Читать онлайн Парадоксальная Золушка бесплатно

Пролог.

Мои поздравления темнейшему с четвёртым восседанием на трон в землях отмороженных орков. Доблестной борьбы ему с эльфийскими тварями и радужной мерзостью. Смышлённых чернокнижников во служение да демонов бесстрашных в войско. Императрицу злую в пару, но чтоб добрая была. Наследника преемственного с умом рассудительным, характером нетерпимым. Главное, заветы наитемнейших вспомнить, чтоб растить нечисть свою по науке забытой несправедливо. И пусть мир света пополам треснет.

Никто не должен узнать

В некотором царстве, нетолерантном государстве жила была Золушка: красивая, весёлая и жизнерадостная девушка с нелёгкой судьбой. Мама её умерла очень давно и совсем неизвестно почему. Отец потосковал, но под предлогом беспокойства за благополучие дочери женился во второй раз на мадам Эмеральде, которая тоже руководствовалась заботой о дочерях, своих дочерях. Сначала, новая семейная жизнь складывалась неплохо: папа получил во всём понимающую половинку и ненормированный безопасный секс, к тому же весьма затейный, у Золушки появилась приятная компания для игр и общения, а Эмеральда и её непосредственное потомство удачно избежало унижения, интриг и разборок за многовековую недвижимость.

Счастье продлилось ровно до внезапной смерти отца. Одним пасмурным утром в рабочем кабинете его бездыханное тело обнаружила секретарша. Врачи констатировали остановку сердца, а жандармы смерть по естественным причинам и отсутствие обстоятельств для заведения уголовного дела.

Трагическое событие новообразовавшаяся вдова восприняла философски и одновременно как повод к покупке ещё одного чёрного платья. А вот Золушка загоревала по-настоящему и ушла глубоко в себя, благодаря чему управление холдингом органично, без ссор заполучила мачеха. Что командовать приятно Эмеральда для себя открыла уже на девятый день, а на сороковой новое ментальное ощущение поставила на вершину списка удовольствий, подвинув даже плотские утехи, в которых в силу специфики прошлого опыта мадам действительно разбиралась, но предпочитала не распространяться.

Самое раннее, что могла вспомнить почтенная матушка и уважаемая мачеха, начиналось отнюдь не со средней гимназии королевства и даже не высшего института благородных девиц, а с запевов в симфоническом панк коллективе местечкового масштаба. Как и принято у приличных панков, запевы переходили в запои, запои в беспамятство, беспамятство в глупости, глупости в бестыдство, бестыдство во вдохновение, вдохновение в творчество, творчество в запевы. Поэтому к началу третьего десятка красивая, стройная девушка, вокалистка и районная знаменитость не только постигла тонкости дезинфекции организма этилсодержащими препаратами, опробовала исчерпывающий список поз, в том числе подразумевающих более двух участников, но и умела применять химические вещества для внутривенных инъекций, вдыхать порошки различного цвета и совсем ничего не выдыхать, наконец, знала, что марка – это не только ценная бумага для оплаты почтовых услуг. Не смотря на то, что список "хобби" молодой Эмеральды наполовину состоял из пунктов уголовного кодекса королевства, её хронически не беспокоили органы правопорядка, поэтому на учёте ни в жандармерии, ни в наркологии мадемуазель не стояла, с утроенной энергией прожигая здоровье. От такой склонности к саморазрушению возможность преодоления молодости с каждым днём становилась всё более невероятной, пока из симпатичного зверька с горизонтом интересов не далее центра наслаждения головного мозга случай не сделал принимаемую высшим светом мадам.

Старший сын герцога Фестарх в стиле "панк" никогда не пел, и литражом употреблённой химии с существенным отрывом проигрывал кое-где известной солистке, однако выделялся маниакальным пристрастием к уличным гонкам. Достаток семьи позволял ездить на самых быстрых, дорогих и красивых скакунах, а пренебрежение нормами поведения на дороге сделало юношу необычайно популярным среди представителей конной инспекции королевства. Количество разбитых лошадей к моменту роковой встречи сильно превысило двадцать. Шедевры конюшенного искусства, рождённые от самых благородных пар, взращённые на элитной протеиновой траве, тренированные объездчиками в ранге не ниже титулярного советника, буднично разбивались о копытных коллег, кареты и кирпичную недвижимость столицы. Инциденты удачно обходились без пострадавших среди людей, к общей радости участников щедро решаясь на месте. Виновник выводы делал весьма частично, вскоре снова устремляясь проверять выданный жизнью кредит удачи.

В ту судьбоносную ночь наследник семьи Фестарх был в прямом смысле на коне. Да и в переносном он тоже был на коне: лошадь слушалась лучше собственных ног, повороты проходились уверенным вскакиванием лишь на доли секунды уходя в силовое скольжение четырьмя копытами наружу без намека на занос со срывом переда внутрь, сцепление и баланс композитных подков чувствовались идеально, а равномерное фырканье выхлопа гарантировало хороший запас по мощности и выносливости. Совсем не под стать агрессивной манере езды выглядела дорога: ограничивая обзор, вдаль тянулись бюджетные двухэтажки, маслянные лампы уличного освещения вынуждали сильно напрягать глаза, телегой, наездником или пешеходом с ненулевой вероятностью могли запустить многочисленные переулки, узкая проезжая часть, припаркованный у обочины транспорт, громкие голоса толпы – вся обстановка толсто намекала на необходимость сбросить скорость. Однако, повинуясь инстинкту обратному инстинкту самосохранения, парень резко пустил волну вожжами, рывком толкнул шенкели и сильно наклонил корпус вперёд – конь рванул так быстро, что ветер засвистел в ушах, а окна домов размылись сплошной полосой.

На пике удовольствия, когда сердце стучало громче копыт, когда мир сжался в шаг, а время в момент, левый глаз врезался в какую-то жужжащую гадость. На рефлексах сместилась голова – исказилась картинка. Секунда чтоб проморгаться – неудача, решение закрыть пострадавший глаз. Внимание вновь на дорогу – поодаль карета, различается нетрезвый хохот, на пути метрах в двадцати стоит тело неизвестного пола, возраста и социального положения. Вожжи на себя – скрип подков. Вожжи вправо, наклон корпуса, сильный продолжительный нажим правым шенкелем. Пятьсот килограмм животной массы заскользили по диагонали. За доли секунды траектория поменялась, и надежда на благополучный исход практически ощущалась на коже сжатых в плотный кулак ладошек. Но, когда лихач уже приготовился со свистом пронестись мимо своего неожиданного препятствия, копыта споткнулись о зазор между камней грубой брусчатки улицы, и грузная туша скакуна начала опрокидываться на бок. Упреждая кризис управления, из седла выскочил всадник. Животное как огромная мухобойка размазала пешехода о дорожное покрытие, ушла во вращение, врезавшись в карету справа, после в шумную толпу на тротуаре, потёрлась о стену дома и остановилась ударом о каменное крыльцо.

Закалённый множеством инцидентов, выработавший почти безупречные рефлексы на случай аварийной ситуации месье Фестарх последние инерционные метания коня наблюдал уже твёрдо стоя на ногах. Сам он из повреждений получил лишь царапину на чёрном сапоге, а вот животный транспорт с открытым переломом двух правых рёбер обильно истекал кровью, дёргая задними ногами и издавая с каждым вздохом пронизывающий жалостью хрипящий звук. На несколько метров ближе от трагически увядающего непарнокопытного раскиданные по улице словно кегли лежали участники пьяной массовки. На пыльной брусчатке, с царапинами и ссадинами все шестеро вели себя необъяснимо оптимистично, нарушая ночную тишину дурацким смехом. Наконец, взгляд его сиятельства через развороченный корпус кареты с торчащими остатками струнных инструментов добрался к главной пострадавшей, высокой длинноволосой девушке со сказочно привлекательным лицом и до аритмии незабываемой левой грудью, эротично вывалившейся через рваную дырку в платье, чёрно-белой расцветкой и аппликацией в виде скрипичного ключа похожим на однотипные наряды шестёрки весельчаков. Хотя остальные части девушки приняли удар тела с энергией, исчисляемой в мегаджоулях, и трепетных чувств не вызывали, видов на сохранившиеся прелести вокалистки, алкоголички, наркоманки и просто красавицы вполне хватило, чтобы на продолжительное время приковать внимание молодого человека голубых кровей.

Тридцать вдохновенных секунд изменили до неузнаваемости список приоритетов заядлого гонщика: сердце зажглось искрой чувства таинственного и приятного, а мозг закрутил шестерёнки мыслей в поисках плана спасения. Критическое состояние незнакомки, помноженное на внезапное внимание её вероятных коллег по ноте и стакану, так удачно простимулировало умственные процессы, что первые действия не заставили себя долго ждать.

Сначала, светящейся стрелой в ближайшее поместье Фестарх с голосовым сообщением полетела скоростная бабочка. Дорогую игрушку могли приобрести только обеспеченные граждане, чаще их выбирало молодое поколение за компактность и как дань моде – люди постарше, независимо от достатка, предпочитали проверенных временем почтовых голубей. Следом, спасающий метнулся к фонарному столбу с фуражкой жандарма на развивающемся баннере и, выхватив из высокого ящика продолговатый предмет, направил его в небо, дёрнув за верёвку, – синяя ракета взмыла вверх, на пару минут зависнув в воздухе. Ещё до того как догорел сигнальный огонёк, молодой человек успел вернуться к пострадавшей и выпустил две оставшиеся бабочки. Одна понеслась в институт целебной магии имени Гиперкрата, вторая – свету королевской травматологии, виднейшему специалисту по костям и суставам, эрудиту в области медицины, бескомпромиссному педанту – доктору Эльяшу Римановичу Бонману.

Совсем вовремя, когда весёлые граждане, незаслуженно получившие конём, приблизились к лихому аристократу на расстояние длины именного клинка, к месту аварии прибыли жандармы и резиновыми изделиями обосновали недопустимость самосуда над представителем вышестоящего класса. Экипаж из поместья на сверхкомфортной карете с "зефирной" подвеской появился несколько позже и, погрузив раненую девушку в шёлковые носилки, максимально деликатно доставил её в герцогское имение. Там уже ожидал доктор Бонман.

Сильно немолодой, слегка сгорбленный он преобразился, только носилки с пациенткой появились в комнате, а, когда девушку переложили на высокую стационарную кровать, и вовсе забегал с юношеским задором. Пара магов из института имени Гиперкрата явилась только через полтора часа и застала пострадавшую голой, чистой, с жёстко зафиксированными переломами обоих бёдер и правого предплечья. В процесс лечения новоприбывших Бонман привлёк оперативно, и после короткого инструктажа трое работали будто знали друг друга всю жизнь: деликатным телекинезом рыжеволосая чародейка по имени Мифет доставала ребра из мягких тканей, её волшебный коллега сращивал кости внешними потоками кальция, восстанавливал геометрию органов и герметичность сосудов, а сам доктор следил за точностью, корректировал положение, зазоры, командовал.

В отличии от тяжело трудящихся на фронте здравоохранения, для которых время неслось со скоростью пикирующего ястреба, наследник семьи Фестарх откровенно скучал в коридоре и с небольшими интервалами подобно семилетнему ребёнку рассматривал в замочную скважину вспышки света и облака взвешенных частиц, проникающих в обнажённое женское тело. Восстановление, как виделось, шло успешно и к обеду оперирующая бригада уже закрыла грудную клетку вместе с брюшной полостью. Сразу после наметился первый подарок для разогретого любопытства: Бонман, внимательно прощупав живот пациентки, утвердительно кивнул магам, сделал несколько указательных жестов пальцами и вышел за дверь. По ту сторону в метре от выхода его ожидал заказчик, однако полные интереса глаза доктор проигнорировал, тактично обойдя стоящего и направившись к столику с самоваром и лёгкими закусками. Хозяин двинулся следом и через несколько шагов, когда светило медицины, подставив фарфоровую чашку, открыл кран с горячей водой, сам начал разговор:

– Эльяш Риманович, могу я немного узнать о пострадавшей?

– Конечно, голубчик, – доктор заговорил характерным голосом с близким звучанием букв "г" и "к", глядя исключительно в кружку, – у пациентки всё было очень плохо: два нижних правых ребра поломаны, одно воткнуто в лёгкое, тоже правое, деформирована поджелудочная, грыжа желудка, множественные кровоизлияния в нижней части брюшной полости…

– Доктор, можно без таких подробностей, а то меня начинает тошнить.

– Тошнить – это сугубо неприятно. Меня, например, мутит от скоростных поездок на непарнокопытных верхом.

– Ох, доктор, – две секунды назад зелёное лицо Фестарха налилось азартным румянцем, а руки потянулись показывать типичные движения всадников, – на парнокопытных даже медленно ездить мучение, но в сравнении со страусами…

– Спасибо, молодой человек, я уже издавна предпочитаю карету.

– Так как там проходит лечение?

– Угроза жизни миновала, но работы ещё порядком. Сейчас маг левую бедренную сращивает. – Бонман сделал продолжительный глоток только размешанного чая.

– Вы хотели сказать "маги": их же двое прибыло.

– Прибыло двое, а работает только один, правда, за семерых. Благословение до пятисот пунктов за полчаса довел – микробы во всей комнате подохли. А вот девушка пока ничего кроме телекинеза не показала. Сейчас он не нужен – без дела сидит.

– Я архимага просил предоставить лучших. Может у неё пассивные умения? Манну восстанавливает или настроение поднимает?

– Вижу, что она в той фазе жизненного развития, когда командовать ещё рано, а подчиняться уже не хочется. Благо время сейчас не так давит – постараюсь потенциал её выяснить и использовать.

Первого кандидата в герцоги деликатно прервала служанка с кипой каких-то бумаг и дальше разговор не пошёл. А доктор, допив чай, через уборную вернулся в палату к пациентке, где лечебный процесс закипел с новой силой. В последующие часы пострадавшую спасли от всех групп инвалидности и восстановили до идеала длинный перечень важных органов. Устремлений Бонмана к абсолютному идеалу рыжеволосая волшебница гласно не одобрила, покинула комнату по распоряжению врача и, собрав портативную спиртовую горелку на небольшом столике в коридоре, принялась варить разноцветное зелье. Пациентка к вечеру по объективным показателям чувствовала себя уже лучше чем до столкновения, в дополнение ей затянули пирсинг на нетрадиционных местах и убрали татуировки на интимных.

Когда доктор второй раз за день покинул палату, за дверями он не обнаружил любопытного хозяина, зато заметил Мифет. Без отвлекающей суеты лечебных процедур и в пьянящей эйфории от победы над смертью в текущем раунде представительница института имени Гиперкрата смотрелась иначе. Строгость длинного жёлтого платья разбавлялась его подгонкой по фигуре: ткань, изящно облегая стройные бёдра, на грани приличий подчёркивая рельеф лобковой области, резко сужалась в районе талии, чтобы вновь растянуться выше, окутывая бутоны увесистых грудей. Отсутствие декольте с лихвой компенсировалось отсутствием лифчика, о чём красноречиво намекали выдающиеся вперёд виноградинки сосков. Девушка активно кружилась вокруг котелка с кипящей жидкостью, часто наклоняясь, чтобы рассмотреть какие-то детали, и ненамеренно демонстрируя силуэты геометрически безупречных ягодиц. От таких видов совсем немолодое достоинство доктора рефлекторно заполнило пространство между пахом и ширинкой, а походка приобрела молодецкую твёрдость. Инициативу начать разговор Бонман проявил, как только поймал взгляд выразительных карих глаз, подчёркнутых аккуратными рядами длинных чёрных ресниц:

– Голубушка, как ваши успехи? Восстановление мозга – крайне ответственная процедура. Без неё все наши труды пропадут очень быстро.

– В процессе, Эльяш Риманович. – Девушка ответила с немного неестественной вежливостью и отвернулась, чтобы вынуть белый шарик из кипящего бульона, махнув перевязанным в трёх местах хвостом тёмно-рыжих волос.

– Могу узнать оценочное время до полной готовности? Я не тороплю – просто дозу анестезии необходимо рассчитать.

Повернувшись в пол оборота и помешивая в котелке жидкость правой рукой, Мифет подняла левую и начала загибать пальцы:

– Варить сорок пять минут на половине мощности. Тридцать на полной. Добавить сто пятьдесят грамм экскремента единорога. Размешать и дать остыть. Будет готово через час сорок пять минут.

– Простите за вероятное невежество. – Доктор понизил голос и поправил седую бороду. – В медицине я уже пятьдесят лет и работаю с магами…

– Я фея!

– Простите?

– Я фея. Просто крылья атрофировались.

– Да. Конечно. И работаю с обладателями волшебных умений уже лет сорок. Но первый раз слышу об экскрементах единорога.

– Просто ингредиент редкий: не в каждом королевстве есть, да и у нас мало.

– А разве они не радугой?

– Эльяш Риманович, – фея протянула самую малость снисходительно и повеселела лицом, – вы же эрудит.

– Только в области медицины.

– Единороги существа умные, но беспечные. Над нашим королевством они пролетают с радугой, но в Темных Землях прячут все семь цветов и копят в конце желудочно-кишечного тракта. При нахождении на враждебной территории время от времени рогоконь присаживается и оставляет красочные лепёшки на земле. Даже, говорят, прикапывает.

– И чего же боятся?

– Драконов! Для тех единорог, что для тигра собачка.

– Выходит, в Тёмных Землях яркая скотина долго не живёт. – Бонман резюмировал и провёл внимательным взглядом от левого уха, украшенного жёлтой серёжкой, через прикрытые жёлтым платьем очертания лопатки, ягодицы, бедра до наполовину открытой голени и ступни в жёлтых босоножках с не рекордным, но высоким каблуком. – Зачем же они туда залетают?

– Искать синюю морковку и жрать редкий витамин.

Содержимое котелка вдруг начало продолжительно булькать, озаряя пар вспышками красного цвета. Чтобы переставить тару выше, собеседница повернулась спиной и выпустила палочкой луч, однако говорить продолжила:

– Так вот радужная биомасса, не смотря на экскрементальный характер происхождения при приёме внутрь запускает механизм нейрогенеза. Таким образом, варьируя приготовление, можно влиять на конечную структуру мозга и, как следствие, интеллект, поведение, привычки.

– Занятно, занятно, голубушка! – Доктор воскликнул с заметным подъёмом в голосе. – А нельзя ли нашей пациентке отвесить грамм двести восемьдесят пять для аналитического мышления, сдержанности побольше заварить, да счастья капельку, чтоб совсем идеально получилось.

– Эльяш Риманович, вы по образованию ортопед, а по жизни педант.

Слова Мифет прозвучали злобно с сильным акцентом на буквы "п". Сразу после Бонман опустил взгляд в пол и побрёл в направлении чайного столика, где принялся орудовать заварником, самоваром, сахаром. Но через пару минут вернулся в исходную позицию с чашкой и кренделем, обнаружив собеседницу обращённой лицом с надменно искривлёнными губами.

– Как педант по жизни, вынужден заметить, что в данном контексте я, скорее, перфекционист.

– Когда мы восстанавливали печень, лёгкое, сердце, молочные железы, надпочечники, поджелудочную, я просто делала свою работу. – Прозвучав спокойно в самом начале, речь оппонентки постепенно наполнялась недовольством. – Задумалась, когда принялись за пирсинг, шрамы, ожоги, царапины, пигментацию. На предложении восстановить мышцы вагины и ануса моя сдержанность начала сбоить, поскольку половые органы портил явно не конь…

– Позвольте голубушка, анус – это не половой орган. – Лицо Бонмана наравне с голосом выражало степень лёгкого недоумения.

– Зависит от личных предпочтений и практики.

– Кстати, мы всё исправили и, в добавок, восстановили девственную плеву.

– Юмор у вас специфичный! Однако по-настоящему волю эмоциям я дала на предложении наградить это, – девушка тыкнула на двери в палату, – дополнительной порцией разума.

– Голубушка…

– Я не голубушка. – От плечей до подола по платью прошлась волна яркого жёлтого свечения.

– Ну не буду же я называть вас "желтушка". – Доктор наклонил кружку, чтоб осушить остатки чая, и флегматично посмотрел в образовавшуюся пустоту. – Говоря на чистоту, ваш вклад в этом лечебном забеге оказался довольно ограниченным. Большую часть работ сделал молодой человек, и, кстати, он до сих пор работает. Архимагу о его сегодняшних достижениях я доложу, да и от вас коллега заслуживает самой искренней благодарности.

– Мы благодарили друг друга всю дорогу в герцогское имение, и он был отблагодарён на три раза больше. Сейчас только о колдовстве думать и может – ни одной сиськи в голове.

– Сколько ж в нём благодарности? – Эльяш Риманович охнул очень удивлённо и не очень слышно, но завидев ухмылку Мифет произнес отчётливо вслух. – Профессионально! Для меня это обычное состояние.

– Один многословный друг, – девушка с некоторым весельем тыкнула взглядом на пульсацию брюк в области немногим ниже ремня, – говорит мне сейчас об обратном: вашим разумом овладели по крайней мере две.

– Глубоко очарован вниманием к моим штанам.

Сразу после фразы видимая активность в интимном месте прекратилась, а немногим выпирающий объём спрятался за очертаниями одежды. Вместе с первыми проявлениями агрессивного равнодушия Бонмана собеседница выпрямила линию рта и скрыла зубы. Глаза её перестали моргать, а брови сдвинулись, обнажив конфликтный ход мыслей. Через пару секунд последовал эмоциональный набор слов:

– Доктор, диарею вам в переносицу. Какие двести восемьдесят пять грамм? Вы же только сейчас про сральни единорогов узнали!

– Спокойно, голубушка. Бабочка Оры Геризоновны известила именно о двухстах восьмидесяти пяти граммах единорожей массы. Полагаю, она имела в виду наш экскремент.

– А почему архимаг общается с вами лично? – Мифет проговорила медленно, почти по слогам в растерянной манере.

– Этой истории уже лет сорок. Разве я не упомянал?

Повисла неловкая пауза, которую только с десяток секунд спустя активными взмахами волшебной палочки прервала фея. Создав ощущение поддержки для кружки в руках Бонмана, чародейка деликатно завладела пустым сосудом и быстро доставила на столик с самоваром, где невидимые ложечки уже размешивали сахар в чашках с двумя новыми порциями чая. Первая плавно полетела доктору, удобно развернувшись под хват правой рукой, вторая прыгнула на блюдечко и вместе с ним отправилась к инициатору магических перемещений, зависнув в воздухе, словно опираясь на невидимый поднос.

– Как же я уважаю женскую многозадачность. – Бонман приподнял кружку подобно бокалу с вином. – Но давайте вернемся к нашей пациентке. Если мы взялись за мозг, можно добавить памяти? Улучшить ассоциативный аппарат? Говорят, она музыкальная мадемуазель – пусть ноты вспомнит.

– Эльяш Риманович, – Мифет отвечала с необычайной учтивостью, делая выражение лица приятным на сколько возможно, – судя по татуировкам, она панк! Ноты – это её теоретические враги. Они исказят ментальное состояние, и пациентка не сможет ни петь, ни играть.

– Мне кажется, вы мыслите стереотипами. Позвольте отправить бабочку Оре Геризоновне. Уверен, она посоветует, как сделать из нашего гадкого утёнка поэтессу или волшебницу.

– Постойте, постойте, Эльяш Риманович! Я использую все двести восемьдесят пять грамм и добьюсь не просто восстановления, а роста нейронов на пятнадцать процентов, нормализую гормональный фон, но инъекцию нот ей сделать не сможет даже архимаг. Это в школу надо. Лучше музыкальную. В её случае лет десять особого режима без попсы и рока.

– Такой подход мне нравится куда больше. А про ноты я к примеру говорил. Может она вовсе решит замуж выйти и посвятить себя семье.

На мгновенье отвернув голову, отпивая чай, доктор обнаружил собеседницу в очередной фазе приготовления. Из слабо подсвеченного тумана, очертаниями напоминающего метровой высоты настенный шкафчик девушка достала стеклянную баночку с зелёным порошком и несколькими щепотками перекрасила пар кипящего котелка в соответствующий цвет, следом она опустила тару ниже, увеличив интенсивность бурления и, наконец, повернулась обратно, попутно подхватив кружку с левитирующего блюдца.

– Признаться честно, – Бонман произнёс вслух, с интересом поглядывая на процесс приготовления зелья через плечо феи, – я бы тоже не отказался увеличить количество нейронов в мозге. Тогда мог бы ещё какую-нибудь смежную науку изучить.

– Простите, Эльяш Риманович, но вам точно не стоит. Радикальный нейрогенез он без побочки только на стерильных мозгах работает – а сложным все ассоциативные связи поперепутает. К тому же той массы ни грамма не осталось.

– Учитывая опасность, полагаю, поставок не случалось давно.

– И это, мягко говоря. В Темные Земли отправляются только бесстрашные, но не возвращается почти никого. А с находкой возвращается ещё меньше.

– Нашей пациентке, выходит, несказанно повезло.

– Она получит остатки добычи человека известного как "Красный Генерал". Выдающаяся личность. Вы о нём слышали?

– Знаком. – Доктор оборвал с лёгкой, но совсем нехарактерной эмоциональностью. – Однако разрешите откланяться. Спасибо за приятный разговор.

Сделав почётный крюк через чайный столик, чтоб поставить кружку, и облегчив душу простым физиологическим действием в предназначенном месте, Бонман скрылся за дверями палаты. Показное разочарование внезапно завершённым разговором Мифет сменила расслабленной улыбкой и очередной порцией магической химии перекрасила цвет бульона в синий.

Почти два часа спустя, фея зашла в операционную комнату с удовлетворённо усталым настроением только победившего марафонца. Глаза блестели, платье переливалось между жёлтым и чёрным, а в левой руке красовался прозрачный сосуд с чем-то совершенно мистическим. Это поочереди светилось всеми цветами радуги и переходило в три агрегатных состояния, кристаллизуясь из газа в конце цикла. Сияющее восторгом и отражением спецэффектов лицо Бонмана членораздельной речи произнести не смогло, поэтому доктор оперативно воспользовался языком жестов, показав на свободное пространство у кровати.

После продолжительных стараний лечащей команды пациентка выглядела на миллион денежных единиц несвободно конвертируемой валюты свободного королевства: кожа приобрела здоровый цвет, шрамы разгладились, синяки исчезли, а ничем неприкрытая фигура просто осталась, какая была, не потеряв доаварийной привлекательности. Меньшая чем у Мифет грудь и отсутствие косметики с лихвой компенсировались чёткостью форм и невинностью лица. Подмечая трепетные вздохи и продолжительные взгляды коллег, фея даже успела представить, как на сиюминутном конкурсе красоты с жюри из мужского населения комнаты она, не смотря на личное знакомство и профессиональную солидарность, проигрывает нововылеченной всухую, однако эмоций не показала и протянула бутылку, удерживая сверху ладонью за горлышко.

Доктор среагировал отказывающим движением руки, как ортодоксальный трезвенник. Противоположным образом откликнулся молодой маг: инициативно включенный телекинез придал пациентке полулежачее положение и открыл рот. Зелье, к этому моменту уже парящее выше сосуда компактным шариком в жидкой фазе, устремилось напрямую в желудок пострадавшей, подсвечивая процесс прохождения по пищеводу. Минута бездействия и в области солнечного сплетения проступила люминисценция первых ниточек внутренних капилляров. Заметный по зажиганию новых огоньков процесс пошёл ниже пока не проявил очертания верхней части тонкого кишечника,

в то время как след сосудов, засветившихся первыми продлился до магистральных вен. Совсем скоро вся кровеносная система стала излучать в зелёном диапазоне, плавно увеличивая яркость по краям и в отверстиях черепной коробки. Через глазницы показались скудные подробности восстановления нервной ткани: из маленьких вспышек света в форме дендритного дерева появлялись отростки, напоминающие аксон, постепенно размываясь и угасая.

Мерцающей красотой Бонман любовался, не моргая, подобно ребёнку, впервые наблюдающему салют, и время от времени бросал быстрый взгляд на соучастников действия. Скривлёнными самодовольной улыбкой губами, со снисходительной прохладой за происходящим следила фея. А парень маг, чей день начался с душевно приятной, но сексуально выматывающей поездки в имение семьи Фестарх и продолжился профессионально важными, но физически истощающими лечебными практиками, заметных эмоций не проявлял и, судя по сильно прикрытым глазам, грезил о тишине и подушке. Парад света продлился ещё полчаса, не удивив ничем новым и даже приутомив своего главного ценителя. Наконец зелёным цветом перестала выделяться сетка сосудов, а Мифет развернула ладонь с сомкнутыми в кольцо большим и указательным пальцами с оттопыренными оставшимися. Доктор самолично облачил наготу в кусок лёгкой серой ткани, который ожидал на спинке добротного кресла из золотистого дуба у изголовья кровати, и в поле ослабевающего телекинеза мягко уложил пациентку, идеально выровняв конечности.

После проверки пульса на сонной артерии, дыхания, зрачков Бонман просигналил об окончании операции и отослал из палаты фею и её ответственного коллегу, который за всё время активного восстановления не выходил даже по малой нужде. Проведя наедине с пострадавшей пару десятков минут, при очередной проверке жизненных показателей доктор услышал подозрительный шорох из тёмного угла комнаты, а спустя мгновение уже на несколько метров ближе обнаружил хозяина гостеприимного поместья и по совместительству виновника происшествия.

– Я глубоко впечатлен последними спецэффектами. И в целом работа по восстановлению выглядит монументально. – Молодой человек обратился вежливо, но при этом бестактно кинул любопытный взгляд через правое плечо собеседника в направлении кровати.

– Благодарю, месье. Самому приятно, когда после лечения получается лучше чем до. – Бонман в разговор включился растерянно и зачем-то махнул рукой в сторону двери. – Благо современные технологии позволяют.

– Об этом вашем полезном качестве наслышаны многие. Теперь пострадавшая выглядит будто на ней и конь не валялся. – Фестарх замолчал словно ожидал некой реакции на звучащую шуткой фразу, однако в ответ получил лишь серьёзный взгляд. – А как скоро она очнётся? Я бы желал застать этот момент.

– Действие анастезии кончится через час. Но, знаете, тут дело за мозгом, а поскольку он женский, приход в сознание весьма непредсказуем. В течении суток точно случится.

– В течение суток мне вполне подходит.

Хозяин прицелился взглядом в кресло у кровати, повернул торс и сделал один маленький шаг, который получился укороченным из-за щуплого тела Бонмана, преградившего путь. На первого наследника власти и богатства семьи Фестарх доктор смотрел как на постороннего, однако разговор возобновил вполне учтиво:

– Вынужден сообщить, что здесь благословение ещё фонит. Против венерических заболеваний это хорошо, но убивает флору кишечника. Обычно, за сутки эффект как от тридцати шести клизм.

– Выходит, четыре с половиной я уже вынес. – Итоги несложных математических расчётов оппонент рапортовал с минимальной задержкой и бодро. – До сих пор никаких отрицательных ощущений нет. Напротив, ясность откуда-то и прилив сил.

Противостояние ещё до завязки неожиданно прервало появление из-за дверей немного запыхавшейся Мифет, которая обратилась, игнорируя наличие собеседника и этикет:

– Эльяш Риманович, служанка упала с лестницы. Поврежден позвоночник. Мой коллега уже работает, но ему критически важны ваши чувствительные пальцы, педантичный контроль процесса и цензурные инструкции.

– Голубчик, – Побегав глазами, Бонман смягчил взгляд и обратился с определённой уверенностью. – вы не против присмотреть за пациенткой. Лечебные мероприятия уже закончены, и осложнений я не прогнозирую.

– Безусловно, доктор. За вашей пациенткой я присмотрю как за своей дорожайшей гостьей, тем более когда вы спешите позаботиться о бедной служанке, снова делая одолжение нашей семье.

Таким образом ситуация разрешилась сама собой, и ни одна из сторон не потеряла лицо: Бонман, не поступившись принципами, покинул палату и направился к следущей пострадавшей, попутно распрашивая фею подробности происшествия и детали травмы, а увлечённый Фестарх получил официальное благословение, чтоб остаться в комнате, без необходимости упоминать перед уважаемым человеком титул, происхождение и правила сословной иерархии.

Как только закрылась дверь, молодой человек подкорректировал положение кресла у кровати и устроился, чтобы смотреть прямо на лицо прекрасной незнакомки. Длинные густые волосы, высокий лоб, прямой нос, пухлые губы – взгляд медленно спускался от макушки, задерживаясь на деталях внешности. Давно понравившаяся грудь изящно просвечивалась через короткую льняную рубаху, повышая сердцебиение и пульс с каждым движением вдоха-выдоха, а от вида на длинные стройные ноги в голове зазвучал величественный гимн королевства. По завершении последнего куплета нахлынуло переживание из-за очередной потери эксклюзивного транспортного средства. Тревога продлилась достаточно долго, пока мозг, устав прокручивать отмазки и оправдания перед отцом, не переключил внимание обратно на почти неподвижные прелести девушки и с лёгким волнением перефокусировал взгляд на ту прелесть, которую ранее видеть никак не мог: пара больших, открытых во всю ширину зелёных глаз вопросительно вращалась по доступным орбитам. Удовлетворив первичные проявления любопытства, пробуждающаяся медленно повернула голову направо, а через десяток секунд и туловище. Левое колено соблазнительно согнулось, от чего рубаха приподнялась до самой границы вожделенного треугольника, по древней медицинской традиции неприкрытого ничем.

– Месье, не хочу нарушать покой ваших дум, но разрешите поинтересоваться, как я оказалась в этом благородном месте? – Приятный голос незнакомки зазвучал спокойно как шорох осенней листвы в солнечный день.

– Добрый вечер, мадемуазель, – Молодой человек растерянно протянул, выдавая неготовность начать разговор, – мои искренние извинения за инцидент, приведший вас сюда.

– Полно, месье. Девять из десяти девушек столицы мечтают очнуться в окружении подобной роскоши.

– Тем не менее я прошу прощения за несчастный случай, который стал тому причиной.

– Какой вы настойчивый… – Собеседница аккуратно убрала длинную прядь волос, повисшую перед левым глазом, и заправила её за ухо. – Давайте я уже приму ваши извинения и мы сможем поговорить о чём то ещё.

Плотно сдвинув ноги и растянув рубаху на максимум длины, девушка плавно поднялась в положение "сидя" и развернулась немного боком. Плечи расправились, грудь выдалась вперёд, а спина, бедро и голень образовали замысловатую линию, как будто обладательница позировала портрет художнику очень специфичного жанра. На буйный поток женственности парень отреагировал как настоящий мужчина, напрочь вырубив мозг, что тут же выразилось в непристойном взгляде, однако других проявлений бестактности не допустил, доказывая глубокую инстинктивность аристократического поведения. Вырвавшуюся эмоцию метко подметила первая красавица комнаты и, несколько секунд подождав ответа, продолжила сама:

– Знаете, похоже с вопросами я поторопилась. Ответы так очевидны. Даже немного неловко, что спросила… Судя по следу от стремени на подошве, в каретах вы почти не ездите, а, учитывая бренд, материал и цену, не ездите совсем.

– Воистину так, мадемуазель! – Хозяин внешне оживился и воскликнул сдержанно с неширокой искренней улыбкой. – Прошу, рассуждайте дальше.

– На спинке вашего кресла я заметила фрагмент герба. – Девушка продолжила тем же приятным голосом, артистично варьируя интонацию, как будто рассказывала интересную историю. – Не сильна в геральдике, но почти уверена, что такой же видела на карете самого влиятельного герцога. Логично предположить, что мы находимся во владениях семьи Фестарх. Шум реки, хвойный запах – западная резиденция. А вы тот, кого мечтает остановить каждый дорожный жандарм, чьих коней жаждут все цыгане страны, с кем хотят состязаться самые лихие всадники столицы…

Неожиданно звучащий одой голос незнакомки поник, и она добавила совсем застенчиво:

– На этом, к сожалению, мои познания о семье Фестарх заканчиваются, и я всё ещё не готова назвать вашего имени.

– Трилак! И давайте вы не будете расстраиваться. Способность извлекать информацию из ничего до щекотки удивительна. Как вы это делаете?

– Очень приятно, Трилак Дилмесович.

– Можно просто "Трилак".

– Крайне непросто объяснить работу собственного мозга даже самому себе. Когда я посмотрела по сторонам, немало деталей нашли ассоциации с тем, что я раньше знала и слышала. Некоторые из них переплелись с сиюминутным интересом и использовались для построения логических выводов. Не припомню, чтоб обладала такой способностью всегда. Да и прошлых событий почти не помню. – Полный грусти взгляд девушки опустился откуда-то сверху, и она добавила потухшим голосом. – Лошадь сильно пострадала?

– Фатально. К счастью, он не мучался. А могу я поинтересоваться вашим именем? К моему стыду, не могу проделать столь великолепный анализ: обуви на вас нет, а на кровати опять герб моей семьи.

– Парадоксально, но своего имени я вспомнить никак не могу, поэтому месье Трилак может звать меня как ему заблагорассудится.

С мягким шорохом соприкосновения голой кожи мадемуазель скользнула правой голенью на левую, плавно скрестив ноги в районе колен. Давно выдающаяся кочка на штанах молодого человека издала звук, с которым стрела пробивает надутый парус, и развернулась высоким шатром. Однако, не смотря на все признаки кипящей как лава страсти, в целом месье Трилак продолжил вести себя воспитанно, в рамках общественных приличий.

– Времена крепостного права сто лет как прошли, и вы не моя собственность, чтобы я мог вас называть.

– А вы представьте, что я ваша, и всё-таки попробуйте.

– Хорошо. Могу я обращаться к вам "Эмеральдия"?

– Мне очень нравится. Так пафосно. Полагаю, этому имени я обязана зеленым глазам. Но звучит как-то длинновато. Боюсь увидеть седину на молодых висках к тому времени, когда вы закончите произносить это во второй раз. Как насчет "Эмми"?

– "Эмми" – достаточно лаконично. Оно подчеркивает вашу молодость и невинность. И если мы заговорили о молодости, может имеет смысл перейти на "ты". Это сэкономит некоторое количество букв при общении, что весьма кстати для моих висков.

– Если месье не желает консервативных формальностей, то я с радостью приму это предложение. Не могу не отметить вашу доброту… – Беглая речь девушки запнулась, но через мгновение ангельский голос продолжил. – Немного неловко себя чувствую, от того что ты окружил меня такой заботой и вниманием, а я в нынешнем состоянии, в благодарность даже реверанс сделать не могу. Месье не побрезгует принять один поцелуй? Такая мелочь позволила бы мне спокойней осознавать всё хорошее, что для меня сделали в этом доме.

– Только если мадемуазель так будет спокойней.

Не стесняясь бурлящих чувств, вытянувшись в полный рост, Трилак приблизился к источнику физиологического вдохновения и наклонился вперёд. Ненадолго молодые люди застыли, любуясь лицами друг друга, она поцеловала правую щеку, левую, соприкоснулись губы, языки, его рука обхватила талию, другая легла на щёку, пара стройных ножек обвила благородные ягодицы, полные страсти прижались тела, а рты слились в одном бесконечном поцелуе.

В это же самое время на другом конце поместья из борьбы за жизнь служанки выбыл молодой маг: мозг вырубил сознание физически измотанного тела сразу после заклинания, восстанавливающего суставы. Юношу переместили в покои симпатичной в меру горничной. А фея после небольшой сцены ревности и напоминаний о клятве Гиперкрата со всей доступной аккуратностью приступила к регенерации нервных соединений. Нелёгкая работа завершилась только по прошествии двух часов, подарив пострадавшей новый позвоночник и несколько мелких улучшений здоровья, инициированных доктором, в рамках дозволенного Мифет. После, поредевшая на треть команда спасения поспешила в палату наречённой "Эмми" и, зайдя в комнату, застала картину весьма деликатного характера: предварительные ласки давно закончились, и во всю кипела любовь в самом материальном её проявлении, с полным набором сопутствующих звуков.

– Что происходит? Зачем он цинично трахает всё, что мы так скрупулезно лечили? – Фея закричала панически, будто совершенно неожиданно заметила пожар на пороховом заводе.

– Ну почему же цинично? Посмотрите на амплитуду, послушайте шлепок, а учитывая вагинальный характер…

– Какой ещё вагинальный характер? – Игнорируя активную фазу интима страстной пары, интеллегентный шёпот доктора прервал громкий и медленный вопрос Мифет.

– Проникновения, коллега! – Бонман вставил быстро и, видя, как оппонентка набирает воздух, инстинктивно зажмурился.

– У меня, может, тоже вагинальный характер! И после просмотра постельной сцены я тоже хочу амплитуду и шлепки, а буду целовать фалоимитатор, потому что моя вторая половина лежит без сознания, потратив все силы на восстановление дырочки с хриплым голосом.

– Позвольте, судя по стону, голос предельно мелодичный. И эти ваши подробности…

– Да какая разница! Маг из десятки сильнейших отдал последние силы, чтобы скрыть интрижку этой солистки с двумя футбольными командами и стадионом зрителей. А она уже во всех смыслах пролюбила вторую девственность.

– Коллега, если вам от этого будет спокойней, девственность всё равно была подарком не ей, а ему. За то что всех так здорово собрал и позволил всласть полечить, к тому же у вас, насколько помню, поездка довольно романтичная выдалась.

– Чтоб заработать своего мужчину, – фея зачем-то завертела головой и сильно понизила громкость, – моей невинности пришлось отдуваться куда больше. А тут член герцогской семьи со второй попытки, да ещё с такой эрекцией.

– Похоже, не только наша подлечимая стадионы собирала… – На фоне двух страстных голосов доктор пробормотал еле слышно, однако всё равно привлек внимание феи.

– Что?

Губы Бонмана застыли, когда пара замедлилась и, не прекращая движения, перевернулась так, что девушка оказалась сверху. Бёдра её медленно закачали тело вверх-вниз, время от времени задерживаясь в нижней точке траектории. Такие моменты ловил партнёр: спуская руки до поясницы и приподнимая свой таз, он сильно прижимался к противоположной стороне полового акта и делал полный удовольствия выдох. Затем, кисти возвращались обратно и покрывали три четверти обнажённой груди.

– Выглядит так, что наша пациентка полностью выздоровела и даже следующим поколением озаботилась. – Не смотря на более чем почтенный возраст, ортопед и травматолог заговорил, скорее, как мужчина.

– Центр удовольствия я закоротила на секс. – Мифет же поменяла тон на полностью серьёзный. – Наркотики и алкоголь ей больше не нужны, но гормональный фон сдвинут в сторону повышения либидо, и этот марафон продлится до утра или инфаркта.

– Приличных кардионагрузок, коллега, как-то не просматривается, да и бестактности оборвать столь чувственный спектакль у меня не хватает.

– Похоже, марафонской у них оказалась не только дистанция, но и темп.

Несколько минут понаблюдав за особенностями пикантных процессов представителя общественных элит, доктор и его волшебная спутница комнату покинули, оставив Трилака и Эмми отмечать неожиданное и приятное знакомство. Водоворот страсти пары, время от времени разбавленный молоденькими служанками, принесшими перекусить, крутился вплоть до полудня следующего дня. Искривление поля сексуальных флуктуаций вызвало лавинообразный скачок индекса межполовой притягательности не только в поместье, где оно чувствовалось на физическом уровне, но и окрестностях имения Фестарх. Метрики спариваний достигли рекордных показателей у людей и всех животных, кроме кроликов, которые других жизненных интересов патологически не проявляли. Даже деревья и растения, несмотря на зависимость от погоды и сезонного цикла, впали в беспорядочный пестикотычиночный обмен, который впоследствии привел к необычайной эволюции местной флоры.

Предложение руки и сердца первый претендент в герцоги сделал как только снова смог стоять, преклонив колено, за двое суток до того, как смог стоять в принципе. Избранница согласилась не сразу, а только когда на обёрнутый женской хитростью ультиматум не нарушать правила конного движения последовала эмоциональная клятва: "Прошлая страсть теперь в прошлом, и пусть исчезнет моё сердце, если снова возжелает свиста ветра и стука копыт больше чем песни твоего голоса".

Две тысячи самых близких гостей, с десяток представителей попсы и одна королева – наспех организованная свадьба пролетела и ничем не запомнилась. Не смотря на полную вагинальнопенесуальную совместимость и взаимопонимание на уровне ментальном, с детьми столь же быстро не получалось. Устремлению сильно препятствовали бурное прошлое обращённой задним числом во дворянки, наивное доверие Трилака минетчицам с приступами эпилепсии ещё в юности и венерические заболевания обоих. Тем не менее пара не унывала и продолжала воплощать мечту о пополнении семейства всеми доступными половыми средствами. Наградой за терпение и попытки стали не только тысячи минут удовольствия, увенчаных сотней оргазмов, но и две симпатичные двойняшки без хронических заболеваний и патологий. Честь наречь девочек Эмми уступила более опытному в этом деле главе семьи, который, войдя в комнату с новорожденными, без малейшей заминки выдал имена: Сегила и Терсия.

Счастливая жизнь продлилась долго, но пролетела незаметно. Война королевства, которая шла уже десятки лет, докатилась и до дома Фестарх. Трилаку как прекрасному наезднику досталась честь служить адъютантом самого Красного Генерала, который вместе с естественной смертью супруги королевских кровей в дополнение к армии получил под начало оставшуюся часть населения страны и статус короля. Престижная должность при его величестве по совместительству оказалась и кране опасной: в ходе сражений командующий не отсиживался в палатке на далёком холме, а бежал впереди кавалерии и с азартом кидался в схватку, покрываясь кровью с головы до ног. Чтоб подобраться к генералу на передовой, адъютанты, существенно уступающие ему в боевых умениях, шли на множественные ухищрения: висли под пузом лошадей, переодевались в зверей, женщин, врага, носили старомодные доспехи – и всё равно трагически погибали. Беспощадный Дзен работы главным армейским гонцом Трилак постиг уже в концу первой серьёзной стычки и службу продолжил с неслегка приподнятым настроением. Хаос военных действий не накладывал никаких ограничений на скорость лошади и манёвры, буквально поощряя многие виды антисоциального поведения: пешеходов противника можно и нужно сбивать, разрешалось подрезать всадников, опрокидывать телеги, загонять коней до смерти. Правил существовало только два: выполнить приказ и выжить. Именно в таком порядке, поскольку не сделав первого, о втором нельзя было даже мечтать. Нового адъютанта король зауважал почти сразу: парень доставлял чертовски быстро, не боялся пуль, взрывов, не ныл, не хвастался, понимал приказы с трех-четырех матов, одновременно оптимизируя ближний бой главнокомандующего и ускоряя маневры войсками.

Последнее сражение тринадцатой войны за столицу Либерн проходило буднично. На улицах кавалерия дотаптывала дезорганизованные группы неприятеля, пехота зачищала дома, а Красный Генерал с поэтическим упоением резал высшее военное руководство в главном штабе. Трилак, за день загнавший уже двух лошадей, на третьей нёсся мимо разгромленных зданий за очередным приказом. Привстав на стременах и сжимая вожжи, он со всей доступной беспечностью наслаждался тёплым весенним ветром, как в разбитом окне мелькнул образ похожий на кого-то родного и горячо любимого – вспомнились Эмми, дочки, поместье. Аккурат завершался поворот, ностальгирующий встрепенулся и ещё по досвадебной привычке впился шенкелями в бока скакуну – животное откликнулось уверенным рывком вперёд. Рассекая воздух, Трилак успел тихо бросить фразу: "Смерть я обманул, но как же хочется ещё немного свободы и скорости…". Смерть, однако, думала иначе, а пушечный снаряд вообще не думал. Он просто молча прошёл в районе груди и отобрал обещанное давней клятвой.

На этот раз конь не пострадал и вместе с трупом в седле доскакал до расположения передового отряда во главе с королём. Гибель уважаемого подчинённого вскоре самым кровавым образом сказалась на артиллерийском расчёте в четырёх километрах от штаба, однако никак не компенсировала потерю ни лучшего адъютанта последних пяти лет, ни мужа, ни отца.

Эмми после известных событий отличалась способностью действовать логично и рассудительно, но хладнокровно пережить утрату не смогла даже она. Депрессия растянулась на месяцы. Дети, родственники и лично его величество оказались бессильны в деле возвращения начинающей вдовы в русло нормальной жизни. Книги, музыка, любимые места, первая кровать – все мелкие и не очень воспоминания о безвременно ушедшем супруге вызывали всхлип, иногда плач, но ровно до тех пор пока Эмми не встретила другого интересного человека. В очередной раз прийдя на кладбище навестить могилу мужа, напротив массивного мраморного надгробия в виде четырёхметровой статуи, бдительная вдова заметила бесконечно печального мужчину. По имени, датам, эпитафии на надгробной табличке она быстро вычислила семейное положение усопшей, имя скорбящего, его сферу деятельности, годовой доход, национальность и в уме даже набросала слова для начала разговора. Однако планы нарушил подкравшийся сзади ребёнок:

– Вы так на моего папу смотрите, как будто деньги считаете.

От дерзкого голоса Эмми вздрогнула и повернулась. На расстоянии вытянутой руки стояла высокая девочка феноменальной красоты с волосами белыми как сметана. Взгляд её голубых глаз сверлил с откровенной ревностью, а губы надменно искривились. Не смотря на враждебный выпад незваной собеседницы, экс-вокалистка из не самого благополучного района столицы парировала с благородным изяществом:

– В моём положении деньги – это так скучно. Куда интереснее приличный рост и крепкий торс. Юная мадемуазель так не считает?

– Мадемуазель считает, что на этом кладбище как минимум две стервы, и они сейчас культурно общаются.

– Глядя на вашего молчаливого спутника, я думаю, у одной из этих стерв блестящее будущее.

– Настоящее, правда, подкачало. – Голос девочки поник, взгляд сместился сначала на лицо монументального надгробия, а после на отца в состоянии ментального анабиоза.

– Время не обратить вспять, умерших не вернуть, и страданиями живых им лучше не сделать. – Эмми озвучила мудрость и лицо её разгладилось от печальных морщин, а уголки рта впервые за долгое время повернулись вверх. Секунду спустя, она обронила прощальную фразу уже совсем ожившим голосом. – Вынуждена откланяться. Не хочу быть навязчивой.

Дальше вдоль аккуратно выровненных памятников вдова пошла изящно и легко. Обернулась она лишь однажды, через несколько секунд как скорбящий у памятника, взяв за руку белокурую дочь, посмотрел на спину вежливой незнакомки.

Тринадцатая война окончилась в день смерти одного легкомысленного адъютанта, протянув лишь на несколько часов дольше. Следом пришла эпоха спокойствия и созидания. Параллельно с восстановлением экономических основ в королевстве полным ходом развернулась инициатива по увековечиванию памяти и героев. В первых рядах такой чести удостоился Трилак Дилмесович. Отлитую из пушечного чугуна, обрамленную захваченными в походах драгоценными камнями и золотом статую скачущего всадника со снарядом вылетающим из груди ещё более ценной делало расположение напротив дворца. Ленточку на открытии монумента для общественности разрезала Эмми, которая впредь просила называть её Эмеральдой, незначительно упростив первый вариант имени, когда-то предложенного покойным мужем. На церемонии вдова сверкала ярче сапфиров, инкрустированных в памятник, поэтому её заметили не только многочисленные зеваки, но и Эшп Диюлович Ришман – промышленник, предприниматель, немного еврей, вдовец и по совместительству молчаливый мужик с кладбища. Заметил, познакомился, потанцевал и забрал домой вместе с двумя дочерьми и старым плешивым пуделем. Семейство Фестарх в лице герцога Дилмеса против отбытия своих членов имело серьёзные возражения, но конфликтовать с империей Ришман не стало, ограничившись высокомерными сожалениями.

Вопреки первому впечатлению на кладбище среднегодовая стервозность родной дочки Эшпа Диюловича оказалась ниже видовой медианы даже с поправкой на пол. Новых сестер, а также ту, что вместо мамы, девочка приняла с распростертыми объятьями, и быстро впечатлила эрудицией, логикой, сообразительностью. Ввиду одаренности школу она закончила уже в девять лет и через полтора года, на момент второй свадьбы отца, училась на втором курсе. Не меньше впечатляло физическое развитие студентки: по росту приёмных сестёр она опережала сантиметров на тридцать и обладала приличным мускульным рельефом, нетипичным даже для подростков в хорошей физической форме. Последнему особенно способствовали невероятный аппетит и увлечение ручным трудом. Девочка с поразительным энтузиазмом бралась за мытьё полов, принос питьевой воды из колодца и даже не брезговала очисткой конюшни. Не смотря на календарно близкий возраст, Сегила и Терсия восприняли новую сестрёнку как старшую, однако это никак не мешало играть вместе и подолгу разговаривать. А перед сном наступало время познавательных историй, когда Золушка, как звали дочь Ришмана, рассказывала про войну, мир, короля, Тёмные Земли, единорогов, драконов да и просто разные сказки.

У почти идеального ребёнка, однако, имелась странность. В определённые моменты жизни она преображалась и начинала говорить откровенно, шутить толсто, обижать тонко. Иногда такое случалось после сильного стресса, часто от переутомления и всегда на кладбище. После сна признаки плохого настроения проходили сами собой и наступал период извинений. Первый раз странность проявилась на похоронах матери, но в целом сильных проблем не доставляла, поэтому любящий отец на психологе тогда сэкономил, а позже и вовсе привык, придумав для бездействия с десяток убедительных причин.

За объединением семей последовали пять лет счастья. Золушка получила два высших образования и вытянулась до метр восемьдесят. Скромнее изменились сёстры, но тоже подросли и поумнели. У всех троих налились первые девичьи груди, а жизнь ожидалась исключительно как череда профессиональных и бытовых успехов вплоть до самой старости. Эмеральда в связи с безвозвратным повзрослением детей увлеклась карьерой. Волей мужа получив должность в центральном департаменте бумажного документооборота холдинга "Ришман", она быстро поразила коллег феноменальной внимательностью, а производительность умственного труда генерального директора улучшила нетрадиционным использованием обеденного перерыва и офисной мебели.

Известие о смерти Эшпа прогремело как гром среди ясного неба. Однако уже обладающая кое-каким жизненным опытом вдова сильно долго горевать не стала и всецело переключилась на управление так кстати оказавшейся бесхозной капиталистической империей. Но даже с солидными начальными ресурсами для обладательницы приличного логического аппарата большой бизнес оказался делом непростым: к лишним тратам приводили надёжные сделки, рискованные оборачивались провалом, то и дело происходили инцинденты на заводах, а заказчики начали уходить к конкурентам. За производственными проблемами пришли финансовые. Три года неудач сточили холдинг до учреждающей компании. Только из-за своевременных советов Золушки остатки Эмеральда отдала не бесплатно своим давним знакомым. Вырученный капитал решено было экономить, поэтому пришлось отказаться от многочисленной обслуги, дорогого транспорта, а наряды покупались только раз в год да и не всем. Поместье Ришман без должного обслуживания постепенно приходило в упадок.

С каждым поражением мачехи всё ниже в социальном статусе опускалась Золушка, попутно лишаясь знаковых атрибутов приличного капиталиста: в прошлое ушли членство в престижных клубах, спа салоны с ваннами парного молока и личная карета. Наконец, девушка стала служанкой в собственном доме и переехала на верхний малообжитый этаж. Однако в состоянии тяжёлого переживания стремительный спуск по иерархической лестнице Золушку заботил мало. Хмурая и неразговорчивая сестрёнка Сегиле и Терсии быстро разонравилась, а Эмеральда мало того, что спихнула на падчерицу все рутинные заботы, ещё и не упускала возможность интеллигентно погнобить. И, когда улыбка всё-таки вернулась на лицо душевно страдавшего подростка, отношения с приёмными родственниками принципиально не изменились.

Но всё тяжёлое время Золушка оставалась не одна и активно общалась с одной крайне интересной личностью. Наставлявшей как отец, успокаивавшей как мама и выслушивающей как сестра она поддерживала в любое время дня и ночи, поскольку обитала совсем недалеко, прямо в коре головного мозга. Первый раз спутница появилась много лет назад после лёгкого сна во время поездки на кладбище, тогда агрессивными и мезантропичными фразами она сильно испугала похоронную процессию, включая отца, за что от оригинального эго получила имя "Злобушка". В дальнейшем Злобушка привычек не поменяла, несколько раз в год словом и делом разбавляя устоявшийся быт богатой семьи. Однако все шесть лет после смерти Эшпа дерзкой и нетактичной полную сироту не видел никто, в каждодневных заботах позабыв странную особенность вежливой девушки.

В тихом омуте

Крик вторых петухов уже прозвучал, а солнце ещё и не думало вылазить из-за горизонта. Обстановка комнаты некогда роскошного особняка едва различалась в тусклом свете двух масляных ламп. Единственная кровать, высокий узкий шкаф с зеркалом, стол, стул и пустующие три четверти площади заставляли казаться и без того просторное помещение ещё больше. Из-под одеяла, скрывающего исполинских размеров силуэт, выглядывала голова с молодым симпатичным лицом и немного спутанными светлыми волосами. Тревожность сна обитательницы покоев выдавал подбородок, который двигался то влево, то вправо и мелькающий гармошкой лоб.

– Золушка, пора просыпаться. Солнце почти на небе. – Голос прозвучал мягко и ласково.

– Мам, я ещё не насладилась сном. Утром сон неповторимо особенный. – Девушка проговорила медленно, еле открывая рот.

– Ты увидишь ещё много снов, но сейчас время вставать. Нам нужно покормить кур, коров, лошадей, собрать яйца, надоить молока, убрать навоз…

– Злобушка, зачем ты меня разбудила? Мне снился такой приятный сон. Там были папа и мама и…

– Не ври! У нас общие память, логический, ассоциативный модули и сервис снов. Я видела чёткий образ мускулистого красавца в клетчатой рубашке с закатанными рукавами. У него был вот такой, – как будто расплываясь в улыбке, скрытое "я" девушки воображаемыми руками сделало жест рыбака, показав улов больше сорока сантиметров.

– Перестань!

– …Разводной ключ и совершенно обворожительный газовый. Мы целовались прямо на кухне перед раковиной со снятым смесителем. Он обнимал нас за талию и чувственно вёл рукой по распущенным волосам. Мы тесно прижались к его телу и правая нога ощутила что-то совершенно каменное в…

– С меня хватит! Я просыпаюсь и встаю! – Золушка оборвала и, подкинув край одеяла на добрый метр, резко встала на ноги.

– Подожди! Там самое интересное начинается.

– Самое интересное я уже прослушала. А подробностей про каменное у правой ноги, мне не надо.

– Откуда ты знаешь? Ты же ни разу не пробовала. Я вообще планировала это как хобби на всю жизнь.

Девушка сняла ночную рубашку, оставшись в одних трусиках перед зеркалом в человеческий рост, и потянулась руками вверх, глядя на отражение, затем медленно повернула туловище влево, вправо, наклонилась вперёд и коснулась пола.

– Когда это ты планировала? У меня такого в воспоминаниях нет.

– Спасибо, что спросила. Я подумывала уже лет в пятнадцать: тело позволяло, да и разум вполне созрел.

– Ты ничего не слышала о первой брачной? Что девственность непременно надо подарить мужу, с которым раз и…

– Факт потери девственности в пятнадцать лет не отменяет возможности подарить её мужу. – Не дав хозяйке закончить высокоморальную мысль, Злобушка перебила с дразнящим пафосом. – Я тебе не открою секрет, если скажу, что современные медициномагические технологии многое позволяют. Вон на крёстную посмотри: мужиков столько в королевстве нет сколько она девственности лишалась.

– Уверена, это всё злые сплетни!

Девушка закончила с потягиваниями, ловким движением влезла в потёртое платье, ожидавшее на спинке стула, и, разделив волосы на три пряди, принялась заплетать косу.

– Нет не уверена! У нас в памяти слишком отчетливые свидетельства. Мы даже прослушали показания некоторых очевидцев.

– "Подслушали" – так корректней. К тому же месье даже не смог точно сказать случалась дефлорация два или три раза.

– Точнее речь шла про три или четыре. Крёстная на столько запуталась в своих любовных похождениях, что сама не помнит с кем был секс и сколько раз.

– "Любовные" они сильно условно…

– Подловила! – Второе "я" проликовало мягко, без тени злорадства.

– И за что мне это наказание?

– Я не наказание. Твой мозг на столько гениален, что тут помещается целых две личности. И мы можем мыслить критичнее, чем большинство. Признаться, я вообще думала, что после смерти отца, появится третья. Но не свезло.

К этому времени девушка доплела косу, и привязав синюю ленточку, вымазанную в чём-то коричневом, выпорхнула из комнаты, а затем и дома. В пяти десятках метров, в сарае, Золушку встречала разнообразная живность: приветливо кудахтали курицы, мычали коровы, а кони копытами вытанцовывали в денниках. Взамен каждый получал свою порцию корма, внимания, заботы. Хозяйка таскала тяжести и копалась в грязи, но также как при живом отце работала увлечённо и с улыбкой.

На рассвете природа заиграла красками, которые может увидеть только ранняя пташка: первые лучи, зажигающие жёлтым кроны деревьев, блестящие капли свежей росы, зеленые моря бескрайних лугов, погоняемые лёгким ветерком, голубую дымку над полем в свете нового дня. Обычно Золушка посвящала первую часть утра обитателям сарая, а после передавала эстафету нетрадиционным помощникам и возвращалась в особняк. Так произошло и на этот раз: недолго полюбовавшись пейзажем, она выдвинулась в сторону дома. Хотя внутри обитатели ещё спали, девушка из передышки позволила себе лишь мытьё рук до середины предплечья, а после затопила печь и принялась за готовку. Требовательные голоса зазвучали через акустические трубы уже через полчаса:

– Золушка!

– Золушка!

– Неси мне завтрак, да поживей!

– Мне два жареных яйца с зеленью и стакан молока. Да не копайся там.

– Дитя, мне салат с сельдереем и томатный сок. Но сначала девочкам.

– Подумать только, а мы ведь с ними когда-то дружили… – Голос второго "я" в голове прозвучал задумчиво и оборвался усталым вздохом.

– Дружила только одна из нас, а вторая ворчала и подбивала на гадости. – Спокойно отвечая оппонентке внутри, снаружи Золушка сердечком посыпала яичницу зеленью, а правой рукой намазывала круасан.

– Ах перестань. Гадюками они стали…

– Сегила, Терсия, мадам завтрак готов, уже бегу. – Прервав голос альтернативного разума, девушка приветливо отрапортовала в трубу, водрузила блюда на большой продолговатый поднос и выдвинулась из кухни.

Эшп Диюлович Ришман, имевший рост сильно за два метра, замкнутые пространства не любил так решительно, что даже в дождливые дни предпочитал открытые кареты и никогда не пользовался зонтиками. Поэтому, когда обзавестись поместьем позволило финансовое состояние, а общественное положение потребовало, вдали от городской суеты, вблизи крупного транспортного узла возвысились три этажа и ещё два спрятались под землёй. Простой формы сооружение из стали и бетона в эстетическом плане едва могло состязаться с вековыми домами потомственных дворян, однако имело изюминку в виде полной облицовки фасада светло-серым стеклом и невероятным внутренним простором: высота потолков первого уровня составляла внушительные восемь метров, остальных – пять. Выигрыш в объёме сказался на длине лестниц и, как следствие, времени путешествия между этажами.

– Касательно гадостей… – Голос второго "я" зазвучал в голове снова, когда взгляд упёрся в первую секцию ступенек. – Давай их тарелки в коровьей моче помоем как-нибудь или капнем крысиной крови в чай.

– Злобушка, замолчи! Меня сейчас стошнит!

– Тошни на круасан! Кстати, там молоко позавчерашнее осталось. Дашь – избавишься от Сегилы на пол дня.

– Как низко и мелко. Почему ты так опустилась?

– Ну я как бы лет шесть в свет не выходила, поэтому возможностей для духовного роста у меня и не случилось. Эмеральда нас даже на кладбище не пустила с отцом проститься.

– Знаешь, в этом моя вина. Когда узнала про отца, так плохо стало, что ни думать, ни злиться не могла. А после пыталась забыть горе в домашних заботах.

– Судя по чередованию ностальгии с апатией, помогло не очень.

– Годы ушли, а боль осталась. Но это уже послезнание. Так одиноко, что иногда даже руки на себя наложить хочется.

– Скипидар тебе в копчик! – Злобушка выпалила надменно и грубо. – Хочешь умереть так ни разу и не трахнувшись? В конце концов, ты здесь не одна.

– Трах-нув-шись. – Золушка произнесла вслух медленно и без эмоций. – Наверное, в романтических отношениях при определенном уровне сноровки это очень приятно. После разговора ранним утром я часто об этом задумывалась. А звучит то как магически – повтори ещё раз.

– Так ни разу и не трахнувшись! – Второе "я" отчеканило с демонстративной злостью.

– Почти. Удивительно, как от грязных мыслей на душе становится светлей. Но ещё более удивительно слышать разговоры про секс от той, которая принципиально не терпит людей. Тебе известно, что для полового акта нужен ещё хотя бы один.

– Представления об уровне моей мизантропии сильно… Хотя бы один? – Злобушка резко перешла на бас. – А мы второго сразу пристроим или он будет, постукивая в циферблат, кряхтеть рядом?

– Я оговорилась. Без "хотя бы".

– Нельзя оговориться внутри собственного сознания.

– А вот и можно!

– Что нам следующий раз сниться будет? Два сантехника? Три?

– Я просто абстрактно рассуждала. Да и с чего ты решила, что они все обязательно мужики?

– Хм. Чертовски логично. Похоже теперь оправдываться прийдется мне.

– Не стоит. – Губы сжались и широко растянулись по настоящему лицу. – Спасибо, что ты есть. Мне так повезло. Только ты знаешь, что живёт за стенами внешнего спокойствия, и чего стоит каждая улыбка, когда твою личность так настойчиво втаптывают в грязь. Однако если ты снова сможешь действовать, не сдерживайся – поступай как желаешь, за лишнее я потом обязательно извинюсь.

– Я не подведу, дорогая! Уж будь спокойна, я не подведу.

В увлекательнейшем разговоре восхождение на второй этаж прошло незаметно, и перед глазами уже ждала отражающая лаком дубовая дверь с геометрически простым рельефом. Постучав и дождавшись высокомерного "войди", Золушка последовала внутрь. Комната порядком не отличалась: домашнее платье валялось прямо перед шкафом, рукав ещё одного торчал из-за полуоткрытой дверцы, на полу у кровати смятое и перекрученное лежало одеяло. Сама хозяйка с растрёпанными каштановыми волосами в длинной ночной рубашке сидела с опущенными веками недалеко от изголовья в позе лотоса.

– Доброе утро, госпожа Сегила, надеюсь ночью вам приснилось нечто приятное.

– Ночью я слышала пронизывающий крик внизу. – Сестрица начала вкрадчиво с лёгким недовольством. – Кого ты там пытала?

– Полагаю, крысы кота поймали. К сожалению, войну в подвале мы проигрываем. Но хорошая новость в том, что кошек там больше нет, значит и орать никто не будет.

– По-твоему это забавно?

– Скорее, справедливо: пострадал только провинившийся. Он там три недели скрывался. Наверное, на сметану поймали. Зато пока у крыс мясо есть они к нам не сунутся.

Глаза Сегилы открылись, оголив немного удивлённый взгляд, в момент, когда как бы служанка большим подносом аккуратно стала пододвигать пару книг в ярких обложках и разномастные мелочи, расчищая место на столике. Надёжно установив ношу, Золушка подхватила образовавшуюся горку вещей и с инженерной точностью очертила траекторию между комодом, шкафом и полкой, за секунды организовав порядок и освободив руки от добра.

– Так сделай уже что-нибудь с этими крысами, пока они за мясом к нам не пришли! – Сегила крикнула грубо и сердито сложила губы.

– Конечно, госпожа, сделаю всё, что в моих силах. – Как ни в чём не бывало на лице Золушки появилась приветливая улыбка.

– Дурёха, почему раньше не вывела. Тогда б коты по ночам не орали.

– Простите, котов и не хватало. Но сейчас в сарае завершается подготовка целой армии.

– В сарае говоришь…

– В бывшей овчарне.

– Армии говоришь…

– Всего два отделения.

– Га-га-га! – Сегила разразилась вульгарным смехом. – Так ты у нас, выходит, генерал хлева. Га-га-га! И маршал огорода. Га-га-га! А я министр обороны тогда.

Спрятав улыбку, Золушка выставила из подноса две тарелки, стакан, кружку, выложила столовые приборы и кинула вопросительный взгляд на издевательски позитивную сестру, которая уже распутала конечности и стояла в непосредственной близости от блюда, источающего в диапазоне свежеподжаренных яиц. Хозяйка комнаты внимательно осмотрела завтрак, облизнулась и показала служанке недвусмысленный жест в сторону двери. Последняя приглашению выйти последовала безропотно и уже через десяток секунд захлопывала дверь левой рукой, правой удачно балансируя неудобный поднос.

Буквально напротив располагались покои второй сестры, и Золушка оказалась внутри ещё до того как начала третий десяток шагов. Терсия одетая и причёсанная уже сидела за столом, поглощённая ярким томом прозы, судя по видневшемуся кусочку лупы на обложке, детективной. Обстановка отличалась разительно. Расставленные со вкусом сверкали чистотой вазы и статуэтки. Расчёски, шпильки, пудра, румяна и семнадцать тюбиков благородных ароматов в абсолютном порядке пребывали на туалетном столике. Пыль отсутствовала как явление, а мебель блестела чёрным лаком ярче чем рояль королевского оркестра. И только незаправленная кровать, хоть и растрёпанная гораздо меньше чем у Сегилы, нарушала восприятие комнаты как абсолютно идеальной.

– Она младше родной сестры всего на девять минут, а какая разница в самодисциплине…

Злобушка высказала про себя и в воздух, поскольку в разговор включилась Терсия и второму "я" никто не ответил:

– Золушка, ставь завтрак да подходи живо. – "Госпожа" обратилась вежливо и заискивающе. – Рассказывай, что происходит интересного, о чём вокруг люди шепчутся.

– Эту неделю я из поместья и не выходила. Со мной только коровы разговаривали, однако у них секреты такие, что не разобрать, да птицы пели по утрам красиво, но не повторить.

– Кстати, вчера вечером я тоже слышала песню: музыка гитары и чистый голос протягивал про судьбу да смирение, – хозяйка комнаты встала со стула и размеренно пошла в обход своей собеседницы, копируя повадки следователя на допросе, – лирично до слез. Мне безумно понравилось! Сегила так не могла, она с Эвтерпой не дружит от слова совсем. Мама сопрано петь не может. Вот я и думаю, кто бы это мог быть?

– Госпожа, вам и правда понравилось?

– Тебе в ухо навоз попал или ты меня не слушала? – Обидную фразу Терсия обронила достаточно любезно, ни на децибел не повышая тон.

– Я тогда пела: нашлась гитара, да и свободного времени стало появляться всё больше, вот…

– Это откуда у тебя время? – Хрупкая и утончённая аристократка воскликнула возмущённо за пределами женского диапазона голосов. – В доме разруха, во дворе бардак, в погребе крысы…

– В подвале, госпожа.

– Не перебивай меня! Поёшь, не делаешь нихрена – вот хозяйство и в упадке. Чтоб этого фольклора больше я не слышала! Заправь постель и иди вон!

Несколькими движениями поджарых рук Золушка привела кровать в соответствие с остальной обстановкой комнаты, оставила на столе ржаной круасан, салат из свежих помидор, порцию горячего чая, и отцентровав содержимое подноса, под надменным взглядом хозяйки последовала за обратную сторону дверей. В проёме, когда левая нога только пересекла невидимую границу и ступила на территорию коридора, в голове раздался разочарованный голос второго "я":

– Как-то толсто на этот раз. Не находишь?

– Слишком театрально. – Золушка прохладно ответила невидимой собеседнице, в реальности делая долгий выдох.

– Микроспектакль "Плохой хороший жандарм". Мы даже немного поучаствовали.

– Ты её всегда недолюбливала. А между прочим, Терсия также глубоко смерть отца переживала.

– Через три года и из-за последствий, связанных с резким падением достатка!

– Они, конечно, наложили определённый отпечаток на характер, однако много ли богачей способны спокойно воспринять столь драматический регресс материального благосостояния?

– И клапан для выпуска негативных эмоций семейство так удобно нашло в одинокой беззащитной добродушной сироте.

– Ты одной фразой всех подковырнула. Они очень просили о поддержке и помощи, а я просто не хотела ссориться.

– Зря. Прямое столкновение сулило им не больше чем трём гиенам в поединке со слоном.

– Не все проблемы в жизни решаются грубой силой.

Вход в покои Эмеральды оформлением повторял все остальные двери на втором этаже, отличаясь только двустворчатой конструкцией, по центру которой уже остановилась крестьянка, прачка, уборщица, кухарка и бессменно дежурная разносчица завтраков. Привычные процедуры она проигнорировала и, быстро опустив ручку, вошла внутрь. В просторной комнате, оформленной в тёплых тонах, на приличном удалении проснувшаяся и собранная стояла Эмеральда, сверля пространство взглядом зелёных глаз.

– Доброе утро, дитя. Как проходит новый день? – Вдова равнодушно обратилась, когда Золушка приблизилась на полдесятка метров.

– Вся в хлопотах, мадам, занимаюсь хозяйством, помогаю сестрам проснуться.

– Как тебе повезло. А вот мы с дочками несчастные: не знаем что и делать. И книжки все перечитаны, и наряды все перемерены, и новости все переслушаны. – Мачеха отвела подбородок и замолчала, но уже через секунду повернула лицо обратно, продолжив с откровенным недовольством. – Хотя нет, погоди, сегодня утром я узнала, что у тебя появилось море свободного времени. Ты и кошек дрессируешь и поешь. Если так дальше пойдет, книгу сможешь написать.

Золушка с лёгким сожалением посмотрела на открытые концы аккустических труб, эстетично интегрированных в торец спинки кресла. Тут же послышалась реакция альтернативного эго:

– Книжки – это после тридцати, а сейчас искать мужика самый возраст.

– Простите, госпожа, не подозревала, что музыка кому-то помешает, постараюсь в доме больше не петь.

– Здравая мысль! Можешь это делать в сарае. Думаю, коровы против не будут. Кстати о коровах: на прошлой неделе ты сено на зиму закупала. Почему так дорого вышло?

– Позвольте, мадам, я обскакала двенадцать хозяйств. Дешевле нигде не было.

– На днях я имела разговор с нашим соседом. Он мне цену в полтора раза меньше предлагал.

– Она видела то сено? – Сознание девушки затряслось от гневной фразы Злобушки. – Его не то что скотина, его бактерия жрать не будет.

– У соседа, мадам, – озвученную идею, однако, первое "я" передавало контрастно учтиво, – сено такое, что корову зарезать гуманней, чем таким кормить.

– На этой неделе ты дерзишь мне уже второй раз! – По комнате рябью звуковых волн пробежала тихая злоба мачехи. – Со следующего года сено будешь заготавливать сама. И если ещё раз услышу, как ты перечишь, петь песни пойдёшь к крысам в подвал. Их тогда точно станет меньше.

– Как вам будет угодно, мадам.

Согласившись на словах, Золушка не отвернула голову и смотрела в лицо оппонентки без тени страха. Эмеральда несколько секунд поиграла в гляделки, а после сморщила нос и приказным движением разогнула четыре пальца правой кисти. Девушка улыбнулась с холодным спокойствием и, поклонившись, исчезла там, откуда появилась. С щелчком двери за завтрак принялась мачеха.

Не такой как все

Пока титулованные дворянки испытывали пределы терпения менее титулованной, во дворце приезда сына ожидал немолодой король Виктор. Они не виделись давно, а само расставание произошло нежданно, некрасиво и сильно громче принятых в самодержавных династиях аккустических норм.

Худощавый, коренастый, с непропорционально длинными руками и простыми чертами лица монарх таковым по рождению не являлся, а заработал положение отвагой, умением и кровью, в большинстве врагов. Зачатый метким попаданием неизвестного стрелка в яйцеклетку непристойной женщины с десятком имён и рождённый на окраинах страны мальчик с интересным родимым пятном на правой руке имел околонулевой шанс увидеть короля и несравнимо меньше вероятность им стать. Совсем рано погибла мать, однако Виктор узнал об этом сильно после, поскольку в тот момент вместе с группой более взрослых детей занимался мародёрством на полях сражений начавшейся войны. За этим занятием его и застал не великий, но способный мастер меча, тоже Виктор. Оценив ловкость и сообразительность, новый знакомый пригласил парня в ученики, и уже через три года последний демонстрировал выдающееся умение в расчленении живых тел холодным оружием. После первых стычек с пехотой неприятеля боевые товарищи стали называть мальчика "ампутатор" за удивительную особенность незаметными для человеческого глаза движениями отрубать нижние конечности. С возрастом номенклатура летально обиженных врагов существенно расширилась, и появилось ещё несколько превозносящих прозвищ: "шашлычник" после феноменального выпада, проткнувшего трёх солдат, "полуночный гуманист" за вырезание шестнадцати шатров спящих лучников, "сотворский живодёр" за сольное убийство прорыва кавалерии вместе копытными на крутом берегу живописного ручейка. Обращению "Виктор Викторович" предшествовала гибель тёзки, дорого учителя и старшего друга, а последовавшая феерия кровавой мести наблюдалась на удалении генеральских шатров обеих сторон схватки. Буквально на следующий день битвы прекратились на всех фронтах, и наступила эпоха худого мира.

Дальше свой жизненный путь Виктор проложил через Тёмные Земли, область на северо-востоке страны откуда редко кто возвращался. Как он странствовал, что пережил и с кем дрался покрыто тайной, но, спустя одиннадцать лет, вместо юноши с горящим в сердце пламенем сражений из пугающих мраком лесов вышел черный всадник с волосами цвета пепла и взглядом тяжелее собственного скакуна. Только родимое пятно на павой руке в виде изогнутого меча выдавало в хмуром страннике того самого Виктора. Атмосфера войны ощущалась уже на севере: из дворов виднелись лишь женщины со скорбящими лицами и глубокие старцы мужчины. На юг, немного на запад, и показался враг, надменный, самоуверенный и крайне жестокий: они не брали пленных, убивали детей и не жалели даже молоденьких девушек.

Первый раз Виктор и его нуарного оттенка дефективный единорог Кизелин попробовали агрессора на зуб, помогая дезорганизованно отступающему гвардейскому полку имени короля Софилониса. Тогда ретиво атакующие ряды неприятеля с тыла прямо по центру пробила чёрная тень. Одна сторона схватки увидела рассекающий плоть ураган мечей, другая – быстрого подобно молнии наездника и груды искалеченных тел позади. Загадочный спаситель на достигнутом не остановился и, сделав крюк, зашёл во фланг первой линии противника – окрашивая зелёное в красное, в воздухе снова залетали отрубленные руки и головы. С такой подмогой бежавшие части получили время перегруппироваться и вернуть управляемость, а после ударили в противоположный фланг, который усилиями незнакомца уже превратился в тыл. В результате авантюрной контратаки отряды врага почти поголовно легли на густую траву ровным слоем органических удобрений, а Виктор в нарушение уставных процедур получил звание майора и должность командира батальона. Заместителем стал нарисовавшийся из рассвета маленький мужичок, который главного героя битвы знал и беспрекословно слушался.

Мастерство размахивать мечом в гуще неприятеля оказалось не единственным талантом бесфамильного Виктора Викторовича. Его феноменальное ощущение боя не объяснялось никакими физическими и магическими законами. Фырканье лошадей, топот ног, шевеление травы, мимолетные искры вдалеке – все важные изменения в окружающей обстановке вызывали мгновенную реакцию, как будто органы чувств воспринимали каждое событие, а мозг успевал анализировать и принимать решения. Среди солдат популярность тактически изобретательного командира, который никогда не требует штурмовать в лоб, а в критические моменты впереди подчинённых лезет под пули, росла в факториальной прогрессии и вылилась в череду новых побед. С победами пришло признание, и майор дослужился до "Красного генерала", формально имея несколько более высокое звание и должность командующего фронтом в четыре армии.

Действительный король Софилонис, знаменитый главным образом любовными похождениями, положительные тенденции в ходе освободительной кампании оценил и, не смотря на не самые честные донесения множества придворных, отлично понимал кто являлся истинным виновником военных успехов. Желание немного отомстить за прошлые поражения, амбиции хорошенько приобрести у давних обидчиков и неполная уверенность в полной лояльности самого важного человека в армии сподвигли его величество отдать единственную законнорожденную дочь замуж за безродного Виктора Викторовича. Принцесса Антигота событие восприняла прохладно и даже отказалась надеть белое платье, но свадьба прошла весело: жених с ветерком покатал молодую на сухопутном единороге, рассказал байку о круглой шишке на его чёрном лбу, напоил мандрагоровым вином и отымел на целого принца следующего поколения. Ещё до рассвета муж с двенадцатичасовым стажем отправился на фронт, оставив супругу наедине с однодневным эмбрионом и парой сотен слуг.

Младенец появился на свет точно в конце сороковой недели, а вот победу так быстро заполучить не удалось: против всех планов к схватке между безжалостной и жизнелюбивой нациями присоединилась перспективная, усиленная целым отделением возвращенцев из Тёмных Земель, к большому несчастью, на стороне злобных конкурентов. Красного Генерала неприятное стечение обстоятельств озадачило, но не сломило, и молниеносным ударам массированными сосредоточениями кавалерии пришла на смену тактика выжженной земли и партизанские действия регулярными армейскими формированиями. Война на истощение за десяток лет убила всё приграничное население, две экономики и кратно проредила отдельные армии. Когда сеть разведки донесла о проблемах на территориях врага, в королевстве прошла мобилизация, затронувшая абсолютно все аристократические семьи, и войско двумя фронтами принялось крушить и захватывать, закончив поход вместе с взятием столицы Либерн.

Софилонис до этого радостного момента прилично не дожил, поскольку скончался уже через год после рождения внука, изнемождённый групповыми утехами с белокурыми близняшками. Трон заняла дочь. Являясь представителем монаршей династии с на редкость чистой королевской кровью, она предсказуемо имела чрезвычайно отвратительное здоровье, вызванное проявлением целого букета рецессивных признаков. По этой причине век её правления оказался не долог, и Антигота заняла место в семейном склепе недалеко от покойного отца. Королём стал одиннадцатилетний принц Копт, а регентом и наставником в связи с ощутимой занятостью Виктора Лигод, двоюродный брат королевы. Последний обладал весьма прогрессивными взглядами, от чего кроме крови имел ещё кое-какие голубые признаки. Близость Лигода серьезно сказалась на мировоззрении начинающего короля, породив идеи о развитии демократии, демилитаризации и раскрепощению общества. Папа, вернувшийся в столицу только через полтора десятка лет, такую эволюцию взглядов воспринял эмоционально и у двоюродного дядюшки на объёмных ягодицах появилась обидная надпись, выгравированная кончиком боевого меча. Использование мягких тканей в качестве черновика для упражнений в каллиграфии разбавило однообразную жизнь представителя высшей аристократии минутами острой проникающей боли и побудило покинуть дворец вместе со всеми лояльными подчинёнными. Инквизиторские процессы Копт воспринял молчаливо, а сразу по окончании предложил переписать королевство на старшего родственника с правом унаследовать когда-нибудь потом.

Вспоминая тот день, Виктор сидел за большим фигурным столом, украшенным вазой с пышным букетом из оливковых веток, и спокойно рассматривал аккуратно начерченную таблицу сверху толстой стопки листов стандартного размера. Метрах в десяти, из дверного проёма, совершенно по-хозяйски, без стука, вопроса и приглашения в комнате образовался молодой человек с длинными блестящими волосами, педантично расчёссаными и собранными в средней длины хвост, худощавого телосложения, но с заметным рельефом мышц под идеально подогнанной рубашкой розового цвета и контрастной жилетке из тонкой ткани. Парень успел моргнуть ровно один раз как обнаружил его королевское величество на расстоянии вытянутой руки. Их глаза сошлись и застыли во взаимном любопытстве. Недолгий взгляд – строгое лицо Виктора расслабилось, он хлопнул наглеца ладонью по плечу и обратился с нескрываемой радостью:

– Добро пожаловать домой, сынок. Здесь скучали по тебе.

– Приветствую, отец. Глядя на твои морщины, мне кажется, мы не виделись целую вечность.

– Иногда кажется, что я живу на столько давно, что лишь немногим младше этой самой вечности. Рад видеть тебя после стольких лет возмужавшего и, с большой долей вероятности, помудревшего. Как прошло путешествие?

– За четыре года я увидел больше чем за предыдущие двадцать: другие страны, новые люди, неизвестные места. Путешествия быстро затягивают и не отпускают никогда.

– Я так когда-то о побоищах думал, но уже одинадцать лет как отпустило. – На лице короля блеснула добрая ухмылка.

– Знаешь ли, – глаза принца похолодели, а на губах проступили признаки брезгливости, – заглядывать в потаенные уголки мира совсем не то же самое, что в капусту нарезать людей.

– Странно слышать такое от человека, который никогда не резал ни капусту, ни людей.

– Ты так долго моего приезда добивался, чтоб сообщить об ущербности как убийцы и повара?

– А ты так долго не соглашался, чтоб это не услышать?

– Если говорить на чистоту, то Запад не хочется покидать не только в силу более цивилизованного уклада жизни, но ещё из-за духа равенства и свободы. А у нас атмосфера тирании давит уже на границе.

– То равенство, сынок, отличается от нашего лишь фарсом под названием "честные выборы". – Голос Виктора зазвучал со слабо уловимым разочарованием. – Ты ведь гостил во дворцах и понятия не имеешь о быте простых шахтёров, сталеваров, говнарей. В своей жизни они путешествуют только один раз и только на тот свет.

– Ты меня повеселил, отец! – Принц посмеялся негромко и наигранно, будто передразнивал плохого шутника. – Говнарь? Что это за профессия такая? Кажется, ответ где-то на поверхности, или…

– Смысл там в самой глубине, сынок! Не каждому дано так тонко чувствовать, где кончается метан и начинается сероводород. Если б ты отошёл подальше от нарядных площадей и действительно начал заглядывать в потаённые уголки, узнал бы немало интересных людей и профессий.

Копт лениво покосился на пару кресел напротив рабочего стола и, следуя достаточно выразительным движениям бровей хозяина комнаты, устроился в том, что располагалось ближе к выходу. Сразу после присел король и разговор продолжился.

– Будем считать, что поздоровались. Теперь давай к делу. Ныне здравствующему тирану необходимо позаботиться о будущем угнетаемого государства, гарантировав легитимность будущего главы и минимизировав количество жертв при передаче власти.

– Отец, мне не интересно. Ты же в курсе моего отношения к монархическим традициям. Я в этом учавствовать не хочу.

– В этом мире даже король не может делать всё, что хочет, а тем более принц.

– Я против настоящего государственного строя. Я против наших завоеваний. И я бескомпромисно против женитьбы на принцессе. – Копт бросил дерзко, уверенно глядя на собеседника.

– На принцессе? – Король выстрелил глазами, как плохой игрок в покер, с комбинацией не ниже четырех вольтов. – А если не на принцессе?

Мимика Копта поочерёдно заиграла удивлением, радостью, спокойствием, недоверием, снова радостью, немного злостью, наконец он сделал серьёзное лицо и осторожно спросил:

– На принце? А как же традиции?

– Нет. Не на принце. – Виктор спокойно выдохнул. – Но и не на принцессе. В королевстве просто пугающее количество незамужних красавиц, и отдавать самого желанного жениха зарубежным – преступление против национальных интересов.

– Ты, конечно, стараешься, но свой жизненный путь я уже наметил: ни с королевством, ни с женщинами он практически не связан.

– С позиции своих лет могу утверждать, что планы могут меняться. В нашей столице есть кем любоваться, и, если ты переключишь внимание на них, мысли о попадании в небритые задницы отпустят навсегда.

– Отец, я не на столько эгоистичен – в половине случаев я и сам мишень. – Принц улыбнулся, самодовольно поиграл бровями и отогнул указательный палец в направлении глянцевых фресок над головой. – Во-вторых, у геев моего круга там растительности не больше чем под куполом дворца.

– Да. – Голос короля поник ещё сильнее, он сомкнул руки в замок и потёр ладони друг о друга. – По части мудрости я тебя явно переоценил.

– В-третьих, я за личную свободу, мирную политику и уважительное отношение к угнетаемым меньшинствам.

– За всё хорошее, против всего плохого и свободу для пропаганды анальной дефлорации… – Виктор прокомментировал негромко, еле слышно для своего собеседника.

– И, наконец, жениться на твоих условиях я не собираюсь, а заводить детей в принципе.

Принц встал с кресла сияющим издевательской насмешкой, проверил застёгнутость всех пяти пуговиц жилетки, запонок на рукавах, пригладил волосы и покосился на отца – тот сидел на месте и реакции на услышанное не показывал. Копт продолжил уже совсем пренебрежительно:

– Будем считать, что поговорили. Я очень давно не был в столице и хотел бы навестить своих друзей.

– Знаешь, сынок, из меня очень плохой переговорщик, – расслабленную атмосферу комнаты прервал тихий, но грозный как рык льва голос Виктора, – первые тринадцать лет образования прошли там, где люди в среднем живут шесть, а в институт и на практику я уехал в места, в которых даже драконы не верхушка пищевой цепочки. Теперь слушай. Если я не позволю, королевских покоев не покидает никто, а…

– Да ладно. Смотри.

Принц ещё сильнее растянул улыбку и повернулся к двери, но, не успев сделать даже первый шаг, оказался на полу лицом вниз. Следом послышался звук разбившегося стекла, а в правую лопатку упёрлось что-то твёрдое и тупое. Положив голову на левую щёку, Копт боковым зрением рассмотрел отца, упёршегося коленом в то самое место на спине, в его руке гипнотически блестел остриём прямой полутораручный меч, и в воздухе пролетела связка светлых волос. Принц выровнял взгляд и на осколках прозрачного стекла среди лежащих оливковых веток не без сожаления обнаружил свой слегка растрёпанный хвостик, ближе к началу обёрнутый фиолетовой ленточкой.

– Ты скажи, сынок, к кому собрался – их быстро сюда привезут. – Голос Виктора раздался даже немного ласково. – А пока посиди здесь, уваж старика.

– Действительно, пап, четыре года не виделись. – Несколько секунд назад абсолютно уверенный в себе молодой человек заговорил в манере школьника, несделавшего домашнее задание. – Я как упал, так сразу соскучился. Сесть бы теперь поудобней.

– Стража, ко мне никого не впускать.

Громко скомандовав, Виктор встал и вложил меч в ножны. За дверью послышался шорох запирающего засова, а принц поднялся и устроился в кресле, которое покинул всего мгновенье назад.

– Итак, давай я обрисую перспективу: если будешь сильно упрямиться, зарежу прямо здесь. Вина ляжет на заговорщика Лигода и его либеральных подружек, всех репрессируем сегодня же. – Король прошёлся прямо по остаткам вазы, сел за стол и продолжил также спокойно. – Найти внучку от внебрачного ребёнка твоего дедушки Софилониса проще чем не найти, а лояльных мне генералов ей в пару как букв в алфавите. То есть без твоего участия, лишь с некоторыми трудностями я передам власть, не засовывая закон в беспощадно смазанную мишень представителя прогрессивной части человечества, гарантирую целостность страны и продолжу правление монархической династии с разумными и заранее известными потерями.

– Погоди, папа, – принц тяжело сглотнул слюну, – четвертый пункт я согласен обсуждать.

– После сравнения жопы с потолком я уже не слушал. Напомни-ка, о чём там было.

– Твоя речь как раз натолкнула меня на мысль, что настало время завести семью. Только вот не знаю с чего начать поиски супруги.

Глаза Виктора довольно заблестели, а губы скривили настолько умилённую улыбку, что король совершенно перестал напоминать сурового война, прожившего в схватках десятилетия.

– Я всегда знал, что мудрость со временем приходит, сынок: вот ты всего на две минуты старше стал, а уже сколько мудрости! Действовать надо решительно: бал устроим уже сегодня, зовём всех мадемуазель кроме фригидных принцесс с акцентом. Разумно выбирать сразу несколько, с запасом. На следующий день ты делаешь предложение одной, а послезавтра играем свадьбу. Но есть условие: девушку никто не принуждает, и брак должен состояться по любви. – Самодержец резко остановил речь, вздохнул и философски изрёк, ни чуть не понижая голоса. – А то без любви всякие педерасты получаются.

– А мы со свадьбой не слишком спешим? Я только пять минут как гетеросексуал и про отношения с женским полом знаю весьма так себе.

– Здесь тебе время не помощник. Те, кто ждал, больше про них не выяснил. Но это не недостаток, а приятное дополнение к жизненной неопределенности, как пара сотен с фланга, которых слышал, но не учёл.

– Мне это уверенности не добавляет. – Принц констатировал робко, скосив взгляд на пустующую стену слева, но после выровнял глаза и чуть более воодушевлённо добавил. – А можно я тоже условие поставлю?

– В кои-то веки у тебя появилась возможность воспользоваться обратной стороной своей жопы по назначению, так ты ещё и условия ставишь… Ладно, говори.

– Следуя своёму либеральному долгу, я смею просить о возможности на регулярной основе для демонстрации приверженности добрым…

– Да скажи ты уже!

Король прозвучал резко и крайне недовольно, но Копт ответил не сразу, а только после короткой паузы с поочерёдным загибанием-разгибанием пальцев обеих рук и облизыванием губ:

– Парад гордости!

– Что?

– Парад гордости раз в году. Праздник назначить на летнее время и сделать нерабочим днём.

– Хм… идея здравая. Только этот праздник у нас одиннадцать лет как уже есть.

– Есть? Когда? – Лицо принца не выражало ни понимания ни доверия.

– Он "День Победы" называется. Но мы можем ещё добавить. Мне памятна битва при Драгнастиле с мынурами и алитьянцами. Мы тогда столько слонов вырезали, что их до конца войны в красную книгу занесли.

– Ну я.... как бы… про несколько иную гордость. Когда люди не празднуют убийство других, а поют песни, танцуют, держатся за руки.

– То есть когда мальчики одеваются как девочки и гуляют карнавалом по площади смущая неокрепшие умы детей очертаниями или видом слегка прикрытых гениталий?

Виктор уточнил в неожиданной располагающей манере, так что у принца округлились глаза, а открытый в рамках приличий рот будто изображал игру на флейте.

– Примерно… однако суть праздника в дру…

– Но внезапно два отряда молодежи в походных мундирах, бьют с флангов, окружают врага и, отлавливая по одному, применяя грубую силу по мере необходимости, одевают нарушителей общественного порядка по форме.

– Нет! Зачем?.. – Последнее слово Копт пропищал женоподобно как контртенор ноту "ми" второй октавы.

– А ты не думаешь, что на следующий год все оденут мундиры, а в танцующую массовку никто не пойдет?

– Проехали, пап, одного дня гордости нам вполне достаточно. Давай лучше невесту искать.

Голос принца звучал безынициативно и в какой-то степени жалостливо, в то время как на лице нарисовалась гримаса беспросветной грусти в двух мимических шагах от полной безысходности. Папа, напротив, сиял оптимизмом и даже к охране обратился с приподнятым настроением:

– Стража, отворить двери. Попыхана мне в покои.

На третий день после выхода из Тёмных Земель Виктор разрезал нескольких неприятных на манеры амбалов. Это не только заткнуло поток грубых слов, отравлявший окрестности, но и спасло жизнь неприметному мужечку. В страхе перед неминуемой смертью тот дышал быстро через рот, даже когда шесть кусков агрессивного мяса превратились в двенадцать. На вторую минуту знакомства скоропостижно запамятовавший имя получил прозвище "Попыхан". А на пятую рассказал, как очень любил играть в карты, но совершенно не мог выигрывать, за что почти оказался в горизонтальном положении на полтора метра ниже локального уровня земной коры, и был бесконечно благодарен Виктору за талант убеждения, приведший к отсрочке платежа с перспективой списания. Как показало время, невезение преследовало месье Попыхана только в азартных играх – во всех остальных аспектах жизнедеятельности фортуна уверенно занимала его сторону: за всю войну, служа адъютантом, Попыхан не получил ни единого ранения, только оплеухи Виктора за нерасторопность, после женился на красивой и обеспеченной дворянке, пользовался небывалой популярностью у остальных женщин, которую супруга только поощряла, не в силах вместить всю страсть благоверного, наконец, после изгнания Лигода и роспуска секты ортодоксальных гомосексуалистов, Попыхан занял должность распорядителя дворца. Последнему способствовали не только преданность и давняя дружба с королем, но и выдающиеся исполнительные способности: Попыхан относился к категории людей, которые не знают "что", но знают "как". Между тем пока самый полезный подчинённый ещё не появился в королевских покоях, давно отложенная беседа между отцом и сыном продолжилась.

– Знай, как легко тебя уговаривает грубая сила, дал бы хорошего пинка ещё четыре года назад.

Ответа на дипломатически сомнительную фразу не последовало. Недолго выждав, Виктор достал из ножен меч, провёл пальцами вдоль острой кромки и направил на неё взгляд правого глаза, прищурив левый. Пол минуты недовольно гримасничавший принц за плавными перемещениями холодного оружия наблюдал пристально, и посмотрел с ещё большим интересом, когда оно зависло над столом, наметившись самым кончиком в область середины лба.

– Обсидиановый? Кованный в драконьем дыхании? – Побледневший Копт сумничал крайне быстро и отклонил тело в сторону.

– Это сказки. Обсидиан не прочнее стекла, а у дракона воспламенение метана происходит за пределами полости рта при атмосферном давлении и дефиците кислорода. Смесь обогащённая – температурой там и не пахнет. Единорогов жарить да носки Пиндыра ковать.

– Кого?

– Единорогов. Монарх, сынок, не должен иметь тем для разговора, в которых абсолютно ничего не понимает. И оружие – это то, с чего стоит начать восполнять пробелы. – Король повернул меч голоменем к своему собеседнику, во всей красе продемонстрировав двойной дол с резкими гранями и развитый эфес. – Инженерный шедевр из лучшей кузницы мира. Металлурги так молибден с ванадием в сталь вплавили, что ковать пришлось три месяца в восьмером посменно и год точить. Этот экземпляр, не считая коней, разрубил не менее пяти тысяч, но всё такой же острый.

– Не думаю, что убийство – повод для гордости. – Наследник короны выровнял осанку, расправил плечи и мягко сомкнул руки в замок. – Сколько людей могли прожить счастливую жизнь: написать музыку, сочинить стихи, совершить открытия, вырастить детей, наконец. Разве монарх не должен находить пути без насилия и жертв.

– Ты идеализируешь. Интересно, какая часть нового поколения в военных победах видят только плохое? Как по мне, мы удачно прошлись по супостату и соседям помогли.

– Справедливости ради, стоит упомянуть, что они не просили. Мы без разрешения вломились на территорию и устроили побоища.

– Это довольно скотская позиция, сынок. – Спокойное выражение лица Виктора мгновенно преобразилось, зрачки сузились и выстрелили свирепый взгляд. – Солдаты, шедшие в бой защитить страну и короля, отдававшие жизни за семью и товарищей, также спасали пацифистов, либералов и гомиков – всех, кто впоследствии вместо почтения скажет: "мы их не просили". Они все критики и храбрецы, когда снаряды не разрываются над головой и за них уже кто-то умер. Естественно, когда есть подобные деятели внутри страны, за её пределами благодарность за подвиги забывается ещё быстрее.

С раскатами грозного голоса отца Копт всё сильнее вжимался в кресло, по лбу мелькали лёгкие морщины, а левый глаз дёргался в самые громкие моменты, однако пот на затылке проступил только после резкого горизонтального движения мечом, вызвавшим дуновение ветерка с шевелением волос от чёлки до макушки. На этом Виктор не остановился, продолжив ещё громче и злей:

– Каждый взмах моего клинка – спасенная жизнь солдата, не изнасилованная женщина, не искалеченный ребенок и не сожженный дом. Наш враг не жалел ни военных ни гражданских, истреблял, не глядя на пол и возраст. Они считали себя избранными. А кто я такой, чтоб разговаривать с высшей расой? Поэтому говорил этот меч и его братья. Говорили наши пули, наши снаряды, наши руки, разрывавшие плоть "сверхлюдей", чтобы увидеть их сердца так похожие на наши, и сапоги, втаптывающие в грязь их коричневые знамёна.

Принц практически слился с мебелью и выглядел как будто на нём снова посидели: руки смиренно лежали на подлокотниках, и полным сожаления застыл взгляд. Смолкнув, его оппонент убрал меч в ножны и смягчил тон:

– Наверное, ты подзабыл, сынок, про войну я всегда эмоционален. Ну да ладно. У тебя ж послезавтра свадьба, а мы невесту ещё даже искать не начали. И где это Попыхан пропадает? Служанок обхаживает или в сортире застрял?

– А вот у гомосексуалистов запоров никогда не бывает.

Своё продолжительное молчание Копт прервал по-настоящему тихо, за что тут же получил оглушительный словно выстрел из пушки ответ:

– Зато менструация бывала! О ней месяцы весь дворец шептался.

– Папа, это случилось всего раз в один злополучный день.

– В день празднования сливового урожая.

– И мне казалось, для всеобщей пользы о данном инциденте лучше не вспоминать.

– Не вспоминать, так не вспоминать. Но, рассматривая градус позора, ты сравнительно легко отделался: при демократии и гласности об этом случае, наверняка бы, напечатали в газетах, а ещё включили в учебники новейшей истории с цветным портретом уделанного Яцика.

– У монархического строя всё-таки есть свои неоспоримые преимущества. – Принц сжал губы и одобрительно покачал головой. – Яцика в той ситуации, конечно, жаль. Он – человек искусства: хрупкий, ранимый и в какой-то степени не от мира сего.

– Как ребенок! – Король воскликнул с улыбкой, налил воды в стакан и сделал небольшой глоток. – Интересно, вылизывая твою задницу, чего этот наивный ожидал получить? Кофе и круасан?

– Очевидно, он готовил мой анус к проникновению.

С лица Виктора веселье мгновенно исчезло, он немного сморщил губы и провернул стоявший на столе стакан.

– Но не расчитал. Кстати, хотел поинтересоваться его судьбой. За эти годы он мне ни весточки не прислал.

– Жизнь Яцика, сынок, выдалась яркой, – Виктор прервался, чтобы сделать глоток, – насыщенной, – ещё глоток, – бурной, – третий глоток, – но короткой: в тот злополучный день с ним произошёл несчастный случай!

– Какой несчастный случай? – Копт быстро подскочил с кресла, но тут же сел, подперев голову рукой, сместив взгляд вниз.

– Помнишь, как он бегал и орал по дворцу, размазывая смердящий "горячий шоколад"?

– Да… Если я правильно понимаю метафору.

– Помнишь, его краткий рассказ как и во что тебя зачали?

– Не очень. Но Яцик не серьёзно, всё-таки тогда сильно выпил.

– Помнишь, каким органом он обозвал твою маму?

– Немного. Но ничего такого Яцик в виду не имел, просто не в себе был.

– Помнишь, с чем он сравнил меня и очень правдоподобно показал?

– Несомненно. Но…

Принц резко перестал говорить и поднял голову, глаза его немного бегали в стороны, а на лице мелькнула хитро изогнутая улыбка. Так и не дождавшись продолжения, слово взял король:

– Так вот после он ещё затянул песню про революцию. Мы с Попыханом тогда так отчаянно пытались спасти твою репутацию, не убив при этом никого из прислуги, что из виду упустили собственно тебя.

– Ну… Я… помню только крики, суету… И как-то мне показалось тогда… что помощь не нужна… поэтому удалился.

– А мы остались! И пел этот тенорок примерно так же, как и пах. – Король нежно провел обеими ладонями по ушам и сильно скривил лицо. – Попыхан тогда высказал, что не обосри "серебряный голос" ты, это сделал бы кто-то другой, и предложил несколько фамилий…

– Яцик принадлежал несколько другой культурной области. – Принц показал руками тот же жест и даже поморщился очень похоже.

– …Не желая, чтоб аккустические и прочие нечистоты отравляли наш дом, мы проводили революционера к чёрной лестнице.

– Она ж в пыточную ведёт! – Наследник снова подскочил с кресла.

– Да! Но там и душ есть! Инквизитору так приятно после долгой, изнуряющей, в большинстве случаев неблагодарной работы, принять душ и смыть пот тёплой водой…

– А также кровь, слюни, ошмётки плоти. – С определённой долей небрежности в голосе дополнил Копт. – Можешь, наконец, расскажешь про несчастный случай?

– Ты лестницу хоть раз видел? Она тесная, крутая, длинная и без промежуточных площадок. Так вот твой богемный лизожоп по этой лестнице феноменально быстро спустился вниз. Я б даже предположил, что он установил рекорд замка.

В этот момент одна дверь покоев отворилась и на пороге комнаты бесшумно появился мужичок невысокого роста с пышными седыми усами почти до подбородка, немного бешенным взглядом, в потёртом в районе карманов пиджаке. После пригласительного жеста короля он так же тихо подошёл к столу и встал около незанятого кресла. Особое внимание мужичка вызвала куча осколков, и он даже прожестикулировал руководству, ткнув указательным пальцем в пол, на себя и на дверь, однако король лишь отрицательно помотал головой и повернулся обратно к говорящему Копту.

– …Трагическая история. А вы с месье Попыханом моему другу спуститься побыстрее точно не помогали?

Последнее предложение принц сказал чуть громче и выстрелил взглядом в смирно стоящего мужичка, а тот, хотя и моргнул внеочередной раз, вступился очень уверенно:

– Да что вы, ваша светлость… Ваш покорный слуга лично упирался, чтоб солист не упал, и его величество, как достали причиндал из придурка, обеими руками схватились. С возвращением, ваша светлость.

– Чего, чего он там достал?

Наследник только закончил вопрос, как почувствовал ветер и обнаружил отца, облокотившимся задом на внешний край стола с сердито скрещенными на груди руками. Одного только кивка головой и недовольного выдоха Виктора хватило, чтобы мужичок с особым усердием опустился в кресло, не так резко за ним последовал и Копт, попутно бросив слегка надменным голосом:

– Я так понимаю, чтобы достать, надо сначала сунуть.

– Знаю, звучит этот рассказ немного странно…

– …И сильно неприлично.

– Но давай я объясню подробнее.

– Интересный день получается. Что я ещё сегодня узнаю? Месье Попыхан, вы, случаем, по Пятницам в зад не даете?

– Да как можно, ваша светлость? – Мужичок вернулся в разговор довольно эмоционально, но в рамках субординации. – Я боевой офицер старой закалки. Лучше пусть меня проткнут в живот и насквозь, чем в жопу и наполовину.

– Пройдя примерно треть лестницы, – Виктор спокойно продолжил повествование, когда оба собеседника замолчали, – парень, судя по всему, рассмотрел табличку на двери внизу и фальшивить перестал, ровно как и петь, а ещё через секунду раскорячился на проходе как кот перед тазиком…

– Наверное, просто не поверил, что в пыточную по тёмной лестнице после песенки про революцию его ведут чисто помыться.

– Не поверил! И после безуспешных попыток вернуться наверх твой приятель предложил нечто вроде сделки. Для этого он снял штаны, загнулся раком и предложил пойти в интересное место, даже пальцем…

– Полагаю, он всё-таки предложил "войти".

– …Да без разницы. Однако такое поведение мне показало через чур уж дерзким, поэтому я достал и воткнул…