Читать онлайн Кейсми бесплатно

Новый друг

Засунув ногу под одеяло, я щёлкнула по будильнику и повернулась на другой бок. Рыжая прядь небрежно соскользнула со лба. Было щекотно, но вытаскивать руки из-под одеяла я совсем не хотела. Раннее утро давно перестало приносить мне удовольствие. Воспоминания накатывали волнами вместе со слезами каждый раз, когда рассеивались сны.

Ещё недавно я каждое утро выпрыгивала из кровати, натягивала лосины и сбегала вниз по лестнице. Около подъезда я встречалась с подругой, и начинались наши традиционные 4 км. Представляете, девичник каждый день! О таком можно только мечтать! Для нас это было самое счастливое время, после которого любой день становился ещё прекрасней, чем планировал быть сначала. Мальчишки, танцы, хобби, родители, депрессия и постеры с любимыми героями. Мы обсуждали всё, что только приходило в наши головы. Но одна тема всегда оставалась неизменной – сны. Мы рассказывали друг друг то, что увидели ночью, а потом придумывали смешные истории. Но однажды мой сон стал пророческим.

– Сегодня мне приснился странный сон. Я оказалась в комнате с бетонными стенами и высоким окошком под самым потолком. Около стены стояли огромные банки с краской. И ещё я слышала твой голос, но не видела тебя. Мы смеялись и шутили, как всегда. А потом ты пропала. Стало так тихо, что мне пришлось зажать руками уши, лишь бы услышать хотя бы собственный голос. И я ощутила то чувство, когда наша собака убежала и не вернулась. Помнишь? Это давящее одиночество и страх, от которого не сбежать.

– И это ты называешь странным? – засмеялась Муна. – Я сегодня вообще летала на слоне и стреляла сопливыми бабочками из душа по учебникам по алгебре и физике. А потом проснулась на полу среди раскрасок младшей сестры. Удивительно, как только карандаш не проткнул меня насквозь, – и девушка изобразила умирающую от кривляний принцессу, которая не могла сдержать смех.

Но к моменту окончания истории про сон я уже не слышала подругу. На мгновение ноги стали тяжелее, и я остановилась посреди дороги, чтобы вдохнуть поглубже.

– Эй, что-то случилось? – заволновалась Муна. – Ты никогда не дышала так тяжело. Как ты себя чувствуешь?

– Я не понимаю, что происходит. Я начинаю думать об этом сне, и в голове крутится только одно слово "расставание", – я повернулась лицом к подруге. – Думаешь, это просто сон?

– Уверена, что не больше и не меньше. Не надо было залпом читать на ночь "Между надо и хочу", тогда и в комнате бы той не оказалась. И вообще ты обещала быть рядом, когда количество моих подписчиков перевалит за десять тысяч. Я уже близка к этому. Через 2 дня мы с родителями улетаем в Японию. Ты только представь, какой контент я там сделаю. Так что готовься встречать меня с шарами и тортом! – Муна легла в шуршащую листву и закрыла глаза. Она мечтала стать крупным блогером и менять жизни людей. А ещё она мечтала никогда не расставаться со своей лучше подругой. То есть со мной.

Но у судьбы на счёт нас были свои особенные планы, о которых она никак не хотела рассказывать нам заранее. На следующее утро Муна проспала нашу прогулку впервые в жизни, а в среду её семья улетела ранним утром. Я проплакала целый день. Вдруг на меня навалились те самые эмоции из сна, как будто я и правда очутилась в пустой комнате совершенно одна.

– Кейсми, подойди на кухню, пожалуйста, – громкий голос мамы вырвался из-под щели под дверью и хлопнул меня по плечу.

– Иду, – у меня не было сил даже говорить, поэтому я просто прошептала так, как получилось. Не было и никакого настроения разговаривать про школу или своё состояние. Я размазала рукой слёзы по лицу, пока шла к родителям. Но красные глаза не оставляли ни малейшего шанса спрятать пожирающую грусть.

– Кейс, мы с папой должны тебе кое-что сказать. Сейчас, конечно, не самое лучшее время и.. ты плачешь? – мама увидела мои слёзы, которые с громким плюханьем всё-таки падали на заношенный жёлтый свитер, и слегка заволновалась.

– Вы разводитесь? – голоса не было слышно, но по шевелению губ мама мгновенно разобрала мои слова и бросилась ко мне, чтобы успокоить.

– Конечно, нет, моя хорошая. Мы с папой любим друг друга и планируем быть на свадьбе правнуков. Слышишь? У нас всё хорошо. Но в нашей семье случилось несчастье..

Я перевела взгляд с ножки стула на родителей. Больше всего я боялась за бабушку, которая жила в другом городе и приближалась к тому возрасту, когда нуждалась в помощи. Глаза снова наполнились слезами.

Пауза тянулась слишком долго. Мама как будто боялась говорить вслух то, что хотела сказать в эту минуту. А отец молчал, потому что женщины лучше подбирают слова в таких ситуациях. От внезапной тишины у меня в голове начали крутиться похожие сцены из фильмов: там обязательно кто-то звонил в это время или стучал дверь. Там обязательно что-то происходило. Но в этой комнате время будто остановилось и не желало двигаться дальше.

– Твоя бабушка… – начала мама.

– Она жива?

– Да, Кейс, конечно да. Она жива, но она сильно упала на лестнице и сломала ногу. Врачи положили её под наблюдение в больницу, но она боится делать операцию. В таком возрасте риск неблагоприятного исхода возрастает, поэтому она попросила…

Кухня снова наполнилась странной тишиной. Мама старалась подбирать слова, а я так боялась делать предположения и говорить их вслух, что просто стояла. Я искренне надеялась, что сейчас проснусь и никаких плохих новостей не будет. Но слово взял папа.

– Твоя бабушка попросила приехать тебя к ней, чтобы она смогла обнять и поцеловать в макушку свою любимую внучку. Её возраст не сказался на работе её мозга, поэтому и серьёзность операции она представляет крайне ясно. Она боится не проснуться после наркоза. Боится, что не успеет сказать тебе что-то очень важное, – мой папа никогда не стеснялся своих выражений. Он говорил чётко, прямолинейно и без капли нежности, если разговор требовал точных фактов. Поэтому, когда девчачья сентиментальность заканчивалась, его мужской голос громко обрывал любые неловкие моменты.

– Мог бы сказать и мягче, – мама прервала обиженным шёпотом своё молчание и снова посмотрела на меня.

– Я хочу поехать, мам. Я хочу сейчас быть рядом с бабушкой. До новогодних каникул ещё так далеко. Надеюсь, что мы сможем встретить новый год все вместе.

– Мы поедем послезавтра. Я тоже поеду с тобой, а если мы там задержимся, папа приедет позже. Хорошо?

– Да. Хорошо. Мне собрать вещи?

– Было бы здорово. Через час будет готов ужин. Ты покушаешь с нами? – аккуратно спросила мама.

– Да, я приду.

– Ты хочешь поговорить со мной о том, за что ты так сильно переживаешь? – спросила мама.

– Пока нет. Может, позже. Спасибо.

Мама всегда интересовалась мной и моей жизнью, но никогда не устраивала каких-то истеричных сцен и разборок. Она не давила на меня своим мнением или авторитетом, никогда не пыталась заставить поверить в её правду, даже если считала мою точку зрения не самой удачной. Но сейчас мне так важно было остаться наедине с собой и просто понять, что происходит в жизни.

Коридор из кухни в спальню показался мне бесконечным. Я не понимала, как так случилось, что жизнь решила свернуть в другую сторону? Почему это случается со мной? В чём я виновата, чтобы забирать у меня всё дорогое в один момент? Я ненавидела этот день вместе с его новостями. Ненавидела тот дурацкий самолёт, который увёз подругу. Ненавидела тот сон. И новости про бабушку.

Чем старше ты становишься, тем сложнее даются даже мысли о прощании. Сказать "пока" в 5 лет и в 55 – 2 абсолютно разные вещи. До определённого возраста расставание – это приключение, о котором мы расскажем другу при следующей встрече. Но с годами и потерями расставаться хочется всё меньше.

Как только дверь в комнату закрылась с еле слышным противным скрипом, я подлетела к окошку и воткнула ключ в ящик стола. Три оборота отделяли меня от тех страшных слов, которые я собиралась написать.

"Слушай, Муна! Я больше не хочу дружить с тобой! Ты меня бросила в ужасный момент жизни! Как ты могла улететь именно сейчас? Ты нужна мне здесь! Ненав…"

Я вовремя вырвала листок из тетради и сжала в руке. Я не знала, что хочу сделать, но боялась сделать что-то не то. Ноги предательски подкосились, и я просто свалилась на пол, глядя на написанные слова. В этот момент я точно понимала, что это письмо никогда не дойдёт до своего адресата.

"Никто не виноват. Никто не виноват в моей жизни и этих событиях. Я знаю, что всё будет хорошо. Когда-то. Муна вернётся, и мы снова будем бегать по утрам. Бабушка поправится, и в новый год мы распакуем подарки вместе в её большом доме."

Я открыла блокнот и написала слова, которым где-то внутри себя очень сильно сопротивлялась. Просто мне казалось это слишком бестолковым занятием. Рука дрожала, но аккуратно вывела на бумаге:

"Привет, дневник. Мы не должны были встретиться, потому что я всё ещё считаю это занятие потерей времени, но на какое-то время тебе придётся стать моим самым лучшим другом."

Дневник. Запись номер один

Шипящий гул машин,

И замерло внимание.

И искры из души

Потушены сознанием

Нет сил смотреть в окно,

Садиться за домашку.

Надеть бы мне пальто

На свитер нараспашку

И побежать туда,

Где нет ни капли боли,

Где плещется волна,

Кидаясь в тебя солью.

Где можно громко плакать,

Не вытирая слёзы.

И где не страшно падать,

Когда погрязнешь в грёзах

Где чувства – лишь песчинки,

Где люди – приведения.

Где сброшены ботинки,

Чтоб всюду идти смело.

Вот бы сбежать туда,

Чтоб было незаметно.

Чтоб чувства навсегда

Пропали вмиг бесследно

Я больше не хочу

Грустить и сильно злиться.

Я счастьем заплачу

Чтоб в камень превратиться

Чтоб от меня не ждали,

Что буду всегда сильной.

Чтоб люди не гадали,

Умна я иль красива

Я говорю всё это

И яростно рыдаю.

Ведь я всё также лето

С восторгом ожидаю

Мне просто очень плохо

Сегодня в родных стенах.

И в мыслях суматоха.

И кровь застыла в венах.

Мне завтра полегчает,

Я жизнь приму в подарок.

Я знаю, что стихает

Цвет на стороне изнанок.

Я сильная. Я справлюсь.

И камнем я не стану.

Я лучше порасправлюсь,

Навстречу океану.

Я должна что-то написать. Так будет легче, я знаю. Так говорят те самые психологи, которых любит Муна.

Опять эта Муна. Почему она уехала прямо сейчас?

И как остановить эти слёзы. Из-за них невозможно рассмотреть даже узор на пижаме. Сейчас наревусь и буду похожа на опухшего хомячка. Надеюсь, что хотя бы не надо будет никуда идти сегодня.

И бабушка..

Моя дорогая и любимая бабушка. Неужели ты тоже покинешь меня сейчас. В тот момент, когда всё валится из рук и ничего не получается. Когда мне так нужны твои мудрые слова и советы. Когда мне так не хватает твоего голоса по телефону и твоих крепких объятий. Я помню твои руки. Ты всегда ругалась, что они стали старые и все в морщинах. Что даже ложку держать нет сил. А я прижимала их к себе и тихонько шептала: “Самые лучшие руки на свете!”

Вот бы сейчас потерять память. И не знать всего и всех. И тогда жилось бы намного легче. Тогда не было бы так обидно, что Мунка улетела. Тогда не было бы этой жгучей ярости изнутри о бабушкином переломе. Тогда не надо было бы краситься каждый день, чтобы быть как одноклассницы, за красотой которых мне всё равно не угнаться.

Откуда в голове столько мыслей. Я хочу тишины. Я хочу перестать плакать. Но, блин, это кажется невозможным. Тогда, может, прореветься как следует на всю жизнь вперёд?

Мне так плохо…

Поддержка

У следующего дня не было ни единого шанса подарить мне хорошее настроение. Внутри было так тяжело и одновременно так пусто, что хотелось просто разрыдаться. Я открыла глаза. В эту же секунду меня окутало то самое давящее состояние, когда с самого утра хочется скорее дождаться ночи и снова уснуть. И так день за днём проживать всю боль, когда вместо чувств ощущаешь только неконтролируемое течение снов, которые сегодня снова не с кем было обсудить.

Я потянулась к телефону, чтобы прочитать сообщение от Муны из Японии, но телефон предательски выдавал нули в графе новых писем. Ни один из мессенджеров в это утро не хотел стать союзником. Смартфон с громким хлопком шлёпнулся на ковёр у кровати. У меня не было сил. Я свернулась калачиком и попыталась снова провалиться в сон. Не получалось совсем. Голову заполняли суматошные мысли о расставании с подругой и непонятном исходе надвигающихся планов.

Будильник зазвонил второй раз. Я снова потянулась к нему, чтобы выключить, но вдруг замерла и громко заплакала. Вместо обычной мелодии по утрам меня будила песенка, которую мы с Муной записали 3 года назад.

Тогда за окном шёл сильный дождь. Мы вернулись домой из школы, где по стечению обстоятельств оказались под дурным вниманием всего класса. Я тогда не выучила параграф по истории. В нём автор рассказывал про Александра I и его внутреннюю политику. Но кому же интересно читать правила управления государством, когда подростковые гормоны не дают покоя на ни мгновение. И я провела половину ночи, изучая разные статьи о союзе императора и его жены. Когда меня вызвали отвечать пересказ, то я решила не молчать и поделилась и про смерть 2 детей, рождённых не от Александра I, и про их обоюдные измены, и про преданность до последней секунды. Из всех учеников класса только Муна восхитилась этой истории, а Василина Ивановна, глядя из-под своих треснувших круглых оправ, влепила жирную двойку. Весь день над нами посмеивались те, кто раньше считался подружками и просил списывать. Для восьмиклассниц стать центром такого внимания похоже на катастрофу. И мы решили сбежать ото всех в свой уютный мир на двоих. Тогда и родилась эта песня.

Ни здесь, ни на красной планете

Не справятся слёзы со злобой.

Злым не подвластны законы эти,

И слёзы для них – маяк особый.

Маяк, что мерцает смехом

Над тем, кому очень плохо.

Маяк, что лишает доспехов

Всех тех, кто лишился вздоха

Мы будем сражаться честно,

Взяв в руки свой щит из света.

Мы не хотим быть известны —

Добром бы сияла планета.

Я провалялась в кровати около десяти минут. Слёзы успели остановиться и высохнуть на щеках. Я слышала, как за это время родители хлопнули дверью – уехали на работу. Они всегда выходили из дома вместе. Им было не совсем по пути, но они создали для себя такую традицию – подвозить друг друга по-очереди и дарить это время им двоим и важным разговорам. Нередко по вечерам мы втроём обсуждали за столом их утренние беседы, учились рассуждать и находить правильные решения.

Вот и сейчас они снова вышли из дома вместе. Могу представить их лица, полные новых забот и событий. Они всегда учили меня одному важному моменту – что бы ни случилось, держаться вместе с семьёй или теми, кто рядом и кому доверяешь. Потому что в моменты, когда случается что-то неприятное, командный дух важен как никогда. И в эти моменты идёт не противостояние мнений, а борьба за общую победу над новым сильным соперником. Наверно, эта мысль особенно сильно помогла мне в это утро.

Я вспомнила про свою злость на Муну и её отъезд. Она часто спрашивала меня последнее время: “Это действительно то, чего ты сейчас хочешь?”, когда я советовалась с ней, какой сделать выбор в разных ситуациях. Кажется, этот вопрос сейчас нужен был мне особенно сильно.

Я открыла блокнот и начала писать.

Я действительно хочу злиться на Муну? – Нет.

Я действительно хочу отказаться от этого дня в пользу разрушающего настроения? – Нет.

Я действительно хочу найти способы вернуть себе силы для этого дня? – Да.

В жизни существуют такие особые моменты, когда признаваться себе в чём-то очень сложно. До этих двух событий, которые напрямую связаны с близкими людьми, мне не приходилось задавать себе вопросы сложнее и глубже. Мне же всего семнадцать, казалось, что для них будет целая жизнь. Поэтому самое сложное признание, которое я когда-либо делала до этого звучало так: “Нет, мама, я не хочу гулять с собакой каждый день и подбирать её какашки на улице. Получается, что я не хочу собаку.” В тот момент я ревела так громко и долго, потому что мне казалось, что собака – мечта всей моей жизни. И только проплакавшись, когда я произнесла вслух эту страшную тогда фразу, я поняла, что это не было моей мечтой. Я просто хотела быть важной и деловой, как соседка по дому. Я просто хотела быть на неё похожа. У неё был чёрный пудель, который всё время поднимал правую лапку. И эта соседка такая гордая шла всегда по улице, что все оборачивались на неё. Короче, она была в центре внимания, а я нет. Вот и всё.

Я взяла телефон в руки и быстро написала Муне: “Эй, подружка, ты как там? Уже успела положить глаз на какого-нибудь японца?” Муна часто мечтала, что выйдет замуж именно за иностранца, поэтому я постаралась открыть сезон шуток на эту тему. Получилось плоско и скучно, но я нажала “отправить”.

Сообщение не доставлялось, а в дневнике я уже поделилась искренним желанием найти силы и продолжать жить этот день, как бы он не распорядился моей судьбой.

Мне так не хотелось вставать, что я осталась в кровати ещё немного. Обычно в этом время мы уже встречались с Муной у подъезда и начинали болтать. Тогда неожиданно для себя вслух начала говорить и я.

“Мне сегодня приснилась кошка. Я шла по своей улице, почему-то я знала, что эта улица обязательно моя, и вдруг встретила её. Кошка отошла от синего дома и села прямо у меня на пути. Она была такая невероятно красивая, что я не могла перевести взгляд куда-то ещё. Пушистая шерсть мягко-медового оттенка играла на солнце золотыми искрами. Неестественно белую мордочку подчёркивали чёрные усы. А ещё у неё были огромные лапы, которые занимали сразу несколько плиток брусчастки и, казалось, готовые порвать даже слона. Мне очень захотелось её погладить, но подойти к ней почему-то не получалось. Вдруг кошка выгнула спину, зашипела и набросила на меня. Она расцарапала ноги и вцепилась зубами прямо в кожу чуть выше колен. Говорят, что во сне невозможно чувствовать боль, но я чувствовала. Кошка болталась на ноге, пока я не схватила её за шкирку и не откинула в сторону. А потом помню, как бежала очень быстро. Не знаю куда, лишь бы спрятаться от кошки. Но я снова выбежала на эту улицу. И снова увидела кошку. И снова она вцепилась в мою ногу.”

Я говорила быстрее и быстрее с каждым новым словом. А потом резко остановилась. Дыхание сбилось. Сердце устанавливало мировой рекорд по прыжкам на скакалке. Мне было снова страшно, как во сне. На лбу появились небольшие капельки пота, а руки крепко сжали одеяло.

“Это точно плохая идея – делиться такими снами наедине с собой. Муна меня хотя бы поддерживала словами и объятиями, а тут мне приходится переживать снова этот ужас.” Я всё ещё продолжала говорить сама с собой и думала, что даже при всём понимании, что сны – это просто сны, меня тянуло в их историю. Мне казалось, что там спрятаны какие-то ответы на события из моей реальной жизни. Но кошки у меня не было. А красивая улочка из сна никогда не встречалась мне в нашем городе.

“А вдруг это всё-таки что-то означает?” – спросила я сама себя и решила на всякий случай записать сон в блокнот. Выглядело странно, но мне так важно было сейчас отвлекать себя и свои мысли на разные моменты жизни, чтобы не утонуть среди размышлений о близких людях.

На зарядку совсем не оставалось времени, поэтому я сразу пошла на кухню. На столе меня ждали мои любимые хлопья, тарелка и ложка. А на холодильнике записке:

“Дорогая Кейси, мы с папой уехали на работу. Сегодня придётся задержаться, потому что срочный отъезд к бабушке заставляет двигаться в чуть более быстром ритме. Если мы не вернёмся до семи часов вечера, поужинай одна, пожалуйста. А сейчас в холодильнике тебя ждёт свежее молоко и твоя любимая сладость.

Целуем. Обнимаем. Твои мама и папа.”

Я чувствовала, как глаза набухали от слёз. Сколько я себя помню, родители всегда писали мне записки – так они оставались всегда рядом. Мама писала мне записки в детском саду и убирала в шкаф в группе. Потом они с папой по-очереди писали записки в школе и клали их в контейнер для еды или незаметно прямо в рюкзак. Каждая такая записка для меня была наполнена любовью и бесконечным светом, которые дарили мне родители. И сейчас, я смотрела на записку и чувствовала их поддержку. Они рядом. Они знают, что мне тоже нелегко, как бы сильно не переживали эту историю сами.

Остальной день прошёл не сильно интересно: я сходила в школу, а потом прогулялась обратно по осенним улочкам. Листья ещё не были готовы устилать пол под нашими ногами и весело болтались на ветках, обсуждая планы на новогодние праздники под январским снегом. А я боялась загадывать это время. Сейчас казалось, что существует только сегодня и максимум раннее завтра. Всё остальное – фантазия искусного художника, который ещё не придумал, какие и где нарисовать мазки.

К концу дня сил не осталось. Я ещё раз проверила телефон – тишина. Муне сообщение упрямо не доходило. Я написала её маме и папе в надежде, что их связь уже восстановилась и они как-то читают смски с родного номера. Но их телефоны тоже молчали. Я схватила дневник и села к окошку. Я решила, что буду каждый день делиться мыслями, чтобы было легче. Обязательно должно стать легче.

Я писала минут десять, пока не почувствовала, как садятся все батарейки внутри. Тогда я заползла в кровать, повернулась на правый бок и затолкала одеяло между коленок. Было грустно. И очень хотелось объятий, но родители ещё были на работе. В тот вечер я не заметила, как заснула слишком рано для себя.

Помню, как за окном царапал по подоконнику мелкий дождь. Как сверху прыгал маленький мальчик, пытаясь выпросить конфетку у родителей. Как в голове сами собой строились сценарии завтрашнего дня. И нескольких следующих. Помню, как поднималась тревога из-за долгого молчания подруги. И помню сковывающее ощущение от наступающей ночи, словно я отправляюсь в неизвестное путешествие, где меня ждёт много неприятных сюрпризов.

К счастью, ночь прошла легко и быстро в отличие от сменившего её дня.

Дневник. Запись номер два

Мы расстались с тобою случайно,

Будто надо так было судьбе.

Я осталась одна в одночасье

В непокорной своей беде.

Я кричала и била подушки,

Я хотела тебя позабыть.

Отвернула все наши игрушки

От себя, чтобы прошлым не жить.

Я не знаю, зачем так случается,

Что беда не приходит одна.

И все планы вдруг резко меняются,

И не спится теперь допоздна.

Мне так страшно сейчас. Мне так больно.

Мне так странно загадывать жить.

Будто заперто сердце в неволе.

Будто жизнь мне самой не слепить

Не спланировать завтрашний вечер

Без вмешательств идейной судьбы.

Я хочу в своём сне найти клевер

Для удачи с утра и любви.

Дневник, интересно, что бы ты мне ответил на все мои мысли. Я чувствую себя заложницей самых дурацких на свете обстоятельств. Конечно, все живы. И, может, нет никакой трагедии в моей жизни. Может, я всё придумываю. Может, я просто слишком слабая.

Но я плачу. И сердце моё рвётся на миллионы частей. Я смотрю, как моя привычная жизнь уезжает от меня на голубом автомобиле вдаль по просёлочной дороге. Клубится пыль, поднимаясь до самого неба. А у меня поднимается тревога. Я сегодня целый день словно спала, окутанная переживаниями, словно пуховым огромным одеялом. Мне просто не хватает тех красивых дней, которые были ещё недавно. И не хватает поддержки, внимания и любви. Они есть, но сейчас их словно надо чуть больше.

Глупые мысли подростка. Хоть листок вырывай. Училка по физике всегда смотрит на нас, как на подопытных мартышек. Особенно, когда мы заваливаем тесты и контрольные. Может, я и есть мартышка. И моя жизнь должна стать ярким цирком, развлечением для других.

Завтра мы едем к бабушке. Я очень хочу её увидеть. А она очень хочет мне что-то сказать. Снова страшно. Вдруг это будут самые последние её слова, которые я услышу в жизни…

У бабушки

– Кей, дорогая, просыпайся. Нам пора ехать к бабушке, – мама присела на край моей кровати и нежно гладила по спине. Когда я была маленькой, то очень любила закидывать ножки ей на колени и просить погладить. Точно так я сделала и сейчас. Я бесконечно благодарна маме, что внутренние переживания и суматоха не стали поводом отказаться от нашего утреннего ритуала. Она меня не торопила, только шептала что-то, что я не могла понять спросонья.

– Бабушка испекла пирожки с малиной? – спросила я, не открывая глаз. Конечно, я помнила, что она в больнице, но мне важно было знать, что всё будет хорошо.

– Конечно, – сказала мама. – Только пока ты спишь, их уже съели мальчишки с первого этажа. Так что нужна наша супер-помощь. Сейчас как приедем и как наделаем целую гору пирожков. Представляешь, как будет счастлива бабушка, когда вернётся домой?! – улыбнулась мама и аккуратно вернула мои ноги на кровать, – Я пошла на кухню пить чай с твоими любимыми круассанами. Если не успеешь вовремя, я всё съем одна.

В её голосе звучали нотки детского озорства и счастья. Не знаю, была ли это защита на всё происходящее или в такие моменты она заставляла себя быть чуть более игривой, чем обычно, чтобы не провалиться в дурные эмоции. В любом случае, таким поведением она очень помогала и мне, и себе тоже. Я уверена.

На меня ободряюще подействовали слова про пироги. Я всё детство пекла их с бабушкой, с бабушкой и мамой, с Муной и бабушкой. Короче, я пекла их со всеми, кого очень люблю, и для тех, кого очень люблю. Но в те дни в бабушкином доме нам так и не удалось испечь даже одного пирожка.

К бабушке мы доехали достаточно быстро. В дороге не пригодился ни телефон, ни блокнот, потому что я уснула почти с первых метров дороги. Я ненавидела машины – одни проблемы: то тебя трясёт, то укачивает, а то отдаёшь бесценные минуты жизни, стоя в бесконечных пробках.

За эти несколько часов сна в дороге мне снова приснилась пустая белая комната, только не было страха. Окно под самым потолком всё также показывало голубое небо. Я всё также одна стояла посреди неё и просто смотрела на стены. В комнате ничего не было, лишь по стене бродил одинокий луч света.

Мне вообще редко раньше снились сны, или я их просто не замечала. Поэтому увидеть в течение нескольких дней один и тот же сон мне было странно. Я списала это на то, что жизнь стала более спокойной и тусклой, поэтому подсознание и рисует картинки в голове, чтобы жилось интереснее. В любом случае уснуть в машине для меня было лучшим решением.

И вот он, тот самый любимый с детства подъезд. Только в этот раз ключи от бабушкиной квартиры звенели по-особенному. Когда мама доставала связку из кармана, я на мгновение прикрыла глаза. В голове сразу смешались все воспоминания. Аромат бабушкиных пирогов с малиной даже сейчас защекотал нос изнутри, а в детстве он обволакивал собой весь подъезд. И какое это было счастье – стать первой, кто попробует бабушкино творение. Первой, не только потому, что это моя бабушка, а больше потому, что она всегда была добра к людям и не отказывала, если замечала чей-то интерес к своей готовке. Особенно она любила угощать ребятишек, которых в доме жило так много, что можно было собрать несколько футбольных команд с персональной группой поддержки.

Среди воспоминаний ожили и будто прозрачные серо-зелёные бабушкины добрые глаза, которые каждый раз встречали меня у открытой двери, сколько бы раз за день я не прибегала домой с прогулки. И даже в более старшем возрасте, когда я могла сама и найти дорогу, и открыть дверь, бабушка ждала меня и крепко обнимала при встрече. Наверно, именно поэтому сейчас синяя дверь на восьмом этаже потеряла всё своё очарование.

В квартире было непривычно тихо и пусто, несмотря на то, что в ней по-прежнему жили два человека. Я не сильно общалась с ними из-за разных внутрисемейных разбирательств, которые начались задолго до моего рождения. Они же со своей стороны не проявляли никакого внимания к моей жизни. Единственным поводом для звонка был мой день рождения. А единственный повод для слухов и ссор – их собственные дни рождения, когда я звонила слишком рано или слишком поздно, говорила совершенно дурацкие поздравления по мнению этих людей или вообще писала сообщение. Такой поступок расценивался как неуважение и становился поводом на ближайшие полгода для обсуждения дурного характера и невоспитанной личности этой родственницы, то есть меня.

Самое неприятное в этой истории было то, что я искренне верила в каждое слово, сказанное любыми взрослыми. Верила и каждый раз старалась быть такой. Хотя, даже сейчас я часто слушаю мнение других людей обо мне и откровенно считаю, что они правы. Это подражание чужим словам в мой адрес началось лет в двенадцать. Тогда девочки в классе стали делиться на группы. Была группа крутых и тех, кого можно не замечать. Я была во второй. Я не умела быть на виду, хотя очень хотела. Именно в тот момент мы особенно сильно сдружились с Муной и стали поддерживать друг друга. Вдвоём мы могли быть и смешными, и плакать навзрыд, и умничать, даже устраивали показ мод. Но в любой другой компании я превращалась в маленького ёжика. Как оказалось, мне снова предстояло прожить эту роль колючего зверька в ближайшие дни.

В бабушкиной квартире я мечтала снова оказаться в своей детской комнате с окнами во двор, где рос огромный старый дуб. Каждый день раньше под ним собирались мужчины со двора, чтобы выбрать самого умного в шахматы, а мальчишки пинали мяч. Но моему желанию было не суждено исполнится. Зачем-то моя родная тётя, которая как раз проживала в квартире, закрыла ту комнату на ключ и сказала, что так положено. Никто не знал, кому и почему так положено, но и спорить с ней никто не стал. Тётя была сильной и властной женщиной. Она никогда не шла на уступки и многие споры решала криками и угрозами. Мама не боялась её, но никогда не связывалась. Она говорила, что такие люди похожи на маятники – они поднимают эмоциональный вихрь и втягивают туда всех, кто не может ему противостоять. Мама умела. И учила меня. Поэтому вместо споров и ругательств я просто кивнула головой.

Вторую комнату она забрала себе с мужем. Мама расположилась в маленькой комнатке, которая всегда считалась складом. Там не было окон, только узкие деревянные полки, ползущие вверх, и спёртый запах застрявшего в движении воздуха. В неё еле-еле влезала раскладушка, но других вариантов не оставалось. Да и мама сказала, что будет здесь только ночевать, проводя каждый день на работе в соседнем городе, пока не будет требоваться её ежедневная помощь.

Каждое место в этой квартире возвращало меня к воспоминаниям из детства. Например, эта кладовая.

В один из дней летних каникул я поставила туда велосипед, потому что мне было лень мыть колёса после катания по грязным после вечернего дождя лужам. А оставлять грязный транспорт на виду у бабушки было как-то стыдно. И кладовка стала идеальным решением спрятать ото всех неприятную работу.

На следующее утро, когда друзья звали под окном на прогулку, я не нашла в той комнате свой велосипед. Чувствуя, что меня ждёт особый разговор за свой поступок, я приготовила выслушать порцию красноречивых обвинений, что я безответственная и лишаюсь сегодня прогулки. Кажется, что опущенный взгляд и раскрасневшиеся щёки шли впереди меня тогда. Я пыталась подбирать слова своему поступку, но в голову лезли дурацкие отговорки, поэтому я твёрдо приняла решение сказать правду. Смелым шагом я зашла на кухню и сказала:

– Бабушка, я вчера спрятала свой велосипед в кладовке, потому что мне было лень его мыть. У меня было такое классное настроение, а мыть велосипед совсем не весело, вот я и поленилась. Я обещаю, что больше так поступать не буду. Прости меня, пожалуйста, – я быстро выпалила заранее продуманные слова и снова опустила голову.

– Хорошо, милая. Я так и подумала, поэтому сегодня утром помыла его для тебя. Он стоит в прихожей. Беги к друзьям, а то они сейчас весь дом поставят на уши, – ласково сказала бабушка и продолжила вырезать круги для новых пирогов большим гранёным стаканом.

– То есть я могу идти? – удивилась я.

– Конечно, если ты уже успела соскучиться по своим друзьям.

– Но я думала…– я очень хотела поделиться своими мыслями, но бабушка откуда-то заранее знала всё, что я хочу сказать.

– Я знаю, о чём ты хочешь спросить и какого разговора ты ждала. Давай я кое-что расскажу тебе, когда ты вернёшься. Я уверена, что ты сможешь понять что-то очень важное про жизнь и про грязный велосипед тоже.

– Спасибо, бабушка! – я обняла её крепче обычного и выбежала из квартиры. Внутри было так легко и спокойно. Я не понимала, почему ждала тогда обвинений со стороны бабушки – она ведь всегда была очень добра ко мне и совсем не любила наказаний. Наверно, я просто чувствовала себя ужасно виноватой, вот и ждала наказания за проступок.

Всю прогулку мне не давала покоя мысль об этом разговоре. Ради него я даже отказалась от игры в считалочку, в которую мы с девчонками любили играть перед обедом.

– Бабушка, бабушка, я пришла. Я так хочу с тобой поговорить!

– Может, ты сначала хочешь покушать?

– Покушать я всегда успею. Расскажи, пожалуйста, то, что ты хотела мне рассказать.

– Хорошо, – бабушка не спеша вытерла руки о белоснежное полотенце с красными пышными розами, развесила его на ручке кухонного шкафа и села напротив меня, – Я знаю, какого разговора ты сегодня ждала. Ты думала, что я буду наказывать тебя за твой поступок. Но за что именно я должна тебя наказать?

– За то, что я поставила грязный велосипед в комнату, – уверенно ответила я.

– А где написано, что его нельзя туда ставить грязный?

– Нигде, но это же неправильно.

– О, покажешь мне, где у нас тут висит свод правил, по которым принято жить в этом доме?

– Я не знаю, бабушка, – поведение бабушки рушило все шаблоны в моей голове, поэтому я растерялась и с ещё бо́льшим любопытством продолжила слушать.

– Потому что у нас нигде не написано, что нельзя ставить грязные велосипеды в ту комнату. Конечно, мне было бы приятно, если бы твой велосипед заехал туда чистым. Или я могла бы потребовать это от тебя, будь тебе не десять лет, а целых тридцать. А ещё я каким-то чудесным образом помню себя в твоём возрасте. И поверь, я была точно такая же – яркая, живая, не желающая делать ничего, что не доставляет удовольствия. Это самая прекрасная норма твоего возраста. Что же тогда делать в двадцать пять, сорок и шестьдесят два года, если уже с десяти лет начинать быть такой серьёзной и ответственной? – я не понимала, шутит бабушка или нет, но решила спросить.

– То есть если не написано какое-то правило, то его можно нарушить?

– Тебе бы только нарушить, – улыбнулась бабушка и поцеловала меня в макушку, – Нет, моя дорогая, нарушить не получится – правила же ещё не существует. Смотри, в чём тут секрет: каждый человек стремится быть лидером в чём-то, это наша природная особенность, но не все умеют быть по-настоящему правильными лидерами. И тогда у тех, кто готов достигнуть цели любой ценой, в ход идут…

– Манипуляции! – радостно подхватила я, потому что уже знала это слово. Родители не раз говорили его, когда я грозилась уйти из дома, если они ещё раз заставят меня мыть полы.

– Точно! – поддержала бабушка. – Я сейчас могла бы манипулировать тобой, обвиняя в твоём поступке и заставляя сделать что-то, что ты не хочешь. Например, оставить дома вместо прогулки с друзьями. Так я бы могла бы преподать урок твоей лени, но этот способ воспитания мне совсем не подходит. Я знаю более красивые способы оказать внимание и поделиться жизненной мудростью.

– Бабушка, какая ты классная! – закричала я и повисла у неё на шее.

Но сейчас бабушки не было рядом. И мне оставалось стоять у окна и вспоминать все уроки мудрости, про которые она мне рассказывала. Мамы тоже не было рядом. Она уехала на работу сразу, как завела меня в дом. Сказала, что постарается приехать пораньше. И попросила ничего не бояться и улыбаться сердцем. Я на всякий случай записала эту фразу в дневник, чтобы не забыть. И чтобы освещать пространство вокруг, когда будет очень тяжело.

Прошло восемь часов в бабушкином опустевшем доме. Непривычное одиночество и тишина квартиры начинали меня поглощать. Захотелось вызвать такси и вернуться в свой дом, где было чуть больше стабильности и теплоты. Но я знала, что нужна бабушке, поэтому пообещала быть сильной вопреки любым событиям.

Я мысленно зажгла для себя новый маяк – вечером придёт мама и расскажет, во сколько мы завтра увидим бабулю. Но оказалось, что врачи запретили приходить ещё три дня, потому что делали какие-то процедуры и не хотели допустить заражения через посторонних людей. И эти дни стали большим испытанием для моего психологического состояния. Пока я была в квартире одна, было полегче. Но вечером начиналось настоящее шоу с самыми ужасными актёрами на свете.

Комната, которую мне выделила тётя, была обычным гостевым залом. Ранним утром, перед работой, и вечером там орал телевизор, как будто пытаясь напугать или сделать виноватыми всех вокруг. Там же тётя с мужем ели, пили чай и крошили жутко приторный шоколадный торт на мою временную кровать-диван. В зале стояла сушилка с бельём, которое даже никому не было нужно, но её никто и не разбирал. И мне не разрешали к ней подходить. И только ночью, когда проходили все дедлайны по сну, зал наполняла тишина. Уже не сковывающая, в желанная и освобождающая. Но вместе с ней я оставалась один на один со своим расползающимся по стенам тревожным состоянием.

Мамы не было целыми днями. Ей пришёл огромный заказ на работе, а оставить дело на кого-то она не могла. И в первый день мне хотелось обвинить её, потому что она не заступилась за меня перед тётей, не освободила мне мою комнату, не поддерживала меня. Хотелось злиться на папу, потому что он остался дома и лишь изредка писал мне смски и звонил. В эти моменты меня особенно спасали воспоминания о книге, которую давала мне почитать Муна. Автор писал, что мозг всегда подкидывает яркие эмоции, которые запускают процессы в организме. С эмоциями невозможно ничего сделать – они лишь вспышка. Но мы можем выдохнуть после них и постараться понять их природу.

Природа моего желания поссориться с родителями была очевидна – я не по своему хотению осталась одна. Меня будто отключили ото всех источников энергии, которые питали меня настроением и искренним желанием жить. Я снова достала блокнот и написала: “Мне нелегко. Я злюсь. На маму. На папу. На Муну. На тётю. Даже на бабушку. Но это вспышка. Это их сценарии жизни. Я не в силах повлиять на них. А мне важно идти своим.” И я пообещала себе, как и накануне, что буду стараться делать всё, чтобы не провалиться в негативные эмоции.

В эти дни я и правда чувствовала себя очень одинокой. Внутри прописалась тревога, и не было сил выходить из дома. По утрам я училась онлайн, чтобы не отстать от одноклассников перед экзаменами. И каждую минуту дня ждала сообщения от мамы с нужным часом для посещения бабушки. Но мама не писала про это. Время ползло по моей жизни изнуряюще долго. Я словно оказалась в какой-то параллельной моей Вселенной, где весь уют, гармонию и тёплые отношения превратили в подушку и одеяло по ночам. Именно эти вещи выдала мне тётя. Кажется, что такое бывает только в самых плохих фильмах и гостиницах. Но всё это происходило сейчас со мной.

Удивительно, но и подушка, и одеяло до сих пор пахли теми самыми духами, которые бабушка всегда хранила в шкафу с одеждой. За всю свою жизнь я ни разу не чувствовала на бабушке ни одного аромата, зато постельное бельё всегда отличалось самыми модными нотками цитрусов и цветов со всей страны и даже мира.

Каждую ночь я продолжала возвращаться в ту самую комнату. Я просто стояла там какое-то время, а потом сон исчезал. Я никому не говорила про это, даже маме. И поэтому в первые утренние минуты я особенно скучала по Муне и нашим встречам, потому что с ней любой сон становился интересным. А в этом наедине с собой мне становилось изрядно скучно. Больше мне не снилось ничего. Я вообще стала плохо спать, преследуемая домашним контролем со стороны тёти и ограничением моих прав. И отказывалась верить в реальность, когда каждый вечер складывала вещи на крышку корзины для грязного белья в ванной между стиральной машиной и стеной. Просто оказалось, что все шкафы уже заполнены одеждой, и для моих штанов не было и краешка ни на одной из полок.

Каждый вечер я задвигала тяжёлые шторы и включала маленькую напольную лампу. У меня появилась мерзкая традиция по вечерам – я дожидалась, пока тётя с мужем сделают все свои дела и уснут. И тогда снова наступало моё время. Если мама была уже дома, то мы немного говорили. Если нет, я с огромным трудом находила себе занятие. Три дня скрипуче начинали превращаться в три года, пока вдруг не стали происходить добрые вещи.

Дневник. Запись номер три

Я бы сбежать хотела в детство,

Где дуб большой, где все свои.

Но где найти мне это средство,

Чтоб времени стереть слои?

Чтоб снова стать смешной малышкой

И мячик во дворе пинать.

И целый день с любимой книжкой

У дома бабушки гулять.

И пироги с малиной кушать,

И пить парное молоко,

И сказки бабушкины слушать,

Открыв ночной луне окно.

Весь в прошлом этот мир остался,

Потерян ключ за много лет.

Но дом износу не поддался,

И в сердце памяти жив свет.

Да, мне бывает чаще больно,

Но не от ссадин на ногах.

И я всё также добровольно

Бегу рассвет встречать впотьмах.

В окне всё тот же дуб пушистый.

В квартире – та же я стою.

Сентябрь такой же золотистый.

И я всё песенки пою.

Люблю всем сердцем своё детство,

Оно всегда живёт внутри.

Но с юностью теперь соседство

В судьбе моей важней зари.

В тишине есть своё очарование. Она заставляет откапывать внутри то, что я старалась больше никогда не найти. Вот сегодня вспоминала, как под этим самым дубом впервые узнала про предательство и боль в сердце. Теперь, кажется, эти чувства выползли из-под старого ствола и преследуют меня. Тётя постоянно ругается, а мама учила с ней не связываться. Наверно, я бы и без её подсказки так сделала, потому что страшно. Но меня так бесит это отношение ко мне. Я же просто девчонка.

Дневник, а уже пора давать тебе имя? Может, Эрик? Пффффф..

А я раньше прыгала с бабушкой на скакалке. И мы играли в карты. А ещё пекли пироги. И мама обещала, что мы снова испечём к бабушкиному приходу. Но её не пускают.

Сегодня одноклассники назвали меня прогульщицей в чате. Я промолчала. Зачем им что-то объяснять. И ещё видела из окна подружку из детства, только я зачем-то спряталась за занавеску.

Я вот пишу тебе, а ты молчишь. Я начинаю злиться на тебя. Как на ту комнату, что снится. Зачем она мне нужна так часто…

Встреча

Заканчивался третий день, как я жила в бабушкиной квартире. За окном уже давно стемнело. Дом чуть слышно обретал похрюкивающие и посасывающие отзвуки с разных сторон. Я положила голову на подушку и вдруг заметила осторожный свет на полке.

«Привет, Кейс!!! Наконец, у нас появилась связь! Представляешь, наш самолёт задержали на вылете на десять часов, а потом нам перепутали билеты. В итоге мы добирались до места почти двое суток. И уснули, как только вошли в номер. Как ты?»

Сообщение от Муны снова зажгло внутри меня тот самый тёплый свет, которого мне так не хватало, и я расплакалась. Я несколько раз начинала писать, как я, но слова путались и разбегались в разные стороны. Заплаканная, я включила камеру и шёпотом, как смогла, рассказала подруге о последних событиях. Мне стало так легко внутри – я словно скинула с себя одиннадцатиэтажный дом вместе со всеми жителями, их кухонными гарнитурами и тараканами по углам.

«Кейси, мне так жаль, что я не могу оказаться рядом. Я знаю, ты справишься. Мы совсем скоро прилетим. Пожалуйста, береги себя и свою семью. Я убежала. Люблю. Твоя Му.»

Я лежала и улыбалась. Мой островок счастья внутри снова ожил. Над ним стало светить солнце и послышались птичьи трели. Мне стало уютно. Кажется, я даже уснула с улыбкой на губах.

«Кейсми, дорогая, вставай. Нам разрешили прийти к бабушке!» – мама тихонько коснулась моего плеча ранним утром.

Я не помню ни одного такого дня в жизни, когда за минуту я успела одеться и выйти из дома. Руки предательски дрожали. Я помню, как каждый раз крепко прижимала к груди бабушкины руки, которые тоже теперь постоянно дрожат. Я рассказывала ей сказки, пела песни и делала миллион комплиментов, лишь бы она забыла об этом треморе. А теперь понимаю, что это почти невозможно. Всё внимание переключается на неконтролируемый крохотный тик в руках. Но я знаю, что у бабушки получалось это делать. Я помню, как она начинала петь со мной, придумывала имена героям сказки и даже в шутку кормила меня с ложечки, как в детстве.

– Мама, мне страшно, – мои губы еле шевелились, но мама всё поняла.

– Я понимаю, Кейс. У меня внутри тоже неспокойно, но наша бабушка сильная. Она точно справится. И мы теперь будем рядом. Врачи сказали, что можно приходить каждый день.

– Это хорошая новость.

– Только я переживаю за твою учёбу. В выпускном классе надо почаще появляться на уроках, – улыбнулась мама и коснулась пальцем кончика моего носа.

– А я появляюсь. Каждый день сижу на диване и слушаю эти скучные уроки. Кто вообще придумывает школьную программу? Вот бы бы круто, если бы уроки вела наша бабушка! Она знает так много важных мудростей и законов жизни, что никто бы даже не подумал прогуливать её уроки, – я постаралась отвлечься, и у меня получилось. Но остаток дороги мы проехали в тишине, погружённые каждая в свои мысли.

В больнице пахло чем-то приторно-сладким. Этот запах застревал комом в горле и приходилось постоянно пить воду. Не спасали даже маски, которые нам выдали. Девушка на входе сказала, что нам нужно подняться на третий этаж по лестнице и выдала ещё и пару бахил. Я ни разу не была в больнице, поэтому моё внимание постоянно отвлекалось на шарканья, вздохи и скрежетание тележек по затёртому линолеуму. Мне было очень непросто там находиться. Перевязанные руки и ноги, тяжёлые взгляды и решётки на окнах. Каждая палата была заполнена людьми, которые учились на этом этапе их жизни любить себя вот такими. Кто-то уже привык и весело болтал с соседями по койкам. Другие настороженно сидели в углу и поглядывали на часы, отсчитывая мгновения до какого-то очень важного момента. И так странно было увидеть радостного и счастливого мальчишку лет пяти, который весело прыгал между кроватями в одной из комнат. Его звонкий смех пробивался сквозь все остальные звуки и растекался воздушными ручьями по коридору. Мне показалось, что он тоже пришёл навестить бабушку. Я ему даже немного позавидовала – так легко он ведёт себя рядом с ней, так рад её просто увидеть. А как буду реагировать я?

На третьем этаже было намного тише. В конце коридора были открыты окна на проветриванием, так что в воздухе витали осенние нотки и раздавалось пение птиц. Я обрадовалась, что бабушка именно здесь, потому что здесь было уютно. Бахилы здесь совсем не прилипали к полу, вода в кулере была вкусная и даже на полу стояли живые огромные и очень красивые цветы.

Издалека я увидела дверь в палату. Она была в конце коридора, совсем рядом с окном. Я снова начала волноваться. А как мне себя вести? А о чём можно говорить? А что делать, если я захочу плакать?

За пару шагов до палаты мама вдруг остановилась и повернулась ко мне лицом.

– Кей, слушай, бабушка повредила ногу, но она жива и почти здорова. Представь, что ты пришла к ней не в палату, а на кухню. Постарайся вспомнить и проявить всю свою любовь к ней, а не жалость, как бы тебе не хотелось. Улыбка и твои истории – лучшее, что ей помогут сейчас быстрее восстановиться и вернуться домой.

– Хорошо, мама. Я постараюсь, – пообещала я, и мы зашли в палату.

– Мои любимые девочки, как же я по вам скучала! Эти врачи решили, что вы мне можете навредить своим присутствием, представляете? Всё проводили какие-то исследования, брали анализы. В общем, я тут совсем не скучала, – бабушка была весела, как всегда. Она улыбалась, шутила и выглядела очень бодрой.

– Бабушка, – только одно слово я смогла выдохнуть и бросилась в бабушкины объятия. Мне почему-то было так сложно видеть её временно прикованную к кровати, что слёзы сами покатились из глаз на белоснежное одеяло.

– Кейсми, мы же договаривались, – начала осторожно говорить мама.

– Всё хорошо. Я и сама первый день плакала. В слезах нет совершенно ничего страшного или постыдного. Наоборот, так здорово, что человек умеет дать волю таким замечательным эмоциям, – бабушка всегда могла сказать самые важные слова. Иногда мне казалось, что у неё где-то в ухе стоит микрочип, и ей диктуют ответ самые начитанные и умные люди всех времён и народов. Но чипа, конечно же, никакого не было. А бабушка была.

– Бабушка, я так рада тебя видеть. Мне так многое хочется тебе рассказать. У меня целая огромная сумка новостей!

– Вот и здорово, – сказала мама. – Я вас тогда оставлю. Мне надо подойти ко врачу, она просила. Заполнить какие-то документы. Справитесь тут вдвоём?

Мы с бабушкой одновременно подмигнули левым глазом и засмеялись. За последние дни это был самый важный и самый дорогой для меня момент. Сердце вырывалось из груди. Я чувствовала, как какое-то тепло начинает наполнять меня изнутри. Оно шло от ладошек, которые крепко сжимала бабушка в своих руках. В этот момент словно исчезли все сложности и неприятные моменты. Словно мне снова пять, и я сижу у бабушкиной кровати, играю в доктора. Тогда я слушала бабушкин лоб и мазала руки кремом от старости. Но кремом бабушка не пользуется уже давно. Говорит, что срок годности истёк, а новый покупать не хочет.

– Бабушка, я так соскучилась по тебе! – шепчу я ей. – Мне казалось, что мы не виделись целую вечность. Ты знаешь, Муна уехала в Японию. Мы впервые расстались так надолго. Она, конечно, скоро вернётся, но я очень плакала. Мне казалось, что это какое-то моё наказание – остаться без близкого человека в школе даже на несколько дней. А ещё мне начал сниться какой-то странный сон. Он повторяется изо дня в день. Он не страшный, но у меня такого никогда не было в жизни. А ещё твоя квартира очень поменялась без тебя. Там теперь так тихо и одиноко. Я хожу по коридору и вспоминаю все игры с тобой, все разговоры, все твои уроки. Даже про грязный велосипед в кладовке вспомнила. Помнишь?

– Конечно, – кивнула бабушка. – Если бы ты тогда видела своё испуганное лицо, то тоже бы не стала ругаться.

– Страшно тогда мне было, что ты будешь ругаться. И что я такая плохая внучка, только вред от меня и проблемы.

– Так, и кто же тебе такое сказал?

– Не знаю. Я сама так решила тогда. Но я уже передумала, – я снова прижалась к бабушке. Её сердце стучало так красиво, так ровно. Мне казалось, что это была самая потрясающая музыка на свете.

За дверью палаты громко разговаривали врачи, ходили туда-сюда пациенты и текла привычная в этих стенах жизнь. Я лежала на груди у бабушки и тихонько мурлыкала под нос миллион благодарностей за этот волшебный момент. Я знала, что скоро придёт мама, скоро нас отправят домой, скоро придётся снова вернуться на этот диван в зале. Но я буду всё это делать с огромной любовью внутри. Я буду знать, что с любыми сложностями можно справиться, когда у тебя внутри живёт яркий свет поддержки. А у меня он загорелся в эту самую минуту. Я думала, что это я должна была дарить бабушке теплоту, красоту мира и счастье, но она сделала это для меня раньше. Она всегда так делала. И даже сейчас, когда в её жизнь ворвались случайные события, она продолжает жить искренне и честно по отношению к себе. Она продолжает улыбаться и ценить каждую минуту. Ведь жизнь ни на секунду не остановилась.

Я лежала на той кровати, скинув кроссовки на пол, и думала о своей жизни, о жизни бабушки и нашей семьи. Я всё ещё жалела себя все эти дни и обижалась на тех, кого люблю больше всего на свете. Злилась на несправедливость мира и на свою беспомощность.

– Кейси, милая, я хочу кое что тебе сказать, – прервала молчание бабушка.

– Я тебя слушаю.

– Каждый день, что ты была рядом со мной я старалась быть тебе другом и учителем. Я помогала тебе узнавать законы жизни, даже когда они выглядели как игра. Но сейчас мы стали видеться реже, а события в твоей жизни продолжают случаться и влиять на твою тебя. Я вижу, как сильно ты переживаешь и как тебя могут сбить с толку простые вещи. Поэтому мне так важно успеть поделиться с тобой некоторыми мыслями.

– Бабушка, у нас будет ещё столько времени рядом. Всё успеем, – я старалась говорить с улыбкой, но понимала что глаза предательски наполняются слезами. Конечно, я знаю. что жизнь не вечна, что никто из нас не вечен. Но говорить об этом всегда очень тяжело.

– Так, я закончила. Кейси, нам нужно идти. Посещение закончилось, и бабушке нужно отдохнуть. Врач всё мне рассказал и обещал, что волноваться не стоит. Наркоз безопасный даже для младенца. Операцию поставили ровно через неделю, – мама зашла в палату, когда я вытирала слёзы. Но в её руках была целая пачка бумаг, которые она продолжала читать, и стакан воды. Поэтому её заботливое внимание в этот раз обошло меня стороной. Я стыдливо вытерла слёзы и с пожирающим разочарованием смотрела на маму.

– А меня могут отпустить домой на эту неделю? – спокойно спросила бабушка. Она как будто не в больнице лежала, а стояла в очереди за хлебом – столько было спокойствия и уверенности в ней.

– Нет, домой отпустить не могут. Врачам важно продолжать тебя наблюдать и быть рядом, хотя они уверены в твоём состоянии и успехе операции на 100%.

– Хотя бы готовить не придётся, а то я за свои 83 года устала у плиты стоять, – засмеялась бабушка и поцеловала меня в макушку.

Мы засмеялись все втроём. Такое это удивительно забытое чувство, когда мама и бабушка рядом. Помню как мы раньше устраивали пикники во дворе и вместе таскали яблоки из соседнего огорода. С ними всегда было очень легко и весело, словно в их мире не существовало зла. Хотя, мне кажется, так оно и было.

– Кейси, у меня к тебе просьба, – повернулась ко мне бабушка. – Ты что-то говорила про повторяющийся сон. Могу я попросить тебя записать его в какой-нибудь блокнот и завтра мне принести его?

– Конечно, если он приснится. А зачем это?

- Завтра расскажу. А теперь идите и вкусно поужинайте. Буду завтра вас ждать в этом же месте! – бабушка помахала нам рукой и скрылась за дверью палаты.

Я шла по коридору и улыбалась. Я снова вернулась в детство, когда мир полон загадок, открытий и добрых бабушкиных глаз.

Дневник. Запись номер четыре

Мой удивительный день. Красивый и яркий. Спасибо, что ты случился.

Мы стали видеться реже.

Я сказки твои не слышу.

Теперь я готовлю фреши,

А в твоём окне та же крыша.

И глаза твои мне всё те же,

Словно летней травы отражение.

Я на велике также езжу,

Ты всё также влюбляешься в чтение.

Говоришь мне, что я большая,

Не плетёшь мне больше косички.

Ну а я улыбаюсь, сбегая

В наше детство с тобой по привычке.

Бабушка, я осталась всё та же:

Звонкий голос и ветер в кудряшках.

Не люблю я по-прежнему каши

И гадаю ответ на ромашках.

Я всё также влюбляюсь в мальчишек

И смущённо от них убегаю.

И храню медвежонка из шишек,

И от пыли его защищаю.

Я всё также люблю нагуляться,

Чтобы гудели все ноги с утра.

Не люблю я всё также прощаться,

Разлучает нас ночь иль беда.

Я хотела бы видеться чаще,

Только школа, друзья, увлечения.

Наливаю я чай послаще,

Вспоминая твои угощения.

Бабушка, я храню в сердце девочку,

Которая счастлива с детства

И помнит прогулки и фенечку,

И помнит уроки кокетства.

Бабушка, я всегда возвращаюсь в детство

И сижу на твоих коленях.

Хоть бы раз подсказал мне кто средство,

Чтоб мне пять. Чтоб скакать на оленях.

Чтоб ты стала снова моложе

И качала меня на качели.

Бабушка, я люблю всё то же:

Пирожки, крепко спать и апрели.

Твои руки в изящных морщинах,

Твои кудри седые совсем.

Дом всё так же в красивых картинах,

Ты всё также не знаешь проблем.

Бабушка, обещай мне, что когда ты вернёшься,

Мы за руки в детство на день убежим.

Я знаю, ты никогда не сдаёшься.

Я жду тебя дома. Пеку пирожки.

Щелчок

В этот вечер мы были с мамой дома только вдвоём. Тётя с мужем уехали по делам на выходные, а маму отпустили с работы до завтра. После нескольких дней в одиночестве стены родной с детства квартиры снова наполнились жизнью и смехом. Мы старались не унывать, к тому же врачи обещали хороший прогноз. Мы заказали пиццу и суши, потому что не смогли выбрать. Мама с папой всегда так делают, чтобы никому не было обидно. А ещё мы всегда смотрели какой-нибудь фильм или мультфильм все вместе, но сегодня совсем не хотелось смотреть в экран. Мы много разговаривали, делились новостями и мыслями.

– Мама, а мне написала Муна. Представляешь, у них там целое приключение. Но, к счастью, они уже на месте. Я так по ней скучаю. Не помню, чтобы мы так надолго расставались.

– Было дело, – сказала мама. – Я помню, как однажды Муна уехала с родителями к бабушке, которая живёт в другой стране. И они уехали на целое лето.

– На целое лето? – у меня не укладывалось в голове, как такое вообще возможно. – Как же я выжила?

– Сложно, – засмеялась мама. – Мы с папой развлекали тебя как могли и водили по самым удивительным местам. Даже в поход с палатками ходили. Мы тогда проснулись в четыре утра, вылезли из спальников и пошли ловить рыбу. На озере был голубой завораживающий туман, и пела всего лишь одна сонная птица над нашими головами. Зато мы поймали вооооот такую рыбу, – и мама растянула руки в сторону, как будто мы поймали настоящего кита.

– Что же мы с ней сделали?

– Съели, конечно. Ты тогда была такая увлечённая: каждый раз помогала нам собирать хворост для костра, счищала с палатки еловые иголоки и бегала с сачком для бабочки, чтобы поймать всех комаров. Ты тогда сказала, что это самое удивительное путешествия в твоей жизни. И что ты теперь каждый день хочешь есть жареный хлеб на палочке, бегать босиком по шишкам и петь песни у костра, – мама мечтательно улыбнулась. Мне казалось, что в её голове ожили те дни, когда мы все вместе были в походе. Я уверена, что она в том приключении тоже была очень счастлива, и папа тоже. Мне тоже так захотелось вспомнить то время. Я крепко зажмурилась и начала рисовать в воображении озеро и палатку, и костёр, и жареную рыбу. Старалась вспомнить ощущения босых ног на шишках, но ничего не получалось.

– Мама, а почему мы больше не ходили в походы, раз нам так понравилось это делать?

– Сложно сказать. Мы планировали повторить поход каждое лето, но всегда находили огромное количество причин это не сделать. То работа, то плохая погода, то другие приоритеты. Каждый июнь я вписывала в летний план поход с палатками и каждое тридцать первое августа я не могла поставить галочку напротив этого желания. А потом просто перестала это планировать. Может, мы просто не сильно хотели? – мама опустила глаза. Ну, конечно, она очень сильно этого всегда хотела. Я чувствовала. И мне стало так грустно.

– Мама, а давай следующим летом снова запланируем? Я обещаю, что мы сходим! Я сделаю нам удочку из ветки, а папа намотает леску. Мы с тобой снова встанем в четыре утра и будем сидеть у туманного озера. Будем болтать обо всём. Можно будет даже бабушке позвонить и предложить порыбачить с нами, – я так загорелась этой идеей. что абсолютно точно неё уже верила.

– Давай, – согласилась мама. – А теперь пойдём ужинать.

В этот вечер я снова почувствовала себя маленькой девочкой. После ужина мама отошла по делам, а я помыла посуду и заварила зелёный чай. Я знаю, что мама любит добавить в чайник всего побольше, поэтому я так и сделала. К листам чая я положила мяту, замороженные ягоды облепихи и чёрной смородины, выдавила несколько капель лимона. У бабушки всегда было всё для такого ароматного напитка, потому что если пирожки, то только с чаем.

Сегодня мама снова заплетала мне косички, как каждый вечер раньше. Мои волосы стали намного короче, и получилось очень забавно. Я вдруг поняла, что так давно не читала маме ничего, поэтому залезла в бабушкин сервант и достала мою любимую книгу детства. В ней были и приведения, и рыцари, и даже говорящая улитка. Помню, как боялась эту улитку, потому что во время зевания она раскрывала рот так, что были видны все двадцать пять тысяч зубов. Сегодня рассказ уже не казался страшным, а улитка покорила меня своей смелостью и любовью к трудностям. Я ей позавидовала. Я не умею быть такой смелой, всего боюсь. Меня очень легко напугать и загнать в ловушку.

– Кей, спокойной ночи, дорогая. Врачи сказали, что завтра можно будет посидеть у бабушки целых три часа. Только не пропускай, пожалуйста, уроки. Сейчас важное время, в конце года – выпускные экзамены.

– Хорошо, мам. Не пропущу ни за что! – я широко улыбнулась и начала махать в воздухе указательным пальцем, будто волшебной палочкой, – Спокойной ночи, мама.

– До утра, – мама крепко обняла меня и поцеловала в щёку. Я знала, что она сейчас быстро уснёт и не будет переживать, что я долго не ложусь спать. Поэтому я сходила на кухню попить, чтобы потянуть время, взяла блокнот и уютно устроилась под одеялом.

За окном ветер предпринимал новые попытки сорвать с веток листья. Луна стеснительно пряталась в облаках. Я лежала и улыбалась, даже голова кружилась от такого волшебного дня. Я старалась всеми силами сохранить это ощущение внутри, чтобы возвращаться к нему, когда будет случаться что-то менее приятное.

«Дневник, мне тут важно записать внеплановый пост. Мне так хорошо сегодня. Будто не было никаких плохих новостей вовсе. Будто мир остался прежним и не рухнул в один миг. Будто я снова сильная, смелая и свободная. Но я боюсь, что это скоро закончится. Нельзя, чтобы всегда было хорошо. Нельзя всегда быть счастливой и купаться на волнах счастья. Я чувствую, что скоро всё поменяется. И я этого уже заранее боюсь. Мне даже спать страшно. Вдруг я проснусь и что-то случится…»

Перед сном я лежала и вспоминала бабушкин наказ про сон. Я начала переживать, что мне больше не приснится этот сон. И вообще больше ничего не приснится. Или снова появится та кошка. Щелчок. И позитивное состояние резко сменилось на упадническое. Я даже не заметила, как это произошло. Только ощутила внутри панику и беспокойство. Так бывало, когда я не выучила урок или когда выходила в онлайн-класс каждое утро, или когда надо было что-то купить в магазине. Для меня это вроде привычное состояние, но почему-то сейчас в нём совершенно некомфортно.

Я поленилась встать и выключить свет перед сном. А, может, просто испугалась вылезать из-под одеяла. Я вспомнила, как в детстве любила истории про монстров под кроватью. Тогда я могли сразить их подушкой или показать смешные рожицы и спугнуть. Мне было совсем не страшно, даже если они размером со слона. А вот всякие сказки, где много разных героев, совсем не любила. Не понимала, как они не боялись там выступать, совершать добрые дела и спасать мир. Когда родители или бабушка читали мне такие книги, я сразу старалась уснуть и не делить переживания с героями.

А сейчас уснуть не получалось. Я взяла телефон и открыла переписку с Муной.

«Муна, мне страшно. Я боюсь, что завтра что-то случится. Ты всегда учила меня делиться эмоциями. Сейчас мне хочется это делать, но могу написать только тебе. Прости, что пишу это…Но завтра совсем не хочется просыпаться, если день и правда будет какой-то странный…»

Я уснула с телефоном в руках и не слышала, как мне ответила Муна. У них там уже наступил новый день, и она рассказывала, как классно и красиво в нём. Не услышала маминых шагов, когда она выключила свет в зале. Не услышала сильную ночную грозу.

Мне снилась та комната. Сквозь небольшое окно под потолком удивительно проникал свет. Солнечные лучи заполнили все стены от пола до потолка и согревали своим теплом. Я села посреди комнаты и молча наблюдала за пылинками, которые то поднимались высоко вверх, то приземлялись на колени ко мне. Я снова подкидывала их в воздух и играла с ними очень долго. Но вдруг стены начали дрожать, прямо подо мной на полу появилась огромная трещина, а окно пропало. Вся комната начинала трястись так сильно, что невозможно было устоять на месте. Я летала по ней, ударяясь о стены, пол, потолок. Не было больно, но было страшно, куда меня швырнёт в следующий момент.

Я проснулась, когда одна из стен начала с треском проваливаться, обнажая чёрную пустоту за собой. Дышать было тяжело. Я попила воды и посмотрела на часы. Было ещё слишком рано, чтобы просыпаться. Поэтому я легла и постаралась уснуть. К счастью, я смогла это сделать перед своим новым днём.

Дневник. Запись номер пять

У меня сегодня получилось снова быть собой. Рядом были родные люди, которые любят меня и всегда готовы помочь. И ради которых я готова на всё. Не было той скованности в груди, которая мешала последнее время, даже дышать было легко. Только вот ощущение, что что-то должно поменяться, не отпускает. Я думаю об этом весь вечер перед сном. И я боюсь того, что случится завтра.

И день поменяется с ночью,

И утро придёт по часам.

И мир не развалится в клочья,

Не дав распуститься цветам.

Но я не похожа на время,

На чёткую ритмику дня.

Я знаю, моё настроение

Всё чаще живёт без меня.

Я странно себя ощущаю.

Как будто холодной рукой

Тепло у себя забираю,

Любовь забираю, покой.

Мне нравится громко смеяться,

Шутить, обнимая родных.

Но резкий щелчок из-под пальцев

Внутри меня метит в поддых.

И я рвусь с усилием в клочья,

С корнями цветы все деру.

И я боюсь спать этой ночью,

Боюсь обнаружить беду.

Боюсь, что разрушу случайно

Согретый сердцами свой мир.

Что стану заложницей тайны,

Что стану причиной войны.

Но день всё меняется с ночью,

Рассвет появляется в срок.

И сон что-то снова пророчит,

Кидая свой импульс в висок.

Привет, неуверенность

Голова с утра была совсем не моя. Я допила воду из стакана и вспомнила, что забыла сделать домашку по русскому. Мы с Муной всегда выручали друг друга, а сейчас мне даже не у кого спросить. Одноклассники итак посмеиваются надо мной, что я прогуливаю и что я не способна без подружки даже в школу ходить. Они даже не знают, почему меня нет на самом деле – не хочу с ними делиться. Меня это сильно задевает, но я верю, что они правы. Потому что я и правда будто потеряла часть себя на эти две недели. Я молчу, пока они что-то выкрикивают в камеру, за которой я сижу и слушаю урок. Молчу, когда они пишут в классный чат обидные шутки. Молчу, когда учителя снижают оценку, потому что я решала задачу не у доски, и они не уверены, что я не списывала.

Я привыкла молчать всегда и со всеми. Кроме семьи и Муны. Хотя, она уже давно стала частью моей семьи. Мы знакомы около пяти лет. Я помню, как она зашла в кабинет в шестом классе в ярко-красном платье. Тогда никто из девочек так не ходил. Учителя зачем-то приучали нас к скромности и одинаковости, а сами требовали быть оригинальными в сочинениях и рассказывании стихотворений. Но Муна сразу была не такой, как мы.

Когда она появилась в моей жизни, у меня уже была лучшая подружка. Мы дружили с трёх лет, когда вместе пошли в детский садик. В начальной школе мы были ведущими актрисами всех утренников. А в пятом классе вместе опаздывали на уроки, потому что терялись в бесконечных коридорах школы и новых предметах. Мы многое обсуждали с ней, но между нами как будто всегда оставалась недосказанность. Именно с ней мы начали дружить против Муны. Считали, что она совсем не подходит нашему классу. Точнее, моя подружка из шестого класса считала, а я сразу влюбилась в красное платье. Но сказать я про это никому не могла из сверстников.

Представляете, у нас в классе появилась новенькая. Такая чудна́я. Зашла в красном платье и села на первую парту, как будто только её она и ждала. И на переменах подходила к нам знакомиться. Такой смелой быть неприлично. Нужно знать своё место в новом коллективе, – гордо заявила я родителям и бабушке, которая гостила в этот день у нас.

А что у неё за место такое в вашем коллективе? – поинтересовалась бабушка.

Конечно, я совершенно не ожидала такого вопроса и растерялась. Откуда мне было знать про это самое место, ведь даже эти слова были не мои, а той самой подруги. Это она возмущалась, а я очень хотела заговорить с новенькой. Но признаться в своей правде родным не давал подростковый бунт и стыд. Я сильно покраснела, опустила глаза и ответила:

Место тихони. Пускай сидит и не лезет в наши дружные группы.

А ты тоже придерживаешься такого мнения? – снова спросила бабушка. Я знала, что она меня раскусит и дальше притворяться не будет никакого смысла.

Нет. Я хотела с ней подружиться, хотела с ней заговорить! И платье у неё такое красивое. Я теперь тоже хочу красное платье, – вдруг оживлённо выпалила я и замолчала.

Я рада, что ты нашла силы поделиться своим личным мнением. Надеюсь, что ты сможешь найти силы и действовать по своему желанию, – бабушка намеренно сделала дважды акцент на словах “своим” и “своему”. Я не очень поняла тогда, что именно она хотела сказать, но почувствовала, что зря я говорила чужие мысли, раз в них не верю.

С того времени начался сложный период. Я стала втихаря разговаривать с Муной и прятаться от подруги. Мне казалось, что я всё делаю неправильно: скрываю свои действия, стыжусь своего желания, обманываю подругу. Мне было так легко с Муной, так весело, но при всём классе я даже виду не подавала, что она мне интересна. Наоборот, я посмеивалась над ней вместе с остальными и проходила мимо, высоко задрав нос. А мальчишек, которые заводили с ней дружбу, добавляла в чёрный список.

Всё было странно, но хорошо до одного январского дня. Мы только что вышли с зимних каникул. По дороге в школу я попала в сильную метель. Пуховик промок насквозь, а снег попал даже под шапку. Тогда ещё я умела вставать в пять утра, чтобы сделать красивую причёску и кое-какой макияж. Мне так нравилось, как я выгляжу, но у погоды были совершенно свои планы на меня в этот день. В класс я зашла с мокрыми волосами и размазанными румянами. Тушь, которую я итак неаккуратно нанесла, теперь комочками свисала с ресниц. Волосы легли сосульками на плечах и намочили новую кофту. Тогда я не придала значения своему виду, потому что опаздывала на урок. И войти в класс после звонка именно на математику считалось нарушением всех земных законов.

Это что за мокрая кошка? – услышала я как только переступила порог кабинета. Я замерла и испуганно оглядывала одноклассников. Тогда я ещё не знала, что в моей школьной жизни наступил переломный момент.

Что ты такое говоришь? – обратилась я к подруге. – Я просто попала под снег. Сейчас всё будет ок, – пыталась отшутиться я. Но в тот момент я впервые почувствовала состояние паники, хотя и не осознавала её.

Ок? Ты? Разве у тебя это когда-то получалось? – волна негатива продолжала захлёстывать меня с головой

Что с тобой сегодня? – мой голос начинал срываться на писк, но я старалась делать вид, что ничего не боюсь. Хотя, я и правда не понимала, в чём дело.

Думала, что я ничего не вижу? Думала, что я слепая? Я в курсе, что ты втихаря общаешься с этой, – и подруга ткнула пальцем в Муну. – Забудь теперь про эту парту и про наше общение. Ты мне больше не подруга. Иди к своей выпендрёжнице и смейся, сколько душе угодно.

Ты шутишь…– прошептала я, но понимала, что от шутки здесь лишь одна моя призрачная надежда.

С того времени я перестала сидеть с самой крутой девчонкой класса. И перестала быть крутой. В этот день я потеряла тёплое общение со многими одноклассниками, которых считала своими друзьями. Вместо этого я ощущала лишь невидимые пощёчины и злость на себя за такой глупые поступок.

Садись, – махнула мне Муна.

Я отодвинула стул и плюхнулась на него с громким шлепком. Конечно, мне было сейчас не до формул. Я была решительно настроена после урока поговорить с подругой и все сорок минут обдумывала и подбирала фразы, которые смогут вернуть её в разум. Но вместо примирения я заработала тогда лишь огромный синдром неудачницы и неуверенность в себе. Именно в тот момент я поняла, что не представляла себя без неё, подражая ей каждый раз. И все школьные годы делала всё ровно также, как и она. Думала, что это я совершаю выбор, принимаю решение и действую по своему желанию. Но чем дальше этот момент оставался позади, тем больше я понимала страшную вещь – во мне так мало меня. И очень много её.

Тогда меня и спасла Муна. Она поддерживала и помогала не провалиться в эмоциональную яму, хотя это было сделать не так легко – каждый день я ловила обвиняющие взгляды одноклассников и насмешки уже бывшей подруги. Муне тоже доставалась. Она продолжала носить красное платье и другую одежду ярких цветов, чем вызывала злость и у одноклассников, и у учителей. Но, как говорила Муна, в законе школы нет обязательного правила носить форму. Главное – хорошо учиться. Остальное выбирает ученик. В рамках приличия, конечно. Это был период, когда у нашего класса появились сразу два объекта, куда можно направлять свой юмор и сливать злобу.

Включаю компьютер. Собираюсь с мыслями. Стараюсь отключиться от надвигающихся насмешек и шуток. Я знаю, что присутствие на уроке нужно мне, а одноклассники – лишь необходимая массовка, чтобы школа как-то работала.

“Подключиться к созвону” – выдаёт мне экран. С выдохом нажимаю и ничего не происходит. Компьютер не реагирует на мои прикосновения. Обновляю страницу других сайтов – интернет в норме. Снова перезагружаю страницу с уроком – снова ничего. Начинаю переживать, что опоздаю на урок, и тогда мне точно не светит ничего хорошего в сегодняшнем школьном дне. Дрожащими руками достаю телефон – та же история. “Да что такое?!” – я начинаю паниковать и захожу в чат класса.

“Дорогие родители и одиннадцатиклассники, с сегодняшнего дня школа закрыта на карантин на 2 недели. Онлайн-уроки начнутся со следующей недели. Ведите себя прилично.”

Там было что-то ещё про домашку и расписание, но мне сейчас это было не важно. Целую неделю без уроков. Целую неделю без одноклассников и необходимость торчать половину дня за компьютером. После неприятных событий в моей жизни эта новость стала маяком надежды, что мир хоть чуть-чуть, но на моей стороне.

Я позвонила маме и спросила, можно ли пойти к бабушке. Она сказала, что можно. Глоток чая, бутерброд с сыром и двадцать минут свежего воздуха до дверей в больницу. Я шла и думала, как странно влияет наше внутреннее состояние на то, что мы видим и замечаем в мире. Несколько дней назад дома казались серыми и безжизненными. За каждым занавешенным окном кто-то жил, с кем я не хотела бы встретиться. Я опускала глаза и всё ещё отказывалась верить в реальность.

Сейчас я мурлыкала тихонько песни и с размаху шлёпала белыми кроссовками по лужам. Я вдруг посмотрела на мир другими глазами. Листья охотно поддавались дирижированию ветра, облака снова стали представляться мне утками и единорогами. Я остановилась и вдохнула поглубже. Лёгкие мгновенно наполнились терпким ароматом наступившей осени. Из окна первого этажа доносился слабый аромат свежесваренного кофе. Смоченная дождём кора деревьев наполняла воздух вокруг себя запахом колючих мелких опилок. Я смотрела по сторонам и восхищалась этим миром.

Бабушка, привет. Как же я соскучилась! – забежала я в палату и бросила к бабушке в объятия.

Привет, моя милая. Как ты рано сегодня.

У нас объявили карантин в школе, и закрыли обучение на неделю, – радостно ответила я.

Вижу, как тебе нравится эта идея не учиться сегодня. Как погода на улице?

Погода прекрасная. Представляешь, там настоящая жизнь: птицы поют, деревья размахивают своими огромными руками в разные стороны, а в лужах ещё тёплая вода. Мне кажется, я сегодня снова влюбилась в этот мир и в наш райончик, который знаком мне с детства. Как ты себя чувствуешь?

Я хорошо, но теперь я тоже хочу снова влюбиться в эту природу и в свой родной городок. Надеюсь, что я успею вылезти отсюда быстрее, чем деревья обножат свои ветки, а на землю ляжет первый снег.

Конечно, успеешь. Осень только началась, и ты скоро будешь дома.

Я тоже так думаю, милая, – сказала бабушка и улыбнулась. Я никогда не могла понять, грустит она или просто так стойко принимает все приключения, которые щедро дарит ей жизнь.

Бабушка, ты просила записать в дневник мой сон сегодня. И я записала. Он снова повторился. У меня никогда такого не было. Мне даже немного жутко. Но сегодня сон отличался от предыдущих. Расскажи, а почему ты попросила меня записать его в блокнот? – этот вопрос сейчас занимал мои мысли сильнее всех остальных. Мне было странно говорить об этом с бабушкой, потому что свои сны я всегда обсуждала только с Муной.

Давай сделаем вот как, – предложила бабушка. – Ты сходить в столовую за пирожками и чаем, и я расскажу тебе одну историю, которой поделилась со мной моя бабушка, когда мне было тринадцать лет.

Хорошо, скоро буду, – крикнула я уже из коридора. Я обожаю разные старинные истории и легенды. Не знаю, насколько могу назвать будущий рассказ старинным. И не знаю, похож ли он на легенду, но в столовую я бежала очень быстро.

Дневник. Запись номер шесть

Дневник, я сегодня улыбаюсь так много. Мне кажется, что что-то произошло внутри, что мне стало легко и свободно. А ещё сегодня отменили уроки, потому что карантин. Могу пожить пару недель без упрёков и наездов. Это ли не счастье.

Хочется вот только понять, а что это такое прекрасное внутри, что греет меня сегодня своей теплотой и дарит улыбку.

Зачем-то однажды мы начали

Слова говорить пустые.

Разменивать мнения сдачами,

Эмоции прятать простые.

Зачем-то стесняться мы начали

Красивых мыслей внутри

И душу свою попрятали

За каменным сердцем в груди.

Мы как попугаи все стали:

Твердим об одном и том же.

Мы больше не в львиной стаи —

Мы можем серпом по коже.

Мы можем мечом по дружбе

Рубить все мосты на свете,

Зачем же такой мне нужен,

Когда есть послушней эти.

Зачем-то мы больше не любим

Словами про страх и про ревность

Рассказывать другу. Отступим.

Нам ближе порвать всю душевность.

Мы больше не можем смеяться,

Когда эта шутка не наша.

Зато можем поиздеваться

Над чувствами у персонажа.

Зачем-то однажды мы начали

Терять силу дружбы и света.

Как будто лекарство назначили,

Чтоб тьмой окрутить всю планету.

Секреты бабушки

– Бабушка, я взяла пирожное картошку и пироги с черникой. Ты будешь их кушать? – запыхавшаяся после лестницы, я вбежала в палату с угощениями в руках и двумя стаканами с зелёным чаем.

– Конечно, буду. Там на столе влажные салфетки, подай, пожалуйста.

– Держи.

Я старалась быть терпеливой и не начать расспрашивать бабушку про историю сразу же. Я знала, что она не любит торопиться и говорить, когда кто-то на пике эмоций. Эта привычка осталась у неё с работы. Бо́льшую часть своей жизни бабушка работала учителем в школе. Она преподавала русский язык и литературу. Помню, как я иногда приходила к ней в класс, садилась на заднюю парту и слушала её уроки. Когда я выросла и сама стала школьницей, то всегда вспоминала тишину и заинтересованность, с которой каждый ученик её слушал. Бабушка не старалась быть строгой или понравиться кому-то. Она знала, что её задача – научить детей тем правилам, которые заложены в школьной программе. Но также она знала, что одной дрессировкой дисциплины и запугиванием невозможно привить любовь к предмету и учёбе в целом. И она всегда относилась к детям как к личностям, так говорила сама бабушка.

Однажды она рассказала мне историю про ученика пятого класса. Это был очень активный мальчик, который любил выступать и не любил сидеть на месте. И вот на одном из уроков он не переставал возиться на стуле. Слушал тему, записывал, но постоянно ёрзал и кряхтел. Бабушка обратила к нему, чтобы узнать, что случилось. В ответ мальчик сказал, что вчера выучил новое стихотворение, которым хочет поделиться с классом и с учительницей.

“Я тогда была молодой и неопытной, и совершенно не знала, как нужно поступить. Поэтому я решила послушать сердце. Я села на стул и предложила мальчику выйти и рассказать стихотворение. Читал он его и правда великолепно, даже одноклассники аплодировали. После этого он продолжил учиться и уже не кряхтел. Я поделилась этой историей со старшими коллегами. Они покачали головой и сказали, что не нужно было давать ему разрешения, ведь идёт совершенно другой урок, – бабушка в этом месте всегда нежно улыбается и вздыхает, а потом продолжает. – В тот момент я поняла, что возраст далеко не всегда значит правоту. Что часто система забирает у людей смысл жить, желание творить и возможность быть собой. С того момента я всегда вижу в учениках личностей, которые могут уставать, злиться и правда не понимать.”

Вот и сейчас бабушка сидела на кровати и не спеша пила чай. Она рассказывала про медсестру и процедуры, которые ей совсем не нравятся. Про несолёный борщ и ужасный запах моющего средства в ведре у уборщицы.

– Я вчера предложила своему врачу провести урок русского языка на нашем этаже, представляешь? – сказала она между делом. В этом и была вся бабушка: она могла найти выход из любой ситуации и всегда брала жизнь в свои руки.

– И что он ответил? – спросила я.

– Сказал, что это интересное предложение, и он подумает. Так что пока я точно свободна. Поговорим о тебе? – этот переход был таким неожиданным, что я поперхнулась чаем.

– Я думала, что мы будем говорить о моём сне.

– А сон-то чей? – по-доброму спросила бабушка.

– Мой, конечно.

– Кейси, расскажи, пожалуйста, кем ты себя сейчас ощущаешь?

– Это как это? Что значит “кем”? Собой! – на мгновение мне показалось, что бабушка решила поиграть в какую-то странную игру, но этот вопрос был только началом большого разговора и переворота моего мышления.

– А как ты выглядишь?

– Синие джинсы, белая футболка, хвостик на голове, – с улыбкой сказала я, посмотрев на себя с ног до головы. Я замолчала и не знала, что ответить, а бабушка не нарушала эту тишину. Она так делала всегда – ждала, когда я захочу найти какой-то более глубокие ответ. – Ммм…Мне кажется, ты имеешь ввиду совсем другое, но я не могу понять, что ответить.

– Хорошо. Расскажи, какие чувства сейчас важней всего в твоей жизни?

– Любовь и радость, – без раздумий ответила я. – Я каждый день улыбаюсь себе перед зеркалом, как ты меня и учила. А ещё я стараюсь всеми силами не думать о плохом.

– Так, – начала бабушка. – Ты сказала, что стараешься не думать о плохом. Насколько хорошо у тебя получается?

– Не очень. Каждый день я встречаюсь с насмешками и неприятными шутками одноклассников. А ещё я переживаю за тебя и скучаю по Муне. Да и мои привычные вечера стали совершенно другие: мама много работает, папа остался дома, а тётя так и не разговаривает со мной нормально, – я опустила голову вниз и почувствовала, как глаза стали наливаться слезами.

Бабушка выждала паузу, пока я хлюпну носом, и ласково спросила:

– А в какие моменты своей жизни ты сейчас улыбаешься?

– Когда прихожу к тебе, когда разговариваю с мамой или переписываюсь с Муной, когда болтаю с папой по телефону. А ещё когда пишу. Ты знаешь, я бы никогда не подумала, что смогу писать стихи, а сейчас пишу. Только никому их не читаю. Бабушка, я не понимаю, как всё это связано: мои эмоции, дневник и сон. Я люблю загадки, но уже очень запуталась.

– Я тебя поняла, – улыбнулась бабушка. – Давай тогда разбираться.

В этот момент я почувствовала, как сильно забилось моё сердце. Не знаю откуда, но бабушка знала так много разных историй и загадок, которые будто погружали меня в новый мир. Вот и сейчас ладошки вспотели. Я отставила чай, скинула кеды и села напротив бабушки, скрестив ноги поудобнее. И бабушка начала говорить:

“Когда мне было лет шесть или семь, я много времени проводила со своей бабушкой. Она тогда жила в маленьком домике с двумя комнатами на краю леса. Представляешь, выходишь с утра на крыльцо, и тебя встречают гулким шелестом огромные сосны. Мне тогда казалось, что они совершенно не с нашей планеты. Как это может быть, что такие великаны и среди нас?

В той деревне почти не было маленьких детей – все выпорхнули в большие города и лишь изредка приезжали навестить своих бабушек и дедушек. Да и делать там было особо нечего: из детских развлечений только горка с дырой посередине. Из еды – картошка из погреба и молоко от соседской козы. Но в той деревне я обрела то удивительное, с чем легко иду по жизни.

Моя бабушка научила меня видеть людей. Не ворчащих сморщенных стариков и глупых одноклассников с их шутками, не кричащих родителей и капризных детей, а тех, кто скрывался под этими временными масками. Она рассказала мне, что каждый человек удивительный и с каждым можно говорить часами. Что каждый человек может стать другом, а может стать врагом, смотря в какую часть его души заглядывать. Наверно, именно тогда я и захотела стать учителем, чтобы передавать эти удивительные знания другим людям.

Я много рассказывала тебе историй, которые слышала от бабушки. Но одну до сих пор хранила в секрете. Мне казалось, что должен наступить какой-то особенный момент для того, чтобы эта история стала жить дальше. Она может показаться тебе странной и совсем нереалистичной. Может, даже совсем не современной. Но бабушка искренне верила в неё и ни раз показывала мне, что это работает. В своей жизни я тоже часто обращаю на это внимание, особенно, когда не могу разобраться в себе. И это история про сны.

Бабушка откуда-то знала, что сны – это не просто картинки в нашей жизни. Она видела в них нечто большее. Она верила в них больше, чем в слова своих подруг. Она могла помочь человеку, зная лишь его сон. Могла помочь найти ему правильное решение, разобраться с чувствами и даже избавиться от болезней. Она не считала себя волшебницей, даже психологом не считала, но каждый раз её слова становились истиной в жизни многих людей.”

Бабушка замолчала, давая мне время осмыслить сказанное. А я смотрела на неё и не понимала, что чувствую. С одной стороны, история очень похожа на обычный сонник – проснулась, посмотрела в книгу и нашла ответ по ключевому слову. С другой стороны, мудрость бабушки и её жизненный путь не давали и малейшего повода усомниться в этом способе работы с собой и познания своей жизни.

– Бабушка, ты вспомнила эту историю, потому что я рассказала тебе про свои сны? – спросила я.

– Да. Сны никогда не повторяются просто так. В них всегда таится особенный смысл, который можно расшифровать и найти многие ответы. У тебя сейчас в жизни происходит много перемен. Ты чувствуешь часто грусть и волнение, хотя стараешься быть весёлой и счастливой. Ты словно разрываешься между событиями и эмоциями, и подсознание даёт подсказки, потому что у него нет задачи сделать тебе плохо. Подсознание всегда стремится помочь, но не всегда получается расшифровать его ключи. И сон – один из таких ключей. А ты из всех снов помнишь только один, который имеешь счастье наблюдать каждую ночь.

– Думаешь, он для меня значит что-то особенное?

– Я не думаю, я точно это знаю. И я могу и хочу помочь тебе разгадать его секрет. Но при одном условии.

– Я готова на всё! – громко сказала я. Я и правда хотела найти хоть какую-нибудь подсказку к жизни, потому что понимала, сколько эмоций сейчас переживаю и как сложно иногда бывает просто хотеть что-то делать.

– Условия простое – верить. Но верить не на уровне слов, не на уровне даже действий, а на уровне твоего сердца и твоей души. Ты знаешь, как это?

– К сожалению, нет.

– Это очень просто. Я знаю два способа, как помочь поселить идею в твоём сердце. Давай попробуем. Тебе нужно закрыть глаза и говорить вслух о тех моментах, которые ты любишь всем сердцем и в которые веришь. Обязательно вслух, чтобы ты слышала эти слова и не отвлекалась ни на что внутри себя. Например, это могут быть прогулки с Муной, семейные завтраки или твои стихи. И попробуй называть все эти приятные события из твоей жизни со словами “я очень люблю”. Говори то, что любишь, а потом говори “и я знаю, что это важная часть моей жизни”. Например, я очень люблю разговаривать с бабушкой и знаю, что это важная часть моей жизни.

– Бабушка, у меня побежали мурашки. Какое интересное задание.

– Попробуешь сделать?

– Да. – я закрыла глаза и увидела разные картинки, которые ассоциировались у меня со счастьем, которое уже есть в моей жизни. И тогда я начала говорить. – Я очень люблю свою семью и знаю, что это важная часть моей жизни. Я очень люблю болтать с Муной и знаю, что это важная часть моей жизни. Я очень люблю писать стихи и знаю, что это важная часть моей жизни. Я очень люблю есть клубнику и знаю, что это важная часть моей жизни. – я вдруг хихикнула. Клубника показалась мне такой маленькой частью моей жизни на фоне остальных моментов, но бабушка сразу сказала.

– Некоторые мысли могут и правда показаться забавными и несерьёзными. Они могут быть не такие значительные, как мы хотели бы. Но каждое “я люблю” всегда про тебя и про твою жизнь. И, значит, это совсем не стоит обесценивать. А теперь попробуй сказать что-нибудь ещё о своей жизни, а потом перейди к снам.

– Я очень люблю слушать музыку и знаю, что это важная часть моей жизни. Я очень люблю свои сны и знаю, что это важная часть моей жизни.

– В комнате снова повисла тишина. Только из коридора больницы доносился противный скрип колёс от тележки, которая развозила лекарства пациентам. Мысли не появлялись. Голоса внутри, которые постоянно о чём-то переговариваются, стихли. Было такое состояние, будто на небе обещали зажечь звезду небывалой красоты, и все жители города с замиранием сердца молча смотрели в небо. После постоянных переживаний и слёз это состояние казалось совершенно ненормальным. И в этой пустоте я стала думать о том сне.

– Прислушайся к ощущениям внутри. – сказала бабушка. – Если ты сказала искренне, то внутри…

– …станет тепло. – закончила я. – Я не знаю, как это работает, но я словно начала верить в сны. Я даже успела сходить в эту комнату, которая постоянно снится. И мне там сейчас не было страшно. Там было так светло и красиво, что внутри стало тепло.

– Ты большая молодец. Эта фраза всегда работает, я проверяла много раз. Кажется, теперь ты готова перейти к самому сложному и интересному – работе со снами и поиску ответов на все твои вопросы.

Дневник. Запись номер семь

Внутри головы звенит что-то гулкое и звонкое. Сегодня я впервые вслух сказала, что люблю писать стихи. Сегодня я впервые назвала вслух, что меня тревожит. Такие простые действия, которым я даже не придала важности в тот момент. А сейчас сижу и думаю, как важно было сказать это вслух тому, кто понимает и принимает меня такой, пока рядом нет Муны.

Сегодня бабушка рассказала мне, что в снах могут прятаться тайны. Я от одной мысли, что смогу расшифровать своё подсознание, покрылась мурашками. А вдруг там и правда спрятан какой-то ответ, который станет для меня большой подсказкой или даже ответом на что-то. Хотя, я даже сама не знаю, на что.

Я с детства верю в сказки

И верю в волшебство.

И их цветные краски

Внедряю в жизнь легко.

Я верю в сны и в чудо,

Я верю в силу дня

И верить точно буду,

Пока жива Земля.

Мне нравится на сосны

Огромные смотреть.

И видеть в небе звёзды,

И ночью к ним лететь.

И я люблю смеяться,

И чай горячий пить.

И с мамой обниматься,

И с папой в лес ходить.

И с бабушкой под ручку

Гулять среди листвы.

В оранжевую кружку

Собрать свои мечты.

Я знаю, так бывает,

Лишь стоит захотеть,

Мир сразу помогает

Всё сделать, всё суметь.

Поможет он услышать

Свой голос в глубине,

И побежит по крышам,

Как в самом ярком сне.

И прыгнет на ладошки,

И всё раскрасит он.

Коль веришь не немножко,

А всей своей душой.