Читать онлайн Дети Азии. Часть 2 «Ад» бесплатно

Я с ногами забралась на большое кресло в форме ракушки, украшенной дорогим черным жемчугом и расписанной коралловыми красками. Дедуля Лун-ван ходил кругами по залу, с волнением поглядывая на меня. В руках я держала телефон с открытым новостным изданием «Владивосток». Утренняя статья, выложенная почти два часа назад, заполонила все социальные сети и заставила жителей вздрогнуть. «Зверское убийство двух молодых людей на дачном участке в восемь часов вечера». У одного была обнаружена глубокая колотая рана на животе, другое тело оказалось изуродованным до неузнаваемости. Личность первого парня до сих пор устанавливала милиция, а соседи не знали ничего.

Каждое слово врезалось в мою грудь острым кинжалом, сердце выкручивали сильными руками, будто выжимали мокрый носок.

– Девочка моя, – тихо начал дедушка. – Хочешь печенье из морской капусты? А хочешь я достану у Янь-вана «Нефритовые скрижали», которые ты так давно хотела почитать?

– Спасибо тебе, но сейчас ничто не может меня утешить. Я не могу избавиться от навязчивой мысли, что Даня умер из-за меня. Если бы не я, он бы сейчас сидел дома в теплой кровати и не знал ни горя, ни Ада, ни богов… Укуна нашли?

– Нет, – грустно ответил дедушка, опустив глаза. – Он пропал. Снова. Вновь бесследно и загадочно.

Во мне вскипала ярость.

– Он не мог убить Даню. Кого угодно, но не его. Я знаю, как все произошло. Его убил тот второй тип, а уже с ним в порыве злости расправился Укун.

На каждом слове голову все больше окутывала навязчивая сумасшедшая идея.

– Дедушка! – вскричала я, вскакивая с места и пугая старого дракона. – Довольно с меня! Я теряю всех, теряю себя! Я хочу жить нормальной жизнью, за что мне это проклятье!?

– Я ничего не могу с тобою сделать, – тихо и ласково произнес дедуля Лун-ван. – Ты всегда поступала так, как считала нужным. И больше слушала Сунь Укуна, чем меня или моих братьев. Я видел, что тебе было лучше с ним, ты засыхала, если долго находилась в нашем окружении. Могу ли я хоть как-то утешить тебя, что мне сделать?

– Отпустите меня, – уверенно произнесла я. – Я больше не хочу быть чудовищем и не хочу, чтобы Восточное море было моим домом. Я хочу разорвать связь с вами, моей семьей, и быть человеком. Пусть мне будет трудно и одиноко, но я справлюсь. Я стану полноценным человеком, а не преступником, я сожру всю свою боль и избавлюсь от Дракона, который принес всем столько бед.

Я схватила свои рога, крепко вросшие в череп, и с силой потянула их. Послышался треск костей, а на хрустальный пол с мраморной мозаикой полетели окровавленные хитиновые рога.

– Ева, что ты делаешь! – вскричал дедушка, но было уже поздно. Он с нежностью поднял их и посмотрел на меня мокрыми глазами: «Ты можешь уйти из Океана, но Океан всегда будет в тебе. Если станет невыносимо, ты в любой момент сможешь вернуться к своему дедушке».

Я покинула подводный дворец и тут же отправилась на кекуры «Пяти пальцев» – мое излюбленное место на острове Путятина. На их острых вершинах не было никого. Никто не мог услышать, как я рыдала, уткнувшись лицом в колени, лишь волны жалобно журчали, пытаясь залить собою горе.

О море… Забери себе всю мою боль, исцели душу и тело, покажи мне воспоминания. Верни мне ту девочку. Она умерла. Когда? Не знаю. Никто не скажет, что было причиной ее смерти. Ее задушили мелочность и жестокость, воронка нещадно затянула. Сейчас она ищет одного – воздуха. О море, ты всесильно, только ты можешь помочь. Ты вдохнешь живительную волну. Так исцели, воскреси этого мальчика, пожалей его душу.

Почему смерть забирает лучших? Даня был самым ценным подарком судьбы, такого друга, как он, могли иметь лишь достойнейшие. В Дане было то, чем могли обладать единицы – нескончаемая энергия и всепоглощающая страсть к жизни. Находясь рядом с ним, ты чувствовал ее всем телом и заряжался до отказа. Он жил легко и играючи, не усложняя ничего и ни в чем не разбираясь. Иногда меня бесила его беззаботность и даже инфантильность, но именно эта его черта зачастую вытаскивала меня из полной апатии. Когда моя и без того тяжелая голова нагружалась тонной непонятных мыслей и проблем, когда я не могла что-то заполучить или выполнить, Даня врывался без стука, веником расчищал хлам в моей черепной коробке и наполнял задыхающиеся легкие живительным кислородом. Он жил и заставлял жить меня, учил замечать мелочи и удивляться красоте вокруг. Он вдыхал полной грудью, разрывал рамки, растворял злость, заражал смехом, творил сумасшедшие вещи. Зачем он прыгал с крыш, столкнул меня в воду на маяке, полез на здоровенную вышку, чтобы сделать красивую фотографию, дразнил собаку, чтобы потом с криком убегать от нее по всей округе… Список его безумств, которые он совершал, задаваясь вопросом «А что будет, если…», можно было перечислять бесконечно.

Иногда мне казалось, что он не боится ничего. Он просто знал, что в очередной раз выпутается из ситуации, поэтому никогда не зацикливался и не продумывал наперед. «Как ему снова сошло с рук?» – думала я, в очередной раз переволновавшись за этого идиота. У меня не оставалось сомнений, почему Даня смог в кратчайшие сроки завоевать сердце Сунь Укуна. Тот задыхался от суеты и мечтал о смерти. Он любил смерть всеми фибрами души, приближался к ней так близко, как только мог. Даже мотоцикл был для него неслучайной покупкой, ведь мотоциклисты расшибались насмерть гораздо чаще, чем обычные автолюбители. А Даня ворвался в его бесконечно-жуткую жизнь, как свежая струя воды в стоячее болото. Он увидел в мальчике кратковременный стимул вставать по утрам с кровати, обнаружил огромный источник сильнейшей горячей энергии, которая была в состоянии наполнить его вены. Его потеря была равносильна эвтаназии. Как же я этого боялась… Как Даня после всего произошедшего мог умереть такой глупой смертью?

Я не до конца верила в случившиеся, а потому боль внутри еще можно было стерпеть. Светлана Владимировна в очередной раз ждала сына домой, надеясь, что он вновь под утро откроет дверь, а она снова накричит на него и заплачет. А Даня, по обыкновению, вляпался во что-нибудь глупое, был с пацанами в соседнем районе или уехал в другой город, одержимый порывом легких приключений и бесплатных сигарет. Сколько раз я говорила ему, что невозможно привыкнуть к его постоянным исчезновениям, но он не слушал меня. Сколько раз я просила его чаще звонить маме, но он не реагировал на мои просьбы. Что мне было делать? Нужно было пойти и сказать бедной женщине правду о том, что ей уже некого ждать. Никто, кроме меня, не знал об этом. Сколько может продолжаться опознание? Сколько же ей мучиться от безызвестности? А вдруг она еще и подумала бы на Сунь Укуна, то есть Алана!

Я посидела с полчаса и решилась. Затем направилась к городской бухте, разрезая хвостом массивный пласт соленой воды. Мне хотелось, чтобы время замедлилось и застыло на месте, но проклятый порог был все ближе. На город опустилось теплое дыхание мая, все цвело пахучей зеленью с вкраплениями нежно-розовых цветков сакуры и яблонь. А в моей душе все гнило и засыхало, будто внутри пронесся гигантский пожар и своим огнем спалил последнее живое, что осталось внутри.

Тяжелыми шагами я добрела до Даниного дома и рефлекторно поднялась на нужный этаж. Сердце в горле трепыхалось от страха, как карась в рыбацкой сети. Я поднесла кулак к двери и застыла. Мышцы окаменели, я не могла постучать. Ужас сковал все мое тело, от волнения я разучилась дышать. «Я не смогу…» – промелькнуло в моей голове. Это слишком тяжело… Я в панике заметалась по лестничной клетке. Вперед! Нет, обратно. Туда! Обратно… Туда-обратно, туда-обратно. На каком-то кругу я сорвала с себя сумку, достала оттуда непромокаемую тетрадь с прописями, которую всегда носила с собой, с силой выдрала из нее листик, ручкой начеркала фразу «Дани больше нет. Алан ни в чем не виноват. Ваша Ева…». Позор… Я протолкнула измятый листик под дверной проем и бросилась наутек… Позор мне и всему моему роду…

………………

Учебный год проходил так же незаметно, как и секунда. Секунда тянулась так же долго, как и год. Я столкнулась с реальностью, от которой так неумолимо и долго бежала. Мое будущее вершилось здесь и сейчас. Экзамены заметно подкосили меня, потому что мое нутро противилось сдавать их и перешагивать черту. Морально я загнала себя в угол. Когда я была драконом, я не страшилась чудовищ, демонов и мрачной бездны, но реальность в мире людей оказалась поистине страшна. В мире богов я никому не должна было ничего доказывать, никто не был указом для меня, а здесь все ждали от меня чего-то. «Это же Ева! Вот она…». И дальше вниз по огромному списку. Золотая медаль, как клеймо, стобалльные экзамены, порядочность и скромность, головокружительная карьера! …карьерная лестница или карьерная галера?

Я несла документы в полной апатии. Теперь я окончательно поняла, что растеряла все, что имела. Между мной сейчас и мной тогда стояла непреодолимая стена. В университете тут же пришлось разорвать кокон своей замкнутости, отделяющий от реальности, и надеть маску улыбок и добродушия, скрывающую личину испуга и растерянности. Я привыкла защищаться драконьей чешуей и купаться в собственной безнаказанности, прикрываясь именем Сунь Укуна. Но теперь меня переполняли лишь страх и скука, так как мое существование вмиг стало бесцельным.

Я разорвала все связи с людьми и существами, которые окружали меня раньше. Я не отвечала на звонки Саши и сторонилась его, когда выходила на улицу. Я не возвращалась в Океан и старалась забыть о богах, которые, к счастью, быстро утратили ко мне интерес после моей выходки в Аду. Они делали вид, что не знали меня, а я жила так, будто никогда не имела с ними дел. Пожалуй, был лишь один человек из прошлого, от которого я не могла избавиться. Наверное, несложно догадаться, что речь идет о Светлане Владимировне. Я сделала неправильно, подкинув мятый листок бумаги под дверь, за что так и не смогла простить себя.

Тем не менее, день за днем стена между мной настоящей и мной из прошлого становилась выше и прочнее. За окном все, казалось, было так, как и вчера, позавчера, год назад… Ничего не менялось. Красивая картинка студенческой жизни заменяла ее сущность. Величие университетского кампуса восполняло отсутствие культуры у большинства студентов в нем. Я шла по просторным, почти пустым коридорам, не всматриваясь в лица проходящих мимо людей. Наушники помогали изолироваться от мира, но не помогали восполнить зияющую дыру внутри. Сумка была до отказа наполнена пустыми тетрадками. Да, они были исписаны, но в то же время полностью пусты. Я была одинока. Нет, у меня были друзья, я познакомилась с интересными ребятами, но в то же время у меня не было никого. Весь мой стол был завален блокнотами, бесконечными листами, нелепыми зарисовками и прописями, но еще никогда он не был настолько голым, еще никогда бумага не тратилась столь бессмысленно. Впереди меня ждало столько событий, но еще никогда жизнь не была настолько тупиковой.

Год за годом стали проплывать мимо меня. Я пыталась привыкнуть к нормальной жизни, обрубала все концы, выкидывала записи и прописи с иероглифами, которые он давал мне, когда я училась каллиграфии, удаляла фотографии, пыталась сосредоточиться на других вещах. Жизнь тянулась монотонно. Для обычного студента она бы непременно показалась насыщенной, но для меня, привыкшей к постоянным встряскам, она стала подобна однообразной череде скучных дней.

Я с головой ушла в китайский, науку и общественную жизнь, старалась нагрузить себя до отказа. Из-за такого режима и полной апатии я стала чаще болеть и реже смотреть по сторонам. Голова была забита сроками, страхами и грузом непонятных мыслей, которые давили на нее изнутри. Когда я перестала замечать, как на деревьях по весне появились первые листья? Почему, проходя по набережной кампуса, я не останавливалась, с восхищением засмотревшись на морские волны? Что-то поменялось во мне… Нет, скорее умерло. Раньше каждый день, месяц или год были наполнены эмоциями, столь многогранными, что их было практически невозможно описать. Сейчас мир словно вывернулся наизнанку: внутренняя составляющая, эмоции и духовность заменились внешней оболочкой, лишенной смысла.

Я практически растворилась в унылых рабочих днях и громадном студенческом кампусе, расположенном на острове, который соединялся с городом вантовым мостом. Тем не менее, краски в мою жизнь добавил человек, к которому я прониклась всей душой. Я отбросила все, что сдерживало меня раньше, и неожиданно для себя нашла любовь. Я помню, как Укун постоянно шутил, что с моими запросами я до конца жизни буду прозябать в гордом одиночестве, а дедуля Лун-ван то и дело ненароком намекал то на один, то на другой достойный вариант. Но ни разу мне не приходилось встречать того, кто бы понравился мне хоть немного.

Однако после начала обычной студенческой жизни любовь сама нашла меня. Мы встретились на одном из бесчисленных форумов, которые так любили проводить в нашем университете. Я переводила речь китайских гостей, а он входил в состав орггруппы. Он был самым обыкновенным парнем, обучавшимся на факультете международных отношений, любил политику, ненавидел крепкий кофе и бессмысленные разговоры. Наверное, ему понравилось копаться в моей голове и выискивать в ней то одно, то другое.

В какой-то момент я не поняла, когда дружеские разговоры успели перейти в нечто большее, а моя рука внезапно оказалась в его руке и больше из нее не убиралась. К счастью, это смогло освежить мою жизнь. Мы стали много гулять вместе, исследовать город и путешествовать, узнавая друг о друге все больше. Иногда я замечала, что рядом с ним мне не нужно было носить маску, а потому было так легко, потому я так беспечно доверяла многое. Благодаря ему я стала забывать свое прошлое и фокусироваться на настоящем и будущем. Я словно всегда была такой и не знала другой реальности. Однажды я поймала себя на мысли, что начинаю растворяться в нем, но для меня это было единственным лекарством от затяжной болезни.

В таком режиме, как одно мгновение, и пролетели почти 4 года. Мы готовились уехать, планировали совместную жизнь и просто мечтали, взявшись за руки или обнявшись под теплым одеялом. Странно это признавать, но к тому моменту мне уже как будто нравилось все то, что происходило. В моей голове строилась куча планов, которые я с нетерпением хотела реализовать. Я почему-то была полностью уверена, что скоро моя жизнь забьет горным ключом и заиграет новыми красками. Главное, чтобы он был рядом.

В один прохладный осенний вечер я сидела за ноутбуком в новомодном кафе на Арбате и переводила очередной текст с вэньяня. На душе было абсолютное спокойствие, я предвкушала отличные выходные, на которых мы собирались поехать за город и провести время в уединении с природой. Мне оставалось всего два абзаца, когда вдруг телефон, лежащий рядом на столе, дал о себе знать. Меня передернуло от того, что боковым зрением я заметила на экране надпись «Саша А.». Зачем он звонит мне? Мы не общались с ним с момента смерти Дани.

Я не смогла удержаться и трясущимися руками взяла трубку, как можно более сдержанно ответив «алло». В ответ я услышала леденящую душу фразу: «Ева, привет… Я должен увидеть тебя… срочно… Где бы ты не находилась. Пожалуйста, приедь, я дома у себя».

После этого звонок резко прервался. Я не понимала, что происходит, в голове даже скользнула мысль, что это, должно быть, какая-то глупая шутка или нелепый розыгрыш. Зачем-то я все же аккуратно сложила ноутбук, допила кофе, встала и пошагала в сторону нашего района.

Давно уже я не задерживалась в нем… Всегда поспешно проходила мимо, витая в облаках и не обращая внимания на серые пятиэтажки, заросшие кустарником и сорняками лесочки, покошенные бордюры и ямы, разбросанные по дороге. Я приблизилась к дому Саши номер 17, проходя мимо дома номер 10, в котором некогда жил Даня. Одно время я часто заходила сюда, но теперь он казался совсем безжизненным, а скрипящие входные двери подъезда напоминали заржавевшую крышку гроба. «Куда я иду?».

Пятый этаж, дверь налево, неуверенный стук в дверь. В глубине души я надеялась, что никто не откроет мне. Но нет же, на дверь налетели со всей силой, замок не открыли, а выдрали с нетерпением. За открывшейся дверью я увидела безумные глаза Саши. Он выглядел так, будто пребывал не в своем уме: растрепанные волосы, красные глаза, взбухшие вены на шее. «Бить или бежать», – подумала я, напрягая все свои мышцы.

Буквально за секунду меня силой втащили в квартиру. Я не успела опомниться, лишь сжала кулаки, но вдруг Саша упал прямо передо мной на колени и неистово схватился за подол пальто.

– Ева! Милая! Помоги!

– Что? Что случилось?

– Я видел его вчера… Точно видел!

– Кого его?

– Даню!!!

У меня не оставалось ни единого сомнения: Саша был далеко не в здравом уме. Осталось лишь осторожно отвязаться от него и улизнуть из этой мрачной квартиры и могильного дома.

– Саша, послушай, Даня уже почти 4 года мирно лежит в земле, он не поднимется и не станет ходить туда-сюда, тем более разыскивая тебя. Ты просто не выспался или перебрал. Ложись поспи. Я обещаю тебе, что все хорошо. А про Даню просто забудь, ничего уже не вернуть. Если ты и хочешь убиваться по кому-то, то лучше сжалься над его матерью, помоги ей финансово или морально, проследи, чтобы больше их папаша не заявлялся и…

– Ты так говоришь, как будто тебе все равно! Как будто Даня был для тебя чужим человеком, и тебе абсолютно ровно на душе при мысли о том, что произошло.

– Нет, Саша, не ровно. У меня на душе громыхали те еще волны. Несколько лет я убивалась и не находила себе место. Но уже пора начинать жить, не так ли? И вообще, если бы не Андрей…

– Кто такой Андрей?

– Это мой парень. Как видишь, это еще одна причина, по которой я не хочу ворошить прошлое. Я не намерена втягиваться во все это, мне есть, о ком беспокоиться и кого беречь.

– Значит, ты должна меня понять. Татьяна сейчас на третьем месяце беременности.

– Так все встало на свои места, Саша! У тебя сейчас воспаленная психика, ты безумно переживаешь, вот тебе и мерещится всякое. Сходите вместе к психологу, проработайте свою тревожность… А где она, кстати?

– Я отправил ее к маме, потому как посчитал, что здесь слишком опасно. То, что уже не живо, может навредить тому, кто еще не родился.

– Саша, ну ты серьезно? Ты еще и ей нервотрепки добавляешь. Ладно, хорошо. Итак, по твоему мнению, Даня восстал и ходит по земле среди живых. Но давай я докажу тебе, что это не так. Если ты сам боишься, то я готова сделать тебе одолжение и съездить на его могилу, хоть сегодня.

– Но уже же почти семь вечера, скоро стемнеет!

– Я успею, не переживай. Еще не хватало, чтобы ты сегодня ночью что-нибудь безумное сделал из-за своего нелепого страха. Я отправляюсь, через час жди от меня звонка с вестью, что все хорошо.

Саша проводил меня испуганным взглядом, а я равнодушно спустилась вниз, дошла до стоянки рядом со своим домом, села в машину, купленную на зарплату Юй-ди, и без страха отправилась до места назначения.

Осеннее солнце как-то неожиданно быстро стало клониться к закату, поэтому я невольно добавила газу и перестроилась на левую полосу. Я не хотела признавать, что внутри грудной клетки что-то подсасывало внизу сердца, отдавая неприятным чувством по всему телу. В голове стали всплывать образы из прошлого. Сначала прекрасные образы Китая, лица Лун-вана, Нэчжи, Укуна и счастливого Дани, который сидел на маяке и говорил, что он когда-нибудь обязательно побывает в Латинской Америке, присоединится к копам и будет помогать им расправляться с криминальными группировками. Мы были тогда еще совсем детьми…

Но эта череда приятных воспоминаний была разрушена лишь одним кадром… Моментом, за который мне было стыдно до сих пор. Я так и не смогла прийти на его похороны, я стояла вдалеке, через весенние деревья глядя на черные фигуры людей, толпившихся у морга. Я до сих пор, как наяву, помнила тот душераздирающий крик Светланы Владимировны, когда она впервые увидела его, лежащего бездвижно. От этого воспоминания по моему телу побежали мурашки. Потом я проследовала за ними до самого кладбища, а после лишь пару раз приезжала на его могилу и приносила цветы.

Погруженная в эти мысли, я уже практически добралась до места. Машину затрясло по ухабам и ямам, что сильно замедлило меня. Солнце виднелось вдалеке над морской гладью горящим полукругом и каждую секунду необратимо тонуло. От этого тени покрывали могильные плиты и оседали на когтистых ветках деревьев.

Я остановила машину, сглотнула слюну и вышла наружу. Со всех сторон меня окутала мертвецкая тишина, лишь сухие ветки и листья томно скрипели под ногами. Я шла вперед, ощущая усиливавшееся сердцебиение. Я стала взбираться вверх по сопке, с опаской глядя на нужное место, огороженное низким узорным заборчиком. Все ближе и ближе… В какой-то момент я почувствовала нарастающий звон в ушах и, уперевшись в оградку, затаила дыхание. Я увидела обычную могилу в хорошем состоянии, не было никаких признаков, что кто-то вставал из нее или раскапывал. Я выдохнула, перешагнула ограду и склонилась над надгробьем в попытках рассмотреть фотографию. Совсем молодой мальчик с живыми горящими глазами глядел на меня и улыбался. Я и не заметила, как из глаз в два ручья побежали слезы. Я положила руку на плиту, утерла их и поспешила в машину.

Вернувшись, я поскорее нажала на газ, одной рукой набирая номер Саши, а другой ловко обруливая ямы, которые нескончаемо выныривали из-под света фар.

– Саша, алло, спи спокойно. Как я и думала, все в порядке. Саша? Алло! Да успокойся ты! Забери завтра Татьяну домой. Да что же это….! Саша, я перезвоню…

Я притормозила, протирая глаза. Впереди на обочине стоял… ребенок? Девочка с длинными белыми волосами. Мне стало так страшно, что трясущейся ногой я не могла попасть по педали газа. Я аккуратно сравнялась с местом, где стояла девочка, и мимолетно взглянула на нее. Тут же нога прижала газ до отказа, сердце вытолкнуло кровь с неистовой силой, чуть не разорвав его. Абсолютно бледное лицо с совершенно черными глазами до смерти напугало меня. Мне хотелось одного – поскорее выбраться отсюда. Я разогналась и нечаянно снесла шлагбаум, который не успел поднять сонный охранник. Но я даже не остановилась, а сразу помчалась домой.

Я и не заметила, как на спидометре стрелка дошла до отметки в 150. Оказавшись дома, я сразу же занырнула под одеяло, изводясь в судороге. Через некоторое время я все же пришла в себя и тут же начала ругать. Когда это я стала такой трусливой! Я имела дело с самим Янь-ваном и боролась с демонами, а сейчас лежу и чуть не умираю от страха! Подумаешь, съездить на кладбище и посмотреть, как там Даня. Тем более я точно знаю, что между мирами висит мощнейшая завеса. Янь-ван точно никого не пропустит, им пробраться сюда невозможно. Поэтому чего я так испугалась?

Отдышавшись, я поняла, что должна сменить одежду и умыться. На ватных ногах я дошла до ванной. Лицо горело, поэтому я открыла ледяную воду и начала активно втирать пенку. Этот процесс немного успокоил меня. Я смыла мыльную массу ледяной водой и хотела улыбнуться себе в зеркало, чтобы приободриться. Но вдруг я осознала, что была не единственной, кто улыбался зеркалу…

Прямо позади меня стоял Даня! Он весело помахал мне. Три секунды я стояла, не понимая, что делать, а потом заорала так сильно, что стекло начало звенеть. Я забилась в угол, закрыла лицо руками и дрожала. «Тебекажетсятебекажетсятебежкажется», – повторяла я себе не в силах успокоиться. Я не открывала глаза и продолжала лежать в углу ванной. Я даже не заметила, как то ли уснула, то ли потеряла сознание…

На следующий день я проснулась на полу ванной, будучи зажатой в углу. Я еле как встала на ноги, моя голова кружилась. Я посмотрела на себя в зеркало: впалые глаза, окруженные синяками, ссадина на щеке (скорее всего, ударилась о что-то во время падения), всклокоченные волосы, дрожащие руки и губы. Я пыталась понять, почему вчера так сильно разыгралось мое воображение. Неужели Саша заразил меня своим страхом. Нельзя поддаваться ему. Я не должна поднимать крышку гроба моего прошлого, оно умерло вместе с Даней. Вместе с Даней? Точно, это же чистая психология: мой мозг вспоминает то, что было, и поднимает свое прошлое из мертвых, а Даня – это лишь символ, поэтому он и приходит ко мне в моей же голове.

От этих мыслей мне полегчало. Я собрала сумку, замазала ссадину, руками уложила волосы и прямо в таком виде поехала в универ. Глаза болели от солнца, а в голове все путалось. Я не могла перестать думать о прошлом. Внутри всплывали образы. Китайские горы, окутанные облаками, рисовые поля, исполинские водопады, храмы, наполненные запахами фимиамов, придворные сады с арками и беседками, подводный дворец Лун-вана, резиденция Нефритового императора. Все это было размыто какой-то белесойдымкой, а между пейзажами я видела лица… Даня, Укун, дедуля Лун-ван, Нэчжа, Нюй-ва, Макс, Эр-лан, грозный Янь-ван. Они утягивали куда-то, мешая сконцентрироваться на дороге. Я чуть не вылетела на повороте, но вовремя опомнилась.

Как же мне не хотелось сегодня отрываться от воспоминаний и возвращаться туда, где меня ждали одни лишь дедлайны, но я пообещала Андрею встретиться и объяснить, что произошло со мной вчера. Я шла по белому коридору, а в конце за столом кофейни сидел он и смотрел на меня с улыбкой. Я смотрела и улыбалась в ответ, приближаясь шаг за шагом. Вдруг моя улыбка спала, а воздуха стало резко не хватать. Прямо мне навстречу шел Даня. Его карие глаза горели, волосы были слегка взъерошены, а лицо выражало абсолютное счастье. Он не выглядел устрашающе, только казался очень бледным, а его смуглая кожа напоминала полотно. Мои руки похолодели, ноги с каждым шагом становились все более ватными. Мне казалось, что я иду, словно в замедленной съемке. Мне становилось одновременно страшно и радостно. А вдруг я сейчас пройду прямо насквозь? Вдруг это всего лишь видение.

Но пройти насквозь не получилось. Я уперлась прямо в него и в ужасе отпрянула, уставившись дикими глазами.

– Ева, прости меня, я напугал тебя вчера? Я не хотел, я думал, как бы так сделать, чтобы ты нормально на меня отреагировала. Я хотел, как лучше, а получилось, как всегда.

– Ты…живой?

Я произнесла это, стараясь не плакать, хотя глаза уже наполовину наполнились слезами.

– Можно и так сказать, ты главное не пугайся, это же я, все еще я, я пришел к тебе. Я соскучился, мне нужно столько всего рассказать.

Он пытался не расплакаться и, чтобы скрыть это, сгреб меня в охапку и прижал к себе. А я не сдержалась, и слезы в два ручья потекли по щекам. Я прижалась в ответ, и в один миг меня наполнили эмоции, о которых я забыла на целых четыре года. Я готова была заорать от боли и радости, не хотела отпускать Даню, как будто боялась, что он исчезнет, как только я отстранюсь.

– Что тут происходит??!!

Я резко обернулась и увидела Андрея, который в ярости наблюдал за происходящим. Он тоже видел его, значит я еще не сошла с ума. Я даже еще раз взглянула на Даню, чтобы убедиться, что это был именно он.

– А что происходит? Ты кто?

Было заметно, что Даня находился в замешательстве.

– Ты зачем ее трогаешь? Ты кто вообще?

– Я? Я Даня, а ты кто?

– Даня, подожди, не злись, я сейчас тебя представлю, все хорошо, только я не понимаю, что говорить…

– А что говорить? Я что-то не то сделал?

– Не то сделал?! Ты мою девушку облапал!

– Девушку??

Даня подпрыгнул от радости, закрыл лицо руками и затопал, издав непонятный звук, скорее всего, означавший то, что его переполняли эмоции. Он совсем не изменился… До сих пор не умел сдерживать их.

– Как тебя зовут? А я Даня! Привет!

Он радостно подал руку Андрею, натянув улыбку на все лицо. Только сейчас я заметила, что в этой улыбке было что-то нечеловеческое и немного зловещее. Однако вместо рукопожатия Даня получил удар кулаком по скуле.

– Андрей!!

Даня опешил. На бледном лице появилась устрашающая тень, он взбесился и набросился в ответ, чтобы отомстить.

– Прекратите оба!!! Что с вами в самом деле!!

Даня сделал что-то странное. Он, как будто особо не напрягаясь, заломил руку Андрея и грозно посмотрел на него. Тот скорчился от боли, но не мог вырваться.

– Даня, отпусти!

– Ты будешь так еще делать? Будешь руку поднимать? Ты животное или человек? Нельзя себя так вести. Я к тебе со всей душой, а ты….

С этими словами он отпустил руку и фыркнул.

– Ева, ты кого себе вообще нашла? Ладно, я дам ему второй шанс, но он мне уже не нравится.

– Не нравлюсь?! Тебя вообще хоть кто-то спрашивал? Ты вообще откуда взялся??

– Это хороший вопрос, – недоверчиво нахмурилась я. – Ты как тут вообще оказался? Что с тобой случилось? Ты приходил к Саше?

– Да, но это получилось случайно… Я наткнулся на него в парке. Татьяна беременна?

– Да, он сказал мне об этом. Но ты так и не ответил на вопрос. Ты как тут оказался? Что произошло? Как ты выжил?

– Ну я не говорил, что выжил. А перед этим вот я не собираюсь ничего рассказывать, – он неодобрительно посмотрел на Андрея.

– Ева, мы с сумасшедшими не общаемся, – разозлился Андрей и схватил меня за руку, чтобы увести отсюда.

– Ты че ее хватаешь! – еще больше разозлился Даня и встал между нами. – Ева, я приду еще раз, только не пугайся, хорошо? У меня времени до утра, после мне нужно вернуться.

– Куда вернуться?

– Домой.

– К маме?

– Нет, там у меня больше дома нет. Я же убью ее, ее сердце разорвется.

– ЕВА! – Андрей был настолько в ярости, что его руки тряслись, а глаза горели.

Почему-то мне было все равно, я смотрела только на Даню и так хотела, чтобы он тоже забрал меня домой. Мне было все равно даже на людей, которые бесцеремонно пялились на нас из любопытства. Какая-то непонятная троица, примостившаяся за столиком неподалеку, не сводила с нас своих пытливых взглядов: два парня, один высокий смугловатый, другой пониже с волнистыми волосами, и веснушчатая маленькая девчонка в потертой кожаной куртке. Наверное, их присутствие остудило пыл моих друзей.

– Иди, – сказал Даня с улыбкой.

– И больше не приходи! – добавил Андрей, утаскивая меня.

Мы отошли за угол. Я была, словно в тумане, нелепо улыбалась и не понимала, что происходит. Я осознавала, что поступила неправильно, но мое безразличие было настолько сильным, что я не слушала поток бранных слов, который лился непрерывным потоком.

– Это Даня, мой лучший друг, – ответила я, прервав его пылкую речь.

– Лучший друг?! Он сумасшедший, я не хочу ничего слушать, твое поведение выходит за все рамки приличия. Ты слышишь меня??

Я не слушала, просто смотрела вдаль и улыбалась, сердце бешено колотилось, а ладони то холодели, то горели.

– Он умер четыре года назад…

– Больная, – вскрикнул Андрей и ушел без оглядки.

То, что я так старательно прятала в глубине души, теперь вырывалось из меня мощной струей. Я не смогла убить свое прошлое, которое корнями проросло глубоко в грудную клетку и не отпускало. Всю ночь я бредила и видела сны, которые показывали события многолетней давности. Я видела наше первое знакомство с Даней. Он сидел на детской площадке и ревел от того, что более взрослый мальчик по имени Саша раздавил его куличики и смеялся с беспомощности 6-летнего ребенка. Тогда мне стало так обидно за маленького Даню, что я взяла свою лопатку и отправилась его защищать. Я стала мутузить 10-летнего верзилу с такой силой, что он начал орать на весь двор и звать маму.

Укун недоглядел за мной тогда и испуганно ринулся разбираться. Он оттащил меня и начал отчитывать, говоря, что нельзя бить других детей. Тем временем подлетела мама Саши, которая начала ругаться с Укуном, защищая своего сына. Он принялся извиняться и говорить мне, чтобы я просила прощения у Саши.

– Будешь просить у мальчика прощения?

– Не бууду! – закричала я, топнув ногой.

– Как не будешь? Ты же плохо поступила!

– Нет! – крикнул Даня, подойдя к нам. – Она меня защищала!

Даня, вытирая сопли под носом, стал со слезами рассказывать, как плохо ему было, когда его куличи раздавили. После его рассказа мама Саши хорошенько дала сыну по попе и утащила с площадки, обещая всыпать дома ремня. Укун рассмеялся и потрепал меня по голове, затем осторожно подошел к Дане и, сев на корточки, приветливо спросил его:

– Тебя как зовут, мальчик?

– Даня… – ответил тот смущенно, опустив глаза.

– А ты хорош, Даня! Твоим друзьям очень повезет с тобой!

Он улыбнулся маленькому мальчику на детской площадке, даже не подозревая о том, что через три года мы действительно встретимся с ним вновь, как и с Сашей, и станем друзьями, а еще через одиннадцать лет он умрет прямо на его руках.

Картинка в моем сне сменилась на более устрашающую. Укун принес маленькую меня на берег, примыкающий к бескрайним морским просторам, и сказал тревожным голосом; «Пришло время научиться плавать». «Но я не умею», – ответила я, ручками ухватываясь за его шею, чтобы меня не опускали на землю. «Ты умеешь. Все получится. Тебя ждет семья…». Во сне, словно наяву, я почувствовала, как лицо обдувал холодный ветер свободы, наполненный солью, ощутила удар тела о водную толщу и прониклась дрожью от тяжести океанской массы, навалившейся на хрупкие детские плечи и утаскивающей на дно. «Только будь моим берегом!» – кричала я Укуну, захлебываясь. «Будь моим берегом!». Граница между мирами моря и неба все чаще мелькала перед моими глазами, а вода вливалась в ноздри и втыкалась иглами в задыхающиеся трахеи, руки беспомощно гребли вперед, пытаясь ухватиться за другие руки, которые сидели на берегу и жалобно смотрели прямо в душу, будто извиняясь. В какой-то момент мрак сгустился перед глазами, а впереди сквозь дымку привиделись два огромных зрачка с переливом черного жемчуга… Они приблизились ко мне и…из них раздался оглушительный звон раннего будильника. Белка пробежала еще один круг в своем колесе, а солнце сделало еще один бесполезный круг на небосводе.

Снова вечер. Свинцовые облака уплывали за океан, забирая с собой последний солнечный свет. Тени от веток сеткой ложились на покоцанный асфальт. Погода была такая же, как в тот злосчастный вечер навеки исчезнувшего мая. Я шла, еле перебирая ногами. Почему я не могла поставить точку в последней строчке этого романа? Слезы лились по щекам, но тени скрывали их от глаз прохожих. Воздух пах по-другому. Если быть точным, то за эти четыре года я ни разу не ощущала его запах. Я вообще мало что ощущала. А сейчас этот запах вернулся ко мне. Каждое время года, каждая погода, каждая часть дня и каждое мое настроение раньше пахло по-своему. Страх пах холодом, грусть жухлой травой, а радость солнцем. Сейчас в носу висел едкий запах дождя и пыли, хотя с неба не упало ни капли.

Я не смогла пойти домой, ноги понесли меня вдаль, к морю. Я побежала, чтобы поймать на горизонте солнце, бежала изо всех сил, как будто за мной гналось прошлое, эти страшные образы и лица, разрушающие меня изнутри, но в то же время дающие мне самое ценное, что у меня было – жизнь. Я бежала без остановки, не замечая недоумевающие взгляды прохожих. Я добралась до пирса и застыла на его краю, ветер распустил волосы и сдувал слезы. Воздух… Наконец-то я дышу, я чувствую запах соли, который вымывает боль.

– Не плачь, прошу тебя. Я не стою этого, никто из нас не стоит твоих слез.

Я резко обернулась и прямо напротив увидела тусклые глаза Дани, которые смотрели на меня со страхом и грустью.

– Ты не против, если я обниму тебя? – спросил он.

– Ты живой?

– Сейчас да.

Он обнял меня изо всех сил и уткнулся в волосы, всхлипнув.

– Почему ты плачешь? Где ты был? Ты почему оставил меня?! Я умерла, ты понимаешь? Я умерла вместе с вами, почему вы бросили меня?

– Что ты сделала с собой?

– Я не возвращалась в Океан и сорвала рога.

– Зачем ты это сделала? Господин Лун-ван бы помог тебе, а ты даже не позволила ему это сделать. Знаешь, забудь обо всем. Пойдем со мной. Ты помнишь, что было четыре года назад? Помнишь, как мы гуляли и веселились? Ты хочешь вспомнить это?

– Да, хочу…

– Ну так пойдем! Я обещаю тебе, что за одну ночь ты получишь впечатлений за все четыре года!

Он потянул меня за руку, и его глаза снова загорелись. Я не понимала, что с ним не так. Что-то изменилось и как будто искривило его улыбку. Но в то же время это был он, его бешеную энергетику нельзя было спутать ни с чем другим. Тот самый Даня, которая мог прибежать в момент отчаяния, вырвать сердце и вывести из тьмы, сломав стену.

Он заставил меня сесть за руль и поехать куда-то, указывая путь. Всю ночь мы смеялись, разговаривали, вспоминали прошлое. В глазах замелькали бары, парки и скверы. Мы пили, танцевали, в перерывах между вдыхая морозный осенний воздух на ночных улицах. Размытые огни фонарей, спертый от жаркого дыма воздух, а в конце одинокий маяк… Все завертелось, как на карусели. Я не должна была поддаваться этому соблазну, не должна была позволять ему курить в машине и садиться за руль после алкоголя.

– Твои демоны внутри так изголодались, – сказал мне Даня, сидя рядом на пассажирском сидении.

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты делала с собой? Ты же не в себе. Такое ощущение, что голодную собаку держали на цепи, а затем отпустили перед горой свежего мяса. Обычно это я мог творить всякую всячину, а ты лишь с укором смотрела на меня в ответ. Я не думал, что ты столкнешь меня в воду и разобьешь этот стакан. Ты то смеешься, то плачешь. Я никогда не видел тебя такой. Это этот с тобой сотворил?

– Кто?

– Ну этот, злой пацан, который агрессивно кидается на людей.

– Ты про Андрея? О нет, дело не в нем. Четыре года я была сама не собой, понимаешь? Я все пыталась забыть и жить по правилам этого мира. Наверное, жить… А ты лишь растормошил меня. Не знаю, как это всегда у тебя получалось.

– Ты всегда пыталась жить по правилам. Вспомни, как ты готовилась к экзаменам, а я увез тебя на маяк и столкнул в воду. А помнишь, как я взобрался по водосточной трубе к тебе на пятый этаж и залез в окно, чтобы позвать гулять?

Я рассмеялась. Эти теплые воспоминания согрели мою душу. Я наконец-то начала что-то чувствовать, от этого внутри стало немного больно, а смех поутих.

– Мне кажется, с тебя сегодня точно хватит. Поехали к тебе домой. Я удостоверюсь, что ты не натворила делов по дороге. И да, не смей завтра идти на учебу. А мне пора.

– Куда?!

Вдруг туманная дымка в моей голове рассеялась. Я вспомнила, что даже не узнала, что случилось с Даней и о каком доме он говорил уже несколько раз.

– Я объясню тебе потом, всему свое время. Уже почти рассвет, до восьми утра мне нужно вернуться. Но мне понадобится твоя помощь.

– Какая?

– Не спрашивай ни о чем, просто поехали. Когда я пришел к тебе вечером на мое восемнадцатилетие и ты попросила меня не задавать никаких вопросов, я сдержал свое обещание.

С этими словами он откинулся на спинку, закинул руки за голову, закрыл глаза и втянул сигаретный дым. Утренние лучи солнца упали на его лицо, и я увидела, каким болезненным оно выглядело в тот момент. Затяжка обнажила впалые щеки и глаза. Ресницы и некогда смольные брови потускнели.

Остальную часть пути мы ехали молча, но меня одолевал необъяснимый животный страх. Всю ночь меня тянуло к Дане, хотелось разговаривать с ним без умолку и устали. Он заряжал меня и делал живой. С наступлением утра в его молчании чувствовалось что-то отталкивающее. Казалось, что солнечные лучи испепеляют его.

– Ты не бойся меня, мы уже почти приехали.

Я затормозила у подъезда, но от страха не могла пошевелиться.

– Не бойся меня, пойдем, пойдем.

Он попытался взять меня за руку, чтобы убрать вцепившиеся пальцы с руля. Но его пальцы были холодными, как мрамор. Я еще больше вжалась в кресло, но быстро опомнилась.

– Даня, я не понимаю, что происходит, прости, сейчас я соберусь, и мы пойдем.

– Ева, все хорошо, я не обижаюсь. Я понимаю, почему ты так ощущаешь себя рядом со мной. Я дам тебе время, чтобы собраться духом.

Я сделала глубокий вдох и вышла из машины, затем направилась к подъезду. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала холод, ведь он шел сзади. Мы зашли в квартиру. Мне так хотелось захлопнуть дверь, оставив его снаружи, но я сдержалась.

– Я знаю, что ты ждешь от меня объяснений. Но я пока не могу решиться и рассказать тебе все. Я так хочу, но боюсь, что ты отвернешься от меня, а я не хочу тебя терять. Из всех людей на этом свете я решился прийти только к тебе. С Сашей я столкнулся по чистой случайности. Но, может, это и хорошо, он подготовил тебя к встрече со мной.

– Почему мне некомфортно сейчас, когда ты рядом? Мое чутье никогда не обманывало меня, хоть и притупилось за это время. Почему ты хочешь уйти! Почему ты снова бросаешь меня?

– Потому что пришло утро. Я не знаю, почему так стыжусь и почему мне нужно время, чтобы собрать всю волю в кулак и рассказать тебе, кем я стал. Возможно, я все такой же трус, который боится взять на себя ответственность, потому что, рассказав тебе все, я нарушу важное правило, а это чревато последствиями для меня.

Я не понимала, о чем он говорит. В голове было пусто и сухо. Я лишь смотрела на него глупыми глазами и ждала момента, когда он уйдет, а я снова останусь одна и буду медленно отравлять себе душу своими же мыслями.

– Ева, ты простишь меня, если я попрошу тебя о чем-то непристойном?

– Ну ты скажи и посмотрим.

Я старалась побороть дрожь в голосе, так как становилось все страшнее.

– Янь-ван говорил мне, что ты славилась своей способностью безболезненно убивать, сворачивая шею. Ты можешь сделать это со мной?

Я пошатнулась и попятилась назад, голова закружилась.

– Даня, иди отоспись, ты пьян…

– Ева, я не пьян, посмотри на меня, я в трезвом уме. Мне очень нужна твоя помощь, иначе я не смогу вернуться домой, мне слишком страшно. Меня и так ищут, потому что я нарушил правило номер 322.

– Даня, что ты несешь… Ты предлагаешь мне пойти на преступление и убить своего лучшего друга?

– Ева, но мне очень страшно. Я хочу вернуться, но я не знаю, как.

– Ты точно обезумел, уйди отсюда с глаз долой!

– Ева! От меня через несколько секунд не останется и следа, но мне нельзя надолго оставаться здесь. Посмотри, солнце уже поднимается, оно высоко. Ева, прошу тебя!

Даня встал на колени рядом со мной, его лицо скривила уродливая гримаса.

– Я обещаю тебе, что вернусь через дней семь, ты веришь мне?

Я начала плакать, меня сводило дрожью, я не понимала, что происходит.

– Ева! Я молю тебя! Пожалуйста! Он сейчас придет за мной!

Я схватила его за плечо и тихо-тихо спросила.

– Как помочь тебе? Только скажи, кто сотворил это с тобой, кто угрожает тебе. Я убью всех, кого хочешь, ты только скажи.

– Меня. Прошу! Осталось две минуты, Ева!

Я уже не понимала, что происходит. Я своими руками делала непоправимое. А вдруг он и вправду пьян и не понимает, что несет? А вдруг мне до сих пор все мерещится? Ну ладно, закапываться, так уж по уши.

– Ну ладно, иди сюда и расслабься.

Он подвинулся ближе и облокотился на меня. Я обвила его голову своими руками, мягко, как будто обнимая, взяла за подбородок и затылок и прицелилась. На миг мне показалось, что моих сил уже может не хватить, поэтому я напрягла руки до отказа и метко дернула мощным рывком. Послышался характерный хруст, который безотказно сигналил о том, что все получилось успешно. Даня вмиг обмяк и сполз на мои колени. Я отпрянула и ринулась в другую комнату. Я забилась в угол, пытаясь сдержать судорогу. Из-за неистовой дрожи я даже не заметила, как вместе со мной вибрировал мой телефон. Я еле как достала его из кармана. Черт возьми, где я успела разбить стекло. А как я успела насобирать 20 пропущенных от Андрея! И куча сообщений «ДА ГДЕ ТЕБЯ НОСИТ!!».

Стук в дверь заставил меня уронить гаджет, я не смогла встать и поползла к двери на коленях. На корточках я открыла дверь, даже не задумываясь о том, кто может заявиться ко мне в такую рань.

– Твою мать, Ева!!! – Андрей в ужасе остолбенел при виде меня в таком состоянии. Я увидела его и вдруг произошло непоправимое. Ком подкатил к горлу, сопротивляться было бесполезно. Меня вырвало прямо под его ноги. Это произошло из-за скопившегося ужаса и отвращения к тому, что я сделала буквально несколько минут назад.

– Зачем так нажираться! Ты не можешь даже стоять на ногах! Где тебя носило! Почему ты не отвечала на мои сообщения и звонки! Прости меня, я погорячился, я все сказал и сделал со злости! Ах боже мой, поднимайся! Да что с тобой, господи!

Он поднял меня, потащил в ванную, умыл, затем приволок в спальню, еле как стянул верхнюю одежду, так как мои руки и ноги сводило дрожью настолько сильно, что они почти не разгибались. Потом он засунул меня под одеяло и сжал изо всех сил, тщетно пытаясь хоть немного согреть.

– Анддррей, там Даня лежит, за кроватью, его тело…

Андрей подскочил, с испугом посмотрел в ту сторону и, выругавшись, произнес:

– Сколько же ты влила в себя?! В тебе точно только алкоголь?! Может, тебе уже вообще скорую вызвать? Да что с тобой происходит?

Было видно, что он пребывал в отчаянии и растерянности. Я понимала, что нужно брать себя в руки, иначе я просто сведу его с ума.

– Я в порядке, подожди, я сейчас успокоюсь, дай мне время, иди сюда.

Я лежала в его руках, укутанная в одеяло, дышала глубоко и пыталась забыться. Страх потихоньку отступал, дрожь уменьшалась.

Даня бесследно пропал, а мне оставалось лишь гадать, не был ли он всего лишь плодом моего воображения. Я больше ни разу не напоминала Андрею о том, что произошло. После того события в нем появилась странная, неизведанная ранее холодность. Я мысленно отдалилась от него, зарываясь в собственные мысли и утопая в делах.

Я всецело отдалась дипломной работе, идея которой рождалась в моей беспокойной голове уже четвертый год. Моим научным руководителем был самый молодой и самый уникальный профессор в нашем университете. Войтич Леонид Архипович – тридцатипятилетний специалист по древним и мертвым языкам. Он преподавал на нашей кафедре вэньянь (классический китайский язык, который использовался в Поднебесной вплоть до XX века), но также занимался латинским и санскритом. Он сразу приметил меня, обратив внимание на мои глубокие познания. Я в совершенстве владела диалектом путунхуа, достаточно свободно говорила на кантонском и знала немало традиционных иероглифов. Но самое главное – я испытывала небывалую тягу к вэньяню.

Леонид Архипович как-то пригласил меня в кабинет и положил прямо передо мной на столе выдержку на древнекитайском. «Сможете ли вы прочитать эту строчку?» – спросил он меня, указывая пальцем. Я замешкалась, но все же произнесла: «Здесь написано, что дождь прервал столетний период засухи». «Потрясающе! Просто потрясающе! – воскликнул он. – Как же я сразу не догадался, что здесь имеется в виду именно засуха!». Он не раз обращался ко мне, с чистой душой отдавая даже ценнейшие экземпляры из собственных экспедиций. Я с удовольствием помогала ему возрождать навечно умолкшие голоса некогда живущих людей и приоткрывать тяжелейшую завесу древности.

Я признаюсь, что испытывала благоговение перед древностью. Она казалась мне такой величественной и неприступной. Иногда я ощущала тот же трепет, когда стояла рядом с богами, дедушкой или даже Сунь Укуном. Помню, как он сидел как-то за кухонным столом у меня дома, как всегда непринужденно закинув ногу на ногу и уткнувшись с равнодушной миной в книгу. Я спокойно пила чай, но вдруг в мою голову ударило странное осознание, что возраст существа напротив насчитывает сотни лет. Он сидел передо мной, такой простой и близкий, хотя его глаза видели толщу веков. Я с восхищением уставилась прямо на него и стала пристально рассматривать каждый изгиб его лица и тела, воображая, что он также сидел где-нибудь рядом с Тай-цзуном.

Укун почувствовал мой взгляд и резко поднял глаза, нахмурившись. «Что-то не так? Почему ты так смотришь на меня безотрывно?» – спросил он в недоумении. «Нет-нет! Все хорошо, я просто задумалась…». Я начала оправдываться, хотя он, очевидно, почувствовал мое вранье, но ничего не сказал, а лишь слегка улыбнулся и вновь опустил стеклянные глаза на страницы. Подобное происходило со мной много раз. По этой причине я могла часами пропадать в кабинете профессора и беседовать с ним о мертвых языках.

Язык – это божественная капсула времени, золотая нить, сплетающая древность и современность. Открывая древний язык, вы вскрываете душу мёртвого человека. Изучая иностранный язык, вспарываете голову иностранца. Буквы хранят боль, радость, слезы, доброту, жестокость, страсть, грех и искупление.

Профессор называл меня самородком, всегда выделял среди остальных китаистов и находил время побеседовать. Он фанател по древности, хотя сам был уникальным ее представителем. В свои 35 он выглядел на все 40, имел небольшую проплешину на затылке, всегда носил очки с огромными линзами, заметно увеличивающими его глаза, и поочередно сменял три клетчатые рубашки. В отличие от Сунь Укуна, от него неизменно пахло древностью и ветхостью.

Я никогда не сомневалась, что хочу писать диплом именно с ним. Еще давно в моей голове возник вопрос о том, кто создал кого. Боги создали людей или люди создали богов? После общения со многими из них я поняла одну простую вещь: они мало что решали и почти не умели созидать. Все творения выходили из-под их легких рук скорее случайно. То и дело у меня закрадывалось ощущение, что когда-то давно им будто выдали инструкции, которым они неукоснительно следовали по сей день. Они законсервировали себя и уже тысячи лет соблюдали один и тот же распорядок, питались почестями людей и не задавали лишних вопросов о том, кто или что в действительности правит этим миром. При этом истоки давно позабылись, а все будто появилось когда-то само собой. Как ребенок развивается девять месяцев из одной-единственной клетки, так и мироздание сформировало собственные формы и законы.

Ко всему прочему боги в панике теряли голову от всего нового и неизведанного. Они ненавидели Нэчжу за то, что он так беспечно рвался в мир людей и постоянно что-то исследовал. Именно поэтому он с такой жадностью тянулся к Сунь Укуну. Тот адаптировался к нововведениям быстро и непринужденно, не уставал задавать вопросы и без устали искать на них ответы. Нэчжа хотел от жизни того же, но на Небе не было ни одного существа, которое могло бы дать ему это и удовлетворить его потребность.

Я так долго рассуждала на эту тему, так усердно скрипела извилинами в попытках понять, что может скрываться у истоков и могли ли люди создать богов и выстроить для них искусственные рамки. Для поиска ответов я решила писать работу про мифологическое сознание древности и исследовать источники на мертвых языках.

Моя страсть к Китаю, мертвым языкам и мифологии раздражала Андрея, он не хотел ничего слышать ни про мой диплом, ни про мою очередную занимательную беседу с профессором Войтичем. Однажды, когда он в очередной раз увидел меня за прописями традиционных иероглифов, я услышала фразу, полную раздражения: «Иногда меня не покидает ощущение, что тебе приятнее спать с этими бумажками, чем со мной». Обижалась ли я на него? Скорее нет, чем да. Я не умела злиться на него и тем более кричать. Он стал для меня заменой всего, заставил почувствовать себя человеком, а не чудовищем.

Всю жизнь мир вокруг убеждал меня в том, что я не умею любить. Даня смеялся, что мой холодный панцирь не пробьет ни один ледокол, Ао Бин (любимый сын дедушки, мой дядя) с досадой ворчал, что научил всему, вот только не способности чувствовать сердцем, Лун-ван причитал, что я стою рядом с одиночеством. И это говорили мне те, кто был для меня родным, те, кого я любила всей душой (как я сама считала). Остальные видели во мне лишь зверя и шарахались. Это ранило меня и заставляло плакать по ночам. Я хотела быть принятой и понятой, но оставалась лишь отвергнутой. Юй-ди и остальные боги смотрели на меня с бесконечным ужасом в круглых глазах. «Она показывает лучшие результаты и заставляет содрогаться от звука ее имени», «Она беспощадна и жестока, она не знает сострадания», «Уже ничто не способно пролить свет на разлагающуюся душу», «Жалкая тварь». Какие только слова я не наслушалась от богов, как только не обзывали и не оскорбляли меня. Я хотела поговорить с ними, а они выставляли в ужасе свои острые шипы. Я хотела подружиться, а они швыряли в меня молниями и мечами.

Только одно существо в этом мире говорило мне обратное. Это был даже не дедуля, который носился за мной, как за фарфоровой статуэткой, и верил в меня. Я помню, как в очередной раз рыдала, уткнувшись в подушку и захлебываясь слезами. Он тихо подошел сзади и погладил по голове.

– Что случилось у моей малышки?

– Они…они…! – я не могла сформулировать мысль из-за наполненными солью связками.

Он спокойно лег рядом и позволил мне рыдать уже не в подушку, а в него. Терпеливо дождавшись, когда я хоть немного успокоюсь, он вопросительно посмотрел на меня. Я взахлеб начала жаловаться на богов.

– Они сказали дедушке, что меня лучше убить! – закончила я, роняя слезы.

– Кто сказал? Назови лишь имя – и он покойник. А по поводу того, что о тебе говорят… Ответь мне, тебе сейчас больно? Внутри.

– Очень! Я хочу, чтобы они меня приняли, хочу, чтобы не считали чудовищем, хочу…

– Стоп! Довольно. Тебе больно, ты сама сказала это. Тогда какого черта ты ничего не чувствуешь? Они не могут залезть тебе в душу. А ты и так знаешь, что делается у тебя внутри. Ты не обязана никому ничего доказывать. У тебя же есть друзья. Они знают тебя настоящей, они видят твою душу неглиже и принимают тебя. Я не прав?

– Ты прав, Укун… Ты прав. Но Даня сказал…

– Что сказал Даня?

– Он сказал, что у меня ледяной панцирь.

– Ева, ну иглу тоже из льда и снега, а внутри пылает костер, обжигая своим теплом. Шли подальше ты всех, кто говорит за спиной, распуская злые языки и не пытаясь узнать правду. Им никогда не угодишь, они всегда найдут новую чашу яда, чтобы облить тебя с ног до головы. Они сами стоят по уши в грязи, но смеются над теми, кто испачкал подошвы.

Я смотрела на него с благодарностью. Его слова, как его кровь, заливали мои раны внутри и бережно заживляли их. Я утыкалась в его грудь и, всхлипывая, засыпала. Но какого было выносить все это подростку 13-14-15 лет? Несмотря на нечеловеческие усилия Сунь Укуна, на моей душе остались уродующие шрамы-полосы, которые иногда кровоточили и ныли. Многие установки болезненно пульсировали в моих висках по сей день. Я чувствовала себя пустыней, которой не хватало воды.

Андрей стал для меня живительным дождем, который свалился на мою голову так же неожиданно, как ливень. Я начала упиваться им, стараясь запить горький вкус оскорблений. «Я тебя люблю…». Эта фраза, как разбитое стекло, разлетелась отголосками по моей голове. Эта пуля влетела прямо в сердце и осталась там, внутри. Дрожали ноги, взрывались вены, разлетались ребра. От поцелуя на коже бурлили вулканы, от прикосновения морским узлом скручивало живот. Неужели вместе с рогами на пол в Хрустальном дворце дедушки слетели гордость, холодность и стеснение? А что, если это означает, что я окончательно стала человеком?

Я засматривалась на его четко очерченный профиль, сильные руки и глубокие глаза. Мне нравилось, что он обращается со мной бережно и помогает забыть время, когда каждый день был наполнен опасностями, а глаза кровью. По крайней мере, мне точно казалось, что мне нравится моя новая жизнь. Я чувствовала себя, как за каменной стеной, была расслаблена и спокойна, как лодка, плывущая по течению огромной спокойной реки. Я слаба сейчас? Да. Но пусть я лучше буду беззащитна и стану бояться всех вокруг, чем вновь превращусь в кровожадное чудовище, от которого шарахаются в страхе. Всю жизнь я была злым драконом, а сейчас я смогла почувствовать себя настоящей принцессой. Пусть я не вытравила из себя достигаторство, перфекционизм и принцип никогда не проигрывать, но зато рядом с ним я смогла почувствовать себя маленькой девочкой и, полностью доверившись, отдаться ему.

Андрей показал мне, что такое любовь, поэтому я изо всех сил старалась сберечь ее: я с легкостью шла на компромиссы и уступала, никогда не вымещала на нем свою злость и усталость, решала конфликты через разговоры и поддерживала во всех начинаниях. Андрей не мог скрыть раздражения к моим увлечениям. Ему все казалось, что я уделяю работе слишком много времени, называл каллиграфию бесполезным занятием, а учебники про богов детскими сказками. Я лишь грустно улыбалась в ответ, стараясь незаметно смять очередной листок с иероглифами и сменить тему на более приятную для нас обоих.

Наши отношения были окутаны одеялом тишины и завесой спокойствия, лишь иногда мелкие ссоры сотрясали эту тихую, построенную нами же гавань. Даня врезался в нашу бухту, как цунами, а мое сердце стало чувствовать трепет и беспокойство, будто древнее чудовище пробудили от глубокого сна. С его неожиданного появления прошло пять дней. Андрей несколько раз пытался ненароком заговорить о нем, но я ловко уклонялась от ответа, вспоминая школу своего хитрого учителя. И ждала…

Я все также ходила по бесконечным запутанным коридорам учебных корпусов, но мои шаги стали легче, походка увереннее, на лице в уголках губ застыла еле уловимая улыбка. Сердце предчувствовало нечто необъяснимо волнительное, в жилах родилась давно забытая энергия, а в носу стоял едкий приглушенный запах фимиама из буддийского храма. Почему я стала вновь чувствовать это? Что происходило со мной? Уходите прочь из моей головы…

Я должна была сосредоточиться на важном предложении от Андрея. Он возглавлял подготовку к крупному Образовательному форуму, на котором требовалась помощь умелых синхронистов. Сразу несколько организаторов выдвинули мою кандидатуру, а профессор Войтич обеими руками встал на мою сторону. Я спешила к Андрею, который находился на сборе организаторов, но обещал встретиться со мной сразу после. Я понимала, что припозднилась, поэтому сильно торопилась. В спешке я чуть не налетела на выходящего из конференц-зала Андрея, но тот поймал меня и резко прижал к себе.

– Куда несется такая красавица?

– Андрей! Я так сильно задержалась, машина не хотела заводиться. Вы так поздно освободились…

– Пойдем…

Андрей загадочно побрел прочь, мягко взяв мою руку.

– Я сейчас скажу тебе кое-что, только ты никому! Это пока мало где обсуждается.

– Ты всегда знаешь, что я никому.

– Да что тут сказать… Сегодня уже прибудут первые рейсы с гостями из Китая, а тут такая чертовщина происходит. За эти пять дней каждое утро происходили самоубийства.

– Самоубийства?!

– Тшшш! Мы все заминаем, СМИ не говорит об этом, сейчас это не должно никак разлетаться. Но это просто чертовщина. Это происходило примерно в одно и то же время. Сбрасывались с моста, крыш, телебашни на сопке… Но представляешь, ни одного тела не нашли! Но очевидцев куча, это не просто какие-то алкаши под забором, которым могло почудиться и… Ева, ты слушаешь меня?

Я действительно не слушала его. Мои щеки пылали, внутри поднималась мощная волна. Неужели это он… Но это невозможно. Наверное, какой-то демон обернулся им и старается подобраться ко мне, чтобы убить. Нужно быть начеку. Ничего хуже уже точно не произойдет. Я смотрела вперед и старалась абстрагироваться, чтобы не потеряться в реальности и не вернуться к себе четыре года назад. Пока я отгоняла от себя прошлое, его лицо возникло прямо передо мной. Я помотала головой, чтобы картинка исчезла, но она упрямо и уверенно надвигалась. Андрей в растерянности потянул меня за руку, но ноги приросли к полу и приковались к земле. Я вырвала руку из его теплых пальцев и понеслась прочь, не разбирая дороги. Я сбивала людей и все бежала, сбросив каблуки. Давно я не неслась так быстро, не ощущая пола под разгоряченными ногами. В порыве ужаса я ворвалась в отсек аварийной лестницы и засеменила по холодным ступеням. Сердце взбиралось все выше, пока не добралось до самого горла, где застряло, преградив путь дыханию. Я начала задыхаться и сбавила темп. Именно в этот момент холодный мощный хвост схватил меня за пульсирующее горло и одним рывком скинул с лестницы. Я упала на самый низ и захрипела от пережатой гортани.

– Твой друг у тебя?!

– Нет, – выдавила я из себя, сгорая от обиды и отчаяния.

Я не смогла взбежать по лестнице, мне не хватило дыхалки убежать от женщины-змеи. Нюй-ва одним ударом смела меня и без страха начала говорить гневные речи.

– Если твой неуловимый подонок снова объявится, скажи ему, что боги спустились с небес специально за его головой.

Сказав это, она отпустила меня, отшвырнув.

– Как вы меня уже достали! – вскричала я, осторожно поднимаясь. – Я ни разу за все это время не видела Сунь Укуна! Не знаю я, где он!

– Причем тут обезьяна? Я говорю про твоего второго друга, который поначалу показался мне безобидным. Если он объявится в следующий раз, скажи ему, чтобы он прекращал свои выходки, иначе господин Юй-ди так разберется с ним, что весь Ад вздрогнет. Поверьте, будет не так, как в прошлый раз. Сейчас никто головы уже не поднимет!

С этими словами она спрятала свой хвост под черную юбку-карандаш, кокетливо поправила волосы, уложенные в пучок, и чинно зашагала прочь. Я стояла, стараясь понять хоть что-то. Я пугливо вышла в коридор, стараясь сориентироваться в пространстве. В конце коридора в безумстве метался Андрей, пытаясь найти меня. Завидев издали мой силуэт, он помчался навстречу, размахивая руками.

– Ева, что это сейчас было?!

– Просто Даня снова вляпался куда-то. – ответила я тихо.

– Снова этот странный тип? Что это была за женщина?

– Да это просто… Я не сдала вовремя книги в библиотеку, вот она и гоняется за мной.

– Ева, что за бред ты несешь? Слушай, тебе завтра синхронно переводить, а ты творишь что-то непонятное, странно ведешь себя и вообще…

– Андрей, можно я поеду сейчас домой?

– Что?! Но я же сегодня должен был поехать к тебе.

– Ну надо бы пару раз просмотреть те материалы, которые мне прислали на завтра.

– Не понял. Ты уже неделю должна была зубрить их!

– Я все знаю, мне нужно лишь мельком просмотреть.

– Ева, меня иногда так бесит твоя самоуверенность! В кого ты…?

– До завтра, – холодно ответила я, сверкнув глазами и ухмыльнувшись.

Я отвернулась и зашагала к машине, даже не посмотрев на него. Мою грудь рвало на мелкие ошметки, в животе крутил огромный водоворот. Я поехала домой, но, конечно, не повторяла никакие материалы. Я шерстила местные СМИ и наматывала по квартире бесконечные круги. До конференции оставалось всего ничего, но это «ничего» обратилось для меня целой вечностью.

– Ева, подойди ко мне, – шепнул Леонид Архипович. – Ты даже не представляешь, кто сегодня здесь будет! Это профессор из Пекинского университета. Тебе непременно стоит с ним познакомиться, ты впечатлишь его своими познаниями. А как он говорит по-русски, Ева! Это превосходно!

Он стал легонько подталкивать меня к буфетному столику. Я неохотно продвигалась вперед, подгоняемая его взбудораженными руками.

– Ну же, Ева, поговори с ним на китайском!

Я злобно подняла взгляд, но из головы вмиг вылетели не только китайские, но и русские слова. На меня посмотрели родные глубокие глаза и лицо с добродушной, но хитрой улыбкой. Он заговорил, и его голос гонгом раздался в моих ушах.

– Ева… Он спрашивает твое имя! – испуганно шепнул мне Леонид Архипович.

– Вы понимаете меня? Я могу говорить по-русски.

– Конечно, понимает, профессор Алан! Это наш лучший синхронист!

– Лучший синхронист не может понять простейший вопрос на китайском? – с досадой сказал профессор из Пекинского университета и нахмурил брови, поджигая взглядом изнутри.

– Ева, ты чего! Скажи хоть что-нибудь!

Но я не могла. Я забыла все слова. Я просто стояла и пялилась на него стеклянными глазами. Из гроба полезли мертвецы, из-под крышки глубоко внутри показалась когтистая лапа, которая кричала мне «Вернись!».

– Ничего страшного. Девочка просто растерялась, – с улыбкой ответил гость из Пекина и переключился на профессора Войтича. – Ты главное не встань в ступор, когда окажешься в будке один на один с тишиной и наушником!

«Не дождешься…» – подумала я и, сверкнув взглядом, пошла прочь, доставая многочисленные листы с предполагаемой речью китайских гостей. Будка синхрониста распахнула передо мной свои черные двери. «Этот демон снова объявился… Сколько же можно вам всем мучить меня?! Ну ничего, я сейчас так тебя переведу, ты проглотишь свой поганый, разлагающийся от вранья язык». Я села на давно знакомое место, настроила оборудование, надела наушник и уставилась на экран, где множество мелких фигур рассаживались по заготовленным специально для них местам. Я старалась сосредоточиться, но тут же мне под руку с расспросами полезли коллеги, которые по очереди должны были сменять меня. Они были гораздо старше и опытнее, но им срочно нужно было понять, что за чэнюй тут употреблен, правильно ли они поняли слово, точна ли их никому не нужная формулировка.

– Тихо! – гаркнула я, не узнавая свое раздражение. – Я скоро начну, не лезьте! Мне нужно собраться с мыслями!

Они послушно, но раздосадовано удалились, плотно захлопнув за собой дверь. Я не понимала, что происходило со мной. Я не сразу смогла признаться себе, что меня охватывала паника. Мысли в голове путались, ладони потели, живот крутило, как от отравления, сердце на каждом последующем ударе бросало то в жар, то в холод. Зачем он появился? Из-за него мое хладнокровие сменилось животным страхом опозориться перед ним. Я не заметила, как Леонид Архипович встал со своего места, приветственным жестом обвел всех присутствующим и начал размеренно произносить вступительную речь. Я превратилась в слух, но не могла понять, что он говорил. Китайская речь профессора напоминала мне карканье вороны под окном, мой разум не мог вычленить ни слова. От этого моя паника, которая и так поставила перед барабанной перепонкой блокаду, лишь усиливалась.

Еще никогда я не чувствовала себя так беспомощно. Я была спрятана от всех, но в то же время будто стояла голой перед целой делегацией гостей. Как мне отмыться от этого позора?! Я в страхе подметила, как многие из участников конференции стали в недоумении поправлять наушники и тыкать на кнопки в надежде починить что-то, вызвать электронный монотонный голос, который ласкал бы их уши родной речью. Но ничего не происходило. Я сломалась. Иногда и машины дают сбой… Я чуть не закричала в наушник, когда услышала его голос, и выбежала вон. Кто-то из моих коллег пулей ворвался в будку и подхватил оборудование, чтобы замять ситуацию и быстро подменить меня.

Я понеслась в туалет. Мое лицо горело, словно на него плеснули кислотой. Я забилась в угол и, уткнувшись в дрожащие колени, горько заплакала. Этот провал кинжалом разрезал мою душу. Я никогда не позволяла себе совершать такие сокрушительные ошибки. Если бы от них создали вакцину, то я бы первая прискакала делать ее. Мне хотелось провалиться сквозь землю или умереть на месте. Мир рушился.

Я не знаю, сколько времени прошло, но мне не хотелось выходить. Стыд сжирал изнутри. Вдруг в стороне раздалось: «Ева, вот ты где!». В ту же секунду меня насильно сгребли и притянули к себе. Я постаралась вырваться, но у меня, конечно же, ничего не получилось.

– Отпусти меня! – прокричала я, пряча свое заплаканное лицо.

– Не буду я тебя отпускать! Ева, ну прости меня, правда! Я не хотел тебя вот так застать врасплох.

– Не хотел! Не хотел он! – не унималась я.

Меня переполняли ярость, счастье, стыд, растерянность. Винегрет из чувств и эмоций завертелся в селезенке, подминая под себя привычный ход вещей в моей новой жизни. Но, наконец, ярость завладела душой и стала вырываться наружу. Я с силой оттолкнула его и пыталась выстроить хоть сколько-нибудь связную речь.

– Какого черта ты приперся! Когда ты нужен был больше всего на свете, ты испарился, бросил меня одну! Все это время я тихо сама с собой перемалывала внутри это горе, а твой след простыл, ты даже не удосужился хотя бы раз увидеть меня, хотя бы узнать, сумела ли я оправиться после всех потерь и сдать экзамены! Что ты опускаешь глаза, отвечай!

Укун сидел вместе со мной на полу в туалете и молчал, слегка нахмурив переносицу и опустив вниз смольные ресницы.

– Ева… Я не знаю, сможешь ли ты, но прости меня. Я сломался. Я не мог в тот момент вынести даже себя, а тебя я бы еще больше на дно утащил. На самом деле, мне иногда становится страшно за тебя, потому что почти все люди, с которыми я сближаюсь, в скором времени умирают. Янь-ван вроде что-то говорил по этому поводу еще очень давно, но я тогда не совсем понял его. Сколько раз я себе твердил, что нельзя радоваться и впускать в свою жизнь счастье, от этого потом падать только больнее. Но мне было так хорошо с вами, что я потерялся и забылся, я так хотел, чтобы этот короткий момент длился как можно дольше! Но какого…!

– Укун, я представляю, что ты чувствовал. Но я пока не могу тебя простить, потому что в тот момент я все еще была живой! И мама Дани еще была жива! И сестра его, и Саша, и Татьяна. Ты поступил, как настоящий эгоист. Я бы помогла тебе, а ты мне. Мы бы вытащили друг друга, а теперь…! Да что говорить, что было, то было. Ты лучше скажи, где ты был.

– В Тибете в Гималаях.

– Ты ходил к нему?!

Он молчал.

– Так ходил или нет?!

– Неважно.

– Ходил, значит. Этот шарлатан тебя до дна выпивает, а ты все рад унижаться и искать то, чего не существует.

– Ты язык попридержи!

– А иначе что?! Ты и так знаешь мое мнение, я его не изменю!

– Да что ты вообще понимаешь?! Я тебя сейчас тресну, я не позволю тебе про него и слова сказать! Не смей!

– Так, ладно, стоп! Мы можем вечно ругаться из-за буддизма, твое мнение, как гранитная плита в Запретном городе. Ничем его не сдвинешь. Сейчас это так важно? Нет! Ну был и был. Надеюсь, что тебе это хоть как-то помогло.

– Он снова не захотел меня видеть, – ответил Укун с горечью, отвернувшись.

Я с жалостью посмотрела на него. Если бы я могла отдать ему свою смерть, то сделала бы это, не задумываясь. Будда Шакьямуни был единственным существом в этой Вселенной, кто игрался с Сунь Укуном и издевался над ним, как хотел. По крайней мере, я видела в его действиях издевательство и усмешку. Он делал вид, что может помочь ему избавиться от страданий и диктовал свою инструкцию, которой внимали миллионы людей. Он обещал им нирвану, но кто же мог доказать ее существование? Все верили на слово и мечтали в один прекрасный день прервать бесконечную цепочку перерождений. Нирвана, просветление, легендарная Шамбала… Нет там страданий, смерти и жизни. Нет ничего, кроме отсутствия. Будда Шакьямуни затуманил голову Царю Обезьян, сделал свой храм для него святой святых. «Живи по принципам буддизма, откажись от желаний… тогда забудешь страдания», – сказал он однажды. И все доверились ему. Видимо, этот мир воистину настолько паршивое место, что существа готовы хвататься за каждую сухую и хлипкую веточку.

Сунь Укун склонил голову перед Буддой, потому что тот оказался единственным, кто смог одолеть его. Когда остальные боги бросали под ноги обезьяны оружия, знамена и гордость, Будда явился и прихлопнул его одной-единственной ладонью, превратив ее в гору, сломал его гордость, заставил играть по собственным правилам, склонить колено перед буддийским монахом, наобещал вечность. По крайней мере, так эту историю бережно донесли рукописи, легенды и классические романы. Как было на самом деле и что в действительности происходило между ними, сгинуло в толще времени и превратилось в пыль.

Я обняла его сзади и стиснула в руках, стараясь хоть как-то утешить.

– Поехали домой, – сказала я тихо.

– Домой? – он засиял и, вскочив на ноги, подал мне руку. – Кстати, Ева… А это правда, что…?

Он, не досказав вопроса, осторожно раздвинул волосы на голове и увидел два келоидных шрама. По его глазам было видно, что он получил все ответы и молчаливо кивнул головой. Я умыла водой красные глаза и последовала за ним.

– Ева, я разбил мотоцикл, – признался он, с опаской взглянув на меня. – Я один раз на нем специально влетел в стену, а второй раз сиганул с серпантина в Синьцзяне…

– Дай угадаю, с «Небесной дороги» в Ташкургане?

– Дааа! – воскликнул он, расплываясь в улыбке. – Она самая! Мое любимое Памирское нагорье. Там падать довольно больно.

– Укун, я не сомневалась… Не переживай, у меня есть тачка.

Я с гордостью подошла к черному другу, торжественно достав ключи.

– Ничего себе! Казалось бы, я только недавно возил тебя в школу! А сейчас ты будешь за рулем. Это же… на те самые деньги?

Я посмотрела на его злое лицо и, опустив глаза, виновато села на водительское кресло.

– Только не разбивай ее…пожалуйста.

– Ты и без меня прекрасно справляешься с этой задачей, – ухмыльнулся он. – Ты ее в качестве танка использовала что ли?

Я с ужасом вспомнила, как на полном ходу снесла шлагбаум на кладбище, но не захотела рассказывать об этом Укуну. Вдруг я просто сошла с ума? Зачем лишний раз напоминать о Дане? Я лишь нелепо улыбнулась и поспешила уехать, пытаясь быстро найти другую тему для разговора, но Укун сам заговорил со мной.

– Ну давай, малышка, расскажи мне, что ты сделала за эти четыре года.

– Я продолжаю учить китайский.

– Похвально.

– Выиграла 4 конкурса по каллиграфии.

– Моё уважение.

– Иду на красный, пишу диплом о мифологическом сознании.

– Моя девочка. Чем зарабатываешь?

– Перевожу синхронно на конференциях, сопровождаю китайские делегации на форумах. Но это ещё не все, там список огромный, я могу…

– Ева мне это все неинтересно.

Его голос прозвучал так холодно, что моё сердце кольнуло ледяной иглой.

– Мне нет дела до твоих достижений. Я и так знаю, что ты научилась у меня никогда не проигрывать и брать все. Но какое это имеет значение, если ты несчастна? Поэтому меня интересует только одно. Ты счастлива? Ты с лёгкостью просыпаешься по утрам? У тебя есть друзья?

Я оторопела. Этот вопрос он задавал мне впервые в жизни. Его нежный взгляд выражал обеспокоенность и подлинный интерес.

– Я… Наверное, да. Мне нравится все то, что происходит со мной. Это новая и неизведанная жизнь.

Я с ужасом заметила, что Сунь Укун еле заметно принюхивался. Что он снова учуял?

– Этот мужчина был сегодня на конференции, да?

– Какой мужчина?

– Который часто сидит у тебя в машине. От тебя тоже несло так неплохо. Это кто?

Я замялась и раскраснелась. Мне стало так стыдно, как будто я сделала что-то очень плохое.

– Это Андрей… Это… ну… Мой парень…

Глаза Сунь Укуна округлились, он застыл без движения, уставившись прямо на меня.

– Ты сейчас шутишь что ли?

– Я серьезно…

– А он сам знает, что он твой парень?

– Конечно, знает.

– Охренеть! Вот это я побродил в Тибете четыре года! Ева, я думал, что это невозможно. У меня столько вопросов… Черт, а мне нужно будет с ним увидеться?! А как с ним себя вести?! Е мое! Это кем он вообще должен быть?!

– Укун, ты только не волнуйся так… Я сама в ужасе…

Укун заметно загрузился, стал от волнения покусывать губу и то и дело поглядывать в окно.

– Ладно, я справлюсь, справлюсь… – сказал он, делая глубокий вдох. – Только, Ева…

– Только что?

– Да ладно, мне, наверное, просто кажется. Как будто в носу встал еще один запах… Но очень тонкий, еле уловимый. Все хорошо, малышка, не бери в голову.

Остальное время мы ехали в тишине. Я стала догадываться, чей запах мог уловить его чуткий нос, но старалась всеми силами отгонять от себя эту мысль. Дома Укун начал снова ворчать, что я мало ем, мало сплю, успел докопаться до моих капроновых колготок, одетых не по погоде. Впрочем, все было, как всегда… Вот только он, видимо, не до конца успел осознать, что я была уже не ребенком, за которым он все детство носился, выкладывая душу и выворачивая сердце.

Андрей, испугавшись моего провала на конференции, написал, что скоро будет у меня. Мне так хотелось отогнать его подальше, но ничего дельного так и не явилось в мою голову, поэтому я сдалась и, предупредив Укуна, дала согласие. Мы оба заметно волновались. Я боялась, что Андрей не понравится ему, потому что понравиться Сунь Укуну было чрезвычайно сложной задачей, а он переживал, потому что боялся подвести меня и не знал, как вести себя в подобной ситуации. Ко всему прочему, я не понимала, как представлять его, что говорить Андрею… Такая же проблема возникла передо мной четыре года назад, когда Даня доставал со своими расспросами и подозрениями. Можно сказать, что Укун выполнял роль отца, но таковым, по сути, не являлся. Его можно было бы назвать учителем, если бы он не был для меня столь близким и родным другом. Но и другом он не являлся, ведь растил меня с детства и обучал всему подряд. Из-за внешности и наглого характера Даня приписал ему роль моего парня. Ситуация могла повториться, а выхода из нее я не видела. Ох, что подумает Андрей?