Читать онлайн Голубиное детство, или Слово пацана бесплатно
Все имена изменены, любое совпадение считать нелепой случайностью.
***
Олежка шел, пиная камушек, чуть позади брел его закадычный друг Санька.
Настроение у обоих было подавленное.
Им обоим учительница английского языка влепила по двойке и нарисовала эти оценки в дневниках.
Вот так черная пятница.
Пиши пропала рыбалка в субботу, на которую они собирались всю неделю.
Взбучка от родителей обеспечена.
А в воскресение накрылся медным тазиком выезд на городскую барахолку, где взрослые дядьки продавали голубей.
Нет. Из-за какой-то двойки? Лишаться своих планов на выходные ну никак не входило в намерения двух друзей.
– Надо вырвать листок в дневнике с двойкой, да и все, – предложил первым Санька.
Оба, не сговариваясь расстегнули портфели. Достав дневники, они рассмотрели их, и Олежка тяжело вздохнул:
– У меня пара страниц всего до вырывался. Если выдерну, то только корочки и останутся. Выброшу-ка я его в лужу.
И Олег, размахнувшись, бросил дневник в огромную лужу у стены хлебокомбината. Санька же вырвал листы из дневника, смял их и также кинул в воду.
Повеселев, друзья пошли по узкой тропинке быстрыми шагами домой.
Неожиданно Олежка встал как вкопанный, а Санька с разгону воткнулся ему в спину.
– Ты что?
– Голубь в кустах! – показал другу Олег.
– Ленточный! – присмотревшись, удивился Санек, – ни чего себе чешуя! Отколь он здесь?
– Ушел от кого-то. У Семеновых таких нет, у них летная птица. А больше и голубятен-то на улице нет, – прошептал Олежек, снимая форменный пиджак.
Друзья разделились и подошли к кустам черемухи с обеих сторон.
Голубя поймал Санька.
Друзья рассмотрели пойманную птицу.
– Так он же на связках, поэтому и сидел под кустом, летать-то не может, – объявил Саня, показывая связанное нитками крыло птицы товарищу.
– Издалека он тута появиться не может, наверное, с улицы Чкалова пришел, там братья Месики держат голубей, – догадался Олег, – у них статная птица и дорогая.
– В голубятню не понесем – вдруг близнецы припрутся, найдут и отберут? – согласился Санька. – Давай на балкон ко мне, у меня коробка из-под телевизора есть.
На том и порешили.
Олег и не спорил – он жил на первом этаже, и балкона у него не было. Во дворе пятиэтажки стоял двухподъездный двухэтажный деревянный дом. Там же были сараи, в одном из них друзья оборудовали голубятню.
Голубей была всего одна парочка. Короткоклювые попята, которые всё никак не шли в гнездо. То ли голубка была еще молодая, то ли голубь слишком агрессивный. Вроде спаровались, целовались, а на яйца не садились.
Эту пару они купили ранней весной на городской барахолке у цыгана из рабочего поселка. А на барахолку, известно несут, то, что самим не нужно. Пара им досталась совсем задаром. По улице Чкалова снесли пивнушку. И на ее руинах после школы всегда толпилась стайка школяров. Которые ногами раскидывали землю в поисках мелочи, что годами попадала под пол через щели. Туда же сходили и друзья. И представьте! В первый же час поисков Олежка, пнув кирпич, с радостью обнаружил полтинник. Дальше попадалась мелочь от десяти копеек и ниже. Но Саня был упрям, и заявил:
– Пока не найду полтинник, не уйду.
И ведь упрямство его сработало.
Когда уже вся шпана разошлась, Саня радостно завопил:
– Нашел! – Это был железный рубль с профилем вождя мирового пролетариата.
На барахолке в воскресение они выбрали пару бантастых попят. Долго торговались с цыганом, который ломил за каждую птицу по рублю. В конечном счете сторговались за полтора рубля и пачку «Беломор-канала». Но, как говорится, цыган родился – мент заплакал. Видимо, всучил он ребятам бесплодную голубку. Так как шел уже конец апреля, а приплода все не было.
Но мальчишки радовались и тому, что у них были свои голуби, и они летали парой, а друзья при подъёме свистели и махали шугалом.
Голуби забирались высоко в небо и летали долго. И чтоб не затекали шеи, ребята ставили тазик с водой, в который и смотрели на отражение голубей, как в телевизор.
На соседней улице находилась голубятня Семена. Взрослого вредного дядьки-жмота. И как только друзья выпускали своих, он обязательно поднимал свою стаю в надежде переманить чужаков. А Саня и Олег, глядя на летающих голубей, мечтали, чтоб семеновские голуби сели к ним. Так и дразнили друг друга – старый жадный голубятник и озорные мальчишки. Они даже изготовили сачок, чтоб при посадке чужого поймать его, а не ждать, зайдет ли тот в леток или нет.
***
Олег пришел домой под вечер, где его ждала мама с мокрым дневником. Живший в соседнем подъезде одноклассник Андрюша-отличник выловил прутиком дневник из лужи и принес его родителям Олежки.
– Ну, очкарик, погоди! – буркнул Олег, проходя в свою комнату.
***
Утром Олежку разбудила мама:
– К тебе мальчики пришли.
Олег оделся и вышел на площадку, где стояли братья Месики, которые раньше учились в его восьмилетней школе, но были на три года старше и перевелись в десятилетку. Они занимались спортом и готовились поступать в физкультурный институт, который находился в Целинограде.
– Пойдем, мелкий, голубятню покажи свою.
– Зачем?
– У нас голубей украли, вот и ходим смотрим. Да ты не бойся, если нет наших, твоих не заберем.
– Мне бояться нечего, не грешен я, батюшка, – проворчал спросонья мальчик.
Олег взял ключ, висевший на гвоздике, и пошел с братьями в голубятню.
Открыв, пропустил их вперед, про себя радуясь, что голубя, которого они с Санькой поймали, не принесли вчера в голубятню.
Братья осмотрели гнезда, заглянули в ящик для зерна. Один из них вытащил сигаретку из пачки.
– Не кури в голубятне, – распорядился Олежка.
– А то что?
– У нас летные голуби, им дыхалка нужна. Это не ваши куры, – усмехнулся мальчик.
– Много ты понимаешь в колбасных обрезках, – усмехнулся один из братьев, но сигаретку убрал обратно в пачку и продолжил: – Если узнаешь, где голуби, подгоним пару вертунов. Вчера ночью собаку притянули к забору и замки сорвали ломом. Вынесли всю птицу, которая в голубятне была. Остались только простые на чердаке, туда побоялись лезть. Матушка шум через форточку подняла. А нас дома не было – мы с отцом в деревню ездили за картошкой на посев. Как знали, что мы уехали.
Месики ушли, а Олежка присел на ящик с зерном. Он понимал, что украсть голубей проблем нет, а вот продать их это уже задачка. Птица заметная. Приезжие навряд ли это сделали, тут замешаны местные. Месиками ребят прозвали, потому что их отец раньше ловил снегирей, и синиц, и месиков, как в простонародье звали северных птичек. Так и звали «дядя Месик», а его сыновей – Месиками.
Созрела идея, и Олежка побежал к Саньке.
– Слушай, у Месиков голубей вынесли вчерашней ночью. Так они живут вначале улицы в своем доме. Голубя мы нашли у хлебокомбината. Значит, воры шли к концу улицы. А там пятиэтажки. Спрятать негде. А вот за Джамбула старое татарское кладбище и трубы с ТЭЦ идут. А там будка большая, где вентиля стоят.
– Там старшие пацаны собираются мафон слушают, – согласился Санька.
– Надо там и посмотреть.
– Нужно Месикам сказать, пусть сами посмотрят. Мы не полезем. Поймают – накостыляют.
Друзья вышли во двор. Навстречу шли братья-близнецы. Шли, громко ругаясь. Увидев мальчишек, они остановились.
– Семен даже во двор не пустил. Козел!
– Вы будку у татарского кладбища на теплотрассе знаете? – спросил Олежка.
– И что?
– Там однажды уже прятали краденное. Пацаны в ней магнитофон нашли, а за ним милиция потом приезжала. Он с квартирной кражи оказался. Ее Шатал совершил. Посадили, наверное.
– Это белобрысый такой? – поинтересовался один из братьев.
– Ага.
– Я его дня два назад видел на нашей улице, на велике катался. Насос спрашивал.
– Идите будку посмотрите, там дверь на проволоку закручена, замка нет.
Братья ушли, а Олежка с Санькой пошли в голубятню.
– Зачем Шаталу голуби?
– Так у него в Кокчетаве дядька живет, он сам рассказывал, что тот голубятник, – ответил Олег, наливая воду в поилку. – Вообще-то воровать голубей западло. На малолетке могут и спросить за это. А ему до восемнадцати еще года два. Допрыгается и загремит. Стогомет он. Крадет все подряд, что под руку попадется. Как ворона, что блестит, на то и зарится. Таких нигде не празднуют. Хорошо, что Месики в милицию заяву не накатали.
– У них отец сидевший, он не позволит.
– А батя у них что, блатной?
– Ну да, у него в карты играют дома, из других городов приезжают.
– Откуда ты знаешь?
– Так Ванька, их брат, в шестом классе учится, на год нас младше. Он и треплет языком везде где попало.
Внезапно раскрылась дверь в голубятню, на пороге стояли близнецы с улыбками до ушей и мешком в руках:
– Нашли мы в будке своих голубей. Почти всех, пары одной не хватает, там форточка на окошке отрытая была, возможно, вылетели. Спасибо, пацаны, за подсказку!
Один из братьев подошел к Олежке. Похлопал по плечу, пожал руку, как взрослому.
– По нашей улице и краю можете ходить спокойно, а кто не согласен, скажите, что нас знаете. За парой вертунов завтра подгребайте, раз обещал, то сделаю.
– Вы в деревню ездили. Зерном не разбогатели? – спросил Санька.
– Дадим, дадим ведерко. Со своим мешком приходите. А на будущее знайте. Сейчас весна. Посевная. Из элеватора зерно возят. По Свердлова есть крутой поворот на Московскую. А под асфальтом труба проложена. Там машины подпрыгивают, и на обочине зерна всегда много. Но на Бензострое своя шпана, там мы вас не отмажем.
– Так у меня дедушка по Свердлова, 144 живет, я многих знаю, – обрадовался Олег.
– Ну коли так, тогда веник, совок, ведро, мешок в руки – и вперед.
– Спасибо за наколку, – поблагодарил Саня, закрывая дверь за братьями.
Вечером появился Шатал.
Он вошел в голубятню, присел на ящик с зерном, оглядел пустые гнезда. Вздохнул и вслух произнес:
– Голубей кто-то дядиных забрал из будки. Никто не предлагал? Может, что слышали?
– Слышали. Тебя Месики ищут, сюда приходили. Срисовали они тебя на улице перед кражей.
Шатал улыбнулся:
– Вот лупоглазые, все видят. Ладно, пойду я, а это вам за упреждение. – С этими словами Шатал вынул из рукава голубку с белой лентой в хвосте и выпустил ее на пол голубятни. – Голубей забрали, а голубка под трубы забилась, не нашли ее, найдете ей голубя, шикарные пискуны будут, – добавил он.
– Так где ж мы голубя возьмем-то, – вздохнул искусственно Санька, – таких голубей и по пятерке не купишь…
На трубах, идущих с ТЭЦ-2, часто собиралась местная шпана. Курили, слушали музыку, льющуюся из бобинного магнитофона на батарейках «Романтик», в основном Владимира Высоцкого. Играли на гитарах. Обсуждали насущные темы. Олежка был вхож в компанию взрослых подростков, так как играл на семиструнной гитаре и пел душевные блатные песни. Да и голосом его Бог не обидел. Блатная идеология засасывала отпрыска в свою трясину все глубже и глубже. Мальчик заслушивался разговорами «бывалых» о тюремных законах и правилах. Он даже на зимних каникулах получил в библиотеке роман Виктора Гюго «Отверженные» и прочитал его от корки до корки, восхищаясь похождениями Жана Вальжана. Ходил раз пять в кинотеатр «Арман на фильм «Записки Серого Волка, или Возвращение к жизни» и подобрал на гитаре песенку из этого фильма «Корешок мой Сенечка и я», запомнив слова.
– Два бычка курили мы,
Сев в углу на корточки,
Только это семечки, друзья,
В дом в любой входили мы
Только через форточки,
Корешок мой Сенечка и я…
Сколько недоели мы,
Сколько недопили мы,
Только это семечки, друзья,
Словно плыли в лодочке
По четыре ходочки,
Корешок мой Сенечка и я …
Пел под гитару малец под одобрительные возгласы старшей шпаны.
Барсик тщательно отбивал на струнах восьмерку.
– В очередь носили мы
Брюки и подштанники,
Только это семечки, друзья,
Были мы домушники, были мы карманники,
Корешок мой Сенечка и я…
Подросток даже и не предполагал, что судьба ему уже уготовила очень серьезные испытания, которые свалятся на его молодую бестолковую голову, и в какое кривое русло вытечет его связь с уголовщиной, никто не ведал…
Не знал тогда подросток, что песня к фильму была написана про воришек, которые встали на путь исправления. Просто последний куплет не вошел в сценарий фильма…
***
На улицу Свердлова они поехали на велосипедах. Пришлось крутить педали через весь город.
– Давай через Дикую Дивизию и Сенную базу, вокруг Капая, – предложил Карасик, как звали меж собой Сашку за его малый рост.
– Давай, – согласился Олег.
Это был наиболее безопасный маршрут. В школе номер три, где учились мальчишки, учились и капайские ребята. Капай был для чужаков опасным краем, но своих не трогали. Почему этот край называли именно Капаем, никто из сверстников не знал. Вроде раньше глину копали. Сейчас это был частный сектор с покосившимися избушками. Но номера домов, наверное, точно сбросили им с вертолета. И кто какой номер схватил, его и прибил на свой дом. Так как, например, у дома номер 22 рядом был 145. А улиц в этом крае не было, и как там ориентировался почтальон – ума не приложить. Санька раньше жил на краю Капая в бараке. Но год назад барак снесли, и они получили квартиру в пятиэтажном доме на пятом этаже. Отец Олега, узнав об этом, сказал свою любимую фразу, которую Олежка как-то запомнил на всю жизнь:
– Они на пятом получили, а нам на первом дали. А у Андрюшки, твоего одноклассника, отец начальник цеха, и им дали на третьем. Зачем Зимний брали? Не пойму.
Вообще у отца было много поговорок, как бы припасенных к каждому случаю. Но Зимний он вспоминал чаще всего, когда сталкивался с несправедливостью.
Батя семь лет стоял в очереди на автомобиль «Москвич». И обязательно по приходе машин его отодвигали назад, потому что какому-нибудь шишке автомобиль был нужнее. А куда простому электрику тягаться с руководством завода? Могут вообще из очереди исключить, чтоб не возмущался. Пока обходились мотоциклом с люлькой ИЖ-56 и бурчанием под нос:
– Зачем Зимний брали?
Приехали на Свердлова к обеду. Велики закатили к дедушке Олега. Взяв совок, ведро и веник, пошли пешком к повороту.
Братья не обманули. Под асфальтом проходила асбестовая труба, в которой текла сточная вода. Зерна по обочине лежало много. И подростки быстро наполнили ведро. Правда, с камушками и землей. Но и то мясо. Машины, в основном 51-е «газоны», проходили постоянно, подпрыгивая и рассыпая зерно. Вдалеке был тэобразный перекресток на улицу Московскую, а там создавалась пробка из зерновозов.
Санька помешал рукой в ведре зерно и протянул руку Олегу:
– Смотри, какое грязное. Иди унеси к деду… и пустое ведро назад неси, только быстро.
Олежка, не догадываясь, что задумал его друг, схватил ведро и побежал к деду. Вернувшись с пустым ведром, он отдал его другу.
Саша, взяв его, побежал к последней машине, стоявшей на перекрестке. Он, быстро встав на фаркоп, поднял край тента и черпанул ведром зерна.
Принес почти половину ведра Олегу, черпнул рукой, показал ладошку Олежке – видишь, чистое какое!
– Ни себе чешуя! – обрадовался Олежка. – Теперь моя очередь, только к деду отнесу это.
Олег вернулся с пустым ведром и хотел было сразу побежать, но Санька его задержал, показав на выворачивающую зерновозку на улицу.
– До пятисот досчитал. Сейчас он тормознет на Московской, к нему и беги. Следующая только через минуты три подойдет. Только по правой стороне подбегай, у них зеркала нет справа.
Олег побежал за притормаживающим грузовиком.
Он так же встал на фаркоп, черпанул полведра и спрыгнул на землю.
Добежав до друга, Олежка перевел дыхание.
Из проулка вышли трое пацанов и подошли к друзьям:
– С какого края? Это наша поляна. Кого знаете?
– Валерку Дергачева, Халита, – ответил Олежка, добавив: – Я по Свердлова, 144 жил до школы, сейчас там мой дед живет.
Парни подобрели:
– А здорово вы придумали с машин тырить! Мы сами-то не догадались. Метем грязное.
Дальше пошли разговоры о голубях. В том крае держали в основном летных. Дед Олега тоже держал голубей-бабочек.
Расстались почти друзьями. Правда, напоследок один из подростков попросил: «Дай померить», – показывая на солдатский ремень в штанах у Саньки. Но Олег незаметно ткнул друга в спину.
И Санек отказал – вытаскивать из шлёвок долго, и так еле-еле вставил.
На повороте вправо находилась автобаза, где работал дедушка Олега. Они пришли за велосипедами, как раз когда дед вернулся с работы.
Он посмотрел на внука и его товарища и покачал головой:
– Так это про вас сегодня Райка-уборщица голосила? Говорила, мальчишки с машин зерно воруют, совсем обнаглели. А еще пионеры небось.
– Голубей кормить нечем, зерно в магазине по килограммам не продают, только в мешках, – отпарировал Олег.
– В следующий раз у меня зерно попросите. Но не воруйте. Попадетесь – всё, что шоферы сопрут, на вас, дурачков, и повесят.
Дедушка Илья накрыл столик, стоявший во дворе.
Налил друзьям чай, выставил тарелку с бубликами и пиалу с малиновым вареньем:
– Ешьте. Голодных домой не отпущу.
На крыше дома ворковали голуби. Каждый голубь уже выбрал себе подружку и теперь крутился вокруг возлюбленной, пытаясь согнать ее с конька к летку. Гнал на гнездо.
– А у нас пара ну никак на гнездо не идет, – посетовал Санька.
– А в зерно молодую крапиву добавляли? – присел рядом дедушка.
– Нет, – ответил Олег.
– Так ошпарьте её кипятком, а опосля покрошите прямо в зерно.
Вышла бабушка Олега. Присела рядом:
– Ну что, голубятники? Все никак не бросите свое увлечение? Поглядите, что ни голубятник, то тюремщик. И вас та же участь ждет, коли за ум не возьметесь.
– Деда Илья ведь не тюремщик, а голубей держит, – возразил Олег.
– Ну дед у нас тоже бы в тюрьму угодил, но война началась. Зашел как-то молоденький участковый к нам в хату. У одного еврея голубей украли. Так он начал шарить, по чуланам да под койкой. Я возьми, да и брякни: ты там что ищешь, не тобой кладено – не тебе и шарить! Участковый же меня скверными словами окатил: «Молчи такая разэтакая!» Ну тут дедушка твой взял его за грудки, да и выбросил вместе с рамами в окошко. Тот за подмогой убежал.
Раздался смех деда Ильи.
– Тогда они в кутузку меня укутали. А утром война началась. Завод бомбили мелитопольский, пока милиция тушила, я и убёг. Служил-то я срочную до войны шофером на бензовозе в авиационном полку, туда и подался. Вот так всю войну на бензовозе и проездил. Пятая воздушная армия, бомбардировочная эскадрилья.
– Вы до Берлина дошли? – восхищенно спросил Санька.
– Нет, до Будапешта и Вены. Берлин в другой стороне оказался. Не по пути, – усмехнулся дед.
Бабушка покачала головой и поведала мальчикам:
– А вот отца твоего вместе с братом чуть румын не расстрелял. Они дедовых голубей спрятали в яме на огороде. А румынский офицер, что в соседнем дворе квартировал, приметил мальчишек, когда они туда лазили. Думал, что окруженцев прячем. Пришел, а там голуби. Голубей и радиоприемники приказано было сдать в комендатуру. За мальчиков немец заступился, что у нас в хате поселился. Ушел тогда румын несолоно хлебавши. А вообще, румыны больше немцев зверствовали, звери были лютые. Дядя Лёва с мальчишками как-то залезли в грузовик и украли рождественские подарки. Немцы их поймали. И заставили работать при комендатуре – дрова колоть, котлы мыть. Каждое утро приходил солдат с ружьем и забирал дядю Лёву на работу. Неделю так было. А на следующую солдат не пришел, и хлопчики сами пошли, там же в обед кормили. А их прогнали, типа, всё, капут, отработали. Пошли вон. Я к чему, был бы румынский грузовик, расстреляли бы дядьку твоего. – Бабушка вздохнула и, повеселев, добавила: – А когда Илья с фронта вернулся, я от радости слова не могла сказать. Здоровый, руки-ноги при нем, да еще с огромным чемоданом в руках. Ну, думаю, ситец, парча какая, а дед чемодан открыл в хате, а там голуби сидят, и весь чемодан в помете. Он, оказывается, у румына на разъезде отобрал, когда эшелон с техникой домой ехал, и в своем бензовозе привез на родину. Все солдаты швейные машинки везли, а наш Емеля – голубей припер.
– Мели Емеля – твоя неделя, – отозвался дед Илья и, кряхтя, поднялся. – Николаевская птица была. Ясен перец вывезли с Украины румыны. Вот и забрал я их, мне командующий Пятой воздушной армией справку выписал, что сержант такой-то везет в СССР голубей николаевской породы, депортированных во время войны в Румынию оккупантами. – Дед Илья показал на крышу: – Вон они, красные-белохвостые дети тех, которых я из Румынии привез. Их еще мелитопольскими звали. До войны в Мелитополе такую породу мало кто держал, в основном евреи. Добрая и дорогая была бескружная птица. Стояла в небе стаями, взгляд не отвести. Были с полетом бабочки, были с полетом жаворонка. А как оккупанты пришли, так евреев стали семьями расстреливать. Ну а имущество их по румынам, венграм и полицаям растаскивалось. Говорят, четырнадцать тысяч людей расстреляли они. И столько же угнали на работы. Я уходил на войну, в городе семьдесят тысяч населения жило, а вернулся – осталось всего-то двадцать, наверное. Голод, руины. Малым Сталинградом тогда Мелитополь называли. Вот мы с бабкой и уехали в Казахстан, а тут и целина началась. Я дом поставил и за голубями потом съездил, которых на передержку брату оставлял.
Олежка присмотрелся к белохвостым. Вроде голуби как голуби, а целая история с ними связана.
– Голубей, когда у меня своровали, я пошел до блатных, рассказал, что до́роги они мне очень. Ночью шпана мешок высыпала через забор. Встал я утром, а голуби по огороду бегают. Вернули, стало быть. Есть понятия еще у людей. Но пришлось ведро гвоздей с автобазы унести в пивнушку в знак благодарности, – закончил рассказ дед Илья.
Пивнушка « Голубой Дунай» была центровой, там собирались все, кто жил на Свердлова.
Олег взял у дедушки солдатский вещмешок и пересыпал в него грязное зерно, собранное с обочины, надев лямки вещмешка за плечи.
Санька же чистое зерно засыпал в мешок, прикрутив его проволокой к багажнику своего велосипеда.
Выкатив велосипеды из калитки, Саня с Олежкой поехали домой.
– Ох и погубят голуби их, пропадут в лагерях их невинные души, – вздохнула бабушка, закрывая калитку.
– Типун тебе на язык, накаркаешь, старая. Славные хлопцы, эти на дурное дело не пойдут, – возразил дед Илья.
***
У Олега на раме висел бардачок от велосипеда ПВЗ. Бардачок был узкий и глубокий. Не то что с УРАЛА, в который, кроме ключей, ничего положить было нельзя. В бардачке вместе с ключами лежала большая отвертка с деревянными накладками по бокам на ручке. Эту отвертку шофера даже иногда использовали вместо зубила. Батя купил на свой ИЖ-56 новые камеры, и Олег со старых скрутил алюминиевые колпачки, которыми очень гордился. Дал он два колпачка и закадычному другу. Вот эти-то колпачки и чуть не сыграли злую шутку в судьбе двух товарищей.
Проезжая мясокомбинат, уже близко к повороту на завод ЗИМ и Капай, то есть к безопасному для корешей краю, за ними увязалась стайка велосипедистов-подростков. Ничего хорошего встреча не сулила. И друзья нажали на педали. Но силы были неравны – уставшие товарищи и местная шпана, которая просто так каталась по улице. Их догнали. До Капая оставались считаные метры.
