Читать онлайн Необязательная процедура бесплатно
Глава 1. Андрей
Когда в твоей крови заложена бомба замедленного действия, ты особенно остро реагируешь на любую встряску. Грунтовка раскачивала и швыряла японский паркетник, казалось, во все стороны сразу. Навигатор вежливо настаивал, чтобы я изменил маршрут. Искусственный интеллект недоумевал, как я вообще оказался в «белой» зоне его безупречной карты. Действительно, тут лес и речка, чистый воздух и никаких промышленных объектов. С чего бы здесь жить людям.
Пыль осела и показался одноэтажный зеленый домик. Сквозь лобовое окно на меня смотрела корова, медленно пережевывающая сено. Оказавшись на улице, я набрал полные легкие густого, пьянящего воздуха. Впрок. Когда еще представится такая возможность. Солнце еще вполне грело.
Дверь без звонка. На стук открыла женщина в зеленом сарафане, головы на две меня ниже – метр шестьдесят, не больше. Смотрела снизу с испугом, прижимая одну руку к животу.
– Иванова Екатерина?
– Вы адаптолог?
– Меня Андрей зовут.
– Заходите.
Чуть не споткнувшись об открытый мешок с молодой картошкой, я прошел в дом и сразу оказался на кухне. Стены крашены в зеленый, убитый гарнитур, старая, но чистая газовая плита, у окна серый от времени стол. Екатерина села на стул, я устроился на соседний. Под ногами зазвенели бутылки. Хозяйка стыдливо опустила глаза.
– Страшно? – спросил я.
– И да и…
– Первый, – понял я. – Какой срок?
– Четвертый месяц.
– Муж знает?
Хозяйка кивнула.
– Тогда поехали, – сказал я, вставая со стула.
– Нет, – промычала женщина.
– Ясно. А говоришь знает.
– Мы не можем. Там же чипы.
– Чипы, да. Но ты прям сама собираешься? В ванной, наверное, или в Ласке.
Взметнула на меня глаза. Ага, правильно я угадал. Хорошо хоть нежное название речки запомнил. Значит, рожать собиралась там, но что-то пошло не так. Теперь вот надо что-то делать, а установки исключительно антиобщественные: чипы зло, искусственный интеллект пожирает младенцев, а скрининг придумал сам дьявол. Только вот страшно стало, что без медицины не вытянет.
– Вы ведь можете сами, – неуверенно проговорила Екатерина.
– Роды принимать? Конечно. Давай, посидим, подождем. Я пока домкрат из машины достану.
– Зачем?
– А как там все у вас раздвигается? Я только домкратом умею. Слушай, не сходи с ума. Сама же понимаешь, что надо ехать в больницу. Полежишь на сохранении, родишь, откажешься от дальнейшего чипирования, вакцинирования и чего вы там еще боитесь, и вернешься домой.
– У нас денег нет.
– Все еще бесплатная. Собирайся, я же вижу, что ты готова. Я уже договорился. Довезу, размещу, буду даже в гости приезжать на выходные.
Встрепенулась хозяйка, побежала куда-то в комнату. Обратно уже собранную сумку тащит. Сразу бы так.
– Записку мужу напиши, мы будем в областном перинатальном.
– Я уже написала, – поспешно ответила Екатерина.
Соврала.
Забросил сумку в багажник, постоял, глядя на корову, пока хозяйка бегала, суетилась по делянке: что-то закрывала, открывала, сыпала. Затем решительно подошла к пассажирской двери и взялась за ручку.
– Э, Але! Куда это ты намылилась?
По пояс голый, в рваных рабочих штанах, ломая кустарник появился муж.
– Коля, мне срочно надо… Ты же видел – кровь… Я тебе там все сварила, все…
– Чего? Никуда не поедешь.
Мужчина выглядел крепким. Но его шатало, в руках не было ружья или топора, поэтому я посчитал, что ничего страшного, если его легонько толкнуть. И я толкнул. А он упал на какую-то железяку. Позже я увидел кусок ржавой рельсы, к которой была привязана корова.
Истошный крик, перемежающийся матом, сильно напугал скотину. Буренка дернулась, на сантиметры сдвигая рельсу, чем вызвала еще больший поток ругательств хозяина. Подойдя, я увидел торчащую локтевую кость. Не слушая криков и причитаний, я полез в аптечку, достал жгут, бинты, спирт, и стал оказывать первую помощь.
– Открой дверь, – попросил я Екатерину, – положим его на заднее сиденье.
– А куда мы его?
Я не стал шутить, что до ближайшего оврага, с чувством юмора у луддитов тяжело. Молча поднял Колю, и поволок к автомобилю.
Ехали с ветерком, муж скулил на заднем сидении, жена, что примечательно, молча ехала на переднем. Динамик ожил мужским голосом.
– Андрей, ну как?
– О, связь появилась, – обрадовался я. – Отлично, Серег. Везу госпожу Иванову в перинатальный, правда с заездом в травмопункт.
– Надеюсь не себя чинить.
– Нет, мужа. Он неудачно упал.
– Вот как. Я подъеду к роддому, обсудим.
– С чего бы? Соскучился?
– Если гора не идет…
– Понял. Часа через полтора, я думаю.
– Отбой.
А раньше люди с переломами в коридорах ждали. Теперь же, не успел я заехать во двор, как тут же прикатила каталка, и хрупкая сестричка в костюме с экзо-скелетной системой ловко погрузила тело и увезла в недра больницы.
– И что с ним будет дальше? – взволновано спросила Екатерина.
– Сопьется, – грустно ответил я.
– Я про больницу спрашиваю.
– А, ну его починят и домой отправят. Ничего интересного.
– Долго он будет здесь?
– Не думаю. Гипс наложат, браслет для мониторинга наденут и отправят домой. Я, кстати, вам такой же вез. Не знал, что все так сложно.
– Он не будет его носить.
– Значит без руки останется, если чего хуже не случится. Но он будет, я такую породу знаю. Агрессивные, они обычно очень трясутся за свою жизнь. Ладно, поедем, вас свое койко-место дожидается.
Пустынная парковка перинатального центра была засыпана «сережками» березы. Шуршали шинами проезжающие мимо машины, метались по тротуару оголтелые тумбочки на колесах – искусственные курьеры. Смотреть было не на что, да и не на кого. Вспомнил, что в бардачке осталась недочитанной, перечитанная миллион раз, книжка Брэдбери. Решил устроиться прямо на газоне. Но скоро мое одиночество прервали.
– А ты не боишься, что сюда сейчас слетятся полицейские дроны? – спросил Сергей, выходя из такси.
– Нет.
Никак не привыкну, что бывают люди, на которых уже мне приходится задирать голову.
– Ты бы спортом, что ли занялся, – предложил я, пожимая руку.
– Мое оружие – мозг, – усмехнулся Сергей. – Ты когда собираешься отчеты сдавать? Они, знаешь, сами себя не напишут.
– Разве? А я думал машинный интеллект уже и это умеет.
– Умеет, но есть правила, их надо выполнять.
– Ну и зануда же ты стал, с тех пор как возглавил наш офис. Чего ты, кстати, явился. Не барское это дело – бегать к подчиненным.
– Да вот, решил проконтролировать, как ты работаешь «на земле». Во что ты опять вляпался?
– Поехали, где-нибудь перекусим, расскажу.
– Я уже обедал.
– Завтрак туриста из тюбиков космонавтов, – усмехнулся я.
– Время важнее. Какого ты вообще поперся в эту глушь? Это не наша работа. Вызвал бы соцслужбу, пусть они бы и крутились там.
– Ага. Ты бы видел этот заповедник: коровы, утки, куры, фермерское хозяйство, туалет на улице. Никаких тебе прививок, санитарных условий, отчетов. Их бы сразу запаковали как неблагонадежных.
– Это не твои проблемы. Люди сами выбрали так жить.
– Да никто Серег ничего не выбирает. Мы там, где есть только потому, что так получилось. Люди веками жили в этих селах и в ус не дули. Они что ли виноваты, что цивилизация до них не докатилась.
– Бог с ними, с луддитами. Ты чего полез? Больше всех надо.
– Не хотел. Думал, привезу браслет, настрою спутниковую связь, объясню, как пользоваться, расскажу про иммунитетных нано-ботов, про современные возможности. Азы, понимаешь. Кто ж знал, что она уже на четвертом месяце с риском выкидыша. У меня как бы и вариантов не было. Ей вообще звезду героя надо выдать, что решилась на ребенка. В наше время, кажется, никому дети уже не нужны, а уж чтобы их рожать… Слышал, что наши собираются запускать инкубаторы?
– Давно пора, – пожал плечами Сергей. – Весь мир уже давно на этих рельсах.
– Ты считаешь, что это нормально?
– А что плохого? Модифицированные ДНК дают здоровое поколение. Они не болеют, не страдают зависимостями, быстро учатся, легко переносят физические и психические нагрузки.
– Да, только что мы будем делать с теми, кто родится или уже родился не таким совершенным? Не хотел бы я быть на месте современных родителей.
– Да, об этом, – смутился Сергей. – Ты же у нас без внутренней связи живешь. К нам пришла информация из муниципалитета… В общем, похоже, что у тебя появился сын.
Глава
2.
В такую училку я был бы влюблен по уши: блондинка с голубыми глазами, ярко сияющими сквозь стекла очков в «невидимой» оправе, и строгом костюме, который удивительным образом делал ее формы более выразительными. Высокий каблучок позволял ей быть со мной на одном уровне. Впрочем, только по росту, всем своим видом и немного высокомерным приветствием – «Вы папа Жени?» – она давала понять, что учитель в табеле о рангах важных профессий стоит намного выше какого-то там адаптолога.
– Меня зовут Андрей. И, вероятно, да, я чей-то отец, – ответил я, чуть более холодно, чем собирался.
– Понимаю, – кивнула учительница. – Анна Александровна. Уделите мне несколько минут. Я не собираюсь вас долго задерживать. Пройдемте.
Александровна, надо же. Девчонка моложе меня лет на пятнадцать. И все же пришлось принимать эти правила игры. Если ты в школе, то ты, если не педагог, то либо родитель, либо ученик. И тем, и другим надо сразу показать, кто здесь главный. А то еще того и гляди начнут права качать.
Поднялись по лестнице на второй этаж. Анна открыла кабинет электронным ключом и, пропустив меня, зашла сама.
– Почему так темно? – спросил я.
– Сейчас, – учительница коснулась своего электронного браслета и свет ворвался в помещение.
– Адаптивная пленка на окнах, – понял я.
– Да, – кивнула Анна, – удобно. И снайперов можно не бояться. А то мало ли, кто за двойку обиделся.
Надо же, шутка.
Я улыбнулся в ответ.
Учительница подошла к стулу, находящемуся у доски на небольшом возвышении, и села на него, давая мне возможность осмотреться. А посмотреть было на что. Вместо обычных парт здесь были индивидуальные столы, столешницы которых представляли собой экраны, на таких не очень-то накарябаешь «здесь был я». На стенах висели вроде бы обычные плакаты, какие-то формулы, цитаты, но, приглядевшись я понял, что это тоже экраны, только на электронных чернилах. На таких энергия тратится только для смены изображения, поэтому они все время включены. Судя по формулам, последнее, что изучали в этом классе, была физика. На доску я даже не глядел – интерактивные плазмы давно уже стали обыденностью в образовательных учреждениях.
– Ну, как? – с гордостью спросила Анна Александровна.
– Супер, – не стал расточать патоку я.
– У нас лучшая школа-интернат в стране.
– Верю, но вы ведь меня позвали не хвалиться? Зачем я вам?
– Честно говоря, – ответила Анна, – я думала папой Жени будет кто-то попроще.
– Простите?
– С его складом ума, это должен был быть программист, или инженер. Но, сейчас я понимаю, что, возможно, вы-то как раз лучший вариант.
– Для чего?
Анна не спешила отвечать, а я не торопил с ответом. Облокотившись на входную дверь спиной, я просто ждал продолжения.
– Вы слышали про технологию нейро-ботов?
– Чипы, которые вживляют в мозг? У кого сейчас таких нет.
– Не совсем. Нейро-чипы, конечно, стали большим цивилизационным прорывом, но они всего лишь декодируют информацию, поступающую от синапсов, чтобы отправить ее на внешние устройства. На когнитивные способности человека они не влияют.
– Это спорный вопрос, – не согласился я.
Воздействие технологий на работу мозга считается неприличным обсуждать, тем не менее, исследования не однократно демонстрировали ухудшение в работе нейронных ансамблей нервной системы.
– Я про улучшения, – пояснила учительница.
– Вы говорите о получении мгновенных знаний и навыков.
– Не мгновенных, но, в общем, да. Не знаю, в курсе ли вы, но три последних года государство внедряет эту технологию в образовательных учреждениях.
– А, вы про «процедуру».
– Не лучшее название, – сморщила носик Анна, – но да, про нее.
– Наш ответ генетическим мутантам. Понятно. Меня сложно чем-то удивить. Я только не очень понимаю, как это относится ко мне, и моему неожиданному отцовству. Чего вообще вы от меня хотите?
– Женя очень умный мальчик, – не сразу ответила Анна. – Вот посмотрите.
Она встала и включила на экране доски таблицы показателей.
– Это вот, – она указала наманекюренным пальчиком на строку, – оценки вашего сына. Он лучший в классе.
– Папина гордость, – не удержался я.
– Зря иронизируете, – Анна снова села на стул, который слегка пошатнулся.
Надо же, в идеальном кабинете, что-то не идеально.
– Мать отказалась от него, – продолжала разгоряченно учительница, – да и вообще, сейчас это не модно – быть воспитателем собственного ребенка. Но когда-то успехи детей воспринимались, как собственные успехи. Мамы Чехова, Гагарина, Менделеева, я думаю, очень гордились своими детьми.
– А папы?
– Что? – осеклась Анна Александровна.
– А папы гордились, – резко спросил я, прерывая пламенную речь.
– Да, – вскинув на меня решительный взгляд, в котором читалось раздражение, ответила учительница. – Я думаю, что папы тоже гордились.
Не люблю презентации и рекламные блоки, всегда хочется услышать суть.
– У вас стул шатается, – решил я немного смягчить ситуацию. – У него же вроде выдвигающиеся ножки. Можно отрегулировать, хотите я сделаю?
– Потому что вы мужчина?
– Потому что я могу.
Анна вскочила с места, как ошпаренная и отошла к окну.
– Пожалуйста.
Вот теперь у нас будет связь, камертоны гудят в унисон – недовольной злобой. Но это ничего, главное, что в унисон. Сменить тональность уже проще, а там и до понимания ситуации дело дойдет.
Проблема со стулом легко решилась. В одной из ножек слегка перекосило механизм. Такое бывает, когда стул поднимается на максимальную высоту. Очевидно, Анна любит быть повыше. Чтобы уравновесить положение, под нераскрывшейся ножкой лежал старенький учебник информатики. Какое варварство, так обращаться с книгой. Небольшого усилия хватило, чтобы дать ножке открыться полностью.
– Готово, – прокомментировал я, выпрямляясь.
Анна заметила в моих руках книгу и потянулась, чтобы забрать ее у меня.
– Зачем вы меня нашли? – спросил я, не делая попытки отдать учебник.
Она замерла с протянутой рукой, потом, хмыкнув, опустила ее.
– Мне нужно, чтобы вы убедили Женю продолжить учебу.
– Что? – не поверил я. – Вы сделали запрос по ДНК, связались с офисом, где я работаю, пригласили сюда, все это, чтобы убедить подростка учиться? Вы правнучка Макаренко?
– Все мы чьи-то дети, – взяв себя в руки, ответила Анна. – Но дело не в этом. И не в вас, конечно, тоже.
Она села на отремонтированный стул и откинулась на спинку.
– Вы были бы прекрасным завхозом, наш никуда не годится, – прокомментировала она, закидывая ногу на ногу.
Некоторые орешки не колются, правда, иногда это лишь значит, что они несъедобны.
– Честно признаюсь, новость, что у меня есть сын, стала для меня большой неожиданностью, – сообщил я. – Видимо его мама не посчитала, что мне стоило об этом знать. В каком-то смысле, я думаю, вы со мной согласитесь, это снимает с меня определенную ответственность.
– Конечно, – легко кивнула она.
– И раз мы оба согласны, что я этому ребенку ничего не должен, с чего вы взяли, что я вообще буду вам помогать?
– Действительно, – взяв паузу на пару секунд, ответила Анна, – у меня имелись некоторые опасения по этому поводу. Вы могли оказаться кем угодно, да и жить где-нибудь далеко. Но нам повезло, – она широко улыбнулась, – вы рядом, и вы адаптолог. А этот случай, можно сказать, как раз по вашей части.
– В каком смысле?
– Ну, вы ведь помогаете людям адаптироваться к новой реальности. Все эти обходные подключения через устаревшие устройства, простые алгоритмы, не вызывающие панику, психологическая помощь… Так вот, у нас как раз такой случай. Женя является участником государственного пилотного проекта по внедрению нейро-ботов. Его класс выпускной, а значит, закончив его, он, как и остальные ученики, станет частью нового общества. Умным, сильным, перспективным, способным конкурировать с любыми кибернетическими и бионическими системами. Это дорогое удовольствие, надо сказать, и большой шанс, возможно единственный для ребенка, от которого отказались родители. И Евгений по достоинству его оценил, более того, в первых рядах дал согласие на участие.
– Вас интересует согласие детей? – удивился я.
– Ему было двенадцать, он вполне мог принимать самостоятельные решения.
– Конечно, двенадцать – самое время для больших решений, – усмехнулся я. – Вы же знаете, как формируется мозг? И понимаете на какой стадии находится развитие нейронных связей в подростковом возрасте? Детям еще столько же надо прожить, чтоб просто начать понимать последствия своих действий. А вы предлагаете калечащую процедуру, последствия которой, скорей всего нельзя будет исправить.
– Да, дискуссии еще идут на эту тему, однако же, в министерстве тоже работают не дураки. Они привлекают экспертов, в том числе и по детской психологии.
– Могу себе представить.
– Сейчас это не существенно. Решения приняты, пилот запущен и уже довольно успешно реализуется. Люди получают совершенно новые возможности, которых у них раньше не было: мгновенно учить языки и разбираться в любой технике, решать сложнейшие жизненные задачи, иметь самый быстрый доступ к любым знаниям на планете. Что в этом плохого? И Женя согласился. Он трудился, он шел к этому этапу, он лучший в своем классе по всем предметам. Но почему-то с начала этого года он отказывается от дельнейшего участия, и даже собирается бросить школу. Вы понимаете, кем он будет в таком случае?
– Художником, поэтом, писателем.
– Меньше одного процента выбирают творческие профессии. Вы же понимаете, что конкурировать с машинным интеллектом в создании контента невозможно. Скорей всего, он будет заниматься чем-то бессмысленным, чем-то, что может легко делать любой тупой механизм. И получать условный базовый доход. Как все. Как девяносто девять процентов человечества. И с этой статистикой не поспоришь.
– Не поспоришь, – согласился я.
– Так вы согласны?
– Для начала, я хочу с ним поговорить. Но скажу сразу, если это его взвешенное решение, а не депрессивное расстройство или психоз, я его отговаривать не буду.
– А как же несформированные связи у подростков, – улыбнулась она, поднимаясь со стула. – Или в этом случае взвешенные решения они могут принимать?
Вот зараза, а ведь права. Мне все равно придется как-то воздействовать на его судьбу, и соответственно брать ответственность за это.
– Я уже вызвала Женю. Через пару минут он будет здесь. Готовы к встрече с сыном?
– Нет. Но разве это что-то меняет.
В дверь постучали.
– Подожди, – командным голосом потребовала Анна, и затем обратилась ко мне. – Я ему еще не говорила про вас. Очень надеюсь на вашу профессиональную тактичность и понимание психологии подростка.
– Конечно, – успокоительно кивнул я. – Можете не переживать.
Анна выдохнула, успокаиваясь, и тем же повелительным тоном разрешила:
– Входи.
Это было очень странное чувство, словно в двери вошел не кто-то посторонний, а я сам, но только сильно похудевший, не причесанный, сутулившийся и решительный. Тот же прямой нос, та же непослушная копна темных волос, даже рост и походка. Конечно, он был еще по-подростковому угловат, слишком длинные руки, слишком узкая шея, но сомнений быть не могло – никакой ДНК тест не нужен, чтобы понять – это мой сын сейчас смотрит на нас моими карими глазами.
– Привет, сын, – сказал я.
– Что? – и голос похожий на мой.
Женя резко перевел взгляд на Анну, вся уверенность которой вдруг куда-то исчезла, и резко бросил:
– Зачем!
– Кто-то ведь должен тебя убедить…
Но юноша уже не слушал. Он выскочил из кабинета хлопнув дверью.
– Прекрасно справились, – язвительно заметила учительница, бросив на меня уничтожающе-злобный взгляд.
– А по-другому и быть не могло, – усмехнулся я, все еще пребывая под впечатлением от увиденного. – Но не волнуйтесь. Шок пройдет. Он сейчас переварит информацию, пообщается с нами в своей голове, придет к каким-нибудь дурацким выводам, и, конечно, захочет их озвучить. Или нет. Главное, что в следующий раз, когда мы будем с ним говорить, у него уже не будет ступора от неожиданной новости, а значит он будет более способен к диалогу.
– Так вы беретесь? – с надеждой уточнила Анна.
– Безусловно. Только у меня будет к вам одна просьба. У вас же еще остался образец его ДНК. Я хотел бы кое-что проверить.
– Что проверить? Вы же видели, он практически ваш клон.
– Не в этом дело. Это исследование другого характера, если вы не возражаете, я пока не буду объяснять.
– Ну, хорошо, – пожала плечами Анна. – Давайте попозже встретимся, я вам его отдам. Но, если вы что-нибудь серьезное обнаружите, вы же сообщите?
– Непременно.
Врать уж я умею.
Глава 3.
За спиной каждые двадцать секунд, с гулом, который знает каждый живущий у трассы, пролетали автопилотные фуры. Ограничения по восьмичасовому графику работы на грузовике были сняты, так как искусственный интеллект не устает, поэтому машины курсировали без перерыва, с интервалом в триста метров. В этом было что-то жуткое, по дорогам в обе стороны тащился бесконечный поезд из дальнобоев, как будто связанных невидимой сцепкой. К этому тоже привыкаешь. И это тоже жутко.
Перед глазами на сером трехэтажном здании с высокими окнами красовалась вывеска «Центр психологической и социальной поддержи в современных условиях». Почему-то никто так и не согласился с моим предложением сменить вывеску на понятное – «здесь сидят адаптологи».
Автоматическая дверь не открылась.
– Что бы это значило? – произнес я, и стал махать перед фотодатчиком руками.
Но это не помогало. Вот так. Автоматика страшная бездушная реальность. Если вдруг ты стал неугоден, тебя просто начнут игнорировать системы. С внутренней стороны стеклянной двери появился Леша – диспетчер, в своей бессменной черной футболке, с изображением символики давно почившей в бозе рок-группы «Король и Шут». Орудуя отверткой на верхней части двери, он показывал мимикой, что думает обо всей этой технике. Через минуту дверь со звуком, похожим на человеческий стон, отворилась.
– Направляющая погнулась, – сообщил мне Леша. – Теперь цепляет.
– Мастера уже вызвали?
– Мастера направляющих? Такого нет.
– Мастера дверей?
– Но проблема же не в двери.
Поколение композитных проблем.
– Ты все же попробуй, – предложил я, и прошел в сторону лестницы.
– Тебя Сергей Васильевич к себе требовал, – крикнул мне в спину, диспетчер.
В ответ я кивнул. Опять начнет про свои отчеты нудеть.
Сперва я все-таки решил пройти к себе в кабинет. Надо было освежить в памяти работы по подростковой психологии, а заодно попытаться найти что-нибудь о той учительнице, с которой видимо мне предстоит общаться какое-то время. Пришлось закрыть одно из окон, которое выходило на восточную сторону, блики мешали смотреть на экран монитора. Но поработать спокойно не получилось. Дверь без стука распахнулась и вошел Серега.
– Привет, – сказал я, протягивая руку для рукопожатия.
– Тебе разве не сказали, чтобы ты зашел? – вместо приветствия спросил наш администратор.
– Ты все же не президент, и не патриарх. Выключи босса.
– Андрей, я понимаю, – сбавляя обороты, произнес Серега, – мы все здесь братство, вольные стрелки, но есть же правила. Ты думаешь мне эта административная работа упала. Копаться в цифрах, думать об обеспечении материалов, следить за выполнением норм. Я бы с удовольствием с вами порезвился в полях, только понимаю, что никто эту ответственность на себя брать не захочет.
– Все-все, герой, – поднял руки я, как бы сдаваясь. – Чего ты хочешь?
– Во-первых, расскажи, что там с твоим внезапным отцовством. – А, во-вторых, мне нужен подробный отчет о случившемся в Большеласковом.
– Честно слово, напишу. Вот будет время…
– Ты понимаешь, что это не шутка? Когда есть вред здоровью человека, это бросает тень на всю нашу работу.
– Понял я, зануда. Сегодня сделаю. А про отцовство… Я сам хотел к тебе идти. Я, наверное, возьмусь за этого мальчика.
– В каком смысле «возьмусь»?
– Ты слышал про процедуру?
– Да, – холодно ответил Сергей.
– В этой школе как раз ее внедряют. И вот мой сын, боже сам не верю, что это произношу, в общем, отлынивает от учебы и ставит под вопрос свое участие в этом эксперименте.
– Может, и хорошо?
– Может, но кто я такой, чтобы решать впопыхах судьбу человека. Я хочу разобраться, посмотреть, на что он способен, и насколько ему это может быть надо.
– И когда ты всем этим будешь заниматься?
– Вот. Именно поэтому я хотел с тобой поговорить. Схожу-ка я в отпуск.
– Нет.
Я удивленно посмотрел на Серегу.
–Ты, наверное, хотел сказать, что не можешь отпустить такого ценного сотрудника, без которого все развалится в этой конторе, профессионализм и опыт коего бесценен. Но так как ты являешься моим другом, то скрипя сердце, тщательно обдумав, и, поняв мою ситуацию, ты все же будешь вынужден меня отпустить.
– Да, но нет, – ответил он и сел на свободный стул. – Ты, конечно, очень ценный сотрудник и для меня важен, но я тебя не могу отпустить и для этого есть причины.
– Какие?
– На днях к нам собирается с проверкой комиссия по труду.
– Вот же…
Комиссия по труду или правильнее сказать: «Комиссия по трудовой деятельности и самозанятости» – бич всех работодателей в стране. Это они решают, является ли работа работой, за которую государство должно платить условный базовый доход. И хоть адаптологи существуют в основном на пожертвования и спонсорскую помощь, все же по законодательству являются объектом внимания местных органов власти.
– Слушай, пусть собирается, я-то тебе зачем?
Серега очень недобро на меня посмотрел и, сделав дыхательное упражнение, чтобы не разораться, продолжил:
– Во-первых, комиссия проверяет всех, поэтому мы даже отпускников выдергивает на работу. Во-вторых, ты самый опытный в нашем офисе, в том числе, и в общении с этой комиссией.
– Согласен, – кивнул я. – Поэтому давай сделаем так: я как бы работаю, и на интервью с инспекторами буду приходить, но фактически займусь сыном. В конце концов у нас выездной характер работы.
– Ладно, – согласился Серега. – Но ты на связи двадцать четыре на семь. И еще. Руководство требует, чтобы ты сделал операцию.
– Опять!
– Они хотят иметь возможность контролировать тебя. Ты же понимаешь, интегрированный в систему машинный интеллект коротит от твоих браслетов.
– Это не моя проблема, Серег. Конституция дает нам право не вживлять чипы. А формальные требования я выполняю. У меня от этих браслетов скоро грибок заведется, но я же не жалуюсь. Вот пусть и они потерпят.
Когда случилась сингулярность и изобретения стали появляться быстрее, чем внедряться, мир понял, что нужно как-то оговорить основные права людей. Иначе планету накроет хаос, киборги, мутанты и радикальные кибер-религии. Всем гарантировано оставаться человеком настолько, насколько он сам захочет. Удивительным образом с этим пунктом согласились все государства, ранее не имевшие такого категоричного консенсуса больше ни по каким вопросам. На самом деле таких всеобщих законов было всего три: второй требовал не ущемлять права граждан без модификаций, а третий – не предпринимать никаких действий по созданию нового вида людей. И хоть с последними двумя пунктами тоже согласились, выполнять их, похоже, никто всерьез не собирался.
Глава 4. Сергей
Выходя из кабинета Андрея, Сергей почувствовал пустоту. Такое накатывало на него иногда. Мир, где люди перестали быть людьми, где дети превратились в подопытных мышей, где искусственный интеллект бесконтрольно вмешивается в любые решения правительств, казалось, катится ко всем чертям. Какое будущее может быть у всего этого? Никакого. Опора трескается, и все летит в пропасть. Да и сам он – администратор адаптологов, лишь ненужное звено между попыткой человечества к гуманизму и неминуемой катастрофой.
Сердце резко забилось в груди. Сергей рывком открыл дверь своего кабинета и влетел в него, преодолевая расстояние в несколько шагов до окна, чтобы распахнуть. Свежий воздух ворвался в помещение. Он оперся на раму и, опустив голову, посмотрел на улицу. Всего второй этаж, но поза, воспоминания о страшном дне. Сергей резко отшатнулся и начал глубоко дышать. Давно у него не было приступов, с чего бы они снова появились?
Когда-то работа стала для него спасением, не хватало еще, чтобы она превратилась в источник проблем. Он подошел к кулеру, который стоял возле входной двери, и наполнил пластиковый стакан водой. Прохладная влага немного погасила приступ. Сергей снова наполнил стакан, но вместо того, чтобы выпить, вылил воду в бутылку из-под кулера, стоявшую рядом. Из тонкого горлышка пустой емкости торчал тонкий росток ивы – символическая шутка, сочиненная коллективом, в честь дня адаптолога. Дерево пытается расти в несвойственной ему среде, сквозь узкое окошко возможностей. Сергей грустно улыбнулся и отправил пустой стакан в утилизатор.
– Входящий звонок, – сообщил мелодичный искусственный голос из динамика компьютера, стоящего на рабочем столе.
Сергей обошел стол и посмотрел в монитор.
– Ответить, – скомандовал он.
С экрана на администратора смотрело лицо представителя одного из главных меценатов. Это был ухоженный молодой человек в светлом, но строгом костюме.
– Сергей Васильевич, доброе утро.
– Здравствуйте, Ярослав, – усаживаясь в кресло, ответил Сергей.
– Как у вас дела?
– Все в порядке, – напряжено ответил администратор, понимая, что просто так «эти» звонить не будут.
– А погода как? Справляются наши метео-регуляторы в ваше чудесном городке? – спросил представитель.
– Погода в порядке.
– Вот и прекрасно. А то, знаете, такие деньги в эти регуляторы вливаются, а работают не всегда корректно. Но я рад, что у вас все хорошо. Знаете, что к вам собирается комиссия по труду?
– Да.
– И у вас, конечно, все готово, к их приходу.
– Все специалисты на месте, документы собраны. Не о чем переживать.
– Вы думаете? – представить сделал паузу после, как ему, наверное, казалось, глубокомысленного вопроса.
– А вы в чем-то сомневаетесь? – уточнил Сергей, которого стала раздражать такая манера общения.
– Мы слышали, что у одного из вашего специалистов был конфликт, приведший к травме гражданина.
– Чепуха, – ответил администратор, постаравшись сделать, как можно более спокойный вид. – Лудит в сильном алкогольном опьянении попытался наброситься на нашего сотрудника. Он был быстро обезврежен, а после оперативно доставлен в больницу. Сейчас, насколько я знаю, он в полном порядке и претензий к нам не имеет.
– Будем надеяться, что так, – улыбнувшись одними губами, ответил представитель. – Надеюсь благонадежность этого адаптолога не вызывает сомнений? Как там его, – Ярослав перевел взгляд в нижний угол экрана, вероятно, сверяясь со своими записями, – Одинцов Андрей.
– Андрей Константинович лучший наш специалист.
– Знаем, знаем, – покивал представитель мецената, – у вас ведь с ним связана какая-то личная история. Кажется, он спас вам жизнь?
– Уверяю вас, – ответил Сергей, чувствуя, как кровь приливает к его лицу, – что в своей работе я руководствуюсь исключительно интересами дела. Я понимаю всю ответственность, которая на мне лежит, в том числе и по поддержанию репутации адаптологов. И никакая личная история не может повлиять, на те или иные мои решения.
– Хотелось бы верить, – равнодушно ответил Ярослав. – Мы тратим большие средства не ради налоговых вычетов или какого-то там престижа, как многим может показаться. Для нас это патриотическая история. В других странах, вы, наверное, это знаете, уже давно существует автоматизированный центр помощи на основе искусственного интеллекта. И он вполне справляется.
– Да, мы слышали, как он справляется, – не смог сдержаться Сергей. – Людей отправляют в изоляторы, где их накачивают психотропными препаратами, вроде как ради их же пользы. Выбираются оттуда единицы, да и те, становятся больше похожи на зомби, чем на людей.
– Да и при этом в обществе остаются лишь приспособленные, целеустремленные граждане, – сказал Ярослав. – Это ли не социальная эволюция. Мир без алкашей и наркоманов, без психически больных и дефективных?
– У этого есть другое название, – не согласился Сергей. – Впрочем, я рад, что мы идем по совершенно другому пути. Что там у других, мне совершенно неважно.
– Это зависит только от вас, – напомнил Ярослав, – и от того, насколько эффективно вы действуете. Хотя, мне кажется, что и это все лишь вопрос времени. Рано или поздно мы тоже к этому придем. Свяжитесь со мной, когда комиссия по труду закончит проверку.
И не прощаясь, представитель меценатов прервал связь.
Признаки нового приступа Сергей вовремя успел распознать. Он встал, подошел к стене, уперся лбом в холодное перекрытие, собрал пальцы в кулак, поднял локти выше головы и на несколько секунд напряг все мышцы тела. Затем резко опустил руки и сделал дыхательное упражнение. Стало легче. Он вернулся за стол и запустил мессенджер, в котором объявил общий сбор в актовом зале через час. Надо будет предупредить всех специалистов о грядущей проверке.
Чертовы меценаты, откуда они все знают-то? И про тот случай тоже…
Это началось внезапно, поэтому никто ничего и не понял. Процесс вроде и был растянут во времени, но происходил сразу во всех направлениях. Сергей в тот день пришёл на работу с тортиком. В их фирме отмечали профессиональный праздник – день бухгалтера. И хоть предприятие занималось не только бухгалтерскими услугами, но и другим сопровождением бизнеса на аутсорсинге, все же основой благополучия фирмы была отчётность во всех ее проявлениях. И вдруг, как по команде в приемную посыпались сообщения от клиентов: "расторгнуть в срочном порядке", "аннулировать в связи с изменением в законодательстве", "пункт о форс-мажорных обстоятельствах".
Как выяснилось позже, искусственный интеллект, контролирующий бюджет страны, увидел брешь, куда уходили ресурсы, а именно, фирмы "прокладки" между госзаказчиками и подрядчиками, выполняющими работы. И оперативно им же был разработан закон, который в срочном порядке приняли сразу во всех чтениях. Этот фокус принес стране небывалый приток дохода, и повысил эффективность госзакупок в разы. Правительству это понравилось и скоро, по тому же принципу было принято ещё несколько десятков законов, в том числе, и закон об автоматизации отчётности. По сути, ничего нового. Вся структура государственного контроля давно уже ориентировалась на прозрачность финансовых потоков. Искусственный интеллект лишь добавил несколько штрихов. Он разработал универсальную программу, заменяющую сразу несколько профессий: бухгалтеров, юристов, экономистов, менеджеров, кладовщиков и некоторых других. Оставил лишь нишевые работы, вроде грузчиков или дворников, и то ненадолго.
Лишившись фирмы, Сергей оказался без возможности устроиться где-то ещё. Никому не нужен был бухгалтер. Да и вообще, никто никому больше был не нужен. Женская часть населения, более-менее смогла адаптироваться. Все ещё нужны были миру парикмахеры, маникюрши, швеи. Да и в целом, женщины легче воспринимали изменения статуса. В то время как мужчины среднего возраста, добившиеся многого в жизни, не смогли смириться с падением своей социальной роли в обществе. По стране прокатилась волна самоубийств.
Жена Сергея не могла больше выдерживать его постоянных истерик, перемежающихся паническими атаками. Не справившись с ситуацией, он буквально сходил с ума, мыкаясь между бесконечными собеседованиями, где были толпы таких же отчаявшихся, и службой занятости, которая не справлялась. Он срывался на близких. Он начал пить. Он даже не заметил, как исчезли все детские вещи из их квартиры. Жена решила, что лучше справится сама, в другом городе, и без свихнувшегося мужа.
Тогда ночью, он сильно набрался и вышел на подъездный балкон восьмого этажа. Машины под окнами уже давно не ставили, страховые перестали учитывать случаи повреждения автомобиля из-за свалившихся на кузов самоубийц. Слишком частое явление, и слишком дорогое. К тому же, страховые тоже были автоматизированы, и рассчитывали коэффициенты для максимальной прибыли гораздо лучше людей, имея, кроме того, актуальную статистику происшествий. Сергея ждал беспрепятственный асфальт, на котором краской из баллончика какой-то несчастный вывел красными прописными: "ЛЮДА, Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ". Кажется, он когда-то даже знал эту пару. Одно движение тела, отделяло его от полёта в пропасть. И именно в этот момент, в его жизни появился Андрей.
Глава 5. Андрей
Можно было подумать, что коляска ездила туда-сюда сама по себе. Но нет, рядом обнаруживался довольно молодой папашка в очках смешанной реальности. Видимо, он как-то запустил режим укачивания на первом транспорте малыша, а сам наслаждался контентом. Доверие технике – беспрецедентное.
– Не боитесь, что укатится? – не выдержал я, проходя мимо родителя.
– Чего? – не сразу фокусируясь на мне, спросил невнимательный отец.
– Ничего.
Смысл, что-то объяснять. Детей давно уже доверяют всем подряд, от производителей контента, до инженеров люлек. Главное, чтобы жить не скучно было. Хотя, конечно, бесило. Последнее солнце на желтеющей листве в самом лучшем качестве отвергалось в угоду искусственным образам.
Свежий ветер шумел в ветвях деревьев, предвещая дождь, но фонтаны в парке еще работали. Малочисленная детвора, не боясь сопливости, активно распоряжалась муниципальной водой, поливая друг друга из самодельных брызгалок. Дети еще умеют что-то делать своими руками. Генетическая память что ли.
– Вы здесь? Мы же договорились у памятника? – вместо приветствия, произнесла Анна.
– Я подумал, что это слишком будет похоже на свидание, – ответил я, улыбнувшись.
– Вы еще можете думать о таких вещах?
– Просто вспомнил, что раньше всегда назначали у Пушкина именно свидания.
– Там Есенин, – почти выкрикнула она. Но затем взяв себя в руки, тише добавила: – не важно. Нам главное найти Женю. Он с вами не связывался?
– С чего бы? Мне кажется, я последний человек, с кем бы он сейчас захотел общаться. Может к матери пошел.
– Исключено, – отмахнулась учительница. – Она бы сразу сообщила, да и не простил он ее.
На ее милом личике отразилась вся гамма эмоций озадаченности. Оделась сегодня свободнее, светлый сарафан, легкая кофточка. А ведь на встречу ко мне шла из дома. Неужели захотела произвести впечатление.
– О чем вы думаете? – резко спросила Анна.
– Думаю… – запнулся я. – Думаю, куда бы я пошел в его возрасте. Я его, конечно, не знаю. Но, если бы у меня были друзья или подружка…
– Конечно, – оборвала мои размышления учительница. – У него есть подружка, вернее друг, впрочем, я не до конца уверена. Даша. Он мог пойти к ней.
– Чего же мы ждем, – подставив локоть, чтобы его обвили, сказал я.
– Вы как-то неправильно понимаете цель нашей встречи, – сообщила Анна и первой рванула на выход из парка.
Мне лишь осталось последовать за ней.
Нас уже ждало такси класса "премиум", которое, видимо, на ходу заказала учительница.
– На моем авто было бы дешевле, – заметил я.
– Вы хотите, чтобы я доверяла водителю – человеку? – удивилась Анна, забираясь на переднее пассажирское место. – Мне моя жизнь дороже.
Водительского кресла в такси с автопилотом давно уже не существовало. А чтобы люди не лазили, где не надо, вся приборка вместе с рулем и педалями была убрана навсегда.
Анна открыла окно и ветер улицы ворвался в салон, прихватывая заодно запах ее приятных духов. Учительница пахла чем-то фруктовым и сладким.
– А что за Даша, – спросил я, нагнувшись вперед, чтобы полнее вкусить этого аромата.
– Моя бывшая ученица, – ответила она не оборачиваясь. – Бедная девочка, в прошлом году перенесла серьезное заболевание, после чего оказалась почти полностью парализована. Мы всей школой ее поддерживали, пока шло восстановление, но, к сожалению, полностью исцелиться ей так не удалось. Женя был очень дружен с ней и не разорвал отношений после того, как она не смогла продолжить обучение.
Кажется, эту сладость давала ваниль. Я снова откинулся на спинку сиденья.
– Что даже на дистант она не способна?
– Мы не муниципальная СОШ, мы элитная школа-интернат. У нас проходят обучение только очно, – добавив металла в голос, отчеканила Анна. – Кроме того, как вы знаете, у нас вводится программа интегрирования нейро-ботов, а Дарья, как бы это получше сказать, в своем состоянии не способна усвоить технологию.
– Ух-ты, сегрегация, – удивился я. – Неожиданно. А двоечников вы в своей школе не расстреливаете?
– Ваш юмор не уместен, – повернувшись ко мне, ответила учительница. – Мы никого не ущемляем. К нейро-ботам подходят все ученики. В этом их смысл – сделать из любого аутсайдера настоящего победителя. Но в случае с Дарьей проблема иного характера. Ее нейронные связи настолько повреждены, что технология будет просто бесполезна.
– Это вам доктор сказал?
– Это решила медицинская комиссия Отдела образования.
– А, ну если комиссия решила, – усмехнулся я, – это многое объясняет.
Авто остановилось у подъезда многоэтажного дома. День был ясный и людей на улице находилось много: на лавочках ковырялись в смартфонах бабушки, во дворе с квадрокоптерами резвилась детвора, какой-то малыш ковырял планшетом клумбу. Входная дверь в парадную была открыта. Квартира Даши оказалась на первом этаже. Анна надавила на кнопку звонка и мерзкий полифонический сигнал раздался за дверью.
Но открывать нам не спешили. Анна надавила на кнопку повторно, а затем еще постучала. За дверью как будто что-то грякнуло. Следуя своей интуиции, я покинул подъезд, чтобы посмотреть на окна квартиры. Моя молодая копия примеривалась спрыгнуть на землю.
– Ты только не сломай себе ничего, сынок, – попросил я.
– Ты мне никто, – зло ответило чадо и вернулось в помещение.
В этот момент я услышал, как дверь квартиры наконец открылась. Быстро вернувшись к учительнице, я услышал, как она задает вопрос, ответ на который я уже знал.
– Не знаю, – проворчала женщина в халате, открывшая дверь. – Сами посмотрите. Дашка! – крикнула напоследок она, скрываясь в кухне, находящейся тут же слева.
Анна нерешительно обернулась, посмотрев на меня, а затем медленно пошла по коридору. Комната девочки обнаружилась за следующей дверью. Здесь же в инвалидном кресле у окна мы увидели и хозяйку – хрупкую девочку-подростка, русоволосую и сероглазую, смотрящую на нас без страха, а скорее с любопытством. Рядом, за компьютерным столом сидел Женя.
– Здравствуй, Даша, – сказала Анна, холодным учительским тоном. – Как ты?
– Как видите, – спокойна ответила девочка-подросток.
– Ясно. Как тебе в новой школе?
– Никак, – пожала Дарья плечами.
– Она туда не стала ходить, – ответил за нее Женя. – Там одни дебилы учатся.
– Неправда, – не согласилась учительница. – Двадцать восьмая школа одна из лучших в городе. Я сама там училась.
– Только что-то преподавать не торопитесь. Сами же знаете, что наш интернат в сто тысяч раз лучше, – продолжил мой отпрыск.
– Раз так, то почему ты не ходишь на уроки? Зачем сбежал из общежития? – перевела тему Анна.
– Достала эта фальш. Вы говорите, что процедура сделает нас всех гениями, независимо от успеваемости. Тогда зачем уроки, лекции, лабораторки? И если все станут умными, даже такие как Круча, то почему нельзя сделать это для нее, – Женя взглядом указал на Дашу. – Она же умнее в тысячу раз.
– У Кручина нет медицинских противопоказаний, – ответила Анна, стараясь не смотреть в сторону инвалидного кресла. – А ты, если продолжишь в том же духе, тоже рискуешь оказаться отчисленным.
– Ну и пусть, – буркнул Женя. – Я просто не понимаю, как в наше время, когда искусственный интеллект уже лечит рак, когда с помощью чипов слепые начинают видеть, а глухие слышать, вы ничего не можете сделать с ее проблемой. Неужели нельзя вставить ей какие-нибудь электроды, чтобы заработали нервы, или… я не знаю… прикрутить какой-нибудь экзо-скелет.
– Что-то сделать наверняка можно, – вслух заметил я, продолжая разглядывать девочку. – Скажи, – обратился я к ней, – а ты можешь свободно двигать конечностями.
– Так? – Даша высоко задрала левую руку и сделал пальцами жест "виктори". – Я и ногу могу.
– А встать можешь?
– Могу, – ответила Даша, пронзая меня внимательным взглядом, – но стоять долго не получается – мышцы спины сводит. Вся нагрузка приходится на одну ногу.
– Ясно, – сказал я. – Вообще, есть методики. Не то чтобы это тебя сделает нормальной, но функционал может увеличить. Я поговорю с главным врачом областной, у них при больнице есть отличный реабилитационный центр.
– Вот видишь, – сказал Анна. – И с Дашей можно решить. Возвращайся к урокам.
– Но ведь это полумера, – не согласился Женя. – Вы ведь не возьмете ее обратно в интернат. А я не хочу один…
– Послушай, Чистяков, – с давлением, присущим учителям, обратилась Анна, – не надо думать, что ты все про этот мир понял. Тоже мне Печорин. Ты не знаешь, как повернется. Завтра, может, найдут способ полностью излечить Дашу, и она запросто присоединится к программе нейро-ботов. А ты, если будешь упорствовать, останешься не у дел. Потому что у тебя, в отличие от подруги, нет никаких причин отказываться. В конечном итоге она пройдет через это и станет другим человеком, которому ты уже никогда не будешь ровней. А вот если реализуешь заложенный в тебе потенциал, тогда, имея достаточную мотивацию, вполне возможно сможешь действительно помочь ей.
– Как это? – не понял Женя.
– Ты фактически обретешь недоступные большинству людей способности, сможешь загружать в себя любые знания, в том числе и по медицине.
– В этом есть смысл, Женек, – подала голос Даша, положив руку на плечо моего сына.
– Ты думаешь? – с сомнением спросил он.
– Я думаю, что стоит хотя бы попробовать. В мире, где все бывает, возможно и невозможное. Кто знает, вдруг именно тебе получится понять, как это исправить.
– Хорошо, – сказал Женя. – Я вернусь в школу. Но пока я буду учиться вы поможете ей с реабилитацией.
– Сделаю, что смогу, – ответил я, снова поймав на себе пронзительный взгляд Даши.
Интересно, чего больше было в нем: доверия, недоверия, надежды или понимания того, что иначе она не сможет помочь другу выбраться из этой сложной моральной дилеммы. В любом случае, я действительно собирался ей помочь. Однако же, меня беспокоило кое-что еще, что я услышал в сегодняшнем разговоре. Анна скорей всего ненарочно проговорилась, но я не пропустил эту сентенцию про потенциал своего сына. Чего-то вы, Анна Александровна, недоговариваете. Попробуем узнать, что именно.
Глава 6
Он сказал, что сидит на поле стадиона, недалеко от общежития. Там я Женю и обнаружил. Земля не успевала прогреваться редким солнцем. Я устроился по-турецки, и даже сквозь искусственный газон ощутил этот холод. Странное чувство, когда сидишь на пустом поле, а вокруг ни души. Сын возился с прибором, напоминающим черный дипломат, из которого торчали две трубки.
– Для чего это? – спросил я.
– Пытаюсь повторить один эксперимент, – смущённо проговорил Женя.
Он нажал какую-то клавишу и в небо взметнулись два красных луча, толщиной со спицу.
– Эксперимент с лазерами? – уточнил я.
– Да, если можно я закончу, потом поговорим, хорошо? Просто сегодня равноденствие, – подросток посмотрел на часы, – не помню почему это важно. Но это надо сделать именно сейчас.
Женя стал следить за показаниями маленького монитора, встроенного в устройство.
– Ну, вот, – сказал он и, щёлкнув клавишей, погасил лучи.
– Что выяснил? – спросил я.
– Что наш мир настоящий, – спокойно ответил подросток. – Если бы это была виртуальная проекция, лучи бы отклонились друг от друга. Колебания на таком расстоянии неизбежны.
– Ты всерьез предполагал, что наш мир – это матрица?
– Нет, – легко поднимаясь на ноги, ответил сын. – Мир реален. Просто я прочитал в одной книге, что любые факты надо проверять. Вот и нашел способ. Теперь я уверен.
– Не хочу тебя расстраивать, – вставая следом, произнес я, – но этот эксперимент ничего не доказывает. Мир вполне может оказаться иллюзией, и мне не нужен прибор, чтобы это доказать.
– Как? – с напряжением в голосе спросил подросток.
– Отвечу. Но сперва ты мне ответь почему все еще не ходишь на занятия.
– Устройство надо отнести в лабораторию физики, – произнес Женя и поднял дипломат с лазерами.
Пока мы шли я ни о чем его не расспрашивал. Давление тут ни к чему. Тем более, что формально он в школу вернулся и даже делал задания по программе, просто не ходил на уроки, чем сильно напрягал Анну Александровну, а она в свою очередь меня. И хоть Серёга рвал и метал, пытаясь приклеить мою пятую точку к рабочему месту на время проверки, я все же решил, что хочу сейчас увидеть сына. И складывалось ощущение, что и Женя ждал моего прихода. По крайней мере, он не выказал особого удивления, услышав мой голос по телефону.
Здание школы загудело сотней голосов, многие из которых были довольно пискливы. Топот ног, покрикивание учителей – даже в новых школах перемена, это маленький бунт. Мы прошли сквозь гвалт и грохот по лестнице на второй этаж, а затем по коридору направо.
– Я сейчас, – сказал Женя, и скрылся за металлической дверью лаборатории.
Издалека я увидел Анну. Она была сегодня в фиолетовом костюме, волосы убраны в простой хвост. Подмышкой у нее был зажат тонкий планшет. Она что-то выговаривала двум оболтусам, возраста моего сына. Я не стал привлекать ее внимание, а она скоро скрылась в кабинете своего класса. Всё-таки приятная у нее внешность, тянет взгляд. Общаясь с людьми подробной фактуры, невольно становишься на их сторону.
Женя вышел из лаборатории и спросил:
– Поговорим на улице?
Мы отошли совсем недалеко от школы. Здесь была попытка устроить сквер: скамейки под серебристыми тополями, радиально расходящиеся от фонтана дорожки, даже беседка с покатой крышей. Но, фонтан не работал, траву не стригли, муниципальный аппарат под руководством искусственного интеллекта, просчитав количество людей, использующих это место отдыха, решил, что его обслуживание нецелесообразно. Мы нашли одну из уцелевших скамеек и устроились на облезших от времени, шероховатых досках. Сквозь ветки разросшегося тополя пробивались лучи едва теплого солнца. Женя закинул голову и прищурился на него.
– Нравится, что здесь не бывает машин, – сказал он. – Никаких тебе уборщиков, курьеров, промоутеров. Все эти ящики любят свет, а здесь поток недостаточно стабильный.
– Есть люди, которые называют это технофобией, – осторожно заметил я.
– Ты такой человек?
– О, нет, – улыбнулся я, – я сам практически лудит. Люблю механические часы, блокноты, книжки.
– Почему в таком случае ты хочешь, чтобы мне продырявили голову и сделали киборгом?
Очень хороший вопрос, сын, очень хороший.
– Профдеформация, наверное, – пожал я плечами. – Ты же знаешь, что это значит?
– Что ты всех хочешь спасти?
– Что-то вроде. Я просто думаю о том, как ты будешь жить в этом новом мире. Все так быстро меняется. Человеку с обычными мозгами, кажется уже и места скоро не останется на планете. Он просто морально устареет, знаешь, как новый девайс или тачка. Только если в случае с девайсом это не проблема – просто купи новый, новый способ жить так просто не приобретается. И чем раньше произойдет этот переход, тем менее болезненным он будет.
– И тебе это важно, потому что ты узнал, что я твой сын, – скорее утвердительно, сказал Женя.
– Ну, считай, что да. На самом деле, если бы ко мне обратились по поводу не родного ребенка, я бы действовал также.
– Потому что ты адаптолог, – кивнул подросток. – Но всё-таки я твой сын, и, наверное, могу рассчитывать на большее.
Ого! Я повернулся всем телом, готовый выслушать любую просьбу.
– В этих больницах никого не спасают, – увидев мою реакцию, продолжил Женя. – Я знаю, они следуют чётким алгоритмам, просто действуют по инструкции. Я читал, что когда-то врачи лечили, я хочу сказать, по-настоящему. Сами изучали анализы, назначали препараты, процедуры. Теперь все делает автоматика. Дашка уже проходила через это, понимаешь. Все что могли сделать по методичке – сделали. Она говорила, что врачи даже не смотрели на нее. Как можно лечить, не видя пациента?
Я пожал плечами.
– Я слышал, что вы, в смысле адаптологи, можете прям-таки творить чудеса. Будто бы умеете читать болезни по ладоням, лечить иголками и травами, знаете какие-то специальные слова.
– Заговоры, – без улыбки произнес я.
– Да, я понимаю, звучит как бред.
– Бред и есть. Нет, то есть, конечно, есть разные техники работы с телом, но, в основном, это малоэффективные манипуляции, которые больше вредят.
– Так значит все неправда, – Женя опустил голову. – Ничего особенного вы не умеете.
– Как посмотреть, – уклончиво ответил я и поднялся со скамейки.
Я уже понимал, чего он хочет. Но обнадеживать подростка я не спешил. Легче всего наобещать с три короба, а потом развести руками, мол, сделал все что мог. Надо было быть осторожным.
– На самом деле, в сегодняшних поликлиниках не так уж плохо. По сравнению с тем, что было во времена моей юности, они буквально делают невозможное. Я уже общался с главным врачом нашей областной, показывал ему анализы Даши, и он подтвердил, что за пару лет ее реально можно поставить на ноги. Это, конечно, будет не идеально, и ей, наверное, потом ещё долго придется учиться заново управлять своим телом, но она точно вернётся к нормальной жизни, и даже сможет пройти процедуру. А там, глядишь, и все само собой разрешится.
– Пару лет? – подросток тоже поднялся со скамейки. – Ты хоть представляешь, какая пропасть будет между нами через эту пару лет. Нано-боты меняют человека в сто тысяч раз быстрее, чем любые другие программы. Это будет словно я уже осваиваю управление космическим шатлом, в то время как она только делает первые попытки сесть на велосипед.
– Так и будет, – согласился я. – Но с этим ничего поделаешь.
– Я так не хочу.
Мне показалось, что Женя сейчас уйдет. Он сделал несколько шагов в сторону от меня, затем крутанулся на месте и резко сел обратно на скамейку.
– Ты просто не понимаешь, что она для меня значит, – почти выкрикнул он.
О, малыш, все подросткам мира кажется, что никто не понимает, что значит первая любовь. Я сел рядом с ним.
– Если я… – попробовал он объяснить, но запнулся.
– Ты боишься, что никогда больше не сможешь с ней общаться.
– Я боюсь, что больше никогда не захочу. Говорят, что после процедуры тебя уже не волнуют проблемы людей. Ты становишься словно замороженный, бесчувственный и… Ты понимаешь, если я туда уйду, а она – нет, это будет предательство. А она лучший человек в мире, она не заслуживает этого.
– Но что ты можешь сделать?
– Ты можешь. Если хотя бы сотая часть того, что о вас говорят правда, ты можешь её поставить на ноги быстрее. И тогда мы вместе с ней сделаем это, и между нами не будет этой пропасти.
Его взгляд полный отчаянной надежды буквально буравил меня. Боже мой, какой знакомый это взгляд. Вот так же, как мне сейчас и другим людям становится неудобно от этого пронзающего взгляда. Моего. Да, я знаю, как страшно остаться одному. Но если бы дело было только в этом. Слово "предательство" – это же всегда апелляция к справедливости. О, мальчик мой, ты все ещё веришь в справедливый мир. Как и я. Но в твоем случае это ещё можно простить.
– Знаешь, почему твои лазеры ничего не доказывают? – спросил я. – Они лишь часть реальности, которую моделирует твой собственный мозг. Он создаёт мир из тех кусочков информации, что собирает с помощью органических сенсоров тела. Буквально дорисовывает, что не может увидеть, но понял. Читал «Маленький принц»? Там был изображен барашек в ящике. Его не было видно, но принц знал, что он там есть, и ему этого было достаточно. Здесь похожая история. Но мозг может и ошибаться, и мир совсем не то, что мы про него думаем. Однако есть одна неоспоримая вещь, которую стоит использовать: мы сами выбираем, что является частью нашего мира. Что мы видим, что слышим, о чем думаем, то в нем и присутствует. Ты никому ничего не должен, и можешь оставлять в своем мире или убирать из него все, что пожелаешь. Никакая процедура не лишит тебя Даши, если ты сам этого не захочешь. Но ты прав в том, что изменения будут. И, возможно, ей они нужны как никому.
– Так ты ей поможешь?
– Да.
Серёга будет в восторге.
– Спасибо, – улыбнулся Женя. – Кажется впервые мне не все равно, что у меня есть отец. Круто, что он к тому же ещё и адаптолог.
– Да, – в ответ ухмыльнулся я. – Так почему ты не ходишь на уроки?
– Там скучно. Нам не ставят оценки, и почти никто ничего не делает.
– А как же друзья, одноклассники.
– О, да. Кучин с дружками та ещё компания для общения. Они же имбецилы. Мне даже кажется, что нано-боты после процедуры, их мозги распознают, как органический мусор и уничтожат.
– А знаешь для чего ещё может пригодиться отец, – сказал я, положив руку на плечо сына, – он может научить тебя драться.
– Не думаю, что это обрадует Анну Александровну, – ответил Женя. – Она как-то слишком носится со мной. Говорит, чтобы я берег голову и вообще. Немного напрягает излишним вниманием. Мне, к слову, ещё и поэтому достается от одноклассников.
– Да, – понял я, – любимчиков никто не любит.
Ещё бы понять, почему именно Женя попал в эту сложную категорию учеников. Думаю, вскоре с этим разобраться.
Глава 7. Женя
Холодная морось сделала подоконник скользким. Пальцы Жени никак не хотели цепляться за тонкий металл. Он сделал отчаянную попытку и, подпрыгнув, сразу схватился за нижнюю часть рамы, при этом сильно поцарапав локоть. Однако же ему удалось закрепиться, и дело оставалось за малым, подтянуть свое тело к окну. В какой-то момент тоненькая ручка высунулась, чтобы помочь ему попасть в квартиру. Здоровой рукой Даша схватила Женю за отворот лёгкой куртки и потянула на себя.
– Да ты ещё куда, – кряхтя возмутился Женя, втягивая себя в комнату.
Вдруг носок кроссовка соскользнул с выступа стены, и подросток ухнул вниз, утягивая за собой подругу. От резкого рывка коляска накренилась и с грохотом обрушилась на батарею.
– Ты как, – испуганно замерев, выкрикнул Женя.
– Сама не поднимусь.
– Я сейчас, сейчас.
Он быстро запрыгнул в комнату, уже не обращая внимания на царапающий кожу металлический подоконник. Аккуратно приземлился возле упавшего кресла.
– Помочь хотела, – растеряно улыбаясь, проговорила Даша, когда Женя стал ее поднимать.
– Я понял, – млея от близости, проговорил он, поднимая ее на руках.
Женя положил Дашу на кровать и вернул в вертикальное положение кресло. Он повернулся к девушке, собираясь ее посадить обратно в электро-каталку.
– Не надо, – попросила она отстраняясь. – Давай здесь посидим.
Женя нерешительно сел на кровать. Он поднял руку, чтобы посмотреть на оцарапанный локоть.
– Сильно, – спросила она. – Там, возле компьютера йод и пластырь.
– Держишь под рукой?
– Приходится, – пожала плечами Даша.
– Чепуха, – сказал Женя, опуская руку. – До свадьбы заживёт.
После этих слов, Даша неопределенно дернула плечом здоровой руки. Женя заметил этот жест и тут же произнес:
– А с учётом того, что я собираюсь навсегда остаться одиночкой, у всех этих царапин просто нет шансов.
– Почему ты ходишь ко мне? – резко спросила Даша.
В ее голосе не было упрека или вызова, лишь холодное любопытство.
– Ну, – Женя запнулся, – мы дружим.
– Это так называется? – усмехнулась девушка. – У меня, конечно, друзей не то, чтобы много, но я с ними точно никогда не целовалась.
– А, в этом смысле, – Женя покраснел и опустил голову. – Я просто не знал, как ты к этому относишься. Так-то у меня больше никого нет. В смысле девушки.
– То есть я твоя девушка.
Женя поднялся с кровати и подошел к компьютерному столу, где лежал потрепанный глянцевый журнал.
– Я это сделал, – сказал он, показывая обложку Даше. – Взял лазеры в лаборатории и собрал прибор.
– Ты мальчишка, – с грустной усмешкой, заметила девушка. – Лазеры, матрицы. Свидания в игровом мире. Твой аватар бога Тора, кстати, очень показателен для твоего возраста.
– Зачем ты хочешь поругаться? – возвращая журнал на место, спросил Женя. – Разве я что-то сделал не так?
– Зачем ты ходишь сюда?
– Я сегодня видел отца, – сказал Женя, устраиваясь на инвалидном кресле. – Такой весь из себя герой-одиночка. Говорят эти адаптологи словно джедаи умеют управлять материей на расстоянии.
– Ты говорил с ним? – Даша чуть подалась вперед, опираясь на здоровую руку.
– Говорил, – Женя, нажимая кнопки кресла, немного отъехал назад, а затем вернулся обратно. – Он обещал тебе помочь.
– Как?
– Ну ты чего, он же адаптолог. Включит свою магию, помашет руками, почитает заговоры над трупом лягушки…
– Женя!
– Я не знаю как, но он сказал, что поможет. Смотри, что я нашел в сети.
Подросток развернулся на кресле и подъехал к компьютерному столу, затем набрал что-то на появившейся проекционной клавиатуре, и на мониторе запустился видео-ролик, демонстрирующий как какой-то мужчина встает с инвалидного кресла.
– Этот чел пятнадцать лет вообще не двигался, – прокомментировал Женя, – а после общения с адаптологом, как видишь, начинает ходить. Говорит, что у него в планах снова сесть за руль. Олдфаг не в курсе, что тачки сами давно уже ездят.
– Отодвинься, – попросила Даша, – мне не видно. Где ты это нашел?
– На форумах покопался. Знаешь, оказывается на старых платформах люди все еще общаются текстом. Прям каменный век.
– Чушь какая-то, – облокачиваясь на спинку кровати, проговорила Даша. – Если бы существовала такая возможность, меня бы давно уже вылечили. Но все говорят лишь про долгую реабилитацию, которая никогда уже не сможет вернуть меня к прежнему состоянию.
– Но он сказал, что это возможно.
– Он твой отец и хочет, чтобы ты ему верил. А ты как маленький введёшься на всякую муть.
– Хватит говорить, что я маленький!
– Тише ты, – напряглась Даша и посмотрела на дверь комнаты. – Маленький и есть, раз вопишь как ребенок.
– Ничего я не воплю, – понижая голос, сказал Женя. – Я просто не понимаю, почему ты не хочешь попробовать.
– Что попробовать?
– Помочь себе. Помочь с помощью настоящего, заинтересованного адаптолога. Когда еще выпадет такая возможность?
– Я думала, они занимаются только психологической помощью.
– И не только!
– Тише, говорю.
За дверью послышалось шарканье шагов.
– Дашка, ты там с кем? – спросил визгливый голос матери из-за двери.
– Ма, я по скайпу с Женей.
– Зачем ты опять заперлась?
– Случайно захлопнула. Открыть? Я тут пересела на кровать. Подождешь пока переберусь в кресло.
За дверью нерешительно покряхтели.
– Не надо, ладно, – ответила мать. – Не запирайся, а то мало ли.
Шарканье удалилось.
Даша не сразу перевела взгляд на Женю, еще несколько секунд зло глядя на дверь.
– Видишь, – прошипела она, – что из-за твоей детской непосредственности мне приходится терпеть.
– Да я-то причем.
– Ты не причем, – опустив голову, произнесла она. – Ты вообще тут сбоку припеку. Зачем ты приходишь? Я не могу кинуться тебе на шею или сходить куда-нибудь погулять. Я лишь балласт. У тебя будущее: учеба, отец, процедура. Ты же потом станешь суперменом и между нами вообще ничего общего не останется. Да и сейчас. Мне не нужна жалость. Я справлюсь. А ты приходишь и только напоминаешь мне о том, что я никогда не смогу быть нормальной. Ты словно нарочно делаешь больнее.
– Даш.
– Замолчи. Хватит мне этих сказок про адаптологов. Я не верю в хиромантию и прочий бред.
Она замолчала, задохнувшись собственными словами, но затем взяла себя в руки и продолжила.
– Даже если он согласился мне помочь, как он это сделает. Мои никогда ему не позволят. Им, кажется, нравится, что я в таком положении.
– Что ты такое говоришь? – удивился Женя. – Как им может нравится, что ты в таком состоянии.
– Малыш, какой же ты наивный.
– Хватит уже. Ты можешь сколько угодно меня отталкивать, но это никак не изменит моего отношения к тебе. Он обещал помочь, и он поможет. Ты просто не читала тех историй, что я читал. Я тебе скину ссылку. Там и про твой случай есть. Я правда не очень понял, что-то про нейропластичность и периферийную нервную систему, но это работает. Не веришь мне – напиши им, – Женя ткнул пальцем в монитор. – Пообщайся. Там, на форуме реальные люди сидят.
– Хорошо, – ровным голосом согласилась Даша, – я посмотрю. Но если ты мне пообещаешь больше не приходить.
Женя, до этого вертящийся на кресле вдруг замер.
– Почему?
– Я так хочу, – ответила Даша. – Мне тяжело на тебя смотреть. Как ты залезаешь в окно, потом спрыгиваешь, бегаешь тут по комнате, не задумываясь, хватаешь все подряд и потом не кладёшь на место. А мне, знаешь, приходится каждый раз продумывать это. Как повернуться, чтобы не упасть, как разложить вещи, чтобы их потом можно было достать. Это невыносимо. Ты такой же чужак в моем мире, как и я в твоем.
Даша устало сползла на подушку. Женя подсел к ней на кровать и взял за руку.
– Дура ты, Даша, если не понимаешь, что для меня значишь. Я не хотел сейчас говорить. Но, раз так. Я в общем, решил.
Даша резко подняла голову с подушки.
– Что ты задумал?
Она внимательно посмотрела в его глаза.
– Ты идиот! Не смей! Мало того, что уже есть, так еще хочешь наградить меня чувством вины. Нет уж.
– Это мое решение, не твое, – упрямо заявил Женя. – Ты абсолютно права, что после процедуры между нами будет пропасть. И я решил, что просто этого не допущу.
– Мальчишка, юнец, цыпленок, пацан, ты просто не видишь последствий. Ты сам понимаешь, что ты говоришь?
– Я понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь. Ему выпал такой шанс, а он еще выделывается. Ладно, знаешь что, давай так. Я тебя не прогоняю. Ходи сюда, сколько хочешь. Но, ты не откажешься от процедуры, понял. Побежишь первый ее проходить. И чтобы я больше не слышала этого.
– Дашка открой! – мать вернулась и стала барабанить в дверь.
– Все пошел, – шепотом, приказала девушка, показывая Жене на окно.
– Я завтра приду, – улыбаясь ответил он.
– Ладно, ладно, только сейчас вали уже.
– Дашка, опять к тебе этот пришел! – переходя на визг, выкрикнула мать. – А ну открывай сейчас же.
– Ща, переберусь, – ответила Даша, провожая выпрыгивающего из окна Женю.
Тот весело отсалютовал ей на прощанье и скрылся за недоступным для нее барьером.
– Черт, – сказала она вслух, понимая, что кресло стоит слишком далеко от кровати.
Даша попыталась дотянуться до него, но не удержала равновесия и упала на пол.
– Даша! – взвизгнула мать.
– Как же вы все меня достали, – в бессилии ударяя кулаком об пол выкрикнула девушка.
От вибрации после удара, прямо к ее голове свалился шнур питания компьютера, застрявший в колесе коляски.
Глава 8. Андрей
Один человек в комбинезоне и два робота-паука красили многоквартирный семиэтажный дом. Рабочий ковырял в носу и вытирал пальцы о синюю форму, поглядывая как искусственные членистоногие преображают фасад. Рабочему, который поглядывал на мониторчик планшета эта работа оплачивалась условным базовым доходом, поэтому он не очень старался, а вот "пауки" работали бесплатно, поэтому делали на совесть.
– Серег, тебе не кажется, что мы скатываемся опять в крепостное право: дебелые ленивые рожи жируют за счет рабочего класса, в то время как мировая революция не за горами.
Мой друг посмотрел на меня саркастично и лишь махнул рукой, предлагая зайти в подъезд. В доме был лифт, но на третий этаж мы, не сговариваясь, решили подняться по лестнице.
– Девочки спокойные, – сказал Серега, поднимаясь впереди меня, – тихие, скромные. По видеосвязи было не совсем понятно, но вроде здоровые. По крайней мере без увечий. Что там в голове, правда, бог весть, после такого-то воспитания.
– Папашка-то был совсем ку-ку.
– Вообще невменяемый. – Серега даже остановился, чтобы обозначить важность информации. – Он их заставлял огород копать, а потом учил овощи там выращивать, фрукты. Представляешь. Это чтобы, значит, они себя могли прокормить без помощи "проклятого патерналистского государства".
– Ужас. Так он из луддитов, как те – деревенские?
– В том-то и дело, что нет. Он, понимаешь, огород на крыше устроил.
– На этой крыше? – ткнул я пальцев вверх.
– Угу. Они им и солнечные ванны там устраивал, а еще учил преодолевать препятствия по методу паркура.
– Так его на крыше достали?
– Да. Девочки в это время успели отпрыгнуть и зацепиться за козырек.
