Читать онлайн Принцесса Бугудонии. Во имя короля! бесплатно

Глава 1

Вода кипела и пельмени, весело толкаясь, наконец-то, начали всплывать, как вдруг среди них явственно проступило женское лицо:

– Да чтоб тебя, – громко чертыхнулась я, – никак не привыкну.

– Здравствуй, Стамина, – невозмутимо сказало лицо.

– И тебе не хворать, Валенсия. Какими судьбами? Извини…

И я тут же быстренько перемешала пельмени, пока некоторые из них напрочь не сроднились со стенками кастрюли. После того, как рябь бурлящей воды восстановилась, лицо кротко сказало:

– Беда, Стамина!

– Я поняла уже, – тяжело выдохнула я, – просто поболтать ты не являешься. Что там? Аскольд потерял свой любимый меч?

– Хуже, Стамина. Твой отец…

А вот это уже было несмешно.

– Что с ним? – предательски сдавленным голосом просипела я.

– Его обратили в застывшую статую…

– Сука… Кто?

– Враги… а их немало. Ты нужна нам, Стамина.

– Наташ, – недовольно раздалось из комнаты, – пельмедосы скоро будут?

– Скоро! – рявкнула я, – пять минут обожди. Сколько у меня времени? – вернулась я к Валенсии.

– Он начал превращаться в мрамор и с каждой минутой камень вытесняет из него все живое, а значит… время, которое у тебя есть – это время, которого нет у него…

Ситуация вырисовывалась совсем поганая и хотя отца я знала не так давно, но уже успела воскресить к нему всю ту любовь, что отобрали у меня в детстве. А потому все, что могло с ним произойти – касалось меня напрямую.

И да, я бы с радостью вернулась в Бугудонию на пару дней, если бы предвещало время, не обремененное неудобствами, трудностями и опасностями. А если отец в беде и за мной пришли, значит опасности там самые настоящие и, более того, довольно сложные, коль уж сами они не справились. И разгребать эти опасности именно мне. Это ладно, но знать бы еще как… а то все смотрят на меня, как на спасительницу, а спасительница ни сном, ни духом, как это все решать и как именно спасать.

Отец, Бугудония… и – да, не самое подходящее время для мечтаний – Давид, этот красивучий начальник королевской дружины. Увидать бы его сейчас хоть на мгновение…

– Натали, – капризно донеслось из комнаты, – жрать охота…

– Да жди ты, Господи, – нервно огрызнулась я.

Давид Давидом – продолжала размышлять я с приятным томлением, но до него ли там будет? Отце в беде и нужна моя сакральная сила – без ведома мне данная и совершенно неуправляемая. А ну как не справлюсь? Или, еще того хуже, зацеплю кого из близких этой хаотичной и довольно разрушительной силой… Да и вообще вступать в открытое противостояние с неведомыми врагами… которые всю жизнь только и делали, что готовились к битвам, а я даже собаку палкой отогнать толком не могу. Хм…

Я вернулась к Валенсии:

– Слуууушай… а только я могу помочь? У вас же там целый штат магов, дружинников и прочих. Я, конечно, сегодня же примчу, но мне как-то боязно брать ответственность за спасение исключительно на себя. Я могла бы быть на подхвате, если что. Ну там, меч подать… или лук.

Валенсия неприятно усмехнулась:

– Если в деле замешан лорд Дельвиг, то только ты сможешь противостоять ему, принцесса Стамина, только ты.

«Вот же ж», – пронеслось в голове и я тут же быстренько перемешала пельмени, на этот раз уже без извинений.

– Просто мы хотели съездить на дачу, помидоры полить, – жалобно начала я.

– Твой отец в беде! Он погибнет! Какие к черту помидоры?! – не выдержала всегда спокойная и уравновешенная Валенсия.

– Ладно-ладно, – я тоже перешла на крик, – все! Сегодня буду. Не истери.

– Во сколько? – вернулась к привычной торжественности Валенсия.

– Мужа покормлю и примчу.

– Мы ждем тебя, принцесса Стамина, – почтительно закончила Валенсия и лицо растворилось в бурно веселящихся пельменях…

– Ты че тут орешь? – в дверях появился дражайший супруг Анатоль в футболке и трусах, с бутылочкой пива в руке.

О, боги… дай мне сил. Интересно, а Давид в семейной жизни так же расхаживал бы по дому в трусах? Хотя с его фигурой я бы категорически запретила ему одеваться. Как это несправедливо, что скорее всего я этого никогда не увижу.

– Да палец обожгла, – ответила я своему несостоявшемуся Аполлону, – иди в зал, сейчас соблаговолю все принести в трапезную.

– Чееего? – округлил глаза Толик.

– Штаны надень, – рявкнула я.

– Да ну, пусть там все дышит…

Что там, интересно, дышит… Так, вернемся к насущному. Ситуация была откровенно патовая. Я безумно хотела помочь отцу, спасти его и в то же время еще более безумнее не хотела встречаться с темным магом – лордом Дельвигом. Это сильная и могущественная тварь, которая может, в сущности, погубить любого. И почему-то так уготовано было Вселенной, что только я – хрупкая женщ… девушка 35 лет – могла противостоять столь опасному врагу. Это ладно. Раз безликой Вселенной такой расклад дел жизненно необходим, то пусть. Но я по-прежнему не знаю как.

Что ж, покормлю мужа и в Бугудонию – надеюсь, там подскажут, что к чему.

Выключив пельмени, я начала накладывать их в тарелку, как в дверь позвонили. Какое-то неприятное предчувствие кольнуло сердечко.

– Я сама, – крикнула в зал, услышав оттуда тяжелое мужское сопение поднимающегося человека.

Посмотрела в глазок. На лестничной площадке стояли двое полицейских – повыше и пониже. Хорошенькое начало дня.

– Взрослых дома нет, – сказала я тоненьким голоском через дверь.

– Супрунова Наталья Владимировна? – в свою очередь, уточнили с той стороны.

– Да, это я, – пришлось сознаться.

– Откройте дверь.

Ага, конечно – пронеслось в голове.

– А в чем, собственно, дело?

– Мы так и будем разговаривать через дверь?

– А что не так? Я вас слышу, вы меня тоже – для диалога вполне подходящий формат.

Явно озадаченные, полицейские перекинулись невнятными фразами.

– Дело в том, что Вас вызывает следователь, – довольно серьезно сказал полицейский повыше. – У вас на работе выявлена недостача, и Вы нам нужны просто как свидетель.

И снова предательски сжалось сердце. Да что ж я за трусиха такая? Так и до пенсии не дотяну, сердечко не сдюжит. Так, спокойно. Будучи педантом и перфекционистом, я за всю свою 15-летнюю бухгалтерскую карьеру не пропустила ни единой циферки, ни единой буковки, ни единой запятой… А значит никакой недостачи там просто не может быть. Тогда что им нужно?

– Наталья Владимировна, – поторопили с той стороны.

– Наташ, че происходит? – в коридор выполз Анатоль.

– Пельмени твои остывают, вот что происходит, – буркнула я.

Так, они могут меня забрать и что? И продержать несколько дней – вот что!!! А пока я буду здесь, время безвозвратно будет упущено и мой дорогой отец просто погибнет. А прямо сейчас уйти в Бугудонию я тоже не могу, потому что мое физическое тело без присмотра совершенно безынициативно и не умеет размышлять, а значит на него можно повесить, что угодно, оно тупо везде распишется. И когда я вернусь, то могу оказаться в ситуации еще более неприятной – возможно, связанной с лишением свободы.

В дверь настойчиво постучали.

Как говорил, в свое время Винни Пух, эти полицейские здесь неспроста. Как так удачно сложилось – и отца парализовало, и за дочерью пришли. Нет, будем считать, что это не настоящие полицейские, а значит можно и нужно им не повиноваться. Но что делать?

– Гражданка Супрунова, откройте дверь, – полицейские явно начали нервничать.

– Значит так, – постаралась придать своему голосу я никогда недостающей твердости, – если следователю от меня что-то нужно, то пусть присылает повестку, как полагается в таких случаях. А забирать меня как преступницу вы не имеете права, как я потом буду соседям в глаза смотреть.

– Женщина, – неприветливо сказал уже полицейский поменьше, – мы сейчас просто вынесем эту дверь и вы проследуете с нами в еще более неприглядном виде, чем могли бы… оно вам надо?

– Я жду повестку, – прокричала я, чувствуя, как начинает предательски подрагивать правая нога.

– Дверь открыла, сука! – сказали некогда вежливые полицейские.

– Нет, – твердо ответила я. – Сам сука!

Надо бежать, но куда? Пятый этаж…

– Да что за крики, – вышел в коридор недовольный супруг с початой тарелкой пельменей, – я могу спокойно поесть в этом доме?

Точно, муж! У меня же есть свой собственный мужчина, который по всем канонам супружеской жизни, должен не только долг регулярно исполнять, но еще и защищать свою женщину.

– Толик, – бросилась я к нему. – К нам ломятся бандиты.

– Какие на хрен бандиты? – он посмотрел на меня, как на умалишенную.

Наша хрупкая деревянная дверь издала первый неприятный глухой толчок надвигающейся опасности. Полицейские все же принялись ее ломать.

– Че, реально бандиты? – муж посмотрел уже на меня более заискивающим взглядом. – Наташ, звони в полицию.

– Да это и есть полицейские!

Толик посмотрел еще более вопросительно:

– Наташ, открой им дверь, это же полицейские, они все равно ее вынесут.

– Это не полицейские.

– Да откуда ты знаешь?

Он подошел к двери и ожесточенно потребовал:

– Господа, покажите ваши документы.

– Щас, дверь выломаем, и все покажем – и тебе, и бабе твоей.

Толик посмотрел на меня:

– А, да, не полицейские…

Мы стали беспомощно озираться по сторонам, совершенно не представляя, что делать. Иногда наши взгляды с надеждой пересекались и, убедившись, что выход не найден, продолжали шарить по окрестностям коридора.

– Толь, может у тебя бита есть или травмат?

– Да какой травмат, Наташа, я сисадмин. Максимум, могу вирус наслать на их компьютеры.

– Полезный навык, – выдохнула я…

Дверь, между тем, уже не просто отдавалась неприятными глухими ударами, но и начала подавать пугающие скрипы в районе замка и петель. Судя по всему, времени оставалось совсем мало. Я метнулась в зал – но что там можно было взять? На кухню. Решительно взяла нож, но тут же смекнув, что его могут использовать против меня же самой, кинула его обратно в ящик, от греха подальше.

Страшный грохот в коридоре поверг меня в состояние откровенной паники. Дверь все-таки рухнула. Как загнанный зверь, металась я по маленькой кухне, но потом все же бросилась в коридор – Анатоль, мой храбрый рыцарь, бросился на полицейских, но те двумя-тремя хорошо поставленными ударами моментально охладили его решимость и с яростными, перекошенными лицами бросились уже ко мне. Я попятилась обратно в кухню. Окно? Нет, высоко. Ножи, ложки, вилки – ничего из этого не пригодится, я даже не могу запустить в них стулом.

Я вжалась в стену и вот тут-то, в момент отчаянной безысходности, я почувствовала приближение того, что однажды уже испытала и то, что мне совершенно не понравилось.

Первый полицейский уже пересек вход в кухню, я инстинктивно выставила перед собой руки, как бы пытаясь остановить нападающего, и руки вдруг налились чем-то тяжелым и горячим. Еще мгновение и между ладонями вдруг образовался ослепительный белый шар, который молниеносно расширился до невообразимых размеров и буквально взорвался, разлетевшись на тысячи мельчайших световых частиц. Я зажмурилась. Воцарилась тишина.

Когда через несколько секунд я все же приоткрыла глаза, то увидала, что частицы немного осели, а прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки был застывший полицейский. Немигая, он смотрел прямо мне в лицо, но был абсолютно недвижим. За ним, в дверях стоял его окаменевший коллега.

И тут же, как уже бывало, после применения силы, внутри меня что-то изменилось, появилось какое-то хищное настроение, в этот момент я уже не могла контролировать себя – тело жило своей, необъяснимой мне жизнью. У меня возникло два желания, ни одно из которых мне не нравилось, но их это не волновало… Первое – мне захотелось все же взять нож и что есть силы всадить его в живот ближайшего мне служителя закона, коим он скорее всего не являлся, а второе, совсем уж несуразное, но явно лучше первого… Я приблизилась к полицейскому совсем близко, заглянула в глаза, которые были в сантиметре от моих и приложив руку к его щеке поцеловала его неподвижные губы. Меня обдало волной возбуждения, абсолютное торжество и власть над еще минуту назад опасным преследователем моментально опьянили меня. Никогда в жизни я не позволяла себе подобных дерзостей, но сейчас… последствия использованной силы диктовали свои условия.

Однако! Не стоит забывать о волшебном похмельи – когда организм использует свои непостижимые ресурсы, то ему нужно время на восстановление. И я почувствовала приближающуюся слабость, которая со временем станет тотальной. И Бог весть – сколько они пробудут в таком замороженном состоянии. Как бы не вышло так, что они «отомрут», когда я бессильная буду валяться на полу в коридоре. Вот уж подарочек будет. Сука, почему нет инструкции к сакральной силе Бугудонии…

Я выскочила в коридор и тут же споткнулась об Анатоля, неподвижно валяющегося на полу, обреченно глядя перед собой. Я помогу тебе, о, мой бесстрашный воин, но попозже. Нужно как можно скорее покинуть квартиру и где-нибудь затаиться, чтобы беспроблемно умчать в Бугудонию.

Я проковыляла в кладовую, нашла велосипедный замок. С трудом вытащилась в подъезд, спустилась вниз. Силы уходили. Господи, как же холодно на улице, гребанный промерзлый март. С большим трудом я забрела за дом, потом еще в подворотню, за гаражи. И уже там, подошла к трубе, обмотала себя велосипедным замком и пристегнула к трубе. Ключ выбросила подальше в сторону.

Теперь даже когда меня найдут у меня будет достаточно времени в запасе. Пока освободят, пока то да се – я успею вернуться из Бугудонии и прийти в сознание.

Так, сколько там? Один день Бугудонии – это одна минута реальной жизни… Ну, дней-то за 10 я должна управиться. Как же я промахнулась в расчетах.

Оглянувшись, я хорошенько потерла кольцо Бу, нарисовала прямо под собой прямоугольник в определенной последовательности и когда проступила золотая дверная арка просто провалилась. Как сквозь землю.

Глава 2

Первое, что всегда неизменно радует при возвращении в Бугудонию – это лето! Здесь всегда лето… точнее, в этой части страны, где располагается столица королевства – город Верона. В других отдаленных уголках Бугудонии могла быть и вечная зима, и даже вечная ночь… Страна была устроена по неведомым мне законам и влиять на это многовековое благоустройство не было никакой возможности, да и желания тоже. Второе, что тоже не могло не радовать – каждый раз при возвращении силы Бугудонии автоматически облачали меня в какое-нибудь изысканное платье, в соответствии с моим королевским статусом. И каждый раз наряды были непохожие на предыдущие, и каждый раз сидели на мне великолепно. Всласть полюбовавшись собой, я огляделась.

Портал выкинул меня недалеко от главных ворот, наверное километров пять-шесть. Он всегда выкидывает рандомно, но обычно ближе к родовому камню Бугудонии, а тот располагается на центральной площади Вероны, в городе, где жил и откуда правил отец…

Отец… еще три недели назад у меня не было никакого отца. Ни отца, ни матери, на братьев, ни сестер, я жила вдвоем с бабушкой. Потом институт, экономический факультет, встретила Анатоля – моя первая и единственная любовь. Толик звезд с неба не хватал, но выглядел убедительно, надежно, непьющий, работящий – а раз так, чего бы замуж поскорей не выскочить, пока всех не разобрали. Подумано – сделано. Молодец, Наташа. Не прогадала… не прогадала ли? Да вроде бы нет. Вон каких чудных ребятишек настрогали – Светку и Алешу. Папина гордость, мамина отрада. В общем, семья есть. И пусть своей никогда толком не было, зато сколько накопившейся нереализованной в своей время любви я смогла передать детям и… частично мужу. Да, Толик, прости, но дети есть дети… к ним как-то больше всего отдается, потому как ребенок это часть тебя, продолжение твоей жизни и это навсегда. В отличие от мужа.

О чем это я? Ах да, отец.

И пока я шла в сторону Вероны, то невольно вспоминала как все случилось.

Три недели назад мы собрались на весенние школьные каникулы съездить в Питер, развеяться. В последний день перед поездкой я немного задержалась на работе, чтобы закончить незаконченное. Анатоль даже хотел меня встретить, но нет – я сама. Все сама, да сама. Завершив планируемое, вышла на улицу и пошла в сторону дома. Я уже почти дошла, как на последнем перед домом перекрестке меня остановил какой-то дедуля обычной гражданской наружности, в очках. Сказал, что слеповат на оба глаза и попросил перевести через дорогу. И, не дожидаясь моего согласия, цепко взял меня под локоток. Впрочем, согласия и не требовалась – святое дело помочь старичку.

Пошли мы, значит, через перекресток и когда уже почти дошли до тротуара, когда за нами вспыхнул уже красный свет – дед шальной вдруг возьми и как дерни меня с силой назад, на дорогу, а тут камаз… Гугух! Спи спокойно, Наташа, вечная память. Интересно, билеты в Питер можно вернуть?

И ничего. Ничего перед глазами не пронеслось – ни детства, ни школы… просто выключили свет. Темнота и спокойствие.

Впрочем, продолжалось это недолго. Прихожу в себя я на поляне в каком-то невероятно красивом – да что там, сказочном – лесу. Все эти вверх тянущиеся стволы с бурной зеленью. Березы, сосны, деревьев уйма. Открываю глаза – небо голубое, солнышко приветливо подпекает, птички поют. Пахнет цветами. В общем, красота неописуемая. Совершенно нереальный мир.

Я тогда еще подумала – все правильно, в сущности, я заслужила рай. Это я, конечно, не совсем скромно подумала, но когда думаешь – вообще все равно: скромно или нет. Твоя голова – что хочешь, то и думай. Никому неведомо что там, никто туда не залезет…

– Да не в раю ты, не в раю, – вдруг раздался рядом старческий голос.

Я как вздрогнула, повернулась – дедуля этот стоит, что жизнь мою так скоропалительно оборвал на самом интересном месте… Ладно, просто оборвал. И главное – стоит, улыбается, радуется чему-то. Денег что ли ему за это платят, чтоб побольше убивал или это сама смерть так и выглядит…

– И не смерть я, – ответил дед.

Интересно, думаю, нужно ли переходить на голос или с мыслями удобнее.

– Голосом приятнее, – ответил всезнающий чертов дед… ой, прости Господи, это я случайно так сказала, сорвалось. А хотя нет, не случайно. Надо бы броситься на него и вытрясти его слабую душонку за свершенное, но, на удивление, злости не было – какое-то всеобъемлющее спокойствие.

А старик, между тем, протянул руку, чтобы помочь подняться. Но нет, дедушка, спасибо, в прошлый раз я так уже позволила взять себя за руку – известно чем кончилось. Встала сама. Осмотрелась – вроде все на месте, платье на мне чье-то сужое красивое, тело в порядке, в первозданном виде и на земле стою. Не парю, не порхаю.

– Да живая ты, – сказал старик.

– Здравствуйте, – сочла нужным поздороваться.

– Здравствуй, Наташа.

Принципиально не стала спрашивать его как в фильмах – ой, а откуда Вы знаете как меня зовут, как я здесь оказалась, что происходит? Пусть сам помается этой очевидной недосказанностью.

И еще подумала – раз мы здесь, то все это не случайно. Видно, что дед знает свое дело. Как-то все так же совершенно спокойно подумала, без паники, без страха. Ну а раз не случайно, то будем конструктивны:

– Куда? – спросила я по-возможности безразлично.

Дед улыбнулся:

– Туда, – показал рукой в требуемом направлении.

Пошла. При чем, пошла с таким видом, как будто бы так и должно быть, как будто у меня самая обыкновенная прогулка. Ты мне попомнишь это, старичок-лесовичок. Истерикой тебя не обрадую, как, небось, другие закатываются, тетя Наташа хоть и в ахере, но достоинство имеет.

– Вот она, королевская кровь, – восхитился дед.

Я молча шла, попутно жадно глотая лето вокруг. Господи, как же хорошо когда тепло. Даже если это и не рай, то что бы это ни было – это было прекрасно.

– Это королевство Бугудония, – сказал семенящий рядом старик. – И да, выбесить меня не получится, потому что у меня не стоит задача тебе понравится. Мое дело телячье – доставить из точки А в точку Б.

Тут уж я сама немного выбесилась – вот же, старый, переиграл меня.

– Нам тут шагать километра три, а поскольку в тишине это будет не так занятно, как в отсутствии онной, то я все же поговорю. С Вашего немого позволения… Ваше величество, – добавил он.

Я бросила на него короткий скептический взгляд.

– Да, девонька, никакая ты не Наташа Супрунова из Таганрога. Ты принцесса Стамина – единственная дочь короля Бугудонии великого Бурденвиля.

Невольно вспомнив все киношные шаблоны для подобных ситуаций, когда герой открыто усмехается над откровенно психически нездоровым человеком, я сдержалась. Быстрее бы добрести до мест, где будут еще люди, а там поглядим – что это за королевство и какого лешего я здесь.

Все время пока мы пошли я упорно сдерживала любые мысли по поводу происходящего, ибо дай им волю – так и с ума сойти можно. Я всего лишь в 19 часов вечера вышла с работы в промерзлом мартовском городе и здрасти, пожалуйста – меня сбил камаз, вокруг солнечный день, лето, сказка и я принцесса какого-то королевства. Да что тут такое, сука, происходит?!!! Может я в коме…

– Ты не в коме, – невозмутимо продолжал старик, – просто для обычного человека, без обладания должного огня родового камня, попасть в Бугудонию просто так невозможно. Необходимо было разделить твой привычный человеческий мир и подлинную твою личность. А это только через шок.

– Я тут навсегда? – наконец, удостоила я старика прямым вопросом.

Видно было, что он очень обрадовался налаживающемуся диалогу:

– Нет, что ты, – поспешно ответил он, стараясь удержать нерв разговора, – ты вольна вернуться в свой мир, когда тебе заблагорассудится.

Я остановилась:

– Хочу сейчас, немедленно!

– Нет, девонька, так не пойдет, – улыбнулся заискивающе старичок, – тебе надобно побыть здесь, узнать кой-чего. Время пришло.

И замолчал, гад. Ох уж эти интриги! Ну да ладно, дед все равно сильнее, его не обыграешь, ничего ему не докажешь.

– Время пришло для чего? – ожидаемо спросила я.

– Время пришло узнать – кто ты есть на самом деле, откуда ты, кто твои родители и какой силой ты наделена, о, светлая принцесса Стамина.

Ого, я еще и силой наделена… Но позвольте!

– Почему время пришло только сейчас?

– Ты нужна своему отцу…

А вот это нечестно – бить меня по-больному. Ни отца, ни матери я никогда не знала, потому что они погибли в авиакатастрофе когда я была еще совсем маленькой. И тут нате, новости. Хотя, если мы в раю, то очень может быть, что они и вправду здесь. Но что-то мне подсказывало, что это все-таки не рай. Я живой человек. А значит никакого отца тут быть не может. Ок, хочешь подшутить надо мной, старичок – я составлю тебе компанию.

– Нужна ему значит. Зачем? Моему так называемому отцу от меня что-то понадобилось – почка или еще что…

– Нет, что ты, – тут же постарался успокоить дед. – Просто ты сейчас в том возрасте, чтобы вернуть себе былую силу, чтобы суметь постоять за себя… а значит тебе ничего больше не угрожает и можно смело показать тебя всем. Если бы мы раньше тебя вернули, тебе грозила бы смертельная опасность…

– Но почему? Кому какое до меня дело, если я здесь никогда не была и никого не знаю?

– Ты была здесь, Стамина. Это твоя родина. И у тебя много врагов…

Очень хорошо, подумалось мне. Не успела толком обжиться в неизвестном месте, как уже обнаружились какие-то враги, которые хотят непременно убить меня…

– Дедушка…

– Зови меня Пахом Евграфович.

– Дедушка Пахом, зачем. Меня. Хотят. Убить?

Дед откровенно смутился:

– Об этом тебе расскажет твой отец, я не уполномочен.

– А почему не мать?

– Все вопросы к отцу, к великому Бурденвилю.

Осознав, что от деда ничего больше не добиться, мы молча прошли остаток пути, пока не дошли до высоченных массивных ворот, искуссно расписанных резьбой по дереву.

Еще даже не дойдя до ворот, они сами-собой распахнулись. Как в привычном супермаркете. И вдоль всей улицы от ворот – видимо, самой главной – уже стояли какие-то люди с цветами, с детьми, с яркими платками и корзинами с едой. Откуда-то доносилась торжественная музыка и, судя по вспыхнувшей реакции встречающих, встречали именно меня. Я оказалась в таком сильнейшем смятении, что невольно остановилась, но дед Пахом услужливо подтолкнул меня сзади. Неужели это все мне? Неужели ради меня… вот же, черти, я по ходу все-таки умерла… или в коме… какой-то странный и на редкость убедительный сон… Но, с другой стороны, как бы то ни было – хорошо, что так. Гораздо хуже было бы, если меня встречали здесь как преступницу и вели на эшафот, не забыв хорошенько попытать в застенках какой-нибудь инквизиции. Незаслуженное добро как-то приятнее принимать, чем незаслуженное зло.

Люди так радовались и так ликовали при виде меня, что я окончательно утратила понимание происходящего. Просто шла и махала в ответ рукой, как в свое время на стенах мавзолея генсеки приветствовали идущих строем.

Пока мы шли я пытливо рассматривала город – чистые аккуратные домики, как в лучших традициях старинных европейских городов. Много зелени, мостики – через город текла река. Люди одеты просто, но довольно элегантно. И видно было, что они радуются совершенно искренне – вот, что меня поразило больше всего. Чего вы радуетесь, дурашки? Я вас не знаю и ничего хорошего сделать вам не успела… И тут же насторожилась. Может меня ведут на закланье какому-то местному божеству, я просто жертва, приведенная для спасения незнакомых мне людей? Поэтому столько счастья на лицах… Непохоже, но ухо нужно держать востро. Как будто моя собранность реально поможет на алтаре. Ты, конечно, Наташа стратег.

И так постепенно дошли мы до огромного дворца, на крыльце которого стоял самый настоящий король – мужчина в стильной мантии, в короне, лет шестидесяти – в руках у него был каравай, на лице невообразимо счастливая улыбка, на глазах слезы… Я снова остановилась, чувствуя торжественность момента, и снова дедуля подтолкнул меня. Я стиснула зубы, стареньких обижать нехорошо, но при случае я тоже как-нибудь пихну его в ответ.

А король, не в силах терпеть более накал происходящего, передал каравай стоящему рядом парню и, презрев этикет, бросился ко мне с распростертыми объятиями:

– Стамина! Стамина, доченька моя дорогая, радость моя, карамелька моя ненаглядная.

Он обнял меня и – что? – зарыдал на плече. Совершенно не представляя что делать и, пока еще не чувствуя никаких особых родительских чувств, я утешающе хлопала его по плечу – мол, успокойтесь, все будет хорошо. В крайнем случае, нет. Но ситуация складывалась драматичная. Не будь я такой напряженной, может быть тоже проронила слезу из солидарности неведомому горю рыдающего. Никогда в жизни ни один мужчина не плакал у меня на плече… И уж тем более – целый король.

Периодически он отстранялся и рассматривал меня:

– Как же ты хороша, как прекрасна и… как же ты похожа на свою мать.

После чего, снова крепко сжимал меня в объятиях, уткнувшись мокрым носом мне в плечо.

– Кстати, где она? – спросила я, давно подогреваемая интересом.

Король помрачнел и опустил голову:

– Ее больше нет с нами. И благодаря ей ты жива до сих пор.

Но он тут же собрался и, взяв меня за руку, обратился к ликующему народу:

– Друзья мои, люди, моя кровинушка, наше счастье, моя родная и бесконечно обожаемая доченька, наконец-то, вернулась в родные пенаты. Принцесса Стамина снова с нами!

Народ еще больше закричал, неистово радуясь. Я же смущенно кивала головой – да, это я, очень приятно, можно просто Наташа… «Интересно, когда домой?» крутилось в голове, меня все-таки будут искать, нервничать.

Я вдруг окончательно убедилась, что это какая-то секта. Ребята сколотили себе городок, поверили в своих богов или в свою мифологию, каким-то образом приплели меня сюда и пока их не разгонит полиция, я каким-то лешим буду их принцессой… Миссия вроде несложная, но мои родные. Может есть хоть какая-то возможность позвонить домой, предупредить.

Между тем, сияющий король подвел меня к высокому статному юноше, безучастно стоящему с оставленным в руках караваем.

– Стамина, дочка, – торжественно произнес эммм… отец. – Познакомься, это твой родной брат Аскольд.

– Очень приятно, принцесса – ответила я и, памятуя фильмы про рыцарей, протянула руку для поцелуя.

– Мне тоже очень приятно, – сдержано сказал Аскольд и вместо ожидаемого поцелуя крепко, почти до боли, пожал мою руку.

И по его лицу, интонации и силе пожатия я вдруг отчетливо поняла, что ему на самом деле не очень приятно, а может быть и вовсе не приятно. Что ж, мне, в сущности, нет никакого до этого дела, я здесь проездом, наследство с ним не делить… хотя… Нет, речь вообще не об этом.

– А это Карнелия, моя супруга, – вернул меня в реальность король, презентуя невероятно красивой даме лет пятидесяти. Высокая, статная, с жгучими черными глазами и такими же волосами. Я тут же вспомнила как давеча нашла у себя пару седых волос, в свои-то неполные 35, и вдруг устыдилась.

– Очень рада нашему знакомству, принцесса, – почти воркующе произнесла Карнелия и вдруг обняла меня. Господи, какой парфюм, откуда, как? Что за изысканные цветочные нотки. Умоляю, не отпускай меня…

Король светился от радости. Он был так откровенно счастлив, что я вновь смутилась… это же как промыли голову мужчине.

– Друзья, – он снова обратился к народу. – По случаю возвращения моей дочери, объявляется три дня выходных и общенационального праздника – с весельем и гулянием. Все за счет государства! Кабаки будут работать бесплатно.

Что тут началось… как же радовались эти люди, обнимались, поздравляли друг друга и славили принцессу Стамину… ой, то есть, меня. Надо как-то привыкнуть к этому имени, хоть и на время. А король, молоток, знает как закрепить положительные реакции, могёт! Принцесса – бесплатные кабаки, принцесса – праздник, принцесса – делайте, что хотите. Само мое имя в дальнейшем прочно будет ассоциироваться с неподдельной радостью. Шик!

И мы пошли во дворец. Роскошные палаты, огромные витражные окна, изысканное и великолепное убранство – Господи, сколько же денег сюда вбухано.

А когда мы проходили мимо огромного, во весь рост, зеркала и я увидала себя, то чуть не рухнула на пол от переизбытка чувств – из благородного стекла на меня смотрела идеальная я. То есть, это была я, только лет на 10 моложе – аккуратное чистое лицо, ни одной морщинки, безупречно здоровые блестящие волосы, выразительные глаза, изящно выточенные скулы. Господи, неужто это я? Никого не стесняясь, я не сдержалась и слегка отворила декольте. Стон наслаждения невольно устремился на свободу. Моя грудь. Хорошая выразительная стоячая упругая грудь, как же я по ней скучала после двух собственноручно выкормленных детей. И вот тут уж я сдержалась, чтобы не взять их в руки и хорошенько не помацать. У меня еще будет время посмотреть на себя полностью обнаженную. Хотя, стоп.

– Скажите, это какое-то кривое зеркало? В смысле, молодильное?

На меня посмотрели настороженно.

– Зеркало как зеркало, – ответил немногословный Аскольд. – Обычное.

– Что-то не так, дочка?

– Все так. Хотя нет, вообще не так, я в нем выгляжу моложе, чем привыкли окружающие.

– Аааа, это Бугудония, – улыбнулся отец. – Здесь свой ход времени и влияния, ты выглядишь ровно так, как чувствуешь себя, так, как тебе хотелось бы выглядеть.

Я оторопела:

– И так будет до старости? Я всегда буду молодой?

– Это вряд ли. Никому из нас не под силу всегда быть молодым, время в свои установленные сроки даст о себе знать. Но, поверь мне, это будет нескоро. Наслаждайся молодостью.

А вот тут можно даже не уговаривать, я охотно любовалась собой.

Так мы дошли до главного – тронного зала. В помещении уже было все готово. Величественно стоял длинный стол, щедро накрытый всякими яствами, о существовании многих из которых я и не подозревала. Определенно люди умели здесь жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывали.

Мне безумно хотелось есть со всеми этими приключениями и потому я с удовольствием села во главу стола, как почетная гостья.

Поскольку то и дело звучали тосты в мою честь, играли музыканты и вообще было довольно шумно от гомона сотни приглашенных и непрестанно говорящих людей – когда они жевать-то успевали – то толком перемолвиться с королем никак не удавалось. И я решила оставить все вопросы на потом, а вопросы были… и главный из них – как отсюда домой-то попасть…

У меня созрел филигранный план – я втираюсь в доверие и ночью отбонжуриваю.

После славного обеда король-отец, имя которого я попросту не смогла запомнить, повел меня на экскурсию по дворцу. Да, что греха таить, везде было дорого-богато. Великолепно расписанные своды, воистину аристократическая мебель, тяжелые, пронизанные золотыми нитями шторы, много мрамора, лепнины и скульптур. А какие повсюды были картины.

И, наконец, он привел меня к огромной роскошной комнате, которая предназначалась в полное мое всевластное владение. Навсегда и бесплатно. К тому же, мне полагалась первая фрейлина – девушка, которая будет мне всячески помогать.

Это была 19-летняя травница Катарина – огонь-девчонка, которая изысканно разбиралась в травах и умела из любых зеленых проявлений Земли сотворить хоть обольстительный парфюм, хоть смертоносный яд… С такими-то умениями с ней нужно бы обращаться довольно деликатно и уж тем более я не могла представить себе, чтобы помыкать ей, приказывать что-то… любое неосторожное слово и чай с бергамотом на завтрак мог оказаться последним в моей жизни. Но…. все мои опасения были напрасными – мы довольно легко сошлись и тут же подружились. Катюха, как я тут же стала называть ее, чтобы не усложнять нам обеим жизнь, оказалась довольно простой, открытой, постоянно смеющейся и совершенно преданной госпоже, то бишь, мне.

Я ненавязчиво спросила у нее – как отсюда можно позвонить, но та лишь прохихикала моей непонятной тарабарщине и не нашла ничего ответить. Затюкали девчонку…

Не прошло и часа моего пребывания в комнате, как явился новоявленный отец. И вкратце огласил мое прозрачное ближайшее будущее – сегодня я тут спокойно переночую, завтра он отведет меня к родовому камню, где я верну себе позабытую сакральную силу Бугудонии, затем он подробно введет меня в курс дел и… я останусь здесь навсегда. Что? Навсегда? Вот уж спасибо, ну стоит утруждаться. Не скрою, здесь все очень здорово и все такие милые, опять же, вкусно и все такое, но навсегда? У меня вообще-то своя жизнь… и дети! Дети, на минуточку! Мои любимые родные дети, которых я никогда не променяю ни на какие блага никакого выдуманного королевства.

И если это не смерть и не кома, то отсюда можно выбраться и ночью я как раз займусь этим…

Глава 3

Господи, как же хорошо лежать на мягчайшей воистину королевской перине. И будь я хоть трижды настоящая принцесса, никакой горошины я и в помине бы не прочувствовала – хоть мешок гороха туда насыпь, это просто невозможно. А потому невероятной сложностью оказалось тут же не заснуть на королевской кровати. Однако, спать никак нельзя: ни будильника, ни телефона, ни преданного дворецкого – не было никого, кто мог бы разбудить меня в нужное время. А утром я удрать уже никак не смогу. Поэтому решено было дождаться подходящего момента на каменном полу. Как бы невзначай рассказать им про мудрое изобретение человечества – ламинат…

Я сидела в углу своей обретенной королевской кельи и ждала пока ночь окончательно поглотит и замок, и город, и все это новопреставленное королевство… У меня решительно не было никакого плана, кроме как вернуться к отправной точке моего пребывания здесь – к месту, где я тут очутилась. Может там будут какие-то подсказки или направления как выбраться отсюда, если это все же реальная местность или может будет какой портал, чтобы вырваться обратно, если это кома… хуже всего, конечно, вариант со смертью. Ведь, если я взаправду умерла, то назад дороги нет… насколько можно верить всем невернувшимся оттуда. Но подобный исход я малодушно старалась вообще не рассматривать. Паниковать – худшее подспорье в стрессовой ситуации. Главное – поскорее вернуться туда, чтобы окончательно разрешить все неразрешимое, внезапно обрушившееся на меня в этот будничный пятничный вечер. И вообще путевка в Питер уже оплачена, а деньги там немалые…

Наконец, когда мне почудилось, что прошло пару часиков и все окончательно стихло, я решилась на вылазку. Открыла дверь – в коридоре тихо, но идти через весь замок – велика вероятность на кого-нибудь наткнуться, да и заплутать немудрено в незнакомом строении. Тогда я подошла к окну и аккуратно его отворила. Благо, комната моя находилась на первом этаже… могли бы принцессе подобрать и более статусный этаж, чуть повыше, чтобы вид открывался панорамный, а не чудный живописный садик с каменной стеной, проступающей сквозь кусты.

Совершенно не по-королевски я выбралась на подоконник и плюхнулась в заросли под окном. Тихо. Перебежками из стороны в сторону, как двигаются в фильмах бегущие мишени, я добежала до забора. Никого. Это, конечно, прекрасно, что погоня вялая и ничто не мешает перемахнуть забор, но как его перемахнуть, когда он под три метра высотой из гладко сложенного камня… Я попыталась карабкаться по едва выступающим граням камней, но каждый раз когда удавалось хоть немного подняться, нога тут же предательски соскакивала.

– Вам помочь? – услышала я сзади приятный мужской баритон.

Сука, – пронеслось в голове. Так, нужно сохранить королевское достоинство. Как можно спокойнее я обернулась. Божечки, неужели бывают такие красивые мужчины. Это же просто незаконно. Высокий статный широкоплечий, с аккуратно ухоженной бородой, мужчина в великолепном военном костюме, слегка улыбаясь, посматривал на меня с явным интересом.

– О, нет, благодарю Вас, – как можно непринужденнее попыталась улыбнуться я в ответ.

– Вы кажется пытались перелезть через стену, – мужчина был сама забота.

– Я? Через стену? Помилуйте, зачем мне это? Просто хотела убедиться, что стена достаточно крепкая, чтобы защитить меня от… врагов, – щебетала я как инфантильная дурочка.

Бровь у мужчины приподнялась:

– Врагов? Здесь нет врагов, принцесса Стамина, Вас окружают исключительно любящие Вас люди. И уж, поверьте мне, никто не сможет причинить Вам здесь вреда… По крайней мере, пока я отвечаю за Вашу безопасность.

Мужчина был явно уверен в себе. Хотя с такой комплекцией я бы тоже не тушевалась понапрасну.

– Я – это кто? Вы мой персональный секьюрити?

– Меня зовут Давид, я начальник королевской дружины. Секьюрити – это, вестимо, хранитель секретов?

– И это тоже, – ответила я, с явным удовольствием ощущая его смущение от незнакомого слова. То-то же, хоть немного сбить твою спесь.

И все же пока больше всего была сбита я – что ж за обаяние исходит от него. В жизни не встречала мужчин, стержень которых ощущался столь явственно. Я про цельность характера, разумеется. Вот уж действительно дружинник, за таким как за каменной стеной.

– Послушайте… эммм… Давид, каковы Ваши должностные обязанности? – спросила я, лукаво (или все еще как дура) улыбаясь.

– Охранять короля, служить на благо Вероны, – спокойно молствовал тот.

– Это хорошо. Охранять короля, его семью и исполнять все их приказы, так ведь? – вела я свою незатейливую манипулятивную нить.

– Точно так, принцесса Стамина, – ответил он мне, как соглашаются с ребенком, что небо синее.

Вот ты и попался!

– Значит слушай меня внимательно, Давид, – перешла я на королевский повелительный тон. – Мне нужно, чтобы ты сопроводил меня в одно место за городом. Нынче же! Соблаговолите исполнять!

Давид покорно поклонился головой.

– Охотно! И с большим удовольствием, принцесса. Завтра после обеда всецело в Вашем распоряжении.

– Мне не нужно завтра, мне нужно сейчас.

– Это никак не возможно.

– А что ж так? Боишься темноты? – красавчик начал меня слегка подбешивать. И не только своей непокорностью, но и чем-то иным – чем-то, о чем я сейчас совсем не хотела размышлять.

– Вовсе нет, принцесса. Чего бояться хозяину в своем доме? Но пока Вы не коснулись родового камня, Вы чрезвычайно уязвимы для всякой нечисти вокруг. Безусловно, я защищу Вас, но зачем подвергать риску то, что можно не подвергать, без крайней необходимости. Или она есть?

И он так пристально и в то же время так дружелюбно посмотрел на меня, что сердце мое предательски забилось еще живее и я просто не смогла соврать ему.

– Есть! Есть такая необходимость. Слушай, Давид, ты вроде толковый малый, давай начистоту.

– Я и так совершенно открыт перед Вами.

Да что ж он делает…

– Давид, родненький. Давай оставим эти игры в принцев и принцесс, я не Золушка на вашем балу. Послушай, у меня есть есть свой дом, семья, работа, двое детишек…. Муж, в конце концов. Я их очень люблю и я нужна им. Так же, как и вам, только больше. Они пропадут без меня, а я без них. Я не знаю, что у вас тут происходит, меня это никак не касается и в случае чего я дам отстраненные показания, но сейчас мне просто нужно домой… у тебя есть дом, семья?

– Да, есть, – спокойно ответил Давид.

Какая-то совершенно неуместная ревность кольнула меня. Соберись, Наташа!

– Ну вот… и теперь представь, что однажды ты ушел на охоту и не вернулся. Как думаешь – твоя… жена сильно обрадуется?

Наташа, Наташа, Наташа! Нормально произноси слово «жена».

Давид смутился… впервые за весь разговор.

– У меня нет жены, дочь есть, жены нет…

«Фух» – совсем не к месту пронеслось в голове. И нить важного разговора стала утрачивать свою прямоту.

– Как она могла бросить тебя? Тебя, такого… такого…

– Она умерла.

Спасибо, Давид, это хорошо отрезвляет.

– Печально. И все же, вот представь, что я тоже для кого-то сейчас умерла… неужели ты не хочешь помочь мне вернуться к тем, кто сейчас скорбит обо мне?

Он задумался. Кажется, лед тронулся… Ну, давай же, давай, у тебя получится.

– Хорошо, – наконец, сказал он. – Я помогу Вам, принцесса. Но при одном условии.

– Разумеется, я тебя поцелую, – тут же невпопад обрадовалась я.

Он так строго посмотрел, даже сурово, что я обмякла.

– Это невозможно. Вы принцесса, я дружинник. У нас с Вами разные статусы, это совершенно недопустимо в Бугудонии. Даже думать об этом кощунственно.

Ишь ты, недопустимо… цену себе что ли набивает? Непохоже. Ладно, Бог с ним. Неприятно, конечно, никогда еще так грубо не отшивали, но надо выбраться отсюда, а остальное пофиг. Кощунственно думать? Ну, и не думай. Нежный какой. А я со своими мыслями как-нибудь сама разберусь.

– Ладно, – сухо сказала я, – тогда что за условие?

– Прежде, чем мы покинем город, Вы коснетесь родового камня.

Пффф… тоже мне условие.

– В чем подвох? Он горячий?

– Нет, он обычный, просто коснетесь и все, договор?

И он протянул свою крепкую ладно сложенную руку.

– Договор, – моментально согласилась я и с большим удовольствием пожала его огромную теплую ладонь. Пуля восторга и давно позабытого желания мгновенно пробила мое неискушенное женское сердце. Как же давно, а может и никогда вовсе, я не млела столь отчаянно от прикосновении к мужчине. Что ж ты делаешь со мной, Давид…

Осторожно и незаметно он вывел меня с территории дворца и, крадучись, дабы не привлекать ненужного внимания мы побрели в сторону таинственного камня. Впрочем, предосторожность была напрасной – в этой ночи людям было на чем сосредоточиться: народ вокруг веселился в полную силу, везде горели костры, звучали песни, играла музыка – все радовались моему возвращению, впрочем, надеюсь, недолгому.

Наконец, мы вышли на некую площадь, посреди которого возвышался серый неприметный камень, высотой примерно мне по пояс.

Я скептически посмотрела на Давида:

– Это и есть тот самый легендарный родовой камень, ради которого весь сыр-бор?

– Да, – ровно ответил мой загадочный спутник.

– И мне нужно просто к нему прикоснуться и все?

– Да, обеими руками.

Я разглядывала камень. Да что с ним не так? Вроде никаких проводов к нему не подведено, визуально камень как камень…

– А что ж никто его не охраняет, раз он такой важный?

– Камень сам может постоять за себя, – пожал плечами Давид.

– Я касаюсь на секундочку и мы идем дальше, так?

– Так, – спокойно смотрел на меня мужчина.

А вот мне как раз неспокойно стало. Что ж с этим камнем не так, что его так ценят в королевстве? Ну да ладно, чем больше тянешь, тем быстрее нужно это сделать, чтобы разом снять ненужное напряжение. Я перестала думать и просто подошла, положила две руки на гладкую прохладную поверхность камня – будь, что будет!

В ту же секунду все вокруг меня закружилось бешеным вихрем, от страха я попыталась скинуть руки с камня, да не тут-то было, они словно намертво слились с породой. Нас с камнем приподняло вверх, все вокруг неслось с невероятной скоростью неразличимым белым потоком – все быстрее и быстрее, зажужжало, зашумело, мне казалось внутренние органы плотно вдавились к позвоночнику и когда от напряжения я была близка к обмороку, вдруг наступила тишина.

Тишина, спокойствие и безмятежность. Мне стало невероятно легко и хорошо. Не было ни камня, ни потока, я парила в каком-то белесом тумане, который стал постепенно рассеиваться. Вот теперь я наконец-то умерла – подумалось мне.

Я вдруг оказалась под потолком в какой-то комнате. Судя по внешнему виду – во дворце. Здесь в сильных потугах рожала молодая очаровательная девушка. Видно было как тяжело ей это дается и как долго это уже продолжается. Вся потная, в совершенном отчаянии она выдавливала из себя эту новую жизнь и у нее получалось:

– Давай-давай, я вижу головку, – прикрикивала старуха-акушерка.

Еще мгновение и бабка извлекла малюсенькую крохотульку.

– Девочка, – торжественно произнесла акушерка.

И в этот миг, что-то остро сжалось во мне, я вдруг явственно и совершенно отчетливо поняла, что та девочка – это я. Я. Родилась. Впервые в жизни я увидела свою маму – мамочку, которую не знала никогда в жизни, у меня не было даже ее фотографии. И вот она, красивая, живая, настоящая – только руку протяни. Какое же у нее было невероятно нежное и любящее лицо, когда она принимала новорожденную на руки. И тут же в зал вбежал высокий статный мужчина, в котором я без труда угадала короля… Бур… Бундер… в общем, того самого короля, что встречал меня сегодня. Он бросился к жене с ребенком, обнял их и зарыдал. Да что ж он такой сентиментальный.

– Виктория, любовь моя, я самый счастливый человек на свете. Благодарю, благодарю тебя… какая прекрасная чудная малютка…

И они обнялись все втроем – и эта была самая счастливая, самая искренняя и любящая семья, которую я когда-либо видела. Это была моя семья – семья, которую я никогда не знала, не видела и никогда не чувствовала всю силу их любви. А сила была невероятная. Отец схватил меня на руки и закружил по комнате, он смеялся, иногда его пробивало на слезы, на серьезность, на улыбку – это был каскад неконтролируемых эмоций подлинно счастливого человека:

– Стамина, мы назовем ее Стаминой. Это девочка осчастливит Бугудонию, это будет принцесса, которой еще не знал этот мир, а потом она станет королевой Бугудонии и это будут самые светлые и радостные годы правления. Стамина, моя любимая Стамина.

Мама лежала невероятно уставшая, но еще более невероятно счастливая. Со слезами на глазах, с подлинной любовью и нежностью она смотрела на нас с отцом.

Потом видение сменилось. И мы оказались в лесу. Мамочка бежала со мной на руках, за ней гнались черные всадники на таких же черных, как смола, вороных конях. Поодаль от нее бежали еще девушки и всадники, настигая их, молниеносно разрубали мечом… Мама бежала и бежала, в страхе закрывая меня, пока мы не оказались на краю обрыва высотой в несколько метров, внизу журчал родничок, наполняя махонькое озеро янтарного цвета. Мамочка остановилась, в страхе оглянулась и тут один из всадников замахнулся мечом, в ужасе она прикрылась рукой и меч мгновенно рассек ей утонченную руку.

От сильного удара мы полетели вниз. И я увидела как ребенок упал в это янтарное озерко и тут же пошел ко дну. Так вот почему я так панически боюсь высоты и водных пространств… Мама недвижимо упала рядом.

– За ней, – скомандовал глухим голосом один из всадников.

И пока они объезжали овраг с другой стороны, мама с трудом приподнялась, бросилась к озерку, мгновенно нащупала меня на дне и извлекла наружу. Я кашляла и рыдала, изо рта у меня текла янтарная жидкость, которой я наглоталась будь-здоров. Прижав меня целой рукой, она поползла в кусты.

Но всадники были уже совсем рядом. Они заметили нас и неслись прямо на беззащитную порубленную женщину и ревущего младенца. Еще немного и все будет кончено. И когда уже первый всадник почти наскочил на нас, стараясь растоптать копытами, я – маленькая беззащитная несмышленая малышка – вдруг стукнула ладошкой об ладошку и случилось немыслимое. Все три всадника вместе с конями вспыхнули живыми факелами. Огонь был такой невероятной силы, что даже спрыгнув на землю и катаясь по ней, они не могли хоть немного сбить пламя. За считанные секунды все было кончено. От преследователей остались лишь черные пятна на траве с тлеющими углями. Мама смотрела на меня в ужасе и тут же потеряла сознание.

Видение сменилось. Я сижу маленькая на руках у отца, рядом сидит мамочка с перемотанным обрубком правой руки и оба они плачут:

– Дорогой, мы не можем оставить ее здесь. Тем более после того, как она уничтожила бойцов Дельвига. Эта неведомая ранее сила для Бугудонии и Дельвиг не перед чем не остановится, чтобы заполучить ее. И тогда Стамина, воспитанная в темном мире, станет не счастьем для Бугудонии, а ее проклятием. Угрозой для жизни людей. Бедствием, какого Бугудония еще не знала…

Король молчал.

– Мы должны спрятать ее.

– Я приказал обыскать то место, – как бы не слушая ее сказал отец, – мы не нашли ни обрыв, ни янтарный родник… Эх, мне бы хоть глоток его, чтобы я мог защитить вас, мои дорогие, чтобы можно было раз и навсегда уничтожить чертового Дельвига и то зло, что он сеет вокруг… но мы не нашли.

– У нас мало времени, – тихо сказала мама. – Мы должны убрать ее в другой мир, пока она не вырастет и не сможет постоять за себя. Отправим с ней Аксинью, она воспитает ее по-настоящему хорошим человеком. И когда Стамина вернется никто и ничто уже не сможет навредить ей…

Отец обнял маму:

– Аксинья! – громко приказал он.

Вошла женщина, в которой я тут же узнала мою бабушку, только существенно помолодевшую.

– Ты берешь Стамину и отправляешься в другой мир, присмотри за ней.

– Будет исполнено, Ваше величество, – поклонилась бабушка.

– И еще… Аксинья. У тебя будет все необходимое для жизни, но мы не сможем навещать вас со Стаминой и здесь вы не сможете бывать, пока ей не исполнится 35 лет.

Мама посмотрела на него со слезами:

– Даже разочек?

– Виктория, это очень опасно. По нашим перемещениям Дельвиг сможет выйти на Стамину, это непозволительная роскошь так рисковать… Пришло время прощаться, – тяжело выдохнул он.

И мама – моя бедная родная мамочка – зарыдала, прижала меня к себе, покрывая поцелуями и слезами.

– Доченька моя, кровинушка моя, мы расстаемся ненадолго, придет время и ты вернешься, прости нас, что не доглядели, прости что оставляем, это ненадолго, раз и время пролетит – ты вернешься.

Отец прижался к нам троим и уткнулся мне в плечико, я не видела его лица, но по дергающимся плечам поняла, что с ним происходит.

Еще немного и мама с трудом передала меня бабушке, та нарисовала портал и, не оборачиваясь, ступила в него. Мы исчезли, оставив рыдающих отца и мать.

И я тут же оказалась возле камня. Давид внимательно смотрел на меня:

– Ну что, пошли. Куда там тебе надо было?

Я обессиленно опустилась на землю.

Глава 4

Тогда-то я и поняла, что происходящее не бред сивой кобфылы, я на самом деле являюсь дочерью короля Бурденвиля и самой что ни на и есть настоящей принцессой. Более того, именно тогда, после общения с камнем, я почувствовала какие-то неизведанные ранее изменения в организме. Мало того, что я стала бодрее, веселее – хотя куда уж больше – так и в руках иногда я стала замечать неведомые ранее вибрации.

Как объяснил мне тогда отец, так во мне активизировалась та сила, которую я случайно почерпнула из неведомого родника. И сила эта весьма разрушительна, как я могла убедиться на примере с черными всадниками. Но как с ней обращаться, как ее использовать и управлять ею – это королю было неведомо. Я уж и ладошки терла, и силой мысли пыталась выбить волшебную струю и сосредоточивалась, но все было тщетно – сила уперто сидела во мне, не желая показываться на свет Божий. Обиделась на меня, что ли, за долгое заточение, а может попросту одряхлела за столько лет бездействия – в общем, на тот момент это было меньшее из того, что меня реально интересовало.

На повестке маячил более значимый вопрос. Отец хотел, чтобы я непременно вернулась в Бугудонию, навсегда, однако… Ни он, ни я сама мы никак не могли гарантировать безопасность моих совершенно обычных человеческих детей для волшебного мира Бугудонии. А угроз здесь была тьма-тьмущая, как в свое время источали смертельную опасность простейшие заболевания белых людей для неприхотливых индейцев Америки. И русалки, и упыри, и оборотни, и нежить всякая – в общем, полный набор забавных сказочных персонажей только с тем условием, что они были совершенно взаправдашние, вовсе не забавные и при случае могли сожрать случайного путника…

И пока не было решения детского вопроса, мы договорились, что я по привычке буду жить в реальном мире, а сюда частенько наведываться, чтобы теснее слиться с родной землей и как можно ближе познакомиться с ее укладом, традициями и принципами успешного сосуществования с различной живностью. А также как можно скорее разобраться с сакральной силой Бугудонии, заточенной во мне.

Отец подарил мне королевское кольцо Бу – для перемещения между мирами. Оно было золотое, словно мое обручальное, но с маленьким янтарным камушком. Досточно было хорошенько его потереть и как оно засветится нарисовать прямоугольник в определенной последовательности, сделать шаг в проступивший проем и вуаля, ты Бугудонии. С таким подспорьем я с удовольствием бывала здесь, словно Алиса в стране чудес, при каждом удобном случае ныряющая в нору радости, беззаботности, покоя и удовольствия.

Каждый раз когда я эмм… прибывала сюда меня встречали с искренней радостью и восторгом. Еще задолго до того, как я подходила к замку, рабочие на полях приветствовали меня. Ворота незамедлительно и гостеприимно распахивались и каждый в городе считал за честь проводить меня ко дворцу.

Поэтому сейчас меня несколько насторожил и даже озадачил тот факт, что рабочие на полях демонстративно отворачивались, а ворота замка и вовсе оказались закрытыми. Словно маленькая девочка я стояла перед высоким многовековым дубом, не зная как к нему подступиться. Звонка на воротах не было, какого-либо колокольчика тоже, поэтому оставался единственный и верный способ дать о себе знать – я постучала нежным кулачком в шершавую и твердую как камень доску видавших виды ворот. Ничего. Стучать сильнее – извольте, так и руку сломать можно. Я попробовала крикнуть:

– Эй

Ничего.

– Уруру! – прокричала я сильнее.

Ноль реакции. Что ж, делать нечего, я повернулась к воротам спиной и совсем уже не по-королевски начала бить ногой в двери, как заправская лошадь. А вот это возымело успех. Где-то сверху открылось окошко и появилось хмурое лицо охранника:

– Чего надо?

Господи, очевидно же, что надо, что за вопросы – хотела узнать который час. Я набрала побольше воздуха, чтобы докричаться и авторитетно заявила:

– Я принцесса Стамина.

– А я охранник Грум и что дальше?

Он что там, пьяный что ли?

– Соблаговолите открыть дверь! Мне нужно к королю Бундервилю.

– А смолы тебе горячей на голову не нужно? Это я мигом, Вы только прикажите, Ваше высокоблагородие.

Нет, не пьяный… под запрещенными веществами, что ли? Да нет, откуда здесь… хотя вот тут-то как раз… так, стоп, вернемся к насущному.

– Послушайте, Грум, я не знаю, что у вас там происходит, может Вас парень бросил, но король в беде и ему нужна моя помощь. Немедленно откройте дверь или я сама разнесу ее к чертовой матери!

– Валяй, принцесса, разноси! А у меня дел непочатый край. Будет мне тут еще каждая малявка указывать… или может все-таки смолы? Нет?! Ну тогда вали отсюда, пока не помогли.

И закрыл окошко. Ну какой нахал, гад и сволочь! Ух и влетит же тебе, Грум, мне бы только до отца добраться. Так, сакральная сила. Вот сейчас самое время, чтобы ей воспользоваться. Так, попробуем собрать руки вместе и направить в центр ворот, главное – сосредоточиться.

Я собрала ладони, направила на ворота и зажмурилась, изо всех сил представляя, как ворота разлетаются в щепки. Надеюсь, они застрахованы. Представила – ну же! Ну! Ничего… Да что за сила такая. Почему в квартире сработала, и здесь нет. Здесь же тоже нужно… Еще разок. Жмуримся, концентрируемся… иииииии…. Нет. Ничего. Только вспотнула слегка. И что делать…

И тут я услышала откуда-то из-за кустов недвусмысленные:

– Пс-пс!

Кто-то явно старался привлечь мое внимание. Я посмотрела внимательнее – какой-то знакомый паренек… Так-так. А, сын кузнеца – Серго, славный 19-летний юноша, друг детства Катарины и ее бессменный и, впрочем, тщетный воздыхатель. Друзья Катарины, выходит, и мои друзья, да и делать все равно нечего, поэтому я поспешила к нему.

– За мной, – заговорчески махнул он рукой и, пригнувшись, побежал вдоль стены куда-то в сторону.

– Куда? – зачем-то спросила я, но тот лишь нетерпеливо поторопил рукой.

Я вообще-то с недавних пор принцесса и мне не подобают подобные перемещения, но повиновалась юноше, искренне полагая, что хотя бы он внесет ясность – что ж тут такое творится? И чего все ро… лица воротят. Будет ясность – будет план действий. Еще бы Валенсию вызвать на разговорчик, но для этого нужна емкость с водой и относительно спокойная обстановка. Вода проводник тревожный: чуть что – связь сбивается. А разговор предстоит серьезный.

Мы пробежали вдоль стены и остановились возле одного из кустарников, за ним, как выяснилось, был лаз.

– Вот здесь, – указал Серго, – можно беспрепятственно и незаметно пробраться в город. А незаметно лучше всего, конечно.

– Да в чем дело? Что я как прокаженная должна передвигаться. Я вообще-то принцесса Стамина, меня же тут все просто обожают.

Он посмотрел на меня скептически:

– В том-то и дело, Ваше величество, именно потому что Вы принцесса Стамина народ на Вас дюже озлоблен.

– Да почему? Я же ничего не сделала.

– Видите ли, все очень любят короля и кто-то пустил слух, что именно из-за Вас он сейчас в столь бедственном положении. Мол, не захотел отдать дочь, вот и поплатился. А поскольку, Вас тут знают без году неделя, а его уже добрых лет девяносто, то и кому им жальче, как Вы думаете?

– Сколько? Я думала отцу не больше шестидесяти…

– О, нет, в Бугудонии люди долго живут, если, конечно, их кто-нибудь не погубит в бою или с голодухи. Ну не суть. В общем, все сейчас дюже обозлены на Вас, принцесса Стамина.

Я была в откровенном замешательстве. Что за люди? Кто-то что-то ляпнул – все тут же поверили. А аналитические измышления, а сбор данных, а доказательства – куда там. Сказали – все из-за принцессы, вот и фас ее, ату! Очень удобно.

– Так и что мне делать, Серго?

Он задумался. Видимо, так далеко ход размышлений не выстраивал.

– Во дворец Вам надобно, там Ваш брат. Аскольд сейчас заместо короля. Наверняка, он знает, что делать.

Сильно сомневаюсь, подумала я. Аскольд не выглядит как человек смышленый. Он, безусловно, красив, силен и все такое, но насколько он хорош в дедукции… Впрочем, я хоть и чувствовала, что почему-то не по нраву дорогому братцу, но у нас толком не было ни единой возможности, чтобы сесть, поговорить по душам. А ведь как раз именно в таких случаях и нужно говорить. Чтобы недодумывать непонятно что, а разжевать свои мысли словами и убедиться, что они правильно легли в благодатную мозговую почву оппонента. Ну и когда еще, как не сейчас? Самый подходящий повод.

– Веди меня, о, храбрый юноша, – распорядилась я.

Серго охотно повиновался. Эх, было бы и в той реальной жизни так. Тетя Наташа сказала – кто угодно исполнил. Без всяких этих «А зачем тебе? Ты уверена? Натусь, ну мы же откладывали на ипотеку…».

Не без труда мы пробрались через лаз в стене и, петляя между улочками, довольно шустро добрались до дворца. Тут уж на воротах не возникло недопонимания, дежурный страж, несмотря ни на что, был мне рад и с легкостью отворил дверцу. Как можно искреннее я поблагодарила его, великодушно одарив охранника несколькими комплиментами. И по его раскрасневшемуся от смущения и счастья лицу убедилась, что слова мои попали точно в цель. Так и нужно! Золотое правило дрессировки – поощряй хорошее поведение, наказывай плохое. Теперь он и дальше будет искать поводы угодить мне. Хорошо, не дрессировка, назовем это по-научному – бихевиоризм, суть от этого не меняется, а звучит приятнее.

Я зашла во дворец – никого. Тихо и пусто. Еще ни разу я не заходила во дворец сама. Меня всегда сопровождал отец, либо Катарина и всегда на крыльце, в самих залах дворца были люди. Кто-то заседал, обсуждая проекты, кто-то разносил пищу, прибирался, приносил и уносил важные и не очень поручения. В общем, жизнь кипела, как на самом заправском базаре. А тут вдруг совсем тихо… Нехорошее подозрение кольнуло сердце – уж не умер ли мой дорогой отец… Но Валенсия тогда бы предупредила.

– Ээээй, – прокричала я гулким эхом.

– Здравствуй, сестра, – тут же вздрогнула я от внезапного голоса за спиной. Так и инфаркт получить можно.

Я тут же обернулась:

– Здравствуй, Аскольд.

Он подошел и с печальной торжественностью обнял меня:

– Ты наверное уже в курсе – беда. Беда постигла наш некогда счастливый дом и нашего любимого, дорогого отца – великого Бурденвиля.

На последних словах он так сильно сжал меня в объятиях, что я с трудом просипела:

– Поэтому я здесь, собственно… Могу я его увидеть?

Аскольд отстранился:

– Зачем?

– Как это зачем? Что за вопросы…

– Послушай, Стамина, – Аскольд приобнял меня за плечо и повел по коридору, – Он ужасно выглядит и по тому, как быстро идет процесс каменения ему, увы, недолго осталось… Ты девушка – хрупкая, беззащитная, впечатлительная – поверь мне, зрелище не для слабонервных… Позволь, я провожу тебя в твой мир.

Я скинула руку с плеча и грозно посмотрела на братца, ну и что, что снизу вверх.

– Аскольд! Не такая уж я беззащитная, ты, верно, забыл о моей силе. И это мой отец, которого я не знала, но успела полюбить – я имею право увидеть его! Хочешь стать у меня на пути – попробуй, но за последствия я не отвечаю. Так что, проводишь или я сама? – уже совершенно угрожающе добавила я.

Только бы он не захотел стать на пути, ибо силой я управлять так и не научилась. Да и как научишься, когда никто не учит? Но, видимо, выглядела я весьма убедительно, что братец тут же спохватился:

– Конечно-конечно, я провожу тебя к отцу. Что ты такая серьезная? Дорога была трудная?

– Меня не хотели впускать в город.

– Кто? Вот негодяи. Ну я им устрою.

Мы прошли по коридору и завернули направо – в главную царскую комнату, где обычно заседали бояре или кто они там и вообще решались все государственные дела. Обычно здесь всегда было шумно… нынче же пустые лавки, столы, возле стены стоял трон, на котором недвижимо сидела фигура человека…

Папа-папочка, вот уж никак не ожидала такой сентиментальности, но как же печально он выглядел, как беспомощно и трагично. Мой дорогой отец превратился в подобие столба и никто не мог или не хотел помочь ему. Я подошла к нему, не в силах сдержать выступившие слезы и коснулась его щеки – она была холодная, как камень. Да и все к тому шло. Я увидела, что лодыжки его почти по колено превратились в белый мрамор, снизу вверх шло дальнейшее окаменение – ровно то, о чем предупреждала Валенсия. Он был совершенно недвижим и только смотрел перед собой застывшим взглядом. Папочка, что же они с тобой сделали…

– Как это произошло? – я тут же собралась, чтобы, во-первых, не доставлять незаслуженное удовольствие Аскольду своими слезами, а, во-вторых, действовать нужно было стремительно. Не стоило тратить время на беспомощные сентиментальности.

Аскольд пожал плечами:

– Кто-то пробрался к нему и возложил венок смерти на голову – вон, видишь?

Только тут я обратила внимание, что вместо короны на голове отца лежало подобие тернового венка.

– Венок мгновенно парализует человека и постепенно вытягивает из него жизнь, превращая в каменную скульптуру…

– И что делать? Ты же с детства в этой стране! Есть же штат лекарей, магов, неужели не было подобных случаев?! Почему ты так спокойно стоишь и рассуждаешь?

– Да что я могу, Стамина? – взорвался в ответ Аскольд. – Здесь уже все были: и высший свет знахарства, и магические мастера. Все тщетно! Я все уже перепробовал.

– А Каролина? Гда она?

– После того, что случилось с отцом ей совсем не здоровится…

– Это Дельвиг сотворил?

Аскольд поджал губы, медленно подошел к отцу, провел рукой по неподвижному плечу:

– Это мог быть кто угодно. В последнее время в королевстве развелось разной твари. Отец вел решительную войну со злом и всеми, кто угрожал безопасности и счастью Бугудонии, поэтому врагов хватает.

Тут меня осенила мысль:

– Но послушай, Аскольд, просто так пробраться во дворец – задача не из простых. Выходит, кто-то из своих предал короля.

Аскольд грустно закивал головой:

– Ты права, сестрица. Ты умна и прозорлива. Во дворце был изменник. Человек, который был близок к отцу, которому отец безоговорочно доверял и не боялся повернуться спиной. Человек, который за добродетель отплатил злодеянием, мерзкий предатель… Не волнуйся, он уже арестован и завтра будет казнен.

– Кто же это?

– Начальник королевской дружины. Давид.

Глава 5

При этих словах я почувствовала, как ноги мои предательски дрогнули, нужно было поскорее сесть, чтобы не выдать неуместного волнения. Так, соберись. Еще не все потеряно.

– Как вы поняли, что это именно он? Какие доказательства?

Аскольд усмехнулся:

– Да какие там доказательства… Человек был везде вхож, в любое время дня и ночи, отец ему безоговорочно доверял, мимо Давида мышь бы не проскользнула – не то, что кто-то из посторонних приблизиться к королю. А значит больше некому.

Безупречная логика, – подумала я. Тебе бы, брат, работать старшим следователем по особо важным делам, а не во дворце просиживать штаны. Давид не мог, никак не мог… я чувствовала это совершенно точно, хоть и никак не могла доказать.

– Зачем ему это? Ему же всего здесь хватало?

– Деньги, Стамина, денег мало не бывает. Думал, что его не вычислят, планировал покинуть город сразу же после злодеяния. Благо, мои люди во время задержали его на выезде из города.

– Твои люди? Они чем-то отличаются от людей отца?

Аскольд улыбнулся:

– Ну конечно, их я знаю с детства, вместе росли и потому им доверяю как самому себе.

Я встала, подошла к окну. Думай, Наташа, думай. Была еще надежда.

– Ну допустим, а Давид что? Сознался?

Воцарилась тишина. Казалось, Аскольд смотрел мне прям в душу – что за интерес такой у меня к практически неизвестному охраннику. Ну давай, братик, не томи…

– Сознался, – изрек, наконец, Аскольд и еще внимательнее посмотрел мне в глаза, но я сдержалась. И виду не подала. Хотя слова брата больно ранили мое сердце. Если уж сознался…

– По его словам, – продолжил Аскольд, степенно расхаживая по залу перед недвижимым отцом, – ему заплатили кучу денег за устранение короля Бурденвиля. Некто Регнарек – старый колдун, на севере Бугудонии, войско которого в свое время порубал наш великий и славный отец. Жалкая мерзкая месть… И Давид – Давид, который ни разу не запятнал свою жизнь и службу недостойными поступками – не устоял. Как ни тяжело мне, как ни больно, но я, как новый король, как защитник отца и основ справедливости, просто обязан публично казнить изменника, чтобы другим неповадно было.

На этих словах Аскольд сел и закрыл лицо рукой, демонстративно выражая всю тяжесть сложившейся ситуации. Ну и театральщина.

– Новый король? – ну не смогла смолчать. – Но отец еще жив и может жить еще много лет, если ему помочь. Нужно схватить этого Регнарка или как его там и выпытать противоядие.

Аскольд резко встал.

– Старый колдун затаился, мы не можем найти его. Даже вездесущая Валенсия, сканирующая каждый сантиметр Бугудонии не может его обнаружить. Смирись, Стамина, все кончено, никто и ничто не поможет уже отцу. Как ни тяжело это признать, но его дни сочтены. Безусловно, ты можешь переночевать во дворце, но завтра утром тебе лучше возвращаться домой… в Бугудонии теперь тебе делать нечего, да и народ смотрит на тебя с неприязнью. Зачем нам эти ненужные волнения. Надеюсь, на твое понимание. Без обид.

И тут дернул меня черт сказать:

– Я вообще-то тоже наследница своего отца и имею права на престол…

Ну зачем, Господи, ну что за рот у тебя без ворот, Наташа?! Ведь не нужен же тебе этот престол, да и вообще вся эта Бугудония. Одно дело – приезжать сюда по выходным, как на дачу, совсем другое – полноценно править, решать судьбы людей и градоустройства. Тебе это не нужно, ты это не умеешь, да ты и думать о подобном не могла до последней этой секунды, пока слова о престоле не вырвались легкомысленно наружу.

Просто этот Аскольд, братик мой любимый, он так уверенно, самонадеянно и заносчиво говорил, что я брякнула про престол просто так, просто, чтобы поспорить, наперекор, охладить его пыл. Вонючка! Стоит тут рассуждает – что мне делать, что нет. Сейчас бы шандарахнуть его силой своей невероятной и столь же непонятной, но нет же… приходится стоять тут, как нашкодившая девчонка, смотреть исподлобья.

Аскольд, словно не до конца понимая, что я только что лупанула, настороженно подошел совсем близко, взял меня обеими руками за голову и зафиксировал ее, вглядываясь в глаза:

– Повтори…

И от этого его тихого «повтори» внутри меня как-то громко все ухнуло вниз и стало по-настоящему страшно. В случае чего, никто ж меня не защитит…

И я как могла, да, трусливо и позорно, постаралась выдавить самую фальшивую улыбку, из всех когда-либо бывавших на моем лице:

– Ахахха… да пошутила я, пошутила… нужна мне Ваша Бугудония. Правь себе на здоровье.

Аскольд еще вглядывался в мои глаза, как я, чтоб уж наверняка, уверила:

– Я. Пошутила. Я тебя обманывала когда-нибудь?

– Нет… – все еще недоверчиво сказал он.

– И вот это не первый раз. Моя комната еще свободна?

– Свободна, Стамина, – уже более спокойно сказал.

– Раз так, прикажи, чтобы мне в комнату подали поесть и Катарину туда же. Я переночую, а завтра отправлюсь домой. Добро?

– Зачем тебе Катарина?

– Соскучилась.

Он все еще держал в своих сильных царских руках мою голову, но все же хватка ослабла и, наконец, он совсем меня отпустил:

– Все будет, сестра, ступай к себе в комнату, я обо всем позабочусь.

Пока я шла к себе, мозг мой усиленно генерировал мысли. Ситуация складывалась весьма паскудная. Отец заколдован и никто не знает, что делать., включая меня. Аскольд не только не заинтересован в помощи отцу, но и напротив – настроен сильно против меня. Конечно, он-то уже король. Я догадываюсь, кто пустил слух среди жителей Вероны – из-за кого все напасти. Явно же не из-за Регнарарка, что за имена. Давид… мой мальчик… не могла я так ошибиться. Он был предан отцу, он помог мне познать себя, а не умчать тогда из Бугудонии, я все же немного разбираюсь в людях. Не мог Давид. Но если он сознался… Ладно, к черту пока Давида… в смысле, оставим пока Давида в покое. Сосредоточимся на самом главном – как помочь отцу?! Валенсия.

С такой вот кашей в голове я добрела до комнаты, как мне тут же принесли поесть. О, суп! Я наклонилась над тарелкой:

– Валенсия, – позвала я. Ничего.

– Валенсия, – уже более требовательно пригласила. Ноль реакции.

– Валенсия, твою мать! – тогда уже совсем рявкнула я. И, о, Боги, случилось чудо, появилось лицо.

– Ну и манеры, тоже мне, принцесса, – проворчала Валенсия. – Доброго дня, принцесса Стамина, – вернулось к своей торжественности зоркое око Бугудонии.

– Валенсия, у нас очень мало времени. Во-первых, потому что суп остывает, а я еще с момента пельменей голодная была, во-вторых, ситуация действительно проигрышная – отец застывший, Аскольд оголтелый, Давид арестован, завтра меня, очевидно, турнут отсюда, а я не могу оставить отца умирать… поэтому у меня всего один простой вопрос – что делать, Валенсия? Как я могу спасти его?! Да еще и за такой короткий период времени. Просто скажи и я буду кушать.

– Не знаю, принцесса Стамина, – спокойно ответила Валенсия. – Я показываю и информирую об очевидных вещах, а поиск решений это не моя прерогатива.

Я за малым не ударила кулачком по поверхности супа. Вот же дрянь такая и на кой ее придумали, если у нее такой слабый функционал. Но ладно, дышим ровно. Я постаралась придать своему голосу как можно больше елейного спокойствия:

– А кто знает, Валенсия?

– Ты, принцесса.

– Ты троллишь меня, что ли?

Валенсия задумалась:

– Превращаю ли я Вас в тролля? Вроде бы нет.

Ладно, пойдем по-другому:

– Валенсия, покажи мне момент, когда королю Бурденвилю возложили на голову проклятый венок.

Лицо в супе отрицательно помотало из стороны в сторону.

– С недавних пор запретили вести съемку во дворце. Высочайший запрет.

– Кто запретил?

– Принц Аскольд. Аргументировал это тем, что к эфиру могут подключиться враги. Поэтому показать тот день я не могу.

Ох уж мне этот сердобольный принц Аскольд.

– Ладно, покажи мне колдуна Ренге… Ренгра…

– Регнарека?

– Вот именно, его проклятого.

– Пожалуйста.

И я тут же увидала в супе, как пожилой мужичок с рубанком обтесывает покосившиеся ворота у себя в саду. Объявился, гад! Наконец-то, зацепка. Сейчас только снарядить войско и за ним! И я тут же вспылила.

– Ты нашла его и молчала, Валенсия? Ты же знала, что его ищут.

Лицо посмотрело на меня изумленно:

– Никто его не искал, принцесса, да он и не прятался.

– В смысле?!!

Я тут же больно хлопнула себя ладонью по лбу. Аскольд! Аскольд обманул меня, но зачем… Может знал, что Давид дал ложные показания. А зачем ему тогда на себя наговаривать… И тут меня пронзило – его пытали. Этого прекрасного чуткого отзывчивого мужчину пытали!!! Бедненький, бедный…

– Валенсия! Покажи Давида.

И в супе проступил человек, который с недавних пор каким-то непостижимым образом волновал мое сердце, вопреки всем правилам и увещеваниям здравого смысла. Давид сидел на соломе, прислонившись к стене, в одной рубахе, но… никаких следов пыток я не увидала. Лицо было хоть и испачкано, но цело, те части рук и ног, что виднелись тоже были в полной сохранности… выходит, его не пытали? Зачем же тогда он себя оговорил?! Что, черт возьми, здесь происходит…

Как я могу помочь отцу, если я не знаю, что происходит, что делать и с чего начать?! Голова гудела как пчелиный рой. От Валенсии толку ноль, конечно. Ее разработчик явно создавал ее впопыхах.

– Ладно, Валенсия, ступай, мне нужно поесть и подумать. Спасибо за непомощь.

И я махнула рукой.

– Приятно аппетита, принцесса Стамина, – невозмутимо ответило лицо и исчезло.

И только я поднесла вожделенную ложку еще едва теплого супа ко рту, как в комнату вбежала заплаканная Катарина и бросилась мне в ноги:

– Стамина, Давид, мой Давид, его завтра казнят. Только ты можешь помочь, защити его. Я не смогу жить без него.

Ложка не дошла до пункта назначения. Покушала Наташа супчика…

– В смысле твой Давид? Почему это твой?

– Ах, Стамина, я люблю его много лет.

– Подожди, а Серго?

Катарина посмотрела на меня непонимающе:

– При чем тут Серго? Он мой друг. А Давид – это мужчина мечты… Я замуж за него хочу, я детей от него хочу.

Ну давай, Наташа, спроси главное… спроси-спроси, все равно ж не успокоишься, да и лучше сейчас сразу все узнать, чем потом терзаться бессонными ночами. Я набрала воздух в грудь:

– А Давид что?

– Что?

– Отвечает тебе взаимностью?

Катарина отвела глаза:

– Он очень сдержанный, как настоящий мужчина, мы никогда не говорили с ним об этом, но я вижу как он смотрит на меня, я чувствую, что он тоже любит меня…

Фууууухххх. Суп, наконец, заструился живительной влагой по изнывающим стенкам пищевода. Ну это еще бабушка надвое сказала, кто там что думает и чувствует. Выходит, что любовь односторонняя, а значит я могу еще побороться… Да, черт возьми, Наташа, какой побороться?! Дура инфантильная! У тебя дома муж и двое детей, Давида завтра казнят, отец с таким подходом к спасению наверняка умрет и ты больше никогда не вернешься в Бугудонию. За кого ты бороться собралась, тупица?! Поборись лучше за скидочный купон к психотерапевту, чтобы мозги тебе вправил. Соберись, дрянь такая!

– Катарина, – сменила я тон с пытливого на участвующий, – завтра я поговорю с Аскольдом и докажу ему невиновность Давида. Против моих аргументов у брата просто не будет возражений… скорее всего. Давида выпустят…

– Скорее всего? – стала вытирать слезы девушка.

– Ну ладно, почти наверняка.

– Почти?

– Господи, да отпустят его. Я сказала. У меня есть все доказательства. Не реви. Подумай лучше, как я могу спасти отца. Мне совершенно не с кем посоветоваться. Где дед Пахом?

– Ой, Стамина, он в запое уже вторую неделю. Ходить и говорить толком не может, там нужно обождать.

– Ждать некогда!

Катарина задумалась. И по ее оживившемуся лицу я поняла, что кажется она нашла решение:

– Я сделаю такой отвар, что он вмиг протрезвеет, тогда и поговорим.

– Катюшкин! – я бросилась к ней с обниманиями. Появилась надежда.

Дед Пахом очень старый и мудрый. И хоть он частенько и валяет дурака, но я сразу поняла, что это всего лишь надежный щит для сложного и ранимого естества. Если он придет в себя, то наверняка придумает в каком направлении двигаться.

– Я пойду с тобой, – тут же заявила я. – Сейчас только суп доем.

– Нет-не, принцесса, – наотрез отказалась Катарина, – Вы сейчас не в почете в городе, да и мне нужно время, чтобы приготовить отвар, найти деда и напоить его. Это час-два в лучшем случае. Вам лучше оставаться во дворце – так безопаснее, да и не будете привлекать напрасного внимания.

Девушка была права.

– Только поскорее, прошу тебя, – зачем-то озвучила я очевидные вещи.

Катарина упорхнула, я употребила пищу и стала расхаживать по комнате. Вроде бы как дело налаживается – с Аскольдом я поговорю по поводу Давида, Пахом подскажет, что делать и все вместе мы как-то поможем отцу. Вместе же проще, тем более, они тут сыздетства, все знают, а что могу я – городская девушка совершенно приземленного и понятного склада ума? Я могу оформить ипотеку, например. Но здесь совсем другие законы. Нужно еще раз повидать отца, может замечу какую-то зацепку, потому что днем с этим Аскольдом совершенно невозможно было спокойно и обстоятельно все посмотреть. Он словно ревниво караулил каждое мое движение.

На город окончательно спустилась ночь и дворец утопал во мраке. Я незаметно выскользнула из комнаты и, словно мышь, пошурашала в сторону тронного зала, где в неизменной позе тщетно вглядывался в кромешную темноту мой бедный отец.

Как вдруг в районе одного из балконов я услышала какие-то странные звуки. Я, было испугалась, что действительно наткнулась на мышей – боюсь их до ужаса, но звуки были явно более массивные – человеческие. Грабитель вряд ли бы сюда пролез, тогда кто же? Жгучее любопытство взбудоражило мое сознание, я прокралась к стене и аккуратно заглянула.

Несмотря на то, что ночь была относительно лунная, толком рассмотреть ничего не выходило. Я заметила как боролись два человека и уже готова была броситься за охраной, как эти двое, наконец, попали под бесстыдный и обличающий свет луны.

О, нет, они не боролись – это была самая настоящая страсть, эти двое жадно покрывали поцелуями друг друга, похотливо шаря руками везде где только можно. Шорох одежд, чавкающие звуки поцелуев, стоны… страсть это всегда хорошо. Я всегда была за здоровую и взаимную страсть двух счастливых людей. Но никак не тогда, когда она касалась двух близких людей, почти родственников.

В свете луны жадно любили друг друга Карнелия и Аскольд.

Глава 6

Я буквально вросла в стену коридора, чтобы не дай Бог, меня еще тут не застукали. Хорошенькая семейка, бедный отец. Так, надо бы потихоньку двигаться отсюда и желательно как можно дальше. Например, в свою комнату. Я уже почти сделал первый шаг, как до меня донеслись слова Карнелии:

– Ты уверен, что Бурденвиль точно не придет в себя?

– Побойся Бога, киса, венок смерти просто так не снять, а я возложил его прямо на макушку. Намертво! Броня!

У меня все похолодело внутри – Аскольд? Но как можно?! Ведь это его отец. Давид! Мамочка моя, Давид ничего не наговаривал на себя, его и не спрашивали. Просто по приказу брата арестовали и делов. Просто убрали подальше от короля верного рыцаря, чтобы не мешал и, чтобы было на кого свалить злодеяние… Ах, я как чувствовала, я верила, я знала, что Давид не мог. Честный, верный и достойный человек… которого, впрочем, завтра казнят, если ничего не предпринять.

Но оторваться от диалога не было никакой возможности:

– А сестрица твоя не помешает?

– Да что она может? Тупая как пробка…

А вот сейчас обидно было.

– Но ее сила…

– Что ее сила, если она не знает как ей пользоваться, так и до старости можно прожить, ни разу ее не употребив… эх, вот бы ее в мои руки, я бы ух!

– Ты бы, конечно, ух… ты бы еще как ух… – голос роковой Карнелии перешел на приторно-сладкий, – иди поцелую, мой король.

И, судя по звукам, обещание свое она с лихвой исполнила. Вот теперь точно надо спешить, все, что нужно было я узнала.

– Как думаешь, она знает, что делать? – донесся шепот Карнелии.

А, нет, не все еще узнала.

– Да что она может знать? Ты же видела ее. Мнит из себя непонятно что, это все отец ее разбаловал. Завтра уже будет в своем привычном сером мире. А лотос жизни будет цвести на прежнем месте, как и цвел все эти столетия. Вопрос решен, – твердо сказал Аскольд. – Король умер, да здравствует король!

И оба засмеялись, как обычно смеются злодеи в сказках для детей – неприятно и как-то наигранно. Однако, я тут не кинокритик на фестивале, чтобы разбирать плохую актерскую игру – пора валить. И как можно скорее. Если меня сейчас поймают, то…

Я все-таки сделала шаг, второй, третий и наступила на мышь. Сука!!!! Наташа!!! Как могла, самыми немыслимыми усилиями воли, я еле сдержала свой непроизвольный крик ужаса, но вот мышь ограничивать себя не стала. И, нисколько не считаясь с моим положением, она тут же неприятно и даже истерично заверещала.

– Кто там? – тревожно спросил Аскольд.

А никто, никто, никто. Я уже бежала по темным коридорам, петляя как могла, чтобы совершенно сбить с толку возможных преследователей, забежала в тронный зал, спряталась за отцом. Вот он-то защитит! Почти сразу в зал вбежали Аскольд и Карнелия, в руках брата был факел, которым он резко и хаотично пытался осветить дворцовое пространство.

– Да может тебе померещилось? – спросила Карнелия ледяным голосом, шаря своими жгучими и выразительными глазами по углам зала. Я бы нисколько не удивилась, если бы мне сказали, что она великолепно видит в темноте. – Всего лишь мышь пищала.

– Может и померещилось, – угрожающе процедил Аскольд. – Ладно, утро вечера мудренее. Завтра будет ясно, что это за мышь была.

Они медленно развернулись и пошли. Когда мерцание факела напрочь перестало обнаруживать себя в коридоре, я на всякий случай выждала еще минут 10-15 и только потом осторожно вылезла из-за трона. Посмотрела в открытые и немигающие глаза отца – вот же он, как близко… и как невероятно далеко. Я потрогала проклятый венок, попробовала его снять, но куда там… Венок врос в отца намертво. Тут без перфоратора не обойтись…

Так, что он там говорил?! Лотос жизни! Отлично! Наконец-то, появился ориентир и конкретная цель. Остались сущие пустяки – найти лотос, где бы он ни был и каким-то образом исцелить им отца. Ну да ладно, знающие люди, наверняка, подскажут. Давид! Мне нужна помощь – это раз, завтра его могут казнить – это два, и… и есть еще некая причина, о которой не стоит сейчас загоняться – это три. Вердикт очевиден – Давида нужно спасти, во что бы то ни стало. Сейчас же.

Тихо и незаметно, на цыпочках, я направилась в свою комнату, потому что мало ли, туда заглянет братец, пожелать спокойной ночи… в два часа ночи, да и Катарина придет туда же, расскажет про деда Пахома.

Добралась до комнаты без приключений. В комнате было пусто – ни Аскольда, ни Катарины. Я закрыла за собой дверь и направилась к окну, полюбоваться на стену, где впервые встретила Давида, заодно и сколько-нибудь пободрствовать, спать сейчас никак нельзя, время горячее – нужно действовать. Как только явится Катарина, надеюсь, с дедом Пахомом – надо будет решать как спасать Давида и тогда уже за лотосом жизни. Кстати, где его искать?

Я налила в чашку воды и тихо сказала:

– Валенс…, – но договорить не успела, чья-то ладонь грубо заткнула мне рот, другая же рука нападавшего жестко обхватила за талию.

В ухо угрожающе прошипели:

– Сейчас же рисуешь портал и валишь на хер из королевства. Еще раз появишься здесь – тебя найдут со вспоротой глоткой. Поняла?

Я послушно помахала головой – на хер, так на хер.

Видимо, смутившись столь легкой победой, голос вкрадчиво уточнил:

– Я тебя сейчас отпускаю, ты спокойно рисуешь и уходишь, правильно?

Я снова уверенно закивала – да, все так.

Нельзя мне было валить, потому что здесь все умрут без меня – и отец, и Давид. Но и со вспоротой глоткой тоже никак нельзя – потому что, опять же, все умрут, только на этот раз и включая меня. А у меня вообще-то дети и, надеюсь, счатсливая старость. Но и противиться в таком положении тоже бессмысленно, потому что тогда глотку могут вспороть прямо сейчас. Поэтому сейчас надо было всего лишь как-то усыпить бдительность неизвестного. Иллюзорная покорность, больше нечего.

Неприятный гость медленно разжал руки и немного отошел. Я, столь же неторопливо, попыталась повернуться к нему лицом.

– Не поворачиваться, – тут же сказал он, – рисуй портал.

И для пущей убедительности упер мне в бок острие рифленого кинжала, рукоятку которого венчал очаровательный изумрудный шестигранник.

Я потерла кольцо Бу, и, как только оно засветилось, начала рисовать портал в намеренно неправильной последовательности, судорожно размышляя, как быть дальше. Но в голове была гнетущая пустота… А время шло. Наташа, Наташа. Эх, была ни была! Ничего не придумав, я резко бросилась в сторону, схватила чашку с водой, предназначенную для Валенсии и, круто обернувшись, плеснула в лицо напавшего.

– Кипяток! – громко крикнула я.

Противник был сбит моим внезапным нападением, что позволило мне выиграть несколько секунд. Весь в черном, лицо прикрыто платком, только глаза, горящие ненавистью. Он тут же бросился за мной, я перекатилась через кровать, он за мной – бежать-то и некуда, тут же бросилась к двери, но он стремительно схватил меня за волосы и дернул на себя, я упала. Он с остервенением навалился на меня, завязалась борьба и явно не в мою пользу. Я отнюдь не по-королевски извивалась, очаянно пытаясь его сбросить. А он замахнулся кинжалом и почти ударил им, если бы я не перехватила руку. Но что могла моя слабая рука? Кинжал уверенно и непреодолимо опускался все ниже и ниже.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – прорычал негодяй.

Сила! Где моя хваленая сила?! Сейчас кажется самый момент. Кинжал был все ниже и ниже. Я вся напряглась, извиваясь, сосредоточилась и… вяло, но сработало – его слегка отбросило в сторону. Почему так слабо? И тут же за ним я увидала Катарину с увесистым канделябром в руках.

– Это что еще за фрукт? – спросила она.

– Он не представился, – задыхаясь начала я…

Но развить мысль не успела, потому как нападавший почти тут же пришел в себя и намерился закончить начатое.

– Валим-валим, – прокричала я.

Я вскочила и на всякий случай ударила его ногой под живот. Он снова обмяк, мы бросились к дверям и побежали по коридору, погони вроде не было.

– Где дед Пахом?

– Я не нашла его, пьянствует где-то.

– А Валенсия тебе на что?

– Ну здрасти. Принцесса, она подчиняется только королевским особам.

Далее мы уже молча петляли мимо комнат, мимо тронного зала.

– На улицу, – скомандовала Катарина, – там охрана, нам помогут.

Резонно! Мы бросились к наружным дверям. Через минуту блужданий по извилистым коридорам замка нам удалось выбраться к главному входу. Выбежали на крыльцо, побежали к воротам. Заперто.

– Охрана, – скомандовала Катарина, – открой дверь.

На верхушке показался заспанный охранник, который силился понять – что происходит и что от него требуется.

– Да открывай дверь, разиня, – не выдержав, прокричала я.

– В чем дело, принцесса Стамина? – раздался сзади строгий и довольно властный голос.

Мы обернулись. Перед нами стоял мужчина, одетый столько же благородно как Давид, только это был, разумеется, не он. Виктор! Кажется так его звали. Первый зам и правая рука Давида.

– Виктор, на нас напали! – протараторила Катарина.

– Где? Когда? – настороженно спросил тот.

– В моей комнате, – подключилась я, силясь унять дыхание.

– Этого не может быть, принцесса, замок хорошо охраняется. Впрочем… – он задумался, – все может быть. Корней! – грозно крикнул он выбежавшему охраннику. – Возьми людей и проверьте комнату принцессы и территорию вокруг, вряд ли преступник мог так быстро скрыться.

– Он вооружен, – предупредительно добавила я.

Виктор едва усмехнулся:

– Ну а кто бы стал нападать безоружным… Чем я еще могу помочь Вам, принцесса?

Теперь когда угрозы больше не было, можно было немного расслабиться. Мы с Катариной обессиленно опустились на лужайку.

Насколько я знала, Виктор был доверенным лицом Давида и даже другом, а значит на него можно положиться. Я вдруг почувствовала небывалое расположение к этому человеку. Если они с Давидом были друзьями, то наверняка он и сам не безразличен к тревожному будущему своего друга и бывшего начальника.

– Виктор, – обратилась я к нему испытывающе. – Ты же знаешь, что случилось с Давидом?

Он помрачнел:

– Да, принцесса, я знаю. И, между нами, я не верю, чтобы Давид мог совершить такое. Он был предан королю и относился к нему как к отцу. Уверен, его подставили.

– А я о чем. Ты знаешь где он?

– Да, в королевской темнице, там держат особо опасных преступников.

Я заколебалась, но все же решилась:

– Виктор, в честь вашей дружбы, в память о ваших сражениях, ты бы мог помочь нам спасти Давида.

Мужчина тут же предупреждающе поднес к губам указательный палец:

– Тише, принцесса. Вы говорите очень опасные слова. Давид сейчас главный подозреваемый в убийстве короля и спасти его, значит помочь сбежать предателю и убийце, а не нашему другу. Я, как исполняющий сейчас его обязанности, как начальник королевской дружины, не могу пойти на такое. Или вы хотите, чтобы мы все вчетвером болтались завтра на виселице?! Я сочувствую Давиду и крайне переживаю за него, но нужно понимать реальность происходящего.

Я была в полном оцепенении. Если не Виктор, то кто тогда сможет помочь? Воцарилось молчание. Тяжелое и томительное молчание. Виктор стоял и смотрел в сторону ворот, казалось, в нем шла какая-то борьба. Наконец, он заговорил:

– Как начальник королевской дружины, как человек, верный интересам короля, хоть бывшего, хоть настоящего, несомненно, я должен был бы вас немедленно арестовать за сами ваши стремления освободить преступника, но…

Он сел рядом с нами и продолжил уже шепотом:

– Но я ведь родился не бездушным охранником, я человек. И как человек, как друг Давида, как крестный его дочери, я очень хочу помочь ему. То, что я сейчас скажу может быть расценено как государственное преступление, но… я знаю тайный ход в королевскую темницу, который позволит Вам выйти напрямую к камерам… более того, я дам Вам отмычку… Сейчас ночь, охрана бодрствует только на выходе, обход самих камер сейчас не производится, а значит при правильной осторожности вы сможете вывести Давида из темницы и тут же – поклянитесь мне – тут же вам нужно будет спешно покинуть город. Иначе, если вас поймают, я, как страж государственных интересов, первый на рассвете отдам приказ, чтобы палач вздернул вас на веревке. Вы понимаете весь риск?! Готовы ли вы на него?

Мы переглянулись с Катариной. Какое еще могло быть у нас решение – у двух влюбле… у бедной влюбленной Катарины и меня?

– Мы понимаем и готовы, – сказала я за нас двоих.

Виктор тяжело вздохнул. Помедлил. Потом решительно встал:

– Что ж, пойдем.

Мы беспрепятственно вышли за ворота, прошли безлюдными ночными переулками и остановились перед обычным, ничем не примечательным домом. Виктор предусмотрительно посмотрел по сторонам, достал ключ и открыл дверь. Прошмыгнули внутрь – дом как дом, с мебелью, только без людей. Прошли центральную комнату, зашли в спальню. Виктор отодвинул шкаф, за которым виднелась дверь. Еще один ключ – дверь отворена.

Куда-то вниз уходили старинные железные кованные ступеньки. Он зажег факел и мы осторожно начали спускаться. Судя по обильно развешенной паутине, пользовались этим ходом нечасто.

– Обратно пойдете тем же путем, разумеется, – наставлял Виктор, – все будет открыто. Единственное – наружную дверь я закрою. Выставите окно и чтоб вас никто не видел. Ясно?

– Ясно, ясно, – сказала я, зачем-то принюхиваясь к старинной плесени.

Мы спустились в самый низ, он надавил на один из кирпичиков и – о, чудо – отворился лаз. Мы вышли в комнату с каким-то хламом.

– Это склад, – прошептал Виктор. – Из него можно тихо и незаметно выйти в коридор с камерами.

Между тем, лаз за нами волшебным образом закрылся.

– Так, я все, а вы давайте потихоньку.

И он приоткрыл дверь в коридор – никого. Только едва мерцали на стенах факела. Темница спала.

Я обернулась:

– Спасибо тебе, Виктор, ты настоящий друг. Можно я обниму тебя?

– Удачи, принцесса Стамина, – прошептал он, разводя руки для обниманий.

Полы плаща разошлись и в последний момент перед объятиями я увидала на его поясе рифленый кинжал. С изумрудным шестигранником.

Глава 7

Я рефлекторно отпрянула. Не может быть!

– В чем дело, принцесса? – не понял Виктор, но, проследив мой взгляд, осклабился. – Соскучилась по кинжалу?

Он тут же выхватил его и угрожающе направил в мою сторону:

– Быстро. В коридор.

Я повиновалась, Катарина оглянулась и невольно ойкнула.

– Охрана! – зычно позвал Виктор. На лестнице послышался топот, и в коридор влетели два перепуганных охранника, они с изумлением переводили взгляд с меня на Виктора, от него на Катарину – видимо, безуспешно силясь понять, как мы втроем смогли сюда пробраться незаметно.

– Арестовать, – коротко приказал наш бывший благодетель.

Охранники не заставили просить себя дважды и тут же цепко схватили нас с Катариной.

– Эту, – Виктор указал на мою подружку, – в одиночку. А эту… – он плотоядно посмотрел на меня, – в особую. Кто там сейчас?

– Банда Эспана, – ответил один из охранников, видимо, старший. – Четверо, – зачем-то добавил он.

– Вот и славно, – улыбнулся Виктор, – туда ее, – кивнул он в мою сторону.

Охранники явно замешкались.

– Это же принцесса Стамина, – промямлил тот, что постарше.

Виктор изобразил наигранное удивление:

– Принцесса? Где? Где здесь принцесса?

Мы с охранником смотрели на него настороженно – уж не тронулся ли?

– Да вот же… – неуверенно сказал охранник, махнув головой в моем направлении.

– Перед тобой, олух, стоит государственная преступница – человек, который решил избавить от справедливого наказания изменника и убийцу нашего любимого и славного короля Бурденвиля. А если бы у нее получилось? Тогда под угрозой был бы и король Аскольд… какая же это принцесса, если она идет против своего короля? Может ли дочь по праву называться дочерью, если она поощряет убийство отца?! В особую ее, живо!!! Иначе и сам пойдешь вместе с нею.

Тут уж охранник перестал размышлять и, резонно убоявшись за свою судьбу, потащил меня в какую-то особую… От резких перемен ролей за последний час и внезапно бурно развивающихся событий я еще не до конца понимала что происходит, но до меня порционно доходило, что еще недавно отлично складывающееся положение дел вдруг становилось почти катастрофичным. Почему почти? Почему не совсем?! Да потому что, если станет «совсем», тогда уже паника, отчаяние и беспомощность… А когда «почти», то есть тот самый выступ скалы, за которой можно еще держаться, чтобы не рухнуть в бездну. Не самое, конечно, удобное место, но можно собраться и поразмышлять.

Поэтому в любой, даже самой непростой ситуации я всегда оставляю себе «почти», чтобы защитить сознание от парализующих тревог и дать ему шанс выкарабкаться.

Однако, когда меня приволокли к так называемой особой камере и отворили дверь, мое «почти» практически тут же улетучилось. В каменном мешке, иначе это не назовешь, с маленьким решетчатым окном, на старой редкой соломе, сидело четверо мужчин откровенно уголовной наружности. Грязные, бородатые, в каких-то лохмотьях они, тут же пробудившись, с интересом смотрели на меня – молодую, красивую, чистую, ухоженную и, к тому же, девушку.

– Господа, у вас сегодня будет радостная ночь, – сказал за моей спиной насмешливый голос Виктора, – развлекайтесь, ни в чем себе не отказывайте.

Он молниеносно выхватил меня у охранника и перед тем, как зашвырнуть в обитель явно обескураженных разбойников, злорадно прошептал:

– Не захотела по-хорошему – наслаждайся менее приятным вариантом.

– Я согласна по-хорошему, – тут же оживилась я.

Виктор рассмеялся:

– Это прекрасно, черт возьми, только я вот уже не согласен. Перегорел. Будет тебе урок. Если оклемаешься, конечно… Позволь, я возьму себе на память.

Он жестко заломил мне кисть правой руки, поднес ее к лицу и засунул в рот безымянный палец… Извращенец чертов! Но нет… обильно смочив пальчик, он ловко стянул с него мое кольцо Бу. Сука! А как же домой? А как же просто оказаться в другом месте? Выходит, я теперь напрочь привязана к Бугудонии – ни уйти, ни сбежать, в случае чего… После чего, он надел мое кольцо себе на мизинец, полюбовался:

– Как здесь и было.

– Верни кольцо, я тотчас же домой, – прокричала я.

– Вот твой новый дом, – жестко сказал мужчина.

И толкнул меня в камеру. Дверь тут же захлопнулась, неприятно проскрежетал ключ в замке. Раздались уходящие шаги…

В камере воцарилось молчание, 4 пары глаз все еще удивленно смотрели на неожиданный ночной подарок, не понимая в чем подвох.

Так, – подумала я, – пока еще мы тут на равных… вот именно, что пока еще, нужно немедленно взять инициативу в свои руки, чтобы этим хлопцам херня всякая в голову не лезла. Как там в фильмах показывали – как правильно в камеру заходить… есть два стула… нет, это не то, тут даже мебели нет. Ладно, НЛП! Я же ничего не знаю про НЛП, кроме нелепых подстроек… Тогда натиск и отвага! Ты принцесса, Наташа, соберись! Главное – твердо в это уверовать. И у тебя есть сила… ладно, пока ты просто принцесса. Да не просто, а вообще-то наследная!

Я сложила руки на груди – нет, закрытая поза, фу-фу-фу – тут же распахнула руки в стороны, как это принято перед обниманиями:

– Добрый вечер, мужчины! – произнесла я твердо и уверенно, как и полагает обращаться принцессе, когда правда на ее стороне.

Мужчины по-прежнему молча таращились.

– Возможно, вам известно, что во дворце переворот! Вашего любимого и славного короля Бурденвиля почти убили, на его место метит сын и брат мой Аскольд. И, если так и выйдет, то нас всех казнят. Поганый сценарий, согласитесь?

Разбойники молча переглянулись, но в разговоре участия пока не принимали.

– Однако, – продолжила я вкрадчиво, ободренная непротивлением, – если вы поможете мне сбежать, тогда я, как наследная принцесса, взойду на трон, вас всех освобожу, дам вам высочайшее помилование и, к тому же, много золота. Какой отличный и перспективный план, не так ли?

Разбойники молчали. Немые они, что ли?

– Не так ли, – вдруг глухо произнес дед со взлохмаченной седой бородой, сидящий в самом дальнем углу. С помощью одного из арестантов он встал и, хромая, подошел ко мне. Ну и воняло же от него. Впрочем, вонь стояла повсюду, сколько они тут сидят…

– Король твой ни черта не любимый и не славный, сколько он гонял нашего брата, сколько наших вздернул на виселице, сколько бед от него, от дьявола. И то, что его грохнули – этот праздник мы еще отметим. Братец твой или ты… нам по барабану кто сядет на трон, веры вам нет никакой, только о себе и печетесь. И соловьем ты тут заливаешься исключительно потому, что оказалась в такой заднице, вот и готова на все. Но не сейчас, конечно, а когда-нибудь. Но мы этого дерьма столько повидали на большой дороге, что твое выступление даже не забавляет. Всегда так: как только ножик к горлу – верещит человечишко, а как смилостивишься, отпустишь – первый за тобой с дружиной гонится. Ни один еще слова не сдержал. Так чем же ты лучше? Ты даже хуже! Потому что у тебя ставки выше остальных.

– Чем же они выше? – не сдержалась я.

– Короной они выше. Потому что жизнь что? Пшик. Кокнули тебя и до свидания, ничего и не поняла толком. А ежели править королевой, так это сколько лет наслаждаться счастьем. Что после смерти – никому не ведомо, чего там бояться? А счастье, тем более королевское – вот оно, понятное, хорошее. Его по-настоящему жальче. Бедный всегда умирает легче богатого, потому что терять нечего.

– Да не нужна мне ваша корона, – совсем уж не по-королевски выбесилась я. – Я домой хочу, у меня в другом мире муж и двое детей. Править тут я точно не собираюсь. Поможете – спасу вас, как и обещала, без всяких подтекстов, денег дам. Вы мне ничего плохого не сделали, зачем мне вас обманывать?

Дед посмотрел с прищуром:

– Из другого мира, говоришь? Воооот… так может ты и не принцесса вовсе, – он оглянулся к остальным, – братцы, видали, чтобы наследная принцесса жила в другом месте?! А че ж не с батькой рядом? Чего тебя выселили из страны?

– Это долгая история. Но вкратце, выселили, чтобы защитить от злых сил и вот недавно вернули. Меня еще весь город встречал. Принцесса Стамина, не слыхали?!

Старик смотрел с ухмылкой:

– Мы тут второй год сидим в темноте, никого не встречали и ни о каких принцессах слыхом не слыхивали… неееет, девка, что-то тут нечисто, чего-то ты нам не договариваешь. Мы тут не в таком почете, чтобы нам принцессу на разгул закинули… врешь ты все. По глазам вижу, что врешь. Я в людях разбираюсь, всякого повидал.

Что за упертый дед.

– Да что ты ее слушаешь, Эспан? – подал голос один из разбойников, рыжебородый. – Видно же, что за ней ничего нет. Так чего время понапрасну терять. Бог непредсказуем – может дать, а может взять. Так пока он не одумался надо брать, пользоваться моментом.

– Каким еще моментом, что ты несешь? – огрызнулась я. – Я принцесса, а не девка портовая.

– А это мы сейчас посмотрим, – ухмыльнулся говоривший и начал угрожающе подниматься.

Ситуация становилась совсем неприятной. Мало ли что взбредет в голову этим сидящим тут уж который год. Хотя не мало ли – очевидно же, что уже взбрело. Совершенно понятное и примитивное. И все идет к тому, что это свое они скорее всего получат. Я невольно попятилась к двери, постучала ногой.

– Эй, это уже несмешно, откройте.

За дверью было тихо. Мужики довольно переглянулись, начали подниматься. Черт, этого еще не хватало.

– Послушай, Эспан, обо всем же можно договориться, – начала я.

– Заткнись, – ровным голосом сказал старик, – держите ее, ребзя. Ох, чувствую отведем душеньку напоследок. Это ж сколько у меня бабы не было…

И не будет, – остервенело подумала я, между тем, беспомощно вдавливаясь в холодную железную дверь. Но что делать? Напряжение вокруг нарастало. Теперь я стала понимать, что значит фраза «крыса, загнанная в угол». Но я же не крыса, чем мне защищаться, как атаковать и надолго ли меня хватит. Ну нет, я так просто вам не дамся. Этому в пах, другому кулаком в кадык, – прикидывала я, вспоминая что-то где-то когда-то услышанное. А потом, что потом… Рыжебородый встал, полностью выпрямился – высокий гад – и вразвалочку направился ко мне.

Пора! Дождавшись пока он подошел в зону досягаемости, я тут же резко бросилась ему ногой прямо в пах. Проклятый разбойник ловко перехватил ее и резко дернул на себя, потеряв равновесие, я упала.

– Дерзкая, да, – рассмеялся он. – Любишь пожестче? Будет тебе пожестче.

И он схватил меня за обе ноги, тут же кинулись еще двое и больно сжали мои руки. Я задергалась как рыба, выброшенная на сушу, но все тщетно – что я могла, когда руки и ноги крепко держали здоровые мужики. Сука, нет, не будет этого. Не дамся! Я попыталась укусить одного из державших за руку, но не дотянуться, тогда, что уж там, я закричала, изгибаясь во все стороны.

Один из фиксировавших руку изловчился и заткнул мне рот грязной вонючей пятерней:

– Тише ты, сука, – грозно сказал он.

Старик между тем сел возле моих ног, достал заточенную железяку и разрезал платье снизу вверх, до пояса, оголив мои белоснежные ноги и трусы. Он тут же припал к белью носом, жадно втянул:

– Ааааа…. Хорошшшооо…

Меня чуть не вырвало, когда я почувствовала волоски его бороды на своей зоне бикини. Твари! Я мычала и извивалась, тогда рыжебородый наотмашь ударил меня ладонью по лицу, и еще раз, еще. Я обмякла, но попыталась сохранить сознание. И тут старик просунул свою руку мне под ткань трусов и плотно провел по… это было все!

Я почувствовала нарастающие вибрации в руках, как они потеплели и отяжелели и в этот же момент я с легкостью свела вместе руки, вкупе с сидевшими на них уголовниками. Как в ладоши хлопнула. Это было так стремительно и неожиданно, что никто ничего не успел понять, включая меня. Руки с силой сомкнулись и эти двое с бешенным ускорением столкнулись головами, которые разлетелись, как спелые арбузы, заляпав кровью с мозгами и меня, и окружающих. Старик в ужасе отпрянул, рыжебородый застыл, ошеломленно стирая остатки мозгов с лица. Меня снова чуть не вырвало, но сдержалась.

Я вскочила. Скорее, пока есть сила. Но мое второе пугающее «я», пробудившееся после использования силы, не торопилось. Я смотрела на двоих преступников, со зловещей ухмылкой:

– Хотели повеселиться, мальчики? – произнесла я чужим голосом. – Сыграем в боулинг.

– Во… во что, – спросил насмерть перепуганный старик.

Но отвечать чужая «я» не стала, а жестко схватила рыжебородого истукана и запустила им в главаря с такой силой, что разбойник намертво впечатал деда в стену, так же получив при этом увечья. Прошло меньше минуты, как все было кончено.

– Страйк, – торжествующе резюмировала пугающая меня Стамина-Наталья.

Но, почувствовав, что контроль над телом возвращается, сила еще есть, бросилась к двери и вынесла ее плечом так легко, словно она была бумажная. Дверь вместе с вырванными петлями с грохотом вылетела в коридор. Скорее. Я побежала по коридору, выдергивая каждую дверь и отбрасывая ее в сторону. Катарина, Давид… ну же, ну же…

В одной из освобожденных камер действительно была Катарина.

– Наружу, быстро, – скомандовала я, чувствуя, что заветная сила постепенно отходит.

Еще одна дверь отлетела, еще, а вот уже третья оторвалась наполовину – там сидел ошеломленный Давид. Наконец-то!

– Бежим-бежим, – поторопила я его.

Он молниеносно вскочил и полез через заваленную дверь. Сакральная сила отходила и вместе с собой забирала мою естественную живую силу. Я стремительно слабела.

Между тем, сверху, напуганные грохотом, спустились двое уже знакомых охранников, они бросились ко мне, выхватывая мечи. Я уже была почти бесполезна для сопротивления, но вот Давид бросился на них как тигр. С легкостью обезоружив одного, он занялся вторым – судя по сопротивлению, более опытным. Они боролись за меч. Тут уже и первый обезоруженный пришел в себя, я хотела хоть что-то сделать, но сил не было от слова «совсем». Катарина – моя отважная подружка – бросилась ему на шею, завязалась борьба явно не в ее пользу.

А сверху была слышна уже целая канонада шагов – несколько солдат спешили на помощь. Неужели все зря? Силы мои все уходили и уходили… Я чувствовала, что еще немного и потеряю сознание. Я попыталась помочь Катарине, но куда там… Пришлось присониться к стене. Мои друзья отважно сражались, боролись за жизнь и меня, за короля и свободу, но что они могли, когда по тревоге был поднят весь караул.

Последнее, что я увидала, как с верхней лестницы спускаются человек 10 солдат, вооруженных мечами. Все кончено, – успела подумать я и потеряла сознание.

Глава 8

Очнулась я от того, что припекало солнышко. Я лежала на траве, на большой живописной поляне. Рядом со мной сидел… Давид?

– Пришла в себя? – подмигнул он, улыбаясь.

– Вроде того, – вяло ответила я, приподнимаясь. На ногах у меня лежал плащ. Это еще зачем? Меня что, покалечили? Я приподняла его и тут же опустила вниз – платье мое там было порезано и отчетливо виднелись белые трусы. Это что же, я в таком виде вчера сражалась? Стыд-то какой… Впрочем, пофиг. Что они там не видели. Хотя это ж не просто трусы, а трусы королевские, принцессины, на минуточку. Оййй… это ж и Давид все видел. Да нет, ладно, реально, пофиг, он мальчик взрослый, наверняка, и не такое повидал. Все еще чувствовалась слабость… Тут же подоспела Катарина, с кружкой чего-то дымящегося:

– Вот, Стамина, выпей, это быстро поставит тебя на ноги.

Из кружки пахло отнюдь не ароматно.

– Отведай сначала ты из моего кубка… – вяло сказала я и улыбнулась.

– Чего? – не поняла та.

– Да давай уже, Господи, вы вообще фильмов не смотрите?

Катарина переглянулась с Давидом. Тот взял кружку и принялся заботливо меня поить.

– Это наверное уже лишнее, – мрачно заметила Катарина, скользнув по мне обжигающим видом. Ревность, ничего не поделаешь. Мне было приятно. З-забота. А напиток был действительно хорош – нечета самым лучшим энергетикам, я почувствовала как кровь веселее понеслась по сосудам, в мышцы вернулись силы, сознание прояснилось, я готова была к любому бою.

Окончательно прийдя в себя, я заметила невдалеке костер, возле которого сидел Серго. Он-то откуда…

– Что произошло, как мы здесь оказались, – пришло время узнать. – Я-то думала все, не жди – не встретимся… или я в коме, может умерла… а нас всех убили.

– Да нет, – поспешил уверить Давид, – ты жива и теперь уже здорова, как и все мы.

– Я серьезно, Давид, там же столько людей набежало…

– Да, действительно подмога подоспела вовремя, моя школа, но ты не забывай, что повалымывала все двери, а значит выпустила на свободу всех катаржан. О, сколько у них вопросов накопилось к охране. Так что солдатам было уже точно не до нас. Воспользовавшись общей суматохой, нам удалось ускользнуть. Пришлось спешно покинуть город. Серго нужен был нам для усиления, да и он не смог отпустить Катарину без опеки. Настоящий рыцарь и друг.

– Хороший мальчик… – согласилась я. – Как вы меня дотащили…

– Я нес тебя на руках, – сказал Давид и немного смутился. Смутилась и я.

– Спасибо, – сказала, положив руку на его запястье. Однако, идиллия длилась меньше секунды, он тут же убрал свою кисть в сторону. Ах да, разные по статусу…

– Однако, – он стал сама серьезность, – расслабляться рано. Мы особо опасные преступники и нас теперь рьяно разыскивает королевская дружина. Уверен, Аскольд в бешенстве, что мы сбежали. Так что если не спасем короля, то не только потеряем великого и славного человека, но и неизбежно когда-нибудь попадем в руки дружины, а после всего, что было, это верная смерть.

Я, между тем, возвращенная Давидом в события прошлой ночи, размышляла над другим – меня дюже пугала та другая личность, что проступала во мне после применения силы. И если поцелуй полицейского – в сущности, хоть и странная, до безобидная шалость, то убийство главаря бандитов это уже было самое настоящее и необратимое преступление, на которое я никак не могла повлиять. А что дальше? Как еще проявит себя эта неизведанная мне Стамина? Как управлять этой силой и, самое главное, как контролировать себя после ее применения – вот вопросы, ответы на которые знать было необходимо. Иначе это могло быть чревато для всех окружающих близких мне людей. Да и я сама не в безопасности, мало ли, какие метаморфозы произойдут в потребностях другой меня. Может быть другая Стамина решит, что жить мне незачем и разом прекратит мои страдания, бросившись со скалы. А я вообще-то не столько Стамина, сколько Наталья и у меня семья, дети… как они там, родненькие. Так, кстати, о родненьких. Ответов на иные вопросы у меня все равно сейчас нет, значит нужно сосредоточиться на том, что посильно.

– Нужно найти лотос жизни, – сказала я, решительно поднимаясь. – Есть информация, что он вернет нам отца.

– Да, Катарина говорила что-то такое.

Я посмотрела на дно кружки, с остатками отвара.

– Валенсия!

Ничего.

– Валенсия! – прикрикнула я. Появилось лицо. – Слушай, Валенсия, такое ощущение, что ты постоянно чем-то занята, какие у тебя могут быть дела? Детей в садик сводить или ремонт на даче сделать?

– Моя главная обязанность – служить королю, – спокойно ответило лицо, не распознав сарказма.

– И его детям, – наставительно напомнила я.

– Совершенно верно, принцесса.

– В какую сторону нам идти, чтобы добраться до лотоса жизни?

– Идите все время на север, так вы неминуемо выйдете к лотосу.

– Спасибо, Валенсия. Можешь быть свободна, займись огородом или обои переклей. В общем, можешь посвятить время себе.

– Стамина, – серьезно сказало лицо.

– Да пошутила я, расслабься.

– Аскольд ищет вас…

– Тоже мне новость, – хмыкнула я.

– И я, как око Бугудонии, обязана показывать ему все, включая вас, по первому требованию.

А вот это уже разило опасностью.

– Ты в своем уме, Валенсия, он же найдет нас еще задолго до того, как мы выйдем на лотос. Ты не можешь показывать ему какие-то другие координаты?

– Я не имею права обманывать, принцесса. Но Вы мне нравитесь… несмотря на Ваши шуточки, поэтому я сочла нужным уведомить Вас. Скоро они будут здесь.

Я тяжело выдохнула.

– Спасибо, Валенсия, я благодарна тебе. Правда. Спасибо.

Лицо поклонилось и исчезло. Я заметила, что Серго возился возле костра, явно колдуя над обедом. Поели, блин.

– Общий сбор, – прокричала я. – Скоро здесь будет дружина, нужно убираться. И двигаться на север. Еду можно взять с собой.

Как только я это произнесла из близлежащего леска раздался шум, треск веток, и по нарастанию шума очевидно было, что в нашу сторону кто-то стремительно двигался.

– Неужели не успели, – ахнула я.

– К бою! – приказал Давид и они с Серго ловко выхватили мечи.

Шум был все ближе и ближе, вот уже ветки хрустели совсем рядом и… мы все напряглись… и на поляну выскочил маленький серый пушистый зайчонок, за ним тут же выбежали четыре матерых волка. Хищники явно догоняли беднягу, он буквально выбился из сил. Так бы его и сожрали, если бы он, не поднажав на последнем издыхании, не бросился мне на руки.

Я автоматически схватила отчаявшегося пушистика и прижала к себе, волки не раздумывая, бросились к нам. Но что такое лесные хищники для двух вооруженных мужчин, чуть ли не родившихся с мечами в руках. Одного, самого отчаянного, серого, Давид разрубил в его последнем необдуманном, видимо, голодном прыжке. Другому волку Серго отрубил хвост, остальные преследователи, смекнув положение дел, поспешили обратно в чащу.

– Бедненький, – я погладила зайчонка, который просто задыхался от сбитого дыхания. Аккуратно поставила его на землю и тут же пушистый превратился в славного мальчишку лет 12. Оборотень! Маленький оборотень! Никак не привыкну к жителям Бугудонии.

Мальчишка упал на траву и тяжело задышал, глядя в безразличное синее небо. Наконец, он приподнялся, на глазах были слезы.

– Спасибо. Огромное спасибо вам, люди добрые. Я заблудился в лесу, а тут эти… если бы не вы, от меня бы и косточек не осталось, – он закрыл лицо руками и затрясся.

Я села рядом, приобняла его:

– Ну все, все… все хорошо… дом твой далеко?

– Да, километров 20 отсюда…

– Как тебя зовут?

– Ромео…

«А меня Джульетта», – почти сорвалось у меня, но сдержалась.

– А меня Ната… Стамина. Послушай, Ромео, мы бы рады, но не сможем тебя проводить. Нам нужно идти.

– Не надо, – поспешно сказал он. – Не надо меня провожать, я обязан отплатить Вам за спасение жизни. Я пойду с вами куда скажете.

Я снисходительно улыбнулась:

– Послушай, мальчик, у нас довольно опасное мероприятие, мы не можем взять тебя с собой. Да и какая от тебя может быть помощь? А вот голову сложить вместе с нами – это у тебя вероятность большая.

Мальчишка заметно оживился:

– А я же местный, я тут все-все знаю, я могу вас вести секретными тропами или предупредить об опасностях. Я же родился и вырос в этих лесах, я вам очень даже могу пригодиться. Вы куда идете? Вам что нужно?

– Лотос жизни.

Ромео даже хлопнул в ладоши от нетерпения:

– Обычному путнику отсюда до лотоса идти неделю, не меньше, а я вас дня за три выведу, есть же короткие пути.

Шутит? Непохоже.

– Ты серьезно?

– Ну конечно, серьезно. Обычно говорят идти на север – это неделя, а если на северо-запад, а потом наискось, то вот вам и три дня!

Он так уверенно говорил, что я даже засомневалась – может и правда знает. Выиграть несколько дней, когда счет идет на часы – это было бы отличным подспорьем.

– Что думаете? – обратилась я к окружающим.

Серго рассудительно начал:

– Оборотни извечно живут в лесах, поэтому если он местный, то есть смысл прислушаться. А нет, так мы его на котлеты пустим. Заячьи котлетки – пальчики оближешь.

Ромео побледнел.

– Дядя Сережа шутит, – сочла нужным пояснить я. – Ладно, Ромео, пошли с нами, но учти – это может быть действительно опасно.

Мальчишка беспечно махнул рукой:

– Все в этом мире опасно, так не сидеть же всю жизнь в конуре… Волков бояться – в лес не ходить, слыхали? Пойдемте. Нам туда, – показал он в сторону.

И мы пошли.

По пути Ромео начал мне что-то увлеченно рассказывать, но я была весьма далеко от него. Все мое внимание было на парочке впереди. Катарина шла с Давидом, взяв его под руку, и что-то сладко щебетала ему. Давид иногда кивал, абсолютно пассивно участвуя в разговоре. Я оглянулась – сзади шел Серго, исподлобья следя за той же злосчастной парой и наотмашь рубил мечом все встречающиеся ему на пути высокие растения, как в детстве рубят палкой крапиву.

Еще с самого начала всего этого мероприятия по спасению отца я приняла волевое решение – освободить себя от любых посторонних волнений. Только король, только мой дорогой отец. И каждый раз когда в этом путешествии я слышала заветное «Давид», несмотря на то, что сердечко все же преступно дергалось, я говорила себе – Наташа, соберись! И вроде бы это работало. Но так было пока я не видела его, пока он был в темнице. И только теперь пришло настоящее подлинное испытание моей решимости. Вот он идет, живой, здоровый, красивый, только руку протяни. Но что та рука? Когда он сам боится меня как черт ладана… что та рука, если он вдруг ответит мне взаимностью – так ведь с непривычки можно ухнуть в омут страсти и вся спасательная операция коту под хвост… Сопоставимы ли по ценности настоящая целая жизнь и, возможно, всего лишь страстный недолговечный порыв? Очевидно, что нет.

И пусть мне сейчас совсем неприятно смотреть на этих двух впереди, пусть она, а не я держит его под руку – спасительная защитная психология тут же находит этому непотребству кучу а-ля убедительных оправданий. Вроде тех, что я молодец и спасаю отца, вроде тех, что Давид все равно пассивен к Катарине, вроде тех, что Серго сейчас намного хуже и, конечно же, вроде тех, что пусть Катарина поиграется. Я-то знаю, кто ему интересен на самом деле и если бы не воспитание, не статус, то еще неизвестно чья бы там рука держала его под локоть. Глупости это все, Наташа, сосредоточься на чем-нибудь другом, не трави себе душу вхолостую – трави по существу.

– А скажи мне, милый Ромео, – грубо на полуслове прервала я распинающегося мальчишку невесть о чем, – то, что весь путь займет не семь, а три дня… в этом же наверняка есть какие-то трудности? Иначе бы все ходили по три дня.

Ромео обескураживающе улыбнулся:

– Ну, конечно же есть, Стамина.

Как-то панибратски прозвучало…

– Принцесса Стамина, – все же поправила я.

Он искренне удивился:

– Ого, настоящая принцесса?

– Так точно. Так и что за опасности, мой юный друг?

– Болотная чаща и заброшенная деревня Харулья, в которой обосновалась всякая нежить, – так просто, словно поздоровался, выдал оборотень. Хорошие новости.

– Мы там можем пострадать?

– Да, разумеется, – ответил гадкий мальчишка.

Я остановилась. Он что, дурачок местный? Взяли провожатого. Как можно с такой легкомысленной радостью говорит об очевидных угрозах? Жаль, что здесь прежде, чем заказать услугу, нельзя почитать отзывы об экскурсоводе.

– Так и че мы идем тогда туда? Малыш, мы не на Олимпийских играх. У нас главное победа, а не участие.

– Так ведь эти опасности для тех, кто сам решился, – ответил мне как ребенку очевидные истины, – вы же не сами, а со мной. Я все устрою, принцесса, – закончил он почтительным поклоном. Видно было, что исполняет подобный реверанс он впервые. Что ж, простим ему, еще мальчишка.

Но, Бог милостив, видно, решил избавить нас от потенциальных грядущих страданий – в нескольких сот метров от нас, наперерез, из леса появилась доблестная королевская дружина, на конях, во главе с Виктором.

Глава 9

Судя по торжествующему лицу Виктора, он предвкушал очевидный исход встречи – деваться нам некуда, их гораздо больше, а значит вряд ли будет сопротивление, а если и будет, то неизбежно бессмысленным и недолгим, а, скорее всего, и забавным. И надо отдать должное его прозорливости, по всему так и выходило. Мы остановились совершенно растерянные.

– Что ж, вполне ожидаемая встреча, – хмуро произнес Давид, вынимая меч из ножен. – Но и мы не овцы на закланье, просто так им не дадимся.

Я восторженно и в то же время скептически посмотрела на бывшего дружинника – смел, но безрассуден. Как это просто так не дадимся? Еще как просто! Проще некуда. Двое мужчин, две девушки и мальчишка против 30-40 воинов… Да, у меня есть сила, но управлять ею все равно что… управлять печенью. Задача покамест непосильная.

– Давид, – я осторожно тронула его за руку, – может попробуем поговорить?

– А может врассыпную? – предложил Ромео, – в лесу я помогу вам спрятаться.

– В рассыпную не успеем, – спокойно сказал Серго, – да и за всеми не погонятся. Так-то им нужны двое – Давид и принцесса Стамина.

– А если и погонятся, то все равно всех поймают, – процедила Катарина, – их вон сколько. По пять человек на каждого, на конях. Это будет самая постыдная и нелепая беготня.

Мы все растерянно замолчали. Дружина, между тем, неспешно подбиралась все ближе. Когда расстояние между нами сократилось до панического минимума, они остановились.

– Ну здравствуйте, беглецы, – насмешливо поприветствовал Виктор. – Вы не заблудились? Родной город и любимый король в другой стороне. Позвольте, мы вас проводим. А то места здесь опасные, преступников много бродит… убийц и изменников, – на последних двух словах голос его стал почти металлическим.

– Здравствуй, Виктор, – вернул приветствие Давид. – Спасибо за приглашение, но обратно идти нам никак не с руки. Злые люди, а может недале… поверхностные оклеветали добрых и верных подданных короля. Да что там поданных – саму наследную принцессу Стамину не пощадили. Есть ли нам смысл рассчитывать там на хлеб-соль? Не думаю.

– А я не думаю, что тебе нужно думать, Давид, – сменил Виктор тон насмешливый на угрожающий. – Если ты чист перед законом, то и справедливого суда боятьсяне стоит. Король Аскольд во всем разберется.

– Да однажды уж разобрался, – молвил Давид. – Ни суда, ни допроса – кинули в темницу как собаку, как преступника и весь разбор. Такого ли отношения я заслужил своей многолетней и верной службой? Спасибо, уважили.

– Аскольд не может так ошибаться, значит были причины!

– Я прекрасно осведомлен о его причинах, Виктор. Но меня интересует другое – с каких пор ты переменился по отношению ко мне, мой некогда верный друг и соратник, человек, которого я считал братом. Неужто на место мое позарился? Да мог ли я так в тебе ошибиться…

Виктор скривился, смутился, поджал губы, но потом взял себя в руки:

– Место твое мне, что волку капуста, но я на службе, я стою на страже интересов короля и действую исключительно в интересах короля. Чего бы это ни касалось. И, если моему королю угрожает опасность, то перед мной нет ни братьев, ни сестер, ни сватов, ни кумовьев – есть только враги, уничтожать которых мое незыблемое право и прямая обязанность. И кто бы ни помогал моим врагам – будь он хоть сама принцесса – их всех ждет неминуемое возмездие.

Я не сдержалась:

– Лжец! Ты пытался убить меня еще до попытки спасти Давида.

Виктор снова поморщился:

– Оставим этот бессмысленный разговор. Мы не на переговорах. Не в вашем положении огрызаться королевской дружине. Мечи в сторону. Арестовать их, – приказал он кивком головы солдатам.

Те вознамерились взять нас, но Давид поднял руку:

– Братцы! Посмотрите на меня. Сколько мы с вами в походы ходили, сколько грелись у одного костра, сколько ели из одного котелка, сколько бились плечом к плечу в ратных подвигах на благо короля и Бугудонии. Был ли мой кусок хлеба больше вашего, прикрывался ли я хоть одним из вас в бою, оставил ли кого в беде или в болезни… Посмотрите на меня, мог ли я желать зла человеку, с именем которого регулярно подставлял себя под мечи, да под пушки. Ради которого неизменно шел подчас на верную смерть, не задумываясь. Посмотрите внимательно. Кто бы что ни говорил, как бы ни складывались обстоятельства – неужели вы мне не верите, неужели одних только слов достаточно, чтобы перечеркнуть всю нашу славную летопись сражений, растоптать наше верное братство, уничтожить веру друг в друга… Если да, то вот он я, – при этих словах Давид отбросил меч, – берите меня. Если ничего из того, что было с нами уже неважно, то и жить мне незачем. Берите! – он распростер руки.

Войско молчало, Виктор демонстративно и театрально похлопал:

– Какая речь, до слез. Жаль только, что мужчины не плачут. Арестовать! – повторил он.

Однако, случилось странное – войско не шелохнулось.

Виктор удивленно посмотрел на дружину:

– Арестовать! Вы что, под трибунал захотели?

Но нет, никто не двинулся. Молча и сурово, исподлобья, воины смотрели на Давида – на бывшего начальника, но действующего друга и брата.

Сердечко мое трепетало. Как же он хорош был сейчас, как Рассел Кроу в «Гладиаторе», когда обращался к войску перед боем. Жаль, что никто из них его не смотрел, не с кем разделить восторг.

Однако, любование мое продолжался недолго. Виктор усмехнулся, глядя на все еще неподвижное войско и твердо сказал:

– Ладно, я и сам сдюжу, – после чего спрыгнул с коня и достал меч.

Угрожающе двинулся навстречу Давиду, игриво помахивая отличным, на славу заточенным обоюдоострым мечом.

– По-хорошему или по-плохому, но ты пойдешь со мной.

– Предпочитаю по-плохому, – мрачно сказал Давид и, ловко подкинув ногой отброшенный меч, крепко сжал его рукоять.

И тут же Виктор бросился на него, раздался мощный удар сцепившегося в бою металла. Как два хищника, как два гладиатора – да, опять гладиаторы – они сходились, расходились, атаковали и оборонялись. И, к своему огорчению, я поняла, что техника Виктора ничуть не уступает возможностям Давида. Они бились с рычанием, с нападающими выкриками под тотальное молчание и бездействие окружающих их зрителей. Впрочем, продолжалось это недолго.

Из войска к дерущимся выдвинулся один из здоровенных, крепких бородатых дружинников. Он остановился недалеко от солдат, глянул на них, как мне показалось, осуждающе, перевел взгляд на сцепившихся и решительно спрыгнул с коня, вынимая меч.

Слава Богу, – подумала я, хоть кто-то догадался помочь Давиду, – вот, что значит настоящее воинское братство.

Но бородатый дружинник, вопреки моим розовым чаяниям, бросился с мечом на Давида. Тогда уже справа от меня что-то молниеносно бросилось к бившимся – Серго. Вот уж отчаянный! Парнишке хоть и было лет 19, хоть и не росли еще у него толком усы и борода, но разве это важно в мужчине? Отвага, решительность, способность брать на себя ответственность – вот, что характеризует настоящего мужчину. Я почему-то вспомнила Анатоля, который не раздумывая бросился на псевдо-полицейских… как они там? Отмерли уже? И что стало с моим мужем… Хотя вряд ли он им нужен – они пришли за мной.

Две пары дерущихся мужчин определенно волновали меня, не искушенную в подобных зрелищах, но что, если наши защитники проиграют… может нам вместо того, чтобы пассивно созерцать происходящее, есть смысл воспользоваться ситуацией и свалить потихоньку куда-нибудь в лес.

– Катюш, – наклонилась я к подруге, завороженно ловящей каждое движение бойцов. – Может пока все заняты, укроемся в лесу… а мужчины нас потом догонят.

Она посмотрела на меня как покупатель на продавца, которому пробили товар не по обещанной акции.

– Я его одного не брошу, – угрожающе сказала она.

– Кого? Серго? – не сдержавшись, буркнула я.

– Ты прекрасно знаешь кого…

– Аааа, Виктора… – совсем тихо добавила я, ухмыльнувшись. Нет ничего хуже, чем ревность, спонтанная возникшая между еще некогда близкими подругами. Все же гораздо легче делить мужика с незнакомкой.

Возникла патовая ситуация. С одной стороны, мне непременно нужно сохранить себя в безопасности и спасти отца. Найти лотос нетрудно, тем более, когда теперь есть проводник. С другой стороны, как можно бросить друзей, которые отправились с тобой в опасное путешествие ради тебя, ради короля, рискуя жизнью. И совсем уже малодушная мысль вообще не кстати прокралась в сознание – если они сейчас отобьются, то будут ли и дальше помогать сбежавшей принцессе…

Да, такая вот мысль, я не отчаянная героиня фильмов про супер женщин, не главная героиня книги, наделенная прихотью автора исключительно положительными качествами – я обычная женщина, которой может лезть в голову всякая ерунда, даже совсем уже неприличная. Безусловно, это отличная рациональная мысль. Но что делать, если она идет в противовес зову совести? Значит с ней явно что-то не в порядке. Нет, моноспасение сейчас не выход… Это неправильно.

И где эта чертова сила, когда она сейчас так нужна?

А вот тут произошло совсем уж неприятное – из войска выдвинулись еще несколько солдат и, судя по тому, что стали они за спиной Виктора, бойцы вознамерились помогать явно не Давиду. Ситуация обретала ощутимо катастрофические очертания.

– И что вы так и будете стоять? – отчаянно воззвала я к оставшимся. – Позволите просто убить Вашего друга и бывшего начальника?! Это по-мужски у вас, по-братски?! Или вы просто перетрусили. Как бы чего ни вышло, да? Вы не мужчины, вы стадо баранов. От таких как Вы я, будучи королевой, запретила бы рожать детей.

Последнее предложение я наверное зря сказала, но это все на нервах, на эмоциях. Однако, обращение мое возымело успех – несколько мужчин бросились к атакующим сторонникам Виктора. В дружине началась локальная гражданская война.

Между тем, я, с беспокойством следящая за битвой, вдруг к ужасу увидела, как Серго пропустил атаку и бородатый дружинник вонзил ему меч в живот. Отважный юноша, не произнеся ни звука, рухнул как подкошенный.

Но на переживание за жизнь Серго времени мне отвелось не много. Убийца-дружинник совсем уж не благородно обошел сзади Давида, убрал меч в ножны и бросился ему на спину, крепко обхватив за шею своими ручищами. С таким тяжеловесом на себе, с перехваченным дыханием, маневренность Давида сошла на нет. Он закружился вокруг себя, пытаясь скинуть нападавшего, но не тут-то было. Дружинник знал свое дело. Оба они рухнули на землю. Завязалась борьба. Но позиция у Давида была явно не выигрышная – он лежал спиной на дружиннике, а тот все сильнее стискивал ему шею. Сопротивление бывшего начальника дружины таяло на глазах, он все слабее пытался освободиться.

Виктор подошел к ним, ухмыльнулся и занес меч над грудью Давида заточенным острием вниз. Еще мгновение и все будет кончено.

Я в ужасе закрыла глаза.

Глава 10

И тут же я ощутила на себе непомерную тяжесть чего-то. Открыв глаза, я увидала перед собой копну черных волос. Странным образом я лежала на земле, а сверху на мне был человек, которого я… сдерживала, обхватив за шею. Что за хрень? Выглянув из-за копны волос моей внезапной добычи, я с ужасом обнаружила стоявшего над нами Виктора с занесенным мечом. Значит в руках у меня Давид?!

Виктор к этой секунде высоко поднял меч вверх и я, не задумываясь, каким-то совершенно непостижимым, можно сказать инстинктивным, образом с силой перевернулась с Давидом так, чтобы фактически накрыть его собой. И тут же пронзительная боль в области спины заставила на мгновение содрогнуться, но почти сразу сознание помутилось… спина, на которой я лежала, стала размываться, меркнуть, хаотично замелькали картинки… из чьей-то жизни. Вот я наклоняюсь над ведром, чтобы попить воды и вижу веселое мальчишеское веснушчатое лицо, вот я гоняюсь за курицей в каком-то деревенском дворе, вот меня бьют мальчишки, вот я сорвал цветы и подарил какой-то девушке, а она меня поцеловала, вот я участвую в каких-то дружинных играх… дружинных?!!… вот я возвращаюсь домой, ко мне бросаются двое девчушек с криком «папа, папа», вот Давид меня отсчитывает, что я заснул на посту, а вот Виктор говорит «выдвигаемся, мы нашли их!»… Картинки пронеслись за доли секунды и оборвались так же внезапно, как начались. Потом вдруг невообразимое спокойствие, даже блаженство мягко растеклось по телу, я попыталась подняться, но… в этом момент кто-то выключил свет.

Очнулась я в лесу. Точнее в мрачной темной чаще. Невольно вспомнился Данте Алигьери «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…». Я что, умерла? Съездила Наташа, помогла отцу… Вспомнив картинки, я ахнула – да это ж не я умерла, а тот дружинник!!! Какая чудовищно нелепая смерть – умереть вместо другого. А он теперь что? В моем теле вернется домой в мою семью и продолжить жить как ни в чем не бывало? Или еще хуже станет королевой Бугудонии и под моей личиной натворит дел, окончательно опорочив мое светлое имя? Как я потом людям в глаза буду смотреть? Небось, еще выйдет замуж за Виктора, раз они такие корешки. О, Боги, как можно было так вляпаться… Кстати, о Боге. Я извиняюсь, но, по-моему, вполне подходящая ситуация окончательно разобраться в этом самом интригующем вопросе всех времен и народов. Внести ясность, которая… мне в будущем уже никак не пригодится… Так а что делать, куда идти?

Вокруг были высоченные, преимущественно непролазные хвойные деревья, устремляющиеся стволами в бесконечную невообразимую высь. Я подняла голову – вместо голубого неба какой-то серый туман. Немного постояв, судорожно размышляя, что делать, я стала улавливать какой-то шепот, неразличимый гул вокруг. Приглядевшись, я заметила за деревьями какие-то лица, хаотично выглядывающие отовсюду. Они были печальны и откровенно погано выглядящее – ясно было, что им там не очень хорошо. Может я в аду?

– Эй, – обратилась я к ним. Ноль реакции.

Затем в одной и сторон леса вдруг стало проступать белое пятно, луч света от которого дорожкой пролег прямо к моим ногам. «А вот и луч света в темном царстве», – снова ни к селу, ни к городу вспомнилась школьная литература. Но хотя бы появилась ясность – очевидно, что нужно идти на свет. Я пошла. Как будто были другие варианты. Почему-то не было никакого ни страха, ни тревоги. Я понимала, что скорее всего умерла, но при этом состояние было индифферентное – не столько беспокойно было, сколько разыгралось любопытство – что будет дальше? И были ли на самом деле Адам и Ева…

По мере приближения свет становился нестерпимо ярким и на какое-время я почти полностью ослепла, пришлось закрыть глаза. Зато, когда пик яркости прошел и все прояснилось я увидела, что подошла к окраине какого-то города. Здесь уже было не так мрачно, как в лесу, но окружающая, откровенно удручающая архитектура и скудность растительности указывали на то, что это далеко не рай… Или не знаю, рай для бюджетников.

На входе в этот город стояла небольшая кучка людей – какие-то пожилые крестьяне, ребенок, несколько молодых человек. Судя по их светящимся лицам, встречали они именно меня и были откровенно рады. Старушка вышла из строя и, протянув ко мне руки, благоговейно поприветствовала:

– Сурман, сынок, вот ты и дома, обними свою мать…

Ооооооо, этого еще не хватало. Ах ты ж черт – в смысле, ах ты ж екарный бабай – я же в теле дружинника и это, очевидно, его семья и друзья. То есть, мало того, что я лишилась жизни вместо другого, так меня и моих усопших родственников лишили? И это на всю вечность?! Да как так угораздило… Это точно не ад? Ладно, не расстраивать же старушку из-за того, что ее сын жив.

– Мама… – выдавила его чужим глухим баритоном, – мамочка, как же я скучал.

И я обняла… обнял мертвую женщину. Та прослезилась:

– При жизни ты никогда не был со мной так нежен Сурманчик, родненький.

– Ну что ты, мамочка, я просто стеснялся своих чувств, – попыталась я реабилитировать нерадивого еще живого, на секундочку, сына. Как он там сейчас в моем теле? Небось, трогает себя за различные срамные места… Конечно, когда б он еще принцессу потрогал, гад…

Остальные, стоя в стороне, покорно ждали своей очереди для обнимашек за так называемое возвращение домой. Интересно, они специально придумали такое обозначение случившегося, чтобы не сильно горевать? Умереть навсегда и вернуться домой… второе, очевидно же, приятнее.

Дедок совсем уже истерзался, ожидая очереди. Я смилостивилась:

– Папа, ну что же ты, – протянула я к нему руку, – иди к нам!

– Папа? – резко отстранилась от меня старушка, с ужасом заглянув в мои глаза.

Ее тревога автоматически передалась и мне.

– Он же еще жив, – прошептала старушка.

А, черт! В смысле, ах ты ж, ешкин кот!

– Сурманчик, внучик, как же так, – прогнусявил неудобный дед.

– Родные мои, дорогие, – я попыталась взять ситуацию в руки, – я еще не до конца пришел в себя в этом мире, слышу, как отец оплакивает меня, вот и сорвалось. Ну, конечно, дедушка, я помню тебя, родной, иди ко мне.

Но дед не шелохнулся:

– Дядя, – уточнил он.

Да в чем дело? Короче, хватит, решила я. Я постаралась сгладить конфуз – нет, так нет. Замуж за Сурмана я не собираюсь, а значит цели понравиться его родне у меня не стоит. Тем более уже почившим. И вообще… Я же не будут такой милой с совершенно чужими людьми целую вечность. Это еще нелепее, чем умереть чужой смертью.

– Так, семья! – твердо сказала я. – Мне сейчас нужно отойти, отметиться в местной канцелярии, что я прибыл… между прочим, раньше положенного срока и потом мы спокойно посидим, устроим вечер воспоминаний, попьем чай с тортиком, вы мне покажете ваш семейный фотоальбом. Но это все потом. Я человек служивый, поэтому сначала в небесную комендатуру.

И, не дожидаясь безразличного мне ответа, оставив ошарашенных чьих-то родственников, я пошла по улицам незнакомого городка просто так, наобум. Когда не знаешь что делать – главное, не стоять в ступоре, нужно действовать. А для этого надо бы разобраться в ситуации – что это за место и как тут все устроено. С родственниками дружинника Сурена или как его там все равно ничего не вышло бы – они бы клонили к семейному древу и воспоминаниям, а ни один из этих вариантов скорее всего ясности бы не привнес, была бы напрасная трата времени. Интересно, это посмертный мир для Бугудонии или вообще для всех? Могу я тут встретить Пушкина, например… Пфф, а даже бы если и встретила, то что? Можно с Вами сфотографироваться?… Кому, зачем теперь это нужно.

Внешне все вокруг напоминало обычный провинциальный городок после небольшой бомбежки. Полуразрушенные дома или вовсе уничтоженные здания, остатки заборов, обилие сухих деревьев, отсутствие кафе, ресторанов. На улице было крайне мало блуждающих людей, зато возле своих домиков кто-то пытался организовать огород, кто-то привести в порядок двор… в общем, вроде бы как обычная жизнь, только вялая, небо вечно сероватое и отсутствие животных вокруг. Я шла и судорожно размышляла – к кому я могла бы обратиться за помощью? Что сказать? Как объяснить ситуацию? С такой историей меня могут принять просто за поехавшего мертвого – мол, такой здоровый дядька, а не выдержал напряжения. Свихнулся на почве смерти. Новый диагноз в медицине – посмертное помешательство. Первый случай – дружинник Стармен, считающей себя принцессой… Господи, позор-то какой. И, кстати, снова о Господе… пора бы уже как-то обозначиться.

Проходя мимо одного из домов, я вдруг почувствовала какое-то необъяснимое тепло и притяжение, исходящие из этого покосившегося здания. Не найдя себе разумных объяснений, я пробовала пойти дальше, но нет, дом неудержимо тянул к себе, влек… словно завороженный бандерлог на гипнотизирующий призыв Каа, я направилась к домику. Отворила калитку, прошла заросший редкой сухой травой двор и, совершенно не представляя, что сказать даже не постучала, а просто открыла дверь и вошла. Как к себе домой. Шикарный план. А если здесь собака? Хотя что мне теперь собака, когда я мертва…

Остановившись в коридоре, я прислушалась, из дальней комнаты раздавалось слабое пение. Пошла туда. Дом как дом, как все в Бугудонии – минимум мебели, чистенько и никакого телевизора. В дальней комнате я увидала девушку, которая что-то строчила за швейной машинкой, грустно напевая. Войдя в комнату, я остановилась, как кипятком ошпаренная.

В девушке я тут же узнала ту самую, что бежала со мной по лесу, что плакала надо мнойи отправила в другой мир, чтобы спасти от беды. Передо мной сидела моя мать. Моя мама, мамочка. В сильном смятении я столбом стояла, не зная, что сказать, только слезы горячими струйками потекли по щеке.

Она перестала строчить, грустно, но приветливо посмотрела на меня:

– Здравствуй, Стамина, здравствуй, доченька. Вот мы и свиделись с тобой. Какая ты красивая стала, настоящая принцесса.

Невольно я глянула на свои грубые ручищи, покрытые рыжеватыми волосками чужого мужика:

Она улыбнулась:

– Разве мать не узнает свое дите?

Не в силах больше сдерживаться, я тут же было бросилась к ней, обнять ее. Но она резко встала, предупреждающе выставив руку вперед и грозно сказала:

– Не вздумай! Стой! Еще рано, слишком рано. Нельзя живым мертвых обнимать…

– Но… мама, – с трудом выговорила я непривычное слово, впервые в жизни употребив его вслух. – Мама, – снова повторила я, пробуя его на вкус, какое чудесное, прекрасное, доброе слово. – Мамочка, раз я здесь, значит все кончено.

Она снова по-доброму улыбнулась:

– Ты права. Все кончено. Но для него, не для тебя. Его тело перестало существовать, а дух твой здесь по ошибке. И как ты оказалась в нем случайно, так, скорее всего, случайно и можешь поменяться обратно. Вернуть ему его мертвое тело со всем причитающимся. Это все сила. Таинственная сила Бугудонии дает тебе такую власть… Ты все-таки уникальная, девочка моя.

– Как ей управлять, мама? Я боюсь ее, она все время проявляется черти как и с самыми разными, пугающими последствиями. После нее я сама не своя.

Мама медленно опустилась на стул.

– Я не знаю, Стамина. Не я тебе ее дала. Для меня она такая же загадка. Наверное, тебе нужно найти источник, в котором ты очутилась и там, на месте, все разузнать.

– Как я найду его?

– Валенсия покажет.

– Но если отец не нашел, то как я найду.

– Я не знаю, доченька. Но раз ты там уже однажды оказалась, может родник еще раз откроется для тебя. Я не знаю. Ты смышленая, сильная, ты разберешься.

Мы обе замолчали.

– Как ты оказалась здесь, мама? Отец постоянно избегал этой темы.

Она опустила взгляд в стол.

– Меня отравили, дочка.

– Кто?!

– Я не знаю, но когда сознание почти полностью покинуло меня, я успела заметить девушку в темном балахоне и в огненных рубиновых сережках. Такие серьги раньше во дворце я не встречала. Кто-то из приезжих.

– Почему ее не искали?

Мама замолчала, потом тяжело выдохнула:

– Я не знаю. Может не нашли, а может…

Она споткнулась на полуслове.

– Что может, мама?

– …а может не искали…, – закончила она.

– Но как это возможно?

– Быть может, ты в этом разберешься, дочка. Из тебя выйдет хорошая королева.

Я смотрела на нее непонимающе:

– Какая королева, мам, я мертва.

– Как ты попала сюда, Стамина?

– Я распереживалась за люби… за близкого человека и в этот момент оказалась в теле врага, держащего его и этим же телом закрыла человека от удара мечом, приняв его на себя.

Мама посмотрела мне прямо в глаза с такой нежностью, с такой любовью, что я, никогда не знавшая материнской любви, готова была тут же снова разреветься от переизбытка обуявших меня чувств.

– Раз ты оказалась здесь во имя любимого человека, то и вернуться ты сможешь обратно во имя других любимых людей, только сильнее любимых – сильнее всего на свете. Есть у тебя такие?

Они наклонила голову, с грустью улыбнувшись мне.

– Есть! – мгновенно выпалила я, не успев даже подумать.

– Постой, Стамина, – она с отчаянием посмотрела на меня. – Прежде, чем ты подумаешь о них, знай, что я всегда любила и всегда буду любить тебя больше той утраченной жизни. Пройдут годы и ты окажешься здесь и мы снова будем вместе. Не бойся, это не ад, но и не рай, это чистилище. Здесь мы ждем пока дела наши обретут окончательную совершенную форму и тогда по ним будет ясно что с нами делать. Если ты станешь достойным и добрым человеком, то снова мы уже встретимся в раю, если же… нет, тогда будем обитать в той темной чаще, вечно прячась за деревьями и кустами, боязливые, нагие, вечно голодные и страдающие…

Я невольно содрогнулась, вспомнив те лица и стоны.

– Мам, я обещаю, я клянусь тебе, что стану достойным человеком. И не потому что боюсь этой чащи, а потому что ты меня создала такой, я не могу и не хочу жить иначе.

Мама заплакала, не сводя с меня глаз:

– Как я счастлива, что моя дочь выросла в такую прекрасную девушку, как хочу я обнять тебя, прижать к себе и больше никогда не отпускать, но тебе нужно жить жизнь. Свою жизнь! А мне свою. До встречи, Стамина, возвращайся в жизнь и передай отцу, что я всегда любила и люблю его. Помни, дочка, мама всегда рядом, по мере возможности, я стараюсь помогать вам, но не всегда получается, мы здесь не всесильны. Просто знай, что я рядом, я все вижу и молюсь за тебя.

Я плакала вместе с ней, какой-то метр между нами, а по факту пропасть длиною во всю мою жизнь.

– До встречи, мама, я знаю и чувствую тебя всегда подле себя.

– Спеши, Стамина, ты нужна своему отцу.

И она послала мне воздушный поцелуй, я ответила тем же многократным.

И тут же, последний раз взглянув на мою прекрасную мамочку, зажмурила глаза и подумала о детях – вспомнив, как рожала их, как кормила, воспитывала, водила в детский сад, как они всегда встречают меня дома после работы, как смеются, как плачут, я почувствовала их касания, объятия, поцелуи…

Теплый ветер обдал мне лицо.

– Получилось, мам? – спросила я. Но никто мне не ответил.

Я открыла глаза и увидела, что стою на поляне, где еще недавно был бой, крепко привязанная к дереву.

Глава 11

И первое, что тут же беспощадно пронеслось в голове было никак не связано ни с чудесным возвращением, ни с грустью от разлуки с мамой – отнюдь! Первое, что полоснуло по неокрепшим еще мозгам была мысль – про Бога-то я не спросила… Ну что ж ты тупенькая такая, Наташа, у тебя был такой шанс, который дается… да никому не дается, шанс уникальный и ты его так глупо использовала, столько вопросов можно было прояснить. А по итогу – ни один прозрачнее не стал. Хотя с мамой поговорила, а это уже это многого стоит. Бог с ним, с Богом, успеется еще. И да, разобрались, что загробный мир все-таки существует, если, конечно, я не провалялась в обмороке от удара. Кстати, об ударе… где Давид?

Я огляделась. Поляна, на которой еще совсем недавно так бурно сражались дружина с… дружиной, была словно перекопана огромным плугом. Тут и там валялись солдаты – кто-то был недвижим, некоторые сидели ошарашенно оглядываясь, иные же ходили между своими, рассматривая повреждения. Вся земля вокруг была в ямах, рытвинах, некоторые куски валялись вверх ногами, бесстыдно выставив напоказ небу черное нутро. Сложилось ощущение, что здесь постаралось либо землетрясение, либо метеоритный дождь, а может хорошенько поработала артиллерия… Друзья мои были неподалеку, живые, хвала небесам! Они стояли, склонившись над Серго, Давид визуально был цел, бодр и полностью подвижен. Я порыскала глазами – Виктора нигде не обнаружила. Так, что я пропустила?

– Давид! – позвала я слегка непривычным, даже сиплым голосом.

Он обернулся. Скептически посмотрел в мою сторону и вновь вернулся к Серго. Что еще за новые манеры у моего самоотверженно спасенного мужчины. Между прочим, мной спасенного, ценой собственной жизни. Можно было как-то галантнее теперь смотреть в мою сторону и вообще после всего, что произошло, он, как благородный человек, обязан жениться на мне… да-да, конечно, Наташа, развивай свою мысль, потешься неосуществимыми перспективами.

– Давид! – уже жестче и требовательнее крикнула я. В конце концов…

Он не сразу, но все же повернулся, я выразительно махнула головой, пригласив его приблизиться. Мой герой почему-то помедлил, но подошел. Эти его сомнения что-то совсем уж не по душе мне пришлись. Что он себе позволяет? Ладно, Бог с ним, не надо благодарностей, мне несложно было, я же каждый день подставляю себя под мечи, спасая любимых мужчин, подумаешь, будничная рутина… Не хочешь благодарить – не надо, но я вообще-то принцесса. Должно быть какое-то уважение, субординация. А то стоит, мнется как девчонка на утреннике, которую сразу несколько мальчишек пригласили на танец.

– В чем дело, Давид?

Он придирчиво вглядывался мне в лицо.

– Принцесса Стамина? – наконец, ответил он странным вопросом.

– Нет, блин, Айседора Дункан, вдова Никиты Хрущева.

– Кто?

Господи, что происходит, за что мне это.

– Да я это, я! Принцесса Стамина. Что происходит Давид? Ты все еще в шоке от произошедшего? Мне казалось дружинники в боях и не с таким встречались…

– Вас попустило?

Да, в конце концов, в чем дело? Как он со мной обращается.

– Меня-то попустило, а вот тебя что-то не очень. Где твои манеры, внимание, забота?

– После того, как Вы чуть не убили меня, принцесса? Я как-то не привык заботиться о людях, желающих мне зла. Точнее, как же, вот моя забота, – и он крепко сжал рукой веревку, фиксирующую меня вокруг ствола.

Я смотрела на него, не мигая.

– Что ты несешь, Давид? Я хотела убить тебя?! Ты точно был в сознании все это время? Уж не кажется ли тебе, что события развивались несколько иначе?

Теперь он смотрел непонимающе, потрогал мне лоб тыльной стороной ладони.

– Все-таки еще не попустило…, – пробормотал он, нисколько не стесняясь моего присутствия.

– Развяжи меня немедленно! – приказала я уже как принцесса, а не как главная героиня абсурдного театра.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Катарина, – позвала я.

Девушка оглянулась, смерила меня взглядом и по ее лицу я поняла, что все происходящее вполне нормально, нет повода для реагирования. Ну подумаешь, связанная принцесса. Она вернулась к Серго. Ладно, меняем тактику.

– Давид, – попросила я жалобно, как нашкодившая девочка, – что случилось? Я не помню. Хорошо, не развязывай, если тебе, крепкому сильному мужчине, в присутствии хрупкой девушки так будет безопаснее. Но рассказать-то можно. Это ж ничему не угрожает… ну пожалуйста.

Он поколебался. Ну серьезно, как будто его просят вообще о чем-то непосильном, стоит тут, ломается.

– Ладно, – выдохнул он. – После того, как Сурман зачем-то спас меня, накрыв телом от неминуемого удара меча, я изловчился и нанес удар Виктору, знатно ранив его. И тут ты пришла на подмогу со своей силой. Ты начала хаотично пускать лучи, вырывая куски земли из поляны, из-под ног других солдат. Земля заходила ходуном, все попадали, кто-то пострадал, кто-то просто потерял опору. Ты же, в каком-то совершенно непостижимом порыве схватила меч и с диким криком бросилась на меня. И когда только ты научилась обращаться с оружием, я с трудом отбивал твои выпады. Ты дралась как заправский дружинник. Потом, видимо, слабее, ты откинула меч и, оставив меня, бросилась на Катарину, которая пыталась сдержать тебя. Ты кричала как зверь, пытаясь наносить удары по своей подруге. Мы насилу тебя сдержали – ты кричала какие-то проклятия, потом рыдала, смотрела на себя, на нас непонимающим, совершенно безумным взглядом. Было стойкое впечатление, что в тебя вселились бесы и, благо, ты еще ослабла, иначе все могло закончиться совсем печально… для всех присутствующих. С большим трудом нам удалось связать тебя возле этого дерева, пока ты не отключилась. Вспоминаешь?

Разумеется, я не вспоминала, потому что во время этих событий обнималась с умершими родственниками Сурмана. Но ок, хотя бы появилась ясность происходящего.

– Давид, это была не я, – попробовала объяснить я, но выглядело это как типичное «мам, ну что ты, я не курила, я просто рядом стояла, это все девочки».

Он прямо смотрел мне в глаза.

– А кто, принцесса?

– Это был Сурман, – пролепетала я, прекрасно понимая всю нелепицу сказанного.

Давид усмехнулся.

– Рано еще развязывать, – констатировал он. Тоже мне, мамкин психиатр.

Что ж, как бы ни хотелось мне вздохнуть полегче и присесть, наконец, на траву, но надо было как-то лаконично изложить все случившееся со мной, пока Сурман в моем теле куражился здесь, как в последний раз. Впрочем, для него это и был последний раз. Агония перед встречей с родственниками.

И я повела повествование. Но как я ни старалась поспокойнее подать саму суть своего невероятного подвига во спасение Давида, как ни сопротивлялась я тому, чтобы не обнажить, тем самым, всю глубину моих чувств, но обойти стороной ключевой момент свершившегося было невозможно. Я приложила все усилия, чтобы выделить как главное встречу с моей мамочкой, однако, по отсутствующему взгляду красавчика понимала, что мыслями он уже далеко. Главное он услышал и сейчас волей неволей пытался осмыслить услышанное.

Дослушав до конца, он стал окончательно рассеянным и, более не пытая меня въедливой упертостью, разрезал ножом веревку. Я обессилено опустилась на землю.

– Пойду посмотрю как там Серго, – буркнул он и пошел.

– Пожалуйста, – крикнула я ему вслед, не дождавшись благодарности за спасение. Такой серьезный, не до сентиментальностей ему.

Он обернулся, задумчиво несколько раз кивнул головой, и проследовал дальше.

Между тем, Серго действительно был тяжело ранен и Катарина всецело посвятила свое время, внимание и силы уходу за другом детства. Она делала ему травяные компрессы, поила его отварами и вообще практически не отходила от него. К нечаянной радости его самого и меня, разумеется. Наконец-то, оставили Давида в покое. Я сжимала кулачки, чтобы с этой заботой у девушки проснулись действительно глубокие, нежные и такие долгожданные для бедного юноши чувства. Как же я переживала за него, хоть бы у них все получилось.

Ага, как же, за него ты переживала… Натали, можно хоть иногда говорить как есть, ну в самом деле? Но и за него я тоже переживала, так что не надо.

Раненного Виктора увезли в Верону и сама дружина, утратив интерес к нашему аресту, тоже понемногу собиралась в путь домой. Давид ходил среди них, благодаря за помощь тех, кто встал на его сторону, разговаривал с теми, кто еще сомневался и вообще старался как можно меньше находиться в зоне моей досягаемости. Ну и ладно, пусть придет в себя, понимаю. Небось, не каждый день за него девчонка жизнь отдает. А уж тем более принцесса.

Да и вообще мне было не до того. Я стояла над мертвым Сурманом, разглядывая его страдальчески скривившиеся бородатое лицо. Я убила человека. Взрослого мужчину, у которого осталась жена и дети. И пусть он был негодяй или просто человек со своей правдой, но можно ж было его ранить, оглушить или еще как-то остановить. Но я убила его. Да, неосознанно. Но все же. Он сейчас наверняка там со своими мертвыми родственниками, возможно, он там даже счастлив. А может его ждет чаща лесная – кто ж знает каков на самом деле был его путь в этой жизни. Будущее его меня не шибко волновало. Меня терзало настоящее. Вот он лежит мертвый человек, которого убила не какая-то принцесса, а обычная женщина-бухгалтер. Наталья Владимировна Супрунова единолично одолела целого дружинника, который выжил в стольких боях и вот нашел смерть, где.... Так, стоп. Или Наталья Бурденвильевна… надо ли паспорт менять, хм. Черт с ним, с паспортом. Кольцо! Надо было забрать у Виктора кольцо. Покойся с миром, Сурман. Но вообще-то ты сам виноват.

Я положила ему на грудь букетик из полевых цветов и, напрочь утратив интерес к этой сомнительной вехе в моей жизни, сосредоточилась на главном – надо идти дальше!

– Ромео! – позвала я мальчишку, помогающего то Катарине, то Давиду и вообще всячески пытающегося быть полезным.

Он тут же подскочил, обрадовавшись прямому обращению.

– Я здесь принцесса!

– Надо идти дальше, Ромео, как там остальные?

– Серго уже значительно лучше, он даже покушал. Улыбается. Давид тоже вроде бы уже уладил все дела, я вообще не понимаю почему он там, а не здесь, рядом с нами.

Зато я понимаю. Но да ладно.

– Давай его сюда, к Серго. Общий сбор.

Через несколько минут мы снова были все вместе, под деревом, возле раненого отважного юноши. После того, как я вкратце объяснила свое неадекватное поведение на поле боя, Катарина уже с меньшей опаской поглядывала в мою сторону, Давид тоже был спокойнее.

– Надо двигаться дальше, – объявила я. – Времени и так мало было, да еще и Виктор сейчас оклемается и снова организует поход по наши мятежные души. Как бы его обхитрить. Еще эта Валенсия…

– У меня есть мысль, принцесса, – удивил Ромео. – Мы, оборотни, никому, в сущности, зла не желаем, живем обособленно. Но когда королевская кровь устраивает на нас охоту во главе с Вашим батюшкой, то и наши жизни ставятся под удар. Найти зверя в лесу задача несложная, особенно, когда есть такой помощник, как всевидящая Валенсия. Поэтому чтобы во время охоты и нам, оборотням, не попасть под раздачу, мы посыпаем себя пеплом. Он как-то отражает око Валенсии и мы не попадаем в поле ее зрения. Я думаю есть смысл сейчас воспользоваться этим способом.

Все изумленно посмотрели на мальчишку. Он, смутившись, от внезапного объема внимания со всех сторон, добавил:

– Однако, в таком виде Вы, принцесса, не сможете вызывать Валенсию. Она Вас просто не найдет. Но… зачем Вам поддержка извне, когда я и так знаю здесь все дорожки, – он обескураживающе развел руками.

Предложенный способ выглядел странноватым, но что вообще в этой стране не странно? Я, как единственный человек, способный вызывать Валенсию, решила тут же опробовать предложенное на себе. Набрала из остывшего уже костра пепла и не сильно густо посыпала себе на голову, на плечи. После чего нагнулась над котелком с водой и громко позвала:

– Валенсия!

Ничего.

– Валенсия, твою мать!

Снова ничего. И совсем уже громко и грозно, чтобы наверняка:

– Валенсия!!!

Водная поверхность котелка оставалась совершенно безмятежной. Сработало!

Тут уж все тогда покрыли себя небольшими порциями пепла, чтобы не выглядеть как чумазые бомжи и, воодушевленные относительной безопасностью со стороны преследователей, тронулись в путь. Серго мог идти уже почти самостоятельно, едва лишь поддерживаемый Катариной и Ромео. Мы же с Давидом шли сзади. Вдвоем. Ну а как еще? Надо было прояснить.

– Давид, – начала я вкрадчиво. – Я понимаю, почему ты чураешься меня, но, заметь, я же не прошу никаких благодарностей или таких же жертв. Уверена, на моем месте ты поступил бы так же… наверное.

Он возмущенно посмотрел на меня.

– Хорошо-хорошо, не наверное, а точно. Что было то было, спасла и спасла. Как и, главное, почему это должно стать преградой на пути к нашей… эммм… дружбе? Как-то глупо получается, не так ли? Не ты же подвел меня к этому самопожертвованию, не ты заставил меня сделать это, это был мой выбор, мое решение. Я поступила так, как хотела, как должна была поступить. Так что же ты насупился? С твоей стороны не было ни проявления трусости, ни уж тем более какого-то малодушия… ты бился как лев, ты полностью выкладывался во имя наших жизней и интересов короля. Ты чист, Давид и передо мной, и перед нашими друзьями, и перед высшей справедливостью. Я горжусь тобой, я благодарна тебе. Ты поступил как настоящий мужчина. Что же ты задумчив стал, что же избегаешь меня?

Мне нравилось как я говорила. Вполне рассудительно, доходчиво, логично и, главное, убедительно. Какие еще могут быть у него возражения на ясный и ровный посыл моей речи? Совершенно верно, никаких. Молодец, Наташа.

– Это все неправильно, – вдруг огорошил он.

Я даже остановилась – в смысле неправильно, да точно ли ты слушал меня, друг ситный.

– Давид…

– Стамина… Принцесса Стамина, – вдруг перебил он совершенно серьезно. – Вы заслонили собой меня в момент опасности. Вы поставили под удар свою жизнь во имя жизни моей. И, как показало дальнейшее, отдали эту свою жизнь. И отдали ее, не задумываясь, не просчитывая последствия, а значит Вы действовали импульсивно. Значит… Вас толкнули на это какие-то сильные эмоции в отношении меня. Такие сильные, каких быть не должно. Вы принцесса, будущая королева, я дружинник. Я говорил Вам, что кроме теплой дружбы – ключевое слово здесь «дружбы» – между нам ничего не может быть. И не должно быть! Я был честен с Вами и никогда не давал повода воспринимать меня как-то иначе, нежели как верного слугу. Не знаю, что Вы придумали себе, но своими необдуманными поступками Вы поставили под удар не только спасение короля, но и собственную королевскую жизнь, от которой напрямую зависит будущее Вашего королевства и Вашего народа. Вы слышите меня – будущее обычного дружинника и будущее целого народа. Разве это может быть сопоставимо? То, что Вы сделали еще позволительно для влюбленной девушки, но совершенно недопустимо для принцессы Вашего уровня. Вам нужно быть немного серьезнее, принцесса, у нас ответственная и очень опасная миссия. Не стоит бросаться сейчас в сомнительные авантюры. Не время!

И замолчал. Я шла красная от стыда и возмущения. Отсчитал меня как девчонку. Просто на ровном месте.

– Что еще за влюбленная девушка, – бросилась я в атаку, задыхаясь от праведного гнева, – Вы думайте, что говорите, гражданин дружинник. Я спасла Вас не потому, что какие-то там чувства меня переполняли в Вашу сторону, а потому что Вы человек, которому угрожала смертельная опасность. И раз мне выпал такой шанс, то и спасла. И любого бы спасла. Не задумываясь. Я уж тоже не знаю что Вы там себе понавыдумывали, но не Вам воспитывать меня и взывать к чувству долга. Слава Богу, немаленькая. И уже могу выходить на улицу без сопровождения взрослых. Никаких авантюр я Вам не предлагала и не предлагаю. И прекрасно осознаю всю ответственность. Так что выкиньте из головы всю чепухню и сосредоточьтесь на главном. А главное сейчас – это сохранить здоровую атмосферу в коллективе. А если Вам что-то не нравится – я никого не держу. Ишь ты, воспитатель выискался…

Вышло коряво, но главное я донесла. И не найдя больше причин для развития диалога, справедливо возмущенная, пошла ближе к Серго, Ромео и Катарине, тем самым, филигранно растоптав ту здоровую атмосферу в коллективе, к которой взывала еще секунду назад.

Вечером мы сделали привал. И пока Катарина продолжала заботится о Серго, с которыми они весьма оживленно разговаривали, иногда смеялись, я сосредоточила свое свободное время на Ромео, принципиально не обращая внимания на Давида. Да тому оно, видать, и не нужно было – он занимался костром, раздобыл где-то живность и приготовил, надо отдать должное, прекрасный ужин.

И когда Ромео отошел я осталась сидеть, завороженно глядя на огонь. Еще вчера я была обычная женщина с понятной будничной, отчасти рутинной жизнью и вот нате, распишитесь. Какие-то сражения, отец, я успела умереть и воскреснуть, вокруг ну чисто сказочные персонажи… травники, дружинники, кузницы и оборотни. Я всю жизнь славилась здоровым и даже циничным взглядом на жизнь, так что если бы хоть кто-то заикнулся о подобном будущем, я бы просто сдержанно улыбнулась одним краешком губ. Но как раз самое интересное происходит, когда этого меньше всего ждешь. Как там отец… может уже все кончено и наши старания совершенно напрасны. Но нет, я отгоняла эту мысль. И Валенсию не вызовешь… как удачно вышло с Ромео, этот зайчик сам прыгнул нам в руки как раз тогда, когда это больше всего требовалось.

Рядом села уставшая Катарина.

– Как он там?

– Еще погуляем на его свадьбе, – подбадривающе улыбнулась девушка.

– На его или уже… на вашей, – попыталась я быть любопытной подружкой.

Катарина устало посмотрела на меня:

– Пойдем спать, принцесса, поздно уже.

Наскоро переночевав, на рассвете мы продолжили путешествие. Серго под вниманием профессиональной травницы утром продолжил путь уже полностью самостоятельно. Парень преображался прямо на глазах.

И через час пути мы вышли к болотной чаще. Открывшееся нам пространство никак не походило на обещанные мрачные места с опасностями. Деревья здесь были живописнее, чем в иных местах леса, болота больше смахивали на голубые озерца. Тут и там были изысканно оформленные декоративные мостики. Пели птицы, цвели цветы. Я обернулась к Ромео:

– Дружок, ты ничего не перепутал. Это точно болотная чаща?

Он грустно кивнул:

– Она самая.

– Но… – только хотела продолжить я, как, сделав еще несколько шагов, окружающее нас великолепие мгновенно преобразилось в совершенно пугающее. Разом исчезла вся зелень, пропали птицы и цветы, озерца с мостиками превратились в хаотичные болотные серо-зеленые топи. Местами проступил туман.

– Так-то лучше, – резюмировала я.

Навстречу нам вышла девушка редкой красоты, в чудесном бирюзовом платье. Она радушно улыбалась:

– Доброе утро, – приветливо сказала она. – Я кикимора. Зовите меня эммм… Лаура. А вы… а до вас мне нет никакого дела. Кто бы вы ни были, убирайтесь обратно. Это моя территория и я здесь хозяйка. Да, может совсем немного взбалмошная, а кто из нас без греха… Молодость, максимализм… слыхали? – зевнула она, сладко потягиваясь.

И дабы действительно показать нам, кто здесь мамочка, она взмахнула рукой и одно из болот стремительно разрослось, остановившись всего в нескольких сантиметрах от нас.

– Усекли? – подмигнула она. – Привет Бурденвилю.

– Он вообще-то в беде, – попыталась было я.

– Поооофииг, – пропела Лаура, лучезарно улыбаясь.

– Она топит за Дельвига, – шепотом сказал Серго.

Мы беспомощно переглянулись. Поворачивать обратно? В ее мире ее просто так не одолеешь.

Кикимора же рассмеялась совершенно небесным хрустальным звонким голосочком:

– Вы такие жалкие, видели бы вы себя. Но не все, не все.., – замешкалась она, с любопытством нас разглядывая, – впрочем, если вы не сильно торопитесь, есть интересное предложение…

Глава 12

– Как Вы наверняка догадываетесь, – продолжила она, ничуть не дожидаясь нашего согласия на диалог, – я девушка одинокая. Поживите тут с мое в болоте, скукота! А уйти отсюда я никуда не могу, на кого оставить хозяйство? Да и ко мне не шибко торопятся переезжать – вся эта влажность, тина… ну короче, мне нужно, чтобы меня кто-нибудь согрел, приласкал, тогда, глядишь, может и я вас приласкаю – пропущу по землям своим. Надеюсь, не сильно натопчите, у меня тут цветники. Ах да!

Она взмахнула рукой и все вокруг тут же вернулось к Диснейленду на минималках.

Но нам плевать было на метаморфозы с болотом, мы недоуменно переглянулись, пытаясь осмыслить услышанное.

Кикимору явно выбесила эта заминка:

– Что вы пялитесь друг на друга как неродные, да, мне нужен секс. Исключительно традиционный. Вот у тебя, красава, когда в последний раз было? – ткнула она в меня вопросом.

Теперь уже все с интересом повернулись ко мне, я мгновенно покраснела. Как неудобно-то получилось. И Давид еще этот… тоже не дурак, пялится. Я собралась:

– Да вот недавно и было, – с вызовом сказала я, – и знаешь, хороший такой секс, качественный. Когда мужчина не боится женщину, когда он не играет с ней в дружбу, а просто берет ее как самец самку по зову желания, потому что та сама об этом буквально просит, вот тогда получается секс из сексов. Если ты понимаешь о чем я, – совсем уже осмелев, подмигнула я ей.

– Ммммм, – простонала Лаура, – я уже мокрая, – сказала она и, ничуть не стесняясь нас, провела ладонью по промежности. – Хотя я всегда мокрая, я же в болоте живу, – залилась смехом девушка, но тут же взяла себя в руки:

– Мальчишка меня не интересует. А вот вы двое, – она указала на Давида с Серго, – имеете шанс помочь своим друзьям, если постараетесь, конечно. Я девушка опытная, придется соответствовать. Мне все равно кто из Вас, хоть вдвоем. Вдвоем даже лучше. Есть желающие?

Мужчины явно замешкались.

Лаура, сама любезность, понимающе кивнула:

– Ничего страшного, я подожду. Но вообще это свинство заставлять девушку ждать, я тоже себя не на помойке нашла. Ладно, стресс, опять же, все так внезапно, так интригующе. Пять минут вам. Я пока выпью кофе. Кому-нибудь сварить?

И только я попыталась поднять руку, как Ромео, незаметно придержал ее.

– Ну, нет, так нет, – хмыкнула кикимора и почти пролетела над топями в какие-то заросли.

– Кикимора не так проста, принцесса, – сказал Ромео. – С ней нужно ухо держать очень востро. Как сейчас она может быть такой обаятельной и приветливой, так ровно с такой же только уже негативной харизмой может и погубить, и отравить… это темная сила, разрушительная.

Ладно, это по фиг, что делать? Мы присели на корточки, как на сходке.

– Ну, кто пойдет? – спросила я на правах старшей.

– Я пойду, – встал Давид, на которого я все еще была в обидках. Нашла время, конечно, но вот такой женский нрав – он как паровоз на всем ходу, сразу не остановиться.

– Почему ты? – спросила я прежде, чем успела подумать.

– Да, почему, – тут же живо подключилась Катарина.

Давид спокойно оглядел нас:

– А кто? Серго еще после ранения, слаб он, да и… – дружинник замешкался. – …юн он еще для женщины искушенной, а я все-таки подольше пожил, больше повидал, – совсем уже тихо закончил он, глядя куда-то в сторону.

Неприятная, совершенно ни к месту ревнивая волна обожгла не только мое городское сердечко, но, судя по изменившемуся лицу Катарины, досталось и ей. Но вообще все правильно выходило, все так – кому еще?

– Серго, – обратилась к нему Катарина, – ты как себя чувствуешь?

Юноша настороженно перевел взгляд от нее ко мне и обратно:

– Ну, более менее, ходить могу. Меч подержать тоже, если что, сдюжу.

– Я тебе сейчас такую травку дам… случайно у меня в мешочке завалялась, сил будет во сто крат больше. И мужской в том числе.

– Спасибо, конечно, но к чему такая срочность, – все еще непонимающе пролепетал юноша.

– А к тому, что мы не можем отпустить Давида, – назидательно сказала Катарина.

У меня предательски полегчало внутри – хорошо бы не отпустить, пойдет еще, кувыркаться с этой болотной шалашовкой.

– В смысле не можете? – тут уже строго спросил Давид, – я что вам, мальчишка? Раз для дела надо, то надо. Не на смерть же иду – дело-то обычное, житейское.

А этот прям так и рвется туда, помощник, епта. Таким способом он бы, конечно, только и делал, что всех спасал. Я снова вся в обидках хмуро смотрела исподлобья.

– Ты не понимаешь, Давид, – продолжала мягко стелить Катарина. – А вдруг что случится, пока ты будешь там? Ведь Серго еще слаб, кто нас защитит тогда? А так я ему травки сейчас дам и он все сделает красиво. У нас главное что в пути? Безопасность. Так куда же ты собрался?

Ох, лиса, ну, лиса, – мысленно восхищалась я несложной манипулятивной линии девушки. И мужика уберегла от соперницы, и паренька отправила на стажировку – глядишь, пригодится. Хоть учись у девчонки.

Давид вынужден был признать логичность умозаключений. Еще бы! Но ревнивому моему, узколобому сердцу показалось, что он немного расстроился. Ну ничего, перетопчется. Серго в это время уже отрешенно жевал подарок от травницы. Я решила уточнить ситуацию и отвела его немного в сторону:

– Я извиняюсь, а у тебя вообще было когда-нибудь?

– А как же, – смутился парень. – Один раз. Только ты Катарине не говори, я же ее люблю, а тогда просто подружку попросил, чтобы хотя бы в общих чертах понимать как это все устроено.

– Пу-пу-пу… – замешкалась я. И надо было бы остановить его, и отправить уже опытного мужчину, чтобы сделал все как надо, черт с ним, но… не остановила. Девочки такие девочки. А может и правда больше чему там научится, – шептала относительно спасительная мысль.

– Я готова и жду тебя, мой сказочный принц, – томно пронеслось откуда-то из недалека и тут же оттуда выстроился мостик к нашей компании.

Серго обнял Катарину, словно на войну уходил, попрощался с каждым и пошел. Господи, подумала я, радоваться должен, а идет с таким тяжелым сердцем. Хотя может на публику работает – показать Катарине, что так бы он ни-ни, только во благо общего дела. Хотя та сама его послала. Ну и что, что сама – может проверяет, женское коварство не знает границ в испытаниях. Да ладно, это их дело – пошел и пошел.

Как только он исчез за зарослями, Катарина тут же пришла в волнение:

– Валим-валим, нужно как можно скорее перейти болото

– Думаешь, он настолько плохо все отработает? – посмотрела я на нее с улыбкой. Но той было не до смеха:

– Какая разница как он там отработает, она все равно сожрет его, а потом и нас заодно. Это же кикимора.

У меня похолодело внутри:

– То есть, как это сожрет? И вы все знали об этом и все равно отпустили его? На верную погибель.

– Я не знал, – пожал плечами Давид, – я далек от сказок и преданий, у меня иная сфера интересов. Но жрать его никак нельзя.

– Я слыхал, конечно, – равнодушно согласился Ромео. – Это ж кикимора.

Я испытывающе посмотрела на Катарину.

– А что еще нужно было делать? – искренне не поняла та. – Обойти болото стороной, потерять кучу времени и самого короля? Или отпустить на погибель Давида и кто бы нас потом защищал?

Я все еще не до конца понимала:

– Ты вообще слышишь себя? А Серго? Это же твой друг детства, юноша, который за тебя в огонь и в воду… как так можно? Неужели не жалко?

Девушка все еще не осознавала чего я от нее хочу:

– Жалко, конечно, принцесса. Но что делать? Это жизнь. А он подвиг совершил, отвлек кикимору, за что я ему безмерно благодарна. И, кстати, если мы не поторопимся, то жертва его будет напрасной.

– Мы не можем оставить его, – грозно сказал Давид. – А ты, Катарина, я поражен. Мне казалось ты хрупкая, нежная, ранимая, а сейчас… ты рассуждаешь как бездушная тварь. Нехорошо.

В ту же секунду мгновенно Давид был прощен мной за все свои косяки, вольные и невольные. А вот Катарина заметно испугалась:

– Давид, я… – начало было лепетать она, но мужчину этот диалог более не занимал. Он вытащил из ножен меч и, крадучись, пошел по все еще оставленному мостику к утехам Лауры и бедного Серго.

– Ждите меня здесь, – обернулся он.

Ага, конечно, сам жди. Я автоматически побрела за ним, следом Серго и замыкала нашу импровизированную спасательную операцию заплаканная травница. Мы прошли по мостику и уперлись в разросшиеся кусты. Слегка раздвинув их, мы увидали, что эти кусты служат как бы стеной, окружением вполне себе зеленой, неболотистой поляны, на которой стояло нечто напоминающее двуспальное ложе, как в лучших гостиницах Анапы.

Но это все я разглядела позже – первое, что тут же бросилось в глаза, мгновенно привлекло и намертво удержало на себе это было таинство соития. Абсолютно обнаженная кикимора, с большой упругой грудью, неистово двигалась, сидя на Серго. Она громко стонала, не сдерживая эмоций, Серго же придерживал ее то за бедра, то руки его жадно хватали за вздымающуюся грудь и по всему выходило, что ему очень даже нравилось происходящее. И столько было страсти в этом болотном шоу, столько жизни, да пофиг, может даже любви, что энергетика вокруг была буквально наэлектризована происходящим. А когда они поменялись, и она заняла прочную пассивную позицию в догги-стайл, а он всю ответственность взял на себя с особым рвением и желанием, тогда уже плоть моя и разум перестали в полной мере подчиняться. Уже не осознавая, что происходит, я на каком-то животном уровне, просто вцепилась в руку Давида, не менее завороженно следящего за происходящим, и почувствовала невероятное, почти напрочь забытое сладострастное томление чуть ниже живота. И в этот раз красавчик мою руку уже не убрал, на что, впрочем, я тогда не обратила никакого внимания – были дела поважнее.

Между тем, Серго наращивал ритм – ой ли, один раз у него было? Так и не скажешь. Весь потный, взъерошенный, с проступающей юношеской мускулатурой, хорошей упругой попкой… Дура Катарина, сдался ей этот старый Давид, когда рядом такой неискушенный тигренок ходит. Пока молод, горяч… дура-дурой. И чем больше старался Серго, тем больше все вокруг предательски сглатывали слюну – настолько все это было волнующе и органично. И, видимо, чтобы совсем уже доконать нас, он схватил ее за волосы, жестко зафиксировав, и стал долбить уже так, как долбят в лучших фильмах БДСМ, когда хотят окончательно выбить всю дурь из партнера. И дурь выбивалась – Лаура беспомощно стонала, уткнувшись лицом в постель, позволяя вытворять с собой все, что заблагорассудится.

И Серго вытворял! Еще несколько ускорений, несколько толчков, парочка легких конвульсий и… и… уже неспешное проникновение. Дело сделано. После чего, юноша чуть наклонился в сторону, что-то приподнял с земли – неужто за сигареткой потянулся. Но нет, в руке его блеснуло нечто металлическое и в следующее мгновение он всадил ей кортик в бочину на всю длину. Чтоооооооооооо?!!!!!!

Кикимора взвыла жутким криком, мгновенно превратившись в какое-то невнятное мрачное серое женоподобное страшилище с обвисшей до живота грудью, с крыльями, как у летучей мыши, из бока у ней струились мутная зеленовато-красная жидкость. Резким движением тела она откинула Серго в сторону, взмывши ввысь. Все вокруг тут же превратилось в типичное болото, без всяких там мостиков, кустиков и цветочков. Она моментально увидела нас в засаде, ищущего одежду Серго и, закричав еще громче, уже угрожающе, ястребом бросилась на беззащитного юношу. Давид с мечом бросился ей наперерез и это возымело эффект, она не решилась довершить нападение.

– Вы все здесь сдохните, – скрипучим старушечьим голосом прокричала она, кружа над нами. – Никто не уйдет.

И она тут же проделала какие-то манипуляции в воздухе, после чего вокруг из воды, из трясины, полезли какие-то страшные, откровенно испорченные водой и временем тела – мужчины, женщины, дети, старики. Видимо, все те, кто навечно обрел здесь покой… как выяснилось, не навечно. Со всех сторон они начали обступать нас. Давид с Серго орудовали мечами, но утопленники были не так просты и послушно на гибель не шли. Хоть, собственно, как можно погубить погубленных?! Огнем разве что, но откуда он здесь, в царстве воды и трясины. В общем, мертвые уворачивались, отклонялись, да и вообще наносимые повреждения не причиняли им откровенного вреда.

Они брали нас кольцом и могли тупо задавить количеством, задушить. Их было под сотню, не меньше. И, главное, отступать было совершенно некуда – мы оказались на пятачке земли, окруженным со всех сторон либо утопленниками, либо самой топью. Все теснее сжималось вокруг нас кольцо, все плотнее становились мы друг другу спиной… и!

– Где Катарина? – вдруг обратила внимание я на недостающее звено нашей цепи. – Неужто ее утащили в топь…

– Нет, – ответил Давид, отбивая очередную мертвую тварь, – я видел, как она проскакала по кочкам в сторону севера.

Неужели сбежала, – пронеслось в голове. Да может оно и к лучшему. Хотя глупо же. Да, ход суждений ее может был и не самый приятный, но кто из нас не ошибался. Маленькая, глупенькая, да и, опять же, травница какую поискать. Жаль, но каждый человек сам выбирает свой путь и несет за него ответственность. Без жизненного опыта не выстроить прочное, понятное и счастливое будущее. Катарина, Катарина…

Ладно, Бог с ней, с подружкой моей легкомысленной, нашла время для рефлексии, тут как бы проблемы похуже. А где наша сила? Где эта чертова сила, когда она так нужна. Одни и те же вопросы и, главное, в моменты опасности. Нет, чтобы поупражняться в стимуляции силы, когда вокруг все тихо, мирно и довольно безопасно. Пока гром не грянет – мужик не перекрестится.

– Ну что, гости дорогие, – совсем уже торжествовала мерзкая кикимора, спускаясь к нам все ниже и ниже, видимо, чтобы получше рассмотреть как все случится. – Как вам мое гостеприимство?

– Никогда еще у меня не было такого холодного бревна в постели, – дерзко прокричал недавний любовник, отмахиваясь мечом.

– Я дам тебе второй шанс, мальчик, ты будешь моим цепным ублажителем, – оскалилась кикимора.

Между тем, утопленники были совсем близко, я слышала их разящее тошнотворное дыхание. И когда очередная холодная синюшно-зеленая рука схватила меня за ногу и потащила к себе в топь, когда вроде совсем все уже ухудшилось дальше некуда, а силы почему-то не было – как это, сука, работает – краем глаза я увидела, что на порхающую кикимору сзади что-то бросилось. Катарина! Отчаянная девушка прыгнула ей прямо на спину и сжала руками в замок шею торжествующей твари. Лаура охнула и беспорядочно закружила, пытаясь сбросить с себя внезапного врага. И тут же мертвые прекратили свое движение и остановились на местах, отрешенно глядя перед собой пустыми глазницами. Получается, что без контроля кикиморы они были совершенно беспомощны. Знала это Катарина или нет – Бог весть, но атаку она остановила. Кикимора хрипела, извивалась, но сбросить девушку никак не получалось. Мы завороженно следили за схваткой, особенно побелевший от переживаний Серго.

– Валите на хрен отсюда, – прокричала девушка, – скорее, я долго не удержу! Пошли! Пошли!!!

Да, точно, я словно очнулась от гипнотизирующего зрелища.

– Пошли, пошли, – начала я подгонять спутников сквозь пассивно стоящую стену умерших от утопления.

– А Катарина? – прокричал в отчаянии Серго.

– Ты ничем ей сейчас не поможешь, – откуда-то шло из меня.

– Я никуда не пойду, я не брошу ее, – уперся юноша.

– Пошел на хер отсюда, мудак конченный, – прокричала Катарина, – я тебя не люблю и никогда не любила, сдриснул отсюда, ничтожество.

Юноша был потрясен, но я поняла почему так сказала девушка, иначе бы он просто не ушел отсюда и непременно погиб бы.

Я с силой толкнула его в спину, и мы начали пробираться сквозь мертвых, слепо следуя за юрким Ромео, который торопился, как самый заправский заяц. Все дальше и дальше удалялись мы от воздушного поля сражения и последнее, что я увидела, как кикимора с Катрин на спине взметнула совсем ввысь и оттуда в штопоре упала в болото. После чего все стихло и мертвые стали возвращаться в воду, беспрепятственно затягиваемые болотной топью.

Через несколько минут мы остались одни. Ни мертвых, ни кикиморы… ни Катарины.

Мы прошли как можно дальше от болота и, когда стало ясно, что больше нам ничего не угрожает, обессиленно опустились на поляне. Говорить никому не хотелось, у некоторых из нас были слезы на глазах… тот, что покрепче держался, но видно было, как тяжело ему приходилось.

Глава 13

Несколько минут мы мо