Читать онлайн Секретные материалы. Русские файлы бесплатно

Благодарю за любовь

«Больной Дубровский Евгений Павлович, сорока лет, находился в отделении интенсивной терапии ГКБ № ** с 5 по 8 февраля 20** года. При поступлении предъявлял жалобы на давящие и сжимающие боли за грудиной и в правой половине грудной клетки, на одышку, ощущение нехватки воздуха, усиливающееся в горизонтальном положении, на сердцебиение и перебои в сердечной деятельности, сухой кашель, выраженную общую слабость.

За время наблюдения в ОИТ на фоне проводимой терапии состояние пациента расценивалось как тяжёлое».

Врач Чистяков сидел перед компьютером в ординаторской на первом этаже больницы. После ночной смены его клонило в сон, к тому же в кабинете было невыносимо душно и пахло корвалолом.

Чистяков встал из-за стола, подошёл к окну и распахнул форточку.

Морозный бодрящий воздух принёс облегчение.

Под окном, у центрального входа, стояла пожилая женщина. В одной руке у неё была объёмистая сумка, другой она держала за руку девочку лет пяти-шести с нездоровым, желтушным лицом.

– Вот увидишь, это совсем не страшно, Катенька,– сказала женщина девочке и украдкой смахнула слезу.– И я буду приходить к тебе каждый день.

Катя крепче прижала к себе игрушечного клоуна и испуганно посмотрела на стоявшего у окна Чистякова. Тот ободряюще улыбнулся девочке и вернулся к компьютеру.

Утро в больнице шло своим чередом: спешили на пятиминутку врачи; бойко переговариваясь, расходились по палатам санитарки с тряпками и вёдрами; буфетчицы волокли с кухни тяжёлые бидоны с кашей, и уже подтягивались к завтраку больные.

Лишь одному человеку, казалось, не было дела до всей этой суеты.

В подвале, в бельевой, на постеленном на полу коврике, в позе йога, сидела, скрестив ноги, девушка лет двадцати пяти с весьма экстравагантной внешностью. Светлые волосы были сколоты в необычную причёску, на шее висела цепочка с тонкой пластиной, на которой были выгравированы эзотерические знаки, а на лбу виднелась маленькая точка, какие обычно рисуют женщины в Индии.

Сама бельевая походила на кабинет агента Малдера из сериала «Секретные материалы»: те же плакаты с изображением летающих тарелок, гуманоидов и прочих непонятных существ.

Прямо напротив девушки висело изображение странного вида человеческого лица золотистого цвета. Узкие глаза с необычно изогнутыми верхними веками, казалось, неотступно следили за ней.

Девушка, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрела на плакат и что-то шептала . Внезапно раздался стук и в дверях показалось милое веснушчатое личико.

– Извините…

Девушка обернулась.

– Я новая санитарка,– страшно смущаясь, сказала вошедшая.– Старшая медсестра велела получить у вас халат.

На вид новенькой было не больше двадцати, и она производила впечатление деревенской простушки, приехавшей покорять столицу.

Досадливо вздохнув, хозяйка бельевой поднялась с коврика и направилась к шкафу.

– Дам два халата, старые… Ладно, один новый. Брючный комплект брать будешь? Сразу предупреждаю- они все маломерки.

Новенькая не ответила.

– Так будешь?

Новенькая, не отрываясь, смотрела на странного вида лицо с плаката и узкие глаза с изогнутым верхним веком.

– Нравится?

– Кто это?– выдохнула новенькая.

– Атланты.

– Кто?!

Девушка не спеша подошла к столу и принялась заполнять карточку.

– Фамилия-имя-отчество,– привычно отчеканила она.

– Астахова Светлана.

– Фу-ты, да мы с тобой тёзки!– девушка окинула новенькую высокомерным взглядом.– Но я всегда представляюсь Ланой. Это как-то интереснее звучит, правда?

– Правда,– поспешно подтвердила новенькая.– Расскажи про атлантов.

– Мулдашева читала?-

Света отрицательно покачала головой.

«Так я и думала. Куда уж тебе, деревенщине!»– явственно отразилось на лице её собеседницы.

– Это была великая цивилизация. Огромные города, летающие машины. Атланты могли поднимать воздух гигантские камни силой мысли, проходить сквозь стены. Могли общаться друг с другом телепатически, на расстоянии. Они даже могли воскрешать мёртвых! Представляешь?!

Света испуганно моргнула и отступила к двери.

– Хотела бы я на них походить,– мечтательно протянула Лана.– Как-нибудь я расскажу тебе поподробнее…

Она вручила новенькой два халата и протянула ручку.

– Распишись. Молодец. Может, всё-таки возьмёшь костюмчик?

Света отрицательно покачала головой и выскользнула из комнаты.

Заперев за гостьей дверь, Лана снова уселась на коврик и, не отводя глаз от лица атланта, принялась снова шептать мантру.

К лестнице вёл длинный узкий полутёмный безлюдный коридор с обшарпанными стенами и змеящимися по потолку трубами.

Шёпот Ланы был слышен даже здесь.

Света поёжилась.

– «Покойницкая»,– гласила табличка на комнате напротив бельевой.

Света остановилась у ничем не примечательной двери с облезшей коричневой краской и прислушалась.

За дверью послышался шорох и скрип, будто кто-то скрёб дверь с другой стороны. Через минуту раздался глухой отчётливый стук.

Стук услышали в расположенном на первом этаже приёмном отделении. Медрегистратор, оформлявшая больничную карту, подняла голову и вопросительно посмотрела на врача. Сидевшая напротив неё Катя испуганно прижалась к бабушке.

Чистяков оторвался от компьютера и замер.

Из коридора доносились голоса медсестёр.

– Тоже мне, догадались,– возмущался низкий женский голос,– наклеить в больнице не моющиеся обои! Вот и пожалуйста: бабушка прошла, супчиком плеснула- след, коляска проехала- след, лекарство пролилось…

Стук повторился, уже громче и настойчивее.

Голос смолк.

– Это ещё что?– буркнул низенький седоволосый вахтёр у входа.

– В подвале кто-то стучит,– ответил его напарник, мужчина лет сорока с длинными отвислыми усами.

– Заперли что ли кого?

– Да там сейчас только одна дверь заперта,– ответил усатый.

– Какая?

– Какая, какая!– распалённый закончившейся пять минут назад стычкой с неурочным посетителем зло буркнул усатый.– Покойницкая- вот какая!

Чистяков мягко помассировал виски. Надо было сосредоточиться.

« 18.02.** г. в 6 часов 5 минут на фоне нарастающей недостаточности кровообращения и дыхательной недостаточности состояние пациента резко ухудшилось, развился выраженный цианоз лица и верхней половины туловища, после чего произошли остановка дыхания и сердечной деятельности. Реанимационные мероприятия в полном объёме- непрямой массаж сердца, ИВЛ мешком «Амбу», повторное введение в/в растворов адреналина, атропина, кардиоверсии разрядом 200-280-300 Дж в течение 45 минут- без эффекта. 18.02.0* в 6 часов 50 минут констатирована смерть больного Дубровского Евгения Павловича, 40 лет».

Дверь покойницкой содрогалась от ударов. Кроме Светы здесь уже стояла медрегистраторша из приёмного отделения, такелажники, любопытная гардеробщица и несколько медсестёр. Усатый вахтёр трясущимися руками перебирал ключи. Наконец дверь открылась. Тусклый свет из коридора проник в комнату, и присутствующие , ахнув, испуганно попятились- на пороге стоял совершенно голый мужчина с биркой на большом пальце правой ноги.

– Люсинда! Люсинда! Вот несносная псина!

Артём свистнул и показал вертевшейся на газоне грязно-белой болонке конфету. Собака и ухом не повела.

–Люсинда!

Артём ещё раз взглянул на фотографию. Похожа? Вроде, похожа. Неужели за неделю забыла свою кличку?

Болонка наконец заинтересовалась конфетой и соизволила подойти. Не успела она и глазом моргнуть, как Артём коварно сгрёб её, запихнул в большую хозяйственную сумку и направился к автобусной остановке неподалёку. В этот момент из продуктового магазина вышел средних лет мужчина с батоном хлеба в руках. Болонка громко тявкнула- мужчина беспокойно завертел головой и потрусил следом за Артёмом в сторону автобусной остановки.

Артём запрыгнул в подошедший автобус. Болонка взвыла. Мужчина ускорил шаг, но было уже поздно- двери захлопнулись, и автобус тронулся с места.

– Ах, ты, щенок! Куда! Верни собаку!– закричал мужчина.

Ему ничего не оставалось, кроме как бежать за автобусом, грозно потрясая батоном хлеба.

– Печень, тьфу-тьфу, отошла, Сергей Николаевич.

Преклонных лет дама подлила чаю своему гостю- седоватому плотному мужчине под пятьдесят, похожему на университетского профессора, и придвинула к себе огромный кусок торта.

– Про диету только не забывайте,– ответил мужчина, размешивая сахар.

– Так теперь новая напасть- пожаловалась дама, подцепляя ложкой пышную кремовую розочку.– Люсинда пропала. В магазин на пять минут забежала, выхожу- уже нет. Ладно бы, какая ценная порода, а то ведь болонка!

Она отправила розочку в рот и продолжила.

– Уж я и живодёрни обошла, и все дворы окрестные. Пришлось частного детектива нанять.

– Частного детектива?– оживился гость.

– Некий Артём Шереметьев. В газете по объявлению нашла. Уже неделю ищет.

– А может, её корейцы того… на мясо?– не то в шутку, не то всерьёз предположил мужчина.

Дама обиженно поджала губы.

Неловкую паузу прервал звонок в дверь.

Дама поправила халат и отправилась открывать.

В прихожую ввалился худощавый, нескладный, рыжеволосый молодой человек, чем-то внешне напоминавший братьев Грим из одноимённой группы. За собой он тащил упиравшуюся всеми четырьмя лапами болонку.

– Что такое, Люсенька?– запричитала дама.– Ты не узнаёшь свою мамочку? Ай-я-яй!

Болонка зло гавкнула.

Дама провела рукой по спутанной грязно-белой шерсти.

– Что-то шерсть больно длинная,– с сомнением сказала она.

– Так неделя же прошла,– не растерялся Артём.– Выросла.

Дама внимательно оглядела собаку. Ей в глаза бросилась одна интимная деталь телосложения, которая обычно принадлежит особям мужского пола.

– Это тоже выросло за неделю?

Артём понуро шагал к метро, когда его нагнал седоватый мужчина профессорского вида, пивший чай с дамой.

– Погодите! Стойте!

Артём остановился.

– У меня к вам дело.

– Больше никаких собак!

– Ни в коем случае!– пообещал мужчина, пряча улыбку.

Артём окинул попутчика снисходительным взглядом.

– Жена?

– Не угадали.

– Бизнес- партнёр?

– Опять не угадали. Я не занимаюсь бизнесом.

Артём расстроенно махнул руками.

– Мне пора на пенсию.

– Нельзя ли нам на несколько минут присесть вон на ту скамеечку?– предложил мужчина.

Они смахнули снег и уселись на холодные доски. Мужчина закурил, и с минуту молчал, бросая на Артёма испытующие взгляды.

– Скажите,– наконец начал он не совсем уверенно,– вы верите в инопланетян, магию, древние разумные цивилизации?

«Вот ещё сумасшедший на мою голову»,– подумал Артём.

– Только не подумайте, что я сумасшедший,– будто угадав его мысли, сказал мужчина.– Так верите?

– Чушь собачья.

– А в воскрешение из мёртвых? Как в Новом Завете? Я верю.

Артём поднялся со скамейки.

– Всего хорошего. Я верю только в то, чему сам был свидетелем.

– И я тоже,– ответил мужчина, вставая вслед за Артёмом.– Разрешите представиться- главный врач ГКБ № ** Попов Сергей Николаевич.

– Помилуйте, Сергей Николаевич, ну что я вам, студент-первокурсник что ли? Не могу покойника от живого отличить?

Чистяков нервно мерил шагами блестящий паркетный пол. В кабинете главврача недавно был сделан ремонт, новая мебель стояла нераспакованной в углу, отчего кабинет выглядел необжитым.

– На старуху, как говорится, бывает проруха.

– Да ну какая проруха!– воскликнул Чистяков, морщась от едва ощутимого запаха краски.– Я всё, как положено сделал. Не в первый раз ведь с покойником дело имею. Пульса у Дубровского не было, зрачки широкие, давление ноль на ноль, на мониторе- прямая линия. Два часа в палате выдержал, потом в покойницкую отправил. Родственникам позвонил. Я правила знаю.

Чистяков раздосадовано хлопнул ладонью по упакованной в серую обёрточную бумагу тумбочке. От хлопка бумага порвалась, обнажив полированную, тёмно-коричневую поверхность.

– Ладно, иди,– разрешил Попов.

– Погодите. А вы ничего необычного не заметили?

Чистяков с удивлением посмотрел на рыжеволосого нескладного верзилу, чинно сидевшего в глубоком кожаном кресле по правую руку от главврача.

– Что там может быть необычного?

Артём поднялся и внимательно заглянул Чистякову в глаза.

– Ну вот я читал- однажды вскрыли могилу одной доисторической барышни, а она лежит целёхонькая, да ещё с румянцем на щеках.

– К нам с румянцем не привозят,– огрызнулся Чистяков.– Всё? Меня пациенты ждут.

Не дожидаясь разрешения, он быстрыми шагами направился к двери.

–Кирюхина, позови ко мне Куликова и Ветлицкого,– распорядился главврач, когда Чистяков вышел.– Срочно, Зиночка.

– Он хороший врач?-осведомился Артём, доставая блокнот и ручку.

– Чистяков?

Сергей Николаевич задумался.

– Год работает. Никаких нареканий не было. А там чёрт его знает…

– А сам… гм… воскресший… что из себя представляет?

Попов откинулся в кресле и повёл головой из стороны в сторону, разминая шею.

– Дубровский? А ничего особенного не представляет. Бизнесмен средней руки. Около сорока. Жена моложе. Ребёнок недавно родился. Я сам с Дубровским почти не знаком.

– А с чем он лежал?

– Скорая привезла с инфарктом. В тяжёлом состоянии.

В кабинет заглянула строгая женщина в очках.

– Пришли, Сергей Николаевич. Под мухой, как всегда.

– Ох, уж эти мне работнички!– вздохнул Попов, придвигаясь к столу.– Зови.

В дверь робко протиснулись два небритых взлохмаченных субъекта неопределённого возраста.

– Догадываетесь, зачем позвал?– грозно спросил главврач.

Субъекты дружно кивнули.

– Нас теперь за другим и не зовут.

– Тогда рассказывайте!

Субъекты нерешительно переминались с ноги на ногу.

– Так рассказали уже всё, Сергей Николаевич. Позвонил врач, велел забрать этого… ну как его… короче, покойника из палаты,– наперебой зачастили они.– Мы на вахте взяли ключи от покойницкой, каталку с третьего этажа прихватили, на грузовом лифте спустили его, сердечного, в подвал и заперли.

– А он не… не… ну… не сопротивлялся?

Артём понял, что сморозил глупость.

– Да что же мы, изверги какие?– изумились субъекты.– В покойницкую никого насильно не возим.

– Я имел в виду- не шевелился?– поправился Артём.

– Не шевелился,– насторожённо ответили субъекты.

– Идите, работайте, – разрешил Попов.

Субъекты переглянулись.

– Премию бы нам, Сергей Николаевич. Это же ведь фильм ужасов какой-то. Нервы расшатались.

– Будет вам премия,– пообещал Попов.

Едва субъекты покинули кабинет, Попов сморщился и махнул у носа рукой.

– Работнички! Набрались с утра. Зарплата маленькая, вот и приходится всякую шваль санитарами брать. Эти и живого в подвал снесут- не заметят… На чём мы остановились?

– На Дубровском,– напомнил Артём.– Можно с ним побеседовать?

– Нет. Уже выписали. После этой истории мы его, разумеется, обследовали. Знаете, никаких следов инфаркта, клинической смерти. Абсолютно здоровое сердце. Будто по ошибке положили.

– Он помнит, как в покойницкой оказался?

– Нет. Говорит, заснул вечером в палате, утром открыл глаза- какая-то комнатёнка, железная каталка, ни матраса, ни подушки, ни одеяла, темно, дверь заперта. Он и давай стучать. Ему только потом рассказали, что это за комнатёнка и как там оказываются.

– В полицию жаловаться не стал?

– Некогда ему. Да и зачем? Жив-здоров и ладно.

Артём внимательно посмотрел на Попова.

– А вы? Не хотите заявить в полицию? Представьте, если бы его, живого человека, успели отвезти в морг и вскрыть? Это же вопиющая халатность! Вдруг что-то подобное повторится?

– А вот, чтобы не повторилось, я вас и нанял.

Когда Артём вышел от Попова, строгая женщина в очках что-то печатала. Несколько раз она украдкой взглянула на молодого человека и, встретившись с ним взглядом, поспешно отвела глаза.

Артём подошёл к Кирюхиной и уткнулся кулаками в стол.

– Зинаида…

– Александровна.

– Зинаида Александровна. Позвольте вопрос.

Женщина напряглась, и он это заметил.

– Что вы думаете по поводу истории с воскрешением Дубровского?

– Халатность. И ничего более,– не раздумывая ответила Кирюхина.

– Вы врач?

– Что?

– Кто вы по специальности?

Кирюхина поправила очки и пожала плечами.

– Машинистка-стенографистка. А что?

– Как определить, мёртв человек или жив?

– Это не моя специальность.

– А говорите- халатность…

Кирюхина ожесточённо застучала по клавишам компьютера.

Медсестра провела рукой по клавишам компьютера и озадаченно потёрла подбородок.

– Знаете, у нас тут был сбой. Вирус попал. Кое-что стёрлось… Погодите.

Девушка нырнула в заваленные больничными картами стеллажи.

Уже час Артём торчал в регистратуре. Медсестра деловито сновала туда-сюда с горами карт- всё без толку.

– Может, в архив сдали?– предположил Артём.

– Да вроде не должны,– ответила медсестра, вытирая пот со лба.– Но давайте посмотрим, на всякий случай. Архив у нас в подвале.

– В подвале?

В воздухе повисла зловещая пауза.

– Не так уж тут и страшно,– неестественно бодрым голосом убеждала Артёма медсестра, пока они шли по длинному узкому полутёмному коридору с обшарпанными стенами.– Это только кажется, что здесь место глухое. А на самом деле тут и кондиционерщик дежурный, и бойлерная, и щитовая, и бельевщица…

Артём на мгновение задержался перед покрытой облезшей коричневой краской дверью покойницкой.

В бельевой Лана осторожно приникла к двери.

– А вот и архив.

Медсестра загремела ключами.

Архив представлял собой крохотную комнатку без окон, уставленную отслужившими свой век шкафами и коробками.

Медсестра достала с полки пачку больничных карт и передала половину Артему. В воздух взлетели клубы пыли.

– Нет, это совсем старые,– сказала медсестра, перебирая карты.– Ничего не понимаю. Никогда такого не было.

– Может, он её домой забрал?

– Мы на руки больным карты не выдаём. А вам чего там, собственно, надо?

– Хотя бы адрес,– понуро ответил Артём.

– Это я вам так скажу.

– Вы у всех пациентов адреса запоминаете?– ехидно поинтересовался Артём.

– Нет,– совершенно серьёзно ответила медсестра.– Просто у него фамилия, как у меня, вот я и обратила внимание.

«Может, телефончик спросить?»– подумал Артём, пока медсестра старательно выводила адрес.

Знакомства с девушками давались Артёму нелегко, и потому, несмотря на свои двадцать с хвостиком лет, он всё ещё жил один в доставшейся от дяди трёхкомнатной квартире.

Дядя всю свою сознательную жизнь проработал в милиции, а, выйдя на пенсию, обзавёлся собственным детективным агентством. Когда Артём окончил школу, и ребром встал вопрос о профориентации, дядя, учитывая полную неспособность племянника ни к гуманитарным, ни к точным наукам, взял его к себе. Пять лет Артём был на подхвате, а потом вдруг дядя решил удалиться на покой и выехал на постоянное место жительства в глухую деревню под Владимиром, оставив племяннику квартиру и семейный бизнес.

– Держите!– медсестра протянула Артёму листок с адресом.– Надеюсь, с ним всё в порядке.

Артём поблагодарил и направился к двери.

– Подождите меня,– умоляюще сказала медсестра.

Она поспешно собрала карты и бросила их в ящик.

«И всё-таки ей страшно»,– отметил про себя Артём.

Вместе они прошли по коридору и поднялись наверх.

В холле на первом этаже Света мыла полы. Холл был огромным, к тому же посетители нанесли с улицы снега и грязи,– так что работа предстояла не из лёгких. Рядом вертелась девочка лет пяти-шести с нездоровым, желтушным лицом.

Света выпрямилась и вытерла пот со лба.

– Вы устали?– участливо спросила девочка, прижимая к себе игрушечного клоуна.

– Нет.

– Устали,– констатировала девочка и предложила:

– Хотите, я вам помогу?

Света выжала тряпку.

– Меня Катя зовут, – не отставала девочка.– Я вообще-то бабушку жду. Мама с папой уехали. Не совсем, но надолго. Мы вдвоём с бабулей.

Света улыбнулась проходящему мимо Артёму и взялась за швабру.

На крыльце Артёма окликнули.

– Извините…

Артём обернулся и замер в восхищении: на него с интересом смотрела девушка лет двадцати пяти со сколотыми в необычную причёску волосами, цепочкой с тонкой пластиной, на которой были выгравированы эзотерические знаки, и маленькой точкой на лбу, какие обычно рисуют женщины в Индии.

– Меня зовут Лана. Я работаю в больнице и хотела бы с вами поговорить. Только не здесь, пожалуйста.

Утро выдалось почти весенним. Щебетали воробьи, капало с крыш, огромная сосулька на соседнем доме угрожающе накренилась.

После отъезда дяди в квартире ничего не изменилось. Маленькая комната, самая тёплая и уютная, по-прежнему служила спальней и гардеробной. Причём в гардеробе, кроме джинсов, футболок, свитеров и строгого костюма-тройки, висело несколько женских платьев, парик, шикарное меховое боа и убогое старушечье пальто,– детектив должен уметь перевоплощаться.

Во второй комнате располагались библиотека и архив, опять таки доставшийся по наследству от дяди. Немалую часть библиотеки составляли всевозможные научные издания и справочники, из которых можно было узнать ответ на любой интересующий вопрос.

Третья комната была переоборудована под офис- большую её часть занимал внушительных размеров письменный стол с компьютером, телефоном, принтером, стеллажи с документами, сейф и чёрный кожаный диван для посетителей. В этой же комнате обитало единственное в квартире, не считая самого Артёма, живое существо- маленький круглый кактус, стоявший между монитором компьютера и телефоном, и норовивший при всяком удобном случае впиться в руку своему хозяину, за что получил прозвище «Колючка». Несмотря на зловредность кактуса, Артём и не думал его убирать: во-первых, он, по всеобщему мнению, которое, впрочем, кое-кто из учёных оспаривает, поглощал вредное излучение, идущее от монитора; во-вторых, с ним можно было поговорить. Завести кошку или собаку Артём себе позволить не мог из-за крайне хаотичного образа жизни.

После завтрака Артём отправился к Дубровскому.

Дверь открыл мужчина, на вид лет тридцати с небольшим, цветущего вида, подтянутый и бодрый.

– Я от Попова. Могу я видеть Евгения Павловича Дубровского?– нерешительно осведомился Артём.

– Да, он звонил. Проходите,– пригласил мужчина.

Он провёл Артёма в гостиную и усадил в рыжее, видавшее виды кресло.

Артём почему-то считал, что бизнесмен, пусть и средней руки, непременно должен обитать в шикарных, комнат в пять, хоромах, обставленных дорогущей антикварной мебелью времён Людовика 515-го и оснащённых самой передовой техникой, способной включаться-выключаться от одного взгляда владельца.

Квартира Дубровского оказалась весьма скромной: три небольшие комнаты, стандартная стенка, старенький телевизор «Панасоник».

Мужчина принёс чай с печеньем и уселся напротив гостя.

– Угощайтесь.

– Спасибо,– Артём из вежливости отхлебнул из чашки.– Так могу я видеть Дубровского…

– Евгения Павловича,– закончил мужчина.– Это я.

Артём изумлённо воззрился на своего собеседника.

– Удивлены, что у меня такая непрезентабельная квартира?– Дубровский усмехнулся и покачал головой.– Просто я предпочитаю вкладывать все свободные деньги в бизнес. К сожалению, у меня их не так много. Пока.

Он посерьёзнел и нахмурился.

– Да нет же,– воскликнул Артём.– Я удивлён вовсе не этим. Скажите, вам сорок?

Мужчина кивнул головой.

– Вам никогда не говорили, что вы слишком хорошо выглядите для своего возраста?

Мужчина пожал плечами.

– Инфаркт?

Мужчина снова кивнул.

Артём сделал паузу.

– Клиническая смерть?

Дубровский пристально посмотрел на него.

– Вы никуда не обращались?

– Имеете в виду милицию, или как она там сейчас называется?

– Или в вышестоящую инстанцию.

– Нет.

– Нет?

Дубровский нервно постукивал ложечкой о блюдце.

– Вы «ожили» за пятнадцать минут до приезда так называемой «труповозки». Вас не трясёт от мысли, что, если бы вас успели отвезти в морг и вскрыть…

– Мысль, разумеется, не из приятных,– перебил Дубровский,– но, во первых, я уверен, что Сергей Николаевич тут ни при чём, а, во-вторых, я с ним хорошо знаком и, честно говоря, мне его искренне жаль.

– Хорошо знакомы?– переспросил Артём.– А он наоборот утверждал, что едва знаком с вами.

– Да у него, поди, таких как я много,– Дубровский ничуть не удивился.– В своё время я оказал ему одну услугу…

– Услугу?– оживился Артём.– Какую?

– Не волнуйтесь,– махнул рукой Дубровский.– С моим так называемым воскрешением это никак не связано.

– Так называемым? Вы не верите, что воскресли? Почему?

Дубровский отложил ложечку. После минутной паузы он поднял голову и посмотрел на Артёма, будто собираясь что-то сказать, но тут из соседней комнаты донёсся громкий плач ребёнка. Мужчина вскочил и бросился туда. Через пять минут плач стих.

– Извините, у меня грудной ребёнок. Жена ушла по делам, и мне самому приходится за ним присматривать,– объяснил Дубровский, вернувшись.– Так на чём мы остановились?

– Вы не верите, что воскресли?– тихо повторил Артём.– Почему?

Дубровский привстал в кресле и пристально посмотрел ему в глаза.

– Вот именно,– сказал он, усмехаясь.– Вы тоже не верите.

Дубровский отхлебнул чаю и захрустел печеньем.

– Я ж не кликуша какая-нибудь,– продолжил он.– Я полагаю, имела место обычная врачебная ошибка.

– Расскажите всё по порядку,– попросил Артём.– Как попали в больницу, что было потом.

Дубровский минуту помедлил, собираясь с мыслями.

– Самое интересное,– наконец начал он,– я и в больнице-то до этого никогда не лежал. И на сердце никогда не жаловался. Ничего не болело. А тут вдруг инфаркт… Накануне я поругался с моим компаньоном и…

– Стоп,– перебил Артём.– Теперь подробнее. С каким компаньоном? Почему?

– Поверьте, это тоже совершенно к делу не относится.

– Позвольте мне, наконец, решать, что к делу относится, а что нет,– взвился Артём.

В этот момент ему в голову пришла мысль, что Дубровский вовсе не обязан отвечать на вопросы частного детектива, и он, уже мягче и тише, добавил: «Пожалуйста.»

Мужчина кивнул.

– Хорошо. Мой компаньон, Силаев Юрий Викентьевич… адрес говорить?

– Пока не надо.

– Силаев Юрий Викентьевич вознамерился заключить один очень крупный контракт. Но мне кое-что показалось подозрительным, и на этой почве мы слегка повздорили.

– Ясно. Дальше.

– Ночью я проснулся от боли в груди. Отдавало в руку, лопатку, плечо, даже в нижнюю челюсть. Я то задыхался, то кашлял. Жена вызвала «скорую». Меня отвезли к Попову. Дальше- реанимация, капельница, уколы.

Дубровский поморщился.

– А потом я… умер!

Дубровский грустно посмотрел на Артёма.

– Вы… вы… видели тот знаменитый чёрный тоннель?– хрипло выдохнул Артём.

– Нет!

– Свет?

– Нет!

– Ангелов?

– Нет!

Артёму стало стыдно за своё излишнее любопытство.

– Я проснулся ночью,– тихо сказал Дубровский.– Стояла какая-то жуткая, могильная тишина. В палате обычно никогда не бывает тихо: кто-то храпит, кто-то ворочается, в коридоре ходит медсестра,– а тут- ни звука. Потом я почувствовал, как напрягаются мышцы, как они немеют и леденеют. Я хотел позвать на помощь, но, стоило мне открыть рот, как я стал задыхаться. Потом раздался ужасный грохот и вспышка… Больше я ничего не помню. Очнулся уже в покойницкой… Вот и всё…

Он поднялся и поставил на поднос чашки с недопитым чаем.

– Силаев навещал вас в больнице?

– Разумеется, навещал. Он нашёл общий язык с кем-то из медперсонала, и его пропускали даже в неурочные часы.

– В тот вечер он приходил?

– Да.

Дубровский унёс поднос на кухню.

– Я всё же хотел бы с ним встретиться,– крикнул Артём ему вслед.

В прихожей Дубровский протянул Артёму листок из блокнота.

– Вот адрес. Завтра с утра я буду в офисе.

Он помедлил.

– Но… Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы вы там появлялись. Я ведь уже с ним помирился. Контракт оказался в самом деле выгодным.

– Я должен с ним поговорить,– не отступал Артём.

– Если бы он действительно хотел меня убить, – сказал Дубровский, выпуская Артёма на лестничную клетку,– он бы просто нанял киллера. В чёрной шапке с прорезями для глаз и с пистолетом.

– Может быть, он и нанял,– ответил Артём.– Только в халате и со шприцем.

«Надо бы пробить этого Силаева по базе,– подумал Артём, выходя из подъезда.-Чем чёрт не шутит».

– Постойте!

За ним, в тапочках на босу ногу и накинутом в спешке пальто, бежал Дубровский.

– Я никому не говорил… В ту ночь я видел… женщину. Только не помню- в палате или уже в покойницкой.

– Наверное, это была медсестра.

– Мне показалось, что нет.

– Что она делала?

– Там было темно… Кажется, она просто… просто смотрела на меня.

– Вы её узнали?

Дубровский отрицательно покачал головой.

– Я не разглядел её лица.

– Во что она была одета?

– Не знаю.

– С чего же вы взяли, что это вообще была женщина?

Дубровский неловко переступил с ноги на ногу.

–У неё были длинные распущенные волосы. Кажется, светлые. Это единственное, что я запомнил.

Несмотря на поздний час, клуб был полон. В зале царил полумрак; несколько десятков пёстро одетых молодых людей дёргались в такт ритмичной музыке.

С трудом протиснувшись между танцующими, Артём уселся на высокий стул около барной стойки.

– Что желаете?– поинтересовался бармен.

– Кофе,– небрежно бросил Артём, доставая мобильный телефон.

Бармен презрительно посмотрел на него и зло загремел чашками.

Артём набрал номер Попова.

– Сергей Николаевич? Я вас не разбудил?

– Нет-нет. Что-то случилось?– встревожился Попов.

– Просто я, кажется, напал на след. В деле, похоже, замешана женщина. Вы не помните, кто-нибудь из ваших врачей или медсестёр носит длинные распущенные волосы? Предположительно, светлые.

– В наше время длинные распущенные волосы нечасто встретишь,– помолчав, ответил Попов.– Надо подумать…

– Я ношу!– с вызовом произнёс чей-то женский голос.

Артём вздрогнул и обернулся- совсем рядом, повернувшись к нему спиной, сидела высокая стройная девушка с длинными распущенными светлыми волосами.

Девушка повернула голову, и Артём узнал Лану.

– Не узнали?

Она поправила волосы и рассмеялась.

– Вчера в больнице у вас, кажется, была другая причёска.

– Давай на «ты»? Я не думала, что ты придёшь. Но, раз пришёл, может, потанцуем?

– Вообще-то я прошу медперсонал убирать волосы под шапочку,– задумчиво произнёс Попов.– Но…

В этот момент гитарист на маленькой сцене посреди зала вывел оглушительно громкое соло; забухал барабанщик, и невозможно было уже разобрать ни слова.

– Я вам перезвоню!– выкрикнул в трубку Артём, отключил телефон и бросился вслед за Ланой в самую гущу танцующих.

В больнице было тихо. Больные уже легли спать, свет в палатах и коридорах выключили, только негромко шушукались медсёстры в курилке.

Света мыла полы перед реанимацией.

В четырёхместной палате на втором этаже крепко спала Катя. Рядом, на тумбочке, сидел игрушечный клоун. Казалось, он не спускает глаз со своей хозяйки.

Света отжала тряпку и прислушалась.

В реанимации, на высокой, неудобной кровати лежала, тяжело дыша, женщина с широко раскрытыми глазами. Она пристально смотрела прямо перед собой. Внезапно её губы зашевелились, будто женщина хотела что-то сказать. Но дежурная медсестра её не слышала- она спала, положив голову на стол.

В коротком чёрном платье Лана выглядела очень эффектно- Артём даже оробел.

На низенькую полукруглую сцену рядом с барной стойкой вышла миловидная блондинка и замурлыкала какую-то медленную песенку на английском языке.

Женщина попыталась шевельнуться- тело не слушалось; она кашлянула- медсестра на секунду открыла глаза и тут же снова уснула.

Женщина кашлянула еще раз, потом захрипела и начала задыхаться.

Лана вдруг согнулась и закашлялась, прижав руку к груди.

– Тебе плохо?– встревожился Артём.

Похоже, она задыхалась.

– Вызвать врача?

– Не надо.

Артём отвёл девушку к барной стойке. Бармен, всё с той же презрительной миной на лице, принёс стакан воды.

Лана жадно выпила воду и смахнула ладонью выступившие на лбу крупные капли пота. Артём заметил маленькую тёмно-красную точку.

– Ты замужем?

– Нет,– Лана окончательно пришла в себя.– Это сейчас такую точку ставят в Индии замужние женщины. Раньше она считалось символом самопонимания и самопознания.

– Увлекаешься духовными практиками?

– Это плохо?

Артём пожал плечами.

– Нет. А кем ты работаешь?

– Бельевщицей. Иногда подменяю кого-нибудь- коплю деньги.

– На что?

Лана внимательно посмотрела на своего собеседника.

– Хочу поехать в Индию. Только не спрашивай, зачем. Все удивляются- почему Индия? Там же грязно, климат жуткий, да ещё какую-нибудь экзотическую инфекцию подцепишь.

Она помолчала.

– Ты когда-нибудь слышал о Священной пещере и Великом древнем человеке?

Артём не сдержал ироничной улыбки.

– Не смейся, а то не буду рассказывать!

– Нет, ничего не слышал,– признался Артём, пытаясь придать своему лицу серьёзное выражение.

– А о пяти расах? Ладно,– снисходительно согласилась Лана.– Просвещу быстренько.

Она уселась поудобнее на высоком стуле.

– Первая раса- ангелоподобные люди. Скорее духи, чем люди. У них не было тела, в нашем понимании. Они свободно проходили сквозь стены, напрямую общались с Высшим Разумом. Это были гиганты с единственным глазом на лбу. За ними последовали лемурийцы, атланты.

Бармен осторожно покосился в их сторону и отодвинулся.

– Ну и, наконец, мы.

– А я всегда считал современного человека венцом природы,– не сдержал ехидства Артём.

– Это очень распространенное заблуждение. Даже с точки зрения предыдущей расы- атлантов- мы весьма жалкие существа. Рабы физического тела. Ничего не можем, ничего не умеем, только порокам предаёмся.

– Это верно,– вздохнул Артём.– Атланты где-то правы.

– На наше счастье,– с жаром продолжила Лана,– люди предыдущих рас сохранились.

– В той самой Священной пещере?

– Ты опять насмехаешься! Да, в той самой Священной пещере и еще нескольких подобных. Иногда они выходят оттуда.

– С их-то единственным глазом на лбу?– изумился Артём.

– Ну, у атлантов, например, два глаза, правда, несколько необычной формы. И потом- не забывай, они владеют энергией тонкого мира, а, значит, могут мгновенно загипнотизировать любое количество людей. Для окружающих они будут выглядеть как обычные люди.

– Хорошо, представь, что ты нашла пещеру,– предположил Артём.– А дальше?

– Пещеру найти не так просто,– грустно сказала Лана.– Чтобы туда попасть надо быть…

– Высокодуховной?– подсказал Артём.

– Можно и так сказать.

– Ты, должно быть, и йогой занимаешься,– предположил Артём.

– И медитирую. Иногда даже на работе.

– И я тоже медитирую,– вмешался подвыпивший верзила, усевшийся рядом с Ланой.– Прям хлебом не корми- дай это… поме… помедитировать.       Может, помедитируем вместе?

Не сговариваясь, Лана и Артём встали и двинулись в гущу танцующих. Тут только Артём заметил, что многие молодые люди с интересом смотрят на его спутницу, и с завистью- на него.

«Надо бы попросить телефончик,– привычно подумал Артём.– Но у неё, наверное, есть парень».

– Э…

– Да?– Лана положила руки к нему на плечи.

– Я хотел спросить…

– Что?

Лана придвинулась к нему, и они медленно заскользили среди других танцующих пар.

– Я хотел спросить… какое отношение Священная пещера имеет к воскресшему Дубровскому?

Артёму показалось, что его партнёрша разочарованно вздохнула.

– Ровным счётом никакого.

– Вот как? А я-то, грешным делом, решил, что его воскресил какой-нибудь выходец из этого замечательного места.

Лана с укоризной посмотрела на Артёма.

– Ты говорил с Поповым? Он не упоминал некоего Воронкова?

– Подожди, мне сложно так сразу перейти от Священной пещеры к какому-то Воронкову.

– Не к какому-то, а к профессору Воронкову,– Лана задумалась.– Странно, что Попов ничего тебе не сказал.

– А что, этот профессор специализируется на воскрешении людей?

На этот раз Лана не смогла сдержать улыбку.

– У него для этого слишком скверный характер. Видишь ли, у нас в больнице существуют две партии… две…

– Конкурирующие фирмы,– подсказал Артём.

– Что-то вроде того. Одну возглавляет Попов, другую- Воронков. Воронков уже давно мечтает подсидеть Сергея Николаевича. Я глубоко симпатизирую Попову и не хочу, чтобы у него были неприятности.

– Кирюхина в чьём лагере?

– Как ни странно, в воронковском.

– Так. Вот это интересно. И что, борьба так жестока?

– Воронков из тех людей, которые ни перед чем не останавливаются. Надо будет- по трупам пойдёт. И в переносном смысле, и… в прямом. Я не знаю, привлекли ли они к делу Чистякова, или же просто вкололи Дубровскому какой-нибудь сильнодействующий препарат, но…

– Если бы Дубровский поднял скандал, обратился в полицию, в вышестоящую инстанцию… – продолжил её мысль Артём.

– Девяносто девять и девять десятых- Попова бы сняли.

– Но вышла промашка – Дубровский предпочёл тихо удалиться. И это означает…

Они с испугом посмотрели друг на друга.

– Что новое «воскрешение» не за горами,– закончила Лана.

Труп умершей в реанимации женщины спустили в подвал утром. Куликов и Ветлицкий важно провезли прикрытую белой простыней каталку мимо Ланы, задумчиво посмотревшей им вслед.

Примерно в это же время Артём вошёл в трёхэтажное здание старой постройки в центре города, где располагался офис Дубровского. Миновав охранника, он не спеша прошёл по длинному коридору, заглядывая в широко распахнутые двери кабинетов. В отличие от квартиры, на обстановку здесь явно не поскупились.

Приёмная обоих компаньонов находилась в самом конце коридора.

Юрий Викентьевич Силаев, импозантный мужчина за пятьдесят, сидел за столом, перелистывая документы.

– Леночка, это перепечатай,– отдавал он распоряжения секретарше.– А здесь нужна подпись Дубровского.

– Хорошо, Юрий Викентьевич.

Длинноногая девица в мини-юбке подхватила кипу бумаг.

«Неплохо бы попросить телефончик»,– привычно вздохнул Артём.

Силаев оторвался от документов и заметил посетителя.

– Вы ко мне?– строго спросил он.

– Я Шереметьев. Евгений Павлович должен был предупредить.

Силаев вздрогнул.

– Леночка, можешь идти.

Девица окинула Артёма насмешливым взглядом и гордо удалилась.

Силаев снова уткнулся в бумаги.

Артём выразительно кашлянул.

– Я вас слушаю,– не отрываясь от испещрённых таблицами листов, сказал мужчина.

– Я частный детектив, меня наняло руководство больницы…– с вызовом начал Артём, раздражённый нелюбезным приёмом.

– Я в курсе,– перебил мужчина и на мгновение настороженно глянул на посетителя из-под толстых стёкол очков в роговой оправе.– Я, так понимаю, главный подозреваемый?

– Вовсе нет.

Силаев недоверчиво покачал головой.

– Тогда зачем вы здесь, молодой человек?

– Я хотел бы услышать вашу версию произошедшего. История-то престранная, не находите?

Силаев вздохнул и отложил бумаги в сторону.

– Чай? Кофе?

Артём вспомнил высокомерную девицу.

– Нет, спасибо.

Силаев достал из стола большую хрустальную пепельницу с инвентарным номером на дне и закурил.

– Помните, «Место встречи изменить нельзя»? Эпизод, где то ли Шарапов, то ли Жеглов спрашивает у Юрского, то есть у Груздева, откуда у него дома взялся пистолет, из которого убили Ларису. А Юрский, то есть Груздев, отвечает что-то вроде «хоть убейте, не знаю откуда». Вот и я, хоть убейте, ничего не знаю.

Два небритых взлохмаченных субъекта неопределённого возраста резались в карты в убогой каморке под лестницей .

– Ах, ты, шельма!– воскликнул Куликов, потрясая в воздухе засаленной картой.– Ты что же это вместо козыря подсунул?

– Недогляд!

Ветлицкий выхватил карту и поспешно заменил её другой.

– Знаю я твой недогляд!– буркнул Куликов, успокаиваясь.

В самый драматический момент поединка дверь распахнулась и в каморку вплыла колоритная толстушка в белом халате – сестра-хозяйка.

– Мальчики, бельё привезли. Быстро каталку!

Куликов и Ветлицкий нерешительно переглянулись.

– Она того… в покойницкой,– промямлил Куликов, нервно облизывая губы.

Сестра-хозяйка упёрла руки в боки.

– Мне прикажете за ней ехать?!

– Ты иди,– шепнул Куликов Ветлицкому.

– Нет, ты,– возразил Ветлицкий.– Ты в последний раз проигрался.

Силаев сердито смял сигарету и с вызовом посмотрел на Артёма.

– Но какие-то соображения у вас…

Артём не успел закончить, как Силаев взвился.

– Да, я поругался с ним! Да, я часто приходил к нему в больницу! Носа в следующий раз туда не суну!

– Не волнуйтесь вы так.

– Если у вас есть доказательства, предъявите их полиции- пусть арестовывают!– кипятился Силаев.

– Да, у меня есть доказательства,– голосом, не предвещавшим ничего хорошего, сказал Артём.– Я навёл кое-какие справки. Вы, кажется, химик по первой специальности? И в науках весьма преуспевали.

– Ну тут вышла осечка- неправильно рассчитал дозу. Я знал, что вы не пропустите такого шикарного доказательства моей вины! Вы совсем забыли- в наши дни вовсе не надо быть химиком, чтобы приготовить отраву. Достаточно просто воспользоваться интернетом! Там можно найти любой рецепт!

– А как насчёт девушек с длинными волосами?

– Не знаю я никаких девушек с длинными волосами!

Затренькавший у Артёма мобильный телефон несколько разрядил обстановку. Звонил Попов.

– Анализ крови Дубровского готов,– сообщил он.

Куликов медленно, с опаской шёл по подвалу. Из-за двери бельевой донёсся чуть слышный шёпот.

Лана медитировала. Изогнутые глаза с плаката внимательно изучали её.

Куликов прислушался. Шёпот стих. Куликов достал ключ и обомлел: на покойницкой красовались жирные чёрные буквы.

«SOMADHY».

Будто не веря своим глазам, он приблизился к двери и провёл по буквам кончиками пальцев. Непонятное слово завораживало его. За спиной раздался шорох.

Куликов обернулся- рядом с ним стояла девочка лет пяти-шести в цветастой пижаме, с игрушечным клоуном в руках. Куликов облегчённо вздохнул.

– Что ты тут делаешь?– строго спросил он.

– Играю,– робко сказала девочка.

– Ты с какого этажа?

– Со второго.

– Вот и иди играй туда… Зачем ты это написала?

– Это не я,– покачала головой девочка.– Я не умею писать.

– Разве тебе не страшно играть здесь одной?

– А я не одна ,– возразила девочка.– Вон, посмотрите.

Она указала рукой на притулившийся к стене старый шкаф. Куликов посмотрел на девочку и осторожно заглянул за шкаф. За шкафом сидел крохотный чёрный котёнок с нахальными зелёными глазами.

– Представь,– наставительно начал Куликов, обращаясь к ребёнку,– появится злой дядя…

– И там кто-то ходит,– перебила его девочка, указывая рукой на дверь покойницкой.

– Там никто не может ходить,– всё тем же поучительным тоном сказал Куликов.– Это на первом этаже ходят, а здесь отдаётся.

– Да нет же!– возразила девочка.– Вон и свет включили.

Куликов присмотрелся и ахнул- из-под двери покойницкой и в самом деле пробивалась тоненькая полоска света. Снова раздался шёпот. Свет на мгновение исчез- будто кто-то подошёл к двери с другой стороны. Тут же задёргалась дверная ручка- сначала медленно, нерешительно, затем сильнее, настойчивее.

Куликов беспомощно огляделся: коридор был пуст, девочка исчезла.

Куликов в панике ринулся к лестнице.

– Спасибо, Сергей Николаевич.

Артём убрал мобильник в карман.

– Ничего не нашли?– уже гораздо спокойнее осведомился Силаев.– Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь я весьма преуспевал в науках.

Артём не мог понять, шутит он или говорит серьёзно.

– Вы знакомы с Чистяковым?

Силаев не успел ответить- телефон снова зазвонил.

– Артём, вы можете немедленно ко мне приехать?

По встревоженному голосу Попова Артём понял, что что-то случилось.

– В чём дело? Опять?! Еду!

Больницу Артём не узнал: пациенты, позабыв об обследованиях и процедурах, запрудили коридоры, оживлённо переговариваясь; пытавшиеся навести порядок врачи едва протискивались в плотном потоке людей; медсёстры и санитарки толпились тут же, обмениваясь последними новостями.

– Я хочу, чтобы меня немедленно выписали!– требовал у врача пожилой мужчина с бородкой.– Вы слышали?! Немедленно!

Старушки суеверно крестились.

Лишь три человека не учавствовали во всеобщем помешательстве- Света, Катя и её бабушка, сидевшие на диванчике в дальнем углу холла. Бабушка угощала Свету ароматной антоновкой.

– Бери-бери, мытые,– сказала бабушка, протягивая яблоко санитарке.– Со своего огорода.

– Спасибо.

Света откусила яблоко.

– Ты уж тут присмотри за моей внученькой.

Света кивнула.

– А что за суматоха такая?– наконец заинтересовалась бабушка.

– Одну женщину отвезли в покойницкую, а она вдруг воскресла.

– Свят-свят-свят!

Бабушка перекрестилась.

– Свят-свят-свят!– подражая бабушке, перекрестилась Катя.

Обе женщины прыснули со смеху.

– Ну что, Катенька, нам пора на процедуры.

Рядом с диваном появился Чистяков. Он взял девочку за руку.

– Попрощайся с бабушкой.

Катя махнула рукой и ещё долго оборачивалась, пока за ней не захлопнулись двери лифта.

– Ваш лечащий врач?– спросила Света.

– Да,– подтвердила вмиг погрустневшая бабушка.– Не знаете, хороший?

Света не ответила. Ещё издали она разглядела долговязую фигуру с копной светло-рыжих волос.

– Добрый день!

– Привет!– небрежно кинул Артём, проходя мимо.

– Дочка-то моя давно уже сгинула,– вздохнула бабушка.– Спилась. Только Катенька у меня и осталась. Если с ней что случится, руки на себя наложу, ей богу!

«SOMADHY».

Артём провёл рукой по жирным чёрным буквам, переписал слово в блокнот и толкнул дверь покойницкой.

В покойницкой, крохотной комнатке, выложенной грязно-желтой плиткой, было пусто, только у окна одиноко стояла колченогая каталка. Артём внимательно осмотрел её и победно улыбнулся: на одной из ручек висел длинный светлый волос.

У кабинета Чистякова Катя вдруг расплакалась и начала вырываться.

– Ну что, ты, не плачь!– успокаивала её растерявшаяся медсестра.

Проходивший мимо Артём скорчил смешную рожу, и девочка затихла.

– Попов у себя?

Секретарша на секунду оторвалась от компьютера и кивнула. Внезапно из кабинета донёсся неясный шум и грохот.

Кирюхина привстала. Шум прекратился. Вместе с Артёмом они заглянули в кабинет. Попов и мужчина лет тридцати пяти с длинными светлыми волосами, аккуратно сколотыми на затылке в хвостик, набычившись и сжав кулаки стояли друг напротив друга.

Увидев Кирюхину, мужчина круто развернулся и, не произнеся ни слова, быстрыми шагами вышел вон.

– Убери,– распорядился Попов, указывая на разбитую вазу на полу.

Кирюхина аккуратно сложила осколки в пакет.

– Кто это был?– поинтересовался Артём, когда секретарша закрыла за собой дверь.

– Некий профессор Воронков.

– Но ему лет тридцать пять, не больше. Совсем молодой.

– А ты думал, раз профессор- обязательно седенький и с бородкой?– раздражённо буркнул Попов.– Молодой да ранний.

Он устало плюхнулся в кресло.

– Что-нибудь нашли?

– Пока нет.

– Нет?!

Попов нахмурился.

– Но вы сами отчасти виноваты,– поспешно добавил Артём.– Вы мне не всё рассказали. Почему вы умолчали о профессоре Воронкове?

– Опять профессор Воронков!– взорвался главврач.– Весь мир на нём что ли клином сошёлся?! И ещё- я нанял вас не для того, чтобы вы расспрашивали Дубровского, видел ли он ангелов, и доводили до белого каления его делового партнёра!

– Если бы вы сразу поставили меня в известность о своих отношениях с Воронковым, я бы не стал тратить время на Дубровского!– перебил Артём.– Поймите, это же азбука сыска: кому выгодно? Представим, что та женщина, Сергеева, если я не ошибаюсь, окажется решительнее Дубровского и дойдёт до вашего начальства? Как полагаете, какова будет его реакция? А, если она подключит полицию, начнётся следствие?

Попов расстроенно махнул рукой и помрачнел.

– А вы говорите- свет клином… Как думаете, кого назначат на ваше место?

Попов не ответил, но весьма выразительно ткнул пальцем в сторону, где лежала разбитая ваза.

– Вот именно. Воронков. А теперь скажите- если бы кто-нибудь, ваш недруг, тот же Воронков, задумал подстроить такую каверзу с воскрешением, технически это возможно? Я имею ввиду, привезти совершенно здорового человека под видом инфарктника, поместить его здесь, инсценировать смерть и последующее воскрешение?

Главврач задумался.

– В теории- да,– не совсем уверенно ответил он.– Если сговориться с врачами скорой помощи, оформить подложную карту, вклеить туда чужие кардиограммы, анализы… Нет, это слишком сложно.

– Вы мне напомнили одного ректора, который перед вступительными экзаменами в институт долго объяснял абитуриентам, что блат возможен только в теории- слишком много надо задействовать людей, слишком сложно.

– Я не верю, что такой солидный бизнесмен, как Дубровский, пошёл на подобное.

– И зря! Расчёт, возможно, и делался на то, что солидный бизнесмен будет вне подозрений. Это во-первых. Во-вторых, у любого, даже самого солидного бизнесмена, есть масса слабых мест, которые можно использовать. Семья, дети, прошлое, неблаговидные сделки. Большинство капиталов нажито нечестным путём, слышали, наверное?

Попов удручённо молчал.

– Так что я полагаю, надо сосредоточиться на Воронкове,– подвёл итог Артём.– Мне нужны данные о бригадах скорой помощи, привёзших Дубровского и Сергееву. Кстати, Сергееву тоже привезли с инфарктом?

– У неё и врач тот же самый.

Артём не поверил своим ушам.

– Чистяков?!

После «воскрешения» Сергееву перевели в отдельную палату, около которой был выставлен пост охраны.

– До выяснения всех обстоятельств не выписывать!– распорядился Попов.– И никого не пускать.

Только Артёму разрешили встретиться с ещё не оправившейся после шока женщиной. Попов лично проводил его до палаты.

У постели больной дежурила медсестра.

– Карту!– с порога потребовал Попов.– Анализы готовы?

Пока Попов листал карту, Артём сел на стул, стоявший около изголовья больной. Сергеева отвернулась к стене и почти с головой укрылась одеялом.

– Вы можете разговаривать?– тихо спросил Артём.

Женщина всхлипнула.

Медсестра укоризненно посмотрела на Артёма и подала ей стакан с водой.

– Чёрт возьми!– не сдержался Попов.– Это точно её ЭКГ?

Медсестра оробело кивнула.

– Я ничего не понимаю!

– Хоть лично всех поступающих осматривай!– кипятился главврач, пока они шли от палаты к лифту.

Проходившие мимо больные испуганно шарахались и жались к стенам, врачи и медсёстры пристально разглядывали Попова, кто с участием, а кто и со злорадством.

– Никаких следов инфаркта?– поинтересовался Артём.

– Можно выписывать домой.

– Вот что,– Артёму в голову вдруг пришла интересная мысль.– Есть ещё больные в тяжёлом состоянии?

– Есть. Но не с инфарктом, а с циррозом печени. Некий Соловьёв. Наркоман.

Попов довольно хмыкнул.

– Хорошо, что спросили. Я осмотрю его лично.

– Если он умрёт, немедленно звоните,– велел Артём.– И выставите у покойницкой охрану! Кстати, как насчёт камер?

Попов замялся.

– Здание старое, и капитального ремонта ещё не было. Камеры кое-где стоят, но в подвале их нет.

Подстанция скорой помощи располагалась на первом этаже обычного жилого дома.

Свернув с улицы во двор, Артём миновал грозную вывеску «Выезд скорой помощи! Машины не ставить!» , толкнул обшарпанную дверь и очутился в громадной, неуютной комнате, пропахшей борщом и лекарствами.

– Не подскажете, где мне найти Бурякова?– обратился Артём к худенькой девушке в синем форменном комбинезоне, на ходу уплетавшей булку.

– Вон там.

Девушка ткнула рукой куда-то в угол. Там, на кушетке, около аквариума, сидел, уткнувшись в книгу, усталый мужчина лет сорока с небольшим.

– Отдыхаете?– участливо спросил Артём, опускаясь рядом.

Мужчина поднял голову и с недоумением посмотрел на незнакомца.

– Вы Буряков?

– Ну, Буряков,– настороженно подтвердил он.

– Любите современные женские детективы?

Буряков отложил книгу.

– Жена любит,– сухо сказал Буряков.– Я за ней дочитываю. Я вообще-то серьёзную литературу предпочитаю. Кафка, Пруст, Джойс. А вы кто, собственно?

Артём положил на кушетку конверт и подмигнул. Буряков заглянул в конверт, нахмурился и с недоумением посмотрел на Артёма.

– Вам привет от профессора Воронкова.

Буряков захрустел купюрами.

– Я, право, не знаю. Неудобно…

– Берите, вы их заработали.

Буряков нерешительно повертел конверт в руках.

– Как он там?

– Нормально.

Буряков почесал затылок.

– Я, признаться, плохо помню… У него был инфаркт? Инсульт? С чем мы его забрали?

– Его ни с чем. Это за Дубровского.

Артём внимательно наблюдал за мужчиной.

– Дубровский? Дубровского помню. Обширный инфаркт. А Воронкова никакого не знаю.

Буряков вздохнул и протянул конверт обратно Артёму.

– Вы помните, как забирали Дубровского?

– Конечно. У него ещё жена молодая такая, красивая. Ребёнок грудной. Я тогда подумал- трудно им придётся, если он умрёт.

Соловьёв лежал под капельницей. Жёлтая кожа, стеклянный взгляд, обострившиеся черты лица и многочисленные следы от уколов на локтях не оставляли сомнения- это наркоман со стажем. Вот и сейчас он пристально смотрел на забытый медсестрой шприц, лежавший на тумбочке.

Соловьёв облизнул запёкшиеся губы и нервно заворочался.

Внезапно дверь в палату медленно открылась и на пороге возникла девочка лет пяти-шести с игрушечным клоуном, с сочувствием смотревшая на него.

– Мне тоже ставят капельницу,– грустно сказала девочка.– Вам больно?

Соловьёв хищно сузил глаза.

– Очень больно. Ты ведь добрая девочка? Хочешь мне помочь?

Катя кивнула.

– Тогда подойди сюда,– попросил Соловьёв медовым голосом.

Катя нерешительно приблизилась к его кровати. Соловьёв осторожно сел, вынул из вены иглу и погладил девочку по щеке.

– Попов? Знаю. Первый двоечник на факультете был.      Розовощёкий толстячок блаженно прищурился, вспоминая молодые годы.

– Шучу! Как он? Всё собираемся встретиться, да никак.

Наверное, кабинеты всех главврачей похожи, как две капли воды: блестящий паркетный пол, казённая мебель с непременным пышным диваном, обтянутым чёрной кожей, да полувысохшая пальма в огромной кадке.

– Собственно… у него неприятности,– сообщил Артём, усаживаясь на диван.

– Неприятности? Серьёзно?

– И связаны они с одним вашим бывшим врачом.

– Та-ак. С каким?

– Работал тут у вас пару лет назад некий Чистяков.

Толстячок задумался.

– Странно. А какого рода неприятности?

– Я не могу вам рассказать, но неприятности серьёзные. Вплоть до увольнения.

– И всё из-за Чистякова?

– Мне сказали, что сюда нельзя полу высохшая ходить. Будут ругаться.

Соловьёв, держа Катю за руку и слегка пошатываясь, спускался по лестнице, ведущей в подвал.

– Не будут, моя сладкая.

Он погладил почти по-отечески погладил девочку по спине.

– Куда мы идём?

– Сейчас скажу.

В подвале не было ни единой души. Соловьёв облегчённо вздохнул и попытался выдернуть клоуна из Катиных рук. Девочка отчаянно вцепилась в своего единственного друга, но Соловьёв в конечном итоге оказался сильнее. Девочка горько заплакала.

– Плачь- не плачь, никто не услышит.

Негодяй присел на корточки перед испуганным ребёнком.

– Будешь делать, что я скажу,– с плотоядной улыбкой велел он.

– Не будет!– вдруг кто-то громко сказал у него за спиной.

Света решительно выхватила клоуна, взяла девочку и повела к лестнице. Катя улыбнулась и вытерла слёзы ладошкой.

Главврач пожал плечами.

– Не знаю, что и думать. Странно, очень странно. Такая грубейшая ошибка! Совсем не похоже на Чистякова… Может, это не тот Чистяков?– предположил он.

– У вас осталось его личное дело с фотографией?– поинтересовался Артём.

Толстячок замялся.

– Личное дело хранится в архиве, но есть несколько фотографий с моего дня рождения.

Главврач взял со стола сотовый телефон и нажал несколько кнопок.

– Вот!

Сначала Артёму показалось, что на фотографии нет знакомых лиц; но, просмотрев снимок внимательнее, он уверенно ткнул пальцем в стоявшего в первом ряду мужчину в белом халате.

– Вот он!

– Совершенно верно,– подтвердил главврач.– Отличный специалист. Ни единого нарекания.

Домой Артём добрался в двенадцатом часу ночи и тут же, не раздеваясь, завалился спать. Однако, не успел он проспать и часа, как телефон зазвонил. На экране определителя номера высветился телефон Попова. Чертыхаясь, Артём потянулся к трубке.

– Что?!– сон мигом слетел с него.– Сейчас же еду!

Попов встретил Артёма у дверей больницы.

– На этот раз я лично проверил!– возбуждённо выкрикнул главврач.– Парень мёртв- мертвее не бывает!

Они сразу направились в подвал.

– Это тот самый наркоман с циррозом печени?

– Да. Умер два часа назад. Его уже отвезли в покойницкую. Там дежурит санитар.

– Лучше бы камень привалили. Как в Библии.

Попов недовольно посмотрел на своего спутника.

– Если бы вы были на моём месте, вам бы не было так смешно. К счастью, парня лечил не истяков.

– А Чистяков тут совсем ни при чём,– возразил Артём.– На прежней работе его рекомендуют с самой наилучшей стороны.

Попов метнул на него недоверчивый взгляд.

– И на скорой помощи, похоже, всё чисто,– продолжил Артём.– Я поднял кое-какие документы, поговорил с врачам- у Сергеевой и Дубровского на самом деле был инфаркт.

Попов резко остановился, замер и с минуту тревожно вглядывался куда-то вдаль полутёмного обшарпанного коридора. Потом он затравленно посмотрел Артёму в глаза и тихо сказал:

– Значит, сам господин Иисус Христос к нам пожаловал.

Дверь покойницкой была чисто вымыта и заново выкрашена в радующий глаз нежно-голубой цвет.

На стуле у двери, причудливо изогнувшись, сладко спал Куликов. Попов осуждающе покачал головой.

Помедлив, главврач нерешительно повернул ключ в замке и опасливо толкнул дверь рукой. Дверь распахнулась и ударилась с глухим хлопком о стену. Из темноты покойницкой повеяло затхлой сыростью.

Попов и Артём прислушались- внутри было дремотно-тихо.

Они попытались разглядеть хоть что-нибудь в давящем густом мраке. Наконец, после минутного молчания, Артём вздохнул и робко переступил порог. Он осторожно пошарил по стене и почти сразу наткнулся на выключатель.

Посреди покойницкой, на каталке, лежало накрытое простынёй тело. Всё так же осторожно Попов с Артёмом приблизились. Попов приоткрыл простыню. Артём отшатнулся: на лице покойника застыла злобная гримаса, а широко открытые глаза с ненавистью взирали на потревоживших его покой живых.

Запирая дверь, Попов снова осуждающе покачал головой.

– Охранничек!– буркнул он, зло косясь на спавшего всё в той же причудливой позе Куликова.– Хоть сам садись дежурь!

Артём подошёл к комнате напротив покойницкой.

– Что это за комната?

– Бельевая.

– Можно её открыть?

Попов достал мобильник и набрал номер. Через десять минут в коридоре показалась заспанная санитарка со связкой ключей в руках. Она сунула связку главврачу и, дико зыркнув в сторону покойницкой, поспешно удалилась.

Попов передал связку Артёму.

– Если что- звоните,– сказал он, зевая.– Я буду ночевать в своём кабинете.

Главврач помялся, вздохнул и, сделав несколько шагов, поспешил к лестнице; потом вдруг обернулся и участливо спросил:

– У вас есть оружие?

– Пневматический пистолет «Оса».

Попов кивнул и удалился.

В бельевой, как и в покойницкой, свет был выключен. Артём предположил, что выключатель находится на стене слева и протянул руку. Когда он уже нащупал рычажок, его кисти коснулись чьи-то холодные пальцы.

Артём резко отдёрнул руку и схватился за кобуру, но тут вспыхнул свет.

– Как вы меня напугали!

Перед Артёмом стояла девушка с длинными светлыми волосами, в которой он с удивлением узнал Свету.

– Ты что здесь делаешь?

– Сплю. Я всегда тут сплю в ночное дежурство.

Света поправила халат, заколола волосы и принялась собирать постель.

– Вы не волнуйтесь, я сейчас уйду.

– Нет-нет, не уходи!

Артёму было стыдно признаться, что он боится остаться здесь один.

Света уселась на кровать и внимательно посмотрела на него.

– Этого караулить будешь?

– Да.

Стараясь казаться равнодушным, Артём небрежно развалился в кресле.

– Я видела, как его везли,– вдруг с дрожью в голосе сказала Света.– У него такое лицо страшное! Я легла и думаю: что, если он воскреснет да начнёт ходить по подвалу?

Она зябко передёрнула плечами.

– Вдруг слышу, дверь открывается…

Артём подумал, что она похожа на взъерошенного испуганного воробья.

– Смешная ты.

Света улыбнулась.

Она качнулась в сторону, устраиваясь поудобнее, и с плаката за её спиной на Артёма загадочно глянули бездонные, пронизывающие глаза с изогнутыми веками.

– Только не спрашивайте меня, кто это,– предупредила Света, заметив его взгляд.– Это не моя комната.

– Я догадываюсь, чья.

Света фыркнула.

– Ага. Кстати, у Ланы здесь где-то чайник был. Может, чаю попьём? Всю ночь ведь сидеть.

– Лучше кофе.– Артём встал.– Я схожу к Попову- пусть пожертвует на бедность.

– Нет! Не уходите!– воскликнула Света, и Артём отметил, что она тоже боится остаться одна.

– Не думайте, я не трусливая,– продолжила девушка, стараясь унять дрожь.– Я здесь всегда ночую. И не боялась. Но сейчас мне как-то… не по себе.

Артём опустился рядом с ней. Света вдруг придвинулась и многозначительно заглянула ему в глаза.

– А вы… верите в воскресение?– полушёпотом спросила она.– Лана говорила, что такие случаи бывали. Например, однажды в Катманду приехала женщина-йог. За день до её приезда умер сын одного известного в городе человека- его сильно избили. Женщина пришла к этому юноше, точнее, к его телу, и воздействовала на него с помощью силы йоги. И он ожил! Правда, потом он долго болел. Это очень известный случай.

«Неужели она верит во всю эту чушь?»– подумал Артём, глядя на вдохновенное лицо девушки.

– Что ещё Лана рассказывала?

– Иногда, если тело сильно повреждено, душу можно переселить в другое тело. Некоторые считают, что душа Ленина после смерти переселилась в тело Сталина.

Артём дружески положил руку ей на плечо.

– Может, вызовем пиковую даму?

– Кого?– растерялась девушка.

– Разве ты в детстве не вызывала пиковую даму, гномиков, жёлтую руку?

Света вспыхнула.

«А она красивая,– отметил Артём, откровенно любуясь её выразительными голубыми глазами и нежной, фарфорового цвета, кожей.– Надо бы телефончик…»

Он привлёк девушку к себе. Света не сопротивлялась, только смущённо смотрела на него. Артём снял заколку и провёл рукой по длинным, светлым волосам.

«Что же это я, подлец, делаю?– с некоторыми угрызениями совести подумал он.– Нет чтобы в кино для начала…»

Он уже почти нашёл её губы.

Внезапно за дверью раздался громкий шорох.

Артём вздрогнул.

Шорох повторился. Кто-то будто скребся в дверь.

«Может, не открывать?– мелькнуло в голове.– Пересидеть как-нибудь».

Он бы, наверное, так и сделал, если бы был один. Теперь же выбора не было.

Артём мягко отстранил Свету, поднялся и осторожно выглянул в коридор.

В коридоре ничего не изменилось: так же тускло горели лампочки, да спал у свежевыкрашенной двери пьяный санитар.

Немного поколебавшись, Артём достал ключ от покойницкой.

Внутри было по-прежнему темно и дремотно-тихо.

Он включил свет.

Посреди комнаты, на каталке, лежало накрытое простынёй тело.

«А ну, как там не Соловьёв, а какие-нибудь тряпки?– со страхом размышлял Артём.– А сам Соловьёв притаился где-нибудь в углу и ждёт, пока я войду, чтобы наброситься. Я, конечно, закричу, но этот прощелыга санитар и ухом не поведёт, а Света выйти побоится».

Он бросил взгляд на почти сползшего на пол Куликова.

«А вдруг он уже того…»

Артёму вдруг показалось, что санитар не дышит. Он осторожно приблизился и тронул его за плечо. Мужчина буркнул, и на Артёма повеяло дешёвой водкой.

Артём облегчённо вздохнул и шагнул в покойницкую. Поколебавшись, он откинул простыню- Соловьёв лежал всё с той же злобной гримасой на лице.

Позади что-то скрипнуло и зашуршало. Артём обернулся- в самом углу, задумчиво разглядывая собственные лапы, сидел маленький чёрный котёнок.

– Может быть, всё дело в том, что у него отказала печень, а не сердце?

Куликов и Ветлицкий погрузили тело Соловьёва на носилки и, кряхтя, потащили к торцевому выходу, где уже поджидала труповозка.

Попов, выглядевший измождённым после бессонной ночи, вяло пожал плечами.

– Может, всё дело в том, что его лечащим врачом был не Чистяков, а сам Воронков?– предположил он.– Пойду-ка вздремну пару часиков. Всю ночь не спал.

Попов пригладил взъерошенные волосы.

– Я, пожалуй, тоже.

Представляя, как, придя домой, примет душ, позавтракает и уснёт перед усыпляюще-бормочущим экраном телевизора, Артём заспешил вон из мрачного подвала.

«Итак,– размышлял он,– похоже, версия с внутрибольничными разборками верна. Надо поплотнее заняться Воронковым. Как вывести его на чистую воду?».

У лестницы его нагнал Куликов.

– Эй!– санитар фамильярно дёрнул Артёма за рукав.– Стольника не будет взаймы?

– Нет,– сухо отрезал не терпевший фамильярности Артём.

– Жаль,– Куликов озадаченно почесал затылок.– Поспорил с Колькой, что и этот оживёт, а он, зараза, подвёл. Главное, те двое на ощупь как камни были- хоть гвозди забивай- и воскресли! А этот мягонький- и на тебе!

«Как камни…»

Что-то смущало Артёма в этой фразе.

«А этот мягонький…»

Перед глазами мелькнуло жирное чёрное «SOMADHY» на двери покойницкой.

Ему вдруг почудилось, что где-то здесь лежит разгадка.

Артём развернулся и зашагал назад, к бельевой.

На этот раз Лана не медитировала- она чинно сидела за столом и заполняла квитанции.

– Как движется дело? Нашёл злоумышленника?– спросила девушка , не поднимая головы.

– Нет. Можно?

Артём взял у неё ручку.

«SOMADHY»,– вывел он на одной из квитанций.

– Это было написано на двери покойницкой. Тебе ведь знакомо это слово?– спросил Артём.

С минуту Лана внимательно изучила листок, потом подняла голову и с вызовом посмотрела на Артёма.

– Да, это слово мне знакомо!

– Это на английском?

– Не совсем. Это искажённая транскрипция одного индийского слова. Оно обозначает…

Лана запнулась.

– … Обозначает некое особое состояние физического тела. В это состояние можно войти при помощью йоги.

– Что за состояние?

– Рама Кришна…

– Что за состояние?!– перебил Артём, не позволяя ей уйти от темы.

– Он вошёл в это состояние. Врач констатировал смерть. А потом Рама Кришна ожил,– Лана снова с вызовом посмотрела на Артёма.

Тот промолчал, понимая, что одно неверное слово или недоверчивая улыбка испортят всё дело.

– Это называется сомати,– продолжила девушка.– Душа выходит из тела, но сохраняет связь с ним. Внешне человек кажется мёртвым, тело становится очень твёрдым и холодным. Как камень.

Артём вздрогнул.

– В таком состоянии человек может находиться миллионы лет…

Артём неподвижно сидел, уставившись в одну точку.

«Как камень. Как камень», – раз за разом мысленно повторял он.

Откуда-то издалека доносился тихий голос Ланы.

– … а потом- воскреснуть!

Артём очнулся.

Лана выжидающе смотрела на него.

Артём облизал пересохшие губы.

– Это может сделать любой человек?

– Нет, конечно! Чтобы стать сомати, надо очиститься от отрицательной энергии,– поучающе сказала Лана.– Правда, нечто похожее на сомати практикуется в некоторых школах медитации. Но современные люди войти в это состояние не способны!

– Очевидно, есть исключения,– пробормотал Артём, вставая.

Адрес Дубровского Артём забыл дома и потому провёл добрый час, блуждая среди стандартных панельных новостроек.

Дверь открыла молодая женщина со спящим младенцем на руках.

– Вам кого?– тихим грудным голосом спросила она.

Артём невольно залюбовался её красивым, будто светящимся изнутри, лицом.

– Здравствуйте!-громко сказал он.

– Ш-ш-ш…

Женщина с беспокойством посмотрела на ребёнка.

– Я к вашему мужу,– закончил Артём почти шёпотом.

Женщина заколебалась.

– Кто там?– донёсся из комнаты голос Дубровского.

– Я от Попова. У меня только один вопрос. Это не займёт много времени.

– Пусть пройдёт,– распорядился Дубровский.

– Тебе нельзя волноваться.

Женщина укоризненно посмотрела на гостя, но всё же отодвинулась, уступая ему дорогу.

– Пустяки! После того, как я воскрес, мне можно всё! – шутливо сказал появившийся из кабинета Дубровский, похлопывая жену по плечу.

Он указал Артёму на гостиную.

– Подождёте минут пять?

Артём уселся в знакомое рыжее кресло.

Дубровский включил магнитолу.

– Расслабляйтесь. А я сейчас.

Очутившись в мягком кресле, Артём почувствовал, что вот-вот уснёт. Он сделал музыку погромче.

– Неплохая песня Бон Джови,– сказал Дубровский, приглушая звук.– Итак, я слышал, был ещё один похожий случай? Кто он?

– Это женщина. Тоже с инфарктом.

– Её лечил Чистяков?– усмехнулся Дубровский.

– Да. Только он, похоже, тут ни при чём.

Дубровский задумался.

– Мне всегда так казалось,– согласился он.– Даже когда вы все против него ополчились.

Они замолчали. Было слышно, как женщина в соседней комнате что-то говорит малышу.

– А пришёл я , собственно, вот зачем. Вы когда-нибудь занимались йогой?

– Я и сейчас ею занимаюсь,– спокойно ответил Дубровский.– Индийская школа медитации.

У Артёма захватило дух.

– Знаете что-нибудь о сомати?

– Только в теории.

– Вы никогда не пробовали войти в это состояние?

– Пробовал. Ничего не вышло.

– Почему?

– Чтобы войти в сомати нужно особое состояние духа. Этого нельзя достичь простой тренировкой. Это даётся свыше.

– А вы знаете, что человек чувствует в состоянии сомати?

– Тишина. Мрак. Оледеневшие мышцы.

– Вам ничего это не напоминает?

– Нет-

Дубровский вдруг запнулся на полуслове и растерянно посмотрел на своего собеседника.

– Боже мой! Так вы думаете-

– Что той ночью вы непроизвольно вошли в сомати и это каким-то образом вас исцелило.

Дубровский вскочил со стула и нервно заходил по комнате.

– Погодите,– он остановился.– А та больная? Она тоже занимается йогой?

– Я ещё с ней не разговаривал, но не исключаю такой возможности.

В этот момент вошла женщина и Артём понял, что разговор окончен.

– Знаете, а я ведь молилась за него,– призналась она, распахивая перед Артёмом входную дверь.– Много молилась. Вот Бог и помог. Если бы муж умер, не представляю, как бы мы с дочкой…

У неё на глазах появились слёзы.

– Мы просим вас- передайте Попову- не надо никого наказывать и искать виновных. Пожалуйста…

Владик, веснушчатый мальчишка со смешным хохолком на затылке, водил пальцами по испещрённой шрифтом Брайля книжной странице.

– «Отче наш, сущий на небесах…»– громко прочитал он и победно улыбнулся.

– Учимся читать.

Мать мягко похлопала мальчика по спине и, вздохнув, плотно прикрыла дверь комнаты.

– Давайте поговорим на кухне,– предложила она Артёму.

Жарившаяся на сковородке картошка источала аппетитный запах, и ничего не евший со вчерашнего вечера Артём сглотнул слюну.

– Хотите?– предложила Сергеева, хотя картошки едва хватило бы ей самой и мальчику.

Артём отрицательно покачал головой.

– Спасибо, я сыт.

Галина кивнула и отошла к окну, так что Артём получил возможность хорошенько рассмотреть её.

Как и Дубровский, она выглядела значительно моложе своих лет и цвела здоровьем. Невозможно было поверить, что ещё неделю назад эта женщина умирала от инфаркта в реанимации.

– Когда всё произошло…

Она с тревогой посмотрела в сторону комнаты и сделала громче радио.

– Когда меня прихватило, я первым делом подумала про сына- что с ним будет? Если я … его отправят в детский дом. Детдомовцы такие жестокие! А мой мальчик привык к домашней еде, к хорошему обращению. Он не смог бы за себя постоять.

Сергеева прикусила губу.

– Я понимаю, вам тяжело вспоминать,– осторожно начал Артём,– но всё же- вернёмся к тому вечеру.

Женщина испуганно съёжилась.

– Говорят, я была в коме. Я помню только темноту, тишину, жуткий холод. Должно быть, в палате открыли окно. Потом я услышала раскат грома. Что-то вспыхнуло. Молния.

Женщина нерешительно посмотрела на Артёма.

– Хотя, зимой… Наверное, мне почудилось… Потом я стала задыхаться…

Она взяла лопаточку и принялась неловкими движениями перемешивать чуть подгоревшую картошку.

– Вы не нервничайте,– попытался успокоить её Артём.– Вы, наверное, в курсе, что вы не первая, кто… кто выздоравливает таким необычным образом?

Женщина кивнула.

– Тот пациент, что ожил первый,– продолжил он,– рассказывает тоже самое. Тишина, мрак, жуткий холод, грохот, вспышка.

– Да?

Женщина прикрыла сковородку крышкой, выключила газ и внимательно посмотрела на Артёма, будто размышляя, стоит ли ей рассказывать дальше или нет.

– А к нему приходила…

Она бросила на гостя умоляющий взгляд.

– Только не смейтесь, но мне кажется, я видела… смерть!

– Дорогу! Дорогу!

Санитары поспешно везли каталку в сторону реанимации.

Света подняла с пола игрушечного клоуна и тревожно посмотрела им вслед.

На каталке с закрытыми глазами лежала Катя.

Проходивший мимо Воронков замедлил шаг и внимательно вгляделся в бескровное, тусклое детское личико с заострившимися чертами. Подняв голову, он встретился взглядом с Поповым. Главврач недобро наблюдал за ним.

– Знаете, как обычно изображают смерть?– спросила женщина.– Старуха в черном балахоне с косой. Или скелет. Череп с пустыми глазницами.

Артём едва разбирал слова сквозь громкую музыку.

– Ничего похожего. Смерть молода и красива. Это девушка с длинными светлыми волосами.

– Девушка?!

Артём решил, что ослышался.

– Я никогда не увлекалась мистикой, религией и подобными вещами,– оправдывалась женщина.– Но теперь…

– Вы разглядели её лицо?– перебил Артём.

– Что вы!

– Вы видели девушку в реанимации или в покойницкой?

– Я… Я не помню. Может быть, и там, и там? Тишина, мрак, холод, потом девушка, гром, вспышка.

– Вы когда-нибудь занимались йогой?

– Когда мне было заниматься!– женщина вздохнула.– Я ж не москвичка. С восемнадцати лет моталась по общежитиям. В тридцать заработала эту однушку. В тридцать пять родила Владика. В четыре года он заболел. Сахарный диабет. Его отец сразу же нас бросил. Так обычно бывает. Пришлось вертеться на трёх работах. Я спасла Владику ноги, но не смогла спасти зрение.

Женщина виновато посмотрела в сторону комнаты.

– Может, всё-таки пообедаете? Владик будет рад. Ему так не хватает мужского влияния.

– Нет, спасибо,– мягко извинился Артём и направился в прихожую.

Одеваясь, он видел, как женщина подошла к сыну, что-то спросила и ласково погладила мальчика по голове. Тот улыбнулся и прижался щекой к её ладони.

– Последний вопрос. Вы знаете, что такое сомати?

– Это…– женщина озадаченно поморщилась.– Какая-то рыба?

Выйдя из подъезда, Артём остановился и открыл свой рабочий блокнот. На первой странице крупными буквами было выведено: «Дубровский? Сергеева? Соловьёв?»

Артём перечеркнул крест-накрест жирной линией первые две фамилии. Потом перечеркнул третью и задумался.

– Вот он, внучек.

Пожилая женщина перелистнула страницу семейного альбома и украдкой смахнула слезу.

Щекастый карапуз лет двух с небольшим, с воздушным шариком в руках, задорно улыбаясь, смотрел на Артёма с выцветшей чёрно-белой фотографии.

– Мой сын был обычным ребёнком,– сказала безразличным, механическим голосом женщина помоложе, жадно курившая у открытой форточки.– В меру хулиганистым, в меру непоседливым.

Худощавый семилетний мальчишка нежно прижимал к себе обезьянку.

– Это мы в зоопарке. Последнее лето перед школой.

Женщина потушила сигарету, захлопнула форточку и села на старый продавленный диван рядом с Артёмом.

– Учился он на четвёрки,– сообщила бабушка.

Всё тот же мальчик, на этот раз в школьной форме, крепко сжимал в руках букет гладиолусов.

– Хороший был парень.

Женщина криво улыбнулась.

Тринадцатилетний длинноволосый подросток, скорчив забавную рожицу, музицировал на гитаре.

– Мы, конечно, слышали о наркотиках, но…– женщина замялась.

– Знаете, как это бывает,– подхватила бабушка,– все уверены, что уж с их-то ребёнком такого не случится.

– В девятом классе у Серёжи появился друг- некий Дима,– продолжила женщина.– Он учился в ПТУ. Серёжа сразу изменился- стал злым, раздражительным. Дальше обычная история- пропажа вещей, денег, скандалы, истерики, следы уколов на руках.

Женщина захлопнула альбом и отложила его в сторону.

– Ты вдруг понимаешь, что это уже не твой ребёнок. Я читала, что у наркоманов со стажем мозг гладкий, без извилин. Это не люди.

Обе женщины поникли: им было стыдно за сына-наркомана, за убогую мебель и свою напрасно прожитую жизнь.

– Может быть, вы меня осудите, но я рада, что всё кончено!– призналась, прощаясь, мать.

За стеной вдруг что-то зашипело и громко заиграл магнитофон.

– Опять соседи напились,– пожаловалась женщина.– Напьются и врубят музыку на полную громкость.

– А меня сегодня весь день эта песня преследует,– признался Артём.

– О чём она?– спросила женщина.

– «Thank you for loving me»– «Спасибо за то, что ты любишь меня»,– эту фразу произносит герой Бреда Питта в фильме «Знакомьтесь, Джо Блэк», когда любовь девушки возвращает его на землю после смерти. «Спасибо за то, что ты любишь меня. За то, что ты была моими глазами, когда я не мог видеть. За то, что ты была моими губами, когда я не мог дышать. Спасибо…» Чёрт побери! Чёрт побери!

Артём махнул рукой и, не дожидаясь лифта, бросился вниз по лестнице.

– Оригинальное окончание припева,– недоумённо сказала женщина ему вслед.

Лана сидела на полу, скрестив ноги и закрыв глаза.

– Тишина, мрак, холод, девушка, гром, вспышка, воскрешение!

Лана внимательно посмотрела на разгорячённого Артёма, поднялась, убрала коврик в шкаф и как ни в чём не бывало уселась за стол, на котором красовалась груда новых комплектов постельного белья.

– У тебя красивые длинные волосы- зачем ты прячешь их под косынкой?

– Попов не разрешает.

– Для такого человека, как ты, он мог бы сделать исключение.

– А что во мне особенного?– равнодушно поинтересовалась Лана.

– Тишина, мрак, холод, девушка, гром, вспышка!

– Это я уже слышала.

Артём подошёл ближе, опёрся кулаками о стол и, не сводя глаз с лица девушки, потребовал:

– Расскажи, как ты это делаешь?

– Ах, вот ты о чём,– всё так же равнодушно протянула Лана.– Я знала, что рано или поздно ты придёшь ко мне.

По телевизору передавали новости. Экран старенького доперестроечного «Рекорда» рябил, так что лиц было почти не разобрать, но лежавшей на диване перед телевизором Катиной бабушке было всё равно. Мысленно она находилась в больнице и поэтому, когда раздалась резкая трель телефона, не сразу взяла трубку.

– Алло?

Её лицо вдруг исказилось.

– Как?! Не может быть! Это какая-то ошибка!– выдохнула она и беззвучно зарыдала.

– Всё элементарно.

Лана набросала на бумаге непонятную, на первый взгляд, схему.

– Кроме физического, грубого мира существует тонкий мир. Мир сверхвысоких частот. Тонкий мир состоит из торсионных полей. Душа- это не что иное, как сгусток энергии тонкого мира, закрученный определённым образом. Когда человек болен или мёртв, торсионные поля закручены негативно.

Лана добавила к схеме несколько штрихов.

– Но если найдётся человек с высоким положительным энергетическим потенциалом, он сможет раскрутить негативные поля, присущие смерти и болезни. Раскрутка отрицательных торсионных полей приводит к восстановлению тканей физического тела. Дух, покинувший тело, может вернуться и оживить его. Такие случаи известны.

Артём не мог оторвать взгляд от изогнутых глаз атланта.

– Юноша из Катманду?

– Да. Ты где-то читал о нём?

– Нет. Мне рассказала Света.

Лана озадаченно пожала плечами.

– Не подозревала, что она интересуется подобными вещами.

– Она сказала, что услышала эту историю от тебя.

Лана задумчиво вывела жирный вопросительный знак.

– Не помню, чтобы я рассказывала ей эту историю.

Артём осторожно отодвинул в сторону карандаш и листок со схемой.

– Так как ты это делаешь?

Лана бросила на него осторожный взгляд и поспешно отвела глаза.

– Это не я делаю.

– Хорошо. Бог, Высший разум, Древний человек…

Лана молчала.

– Зачем ты рассказала про Воронкова? Пыталась сбить меня с толку?

Артём коснулся пальцами её подбородка и медленно поднял лицо вверх.

– Я сначала действительно думала, что это дело рук Воронкова. Но потом у меня появилась другая версия, и я попыталась подсказать тебе…

– «Сомати» на двери покойницкой ты написала?

Лана отвела его руку и снова опустила голову.

– Да.

– Ну что ж, отлично!– он громко хлопнул в ладоши.– Ты станешь знаменитостью. Гастроли по всему миру, толпы жаждущих исцеления больных, воскрешение любимых детей, отцов семейств. Браво! Может…

Он сделал паузу.

–… ты и есть мессия?

Лана грустно посмотрела на него.

– Это не я. Честно.

В кабинете Попова Куликов и Ветлицкий распаковывали новую мебель. Увидев Артёма, Попов сделал им знак рукой и те, что-то недовольно бурча себе под нос, неспеша удалились.

Артём сразу приступил к делу.

– Моя ошибка в том, что я искал правду где угодно, но только не там, где её следовало искать. Интриги Воронкова, халатность, злой умысел… Я искал связь между диагнозом и воскресением, между лечащим врачом и воскресением. А надо было- между воскресением и… самим воскресшим!

Брови Попова удивлённо поползли вверх.

– Знаете, почему не воскрес Соловьёв?

–Ещё бы!– воскликнул главврач.– Его лечил сам Воронков. К тому же я лично удостоверился в его смерти. Да и вы в подвале караулили.

– Соловьёв не воскрес вовсе не потому, что я его караулил! Он и не должен был воскреснуть. Если бы умер Дубровский, его жена и ребёнок оказались бы на улице. И не только поэтому. Их любовь вернула его! Смерть Сергеевой погубила бы её сына. Любовь мальчика вернула её! Воскресение наркомана Соловьёва только ухудшило бы страдания его матери и бабушки.

– Версия, конечно, замечательная, но… какая-то уж больно фантастическая.

Попов нервно постучал костяшками пальцев по столу.

– Видите ли в чём дело- начальство не станет разбираться, кто воскрес- хороший или плохой. Меня уволят, а, если это безобразие- я имею в виду воскресения- продолжится, больницу просто закроют… Хорошо ещё журналюги ничего не пронюхали…

Попов помолчал, потом поднялся, подошёл к Артёму и положил руку ему на плечо.

– Найдите того, кто это делает… И остановите его. Здесь не Палестина времён Иисуса Христа. Мы живём в другое время. Воскрешения нам ни к чему.

Главврач умоляюще посмотрел ему в глаза.

Артём отвёл взгляд и аккуратно снял руку со своего плеча .

– Хорошо,– сухо согласился он.– Мне нужен список сотрудников, устроившихся на работу в течение последнего месяца. Из них особое внимание обратите на девушек с длинными светлыми волосами.

– Это я вам и так скажу,– облегчённо вздохнул главврач.– За последний месяц, не считая грузчика на кухню, совершенно лысого, к нам устроились всего два человека. Две девушки. Две Светланы- бельевщица и санитарка.

Жизнь в больнице потихоньку входила в прежнее русло. После того, как воскрешение Соловьёва не состоялось, все решили, что имела место какая-то нелепая ошибка, и успокоились. Артём заметил это, едва выйдя от главврача. Никто уже не суетился, не требовал немедленно выписать домой; никто не шушукался по углам и не провожал недоверчивыми взглядами врачей. Больные деловито сновали от кабинета к кабинету, гремели вёдрами санитарки, спешили по своим делам врачи.

– Постойте!

На лестнице Артёма нагнал Попов.

– Я, честно говоря, весьма скептически отношусь к вашей версии, но, если то, что вы сказали, правда…

Он оглянулся и продолжил полушёпотом.

– Там, в подвале, в покойницкой, находится очень подходящая для воскрешения кандидатура. Маленькая девочка- единственная внучка. Мы её бабушку час валерьянкой отпаивали.

– Что же вы сразу не сказали!

Перепрыгивая через ступени, Артём бросился в подвал.

– Помните- мы живём в другое время!– крикнул главврач ему вслед.

На ступеньках больницы, безучастно глядя перед собой, застыла Катина бабушка. Она стояла на самом проходе, так что людям приходилось огибать её; время от времени тяжёлая стеклянная дверь, распахиваясь задевала её по руке,– пожилая женщина ничего не замечала.

В правой руке она держала наспех собранную сумку, левой- прижимала к груди потешного, разноцветного клоуна.

Наконец, женщина сообразила, что мешает движению, медленно спустилась вниз и понуро побрела прочь.

Катя, укрытая не первой свежести простынёй, лежала на каталке.

– Труповозка приехала!– крикнул кто-то в дальнем конце коридора.

Дверь в покойницкую бесшумно открылась и тут же захлопнулась. Вошедший почему-то не стал включать свет, а сразу уверенно прошёл к девочке. Простыня медленно сползла на пол.

Запыхавшись, Артём остановился посреди коридора и огляделся. В подвале как всегда не было ни единой души. Артём поймал себя на мысли, что начинает ненавидеть эти тускло горящие лампы, обшарпанные стены и извивающиеся по потолку полуржавые трубы. У него вдруг возникло горячее желание бросить всё и убежать наверх- к солнцу, свежему воздуху и живым людям. Но он сдержался- где-то в глубине души появилось предчувствие, что на этот раз всё получится и загадка будет разгадана.

Ключ почему-то не поворачивался.

Артём достал пистолет и осторожно толкнул дверь. Как он и ожидал, та послушно распахнулась.

Его взгляд упёрся в лежавшую на полу простыню.

У каталки же, спиной к нему, стояла девушка- невысокая, худощавая, с длинными светлыми волосами.

Артём моргнул. Девушка не исчезла.

– И что теперь?– громко сказал он, пытаясь нашарить выключатель.– «Талифа- куми»?

– «Талифа-куми!»– словно эхо, повторила девушка.

Артём вздрогнул: ему почудилось, что девочка на каталке шевельнулась.

– А теперь развернись лицом ко мне!– скомандовал Артём.

И на всякий случай предупредил:

– У меня пистолет.

Не оборачиваясь, девушка вытянула руку в сторону и развернула её ладонью к Артёму.

– Я стре-

Что-то раскатисто громыхнуло, и убогую комнатушку залил яркий голубой свет.

– Это какая-то ошибка!– громко сказала сама себе Катина бабушка и, резко свернув, поспешила назад, к больнице.

От неловкого движения ручка оборвалась и содержимое сумки высыпалось на свежевыпавший снег. Опустившись на колени, бабушка принялась собирать детские халатики, колготки, носочки, игрушки. Взяв в руки клоуна, она не смогла сдержать слёз.

– Это какая-то ошибка!

Бабушка всхлипнула и вдруг испуганно охнула: прямо перед ней кто-то стоял.

С недоумением она разглядывала стоптанные кроссовки, джинсы, белый халат. Слёзы застилали ей глаза,– бабушка с трудом сообразила, что перед ней стоит женщина с закутанным в одеяло ребёнком на руках.

Она поднялась с колен, пригляделась и попятилась.

Женщиной оказалась Света, а ребёнком- её собственная внучка.

– Это была ошибка!– сказала Света и протянула девочку бабушке.

Та всхлипнула и осторожно взяла Катю на руки. Всё ещё не веря своему счастью, женщина судорожно ощупала внучку, провела трясущейся рукой по мягким волосам и, звонко расцеловав, крепко прижала к груди.

Девочка выглядела совершенно здоровой; желтушный цвет кожи бесследно исчез, а на щеках заиграл румянец.

Света подняла клоуна и протянула его малышке.

Девочка счастливо улыбнулась.

Шатаясь и держась обеими руками за голову, Артём вышел из подвала через торцевой выход.

У труповозки курили Куликов и Ветлицкий.

– Курите?– усмехнулся Артём.– А труп-то ваш- тю-тю!

– Как это «тю-тю»?– не поняли санитары.

– Домой ушёл!

Осторожно ступая по глубокому снегу, Артём обогнул здание и скрылся из виду. Санитары переглянулись; Куликов покрутил указательным пальцем у виска.

Света стояла на том же месте, глядя вслед спешащей к остановке женщине с девочкой на руках.

– Так это была ты?!– выдохнул Артём, благоговейно разглядывая стоявшую к нему спиной хрупкую фигуру в белом халате и длинные светлые волосы.

– Что я?– спокойно спросила Света.– Я просто шла по коридору, и мне навстречу выбежала девочка. Я завернула её в одеяло и отнесла бабушке. Вот и всё.

– Угу!– буркнул всё ещё слабо соображавший Артём.– А ты никого там не видела больше? Лану, например.

– Никого, не считая маленького чёрного котёнка.

Артём откашлялся.

– Э… Я вот тут подумал…

Странное происшествие в подвале неожиданно придало Артёму несвойственную ему смелость.

– Знаешь… Я… один живу… Мать год назад умерла от рака, отца я вообще не знал… Может… Скучно одному… Давай куда-нибудь… Ну там, поужинать. Или в кино сходим.

– Не сегодня.

Он понимал, что его заплетающийся язык производит на даму не слишком приятное впечатление, но не мог удержаться.

– Ты дашь мне свой телефон?

Артём даже удивился, как легко он произнёс когда-то необыкновенно трудную для него фразу.

– У меня нет телефона.

– Как это так- нет?!

– А вот так- нет.

– И электронной почты?

– И электронной почты.

– И странички…

– И странички! Я сама тебя найду.

Артём вздохнул.

– Я буду ждать.

Он внимательно посмотрел на неё.

Девушка стояла к нему спиной, и потому он не мог видеть, как её лицо на несколько секунд стало золотистым, а глаза изогнулись. Совсем как на плакате.

Мой дорогой Лео! Часть1-я

Театр размещался в захудалом Доме культуры периода развитого социализма. Перед двухэтажным особняком с колонами в псевдостаринном стиле мёрз на промозглом февральском ветру гипсовый мальчик-горнист, облепленный свежевыпавшим снегом; его горн указывал куда-то вверх, в направлении гигантских облупившихся букв под покатой крышей.

«Слава труду!» – едва угадывалось в тусклом свете единственного горевшего у здания фонаря.

«Ольга Островская «Мой Дорогой Лео!»– гласила аляповатая, нарисованная неумелой рукой афиша рядом с дубовой входной дверью. «Только у нас! Премьера!»– было приписано мелкими буквами ниже. В самом низу афиши красовались два нелепых, с крючковатыми носами лица, женское и мужское, и некто в размалёванной клоунской маске.

Заполненный лишь наполовину зал выглядел также убого: продавленные рыжие кресла как нельзя больше гармонировали с пыльным потёртым занавесом и выщербленным полом.

Зрители тихо переговаривались в ожидании начала спектакля.

Наконец свет погас, занавес медленно отъехал в сторону, открывая уютную комнату, стилизованную под старину, с тремя окнами и двумя дверьми. У каждого окна высился массивный стол тёмного дерева и несколько стульев с красной плюшевой обивкой; на стене висели картины в позолоченных рамах; на столах стояли изящные вазы с букетами сухих цветов, резные фигурки а также пепельницы, солонки, и подставки с салфетками. Очевидно, это было кафе или ресторан.

Внезапно одна из дверей распахнулась и на сцене появилась высокая красивая женщина лет тридцати пяти.

Зрители восхищённо ахнули.

Незнакомка сняла шубку и провела по меху рукой, будто стряхивая снег.

– Ужасная метель!

Она оглядела комнату.

– Ну, куда сядем? Мне хочется у окна.

Женщина уселась за стол.

– А мы везунчики: вечер, выходной день- и никого! Садись, малыш!

Зрители завертели головами, пытаясь понять, с кем она разговаривает.

– Что? Не называть тебя больше малышом?– спросила женщина невидимого спутника.– А раньше ты не обижался. Ладно, не буду. За эти десять лет ты совсем не изменился…

Если бы зрители не были так увлечены спектаклем, они бы непременно обратили внимание на другую женщину, тоже высокую и красивую, тоже лет тридцати пяти, сидевшую в дальнем углу зала, и повторявшую шёпотом слово в слово все реплики актрисы.

Незнакомка на сцене задумчиво провела рукой по скатерти и повернулась к бутафорскому окну, за которым в сумерках виднелись силуэты многоэтажек с ярко освещёнными окнами.

– Сколько огней! Среди них можно затеряться и никогда не найтись. Иногда мне кажется, что именно это с нами и произошло. А тебе? Тебе тоже так кажется? Но, тем не менее, мы встретились. Или не встретились? Нам не следовало встречаться? Нет! Ты не прав! Ты думал об этом? И что надумал? Никогда. Мы слишком разные. Но, Лео, разве мы не любили… разве мы не любим друг друга?

В голосе актрисы слышалась неподдельная боль.

У странной зрительницы в дальнем углу зала на глаза навернулись слёзы.

На пороге комнаты возник молодой человек, лет на десять младше незнакомки. Его взгляд упал на женщину у окна, и на мгновение в его глазах мелькнули безумная радость и любовь, тут же, впрочем, сменившиеся холодным, недовольным выражением.

Несколько минут женщина и молодой человек пристально смотрели друг на друга.

– А мы с тобой везунчики,– начала женщина.– Вечер, выходной день,– и никого! Я не думала, что ты придёшь, Лео. Но, раз уж пришёл, садись, малыш.

– Не называй меня больше малышом, Ада,– с лёгким акцентом сказал молодой человек.– Пожалуйста…

Они сделали заказ и официант вскоре принёс кофе, пирог и мороженое.

– На меня на днях такая ностальгия накатила! Достала старые фотографии, стала разглядывать и обнаружила одну любопытную вещь.

Женщина достала из сумочки кипу фотографий и протянула их молодому человеку.

– Узнаёшь?

– Это выцветшая,– грустно сказал Лео, разглядывая снимок.

– Она стояла у меня на столе.

– Вспомнил. Десять лет назад. Наше последнее свидание. Парк. В тот день там что-то праздновали. Гремела музыка. Сверкал фейерверк.

Он усмехнулся.

– Мы выглядим, как влюблённая парочка!

– А кто за твоей спиной?– спросила Ада.

– Клоун,– несколько растерянно ответил молодой человек и задумался.

– Погоди! Я помню этого клоуна. У фонтана стоял цирк-шапито, и рядом крутился клоун. Он пронзительно свистел и строил гримасы прохожим. Когда мы проходили мимо, он сделал страшные глаза и показал кулак. Ума не приложу, как он очутился за нашими спинами? Но, как бы там ни было, ничего криминального здесь нет.

Женщина протянула ему свой мобильник.

– А теперь взгляни сюда. Твоё пятнадцатилетие. Традиционный пикник. Мы уже год знакомы. Припоминаешь? И полгода… и полгода… ну, неважно.

– Моя мать, отец, младшая сестра, друг … это я не знаю, кто…

Лео медленно водил пальцем по фотографии.

– А за деревом?

Он пригляделся.

– Немножко размыто. Клоун?!

– И вот ещё. И здесь,– указывала Ада, перебирая снимки.

– Ну, это уж слишком!– воскликнул Лео.– Я не могу поверить! Кто? Зачем?

– Он всюду,– подметила женщина.– Везде, где мы вдвоём.

Она внимательно посмотрела на молодого человека.

– Но почему мы его не замечали?!– спросил тот.

– Он, по-видимому, держался на расстоянии. Если бы не фотографии, мы бы о нём вообще ничего не знали. Какой-то мистический персонаж. Что это за человек, и зачем он нас преследует?!

В зале повисла зловещая пауза.

Благодаря умело вплетённой детективной интриге банальная мелодрама превратилась в захватывающий триллер.

В антракте большинство зрителей осталось в зале, лишь кое-кто наведался в убогий буфет, чтобы разжиться бутербродами с подсохшим сыром и не первой свежести красной рыбой.

Женщина в углу неподвижно сидела в продавленном рыжем кресле. Проходивший мимо мужичонка в потёртом вельветовом костюме ободряюще подмигнул ей и похлопал по плечу.

– Приготовила вазы для цветов?– шутливо поинтересовался он.

Женщина напряжённо улыбнулась.

Погас свет, началось второе действие.

Когда тайна клоуна была разгадана, зал оживлённо зашептался.

К разочарованию женской аудитории, в конце пьесы герои всё же вынуждены были расстаться.

Лео долгим взглядом посмотрел на Аду, встал и молча вышел. Из распахнутой двери донеслось завывание вьюги.

Ада поднялась и, шатаясь пошла к выходу. На её лице было написаны такое горе и отчаяние, что вся женская часть зала и даже кое-кто из мужчин участливо вздохнули.

Ада закрыла лицо руками.

Женщина в углу в точности повторила её жест.

– Ужасная метель!– потухшим голосом сказала Ада.

– Ужасная метель!– прошептала женщина.

Ада вернулась к столу.

Внезапно в дверном проёме появилась фигура в клоунском костюме.

– Алекс, это ты?– устало спросила Ада.– Между прочим, свинством с твоей стороны было вмешиваться в мои дела. Мне хотелось разговорить Лео и для этого я придумала историю с клоуном. Клоун должен был задержать его и заставить вспомнить всё, что мы пережили. Я заплатила тебе за то, чтобы ты раскрасился под клоуна и сказал, что тебе велели. Разве это так сложно?

Женщина хлопнула кулаком по столу.

– Чёрт! Теперь Лео уверен, что я охотилась за его наследством. И что это у меня с языка сорвалось?! Я ни слухом, ни духом до сегодняшнего дня…

Ада тревожно посмотрела на приближающегося к столу клоуна.

– Да ты не Алекс!– испуганно воскликнула она, вскакивая со стула.

– Конечно, я не этот жалкий актёришка,– глухим голосом ответил тот.

– Тогда кто?!

Ада со страхом и изумлением вглядывалась в лицо клоуна.

– Не узнаёшь? Вот она, женская память. Я клоун. Вы весь вечер обо мне говорили.

Ада попятилась.

– Тебя нет! Ты не существуешь! Я тебя выдумала!

– Не существую?!

По залу прокатился раскатистый, зловещий смех, заставивший зрителей поёжиться.

– Переигрывает,– прошептала женщина в углу, недовольно покачав головой.

– Я настоящий клоун! А вот твой Лео, увы, не существует!

За сценой раздался скрип тормозов, удар, вскрик.

– Человека сбили!– завопил истошный женский голос.

Клоун преградил Аде дорогу.

– Господи! Он умирает! А у меня двое детей!– воскликнул какой-то мужчина.

– Пусти!

Ада выбежала вон, оставив клоуна наедине со зрителями.

– Лео?! Что с ним? Ты жив?!– раздался за сценой её дрожащий голос. – Скорую!

– Осторожнее надо на своём раздолбанном грузовике ездить!– зло кричала женщина.– Вот, сбил человека!

– Лео!– шептала Ада.– Я ничего не знала про наследство. Честно! И весь вечер я хотела сказать только одно- я люблю тебя!

– Я люблю тебя,– страдальчески повторила женщина в углу.

Зрительница из первого ряда захлюпала носом и достала платок.

– И я… я хотел…

Громкий плач Ады заглушил слабеющий голос.

В сгустившейся на сцене темноте клоун исчез, будто его никогда не было.

Где-то в глубине зала раздался один хлопок, второй,– и вот уже все зрители, поднявшись с мест, горячо зааплодировали.

Первым на поклон выбежал клоун. Потешно перекувырнувшись, он расплылся в широчайшей улыбке. Актёры, игравшие главных героев, ещё не совсем вышли из роли и, очевидно поэтому, выглядели немного грустными. Следом за ними на сцене появился мужичонка в потёртом вельветовом костюме.

– Режиссёр Сергей Миловидов!– громко представил его клоун.

Мужичонка благодарственно махнул букетом алых гвоздик, подаренным зрительницей из первого ряда.

– Наш уважаемый драматург тоже здесь, в зале!– объявил Миловидов.– Ольга!

Зрители завертели головами.

Женщина в углу встала и неловко поклонилась.

– Где же вы, Ольга? Прошу к нам!– настойчиво потребовал режиссёр.

Женщина замешкалась, смущённо пожала плечами и прошла к сцене.

– Автор пьесы- Ольга Островская!– представил её публике режиссёр.

Несколько раз неумело поклонившись, Ольга натянуто улыбнулась публике и ретировалась.

После спектакля Островская поспешно скрылась в гримёрке.

– Первый драматургический опыт!– объяснил актёрам Миловидов.– Волнуется человек. Да ещё фамилия какая громкая! Надо оправдывать.

Те согласно кивнули.

Притворив дверь, Ольга в изнеможении плюхнулась на диван и закрыла глаза. Через минуту она встала, поставила в вазу подаренный Миловидовым букет гвоздик и, подойдя к пыльному зеркалу, принялась стирать потёкшую тушь под левым глазом.

Внезапно Островская замерла и напряглась- ей показалось, что дверь скрипнула.

Она резко обернулась- на пороге стоял клоун.

– Макс, ты молодчина!– похвалила Островская, убирая испачканный тушью платок в косметичку.– Здорово сыграл! Мне понравилось.

Клоун не проронил ни звука.

– Честно говоря, на репетициях я думала, что у тебя ничего не получится.

Клоун, не шелохнувшись, по-прежнему стоял у двери, опустив глаза.

– Боже, как я устала!– вздохнула Островская, подходя к нему.– Да и ты, наверное, тоже. Сейчас бы в ванную, да спать.

Она взялась за ручку.

Неожиданно клоун поднял глаза, и Островская в страхе отшатнулась- глаза у гостя были антрацитово-чёрные, без зрачков.

У неё пересохло в горле.

– Ты… ты… не Макс?– запинаясь, пролепетала она.

– Конечно, я не этот жалкий актёришка,– глухим голосом подтвердил клоун.

– Тогда кто?!

Что-то мурлыкая себе под нос, клоун вразвалочку прошёлся по гримёрной, скорчил зеркалу рожу и снова уставился на Ольгу своими нечеловеческими глазами.

– Не узнаёшь? Вот она, женская память! Я клоун. Вы весь вечер только обо мне и говорили.

Островская страхом и изумлением вглядывалась в лицо клоуна.

– Тебя нет! Ты персонаж пьесы! Я тебя выдумала! Ты не существуешь!

Раздался раскатистый, зловещий смех.

– Не существую?! Я настоящий клоун! А вот твой Лео, увы, не существует!

Пересиливая страх, Островская посмотрела клоуну в глаза.

– Существует! И я не позволю тебе его убить!

Она резко метнулась вправо и, обогнув клоуна, выскочила из гримёрки и бросилась прочь. Кто-то схватил её за плечи. Островская подняла глаза- клоун снова стоял перед ней.

– Пусти!

Она попыталась вырваться, но клоун крепко держал её.

– Успокойся! Пожалуйста, успокойся !– вполне миролюбиво попросил он.

Островская вздрогнула и внимательно вгляделась в его лицо. Ей бросились в глаза светло-голубые дужки зрачков.

Клоун снял парик, бутафорский нос, провёл мокрым платком по лицу и превратился в обычного паренька лет двадцати с небольшим.

– Что случилось?

Островская облегчённо вздохнула.

– Это ты, Макс?

Где-то в конце коридора замаячил знакомый вельветовый костюм, и раздались голоса.

– А что, есть ещё какой-то клоун?– удивился паренёк.

Островская трясущейся рукой стёрла пот со лба.

– Есть!

– Вы ко мне?

Лана поправила чёлку и кокетливо посмотрела на Артёма.

– Ну, не совсем.

Прежде чем заглянуть в бельевую, Артём обошёл всю больницу, начиная с полутёмного, глухого подвала.

– А, понимаю. Вы тоже ищете Свету.

Как ни странно, она совсем не обиделась.

– И Попов её спрашивал. Но она не появлялась с того дня, как воск… ну, в общем, с тех пор, как выздоровела та девочка.

Лана достала из шкафа кипу белья.

– Ходят слухи, – она понизила голос,– что всё это было её рук дело.

Артём вздрогнул- ему показалось, что изогнутые глаза атланта с плаката хитро прищурились.

– Я, конечно, не верю. Внешне она производила впечатление деревенской простушки… Но, с другой стороны… Как только она ушла, воскрешения прекратились.

Лана пересчитала простыни и что-то черкнула в квитанции.

– Если честно, иногда мне жалко, что всё кончилось. Вот вчера, например, умер дедушка, и его внучка так плакала, так плакала!

Она вздохнула.

– А теперь, извините, у меня работа…

Из подвала Артём поднялся к Попову. Главврач был у себя, и появление Артёма его ничуть не обрадовало.

– Что-то случилось?– тревожно спросил он, привставая в новеньком чёрном кожаном кресле.

– Нет,– успокоил его Артём.– Просто я ищу одну вашу сотрудницу. Светлану.

– Она, наверное, у себя.

– Другую Светлану.

Попов замер.

– Она не выходит на работу… И, странное дело, с тех пор, как она исчезла, в больнице не было ни одного случая воскрешения. Вы сказали, что так и не поняли, кто это делал…

Попов искоса посмотрел на Артёма.

– Ну у меня складывается впечатление, что вы отлично знаете этого человека.

– Нет-нет,– уверил его Артём.– Я бы, конечно, вам сказал. Просто она нужна мне по личному делу.

– А-а, по личному?– подмигнул, улыбаясь, главврач.– Понятно. Сейчас позвоню в отдел кадров. Её домашний адрес и телефон вас устроят?

Полупустой холодный троллейбус ехал мимо унылых грязно-белых двенадцатиэтажек, изредка перемежаемых крохотными сквериками, детскими площадками и гаражами.

«И что я ей скажу?»– тоскливо думал Артём, трясясь на заднем сиденье.

«Допустим, она откроет дверь. Я поздороваюсь и скажу, что… скажу, что меня прислали из больницы».

У одного из домов стояла полицейская машина, и о чём-то оживлённо совещались бабушки у подъезда.

Артём машинально проводил их взглядом и вернулся к предстоящему визиту.

« Нет, лучше притворюсь, что шёл совсем по другому делу и случайно ошибся адресом».

Водитель объявил его остановку, и Артём пошёл к выходу, так и не придумав, что он скажет.

Нужный дом нашёлся быстро- оказалось, это именно тот, у которого стояла машина.

Проходя мимо бабушек, Артём прислушался.

«…Тридцать ножевых ранений… вся комната в крови… украли миллион долларов…»

Бабульки восхищённо охали и качали головами.

У одной из квартир на третьем этаже дверь была распахнута и толпился народ. Артём посмотрел на номер и облегчённо вздохнул- нужная ему квартира находилась этажом выше.

«Я скажу, что…»

Он нерешительно остановился перед глухой металлической дверью, сверился с записанным в блокноте адресом и нажал кнопку звонка.

«Я скажу, что… я честно скажу, что узнал адрес в отделе кадров и хочу пригласить её в кино!»

За дверью послышались лёгкие шаги.

« Жаль, цветы не купил»,– с досадой подумал Артём, спешно приглаживая непослушные кудри.

– Вы к кому?

От волнения ему показалось, что дверь открыла сама Светлана.

– К- к вам!

– Ко мне?– удивилась незнакомая девушка в байковом домашнем халатике.

Артём увидел, что ошибся, и спешно поправился.

– То есть, к Светлане Орловой.

На её лице появилось недоумевающее выражение.

– А кто это такая?

– Разве она здесь не живёт?– встревожился Артём.

Девушка пожала плечами.

– Здесь живу я, мой муж и два наших сына. Никакой Светланы Орловой я не знаю.

Она потянулась захлопнуть дверь.

– А вы давно сюда переехали? Может, она раньше здесь жила?– с надеждой спросил Артём.

Девушка покачала головой.

– Эту квартиру получали мои родители. Я живу здесь с самого рождения.

– Ну, ладно. Извините. Мне, очевидно, дали неверный адрес.

– Ничего страшного.

Девушка внимательно посмотрела ему вслед.

«Вот и всё,– удручённо думал Артём, спускаясь вниз.– Я её больше никогда не увижу».

Когда он проходил мимо распахнутых дверей на третьем этаже, кто-то внезапно схватил его за плечи и энергично тряхнул.

– О-го! Тёмыч!

В невысоком, взъерошенном мужичке Артём с трудом узнал своего давнишнего школьного приятеля Кольку Селивёрстова, с которым они когда-то был не разлей вода.

После взаимных обниманий-приветствий раскрасневшийся Николай достал сигарету и закурил.

– Ну, рассказывай, Тёмыч, где обретаешься. На какой ниве трудишься?

– На ниве частного сыска,– отшутился Артём.

– Ну и ну!– хлопнул себя по бокам Колька.– А я- на ниве государственного!

– Вот оно что! – Артём махнул головой в сторону злосчастной квартиры. – Тридцать ножевых ранений, море крови, пропал миллион долларов.

– Кто это тебе сказал?!

Колька вытаращил вытаращил глаза.

– Бабки у подъезда.

– Вот испорченный телефон, ей богу!– рассмеялся приятель.– Вообще-то не положено, но уж тебе, как другу детства и коллеге, скажу. Делов на копейку. Тут в коммуналке жил один алкоголик. Сегодня утром соседка нашла его мёртвым. Ни капли крови, никаких ножевых ранений- он просто лежал в луже собственной рвоты. Должно быть, разжился накануне какой-нибудь дешёвой палёной водкой. Что касается миллиона долларов- да он и сотню, поди, никогда в руках не держал. Комната, и та была не его- арендовал за гроши у дальних родственников.

В квартиру важно прошествовал высокий, солидный господин в длинном кожаном пальто, грозно глянувший на Кольку из-под нахмуренных бровей.

– Ну, ладно, Тёмыч, мне сейчас некогда,– вдруг заторопился тот.– Дай свой телефончик- я тебе минуток через двадцать перезвоню, о’кей? Посидим где-нибудь, побалакаем, вспомним школьные годы чудесные.

Они обменялись телефонами.

– И не забудь сказать бабкам, что никакого миллиона долларов и моря крови- ты испортишь им всё утро!– с ухмылкой крикнул Селивёрстов ему на прощанье.

Встреча с другом детства немного скрасила горечь от несостоявшегося свидания. К тому же Артём сообразил, что по адресным книгам в интернете можно найти сколько угодно Светлан Орловых и потихоньку обойти их всех,– авось, повезёт.

«А, если Светлана Орлова не настоящие имя и фамилия?»

Артём гордо тряхнул головой.

«Ну и ладно! Вокруг полным-полно других симпатичных дам!»

Не успел он так подумать, как откуда-то сбоку донеслись жалобные всхлипывания. На промёрзшей скамейке у троллейбусной остановки сидела, скрючившись и прикрыв лицо руками, темноволосая красивая женщина лет тридцати пяти в поношенной, но всё ещё добротной дублёнке. Артёму вдруг стало жалко её.

– Вам помочь?– мягко спросил он.

Женщина резко обернулась и недоверчиво посмотрела на него красными от слёз глазами.

– Ваш заказ будет готов через пятнадцать минут,– вежливо отчеканил официант и скрылся за лёгкой колышущейся занавеской, отделявшей зал от святого-святых- кухни.

В этот обеденный час в кафе было довольно людно: несколько столиков оккупировали клерки из высившегося напротив офисного здания; в углу праздновала день рождения шумная детская компания, а у барной стойки вертелось несколько помятых субъектов с блуждающим взглядом.

Женщина нервно теребила скомканный платок.

– Сейчас выпьем кофейку,– ласково сказал Артём, наливая в высокий стакан с забавным утёнком пенящуюся минералку.– Вы успокоитесь, а потом я провожу вас домой.

Женщина напряглась.

– В смысле, до подъезда,– спешно поправился он.

– Как вас зовут?– слегка дрожащим голосом спросила женщина, отхлебывая минералку.

– Артём. Артём Шереметьев.

– А меня Ольга. Ольга Островская.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Никогда не слышали про меня?

– О что я должен был слышать?– удивился Артём.

– Я драматург. Вчера в театре «На Бауманской» был премьерный спектакль по моей пьесе «Мой дорогой Лео!»

Она снова вопросительно посмотрела на него, и Артём сделал вид что что-то припоминает, хотя ни название театра, ни пьеса не были ему знакомы.

– Поздравляю!

– Спасибо.

– А я частный детектив,– похвастался Артём.

Женщина вздрогнула и помрачнела, будто её внезапно пронзила какая-то невесёлая мысль.

Минут пять они молчали, прислушиваясь к звонкому детскому гаму и усыпляющим голосам клерков.

– А вы здесь где-то недалеко живёте?– поинтересовался Артём.

– Нет, я на другом конце города живу,– сухо ответила женщина.

И, помолчав, нерешительно добавила:

– Я к мужу приезжала. Бывшему.

Артём понимающе кивнул.

– Он чем-то вас расстроил?– осторожно спросил он.

– Да.

Артём налил минералки и сделал глоток.

– Чем?

– Тем, что умер.

Артём поперхнулся.

– Простите, ради бога! Я не хотел!

Женщина промокнула салфеткой намокшую скатерть.

Официант принёс кофе и пиццу.

– Может, мне нанять вас?– задумчиво спросила женщина, скорее саму себя, отрезая кусочек пиццы.

Артём едва не поперхнулся во второй раз.

– Он умер не своей смертью?

Женщина молча кивнула.

«Дело пошло,– с удовлетворением подумал Артём, проснувшись следующим утром.– Потихоньку обрастаю клиентурой».

Он почему-то был уверен, что Островская непременно позвонит.

«Может, мне помощника завести? У всех детективов были помощники или компаньоны.»

Недолго думая, Артём оделся и поспешил в пункт приёма объявлений одной крупной газеты, расположенный аккурат напротив его дома.

«Частному детективу требуется помощник. Ненормированный рабочий день. Зарплата по договорённости»,– бесстрастным голосом зачитала секретарша, голубоглазая блондинка с пухлыми губками.– Всё верно?

– Знаете, про ненормированный рабочий день лучше уберите,– попросил Артём.– Звучит как-то уныло.

Секретарша черкнула карандашом.

«А она ничего, симпатичная. Надо бы попросить телефончик»,– мелькнуло у него в голове.

Будто прочитав его мысли, блондинка с презрением окинула взглядом долговязую нескладную фигуру в потёртых джинсах и видавшей виды куртке.

Артём вздохнул. Ну не пользуется он успехом у женщин!

– В кассу, пожалуйста,– сухо бросила секретарша, выдавая квитанцию.

По дороге домой Артём заскочил в интернет-кафе.

«Белые страницы»,– набрал он в окошке поиска.

На экране высветилось около десятка сайтов.

«Адресная книга Москвы».

«Орлова Светлана».

Артём перевёл дух, нажал «enter» и зажмурился.

В этот решающий момент из его кармана донеслась громкая музыка. Звонила Островская.

– Мы могли бы встретиться через час в том же кафе, где вчера?– без всяких предисловий осведомилась она.

– Разумеется.

– Тогда до встречи.

«Найдено 66 записей»,– гласило сообщение на экране.

– Простите, что вам пришлось тащиться сюда во второй раз, но я побоялась как-то так сразу довериться незнакомому человеку.

Островская выглядела усталой и заплаканной. Чувствовалась, что она провела бессонную ночь.

В кафе было так же людно; снова усыпляюще гудели клерки и что-то праздновала в углу детская компания.

– Я даже не знаю, с чего начать…

Она беспомощно посмотрела на Артёма.

– Обещайте, что вы мне поверите.

Ольга пытливо посмотрела на него. Артём нерешительно кивнул.

– Вы, конечно, слышали о «Титанике»?

– О «Титанике»?– удивился Артём.– Это тот корабль, что столкнулся с айсбергом и утонул? Был ещё фильм с Леонардо ди Каприо в главной роли.

– Верно.

– А какое отношение он имеет к вам?

– За несколько лет до того, как «Титаник» был построен, один писатель в своей книге с невероятными подробностями описал его гибель.

– Очевидно, простое совпадение.

– Я бы тоже так подумала, если бы со мной не случилось нечто подобное. Когда мне было восемь лет, я написала свой первый рассказ о том, как девочке подарили щенка. Рассказ заканчивался печально: собаку сбивал грузовик, за рулём которого сидел негр.

– Почему негр?!

– Моя семья тогда жила в маленьком провинциальном городке. Незадолго до того, как я написала рассказ, мы с мамой ездили в Москву, и там впервые увидели живого негра. Он произвёл на меня громадное впечатление- у нас-то негры отродясь не водились. Поэтому я не удержалась, и описала его в своём рассказе… Рассказ опубликовали в местном журнале для детей, и родители, чтобы как-то отметить это событие, подарили мне щенка. Через полгода собаку сбил грузовик, за рулём которого сидел… негр.

Артём присвистнул.

– А с хорошими концами вы рассказы писать не пробовали?

– Пробовала,– Островская горько усмехнулась.– Не сбывается.

К столику подошёл официант с подносом.

– Ваши кофе, пирожное.

Ольга вдруг уставилась немигающим взглядом куда-то в угол.

– А вот и я! Миллион приветствий и поцелуев!– завопил писклявый голос.

Артём обернулся- перед детишками скакал и корчил рожи ярко размалёванный клоун в рыжем парике.

Островская побледнела и испуганно сжалась.

– Вам плохо?– участливо спросил официант.

– Кто это?– еле слышно поинтересовалась она, указывая на клоуна.

– Клоун. Детишек развлекать пригласили.

– Это настоящий клоун?

Официант с недоумением посмотрел на неё.

– Вы хотите сказать, бывают поддельные?

Несколько минут Ольга внимательно наблюдала за потешными гримасами и ужимками.

Официант, пожав плечами, удалился в направлении кухни.

– Так вот, что касается Щербакова…

Она неловко задела стакан, и маленькая десертная ложка со звоном запрыгала по полу. Артём нагнулся и пошарил под столом. Краем глаза он заметил, как Островская протянула руку с гигантским искрящимся перстнем на пальце к его кружке.

– Спасибо.

Она протёрла ложку салфеткой и отложила её в сторону.

– Я положила вам два куска сахара. Угадала?

Артём кивнул.

– Вкусный здесь кофе,– Островская пододвинула к нему кружку.– Пейте.

Она ещё раз внимательно взглянула на клоуна и успокоилась окончательно.

– Так вот, что касается Щербакова…

– Кто такой Щербаков?– перебил её Артём.

– Мой первый муж, я разве не сказала? Кстати, вы вчера обратили внимание- у дома рядом с остановкой стояла машина полиции? Мой муж жил в этом доме, на третьем этаже.

– Бабки у подъезда сказали вам, что его зарезали и украли миллион долларов? И вы решили нанять меня, чтобы я их нашёл?

Островская нервно расхохоталась.

– У него никогда не было миллиона долларов.

Она погрустнела.

– Я могу вам рассказать, что произошло,– Артём огляделся по сторонам и понизил голос.– Это дело ведёт мой школьный друг. Вашего мужа нашли мёртвым в луже собственной рвоты. Основная версия- палёная водка.

– Ничего подобного,– уверенно возразила Ольга.– Его отравили. Мышьяком.

Артём ошарашенно посмотрел на неё.

– Да-да,– подтвердила она.– Отравили.

– Пожалуй, я добавлю коньячку,– хриплым голосом сказал Артём и, на ходу отхлёбывая кофе, направился к барной стойке.

Не успел он сделать и двух шагов, как раздался звонок.

– Тёмыч!– в трубке жизнерадостно басил знакомый голос.– Извини, брат, что не перезвонил вчера- совсем с этим алкоголиком закрутился.

– А говорил- делов на копейку,– напомнил Артём.

– Да нет, всё оказалось гораздо серьёзнее. Мышьяковистый ангидрид. Проще говоря, мышьяк.

Артём почувствовал, как сердце ухнуло в пятки.

– Его отравили?– кружка в руке Артёма задрожала.– А кто это сделал?

– Мы полагаем, его бывшая жена, некая Островская. Соседка показал, что позавчера около десяти она приходила к Щербакову.

У Артёма перед глазами возникла рука Островской и перстень с гигантским камнем. Кажется, такой был в «Д’Артаньяне и трёх мушкетёрах» у леди Винтер. Камень сдвигается, и яд незаметно высыпается в чашку.

«Я положила вам два куска сахара».

– Зачем ей это? Она и наследства-то никакого не получит.

– А зачем Шэрон Стоун в «Основном инстинкте» убивала мужиков ножиком для колки льда?– хохотнул Селивёрстов.– Может, у этой Островской тоже какие-нибудь свои фантазии. В общем, я сейчас еду к ней, а вот на следующей недельке…

К горлу подкатила тошнота. Мутная кофейная жижа зловеще заплескалась. Кружка с грохотом ударилась о барную стойку. Бармен косо посмотрел на Артёма.

– Ещё кофе?

– Минералки,– еле прошептал Артём.

Бармен открыл бутылку. Артём жадно припал к узкому горлышку.

– Это звонил ваш друг?– спросила Островская, когда он вернулся к столику.– Вы так изменились в лице.

Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Я была права? Его отравили?

– Зачем вы приходили к нему накануне?

– Я хотела предупредить его.

– О чём?!

Ольга глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

– Год назад я написала пьесу. Обычная мелодрама со счастливым концом. Но продюсер сказал, что это неинтересно. Не будет продаваться. Надо добавить крови. Ну я и «добавила»… Ввела нового персонажа- клоуна. Такого мистического , инфернального типа, не то человека, не то нет, который преследует главную героиню, расправляясь со всеми, кто ей дорог. После спектакля это существо явилось ко мне… Я совсем забыла, что мне не следует писать пьес с плохими концами.

Развлекавший детей клоун обернулся и в упор уставился на них. Артёму вдруг стало жарко. Он стёр ладонью пот со лба и расстегнул ворот рубашки.

– В пьесе был упомянут ваш первый муж?

– Да,– еле слышно ответила Островская.

– Его отравили мышьяком? В пьесе, я имею в виду.

– Да. После спектакля я помчалась к нему, чтобы предупредить. Дверь он мне не открыл- очевидно, уже было поздно.

Она выхватила у Артёма бутылку с минералкой и жадно выпила её до дна.

– Сегодня к вам приедут с обыском. Может быть, они уже там.

Островская устало поморщилась.

– Мне сбежать?– равнодушно предложила она.

– Вас всё равно найдут. А то, что вы сбежали, послужит дополнительным отягчающим обстоятельством.

Минуту они молчали.

– Вы ведь мне верите?– робко спросила Ольга и с надеждой посмотрела на Артёма.

– Вот что,– Артём поднялся и потянулся к вешалке.– Сейчас мы поедем к вам. А там видно будет.

– Фамилия, имя, отчество?

– Островская Ольга Дмитриевна.

– Год рождения?

– Послушайте,– как вас там- Николай Анатольевич, скажите своему товарищу-нельзя ли хотя бы цветы не трогать?

Ольга ткнула пальцем в сторону оперативника, протыкавшего щупом землю в горшке. Гигантский камень в перстне недобро блеснул.

Оперативник и ухом не повёл.

– Год рождения?– повторил вопрос Селивёрстов.

Островская растерянно посмотрела на сидевшего напротив Артёма.

Её маленькая уютная квартирка начинала всё больше и больше походить на неопрятную каморку какого-нибудь алкоголика.

Шкафы были распахнуты; одежда, посуда, книги беспорядочными горами лежали на диванах или прямо на полу; тут же, оставляя на паркете грязные следы, топталась понятые- дворничиха в ярко-оранжевом жилете и сосед снизу, плюгавый мужичонка, от которого за версту несло вчерашним перегаром.

– Кем вам доводился Щербаков?

– Это мой первый муж.

– Как давно вы с ним расстались? Что было причиной развода?

Островская вспыхнула и , очевидно, хотела сказать что-то резкое и колкое, но, встретившись взглядом с Артёмом, сдержалась.

– Мы поженились в семнадцать лет, сразу после школы. Друг друга толком не знали. Через два года развелись- оказалось, что мы совершенно разные люди. Мы оба были студентами, жили бедно, поэтому развелись мирно- делить было нечего.

– После Щербакова вы выходили замуж?

– Целых два раза, – Ольга с вызовом посмотрела на следователя.– Надеюсь, мой второй и третий браки вас не интересуют?

– Нет,– милостиво согласился Николай.– Пока.

Один из оперативников начал простукивать мебель.

– Вы поддерживали отношения с Щербаковым?

– Как сказать… Раз в год, в его день рождения, я приезжала к нему. Покупала небольшой подарок, тортик… Всё-таки первый муж.

Ольга расстроенно вздохнула.

– А когда вы видели его в последний раз?

– Почти год назад, в прошлом апреле.

Селивёрстов победно улыбнулся.

– А у меня есть сведения, что вы приезжали к нему в понедельник вечером.

– Я действительно приезжала к нему в понедельник, около десяти вечера,– ничуть не смутившись, подтвердила Островская.– Увы, я его не застала. Он не открыл дверь. Я постояла перед его комнатой и ушла.

– А чем вы так были взволнованы?– не отставал следователь.

– Взволнована? В тот вечер была премьера моей первой пьесы.

– Если не ошибаюсь, день рождения Щербакова в апреле, а сейчас только февраль.

– Захотелось поделиться радостью.

Раздосадованный Селивёрстов бросил ручку на стол. Его версия рассыпалась, как карточный домик.

– Ладно. А откуда вы узнали о смерти Щербакова?

– Я приезжала к нему на следующий день.

– Поделиться радостью?

– Естественно.

– Знаете, как он умер?

– Тридцать ножевых ранений. Говорили ещё что-то про миллион долларов, но я не верю.

Островская точно следовала полученным указаниям. Артём легко убедил Ольгу, что про историю с клоуном и мышьяк лучше молчать, иначе её могут счесть сумасшедшей, отравившей бывшего мужа. Впрочем, может, так оно и есть?

Артём не мог оторвать взгляд от гигантского перстня; сверкающий камень завораживал его.

– А где вы были, до того, как приехали к нему в тот вечер?

– На премьере спектакля.

– Есть свидетели?

– Сколько угодно.

Артём поднялся со стула, прошёлся по комнате; потом, присев на корточки, перелистал несколько книг, сложенных в беспорядке на диване.

В комнату вошёл оперативник с прямоугольным деревянным ящичком руках.

– Мы нашли аптечку.

Артём внимательно наблюдал за Ольгой – та и ухом не повела.

– Что это ?– осведомился Селивёрстов, доставая из ящичка несколько маленьких бумажных конвертиков.

– Порошки от кашля,– спокойно ответила Островская.

Следователь высыпал на ладонь светло-серые кристаллы.

– Проверим. А что в бутылке?

– Йод.

– А это?

– Активированный уголь. Там написано.

Ольга повертела в руках упаковку.

– Просроченный. Надо новый покупать.

Селивёрстов поставил ящичек на стол и впился глазами в её лицо.

– А мышьяк вы, случайно, дома не держите?

На лице Островской не дрогнул ни один мускул.

– На что он мне?

– Некоторые травят крыс.

– Помилуйте, Николай Анатольевич, зачем крысам карабкаться на восьмой этаж, когда на первом можно поиметь всё тоже самое?

Копавшийся в цветочных горшках оперативник громко хмыкнул.

Довольная шуткой, Островская выбила барабанную дробь пальцами по столу.

Селивёрстов вдруг уставился на ослепительно сверкавший перстень. У Артёма перехватило дыхание. Сейчас он попросит снять перстень, сдвинет камень, а там…

– Аптечку я заберу с собой,– сказал Колька, сгребая лекарства обратно в ящик.

– Послушайте!– взорвалась Островская.– Неужели вы думаете, что если бы я о-

Селивёрстов напрягся. К счастью, Ольга вовремя сообразила, что едва не проболталась, и поспешно поправилась.

– Если бы я убила Щербакова, стала бы я тащить орудие преступления к себе в квартиру!

– Подпишитесь здесь и здесь,– скомандовал Селивёрстов, давая понять, что разговор окончен.

Оперативники и понятые потопали к выходу.

– Не думал я, что вот так вот с тобой встречусь,– укоризненно шепнул Колька, когда они вышли в прихожую.

– Ничего не поделаешь,– похлопал его по плечу Артём.– Работа есть работа.

– Может, это даже и хорошо,– Селивёрстов ухватил Артёма за свитер.– Понаблюдай за Островской. Если что- звони.

– Островская- мой клиент,– напомнил Артём.– Я вообще-то действую в её интересах.

– Я тебе не мешаю. Только помни: «Частным детективам запрещается скрывать от правоохранительных органов ставшие им известными факты готовящихся или совершённых преступлений»,– нараспев продекламировал Колька.

Он накинул пальто и подмигнул приятелю.

– Бывай. Созвонимся.

– Это точно был мышьяк?– вдруг вырвалось у Артёма.

Селивёрстов удивленно вскинул брови.

– Отравление мышьяком очень легко определить. При вскрытии на стенках желудка находят белые фарфоровидные крупинки. А что?

– Они искали мышьяк?– спросила Ольга, когда, проводив Селивёрстова, Артём вернулся в комнату.

– Или какие-нибудь другие улики.

– Какие? Неужели они настолько глупые и не понимают, что я не стала бы хранить яд дома?!

– Преступники часто прокалываются на мелочах. Возможно, сохранились следы его приготовления, рецепты, какие-то записи, книги по данной тематике. Можно проследить историю запросов в поисковиках.

Островская вздохнула и с тоской оглядела беспорядочно разбросанные по комнате вещи.

– Никогда не думала, что это так…

Она не нашла слов, только удручённо развела руками.

– Ничего, я вам помогу. Где это стояло ? Здесь?

Артём подхватил стопку папок и понёс их к шкафу.

– Кстати, тут нет, случайно, этой злосчастной пьесы? Хотел вас попросить дать мне наконец её почитать.

– Дайте свой электронный адрес- я вам её скину,– сказала Островская, смахивая тряпкой землю с подоконника.– А вообще я могу пересказать её содержание. В пьесе главная героиня встречается со своей первой любовью- мужчиной, с которым она когда-то давно рассталась. Они начинают вспоминать прошлое, и тут выясняется, что они расстались не случайно, а по чьей-то злой воле. Тут появляется клоун; про него я вам уже говорила.

– Кроме Щербакова, в пьесе есть реально существующие люди?

– Я упомянула там второго и третьего мужа.

– Что с ними происходит?

– Один сходит с ума, другой вешается,– виновато призналась Островская.

– Ну вы и накрутили!– присвистнул Артём.

– Продюсер сказал, что, чем больше «чернухи», тем лучше продаётся.

– Дурак ваш продюсер!

Через полчаса порядок в квартире был наведён.

– Спасибо,– поблагодарила Ольга.– Теперь только полы осталось помыть. Они ведь больше не вернутся, правда?

Артём пожал плечами.

– Не знаю, что и сказать. Если ваш бывший муж повесится, не исключено, что на вас снова обратят внимание.

Ольга сникла.

– Самое ужасное, что я не представляю, как с этим существом бороться, – с дрожью в голосе сказала она.– Это не человек- его нельзя арестовать, убить, запереть. И главное- мне никто не поверит!

Она беспомощно посмотрела на Артёма.

– Что происходит в пьесе после смерти Щербакова?– спросил Артём, отводя глаза.

– Сходит с ума мой второй муж.

– Думаю, мы должны найти его. Клоун расправился с Щербаковым, когда шёл спектакль. Если следовать логике, у вашего второго мужа он появится тоже во время спектакля. Может быть, если мы будем рядом, ничего не произойдёт?

Островская кивнула.

– У меня есть его адрес.

– Когда следующий спектакль?

– Завтра.

– Отлично. Завтра поедем к нему.

Артём стряхнул пыль со свитера.

– Может, чайку?– предложила Островская.

Артём посмотрел на искрящийся перстень и отрицательно мотнул головой.

– Мне ещё надо заскочить в одно местечко.

Он нащупал в кармане джинсов клочок бумаги с выписанными из интернетовских «белых страниц» адресами Светлан Орловых.

На кухне громко зазвонил телефон.

– Извините, я сейчас.

Она вышла, притворив за собой дверь.

Артём несколько раз со скучающим видом прошёлся по комнате, выглянул в окно. В песочнице на детской площадке копошились дети; рядом, у гаражей трое мужичков обследовали доперестроечные «жигули».

Артём снова прошёлся по комнате. Внезапно его взгляд упал на стопку старых журналов, небрежно сложенных в углу. Он присел на корточки и смахнул пыль с разноцветных обложек. Это были детские журналы тридцатилетней давности. С пожелтевших страниц на Артёма таращились крохотные человечки, котята, озорные гномики и прочие сказочные персонажи. На одной картинке был изображён забавный вислоухий щенок с умной мордочкой.

«Оля Островская. Маленький друг»,– прочитал Артём.

С фотографии на него смотрело смышлёное курносое детское личико.

«На день рождения мне подарили щенка…»,– начинался рассказ под картинкой.

Тут же скрепкой был подколот сложенный вчетверо газетный лист. Артём наскоро просмотрел его. Внизу, между сводками о сборе урожая и документальным очерком о строительстве БАМа, он обнаружил крохотную заметку.

«Девочка лишилась маленького друга»,– было набрано мелким шрифтом.

– Нашли что-нибудь интересное?

Артём не заметил, как Островская вернулась в комнату.

– А, тот самый рассказ.

Она расстроенно покачала головой.

– Можете взять почитать, если хотите.

Артём надел куртку и спрятал журнал во вместительный внутренний карман.

– Угадайте, кто мне сейчас звонил?

– Неужели клоун?

– Не смейтесь!– Островская недовольно нахмурилась.– Звонил мой второй муж.

– Тот самый, о котором мы говорили?

– Вообразите, у него завтра свадьба. Он пригласил меня.

– И вы согласились?

– Завтра вечером мы должны быть рядом с ним, разве не так? Я сказала, что приду не одна. Он снял ресторан. Вы ведь не откажетесь…

– Не откажусь,– перебил Артём.– Только при таком стечении публики за ним будет трудно уследить.

– Ничего не поделаешь. Свадьбу он не отменит.

– Понятное дело.

Артём снова нащупал в кармане клочок с адресами.

– Я пойду.

– Может, всё-таки попьёте чайку? Я пирожков напекла.

Похоже, ей не хотелось оставаться в одиночестве.

– Мне действительно надо идти.

Ольга кивнула и распахнула перед ним дверь.

Артём шагнул в коридор.

– Извините,– он вернулся в прихожую,– могу я взглянуть на ваш перстень?

– Да, конечно,– спокойно согласилась Островская.

Артём повертел его в руках .

– Наверное, старинный?

– Обычно я говорю, что он достался мне в наследство от прабабушки.

Артём попытался сдвинуть камень, но у него ничего не вышло.

– Вам я скажу правду- я купила его полгода назад на распродаже. Это обычная современная дешёвая бижутерия.

Артём вернул перстень хозяйке.

– Обычно, в таких перстнях делают тайники.

– В самом деле?– Островская провела пальцем по камню.– Я уверена- здесь никаких тайников нет.

Артём не стал заезжать домой. В ближайшем кафе он проглотил пару аппетитных, с хрустящими солёными огурчиками, чизбургеров и запил их крепким горячим кофе. Усталость как рукой сняло.

В справочнике числилось 66 Светлан Орловых. Артём перезвонил в отдал кадров и уточнил отчество- Анатольевна. Список сразу сократился до шести человек. Можно обойти за неделю.

Первая по списку Орлова Светлана Анатольевна жила совсем рядом с ним.

Выйдя из метро, Артём сверился с картой и уверенно двинулся в сторону Н-ской улицы.

Уже стемнело и, как назло, повалил густой снег.

Чтобы сократить путь, Артём свернул в проходной двор. Внезапно ему показалось, что где-то впереди мелькнули распущенные светлые волосы.

Артём прибавил шаг. Незнакомка, казалось, тоже. Она уже почти скрылась из виду; временами Артёму чудилось, что девушка растворилась в снежном мраке. Наконец она свернула к пятиэтажной «хрущёвке» и скрылась в подъезде. Артём юркнул следом за ней. В нос бросился едкий запах кошачьей мочи, плесени и давно заброшенного жилья. Свет не горел; под ногами что-то хрустело и крошилось. Он прислушался, не раздастся ли звук шагов, но вокруг стояла мёртвая тишина.

Артём подошёл к ближайшей двери и нажал кнопку звонка. В ответ не донеслось ни звука. Он осторожно провёл рукой по ободранной клеёнке- дверь со скрипом распахнулась.

Артём заглянул внутрь. В квартире было пусто, только в дальнем углу большой комнаты высилась груда битого кирпича и обломки мебели.

Осторожно нащупывая ступени, Артём спустился вниз и вышел на улицу.

Дом производил впечатление нежилого; тёмные окна, выбитые стёкла и вязкая, тишина производили гнетущее впечатление.

Но ведь он ясно видел, как девушка вошла в подъезд!

У такой же пятиэтажки напротив катался с горки щекастый мальчишка лет пяти; рядом, стараясь согреться, приплясывала бабушка в огромных деревенских валенках.

Артём подошёл к ним.

– Я ищу одноклассницу,– соврал он.– Она жила в этом доме.

– Опоздал ты, милок,– нараспев сказала бабка, переминаясь с ноги на ногу.– Теперь здесь никто не живёт.

– Не может быть,– заупрямился Артём.– Я только что видел, как в подъезд вошла девушка.

– Господь с тобой, милок! Их уже месяца три как выселили.

Бабка поправила платок и горько вздохнула.

– Мы следующие будем.

Артём вернулся к подъезду, извлёк из кармана бумажку с адресами и сверился с едва различимыми в темноте названием улицы и номером.

Это был тот самый дом, который он искал.

Свадебное застолье было запланировано на шесть часов.

Хорошенько отоспавшись, Артём часа два просидел за компьютером, сражаясь с чудовищами из «Дума» и ожидая звонка от претендентов на должность его помощника.

Звонка не последовало, и Артём сообразил, что объявление, скорее всего, ещё не напечатали.

Около двух позвонила Островская.

– Встречаемся без пятнадцати шесть у ресторана,– уточнила она и, немного помолчав, добавила: Как вы думаете, стоит говорить ему про клоуна?

– А он поверит?

На другом конце провода послышался глубокий вздох.

– Будем действовать по обстановке,– закончил разговор Артём.

Положив трубку, он достал карту Москвы и бумажку с адресами. Выходило, что до ресторана Артём вполне успеет навестить как минимум двух Светлан Орловых. Напротив первого адреса он уже вывел жирный вопросительный знак.

Натянув свои привычные старенькие джинсы и свитер, Артём вдруг сообразил, что его наряд не совсем подходит для свадебного торжества.

Скрепя сердцем, он открыл стенной шкаф. Одеваться для официальных мероприятий для Артёма всякий раз было сущим мучением. Строгие костюмы сидели на нём как на корове седло. Вот и сейчас ему казалось, что новенькая тройка, подаренная дядей на день рождения, трёт во всех возможных местах и сковывает движения. К тому же вместо уютной тёплой куртки пришлось одеть холодное франтоватое пальто, в котором Артём был похож на лондонского сноба конца позапрошлого века.

По первому адресу дверь открыл небритый помятый субъект с синяком под глазом.

– Могу я видеть Светлану Орлову?

– Кто это такая?

Субъект озадаченно почесал затылок.

– А!– радостно воскликнул он после тягостных раздумий.– Так это моя бабка! Она ж в семьдесят восьмом ещё умерла.

– Извините.

Артём зачеркнул второй адрес.

– Слышь, а у тебя десятки не будет?– дыша перегаром, поинтересовался внучок.– Я отдам.

Он попытался ухватиться заскорузлой грязной пятернёй за лацкан пальто. Артём качнулся назад и едва не упал с выщербленной лестницы.

– А то бы сообразили на двоих!– крикнул субъект ему вслед.

Дом следующей по списку Светланы Орловой оказался новенькой коммерческой девятиэтажкой, и Артёму пришлось выдержать яростную битву с консьержкой, прежде чем он смог подняться наверх.

– Могу я видеть Светлану Орлову?– разгорячённый стычкой, прокричал Артём возникшей на пороге грузной даме лет пятидесяти.

– Можете.

У Артёма перехватило дыхание.

Дама с интересом разглядывала его.

«Какая-нибудь родственница в гости приехала»,– подумал Артём, постепенно успокаиваясь.

– Она дома?

– Да.

– Вы её не позовёте?– Артём ласково улыбнулся женщине.– Я её школьный приятель.

У женщины глаза на лоб полезли.

– Вы?! Приятель?! Сколько вам лет, молодой человек?

– А какое это имеет значение?– снова вспылил Артём.

– Дело в том, что Светлана Орлова- это я.

Ресторан Артём отыскал быстро. Ещё издали он заприметил невысокое здание с неоновой вывеской и внушительным рядом иномарок у входа. Особенно выделялся гигантский белый лимузин с традиционными кольцами, ленточками и пучеглазой куклой на капоте.

У лимузина стояла, поглядывая на часы, незнакомая женщина в роскошной норковой шубе.

Артём подошёл ближе.

– А я уж думала, вы не придёте,– сказала женщина, окидывая его восхищённым взглядом.– Насилу вас узнала.

– Выгляжу, как лондонский сноб!– фыркнул Артём.

– Выглядите замечательно,– успокоила его Островская, увлекая к стеклянным дверям ресторана.

– Да и вы тоже ничего. Хотите произвести впечатления на своего бывшего мужа?

Ольга рассмеялась.

– Если бы он был инженером, как раньше…

Она махнула перед секьюрити пригласительным билетом.

– Наша любовь закончилась, когда он занялся бизнесом. Появились деньги, и началось- девочки, бани, рестораны, бесконечные командировки.

– А что за бизнес?

– Строительство.

Островская сняла шубу, и Артём замер от восхищения: чёрное короткое платье выгодно подчёркивало изящную девичью фигуру; умело подведённые глаза выглядели большими и выразительными, а ухоженные вьющиеся волосы делали его спутницу похожей на супермодель с рекламной картинки дорого шампуня.

Островская, в свою очередь, с интересом разглядывала его.

– Костюм тебе идёт больше, чем джинсы,– сказала она, поправляя Артёму бабочку.

– А вы… вы…

Артём не нашёл слов. Ольга ласково похлопала его по плечу.

– Я представлю тебя как своего друга, поэтому, пожалуйста, давай, наконец, перейдём на «ты».

Гости широким потоком двигались к залу, где играла музыка и призывно сверкали огни.

– Сколько лет, сколько зим!

К ним подскочил забавный толстячок с проплешиной на макушке.

– Привет, Игнатьев!

Ольга грустно улыбнулась и по-дружески чмокнула толстяка в щёку.

– Познакомься, мой бывший муж, Анатолий Сергеевич Игнатьев.

Артём церемонно поклонился.

– А это мой друг Артём.

Игнатьев метнул на Артёма ревнивый взгляд.

В зале, за поставленным буквой «П» столами, рассаживались гости. Официанты разносили закуски; пахло жареной курицей и дорогими духами.

«Надо бы сесть поближе»,– подумал Артём.

Увы, их места оказались в самом конце стола.

– Уважаемые дамы и господа!

Среди гостей появилась необъятных размеров женщина с микрофоном в руках.

– Давайте поприветствуем наших молодожёнов!

Гости захлопали.

Во главе стола появились Игнатьев и высокая длинноногая шатенка с кукольным личиком, лет на пятнадцать младше жениха.

Островская осуждающе покачала головой.

– В своём репертуаре!

Захлопали пробки, официанты в накрахмаленных рубашках принялись разливать шампанское.

Артём украдкой разглядывал гостей. Публика была самая разная. Рядом с женихом важно восседали трое мужчин в дорогих деловых костюмах,– компаньоны по бизнесу- каждый с разодетой в меха и бриллианты дамой; тут же дружно чокалась фужерами компания из десятка крепких пареньков криминального вида,– очевидно, нужные люди; их вызывающе накрашенные подружки громко смеялись и жадно жевали бутерброды с красной икрой; по правую руку от невесты щебетал целый выводок шатенок с кукольными личиками, разных габаритов и возрастов,– родственники невесты; дальний конец стола занимало несколько интеллигентных пар и задумчивый молодой человек в растянутом вязаном свитере.

– Ты чего не ешь?

Ольга протянула ему тарелку с салатом «Оливье».

– Кто тот парень в свитере?

Островская присмотрелась.

– Кажется, сын его первого компаньона.

– А сам компаньон где?

– Несчастный случай. Много лет назад.

Молодой человек, будто угадав, что речь идёт о нём, оторвался от тарелки и вопросительно посмотрел на Островскую. Ольга улыбнулась ему.

– Я помню его ещё ребёнком.

Она перевела взгляд на женщину- тамаду и внезапно напряглась.

– Что такое?– насторожился Артём.

– Семь часов,– еле слышно прошептала Островская.

– Ну и что?

– Спектакль начался…

Мой дорогой Лео! Часть 2-я

Ольга залпом выпила стоявшую перед ней рюмку водки.

– Пить нежелательно,– предупредил Артём.

– Это для храбрости.

Она зажмурилась и глубоко вдохнула.

– Дорогие гости и молодые!– необъятных размеров женщина подняла бокал.– Обручальное кольцо- славная и многозначительная эмблема. Это символ верности: сердце супруги принадлежит супругу и наоборот. Далее, кольцо круглое, а значит нет у него ни начала ни конца. Наконец, обручальное кольцо- из золота – чистого и красивого металла, к которому не пристаёт никакая грязь. Помните! «Видно золото в грязи, как его ни погрузи». Значит, кольцо- символ любви и вечной верности. Дорогие новобрачные, пусть ваша любовь будет верна, чиста и навсегда закрепит супружеское согласие. Подкрепим наше пожелание дружным звоном бокалов!

– Цицерон!– презрительно шепнула Островская.

Чокнувшись с соседкой из многочисленного выводка шатенок с кукольными личиками, Артём слегка пригубил шампанское.

– Вы- ты знаешь кого-нибудь из гостей?

– Кроме своего бывшего мужа и сына его компаньона- никого.

Загремела громкая музыка; на сцену выскочил загримированный под Верку Сердючку мужик в лоснящейся шубе и надрывно заголосил одну из её песен. Огни цветомузыки выхватывали из темноты жизнерадостные жующие лица гостей.

– Съешь хоть что-нибудь,– Островская укоризненно посмотрела на него.– Как белая ворона сидишь.

Она вяло ткнула вилкой в салат.

– Ой, чита, чита-дрита- танец заводной!– надрывалась лже-Сердючка.

– Чита-дрита!– подпевал нестройный хор гостей.

– Ненавижу эти дурацкие свадьбы и юбилеи!– Ольга отложила вилку.– Нажрутся и орут дурными голосами. Или глупые анекдоты травят.

Она откинулась на спинку стула, посмотрела на часы и провела вспотевшими ладонями по лицу.

– Тоже кусок в рот не лезет?

Артём сочувственно улыбнулся.

– С минуты на минуту в пьесе упомянут Игнатьева…

Лже-Сердючка закончила выступление, откланялась и чинно удалилась за кулисы.

– Или уже упомянули…

Артём с тревогой оглядел зал: ничего как будто не изменилось. Гости энергично жевали, сновали туда-сюда разносившие закуски официанты, тихо переговаривались музыканты на сцене.

– Рос в роще стройный тополь, а рядом кудрявилась белостволая берёзка. И полюбили они друг друга, и тянулись один к другой, пока не соединили свои ветви и не сплелись вместе.

Ольга хмыкнула и закатила глаза.

– Наши молодые- чем не тополь и берёзка?– тамада протянула унизанную кольцами пятерню в сторону молодых.– Пожелаем же им, чтобы веточки их любви никогда не расплетались и крепко держались друг за друга. И хоть провозглашаю я им сейчас «Горько!», но желаю, чтобы жизнь их была сладкой. Только, чур, не приторной!

Артём вздрогнул- ему показалось, что свет на мгновение мигнул и погас.

Молодые встали и потянулись друг к другу.

Лампы снова мигнули; раздалось зловещее шипение и зал погрузился в полную темноту.

– Горько!– нерешительно крикнул мужской бас.

Около сцены что-то разорвалось с гулким грохотом и в стороны полетели снопы искр.

– Браво!

Гости зааплодировали, решив, что это заранее приготовленный фейерверк. Только жених с невестой побледнели и тревожно переглянулись.

– Началось,– почти беззвучно шепнула Островская.

Артём машинально кинул взгляд в дальний конец стола- задумчивый молодой человек в растянутом вязаном свитере исчез.

Треск и искры прокатились по всему залу; у выхода ярко вспыхнула тяжёлая бархатная штора.

– Пожар!– истошно закричал официант.

Опрокидывая стулья и сшибая друг друга с ног, гости бросились к единственному выходу. В образовавшейся суматохе Артём потерял Островскую.

Огонь перекинулся на вторую штору.

– Помогите! Помогите!

Какая-то женщина запуталась в собственном платье со шлейфом и грохнулась на пол.

Рваные языки пламени осветили тёмный зал.

Артём не поверил своим глазам: во главе стола, прильнув друг к другу, слились в глубоком поцелуе жених с невестой.

С трудом продираясь сквозь обезумевшую толпу, Артём бросился к ним.

– Бегите! Бегите!

Молодожёны не слышали его.

Перепрыгнув через узкий стол, Артём ухватил невесту за плечо.

Фигура в белом медленно повернулась. Артём вскрикнул и отшатнулся- вместо миловидного кукольного личика на него с ухмылкой пялилась грубо раскрашенная клоунская рожа с нечеловеческими антрацитово-чёрными глазами.

Горевшая штора оборвалась- пламя метнулось в сторону. Через мгновение оно заполыхало с новой силой, ярко осветив пустой зал.

Артём растерянно моргнул: невеста-клоун исчезла, лишь Игнатьев, застыв на месте, безумно вращал глазами и кривил губы в идиотской бессмысленной ухмылке.

Артём схватил его за руку и потащил к выходу. Игнатьев вырвался и нырнул под стол.

Артём покинул зал последним, когда за окном уже послышался вой пожарных сирен.

Перепуганные гости рассаживались по машинам.

Ольга, в наспех накинутой на плечи шубе и лёгких туфельках нервно приплясывала на снегу.

– Я так испугалась, что сбежала,– виновато призналась она.– Прости…

Артём не ответил. Куда бы он ни бросил взгляд, всюду ему мерещилось размалёванное лицо клоуна. Он даже не чувствовал холода.

– Ты видел его?!– воскликнула Островская.– Ты видел его!

Она побледнела.

Разбив окно, пожарные выбросили на снег обгоревшую штору.

Двое полицейских вывели упирающегося Игнатьева. Те немногие гости, что не успели разъехаться, с ужасом и недоумением разглядывали его. Молодожён мурлыкал себе под нос какую-то легкомысленную песенку и дико вращал глазами. В руке Игнатьев сжимал бутафорский клоунский нос.

Ольга и Артём переглянулись.

– Пошли,– с горечью сказала Островская.– Ему уже ничем не поможешь.

– Ого-го! Сколько лет сколько зим!

Селивёрстов протянул Артёму торт и бутылку итальянского шоколадного ликёра.

– У тебя дома никого нет?– поинтересовался он, снимая ботинки.

– Я один живу.

– В трёх комнатах?!

Колька восхищённо присвистнул.

– От дяди досталось.

– А сам дядя где?

– В деревне, на пенсии.

– Он у тебя в милиции, кажется, работал?

– Ага.

– По его стопам, стало быть пошёл.

Артём достал вешалку и повесил пальто гостя в шкаф.

– Ну, показывай, как обустроился.

Селивёрстов заглянул в спальню, задумчиво провёл костяшками пальцев по корешкам книг в библиотеке и больно укололся о кактус, потянувшись к телефону в комнате-офисе.

– Чёрт!

Он слизнул кровь с пальца.

– И чего ты его тут держишь?

– Это мой друг. У него даже имя есть- Колючка.

– Очень точное имя,– буркнул Селивёрстов, обматывая вокруг пальца платок.

На кухне они раскупорили бутылку с ликёром и ударились в воспоминания.

– А помнишь, как мы в седьмом подложили кнопку на стул физичке ?!

– А помнишь, как в третьем удрали с уроков в кино?!

Не один час приятели вспоминали одноклассников и школьные годы.

– Да, а мать-то твоя как?– спохватился Селивёрстов.

– Умерла. Год назад. Рак.

– Извини…

– Ничего. А твоя?

– Внука нянчит. У меня же сын недавно родился.

За столом повисло неловкое молчание.

– Может, чайку?– предложил Артём.

– Давай!– согласился Селивёрстов.

Артём поставил чайник и украдкой взглянул на друга. Колька, в свою очередь, пристально смотрел на него.

– Знаю, чего ты хочешь спросить,– сказал Селивёрстов.– Валяй.

– Неудобно- вроде встретились как старые друзья и…

– Игнатьев в психиатричке. Похоже, надолго. У бедолаги совершенно поехала крыша.

Селивёрстов насыпал в кружку заварку и бросил два куска сахара.

– Ты ведь вчера был там, на свадьбе?

Артём кивнул.

– Что там произошло?

Артём принёс из кабинета детский журнал тридцатилетней давности и сложенный вчетверо газетный лист и протянул их Селивёрстову.

– Начну с самого начала…

В полутёмном зале интернет-кафе Островская не сразу отыскала администратора.

– Мне нужен интернет,– громко выкрикнула она в сторону резавшихся в «Каунтерстрайк» подростков.

– Шестьдесят рублей в час,– сообщил невысокий взлохмаченный паренёк в очках, сидевший в дальнем углу.

– Хорошо.

Конечно, гораздо удобнее было бы посидеть за компьютером дома, в тишине и покое, но зато теперь никто не сможет проследить историю запросов в поисковиках.

Паренёк нехотя поднялся со своего места и подошёл к стойке администратора.

Островская протянула деньги.

– Мне надо найти одного человека. К сожалению, я знаю только его имя и фамилию. Он живёт в США.

– Вы можете воспользоваться программами “Searchbug”, “Ask Jeeves”, “Alltheweb” и “Infoseek”,– равнодушно посоветовал паренёк, протягивая сдачу.

– Я не очень разбираюсь,– призналась Островская.

Паренёк с изумлением посмотрел на неё.

– Сдачи не надо.

Паренёк кивнул и ловко заскользил пальцами по клавишам.

– Кого будем искать?

– Его зовут Лео Льюис.

– История, что и говорить, складная…– Селивёрстов помолчал и улыбнулся.– Для голливудского триллера.

Артём наклонился вперёд и заглянул другу в глаза.

– Я видел его вчера!

– Да ну?– Колька хмыкнул.– И как он выглядел?

Артём представил себе лицо клоуна и содрогнулся.

– У него чёрные глаза без зрачков! Я всю ночь не спал.

– Линзы,– предположил Селивёрстов.

– Таких линз не бывает!

– А как же красные глаза вампиров в кино? И, если это всё-таки человек, кто бы это мог быть?

Артём сосредоточился.

– Во-первых, её третий муж, с которым она рассталась всего год назад. Гладков, кажется?

– Понятно,– он зол, разобижен и хочет ей досадить,– закончил мысль друга Селивёрстов.

– Во-вторых, это может быть какай-нибудь шизофреник, вообразивший себя клоуном.

– В-третьих, это может быть…

Артём задумался.

– Сама Островская,– подсказал Селивёрстов.– И я больше склоняюсь к последней версии. Поэтому я приставил к Гладкову своих ребят.

Перед глазами у Артёма заискрился злосчастный перстень, а потом запрыгало разукрашенное лицо клоуна.

– Ведь когда ты видел клоуна, Островской в зале не было?

– Она не успела бы так быстро загримироваться.

– Значит, это была маска.

– Ей невыгодно- ни от Щербакова, ни от Игнатьева она ничего не получила.

– А Кэтрин Трамэл из «Основного инстинкта» получила?

Друзья с ненавистью посмотрели друг на друга.

– Надеюсь, мы не подерёмся,– примирительно пошутил Селивёрстов.– Кстати, у меня для тебя тоже есть история. Я навёл справки об Островской. Когда ей исполнилось тринадцать лет- она, кстати, тогда уже жила в Москве- её отец погиб при очень странных обстоятельствах. Он умер от разрыва сердца.

– Что же тут странного?

– Папаша Островской был не кисейной барышней, а пьяницей и дебоширом, который отравлял жизнь своей семье. Он никого не боялся- это его все боялись. Дело чудом сохранилось. Там я обнаружил очень любопытные показания соседского мальчика. Ему никто не поверил и дело закрыли за отсутствием состава преступления.

– Что сказал мальчик?– встревоженно спросил Артём.

Селивёрстов окинул его победным взглядом.

– Насколько мне известно, ни с Щербаковым, ни с Игнатьевым, ни с Гладковым наша драматургиня тогда знакома не была. Да и самой пьесы не было и в проекте. А мальчик, между тем, уверял следователя, что видел, как в день смерти папаши из квартиры Островских выходил… клоун!

Невзрачный двухэтажный особняк с колонами в псевдостаринном стиле и мёрзнущим на февральском ветру мальчиком-горнистом Артём отыскал довольно быстро.

«Ольга Островская «Мой Дорогой Лео!»– прочитал он на аляповатой, нарисованной неумелой рукой афише.– Только у нас! Премьера!»

Артём покосился на два нелепых, с крючковатыми носами лица и дёрнул за ручку. Тяжёлая дубовая дверь оказалась закрыта.

Обойдя здание, он отыскал ещё одну дверь- поменьше и попроще. «Служебный вход»,– гласила табличка рядом.

За дверью, в небольшом холле, читал за столом газету вахтёр, пожилой мужчина в очках. Он равнодушно посмотрел на очередного посетителя.

– Я автор пьесы,– брякнул Артём первое, что пришло в голову.

Вахтёр кивнул и снова уткнулся в газету.

Не встретив ни души, Артём прошёл по длинному коридору и очутился в просторном фойе, в дальнем конце которого виднелись жёлтые портьеры, закрывавшие вход в зрительный зал. Разглядывая висевшие на стенах фотографии актёров, большей частью не слишком удачные, Артём пересёк фойе и осторожно отодвинул тяжёлую портьеру.

В зале, как и в фойе, было пусто. В неуютной полутьме с трудом угадывались очертания продавленных рыжих кресел и невысокая сцена. Пахло пылью и старыми театральными декорациями.

Едва не споткнувшись о выбоину в полу, Артём поднялся на сцену и замер перед потёртым бордовым занавесом.

В детстве Артём мечтал стать актёром. Когда к матери приходили гости, он обычно карабкался на стул и с выражением читал стихотворение, не забывая представиться: «Народный артист СССР Артём Шереметьев». Гости хохотали и хлопали, а маленький чтец раздувался от гордости за свой огромный талант.

В семнадцать Артём собирался поступать в театральное и даже выучил монолог Гамлета. Комиссия хохотала и хлопала, как гости в детстве, но срезала на первом же туре. С тех пор об актёрской карьере было забыто.

Артём нежно провёл рукой по мягкой бархатной ткани занавеса и повернулся к зрительному залу. Уходящие вдаль ряды кресел действовали на него магически. Он вобрал в грудь побольше воздуха.

Артём смолк, испуганный собственной дерзостью. Робко окинув взглядом пустой зал, он продолжил.

– Умереть, уснуть,– повторил незнакомый мужской голос у него за спиной.

Артём вздрогнул и обернулся- сзади никого не было.

«Эхо»,– решил он и повернулся к пустым креслам.

– Уснуть!

На этот раз голос донёсся из полутёмного зала.

Артём растерянно огляделся.

– Кто здесь?!

Ответа не последовало. Убедившись, что в зале никого нет, Артём отогнул занавес и просунул голову в образовавшуюся узкую щель. Его глазам предстала уютная комната, стилизованная под старину. В бутафорском окне виднелись виднелись силуэты многоэтажек с ярко освещёнными окнами.

– И видеть сны, быть может?– внезапно донеслось со сцены.

Артём похолодел.

Сомнений быть не могло- на сцене кто-то был.

Едва не запутавшись в занавесе, Артём развернулся и встретился взглядом с антрацитово-чёрными глазами клоуна.

Стоявший в дальнем конце сцены грубо размалёванный клоун с рыжими космами сделал шаг к Артёму.

Ещё шаг.

– Вы, должно быть, играете роль клоуна?– с надеждой спросил Артём.

–Нет, я не этот жалкий актёришко,– глухим голосом ответил тот.

– Тогда кто?!

Клоун ухмыльнулся .

Артём попятился.

– Тебя нет! Ты не существуешь!

– Не существую?!

По залу прокатился визгливый, недобрый смех.

Клоун уже был в двух шагах от него.

– Когда б он сам мог дать себе расчёт простым кинжалом!– перебил Артём, молниеносно выхватывая пистолет и направляя дуло на клоуна.

Тот шарахнулся назад и испуганно охнул.

– Ты чего, мужик?– вполне человеческим голосом сказал он.– Шуток не понимаешь, что ли?

Скудная полоска света упала на его лицо, и Артём обнаружил, что глаза у клоуна вовсе не антрацитово-чёрные, а обыкновенные светло-голубые. Клоун стащил рыжий парик, под которым оказался короткий каштановый «ёжик», и смахнул со лба крупные капли пота.

– Мы пьесу репетируем.

– Ну, извини,– попросил Артём, убирая пистолет.– Я подумал другое.

– Что другое?– удивился актёр.– Ты прямо как наша Островская- той тоже всё клоуны какие-то мерещатся. Кстати, ты что здесь делаешь?

– Я журналист, – Артём помахал заранее приготовленным фотоаппаратом.

Разумеется, у него была камера в мобильном телефоне, но Артёму почему-то казалось, что настоящие журналисты пользуются чем-нибудь более солидным.

– Хочу написать статью об этом спектакле.

– Журналист?

Клоун окинул его недоверчивым взглядом.

– Из какой газеты?

– «На Пресне».

– Что-то не знаю я такой газеты.

– Это районная газета. Центральный округ.

– Ты всегда под дулом пистолета интервью берёшь?

– Это пневматический. «Оса». Просто ситуации разные бывают.

– Макс, кто это?

Из-за кулис выскользнула высокая красивая женщина лет тридцати пяти, игравшая Аду; за ней показались «Лео» и чернокожий актёр, исполнявший роль официанта.

– Журналист. Будет писать о нашем спектакле.

– Здравствуйте!

Артём приветственно махнул рукой.

– Журналист?– промурлыкала женщина.– Сфотографируйте меня, журналист!

Она томно закатила глаза и приняла причудливую позу.

– Обязательно, только потом,– пообещал Артём.– Кстати, возвращаясь к Островской. Я слышал, с вашим спектаклем связана какая-то мистическая история.

– Да-да-да,– скороговоркой промурлыкала женщина.– С нами со всеми в последнее время происходит нечто мистическое. На преследует некое существо…

На её лице появился неподдельный испуг.

– Ужасное создание! Я боюсь оставаться одна.

– Как оно выглядит?

– Как клоун. Жуткий размалёванный клоун с чёрными глазами и отвратительной улыбкой.

Она зябко повела плечами.

– Впервые я увидела его…

– Да ладно тебе !– перебил женщину негр.– Чего ты ему лапшу на уши вешаешь? Скажи правду.

– Правду?– переспросил Артём.– А в чём правда?

– Правда в том, что кроме Островской этого клоуна никто никогда не видел. Мы знаем о нём только с её слов.

– Дурак ты, Нарцисс!– женщина обиженно надула губки.– Вышла бы такая замечательная история. Сенсация! Мы бы прославились на всю Москву.

– Тогда уж сразу на весь мир,– буркнул Макс.

– Да, на весь мир!

На её глазах заблестели слёзы.

– А так- о чём тут писать?! Об этих мерзких рыжих креслах?! Об изъеденном молью занавесе?! О том, что спектакль не получается и его скоро снимут?!

– Почему снимут?– осторожно поинтересовался Артём.

– Касса плохая,– понуро объяснил «Лео».– Мы вот пытаемся что-нибудь придумать, но… Приходите на спектакль, сами всё увидите.

– Обязательно,– пообещал Артём.– А сейчас я, пожалуй, откланяюсь.

– Вы забыли нас сфотографировать,– напомнила женщина.

– Ах, да.

Актёры встали полукругом, обхватив друг друга за плечи.

– Нет, не так. Давайте сядем за стол,– предложила женщина.

Они прошли за кулисы и уселись за массивный стол тёмного дерева с букетом сухих трав посередине. Женщина выхватила из вазы засохший цветок и вплела его в волосы.

Артём направил на них объектив фотоаппарата.

– Готовы? Улыбка… Сы-ыр!

Актёры улыбнулись.

– Я принесу фотографию,– пообещал Артём на прощание.– Спасибо вам всем.

– Послушайте, раз уж мы в костюмах, так может, сыграем для вас отрывок?– предложил Макс-клоун.

Он нацепил парик и грозно завращал глазами.

– Нет-нет, спасибо! Как-нибудь в другой раз!– буркнул Артём и поспешно ретировался.

«Может, и мне клоун привиделся?– думал Артём, спускаясь в метро. – Мало ли что со страху примерещится».

Он вспомнил тёмный зал, отблеск пламени на стенах, и антрацитово-чёрные глаза.

– Станция «Первомайская»,– пробубнил механический голос диктора.– Следующая станция «Измайловская».

Артём встрепенулся. Именно рядом с «Первомайской» когда-то жила тринадцатилетняя Островская.

Едва не сбив с ног какую-то бабку с сумкой-тележкой, он выскочил из вагона

Если повезёт, найдётся тот мальчик-сосед, который видел клоуна и может подтвердить, что Островская и Артём с ней заодно, не сошли с ума .

В подъезде старой кирпичной пятиэтажки пахло краской и суетились работяги в заляпанных синих робах. Осторожно огибая расставленные на лестнице ведёрки с эмалью и шпатлёвкой, Артём поднялся на последний этаж и остановился перед новенькой металлической дверью. Здесь когда-то жила Островская. Но вот где жил мальчик?

Селивёрстов дать адрес наотрез отказался.

– Я и так тебе много рассказал. Хочешь, чтобы меня с работы выперли?

На лестничную клетку пятого этажа выходили двери ещё двух квартир. Пока Артём раздумывал, с какой начать, сзади послышались шаги и звон ключей. Мужчина лет тридцати с немного нервным лицом направился к соседней квартире.

«Дело было почти двадцать лет назад, стало быть, мальчику сейчас около тридцати»,– поспешно сообразил Артём.

Мужчина открыл дверь и шагнул в прихожую. Артём метнулся следом.

– Извините! Извините, пожалуйста!

Мужчина недобро посмотрел на него.

–Я ничего не покупаю!

– А я ничего не продаю!

– И даром не беру!

– Вы не так поняли,– Артём на всякий случай ухватился за край двери.– Я журналист. Пишу статью о вашей бывшей соседке Ольге Островской.

Он поправил висевший на груди фотоаппарат.

Мужчина замешкался.

– А что она такого сделала?

– Пьесу написала.

– Пьесу?! Ну, ладно.

Мужчина застегнул куртку и шагнул к Артёму.

– Давайте поговорим во дворе.

– Ты куда это, Жень?

Из кухни в прихожую выплыла пухленькая девушка с тёркой в руке.

– Обед уже готов.

Артём жадно втянул носом просочившийся из кухни запах жареной картошки и вздохнул.

– Я на минутку, дорогая.

Мужчина чмокнул жену в щёку и обернулся к Артёму.

– Идёмте.

Во дворе они устроились на заброшенных детских качелях. Мужчина закурил.

– Честно говоря, я не ожидал, что из Оли получится что-то путное. Мать у неё была ничего, а вот отец- жуткий пьяница и дебошир. Как напьётся- а напивался он каждый вечер- так начинается: крик, мат, с ремнём за ними гонялся. Она даже у нас иногда с матерью ночевала. Мне тогда десять лет было, но я всё помню.

Мужчина задумался.

– Такие девочки почему-то обычно выходят замуж за точную копию собственного папаши и так же мучаются всю жизнь.

Он поднялся и выбросил сигарету в урну.

– Вы помните, как он умер?

Мужчина внимательно посмотрел на Артёма.

– Признайтесь, вы ведь не журналист?

Артём смущённо кивнул.

– Я так и думал. Вы следователь или…

– Частный детектив.

Мужчина носком ботинка прочертил на земле жирную линию.

– Пьесу она, конечно, никакую не писала. Зато впуталась в какую-то скверную историю, как это обычно бывает с такими девочками.

– Пьесу написала,– возразил Артём.– А, что касается истории, то мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали о том дне, когда умер её отец. Надеюсь, вы помните?

Мужчина вспыхнул.

– Ещё бы! Меня после того случая чуть ли не сумасшедшим объявили.

Артём понял, что напал на верный след.

– Почему?

– Как чувствовал, что речь пойдёт именно об этом- поэтому и не пустил вас в квартиру. Жена ничего не знает.

– Вы видели клоуна?– не выдержал Артём.

У его собеседника нервно дёрнулось веко. Мужчина оттолкнулся от земли и принялся раскачиваться вверх-вниз.

– Хорошо, я вам расскажу. Дело было летом. Родители ушли на работу. Я сидел один в большой комнате и рисовал. Внезапно я услышал громкий крик из соседней квартиры. Оттуда, как я уже говорил, часто доносились крики- женские. На этот же раз кричал сам Островский. Потом он застонал и что-то сказал жалобным голосом. Я бросился в прихожую и посмотрел в глазок: мне очень хотелось взглянуть на того, кто заставил папашу Островского кричать.

У Артёма перехватило дыхание.

– И вы увидели…

Мужчина резко затормозил, так что качели жалобно скрипнули и дёрнулись в сторону.

– Клоуна!

Он жарко дышал Артёму в лицо.

– Самое ужасное, что это существо, очевидно учуяло меня. Клоун остановился, поднёс свою размалёванную физиономию к глазку и ухмыльнулся.

– Думаете, это был не человек?

– Бог его знает.

– Вы не разглядели, какого цвета у него глаза?

– Да я в штаны чуть не наделал- какие там глаза!

Мужчина искоса посмотрел на него.

– Зато я слышал, что сказал папаша Островский перед смертью.

– И что он сказал?

Мужчина прочертил носком ботинка жирную линию. И ещё одну. И ещё.

– Так что он сказал?

– Он сказал- «доченька»…

«Ну почему все люди как люди, всех дома ждёт жена и жареная картошка, только я один мотаюсь по городу и никто меня, кроме Колючки, не ждёт»,– размышлял Артём, понуро шагая к метро.

Его взгляд упал на витрину магазина. Из глубин отполированного до блеска стекла на Артёма грустно взирал худющий нескладный субъект с торчащими в беспорядке во все стороны светло-рыжими волосами.

Артём показал субъекту язык и зашагал дальше.

Где-то совсем рядом заиграла музыка- тема из сериала «X-files».

« Какая красивая музыка,– сонно подумал Артём. – Откуда это?»

Через минуту он сообразил, что музыка доносится из его собственного кармана и не предвещает ничего хорошего: тема из «Секретных материалов» была закреплена за номером Островской.

– Артём? Куда ты пропал?– Островская, похоже, нервничала.– Не мог бы ты сейчас ко мне заехать?

– Зачем?

– Как это «зачем»?– удивилась Ольга.– Надо что-то решать с Гладковым. Послезавтра следующий спектакль.

– Хорошо, только зайду куда-нибудь перекусить.

– Не надо. Я только что сварила куриную лапшу. Пообедаем вместе.

Перед глазами у Артёма заискрился не дававший ему покоя перстень.

– Угу,– неопределённо буркнул он.

Перед визитом к Островской Артём завёз домой фотоаппарат (всё равно журналист из него никакой), и перекусил парочкой безвкусных резиновых гамбургеров в ближайшем кафе.

– Что ты так долго? – совсем по-семейному упрекнула Ольга, открывая дверь.– Я уже занервничала.

Она провела гостя на кухню и налила тарелку наваристой лапши.

– Ешь!

Артём без энтузиазма ткнул вилкой в жирный кусок курятины, плававший в тарелке.

– Я, если честно, сыт,– сглатывая слюну, признался он.

– Ну вот, а я-то старалась!– огорчилась Островская.

Артём виновато опустил голову.

– И ты туда же!– догадалась она.– Боишься, что отравлю?!

– Ага. Мышьяком,– пошутил Артём.

Шутка вышла неудачная. Ольга помрачнела и насупилась.

– Так что будем делать с Гладковым?– раздражённо бросила она.

– Селивёрстов приставил к нему охрану,– немного поколебавшись, сообщил Артём.

– Охрану?

Островская хрипло расхохоталась.

– Это не поможет!

– Хорошо. Завтра поедем к нему и честно обо всём расскажем. Он знает про твои необычные способности?

– Нет, я не говорила.

– А твои родители не рассказывали ему?

Островская молча вылила лапшу в раковину и тщательно вымыла тарелку.

– Кстати, а где они? Живут отдельно?

– Они умерли. Много лет назад.

Ольга присела на табуретку и аккуратно сложила руки на коленях.

– Когда моя мама умерла, я очень скучал по ней,– вкрадчиво сказал Артём.– А вот моя соседка, когда папаша умер, готова была плясать.

Руки отчаянно вцепились в фартук.

– Папашка у неё как выпьет, матерился по-страшному, гонялся за ней по всей квартире, ну и всё такое…

Артём внимательно наблюдал за Островской.

– А у тебя отец хороший был?

Её лицо перекосилось.

– Так. Понятно,– жёстко сказала она, вскакивая с табуретки.– Ты навёл справки, да? Не будем ходить вокруг да около.

– Не будем,– согласился Артём, вскакивая следом за ней.– Почему ты не рассказала мне сразу, что клоун уже появлялся?

– Ты и так меня держишь за сумасшедшую!

Артём не нашёлся, что сказать.

– Я написала рассказ о собственном отце. Там клоун появился в первый раз. В рассказе он преследовал моего отца. В конце тот умирал от разрыва сердца.

– Рассказ был опубликован?

– Да, в «Чудесах и приключениях».

– Дашь почитать?– миролюбиво попросил Артём.

Островская замешкалась.

– Я бы с удовольствием, но при переезде единственный экземпляр потерялся.

Артём недоверчиво посмотрел на неё.

– Журнал наверняка можно найти в архиве какой-нибудь библиотеки,– поспешно предположила Островская.– В «Ленинке», например.

– Я верю тебе на слово,– успокоил её Артём.

– Ни черта ты не веришь!– огрызнулась Ольга.

Молча они прошли в прихожую.

– Одного не пойму, почему он так сказал?– задумчиво протянул Артём, надевая куртку.

– Кто «он» и как «так»?– насторожилась Островская.

– Мальчик из соседней квартиры слышал, что сказал твой отец перед смертью.

– И что же он сказал?

Артём пристально посмотрел ей в глаза.

– «Доченька!»

– Потому что читал рассказ,– не моргнув глазом, ответила Ольга.– Когда появился клоун, отец всё понял.

– Подскажите пожалуйста, у вас случайно не сохранился журнал «Чудеса и приключения» за 1989 год?

– Журнал «Чудеса и приключения» за 1989 год?– ошарашенно переспросила пожилая библиотекарша.

– Совершенно верно,– с елейной улыбкой подтвердил Артём.

Библиотекарша посмотрела на него, как на сумасшедшего.

Артём сконфузился. В библиотеках он с детства чувствовал себя неуютно. Тишина, строгие женщины-библиотекарши и хмуро смотревшие со стен портреты великих писателей действовали на него удручающе. К счастью, заходил он сюда нечасто- учебники выдавали в школе, а книг бойкий школяр почти не читал, да к тому же дома была отличная библиотека.

– Понятно. Извините.

Артём развернулся и направился к выходу.

– Погодите!

Она подошла к компьютеру на столе, нажала на клавиши, чертыхнулась, снова села за компьютер, но в конце концов махнула рукой, выдвинула из шкафа-каталога несколько продолговатых ящичков и принялась перебирать пожелтевшие карточки с разлохмаченными краями.

– Вот!

Женщина повертела в руках карточку.

– Поднимитесь на второй этаж, в читальный зал. Там работает одна бабушка, большая любительница этих «Чудес и приключений». Может, у неё сохранилась старая подшивка?

– Спасибо.

– Не за что.

Библиотекарша снова посмотрела на него, как на сумасшедшего.

В читальном зале было пусто. Артём аккуратно прикрыл за собой стеклянную дверь и нерешительно огляделся.

Несколько рядов похожих на парты узких столов, дешёвые стулья с жёсткими спинками и унылые горшки с геранью на подоконниках создавали ощущение, что ты попал в школьный класс. Не хватало только доски.

– Молодой человек, вы что-то ищете?

Из книгохранилища появилась сгорбленная старушка с серым вязаным платком на плечах.

– Мне сказали, что у вас, возможно, сохранились «Чудеса и приключения»…

Старушка издала звук, похожий на смех.

– За 1989 год,– поспешно добавил Артём.

Не говоря ни слова, она скрылась в стеллажах. Через полчаса, когда Артём, просмотрев свежие газеты, задремал под мерное гудение ламп, старушка гордо выложила перед ним пыльную кипу журналов. Чихая и кашляя, Артём принялся жадно листать ветхие страницы. Чего тут только не было: рассказы о древних цивилизациях, отчёты о путешествиях в самые дальние уголки земного шара и межзвёздных экспедициях, описания диковинных животных, растений, причудливых далёких миров…

Он так увлёкся, что не заметил, как за окнами стемнело.

Старушка вежливо кашлянула, намекая, что читальный зал закрывается.

Артём захлопнул последний журнал и только тут сообразил, что так и не нашёл нужного рассказа. Он ещё раз наскоро перелистал уже знакомые страницы. Рассказа не было.

– Нет того, что вам надо?– участливо поинтересовалась старушка, собирая журналы со стола.

Артём покачал головой. Внезапно ему в голову пришла дельная мысль. Он придвинул к себе журналы и пересчитал их.

– Здесь всего одиннадцать журналов.

– Не может быть.

Старушка потянулась к стопке.

– И вправду одиннадцать,– растерянно подтвердила она.

– «Чудеса и приключения» выходят раз в месяц, не так ли?

– Должно быть двенадцать номеров,– огорчилась старушка.

– А не мог номер просто не выйти?

– Да, такое бывало во время перестройки,– она медленно провела рукой по затёртым обложкам.– Когда-то этот журнал пользовался большой популярностью. Возможно, кто-нибудь из читателей прихватил номер домой.

Старушка слабо стукнула высохшим кулачком по столу.

– Вот шельмецы!

– Оленька?!

Островская и застывший на пороге невысокий взъерошенный очкарик словно зачарованные уставились друг на друга. Артёму, как третьему лишнему, даже сделалось неловко.

– Мне надо поговорить с тобой, Андрюша.

– Да, Оленька, конечно,– залепетал Гладков, влюблённо заглядывая ей в глаза.

– Так я пройду?

– Только я не один.

Очкарик расстроенно развёл руками.

Островская истолковала его слова по-своему.

– Понятно,– презрительно бросила она, делая шаг назад.– Можем поговорить здесь.

– Отчего же здесь?– раздался знакомый голос.– Раз пришли, проходите.

Из-за спины очкарика показалось улыбающееся лицо Селивёрстова. Ольга вздрогнула и попятилась.

– Куда же вы, Ольга Александровна?

Островская вздохнула и шагнула вслед за Селивёрстовым в прихожую.

– Сюда, Оленька, сюда,– суетился Гладков.

Он помог ей снять пальто.

В единственной комнате резались в шахматы два бугая в штатском. Рядом, на столе, лежал чья-то потёртая кобура.

– Я хотела бы поговорить со своим мужем наедине,– с вызовом потребовала Островская.

– С бывшим мужем,– уточнил Селивёрстов.– Будете говорить при мне.

Ольга беспомощно посмотрела на Артёма.

– Я присмотрю за ними,– вмешался тот.

Селивёрстов недобро глянул на него из-под нахмуренных бровей.

– У вас пять минут.

Бугаи поднялись и, прихватив кобуру и доску с шахматами, вышли вслед за шефом.

Не обращая внимания на Артёма, Гладков бросился к Ольге.

– Оленька, Оленька!– он осыпал поцелуями её руки.– Я так рад тебя видеть!

– Андрюша…

– Я так по тебе соскучился!

– Мне надо серьёзно поговорить с тобой.

Она села на диван. Гладков покорно опустился рядом.

– Да, конечно. Может, чайку?

Очкарик мечтательно улыбнулся.

– Ты любишь крепкий и сладкий. Три ложки сахара. Верно?

– Да.

– Вот видишь, я всё помню, Оленька.

Они снова посмотрели друг на друга долгим, влюблённым взглядом.

– Тебе грозит опасность,– наконец выдавила из себя Островская.

Очкарик неожиданно расхохотался.

– Ха! Опасность! Да мне уже третий день об этом твердят!

– Андрюшенька, это серьёзно! Умоляю, это серьёзно!

Очкарик растерянно посмотрел на бывшую жену.

– Этот человек,– Ольга кивнула в сторону Артёма,– частный детектив. Он помогает мне.

– Помогает в чём? Что-то случилось?

– Да.

Она серьёзно посмотрела на него.

– Перейду сразу к делу. Я написала пьесу.

– Ты? Пьесу?– восторженно воскликнул Гладков.– Ты хочешь пригласить меня на спектакль?

– Нет-нет!– поспешно выкрикнула Ольга.– Эта пьеса приносит несчастье. Щербаков умер. Мой второй муж сошёл с ума.

Она виновато посмотрела на бывшего мужа.

– Теперь… твоя очередь,– прошептала Островская еле слышно.

Внезапно дверь комнаты распахнулась.

– Ваше время истекло!– безапелляционно заявил Селивёрстов.

– Чёрт возьми!– вспылила Ольга.– По какому праву вы здесь распоряжаетесь?!

– По такому праву, что я следователь, а вы подозреваемая,– не моргнув глазом ответил Селивёрстов.– Прошу покинуть квартиру. Скажите спасибо, что я вас вообще сюда пустил.

Два бугая угрожающе двинулись к Островской.

– Подозреваемая?!– вмешался очкарик.– Что значит «подозреваемая»?

Бугаи аккуратно подхватили Ольгу под руки и повели к выходу.

– Постойте! В чём тебя подозревают? Да отпустите же вы её!

Один из полицейских сделал быстрое движение рукой, и Гладков отлетел в сторону.

– Потом объясню,– Островская попыталась поймать взглядом испуганное лицо бывшего мужа.– Только обещай мне- обещай, что завтра вечером ты пойдёшь в какое-нибудь людное место, где будет много, очень много людей и будешь гулять там с семи до девяти.

– Хорошо, Оленька!

– В парк, в театр… – она запнулась.– Нет, только не в театр!

– Да-да, Оленька!

– Мне больно, чёрт возьми!– Островская судорожно дёрнулась, вырываясь из цепких рук, тащивших её к двери.

Наконец ей удалось встретится с Гладковым глазами.

– Нет! Нет! Лучше сиди дома. Слышишь, запрись дома. И чтобы эти бугаи были с тобой!

– Обязательно!– пообещал вконец расстроенный и сбитый с толку Гладков.

В следующее мгновение Островская и Артём очутились на лестнице, перед закрытой дверью.

– Разве ваш следователь имел право так со мной обращаться?!– гневно воскликнула она.

Артём промолчал. Они спустились вниз и вышли из подъезда.

Вечерело. Хрупкие, прозрачные снежинки, кружась в воздухе, мягко опускались на землю.

– Он совсем не приспособлен к жизни,– печально произнесла Островская, и Артём заметил в её глазах слёзы.– Учёный-физик из очень интеллигентной семьи. Видели какая у него квартира? Ремонта лет двадцать не было.

– Почему вы расстались?– осторожно поинтересовался Артём.– Мне показалось, вы до сих пор небезразличны друг другу.

Островская сморщилась как от сильной боли.

– Года два назад ему предложили очень выгодный заграничный контракт. Ну и нашлась одна дама, которая решила уехать зарубеж на его горбу. Уж как она моего мужа обхаживала! Меня изводила- то землю на порог подбросит, то шерсть, то письмо какое-нибудь с проколотой фотографией пришлёт. Ненормальная, одно слово… Но, в конечном счёте, она добилась своего. Ушёл он к ней.

Она усмехнулась.

– Только вот от заграничного контракта отказался, так что осталась эта дама у разбитого корыта. Месяца через два она его бросила, но я всё равно не вернулась.

Ольга вопросительно посмотрела на Артёма.

– Может, зря?

Артём пришёл в театр за полчаса да спектакля, купил билет в партер и, потоптавшись минут десять в фойе, направился в зрительный зал. Кое-как устроившись в неудобном продавленном рыжем кресле, он достал из кармана фотографию с участниками спектакля, распечатанную накануне, и принялся внимательно изучать её.

Снимок получился не очень качественным: изображение в двух местах двоилось. За массивным столом тёмного дерева, кроме Ады и чернокожего официанта, важно восседали два клоуна и два Лео!

– До каких пор ты будешь переходить мне дорогу?!– прошипел кто-то над самым ухом.

Артём оторвался от фотографии- в соседнем кресле небрежно развалился Селивёрстов собственной персоной.

– До тех пор, пока Островская будет моей клиенткой,– ответил Артём, убирая снимок в карман.

Селивёрстов нарочито шумно вздохнул.

– Ты вчера был у мальчика?

– Ну, я.

– А Островская что говорит по этому поводу?

– Рассказ был опубликован в «Чудесах и приключениях» за 1989 год.

– Ты проверил?

– Нет.

– Врёшь.

Зал потихоньку заполнялся зрителями. Вот уже плавно отъехал в сторону потёртый бардовый занавес, открывая уютную комнату, стилизованную под старину.

– Я не нашёл рассказа,– признался Артём.

– Я так и думал.

– Это ничего не доказывает. В подшивке не хватало одного номера. Да и потом… Неужели человек в здравом уме станет убивать людей точно так, как описал в собственных произведениях?

– А ты уверен, что она в здравом уме? К тому же, Кэтрин Трамэл, помнится, тоже говаривала, что не настолько глупа, чтобы совершать преступления, описанные в собственных книгах.

– Да что ты к этой Трамэл привязался!

Свет погас, и на сцене появилась Ада. Она сняла шубку и провела по меху рукой, будто стряхивая снег.

– Ужасная метель!

Ада оглядела комнату.

– Ну, куда сядем? Мне хочется у окна.

– У неё и героиня ненормальная- сама с собой разговаривает,– мстительно шепнул Селивёрстов.

Артём промолчал. Спектакль захватил его. Было что-то завораживающее в этом прощальном свидании, в слезах Ады, в грустных глазах Лео и странной истории их несложившейся любви. При появлении клоуна Артём вздрогнул, особенно когда его лицо расплылось в недоброй улыбке. Селивёрстов с насмешкой покосился на соседа.

– У него такая зловещая улыбка!– воскликнула Ада.

– У него такая зловещая улыбка!– пропищал Селивёрстов, передразнивая её.

Сидевший перед ним мужчина недовольно посмотрел на него и покачал головой.

– В моей жизни была, назовём её так, одна печальная история,– сказала Ада.

– Он может быть клоуном?– спросил Лео.

– Не знаю. Наверное. Я должна рассказать тебе о нём.

– Щербаков,– одними губами шепнул Артём.

Гладков с ненавистью посмотрел на резавшихся в карты молодых людей и вышел из комнаты. Он так и не понял, какая опасность ему грозит с семи до девяти часов вечера, и потому заметно нервничал.

– Может, присмотреть за ним?– задумчиво спросил скорее себя самого один из охранников.

– Зачем?– лениво бросил второй.– Через окно никто не залезет- шестой этаж всё-таки. А дверь заперта.

– А если он отопрёт?

–Так ключики-то у меня!

Паренёк достал из кармана связку ключей и махнул ею перед носом у напарника.

– Учись!

– Всё равно ничего не сбылось…

Ада стояла у бутафорского окна, глядя на силуэты многоэтажек с ярко освещёнными окнами.

– Все рухнуло, а теперь ты даже не желаешь меня выслушать. Я не отниму много твоего драгоценного времени… В глубине души я всегда подозревала, что все это только мечты и ничего больше. Но уж такова человеческая природа – надеяться до последнего. И я надеялась… Как-то в метро я встретила парнишку, очень похожего на тебя, только старше. И я сказала себе: смотри, вот едет повзрослевший Лео Льюис; он вырос, раздался в плечах, голос стал грубее… и он уже не помнит тебя, он все забыл, как и все взрослые… все взрослые забывают свои детские приключения. На следующую ночь я увидела страшный сон. Я сидела на кухне у бабушки, пила чай, но только почему-то не с бабушкой, как бывало, а со своим школьным другом. И он вдруг наклонялся ко мне и, еле шевеля губами, как при замедленной съемке, говорил: «Ты слышала, а Лео-то…» Не хочу даже и произносить этого слова. Я проснулась со слезами на глазах и гнетущим чувством, что ты… ты и в самом деле… тебя уже нет. Я пыталась убедить себя, что это пройдет, что это всего лишь дурной сон… все было напрасно. Не в моих силах было избавиться от наваждения. Чтобы я ни делала, сон не отпускал меня. Чтобы я ни делала, один и тот же вопрос преследовал меня. Зачем? Зачем? Зачем ты это делаешь? Зачем идешь на работу? Зачем ешь? Зачем тебе парикмахер? Ведь он мертв. Мертв. Мне казалось, я потеряла больше, чем половину себя самой, и того, что у меня осталось, хватить лишь на никчемное существование… В конце концов, я не выдержала и поехала к бабушке. Мы сидели на кухне и пили чай, все как во сне, и, набравшись смелости, я поинтересовалась, нет ли вестей от американских соседей. Она только пожала плечами. Я так ничего и не узнала. А на обратном пути я встретила одного своего знакомого…

– Игнатьев!– выдохнул Артём.

– Ещё раз в «дурака»?

– Надоело!

Потёртая колода карт шлёпнулась на стол рядом с ключами.

– Тогда в шахматы?

В комнату робко протиснулся Гладков. В руках он держал поднос с двумя чашками кофе.

– О, это в самый раз!– обрадовались охранники.

Гладков поставил поднос на стол, улыбнулся и, пятясь, покинул комнату.

– Чего это он так раздобрился?– с подозрением спросил один другого.

Второй охранник пожал плечами и отпил из чашки.

– А кофе ничего, крепкий.

– Это была любовь с первого взгляда,– сказала Ада.– Да, я уверена. В тот же день он пригласил меня в гости, и у меня не было ни малейшего сомнения, идти или нет.

Лео нахмурился.

– И что?

– Ничего. Мы пили чай. Его квартирка оказалась маленькой и уютной. Через пару дней мы отправились к его родителям. Гладков был великолепен!

Лео презрительно скривился.

Охранник лениво развернулся в кресле и щёлкнул пультом от телевизора. Передавали прогноз погоды.

– К столице приближается уже второй в этом месяце южный циклон,– щебетала дикторша с натянутой улыбкой.– Он образовался над волнами Средиземного моря…

Молодой человек снова развернулся в кресле и зевнул.

– Синоптики утверждают, что его влияние станет заметным уже в ближайшие дни: начнётся мокрый снег…

Охраннику показалось, что изображение дёрнулось и исказилось. Он подошёл к телевизору и поправил антенну.

– Резко понизится давление, юго-восточный ветер усилится…

Изображение снова дёрнулось и на мгновение исчезло.

Молодой человек махнул рукой и вернулся в кресло. Его напарник дремал, положив голову на стол.

– … Отдельные порывы до 15 метров в секунду…

Дикторша вдруг исчезла; экран телевизора осветился ярким голубым светом и на нём появилось грубо размалёванное лицо с антрацитово-чёрными глазами.

Охранник изумлённо уставился на клоуна.

В то же мгновение на экране возникла дикторша с натянутой улыбкой.

– … Ожидаются сильные снегопады, метель. Днём потеплеет…

– Чего он подмешал в этот кофе?!– буркнул охранник и бессильно уронил голову на грудь.

– Ты когда-нибудь видела, как рушится дом?– в глазах Лео блеснули слёзы.– Всего пару минут назад стоял себе, красавец, с окошками, ставенками, горгульями, с балкончиками, увитыми плющом; стоял себе, и вдруг- трах-бах, кругом пыль и мусор…

Ада мягко положила ладонь к нему на плечо.

– Я поняла твою мысль.

– Ни черта ты не поняла!– Лео резким движением сбросил её руку.– Если бы ты поняла, ты бы уже давно навела справки об этом твоём Гладкове.

– Это не он, и думать забудь,– печально ответила Ада.

– Откуда ты знаешь?!

– Я наводила справки… С ним случилось несчастье.

Артёму вдруг захотелось вскочить со своего места и громко потребовать, чтобы спектакль немедленно остановили.

– И что с ним?

В зале повисла вязкая, гнетущая тишина. Казалось, какая-то неведомая, грозная , дьявольская сила захватывает ряд за рядом, потихоньку подбираясь к сцене. Зрители беспокойно завертелись, да и актёры выглядели испуганными. Артём напрягся. Сидевший рядом Селивёрстов заёрзал.

– Я наводила справки. Гладков по-

Раздался громкий щелчок фотоаппарата и яркая голубая вспышка пронзила зал.

Ада вздрогнула, оборвав фразу на полуслове.

– Так что Гладков?– попытался подыграть Лео.– Ты узнала что-нибудь?

– Гладков по-

Щелчок и вспышка снова раздались в самый неподходящий момент. Зрители зашушукались. Мужчина в форме вахтёра подхватил под локоть паренька с фотоаппаратом и потащил его к выходу. Артём пригляделся и ахнул: это был задумчивый молодой человек в растянутом вязаном свитере, представленный Ольгой на свадьбе Игнатьева как сын его компаньона, погибшего от несчастного случая.

– Гладков …

– Пытался повеситься,– прервал затянувшуюся паузу Лео.

Ада кивнула и с благодарностью посмотрела на своего партнёра.

– Я знаю эту историю. А после Гладкова появился я.

Спектакль вновь споро покатил по наезженной колее.

Артём встал и начал протискиваться к светящемуся мягким зелёным светом выходу.

– Ты куда?

– Хочу поговорить с тем фотографом.

– Ты его знаешь?

– Похоже, что да.

Селивёрстов поднялся и последовал за ним.

Однако ни в фойе, ни у гардероба паренька не оказалось.

– А где фотограф?– спросил Артём у вахтёра с неизменной газетой в руках.

Тот неопределённо махнул рукой в сторону улицы.

– Выставил! Чуть, шельмец, спектакль не сорвал.

Артём с Селивёрстовым бросились на улицу. Паренёк как сквозь землю провалился.

– Ну что, коллега,– сказал Селивёрстов, распахивая дверцу солидного «Джипа»,-садись, подвезу.

– Куда едем?– осведомился Артём, плюхаясь на переднее сиденье.

Селивёрстов с укоризной посмотрел на него.

– Угадай с трёх раз!

Дорога к Гладкову заняла полтора часа, из которых половина ушла на стояние в неизбежных московских пробках. Селивёрстов гнал, как сумасшедший. Едва не помяв бампер чёрному «бумеру», откуда на коллег недобро глянули три мордоворота, он наконец резко притормозил у дома Гладкова.

– Понимаешь, все поступки Островской вполне объяснимы,– паркуясь, Селивёрстов продолжил начатый в пробке разговор.– Нелёгкое детство, тиран-отец- отсюда ненависть ко всем мужчинам…

– Сейчас такие отцы встречаются сплошь и рядом,– перебил друга Артём.– И ничего, дочери вполне нормальные вырастают.

– А Островская человек творческий, впечатлительный, с тонкой нервной системой.

Они вылезли из машины и, словно по команде, подняли головы.

Два угловых окна на шестом этаже были ярко освещены; судя по отблескам на стекле, в комнате вдобавок работал телевизор.

– Другого и быть не могло,– удовлетворённо отметил Селивёрстов, распахивая дверь.– Островская знала , что Гладкова охраняют, и потому не посмела туда сунуться.

В подъезде пахло сыростью; откуда-то сверху доносились возбуждённые голоса. На шестом этаже, у квартиры Гладкова, толпился народ.

Артём победоносно посмотрел на оторопевшего приятеля.

– Не могу я самовольно дверь вскрывать,– оправдывался плюгавенький мужичок в старой ватной телогрейке.– По судам потом затаскают.

– Что ж нам теперь, чёрт знает сколько без отопления сидеть?!– размахивая руками, наступала на него дородная дама в цветастом халате.– Весь стояк перекрыт!

– А что, собственно, случилось?– вмешался Селивёрстов.

– А ваше какое собачье дело?– набросился на него цветастый халат.

– Самое прямое,– рявкнул на неё Селивёрстов, доставая удостоверение.

Дама мигом сменила гнев на милость.

– Ах, товарищ милиционер,– елейно залепетала она.– В квартире труба, очевидно, лопнула- весь подъезд залило и пришлось отключить стояк.

Селивёрстов надавил на кнопку звонка.

– Мы уже и звонили, и в дверь стучали,– сообщила дама.– Всё без толку. Дома, наверное, никого нет.

Селивёрстов нахмурился.

– Не может быть. Свет горит, и телевизор работает.

Цветастый халат пожал плечами.

– Ломайте,– распорядился Селивёрстов.

Мужичок в телогрейке приступил к делу, и через пять минут, жалобно скрипнув, дверь плавно отъехала в сторону.

– Куда?!

Селивёрстов не без труда отодвинул в сторону пышнотелую соседку.

– Всем оставаться здесь!

Достав пистолет, он шагнул внутрь. В прихожей было жарко, как в бане; под ногами хлюпала вода. Артём последовал за другом.

Через прихожую они, озираясь, бок о бок прокрались к комнате и замерли. Несмотря на громко работающий телевизор, оба охранника мирно спали: один, положив голову на стол, другой- удобно устроившись в кресле. Рядом стоял недопитый кофе.

Селивёрстов махнул рукой в сторону кухни. Если не считать мокрого пола, здесь царил идеальный порядок. Кухонная утварь была бережно разложена по полкам, на столе аккуратной стопочкой высились чисто вымытые тарелки и старинный самовар.

Внезапно до них долетел еле слышный стон. В самом углу, привалившись спиной к батарее, с верёвкой, обмотанной вокруг шеи, полулежал Гладков. Рядом валялся кусок проржавевшей трубы.

Оба приятеля бросились к нечастному. Гладков едва шевельнул губами и его лицо страдальчески искривилось.

– Жив!– воскликнул Селивёрстов, освобождая шею от верёвки.

Гладков снова шевельнул губами.

– Тише!– попросил Артём.– Он пытается что-то сказать.

Артём наклонился к самому лицу. Гладков, собравшись с силами, выдохнул какую-то короткую фразу, с трудом сглотнул и потерял сознание.

– Что он сказал?– поинтересовался Селивёрстов.

Артём растерянно пожал плечами.

– «Она была…»

Островскую он увидел сразу. Она сидела в больничном коридоре, на потёртой бордовой кушетке, поджав ноги и горестно уставившись в пол. Стоявший около палаты Гладкова охранник нервно прохаживался рядом.

– Меня к нему не пускают,– пожаловалась Ольга, беспомощно глядя на Артёма.

Артём опустился на кушетку.

– Главное, что твой бывший муж жив и ему ничего не угрожает.

– Ты так думаешь?

Островская пристально посмотрела на него.

– Когда следующий спектакль?– поинтересовался Артём.

– Через неделю,– облегчённо вздохнула Островская.– Надо бы заскочить. Автор пьесы всё-таки.

Артём достал сделанную в театре фотографию и протянул её Ольге.

– Передай актёрам. Я обещал им.

– Ты был в театре и разговаривал с актёрами?– Островская обиженно покосилась на него.– Зачем?!

Она горько усмехнулась.

– Ну конечно. Ты мне не веришь.

Артём замялся.

– Ну и чёрт с тобой!– разозлилась Островская.– Давай сюда твою фотогра-

Она бросила взгляд на снимок и замерла на полуслове.

– Что это?!

– Не узнаёшь?– удивился Артём.– Это ж актёры из спектакля. Клоун, Лео…

– Они двоятся!– с дрожью в голосе пролепетала Ольга.

– Дефект съёмки.

– Это не дефект съёмки!

Она вдруг закрыла лицо ладонями и громко безутешно зарыдала. Охранник покрутил пальцем у виска и отвернулся.

– Он будет следующим!– едва разобрал Артём сквозь отчаянные всхлипывания.– Грузовик… Его собьют…

– Кого «его»?

– Лео…

– Разве он тоже существует?

Островская достала носовой платок и вытерла слёзы.

– Это моя первая любовь. Когда-то он с родителями жил по соседству. Много лет назад они уехали обратно в Америку, но я до сих пор не могу его забыть. Я попыталась разыскать его и предупредить, но пока у меня ничего не вышло.

– Артём?

У палаты появился Селивёрстов. Артём поднялся и шагнул ему навстречу.

– Попроси его,– шепнула вслед Островская.

Они отошли в сторонку. Селивёрстов мотнул головой в сторону Ольги.

– Хочет к нему в палату?

– Да. Не мог бы ты…

– Надо подумать. Гладков ещё не вполне пришёл в себя.

– Что- нибудь рассказывает о вчерашнем?

Селивёрстов отрицательно покачал головой.

– Пока молчит.

– А что охранники?

– От них тоже толку мало. Последнее, что они запомнили- как Гладков поил их кофе.

– Думаешь, в кофе что-нибудь было подмешано? Промедол, например. Отлично отбивает память.

– Мы взяли у них анализы. Остатки кофе тоже отправлены на экспертизу.

Селивёрстов задумался.

– Тёмная история. Если в кофе было что-то подмешано, значит, Островская и Гладков заодно.

– Но ведь он вешался по-настоящему, насколько я понимаю?– возразил Артём.– Если бы ржавая труба не лопнула, он бы погиб.

Селивёрстов вздохнул.

– Я и говорю- тёмная история. И эта странная фраза- «Она была..» Что Гладков имел в виду? «Она была здесь?» Может, твоя Островская его загипнотизировала?

– Она не моя!

– Того чего ты за неё хлопочешь? Ладно,– Селивёрстов примирительно похлопал Артёма по плечу,– пусть навестит своего ненаглядного. Только ненадолго и под твоим присмотром.

Не успел Артём сделать и шага, как Островская с надеждой бросилась к нему.

– Он разрешил?! Разрешил?!

Артём кивнул. Островская, едва не сбив с ног охранника, метнулась в палату. Бледный, как полотно, Гладков неподвижно лежал на заправленной серым несвежим бельём узкой кровати. Островская бросилась бы к нему на шею, но подоспевший вовремя Селивёрстов удержал её за руку и осуждающе покачал головой.

Почувствовав присутствие посторонних, Гладков беспокойно заворочался, открыл глаза. Постепенно его взгляд становился осмысленным. Он недовольно сморщился, увидев Селивёрстова, задумчиво посмотрел на Артёма.

– Андрюша…

Не выдержав, Островская шагнула к кровати. Селивёрстов впился взглядом в его лицо. С минуту Гладков явно был в затруднении, пытаясь сообразить, что это за женщина, и как она в комнате оказалась; внезапно его лицо посветлело, он подался вперёд и нежно протянул:

– Оленька…

Последний день февраля выдался необычайно снежным и ветренным. Артём проснулся поздно, раздвинул шторы и с недоумением посмотрел на показывавшие половину первого дня часы. За окном было темно, как в сумерках. На низком, мглистом небе вихрем бесновались грязно-серые облака. Двор, дорога и дом напротив напрочь исчезли в густых, тучных снежных хлопьях.

Зябко поёжившись, Артём отправился завтракать.

Островская, напротив, поднялась ни свет ни заря. Ещё лёжа в кровати, она услышала неистовое завывание вьюги и побледнела. Её охватило тревожное предчувствие.

– Ужасная метель!– прошептала она.

Ольга попыталась зажечь плиту. Спички ломались одна за другой. Она чертыхнулась и бросила коробок в мусорную корзину.

Полдня Островская беспокойно металась по квартире. Всё, за что она ни бралась, валилось из рук. В конце концов она не выдержала и позвонила Артёму.

– Сегодня! – выдохнула она.

Артём как раз прикидывал, какую из Светлан Орловых навестить следующей и звонку Островской вовсе не обрадовался.

– Что «сегодня»?

– Финал пьесы разыграется сегодня.

– Но ведь сегодня нет спектакля.

– Да, это верно,– Островская виновато замолчала.– Мне так кажется… Извините…

Едва она положила трубку, как телефон зазвонил.

Снег валил целый день, и Артём так никуда и не выбрался. После плотного обеда он пару часиков вздремнул, потом выпил чаю и принялся за уборку. Кто знает, когда у него снова выдастся свободный день.

В восьмом часу вечера, когда Артём закончил уборку и, завернувшись в плед, устроился перед телевизором, намереваясь посмотреть своё любимый фильм «Призрак» с великолепным Патриком Свейзи в главной роли, раздался звонок.

«Не буду брать трубку,– упрямо подумал Артём.– Имею я право на один свободный вечер?»

Звонивший, однако, и не думал сдаваться.

Началась рекламная пауза. Чертыхнувшись, Артём выбрался из-под тёплого пледа и прошлёпал к телефону.

– Спектакль идёт,– прерывающимся голосом сказала Островская.

– Как идёт?– не понял Артём.

– Сегодня должны были играть другой спектакль, но одна из актрис заболела, и они решили заменить его на «Лео»…

У Артёма по коже побежали мурашки.

– Ничего страшного,– он попытался успокоить Островскую.– Гладков в больнице, там полно людей…

– Речь не о Гладкове!

– Но ведь настоящий Лео очень далеко, в Америке. Будем надеяться, клоун до него не доберётся.

– Лео здесь.

– Здесь?!

– Он объявился сегодня днём. Позвонил мне домой.

– Ты его предупредила?

– Такие вещи не говорят по телефону. Я назначила ему встречу. В кафе пригласить побоялась- подумала, получится, как в спектакле. Он должен прийти ко мне домой. Мы договорились на полдевятого.

– Ну… может, всё обойдётся…– неопределённо протянул Артём.

Рекламная пауза закончилась, и он торопился назад, к экрану.

– Что обойдётся?!– взревела Островская.– Лео уже в пути! Понимаешь, он уже в пути! И где-то мчится грузовик! А я не могу до него дозвониться. «Абонент временно недоступен!»

– Хорошо, я сейчас приеду, и мы что-нибудь придумаем,– нехотя пообещал Артём.

«И чего Островская добивается?– думал он, натягивая свитер и джинсы.– Прав Колька- ненормальная она какая-то. Тёмная история, одно слово. Приеду к ней, а она меня того…»

Тонкая трель телефона привела его в неистовство.

«Сейчас скажу всё, что о ней думаю, и пошлю к чертям!»

– Здорово, Тёмыч!– пробасил Колька.– Сенсационные новости! В крови охранников никакой химии не обнаружено. Анализы совершенно чистые. В недопитом кофе тоже нет ничего постороннего. Гладков ничего им не подсыпал.

– Он сам-то пришёл в себя?

– Ага. Знаешь, что он хотел сказать нам? «Она была…– Колька сделал эффектную паузу,– … права!»

– Права в чём?

– Очевидно, в том, что ему угрожает опасность.

– Он уже рассказал о том вечере?

– Да. Гладков вовсе не собирался вешаться. Просто он вдруг увидел себя на сцене. Рядом стоял клоун, и ему показалось, что всё происходит понарошку. Что он просто актёр, играющий роль. И по роли он должен повеситься.

Артёма прошиб холодный пот.

– Или они заодно или, …

Артём не слышал последней фразы. Бросив трубку, он выскочил из квартиры.

Из окна старенького тёмно-зелёного грузовика, с ветерком мчавшегося по N-скому шоссе, доносилось задорное «Rock around the clock tonight».

Шофёр, худощавый мужчина средних лет, громко подпевал и плавно покачивался в такт музыке.

– Рок- рок- рок анд рок тунайт!

Время от времени он бросал тревожный взгляд на приборную доску- бензин был почти на нуле. Наконец, в сплошной снежной пелене мелькнули огни бензозаправки. Мужчина сбавил скорость, плавно притормозил и выскочил из кабины.

– Рок- рок- рок анд рок тунайт!– гаркнуло радио ему вслед.

Шофёр расплатился с кассиром и потянул шланг к машине.

– Извините пожалуйста,– откуда-то сбоку донёсся голос с заметным иностранным акцентом.– Как мне находить эту улиц?

Шофёр обернулся. Перед ним стоял крепко сбитый русоволосый паренёк среднего роста и вполне русской внешности, в светлых брюках и лёгкой, не по сезону, курточке. Пожав плечами, водитель заглянул в протянутую пареньком бумажку.

– Пойдёте прямо, потом направо…

Паренёк изучающе смотрел на него ласковыми голубыми глазами со светло- серыми прожилками.

– Кстати, могу подбросить- сам мимо еду.

– Большой спасибо, не надо.

Паренёк исчез также неожиданно, как и появился.

Мужчина повесил на место шланг, запрыгнул в кабину, поправил висевшую на стекле фотографию двух очаровательных малышей лет пяти-шести и завёл двигатель.

Островская стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Временами ей казалось, что внизу, у подъезда, мелькает знакомая коренастая фигура; она бежала к двери и прислушивалась- не раздадутся ли шаги,– всякий раз напрасно.

«Он, наверное, изменился,– думала она.– Узнаю ли я его?»

Грузовичок набрал скорость. Шофёру хотелось поскорее попасть домой. Он представил себе, как жена радостно выбегает ему навстречу и прижимается к груди, как крутятся вокруг мальчишки, а от одного вида наваристых щей у него аж слюнки потекли…

«Встретимся и что?– думала Островская.– Поговорим и разойдёмся, как в пьесе? Раз согласился прийти, значит, хочет сказать что-то важное. Неважное можно и по телефону.»

Ольга вспомнила жаркое лето пятнадцать лет назад. Лето, когда всё можно было изменить. Но она в чём-то ошиблась, что-то упустила, какой-то важный момент,– и Лео уехал, уехал навсегда. Теперь у неё нет права на ошибку.

Часы на кухне пробили без четверти девять.

Островская вздрогнула. Она машинально подумала, что в театре сейчас, должно быть, дело идёт к финалу. Ей представился тёмный зал, Лео и его долгий прощальный взгляд…

Шофёр грузовичка выключил радио. В наступившей тишине слышался мягкий шелест шин и мерный скрип «дворников». Мужчину потянуло в сон. На мгновение веки слиплись, но он тут же усилием воли вскинул голову. В зеркальце над рулём отразилось уставшее лицо с тёмными кругами под глазами. Внезапно за его спиной мелькнула неясная тень. Шофёр достал из кармана носовой платок и протёр запотевшее зеркало…

– Южный циклон, образовавшийся над волнами Средиземного моря принёс с собой мокрый снег.

Приторный голос дикторши вернул Островскую к действительности…

В зеркальце мелькнуло ярко разрисованное лицо и антрацитово-чёрные глаза. Шофёр резко затормозил и обернулся- позади него, как и следовало ожидать, никого не было. Он расстроенно покачал головой, потёр глаза и, вздохнув, завёл двигатель…

– Температура 0 – +5…

Телевизор вдруг зашипел и погас.

Островская обернулась и встретилась взглядом с антрацитово-чёрными нечеловеческими глазами. Стоявший у телевизора клоун сделал шаг вперёд и ухмыльнулся.

Запыхавшись, Артём взлетел на восьмой этаж и надавил кнопку звонка.

Островская метнулась к двери, но клоун преградил ей путь.

– Конечно, я не этот жалкий актёришко,– сказал он бесцветным голосом.

Топтавшийся у двери Артём вздрогнул…

Светофор моргнул; зелёный свет сменился жёлтым.

«Ничего, проскочу»,– решил водитель грузовичка и нажал на педаль газа…

Артём услышал негромкий женский вскрик и надавил на дверь плечом. Старенькие петли натужно скрипнули.

– Кто ты?– пролепетала Островская, отступая вглубь комнаты.

Клоун ядовито усмехнулся.

– Не узнаёшь?

– Гладков остался жив потому, что актриса опустила реплику о его самоубийстве!– крикнул Артём, врываясь в комнату.– Попробуй перепечатать финал!

Клоун недобро посмотрел на нежданного гостя.

Ольга метнулась к компьютеру и сунула штепсель в розетку. Неожиданно раздался сухой треск и от розетки во все стороны полетели голубые искры.

– Вот она, женская память,– продолжил клоун.– Вы весь вечер обо мне проговорили.

– Тебя нет! Ты не существуешь! Я тебя выдумала!

Клоун удовлетворённо кивнул.

– Не существую? Я настоящий клоун. А вот твой Лео, увы…

Когда загорелся красный свет, грузовичок как раз выехал на перекрёсток. Неожиданно откуда-то справа выскочила знакомая коренастая фигурка в светлых брюках и лёгкой, не по сезону, курточке. Раздался истошный визг тормозов…

– Я настоящий клоун!

Ольга растерянно посмотрела на Артёма.

– Я настоящий клоун!– громко повторил тот, становясь рядом с размалёванным призраком.– Верь мне! Смотри на меня! Мы переиграем финал!

В глазах клоуна мелькнула досада.

– Никакого Лео нет и никогда не было!

– Ты победила. Он ждёт тебя.

Ольга в испуге попятилась: перед ней стояли два одинаковых клоуна. Две пары антрацитово-чёрных глаз смотрели на неё в ожидании; два кроваво-красных рта были готовы расплыться в зловещей улыбке. Она должна была поверить одному из них. Но кому? Кто из них сказал «ты победила»?

Кто-то из прохожих испуганно ойкнул. Водитель вывернул руль; сделав немыслимый зигзаг, грузовик умчался прочь, оставив грязную полосу на куртке русоволосого, одетого не по погоде паренька…

– Олья?!

Островская очнулась.

– Дверь была открыта,– сказал коренастый паренёк, нерешительно переступая порог комнаты.

Она вдруг снова очутилась в душном звёздном вечере того лета, когда всё ещё можно было изменить. Те же голубые, с серыми прожилками глаза серьёзно смотрели на неё.

– Ты совсем не изменился,– хотела было сказать Ольга и осеклась.

Это были слова из пьесы. Поэтому она промолчала. Всё было понятно без слов.

– Извините…

Лампочка в квартирном холле перегорела, и Артём не сразу заметил топтавшуюся у его квартиры посетительницу.

– Я по объявлению,– произнёс женский голос, показавшийся Артёму знакомым.– По поводу работы.

– Ах, да!

Артём распахнул дверь и жестом пригласил гостью войти. Та смело шагнула внутрь.

Артём зашёл следом и включил свет, чтобы получше рассмотреть девушку.

– Так вам требуется помощник?

Артём ахнул и попятился. Перед ним стояла Светлана Орлова.

Властитель саранчи. Часть 1-я

Нет ничего хуже, чем оказаться за городом ненастной, холодной майской ночью, особенно, если ты сбился с дороги, а вокруг- глухой чёрный лес.

Маша Пирогова корила себя почём зря. И зачем только она согласилась на ночь глядя поехать на дачу к друзьям?

– Обязательно приезжай!– уговаривала её Катя Проколейко, лучшая институтская подруга.– Речка, свежий воздух, лес,– сама отдохнёшь, да и Ванюшка хоть по травке побегает. Доехать к нам легко- по МКАД, а потом свернёшь…

Свернула она, очевидно, не туда, и уже битый час кружила на стареньких «Жигулях» по глухой просёлочной дороге.

– Мам, я устал!

Сидевший рядом семилетний сын жалобно посмотрел на неё. Маша ласково погладила его вьющиеся светлые кудри.

– Потерпи сынок. Хочешь, поспи на заднем сиденье.

Ваня мотнул головой.

– Я не хочу на заднем сиденье.

По обеим сторонам от машины шумел лес. В сгустившихся сумерках Пирогова едва различала дорогу. Косые струи дождя барабанили по стеклу.

– Есть хочу,– еле слышно попросил Ваня.

У Пироговой сжалось сердце.

– Я что-нибудь придумаю.

Внезапно лес кончился; справа показалась жиденькая рощица, слева- высокий бетонный забор, оплетённый сверху колючей проволокой.

Пирогова облегчённо вздохнула: луч фар выхватил из темноты тяжёлые железные ворота, покосившуюся вывеску над ними и деревянную будку рядом, – очевидно, сторожку.

«Опытный инсектарий научно-исследовательского института химических средств защиты растений»,– прочитала женщина и нажала на педаль тормоза.

Сторожка на первый взгляд выглядела необитаемой.

– Сиди здесь,– приказала Маша сыну и направилась к воротам.

Поднявшись по расшатанным ступеням, она нерешительно дёрнула дверь сторожки. Та оказалась закрыта. Пирогова робко постучала и прислушалась: внутри было тихо. Женщина постучала сильнее- в сторожке послышался шорох и звук шагов. В следующую секунду вспыхнул тусклый свет, и на пороге появился небритый мужчина лет пятидесяти в поношенной синей робе.

От неожиданности Маша неловко подалась назад и едва не упала со ступеней.

– Извините, здесь где-нибудь есть гостиница?– спросила она, подобострастно заглядывая в тёмные недружелюбные глаза сторожа.

Мужчина внимательно оглядел ночную гостью с ног до головы и отрицательно покачал головой.

– А какая-нибудь деревня, где можно остановиться?– не сдавалась Пирогова.

– Кругом лес,– бесстрастно обронил сторож и шагнул назад, в сени.

Пирогова с тоской посмотрела на прилипшее к стеклу измученное личико сына и отчаянно двинулась следом.

– А можно у вас переночевать?

Сторож сурово глянул на неё из-под нахмуренных бровей.

– Я заплачу,– поспешно добавила женщина.

Мужчина ухватился за ручку и потянул дверь на себя.

– Со мной маленький ребёнок.

Сторож равнодушно пожал плечами.

Маша с досадой махнула рукой и, ёжась от затекавших за воротник холодных струй дождя, поспешила к машине.

– Вообще-то…

Мужчина снова появился на крыльце.

– У себя я вас оставить не могу,– глухо сказал он.– Если какая проверка, а у меня посторонние- уволят. Но…

Сторож нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Есть тут один дом. Прямо и сразу направо, в поле. Узкая такая дорога, почти тропка. Легко его найдёте.

– Спасибо, вы нас очень выручили,– поблагодарила измученная женщина, пытаясь улыбнуться.

Она юркнула в машину и завела мотор.

– Пожалуйста,– тихо ответил мужчина, провожая её недобрым взглядом.

– Мам, а что такое опытный инсен… инсек,– Ваня запнулся,– инсектарий?

Пирогова пристально вглядывалась в дорогу, стараясь не пропустить поворот, но всё же ответила сыну.

– Опытный- значит, здесь производят опыты. Инсектарий- от латинского слова «инсекта»– насекомое. Очевидно, они содержат и разводят насекомых в научных целях.

– А зачем?

– Чтобы лучше защищать растения.

– И людей,– добавил мальчик.

– Нет, насекомые на людей не нападают.

– Совсем не нападают?

Чуть справа мелькнула развилка.

– Если не считать ос и пчёл, совсем,– ответила Пирогова и свернула к видневшемуся невдалеке силуэту дома.

Дом оказался ветхим, неухоженным и необитаемым. Впрочем, судя по кое-какой мебели, запасу свечей, дров, скромным съестным припасам и канистре с водой, он всё же время от времени использовался, скорее всего, охотниками или лесничим.

Маша зажгла две свечи и растопила печь. В комнате сразу стало теплее и уютнее.

Поставив в печку чугунок с картошкой, они принялись обследовать своё временное жилище. В доме, не считая крохотных сеней, была всего одна комната; в дальнем правом углу располагалась выбеленная извёсткой печка, напротив неё- ларь с продуктами и широкая лавка; посреди избы стояли стол и несколько табуреток; а в другом углу- шкаф и железная кровать с шишечками; пол был застелен потёртыми разноцветными половиками. Вся мебель, кроме кровати, была деревянной, грубо сколоченной каким-то народным умельцем.

Крутая лестница вела из сеней на чердак. С трудом балансируя на шатающихся ступенях, Маша откинула люк и не без опаски подняла вверх свечу. Слабое пламя выхватило из темноты груду тряпья, несколько покосившихся шкафов, сундук и табуретку со сломанной ножкой.

Удовлетворившись осмотром, Маша спустилась вниз.

– Мама!

Пирогова бросилась в избу. Ваня, пыхтя, тянул из-под кровати тяжёлый деревянный ящик.

– Это чужое, Ваня. Трогать нельзя.

– А мы только посмотрим.

Маша с опаской прикоснулась к гладкой отполированной крышке с причудливым орнаментом. Впрочем, она зря волновалась: внутри лежали молоток, топор, гвозди, пила и прочие нужные в мужском хозяйстве инструменты.

Вода в чугунке громко забулькала, и Пирогова поспешила к печке. Оставшийся один Ваня достал из ящика пару гвоздей и попытался забить их в деревянный пол. Мать тут же метнулась к нему.

– Это не игрушки!

Она отобрала молоток, положила его обратно и вернулась к кипящему чугунку.

Ваня вздохнул, пожал плечами и снова запустил руку в ящик. На этот раз он вытянул чёрную глянцевую карточку, вероятно, некогда принадлежавшую детской настольной игре.

На одной стороне карточки была изображена гигантская ядовито-зелёная саранча. Надпись под рисунком гласила: «Лишь это заклинание прочти- и ты уже властитель саранчи».

Рисунок был на удивление реалистичен: казалось, ещё немного- и прозрачные зеленоватые крылья разгладятся, в выпуклых глазах отразится любопытное мальчишеское личико, гибкие усики зашевелятся, длинные, покрытые ворсинками ножки оттолкнутся от глянцевой бумаги, и насекомое прыгнет прямо на пол.

На обратной стороне карточки крупным готическим шрифтом было написано магическое четверостишие.

– Ваня, иди ужинать!

Мальчик бросил карточку в ящик и зашагал к столу.

После ужина они, не раздеваясь, легли спать. Маша сразу провалилась в тяжёлый, без сновидений сон. Мальчику не спалось. Осторожно покосившись на мать, он поднял голову– его взгляд упал на стоявший в углу ящик с причудливым орнаментом. В следующее мгновение мальчик выскользнул из-под одеяла и на цыпочках направился к нему. Откинув крышку, Ваня запустил руку внутрь. Внезапно что-то громко звякнуло. Мальчик замер и посмотрел на спящую мать. Маша даже не пошевелилась.

Ребёнок облегчённо вздохнул и снова запустил руку под резную крышку. На этот раз он вытянул то, что надо- глянцевую чёрную карточку.

Мальчик провёл пальцами по ядовито-зелёному тельцу и зашевелил губами, будто произнося заклинание. Зыбкое пламя свечи неистово плясало на его лице.

Артём сидел с газетой на диване и делал вид, что читает. Лёгкий утренний ветерок колыхал прозрачные тюлевые занавески. Пахло свежей зеленью и шедшим всю ночь дождём.

Светлана печатала на компьютере, время от времени прихлёбывая кофе из расписной чашки. Артём внимательно наблюдал за ней. Длинные светлые волосы, лицо деревенской простушки и скромное платьице,– всё совсем как зимой, в больнице.

Почувствовав взгляд, Света перестала печатать и повернулась к Артёму.

– Что ты на меня так смотришь, друг любезный? На мне узоров нет, и цветы не растут,– с укоризной сказала она.

Артём вздохнул и уткнулся в газету. В третий раз прочитав статью об очередном подорожании всего и вся, он снова перевёл взгляд на свою помощницу.

– Повторяю в сто первый раз,– предупредила та, не отрываясь от компьютера.– Меня действительно зовут Светлана Орлова, но я обычный человек, живу с мамой, братом и бабушкой. Ни в какой больнице никогда не работала, что такое «сомати» не знаю, людей воскрешать не умею и, если ты ещё раз начнёшь донимать меня своими глупостями, я тебя поколочу.

Она серьёзно посмотрела на Артёма.

– Ей- богу, поколочу!

Артём отложил газету и прошёлся по комнате.

– Может, познакомишь меня со своей семьёй?

Светлана вскинула голову, и её глаза сузились, как обычно бывало, когда она сердилась.

– Опять?! Ну, хорошо.

Она неожиданно сменила гнев на милость.

– Я приглашу тебя в гости, но только при одном условии. Пообещай никогда больше не возвращаться к этой теме.

– Обещаю! Поехали!

Света покачала головой.

– Не сейчас. Вчера, пока ты ездил к той злющей пенсионерке, которая потеряла болонку, приходил посетитель…

При слове «посетитель» Артём замер, и на его лице появилось выражение блаженства. За прошедшие с февраля два с лишним месяца, ему не подвернулось ни одного стоящего дела. Он нашёл пять собак, двух кошек, один паспорт и одного загулявшего мужа.

Последний клиент и вовсе вывел его из себя. Дама бальзаковского возраста выглядела очень расстроенной.

– У меня большое горе,– всхлипывая, пролепетала она.– У меня пропал… у меня пропал… у меня пропал…

Артём постарался скорчить скорбную мину, в то время как его сердце забилось в радостном предвкушении интересного дела.

– У меня пропал… хомячок!

Дама разразилась рыданиями…

– Случай пустяковый,– продолжила Светлана.– Он собирается покупать дом за городом, но его смущает цена.

– Слишком дорого?

– Слишком дёшево. Он подозревает, что с этим домом что-то не так. Он прислал карту и деньги на такси. Я обещала, что мы управимся за день.

Маша проснулась от странного сухого треска. Она поспешно вскочила с кровати и окинула взглядом комнату: чугунок с недоеденной картошкой, погасшие свечи, ларь в углу, самодельные табуретки, разноцветные половички, ящик с инструментами,– ничего не изменилось. Ваня, разметавшись во сне, тихо посапывал рядом.

Маша подняла валявшуюся у порога чёрную глянцевую карточку с заклинанием, недоверчиво усмехнулась, положила карточку на стол и отправилась готовить завтрак. Она выложила из ларя пшёнку и сахар, разожгла печку и поставила на огонь котелок с водой.

Печка быстро нагрелась, и в комнате стало душно. Зачерпнув из бочки в сенях воды для умывания, Пирогова распахнула дверь и вышла на крыльцо. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее поле, покрытое нежно-зелёными всходами. Почти прозрачные листья на тонких стебельках еле слышно шелестели и колыхались на тёплом майском ветерке.

Маша поставила ковшик с водой на землю и, присев на корточки, ласково погладила шелковистый продолговатый листок. Внезапно лист дрогнул и из-под него показались гибкие зелёные усики. Маша испуганно отдёрнула руку. Вслед за усиками появилась огурцеообразная голова с мощными челюстями и большими блестящими глазами, будто бы склеенными из малюсеньких капелек-фасеток, а за ней- хрупкое тельце с прозрачными крылышками и длинными, покрытыми ворсинками ножками-прутиками. Отвратительное существо будто сошло с чёрной глянцевой картинки.

– Какой большой кузнечик!

Ваня стоял рядом и с изумлением рассматривал насекомое.

– Это не кузнечик. Это саранча.

Мальчик вздрогнул и растерянно посмотрел на мать.

– И вот тоже сидит.

Он ткнул пальцем в сторону соседнего куста.

– И вот. И вот.

Повсюду, насколько хватало глаз, копошились ядовито-зелёные существа.

Пирогова брезгливо передёрнула плечами.

– Пошли варить кашу. Вода уже наверняка вскипела.

Таксист раздражённо бросил на сиденье бесполезную карту.

– Я и не подозревал, что в Подмосковье ещё сохранились такие глухие места!

Уже битый час они блуждали по раздолбанной сельской дороге среди лесов и полей. Таксист глухо ворчал и поминутно сверялся то с картой, то с навигатором; сидевшие на заднем сиденье Артём и Светлана после утренней стычки не разговаривали; они отодвинулись как можно дальше друг от друга и мрачно разглядывали мелькавшие за окнами берёзки.

Внезапно лес кончился; справа показалась жиденькая рощица, слева- высокий бетонный забор, оплетённый сверху колючей проволокой.

Вскоре они подъехали к тяжёлым железным воротам с покосившейся вывеской и деревянной будкой рядом.

«Опытный инсектарий научно-исследовательского института химических средств защиты растений»,– прочитала Светлана.– Кажется, мы наконец приехали, куда надо. Мужчина упоминал об опытной станции какого-то НИИ.

– Тормозите,– распорядился Артём.

Сторожка на первый взгляд выглядела необитаемой.

– Может быть, дом продаётся так дёшево из-за этого инсен- инсектария?– спросил Артём скорее самого себя.

– Навряд ли,– покачала головой его спутница.– Судя по всему, тут уже давно не производится никаких опытов.

Они вышли из машины и поднялись по расшатанным ступеням.

– Вы кого-то ищите?

Со стороны рощицы им навстречу не спеша шёл небритый мужчина лет пятидесяти в поношенной синей робе.

– Да, мы ищем дом. Он должен находиться где-то здесь.

Света протянула незнакомцу карту. Тот внимательно изучил её и согласно кивнул головой.

– Верно, это недалеко. Прямо и сразу направо, в поле. Узкая такая дорога, почти тропка. Вы легко его найдёте.

Мужчина вернул карту и загремел ключами, отпирая дверь сторожки.

– Спасибо.

Света и Артём направились к такси.

– Пожалуйста,– тихо ответил мужчина, провожая их недобрым взглядом.

– Всё взяли?

Пирогова задержалась на пороге, мысленно припоминая, не забыли ли они что-нибудь. Расчёска, мыло, полотенца, одеяло,– кажется, всё было собрано и аккуратно уложено в рюкзак.

– Пошли. Толкай дверь.

Они вышли на крыльцо и тут же испуганно подались назад. Пока мать с сыном варили кашу и завтракали, популяция саранчи достигла немыслимых размеров. Теперь, повсюду, куда ни кинь взгляд, копошилась отвратительная ядовито-зелёная масса, и миллионы выпуклых глаз недружелюбно взирали на чужаков.

– Мам, может, переждём в доме?– предложил мальчик.

– Боюсь, пока саранча не объест всё поле, она никуда не двинется.

– А это долго?

– Понятия не имею. Не исключено, что несколько дней. А мне завтра на работу.

Пирогова тяжело вздохнула.

– Пошли.

Ваня взял мать за руку и зажмурился. Они направились к белевшим неподалёку стареньким «Жигулям».

Маша шла медленно, внимательно глядя себе под ноги. Она почему-то боялась наступать на эти прожорливые, нахальные существа. Вскоре она с неудовольствием заметила, что саранча облепила и машину.

«Вдруг они что-нибудь повредили внутри?»– подумала Маша, прибавляя шаг.

Ей хотелось поскорее очутиться в машине и удостовериться, что всё в порядке.

Внезапно послышался сочный хруст. Маша в испуге замерла. Ей вдруг показалось, что насекомые разом перестали жевать и враждебно уставились на неё.

Она осторожно оторвала от земли ботинок. Так и есть- под ним, беспомощно перебирая лапками-спицами, корчилось продолговатое зелёное тельце. В последней отчаянной судороге крохотный ротик открылся и раздался оглушительный визг.

«Не может быть!– лихорадочно соображала Маша.– Саранча не издаёт таких звуков».

Между тем, будто привлечённые предсмертным криком, насекомые пришли в движение. Казалось, к матери с сыном плавно покатилась гигантская зелёная волна. Одно из насекомых, описав дугу, приземлилось прямо на рукав Машиной кофты.

– Ничего страшного, они вполне безобидные и не кусаются,– сказала Пирогова, поймав испуганный взгляд сына.

Мальчик недоверчиво посмотрел на неё.

– Ах, чёрт!– вырвалось у неё в следующую секунду.

В руку будто впилось маленькое стальное жало. Маша тряхнула рукой и насекомое очутилось на земле. Она не поверила своим глазам- на том месте, где сидела саранча, в кофте появилась дырка, сквозь которую проступали капли крови.

– Это какая-то неправильная саранча,– дрожащим голосом произнёс Ваня, со страхом глядя на рану.

– Бежим!

Не разбирая дороги, они бросились к спасительной машине. Однако в двух шагах от неё случилось нечто непонятное: облепившая железный корпус саранча вдруг, словно по команде, поднялась в воздух, образовав сплошную зелёную стену. Путь к машине был отрезан.

– К дому!– скомандовала Маша, крепко держа сына за руку.

Отмахиваясь от агрессивных насекомых, они помчались назад.

– Вы меня извините,– сквозь зубы пробурчал таксист, когда Артём и Света вернулись,– только я дальше не поеду. У меня сегодня ещё один заказ. Я и так опаздываю.

– Ладно,– согласился Артём.– Тут недалеко. Мы сами дойдём.

Он протянул шофёру деньги. Тот благодарственно кивнул и поспешно умчался прочь.

– Стало быть, прямо и направо,– ещё раз повторил Артём указания сторожа. – Надеюсь, на этот раз мы не заблудимся.

– Не работает?

Маша положила мобильник на подоконник и расстроенно покачала головой.

– Сеть не-дос-туп-на,– прочитал Ваня по слогам.

Снаружи раздавался сухой треск, и плавно перекатывались состоявшие из миллионов насекомых изумрудные волны.

Стоя у окна, мать с сыном со страхом наблюдали за не знающими жалости, отвратительными существами. Сосредоточенно двигая челюстями, саранча уничтожала нежные всходы, оставляя после себя лишь коричневую влажную землю.

– Теперь-то я понимаю древних,– с мистическим ужасом сказала Маша.– Они сметают всё на своём пути. Нашествие саранчи считалось одним из самых страшных наказаний, какие только мог послать бог. Или наслать чародей.

Ваня вздрогнул и как будто хотел что-то ответить, но тут на подоконник с мягким шелестом запрыгнуло крупное зелёное насекомое. Маша вскрикнула и отшатнулась. Насекомое задумчиво повело усиками, будто прицеливаясь, и ловко перескочило к ней на плечо. Испуганная женщина смахнула непрошенного гостя на пол и придавила каблуком.

– Мама!– дрожащим голосом произнёс Ваня, указывая на стол.

Там, среди недоеденной картошки, уже хозяйничали две крупных саранчи, а несколько их товарок поменьше деловито исследовали кровать и ларь с продуктами.

Маша метнулась к столу и прихлопнула насекомых.

– Где-то здесь щель, они ползут через неё!

Она лихорадочно оглядела комнату, потом бросилась к ящику с инструментами, достала молоток и гвозди.

– Щель, щель,– как заведённая бормотала она.

– Мама!– донёсся крик из сеней.

Из ведущего на чердак люка один за другим, всё так же задумчиво шевеля усиками, выползали новые и новые незваные гости. Маша сняла ботинок и, с трудом преодолевая отвращение, принялась давить насекомых. Расправившись с наиболее агрессивными, она прихватив молоток и гвозди, в мгновение ока взлетела на чердак и ужаснулась. Шкафы, сундук, табуретка и груда тряпья были облеплены насекомыми, а через неширокую щель в крыше, которую она не заметила в темноте, выплёскивались всё новые и новые грозно шуршащие орды пришельцев.

Схватив валявшийся в углу кусок брезента, Маша поспешно приложила его к щели и энергично заработала молотком. Через десять минут щель была надёжно забита, и поток саранчи иссяк. Однако достаточное ее количество успело попасть в дом. Маша прихлопнула одно насекомое, второе, но десятки других, проворно перебирая ворсистыми лапками, уже спешили к ней.

– Мама!– донёсся снизу дрожащий голос Вани.– Ты где?

Отбиваясь от саранчи, Пирогова пробралась к люку. Едва очутившись на шаткой лестнице, она намертво захлопнула крышку люка, и, с трудом балансируя, как следует заткнула её по краям остатками брезента. С насекомыми, успевшими пробраться с чердака в дом, было покончено за десять минут. Маша облегчённо вздохнула- первая атака была успешно отбита.

– Кажется, нам сюда.

Света махнула рукой в сторону едва приметной неширокой тропинки, ведущей через рощу к раскинувшемуся невдалеке полю.

– Сюда, так сюда,– буркнул Артём.

Они свернули. Света шла чуть впереди; за ней, насвистывая какой-то немудрёный мотивчик, плёлся Артём.

– Прибавь шаг,– попросила Света.– Я обещала мужчине, что мы управимся к вечеру.

– Не получится,– возразил Артём, нагоняя её.– Нам ещё надо опросить соседей, сходить в поселковый совет…

– Соседей нет,– перебила Света.– Насколько я поняла, это что-то вроде хутора.

Внезапно раздалась звонкая трель мобильного.

– Это наверное он,– предположила Света.– Интересуется, как идут дела.

Артём поднёс трубку к уху.

– Да… Это я… Артём Шереметьев… Частный детектив… Кто у вас пропал? Алло? Алло?! Ничего не понимаю.

Он потряс трубку в воздухе и снова поднёс к уху.

– Алло?!

«Сеть недоступна»,– прочитал Артём на экране.

– Ты слышишь?

Света замерла.

– Что?

– Будто какой-то хруст.

Артём прислушался.

– Пустяки. Ветер, наверное.

Они медленно двинулись вперёд. Артёма не покидало смутное ощущение, что они вот-вот попадут в какую-то неприятную историю. Его взгляд упал на несколько придорожных деревьев с начисто обглоданной корой.

«Кто это так постарался?– тревожно подумал Артём.– Козы? Вряд ли. Они бы обгрызли снизу».

Что-то явно было не так.

Вскоре рощица кончилась.

– Ай!

Огромная саранча больно укусила его в щёку.

– Чёрт побери!

Другое насекомое вцепилось в брючину.

– Боже мой, что это?!

Слева, справа, сверху,– отовсюду, насколько хватало глаз, к ним спешили полчища саранчи. Они сковывали движения, кусались, забивались в рот, нос, уши.

–Света, беги!– из последних сил закричал Артём и потерял сознание.

– Вам лучше?

Артём открыл глаза. Над ним склонилось участливое личико мальчика лет семи в обрамлении светлых кудряшек.

Артём кивнул и осмотрелся. Он лежал в небольшой комнате, на железной кровати с шишечками. За столом посреди избы сидела усталая светловолосая женщина лет тридцати с хвостиком,– очевидно, мать мальчика. Рядом, оперевшись руками об узкий подоконник, стояла Света.

– Вот мы и на месте,– сказала она, увидев, что Артём очнулся.

Артём скосил глаза в сторону женщины за столом.

– Это Маша, а это её сын Ваня,– пояснила Света.– Они заблудились и решили здесь переночевать. А утром уже не смогли уехать. Из-за саранчи.

Артём сел на кровати.

– Ничего не понимаю,– он провёл пальцем по крошечной ранке на руке.– Саранча не нападает на людей. И уж тем более не кусается.

– Не кусается?– женщина за столом усмехнулась.– Скажите спасибо своей спутнице. Если бы она не отбила вас, и не принесла сюда, не знаю, что с вами и было бы сейчас.

– Просто их сбил с толку мой зелёный свитер,– возразил Артём.– Надо снять его и…

– Спасите! Помогите!– раздался истошный крик за окном.

Женщина кинула на него полный иронии взгляд.

– Должно быть, кто-то ещё в зелёном свитере.

– Спасите!

В дверь громко постучали.

Маша и Света переглянулись.

– Я открою.

Света вышла в сени. Через минуту она вернулась, ведя за собой непонятное существо, при виде которого Маша вскрикнула, а мальчик спрятался за Артёма.

– Господи помилуй!– пролепетало огромное, бесформенное, со всех сторон облепленное саранчой нечто и грохнулось в обморок.

– Я пастор.

– Кто?

– Протестантский пастор. Церковь праведных братьев.

Худощавый востроносый мужчина, в строгом чёрном костюме, наглаженной белой рубашке и широкополой шляпе, в который уже раз потянулся к стакану с водой. Когда он пил, было слышно, как его зубы стучат о стекло.

– Шёл в соседнюю деревню. У нас там молельный дом. Я в этих местах всего во второй раз, ну и заблудился. А тут эта кара господня!

Он тяжело вздохнул.

– Господи помилуй! Господи помилуй!

Пастор лихорадочно перекрестился.

– Да хватит вам тоску наводить!– прикрикнула на него Маша.– Надо думать, как выбраться отсюда.

– Всё по воле божией. Всё по воле божией. За грехи наши. Молиться надо. Восьмая казнь. «Если ты не отпустишь народа Моего, то вот, завтра Я наведу саранчу на твою область. Она покроет лицо земли так, что нельзя будет видеть земли, и поест у вас оставшееся…»

– Откуда здесь взялось столько саранчи?– не обращая внимание на глухое бормотание пастора, спросил Артём.– Да ещё такой плотоядной.

– Вчера мы проезжали мимо одного странного заведения,– после минутной паузы сказала Маша.– Опытный инсектарий НИИ… химической защиты растений… что-то в этом роде. Быть может, они производят какие-то опыты?

– Да кто же им разрешит выпускать такое количество саранчи?!– воскликнул Артём.

– А саранча, похоже, ни у кого разрешения и не спрашивала,– вступила в разговор Света.– Произошла какая-то авария.

– Да нет, ерунда всё это,– возразил Артём.– Мы утром тоже этот инсектарий проезжали. Судя по всему, там уже лет десять никаких опытов не проводится.

– Но сторож-то там есть. Значит, есть что сторожить. Кстати, это он указал нам сюда дорогу.

– И нам…

Все трое переглянулись.

– «… Объест также все дерева, растущие у вас в поле; и наполнит домы твои, домы всех рабов твоих и домы всех Египтян, чего не видели отцы твои, ни отцы отцов твоих со дня, как живут на земле, даже до сего дня».

– Да замолчите вы, падре, в конце концов, или нет!– взорвалась Маша.– Тошно уже от ваших завываний.

Пастор громко икнул и умолк.

К столу, что-то пряча за спиной, подошёл Ваня, до этого смирно сидевший в углу.

– Что, сынок? Проголодался?

По-прежнему держа руки за спиной, мальчик отрицательно мотнул головой и нерешительно посмотрел на мать.

– Что там у тебя?

Ваня вздохнул и выложил на стол чёрную глянцевую карточку с гигантской ядовито-зелёной саранчой.

– Это из-за меня…

Он опустил голову.

Маша с недоумением повертела карточку в руках и передала её Артёму.

– «Лишь это заклинание прочти- и ты уже властитель саранчи»,– прочитал Артём.– Ничего не понимаю.

– Я прочитал заклинание,– еле слышно признался мальчик.

– «И простёр Моисей жезл свой на землю Египетскую; и Господь навёл на сию землю восточный ветер, продолжавшийся весь тот день и всю ночь. Настало утро, и восточный ветер нанёс саранчу»…

– Падре, ради бога…– Маша повернулась к сыну.– Ты прочёл заклинание. И что?

– И саранча прилетела. Это как в «Джуманджи».

Пастор смолк и внимательно прислушивался к разговору.

– Джуманджи… Джуманджи…– Маша вопросительно посмотрела на Артёма.– Что-то знакомое.

– Так это фильм С Робином Уильямсом в главной роли,– вспомнила Света.

– С Робби Уильямсом?– удивилась Маша.– Не слышала, что бы он ещё и в кино снимался.

– Да нет, Робби Уильямс- певец, а Робин Уильямс- актёр,– терпеливо пояснила Светлана.– Он ещё в «Миссис Даутфайер» играет придурковатого папашу, который устраивается няней к своим собственным детям. А «Джуманджи»– это магическая игра. Во время игры ты можешь вдруг очутиться в джунглях и застрять там навсегда. Ты хочешь сказать, что где-то в доме находится игра вроде «Джуманджи», и эта карточка оттуда?

Мальчик кивнул.

– В игре наверняка есть и другие карточки с заклинаниями. Давайте найдём её!– предложил Ваня, переводя взгляд с одного лица на другое.– Там может быть заклинание против саранчи.

Взрослые переглянулись; на всех лицах, кроме Светиного, мелькнуло сомнение смешанное с сарказмом.

– Нет. Никакую игру мы искать не будем,– решила за всех Маша.– Мы предпримем кое-что более действенное.

Она вышла в сени и через минуту вернулась с огромным, тяжёлым листом брезента.

– Я где-то видела иголку с ниткой.

– Ну, вот. Получилось, кажется.

Маша разгладила брезент и окинула довольным взглядом свою работу.

– Что это?

Света, Артём и пастор с сомнением разглядывали нечто вроде вытянутой палатки с маленькими прорезями на уровне глаз.

– План такой. Мы попытаемся пробраться к машине. Я иду первая, поскольку лучше других знаю дорогу. Света становится сзади и держится за меня. Следом идёт Артём, потом вы, преподобный отец. Ваню я возьму за руку. А сверху мы накроемся этой штукой.

Артём задумчиво почесал затылок.

– А не лучше ли было сшить такую накидку для каждого?

– Не лучше. Поодиночке саранча нас быстро одолеет.

– Может, дождаться ночи?– предложил пастор.

– Ночью легко заблудиться. К тому же нам придётся пользоваться фонарём, а свет, как известно, привлекает насекомых. Хватит придумывать отговорки. Пять минут на сборы и трогаемся.

Через полчаса они в нерешительности сгрудились в сенях.

– У нас всё получится,– стараясь придать голосу твёрдость, сказала Маша и распахнула тяжёлую дубовую дверь.

Почти одновременно они шагнули на крыльцо и замерли.

День клонился к вечеру. Огромное рыжее солнце садилось в ватные грязно-серые облака. Трава была мокрой от росы. Где-то в роще слышалось нежное пение соловья, почти заглушённое хорошо знакомым сухим треском.

Поле всё также было облеплено саранчой; дальний правый его угол был напрочь обглодан; не осталось ни листика, ни травинки,– только тёмные комья земли.

– Господи помилуй!– вздохнул пастор.

– И- раз!– нараспев скомандовала Маша, приподнимая брезентовое укрытие.

На счёт три они залезли внутрь и, выстроившись в цепочку, двинулись к белевшим неподалёку «Жигулям».

Шли молча, стараясь ступать как можно тише и слаженнее.

«Жигули» приближались. Уже можно было разглядеть пыльное лобовое стекло и грязь на капоте. Саранчи у машины не было.

– Похоже, саранча вовсе не обращает на нас внимание,– с облегчением произнёс Артём.

Не успел он закончить фразу, как снаружи долетел лёгкий шорох и что-то лёгкое, почти невесомое, зашуршало о брезент.

Все пятеро вздрогнули. Маша на секунду остановилась, но тут же решительно шагнула вперёд.

Снова раздалось шуршание, будто десятки тонких ножек пытались пробраться внутрь. Внезапно в смотровой щели появились гибкие зелёные усики.

Маша вскрикнула и махнула рукой- усики исчезли.

– Они нас обнаружили,– охрипшим от волнения голосом сказал Артём.

– Ничего страшного,– уже вполне спокойно ответила Маша.– Пока они сообразят что к чему, мы уже будем в машине.

Усики показались снова.

– Покаяться нам надо!– взвизгнул пастор.– Покаяться!

– Не слушайте его!– крикнула Маша.– Идите за мной! Идите за мной!

– «И напала саранча на всю землю Египетскую, и легла по всей стране Египетской в великом множестве…»

Уже не было слышно, ни пения соловья, ни их собственных шагов,– зловещее шуршание и сухой треск заглушали все звуки.

–«… прежде не бывало такой саранчи, и после сего не будет такой…» Господи помилуй!

Пастор узрел гигантское насекомое, сидевшее на плече у Артёма.

– Господи помилуй!

Артём прихлопнул саранчу, но это не помогло. Проповедник, казалось, напрочь лишился рассудка. Дико взвизгнув, он разорвал брезент и бросился назад, к дому. Остальные оказались беззащитны. В мгновение ока саранча хлынула в образовавшуюся дыру. Сотни настырных насекомых, энергично перебирая ножками, лезли внутрь, пытаясь добраться до растерянных пленников.

Бесполезный брезент был отброшен в сторону.

– Может, мы всё-таки успеем добраться до машины?– предположила Маша.

Будто в ответ со стороны «Жигулей» в воздух поднялось легкокрылое зелёное облако. Путь был отрезан. Им ничего не оставалось, как развернуться и ринуться к спасительному дому.

Пастор добрался до дома первым. Хрипло дыша, он вполз в сени и захлопнул за собой тяжёлую дубовую дверь.

Следом на крыльцо взлетел Артём, за ним- Света и Маша, пытавшаяся прикрыть собой сына.

Артём дёрнул за толстую литую ручку.

– Мама, я боюсь!– еле слышно пропищал мальчик.

– Ничего, сынок. Мама здесь. Ну что же вы там?! Чего копаетесь?!– истошно закричала она, чувствуя, что плотный рой насекомых вот-вот опрокинет её на землю.

Бледный как мел Артём повернулся к ней и беззвучно зашевелил губами.

– Что?!

Она тряхнула головой, сгоняя саранчу.

– Падре запер дверь изнутри.

– Нет! Нет! Падре! Откройте!– Маша забарабанила в дверь.– Падре! Вы не можете оставить нас умирать!

Ваня навзрыд заплакал.

– Это конец,– тихо сказала Света.– Это конец.

– Как бы не так!– зло процедил Артём сквозь зубы.

Он ощупал рукой окно.

– Что ты собираешься делать?– встревоженно спросила Света.

– Попытаюсь открыть.

В мгновение ока Маша оказалась рядом с ним.

– Нет! Ты можешь разбить стекло! – исступлённо шептала она, пытаясь удержать его за локоть.– Это же верная смерть!

– За ларем стоит старая ставня. Мы забьём его.

Артём всем телом навалился на раму. Рассохшееся дерево жалобно скрипнуло, но не поддалось.

– Лучше с разбега,– посоветовала Света.

– Сам знаю,– буркнул Артём.– Только я не каскадёр, чтобы проделывать такие трюки.

С трудом отмахиваясь от настырного шуршащего роя насекомых, он отбежал подальше и примерился. Ему было не по себе.

Однако, Артём волновался зря. Глухо крякнув, створки окна проворно распахнулись, и он кубарем перелетел через узкий подоконник. Маша с сыном и Света, не теряя времени, последовали за ним. Окно было тут же закрыто и наглухо законопачено остатками брезента, а несколько насекомых, успевших пробраться внутрь, безжалостно раздавлены.

Артём бессильно опустился на кровать и дрожащей рукой вытер пот со лба. Маша крепко обняла сына и заплакала. Света, бледная как мел, отхлебнула воды прямо из носика чайника.

– А где же этот подлец падре?– не предвещавшим ничего хорошего голосом спросила она.

Внезапно из сеней послышалось тихое бормотание. Не сговариваясь, они направились туда.

– Ничего не понимаю!

Артём с недоумением огляделся- святой отец как свозь землю провалился.

Откуда-то сбоку донеслись невнятные причитания.

Падре, скорчившись, сидел в углу, за бочкой с водой.

–«Она покрыла лице всей земли, так что земли не было видно, и поела всю траву земную и все плоды древесные …– он громко икнул и затравленно посмотрел на них,– … и не осталось никакой зелени ни на деревах, ни на траве полевой во всей земле Египетской…»

На ночь женщины с мальчиком расположились на широкой железной кровати с шишечками, Артём- на лавке, а падре- прямо на полу, на потёртых половиках.

Артёму не спалось. Покусанные лицо и руки горели огнём; голова раскалывалась. Проворочавшись полночи с боку на бок, он поднялся и прошлёпал в сени. Намочив в бочке полотенце, Артём протёр лицо. Холодная вода принесла облегчение и приятно освежила.

Тихо, стараясь никого не разбудить, он вернулся в избу. Падре и Маша спали тревожно, ворочаясь и постанывая во сне,– очевидно, их тоже беспокоили укусы; Света и мальчик, напротив, мирно посапывали, прижавшись друг у другу.

Артём улёгся на жёсткую лавку и задумался. Снова и снова он прокручивал в уме прошедший день. Утренний разговор со Светой. Рощу, полчища саранчи. Укус в щёку, и отчаянное «Света, беги!», задыхаясь, из последних сил. Почему саранча набросилась именно на него? Как Света умудрилась дотащить его до дома? Определённо, она не смогла бы спасти его, если бы ей ещё пришлось отбиваться от назойливых насекомых. Значит… насекомые на неё не нападали?

Артём бросил взгляд на кровать, где сладко спала его спутница.

И во время попытки бегства саранча, похоже, не тронула её. Он тщательно, в деталях, припомнил эту рискованную авантюру. Вот они бегут по полю, вот мечутся около закрытой двери. Маша отбивается из последних сил. Мальчик… Артём взволнованно заворочался. Саранча не трогает и мальчика! Так и есть- насекомые только вьются около него; несколько, быть может, сели на плечо и на руку, но они даже не пытались его укусить. Значит, Света и мальчик… Света и мальчик…

Тут мысли окончательно запутались, и Артём погрузился в изнуряющий, скоротечный сон.

Утром его разбудил сухой треск. Артём лежал с закрытыми глазами, тщетно силясь понять, где он, и что происходит.

– Мама, она не улетела?– спросил детский голосок.

Тут Артём окончательно проснулся.

Пастор, Света и Маша с сыном лежали на своих местах, повернув головы к окну и напряжённо глядя в пыльное стекло.

Артём встал и подошёл к окну. Следом подтянулись Света, Маша с мальчиком и бормотавший «Отче наш» пастор.

Саранча не улетела. Напротив, насекомых как будто стало больше, и они увеличились в размерах.

Внезапно раздался глухой стук- огромное, размером с воробья, насекомое прыгнуло на стекло и, не переставая работать челюстями, задумчиво уставилось на людей.

Они в страхе отшатнулись от окна; Маша вскрикнула; падре что-то завопил о грехах и наказании божьем.

В крайне подавленном настроении сели завтракать. Собственно, завтраком это назвать было нельзя- каждому досталась кружка чая и несколько сухарей.

После еды за столом воцарилось тягостное молчание.

– Вот что,– начал Артём,– надо хорошенько обыскать дом.

– И найти игру!– звонко воскликнул Ваня.

Его мать печально покачала головой.

– Дельная мысль,– поддержала своего шефа Света.– Быть может, мы найдём что-нибудь полезное.

– В любом случае, другого выхода у нас нет,– вздохнула Маша.

– Молиться и каяться,– пробормотал пастор, возводя глаза к небу.

После недолгого совещания было решено тщательно осмотреть сначала комнату, потом сени и, наконец, в последнюю очередь, чердак.

Собственно, на первом этаже осматривать было особенно нечего. Они внимательно исследовали печь, откинув половики, простучали пол в поисках погреба или подвала и напоследок заглянули, на всякий случай, в ларь с продуктами, хотя отлично знали, что кроме маленького пакетика с сухарями, там ничего не осталось.

Пустые сени также не представляли особого интереса. Оставалось обследовать чердак.

Артём с сомнением качнул шаткую лестницу.

«А стоит ли?»– ясно читалось в его глазах.

– Там несколько шкафов, груда тряпья и сундук,– сообщила Маша.

– И куча саранчи,– добавил её сын.

– В крыше была щель, и, прежде чем мы её обнаружили и заделали, насекомые успели пробраться на чердак,– пояснила Маша.– Надеюсь, они уже умерли- есть-то там нечего.

Артём колебался. Все три женщины и пастор вопросительно смотрели на него.

– Ладно, была не была!

Медленно, хорошенько ощупывая каждую ступеньку, он стал подниматься. Добравшись до люка Артём, после некоторых колебаний, вытащил торчавшие по краям куски брезента. Из образовавшейся щели с сухим шуршанием выскользнули полупрозрачные зелёные трупики. Когда их поток иссяк, он откинул крышку и осторожно просунул голову в люк. Женщины с тревогой наблюдали за ним. Пастор бормотал молитву.

В царившем на чердаке полумраке Артём с трудом различил очертания шкафов, сундук и груду тряпья.

– Поднимайтесь!– крикнул он вниз.– И захватите свечи!

Через минуту в люке появилась Машина голова. Она огляделась, поставила на пол толстую красную свечу-стакан и, подтянувшись, мягко опустилась на шершавые доски.

– Боже мой, что это?

Пол был устлан невесомыми, прозрачными насекомыми с безжизненно поникшими усиками и воздетыми к небу тонкими лапками. При каждом шаге раздавался сухой треск, от которого почему-то становилось не по себе.

Следом за Машей на чердак залезли Света и Ваня.

– Что ж, приступим!

Маша решительно направилась к шкафу и распахнула скрипучие дверцы. Дрожащий свет свечи осветил пыльные полки, корешки книг и огромные пожелтевшие листы бумаги. Света взяла один из них и сдула с него пыль. Несколько насекомых были аккуратно приколоты к плотному альбомному листу булавками с изогнутыми посеребрёнными ушками.

– «Locusta migratoria»,– гласила подпись.– «Саранча азиатская».

– Похоже, тут целая коллекция,– заметила Светлана.

И в самом деле, на каждом листе красовалось пять-шесть отборнейших экземпляров саранчи, разных форм, размеров, окраски.

– Ух, ты!

Ваня заворожённо разглядывал коричневатых насекомых с ярко-малиновыми или нежно-голубыми отметинами на крыльях.

– «Bryodema tuberculatum»– «Ширококрылая трещотка»,– прочитала вслух Маша.– А эта, с голубыми крыльями, «Oedipoda coerulescens»– «Голубокрылая кобылка».

Она перевернула лист.

– «Anacridium aegyptium»– «Саранча египетская».

Света провела свечой вдоль корешков книг.

– «Классификация, препаративные формы, способы и техника применения средств защиты растений», «Инсектициды, акарициды, моллюскоциды», «Биологические средства борьбы с насекомыми-вредителями», «Препараты из растений, применяемые против вредителей плодовых, ягодных и овощных культур»,– читала она названия.– «Листья томатов как инсектицид», «Применение квассии для уничтожения вредных насекомых»…

– Всё это мы возьмём собой,– распорядился Артём, сгребая книги с полки.

Дверцы второго шкафа никак не хотели открываться- настолько они высохли и перекосились.

Света дёрнула посильнее. Наконец одна створка распахнулась, но тут шкаф накренился и на пол посыпались какие-то пузырьки, флаконы, склянки.

Артём поднял пузырёк с маслянистой жидкостью и прочитал этикетку.

– «Карбофос. Рекомендуется для опрыскивания сельскохозяйственных культур против сосущих и листогрызущих насекомых в период вегетации… 75-90 грамм препарата на 10 литров воды…»

– « Ровикурт. Инсектицид кишечно-контактного действия…»,– Маша с сомнением повертела коробочку с жёлтым порошком.– Похоже, обитатели этого дома уже сталкивались с подобным нашествием.

– «Трихлорметафос»!

– «Метальдегид»!

– «Бензофосфат»!

– «Битоксибациллин»!

Со всех концов чердака раздавались ликующие голоса.

– Мы спасены!– крикнула Маша, потрясая в воздухе разноцветными флакончиками.

Света грустно покачала головой.

– Во-первых, обратите внимание- почти у всех препаратов срок годности давно закончился.

– Ну и что! – возразила Маша.– Это же не продукты!

– Во-вторых, как вы собираетесь их использовать? Все они токсичные- на себя их не намажешь.

– Мы будем распылять вокруг. Вон в шкафу и опрыскиватель стоит.

– На всё поле здесь не хватит. Ну, изведёшь пару десятков, так на их место сотня других мигом прилетит.

Маша озадаченно прикусила губу.

– Давайте лучше посмотрим, что в сундуке,– нарушил гнетущее молчание Артём.

На сундуке, однако, висел весьма внушительных размеров замок.

– Придётся ломать.

Он огляделся в поисках инструмента.

– Здесь есть лом?

– Ящик с инструментами внизу.

Маша направилась к люку.

Ваня слегка потянул Артёма за рукав свитера.

– Вот!

Он разжал кулачок. На его ладони лежал ключ с таким же изогнутым посеребрённым ушком, как и булавки, которыми была приколота саранча.

– Где ты это нашёл?– спросила Маша.

– Там же, где и карточку,– смущённый всеобщим вниманием, ответил мальчик.– В ящике.

Маша с опаской взяла у сына ключ, аккуратно вставила его в замочную скважину и медленно повернула. После третьего оборота дружка раздвинулась и замок с глухим стуком упал на пол.

Трое женщин и мальчик склонились над сундуком. Артём провёл пальцами по вырезанному на крышке огромному кругу, испещрённому непонятными знаками. По обеим сторонам круга были искусно вырезаны две горящие свечи, а в центре- дымящаяся чаша и два кинжала с обоюдоострыми лезвиями.

–Здесь что-то написано,– заметила Света.

Действительно, под кинжалами можно было разглядеть какую-то надпись.

– «Путь открыт. Древние Боги ждут вас,– Маша запнулась и обвела всех лихорадочным взглядом.– Пусть же Они одарят вас волей и силой!»

В звенящей, глухой тишине Артём ухватился пальцами за шершавую крышку сундука и рывком поднял её вверх.

– Ух, ты!– воскликнул Ваня.

Не успели они опомниться, как мальчик схватил лежавшие сверху два обоюдоострых кинжала с чёрной и белой рукоятками.

– Нет-нет!– вырвалось у Маши.– Не прикасайся к ним!

Она выхватила у сына кинжалы и бросила их на пол.

С минуту все стояли молча, в испуге ожидая, что из колдовского сундука начнут выпрыгивать какие-нибудь диковинки, но этого не произошло.

Света первая осмелилась запустить руку внутрь- она извлекла таинственно поблёскивавший хрустальный шар. Кроме шара и кинжалов в сундуке обнаружилось янтарное ожерелье из тринадцати камней, шёлковый пояс с серебристой пряжкой, маленькими колокольчиками и словами «HORNY», «ATAMUS», «BAKTUS», вышитыми на лицевой стороне, а также глиняный пентакль с пятиконечной звездой и фигурка в виде человека из стеблей колосьев пшеницы, ржи и ячменя.

– Всё ясно,– сказала Света.– Прежние обитатели этого дома баловались колдовством. Хрустальный шар является древним магическим инструментом. Он часто используется для гадания. Некоторые колдуны смотрят в него, чтобы вызвать духов или увидеть картины прошлых жизней…

– А кинжалы?– перебила её Маша.– Неужели ими… ими кого-то закалывали?!

Света улыбнулась.

– Вовсе нет. Кинжал с чёрной ручкой- он называется Ассам- используется не для разрезания, а для направления энергии, просыпающейся во время обрядов и заклинаний. Чёрный цвет собирает энергию. Белый же кинжал – болин- обычный рабочий нож. Им срезают ветки и лекарственные травы или вырезают символы на свечах, глине, воске. Ожерелье обычно одевается на шабаш. Пояс тоже используется на шабаше. Иногда его скрыто носят под одеждой, чтобы наслать чары на кого-то. С помощью пентакля можно вызвать духов или защититься от них. А человечек из колосьев называется «хлебной куклой»– отличная вещь для проведения некоторых колдовских ритуалов…

Она вдруг столкнулась с чересчур внимательным взглядом Артёма и прервала свою речь на полуслове.

– Откуда ты всё так хорошо знаешь?– с подозрением спросил он.

– Просто моя двоюродная тётка- знахарка,– не моргнув глазом ответила Света.– Одно время я часто бывала у неё в гостях.

В глазах всех присутствующих читался немой вопрос.

– Но сама я в делах магии полный профан,– поспешно закончила она.

– Нашёл! Нашёл!– раздался ликующий голос Вани.

Он держал в руке стопку чёрных глянцевых карточек.

– Думаю, нам подойдёт вот это.

Мальчик протянул одну из карточек Артёму.

– «Карточка может тебе пригодиться: прочти- и прилетят на помощь птицы»,– продекламировал он.– И что?

«Какой же ты недогадливый!»– читалось в глазах ребёнка.

– Птицы склюют саранчу!

– И примутся за нас.

– Птицы не охотятся на людей,– возразил Ваня.

– Саранча тоже…

Ваня просмотрел ещё несколько карточек.

– Тогда это!

– «Добавь в огонь немножечко иссопа- и хлынет ливень, как во времена потопа».

– Здесь в пакетиках есть травы,– сообщил мальчик.– Вот иссоп.

Взрослые скептически переглянулись.

– Ещё можно вызвать крыс, мышей…

– Нельзя ли лучше вызвать дезинсекторов или наколдовать дихлофосу,– шутливо спросила Маша.

– Я серьёзно!– обиделся мальчик.

Он снова принялся перебирать карточки.

– Мы можем превратиться в змей и уползти отсюда!

– О, нет!– воскликнула Маша.– Вдруг получится, как с саранчой? Меня не вдохновляет перспектива провести остаток дней, ползая по болотам.

– Тогда…

– Опять презренное колдовство!– прошипел трескучий голос.

Пастор приблизился к ним и с ненавистью посмотрел на глянцевые карточки.

– Боже мой, падре, мы про вас и забыли совсем!– воскликнула Маша.

– На этот раз он прав,– вмешался Артём.– Неизвестно, какие ещё неожиданности эти карточки могут преподнести. Думаю, лучшего всего убрать их обратно.

Он сложил все магические предметы в сундук, запер на замок и сунул ключ себе в карман.

– «Саранчовые являются надсемейством и входят в отряд прямокрылых, подотряд короткоусых насекомых. В надсемействе саранчовых несколько семейств, включающих около десяти тысяч видов; к ним относятся азиатская саранча, прус, перелётная саранча- шистоцерка, мелкие кобылки и травянки…»

– Нашла! Радикальное средство для уничтожения насекомых.

Маша, Света и Артём, расположившись за столом, штудировали захваченные с чердака книги.

– Уничтожает кровяную тлю, червецов и других насекомых,– радостно сообщала Маша.

Света и Артём, оторвавшись от чтения, с надеждой посмотрели на неё.

– ¾ фунта зелёного мыла… думаю, можно обычного… растворяется в пяти квартах горячей воды… какого года эта книга… в полученный раствор вливают стакан древесного или денатурированного спирта… у меня есть бутылка водки… и полстакана насыщенного раствора сер… сернистого калия,– закончила Маша упавшим голосом.– Кто- нибудь знает, что из себя представляет сернистый калий?

Вопрос остался без ответа.

– А ведь наверняка существует какой-нибудь простой и эффективный способ справиться с этой напастью,– грустно сказал Артём.– Как «В войне миров» Уэлса. Марсиане казались могущественными и неуязвимыми, а погибли от ерундовой инфекции, от которой не умирают даже дети.

В комнату вбежал Ваня. Он подошёл к матери и что-то шепнул ей на ухо. Та тревожно нахмурилась.

– Только этого нам не хватало!– она захлопнула книгу и растерянно обвела глазами присутствующих.– Похоже, наш святой отец сошёл с ума. Он собирает дохлую саранчу.

Не успела она закончить предложение, как дверь, ведущая в сени, распахнулась и на пороге возник пастор с плетёным лукошком, полным насекомых.

После непродолжительной немой сцены, Артём с некоторой опаской приблизился к святому отцу и, заглянув в лукошко, спросил:

– Собираетесь отслужить по ним мессу, падре?

Не обращая на Артёма внимания, святой отец прошествовал к столу.

– Многие африканцы, например, бушмены, саранчу варят, сушат, делают из неё муку,– вполне разумно объяснил он.– Ну а мы её… пожарим на обед. Я специально отобрал самые крупные и мясистые экземпляры.

Падре наклонился к печке и загремел сковородками и чугунками.

Артём развёл руками. Троица снова погрузилась в чтение.

–«В 1075 году в Китае был обнародован указ об истреблении саранчи. Указ содержал описания методов истребления саранчи».

Все трое многозначительно переглянулись и оживились.

« Собирать насекомых нужно ранним утром,– радостно продекламировал Артём.– Тогда они ещё не способны летать и прыгать, но уже вползают на стебли растений. Собрав множество людей, надобно, чтобы они без умолку кричали и с древесными ветвями в руках сгоняли саранчу по направлению к яме, накрывать сухой травой и поджигать…»

Он умолк и бросил грустный взгляд на деловито снующие полчища насекомых за окном.

– Да это они нас скорее куда-нибудь сгонят, чем мы их,– резюмировала Маша, откладывая книгу в сторону.

Через час блюдо с саранчой красовалось на середине стола. Растерянно переглядываясь, пленники расселись по своим местам, но приступить к трапезе никто не решался.

Один падре был невозмутим и, по всей видимости, в прекраснейшем расположении духа. Пробормотав молитву, он запустил руку в золотистую горку саранчи и, выудив одно насекомое, отправил его в рот. Едва прожевав, он потянулся за добавкой, не замечая сумрачных взглядов своих сотрапезников.

– Меня от одного хруста в дрожь бросает,– шёпотом призналась Маша Артёму.

Падре на мгновение остановился, чтобы выудить застрявшее между зубов прозрачное крылышко, и только тут заметил, что стал центром всеобщего внимания.

– В чём дело?– осведомился он, с недоумением переводя взгляд с одного на другого.– Ешьте- ешьте. Очень вкусно. Похоже на сушёную рыбу. В любом случае, больше есть нечего, а застряли мы тут надолго.

Маша робко протянула руку, выбрала самое маленькое насекомое и осторожно положила его в рот. С минуту она сидела неподвижно, потом её челюсти совершили едва заметное жевательное движение.

– И в самом деле ничего,– подтвердила она и покосилась на святого отца.– Бушмены же едят.

Тот кивнул. Вдохновлённые Машиным примером Артём и Света тоже отважились отведать насекомых. Трапеза возобновилась.

Когда блюдо с саранчой наполовину опустело, Маша обратила внимание на то, что её сын не ест. Мальчик сидел за столом, нахохлившись и опустив голову.

– Ты чего?– спросила она.

Священник протянул Ване самое большое и толстое насекомое. Мальчик отодвинулся и упрямо покачал головой. Маша ласково погладила сына по светлым кудряшкам.

– Ешь.

Проповедник поднёс насекомое к самому его лицу. Внезапно Ваня скривился, резко оттолкнул протянутую руку и громко заплакал. Священник бросил насекомое обратно на блюдо, вскочил и энергично ткнул длинным указательным пальцем в сторону ребёнка.

– Я знал! Я знал!– завопил он не своим голосом.

– Да что вы знали, падре?– пролепетала Маша, закрывая собой сына.– Успокойтесь! Зачем вы кричите на ребёнка?

– Это не ребёнок!

– А кто же?

– Он…

Священник смолк, обвёл всех горящим, безумным взором и повернул палец в сторону окна.

– Он её хозяин! Они прилетели к нему!– падре говорил медленно и с выражением, будто на проповеди, едва не по слогам проговаривая каждое слово.– Из-за него они набрасываются на нас. Из-за него мы не можем выбраться! Он прочёл заклинание, и теперь- властитель саранчи.

Все взоры были устремлены на мальчика. Тот ещё больше поник. Казалось, он боится смотреть взрослым в глаза.

– Ну и что с того, что он прочёл заклинание?– вступился за ребёнка Артём.– Все эти карточки- ерунда, детская игра. Простое совпадение. В инсектарии произошла какая-нибудь авария, и…

– Я наблюдал за ним, когда мы пытались пробраться к машине, – перебил святой отец.– Саранча атакует всех, кто находится рядом с мальчиком, но не причиняет вреда ему.

На этот раз Артём промолчал- он ведь и сам это подметил.

– И что вы предлагаете, человеколюбивый вы наш?

Маша поднялась, и, уперев руки в бока, грозно двинулась на святого отца.

– Он должен уйти отсюда и увести их,– нисколько не дрогнув заявил падре.

– Это же семилетний ребёнок,– тихо сказала Света.

– Это властитель саранчи!

Священник решительно направился к мальчику с явным намерением вышвырнуть его вон. На пути у пастора встал Артём.

– Прочь с дороги!– брызгая слюной, взвизгнул тот.

– Он же заблудится, падре! Подумайте сами!– драться Артём не умел, и потому пытался образумить разбушевавшегося священника словами.– Его смерть будет на вашей совести! Как после этого вы станете смотреть в глаза прихожанам?!

Падре остановился.

– Хорошо,– согласился он.– Но пусть хотя бы попробует приказать своим подданным, чтобы они убрались отсюда!

– Выставить ребёнка на улицу?!– выкрикнула Маша.– Ни за что!

Она повернулась, чтобы взять сына за руку, и остолбенела: пока взрослые выясняли отношения, Ваня исчез….

Властитель саранчи. Частя 2-я

Через секунду в сенях хлопнула дверь. Взрослые замерли от ужаса. Мать мальчика пришла в себя первая. С истошным криком она бросилась в сени. Света, Артём и враз присмиревший пастор выскочили следом и застыли на пороге.

Ваня стоял метрах в двадцати от крыльца; прямо над ним, затмив солнечный диск, с сухим скрежетом кружило плотное зелёное облако. Все, как заворожённые, наблюдали за странным явлением.

– Ваня!

Маша наконец опомнилась и рванулась вперёд, но Артём и пастор удержали её.

– Они не собираются на него нападать!– шепнула Света.

Внезапно насекомые начали снижаться. Казалось, будто падает большими перистыми хлопьями зелёный снег.

Облако достигло земли и тысячи насекомых ровными рядами выстроились вокруг мальчика.

– Что это такое?– пролепетал святой отец.

Внезапно насекомые грациозно взмахнули крылышками, подогнули передние лапки и пригнули к земле продолговатые головки с мощными челюстями.

– Они ему кланяются!– полушёпотом воскликнул святой отец.

У всех присутствующих по коже пробежали мурашки. Один мальчик величественно и спокойно возвышался среди своих подданных.

– Ваня!

Ребёнок обернулся и с каким-то отстранённым выражением лица взглянул на мать.

– Попробуй приказать им, чтобы они улетели!

Ваня кивнул и отвернулся. С минуту помедлив, он сделал шаг вперёд и простёр руки. Саранча услужливо расступилась, освобождая ему дорогу.

– Я ваш повелитель!

Продолговатые головки приподнялись и развернулись в сторону мальчика.

– Вы должны улететь!– громко, проговаривая слова по слогам, приказал Ваня.

Артём был готов поклясться, что насекомые в нерешительности переглянулись.

– Улетайте!

Мальчик взмахнул руками.

– Улетайте!

Насекомые не двигались. Ваня растерянно посмотрел на мать.

– Я прошу вас!– уже тише приказал он.

Насекомые зашевелили гибкими усиками, будто переговариваясь между собой. Внезапно от сплошной ядовито-зелёной массы отделилось гигантское, размером с воробья, насекомое с надорванным левым крылом и с гулким щелчком опустилось на плечо мальчика. Ваня вздрогнул. Длинный зелёный ус медленно скользнул по щеке ребёнка. Несколько секунд насекомое и человек внимательно изучали друг друга.

– Должно быть, оно что-то вроде главного жреца,– предположил заинтригованный Артём.

Насекомое повернулось к своим соплеменникам – мощные челюсти разомкнулись и над полем разнёсся пронзительный визг. В тот же миг насекомые взмыли в воздух.

– Они улетают! Улетают!– восторженно воскликнул падре.

Стрекочущее облако сделало круг над полем и умчалось ввысь, постепенно превращаясь в едва различимую бледно-зелёную полоску. Всё ещё не веря в чудесное избавление, люди стояли, неподвижно уставившись в небо.

– Господи, благодарю тебя!

Не успел святой отец закончить молитву, как оглушительный стрёкот раздался вновь. Тысячи насекомых обрушились на поле и с новой силой заработали крепкими челюстями.

– Наверное, чтобы окончательно подчинить их, нужно было какое-то особое заклинание,– расстроенно предположила Маша.

– Или магический предмет,– вставил Артём.– Например, хлебная кукла.

За окном было темно и завывал ветер. Как и предыдущей ночью, женщины с мальчиком расположились на широкой железной кровати с шишечками, Артём- на лавке, а падре- на полу, на потёртых половиках. Уснуть никто не мог. Каждый задавал себе один и тот же вопрос: «Что делать?»

– Ничего!– успокоила всех Светлана.– Поле уже почти объедено. Не сегодня-завтра саранча двинется дальше.

К полуночи Артём наконец погрузился в сон, такой же изнуряющий и скоротечный, как и накануне. Ближе к рассвету разразилась жуткая гроза с ливнем. Сквозь шум дождя Артём услышал осторожные шаги на чердаке и машинально сунул руку в карман, где держал ключ от сундука с магическими карточками. Нащупав посеребрённое ушко, Артём перевернулся на другой бок и снова задремал.

Маша проснулась раньше всех; осторожно, чтобы не разбудить сына, встала с кровати и на цыпочках прокралась к окну.

« Улетела саранча или нет?»

Она зажмурила глаза, не решаясь выглянуть в окно. Привычного сухого шуршания не было слышно, и это внушало надежду.

Наконец Маша приоткрыла один глаз, за ним- второй. Саранча не улетела- рой насекомых лишь передвинулся на дальнюю, ещё не объеденную часть поля. Маша облегчённо вздохнула. Ещё день- и саранче будет нечего есть.

Она обвела довольным взглядом влажную коричневую землю и неожиданно вздрогнула- ей почудилось, что из под-тяжёлых глинистых комьев кое-где пробиваются свежие всходы.

Маша потёрла глаза ладонями и присмотрелась повнимательнее.

«Показалось, должно быть»,– решила она и отправилась ставить воду для чая.

Следом проснулся Ваня и тоже побежал к окну.

– Они почти ушли!– радостно сообщил он.

Маша молча кивнула.

Ни Света, ни Артём, ни пастор свежих всходов не заметили, и Маша совершенно успокоилась.

После скудного завтрака пленники сгрудились у окна.

– Может, опять попробовать сбежать?– предложил Артём.– Они далеко и могут нас не заметить.

– Лучше не рисковать,– возразила Маша.– Поле почти объедено – саранча и так вот-вот уле…

Её взгляд упал на упругий стебелёк, жизнерадостно зеленевший между коричневых комьев. Маша была готова поклясться, что всего час назад, когда она стояла у окна, его не было! Рядом виднелся другой такой же, только поменьше, с ещё не распустившимися листьями; а чуть левее всходы и вовсе проклёвывались с удручающей частотой.

– Что это?– задумчиво, будто не веря собственным глазам, спросила Светлана.– Вчера тут была голая земля.

Артём сделал неловкую попытку успокоить своих товарищей по несчастью.

– Просто мы их не заметили.

Света и Маша одновременно покачали головами.

– Может, это как-то связано с шагами на чердаке?– нерешительно предположил Артём.– Я слышал, как этой ночью там кто-то ходил, но подумал-

– И я слышала!– перебила его Маша.

– И я!– подтвердила Света.

Взрослые тревожно переглянулись.

– Магические карточки!– воскликнули они хором и бросились на чердак.

Ничего как будто не изменилось: всё было на своих местах: шкафы, сундук, груда тряпья и табуретка со сломанной ножкой.

– Кажется, всё в порядке!– сказал Артём, медленно водя свечой вокруг себя.

Он сделал шаг и неожиданно споткнулся обо что-то тяжёлое, едва не уронив свечу. Не без усилий удержав равновесие, он наклонился и пошарил рукой вокруг ботинок. Его пальцы наткнулись на что-то округлое и холодное.

– Что там?– заметив его странные пассы, полюбопытствовала Светлана.

Артём выпрямился и разжал руку. Маша вскрикнула- на его ладони, тускло поблёскивая, лежал хорошо знакомый внушительных размеров замок.

Они стремглав ринулись к сундуку. Артём откинул крышку с испещрёнными непонятными знаками магическим кругом. Три женщины, Артём и падре склонились над сундуком. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что в сундуке кто-то рылся. Вещи были беспорядочно разбросаны, янтарное ожерелье порвано, серебристая пряжка и колокольчики перемешаны с бусинками янтаря и колосьями от хлебного человечка, а глиняный пентакль с пятиконечной звездой расколот пополам.

Артём нагнулся и пошарил в сундуке рукой, перебирая разбросанные в беспорядке вещи. Потом он выпрямился и обвёл присутствующих растерянным взглядом.

– Магические карточки… Они пропали…

Глаза всех присутствующих обратились к нему.

– Но ведь ключ был только у тебя!– в голосе падре прозвучала глухая угроза.– Ты взял карточки!

– Должно быть… Должно быть…– Артём рылся в кармане брюк, пытаясь нащупать ключ.– Должно быть, его у меня украли!

Неожиданно в его ладонь мягко скользнул изящный ключ с изогнутым посеребрённым ушком.

– А ну-ка, что там? Доставай! – всё с той же глухой угрозой потребовал святой отец.

Артём вынул из кармана ключ и опустил глаза. Маша и Ваня с ужасом смотрели на него.

– Та-ак,– не предвещавшим ничего хорошего голосом протянул пастор.– И где же карточки?

– Да не брал я их!– пролепетал Артём, умоляюще заглядывая поочерёдно каждому в глаза.

Женщины, Ваня и падре недоверчиво смотрели на него.

– Может, замок взломали!– наконец нашёлся Артём.

Пастор проворно схватил замок и завертел его в руках.

– Не похоже,– вынес он вердикт.– Замок цел, дужка не сломана. Вокруг замочной скважины никаких царапин и сколов. Его открывали ключом.

– Значит, есть ещё один ключ!– в отчаянии воскликнул Артём.– Вспомните- ведь я был против использования карточек!

– А кто был за?– спросил святой отец.

Все повернулись к Ване.

– Я тоже не брал их!– взмолился ребёнок.

– Я давно знал, что этого маленького паршивца следует вышвырнуть вон- иначе он что- нибудь натворит!– сквозь зубы прошипел падре.

Маша опустилась перед сыном на корточки.

– Ванечка, ты действительно не брал?

Мальчик кивнул.

– Посмотри мне в глаза.

Ваня без всякого страха поднял глаза на мать.

– Я ему не верю!– кипятился святой отец.– Он уже один раз прочитал заклинание! Его надо хорошенько выдрать и вышвырнуть вон!

Одним движением руки он отбросил Машу и схватил ребёнка за ворот рубашки.

– Это были шаги взрослого человека, а не ребёнка,– Света отстранила падре и заслонила Ваню собой.

– И в самом деле!– воскликнул Артём.– Это были шаги взрослого. Уж не ваши ли, преподобный отец?

Падре замер, потом недружелюбно, искоса посмотрел на него и, издав звериный рык, подскочил к мальчику.

– Я всё равно его вышвырну!– взревел он и поволок ребёнка к лестнице.

Не успели они и глазом моргнуть, как падре с Ваней исчезли в люке.

– Мама!– донёсся снизу слабый голосок мальчика.

Выйдя наконец из оцепенения, взрослые бросились вниз. Они успели вовремя- пастор уже распахнул дверь, и, если бы Ваня не вцепился обеими ручонками за косяк, он был бы уже вышвырнут на улицу.

Маша подскочила к преподобному отцу первой и с неожиданной для женщины силой ударила его по лицу. Падре опешил и на мгновение ослабил хватку- этого оказалось достаточно, чтобы мальчик выскользнул из его рук и стрелой прошмыгнул в дальний угол сеней.

– Судный день настал!– неожиданно провозгласил святой отец, воздевая руки к небу.– «… Хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий!»

Он сделал резкий рывок вперёд, пытаясь настичь ребёнка.

– «И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы!»

Женщины недоумённо переглянулись.

– Похоже, падре тронулся!– резюмировала Света.

– «И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих!»– нараспев запричитал преподобный отец.

Взгляд Артёма упал на узкую дубовую дверь, ведущую в маленький чуланчик, где зимой, очевидно, хранили дрова. Света и Маша поняли его с полуслова.

– «И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев…»

Пастор слишком поздно заметил, что окружён. Артём рывком распахнул дверь чулана.

– «… и мучение от неё подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека!»

Преподобный отец попытался выскользнуть, но Артём и женщины были начеку. Почти одновременно они навалились на падре, после короткой схватки втолкнули его в чулан и захлопнули дверь.

Когда с помешавшимся святым отцом было покончено, Маша стремглав бросилась к сыну, испуганно забившемуся в угол.

– Не бойся!– она обняла мальчика и крепко прижала его к себе.– Он больше ничего тебе не сделает!

– «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут её!– преподобный отец и в чулане продолжал выть и бесноваться.– Пожелают умереть, но смерть убежит от них!»

В глазах Вани стояли слёзы.

– Пойдём отсюда!– скомандовала Маша и увела сына в избу.

Артём и Света последовали за ней. Все удручённо молчали.

– «По виду своему саранча подобна коням, приготовленным на войну! И на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые лица! Лица же её- как лица человеческие!»

Даже в избе были слышны причитания проповедника.

Маша и Ваня, прижавшись друг к другу, замерли на кровати. Артём сидел за столом бессильно опустив лицо в ладони. Света беспокойно мерила шагами комнату.

– Не может быть, чтобы не было никакого выхода!– громко воскликнула она.

– Разумеется,– поддакнул Артём.– С минуты на минуту на выручку примчится человек-паук. Или Джеймс Бонд собственной персоной.

Света недовольно посмотрела на него и отвернулась к окну.

– «И волосы у ней- как волосы у женщин! А зубы у ней были, как у львов!»

Света прижалась лицом к стеклу и замерла.

– Господи!– с ужасом пролепетала она.

Артём и Маша бросились к окну.

Всё поле, от дома до самого горизонта, жизнерадостно зеленело, точно саранча и не трогала его; более того, за ту четверть часа, что они пробыли на чердаке, тоненькие стебельки размером с палец превратились в мощные кустистые растения, достававшие почти до пояса. Саранча теперь снова вернулась к дому и с новыми силами принялась за трапезу. При этом насекомые тоже как будто подросли; некоторые особи уже достигали размеров откормленного воробья.

– « На ней были брони, как бы брони железные! А шум от крыльев её- как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну!»

– Всё понятно- ливень был магическим и вызван с помощью карточки,– грустно сказал Артём.– Оттого-то трава и растёт, как на дрожжах.

– А вместе с ней- саранча,– добавила Света.

– Да. Это то, о чём я предупреждал, когда запирал карточки в сундуке.

С минуту они удручённо молчали.

– Мам, смотри- саранча построила какие-то домики!– нарушил тишину Ваня.

Метрах в десяти от крыльца виднелось несколько присыпанных землёй длинных, изогнутых кубышек цилиндрической формы с рыхлыми стенками из пенистой массы.

– Они отложили яйца!– догадалась Маша.

Внезапно рыхлая стенка кубышки раздвинулась и напуганные пленники увидели желтовато-бледное существо размером с небольшую собаку, с прижатыми к телу ножками и усиками, пытавшееся выбраться наружу.

– «У ней были хвосты, как у скорпионов! И в хвостах её были жала!»

Шкурка на личинке лопнула, образовав большую прореху- от щупиков до брюшка. Раньше всего от старой шкурки освободилась голова, потом усики, передние ноги, средние ноги, в конце- лапки задних ног. Мокрая и мягкая личинка повисла на стебле вниз головой, расправив ножки и крылья. Не прошло и минуты, как её тельце потемнело, а на спине обозначилась желтоватая полоса.

– Какого размера они могут достичь и за какое время?– тревожно спросила Маша.

– «Власть же её была- вредить людям пять месяцев!»

Артём пожал плечами.

– Не исключено, что у нас остался всего час-два, чтобы что-то предпринять.

Из кубышек, червеобразно извиваясь, исправно выползали новые и новые личинки, на глазах увеличивающиеся в размерах.

– «Царём над собою имела она ангела бездны! Имя ему по- еврейски- Аваддон, а по-гречески Аполлион, что означает- «губитель»! Одно горе прошло; вот идут за ним ещё два горя!»

– Всё! С меня хватит!– Маша достала из-под кровати свой рюкзачок.– Была не была! Лучше погибнуть сейчас, чем дрожать тут два часа под эти завывания и ждать, пока саранча станет размером с дом!

Будто в ответ на её слова из сеней донёсся громкий стук, словно что-то тяжёлое упало на пол, затем- грохот засова и скрип входной двери. В следующее мгновение среди травы мелькнул чёрный костюм пастора. Преподобный отец замер посреди поля, воздев руки к небу.

– «Живущий под кровом Всевышнего под сению Всемогущего покоится!– громовым голосом начал он.– Говорит Господу: «Прибежище моё и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю»!»

Саранча, перестав жевать и обратив продолговатые головки к падре, казалось, внимательно слушала священника. Вдохновлённый успехом, он продолжил.

– «Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы…»

Уже знакомое гигантское насекомое с надорванным левым крылом подползло к ногам проповедника.

– «… Перьями своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение- истина Его!»

Насекомое издало пронзительный визг и многотысячный рой поднялся в воздух.

– Надеюсь, на этот раз они улетят! – с надеждой сказала Маша.

– «… Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём…»

В воздухе происходило что-то странное: хаотичные движения насекомых становились всё более осмысленными; беспорядочный рой саранчи вдруг трансформировался в плотное зелёное облако, грозно нависшее над преподобным отцом.

– « … Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень…»

Священник растерянно покосился на облако и замолчал.

Неожиданно рой изменил форму: его левый край медленно вытянулся и утончился, приняв форму жала, состоявшего из тысяч насекомых.

– « Падут подле тебя тысяча…»

«Жало» стремительно ринулось вниз, целясь прямо в проповедника. Маша охнула и прикрыла Ване глаза потной ладонью. В тот же миг раздался исполненный ужаса предсмертный крик. Зловещее облако на мгновение скрыло преподобного отца. Артём, Света и Маша, оцепенев, наблюдали за несчастным.

Через минуту рой поднялся в воздух и повис над полем. Падре неподвижно лежал на земле и, на первый взгляд, казался целым и невредимым.

– Почему он не встаёт?– спросил Ваня, отводя от лица ладонь.

Артём пригляделся внимательнее. Было что-то странное и неестественное в человеке в чёрном костюме, лежавшем, раскинув руки, посреди залитого солнцем, зеленеющего поля.

Внезапно налетевший ветер сорвал с головы проповедника широкополую шляпу, и сгрудившиеся у окна люди вскрикнули и подались назад. Яркие солнечные лучи скользнули по гладкому белому черепу, а пустые глазницы пристально и зловеще уставились на своих товарищей по несчастью.

– Они объели его до костей!– выдохнула Маша.– Это конец! Мы все обречены.

– Надо найти магические карточки,– тихо предложил Ваня.

Маша и Света повернулись к Артёму.

– Думаю, мальчик прав,– согласился тот.– Теперь у нас нет другого выхода.

Небольшой чёрный саквояж падре стоял в комнате у ларя. Не без некоторой неловкости Артём вскрыл ножиком крохотный замочек и откинул крышку. Внутри они обнаружили библию, носовой платок, полотенце, зубную пасту, зубную щётку, расчёску, толстую кубинскую сигару, зажигалку, пачку начатых картофельных чипсов и тетрадь с ручкой.

– Больше ничего нет,– расстроенно сказал Артём и, перевернув саквояж, потряс его в воздухе.– Может, это на самом деле не он взял карты?

Внезапно раздался еле слышный шорох и откуда-то из недр саквояжа с тонким треньканьем на пол выскользнул изящный ключ с изогнутым посеребрённым ушком.

– Бедный падре!– сказала Маша.– Он где-то отыскал запасной ключ. Эта находка дорого обошлась и ему, и нам… Посмотри, может, и карточки где-там?

В саквояже, однако, больше ничего не оказалось. Они снова тщательно обыскали всю избу, перетрясли потёртые половики, на которых спал преподобный отец, и внимательно исследовали чулан для дров. Магические карточки как сквозь землю провалились.

– Они у падре в кармане.

Артём первым произнёс вслух то, о чём каждый боялся даже думать.

– И что теперь делать?– расстроенно спросила Маша.

Артём развёл руками.

– Сидеть и ждать, пока саранча, наевшись магической травы, вырастет размером с дом, сметёт эту халупу к чёртовой матери и пооткусывает нам головы.

Воцарилось тягостное молчание.

Артём натянул свитер, прихватил со стола один из магических кинжалов и направился к двери.

– Ты куда?– почти хором воскликнули Маша и Света.

– Попробую добыть карточки.

– Это верная смерть!– предупредила Маша.

– Падре лежит не так уж и далеко от дома. На наше счастье, ему не пришло в голову устроить свою проповедь в дальнем конце поля… К тому же трава выросла по пояс- быть может, мне удастся прокрасться незаметно.

Он вышел в сени и, немного помедлив, распахнул входную дверь.

Яркие лучи полуденного солнца ударили ему в глаза, и голова закружилась от упоительного аромата свежей травы, непросохшей распаренной земли и росистого сладкого воздуха.

Артём оценил обстановку. Выросшая по пояс, а, кое-где и по плечи, кустистая трава, должна была надёжно скрыть его перемещения; саранчи вблизи не было, лишь чуть справа лениво двигало челюстями насекомое размером с хорошую овчарку. Оно даже не обратило на Артёма внимание. Челюстные щупики проворно скользили по стеблям, нижняя челюсть захватывала траву, а верхняя срезала, точно косилка.

Ни минуты не мешкая, Артём бросился вперёд, с трудом продираясь сквозь густые заросли.

«Заблудишься ещё»– со страхом подумал он, отводя в сторону упругие стебли.

Внезапно Артём почувствовал на себе чей-то взгляд. Прямо перед ним, почти пригнув стебель к земле, сидели рядышком двое насекомых. Выпуклые фасеточные глаза, каждый из которых состоял из десятка маленьких, живших своей собственной жизнью, с пугающим любопытством следили за каждым его движением. Третий глаз недружелюбно взирал на него с отполированного лба.

Артём забрал чуть вправо, и насекомые скрылись в зарослях. Очевидно, они были сыты, или их испугал нож в его руке- преследовать чужака они не стали.

Артём продолжил путь, осторожно раздвигая цеплявшиеся за одежду растения и предусмотрительно обходя провожавшую его насторожёнными взглядами гигантскую саранчу.

Он шёл уже довольно долго, а падре всё не было. Наконец Артём остановился и, полуприкрыв глаза, попытался восстановить открывавшийся из окна дома вид на поле и то место, где лежал преподобный отец или, точнее, то, что от него осталось.

Внезапная глухая тишина прервала его размышления. Хруст травы и сухой треск, издаваемый саранчой, смолкли; совсем рядом послышались тяжёлые шаги.

Артём поднял глаза: в двух шагах от него, загораживая дорогу, стояло уже знакомое им всем насекомое с надорванным левым крылом. Насекомое именно стояло, выпрямившись, на задних лапах, как человек; оно и ростом было с человека, а выпуклые фасеточные глаза по-человечьи осмысленно наблюдали за нежданным пришельцем.

Не выдержав этого взгляда, Артём попятился назад. Насекомое зло зашипело и протянуло к нему покрытые тонкими длинными щетинками лапки, заканчивавшиеся двумя коготками с присоской между ними. Артём снова попятился, его нога запуталась в траве и в следующее мгновение он с ужасом осознал, что теряет равновесие. Гибкие стебли, за которые он пытался зацепиться, ломались и вырывались из рук; гладкая подошва ботинок бессильно скользила по влажной земле. С оглушительным треском Артём рухнул на землю.

Не спуская глаз с отвратительного насекомого, Артём лихорадочно пытался нащупать выроненный при падении кинжал. Его пальцы наткнулись на что-то холодное и гладкое, похожее на отполированный до блеска камень. Он скосил глаза и едва сдержал безумный крик: в полуметре от него, недобро взирая пустыми глазницами, лежал гладкий белый череп.

В мгновение ока Артём вскочил на ноги и, с трудом преодолевая отвращение, принялся ощупывать карманы святого отца.

Насекомое угрожающе зашевелило усами и шагнуло к Артёму. К счастью, последнего, насекомое, очевидно ещё не привыкшее к своему новому телу, держалось на ногах не слишком уверенно; каждый шаг давался ему с трудом и оттого оно злобно шипело, в негодовании вращая глазами.

В тот момент, когда Артём нащупал в потайном кармане на груди падре плотную колоду, насекомое наконец сообразило, что добыча вот-вот ускользнёт. Мощные челюсти разомкнулись, и уже хорошо знакомый пронзительный визг разнёсся над полем.

Крепко сжав магические карточки и подобрав кинжал, Артём юркнул в уже достававшую ему до макушки траву и с ужасом осознал, что даже не представляет, в каком направлении следует бежать. Со всех сторон к нему приближался сухой треск; сзади раздавались тяжёлые шаги, а вокруг, куда ни кинь взгляд, колыхалась высокие мясистые стебли.

Он беспомощно заметался, как попавший в ловушку зверь; потом затаился, зарылся в траву, надеясь, что саранча не заметит его, но треск и шаги неумолимо приближались к его убежищу.

– Артём! Артём!– донеслось откуда-то сбоку.

Очевидно, женщины вышли на крыльцо, чтобы криком указать ему дорогу.

Он побежал на голос.

– Артём! Артём! Сюда! Беги! К нам! Беги! Быстрее!

Женские и детский голоса не умолкали ни на секунду. Вдали показался просвет- он выбежал к протоптанной им же самим тропинке. Но тут впереди внезапно возникла гневно вращавшая фасеточными глазами продолговатая голова, и Артём поспешно нырнул назад, в заросли. Насекомое замерло, медленно водя усами из стороны в сторону, и очень скоро уверенно двинулось к нему. Артём сжал покрепче нож, выскочил на тропинку и замахнулся. Его противник проворно отскочил в сторону. Корявые лапы потянулись к шее человека. Артём снова взмахнул кинжалом. На этот раз удача сопутствовала ему- остро отточенное лезвие отхватило по локоть щетинистую лапу. Насекомое взвизгнуло и с удивлением посмотрело на уродливый обрубок, из которого сочилась бесцветная клейкая жидкость. Не давая саранче опомниться, Артём побежал по тропинке. Вслед ему понёсся уже знакомый пронзительный вопль, сопровождаемый ответными визгами и громким шуршанием. Насекомые, тяжело взмахивая крыльями, поднимались в воздух одно за одним, и уже очень скоро плотное зелёное облако скрыло солнце.

Артём бежал из последних сил; он уже видел дом, крыльцо и стоявших на нём женщин, с ужасом смотревших вверх.

Рой изменил форму: его левый край медленно вытянулся и утончился, приняв форму жала, состоявшего из тысяч гигантских насекомых. К счастью, насекомые ещё не вполне освоились со своими новыми размерами и потому летели то неуклюже заваливаясь на бок, то, напротив, резко взмывая вверх и выбиваясь из общего строя.

«Только бы не потерять карты,– думал Артём, задыхаясь от быстрого бега.– Только бы не потерять».

«Жало» стремительно ринулось вниз, целясь в беглеца. Когда оно, казалось, вот-вот неминуемо настигнет его, Артём вдруг резко свернул в сторону.

– Что он делает?!– в отчаянии вскрикнула Маша.

В следующее мгновение составлявшие острие «жала» несколько насекомых со всего маху врезались в землю и, перевернувшись на спину, в агонии задёргали щетинистыми лапками. Артём повернул к крыльцу и на этот раз благополучно достиг дома.

Массивная входная дверь захлопнулась.

Трое взрослых и ребёнок стояли в темноте тяжело дыша.

– Ну вот,– выдохнул Артём.– всё получилось. Теперь немного переведём дух и…

Дом содрогнулся от громких ударов, будто несколько силачей колотили изо всех сил в стены. Они поняли, что времени на передышку не осталось.

Артём распахнул дверь в комнату и отшатнулся: через разбитое окно, энергично шевеля лапами, в дом лезла саранча.

Схватив со стола фонарь, Артём выскочил в сени и подпёр дверь ручкой от метлы.

– Посвети-ка!

Он сунул фонарь Свете и принялся лихорадочно перебирать карты.

– Крысы, мыши, ливень, птицы, змеи… Всё не то!

Внезапно раздался треск, и сквозь образовавшуюся в стене щель протиснулся толстый, мясистый стебель.

– Может, вот это? «Коль знойному лету не рад- прочти и не замедлят зима, мороз и снегопад». Насекомые умрут от холода.

– Мы тоже!– буркнула Маша.– Представляю, сколько снега выпадет в магический снегопад!

Стебель рос на глазах, также на глазах увеличивалась щель. Треснула и выпала под напором свежих побегов доска рядом с дверью и в образовавшемся проломе показались выпуклые фасеточные глаза, внимательно уставившиеся на людей.

– Эврика!– воскликнул Артём.– « Живёт под землёй волшебный крот- он быстро-быстро роет для нас подземный ход». Нам нужен подземный ход, чтобы убежать отсюда!

Маша и Света нерешительно переглянулись, но возражать не стали.

Артём понятия не имел, как надо читать заклинания и, постаравшись сосредоточиться, нараспев продекламировал магическое четверостишие.

Они оглянулись, пытаясь понять не появился ли в полу спасительный люк, но слабый свет фонаря выхватывал из темноты лишь ровные ряды отполированных досок.

– Наверное, надо сказать, куда подземный ход должен вести,– раздался тоненький голос Вани.

– Да хоть бы до этого чёртова инсектария добраться!– в сердцах буркнул Артём.

Внезапно пол под ними заходил ходуном и невидимая рука прочертила на досках аккуратный, ровный квадрат с кольцом посередине.

Не мешкая, Артём ухватился за кольцо и дернул его на себя. Крышка люка легко, без усилий распахнулась, открывая сложенную из огромных валунов лестницу, ведущую вниз.

– Думаешь, стоит туда лезть?– с сомнением спросила Маша.

Дом затрясся и накренился, будто какой-то великан пытался снять его с основания, чтобы добраться до людей.

– У нас нет выхода!–      Света первой шагнула на гладко отполированные гигантские ступени.

Между тем в стенах дома появлялись всё новые и новые трещины, сквозь которые внутрь устремлялись мясистые стебли.

– Здесь какой-то коридор! – прокричала Света снизу- Спускайтесь!

Уродливые, покрытые наростами ловкие лапки выломали косяк у входной двери и потянулись к запору.

Маша схватила Ваню за руку и подтолкнула его к спасительному люку.

Внезапно раздался громкий хлопок и крыша, отделившись от стен, повисла в воздухе, точно всё тот же великан, поднатужившись, приподнял её.

Не отрывая глаз от плавающего в воздухе потолка, Артём нащупал ступени-валуны. В следующее мгновение крыша вдруг сместилась в сторону и в проёме, закрыв ярко-голубое, без единого облачка небо, появилась уродливая зелёная голова размером с небольшой грузовик.

Артём шагнул вниз. Фасеточные глаза гневно уставились на него; гигантское насекомое, истошно вереща, протянуло к нему обрубленную левую лапу.

Артём нащупал крышку люка и потянул её на себя. Цепкий зелёный ус ухватил его за руку.

– Быстрее!– закричала Маша.– Что ты там копаешься?!

Артём дёрнулся, пытаясь освободиться, и поскользнувшись на гладких ступенях, стремительно покатился вниз. Люк с оглушительным грохотом захлопнулся. Приземлившись на холодный земляной пол, Артём вскочил и стряхнул обмотавшийся вокруг запястья обрубок зелёного уса. Упав на землю, тот всё ещё продолжал извиваться.

– Да, славный подземный ход нарыли кроты!

Артём остановился и смахнул со лба пот. Уже час они блуждали под землёй. Тот широкий тёмный коридор, куда пленники попали, спасаясь от саранчи, плавно перешёл в узкую галерею с гладко отполированными каменными стенами; затем они очутились в огромной пещере, усыпанной ледяными сталактитами и сталагмитами, придававшими ей фантастический вид сказочного дворца. Извилистый подземный ход вёл от пещеры-дворца к ручейку, на дне которого мелькали крохотные пучеглазые рыбёшки . К счастью, он оказался неглубоким, и путешественники легко перешли его вброд. За ручейком вновь открылась галерея, за галереей- пещера, но уже гораздо меньше и красивее той, куда они попали в начале пути. Пещеры сменялись галереями, галереи- широкими коридорами, коридоры- снова пещерами и извилистыми, узкими лазами, а выхода всё не было.

– Наверное, это какая-нибудь неприметная лесенка. Или дверца в полвершка,– предположила Маша.– И мы её пропустили.

– И что теперь делать?– грустно вздохнул Артём.– Возвращаться назад?

От этой мысли все трое вздрогнули.

– Погодите!– Света замерла.– Чувствуете?

Артём и Маша завертели головами.

– Что?

– Тёплый воздух! Откуда-то дует тёплый воздух! Пошли-ка!

Она решительно двинулась вперёд. Маша, Артём и Ваня последовали за ней. Через несколько минут все действительно почувствовали, что ледяной, сырой воздух подземелья стал как будто мягче и теплее; где-то совсем рядом послышалось нежное журчание воды.

Беглецы прибавили шаг. Узкая галерея внезапно кончилась, и они очутились в маленькой пещере. Здесь не было ни сталактитов, ни сталагмитов; зато в центре, в углублении, бурлила вода, от которой в воздух поднимались тонкие струйки пара.

Артём подошёл ближе и осторожно опустил руку в источник.

– Вода тёплая!– удивлённо воскликнул он.

Несколько тропических рыбок с яркими расцветками ткнулись ему в ладонь.

– Я устал! Я есть хочу!– еле слышно попросил Ваня.

– Может, и в самом деле устроим привал?– поддержал мальчика Артём.– Благо за нами никто не гонится. Слава богу, мы не захватили с собой эти дурацкие карты. Все наши беды из-за них .

Маша заколебалась.

– Решено- мы устроим привал здесь!– сказал Артём.– Неизвестно, сколько нам ещё блуждать.

Маша достала из рюкзака одеяло, и все четверо тяжело опустились на пол.

– Как насчёт перекусить?– предложила Маша, отдышавшись.

– Чем?– вяло спросил Артём.– Саранчой?

С загадочным видом Маша сунула руку в рюкзак и извлекла оттуда пакетик сухарей и пачку начатых картофельных чипсов, изъятых из саквояжа падре.

– Ву а ля!

Ваня восторженно захлопал в ладоши; остальные едва сдержались, чтобы не сделать тоже самое.

– Я спрятала их на крайний случай.

Она снова опустила руку, достала металлическую флягу и победно потрясла ею в воздухе.

– Вода!

Маша опять полезла в рюкзак. Внезапно улыбка сошла с её лица.

– О, боже мой!

Она выдернула руку, будто прикоснулась к раскалённой сковородке.

– В чём дело?– насторожённо спросил Артём.

Маша разжала пальцы- на её ладони, матово поблёскивая в тусклом свете фонаря, лежала плотная стопка магических карт.

Артём и Света вздрогнули и испуганно отпрянули.

– Как они здесь оказались?

Ваня опустил голову.

– Это ты их положил?! Это ты?!– Маша трясла сына за плечи.– Зачем?! Зачем?! – У них есть хозяин, и он попытается вернуть карты!

Она была близка к истерике.

Артём осторожно взял плотную стопку и погладил Машу по плечу.

– Успокойся! Если он появится, мы просто отдадим их- и всё!

В гулкой тишине, нарушаемой лишь глухим бульканьем воды в источнике, они кое-как проглотили сухари, запив их водой из фляги. После еды, хоть и не сытной, их потянуло в сон. Первым уснул Ваня. Маша, вздохнув, прилегла рядом с сыном и закрыла глаза. Привалившись спиной к огромному валуну, задремала Света. Лишь Артём бодрствовал- мало ли кто может нагрянуть! Чтобы не уснуть он перебирал карты, разглядывая причудливые картинки на чёрном глянце.

От источника поднимался тёплый пар, вода усыпляюще журчала, и постепенно у Артёма начали слипаться глаза. Внезапно он вздрогнул и приподнялся на локте: ему послышался хорошо знакомый сухой треск.

Несколько секунд Артём прислушивался; потом снова опустил голову и закрыл глаза.

Через десять минут, когда все четверо погрузились в глубокий сон, из незакрытого Машиного рюкзака показался длинный зелёный ус. Он плавно качнулся, на секунду замер и плавно развернулся в сторону спящих людей. Тут же из рюкзака появилась вытянутая зелёная головка, а за ней- тонкие щетинистые лапки и прозрачные крылья. Крупная, размером с кулак, саранча проворно выбралась из рюкзака и решительно поползла к Артёму.

Всё тот же длинный ус скользнул по зажатым в ладони магическим карточкам. Раздалось глухое шипение и саранчу окутало дымное серое облако. Когда оно рассеялось, на месте насекомого появилась стройная женская фигура, закутанная в чёрный балахон с капюшоном. Худая рука с изящными тонкими пальцами потянулась к магическим картам. Край рукава коснулся руки Артёма- тот вздрогнул и проснулся. Несколько секунд он с недоумением рассматривал женщину, чьё лицо скрывал широкий чёрный капюшон.

– Вы кто?– испуганно спросил он, крепче сжимая карты и отползая в сторону.

Гостья шагнула вслед за ним. Капюшон плавно сполз с её головы. У женщины было красивое, тонко очерченное лицо. Огромные, в пол-лица, выпуклые фасеточные глаза недружелюбно уставились на Артёма.

– Отдай карты!– шелестящим голосом потребовало существо.– Они мои.

Женщины и мальчик проснулись и поспешно вскочили на ноги.

– Мне нужны только карты! Отдай!

Артём нерешительно посмотрел на толстую колоду.

– Как только ты отдашь карты, она убьёт нас!– шепнула Света.

Женщина с фасеточными глазами топнула ногой. Сухой треск, настороживший Артёма и не дававший ему уснуть, возобновился с утроенной силой. Из узкой галереи потоком хлынула саранча. Миллионы насекомых, проворно перебирая лапками, спешили к беглецам.

– Торопитесь ко мне, мои друзья!– прошелестела женщина.– Вас ждёт чудесный ужин!

Она громко расхохоталась.

В мгновение ока саранча облепила стены пещеры, окружив людей.

– Послушай!– крикнул Артём отступая к горячему источнику, где насекомых было как будто меньше.– Мне не нужны эти карты. Ты слышишь?! Не нужны! Я отдам их тебе, если ты поможешь нам выбраться!

Женщина захохотала громче прежнего.

– Я всё равно получу их! А от вас останутся одни кости!

Артём попытался нащупать в рюкзаке нож, но вместо ножа у него в ладони оказывались то расчёска, то зубная щётка, то кубинская сигара.

– Зажигалка,– шепнула ему на ухо Света.– Ищи зажигалку.

Маленький, продолговатый прямоугольник будто сам скользнул ему в ладонь. В следующее мгновение Артём нажал пальцем на ребристое колёсико и поднёс к картам пляшущий жёлтый огонёк.

– Прежде чем от нас останутся одни кости- от твоих карт останется один пепел!

Женщина взвизгнула и подалась назад.

– Покажи нам, где выход!– потребовал Артём.

Глаза женщины дико завращались и вдруг замерли, уставившись куда-то в угол за тёплым источником. Приглядевшись, Артём обнаружил там торчащие из стены железные ступени-скобы, ведущие наверх.

– И прикажи своим друзьям освободить нам дорогу!– скомандовал Артём.

Женщина колебалась. Артём поднёс зажигалку к самым картам, так что пляшущий жёлтый огонёк почти лизал их. Женщина издала свистящий звук. Насекомые нехотя отползли в сторону, освобождая им путь.

Света нащупала первую ступеньку и, осторожно цепляясь за ржавые скобы, полезла вверх. Через минуту раздался звук откидываемого люка, и в пещеру хлынул поток свежего воздуха.

Вторым наверх полез Ваня, за ним- Маша.

Женщина пристально смотрела на них; при этом одна часть её глаз с ненавистью следила за карабкавшимися вверх людьми, а вторая- жадно впилась в магические карты, которые Артём сжимал в руке.

Наконец он остался с ведьмой один на один. Как назло, и без того слабый жёлтый огонёк вдруг заколебался и едва не погас. В тёмных фасеточных глазах мелькнуло плохо скрытое злорадство. На мгновение Артём растерялся: его товарищи по несчастью уже выбрались наверх и при всём желании не могли помочь.

Артём ухватился рукой за скобу и медленно подтянулся, влезая на расшатанную ступень. Из брови над правым глазом ведьмы появился зелёный ус. Ужас придал Артёму сил. Энергично работая руками и ногами, он карабкался к спасительному люку. Ус между тем рос на глазах и тянулся к Артёму. Жёлтый пляшущий огонёк зажигалки опять дрогнул и потух, испустив тоненькую струйку тёмного дыма. В тот же миг зелёный ус выхватил у него из руки магические карты. Полчища насекомых на стенах зашевелились и, проворно работая лапками, устремились к пленнику. Снова раздался злорадный смех женщины с фасеточными глазами. Прохладный вечерний ветер дохнул Артёму в лицо; он понял, что спасительный люк совсем рядом. Тонкие лапки защекотали спину; несколько насекомых спланировали на лицо, норовя забиться в нос, глаза, уши; другие кусали пальцы, лихорадочно нащупывавшие скобы-ступеньки.

Когда силы Артёма почти иссякли, кто-то вдруг схватил его за свитер и потащил вверх. Снова подул прохладный ветер. В лицо брызнул красноватый предзакатный свет. Он сидел на земле, всё ещё не веря в чудесное спасение. Щетинистые лапки не щекотали спину; никто не лез в глаза и нос; не кусал больно руки.

Вокруг возвышались полуразрушенные, заросшие бурьяном кирпичные корпуса и ржавые ангары; прямо над Артёмом висел выцветший щит, с которого лучезарно улыбался краснощекий рабочий в каске, обещавший: «Пятилетку в четыре года!»; вдалеке виднелся высокий бетонный забор, оплетённый сверху колючей проволокой.

– Это инсектарий,– пояснила Света, с трудом захлопывая люк.– Пошли скорее. До темноты мы должны выбраться на шоссе, чтобы поймать попутку.

Они направились к тяжёлым железным воротам.

Ваня замешкался. У люка, вращая усами, сидела крупная саранча, размером с кулак. Мальчик подошёл ближе и занёс над насекомым ногу.

– Ваня, где ты там?– донёсся машин голос.

Мальчик решительно наступил ботинком на саранчу. Еле слышный свистящий звук, похожий на тихий вскрик, пронёсся над полем и затих.

– Иду, мама, иду! – крикнул Ваня и бросился догонять взрослых.

Нет ничего хуже, чем оказаться загородом ненастной, холодной июньской ночью, особенно, если ты сбился с дороги, а вокруг- глухой чёрный лес.

Володя Комиссаров корил себя почём зря. И зачем только он согласился на ночь глядя поехать на дачу к друзьям, да ещё жену с сыновьями-дошкольниками прихватил?

Внезапно лес кончился; справа показалась жиденькая рощица, слева- высокий бетонный забор, оплетённый сверху колючей проволокой. Луч фар выхватил из темноты тяжёлые железные ворота, покосившуюся вывеску над ними и деревянную будку рядом– очевидно, сторожку.

«Опытный инсектарий научно-исследовательского института химических средств защиты растений»,– прочитал Комиссаров и нажал на педаль тормоза.

Сторожка на первый взгляд выглядела необитаемой. Поднявшись по расшатанным ступеням, Володя нерешительно дёрнул дверь. Та оказалась закрыта. Комиссаров постучал и прислушался: внутри было тихо. Он постучал сильнее- в сторожке послышался шорох и звук шагов. В следующую секунду вспыхнул тусклый свет, и на пороге появился небритый мужчина лет пятидесяти в поношенной синей робе.

– Извините, здесь где-нибудь есть гостиница?– спросил Володя, подобострастно заглядывая в тёмные недружелюбные глаза сторожа.

Мужчина внимательно оглядел ночного гостя, машину с прилипшими к стёклам одному женскому и двум детским личикам, и отрицательно покачал головой.

– А какая-нибудь деревня, где можно остановиться?– не сдавался Комиссаров.

– Кругом лес,– бесстрастно обронил сторож и шагнул назад, в сени.

Но Володя всегда отличался настырностью.

– А можно у вас переночевать?

Сторож сурово глянул на него из-под нахмуренных бровей.

– Я заплачу,– важно пообещал Володя.

Мужчина ухватился за ручку и потянул дверь на себя.

– Со мной маленькие дети.

Сторож равнодушно пожал плечами.

– Ну, погоди, козёл!– глухо пробурчал Комиссаров, с досадой махнул рукой и, ёжась от затекавших за воротник холодных струй дождя, поспешил к машине.

– Вообще-то…

Мужчина снова появился на крыльце.

– У себя я вас оставить не могу,– глухо сказал он.– Если какая проверка, а у меня посторонние- уволят. Но…

Сторож нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Есть тут один дом. Прямо и сразу направо, в поле. Узкая такая дорога, почти тропка.

– Спасибо, вы нас очень выручили,– поблагодарил Володя, пытаясь улыбнуться.

Он юркнул в машину и завел мотор.

– Пожалуйста,– тихо ответил мужчина, махнув им вслед отнятой по локоть левой рукой.– Легко его найдёте…

Слезы Мадонны. Часть 1-я

Если свернуть с Пресненского вала на Малую Грузинскую улицу, то по правую руку ещё издалека можно увидеть крутые скаты крыши и вытянутые, устремлённые в небо башни костёла Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии. Костёл был построен в начале двадцатого века, ещё до революции; в советские времена здесь располагался склад, отчего здание порядком обветшало и разрушилось. Вскоре после перестройки храм, хотя и не без продолжительной борьбы, был возвращён католической миссии и отреставрирован, после чего тут стали проводиться ежедневные службы, а также концерты духовной музыки и прочие культурные мероприятия.

Однажды, тёплым сентябрьским утром, на стене рядом с чугунными резными воротами костёла появилась афиша, приг