Читать онлайн Кадота: Остров отверженных бесплатно

Зета

В голове звучали отголоски маминого голоса, доносящиеся сквозь толщу пустоты: "Мы получаем то, что заслуживаем, моя маленькая". Но что же такого мы все совершили, чтобы оправдать свое существование в этом месте? Здесь, в этой богом забытой пустыне, в этой безлюдной пустоши разбитых надежд, скрывалась деревня Зета. Это название – горькое наречие для поселения, которое давно лишилось всякого подобия жизни. Захолустный форпост, упорно цепляющийся за грань выживания.

Каждое утро, когда неумолимое солнце испепеляло своими лучами засушливый ландшафт, мои мечты и устремления, казалось, испарялись в разреженном, иссушенном воздухе.

Для каждого поселения в пустыне был Счетный День. Это был не просто день, а приговор. Как только кто-то достигал восемнадцати лет, он оказывался в листе подсчета населения вместе со своими сверстниками, которые безмолвно молились о том, чтобы еще один год отсидеться в пределах Зеты.

Пустоглазые гончие, как мы их именовали, ежегодно спускались в нашу деревушку, отбирая своего избранника на основании вычислений демографической программы. Слухи просачивались сквозь щели нашей коммуны, нашептывая истории об изгнанниках, которых гончие увозили на своих дюнных агрегатах в безлюдную зону, где само солнце было чужеродным явлением. Предполагалось, что эти обреченные приговариваются к подневольному труду на благо Серого правительства.

Мысль о том, что меня изберут и увезут, вселяла непреодолимый ужас, но не меньший ужас вызывала и перспектива состариться в этих неплодородных краях.

Мое повседневное существование представляло собой лабиринт нудности, что делало любую форму побега привлекательной. Так что я часто была втянута в экзистенциальную борьбу, разрываясь между стремлением к неизведанному и привычной стабильностью Зеты.

В бескрайней пустыне за пределами бурлящей жизни Тулианской губернии расположилась наша глухая деревушка. Здесь солнце палит на нас с силой пекарской печи, а леденящий холод неумолимой ночи пустыни выжимает жизнь из всего живого.

Наш ритм жизни нарушается лишь на мгновение, когда гончие – представители железного контроля из Тулина – столицы огненноглазой расы – приступают к проверкам и мониторингу деревень. Раз в год они обрушиваются на нас, словно песчаная буря. В этот день они скрупулезно подсчитывают нашу численность, следя за тем, чтобы мы не превысили положенное число в сто душ. Незыблемый закон гласил: один мужчина, одна женщина, один ребенок. Нарушение этого равновесия стоило дорого. Последствия были поистине чудовищными – возникал внеплановый день Подсчета, который обычно провоцировался доносом жителей на друг друга. Тяжесть такого положения ложилась на плечи отца семьи-нарушителя, ведь ему приходилось выбирать, кого заберут гончие с собой – его, его жену или их второго ребенка.

Часто я ловила себя на том, что, щурясь от непрекращающихся песчаных ветров, вглядываюсь в невидимый мираж городских стен Тулина, раскинувшегося за сотни километров от Зеты. В минуты безнадеги я задавалась вопросом, будь я женой одного из тех мужчин – не лучше ли сразу добровольно отдать себя в руки Гончих, чем испытать предательство со стороны собственной плоти и крови. Ведь в большинстве случаев внеплановых Дней Подсчета в лапах Гончих оказывались именно невинные новорожденные, которых насильно забирали у ничего не решающих матерей. Это был душераздирающий выбор отца семейства, ведомый логикой, которую могли понять лишь побывавшие в положении.

Покрытые пеленой дорожной пыли, тщательно продуманные двухэтажные строения служили символом непоколебимого стремления нашей коммуны к равенству. В этой засушливой пустоши не было места для роскоши и индивидуальности – таковы были наставления, вбитые в наши головы во время вечерних занятий в школе. Наш учитель, господин Сионов, обладал угрюмым лицом, его утомленные глаза отражали окружавшее нас запустение. Облаченный в поношенную спецодежду, он неустанно твердил нам о принципах практичности. "Все должно служить своей цели", – громогласно заявлял он, и его слова гулко отдавались в нашем импровизированном классе, отражаясь от устаревших швейных станков, которые служили нам партами.

И все же я решительно не соглашалась. То, что меня с ранних лет учили пренебрегать прекрасным, сторониться любопытства, казалось мне предательством по отношению к собственной душе. Для моих сверстников, как ни странно, такие вещи не имели никакого смысла, но именно в бестолковости для окружающих я находила истинную притягательность независимого существования.

Слова моего отца звучали с непоколебимой мудростью: "В жизни, моя дорогая, – говорил он, – быть другом для всех – значит не быть настоящим другом ни для кого".

Папа был весьма практичным человеком, но когда речь заходила о делах сердечных, он позволял своему прагматизму отойти на второй план. Это было то редкое качество, которым я восхищалась, – способность находить тонкий баланс между жесткой системой порядка и подлинными человеческими взаимоотношениями.

Папа, человек твердой решимости и непоколебимой верности, находил отдушину в нежной и хрупкой Елене – моей матери. Их связь, воплощение доверия и любви, служила квинтэссенцией той дружбы, которую я жаждала получить. И именно в Зоране, одаренном парне и гении, я нашла ту связь, то признание своего истинного "я".

Зоран был не просто другом детства – он был моим постоянным спутником в этих засушливых просторах. В то время как остальные члены нашего сообщества жили в рамках отведенных им ролей, не поддаваясь капризам судьбы или личным прихотям, мы с Зораном с удовольствием выходили за эти пределы.

Его таланты, будь то сноровка в ремонте устаревших технических приспособлений или удивительная точность в запоминании исторических событий, делали его ярким представителем в нашем скромном уголке.

Каждый день в Зете начинался до одури одинаково. Пронзительный сигнал дежурного колокола пронзал предрассветную тишину, призывая каждого к исполнению своих обязанностей. Моя мама посвятила свою энергию образованию Зеты, воспитывая юные умы в роли старшей воспитательницы детского сада. Отец, напротив, нашел свое применение в сфере инженерии и точных наук.

Его гениальность подарила тепло нашим домам – постройкам, оснащенным крышами с солнечными батареями, которые впитывали и накапливали солнечное тепло, спасая нас от прохлады ночей. Мои сверстники – те, кого я постоянно видела в вечерней школе, – выполняли свои занимались самыми разнообразными ремеслами. Кто-то погружался в обучение грамоте, кто-то оттачивал кулинарное мастерство, кто-то с особой старательностью наводил порядок на улицах и рынке, некоторые занимались подвальным садоводством, а кто-то искусно орудовал иголкой в швейном деле. Эти дела, ставшие когда-то жизненной необходимостью, были возведены в ранг уважения из поколения в поколение.

Ну а что касается меня, то мой долг заключается в охоте. Даряна – имя, дарованное мне родителями, но редко произносимое; Дара – прозвище, звучащее на улицах. Я одна из немногих охотников Зеты – избранная кучка людей, которые каждое утро выходят в пустынные просторы в поисках добычи. Нашими мишенями становились представители фауны – антилопы, птицы, большие грызуны, приспособившиеся к жестокости здешнего климата.

И вот, пока Зета дремала в блаженном неведении, я отправилась в бескрайнюю пустыню. В нашей деревне каждый человек имел значение; каждый вносил вклад. Все мы несли груз ответственности, понимая, что наши жизни – лишь отдельные стежки в полотне, из которого соткана деревня.

…

В лучах заходящего солнца на меня наваливалась усталость. День, прожитый на охоте отдавался в моих одеревеневших конечностях, и каждый шаг превращался в борьбу. Под струями душа – подвешенной бочки с занавеской на нашем дворе – я погружалась в прохладную воду. Обычно мой путь лежал к общему завтраку в кафетерии, ежедневной встрече с семьей, причастию к пропитанию и общности. Но тяжесть утра требовала отклониться от курса. Вялость и обилие кроликов, добытых ловкими руками охотников, – все это сговорилось изменить мой ритм.

Я отправилась по маршруту в обход толпы рынка. Вскоре передо мной материализовался пункт назначения – небольшой дом, приютившийся среди бескрайних просторов дюн, с обветшалым фасадом.

Дом Зорана – анахронизм в нашем окружении, отдушина от флуоресцентных ламп школы и прочих удобств общины. Зоран был настоящим мастером своего дела. Я стремилась подражать ему, пробовала и испытывала, но пропасть между его, казалось бы, не требующими усилий творениями и моими слабыми попытками расширялась с каждым годом. Мне не суждено было стать мастером чего-либо. Значения и символы ускользали от меня, их природа была недоступной моему пониманию. Я страдала забывчивостью с ранних лет, склонностью к рассеиванию воспоминаний, эфемерные обрывки которых исчезали, как миражи в пустынной жаре. Может быть, детали и слова ускользали от меня, но моя суть каждый раз всецело раскрывалась в выносливости на охоте.

Слои пыли, густые и удушливые, подсказывали путь, пока я пробиралась в так называемое логово моего друга. Здесь, среди беспорядка, лежала россыпь потрепанных книг – корешки измяты от голода читателя. Среди валялись экземпляры научных трудов моего отца, их замысловатые рисунки рвались из хаоса, бросаясь в глаза. Однако в этот раз Зоран явно отсутствовал в своем убежище. Может, школа?…

Я двинулась в обратный путь через шумную деревню, продираясь сквозь потоки слишком знакомых лиц.

Усталые ноги вскоре принесли меня к возвышающемуся зданию, в котором располагалась вечерняя школа. Устав, я прислонилась к одной из колонн, обрамлявших вход. И тут, на мое плечо опустилась тяжелая рука.

Испугавшись, я отпрянула, инстинкты подсказывали мне, что нужно отстраниться от незнакомого присутствия. Но по голосу, который окликнул, стало понятно, что это был не кто иной, как Харитон – недавно выпустившийся ученик, который теперь преподает нам уроки по выживанию. Лукавая усмешка расплылась по его лицу и достигла глубины его хитрых зеленых глаз, харийской расы.

Его уроки представляли собой смесь стародавних историй о наших предках и практических занятий по выживанию. Его подход вступал в противоречие с моей твердой верой в силу разума и здравого смысла. Сказать, что мы не сходились во взглядах, было бы грубым преуменьшением.

– Малая! – громко воскликнул он, и звук пронесся по коридору.

Я вздохнула. Как мог один человек одновременно вызывать во мне восхищение и беспричинное раздражение?

– Напугал тебя, да?

Решив сохранить подобие спокойствия, я встретила его взгляд, спрятав руки в складках куртки.

– Нет, не напугал.

Улыбка парня расширилась, как у горного кота, а глаза забегали по моему лицу.

Я почувствовала себя незащищенной и уязвимой, невольным объектом его исследования.

Почувствовав мое беспокойство, он с готовностью отстранился, но игра была еще далека от завершения.

– Береги себя, Харитон, – мой тон стал бальзамом для моих нервов, намереваясь положить конец короткой словесной перепалке. Но, к моему ужасу, он продолжил идти за мной, а рука легонько коснулась моего запястья.

– Эй, малышка Дара, – повелительно произнес парень, останавливая мои шаги.

Я хмыкнула в ответ, не в силах оторваться от его пристального взгляда.

– Надеюсь увижу твое милое личико завтра вечером, – жеманно заявил он.

Симпатичное личико? Завтра? По какому праву преподаватель школы делает подобные приглашения студентам? Намереваясь пресечь его самонадеянность, я решила установить четкие границы. Однако реакция Харитона лишь подтвердила мои опасения. Его глаза сверкнули дразнящим блеском, предавая затаенные смыслы.

– Пожалуйста, Дара, подумай о том, чтобы принять участие. Хотя бы завтра. На этот раз я устраиваю тусовку, – умоляюще произнес он, придвигаясь все ближе. В какой-то момент его зрачки расширились, приобретя первобытный взгляд хищника.

Желание закатить глаза и отмахнуться от его просьбы было вполне реальным, но каким-то необъяснимым образом я все-таки согласилась. Лишь кивок, уступка. С этим я удалилась, оставив за собой его торжествующую ухмылку.

…

По залитым солнцем коридорам я шла целеустремленно, мои шаги отдавались от стылых стен. Скрипучая дверь в конце коридора – моя цель.

Комната, освещенная слабым отблеском зарева, просачивающимся сквозь занавески излучала атмосферу запустения, напоминая застывший во времени склеп.

– А я-то думал, что уже научился улавливать твои шаги за несколько метров, – раздался голос, резко прервав мою тревожную задумчивость.

Вздрогнув, подняла глаза и увидела, что мой друг восседает на лестнице под потолком, держа в руках беспорядочный клубок проводов. Слабый свет освещал его смуглые черты, на губах плясали намеки на озадаченную улыбку.

Когда Зоран приземлился передо мной, золотистые лучи пробились сквозь окно, отбрасывая на его лик эфирное сияние. В его обсидиановых глазах замерцала теплота, а непокорные волнистые волосы до плеч напоминали смоляной оттенок масла, что мы добываем с поверхности водоемов для топлива.

Невольно вырвался мой вздох любования. Зоран обладал притягательностью, выходящей за пределы простого физического облика. Я часто задавалась вопросом, не был ли он заблудшей душой в Зете. Все в нем говорило, что он был предназначен для роскошных городов Тулина, Харнеса или Славимира, где блеск сиял в окружении величия зданий старинных городов.

– …Долгий день? – наконец набралась смелости и нарушила тишину я.

Глаза Зорана сверкнули, он слегка наклонил голову с улыбкой.

– Неужели выгляжу таким уж измученным?

– Нет, вовсе нет! Просто… Слышала, что сегодня ты взял на себя сразу две смены.

Подтвердив кивком, парень переключил свое внимание на ассортимент инструментов в ящике у подножия лестницы.

– …Бабушка рассказала?

Подавив улыбку, хмыкаю в ответ. Зоран относился к моим визитам в его дом с особым трепетом, опасаясь, что рассказы его бабушки Миры обнажат его уязвимость. Для меня же эти визиты были драгоценной мозаикой в воспоминаниях. Ведь в нашем уединенном мире уязвимость была не недостатком, который нужно скрывать, а скорее драгоценным камнем, который нужно доверять на хранение лишь близким рукам.

…

– Ты раздуваешь из мухи слона, Зор, – сказала я с оттенком снисходительности, пока мы шли по знакомому маршруту, возвращаясь домой. Мое непринужденное отстранение оказалось неэффективным, чтобы стереть нахмуренные морщинки на его озабоченном лбу.

– Раздуваю?! – взорвался Зоран, кипя от негодования. – Какой-то озабоченный, непривлекательный мужик без устали пристает к моей подруге! И по-твоему я буду молча наблюдать за этим?

– Не такой уж и не непривлекательный… Многие девочки в моем классе находят Харитона весьма… харизматичным, – возразила я, слова сорвались с легкостью. Часть меня питалась азартом, неослабевающей потребность провоцировать ревность моего друга.

– Харизматичным?!! Он?! Из всех людей, населяющих Зету, он – последний, кого я мог бы хоть отдаленно считать харизматичным!

Подавив усмешку, мой голос выдал саркастическую искру: – Ну-ну, Зор! Ты же парень и в тебе просто говорит ревность.

Он мотнул головой, отвергая мои слова. Молчание растянулось между нами, как непроходимый бархан, его возмущение было очевидным.

Обессиленный, Зоран наконец признался: – Харитон… так себе парень, Дар. От одного его взгляда на тебя исходит хищное намерение. Не в том смысле, что он тобой просто увлекается – кто бы не увлекся, – я про то, что в нем есть что-то зловещее. Недоброе.... Понимаешь?

– Не-а!… – дразняще мурлыкнула я.

Зоран вздохнул, в его тоне появилась несвойственная ему твердость.

– …Я не хочу делить тебя ни с кем, Дар.

Слова поразили меня с непредвиденной силой, заставив сердце сжаться в груди. Зоран всегда был рядом со мной, наши дружеские узы были непоколебимы, но это… это была незнакомая территория разговора.

Когда мы наконец добрались до его фермы на краю деревни, Зоран нарушил молчание.

– Тогда у школы… Я имел в виду, что если ты, не дай Бог, завяжешь какие-либо отношения с этим Харитоном или любым другим… парнем из деревни, наши моменты общения укоротятся… а я очень дорожу этим, Дар. Ты моя единственная подруга.

– О… понимаю, – пролепетала я, но сердце странно похолодело. – …На какой-то миг мне показалось, что ты был почти на грани признания в чувствах.

Зоран порывисто хмыкнул с некоторой горечью.

– Еще чего!… Делать мне больше нечего. Ты же знаешь, что как сестра мне.

– Ну-ну! А на лице у тебя кислая мина каждый раз, когда я общаюсь с парнями – это от больших братских чувств, да? – продолжила подтрунивать я, решив отбросить трепет от этого будоражащего разговора.

Зоран непринужденно рассмеялся, и заразительный звук слился с уютной обстановкой кухни его дома.

– Именно так.

Достав нашу книгу о легендах трех Великих Рас, он начал читать поставленным голосом, который уже давно стал убаюкивающим подводным течением в бурной реке нашего повседневного существования.

Вечеринка

Наступила еще одна бессонная ночь. Три луны – Тара, Леля и Дивия – призрачно шествуют по чернильному небосводу, их сияние отбрасывает на бескрайнее полотно мерцающие оттенки индиго, изумруда, лилового и золота.

Безмятежная ночь не может быть лучше; воздух настолько свеж, что становится подарком. Следующий день должен был пройти так же буднично, как и предыдущий. Под лучами рассветного солнца я отправляюсь на охоту в пустыню. К полудню буду уже обедать с родителями в столовой. Когда день подойдет к концу, отправлюсь на вечерние занятия.

Однако в этот день что-то пошло не так. Учитель Сионов отпустил нас на несколько часов раньше обычного. По классу быстро поползли перешептывания. Среди какофонии было несложно выделить первопричину этого изменения в нашем расписании – самую вероятную из всех: Харитон. Золотой парень деревни, был предметом разговоров молодежи с самого рассвета. Слухи о вечеринке, которую он собирался закатить, не давали покоя всем молодым жителям Зеты.

…

При виде сеновала я улыбнулась от приятных воспоминаний. Это импровизированное пространство для сна, аккуратно сделанное мной и Зораном на чердаке его фермерского дома, было нашим секретным убежищем.

– Ну же, Зоран, ты – центр моего мира! – умоляла я, пытаясь уговорить друга присоединиться ко мне на вечеринке сегодня.

"Не в праздничном настроении", – с твердой окончательностью заявил он.

– И что?… – невнятно пробормотал он, глубже зарываясь лицом в сено.

– А то, что мне просто необходимо, чтобы ты меня сопровождал.

– Но зачееем?

– Не прикрывайся унынием! Ты не можешь заставить меня идти туда одну! – воскликнула я с явным разочарованием.

– По-моему, ты прекрасно с этим справишься, – последовал приглушенный ответ.

– Нет! Я отказываюсь участвовать в веселье без тебя, – буркнула я, падая на сено рядом с ним. Мой локоть небрежно ткнулся ему в бок, и мы погрузились в уютное молчание.

– Не сомневаюсь, что Харитон тоже будет там и будет жаждать твоего общества. Быть может, он произведет на тебя яркое впечатление на танцполе.

Хотя его слова были приглушены, дразнящий подтекст был безошибочно уловим.

– Я уже нашла себе партнера по танцам, и это ты, Зор. Меня не будет интересовать никто другой, ни сейчас, ни в будущем. Скажем, даже лет через пятьдесят, когда ты станешь морщинистым, ворчливым стариком… Ой. Подожди! – мой палец ткнул его в щеку и потрепал за ухо. – Да ведь ты и так уже ворчливый! Морщины будут лишь дополнением!

Его смешок украсил пространство.

– Значит, я сварливый старик, а ты слишком стеснительна, чтобы начать общаться с кем-то еще?

– Ну, Зор…

Устало потянувшись, парень наконец-то перевернулся на спину и взглянул на меня. Заспанные глаза внимательно осмотрели мое лицо.

– … Ладно. Ты выиграла. Мы сходим на эту твою тусовку. Но только не на всю ночь. Максимум несколько часов. Это тебя устроит, любитель вечеринок?

– Кто бы говорил, мистер щенячьи глазки! – засмеялась я, наблюдая, как он замедленно моргает.

Зоран на мгновение замер, а затем выдавил из себя задорную полуулыбку.

– …Ладно! Давай уже договоримся о перемирии?… Никаких кличек. Да не будет кончины твоей от щекотки. Пока что, во всяком случае, – торжественно объявил он. Его черные глаза блеснули, а ямочки на щеках стали еще глубже.

Милый Зоран, единственный в своем роде, редкий подарок в моей судьбе.

…

ЗОРАН

…

День начался для меня вполне обыденно. Большую часть светового дня я посвятил починке проекторов в школе. Однако кульминацией моего дня были те редкие моменты, когда мне выпадала честь наблюдать за работой мастера Рахима – отца Дары. Как же мне хотелось, чтобы и он оценил мою работу когда-нибудь.

Наступили сумерки, и я скоротал вечер, слушая бабушкины рассказы за ужином. Луны взошли в небе, побуждая меня подобрать наряд для той дурацкой вечеринки.

Дара… Ее смех и искрящиеся голубые глаза. Вспоминаю наш последний разговор на сеновале снова и снова, как любимую песню. Те глупые шутки, которые я придумывал лишь потому, что они вызывали на ее лице такую прелестную улыбку.

Когда мы расставались, ее рука оказалась в моей, как будто была создана для того, чтобы быть там. Мы были одного роста, и даже наши объятия казались такими…правильными?

Переодевшись к ночи, направляюсь к ее дому, голова забита разными мыслями по работе.

Постучав в дверь, я отступил в сторону, освобождая место для ее обычных задержек и прощаний с родителями. Уставившись вдаль, я ощущал, как секунды растягиваются в минуты.

Мягкий голос вывел меня из задумчивости.

– Привет.

Я обернулся, и сердце остро кольнуло. Ее вид заставил меня застыть на месте. Я мог только пялиться, как идиот, дыхание перехватило.

Почему она так одета? Это синее платье… Я бесчисленное количество раз замечал подобное на других в школе, но на ней – никогда.

"Неужели эта вечеринка значила для нее больше, чем другие, на которых мы бывали? Может, она хотела произвести впечатление на какого-то парня? Но это же Дара. Она ведь непохожа на других девчонок?", – подобные мысли прорастали в голове, как сорняки.

– …Зор, ты со мной? – ее голос вернул меня к реальности. Мы неловко переглянулись, и я отошел в сторону, чтобы пропустить ее вперед.

– Подожди, Дар. У тебя что-то в волосах…

Учебники по машиностроению не готовили меня к тому, что однажды я потеряю всякое самообладание, увидев девушку, от которой у любого парня может перехватить дыхание.

– Хочешь, достану? – спросил я, надеясь, что это не прозвучало как самое идиотское предложение.

– Да, давай!

Дара покорно склонила голову в поле моего зрения. Я наблюдал, как каштановые волосы с золотистым оттенком рассыпаются по ее стройным плечам. Зрелище было завораживающим – слов нет.

– …Готово.

Пытаясь казаться непринужденным, я решил подправить ее прическу, хотя она и не требовала поправки. Идиот.

– Выглядишь неплохо, Дар. – осмелился добавить я.

Она засветилась от радости и отвернула взгляд, стараясь скрыть румянец. Дара все-таки отличалась от других. Особенная… Моя.

– Спасибо. – ее смешок был мягким, словно мелодия поющих песков. – Думала, выгляжу в этом нелепо…

Испытывала ли она те же чувства, что и я? Или это был лишь мой неправильно истолкованный мираж? Ответ на этот вопрос оставался невыясненным уже несколько лет. Будучи младшим механиком, я умел разбирать сложнейшие механизмы и вникать в законы физики, но главной физической закономерностью, которую я больше всего хотел разрешить, оставалась – она.

…

Едва ступив на гравийную дорожку, ведущую к массивному двору семьи Харитона, подсвеченному в ночи, как на ярмарке, я вгляделся в толпу. Подвыпившие подростки уже вовсю пританцовывали, болтали, лезли друг к другу целоваться и предаваться разврату.

Я откровенно возненавидел кучку парней, толпившихся у входа и глазевших на Дару. В своем платье, едва прикрывающем коленки, она привлекала к себе повышенное внимание. С какой стати это должно быть открытым приглашением для их глаз?!

Мой рациональный рассудок чуть подуспокоил вихрь ревности. Я был тот, с кем она пришла. Я был тем, кому предстояло провожать ее до дома. Не им.

– Подожди, Зор! – внезапно прошептала Дара, прижимаясь ко мне и ее дыхание приласкало мое ухо. – Не отпускай пока моей руки, пожалуйста.

Я проследил за ее взглядом, пока не нашел то, чего избегали ее красивые глаза… Харитон.

Словно почувствовав на себе наши взгляды, он обернулся и впился своими нетрезвыми глазами в Дару. От того, как он бесстыдно разглядывал ее, уделяя особое внимание обнаженным ногам, – у меня аж кровь закипела.

Харитон направился к нам, его идиотский голос прозвучал громче музыки.

– Тебе идет это платье, малышка Дара!

Кретин, – беззвучно проклял его я.

– Ты тоже неплохо выглядишь, – коротко ответила она.

Я уже собирался кивнуть в знак согласия, но тут осознал, что она собственно сказала. Серьезно, Дара?! Чего, блин???

Мысленно уже приготовился разразиться тирадой, но она вновь сжала мою руку. Вняв ее сигналу, я подавил нарастающее раздражение. Дара хотела уйти. Она хотела избавиться от Харитона.

– Кажется, нам уже пора. Приятно было пообщаться, Харитон! – буркнул я натянуто вежливым тоном.

Не дожидаясь его ответа, увлек Дару за собой в толпу, наши пальцы крепко переплелись.

Внутри меня разлилось тепло, вытесняя все негодование. А выражение рожи Харитона позади нас – глазурь на победном торте!

…

ДАРА

…

После часа слоняний среди собравшихся Зор начинает подталкивать меня в бок, "очень" тонко намекая, что нам пора домой.

– Хорошо, мы уходим! – отзываюсь я, сдавшись наконец.

Пытаюсь повернуться к Зору, но не обнаруживаю его нигде рядом. Каким-то образом мы оказались разделены, когда проходили через плотную толпу. Музыка достигла крещендо, заглушая все вокруг. Наверняка Зоран разыскивает меня где-то поблизости. Нужно выбраться из этой кутерьмы и отыскать его.

– Не стоит уходить так рано, малышка Дара… – чувствую, как кто-то хватает меня за локоть, почти болезненно сжимая его.

Я пытаюсь высвободиться, устремив взгляд на источник моего беспокойства. Харитон невозмутимо подмигивает мне.

– Мне что-то нехорошо. Я лучше пойду домой! – объясняю я на ходу.

Он движется за мной, словно подгоняемый импульсом, и я врезаюсь спиной в какой-то стол.

– Хорош стесняться, Дарян! Ты не обязана уходить так рано. Ведь ты уже не совсем малышка, чтобы так спешить в кровать до полуночи. Верно?

Мое сердце неистово трепещет. Мне нужно убраться отсюда как можно скорее.

– Я пригласил тебя сюда. И ждал твоего прихода весь вечер. – его тон становится все более холодным. – И вот ты пришла. Со своим псом, которого держала на поводке всю тусовку!…

Видя мою напуганную реакцию, парень немного успокаивается.

– Я не злюсь на тебя, малышка. Знаю же, что он ничего для тебя не значит. Ты бы тогда не высматривала меня всю ночь. Да?

– Да я вообще на тебя не смотрела!

– Ага, как же!… А вот это платье?… – он поднимает брови, кивая на мои ноги. – Знаю, что надела его для меня. Честное слово, я впечатлен! – его опьяневшие глаза сверкнули от возбуждения.

– Ты мне даже не нравишься, Харитон! Уймись уже! – выкрикиваю я в его лицо и бросаюсь прочь.

Он снова пытается схватить меня за руку, но терпит неудачу, спотыкаясь.

– Да неужели?!!! Это твоя самая большая ошибка – ты!.. Тупорылая механоидка!!! Я дал тебе шанс, которого ты больше никогда не получишь за всю свою убогую жизнь! Никто не захочет брать тебя с твоей ущербной башкой! – Харитон с воплем выплевывает все эти проклятия мне в спину.

Вокруг нас начинает собираться толпа любопытных подростков, которые еще не настолько опьянели, чтобы хоть что-то понять.

– …Что? – остановившись, неспешно оборачиваюсь. – Что ты сказал?

– Ты что, еще и на слух ошалела?! Я сказал – ТЫ – дефектная механоидка, Даряна! Все прекрасно знают, что твой папашка-ученый ставил над тобой всяческие опыты, чтобы ты казалась нормальной – как мы! – насмехаясь, он начинает хищно скалиться. – Похоже, твой папаша тебя недоделал!

К моему недоумению, наблюдающие за нами тоже ухмыляются – некоторые хихикают, некоторые даже подтрунивают.

– Ты ничего не знаешь о моей семье! – мои эмоции отозвались гулким эхом по двору.

Харитон сощурился, и на его лице расплылась презрительная ухмылка.

– Я знаю достаточно, – беспечно возразил он, перемещаясь в мою сторону. – Мой дед рассказал мне о твоем внезапном появлении в Зете. Дескать, гончие подбросили тебя сюда ни с того ни с сего двадцать лет назад. Сбросили, как бесполезный мусор, коим ты и являешься!

– Что за чушь! Никогда бы не подумала, что ты любитель собирать байки престарелых. Да еще и хранишь их в своем воспаленном уме, чтобы позабавить других! – мои слова были зеркальным отражением его собственных насмешек.

Зритеди в очередной раз разразились смехом, но больше от интриги, чем от веселья.

На лице Харитона застыл недобрый оскал, а ярость в глазах достигла точки кипения.

– Сумасбродка! Я научу тебя, как правильно разговаривать со старшими!!!

Застыв от испуга, я проследила, как его кулак пронесся почти у самого моего лица. Не смотря на то, что публика рассчитывала на драку, я не собиралась подливать масла в этот разгорающийся хаос. Они бы точно нарисовали мой образ в неверных красках перед взрослыми. Как всегда.

Но тут произошло что-то невероятное. Его атака была пресечена, и Харитон с изумленным воплем отлетел назад, грузно приземлившись лицом в грязь. Народ потрясенно ахнул. Вокруг воцарилась гробовая тишина.

Зоран стоял рядом со мной. Его руки были опущены, слегка подрагивая. Из правой руки свисала увесистая дубина.

– Зор… – простонала я срывающимся шепотом.

Не говоря ни слова, он вытянул ладонь в мою сторону.

Недолго думая, вкладываю свою руку в его. По коже пробежала дрожь, но не от ночного холода, а от осознания того, что этот случай сулит нам.

Взмахнув рукой, Зоран отбросил дубинку и отвернулся от толпы, фактически оставив все это позади нас, в прошлом.

Зрители охотно расступались перед нами, словно песок ссыпающийся с дюн.

В молчаливом единодушии никто не пришел на помощь Харитону. Он так и валялся без сознания в грязи, а на лбу расцветал внушительный синяк.

По мере того как мы удалялись, оставляя позади отголоски перешептываний, меня охватило необычное чувство покоя.

Больше никто не посмеет нам угрожать. Никто не сможет причинить нам вред. По крайней мере… Пока я рядом с Зораном.

Пума

Наступивший вечер превратился в клубок полумрака и безмолвного созерцания в успокаивающей обстановке комнаты Зора. Наши тела покоились на его кровати, плечом к плечу. Мои пальцы выводили узоры на простыне.

– О чем думаешь? – он прервал тишину, голос усталый и сжигаемый беспокойством.

Оторвавшись от размышлений, я выдохнула, края моих губ дрогнули в полуулыбке.

– …Думаю, больше никогда не надену платье.

Зор приподнялся на локтях, нахмурив брови, а темные локоны съехали на лоб.

– Почему?!

– Потому что… это не для меня. Поняла, что не чувствую себя комфортно в таких вещах.

Бурный вихрь в его карих глазах постепенно утих.

– Охотиться в юбке такая себе идея, да?

Ага, – протянула я, усмехнувшись. – К тому же такие вещи точно не созданы для бегства… От всего и всех.

Тишина снова нависла над нами.

– …Ото всех?

На моих губах заиграла легкая улыбка.

– Конечно, это не касается тебя, Зор! Без тебя любой оазис, куда бы я ни убежала, будет засушливой дырой.

Его густые ресницы затрепетали, не решаясь выразить других эмоций. Вскоре для меня расцвела радушная улыбка. Тусклый свет свечей искажал черты его лица, разглаживая безупречные контуры и подсвечивая созвездия в глубинах его глаз.

– К кому я буду обращаться за советом в критические моменты? Чьи рассказы на ночь я буду слушать?… А кто будет отгонять от меня подвыпивших придурков на вечеринках? А?

Зоран устремил взгляд в потолк. Но я все же увидела его: томительное, сияющее выражение. Надежда горела в его глазах ярче, чем любое пустынное солнце.

…

Когда я брела домой после рабочего дня, куртка, которую одолжил мне Зоран, казалось, обнимала меня с его теплом. Представить себе жизнь без его поддержки и жестов доброты было просто немыслимо.

Когда я вошла в дом, слабый шепот разговора встретил меня на пороге, что было странно, учитывая поздний час.

Устало прислонившись к дверному косяку гостиной, я еле уловила обрывки разговора.

Голос моего отца звучащий с несвойственной ему властностью, привлек мое внимание.

– …Ты же обещала присматривать за ней, пока я работаю.

– Она уже не ребенок. А у меня полно своих дел в яслях! Я не могу постоянно следить за ней. – мамин ответ прозвучал раздраженно.

В комнате повисла тишина.

Папа отозвался сухо: – Она еще ребенок. Просто прибавила в росте.

Возникло чувство тревоги. Почему родители обсуждали меня, словно я – какое-то беспомощное дитя?

Мама поставила чашку на стол, и в ее тоне послышалось беспокойство: – Может, ты наконец-то позволишь ей жить самостоятельно, Рахим? Возможно, если бы у нее было побольше друзей, она бы не полагалась только на нас.

– Но у нее есть друзья, – возразил отец.

– Друзья? Ты имеешь в виду того фермерского мальчишку-рассена?

От ее уничижительного высказывания в адрес Зора у меня защемило сердце.

– Да, того фермерского парня, Елена. Он, к слову, еще и начинающий механик.

– Ей нужно больше общаться с представителями нашей расы Свагов. Я понимаю, что мы-то примем любой ее выбор относительно будущего мужа. А вот деревня – нет. Рано или поздно она выйдет замуж за голубоглазого, такого же, как и мы. Зоран ей не подходит. Они должны перестать общаться лучше сейчас, чтобы потом не было так больно, – горько прошептала мама.

Их полуночные перешептывания со временем смолкли, сменившись звоном моющейся посуды.

Я молча направилась наверх в свою комнату. Тяжесть их слов легла камнем на грудь.

Осторожно толкнув скрипучую дверь, я почувствовала, как запах состаренных пиломатериалов смешался со старыми книгами – родной запах. Чиркнула спичкой, зажигая свечу на столике возле кровати, пламя замерцало, отбрасывая тени на стены моей коморки на чердаке.

Совершая привычный обряд, я распустила длинные волосы и подошла к зеркалу. В глазах полыхало беспокойство. Возможно, это был его звонкий смех, звучавший в моих ушах, или тепло, которое давали общие секреты, но одна только мысль о Зоране заряжала меня решимостью действовать против навязанных устоев общества.

…

Нелегкий путь по траншее охотников – пережитку, отшлифованному руками времени, – проходил через все мои дни. На протяжении двадцати четырех километров тропа, укрывающая нас от солнца, призывала преследовать добычу в ее тенистых объятиях.

В монотонности продвижения мой взгляд наткнулся на точку вдалеке – дикий заяц, попавший в ловушку высоких стен. Ощущения от предстоящей погони наэлектризовали мои чувства, и я бросилась за ним.

Завязался поединок хищника и жертвы, завершившийся тем, что заяц, оказался в конечной точке нашего замысла – в метровом тупике.

– Хорошо, что ты не песчаная змея, дружок…

С осторожной заботой я осмотрела дрожащее существо, – гладкую шерстку, расширенные глаза, в которых отражался ужас, трепещущие ушки, прислушивающиеся к каждому шороху.

– Пожалуй, мой шустрый друг, деревенские не сильно оголодают от твоего отсутствия в супе. Что скажешь?

Осторожно подхватив зайца на руки, я направилась к обрыву траншее.

Освобождение добычи принесло радость, с которой не сравнятся никакие трофеи охоты.

Раздавшийся диссонанс голосов нарушил тишину пустыни – смех прорезал сухой воздух.

Вскарабкавшись на склон, я смахнула пот, выступивший на лбу.

При виде моих собратьев по охоте – девушки Тани и еще одной фигуры в далекой дымке, у меня в животе завязался узел. Стоп… А что Зоран здесь делает, среди охотников?

Я махнула им рукой, мой взгляд был прикован к Зорану до последнего. На его губах появилась улыбка, когда он вернул мне жест.

Голос Тани, прозвучал с поспешностью: – Есть какие-то успехи?

– Нет.

Мой ответ повис в воздухе, как обвинительный приговор с ее стороны. Покопавшись в сумке, Таня выудила нечто, заставившее мое сердце погрузиться в песок, – бурового зайца. Его жизнь была потушена. То самое создание, которое только что спаслось от моих же рук.

Зоран сразу заметил перемену в моем настроении. Сочувственным прикосновением к моей руке он сократил расстояние между нами.

– Почему ты здесь, Зор? – прошептала я, не поднимая глаз. На его лице промелькнул намек на виноватую улыбку.

– Картографы послали записать координаты новых траншей. Как раз попал в твою смену, – ответил он, шутливо подмигнув, и, что уж говорить, мое расстройство растаяло, как льдинка под солнцем.

Таня вскинула бровь, заметив, как Зоран сжимает мою руку. Но ничего не возразила. Отвернулась, оставив нас в молчаливом единении.

Солнце жестоко палило, лучи неустанно обжигали наши плечи, несмотря на все попытки защититься от жары в траншее.

– Я так хочу пить… Мне кажется, я скоро упаду в обморок от перегрева. Может, уже пойдем обратно? – причитала Таня, изматывая мои и без того расшатанные нервы.

В этот момент я прониклась к Зору еще большей симпатией, вызванной его безмятежной выдержкой. Он всегда был спокоен.

Мой взгляд ожесточился, скользнув по испачканной кровью форме Тани. Несмотря на плаксивый нрав, она была отличным охотником. Нужный элемент для Зеты.

Координаты на карте Зора сулили отдых – привал через несколько километров. Я выбралась из траншеи. За мной сразу последовал Зор, помогая при этом Тане.

Сердце защемило от какого-то необычного чувства, сплетения тревоги и обиды. То ли постоянное проявление самоотверженности Зорана по отношению к другим грызло меня, то ли зависимость Тани, слабого звена в группе, разжигала неприязнь?

Вскоре со мной поравнялся Зор, едва поспевая.

– Тебя что-то беспокоит, Дарян? – спросил он, озабоченно вскинув бровь.

Останавливаюсь, захваченная блеском пота на его благородном лице. Протягиваю руку, чтобы смахнуть капли.

Наши глаза столкнулись в невысказанном понимании – связь была слишком глубокой, чтобы говорить что-либо, – и я отвела взгляд.

Пронзительный крик Тани разрушил момент, привлекая наше внимание к ее перекошенному от ужаса лицу и пальцу, указывающему вперед.

Проследив за ее движением, я оказалась перед пронзительными глазами белой пумы – хищника, затаившегося в безмолвии и приготовившегося нанести удар.

Страх охватил ледяными тисками, обездвиживая, пока зверь подбирался, напрягая мускулы для неминуемой атаки.

Зоран бросился в действие с быстротой, не соответствующей человеческим возможностям. Его срочный приказ пронзил воздух, призывая нас укрыться в траншее.

Таня, оцепеневшая от ужаса, замешкалась, пока крепкая хватка Зора не заставила ее двигаться. Я бежала за ними. Ветер завывал в ушах, песок под ногами вибрировал, а адреналин пропитал сам воздух, которым мы дышали.

Как только мы сгрудились в траншее, над нами пронеслась огромная тень – зверь. Если одичавшая от голода пума могла вызвать страх, то эта тварь внушала первобытный ужас.

Взглянув на ребят, я поняла, что они понятия не имеют, что делать дальше.

С упрямством, закалившим мой взгляд, я отстегнула кинжал от пояса – подарок отца на мой двадцатый день рождения, – его холодная сталь стала для меня чем-то родным.

– Пожелайте мне удачи, – прошептала я.

Пронзительный взгляд Зорана столкнулся с моим. Его голос прорезал напряженную тишину: – Ты с ума сошла, Дара?!! Это слишком опасно!!

Я крепче сжала оружие, черпая силы в его знакомости.

– У меня достаточно опыта, Зор. Тебе нужно сопроводить Таню в деревню.

– Но!…

– Зор, я справлюсь! Идите в Зету и предупредите старших охотников! Скорей!

С тяжелым сердцем, Зоран неохотно согласился, взяв на себя ответственность за возвращение Тани в деревню. Его исчезающая фигура, отягощенная тревогой и срочностью, задержалась на периферии моего сознания.

Оставшись одна, я заставила себя собраться, подавляя страх, который грозил поглотить волю. В голове звучало обещание, данное Зору, – клятва вернуться домой. Я должна доказать. Себе и Зете. Я не дефектная. Я охотница. Нужная. Способная.

Время, столь неуловимое понятие, казалось, распадалось на песчинки под палящим взглядом солнца.

Внезапный шорох на краю траншеи нарушил тишину, выводя меня из ожидания. Чувства обострились до предела, сердце ускорило ритм.

И тут, управляемый невидимой рукой, появился хищник – жилистая пума, в которой безошибочно угадывались первозданная сила и хищная изящность. Солнце отражалось от ее гладкого меха, а зрачки следили за мной с безошибочной точностью.

Я двинулась с быстротой, порожденной отчаянием, едва уклонившись от резкого выпада животного, когти которого пронзили воздух там, где я находилась несколько мгновений назад.

Судьба улыбнулась мне, поставив в выгодную позицию позади пумы. Узкие границы траншеи сдерживали движения громадного зверя. Мне это было на руку.

Решительным взмахом клинок нашел свою цель, погрузившись в боковую плоть существа.

Оглушительный рев разорвал округу. Я судорожно зажмурилась от этого звука, мое собственное сердце отозвалось болезненным скрипом.

Решаю не пускать кровь животного дальше – не прокручивать лезвие в ране. Смерть не была моей целью – отпугивание было. И в ответ на мою невысказанную просьбу раненый зверь бросился бежать.

…

ЗОРАН

…

Как только я доставил Таню на базу охотников, какофония деревенских окутала ее сочувствием. Девчонка впала в истерику, симулируя боль в грандиозном представлении, которое не вызвало у меня ничего, кроме недоумения. Даже для обычных выходок Тани эта была чересчур омерзительна. Точное местонахождение Дары не было известно, а время превращалось в противника. Надо было торопиться, известить ее родных, привлечь охотников к поисково-спасательной операции.

– Зор… Ты уже уходишь? Может… останешься? – робкая мольба девушки остановила меня. – Я чувствую себя лучше в твоем присутствии. Правда.

С тяжелым вздохом замечаю слезы в ее глазах.

– Нет. Не могу. Прости.

Осторожно высвободившись из ее хватки, я отвожу взгляд от ее умоляющих глаз. Не оглядываясь больше, спешу в деревню.

Знакомые очертания дома Дары встретили меня, как бастион передышки среди удушающей суматохи.

Пройдя по темному коридору прихожей, я остановился перед дверью в гостиную. Сквозь приоткрытый проем до меня донеслось тихое бормотание.

– …Я понимаю отца Харитона. Но Дара… она не сможет понести бремя замужества. Она еще слишком молода. Ее разум еще не оправился от…всего. Мы должны оградить ее от моральных нагрузок хотя бы еще на пару лет, чтобы она не лишилась очередных воспоминаний.

– Но, Рахим, – тихо вмешалась госпожа Елена. – Рано или поздно…

– Знаю. Но лучше поздно. Я не собираюсь выдавать свое лучшее творение поскорее замуж за кого попало, только из-за какого-то конфликта.

– …Творение?

– Дочь, Елена. Я имел в виду, нашу дочь.

Между моими дикими мыслями и нуждой в спешке разгорался спор о том, стоит ли вообще вмешиваться в их семейные дискуссии. Да еще какие! Замуж? За этого урода?!… Ну уж нет. Не позволю, пока жив буду.

Разбираясь в буре эмоций, я четко осознал свою преданность. Я был ее единственной опорой. Дара нуждалась в моей помощи, сейчас, как никогда. Ненавидеть всю деревню я буду потом, когда она будет лежать рядом со мной на нашем сеновале.

Вдохнув побольше воздуха в грудь, я распахнул дверь в гостиную.

Обида

…

ДАРА

…

Я волочила свинцовые ноги, приближаясь к знакомому горизонту, за которым виднелся мой дом. Передвигалась я исключительно на инстинктах выживания, окружающий мир расплывался перед воспаленными глазами.

На помощь мне пришла незаметная тропинка, проложенная сквозь кустарники алоэ, – узкий проход, который мы с папой проложили еще в детстве.

Я добрела до дома, когда солнце уже садилось, отбрасывая длинные тени.

Подняв голову, вижу бледное, залитое слезами лицо мамы. Я причинила ей боль, и это было в тысячу раз тяжелее, чем физическое изнеможение.

– Это был самый безрассудный поступок с твоей стороны, Даряна!!! – воскликнула она, тряхнув меня за плечи.

Я заметила, как отец молча наблюдает за происходящим с крыльца.

– Если бы она не сделала этого, Зоран и Таня точно попали бы под удар. Дара приняла самое рациональное решение в ситуации. – прозвучал невозмутимый голос отца.

– Но почему она, Рахим? – голос матери звучал уже как шепот. – Почему?

Суровый взгляд папы смягчился.

– Дара гораздо опытнее в охоте, чем они все. Ты думаешь, что Зоран, всю жизнь проработавший на ферме, сможет отбиться от пумы на своей первой в жизни охоте?

Его слова сработали как по команде, вернув немного спокойствия в затуманенный взгляд мамы. Я опустилась на ступеньки крыльца, положив голову ей на колени.

– Прости, что заставила тебя волноваться, мам…

Мама ласково провела рукой по моим волосам.

– …Пообещай мне, Дар, – прошептала она, – Пообещай, что никогда больше не будешь так рисковать своей жизнью.

Молчаливый кивок – все, что я смогла. Мама сокрушенно вздохнула, прижимая меня к себе.

…

Обезвоживание – главная угроза в пустыне, поэтому убедись, что берешь с собой больше воды, чем думаешь, что тебе понадобится. – Воспоминания Дары

…

Я проснулась с чувством необычного облегчения. Впервые за последние несколько недель мой ночной гость, Бессонница, не удостоила меня визитом. Вероятно, она была слишком напугана моей вчерашней дерзостью.

Мама, с блестящими от предвкушения глазами, встретив меня на кухне, объявила: – Особый ужин по особому случаю!

В ее готовке к предстоящему ужину было что-то ироничное. Тем не менее в глазах читался добрый блеск. Видимо, ее чувство особого случая было таким же искаженным, как и мое.

После небольшого завтрака в семейном кругу, мама попросила меня навестить Зора, который стал посланником страшных вестей о моей встрече с хищником. Этот случай на охоте сильно повлиял на него. Кажется, даже больше, чем на меня. Со слов мамы, у лекаря Зору вчера дали какие-то успокаивающие травы и он до сих пор спал. Конечно, мне было очень жаль моего дорогого друга… Жаль, что я напугала всех, кого так люблю.

Пока мы беседовали за чаем с финиками, в дверном проеме показался отец с зажатой в зубах сигарой и озорным блеском в голубых глазах.

Всегда готовый спровоцировать излишний драматизм мамы, он бесстрастно предложил мне пригласить Зорана и, возможно, Нериллу, мою тетю, которая, кстати, не предполагалась на этом вечере по первоначальному маминому плану.

Мама бросила на отца испепеляющий взгляд, который должен был вмиг исторгнуть его идею, но папа остался невозмутим. Вскоре гневный взгляд мамы сменился обожаемым, когда он начал делать ей массаж плеч.

Увидев эту перепалку, я лишь усмехнулась и согласилась пригласить Зорана и Нериллу по дороге на рынок.

…

В сердце оживленного рынка я обнаруживаю свою тетю Нериллу, энергично сметающую песок со ступенек дома собраний. Ей всегда было присуще скромное стремление сделать Зету немного краше, чуточку чище. И помимо уборки улиц, она еще и занимала негласное место в Совете – должность, пользующаяся уважением и правом принимать общественные решения. Совет еще имеет дело с гончими напрямую от лица Зеты – принимает продовольственные и технические поставки из города и т. д.

Тетя приподнимает свою потрепанную погодой шляпу и приветствует меня открытой улыбкой.

– Как поживаешь, детка? – напевает она с умиротворяющей легкостью.

– Все хорошо… А как ты, тетя?

– Потихоньку, слава Небесному. Послушай, Дар, в деревне поговаривают, что твоя последняя охота прошла не так уж гладко. Большая кошка, кажется?

– Ага, но не волнуйся, тетя Нерил, со мной все в порядке. – успокаиваю я с натянутой улыбкой, пытаясь отмахнуться от инцидента как от несущественного.

Облегченно вздохнув, она переключает внимание на свой саквояж и начинает перебирать его содержимое.

– Твоя мама пригласила меня сегодня на ужин. Вот будет здорово всем снова собраться за одним столом. Так давно не собирались…

– Да… Все мои уже с нетерпением ждут тебя в гости.

Пальцы Нериллы сжимают небольшой свёрток, завёрнутый в коричневую бумагу.

– Передашь подарок Зору?

– …Подарок? Но ведь до его дня рождения еще целый месяц?

– Да, но это не ко дню рождения. Он же получил новую должность вчера на собрании совета – такая радостная новость, правда? Поэтому я кое-что смастерила для него своими руками, чтобы поздравить нашего парня.

Эти слова задели меня сильнее, чем ветер пустынной бури. Повышение?… Разве мы не должны были делиться такими новостями?

– Так ты не знала, Дарян? Наш Зоран теперь инженер-механик!

– …Когда это случилось? Когда его поставили на рассмотрение? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Ну, я слышала, что около недели назад, хотя официально он приступит к работе только завтра. Последние несколько дней я посвятила шитью этого подарка – надеюсь, ему понравится!

– Уверена, что так и будет.

Всю дорогу до фермы слова тети эхом отдавались в моем сознании. Зор не посчитал нужным поделиться со мной своим важнейшим событием по работе. Прошла уже неделя. Целая неделя. Я думала, мы были ближе, а оказалось…

…

ЗОРАН

…

В это утро, впрочем, как и во многие другие, я чувствовал себя… никчемным… Сил не хватало даже на то, чтобы повернуться в кровати. А желание сменить положение длилось уже несколько часов. Ноги онемели, а легкое покалывание парализовало большую половину тела.

Никчемный. Одно слово. Примерно таким я ощущал себя уже несколько дней подряд. Сначала… Когда потерял ее в толпе на вечеринке и чуть не опоздал защитить от того урода… Никогда бы себе этого не простил.

Пролежав весь день, при тусклом свете свечей на этажерке… У меня было предостаточно времени, чтобы хорошенько задуматься о том, почему же я не остался в пустыне вместо нее.

Никчемный… Даже не могу произнести ее имя в голове! Могу ли я?… Даряна… Прости меня, я такой ничтожный червь. Понимаешь, все дело в том, что… Больше всего на свете в последнее время я хотел казаться сильнее для тебя. Быть тем, на кого ты сможешь положиться и чувствовать себя в безопасности. Но, судя по всему, у моего мужества предел недолог, и я израсходовал все свои остатки, когда врезал тому подонку – Харитону… Никчемный.

…

ДАРА

…

День уже близок к ночи. Может, он уже спит?… Поднимаюсь на веранду и замечаю, что в его комнате наверху не горит свет.

Поприветствовав его бабушку Миру, которая впускает меня, сразу заключая в объятия, я узнаю, что Зор дома и не спит. А еще, что он уже который день сидит закрывшись в своей комнате и отказывается выходить. Пообещав его бабушке, что постараюсь сделать все возможное, чтобы растолкать его, начинаю подниматься наверх.

К счастью, в доме Зорана для меня не существует запертых дверей. Когда-то он научил меня золотому мастерству взлома замков. С тех пор, даже если он злился на меня, что могло быть… Да никогда за все эти годы. Пожалуй, только дважды в нашем детстве. Я могла беспрепятственно проникать в его комнату. Но в этот раз… Решаю использовать этот навык только в том случае, если он откажется начать мирные переговоры.

Я легонько стучу… Ничего. Прислушиваюсь. Тишина. Стучу снова, громче… Опять тишина.

– …Зор?

Внутри раздается едва уловимый шорох.

– Я хочу поговорить… Впусти меня.

Тишина. Долгая и невыносимая. Мне казалось, что я кожей ощущаю, как он неторопливо отбрасывает одеяло, как опускает ноги на пол и как тихо подходит к двери. Я боялась, что это лишь иллюзия. Мое разыгравшееся воображение.

Сердце радостно ёкнуло, когда скрипнула замочная скважина и дверь слегка приоткрылась.

Зоран устало поплелся обратно к кровати, не удостоив меня ни единым взглядом.

Присев на стул рядом с его постелью, я положила тетину посылку на письменный стол, мысленно обдумывая развитие ситуации.

– Вообще-то… Я хотела поговорить о тебе. Ты так долго не выходил из своей комнаты, Зор… Твоя бабушка беспокоится за тебя. Я… – в моем тоне скользит нерешительность. – Я беспокоюсь за тебя.

Кажется, мои слова не произвели никакого эффекта. Уткнувшись лицом в подушку, он лежал под одеялом, будто и не дыша.

– Зор!

Не выдержав молчаливого протеста, хватаю подушку и бью его по нижней части спины.

Парень раздраженно хрипит, переворачиваясь на бок. Его лицо выглядит заспанным, а в черных глазах отражается утомление.

– … Весьма любезно с твоей стороны.

– Да что с тобой происходит?!

Я пересаживаюсь на край кровати, чтобы быть ближе.

– Мой папа приглашает тебя прийти сегодня вечером. У нас будет семейный ужин. Тетя тоже придет.

– …Нерилла? – простонал он с зажмуренными глазами.

– Да.

Зорану не очень нравилась моя тетя. Точнее, ее поведение рядом с ним. Все ее похвалы и добавочные сладости всегда отправляются в его тарелку.

– Ты придешь или как? – вспыльчивое негодование начинает брать надо мной верх.

Мои слова, кажется, задели его. Он резко приподнимается, концы смоялных прядей падают на лоб, скрывая пол-лица.

– Как я буду смотреть в глаза твоим родителям?! Расскажи мне?!… – захлебывается Зоран. – Это я должен был остаться тогда в траншее и защитить тебя!

– Прекрати! У тебя даже нет боевых навыков. А у меня есть! Я же охотница, а ты…

– Что? Ну скажи. – он заметно уменьшается в плечах, опуская голову и понижая голос. – Какой-то простецкий, дурачок-фермер? Вот кто я для тебя? Да?

Намеренно выдерживаю паузу. Даю ему возможность осмыслить свое нелепое высказывание.

– Ну, не дурачок, конечно… В тебе же есть и неплохие инженерные задатки.

Как выяснилось, достаточно даже, чтобы стать инженер-механиком.

– Я же мужчина, Дар! – рявкает он. – Настоящий мужчина должен защищать свою женщину в любой критической ситуации! А я с этим не справился!!!…

Не в силах сидеть и одновременно вопить, он, словно подорвавшись на месте, вскакивает, устремляясь к подоконнику.

За этим наблюдать действительно увлекательно. Никогда не видела Зора в таком глубоком отчаянии и переживаниях из-за чего-то, чего я не могу толком и понять, но его последние слова продолжают звучать в моей голове.

– …"Свою женщину"?… Ты считаешь меня своей женщиной, Зор?

Он уже собирался протянуть руку и открыть окно, но, услышав это, так и замер.

– Эмм… Я хотел сказать, что… – он сдается, пытаясь как-то оправдаться. – Ты моя единственная подруга, Дар, почти моя семья… – его рука крепко сжимает оконную ручку. – В самом деле. Ты – моя семья. Наверное, поэтому я так и сказал… Только поэтому. – последние слова прозвучали как мучительное шипение сквозь зубы.

– Хм… Так вот оно как.

– Именно так.

Я резко выдыхаю, и, хлопнув в ладоши, поднимаюсь на ноги.

– Ты два дня прятался в своей комнате, пока я ждала, чтобы ты хотя бы навестил меня. – спокойно начинаю выкладывать перед ним факты. – И вот я здесь… слушаю твои возмущенные причитания о том, что на моем месте должен был быть ты в роли защитника. – я киваю, поворачиваясь на пятках и прохожу вглубь комнаты. – …Ладно. Допустим. Но я не совсем понимаю одну вещь. – молниеносно оборачиваюсь и подхожу к нему вплотную. – Какого черта ты не подумал, что я тоже могу быть той, кто защитит тебя?! Не потому, что ты представитель сильного пола, а я всего лишь девушка! А потому, что, как ты сам и сказал, мы – семья! А в семье помогают друг другу, несмотря ни на что! И не начинают потом сокрушаться, что это они должны были спасти всех и вся!

Подбегаю к столу и хватаю посылку. Собрав всю волю в кулак, подавляю острое желание швырнуть эту штуку в его по-прежнему слишком красивое, проклятье, лицо!!!

Вкладывая злую долю силы и впихиваю подарок ему в грудь.

Зоран выдерживает все мои атаки, не говоря ни слова, неподвижно. Его голова опущена, глаза едва ли открыты.

– Нерилла просила передать это тебе. Подарок. Получил новую должность в инженерном отделе? Правда? Поздравляю!

Прижимая сверток одной рукой, его длинные изящные пальцы медленно скользят по материалу. Я наблюдаю за этим движением. Возможно, чуть дольше, чем следовало бы. Мой взгляд смягчается, голос понижается до шепота.

– …Но кто я такая, чтобы об этом знать, так ведь?

Ничего больше не говоря, выхожу, захлопывая за собой дверь.

Тайна

…

Свободная одежда светлых тонов поможет защититься от палящего солнца и сохранит прохладу в течение дня. – Воспоминания Дары

…

Это был обыкновенный вечер в привычной обстановке нашей кухни. Тетя Нерилла с начала трапезы вела оживленную беседу. Накалывая вилкой брокколи, я никак не могла избавиться от назойливого чувства, что кого-то не хватает – важной части наших семейных ужинов, которая сегодня отсутствовала.

– Такой прекрасный ужин, дорогая! Словами не передать, Елена! Картофельный пирог получился в особенности хорош! – восторгалась тетя, осыпая похвалами мамины кулинарные труды.

Мама лишь сдержанно кивнула в знак благодарности и сосредоточилась на наполнении своей чашки чаем каркаде. Отец скрыл свое умиление за бокалом. Его рука, сжимавшая мамину руку под столом, выражала его признание лучше всяких слов.

– Зор не придет. сообщила я, ковыряя салат.

Тетя за долю секунды переменилась в лице.

– Как жаль! Я так хотела с ним повидаться…

Вскоре разговоры взрослых перешли на тему, вызвавшую разную реакцию у каждого из нас, – о моем будущем замужестве. Одного этого слова было достаточно, чтобы разгорелись нешуточные споры за столом: тетя высказывалась за скорый брак, а мама предпочитала сохранять нейтралитет. Утомленная предыдущей перепалкой с Зораном, я оставалась безмолвным наблюдателем. В других случаях я бы уже ретировалась из-за стола в свою комнату. Терпеть не могу эту тему.

– А представьте себе Зорана и Дару в качестве пары? – неожиданно вклинилась тетя, задорным тоном. – Они были бы такой прекрасной парой! Если бы только Зор не принадлежал к расе Рассенов…

Я внутренне рассмеялась, мыслями переносясь в те безмятежные дни нашего детства, когда цвет глаз не имел значения.

– Даже если бы он принадлежал к нашей расе, в любом случае мы были бы только друзьями. И ничто этого не изменит, – как можно вежливее заявила я, поднимаясь, чтобы убрать свою тарелку. Ответное подмигивание тети показало, что она не поверила ни единому слову, и ее забава только усилилась от моего отрицания.

Стремясь избежать немыслимых сватовских затей Нериллы, я тактически сбежала. Мама едва заметно кивнула со слабой улыбкой. Горящие глаза тети последовали за мной, пока я не исчезла за углом лестницы. Тихий гул ее непрекращающейся болтовни был слышен, даже когда я прикрывала дверь своей спальни.

Устроившись на кровати, я подумала, что хотела бы повернуть время вспять – не только для того, чтобы Зоран вновь присутствовал за нашим обеденным столом, но и для того, чтобы наши отношения оставались прежними, более простыми и понятными. Когда держаться с ним за руки не вызывало двояких взглядов.

…

На следующий день

…

Солнце наконец-то опустилось за горизонт, унося с собой гнетущую жару – на смену ей пришла на редкость приятная прохлада.

Войдя в свою комнату, я не стала включать свет – он бы ослепил мои напряженные глаза. Темнота, словно кокон, окутала меня своим покрывалом, когда я приступила к ночному ритуалу.

На ощупь я медленно сняла грубые штанины, надевая ночную рубашку. Расческа приятно скользила по моим волосам, массируя голову, тем самым снижая головную боль.

Тишина ночи нарушалась лишь ритмичным шумом пустынного ветра за окном. Все вокруг словно замедлило свой ход, пока я побрела к своей кровати. В голове зазвучали мамины слова: "Порой в полнолуние ты ходишь во сне, Дар. И наутро совсем ничего не помнишь. Только не волнуйся, дочка, мы с папой тебя всегда подстрахуем".

От этих мыслей в моей и без того прохладной комнате стало еще холоднее. Предположение о том, что мое бессознательное тело может двигаться без моего ведома, и страх перед сценариями, в которые может завести меня мой лунатизм, медленно просачивались в мой разум.

Матрас послушно просел под моим весом, окутывая меня знакомым комфортом. Я зарылась лицом в мягкость одеяла, а рука медленно ослабила свою хватку. Сон лишенный сновидений ждал меня.

…

В бескрайних просторах пустыни умение ориентироваться по звездам может стать спасительным навыком. – Воспоминания Дары

…

Ветер настойчиво хлестал по стеклу окна над моей кроватью. Острые ледяные языки проникали сквозь мизерные щели, нарушая мой сон.

Неужели я все еще не сплю?! Я приподнялась на локтях, уставившись в непроглядную тьму. Мне послышалось или… Я потянулась руками вслепую, чтобы поплотнее захлопнуть окно. К моему безмерному удивлению, мои руки ткнулись во что-то похожее на… Человеческое плечо.

– Кто здесь?! – с моих губ слетел приглушенный крик.

Мысли в голове кружились как ураган, хаотично перемешиваясь со страхом. Человек? В моей постели? Сама мысль казалась абсурдной!

В порыве эмоций я со всей силы врезала по воздуху, надеясь задеть незнакомца. В комнате раздался глухой звук, за которым последовало сиплое шипение боли. Поразительно, но этот звук показалось мне жутко знакомым. В горле заклокотало от осознания.

Этот еле уловимый запах. Аромат, на который я не обратила внимания в слепой панике. Лимонная трава; отличительная черта подвального огорода бабушки Миры.

По мере выстраивания этой ассоциации в моей голове постепенно начали складываться кусочки головоломки. Бабушка Зорана питала невероятную любовь к травам. Ее ухоженный огородик был ее отрадой, а лимонная трава – самой любимой. Она часами ухаживала за ней, поэтому ее одежда всегда хранила стойкий запах приправы.

Зор иногда помогал ей с трудоемкой работой сушки растений. В результате чего его одежда тоже иногда пахла лимонной травой.

Мое замешательство рассеялось, а на смену страху пришло недоумение.

– …Зор?

– Отличный удар, Дарян. Чуть не вырубила меня на месте, – раздается его хрипловатый голос на краю моей кровати.

Я представляю его, забившегося в угол, с коленями, подпирающими подбородок, и страдальческим выражением на лице.

– Ты в порядке?

Приглушенное "ммхм" и негромкое шмыганье носом.

– …Кто, по-твоему, кроме меня мог залезть к тебе в комнату?

– Кто угодно, Зор!

В детстве он, и правда, забирался в мою спальню через это окно. Второй этаж не так уж высок, и огромная песчаная дюна позволяет достичь подоконника в целости и сохранности. Но Зор не делал так уже много лет.

– Харитон, к примеру. – бросаю я.

Молчание затягивается и почти пугает меня.

– …Прости. Я не должен был пугать тебя так. И в такой час…

– Ты не пришел на ужин. Почему?

Он медлит с ответом, тихо выдыхая.

– …Не мог.

– Почему?

– Я уже говорил тебе, почему.

Мои глаза наконец-то привыкают к темноте, и теперь я наконец-то могу разглядеть его силуэт.

– Твое упущение. Было очень весело. – говорю я, стараясь казаться безразличной. – Мама, кстати, приготовила твой любимый пирог. Тетя не могла перестать болтать. Как обычно…

Слышен еле уловимый смешок. Затем снова тишина. Я ощущаю, как он поднимается с места и делает несколько шагов к шкафчику с книгами.

– Перестань притворяться, будто бы тебе было так уж весело, Дар. Я знаю, что ты специально преувеличиваешь.

– Да неужели?… Видимо, ты меня совсем не знаешь.

– … Угу.

Я почувствовала, что он приближается – каждый шаг становился все более отчетливым. От этого ожидания у меня в животе все сжалось в комок.

– Поэтому ты пришел? Чтобы сообщить мне это? – казалось, мой голос стал более шатким, ослабшим.

– ......Нет.

Кончики его пальцев внезапно скользнули по моей щеке, заставив невольно вздрогнуть. По моему лицу прокатилась дорожка приятных мурашек.

Знакомый аромат лимонной травы охватил меня мгновенно. Мне очень захотелось увидеть его лицо, рассмотреть выражение, но, увы, полумрак скрывал его полностью.

Не прерывая контакта, его рука плавно переместилась и задержала мой подбородок между большим и указательным пальцами, в то время как большой палец тщательно очертил контур вдоль моих губ, не решаясь, впрочем, прикоснуться к ним напрямую.

Его шепот прозвучал над моим ухом: – …Мне так жаль, Дарян… Я не сообщил тебе о новом месте работы, так как не хотел признавать до последнего, что мы будем видеться реже. Прости меня.

Мурашки по коже усилились, а его прикосновения становились все более нежными. Зоран ласкал мое лицо, будто пытаясь запечатлеть в памяти каждую особенность – мои глаза, точеные скулы, прямой нос, мягкие губы. Вскоре обе его ладони обхватили мое лицо так бережно, словно это было его заветной мечтой.

Лунный свет пробивался сквозь занавески. Казалось, время замерло, застыло для нас.

Там, где секунды превращались в минуты, Зор молча стоял, погрузившись в раздумья. Подушечки его пальцев продолжали блуждать по моим щекам.

В воздухе повисло некое натяжение. Его присутствие успокаивало и тревожило одновременно.

– …Я тоже не хочу уменьшения наших встреч, Зор. Это было бы самое худшее, что могло бы случиться со мной, – прошептала я.

Его касание к моему лбу было особенно интимным – молчаливое подтверждение того, что мы заодно, что бы ни случилось.

– Давай не будем думать о будущем. У нас есть еще несколько лет, чтобы не думать об этом всерьез. Но даже тогда, я уверен… Мы что-нибудь придумаем.

Я ощущала его внутренний конфликт в голосе, борьбу в попытке удержать то, что, казалось, ускользало с каждым мгновением. Нас.

– Тогда ответь. Что у тебя на уме, Зор? Почему ты такой скрытный в последнее время? Что-то не так дома? На работе, может быть?

Темнота создавала видимость уединения, пространства, где можно было поделиться секретами, не опасаясь порицания.

– …Могу я попросить, что если я расскажу тебе, мы оба забудем об этом, об этой ночи – о том, что она вообще была. Обещай, что ты забудешь об этом… Так будет легче для нас обоих.

Я замешкалась, неуверенность осела в моей груди. Что такого он может рассказать, что требует такого обета секретности?

Он наклоняется ближе, и расстояние между нами стирается. Не успеваю я и осмыслить всего происходящего, как его губы сталкиваются с моими в нерешительном поцелуе, который разрушает наш непрочный барьер между дружбой и чем-то большим.

Робко, но в то же время деликатно его губы прижимаются к моим. По моему телу проносится толчок электрического тока, разрастаясь в области живота. Его пальцы вновь легко касаются моих скул, позволяя мне в любой момент отстраниться, но я бы не сделала этого ни при каких условиях. Он одаривает меня нежным, почти бесплотным поцелуем.

Аромат лимонника наполняет мой нос. Я улыбаюсь, когда его большой палец сжимает мочку моего уха. Заметив мою чуткую реакцию, Зор становится чуть спокойнее, коротко целуя меня в лоб. С робостью я провожу рукой по его шее, мягко притягивая его к себе. Он позволяет мне это, до тех пор пока мои губы снова не смыкаются с его, только на этот раз в роли инициатора выступаю я. Все просто, минуту назад у меня был замечательный учитель…

Не знаю, хорошо ли у меня это получается, но у него – вполне, и сейчас я полностью в этом убедилась. То, как он легко и уверенно синхронизирует свои губы с моими, не создавая излишней настырности или неловкости, а наоборот, превращая это в нечто особенное и как будто в самое правильное, что может произойти между нами. Кто бы мог подумать? Мой первый поцелуй… я делю со своим лучшим другом. И ни с кем другим я бы его не пожелала.

Я хочу быть ближе к нему, но Зор слишком осторожен со мной, наверное, боится отпугнуть меня. Глупый. Я слышала, как девчонки в школе сплетничают о своих первых поцелуях, во время которых в ход шли языки, прикусывание губ и прочая ерунда, которую нельзя произносить вслух. Они называли это "зажиматься". Когда я услышала об этом, моей первой мыслью было – "отвратительно" и что я никогда не буду этого вытворять. Но прямо в эту секунду в моей голове роилось множество таких "мыслей", которые сначала казались неуместными и омерзительными, лишь когда они не были связаны с Зораном в моем воображении.

Он трепетно проводит рукой по моим волосам. Мне хочется сделать то же самое с ним, но не хочу показаться слишком настойчивой. Я вообще не знаю, куда деть свои руки – ничего, если я обниму его? Не слишком смело? Неловко?

Мои руки остаются опущены по бокам. Неожиданно, впервые в жизни, я робею, чтобы проявить себя. Но это же мой Зоран, о чем я вообще думаю? Он бы принял меня, несмотря ни на что…

Его разгоряченные губы вновь приникают к моим, и мне кажется, что это последние секунды нашего единения в этой темноте.

Он сказал, что мы оба должны забыть о том, что эта ночь вообще произошла. Но по какой-то причине у меня складывается ощущение, что мы этого не сделаем. И я готова притворяться, пока мы не повторим эту "ошибку" снова.

…

Наши Земли вот уже пятьсот лет находились под железной хваткой Серой Империи, правительства Нового Мирового Порядка, контролирующего жителей всех четырех континентов и трех Рас.

Как ни странно, но со слов отца, всех представителей интеллигенции – ученых, писателей, инженеров, врачей и прочих специалистов своего дела – отправляли из больших городов на поселение в маленькие деревни вроде Зеты. Власти называли это "продвижением интеллекта", целью которого было повышение уровня грамотности в деревнях для дальнейшего развития. Но мой отец утверждал, что это происходит потому, что правительство боится этих людей, которые своими знаниями способны воздействовать на массы, менять настроения в обществе в сторону, противоположную господствующей системе.

Я точно знала, что мой отец был одним из таких людей, которых Серые старались держать вдали от больших городов, – отщепенцем из мудрейших, и сегодня он собирался выступить с лекцией перед молодыми инженерами и желающими послушать. Папа спроектировал два новых технических новшества, которые потенциально способны усовершенствовать работу деревни – если, конечно, разрешат гончие, ежемесячно наведывающиеся к нам.

Устройства папы были столь же гениальны, как и их изобретатель. Жители Зеты со всех концов стекались, чтобы ознакомиться с его разработками. Как, например, и сегодня. Одни с восхищением, другие с затаенной завистью. Но все молча внимали его словам.

Первым новшеством, которое он представил, был ремень. Но не просто ремень, а поясной металлический пояс, украшенный серебром, который был причудливо назван "Меч-хлыст". При необходимости он превращался в изящный меч, а при нажатии специальной кнопки – складывался обратно в пояс.

Следующее его творение было посвящено охотникам нашей деревни – защитные очки для охоты. Более изысканным термином стало "Хищные окуляры". Это были не обычные солнцезащитные очки, а передовой вариант, объединяющий высокие технологии и традиционную практику. Очки имели функцию ночного видения и встроенный датчик температуры, и когда я представила себя в этих очках на следующей охоте, то не могла не улыбнуться папе с чувством глубокой признательности и гордости.

В империи Серых творческие способности не кормили человека, зато покорность и последовательность – вполне позволяли влиться в стабильность общества. И многие могли бы возразить, что изобретательность моего отца сводилась к практичности. Но разве творчество – это не процесс вынашивания оригинальных идей, которые представляют ценность для других? Разве изобретения моего отца не были подтверждением его уникального мыслительного процесса, направленного на решение проблем с помощью существующих ресурсов?

Наблюдая за его увлеченной речью в шатре для сборов, я видела будущее нашей деревни. Будущее, в котором креативные идеи не будут замалчиваться, а интеллектуалы не будут изгоями. Мой отец мог бы открыть это будущее для всех.

Будучи в прошлом выдающимся нейробиологом из Славимира – столицы голубоглазой Расы, а теперь ведущим инженером здесь, в Зете, отец был твердо убежден, что наша деревушка – уникальное средоточие ума, превосходящее даже великий город Ведасград – столицу Серой Империи и всех трех Рас.

В самом центре инженерного собрания, глубоко задумавшись, я наткнулась взглядом на Зорана. Его лицо представляло собой отражение сосредоточенности, а глаза – туманную дымку наблюдательности. Каждый контур его лица выражал серьезность момента. Он был поглощен процессом, жил и дышал ради инженерных работ в этот момент.

Мое сердце взволнованно забилось при воспоминании о прошлой ночи: его губы на моих в густой темноте, шепот извинений в тишине между нами. Чтобы скрыть улыбку, я опустила глаза. Даже при дневном свете воспоминания о нашем поцелуе не могли сложиться в связную мысль.

Я попыталась снова вслушаться в папину речь, но не смогла. Взгляд Зора встретился с моим. Тайный обмен взглядами остался незамеченным в гулкой болтовне шатра. Скрытая улыбка прокралась на его лицо, растопив его серьезный вид и развеяв мое оцепенение.

"Зоран…" – шептало мое бьющееся сердце, – "милый, драгоценный и до боли родной".

…

Мама передала мне тарелку, наполненную разнообразными свежими овощами из столовой: морковь, картофель, а сверху щедрый кусок свежеиспеченного хлеба.

– Я не голодна, мам. Спасибо, – пробормотала я, легонько отодвигая тарелку.

– Даряна…, – в ее глубоких лазурных глазах отразилось беспокойство. Я прекрасно знала, о чем они говорят.

Мама всегда расстраивалась, когда я отказывалась от еды. Как будто мой пропуск обеда мог каким-то образом подорвать мое здоровье и привести к сильному истощению.

– Я в порядке, мам. Не волнуйся.

Похоже, мои слова не были услышаны. Она по-прежнему не сводила с меня испытующего взгляда.

Каждый раз, когда это происходило, меня охватывало чувство вины. Мои родители дали мне поистине необъятное количество любви; они всегда относились ко мне как к самой драгоценной жемчужине. Может, я и вправду такая особенная в их глазах… Учитывая жесткий закон, установленный властями Серых – каждой семье в деревнях разрешено иметь только одного ребенка. Так что моим родителям было трудно не посочувствовать. Их " жемчужина" оказалась не такой блестящей, как остальные. Я отличалась от других детей, у которых были здоровые мозги, функционирующие как надо. А мои иногда с трудом справлялись даже с простейшими ситуациями.

Чаще всего я не решалась делиться этими моментами сбоев моего мозга и постоянных головных болей с родителями. Им не нужны были лишние поводы для беспокойства.

Вот если бы их сыном был Зор, они бы точно им гордились…

– Прости, мама, – прошептала я себе под нос.

Извинение не за отсутствие аппетита, а за то, что украла у нее возможность иметь "нормального" ребенка. Мне хотелось бы отплатить за их любовь, стать нормальной ради них. Чтобы они мной гордились… К сожалению, мои желания были такими же несовершенными, как и я сама.

…

– Тебе уже лучше?… Ну, после… нападения пумы? – Зоран глядел на меня с неподдельной заботой, когда мы вместе убирали тарелки на конвейер.

– Это не было нападением. Это был честный бой, Зор. Но… Да, уже гораздо лучше. – улыбаюсь я, наливая себе воды. – Папа сказал, что последние несколько дней мой мозг не мог нормально функционировать из-за теплового перегрева… Но ему удалось "исправить" эту проблему, так что теперь теоретически все в норме.

– Теоретически?… А в чем была изначальная проблема?

– … Отец сказал, чтобы я никому не рассказывала. Прости, Зор.

Мои слова заставляют Зорана застыть на месте.

– Я не просто кто-то, Дара. Ты должна мне доверять. Я же тебе доверяю. И, кроме того, мне… просто некому рассказывать, и ты это знаешь.

– Ладно… Он сказал, что половина моего мозга уснула или что-то в этом роде, поэтому я не была в состоянии адекватно соображать, как ты. Из-за этого пришлось остаться дома на несколько дней и пропустить школу на этой неделе.

– Почему он вообще заснул?

– О, ты смеешь задавать столько вопросов моему только что восстановившемуся мозгу! – театрально вздохнула я, закатывая глаза.

– Ну… Прости за это.

Окинув меня своими черными, по-щенячьи виноватыми глазами, он тянется через стол, чтобы коснуться моей руки в знак поддержки.

Как только наши руки соприкасаются, я замираю и теплый ком формируется в животе. То же самое произошло вчера ночью. Та ночь… Я должна перестать думать о ней. Он просил меня забыть. Но как?!

Я учтиво отстраняю свою руку от его и хватаю напиток.

– …Если честно, я не могу объяснить причину. Я пыталась спросить у отца, но он ограничился лишь туманными научными фактами, которые я совершенно не поняла.

– Так не пойдет.

Зоран раздумывает с минуту, а потом расплывается в довольной улыбке, и даже его глаза загораются от идеи.

– Может, мы сами докопаемся до истины?

– Что ты имеешь в виду под "сами"? Как это понимать?

– Ну… Я бы мог попробовать пробраться ночью в кабинет твоего отца. Наверняка все важные бумаги он хранит именно там. Ты не можешь их прочитать, поэтому он не стал бы хранить их где-то вдали от твоих любопытных глаз. Но зато я могу их прочесть.

От этой идеи у меня прошелся холодок по спине. Что, если отец узнает? Что, если случится что-то еще? Даже хуже… Мы обнаружим в его научных отчетах о моем самочувствии что-то ужасное, чего мне знать не следует. Но единственное, что я понимала, – лучше знать, чем оставаться в неведении.

…

ЗОРАН

…

У меня начинают трястись руки, и я спешу выйти, не забыв запереть кабинет господина Рахима так, как было до того, как я взломал замок с помощью шпингалета.

Дара была права. Я не должен был этого делать… Надо было ее послушать. Как всегда. Мне жаль. Прости. Прости!.. Мой разум опустел от всего того, что занимало его всего час назад. Остался только белый шум и пульсирующие виски… Как мне рассказать ей о том, что я только что лицезрел в кабинете ее отца?…

На крыльце я шумно вдыхаю полные легкие, пытаясь собраться. Сердце сбивается, когда кто-то сзади кладет ладонь мне на плечо, резко разворачивая меня к себе.

– …Зор?

Господин Рахим оглядывает меня в недоумении.

– Что ты здесь делаешь?… В такой час?

– Я… Я просто… искал Дару. – выдавил я из себя, почти не дыша. – Но она, похоже, уже ушла искать меня сама.

Его голубые, пронизывающие глаза изучают меня. Кажется, он собирается заглянуть в мою душу и найти там все ответы. Возможно, он уже знает, что я от него скрываю. Знает, что я рылся в его файлах. Знает, что мне известен самый сокровенный секрет их семьи.

– …Понятно, – кивает он, и на его лице появляется короткая улыбка. – Передай ей, чтобы не опаздывала сегодня.

– Разумеется…

Я бросаю беглый взгляд на крыльцо на обратном пути и спешу в амбар, где она уже ждет меня с новостями. Господин Рахим продолжает неподвижно стоять, заложив руки за спину, словно ястреб, высматривающий свою добычу.

Черт. У меня серьезные проблемы.

Кошмар

…

ДАРА

…

Солнце спускалось к горизонту, и его золотистый оттенок придавал жутковатый блеск угасающему дневному свету. Я прислонилась к деревянному подоконнику амбара, не отрывая глаз от безмятежного бархана на окраине нашей деревни.

Терпение никогда не было моей сильной стороной, а сегодня оно подверглось безжалостному испытанию. Прошло уже два часа. Где же Зор?

Каждая секунда усиливала мое беспокойство. Что, если его застал отец? Эта жуткая мысль легла зловещей тенью на мое сердце.

Внезапно знакомая фигура на далекой дюне вновь вдохнула жизнь в мои чаяния. На фоне заходящего солнца виднелся худощавый силуэт.

Вход в сарай – ветхий люк под копной сена – со скрипом отодвинулся. Появился Зор с взъерошенными волосами, раскрасневшимися от спешки щеками и распахнутыми от нетерпения или, даже, страха глазами.

– Ты в порядке? – вопрошаю я, помогая ему взобраться на стог сена. – Что-нибудь узнал?

– Да.

– …И?

Зор тяжело пыхтит, падая на спину. Устремив взгляд в потолок, он погружается в раздумья.

– Твой отец, Дара… Он не тот, кем ты его считаешь. Мистер Рахим… – сглотнув, он поднимает на меня непривычно озабоченный взгляд. – Он помогает Острову.

– ....Что?

– Я видел бумаги с ежемесячными подсчетами технических провизий с Зеты, которые он для них изготавливает! Я думаю, он передает их через одного из доверенных гончих и замешан в каком-то радикальном заговоре!…

– Да нет, Зор. Этого не может быть…

Выдохнув, я прилегла рядом с ним. Знакомый аромат лемонграсса слегка успокаивает меня. Зоран касается моего запястья, переплетая наши пальцы. Его слишком холодные, как обычно.

– Как я понял, они снабжают остров техническими разработками, чтобы что-то провернуть и, вероятно, вытащить на волю отверженных. Они пытаются содействовать возвращению этих приговоренных на наши земли, Дар!

– … Ясно.

– Ты мне не веришь?! – он приподнимается на локтях с вопросительным укором.

– Верю. Просто все это… слишком поразительно. Папа… Он никогда не заговаривал ни о чем подобном.

– Вполне объяснимо. – высказавшись, Зор поворачивается на бок от меня.

Я хочу задать ему очередной вопрос, но он, похоже, хочет побыть в себе. Да и что еще он может мне рассказать?… Что вообще все это значит? Отец помогает преступникам? Если бы я только знала всю подоплеку…

…

ЗОРАН

…

Прошла неделя с момента моего разоблачения отца Дары. Все это время я трудился в новой должности под пристальным наблюдением ни кого иного, как г-на Рахима. У меня было достаточно времени, чтобы заметить любые странности в его поведении или реплики, над которыми я раньше и не задумывался.

Сегодня меня пригласили на ужин. Дара попросила меня прийти, когда мы виделись после ее охоты, сообщив, что ее отец хочет, чтобы я присутствовал на вечере. Обычно это было бы обычным делом для меня – ужинать с ее семьей, но зная то, что я знаю теперь… Это будет занятно, если не сказать иначе.

– Как я рада видеть тебя, Зор! – госпожа Елена улыбается мне, жестом приглашая занять место рядом с Дарой.

Дара хитро щурится, подперев подбородок рукой.

Сажусь, и наклоняюсь к ней, шепча на ухо: – Чудесно, что твоей тети с нами нет.

Она хихикает, слегка толкая меня плечом. Боже… Она так хорошо пахнет! Домашнее мыло и какие-то сладкие травы или цветы. Идеальное сочетание. Примерно так пахнет "дом".

Когда все собираются – господин Рахим садится во главе стола, госпожа Елена накладывает нам в тарелки побольше нута с бурым рисом, – мы наконец начинаем ужинать.

– Дарьян, – укоризненно произносит ее отец, – я чуть не забыл твое лекарство.

Из своей рабочей сумки он извлекает несколько таблеток – синюю и красную. Укладывает их на салфетку и придвигает к ней.

– Вот, запей водой.

Цвет таблеток контрастировал с бледностью ее ладони. Не думая дважды, я резко вытянул руку и выхватил лекарство буквально из ее пальцев. Ее мама ахнула, на лице отразился шок.

– …Зоран? – спокойно произнес г-н Рахим, откладывая вилку от нетронутой еды. – Как ты это объяснишь?

Он не выглядел удивившимся, но невозмутимость в его голосе была сродни тревожному затишью перед бурей.

– Эти таблетки ей не помогают! – выпалил я, борясь с желанием взглянуть на Дару. Я скрыл от нее значительную часть своего раскрытия в кабинете ее отца, поведав лишь малую часть горькой правды.

Пролистав отчеты и статьи о ее здоровье, я пришел к ужасающему выводу. Г-н Рахим был главной причиной ее умственных страданий. Ее головные боли, бессонница и трудности с учебой были связаны именно с ним.

– Давай-ка перенесем это в мой кабинет. – мужчина чинно поднялся и направился прочь. Задержавшись в коридоре, он прикурил сигару.

Рука Дары нащупала под столом мою. Я не сразу заметил, как наши пальцы сплелись, но ее прикосновение было умиротворяющим бальзамом на мои беспорядочные мысли.

Последовав за ее отцом, я не переставал задаваться вопросом: что именно я собираюсь сказать?

…

ДАРА

…

У моего отца была своеобразная тяга к недосказанности и секретничеству. Зоран частенько заводил с ним длительные беседы за закрытыми дверями его кабинета.

Сегодняшний вечер не был исключением. После того как Зор повел себя крайне странно, не позволив мне принять таблетки, а потом, когда отец забрал его в свой кабинет… За стол они вернулись только через час. Только Богу известно, о чем там шла речь. Но Зор показался мне более расслабленным. Уверенным в чем-то. Я попыталась кидать на него вопросительные взгляды за чаем, но он упорно делал вид, что не замечает их.

– Морковный пирог просто бесподобен, госпожа Елена. – сообщил Зоран, поглощая свой кусок.

Я пристально прищурилась, но его мимолетная улыбка – единственное, чего я добилась этим.

Большую часть вечера Зор и мой отец были поглощены своей личной беседой. Я предполагала, что их разговор в кабинете будет иметь серьезные последствия. Но ничего такого не произошло. Только докучные темы, да их рабочие термины по механической части, которые я никогда в жизни не пойму. Даже если бы мой мозг не был поврежден.

Сейчас, как никогда раньше, меня терзало беспокойство. Недосказанные слова, тайна их разговора за закрытыми дверями, настораживающий интерес, который разделяли мой отец и Зоран насчет чего-то, – всё это не давало мне покоя.

…

Найти укрытие в пещерах, траншеи или под навесом из своей одежды, чтобы защититься от палящего солнца и облегчить зной. – Воспоминания Дары

…

Мама читает мне перед сном почти каждые выходные. И хотя Зор чаще почитывает мне книги по истории, мама всегда выбирает что-то более… интересное. Невероятные приключения, романы и так далее. Она делает это с тех пор, как я себя помню, и это наша неизменная традиция. Я люблю слушать ее ровный, мягкий голос, рассказывающий мне истории. Сама я читать не умею… Просто потому, что никогда не научилась этому. Я бы многое отдала за то, чтобы уметь читать самой. Отец объяснил мне, когда я была еще маленькой, что я особенная, и некоторые занятия, которые другие дети моего возраста могут выполнять легко, для меня могут быть крайне сложными. Например, чтение и письмо. Я не в состоянии заниматься этим. Как только я смотрю на страницы книги, зрение расплывается, и я чувствую легкое напряжение в области головы. Однажды в десять лет я попыталась побороть это ощущение, концентрируясь на буквах, и в итоге грохнулась в обморок от головокружения. Мои друзья в то время сильно потешались надо мной. Я же расплакалась… С тех пор у меня был лишь один друг, который никогда не насмехался и не глумился над моими недостатками, – мой милый Зоран. После этого случая мама никогда не позволяла мне даже близко подходить к книгам, читая их мне сама.

…

Помню, как мы с папой заботились о нашем "Зелёном отряде". В подвале под нашим домом мы месяцами выращивали рассаду крошечных саженцев в стойкие ростки.

Почти у каждого жителя Зеты был подвальный огородик. Ибо под пустынным солнцем никогда ничего не растет. Это было еще одно гениальное папино творение, своего рода вакуумная теплица – способная поддерживать жизнь растений, своевременно орошая их дождевой водой из контейнера.

В безмятежности вечера отец протянул мне что-то, как только мы закончили работу в теплице. Зажимая что-то в кулаке, он загадочно улыбнулся.

– Это для тебя, моя маленькая Даряна.

Небольшой гладкий предмет скользнул в мою ладонь. Это было изумительное украшение. Подвеска в виде сердечка – тончайшей работы.

– Но… За что это? – поинтересовалась я, удивляясь красоте кулона.

– Этот кулон – не обычный кусок металла. Это чистое золото. Храни его от посторонних глаз, дочка. В городах золото находится под угрозой исчезновения, так как пользуется большим спросом у Серых. Ходят слухи, что они используют его при строительстве своих скай-летов, – ответил папа, и его глаза блеснули под мерцающими голубоватыми плафонами подвала.

– …Понравился подарок? – добавил он, закрепляя кулон на моей шее с присущей ему нежностью.

– Да… Конечно, папуль. Он прекрасен. Спасибо.

Мы продолжили ухаживать за зеленью, необычный кулон теперь покоился на моей шее, вызывая мягкую улыбку на моем лице. Тот вечер был идеально-обычным, но по-своему уникальным.

Я снова и снова возвращалась к нему, прокручивая в голове инцидент, произошедший позднее в ту ночь. Почему папа решил подарить мне тот кулон именно тогда? Знал ли он, что нас ждет? И если да, то почему не сказал своей семье?

…

Это было странное утро. В воздухе висело жутковатое затишье. Я пробиралась вдоль дюн, отгоняя от себя дурные предчувствия и настраиваясь на изнурительную охоту с участием самых выносливых парней в нашей группе.

Вымотанные ноги кричали о пощаде. Возвращаясь домой, я едва обращала внимание на растущий дискомфорт в мышцах.

Внезапно воздух пронзил пронзительный крик моей матери: – Рахим!!! Нет!!!

Мое сердце сжалось, ее панические крики эхом доносились с заднего двора. На спуске с дюны передо мной открылось ужасающее зрелище. Вокруг нашего домика орудовала стая гончих в черном, на крыльце плакала мама, а отца удерживали под локти.

Папа решительно повернулся, пытаясь дотянуться до мамы.

– Все будет хорошо, родная, – прохрипел он, протягивая руку, – позаботься о нашей дочери… Убереги ее.

Когда подключились еще два гончих, они с ожесточением потащили его к своей дюнной машине.

Страх сковал меня, поскольку один из гончих двинулся к маме, хватая ее за запястье и делая транквилизирующий укол.

Оцепенев, я видела, как она опускалась на колени, ее слезящиеся глаза были устремлены в сторону исчезающего в пыли отца. Я попытался закричать, запротестовать, но мой голос предал меня – застрял в горле.

Я бросилась к машине гончих, боль в мышцах ушла на второй план. Глаза отца – голубые, как небо в безветренный день, – неотрывно следили за мной из тонированного окна. Его губы шевелились, я не могла расшифровать ни слова – мольба или, напротив, заверение.

Я стучала по стеклу, разделявшему нас, но поток моего отчаяния никак не пробивал защитное стекло. Отец прижал к нему ладонь, грустная улыбка озарила его изможденное ветрами лицо.

Сдерживая слезы, я приложила свою руку к его.

Машина тронулась с места с диким ревом, оставляя меня стоять в клубах пыли. Разворачивался мой худший ночной кошмар.

Я слышала, как ровно рокотал мотор, эхом разносясь по пыльной дороге.

Танец миражей вдалеке стал сменяться видом удаляющейся машины, а мои глаза, теперь еще сильнее замутненные потоками слез, щедро поливали выжженную почву.

Ноги подкосились, и я рухнула на песок.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я оставалась на коленях под палящим солнцем. Внезапно вокруг меня сомкнулись чьи-то крепкие руки, прикрывая меня от солнца.

Я извернулась, уткнувшись лицом в воротник Зорана, в попытке заглушить свою душевную боль.

Легкие наполнились благоуханием лимонной травы.

…

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

…

– Что ты делаешь? – окликнула я Зора, ускоряя шаг. Во мне взыграл адреналин, мои чувства обострились. – Это запрещено правилами! – я указала на два маленьких комочка меха, шевелящихся в его рюкзаке. Щенки.

Зор одарил меня однобокой ухмылкой, а трекер на его куртке раздражающе сверкнул в лучах солнца.

– Вот дерьмо. Судя по всему, мне придется нарушить несколько правил ради тебя, Дар, – отозвался он, присев на корточки, чтобы распахнуть рюкзак.

Он бережно вытащил щенков, их широко распахнутые невинные глазки как-то не вязались с сухим, враждебным окружающим миром.

– …Зачем ты принес их сюда?

Я опустилась и протянула руку в перчатке, чтобы погладить шерстку одного из щенков. Они явно были выходцами из дикой природы.

– Осторожно. Эти "песики" скоро станут весьма опасными волками. – комментарий Зора заставил меня приостановиться, моя рука зависла над щенками. Сейчас, после его слов, я это отчетливо увидела. Дикий блеск в их прищуренных глазах, маленькие острые зубки, едва прорезавшиеся из десен.

Я поднялась, смахнув песок с коленей, и отвернулась, пытаясь осмыслить ситуацию. Я все еще была в своем охотничьем одеянии: капюшон куртки болтался за спиной, шарф на шее пропитался потом. Специализированные очки, изобретенные отцом, все еще оставались на глазах.

О чем вообще только думал Зор, притаскивая в деревню зверье… Нас за это покарают.

Я стягиваю очки, моргаю, настраивая зрение. Когда лицо Зорана оказывается в фокусе, я улавливаю мимолетный проблеск напряженного взгляда. Оно быстро сменяется знакомой успокаивающей улыбкой.

– Эти два озорника, – он указывает на свой рюкзак, из которого доносится приглушенное поскуливание, – для тебя. Я не шутил, когда сказал вчера, что что-нибудь придумаю от твоего уныния, когда меня нет рядом.

Я недоверчиво нахмурилась. Он что, серьезно? Как мы собираемся скрывать этих двоих от окружающих?…

После того, что случилось три месяца назад, Зор был моей единственной отдушиной, его редкие визиты из-за нового плотного рабочего графика были спасением от безысходности. Он прилагал все усилия, чтобы вытащить меня из моей раковины.

Я приседаю рядом с рюкзаком и украдкой заглядываю в него.

– Волки же не лают, да?

Глаза Зорана восхищенно вспыхивают, когда он аккуратно приподнимает с земли крошечных скулящих волчат.

– Не думаю. Представим им их новый дом в старом амбаре?

…

Для поддержания энергии в пустыне необходимо взять с собой непортящиеся продукты, такие как орехи и сухофрукты, а также карту и компас для навигации. – Воспоминания Дары

…

– Эй, только погляди, как горделиво выглядит этот малыш! – воскликнул Зоран тоном, едва превышающим шепот. Он держал щенка на руках. Его шерстка была белее снега, о котором я слышала когда-то в книгах.

Мы расположились в нашем амбаре на окраине Зеты. Тем не менее было принято соблюдать осмотрительную тишину.

Зор вновь заговорил, еще больше приглушив свой голос: – Разве он не великолепен?

– Да, он просто красавчик. Совсем как ты. – я озорно ухмыльнулась.

– Не-а. Нет-нет! Никаких умилений по отношению ко мне или к этому парню. Он вот-вот вырастет и станет отважным и свирепым альфа-волком. Прямо как…

– Как их мать до пустынной бури. Так и есть… Ты уже выбрал имя?

Зоран погружается в раздумья, улыбка сходит с его губ.

– Гарв. Он выглядит таким гордым. По поводу всего, что он делает.

– …Прямо как ты.

– Эй! Хватит домогаться меня и моего волчонка! Ну и как ты собираешься назвать своего?

Я разглядываю "мою" волчицу. Ее черный мех блестит в лучах солнца, умные миниатюрные глазки с любопытством оглядывают все вокруг.

– Она выглядит как умная девочка…

– Я бы сказал, что она похожа на кого-то, кого я знаю. Впрочем, что уж там!.. Я никого подобного не знаю. – Зор игриво пихает меня в плечо.

– Ха-ха. Очень смешно!… Думаю, я назову ее Гайя.

– … Когда они вырастут, я бы хотел оставить Гарва у себя. Вполне возможно, что он будет полезен.

– Мы могли бы… Но это не значит, что нам следует это делать, Зор. Да и Гайю я бы оставила только в том случае, если мы уж слишком привяжемся друг к другу. А не потому, что она мне может пригодиться.

– Да, да… Расслабься, Дара. Щенки не понимают твоей лести.

Гарв лениво опускается у ног Зора и пристально вглядывается в меня. Заметив это, Зоран начинает широко скалиться.

– Посмотри-ка на это! Ты ему приглянулась, Дар!

Не в силах сдержать смешок, я улыбаюсь, поглаживая черный мех Гайи. Немного подумав, Гарв решает направиться к нам, но Гайя тут же рычит на его замысел.

– Ух ты! Смотри, как она вдруг стала тебя защищать! – Зор посмеивается, потрепав испуганного Гарва за ушами.

– Да? Может, это послужит вам уроком – не дразнить меня по пустякам. Дождись, когда она вырастет!

– Мой Гарв наверняка будет защищать и меня.

– Да, да. Но мы не должны их противопоставлять. Они же семья.

– Ну, в семье тоже порой случаются ссоры… – задумчиво произносит он.

Мы сидим некоторое время, каждый из нас думает о чем-то своем. Я думаю о папе. Мы никогда не ссорились… Хотя иногда я была невероятно резкой. Но он всегда одаривал меня добротой, несмотря ни на что. Почему я так часто принимала это как должное?…

– Мы должны помочь им привязаться друг к другу.

– Не надо, Дар. Не стоит насильно заставлять любить. – тихо добавляет Зор.

– Я и не буду… Я просто покажу им, каким счастливым может быть время, проведенное вместе.

– М-да?… И как ты собираешься это осуществить?

– Пойду с ними на охоту.

– Ты не волчица, чтобы формировать охотничью стаю.

– …Посмотрим. – я приласкала волков одного за другим. – Поможешь мне?

– Я? О, нет. Я не собираюсь ничего делать. Если щенки сблизятся, я им позволю. Если нет… Не мое дело вмешиваться в это.

Он пожимает плечами, проводя рукой по своим темным волосам. На секунду я забываю о протесте и просто наблюдаю за его действиями, любуясь его тонкими загорелыми чертами.

– … Можно я иногда буду брать Гарва на охоту с Гайей?

– Естественно, нет. Это мой волк.

Поначалу я смутилась от его резкости.

– Ой, не надо так мило расстраиваться! – Зор разражается смехом. – Конечно, ты можешь брать его в любое время, Дар! Зачем вообще спрашиваешь?…

Ночь Бдения

Вечерние занятия наконец-то закончились. Я покинула сумрачные стены школы, погрузившись в лучи заходящего солнца. Пока я шагала домой, мои мысли устремились к завтрашнему событию – Великому Бдению.

Великое Бдение, ежегодная традиция нашей деревни – особая церемония. Из-за нарастающего волнения я неловко оступилась на каменистой тропинке. Не удержавшись, я споткнулась и рухнула на колени, острая боль пронзила меня, как вспышка.

Я едва сдержала вскрик, грозивший сорваться с моих губ. В нескольких шагах позади меня молча плелись соученики. Их гиканье достигло моих ушей.

Среди десятков наблюдателей выделилось одно лицо – статная высокая фигура. Мой друг бросился ко мне с пронзительной, как у ястреба, решимостью в рассенских глазах. Зор опустился на корточки возле меня, не обращая внимания на мои заверения в том, что это всего лишь незначительная царапина. Его невозмутимый взор изучал место ссадины на коленке в безмолвной раздумчивости.

Из кармашка рюкзака он извлек компактную, хорошо набитую аптечку. С точностью лекаря он обработал рану на моем колене и, наложив повязку, забинтовал ее.

От его прикосновения по моей ноге поползли разряды тепла. Длинные пальцы юноши проследили путь от колена до бедра, проверяя, нет ли других шрамов. Кожа нагревалась в тех местах, где он прикасался.

Наши глаза на секунду встретились, его безучастный взгляд завладел моим, и в мыслях промелькнула растерянность. Возникла неопределенная молчанка, мучительно тянущая время.

– Пойдем, я провожу тебя до дома, – наконец вымолвил он, сохраняя нейтральный тон, словно не он только что перевязал мое кровоточащее колено.

Кивнув в знак согласия, я позволила ему поднять себя на ноги, перебросив руку через его плечо для поддержки.

Собравшиеся поглазеть школьники с хищным вниманием наблюдали за тем, как мы уходили, и их ропот становился все громче в своем неприкрытом любопытстве.

"Такой преданный пёсик…" – насмешливо сказал кто-то. "Она его ни капли не заслуживает".

Согласна.

…

Во избежание конфликта с представителями деревенской теневой группировки необходимо держаться в стороне и не привлекать к себе лишнего внимания. – Воспоминания Дары

…

С наступлением сумерек воздух наполнился тихим гомоном деревенских, готовящихся к ночному собранию у костра. Детей уводили в дома, а двери и ставни плотно запирали. Все собирались на центральной площади деревни в ожидании начала церемонии Великого Бдения.

На площади царила тишина, как в беспросветные зимние вечера: ни разговоров, ни дружеских бесед – только приглушенные вздохи и немые молитвы. В эту ночь все мысли были обращены к тем, кого в течение десятилетий забирали из своих домов проклятые гончие.

В центре площади пылал огромный костер, отбрасывая длинные танцующие тени. Зоран занял свое место у огня, его лицо было лишено каких-либо эмоций. Я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Существовала причина, по которой с пяти лет он жил лишь со своей бабушкой Мирой. Его родителей забрали. Я никогда не решалась расспрашивать его о подробностях. Но однажды, когда нам было всего по десять лет, я все же спросила, и после этого он на несколько дней заперся в своей комнате. Я дала себе клятву с тех пор не поднимать с ним эту тему.

Староста деревни, звавшийся Бакаром, сгорбленный и дряхлый, как вековая скала, вышел вперед. Его надтреснутый голос эхом разнесся по всем уголкам деревни, когда он стал перечислять имена ушедших с гончими на протяжении полусотни лет. Это были единственные списки, которые сохранились после великой песчаной бури полвека тому назад.

Один за другим звучали воспоминания об ушедших, пересказывались истории, смахивались слезы. Это было Великое Бдение, ночь, когда духи покинутых были прославлены любовью, а не трауром.

Все эти годы я не задумывался о его значимости. Тетя Нерилла брала меня на это событие, когда я была еще совсем маленькой. Для нее это ежегодное событие было сакральным. Она никогда не рассказывала о том, почему во время поминального костра на ее глаза наворачивались слезы или почему такая болтливая и жизнерадостная, она хранила молчание всю дорогу домой. Однажды мама рассказала мне причину, когда я подросла и смогла понять. У Нериллы забрали мужа, когда они только поженились. Кто-то из деревни донес на него гончим. Никто не знал толком причины, да и сама тетя, похоже, не знала. И потому это гнетущее состояние душило ее еще больше…

Я не хотела идти на церемонию в этом году. Не было желания присутствовать и у мамы, показывать всем свое заплаканное лицо. Но Зор очень хотел посетить костер вместе со мной. На протяжении всей прошлой недели он убеждал меня, что я обязательно должна быть там, чтобы почтить память отца. Когда я обижалась на его слова, из которых следовало, что Зор больше не относит его к живым, он лишь напоминал мне, что для нас это неизбежный факт. И это правда… Никто не вернет мне отца. Ведь никто не возвращается, когда его забирают гончие. Тем не менее я ни за что на свете не приму оплакивание по отцу как по погибшему человеку. Я никогда этого не сделаю.

Когда мы добрались до места, большой костер уже вовсю пылал, и люди молча скапливались вокруг него. Многие приносили с собой вещи того, кого они потеряли: одежду, книги, наиболее любимые человеком предметы – и бросали их в огонь. Традиция чтить память своих близких. Я ничего не принесла. Не потому, что не захотела почтить традицию, просто я отныне никому не позволю взять что-либо папиного у меня. Зоран знал это, поэтому и захватил рабочие перчатки моего отца. Я слабо улыбнулась ему и кивнула, когда он взглянул на меня в подтверждение того, чтобы подойти к огню.

Без него рядом мне становится холоднее. Пылающий огонь постепенно согревает меня, но я все равно чувствую себя неуютно. Я знаю, что многие собравшиеся здесь в этот момент бросают на меня недовольные взгляды, видя, что я не принимаю участия в их священной традиции. Кто-то грубо пихает меня в плечо, кто-то кашляет возле моего уха. Я уже хочу вернуться в тень, но чувствую, как кто-то осторожно берет меня за руку, сжимая пальцы. Зор…

Он приобнимает меня, и я чувствую, как подгибаются мои колени. Рука Зора защитно охватывает мою спину, и я изо всех сил стараюсь не позволить этому странному, волнующему чувству захлестнуть меня целиком. Он подмечает это и слегка улыбается.

– …Спасибо. – тихо говорю я, опустив голову ему на плечо.

– …За что?

И это самая тяжкая пытка для моих ног, когда я чувствую, как он легонько целует меня в макушку.

После того как отца не стало, я так сильно винила себя. Я так много вещей принимала за должное…

Я теснее прижимаюсь к Зорану. Похоже, что жар от костра не согревал меня, а был лишь его имитацией.

…

С наступлением рассвета колокол на вышке отзвонил три неспешных звона – сигнал к тому, чтобы жители деревни отправлялись домой. Костер остался тлеть, как и их печаль, еще на один год.

После того как Зор проводил меня домой, всю дорогу держа за руку, я чувствовала облегчение от того, что Великое Бдение наконец-то завершилось. Как же я была благодарна другу за то, что всегда поддерживал и оберегал меня.

– Я не знаю, как бы я была без тебя, Зор… – сочувственно улыбаюсь я.

Не даю ему ответить, зарываясь носом в его рабочую куртку. Прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. Сердце бешено колотится, когда он осторожно проводит рукой по моим волосам. Остановившись на моем плече, он проводит пальцами по моей шее, вызывая тысячу мурашек по телу. Больше всего на свете я сейчас хочу повторить нашу ночную "ошибку". Я должна сказать ему об этом в ближайшее время. Необходимо признаться в своих чувствах.

Набравшись духу, я выпустила наши сплетенные руки. Улыбка друга все еще хранила тепло наших объятий, сияя в тусклом лунном свете. В уголках его глаз отражался взгляд солдата, одержавшего долгожданную победу, или поэта, нашедшего свой идеальный слог, – смесь завершенности и счастья.

– Дара… – произносит он почти неслышно.

Зор делает шаг вперед, собираясь что-то сказать, но его прерывает внезапно раздавшееся из глубины моего дома грохотанье.

– О нет, это мама…, – бормочу я, скорее для себя, чем для него. В памяти всплывают воспоминания о ее неровной походке, сдобренной запахом медовухи в дыхании. Она пыталась скрыть свое горе обещаниями придерживаться режима, лечь спать пораньше, которые, очевидно, не сдержала.

– Постой! – голос Зорана пробился сквозь темноту. От разительной разницы между его привычным спокойствием и нынешней тревожностью у меня в голове зарождаются вопросы. Но прежде чем я успеваю их задать, он опережает меня: – Мы можем поговорить завтра… кое о чем? Это очень важно.

Поспешно кивнув, я убегаю в дом, оставляя лучшего друга позади.

…

Нахожу маму распростертой на полу в гостиной, неконтролируемые рыдания сотрясают ее хрупкую фигуру. В нескольких шагах от нее лежит надорванный конверт. Ее волнистые русые волосы в беспорядке разметались, скрывая заплаканное лицо.

– Мама! – бросаюсь к ней, мое сердце колотится, как боевой барабан. Такой подавленной я ее еще не видела. – …Что случилось, мамочка?

Казалось, прошла целая вечность, пока она тихо плакала, не поднимая глаз в мою сторону. Тревога пронзила меня, как только я подобрала лежащий на полу конверт. Я возненавидела саму себя в тот момент, когда попыталась прочесть первое слово на бумаге и мое зрение расплылось.

Мама наконец вскинула голову, и ее полный боли взгляд прожег меня насквозь.

– Это от тех, с кем он переписывался… – сумела прошептать она, захлебываясь словами.

В моей груди завязался узел паники. Те люди, которым папа помогал с техническими поставками на остров?…

Мамины руки взметнулись вверх, прижимая бумагу к груди.

– Что там написано, мама?

– … Они пишут о нем.

Мое сердце замерло.

– С папой все в порядке???? Мама?!…

И вновь она не смогла ответить сразу, потерявшись в своем горе.

Наконец мама взяла себя в руки, вытерла слезы и взглянула на меня. Печаль застыла в ее глазах.

– У твоего отца, Дара. У Рахима… Они пишут, что у него случился сердечный приступ. Во время транспортировки на остров для… преступников. Он ушел во сне…

Новость ударила меня в самое нутро, выбив воздух из легких.

Я уставилась в окно, на серебристые следы трех лун, и мысли мои заметались.

– …Я не верю. Это ложь. Они лгут нам, мама!… Это ложь, я знаю.

Мама лишь сокрушенно покачала головой, и на глазах у нее заблестели слезы.

– …Зачем им врать нам, дочка?

– Сердечный приступ? Действительно?… Нет. С папой не может случиться ничего подобного! Он же никогда не жаловался на сердце. У него никогда не было проблем со здоровьем, мама!!! Откуда им взяться вдруг?! – мой голос надломился от наступающей истерики.

Единственным ответом матери был грустный, покорный вздох, с которым она покрепче сжала проклятое письмо.

Я мысленно поклялась себе и трем лунам, мерцающим за окном, что обязательно узнаю, что случилось с папой. Он жив. Я в этом уверена.

…

Собирая дождевую воду и храня ее в самодельных баррелях, используют тенты и металлические бочки, чтобы обеспечить постоянный запас воды во время засухи. – Воспоминания Дары

…

ГОД СПУСТЯ

Солнце вставало в зеркальном свете пустынного раннего утра, когда я вела свою группу в глубь иссохшей пустыни. Теперь я была одной из старших охотниц, имея свою собственную группу. Трое моих людей с безмолвным благоговением на лицах неотступно следили за каждым моим шагом и приказом.

Отдыхая в тени траншеи, молодые охотники обсуждали вчерашнюю вечеринку. Сплетничали. Мне не хотелось принимать в этом участие, и поэтому я сосредоточила свой слух на других вещах. Вскоре я услышала какое-то шевеление наверху и решила проверить. Мне повезло! Вдалеке проходило стадо горных козлов. Оглянувшись на своих спутников, я приняла решение отправить их домой, пока сама смогу лучше выследить след стада. Завтра я смогу взять свою группу и поймать их всех по выявленному следу. Мне не по душе идея убийства, но, может быть, мы сможем использовать некоторых для получения молока…

Я бежала тридцать минут подряд без остановок. Стадо пока не заметило моей погони, и лучше бы так и оставалось, иначе я не смогу за ними угнаться. Я стала замечать серьезную перемену в погоде. Небо потемнело, подул сильный ветер, поднимая потоки песка. Отвлекшись, я упустила из виду стадо. Отлично… Пожалуй, мне пора возвращаться обратно. А что, если это пустынная буря? Не исключено… У нас такое редко бывает лишь по ночам, но никто не может знать наверняка.

Через десять минут ходьбы назад к траншее я с ужасом осознала, что не имею ни малейшего представления о направлении, по которому следую. Все ориентиры на песчаной поверхности, которые помогли бы мне вернуться назад, разлетелись от поднявшегося ветра.

Зоран убьет меня, если я не вернусь домой вовремя! Более того, он собирался показать мне что-то, над чем работал очень долго… Почему я всегда попадаю в такие ситуации? И даже в этот момент меня больше волновало, что скажет Зор о моем проступке, нежели гибель в пустынной буре. Невероятно.

Я пробиралась сквозь вихрящиеся облака песка, в голове роились ужасные мысли о том, что я вот так могу встретить свою смерть.

Мое некогда ясное видение в очках было заполнено пляшущими частицами песка, ухудшая обзор до предела.

Обернув шарф вокруг лица, я оставила незащищенными одни очки. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, но, по крайней мере, песок больше не набивался в легкие.

Я теряла силы, энергия убывала с каждым шагом. Но как раз в тот момент, когда я уже окончательно смирилась с поражением, среди пыльного тумана я разглядела луч надежды.

На далекой дюне одиноко возвышалась будка для охотников. Эти будки были нашей крайней защитой от бедствий, для тех, кому не повезло столкнуться с солнечным ударом или же… с бурей в пустыне.

Я приказала своим ногам двигаться, ползти к видневшемуся вдали убежищу. В последнем порыве отчаяния я рухнула на подушку бархана и заскользила по ее склону, как камешек, брошенный вниз. Песчаные волны сопровождали мой спуск, острые песчинки вонзались в кожу, обжигая. Но теперь я была внутри хижины. Здесь я была в безопасности.

Мышцы в теле протестующе взвыли, но я не обратила на них внимания. Я стянула очки и шарф с лица, судорожно кашляя, пытаясь отдышаться. Тут же в окно с силой вломился вихревой ветер, вдребезги разнося его. Разлетевшиеся осколки стекла осыпались на меня, но я вовремя успела пригнуться. Следом внутрь лачуги хлынула лавина из песка. Я чувствовала, как тяжесть придавливает мое тело, выжимая из меня каждую унцию жизни.

Волна безмерной боли взорвалась в моем черепе, когда что-то увесистое столкнулось с моим затылком.

…

Я не смогла пошевелить пальцами – они были зажаты в гробнице из плотно спрессованных песчинок. Песок, казалось, поглотил меня целиком во время бури, зажав под своей грядой. Погребение… но я была благодарна, что в ноздри все еще поступал воздух.

Отчаянное сопротивление в попытке выбраться в сочетании с палящим полуденным солнцем привело к тому, что пот ручьями стекал мне прямо в глаза. Как долго я здесь пролежала без сознания? Несколько часов или целый день?

В течение, казалось, целой вечности на солнцепеке мне удалось одержать победу, когда я сумела приподняться на нетвердых ногах. Это простое движение длилось недолго. Боль пронзила мою лодыжку. О том, чтобы вернуться домой бегом, не могло быть и речи. Даже мысль об этом заставила меня содрогнуться.

Время было драгоценным ресурсом, который я не могла позволить себе растратить впустую. Возвращаясь к хижине, я сосредоточилась на ярком солнце. Оно висело всего в нескольких градусах от зенита. Но разве не так же было, когда я отправилась на охоту со своей группой?

Смятение сменилось тревогой. Неужели я провела целую ночь в этой песчаной могиле? От этой мысли у меня сжалось сердце. Мне срочно надо было возвращаться.

Отбросив мысли о надвигающейся панике и сосредоточившись на попытке выжить, я отправилась в физически изнурительный путь домой.

…

Под палящими лучами жара была невыносимой, и каждый вдох давался с трудом. Мой охотничий рюкзак с запасом воды и провизии был оставлен в хижине, погребенный под грудами песка. Я не смогла его откопать.

Время застыло, часы таяли друг в друге. Я брела дальше, за мной тянулась тень, которая с каждым шагом становилась все более расплывчатой.

Я бы все отдала за глоток воды. Ноги внезапно подкосились. Я повалилась на песчаную насыпь, ощущая себя тряпичной куклой, выброшенной капризным ребенком. Я так и осталась лежать под неумолимыми лучами. Постепенно пришло осознание: я была в полном одиночестве, потеряна и находилась на грани жизни. Я погибну здесь, став жертвой глупого упрямства.

Солнце заставило меня сомкнуть глаза, как вдруг я услышала отдаленный гул мотора. Я напрягла слух. Звук был реальный?… Сердце забилось о грудную клетку. Мир начал вращаться.

Сначала я уловила очертания силуэта вдалеке. Затем почувствовала легкое прикосновение к запястью, крепкий захват, проверяющий пульс. Усилием воли я заставила пальцы пошевелиться, чтобы дать незнакомцу понять, что все еще держусь за жизнь. Усилия привели к тому, что мягкий голос, несомненно ангельский, деликатно поинтересовался моим самочувствием. В горле пересохло, слова не выговаривались, но я изо всех сил попыталась сжать руку незнакомца.

Он поднес к моим губам флягу с водой и я почувствовала облегчение от ощущения влаги на пересохших губах. Прилив легкости захлестнул меня, проникая потоком в обезвоженное тело.

Я почувствовала, как меня поднимают с раскаленного песка, подхватывая сильными руками. Меня бережно погрузили на сиденье машины, подложив под голову подушку. Слабыми руками я попыталась снять разбитые очки, но мой спаситель быстро пришел на помощь и снял их с меня.

Мои воспаленные глаза попытались разглядеть мужчину, пока он возился с машиной. Меня охватил страх – беспричинный страх снова остаться одной. Его быстрое возвращение принесло мне некоторое облегчение.

Я не знала, куда он меня отвезет, но что-то в нем излучало надежность. Веки неминуемо закрылись, поддавшись охватившему меня изнеможению. Перед тем как полностью отключиться, я услышала звук работающего двигателя, сопровождаемый слабым кашлем.

Истерика

Как только мне удается приоткрыть глаза, я сразу вижу Зорана, спокойно расположившегося в кресле с закрытыми глазами. На первый взгляд он выглядит безмятежно спящим, но сжатые кулаки, взъерошенные волосы и морщинки на лбу свидетельствуют о том, что его уже давно что-то тревожит.

– Зор… – мой голос звучит сухо и хрипло. Я пытаюсь приподняться, но мне удается сделать это только на локтях.

Услышав мой зов, он резко подскакивает со своего места и бросается к моей кровати.

– Дара! Слава богам! – он берет мою руку в свою, слегка сжимая ее. – Наконец-то ты проснулась!… Я так волновался за тебя!

Я смотрю на него, замечая непривычные темные круги под глазами.

– Зор… Ты в порядке? Выглядишь уставшим. Кстати, где мама?

Он отводит взгляд, опускаясь на край кровати.

– Прошло четыре дня с тех пор, как ты пропала в пустыне и оказалась в лазарете…

– Я… я ничего не помню. Это ты меня нашел?

Его глаза кажутся вдруг опечаленными, и он отводит взгляд.

– Нет. Один из гончих. Я видел его. Он сказал, что нашел тебя, лежащую на солнцепеке без сознания в сорока пяти километрах от Зеты.

– Но гончие же ненавидят нас! Почему он спас меня? Не сокращения ли населения в деревнях они хотят???

– Это сейчас не главное, Дара! Лучше поведай мне и своей бедной матери, что ты делала в этих чертовых сорока километрах от дома!!!

– … Охотилась.

– Так далеко?!

Я прикусила щеку до легкой боли, чтобы не продолжать этот жаркий диалог и дальше.

– …Ты мне не ответил. Где мама?

– Твоя мама не спала почти все дни, когда ты была в отключке. Сидела рядом с тобой и читала книги. – устало шепчет Зор, опираясь локтями на колени. – …Она сказала, что ты все слышишь, пока находишься без сознания. Это… правда?

– Нет, не совсем.

– … Ясно. – Зоран плотно поджимает губы и кивает.

– Ты что, пытался разговаривать со мной или что-то в этом роде?

– Что? Нет, конечно. – он делает паузу, уставившись в пол. – Знаешь… В последнее время я часто вспоминаю наши детские годы… Они успокаивают меня. Тебе ведь они тоже нравятся?

– Они самые лучшие.

Он на некоторое время погружается в свои мысли.

– Дара… Почему ты сбежала?

Внезапный вопрос заставляет меня замереть.

– Я не убегала.

Хотя, может, и убежала. Но не совсем намеренно.

– Оставь это для своей мамы, Дар. Ты знаешь близлежащие окрестности пустыни как свои пять пальцев. Почему решила забраться так далеко? Ты знала, что это опасно.

– Ты хочешь знать истину, Зор? Ладно… Вот тебе твоя истина. Меня задолбал этот уклад жизни, эта унылая пустыня, невыносимая жара, эти напуганные всем деревенские, которые доносят друг на друга лишь из зависти и ненависти, и рутинные дни, переходящие в годы, и все они чертовски похожи друг на друга! – мои щеки пылают, когда я начинаю выплескивать на него все то, что сводило меня с ума все эти годы.

– … Я понял, – тихо говорит он после паузы, все еще не поднимая глаз от пола. – Спасибо за честность… Я пойду. – он встает со своего места, коротко бросая на меня взгляд. – Тебе следует хорошо отдохнуть… И, Дар?

– …Хм?

Он замешкался со словами, разглядывая пол.

– Думаю, ты можешь отнести меня к этим "боящимся всего деревенским", – саркастически ухмыляется он. – Потому что никогда в жизни я не боялся так сильно, как за последние четыре дня.

…

Чтобы сохранить запасы продовольствия на будущее, можно закопать тайники с припасами в укромных местах около дома, замаскированных камнями и песчаными дюнами. – Воспоминания Дары

…

После случая в пустыне я не сомкнула глаз несколько дней, закрывшись в своей комнате и не обращая внимания на внешний мир с его непрекращающимися требованиями.

Сползая по стене рядом с дверью, я прятала лицо в дрожащих руках. Я не хотела усугублять мамину боль, не хотела, чтобы мои проблемы навалились на ее и без того тяжелое бремя. Я соврала ей, сказав, будто у меня болит голова и мне просто нужно отдохнуть несколько дней. Но, несмотря на все мои усилия оградить ее, изолировать себя в тишине, ущерб был нанесен. Она знала, что со мной далеко не все в порядке. И это причиняло ей боль.

А вот с Зораном все было иначе. Он все еще надеялся, что я вернусь к нормальной жизни. Все эти дни он приходил к моей запертой двери и сидел под ней, беседуя о всякой всячине с тишиной.

Его голос служил напоминанием, выговором и отголоском моей нечистой совести.

– Пожалуйста, Дара… – шептал он, прижимаясь к шершавой поверхности двери. – Не замыкайся в себе. Не запирайся от меня снова на целый день.

– Я устала, Зор, – сдавленно повторяла я. – Просто оставь меня в покое, прошу тебя…

– Дар, ты…

– Оставь меня одну!

Наступившая тишина была гнетущей, мучительной. Я напрягла слух, надеясь уловить звук его уходящих шагов. На краткий миг мне показалось, что он действительно ушел. Но последовал тихий вздох, заполнивший пустоту.

– …Хорошо. Как скажешь.

Звук его удаляющихся шагов по лестнице ознаменовал конец нашего разговора на сегодня. С тихим щелчком закрылась входная дверь внизу.

Я была трусихой, слишком напуганной, чтобы смотреть в лицо реальности, и вместо этого охотно упивалась жалостью к себе в своей постели.

…

– Дара пропустила две недели занятий, госпожа Елена. Я всё понимаю, она же больна. Но она вполне могла хотя бы попытаться поспрашивать школьные материалы, чтобы позаниматься дома. Так поступают все нормальные ученики, – слышу я повышенный голос Харитона, разносящийся по жутко тихому дому, в то время как моя мама, погруженная в свой мир, почти не проявляла интереса к его так называемому отчету как школьного учителя.

Я лежал в постели, рассеянно прислушиваясь к их разговору в гостиной. Его противный голос был первым, что я услышала этим утром, и, конечно же, он меня пробудил окончательно.

– Давайте проясним ситуацию. Дара – не самая смышленая ученица, и мы оба это знаем. Но у нее могли бы быть хоть какие-то друзья, которые помогали бы ей совершенствоваться хоть как-то. Но все, что я наблюдаю, честно говоря, госпожа Елена, – это глубоко напуганного, неуверенного в себе антисоциального ребенка, который прячется ото всех! – преувеличенно громко заявил Харитон, его голос неприятно резанул по ушам.

Урод. Как будто он что-то обо мне знает. Как будто ему есть дело до кого-то, кроме своего уязвленного самолюбия. Но он был посредником между школой и родителями. Поэтому, что бы он ни сказал, родители должны были это принимать. Больше всего меня раздражало то, что он имел наглость поднимать эту тему, прекрасно зная о состоянии моей матери.

Мягкий вздох Зора привлек мое внимание, оторвав от размышлений. Его голос был напряженным и усталым, что резко контрастировало с ворчливо-восторженным докладом Харитона.

Опираясь на спинку моей кровати, он сидел на полу на протяжении всей тирады Харитона, выслушивая ее с чуждым мне терпением. Я все-таки впустила его после столь долгого перерыва моего уединения. Мы не разговаривали. Оба молчали, погрузившись в собственные мысли. Он выглядел мрачнее, чем когда-либо.

Я чувствовала укол вины. Зор был последним человеком, которому я хотел причинить боль.

– Я не могу больше так продолжать, Дарян. Мне не с кем больше общаться, кроме тебя, – в словах Зора чувствовалась тоска, слишком взрослая для его двадцати трех лет. Последовавшее за этим молчание прозвучало громче любых слов. – Неужели ты не понимаешь?… Ты единственная, кто имеет здесь смысл. Мне нужна моя Дара.

Меня захлестнула дрожь теплой радости. Его принятие и понимание – все, что мне было нужно в этот момент, чтобы почувствовать себя ожившей.

Голоса мамы и Харитона отошли на задний план, поскольку мой мир вращался вокруг слов Зорана. Может, я и не имела смысла для Зеты, или Харитона, или даже для всего мира, но, по крайней мере, для моего дорогого Зорана я имела большое значение. Я так виновата, что допустила тогда мысль о том, что эта жизнь ужасна. У же есть он!!!… Жизнь может быть прекрасной.

…

По слухам, под песками Зеты находятся скрытые оазисы и подземные резервуары предыдущих цивилизаций. – Воспоминания Дары

…

Я лежала в тени под тентом во дворе нашего дома. Рядом со мной валялась книга в твердом переплете. Мои, наверное, миллионные попытки запомнить буквы и прочесть их – вновь тщетны. Я даже не могу полностью прочитать содержание обложки. Мама сказала, что это Достоевский. Папа любил читать его книги по вечерам с трубкой и крепким каркаде…

Я не отказываюсь от процесса обучения до того момента, пока не начинаю чувствовать легкую боль в затылке.

Гая с любопытством смотрит на меня своими темно-синими глазками, упираясь мордочкой в мой бок.

Несмотря на охватившее меня отчаяние, я улыбаюсь своему питомцу. Я знаю, что когда-нибудь смогу научиться читать. Я не собираюсь сдаваться. Обаяние Гайи неотразимо. Я глажу ее по спине, почесывая за ушками.

Когда я прошла в дом и направилась на кухню, в воздухе витал запах подгоревшего хлеба, смешиваясь с ароматом цикория.

Зор уже сидел за столом, сонно уставившись в свою чашку. Еще одна ночная смена без сна… Бедный Зор.

Я устроилась на своем месте у окна, наливая себе чашку пряного цикория.

– На следующей неделе, – внезапно заговорил мой друг, голос его звучал низко и требовательно, – у меня будет кое-что важное для тебя, Дар.

Его заспанные глаза устремились на меня, словно выискивая что-то.

– Месяцами напролет я работал над кое-чем особенным в подвале твоего отца, – продолжил он с легким прищуром.

Мои мысли забегали. Что-то из книг по физике, которые отец оставил ему вместе с инструкциями по проектированию?… С этим он работал?

– И что же это?

Он качнул головой, на губах заиграла крохотная улыбка.

– Я пока не могу показать тебе, пока все не будет готово. Но поверь мне, Дари, это очень важно. Важнее, чем все остальное.

…

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ

…

Харитон кипел от злости, огненная ярость пылала в нем, как палящее солнце пустыни.

Планы мести над Дарой и Зораном занимали все его мысли вот уже почти год. И сейчас, как никогда раньше, когда он бродил по шумному рынку деревни, его взгляд остановился на исчезающей фигуре Зорана, скрывающейся в старом сарае рядом с домом семьи Дары.

Сочетая любопытство и злость, Харитон дождался, пока парень наконец выйдет и покинет помещение, чтобы затем проскользнуть внутрь самому. По мере того как он продвигался вглубь, воздух становился затхлым и спертым, а шаги гулко отдавались в тускло освещенном пространстве. Внезапно он наткнулся на скрытый люк, ведущий в подвал. Не обращая внимания на жуткий холодок, пробежавший по спине, Харитон полез в темноту, и сердце его встрепенулось от волнения.

В тусклом свете спичек открылась лабиринтная сеть туннелей и погребов, наполненных множеством таинственных предметов и артефактов. По мере того как парень продвигался все дальше в подземную залу, в голове Харитона роились мысли. Что может таить в себе это укромное местечко?

После, казалось, целой вечности, проведенной в подвале бывшего сумасшедшего ученого, Харитон, наконец, выбрался наружу, его глаза были полны неверия и нездорового восторга. Не раздумывая дважды, он помчался к себе домой и, уже скоро, с диким видом ворвался в комнату родителей.

– Мам, пап! Вы не поверите, что я только что узнал! – закричал он, его голос слегка подрагивал. – Боюсь, в нашей деревне объявился предатель. Мы должны немедленно донести на него гончим!

Его родители сначала обменялись недоуменными взглядами, а затем обратили свое внимание на сына, который стоял перед ними со спекулятивной ухмылкой, а в его голове уже формировался темный план, как поставить своих врагов на колени.

…

ДАРА

…

Сегодня был тихий, обыденный рабочий день. Пожелав Зорану спокойной ночи, мы расстались на моем крыльце. Сегодня вечером он собирался помочь своей бабушке по хозяйству. А я… Я собиралась сосредоточиться на улучшении своей памяти с помощью папиных пазлов, которые он смастерил для меня еще в детстве. Я обещала Зорану хотя бы попытаться возобновить работу.

Готовясь спуститься вниз и присоединиться к маме за ужином, я задула свечи на подоконнике, оглядывая свою комнату на наличие элементарного порядка. Царила темнота и, естественно, иллюзия порядка была. Действительно, зачем убираться, если можно просто задуть свечи?

Вдруг откуда-то с пустынной стороны деревни мелькнуло далекое мерцание света.

Наш дом расположен на окраине, и поэтому первая мысль, которая прилетела мне в голову, – пожаловали гончие.

"Но уже почти наступила ночь, а обычно они приходят с рассветом… И им еще рано появляться в этом месяце," – с этими мыслями я начинаю сбегать вниз по лестнице.

Когда я попадаю в нашу маленькую гостиную, Нерилла и моя мама беседуют на кухне полушепотом. На первый взгляд, это обычная безобидная беседа, которой они занимаются за чашкой чая каждое воскресенье. Однако, присмотревшись, вижу обеспокоенное выражение лица мамы. Нерилла, обычно такая энергичная, говорит осторожным тихим тоном.

Озадаченная и в то же время встревоженная, я подхожу к ним и спрашиваю с ноткой неуверенности: – Мам, что происходит?

Их усталые глаза даже не замечают моего присутствия, продолжая молчаливый обмен взглядами.

Нерилла вдруг отворачивается, брызгая на лицо водой из раковины, словно пытаясь смыть с себя явное расстройство. Мама, выдохнув с трудом, кивает на обеденный стол, пытаясь спрятать свое расстроенное лицо в ладони.

Проследив за ее взглядом, я замечаю письмо. Не просто обычное письмо, а с отличительной печатью Ведасграда. Эти письма, как я поняла еще в детстве, были "официальными" уведомлениями о вторжении гончих в деревню.

Сбитая с толку, но полная решимости докопаться до сути, я беру письмо в руки.

Прежде чем развернуть его и раскрыть содержимое, я пытаюсь вовлечь двух расстроенных женщин в беседу. Однако в комнате по-прежнему царит оглушительная тишина. С чувством разочарования и безысходности я сдаюсь: – Я не умею читать, припоминаете?

Наконец мама поворачивает ко мне охваченное горем лицо, ее плечи опускаются под невидимой тяжестью.

– …Зоран, – ее голос не более чем хрупкий шепот.

– Нет. Что? ...... Нет, это невозможно, мам. Это шутка?

Как только слова срываются с моих губ, Нерилла вскакивает, словно я задела у нее какой-то нерв.

Ее виноватые глаза встречаются с моими, когда она медленно кивает.

– Сегодня утром я как обычно убиралась на почте… Случайно заметила это письмо, засунутое в пресс-ящик Совета…, – заикается она. – Зорана, нашего мальчика, обвиняют в попытке изготовления антигуманного оборудования… Должно быть, кто-то из деревни ложно или намеренно обвинил его в этом преступлении! – восклицает тетя. – Со дня на день могут объявиться эти адские псы из столицы!

По коже проносится озноб. Я на мгновение зажмуриваю глаза, усиленно соображая. Нет. Нет. Нет. Только не это!.. Я не могу его потерять. Нет! Нет! Нет!!! Своего отца я уже так потеряла! Нет. Я не позволю им забрать у меня Зорана.

Когда груз утверждений оседает во мне, я в неловкой тишине продвигаюсь к плите. Ставлю кипятиться чайник и достаю из шкафчика три чашки.

Мама и Нерилла внимательно следят за каждым моим движением, словно ожидая, что я вот-вот разрыдаюсь или впаду в панику.

Когда из чайника поднимается пар, заполняя комнату успокаивающим ароматом ромашки, я спрашиваю: – Может, чашечку чая?

Не дожидаясь ответа, наливаю в их чашки горячую жидкость. Мама, поглощенная откровениями своей потрясенной сестры, не замечает, как я, стоя к ним спиной, ловко подмешиваю в их напитки чересчур большую дозу сонного порошка.

– Чай… Поможет нам всем немного успокоиться. – я осторожно пододвигаю к ним чашки с каменным выражением лица.

Обе женщины отвечают мне слабой улыбкой, в их голубых глазах отражается безмолвная признательность.

– Спасибо, Дара. Ты так добра… – произносит тетя.

Я поднимаю оставшуюся чашку и подхожу к маме. Печаль наполняет мою грудь, когда я пытаюсь извиниться за то, что недавно отдалилась от нее. Однако она останавливает меня на полуслове, заключая в теплые объятия, в которых я и не подозревала, что так сильно нуждалась.

– Мне тоже очень жаль, моя малышка, – признается она, ее голос захлебывается от эмоций, – надеюсь, когда-нибудь мы увидим Зорана и… твоего отца.

Одинокая слеза скользит по моей щеке, но я стираю ее рукавом, прежде чем она попадает на мамино плечо.

…

Выращивая засухоустойчивые культуры в импровизированных подземных парниках, используя накопленные запасы воды и тепло солнечных батарей, можно обеспечить себя устойчивым источником пищи в жаркие дни и холодные ночи. – Воспоминания Дары

…

Я оставляю поцелуй на мамином лбу, немного задерживаясь, чтобы сохранить в памяти ее запах. Они уснули спустя двадцать минут после чая. Мирно и быстро. Как я и планировала. Касаюсь маминой руки.

– Прости меня, мама… Я разыщу папу и передам ему, как сильно мы по нему тосковали. Я вернусь домой с ним вместе. Обещаю.

Я сжимаю в руке инкассаторское письмо, смело перечеркивая имя Зорана в графе виновного. Как раз в тот момент, когда я это делаю, в деревне раздается громкий вой сирены тревоги. Они здесь.

Тихо закрыв входную дверь, я крадучись выхожу из дома. Бегу по ночным улицам, намеренно минуя видимые места, прячась в тени домов от деревенских, которые уже успели пробудиться от воя сирены и сонно выглядывали из окон в недоумении и страхе.

Вскоре, добравшись до центральной площади, я замечаю небольшую раннюю толпу. Решительно шагаю в поток собравшихся, пытаясь пробиться к эпицентру. Я не сразу замечаю двух гончих в черной форме и темных очках, но когда замечаю, то убеждаюсь, насколько они вооружены. На поясах у них висят револьверы и неведомое мне оружие поменьше, похожее на здоровенные иглы.

– Мы прибыли, дабы забрать обвиняемого в совершении преступления! – начинает один из гончих – лысый и высокий мускулистый мужчина, сканирующий толпу, словно зверь. – Код преступления 111. Попытка проектирования машины, применяемой в злодеяниях против всего живого, – скалится мужчина в недоброй ухмылке. – Кто-то желает указать на обвиняемого? Доложить на кого-то еще?

Я протискиваюсь в центр.

– Не стоит! Эта машина у меня в подвале. – заявляю я.

Мне чудится, будто все взгляды разом обращаются на меня. Я сглатываю и бросаю короткий взгляд вниз. Тишина толпы становится невыносимой, даже опешившие гончие не решаются ее нарушить. Я делаю несколько шагов вперед, демонстрируя письмо с гербовой печатью Ведасграда – скрещенные мечи, остриями вниз.

Перешептывания людей долетают и до моих ушей: "Это Дара… Да, та самая Дара с поврежденной головой, с которой дружит Зоран, помнишь? Совсем с катушек слетела, девка. Куда мать только смотрит. Да и та совсем обезумела от горя своего…"

Гончий, который до этого говорил, теперь с неподдельным интересом разглядывает меня.

"Ну… Что ж. Если это не вызывает удивления, то что же вызывет? Я-то полагал, что это будет престарелый мужик в очках. Чокнутый ученый, обозленный на столицу за то, что она выкинула его сюда, или что-то в этом роде… Но нет, – он бросает на меня взгляд с отвращением. – Оказывается, чокнутый ученый – баба.

Откуда-то из толпы раздаются повышенные голоса.

– Нет! Дара!!! Что, о боги, ты делаешь?! – раздается над толпой пронзительный голос Зора.

Я коротко выдыхаю и разворачиваюсь к гончим.

– Как звать? – один из гончих сурово обращается ко мне, стараясь разглядеть, откуда доносятся крики.

– Даряна. Мой отец Рахим был… инженером. Мать Елена – учительница. А я…

– Охотница. Я прекрасно могу прочитать это в твоей скудной биокарте. – цыкает лысый гончий, его лицо меняется на задумчивое, когда он пробегается глазами по зеленым строкам, поступающим к нему через искусственное зрение черных очков.

Я замечаю на его куртке небольшое приспособление, закрепленное на руке. Гончий перелистывает на нем какие-то невидимые глазу записи истории моей семьи, как мне кажется. Затем он чему-то усмехается и поднимает на меня пристальный взгляд.

– Решила пойти по кривой дорожке, как твой папашка-ученый? – язвительно вопрошает он.

Я не отвечаю, продолжая смотреть на него.

Похоже, Зорана поглотила толпа, поскольку чуть ли не вся деревня уже собралась на центральной площади.

– …Моего друга ложно обвинили в создании этого оружия. Это было ложное обвинение. Я сконструировала эту машину, следуя инструкциям моего отца. Она находится в подвале моего дома, и у меня есть все бумаги и доказательства, подтверждающие это. – смело заявляю я.

– …И чё? Почему бы тебе не позволить своему другу получить это ложное обвинение? А?… Неужели ты чувствуешь себя настолько виноватой? Ты что, сердобольная святоша, что ли? – лысый ехидно огрызается. – Возможно, новости столиц слишком медленно доходят до забытых богом деревень, но, если ты не знала, то сострадание больше не в тренде, девочка. Оставь блеф для розовых очков.

– Я не блефую. Я просто не хочу, чтобы другие люди страдали из-за моих деяний.

Мое заявление заставляет мужчину ненадолго замолчать. Он вопросительно вздергивает бровь, делает шаг ко мне, угрожающе сверкая очками. Затем он нажимает что-то на своем устройстве на запястье, проводит двумя пальцами вниз, и на нас опускается невидимый звуковой щит, заглушая голоса толпы и любые другие звуки.

– …Ты что, тупая, что ли? – шипит он, принюхиваясь возле моего уха, как это сделала бы настоящая гончая.

Не думаю, что они способны на сочувствие или способны проникнуться ситуацией простых людей из крови и плоти. Насколько мне известно, больше половины их тела не из костей, а стального сверхпрочного каркаса. Возможно, это тот самый фактор определяющий их бесчеловечность. Вдобавок, есть еще и фактор того, что гончих специально отбирают среди наиболее лютых существ – нелюдей, и в процессе найма им еще и промывают мозги. Вот почему я должна сыграть по тому сценарию, что они понимают.

– А что, если и так? Да, тупая и чокнутая. Но мозгов хватило, чтобы смастерить нечто большее, чем вы все вместе взятые с вашими электронными побрякушками! Что же ты с этим сделаешь? Заберешь другого? Не велик ли риск? – осмеливаюсь произнести я с невеселой ухмылкой, скосив глаза.

Гончий глумливо вскидывает брови, изучая меня с желчным прищуром, как мне кажется, по его блеску в черных очках.

– Чем больше ты открываешь рот, деточка, тем больше мне хочется…

– Согласно 3К – "Криминальному кодовому кодексу" Ведасграда, мы, коллекторы, не можем отказать человеку добровольно пойти с нами, – прерывает угрозы лысого один из гончих.

Лысый морщится, как будто ему претило это напоминание о правилах.

– …Конечно, – ядовито шипит он. – Никто и не запрещает.

Гончие, стоявшие рядом с нами, внезапно все бросаются в сторону, пытаясь удержать кого-то от вторжения в центральный круг.

Внезапно я замечаю в толпе отчаянное лицо Зорана. Он что-то кричит, но я вижу только, как он беззвучно открывает рот из-за блокирующего звуки щита. Увидев его в таком состоянии, все мое существо сотрясается.

Я нерешительно отворачиваюсь, боясь снова встретиться с ним взглядом. Но встречаюсь. И это медленно приводит меня к ужасу. На нем его рабочая одежда, вероятно, гончие нагрянули как раз в его ночную смену на посту; волосы взъерошены от беготни и борьбы с толпой, взгляд испуганный и потерянный. Зор порывается потянуться ко мне, чтобы быть ближе, но, заметив в моей руке коллекторское письмо, замирает.

"Почему ничего не сказала мне???" – читаю я слова по его дрожащим губам.

Один из гончих хватает меня за запястья, заводит их за спину и надевает холодные металлические наручники. Зор начинает неистово пробиваться ко мне, но все его попытки пресекаются вновь подоспевшими гончими.

Один из них подталкивает меня сзади, указывая на их дюномобиль, стоящий на пустыре. Когда мы приближаемся, я замечаю высокого парня, облокотившегося на капот машины с серьезно-мрачным выражением лица. Вокруг него витает угрожающий ореол. Идеально бритая голова, долговязое телосложение, но он совсем не выглядит нетренированным и слабым. Волчьим взглядом он окидывает своих коллег, и я замечаю глубокий давний шрам на его лице, словно кто-то лезвием провел от щеки до самого подбородка.

– Мы задержали преступника, Сол! Можно ехать из этой дыры! – выкрикивает гончий сзади прямо возле моего уха, отчего я непроизвольно съеживаюсь.

Сол… Я неохотно усмехаюсь вслух. Думаю, неконтролируемое посмеивание, скорее всего, говорит о моей внутренней панике.

– Что это за имя такое? – выпаливаю я, не подумав заранее.

Сол с убийственно спокойным выражением сначала разглядывает мое лицо, а затем его светло-стальные глаза задерживаются на моем теле.

– Скоро получишь свое. Не волнуйся.

Из машины с водительского места вылезает другой гончий, обеспокоенно оглядывая нашу группу. Чем-то он напоминает мне этого Сола. Схожее телосложение, только есть волосы – русые по плеч и густая коротко стриженная бородка. Он отличается от остальных тем, что не облачен черную форму. Вместо этого на нем свободный белый свитер и коричневые брюки.

– Вы уверены, что это она? – мужчина подходит к нам, и Сол до боли сжимает мое плечо.

– Что? Ты что-то имеешь против правосудия ордена, Макс? – шипит Сол.

– Нет… Просто она не похожа на преступника, который нам нужен.

– Открою тебе маленький секрет, Макси. Большинство из них выглядят так же, как она – глупо и невинно. – Сол ядовито тявкает. – Жалко и несуразно. Не могут противостоять системе должным образом, поэтому делают это тайно, как червяки возятся под корнями деревьев, так и эти предатели.

Сол пихает меня в лопатки чем-то острым, отчего я спотыкаюсь и падаю на колени.

Кто-то легонько касается моего плеча.

Я поднимаю глаза и вижу мужчину с бородой – Макса. Он полуулыбается мне, протягивая руку.

– …Пойдем.

Я смотрю на его протянутую ладонь. Татуировка на его запястье такая же, как у Сола – "000". Три нуля?… Татуированные собаки.

Сол что-то шипит гончим, и они начинают набивать машину водой и едой, собранными в деревне. Наверное, они проделали долгий путь, если им понадобилось столько собранной провизии.

– У нас есть скотч для этой деревенщины? Мне не нравится ее голос. – громко спрашивает Сол, не глядя указывая на меня.

Гончие ритмично качают головами.

– Черт. Напомните мне в следующий раз, чтобы я взял, когда будем забирать очередного червяка отсюда.

…

Когда дюномобиль начинает тихо гудеть, собираясь тронуться с места, кто-то хлопает ладонями по капоту. Гончие мгновенно настораживаются, доставая дубинки. Я пытаюсь заглянуть за переднее сиденье и замечаю его… Мой Зоран с кровоточащей губой…

Прощание

– Почему вы ее забираете?! Она ничего не сделала! – выкрикивает он, снова ударяя ладонями по машине.

Никто из гончих ничего ему не отвечает, ожидая любой команды от Сола, который с каким-то злорадным упоением щурит глаза на нарушителя процесса.

Зор снова повышает голос: – Возьмите меня! Я пойду вместо нее!

Один из гончих вырывается и наводит на него прицел, показывая, чтобы тот убрался с дороги. Сол коротко и презрительно фыркает.

– Только посмотрите на этого придурка! Пытается строить из себя героя! – он медленно подымает пистолет на Зорана. – Отойди, парень!

– Она не сделала ничего плохого! Отпустите ее! – Зор ревет, и на секунду наши глаза пересекаются, но он с усилием отводит взгляд обратно на гончих.

– Отойди. Назад. Ты, чертов идиот. Тебе что, сломанного носа было недостаточно?

Я сжимаю кулаки, ногти больно впиваются в кожу. Мне хочется проломить этому Солу голову камнем. Если бы только я могла это сделать так, чтобы Зор потом не пострадал. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вмешательство других гончих. Я надеялась, что он остановится и сдастся. Но это… Это был бы не мой Зоран.

– … Хотя, если подумать, то погоди! – Сол внезапно выскакивает из салона и решительно направляется к нему. – Он хочет занять ее место? Я прав?

Сол дает знак остальным гончим, чтобы они вывели меня из машины. Когда двое мужчин, держа за локти, выводят меня, я снова сталкиваюсь взглядом с Зораном. Его перепуганное выражение лица смягчается, губы слегка подрагивают в небольшой улыбке, отчего нижняя губа начинает опять кровоточить. Я содрогаюсь от этого зрелища, сдерживая желание расплакаться. Сол отстегивает пистолет с пояса и без колебаний протягивает его Зорану. Потрясенный, он нерешительно берет его, вероятно, ожидая, что со стороны гончего вот-вот произойдет какой-нибудь злой подвох.

Макс, видя это, тоже вылезает из машины.

– Что ты делаешь?!

Сол с жутковатой ухмылкой не обращает внимания ни на него, ни на кого-либо другого, играя с новыми марионетками.

– Ты не можешь поехать вместо нее, парень. Она совершила нечто гораздо более ужасное, чем половина населения того гнилого места, куда мы ее сбросим. Но вот что ты можешь сделать сейчас, так это… – Сол резко поворачивается и бросает на меня испытующий взгляд. – Пристрели ее прямо здесь, в голову, и никому из деревни не придется отправляться с нами на остров еще очень долгое время. Честное слово!

– …Сол! Ты с ума сошла?! – встревоженный голос Макса прорезает тишину.

Сол рявкает в ответ с каким-то напускным удовлетворением: – Что случилось, Макси? Урок должен преподаваться всегда, когда есть подходящий ученик. Я просто учу их жизни. Потому что с этого момента она превратится в ад. – усмехается он, сплевывая на землю.

Давление рук, держащих меня за локти, ослабевает – видимо, другие гончие не настолько привычны к жестокости своего командира, поэтому я в состоянии отойти от них, и они почему-то позволяют мне это сделать. Я неспешно иду на шатких ногах и останавливаюсь прямо перед Зораном. Его голова опущена, пистолет подрагивает в руках.

– Пожалуйста, Зор… Иди домой. – тихо шепчу я, не решаясь подойти к нему ближе. – Позаботься о деревне, своей бабушке, моей маме и Нерилле.

Мои слова что-то разжигают в нем. Зоран внезапно отбрасывает пистолет в сторону, судорожно вдыхает воздух и поднимает на меня обезумевшие от волнения глаза.

– Нет!!! Ты что, не понимаешь?!!! Я не выживу здесь без тебя, ты – моя единственная семья! Без тебя мне конец! – отчаянно взывает он, его по-щенячьи живые глаза наливаются слезами.

Мое сердце сжимается от этого вида. Его слова вызывают у меня горькое оцепенение. Как будто все мое тело подставили под теплый душ и тут же окатили ледяной водой, когда до меня доходит осознание всей ситуации. Я больше никогда не увижу моего милого Зора. Никто не возвращается из изгнания. Я в последний раз вижу его красивое лицо, его добрые и теплые, как солнечные лучи, темные глаза. Я бы отдала сейчас все, лишь бы в последний раз обнять его. Почувствовать привычный аромат лимонной травы, исходящий от его одежды.

– О-о-о! Как сладко, аж блевать хочется! – Сол, сымитировав его интонацию, рявкает на нас. – Картина называется "Две девственницы на распутье"!

В мгновение ока Зоран бросается ко мне и подается вперед, ухватив меня за руку. Он пытается притянуть меня к себе, но Сол пинает его под коленки, заставляя повалиться.

– Ну так что, дурень? Готов пристрелить эту куклу или так и дальше будешь сопли на кулак наматывать и всех здесь раздражать?

Зоран, опираясь на локти, отползает назад, утирая слезы смешанные с пылью на щеках.

– Тогда проваливай с дороги! – Сол закатывает глаза. Упираясь ботинком в грудь Зорана, он беспощадно пинает его в бок, заставляя того перевернуться и скрючиться от боли.

Подобрав с земли пистолет, Сол снова прицеливается в Зорана. Прежде чем я успеваю что-либо осознать, обезумевший гончий посылает пулю в правую ногу Зорана.

– Пес на трех ногах не угонится далеко за машиной. Это бракованный пес, который проведет остаток своих дней в конуре.

Сол поворачивается ко мне лицом с самодовольной усмешкой, от которой во мне все леденеет и закипает в один миг.

– Нет!!! – бессильно закричала я, бросаясь к тому месту, где в образующейся вокруг него луже крови лежит Зоран.

Бросаюсь на колени рядом с едва пришедшим в сознание другом, надавливаю на его кровоточащую рану своей курткой, которую тут же обматываю вокруг его ноги. Другой дрожащей рукой обхватываю его лицо, задыхаюсь и плачу. Мои слезы неудержимо падают на его лицо, бледнеющее с каждым мгновением. Слышу, как Сол матерится за моей спиной, приказывая увести меня, но Макс вмешивается, уговаривая дать мне еще немного времени.

Непослушные холодные пальцы легонько касаются его щеки, бережно вытирая слезы.

– Зор… Ты меня слышишь? – тихо всхлипываю я, лбом прижимаясь к его груди.

– …Дара… Почему не рассказала о письме?… – голос Зорана тихий и болезненный, глаза прикрыты от жестокой реальности. Ослабевшие пальцы дотрагиваются до моей щеки. Я перехватываю их и, не задумываясь, целую кончики его пальцев. Казалось, это самый правильный поступок из всего происходящего.

– …Мы могли бы что-нибудь придумать вместе, – выдыхает он слабым шепотом, застрявшим под тяжестью непролитых слез.

– Я не могла, Зор… Я просто не могла, – с каждым мгновением тяжесть в груди давит все сильнее. Он не должен винить во всем себя. Он должен жить дальше, даже если уже не со мной.

– Я поеду с тобой.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – мягко отвечаю я, исступленно целуя его ладонь. Он надеется вопреки ожиданиям, и это кинжал в мое сердце.

– Они здесь только из-за меня. – я медленно протягиваю руку, поглаживая его воронено-черные волосы. – И не смей специально становиться преступником, чтобы повторить мою судьбу! Я никогда не прощу тебе этого, Зор. Понял?… – я делаю горькую паузу. – Пожалуйста… могу я просить тебя сделать для меня кое-что?

Его глаза трепещут, пытаясь не потерять меня из виду вопреки агонии тела.

– Конечно, – шепчет он. Его ресницы подрагивают, когда он пытается сесть, но поврежденная нога быстро напоминает ему о физических пределах. По его лицу пробегает острая вспышка боли.

Я поспешно помогаю ему опуститься назад, наклоняясь к нему. Наши лбы соприкасаются, и между нами образуется пространство, предназначенное только для нас двоих.

– Береги нашу деревню. Здесь есть и хорошие люди. Ты же знаешь, как устроен наш мир: на десять продажных ублюдков – два порядочных. Так и здесь. Им нужна помощь. Стань тем, кто сможет их защитить. – мои слова едва различимы, но я знаю, что он слушает. – Ты можешь мне это пообещать, Зор?…

Некоторое время он молчит. Его большой палец начинает нежно поглаживать мою щеку – любящий, нежный жест на фоне кошмара наяву. И лишь спустя долгую минуту он наконец нарушает молчание: – …Я обещаю. Но… – он замолкает, сглатывая ком в горле. – Как же я буду без тебя?

Его слова бьют меня по нутру, лишая возможности дышать. Мы достигли того момента, когда откровенность – единственное, что осталось.

– …У нас есть воспоминания, к которым мы можем возвращаться. Никто не сможет отнять их у нас. – переплетаю наши пальцы, борясь с набегающими слезами. – И я всегда… всегда буду рядом, Зор. В твоих мыслях и сердце.

Зоран бросает на меня исчерпывающий взгляд, его глаза переполняются глубиной невысказанных слов.

– Я не хочу жить воспоминаниями о прошлом вместе с тобой, Дар, – хрипит он, слизывая кровь с нижней губы. – …Когда в настоящем… – его голос обрывается, когда он распахивает глаза и фиксирует на мне взгляд с интенсивностью, которая заставляет мое сердце пуститься в дикий галоп, – я не могу дышать без тебя.

В порыве эмоций я наклоняюсь и прижимаюсь к его груди, зарываясь руками в песок по обе стороны от его лица. Зор не моргает, оставаясь похожим на бледную скульптуру. Даже не знаю, смотрит ли он на меня или на ночное небо. Я наклоняюсь и с нежностью, граничащей с отчаянием, приникаю к его губам. Это легкий, краткий поцелуй. Но в нем было каждое слово, которое я не могла ему сказать. На мгновение я почувствовала, как его похолодевшие губы раздвинулись в унисон с моими. Соединение длилось всего несколько секунд. Но этого хватило, чтобы запечатать пустоту неуверенности в груди, которая оставалась во мне весь этот год после того, как он впервые поцеловал меня. Теперь я точно знала, что если бы мы не были пойманы в ловушку этого жизненного сценария. Не жили бы в этом темном мире, – мы были бы вместе. Всегда. Не как друзья, а как то, чего мы оба так желали. И только сейчас признались друг другу в этом мимолетном поцелуе.

Внезапно в разделяемую нами реальность грубо вторглись. Сол вцепился в мое плечо тисками, оттолкнув меня в сторону с холодным безразличием.

То, что произошло дальше, было кошмаром. Жуткая картина навсегда останется в моей памяти. Выражение полной готовности на лице Зорана, когда Сол взмахнул пистолетом. Стремительность, с которой он извернул его, нанеся сокрушительный удар в висок Зорана.

В звенящей тишине раздался мой бессвязный крик. Зор рухнул, не двигаясь больше. Алая смесь, заливающая его лицо, составляла невообразимый контраст с его некогда благодушным выражением.

Крепкие руки схватили меня, оттаскивая от места. Пока Сол тащил меня к машине, мои глаза не отрывались от неподвижной фигуры друга, который рисковал своей жизнью ради меня. Друга, которого я полюбила.

– Было бы куда лучше, если бы он пристрелил тебя, когда у него был шанс. – Сол склонился к моему уху, его сигаретный перегар ударил мне в нос. – Там, куда тебя сошлют, куколка, дурнее, чем в преисподней. В следующий раз выбирай себе парней посерьезнее. Этот был настолько убог, его хотелось пристрелить на месте. Мертвый пес лучше, чем бракованный, который не может ни лаять, ни охранять. Как думаешь?

Дюномобиль стартует, и деревня остается далеко позади. Я не замечаю, как быстро Зета становится маленькой точкой на горизонте ночной пустыни. Я ничего не замечаю сквозь слезы и пелену безнадежности, с которой я навсегда покинула свой дом. Ночь морозная, кромешная тьма, и только пара желтых фар освещает путь в далекую неизвестность.

…

Очнувшись от укачивающей дремоты, я слышу тихий грудной баритон человека, находящегося где-то поблизости. Мои глаза остаются прикрытыми, а дыхание ровным, я симулирую сон, в котором больше не пребываю.

– Что скажешь, Сол? Есть у девки шансы выжить в ИСА? – вопрошает голос. По мере того как вопрос проникает в мое сознание, сердце замирает в знакомом ритме страха и напряжения.

Ответ Сола оставляет горький вакуум в пространстве между гулким тарахтением автомобиля: – Сильно сомневаюсь.

Затем в разговор вступает второй голос, он звучит тише, но так же отстраненно, серьезно. Это был Макс: – Кажется, она отличается решительностью… может, она сможет стать файтером?

Последовал смешок, жестокий и скрежещущий, как гравий под сапогами. В салоне мобиля разлилось веселье Сола: – Файтер?! Она слишком слаба даже для секции садовника. Не думаешь?

Сразу за этим последовал надрывный кашель. Сквозь полуприкрытые глаза вижу, как Макс убирает в карман скомканную салфетку. Внезапно вспыхнувшее сочувствие застает меня врасплох, когда он начинает отвечать, в его голосе звучит твердость: – Но разве ваша секция не для того, чтобы каждый желающий обучался борьбе?

Ледяной взгляд Сола пронзает мрачную тишину.

– Это не благотворительная организация для жалких и слабых, Макси. Кроме того, Рэд не пожелает новых обременений в своей элитной секции. И я тоже. Поэтому для каждого лагеря "ИСА" существует строгий отбор. А эта кукла… не подходит ни для одного. Ее выкинут за три забора в течение суток. Точно тебе говорю!

По мере того как горькие слова Сола обрушиваются на меня, мои кулаки сжимаются, а беспокойство нарастает. В глубине души я знаю, что Сол прав. Я не приспособлена к этому, не готова к жестокой реалии острова. Однако… Соглашусь ли я с утверждением Сола, не имяя равных шансов на выживание, опущу руки?…

Пока дюномобиль гудит в ночи, ответ становится очевидным – однозначно нет.

…

Продолжая, казалось бы, бесконечную поездку по пустыне, на этот раз я обнаружила, что сон неуловим, а мысли закрутились в хаотичном круговороте. Мир за окном превратился в нечеткие формы и размытые оттенки. Тишину в салоне нарушал только гул мотора и редкий шорох кожаной куртки Сола, когда он смещался на водительском сиденье.

"Что подумает мама?" – вопрос повис в потоке сознания, словно гротескный портрет. Картина, написанная красками вины, беспокойства и сожаления, смотрела на меня немигающими глазами. Воспоминание о ее лучистом лице будоражило мое сердце, натягивая струны.

Зор промелькнул в моем сознании, и напоминание о нем ощущалось как горячий пронзительный толчок в груди.

"С ним все будет в порядке", – успокаивала я себя, – "Он должен жить дальше и жить… просто… жить".

Желание, мольба, надежда. Все в одном.

Машина наконец остановилась, и затихающий рокот двигателя звучал в моих ушах как биение собственного сердца. Когда в небе забрезжили первые лучи рассвета, я увидела, что мы встали перед неприметным форпостом посреди бесплодной пустыни.

Сол заглушил двигатель, и наступившая тишина жутким эхом отозвалась вокруг. Повернувшись ко мне, он изобразил на лице лукавую усмешку.

– Пора тебе уснуть, куколка. На этот раз как следует.

Меня предупредило лишь мелькнувшее движение в периферийном зрении. Как вдруг к моему лицу прижали пахучую влажную тряпку. Удушливый лекарственный привкус ворвался в мои ноздри, несмотря на мои отчаянные попытки задержать дыхание. Мои чувства начали размываться, темные пятна застилали зрение.

Как только я поддался неизбежному, грязная ухмылка Сола запечатлелась на моем витающем сознании. Его глумливое одобрение – мой финальный образ перед тем, как мир вокруг меня покачнулся и я провалилась в темную бездну.

…

Я обнаружила себя дезориентированной в какой-то серой комнате, лишенной всех удобств, кроме нескольких лавок и старых истертых покрывал.

Меня охватило беспокойство: я с трудом подсчитала людей, которые спали на скудных койках, некоторые из них были в лучшем состоянии, чем остальные.

Это была не простая комната, – настоящая карцерная камера. Холодная и угрюмая. Десять человек, включая меня, были заперты внутри – мне даже не нужно было осматривать массивную дверь, чтобы понять это. Вероятность того, что она откроется свободно, была ничтожнее, чем тонкое стеклянное окошко над ней.

Нахлынули воспоминания: о трагической ночи, о размытых фигурах гончих. Это было похоже на вернувшийся кошмарный сон.

Запястье почему-то сильно зудело, словно обожженное. Я попыталась рассмотреть, в чем дело, но было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть.

Пока я лихорадочно соображала, что делать дальше, тишину наполнил гулкий звук чьих-то шагов. Звук отдавался в коридоре снаружи, заставляя других пленников ворочаться во сне. Когда дверь приоткрылась со звуком, пустившим стрелу страха в мое колотящееся сердце, из груди вырвалась непроизвольная молитва в надежде, что это не Сол. Но судьба распорядилась иронично: это был не он. Это был Макс.

Он безучастно начал рутинный осмотр узников, проверяя их состояние и… Их запястья?

Когда его взгляд упал на цепь вокруг моих кистей, в его тульских карих глазах что-то промелькнуло – неузнаваемое, но чувствительное. И тут произошло нечто неожиданное. Со знающей улыбкой, которую наполовину скрывала усталость, он опустился на колени рядом со мной. Когда он щелкнул чем-то на пульте, я почувствовала, что мои запястья стали легче: я была свободна.

– …Почему? – хриплые слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их остановить.

Макс быстро заставил меня замолчать, приложив палец к губам.

– Шшш! Пойдем… – он протянул руку, и я мимолетно вспомнила, как в последний раз он так поступил, чтобы помочь мне подняться с колен. Что-то в нем заставляло меня довериться ему.

Не отпуская мою руку, он закрыл за нами дверь. Щелчок замка эхом отозвался в темноте коридора, лишь свет его фонарика указывал на путь дальше. С удивительной мягкостью он повел меня по лабиринту узких длинных коридоров. Я понятия не имела, где мы находимся и что меня ждет, но в этот момент его надежная хватка стала для меня источником надежды на то, что все не так уж и страшно.

Макс

Как только мы выходим, бодрящий прохладный воздух обдает мое лицо, являя собой разительный контраст с затхлым, промозглым духом карцера.

– Макс, а если кто-нибудь… – начала я, оглядываясь через плечо.

– Все спят, не переживай. – успокоил он с теплой улыбкой, подавшись вперед и облокотившись на четырехгранную опору.

Небо сливалось с холодными ночными красками. Свет трех лун ослеплял мои непривыкшие глаза, вынуждая щуриться. Ветер был слишком сильным, почти сравнимым с ветром суровых пустынных бурь, но этот нес с собой особый, чуждый солоноватый привкус.

– … Почему ты освободил меня? – настороженно поинтересовалась я, сохраняя безопасное расстояние от него.

– Ты мне понравилась.

– Ч-что, прости?

– Не пугайся. Просто ты показалась мне не такой, как они, – ответил гончий ровным голосом, – и я не хотел, чтобы тебя держали, как одного из тех преступников и убийц, что были в карцере.

От этих слов моё сердце пропустило удар.

– Убийцы?… Мне казалось, что последними людьми, которые убили кого-то и были приговорены за это к изгнанию, были бунтовщики в Черный День столетия назад? – осведомилась я, чувствуя недоумение. – Насколько я знаю, ссылка была заменена на экзекуцию для убийц… Выходит, моя деревня и в самом деле тормозит с получением сводок из города.

Макс выдержал паузу, опуская голову, а затем медленно произнес: – Это обычных убийц публично казнят, а государственных – попрежнему свозят на остров.

– …Ясно.

– Ты упомянула бунтовщиков Черного Дня. Мне кажется, их трудно считать за убийц.

– Как ты можешь так говорить? Они же…

– Скажи, разве кто-то может считаться убийцей, если его годами доводили до такого безрассудного и отчаянного состояния? На плодородных Землях наш народ несколько десятилетий подыхал с голоду, так как был принудительно переселен из селений в настоящие каменные джунгли, ведь там искусственный морок легче контролируется Серыми, когда нужно воздействовать на население в принятии решений. Доведенные до крайности массы людей с запудренными мозгами, готовые поверить кому угодно и сделать что угодно, лишь бы построить новую, обещанную им более совершенную жизнь на пепелище наследия предков, – отнюдь не убийцы, а лишь жертвы бесчеловечных политических манипуляций. Да, мы-то называем это Черным Днем, когда мятежники Трех Рас свергли Четвертую – Дарийскую, из-за траура и пролитой крови, павших в тот день. Но могу поспорить, что Серые, которые несколько десятилетий планировали это событие в тени и удерживали нити сего действа в своих руках, именуют его по-другому.

– Ну и ну. Когда ты забирал меня из камеры сюда, у меня и в мыслях не было, что наш разговор выйдет на темы, стоящие Криминального Кода? – тихонько шучу, приобнимая себя за локти из-за пронизывающего ветра. – Если бы здесь стоял не ты, а Сол, я бы решила, что он пытается повесить на меня еще одно преступление.

Макс поддерживает мою иронию слабой улыбкой, согласно кивая.

– Прости за это. Порой не могу промолчать о некоторых вещах. В этом-то и заключается моя главная проблема. Иногда, когда смотрю на пленных, даже удивляюсь, что это я их сторожу, а не… ну, ты поняла.

– Лично я не вижу ничего криминального в том, чтобы обсудить политическую историю с разных сторон.

– Да, но если нас услышит кто-то еще, это будет прямой код "654".

Стоит мне слегка нахмуриться, склонив голову, как Макс тут же предоставляет разъяснение.

– Криминальный Код "654" – любое выражение несогласия или разногласия с идеологией, политикой или официальной исторической хроникой Серых властей.

– А сколько всего этих Кодов?

– Столько, сколько постановляет Серое правительство. Пять лет я работаю коллектором на них. Мне попадались люди с самыми разными видами преступлений, в совершении которых их якобы уличали. Некоторые даже нелепые. Например, Криминальный Код "723" – несоблюдение комендантского часа. Попасться на улице после полуночи и отправиться за это в ссылку? Безумно дико это все, как по мне.

Я медленно киваю, переваривая полученную информацию.

– …А код "000"?

Макс просто молча взглянул на меня, по его лицу ничего нельзя было понять.

– Ты спрашиваешь о наколках на запястьях коллекторов? К преступлениям они не имеют никакого отношения. Наоборот, они – так называемые "вершители порядка".

– Ты называешь их "они", но разве у тебя самого нет такой наколки?

Присмотревшись более внимательно к моим чертам лица, Макс все же подтвердил высказанное мной, закатав рукав куртки. Моему взгляду предстала тусклая черная татуировка в виде трех нулей.

– Я решил играть по правилам Серых. Закладывать семена сомнений, будучи вхожим в их собственную структуру. Мне повезло, что я работаю с людьми, которые изначально не вписывались в их систему, в которую они заставляют играть всех. Ты не первая, с кем я веду такие политические беседы. Я считаю это своей миссией – вытаскивать из карцера наиболее проснувшегося из всех, пока никто не видит, и заводить с ним небольшие дискуссии.

– Правда? Но… Скажи, Макс, чего ты хочешь добиться такими разговорами?

– Ну, как видишь, я все еще здесь, исполняю свою миссию. При этом, скажу тебе кое-что. После каждого разговора с заключенным я открываю им одну вещь – что, донеся на меня другим коллекторам, он сможет смягчить свое наказание и обменять пожизненное изгнание на острове на десятилетнюю работу в шахтах на материке. В этом и заключается моя миссия. Как видишь, ни один из двухсот восьми человек, с которыми я беседовал, не доложил о моем криминальном поступке '654'. Надеюсь, ты не станешь моей последней. – он слабо заулыбался, мельком взглянув на меня, а затем на темное небо.

– Невероятно. И… Наверное, в твоих стандартных беседах есть некая точка давления? Ты уже испытал ее на мне?

– …Ты из Расы Свагов? Голубоглазых?

Я подтвердила легким кивком головы, порыв ветра всколыхнул мои длинные волосы, перебирая их в игривом танце.

– Тогда, как Сваг, ответь мне, помнишь ли ты что-нибудь о Великой Дарийской Расе, которая полностью исчезла после Черного Дня? – в его интонации чувствовалось твердое спокойствие.

– Не называй их великими, – отрывисто выпалила я, чувствуя горький привкус во рту от разговора. – Дарийцы были единственной Расой из четырех, которая выступала против единства. Им нужны были только превосходство и контроль над другими тремя Великими Расами, во что бы то ни стало!

Мои слова были встречены непроницаемым взглядом Макса. Сердце гулко стучало о грудную клетку, в то время как между нами установилась неловкая тишина.

Наконец он прервал молчание: – Это твое мнение. Я понимаю его причину.

Я уставилась на него, вскинув брови.

– Пожалуйста, только не говори мне, что твое мнение о серебряноглазых и их ужасных делах иное? – я сделала шаг навстречу, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Макс лишь передернул плечами, в уголках его губ заиграла бескорыстная улыбка.

– Ты не станешь пытаться понять мое мнение, когда так сильно стремишься защитить свое от стороннего влияния. Я не буду пытаться убедить тебя изменить его.

Хотя его отстраненная позиция меня и возмутила, мне все же было искренне интересно узнать его точку зрения.

Равнодушие Макса еще больше разожгло мое любопытство. Я настойчиво спросила: – …Может, хотя бы попытаемся?

Мужчина вздохнул, запустив руку в копну светло-каштановых волос. Мрачноватая улыбка дала понять, что он едва ли надеется на мое понимание.

– Как пожелаешь. Но только потому, что ты сама меня об этом попросила. Хотя, поверь, довольно сложно вести цивилизованный разговор об этом, – он замялся, взгляд его стал отрешенным, – когда даже твоя семья не желает открывать глаза на очевидные вещи вокруг.

Я растерянно моргнула, удивленная внезапным личным откровением.

– Они не разделяют твоих взглядов? – поинтересовалась я, уже более мягким голосом.

Какое-то мгновение он не отвечал. Макс смотрел в черную даль поверх моей головы. Когда он снова взглянул на меня, в его карих глазах было что-то уязвимое и тревожное, чего он не демонстрировал до сих пор.

– Нет. Мои родители не хотели, чтобы их беспокоили вещами, которые способны изменить то, как они воспринимают мир на протяжении всей своей сознательной жизни. Это пугает, я понимаю их мотивы. Но все же было больно не иметь возможности разбудить самых близких людей от чересчур комфортной дремы.

– …Макс, – тихо начала я, – обещаю, я хотя бы попытаюсь понять твою точку зрения. Даже если она будет отличаться от моей. Меня уже вряд ли что-нибудь сможет испугать.

В его уставших от работы глазах промелькнула печаль, которую я раньше не замечала.

– Буду рад, если ты просто выслушаешь, – стоически произнес он. – Может быть, когда все это закончится, ты вспомнишь мои слова с улыбкой.

Что именно он имел в виду под "закончится", я не знала. Конец нашего разговора? Конец… света?

Вдруг я почувствовала, как пол заходил ходуном под моими ногами. Я не могла объяснить это ощущение. Оно странно дезориентировало, казалось, будто что-то всколыхнуло твердь.

Я попятилась, едва не потеряв опору. Паника снова охватила все тело.

– Что происходит?!

Макс не ответил. По крайней мере, не сразу. Прислонившись спиной к металлическому, потертому временем столбу, который я приняла за часть балкона, он не сводил взгляда с горизонта.

– Ты сказала, что не боишься. Подойди ко мне. Ближе.

Он протянул руку, беря мою холодную ладонь в свою уверенную хватку, и притянул меня вплотную к ограждению. Я с трудом подавила удивленный вздох.

Мой мир закружился, реальность исказилась до дискомфорта, когда осознание медленно вползло в мою голову. Мы не стояли на твердой земле. Мы двигались… по воде.

Теперь я это ощущаю! Волны, легкое покачивание гигантского судна на водных потоках.

– Мы… плывем? – заикаясь, пролепетала я, едва справляясь с напором сильнейшего ветра.

– Да. Мы на пароме.

Чувство изумления уступило место моему прежнему страху. Для меня это было впервые. Просторы океана, тягучий соленый воздух – все это я представляла себе только по книгам.

Подавленный смешок вырывался из моей груди. Это был удивительный миг, несмотря на столь тяжелые обстоятельства. Я находилась здесь, вдыхая необъятную силу океана.

– … Ты ведь знаешь, куда нас перевозит этот паром? – спросил мой спутник, прерывая мой душевный трепет с добродушной улыбкой.

– С учетом того, что на борту находятся настоящие убийцы, это место не может быть слишком многообещающим, да? – ответила я, стараясь сохранять непринужденный тон.

Я ожидала, что он усмехнется или хотя бы улыбнется над моим мрачным юмором. Но между нами повисло молчание.

– …Макс? – обратилась я к нему, чувствуя, как по коже пробегают холодные мурашки.

Повернувшись ко мне, он ответил на мой зов напряженным взглядом. Его Рассенские глаза, казалось, потеряли свой яркий отблеск в тусклом ночном свете. Мужчина внимательно проследил каждый контур моего лица, но не из стремления заглянуть в душу, а скорее из-за желания узнать, как меня лучше успокоить, что, как ни странно, вызвало во мне теплый отклик.

– Ты права… – сдался он, сделав неспешный кивок. – То место не сулит ничего хорошего. Остров – это именно то место, где угасают последние надежды. – горькая улыбка дрогнула на его лице. – Вас перевозят на плавучий Остров. А уже там отправят в один из пяти лагерей, получивших название ИСА.

Время вокруг меня замедлило ход. Рассказы отца об Острове, его отрывочные жуткие байки об этом безжалостном месте эхом отдавались в глубине моего сознания, как оживающее пророчество.

– Мы, коллекторы, – начал Макс, отрывая меня от размышлений. – Отвозим всех осужденных, которых собираем по городам и деревням, на этот Остров, где они оказываются предоставлены сами себе и суровому выживанию, если не примкнут к одному из лагерей.

– Я кое-что слышала об этом Острове…

– Забудь. Там все гораздо хуже, чем может представить здравое воображение, – прервал меня Макс, едва слова сорвались с губ. – Ты воспитывалась при нынешнем правлении Ведасграда, Империи Серых.

Я не могла понять, к чему он клонит. Следовал ли он какому-то плану беседы, о которой рассказывал? Потому что я не могла уловить ход его мыслей. И это… интриговало.

Макс неодобрительно качнул головой, углубляясь в разговор.

– Великая Раса Дарийцев с серебристыми глазами была самой древней и знающей из всех. Вы – голубоглазые Сваги, мы – огненноглазые Рассены, и зеленоглазые – Харийцы. На протяжении сотен веков все мы жили в мире и процветании. А потом из заграничных пустошей вынырнули Серые, бесчисленные толпы которых расползлись по всем четырем материкам, словно паразитический вирус.

– Откуда у тебя все эти знания, Макс? – вопрос легко соскользнул с моего языка.

– Я не ходил в государственную школу, как другие дети в Тулине и как мой младший брат, – в детстве я постоянно болел, и муниципалитет образования посчитал меня неподходящим материалом для содержания и траты ресурсов, поэтому мне разрешили обучаться на дому. Мой прадедушка до вступления в силу постановления, запрещающего читать с бумаги, работал библиографом в центральной библиотеке Тулина. Он успел припрятать в подвале несколько томов – все, что удалось спасти до того, как их сожгли, – и с особой бережностью хранил всю запрещенную литературу – наследие, оставленное Дарийцами после их искоренения. Моей семье повезло с таким сокровищем. Родители читали их и передавали книги нам с братом. Мне действительно повезло, что я вырос в такой семье, которая была в состоянии мыслить здраво и не смотрела телекамеру круглыми сутками, и тем более не принимала на веру любой чих, доносящийся из той коробки. Благодаря тем книгам я не верю, что Раса Серых явилась сюда, чтобы восстановить Мир и освободить земли от узурпаторов Дарийцев, как они всех в том так рьяно убеждают чуть ли из каждого чайника на кухне, – с ухмылкой подытожил Макс.

Последовавшая за этим тишина была гнетущей, удушающей. Слова с трудом складывались в голове. Его откровения оставляли желать лучшего, мое понимание мира испытывалось на вшивость и претерпевало серьезные потрясения. Таинственные Дарийцы, которые, видимо, были не такими и ужасными, как нам твердили в школе… Плавучий Остров… Лагеря ИСА – все теперь рисовалось куда более зловещим, чем раньше.

– …Если это правда, то все Три Расы должны сейчас жить в самые темные для них времена… – прошептала, в голове вихрем проносились мысли о потенциальных последствиях.

– Ну, знаешь… Тьма всегда сгущается перед рассветом. И истина всегда открывается перед теми, кто стремится к ней. Я просто надеюсь, чтобы в конечном итоге нашелся хоть один пробудившийся человек, который пробудит всех остальных, – промолвил Макс, его голос едва возвышался над шумом бушующего океана. Он смотрел вниз, и огни судна отражались в его темно-золотистых глазах. – Только какой ценой?

Мы поймали взгляды друг друга, и я разглядела в его проблеск признательности.

– Я рад, что ты серьезно относишься к моим словам, – заговорил он, слегка кивнув.

– Я выросла в маленькой захудалой деревушке в пустыне, где люди доносят друг на друга буквально за один лишь не так брошенный взгляд. Неужели ты думаешь, что я не поверю образованному человеку из города, который наверняка слышал и видел гораздо больше, чем я за всю свою жизнь?

Макс рассмеялся – мягкий, ровный смех, лишенный всякой насмешки.

– Я не настолько образован и большую часть своей жизни слышал и видел такое, что не пожелал бы повторить ни при каких условиях… Но спасибо.

После этого мы так и остались стоять молча.

Решив сменить атмосферу, я нарушила молчание: – Скажи… Можно тебя спросить кое о чем? – я устремила на него вопрошающий взгляд. – Почему ты работаешь гон… к-коллектором? – поспешно исправила я неосторожное обращение.

Макс задумался над моим вопросом, долго не решаясь ответить.

– Честно говоря, единственная причина, по которой я занимаюсь всем этим… Ну, как сказать. Моему брату пришлось застрять в одном из лагерей ИСА, и единственный способ нам видеться – эта работа.

– Твой брат был сослан туда?

– Нет, нет… – поспешно сообщил Макс, тряся головой. Светло-каштановые пряди рассыпались по лбу, на мгновение придав ему ребяческий шарм. – Брат заключил с властями Тулина контракт на десять лет, по которому он обязан оставаться на Острове и исполнять свою работу. Я не знаю подробностей, поскольку контракт конфиденциальный. Однако ближайшие пять лет он не имеет права покидать остров…

Чувствуя укол сочувствия, спрашиваю: – Наверное, трудно так жить. Видеться с братом только во время работы?

– Не так уж. Жизнь течет быстро. Оглянешься, а уже целый год прошел. Да и, знаешь ведь, что на Острове время течет иначе, чем на самом материке.

Я знала об этом. Сказания отца о загадках и аномалиях этого плавучего острова были мне не в диковинку.

Очередная пауза грозила перевести разговор в другое русло, когда Макс вдруг оживился: – Слушай, совсем забыл спросить… Как тебя зовут-то?

– А разве это имеет теперь значение? Тот тип, Сол, сказал, что я должна забыть о нем.

– Может, для них мы всего лишь кусок говорящего мяса, которому дают кличку по регламенту не более трех букв, но я предпочитаю быть личностью, которую они не способны переименовать, как подопытный материал. – его голос наливается серьезностью, руки крепче сжимают перила. – Еле приучил этих… Гончих не звать меня "Мак". Было трудо, но оно того стоило.

Не позволяя этой серьезности задерживаться надолго, Макс ослабляет хватку. Он поворачивается ко мне лицом, протягивая руку.

– Итак, Макс для них. И Максим – для тебя. Рад нашему официальному знакомству!

Улыбаясь, я принимаю его теплое рукопожатие.

– Приятно познакомиться, Максим. Меня зовут Даряна. Для тебя.

Наши руки соединяются, кажется, замораживаясь на середине приветствия. Возникает ощущение, будто время намеренно остановило свой неумолимый марш. Порывы стихают, волны больше не пытаются оспорить безмятежность судна. Его завораживающие темно-янтарные глаза пленяют мой разум, и мы остаемся в этом положении, потерявшись в моменте.

– …Красивое имя. Древнее. – его голос наконец прорывается сквозь тишину, его рука неохотно отпускает мою.

– Отец нарек меня так, – смущенно произношу я. – В переводе с древнего – "подарок судьбы".

– К сожалению, тебе придется его сменить. Закон лагерей ИСА. Не более трех букв… Как по мне, так я бы выбрал Ди. Здорово звучит, – заявляет Макс.

Ди… созвучно. Мысль, что абсолютно незнакомые мне люди будут произносить "Дар", вызывает неприятное чувство. Но незнакомое "Ди" меня вполне устроит.

Вглядываясь в переливающиеся воды, простирающиеся до самого горизонта, я глубоко вздохнула.

– …Как твое запястье? – неожиданно осведомился Макс, кивнув на мою руку.

Я нахмурилась, пытаясь как следует осмотреть свое по-прежнему немного зудящее запястье. В поле зрения мелькает какое-то странное черное пятнышко. Недоуменно поднимаю брови, различая рисунок – трехзначную цифру и один крупный глаз над ней.

– Око Наблюдателя и твой Код Преступления. – с горьким оттенком сообщает Макс.

– Что?… Зачем мне этот рисунок на коже, если меня отправляют в ссылку на относительно необитаемый остров?

– Это не просто рисунок. Там есть микрочип, который был вживлен в ваши запястья с тату, пока вас усыпили при погрузки в порту. Эта наколка используется для отслеживания перемещений преступников за пределами контролируемых зон на острове, таких как… Лагеря ИСА.

Я мысленно выругалась, решив, что сделаю все возможное, чтобы избавиться от этого нового "аксессуара", как только придумаю способ без отрезания запястья.

– Но… – начала я, силясь понять, в чем тут подвох. – Если Остров предназначен только для приговоренных, то почему они обеспечили там такой высокий уровень слежки? Неужели есть вероятность сбежать оттуда или что-то в этом роде?

Макс усмехнулся моей легковерности.

– Невозможно. В прибрежных водах постоянные штормы. Бежать на самодельной лодке – самоубийство. Мы сами никогда не подходим к берегу близко – существует форт в тридцати километрах от Острова – логистическая точка, где мы пересаживаемся на машины, чтобы по подземному тоннелю доставлять заключенных и провизии в лагеря. Это не какой-то остров, созданный природой. Скорее, наоборот, – все там, против природы. Так что, никаких шансов на побег живым нет. Это точно.

Дальше наша беседа развивалась в другом ракурсе: Макс вводил меня в курс вещей о жизни в лагерях ИСА, в состав которых входят Восточный, Южный, Северный, Западный и Центральный лагеря, попутно объясняя, в какие секции обычно распределяют заключенных в зависимости от их навыков: Плотники, Бегуны, Файтеры, Восходители, Картографы, помимо прочих мирных секций, вроде садоводства, кулинарии, знахарства и так далее.

"Прямо как в Зете, только все более организованно и строже…" – подумала я.

Макс признался, что не был там уже шесть месяцев, поскольку пропустил предыдущую смену из-за болезни.

Я вспомнила его приступы судорожного кашля во время нашей поездки.

– Макс, тебе становится лучше? – я замешкалась, прежде чем продолжить. – Помню, как ты мучился от кашля…

– Сейчас уже лучше, Дарян, не волнуйся, – заверил он, вымученно улыбнувшись. Мужчина придвинулся ко мне ближе, его теплая большая ладонь накрыла мою на перилах. – Спасибо. За все.

Смутившись, отвожу взгляд в сторону, мысленно ища любой отвлеченный вопрос в голове. Хоть какой-нибудь!

Его ладонь до сих пор приятно греет мою.

– …Я хотела задать тебе вопрос о часовом поясе. Насколько он отличается от материков?… День вместо ночи и ночь вместо дня?

Макс несколько нерешительно кивает, убирая руку от моей.

– Да… Что-то вроде того.

Вижу, что он собирается сказать что-то еще, как вдруг позади нас раздается резкий грубый голос.

– …Какого рожна она здесь забыла?!!

Диверсия

Я приблизилась к Максу. Его огрубевшая ладонь накрыла мою, даря ощущение защиты. Причиной нашей непосредственной близости послужило непредвиденное и нежданное вмешательство.

– Вечер добрый, Сол, – невозмутимо поприветствовал его Макс, но интонация его расходилась с напряженностью его хватки моей руки.

Я заметила, как ястребиный взор Сола задерживается на наших сплетенных руках.

– …Нет уж, Макс, на этот раз ты мне зубы не заговоришь. Какого черта вы двое здесь забыли? Решили устроить себе ночное свиданице? Простите, а я вам тут не помешаю?! – злорадно рявкнул гончий.

Его свист эхом разнесся по воздуху. Из тени сразу выступили два поджарых гончих, их глаза хищно сверкали в предвкушении, терпеливо ожидая его команды.

Надо мной нависла громадная фигура Сола, его сверлящие светло-голубые глаза буравили меня насквозь. Макс все еще оставался рядом со мной, на его лице застыло выражение молчаливого принятия.

– Теперь ответь, если не затруднит, почему ты освободил именно ее? – голос Сола нарушил тишину, такой же холодный, как и порывистый ветер, свистящий вокруг нас. Его пылающий взгляд не сходил с моего лица, пока он обращался к Максу.

– Ответа не будет?… Ладушки! – резким жестом Сол приказал одному из гончих: – Аса, позаботься о нем!

Макс вздохнул, его губы дрогнули в сдержанной полуулыбке, когда он направился навстречу подбегающим гончим. Я заметила, как он потянулся в карман и достал какой-то предмет, учтиво продемонстрировав его им. Говорил он приглушенно, настолько, что слова рассеивались в шуме ветра.

Я не расслышала, что он сказал, но лицо Сола побагровело, и он с сомнением прищурился, посылая мне еще один убийственный взгляд.

Завершив их короткую беседу, Макс оглянулся на меня, в его медовых глазах читалось тепло и сострадание.

Он нерешительно переминулся с ноги на ногу, вздохнул и направился к выходу.

"Нет, только не это! Макс, зачем же ты вытащил меня сюда и теперь бросаешь с ними наедине?!" – кричал мой внутренний голос, глядя на его удаляющуюся в темноту лестницы спину.

Сол приблизился ко мне; казалось, вокруг него царил какой-то морозный покров, более ледяной, чем океанский ветер. Панический страх побудил меня отступить назад, однако мое отступление было ограничено жестким металлическим ограждением перил. За моей спиной был только безбрежный темный океан. Меня загнали в угол, перехватили и оставили одну в присутствии мужчины, которого я едва знала, но боялась больше всего.

На бледном лице Сола со впалыми щеками и неестественно острыми скулами постепенно начала проступать ехидная гримаса; он явно получал удовольствие, наблюдая за моим страхом.

Набравшись смелости – откуда она взялась, я понятия не имела, – я выпрямилась и заставила себя встретиться с ним взглядом.

Ухмылка гончего померкла, и он выругался себе под нос. Его грубая хватка сомкнулась вокруг моих запястий, когда он щелкнул стальными фиксаторами наручников, с холодной точностью набирая какие-то цифры кода на замке.

– Нет нужды быть таким грубым. – собрав все свое иссякающее самообладание, я умудрилась выдернуть кисти из его тисков.

Сол на долю секунды замер, его полные бешенства глаза впились в меня.

– С чего ты взяла, что у тебя вообще есть право разговаривать со мной?! Твое место в клетке, грязная тварь!

Безмолвно мы взирали друг на друга, а порывы ледяного ветра лишь напоминали о неизбежности назревающего конфликта.

Злобно фыркнув, Сол рванулся вперед и рывком дернул меня за наручники.

Что за этим последует, я не знала. Но в голове крутился вопрос: почему Макс оставил меня? С этими извергами…

Мир померк под звуки ругани маниакального Сола и мои отчаянные попытки освободиться от его цепкой хватки.

Когда мы спускались по ступенькам, в воздухе витал знакомый озноб, а полированные стальные перекладины неприятно холодили ладони. Мы шли по прежнему коридору. Гул паромных механизмов слабым гудением отдавался по сторонам.

Внезапно освещение тусклых ламп померкло. Продолговатые трубчатые светильники под потолком замигали, наводя жути на стальные стены.

"Бах! Бах!" – резкие звуки выстрелов потрясли гнетущую тишину, раздаваясь с верхней палубы.

– …Что это было?! – я обернулась, застыв от испуга, и устремила взгляд на темную лестницу. Она вырисовывалась вдали коридора, словно скелетный фантом.

Сол промолчал. Его тонкие плотно сжатые губы, на которых виднелся старый уродливый шрам, растянулись в плотоядном оскале.

– Пойдем, деревенщина!… Вперед пошла!

По мере того как на моих запястьях защелкивались кандалы карцера, наши взгляды не размыкались.

Его хищные глаза были лишены каких-либо эмоций, именно это меня и пугало в нем. Гончий поднялся и стремительно вышел из карцера.

В полном изнеможении я обвела глазами помещение блока. Заключенные!… они исчезли, их койки были пустые, как ржавые оболочки. Неизвестность грызла меня изнутри. Неужели их перевели в другое место? И что означали те выстрелы?

Я опустилась на пол, прижавшись спиной к холодной стене, и растворилась среди накативших волн страха.

Ждать здесь. Это все, что я могла сейчас делать.

Время тянулось, и мой разум погружался в воспоминания, пронизанные тропами прошлого, возвращаясь к тому времени, когда жизнь была нормальной. И тогда это было благословением – жаль, что я понимаю это только сейчас… Папа. Мама. Моя родная деревня. Образы далекого детства. Они возникали яркими вспышками, прерывистыми и мучительно короткими.

Пронзительные глаза отца, полные неизбывного терпения и мудрости, лучились теплом. Но самые светлые воспоминания были не о нем в эту минуту. Они были о нем. Моем Зоране… Его имя перекатывалось у меня на языке, отдаваясь негромким эхом в пустоте карцера. Наши встречи в сарае, его рассказы и наши бесчисленные авантюры; они укутывали меня, как успокаивающее одеяло, заслоняя от жестокой реальности.

Мои веки налились тяжестью, голова откинулась к обледенелой стене.

…

– Разве тебе не надоела эта сегодняшняя жара, Дара? – раздался с крыльца обеспокоенный мамин голос.

– Мам, ну ты же знаешь, что я вечно мерзну. Так зачем же покидать этот солнечный рай? – беспечно ответила я.

Мне десять лет. Моя жизнь в Зете проста и беззаботна.

– Я не думаю, что это полезно для тебя, Дар… Но спорить не буду – ты и правда чаще всего как маленькая ледышка, – хихикнула она, присоединяясь ко мне с чашкой каркадэ в руке.

Мы сидели под утренним солнцем, наслаждаясь редкой тишиной, пока Зета еще дремала, и только ветер шуршал редкой пустынной порослью. Мамины каштановые волосы переливались в лучах яркого солнца, а ее лицо сияло, не тронутое тревогами и возрастными морщинками.

Не нарушая безмолвия, она подняла руку, ее пальцы грациозно зашевелились, выстраивая слова. Наш уникальный язык жестов, известный лишь немногим жителям деревни, был тайным шифром, который передавался из поколения в поколение. Сегодня он придал нашему разговору необыкновенную нежность. Мама "сказала": "Я так благодарна тебе, дитя мое. Благодаря тебе каждый день в моей жизни становится светлее. Даже сейчас… С тобой эта жаркая безжизненная пустыня кажется оазисом. Я люблю тебя, Даряна".

На моих губах расплылась улыбка, и я ласково накрыла ее руку своей. Я ответила: "Я тоже тебя люблю, мамочка".

Испытывая необычайную усталость от палящего солнца, я на время сомкнула глаза, поддавшись убаюкивающему влиянию пустыни.

И вдруг безмятежный миг рассыпался на крупинки.

– Дара?! – паника в мамином голосе выдернула меня из дремоты. – Проснись! Открой глаза! Сейчас же!!!

Все еще пребывая в сонливости, я ответила: – Мама?…

Мне уже хотелось снова зажмурить глаза, как вдруг меня пробрал небывалый холод. Солнечные лучи больше не припекали мою кожу. Вместо них был холод. Все вокруг омывали ледяные воды.

…

Резкое пробуждение имело все признаки кошмарного сна. Я лежала на полу в потоке студеной воды, которая заполняла карцер быстрее, чем я могла осознать. Мышцы, сопротивляющиеся стуже, сковало от ужаса.

– Дара! Дара, очнись! – раздался за стальной дверью голос Макса, прорвавшись сквозь шум наводнения.

Я с трудом пробралась к крохотному иллюминатору, выходящему в тусклый коридор, и наткнулась взглядом на Макса, находящегося в таком же изоляторе напротив. Упорные попытки выломать дверь подстегивались паникой в его голосе, когда он меня звал.

– Макс! Я здесь! – прокричала я, настойчиво пытаясь открыть железную дверь. – Что здесь происходит?!

Его оцепеневший взгляд встретился с моим в проеме ничтожного иллюминатора. В глазах мужчины отразилось облегчение, но это едва ли смягчило его отчаяние, пока он пытался подобрать слова: – На пароме произошел… взрыв сразу после того, как мы разделились. И вода хлынула… отовсюду.

Мгновенная дрожь пронеслась по моей коже. Однако в голове тут же возник вопрос.

– Но кто… кто запер тебя? – спросила я, молясь, чтобы мой голос не выдал дикого испуга, который все больше накапливался.

– Сол. Забросив тебя в камеру, он приказал другим схватить меня и запереть тут. Сказал, что я могу помешать их плану.

Их плану? Мое сердце бешено застучало, пытаясь расшифровать масштабность злого умысла Сола.

Внимание мое привлекли слова Макса: – Код к твоей двери… сегодняшнее число.

Его слова долетели до меня, задержавшись в памяти. Потребовалась лишь доля секунды, чтобы разобраться в них, прежде чем его прерывистый голос повторил: – Код на замке – сегодняшнее число.

Дверь со скрипом отворилась, как только я набрала нужный код. Потоки воды чуть не сбили меня с ног. Лживое чувство свободы было переполняющим, и недолгим, поскольку мое внимание сразу сосредоточилось на тюремном отсеке Макса.

И вдруг я заметила, – на его двери отсутствует кодовый замок.

– Моя дверь открывается ключом, он у Сола. Мне очень жаль, – произнес Макс. – Прости меня…

– Прости??? – воскликнула я, сердце молотом ударило в грудь. – Макс, за что тебе вообще извиняться?!

Меня охватило непреодолимое чувство смертельной опасности. Я бросилась к его двери, тщетно пиная прочную конструкцию и безуспешно силясь вскрыть замок, который стойко не поддавался.

– Это бесполезно. Прошу, остановись! Послушай меня… Ди!… – вмешался Макс, его голос был ровным по сравнению с моими неистовыми рыданиями. Новое имя, которое он использовал для меня, странно прозвучало в напряженном воздухе.

Я прервалась, сделав глубокий вдох, и перевела взгляд на мужчину, его лицо едва просматривалось за запотевшим стеклом.

– Тебе надо спасти себя в первую очередь, – проговорил он, и эта готовность перед лицом катастрофы одновременно восхищала и пугала.

– Нет!!! – простонала я, отрицание ледяными когтями провело по моей груди.

– Извини. Я должен был предвидеть это…

– Что предвидеть?! О чем ты вообще говоришь?!! – слезы лились ручьем по моим щекам.

– Что это был последний перевоз преступников на остров. Все люди, гончие, ты, я… мы все должны потонуть с судном… В этом и заключался их план, – тихо отозвался Макс, и каждое его слово было пронизано глубоким сожалением. – В экипаже были изменники, и не только Сол. Слухи о возможной диверсии гуляли по порту еще с месяц назад, но я не придавал им никакого значения, считая их досужими сплетнями. Я мог бы все это предотвратить. Мне очень жаль, что так вышло.

Сказанное им обрушилось на меня как ударная волна, пригвоздив к месту. Я затрясла головой, пытаясь осмыслить столь ужасную реальность.

Наконец мне удалось заикаясь выдавить из себя: – Ты уверен, что это диверсия? И мы не врезались во что-то?

– Нет, боюсь, что нет. Ведасград, скорее всего, объявит, что это преступники, которые были в твоем карцере, убили всех нас и потопили судно, сбежав на остров.

– Но зачем все это???

– Столица планирует что-то масштабное, что-то, что нуждается в беспощадном отвлечении внимания населения всех четырех материков. В результате этой диверсии они перестанут ссылать преступников на Остров, а вместо этого начнут приговаривать их к смертной казни. Это создаст хаос. Многие начнут протестовать. Будет много жертв.

Макс приложил ладонь к разделяющему нас стеклу, его карие добродушные глаза молили меня о понимании. Я повторила его жест, наши ладони отзеркалили друг друга, а мои глаза налились слезами. Воды поднялись до уровня груди.

– Ты прекрасный человек, Ди. Я так хотел помогать тебе, чем только мог… Но, видимо, не суждено.... Не дай им загубить твою человечность, как они это сделали со мной и моим братом.

Стремительным ударом локтя Макс пробил стекло, просунув через небольшое отверстие черный, насквозь промокший рюкзак.

– Прошу, возьми его. Он будет полезен. – попросил Макс, но его голос был приглушен поднимающимся уровнем воды.

Я крепко вцепилась в рюкзак, и зрение мое помутилось. Мужчина провел большим пальцем по моим костяшкам, и его слабая улыбка стала почти душераздирающим контрастом на фоне всей этой жуткой картины.

Вода подступала к горлу. Свет вдруг снова вспыхнул, на миг озарив коридор тусклым сиянием. Я увидела, как в глазах Макса блеснули слезы. Это окончательно надломило меня.

– Я готов к своему финалу, Ди. Я уверен, что за этим стоит нечто большее, – его последние слова заглушил чудовищный лязг металлических труб и рокот вторичного взрыва.

Меня мощно отбросило от Макса взрывной волной, и толчок стремительно понес меня по коридору. Тьма сомкнулась вокруг меня, и мертвенно ледяная вода проникала в мои воспаленные легкие, пока я пыталась удержаться на плаву.

"… Неужели я так умру?" – последняя мысль, которая пронеслась в моем обезумевшем от ужаса сознании.

Все погрузилось в непроницаемую тишину, а надо мной сгустилась кромешная тьма.

Первая ночь

Я застонала, нехотя переворачиваясь на спину, и тут же почувствовала, как в затылке запульсировала сильная головная боль, будто от тяжелого удара.

Где я????…

Я попыталась приоткрыть тяжелые веки.

Окружающее пространство было погружено во тьму, но я отчетливо различила в ней один звук. Повторяющийся шум волн, бьющихся о прибрежные скалы.

Нет… Тот кошмар… не был сном. Все было наяву. Взрывы, крушение и затопление парома, и… Макс… Нет!!!!

Я очнулась от одной мысли о нем, заставив себя сфокусироваться. Его отрешенное лицо в маленьком иллюминаторе карцера вертелось перед глазами. Я то хрипло всхлипывала, то судорожно хватала ртом воздух. Легкие как-то странно жгло, отчего пришлось упасть на бок в очередной попытке отдышаться.

Откашливаясь от воды, я отползла от того места, где очнулась. Бушующие волны раздавались где-то совсем близко. Не хотелось находиться вблизи этой темной, полной угроз воды.

Через десяток секунд у меня закончились силы. Несмотря на болевые ощущения и растерянность, факт оставался фактом – я все еще была жива. Жива!.. А Макс? Был ли он тоже жив?

Я прикусила губу, не давая слезам пролиться. Должно быть, он сумел выбраться из той запертой каморки, когда прогремел второй взрыв. Давление воды, наверняка, выбило дверь и вынесло его наружу, как это случилось со мной. Он ведь может быть где-то рядом, на этом берегу!

Превозмогая острую боль в лодыжке, я кое-как поднялась на ноги. Прихрамывая, направилась к кромке поросшего травой берега и стала всматриваться в сумрак, пытаясь определить свое местоположение.

Неужели я на том самом Острове? На том самом, куда они изначально намеревались нас всех высадить? От одной этой мысли по коже поползли мурашки. Это место, куда отправляют всех отверженных обществом на страдания и забвение?… Отец, был изгнан сюда так давно…

Я крепко стиснула кулаки, по моим стылым жилам разлились гнев и твердая решимость.

Сделав глубокий вдох, я двинулась вперед, пытаясь определить, что меня окружало. Километры бесконечного песчаного побережья, конца которого не просматривалось, мрачный предгрозовой океан, штормовые волны, остроконечные скалы – одна огромнее другой. Я сомневалась, что здесь когда-либо светило солнце. Бессмысленно было сидеть здесь и ждать рассвета.

Ориентируясь на видневшийся вдали затемненный перелесок, который едва угадывался на горизонте, я потихоньку побрела к нему на встречу, хромая – последствие крушения лодки или… результат столкновения с острыми валунами на берегу? Неважно. Это знание ничего уже не изменит. Надо найти укрытие или безопасное место, где можно будет передохнуть пару часов и дождаться рассвета. Так будет проще. Чтобы… Познакомиться с этим Островом.

Я еле вскарабкалась на первый скользкий булыжник на моем пути, все тело ныло от усталости. Тропический лес, такой не похожий на палящую пустыню, в которой я выросла, истощил меня моментально.

Едва я успела забраться по пригорку к лесу, как солнце все-таки решило осветить этот кусочек забытой богом земли у меня на глазах. Никогда прежде я не видела столько зелени и жизни. Весь мир словно заново переродился в ярких оттенках синего океана и зеленых джунглей.

Расположившись на громадном камне, я обессиленно привалилась к дереву. И не заметила, как начала погружаться в глубокий сон.

Прошло, наверное, несколько часов. Я поняла это по тому, насколько мой утомленный разум был уже более-менее отдохнувшим, а все тело саднило от неудобной позы.

Внезапно меня всколыхнул раздавшийся в полумраке человеческий голос. Или это был свист? Шелест листьев?… Я не могла определить.

Солнце уже садилось. Получается, я проспала почти весь день? Хотя, может, это была еще одна странность этого Острова – солнечный свет тут на несколько часов?

С высоких зеленых вершин гор неспешно спускался какой-то диковинный белесый туман, навевая на окрестности пугающую пелену. По моей шее скользнул холодок, и я напрягла слух, пытаясь уловить хоть какие-то признаки возможной опасности.

Очень скоро тишина нарушилась, поскольку ночь потряс животный рев. Судя по доносившимся звукам, зверь находился всего в десятках метров от меня. Какой-то огромный хищник настиг свою жертву, и я поняла, что время терять нельзя.

С бешено колотящимся сердцем я подскочила на ноги, приготовившись спасаться бегством или боем за свою жизнь. Рычание раздавалось все ближе, растворяясь в густом тумане, – я с трудом продиралась сквозь плотные дебри, папоротники хлестали меня по рукам, ботинки утопали в мягком мху. Повезло, что я тогда получила спецодежду осужденного, как и остальные заключенные на пароме: серые штаны и рубашка, высокие черные ботинки. Вряд ли моя охотничья одежда для пустыни выдержала бы столь экстремальные условия.

Убегая от неизвестной опасности, я рванула к ближайшей просеке.

Адреналин бурлил в моих жилах как никогда, ведь это была не моя охота в пустыне. Местность была сложнее, непредсказуемее, прелый влажный воздух был чуждым и неподвластным для моих легких. Почва под ногами была коварной, грозившей в любой момент подставить мне подножку или затянуть сапоги. Тем не менее я не останавливалась. Мне еще нельзя умирать. Я переживу эту первую ночь, найду отца на этом Острове, чего бы мне это ни стоило. Я справлюсь.

Дикая боль в ноге, возникающая всякий раз, когда я слишком сильно на нее опиралась, постоянно напоминала о перенесенных испытаниях. Я пыталась не наступать на нее так сильно, прихрамывая довольно проворно.

За спиной внезапно раздался какой-то шелест, заставивший меня замереть на месте. С замиранием сердца я обернулась.

Скрываться теперь было негде. Я оказалась в ловушке на заросшей папоротниками поляне, и бросаться в сторону зарослей сейчас было бы непозволительной ошибкой. Я медленно присела на корточки, ожидая, когда чужеродное присутствие снова проявит себя.

Тучи сместились, скрывая свет от звезд и лун. Тьма навалилась еще плотнее, заслоняя собой все вокруг. С гор уже успел спуститься туман, и в тропическом лесу воцарилась жуткая тишина.

На краю прогалины показалась высокая фигура, приближающаяся ко мне все ближе. Но я не двигалась, и темная фигура вскоре тоже остановилась. И вот тучи рассеялись, и на поляну вновь пролился лунный свет.

Тусклый отблеск осветил незнакомца целиком. Я нерешительно поднялась, ноги едва не подвели меня – инстинкт выживания больше не действовал, он испарился. Сердце на секунду замерло, но тут же безумно заколотилось.

– …Ты жив. Ты жив, Макс!!! Слава богам, ты нашёлся!!! – возбужденно восклицала я, не особо заботясь о том, услышит ли нас кто-нибудь или что-нибудь. Это уже было не важно. Теперь мы были во всем этом вдвоем.

Я бросилась к мужчине, напрочь позабыв о том, что все тело болело, а нога яростно проклинала хозяйку.

Макс стоял передо мной, промокший с ног до головы, но тем не менее совершенно невредимый. Он был здесь. Живой.

На глаза навернулись слезы радости, облегчение захлестнуло меня.

– Скажи, как… как ты выжил? Тебя вынесло волной от второго взрыва, как и меня?

Макс вздохнул со слабой улыбкой, тоже испытывая явное облегчение от того, что я жива и невредима. Его рука слегка дернулась – он хотел было дотянуться до меня, но почему-то остановил себя на полпути.

– Ну, скажем, еще с детства у меня была удивительная способность задерживать дыхание на абсурдно долгое время. И вот, надо признаться, она пригодилась, когда судно пошло ко дну.

Я не удержалась и выдала почти истерический смешок, который эхом разнесся по лесным угодьям.

– Я так испугалась за тебя, я пыталась отыскать… А-а-а!

По запястью вдруг растеклась жгучая вспышка боли, как будто я нечаянно коснулась печи и не успела отдернуть руку до болевого приступа. Я закричала в агонии, в бессилии повалившись на колени и прижимая к себе руку, на которой было клеймо Криминального Кодекса.

Краем глаза я уловила, как Макс опускается на корточки рядом со мной.

Ничего не говоря, он задрал мой рукав, присыпав горстью сырой земли мою пульсирующую обжигающей болью татуировку. Со временем сырая земля немного приглушила боль. А через несколько минут она и вовсе утихла.

– …Что… Что это было? – выдыхаю я, на лбу проступает пот.

– Ты находишься за пределами контролируемых зон, и чип будет напоминать тебе об этом. Не бойся, я покажу тебе дорогу к ближайшему лагерю. Уже следующей ночью ты будешь там, в безопасности.

– Боже… Надеюсь, это больше не повторится… никогда.

Макс прочистил горло и обратил внимание на мою поврежденную ногу, на которую я хромала, когда мы отправились в путь.

– Ты в порядке?

Я машинально кивнула, стараясь выпрямиться под его обеспокоенным взглядом.

– Да, просто немного ушиблась. Я справлюсь.

Макс протянул руку, кивая на свое плечо, чтобы я нашла в нем опору.

– Пойдем, найдем тебе убежище на ночь. Утром все прояснится. Ночи здесь самые мерзкие.

Взяв его замерзшую и грубоватую на ощупь ладонь, я благодарно улыбнулась. С Максом рядом я знала, что смогу выдержать все, что может подкинуть мне этот немилосердный Остров.

…

Спустя несколько часов мы с Максом наткнулись на старую хибару на раскидистом дереве, освещенную мягким сиянием звезд. Ветви покрытого мхом древа покачивались, когда ветер с уже далекого побережья перешептывался с листьями.

Я с опаской покосилась на веревочную лестницу, ведущую к заветной будке, – желание укрыться от промозглого ночного ветра было сильнее.

Обменявшись взглядами, мы единодушно решили занять это пристанище на ночь. Взобравшись по шаткой лестнице, наши руки почти онемели от холода. К счастью, удалось благополучно попасть внутрь.

– Знаешь, наверное, пока не стоит никому рассказывать о пароме. – Макс с усталым придыханием провел рукой по лицу. – Это точно вызовет панику в лагерях, и что-то мне подсказывает, что именно этого и добивались те, кто организовал взрывы. К тому же быть разносчиком таких новостей слишком опасно. Так что, если кто-нибудь спросит, откуда ты… Отвечай, что с недавних пор ты сама по себе.

– Но что, если кто-то станет наседать и задавать вопросы? Я бы так точно сделала.

– Скажи им, что это не их дело. Будь смелой и дерзкой, Ди. Люди на этом Острове хорошо усваивают только этот язык.

Несмотря на тесноту, домик на дереве показался мне уютным, словно объятия самой природы. Наши тела были тесно прижаты друг к другу, тепло боролось с холодом. Нам даже удалось улечься на древесном полу, грубая текстура которого неприятно кусала мою щеку.

Макс украдкой взглянул на меня, и на его бледных губах проступила улыбка.

– У тебя по-прежнему тот рюкзак, который я дал тебе? – спросил он негромким, ровным голосом.

Кивнув в ответ, я потянулась под рубашку, чтобы достать маленький потертый рюкзак.

– Внутри лежит небольшой красный кожаный блокнот. Достанешь его для меня?

Я повиновалась. Блокнот был насквозь промокшим – следствие пережитой ночи. Но, что удивительно, страницы внутри не пострадали. Чернила не потекли, слова по-прежнему были четкими, словно в день их написания.

– Круто, да? – заметил Макс, широко ухмыляясь. – Я защитил страницы от проникновения влаги. Очень выручало на работе.

Мы лежали, прижавшись друг к другу, в успокаивающей тишине, и только шепот ветра снаружи нарушал покой. Все изменилось, когда Макс попросил меня прочитать что-нибудь вслух из блокнота. Я смущенно потупилась, пытаясь отвести взгляд в сторону.

– Я не могу… Я… – заикнулась я, дыхание стало прерывистым, – я не умею читать, Макс.

Он не выказал ни удивления, ни насмешки. Лишь протянул руку, положив свою огрубевшую ладонь на мою. Волна тепла и поддержки захлестнула меня, успокаивая взвинченные нервы.

Мужчина взял блокнот и осторожно пролистал его, скользя пальцами по пожелтевшим страницам.

– Все в порядке. Давай я тебе почитаю. Слышал, что мозг может воспринимать информацию, даже если ты находишься во сне. Ложись спать, Ди. Тебе нужно отдохнуть.

Он начал читать, негромко, с мягким гулом, его голос раздавался в замкнутом пространстве. Сюжет разворачивался вокруг меня, вращая картинки.

Я удивленно подняла на него взгляд, когда голос Макса стал увлекать меня в процесс составления карт с нуля, а его тембр напоминал убаюкивающую колыбельную.

Как только его речь затихла, я почувствовала, как меня затягивает в царство беспробудного сна. События дня, холод, переживания – все растворилось под надежной защитой нашего убежища и спокойным далеким голосом моего спутника.

А потом меня вдруг осенило, как вспышка молнии в темную ночь.

– Макс… Но что ты собираешься делать после того, как приведешь меня в лагерь? Паром же затонул. Их диверсия удалась.

Он не ответил. Возможно, он уже спал…

В маленькой хижине на дереве воцарилась мирная симфония ночи.

…

Отправляться в путь только при свете дня – ночью на Острове слишком рискованно. – Дневник Макса

…

Я удобно примостилась в деревянном домике, высоко на вершине могучего дерева, а Макс мирно дремал рядом со мной.

Несмотря на безмятежность, сон никак не шел. Страх клубился в груди, как густой туман внизу. Из глубин джунглей где-то далеко доносилась необычная смесь гортанного рычания и неразборчивых гулов, от которой каждый нерв в моем теле был на пределе.

Как только рассвет окрасил темное бархатистое небо в оранжево-розовые тона, меня выдернули из дремоты чьи-то негромкие голоса, доносящиеся прямо под домиком.

Охваченная тревогой, я отползла в самый дальний угол. Макса нигде не было.

Приготовившись к защите, вооруженная лишь голыми руками, я с замиранием сердца ждала, что храбрость преодолеет недостаток оружия.

К моему полному ужасу, люк со скрипом отодвинулся, открывая взору молодую девушку лет двадцати с темной толстой косой на плече. В ее сверкающих янтарных рассенских глазах отразилось замешательство, а на перепачканном грязью лице застыла однобокая гримаса.

– Что-нибудь есть, Ева? – раздался снизу приглушенный голос.

Девушка, Ева, воззрилась на меня, ее глаза округлились в неподдельном удивлении, после чего она слегка хихикнула.

– …Похоже, нам сегодня крупно повезло! Только взгляни на этот улов!

Ее хохот разжег во мне ярость, подстегнув мою решимость.

Поддавшись внезапности, я набросилась на нее, и, к моему немалому изумлению, она мгновенно среагировала – мы оказались втянуты в ожесточенную потасовку.

Время шло, сила ее молодости не шла ни в какое сравнение с моим безысходным отчаянием и изнурением.

Я почувствовала, как Ева заметно ослабевает, а в люк хижины врывается какой-то мужик и силой стаскивает меня с нее.

Боль вспыхнула, мои волосы оказались крепко сжаты в его руках, когда незнакомец оттаскивал меня в сторону.

Немного отдышавшись, Ева уставилась на меня со странным выражением, колеблющимся между удивлением и весельем.

– К кому же ты принадлежишь, маленькая бестия? – спросила она, едва слышно.

– Никому! – огрызнулась я, отползая подальше в угол от этих двоих.

– Да быть не может! – усмехнулся лысоватый мужчина с пышной темной бородой, – На этом острове мы все к чему-нибудь принадлежим. Ты же не свалилась сюда с небес и не смогла бы выживать здесь в одиночку, верно?

– Ты что, заплутала и забыла дорогу в свою деревню Возрожденцев? – присоединилась к допросу Рассенская женщина. – …Нет? А может, тебе удалось выбраться из-под крыла полоумных Выживальщиков?… Но если ты одна из тех, кто подчиняется этим уродам, Путчистам, тогда будь уверена, что мы....!

– Спокойно, Ева. Незачем так спешить с выводами. Видишь, она больше не пытается надрать тебе задницу. Мы теперь друзья. Верно? – мужчина посмотрел на меня с теплой улыбкой на обветренном лице. Затем вытянул руку в мою сторону. – Мы не причиним тебе вреда. Меня зовут Али. Это моя напарница по ремеслу – Ева. Мы скалолазы из Северного лагеря ИСА.

Я кинула взгляд на проем в полу. Может быть, это мой шанс на побег? Мне нужно срочно принять решение.

– Откуда бы ты ни попала в нашу обходную хижину, сейчас это уже не имеет значения. Если пожелаешь, допроса не будет. Но в одиночку ты здесь не проживешь. Мы готовы забрать тебя отсюда в наш лагерь, – настаивал Али, и в его тоне чувствовался добрый настрой.

В ответ на его слова Ева с сарказмом закатила глаза, скрестив руки. Наверное, злится на меня за то, что я кинулась на нее тогда. Но этот Али… Он кажется добрым. Если только это не какая-то уловка, чтобы заманить меня в доверие к ним.

Поразмыслив немного, я с осторожностью протянула руку в ответ на его предложение: потенциальная перспектива оказаться в лагере, о котором рассказывал мне Макс, перевесила все риски.

"Возможно," – гадала я, "Макс покинул меня, чтобы сообщить о крушении парома старостам лагерей, и эти два скалолаза из ИСЫ были теми людьми, кого он послал за мной" – с этим проблеском надежды в сердце я решила довериться незнакомцам и отправиться с ними в неизвестную дикую местность.

…

Остров, живописность которого я и представить себе не могла по байкам деревенских из Зеты. Отвесные скалы, величественные и грозные, отталкивались от прибрежной полосы и простирались через весь необъятный остров. Основную часть местности занимали высоченные древесно-кустарниковые заросли, выделяясь на фоне гор словно отдельные заплатки.

Я не раз слышала рассказы об этом месте от отца, но мое представление о нем, конечно, не оправдывало реальности. Кроны деревьев, стоя под которыми ты чувствуешь себя просто букашкой – поражали воображение. Они затмевали все истории, поведанные отцом, и чем-то напоминали мне небоскребы в Ведасграде. Это был город, в котором я никогда не была, но слышала о нем не один раз, от… от кого-то. Только вот от кого?…

И тут же в лабиринтах моих воспоминаний отчетливо разнесся веселый, мальчишеский смех.

Меня охватило смятение. Кому может принадлежать этот юношеский смех, так запечатлевшийся в моем сознании? Ни образ, ни имя не приходили на ум. Только острая боль отдавалась в затылке, когда я попыталась углубиться в свою память, привязанную к этому смеху. Мог ли этот юноша иметь какое-то важное значение для меня в прошлом?

На душе стало совсем неспокойно.

Утопая в этих переживаниях, легкое головокружение вдруг вызвало в памяти тот злополучный момент, который случился со мной во время крушения: ледяная волна поглотила меня, и я чувствовала, как все глубже погружалась в оцепеняющий холод. Я неслабо приложилась головой к чему-то жесткому в потоке от взрывной волны. Может быть, именно этим можно объяснить эту гнусную борьбу за крошки из воспоминаний?…

Мы подошли к месту, где дорожка меж папортников и лиан круто обрывалась перед утесом. Вид внизу был поистине ужасающим – бездонная, уходящая в бескрайнее скалистое дно – пропасть.

Мне потребовалось перевести дыхание, чтобы успокоить участившееся сердцебиение. Усилием воли заставила себя сохранять спокойствие.

– Поздравляю, найденыш! Сейчас у тебя есть уникальная возможность узреть в чем сила настоящих скалолазов ИСЫ. – хмыкнула Ева, завязывая на своем поясе и бедрах какие-то толстые веревки с железяками в виде крючков.

Лагерь ИСА

Ева и Али быстро стали моими болтливыми попутчиками. Их забавные перебранки действовали на меня успокаивающе; в будничном общении чувствовалась разрядка.

Расположенный на севере Острова, утопающий в буйной зелени, лагерь ИСА они описывали как убежище для специализированных групп. Среди них были охотники, сборщики, плотники и целители – все в точности так, как описывал мне Макс на пароме. Но была и загвоздка, о которой Макс упомянул лишь вскользь: новоприбывшие, вроде меня, рисковали не вписаться ни в одну из этих секций, если у них не было хоть каких-то требуемых навыков, и в результате они становились "лишенцами", отвергнутыми всеми лагерями ИСА.

От одной только мысли стать отверженной и брошенной на произвол судьбы в этой непознанной стихии меня пробирало до дрожи.

Мы немного отдохнули у бьющего в скалах ручья, вода которого была стылая, но бодрящая. Я поинтересовалась у скалолазов о судьбе несчастных, оказавшихся за пределами слаженно функционирующего лагеря.

Али помедлил, прежде чем объяснить: – Лишенцы чаще всего отправляются на поиски восьми других селений, рассеянных по Острову. Если, конечно, выживают по пути в одиночку. Эти поселения не так упорядочены, как лагеря ИСА, и живут в полнейшем хаосе. Такие населенные пункты создавались самими лишенцами уже несколько десятилетий как. Можно только догадываться, как они там выживают. Кому-то везет и после изгнания они умудряются попасть в скрытые поселения Возрожденцев. Там, как поговаривают, настоящий фермерский рай для этого Острова – все есть и за это не надо из кожи вон лезть. Но есть, конечно, и те лишенцы, кто идет на службу к Выживальщикам. Или того хуже, – к проклятым Путчистам.

Нет. Я не стану одной из таких – непригодной для пребывания в лагере. Если я хочу приспособиться и начать разрабатывать свой план по выживанию, то попасть в их лагерь ИСА – единственная перспектива.

В это время Ева, закончившая наполнять фляги свежей водой, слегка нахмурилась и спросила: – Подожди, найденыш, ты сказала, что нашла нашу древесную хижину посреди ночи… Но как же тебе удалось уцелеть в тумане? Как ты вообще умудрилась не потерять рассудок?

Туман? И что?… О чем это она? Он у них тут какой-то особенный что ли, с дурманом?

Я прикусила щеку, не в силах ответить.

Девушка обменялась недоумённым взглядом с Али, после чего осторожно заговорила: – Не хочешь говорить нам, откуда ты взялась, – пожалуйста. Но ты ведь должна знать о существовании полуночной мглы?… Мы в ИСЕ называем эту белую дымку, которая спускается с вершин гор каждую полночь, – Ангельской пылью. Может, другие и кличат ее по иному. Но, быть такого не может, чтобы ты слышала об этом впервые!

Я стоически молчала, играя пальцами в ручье.

Али добавил: – Ни одному еще не удавалось продержаться в Ангельской пыли целую ночь. Обычно мы, скалолазы, находим тех, кто "я теперь сам по себе", мертвыми в течение нескольких дней – с проткнутыми горлами и разбитыми головами на дне расщелин. Этот белый туман доводит людей до безумия всего за несколько часов, приводит к полной потере контакта с реальностью, сильным галлюцинациям, паранойе, агрессии или страху… Смерть кажется им легким спасением.

Но я провела в этом тумане целую ночь, и у меня не было никаких галлюцинаций. Видимо, домик на дереве находился достаточно высоко над этой… Ангельской мглой.

Холодная вода источника была достаточно прозрачной, чтобы послужить мне зеркалом, и я поймала взгляд на отражении своего лица – измученного и осунувшегося.

И вдруг я осознала холодящий душу парадокс. Галлюциногенная дымка, должно быть, действует только на здравомыслящие, логичные умы, доводя их до безумия. А мой разум – ну, он был каким угодно, только не "нормальным". Не исключено, что мой своеобразный мозг спас мне жизнь прошлой ночью.

Естественно, я не стану рассказывать им о своих догадках.

…

Мерный голос Али, опытного скалолаза, направлял мои шаги во время трудного спуска по отвесным склонам. Пот струйками стекал по моей шее, и я, запыхавшись, кое-как выдавила: – Могу ли я попасть в секцию скалолазов, как вы?

Ева звонко расхохоталась, протянув руку, чтобы поддержать меня.

– Альпинист! Ты? – повторила она, явно позабавленная моим наивным предложением. – Твои две руки выглядят куда слабее, чем одна рука нашего самого слабого скалолаза. Извини! – ее зычный смех эхом отразился от скал, пошатнув мою концентрацию и уверенность.

– Что же мне делать? Может, подскажешь, в какую секцию лучше податься? – спросила я, впервые нахмурившись.

Али ненадолго задумался, а потом предложил: – Скажем, новый картограф? Ты читаешь карты? Умеешь чертить?

Воспоминания о предыдущей ночи тут же пронеслись в моей голове. Мягкий голос Макса зазвучал, как колыбельная песня, повествуя о картах.

– Я только начала учиться… – тихо откликнулась я, надеясь избежать очередного раунда смеха.

Но Ева запыхтела, ее загорелое лицо исказилось в замешательстве.

– Э-э… Может, огородница? Или кухарка? – протянула она, но тут же добавила: – Впрочем, не уверена, что в этих секциях нуждаются в новых подопечных. Уж слишком много новичков из предыдущей партии с материка.

Али вмешался, поворачивая ко мне свое стоически выдержанное лицо.

– Она в любом случае может стать портнихой. Каждая женщина умеет штопать.

– Ну… – пробормотала я, отводя взгляд.

Тут же вмешалась Ева, ее осуждающий прищур обострился.

– Не умеешь?! – усмехнулась она. – А чем ты вообще до этого занималась на материке?

– Я … занималась охотой в пустыне, – с горечью призналась я, когда в памяти пронеслись воспоминания о Зете.

Девушка с сомнением осмотрела меня с головы до ног, словно впервые обращая внимание на то, как я выгляжу: мое стройное телосложение от ежедневного бега, чуть загорелая кожа, давнишние шрамы на руках, полученные вследствие бесчисленных гонок по труднопроходимым траншеям.

– Ну, по тебе видно, что бегать ты сможешь… Две ноги есть. – заключила она. – Однако охотником тебя точно не сделают. Если раньше ты и бегала за кроликами по пустыне, то на острове это не сработает, милочка. Здесь добыча в десять раз крупнее, чем те пустынные зайки, которых ты там отлавливала. Хотя, может, как раз секция бегунов тебе и подойдет… Что скажешь, Али?

Мужчина точил один из своих ножей о кожаный пояс. Его молниеносный ответ добавил напряженности: – Их секция заполнена.

Слова Али нанесли удар по моим надеждам. Я понимала, что с вероятностью девяносто девять процентов стану одной из лишенцев без роли и цели. В душу заползло ужасающее предчувствие.

Солнце опустилось за горизонт, отбрасывая длинные неприветливые тени на отвесные скалы и наши лица. Скалолазы выглядели так же, как и я, – измученными и выбившимися из сил.

Путь в завтрашний день был сопряжен с самой тяжелой неопределенностью, с какой я когда-либо сталкивалась. Я не годилась ни в скалолазы, ни в картографы, ни в огородники, ни в повара, и уж точно не в портные… Но у меня была огромная выносливость, я умела бегать. Всегда умела.

…

Тропический лес представлял собой лабиринт безвестности, освещаемый лишь причудливым танцем лунного света, просачивающегося сквозь раскидистые кроны. Наша группа продвигалась вперед, во многом полагаясь на чуткое руководство Али. Я убедилась, что он был внутренне закаленным человеком, а его тело отличалось потрясающей выносливостью: он нес свой рюкзак и походный рюкзак Евы с альпинистскими снаряжениями. Не знаю, смогла бы я проделать весь этот путь с таким грузом на плечах.

Спустя, казалось, целую вечность, мужчина приостановился, и по его утомленному лицу расплылась широкая морщинистая улыбка.

– Первый забор! Дом, милый дом. Провались эта ангельская пыль пропадом! Этот ублюдочный галлюциногенный туман не проникает за ограду.

Я вскинула голову, разглядывая высоченный забор из сосновых бревен.

– Не обольщайся так, чувак. У нас еще два других забора и четыре часа ходьбы между ними. – проворчала Ева, набирая какой-то код на металлической панельке ворот.

Я подавила усмешку. Деревянная сельская ограда с цифровым кодом? Смотрелось нелепо, но я уже была готова повидать на этом Острове все что угодно.

– Почему у вас три забора? – спросила я, когда мы перешли первые врата и отошли немного в сторону. – От диких зверей?

Али с шумом выдохнул, почесывая бороду.

– Тебе ли не знать, ты же откуда-то перебралась на нашу часть острова?

Я неопределенно кивнула, стараясь не встречаться с его испытующим взглядом.

– Трех заборов недостаточно, как по мне. – Ева спасла мою неловкую паузу негромким комментарием. – Эти варвары Путчисты – как комары-паразиты! Столько шума, и никогда не угадаешь, когда и с какой стороны они ужалят тебя в зад! Мы делаем все возможное, чтобы эти уроды, любители уничтожать все на своем пути, не приближались к третьему забору, но они все равно находят способы что-нибудь запороть!

– Да, в прошлый раз они словили двух наших картографов на вылазке и привязали их голыми к дереву у муравейника. Увижу кого-нибудь из этих тварей, заставлю молиться, что появились на свет! – прошипел Али, сжимая кулаки.

– Хорошо, что этих животных легко распознать! Видимо, эти недоумки, Путчисты, не отличаются особым умом, потому что покрывать свои рожи наколками, не оставляя ни кусочка чистой кожи, могут только эти безмозглые твари!

Я слушала их пререкания, приподняв брови. Как много еще предстояло узнать о разнообразных обитателях Острова, поселениях и их правилах… Очевидно, очень многое.

Ева не соврала про четыре часа ходьбы. Только забыла упомянуть, что время тянется вдвое дольше, ибо как только мы достигли второго, похожего на предыдущий, соснового забора – прошла, наверное, целая эпоха плутания по лесу.

Я не жаловалась, хотя ноги гудели от изнеможения. Скалолазы были милосердны ко мне, остановившись передохнуть у реки один раз, а потом еще на просеке, где мне даже удалось прилечь на мох и расслабиться, пока мои спутники сверялись с картой.

-Мы наконец-то на месте. Добро пожаловать в северную ИСУ! – оживленно сообщил Али, указывая на третий забор вдалеке.

Я оторвала усталый взгляд от земли. Не знаю почему, но похоже, я полностью проглядела, что на смену джунглям с непролазными зарослями пришел совершенно другой природный пейзаж.

Высокорослые сосны и вековые пихты составляли большую часть местности, зеленый свежий мох красовался на коре почти каждого дерева. Больше не было видно гор на горизонте, только густые темно-зеленые просторы древостоя.

Щурясь под лучами нового рассвета, я разглядела последнюю изгородь лагеря, больше похожую на крепостное сооружение.

Тут Ева шагнула вперед. Она решительно постучала в массивные врата, отбивая кулаком ритм, похожий на секретный код. Не дождавшись ответа, она сплюнула на землю.

– Ада, наверное, опять заснула на посту! Я передам Льву, что за всю историю врат она – самый хреновый контролер…

И вдруг, словно по заказу, ворота со скрипом отворились, заставляя меня вздрогнуть, но двух альпинистов этот звук, похоже, не смутил.

– Я все слышала, Ева! – раздался за воротами чей-то властный голос. – Тебе повезло, что я только что поужинала. Но имей в виду, что в следующий раз, когда ты будешь злословить насчет моей работы, у меня на ужин будут твои сладкие пальчики.

Ева вскинула бровь, но ничего не ответила. Жестом она указала мне следовать за ней и вошла в лагерь.

В моем сердце поселились волнение и предвкушение встречи с будущим за этими укрепленными воротами. Вдалеке виднелись крыши деревянных построек, окрашенные в разные цвета – некоторые из них были красными, другие – зелеными, серыми и коричневыми. Они располагались ровными чередами на фоне хвойного леса.

– Новый пришелец?… Почему всего одна? – оторвал меня от размышлений незнакомый голос.

– Эта не из новой партии. Говорит, была сама по себе, вот мы ее и подобрали. – ответила Ева, разминая плечи.

– А, откололась от кого-то? Забавно. Чего только не бывает! – усмехнулся кто-то позади меня.

Обернувшись, я разглядела женщину среднего роста с рассенскими глазами цвета цикория, ее черные короткие волосы отливали в лучах восходящего солнца. В ее позе со скрещенными руками сквозила авторитетность, а взгляд был острым и цепким, изучающим меня со всех сторон.

По прищуру ее глаз я поняла, что совсем не оправдала ее ожиданий.

– Ада. – она резво протянула мне руку, ожидая, что я пожму ее.

Я так и сделала, но как только наши руки соприкоснулись, ее хватка на моей ужесточилась, и женщина рывком подтянула меня к себе.

Я ощутила ее дыхание на своей щеке, и она шепнула: – Я не буду задавать вопросов, из-под какого камня ты сюда приползла. Мне плевать. Но приготовься сочинить хорошенькую историю для ушей старейшин, если хочешь ночевать под крышей и ежедневно набивать брюхо. У старейшин есть определенный фетиш на героические сказки о выживании. Поняла, новенькая?

Ада оттолкнула меня, но не настолько сильно, чтобы я потеряла равновесие.

Помогала ли она мне подобным советом? Поскольку, судя по ее тону и хищному блеску в глазах, именно ее мне и следовало бы избегать.

Ада увела меня от двух альпинистов и проводила вдоль забора к скромному на вид домику, одиноко стоящему на краю лагеря. Я еще не видела всю ИСУ во всей ее красе. Видимо, в их правилах было сначала испытать новоприбывшего и только потом показывать всему лагерю.

Как бы то ни было, эта крохотная избушка с крышей из сена должна была стать моим временным домом, пока не решится моя судьба. Пугающая мысль, если учесть, что решение буду принимать не я.

Зайдя в новое жилище, голод дал о себе знать урчанием в животе. К счастью, Ада заметила это, пообещав вскоре вернуться с едой. Верная своим словам, она вернулась с простым провиантом: незнакомой мне кашей и куском черного хлеба, но для меня это вполне могло сойти и за праздник. Последняя трапеза была для меня далеким воспоминанием. Я смаковала каждый кусочек, пока усталость не навалилась на меня, и я не стала противиться ей.

Пустота маленькой комнатки, где я расположилась на узком матрасе, напомнила мне о моем шатком положении. Из шестнадцати человек – "преступников", содержавшихся со мной в карцере, – я оказалась единственной, кто пережил катастрофу. Возможно, мы с Максом были вообще единственными выжившими с того парома. Осмыслить все это было непросто, но я пыталась. Иначе я рисковала потерять сон на несколько недель или вовсе свихнуться.

Но сейчас я была здесь, и единственной мыслью, одолевавшей меня, было – остаться в живых. Интересно, находится ли Макс в этом лагере или, возможно, он уже покинул его, чтобы отправиться по делам в другие ИСА. Но, как я ему и обещала, я никому не открою, что я из партии преступников с последнего парома. Буду молчать, буду лгать, если придется, но обещание свое сдержу.

Я рассеянно бросила взгляд на свое запястье, где должна была находиться кодовая татуировка и… моментально подскочила в сидячем положении. Ее там больше не было! Запястье стало чистым, как прежде!

Как странно… Может, ее смыло, когда я омывала руки в горном источнике?

…

Костер разводить слишком опасно – любой может засечь дым и запах. В случае крайней необходимости необходимо выкопать яму для костра глубиной 30 см и шириной 30 см, обложить ее камнями. Использовать только сухие дрова, предпочтительно из дуба или клена. – Дневник Макса

…

Всю ночь я беспокойно ворочалась на тонком матрасе. За каждым кратковременным пробуждением вновь приходили тревожные сны; пустующие койки в карцере являли собой образцы неупокоенных духов – все они были мертвы. Образы расплывались и менялись, как это бывает во сне, превращаясь в кошмары, утопающие в бездне буйного океана. А потом… Я снова оказалась около домика на дереве.

Нет… Я не могу быть там, я ведь уже добралась до лагаеря! Это всего лишь сон. Или…кошмар?

Затаившиеся в туманном лесу полутеневые фигуры маячили вокруг домика, беззвучно шепча что-то друг другу, их отрывистые речи были слишком далеки для восприятия.

И вдруг, словно маяк, рассекающий густой туман, донесся голос Макса.

– Ди… я здесь.

Я обернулась, следуя за звуком по тропинке, которая вела меня к пролеску.

Там, среди туманной пелены, на поваленном дереве, прислонившись спиной к стволу, сидел Макс.

– Ты вернулась, – его голос мягким эхом раздался в сознании.

Уголки моих губ затрепетали, и я рискнула улыбнуться, облегчение омыло меня, как летний дождь.

Он сидел вполоборота, умиротворенный, его русые пряди небрежно спадали на лоб и слегка задевали глаза.

– Макс… Что ты делаешь в моем сне? – я решилась спросить, хотя в глубине души больше всего боялась, что уже знала ответ.

– Ты же уже догадалась. Так ведь? Те альпинисты рассказали тебе об особенностях острова.

– …Ты об Ангельской пыли?

– Да. Та, которая заставляет обычный мозг выдумывать галлюцинации, сводя людей с ума, вплоть до самоубийства. Но твой же разум не такой, как у других, верно? Он другой.

Я поджала губы и замотала головой с предательски слезящимися глазами.

– Нет, не говори мне больше ничего, Макс! Пожалуйста… Просто скажи, что все это просто сон. Ты ведь здесь, на Острове, да? Занимаешься устранением последствий диверсии. Ты же мне сам говорил.

Макс ответил с мягкой усмешкой: – Я не говорил. В этом ты сама себя убедила, чтобы успокоиться. Но сейчас, когда ты находишься в зоне безопасности, полагаю, я могу рассказать тебе, где я на самом деле сейчас нахожусь.

– Нет!.. Я не… Я не думаю, что хочу знать.

– Ты боишься. Не бойся. – его голос смягчился. – Подойди ближе, Ди. Если это сон, ты можешь даже потрогать в нем призрака. Раз это твой сон, ты можешь делать все, что захочешь. Что бы ты хотела?

Опустившись на мох рядом с мужчиной, я несмело протянула руку, пальцы прочертили дорожку в воздухе, чтобы убрать локон его мягких волос со лба.

– Я бы хотела, чтобы ты был жив и находился рядом со мной на этом острове. – мой голос дрогнул, и я почувствовала вкус горечи в горле. – Но ты погиб тогда при крушении парома… Погиб ведь?

Макс лишь слабо улыбнулся. И только сейчас я обратила внимание на необычную бледность, которая была у него все то время, пока я находилась с ним в тропическом лесу, на его отрешенный взгляд, затянутый дымкой, на мертвенную холодность его кожи. Он был мертв. И туман пытался донести до меня это небольшими намеками. Только вот мой разум был слишком подавлен, чтобы осознать и принять это.

– Ты – иллюзия Ангельской пыли.... Теперь ты будешь приходить во все мои сны?

Его смех, мягкий и теплый, окутал меня, как что-то родное. Мужчина вздохнул и накрыл мою руку своей остывшей ладонью.

– Ты хочешь, чтобы я это делал?

Слова его отдавались тихим эхом, а прикосновение казалось более реальным, чем должно было быть.

– Только если ты будешь читать мне каждую ночь, – ответила я, не более чем шепотом.

– Это…единственное, что я могу для тебя делать, Ди.

Открыв свой красный блокнот, призрак Макса начал свой рассказ.

Его повествование велось о том, как замаскироваться от зверей и людей в дикой природе Острова, который теперь стал моей тюрьмой.

Трепет его голоса гипнотизировал меня, затягивая в плен. Я снова стала проваливаться в свой сон внутри сна, убаюканная призраком.

…

Проснувшись поутру, я застала Аду нависшую прямо надо мной, женский силуэт четко вырисовывался на фоне бледного предрассветного сумрака, проникающего через единственное окошко. Ее суровое выражение лица на мгновение сменилось самодовольной ухмылкой, когда она заметила, что я пробудилась.

– Вставай, новенькая! Пришло время для твоих грандиозных испытаний, – распорядилась она, швырнув в мою сторону холщовый мешок.

Нехотя я вылезла из-под плотного одеяла и кое-как поднялась на ноги, мышцы ныли от недомогания. Странно, но в эту ночь мне удалось неплохо выспаться, однако акклиматизация меня не оставила.

Ада проводила меня к небольшому сараю за домом, над которым возвышалась металлическая бочка с дождевой водой.

– Помойся. Переоденься в свою старую одежду. Я провожу тебя в дом старейшин для введения в курс дела. – проговорила Ада, окидывая меня взглядом. – Высокая, как дерево. И тощая, как палка. Ох, девонька, ты должна очень постараться, чтобы тебе нашлось место хоть в какой-нибудь секции! – пропела она, огибая хижину и оставляя меня в одиночестве.

Мы проходили по лагерю в молчании. Некоторые жители уже находились на улице, разводили костры для приготовления пищи на открытом воздухе, штопали одежду, приводили в порядок окрестности и забор, окружавший лагерь. Я отметила, что все они были одеты в однотонные рубашки разных цветов. На некоторых были темно-желтые рубахи, и они развешивали на веревках меж домиками пучки всевозможных трав и букеты каких-то неизвестных мне цветов. Чуть поодаль от них виднелись обширные ровные ряды грядок с множеством саженцев: в них росли неизвестные мне зеленые овощи и какие-то побеги. Я мельком разглядела группу людей в бледно-зеленых, почти мятного цвета рубашках, обрабатывающих землю на поле из подсолнухов неподалеку. В этом же окружении домиков были разбиты и застекленные теплицы.

Наверное, я слишком уж засмотрелась на происходящее, и Ада с легкой усмешкой оглянулась на меня.

– Те, кто развешивает травки в темно-желтых рубашках, – наши травники. А эти в светло-зеленых, ползающие в грязи с червяками, – наши садовники! – охотно поведала мне девушка, призывая поспешить за ней.

Мой взгляд поневоле устремился на тренировочное поле, к которому мы приближались. Зрелище было захватывающим: молодые мужчины и женщины в черных майках размахивали топорами, их вспотевшие лица были преисполнены упорством и концентрацией. Сам вид этой жесткой дисциплины пробрал меня не на шутку.

– Господи, эти шизики никогда не отдыхают! – прошипела Ада себе под нос, но постаралась, чтобы я ее услышала, когда мы проходили мимо. – Эти крепыши в черном – файтеры. Они защищают нас от нападений Путчистов и всякого прочего.

Моя проводница привела меня к бревенчатому строению, которое было больше всех остальных.

На открытой террасе сруба сидели закоренелые обитатели ИСЫ, их закаленные взгляды внушали трепет.

– И здесь мы расстаемся! – проворковала Ада, ободряюще пихнув меня в плечо. – Увидимся еще или нет, желаю удачи!

Женщина с легкостью предоставила меня на произвол судьбы у порога дома старейшин, и я даже не успела произнести и слова, как она исчезла за соснами.

Я переступила с ноги на ногу, набираясь храбрости, прежде чем приблизиться к деревянной террасе. В горле внезапно пересохло, в груди все сжалось.

И вот я стою, как столб, среди пристальных изучающих взглядов. От волнения вцепилась в свои локти, чтобы хоть как-то спрятаться от них.

– Только не говорите мне, что это тот самый новоприбывший, о котором все говорят. – услышала я шипение какой-то женщины, с отвращением изучавшей меня, словно гнилой овощ, который ей продают. – Блин, откуда такие вообще к нам приползают…

– Готова продемонстрировать себя? – раздался сзади меня строгий мужской голос.

Я чуть не отшатнулась, но не подала виду, что меня это испугало, – ногти больно впились в ладони.

Обернувшись, я встретилась взглядом с высоким мужчиной, облаченным в серую толстовку с капюшоном. Его волосы цвета серого пепла бросились мне в глаза. На вид он был средних лет, но преждевременная седина – не от жизни ли на этом Острове, – подумала я.

Пока я рассматривала мужчину, страх сковал мой язык, а губы сжались в тонкую линию.

– Ты немая? Как тебя зовут? – произнес он с рыком.

– Если я не попаду ни в одну секцию, зачем кому-то здесь знать мое имя? – мой ответ, казалось, поверг его в замешательство. Меня тоже.

В наступившей тишине раздался неожиданный всплеск низкого смеха.

– А ты молодец! Надо отдать тебе должное! – зеленоватый оттенок в его харийских глазах смягчил грубые черты, и он представился. – Мое имя Лев. И тебе не помешает запомнить его, если твое смазливое личико получит здесь место под солнцем после отборочного испытания.

От мрачного подтекста в его взгляде у меня по спине побежали мурашки. Но я продолжала оставаться невозмутимой, что, похоже, еще больше забавляло мужчину, когда он, с насмешкой, направился к террасе, чтобы взять металлическую кружку с чем-то темным и пахучим. Было любопытно, что же там так усердно выводят на дощечках другие старейшины, сидевшие неподалеку.

Седоволосый мужчина оперативно подключил остальных старейшин лагеря к просмотру моих отборочных. Женщина, которая насмехалась надо мной до этого, сделалась еще мрачнее.

– Не принимай это на свой счет, девочка. Ида ничего против тебя не держит. Просто в ее планы входило, что следующим новичком здесь будет именно мужчина. Притом обязательно статный и в ее вкусе! – шепнул мне Лев и громко расхохотался, видя мое замешательство, отчего все вокруг уставились на нас в недоумении.

Пока мы шли к очередному тренировочному полю, находившемуся неподалеку от дома старейшин, они с нескрываемым недовольством сразу же уселись на бревно, служившее скамьей для наблюдателей, а один из них ворчливо произнес: – Не слишком ли много зрителей для одного человека?

Лев отреагировал: – Да. Мы могли бы просто выгнать ее к чертям собачьим и сидеть на своих теплых местечках и дальше. Но раз уж мы были на ее месте дюжину лет назад, а теперь удостоились чести быть старейшинами лагеря и принимать все решения. Вам всем, мать вашу, лучше исполнять свои обязанности!!! А это включает в себя обеспечение справедливых отборочных даже для одного человека! – его слова рикошетом отразились от близлежащего леса и породили мертвую тишину. Мое уважение к нему, к его принципиальности, возросло в этот момент.

Пятеро присутствующих старейшин, на их лицах застыли гримасы вины и безмолвного согласия, повернулись, чтобы взглянуть на меня по-другому. Но это заставило меня содрогнуться еще сильнее.

Я приготовился к тому, что произойдет, – едкий привкус страха теперь смешивался со странным предвкушением.

– Мы испытываем каждого новичка одинаково. У нас в ИСЕ одиннадцать секций, поэтому тебя будут проверять одиннадцатью пробами на пригодность к одной из них. – монотонно пояснил Лев, помогая устанавливать какое-то неизвестное мне и чудное на вид оборудование, напоминающее доску для дартса, но только крупнее.

Я предстала перед рядом тренировочных манекенов, которые выкатили передо мной двое старейшин, вспотевшие пальцы скользили по деревянной рукояти уже третьего ножа.

Прицелившись, я прошептала тихую молитву, как учила меня мама, и метнула оружие в цель.

Оно пронеслось по воздуху по изящной дуге, а потом… упало, вонзившись в пыльную землю даже с такого ничтожного расстояния.

Пристроившись на краю мишенного поля, загорелый от знойного солнца один из старейшин следил за происходящим, с досадой покачивая седеющей головой.

– Ясно как день. Совершенно точно не файтер и не охотник! – заявил он осипшим голосом.

"За оставшиеся девять секций еще можно побороться!" – подумал я, поджав губы.

Затем начался так называемый "оценочный процесс" для менее важных секций, как я уже поняла из их предыдущих диалогов.

Это было похоже на вихревой тур по всем возможным задачам, которые мог предложить этот лагерь: проверка моих навыков в стрельбе из лука по березовому стволу, кузнечное ремесло по металлу, карабканье по высохшим деревьям у них на площадке, разбивка палаток из одних только тряпок и палок, расшифровка потертых топографических карт и проверка элементарных знаний в области медицины.

Они могли бы просто спросить меня о всех этих умениях, но по какой-то причине я была обязана пройти через этот унизительный ритуал, который выяснил, что я не гожусь ни на какую роль в этом лагере.

Старейшины осматривали и проверяли меня со всех сторон, даже дали мне иглу и палатку для штопанья. Я посмотрела на предметы круглыми глазами, и они тут же отобрали их. Наверное, побоялись, что я выкину что-нибудь с острой иглой. Например, выколю им глаза за то, что они промучили меня все эти несколько часов.

Оставалось пять секций из одиннадцати.

Каждая моя попытка была встречена с разной степенью неудачи, о возможности которой я даже и не подозревала.

По мере того как часы шли, мое безысходное положение углублялось. Оно смешивалось с усталостью, просачивающейся в каждую клеточку тела, заставляя меня сомневаться в своем намерении искать приюта в этом лагере.

В последних попытках найти мне место кто-то из старейшин стал расспрашивать меня об основах кулинарии, сельскохозяйственных ремеслах и даже интересоваться, есть ли у меня знания о ловле рыбы. Я ощущала, как разочарование просачивается в их лицах каждый раз, когда я качала головой.

Обветренное лицо Льва выглядело на редкость мрачным, когда он смотрел на меня.

– Прости, девочка. Но, кажется… – его слова прозвучали резче обычного.

Однако его фраза осталась незавершенной, прерванная звонким свистом.

На наших глазах вдалеке появилась группа молодых ребят в рубашках цвета хаки. Их атлетически сложенные, поджарые силуэты пересекали равнину неподалеку.

Наблюдая за их передвижением, за шелестом деревьев, я будто заново обрела силы.

– Я неплохо бегаю! Могу поспорить, что смогу обогнать любого в вашем лагере! – выпалила я, чувствуя, как сила моего заявления придает мне уверенности. Реплика пронеслась в тишине, как налетевший порыв ветра, прорвав нерасположение старейшин.

Лев воззрился на меня, от удивления его мимику перекосило сочувствием. Никто мне не поверил. Конечно.

Мужчина взглянул на своих товарищей.

Пять лиц отображали ответную озадаченность.

– Прежде чем делать столь смелые заявления, тебе нужно это доказать. – возразил один из них, – рыжебородый мужчина с россыпью веснушек на носу.

Жестом он подозвал к себе одного из проходящих атлетов, и тот молниеносно двинулся сквозь толпу к нам.

Юноша, которого окликнули, резко затормозил перед нами, поднимая облако пыли.

Долговязый, тёмно-русый, с чуть кривоватым носом, наверняка когда-то сломанным.

– Это Ян, он в пятерке лучших бегунов из полусотни. – рыжебородый подкрепил свое представление кивком в сторону парня. Его лицо приобрело гримасу ехидности, когда он произнес: – Эй, тут у нас одна девочка заявляет, что способна оставить твою задницу в пыли, Ян! Как насчет небольшой гонки?

Глаза Яна округлились, и атлет настороженно присмотрелся ко мне, в его взгляде сквозило неверие и воинственность. Из-за бесцеремонного пересказа моих слов рыжебородый превратил их в удар по его достоинству.

– Я… постараюсь, конечно, – вымолвила я, переводя взгляд со старейшин, которые явно получали удовлетворение от происходящего.

Ян смерил меня сардонической усмешкой.

– Ну что ж, посмотрим.

Парень жестом указал в сторону импровизированного трека.

Надменная ухмылка промелькнула на бесцветном лице, когда он поманил меня за собой.

Мы миновали группу бегунов, сгрудившихся в ожидании, и каждая пара глаз сверлила нас, жадно вглядываясь в зарождающееся соперничество.

Ропот толпы был взбудоражен: "Чо происходит? В чем прикол?" – осведомился кто-то из них.

– Одна провальная затея, – процедил Ян, и его злорадная ухмылка разрослась, стоило ему взглянуть на меня. – Лгуньи, которая возомнила, что может превзойти лучших из лучших.

Коллективное ликование его соратников усилило мое напряжение, и тут Лев, выпрямившись на возвышении, вмешался, чтобы усмирить ревущую толпу.

– Тишина!!! Захлопните рты! – прогремел его бас над зеваками. Вы двое, займите беговые позиции! – гаркнул он на нас.

Как только я заняла исходную точку, мир вокруг меня словно размылся. Остались только две параллельные дорожки, уходящие в далекий хвойный лес, и Ян, замерший в нескольких сантиметрах от меня, его мышцы напряжены, взгляд сфокусирован.

Я практически не заметила его приближения, когда он чуть склонился к моему уху.

– Приготовься к самому быстрому поражению в твоей жизни, дура.

Файтеры

Раздался звук хлопушки, похожий на клич внеземного зверя, при этом Ян сразу же вырвался вперед, уверенный в себе и проворный, как мстительная фурия.

Не успев толком сориентироваться, я запнулась на старте, но сумела вовремя опомниться – здесь не было места оплошностям. В голове раздался приятный голос Макса: "Выживает тот, кто может перебороть себя".

Я рванула вперед, превозмогая накопившуюся усталость, минуя оживленную тренировочную площадку, где какие-то группки людей стали оборачиваться на нас, чтобы рассмотреть столь нехарактерное зрелище.

Чувствуя на себе коллективные взгляды случайных зрителей, я постаралась не думать о них и полностью посвятить себя бегу. Моему бегу. Такому же как и в пустыне, только легче, ибо под ногами нет раскаленного и замедляющего скорость песка, а легкие не обжигает при резком вздохе.

Выровняв дыхание, я не сразу заметила, как стремительно прибавила в скорости: мимо меня пролетали кедровые стволы и секционные домики, словно я была скакуном в галопе.

За минуту мне удалось нагнать Яна, в его глазах вспыхнуло ярое раздражение, когда он искоса глянул на меня. Мы пронеслись мимо открытой кухонной зоны бок о бок.

И тут совершенно внезапно его локоть со всей силы впечатался прямо мне в бок, отчего я потеряла контроль и, спотыкаясь, устремилась навстречу пылающему кострищу. В голове пронеслось множество вариантов предотвращения столкновения с пеклом. В долю секунды я решилась на смелую импровизацию.

Оттолкнувшись от близлежащего бревна, используя его в качестве трамплина, я взлетела над костром, – языки пламени жадно облизали мои лодыжки. Послышался коллективный вздох смотрящих на это со стороны.

С огромным трудом я вновь набираю обороты в разгоне и вскоре оказываюсь наравне с Яном.

Кривясь, бегун прорычал что-то невнятное себе под нос. Он уже мчался к победе, считая, что покончил со мной. Но, стиснув зубы и подавляя вспышку боли в боку, я показательно задела его плечом и рванула вперед еще быстрее.

Он пошатнулся, на какое-то мгновение пошатнувшись от неожиданного сопротивления. Задыхаясь, парень разразился залпом отборных ругательств, сдобренных ядом в каждом слове.

К моменту, когда я достигла финишной черты, Лев оказался единственным очевидцем, встретившим меня изумленной донельзя ухмылкой.

Упираясь руками в колени, я судорожно пыталась отдышаться, в то время как Ян появился на финише всего несколькими секундами позже, – его раскрасневшаяся физиономия была перекошена от бешенства.

Мое сердце лихорадочно билось, а рубашка неприятно липла к потной спине. Я привалилась к пню, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Лев окинул меня взглядом, его кобальтово-голубые глаза искрились редким чувством признания.

– Поздравляю!!! – его звонкий баритон эхом разнесся по поляне. – Другие старейшины, как видишь, свалили. Не верили в твою победу, новенькая. А я верил! Я увидел в тебе полное отчаяние. И это… – он скользнул взглядом по моему лицу, – самая существенная вещь, чтобы выжить на этом Острове. Впрочем, у тебя уже есть несколько приемчиков в рукаве, не так ли? Не многие тут могут похвастаться, что провели несколько ночей за третьим забором и остались при этом в здравом уме и невредимы.

Его огромная ладонь хлопнула меня по плечу с чересчур бурным энтузиазмом.

Позади нас послышался хруст листьев, – Ян подошел ближе, его осунувшееся лицо блестело от пота и болезненного напряжения.

– Она смухлевала, Лев! – воскликнул он, тыча в меня пальцем, – Девка оттолкнула меня локтем у финишной черты! Я бы несомненно выиграл, если бы не это!

Я стиснула челюсти, утратив дар речи в попытке сдержать бурлящую во мне ярость.

Лев нахмурил брови.

– …Это правда?

Я уже хотела возразить, как вдруг позади нас раздался бодрый женский голос: – Чистейшая херня!!

Все обернулись на спешащую к нам женщину.

У нее были вороненно-черные волосы до плеч, пронзительные ониксовые глаза и слегка загорелая кожа – ее осанка говорила об уверенности, особенно если отметить ее пышную грудь, испещренную замысловатой татуировкой. По-моему, это был шанс на первого возможного союзника.

– Этот брехливый неадекват буквально на наших глазах толкнул девчонку в костер рядом с походной кухней! Представляешь, Лев, каким надо быть паскудой, чтобы нагло врать прямо тебе в лицо? – в ее тоне прозвучала тяжелая доля обвинения, нацеленного четко на Яна.

Лев выглядел явно опешившим. Его взгляд упал обратно на бегуна, который сердито пожевывал нижнюю губу, находясь на грани истерики.

– Да пошло все на хер! Пошла ты к черту!!! – прошипел парень, сплевывая на землю у моих ног. – Я не подписывался на это сраное шоу, Лев! – рыкнул Ян, уносясь прочь.

Как только фигура бегуна исчезла, старейшина глубоко выдохнул.

– Ну… Что ж. Спасибо, Мия, – мужчина обратился к моей спасительнице с широкой улыбкой. – Кстати, это твоя новая соседка по комнате! Помоги ей освоиться. Она наш новый бегун. Дерзай, новенькая! Я передам Аде, чтобы принесла тебе комплект для новичков и что за проигрыш она должна мне кружку пива! Хе-хе-хе!!! – Лев приветливо махнул рукой и последовал по следам Яна.

Мия медленно поворачивается ко мне, расплываясь в очаровательной лукавой улыбке с протянутой рукой.

– Что ж… Добро пожаловать в секцию бегунов, девчуля! С новым именем уже определилась?

– Ди… Меня зовут Ди.

…

Никогда не оставляй надежду. Как только она исчезнет, – считай, что все пропало. – Дневник Макса

…

Мия привела меня к пункту, который теперь станет моим новым домом – секция бегунов в двадцати минутах ходьбы по восточной стороне ИСА. Место, где среди всей чуждости прослеживалась поразительная схожесть с местом для охотников в Зете, – территория лагеря, оборудованная специально для бегунов – слева располагались секции целителей и скалолазов, а справа – дремучий лес.

Вид у секции был весьма живописный – просторный двор, опоясанный высокими елями. Неподалеку стояли пять деревянных хижин, а чуть поодаль – еще шесть, обращенных в другую сторону. Крыши насыщенного зеленого цвета приветливо смотрелись на фоне деревьев.

Куда не взгляни, можно было обнаружить следы пребывания тут атлетов. Импровизированные турники, закрепленные между ветвями, всевозможные приспособления для тренировок, разбросанные по округе. В центре секции располагалась костровая зона, располагающая к проведению досуга. Я с любопытством рассматривала все подряд.

– Рада, что тебе здесь нравится, девчуль, – прервал мои размышления задорный голос Мии, – все-таки отныне это твой дом! И, говоря между нами, из наших окон открывается самый красивый вид на лес!

На ее губах заиграла довольная ухмылка.

Часть меня испытала немалое облегчение от того, что мне наконец-то удалось получить место в лагере, но другая часть… всё ещё не могла отделаться от горькой памяти о случившемся. От того, что пришлось покинуть родительский дом, от того, что потеряла Макса. Мучительная тоска все еще терзала мою грудь, напоминая, что этот оазис достался мне слишком дорогой ценой.

Я хранила Макса рядом со своим сердцем. Несмотря на то что мы были знакомы всего ничего. Его дух был жив в моих снах, его легкий голос все еще слышался в закоулках моего сознания. Я не понимала, почему он велел мне держать диверсию в тайне ото всех. Но почему-то чувствовала, что на это есть весомая причина, которая откроется мне впоследствии. Хотелось надеяться.

…

Мы с Мией неплохо поладили. Девушка обладала энергичной и дружелюбной натурой, излучавшей яркие эмоции, как и ее алая помада, которую она нанесла, когда мы отправились на небольшую экскурсию по территории. Откуда она взяла косметику и из чего та была сделана, я понятия не имела. На вид моей соседке было около тридцати, но ее энергия так и бурлила, словно в самом расцвете юности. Охарактеризовать ее как "обычную" было невозможно.

После короткого обхода я разместилась в небольшой деревянной хижине. Внутри было предусмотрено две двухярусные кровати, стоявшие друг напротив друга, и одна обычная – у окна.

Заняв единственную свободную – верхнюю, я поудобней устраиваюсь на ней. Невольно подумалось, сколько еще до меня так же клали свои головы на эту подушку.

Моя эксцентричная соседка деловито разлеглась на койке подо мной, напевая себе что-то под нос.

Ада, как и пообещал Лев, зашла чуть позже с сумкой, где была собрана вся необходимая одежда для жизни и бега с другими немногими вещами, – она бросила сумку прямо на мою кровать, так как не могла достать так высоко.

– Что ж, вчера ты определенно стала главной новостной сплетней в лагере, новенькая! – Ада хмыкнула, разминая шею. – Не ожидала, что ты так серьезно воспримешь мои слова о пристрастии старейшин к остросюжетным поворотам! Поджарить свою задницу на костре – вау, это было нечто!

Мия прищурила глаза, бросив презрительный взгляд на так называемого управителя лагеря, но ничего не сказала.

Я провела рукой по новой спецодежде цвета хаки – цвет секции бегунов. Три пары плотных леггинсов, пять футболок и две пары ботинок. Было даже чистое нижнее белье. Одна зубная щетка, гребень для волос, постельное белье и полотенце. До этого Миа сообщила мне, что все они получают подобные бытовые наборы каждый месяц из поставок с материка. Я мысленно содрогнулась. Как же мне рассказать им, что отныне эти поставки больше никогда к ним не поступят?…

– Не выношу эту стерву. – прошипела Мия, как только женщина ушла, и принялась расчесывать волосы у окна.

– …Аду?

– А кого же еще! Эта баба думает, что все здесь держится на ней.... Не доверяй ей, Ди. Не открывайся и не доверяй здесь никому. Это мой главный совет тебе.

Переодеваясь в новую одежду, я почувствовала, как я в какой-то степени преображаюсь. Я собрала волосы в хвост, и меня посетила мысль о серьезности новой роли.

Ступив в новый для себя образ, я последовала за Мией к нашему следующему пункту – общему холлу бегунов.

Продвигаясь по лагерю мой взгляд задержался на ее нагрудной живописи – необычной татуировке, повергшей меня в раздумья о ее происхождении.

– Нравится?

– Она.... Интересная. – застигнутая врасплох, я коротко киваю, пусть и не совсем уверенная, что такое клеймо может подойти и мне.

Моя соседка тут же поведала мне, что в секции целителей есть одна пара, которая может набить тебе любую татуировку за банку ягод или чего-либо еще, что можно обменять у них в качестве платы.

Со слов Мии выяснилось, что в каждой секции есть общий холл для периодических собраний. Общий холл бегунов представлял собой отдельную просторную деревянную террасу, над которой был натянут тент, что создавало ощущение закрытости помещения. Там я познакомилась с Элей, Яной и Пией – тремя другими девушками, с которыми мне теперь предстояло жить в одной хижине.

После знакомства со всеми Мия по-прежнему была единственной, кто по собственной инициативе захотел продемонстрировать мне общие объекты – душевые бочки под тентом позади домиков, сарай, называемый санузлом, со всем необходимым инвентарем и предметами гигиены, вроде мыла и зубного порошка. Как она мне объяснила, пять хижин предназначались для девушек, а шесть других – для мужчин-бегунов.

После этого Миа провела меня по вымощенной булыжником дорожке к сердцу всего лагеря, где возвышалось массивное деревянное строение – столовая. Она была тщательно спроектирована, почти органично вписываясь в окружающую дикую природу, с просторной верандой у входа, где у опор сидели группки людей, попивая из своих металлических кружек.

Мне стало немного досадно, когда я заметила группу парней-охотников в оранжевых рубашках, покидающих столовую, – это означало, что обед подошел к концу. А мне уже начинало казаться, что я готова съесть сейчас буквально что угодно – ну взять хотя бы эти свежие сосновые иголки…

– Господи, мне даже не нужно спрашивать, чтобы понять, о чем ты сейчас задумалась с таким унылым личиком, девчуля! – Миа звонко рассмеялась, подтолкнув меня плечом. – Не волнуйся, мы обязательно поедим. Только наше время еще не пришло. По полчаса на каждую секцию. Сначала, естественно, самые главные тут ребята – файтеры, потом охотники и скалолазы, а затем уже наша с плотниками очередь. – объясняла она, пока мы прогуливались по периметру к тому месту, где всего несколько часов назад Ян пытался поджарить меня на костре.

– Но ведь столовая огромная, почему люди не могут приходить и уходить, когда захотят? – спросила я, когда мы расположились на бревне, испещренном непонятными ножевыми гравировками.

– Шутишь? – ухмыльнулась моя соседка, откинувшись на спину, чтобы понежиться в солнечных лучах. – У нас в лагере почти восемьсот человек. Очевидно, что если мы все в какой-то момент решим туда заявиться, то просто разнесем столовку вдребезги. Помимо этого, каждой секции выдается отдельная еда. Первые пять секций, которые занимаются тяжелой физической работой, получают более питательные порции, ну, знаешь, те, которые укрепляют мышцы и дают сил. Мы в четверке, подруга. Скажу сразу, наше меню не такое уж и скверное. Мы даже иногда едим мясо! В основном, правда, рыбу из реки, что между вторым и третьим забором, уха из которой чаще всего получается… Уф. Так себе. – девушка вяло фыркнула. – Ну, а остальные шесть секций задействуют по большей части только голову, поэтому их меню отличается – для улучшения памяти и работоспособности мозга.

О, она бы удивилась, узнав, как сильно мой мозг сейчас смеется над идеей, что если есть побольше орехов и овощей, то произойдет хоть какой-то прогресс в моей мозговой деятельности. Увы.

Мы с Мией обедали вместе, разместившись за столиком на открытой террасе с панорамой на лес. На стол были поданы сытные порции дикого риса и зеленых бобов, смешанных с какими-то острыми специями. Еда была восхитительной. Мне стало ясно, что в секции поваров работают профессионалы.

Большую часть времени за трапезой мы провели в дружеской беседе о повседневной жизни в лагере.

Для меня Миа была единственным источником информации об ИСЕ; она оказалась из числа заключенных прибывших сюда почти два года назад. А я была новичком, едва успевшим занять здесь свое место. Но в одном я уже успела убедиться – это жестокое место не без добрых людей.

…

Легкое подталкивание пробудило меня от дремы, наполненной тревожными многократными всплесками. Моя соседка, ее черные живые глаза лучились бодростью, склонилась надо мной, облокотившись на стремянку у моей кровати.

– Пора отрабатывать свой следующий ужин, засоня, – возвестила она, подбрасывая мне одежду.

Сегодня меня ожидало посвящение в секцию бегунов, и я никак не могла сослаться на усталость, чтобы подольше поваляться в постели.

Я потянулась, пытаясь заставить свое тело прийти в движение.

Несмотря на то что спала я не очень, факт, что тело не гудело от изнеможения показался мне крайне странным, учитывая все то, что происходило в последние дни. На этот раз Макс не посетил меня во сне. Возможно, я приходила в себя от той зловещей ангельской пыли…

Как только рассвет озарил окрестности, я старательно попыталась изобразить на лице подобие невозмутимости и шагнула на улицу, но тут же столкнулась с пронизывающим до костей ветром, ставшим для такого пустынника, как я, настоящим ударом по нутру.

Я отпрянула, зубы застучали, по коже разбежались мурашки. Плеснув немного морозной воды из бочки на лицо в шатре общей купальни, я поспешила обратно в общий дом.

Там я застала группу бегунов-мужчин – всего пятерых. Мия стояла в центре, увлеченно беседуя с ними о чем-то.

– Наша новобранка, все познакомьтесь с Ди! – с неизменной уверенностью представила меня Миа.

Меня встретили целым рядом приветственных выражений. Все ребята выглядели подтянутыми, их крепкие руки и выдержка говорили о многолетних нагрузках. А я? Мне было еще слишком далеко до их отточенных мышц и твердой уверенности в своей силе.

Миа заулыбалась, хитро подмигивая мне. Кивком головы она указала на парней сзади – точнее, на места нииже их спин, когда те повернулись, чтобы поприветствовать кого-то еще. Мои щеки вспыхнули, и я сделала вид, что разглядываю просторный холл.

Внезапная перекличка внутри группы привела к тому, что мы все собрались за общим столом под командованием мужественного савиторианца с голубыми глазами, которые он слегка прищуривал, когда окидывал взглядом каждого из нас.

Мия, воспользовавшись удобным моментом, как только он отвернулся, наклонилась ко мне, чтобы прошептать: – Это Ник. Он – главный среди бегунов. Лучший из возможных, я бы сказала. Считай, что Ян был всего лишь его преемником.

– … Был?

– Да, девуль, называй это разжалованием по службе, если хочешь. Яна отшвырнули в секцию картографов. Говорят, произошла острая размолвка между ним и Львом, но наш старейшина не терпит вероломства и обмана. – с довольной усмешкой закончила Мия.

Наступила напряженная тишина, после чего вперед выступил Ник, направляя наше внимание на иллюстрацию, нанесенную на лежащий перед бегунами кусок пергамента.

Моя обязанность, – обрисовал он, – несложная, но рутинная. Пятикилометровая пробежка от первых ворот на восток, цель которой – обнаружить любые признаки наличия крупных зверей, обитающих вблизи лагеря.

С сердцем, бьющимся достаточно громко, чтобы оглушить весь лес, я отправилась в промозглое утро.

…

Вернувшись с разведки через четыре часа, я испытывала невероятные ощущения, когда неслась по лесу: ботинки упруго пружинили по мху, а в воздухе витали свежие, незнакомые запахи. У меня были неплохие данные, о которых нужно было доложить Нику: кое-что о следах большого кошачьего животного неподалеку от малиновых зарослей второго забора.

Едва я достигла окраины первого забора, как за спиной раздался хруст листьев, побудивший меня быть начеку.

– А вот и наша новоиспеченная бегунья, та самая крутая гонщица? – раздался веселый голос с периферии.

Я обернулась на ходу, не зная, кому принадлежит такой елейный голос – девушке или парню.

Парень-бегун в куртке цвета хвои с воодушевлением подбежал ко мне, на его приветливом молодом лице играла улыбка.

– Слышал, тебе удалось превзойти Яна. Правда или нет? – спросил он, пытаясь поспеть за мной, пока я направлялась к воротам.

– Еще как удалось, дремучий ты человек! – Миа проворно подбежала к нам со стороны леса, заряжая все вокруг своей бурной энергией. – Пропустил вчера все представление, прикрываясь своими послеобеденными снами!

Не успела я подхватить их болтовню, как кое-что привлекло мое внимание. За дружественным суматохой возвращения нашей группы бегунов я разглядела отряд мужчин и женщин, проходивших мимо нас вдалеке. Их удаляющиеся фигуры рассекали перелесок, облаченные во все черное, и каждый из них обладал различной степенью вооруженности. Взгляды их были серьезные, движения предельно четкие. Файтеры.

Однако мой взгляд задержался на одном конкретном участнике отряда. Высокий, отлично сложенный, с выточенным сосредоточенным лицом, обрамленным светло-русыми коротко стриженными волосами. В его карих глазах, источавших стойкость и напористость, сквозило авторитетом.

Невольно я обнаружила, что испытываю к нему непроизвольный интерес.

Возможно, это была лишь игра света и теней, но на короткую секунду наши глаза встретились. По моему телу пронесся необычный электрический холодок, едва не заставивший меня споткнуться. Это ощущение было скорее настораживающим, нежели волнительным: взгляд мужчины скользнул по моему лицу еще раз, когда мы проходили мимо их группы уже вплотную.

– Ди!… Ди!… – привлекая мое внимание, затараторила Мия, изображая наигранное негодование. – Фил тут пытается завоевать твое внимание, чтобы познакомиться, пока он не набрался духу позвать тебя на свидание! – воскликнула она, подкрашивая свои слова смехом.

Застигнутый врасплох, парень-бегун пробормотал совершенно неразборчивый ответ, но их шутливое настроение не было достаточно заразительным, чтобы перебить мои раздумья.

Я бросила взгляд через плечо в сторону группы в черном, и необычное любопытство кольнуло меня.

…

Спустя несколько недель рутинных будний, когда на лагерь опускались тусклые сумерки, я завершала очередную тренировку на выносливость. Рядом со мной, неотступно следуя по лесному трэку бегунов, шагал Фил. За последнее время я не раз, а может, и раз двадцать, слышала от Мии, что он был тайно влюблен в меня с тех пор, как увидел в первый день за обедом. Я находила его привязанность милой, хотя и безответной. Его неумелые попытки заронить между нами что-то большее, чем дружбу, сопровождались лишь посмеиванием со стороны Мии.

Теперь мы с ней, кстати, были неразлучны. Куда бы она ни шла, она обязательно тащила меня с собой. И вскоре я и сама уже привыкла приглашать ее повсюду с собой.

С наступлением ночи, после очередного дня изнурительных тренировок, я отправлялась на покой именно с ней.

Перед сном вопрос, что все эти дни не давал мне покоя, наконец-то был задан.

– Мия… Могу я спросить тебя кое о чем? – нарушила я тишину, окутавшую нашу общую комнату. Три другие соседки уже давно спали.

Мия зашевелилась на краю нижней койке и запрокинула голову, чтобы взглянуть на меня. Ее глаза мерцали в слабом свете свечей, знакомая красная помада отсутствовала на уставшем лице.

– Да, девчуль, в чем дело?

Я бесцельно выводила пальцем узор на своем пледе.

– …Помнишь, неделю назад, когда у меня была первая беговая смена, и после мы встретили Фила, а еще после мы проходили мимо отряда файтеров?…

Мия на мгновение притихла, прежде чем дать ответ.

– А, те самые "царьки" нашего лагеря? – усмехнулась она.

Вступив в молчание, я замешкалась, а затем все же решилась задать свой последний вопрос: – Я видела среди них парня… точнее, мужчину. Может, ты знаешь его?…

Я уловил дразнящий огонек в голосе Мии: – Ой-ой-ой! И кто же этот везунчик?! Только не вздумай сообщать об этом Фину, это разобьет его бедное лебединое сердечко! Ха-ха-ха!

Румянец опалил мои щеки, когда я начала нерешительно описывать мужчину: – Темные блондинистые волосы, выше всех ростом в их отряде, крепкого телосложения, с рассенскими глазами… А еще у него была тату на шее, как у тебя. Он был…

– Ди. Даже не думай о нем. – голос моей подруги прозвучал неожиданно серьезно. Я не видела ее лица, но знала, что она больше не ухмыляется. – Это Рэд. Единственный командир файтеров. Он находится на Острове уже более полудесяти лет и прибыл сюда добровольно. Можешь себе представить, что за человек выбирает такую жизнь самостоятельно?

Я ничего не ответила, опустившись на подушку. Мой взгляд был устремлен в потолок, и я погрузился в размышления, вспоминая его.

В нем было что-то до боли знакомое. Что-то такое, чему мой разум не мог найти объяснения, а сердце вздрагивало от неназванного чувства. Но среди роя моих невысказанных мыслей снова прозвучало строгое предупреждение Мии.

– Мой дружеский тебе совет: лучше держись от него как можно дальше, Ди.

…

Это был обычный загруженный день в столовой. Бегуны и плотники суетились, нося подносы с едой туда-сюда.

Ури, повар средних лет с густыми усами, в темно-красной рубашке своей секции, решил воспользоваться передышкой и присоединиться к нам за чашкой ежевичного чая. На протяжении десяти минут повар беспрерывно разглагольствовал о неравенстве в секциях.

Жестикулируя с кружкой в руках, его зычный голос возвышался над прочими разговорами и доносился до нас с Мией, сидевших в самом конце длинного стола. Брови моей подруги были нахмурены в задумчивости, наблюдая за тем, как Ури излагает свои недовольства.

– Формально жизнь одного лекаря равна пяти поварам. Так что вы все понимаете, насколько порочны правила нашего лагеря! Где одна человеческая жизнь равна пяти только потому, что он обладает какими-то навыками, которых нет у остальных пяти… Гиблая это система, говорю я вам, ребятки! – он неистово затряс головой, как бы подчеркивая свои слова.

Сказанное им осталось под спудом, пока ребята опустошали свои порции горохового супа.

Резкий удар распахивающейся столовой двери нарушил непринужденный гам посетителей.

Скучающе всматриваюсь в толпу прохожих у входа, которые отчего-то все начинают расступаться в стороны. При виде открывшейся картины мое сердце вдруг болезненно сжимается.

Рэд появляется в ипровизированном коридоре толпы, его присутствие подобно штормовому ветру, пронизывающему насквозь. Выразительный мужской силуэт стремительно направлялся к нашему столу для бегунов.

В мгонвение ока мужчина навис над нами, внушая негласный отпечаток власти. Бесстрастный взгляд его колючих карих глаз пристально обследовал обстановку, подмечая все детали.

– …Тридцать семь лет, Ури, – послышался сухой голос Рэда, тяжелый, как удар молота по наковальне, – эта "гиблая" система, о которой ты так сокрушаешься, стабильно поддерживает жизнь в этом лагере.

Пухлые щеки повара разрумянились, и от такой нежданной конфронтации он аж подпрыгнул на своем месте, не ожидая получить столь скорый отклик на свои претензии от таких высокопоставленных особ.

– Р-рэд!… Я лишь хотел сказать, что жизнь повара здесь воспринимается как нечто не имеющее значения! Жизнь повара тоже очень важна! – Ури попытался парировать, даже удивляясь собственной дерзости, глаза его забегали по сторонам.

Рэд оставался непреклонным, на его каменном лице заиграли четко выраженные желваки скул. Его холодное спокойствие контрастировало с пылкой риторикой Ури и подавляло ее в зарождении.

Командир файтеров выпрямился и с неизменным выражением лица наклонился вперед, упираясь рукой в стол прямо перед поваром. Мое внимание привлекает кольцо из темной бронзы на его большом пальце.

– Твоя жизнь здесь ценна. И если ты с этим не согласен, то всегда можешь покинуть ИСУ и подыскать себе более подходящую занятость где-нибудь еще.

Жесткий и ровный тембр мужчины пронесся по столовой, приковывая к себе всеобщее внимание и приводя дюжину столов в оцепенение.

Когда Рэд удалился, его угрожающее воздействие на присутствующих исчезло так же быстро, как и возникло. Я заметила, что он не удостоил никого, кроме бедного повара, ни единым взглядом. Словно у него была одна единственная мишень для нападения и он не видел ничего другого вокруг.

– Как… как будто есть еще какие-то цивилизованные работодатели в округе!.. – пролепетал Ури, путаясь в словах после стычки.

Рэд лишь пренебрежительно мотнул головой, прежде чем его снова поглотила толпа, безропотно расступаясь перед главой файтеров.

Как только дверь за ним захлопнулась, повар снова разразился: – Как будто мне за это вообще что-то платят! Сам готовлю стряпню, сам и ем! Нечестно!

Рэд

И снова образ Макса появился в моих беспорядочных снах. Неземная сцена протекала на уже знакомом фоне – высокий, обветшалый домик на дереве, возвышающийся над нами. Мы сидели на траве, переливающейся в призрачном туманном свете.

Макс держал в руках свое "Пособие по выживанию", его палец прослеживал линии строк.

– Когда ночуешь в дикой местности, тщательно подбирай место – чем выше дерево, тем лучше, – заявил Макс, не поднимая глаз от записной книжки. – А чтобы не свалиться во сне, крепко привяжи себя за талию к какой-нибудь прочной ветке.

С трудом подавив замешательство от очередного инструктажа, я сдержанно кивнула. Несмотря на парадокс сна, в котором я была всего лишь слушателем, но при этом полностью осознавала происходящее, я постигла важность его слов.

– Знаешь, Ди, – продолжил он, подкрепляя послание пронзительным взглядом, – твой запах тоже может стать смертным приговором. Любой хищник, Путчист или зверь, сможет выследить тебя. Если ты когда-нибудь окажешься наедине с дикой природой, почаще омывайся в реках – это устранит твой человеческий запах на время. Есть еще один способ, которому научил меня младший брат: нужно взять лоскут ткани, смочить водой, положить на муравейник и подождать некоторое время. Муравьи выделят муравьиный спирт – вещество, которое нейтрализует любой запах, им необходимо протереть свою кожу.

– Но… – попыталась возразить я, – я знаю, как неплохо оставаться незамеченной, Макс. И я могу убежать в любой момент…

– Ди, – прервал он меня, – бежать не всегда вариант. Дело не в том, насколько ты вынослива, быстра, а в том, насколько сообразительна.

Я озадаченно уставилась на фантома. Мягко, как это было свойственно Максу, он объяснил: – Я имею в виду, что ты можешь весь день прятаться, бегать незаметно и неслышно, как тебе кажется. Но как только ты приляжешь спать, твой запах выдаст тебя.

– Макс… Скажи, а почему я никому не могу рассказать о крушении?

Он безмятежно поднял глаза к небу, колеблясь с ответом.

– Ты же знаешь, что я всего лишь плод Ангельской пыли. Правда?… Я знаю то, что знаешь ты, я думаю то, что думаешь ты, я могу отвечать только на те вопросы, на которые ты уже знаешь ответы, но иногда твой уникальный ум не позволяет тебе собрать свои мысли в одном месте. Поэтому ты и воссоздала меня в своем сознании, как чердак для забытых воспоминаний.

Если то, что он говорит, правда… Значит ли, что это моя потаенная интуиция боится рассказать всем о диверсии??? Но почему я этого так боюсь? Должна ли?… Но они все равно узнают, в конце концов.

– …Но ты продолжаешь читать мне записную книжку почти каждую ночь. Как воплощение тумана может это делать?

Мужчина улыбнулся и тихо прошептал: – Настоящий Макс прочел ее тебе в какой-то момент, когда ты была еще без сознания на пароме. Это было долгое плавание… Ты, должно быть, проспала несколько дней. Твой разум впитал информацию даже в таком состоянии. А теперь… Я просто вызываю в памяти то далекое воспоминание о том чтении, которое ты уже слышала.

…

Несколько дней спустя

…

Раннее утро моего первого выходного дня в лагере началось с пением первых птиц. Когда последние шепотки ночи улетучились с рассветным ветерком, я позволила себе воспользоваться случаем и не разбудить Мию, которая еще крепко спала. Поднявшись и двигаясь, как пушинка, я зашнуровала ботинки, затянула волосы в хвост и выскользнула наружу, одна в тихие глубины леса.

Я ценила эти минуты уединенного размышления, проведенные среди заливистых трелей просыпающихся птиц и тихого шелеста листьев. Здесь, в объятиях природы, я собралась размять тело и заодно привести в порядок мысли ото сна. Я разблокировала первый забор лагеря – засов тихо пиликнул, – и затворила его за собой.

Я быстро размялась на моховой прогалине возле забора, чувствуя, как прохлада разливается по мышцам.

С приливом энергии я решила сделать единственное, к чему призывала моя душа, – пробежаться с ветерком.

Лес встретил меня симфонией запаха хвои и свежего аромата сырой земли и мха, подсказывая путь сквозь пышную растительность.

Пока я бежала, ранняя роса постепенно уступала место влажному живительному зною. Оно липло ко мне, как непрошеное одеяло, пропитывая мою одежду потом, пока я не задрала ткань и не завязала рубашку в узел, сделав остановку возле кустов малины. В воздухе витал тонкий аромат диких ягод. Я не удержалась и сорвала несколько штучек, продолжая свой путь и смакуя их сладкий вкус.

Понятие времени казалось мне чуждым в этой безмятежной глуши. Мой разум был свободен, мои мысли не были связаны с пережитком снов и потрясений, пока я позволяла своим ногам нести меня вперед.

Вдали показался второй забор. Как долго я бежала? Неужели я совсем не заметила десятки километров?

Я остановилась, чтобы перевести дух, перевязала волосы в беспорядочный пучок, осматривая местность. Мысль о том, что скрывается за вторым забором, интриговала меня. Чувство авантюризма пересилило, и я отправилась исследовать дальше. До завтрака, как я полагала, было еще много времени.

Ориентируясь на шум протекающей неподалеку реки, я пробиралась сквозь густую растительность к успокаивающему журчанию. Перед моим взором раскинулось бесконечное море темно-голубых ягод. Я присела, чтобы сорвать несколько диковинных ягод. Неделю назад мы ели эти ягоды на завтрак с овсяной кашей, и это был мой второй раз, когда я пробовала это лакомство. Помнится, Мия называла их черникой. Я аккуратно спрятала горсть ягод в карман, завернув их в салфетку, чтобы доесть на обратном пути.

Река, спрятавшаяся за кронами деревьев, предстала передо мной, рассекая пейзаж с завораживающим изяществом. Песчаный утес выступал над ее спокойным течением, высокая трава мирно колыхалась по ветру.

Достигнув песчаной полосы, похожей на пляж, я опустилась на колени и зачерпнула ладонями прохладную чистую воду. Поднеся ее к губам, позволила струйке стечь по подбородку и пересохшему горлу. Солнечный свет плясал на ряби, отбрасывая золотистые блики.

Что-то нарушило мою тихую связь с дикой природой: в десятке метров от меня по течению за поворотом реки раздался плеск воды. Ведомая инстинктом разведчика, я незаметно двинулась по тропе, уходящей вдоль берега.

Укрывшись в покрове гигантской ивы, я выследила вынырнувшую из воды фигуру. Как я поняла, это был кто-то из файтеров: черная рубашка была аккуратно сложена на берегу. Тайна становилась все интереснее; любопытство подталкивало меня придвинуться ближе, так как листья скрывали большую часть обзора.

Выглядывая из-под естественного камуфляжа, я почувствовала, как замирает сердце от волнения, вызванного секретной операцией. Показавшаяся фигура была мужской – я сразу поняла это по широким плечам, а с развитого мышечного пресса струились капли воды.

Мое сердце пустилось вскачь, когда я наконец-то разглядела лицо мужчины: это был не просто файтер. Темные блондинистые подстриженные волосы и вытатуированная шея подтвердили мое оцепенение. Это был Рэд!

Я еще глубже забилась в свое укрытие, на несколько мгновений позабыв как дышать. Попасться на шпионаже за человеком, который мог расправиться со мной одним лишь взглядом, как он едва не сделал это с бедным поваром несколько дней назад, – стояло на последнем месте в списке моих нежеланий.

Затаив дыхание, я наблюдала за тем, как Рэд осматривает гладь реки, а затем неспешно разминает шею.

Его точеные плечевые мышцы плавно проступали под кожей, а рисунок на шее растягивался, что, казалось, загипнотизировало меня с головой. Рэд возвел взгляд к небу, словно размышляя о чем-то.

Мне стало интересно, что привело его сюда, в это уединенное место у реки. Привычный распорядок дня?

Несмотря на испуг, мой взгляд не отрывался от мужчины – он выглядел как ожившая скульптура из картинок книг по прошлым цивилизациям, которые я засматривала до дыр в Зете. Его тело было воплощением силы – рельефное, стройное, с играющими под кожей мышцами, по мере того как он плавно приближался к берегу. Замысловатая татуировка змеилась по его шее и лопаткам – это были вороньи крылья, как я разглядела уже отсюда.

Пока я рассматривала его фигуру, мой взгляд остановился на глубоком старом шраме на его бедре. Меня передернуло: откуда у человека мог взяться такой страшный шрам? Но еще больше меня шокировала его нагота, когда файтер вышел на мелководье.

Мое лицо вспыхнуло пунцовым цветом, а сердце сжалось от смущения, и я резко отвернулась.

Какая-то птица с шумом пролетела прямо надо мной, словно стрела. Белый ястреб. Заметив мое движение, птица устремилась к берегу. Пролетев в нескольких сантиметрах от Рэда, она издала пронзительный клич, словно предупреждая его о вторжении в их уединение.

Птица заметила меня! Это точно был его питомец!!! Доносчик!

Я едва успела мысленно обругать белоснежную птицу, как взгляд Рэда последовал за ее сигналом прямо к моему укрытию, жмуря глаза от солнечного света.

Гулкое биение сердца почти заглушило шум моего поспешного бегства.

Огибая ветви деревьев и исчезая на тропинке, ведущей ко второму забору, я неслась со скоростью ветра, прилив стыда заливал мои щеки.

Добежав до первого забора, я рухнула на ближайшее бревно, задыхаясь. Меня пронзила смешная мысль – черника, должно быть, растерлась в моем кармане во время отчаянного бегства. Я нырнула в карман. Ягод не было. Должно быть, выпали из кармана на ходу.

…

Держать себя в форме, не переедать, хорошо спать – самое необходимое для сохранения жизнедеятельности. – Дневник Макса

…

Это был второй день отдыха от неустанных тренировок в секции бегунов. Ник, наш командир, прекрасно понимал необходимость в отдыхе.

Мы с Мией отправились в сторону секции скалолазов. У них там имелись привлекательные гамаки из толстой плетеной ткани, расположенные под навесом из веток ели.

Нашим послеобеденным занятием стала игра в карты, которую Миа называла "дурак" и сопровождала легким соревновательным настроем.

Моя подруга играла с хитрым изяществом, поворачивая ход игры в свою пользу, в то время как я угрюмо смотрела вслед своим постоянным поражениям. Ее заразительный смех наполнял воздух, наполняя атмосферу вокруг весельем.

– О, знаешь что!.. Я тут подумала, Ди. Мы можем сделать тебе небольшую татуировку! Что скажешь? – Мию вдохновил проходящий мимо охотник в красной рубашке, руки которого украшали замысловатые чернильные узоры каких-то неизвестных мне рыб.

– О, нет! Нет, спасибо. – пискнула я, откидываясь на боковую сторону гамака, от одной только мысли об этом у меня по руке пробежала дрожь. – Татуировки определенно не по мне.

– Ну, как скажешь.

Ее идея вызвала новую тему, которая давно не давала мне покоя.

– …Миа, а чем занимается секция файтеров, если у нас есть охотники, которые добывают еду и охраняют границы, и мы, бегуны, которые расставляют ловушки и проверяют все окрестности, чтобы другие секции могли функционировать?

– Опять ты за свое! Клянусь, ты скоро доведешь меня до ручки своим нездоровым интересом к этим темным лошадкам лагеря! – простонала она, с трудом скрывая раздражение. – Не знаю, Ди. Они чертовски скрытны. Все, что мне известно, – это их рутинные ритуальные тренировки, начинающиеся с самых сумерек и заканчивающиеся на рассвете. Затем они уходят в свои общежития и появляются только в полдень, чтобы скрыться в лесу, пока там нет Ангельской пыли. Куда и зачем они уходят – кто, блин, их знает?

Она легонько ткнула меня в ребра, задорно ухмыляясь.

– Да и вообще, забудь о них, Ди. Я бы посоветовала тебе лучше совершенствовать свои позорные навыки в картах! Или же нет, как хочешь. Как говорят: "Если не везет в картах, то повезет в любви"… Учитывая, где мы с тобой застряли на всю оставшуюся жизнь, как по мне, я бы выбрала первое, подружка! Умея хорошо играть в карты, здесь можно получить многие вещи задаром. Круто, да?

…

Ужин, как всегда, был бесподобен. Ури и его команда постарались на славу, подав сегодня грибной суп. Дверь столовой со скрипом закрылась за мной, и прохладный вечерний лесной воздух окутал меня. Прикрыв глаза, я вдохнула полной грудью, дожидаясь, пока Мия закончит со своей порцией.

– Сегодня мы будем тренировать вашу сноровку! – раздался за углом спокойный голос, от которого у меня по спине прокатилась дрожь.

Спустившись по ступенькам, я скользнула на свободное место у опоры на просторной террасе столовой. Отсюда я смогла обозревать отряд из дюжины файтеров, собравшихся у костра неподалеку. Последние лучи солнца обрисовывали их поджарые фигуры.

Рэд вошел в их импровизированный круг – каждое движение указывало на его авторитет. При виде него на меня нахлынуло смущение. Я еще слишком хорошо помнила нашу речную "встречу". Странно, ведь, по словам Мии, файтеры должны отсыпаться после тренировок в это время. Стало интересно, знает ли он вообще, что такое сон.

Рэд громко и отчетливо рявкнул, не скрывая грубости: – Сноровка имеет решающее значение в том, что вы призваны делать! А вы явно об этом подзабыли. Этой ночью вам придется вспомнить об этом заново. Дюжина вас – лучшие в секции, но почему-то мне приходится уделять вам больше внимания, чем тем же новичкам, что тренируются на манекенах! Приготовьтесь! Пока вы тут сопли пускаете, ваша сноровка сама себя не натренирует!

Где-то в группе послышалась приглушенная усмешка. Каждый файтер стоял в картинной покорности, и как только раздался этот предательский звук – все подались чуть в сторону, открывая взору высокого парня со вьющимися волосами карамельного оттенка. Он находился в самом конце группы, его руки были засунуты в карманы, брови слегка приподняты, в глазах плескалось озорство, а на губах играла ухмылка, что составляло разительный контраст с окружавшим его дисциплинированным обществом.

Наконец-то я увидела в этой секции хоть какое-то неповиновение, иначе я решила бы, что это безвольные биороботы, готовые выполнить любой приказ командира.

Уловив неповиновение, Рэд обернулся и устремил тяжелый взгляд на парня.

– У тебя точно хватает сноровки корчить уродливые рожи за моей спиной, – голос Рэда прорезал напряжение, как лезвие.

Парень, издавший смешок, нагло вскинул бровь, слегка запрокинув голову.

– О, господи… Командир только что назвал меня уродцем? Прямо в мое смазливое личико? – он шутливо пихнул локтем стоящего рядом файтера, который изо всех сил пытался удержать невозмутимость. – Какая наглость! – прошипел юноша, разыгрывая из себя шута.

Взглянув в упор на Рэда, он снова заговорил: – Просто хотел сказать, что мы не забыли о тренировках. Может показаться, что забыли, да. Но можно мне напомнить, что умелое пускание соплей тоже требует немалой сноровки! Если кто здесь не согласен, могу бросить вызов неудачнику! – его легкомысленное подшучивание мгновенно разрядило обстановку в группе, вызвав несколько смешков.

Похоже, это еще больше спровоцировало Рэда, его потемневший взгляд не отрывался от дерзкого выступления парня.

Рискованный шаг, – подумала я, – бросать такой прямой вызов авторитету. Этот парень должно быть действительно хороший файтер, раз Рэд так долго его терпит.

Небрежно прислонившись к ближайшему дереву, парень излучал беззаботность. Мой взгляд привлек небольшой черный крест на веревочке, выглядывающий из-под воротника его рубашки. Интересно, что может означать этот символ?…

– Ты. Час прыжков со скакалкой за болтовню после тренировки. – твердо заявил Рэд, скрестив руки на груди.

– Можно я вместо этого побегаю на месте? У меня до сих пор болит лодыжка после предыдущей вылазки! Боюсь, не смогу прыгать, как мартовский кролик! – запротестовал парень, на его лице отчетливо читалось недовольство.

– Если хочешь, чтобы твои навыки тоже бегали на одном и том же уровне, то пожалуйста. Поступай как хочешь. И проваливай из моей секции. Садовники и уборщики нужны лагерю в любое время.

Во мне вскипела волна негодования. Угу. В любое время. В последний раз, меня чуть не вышвырнули из-за этого. К счастью, я вовремя успела задействовать свои навыки бега.

– Значит, скакалка, – нехотя согласился юноша. Его зеленые глаза, характерные для харийцев, блеснули в последних лучах солнца. В лагере, населенном в основном кареглазыми рассенами и моими голубоглазыми соотечественниками-свагами, редко можно было встретить представителей его расы.

Рэд продолжал, его приказы были холодны, как воздух: – Тридцать минут скручиваний от колена до локтя с выпадами. Двадцать минут прогибов вперед-назад с увеличением скорости между прогибами.

На это харийский парень, который сейчас явно его не слушал, самодовольно отреагировал – многозначительно подмигнув стоящей рядом блондинке-файтеру.

– Пятнадцать минут ударов из стороны в сторону. Затем вольная борьба в парах, – продолжал звучать голос Рэда, – Проигравший – двести отжиманий. Сотня широким захватом, сотня узким..... Все ясно?

Файтеры проревели в единодушном порыве:– ДА!!!!

Я чуть не навернулась с опоры от внезапного шума, от которого аж уши заложило.

Что ж, такое падение было бы интересной демонстрацией моей сноровки перед ними.

Первые синяки

Я бежала по лесу одна, сердце радостно отдавалось в груди. С утра я тренировалась со своей секцией на нашем полигоне под пристальным взглядом старших командиров. Позже мы устроили товарищеский забег по лесной тропе за первым забором. Миа и Фин давно обогнали меня и, вероятно, уже вернулись в лагерь. Деревья проносились мимо меня, темные формы расплывались на фоне ясного неба.

С каждым рывком за мной тянулся шквал опавших листьев. Тени от высоченных елей и сосен простирались через весь маршрут, создавая естественную мозаику на лесной подстилке. Пение птиц завораживало меня, мелодия была настолько чиста, что становилась колыбельной для моих ушей.

Когда я продолжала путь после привала, вдалеке показался проблеск света – намек на просеку или, возможно, выход из леса. По словам Мии, где-то здесь, за лесом, находились овсяные поля, за которыми ухаживают огородники.

Не раздумывая, я ускорила шаг по направлению к просвету.

Когда я вышла к освещенному месту, у меня перехватило дыхание от представшей передо мной картины. Золотистые овсяные колосья колыхались на легком ветерке, бескрайнее поле злаков тянулось к горизонту. Солнечный свет окутывал пейзаж мягким свечением, придавая ему необыкновенную красоту.

Я провела рукой по шероховатым колоскам овса, щекочущим мою кожу. Так вот как выглядит это золото…

Неожиданно сквозь тихий гул шепчущих колосьев прорезался отчетливый звук.

– Аррр нет!!! Пожалуйста!!! – крик ужаса разнесся эхом по полю справа от меня.

Я тут же обернулась, пригибаясь и отслеживая страшный звук прищуренными от солнечного света глазами.

На другом конце прогалины показалась девушка, ее лицо было раскрасневшимся, а грудь бешено вздымалась, когда она устремилась прямо на меня. Ее одежда была частично порвана и испачкана, в особенности черная куртка, в глазах застыл ужас, а по лицу струился пот. Она упала на колени в дюжине метров от меня, напоминая загнанного в траншею кролика.

Ее окаменевшие глаза метнулись ко мне, но кашель заставил ее скорчиться в агонии на земле.

Я поспешно шагнула к ней, но вдруг из тени у кромки леса вынырнула фигура – это был тот самый харийский парень, который ранее привлек мое внимание. Именно его я наблюдала спорящим с Рэдом во время их тренировки в начале этой недели.

Парень неторопливо подошел к упавшей девушке и, засунув руки в карманы, приостановился, похоже, забавляясь ее бедственным положением.

– А чего ты вообще ожидала, вступая в секцию файтеров? – поддразнил он, выплюнув травинку, которую жевал.

– Пожалуйста, Вик… Давай прекратим это. Поединок окончен, ты победил!!! – девушка попыталась стереть грязь с лица, размазав ее еще больше, пряди коротких волос цвета сена прилипали к ее щекам.

Хариец скривил губы, его зеленые глаза лукаво блеснули, лицо стало задумчивым. Но ненадолго.

– Не-а. Я почему-то не чувствую, что я здесь в чем-то победил. Ты слишком ничтожна. – он сморщил нос, упершись руками в бедра. – Но не расстраивайся, я сейчас покажу тебе, чем обычно заканчивается настоящий поединок. – он усмехнулся и с силой пихнул ее ногой в бок, отчего та отлетела в густые посевы овса.

Девушка заскулила, пытаясь уползти от него в золотые колосья.

– Прошу! Остановись, умоляю тебя! Я уже сказала, что собираюсь уйти из секции файтеров! Я стану огородником! Ради Бога, перестань меня мучить! – умоляла она, срывающимся от отчаяния голосом.

Не обращая внимания на эти мольбы, парень, которого она называла Виком, следовал за ней, каждый шаг медленнее предыдущего.

– Ради Бога?… – мрачно хмыкнул он. – Какое Он вообще имеет к этому отношение? Жаль тебя огорчать, дорогуша, но здесь каждый сам за себя. А добрый здоровяк с белой бородкой на облачке не собирается помогать здесь никому. Он слишком близорук, чтобы разглядывать таких пресмыкающихся, как ты.

Ботинок Вика уперся в плечо девушки, надавливая на него. Ее болезненные стоны отдавались в моих ушах, и во мне все больше закипала ярость. Я больше не могла оставаться безмолвным наблюдателем.

Подобрав ближайший камень, я плавно приподнялась из своего укрытия. Стремительным броском я запустила камень в высокого рыжеволосого файтера. Он угодил ему прямо в спину, отчего тот мгновенно оцепенел.

Хариец убрал ногу со своей добычи и медленно обернулся, настороженно осматривая окрестности. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы заметить меня.

– Отпусти ее! – прокричала я, подступая ближе.

– Интересненько… И кто ты вообще такая, черт возьми? – несмотря на мой непредвиденный маневр, на лице парня по-прежнему играла извращенная ухмылка. Я не ответила, да и представляться не спешила.

– Я сказала, отпусти ее. – твердо повторила я, от нервозности впиваясь ногтями в ладони.

Помолчав какое-то время, Вик наконец поднял руки вверх и отступил назад. Притворство, пустой жест?

– Да я ее даже не удерживал! Все это – часть нашей тренировки! – его голос был непринужденным, даже пренебрежительным. – Но кто ты такая, чтобы разбираться в таких делах, ты… – его взгляд скользнул по моей фигуре и задержался на рубашке. – Простая беговая…шавка.

– Это не похоже на тренировку! Выглядит как умышленное избиение ради собственного наслаждения!

– Как я уже сказал, у вас, бегунов, не хватает мозгов, чтобы понять, почему другие тренируются иначе, чем вы – ребятишки, бегающие по лесу и радостно собирающие шишки! К тому же… – он нахмурился, прищурив глаза. – Какого хрена это вообще тебя касается?! Хочешь, чтобы тебя тоже отлупили, бегунок? – Вик ехидно оскалился, задерживаясь взглядом на моих бедрах.

– Она права, Вик. Заканчивай уже. Для первого урока новичка достаточно, – раздался сухой до боли знакомый голос с другого конца поля, когда на залитой солнцем поляне появилась группа из полутора десятков файтеров. Их грузные силуэты представляли собой устрашающее зрелище. В конце строя материализовалась высокая внушительная фигура Рэда.

Группа в черном остановилась в нескольких шагах от избитой девушки, и их снисходительные усмешки стали очередным ударом по ее уверенности.

"Вот шакалы!" – мысленно выругалась я.

Баритон Рэда снова прозвучал в открытом пространстве: – Лучше, вступи в поединок с ее защитницей. Посмотрим, сможет ли эта "так отчаянно желающая помочь другим" достойно отстоять свой громкий поступок. – он кивнул в мою сторону, его непроницаемый взгляд испытующе прошелся по мне, словно задаваясь вопросом, видел ли он меня раньше.

Остальные файтеры обменялись насмешливыми взглядами, похоже, восприняв такое предложение как элемент развлекательной программы.

– Если она такая же, как эта, – Рэд кивнул на девушку все еще лежащую на земле, обращаясь к Вику, – преподай ей хороший урок до ее первого вскрика, чтобы в следующий раз не нарушала тренировки других секций.

Какая-то брюнетка с густыми вьющимися кудрями резко выдохнула: – Серьезно?! Это же будет самым простым заданием для Вика! Только посмотрите на нее!.. – ее голос затих, когда зеленоглазый засранец прервал ее жестом и стал подбираться ко мне, уголки его губ искривились, а взгляд маниакально оценивал мои недостатки.

– Так и есть! Ни одного видимого мускула! Тощая, как доска! Спорим, она раньше разделяла трапезу с блохастыми дворняжками! – с издевкой произнес парень, сплевывая на землю. – Из какой щели ты бы сюда ни выползла… Сейчас я запихну тебя обратно!

Бурный хохот прокатился среди файтеров. Только Рэд остался безучастным в этом балагане, его лицо оставалось маской спокойного равнодушия.

Разозлившись, я решительно приблизилась к девушке, которая все это время не решалась подняться, и протянула ей руку.

– Не трогай ее. Она уже проиграла свой бой, – строгое вмешательство Рэда заставило меня замешкаться, но оно не возымело действия, так как я все-таки дождалась, когда она примет мою помощь.

Поднявшись, девушка растерянно уставилась на меня.

– Спасибо, конечно, но ты что, дура, что ли?… Они же тебя сейчас разорвут на куски за это!

Я невольно нахмурилась на ее полушепот, соотнеся такую реакцию с ее недавним паническим состоянием.

Воздух гудел от напряжения, когда Вик приблизился ко мне сзади, пространство между нами стремительно сокращалось. Я не поворачивалась. По слепой вере я полагала, что напасть со спины в присутствии его секции будет низко даже для такого отбитого парня.

– Уже признаешь свое поражение, да? – подтрунивал он.

– Эта бегунья испытывает свою судьбу. Думаю, десяти секунд Вику вполне хватит. – раздался шепот позади меня, когда девушка с темными кудрями отошла в сторону, ее интерес к наблюдению за поединком угас. Несколько файтеров последовали ее примеру.

– Никто не спрашивал твоего мнения. – ответила я.

Она едва не хохотнула, обернувшись в профиль, изумление промелькнуло на ее лице.

– Не только борзая, но еще и тупая!

Вик обходил меня по кругу, изучая так, как только голодный волк может изучать свою добычу. Для него это была игра, охота.

– Не замечал тебя раньше, бегунок. Новенькая? А то бы я точно запомнил такую недалекую мордаху!

Устав от издевательств, я огрызнулась: – Насколько я помню, у тебя был простой приказ. Так может, уже заткнешься и вступишь со мной в бой?

– Боже! Твой язык омерзителен даже для бегунка. Впрочем, всегда забавно, когда тупое воображает, что оно отважное… – прошипел хариец, останавливаясь и разминая шею, – Но я с тобой долго церемониться не буду… По мне, так ты вообще не стоишь никаких усилий.

– А у вас в секции всегда первым делом язык разминают? – огрызнулась я, когда его кулак метнулся в мою сторону.

Бой был жестоким и односторонним с самого начала, выпады харийца были похожи на стремительные и хлесткие удары змеи. По большей части мне удавалось уклоняться благодаря многолетнему опыту охоты в пустыне. Краем глаза я замечала, как несколько файтеров покидали зрелище, но Рэд продолжал наблюдать за поединком железным взглядом.

Когда я впервые попыталась нанести ответный удар, все мои попытки оказались тщетными. Вик расхохотался в нездоровом веселье, когда его корпус налетел на мои кулаки. Он был намного выше, сильнее и искуснее – бывалый файтер, и я ему явно в подметки не годилась.

Спустя, казалось, целую вечность, он издал ленивый возглас: – Довольно этого сраного шоу!!! – и, прежде чем я успела среагировать, он вцепился мне в горло, отбрасывая назад.

Я растянулась на земле – овес смялся подо мной, царапая оголенную кожу. Воздух выбило из легких, и пока я пыталась прийти в себя, хариец мгновенно навис надо мной.

Парень склонил голову, обозревая меня с ног до головы, – если раньше он доминировал в схватке, то теперь превосходил и сам термин.

Его рука потянулась к чему-то под воротником – черному кресту. Я заметила, как он развернул его вокруг шнурка на шее, отбрасывая на спину.

– А теперь начинается самое веселое, тупица!

Он поймал меня за локоть и одним резким рывком вздернул на ноги. Не давая мне опомниться, файтер обрушил на меня шквал ударов, каждый из которых приходился в живот или по ребрам, лишая меня возможности дышать и сопротивляться. Я пыталась заслоняться руками, но это не помогало.

– По правилам, я могу тебя дубасить до твоего первого вскрика… – процедил сквозь зубы Вик прямо мне на ухо. – …Идиотина, ты что, язык проглотила???

Сквозь мучительную дымку я заметила, как последние наблюдатели расходятся – заскучавшие, нетерпеливые, не впечатленные.

Девушка, та, за которую я вступилась, стояла в безмолвном ужасе, прикрыв ладонями рот.

Я попыталась немного отползти в сторону, чтобы хоть как-то восстановить дыхание, но Вик среагировал мгновенно – грубый захват моих спутанных волос вызвал у меня судорожное мычание.

Воздействуя на новую болезненную позицию, парень еще сильнее намотал мои волосы на свой кулак, оттягивая их на себя.

– А-а-а-а-а!!! Хватит!.... Умоляю, прекрати! – вскрикнула я, запрокинув голову под неестественным углом вверх.

– О! Наконец-то слышу звуки отсутствия извилин! – цокнул языком хариец, обдавая теплым дыханием мою щеку.

Рэд молча развернулся, на его лице промелькнула тень незаинтересованности, после чего он зашагал прочь, жестом призывая остальных следовать за ним.

Я осталась скрючившись лежать в колосьях, зарывшись ногтями в сырую почву, с болью, пронизывающей все тело.

– Думаю, для твоего урока вполне достаточно, – негромко изрек Вик, сгибаясь надо мной с неприкрытым самодовольством во взгляде. – …А это за твое сраное геройство!! – его кулак сокрушительно соприкоснулся с моим виском.

…

Знай свою территорию – можно запросто оказаться на чужой. – Дневник Макса

…

Я тяжело сглотнула. Веки казались тяжелее валунов. Каждая частичка тела ныла от боли, отголоски недавнего побоища разносились по моим жилам. Яркие вспышки борьбы неотступно преследовали меня в полубессознательном состоянии. Нечеткая хищная ухмылка зеленоглазого файтера, каждый его удар и выпад все еще душили меня, отдаваясь в барабанных перепонках. Тело затекло, очнуться было, мягко говоря, непросто.

– Еще раз выкинешь что-нибудь подобное. Клянусь, я сама тебя отметелю, Ди, – сквозь пелену помутнения пробился далекий шепот Мии.

– …Миа?

Мой стон, казалось, пробудил в ней радостный возглас, и она мгновенно обхватила пальцами мою ослабевшую руку.

– Боже! Ди, я думала, ты все еще дрыхнешь, как принцесса! – ответила она со смешком, в котором слышалось облегчение.

– А, поэтому ты угрожала мне во сне? Думала, я никогда не узнаю, да? – слабо улыбнулась я.

– А вот тебе! Так пугать меня!

Я рассеянно оглядела новую обстановку, щуря глаза, приспосабливаясь к мягкому свету, лившемуся с разных сторон.

Помещение было необычным, более просторным, чем все хижины, в которых мне довелось побывать. Высокий деревянный свод крыши, мастерски обтесанный, обнажал тонкие узоры древесины и источал особый запах свежесрубленных бревен, смешиваясь с приятным ароматом развешанных повсюду травяных букетиков. Справа от меня стояло несколько пустых просторных коек, слева – еще несколько, а большую часть стен занимали шкафчики с различными баночками и инструментами.

– …Где мы?

– А куда, по-твоему, доставляют сильно избитых дуриков с несколькими сломанными ребрами и сотрясением мозга? – откликнулась Мия, добавив сарказма в интонацию.

– В ИСЕ?… Ну, наверное, в пункт утилизации?

Неловкий юмор – зачастую мой единственный способ облегчения ситуации.

– Хуже. В стационар! – буркнула подруга, осматривая многочисленные синевато-бардовые синяки на моих руках. – Чтобы изолировать несчастную глупышку. Вдруг ее дурость окажется заразной? Намеренно спровоцировать опасность на себя. Вот дуреха! – захлестнувшись эмоциями, девушка ущипнула меня за плечо, вызвав мое недовольное шипение. – Это тебе за то, что напугала меня! – обиженно проворчала она, сбрасывая с лица беспокойство, которое вскоре сменилось мягкостью в ее карих глазах. – …Ладно, неважно. Просто никогда больше так не делай! Ты не можешь проявлять свое сострадание ко всем здесь, Ди, и не ожидать, что какой-нибудь урод не заточит зубы о твою доброту.

Несмотря на накатывающуюся боль и одолевающую усталость, я не могла не улыбаться на ее заботу.

– Разве твое сотрясение мозга уже прошло? Ты чего так лыбишься как дурочка? Тебе еще предстоит провести целую ночь в этой… – Мия понизила голос, когда пожилая медсестра в белой тунике прошествовала мимо нас с подносом. – Заунылой больничке.

…

Миа обещала навестить меня завтра первым делом, как только проснется. Я лежала в постели, разглядывая потолок. Синяки болезненно напоминали о себе, когда я шевелилась, а осознание того, что у меня было сломано несколько ребер, – вещь не из приятных. Должно быть, лекари что-то дали мне, пока я находилась в отключке, потому что в целом я больше не чувствовала той всепоглощающей боли.

Я уже начала проваливаться в дремоту, как заглянула медсестра – пожилая пухленькая женщина с короткими седыми волосами, чтобы сообщить, что скоро нам подадут ужин. Я обрадовалась, так как желудок сводило от голода – обычное здесь явление для меня.

Рядом со мной, как оказалось, было еще несколько пациентов, только их кровати были скрыты за деревянной ширмой. Я выяснила это, когда каждому из нас на подносе подали гречневую кашу и какой-то вяжущий зеленый чай, и они принялись клацать ложками по своим тарелкам.

Покончив с едой, я услышала сухой кашель какого-то пациента. И тут же вспомнила о Максе. Этот звук для меня был связан с ним. Он тоже время от времени кашлял на пароме и… Стоп!

Повернувшись на бок в постели, я схватилась за виски. Пульсирующая головная боль вернулась. Как я уже поняла, это случалось каждый раз, когда я погружалась в воспоминания о своем прошлом.

И тут я отчетливо начала восстанавливать в памяти тот день, когда впервые потерялась в пустыне. Потеряв рюкзак под лавиной песка во время бури и разбив солнцезащитные очки. Я бессильно лежала под палящим солнцем и думала, что, возможно, больше никогда не увижу своих родных…

Начинаю потихоньку вспоминать все больше и больше.

Человек, который спас меня в тот день от верной гибели в просторах пустыни, – он несколько раз кашлял, пока я находилась в беспамятстве на заднем сиденье его дюномобиля, – у него были светло-каштановые волосы и борода… Я вспомнила его сейчас. Моего спасителя.

Я сморщилась от ноющей боли в затылке, силясь вспомнить те несколько слов, которые он тогда произнес, доставляя меня домой.

"Разве это не злая шутка Вселенной, когда человек приходит к осознанию, что хочет пожить как следует, лишь когда его часы начинают тикать в обратную сторону?....... Но ты… У тебя еще вся жизнь впереди". – всплыл в памяти отголосок мужского голоса.

Я не узнала своего спасителя тогда, когда мы встретились во второй раз. У него была сбрита борода, что списало несколько лет с его внешности. Но теперь я наконец сложила пазл.

Этим мужчиной был Макс.

…

Я пробудилась от сильного толчка. Поначалу я не сразу сообразила, в чем дело. Мои глаза распахнулись в полутьме лечебницы. Несколько минут я просто лежала и вслушивалась в тишину. Снаружи вовсю поливал дождь, окно в дальнем крыле было распахнуто настежь, и порывы ветра ударяли им о стенку.

С трудом приподнимаюсь. Босые ноги касаются холодного пола, и по коже ползут мурашки. Ноги подрагивают, стараюсь дышать поверхностно, через раз, а то ребра побаливают.

Медленно дохожу до окна и плотно закрываю его. Ледяной поток ветра до последнего развевал мои волосы, а мороз обжигал щеки.

Внезапно в небе сверкнула завораживающая фиолетовая иллюминация, на миг осветившая все за окном. Я замерла, завороженная буйством стихии. Так в книгах описывали вспышку молнии?

Раздавшийся раскат грома сотряс округу взрывной волной, и я заткнула уши, пригнувшись. Что это был за звук?! Есть ли какая-то связь между той молнией и оглушившим меня грохотом?

С дальнего шкафчика сорвалась и разбилась какая-то банка с таблетками, напугав меня еще сильнее. А вслед за ней еще одна и еще. Что вообще происходит?!

И тут я ощутила – пол начал вибрировать, стены слегка затряслись, стекла в оконных рамах задрожали. Землетрясение???… На острове?!

Прижавшись спиной к стенке, я прикрыла голову, в надежде, что все это скоро закончится.

Через несколько минут так и случилось. Я уже было хотела подняться и добежать до своей кровати, как вдруг чей-то вопль снаружи остановил меня.

Спрятавшись за занавеской, я выглянула в окно.

Из темноты леса к медблоку неслась компания файтеров, вероятно, возвращавшихся с очередной вылазки за третий забор до наступления тумана.

Я пригляделась к ним – Мия упомянула, что ее парень Тим – файтер, только вчера вернулся с задания своей группы из Восточного лагеря ИСА. Значит, он может быть среди этих парней, – подумала я.

– Парни, живее! Давайте опустим их около больнички! Вон там! – один из файтеров указывает на коттедж, – его палец нацелен на мое окно, и я рефлекторно приседаю, оставляя крохотную щель для обзора.

Еще несколько файтеров в спешке тащат на плечах двух, судя по всему, сильно избитых парней. Я не узнаю ни одного из них.

Они сажают своих товарищей на бревно близ медпункта.

– Чертов зверь!!! Какого рожна оно вообще забыло так близко к лагерю?! – прохрипел один из пострадавших парней с бритой головой, касаясь своей шеи. Он осматривает свою ладонь – она вся в крови. – Вот дерьмо… Народ, похоже, одним бинтом не обойтись. Думаю, придется разбудить санитаров, чтобы они меня подлатали. Иначе не протяну до утра.

Компаньоны по секции взирают на раненных с явной жалостью и чем-то еще – чем-то мрачным, от чего у меня сразу щемит в груди.

– Твою мать… Кто бы мог подумать, что эти хладнокровные твари все еще водятся в наших краях! – прошептал один из собравшихся. – Никто из лагерей не видел их уже тридцать лет. Охренеть....

– О каких еще тварях ты говоришь?! Он же тебе объяснил, что на нас напал какой-то дикий зверь! – пропыхтел второй раненый с вьющимися рыжими волосами, – разговор ему явно давался с трудом. – В ущелье было адски темно, мы провалились в какую-то берлогу с медведями или во что-то в этом роде! Повезло, что мы успели выскочить оттуда.

Один отбившийся файтер подбегает к группе с зажженной масляной лампой, дождь, заливающий стекло, поначалу заслоняет мне обзор, но когда я наконец разглядываю тела двух изувеченных файтеров или… то, что от них осталось – все во мне обмирает.

– Это… Человеческие укусы, Дэн. Следы человеческих зубов. – нерешительно говорит файтер, держащий фонарь.

– Не-а. Нет.... Нет-нет-нет-нет! Невозможно!!! Клянусь Богом, это был зверь, пума или что-то в этом роде! Голодный волк! – восклицает бритый парень и охает от боли, так как его раны начинают сильнее кровоточить от лишних движений.

– Рэд, скажи им! Ты опытнее всех нас, ты можешь с точностью подтвердить, что эти укусы – от дикого зверя! – рыжий парень с мольбой в голосе устремляет взгляд куда-то в темноту.

Из полумрака деревьев бесшумно появляется рослая фигура. На нем капюшон, лицо скрыто во тьме, но я знала, что это именно он.

Мужчина приблизился к группе, и ему тут же подали масляную лампу. Два несчастных промокших бойца, перепачканные грязью, смешавшейся с кровью, с отчаянием взирают на своего командира.

Рэд подносит лампу к их окаменевшим лицам и задерживается так на очень длительное время. Я и прежде никогда не понимала его язык тела, а сейчас и подавно. В любой ситуации он был подобен молчаливому стороннему наблюдателю.

Вдруг его рука, державшая лампу, дрогнула – незаметная деталь, возможно, различимая лишь издалека.

Мужчина отдал лампу, выпрямив спину. Все бойцы в напряженном ожидании смотрели на своего командира.

– Простите меня за это. – я едва разобрала полушепот Рэда. Сцепив руки за спиной, он шагнул ближе к раненным, которые с каждой секундой теряли крупицы жизни.

– … Простить? За что, Рэд? Подумаешь, несколько укусов и изодранная одежда! Несколько швов, и все, везде будет в порядке. – хрипло просипел бритый парень, по уголку его рта заструилась полоска крови.

– Нет, Ром. Я должен извиниться перед вами за то, что не сумел уберечь вас. Прости, что все так сложилось.

– Я не понимаю тебя, Рэд!… Кто-нибудь уже позвал санитарку? – Ром окинул взглядом своих соратников. – Почему вы все до сих пор стоите здесь?! Пожалуйста, позовите лекарей!!!

И только сейчас я заметила, что Рэд не просто спрятал руки за спину – он вытянул из-за пояса небольшой пистолет, сжимая его теперь в руке.

– Вы заражены. – безэмоционально произнес Рэд, направив пистолет в бледное лицо Рома.

К моему удивлению, парни не дрогнули и не издали ни единого возгласа, они просто долго глядели на оружие, а затем один из них, Дэн, тяжело выдохнул – дождь с кровью стекал с его подбородка.

Он прикрыл глаза и зашептал: – Если в вас осталось хоть что-то человеческое, пожалуйста, парни, отпустите нас за третий забор. Клянусь, мы не вернемся.

Время словно застыло, когда Рэд неспешно опустил оружие.

Облегченный вздох вырвался из уст Рома, он опустил голову, все еще подрагивая – скорее не от страха, а от обильной кровопотери. Другой файтер, Дэн, закашлялся и тут же вытер кровь с губ, прилагая усилия сохранить сидячее положение.

– Спасибо… Спасибо, Рэд.

– Мы не забудем вас. До последнего вы были мужественны и человечны. И мне искренне жаль, что это случилось. – слова Рэда прорезались сквозь дождь, когда его рука на мгновение взлетела вверх, произведя два оглушительных выстрела – с интервалом в несколько сантиметров.

Тела двух бойцов безвольно откинулись назад, как безжизненные куклы, и высокая трава поглотила их во тьме. Дождь лил не переставая, но на мгновение показалось, что все звуки приглушились.

Крик ужаса хотел сорваться с моих губ, но я мгновенно зажала рот ладонями, слезы неудержимо струились из глаз, как дождь снаружи.

В момент потрясения я не заметила вазу с ромашками, которая стояла на подоконнике. Локтем я сбила ее, и стекло вдребезги разбилось об пол.

Задыхаясь от ужаса, я попятилась назад, в ушах отдавалось звоном осколков. Ромашки лежали на полу, их невинная красота контрастировала с хаосом, разворачивающимся вокруг меня.

Я резко обернулась к окну. Пронизывающий взгляд Рэда был устремлен прямо на больничный отсек, он жестом приказал группе соблюдать тишину.

Сердце защемило в груди, когда я увидела, как командир файтеров подал знак в сторону здания, и в его кивке четко обозначилась срочность.

Не медля ни секунды, трое мужчин ринулись к корпусу.

"Нет, нет, нет, нет!" – пронеслось у меня в голове, взывая к альтернативной реальности.

В отчаянном порыве я потянулась к окну, и мои пальцы без единого звука приоткрыли его. Облегчение снизошло на меня, побуждая действовать и дальше.

Не обращая внимания на боль от травм, я помчалась по затемненному холлу торопливо застилать свою койку, как если бы она была нетронутой. Я уже слышала, как обшаривают соседний отсек.

Небольшая комнатка для медсестер подарила хоть какой-то проблеск надежды, и я бросилась к дальнему закутку, дыша неглубоко и судорожно.

Вслепую мои руки нащупали маленькую дверцу за занавеской, отделяющей кабинет лекарей от второго зала для пациентов. Не раздумывая, я поспешила внутрь, оглядывая маленькое пространство в поисках хоть какого-нибудь спасительного выхода.

Мой взгляд упал на маленькую дверцу, почти скрытую за несметным количеством пучков корней и полевых цветов.

С тихой молитвой на устах я тихонько толкнула ее, и взору открылась узкая кладовка, загроможденная какими-то коробками и бесхозными вещами. Не раздумывая, я протиснулась внутрь.

Я затаилась в темноте, сердце грозило выскочить из груди. От каждого звука снаружи по спине пробегал холодок, каждый скрип половиц усиливал нарастающий внутри страх.

До меня доносились осторожные шаги файтеров, ищущих признаки того, кто стал случайным свидетелем бесчеловечной жестокости их командира. И что меня поразило больше всего – все они были на его стороне, подчиняясь приказам этого монстра, только что без колебаний убившего двух человек.

– Кто бы это ни был, его или ее здесь больше нет. Это могла быть какая-нибудь ночная медсестра, но здесь совсем нет пациентов. – послышался голос в коридоре.

– Какой ты гений! – прошипел другой. – Это мог быть всего лишь ветер. Видите вон то открытое окно? Ваза могла запросто разбиться из-за него. Вот и все.

Послышались неторопливые тяжелые шаги, и я сразу догадалась, – это Рэд.

– Если вы считаете, что это был просто ветер, то, скорее всего, так оно и есть. – сказал он ровным тоном. – Но если кто-то в лагере заговорит о двух подстреленных файтерах, которых покусали бездумные – не исключено, что это приведет к ситуации, подобной той, что только что была. Только вместо Рома и Дэна, случайно наткнувшихся на гнездо бездумников, пистолет будет направлен на того, кто только что потерял потенциального свидетеля информации, которая не должна достичь чужих ушей. – Рэд выждал паузу, словно специально для того, чтобы озвученная угроза покрепче засела в ушах каждого из присутствующих. – С этого момента считайте себя немыми, молчите о новом пришествии бездумцев на острове. Нам не нужно, чтобы люди паниковали и превращались в Выживальщиков или Путчистов. Не стоит повторять ошибку наших предшественников полувековой давности. Я доложу о ситуации "Краю". Они пришлют кого-нибудь подипломатичнее, кто сможет предоставить такие вести общественности. А пока… Заблокируйте все врата третьего забора. Отныне никто не должен покидать пределы третьей границы.

Чувствуя, как струйки холодного пота стекают по шее, я прижалась к стенке за штабелем из старых коробок. В воздухе витал запах нафталина и гнили, и было трудно дышать. Я зажала нос двумя пальцами, предотвращая приступ чихания. Слезы все еще неудержимо стекали по моим щекам.

И когда за файтерами захлопнулась дверь, я не стала выходить из своего укрытия. Что, если это ловушка? Я лучше переночую здесь.

Обняв колени, я прижала их к груди, грубая ткань ночной рубашки неприятно липла к коже. Все мое тело содрогалось от пережитого ужаса и переизбытка адреналина.

Я зажмурила глаза, молясь о спасении, о чуде, чтобы они остановились на версии, что это был просто ветер, опрокинувший вазу. Иначе… Моя жизнь здесь может оказаться под угрозой, как никогда раньше.

…

Отдаленный женский голос пробуждает меня от тяжелой дремы. Я пытаюсь разглядеть что-либо в полумраке – лишь тусклый солнечный луч пробивается из щели в двери.

Поначалу я не понимаю, где нахожусь. Но в голове проносятся яркие подробности ужасной ночи – выстрелы, Рэд, посылающий своих бойцов на поиски, и первобытный страх, с которым я никогда раньше не сталкивалась… Все вспомнилось сразу.

Я подавила стон дискомфорта, борясь с подступающей головной болью. Попробовала подняться, но ноги затекли. Поколебавшись, дотянулась до ближайшей полки, но задела что-то плечом, и это что-то, как булыжник, свалилось мне на ноги. Я сдавленно ахнула, сбив с полок еще несколько предметов.

Из-за удара спиной прижимаюсь к двери, и она предательски распахивается, в результате чего я с шумом вываливаюсь из кладовки.

Бросив взгляд на пыльные коробки, из-за которых я сейчас валялась на полу, я застыла в оцепенении.

Дышать стало невмоготу, потому что предмет, выглядывающий из одной из упавших коробок, был мне до боли знаком – деталь в деталь. Это был портативный очиститель воды. Не большой и простой, чтобы отфильтровывать воду из природных источников. У нас в Зете таких было много. А изобрел это устройство мой отец…

Я спешно подползаю к коробке, пальцы подрагивают, когда я дотягиваюсь до находки. Значит ли это, что я на верном пути в этом кошмаре??!!

– О, Господи! Что ты здесь делаешь?! – в приемную вбегает пожилая медсестра с напуганным взглядом.

Медленно поднимаю на нее глаза и моргаю, на моем лице расползается широкая улыбка, которая, вероятно, выставляет меня не в лучшем свете.

– Простите. Гроза прошлой ночью была… чудовищной… Пришлось спрятаться в кладовке.

…

Я стояла возле шкафа, бездумно надевая тренировочный комплект. Поднимать руки было по-прежнему очень больно, кожа в области ребер была вся в гематомах и кровоподтеках.

Недолго думая, я накинула куртку, застегивая молнию. На улице сегодня достаточно тепло, но мне не нужно привлекать ничье внимание к своей персоне столь явными следами побоев.

Позади меня послышался скрип половиц, и тут же пара рук вцепилась мне в плечи.

– Буууу!!! – бодрый голос прозвенел возле моего уха.

Я издала короткий вопль, все еще пребывая в содрогании после ночи – в голове до сих пор отдавалось эхо двух выстрелов, как будто это произошло только что.

Резко развернувшись, я больно врезалась спиной в шкаф.

– Ё-моё, Ди! Что не так с твоей реакцией! – воскликнула Миа, обеспокоенно оглядывая меня. – Ты больше не на поле боя, расслабься! Впрочем… Прости за это, девчуль, не учла, что ты, наверное, перенапряглась до предела тогда, совершая такие героические выходки. – подруга извиняюще потрепала меня по плечу.

Улыбнувшись, она протянула мне горсть ярко-красных ягод.

– Брусника. Тебе понравится. Правда, не с первого раза, но дай ей шанс!

Я коротко выдохнула, пытаясь стряхнуть с себя остатки кошмара. Мия всегда умела снять напряжение разными способами.

Отправив ягоду в рот, я сморщилась от первоначальной горечи, прежде чем почувствовала сладость.

– У тебя очаровательное лицо, Ди! Завтра заставлю тебя попробовать клюкву! Хе-хе-хе! Все, что нужно девочкам, – это витамины!

…

Я не могу рассказать Мие о том, что видела прошлой ночью. Не потому, что я не доверяю ей в том, что она не сможет сохранить это в тайне, а потому, что это может подвергнуть ее опасности. Что, если Рэд поймет, что это была я тогда, в палате?… Он ведь знал, что я получила сильные увечья после поединка несколько дней назад и что меня, наверняка, доставили в медпункт для лечения. Он вполне мог вспомнить это, а значит, я попадала под его подозрение, став свидетельницей их ночного диалога о странных существах, которых они называли "бездумцами" – тех, что растерзали двух их подопечных.

То, что Рэд выбрал именно эту часть ситуации, чтобы переживать из-за утечки сведений, а не то, что он стал убийцей своих людей, – наводило на размышления.

Лёжа на кровати, я отрешённо разглядывала потолок. Сегодня я пропустила тренировку. Ник, увидев мои черные круги под глазами, отправил меня обратно в дормиторий, сказав, чтобы я отлежалась. Благо, он не видел, в каком состоянии мое остальное тело. Отстранил бы от бега на месяц. А потом кто-нибудь турнул бы меня из секции за бесполезность.

Сон никак не шел.

Я вытащила из-под подушки несколько оставшихся ягод брусники и отправила их в рот. Вкус больше не смущал меня. Похоже, мы слишком быстро привыкаем к горечи, надеясь, что за ней последует сладость.

Я вновь и вновь перебирала в памяти подробности минувшей ночи. Меня не покидала мысль о том, по какой причине Рэд так стремительно лишил жизни тех двух парней. Не исключено, что за всем этим кроется что-то зловещее. И, возможно, в этом хладнокровном убийстве была заложена некая.... Нет! – я остановила свой бурный поток мыслей, – Убийству оправдания не может быть!!!

Я попытался повернуться на бок, но срастающиеся ребра заставили меня сразу же пожалеть о столь смелой позиции.

"С этого момента я должна сделать все возможное, чтобы не привлекать внимание Рэда к себе". – размышляла я с ожесточенным видом. – "Хотя… не будет ли это выглядеть уже подозрительно?…"

…

– Тебе страшно, Ди? – Спросил Макс, ведя меня через тропические джунгли с безмятежным выражением на бледном лице. – …Знаешь, испытывать страх из-за некоторых вещей – это нормально. В конце концов, все в этом мире устроено не просто так. И я не думаю, что наш Создатель заложил в свои творения что-то без конкретной цели. Все, что есть в человеке, все, что человек чувствует, обладает смыслом. Страх тоже. Парадокс, если вдуматься, но это было запрограммировано в нас для нашего собственного блага. Это разумный защитный механизм.

– Я не машина и не думаю, что мои ночные кошмары или приступы паники приносят мне хоть какую-то пользу. Страх не помогает, он разрушает, Макс. – выпалила я. Я была не в настроении. В конце концов, это был всего лишь еще один сон, и это был не настоящий Макс, чтобы ранить его чувства.

– Как скажешь.

Макс остановился, помогая мне опуститься на наше излюбленное место – прогалину среди папоротников, где упавшее бревно служило нам скамейкой. Сам мужчина устроился у моих ног на мху.

– Но этот страх может быть и твоим помощником тоже.

– Хм. И каким же образом, позволь спросить?

Он мягко улыбнулся мне, беря за руку, и я тут же устыдилась своей угрюмости по отношению к нему, пусть даже он – всего лишь плод моего воображения.

– У каждого человека свой оптимальный уровень стресса, Ди, при котором мобилизуются внутренние ресурсы для решения проблемы. – произнес Макс, поглаживая большим пальцем костяшки моей руки. – Если уровень превышен, ты теряешь самообладание. Паника – это вирус. А страх – твой ключ к выживанию здесь. Научись отделять одно от другого, и страх станет твоим верным помощником. Я не могу рассказать тебе, как именно это сделать – у каждого свой специальный пульт для управления своими эмоциональными триггерами.

Я взглянула на мужчину. Как он мог быть всего лишь фрагментом моих снов из-за токсичного тумана? Как, когда я чувствую, как его ласковый взгляд скользит по моему лицу, и даже ощущаю его теплое прикосновение к своей коже?…

Макс задумчиво взглянул на меня, будто услышав мои мысли.

– Я не могу никому рассказать о подрыве парома, о том, что на острове появились какие-то опасные существа, и, что Рэд умерщвляет своих людей… С каких это пор я превратилась в магнит, притягивающий все гробовые тайны в округе???

Макс попытался сочувственно улыбнуться в ответ на мой печально-саркастический комментарий.

– Но ты нашла изобретение своего отца в этом лагере. Это все теперь меняет. Верно?

– Да.... Медсестра сказала, что мужчина, который изобрел тот очиститель воды, проработал в лагере недолго. Всего месяц в секции плотников год назад… Жаль, не смогла его описать мне по памяти. Сказала только, что его звали Аки, он был совсем необщительным и однажды ночью сбежал из лагеря… Никто не знает, куда. Но все его изобретения остались здесь – автоматизированные системы орошения огорода, печки на биотопливе, очистители воды и многое другое в разных секциях. Все это – копии изобретений моего отца с Зеты. Я уверена, что тот плотник Аки и был моим отцом, Макс. И я сделаю все возможное, чтобы отыскать его.

Собрание

– Фин весь день изводил меня вопросами о твоем самочувствии! – выпалила Миа, сбрасывая куртку, вернувшись с дневной тренировки, которую я пропустила.

Взглянув на нее, расположившуюся на своей кровати внизу, я не стала заострять внимания на разговоре, – мой взгляд и мысли были слишком далеко.

– Он переживает за тебя, Ди. Это даже мило… Знаешь, хочется спросить, почему бы тебе не дать мальчику шанс?

Я все же криво улыбнулась подруге, в шутку запустив в нее небольшой подушкой.

– Ага! Ты специально говоришь мне все это, чтобы он наконец перестал доставать тебя, да? – отозвалась я, ухмыльнувшись еще шире, когда она захихикала.

С наступлением ночи мы решили навестить Тима, парня Мии, который только что вернулся из длительной вылазки.

Под покровом ночи и с песнями сверчков мы пробрались мимо хижин бегунов – окна были приоткрыты почти в каждом домике, поэтому мы старались ступать как можно тише. Можно было пересечь лагерь напрямую, но это было бы слишком рискованно, поэтому мы пробежались по окраине в сторону сектора файтеров на другой стороне ИСЫ.

Мы пробирались все глубже и поведение Мии заметно менялось. Было видно, как она насторожилась, а ее шаги стали более опасливыми. Впереди показались одинокие коттеджи из черного дерева, скрытые за высокими березами, – их листва шепталась с ночным бризом.

И тут тишину нарушил чей-то голос, заставляя мое сердце запнуться: – Так это и есть твоя лучшая подруга, о которой я так много слышал!

С ветки ближайшего дерева спрыгнул какой-то человек. Долговязый, с плавными и выверенными движениями, – файтер.

Реакция Мии была неожиданна. Девушка бросилась вперед, и ее глаза засветились так, как никогда раньше. Она заключила незнакомца в медвежьи объятия, рассмеявшись.

Парень откликнулся на ее приветствие с теплотой, кажущейся подлинной, несмотря на скрывающий его черты тусклый свет. Я почувствовала себя неловко, словно вторгаюсь в их воссоединение.

Наконец Миа представила нас друг другу, придав своему голосу нотки гордости.

– Тим, познакомься с Ди. Ди, это Тим!

Я неловко кивнула, не зная, как вести себя в такой необычной обстановке.

Тим приветливо улыбнулся и жестом пригласил нас проследовать за ним к одному из домиков. Мия пристроилась рядом с ним, и их разговор потек легко, словно они знали друг друга не один год.

Внутреннее убранство хижины файтеров отличалось такой же аскетичностью, но и простором, как и сама секция. Дом был рассчитан на троих, но сейчас в нем находился только Тим.

При свете свечей я наконец-то смогла рассмотреть внешность приятеля Мии. Это был молодой, стройный юноша с пронзительными черными глазами и копной таких же темных волос до плеч. Я улыбнулась, подумав, что Мия и он очень хорошо смотрятся вместе. Гармонично.

– А где твои дружки по комнате, Тим? Я думала, они прибыли вместе с тобой, нет? – спросила Миа, падая на кресло и окидывая взглядом обстановку.

Комната была неярко освещена, что отбрасывало тени на потёртую мебель и пустые заправленные кровати. Центральное окно выходило на небольшой пруд у леса.

По какой-то причине парень отозвался не сразу, задержавшись возле шкафчика, собираясь что-то оттуда достать.

– Нет. Они все еще на вылазке в Южной ИСЕ. Не знаю, когда вернутся. Может, даже останутся там. – Тим повернулся к нам, и я сразу же заметила стремительное побледнение его лица и сжатую челюсть.

Я опустила взгляд, чтобы не привлекать внимания. До меня дошло, что те два файтера – Дэн и Ром… Были сожителями Тима.

– Они могут это сделать? Остаться там?… Хорошо, что ты не решил так же, иначе пришлось бы тебя самолично утаскивать оттуда! – Мия хмыкнула, накручивая на палец прядь волос.

Парень лишь кивнул, оставаясь слегка дезориентированным, однако Мия этого совершенно не заметила. Зато заметила я. Мне было известно, что случилось с его сожителями, и от воспоминаний о той ночи в груди все сжималось. Тим был среди тех файтеров. Не представляю, как он может молчать об этом даже со своей девушкой. Но опять же… Мы стараемся уберечь всеми силами тех, кого любим больше всего.

Когда мы собрались за небольшим деревянным столиком у окна, Тим достал какую-то темную бутылочку с жидкостью лимонного цвета. По насыщенному запаху разливаемой смеси я догадалась, что это была медовуха.

– Ребята из южного лагеря передают вам небольшой привет, – Тим слабо улыбнулся, но в глазах промелькнула тень печали.

Выпивка была разделена на всех в простых алюминиевых кружках. Чувство товарищества заменило первоначальную формальность. Тема разговора перешла в русло разговоров о жизни. О чем угодно, только не об ужасах, о которых Мия ничего не ведала.

Несколько часов пролетело быстро, смех разносился по комнате, когда мы делились различными историями.

– Тим, не знаешь почему старейшины вдруг решили запереть третьи ворота? Недавно слышала от знакомого охотника, который сказал, что это все временно, но это как-то… странновато. Раньше такого не было. – задумалась Мия, одним глотком допивая свою кружку.

Стоило ей затронуть эту тему, как веселое настроение Тима заметно переменилось, а сам он помрачнел.

– Прости. Это та тема, которую я не могу обсуждать ни с кем. Старосты лагеря или Рэд сразу же вышибут меня из секции… Или еще чего похуже.

В его темных глазах плескалось сожаление, пока он сжимал в руках пустую чашку.

– Господи! Что может быть хуже, чем изгнание, Тим? – Миа мягко хихикнула, ущипнув его за плечо. – Не пугай меня своими выдумками!

Парень поджал губы, пытаясь спрятать взгляд, и лишь согласно кивнул.

Мне стало жарко от крепкого напитка, и я задрала рукава кофты, позабыв о своих синяках. Взгляд Тима стал задумчивым, когда он увидел мои изувеченные руки.

– Похоже, у тебя уже возникли проблемы с Рэдом? – его вопрос застал меня врасплох.

– С ним? Почему?

Мия, которая, казалось, не проявляла особого интереса к нашему разговору, теперь была во всеоружии.

– …Ну, когда я только вернулся сюда два дня назад, первое, что увидел, был Рэд, выносящий тебя из леса без сознания на плече. Выглядел он сильно взбешенным. Думаю, я впервые увидел, как он вообще выражает какие-либо эмоции, а костяшки его пальцев были до крови разодраны, – пояснил Тим с явным беспокойством в голосе. – Я подумал, что…

– Ох, Тим решил, что это Рэд тебе все это устроил! – перебила Миа, тыча пальцем в мои гематомы.

Я непроизвольно опустила рукава и качнула головой.

– Н-нет. Это был не Рэд. Какой-то парень по имени Вик.

По коже побежали неприятные отголоски. До меня доходит страшная мысль. Если это Рэд принес меня в медотсек, а не кто-то из моей секции… Тогда на его месте я бы точно подумала, что в ту дождливую ночь именно я подслушала их разговор. Необходимо как-то отвести подозрения. Может, как-то упомянуть рядом с Рэдом, что в тот день я рано ушла из медблока и ночевала в своей хижине? Мия бы точно меня прикрыла… Нет. Чересчур рискованно.

Погрузившись в раздумья, я едва уловила комментарий подруги: – Вик – самый отбитый экземпляр вашего бандитского скопища, извини, Тим.

Файтер неопределенно кивнул головой, соглашаясь.

– …Да, он пробыл в этом лагере дольше, чем большинство из нас. Кажется, Вик на Острове уже лет семь или около того… Сейчас его третий год в ИСЕ. Никто не знает, где и как он выживал раньше. По слухам, поначалу он присоединился к Выживальщикам, а после сбежал от них… Будь в нас процент человечности, я бы сказал, что по этой шкале он идет в минус. Так что тебе бы лучше сторониться его, Ди.

…

В самом сердце лагеря, где тени танцевали в мерцающем свете факелов, стрекотали сверчки, исполняя ночную колыбельную. В воздухе витало ощутимое спокойствие, как густой туман, спускающийся по ночам с гор.

Как раз когда я покидала столовую, мне пришлось снова дожидаться Мию на открытой террасе. Я уже была готова опереться о перила, как услышала чье-то шипение за углом.

"Ааайии, отпусти, пожалуйста!" – пропищал молодой голос.

Я напрягла слух, спрыгнула с подпорки и осторожно выглянула из-за угла столовой. И в панике сразу же отпрянула.

Там, в конце здания, склонившись над каким-то невысоким юношей, стоял Вик. Его рука была прижата к стенке возле лица парня, видимо, для запугивания. При виде его лица я не сразу поверила своим глазам. Его губа была разбита, под глазом красовался огромный фингал. Выглядело так, будто его кто-то основательно избил.

Тем временем невысокий юноша – судя по темно-фиолетовой рубашке, швейный мастер или чистильщик – попытался увернуться от него.

– Стоять! Куда это ты собрался, швейка? – рыкнул Вик, ухватив его за воротник. – Когда я тебе поручил залатать мою куртку? – он встряхивает беднягу. – Говори!

– Неделю назад! Прошу тебя, я все сделаю, но чуть позже. Слишком много работы от других секций! – взмолился парень.

– Неверный ответ. – Вик прижал его к стене, почти отрывая от земли.

Швейник при этом старался не смотреть ему в лицо, словно боясь спровоцировать.

– Почему не смотришь мне в глаза? Испугался чего-то? – злорадно прошипел Вик. – А может, хочешь такой же макияж? Могу тебе организовать! – он вскинул кулак и задержался в нескольких сантиметрах у лица швеи.

Парень испуганно вздрогнул, пытаясь заслониться. Но Вик не ударил его.

Он склонился еще ниже и прошипел, как змея: – Не запачкай штаны, шило. И не беспокойся. Тот, кто в этом виноват, – он указал на свой синяк под глазом, – скоро будет путать этот лагерь с адским чистилищем. Уверяю тебя!

Я поспешно отступила на террасу, пытаясь найти для себя укромное местечко, где я не ощущала бы опасности. Эта угроза… Почему мне кажется, что она была адресована мне? Наверняка у этого Вика имеются десятки врагов, готовых набить ему морду за радость.

Я попробовала успокоиться, подумать о чем-нибудь еще, только не об этом инциденте. Не получалось.

Мия появилась из столовой, и я изобразила слабую улыбку, чтобы скрыть бушующее во мне смятение.

…

По поведению животных можно предсказать окружающую обстановку в окрестном лесу. – Дневник Макса

…

Вряд ли в лагере для изгнанных музыка входила в список потребностей, но радостные возгласы одной из моих соседок по комнате – Яны, эхом раздающиеся по стенам общего холла бегунов, говорили об обратном.

– Музыкальный вечер в центральном блоке в полночь, народ! – объявила она, и ее воодушевление распространилось по всей нашей скучающей группе. Перспектива немного повеселиться вернула краски даже на самые мрачные лица, только что вернувшиеся после тренировки.

Тем временем Мия лениво растянулась на потертом диване у камина, погрузившись в какую-то старую книгу. Ее иссиня-черные волосы спадали мне на колени, и она тихонько выдыхала, перелистывая страницы, – разительный контраст с обновленной энергией в помещении. Новость, похоже, ее не взволновала.

– …Музыкальный вечер? – переспросила я под одобрительные возгласы.

– Ммхм, – хмыкнула подруга, не отрываясь от книги. Она потянулась, подавляя зевок за татуированной ладонью, которую набила на кисти неделю назад. – Ага. Гер, видимо, возобновил свои гитарные выступления. Наконец-то хоть что-то веселое в этом занудном месяце…

Я удивленно моргнула, пытаясь переварить услышанное.

– Гитара? В нашем лагере?

– Никогда не слышала? – Яна язвительно вмешалась, прислонившись к дверному проему со скрещенными руками. – Не забудь, пустынница: полночь. Центральный блок. Музыка. Веселье. Постарайся запомнить эти слова! – издевательски протянула она, проскочив мимо нас в коридор.

"Пустынница"… Это прозвище стало моим с тех пор, как на прошлой неделе я поведала трем другим соседкам по комнате, откуда я родом. Мне не хотелось возражать на это. Ведь эта кличка отображала часть правды.

…

Гер, лучезарный юноша лет семнадцати, показался в арочном проеме зала.

– Народ, собираемся! – улыбнулся он ближайшей компании охотников, с ребяческим обаянием торопливо пробираясь к сцене.

Центральный блок оказался не просто общим залом, как во всех секциях, а обширной площадкой, заваленной предметами самого разного происхождения – охотничьим снаряжением, безделушками из леса, необычным антиквариатом и экспонатами неизвестного происхождения. Десятки рядов скамеек были расставлены в ожидании музыкального представления, а широкий стол в начале зала был превращен в помост.

Мы с Мией прибыли с опозданием и поэтому оказались в самой гуще зрительской массы, заполнившей все помещение.

По пути к свободным местам нам пришлось стать свидетелями противостояния разных секций за лучше места. Казалось, сейчас здесь присутствовали все. Однако, файтеры в их черной униформе были не так заметны, чтобы претендовать на превосходство, хотя центральный холл находился ближе всего к их зоне.

– Почему здесь так мало файтеров? – спросила я Мию, стараясь быть услышаной сквозь шум толпы.

– Ну, девчуль, – начала она, отпихивая локтем какого-то картографа в сером, – их не забавляют такие мероприятия. Они, скорее всего, сейчас зависают в местном кабаке у травников, упиваясь своим раздутым эго и настойками!

Не успела Миа закончить с шуткой, как рядом с нами материализовался Фин, слегка взъерошенный после протискивания через скопившуюся массу людей.

– Веселье еще не началось? – поинтересовался парень, опускаясь на сиденье около меня.

Мия изобразила непричастность, и тут же сдавленно хихикнула в кулак, окинув взглядом его растрепанный вид. Пока парень возился с молнией на куртке, подруга многозначительно подмигнула мне.

Когда Гер наконец начал перебирать струны гитары, атмосфера в аудитории существенно переменилась. Все присутствующие замерли в восхищении, внимая мелодичным нотам и переливам.

"В лесу, печалью овеянном,

Синяя птица парила в неведении,

Исполняя желания всякого, кто за нею последует в ночь,

Но однажды в той чаще тоскою усеянной,

Странствовал парень с рождения неслышащий,

Вдоль тропы из терновника в ночь,

Его руки ту птицу синюю, подхватили, любуясь пером,

Птица тщетно махала крыльями,

Но попала в ловушку смертельную,

По привычке пытаясь запеть" – тихая песня Гера лилась по рядам.

К концу мероприятия аплодисменты Фина, адресованные выражению восторга от концерта, увенчались его неловким спотыканием. Он налетел плечом на девушку, выделявшуюся яркими татуировками на плечах и огненно-рыжими прядями, дополнявшими ее пылкий образ.

– Отвали! – яростно зашипела она, впившись обсидиановым взглядом в Фина, пытавшегося восстановить равновесие. – И вы называете себя бегунами? Ноль координации!

Ее отвращение было очевидным, но осуждать кого-то за единичный инцидент выглядело довольно грубо. Поэтому вмешалась я: – А вы называете себя файтерами? Люди, которые, якобы, следят за всеобщей безопасностью, не могут сдержать раздражения из-за малейшего неудобства?… Бездумное раздражение – авторитета никому не прибавляет.

Не ожидая такого ответа, огненноволосая девушка развернулась с приподнятой бровью. Встретившись с моим бесстрастным взглядом, она недовольно скривилась.

– Да что вы вообще знаете о "бездумном"? – проворчала она, отплатив не только словами, но и толчком в мое плечо, после чего исчезла в толпе.

Фин выразил свою признательность, взглянув на меня с виноватой улыбкой.

– Спасибо, Ди. Эти файтеры настоящие дикари!

Когда мы вместе с остальной толпой, пребывающей в приподнятом настроении от концерта, подходили к выходу, откуда ни возьмись перед нами возникла шеренга из файтеров.

В мгновение ока атмосфера в массовке сменилась с оживления на волнение. Воздух загудел от напряжения, когда бойцы в черном выстроились в неприступную блокаду, отрезая всякий выход. Присутствие Тима на передовой вызвало у меня холодок по всему телу – его вчерашнее дружелюбие куда-то испарилось, сменившись стальной маской.

Среди ропота и возгласов по площадке пронесся властный голос, приковавший все взгляды к мужчине средних лет из старейшин, занявшему место на сцене. Подняв руку, он призывал всех к тишине.

– Прошу всех соблюдать спокойствие! – начал он, его голос разрезал хаос, как лезвие. – У нас есть важное сообщение для всех! Оставайтесь на своих местах и выслушайте его внимательно!

Когда народ нехотя двинулся обратно, меня не покидало чувство, что что-то здесь явно неладно.

На сцену поднялся Лев, его взгляд окинул собравшихся со смесью беспокойства.

– Товарищи, – баритон Льва прокатился по залу, гулко отдаваясь от стен. – Мы оказались на перепутье, столкнувшись с угрозой, подобной которой мы не встречали за тридцать лет относительного спокойствия! Настало время для единения!

Мы с Мией обменялись тревожными взглядами, и ощущение серьезности происходящего сомкнулось над толпой, как тяжелая пелена.

– Мы оказались на пороге катастрофической ситуации, – продолжал Лев, сохраняя непоколебимость голоса. – После трех десятилетий Бездумцы вновь вернулись на наши земли. Но вместе нам по силам это пережить! – в его тоне чувствовался настоятельный призыв.

Напряжение в зале накалилось, я чувствовала страх и смятение, исходящие от окружающих меня людей. Старейшины твердо возвышались на помосте, их голоса излучали авторитет, несмотря на суматоху, разворачивающуюся перед ними.

– Мы вынуждены принять меры предосторожности! – заявил другой старейшина. – Надвигающаяся угроза со стороны бездумцев реальна, и мы любой ценой должны защитить наш лагерь!

По толпе прокатился ропот, вопросы и упреки смешались в потоке, словно назревающий шторм. При упоминании о бездумцах у меня похолодело внутри – эти ужасные существа теперь рыщут за пределами? Какова вероятность того, что они прорвутся в лагерь?

Сквозь шум пробился чей-то дерзкий голос: – Какие у вас есть доказательства того, что бездумцы вернулись?! С какой стати мы должны верить этому заявлению? Что, если вы просто хотите всех нас здесь держать взаперти, как зверюшек на поводке?! – бросила протест молодая девушка из секции лекарей.

Говоривший старейшина бросил беглый взгляд на Рэда, стоявшего чуть поодаль с подчеркнутым самообладанием. Его лицо было безучастным, а взгляд неподвижен.

Скулы мужчины заострились. И, как по невидимой указке старейшин, командир файтеров решительно направился к подмосткам.

– Неделю назад в окрестностях нашей территории была обнаружена волчья стая. Все волки были умерщвлены. Каким образом – вам лучше не знать. – констатировал Рэд, не фиксируя взгляд ни на ком, словно глядя сквозь толпу. – Спустя некоторое время мой отряд наткнулся уже на многочисленных лесных зверей, перебитых тем же способом. Не ради пропитания или самозащиты. А несколько дней назад двое из моих людей получили укусы во время вечерней вылазки в горы. Все симптомы указывали на укусы бездумцев, – при этих словах толпа притихла. – Бездумцы – это болезнь, недооценивать которую мы не имеем права. До тех пор пока мы не научимся от них избавляться, необходимо обезопасить лагерь от любого потенциального проникновения вируса.

Я наблюдала как по лицам окружающих расползается осознание, а серьёзность положения заставляет молча внимать всей информации. Третьи ворота, когда-то символизировавшие свободу и связь с внешним миром, теперь становились преградой на моем пути – единственном шансе узнать, что случилось с моим отцом.

В моей голове роились вопросы, сомнения и страхи закручивались в водовороте. И когда перебинтованные костяшки рук Рэда привлекли мое внимание, я оцепенела на месте.

Часто моргаю, опасаясь собрать пазл воедино. Неужели он был той причиной, по которой Вик сейчас расхаживал с разбитым лицом???

От размышлений меня отвлекает легкий толчок в бок от Мии, кивающей в сторону выхода. Оттуда появляется группа мужчин в темно-серебристой амуниции, похожей на форму гончих. Файтеры пропускают их внутрь, и они проходят мимо рассеивающейся толпы, по какой-то причине ведущей себя крайне покорно.

– Эти ребята из "Края", – шепчет мне Мия.

– Что такое Край?

– Какое-то место или станция… Нечто в этом роде. Находится где-то на Острове, предположительно на краю, так сказать, – хмыкает она. – Ведасград выстроил ее, чтобы контролировать и управлять здесь ситуациями, подобными этой. Наверное.

Вскидываю брови, наблюдая за группировкой контролеров острова, движущейся к сцене. Их около десяти.

– Край прислал нам своих доверенных лиц для разъяснения ситуации с задержкой провианта и неприбытием новобранцев, – возвещает Рэд, кивая мужчине во главе группы. Он отходит в сторону, позволяя им занять помост.

Скрестив руки, Рэд начинает медленно сканировать толпу, подобно наблюдателю.

Внимательно наблюдаю за ним, зная, что он, наверняка, не заметит меня среди такого скопления. И тут, как по непонятному закону, его взгляд перескакивает через всю толпу и упирается непосредственно в меня.

Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, пока его взгляд переместился на мои плечи, прошелся по рукам, а затем снова стал оглядывать остальных, как и прежде. Он… он что, только что осмотрел мое состояние? Те места, где у меня раньше были следы от полученных травм?

– Я пришел сюда с представителями Края, чтобы поделиться с вами своей историей, которая тесно перекликается с проблемами вашего лагеря, а именно: почему в этом месяце вам не прислали провизию и новых людей… – начинает вещать какой-то тип, но я совершенно его не слушаю и даже не смотрю на сцену.

Моя голова опущена, щеки непривычно горячи. Неужели это реакция моего тела на один лишь взгляд Рэда?

– Я здесь, чтобы открыть вам всю правду, как единственный выживший в крушении парома, который был отправлен сюда в последний раз с материка! – раздался голос по залу.

Напряженно моргаю в ледяном ступоре, мой взгляд взлетает к сцене. Нет........ Нет, этого не может быть…

Прямо оттуда, с помоста, к толпе обращается Сол.

Я неосознанно отпрянула назад, ноги вдруг резко подкосились. Мия мгновенно подхватывает меня под локоть.

– Эй-эй, ты в порядке, Ди?

– Да.... Просто немного устала. Все хорошо.

Человек, из-за которого паром потерпел крушение, был жив и здоров. Он думал, что всех там утопил… Что, если Сол увидит меня здесь, живую и невредимую – успеет ли он сначала удивиться или сразу прикажет бойцам из Края схватить меня?… Сила была сейчас на его стороне. А значит, и власть.

Я не хотела проверять свою теорию, поэтому тихонько шагнула за спину самого высокого парня из нашей секции.

– Я много лет проработал коллектором на том пароме, и эта переправа оказалась для меня последней. Я едва выжил после того крушения! – Сол продолжал убеждающе скандировать, обводя взглядом притихшую толпу. – Мы не врезались в каменистую отмель или попали в шторм, как вы могли бы подумать. Это была преднамеренная террористическая атака! На пароме была заложена взрывчатка, и как только мы достигли форта, исполнители решили затопить судно!… Чтобы отвлечь внимание. Чтобы вы и другие лагеря ИСА остались без провизии в этом месяце, и кто знает, что ждет нас теперь, когда бездумцы рыщут за барьером! – Сол кружил по краю сцены, как ястреб, следя за тем, все ли собравшиеся внимают ему.

Лихорадочный отблеск в глазах предавал его виду праведности. А лысая голова в жутких татуировках, испещрявших также и его руки, приковывала всеобщее внимание. Но меня эта внешность преследовала в кошмарах.

– Из двухсот человек на борту я оказался единственным, кого выбросило в открытый океан при первом же взрыве! Порой я задавался вопросом: почему Господь пощадил именно меня в ту чудовищную ночь? Почему я сейчас жив, а не все остальные, кто погиб из-за этих чертовых террористов?!.... Я уже побывал во всех других лагерях ИСА. И сейчас стою перед вами и хочу сказать одно, что раскрытие правды за этой трагедией стало моей праведной миссией – поведать вам обо всех тех ужасах, которые произошли той ночью на пароме, и, самое главное, о том, кто в этом виноват!

Мия покрепче стиснула мой локоть, ее переживание было ощутимо даже на фоне разворачивающегося перед нами безумия. Я попыталась взять себя в руки, отогнать воспоминания о той роковой ночи на пароме. Не сейчас. Не здесь.

Несколько человек из Края нажимают что-то на своих металлических браслетах, и над головами всех собравшихся вспыхивает полупрозрачная белая голограмма.

Я шумно выдыхаю, до боли прикусывая щеку. Куда бы я не смотрела, взору представал цифровой портрет Макса.

– Вот он!! Человек, который был мозгом той хитроумной диверсии, направленной на то, чтобы уничтожить жизнь на Острове! Он – антинародное отродье, которое выступало против режима нашей империи и готовило подпольные заговоры за спинами своих коллег! Он даже симпатизировал вымершей расе дарийцев. Можете себе это представить?! Раса, запрещенная везде за свою агрессивность, а он, уроженец Тулиана и представитель расы рассенов, пожелал уподобиться этим хладнокровным тварям!!!

Пока толпа вокруг меня осуждающе ревела, не обращая внимания на гниль, скрывающуюся под обличительной личиной Сола, в глубине моего живота поселилось чувство ужаса. Он был искусным манипулятором, волком в овечьей шкуре. Никто мне не поверит.

– Вы спросите, какие у меня есть доказательства?! На самом деле я давно подозревал этого человека и внимательно следил за ним. Перед диверсией он связывался с главарями Выживальщиков – тех, кто уверовал во второе пришествие бездумцев. Наш террорист был экс-агентом спецслужб Ведасграда и располагал всеми необходимыми манипуляторскими навыками, чтобы склонить их на свою сторону в этой авантюре! Весь прошлый год он снабжал Выживальщиков вакцинами против вируса Бездумья, убеждая наивных, что вирус вот-вот появится снова!!! – громко аргументировал Сол, резко крутанувшись на пятках и обходя платформу. – И знаете что! Этот выродок хладнокровно обманул и их, обещая, что с наступлением вируса он заберет верных ему Выживальщиков на пароме, который он захватит в сговоре с преступниками на нем!.... Но на самом деле никакой вакцины у него и в помине не было, – это был сам вирус! Подельники с материка подсобили!

…Это он только что сейчас свою биографию пересказал что ли?

Толпа в шоке задыхается от его слов, обмениваясь взглядами, некоторые перешептываются друг с другом. Зал возбужденно гудит.

– Но Выживальщики оказались умнее, чем он думал – решили испытать эти вакцины на тупоголовых Путчистах! – Сол невозмутимо продолжает излагать свой мир лжи. – Таким вот образом вирус Бездумья снова появился на нашем Острове!!!

Я больше не могу смотреть на Сола – на что угодно, лишь бы не на его омерзительную, подлую морду.

Плотно прикрываю глаза, сжимая кулаки. А когда открываю, мой взгляд находит Рэда.

Он отстраненно стоит у стены с остальными старейшинами, которые, похоже, потрясены, как и все присутствующие, но Рэда, похоже, не так уж шокировала эта история. Его взгляд напряженно устремлен в пол, кулаки крепко сжаты. Настолько, что перебинтованные костяшки стали вновь кровоточить.

Это поражает меня. Откуда такая реакция? Неужели он почувствовал, что за этой версией кроется что-то неладное??…

– Лично я одного не пойму, нафига этому парню все это надо было? – выкрикнул кто-то из толпы. – Ну передохним мы все здесь от вируса! Какая кому разница от кончины отбросов общества?!

Сол резко развернулся к вопрошающему, наклонившись вперед, как хищник перед прыжком на добычу.

– …Когда мы были капризными и непослушными в детстве, ради чего мы так себя вели?

– Э-э-э… Потому что мелкими были и мозгов не имели?

– Нет! Мы хотели внимания взрослых, чтобы с нами считались, чтобы нас уважали! Мы хотели, чтобы они обращались с нами так, как нам хотелось! Чтобы к нам прислушивались, когда нас что-то не устраивало!!! – рявкнул Сол, резко выпрямляя спину. – Но из таких вот плохих деток порой вырастают такие уроды и предатели, как наш террорист – Макс!! – он делает паузу, окидывая многозначительным взглядом представителей Края, которые все это время неподвижно ожидали, когда он закончит свое шоу. Сол решил подытожить: – Макс запер меня с остальной командой в карцере и сбежал с парома до момента взрыва! Сейчас он где-то на Острове, прячется или планирует свое возвращение на материк. Другие лагеря ИСА добровольно предоставили нам десять своих лучших файтеров для розыска этого убийцы! Надеюсь, что и вы последуете их примеру ради благополучия наших лагерей. Мы отбываем сегодня вечером на пулевом поезде. Надеюсь, вы не оставите нас без внимания!

Даже в самом кошмарном сне я не ожидала увидеть Сола вновь. От одного его присутствия мне становилось дурно. Его речи были пропитаны ядом, но оказались опиумом для напуганного народа. Толпа внимала каждому его слову, и я остро ощущала, как тяжесть его лжи давит на меня. А ведь… расскажи я кому-нибудь в лагере раньше о том, что прибыла на этом пароме, о диверсии… Мои слова были бы использованы против меня. Сол прилюдно заявил бы, что я была сообщницей Макса, а позже, когда никто не будет смотреть, схватил бы меня, когда я буду меньше всего этого ожидать, и разделался бы со мной, так как я единственная, кто знает истину, – возможно даже, он организовал бы все так, будто я сама покончила с собой, не вынеся позора за то, в чем помогла…

Я склонила голову, накидывая капюшон, пока все двигались к выходу, который теперь был свободен.

Мне нужны связи в этом лагере. Хорошие связи, чтобы самоутвердиться в глазах местных – тогда, когда я расскажу всем всю правду о крушении парома, люди будут видеть во мне своего человека, которого они знают, кому могут доверять. Расскажу одному, затем другому – и так правда постепенно облетит все лагеря… Конечно, на это потребуется время. Но я оправдаю честное имя Макса. Это самое малое, что я могу для него сделать за все хорошее, что он совершил для меня.

…

От страха и переживания у меня сводило желудок, а колени нервно подрагивали под столом в столовой.

Я раздраженно царапала ладони ногтями и постоянно ощущала на своей груди валун из секретов, который я носила на себе, как подвеску.

Аппетита совсем не было, и я передала свою порцию печеного картофеля Мие, которая охотно приняла ее.

Кусая нижнюю губу, я вертела в руках кружку с чаем. Попутно я увидела в панорамном окне то, о чем безостановочно думала с момента собрания. Человек, которого я хотела отыскать после ужина, как раз проходил мимо столовой вдалеке.

С ясностью, удивившей даже меня, я резко вскочила на ноги, слова вылетали из уст: – Я сейчас вернусь!

Мия удивленно воззрилась на меня, но я уже не замечала ничего вокруг. Как загнанный в угол зверь, я опрометью бросилась к выходу из столовой, словно от этого зависела моя жизнь.

Вдохнув прохладного воздуха, я металась в поисках направления, пока не выследила высокую, статную фигуру командира файтеров возле общей цистерны с питьевой водой в тени сосен.

От адреналина сердцебиение гулко отдавалось в ушах. Я резко остановилась прямо за ним.

Уверенность улетучилась, сменившись повышенной нервозностью, когда я, запинаясь, наконец произнесла: – Могу я тренироваться с вашей секцией?

Было гораздо легче обращаться к широкой спине, нежели к внушающему страх пристальному взгляду его янтарных глаз.

Мужчина даже не удостоил меня взглядом, по-прежнему стоя ко мне спиной, поворачивая вентиль и наполняя водой свою флягу.

– Нет.

От такого прямого и короткого отказа меня просто подкосило, как будто я получила физический удар.

– Ведь ты даже не подумал! – запротестовала я, подступая чуть ближе. – Почему, нет?

Его безмолвие длилось до тех пор, пока Рэд не поднял флягу, чтобы сделать несколько глотков. Я наблюдала, как напрягается его крепкая спина, как под тонкой черной футболкой вальяжно проступают мышцы на лопатках.

Наконец он обернулся ко мне вполоборота, вопросительно приподняв бровь.

Мужчина неспешно окинул меня цепким взглядом – от запачканных грязью ботинок до разметавшихся по плечам непокорных русых волос. Однако при этом он почему-то избежал взгляда на мое лицо, отворачиваясь обратно. Это странным образом задело меня.

– ....Тебе не хватило урока на овсяном поле?

– Урока? Ты о том уроке, когда бывалый боец, который намного сильнее девчонки из бегунов, вступает с ней в схватку и обращает это в публичное избиение? Об этом уроке ты говоришь?

– На тренировочном поле различия по половым признакам стираются. За пределами третьего забора – тем более. И если ты бросаешься, чтобы спасти кого-то, будь готова принять на себя последствия своего выбора. Я об этом уроке.

Файтер развернулся, закупоривая фляжку. Его немигающий взгляд снова скользнул по мне, а затем задержался вдалеке.

Казалось, он был настроен смотреть на что угодно, только не на мое лицо.

– Почему не смотришь на меня как на человека? Лицом не вышла? – обиженно выпалила я. Зачем-то.

Ошибка. Большая ошибка. Его жесткий взгляд мгновенно метнулся прямо в мои глаза, пронзительный и испытующий, как будто он мог прожечь во мне дыру.

– Моя секция не нуждается в новичках. Особенно если речь о тебе, – Рэд почти что выплюнул эти слова.

Его скулы напряглись в недвусмысленной гримасе раздражения.

– Я не прошу тебя брать меня в свою секцию! Просто спрашиваю, могу ли я тренироваться, наравне с вами! Мне нужно стать сильнее! Чтобы в следующий раз я могла постоять за себя. Чтобы быть в состоянии сражаться наравне со всеми, если, скажем, на лагерь нападут бездумцы!

Его тонкие губы искривились в мрачной ухмылке, после чего он устремился прочь от меня.

– Целью моей секции как раз и является сделать так, чтобы такие, как ты, никогда не познакомились с этими тварями. А сейчас ты лишь отвлекаешь меня от этого своими наивными идеями. – бесстрастно бросил он через плечо. – Я передам Нику, чтобы он нагрузил тебя по полной программе, так чтобы у тебя просто не оставалось времени на подобные несуразные фантазии.

Оставшись наедине с прохладным вечерним ветром, я, словно в ознобе, испытала волну жгучего негодования.

…

– Нет! Нет. Нет. Нет! – раздался возглас Мии в тишине нашей хижины. Ее возмущение стало еще более ощутимым за счет ярого взбивания подушки. Наши сожительницы, Яна, Пия и Эля, ушли на вечер, отправившись с ребятами-скалолазами в кабак, находящийся в секции травников – то самое местечко, о котором я часто слышала в последнее время.

– Но это мое решение! Разве ты не понимаешь, мне нужно окрепнуть физически. Я должна как-то разыскать своего отца на этом острове. И поэтому стать файтером для меня пока единственное возможное и необходимое действие! – пояснила я, парируя очередной ее бросок подушки в мою сторону.

– Но если ты все-таки попадешь в эту секцию ненормальных… Уф-ф-ф! Это же супер опасно, Ди! Каждый раз, когда Тим уходит в эти их темные вылазки, – я схожу с ума! – последнее слово прозвучало как жалобный стон, превращая ее суровый фасад в проникновенное признание. – Разумеется, я могу попросить его потренировать тебя в свободное время. За исключением того времени, которое он тратит на меня, разумеется! Только… ты точно уверена, что хочешь этого?

– Серьезно?! Это было бы просто замечательно, Мий! Спасибо, спасибо!!! – взволнованно воскликнула я, закручивая подругу в ликующем кружении, вцепившись руками в ее плечи для поддержки.

– О Господи! Не благодари меня пока! Прибереги это на потом, когда пройдешь все вступительные испытания для секции этих фриков в черном и превратишься в одного из них! – в ее голосе прозвучал шутливый намек, и мы рухнули на ее кровать, лишившись воздуха в легких. – И тогда можешь благодарить меня сколько угодно, девчуль. Мне по душе все комплименты, которые я могу выудить!

– Я учту. – пообещала я, и моя улыбка угасла, превратившись в спокойное созерцание.

Подруга бросила на меня задумчивый взгляд.

– Впервые вижу человека, который так радуется тому, что ему снова дадут по заднице!

Белый пепел

– Слепое желание начать борьбу, да, Ди? При том, что ты ничего толком и не знаешь об опасностях за пределами забора… – Тим оглянулся через плечо, приступая к обсуждению наших будущих тренировок. Я была благодарна ему за то, что он согласился ежедневно уделять мне по часу на занятия.

– Думаю, я уже имею кое-какие знания. Например, я знаю, что есть отверженные ИСА, которых называют Выживальщиками, и… Возрожденцы, да? А! И, что хуже всех их – Путчисты. По ночам появляется Ангельская пыль и одичавшие звери. А теперь еще и бездумцы.

Тим оперся о палку, задумчиво посмотрев на меня.

– Ну, технически – да. Но бездумцы – это лишь одна большая проблема. Подумай о девяноста девяти других.

– Например?…

– Гигантские хищники, ядовитые рептилии и растения, кислотные озера, болота, капканы, которые Выживальщики расставляют по всему острову. На востоке – вечные льды и сугробы, в которые если провалиться, то встретишься с острейшими осколками на дне, – Тим перечислял, словно из словаря кошмаров.

Парень понимающе усмехнулся.

– Напугал тебя, да?

– Ты не первый… И наверняка не последний.

– Что ж! Давай тогда начнем с базовой разминки. А потом покажу тебе, какие упражнения мы делали как новички. – скомандовал Тим, когда мы вышли на лесную поляну.

…

Наступил новый вечер в секции бега. Миа, Фин и я собрались у дымящегося костра вместе с несколькими другими бегунами. Потягивая теплый клюквенный чай, мы отдыхали, прислонившись к сухим бревнам, запрокинув головы к усыпанному звездами небу.

Мои мышцы болели от изнурения, в ногах стоял постоянный гул. Я чувствовала себя слабой и истощенной.

Фин от души смеялся над непрекращающимся потоком шуток Мии. Русые волосы парня трепал ветерок, а его взгляд то и дело падал на меня.

Всякий раз, когда смотрела на него, меня охватывало чувство дежавю – теневой призрак кого-то, кого я знала давным-давно. Кто-то лёгкий и жизнерадостный, подобно ему… Но кто, когда и где – все это было густым туманом, который никак не хотел рассеиваться. Может, мне это чудилось?

– Ди, еще пару глотков чая? – Фин протянул термос.

При этом он придвинулся ко мне поближе, что заставило Мию усмехнуться, а я не отрывала глаз от мерцающего танца огня.

Раздавшийся вдалеке повелительный голос рассеял тишину ночи, сливаясь со сверчками.

– Борись или погибни. Первое правило. Теперь, как никогда.

Рэд. Я распознала его по строгим интонациям.

Видимо, командир файтеров проводил инструктаж своей секции на другой стороне прогалины, рядом с площадкой плотников. Дюжина файтеров восседала на бревнах вокруг своего командира.

Словно притянутые магнитом, мои уши были поглощены их разговорами. Периодическая брань Рэда, его требовательность и почтение к нему среди бойцов, – интриговали меня. Хотя я все еще злилась на него за отказ.

Цеплялся за каждое их расплывчатое слово о "бездумцах", которые, похоже, вылезают из своих "гнезд" только с заходом солнца, а ангельская пыль лишь разжигает их безумие и жажду уничтожения всего живого, что находится поблизости.

– …Мы здесь не для того собрались, чтобы разбираться, что их спровоцировало! Я созвал вас, чтобы сообщить, – с этого момента ваши тренировки будут удвоены. Меньше сна, больше силовых нагрузок и упражнений на выносливость. Мне не нужно посылать вас за забор, чтобы знать: как только вы столкнетесь хотя бы с одним бездумцем – вам крышка. – прошелестели реплики Рэда. – Отныне никто из вас не покинет пределов третьей ограды, пока не будет достаточно обучен, чтобы ликвидировать гнезда бездумцев вблизи нашей территории!

Погруженная в свои мысли, я рассеянно чертила палочкой на земле. Рисунок вышел забавным – шестирукое чудовище с клыками, тремя ногами и чешуйчатым хвостом.

Внезапно мои каракули были уничтожены: чей-то ботинок, будто нарочно, шагнул прямо на рисунок.

Я дернулась от неожиданного вторжения, вскидывая голову.

Надо мной возвышался Рэд, на его лице застыла непроницаемая маска. Молчание затянулось, от испуга забываю, как двигаться. Фин и Мия с недоумением замерли возле меня.

Клянусь, что уловила, как Рэд мысленно закатил глаза на нашу потрясенную компанию.

Он сунул руку в карман куртки, чтобы достать небольшой планшет, который подставил прямо под мой взгляд.

Моргнув, вижу там ровные ряды чего-то написанного, какие-то цифры, – ничего, естественно, не могу разобрать.

– Твое имя никогда не окажется здесь, даже если в моей секции будет двести вакантных мест, – безапелляционно заявил он.

А, так вот в чем дело. На планшете был список файтеров в иерархическом порядке.

Взгляд файтера прошелся по моим ошарашенным друзьям, заострившись на близости Фина ко мне. А мне наконец удалось рассмотреть кольцо, которое он носил на большом пальце. Обсидиановый камень поблескивал в бликах костра.

Заметив мое внимание, мужчина тут же убрал руку в карман куртки и с неодобрительным укором устремился прочь.

Фин и Мия проследили за его уходом, и их затаенные дыхания вырвались наружу в едином вздохе.

– … А что это было? – наконец произнесла Мия.

Я лишь пожала плечами в тщетной попытке отмахнуться от значимости его слов, кольнувших меня за живое.

…

Карабкайся на деревья всякий раз, когда не можешь убежать. – Дневник Макса

…

– Только посмотри на этот экземпляр! Потрясающе, правда? – донесся знакомый голос в тишине лесной опушки, где я разминалась.

Из густых зарослей вынырнул Тим. В его руке, обтянутой перчаткой, извивалась древесная гремучая змея.

– Тим! Это что, часть нашей подготовки по выживанию, где ты пугаешь меня до смерти?

С легкой гримасой на лице Тим любовался замысловатой чешуей змеи.

– Что ж, страх – полезный урок, согласись? Я просто не мог упустить возможность показать тебе это прекрасное создание. Знаешь ли ты, что это наименее агрессивная змея, которую можно встретить на острове?

– Это, хм, обнадеживает, в каком-то смысле… Но я не любитель рептилий.

Тим рассмеялся, мелодичный звук разлетелся по ветру.

– Вот что следует знать, Ди, – напутствовал он, отпуская змею, – ее хвост скрывается в зелени подлеска. – С рептилиями проще, чем с людьми. Змея всегда предупредит тебя, прежде чем напасть. Нужно лишь быть начеку. Учтиво, да?

Ухмыляющийся парень мечтательно взглянул на небо.

– Знаешь, я бы с удовольствием завел себе змейку в качестве питомца… Только вот наш милый командир, узнав об этом, скорее всего, приготовит ее на завтрак и подаст нам на стол.

Непроизвольно представляю себе свирепые глаза Рэда, и меня пробирает дрожь.

– Ну, Рэд не всевидящий. Он может и не узнать.

– Нет, Ди. Поверь мне, он узнает. Если ты думаешь, что он не знает чего-то, что ты скрываешь, он просто позволяет тебе так думать.

…

Вокруг нашего обеденного стола закрутился шумный разговор. В дальнем конце сидели Миа и Тим, погруженные в веселую болтовню. Напротив меня разместились Зоя и Син, пара знахарей среднего возраста.

Син, мужчина-рассен с угольными волосами, описывал напарнице один из своих рецептов успешного лечения воспаления кишечника куркумой, изредка поглядывая на меня, как будто я что-то понимаю из их разговора.

– Тебе не скучно, Ди, слушать, как пара зануд-травников вроде нас болтает о цветочках?

– Нет, мне интересно слушать вас, ребят. Уверена, что познания находятся всюду, даже в самых непривычных разговорах.

– Ах! Вот это дух, такая тяга к знаниям – поистине чудесна! – похвалил Син, одобрительно кивая головой.

Извлекаю из кармана цветок, который сорвала на пробежке утром. Бархатистые пурпурные лепестки привлекли меня сразу.

– Расскажите, пожалуйста, об этих цветах?

– А, это эхинацея. Какая замечательная находка! – воскликнула Зоя.

Стремясь разрешить мое любопытство, они по очереди стали рассказывать о полезных свойствах растения. В частности, о ее свойствах борьбы с вирусами, уменьшения опухолей, облегчения боли, а также об оздоровлении как физического, так и психического здоровья.

– Психического здоровья? – повторила я, озадаченная. – А может ли это помочь мне избавиться от постоянных головных болей? Я…

– Как может страдать то, чего в принципе нет?! – раздался позади меня ехидный возглас.

Вик беспечно прошел мимо с подносом еды.

– Попробуй в следующий раз пораскинуть своими воспаленными мозгами, когда будешь мнить себя бойцом, иначе удар ногой по кишкам будет самым желанным пунктом в твоем списке, – подколол он, прежде чем скрыться.

Выдыхаю, пытаясь унять нарастающий гнев. Зоя отрешенно поправила очки и посмотрела на Сина.

– О какой именно головной боли идет речь? Можешь описать ее? – попросила она.

Я замешкалась, прежде чем ответить: – Пульсирующая боль. Возникает в основном по ночам, вот здесь… – жестом указываю на зону ушей.

– Височная доля, видимо? Син, что скажешь?

– Да… Скорее всего, так, – согласился знахарь. – У тебя есть какие-либо трудности с отнесением слов или картинок? Или с пониманием некоторых слов?

– … Есть.

Син выдохнул, обеспокоенный: – Если бы мы спросили, не забывала ли ты чего-нибудь в последнее время, то вряд ли бы ты ответила точно. Если потеря памяти и была, то она может быть настолько незначительной, что ее можно и не ощущать.

Страх подорвал мое самообладание. Я ощущала. Все время после крушения парома, – ощущала.

Зоя осторожно вмешалась: – Это не обязательно должно быть значительное событие или что-то из далекого прошлого. Порой потеря памяти бывает незаметной – эпизодической, ситуативной. Забываются такие простые вещи, как аромат конкретного цветка или лицо случайно встреченного человека. К подобным проблемам с памятью приводят повреждения нервных клеток мозга.

Заметив мое встревоженное состояние, Син предложил: – Мы можем посоветовать для начала пить перед сном травяные чаи, например с имбирем. От головной боли.

Зоя поспешила добавить: – Но, Ди, твоя головная боль может свидетельствовать о чем-то и более серьезном. Позволишь нам обследовать тебя как-нибудь?

– Да, спасибо большое. Как только боль вернется, я обращусь к вам за помощью.

Не обращусь. Они узнают, что я получила какие-то дефекты, и доложат кому-нибудь, что я непригодна для серьезных заданий. Секция файтеров навсегда закроется для меня. Не хочу рисковать.

– Мы будем рады помочь, Ди, – подтвердили Зоя и Син. Их взгляды украдкой переместились на Вика, который в одиночестве ел на террасе и был похож на волка-одиночку. Не думаю, что с ним вообще кто-либо захотел бы отобедать.

…

Несколько дней спустя

…

Каждое утро до рассвета я отправлялась на тренировку с Тимом, затем занималась обычной ежедневной рутиной с бегунами, а после полудня возвращалась к боевым упражнениям, которые показывал мне Тим.

Этот вечер не стал исключением. Только сегодня было необычайно холодно, и как раз в тот момент, когда я завершала свою позднюю тренировку, на меня обрушился необычайно промозглый дождь. С неба начали медленно падать какие-то частички, похожие на пепел, отчего по коже поползли мурашки. Странные хлопья таяли, едва попадая на мою кожу.

Это то, что в книгах называют "снегом"? – подумала я, глядя наверх.

– И что ты тут делаешь так поздно? – раздался сзади монотонный голос Рэда. – Комендантский час был давно. Ты должна быть сейчас в своей комнате.

Испугавшись, поворачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с командиром файтеров. Его темно-блондинистые волосы взъерошены, видимо, он тоже только что с тренировки. На мужчине была привычная черная куртка и капюшон, закрывающий лоб. Белые хлопья падали и оставались на его широких плечах.

– …Я просто возвращалась с пробежки.

Рэд приподнимает бровь, оглядывая меня. Его взгляд задерживается на моей взмокшей от пота майке.

– Разве она не закончилась часа два назад?

Невозмутимо пожимаю плечами.

– Возможно.

Он неспешно приближается ко мне, шаги тонут в тишине падающего снега. От его присутствия на душе становится не по себе, но в то же время любопытно, какое замечание или выговор он собирается сделать на этот раз.

– Все это время ты была здесь? – вопрос застает меня врасплох.

– …Да.

В ответ Рэд качнул головой, при этом почему-то слабо усмехнувшись.

Вопросительно поднимаю на него взгляд.

– Что?

– Ты мне кого-то напомнила.

Хмурюсь от его слов. Если спрошу, точно не скажет, кого.

– Я впервые вижу это, – шепотом произношу я, оглядывая заснеженную поляну вокруг.

Впервые с начала нашей неловкой встречи Рэд переключил внимание на мое лицо, исследуя мои черты, словно пытаясь расшифровать давно забытое воспоминание.

– Вот это, – отвечаю, вытягивая руку и не свожу взгляда с поблескивающих снежинок на ладони.

– … В смысле, снег?

– Да, как это называется. Снег…

На какую-то долю секунды наши взгляды пересеклись. От внезапного прилива жара у меня защемило в груди, а в животе заклокотало от не поддающейся определению нервозности.

– Там, откуда я родом… Там никогда не бывает снега.

Рэд удивленно уставился на меня, его брови почему-то нахмурились, на лбу появились небольшие морщинки.

– И вообще, – добавляю я, снова устремляя взгляд в небо, так как от долгого взгляда на него у меня сводит тело. – Все, что было у меня дома из природы, – песок.

– ......Ты из пустынной зоны?

– Да. Из деревни в окрестностях Тулина.

– И поэтому ты стоишь здесь уже два часа… – пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. – Снег.

– Ну да. – признаюсь я, любуясь выпадающим снегом. – Это же так красиво.

"Слишком молода. Слишком неопытна. Непорочная… Как и Макс. Все в наивности и смелых безрассудных поступках этой девчонки напоминает мне моего брата" – эти мысли проносятся в голове командира файтеров, пока он пристально наблюдает за безмятежной улыбкой девушки, обращенной к небу.

– …Снег похож на пепел. Но только холодный, – шепчу я, вновь бросая взгляд на Рэда. Его эмоции прочесть было невозможно. Янтарные глаза задумчиво всматривались в мое лицо, погрузившись в свои мысли.

Из его уст вырвался непроизвольный ответ: – Так и есть.

От порыва ветра я растерянно зажмуриваюсь, когда снежные хлопья летят мне в лицо. Рефлекторно прикрываю глаза. Снег все еще остается на моих ресницах.

Я не замечаю, как Рэд оказывается так близко ко мне. Но когда распахиваю глаза, то едва не отшатываюсь назад. Мы никогда не оказывались так близко друг к другу.

Ужас овладел мной, но любопытство – мой враг. Я так и осталась прикованной к земле.

Глаза пробежали по его суровому лицу, которое вблизи оказалось еще красивее. Чересчур привлекательным для человека его ранга. Особенно для того, кто, не задумываясь, может всадить тебе пулю в череп.

Внезапно Рэд потянулся к внутреннему карману куртки и что-то достал.

Его рука с кольцом потянулась к моему лицу. Затаив дыхание, я с трепетом наблюдаю за его дальнейшими действиями.

Мягкая ткань касается моей кожи под глазами, Рэд аккуратно смахивает снег, который упал с моих ресниц на щеки и растаял, уподобившись слезам.

Стою в полном недоумении. Что это за жест? Милосердие? Сочувствие? Зная его – ничего из перечисленного.

Когда мужчина убирает руку, я замечаю в его пальцах платок – белый, с вышитой на краю красной бабочкой. Тот самый, который Мия подарила мне в прошлом месяце, чтобы я собирала в него ягоды во время своих пробежек. Платок, который я потеряла… у реки, когда подглядывала за… ним.

Выпучив глаза, делаю нерешительный шаг назад.

– Значит, моя догадка была верна. Это твое. – констатирует Рэд, его губы – две застывшие линии безразличия.

Не успеваю что-либо вымолвить, как он берет мою руку в свою и вкладывает в нее платок. Его широкая мозолистая ладонь накрывает мои пальцы, сжимая их в слабый кулак.

Я стою безмолвно, уставившись вдаль, где за елями, покрытыми снегом, исчезает спина командира бойцов.

Сделка

…

Вода – это жизнь – всегда уделяй первоочередное внимание поиску источника чистой воды, чтобы поддерживать гидратацию. – Дневник Макса

…

Макс не посещал мои сны уже неделю… Его будто заглушили мои ночные головные боли.

Я всю ночь ворочался в постели, тело было напряжено, а разум мучила пульсирующая боль. Казалось, будто внутри моего черепа что-то застряло и отчаянно жаждет вырваться на свободу.

А потом в один миг все потемнело и затихло. Как спокойно.

– Ди! Ди!!! Проснись! – чувствую, как кто-то хватает меня за плечи, слегка встряхивая.

Распахиваю глаза и тут же рухаю в объятия Мии. Она подстраховывает меня.

– Что это было, Ди?! Я видела, как ты встала, я звала тебя много раз, но ты не отзывалась!

– Я… я не слышала, честно.

– Ты что, лунатишь?!

Подруга зажгла прикроватную свечу. Она склонилась и положила ладонь мне на лоб.

– Ты холодная, как ледышка! – воскликнула она с тревогой. – Сегодня похолодало, ты простудилась что ли? Хреново, девчуль… Жди здесь!

Она поспешно выбежала из хижины и через несколько минут вернулась с чайником и несколькими полотенцами.

Девушка стала растирать мое лицо и руки, и тепло стало просачиваться в мое тело, разгоняя ледяной озноб.

– Спасибо, Мий, – слабо улыбнулась я. – …Не знаю, что бы делала без тебя.

– Ушла бы лунатить по лесу и очнулась бы Бог знает где, к примеру? – усмехается она, но, видя мое расстройство, дружески похлопывает по моему плечу. – Моя тетка тоже была лунатиком. Часто пугала своего муженька. А теперь ты собираешься запугать и меня. Когда ты вообще думала сообщить мне об этом интересном факте?

– Дома у меня такое иногда случалось… Я думала, это прекратилось.

Мия растянула губы в неловкой улыбке.

– То, как ты стояла, словно истукан у окна… Боже, Ди! Клянусь, что теперь буду привязывать тебя к кровати каждую ночь!

…

Когда мы с Тимом продолжали идти по лесной тропе после тренировки, он делился своими знаниями о ядовитых обитателях земли.

– На острове тысячи видов ядовитых цветов, листьев деревьев, животных и насекомых, – рассказывал он. – К примеру, здешние морские змеи исключительно ядовиты. Взять, к примеру, желто-черную змею. Самая ядовитая! Она обитает на юге острова. К счастью, мы находимся в северной части.

Я проследила за пальцем Тима. На ветке в лучах солнца грелась рептилия, поблескивая чешуей.

– Змея ватная пасть! Моя любимица. У них такое название из-за белой пасти. – хихикнул он, явно очарованный смертоносной красотой этой полуводной гадюки.

Мы продолжили наш маршрут через дремучий лес.

Все глубже погружаясь в дикую природу, Тим произнес слова: – Будь начеку, будешь и в живых!

– … Реплика Рэда?

Парень кивнул с отстраненным выражением.

– Кого же еще?… Он так увлечен тем, чтобы любой ценой обеспечить лагерю безопасность. Наш Рэд… Иногда мне кажется, что именно его безумная воля к выживанию сохраняла нам всем рассудок во время некоторых вылазок, – продолжал Тим. – В то время как мы все просто хотели покончить с этой штукой " борись или сдохни"…

– Тим, совсем забыла! Сегодня утром Миа снова почувствовала себя плохо. Пищевое отравление. Просила передать это тебе.

– ....Ясно. – пробормотал парень, его лицо вдруг стало бледнее. – Я навещу ее сегодня позже.

Но тут он внезапно отшатнулся назад, замерев на месте.

– Вот черт…

Мельком замечаю скрывающуюся в зарослях змею.

Я спешу к парню и подхватываю его как раз вовремя. От осознания происходящего меня пронзает паника.

– Тим! Она ядовитая?!

– Это тигровая гремучая змея. С самой маленькой головкой эта змея на самом деле…самая ядовитая здесь. – он тяжело переводит дыхание. – Укус, вероятнее всего, будет фатальным, если в ближайшее время не сделать переливание крови… Нам нужно вернуться в лагерь… Как можно скорее.

– Хватайся за меня, быстрее!

Мои руки обхватили его обмякшее тело, и со всей силой, на которую я была способна, начинаю волочить его к лагерю.

– Ты как, держишься? – окликиваю я юношу. Его руки вяло свисают с моих плеч, пока я продолжаю тащить его на спине.

– …Дышать становится труднее… Но в целом еще живой.

Наконец, приложив все силы, мы ввалились в секцию целителей. Медсестры сразу же принялись за дело, унося Тима для оказания неотложной помощи.

Я же рухнула на землю, испытывая огромное облегчение, но при этом физически и душевно выжатая.

…

Сохраняй спокойствие и думай логически – паника приводит к принятию неверных решений. – Дневник Макса

…

Под вечер выхожу из медблока, локоть туго перевязан белоснежным бинтом. Переливание крови состоялось, и медсестра заверила меня, что Тим скоро полностью оправится от последствий ядовитого укуса.

Осознание того, что моя кровь оказалась подходящей для спасения жизни друга, породило во мне чувство геройства. Но не успела я в полной мере насладиться этим чувством, как позади меня раздались тяжелые шаги.

Кто-то резко разворачивает меня к себе, едва не сбивая с ног.

Отшатываюсь назад, но чья-то хватка прочно удерживает меня на месте, не давая впечататься в стену сарая для инвентаря.

– О чем, черт возьми, ты только думала?! – голос Рэда прорезал воздух у моего лица.

Мои руки инстинктивно сжимаются в кулаки, и я поднимаю голову. Его огненно-янтарные глаза впиваются в меня с такой силой, что колени мои подгибаются.

– Я же сказал тебе, что ты никогда не попадешь в мою секцию! – прошипел он, стиснув скулы от ярости. – И несмотря на мое прямое указание, ты безрассудно пренебрегла им! – процедил Рэд, с силой приложив ладонь к стене возле моего лица. – Один из моих последних лучших бойцов едва не лишился жизни из-за твоих беспечных действий!

Судьба, казалось, сговорилась против меня в этот момент: мимо нас проходила группа файтеров, возвращавшихся с ужина. Их внимание к нам было приковано любопытством.

– Но я могу доказать, что способна стать одной из вас, – бормочу я, опуская взгляд.

Рэд сощурился, явно раздраженный моим ответом.

– Что ты сказала? Повтори!

Призвав всю унцию смелости, вскидываю голову и встречаю его немигающий взгляд.

– Я сказала, что, если мне еще немного потренироваться, то смогу стать умелым файтером, и докажу это.

Проходящие мимо бойцы разразились бурным смехом. Я бросаю на них раздраженный взгляд. Высокие, мускулистые фигуры двигались дальше, источая силу. Было совершенно очевидно, что я не вписываюсь в эти образы.

Рэд одарил группу насмешников недобрым взглядом и смешки тут же стихли.

После чего он вернул свое внимание ко мне, вскинув бровь и придав своему лицу презрительное выражение.

Мгновение он молчал, его мрачный взгляд скользнул по моей повязке на запястье. Затем мужчина шумно выдохнул и окинул взглядом окружающее пространство.

– Хорошо. Но Тим не будет тебя обучать. Никто не будет. Ты должна будешь тренироваться одна и только в свое свободное время. Если я поймаю кого-нибудь, кто приблизится к тебе во время тренировки, можешь забыть об этой мизерной возможности. Натренируйся и докажи, что достоина следующего поединка. Тогда, и только тогда, мы и поговорим.

Выслушав условия, я молча киваю.

– …Договорились.

Судя по усмешке Рэда, он был уверен, что договор долго не просуществует. Он тут же отвернулся и удалился в сопровождении своих людей.

…

Добравшись до места встречи у восточных ворот, Мия и я встретили Тима с кружкой бузы в руке, его лодыжка была обмотана эластичным бинтом. А левую руку украшала новая татуировка в виде здоровенной змеи.

– Что за дурачок! Змея укусила его, а он делает татуировку в честь этого. Ди пожертвовала тебе кровь, это ее лицо должно быть на этой руке! – воскликнула Миа, ущипнув своего парня за щеку.

Тим заулыбался, но в его глазах вдруг появилась нотка грусти.

– …Максу бы понравилась эта "татушка". Мы хотели как-нибудь набить себе что-то похожее, – тихо произнес он с ностальгией.

– …Вы были друзьями с… Максом? – осторожно вопросила я, опасаясь прозвучать удивленной.

– Да. А кто не был? Он был отличным парнем, – отрешенно отозвался Тим. – Макс частенько задерживался в нашем лагере на пару дней, когда они приезжали с провизией. Мы даже шутили, что ему лучше переехать сюда, раз уж ему так нравится наша дыра.

Мия легонько коснулась плеча парня, безмолвно выражая понимание.

– Мы не верим ни единому слову из того, что нам наговорили о Максе люди из Края, Ди. Он был хорошим человеком. Честным и добрым.

– Он и сейчас такой, Миа, – негромко поправил Тим, и его фраза повисла между нами, как хрупкая нить.

Я почувствовала, как в горле образовался комок, а грудь сжалась.

…

Никому не доверяй. Особенно тем, кто хочет быть тебе скорее другом, чем врагом. – Дневник Макса

…

На следующий день я рано ушла из столовой после ужина, голова раскалывалась еще с утра. Прохладный ветерок ничуть не успокаивал нервы, пока я спешила домой.

Забывшись в раздумьях, я завернула за угол и налетела на чью-то крепкую фигуру.

– Так, так, и кто это у нас тут? – от оскала Вика у меня по коже прокатилась холодная волна.

– Что тебе нужно? – процедила я, пытаясь скрыть страх.

– Нужно? Ха! Как бы не так, тупоголовая! – в его посмеивании сквозила жестокость, он обошел вокруг меня, как хищник, оценивающий свою добычу. Его темно-зеленые глаза сверкнули в тусклом свете, а слова наполнились ядом: – Что я могу хотеть от такой, как ты? Ты – жалкая ветка, не имеющая ни малейшего изгиба, что должны быть у девчонок! А вот твоя подруга – совсем другое дело… Не находишь?

Скрипя зубами, я не даю его словам добраться до меня. Я прекрасно понимала, что не смогу одолеть его физически. Не сейчас.

– Хотя… Знаешь, чего я в общем-то хочу от тебя, тупоголовая?

Прежде чем я успела среагировать, он пнул меня ногой под колено, отчего я повалилась на зазубренный пень. Боль пронзила колено, но я судорожно закусила губу, чтобы не издавать ни звука для его удовлетворения.

– И почему же ты не плачешь? Возможно, твоя дорогая подруга прибежит, чтобы спасти тебя. Я бы с удовольствием показал тебе, на что способен мужчина, когда в его руках оказывается достойная женщина. То, чего ты никогда не испытаешь. Кто в своем здравом уме возжелает такую плоскую болванку, как ты!

Уходя, парень бросил через плечо колкие слова: – Если кто спросит… Скажи, что упала. Усекла, тупица? К тому же это не ложь. Ты же упала! – хохотнул он, косясь на мое кровоточащее колено. – Дважды.

Сплевываю сгусток крови на землю. Видимо, при падении прокусила себе щеку. Металлический привкус только подстегнул мою решимость. Потребуется стратегия, терпение и стойкость… И много тренировок. Очень много.

…

Никогда не полагайся на один запас еды и воды – держи несколько. – Дневник Макса

…

Наступила полночь, и лес погрузился в непроглядную тьму. Лишь сверчки стрекотали, когда я начала свои упражнения, которым обучил меня Тим месяц назад. Каждое движение доводилось до автоматизма, каждое дыхание контролировалось.

Начав с пятидесяти приседаний, я перешла к пятидесяти отжиманиям. Свежая ссадина на колене, которую я плотно перевязала, сильно зудела, но я не придавала этому значения.

Прислонившись к дереву, я заставила себя продержаться двадцать минут так в приседе, ноги подрагивали от нагрузки. Пот проступал сквозь тонкую рубашку, а я продолжила тренировку с пятьюдесятью подъемами ног на каждую сторону. Настоящим испытанием стали повороты с ударами – от быстрых махов я ощутила себя почти невесомой, растворившись в ритме.

Обманчивое ощущение контроля развеялось, когда я с дрожащими руками опустилась на мерзлую землю для отжиманий. Но изнурение не шло ни в какое сравнение с воспоминаниями о злобной ухмылке Вика, о его мерзком хохоте, отдававшемся в моем сознании.

Не обращая внимания на боль в боках, я заставила себя выдержать тридцать минут планки, каждая секунда тянулась вечность.

Когда первые лучи рассвета забрезжили над горизонтом, я поплелась домой, ощущая себя настолько вымотанной, какой еще никогда не была в родной пустыне.

Едва я обогнула очередной корпус спящего лагеря, как услышала звуки приближающихся шагов. Пришлось срочно укрыться в тени.

– Надеюсь, по дороге сюда не возникло проблем с Выживальщиками?

У меня в животе все заклокотало от страха. Рэд.... Если он – из всех возможных людей – поймает меня после комендантского часа… Конец нашей сделке.

– Нет, никаких неприятностей. Однако дорога была не из легких. Западный лагерь передает пламенный привет. Ким посылает тебе свой средний палец. Говорит, что его файтеры гарантировано разгромят твоих ребят в день Большого Турнира, – отозвался женский усталый голос.

– Мы оба знаем, что день большого турнира – это стимулирующая ложь, распространяемая для нас Краем, – отрезал Рэд.

Их шаги приблизились к моему укрытию. Я едва могла разглядеть их лица. Но заметила, что женщина, беседующая с Рэдом, была высокой, почти такой же, как и он, с рыжеватыми волосами, собранными в пучок. У нее была уверенная осанка; она определенно была неплохо натренирована. Никогда раньше ее не видела.

– Забавно, что его подколки каждый раз заводят тебя, – тихо усмехнулась она.

– При следующей встрече с Кимом напомни ему, что я… неважно. Меня не интересует этот балаган, Юна. Это дурость, – отмахнулся он, скрещивая руки и устремив взгляд к небу.

Женщина мягко коснулась его локтя.

– Что случилось? Вижу, у тебя паршивое настроение. Редко тебя таким вижу.

Редко? Зная этого мужчину, у него ежедневно испорченное настроение. С каждым днем только хуже.

– …Макс? – осторожно спросила она. – Я была на собрании Западной ИСА, устроенном Краем. Мне очень жаль, Рэд. Я не верю ничему из того, что они сказали. Любой, кто близко знал твоего брата, сразу понял бы, что все это полная чушь.

Женщина громко выдохнула, и этот звук выручил меня. Мое дыхание застряло в горле, спина уперлась в стенку хижины, за которой я пряталась. Макс упоминал, что приезжал на этот остров ради своего брата, у которого здесь рабочий контракт… Не может быть… Почему он?

Тем временем женщина заговорила более ласковым тоном, ее рука коснулась его плеча: – Я скучала.

Мужчина не шелохнулся, когда ее пальцы погладили его по щеке.

– Мы оба знаем, что это было ошибкой, Юна.

Рэд перехватил ее руку и медленно опустил.

– …Как скажешь. – шепнула она. – Но если ты захочешь вдруг повторить эту ошибку, – я буду за, – добавила женщина и исчезла в ночи.

Командир файтеров еще несколько мгновений простоял неподвижно. Взглянув на темное небо, он утомленно выдохнул, а затем зашагал прочь.

Прислонившись спиной к стене, я опустила взгляд.

…

Бездумцев провоцируют свет, тепло и мысли. Они способны почувствовать вибрацию твоих мыслей, находясь в километре от тебя. – Дневник Макса

…

Солнце палило нещадно, отбрасывая тяжелые тени на заросшую мхом поляну. Я прищурилась, всматриваясь в номера ловушек. В шестом капкане было два зайца. Капкан номер четырнадцать забрал еще одного зверька, мех которого был вымазан кровью.

Я ненавидела то, что делала во время этих забегов. Мне было невыносимо видеть бедных мертвых животных в этих треклятых ловушках. Но в этой безжалостной глуши не было места для сентиментальности.

Пока я делала обход, из тени вынырнула неясная фигура. Это оказался Фин. Пока я выслеживала ловушки, этот парень, похоже, выслеживал меня.

Я заставила себя улыбнуться, мое тело изнывало от усталости.

Фин был не прочь завести бессмысленную светскую беседу, чтобы хоть как-то отрешиться от суровых реалий. Он был бы хорошим другом, если бы видел во мне только друга.

– У меня что-то голова кружится, Фин, – бормочу я, натягивая капюшон. – Мне нужно отдохнуть. Увидимся.

С этими словами я отворачиваюсь, покидая парня.

…

Прошла неделя. Сегодня у нас наконец-то выдался выходной.

Когда солнце лениво всходило на небосклоне, мы с Тимом устроились на могучей ветке дуба. В лагере кипела жизнь, но в секции лекарей, где мы устроились, было, как обычно, спокойно. Мия сидела под нами, погрузившись в книгу.

Тим подтолкнул меня, привлекая мое внимание к движущейся ко входу в общий дом медиков фигуре. Это была Ана, замкнутая девушка-файтер с огненно-рыжими волосами и множеством разнообразных наколок на руках. Та самая, что набросилась на Фина, когда тот случайно налетел на нее во время концерта.

– Эта особа ведет блокнот, где подробно анализирует способности каждого и прикидывает их пригодность для себя, – лениво озвучил Тим. – Выживание тут – это шахматная партия, в которой нас всех заставляют участвовать.

– Ты есть в том блокноте? – улыбнулась я, щурясь от полуденного солнца.

– Я? Не-а… Я не лучший боец. Так, средненький… Но, скажем, я точно знаю, что Вик – есть.

– Он?… Серьезно?

– Да. И каким бы садистом и говнюком он ни был, этот харийский парень – превосходный боец и быстро соображает. Пожалуй, его можно сопоставить только с Рэдом. Но командир из Вика был бы чудовищным. Он бы всех угробил в первый же день.

– …Такие, как он, заканчивают жалко и в одиночестве. – шепчу уходящему ветру.

Око контроля

Пальцы подрагивали, когда я принималась расчесывать волосы. Они отросли, и теперь их длина доходила почти до поясницы. Я заметила, что бегуны не утруждали себя такими мелочами, как стрижка отросших волос. В отличие от секции файтеров, где все женщины носили короткие стрижки. Мне было непонятно порой, с чего Рэд вообще принимает женщин в свою суровую секцию…

В лагере царила тишина, только из приоткрытых окон хижин доносился мерный храп. Мне нужно было использовать этот небольшой запас свободного времени для своих одиночных тренировок.

Когда я добралась до базы скалолазной секции, хруст сосновых иголок под моими ботинками, казалось, перекликался с безлюдьем рощи. Веревочные конструкции и комплекс навесных лестниц возвышались среди колышущихся сосен.

Я оглянулась, с облегчением обнаружив, что здесь никого нет. Мои пальцы ухватились за первую веревку, волокна впились в мозолистую кожу. С каждым рывком, с каждой напряженной мышцей я ощущала, как ноющая боль от вчерашней тренировки возвращается. Я продиралась сквозь нее. Мои руки содрогались от усилий, ноги упирались, пытаясь удержаться на шатающейся лестнице.

Попытки преодолеть веревочный подъем привели меня лишь к еще одной шаткой ситуации.

Зависнув на лестнице, натянутой между могучими соснами, я оказалась перед жестокой дилеммой. Выбор был ограничен: либо рисковать всем и терпеть боль от спуска по грубой сосновой коре с травмированным коленом. Либо же попытаться ухватиться за ближайшую веревку в прыжке, несмотря на риск падения и перелома костей.

С сердцем, лишенным колебаний, я предпочла прыжок. Веревка, скользкая от утренней росы, обожгла мне ладони, когда я отчаянно вцепилась в нее.

Я сорвалась вниз, как падающая звезда, и тело мое с глухим ударом врезалось в грунт. Обессиленная и поверженная, я так и лежала, не двигаясь.

– Если во время настоящего боя ты будешь так же валяться – считай, что ты труп. – Юна нависла надо мной, скрестив руки на груди. – Вставай.

Нехотя я повиновалась, приподнимаясь с сосновых опилок.

В тусклом свете вижу ее подтянутую фигуру, стоящую на фоне восходящего солнца, и длинную боевую палку, зажатую в ее руке.

– Не ты ли та новоприбывшая слабенькая девица, что пытается попасть в секцию Рэда, в которой тебе явно не место?

Не успеваю ничего сказать, как ее палка хлещет по моим ногам с молниеносной скоростью.

Резко отпрыгиваю в бок, едва избегая удара, но прежде чем оказываюсь в состоянии предпринять что-либо еще, трость вновь впечатывается в меня с силой, выбивающей из меня весь дух.

– За что?! – прохрипела я сквозь зубы, испытывая смесь гнева и растерянности.

Рыжеволосая женщина вскидывает бровь, на ее губах проступает лукавая ухмылка.

– Почему, спрашиваешь? Думаешь, сможешь прорваться в секцию файтеров, будучи такой хилой и несведущей? Ошибаешься, детка. – ее слова задевают глубже, чем любой физический удар.

Когда она разворачивается, чтобы уйти, я стискиваю зубы и делаю выпад вперед, тем самым намереваясь повалить ее в отчаянном порыве.

Женщина ловко уклоняется от моей атаки с изяществом, заставляющим меня почувствовать себя сущим дилетантом.

Мы осторожно перемещаемся по кругу. Я делаю выпад влево, после чего быстро смещаюсь вправо, пытаясь застать Юну врасплох. Но та слишком проворна. Скалолазка с непринужденностью уходит от моих атак, почти заигрывая со мной, словно испытывая мои возможности.

Выбрасываю серию ударов кулаками и ногами, каждый из приемов выбираю из небогатого арсенала, который мне удалось перенять у Тима. Но Юна – мастер своего дела, без труда парирует каждое мое движение.

И несмотря на все мои старания, я ей не ровня. Танец продолжается, до тех пор пока женщина не наносит решающий удар в бок, от которого я валюсь на землю. Пусть она – сила, с которой трудно тягаться, но все же она такая же женщина, как и я. А это значит, что я могу стать такой же.

Смех Юны гулко пронесся по лесу.

Опершись о грубый ствол дерева, я уставилась на нее.

– Я была не права насчет тебя, новенькая! – выдохнула она. – Ты чертовски упряма, надо отдать тебе должное. Может, и вправду получится что-нибудь из тебя…

Зеленые харийские глаза Юны озорно сверкнули, когда та подошла ко мне, а ее веснушчатое лицо подернулось ухмылкой.

– Но вот мой дружеский совет тебе… – она нагнулась ближе, ее голос был тихим и заговорщицким. – Не вступай в полемику с Рэдом. Никогда. Это очень его бесит.

Прищурившись, я вздернула бровь. Я и так знала, что если хочу доказать, что он не прав, то должна добиваться этого действиями, а не словами.

– Давай сразимся еще раз, – потребовала я, собирая последние силы, чтобы занять стойку.

Юна удивленно свела брови и игривым взглядом намекнула, что одобряет мой вызов.

– Кажется, мы с тобой подружимся, – усмехнулась она.

Я кое-что поняла. Альянсы здесь скреплялись на почве общих трудностей. И пока мы обменивались выпадами в боевом танце, я не понимала, как до сих пор еще держусь на ногах и, более того, сражаюсь. Это была не я. Кто-то другой. Кто-то куда сильнее. Но если этот кто-то был нужен, чтобы разыскать моего отца… Я была готова довериться ей.

…

Две Недели Спустя

…

Вечером в кабаке лекарей было по-летнему жарко: в воздухе витал густой аромат варившихся напитков, смешиваясь с запахами сушёных трав. Снаружи стрекотали сверчки, добавляя спокойствия в обстановку.

Я поднесла кружку с корневым пивом к губам, и его сладковатый привкус отразился на моем лице удивлением. Напротив меня усмехнулась Юна, ее глаза хитро искрились в неярком свете.

– Держу пари, в вашей пустынной деревушке такого не наливали!

– Нет, но на праздниках и… в ночь бдения у нас была медовуха…

– Ночь бдения? Это что такое?

– …Когда кого-нибудь из деревни ежегодно увозят по решению демографического контроля.

– …Чёрт, как же быстро меняется мир, – пробормотала женщина, неверяще покачивая головой. – Когда я в последний раз была на материке, такого зверства еще не было.... Пять лет назад это было, представляешь?

Я обвела взглядом разношерстный коллектив собравшихся в кабаке людей, погруженных в свои разговоры. Группа молодых охотников – юношей и девушек – весело смеялась за соседним столиком, их голоса перекликались со звоном бокалов и отголосками негромкой игры на гитаре.

– Если думаешь, что все здешние здесь – жестокие и безжалостные, потому что на острове выживать непросто, то это не так. – усталый взгляд Юны встретился с моим. – Они уже были такими, когда прибыли сюда. Некоторые несколько лет назад, некоторые даже не одно десятилетие. Или, как ты, пару месяцев. И чтобы сразу ответить на вопрос, о котором ты, возможно, думаешь, но не задашь из вежливости, у меня криминальный код 667.

Ошарашено моргаю, а Юна понимающе хмыкает.

– Ты еще не выучила криминальные коды?

Я качаю головой, в желудке поселяется чувство тревоги.

– Ну и ладно, детка. Не парься. – успокоила она меня, отставляя бокал с пивом в сторону. – Проклятый код 667 – отказ от прохождения принудительных генетических модификаций и улучшений. Мне не нужны были эти новые "экологически чистые" биочипы с фиг пойми чем в организме меня и моего сына. Я отказалась подписывать какие-либо бумаги о согласии, и, похоже, эти серые выродки не имеют права насильно делать с нами то, на что мы не даем согласия. Причем молчание приравнивается к положительному ответу. А я не молчала. Не-а. – мрачно улыбнулась она. – Правда, они могут запугивать и давить на тебя, как им вздумается. Я сбежала из мегаполиса со своим новорожденным. Моим мальчиком… Ему, должно быть, уже пять. Мой Валентин… Валя. – улыбка на мгновение смягчила острые черты ее лица. – Я хорошо его спрятала, Ди. Он в безопасности и свободен от этих чипированных удавок. Ни одна из столичных зомбированных крыс не отыщет его.

Юна с тоскливой улыбкой указала жестом на соседний столик, за которым сидела группа из трех картографов.

– Детка, я не думаю, что твой криминальный код такой же зловещий, как у них. Код 236. Пропаганда запрещенной литературы. Эти горемыки шли по очень опасному пути, – с невеселой улыбкой сообщила она. – Им еще повезло, что их изгнали сюда. В моем родном городе воздаяние за Код 236 – быстрое и беспощадное. Доза яда.

– …Какая литература может быть настолько запретной?

– Не поверишь. Сказки для детей, сплетенные с мифами четырех рас. Я говорю о Дарийской расе. Ну знаешь, как серые сделали эту вымершую расу козлом отпущения за все на свете.

В раздумьях моя рука потянулась к золотому медальону – драгоценному подарку отца, полученному давным-давно.

– Если честно, Юн… Я не знаю своего кода, – сознаюсь я. – На пароме было слишком темно, когда я прибыла на остров..... А потом код стерся.

– Ха. Невозможно. Клеймо "Око контроля" не возможно просто так стереть, Ди. Это не какой-то рисунок. Оно все еще на тебе, жаль разочаровывать. – скалолазка отклонила голову, грустно промурлыкав: – Ничего плохого, если ты не помнишь свой Код, детка. Я даже завидую.

Непроизвольно касаюсь своего запястья. Оно чистое. И я хмурюсь.

Юна, заметив мое замешательство, добавляет: – Код исчезает при пребывании в контролируемой зоне острова. В ИСА все одинаковые. Неважно, какое преступление ты совершил – тут мы все равны. Но как только ты переступишь третий забор, клеймо проявится снова, и ты будешь сама по себе. – заключает она, приподнимаясь. – Идем, Ди, сыграем в картишки вон с теми скалолазами. Спорим, я запросто уделаю тебя!

…

Ближе к ночи я пробираюсь к секции бегунов, звезды ярко освещают окрестности. Для меня было привычным делом – поднимать взгляд и высматривать три луны, но на этом острове я всегда наблюдала лишь бесчисленные звезды. Странный остров. Даже луны его избегают.

Когда я уже взялась за дверную ручку, мое внимание привлекает шорох, раздавшийся за хижиной. Замираю, все мои чувства начеку.

Настороженно обогнув угол, вижу зайца, попавшего в расставленную западню. Мой мгновенный инстинкт – помочь беспомощному зверьку, но тут меня пронзает леденящая душу мысль: "Что здесь вообще делает этот капкан?".

Прежде чем успеваю додумать эту мысль, резкий удар по затылку валит меня с ног.

Поперхнувшись от боли, я хватаюсь за голову и силюсь сориентироваться сквозь дымку.

Надо мной стоял Ян. Парень, которого я обошла на отборочных. Тот, кто потерял место в секции бегунов из-за меня. В руке у него был окровавленный булыжник, глаза налиты ненавистью.

– Понравилась моя ловушка, дура? – с презрением прошипел он. – Жалкое зрелище смотреть, как ты скорее предпочтешь спасти животину, нежели хоть на секунду задумаешься здраво!

Я отползаю в сторону и поднимаюсь лицом к нападавшему, его злобный оскал становится все шире по мере того, как он медленно надвигается на меня.

– Должен отметить, что ты можешь кричать о помощи, если захочешь. – глумится он. – Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься это сделать после всей травяной пыли, что я незаметно подсыпал тебе в кабаке. А ты даже не заметила. Какая же ты убогая!

Когда я начала отступать, затылок прошибла острая боль, и теплая струйка потекла по шее. Он так сильно меня ударил? И мой голос… Пытаюсь что-либо вымолвить, но получаются лишь шипящие звуки.

Выход остается только один. Если я не могу закричать, чтобы позвать на помощь… я заставлю кричать его.

Стиснув зубы, заставляю себя выпрямиться. В долю секунды я дотягиваюсь до ближайшей палки. Вспоминаю все боевые приемы Юны, которые она прививала мне уже на протяжении многих недель. Другой рукой достаю перочинный нож из ножен.

Одним коротким движением делаю выпад в сторону Яна, заставляя его подумать, что вот-вот нанесу удар палкой по его ногам. Пока парень попадает на мою уловку, я оказываюсь вплотную и полосую лезвием по его лицу.

Он взвывает в страшной агонии, хватаясь за щеку и забрасывая меня всевозможными проклятиями.

– Ди! – прорезался сквозь ночной хаос звонкий голос Мии, доносившийся издалека.

Пока я кидаюсь к моей спасительнице, Ян набрасывается на меня сзади, повалив на землю. Мои руки тут же оказались на его израненном лице, и я с силой, питаемой отвращением и отчаянием, вцепилась в порезанную плоть возле его глаза.

Он извергает гортанный рев и ослабляет хватку, корчась от боли.

Задыхаясь, я кое-как приподнялась на ноги, и мир вокруг меня начинает вращаться.

Мия стремглав выбегает из тени, на ее лице застыл отпечаток ужаса, когда она устремляется ко мне.

– Ди! О, боги, что, черт возьми, здесь происходит?!!!..... О-о-о, Господи!!! Ди, с тобой все хорошо?!

…

Ранний утренний туман рассеялся, и у ворот третьего забора столпилась группа из примерно пятидесяти человек из различных секций лагеря.

И причиной этому была я. А точнее, ночное нападение на меня.

Старейшины стояли с угрюмыми лицами, Ян же с опущенной головой и туго связанными проволокой руками замер в стороне. Двое файтеров удерживали его с двух сторон.

Рэд находился поодаль, его лицо напоминало железную маску, руки были скрещены. Я всеми фибрами почувствовала, что он знает, – я его разглядываю. Но мужчина по-прежнему упорно избегал встречи взглядом. Как обычно.

Я вздохнула, с тревогой обнимая локти. Не представляла, что сейчас произойдет. Мия устроила настоящий хаос, бегая по лагерю, сначала созывая лекарей, чтобы помочь мне с раной на голове, а потом спеша доложить обо всем старейшинам, чтобы те занялись Яном. И вот теперь мы были здесь.

– Нападать на другого жителя ИСА, подвергая его жизнь опасности – это противоречит нашим главным общелагерным канонам. – заявил Лев, держа в руках какой-то планшет. – Мы собрали здесь достойнейших представителей всех секций и сейчас вынесем решение о дальнейшей судьбе нарушителя порядка. Но сначала…

Мужчина подошел к воротам и нажал на номерной замок. Ржавая конструкция отъехала в сторону. Он выжидающе оглянулся на файтеров, державших Яна.

– Чего ждете? Вам нужно особое приглашение? Выводите его!

Но файтеры медлили, обмениваясь неопределенными взглядами. Никто не хотел выходить из безопасной зоны.

Ян ухмыльнулся и сплюнул на землю. Его порез на лице уже не кровоточил так сильно, как раньше, заливая багровым цветом всю поляну, на которой он напал на меня. Он был засохшим и уродливым.

Тут замечаю, как Рэд срывается с места. Он хватает Яна сзади за шею, с силой выталкивая того за ворота. Сам Рэд тоже оказывается за воротами, его рука цепко удерживает парня.

Файтер захватил пленника за запястье, задирая рукав и через секунду отшвыривая того на землю.

Ян рухнул, зашипев и одарив командира файтеров убийственным взглядом, прижимая руку к груди в мучительном порыве.

Плечо Рэда дернулось, пока он стоял к нам спиной, и левая рука чуть вздрогнула.

Я непонимающе нахмурилась, догадавшись, что на его коже тоже, должно быть, загорелось кодовое клеймо. Только… Я не думала, что у него имеется такая же метка, как у того, кто работает на ИСА. Это меня сильно смутило.

Рэд выпрямил спину и развернулся к собравшейся по ту сторону ограды толпе, выжидающе взглянув на Льва с чуть приподнятым подбородком.

– Код преступления 456. – безэмоционально доложил он старейшинам.

Лев выдохнул, набрал что-то на планшете и заговорил: – …Попытка избежать принудительной военной подготовки: попытка дезертирства.

– Да??? И что?! – воскликнул Ян, смахивая слюну со рта. – Я не хотел превращаться в смертоносца, когда жил на сраном материке, думал, что здесь жизнь будет другой! Но вы еще хуже, чем те серые ублюдки!

– Заткнись ради своего блага, а! – рявкнул на него Лев, вновь обращаясь к толпе: – Зная его преступный кодекс, его деяние этой ночью. Поднимите руку те, кто голосует за его изгнание за третий забор!

На принятие решения у людей ушло несколько секунд. Большинство подняли руки. Лишь некоторые воздержались. Видимо, ожидая более сурового наказания, судя по недобрым выражениям лиц.

– Девяносто восемь процентов. – констатировал Лев, наводя камеру своего планшета на толпу, после чего на экране что-то вспыхнуло.

Выступил еще один старейшина: – Окончательное решение остается за тем, кто подвергся посягательству.

Внутренне содрогаюсь, когда все внимание переключается на меня.

– Каково твое решение, Ди? – Лев понизил голос и даже смягчил тон. – Ты же голосуешь за изгнание, верно? Как и все остальные?

Как и все остальные… Это никогда не относилось ко мне. Никогда не означало ничего хорошего.

– Нет.

Толпа разражается гулом, как пчелиный улей, люди возмущены моим решением.

– Ян нарушил правила! Он заслуживает того, чтобы его растерзали бездумцы снаружи! – восклицает кто-то, получая множество одобрительных возгласов.

– …Ди? – Лев хмурится, убирая планшет за пояс. – Объяснись.

Я бравирую, закусывая губу, прежде чем обратиться к старейшинам, потому что смотреть на разъяренную толпу – слишком тяжелая ноша для моей уверенности.

– Сейчас лагерь пребывает в чрезвычайном положении. Мы не знаем, что будет завтра. Каждый человек представляет собой ценный актив для коммуны в такое время… Ян – хороший бегун и… картограф. Если мы выгоним его сейчас, то потеряем достойного работника. – говорю я, стараясь, чтобы в моем голосе не было никаких дрожащих ноток. – Кроме того, если мы так легко обрекаем человека на гибель за забором… Чем мы отличаемся от этих бездумцев?

Завершая свою речь, сталкиваюсь со взглядом Рэда. Его маска сброшена, брови нахмурены. Но не в знак осуждения, а скорее в раздумье.

Мои слова заставляют толпу притихнуть, но лишь на мгновение, прежде чем она снова вспыхивает от моей речи со всей буйностью и презрением.

– Тишина!!! Заткнитесь все! – перекрикивает гул Лев. – Значит, решено. Ян остается в лагере в секции чистильщиков. Он будет усердно работать и получать еду, как обычно. Но если его снова уличат в нарушении правил… Наказание будет более суровым, чем просто изгнание. Я позабочусь об этом!

…

– Юна?… – спрашиваю я, отставляя кружку с чайным грибом.

– Ммм? – отвечает она, кивком приветствуя проходящую мимо нас пару плотников. На открытой террасе столовой этим вечером было многолюдно.

– …Почему "бездумцев" так называют?

– Ходячие мертвецы, Ди. – она делает паузу, застегивая молнию на куртке. – Знаешь, я выросла в религиозной среде. Знаю "Книгу Апокалипсиса" от корки до корки. И вот что я тебе скажу. Первым было не слово Божье. Сначала была мысль, замысел Божий. Ибо ни одно слово не может зародиться без мысли. А эти существа – порождения преисподней, – в их пустых прогнивших головешках нет ничего от Бога. Зато они способны учуять любую голову с мыслями за километры. И если этим человеком окажешься ты, они разорвут тебя на куски.

…

После вечерней тренировки возвращаюсь домой. Мышцы уже не так сильно сводит. Я вымотана, но не разбита.

Огибая угол, я с кем-то сталкиваюсь. Инстинкты срабатывают мгновенно. Я отскакиваю назад, мои руки взлетают вверх, чтобы поймать кулак, летящий мне в грудь.

Это был какой-то незнакомый парень. Файтер, судя по черной форме.

Пока он ничего не успевает предпринять, захватываю его запястье другой рукой и выкручиваю под неестественным углом, заставляя его скрючиться спиной ко мне. Я отпускаю его, отстраняясь.

Позади меня раздается аплодисмент. К этому звуку присоединяются другие, и я оборачиваюсь лицом к группе файтеров, выходящих из тени. Среди них стоит Рэд, засунув руки в карманы.

– Что с вами такое?! – с яростным негодованием кричу я. – Это что, была какая-то проверка?!

– Слышал, ты пожалела того придурка Яна… Очень тупо с твоей стороны, новенькая. – презрительно бросает какая-то блондинка.

– Да, и нет никакой гарантии, что он не придушит тебя подушкой этой ночью или через неделю! – присоединяется к ней рыжий паренек, когда файтеры еще больше оттесняют меня к стенке.

– Пора доказать, что умеешь бороться. – Рэд взмахом руки заставляет группу умолкнуть. – А не только… Жалеть всех слабых и уродов.

Он кивает своим людям, и несколько из них мгновенно обступают меня.

– Но их четверо против меня. Это нечестный бой!

– Скажешь это Путчистам, когда на тебя нападет с десяток? Считай, что тебе конец. – Рэд отсылает мое возмущение в обратку.

– С чего бы это Путчистам нападать на меня? Я бегун, нам запрещено покидать третью границу!

– … Приготовься к схватке. Это приказ.

– Нет! Ты не мой командир.

– Хорошо.

Рэд запускает в воздух топор буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Топор врезается в стену какого-то сарая позади.

Я не теряю времени. Вздрогнув, сразу же отклоняюсь в сторону, приседая.

– Какого черта ты делаешь?! Да что я вам вообще сделала?!

Он не отвечает. Небрежным движением Рэд достает из кобуры два клинка и метко всаживает их в землю прямо у моих ног. Успеваю отпрыгнуть в сторону.

– Я могу делать с тобой все, что сочту нужным, за неповиновение. У меня есть все права как у командующего тобой, причем еще со вчерашнего дня.

– ......Что? Но… Почему?! Я не проходила никаких отборов, о которых ты говорил!

– Отборы? Это для других секций. Есть причина, по которой черная форма в ограниченном доступе, и лишь некоторые могут выдержать ее ношение. Файтеров не утверждают во время простого отбора. – заявляет Рэд и тем самым вызывает одобрительные усмешки у других бойцов. – Вчера ты выдержала проверку. Сейчас ты только что завершила другую. – его скулы сжались, а глаза требовательно прищурились. – Этого достаточно.

Вскакиваю с корточек, стряхивая пыль с одежды.

– Испытания?! Это ты подослал Яна наброситься на меня?

– Нет. Но вот тебе третье испытание за то, что постоянно препираешься.

Кто-то подкидывает палку Рэду, и он ловит ее, даже не глядя. Он тут же нацеливается нанести удар в мой бок, но я рефлекторно блокирую его, перехватывая палку.

Очевидно, мужчина не ожидал такого скорого ответа от меня и на секунду теряет контроль над ситуацией. Было бы глупо упустить свой маленький шанс на боевую славу.

Я резко толкаю палку, нацеливаясь в его бок, и, к моему огромному удивлению, он это никак не блокирует.

С глухим звуком палка врезается ему в живот, и лицо Рэда слегка искажается от недоумения.

– Кто дал тебе право нанести мне удар?!

– Я думала, это честный бой!

Собравшиеся вокруг нас файтеры весело свистят в знак одобрения такого продолжения.

– … Шутка, новичок. Видела бы ты сейчас свое лицо! – хрипло изрекает Рэд, опираясь о палку.

– Значит, я теперь одна из вас?… Файтер?

– … Лишь потому, что ты выдержала все испытания, которые кое-кто авторитетный попросил устроить для тебя.

В памяти всплывает образ Юны, проходящей мимо меня с подносом за обедом. Она тогда хитро подмигнула мне, и я только сейчас понимаю, что это означало.

Прикрываю глаза, сдерживая улыбку.

– Эй, новичок! – слышу, как Рэд зовет меня, внезапно оказываясь за моей спиной.

Быстрый взмах деревянной палкой, и я, не удержавшись, заваливаюсь на колени. От такого крутого удара у меня жгуче закололо в ногах.

Вокруг раздаются раскаты смеха. Рэд самодовольно ухмыляется, обходя меня, на ходу бросая палку другому бойцу.

– Не думай, что ты одержала здесь какую-то победу и теперь все будет проще простого. – небрежно бросает он мне, не глядя, и начинает уходить.

Какая-то девушка с загорелой кожей и вьющимися темными волосами склоняется надо мной. Я узнаю ее. Это она высмеивала мои действия тогда на овсяном поле.

– Просто любопытно. Ты правда думаешь, что старейшины станут собирать всех, чтобы выслушать какую-то новенькую сомнительную девчонку и позволить ей решать судьбу нарушителя? – насмешливо хмыкает девушка. – Да ты и впрямь крайне глупа, новенькая! От твоей глупой рожи аж тошнит!

– Ты часто в зеркало смотришься, Би? – вдруг раздается позади осипший голос Вика. Он беспечно приближается к нам, окидывая девушку цепким взором с оскалом.

Она мгновенно выпрямляется, ее лицо искажается в угрюмой гримасе. И все же Би ничего ему не отвечает. Метнув на меня еще один неприязненный взгляд, она поспешно ретируется вместе с остальными.

– Только между нами, тупица… Тебе повезло, что вчера это был тот кретин, а не я в его роли. – Вик плотоядно сощурился, склонив голову. – Честно говоря, понятия не имею, как, блин, ты вообще прошла все эти испытания! Счастливая случайность, не иначе. Еж – и то покруче боец будет, чем ты!

…

3 дня без воды, 3 недели без еды, 3 минуты без кислорода… 3 года без книг. – Дневник Макса

…

Теперь каждый мой день начинался в четыре утра. Я и раньше знала, что в секции файтеров не всегда занимаются сражениями… Но выполнять ежедневно одну и ту же проклятую рутину… Если бы кто-то разбудил меня посреди ночи, первое, что пришло бы мне в голову: бег на месте, приседания в прыжке, выпады, боковые подъемы ног, жим лежа и базовые подтягивания. И все это по десять подходов.

Я перебралась в секцию файтеров. Теперь у меня была целая отдельная комната в хижине для еще трех девушек-бойцов. Но каждый раз, возвращаясь в пустую комнату, я начинала безумно скучать по Мие. Конечно, мы до сих пор проводили время вместе, но это было уже совсем не то.

– Быстрее! Нужно доставить ее в медсекцию!!! – восклицает один из файтеров, спеша мимо моей тренировочной компании.

Двое других несут Би под руки, и я вижу, какое болезненное у нее выражение лица. О серьезности и мучительности змеиного укуса говорит в ней все.

На ее щиколотке отчетливо видны два ряда мелких точек от зубов.

– Это не ядовитый укус! – громко сообщаю я в их спешащие спины.

– Чего? – один из бойцов тормозит, растерянно оглядываясь на меня.

Указываю на ранку на ноге Би.

– У ядовитых змей два клыка, через которые они выделяют яд.

Гневные глаза Би наконец замечают меня, и я продолжаю: – Укус ядовитой змеи оставляет, как правило, два четких прокола. А укус неядовитой особи, наоборот, оставит два ряда следов от зубов. Этот укус… не от ядовитой змеи.

Би заметно напряглась и прошипела: – А что, если ты ошибаешься, новенькая? Неверное определение змеиного вида может стать роковой ошибкой! Смерть из-за ошибки, особенно твоей, была бы для меня худшей смертью!

– Сто отжиманий. Жим узким и широким хватом. – произносит Рэд в полуметре от меня, и по телу ползут мурашки от его ровного, ледяного тембра.

Резко оборачиваюсь, разбивая свою уверенность о его безучастное выражение.

– Почему? Что я сделала не так?

– Совершенно очевидно, что дневная тренировка стала для тебя слишком простой и скучной. Настолько, что остается уйма свободного времени на постановку диагнозов по змеиным укусам.

– Нет, я просто…

– Опять стремишься поразить всех своими познаниями? Начинай отжиматься. Живо!

– …Ладно.

Ты понятия не имеешь, к чему я стремлюсь, Рэд. Да и никогда не узнаешь.

После обеда Би догоняет меня, пытаясь схватить за плечо. Но я вовремя уклоняюсь, отчего ее лицо искажается от злобы.

– Медики никогда не проверяют укусы гребаных змей на яд! Они просто делают тебе несколько сносных процедур и дают отдохнуть пару дней в лазарете! – начала девушка, огрызаясь на меня. – Но благодаря тебе они, на хрен, проверили мой укус и выяснили, что он, угадай, какой?! Ни хрена не ядовитый! – прорычала Би, оглядываясь по сторонам, не видит ли нас кто. – Завтра мне придется отправиться на первую долбаную вылазку! Если я подохну там, то буду являться тебе в кошмарах даже после смерти!

В моих кошмарах? Ох, она понятия не имеет, что там уже и без того тесновато. Би же была безумно напугана завтрашней вылазкой. Это было видно по ее расширенным от ярости глазам.

– Я выйду вместо тебя.

Вылазка

– В самую рань… В самую срань!

Вик потянулся, выходя на площадку для сбора, где группа из двадцати файтеров собиралась на первую вылазку после месяца закрытых ворот.

Я обхватила свои локти, перемещая вес с ноги на ногу. Было ли мне страшно?… Это слово вряд ли подходило. Никогда еще так не волновалась. Я понятия не имела, чего ожидать от этой вылазки.

– Не ссыте! Зомбаков не будет. Мы идём напрямую в старое поселение первой ИСА через туннель.

Ирэ, правая рука Рэда, заверила нас, что на этом задании не будет никаких сюрпризов. По ее словам, мы пойдем километр на восток, где найдем подземный туннель, по которому раньше снабжался провизией лагерь, и по нему мы сможем спокойно добраться до места назначения. Наша задача состояла в том, чтобы сопроводить трех картографов в заброшенный лагерь ИСА, расположенный в двадцати километрах от нашего. Этот лагерь, некогда кипевший жизнью пятьдесят лет назад, ныне пребывал в запустении. Картографы должны будут обследовать территорию, выявить места, пригодные для добычи пищи и обустройства жилья на случай нужды в потенциальном убежище. Старейшины полагали, что заброшенный лагерь можно будет использовать как новую безопасную гавань.

– Надеюсь, все готовы к приключению? Если нет, то вас никто не спрашивает. Уходим сейчас!

Ирэ была женщиной средних лет, на голову ниже меня. Но однозначно более опытной, учитывая выправку командира.

Прищурившись, она оглядела меня с ног до головы.

Я была одета в облегающие черные штаны и куртку, волосы заплетены в косу. Выглядела ли я как настоящий файтер? Не знаю. Но, судя по ее удовлетворенному кивку, возможно, что да.

Ей я сказала, что заменяю Би. Рэду я этого сообщить не могла. Он никогда бы не позволил новичку вроде меня отправиться на первую же вылазку. Я старалась не думать о том, что произойдет, когда он узнает, что я покинула лагерь вместе с группой первоклассных бойцов, которые готовились к этому целый месяц.

Вскоре первые файтеры преодолели третий забор и по их лицам было видно, что они изо всех сил стараются не кривиться от боли, когда на их запястьях выжигались кодовые наколки.

Сделав шаг вперед, я невольно задержала дыхание.

Сначала болезненной волной отозвалось плечо, заставляя всю руку неестественно содрогнуться.

Я сдавленно прошипела, стиснув зубы. Взглянув на левое запястье, заметила, что кожа на нем побагровела, как если бы я обожгла ее прислонив к печке. Медленно проявился цифровой код, начертанный четкими чернилами: "111".

Спустив рукав, невольно задумалась. Какой простой код… Я понимала, за что меня сюда изгнали, но все-таки было интересно, что означает этот конкретный номер в криминальном протоколе. Спрошу у Юны позже.

– …Зараза!! – неподалеку от меня порычал Вик, прижимая запястье к груди.

Несколько файтеров обернулись, бросив на него недоуменный взгляд. Парень тотчас же одернул рукав, вытаскивая пару тактических перчаток.

Надев одну, Вик приподнял руку, и его средний палец взлетел вверх, обращаясь к любопытным взглядам.

– Чего вытаращились?! Под ноги себе смотрите лучше!

Когда он отошел на несколько шагов, его обострившиеся зеленые глаза заметили меня, и тут же на лице его растянулась плотоядная ухмылка.

– Ту-пии-ца! Дай-ка угадаю твой код! – прощебетал он, двигаясь бок о бок со мной. – Мне все-таки сдается, что криминальный код невыносимой тупости действительно существует. Это бы прекрасно объясняло твое присутствие здесь! Сознавайся, этот код был придуман специально для тебя, да?

Полностью игнорирую его. С такими как он, просто невозможно иначе. Если не обращать внимания на их ядовитые комментарии, они начинают издеваться над кем-то другим. Такая тактика… Но если он снова поднимет на меня руку. Мои острые зубы только начали расти.... И я обязательно ими воспользуюсь.

– Зачем придираешься к новенькой? Легкая мишень, да? Ты никогда не показывал нам свой код. Может, код кретина был придуман специально для тебя, а? – Эна, молодая блондинка с холодными голубыми глазами, звонко рассмеялась.

Ее высказывание вызвало ухмылку у нескольких файтеров. Усмехнулась даже Ирэ, шедшая впереди всех с топором в руке, чтобы обрубать ветви с нашего пути.

– Ротик завали, Эна. Я не пялюсь на твое запястье, потому что мне на всех вас глубоко насрать. Любопытно, почему ты так внимательно следишь за моей персоной? Влюбилась? Жаль разочаровывать тебя, но ты не в моем вкусе.

Я удивленно сморгнула. Эна была, на мой взгляд, самой симпатичной девушкой-файтером в лагере. И она прекрасно об этом знала.

– Влюбилась?! В тебя?! Да кто в своем здравом уме захочет влюбиться в тебя? – прорычала она, ее явно задела эта реплика. – Твоя мамка-то хоть немного любила тебя? Очень сомневаюсь, что она вообще беспокоилась о таком изверге, как ты!

Внезапно Вик ловко ухватился за ручку рюкзака на ее плече. Оттолкнув девушку к дереву, он вплотную приставил перочинный ножик к ее горлу.

Все находящиеся рядом участники замирают на месте. Я тоже.

Эна в молчании взирает на Вика, не моргая. Помедлив, она приподнимает руки в знак капитуляции.

– Так я и думал. – парень сплевывает на землю, умело пряча нож обратно в рукав куртки.

– Вик, Эна! Я, мать вашу, доложу обо всем Рэду. Ваше поведение не заслуживает звания лучших файтеров! – Ирэ осуждающе качает головой, призывая присутствующих двигаться дальше.

По мере того как наша группа под предводительством Ирэ углублялась в тенистый лес, воздух вокруг нас становился более тягучим от влажности, а почва все болотистей.

Первые десять минут нашего похода открыли взору некую странность местности, в которой мы оказались. Небольшие курганы земли, покрытые мхом, устилали большую поляну на нашем пути.

Эна, заметив мое замешательство, приблизилась ко мне, пока мы обходили кочки.

– Новенькая, как ты думаешь, что это? – шепнула она, бросив любопытный взгляд на земляные насыпи.

Я нахмурила брови, осматривая участок, пока нечто не привлекло мое внимание – прямоугольные плиты, на которых были выгравированы какие-то отметки.

От осознания увиденного по телу пронесся разряд адреналина. Это были не обычные насыпи, а поросшие мхом места захоронений.

На меня навалилась грузность этой картины, заставляя замедлить шаг. Эна, похоже, уловила мое беспокойство, поскольку воздержалась от дальнейших разговоров и ускорила шаг, чтобы догнать группу.

Спустя, казалось, бесконечную дистанцию по непролазному перелеску, мы наконец-то добрались до туннеля, скрытого в поросшем бурьяном горном склоне.

Вход в туннель был тускло освещен атмосферными электрическими лампами, отбрасывающими удлиненные тени на сырые стены.

Прежде чем двинуться дальше, Ирэ собрала всех нас, чтобы распределить по группам для дальнейшего продвижения.

По мере того как она делила нас на группы по четыре человека, я постаралась побыстрее отстраниться от Вика. Из всех присутствующих он один вызывал у меня жуткие ассоциации.

Мое дистанцирование не прошло для него незамеченным. В ответ парень усмехнулся и нарочито близко шагнул ко мне, сокращая расстояние.

– Я не хочу идти с тобой, – процедила я, попытавшись вновь отдалиться.

– Эй, Ирэ! Тут новенькая прямо-таки мечтает попасть под мое чуткое руководство! – воскликнул Вик, кладя руку мне на талию и подтягивая вплотную к себе.

Поморщившись, отшвыриваю его руку, что только вызывает у него смешок.

Ирэ, ничуть не удивленная его выходками, лишь передернула плечами.

– Мне, кстати, похрену с кем будешь ты, если это не Эна. Вы двое прикончите друг друга быстрее, чем успеют бездумцы, – не глядя на нас, заявила она.

Вик хмыкнул, оставшись явно довольным, после чего лукаво подмигнул мне.

Кроме него, к нашей группе были прикреплены еще две девушки – Лея и Эми.

Вчетвером мы остановились в устье темного туннеля, где единственным источником света служило тусклое свечение наших фонариков и старых ламп на стенах, затянутых паутиной.

По мере нашего продвижения туннель, казалось, поглощал нас всецело, обволакивая своей непроглядной пустотой. Воздух становился все холоднее, а влага липла к коже.

Прошло несколько часов, прежде чем мы преодолели лишь половину отрезка назначенного пути.

И вот, когда мой бодрый настрой уже иссяк, Ирэ призвала всех к привалу.

Сверившись с картой, она определила, что мы сейчас находимся как раз под территорией старой ИСА. С практической точностью она приказала первой группе из пяти подниматься на поверхность по приставной лесенке.

Остальные группы продвинулись дальше по туннелю. Через каждый час Ирэ отправляла группы на подъем, чтобы охватить больший масштаб территории.

Впереди шла ее группа, где и оставался последний картограф. Позади них была только моя группа.

Подошла их очередь. Перед тем как исчезнуть в проеме, командирша отряда велела нам подняться наверх по следующей же лестнице.

Мы подчинились ее указаниям и с усилием приподняли тяжелый люк. Вик вылез первым, за ним последовали Лея и Эми. Я на мгновение задержалась на полпути из люка, осматривая беспросветный лес вблизи. Было тихо. Пожалуй, даже слишком.

Пробираясь сквозь заросли ветхих деревьев заброшенной зоны, нас окружала гнетущая атмосфера. По характеру посадок было видно, что когда-то за этим местом ухаживали, а теперь оставили на произвол природы.

Вдали показались первые строения, которые привнесли в запущенный пейзаж отблеск цивилизации. Несмотря на почти полуденный час, тени, отбрасываемые лесистыми горами, окутывали окрестности ранними сумерками.

Выйдя на грунтовую дорогу, мы миновали полуразрушенный дом с разбитыми окнами и колышущимися на ветру рваными занавесками. Чувство полной безнадежности пропитало здесь все вокруг и лишь усилилось, стоило нам заприметить одиноко стоящую деревянную часовню посреди болот.

Вик выудил из своего внутреннего кармана черную шапку и натянул ее на голову, после чего безмолвно направился в сторону леса.

– Ты оставляешь нас?! – крикнула Лея ему вслед.

Чуть обернувшись, парень окинул ее взглядом со смесью безразличия и укоризны.

– Нет противника страшнее, чем союзник идиот! Ну, или идиотки. Сами выбирайте, если мозги одобрят. А я, пойду пока прогуляюсь!

– Какое счастье! Теперь мы можем действовать быстрее и увереннее без такой мужской обузы! – ехидно добавила Эми, размахивая топором для пущего эффекта.

– Следи за своим языком, Эми. Топор-то у тебя острый. – чересчур спокойным тоном произнес Вик. – Берите пример с тупицы. Она даже не выглядит как болванка, когда молчит. Смотреть аж приятно!

Бросив на меня беглый взгляд и недобро фыркнув, парень исчезает в тени леса.

…

Избегай туннелей, нор и пещер – стоит оказаться в западне без запасного выхода – и все кончено. – Дневник Макса

…

– Если бы разрушение было домом… То оно было бы этой хижиной, – шёпотом произнесла Эми. Лея кивнула в знак согласия, обводя взглядом остатки того, что когда-то было деревянным фермерским хозяйством.

Выполняя поставленную задачу, мы с осторожностью пробирались по запустелой ферме. Задание было четким: обследовать этот район и близлежащие земли, дабы убедиться, что они пустуют и не опасны, в то время как Ирэ и другие группы присматривали за картографами.

Впереди нас ожидало болото, в мутных водах которого, как в искривленном зеркале, отражались темные тучи над головой. Кусты полыни и заросли лиловых соцветий кипрея, устилали тропу к заросщим фермерским полям.

Только мы собрались развернуться и исследовать другое направление, как из глубины леса за болотом раздался душераздирающий крик.

Лея мгновенно схватилась за топор, а Эми подала сигнал приготовиться, и мы выдвинулись к источнику звука.

Вокруг все было тихо, скрипели лишь раскачиваемые ветром сосны и квакали жабы.

Спустившись по склону оврага, мы наткнулись на одинокий двухэтажный домик с поросшей мхом кровлей. На расстоянии нескольких метров от него до нас донеслись какие-то странные, но вполне отчетливые стоны.

С оружием наизготовку мы осторожно приблизились к избушке, и мое сердце сжалось в комок от страха неизвестности.

Внутри витал запах гнили, смешиваясь с затхлым дыханием отсыревшего дерева. В тусклом свете, проникающем сквозь разбитые окна, мы разглядели мужской силуэт, привалившийся к стенке.

Это был один из наших сокомандников из другой группы, едва находящийся в сознании.

Его рот был приоткрыт, испуская гортанные стоны, от которых сводило уши. Глаза парня, остекленевшие и немигающие, застыли на нас, пока он с огромным трудом силился выдать связные слова.

– Вот дерьмо… – выругалась Лея, пощупав его запястье на наличие пульса. – Чувак пережрал белладонны! Он что, не знал, что она ядовита? – она ткнула пальцем в горсть черных ягод на полу рядом с ним.

– Даже малолетки это знают! – добавила Эми, опускаясь на корточки рядом, чтобы помочь его приподнять.

Пока Лея бранилась, а Эми возмущенно охала, я ощутила прилив паники. Вид парня, висящего на их плечах, как безвольная кукла, – его шея и запястья со следами сопротивления – вызвали во мне жуткое осознание. Он съел эти ядовитые ягоды не по своей воле!

Не успеваю изложить свои опасения, как внезапный лязг разрывает напряжение в комнате. Стрела с багровыми перьями на наконечнике вонзилась в стену в опасной близости от Эми.

– Путчисты!!! – кричит Лея, дергая нас за руки, чтобы мы присели на корточки, прислонившись к стене под разбитым окном. Она выглядывает наружу через небольшую щель в стене.

– Всего один.... Один гребаный путчист! Что нам делать? Кир долго не протянет, если мы не доставим его в лагерь за несколько часов! – шипит она, кивая на парня, чье лицо бледнело с каждой секундой.

Мой взгляд мечется по полу. Замечаю неприметную дверцу в погреб у печи, и мое сердце тут же ускоряет темп.

– Я бегаю быстрее вас. – срочно шепчу, а в голове проносятся мысли. – Возможно, быстрее чем путчисты…

– Ди? Что это ты задумала? – обеспокоенно вопрошает Эми.

Отключаюсь от мыслей и сосредотачиваю взгляд на их лицах.

– Вы спрячетесь вон в том погребе. Я привлеку путчиста, убегу в дальнюю комнату, вылезу через окно и постараюсь отвлечь его, чтобы он погнался за мной в лес, а вы пока незаметно уведете Кира в туннель и доставите его в лагерь.

Девушки обменялись неопределенным взглядом. Но, не имея других альтернатив, поспешно закивали в знак согласия.

Когда они вместе с Киром скрылись в темноте погреба, я глубоко вздохнула, собираясь с силами.

Приготовившись, присела на корточки и пробралась к разбитому окну, откуда виднелся одинокий путчист со зловещим оскалом на вытатуированном лице. Он был лысым, одежда вся изорвана. На поясе у него висели какие-то кости.

Наши глаза на миг встретились. Путчист склонил голову. Его палец медленно направился прямо на меня.

Не теряя ни секунды, кидаюсь в коридор и ищу укрытие в крайней комнате. Дрожащими руками захлопываю за собой дверь, пытаясь забаррикадироваться.

В отчаянии бросаюсь к окну, руками хватаюсь за подоконник. В спешке моя нога за что-то цепляется, доски подо мной проседают, и я стремглав срываюсь в скрытую дыру в полу.

Боль резанула по бедру, когда я с глухим ударом шлепнулась наземь, а дыхание резко выбилось из груди.

Когда все вокруг погрузилось в гробовую тишину, дверь в комнату тихонько щелкнула, и под чьими-то медленными шагами заскрипели половицы.

По моей спине скользнул липкий холодок, страх сковал тело, когда по лачуге вдруг разнесся истошный вопль Эми, сопровождаемый злорадным хохотом, от которого помутилось в голове.

И тут меня настигло отчаяние. Путчист был там не один; рядом скрывались другие, ожидая, когда мы выдадим себя. Тот, что погнался за мной, видимо, счел, что я выбралась через окно, и, тихо напевая себе что-то под нос, прикрыл дверь, направляясь обратно.

Слезы навернулись на глаза, стоило мне осознать всю свою беспомощность. Руки задрожали, когда я прижала их к губам, чтобы подавить всхлипы.

Как только крики Эми стихли в глубине дома, я погрузилась в прострацию. Меня парализовало. Я ничего не могла сделать. Не могла ничем им помочь. Яма под досками, в которую я провалилась, была слишком глубокой, и без посторонней помощи из нее было не выбраться. Я была совершенно бесполезена, пока они погибали там в результате моего плана по нашему спасению.

Выждав не меньше часа, я убедилась, что путчистов в доме больше не было. Я не оставляла попыток вылезти наружу. Кончики пальцев стирались о грубые камни, сырая земля сыпалась мне в глаза. Бедро простреливала боль. Было темно, и я не могла разглядеть весь урон от пореза, но, судя по ощущениям, он был немаленьким.

Когда силы совсем иссякли, я рискнула и стала звать на помощь.

И тут вдруг услышала, как в соседней комнате скрипнули половицы. Я затаила дыхание, опасаясь, что это могут быть вернувшиеся путчисты.

Звуки шагов стихли, и в отверстии над моей головой возник темный силуэт протянутой руки.

Колеблясь, неуверенно принимаю предложенную помощь. Рука без особого труда вытягивает меня, а я помогаю, хватаясь за край провала.

Когда наконец вижу, чья это была рука, тут же инстинктивно выдергиваю себя из ее хватки, едва не срываясь обратно в бездну, но Вик успевает ухватить меня за воротник, и я повисаю исключительно на его руке, беспомощно болтая ногами.

– Идиотка, решила разбить свою тупую башку?! – шипит он, стиснув зубы.

Колеблясь всего мгновение, хватаюсь другой рукой за его локоть.

Вик вытаскивает меня, и я валюсь на пол, тяжело дыша. Парень опускается на корточки рядом, окидывая меня брезгливым взглядом.

– Любопытно знать, что ты скорее сдохнешь в этой дыре, чем примешь мою помощь, тупица!… – выплевывает он, пряча свой деревянный крест под рубашку, вывалившийся в процессе.

Мы возвращаемся назад по темному коридору. Но едва входим в комнату, где я оставила девочек, меня охватывает ужас.

В центре комнаты – огромная багровая лужа, и кровавый след тянется прямиком через дверь в высокую траву за порогом.

Покачнувшись, прикусываю щеку, чтобы почувствовать бодрящую боль.

Вик оборачивается, заметив, что я отстала.

– Что, испугалась за нее? – усмехается он, замедляя шаг. – Эта сучка хотела тебя подставить. В курсе?

Я потрясенно моргаю и бормочу: – …Что?

– Эми хотела отдать тебя путчистам в жертву, тупица! Пока ты там пыталась навлечь на себя смерть, она не стала убегать с Леей и тем придурком, что висел у нее на плече. Эми осталась, чтобы запереть тебя внутри вместе с тем путчистом. – Вик самодовольно хмыкает. – Забавно, да? У этой сучки хватило мозгов понять, что под окном, через которое ты планировала сбежать, будет яма с кольями – обычная деталь приличной ловушки от путчистов. Но вот чего эта хитрожопая не продумала, так это того, что путчисты никогда не охотятся в одиночку.

Прислоняюсь плечом к дверному косяку, взгляд устремлен в пол. По щеке скатывается одинокая слеза. Смахиваю ее рукавом.

Я застегиваю куртку и, прихрамывая, направляюсь к выходу мимо Вика. Моя вера в человечность на этом острове кончилась.

Но прежде чем Вик успевает переступить порог за мной, я резко разворачиваюсь, толкая его к стене и приставляя к его горлу короткий ножик, который прятала в рукаве.

Он отчего-то улыбается, разрешая мне и дальше держать так нож у его шеи.

– Вот уж поворот! Спутала меня с путчистом, тупица? Протереть тебе глазки от пыли?

– Откуда ты знаешь, что сделала Эми?!

– Третий глаз! Не иначе.

– …Ты прятался все это время где-то рядом, пока ее забирали?!

– Заткнись уже и постарайся быть хоть немного благодарной за то, что я для тебя сделал! – огрызнулся парень, отталкивая мою руку. – Я только что вытащил твою неприкаянную задницу из могилы! Завтра за твоим мясом явились бы путчисты. На кой я вообще поперся на твои жалкие вопли? Сейчас ты лишь пробуждаешь во мне желание скинуть тебя обратно!

– А что, ты чего-то ждал от меня?! Благодарного поцелуя в щечку, может? – хмуро бурчу в ответ, убирая нож.

– Простой благодарности было бы достаточно! А пока… Я подумаю, что спросить с тебя в следующий раз… – Вик подходит ко мне вплотную, угрожающе понижая голос. – Поцелуй в щечку покажется тебе самой невинной платой.

Его взгляд падает на мое бедро, где я разорвала штанину о заточенный штык в яме, и теперь моя кожа от бедра до колена была обнажена.

– А твоя фигура изменилась. Появились первые… Изгибы. – парень окидывает цепким взглядом мою талию и бедра. – Жаль, конечно, что ты не можешь так натренировать и свою дурость, чтобы та испарилась. Зато я уже представляю, что потребую с тебя в следующий раз, когда вытащу твою тупую башку из очередной ловушки.

– Ты слишком уверен в себе, чтобы думать, что наступит следующий раз. И ты был прав – я лучше сгнию в могильной яме, чем приму помощь от твоих рук снова!

Разворачиваюсь, но он хватает меня за локоть, резко останавливая. Мой нож выскальзывает у меня из рукава, нацеливаясь ему в живот. В поле зрения попадают его ботинки – измазанные грязью и, скорее всего, промокшие. Он что, по болотам гулял?… Кажется, ближайшее болото было возле заброшенной часовни.

Последовал его раскатистый смех, и это самое мерзкое, что я когда-либо слышала.

– С тобой все интереснее возиться, тупица! Мне нравится. Только вот…

Его лицо теряет издевательскую ухмылку, когда он надвигается на меня все ближе, и ножик все сильнее давит в его бок, пока на черной рубашке не начинает проступать влажное пятнышко.

– Придумай что-нибудь другое, раз уж так хочешь причинить мне боль. – шипит Вик, сверкая белыми клыками в оскале. – Будь оригинальнее, тупица. Я подожду.

Ощущаю его теплое дыхание на своей скуле, когда тот наклоняется, и шепчет: – …А еще, когда ты будешь трубить всем в лагере о столь трагической кончине Эми, попробуй вплести в эту историю меня, и ночью я вскрою тебе глотку, прежде чем меня выпрут из лагеря.

Он глубоко вдыхает возле моего виска, отступая назад.

– … А я позабочусь о том, чтобы тебя вышвырнули раньше!

Задевая его плечом, я устремляюсь в лес.

Слышу, как он тут же бросается за мной, но я быстрее. Может, я и не самый лучший файтер, но точно быстрее всех в отряде.

– Чертова антилопа!!! – орет он мне в спину, когда я исчезаю в густых зарослях.

…

Руководство – это все – Всегда должен быть руководитель, чтобы поддерживать порядок в группе. – Дневник Макса

…

Рэд врывается в дом для общих собраний, как ястреб, отслеживая состояние каждого файтера в отдельности и даже, похоже, их эмоции.

– Я обращаюсь к группе тех, кто вчера выполнял задание в заброшенном лагере!… Задание было полностью провалено. – начинает он, его голос спокоен и в то же время зловещ. – Вы не только не выполнили его, но и наглядно показали всем, как можно облажаться всей группой в критичной ситуации. Мы лишились одного хорошего бойца. – он обходит комнату, впиваясь взглядом в каждого, кто попадается ему на глаза. – Сегодня мы проведем дуэльные бои. Те, кто проиграет… Неделю будут тренироваться с бегунами и скалолазами, поскольку.... ВЫ НЕ СПОСОБНЫ ВЫПОЛНЯТЬ ТО, ЧТО ОБЯЗАНЫ! – Рэд впервые за все это время рявкает на нас во весь голос, его лицо краснеет до предела.

Долгая пауза напряженного молчания.

– …Сколько попыток дуэли у нас есть? – безразлично спрашивает Вик, прислонившись к стене в самом дальнем углу.

– Две. Я не ожидаю, что вы выиграете все и сразу, учитывая то, что устроили вчера. Выиграйте как минимум одну. Но если кто-то из вас потерпит поражение дважды… Наказание последует, как я уже сказал.

Вик кивает и идет к выходу.

– Серьезно? Ты так просто подчинишься? Не похоже на тебя. – цокает один из файтеров.

– Почему нет? – пожимает плечами Вик. – Я умею признавать чужие ошибки!

Рэд резко разворачивается к нему, рявкая: – Считаешь, в этом нет твоей ошибки?

– Разумеется, нет! А за что мне себя винить? За то, что у меня в команде были одни слабаки и недоучки?

В этот момент глаза Вика коротко перескакивают на меня, после чего он глумливо хмыкает.

Рэд мгновенно проследил за его взглядом и тут же нахмурился.

– Почему смотришь на нее?

– А че, нельзя? Смотрю, потому что слишком хороша для нашей шайки упырей. Вот и даю глазам отдыхать от этих рыл!

– На своё рыло посмотри в зеркало, урод! – ядовито огрызается какая-то девушка со шрамом на щеке.

Вик хищно прищуривает глаза.

– Я в зеркала не смотрюсь, они все после тебя потрескались!

Пока файтеры выходили из общей хаты, каждый из них культивировал тревогу и ожидание предстоящего боевого испытания, а я старалась слиться с уходящей толпой, надеясь, что Рэд не заметит меня и не вспомнит о моем неповиновении.

Как раз в тот момент, когда я уже приблизилась к двери, готовая выдохнуть с облегчением, его властный голос прорезал воздух.

– Новенькая. Задержись.

Хихиканье моих соратников унеслось вслед за ними, оставляя меня один на один с нашим командиром.

Неуверенно обернувшись, вижу, что он устроился в своем кресле за столом, скрестив руки, а его темно-янтарные глаза прикованы ко мне, лишая возможности что-либо предпринять.

Через мгновение тягучего молчания голос Рэда пробил брешь напряженности, охладив меня до основания.

– Судя по твоему молчанию и жалостливому виду, ты прекрасно понимаешь, зачем я попросил тебя остаться.

– …Да.

Он сдержанно кивнул, выражение лица никак не отражало его эмоций.

– Я не стану делать тебе выговор. Бессмысленно. Одержи победу хотя бы в одном из двух поединков сегодня, и считай, что ты прощена за свое безрассудство.

Поспешно киваю, уже собираясь ускользнуть от этого разговора.

– …Почему хромаешь?

Я ощутила, как в горле образовался комок, пока поворачивалась к нему обратно лицом.

– Повредила бедро в одном из заброшенных домов. – бормочу я, пытаясь приглушить боль, пронизывающую мою ногу при каждом шаге.

Рэд жестом подзывает меня подойти ближе.

Неохотно приближаюсь к столу, за которым он восседает, понятия не имея, что он задумал.

– Ставь ногу, – распорядился мужчина, указывая на деревянную поверхность.

Смятение заволокло разум, и я заколебалась, не понимая его намерений.

– … Сюда?

Его суровый взгляд стал еще жестче, после чего он стукнул рукой по столу, добиваясь повиновения.

Это наказание за беспечность? Желание запугать меня?

– Я что, разговариваю на другом языке? У меня нет времени возиться здесь с тобой. Делай, что говорю!

До того как я успеваю придумать новою отговорку, мужчина приблизился ко мне и опустил свои руки на мои плечи, заставляя опуститься на стол.

Повязка на моем бедре потрепалась и ослабла. Рэд ловко распустил белую ленту. Его пальцы двигались с удивительной четкостью, когда он перематывал рану заново.

Не глядя на меня, он произносит: – Если ты еще раз не подчинишься моему приказу…

Я болезненно охаю, когда он резко затягивает узел на повязке. Мои руки хватаются за его плечи, чтобы опереться.

Ред медленно поднимает на меня свой тяжелый взгляд, его бровь выгнута дугой.

Быстро убираю руки, одновременно испытывая чувство благодарности за его неожиданную заботу.

Он не завершает свою угрозу.

– Почему ты это делаешь? – наконец смогла выдавить я из себя.

– Теперь ты в числе моих людей. Я обязан присматривать за тем, чтобы ты не сгинула.

На моих губах мелькнула улыбка и надежда на то, что, возможно, ему не все равно. Но его следующие слова разрушили все мои иллюзии.

– Потому что рейтинг секции файтеров в лагере будет снижен, наряду с другими ИСА, если мои люди будут дохнуть как цыплята во время первых же вылазок. – при этих словах он выпрямляется, и моя улыбка сходит на нет.

Заметив перемену моего настроения, на его лице возникает мрачная ухмылка.

– Отправляйся на тренировочную площадку. И постарайся не так сильно хромать на эту ногу. – приказал Рэд, покидая общую резиденцию.

Когда все собрались в шумном крытом тренировочном зале, в воздухе запахло привычным потом и готовностью. Эна распределила пары для спаррингов.

Моей первой соперницей стала Би, яростная конкурентка, известная своими хитрыми тактиками. Мы обступили друг друга, и напряжение между нами гудело, как электрический ток.

Поединок начался гладко, удары и пинки наносились с точностью. Но по мере того как бой затягивался, отчаяние Би становилось очевидным.

В момент слабости она прибегла к жульничеству, ударив меня в живот ногой, когда я меньше всего этого ожидала. От резкой боли я грохнулась на землю, потерпев поражение.

Несмотря на неудачу, я не позволила разочарованию омрачить мою решимость. Мне нужно было доказать Рэду, что я способна на следующую вылазку.

В последующем раунде меня поставили в пару с Аной, огненно-рыжей девушкой с репутацией холодно-расчетливого бойца. Мы сцепились с одинаковой ожесточенностью, каждая отказывалась отступать.

Однако предыдущая схватка с Би дала о себе знать, и теперь мое раненое бедро отзывалось на каждое движение.

Ана почувствовала мою уязвимость и воспользовалась ею, доводя меня до предела. Несмотря на все усилия, я чувствовала, как ко мне подбирается усталость, сковывая движения.

Как только победа стала казаться мне близкой, Ана прибегла к безжалостной практике: нанесла удар ногой по моей раненой ноге, выведя меня из равновесия.

Когда темнота грозила поглотить меня целиком, в ушах звучали брошенные Аной слова.

– Мне очень нужно было выиграть этот бой, новенькая. Не хочу тренироваться с фанатиками-скалолазами.

Мир вокруг померк, и на душе образовалось гнетущее пятно от поражения.

Дважды я падала, дважды мне не удалось выйти победительницей.

Глаз за глаз

Постепенно приходя в себя в своей комнате, обнаруживаю, что рядом сидит Мия и не сводит с меня обеспокоенных глаз. Она наблюдает за тем, как я прихожу в себя после нокаута, полученного в последнем бою.

Слабо улыбнувшись, пытаюсь ободрить ее, но разливающаяся по телу боль не дает возможности сделать это.

Я бросаю взгляд на подругу и замечаю едва заметные изменения в ее внешности: щеки стали чуть полнее, видимо, стресс и груз беспокойства. Видимо, новости о бездумцах отразились в ней глубоко.

Собрав все силы, я медленными шагами направляюсь к гардеробу, чтобы сменить боевую форму на что-то более удобное.

– Я проиграла… Дважды, – разочарованно ворчу, влезая в свободную белую рубашку для сна и подвязывая ее вокруг груди, чтобы отгородиться от дневной жары.

– Сожалею, Ди. Но… Может, тренировки со скалолазами не так уж и плохи?

Не в силах терпеть боль в затекшей больной ноге, я отказываюсь от идеи дальнейшего переодевания в штаны, так и оставшись в одних черных трусиках, и укладываюсь обратно в кровать, ища покоя под одеялом.

– Я продолжу тренировать свои боевые навыки, как обычно, ночью.

Прежде чем продолжить свои размышления, меня прерывает резкий стук в дверь.

Не дожидаясь ответа, в комнату входит Рэд. Его лицо мгновенно становится обескураженным, когда он обнаруживает Мию рядом со мной, из-за чего сразу же замирает на пороге.

Все трое обмениваемся взглядами, в воздухе возникает заметное натяжение.

– Пару слов с моей подчиненной. – твердо произносит Рэд, скрещивая руки.

Мия нерешительно кивает, поднимаясь. Она бросает на меня пытливый взгляд, когда оказывается за спиной мужчины. Я опускаю глаза, не в силах дать ей нужный ответ.

Когда за ней закрывается дверь, в комнате снова воцаряется тишина.

Пробую приподняться на локтях, но Рэд демонстративным жестом приказывает мне оставаться на месте.

– Скажи, сколько раз мне придется выносить тебя с поля боя, прежде чем ты наконец научишься обороняться? – наконец высказался он, обводя взглядом комнату.

– Подожди… Это снова был ты?

Его глаза выстрелили в меня, и я пожалела, что вообще о чем-то его расспрашиваю.

– Я на полном серьезе посоветую Льву пересмотреть твою секцию в пользу целителей. В лазарет ты заглядываешь чаще, чем в тренировочный корпус.

Издаю приглушенный нервный смешок и, к своему огромному удивлению, замечаю слабое колебание его губ, которое он тут же сдерживает.

– …Спасибо. – произношу я, делая очередную попытку приподняться с целью выразить хоть немного уважения.

Бедро болезненно отзывается на движение, и я издаю жалобное мычание.

– Как твоя нога?

Мужчина в два шага достигает моей кровати, его рука вытягивается к моему одеялу.

Мои глаза расширяются от ужаса. Со стороны могло бы показаться, что я прилично одета под покрывалом, ведь на мне была и кофта, которую я накинула на плечи поверх рубашки. Но на самом деле все, что на мне было…

Рэд неподвижно замер на месте, выпучив глаза от открывшегося перед ним вида. Его реакция была почти комичной, тем не менее я прекрасно ощутила, как мне становится не по себе, а в комнате накаляется обстановка.

Его взгляд переместился с моих обнаженных ног, на талию, а затем на оголенный живот, выражение лица было жестким, как каменное изваяние. На мгновение мне даже почудилось, что время приостановилось.

Он вдруг усиленно моргнул, его ресницы слегка дрогнули. Затем мужчина закинул одеяло на прежнее место.

Не говоря ни слова, Рэд резко перевел взгляд на окно.

– Сеанс терапии после обеда возле тренировочной площадки, – бегло сообщил он, его тон не выдавал ничего из того, чему он только что стал свидетелем. – Явка обязательна.

И с этими словами он стремительно удалился из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Издаю глубокий выдох. Вскакиваю и сажусь на кровать, позабыв даже о боли в бедре.

…

Завтра мне предстояло отработать свое наказание в компании скалолазов. Юна определила меня в группу, которая всю эту неделю будет заниматься удалением осиных гнезд на деревьях возле пасеки за первым забором. Осы атакуют трудолюбивых пчел, доставляя проблемы пчеловодам. Наша цель – взбираться на деревья с помощью скалолазного снаряжения и избавляться от агрессоров.

Я выходила из столовой, когда последние крохи дневного света исчезали в мягких объятиях сумерек. Лагерь ожил симфонией сверчков и потрескивающих костров, отбрасывающих мерцающие отблески во все стороны.

Группы файтеров сгрудились вокруг костров, их лица озарялись пляшущим пламенем. Должно быть, это и есть тот самый сеанс терапии, о котором Рэд упомянул ранее.

Лев с легкой улыбкой пронесся мимо меня с бутылкой корневого пива наперевес и устремился к шумной компании возле базы отдыха охотников. Похоже, на каждую компанию имелась своя бутылка – успокаивающий обряд, который объединял участников, несмотря на все их различия.

Осматривая окрестности в поисках группы, к которой можно было бы присоединиться, я случайно натыкаюсь взглядом на Рэда. Он возвышался над какой-то компанией возле площадки плотников, его авторитетная поза контрастировала с непринужденной атмосферой вокруг.

Тут же ищу глазами любую другую группу, к которой смогу присоединиться, ведь участие во всем этом было обязательным.

Но Рэд, словно почувствовав мое присутствие, оборачивается и молча указывает на меня пальцем, жестом приказывая занять место у костра в его группе.

Нехотя и с сомнением направляюсь к ним.

Устроившись на бревне, принимаюсь разглядывать окружающую меня компанию файтеров. Некоторые лица были знакомы, а другие в тусклом свете казались совершенно чужими.

При виде Рэда у костра глаза Льва округлились, когда тот проходил мимо с еще парой бутылок чего-то темного.

– Ты что здесь забыл?! Я же сказал тебе взять выходной! – воскликнул старейшина, искренне недоумевая. – Разве ты не выложился до предела всего час назад во время внеплановой практики? Ну и дела! Как ты вообще еще на ногах держишься?

Лицо Рэда потемнело, он сжал челюсти и уклонился от взора Льва.

Я ощутила, как во мне появилась некое сметение, пока все наблюдали за этой беседой. Оказывается, после нашего разговора в моей комнате Рэд сразу отправился неустанно тренироваться. Была ли между этими двумя какая-то связь?…

– Ну… если это сеанс терапии. Может, наш командир его и начнет? – спрашивает какая-то девушка-файтер, хлопая ресницами в сторону Рэда.

Но он лишь бросает на нее неодобрительный взгляд, а затем отходит к дальнему бревну, изолируясь от группы.

– Я что, похож на человека, который хочет с вами потолковать по душам? Терапия для вас. Разговаривайте друг с другом. – произносит он, доставая свой планшет и начиная что-то набирать на нем.

Би язвительно зашипела рядом со мной: – Как будто мы хотим разговаривать друг с другом "по душам".

– У вас, в отличие от меня, нет выбора. – не поднимая глаз, констатирует командир. – А за озвучивание своих возмущений – завтра отработаешь дополнительные часы на тренировке.

Позади слышится чей-то смешок. Вик, пожевывая соломинку, непринужденно приблизился к группе.

– Как будто ей это поможет! – мрачно хмыкает он, падая на бревно рядом со мной. Моментально отстраняюсь как могу.

– Ты получишь вдвое больше. – добавляет Рэд, и его глаза бесстрастно перемещаются наверх.

Возможно, дело было в отблесках пламени, но я сразу подмечаю, как ожесточается его взгляд, когда тот замечает место, выбранное парнем.

– За что хоть? – вопрошает Вик, выплевывая соломинку.

– …В следующий раз держи свое разговорное отверстие на замке. – Рэд обрубает все переговоры. Встав, он достает из сумки бутылку корневого пива и водружает ее на пень у костра. – Начинайте общение. Если у вас отсутствует воображение, расскажите друг другу о причине, по которой угодили на остров. Если хватит духу, конечно. Если же нет, то пиво вам в помощь!

В коллективе воцарилась тишина и напряжение, после которой каждый неспешно принялся выкладывать свои истории. Были ли они достоверными?… Никто не мог сказать наверняка. Врать не запрещалось. Никто не стал бы проверять. Здесь, за защитой третьего забора, мы могли выстраивать свои биографии как угодно. Все – ради того, чтобы не выдать своих внутренних демонов.

Беззвездная ночь продолжалась, костры рядом разгорались выше, создавая угрюмые тени на лицах.

– …Там, откуда я родом, деньги и связи – решают все, – негромко начала Эна, когда подошла ее очередь. Она сделала небольшой глоток из общей бутылки, и горечь отразилась на ее чертах.

– И где же эта дыра? – беспечно протянул Вик.

– В губернии Ведасграда. Уезд под названием Меркатор. Торговый город, где еще не отменили черный рынок. Рабов тоже…

Ее речь смешалась с дымом. По молодому лицу гуляли мрачные узоры.

– Мой собственный отец продал меня замуж за столичного казначея, – продолжала Эна, не отрывая взгляда от тлеющего огня. – Там, среди представителей ведасградской знати, изуверской элиты с карманами, полными незаконно нажитого добра, мне поначалу наобещали беззаботное существование, но в действительности…

Она сделала паузу, и сказанное застряло у нее в горле, когда девушка подавила горькую усмешку.

– Я стала его рабыней. Игрушкой для его извращенных желаний, грушей для битья, доставляющей ему гребаное удовольствие!

Вся группа слушала в молчании.

– …И какими судьбами ты оказалась здесь? Он упек? Повесил что-то на тебя, да? – нарушил тишину голос Би.

Эна тяжело вздохнула, ее голубые глаза на миг блеснули холодным безумием, а на губах заиграла безрадостная улыбка.

– Ага.

– Круто, конечно. Но ни хрена не правдоподобно. – коротко отозвался Вик.

– …Че? – Эна сдвинула тонкие брови.

– Из того, что ты нам рассказала, очевидно же, что этот выродк никогда бы не позволил своему питомцу просто так смыться. Хоть и на остров для изгоев. Признайся.

– Признаться? Но я уже!..

– Код 669? Как ты его прикончила? – продолжил наседать он. – Убила его, когда он… Возможно, спал или работал, будучи незащищенным, что позволило бы тебе нанести ему по черепушке тяжелый удар? Даже любопытно, как это было. Так ли?

– Она уже все рассказала! Хватит на нее давить! – раздраженно бросила Лея.

– …Читал. – вдруг прошептала Эна. – Он читал в своем кабинете.

Группа впала в молчание. Было слышно только потрескивание дров. Рэд сохранял нейтральное выражение, продолжая работать над чем-то в планшете. Вик только ухмыльнулся, закинув ногу на ногу.

После продолжительной паузы Эна подала голос: – … Я точно знала, что всякий раз, когда он за завтраком читает свою газету, я вполне могла включить радио на полную, и он все равно бы ничего не услышал. Он по-прежнему бы читал о всяческих нововведениях и постановлениях властей… Что уж говорить о моих тихих шагах за его спиной.

Она опустила взгляд, ее короткие светлые волосы заслонили лицо.

– Не так уж сложно было вонзить кухонный ножик в его неприкрытую шею… Он и звука не издал.

– Почему ты не скрылась после этого? – невозмутимо осведомилась Би.

– Наша экономка. Как увидела меня, бредущую к уборной по пояс в крови, сразу же сообщила обо всем в инстанции. Чертова крыса… Как будто я одна не относилась к ней как к живому человеку, а не как к куску дерьма, как мой муженек!

– Вполне заслуженная кончина. – неожиданно произнес Вик, его тон был на редкость холодным.

Странно было слышать это от такого человека, как он. Особенно от него.

– Мне до лампочки на твое мнение, Вик. Но… Спасибо, наверное. Даже как-то полегчало от того, что в кои-то веки озвучила все это вслух…

– Не обнадеживайся. Меня твоя кровавая биография и близко не колышет. И будем честны, всем присутствующим здесь тоже чуток насрать.

Прошел еще час, пока каждый из пятнадцати человек в кругу поневоле заводил разговор о том, что их беспокоит, что кажется им странным или пугает на этом острове. Многие обсуждали повторное появление бездумцев. Меня же удивило, насколько мои собеседники не поддавались панике, будучи уверенными, что наш лагерь надежно защищен от угрозы и что эта ситуация в ближайшее время будет решена. Возможно, так же думали и остальные в лагере. Поэтому во время собрания, посвященного оглашению этой новости, все было относительно спокойно.

Девушка, сидевшая рядом со мной, заканчивала свою историю жизни, и было вполне ясно, что она сочиняет ее на ходу. В центральной части лагеря раздался колокольный звон, и я с облегчением выдохнула. Это означало, что настало время ужина для всех секций и мне не придется участвовать в этом диалоге у костра со своей лживой версией.

Рэд распустил собравшихся, но попросил вернуться к костру после ужина всех, кто еще не высказался.

Я уже направилась к столовой, когда услышала, как кто-то приближается ко мне сзади.

– Слышал, кто-то здорово подточил свой зуб о твою веревку. – Вик склонился вплотную к моему уху, заставляя меня замедлиться. – Удачи тебе завтра с пчелками, тупица. Будь готова полетать вместе с ними! – от его хохота у меня внутри все сжалось от неприятного ощущения.

Я резко обернулась, но его уже и след простыл.

Не заостряя на этом особого внимания, продолжаю путь к столовой, но только теперь на моем лице пролегли неспокойные тени, а в голове поселились тревожные мысли.

Я покинула заведение последней. Мне предстояло решить, возвращаться ли к костру или же нет.

По мере того как я приближалась к месту, где все еще полыхал костер, его звуки становились все громче, смешиваясь с отдаленными отголосками смеха и тихих разговоров с других поседелок. Ночной воздух был хрустящим и окутывал меня прохладой, что заставляло поплотнее закутаться в куртку.

Подойдя к нашей поляне возле плотницкого отсека, я разглядела лишь одну фигуру, сидящую спиной ко мне, перед которой мерно отплясывали языки пламени. Я замешкалась, размышляя, не лучше ли повернуть назад и ретироваться в свою хижину.

Но что-то заставило меня проследовать дальше. Я устроилась на самом дальнем от собеседника бревне, стараясь быть как можно более незаметной. Возможно, скоро подойдут и другие участники.

– …Боишься меня? – голос Рэда был тихим, почти теряясь в потрескивании огня.

Ощущая на себе тяжесть его янтарных глаз, отвожу взгляд.

– Нет.

Вопрос задержался между нами, сделав воздух густым. Я обхватила себя за локти и слегка откинулась назад. Но моя попытка казаться более расслабленной выглядела скорее неловко.

– Почему тогда не села метров на тридцать дальше? – послышался его усталый вздох.

Неловко повернувшись, понимаю, что между нами и правда огромное расстояние. Да. Это был осознанный выбор.

Выдохнув, я приподнялась и бесшумно переместилась на несколько метров ближе к нему.

Но как раз в тот момент, когда я уже собиралась приземлиться, мужчина поднял на меня глаза. И непринужденно похлопал ладонью по месту прямо возле себя.

Я удивленно застыла на миг, но все же повиновалась. Нехотя опустилась на указанное им место, и жар от костра обогрел мою кожу. Блики играли на его лице, придавая мужским чертам потустороннее очарование, очерчивая острый профиль.

– Это пятая ежегодная терапия. После ужина сюда никто не возвращается. – произнес он после затяжной паузы, наблюдая за искрами. – Почему вернулась? Поговорить охота?

Его вопрос обескуражил меня, и на мгновение я потеряла дар речи. Дым от костра, казалось, нарастал, затмевая все вокруг.

Взглядом опускаюсь на поросшую мхом землю, прохладная почва подо мной навевает озноб.

– Но ты же сам сказал нам…

Рэд лишь утомленно выдохнул, не сводя взора с огня.

Мы так и остались сидеть в тишине на какое-то время. Я изучала замысловатые узоры теней на земле, а он неподвижно смотрел в одну точку, как мне казалось со стороны.

Вскоре он достал еще несколько веток, подбрасывая их в огонь. Пламя взметнулось выше, заливая нас теплым заревом. На большом его пальце блеснуло обсидиановое кольцо, и я не смогла оторвать от него взгляда.

– …Красивое кольцо. – шепнула я.

Рэд закончил подбрасывать щепки и снова привалился спиной к бревну.

– Перстень памяти. Знаешь о таком?

Качаю головой в ответ, заинтригованная названием.

Мужчина вытянул руку, демонстрируя кольцо на фоне костра, вены на его руке выделялись на светлой коже и говорили о наличии тяжелых тренировок.

– В него можно вложить любую фотокарточку и при повороте ободка перстня проявлять ее, – пояснил Рэд, поворачивая черный камешек.

На моих глазах начал проявляться неясный крошечный образ в темноте обсидиана. Это была молодая женщина со светлыми волосами и пленительными карими рассенскими глазами. С каждым мигом черты лица становились все отчетливее.

– Это моя жена. Даника.

Он опустил руку и повернул кольцо в изначальное положение.

Меня захлестнула волна совершенно неопределенных эмоций, а на голову будто бы плеснули ведром с ледяной водой. В горле образовался горчайший ком.

Стремительно отводя отчего-то влажный взгляд, я быстро моргаю, пытаясь совладать с собой.

– … Красивая, – только и получается выдавить из себя. Лишь стиснув кожу на запястьях до легкой боли, заставляю себя очнуться.

– Наверное.

– Тут и гадать не нужно. Очевидно, что она очень красива.

Рэд вдруг повернулся ко мне лицом. А я нет. Мне точно было бы легче провалиться сквозь землю, нежели испытать на себе всю силу его прямого взгляда, да еще и так близко.

Я чувствовала, как он несколько долгих секунд не сводил глаз с моего лица. А потом наконец отвернулся.

– Сомневаюсь, что правительственная "программа совмещения" принуждает пары вступать в брак, руководствуясь исключительно внешними данными.

Программа совмещения? Это еще что?… Наверное, очередная инновационная городская придумка, которая никогда не доберется до маленьких деревень. К счастью.

– Вы сошлись только из-за этой… программы?

– Если ты о том, было ли между нами что-то личное, то ответ – нет. Эта программа была внедрена не для того, чтобы создавались счастливые семьи. У нее одна цель – скреплять между собой самых несовместимых. А для чего… Только сведущий человек может догадаться.

– …А это кольцо? Напоминает о доме?

– Эта железяка?… Иногда пригождается в стычках.

Рэд выпрямляется, склонившись к огню. В оранжевом отсвете проступают выразительные контуры его скул и идеально прямого носа.

– А что насчет тебя? Программа совмещения настигла тебя на материке?

Он слегка взводит бровь, и я замечаю, что все его внимание сейчас обращено ко мне, в ожидании моего ответа. И хотя мне не хочется показывать, что я при этом испытываю, я незаметно сдерживаю улыбку.

– У меня была маленькая деревня. Людей не нужно было принуждать к браку. Там все гораздо проще.

Рэд кивает, опуская голову, чтобы взглянуть на палку, которую он крушил в руках.

– Я не стану давить на тебя с разговорами. Терапия окончена. Но раз уж ты здесь одна, я дам тебе один совет.

Хмурюсь, смущенная серьезностью его тона.

– Ты девушка. И весьма симпатичная. Советую тебе получше присмотреться к окружающим. Кто знает… Возможно, найдешь кого-то более или менее подходящего себе. Может, даже во всех отношениях, если повезет. – его слова приводят меня в полнейшее недоумение, и он продолжает: – Кроме того, не все парни здесь – полные отморозки, как ты, скорее всего, полагаешь. Я даже готов порекомендовать тебе некоторых… – выдыхает Рэд, отбрасывая палку в огонь. – Жизнь тут коротка. Шансов на большее счастье у людей здесь уже не бывает.

Окончательно теряю дар речи. Почему-то Рэд воспринимает это как то, что я глубоко задумалась над сказанным, и после небольшой паузы вновь заводит речь.

– Вижу, что ты неплохой человек, Ди. Будет жаль, если ты закончишь, как здешние женщины зрелого возраста. Одинокие и неудовлетворенные жизнью, которую ни с кем не разделили, потому что были слишком заняты борьбой и выживанием.

– …Какого черта, Рэд? С каких это пор ты стал моей личной свахой и решил, что это самая подходящая тема для разговора?!

– Я твой командир. Будет лучше, если ты услышишь это от меня сейчас, при таких обстоятельствах, нежели осознаешь это сама лет через пять, когда уже будет поздно.

– Ага! Если к тому времени буду еще жива при таких обстоятельствах!

– Будешь. Не обсуждается.

– … А ты сам пользуешься своими советами? Скрашиваешь свои серые будни с кем-то?

Рэд шумно выдыхает и на последних парах ухмылка срывается с его губ, после чего он качает головой.

– Нет. У меня нет в этом острой нужды.

– О, так ты отрицаешь наличие такой потребности у себя, но в то же время прямо в лицо заявляешь мне, что она есть у меня?! – взрываюсь, вскакивая со своего места. – Я больше никогда не буду говорить с тобой ни о чем, кроме работы! Никогда!

Спотыкаясь, я бросаюсь прочь от костра.

Моя нога случайно задевает что-то на ходу. Три пустые бутылки из-под корневого пива рядом с сумкой Рэда. Мы выпили только одну… Неужели он в одиночку прикончил две другие?… Как будто меня это вообще должно волновать!!!

…

Я ковыляю следом за парой скалолазов, все еще сонная, так как пришлось проснуться в четыре утра, чтобы успеть застать ос в их гнездах. Ева и Али, два бывалых скалолаза, которые когда-то давно привели меня в сам лагерь, сразу же отыскали меня и составили приятную компанию.

Воздух был прохладным, а земля еще влажной от росы, когда мы добрались до небольшой просеки среди высоких дубов в двух километрах за вторым забором.

Скалолазы, не теряя времени, назначили друг другу по дереву, чтобы обследовать его на предмет ос, поражающих пасечные поля, расположенные неподалеку. Мне выдали шляпу с тонкой сеткой для защиты лица и дымящийся пчеловодный дымарь, который, как выяснилось, приводил ос и пчел в состояние дурноты.

Подойдя к назначенному мне дереву, я принялась возиться с веревками. Толстый основной трос я закрепила вокруг талии и бедер, как показала Ева.

Несмотря на уверенность в прочности троса, что-то заставило меня потянуться к более узкой резервной веревке, которую мне тоже предоставили. В этом не было особой необходимости, но я почему-то испытывала необычайную тревожность еще с дома.

Я закрепила страховочную веревку на поясе в качестве дополнительной защиты, прежде чем начать свое восхождение.

Устойчиво взбираясь, я легко преодолела путь к вершине дерева и проверила крону на наличие гнезд. К моему облегчению, их не было. Но как только я начала спуск обратно, мое внимание привлек необычный скрежет троса, от которого у меня быстро вспотели ладони. Вчерашние слова Вика, от которых я тогда отмахнулась, всплыли в моей памяти, приводя сердце в учащенное состояние.

Мой взгляд метнулся вниз – высота была пугающей. Осознание того, что падение с такой вершины может оказаться фатальным, обрушилось на меня.

На меня накатила паника. Я стала тщательно осматривать основной трос, обеспечивающий мой спуск.

Вскоре мои худшие опасения подтвердились. Я обнаружила небольшой аккуратный надрез на веревке в районе моей поясницы.

Судорожно пытаюсь позвать на помощь, но в горле перехватывает голос от волнения.

Прежде чем успеваю среагировать, основной трос обрывается, посылая меня к земле. Мир вокруг меня расплывался, пока я камнем лечу вниз, а ветер свистит в ушах.

Я уже приготовилась к удару, но, к моему немалому удивлению, тонкая запасная веревка тут же натянулась, вытряхнув из меня весь дух, но все же удержала мой вес.

Болтаясь в воздухе, как марионетка на нитках, я широко раскрытыми глазами взирала на небо, руки были раскинуты в стороны.

Вдалеке послышались обеспокоенные голоса Евы и Али, спешащих ко мне.

…

Сердце гулко ухало, я нервно кусала щеку, чувствуя, как на руках саднят свежие царапины, полученные во время падения. Пальцы беспокойно барабанили по колену, пока я сидела на поваленном дереве возле площадки дормитория мужчин-файтеров. Старшие скалолазы направили меня домой, оправляться после несчастного случая. Но у меня были другие дела.

Погода ухудшилась, мрачные тучи накрыли лагерь, набросив на окрестности сумрачную пелену. Я терпеливо ждала, сканируя взглядом проходящих, пока наконец не увидела того, кого искала.

– Люблю раннее утро! Так тихо… И кажется, будто все передохли за ночь. Благодать! – зевнул Вик, появляясь вместе с другим файтером из-за угла одного из домиков. Он был одет в черную толстовку и штаны, выделяющие его длинные ноги, а на голове красовалась вся та же черная шапка, из-под которой выбивались пряди светло-каштановых волос.

Когда взгляд Вика скользнул по мне, он перекинулся парой слов со своим спутником, после чего решительно двинулся в мою сторону.

Я выпрямилась, приготовившись к предстоящему разговору. В это время, как назло, начинает моросить мелкий дождь, вынуждая меня накинуть на голову капюшон.

Парень бессловесным жестом указал на сарай, приютившийся среди елей неподалеку.

У меня не было другого выбора, кроме как проследовать за ним, заранее настроившись на неприятное общение.

Когда мы подошли к входу в сарай, Вик наконец обернулся, в его темно-зеленых глазах отражалась ни на что не похожая враждебность.

Едва заметно кивнув, он указал мне на вход.

Не позволяя тишине затянуться надолго, когда он прикрывает за нами дверь, я произношу: – Ты спас меня сегодня. Зачем?

Губы Вика скривились в подобии самодовольной ухмылки.

– Ха. Как знал, что приползешь ко мне сразу с расспросами.

– Ты не ответил. Зачем предупредил? Ты же меня терпеть не можешь?

Он приподымает бровь, засовывая руки в карманы толстовки.

– Не мог бы, прикончил бы тебя сразу.

– …Планируешь прикончить позже?

Он прищелкивает языком, картинно закатывая глаза.

– …Я о том, тупица, что твои муки принадлежат только мне. Ты перешла мне дорогу, мне тебе и боль причинять. А не кому-то ещё, кто решил козни тебе наставить лишь из-за какого-то сраного рейтинга секции.

– …Кто это был?

– Так я тебе и сказал! – Вик ехидно скалится, осматривая меня с ног до груди.

– …Спасибо. – коротко изрекла я на выдохе. – Если бы ты не подсказал тогда, я бы не перестраховалась, сорвалась и шею бы себе переломила. Или… Чего хуже.

Парень снисходительно сощурил глаза, чуть склонив голову.

– Засунь своё спаа-сибо куда подальше, тупица. Здесь, на Острове, не это разменная монета за оказанную услугу.

Холодок пробирает меня до костей, а тело сковывает напряжение. Я так и знала, что все к этому идет. Мне лишь хотелось понять, откуда исходит опасность, но теперь… Я попала в еще бо́льшую.

– …Что ты хочешь?

– А что, по-твоему, я могу от тебя хотеть, тупица? – парень беззвучно хихикает, оценивающе разглядывая мое лицо.

Я высокая, но Вик выше меня на целую голову, и мне приходится чуть вздернуть голову, чтобы посмотреть на него с вызовом и не выглядеть при этом обескураженной его словами.

– По-моему… ты не такой жестокий, каким хочешь казаться.

– Ты правда так думаешь? – хмыкает он, делая шаг ко мне и сокращая то небольшое расстояние, которое между нами было.

В мгновение ока оказываюсь у двери, но Вик ставит мне подножку. В сарае кромешная тьма, и я неизбежно спотыкаюсь.

Как только оступаюсь, он ловит меня за плечо и рывком разворачивает к себе лицом, отталкивая к стенке.

– …Я предупредил тебя о тросе лишь потому, что хочу повозиться с тобой подольше и в конце концов сам тебя и прикончу. Если, конечно, захочу. – хриплые слова слетают с его губ.

Он надвигается еще ближе, и я толкаю его в грудь, пытаясь дотянуться до дверной ручки, но Вик хватает меня за хвост и оттягивает назад.

Я вскрикиваю от боли, когда он наматывает мои волосы на свой кулак, заставляя меня податься назад.

Моя спина сталкивается с его грудью, и я из последних сил пытаюсь вырваться из этой ловушки, но каждое движение причиняет болевые ощущения в такой хватке.

– …Что же мне от тебя нужно-то, а? – бормочет он возле моего уха.

Другой рукой Вик перехватывает прядь моих выбившихся волос у щеки и пропускает ее между пальцами. Ловит прядь перед тем, как та выскользнет, и склоняется, чтобы понюхать ее.

С громким вздохом парень издает низкий смешок.

– Тупица… Ты пахнешь как человек, с которым я бы переспал.

Мои глаза широко распахиваются, я застываю в немом оцепенении, все мое тело обдает холодом.

– Тебе же нужны тренировки, да? Видел, как ты покидаешь тренировочную базу по ночам. Почти восхищаюсь твоим рвением так улучшить свою физическую форму… Секс – тоже тренировка. Но более приятная. – его горячее дыхание обжигает мое ухо. – Предложение скоротечное.

Мой взгляд мечется из стороны в сторону в отчаянной надежде придумать хоть какой-то выход из сложившейся ситуации.

Наконец фиксирую неподвижный взор на стене и делаю отрезвляющий вдох.

Пытаюсь расслабиться, насколько это возможно, и медленно откидываюсь на его крепкую грудь. Мой нос улавливает его запах одежды – смесь корневого пива и хвои. Замечаю, как Вик на мгновение замешкался и крепче стиснул свою хватку.

Поворачиваю к нему голову, и моя щека прижимается к тому месту, где предположительно находится его сердце. На долю секунды я даже сомневаюсь, есть ли оно у него вообще, но вскоре улавливаю тихий ритмичный стук.

Приподнимаю руку и нерешительно касаюсь пальцами его скулы. Легкая щетина покалывает подушечки пальцев. Прилагаю все усилия, чтобы рука не подрагивала.

Наконец Вик постепенно ослабляет захват моих волос, и они свободно ниспадают по моей шее.

И прежде чем он сможет что-либо предпринять, с размаху врезаю ему кулаком в один из глаз, локтем бью наотмашь в живот. За спиной раздается его протяжное шипение, когда я ногой выбиваю поржавевшую дверь.

– Ах, ты, сучка! Ты за это заплатишь!!!

Он еще что-то выкрикивает в мою удаляющуюся спину, но я уже давно скрылась за пеленой ливня.

…

– Рэд совсем спятил? Как, блин, мы должны тренироваться всю ночь напролет? – один из файтеров раздраженно задыхается.

– Это тебе в наказание за то, что правила безопасности не усвоил, дурень! – прорычал другой, нанося удар по подвешенной груше. – Путчисты куда сообразительнее тебя, а ты даже не можешь ознакомиться с инструкциями на случай чрезвычайных ситуаций, так что давай лучше тренируйся!

Я едва расслышала их, когда пробегала мимо тренировочного зала с навесом. Понятия не имею, кто меня там увидел и заметил ли вообще. Это уже неважно. Дождь хлестал не переставая, пока я продиралась сквозь дебри густого леса, каждый шаг был отягощен грузом страха и усталости, ставших уже слишком привычными.

Лагерь вырисовывался позади меня темным силуэтом на фоне грозового неба – место, которое я стала ненавидеть всеми фибрами своего существа. Единственной мыслью было сбежать, вырваться из бесконечного цикла выживания и угроз, ставшего моей реальностью.

Сбежать. И неважно, насколько опасно это может быть. Здесь я на грани потери рассудка. Теряя последние капли человечности во мне. Мне нужен его совет. Мне нужно увидеть Макса. И есть только один способ сделать это.

Прошли часы в нескончаемом лабиринте темноты дождливого леса. Наконец, я уткнулась в третий забор. Мои руки тряслись, когда я вводила код, чтобы разблокировать ворота.

Туман клубился в воздухе, обвиваясь вокруг моих лодыжек, как призрачные щупальцы. Я рухнула на колени, судорожно глотая воздух. Слезы смешались с дождем на моих щеках, и я выпустила придушенный всхлип, чувствуя себя абсолютно разбитой и одинокой.

И тут сквозь грозовую стихию пробился посторонний звук – хруст ветвей.

Я обернулась, и сердце радостно встрепенулось – вот он, Макс, стоит в просвете между деревьями и смотрит на меня с укором, от которого у меня перехватывает дыхание.

Не обращая внимания на ливень, от которого мои волосы липли к лицу, я на дрожащих ногах бросаюсь к нему, а в груди разливается лютая тоска.

Он стоит неподвижно. В отчаянном порыве прижимаюсь к мужчине и заключаю его в объятия. Зарываюсь лицом в его теплую грудь, исступленно задыхаясь. Макс так и продолжает стоять, не касаясь меня в ответ.

– …Я не могу больше так, – расплакалась я, мой голос ломался от эмоций. – Мне очень страшно, я так устала… Я просто хочу домой!!! Как же я скучаю по своей прежней жизни!!! Всё бы отдала за один лишь денек в Зете!

Сжимаю в кулаках куртку на груди мужчины, комкая ее.

Со временем я более-менее успокаиваюсь и с содроганием делаю еще один вдох, после чего позволяю кулакам расслабиться и опуститься.

Мой лоб по-прежнему прижат к крепкой мужской груди. И только сейчас я замечаю разницу… Макс всегда был холодным и не имел никакого запаха, как частичка ангельской пыли. Но это тело… теплое, а куртка пахнет костром и табаком.

Мои слезящиеся глаза округлились от осознания. Я слегка отклонилась назад, чтобы в полной мере разглядеть суровое лицо моего командира.

В шоковом состоянии отшатываюсь назад, выпуская мужскую талию из рук.

Галлюциногенный туман сыграл с моим сознанием злую шутку.

Рэд бесшумно проследовал мимо меня, прикрывая нос рукавом, чтобы заслониться от густого тумана, окутывающего лес.

Как только он затворил ворота, воздух словно потяжелел: несказанные слова так и зависли между нами.

Я некоторое время наблюдала за его спиной, прежде чем он наконец произнес: – Ты хорошо тренируешься. Но забыла о самом необходимом.

– … Хладнокровии?

– Сне, – твердо заявил он, после чего развернулся и прошел мимо меня.

Стараюсь поспешить за ним, но ноги не хотят подчиняться. Меня покачивает, и я опираюсь о ближайшее дерево.

Мужчина замедляет шаг, оглянувшись назад.

Не говоря ни слова, он в два шага подходит ко мне, перехватывает мою руку и закидывает ее к себе на плечи, а другую уверенно кладет мне на талию.

– Недостаток сна приводит в упадок психическое здоровье. Тебе нужно балансировать между физическими нагрузками и научиться владеть своими эмоциями. – бесстрастно изрек он, когда мы начали продвигаться через сумрачный лес к лагерю.

Все его слова пролетали мимо меня. Мои щеки были горячее раскаленной лампы. Приятные теплые волны скользили по всему изможденному телу, вдыхая в меня новую энергию, о которой я и не подозревала.

Пока мы пробирались через дождливый покров рощи, его присутствие ощущалось как надежный якорь в буре моих эмоций.

Достигнув лагеря, Рэд провел меня в нашу секцию файтеров и отпустил возле ступенек моей хижины.

Кивнув в знак благодарности, я пробормотала тихое "спасибо".

Однако он проигнорировал мои слова, перехватив меня за запястье. При этом взгляд его разом помрачнел.

– Кто это сделал?

– …Никто. – пролепетала я, избегая его взгляда. Мое левое запястье было покрыто свежими гематомами.

– … Спрашиваю еще раз. Откуда это взялось?

Пытаюсь уклониться от вопроса, но с трудом подбираю слова, так как сердце клокочет в груди.

– Это из-за твоих тренировок. – огрызнулась я, высвобождая запястье из его пальцев.

Рэд лишь исподлобья смотрит на меня, пока я не отвожу свой сердитый взгляд в сторону и не притихаю. Было бы лучше, если бы он огрызнулся в ответ. Ведь его молчаливый взгляд пугал меня сильнее, чем любые колкие слова и наказания.

– …Я не могу тебе ничего сказать. – наконец выдохнула я.

– Тебе угрожали?

– Нет, но, пожалуйста, давай просто забудем об этом. – бормочу я, опуская рукав. – Ничего серьезного. Правда.

Если я расскажу ему, что это от Вика, Рэд наверняка покарает его, что еще больше подтолкнет того садиста против меня. А мне не нужны лишние конфронтации с ним. Мне сейчас нужно сосредоточиться на тренировках.

Бросаю последний взгляд на командира и начинаю подниматься по ступенькам в свой домик.

Внезапно травмированное бедро острым импульсом пронизывает всю ногу, отчего я спотыкаюсь и ударяюсь локтем о перила. Боль мгновенно охватывает тело и заставляет меня сдавленно ахнуть.

Как только думаю, что могу потерять равновесие, сильные руки подхватывают меня сзади за талию.

От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я инстинктивно накрыла его руки своими. Соприкосновение его кожи с моей привело к резкому скачку адреналина, словно ударная волна, прокатившаяся по каждому участку моего тела.

Рэд на мгновение замирает, убирая одну руку и позволяя другой опуститься к моему бедру.

С легкостью отрывая меня от земли, он подхватывает меня на руки.

Толкнув плечом входную дверь, мужчина проносит меня по тускло освещенной прихожей и повторяет то же действие с дверью моей комнаты.

Он плавно опускает меня на кровать, его взгляд острый и сосредоточенный, словно он всегда находится начеку, ожидая любой возможной угрозы. Извлекая из кармана куртки небольшую серебряную фляжку, он протягивает ее мне.

– Выпей. – негромко распорядился командир, вкладывая предмет мне в руку.

Повинуясь, поднимаю флягу к губам, но руки предательски подрагивают. Я едва могу контролировать свое перевозбужденное душевное состояние.

Рэд вздыхает, забирая у меня фляжку.

Он опускается на постель рядом со мной, матрас жалобно поскрипывает под его весом.

Я попыталась приподняться, но мужчина кладет руку мне на плечо, укладывая назад. Затем он легонько приподнимает мой подбородок.

В дрожащем мерцании свечей его глаза пристально вглядывались в мое лицо, пока он осторожно подносил флягу к моим губам, позволяя сделать несколько глотков. Жидкость прожгла горький путь по моему горлу, оседая теплом в животе и оказывая чудодейственное воздействие на напряженные мышцы.

Прикрыв уставшие веки, я сделала еще один глоток из его надежных рук, чувствуя, как напряженность постепенно спадает.

Откинувшись на подушку и отпуская контроль, я ощутила, как его большой палец мягко проводит по моей нижней губе, смахивая одинокую каплю.

Хочется немедленно открыть глаза, но я не в силах этого сделать. Меня освобождают все нити, удерживающие в этой реальности.

…

– Завтракать запретили мне, а пустынница решила в очередной раз изобразить из себя мать-героиню! – раздраженно пыхтит Би, выпивая стакан воды.

Сидя за длинным столом в столовой вместе с девушками-файтерами и рассеянно вертя в руках кружку с чаем, я чувствовала, как внутри меня закипает водоворот различных переживаний. Обстановка в лагере была наполнена сплоченностью и приверженностью общему делу, но под ее поверхностью таились сотни оттенков соперничества и предательства.

Последние несколько дней были сплошной чередой активности и постоянных рефлексий. Я почти ничего не ела уже пятый день – груз последних событий не давал мне покоя.

Несмотря на отсутствие аппетита, я все равно находила отвлечение в работе со скалолазами. Физический труд помогал немного абстрагироваться от навязчивых воспоминаний о моем недавнем падении, которое до сих пор вызывало у меня вопросы о том, кто же тогда подрезал мой трос. Вик знал. Наверное, он видел, кто это совершил. Но мне он ничего не скажет. И, по правде говоря, в эти дни я избегала его больше всего на свете.

Эна громко ставит свой поднос рядом со мной.

– Доброе утро, Ди! – непривычно ласково вещает она.

Когда она садится, намеренно или нет, ее локоть задевает мою кружку и та выплескивается прямо мне на колени.

Удар горячей воды о кожу рывком поднимает меня на ноги, вызывая хихиканье у присутствующих за столом.

Наспех пытаюсь привести себя в порядок, но тут меня поджидает еще один сюрприз.

Из моего кармана с тихим стуком выпадает какой-то небольшой предмет, приземляясь на скамейку… Фляга Рэда, которую я хранила в кармане, намереваясь вернуть ему при удобном случае.

Паника охватывает меня, когда я судорожно пытаюсь спрятать ее обратно, но выпученные глаза Эны подсказывают мне, что уже поздно спешить.

– Это, чо… Фляжка Рэда? Откуда она у тебя?

– Он дал.

– Ложь! Стащила у него, да? Или… Неужели легла под него? Да-не… Он на таких, как ты, даже не посмотрит. Рэд скорее по более зрелым барышням… И уж тем более не таким тощим, как ты!

Молча беру у Эны ее стакан с водой и с подмигиванием делаю несколько глотков, наблюдая за ее возмущенным лицом.

– Когда берешь что-то у кого-то, будь готова, что возьмут и у тебя. – шепчу я и делаю еще один глоток.

Девушка хмурится, обмениваясь насмешливыми взглядами с остальными.

Повернувшись к выходу, прохожу мимо нее. Оставшуюся в стакане воду спокойно выливаю за воротник ее куртки.

Эна задыхается от гнева и оборачивается, чтобы сказать мне пару ласковых, но я даже не смотрю на нее. Остальные за столом начинают хохотать, подбадривающе посвистывая мне в спину.

…

Пока солнце палило на пыльную тренировочную площадку, я точно и сосредоточенно выполняла свою стандартную тренировку файтера. Месяцы занятий отточили мои навыки, сделав из меня настоящего бойца. Я двигалась с ловкостью и силой, удивляя своими возможностями не только себя. Но освоить технику – это одно, а столкнуться с реальным противником – совсем другое.

После очередной интенсивной тренировки я возвращалась в свою хижину, чтобы отдохнуть перед обедом – необходимая часть распорядка дня в нашей секции. Сон до полудня, тренировка, еще отход ко сну по вечерам и подъем рано утром – все это стало для меня уже привычным, несмотря на то что я постоянно испытывала легкую сонливость.

Когда я уже подходила к своему домику, кто-то внезапно ухватил меня сзади за плечо. Я отреагировала моментально, блокируя руку незнакомца и крутанувшись на месте, чтобы приготовиться к отражению нападения.

Но тут я почувствовала, как что-то острое упирается мне в бок, заставляя притормозить.

– Кричи сколько хочешь. Никто тебя не услышит, – хриплый женский голос шепнул мне на ухо.

Несмотря на напряженную обстановку, я все-таки распознала голос – это была Ирэ, только выглядела она не так как раньше. Бледная, болезненная, со впалыми щеками и темными кругами под глазами.

– Мне не нужно, чтобы меня кто-то услышал, – прошипела я, сохраняя самообладание. – Сама справлюсь.

Ирэ убрала острый предмет от моего бока, и я развернулась к ней полностью.

– Что тебе нужно? – тихо вопросила я, разглядывая ее исхудавшее лицо.

– Хорошо, что ты понимаешь, что мы с тобой здесь делаем. – отозвалась Ирэ, прислонившись к дереву. – …Я знаю, что случилось с твоей группой во время первой вылазки. Лея молчит, как бы я на нее ни давила… Знаю, что он запугал ее, чтобы та держала язык за зубами. И я не сомневаюсь, что Вик угрожал и тебе, но что-то мне подсказывает, что тебе на это наплевать. Так ведь? – прямо заявила женщина, не сводя с меня испытующего взгляда. – Это из-за него Эми не вернулась. Я это точно знаю.

– …Я думала, в этом лагере всем наплевать друг на друга. – замялась я, пытаясь сообразить, чего файтерша от меня хочет.

На это она коротко хмыкнула, выражение ее лица ожесточилось.

– Ты права. Не будь Эми моей сестрой, мне была бы глубоко безразлична судьба кого-либо еще, кроме моей собственной. – она прищурила глаза, и на мгновение мне показалось, что в их уголках блеснули слезы. Но нет. – Я знаю, что ты ненавидишь Вика. Видела, как ты в слезах выбегала из сарая и сразу после вышел он. Если он еще не пытался что-то сделать с тобой, то поверь мне, такие ублюдки, как он, в конце концов берут то, что хотят, силой.

По мере того как груз ее слов оседал между нами, я осмелилась задать вытекающий из этого вопрос.

– …Что ты предлагаешь?

В черных глазах Ирэ вспыхнул лукавый огонек.

– Избавимся от него вместе.