Читать онлайн Онтологический трагизм бытия бесплатно
© Я. И. Гилинский, 2023
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2023
* * *
Вот в чем разгадка…
Перед нами итоговая – по его словам – книга выдающегося отечественного правоведа, социолога, криминолога и суицидолога Якова Ильича Гилинского. Как автор сам пишет в Предисловии, итоги относятся не к научным проблемам и разработкам, а к жизненному пути в целом. И его выводы обобщающи, касаются каждого из нас… Насколько я знаю, первым вариантом названия была первая строка монолога Гамлета героя самой, наверное, известной трагедии В. Шекспира: To be, or not to be – быть или не быть.
В монологе Гамлета разгадка того, «что удлиняет несчастьям нашим жизнь на столько лет», заставляя «кряхтя, под ношей жизненной плестись», «мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться» – парадоксальна. Это и «неизвестность после смерти, боязнь страны, откуда ни один не возвращался», и – «так всех нас в трусов превращает мысль, и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика, так погибают замыслы с размахом, в начале обещавшие успех, от долгих отлагательств».
Получается, чем больше мы погружаемся в бездну причин происходящего, чем «длиннее» наши мысли, тем предстаем мы более беспомощными, а наши попытки что-то изменить – все более жалкими и лишенными всякого смысла. Как гласит Екклесиаст, любимый Я. И. Гилинским, «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». И сам Яков Ильич в данной книге весьма убедительно, на первый взгляд, выстраивает вселенную, земной мир, общество, человека, его самосознание – как обитель всепроникающей скорби, если не ужаса.
Вселенную, согласно второму закону термодинамики ждет тепловая смерть. Человеческое общество – все углубляющийся антагонизм «включенных» в благополучие и «исключенных» из него, но за счет которых временно процветают «включенные». За этим стоят – в политике – тупики тоталитаризма и либеральной демократии; в экономике – тупики социализма с гипертрофированно развивающейся бюрократией и финансового капитализма с не менее паразитарной олигархией. Сам человек – воплощение агрессии и насилия, самый злобный и хищный представитель животного мира, единственный в природе убийца себе подобных. Человечество своими руками готовит самоуничтожение – омницид.
Может показаться, что Яков Ильич сгущает краски, но он приводит «убийственную» статистику, а мы своими глазами наблюдаем, как оцифрованная бюрократия разрастается, дегуманизирует образ жизни, обессмысливает науку; как секьюритизация государством всего и вся ставит его выше закона. С обозначением Яковом Ильичем трех бичей человечества (оно само, государство и «развитой капитализм») спорить трудно. Итоговые четыре тезиса (люди – самые страшные и опасные существа; все лучшие качества и начинания ничтожатся насилием; все более отчетлива возможность омницида; власть и олигархия – страшные источники всего худшего) звучат даже не как диагноз, а скорее как приговор.
«И вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!.. Потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто. И увы! Мудрый умирает наравне с глупым… Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна… все произошло из праха и все возвратится в прах».
В общем, «и ропщет мыслящий тростник»!
В позднее советское время в нашем славном городе было философическое общество танатологов, вышло несколько сборников «Фигуры Танатоса». В одном из этих сборников была опубликована написанная в довольно профетическом стиле статья автора этих строк, посвященная двум ужасам («жутям») человеческого бытия[1]. «Жуть I» – страх смерти, конечности человеческого существования – в духе известных строчек А. Вознесенского: «В ящик рано или поздно. Жизнь прошла – а на фига?!» «Жуть II» – ужас одиночества нашей субъектности. Так как каждый из нас видит, чувствует, понимает, никто никогда не увидит, не почувствует и не поймет. И давно замечено, что особенно остро эта жуть осознается и переживается в толпе себе подобных.
Учитель многих питерских философов Моисей Самойлович Каган, когда на семинарах или конференциях кто-то начинал говорить о важности философского осмысления смерти, выходил, хлопая дверью, со словами: «О смерти нельзя рассуждать». Спустя несколько лет он же опубликовал ряд текстов о «метаморфозах (вариант – диалектике) бытия и небытия»[2]. На мой вопрос с напоминанием его отношения к теме небытия он ответил: «Значит, дозрел».
Яков Ильич утверждает в послесловии к своей книге, что он не пессимист, как может кому-то показаться, а реалист. Я бы сказал больше: он оптимист в духе старой истории про пессимиста и оптимиста. Пессимист говорит: «Ну, всё плохо – хуже быть не может!» – «Может, может!» – отвечает оптимист. В этом плане позиция Якова Ильича достаточно конструктивна. Шутки шутками, но такой «оптимизм» обречен на положительные эмоции. Если его прогноз сбывается – «ну, я же говорил, что будет хуже!» А если не сбывается – «ну, и слава богу!». Сложнее относительно демонстративно декларируемого Яковом Ильичом малицаризма, согласно которому наличие скорби и печали бытия (его «жути») – свидетельство того, что этот мир лежит во зле и само бытие суть воплощение зла. Следует ли из признания онтологического трагизма бытия вывод об онтологичности зла?
В упомянутой статье говорилось о возможном преодолении «жутей» существования бытия – как осознании сопричастности и самоотдачи чему-то, превышающему индивидуальное бытие: миру, природе, другим людям. Правда, для того, чтобы что-то отдавать, надо это иметь. Поэтому все равно ключевым моментом является субъектность личности, самосознание собственной самости. И вот тут начинается самое интересное… Применение к бытию моральных характеристик добра и зла чревато парадоксами вроде теодицеи или оснований математики. Как всеблагий, всемогущий, всесильный Господь допускает существование зла и выбор между добром и злом? Или – является ли множество всех множеств подмножеством самого себя?
Да, позиция Якова Ильича очень реалистична. Столь же реалистичной была и характеристика жизни мудрейшим М. М. Зощенко, говорившим, что жизнь создана проще, обидней и не для интеллигентов. Но из этого не следует абсолютизация зла. Зло – человеческая характеристика бытия, а человек – существо жалкое и убогое. Жалкое – так как каждый человек достоин жалости, а убогое – потому что близок к Боту, но не дана человеку Божественная полнота знания. Человек как существо конечное всегда постигает бесконечное разнообразие мира ограниченно: с какой-то позиции, точки зрения, в каком-то смысле.
Мир как целое лишен этических характеристик. Это удел человека. Можно провести прямую аналогию с теорией множеств. Любое множество определяется свойством, объединяющим элементы этого множества. Так и добро и зло – ключевые характеристики социальной действительности и поведения. Но в случае применения этих этических оценок к поведению вообще, людям вообще, обществу вообще, а тем более миру вообще, мы попадаем в ситуацию, подобную парадоксу множества всех множеств: популярной ее версией является парадокс о брадобрее, который должен брить всех мужчин селения, какие не бреются сами, и должен ли он брить самого себя – если да, то не должен, а если нет, то должен.
На парадоксе множества всех множеств Б. Расселом была показана противоречивость математики и предложена теория типов – способа языкового выражения, различающего уровни описания. Позже в теории истины А. Тарского это позволило избегать парадоксы типа Лжеца (лжет ли тот человек, который говорит, что он лжет и более не говорит ничего, – если он лжет, то он говорит истину, а если не лжет, то он лжет). Однако К. Гёдель в своей знаменитой теореме объяснил слабость теории типов, противоречивость любой содержательной теории, что открыло в основаниях математики дорогу конструктивизму, заменяющему абстракцию актуальной бесконечности на потенциальную осуществимость и сводящему теоретические концепты к пошаговым алгоритмам построения соответствующих объектов. Именно такой подход воплотился в алгоритмизации, программируемости, цифровых технологиях, определяющих современную цивилизацию.
Так и с добром и злом: наделение этими характеристиками – дело не предельных абстракций, а конкретных людей в конкретных ситуациях. Крайности в таком выборе опасны. Реальный нравственный выбор всегда делается на шкале нравственного спектра между крайними полюсами. И глубоко прав был И. Кант в своем практическом императиве: относись к другим людям не только как к средству, но и как к цели. Ключевой момент – «не только». В переводе на простой язык: живи и дай жить другим. Иначе нравственность превращается в игру с нулевой суммой: всё либо мне, либо тебе.
Именно к этому и ведет философствование в формате абстракций абсолютного добра и зла. Российскому опыту очень свойственны такой максимализм и нетерпимость. Буквально все – партии, бизнес, супруги – ведут игры с нулевыми суммами. Бескомпромиссность, полная недоговороспособность и нетерпимость, о которой так ярко пишет Яков Ильич. Поэтому в России и не востребованы медиаторы – специалисты по досудебному разрешению конфликтов. Все хотят либо всё, либо ничего, а реальный, не «абсолютный» выбор всегда на шкале, если не стереометричен.
В этой нетерпимости и причины российских проблем с толерантностью, в чем справедливо упрекает Яков Ильич советскую и постсоветскую социальную реальность. Но и тут надо быть осторожней, избегать крайностей. Всегда, когда заходит речь о толерантности, спрашиваю: а как относиться с толерантностью к нетолерантным?
Насим Талеб – успешный трейдер, а ныне всемирно известный автор концепции «черных лебедей», теории «хрупкости», с помощью простого мысленного эксперимента объяснил загадку прихода к власти, доминированию меньшинства. Предположим, мы готовим вечеринку. Известно, что среди гостей будут те, кто ест только халяльное (или только кошерное), и те, кто ест всё. Какое будет меню? Ответ напрашивается – халяльное (или кошерное). Этот простой мысленный эксперимент ясно объясняет механизм прихода к власти национал-социалистов в Германии и большевиков в России. Для этого достаточно трех условий. Во-первых, это меньшинство, предлагающее упрощенную смысловую картину мира. Во-вторых, это меньшинство должно быть агрессивно нетерпимым к любым отклонениям от упрощенной картины мира. И в-третьих, большинство должно быть терпимым, толерантным. И всё! Дальше работает фактор времени. Толерантность – симметричное отношение. Толерантным можно быть к толерантным же. Именно этим объясняется «провал политики мультикультурализма» в Европе. Мультикультурализм тут ни при чем. Это провал политики толерантности к нетолерантным.
И в этой связи о либерализме. Яков Ильич опять же прав, говоря об опасности доминирования экономики, выдаваемой за либерализм, и что экономический либерализм опасен своей утопичностью. Сутью либерализма являются не абстрактные экономические модели, не «либеральничанье» и не абстрактное педалирование прав человека. Необходим баланс прав и ответственности. Либерализм – достаточно жесткая ригористичная мораль ответственности. Человек – хозяин своей жизни и отвечает за свои поступки и слова. Другое дело, что у него должна быть возможность проявить ответственность за свою жизнь и близких. Перед нами не крайности свободы и несвободы, а баланс свободы и ответственности, право жить, как кто хочет, при условии уважения права других.
Что же получается? Тот же Екклесиаст: «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки… Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Понять это – не только и не просто «томление духа» или сосочувствие обреченных. Но и осознание своей сопричастности вечности. Само это «томление» – часть извечного мира, участия в том, что было, есть и будет, что больше нас, но чего мы часть. Наше пребывание в этом мире временно, но оно и есть бытие этого мира. Stirb und werde. Умри и стань. Это фраза из написанного в 1817 г. стихотворения И. В. Гёте «Selige Sehnsucht» («Благословенное желание»), последний стих которого гласит:
- Und so lang du das nicht hast,
- Dieses: Stirb und werde!
- Bist du nur ein trüber
- Gast Auf der dunklen Erde.
Буквальный перевод: «Если в тебе нет этого – „Умри и стань!“ – то ты лишь угрюмый (скорбный) гость на мрачной (темной, глупой) земле…» Речь идет о том, что ничто не может длиться вечно. Вечен и неизменен сам процесс метаморфозы бытия, круговорота жизни и смерти, постоянного обновления, без которого невозможно никакое развитие. И понимание того, что все мы являемся частью этого вечного развития, дорогого стоит.
Статья Якова Ильича, опубликованная в упомянутых «Фигурах Танатоса», вызвала уже в наши дни показательный комментарии в сети в обмене репликами молодых людей (девушки и юноши) о невозможности радоваться своей жизни, когда близкие рядом и любимые люди страдают, и поиске своего существования в том, чтобы как-то облегчить их жизнь и сорадование с ними[3].
Все мы челноки в плетении ткани бытия, а что мы внесем в эту ткань – целиком и полностью зависит от нас самих. Или то, что мы проели, пропили. Или, кроме этого, сделали «в томлении духа» еще что-то не менее бессмысленное, но важное для нас и еще кого-то, и это было интересно нам и этому кому-то еще.
У Якова Ильича сделано такого интересного и важного очень немало. Книги… Ученики – целая школа… Статьи и выступления с разъяснениями не только трагичности бытия, но и делаемых глупостей, а то и мерзостей, их причин, источников, возможностей и путей преодоления.
Лично я, например, глубоко благодарен Якову Ильичу за ряд идей, открытых для меня благодаря общению с ним и чтению его текстов.
Что идея девиантности – отклоняющегося от нормы, нежелательного поведения – изрядно лукава. Творчество – тоже девиантно, так как любая культура нормативна, а творчество связано с преодолением канонов, стереотипов, расширением горизонта понимания мира. Да и поведение творческих личностей в обыденной жизни обывателями часто воспринимается как девиантное, и творцы, честно говоря, могут давать тому поводы. Недаром современники нередко призывают для укрощения творцов если не инквизитора, то полицейского или врача. Конструктивный характер творчества, понимание того, что оно способствует не разрушению общества, а его развитию, сплошь и рядом становится ясным намного позже, весьма часто – не при жизни творца.
Привычная формула «культура и творчество» тоже лукаво. Любая культура не просто нормативна, но и изрядно вампирична. Ей дважды нужна «человечина». Во-первых, в качестве носителей культуры, придерживающихся ее норм. Без ее носителей культура мертва. А во-вторых – для развития культуры, когда требуется энергетика, воля, здоровье, а иногда даже жизнь творца, чтобы преодолеть сложившиеся нормы, утвердить новые, в результате чего последующим поколениям нужно будет преодолевать новые и новые пласты стереотипов.
Особенно показательна близость девиации и искусства в наше время. Если ранее искусство транслировало норму, типологический канон, то, начиная с Нового времени, оно участвует в социализации, не столько транслируя норму, сколько провоцируя ее, тестируя на допустимость отклонения – вот так еще норма или еще нет… То, что происходит на сцене, на экране, в выставочном зале, не всегда допустимо в обыденной жизни. Но искусство все больше выходит в перформансах, хеппенингах, акционизме прямо на улицу, в окружающую среду, будоража не только публику и искусствоведов.
Девиация зависит прежде всего не столько он особенностей личности (включая наследственность) или ее воспитания, сколько от представлений о норме, которые достаточно изменчивы. В этой связи можно даже говорить о социальном конструировании девиаций, включая преступления. Например, в СССР уголовно наказуемыми были предпринимательство, валютные операции, другие действия, допустимые или даже поощряемые в наши дни.
Девиации – дело степени, практически во всех статистически значимых формах девиантного поведения надо различать:
1) допустимые и даже нормативные социально-культурные практики: потребление алкоголя в празднествах, некоторых обычаях, нормах делового этикета; использование наркотиков в медицинских целях; храмовая проституция в Вавилоне или сексуальные услуги, предоставляемые в форме социальной помощи инвалидам в Нидерландах; суицид как следование сословным кодексам чести;
2) нежелательные, но допустимые характеристики образа жизни (пьянство, беспорядочная половая жизнь, недобросовестное поведение);
3) собственно социальные патологии, деструктивные для социума. Критерием социальных патологий является простой мысленный эксперимент – а ну как все будут вести себя так. Такой простой критерий, ясный как кантовский категорический императив, показывает, почему для общества нежелательны алкоголизм, наркомания, преступность, втягивание детей в проституцию и гомосексуальные отношения, суицид.
Относительно суицида… Что кончают с собой не люди, которые просто не хотят жить, а те, кто слишком хочет жить, кто предъявляет к жизни завышенные требования, которые она не может реализовать. В этом плане суицид оказывается очень точным, даже поддающимся количественному выражению, критерием нравственного состояния общества, которое не дает возможности самореализации личности, лукаво обещав ему многое.
Так же как смысл слова во фразе, смысл фразы – из текста, смысл текста – в контексте, так и смысл жизни не в ней самой, а в том, что ее превышает. Но и смысл смерти не в ней самой, за ее рамками, а значит – в жизни. Как учил великий стоик Сенека в своих «Нравственных письмах к Луцилию»: постарайся быть полезным всему миру, если не получается – своему городу, если не получается – своей семье, если и это не получается, то хотя бы самому себе. Почти совпадает с даосской максимой: гармония в душе – гармония в доме, гармония в доме – гармония в городе, гармония в городе – гармония в Поднебесной; и наоборот – от гармонии в Поднебесной до гармонии в душе. Так что и «томление духа» и «ропот тростника» – ткань бытия и узоры на ней.
Уже само обсуждение в этом тексте всех упомянутых выше тем стало возможно благодаря Якову Ильичу Гилинскому. Спасибо ему сердечное за уникальную возможность!
Григорий Тульчинский
Предисловие
Это шестой и последний сборник моих статей (предыдущие выходили в 2004, 2009, 2013, 2017, 2020 гг.).
В отличие от всех предыдущих он построен не по принципу «за последние годы», а тематически: не мои профессиональные, юридические, криминологические статьи, а «философические» и исторические размышления – о России, о человечестве, о судьбах человечества… Сборник начинается со статьи 1990 г. («Мифологизированное сознание и тоталитаризм»), а заканчивается статьей 2021 г. («Где мы? Куда идем?»). Какое обширное и наполненное событиями тридцатилетие! Кроме того, в Послесловии я постарался подвести краткий итог предшествующих размышлений.
В сборник включены только опубликованные статьи и, конечно же, далеко не все. Статьи расположены по времени их издания. У читателей прошу извинения за неизбежные повторы отдельных положений.
Толчком к составлению этого сборника послужили события последних лет в России и в мире.
Общим эпиграфом к сборнику, в нарушение всех «эпиграфических правил», может служить авторское четверостишие:
- Волки, тигры, крокодилы —
- до чего же вы все милы!
- По сравненью с человеком:
- все страшней от века к веку…
Яков Гилинский
Мифологизированное сознание и тоталитаризм[4]
В 20-е годы уходящего столетия итальянский философ фашистской ориентации Дж. Джентиле заявил, что у фашизма должны быть «тотальные рамки». Идеи тоталитаризма были восприняты Муссолини, Гитлером, и впервые выражение «тоталитарный режим» было использовано в 1928 г. применительно к фашистскому государству. Позднее черты тоталитаризма стали находить в докапиталистических государствах, в развивающихся странах и, конечно же, в странах «социалистического лагеря». Все же большинство политологов и социологов полагают, что тоталитарное государство возможно лишь в промышленных странах с развитой сетью средств массовых коммуникаций, а следовательно, является детищем XX в. И действительно, тотальное оболванивание населения – одно из условий становления тоталитарного режима.
Серьезное исследование истоков тоталитарного государства – в гитлеровском, сталинском или же любом ином исполнении – предмет особого разговора. Ясно, однако, что наряду с конкретными экономическими, политическими, историческими предпосылками существовало идеологическое обеспечение формирующегося тоталитарного режима. Оболванивание немецкого народа кликой Гитлера произошло едва ли не быстрее, чем аналогичная операция, проделанная кликой Сталина. К сожалению, автор не видит надежных гарантий против такой опасности и в будущем. Вот почему стоит остановиться на этом вопросе подробнее.
Мифологическое мышление – наиболее древняя, примитивная форма коллективного сознания. Социальные функции мифа – объяснить непонятное и не понятое в природе или обществе; придать «видимость смысла жизни личности, общественному бытию и историческому процессу» (Е. Коссак), обеспечить чувство сопричастности коллективу, народу, социальному целому. «Миф приспосабливает индивида к общественному целому» (А. Гулыга). И чем ужаснее общественное целое (общество), тем «красивее» должен быть миф и тем крепче он должен быть внедрен в сознание индивидов. Чтобы с помощью мифов приспособить людей к обществу, мифы должны им льстить. «Миф – это идеализированное воззрение членов определенной группы на самих себя» (В. Рейсмен).
Мифы вообще свойственны обыденному сознанию. Но для тоталитарных режимов характерно сознательное или неосознанное использование их в целях идеологического оправдания и укрепления власти. Вспомним, как это делалось в недавнем прошлом.
«Человек создан для счастья…». Пожалуй, это миф № 1. Он противоречит онтологическому трагизму бытия, конечности индивидуального (да, надо думать, и родового) существования. Трагизм бытия, вечный вопрос о смысле жизни в нормальном обществе заставляет людей мыслить, пытаться «мысль разрешить». Но в тоталитарном государстве всякая самостоятельная мысль опасна для режима. «Отменив» бога и религию, тоталитаризм держится, однако, на вере. Вот и надо, чтобы человек, которому так хочется счастья, а этого счастья не видно сегодня, верил, надеялся на будущее.
«Светлое будущее» и есть миф № 2. Преступная спекуляция на чаяниях «униженных и оскорбленных». Именно такая спекуляция – обещание земного рая, будь то гитлеровский «тысячелетний рейх» или же сталинские «сияющие вершины». Не имея возможности обеспечить людей нормальными условиями жизни здесь и сейчас, их кормят обещаниями. И люди, чья жизнь невыносима, верят в «светлое будущее». Не только верят – горло готовы перегрызть тому, кто попытается открыть им глаза на действительность и их пастырей.
Но к «светлому будущему» должен быть истинный путь («светлый путь!»). И вся наша многострадальная история – поиск «правильного пути».
И тогда особую ценность в глазах народа приобретает «Знающий» этот путь – Вождь, Фюрер. Чего стоили нашему обществу, да и другим народам, «всезнающие» вожди – хорошо известно. Вот почему так важно предупреждение А. Галича: «Не бойся тюрьмы, не бойся сумы, не бойся мора и глада, а бойся единственно только того, кто скажет: „Я знаю, как надо!“»
На «светлом пути» к «светлому будущему» под предводительством Вождя приходится иногда и останавливаться, чтобы перевести дух, оглядываться в тщетной надежде увидеть «зримые черты» будущего в настоящем. И тогда на службу обманывающему меньшинству приходит целая серия мифов-иллюзий, воспринимаемых обманутым большинством «с чувством глубокой гордости» и с «чувством глубокого удовлетворения» (ибо хочется же во что-то верить!): «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет», «нерушимая дружба народов» (во главе со «старшим братом»), рабочий класс – «хозяин страны», а государственный и партийный аппарат – его «слуги», и т. д. Как кощунственно это звучит сегодня. Но ведь верили же! Верили и гордились!
Сегодня нередко пытаются «объяснить» развал экономики, рост преступности, наркомании, межнациональные конфликты и т п. процессами демократизации, либерализации, «гласности». В действительности, мы всего лишь пожинаем плоды 72-летнего господства тоталитаризма и внедренного мифологического сознания. Как иначе можно было верить в «вольно дышащие» миллионы узников в ГУЛАГе? До какой степени нужно было довести народ, чтобы он верил в «нерушимую дружбу» депортируемых в 24 часа чеченцев и балкаров, немцев Поволжья и крымских татар, турок-месхетинцев и греков? Прошу меня правильно понять. Я не за сведение счетов. Русский народ, как и все народы страны, понес неизмеримые потери от «отца всех народов». Но нельзя не понимать чувств тех, кто сегодня хочет покончить с прошлым раз и навсегда. Да, кстати говоря, разве сам «старший брат», «сплотивший навеки» нерушимый Союз, не остался… без столицы, без академии наук, с затопленными и горевшими библиотеками, дворцами, взорванными храмами? А «гегемон» и «хозяин страны», потерявший квалификацию, былое мастерство, спивающийся, изнывающий (зато вместе с «прослойкой»!) в очередях, по сути дела деклассированный?
Итак, до «светлого будущего» было что-то далековато, а настоящее – несмотря на все «небывалые успехи», мрачновато. Значит – виноваты «враги»! Кулаки и «подкулачники», правые и левые, вредители и саботажники, «враги народа» и члены семей врагов народа, крымские татары и немцы Поволжья, космополиты и «врачи-отравители», и несть им числа… Поиск «врагов народа» (то бишь «козлов отпущения») и «борьба» с ними – самая страшная страница прошлого. Но ведь и сегодня общественное сознание подбрасывает все новых и новых «врагов» – от кооператоров и арендаторов до наркоманов и проституток, не говоря уже о бюрократах и масонах… И когда по ходу ленинградской телепередачи «Общественное мнение» (февраль 1989 г.) за сохранение смертной казни высказываются 85 % ответивших телезрителей, причем 63 % за расширение ее применения, а 87 % отвечают, что согласились бы лично привести в исполнение приговор к смертной казни насильника и убийцы, то, даже при всех возможных поправках на эмоции, это тоже кровавый след Вождя в сознании современников.
Ну а кто не хочет добровольно идти предписанным светлым путем в намеченные сроки к запрограммированному светлому будущему? Что ж – «Через насилие сделаем всех счастливыми» – лозунг Соловецких лагерей особого назначения!..
Сейчас ведутся активные дискуссии: один ли Сталин виноват в трагедии общества; какова мера «соучастия» его приближенных, вообще партийной верхушки (или всей партии); возможен ли был альтернативный вариант выхода из экономической разрухи – нэповский, бухаринский или другой… При этом постоянно забывается один вопрос: не являлись ли и «выход» из экономического кризиса, и сам кризис, и сама разруха, и сам голод следствием более ранних и более фундаментальных причин, коренящихся в попытках насильственным путем реализовать в исторической действительности (в одной отдельно взятой стране) плод утопического сознания?.. Воистину, «я другой такой страны не знаю»…
О глобальном[5]. Онтологический трагизм бытия, или Размышления малицириста
Мы, люди, часто похожи на муравьев. Мечемся, каждый в своем тесном мирке, стремимся, добиваемся, отчаиваемся, обижаемся, приносим огорчения и беды себе подобным.
Возьмем на себя труд приостановиться. На мгновение задуматься о Вечности, смысле существования, счастье и несчастье. Сегодня мы предлагаем читателям размышления постоянного нашего автора, профессора Якова Гилинского, которые, несомненно, будут интересны каждому, достигшему моральной зрелости, независимо от возраста.
От редакции
В романе Л. Фейхтвангера «Успех» один из героев – адвокат Гейер – давно мечтает написать историю баварской юстиции. Он – пожилой человек и умом понимает, что никогда ему не совершить сей грандиозный труд. Но он продолжает верить, рассудку вопреки. Ему порой видятся тома его «Истории баварской юстиции» на книжной полке.
Мне тоже мерещится подчас главный труд моей жизни «Человек – Общество – Вселенная», естественно, в твердом переплете…
В работах, опубликованных, по правде говоря, в малоизвестных изданиях, я предпринимал попытку изложить хотя бы схему своих рассуждений. Этот текст – еще одна такая попытка. Предлагаемый материал – эксклюзивный, специально подготовленный для журнала «Молодежь: Цифры. Факты. Мнения». Как всякий грандиозный замысел, он обречен на неуспех. Но высказаться – значит облегчить душу. Автор благодарит всех читателей, кто с пониманием отнесется к такому эгоистическому намерению.
Онтологический трагизм бытия, или Размышления малицириста
Истинным началом универсума является зло.
Артур Шопенгауэр
Вопрос о смысле жизни является самым актуальным среди всех вопросов.
Альбер Камю
За последние годы в России изданы «Миф о Сизифе» А. Камю, «Человек в поисках смысла» В. Франкла, «Смысл жизни» С. Франка, «Иметь или быть?» Э. Фромма, двухтомник Ф. Ницше и отдельно – «Так говорил Заратустра», работы С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра, А. Мальро, не говоря уже о трудах Вл. Соловьева, а также Н. Бердяева, Г. Федотова, Л. Шестова и других российских философов, изгнанных из России в 1922 г. или же уничтоженных ГУЛАГом… А в первом выпуске «Одиссея» сразу две статьи о жизни и смерти: С. Беликовского («Культура как полагание смысла») и А. Гуревича («Смерть как проблема исторической антропологии»). На конференции молодых социологов был представлен доклад О. Борецкого о социологии «в танатологическом измерении». И далее: Ф. Арьес «Человек перед лицом смерти», А. Лаврин «Хроника Харона: Энциклопедия смерти», сборник «Бездна: „Я“ на границе страха и абсурда», танатологическая подборка в «Ступенях» (1993, № 1) и т. д.
Итак, наши соотечественники получили впервые за многие десятилетия «ударную дозу» смысложизненной литературы. Вообще-то, нормальный человек в нормальном обществе не может не задумываться (хотя бы иногда, хотя бы лет в 11–12 – возрасте гениев!) о смысле жизни, смысле собственного существования. Вся «Книга Екклесиаста, или Проповедника» – дань этой проблеме (с небезызвестным выводом: «Суета сует… суета сует, – все суета!»). В конечном счете именно от «решения» этого вопроса каждым для себя зависит избираемая индивидом стратегия жизни и тактика поведения. Более того, быть может, размышления о смысле существования, а значит, и о смерти – единственное, что принципиально отличает Ното sapiens от всех остальных животных, которым в большей или меньшей степени присущи и разум, и воля, и чувства, и, казалось бы, высшие, человеческие потребности: в признании, статусе, творчестве (поисковая активность).
Однако подданным тоталитарного государства, основанного на всеобщем единогласии и единодушии, задумываться было «не положено». Только один дозволенный «смысл» был – построение светлого будущего. Неудивительно поэтому, что сограждане отучились размышлять над самым актуальным среди всех вопросов. Да и сам вопрос о смысле жизни, будучи задан, способен чаще всего вызвать у многих людей лишь недоумение или усмешку.
Откуда же было взяться с малолетства экзистенциальным размышлениям, если родители заняты в первую очередь проблемой выживания. Самая средняя из всех средних школ в мире воспитывала оптимизм и патриотизм, а пионерская и комсомольская организации – преданность вождям мирового пролетариата и верность коммунистическим идеалам (или же «социалистическому выбору»). Так что о самой проблеме смысла жизни можно было узнать лишь из зарубежной литературы или же… из предсмертных записок самоубийц – жертв «экзистенциального вакуума» (В. Франкл). Например: «Не сумел своевременно понять свое назначение… Природа этого не прощает» (гр-н Б., 35 лет, инженер); «Все, что я задумал выполнить в жизни, не удалось…» (гр-н Г., 47 лет, доцент); «Зачем жить?» (гр-н Н., 21 год, студент)…
Мы долго и упорно уклонялись от обсуждения проблем смерти, жизни, ее смысла. Зато неплохо преуспели в практике лишения жизни. Расплата в виде бездуховности, безнравственности, обесценивания жизни и, соответственно, эскалации насилия не заставила долго ждать.
Будучи интровертом, я рано начал нескончаемый диалог с собой. Думается, что вечная человеческая проблема смысла своего собственного существования – глубоко интимна (личностна, индивидуальна) и – принципиально – неразрешима. Вообще-то, по-моему, «смысла» жизни вообще нет. Но ведь жить (а следовательно, страдать) без смысла – это абсурд, логически ведущий к самоубийству.
Каждое самоубийство психически здорового человека в конечном счете следствие осознания отсутствия или утраты смысла жизни. Недаром, по К. Ясперсу, больной человек идет к врачу, здоровый – кончает самоубийством… Поэтому жизнь каждого индивида – или постоянный поиск смысла существования, или же примирение с его отсутствием (при непоследовательном – «а жить-то нужно!»), или уверенность в своем, найденном, истинном (?!) смысле (будь то служение Богу или делу революции). Так вот, может быть, авторские заметки будут небесполезны тем, кто ищет?.. Кроме того, если верить В. Франклу, «потребность и вопрос о смысле жизни возникает именно тогда, когда человеку живется хуже некуда».
Sub specie aeternitatis
История человеческого будущего – это история его смерти.
Мартин Хайдеггер
Мне было давно ясно, с самого детства, поскольку жизнь каждого человека конечна, да и жизнь человечества тоже конечна (и существование Земли!), постольку всякая жизнь не имеет «смысла». А попытки человека «увековечить» себя – в детях, словах и делах, в бронзе и камне – нелепы, иллюзорны, бессмысленны. И если уж пользоваться понятием «смысла жизни», то он – утешения ради! – в самой Жизни, в самом факте Существования.
Но тогда логично – уйти из жизни! Логично ли? Разве не существуют без всякого «смысла» и скорби по его отсутствию камни и деревья, звери и птицы? Удерживали меня от рокового решения и Жажда жизни, и Принцип «плохого кино»: смотреть противно, а уйти жалко – вдруг еще что-нибудь покажут интересненького?! Впрочем, никогда не надо зарекаться ни от сумы, ни от тюрьмы, ни от петли… Грустно.
Все же мой разум не мог ограничиться столь простенькими доводами pro et contra. Требовалась Система – система научных знаний, включающая проблему смысла бытия в качестве элемента, некая Theory of Everything. Разумеется, я понимал, что есть истины, но нет Истины: нет и не может быть некой законченной – единственно «истинной» теории по любой научной проблеме, не говоря уже об Общей Теории Мира. И нельзя покушаться на ее хотя бы абрисное, схематичное создание. Нельзя! Но если очень хочется, то… Ну не мог я существовать, не представив – только лишь для себя! – картину мироздания. А вот выбор из имеющегося ассортимента картин – дело вкуса и случая. Вот я и выбрал.
Одной из тенденций современной науки является поиск наиболее общих, фундаментальных закономерностей, единых для всего мироздания, для всей структурной иерархии форм организации материи (физической, биологической, социальной). Складывается некая «инфранаука» (Н. Моисеев) или «меганаука» (Б. Кузнецов), объединяющая исследования процессов, протекающих в неживой и живой природе и в обществе, и изучающая их с точки зрения универсальных законов мироздания. И тогда, например, основные закономерности социальной формы бытия предстают как инобытие всеобщих законов самодвижения, самоорганизации материи, как модификация и доразвитие ее фундаментальных свойств (Э. Маркарян, Е. Нерсесова).
Интеграция наук особенно существенна при рассмотрении эволюции мироздания – единого мирового процесса самодвижения, самоорганизации материи (Н. Моисеев).
От Big Bang (Большого взрыва), «породившего» Вселенную, до современной угрозы всему живому на Земле в результате экологической или же ядерной катастрофы – путь длинный (порядка 15–20 млрд лет). Но это – единый путь эволюции. «В науке сейчас уже есть эскиз, черновой набросок объяснения всей эволюции – от „первичного бульона“ (примерно четыре миллиарда лет тому назад) до появления „венца творения“ – Человека, – писал Г. Наан. Или даже изначального вакуума и космологического Большого взрыва (20 млрд лет назад) до таких необычайно сложных продуктов адаптации, как логическое мышление, совесть и любовь. В конечном счете все приходит в мир естественным путем, путем самоорганизации и самоусложнения… Мы в принципе сейчас уже в состоянии представить всю эволюцию Вселенной, включая возникновение жизни, человека и общества как некий единый процесс самодвижения, самоорганизации и самоусложнения материи».
Итак, около 20 млрд лет назад произошел Большой взрыв, с которого началось развитие нашей Вселенной из «точечного» вакуумоподобного состояния (первичная сингулярность), просуществовавшего «в течение примерно одной стомиллионной миллиардной миллиардной миллиардной доли секунды» (И. Новиков), плотностью 194г в см3 и породившего горячую Вселенную с температурой на этот момент в миллиард миллиардов миллиардов градусов. Современный сценарий развития Вселенной уже дописан во времени, отстоящего от момента взрыва до 10 43 секунды. А спустя десятитысячную долю секунды Вселенная, расширяющаяся с огромной скоростью, составляла в радиусе 1/30 светового года (или 300 млрд км), плотность вещества в тысячи миллиардов раз больше плотности воды, температура порядка триллионов градусов. Расширяясь, Вселенная охлаждается со скоростью, обратно пропорциональной ее радиусу, а радиус увеличивается как корень квадратный из прошедшего времени.
Через несколько минут расширения радиус Вселенной достиг уже 100 световых лет, а ее температура – 300 млн градусов. Вот тогда стало возможным образование атомных ядер. Спустя миллион лет температура упала ниже 3–4 тыс. градусов, и началось образование атомов. Еще через какой-нибудь миллиард лет стали образовываться галактики, звезды и вещество в своем известном, современном виде (при температуре «всего» в сотню градусов). Наконец, от 4 до 6 млрд лет назад в «нашей» Галактике в результате сжатия огромного газового облака родилось Солнце, а вскоре и планеты, включая Землю. На ней около 2 млрд лет назад появились первые простейшие организмы, 1900 млн лет назад – первые многоклеточные, 220–230 млн лет назад – первые млекопитающие, а в четвертичном периоде кайнозоя – человек.
Возможны ли иные сценарии эволюции Вселенной? Безусловно, да. Но теория расширяющейся Вселенной наиболее сегодня признана среди специалистов.
В таком случае какое отношение имеет все это к рассматриваемой теме? А вот какое. До сих пор речь шла о прошлом Вселенной. Но принимаемая автором теория предсказывает и ее возможное будущее, причем в двух вариантах (или сценариях). Первый – менее вероятный – бесконечное расширение Вселенной с постоянным угасанием звезд (продолжительность жизни нашего Солнца – порядка 10 млрд лет). В результате через 100 тыс. млрд лет погаснут последние звезды, так как произойдет распад всего вещества, из которого состоят эти звезды и планеты, да и сама жизнь, и человек.
Второй вариант – более вероятный, по мнению специалистов, условно называемый «Пульсирующая Вселенная». Тогда через некоторое время (это порядка 20 млрд лет) расширение Вселенной сменится сжатием. Плотность материи начнет возрастать, температура повышаться, и, как в киноленте, просматриваемой в обратном порядке, нашу Вселенную ожидает коллапс – переход к новой (вторичной) сингулярности.
Итак, безусловным фактом является не только бесспорная индивидуальная смерть каждого существа, включая человека, не только гибель всего живого на Земле, самой Земли и Солнечной системы, но и – вероятнее всего – всей Вселенной (всего Мироздания). Не правда ли, это добавляет некоторые доводы в пользу бессмысленности нашего существования в целом?
Даже если отвлечься от мрачной картины «конца света» (такого пока далекого!), имеются бесспорные научные основания утверждать бренность каждой конкретной системы, каждого конкретного процесса в мире. И дело не только в простом эмпирически достоверном факте конечности существования каждого живого организма, каждой неживой системы. Речь идет о законе возрастания энтропии как следствии второго закона термодинамики.
Самодвижение (эволюция) Вселенной осуществляется в двух основных (дополнительных – в боровском смысле) формах: самоорганизации (убывание энтропии, повышение негэнтропии и степени организованности) и самодезорганизации (возрастание энтропии, хаотичности, снижение уровня организованности). Количественно определимым критерием направленности развития (изменения) системы может служить энтропия (мера беспорядка): ее возрастание свидетельствует о преобладании регрессивных, дезорганизационных процессов, а уменьшение – о преобладании прогрессивных процессов, повышении уровня организованности (Г. Алексеев, А. Братко, А. Кочергин и Е. Седов).
Процесс развития можно представить как уменьшение энтропии, увеличение негэнтропии в развивающейся системе. Уменьшение энтропии возможно за счет накопления информации (мера упорядочения). При этом, однако, «уменьшение энтропии в самой самоорганизующейся системе может иметь место лишь за счет ее увеличения в среде» (Э. Маркарян). Единство и дополнительность процессов организации и дезорганизации, негэнтропийных и энтропийных, возникновения и гибели («добра» и «зла», «ян» и «инь») – суть проявления объективной диалектики бытия материального Мира. Но! В силу второго закона термодинамики в конечном счете во всякой системе «побеждает» энтропия – распад, гибель («зло»!). «Надо подчеркнуть, что вывод о постоянном росте энтропии во Вселенной правилен… Во Вселенной идет необратимый процесс роста энтропии» (И. Новиков). Зло – метафора энтропии и дезорганизации! Вот почему (в силу закона возрастания энтропии), конечно, «смертно» не только все живое, но и неживое в мире. Вот почему за все приходится платить («принцип Расплаты»). Вот почему «небытие… первично и абсолютно. Бытие же относительно и вторично по отношению к небытию… Все возникает на время, а погибает навечно» (А. Чанышев). Вот почему «истинным началом универсума является зло» (А. Шопенгауэр), «абсолютное зло неистребимо в мире» (У. Стайрон), «миром правит зло» (X. Ногалес), а «вся история является развитием абсолютного зла» (В. Арсланов). Вот, наконец, почему автор, убежденный в вышеизложенном, считает себя малициристом (от лат. malum – зло, malitia – злоба).
Человеческое, слишком человеческое…
И тогда я огляделся вокруг и понял, что вообще не могу вынести больше ничего из этой системы.
Курт Воннегут
Вывод неопровержим: уничтожение человека человеком началось.
Гюнтер Грасс
Диалектика энтропийных и негэнтропийных процессов предполагает неравномерное их распределение в пространственно-временном континууме Вселенной. Одним из «островков» относительного (и, конечно же, временного) преобладания негэнтропийных, информационных процессов является Земля, породившая эволюционирующий ряд информационно-генерирующих процессов, вершиной которых явилась деятельность общественного человека (техногенез как результат антропосоциогенеза). Вообще, системы, не превышающие меру информации в 5 х 10 бит, относятся к неживой природе, 5 х 1015 бит – к живой, информационная же «емкость» мыслящей материи – 5 х 1025 бит. Биосфера в целом выступает как антиэнтропийная система. При этом «теория информации позволяет четко выявить линию эволюции путем подсчета темпов возрастания информации в системе за год. Так, на Земле далекие от прогрессивной линии биологические системы почти не увеличили первоначальную скорость накопления информации (1 бит информации на 100 тыс. лет) и частично вымерли, частично остались на том же положении… Системы, которые постоянно наращивали темпы поглощения информации, за это же время превратились в такую сверхсложную систему, как человек (в среднем 1019 битов информации за год)» (А. Братко, А. Кочергин).
Так вырисовывается функция («смысл?») человечества в мире: «Мы плывем вверх по течению, – писал отец кибернетики Норберт Винер, – борясь с огромным потоком дезорганизованности, который, в соответствии со вторым законом термодинамики, стремится все свести к тепловой смерти, всеобщему равновесию и одинаковости… В этом мире наша первая обязанность состоит в том, чтобы устраивать произвольные островки порядка и системы». Априорно можно представить, что вторая функция («смысл», оправдание существования) рода Ното sapiens – служить орудием самопознания материя (Мира, Вселенной). Правда, неясно, зачем это прародительнице всего сущего понадобилось!
Более ясно, как это происходит.
Существование (сохранение и изменение) всякой системы возможно лишь в случае ее адаптации (приспособления) к среде. Чем выше адаптационные возможности системы (любой – неживой, живой, социальной), тем больше вероятность ее сохранения (выживания). В этом смысле прогрессивная эволюция мироздания суть эволюция способов адаптации различных систем (разного уровня). При этом чем выше степень организованности системы, тем выше ее адаптационные возможности (камень может только растрескаться под влиянием неблагоприятных средовых воздействий; растение обладает большим разнообразием средств приспособления – сбросить листву, увеличить корневую систему; животное может убежать; человек – изменить среду). Однако, как мы помним, повышение степени организованности одних систем не может происходить иначе как за счет повышения энтропии других систем – «среды», за счет ее дезорганизации.
Так, живые организмы «непрерывно получают свободную энергию из внешней среды в количестве, компенсирующем ее уменьшение в системе» (А. Опарин). Так, «более активные особи, – писал И. Шмальгаузен, – лучше использующие ресурсы внешней среды для роста, жизни и размножения, вытесняют в процессе смены поколений менее активных особей. Более устойчивые особи, то есть лучше противостоящие различным вредным влияниям, также вытесняют путем преимущественного размножения менее устойчивых особей. В обоих случаях более упорядоченные формы организации с более низким уровнем энтропии вытесняют менее упорядоченные формы организации с более высоким уровнем энтропии». Так, «сохранение вида достается ценой гибели подавляющей массы его представителей… Для противодействия энтропии хищник вынужден истреблять травоядных животных. На прирост одного кг биомассы хищника требуется съесть примерно 10 кг травоядных. Следовательно, хищник как „самоорганизующаяся система“ живет за счет дезорганизации травоядных, вызывая эту дезорганизацию в масштабе, оставляющем далеко позади масштаб собственной самоорганизации» (М. Камшилов).
Нетрудно продолжить этот ряд примеров увеличения адаптационных возможностей путем повышения уровня организованности за счет дезорганизации средовых систем: если эволюция биологических систем, организмов включает механизм борьбы за существование, то сверхадаптация общественного человека, «органа» самопознания Вселенной, осуществляется путем сверхактивного воздействия на среду (природную и социальную), включая сверхборъбу за сверхсуществование (лучшее существование). Думается, не надо напоминать, к чему сегодня привели «преобразования природы» (в том числе уничтожение тысяч видов растений и животных!). Что касается внутривидовой борьбы, то замечу лишь, что по весьма неполным подсчетам, с 3600 г. до н. э. по настоящее время (то есть за 5590 лет) на Земле было всего 300 мирных лет, свыше 15 тыс. войн, унесших около 3,5 млрд человеческих жизней. С 1900 по 1980 г. в мире было 154 войны, стоившие человечеству свыше 100 млн жизней. Какие хищники животного мира могут похвастаться столь массовым уничтожением сородичей? И ведь всего этого (не считая «мирных» кровавых побоищ, убийств, жертв революций и контрреволюций, «левого» и «правого» терроризма, массовых казней в прошлом и сохранения смертной казни в ряде государств современного мира) мало! К началу 1980-х гг. мировые запасы ядерных боеприпасов в пересчете на обычную взрывчатку составили 10 тонн на каждого жителя Земли. Имеющегося в 1980 г. запаса ядерного вооружения достаточно, чтобы 27 раз полностью уничтожить население планеты. А ведь наращивание военного потенциала продолжается. Интересно, сколь еще будет продолжаться таким образом самоорганизация «венца творения»?..
В ряде работ я попытался подробнее раскрыть механизм эволюции адаптационных возможностей и рода человеческого, и человеческого общества в целом. Здесь же отметим лишь некоторые закономерности социального бытия, небезразличные для наших рассуждений.
В процессе антропосоциогенеза становится человеческое общество как «средство» адаптации физически малосильного человека в мире когтистых и клыкастых, а в конечном итоге – «высшая форма, как писал В. Сагатовский, – развития негэнтропийной тенденции живой природы».
Общество как система в процессе саморазвития (= повышение уровня организованности) дифференцируется (через общественное разделение труда), следствием чего является социальное неравенство. Заметим, что все усложняющаяся дифференциация системы – непременный признак повышения уровня организованности. Так что коммунистическое «социально однородное общество» – либо утопия, либо неизбежный результат полной деградации системы (общества) накануне ее гибели…
Важнейшим адаптационным «средством» человечества, помимо социальной организации, служит деятельность. А ее стимулом – нужда, или неудовлетворенные потребности (воистину, гегелевская «хитрость мирового разума», провоцирующая человека на деяния!).
В процессе совместной человеческой деятельности по удовлетворению растущих потребностей (аппетит приходит во время еды!) формируется и совершенствуется неизвестный животному миру и специфический для людей способ жизнедеятельности – культура. Культура аккумулирует все адаптивные формы (способы) человеческой жизнедеятельности (неадаптивные элиминируются в процессе эволюции) и служит опять-таки специфическим для человека средством накопления, хранения и передачи (трансляции) информации, принимая на себя функции генетического наследования (Э. Маркарян). Если для остальных биологических видов основным механизмом эволюции служит естественный отбор, то для человека – развитие культуры, искусственного «генофонда» человечества (что, разумеется, не отменяет и генетического наследования биологических признаков).
Именно культура выступает продуктом собственно человеческой жизнедеятельности, «средством» осуществления функции человечества в мире и тем самым интегральным «способом» заполнения «экзистенциального вакуума». «Культура и есть выход из безвыходных перипетий человеческого бытия» (В. Библер). Более того, по мнению С. Беликовского, «первично-сущностной клеточкой» всякого культуротворчества выступает способ полагания смысла. Ибо «что такое культура… как не вновь и вновь, каждый раз и в каждом своем проявлении осознанно или непроизвольно предпринимаемая человеком попытка вскрыть и утвердить смысл человеческой жизни в соотнесенности его со смыслом сущего». Другое дело, что это лишь бесконечные попытки…
Если потребности людей (витальные, социальные, идеальные, по И. Симонову) относительно одинаковы, то возможности их удовлетворения принципиально не равны и зависят от места, занимаемого человеком (социальной группой) в структуре общества. Социальное неравенство служит источником активности, порождающей и высшие достижения человеческого духа, и самые страшные преступления, а также «уход» неудачников в алкоголь, наркотики или в петлю.
Иначе говоря, если естественная ограниченность средств удовлетворения потребностей приводит на биологическом уровне к борьбе за существование, то аналогом на социальном уровне выступает «борьба за лучшее существование». Естественная дифференциация биологических особей модифицируется в социальную дифференциацию как следствие общественного разделения труда. Степень (а иногда и сама возможность) удовлетворения потребностей становится функцией места индивида в социальной структуре. Социальное неравенство, осознаваемое как несправедливость, является важнейшим фактором, порождающим зависть и преступления, внутривидовую борьбу, войны и революции. Высшие социальные и идеальные потребности – в статусе, престиже, самоутверждении и др., не удовлетворенные посредством Творчества или иной легальной созидательной деятельности, – удовлетворяются путем Насилия, Богатства, Власти (Т. Веблен). При этом насилие является самым простым, «первичным» средством самоутверждения, а власть и богатство – «вторичными», опосредованными. Надо ли говорить, что всякая революция против власти и насилия оканчивается новой властью и новым насилием (так что, по словам X. Ортеги-и-Гассета, «каждая революция выдвигает пустую химеру более или менее полно осуществить какую-либо утопию. Эта попытка неизбежно проваливается»).
И пожалуй, последнее в связи с обществом и закономерностями его развития. Мы уже знаем, что энтропия и негэнтропия, организация и дезорганизация, «добро» и «зло» идут рука об руку и что – увы! – побеждает отнюдь не добро. Разумеется, люди испокон веков мечтают об обществе без зла, о счастливом обществе, о рае на Земле, о светлом будущем… И хотя, быть может, бесчеловечно разрушать эту веру (блажен, кто верует!), следует для сильных духом уяснить абсолютную ее утопичность. Принципиально невозможно создание общества без социальной патологии, без социального «зла», без борьбы и побежденных, как нельзя «отрезать» один полюс магнита, сохранив другой (получим два новых магнита, каждый с двумя полюсами), или же раскачивать маятник в одну только сторону (он тут же остановится). Попытки же осуществить царство Божие на Земле кончались до сих пор и не могут кончаться иначе впредь, как морем крови, еще большими мучениями и несчастьями – будь то крестовые походы Средневековья, гитлеровский «тысячелетний рейх» или же наше «светлое будущее»… История – не сказка со счастливым концом.
Итак, во-первых, существование Человека и Общества – лишь фрагмент, элемент, момент Единого мирового процесса самоорганизации материи. Во-вторых, человечество и общество конечны, преходящи, «смертны», как всё без исключения в этом лучшем из миров… В-третьих, существование каждой системы, включая человека, человечество, общество, возможно лишь за счет иных систем (человека – за счет других людей, природы, общества; общества – за счет человека, людей, природы, других обществ). За сверхорганизацию расплачиваемся насилием, жестокостью, тоталитаризмом и т. п. За Гегеля, Гёте, Гейне человечество расплачивается Гитлером, Герингом, Гиммлером, за НТР и ЭВМ – Хиросимой и Чернобылем… В-четвертых, если и существует какой-то объективный «смысл» человеческого существования, то он не в идеальных фантомах, а в выполнении онтологических функций: негэнтропийной и «самопознания» Мира. В-пятых, онтологический трагизм бытия, заключающийся в конечности, смертности и индивидуального, и родового, и социального существования, усугубляется социальным злом (внутривидовой борьбой «на уничтожение», социальным неравенством, несправедливостью, завистью, нищетой и т. д. и т. п.). Ибо основной закон социальности – урвать побольше кусок от общественного пирога, меньше дать и больше взять (А. Зиновьев).
По ту сторону отчаяния…
Настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
Ж.-П. Сартр
Человек небытия мужествен. Его мужество – это мужество быть, несмотря на ничто, а не только несмотря ни на что.
А. Н. Чанышев
«Несчастный? А почему, собственно говоря, вы вообще решили, что вы должны быть счастливы?.. Почему вы вообще решили, что вы будете единственным счастливым исключением из всеобщего правила?» Это обращение к великому Гёте в пьесе Н. Шмелева. И действительно – откуда убеждение, что человек рожден для счастья (как птица для полета…)? Как пропагандистский миф – другое дело. Но реальная жизнь очень далека от мифического счастья. Скорее уж, «человек рождается на страдания» (Иов) и «дни… бегут скорее челнока и кончаются без надежды» (Иов). «И люди будут издыхать от страха и ожиданий бедствий, грядущих на вселенную» (Лк.). «И возвратится прах в землю, чем он и был» (Екклесиаст)…
Вся история человечества, история каждой человеческой жизни – муки, страдания, горе, несчастье. Правда, с искорками счастливых мгновений. Но суть-то ведь не в сведении баланса времени «счастливых» и «несчастливых» минут, часов, дней. Суть – в неизбывном онтологическом трагизме бытия: в его преходящести, конечности, смертности. Да еще, пожалуй, и в заданности существования: «Здесь я могу быть, но не хочу; там хочу, но не могу; и здесь, и там я несчастен» (Августин); «Не понимаю, что делаю: ибо не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то и делаю» (ап. Павел); и вообще, «Вашей долей было то, что вы ненавидели, и, что вы любили, не было вашей долей» (Будда).
Смертно все живое (и неживое тоже). Но человек – единственное существо, осознающее свою смертность (высшие животные нередко предчувствуют Нечто, что есть их смерть).
Осознание обреченности (и заданности) суть отчаяние. Отчаяние как осознание трагичности бытия.
И тщетно человек мучительно бьется всю жизнь – осознанно или же нет – над смыслом своего существования.
Но человек, как правило, не в состоянии вынести обреченности, заданности, бессмысленности существования. И тогда – осознанно или же нет – он ищет утешение в радостях и развлечениях (carpe diem!), в религии или мистике, в «самоувековечении» (в творчестве, деяниях) или же в утопиях типа коммунизма: «…эта милая сердцу угнетенных и обездоленных сказка о потерянном и возвращенном рае» (М. Киссель). Все это, с точки зрения автора – малицириста, – есть страусизм.
Вопрос о смысле жизни – это и вопрос о смерти. Сам поиск смысла жизни – реакция на знание о смерти. «Осознание смертности – важнейший импульс человеческой активности» (О. Борецкий), страх смерти – источник философии, науки, искусства, вообще творчества (не в этом ли еще одна «хитрость мирового разума»: дать человеку знание своей смертности, чтобы побудить добросовестнее выполнять антиэнтропийную функцию?!). Томас Манн так объяснял творчество Льва Толстого: «Что же было всему основой? Плотский страх смерти». О страхе смерти как источнике искусства пишет академик Дмитрий Лихачев. И не является ли текст статьи, лежащей перед вами, уважаемые читатели, плодом подсознательного желания автора (скептика, малицириста, гордящегося своим не-страусизмом…) продлить бытие после смерти?!
Во всяком случае, единственно достойная «подготовка» к смерти – полнота жизни, раскрытие и реализация потенций, самоосуществление в созидании. Как заметил великий знаток трагизма бытия и его абсурдности Ф. Кафка: «Тот, кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью – лишь результат неосуществившейся жизни».
И все же…
Достойная человека, осмысленная жизнь возможна лишь по ту сторону отчаяния, при полном и осознанном избавлении от иллюзий и надежд, жизнь – Вопреки (бренности и бессмысленности). Идея достойной и мужественной жизни «вопреки», «наперекор», без надежд и иллюзий наиболее плодотворно развивается французскими экзистенциалистами Ж.-П. Сартром, А. Камю, А. Мальро. В сопротивлении Судьбе, существовании «наперекор громадной тяжести судьбы» (А. Мальро) видят они долг Человека. Но такой Человек («человек небытия», по А. Чанышеву) – мужественный человек. «Он понимает, что всякая ситуация преходяща, он видит ничтожество всякой ситуации на фоне просвечивающего сквозь нее небытия, он смело смотрит вперед без надежды и отчаяния».
«Стоицизм – мировоззрение мужественных людей. Не все люди таковы», – возразил Ю. Булычев автору, выступившему с докладом в марте 1990 г. на заседании клуба «Сизиф». Да, конечно. Но ведь я и не претендую на решение проблемы. Моя задача – лишь попытаться высветить ее, представив некий ход авторских рассуждений. И только.
Non sequiter, или Рассудку вопреки
Верую, ибо абсурдно.
Тертуллиан
И еще несколько «вопреки». Пока и поскольку человек существует – вопреки обреченности и бессмысленности существования, но и именно в силу этой своей обреченности – нелишне помнить, что жизнь каждого – его единственная жизнь. И все, чем обладает человек, – это время собственного существования («Ибо жизнь моя есть день мой – и он именно мой день», – писал В. Розанов). А отсюда – самоценность каждого мига бытия. Чем бесследнее исчезновение, тем ценнее каждое мгновение существования. И «ценность» индивидуального бытия человеческого определяется не столько его длительностью, сколько наполненностью.
Пока и поскольку человек существует, он сосуществует с себе подобными и «меньшими братьями» (вина наша перед которыми безмерна). Не пора ли оценить принцип veneratio vitae А. Швейцера? И дело не только в альтруизме и гуманизме, но и в реализме и эгоизме: благоговение перед жизнью – любой жизнью, включая свою собственную.
Пока и поскольку человек существует (и сосуществует), не есть ли основа нашего сосуществования сосочувствие обреченных? Вспомним у Марины Цветаевой:
- – Еще меня любите
- За то,
- Что я умру…
И может быть, тогда – Вопреки всему – будет легче встретить Конец с мудрым пониманием: «Достиг кончины, ради которой родился». Это уже Аристотель.
Размышления постороннего[6]
Я с детства (!) – либерал (не по В. Жириновскому), космополит (и, как говорил К. Маркс, «горжусь этим»), принципиальный противник смертной казни. Я не политик и не политолог (отсюда – название текста). Голосовал я всегда за «Яблоко» и «яблоковцев», что неудивительно, ибо я – «интеллигент со стоптанными ботинками», по совершенно верному определению г-на Рогозина. Мой девиз: «Свободный человек в свободной стране!»
Лучшее время моей жизни – горбачевская перестройка (с «Московскими новостями» Е. Яковлева, «Огоньком» В. Коротича и т. п.). В 1990 г. меня первый раз в жизни (в 56 лет) выпустили в «капиталистическую» страну, Швецию. Я в это не мог поверить, пока самолет не поднялся в воздух, а когда оказался в Стокгольме, не было человека счастливее меня… С тех пор я побывал почти во всех европейских странах, а также в Японии и Корее, в Австралии и Новой Зеландии, в Бразилии и Чили, в США и Таиланде, но воспоминания о первом глотке свободы остались навсегда.
Но и в самый разгар перестроечной эйфории я знал и говорил ближним (прежде всего, другу, жене, помощнику – Наташе), что это ненадолго, ибо в этой стране никогда ничего хорошего быть не может. Тем не менее была маленькая надежда: на мой век хватит; может быть, чаша возврата к привычному российскому рабскому существованию минует меня. Не миновала.
Поражение «Яблока» и СПС, конечно, трагично. Но оно лишний раз подтвердило «своеобразный» характер России и менталитета ее народа.
Трагедия современной России имеет давние корни. Россия никогда не была демократическим государством, никогда не была правовым государством. Менялись деспотические режимы – княжеский, царский, императорский, советский, но народ оставался бесправным, забитым, нищим, влача рабское существование. Это понимали лучшие представители российской интеллигенции. П. Чаадаев писал в 1854 г.: «По своему происхождению и по своим отличительным чертам русское рабство представляет собой единственный пример в истории: в современном состоянии человеческого общества она не знает подобного»[7]. М. Лермонтов писал в 1841 г., уезжая на Кавказ: «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, и вы, мундиры голубые, и ты, послушный им народ»[8]. А. Чехов, как известно, в одном из своих писем конца XIX в. говорил о необходимости «каплю за каплей выдавливать из себя раба». Даже представитель российского славянофильства А. Хомяков, которого трудно заподозрить в «западничестве» и отсутствии патриотизма, с горечью отмечал: «Ничего доброго, ничего благородного, ничего достойного уважения или подражания не было в России. Везде и всегда были безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, угнетение, бедность, неустройство, непросвещение и разврат. Взгляд не останавливается ни на одной светлой минуте в жизни народной, ни на одной эпохе утешительной»[9]. Все прогрессивные реформы, попытки вывести страну из рабского состояния заканчивались возвратом к авторитарному или тоталитарному режиму.
Вот почему, правы, как это ни ужасно, Жириновский и Рогозин, утверждая, вполне обоснованно, что населению России не нужны свобода и демократия, что результаты выборов в Думу 7 декабря 2003 г. отражают подлинные «чаяния» российского народа. Впрочем, о «вреде» свободы для народа мы знаем еще от Великого Инквизитора Ф. Достоевского…
Но если это все так, то ничего и нельзя было сделать? Победа тоталитаризма, национализма неизбежна? Наши «правые», демократы ничего и не могли сделать? Не совсем так. У современной, посттоталитарной России был шанс замедлить откат, отойти на заранее заготовленные позиции, закрепить завоевания, если не полной демократии, не вполне цивилизованности, то хотя бы сохранить свободу слова и прессы, бизнеса и Личности, не допустить разгула национализма, милитаризма, восстановления всевластия КГБ (под какими бы тремя буквами это ни скрывалось). Всё проиграли, всё сделали своими руками.
Если «Яблоко» «виновато», так сказать, «пассивно» – недоработали, не учли, не сумели, не успели, то СПС «виновен» активно. Находясь у власти de jure или de facto, «кинули» десятки миллионов людей ваучерной приватизацией; плодя десятки олигархов (дай бог им здоровья), откровенно наплевали на «униженных и оскорбленных», коими оказалось большинство населения. Обеспечив возможности для десятков долларовых миллиардеров, оставили на грани или за гранью нищеты не только миллионы пенсионеров, но и инженеров, врачей, учителей, милиционеров (кроме генералов), военных (кроме генералов), ученых, квалифицированных рабочих. Беря пример с Запада (и это – правильно!), забыли, что современное общество сильно благополучием масс, большинства, а не безумным сверхбогатством одиночек. Официальный фондовый (децильный) коэффициент 1:15 (по данным экспертов, 1:25) – гарантия нестабильности, конфликтности общества. Заигрались, господа.
В результате мы сегодня имеем в России:
• третье место в мире по уровню убийств (после Колумбии и ЮАР);
• второе место в мире по уровню самоубийств (после Литвы);
• первое место в мире по душевому потреблению алкоголя (обогнав традиционного лидера – винодельческую Францию);
• самый высокий в мире уровень смертности (15 на 1000 жителей) после Восточной и Центральной Африки (16 на 1000 жителей);
• 147-е место в мире по продолжительности жизни, и то только благодаря женщинам (72 года), ибо продолжительность жизни мужчин – 59 лет – одна из самых низких в мире (ниже только в странах Африки, в Папуа – Новой Гвинее, Судане, Бенине и т. п.);
• 36 миллионов, или четверть населения страны, бедняков, чьи доходы ниже нищенского прожиточного минимума (по данным директора ИСЭПН РАН профессора Наталии Римашевской, «Новая газета», 16–19 октября 2003 г.) и полунищенское существование как минимум еще двух четвертей населения;
• вымирающую (правда, еще с советских времен) деревню;
• тотальную коррумпированность всех уровней всех ветвей власти;
• как следствие – наступление на несговорчивый бизнес;
• армию, опасную разве что для собственной страны;
• абсолютно беззаконную Генеральную прокуратуру и неправосудные суды.
Какие варианты развития ситуации и возможного выбора поведения остаются для «не патриотов» после 7 декабря?
• Надежда на «разумную» «сильную руку», которая поднимет страну за шиворот и втащит ее, сильно сопротивляющуюся, в цивилизованный европейский мир. Шансы призрачно малы, да и Петром Великим поблизости не пахнет.
• Смиренно выживать («не верь, не бойся, не проси»…).
• Всем сидеть…
Валить отсюда, пока не поздно.
«Сеять разумное, доброе, вечное», авось, лет через пятьсот Россия дорастет до идеалов свободы и демократии… («жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придется…»).
Толерантность в России: возможность и невозможность[10]
Существующий в России веками рабский, холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам, инородцам и иноверцам, я считаю величайшей бедой, а не национальным здоровьем.
Андрей Сахаров
На прошлой конференции «Пределы толерантности в современном обществе» я выступил с несколько провокационным сообщением – «Толерантность без границ». Я и сегодня убежден, что без высокого уровня толерантности само существование человечества является проблематичным, а вместо поисков в России «национальной идеи» следует обратиться к так называемым «общечеловеческим ценностям», хорошо известным цивилизованному миру. Это либеральные, демократические ценности.
При сегодняшней активной дискуссии о либерализме в России следует подчеркнуть, что проблемы либерализма и толерантности тесно связаны.
Этимологически и исторически либерализм ассоциируется со свободой (лат. libertas – свобода)[11]. Как всякое понятие, либерализм имеет множество значений и смыслов в зависимости от эпохи, политической ориентации исследователя, сферы знаний (для социологов либерализм связан с утверждением свободы личности, для юристов – с равенством прав, соблюдением прав личности, для экономистов – это, прежде всего, свобода предпринимательства – laissez faire и т. д.)[12]. Не будучи четко определен, он интуитивно понятен. Как утверждает «Энциклопедия Британника», «мы все, не сознавая этого, дышим воздухом либерализма вот уже четыре столетия». И этот воздух – «дух свободы». Либерализм же выступает политическим, социальным, философским, правовым отражением, осознанием неразрывности Человека и Свободы, свободы как необходимой предпосылки человечности. Либерализм включает отстаивание свободы человека, его прав и политических, социальных, экономических свобод, равенства всех, толерантности (терпимости) по отношению к инакомыслящим и инакодействующим, свободы действий, пока и поскольку это не нарушает свободы и прав других. Либерализм – «это убеждение в том, что каждый человек имеет право жить так, как хочет, если уважает права других»[13]. А отношение к «иным» – лучший показатель цивилизованности/нецивилизованности общества.
Либерализм как интеллектуальное, политическое (а не только экономическое – свобода предпринимательства – laissez faire) явление включает толерантность, терпимость к инакомыслию и инакодействию как неотъемлемую составляющую. Из либерально-демократических ценностей особенно актуальны сегодня:
• ненасилие (ибо без него – гибель, как индивидуальная, так и в конечном итоге человечества как рода);
• толерантность, терпимость – политическая, расовая, этническая, конфессиональная, идеологическая (ибо без этого невозможно «ненасилие»);
• интернационализм или космополитизм (ибо без него – нетерпимость).
Национализм влечет за собой нетерпимость, ксенофобию, а она ведет к насилию.
Другое дело – фактическая реализация этих «вечных» ценностей в современном мире. Увы, в России не эти ценности нынче в моде.
И это неудивительно, ибо за тысячелетнюю историю российского рабства и нищеты выработался соответствующий национальный менталитет. Коллективизм, общинность вместо культа Индивидуальности; православная соборность вместо протестантской этики сильной личности, человека, «делающего себя сам» (во избежание недоразумений замечу, что автор – атеист и вышесказанное не является «пропагандой» одной конфессии в ущерб другой; будучи либералом, автор терпим ко всем религиям и конфессиям); национальная ограниченность, «патриотизм», переходящий в национализм и ксенофобию вместо интернационализма или космополитизма; вера в «доброго царя» (барина, губернатора, президента) вместо отстаивания демократических, либеральных условий существования; ожидание «манны небесной» вместо упорного труда за достойное вознаграждение (а отсюда – зависть к тем, кто богат, даже если богатство достигнуто напряженным трудом).
За годы тоталитарного правления произошли депрофессионализация, деквалификация, маргинализация, да и алкоголизация значительной части населения. Где уж тут до либерализма, демократии и терпимости.
‹…›[14]
Власть все больше делает ставку на силу, единомыслие, поиск «козлов отпущения» за собственную импотенцию и «усиление борьбы» с ними. Соответственно, нетерпимость и насилие рождают ответную нетерпимость и насилие (кстати говоря, терроризм есть, как правило, реакция неимущих и безвластных на террор богатых и власть имущих)[15].
В стране буйствуют скинхеды, националисты, неофашисты. Убийство в Санкт-Петербурге («культурной столице»!) азербайджанского торговца, затем 9-летней таджикской девочки, вьетнамского студента, осквернение еврейских кладбищ, мусульманских мечетей.
Власти Дагестана, а затем Тюмени запретили гастроли Бориса Моисеева по мотиву: «в защиту православной нравственности». Отменен концерт шведского квартета Army of lovers. А вот отклики жителей Тюмени на эти запреты: «Бориса Моисеева я вообще не переношу, правильно сделали, что отменили». Горожане предложили также отменить концерты группы «Ленинград» (они поют «все бабы твари»), Кати Лель («лицом она немного не вышла»).
Единственный в Москве храм кришнаитов сносят, а против строительства нового категорически возражают «возмущенные граждане».
В Москве «Свидетели Иеговы» запрещены судебным решением (не случайно в одном из газетных откликов на это сообщение прозвучало напоминание, что в гитлеровской Германии преследование «Свидетелей Иеговы» предшествовало так называемому «окончательному решению еврейского вопроса»…).
А вот некоторые объективные показатели как нетолерантности в современной России, так и ее (нетолерантности) последствий.
• В 1987 г. погибло от рук преступников 25 706 человек, в 2001 г. – 78 697 человек (более чем в 3 раза), а всего за 17 лет – свыше 1190 000 наших сограждан (табл. 1); только убитых (не считая жертв других преступлений) было в 2002 г. свыше 40 400 человек, в 2003 г. – свыше 38 800 человек[16];
• уровень убийств с покушениями (на 100 000 населения) вырос С 6,3 тыс. в 1987 г. до 23,2 ТЫС. В 2001 Г. (22,5 в 2002 г., 22,1 – в 2003 г.). И это – по милицейским данным, по медицинской статистике уровень убийств составил в 2002 г. – 30,8, в 2003 г. – 29,5. Для сравнения: в 1999–2001 гг. уровень убийств в некоторых странах составил: Австралия – 1,9; Австрия – 1,2; Венгрия – 2,3; Германия – 1,1; Дания – 1,о; Испания -1,1; Италия – 1,5; Канада – 1,8; Нидерланды – 1,5; Норвегия – 0,9; Польша – 2,0; США – 5,6; Финляндия – 2,9; Франция – 1,7; Япония – 1,0[17]1. Начиная с 1990-х гг. Россия прочно занимает третье место в мире по уровню убийств после Колумбии и ЮАР;
• второе место в мире (после Литвы) по уровню самоубийств (в 2002 г. – 39,5 на 1000 населения);
• первое место в мире по душевому потреблению алкоголя (обогнав традиционного лидера – винодельческую Францию);
• в России один из самых высоких в мире уровень смертности (16,4 на 1000 жителей в 2003 г.). Для сравнения – средний уровень смертности в мире – 9, в Америке и в Азии – 7, в Европе – 12, в Африке – 14; и лишь в таких африканских странах, как Либерия, Нигер, Гвинея-Бисау, Мали, Ангола, Уганда, и некоторых других уровень смертности выше, чем в России[18];
• 136-е место в мире по продолжительности жизни, и то только благодаря женщинам (72 года), ибо продолжительность жизни мужчин – 59 лет – одна из самых низких в мире (ниже только в странах Африки: Буркина-Фасо, Папуа – Новая Гвинея, Судан, Бенин и др.)[19].
Справедливости ради следует заметить, что национализм, ксенофобия, нетерпимость в большей или меньшей степени существуют во многих обществах. Иногда проявления нетерпимости возводятся в принцип общей или «отраслевой» политики. Так, лозунгом полицейских Нью-Йорка в течение ряда лет служит «нулевая терпимость» («zero tolerance») как проявление политики нетерпимости к преступникам. В других странах нетерпимость к другим («чужим») по национальному, конфессиональному, социальному, идеологическому признакам реализуется лишь на уровне обыденного сознания и поведения.
Мировая озабоченность насилием на почве ксенофобии проявляется в серьезных научных исследованиях так называемых «преступлений ненависти» и соответствующих публикациях[20]1. Далеко не безобидна сравнительно недавно осмысленная категория «стокеров» (stalkers – преследователи, «охотники»)[21]. Речь идет о людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги по профессии, «иноверцы», «иноземцы» и прочие «чужаки» (этнические, конфессиональные, идеологические и др.). Нередко «стокерство» – результат психических отклонений (сутяжничество, сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти, идеологической непримиримости. К последним относятся преследователи «черных», «лиц кавказской национальности», антисемиты. Важно, что проявления нетерпимости (в отличие от России) беспокоят общество и государство.
К сожалению, я не вижу в современной России объективных и субъективных условий роста толерантности.
Заниматься прогнозами в сфере политики – дело неблагодарное. Существует слишком много факторов, от которых зависит развитие тех или иных процессов. Однако можно предположить, что в обозримом будущем судьба российского либерализма и связанной с ним толерантности печальна. Большинство населения влачит жалкое существование. Резко и быстро повысить благосостояние десятков миллионов людей нереально. Следовательно, велика социальная база экстремизма, национализма, ксенофобии, неофашизма. Иначе говоря – «антилиберализма» и нетерпимости. Тем более что объекты зависти, «классовой ненависти» и ксенофобии всегда под руками – «олигархи», «владельцы заводов, газет, пароходов», «лица кавказской национальности», а теперь еще и «пятая колонна»… По меньшей мере с 1999 г. наблюдается очевидный откат от либерально-демократических завоеваний периода Горбачева и «раннего» Ельцина. Уничтожаются независимые СМИ, резко сокращается информационное поле, фактически вводится цензура (если не официальная – типа печально знаменитого советского Горлита, то «внутренняя» цензура издательств и редакций), возобновляются бряцание оружием и игра мускулами, поиски «врагов» в стране («шпионы», «пятая колонна») и за рубежом… Либерально-демократическое политическое поле вполне «зачищено». Что же касается оставшихся приверженцев либерализма, то им остается вполне привычное место – на кухне…
