мы только что оскорбили всех людей, которые подходят под стереотипное описание. Пусть я и не ассоциировала себя с шопоголиками, я, безо всякого сомнения, была одержима шопингом.
Честно говоря, я бесконтрольно и запойно потребляла все, включая еду и алкоголь. Я даже не могла прекратить часами смотреть телевизор и потратила на это огромную часть моей жизни: я сидела перед экраном в свои 20 лет, если только не развлекалась где-нибудь пьяная в стельку. Я не считала себя алкоголичкой, хотя в какой-то момент врач точно бы поставил мне такой диагноз. Я часто врала о том, сколько выпила, врала о том, сколько потратила, и врала о том, как я все это оплатила – конечно, наличными, а не кредиткой, ведь «я могу себе такое позволить». Когда дело касалось шопинга, я точно так же врала и использовала те же самые оправдания.
Время от времени я попадалась в ловушку шопинг-терапии и покупала вещи в попытке почувствовать себя лучше. Моим привычным средством было пьянство. Но если со мной происходило что-то серьезное, что-то по-настоящему выбивающее меня из колеи – вот тогда я особенно сильно вредила себе покупками, которые на самом деле не могла себе позволить. Обычно такими событиями оказывались расставания.
За несколько недель до того, как я приняла решение о запрете на шопинг, я начала встречаться с мужчиной. Мы с Эндрю познакомились в июне, когда я в очередной раз приехала в Торонто. Там находился финансовый стартап, ради которого я оставила госслужбу в 2012 году (теперь я работала удаленно, но часто летала в город). Эндрю был бухгалтером. Нас быстро сблизила любовь к цифрам и таблицам, мы чувствовали, что мы на одной волне, и легко смешили друг друга. Несмотря на то что мы жили в тысячах миль друг от друга, между нами сразу возникла связь, к которой, как мы думали, стоило присмотреться получше.
Конфетно-букетный период был и правда сладким и романтичным. Эндрю жил в трех часовых поясах от меня, и, когда я просыпалась, меня уже ждало приятное текстовое сообщение, которое заканчивалось изображением сердца или поцелуя. Мы часами допоздна говорили по телефону и устраивали свидания по Skype, во время которых ужинали и смотрели вместе какой-нибудь черно-белый фильм, каждый на своем экране. Спустя несколько месяцев он спросил, хочу ли я встречаться с кем-то еще или мы можем считаться парой. Я почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Если бы мы были рядом, я думаю, он бы подхватил меня на руки и закружил, и романтичный поцелуй из черно-белого кино скрепил бы наше решение.
Эндрю был не только очень милым, он еще и не боялся задавать важные вопросы и разговаривать о вещах, которые обсуждать не принято, особенно в начале отношений. Мы рассказали друг другу, сколько мы зарабатываем. Мы говорили о наших убеждениях, религиозных и политических. Мы не раз касались вопроса моей трезвости и того, что это для меня значит. (Эндрю пил в компании, но я понимала, что вряд ли встречу стопроцентного трезвенника.) И мы много говорили о наших предыдущих отношениях, пытаясь разобраться, почему все пошло не так и почему они закончились.
Эндрю честно признался, что он разведен. Он прожил со своей будущей женой более десяти лет, а потом они поженились, так как это казалось логичным шагом. Но вскоре она стала ему изменять, и брак быстро развалился. Он мог бы во всем ее обвинить. Большинство людей так бы и поступили. Наверное, я сама бы так поступила, если бы была на его месте. Однако он задумался о собственной роли в случившемся: о том, что он принимал их отношения как данность, и о том, что он не мог вовремя остановиться, когда они спорили. Благодаря этому он понял, что брачные клятвы – всего лишь слова и чтобы сохранить любовь, нужны действия.
Меня не раз поражали его размышления, когда мы обсуждали личные темы. Не из-за чего-то, что он говорил обо мне, но из-за того, что его рассказы заставляли меня задуматься о собственной жизни. Я вспоминала мои последние серьезные отношения, и на ум приходили вещи, которые я предпочла бы забыть. Я видела, как мой бывший, Крис, толкает меня в постель и накрывает мое лицо подушкой, не переставая на меня орать. Или как он толкает меня в стену, когда я пытаюсь уйти, забирает ключ и запирается от меня в квартире, чтобы я не могла вернуться. Впервые за годы я также вспомнила и мою ответную реакцию. Я не вела себя идеально, и я не была идеальной. Я спрятала все эти воспоминания в коробку – ту самую, что хранилась в углу сознания, закопанная под воспоминаниями обо всех хороших вещах, которые произошли с тех пор, как мы расстались: о том, как я, наконец, вернулась к учебе, стала дипломированным специалистом по связям с общественностью, нашла работу на другом конце страны, выплатила долг, взялась за свое здоровье, перестала пить и так далее. Мои беседы с Эндрю помогли мне увидеть правду: не только Крис был виноват в случившемся. В наших отношениях я тоже вела себя не лучшим образом.
Каждый раз, сделав подобное открытие, я чувствовала себя так, словно Эндрю держит передо мной зеркало. За время наших бесед он помог мне увидеть вещи, которые, наверное, были болезненно очевидными всем вокруг и которые я сама никогда не замечала раньше. Как и он, я обычно замыкалась в себе во время конфликта. Еще я слишком легко уступала. Я всегда предпочитала думать, что все идет настолько хорошо, насколько вообще возможно. И после того, как мои отношения с Крисом закончились, я сказала себе, что выбираю одиночество, чтобы сфокусироваться на себе и своей работе. Но когда перед тобой держат зеркало, приходится смотреть правде в глаза: я избегала отношений, потому что боялась пройти через все это снова. Я впустила в мой мир подруг, но возвела высокие стены между собой и мужчинами.
Эндрю узнал все это обо мне, как и я сама, и ничто его не отпугнуло. На самом деле во время наших бесед он строил планы. Мы строили планы. Настоящие планы. Например, мы намечали свидания на следующие шесть месяцев (одна поездка раз в шесть недель) и решали, как мы разделим расходы (тот, кто летит, платит за билеты, а тот, к кому летят, платит за все остальное на месте). Я каждый день по нему скучала и совершенно в нем не сомневалась. Кажется, у нас могло что-то получиться.
Я прилетела, чтобы провести с ним неделю после Дня труда, и мы немедленно начали вести себя так, будто мы вместе уже годы. На кухне мы ловко обходили друг друга, пока он готовил, а я наводила порядок. Когда мы шли по магазину, я напоминала ему, что он забыл включить в список. Мы держались за руки или прикасались друг к другу каждый раз, когда оказывались рядом. Даже на диване мы сидели, словно два наконец совпавших элемента головоломки. Все казалось идеальным – у нас может что-то получиться, думала я – до самого вечера перед моим отлетом.
Эндрю был необычно молчалив. Он занял свое привычное место на диване: его голова у меня на коленях, он обнимает меня одной рукой. Но он ничего не говорил, пока мы смотрели фильм, и ничего, когда он закончился, и ничего, когда мы забрались в постель. Той ночью у нас не было секса. Он не прижимался ко мне и не притягивал меня к себе, как он делал в предыдущие ночи. Он лег на бок на своей стороне кровати, повернувшись спиной ко мне. Это была его стена. Он воздвиг свою стену. Надвигался конфликт, неловкая ситуация, и он закрылся от меня. Теперь между нами была стена. Я лежала на спине и смотрела в потолок, думая о том, что мне сказать, чтобы ее разрушить. Может, мне спросить у него, все ли в порядке? Может, мне ничего не говорить, а просто прижаться к нему? Может, стоит проявить инициативу и посмотреть, поможет ли секс? Я решила, что второй вариант будет неплохим началом, но прежде чем я успела пошевелиться или сказать хоть слово, он захрапел. Я упустила шанс сломать стену. Поняв это, я свернулась в клубок так, что мы лежали спинами друг к другу, и слезы тихо полились из моих глаз. До той ночи я не знала, что можно чувствовать себя одинокой, лежа с кем-то в одной постели.
Во время поездки в аэропорт я поняла, что все кончено. Я не знала почему, я не знала, что случилось, но я знала, что это конец. Мы не выглядели как два человека, которые только что провели неделю вместе. Мы держались напряженно и разговаривали словно пара вежливых коллег на конференции.
– Ну что, тебе тут понравилось? – спросил он.
– Конечно, я рада, что приехала.
Я прикусила язык, почувствовав, что слезы снова наворачиваются на глаза. Я хотела задать ему так много вопросов, но ответы меня пугали. Мысль о том, что мне предстоит пережить еще один разрыв, и так причиняла мне боль. Он знал об этом. Он знал, что я расслабилась рядом с ним. Я не готова была страдать снова. Так что я закрылась. Взрослые люди так себя не ведут, но так я и сделала. Я возвела свою собственную стену и ничего не сказала.
Когда мы приехали в аэропорт, он не расстегнул ремень безопасности и не вышел, чтобы обнять меня. Он наклонился и поцеловал меня. Поцелуй казался вымученным, и мне сразу захотелось, чтобы он этого не делал. Тогда я взяла свои сумки и попрощалась, чувствуя, что вижу его в последний раз.
В следующие несколько недель мы с Эндрю продолжали переписываться, но уже не так, как раньше. Я просыпалась каждое утро, надеясь увидеть одно из его вдумчивых сообщений с поцелуем, но их не было. Я всегда спрашивала, как прошел его день на работе, как его семья и друзья. Он отвечал скупо, и это причиняло мне даже больше боли, чем если бы он не отвечал вовсе. Я все еще боялась спросить его, что пошло не так. Я не была готова услышать ответ, так что я не задавала вопрос. О том, как одиноко мне в этих почти несуществующих отношениях, помогал забыть только насыщенный график поездок.
От Эндрю я отправилась в Кингстон на свадьбу моей начальницы. Сразу после этого я полетела обратно в Ванкувер, забралась в машину и повезла мою подругу Кейси на выходной с девчонками. Мы проехали по шоссе I-5 до Портленда, где провели три дня за кофе и разговорами, обходя рестораны так усердно, будто пытались наесться перед смертью. Кофе в Stumptown, бранч в Tasty‘n‘Alder, обед в Pok Pok и мороженое в Salt & Straw. Если бы мы и правда умерли в те выходные, мы бы покинули мир с набитыми животами и улыбками на лицах. А я – еще и с телефоном в руке, потому что никак не могла перестать проверять, не прислал ли мне Эндрю текстовое сообщение. Меня бесило, что я оказалась в таком положении. Меня бесило, что я стала девушкой, которая сидит и ждет парня. Но я ждала и ждала и проверяла сообщения в моем телефоне. А они не приходили.
Через два дня после встречи с Кейси я вернулась из Портленда, отправилась в аэропорт и с тремя пересадками добралась в Новый Орлеан на конференцию (неприятная особенность жизни на западном побережье Канады состоит в том, что вам всегда нужно несколько перелетов, чтобы куда-то попасть). Я послала Эндрю сообщение, чтобы дать знать, что я благополучно добралась и мы снова в одном часовом поясе. Его ответы казались теплее – наши разговоры стали длиннее. Я наконец спросила, можем ли мы поговорить по телефону, и он согласился. Но тепла наших приветствий хватило только на пару минут, прежде чем он снова стал холоден, и тут я не выдержала. К черту стены. «Что с тобой происходит? – спросила я. – Почему ты такой отстраненный?» В нескольких коротких фразах он объяснил то, что я знала с того дня, как уехала из его дома: он не хотел серьезных отношений. Хотя я уже несколько недель ожидала такого ответа, слова сделали наш разрыв реальностью и раздавили меня. Следующие 24 часа в Новом Орлеане я провела в отеле, спрятавшись под одеялом.
Когда я наконец выбралась из постели, я была благодарна за то, что находилась в незнакомом городе, где собрались мои хорошие приятельницы со всей страны. Между сессиями конференции и нашими мероприятиями мы гуляли по Французскому кварталу и парку Луи Армстронга. Мы оставили кольца сахарной пудры на уличном столике после того, как напились кофе и объелись пончиками утром в Café du Monde. Мы ели сэндвичи-муфулетты из Central Grocery & Deli на ланч, джамбалайю и сэндвичи-побой на обед. И, конечно, вокруг играл джаз, весь этот джаз на Бурбон-стрит по вечерам.
Но как бы я ни была благодарна Новому Орлеану и моим подругам, мне не удавалось забыть о своей боли. Мне все время хотелось сделать хоть что-то, что порадовало бы меня, облегчило бы тяжесть на душе. Часто этим «чем-то» были мысли о том, что я могла бы купить. Вот что происходит, когда разбивается сердце. Вы пытаетесь исцелиться и решить все остальные проблемы в вашей жизни – даже те, которые на самом деле и не проблемы вовсе.
Все началось с ежедневника. За годы я толком не использовала ни один ежедневник. С самыми лучшими намерениями я покупала очередной и заполняла его первые три недели января, а потом забрасывала до мая. Тогда я брала его в руки и думала: «До чего пустая трата денег, нет смысла начинать снова, когда уже почти полгода прошло», – и ежедневник отправлялся в мусорное ведро. Но теперь я вернулась домой из Нового Орлеана, мечтала начать все сначала, и мне было нужно завести новый ежедневник. Правда, он был мне нужен. Тем более что я нашла идеальный ежедневник! В нем были разделы для личных и профессиональных задач, вдохновляющие цитаты и пустые страницы сзади, где я могла отмечать прочитанные книги. Это был ежедневник на 18 месяцев, так что я могла начать его сегодня и использовать до конца 2015 года. Он был идеальным. Он выглядел так, словно его создали специально для меня.
Затем я стала замечать, как меня бесят мои вещи. Все казалось старым и потертым. Я и сама чувствовала себя старой и потертой. Женщины, которых я видела на улице по соседству или в магазине, были более ухоженными. Они выглядели счастливыми. Я начала бродить по сайтам в поисках чего-либо, в чем я выглядела бы получше. Я нашла более строгие блузки и брюки, чтобы заменить джинсы, ведь я носила только джинсы, а это так непрофессионально. «А еще я должна начать носить платья, – подумала я. Я всегда ненавидела платья, но женщины, которых я видела в платьях, выглядели так мило, и это был такой простой способ приодеться. – О, гляди-ка! Вот платье с завышенной талией, которое будет на мне здорово смотреться. Может быть, мне стоит взять два разных цвета».
Помимо ежедневника и одежды я постоянно думала о покупке книг. А еще мне попалась на глаза кружка ручной работы, и я представляла, как буду потягивать из нее кофе по утрам, и ковер, который согреет мои ноги на кухне, и поварской нож, потому что у меня не было ни одного острого ножа, как же я смогу приготовить следующий обед без него? Самой большой проблемой был мой мобильный телефон: старый и медленный, он еще и отключался сам по себе, что всегда приводило меня в ярость. Я нуждалась в телефоне. Замена телефона спасла бы меня от ежедневного раздражения и сделала бы мою жизнь намного лучше. Я заслуживала того, чтобы моя жизнь стала лучше. Только когда я на самом деле добавила новый телефон в корзину на сайте моего провайдера и посмотрела на цену, я поняла, что вот-вот случится. Если я нажму кнопку «Оплатить», я что-то куплю и нарушу запрет. Нависавший надо мной запрет не только предотвратил потенциальную трату сотен и тысяч долларов, он также заставил меня остановиться и задуматься над тем, что я делаю. Я никогда не поступала так раньше, особенно во время срывов.
В тот месяц я не купила ничего из того, что хотела. Я очистила корзины и закрыла вкладки в своем браузере и не купила ни единой вещи. В прежние времена я бы все это купила. В прежние времена я поступала именно так.
Прошло почти шесть лет после нашего с Крисом разрыва. Те отношения я бы описала всего в нескольких словах: буйные, бурные, токсичные. Мы оба были зависимыми людьми, мы злоупотребляли алкоголем и друг другом – эмоционально, словесно и физически. Потребовалось много времени, чтобы понять, как далеко все зашло, потому что между эпизодами насилия было много нежности и обещаний. Мы могли неделями придираться друг к другу, яростно спорить, а затем извиняться и проявлять глубокую и нежную любовь. Я знала, что наши отношения нездоровы и так не может продолжаться вечно. Но каждый раз, когда я задумывалась о том, чтобы уйти, Крис умолял его простить. Он обещал стать лучше, перечислял все, что он для этого сделает, и говорил, что пойдет на все ради наших отношений. Не думаю, что я когда-нибудь до конца ему верила, но я хотела верить. Я думала о том особом языке, который у нас был, и о планах, которые мы строили, и о химии между нами, которая не исчезала, как бы плохо все ни становилось. Я хотела верить, что он исправится, так что я его прощала. А он, в свой черед, прощал меня. Мы прощали друг друга. И когда недели спустя у нас начинался новый скандал, я снова думала, что надо уходить, и цикл повторялся.
Мне потребовалась дюжина или больше попыток, чтобы перестать пить, и точно так же я сделала немало попыток разорвать наши отношения. Когда мы с Крисом наконец расстались, я нашла квартиру, в которой впервые собиралась жить одна. Я съехала из дома родителей в 18 лет и с тех пор всегда жила с соседкой или парнем. Я также всегда обставляла свое жилье старой мебелью (часто отданной даром) и другими предметами, которые мне дарили друзья и родные. Если не учитывать мою склонность расставлять все рядами и поддерживать чистоту, я никогда не волновалась о том, как выглядели вещи, или откуда они взялись, или сочетались ли они друг с другом. На этот раз все было иначе.
В прошлом я переезжала по определенным причинам. Чтобы стать независимой от родителей. Чтобы сэкономить на арендной плате. Чтобы найти соседку, которую устраивает мой образ жизни. После разрыва с Крисом я была вынуждена строить новую жизнь, жизнь без Криса. Я хотела, чтобы она выглядела полной противоположностью всего, что было раньше. Я хотела мира, спокойствия и комфорта. Я хотела чувствовать себя как дома. Так что я решила, что имею право подарить себе все это, и пошла за покупками.
В первом магазине я потратила 1300 долларов на совершенно новый диван для гостиной с покрытием из зеленой микрофибры. Затем я выбрала черный кофейный столик, приставной столик, книжные полки и зеркало еще за 700 долларов. Я заполнила полки книгами и безделушками – тщательно отобранными вещицами, продававшимися втридорога, но все они просто кричали «Мое!». Я покупала и развешивала картины, которые мне нравились, не беспокоясь о том, что о них может подумать кто-то еще. И я порадовала себя новым постельным бельем. Моя кровать будет моим священным, безопасным местом ночлега. Не прошло и недели, как я потратила более 3000 долларов. И я на этом не остановилась.
Вслед за мебелью я решила сменить почти весь мой гардероб. Несколько месяцев спустя я выложила за совершенно новую машину примерно 15 тысяч долларов. У этого поступка были основания. Вскоре после того, как мы с Крисом начали встречаться, Hyundai Excel 1991 года, которую я водила со старших классов, приказала долго жить. Ее ремонт стоил больше, чем вся моя дорогая Рокси. К тому же у Криса был пикап, и он сказал, что я всегда могу ездить на нем. Я поверила ему, решила не чинить Рокси и вместо этого попрощалась с ней. Конечно, очень скоро я узнала, что Крис сделал мне предложение с подвохом. Я могла использовать его машину, только если оплачивала бензин. Я могла использовать его машину, только если выезжала на один-два часа. Я могла использовать его машину, если я не пускала в нее никого из знакомых мужчин. За последнее он отчитывал меня, когда я возвращалась домой, будто думал, что его слова заставят меня признаться в грехах. Так что, когда я наконец осталась одна, я решила, что мне нужна машина. Мне нужна машина без прошлого. «Машины дают тебе свободу», – говорила я всем вокруг. Тогда мне казалось, что свобода – это все, что мне нужно.
За три месяца я склеила свою жизнь заново. У меня была квартира, обставленная со вкусом подобранной мебелью, шкаф, полный новых вещей, и новенькая машина. Со стороны все выглядело идеально – и на это понадобилось всего три месяца. Я была наконец свободна. Вот только новая жизнь обошлась мне примерно в 20 тысяч долларов, потраченных с кредитных карт. Теперь на мне висел долг, и я выплачивала его еще многие годы. Какая уж тут свобода.
Мой разрыв с Эндрю нельзя сравнить с тем, что я пережила с Крисом в 2008 году. Наши отношения были более короткими и совсем не бурными и не токсичными. И перед расставанием мы не мучили друг друга месяцами, ожидая, что второй сдастся первым. На бумаге – никакого сравнения. Но мне все-таки было больно. Я наконец ослабила защиту и пустила мужчину в свою жизнь. И когда оказалось, что ему это не нужно, я испытала боль.
Я не помню, насколько больно мне было из-за Криса, потому что тогда я заглушала грусть едой, а ощущение пустоты – покупками. Я старалась забыть о своем одиночестве, закатывая вечеринки в новой квартире и не оставляя ни одной бутылки недопитой. Я ничего не чувствовала, потому что я не позволяла себе чувствовать что-либо. Если сквозь кожу пробивался хотя бы укол боли, я немедленно хваталась за телефон и приглашала подруг выпить. Я постоянно применяла это лекарство, так что рана не заживала, но и не воспалялась. Я не сознавала проблемы до расставания с Эндрю. Но теперь я не могла заглушить свои страдания. Мне пришлось прочувствовать каждое мгновение боли во всей ее полноте.
Когда я наконец вернулась домой после месяца путешествий, именно это и произошло. Ночью я забиралась в постель, чувствуя себя такой одинокой, что мои кости буквально ныли. По утрам я делала обычные дела и напоминала себе, что все скоро встанет на свои места. Я продолжала разбирать вещи, избавляясь от средств для ухода, которые никогда не использовала, и кое-какой одежды, которую я так и не надела после первой зачистки. Мне стало уютнее, и я передвинула вещи в квартире, чтобы она стала удобнее. Я ходила в походы с подругами по выходным. Я продолжала жить. Я ощущала эмоции, и я жила. Я не заглушала свои чувства едой или алкоголем. И я ничего не покупала. Это бы не помогло. Никогда на самом деле не помогало и теперь бы тоже не помогло.
В блоге я объявила, что пережила первые три месяца запрета на шопинг. Но по-настоящему отпраздновать нужно было то, что я позволила себе почувствовать боль и справилась с ней сама. Я выжила.
4. Октябрь. Взросление и прощание с подругами
Месяцы трезвости: 21
Сэкономлено (от заработанного): 23 %
Выброшено вещей: 50 %
В начале октября я сфотографировала свою квартиру и прикрепила снимки рядом с теми, что сделала после первого расхламления и зачистки в июле. Разница была едва заметной. Я чуть сократила свой гардероб, отдала несколько книг и передвинула кое-какие вещи. Бумаг на доске с заметками почему-то было много как никогда, но все остальное выглядело примерно так же, как раньше. Несколько человек просили показать, как теперь выглядит мой дом, и рассказать о результатах расхламления – и я поделилась фотографиями в блоге. Я устроила читателям виртуальную экскурсию по моей квартире и показала, что усилия и правда принесли свои плоды. Мой дом был свободен от хлама. Все стояло на своих местах и выглядело аккуратно. Я охотно делилась своей радостью, и большинство читателей ее разделяли. Впрочем, не все.
Что касается моего блога, у меня есть два правила, которым я всегда стараюсь следовать. Первое – если кто-то тратит время на то, чтобы написать комментарий и поделиться со мной частью себя, я, в свою очередь, трачу время на то, чтобы написать вдумчивый ответ. Я не всегда отвечаю на новые комментарии к старым сообщениям, но, если вы напишете вопрос под записью, которую я опубликовала недавно, я обязательно постараюсь ответить. Я делаю так не только потому, что уважаю чужое время, но и потому, что я ценю обсуждения и знакомства, которые с этого начинаются.
Формулировку второго правила я услышала на какой-то конференции: блогу не нужна демократия. Если вы ведете блог, вы имеете право контролировать общение в нем, и в какой-то степени это даже ваша обязанность. Впрочем, не стоит делать вывод, что нужно удалять комментарии людей, которые с вами не согласны. На самом деле такие комментарии имеют большую ценность, потому что они подталкивают вас взглянуть на вещи с другой точки зрения. Но это не значит, что не надо удалять комментарии интернет-троллей – людей, чья единственная цель – с кем-нибудь поругаться. Они скрываются под прозвищами и, как только находят блогера, готового публиковать их комментарии и отвечать им, устраиваются поудобнее и чувствуют себя как дома. Если вы пролистаете любой пост в моем блоге, вы можете решить, что я из тех счастливых людей, которых никто не троллит. Это не так. На самом деле таких персонажей среди читателей моего блога предостаточно. Просто я не позволяю их комментариям засорять мое личное пространство. Я удаляю их по той же причине, по которой Брене Браун не читает рецензии: дело того не стоит. Но в отличие от Брене Браун, чтобы знать, какие комментарии удалить, мне приходится сначала их прочесть.
Мнения троллей, которые зашли ко мне в ту неделю, обо мне и моей квартире разошлись. Один человек предположил, что я подделала все фотографии и спрятала весь хлам за кадром. Другой назвал мой дом бездушным и предположил, что я, в свою очередь, тоже бездушна. Большинство беспокоил мой скудный гардероб, особенно то, что я, похоже, не имела подходящей одежды для свиданий. «Неудивительно, что тебя слили в прошлом месяце», – написал один комментатор.
Первого комментатора не убедила бы в моей честности даже панорамная фотография квартиры. Попытка объяснить, что теперь я чувствовала себя дома хорошо как никогда, не заставила бы второго комментатора в это поверить. И если бы я сфотографировалась в каждом своем наряде, который я считала уместным для свиданий, лучше бы не стало никому. Мне не так часто попадались комментарии троллей, способные причинить боль, но этот ранил. Разрыв с Эндрю произошел совсем недавно, и мне было особенно больно потому, что одна моя подруга незадолго до того сделала похожее замечание.
С той женщиной я познакомилась не очень давно, да и подругой-то она была не особенно близкой – в том смысле, что я не проводила с ней много времени и не доверяла ей свои самые темные секреты. Но она была достаточно близким мне человеком, чтобы сделать больно. Прочитав ту же запись, которую прокомментировали тролли, она позвонила мне и сказала, что поверить не может, какой порядок я навела дома. «Я просто в шоке! – воскликнула она. – Поможешь мне разобраться с хламом?» Мы поговорили о самых проблемных зонах в ее доме. Ее рабочий стол был завален бумагами и проектами, которыми она хотела заняться, но никак не успевала. В ее шкафу стояли пирамиды из обувных коробок. Она когда-то потратила много денег на эту обувь, но теперь не носила ее или надевала не чаще чем раз в год. А еще был гардероб. «Мой шкаф просто забит. Я даже не знаю, с чего начать», – сказала она. Прежде чем я успела засмеяться или что-то предложить, она добавила кое-что еще. Так она одновременно уточнила задачу и бросила камень в мой огород. «Но я не хочу, чтобы мой гардероб выглядел как твой. Ты никогда не найдешь себя парня с такими нарядами, милая!»
Дело не в том, что ее комментарий или комментарии троллей задели особенно больную мозоль. Я всегда была человеком, носившим одни и те же вещи, и никогда особенно не сомневалась в своей способности найти пару или получить приглашение на свидание. К одежде мужчин, с которыми я встречалась, я относилась так же спокойно. Что бы они ни носили (а я в любом случае не вспомню, что именно), это не влияло на мое мнение о них. Но комментарии напомнили мне ситуацию, в которой я оказывалась множество раз. Это была ситуация, когда мне хотелось заявить о своей позиции и начать ее отстаивать – но я быстро себя останавливала. Я хотела сказать: «Мне не важно, что ты носишь, какое тебе дело, что ношу я?» Вместо этого я промолчала.
Я всегда молчала.
Когда мне было 24 года, я решила перестать есть мясо и перейти на растительную пищу. Я продержалась всего четыре года, а затем вернула мясо в рацион, но эти четыре года я чувствовала себя так, словно обязана оправдываться перед каждым, с кем ужинаю. Большинство людей вели себя так, будто мое вегетарианство создает им неудобства, – словно тот факт, что я не буду есть плоть коровы, свиньи, птицы или рыбы, каким-то образом мешает им поесть рядом со мной. Я приходила на барбекю, зная, что меня спросят, хочу ли я еще моркови и хумуса к моему овощному бургеру, и что кто-то, скорее всего, сунет мне в лицо кусок сырого мяса и спросит: «Что, неужели не скучаешь?» Я всегда знала, как перевести разговор в шутку. Но при этом я всегда хотела сказать: «Мне не важно, что вы едите мясо, какое ваше дело, что ем я?» И все же я молчала.
То же самое происходило, когда я решила бросить пить. В отличие от отказа от мяса, это решение должно было остаться в силе. И так как люди видели, насколько счастливее и здоровее я стала – по всем фронтам, телесно, душевно, умственно, – почти никто не задавал мне вопросов. Но некоторые все равно пытались, и их слова причиняли боль. «Ты вела себя куда веселее, когда выпивала». Что, я теперь стала скучной? «Было бы здорово, если бы ты выпила сегодня с нами, ну да ладно, я не настаиваю». Ну конечно, все в порядке. «Так у нас что, не будет секса по пьянке?» – спросил меня парень, с которым я недолго встречалась, словно такой секс – это что-то приятное. Меня также представляли на вечеринках как трезвенницу, а потом совали бокал шампанского в руки, чтобы я произнесла тост, и говорили: «Ну хотя бы глоточек, это же не страшно!» «Так ты что, правда больше никогда не будешь пить?» – последний вопрос я ненавидела больше всего. Сравниться с ним мог только вопрос, который мне задавали, когда я была вегетарианкой: «Что, неужели не скучаешь?» Конечно, я скучаю. Невозможно завершить четырнадцатилетние отношения с кем-то или чем-то и ни разу об этом не пожалеть. Мне хотелось закричать: «Хватит спрашивать! Мне не важно, пьете ли вы, так какое ваше дело, почему не пью я?» Иногда мне удавалось выговорить простое «нет», и этого было достаточно. Но чаще всего я сжимала губы и молчала.
Когда я ввела запрет на шопинг, я и подумать не могла, что окажусь на том же поле боя, на котором уже побывала, отказавшись от мяса и алкоголя. Какое людям дело до того, что я избавляюсь от собственных вещей или не покупаю ничего нового? Ведь это касается только меня. О, какой наивной я была.
Помимо подруги, посмеявшейся над моим крошечным гардеробом, у меня была подруга, которая постоянно пыталась убедить меня отказаться от запрета, чтобы мы могли ходить с ней по магазинам. Я дважды составляла ей компанию, но оба раза чувствовала себя как единственный трезвый человек на вечеринке. Когда я прилетела в Торонто по работе, коллеги спрашивали, как там мой запрет на покупки, и смотрели на меня как на сумасшедшую. «Ну уж нет, это не мое», – говорили они, а я замечала, что почти у всех на экране компьютера открыт сайт какого-нибудь онлайн-магазина. А еще были подруги, советовавшие мне покупки, которые я даже не рассматривала всерьез. Они говорили мне, что я заслуживаю. «Ты так усердно работаешь! – говорили они. – Живешь-то только раз!» Я ненавидела этот трюизм. Я слишком часто видела, как мои подруги залезали в долги. «Живешь только раз» и «побалуй себя» – вот две фразы, которые я бы хотела стереть из современного языка. Да, мы живем лишь раз. И жизнью стоит наслаждаться. Но это не значит, что надо тратить больше, чем можешь себе позволить. В долгах нет ничего забавного – уж я-то знаю.
Но я не злилась на подруг. Я не могу винить их даже в том, что они пытались вытащить меня с собой в магазин или уговорить меня что-то купить, – просто для них это было привычное поведение. Точно так же у меня были подруги, которые наливали мне еще вина и зазывали остаться на ночь. У меня были подруги, которые предлагали мне употребить что-нибудь запрещенное, чтобы вечеринка продлилась подольше. У меня были подруги, которые звали меня в пиццерию вместо тренировки. А теперь у меня были подруги, которые пытались объяснить, почему я должна покупать себе вещи. Объекты зависимости менялись, но сценарий оставался одним и тем же. И я наверняка иногда поступала так же.
Я не могу припомнить ничего конкретного, но, думаю, я просто выкинула подобные истории из головы, как часто бывает с вещами, которые не хочешь о себе знать. Но я уверена, что когда-то и я поощряла подруг нарушать их правила и вести себя дурно. Я точно знаю, что я так поступала. Я знаю, потому что так себя ведут зависимые люди. И люди, которые плохо друг на друга влияют. У меня всегда было множество знакомых, но я предпочитала не сводить их между собой. С одними подругами я выпивала, с другими объедалась вредной едой, с третьими ходила по магазинам. Я редко приглашала подруг, с которыми пила, к себе домой, если знала, что с другими подругами мы собираемся объесться. И я знаю, что в каждой из этих компаний мы все дурно влияли друг на друга.
В глазах моих подруг проблема заключалась в том, что я первой решила покинуть все эти компании. В 27 лет я бросила пить. Я не могу сказать, что никогда не ем вредную еду, но чем здоровее я становилась, тем больше обращала внимание на то, что попадает в мое тело. Я наконец перестала объедаться и приглашать подруг на ужин. И хотя три этих мира не пересекались между собой, каждый раз я слышала одни и те же слова: сначала шутки, потом оправдания, напоминания о хороших временах и уговоры вернуться.
Я думала, никому не будет дела до моего запрета, но не злилась на подруг, когда выяснилось, что это не так. Я знала: проблема в том, что я бросила их. Я нарушила правила и ритуалы, которые связывали нас. Мы больше не сможем развлекаться, покупая вещи вместе, обсуждая, что мы купили, и делясь советами, как сэкономить. Я всегда знала, что употребление алкоголя – важная часть нашей культуры общения, но никогда не думала о том, что покупки и трата денег тоже играют столь важную роль в социальной жизни. Я и правда была очень наивной. Так что я не могла злиться на подруг за то, что они почувствовали себя брошенными, когда я оказалась неспособна поддержать одну из самых распространенных тем для обсуждения.
Время шло, и я стала замечать, что все больше и больше моих подруг ведут себя так, словно им нельзя вообще говорить о покупках при мне. Точно так же вы не стали бы материться при ребенке. «Извини, Кейт, тебе не надо знать, что случилось дальше», – говорили они, прежде чем поделиться чем-то друг с другом. Мне заткнуть уши? Или пойти посидеть в углу? Наконец, несколько человек перестали приглашать меня в любые места, где принято тратить деньги. Кажется, мой эксперимент их запутал, и они решили, что раз мне нельзя делать покупки, то я не смогу и сходить с ними на ужин. Эти предположения ранили, потому что мне казалось, будто меня изгоняют за то, что я пытаюсь стать лучше. Не так ли чувствуют себя умные дети, которым действительно важно хорошо учиться и получать высокие оценки в школе? Я хотела встать и сказать моим подругам, что, если я и меняюсь, это не означает, что должно измениться все. «Мне не важно, что вы покупаете какие-то вещи, какое ваше дело, почему я их не покупаю?» Вместо этого я молчала. Я всегда молчала. Но я стала задумываться. Почему мы поощряем друг друга тратить деньги, хотя все мы должны их беречь?
Один из уроков, полученных мной от жизни, заключается в том, что каждый раз, когда вы избавляетесь от чего-то негативного, вы освобождаете место для чего-то позитивного. Разорвав токсичные отношения с Крисом, которые когда-то поглощали меня, я осознала, что на самом деле могу вернуться в институт и осуществить свою мечту. Бросив госслужбу, я обнаружила, что способна зарабатывать на жизнь текстами. Даже делая что-то простое, например не дочитывая плохую книгу, я получала больше времени на то, чтобы читать хорошие. А реже общаясь с людьми, которые меня не понимали, я сохраняла энергию для дружбы с теми, кто понимал меня лучше всех.
Хотя некоторые дружеские связи постепенно сходили на нет, я обнаружила, что многие другие окрепли и расцвели во время запрета на шопинг. Я встречалась с Кейси, с которой я побывала в Портленде, каждые несколько недель. Мы обе работали в финансовых стартапах, и нам всегда хватало тем для разговора. Кейси – одна из самых позитивных людей, которых я встречала, ее энергия заразительна. Если мы не ходили на бранч куда-нибудь в Ванкувере, мы часто отправлялись на прогулки в Порт-Муди, что почти всегда заканчивалось мороженым в Rocky Point.
Позитивной энергией я заряжалась и от Тани. Она стала первой подругой, которая появилась у меня в Порт-Муди, и первым человеком, которому я звонила всякий раз, когда хотела пойти в поход, потому что я знала, что она обязательно скажет да. Почти каждые выходные мы бродили по одной из дюжин тропок между Порт-Муди и Питт-Медоус. Больше всего мне нравилось по три часа гулять вокруг озера Банцен с ее псом Старром. Мы никогда не спешили, и наши шаги были такими же неторопливыми, как и наши разговоры.
Когда я только-только решила запретить себе ненужные покупки, первым человеком, с которым я поделилась этой идей, была моя лучшая подруга Эмма. Мы с Эммой познакомились, когда работали в отделе свежей продукции одного магазина в Виктории. Ей тогда было 17, а мне почти 20, но наши грубоватые шуточки казались такими же похожими, как наша униформа: бежевый верх, черный низ. Мы работали вместе всего два года, но с тех пор оставались неразлучны.
Эмма была первым человеком, кому я стала рассказывать все. Ей первой я призналась, сколько я должна. Ей первой я послала ссылку на мой блог. Именно с ней я впервые поделилась решением больше тренироваться и меньше пить, а со временем бросить пить полностью. Неважно, где я находилась – жила в Порт-Муди, работала в Торонто или путешествовала где-то еще, – Эмма всегда становилась первой, кто узнавал обо всем в моей жизни.
С годами я убедилась, что в мире есть два типа подруг: те, которые не дадут тебе пойти домой со случайным незнакомцем, встреченным в баре, и те, которые на следующий день с удовольствием обсудят твои сексуальные приключения под «Кровавую Мери». Есть подруги, которые никогда не пропустят время совместного похода в спортзал, и есть подруги, которые хвалят тебя за то, что ты заказала пару чизбургеров и порцию картошки с молочным коктейлем в конце тяжелого дня. Есть подруги, которые не дадут тебе потратить 300 долларов на ненужную сумочку, и есть подруги, которые пойдут с тобой в ближайший магазин, чтобы купить ее. А еще я уверена, что мы сами выбираем, с кем делиться сомнениями, потому что мы почти всегда знаем, кто поможет нам сделать неправильный выбор. Я обо всем рассказывала Эмме потому, что она относилась к лагерю подруг, помогающих делать правильный выбор.
В первые несколько месяцев запрета я всегда писала Эмме, когда мне особенно сильно хотелось что-то купить. Я заваливала ее текстовыми сообщениями.
От рационального: «Я тут подумала, не поменять ли мне постельное белье», включая лихорадочное: «Спаси! Я в одном клике от покупки! Останови меня! А-а-а-а-а!» до мрачного: «Так жить нельзя, зачем я только за это взялась?!?!?!?!»
Эмма всегда начинала с шутки. Она умеет смеяться над тобой так, что ты знаешь: она тебя не осуждает. Мы обе покатывались со смеху, когда обсуждали особенно нелепые мои сообщения и желания. А когда мы прекращали хохотать, Эмма использовала свой волшебный дар, чтобы вправить мне мозги, повторяя мои же собственные слова. Она писала:
«Это входит в твой список одобренных покупок? Ты готова поменять это на что-то из списка?»
«Детка, с тобой все в порядке! Тебе не нужно было это вчера, значит, тебе не нужно это и сегодня».
«Ты отлично справляешься! Одно решение за раз. Просто ЗД». (Это наше кодовое сокращение, обозначающее «займись делом».)
Она была моей группой поддержки и подталкивала меня к успеху. Я до сих пор считаю, что так быстро выплатить долги мне помогло чувство ответственности перед читателями. Но все же в любых важных делах Эмма была – и остается – моим главным партнером. Это не значит, что мы всегда принимали правильные решения. В первые 10 лет нашей дружбы мы порой ошибались. Но мы никогда не осуждали друг друга, поскольку всегда знали, что быстро вернемся на верный курс, – а если это займет слишком много времени, то вмешаемся, чтобы помочь друг другу.
И, наконец, у меня была Клэр. Мы с Клэр встретились благодаря нашим блогам о личных финансах. Я писала, как выплачиваю свой потребительский кредит, она – как выплачивает свой кредит на обучение. Она писала остроумно и со знанием дела. Неудивительно, что она стала копирайтером. Клэр родилась для творчества. Она также была моей единственной непьющей подругой.
До того как я полностью прекратила пить, я написала электронное письму автору блога о трезвости, которая подписывалась инициалом Б. В отчаянии я поделилась с ней своими тревогами и сомнениями. Я раскрыла душу совершенной незнакомке. Вот только она не была незнакомкой. Спустя несколько часов после того, как я нажала «Отправить», я проверила почту и обнаружила короткий и милый ответ. «Дорогая, прежде чем я отвечу на все, чем ты поделилась, я хочу сделать признание. Это я – Клэр. Я также Б». Чудеса интернета, который дважды привел к тому, что наши дороги пересеклись. С тех пор мы стали подругами. Она была моей Трезвой Салли[2], а я – ее. Дружба Клэр была такой же яркой, как ее рыжие волосы. Она готова была пройти со мной через любые испытания. Так она и поступала. Но впервые встретились мы только на ее свадьбе в октябре 2014 года.
Лучшее и худшее в дружбе с людьми, с которыми вы знакомитесь в интернете, – это то, что они почти никогда не живут в одном с вами городе. Клэр жила в Денвере. Расстояние в 1500 миль не позволяло нам встретиться за чашкой кофе, но, когда Клэр пригласила меня на свою свадьбу, я не раздумывая ответила, что приеду. Конечно, я поехала. Приглашение было для меня большой честью, и к тому же я просто хотела встретить свою лучшую подругу из интернета в реальной жизни.
Изначально предполагалось, что со мной поедет Эндрю, но и без него я постаралась уложиться бюджет, и у меня получилось. Каждый месяц я откладывала деньги на свой пенсионный счет и на путешествия. После того как мне исполнилось 20, я годами жаловалась, что я хочу больше путешествовать и что у меня никогда нет на это денег. Теперь благодаря запрету на шопинг у меня, наконец, были деньги. На самом деле мне хватило их на билеты, отель, питание и даже на машину напрокат на четыре дня. Я использовала накопленные мили и промокоды, чтобы получилось дешевле, но в любом случае у меня были деньги на все.
Я уже во второй раз приехала в Денвер, но впервые смогла покинуть центр и увидеть что-то, помимо выступлений на конференциях, которые приводили меня сюда прежде. Я хотела не только побывать на свадьбе, но и провести день в горах с моей подругой Кайлой. Кайла тоже была блогером, пишущим о личных финансах. Мы познакомились на конференции в Сент-Луисе в 2013 году и сразу почувствовали, что мы на одной волне. В тот момент Кайла была единственным человеком из моих знакомых, кто писал о деньгах и осознанности и занимался медитацией. С ней я могла поделиться некоторыми из моих более «бредовых» мыслей.
Я проснулась на рассвете, и Кайла забрала меня из отеля. Мы потягивали кофе из двух термосов, которые она привезла, остановились на завтрак в Моррисоне, а затем поехали в парк Ред Рокс. Именно тут я узнала, как важно пить в два раза больше воды, если ты находишься почти в двух километрах над уровнем моря. Карабкаясь по ступеням амфитеатра, я задыхалась от недостатка кислорода. Меня слегка качало, когда я наконец встала между двумя монолитами. С точки зрения человека, выросшего на тихоокеанском Северо-Западе, в окружении океана и Берегового Хребта, красный песчаник выглядел просто фантастически. Слои скальных пород, возраст которых достигал 250 миллионов лет, встречались нам на каждом повороте тропы, ведущей обратно к машине. Именно поэтому амфитеатр в Ред Рокс когда-то считался одним из семи природных чудес света, и я была рада, что повидала его.
Позже вечером я поехала с Клэр и ее будущим мужем Дрю на вечеринку, которую их друзья устроили для них в Боулдере. Она не стала говорить всем, что я трезвенница, а представила меня как свою лучшую интернет-подругу. «Кейт – потрясающая писательница, вам надо прочитать ее блог, – объявила Клэр, пытаясь перекричать музыку. – Она пишет о том, как на год перестала делать покупки, это потрясающе!» Отрекомендовав меня таким образом, она позволила мне смешаться с компанией, не привлекая излишнего внимания (как это случалось раньше, когда меня характеризовали как единственную трезвенницу на вечеринке).
На свадебной церемонии на следующий день я встретила еще больше друзей Клэр и Дрю, включая еще одну Трезвую Салли. Мы танцевали, пока у нас не заныли ноги, и я поняла, что пора домой. Наше прощание с Клэр тем вечером было легким и теплым, как будто нам ничего не стоило встретиться за кофе на следующей неделе. Я знала, что на самом деле мы увидимся нескоро, но все же обязательно увидимся. Интернет сделал нас подругами, а мой эксперимент позволил нам встретиться вживую.
5. Ноябрь. Срыв
Месяцы трезвости: 22
Сэкономлено (от заработанного): 30 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 40 %
Годы ведения блога показали мне, что читатели, которые оставляют комментарии (помимо троллей), обычно относятся к одному из двух типов людей: те, кто подхватывает и поддерживает все, что вы делаете, и те, кто думает, что идея неплоха, но спешит перечислить список причин, почему у них это не получится. Их партнер не хочет отказываться от алкоголя, вредной еды или шопинга, их ребенок не дает выкидывать свои вещи, оба они слишком много работают, чтобы брать дополнительные часы, они должны заниматься домом, навещать друзей и ходить на мероприятия и так далее, и так далее. Эти читатели наполняют мой почтовый ящик своими историями и делятся личными проблемами, уходя в такие интимные подробности, что я порой задумываюсь, а знают ли об этом их близкие. А когда им становится особенно тоскливо, то они завершают свои рассказы двумя знаками препинания: двоеточием и открывающейся скобкой – грустным смайликом.
Я никогда не оспариваю причины, по которым мои читатели не могут поступать так же, как я. Я всегда повторяю, что личные финансы – личные, и то, что годится для одного человека, не всегда подходит другому. Это верно почти для любой области. Но у моих читателей есть одна проблема, которая близка и мне. Более того, я сталкивалась и боролась с ней много раз.
Мы боимся, что если запретим себе что-то раз и навсегда, то запрет окажется слишком суровым. Например, если мы решим окончательно бросить пить, то однажды сдадимся, вернемся к алкоголю и уйдем в такой запой, до какого никогда бы не докатились, если бы не пытались воздерживаться. Это был, несомненно, самый распространенный аргумент против среди моих читателей. Честно говоря, опасение разумное – особенно если вы когда-то считали, что шопинг может решить проблемы в вашей жизни. Это было хуже, чем привычка к так называемой шопинг-терапии или легкомысленное убеждение, что счастье можно купить. Хуже, чем подколки некоторых моих подруг, заставлявшие меня задуматься, точно ли я хочу довести дело до конца. Мою решимость подтачивало то, что я говорила себе сама каждый раз, когда мне хотелось сдаться. Я ведь не раз думала, не сдаться ли мне. И однажды я и правда сдалась.
Еще в июле я приняла разнообразные меры, чтобы как можно реже видеть рекламу в течение года. Я отключила кабельное телевидение и оставила только Netflix. Но реклама все равно попадалась мне на глаза в компьютере и телефоне. Я была не властна над рекламой на сайтах, но в какой-то мере могла контролировать то, что видела в социальных сетях, поэтому я начала с них. На каждой из платформ, которые я использовала (Facebook, Twitter, Instagram), я просмотрела перечень своих подписок и удалила все магазины. Там были книжные магазины, туристические, интерьерные и продуктовые. Причем я понятия не имела, зачем подписывалась хоть на какие-то из этих аккаунтов, кроме посвященных книгам. Мне правда было важно знать, какие рамки для картин, наборы чемоданов или халаты поступили в продажу? Неужели это когда-то меня всерьез интересовало?
Я запнулась на компаниях, принадлежащих моим подругам, например на линии органической косметики, которой я действительно пользовалась. Как я могу удалить из друзей блог Меган? Не будет ли это означать, что я не поддерживаю ее работу? Не будет ли это означать, что я не поддерживаю ее саму? Уже то, что я задавала себе такие вопросы, означало обратное. Конечно, я ценила товары и услуги моих подруг – мне просто не хотелось, чтобы они искушали меня в течение года.
После того как я разобралась с социальными сетями, я взялась за почтовый ящик – те еще авгиевы конюшни. К счастью, для их расчистки существует специальное приложение: оно составило длинный список из 300 с лишним рассылок, на которые я, очевидно, когда-то подписалась, и поставило большую красную кнопку «Отписаться» рядом с каждой из них. В списке опять оказались книжные, туристические, интерьерные и модные магазины. Отписаться, отписаться, отписаться. Но были еще авиакомпании и туристические сайты, которые оповещали меня о кодах на скидки и горящих путевках. Я колебалась, стоит ли мне лишаться в будущем таких предложений. Я имею право тратить деньги на путешествия в этом году. Не стоит ли мне экономить деньги каждый раз, когда я бронирую поездку? Я специалистка по личным финансам, в конце концов! Мне стыдно говорить людям о своих расходах, когда я могла потратить меньше! Пусть даже объяснение было разумным, я знала, что информация о новых скидках заставит меня потратить еще больше денег. За несколько минут я отписалась от них всех – ну, или я так думала. Как-то, несмотря на все принятые меры, одно письмо все-таки преодолело фильтры и появилось в моем ящике в «черную пятницу».
Утро началось как обычно. Душ, кофе, чтение, работа. Я двигалась спокойно и неторопливо. Меня не отвлекали лишние вещи. Я не сожалела о моей прежней привычке покупать кофе навынос. И я понятия не имела, что наступила «черная пятница», пока не открыла почту и не увидела письмо одного из моих любимых магазинов, усыпанное предложениями скидок. Купи один товар, получи второй бесплатно, кнопка «Купить» со скидкой 25 %, кнопка «Купить» со скидкой 40 % и скидка на свечи от 50 до 75 %. Огромные наглые красные буквы бросались мне в глаза. Прежде чем я успела нажать на кнопку, которая отправила бы письмо в папку «Спам», я заметила, что электронные книги продавались со скидкой в 40 долларов – 99 долларов вместо 139. Идеальный вариант. В моем блоге неделю назад я пообещала вручить электронную книгу в качестве приза, и ее как раз нужно было купить. В кои-то веки моя прокрастинация окупалась (в буквальном смысле).
А затем я услышала…
Ты никогда не видела, чтобы электронные книги стоили так дешево.
Какой знакомый голос! Мне казалось, будто со мной говорит любимая подруга, с которой я не виделась много лет. Я ослабила защиту и позволила себе услышать, что он говорит.
Ты никогда не видела, чтобы электронные книги стоили так дешево. И она тебе нужна.
Нас объединяла общая история. На самом деле с этим голосом я общалась больше, чем с кем-либо еще. Голос знал меня на молекулярном уровне – знал, что нужно, чтобы меня накормить, зарядить, оживить, и что нужно, чтобы меня разрушить. Я всегда верила, что этот голос способен решить любую мою проблему. В конце концов, моя электронная книга и правда сломалась. Мне и правда была нужна новая, верно?
Тебе она нужна. И ты так давно ничего себе не покупала.
Этот голос всегда был моей фокус-группой. Каждый раз, когда я оказывалась на распутье и не знала, куда пойти, он анализировал все варианты. Нынче решение зависело всего от одного вопроса: у тебя есть деньги? Я знала ответ, но все равно нуждалась в подсказке.
Тебе это нужно. Ты так долго ничего себе не покупала. И у тебя есть деньги!
Мои глаза расширились, мне показалось, словно я вот-вот начну танцевать. Нечто похожее я испытывала, когда покупала две бутылки вина и знала, что впереди веселая ночь – смесь восторга и тревоги, за которой идет прилив адреналина. У меня на счету лежало 700 долларов. Конечно, я могла себе это позволить! Только я больше не была девушкой, которая покупала две бутылки вина, так что знакомое чувство заставило меня притормозить.
Голос догадался, что меня не удалось убедить.
Вряд ли ты когда-нибудь еще увидишь электронную книгу за 99 долларов.
Вот и все, что мне нужно было услышать, и голос знал об этом. Голос знал об этом, потому что об этом знала я.
Я не помню, что конкретно случилось дальше, но могу предположить, в какой последовательности все происходило. Скорее всего, я положила две электронные книги в корзину, ввела данные кредитной карты и адрес доставки, пересмотрела заполненную форму и нажала «Заказать». Все наверняка происходило в таком порядке, ведь я сотни раз проделывала нечто подобное раньше. Это было для меня естественно, все равно что одеться с утра или разделить волосы на пробор – не просто привычка, а часть меня. Но я не помнила, как я это сделала. Я не помню, как я вводила информацию и нажимала кнопки. Я просто вдруг увидела новое письмо от моего любимого магазина – подтверждение заказа. Я упустила все мгновения, произошедшие между этими событиями, и за считаные секунды нарушила запрет на покупки.
Я знала, что может случиться дальше. Я знала, как быстро маленькое нарушение правил способно превратиться в сокрушительную лавину, сметающую все мои достижения. Как в тот раз, когда я попробовала диету, где нужно было ограничивать себя 1200 калориями в день. Я продержалась целых четыре дня, пока не убедила себя, что мне не повредит кусочек черного шоколада. Но один кусочек шоколада скоро превратился в целую плитку темного шоколада. И кого я обманывала? Я все равно не способна выдержать эту дурацкую диету, так зачем мне останавливаться? Я села в машину и поехала в продуктовый магазин, чтобы купить замороженную пиццу и ломтик шоколадного чизкейка, потому что именно о нем я мечтала последние дни, а вовсе не о кусочке горького шоколада. Диеты – это глупо, говорила я себе. Больше никогда не буду на них сидеть. Потом я принесла настоящую еду домой и быстро съела все за один присест. Только я не помню, как я все это съела. Вот еда только что лежала в моей корзине в продуктовом магазине, а вот передо мной уже стоят две пустые тарелки, одна вилка и несколько крошек. Картонная коробка из-под пиццы, пластиковый контейнер и чек – вот и все доказательства, что минуту назад я объедалась.
За прошедшие годы у меня случалось немало провалов памяти, связанных с едой. Ребенком я иногда прокрадывалась на кухню ночью, пока все спали, воровала упаковку печенья из шкафа и уносила ее в постель с собой. Я хотела съесть одно или два печенья – вот и все. Но не успевала я заметить, что происходит, как уже прятала пустую упаковку на дно мусорного бака, надеясь, что никто не узнает. Нужно было закопать ее глубоко, чтобы не видеть, чтобы самой забыть, что произошло. Хуже всего дело обстояло с конфетами на Хеллоуин. Если мои родители решались купить их слишком рано, я съедала все и им приходилось покупать еще перед самым праздником. И я никогда не могла понять, как так получалось, что мои друзья все еще приносят конфеты в школу на завтрак в середине и конце ноября, а моих хватает только на пару дней. Если у меня была еда, я съедала ее всю. Вот и все.
В 2012 году моя очередная попытка прекратить пить обернулась провалом и возвратом в старую колею. Я сохраняла трезвость целых 45 дней, прежде чем решила, что с меня хватит. Мне надоело объяснять людям на вечеринках, что я не пью, и выслушивать их ответы. Тем вечером я выпила два бокала пива, а потом почувствовала, что это мой долг – пить все, что горит, в течение следующих шести недель, чтобы компенсировать те шесть недель, которые я потратила впустую, пребывая в трезвости. Я не помню все напитки, что я выпила, и все поступки, которые совершила в состоянии алкогольного опьянения. Да это было и не важно. Мне просто надоело сдерживаться.
Так что я действительно знала, как быстро маленькое послабление превращается в полный провал. Я также знала, что еще хуже будет то, что я потом себе скажу. Я вспоминала, как смотрелась в зеркало, хватала себя за живот и приказывала себе вечно оставаться жирной. Целлюлит все равно никуда не денется, так чего ради страдать? Или я просыпалась и ругала себя на чем свет стоит, рассматривая свои синяки – напоминание о том, как бесшабашно я вела себя прошлой ночью. Отлично, Кейт! Ты, наверное, грохнулась на пол у всех на глазах, как и положено пьяной тетке. А бывало, что я просыпалась полностью одетой с коробкой из-под пиццы у кровати или даже в одной кровати со мной – свидетельством того, что вечер безудержного пьянства закончился ночью безудержного обжорства. В первые часы таких дней я говорила себе самые жестокие слова.
Но хуже всего было узнавать, что в беспамятстве я успела сказать или сделать что-нибудь отвратительное. Например, солгать близкому человеку о том, где я, с кем и что делаю. «Как только подруги еще меня терпят? – спрашивала я себя. – Я ужасный человек». Я не просто чувствовала себя виноватой, я глубоко стыдилась этих поступков. В своем втором выступлении на TED Talks «Прислушиваясь к стыду» Брене Браун говорит, что разница заключается в следующем: вина означает «я сделала что-то плохое», а стыд означает «я плохая». Мне всегда было стыдно. Я говорила себе, что я – ничтожество, что нечего и пытаться стать лучше, пора уже признать тот факт, что я ни на что не гожусь, и сдаться. Один и тот же внутренний голос то заставлял меня вернуться к старым привычкам, то стыдил за неподобающее поведение. Но я очень хорошо знала этот голос и всегда доверяла ему. Я принимала за правду все, что он говорил, и делала все, что он мне велел. А потом я выслушивала оскорбления, потому что чувствовала, что я их заслуживаю. Вот почему цикл насилия над собой и презрения к себе не прерывался так много лет. Я всегда доверяла этому голосу, потому что он и был мной.
Но теперь, глядя на подтверждение заказа в моем почтовом ящике, я знала, что больше не хочу быть таким человеком. И я правда не хочу, чтобы мой срыв превратился в провал.
Прошло немало времени с тех пор, как я делала покупки вслепую. Некоторые люди называют это импульсивными покупками, а я просто не помню, как их совершала. Словно я впадала в кому на 60 секунд и приходила в себя с амнезией и чеком в руках. Что удивительно, в этот раз, когда в моем ящике появилось письмо с подтверждением покупки, в голове у меня раздался другой голос. Он звучал как-то по-новому. Несмотря на оттенок легкой паники, голос был жизнерадостным и доброжелательным.
Тебе не нужна новая электронная книга! Все в порядке! Ну и что, что тебе приходится использовать булавку, чтобы включать свою старую книгу? В остальном-то она нормально работает. Ее не нужно заменять прямо сейчас.
Голос дал мне совет, который мне никогда не давали раньше: «Проверь, можно ли отменить заказ!»
Я ощутила новый импульс – стремление сохранить деньги, вместо того чтобы их потратить, и самой найти радость в чем-то, а не надеяться, что я смогу купить больше счастья. Я боялась, что это не сработает. Я подумала, что пытаюсь отменить заказ первый раз в жизни, и от одной мысли: «Вдруг такое невозможно» – мой пульс участился. Но это оказалось возможно, и я отменила заказ – вернее, удалила из него одну электронную книгу, но все равно купила ту, которую собиралась подарить своим подписчикам. Потом я выдохнула с облегчением так громко, что соседи, наверное, услышали меня сквозь бетонные стены. Но вряд ли бы они догадались, что я всего-навсего не позволила себе потратить деньги на что-то, что мне не нужно.
Как бы я ни была благодарна за возможность исправить свою ошибку, я все равно провела следующие две недели, думая о том, не завалила ли я свой эксперимент. Порой тот же внутренний голос снова меня навещал. Он являлся с одной лишь целью – пристыдить меня за то, что я сделала. И голос был в какой-то степени прав. Я на самом деле чувствовала себя так, словно проиграла. Я прожила почти пять месяцев, не делая никаких ненужных покупок. Почему же теперь я уговорила себя нарушить правило? Я выдерживала запрет 162 дня. Неужели я еще не исцелилась?
Я больше не могла позволять стыду пустить корни, заставить меня чувствовать себя проигравшей и полностью отказаться от запрета на шопинг. Срыв не делал меня плохим человеком. Я не совершила ничего ужасного. Я просто не удержалась. И я знала, что не хочу все бросить и снова возненавидеть себя. Был только один способ этого избежать – избавиться от тайны, питавшей мой стыд. Никто никогда не знал, как я ненавидела себя за поступки, которая сама же убеждала себя совершить. Я должна была стать честной и признаться моим читателям, что я совершила.
В записи моего блога под названием «Привычка, от которой сложнее всего избавиться» я поделилась историей об электронных книгах. Я рассказала, что одной из моих самых дурных привычек было уговаривать себя делать вещи, которые делать не следовало. Но куда сложнее избавиться от привычки стыдить себя за привычки. Понять, что ошибка в расчетах не делает меня плохим человеком. Привыкнуть быть человеком. Мой голос пытался отговорить меня нажимать кнопку «Опубликовать». Неужели ты и правда готова признать перед всем миром, что облажалась? Что ты слабачка? Но слабость тут ни при чем. Я, наконец, увидела, что делаю неправильно, и поступила иначе. Это демонстрировало, насколько я продвинулась вперед. Передо мной встал вызов, и я получила полезный опыт практики осознанной жизни. Я хотела сделать мое потребление более осознанным. Я знала, что мне не нужна новая электронная книга. Если бы я купила ее, я бы поступила импульсивно, неосознанно.
На меня всегда будут влиять внешние факторы. Реклама никуда не денется. Я не смогу избегать торговых центров и онлайн-магазинов вечно. Не важно, от скольких магазинов я отписалась, я всегда буду видеть что-то в социальных сетях. Даже одежда и туристические товары, которые я увижу на фотографиях друзей, могут потенциально на меня повлиять, так же как и списки, которые принято публиковать в блогах, с планами на чтение в каждом сезоне. А люди всегда будут оставлять комментарии. Они всегда будут проверять мои намерения на прочность, подтачивать ту толику силы воли, что у меня есть, потому что люди всегда сомневаются, когда ты решаешь вести контркультурный стиль жизни. Я не смогу избежать этого, так же как я не могу избежать всего прочего, что заставляет меня думать о трате денег. Внешние факторы будут присутствовать в моей жизни всегда. Но я способна изменить свою реакцию на них – и эти перемены должны начаться изнутри.
6. Декабрь. Я создаю новые традиции
Месяцы трезвости: 23
Сэкономлено (от заработанного): 10 % (опять путешествовала весь месяц)
Выброшено вещей: 54 %
Спустя несколько дней после «черной пятницы» я поднялась на борт очередного самолета и полетела в командировку в Торонто.
Работа приносила мне все больше огорчений. Когда я только пришла в эту компанию, нас было шесть человек. Мы работали из гостиной нашей CEO, что в первый день меня просто поразило. Я уволилась из госорганизации, чтобы переехать через всю страну и работать у кого-то дома? И на моем собственном компьютере? Это вообще нормально? Ноя быстро поняла, чем хороша работа в такой маленькой компании: я своими глазами видела, как мои усилия приносят плоды. На госслужбе меня изводила неторопливость коллег, а еще я понимала, что вряд ли когда-нибудь узнаю, важно ли кому-нибудь то, чем я занимаюсь. Здесь мы каждый день вычеркивали реальные дела из наших списков, и каждое дело имело значение. Мы могли отследить цифры, проанализировать данные и убедиться, что наша работа осмысленна. Это было восхитительно.
Каждый день приносил что-то новое, что мне тоже нравилось. Иногда я брала на себя роль редактора и составляла контент-стратегии и занималась текстовыми проектами. В другие дни я составляла легенды для инфографики и работала с внештатными дизайнерами. А порой я планировала крупномасштабные проекты, которые требуют помощи множества внештатных авторов, так что я нанимала их, раздавала задания и публиковала сотни материалов.
Самые памятные моменты, конечно, случались в те дни, когда мы менялись ролями. Если нашего офис-менеджера не было на месте, мы отправлялись покупать канцелярские товары и туалетную бумагу. Мы отвечали на звонки и помогали пользователям разобраться с сайтом – эти разговоры оказывались то самой смешной, то самой неприятной частью дня. А если CEO не успевала вовремя приехать на встречу, мы приветствовали гостей, которые приходили первыми. Особенно занятно было наблюдать за их реакцией, когда они понимали, что мы работаем у кого-то дома. Но мы не стеснялись. Именно так и выглядят стартапы на начальных этапах. Было не важно, где именно мы работаем, главное, что наша работа имела смысл.
Когда я вернулась из Торонто в Британскую Колумбию и начала работать из дома, мы все еще оставались маленькой командой. У нас было пять человек в офисе, и еще трое работали удаленно. Теперь, два года спустя, наша команда разрослась почти до 20 человек, и большинство из них присоединились к нам в последние шесть месяцев. На тот момент число офисных работников превышало число внештатников в соотношении один к четырем. Под нами я имею в виду себя и горстку разработчиков. Я думаю, что им нравилось работать удаленно и вообще держаться на расстоянии от людей и заниматься своим делом без помех.
Я, с другой стороны, чувствовала себя все более и более оторванной от команды, пока она продолжала расти. Я не знала всех новичков, и расстояние не позволяло мне наладить с ними отношения. Я очень старалась этого добиться, я посылала дружелюбные письма, задавала вопросы и назначала встречи, чтобы мы могли поговорить лично. Но когда мы наконец встречались, оказывалось, что большинство мероприятий проходит без меня, просто потому что остальные члены команды были ближе друг к другу. Когда нужно принять решение, проще задать вопрос человеку за соседним столом, чем писать письмо. Я понимала, что это разумно, но все равно расстраивалась, особенно когда обсуждения, касающиеся моих проектов, проходили без меня.
Возникали, конечно, и другие проблемы. Работа больше не приносила такого удовлетворения, как раньше, и я замечала, что боюсь того момента, когда мне нужно будет сесть за очередную статью с единственной целью – добиться ее высокого рейтинга в Google. Я начала скучать по таким мелочам, как новости о личной жизни нашей шестерки. В какой-то момент мы стали семьей. Каждую неделю более 50 часов мы проводили в одной гостиной с настоящими диванами и камином. Пусть это было рабочее место, но тут люди могли усесться на диван с ногами и поделиться друг с другом своими историями – именно так мы и делали. В ноябре мы ставили елку, разжигали камин и работали под рождественские мелодии. Мы создали собственный маленький дом вдали от дома, и я скучала по нему. Теперь команда работала из офиса на улице Ист-Кинг – для компании это, конечно, стало огромным шагом вперед. Но я больше не была частью целого. Мои коллеги с радостью заходили в свой новый офис с белыми стенами и белой мебелью, а я всегда чувствовала себя чужаком, когда приезжала. Я чувствовала себя так, словно тут для меня больше не было места. Очередная командировка ничего не исправила. Все стало еще хуже.
В этот раз я приехала, чтобы поучаствовать в корпоративной рождественской вечеринке. Наша первая рождественская вечеринка состоялась в конце моего шестинедельного загула, перед тем как я бросила пить в 2012 году, так что можно догадаться, что вела я себя не лучшим образом. Это была та самая ночь, когда я трижды переоделась и, наконец, решила, что платье – лучший вариант, а потому оставила свои джинсы за барной стойкой. Но я всегда умела повеселиться, так что утром я читала текстовые сообщения коллег, которые писали, что прошлым вечером я была «милой», «смешной» и «забавной». Меня выводили из себя провалы в памяти, но письма коллег служили мне оправданием: они свидетельствовали, что я неплохо провела время.
На вторую рождественскую вечеринку (2013 года) я прилетела, уже бросив пить. Для своего первого трезвого праздника я купила новое бирюзовое платье и пару кожаных туфель на каблуках. «Вот что должна носить взрослая двадцативосьмилетняя женщина», – думала я, примеряя платье в магазине. Но на месте я неожиданно почувствовала себя единственным человеком, притворяющимся взрослым, в комнате, полной настоящих взрослых. Все выпивали, смеялись и флиртовали и все-таки выглядели совершенно нормально. Я не пила и чувствовала себя не в своей тарелке. Тогда я поняла, что я уже не одна из них. Большую часть вечера я провела, сидя на кухне с парой подруг, поглядывая на остальных и завидуя тому, сколько удовольствия они получают без меня.
На второй год моей трезвости рождественская вечеринка прошла немного лучше. Мне по-прежнему не нравилось быть единственным трезвым человеком на празднике, но я радовалась возможности провести время с коллегами, особенно с моей старой шестеркой. Я старалась познакомиться ближе с некоторыми новыми сотрудниками, но у меня не очень-то получалось. Я знала, что в этот раз никто не напишет мне утром, чтобы рассказать, какой милой или забавной я была. И все-таки я старалась. Я хотела узнать их ближе. Время от времени кто-то упоминал, что читал мой блог. Одна из новеньких девушек даже сказала, что читала его годами. Она призналась мне, что он вдохновил ее шесть месяцев обходиться без шопинга, рассказала о том, какие вещи она разрешила себе покупать в эти месяцы, и поделилась достигнутым финансовым прогрессом. Мы продолжили обсуждать вещи, на которые привыкли спускать деньги, и то, чему мы научились, пока разбирали наши квартиры. Нам приходилось практически перекрикивать музыку, но было приятно наконец найти кого-то с теми же интересами, особенно после того, как я столько месяцев чувствовала себя оторванной от команды
Участники разговора стали двигаться к очереди в бар. Роль бармена исполнял один из акционеров компании. Он был высоким, успешным и дружелюбным, но из-за его авторитетного вида я всегда немного его стеснялась. Надо сказать, отчасти именно благодаря ему у меня была работа. Это он платил мне зарплату, он соглашался платить мне больше с каждым годом и даже позволил мне вернуться в Британскую Колумбию и работать удаленно. Я уважала его. Когда подошла моя очередь, я сделала шаг вперед, и он спросил, что мне налить. «Кейт больше не пьет!» – закричала одна из сотрудниц в то же время, как я заказала бутылку Sanpellegrino Limonatas, которую увидела за бутылкой диетической колы. Ему, кажется, было все равно, пью я или нет. Ему было не важно, что я заказала. Он достал бутылку, спросил, хочу ли, чтобы он добавил льда в бокал, и на этом наш разговор завершился.
Ему было все равно. А мне нет.
Когда люди объявляют о том, что вы не пьете, вы чувствуете себя так, словно кто-то разгласил миру ваш самый страшный секрет, рассказал о вашей слабости. С тем же успехом вы можете написать на лбу у недавно завязавшего человека «Я – пьяница» или просто «Полный неудачник». В таких ситуациях я чувствую, что меня воспринимают не как личность, а только как объект для сплетен в офисе. Кстати, люди очень редко спрашивают разрешения, прежде чем говорить о таких вещах. Почему-то рассказать, что вы бросили пить, для них так же легко, как рассказать, что они съели на завтрак. Вот чего они не понимают: завтрак – это вопрос выбора, а моя трезвость – вопрос выживания.
Хотела бы я сказать, что на втором году мне было так легко оставаться трезвой, что я могла остроумно отшучиваться в такие моменты или умело менять тему разговора, но это было не так. Выходка моей коллеги обидела меня и послужила напоминанием, что для нее я – всего лишь повод для сплетен. Кто-то, о ком можно поболтать. Я не хотела, чтобы меня знали как «эту, в завязке». Я была не просто трезвенницей. Я была чем-то большим. Разве нет?
В тот день я рано ушла с вечеринки и проснулась следующим утром в нетерпении, стремясь скорее попасть в аэропорт. Я хотела вернуться домой.
Как только я приземлилась в Ванкувере, я забрала свою машину с долгосрочной парковки и поехала прямо к парому. Обычно мне требовалось четыре часа, чтобы вернуться в мой родной город Викторию: сначала дождаться парома, потом 95 минут провести на нем и еще 30 минут добираться до дома родителей. Из-за того, сколько времени на это уходит, большинство местных жителей терпеть не могут паром, но меня он устраивал. Обычно я проводила все время в моей машине, читая книгу, смотря кино на ноутбуке или подремывая. Могу предположить, что как минимум 50 часов моей жизни я провела во сне на паромах Британской Колумбии.
Остаток декабря я решила провести в Виктории. Тут никто не подумал бы отговаривать меня от трезвости, запрета на шопинг и других моих смелых решений. Тут все, особенно моя семья, поддерживали меня и уважали мои достижения.
Знаю, некоторые люди ни за что бы не хотели провести две праздничные недели в маленькой гостевой комнате родительского дома. С годами я познакомилась с семьями многих моих подруг и бойфрендов и узнала, что такие дружные отношения, как в моей семье, на самом деле редкость. Мне очень повезло, но ребенком я принимала отношения в моей семье как данность. Теперь я начала их ценить. Алли все еще жила дома, посещая Университет Виктории, а Бен собирался приехать к родителям на две недели во время своих каникул в Университете Альберты. Мы все снова соберемся под одной крышей на праздники, и я не могла вообразить лучшего способа завершить год.
Мне было очень интересно увидеть, каким станет для нас Рождество в год моего запрета на шопинг. В детстве я не отличалась религиозным рвением, но вера всегда была частью моей жизни. Как и все дети в нашей семье, я ходила в садик при церкви. После того как мама встретила папу, чья семья происходила из Англии, мы какое-то время посещали англиканскую церковь. Большинство моих подруг ходили в католическую церковь через улицу от нашего дома, и я присоединялась к ним по воскресеньям, если оставалась у них с ночевкой. А первые несколько лет в старших классах мы с группой подруг ходили каждый вечер вторника в клуб для молодежи при той же церкви.
И все же я не чувствовала, что принадлежу к какой-либо религии. Я думаю, что церемонии и традиции красивы, молитвы многозначительны и глубоки, и мне нравилось распевать гимны во весь голос. Но ни одна религия не обращалась ко мне напрямую, и нет такой религии, с догматами которой я была бы безоговорочно согласна. Подозреваю, что то же касается и всех членов моей семьи, судя по тому, как нас воспитывали. Так что Рождество для нас не было религиозным праздником. Но оно подразумевало подарки. О, с подарками у нас дело обстояло самым лучшим образом.
Мне было четыре года, когда мы отпраздновали первое Рождество, которое я запомнила. Мы с мамой и моей тетей полетели из Виктории в Виндзор, чтобы навестить бабушку и наших дальних родственников. На тот момент у бабушки я была единственной внучкой. Надо ли говорить, что она меня баловала. Рождественским утром я проснулась и обнаружила, что вся бабушкина гостиная завалена подарками.
Примерно так мы встречали Рождество каждый год, особенно когда нас в семье стало трое. Подарки не умещались под елкой, поэтому они лежали на всех столах и во всех углах гостиной. В те годы рекламы стало больше, кредитные карты набирали популярность и потребительство стало глобальным трендом. Люди хотели покупать большие дома, быстрые машины, модные новинки и всего побольше. Даже Мадонна пела о том, что мы живем в материальном мире. Не удивительно, что наше Рождество было неразрывно связано с покупкой вещей, хотя вряд ли родители желали показать нам, что в этом заключается смысл праздника. Честно говоря, мне жаль, что их затянуло в порочный круг. Мне жаль, что они тратили тяжело заработанные доллары на вещи, которые нам, скорее всего, были не нужны. Если говорить честно, они точно были не нужны. Нередко как-нибудь весной или летом мы находили свои подарки в глубине шкафа, где они и валялись с 26 декабря.
К счастью, мы повзрослели, и традиция заполнять гостиную подарками постепенно отмерла. Моя мама отказалась от мысли, что она обязана тратить на каждого из нас равную сумму денег и поровну распределять подарки. Мы просили только несколько вещей, которые нам были действительно нужны, и постепенно праздник стал меньше посвящен вещам, а больше – совместному времяпровождению. И пусть правила моего запрета на шопинг позволяли мне делать подарки людям в течение года, запрет сам по себе привел к некоторым важным обсуждениям в моей семье.
Признаюсь, в первые месяцы запрета я хотела составить накануне Рождества список вещей, которые я попрошу мне подарить. Конечно, мне пригодится кое-какая новая одежда, а может, я захочу получить стопку книг. На самом деле ближе к празднику мое отношение к вещам уже изменилось, и мне реально нужна была только одна вещь – новая пара обуви. Когда моя мама спросила Алли и Бена, что они хотят, они ответили примерно так же, как и я. Хотя они еще учились, оба согласились, что им ничего особенно не нужно. Мы все достигли возраста, когда могли сами купить себе то, что хотели, и нам казалось не лучшей идей просто перемещать деньги внутри семьи в виде наличных или подарочных карт.
Учитывая все сказанное, мы с мамой первыми пришли к идее отказаться от подарков в этом году. Но не все торопились к нам присоединиться. Моя бабушка, например, не могла вынести мысль о том, что она ничего не подарит внукам на Рождество. Она не хотела излишеств, но она хотела подарить хоть что-то. Она придерживалась этой традиции всю жизнь. Традиции – корни семьи, позволяющие нам идентифицировать себя как часть племени. Отказаться от традиции – это все равно что вырубить сад и попросить каждого посадить новые семена и начать сначала. Конечно, идея встретила некоторое сопротивление.
В конце концов мы пришли к компромиссу. Вместо того чтобы спускать, как обычно, сотни, а то и тысячи долларов на подарки всем, мы скинулись и собрали 700 долларов, чтобы потратить на семерых членов семьи (нас пятерых, тетю и бабушку). Правила использования этой суммы были просты. Каждый человек мог попросить только что-то, в чем действительно нуждался, и на каждого разрешалось потратить не более 100 долларов.
В этом году процесс покупки подарков прошел без обычной беготни по шумным торговым центрам и попыток угадать, что и кому может понравиться. Когда мы проснулись рождественским утром, гостиная выглядела почти так же, как вечером, только под елкой лежало несколько подарков и в носках тоже что-то было, хотя и меньше, чем обычно. В прежние годы мы спешили в гостиную, чтобы начать разворачивать упаковки, и только потом проводили время вместе. В это утро мы сначала всей семьей позавтракали, потом потратили несколько минут на то, чтобы открыть наши подарки, и обняли друг друга особенно крепко.
Когда мы были готовы, мы взяли двух наших йоркширских терьеров – Молли и Лекси – и поехали на пляж Виллоуз. Стояла отличная погода для прогулок, солнце пригревало, но воздух был достаточно холодным, чтобы мы видели свое дыхание. Девочки, как мы их называли, носились по песку туда-сюда с другими собаками, чьи владельцы обменивались с нами приветствиями. Потом Алли установила штатив и фотоаппарат, и мы впервые в жизни устроили семейную фотосессию. Повторюсь – впервые в жизни. Мы делали семейные фотографии, когда жили втроем. Продолжали делать их, когда появилась Алли. Но с тех пор, как родился Бен, и все последующие годы мы никогда не вставали вместе перед камерой и не просили кого-нибудь нас сфотографировать. Снимки с пляжа не вышли идеальными. Мы стояли спинами к свету, так что наши лица получились темными. Девочки вырывались из папиных рук. А из-за угла съемки Алли казалась немного выше меня, хотя на самом деле все наоборот. Но на этих кадрах осталось наше лучшее Рождество. Последнее Рождество, которое мы провели вместе.
7. Январь. Я переписываю правила
Месяцы трезвости: 24
Сэкономлено (от заработанного): 56 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 90 %
Я вернулась в мою квартиру в Порт-Муди в канун Нового года и пригласила Кейси, чтобы отпраздновать. Мы разложили по тарелкам сыр, крекеры, овощи и сладости, пили минеральную воду и смотрели новогоднее кино, сидя у камина. Могу говорить и за себя, и за Кейси: мы совершенно довольные попрощалась около 10 вечера и обе легли спать до полуночи. В те дни я ничего большего от вечеринок и не желала.
Январь обещал пройти спокойно. У меня была запланирована всего одна поездка: пять дней в Торонто по работе. Так что мне представился шанс не только провести больше времени дома, но и сэкономить. Я была рада тому прогрессу, которого я уже добилась в начале эксперимента, – я откладывала около 19 % моего дохода. По сравнению с 10 % и меньше в месяц (справедливости ради отмечу, что обычно получалось меньше), которые мне удавалось откладывать до того, результат выглядел неплохо. Но я знала, что способна на большее. Всякий раз, когда я отправлялась в командировку в Торонто, я тратила деньги только на еду и развлечения – то есть на время, проведенное с подругами, пока я не была на работе. В середине января большинство людей отсыпались у себя дома, не желая выходить на холодные улицы бетонных джунглей. Это означало, что в командировке я проведу большую часть свободного времени, свернувшись калачиком на диване моей соседки по квартире с ее собакой Чарли. Мое сердце и мой кошелек были к этому готовы.
Когда я приехала в квартиру Джен, я увидела до боли знакомую сцену. Повсюду стояли большие черные мусорные мешки. Пакет за пакетом, пакет за пакетом вдоль стены коридора, от входной двери и до гостиной. На вершине лестницы возле двери в спальню стояло еще несколько пакетов, а также пластиковых контейнеров и картонных коробок. Я не видела, что там внутри, но я точно знала: это вещи, от которых Джен решила избавиться. Она расчищала свою двухкомнатную квартиру.
Мы с Джен выросли вместе в Виктории. Наши родители жили в паре домов друг от друга, так что мы вместе ходили в школу с третьего класса, когда моя семья переехала в этот район. Мы ночевали друг у друга и вместе играли в Ночной баскетбольной лиге. Наши интересы в старшей школе повели нас разными дорогами, но мы восстановили отношения в колледже и с тех пор были близки. Я навещала Джен в Торонто вскоре после разрыва с Крисом в 2008 году, и поняла, что это город, в который я хочу приезжать чаще. Когда я начала работать в финансовом стартапе в 2012 году, Джен пригласила меня остановиться в гостевой комнате в ее съемной квартире. Теперь она разрешала мне останавливаться у нее. Здесь я чувствовала себя как дома, и Джен была мне скорее сестрой, чем подругой.
Только стоя посреди пакетов и коробок с хламом и увидев все то, что Джен решила сохранить, я начала понимать, кем она на самом деле была. Она оставила картины в рамах, которые она сама ошкурила и перекрасила. Оставила столики и серванты, с которыми она сделала то же самое, а ящики обклеила обоями или ярко раскрасила. Она оставила коллажи и фотоальбомы, которые собрала сама, чтобы сохранить воспоминания о путешествиях с подругами. Оставила огромные часы, к которым были приклеены 12 старинных чашек и чайников, по одному на каждое деление циферблата. А ее доска для записей, как обычно, пестрела новыми цитатами и рисунками. Как я могла не замечать, какой творческий человек Джен? Какая она талантливая, изобретательная и яркая? Мы 20 лет знали друг друга и даже жили вместе: как же я могла этого не замечать?
С такими мыслями я вернулась домой и задумалась, а почему я сама не стала более творческой личностью. В моей семье хватало талантов. Когда мама была моложе, она любила играть на гитаре. Она даже поступила на музыкальный факультет в колледже, но передумала и переехала вместо этого в Торонто, а потом в Ванкувер и, наконец, в Викторию. Но ее гитара путешествовала вместе с ней, и она все время на ней играла. Я помню, как слушала ее песни ребенком. Мама любила рок-н-ролл, и когда она не играла сама, мы слушали такие группы, как Aerosmith, Guns N’ Roses, Led Zeppelin, Pearl Jam, Pink Floyd и Tragically Hip. Когда ее не было в комнате, я иногда открывала чехол гитары и касалась струн, чтобы почувствовать, каково это – создавать музыку.
Моя мама была из тех, кто никогда не сидит без дела. Когда я родилась, они с тетей арендовали помещение на улице Лоуэр Джонсон в Виктории, где теперь находится один из самых популярных хипстерских магазинов одежды в городе. Там они продавали ткани и вещи, которые сами придумали и сшили из этих тканей. На вешалках висели детские вещи, футболки, легинсы и платья. Моя тетя делала стеганые одеяла, которые они тоже продавали. Сейчас мне кажется, что мама никогда не отходила далеко от швейной машины. Если она не могла найти вещь недорого, она шила ее мне своими руками, включая самые сложные костюмы на Хеллоуин. Когда мне было четыре, она превратила меня в Минни Маус – с настоящими перчатками, ушками, ботинками и бантиком. В восемь я изображала белокурую версию принцессы Жасмин из популярного мультфильма «Аладдин». Костюмы, наверное, были ее коньком, потому что она шила их и для Алли, сама придумывая дизайн юбок для фигурного катания и платьев для соревнований. Последнее превратилось в маленький бизнес, так что вскоре мама стала самой востребованной портнихой в клубе фигурного катания.
Мой папа был таким же, хотя его креативность в основном проявлялась в строительстве. Мы выросли в том же доме, в котором рос и он. Когда его мать вышла на пенсию и уехала в Уэльс, папа и мама выкупили дом. Следы папиного труда можно было видеть в каждой комнате. Вместе с дедушкой они убрали стены в подвале, чтобы получилось большое общее помещение, – об этом напоминали светлые полосы, оставшиеся на потолке. Папа переоборудовал гараж в полноценную кухню, когда моя бабушка переехала из Онтарио и некоторое время жила с нами. Когда его собственная мама умерла, он потратил наследство, чтобы своими руками пристроить к дому восьмидесятиметровый гараж. Он метр за метром демонтировал деревянный настил за домом, а потом залил на его месте бетонное патио. Когда потребовалось починить внешние дренажные трубы, он выкопал траншею вокруг всего дома и справился с работой сам. Он также ободрал штукатурку, вырезал, покрасил и прибил новый сайдинг, поменял все окна и установил две дровяные печи. Мой отец был немного непоседливым. Как только он видел проблему, он придумывал, как ее решить, и брался за работу – и делал все идеально, не меньше. Разница между нами заключалась в том, что он действительно решал проблемы. Я просто покупала вещи, которые должны были мне помочь, но обычно этого не происходило.
Неудивительно, что родители объединяли свои таланты и вместе придумывали, как лучше обустроить дом – особенно на кухне. Мой папа соорудил грядки размером с огромные матрасы, и мы засадили их овощами всех размеров, цветов и форм: кабачками, цукини, огурцами, картошкой, репой, морковью, помидорами и зеленью. Я все еще помню, как я бежала к грядкам с ножницами, пачкая ноги землей, и срезала перья лука к ужину. С правой стороны двора были высажены плодовые деревья: яблоня, груша, слива, три вишни, и персики с нектаринами в углу, прямо рядом с домом. С левой стороны сада росло еще несколько яблонь, раскидистая ежевика и кусты логановой ягоды, ветви которых залезали в сад к соседям. Весной мы проводили выходные, собирая и перерабатывая фрукты, – непростая задача на нашей крохотной кухне, где нам приходилось все время толкаться боками. Когда лето сменялось осенью, мы готовили домашнее ежевичное варенье (до сих пор мое любимое) и замораживали столько яблочных, черничных и ежевичных пирогов, что нам хватало до Рождества. Папа делал тесто, а мама – начинку. Это всегда была командная работа.
Мои родители гордились тем, что могли все сделать сами. Почему я не стала такой же? Почему у меня не было больше хобби, почему я не занималась творчеством и не переняла их умения? И почему я не ценила по достоинству все, что они вместе делали для нас? Меня начали мучить эти вопросы. И они стали во сто крат мучительнее, когда мне позвонила Алли и сказала: ей кажется, что наши родители разводятся.
Я и представить себе не могла, что когда-нибудь услышу эти слова: «Я думаю, папа с мамой хотят развестись».
Некоторые дети догадываются о таких вещах. Они растут, слушая, как их родители ругаются, и чувствуют постоянное напряжение, висящее в воздухе. Более того, некоторые дети молятся, чтобы это поскорее закончилось. Но мы росли не в таком доме.
Сестра горько рыдала в телефон, я умоляла ее успокоиться и объяснить, что происходит, но она несла какую-то бессмыслицу. Всхлипывая, она сказала мне, что у нее нет доказательств, она просто чувствует. Она подслушала несколько странных разговоров и видела кое-какие признаки в доме, которые навели ее на эту мысль, но у нее не было доказательств. Тем не менее я не сумела убедить ее в обратном.
Я ничего не понимала. В декабре мама спросила, не могу ли я приехать в Викторию, чтобы присмотреть за собаками в феврале, если они с папой забронируют поездку на Кубу. Они выбирали даты и им нужно было свериться с папиным рабочим расписанием, но они собирались скоро принять решение. Эта беседа состоялась всего три недели назад, после лучшего Рождества, какое у нас было. Что произошло за такой короткий срок? Алли наверняка ошибалась.
Я попросила ее сообщать мне все новости и сказала, что она может звонить мне в любое время. Так она и поступала, и то, о чем она рассказывала, действительно было странно. Я не могла поехать домой, поэтому старалась почаще туда звонить и пыталась понять что-то из телефонных разговоров. Мама сначала была рада чаще меня слышать, но потом стала отстраненной. Папа казался непривычно притихшим. Человек, которому всегда было что сказать, ни о чем не хотел говорить. Мы превратились из семьи, в которой не существовало запретных тем, в семью, где говорили о погоде.
Алли в отчаянии решила, что проблема в ней. Она спрашивала, не думаю ли я, что все исправится, если она будет больше помогать по дому или получать более высокие оценки. И снова я просила ее успокоиться и говорила: она может делать все, от чего ей станет лучше, но она точно ни в чем не виновата. Что бы ни происходило между нашими родителями, ее вины там не было. По крайней мере это я знала наверняка.
Я не озвучивала Алли кое-какие вопросы, которые задавала себе. Если вы старше своих братьев и сестер на восемь – десять лет, на вас лежит проклятье старшего ребенка. Они всегда бегут к вам за помощью. Вы не можете оградить их от всего на свете, но хотите защитить от боли и растерянности, и потому берете на себя и свои, и чужие проблемы. И никто не знает, что вы сами страдаете от боли и растерянности. Никто не знает, что вам вообще больно.
Я не думала о том, что проблема может заключаться и во мне. Конечно, я не была идеальным ребенком и родители иногда спорили, как справляться с моими выходками, но теперь я повзрослела. Как и все мы. Ни я, ни Алли, ни Бен не могли быть причиной. Однако я спрашивала себя, что мне нужно сделать, чтобы помочь – хотя бы на время. Наша семья погибала, и я была готова на все, чтобы ее спасти.
Эту роль в нашей семье всегда играла именно я. Так как мой папа отсутствовал по полгода, я выросла, зная, что я должна быть готова закатать рукава и помочь, когда нужно. Алли и Бена это не касалось. Их просили помыть посуду и выкинуть мусор. Меня просили присмотреть за ними. Я не была одним из «детей», меня считали третьим взрослым. И я никогда не возражала. Я думала, что это нормально. Но мысль о том, что наши родители расходятся, вернула меня к реальности: я была их дочерью и не хотела, чтобы это произошло. Я хотела, чтобы моя семья оставалась семьей.
Чем больше я чувствовала, что теряю контроль над происходящим, тем чаще я спрашивала себя, почему не ценила все, что родители вместе сделали для нас. Почему я не дала моей маме научить меня шить? Воспоминания о том, как я просила – нет, скорее заставляла ее – помочь мне с заданием по труду в школе, вызывали у меня горечь. Почему я хотя бы не смотрела, как она это делает? Не проявляла любопытства к ее интересам? Вообще не думала о том, чтобы научиться навыкам, которые могли бы мне пригодиться? И почему я не позволила папе научить меня менять масло в машине? Опять же почему я хотя бы не смотрела, что и как он делает? Не проявляла интереса к его занятиям? Чем я занималась вместо этого?
Я знала ответ на последний вопрос. Я платила деньги. Я росла в период цифровой революции и принадлежу к поколению Pinterest (как я сама это называю). Мне нравятся новые вещи, которые сочетаются между собой. Мне ни к чему было перенимать навыки моих родителей, я знала, что всегда смогу заплатить – и недорого, – чтобы подобную работу кто-то сделал за меня. Я ценила удобство превыше опыта самостоятельного труда. Нет, я не относилась так к своим профессиональным обязанностям. Были и другие исключения: я умела готовить и печь, я присматривала за Алли и Беном и годами убирала в доме. Но зачем мне было учиться растить овощи, если я могла купить их на рынке? Зачем было тратить часы на то, чтобы сшить футболку или топ, если я могла купить такую вещь за пять долларов? Зачем прилагать столько усилий, чтобы восстановить старую мебель, если я могла купить новую и красивую? Так я объясняла себе это годами. И я платила – обычно кредитной картой.
Но куда тяжелее было думать о том, как я тратила время, которое покупала за свои деньги. С 14 или 15 лет моя жизнь вращалась вокруг телевидения. Я всегда помнила расписание любимых передач и планировала свой день в соответствии с ним. Каждый вечер понедельника, среды и воскресенья я смотрела две или три часовые программы, так что я не могла делать ничего другого, если только ко мне не приходили подруги – и тогда мы смотрели телевизор вместе. (Заметили, что пятница и суббота не попали в список? Телеканалы как будто знали, что в эти дни я предпочитала веселиться.) В оставшиеся вечера я тоже предпочитала приходить домой пораньше, чтобы посмотреть любимое шоу.
Моя зависимость от телевидения усугубилась, когда сезоны моих любимых шоу начали выпускать на DVD. Мне было не важно, что я уже видела все эпизоды, я охотно пересматривала их, иногда больше одного раза. Примерно в то время стало популярно выражение «смотреть запоем», и оно кажется мне очень точным. Я столько времени провела в углу коричневого кожаного дивана в нашем подвале, что его покрытие потрескалось. И хуже всего то, что, когда родители просили меня помочь им или предлагали меня чему-нибудь научить, я говорила им, что я «слишком занята». Но у меня всегда находилось время на сериал «Одинокие сердца», и я посмотрела его столько раз, что могла процитировать почти каждое слово всех четырех сезонов. Однако я была слишком занята, чтобы позволить родителям передать мне свои знания. Я была слишком занята, чтобы проводить с ними больше времени.
Я знала, что многие мои ровесники точно так же проводили часы перед телевизором и говорили всем вокруг, что «заняты». Но оказалось, что это характерно не только для моего поколения. Люди изменились, когда электронные устройства стали важной частью наших жизней. В университете одной из моих любимых дисциплин были медиа и культурные исследования, и первый раз я сказала себе «эврика!», когда писала доклад на тему потока. Понятие «поток» в медиа используется для описания мягкого перехода от одного шоу к другому (включая рекламу в перерывах). Короткое объявление в конце сериала, когда вам сообщают, что будет дальше, записывают только по одной причине: не дать вам переключить канал. Со мной это срабатывало годами.
Одна из лучших вещей, которая случилась со мной благодаря моей задолженности в 2011 году, состояла в том, что из экономии я отключила кабельное телевидение. Я по-прежнему обхожусь без него и мне не кажется, что я когда-нибудь передумаю. Без телевидения у меня освободилась масса времени, которое я использовала, чтобы получить степень, завести блог, поменять работу и начать вкалывать сверхурочно. И даже при всем этом я успевала выбираться из дома, ходить в походы с подругами и проводить больше времени с людьми, которых я любила. Теперь для них я никогда не была «занята». Когда-то давно я предпочитала телевизор людям и в итоге лишила себя драгоценного времени, которое могла провести с ними. Я не хотела больше терять ни минуты, так что я решила наконец попросить родителей о помощи, которую они когда-то предлагали.
Все началось в тот день, которого я ждала уже давно. Я знала, что рано или поздно одна из моих вещей придет в негодность или сломается. Первой такой вещью оказались мои единственные пижамные штаны. Штанина зацепилась за что-то и порвалась вдоль шва. Сначала я хотела их выкинуть. Это были дешевые штаны, сшитые из плохой ткани и купленные в одном из городских гипермаркетов. И я могла их заменить. Главное было избавиться от порванных. Если я выкидывала старую вещь, требующую ремонта, я имела право купить новую. Это было одно из правил. К тому же пижамные штаны стоили недорого.
Но я подчинилась другому импульсу, который состоял в том, чтобы попросить женщин моей семьи – маму, тетю, бабушку и Алли – о помощи: «Когда я приеду в следующем месяце, вы можете научить меня шить?» Они были удивлены, но обрадовались. «Конечно!» – ответили все они.
И после этого я завалила их потоком вопросов. Как вы узнаёте, какую нитку использовать? А что делать, если ошиблась? Могу я одолжить швейную машину и отвезти ее к себе в Порт-Муди, чтобы попробовать? А что, если я ее сломаю? Когда лучше сажать огурцы? А как насчет салата, перцев и томатов? Как вы думаете, я могу завести домашний огород у себя на балконе? Какого размера горшки мне понадобятся? А какого типа земля? А удобрения нужны? Сколько это все может стоить? Когда мне нужно собирать ягоды на варенье? Их нужно собирать в начале августа, ближе к концу или вообще в другом месяце? Сколько времени нужно, чтобы сварить варенье? Мне понадобятся все выходные или я управлюсь за один день? А какое правильное соотношение сахара и ягод? А что вы знаете о компосте? Как вы думаете, я смогу сделать маленький контейнер для компоста у себя на балконе? Что делать, если контейнер наполнится, а то у нас такой мусор не вывозят? Вопросы сыпались и сыпались. Я расспрашивала их как ребенок, который пытался понять, как устроен мир.
Задав вопросы родителям, я нырнула в кроличью нору интернета и выяснила кое-что, о чем раньше не знала. Когда я только ввела запрет на шопинг, я решила вести минималистичный образ жизни и действительно обходилась без излишеств. На тот момент я избавилась от 54 % своего имущества, покупала меньше вещей из разрешенного списка и не позволила себе взять несколько вещей, которые не были мне нужны. Я знала, что смогу добраться до финиша, если продержусь еще пять месяцев. Но мне показалось, что этого недостаточно, и я стала искать советы, как устроить домашний огород, производить меньше отходов и меньше вредить природе. К моему удивлению, я встречала термин «минимализм» в статьях – и часто он использовался как замена выражения «простая жизнь». Все статьи, которые я прочитала, напоминали мне о том, каким было мое детство. Я воображала, что мои ноги снова в земле, стол на кухне уставлен домашними коржами для пирогов, а кладовка полна консервированных фруктов. Я снова этого захотела. Оно снова стало мне нужно.
Так что я задавала всё новые вопросы и проводила всё новые исследования, пока не пришла к выводу, что для более простой жизни мне придется изменить некоторые правила моего испытания. Мне нужно будет купить все необходимое для сада на балконе, чтобы я могла посадить семена и вырастить что-нибудь самостоятельно. Мне потребуются все ингредиенты для изготовления домашних свечей – я решила сделать что-то красивое и полезное для себя. И я хотела научиться изготавливать чистящие средства, включая шампунь и кондиционер, чтобы проверить, реально ли это, а также использовать меньше химии. В блоге я написала, что хочу поднять планку в своем стремлении к совершенству. Но на самом деле я надеялась вернуть часть той жизни, которой я когда-то жила.
Новые правила запрета на покупки
Что мне можно покупать:
• продукты и базовые товары для кухни;
• косметику и средства для ухода (только когда кончаются старые);
• подарки другим людям;
• вещи из списка одобренных покупок;
• товары для домашнего огорода;
• ингредиенты для изготовления чистящих средств / средства для стирки;
• ингредиенты для изготовления свечей.
Что мне НЕЛЬЗЯ покупать:
• кофе навынос;
• одежду, обувь, украшения;
• книги, журналы, блокноты;
• товары для дома (свечи, декор, мебель и так далее);
• электронные приборы;
• расходные материалы для кухни (пищевую пленку, фольгу и так далее);
• чистящие средства / стиральный порошок.
8. Февраль. Прощание с прошлым
Месяцы трезвости: 25
Сэкономлено (от заработанного): 53 %
Выброшено вещей: 60 %
В начале февраля я в одиночку отправилась в Нью-Йорк. Это была моя третья поездка туда, и она оказалась самой памятной. В отличие от других мест, Нью-Йорк для туриста может быть сколь угодно дорогим или дешевым. Для этой поездки я использовала накопленные баллы, чтобы сэкономить на перелете, и остановилась у подруги Шеннон, чтобы сэкономить на проживании. Если не считать трат на кофе, еду и одну поездку на подъемнике на смотровую площадку в Рокфеллер-центре, я не потратила ни цента. И не могла, потому что мне нельзя было делать покупки.
Поездка оказалась незабываемой, потому что она совпала с приездом в город двух моих друзей. Лианна была моей коллегой по сфере личных финансов и жила в Лондоне (Англия). Мы познакомились, комментируя записи в блогах друг у друга, и вскоре уже обменивались длинными письмами о деньгах, работе и отношениях. С Дэвидом я познакомилась всего год назад, он тоже вел блог. Его записи были оригинальными и полными идей, и он показал мне много новых точек зрения на деньги, работу и жизнь. Тот факт, что все мы трое собрались на несколько дней в одном месте, казался удивительным. Это магия Нью-Йорка.
Мы с Лианной поступили как все туристы: сфотографировали закат над городом со смотровой площадки, а потом уселись на полу Центрального вокзала и сделали еще множество фотографий. Мы с Дэвидом прошли немалое расстояние пешком: начали с Ист-Виллиджа, затем отправились в Вест-Виллидж, потом в Хай-Лайн через Челси и обратно в Ист-Виллидж с тремя остановками на кофе по дороге. Стоял один из самых холодных февралей в истории Нью-Йорка, но мне было все равно. Я бы этого вообще не заметила, если бы не снимала так часто перчатки, чтобы проверять телефон.
Все то время, что я была в Нью-Йорке, Алли посылала мне сообщения с информацией о том, что происходило дома. Детьми мы знали, что, когда кто-то из семьи надолго уезжает – обычно это был наш папа, который уходил в море, – мы не должны рассказывать ему о мелких ссорах и проблемах. Уехавший никак не мог нам помочь и только зря расстраивался. Я всегда считала, что это правильный подход в любых отношениях на расстоянии. Но теперь все изменилось. Алли было не с кем поделиться своей тревогой. Ее пугали разговоры, которые она вела с мамой и папой. Ей нужно было успокоиться. Так что я подолгу беседовала с ней, несмотря на мерзнущие без перчаток пальцы. На пути домой я понимала, что мне придется отправиться в Викторию, чтобы увидеть все своими глазами.
Моя первая ночь в доме прошла тихо. Наши беседы в основном касались моей поездки в Нью-Йорк и моей работы. Следующий день тоже был неплохим. Снова тихо, но все казалось обычным. Мои родители утром вместе сидели за кухонным столом, мама готовилась к работе, а папа читал новости. Они пили кофе и чай, разговаривали и даже смеялись. Следующее утро прошло так же, и я начала задумываться, что же могло так сильно встревожить Алли.
В тот день я работала в гостиной, лихорадочно делая заметки в блокноте, который взяла на кухне. Когда у меня кончилась бумага, я перелистнула страницу и нашла сложенный пополам листок. Мне была видна сторона с напечатанным текстом. Первая строка гласила: «Как нам разделить наше имущество?»
У меня перехватило дыхание. А потом комната наполнилась туманом, он поплыл у меня перед глазами, и с тех пор все изменилось навсегда.
Прочитав все, что было на том листке, я узнала правду. Наши родители разводились. Затем я вышла из гостиной, прошла через кухню в коридор и в комнату Алли, где я закрыла дверь и дрожащими руками передала ей листок. Она вскрикнула, и мы обе зарыдали. Алли была права. Все ее страхи и сомнения оправдались. А вот я ошибалась. Я думала, что это невозможно, потому что всего два месяца назад мы отметили лучшее Рождество на свете. И потому что это мы. Наша семья. Наша семья все обсуждала. Нашим девизом всегда было «В семье Фландерсов нет секретов». Оказалось, что один секрет был. Самая большая тайна наконец раскрылась, и нам предстояло как-то с этим жить.
Я не хочу обсуждать причины, по которым мои родители развелись. Не мне об этом рассказывать. Но я могу сказать, что это означало для меня. После того как я нашла лист бумаги и показала его Алли, мы вернули его родителям и поговорили. Затем мы разъехались и попытались разобраться, что каждая из нас чувствует по поводу новостей – новостей, которые мы не должны были узнать. Я осталась в пустоте.
Я поехала в гости к друзьям, чтобы отвлечься, играя с их детьми, но, как только они легли спать, я свернулась на диване клубком и начала плакать. Я вслух задавала себе вопросы. Что делать дальше? Что будет с нашим домом? Он принадлежал нашей семье с пятидесятых годов, а я в нем жила с 1994-го. До того как мама встретила папу, нашу жизнь никак нельзя было назвать стабильной. К тому моменту как мне исполнилось семь лет, мы с ней успели пожить в семи разных домах. Из-за переездов я меняла школы каждый год – иногда в середине года. Но после рождения Алли мы обосновались в этом доме и жили там с тех пор. Иногда мы меняли спальни или передвигали мебель, но никогда не съезжали. Я ходила в одну школу и впервые завела подруг, с которыми не нужно было расставаться спустя десять месяцев. Наши двери были всегда открыты для друзей и родных, так что у нас все время кто-то гостил. И не важно, куда я переезжала или где путешествовала, я знала, что у меня есть дом. Мы не могли потерять его. Я не могла его потерять.
Тогда я начала мечтать о том, чтобы родители расстались мирно, чтобы у всех все наладилось. Мои мысли опережали события, и я волновалась о том, не останутся ли мои родители в одиночестве на старости лет. Я не хотела, чтобы они расходились, но еще меньше я хотела, чтобы они остались одни. А что будет с собаками? О господи, собаки. Мне было страшно подумать, что наши старые собачки переживут такой удар в их возрасте. Они плохо воспринимали перемены. Как это на них повлияет?
Мои слезы перешли в рыдания, когда я задумалась о том, что будет с братом и сестрой. Я провела всю жизнь, заботясь об Алли и Бене – помогая им принимать правильные решения, защищая их от боли и растерянности. Я знала, что мы все по-разному переживем эту ситуацию, и молилась о том, чтобы мы сумели соблюсти нейтралитет и окончательно не разорвали нашу семью на части. В этот раз я не могла никому помочь. Им придется установить собственные границы и правила, научиться самостоятельно справляться со своими чувствами. Я не могла защитить их, а они не могли защитить меня.
Я лила слезы и о себе. Я не представляла, что такое произойдет. Несмотря на все предупреждения и тревоги Алли, я не была к этому готова. Кроме того, я не была готова разбираться с этим сейчас – в год, когда мне и так хватало проблем и перемен, личных и рабочих. Во все времена я могла полагаться на то, что моя семья никуда от меня не денется. Мой дом. Мои родители. Мои брат и сестра. Собаки. Все, кого я любила, умещались под одной крышей. Что, если они больше никогда не окажутся под одной крышей? Как такое возможно?
По дороге домой к родителям я ехала через Малахат по крутой части трассы № 1, которая изгибается вокруг горы, отделяющей Викторию от остального острова Ванкувер, – и вот тогда я начала задыхаться. Пот потек по задней стороне моей шеи, мне страшно хотелось остановиться и сорвать с себя футболку. Но я не могла. На этой трассе всего по одной полосе движения в каждую сторону и нет парковочных карманов. Мое сердце заколотилось, и пальцы на руле ослабли. Просто дыши, Кэтлин. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты почти на месте. Я повторяла себе это снова и снова следующие четыре с половиной мили. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты почти на месте. Ты почти на месте. Ты почти на месте. Как только я смогла съехать с трассы, я остановилась, выскочила из машины и свернулась клубком на обочине. Ощущение холода, поднимающегося от асфальта, помогло мне восстановить дыхание. Потом я достала телефон и позвонила Клэр в Денвер. «Мои родители разводятся, – прошептала я. – У меня паническая атака».
Это была не первая паническая атака в моей жизни и не первый случай, когда я позвонила Клэр во время приступа. Первые две случились в 2004 году, одна на второй день на новой работе и другая утром третьего дня. Я восприняла это как знак, что работа мне не подходит, и больше на нее не возвращалась. Третья произошла в 2013 году, когда я ехала на поезде из центра Сент-Луиса в аэропорт. Готовясь к поездке, я работала с утра до ночи, иногда засиживаясь перед компьютером по 15 часов в день. После того как я взяла пару дней отгулов, чтобы провести время с подругами на конференции блогеров, я с ужасом думала о возвращении к такому режиму. В поезде я снова почувствовала знакомые и жуткие симптомы. Я задыхалась, пот градом катился по шее, сердце выпрыгивало из груди. Просто дыши, Кэтлин. Глубокий вдох, глубокий выдох. Ты уже почти на месте. Когда мы приехали в аэропорт, я выбралась на платформу, уронила мои сумки и позвонила Клэр. Эту атаку я расшифровала как знак, что мне надо работать меньше и ввести более здоровый режим дня.
Я не знаю, почему я позвонила Клэр в первый раз. Мы никогда раньше не говорили по телефону, только обменивались электронными письмами и сообщениями. Но что-то подсказывало мне, что она человек, который мне нужен. Оба раза, когда я ей звонила, она давала мне один и тот же совет: опусти голову между колен и дыши. Глубокий вдох, глубокий выдох. Она повторяла эту мантру, пока я не восстанавливала дыхание, и тогда я заливалась слезами, и она начинала повторять ее снова.
И в этот раз я тоже наконец успокоилась, а затем открыла глаза и осмотрелась. Я лежала на узком тротуаре второстепенной улицы, передо мной стояла машина, а слева от меня тянулся ряд недавно построенных домов. Я знала, почему я позвонила Клэр на этот раз. Она не просто была моей Трезвой Салли – у нее недавно развелись родители. Женская солидарность. Я лежала в темноте и смотрела на фонарь, возвышающийся надо мной, пока Клэр задавала мне вопросы, на которые у меня не было ответа, и я понимала, что это только начало пути. Моя паническая атака означала, что я не готова к тому, что надвигалось.
В следующие несколько дней мои родители пытались делать вид, что все будет хорошо. Они сидели вместе за столом по утрам, а по вечерам мы вместе ужинали. Я не знаю, кто старался сильнее – мы или они, – но все это выглядело так, будто мы водим хоровод вокруг слона. Сначала мы говорили об учебе Алли, потом о школе Бена, но: «О нет, Бена здесь нет, и он еще не знает о разводе. Мы не можем говорить о Бене. Если мы заговорим о Бене, нам придется говорить о разводе и узнать, когда они собираются ему сказать. Шаг назад, быстро». И тогда кто-нибудь менял тему.
Время шло. Подруги спрашивали, как у меня дела, и я отвечала: «Ну, мы успешно избегаем разговоров, и это уже неплохо». Поужинали в одной комнате вместе – победа. Обсудили новости – победа. Настоящие новости касались нашей семьи, но их мы не обсуждали. Конечно, эти так называемые победы были ужасны. В нашей семье никто не любил секретов. Мы говорили обо всем и рассказывали друг другу всё. Я хотела задавать вопросы и требовать ответов, я хотела знать, есть ли надежда на то, что все это большая ошибка. Однако я просыпалась каждое утро, одевалась и присоединялась к хороводу вокруг слона. По какой-то причине нам казалось проще притворяться, что наша семья сохранится целой чуть-чуть дольше.
Я не могла вынести пребывание в Виктории больше нескольких дней. Мне было больно оставлять Алли, и я пообещала, что вернусь, как только почувствую себя готовой. Теперь я хотела побыть одна. Когда я приехала в Порт-Муди, я постаралась отвлечься, погрузившись в работу. Каждое утро я рано вставала, варила кофе и сразу проверяла почтовый ящик. В моих письмах я обещала наметить новые проекты, найти еще внештатных авторов, заранее распланировать материалы для блога. Но к полудню я уже неподвижно сидела в кресле, глядя сквозь экран компьютера в никуда. Туман, который поплыл перед моими глазами в тот день, когда я нашла злосчастный листок, как будто последовал за мной в Порт-Муди, и я потеряла способность смотреть вперед. К двум часам я обычно относила ноутбук на диван, убеждая себя, что смогу работать, если сяду поудобнее. К четырем часам я отключалась, радуясь, если сделала хоть что-то. И тогда я съедала ужин и забиралась в кровать.
Кровать, по идее, была моим убежищем. После того как много лет назад мы порвали с Крисом, я купила все необходимое, чтобы сделать кровать именно таким местом – убежищем, где всегда можно спрятаться. А осенью я наконец заменила матрас, которому было 13 лет, потратив часть сэкономленных за время эксперимента денег.
Мы с Эммой называли кровати, застеленные свежим бельем, зефирками, а «забраться в постель» обозначалось словом «зазефириться». Это слово я начала отправлять ей в текстовых сообщениях каждый день вскоре после ужина. К семи часам я мыла посуду и «зефирилась». Иногда я смотрела на книги на прикроватной тумбочке и раздумывала, не почитать ли мне лежа, но всякий раз решала, что это слишком тяжело. Даже выбрать книгу и держать ее перед собой казалось непосильной задачей. Так что я ничего не делала и просто лежала, прижав колени к груди.
Сначала Эмма говорила мне, что она завидует тому, сколько времени я провожу в постели. Я объявляла об этом как о каком-то достижении: «Все на сегодня. Время зефира!» Но хотя между нами были паромная переправа и 75 миль расстояния, Эмма поняла, что я прячусь, раньше, чем я сама. Я начала уходить спать чуть раньше каждый день. Мой кабинет и гостиная казались чересчур просторными. Я не хотела оставаться в открытом пространстве. Я хотела спрятаться – от моей жизни, от моей семьи, от правды. Я не хотела видеть реальность, так что я пряталась в постели, где могла свернуться калачиком и притворяться, будто все в порядке. Вскоре семь вечера превратились в шесть вечера, а шесть вечера в пять. Эмму беспокоило мое поведение. Наконец, я начала ужинать в постели и выходить из комнаты, только чтобы помыть посуду. Вскоре я перестала делать и это и позволила посуде накапливаться поверх стопки книг на моей прикроватной тумбочке. Тот день, когда мне стало некуда поставить кофейную чашку, когда я решила работать в постели, был первым днем, когда я взбесилась.
В порыве безумия я заметалась между спальней и кухней, перенося посуду и закидывая ее в раковину. Я сорвала с кровати постельное белье и забила им стиральную машину. Я вытерла пыль в спальне и отмыла все поверхности в квартире. В моей жизни и так хватает хаоса, незачем устраивать его еще и дома.
Когда все было готово, я вернулась в спальню и посмотрела на стопку книг. Это были те же книги, которые я положила сюда месяцы назад. Время от времени я перекладывала их в разном порядке, но так и не начала читать ни одну. Каждый раз, когда я на них смотрела, мне было стыдно перед самими книгами и их авторами, стыдно, что я так мало читаю. Я любила читать. Я росла, уткнувшись в книгу. В дорогу я всегда брала с собой как минимум три. Но теперь я не читала. Я старательно игнорировала заваленную книгами и другими вещами тумбочку, хотя чувствовала себя виноватой каждый раз, когда на нее смотрела. В конце концов мне надоело это чувство вины, и я поставила книги обратно на полки.
У каждой книги в моем доме было свое место. Я все еще расставляла их по жанру: художественная литература, мемуары, деловая литература и личные финансы – а затем по размеру. Но когда я посмотрела на каждую из них, я поняла, что прошло уже полгода с моего первого расхламления, а мне все еще принадлежали дюжины книг, которые я не читала. На самом деле в моей квартире было множество вещей, которые я сохранила, но не использовала. Если бы я писала об этом в блог, я бы, наверное, перечисляла их по комнатам: что осталось в моей спальне, кухне, гостиной, кабинете и ванной. Но на самом деле все оставленные мной вещи я могла разделить на две категории: те, которые я использовала, и те, которые должна была использовать идеальная версия меня.
К последним относилось все, купленное когда-то в надежде, что это каким-то образом сделает мою жизнь или меня лучше. Книги, которые должна была читать умная Кейт. Одежда, которую должна была носить профессиональная Кейт, проекты, которыми бы занялась творческая Кейт. Классические романы, маленькие черные платья, материалы для скрапбукинга и так далее. Когда-то я потратила тысячи долларов с моей кредитной карты на эти вещи – вещи, которые я покупала, намереваясь обязательно использовать, но только потому, что я убедила себя, что это как-то мне поможет. Я была недостаточно хороша, но с этими вещами стала бы лучше. То, что они лежали у меня дома, доказывало, что я могу стать лучше. Однажды так и произойдет. Но этот день так никогда и не настал.
До сих пор, когда я разбирала мои вещи, я задавала себе только два вопроса: «Как давно я это использовала?» и «Собираюсь ли я использовать это в ближайшем будущем?» Если я отвечала «да», то сохраняла вещь. Мои подруги спрашивали, как мне удалось столько всего выкинуть, и этот вопрос меня смущал. Я ведь не пользовалась 56 % того, чем обладала. Почему же мне должно быть сложно от этого избавиться? Но вещи, которые я сохранила для идеальной версии меня, были другими. Теперь я видела правду, а после того, как вы ее замечаете, «развидеть» ее невозможно. Я должна была принять тот факт, что я никогда не стану человеком, который читает, носит и использует все эти вещи. Но смириться с ним было непросто.
Я начала с книг и задала себе вопрос, над которым я никогда раньше не размышляла. Для кого ты все это покупаешь? Для той, кто ты есть, или для человека, которым хочешь стать? Именно этот вопрос я должна была задать себе перед тем, как покупать любую вещь. Во многих случаях я могла бы ответить, что покупаю ее для себя. Но у меня стояла как минимум дюжина книг, которые я купила, потому что именно такие книги читала бы более умная версия меня. Я перешла в спальню и задала себе тот же вопрос о моей одежде. И пройдя через все комнаты, я наполнила несколько небольших пакетов вещами, с которыми следовало расстаться. Мне пришлось попрощаться с вещами, которые бы носила идеальная я, и принять себя такой, какая я есть.
И когда я это сделала, мне пришлось попрощаться с кое-чем несравнимо более важным – моей семьей.
Понимание накатывало волнами. Я пряталась от боли под теплым пледом, а потом вспоминала еще что-то, с потерей чего предстояло примириться. Например, семейную поездку на Гавайи, которую мы запланировали на 2019 год, когда Бен окончит колледж. Мы путешествовали всей семьей только два раза. Один раз ездили в Диснейленд в 2004 году и один раз в Мексику в 2011-м. Больше совместных поездок у нас не будет никогда. Тогда я начинала думать о том, что я всегда считала данностью. Например, что у нас есть дом, куда Алли, Бен и я сможем привозить наших будущих детей, собираться под одной крышей. Нормально ли это, когда бабушка и дедушка живут порознь, каждый со своей новой парой? Будем ли мы отдельно отмечать дни рождения, праздники и Рождество? Как мы будем устраивать свадьбы? Будут ли наши родители хотя бы разговаривать друг с другом?
Я всегда предполагала, что маленьким детям сложнее пережить развод родителей, но теперь поняла, что от возраста зависит только то, как именно на тебя влияет развод. Если ты даже не помнишь времени, когда родители жили вместе, то их расставание будет для тебя просто свершившимся фактом. Но если ты взрослая, если ты опекала малышей наравне с папой и мамой, если ты выросла в любящей семье, то развод родителей ощущается как твой собственный.
Даже после того как я расчистила квартиру и выкинула еще больше вещей, я снова застелила постель и забралась в нее. Там я оплакивала утрату моей старой семьи – традиций, ритуалов и секретного языка, который знали только мы пятеро. Это не было похоже ни на какую другую боль в моей жизни. Никаких ран, никаких ноющих костей. Это не было похоже ни на обычное расставание, ни на смерть в семье. Умерла сама семья вместе с тем будущим, которое, как я считала, нас ждет.
Я всегда думала, что мои родители будут вместе всегда. Ничто не могло меня переубедить или подготовить к такой потере. В скале, на которой мы все стояли, появился тектонический разлом, и теперь почва стала неустойчивой. Я должна была отпустить все, что я однажды считала верным, и принять новую реальность. Это было нелегко, и я знала, что это только начало пути. Так что я полежала в кровати еще немного, плакала все сильнее и время от времени повторяла про себя мантру:
- Глубокий вдох, глубокий выдох.
- Глубокий вдох, глубокий выдох.
9. Март. Вперед, к простоте
Месяцы трезвости: 26
Сэкономлено (от заработанного): 34 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 70 %
Я бы очень хотела сказать, что я оставила свою боль в феврале, когда все началось. Я бы хотела сказать, что я раскрыла семейный секрет, потом у меня случилась паническая атака, я поплакала немного, успокоилась и стала жить дальше. Было бы здорово описать февраль как худший месяц в моей жизни, обвязать ленточкой и убрать с глаз долой. Конечно, все было не так просто. Нам кажется, что каждый месяц в году – это новая глава в нашей жизни, но этот месяц все тянулся и тянулся. Да, я реже срывалась и начинала всхлипывать посреди разговора, но только потому, что меня парализовало от боли. Я перепрыгнула через стадию торга. Мне нечего было предложить судьбе. Я знала, что мои родители не откажутся от своего решения и я не могу ничего сделать, чтобы это изменить. Так что из гнева я нырнула прямиком в депрессию.
Я никогда не стала бы использовать слово «депрессия» необдуманно. Конечно, так называют одну из стадий скорби, но я понимаю, что это может быть и очень серьезной болезнью. Подрастая, я видела, как подруга нашей семьи боролась с клинической депрессией, которая подкосила ее здоровье на годы. В нашей семье также были случаи биполярного расстройства с депрессивными эпизодами. Я бы никогда не сравнила вызванную потерей грусть с такими формами депрессии. Но, возможно, именно из-за нежелания бросаться страшными словами мне понадобилось почти два месяца, чтобы признаться кому-нибудь, насколько глубокой и пронизывающей была моя боль.
Я с трудом вставала с постели – и не потому, что кровать была моим убежищем. В том, чтобы жить под одеялом в пижаме, которую не стирали неделями, не было ничего умиротворяющего. Но где бы я еще могла провести половину дня в позе эмбриона? Когда подруги присылали мне сообщения или пытались позвонить и узнать, как у меня дела, я их игнорировала. «Почему я рассказала об этом стольким людям? – досадовала я на себя. – Пожалуйста, хватит спрашивать, как я поживаю, – умоляла я каждый раз, когда телефон начинал светиться. – Мне ужасно плохо, и я не хочу больше об этом говорить».
Эмма и Клэр были единственными людьми, которых я подпускала к себе. Я знала, что Клэр меня ни в коем случае не осудит, а Эмма прошла через то же испытание. Большинство зависимых людей, которых я знаю, чувствительны к боли, вот почему мы пытаемся от нее спрятаться. Пока я оставалась честна с Эммой и Клэр, я не пряталась от боли – я просто не хотела, чтобы весь мир знал, насколько мне больно.
Чем дольше я игнорировала всех остальных, тем более утешительные сообщения они присылали. Кто-то отправлял стандартные фразы типа «Все наладится!». Несколько людей прислали духовные и религиозные тексты – цитаты из Библии о силе и сострадании, слова буддистских мудрецов о том, как отпустить и найти счастье. Одна подруга предложила попробовать медитацию, так что я загрузила приложение Calm на свой телефон. Я запустила его один раз, но мне было так некомфортно наедине с моими мыслями, что я выключила приложение спустя три минуты. Потребовалось еще два года, чтобы я попробовала снова и, наконец, начала медитировать. Однако одно полезное свойство у приложения обнаружилось сразу: с его помощью можно было слушать шум дождя. Я выросла на побережье Тихого океана и всегда считала этот звук успокаивающим. Думаю, на острове Ванкувер иначе и не выжить. Я положила телефон на тумбочку у кровати, оставила приложение включенным и смогла расслабиться и как следует выспаться впервые за недели.
Самые тяжелые мысли, которые посещали меня в то время, были не о самом разводе, не о моих родителях, о семье или будущем. Это были мысли о выпивке. Я вообще не думала о покупках. Но я думала об алкоголе. Многие ночи я уговаривала себя не спускаться в магазин в моем доме и не покупать там бутылку вина. Я живу одна. Никто не узнает. Иснова он – тот голос – пытался уговорить меня сделать что-то плохое. Уговоры становились все настойчивее, я напоминала себе, что никто из моих подруг не живет по соседству и я в любом случае в последнее время ни с кем не общалась. Серьезно, никто не узнает. Если бы я бросила пить всего несколько месяцев назад, я бы очень рисковала поддаться этим мыслям. Но я знала, что смогла вынести боль без алкоголя раньше, а значит, смогу сделать это снова. Впервые я задумалась о том, чтобы сходить на встречу анонимных алкоголиков.
Об их собраниях я не знала ничего, кроме того, что слышала от отца и одной моей подруги, которая бросила пить за шесть месяцев до меня. Папа ходил на собрания только в первый год его трезвости, а потом почувствовал, что продолжать не имеет смысла. Он спросил себя: зачем постоянно ходить по кругу и без конца говорить о своей зависимости, если можно просто оставить ее в прошлом и жить дальше? С другой стороны, моя подруга не пила уже три года и посещала собрания каждую неделю. Думаю, все это индивидуально.
Меня эти встречи никогда не привлекали. Наверное, я бы смогла выдержать один раз. Я привыкла быть единственной трезвенницей в практически любой компании, и мне, очевидно, стоило бы найти нескольких новых трезвых друзей. В этом я даже не сомневалась. Но что-то в анонимных алкоголиках всегда казалось неправильным. Может быть, дело в том, что я не очень религиозный человек, и потому их руководящие принципы и 12 шагов вызывали у меня дискомфорт. Я считала, что это правильный порядок действий, но он был изложен чужим для меня языком. Я помню, как я прочитала как-то молитву о душевном покое и поняла, что могу согласиться только с двумя строками: «Проживая каждый день с полной отдачей, радуясь каждому мгновению». Меня также не устраивали гендерные предрассудки в большей части их текстов. Уверена, что среди организаторов собраний анонимных алкоголиков можно найти людей, которые согласились бы внести кое-какие поправки, но я не хотела этого требовать. Кто я такая, чтобы ради меня изменять методику, помогавшую людям с 1935 года?
Я поделилась мыслями с Клэр и спросила, бывала ли она раньше на собраниях. Она сходила на одно, и ее опыт подтверждал мои подозрения. Она все равно посоветовала мне пойти, но я упрямо отказалась и решила проработать мои мысли самостоятельно. Я мало во что верю, но остатки веры в моей душе подсказывали мне жить с полной отдачей, радуясь каждому мгновению.
Я ощущала большую разницу между тем, как я мечтала об алкоголе, когда впервые бросила пить, и теперь. Его употребление уже не было моей привычкой. Я не возвращалась к циклу: захотеть, выпить, стыдиться. Я не чувствовала потребности отключиться и не страдала от мысли о том, что мне придется справляться с горем без выпивки. Я знала, что на самом деле не хочу пить и уж тем более разбираться с потенциальными последствиями возвращения к пьянству. Я просто устала от боли. Боль – как эмоциональная, так и физическая – истощает. Я не могла выбраться из постели, потому что боль отнимала всю мою энергию и у меня ничего не оставалось. Когда-то выпивка казалась лекарством от боли, так же как трата денег казалась способом сделать жизнь лучше. Я отказалась от обеих привычек, и это пошло мне на пользу.
Но это не значит, что я не поддалась другим желаниям.
Я всегда награждала себя едой. Так что, вместо того чтобы покупать бутылку вина, я покупала пиццу. И шоколад. И мороженое. А иногда я в один вечер покупала пиццу, шоколад и мороженое. В этом не было ничего бездумного: я знала, что заедаю негативные эмоции. Я делала заказы и ходила в магазины, зная, что от еды мне станет получше. Я делала это не каждый вечер и не съедала все за раз, как раньше. Я не хотела объедаться сыром или впадать в сахарную кому. Я просто хотела проводить какое-то время с удовольствием каждые несколько дней, и получать это удовольствие от еды казалось самым здоровым вариантом.
В такие вечера я обычно сопровождала ужин просмотром Netflix. Книги на тумбочке по-прежнему казались неподъемными, но включить Netflix было легко – слишком легко. Боль и тяжелые мысли измотали меня. Так что как только я приходила домой с едой, я включала какой-нибудь сериал и смотрела одну серию за другой, пока не отправлялась спать.
К тому моменту я уже научилась осознавать, что делаю, но все равно часто выбирала то, что для меня вредно. С одной стороны, наверное, я еще не набралась сил и не привыкла справляться со сложными ситуациями без помощи вредных веществ. Но, с другой стороны, я хотя бы понимала, что делаю. Раньше, съедая пиццу за один присест и выпивая бутылку вина, я никогда не думала: «Мне очень больно, и это поможет на время заглушить боль». Я просто ела и напивалась. Только когда я протрезвела и стала сознавать все свои неприятные ощущения, я начала понимать, почему запихивала столько дряни в себя все эти годы.
Что-то изменилось. Теперь я не глотала еду, не пережевывая. И я не скрывала своего обжорства. Более того, я посылала фотографии моей вредной еды Эмме. Я говорила ей, что не собираюсь чувствовать себя виноватой, и это была правда. Я не стыдила себя. Я не хотела, чтобы меня снова затянул порочный круг ненависти к себе. Скорее это напоминало тестирование новой теории. Религиозные цитаты, мудрые слова и медитация не помогали. Я не собиралась напиваться и не хотела ничего покупать. Но если в восьми случаях из десяти я выбирала здоровую еду, может, этого было достаточно? Почему бы мне не порадовать себя хотя бы иногда?
Надо признать, это была не лучшая моя идея. Однако я отчитывалась перед Эммой не только потому, что она – та подруга, которая всегда поможет сделать правильный выбор. Я знала, что она будет на посту, как только я приготовлюсь вернуться на путь истинный. Она позволит мне тосковать и месяцами будет слушать, как я выговариваюсь, но есть пиццу, шоколад и мороженое она позволит мне только пару недель, а потом скажет: «Ты почувствуешь себя лучше, если будешь питаться правильнее, солнце». И я знала, что она права, потому что обращала внимание на то, как мое тело реагирует на еду.
Каждый раз, когда я съедала слишком много белого сахара или белой муки, мне становилось очень и очень плохо. Я чувствовала озноб, начинала дрожать и сворачивалась под одеялом. Потом я просыпалась и поражалась тому, что я потеряла час моей жизни и мне теперь дурно. Это не был дневной отдых. Я не добирала сон, которого мне не хватило ночью, и не прислушивалась к моему телу. Мое тело говорило мне, что оно больше не может переносить то, чем я его заправляю. В моей семье были случаи диабета второго типа, так что я знала о его признаках. Если я не буду осторожна, он может развиться и у меня, а это не та болезнь, с которой я хотела бы мучиться всю оставшуюся жизнь.
Заметив такую закономерность, я начала делать заметки о том, как я чувствую себя после разной еды, и постепенно сокращать потребление той, от которой мне становилось плохо. Это была не диета. Я провела 2012 год, отслеживая, что я ем, и считая калории, чтобы похудеть. Вот это была диета, и больше я к ней не прибегала. Но сейчас я не хотела снижать вес или изменять что-то в моем теле. Я просто хотела чувствовать себя лучше. Это казалось наиболее здоровым вариантом – разобраться, как на меня влияет еда, и есть меньше того, от чего я чувствую себя больной и что не дает мне энергии.
По сути, я делала практически то же самое, когда решила разобраться с долгами. Я каждый день отслеживала свои траты, пока, наконец, не увидела, куда идут мои деньги. И тогда я смогла спросить себя, что я думаю об этих цифрах. Устраивают ли они меня? Делают ли вещи, на которые я трачу деньги, мою жизнь лучше? Если я отвечала «да», то оставляла эту категорию трат. Но если я решала, что возможность уменьшить долг для меня ценнее, то урезала расходы. Аналогичным образом я спланировала свой эксперимент по отказу от ненужных покупок и таким же образом позже изменила его правила. Я решила, что могу тратить деньги на вещи, которые делают мою жизнь лучше, например на путешествия, но я должна отказаться от всего остального, чтобы узнать, на чем можно сэкономить. После этого я составила опись моих вещей, взяла на себя обязательство покупать только самое необходимое и в итоге сэкономила массу денег, а также сократила количество создаваемого мной мусора.
Все последние открытия можно было свести к двум вопросам. Если мне от этого плохо, зачем я это делаю? И чего я действительно хочу прямо сейчас? А хочу я чувствовать себя хорошо – или хотя бы лучше.
На то, чтобы прекратить объедаться, мне потребовалась пара недель, а вот разобраться со вновь прорезавшейся зависимостью от телевизора было сложнее. На это ушел 31 день. То, что начиналось как фоновый шум, заполнявший безмолвную пустоту моих вечеров, быстро превратилось в неумолкающий поток звука. Мне всегда нравилось жить одной, но сейчас я не хотела быть одна, а это совсем разные вещи. Жить одной означает, что я свободна делать все, что хочу, на своей собственной территории, не думая о том, что об этом думает кто-то еще. Быть одной означает, что мне не с кем поделиться повседневными радостями и горестями. Общение заряжает меня энергией, так что, если бы со мной жила соседка или партнер, этот период мой жизни мог оказаться совершенно другим. Но у меня никого не было, и мне пришлось обратиться к Netflix и позволить голосам из любимых сериалов составить мне компанию.
Началось все с вечеров. Два года назад, когда я стала работать удаленно, я пообещала себе, что не позволю себе отвлекаться в течение дня, в том числе и на телевидение. Я сдержала это обещание и лишь изредка смотрела сериалы по вечерам. Но когда туман наполнил мою жизнь, я стала включать Netflix, как только заканчивала работать. Даже минута тишины казалась слишком болезненной, так что я не закрывала окно с очередной серией, пока не ложилась спать. В конце концов я утратила способность засыпать в тишине и начала оставлять ноутбук включенным на всю ночь. Иногда я просыпалась в два или три часа ночи и выключала его. Но чаще, садясь с утра перед экраном, я сразу же видела открытую вкладку Netflix, нажимала на кнопку и позволяла голосам звучать, пока я заваривала кофе и готовилась к работе.
Я не хотела смотреть что-то конкретное. Это было бездумное занятие – способ избежать дискомфорта, с которым я не хотела разбираться. Я даже не обращала внимания на то, какие сериалы я смотрю. Я их не смотрела. Голоса персонажей составляли мне компанию. Так я умудрилась просмотреть семь сезонов одного сериала и девять сезонов другого. Более 250 часов – 10,4 дня, или 2,9 % моего года. Я поняла, что надо что-то менять, когда начала оставлять сериалы включенными круглосуточно. У меня появились проблемы с концентрацией в течение дня, я теряла мотивацию работать над блогом и заниматься фрилансом по вечерам, и мне было сложно спать по ночам. Тишина ранила, но от шума надо было избавиться.
Я решила сделать то, что я часто делала в таких ситуациях, – заставить себя обойтись без чего-то на определенное время, в данном случае один месяц, или 31 день. Что не удивительно, запрет на телевидение привел к тем же реакциям, что и запрет на шопинг или кофе навынос. В первый же день я почувствовала привычное желание посмотреть что-нибудь, когда села за ужин и когда забралась в постель вечером. Второй и третий день прошли так же. В мою повседневную жизнь внедрились определенные привычки, и теперь их нужно было заменить чем-то другим. Я решила, что могу вместо сериалов смотреть выступления с конференций TED Talks. Я также начала слушать больше подкастов и аудиокниг – раньше я всегда говорила себе, что на такие вещи у меня «нет времени». Время у меня было, просто я предпочитала тратить его по-другому. Я до сих пор не понимаю, почему мы так легко отказываемся делать то, что нам и правда нравится, и вместо этого делаем то, что требует от нас чуть меньше усилий. Только когда я начала спрашивать себя, чем я хочу заняться прямо сейчас, чтобы почувствовать себя лучше, я наконец перестала придумывать отговорки и смогла уделять больше времени чтению.
В течение месяца я прочитала пять книг и прослушала бесчисленное множество подкастов. Я также написала полдюжины постов и несколько раз встретилась с подругой, которая собиралась помочь мне реализовать некоторые идеи для блога. Чтобы следовать новым правилам своего эксперимента, я начала читать о движении за сокращение отходов и придумывать, как бы самой производить меньше мусора. Я проводила время вне дома, долго гуляла одна и с подругами. Я взяла два урока у женщин, на которых я равнялась, и поддерживала связь с моими многочисленными подругами с помощью телефона и видеочатов. От моего друга Дэвида, с которым мы познакомились в Нью-Йорке, я узнала о сенсорной депривации. Я записалась на сеанс и убедилась, что способна выдержать 90 минут покоя и тишины. Мне даже понравилось. Я выбралась из кровати и начала жить, и это было хорошо.
Нельзя сказать, что я совсем не нарушала правила. Я все-таки потратила около дюжины часов на ТВ в том месяце и позволила себе посмотреть два документальных фильма. Я также не смогла решить все проблемы с концентрацией и сном. Но я больше не смотрела сериалы бездумно, просто чтобы избежать некомфортной тишины. Я смотрела фильмы осознанно. Я точно знала, что я хочу увидеть, и отводила для этого время. Еще до окончания месяца я знала, что так и продолжу делать. Я решила, что впредь буду смотреть телевизор только после работы и до сна. Я смогу мириться с тишиной. А вот с чем я мириться не должна – так это с потерянными часами, днями и неделями моей жизни, потраченными на не нужные мне вещи.
По мере того как я становилась более внимательной к тому, чем питала душу и тело, я начала замечать, что стала куда внимательнее и к моим тратам, особенно когда речь шла о вещах, которые мне можно было покупать. Когда я составила список одобренных покупок, я задумалась, не сделает ли он мою задачу слишком простой, не послужит ли лазейкой. Еще я волновалась, что, купив хоть что-то, сорвусь и начну покупать то, чего в списке нет. Я и представить не могла, что случится обратное. Список заставил меня принимать более разумные решения.
Например, мне можно было купить только одну толстовку, а значит, мне следовало найти самую лучшую. Не лучшего бренда, не самую дорогую или качественную. Мне нужна была лучшая толстовка именно для меня – хорошо сидящая, приятная на ощупь, комфортная, потому что все вещи из своего крошечного гардероба я носила постоянно. Я примерила множество толстовок. Какие-то из них хорошо смотрелись на вешалке и плохо – на мне. Какие-то оказывались слишком тесны в бедрах и слишком широки в груди (обычная проблема, когда у тебя женственная фигура, но небольшой бюст). Я примеряла толстовки всех моих любимых цветов: серые, зеленые, черные и серые. Наконец, темно-бордовая толстовка на молнии подошла мне по всем параметрам. Она была первой, в которой я могла представить себя в любой день, первой, на которую я была готова потратить деньги, и мне понадобилось девять месяцев, чтобы ее отыскать. В этом решении не было ничего импульсивного.
Точно так же я выбирала единственный наряд, чтобы носить его на разные свадьбы, единственную пару спортивных штанов, чтобы носить их в спортзал, и одну пару ботинок для холодной погоды. Понимание, что я могу купить только одну вещь, делало решение гораздо более трудным – и гораздо более значительным. Я вспомнила о четырех больших мешках одежды, от которых избавилась несколько месяцев назад, и о том, как некомфортно мне было почти во всех этих вещах. Я не хотела тратить мои деньги на что-то слишком короткое, подчеркивающее недостатки фигуры или просто не мое. Я хотела чувствовать себя хорошо – и когда я ношу одежду, и когда принимаю решение потратить на нее деньги.
Оказалось, что список одобренных покупок – это, по сути, моя страховка на время всего эксперимента. Я разрешила себе покупать некоторые вещи и заменять те, что нуждались в замене. Весной мой мобильный телефон, который и прежде постоянно выключался сам по себе, сделал это в последний раз и уже больше не заработал. Я не могла жить без телефона, поэтому пошла в магазин. Я не стала покупать самую новую или самую дорогую модель. Я приняла решение не под влиянием маркетинговой кампании, рекламы или обещания скидки. Я купила то, что мне было нужно и что я могла себе позволить. А потом мои единственные джинсы порвались по внутреннему шву. Я попробовала починить их, задействовав свои новые навыки, но спустя семь дней поняла, что надежно и незаметно зашить обтягивающие джинсы – непосильная для меня задача. После того как одна за другой порвались две пришитые мной заплатки, я пошла в магазин и купила новую пару.
Меня вдруг осенило, что раньше я никогда не делала покупки таким образом. Я никогда по-настоящему не нуждалась в чем-то, потому что я всегда покупала вещи на будущее. Например, я использовала купон, чтобы купить две бутылки геля для душа про запас, хотя у меня дома уже была одна. Или я покупала футболку, которая мне понравилась, в четырех цветах, на тот случай, если я больше такой не найду. Я убеждала себя в том, что эти вещи больше никогда не появятся в продаже, так что нужно покупать их, пока они дешевы. Реклама и маркетинговые кампании убедили меня, что я стою перед выбором: сейчас или никогда. Мне никогда не приходило в голову подождать, пока вещь мне реально понадобится. Как оказалось, узнать, что тебе нужно, можно, только пожив без этого.
10. Апрель. Пора на выход
Месяцы трезвости: 27
Сэкономлено (от заработанного): 38 %
Выброшено вещей: 65 %
У меня было предчувствие, что новые перемены не за горами. В 2011 году то же чутье подсказывало мне, что скоро я провалюсь в долговую яму, и оно нашептывало, что пора бросать пить, за месяцы до того, как я сделала последний глоток. В этот раз внутренний голос советовал мне копить деньги и наращивать свой сберегательный вклад.
Сначала я не понимала, в чем проблема. С тех пор как я выплатила мой долг в 2013 году, у меня всегда было немного наличных на руках. На моем банковском счету всегда лежали 500–1000 долларов, и еще около 2000–3000 долларов на сберегательном. Все остальное я переводила на пенсионный счет. Эта стратегия меня устраивала. Но я предпочитала не спорить со своим чутьем, хотя и не знала, почему мне должны понадобиться лишние деньги.
Я не меньше дюжины раз говорила об этом со своими подругами, спрашивая, приходилось ли им чувствовать нечто подобное и что это означало в их случаях. Те, кто понимал, о чем речь, единодушно отвечали, что такое с ними бывало в периоды кризисов. Они имели в виду разводы, смерть родственников или увольнения. Конечно, развод родителей много изменил в моей жизни, но он не должен был повлиять на мои финансы.
Кризис мог быть связан только с работой. После рождественской вечеринки я чувствовала себя в коллективе чужой как никогда. Я играла свою роль и исполняла свой долг. Но после того как компания неожиданно выросла, за каждым сотрудником закрепили конкретный набор обязанностей, и мне достались вещи, которые я не любила делать, – вещи, которые больше не соответствовали моим ценностям и убеждениям. Я спорила на собраниях по этому поводу, но каждый раз задачи маркетинга и поисковой оптимизации оказывались важнее моего мнения. Оно больше ничего не значило – хотя должно было. Любое мнение заслуживает уважения. Это была одна из вещей, которые я так ценила, когда наша дружная шестерка работала сообща в одном доме. Тогда мы менялись ролями, и в нашей работе был смысл.
Ко всему прочему добавилось выгорание. Со стороны, наверное, два года удаленной работы выглядят как сбывшаяся мечта, но у такой формы занятости есть свои недостатки и скрытые сложности. Проблема заключалась в том, что почти все эти два года я пыталась выработать здоровый режим дня. После той панической атаки в Сент-Луисе в 2013 году я поняла, что должна начать работать меньше и больше заботиться о себе, но сказать было проще, чем сделать. Мне постепенно удалось приучить себя начинать работать в одно и то же время и вовремя делать перерывы, но я все равно слишком много времени проводила за компьютером.
Другая распространенная проблема, о которой говорят слишком мало, – это чувство вины. Так как никто не видит, что вы сидите и работаете, вам кажется, что вы обязаны постоянно быть на связи, чтобы доказать, что вы и правда работаете. То, что я руководила людьми, только усугубляло ситуацию, и в результате я часто была онлайн по 10–12 часов каждый день.
Честно говоря, это одна из самых больших проблем, которые у меня и моих подруг возникали при работе в стартапах в целом. Не важно, работаете ли вы удаленно или в офисе, существует убеждение, что вы должны быть так же преданы своей компании, как ее директор. Это значит, что вы должны трудиться сверхурочно и отказываться от личной жизни, чтобы компания добилась успеха. Некоторые компании щедро компенсировали своим работникам подобный уровень преданности, но многие этого не делали. Некоторые люди так высоко ценят бесплатную еду и алкоголь, игровые комнаты, студии йоги, абонементы на фитнес и проездные билеты, предоставляемые стартапами, что соглашаются на низкие, иногда ниже прожиточного минимума оклады. И некоторые компании этим злоупотребляют. Часто сотрудники готовы отдавать все свое время и энергию работе, поскольку думают, что строчка с известным названием в резюме или опыт того стоят.
Стартап, в котором работала я, честно оплачивал мой труд, но это не отменяло того факта, что я все равно страдала от выгорания. Мне не хотелось это признавать, но я была истощена. Меня разочаровывала работа, которую я выполняла, разочаровывало общение с членами команды и раздражал недостаток интереса к моему мнению на собраниях. И я устала тратить 50–60 часов работы в неделю на все это.
Я не понимала, насколько несчастной я была, пока одним солнечным днем в апреле не осознала, что показываю своему компьютеру средний палец, одновременно громко матерясь и плача. Я занималась этим уже недели – в смысле, показывала компьютеру палец и ругалась вслух. Слезы были чем-то новым. Развод родителей превратил меня в настоящую плаксу, так что, возможно, отчасти дело было в нем. Но все-таки я понимала, что дошла до черты, и оставаться на этой работе означало заниматься саморазрушением. Мое счастье наконец стало для меня важнее, чем верность начальнице и желание получать стабильную зарплату. Я должна была уволиться.
До этого момента я особенно не размышляла о том, как должна развиваться моя карьера дальше. Три года назад я даже не могла вообразить, в чем будет заключаться моя работа. Я всегда любила писать, но думала, что должна заниматься чем-то более практичным и надежным. «Стану бухгалтером», – решила я. Я прошла два курса по бухучету в старших классах, получила отличные оценки и решила, что на этом и остановлюсь. Один семестр на экономическом факультете в местном колледже показал, что на самом деле это не мое. Интересно мне было только на занятиях по маркетингу, так что я бросила экономику и стала специалистом по связям с общественностью.
Еще во время обучения в колледже я устроилась на практику в местную администрацию. Три месяца я работала младшим специалистом по связям с общественностью. Моя работа заключалась в том, чтобы писать сообщения для прессы, пресс-релизы и речи для чиновников. Вот это мне понравилось – возможность проводить дни в поисках информации и сочинять тексты. Кто-то и правда платил за то, что я пишу! Было особенно приятно знать, что какая-то важная шишка зачитывает слова, которые я написала. Но платили мне недостаточно, чтобы смириться со всем, что мне не нравилось в этой работе: графиком (с шести утра и до шести вечера) и сутью самой работы (она была скучной). И все-таки, когда я получила диплом, я решила, что постараюсь закрепиться на госслужбе и связать с ней свое будущее. Я была младшим специалистом по связям с общественностью в 20, стала бы специалистом в 30, менеджером в 40 и директором по связям с общественностью перед выходом на пенсию. Для кого-то, кто вырос в Виктории – столице одной из канадских провинций, – это все равно что выиграть в лотерею. Я буду работать 35 лет и уйду на пенсию в точности как мои родители. Такой у меня был план.
Конечно, не все происходит по плану, и мне пришлось узнать, что иногда это к лучшему. В противном случае я бы не провела первые пять лет моей карьеры, участвуя в создании образовательных программ. Я бы не поработала с самыми талантливыми учителями, которых я знаю, и не изучила бы все секреты подготовки обучающих материалов. А потом не обнаружила бы, что застряла на своей должности, потому что правительство на два года заморозило прием на работу новых людей, и не решила бы наконец покинуть бюджетный сектор. Если бы все шло по плану, я бы не начала вести блог. Я бы не познакомилась с читательницей, которая в итоге предложила мне на полную ставку стать выпускающим редактором ее сайта. И я никогда не получила бы шанс учиться у нее, а она не посоветовала бы мне пользоваться всеми возможностями, которые открыл передо мной блог.
Моя начальница очень рисковала, наняв меня, «экономную блондинку», с которой никогда не встречалась лично. Я благодарна ей за все, что она для меня сделала, и за то, что она в меня поверила. Вот почему я оставалась с ней так долго – потому что она верила в меня, а я чувствовала себя обязанной. Как если бы она когда-то потратила на меня приличную сумму и теперь я должна была выполнить мое предназначение.
Я никогда не строила планов на будущее, потому что раньше я никогда не думала об увольнении. Я была счастлива – а потом перестала. Я думала, что останусь и помогу компании развиваться дальше, но поняла, что больше не могу. Если я хочу добиться чего-то большего, мне придется делать это в другом месте, но я не знала, где именно и чем я хочу заниматься. Только когда моя подруга Кайла на нашей встрече в Денвере сказала мне, как она была несчастна на своей работе и что она пообещала себе уволиться к 1 июля, я поняла, что должна сделать то же самое. Мне нужна была дата. Мне нужно было видеть свет в конце тоннеля и знать, что я смогу из него выбраться.
Первое июля казалось слишком близким сроком. У меня были проекты, которые я очень хотела довести до конца, и билеты на самолет, чтобы отправиться в Торонто в мае. Чутье также подсказывало мне, что 1 июля – это слишком, так как мне нужно было больше времени, чтобы накопить деньги и составить план. Я не знала, что буду делать дальше, но знала, что не смогу оставаться на этой работе весь год. Никакие деньги не стоили слез, которые я проливала каждую неделю. Если это означало, что я должна уволиться, не найдя новую работу, я так и сделаю.
После кое-каких подсчетов я остановилась на 1 сентября. Пяти месяцев будет достаточно, чтобы найти новую работу, а также увеличить мои сбережения, так что я смогу прожить на них как минимум шесть месяцев, если понадобится. Я уволюсь в августе, чтобы закончить работу в компании к 1 сентября. Таков был план.
Однако я решила также установить себе сверхплановую цель. Я узнала о сверхплановых целях, читая блоги о личных финансах. Люди ставят их, чтобы спровоцировать себя достичь чего-то даже быстрее, чем они могут в теории. Я ставила себе такие цели, чтобы быстрее выплатить долги. Мой изначальный план заключался в том, чтобы выплатить их за три года, затем я решила, что справлюсь за два с половиной, а в итоге мне хватило двух лет. Я также ставила себе сверхплановые цели, когда худела и когда тренировалась, чтобы пробежать мой первый полумарафон. Теперь я хотела поставить новую сверхплановую цель в надежде, что она подтолкнет меня сделать все необходимое, чтобы выбраться из этой ситуации. Мне казалось, что 1 июля слишком близко, но я записала эту дату на стикере и приклеила его к компьютеру, чтобы смотреть на нее каждый день. 1 сентября – неплохой вариант, но 1 июля – еще лучше.
Пока я размышляла над своим решением, я обнаружила, что мне было нужно не так много денег, как я ожидала. До запрета на шопинг я экономила максимум 10 % своего дохода каждый месяц, то есть тратила остальные 90 %. Я хотела узнать, как жить экономнее и больше откладывать – и именно этого я и добилась. Большую часть времени мне удавалось откладывать от 20 до 30 % моего месячного дохода. В январе и феврале я отложила 56 и 53 % соответственно. Это означало, что тратила я 44–47 %. Я доказала себе, что могу жить куда экономнее, чем я привыкла, при этом откладывать деньги и путешествовать.
Было бы приятно сказать, что я ничуть не удивилась, но нет. Мне буквально хотелось кричать о моем открытии с крыш магазинов и торговых центров: «Если вы не понимаете, почему у вас не получается экономить, перестаньте покупать вещи, которые вам не нужны! И поверьте мне, тут вам, скорее всего, не нужно ничего!» Я должна была догадаться раньше. К этому моменту я писала о деньгах почти четыре года, выплатила почти 30 тысяч долларов долга и начала откладывать деньги на пенсионный счет. Я должна была знать, что мне не нужно много денег, чтобы достичь моих финансовых целей. Однако меня затянул порочный круг потребительства. Я думала, что мне нужно с каждым годом зарабатывать больше, чтобы я могла покупать больше вещей. Я тратила все больше денег, вместо того чтобы отложить их, и мои запросы только росли. Но запрет доказал иное: когда ты хочешь меньше, ты потребляешь меньше – и тогда тебе нужно меньше денег.
Я спросила Кайлу, что она собирается делать после того, как бросит свою работу, и она ответила, что планирует перейти на фриланс и посвятить себя творчеству. Она пыталась сделать это и раньше, и у нее возникли кое-какие проблемы. Но она чувствовала, что многому научилась за прошедшие годы, и решилась попробовать снова. Я не только гордилась ею, но и завидовала ее смелости. Уволиться и пуститься в самостоятельное плавание – по-моему, это бесстрашный поступок. Кайла точно знала, чего хотела, и двигалась к цели.
Когда Кайла спросила, что я хочу делать дальше, я призналась, что пока не знаю. Я начала изучать объявления о работе, и ни одна вакансия не казалась мне подходящей. Оклады были хорошими, но компании меня не интересовали и описания работы звучали непривлекательно. Она перебила меня на середине рассказа: «Нет, чем ты реально хочешь заниматься?»
Это был вопрос, который я никогда себе не задавала. Я всегда выбирала работу в расчете на опыт или деньги и ни на одной не была счастлива. Я говорила себе: «Пока что сойдет», – и считала часы до конца рабочего дня. Я всегда чувствовала себя связанной по рукам и ногам, потому что со всеми моими кредитами и тратами мне нужен был постоянный доход. Я покупала вещи потому, что я думала, что они помогут мне стать лучшей версией себя, и бралась за работу с более высоким окладом, потому что мне нужно было платить за эти вещи. Я никогда не останавливалась, чтобы задать себе вопрос, чего я реально хочу, вероятно, потому что никогда не могла себе этого позволить.
Одно из огромных достоинств ведения бюджета – это то, что вы получаете инструменты, позволяющие планировать серьезные задачи, например увольнение. Я просчитала все наперед и определила, что мне понадобится пять месяцев, чтобы накопить достаточно средств. Но оглядываясь на первые девять месяцев запрета на покупки, я обратила внимание на то, что каждый месяц я тратила на жизнь примерно одну и ту же сумму, и она даже сокращалась. Мои расходы колебались из-за путешествий. Поездки были роскошью, и я могла отказаться от них на время. Все остальное укладывалось в куда меньшую сумму, которую мне каждый месяц приносила моя подработка.
Когда я впервые услышала от Кайлы, что она собирается стать писательницей, мне не пришло в голову, что вообще-то однажды я смогу сделать то же самое. Работа на себя никогда не входила в мои планы. Я знала много блогеров, которые запускали собственные сайты в надежде, что однажды смогут заработать достаточно денег, чтобы уволиться и заниматься только этим. Сама я о таком никогда не задумывалась. Я завела блог, чтобы фиксировать, как расплачиваюсь с долгами. Это был мой способ вести отчетность и общаться с людьми, которые столкнулись с аналогичной ситуацией. Постепенно у меня появились кое-какие связи и подработки, но это всегда было чем-то второстепенным.
Мой эксперимент показал мне, что я уже зарабатываю фрилансом именно столько денег, сколько мне нужно на жизнь. Он также показал, сколько мне нужно будет зарабатывать, если я хочу откладывать деньги (включая налоги) и вдобавок путешествовать. Меня не слишком радовала перспектива зарабатывать меньше, но запрет на шопинг показал, что я могу себе это позволить. Если ты хочешь больше вещей, тебе нужно зарабатывать больше денег. Если ты хочешь меньше – тебе нужно меньше. Я посчитала, сколько реально денег мне необходимо. Получалось, что я могу позволить себе зарабатывать меньше, если это будет работа, которой я действительно хочу заниматься.
Вот так у меня появился новый план. Я найду еще несколько заказчиков и тогда брошу основную работу, чтобы сконцентрироваться на моем блоге и фрилансе. Это был обдуманный риск, и я знала, что на него стоит пойти.
С этого момента я начала читать книги и блоги о самозанятости и слушать несколько подкастов на ту же тему. Учитывая правила, которые я ввела после запрета на телевидение, я изучала информацию (включая подкасты) только после работы и до девяти вечера, чтобы не нарушать режим. Однако в отличие от сериалов и реалити-шоу, на которые уходили недели и месяцы моей жизни, это была действительно полезная информация.
Слушая какой-нибудь подкаст, я делала мысленные пометки о том, что мне нужно подготовить, чтобы взяться за развитие своего дела. Я нажимала паузу, находила первый попавшийся лист бумаги и все записывала. Спустя несколько недель моя квартира была завалена обрывками бумаги, книгами из библиотеки и расчетами. Еще я вырвала чистые листы из старых альбомов для рисования, приклеила их к стене и составила приблизительный график всего, что я собиралась сделать перед тем, как уволюсь. Моя квартира больше не выглядела такой аккуратной, как на фотографиях, которыми я поделилась в моем блоге в октябре, но это было неважно. Меня переполняло вдохновение, какого я не ощущала месяцами.
Чтобы мой план стал более реальным, я решила каждый день рассказывать одному человеку, что собираюсь уволиться. Моя идея заключалась в том, что чем большему количеству людей я об этом расскажу, тем больше клиентов я найду и перед большим числом людей буду отвечать за свои слова. Я не хотела давать задний ход.
Сначала делиться новостями и обсуждать свои планы было восхитительно. Страшно мне было говорить только с двумя людьми: моей начальницей, разумеется, и папой. Ведь тот работал на государство с 17 лет. После всех наших обсуждений денег и работы я беспокоилась о том, что он будет волноваться. Я также боялась, что он скажет мне, что это глупая идея или что мой план никуда не годится. Я ценила его мнение и мне нужна была его поддержка. Потребовались две недели и 14 ободряющих бесед с другими людьми, чтобы я смогла набраться храбрости и рассказать все папе. Прежде чем я успела перейти к цифрам, он ответил всего тремя словами: «Ты точно справишься!» Мне следовало бы знать, что отец доверял моему чутью.
Я вышла на финишную прямую и перестала показывать экрану компьютера средний палец, громко плача и матерясь. Я не могла контролировать развод моих родителей и будущее моей семьи, но я могла контролировать мою работу, и я испытала огромное облегчение, наконец начав о чем-то мечтать.
11. Май. Необычное путешествие
Месяцы трезвости: 28
Сэкономлено (от заработанного): 24 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 100 %
На десятом месяце запрета на шопинг я с удивлением заметила, что не могу вспомнить, когда мне хотелось купить что-нибудь, что мне не нужно. Ни один из моих обычных триггеров не вызывал у меня реакции. Я теперь легко игнорировала статьи со списками лучших книг сезона, зная, сколько еще непрочитанных книг стоит у меня на полках. Мне было легко не обращать внимания на рекламу моих любимых свечей в интернете (я обычно зажигала их, когда садилась работать), хотя мои запасы уже кончились. С тех пор как я изменила правила в январе, я могла делать свечи сама, но так и не купила необходимые ингредиенты. Имея возможность изготовить их или обойтись пока без них, я выбрала второе. Мне хватало того, что у меня было, и я не сомневалась, что с этим ощущением доберусь до финишной черты.
Мне помогало то, что согласно моим планам 24 майских дня мне предстояло провести далеко от дома. Даже по моим меркам это было экстремально много. Но у каждой поездки была цель, включая и ту единственную, в которую я отправляться не хотела.
Первый полет перенес меня в Торонто. После моих бесконечных жалоб на растущий объем контента начальница, наконец, согласилась, чтобы я наняла еще одного сотрудника, а не поручала все фрилансерам. За недели перед прилетом я пролистала все резюме, предложила нескольким кандидатам выполнить творческое задание и задание на редактуру и назначила собеседования на неделю, пока я буду в офисе. Когда все было готово, мы договорились с выбранным кандидатом об условиях, и у меня гора с плеч свалилась. К тому времени как я вернусь из всех моих поездок, у меня будет помощник, а я нуждалась в этом больше, чем когда-либо.
За почти три года, что я работала на компанию, я ни разу не была в настоящем отпуске. Я брала два-три дня отгулов для конференций, но на этом все. Я даже работала большую часть недели, которую провела в Нью-Йорке в феврале, потому что мне некому было поручить мои задачи. Первое время должность выпускающего редактора казалась мне настоящим подарком, позволившим продемонстрировать все мои сильные стороны. Но теперь я оказалась единственным человеком, который умел писать и редактировать статьи согласно нашей редполитике (которую я и составила) и пользоваться административной консолью нашего блога. Таким образом, я не просто оказывалась ключевой сотрудницей, я вообще не могла уйти в длительный отпуск. А мне нужен был перерыв. Да, глубоко в душе я знала, что скоро уйду. Но мне все равно нужен был отпуск прямо сейчас.
Из Торонто я отправилась обратно в Британскую Колумбию и провела неделю дома в Виктории. Бен как раз вернулся из университета на лето, и нам еще предстояло рассказать ему о разводе. Он признал, что был так же изумлен, как я и Алли: «Я думал, что брак наших родителей – просто образцовый». Мы втроем бродили по лесным тропам в горах возле дома и долго говорили о том, что ждало нас впереди. Бен никогда раньше не проявлял свои чувства так открыто. Он был молчаливым, как многие инженеры, но время, проведенное вне дома, явно помогло ему вырасти и повзрослеть. Каждое слово, которое он произносил, наполняло меня гордостью, в особенности то, что он сказал, когда я спросила, расстроен ли он.
«Я в порядке, – ответил он. – В смысле, что сделано, то сделано».
Что сделано, то сделано. Ничего не вернешь. Нельзя это отрицать, и, сколько ни проси, ничего не изменится. Бен не злился и не грустил. Он явно перескочил через те стадии горя, которые пережила я, и принял новости как свершившийся факт. Нашу новую реальность. Единственное, что мы могли теперь делать, – это двигаться вперед. Мы все это знали, но Бен был первым, кто сказал это вслух.
Я провела месяцы, переживая из-за Бена и Алли, волнуясь из-за будущего и думая, как мне помочь всем нам. Ведь это входило в обязанности старшей сестры. Я помогала заботиться о детях с их рождения. Но ответ Бена доказал, что он нуждается во мне не так сильно, как я думала. Он был в порядке. С нами всеми все будет в порядке. Я никогда не представляла, что именно Бен станет тем, кто покажет нам выход из лабиринта, но как раз он это и сделал. Он помог мне обрести почву под ногами и указал путь к возрождению нашей семьи – пусть даже она никогда не будет прежней.
Остаток недели я провела в Виктории, работая каждый день, а 20 мая полетела обратно в Нью-Йорк с Сарой, еще одной подругой, с которой я несколько лет назад познакомилась в сообществе блогеров, писавших о личных финансах. С Нью-Йорка мы собирались начать наше десятидневное путешествие, на время которого я решила устроить себе отпуск. Чтобы это сделать, мне пришлось уложить в пять дней работу, на которую нужно было десять. Я села в самолет с опухшими, налитыми кровью глазами, но я справилась. Пришло время настоящего отпуска.
Мы с Сарой запланировали эту поездку еще до того, как я узнала о разводе моих родителей. Мы понимали, что она получится недешевой, тем более что курс канадского доллара упал. Так что мы постоянно искали способы сэкономить. Мы сумели купить два обратных билета по цене одного. Мы также изучили сайты с выгодными предложениями гостиниц. Сара, которая работала на популярном сайте об элитных путешествиях, также выбила для нас несколько бесплатных ночевок в отелях в обмен на обзоры. Мы использовали коды на скидки, чтобы сэкономить на билетах на поезда, и баллы, чтобы оплатить аренду автомобиля. К тому времени как мы отправились в путь, все было забронировано, и мы ни за что не заплатили полной стоимости.
Наша первая остановка была в Нью-Йорке. Мы встретились с Шеннон в мексиканском ресторане возле Юнион-сквер, а потом отправились с Сарой на ее первую прогулку в книжный магазин Strand. Он известен тем, что в нем 18 миль книжных полок. Strand был моим любимым местом в Нью-Йорке, куда я приходила каждый раз, когда оказывалась в городе. И каждый раз я проводила минимум час, гуляя по его галереям, но и по сей день не думаю, что смогла пройти хотя бы половину. Я никогда не покупала книги в Strand, потому что большая часть моих поездок в город, включая эту, состоялась во время запрета на шопинг. И пусть я не могла ничего купить, отправиться в Нью-Йорк и не повидать Strand было для меня все равно что полететь в Париж и не посмотреть на Эйфелеву башню. Я должна была туда сходить. Я должна была его увидеть.
Из Нью-Йорка мы отправились на поезде в Бостон, где ели сэндвичи с бастурмой в Sam LaGrassa’s и канноли в Mike’s Pastry. Мы побывали с экскурсией на Тропе Свободы и посетили мемориал холокоста – нас переполняли эмоции, когда мы оттуда вышли. Мы прогулялись по узким мощеным дорогам Бикон-хилл, мимо таунхаусов через Бостон-Коммон, а потом вдоль аллеи Содружества и вниз, к набережной. Когда мы вернулись в отель той ночью, мы заварили чайник черного чая, уселись, задрав повыше усталые ноги, и медленно съели эклеры из Mike’s, которые специально для этого приберегли. Если бы мое путешествие в тот день и кончилось, я все равно осталась бы довольна.
На наш второй день мы на подземке доехали до Кембриджа, чтобы посетить Гарвардский университет. У меня не было возможности получить образование в одном из заведений Лиги плюща, но всего на один день я могла притвориться, что я знаю, каково это. Мы ели мороженое перед кампусом, а потом отправились на центральный двор Гарварда, чтобы спрятаться от жары в тени на травке. Работники кампуса, студенты и туристы окружали нас со всех сторон. Но интересовались нами разве что многочисленные гарвардские белки, которые, подозреваю, надеялись, что мы отдадим им остатки наших вафельных рожков. Затем мы заставили себя выйти на солнце, чтобы обойти кампус, но только после того, как потерли левый ботинок Джона Гарварда на удачу.
Из Бостона мы на поезде вернулись обратно в Нью-Йорк на выходные и решили, что не можем уехать, не увидев первое в жизни бродвейское шоу. За все четыре поездки в город я ни разу не побывала в театре. На самом деле мюзиклы не относятся к моим любимым жанрам, но тут дело другое. Бродвейские шоу в Нью-Йорке – это нечто особенное. Мы отстояли очередь в кассу TKTS на Таймс-сквер, где продаются билеты со скидкой, и купили два билета на «Чикаго». Когда мы пришли и взяли программки, мы с восторгом обнаружили, что роль Рокси Харт исполняет Брэнди Норвуд – одна из любимых певиц нашего детства. Три часа спустя мы возвращались обратно в отель, размахивая руками и напевая All That Jazz. Мы все еще пели, когда на следующее утро взяли машину на прокат, проехали через Таймс-сквер и выехали из города.
В следующую неделю мы с Сарой побывали в самых неожиданных местах. Номера в отелях мы забронировали заранее, поэтому знали, где будем ночевать, но не знали, как будем проводить дни в каждом городе. Пока мы ехали из Нью-Йорка в Филадельфию, мы сделали случайную остановку и прогулялись вокруг Принстона. «Давай на пару часов притворимся, будто мы получаем второе высшее в Лиге плюща». Мы узнали, что в Филадельфии находится не только Колокол свободы, но и рестораны с самой вкусной едой, какую я пробовала в Штатах. Мы также узнали, что Национальным Моллом в Вашингтоне называется не магазин, а огромная аллея, с одной стороны которой стоит мемориал Линкольна, а с другой – Капитолий, а по дороге выстроились другие мемориалы, музеи и Смитсоновский институт. Кстати, я уже говорила, что проехала по Таймс-сквер и могу теперь рассказывать об этом потомкам?
В Филадельфии и Вашингтоне сеть отелей, где Сара смогла достать нам бесплатные номера, оказалась не больше не меньше как «Ритц-Карлтоном». Я никогда не считала себя человеком, который будет останавливаться в роскошном отеле. Конечно, я чувствовала себя не в своей тарелке, когда зашла в вестибюль в моей футболке за пять долларов и брюках из Gap. Но именно тут я узнала, что обслуживание в роскошных отелях действительно впечатляет. Портье знал наши имена еще до того, как мы с ним поздоровались. В наших комнатах мы нашли блюда с конфетами ручной работы, на которых шоколадом был выведен наш уникальный хештег для «Инстаграма» #sarahandcaitgoeast. Когда мы возвращались по вечерам, нам расстилали кровати перед сном: горничная задергивала шторы, включала ночники, откидывала покрывала и раскладывала шоколадки на подушках. Сара привыкла к подобному сервису, но я до поездки даже не знала, что такое бывает.
В один из наших последних дней мы любовались закатом на набережной Джорджтауна и увидели, как на небе появилась радуга. И тогда я поняла, что и правда начинаю чувствовать, что все будет в порядке. Не могу сказать, что была счастлива каждую минуту или каждый день. Я уронила несколько слезинок в поезде из Бостона в Нью-Йорк и обменялась несколькими встревоженными сообщениями с Алли. Но я была в порядке. Путешествуя с Сарой, я улыбалась, шутила, смеялась, танцевала и пела. Я наконец поехала в отпуск. Что более важно, я поставила себя на первое место. Я не думала о том, что всем что-то должна. Я делала что хотела и когда хотела. Я имела право на счастье. И я была в порядке. Мы сделали прекрасные фотографии в тот вечер, но и без них он навсегда останется в моей памяти.
С каждой милей, которую мы проезжали, и каждым городом, который мы посещали, мне все больше хотелось поблагодарить мой эксперимент за то, что он привел меня сюда, и за то, что он позволил мне так много путешествовать в этом году. Еще когда я только готовилась к выпуску из школы, я объявила, что хочу увидеть мир, но у меня никогда не было денег на путешествия. До этого года я только один раз выезжала за пределы страны без семьи и не в командировку: это была поездка на девичник в Лас-Вегас. И она оказалась возможной только потому, что обошлась невероятно дешево. Мои подруги заваливали меня деталями своих приключений в поездках по Европе и Южной Азии, Австралии и Новой Зеландии, а я отказывалась от поездок в Коста-Рику, Никарагуа и Доминиканскую Республику. Я всегда оправдывала это тем, что у меня не было денег. Их и правда не было. Стоило посмотреть на мой банковский счет, чтобы в этом убедиться. Но стоило посмотреть на мою квартиру, чтобы увидеть: деньги у меня были – ну или, по крайней мере, доступ к кредиту. Я просто предпочитала тратить их на другие вещи.
Я всегда считала, что не могу позволить себе отпуск, и уж тем более – неоплачиваемый. Я думала, что обязана зарабатывать больше, чтобы купить больше нужных вещей. А потом я хотела еще больше вещей, что означало, что мне нужно еще больше денег. Это был порочный круг, который принес в мою жизнь много хлама, много долгов и мало радостей. Неожиданно меня осенило: я ведь даже не помню большую часть вещей, от которых я избавилась за последние 11 месяцев. Зато я могу во всех подробностях вспомнить все мои путешествия. Мне не нужно было привозить с собой сувениры. Я пробовала еду, любовалась видами и ощущала теплые лучи солнца на моей коже. Я наконец начала жить той жизнью, о которой мечтала с юности.
В наш последний вечер в Штатах мы с Сарой сидели на кроватях с открытыми ноутбуками, сочиняя статьи, которые мы задолжали клиентам, и назначая звонки и встречи на неделю вперед. Сара рискнула и уволилась, чтобы поработать на себя, еще год назад, и с тех пор ее пример вдохновлял меня. Я надеялась, что моя жизнь будет похожа на ее: работа в наиболее продуктивные часы, время, проведенное с любимыми людьми, и путешествия по всему миру. Я спросила ее, верит ли она, что у меня получится работать на себя. «Налаживать связи – это твоя суперспособность, Кейт, – ответила она и повторила слова моего отца: – Ты точно справишься!»
Во время нашей поездки назад в Нью-Йорк, где мы собирались сесть на самолет, я получила письмо с предложением, от которого не могла отказаться. После того как я рассказала стольким людям, что скоро я буду работать на себя, мне написала одна из клиенток. Она сказала, что у нее достаточно заказов, чтобы мне хватило на весь оставшийся год. Я могу приступить к работе в удобное для меня время и работать так много или мало, как захочу. «Как вы думаете, будет ли вам это интересно?» Честно сказать, я не знала. Это была не совсем та работа, в которую я хотела бы уйти с головой, и она не принесла бы тех денег, что заказы некоторых других клиентов. Но я знала, что она даст мне – возможность уйти. Я все еще боялась прыжка в неизвестность. Я не знала, готова ли я к нему, и не знала, что буду делать, если эта заказчица – или любой другой заказчик в будущем – откажется от моих услуг. Одно я знала наверняка: благодаря всем моим подработкам я накопила достаточно денег, чтобы дотянуть до конца года. И даже если я продержусь недолго, разве дело того не стоит?
Когда я вернулась домой, я позвонила начальнице и за месяц предупредила ее о своем увольнении. К тому времени как закончится мой запрет на шопинг, я буду свободна.
12. Июнь. Я собираюсь и переезжаю
Месяцы трезвости: 29
Сэкономлено дохода: 42 %
Выброшено вещей: 70 %
Уверенность в том, что я справлюсь: 100 %
Последние недели своего эксперимента я провела в состоянии такой неопределенности, с какой не сталкивалась за весь год, но она меня вдохновляла. Я просыпалась утром и чувствовала, как по венам бежит адреналин, потому что я еще на день ближе к тому, чтобы стать самой себе начальницей. Время от времени я ловила себя на том, что танцую на кухне, пока жду, когда сварится кофе. Я сидела за столом прямее обычного, пока работала над делами из моего списка задач. Я расправляла плечи и глубже дышала, чувствуя, как легкие наполняются воздухом, а сердце – надеждой. Совсем скоро я смогу снова дышать свободно.
До сих пор, чтобы узнать о каких-то своих сильных сторонах, мне приходилось менять себя. Когда я расправилась с долгами, я поняла, насколько я целеустремленная. Когда я стала жить экономно, я доказала себе, что могу быть очень изобретательной. Забота о своем здоровье подтвердила, что я на самом деле способна контролировать свое тело и настроение. Трезвость все еще преподавала мне уроки: не обязательно находиться под воздействием каких-либо веществ, чтобы веселиться и получать удовольствие от жизни. А отказ от шопинга показал, что у меня куда больше силы воли, чем я думала, и что я была счастливее, когда меньше думала о вещах. Каждое из этих испытаний заставляло меня изменять привычки и выталкивало из зоны комфорта. Каждое приносило с собой свои тревоги и страхи, и я понимала, что увольнение не станет исключением, но была к этому готова.
И все-таки мне было страшно. Каждый раз, когда я ловила себя на том, что танцую на кухне, я останавливалась и задумывалась над тем, от чего я отказываюсь. От стабильной работы и регулярной зарплаты. Я мысленно перебирала варианты того, сколько я могу зарабатывать каждый месяц и как это будет влиять на мой бюджет и мои планы. Затем я вспоминала, сколько сэкономила – всего на 1000 долларов меньше, чем планировала, – и говорила себе, что справлюсь. Я дала себе пять месяцев, чтобы накопить необходимую сумму, и большую ее часть отложила за три. Экономить было куда легче теперь, когда у меня появилась цель. Мне помогали моя целеустремленность и изобретательность.
То, чего я боялась больше всего, не имело отношения к цифрам. Мне было страшно позвонить моей начальнице и уволиться. Когда-то она и правда дала мне шанс, и я всегда чувствовала себя обязанной ей. Но она также была моей подругой и настоящим образцом для всех – не только для женщин, – кто хотел однажды начать собственный бизнес. Именно она показала мне, как все устроено с финансовой точки зрения. Но она также учила меня, как важно работать с людьми, которых я люблю и которые любят то, что они делают. На собрании она умела переключиться с разговора о сделке на шестизначную сумму на обсуждение последнего эпизода реалити-шоу, демонстрируя мне, что нельзя относиться ни к чему слишком серьезно. Она показала мне, как важно уметь обращаться за помощью, когда в последний момент перед интервью на телевидении позвонила мне и попросила прогнать ее по основным пунктам обсуждения. Я никогда не работала с подобными ей людьми. Вспоминая мои предыдущие места работы, я не удивлялась тому, что всегда покидала их с безразличием. На них я не училась, не испытывала свои силы и потому не росла. Моя начальница показала мне, что все это – испытания, развитие, рост – можно найти в одном месте. Долгое время я была счастлива в ее компании и представить не могла, что уволюсь, тем более по собственной воле. Работа на себя никогда не входила в мои планы. Но теперь я думала, не была ли она идеальным для меня вариантом. Что, если судьба привела меня в эту компанию как раз для того, чтобы я всему научилась? Начальница подтвердила мои подозрения, когда я рассказала о моих планах: «Я всегда знала, что однажды ты мне это скажешь, Кейт». По ее голосу я чувствовала, что она улыбается.
Это был безумный месяц. Мы начали искать мне замену, но, учитывая график отпусков, окончательное решение можно было принять только спустя несколько недель после моего ухода. Так что я тренировала небольшую команду, которой передавала дела, составляла описания должностных обязанностей для нового редактора и продумывала систему работы для фрилансеров. Впервые за долгое время я почувствовала, что мои организационные навыки действительно полезны.
По мере того как приближалась дата увольнения, мои мысли все чаще перескакивали с рабочих вопросов на мое будущее. Как будет выглядеть мой рабочий день? Могу ли я еще больше раскрутить свой блог? Останется ли у меня на него время, если я наберу много заказов? Что я буду делать, если мне откажет один клиент? А если я потеряю всех клиентов? Каждый раз, когда меня одолевала тревога, я смотрела на цифры и напоминала себе, что все будет в порядке. У меня накопилось достаточно заказов, чтобы протянуть до конца года. Я не знаю, что случится дальше, но, если я смогу выдержать хотя бы полгода, дело того стоит. Жить с таким количеством неизвестных непросто, но раньше же я как-то справлялась. На самом деле я жила так с тех пор, как стала трезвенницей: «Проживая каждый день с полной отдачей, радуясь каждому мгновению».
Мой последний рабочий день пришелся на 26 июня 2015 года. Я полностью опустошила свой почтовый ящик и отклеила листок, который висел на моем компьютере с апреля. Этот срок, 1 июля, был моей сверхплановой целью, которая тогда, в апреле, казалась недостижимой. Мне стоило догадаться, что все возможно, если сосредоточиться на главном.
Готовясь к увольнению, я начала думать о переезде в родной город. Изначально я уехала из Виктории в 2012 году ради работы и предполагала, что не смогу вернуться обратно, пока не выйду на пенсию. Я всегда думала, что единственный путь к успешной жизни – это карабкаться по корпоративной карьерной лестнице, что в Виктории было невозможно. Я не хотела возвращаться на госслужбу, а другой достойной работы там не нашла бы. Но я не хотела работать там, где буду думать только о ежегодных повышениях и росте зарплаты, а когда живешь в большом городе, возникает ощущение, что по-другому и быть не может. Больше работы, больше денег, больше вещей. Ни в чем из этого я не нуждалась. Я хотела одного – зарабатывать достаточно денег, чтобы жить, экономить и время от времени путешествовать. Год без излишеств показал, во сколько мне обойдется такая жизнь.
Еще одна причина, по которой меня так тянуло вернуться, заключалась в том, что маленькие города располагают к более мирному образу жизни, люди в них больше дорожат тем, что имеют. Я хотела быть окружена людьми, которые ценят жизнь больше, чем работу, выбирают проводить время на свежем воздухе, а не в интернете, и предпочитают делать вещи самостоятельно, а не платить за них при каждой возможности. Я переехала в Торонто, а потом в Ванкувер, потому что думала, что мне нужно жить в большом городе, чтобы сделать карьеру и имя, но я никогда не останавливалась, чтобы задуматься, правда ли я этого хотела. Неправда. Теперь я знала, каковы мои ценности, и хотела жить в одном городе с людьми, которые их разделяли. Кроме того, если я собираюсь работать на себя, я могу поселиться где угодно. Почему бы мне тогда не переехать в город, где живут моя семья и подруги? Я не знала, смогу ли я вернуться домой навсегда, но я знаю, что ничто не длится вечно. Если я собиралась и дальше жить одним днем, то лучше всего было делать это в Виктории.
Пока я упаковывала вещи и думала о том, как прошел год, я начала смеяться над тем, каким нелепым, наверное, показался этот эксперимент моим близким в начале. Сперва я сказала им, что не буду покупать вещи целый год, и, конечно, они недоумевали. Потом я еще и заявила, что планирую избавиться от всех вещей, которыми не пользуюсь и которые не люблю. В тот момент я не могла вразумительно объяснить, как связаны эти мои решения. Я просто полагалась на строку из своей записи в блоге: «Однако я все еще недостаточно осознанный потребитель». Я не знала, в чем заключалась моя конечная цель и на что я в действительности подписалась. Я просто ринулась в бой без оглядки и с надеждой на лучшее.
Я поставила себе задачу ничего не покупать целый год. Я ожидала, что либо сорвусь, либо меня ждет самый экономный год в моей жизни, и мне приятно сознавать, что верным оказался второй вариант. Мне пришлось замедлиться, выявить триггеры, которые заставляли меня тратить и покупать слишком много, признать и изменить свои дурные привычки. Я отказалась от вещей, которые пытаются продать нам маркетологи: от всего самого нового и самого лучшего, всего, что может решить наши проблемы, и всего, что в моде. Я поменяла эти вещи на самые необходимые и спустя год запрета на шопинг поняла, что именно они мне и нужны. Я долго не могла выбраться из порочного круга: хотела больше вещей, тратила на них больше денег, больше работала. Отказ от излишеств открыл мне простую правду: если вам не нужно много вещей, вам не нужно и много денег.
Избавление от 70 % моего имущества тоже многому меня научило. Я осознала, что провела первые 29 лет моей жизни, покупая вещи в надежде стать кем-то другим. Я хранила столько хлама из-за ощущения, что я недостаточно хороша. Я была недостаточно умна, профессиональна, талантлива и креативна. Меня не устраивала я настоящая, так что я покупала вещи, которые сделают меня лучше. А потом я провела год, сортируя свое имущество и пытаясь понять, кто я такая. Писательница и читательница. Туристка и путешественница. Собачница и любительница животных. Сестра, дочь и подруга. Оказалось, что я никогда не была кем-то, кому важнее всего материальная сторона жизни. Я ценила людей, ценила разделенные с ними впечатления и опыт. И все это хранилось в моем сердце, а не в моих шкафах.
Если бы я просто в течение года не ходила по магазинам, я узнала бы много нового о себе как о потребителе. А если бы просто разобрала вещи в доме, я бы много узнала о моих интересах. Но, сделав и то и другое, я получила более важный результат – перестала жить на автопилоте и начала обдумывать свои решения. Кто я такая? В чем я уже хороша? Что меня волнует? Чего я хочу от своей жизни? Семейная история подсказывала, что, если мне повезет, я проживу 85 лет. Что я хочу совершить за этот срок? Я всегда должна буду платить за вещи, так же как всегда должна буду есть и пить, чтобы не умереть. Это факт. Но мне посчастливилось жить в благоприятных условиях, и я могу сама выбирать, на что тратить деньги и чем питать свое тело. Это открытие не только помогло мне стать более осознанным потребителем и в процессе сэкономить, оно укрепило мое желание заботиться о других и ощущать благодарность за самые простые вещи.
Порой я все еще думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы я поступала иначе. Если бы я прислушалась к советам папы, когда была моложе, и обходилась с деньгами аккуратнее. Это тот же вопрос, который я задаю себе по поводу всех моих вредных привычек, особенно по поводу алкоголизма. Какой была бы моя жизнь, если бы я не попала в эти ловушки? Но затем я вспоминаю о том, что должна была совершить ошибки и извлечь из них уроки, чтобы стать тем человеком, которым я стала сегодня. Это не значит, что усилия моих родителей пропали даром. Раз уж на то пошло, причина, по которой я все-таки смогла прийти ко всем этим выводам до 30 лет, наверное, в том, чему они научили меня, пока я росла. За чутье, которое предупреждало меня об опасности, я, вероятно, должна благодарить родителей. И все же мои ошибки тоже имели ценность. Только в погоне за ненужными вещами я поняла, чего хочу на самом деле.
Когда я начала мой эксперимент, причина была в расходах, в деньгах. Вот с чего началась эта история, как и многие другие истории в моей жизни. Запрет на шопинг, как и, например, трезвость, помог мне сэкономить. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что запрет подарил мне кое-что более важное – контроль над своей жизнью, возможность найти свое истинное «я» и начать все заново. Этот эксперимент перевернул мою жизнь. Он помог мне сэкономить 17 тысяч долларов за один год. А еще он спас меня.
Продолжая собираться, я увидела свое отражение в зеркале и поняла, что на мне нет макияжа. До запрета я бы не посмела выйти в люди без базового набора: подводки, тени, туши. Меня пугала мысль, что люди увидят, как устало я выгляжу без всего этого. Но теперь я не могла вспомнить последний раз, когда я наносила на лицо что-то, кроме увлажняющего крема. Такой результат не входил в мои планы. У меня нет никаких убеждений насчет того, должны ли женщины пользоваться декоративной косметикой, да и вообще насчет того, на что другие люди должны тратить свои деньги. Это было мое личное решение, и я не собиралась от него отказываться. Но я снова и снова убеждаюсь в том, что каждое крошечное изменение в себе оплачивается сторицей. Оно помогает развиваться дальше, принимать новые решения. Если я снова начну краситься, я буду делать это не для того, чтобы не позволить людям видеть меня настоящую, – я буду делать это ради себя.
Мне потребовалось всего несколько часов, чтобы завершить сборы, так как я избавилась от 70 % вещей. Если не считать мебели, мое имущество уместилось в восемь небольших коробок, а весь мой гардероб – теперь всего 29 предметов – в один чемодан. Я с удовольствием перевезла все это из одного дома в другой, потому что теперь точно знала, что внутри каждой коробки. Затем я упаковала и отдала на благотворительность все остальное. А то, что осталось, и было мной. Я знала, что этих вещей мне достаточно.
Да, мне всего хватало. У меня было все, что мне нужно.
Я сама была всем, что мне нужно.
Эпилог
Мой эксперимент завершился 6 июня 2015 года. За этот год я потратила приблизительно 51 % моих доходов (28 тысяч долларов), отложила 31 % (17 тысяч долларов) и потратила оставшиеся 18 % на путешествия (10 тысяч). Я доказала, что могу жить экономнее, откладывать больше и чаще заниматься тем, что я люблю, а также усвоила множество других уроков. Я могла бы довольствоваться этим успехом, но на следующий день (в который мне исполнялось 30 лет) я написала в блоге, что я собираюсь провести так же еще один год.
Правила оставались в целом теми же, но я решила добавить к ним еще один пункт: записывать каждый товар, который я покупаю и употребляю. Мысль о том, чтобы отчитываться перед собой за каждый тюбик зубной пасты, не вызывал у меня особой радости. Но мне стало интересно собрать больше информации, чтобы показать читателям, в чем среднестатистическая женщина-потребитель может действительно нуждаться в течение года. Я не знала, чего ожидать, но предположила, что я использую куда меньше, чем думаю, и была права. Например, мне хватило пяти тюбиков дезодоранта, четырех тюбиков зубной пасты, двух бутылок шампуня и двух – кондиционера. Это знание не то чтобы потрясло основы мироздания, но оно помогло мне избавиться от привычки покупать товары для ухода за собой с запасом.
Кроме того, я так и не сделала ничего из того, что разрешила себе, добавив новые пункты к правилам в январе. У меня так и не закончились чистящие средства и стиральный порошок, так что у меня не было причин изготавливать их самостоятельно. Я не занялась ни свечами, ни огородом, и решила обойтись без них. После переезда в Викторию я готова была попытаться. В итоге я завела небольшой огород и выяснила, что у меня нет призвания к огородничеству, но я рада, что все-таки попыталась. Просто некоторым людям лучше довольствоваться кактусами.
Я продолжила отдавать на благотворительность вещи, которыми не пользовалась, так что за все время эксперимента я избавилась где-то от 75–80 % моего имущества. Меня часто спрашивают, жалею ли я о чем-либо, и мой ответ – нет. Если честно, большая часть этих вещей сразу стерлась из моей памяти. Хотя я помню, например, как продала сумку модного бренда, которую всегда стеснялась носить. Она совершенно не сочеталась с моим обычным нарядом из черных легинсов и клетчатой рубахи. Я не отличаюсь любовью к брендам, но годами цеплялась за эту сумку, потому что она казалась чем-то, что должна иметь профессиональная Кейт. Когда второй год запрета на шопинг завершился, я приобрела шестидесятилитровый рюкзак, который беру с собой в туристические поездки с ночевкой. Это вещь, которой я никогда не буду стесняться.
Я по-прежнему с удовольствием трачу деньги на путешествия. За второй год эксперимента я побывала в Портленде, Орегоне, Шарлотте, Северной Каролине, Торонто, Виннипеге, на островах Солт-Спринг, Галиано, Тофино и неоднократно в Сквомише (куда я однажды перееду). А когда год закончился, я в одиночестве отправилась на семь дней в Штаты. Хотя у меня есть возможность и деньги, чтобы сделать что-то «большее», например несколько месяцев пожить в другой стране и поработать из нее, я поняла, что мне куда интереснее сначала исследовать Северную Америку. Мне посчастливилось жить в одной из самых красивых частей континента, а я прежде принимала это как данность.
Когда закончился второй год, я решила не повторять эксперимент, просто потому, что он стал моим образом жизни. Я не храню опись вещей (если честно, я выбросила ее вскоре после того, как составила), но покупаю только те вещи, которые мне нужны, а не те, которые, например, предлагают со скидкой. Можно заподозрить, что так я трачу на покупки больше, но на самом деле все наоборот, потому что я вообще не трачу деньги зря. Каждое приобретение я тщательно обдумывала. Я не совершила ни одной импульсивной покупки с «черной пятницы» 2014 года (и почти не использовала с тех пор мою старую электронную книгу). Сейчас я иногда покупаю книги, но только если я знаю, что немедленно их прочитаю, а потом я обычно передаю их подругам или в местную библиотеку.
Моя семья в порядке. Мы все еще разбираемся в нашей новой жизни, но мы делаем это вместе, хоть я не всегда верила, что у нас получится. К сожалению, должна сказать, что девочки – наши любимые собаки – обе умерли в мае 2017 года, но они прожили свои последние годы в нашем семейном доме и были любимы до самого конца.
Что касается работы, то я все еще сама себе начальница и никогда не могу быть полностью уверена в завтрашнем дне – и это нормально. Я не знаю, что меня ждет. Я не знаю, кем я буду работать, сколько заработаю или куда отправлюсь в следующий раз. Я не знала даже, что сумею написать эту книгу, пока я ее не написала. Я знаю одно: я довольна своей жизнью. У меня за плечами годы трезвости, и я уверена, что никакие обстоятельства не заставят меня вернуться к алкоголю.
Сегодня я считаю, что и правда стала осознанным потребителем. Я продолжаю экспериментировать с избавлением от вещей, которые не приносят мне пользы: например, я проводила месяц без социальных сетей и еще один – без телевидения. И каждый раз мне говорят, что мой новый эксперимент – это чересчур. Я всегда отвечаю, что мне приходится следовать всего одному правилу: время от времени делать паузу и спрашивать себя, чего я хочу, а не действовать импульсивно. Вот и все. Вот что на самом деле значит быть осознанным потребителем.
За эти годы я усвоила еще один важный урок: каждый раз, когда вы хотите пуститься во все тяжкие, проблема состоит в том, что вы чем-то недовольны в своей жизни, что вам чего-то не хватает, – и ни алкоголь, ни еда, ни покупки этого не исправят. Я перепробовала все, и ничего не сработало. Но можно отказаться от всего, чем вы заглушаете неприятные чувства, и выяснить, что с вами происходит. Вам не станет лучше, если вы будете потреблять больше. Вам станет лучше, если вы поймете, что вам нужно не так уж много.
Инструкция для читателей
Если чтение моей истории вдохновило вас провести собственный эксперимент, позвольте мне сначала сказать, как я рада за вас! Это непростое решение, но я знаю: в задуманном вами нет ничего невозможного. Изменить свой подход к тратам и выяснить, что вы по-настоящему цените в жизни, – вполне достижимая цель.
Но я также знаю, что желание начать и способность пройти весь путь – не одно и то же. Вам нужно к многому подготовиться, установить личные цели и правила, учесть влияние окружающих вас людей. Во время эксперимента вы можете осознать вещи, которых прежде не понимали из-за своих потребительских привычек. И если вы продержитесь достаточно долго, вы наверняка разовьете такую изобретательность, какой никогда не ожидали от себя.
Я хочу, чтобы у вас все получилось. Я хочу, чтобы никакие сложности не помешали вам, не заставили вас вернуться к старым привычкам или вообще бросить эксперимент. Я хочу помочь вам справиться со всеми преградами, хочу, чтобы вы больше узнали о себе и научились радоваться жизни, не тратя лишних денег. Ваши финансовые цели могут заключаться в том, чтобы тратить меньше в целом, накопить на что-то конкретное или просто стать более осознанным потребителем. Моя задача – помочь вам организовать ваш эксперимент, чтобы вы продержались до конца и достигли результата, каким бы он ни был.
Прежде чем вы начнете, я советую вам потратить какое-то время, чтобы подумать вот о чем: почему в первую очередь вы хотите за это взяться? в чем причины? Может, вы руководствуетесь теми же мотивами, которые движут вами обычно, а может, дело в чем-то другом. Если вы не можете найти ответ, задумайтесь, на каком этапе жизненного пути вы находитесь, и задайте себе следующие вопросы: чего вы хотите прямо сейчас? чего вы хотите от жизни в целом? какой след вы стремитесь оставить в мире? почему для вас это важно?
Во время эксперимента я также советую вам составлять список своих ценностей. Они не должны совпадать с целями: путаница между этими двумя понятиями как раз и приводила к тому, что я покупала столько вещей для идеальной версии себя. Ценности – это ваши принципы, ваши стандарты поведения, ваше мнение о том, что важнее всего в жизни. Каждый раз, когда вы понимаете, что нечто представляет для вас ценность, добавляйте эту вещь в список. И держите его под рукой (возможно, даже в кошельке).
К тому времени когда вы завершите эксперимент, я надеюсь, вы выстроите тот образ жизни, который отвечает вашим целям и ценностям и при этом соответствует вашему бюджету. Именно такая комбинация помогает обрести внутренний покой, удовлетворение и почувствовать благодарность за все, чем вы обладаете.
Удачи!
1. Разберите вещи
Прежде чем вы запретите себе покупки на любой срок, пройдитесь по дому и избавьтесь от всего, что вам не нужно. Не просто наведите порядок – подумайте о каждой из своих вещей, спросите себя, что вы хотите сохранить, и выбросьте или раздайте остальное. Я понимаю, что это звучит немного странно. Вам нельзя будет делать покупки три, шесть месяцев или год, а я еще и советую выбросить вещи, которые у вас уже есть. Но именно расхламление поможет вам увидеть, сколько всего ненужного вы уже купили, и это будет мотивировать вас не тратить деньги. Заодно вы вспомните, чем уже обладаете.
2. Составьте опись
Легко забыть, сколько у вас вещей, когда они разложены по полкам, ящикам и коробкам. Пока вы разбираете вещи, я советую составлять опись. И хотя я буквально записывала, сколько у меня шариковых ручек, вам не обязательно проявлять такую же дотошность. Вместо этого пройдитесь по каждой комнате и запишите пять вещей, которых у вас больше всего. Например, в вашей ванной может быть много шампуней, кондиционеров, лосьонов, зубной пасты и дезодорантов. Составьте список таких вещей и запишите, сколько у вас их в запасе. Не покупайте эти вещи во время эксперимента, по крайней мере пока они у вас не кончатся и вам не понадобятся новые.
3. Составьте три списка
Когда вы разберете вещи и составите их опись, вы, вероятно, придете к двум выводам. Во-первых, в вашем доме точно есть вещи, которые не нужно больше покупать. И во-вторых, наверняка каких-то вещей вам не хватает и их придется купить, несмотря на запрет. Самое время составить три списка.
• Список базовых вещей*. Это список вещей, которые вам можно покупать каждый раз, когда они у вас кончаются. Самый простой способ его составить – пройтись по дому и посмотреть, что вы используете в каждой комнате каждый день. В моем случае это продукты и чистящие средства. Я также включила сюда подарки другим людям.
• Список неважного*. Это список вещей, которые вам нельзя покупать, пока действует запрет. В моем случае это были вещи, которые мне нравились, но которыми я не пользовалась ежедневно, например книги, журналы и свечи. Если вы составили опись таких вещей, отметьте их количество рядом – для напоминания.
• Список одобренных покупок. Это список вещей, которые вам можно будет купить во время запрета. Подумайте, что произойдет в вашей жизни за время эксперимента, и решите, что стоит включить в этот список.
* Обратите внимание, что я не включила в списки расходы на развлечения и приятное времяпрепровождение, например ужины в ресторане или поездки. Если вы хотите включить такие вещи в свой список – на здоровье! Но вы не обязаны это делать. Я решила отказаться от кофе навынос просто потому, что мне не нравилось тратить на него столько денег. Однако я все равно разрешила себе время от времени ходить в рестораны. Помните, что ваша система должна подходить именно вам.
4. Отпишитесь от всех рассылок магазинов / сайтов купонов
Теперь, когда у вас есть все три списка, пришло время оградить себя от лишних искушений. Начните с почтового ящика. Каждый раз, когда вам приходит рассылка от магазина или сервиса, на который вы тратите деньги, нажимайте кнопку «Отписаться». Я также рекомендую отписаться от ваших любимых магазинов в социальных сетях. А если вы хотите зайти еще дальше, я предлагаю удалить сохраненные в браузере закладки или списки вещей, которые вы хотели купить «когда-нибудь». С глаз долой – из сердца вон.
5. Создайте сберегательный счет
Неважно, какова ваша финальная цель, за время эксперимента вы точно сэкономите деньги. Что вы сделаете с этими деньгами – вам решать, но я предлагаю открыть новый сберегательный счет или переименовать существующий, который вы не используете, и использовать его для откладывания денег, сэкономленных за счет запрета на шопинг. Сколько денег вы решите переводить на него каждый месяц – вам решать. Я начала с того, что откладывала по 100 долларов, поскольку знала, что экономлю их, отказавшись от кофе навынос. Другой вариант – каждый раз откладывать деньги, которые вы не дали себе потратить, не совершив импульсивную покупку. Наконец, вы можете также отправлять на сберегательный счет деньги от продажи вещей, от которых вы избавляетесь.
Если вам нужны дополнительные напоминания, приклейте к каждой дебетовой и кредитной карте в кошельке записку. Напишите на листке что-то вроде «Тебе точно это нужно?» или «Это есть в твоем списке покупок?».
6. Расскажите об этом всем знакомым
Для начала расскажите о задуманном семье, партнеру и/или детям – всем, с кем вы вместе живете и ведете общий бюджет. Вам нужно будет вместе решить: будут ли участвовать в эксперименте все или вы справитесь в одиночку. Окружающие могут сопротивляться, и не нужно на них давить. Сейчас самое важное – это убедиться, что они в курсе ваших намерений. Объясните, в чем ваши цели, как это может помочь вам и вашей семье и как вы собираетесь поступить с сэкономленными деньгами.
После этого расскажите о запрете людям, с которыми вы чаще всего проводите время. Чем больше людей будут знать о вашем эксперименте, тем больше вероятность, что вы с ним справитесь, потому что вы будете чувствовать ответственность не только перед собой, но и перед ними. И я предлагаю вам договориться как минимум с одним надежным человеком, которому вы можете звонить или писать, когда вам остро захочется что-то купить, чтобы этот человек помог вам остановиться.
7. Найдите бесплатную или дешевую альтернативу дорогостоящим привычкам
Люди, которые хотели повторить мой эксперимент, часто говорили мне, что не знают, как им быть с дорогостоящими привычками, особенно затрагивающими окружающих. Слова «я ничего не покупаю» или «я больше не хожу в кафе» (если вы решили от них отказаться) не очень-то обрадуют ваших друзей. Но если вы готовы предложить им другие бесплатные или дешевые развлечения, вы обнаружите, что они этому только рады. Например, вместо прогулки по торговому центру можно отправиться в поход или побродить по окрестностям пешком. А вместо ужина в ресторане устроить барбекю или начать ходить друг к другу в гости с едой.
8. Обращайте внимание на ваши триггеры (и изменяйте свою реакцию)
На этом этапе в дело вступает осознанность. Когда вы чувствуете желание что-то купить, иногда бывает недостаточно написать другу и попросить его остановить вас. Вам нужно сделать паузу и обдумать все, что с вами происходит прямо сейчас. Как вы себя чувствуете? У вас был плохой день? Где вы (и что вас сюда привело)? С кем вы? И какие оправдания звучат у вас в голове? Любые из этих вещей могут стать триггером, который побуждает вас купить что-то, и если вы их выявите, то сможете изменить и свою реакцию. Если вы не заведете хорошие привычки вместо плохих, вы, скорее всего, сорветесь и вернетесь к старому образу жизни. Когда вам хочется что-то купить, задумывайтесь, что еще вы можете сделать, и делайте это всякий раз, пока новая привычка не станет вашей второй натурой.
9. Развивайте изобретательность
Если вы запретите себе покупки на срок более трех месяцев, в какой-то момент вам наверняка захочется сдаться. Но если желанная вещь не нужна вам по-настоящему, попробуйте прожить без нее как минимум 30 дней и посмотрите, как часто вы на самом деле будете тосковать по этой вещи. Если вам и впрямь плохо без нее каждый день – вперед, купите ее. В противном случае не покупайте. Кроме того, возможно, ее будет несложно починить, одолжить у знакомых или даже взять в аренду.
10. Наслаждайтесь тем, что имеете
Со временем вы начнете испытывать благодарность за все, чем уже обладаете, – от одежды в шкафу до приборов на кухне. Используя эти вещи, вы напоминаете себе, что деньги сослужили вам добрую службу. Ваши отношения, счастье и здоровье семьи и друзей окажутся на первом месте. Прогулка по улице может сделать ваш день счастливым. Поделюсь с вами одним из своих главных открытий: успех эксперимента зависит от того, как вы сами себе его преподнесете. Если вы смотрите на желанную вещь и заставляете себя думать: «Это отстой», – то, скорее всего, быстро возьметесь за старое. Но если вы скажете: «Это отличная вещь, но она мне не нужна», – и предпочтете наслаждаться тем, что у вас уже есть, я думаю, вы никогда не вернетесь к тому, от чего отказались.
Когда вам и правда нужно что-то купить
Хотя я написала целую книгу о том, как не заниматься шопингом целый год, я знаю, что иногда какая-то вещь, которой нет в списке одобренных покупок, бывает остро необходима. Если вы окажетесь в такой ситуации, задайте себе вопросы, которые приведены в схеме ниже.
Учтите: вам не всегда нужно покупать самые качественные вещи. Например, если у вас маленькие дети и им нужна новая одежда, всегда по возможности ищите бесплатные или ношеные вещи, потому что дети очень быстро из них вырастут. Но если вы ищете замену чему-то, чем постоянно пользуетесь, не всегда стоит гоняться за дешевизной. Я слишком часто совершала ошибку, покупая дешевую одежду, которую почти всегда приходилось снова заменять через несколько месяцев.
В конце концов, помните следующее: успех вашего запрета на покупки зависит от историй, которые вы рассказываете себе. Если вы убеждаете себя, что вам тяжело, вы рискуете все бросить и даже уйти в покупательский запой. Но если вы будете ценить то, чем обладаете, и в полной мере использовать то, что покупаете, результаты этого эксперимента могут изменить вашу жизнь. Когда я отказалась от всего лишнего, я узнала, что я по-настоящему ценю в жизни и что это нельзя купить в магазине. Я надеюсь, что ваш эксперимент приведет вас к похожим открытиям.
Источники
В этой книге я упоминала несколько ресурсов, которые помогли мне развить осознанность за время моего эксперимента. Вот список подкастов, презентаций и приложений, которые мне помогли. Я надеюсь, они помогут и вам.
Подкасты
Hurry Slowly: http://hurryslowly.co/
Optimal Living Daily: http://oldpodcast.com/
The Slow Home Podcast: http://slowyourhome.com/the-slow-home-podcast/
TEDx-презентации
“All It Takes Is 10 Mindful Minutes” with Andy Puddicombe: https://www.ted.com/talks/andy_puddicombe_all_it_takes_is_10_mindful_minutes
“Listening to Shame” with Brené Brown: https://www.ted.com/talks/brene_brown_listening_to_shame
Приложения для медитации
Calm: https://www.calm.com/
Headspace: https://www.headspace.com/
Insight Timer: insighttimer.com
Другие приложения
Moment: inthemoment.io
Мое сообщество
Даже когда мы думаем, что у нас под рукой есть все ресурсы и инструменты, часто самой ценной помощью оказывается поддержка сообщества. Я знаю, что выплатила долг и справилась со своим экспериментом в том числе и потому, что люди болели за меня онлайн. Я не просто чувствовала перед ними ответственность, я еще и знала, что всегда могу обратиться к ним за поддержкой. Я хочу, чтобы вам тоже было к кому пойти.
Для всех, кто хочет повторить мой эксперимент, я создала онлайн-сообщество, где мы можем делиться нашими историями, победами и проблемами. Это безопасное место для обсуждений, обмена предложениями и взаимоподдержки. И мы будем отмечать ваши успехи! О да, мы отпразднуем их на славу!
Присоединяйтесь к сообществу и поделитесь своей историей на сайте:
http://caitflanders.com/community
Я все время повторяю в блоге, что, чем больше мы делимся, тем больше получаем. Я надеюсь, что эта книга и наше сообщество вдохновят вас на тысячи более осознанных решений в будущем. Но все это начинается с ответа на один вопрос: чего вы на самом деле хотите?
Целую и обнимаю, Кейт
Вопросы для размышлений
В книге «Год без покупок» Кейт Фландерс рассказывает, как решила прожить год без шопинга, с какими проблемами она столкнулась и какие удивительные открытия совершила. Вы можете использовать эти вопросы как темы для размышлений и повод задуматься о собственном опыте.
В начале книги Кейт рассказывает о том, что в ее семье всегда обсуждали деньги и на нее это повлияло. Какие беседы в вашей семье вели о деньгах, если их вели, и как это повлияло на вас? Какие беседы вы хотели бы вести с семьей или друзьями в будущем?
Опишите время в вашей жизни, когда вы купили что-то и были этим разочарованы. Почему вы это купили? И почему были разочарованы? Могли бы вы поступить иначе, принимая решение о покупке?
В пятой главе Кейт рассказывает о внутреннем диалоге, в котором она убеждает себя нарушить запрет на покупки и купить что-то, чего не было в ее списке одобренных вещей. Есть ли в этой истории что-то вам знакомое? Что вам говорит внутренний голос, когда вы принимаете решения?
Кейт честно говорит, что во многом ее самооценка основывалась на том, что она умела хорошенько повеселиться, поэтому она стала хуже к себе относиться после того, как бросила пить. Отсутствие понимания, кто она такая, привело ее к множеству напрасных покупок. На чем основывается ваша самооценка и насколько, по-вашему, это влияет на ваши расходы?
Как вы думаете, почему мы поощряем друг друга тратить деньги, хотя все мы хотим экономить или откладывать на действительно важные для нас вещи?
«Каждый раз, когда вы избавляетесь от чего-то негативного, вы освобождаете место для чего-то позитивного»: напишите о событиях в вашей жизни, когда это высказывание было для вас верным.
Если бы деньги для вас не были проблемой, как бы вы хотели тратить свое время? Что мешает вам заниматься этим сейчас?
Что мешает вам добиться серьезных перемен в жизни или пойти на эксперимент вроде того, что устроила Кейт, или другие, о которых вы слышали? Стало бы вам проще начать, если бы вы могли не требовать от себя полного успеха? Есть ли что-то или кто-то, кто может вас поддержать?
Что, по-вашему, значит «осознанный потребитель»? Что бы вы могли сделать, чтобы стать более осознанным потребителем?
Благодарности
Вы уже знаете, как я люблю расставлять вещи по порядку, так что, я надеюсь, вы не осудите меня, если я поступлю так же с благодарностями! Я начну с того, как создавалась эта книга.
В первую очередь я должна поблагодарить Лауру за то, что она поделилась моей историей в Forbes, и тех литературных агентов, которые прочитали статью и почувствовали, что из нее получится книга. Я была совершенно ошарашена и понятия не имела, как написать книгу, но все получилось благодаря обсуждениям, которые начались именно тогда.
Я буду вечно благодарна моей подруге Крис за знакомство с Люсиндой, ее, а впоследствии и моим литературным агентом. И самой Люсинде, без чьей помощи книга не была бы такой, какой она стала. Спасибо за то, что старалась сделать ее лучше, и за то, что всегда была честна и откровенна со мной.
Я не могу себе представить, чтобы я поделилась такими личными историями с любым другим издательством, кроме Hay House, потому что вы – настоящая семья, и я рада стать ее частью. Патти, слышать, как ты говоришь, что я смогу написать именно такую книгу, какую я задумала, – это просто бесценно. Анна, хотя я, очевидно, не мастер художественного слова, ты всегда помогала мне чувствовать себя хорошей писательницей. Спасибо за уважение к моему стилю и помощь в реализации моих идей.
Я твердо уверена, что не нужно пытаться сделать все и сразу, тем более в одиночку. Чтобы написать эту книгу, мне пришлось сделать перерыв сразу в двух других проектах. Я не могла бы справиться с этим без моих партнеров по бизнесу Кэрри и Джей. Спасибо за вашу гибкость и поддержку на каждом шагу этого путешествия. Я ценю возможность работать с вами обеими и надеюсь, что я хотя бы наполовину такой же прекрасный товарищ, какими вы всегда были для меня.
Когда мой редактор впервые спросил меня, хочу ли я включить в книгу раздел с благодарностями, я не знала, что еще тут можно добавить. Вся эта книга – это любовное послание моей семье и моим подругам, которые помогали мне на протяжении года. Но есть несколько людей, которых я хочу упомянуть особо.
Джули, мой камертон в жизни и работе. Мы написали тысячи слов о нашей дружбе. Но теперь я думаю, что могу свести их в одно предложение: ты тот человек, с которым я могу быть собой. Спасибо тебе за все завтраки, кофе и перерывы на молочный коктейль.
Паскаль, мой партнер по преступлениям на свежем воздухе. Спасибо за то, что вдохновляешь меня проводить больше времени в походах, именно там я чувствую себя лучшей версией себя, и я благодарна, что могу путешествовать вместе с тобой. Мне страшно интересно, как мы будем проводить наш «вторник приключений», когда станем старыми и седыми.
Алисса, спасибо, что поддерживала меня, когда мне было плохо, и не давала чувствовать себя одинокой. Я знаю, Тоби, Молли и Лекси теперь тоже вместе.
Я также обязана поблагодарить Шеннон за то, что она вдохновляла меня писать лучше, Аманду – за то, что она отпраздновала со мной каждый мой успех за этот год, и Марси – за то, что она стала первым человеком, который поверил, что я могу писать книги.
Я знаю, что не оказалась бы тут без всех моих подруг-блогеров, а также прекрасных людей, которые читают мой блог. Я никогда не могла найти точные слова, чтобы описать, как я обязана и благодарна вам, так что я просто скажу: спасибо!
Наконец, хотя эта книга и так любовное письмо моей семье, я хочу отдельно поблагодарить вас за то, что вы всегда верили в меня. Спасибо за то, что подкрепляли мою любовь к чтению и поощряли меня писать. Спасибо за то, что подкидывали мне идеи книг и воображали, что однажды я стану писателем. Я не верила, что это возможно, а вы верили. Мне так посчастливилось жить в нашей дружной семье. Без вас я бы потеряла себя.
И это относится и к тебе, Эмма. Ты тоже моя семья, и я люблю тебя.
Об авторе
Кейт Фландерс – женщина, в прошлом одержимая шопингом, но впоследствии пришедшая к осознанному потреблению. Рассказывая собственную историю, она на собственном примере показывает нам, как жить осознанно и довольствоваться малым. О Кейт писали New York Times, Guardian, Globe and Mail, Vogue, Oprah.com, Forbes.com и т. д. Она вдохновляет людей по всему миру меньше времени тратить на магазины и больше – на жизнь. Кейт родилась в Канаде, но большую часть времени проводит в путешествиях. Ее сайт: caitflanders.com.
