Иерусалим

Как будто прочла Улисса во второй раз. Но здесь масштабнее: жизнь и смерть, пределы бытия, вечные философские вопросы. Хотя первая и вторая части вполне увлекательные и доступные. Интересный опыт, голова кипит.

Я читала эту книгу и страдала буквально над каждой страницей. Плевалась, жаловалась и читала дальше. Но стоило книгу отложить и меня опять к ней тянуло. А дальше я опять страдала и плевалась. Замкнутый круг почти в полторы тысячи страниц. Сейчас, когда последняя страница наконец перевернута, мне грустно, что больше меня не ждет встреча с уже почти родными персонажами и мучительным авторским языком.
Говорить что-то о сюжете модернистских книг достаточно сложно. А если автор изначально позиционирует свой труд как чистый эксперимент - и вообще безнадежно. А "Иерусалим" именно такой эксперимент от первой до последней буквы. Три книги, которые совершенно не похожи между собой. Мало того, даже отдельные главы первой и третьих книг - как отдельные фрагменты огромной мозаики.
Сложнее всего было пробраться через первую книгу. В каждой главе новый герой, новый сюжет, совершенно непохожая манера повествования. Единственное, что их связывает, место обитания - Боро во всех временах одновременно. Уже потом, во второй книге, начинаешь понимать, что все эти персонажи - не просто так проходили мимо.
Вторая книга - как цельная история с одними и теми же персонажами во всем пространстве и времени одновременно. Наверху и в нижнем Боро, пишет историю и является ее непосредственными участниками.
Третья книга - как цель всего происходящего ранее. С одной стороны - итоги, с другой - обещанный эксперимент формы.
За время чтения моя оценка колебалась от 0 до 10 по нескольку раз в день. Это было сложно, иногда едва ли не через силу, но определенно интересно. Думаю, что читать книгу во второй раз, когда уже знаешь основную задумку, будет настоящим удовольствием. Ведь можно будет не пытаться удержать в голове сюжет, а наслаждаться деталями.

Это и есть реальность – мельтешение иллюзий, воспоминаний, страхов, идей и гаданий, неумолчное в шести миллиардах умов.В книжном море много всякой рыбы и зверя: ходят косяками сорной макрели блестящие и бестолковые любовные романы с разного рода ромфантом; раздуваются пузырями, влекут экзотической раскраской детективы; шевелят щупальцами мрачные антиутопии; и выстреливают чернильные облака каракатицы хорроров. Дружелюбные дельфины по-настоящему хороших книг помогают утопающему в одиночестве или депрессии, и есть еще киты: громадные, прекрасные, непонятные.Помните, у Блока: "Старушонка убивается, плачет, никак не поймет, что значит. Зачем такой плакат, такой огромный лоскут. Сколько бы вышло портянок для ребят!" Так вот, этот роман кит, а исходя из библейских коннотаций названия, содержания и объема (тыща триста пятьдесят страниц на бумаге, две тысячи - в литресовской читалке) - Левиафан. И наверно да, мяса, жира, китового уса, драгоценной амбры можно было бы добыть на сотню, а то и тысячу комиксов, но Алан Мур, именно графическими романами создавший себе репутацию культового автора, на сей раз отдал приоритет слову.Нет, прежде я его не читала, даже "V - значит вендетта", которую все, кто есть кто-то давно знают. Ну, потому что я не по комиксам, пыталась полюбить - не вышло. Вот и теперь взяла "Провиденс", ну картинки, ну лавкрафтиана, ну завуалированная гомоэротика и нуар. Для общего развития и галочки "смотрено" пойдет, но ни уму, ни сердцу. С "Иерусалимом" в точности наоборот: тугая плоть текста раскрывается мириадами смыслов, это удивительно, грустно, забавно, смешно, страшно, и стилистически чистое наслаждение. Нужно только уметь взять.И не то, чтобы роман требовал особенно подготовленного читателя, хотя эрудиция приветствуется, ею, как каши маслом, никакого чтения не испортишь. Но на самом деле история никакая не запредельно сложная, к этим дверям просто нужны ключи, которые я могу вам дать. Давайте по порядку, начнем с начала и будем двигаться в сторону финала. Необходимое предуведомление: место действия - Нортгемптон, родной город Мура в сердце Англии, он же символический Иерусалим, не потому, что так захотела задняя левая нога автора, а потому, что это древняя столица страны, и потому что здесь храм, построенный по образу и подобию Храма Соломона, куда принесена монахом по имени Петр из сарацинских земель данная ангелом святыня. В книге пять частей, три основных, послелюдия и "Прелюдия. Неоконченный труд", с нее и начнем. В Нортгемптоне, в неблагополучном районе Боро открывается выставка местной художницы Альмы Уоррен, которой удалось добиться относительной известности и финансового благополучия. Что-то подсказывает мне, что в монструозно огромной андрогинной пофигистке и ниспровергательнице основ Альме автор в немалой степени вывел себя самого. А выставка, кропотливо воссоздающая родной Боро в мельчайших подробностях - не что иное, как путеводитель и краткое содержание "Иерусалима", тридцать картин которой иллюстрируют тридцать глав книги.Семья Альмы и ее младшего брата Мика в родстве и свойстве со многими заметными городскими персонажами, в частности с кланом Вернеллов, равно известным талантами и сумасшествием. "Прелюдия" отчасти разворачивает перед читателем спутанную, всю в узелках, сеть этих сплетений, которой прекрасной тканью ну никак не назовешь. Но прочна, что да, то есть. Пока младший брат художницы, сорокадевятилетний Мик, не обладающий ни ее талантами, ни амбициозностью, идет на выставку, мы имеем возможность понять, что сквозь ячейки сети истории, которую предстоит узнать, то и дело станут проваливаться персонажи из иных времен и реальностей."Книга первая. Боро" в сути одиннадцать глав интерлюдии, знакомящей с этой развернутой во времени мультивселенной, где живописец реставратор во время работы над храмовой фреской переживает эпифанию и сходит с ума,. Девушка из числа его отдаленных потомков, проститутка на креке, фанатка принцессы Дианы и Джека Потрошителя (да, бывают странные сближенья) попадает в смертельно опасную ситуацию. Призрак некогда жившего здесь гуляки и развратника проживает тысячный день сурка с адюльтером, попутно добывая спелый плод Пака - высшее растение, которым питаются призраки: пищиткогда вырываешь, а на шляпке барельеф дюжины сросшихся головами нагих феечек во всех анатомических и красочных подробностях.Безработный мальчишка актер грезит славой, попутно обдумывая, как откосить от призыва на Первую Мировую. Монах семисотого года AD завершает подвиг веры, донеся святыню до строящегося храма, Трехлетний мальчишка, тот самый Мик, что в 2006-м идет на выставку, едва не умирает, подавившись Песенкой (драже от кашля). И здесь нельзя не сказать о переводе, он роскошен. Каждый фрагмент говорит своим языком: просторечие кокни начала прошлого века, затейливая средневековая вязь, современный уличный сленг ямайского английского и высокий слог интеллектуальной прозы - со всем Сергей Карпов равно хорош, кстати, "Бесконечную шутку" Уоллеса Поляринов переводил в соавторстве с ним. Книга вторая Душа в сути своей посмертное странствие пережившего клиническую смерть мальчика в компании Мертвецки мертвой банды - пятерки детей призраков, такая жутковатая мрачная Питерпэниана, полная горьких и забавных моментов. В процессе станет ясно, что дети не вполне дети, что в посмертии некоторые из нас получают неплохую возможность выбирать облик и компанию. Здесь герои встретят Кромвеля перед решающей битвой (который "окажется этаким Сталиным, но без чувства юмора") Книга третья "Дознание Верналлов" продолжит историю семьи, вплетенную в историю места и разовьет, раскроет роман как в сути наиболее эзотерический и визионерский, стоящий в этом смысле почти вровень с "Розой Мира" Даниила Андреева. И, как всякая серьезно оккультная вещь, для восприятия эта часть достаточно непроста. Кроме прочего, глава "Ум за разум" имитирующая мышление в острой шизофренической стадии, чудовищно трудна, почти невыносима. Если вчитываться в каждое словосочетание и предложение, это клондайк словотворчества, но на то, чтобы одолеть в подробностях, мне понадобился бы месяц, а читать-слушать подряд физически больно. В общем, примерно половину главы я промотала.Зато джойсова глава, я ведь не ошибаюсь, это "Загнан" - поток сознания муниципального чиновника, в стиле монолога Молли Блум? Так вот, оммаж Джойсу великолепен. А в "Послелюдии. Должностной цепи" роман обретает закономерное и в целом ожидаемое завершение. Большая часть узлов развязывается, интриги раскрываются, маски сняты. Грандиозная книга, и она сильно перекликается с идеей "воскрешения всех" философии русского космизма
Обидно за этих пропавших людей, недостойных упоминания и непривлекательных для черно-белых ретроспектив. Хочется думать, что их в своем времени и месте обитания обволокло обширное звездное желе времени, что они застыли навсегда с нетронутыми обидами и слабостями,.

«Как будто Посейдон, пока мы там
Теряли время, растянул пространство…» (И. Бродский)Мне настолько понравился перевод и хорошее чувство языка (нет, обоих языков!) переводчика, что я решила купить и помучиться с исходником, чтобы наверняка оценить красоту переводческой игры, предполагая, что раз уж перевод так хорош, то как же хорош должен быть оригинал.Сама книга - это что-то вроде квеста, игры, затеянной писателем прежде всего с самим собой, его поиск самовыражения через разные стилистические и языковые формы, которые сами по себе могут быть иллюстративными, вне графического изображения – автор, в буквальном смысле слова «рисуя словами», пытался выпустить наружу весь свой переполненный известными образами, метафорами и аллюзиями внутренний космос: «Космос! Он внутри меня Неистово рвется наружу…». Может быть, это была попытка написать такую универсальную книгу книг, которую мечтаешь прочитать в детстве: чтобы в ней было все и сразу - с большой буквы «В». В этом я даже почувствовала некий вызов читателю – найдется ли такой равный по смысловому полю воин, сможет ли он понять и обогатить текст своими смыслами, уловит ли муровскую «мысль изреченную», дойдет ли до конца в своих метатекстовых дерзаниях.Деконструировать семейную сагу, утопить ее в визуализациях, рассыпать на изощренные модернистские пиксели – особый писательский талант, рассчитанный на своего=особого читателя, и книга потребует от него труда, поскольку она фантастически избыточно навороченная. У меня по ходу чтения даже пару раз возникал некий невнятный позыв взять и написать комментарии к «Иерусалиму», проделав самостоятельную интеллектуальную работу, чтобы снять все слои искусственного усложнения и показать простоту замысла, раскрутив авторские «завитки логоса» и сведя все полугаллюцинаторные выкрутасы к одной известной фразе «Алан пишет роман».Раньше я ничего аланмуровского не читала, да и чем могли бы привлечь меня комиксы? Собственно, и этот роман выступил для меня больше как конструктор исторических описаний, зарисовок-атмосфер, чем воплощение оригинальной идеи или новый в смысловом и персонажном плане сюжет. Идея-то как раз стара, как мир, хотя неизменно способна будоражить читательское воображение: блуждание мертвых среди живых, перекрещивание событий жизни здоровых людей и пациентов психиатрической клиники, столкновения персонажей, принадлежащих к разным поколениям, восприятие ими обоими явлений, трансформаций, знаков, подаваемых друг другу в той реальности, в которой они находятся. Реальность места в виде района Боро маленького городка Нортгемптона служит ареной временнЫх изменений, воспринимаемых разными героями с разной степенью принятия – от современной девочки-подростка из люмпенской среды до средневекового монаха, несущего священный крест из Иерусалима в древний «центр» Англии. В результате получается своеобразный и очень колоритный исторический срез, как если бы ты стоял, как наблюдатель, в одной и той же точке, а сквозь тебя в убыстренной съемке текло время, демонстрируя картины никуда не девшегося, а скрыто присутствующего в настоящем прошлого со всеми его подробностями.Почти трансперсональные ощущения, появляющиеся при чтении книги, определенно стоят того, чтобы ее осилить, даже при том, что реально не все части одинаково интересны, а под конец книга даже утомляет мелькающей пестротой своих форм и текстово-безабзацной бесконечностью. Книга исключительно подвижна – то она прикидывается янгэдалтом, то апеллирует к Джойсу и Беккету, то пугает мистическими смертными образами, то завораживает библейской стариной. К концу даже кажется, что в каком-то смысле выбранная описательная форма начинает разъедать смысл, придавая ему мозаичный, фасеточный характер. С «Улиссом» я бы «Иерусалим» не сравнивала, хотя он не хуже, не слабее и не мельче, и с такой же высокой плотностью ассоциаций и контекстов. Это - просто другое и иначе ориентированное погружение в бесконечный шум бытия с целью его расслышать и расшифровать. Но чтение «Иерусалима» - это не меньшее интеллектуальное удовольствие в чистом виде, превосходящее все возможные ожидания, и после прочтения остается ошеломляюще-эпическое впечатление, как если бы ты прикоснулся к чему-то иномирному, проскользнул в некий созданный им просвет бытия.В том, как написана книга, чувствуется своеобразная подоплека, но, боюсь, уловить мне ее при всем желании удавалось не всегда, да и воспринимала я ее скорее как перфоманс, как хорошо темперир… декорированный литературный ковчег. Где-то я почувствовала Ч.Диккенса, Ч.Чаплина, Питера Пэна с Венди и даже шотландскую Несси, в чем-то мелькнул Л.Витгенштейн, кое-где проскользнула стилистика «Имени розы», «Розы Мира» Д.Андреева или «Петербурга» А.Белого, промелькнул Г.Гессе со своей игрой в бисер и уж точно Дж.Джойс, а в диалоге Майкла Уоррена с дьяволом мне показалось даже, что я уловила фрагменты ноэтических измерений В.Франкла… - в общем, если хочется специально заморочиться, эта книга точно подойдет.Некоторые ее части – абсолютно потрясающие (мне понравились новелла с говорящей фреской в соборе из первой части, частично книга вторая - приключения Майкла Уоррена с Мертвецки Мёртвой бандой, «Ум за разум», «джойсова глава»), некоторые ‒ очень хороши, некоторые – просто неплохие, но ни одна точно не оставит читателя равнодушным. Все читается в стилистике Д.Линча – ничего не понятно, но захватывающе интересно. На протяжении чтения я все время думала: как же автор стянет все это в единый пучок, чем же все закончится, к чему идет? Но автора, видимо, больше захватывал процесс конструкции из деконструированного, и он все искусно закольцовывает, оставляя читателю возможность обдумать на досуге все, чего он не понял в процессе.В принципе мне понравился этот эксцентричный, переполненный образами и авторскими интеллектуальными капризами роман. И тем не менее это было чтение на один раз, не сделавшее меня поклонником А.Мура. Мне все же больше нравятся творцы, а не инженеры-конструкторы.

Полтора килограмма слов (буквально - столько весит книга), которые будто бы специально для меня написаны. Нет, не в том плане, что я смогла считать все пласты того, что утрамбовал туда автор - могу только позавидовать знатокам, которые прокопаются глубже. В остальном - я, кажется, ровно та целевая аудитория. Несмотря на абсолютное равнодушие к комиксам (автор-то в первую очередь именно оттуда, хотя конкретно эта книга к комиксам отношения не имеет), уж не знаю, какими тропками в поле моего радара попала эта книга. Видимо, в рамках каких-нибудь списков "самых ожидаемых", где-то чем-то зацепила. Ожидание затянулось, но оно того стоило.
Поначалу, когда только вчитываешься в этот изобильный текст, возникает ощущение, что автор так устал умещать все, что хочет сказать, в окошки комиксов, и накопил так много слов, что пытается вместить их в предложение сразу все (и многократное ура Сергею Карпову за титанический труд и блестящий перевод!) Но вчитываясь - а книга (думаю, умышленно) написана так, что читать ее привычным "быстрочтением" не получается, она требует замедления и всматривания в детали - так вот, вчитываясь, ты понимаешь, что каждое это (на первый взгляд избыточное) слово - на своем месте, именно это хотел сказать автор и именно в этом весь он (и да, когда я говорю про избыточность - это не кружевные вензеля красивостей, это довольно едкий и меткий юмор, еще раз ура переводу).
В книге три части, объединенные местом - собственно, место и есть главный персонаж. И вопреки названию, речь не о жарких песках, а о туманной Англии. Крохотный район Нортгемптона, район нынешней бедноты и богатой истории. Первая часть - ближе к земле, обыватели и их жизнь (кокни на русском это отдельный писк, даже не представляю, как читать книгу в оригинале). Вторая часть - Наверху, в послесмертье (и забудьте про банальные ад и рай). Третья - синтез, как инь и янь, и самая сложная. Впрочем, третью часть (и не только ее, но самое зубодробительное именно там) автор описывает в ней же, в одном из абзацев:Нескончаемо длинный по современным стандартам, труд Херви, оказывается, меняет стиль и подачу с каждой новой главой, перескакивая от одного стиля или жанра к другому, и среди них насчитываются "описания, научная статья, внутренний монолог, истории из жизни, автобиография, сообщения очевидцев, портреты, рассказы, проповеди, лингвистические исследования, описания природы, дневник, поэзия и гимны. В труде также немало мест, напоминающих по структуре современный киносценарий". Стадс задумывается, не стоит ли добавить и битнический авангард к и так увесистому списку литературных форм (...) Хотел бы он посмотреть, как какой-нибудь современный слизняк хотя бы попробует замахнуться на такую грандиозную и разнообразную вещь. Слизняк ли я современный или право имею, как бы говорит нам автор) Упомянутые лингвистические исследования в виде сотни страниц от лица дочки Джойса (тысяча соболезнований переводчику!) убедили меня никогда даже не пробовать читать "Поминки по Финнегану". Огромное количество реальных персонажей и событий, вплетенных тут и там в это полотно, настраивают на постоянную связь с гуглом. И да, каждый эпизод в начале книги обязательно будет отражаться дальше, каждый встреченный персонаж не случаен, все будет рассмотрено с самых разных углов (углы тут вообще играют очень важную роль). Сквозь время и пространство и обратно, перемещаясь и там, и там, и между. И еще - блестящая композиция, я прямо радуюсь, встречая такие концовки с оттягом, когда не просто кульминация бдыщ-бдыщ и финал, но и красивое переваривание развязки, когда все детальки окончательно выстраиваются в нужном порядке.
Этакая ода месту, ода людям, обитающим в этом месте (ладно, людям - не всем). И какой-то грандиозный эксперимент, который очень сильно на любителя, но я, к счастью, оказалась именно в числе любителей. Лично я получила громаднейшее удовольствие.

Никакие слова не смогут передать, насколько искренне, от всего сердца и полно я ненавижу грубую ткань этой книги и с каким трепетом восхищаюсь её запутанным плетением. Никакие, но я всё-таки попробую подобрать. (Да, вот такие мы противоречивые.) Наверное, сравнение с тканью — слишком банальное и очевидное. Судя по моим внутренним ощущениям, «Иерусалим» можно сравнить с блюдом гениального повара, который сумел в одной тарелке уместить все известные человечеству вкусы. Персонажи меняются, лейтмотивы их жизней меняются, темп речи, метафоры, ценности — всё, что можно передать через текст, — постоянно меняется, ведь все люди разные. Кто-то ругается поэмами и балладами, кто-то ноет потоком сознания, кто-то блуждает по лабиринтам Нортгемптона, делая географические привязки своей жизни, кто-то почти нормальный, поэтому рассказывает о себе прозаически. Блюдо настолько богато разнообразными вкусами, что после него хочется блевать радугой и никак иначе. Даже если читать медленно, чувство пресыщения возникает очень быстро. (Впрочем, возможно, дело не в книге, и пятый бутерброд на ночь глядя был просто лишним.) Я не уверена, пытался ли Мур вместить в эту книгу ВСЁ, но кажется, пытался.На второй взгляд, книга напоминает мне картину словами. Только художник такой же безумный и эпатажный, как Альма Уоррен (моя героиня~), мог бы написать на этих бесконечных белых страницах столь дикий рисунок обычными строго-чёрными буквами. Это тоже сугубо физическое, точнее сказать, визуальное впечатление, но, в отличие от стиля написания, сравнимого с гениальным блюдом, я хочу передать этой метафорой ощущение внутреннего пространства книги. Читать «Иерусалим» — это значит, стоять вплотную к холсту и разглядывать каждый отдельный мазок. Они все сделаны чёрной краской разной степени интенсивности, с разным нажимом, в разном направлении, разными кистями — и они накладываются друг на друга, создавая причудливый узор. Чем ближе чтение к концу, тем дальше удаётся отступить от полотна — и тем лучше виден общий замысел рисунка. Но чем лучше он виден, тем сильнее головокружение, потому что в ограниченное рамой пространство умещается четыре измерения — длина, ширина, глубина и время существуют одновременно. Бесконечное, казалось бы, множество персонажей, казалось бы, не связанных друг с другом, реальных и выдуманных, значительных и несущественных, и всё это пронизано путешествием во времени — читатель «телепортируется» из одной эпохи в другую, и автор даже не даёт времени перевести дух. Особенно тяжело в первой части (когда стоишь ещё слишком близко к картине), но, клянусь тростью моей бабушки, со второй появляется даже сквозной сюжет, который в итоге приводит всеобъемлющему пониманию мира в третьей части.
Или не приводит, тут как повезёт.Кроме тошноты и головокружения есть ещё один побочный эффект — звон в ушах. Ещё одно банальное сравнение (после муровских метафор я особенно остро чувствую, насколько мои художественные тропы убоги), но ощущения от этой книги можно сравнить со звенящей тишиной. (Хотя если кто-то ожидал сравнение с кокофонией звуков, то мой выбор покажется неожиданным, что утешает). А как ещё передать то чувство пустоты, которое возникает, когда пытаешься выразить словами ощущения от прочитанного? Как минимум, я знаю пару тройку людей, которые испытали такой же эффект, и сейчас они наверняка одобрительно моргнули, прочитав эти строки. Я могла бы осилить полноценный анализ этой книги, будь у меня мозги получше или хотя бы после второго прочтения книги, но увы, увы, чтение всего лишь первое, и чтобы выдавить из себя хоть какие-то слова, я вынуждена прибегнуть к чувственному восприятию. Вкус, зрения, слух, а также обоняние и осязание — вы сможете это понять.С первыми тремя всё понятно, а вот что насчёт обоняния, спросите вы. (Или не спросите, но так как вы плод моего воображения, то я хочу, чтобы спросили.) У меня есть только один подходящий образ, но чтобы не спугнуть вас, начну издалека. Если блюдо вам не нравится, вы можете его не есть; если перед глазами рябит, можно отвернуться или закрыть глаза; если в ушах вдруг начинает звенеть или устанавливается оглушающая тишина — можно отнестись к этому как к моменту покоя и насладиться или же отвлечься любыми звуками. Но что делать с носом, который безжалостно атакуют самые зловонные и самые благоуханные ароматы одновременно? Не дышать не получится. Если уж оказались на этой человеческой помойке, то от её аромата никуда не деться. (Ой, кажется, я увлеклась метафорой, пора возвращаться на грешную землю). Кажется, нет темы, которую бы автор не затронул: жизнь простых работяг, жизнь добропомощных людей, жизнь творцов и безумцев, лидеров и изгоев, а также немного политики, немного градообразования, немного социальных проблем, сны и видения, чертоги разума, серая повседневность, последствия войны — темы на любой вкус и цвет (в случае моей метафоры — и запах). Не все главы было одинаково интересно читать, от некоторых тем за версту смердело серьёзностью и скукой, хоть автор и пытался всё завернуть в шелестящую мистическую обёртку. Но каждый упомянутый в тексте безумец грел мою душеньку (Верналлы мои кумиры). Кому-то, наверное, понравится что-то другое. Но чтобы найти Тот Самый Аромат, придётся вдохнуть полной грудью это непередаваемое «амбрэ», иначе говоря, прочитать всю книгу. Испытание не для слабонервных. (Но мне понравилось, Альма, жди меня, я вернусь).И есть ещё осязание — самый привычный способ восприятия, который невозможно отключить. Я бы предложила вам сейчас закрыть глаза, но тогда вы не сможете прочитать, какую фантазию я хочу вам предложить. Поэтому представьте, что вы закрываете глаза, протягиваете руку и проводите ладонью по какой-то поверхности. Вы не знаете, что это за предмет (допустим, он неохватен), но способны чуткими подушечками пальцев ощутить его текстуру: здесь щербинка, здесь ровные линии, здесь шершавый круг и так далее. Или, быть может, вы ощупываете языком то самое гениальное блюдо из начала рецензии, которое кто-то подбросил вам в рот, когда вы на секунду моргнули — представьте тот момент, когда вкусовые сосочки ешё не заработали на полную катушку и как будто онемели от беспардонной наглости незнакомца, — но язык, язык всё чувствует. Представили? И знаете, к чему я веду эту длинную и бессмысленно противную метафору? К впечатлению, которое осталось у меня от стилистической «текстуры» книги — кажется, Мур не пожалел сил и впихнул в текст всех известных британских авторов. Пока читаешь, то и дело возникает, что ты где-то подобное уже читал, но это нечто совершенно новое, не то, что было 50 страниц назад. Я далеко не всё опознала, но мне почему-то сразу пришли в голову Иен Бэнкс, Джефф Нун (потому что я недавно их читала), а вот следы Энид Блайтон я бы без подсказки не разглядела (хотя её тоже недавно читала), и прочая-прочая. Совершенно разные жанры — абсурдные, фантастические или реалистичные. Хотя я начала свой отзыв со слов о том, сколь разнообразными на вкус были разные куски текста, там я всё такие подразумевала способ повествования, способ построения истории. Здесь же я хотела заострить внимание на постмодернистской сочной текстуре текста, ведь «Иерусалим» — это неочевидная книга для тех, кто любит книги.Эту книгу за многое можно полюбить, но почему-то первой приходит ненависть. А вместе с ней тошнота, головокружение, звенящая тишина, обонятельные муки. Сгладить впечатления способны только нежнейшие и чуткие прикосновения к тексту. И если достаточно долго заниматься подобного рода интеллектуальными извращениями с книгой, в конце концов, она обязательно полюбится.

Эта книга очень большая. В принципе, это все, что можно сказать о ней определенного. Жанр определить трудно. Не то фентези, не то мистика, куски мейнстрима, приключения и много чего еще. С сюжетом еще сложнее.Конечно, биография. Только не человека, а города - Нортгемптона, который является географическим центром Англии (и с точки зрения автора, духовным, а также историческим - именно отсюда, мол, пошли крестовые походы, промышленная революция и свободный рынок), и Алан Мур прослеживает его историю еще с тех времен, когда он назывался просто Хэмтюн (то бишь "родной город") до первой половины нашего века (и далее в бесчеловечное будущее, путешествие в которое пары героев напоминает   Машину времени ) на примере одного из старейших районов - Боро и его обитателей.  Впрочем, как бы Мур не выставлял Нортгемптон центром Англии и чуть ли не всего мира, заметно, что он вынужден мусолить одни и те же имена, связанные с городом - Оливер Кромвель, Томас Беккет, Джон Баньян и еще пара-тройка менее известных.С другой стороны - это семейная сага, хотя бы первая часть, и я рекомендую книгу всем любителям семейных саг, это если и не лучшее в жанре семейных саг, то в десятке точно.Также можно сказать, что роман - о свободе воли. Точнее об ее отсутствии (потому как в книге многократно постулируется, что ее нет, не было и не будет), и о том, как бы выглядел и функционировал мир без нее; чем-то это напоминает идею об этернизме. В результате построенный Муром мир оригинален и интересен, но сюжетно статичен. Автор написал довольно сложное повествование с множеством различных идей и мыслей, но вот кроме этой мне сложно что-то выделить - все очень густо и перемешано, каждый, наверное, найдет что-то свое - если сумеет дочитать, конечно.В книге очень много персонажей и "очень много" - это то, что по-английски называется understatement, и даже это утверждение также является understatement. Персонажей просто чудовищное количество, многие показываются в разное время своей жизни, зачастую они друг другу родственники тем или иным боком, и по чесноку, надо было бы табличку себе составить, кто кому кем, но как обычно лень матушка. Здесь много перекрестных ссылок друг на друга, какое-то событие показывается с разных точек зрения, что придает ему разные смыслы.Слог у Мура четко указывает на него как на автора комиксов - он всегда помнит, что персонажи действуют не в безвоздушном пространстве, а во вполне определенном месте с определенной историей,  обычаями, отношениями между людьми и мебелью. И вот эту мебель, природу, ландшафт Мур описывает тщательно, глубоко, сочно - он не рисует кистью, он выдалбливает резцом. Иногда автор слишком увлекается с этими избыточными описаниями и они начинают навевать скуку - Муру явно плевать на комфорт читателя, поэтому он останавливается только тогда, когда сам считает нужным.Книга в целом очень затянута, и это следствие стиля автора - то есть здесь нет воды и нечего выбрасывать, но все равно она слишком большая и по большей части неоправданно большая. Лишнего нет, просто автор каждую сцену растягивает так безбожно, что диву даешься. Зачастую чтение как будто плаваешь в густом киселе - сладко, но не наешься, десятки страниц могут пройти без какого-либо действия, все забито описаниями, сравнениями, стазисом, рассуждениями и тому подобным.  Мур к каждому слову добавляет несколько определений, богато уснащая предложения оборотами - герундиальными, наречными, деепричастными, и в результате даже обычное заваривание чайного пакетика превращается во что-то метафизически-прекрасное и трансцендентно-сложное.Пишет размашисто, используя все грамматические и синтаксические возможности английского языка, его словарный запас просто огромен, если не сказать - чудовищен. В какой-то момент он начинает использовать свой собственный придуманный язык (какая-то усложненная версия кокни), в котором слова подменяются схожими по звучанию или написанию, сплавляет два-три слова в одно, и когда такие предложения идут по одному, в понятном контексте, это нелегко, но прочитать можно, но вот одну главу, полностью написанную таким языком, я одолеть не смог - бросил через несколько страниц, пролистав по диагонали, так и не знаю, что там произошло и имела ли эта глава хоть какое-то значение.Мур левак (считает себя анархистом) и это очень заметно в книге - через нескольких персонажей он проталкивает свои мысли о капитализме, финансах, рабочем классе и тому подобном. Иногда это в тему, иногда нет.Помимо этого, через многих персонажей автор проговаривает различную философию, и иногда этой философии становится слишком  много, вплоть до дого, что это можно назвать разглагольствованием. Поскольку Мур уже старенький, многие из героев жалуются на то, что вот раньше трава была зеленее, бабы толще, и все отлично жили в домах без отопления, канализации и водопровода, не то, что в этих модерновых бездушных домах. Дженнифер Уорт, думается, могла бы многое ему рассказать - если б Мур захотел слушать.Автор часто и с удовольствием экспериментирует с различными жанрами, помещая текст то в поток сознания, то переплетая две линии так, что одна начинается там, где заканчивается другая и наоборот, ведет рассказ в виде то пьесы, то пародии на нуарные детективы, забрасывая различных персонажей в прошлое, будущее, рисуя закольцованные петли, синусоиды, тессеракты и нечтоненазываемое.Можно ли советовать эту книгу? Ну только если вам нравятся фолианты тысячи на полторы страниц, бессюжетные сложносочиненные истории, глубокоосмысленные гештальты и филологические эксперименты. Исключительно на свой страх и риск.

Книга сразу меня захватила, еще с Прелюдии. Да, персонажей здесь много, но запомнить их не сложно, автор знакомит с каждым весьма подробно, уделяя каждому целую главу.Все повествование похоже на тончайшую ткань с изысканной вышивкой. В хитросплетениях сюжетных ходов становится ясно, что все узоры искусно связаны и нет ни одного стежка просто так.Это книга-странствие. Хотя бы потому, что и в Первой книге, где все герои медленно бредут по улицам и площадям, и во Второй книге, где описываются странствия мертвого ребенка, основной лейтмотив – дорога.Я читала медленно, вдумчиво и с безумным наслаждением. Вся книга это жонглирование разными стилями, художественными приемами и экспериментами. Сложнейшая задача, стоявшая перед автором, на мой взгляд выполнена сполна. Браво!И спасибо переводчику за титанический труд: перевод поистине великолепен.

Произведение это определенно стоит прочесть по причине очень простой и необычной одновременно. Роман написан великим и необыкновенно талантливым писателем нашим с вами современником. Я горд тем, что живу с ним на одной планете, ребята, без шуток, уверен книга Вас захватит и не отпустит до самого финала и Вам определенно захочется продолжения банкета.