Читать онлайн Девушка из невозможного мира бесплатно

Пролог. Весна

Да, это звучит до отвращения банально, но все началось со звонка. Вибрация в кармане, сигнал вызова, на экране мобильника имя из справочника. Ничего ведь не предвещало. Сейчас по прошествии многих лет понимаю, если бы можно было все вернуть назад в тот самый весенний день две тысячи двадцатого года, я бы схватил телефон еще до того, как прозвучит вызов.

– Макс, привет! Ты сильно занят? – на том конце эфира даже не представились.

Характерная черта Вити. Наша звезда молодежной политики уверен: его все обязаны знать и узнавать. Вежливость тоже не его характерная черта.

– И ты будь здоров. Сбор дружины не отменяется?

– Я не об этом. Максим, есть дело для студента, ответственного архангеловца, будущего гения архитектуры.

– Слушаю. Говори.

Вот так это и началось. Знаете, ни о чем не жалею.

Разговариваю на бегу. Чуть было не шагаю на проезжую часть под красный. Телефон в ухе, под мышкой зажата папка с расчетами. Вовремя останавливаюсь на поребрике. Юноша на самокате плюет на запрещающий сигнал и пересекает дорогу. Еще одна примета времени – мода на самокаты. Штука удобная. Неоднократно наблюдал даже седовласых господ в старомодных костюмах на самокатах. Едет быстро, силы экономит. А самое главное достоинство – со сложенным самокатом в метро пускают.

Да, я партийный. Какой партии? Даже странный вопрос для тех, кто меня хоть немного знает. Разумеется, настоящей народной партии. Все другие таковыми не являются, хоть и пытаются выглядеть. Или даже не пытаются, свысока плюют на людей, как кадеты к примеру.

Пока стою перед переходом, Витя вводит меня в курс дела. Есть у нас, у нашей организации свои скаутские летние лагеря. Путевки для детей соратников-партийцев по очень льготным ценам, самый минимум. Остальное доплачивает касса.

В отличие от казенных и частных детских лагерей, у нас больше вольностей в программе воспитания, банально организация лучше, шире возможности для совмещения отдыха с воспитанием. Мы этим пользуемся на полную катушку, разумеется. Правильное воспитание молодежи, привлечение в движение свежей крови дело нужное, куда полезнее словесных баталий в Думе и официозных маршей по праздникам. Даже скептики и социалисты признают, от наших лагерей вреда меньше, чем от политиков, доблестных депутатов и искателей компромиссов.

Так вот, мне предлагают отработать смену вожатым в одном из таких скаутских лагерей. Дескать, лагерь партийный, вожатые тоже должны быть партийными, по мнению Вити, я им подхожу. Моя биография большой плюс. Что только кажется странным.

Времени на размышления нет. Разговариваю на ходу, спешу домой из института. Благо иду пешком. Здесь близко. Скоро поворот, затем через арку и я у знакомой парадной.

Все мысли в голове о содержимом холодильника, попытки вспомнить, есть ли дома хлеб и не стоит ли заскочить в продуктовую лавку? А времени между тем мало. Со знаком «минус» время. Опаздываю. Наскоро пообедать и бежать в мастерскую. Деньги сами себя не заработают. Пусть подрабатываю помощником инженера, на скромной ставке, но это лучше, чем ничего. Россия не Германия – стипендию у нас платят не всем, хватает ее совсем ничего. Даже моя повышенная покрывает две недели ровно, если не впадать в монашескую аскезу.

Вечером меня выносит на пробежку. Комендантский парк не совсем рядом с моим домом. Скажем так, совсем не рядом. Но зато он большой, не слишком окультуренный, при известной доле воображения, можно представить, что ты в лесу. Из-за деревьев домов не видно, дорожки грунтовые и гравийные. Звуки города, шум машин глушатся листвой. На людей можно внимания не обращать. Красота.

На людей можно внимания не обращать, на велосипедистов не получается.

– Мать твою! – в последний момент отпрыгиваю сторону.

Вылетевший из-за кустов велосипедист видимо одновременно затормозил и резко вывернул руль. Несколько секунд человек балансировал на месте, а затем свалился в кусты. Я даже не сразу понял, что это девушка.

– Осторожнее надо было. Давайте руку.

Впрочем, помощь не требуется. Велосипедистка сама встает на ноги. Я только поднимаю велосипед.

– Извините, я Вас чуть не сшибла.

– Не сшибли, и это хорошо. Вам помочь?

Девица пожимает плечами. На первый взгляд велосипед не пострадал, его хозяйка не сильно. Царапины не считаем.

– Еще раз извините, – симпатичное личико озаряется улыбкой. – Загляделась.

– Взаимно, – киваю в ответ.

Девушка перехватывает руль, ставит ногу на педаль и легко запрыгивает в седло. Мой взгляд прилипает к прикрытым спортивной юбкой округлостям. И выше тоже все великолепно. Фигура восхитительна. Личико тоже.

Вот так. Даже не познакомились. Происшествие совершенно не отражается на моем настроении. Что только не происходит в нашем городе. Еще раз бросаю взгляд вслед удаляющейся фигуре в желтой футболке. Время не ждет. Мне еще три круга осталось. А вечером перед сном не забыть учебник открыть. Расчеты статически неопределимых систем не та тема, которую хочется читать перед сном, но других вариантов у меня нет.

На бегу хорошо думается. Мышечная активность способствует насыщению крови кислородом, сердце стучит, разгоняет кровь по артериям, мозг получает питание и лучше работает.

Только сейчас появляется критическое осмысление ситуации: а не зря ли я согласился на предложение Витьки? Рефлексия такая штука – она всегда не вовремя. Говорят, умные люди не рефлексируют, они выше этого. Увы, мне до такого далеко. В голову лезут дурные мысли, сомнения. Как всегда, когда уже поздно что-то менять.

Работа с подростками это не мое. Никогда таких способностей за собой не замечал, никогда к недорослям не тянулся, наоборот – предпочитаю общение с индивидами сознательными и зрелыми. И вообще, с людьми люблю держать дистанцию, вот как сейчас получилось. Да, лучше не строить из себя наставника юных, а спокойно пойти на каникулах поработать помощником прораба на стройку. Работа привычная, деньги за нее платят. В будущем опыт пригодится.

За воротами парка на Комендантской площади недалеко от памятника царю Алексею стоит тележка мороженщика. Беру обычный пломбир в бумажной обертке. После хорошей пробежки он кажется необычайно вкусным. Точно такое же мороженное я покупал в детстве после школы. Был у нас киоск точно на полпути до дома. Мороженое за прошедшие годы не изменилось, даже упаковка, поставщик и вкус прежние. Ничего в этом мире не меняется, только цена за пломбир на шесть копеек поднялась.

Вечер. Привычная суета большого города затихает. Люди вокруг не торопятся, идут спокойно без спешки. Атмосфера вечера захватывает всех. Небо темное, вокруг яркие огни, теплый ласковый свет фонарей, воздух свежий, даже маленький клочок леса у меня за спиной распространяет запахи листвы и смолы, зелени. Из-за этого я и люблю парки. Без них царство бетона, железа, высоких энергий, неона и пульса цивилизации теряет самое главное – естественность.

На ступеньках под памятником расположилась компания молодежи. Школьники. Я их часто здесь вижу. Чуть в стороне стая вездесущих голубей. Две пожилые дамы с зонтиками выходят из-под арки парка. Их обгоняет толпа спортсменов в одинаковых футболках и шортах.

Да с этого места можно рисовать картину: "Вечер буднего дня. Обычный пейзаж". Здесь вечерами всегда так. Тихая малолюдная площадь. Чугунные скамейки под фонарями. Кованная ажурная ограда парка. Вытертые сотнями тысяч подошв каменные плиты под ногами. Ровные прямоугольники цветников и газонов. И это все в огромном шумном городе. Островок тишины посреди пульсирующего ритма столицы.

Замечаю свежий букет цветов на гранитной плите под ногами Алексея. Тоже неизменный элемент привычного пейзажа. У этого памятника всегда лежат цветы. Уже много десятилетий. У нас хорошая память.

Поднимаю глаза на бронзовую фигуру. Молодой человек почти подросток в офицерской шинели и фуражке. Ладонь приложена ко лбу. Взгляд устремлен вдаль. Грустная скульптура, если помнишь со школы, как все произошло. Памятник несбывшейся мечте. Наверное, именно из-за этого скульптор великий Тихонин изобразил Алексея Второго в образе безусого юнкера. Таким ведь Несгибаемый царь и остался в народной памяти.

Утром я чуть было не опоздал на занятия. Банально проспал. Пока умывался, чуть не спалил яичницу с беконом. Из дома вышел поздно, буквально набегу набросил студенческий китель, подхватил фуражку, еле успел запрыгнуть в автобус. От остановки до института бежал галопом.

– Извините! – чувствительно толкаю господина в красной куртке.

Мне вслед летят возмущенные пожелания: глаза разуть и научиться ходить. Увы, виноват, но исправляться времени нет. Будем надеяться, человек в следующий раз не будет загромождать собой всю панель.

Хорошо у нас сегодня занятия в новом корпусе у Старой Деревни, а не за Обводным каналом. Иначе точно опоздал бы. А так я влетаю в аудиторию под сопровождение трели звонка. Евгений Карпович ничего не говорит, только бросает на меня короткий недоумевающий взгляд и поворачивается к доске. "Технология земляных работ" только кажется простым предметом. На самом деле в ней очень много тонкостей, нюансов которые надо знать, чтоб не попасть впросак или чего хуже. Лекции Евгения Карповича я не пропускаю. В свое время мне привили любовь и уважение к его предмету. Весьма нетривиальным способом, надо добавить.

Пока лектор рассказывает про коэффициенты уплотнения, разрыхления, структуру скелета грунта, правила обсчета объемов, красочно расписывает тонкости сдачи работ, мне на телефон падает текстовка. Ого! За утро штук пять насыпалось. Все от Вити. Наша звезда молодежной политики время зря не теряет. Видимо, мое вчерашнее "угу" в конце разговора было воспринято как твердый знак согласия.

Из сообщений я узнаю, что лагерь называется "Орленок", находится на берегу Вуоксы, смены по три недели, между ними перерывы по неделе на сдачу отчетности, мелкий ремонт, подготовку к новой смене. Воспитанники не только из града святого Петра, но со всех окрестных городов, сел и весей. Путевки льготные, распределяются через парткомы, но мне это не интересно. Главное – платят зарплату и дают полный пансион по взрослому разряду.

Евгений Карпович диктует выжимки из строительного устава. Разумеется, я не записываю, только кивком отмечаю знакомые пункты. Аккурат прошлым летом пришлось на своей спине познать, что такое "добротная, информативная и достаточная геодезическая съемка" и рабочие отметки. Два раза подряд переснимать площадку это не фунт изюма.

В ответ на последнюю текстовку набираю короткое: "Да. Ориентировочно вторая смена". Через минуту телефон пищит новым сообщением "Не сомневался". От Вити можно ожидать приписки в стиле "Ты настоящий фашист". Не в этот раз. Приятель решил меня избавить от образчиков своего специфичного юмора "на грани". Или ему лень. Все может быть.

Иногда я медленно соображаю. Только в конце пары доходит. Следующее занятие у нас в этой же аудитории. Как раз на перемене можно спокойно поговорить с нужным человеком. Звучит звонок. Евгений Карпович собирает бумаги, берет портфель и выходит в коридор. Следом за преподавателем грохочут копыта курильщиков. За ними из аудитории выпархивает стайка девушек. Все как всегда, при первой же возможности студенты бегут на улицу.

Все очень удачно. Дима Носков как раз отошел к окну, глядит на улицу с третьего этажа. Лицо однокурсника носит отпечаток легкой меланхолии и отражает вселенскую скорбь, прям иллюстрация пушкинских строк об «орле молодом в темнице сырой». Парень на четыре года младше меня, в институт поступил после гимназии. Но человек неплохой, один из тех, кто меня не чурается. Я отвечаю ему тем же.

– Нужен совет.

– Валяй, – меланхолично бросает Дима, даже не удосужившись повернуться ко мне фасом, а не профилем.

– Ты же прошлым летом подрабатывал вожатым в скаутском лагере?

– Тоже решил попробовать себя разносчиком добра и благих намерений? – Дима отрывается от созерцания пейзажей за окном и поворачивается ко мне.

– Не без того. Предложили. Пока думаю.

– Тогда думай.

– Ты лучше расскажи, в чем заключается работа. Какие сложности могут возникнуть?

– Так сразу не пояснить, – глаза Димы блестят. – Работа простая. Кажется. Бди за подопечными чтоб не терялись, не разбегались за территорию. Драки, стычки пресекай, или не замечай, если это нужно. Сам понимаешь.

– Работа фельдфебеля с новобранцами?

– Можно так сказать. Только учти, вожатому нужны железные яйца и выдержка святого. Можно железную выдержку и яйца святого. Понимаешь?

– Нет. – Говорю это совершенно искренне.

– Значит, поймешь. В какой лагерь, говоришь, предлагают?

– Сам еще не знаю. Хороший человек позвонил, товарищ, – при этом щелкаю по партийному значку на лацкане.

– А-а, ты же у нас архангеловец, – Дима отворачивается, демонстрируя полную потерю интереса к разговору.

Молча пожимаю плечами и поворачиваюсь к окну. Неожиданная обида приятеля меня не трогает. Знаю, он неровно дышит в сторону социал-демократов господина Сорокина. Что ж, каждый имеет право на свои убеждения и свои ошибки. Не высказывать же ему в лицо, все, что я думаю о социалистах? Пусть его. Сам со временем поумнеет.

– Молодые господа, вы не поможете открыть окно? – к нам направляется Елена Владимировна преподаватель математики.

– Сей секунд.

– На улице такая великолепная погода, а у нас жутко как душно. Непорядок, господа студенты.

В лицо из открытого окна пахнуло свежестью. Только сейчас стало понятно как Елена Владимировна права. Разительный контраст между свежим весенним воздухом, напоенным чистотой, ароматами парков и свежестью с Невы и затхлой атмосферой аудитории. Вон, и девушки тоже потянулись к окну. Всех манят свобода и свежий воздух. Сам рад был бы рвануть на улицу, прочь от альма-матер. Увы, нельзя. Не для того поступал, не для того зарабатывал льготы, чтоб пропускать занятия.

Весна незаметно пролетает. Лето вступает в свои права. За сессией, малость осатаневший от экзаменов, контрольных, зачетов я полностью выпадаю из жизни, совсем забываю про партийную подработку. Что у там, даже о народной дружине забываю напрочь. Не до того. Витя вовремя звонит, напоминает, просит заехать в контору подписать контракт.

Разговор вышел скомканный. В тот день мне было совсем не до лагеря, трехнедельной стажировки вожатым и прелестей севера нашей губернии. На носу экзамен по «Фундаментам и основаниям». В голове сплошные схемы, формулы, расчеты нагрузок. Перед глазами распечатки лекций. Ночью мне снятся сваи и ростверки, перед внутренним взором проплывают эпюры и таблицы характеристик грунтов. Под утро приходит кошмар в виде шпунтовых стенок, расчетов на подвижность грунта. Профессор Ефимов славен любовью к своему предмету, спрашивает на экзамене много, подробно и с удовольствием. Высший бал у него получают считанные единицы.

Я, ведь, еще мог отказаться, сослаться на личные дела, обязательства по работе. Все бы меня поняли. Увы, денег много не бывает, особенно у студента, а за квартиру платить надо, кушать надо, бензин тоже бесплатно не наливают. Из-за сессии на приработки и подработки времени нет, и так в сутках всего лишь двадцать четыре часа, из которых на экзамены и зубрежку уходят все двадцать шесть. А сто рублей заработка за три недели с полным бесплатным пансионом на дороге не валяются.

Заезжаю, конечно. Управление партийными детскими лагерями обнаруживается в старом уютном особнячке на Сосновке. Забавный факт, почти напротив, через два дома на противоположной стороне улицы разместилась контора скаутских лагерей либеральных демократов. Вообще говоря, свои детские лагеря кроме нас и либердемов осилили только прогрессисты. Но у них постоянные скандалы и трения с законом возникают. Да и масштаб далеко не наш. Не удивительно, «страшно далеки они от народа», почти как соцдемы, только рядятся в патриотов.

Думал, дело на пятнадцать минут, оказалось на полтора часа. Пришлось прослушать серьезный инструктаж по правилам поведения, организации работы и лекцию по подростковой психологии. Нечего и сказать, солидный подход.

Молча высидел и выслушал все, что требовалось, расписался, где показали. В тот вечер мне было не до тонкостей детского и подросткового восприятия реальности. Эфебофилия для загруженного экзаменами, с раздувшейся от формул и текстов головой студента это вообще за пределами разумения. Однако, потом оно пригодилось.

Здоровый молодой мужчина не может не обращать внимание на юные наливающиеся соком и кровью, прикрытые только короткими юбками и воздушными блузами тела, восторженные взгляды гимназисток, чертова биохимия обязательно реагирует на ошеломляющий удар феромонами по мозгам. Девицы из старших классов сами по себе тот еще подарок, полная разсинхронизация тела, мозгов и соображения.

Остается только помнить о последствиях, а они в нашей стране весьма и весьма пагубные. Увы, мы не солнечная Италия, не либеральная Франция, есть вещи, которые могут поставить вечный крест на любой карьере, напрочь поломать судьбу, даже если все пройдет в рамках Кодексов. Это Россия, страна, где общество порой куда строже и безжалостнее закона.

Глава 1.

27 июня. Суббота.

И вот, на календаре первый день каникул, суббота 27-е июня. Раннее утро. За окнами машины проносятся сельские пейзажи. В багажнике сумка с вещами. Под колесами шуршит асфальт Кексгольмского шоссе. За спиной родной любимый город, впереди три недели с небольшим специфического отдыха, за который еще и платят. В голове легкий сумбур. Вчера сдал последний экзамен «Материаловедение». Можете поздравить – я студент четвертого курса.

Вспоминаю, однокурсники сегодня вечером отмечают в «Нивелире» успешное завершение сессии. Меня разумеется приглашали, иное было бы странно. Уютный подвальчик, приличная и недорогая кухня, выпивка на любой вкус и карман. Само заведение всего в квартале от учебного корпуса. Неудивительно, что «Нивелир» стал любимым трактиром господ студентов, будущих полноправных инженеров Корпуса гражданских строителей. Увы, сегодня вечеринка пройдет без моего скромного участия. Если традицию нельзя соблюсти, ее надо открыто нарушить. И к лучшему.

Я в группе все равно как белая ворона. Старше большинства студентов с потока. В институт поступил после армии по льготе. Так получилось, почти ни с кем по-настоящему и не сдружился. Точнее говоря, из моих товарищей никто больше в Строительно-Архитектурном не учится, так точнее.

Попойки в «Нивелире» и «Отметчике», дни рождения не в счет. Одногруппники меня уважают, не отталкивают, но всегда сохраняют дистанцию. Приятельские отношения, не более того. Я на них не в обиде. Скажу больше, статус-кво меня больше чем устраивает.

Несмотря на раннее утро, машин много. Городские обыватели на легковушках спешат на загородные дачи. Тянутся вереницы тягачей с контейнерами, грузовиков. Встречаются сверкающие лаком и большими зеркальными окнами автобусы. Дорога – это жизнь, вечное движение. И еще предвкушение чего-то необычного, нового, незнаемого.

С детства как себя помню, любил смотреть на проносящиеся мимо пейзажи, машины, дома, линии электропередачи, меня всегда зачаровывал гул мотора, будоражил запах бензина и масел. Папа как-то рассказывал, я в придорожных трактирах и закусочных на заправках съедал все и просил добавки, пока братья и сестра вяло ковырялись ложками в тарелках.

Иду в среднем ряду. Особо не разгоняюсь, хоть тянет вдавить газ до упора. Машина старая, на полных оборотах жрет бензин, как свинья помои. Регулируй, не регулируй движок – бесполезно. Надо машину менять. Для нижегородского «Эскорта» двенадцать лет почтенный возраст. Увы, на новое авто денег нет, и пока не закончу институт, не будет. Студенческих заработков хватает на жизнь и немудренные развлечения, благо у нас высшее образование бесплатное. А если хорошо учишься, еще и стипендию дают, по армейской льготе повышенную. Жаль, этого мало, а просить деньги у родителей, занимать у братьев гордость не позволяет.

После виадука с развилкой на Стекольный сворачиваю на площадку отдыха. Обычный «карман» у трассы. Островок асфальта с разметкой, мусорные контейнеры, пластиковая будка туалета, две скамейки. Прямо в двух шагах начинается лес. Нормальный сосновый бор. На поребрике греется большая зеленая ящерица. Одно неосторожное движение, и рептилия с шорохом скрывается в траве. Ага! Вон она. Под сухой веткой. Смотрит на меня немигающим взглядом. Красивая. Осторожно подкрадываюсь, затаив дыхание протягиваю руку. В детстве мы их ловили. Нет. Не стоит. Пусть и дальше живет в родном лесу на лоне природы.

На ветку садится бабочка. Складывает крылья. Тем более нельзя такую красоту пугать. Медленно отступаю к асфальту. Хорошо здесь. Стоит отойти от дороги, и вот тебе черничник, только ягоды еще зеленые. Там в стороне кустики голубики. Еще дальше от дороги можжевельник растет. Полезная штука. У ягод специфический смоляной привкус, не каждому нравится. Зато это природный концентрат витаминов. Бабушка говорила: обязательно надо съедать летом несколько ягод можжевельника, тогда болеть не будешь, все простуды мимо пролетят.

Внимательно оглядываю кусты. Видимо, не только моя бабушка такое говорила. Темно-фиолетовых ягод нет. Нахожу только несколько зеленых, они на следующий год созреют. Меня это совершенно не расстраивает. Лето только начинается. Тот же можжевельник растет везде. Даже в парках. Найдется и моя дюжина ягод на этот сезон.

Пока гуляю по лесу, на площадке останавливается машина. Красная «Ланита» запарковалась метрах в десяти от моего «Эскорта». Из водительской двери выходит девушка. Высокая блондинка в черных очках. Стройные ноги обтянуты потертыми левисами, на плечах светлая ветровка. Симпатичная, девушка, а не ветровка, разумеется. Появляется чувство узнавания, где-то мы уже встречались.

Юная дама потягивается, забросив руки за голову. Высокая округлая грудь буквально вздымается к небу. У меня дыхание перехватывает. Потрясающее зрелище!

Тем временем из «Ланиты» выпорхнула еще одна красавица. Шатенка среднего роста в левисах и короткой светло-коричневой кожаной куртке. Девушка исчезает в будке уединения. Понятно все.

Сеанс одиночества закончен. Пора ехать дальше. Подойдя к машине, приветственно машу владелице «Ланиты». Ловлю ответную вежливую улыбку. Обычный ритуал, стандартные предписанные обществом жесты. Кивнул, улыбнулся, задачу выполнил, можно ехать дальше и через минуту забыть, что видел этого человека.

Наше общество мир регламентированных социальных дистанций, условностей и неписаных правил. Нельзя просто так подойти и познакомиться с понравившейся девушкой без веских на то оснований. А придумывать повод, честно говоря, лень. Хотя, есть и стандартные, одобренные обществом наборы поводов, если очень нужно, можно воспользоваться. Не при Иоанне Васильевиче живем, и не как некоторые наши ближневосточные полуколонии, где женщину из дома без хозяина не выпустят.

Девушка поднимает очки на лоб, и тут я ее узнаю. Тот самый нелепый случай в парке. Велосипедистка в желтой футболке. Забавно выходит. Вторая случайная встреча, значит будет и третья. Интересно, куда они едут? Увы, здесь можно только гадать, но не догадаться. На севере губернии мест куда могут направляться две юные дамы в загородной одежде превеликое множество. Вполне возможно, обе нацелились в гости к друзьям, или другу на загородную усадьбу. Тоже вариант.

Выезжая с площадки, пришлось пропустить целую колонну грузовиков. Тяжелые «Ярсы» тащили на площадках какие-то установки, целые секции эстакад, прожекторные мачты. Кто-то что-то строит. Кажется, под Сердоболем еще один лесоперерабатывающий заводик возводят. Возможно, это туда и везут. А может быть за Вуоксой колонна уйдет на Иматру, там шинное производство расширяют. Как раз, подряд взяла одна крупная столичная компания. Название говорить не буду, намекну только, что я прошлым летом работал у них на объекте в Шушарах.

Вскоре обхожу грузовики по среднему ряду. Теперь никто не заграждает вид на пейзажи справа от дороги. Мне прямо на север. За развилкой на Борисово, не доезжая моста надо бы не зевать, чтоб не пропустить съезд. Впрочем, электроника поможет. Стараюсь этого не признавать, но у меня в машине лежит электронный штурман, сейчас он включен. Нет можно проехать по указателям, карту смотрел вечером, ничего, вроде, сложного. Однако, проклятая лень всегда подзуживает: раз есть прибор, надо включить.

Поездка обходится без приключений. До самых ворот «Орленка» достаточно приличный асфальт. Только последние пять верст за Медведково оставляют желать лучшего. Явно про этот кусок дороги губернские власти благополучно забыли. Яма на яме. Асфальт вытерт шинами до белизны. Иногда попадаются бетонные участки. Обочины размыты. Кусты местами подступают к самому асфальту.

Движение здесь слабое. Только селяне на покосы и рыбалку ездят, да технику между полями гоняют. На последнем участке мне встречаются всего две машины. Семейная легковушка и старый брутальный внедорожник заставший еще последнее десятилетие прошлого века. Водитель внедорожника запоминающийся. Этакая смесь казака и ковбоя из вестерна. Широкоплечий, мускулистый, загорелый господин с аккуратной бородкой, голый по пояс, в широкополой шляпе и с сигаретой в зубах. Да, простые провинциальные нравы. Всего-то ничего от столицы отъехал, а уже такой сельский колорит.

Я мысленно желаю водителю внедорожника приобщиться к моде плетения косичек на груди. Ему бы пошло, и основа есть. Простые провинциальные нравы. Простые люди. Этот казак вполне может оказаться местным крестьянином, объезжающим поля и пастбища, либо мелким торговцем, или обывателем не пойми, чем зарабатывающим на жизнь, но при этом не бедствующим. Ладно, чужая жизнь потемки.

Скаутский лагерь слева от дороги, напротив большой указатель. Промахнуться решительно невозможно. У забора близ ворот четыре машины. Значит, я не первый приехавший. Свой «Эскорт» ставлю на самом краю площадки в тени деревьев. Закрываю машину и иду искать руководство и будущих коллег по работе. Охраны на воротах не обнаруживается. Уже хороший знак. Закрываю за собой калитку. Вокруг нормальный лес, между деревьями в беспорядке разбросаны домики. Центральная дорожка утрамбованная щебенка. Под ногами поскрипывают камешки. Карту, схему лагеря и не смотрел, все недосуг было, надеюсь дорожка куда-нибудь да выведет.

Места красивейшие. Справа от дорожки капитальный кирпичный дом, явно общественное здание. Перед ним густые заросли дикой розы. Аромат стоит одуряющий. В воздухе смешались запахи трав, цветов, прелой листвы, смолы, к этому примешивается тонкий еле слышный запашок бензина. С цветка срывается шмель и с низким гулом пролетает у меня над головой.

Атмосфера захватывает с первых минут. Даже немного завидую будущим подопечным, самое то для летнего отдыха без родителей. Уютные маленькие домики, аккуратные дорожки, высокие деревья, зеленые лужайки, протоптанные тропинки настраивают на хорошее. Симпатично здесь.

Вот и первый встречный. Господин средних лет в шортах до колен и форменной коричневой рубашке. Картину дополняют зеленый шейный платок и шляпа.

– Добрый день! – приветственно машу и улыбаюсь.

– Здравствуйте. Вы новый вожатый?

– Он самый. Верхотинцев Максим Дмитриевич.

– Шухов Станислав Павлович, заместитель управляющего лагерем. С прибытием!

– Очень рад! – рукопожатие Шухова крепкое.

– Вы без вещей?

– Сумка в машине.

– Хорошо. Давайте по дорожке прямо, справа будет двухэтажный дом. Это штаб. Катерина Сергеевна встретит, объяснит, покажет жилье, выдаст форму, белье. Сразу отметитесь за инструктажи. Ваш отряд второй, это старшая возрастная группа, будете вторым вожатым.

– А кто первый? И почему старшая? Я не учитель и без опыта.

– Не расстраивайтесь, – усмехается Шухов. – У нас большинство вожатых без опыта и навыков. Специфика-с партийных лагерей. С Вашим жизненным опытом как раз старшую группу и вести. Справитесь, это не армия.

– Боюсь, вдруг сорвусь на внеуставные меры воздействия.

– Вот этого не советую, – Станислав Павлович хмурится. – Это детский лагерь. Впрочем, смотрите сами. Рекомендовать не имею права, сами знаете, но мне главное, чтоб без происшествий, воспитанники разъехались по домам довольными, смена прошла без конфликтов между подростками. Так что, думайте сами. Но будут жалобы, смотрите, не потерплю.

– Так точно, ваше благородие!

Шухов хмурится, недоуменно приподнимает бровь, затем до него доходит. Расслабляюсь и пожимаю плечами. Дескать, вот так вот можем.

– Станислав Павлович, кто со мной будет первым вожатым?

– Познакомитесь. Она приедет чуть позже.

– Она? – настал мой черед изумляться.

– Не смею задерживать. Я к воротам встречать других вожатых.

– Рад был познакомиться.

Искомое здание обнаруживается за поворотом дорожки. Штаб с трех сторон закрывают густые сосны и ели, перед крыльцом цветник. Взбегаю по лестнице. Дверь открывается со скрипом. За маленьким тамбуром холл. Здесь же лестница на второй этаж. Вспоминаю, что не спросил где искать эту самую Екатерину Сергеевну. К счастью, все решается, само собой. Дверь справа открывается. На пороге миловидная дама средних лет.

– Здравствуйте, Вы Екатерина Сергеевна?

Вот и познакомились. Дама оказалась заведующей по хозяйственной части. Милая приятная женщина. Пока мы заполняли ведомости, разбирались с инструктажами, Катерина угостила меня чаем. Да, стандартный первичный инструктаж, целевой инструктаж на рабочем месте, все как везде. У трудовой инспекции подход одинаковый ко всем и во всем. Каюсь, инструкции я даже не читал, хватило краткого пояснения от завхоза.

Главное, с этого дня начинается моя рабочая смена и начисляется зарплата. А между тем, к работе я еще не приступал, и пока смутно представляю себе, что мне делать. По словам Екатерины Сергеевны, все нам объяснят после обеда. Да, обед в лагере, уже за счет организации. Не придется ехать искать трактир.

Штаб я покидаю с двумя большими пакетами. Постельное белье, два комплекта формы, коробка с банно-прачечными принадлежностями. Все с фирменной партийной эмблемой. Чувствуется серьезный подход. Впрочем, к последнему я привык. Все же мы одна из старейших, самая влиятельная и многочисленная партия в России. Не все нас любят, некоторые ненавидят, но уважать мы заставили всех.

Первым делом иду искать свой домик. Екатерина Сергеевна показала схему лагеря. Еще одна оказывается нарисована на стенде у ворот. Я ее благополучно прохлопал. Вторая дорожка от штаба. Третий домик слева. Да, вот он. Симпатичный шалашик выглядывает из-за кустов. На стене жестянка с синим номером. «Тройка». Синие номера у вожатых и администрации. Зеленые у скаутов. Все просто.

Мой сосед еще не приехал. Знаю, зовут его Сашей. Тоже студент, только Горного института. Домики распределены заранее. Заселяют по спискам. Как понимаю, если были какие-то предпочтения, это надо было говорить заранее. В этом мне повезло. Знакомых, друзей в лагере нет. Даже не знаю, будет ли кто из нашей народной дружины или партийной ячейки. Витя не говорил, а я не считал нужным спросить.

Домик как домик. Нормальное летнее жилье дачного типа. Наскоро проведя инспекцию, на правах первого жильца выбираю себе правую комнату. Вид из окна понравился, из-за деревьев проглядывает Вуокса. Оставляю пакеты прямо на кровати, закрываю дверь и возвращаюсь к машине. Так, на площадке появилось еще три авто. Среди них красная «Ланита». Задумчиво чешу в затылке. Номер я не запомнил, но машина характерная, седан с антикрылом на багажнике. «Чудны дела Господни» – вспоминается расхожая фраза. Бывают совпадения и просто совпадения.

На часах одиннадцать. Через два часа в столовую. Есть время распаковать сумку, привести домик в жилой вид и прогуляться до пляжа. Вторая половина дня уже плотно забита. Вводное совещание, знакомство с коллегами, хозяйственные дела. Плюс изучение личных дел подопечных. Оказывается, вожатые должны заранее знать с кем им придется работать. Умно придумано.

На крыльце домика сидит белка. Зверек распушил хвост, деловито пилит зубками орех. При моем приближении белка сердито цыкает и перебегает на перила крыльца. Мое присутствие ее совершенно не смущает. Да, обнаглевшая от своей исключительности местная белка. В городских парках они и то ведут себя куда скромнее.

Сосед еще не приехал. Раскидываю вещи. Переодеваюсь в форму. Черные брюки из плотной ткани типа левисов, но классического покроя. Коричневая рубашка офицерского фасона. Кожаный ремень с солидной металлической пряжкой. Мне даже ботинки выдали. Да, они должны быть обязательно форменными. О носках не говорю, целая связка. Неплохо. Обмундирование полный комплект, как в армии. Даже носовые платки не забыли. Разумеется, все, абсолютно все со стилизованной партийной молнией.

Шейный платок повязываю с третьей попытки. Вроде просто, в детстве узел получался с двух движений, а поди ж ты, забыл. Приходится учиться заново. Вот и все. Гляжу на себя в зеркало. Вид мужественный, на меня глядит суровый наставник из моего детства. В школьные годы целых два лета отдыхал в скаутском лагере. Причем не в обычном, а нашей партии. Это у меня наследственное. Говорят, иногда приходится возвращаться в прошлое, но вернуться по-настоящему нельзя. Ты сам другой. Вот как сейчас.

Дорожка к пляжу идет мимо столовой. Одноэтажное кирпичное здание с большой верандой. У заднего крыльца стоит грузовик. Господин Шухов с парнем моего возраста носят в столовую коробки и ящики. Здороваюсь, предлагаю помощь. К моему облегчению, Станислав Павлович отказывается.

– Мы уже все перекидали. Отдыхайте, Максим, пока время есть. Кстати, это Виктор – кивок в сторону парня. – Вожатый четвертого отряда.

– Максим – протягиваю руку.

– Очень приятно.

Улыбаемся, киваем, и тут же прощаемся. Замечаю, что в машине нет водителя. Кто-то из наших пригнал? Впрочем, это не интересно. А вот и сам шофер выходит из столовой. Ну, да, разгрузка окончена, накладные подписаны, пора ехать.

Река встречает меня свежестью, легким приятным ветерком, запахами воды и водорослей. Пляж обустроен. Под обрывом на песке два десятка лежаков, кабинки для переодевания, мусорный бак. Слева лодочная станция. Причалы, деревянные слипы, большой лодочный сарай. Вот и грядущая неприятность. Начинаю думать, как вожатый. Впереди три недели надзора за бесшабашной юной порослью. Надо бдить, чтоб не утонули, не переохладились, чтоб лодку не угнали. Сплошная головная боль. По себе знаю, летом в жару детей от воды не оттащить. Не детей тоже.

Глава 2

Прогулявшись по пляжу, иду к мосткам. Деревянный настил поскрипывает под ногами. Внизу хлюпает и плещется. Привычные с детства, такие манящие звуки. По воде скачут солнечные отблески. Бег волн зачаровывает, гипнотизирует. Река это вечное движение, нескончаемый поток. Нескончаемый как сама жизнь.

Если ученые не врут, далекие предки наших предков миллиард лет назад вышли из воды. Первые коротконогие амфибии освоили прибрежные отмели, научились дышать воздухом, ступили на пустынный мир суши. Впрочем, не пустынный. Растения тогда уже были. Это если мне память не изменяет. Увы, биология не мой конек. В школе с трудом вытянул на итоговую «семерку», а потом с чувством выполненного долга забыл половину того, что учил. Меня больше привлекала практическая биология, точнее говоря, она мне пригождалась в жизни.

А вот и очередная коллизия. По дороге к столовой буквально сталкиваюсь с ней нос к носу.

– Здравствуйте.

– Ой. Привет! – Та самая девушка с красной «Ланитой» и из Комендантского парка. Третья встреча. Интуиция не обманула.

– Разрешите представиться, Максим.

– Очень рада. Катерина.

– Надеюсь не Сергеевна?

– Нет. Викторовна. А почему надеетесь?

– Так зовут нашу уважаемую начальницу складов, инвентаря и ведомостей, если не ошибаюсь.

– И правда. – Катя широко распахивает серые глазища и складывает ладони лодочкой. – Давайте, ко мне обращаться по имени, а к ней по отчеству.

– Согласен. Я и сам хотел это предложить. Вы на речку? В столовую не опоздаете?

– Время есть. Давай, до встречи, Максим.

С трудом сдерживаюсь, чтоб не обернуться вслед Кате. Плохая примета. Никогда нельзя оборачиваться. Нет, ничего плохого это не предвещает, но и хорошего…. Вот, не знаю. Сам не знаю, что означает эта примета. Бабушка предостерегала, а от чего, уже не помню.

Обед радует. Весьма и весьма недурственно. Вкусно и обильно. Выбора, конечно нет, комплекс. Но все приготовлено хорошо. Даже рассольник съедобен, хотя я его с армии недолюбливаю. Особенного с одного очень плохого дня, когда наше расположение накрыли минометы повстанцев.

Не знаю, что их так привлекло, кто им давал целеуказание, но половина мин легла на пищеблок. Наше отделение в тот день два часа держало позицию в развалинах столовой. Впечатления я получил самые разнообразные и надолго.

Все бы ничего, уйгуры атаковали без энтузиазма. Минометную позицию наши артиллеристы накрыли и подавили быстро. Нарвавшись на кинжальный огонь сдобренный дождиком из гранатометов, «халатники» откатились, побросав своих раненных и жмуров. Затем они еще изображали ружейный обстрел, патроны жгли с дальней дистанции. Мы тоже особо не усердствовали, вели беспокоящий огонь. Больше не ради результата, а чтоб прикрыть наших снайперов. Но это мелочи жизни. Вскоре к нам подошла мангруппа на броне. А когда в небе появились вертушки, уже мы двинулись зачищать окрестности.

Все это нормально. Издержки гарнизонной службы на проклятых Богом, но любимых нефтяниками и металлургами территориях. Самое страшное то, что в тот день у нас готовили рассольник, а после артналета я два часа сидел за покореженной печью и все это время вдыхал разнообразнейшие кухонные ароматы, сдобренные пороховой гарью. От недоваренных соленых огурцов меня с той поры воротит. Один только запах аппетит отбивает напрочь.

Собрав разнос на раздаче, занимаю столик в углу у окна. Самое удачное место. Видно большую часть зала и вход. Пока ем, наблюдаю за будущими коллегами. Контингент самый разный, по большей части молодежь моего возраста. Несколько человек постарше, явно руководство и постоянный персонал. Как вижу, большинство друг с другом не знакомы, или только что познакомились. Каких-то устоявшихся компаний, парочек почти не наблюдается. За редким исключением, разумеется.

За столиком с господином Шуховым сидят Екатерина Сергеевна и энергичного вида молодящаяся дама преклонных лет в костюме левисовой ткани. Это если перевести на русский – банальная парусина, крашенная индиго. Популярная одежда. Хотя, старшее поколение иногда ворчит, дескать, невместно женщинам носить штаны.

А вот и Катя с подружкой. Девицы выбрали пустой столик в центре зала. Меня они, кажется, не заметили. Интересно, Катя ведь живет недалеко от меня, Новая Деревня, Удельная, Ланская или Новая Каменка. Во всяком случае, в пешей доступности от Комендантского парка. Возможно, это не последняя наша встреча. Можно надеяться. Усмехаюсь своим мыслям. Разумеется, не последняя. Три недели работы в «Орленке» впереди. Было бы удивительно, если мы не будем видеть друг друга даже в столовой.

Размечтался. От звона разбитого стекла вздрагиваю. Пушистая серая кошка запрыгнула в открытое окно и сбила банку с цветами. Эффектное появление. Животное само испугалось шума и недовольных возгласов, выгнуло спину и с мявом метнулось в зал.

– Ах ты зараза! –буфетчица с половником наперевес выскакивает из-за раздачи и бросается за кошкой.

Четвероногая гостья мечется под ногами. Запрыгивает на стол к девушкам. Катя с визгом закрывает лицо руками. Кошка сбрасывает на пол тарелку и несется к двери. Буфетчица бросается наперерез. Еще секунда, развязка близка – сейчас две энергичные дамы встретятся у двери. Что они будут делать, решительно не понимаю. Однако, интересно же.

Эх, на самом интересном месте. Дверь открывается. Кошка прыгает в щель проема. Все закончилось? Нет. Буфетчица не успевает затормозить и оказывается в объятьях вошедшего господина. В завершение сцены половник задевает мужчину по полям шляпы.

– Я знал, мне здесь всегда рады, – изрекает вошедший.

– Ой! Павел Николаевич, я за кошкой.

От этой фразы и комичности всей сцены буквально сгибаюсь пополам. Половина зала закатывается со смеху. Мужчину я узнал. Тот самый ковбойский казак на внедорожнике. Только сейчас он соизволил прикрыть могучий торс футболкой и безрукавкой.

– Глафира Ивановна, я не кошка. И даже не кот.

– Извините.

Оставшееся время обеда проходит без происшествий. Это уже радует. Насытившись, выхожу на веранду и нагло нарушаю правила поведения вожатого. То есть закуриваю.

– Молодой человек, можно было до штаба потерпеть, – раздается за моей спиной.

– Смена еще не началась. – спокойно оборачиваюсь. Передо мной тот самый Павел Николаевич. В руках у него зажигалка и сигара. Да, полный образ ковбоя.

– Медведев. Начальник всего этого безобразия, – широкий жест рукой.

– Максим Верхотинцев.

– Очень рад.

Медведев раскуривает сигару, выпускает к небу густую струю дыма.

– Заезд смены в понедельник. Сегодня и завтра еще можно, а с первыми скаутами прошу соблюдать требования.

– Так точно. Как понимаю, курение не рекомендуется на территории?

– На территории так чтоб подростки не видели. Можно на парковке, лодочной станции, на втором этаже штаба.

– Отдельная курилка?

– Да. Мы это называем смокинг-холлом. Сами увидите.

Как руководитель Медведев пока симпатичен. Посмотрим, что будет дальше. Впрочем, его реакция на эксцесс в столовой показательна. Посмеялся со всеми и ободрил вконец растерявшуюся Глафиру Ивановну.

В штаб входим вместе. На крыльце разыгрываем маленькую сцену. Я открываю дверь и пропускаю Павла Николаевича. Он отнекивается и предлагает мне пройти первым. Отказываюсь. В итоге вежливость и молодость победили. Со второго приглашения Медведев воспользовался дверью. Я за ним. Поднимаемся на второй этаж. Справа зал совещаний. Рядом с ним кабинет начальника лагеря. Помещение на противоположной стороне занимает заместитель, рядом еще две двери без табличек.

Минут пять Медведев ждет, спокойно смотрит в окно. Когда все собираются, он отходит от подоконника и садится во главе стола. Говорит Медведев негромким низким голосом. Все быстро, коротко и по делу. У нас шесть отрядов, на каждого по два вожатых или наставника, кому как проще. Господин Шухов исполняет обязанности главного вожатого. Все оргвопросы на нем. Любые мероприятия вне расписания согласовывать со Станиславом Павловичем. Кроме вожатых у нас в штате: медик, тренер с двумя помощниками, завхоз, два кладовщика и подсобника на все руки. В столовой три человека. На совещании их нет. Как понимаю, дамы давно уже все знают, не первую смену работают.

При распределении отрядов начинаются сюрпризы. Со мной над вторым отрядом начальствует Катя. А ее подруга Наталья работает с третьим отрядом, вместе с моим соседом по комнате Александром. Им оказывается атлетически сложенный парень габаритом примерно в половину быка.

Пока я думаю, как хрупкую девушку назначили первой вожатой над старшеклассниками, Медведев озвучивает второй сюрприз. Лагерь партийный. «Русский Союз Михаила Архангела» в котором мы все имеем честь состоять традиционно делает упор на воспитании христианской молодежи в русле здорового духа, верности царю, нации и отчизне. Это не секрет и не новость. Куда хуже продолжение.

– К сожалению, в этой смене у нас только двое вожатых отслуживших в армии. Старший унтер-офицер Верхотинцев, ефрейтор Захаров, попрошу.

Вместе со мной поднимается тот самый парень, что помогал Шухову на разгрузке. Захаров, значит. Киваю соратнику. Дескать, очень рад.

– Господа, вам выпала честь вести армейскую подготовку наших воспитанников. Так же, господин Верхотинцев назначается ответственным за оружейную.

Надеюсь, на моем лице ничего не отразилось. Назначили, так назначили. С каких там лет по закону разрешается учиться обращению с боевым оружием? Впрочем, у нашей партии свои законы. Под эгидой партийных дружин народного ополчения можно многое. На этот счет есть специальные уложения и царские рескрипты чуть ли не столетней давности.

Чуть было не пропускаю следующий момент. В части медицинской подготовки нам на занятия прикрепляют нашего врача. Медик у нас дама сильно в возрасте. Однако, выглядит Тамара Сергеевна весьма бодро. Одна из тех несгибаемых бабушек, что молодых за пояс заткнут. К слову сказать, именно на нее я обратил внимание в столовой. Далеко не каждой даме в ее возрасте идут левисы.

Следующим слово берет Шухов. Теперь идет достаточно жесткий инструктаж на тему работы с подростками. Пункты вполне разумны, тем более, мне это уже рассказывали, когда я контракт подписывал. Сейчас нам дают время до ужина ознакомиться с личными делами воспитанников, изучить территорию, мне и Вите еще заглянуть в оружейную.

Надеюсь, последнее самое простое дело. Я так думал пока мне не подсунули под нос инвентарную ведомость. Ого! Наши родные штурмовые винтовки ШВТ-80 целых шесть штук и еще дюжина карабинов. Та же самая ШВТ, только со складным прикладом и укороченным стволом. Десантный вариант. Это не считая учебных мелкашек. Недурственно.

Да, нам выделяют стрельбище на целых два дня. С графиком определимся позже. Вот тут меня прошибает холодный пот. Организация марша на стрельбище, пусть даже на автобусах та еще работенка. Особенно обратный путь. Коллизии практически неизбежны, тем более с нашим контингентом.

Помнится, было у нас в части приключение. Остолоп, селянин с Малороссии из последнего призыва не отстрелял магазин, не проверил оружие, не поставил винтовку на предохранитель. Унтер тоже замотался и не провел осмотр оружия. По дороге в часть селянин случайно нажал на спуск. Всем повезло, ствол смотрел вниз. Обошлось аккуратной дырочкой в полу машины, нервным срывом у унтера и легкой помятостью организма у новобранца. Каюсь, я первым двинул остолопу кулаком в скулу. Сослуживцы потом добавили.

– Катя, я удивлен! – срывается с моих губ, когда мы с папками личных дел уединяемся в вожатской.

– Тем случаем в парке? Я тогда загляделась и не притормозила перед развилкой.

– Нет. И это тоже. – Вовремя прикусываю язык. – Ты уже работала со скаутами?

– Да, прошлым летом в «Орленке». Не пугайся, лагерь у нас хороший, Павел Николаевич прекраснейший человек и руководитель. С Шуховым подружишься.

Замечаю, что зама начальника все предпочитают именовать по фамилии.

– Читать все это обязательно? – киваю на стопку папок. Два десятка корочек, в каждой краткая сводка по биографии и характеристикам молодого организма.

– Желательно. Ты же должен понимать, с кем как себя вести, на кого как действовать. Привыкай, ты теперь папа.

– А ты мама.

– Не дождешься, – Катя показывает язык.

С биографиями разбираемся быстро. Итого у нас восемь юношей и дюжина гимназисток. Нормальные подростки. Половина из Петербурга, четверть из Выборга и Кексгольма, остальные дети селян нашей губернии. Особых отметок в личных делах нет. Медицинские карты у всех хорошие. Проблем с одноклассниками, сложных характеров, психических сдвигов не выявлено.

– Повезло, у меня в прошлом году был паренек ярко выраженный одиночка, легкая социопатия. Всегда терялся, отбивался от отряда. На первых порах переживала, а потом с ним договорилась.

– Убедила не отбиваться от коллектива?

– Нет. Условились, что он не покидает территорию лагеря и не лезет в воду без надзора. Парень умный, но ему действительно тяжело в шумной компании. Все свободное время проводил в секции технологии.

– У нас и такая есть?

– Да, небольшая мастерская. За порядком следит дядя Петя.

Как понимаю, это один из помощников Екатерины Сергеевны.

– Ты молодец. Я бы не смог понять, что делать.

– Научишься, – Катя отводит взгляд.

– Максим, ключи от оружейной заберешь у меня, – в дверь заглядывает Павел Николаевич. – Если нужно, скажи, организуем уборку.

– Хорошо. Сначала сам все проверю.

Разобравшись с подопечными, я захожу к директору за ключами, а потом иду ловить напарника. Витя обнаруживается в кабинете у завхоза, изучает какие-то ведомости. Уславливаемся, что он разберется со своими делами и спустится в оружейную.

Да, мое хозяйство занимает половину подвала штаба. Добротный бетонный бункер. Сразу видно, строили здание по плану, предусмотрели все. Лестница в оружейную отдельная. На стене у железной двери щиток с рубильником. Внутри обнаруживается резервный шкаф освещения. Помещение чистое и сухое. Вентиляция работает. Отмечаю, у меня появилась личная комната отдыха с микроклиматом. Можно прятаться от жары.

Боевое оружие точно по описи, в настенных шкафчиках. Учебные винтовки на стойках. Снаряжение на полках. Патроны в отдельных шкафах. Открываю, вскрываю первую попавшуюся пачку из цинка. Стандартный облегченный винтовочный патрон калибра 6,5 миллиметра. В основном остроконечные оболочечные пули. Отдельно цинк с трассерами. Часть контейнеров вскрыта. Мой предшественник из первой смены постарался. Пересчитывать патроны даже не думаю. Буду надеяться, в ведомости все точно.

Патроны к мелкашкам в ящиках на стеллажах. Этого добра много. Как я понял из инструкции, два старших отряда рекомендуется обучить работе с боевым оружием. Девочек тоже. У нас в России дискриминации слава Богу нет. Дам даже на государственную службу уже как век принимают, в отличие от некоторых излишне патриархальных британских колоний и доминионов.

Младшие отряды разрешено допускать только к разборке-сборке незаряженного оружия и стрельбе из малокалиберных «пукалок». Закон есть закон. А кроме закона властвует его превосходительство лорд Здравый Смысл.

Помнится, мне в отрочестве со скаутским лагерем так не везло, как нашим подопечным. Одно занятие за смену с охолощенным карабином с фрезерованным казенником и поломанным затвором. Это, не считая беготни по лагерю с деревянными карабинами и шагистику.

– Когда идем на охоту? – звучит жизнерадостный голос вслед за протяжным стоном двери.

– На белок, или на кошек?

– На женский пол! – изрекает Виктор.

– Оригинальные у Вас методы охоты на женщин, господин ефрейтор.

– Не без того. Недаром у слова «стрелять» разные значения.

Вдвоем мы быстро завершаем инспекцию. Витя обнаруживает в ящике под стеллажом коллекцию учебных гранат. Вместе пересчитываем пехотные разгрузочные жилеты, наушники, защитные очки. На пробу разбираем и проверяем состояние ствола первой попавшейся «восьмидесятки». Недурственно. Предыдущая смена оставила после себя пусть не идеальный, но порядок. Впрочем, для себя отмечаю, первое же занятие с подопечными надо начать с чистки оружия. Как говаривал наш прапорщик в учебной части под Симбирском: «Стрелять любой дурак может. А ты попробуй оружие всегда в порядке держать. Бегом в оружейную, остолоп!».

Разведку окрестностей переношу на вечер. Если честно, заработались мы в оружейной. Мы мужчины, хоть и строим из себя ужасно серьезных господ, всегда в душе большие дети. Оружие для большинства горожан, это статусная игрушка. Особенно штурмовая винтовка. Пользы от нее в городе мало, чай не Туркестан или Закавказье.

Вот мы с Витей проводим время с пользой и удовольствием. Тем более, оборудован подвальчик серьезно. Находим старый телефонный аппарат, переносную рацию времен прорыва линии Мажино и штурма Эспаньолы. В стенном шкафу обнаруживаются два макета пистолетов. Серьезная, впрочем, штука. Недаром их открытое ношение запрещено законом. Во благо самих любителей эпатажа, между прочем. Полицейский или другой гражданин ведь не знают, что в руках у вас безобидный макет, со всеми вытекающими печальными последствиями.

Ноги сами несут меня на пристань. Сразу после ужина. Даже домой не захожу. Дневная жара уже спала. Солнце клонится к горизонту, между деревьев проглядывают его прощальные лучи. Эх, тянет меня на романтику. А места здесь действительно великолепные. Дорожка бежит между величественными пирамидами елей, высоченными соснами. У хаотично разбросанных домиков растут сирень, шиповник, бересклет, попадаются цветники. Я даже замечаю несколько яблонь на светлых участках. Трава, конечно, вытоптана, представляю себе сколько ног здесь пробежало.

Лес внезапно обрывается. Вот и река. Сегодня я уже сюда спускался. И не одного меня привлекает берег. В дальнем конце пляжа два человека. В глаза сразу бросается медведеобразная туша моего соседа по комнате. Рядом стройная фигурка с темными волосами ниже плеч. Иду к лодочной станции. Не буду мешать коллегам.

Сарай закрыт на замок. На воде и на слипах лодок нет. Как понимаю, весла и мачты тоже под замком. А я ведь сто лет не ходил на рыбалку. Почему бы не вспомнить босоногое детство? Вон, вниз по течению на якорях две лодки стоят. Говорят, прекрасное времяпровождение. Философское. Удочек у меня нет, но скататься в ближайшую лавку не проблема. Не в глуши живем.

На пристани хорошо. Чистый воздух, плеск волн, потрясающий вид на реку, лес на противоположном берегу. Самое главное, здесь безлюдно. Сколько себя помню, всегда недолюбливал шумные сборища.

Бросаю взгляд на пляж. Саня с девушкой идут к дорожке. Только сейчас я ее узнал. Это Наталья, подруга моей напарницы. Ребята заняты разговором, Саша уже держит девушку за кончики пальцев. Надеюсь, они меня не заметили. Впрочем, если даже видели, сделают вид, что не заметили. Психолог я плохой, но не нужно быть большим специалистом, чтоб понимать такие вещи.

По волнам бегут, скачут солнечные зайчики. Плещется рыба. Вон, круги побежали. Сверху из-за мыса появляется яхта. Может быть, парусная лодка. Я в этом не разбираюсь. Суббота – люди отдыхают. Издалека доносится гудок поезда, слышится мерный перестук колес по стыкам рельсов. Да, западнее и выше по течению мосты через Вуоксу. В устье реки у места впадения в Ладогу, тоже есть железнодорожный мост, но там местная узкоколейка.

Курю, смотрю на реку, на яхту, на рыбаков, на противоположный берег. Никуда не хочется идти. Хорошо здесь. Умиротворяющий, настраивающий на благодушный лад вид, красоты большой реки.

Вспоминаю, мой сосед по комнате ответственный за лодочную станцию. Всем вожатым раздали дополнительные поручения. Не одни мы с Виктором рыжие. Так Катерина заведует библиотекой. Будет выдавать книги в свободное время. Петр помогает тренеру, следит за спортивными площадками. Наталья получила очень серьезную, ответственную задачу надзирать за санитарией и телесной чистотой подопечных. И не только скаутов, надо добавить.

Становится прохладно. Особенно если сидеть без движения. Солнце так и висит над лесом. Белые ночи на дворе – потрясающее время. Вместо ночи мягкий ласковый сумрак. Да, меня конкретно тянет на романтику. Явно, мозг воспринимает скаутский лагерь как место отдыха. Отсюда такое расслабленное состояние и поэтическое настроение. Пора встряхнуться, у меня с понедельника работа начинается. И как рассказывают, не легче, чем бетон вибратором укладывать.

Из-за станции доносятся голоса. Две девушки разговаривают. Очень тихо. Воспринимаются только обрывки фраз. Ну вот, еще кого-то потянуло на вечерний моцион. Стараясь не шуметь, не топать спускаюсь на берег.

– Чудесное место, – раздается у меня прямо за плечом.

Резко оборачиваюсь. Никого. До лодочного сарая метров двадцать. А голос прозвучал буквально в нескольких шагах.

Время позднее. Быстрым шагом возвращаюсь в домик. Соседа еще нет. Со стороны администрации раздаются голоса, девичий смех, звучит тихая музыка. Дамы и господа продолжают знакомиться. Так сказать, слаживание коллектива в неформальной обстановке. Что-то меня к компании не тянет. Спать не хочу. Так что, отправляюсь в обход лагеря. Вечером в сумерках все выглядит иначе, чем днем. Редкие огоньки, как маяки за деревьями. На центральной аллее зажглись фонари. Прохожу мимо медпункта, на крыльце курят Тамара Сергеевна и Шухов. Судя по интонациям, коллеги немного выпили.

Вот и парковка за воротами. Серая лента асфальта. Знак автобусной остановки. Забавно, здесь ходят автобусы? А почему бы и нет? Должны останавливаться, если есть маршрут между селами. Вдалеке горят огни выселок или мызы. Подхожу к машине, смахиваю росу с лобового стекла. Вдруг в голове рождается мысль покататься по окрестностям. Заманчиво, конечно, но отмахиваюсь от этой несуразной идеи.

Совсем рядом где-то сверху цокают коготки. Поднимаю голову. На ветке сосны светятся два глаза. Какое-то мелкое животное. Значит, я не один. Вот она жизнь – всегда найдешь себе общество. Или оно найдет тебя. Ладно, пора возвращаться.

– Где был? – приветствует меня сосед.

– Прогуливался.

– Мы…. Я тоже гулял. Знаешь, ничего местечко. Ты раньше работал вожатым?

– Нет. А ты? – разговор немного раздражает.

– Тоже первый сезон. Слушай, Максим, ты действительно дослужился до старшего унтера? На срочной, не по контракту?

– Да, срочную прошел. – Парируя очередной вопрос, отмахиваюсь. – Не хочу об этом говорить. Поздно уже.

С этими словами закрываю дверь своей комнаты. Слышу, Саня еще заглядывает в туалет, шумит вода, потом и сосед укладывается.

Глава 3.

28 июня. Воскресенье.

Воскресенье проносится как один миг. Весь день в делах и заботах. После обеда знакомлюсь с тренером. Нормальный солидный господин средних лет. Зовут Виталием Аркадьевичем. Видно, к работе относится спокойно, без рвения. Это и не удивительно. Из разговора с ним узнал, отставник на персональной пенсии после ранения и контузии. Живет в Кексгольме, подрабатывает, чтоб не заплесневеть и не заплыть жиром. Летом в «Орленке» приобщает скаутов к спорту. Осенью и зимой ведет оздоровительную гимнастику для дамочек сложного возраста. О семье он не говорил, а я постеснялся спросить. Женат, конечно. Иное в его возрасте даже странно.

Вот и наступает Судный день. Раннее утро понедельника. Мы все двенадцать вожатых во главе с Шуховым грузимся в автобусы. Все в форме со скаутскими платками. Наш «Ливень земский» идет в Петербург. Еще один автобус в Кексгольм. Третий с Шуховым и Натальей отправляется в Выборг, откуда они по дороге собирают скаутов из селений по трассе. Медведев уехал в город с вечера. Говорили, у него дела в управлении и какие-то вопросы в парткоме.

– Как настроение? – поворачиваюсь к Кате. Девушка как раз расположилась на сиденье через проход. Стройные ножки вожатая забросила на соседнее кресло. Не заметить эту красоту решительно невозможно.

– Волнуешься?

– Зачем? – третий вопрос подряд.

– Обычно все волнуются.

– Волноваться можно, если чего-то не знаешь, или знаешь, что что-то не так. А раз я ничего не знаю, то и переживать смысла нет, – выдав эту тираду, преисполняюсь внутренней гордости. Красиво завернул.

– Разумно. Я прошлым летом волновалась. Все же, отдыхать в лагере это одно, а работать совсем другое. Все видишь иначе. Появляются вопросы, о которых даже не задумывалась никогда.

– Катя, все хотел спросить: ты где учишься?

– В Политехнической академии, третий курс.

– Далеко до учебы добираться? Обычно снимают квартиру поближе к институту. – Прикидываю в голове схему проезда от Старой Деревни или Новой Каменки до Сосновки. Пожалуй, на метро удобнее будет.

– Зачем снимать, если есть своя квартира у Комендантского?

Ну, да. Я как-то и не подумал. Девушка живет с родителями, к отдельному углу не стремится. В наше время нередкое явление.

– Родители не стесняют? – забрасываю камешек на всякий случай.

– Конечно, нет! – лицо Катерины озаряет искренняя ослепительная улыбка. – Это моя квартира. Маленькая, но только моя.

– Подопечных грузим на Шуваловской площади? – быстро меняю тему разговора, чтоб не ляпнуть бестактность. И так подошел к грани приличий. Не положено ведь интересоваться у малознакомой дамы происхождением квартиры и машины. Всегда можно перескочить границу допустимого, перейти на того, кто все это оплачивает. В нашем обществе так не принято.

А «Ланита» не самое дешевое авто. Можно предположить, Катерина взялась за подработку не денег ради, а для удовольствия и опыта. Хотя, все возможно. Я же ничего о ней не знаю.

Для поддержания разговора вспоминаю пару забавных историй из моей студенческой жизни. Это ведь не в каждой группе додумаются поздно вечером, засидевшись в лаборатории, поменять таблички на дверях аудиторий, чтоб утром был повод оправдаться за опоздание. Наши смогли. Нет, я в этом участия не принимал. Наоборот, очень удивился поутру хаосу в коридорах и шарахающимся в поисках правильной аудитории студиозов.

Я опасался, что на въезде в город, уже перед Корабсельками мы попадем в затор. Будний день, все из пригородов спешат в город на работу. Обошлось, организаторы очень удачно выбрали время. Кольцевую проехали около девяти дня, когда утренние пробки уже рассосались, а дневные еще не образовались.

Минут двадцать по городу, и мы торжественно выруливаем на Шуваловскую площадь. Когда-то здесь было большое село. Сейчас типичный район смешанной застройки. Редкие, заблудившиеся в каменных джунглях усадьбы приходят в упадок и попадают под снос. На их месте вырастают многоэтажки улучшенной планировки. Симпатичные, честно говоря, дома с выраженными архитектурными формами, увешанные галереями балконов, со ступенчатыми каскадами блок-секций.

Островок прежнего Шувалово с заборами, двух- и трехэтажными особняками, густой зеленью на участках сохранился только в оазисе между озерами, парком и вокзальной площадью. Сам вокзал тоже реликт былых эпох. Небольшое, но красивое кирпичное здание. Здесь до сих пор останавливаются пригородные электропоезда, мимо без остановок проносятся экспрессы на Гельсингфорс и Выборг.

Метро разгрузило городской рельсовый транспорт. Электропоезда в будни ходят полупустые. Горожане вспоминают про них только когда выезжают за город. Часто электричкой выходит быстрее, чем на машине.

На площади у памятника какому-то поэту уже стоит автобус. Недалеко кучкуются гимназисты. Да, прямо под развевающемся императорским штандартом, у таблички с надписью «Орленок».

Ага! Вон перед вокзалом «Святогор» Медведева. Приметная машина. Наш автобус останавливается, двери открываются, начинается работа. Начальник лагеря уже со скаутами. Со стороны это напоминает медведя в окружении любвеобильных собак. Павел Николаевич машет нам рукой, и мы включаемся в процесс.

Пока ждем еще два автобуса (из транспортной компании звонили, сообщили, что подъедут вот-вот с минуты на минуту), сверяем молодежь со списками. Сразу разбиваем воспитанников на отряды.

– Дядя, как Вас зовут? Вы наш вожатый? – в меня вцепляется юное непосредственное существо с бантиками.

– Ты из какого отряда?

– Меня Женя зовут. Мой папа взял путевку с «Аэробалта».

– Как фамилия? – старательно насупливаюсь, чтоб произвести впечатление.

– Щегорцова. Женя Щегорцова.

Быстро пробегаюсь по спискам.

– Так, у тебя третий отряд. Вон к тому дяде. Его Александром называют.

– А по отчеству? – вопрос ставит меня в тупик. Так и не удосужился запомнить не только отчество, но и фамилию соседа по домику.

– Можно дядей Александром.

Девочка задумчиво морщит лоб, затем дергает меня за рукав. Явно собирается еще что-то спросить. Меня спасает наш партийный куратор. Витя, конечно, чтоб ему пусто было.

– Максим, как тебе роль воспитателя будущей гордости Империи?

– Твоими молитвами. Ты с нами едешь?

– Отнюдь, – Витя показывает на часы. – Только выдать напутственную речь, отметить отбытие и бегом на работу.

– Ах, ты же еще и работаешь. Отпросился?

– Предупредил, что задержусь. У нас свободный график.

Везет некоторым. Но здесь дело не в благоволении Фортуны или связях, а в способностях. Виктор трудится программистом в одной очень известной компании. Скажу только, он писал алгоритмы весьма популярной бухгалтерской программы. Дальше сами догадаетесь.

– А мне больше твоя будущая профессия нравится. Работа с людьми, на свежем воздухе, регламентированный рабочий день, никто по ночам не звонит со странными вопросами.

– Издеваешься! Что сам не пошел в Строительный?

– У каждого свой склад ума, свои способности.

Автобусы подъехали. Перекличка показала, что опоздавших нет. Все в сборе. Витя берет микрофон. Дальнейшее я слушаю с каменным лицом. Увы, словоблудия у нас все больше и больше. Таким темпом до уровня велеречивых брехунишек социал-демократов скатимся. Можно же было не растекаться мыслью по древу, а вспомнить знаменитые пункты Михаила Гордеевича, светлая ему память, пройтись по послевоенному восстановлению партии, о современной повестке и не заикаться, все равно она меняется, а интересы страны и нации, что характерно, неизменны.

Виктор передает микрофон начальнику лагеря, получает свою порцию аплодисментов и отходит в сторону. Его работа на сегодня закончена.

– По машинам! – провозглашает Павел Николаевич и вздымает над головой кулак.

Ответом ему радостный многоголосый вопль. Подростки хватают рюкзаки и сумки. Миг, и галдящая орда рвется к автобусам. Нам в очередной раз наводить порядок. Не скрою, приходится вспомнить свои навыки взводного унтера. Голос помогает. Мы с Катериной строим скаутов старших отрядов, еще раз проводим перекличку.

– На посадку в автобус, по одному, шагом ма-арш!

Получилось. Вместились наш отряд целиком и половина первого. Остальные распределяются по другим автобусам. В чем прелесть старшей группы, все скауты сразу нормально рассаживаются по местам. Никто не пытался устроить забег по салону и прыжки через сиденья.

Все. Поехали. В голове колонны полицейская машина с мигалкой, наше руководство запросило в городской Думе сопровождение. Следом автобусы. Замыкает колонну внедорожник Медведева с развевающимся на флагштоке штандартом. Катя как старший вожатый заняла место у первой двери. В руках у девушки микрофон. Я расположился на заднем сиденье. Очень удобно, сижу выше всех, вижу весь салон. Обзор в окна великолепный.

С площади колонна уходит под железнодорожный мост, выруливает на Выборгский проспект, затем за городом сворачивает на Керровское шоссе. За окном проносятся леса, бесконечные пригородные поселки, зеленеющие поля и луга.

Скауты сразу разбились по компаниям и парам, выделяются несколько одиночек. Ну да, сборная солянка из разных школ, гимназий, из разных районов. В лагере к ним добавятся ребята и девчата из Кексгольма и Выборга, сельская молодежь. Что я помню из краткой лекции по психологии, первые два-три дня пойдет притирка, у подростков в этом возрасте высокая контактность, но также отмечается повышенный идеализм, острое чувство справедливости, это означает риск конфликтов. Первые дни самые опасные, дальше все перезнакомятся, сдружатся, разобьются на группы по интересам. Работать будет легче.

Прямо передо мной две девушки. Щебечут, поглядывают в окно, стреляют глазками по салону. Опускаю на них глаза, и тут до меня доходит, почему нас так подробно инструктировали на предмет отношений с подопечными и почему работу вожатого считают сложной. Мой взгляд намертво прилипает к вырезу рубашки гимназистки справа. Заманчивая такая ложбинка. Шестнадцать лет, распускающийся бутон прекрасной розы. С усилием перемещаю взгляд и натыкаюсь глазами на гладкие девичьи коленки. Короткая форменная юбка задралась до середины бедра. Н-да, жаль, в автобусе при подопечных нельзя курить. Никотин снимает напряжение.

– Теперь мы выезжаем на Кексгольмское шоссе, – Катя в микрофон просвещает скаутов на тему нашего маршрута. – Представьте себе, когда-то здесь проходила узкая дорога через непроходимые леса и болота. Вокруг расстилалась дикая Ингерманландия. Только несколько шведских городков из двух улочек, редкие разбросанные по лесам деревеньки и мызы. Мы сейчас мчимся по широкой имперской автостраде, а когда-то здесь вручную и на лошадях тащили пушки солдаты Меньшикова, проходили полки Ивана Грозного, ватаги новгородских ушкуйников. Имею сказать, именно новгородцы первыми колонизировали этот дикий болотистый и красивейший край. Наши предки варяжские дружинники, новгородские купцы и ушкуйники совершили подвиг, пролили на эту землю и дикую карелу свет Христовой веры.

Гляжу на увлеченно повествующую о древней Кореле Катерину. Чувствую, атмосфера опять электризуется. Да что ж такое! Симпатичная девчонка. Задорная, деятельная, характер, как понимаю, неплохой. Форма ей идет. Подчеркивает все что можно и нужно, придает немного строгости. Самое то. Роза должна быть с шипами, а коньяк с лимоном, чтоб пьянило и протрезвляло одновременно. Огонь и лед. Оголенный провод под напряжением. Запах озона после грозы.

– Максим Дмитриевич, – на заднее сиденье перебирается круглолицый курносый паренек. – Лагерь же на Вуоксе? Нам разрешат купаться в реке?

– Ты сам как думаешь? – бросаю на подростка испытывающий взгляд.

– Хорошо, если разрешите. Я плаванием занимаюсь.

– Разрешу, конечно. – Как раз вчера натягивали вдоль пляжа трос с буями. Оконтурили зону купания. – Только смотри, не переохлаждаться. Что делать, если ногу свело судорогой?

– Знаю. Не паниковать. Выровнять тело и грести руками.

– Походы будут? А танцевальные вечера? – к нам поворачиваются девушки с предпоследнего сиденья.

– Так. Стоп. Давайте сначала знакомиться. Вы все из второго отряда?

Да, это мои подопечные. Парень Сергей. Девушек зовут Карина и Елена. Именно прелести Лены и приковали мой взгляд. Приятная фигура, высокая грудь, стройные ноги, правильные черты лица, ровные зубки, открытый взгляд, темно-русые волосы. Симпатичная девушка. Года через два превратится в роковую красавицу. Наши глаза случайно встречаются. Секунда и гимназистка отводит взгляд, на щеках вспыхивает легкий багрянец.

– Скоро приедем. Вы с собой все взяли для отдыха?

– Самый минимум. Не люблю большие чемоданы, – отвечает Лена.

– Мы будем жить в большом корпусе, или отдельных домиках?

– Карина, специально для этой смены наше руководство решило приготовить сюрприз, – наклоняюсь к молодым людям и продолжаю громким зловещим шепотом: – Домики только для младших отрядов. На поляне в лесу поставлены настоящие армейские палатки. Будете жить в полном единении с природой.

– А удобства? – глаза Лены расширяются.

– Тайга большой. Речка рядом.

– Фу! Вы шутите?

– Узнаете по приезду. А так я не могу ответить на этот вопрос. Скажу только, «Орленок» удивительное место. В нашем лагере возможно все. Любое чудо.

– Чудеса бывают разные, – замечает Сергей. По ехидному прищуру понятно, молодой человек принял мою шутку.

А вот девочки несколько в шоке. Зато с вопросами больше не надоедают. Карина пересаживается к другой девочке. По оживленному разговору и бросаемым в мою сторону взглядам понятно, обсуждают неожиданную коллизию. К концу поездки новость распространяется по всему автобусу.

Ловлю пристальный взгляд Катерины. В ответ поднимаю очи горе. Напарница подмигивает, ее губы трогает легкая улыбка. Надеюсь, Катя не будет сразу опровергать мою шутку. Пусть сначала молодежь дойдет до администрации.

Приехали. Выгружаемся. Сам выхожу из автобуса последним, подгоняю копуш. Вижу, подростки восхищены открывшимся перед ними видом. Да, многие выросли в городе, а тут настоящий сосновый бор. В их возрасте я тоже любил загородные поездки, скаутские лагеря, турбазы, походы. Папа часто вывозил нас к Онежскому озеру на лесной хутор к дяде Евстафию. Бывало, оставлял у родни на целое лето.

– Максим Дмитриевич, а Вы говорили, в палатках жить будем, – не удерживается Лена, когда мы повели отряд расселяться.

– А тебе приходилось ночевать в палатке на берегу реки или озера?

– Прошлым летом с Кариной ездили на Урал. Недельный поход по горам. Красиво, романтика первопроходцев, но у девочек есть свои секреты. Вам господам не понять. На дворе двадцать первый век, грешно отказываться от цивилизации.

– С грехами лучше к батюшке. А что до цивилизации, не везде она есть. И если вдруг отключается свет и перекрывается вода, лучше иметь какие-то навыки жизни без достижений цивилизации.

– Но, согласитесь, с ними же все гораздо приятнее.

Поднимаю руки вверх. Здесь лучше не спорить. Обе подруги занимают один домик. За ними заходит Катерина. Я иду к следующему «скворечнику».

– Семенов, Карих! – ко мне подбегают двое мальчишек. Сергей Семенов тот парень, что спрашивал у меня в автобусе про купание, легко несет брезентовый рюкзак. Его сосед среднего роста худощавый брюнет изнемогает под весом двух огромных баулов. Фамилия знакомая, не родственник ли он часом нашего профессора «Экономики Строительства» Евгения Рудольфовича?

Открываю дверь и захожу первым. Ключ кладу на тумбочку в прихожей. Обстановка у скаутов минималистская. Одна комната с двумя кроватями, шкафами и столом, маленькая прихожая и совмещенный санузел. Скромненько, но у нас скаутский лагерь, а не пансионат. Активный отдых под партийной эгидой подразумевает воспитание духа и закалку характера. Избыточный комфорт этому только мешает.

– Это все наше! – восхищенно выдыхает Максим Карих. У парня открылось второе дыхание. Он роняет один баул в прихожей, второй в комнате и бросается двигать стол к окну. Сергей уже раскладывает свои вещи по полкам.

– Час на личные дела. Бегом к администрации за формой, инвентарными принадлежностями. Получите, распишетесь в ведомости, и сразу переодевайтесь. На общем построении я хочу увидеть настоящих скаутов, причесанных, умытых, в форменных рубашках и с галстуками. Усекли?

– Так точно, Максим Дмитриевич! – Сергей проскальзывает мимо меня и выбегает на улицу.

До сих пор не могу привыкнуть, что шейные платки здесь называют галстуками. Еще в отрочестве не понимал, откуда такое. Ведь платок же настоящий! Его и использовать можно как платок, изначально так задумывалось.

С нашей группой чуть проще, чем с младшими. Можно самостоятельно отправить к завхозу за принадлежностями. С третьего отряда и дальше поведут строем, под бдительным надзором вожатых. Но зато и шалости от наших ожидаются не совсем безобидные.

На улице раздается громких хлопок. По ушам бьет пронзительный визг. Вылетаю на крыльцо. Над кустами у соседнего домика поднимается пороховое облачко. На крыльце две девочки с бледными лицами. Причем, одна только в юбке и лифчике. Через секунду ее лицо наливается багрянцем. Гимназистка ойкает и шмыгает в домик.

– Что произошло? – интересуюсь у второй пострадавшей.

– Бомба взорвалась. Мы испугались. Думали, дом развалится.

Вокруг уже собирается толпа зрителей. Обвожу всех суровым взглядом. Затем обнимаю девочку за плечи, позволяю ей прижаться ко мне.

– Все нормально. Дом цел. Иди, успокой подругу. Она еще больше испугалась.

Из-за угла выскакивает Катерина. Следом за ней прибегает Шухов. Втроем мы проводим экспресс-опрос. Нет, никто ничего не видел. Все среагировали на взрыв и визг. В кустах обнаруживаю обрывки картонной оболочки петарды. Шутника по горячим следам не поймали. Вполне допускаю, он рядом, один из тех, кто первым прибежал на шум. Но момент бросания петарды никто не видел.

– Происшествие, Станислав Павлович?

– Ну что Вы, Катерина, безобидная шутка. Обычная петарда. Редкая смена обходится без юных саперов. Пострадавших нет. Сирень пострадала только от энергии Максима. Можем даже не отмечать в журнале.

– Хорошо если так.

Мое живое воображение уже рисует эффект от взрыва такой же петарды в закрытом помещении. Особенно ночью. Угу. Редкое зрелище бегущих по лесу полуобнаженных нимф гарантированно.

Лучший способ разогнать толпу, это озадачить людей делом. Как только я выкрикнул следующую пару вселенцев, все непричастные потихоньку разошлись по своим делам. Дальше обошлось без происшествий. Кексгольмцы уже расселились и совали свои любопытные носы во все закоулки. Петербуржцев разместили. И как раз подошли два последних автобуса из Выборга. С ними трое наших ребят и две девушки.

Вот как-то не поворачивается язык назвать старшеклассниц девочками. Девочка это что-то юное, невинное, с только набухающими первичными и вторичными. Наши подопечные во времена оные уже невестами считались. Девушки, однозначно, или юные дамы. Катя то и Наталья не сильно старше выглядят.

Глава 4.

Общее построение на футбольном поле. Над нами реют флаги, из динамиков звучит торжественная музыка. Павел Николаевич в своей неизменной жилетке и шляпе приветствует скаутов и объявляет открытие смены. Мы с Катей расправив плечи стоим перед своим отрядом. За нами два десятка отроков обоего пола. На ближайшие три недели, это наши общие радости, заботы и головная боль. Начинаю свыкаться с этой мыслью.

Медведев обходится без долгих речей. Приветствие. Поздравление. Громкое «Ура!». Переходим к распорядку. Правила поведения зачитывает Станислав Павлович. Он же объявляет, кто из вожатых за какие секции и кружки отвечает. Звучит моя фамилия.

Даже неловко себя чувствуешь под прицелом десятков восторженных глаз. Вот так я без всяких усилий становлюсь кумиром всех мальчишек и двух третей девчонок смены. В глазах подростков заведующий оружейной и ответственный за начальную пехотную подготовку на две головы выше начальника лагеря.

К тому моменту, когда прозвучал сигнал к обеду, я изрядно проголодался. Вроде ничего не делал, только катался на автобусе и гонял подростков, а такое ощущение, что верст десять с полной выкладкой пробежал. В животе требовательно урчит, перед глазами плывут строчки из меню. Видимо, чистый воздух на природе чудеса творит.

Сигнал поняли все. Скауты мгновенно смешали строй и ринулись к столовой наперегонки. Приходится напрячь голосовые связки. От грозного рыка большая часть нашего отряда остановились. Причем, младшие оказались дисциплинированнее. Коллегам почти не пришлось ругаться. Тех, кто решил не расслышать, на крыльце столовой ждет сюрприз. Двери закрыты. А тренер как раз решил набрать добровольцев в помощь поварам. Обычно наши мастера котла и половника сами справляются, но в воспитательных целях команду юграбов им Виталий Аркадьевич собрал.

Заходим по-отрядно. Сначала младшие. В зале и на раздаче подростки уже не изображают из себя стаю павианов. Все чинно встают в очередь. Мы с Катей забираем тарелки и идем к нашему столику. Да, с табличкой «Вожатые». Организация в лагере на высоте. Все просчитано до мелочей.

– Как тебе начало смены?

– Думал, будет хуже. Нормальные ребята, – разговариваем в промежутках между поглощением пищи.

– После обеда час на личные дела. Разгоняем детей по домикам и можно немного поваляться. – Катя соблазнительно потягивается.

– Я на пристань. Саша просил помочь спустить на воду три лодки.

– Пусть сам работает. Он у нас здоровый. Справится.

– Хотелось бы, но не вежливо. Все же сосед по дому.

– Боишься отомстит?

Ухмыляюсь в ответ, тем самым одновременно показываю свое отношение и к угрозе мести и к попытке взять «на слабо».

Спокойствие нарушает внезапно вспыхнувшая потасовка за столиком средней группы. Атомное чудо в юбке с бантиками вдруг вскакивает и плещет соком в лицо мальчику напротив. Тот с ревом бросается в драку. Девчушка уворачивается. В дело вступают коллеги. Обоих драчунов успокаивают. Выясняется, что в сок Жене Щегорцовой щедрой рукой сыпанули перец. Дело житейское. Мои племянники дома и не такое выдают.

Саша делает обоим строгое внушение и своей властью передает в состав кухонной команды. Дескать, совместный труд сближает. До конца обеда оба скаута молча жгут друг друга тяжелыми взглядами и сосредоточенно сопят. Будем считать конфликт исчерпанным.

Вечером у меня наконец-то выдается свободное время. Подопечные в библиотеке слушают лекцию по русской словесности и приключенческой литературе. Катя приготовила конспект по «Путевым заметкам одинокого морехода» отца Федора Конюхова. Мое присутствие там не обязательно. Наталья поддерживает подругу в библиотеке. Руководство лагеря в штабе подводит итоги дня. По моим данным ничего чрезвычайного не приключилось. Метание петарды, две драки, трое пациентов с ссадинами в медпункте, неизвестное количество прилетевших в мордашки мячей, подножек, падений, пойманный, что удивительно, девчонками уж. Нормальный день в скаутском лагере.

У причала на воде покачиваются три лодки. Добротные стеклопластиковые посудины. Все с килями, приспособлены к хождению под парусом. Весла и мачты под замком, разумеется. А вот второй ключ от сарая у меня в кармане. Пока помогал Саше, разговорились. Сосед оказывается, знатный яхтсмен, и не скажешь по его комплекции. Договорились, что при оказии он поучит меня обращению с парусом, а пока Саша дал мне второй ключ.

«Ты человек серьезный. Будет настроение, бери лодку и не спрашивай. Гребля очень полезна для развития выносливости».

К теме моей службы мы по обоюдному молчаливому согласию не возвращались. Честно, не люблю вспоминать. Это были весьма насыщенные три года, но на любителя. Особенно примечательной оказалась вторая половина срочной, проведенная в горах и степях Восточного Туркестана. Как оказалось, я к любителям такой специфичной работы не отношусь. Потому с чистой совестью демобилизовался, о контракте на сверхсрочную даже не думал.

На берегу хорошо. Тихо. Пляж пустынен. Песок испещрен следами босых ног. На кабинке раздевалки висит забытое кем-то полотенце. Волны неумолимо размывают песчаный замок. Докуриваю сигарету и вдавливаю бычок в песок.

Одних зачаровывают горы, других текущая вода. Бесконечный бег волн успокаивает. Шелест камыша, шорох гравия и песка, свист ветра звучат как торжественная молитва в огромном храме. Даже лягушачьи трели воспринимаются как аккомпанемент к церковному хоралу. Наш мир, это храм, частица тела Господня. Здесь все гармонично и разумно устроено. Что кажется несправедливостью, неустройством, неправильным, то тоже часть задумки Творца, на самом деле это испытания, призванные закалить, сделать добрее, справедливее и лучше нас простых христиан.

Иду к пристани. Раздумываю, не искупаться ли? Хорошо нырнуть в воду после жаркого насыщенного дня. Днем я так и не удосужился поплавать. Увы, плавки с собой не взял, сидеть ждать пока трусы высохнут, удовольствие на любителя, особенно вечером на закате. А водичка манит, соблазняет. Ослабляю узел шейного платка, расстегиваю рубашку. Ветерок приятно холодит кожу.

Я здесь оказывается не один. На мостках сидит девушка в позе Аленушки с известной картины. Кто-то из воспитанниц наслаждается вечерним пейзажем. Нормально, в воду не лезет, нарушения нет.

Останавливаюсь в начале мостков у ворот лодочного сарая. Девушка поворачивает голову на скрип настила. Одобрительно киваю, дескать, все нормально. Если человек хочет побыть в одиночестве, не стоит ему мешать. Мне и здесь хорошо любоваться красотами. Юница явно не из нашего отряда, скорее всего из первого. Я еще не всех воспитанников запомнил. Шесть отрядов по двадцать человек, всего десять дюжин подростков.

Время идет, уносится с ветром и волнами, улетает с криком чаек. Не знаю, сколько мы так просидели. Наконец гимназистка поднимается и идет к берегу. Да, лицо незнакомое. На вид старшая группа.

– Добрый вечер!

– Добрый, – коротко киваю в ответ. – Не любишь литературные вечера?

– Я Вам не помешала? – открытый искренний взгляд. – Здесь очень красиво.

– Да. То есть, нет, не помешала. А вид действительно красивый. Ты любишь гулять у реки?

– Все такое непривычное. Вон та деревня: – тонкая девичья рука показывает в сторону противоположного берега, – как называется?

– Честно, не знаю. Я сам первый раз в этом лагере и это моя первая смена в качестве вожатого.

– Все бывает в первый раз. Все проходит.

– Суета сует, все суета. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Скажут: смотри, видишь новое. А это было уже в веках, бывших прежде нас, и это пройдет.

– Откуда это? – гимназистка наклоняет голову и бросает на меня удивленный взгляд.

– Екклесиаст.

– Екклесиаст? Это поэт такой?

– Можно и так сказать. – Не понимаю, шутит она или на самом деле путает. Трудно найти человека ее возраста, не знающего хотя бы перечень книг Ветхого Завета.

– Здесь хорошо, с тобой приятно было поговорить. Мне пора бежать.

– Не заблудишься? Могу проводить до домика. У тебя какой номер?

– Нет, спасибо. Тебе со мной нельзя. – Девушка отбрасывает со лба челку, на ее лице теплая извиняющаяся улыбка.

– До завтра.

Гимназистка спускается на берег и идет не к дорожке, а исчезает за зарослями ивняка за лодочной станцией. Получается разведала тропинку напрямик. Белые ночи, в лесу достаточно светло, не заблудится. Как я понял, на территории «Орленка» вообще тяжело потеряться, планировка только кажется хаотичной, на самом деле она глубоко продумана. Здесь все рядом.

Только сейчас сообразил, я это лицо, это каре светло-русых волос, эти глаза сегодня не видел. Не только в нашем отряде, но и вообще в «Орленке». Плюс девушка не в скаутской форме, а в темном платье простого покроя. И шейный платок у нее не зеленый, а красный. Даже материал странный для предмета одежды – техническая синтез-ткань под шелк.

– Я даже не спросил, как ее зовут, – бурчу себе под нос.

По дороге к домику встречаю Сашу и Наташу. Выходит, литературный вечер уже закончился, время отбоя. Вот и авангардный роман в нашем лагере. Замечаю их первым и вежливо отступаю в тень деревьев, чтоб не смущать. Затем решаю срезать дорогу напрямик. Да, иду на свет чьих-то окон и выхожу к медсанчасти. Отсюда до нашего домика рукой подать.

Вместо того чтобы лечь спать, включаю портатиб, открываю папку с личными делами скаутов. Мне в воскресенье скинули все шесть отрядов на крайний случай. Пробегаю по анкетам всех девочек и девушек, не исключая младшие отряды. Ни одной похожей фотографии. Доступ посторонних на территорию лагеря не запрещен, но и не приветствуется. Но и случайные бродяги так естественно себя не ведут.

Идти докладывать, что встретил незнакомую гимназистку в красном скаутском платке? – Смысла нет. Руководство посмеется, да и только. Кому-то рассказывать, нарываться на ехидные вопросы. Тем более, девушка мне понравилась. Взгляд у нее хороший.

Глава 5

30 июня. Вторник.

Следующий день мой. После завтрака мы с Виктором ведем оба старших отряда в оружейную. Две «восьмидесятки» оставляем себе, четыре отдаю парням покрепче и посерьезнее. Карабины раздаю всем желающим, половину парням, половину девушкам. Естественно, стволы без патронов.

– Кто уже знаком с этим оружием?

– Я!

– Знакома! – высокий женский голосок.

– Я.

Двое парней и одна девушка. К моему удивлению это Лена.

– Очень хорошо. Сейчас мы все идем на первый этаж и учимся ухаживать за оружием.

– А когда будем стрелять?

– Кто спросил?

– Я! – вперед выходит Карих с карабином на плече.

– Тебе знакома эта система?

– Немного, Максим Дмитриевич.

– Проверь, есть ли патрон в стволе.

Парень перехватывает оружие за ствольную коробку, отстегивает магазин, уверенным движением снимает карабин с предохранителя и отводит затвор.

– Раньше приходилось работать с ШэКаТэ? Почему не сказал?

– Извините. У нас в клубе исторической реконструкции больше со старыми ШеВэДэ занимаются. Современное оружие только один раз в руках держали.

– Неплохо, – замечает Виктор.

Карих тем временем щелчком возвращает затвор в рабочее положение, поднимает предохранитель и присоединяет магазин.

– Если у тебя получится сборка, разборка и чистка ствола, будешь моим младшим инструктором, – ободрительно хлопаю скаута по плечу.

– Поставь прицел на «300».

– Так точно, господин старший унтер-офицер.

Молодой человек нажимает на фиксатор и передвигает планку. Молча хлопаю его по плечу – молодец парень.

В учебном классе смотрю, чтоб воспитанники распределились по партам. Помещение большое, но тесновато. Не рассчитал немного с величиной группы. Ладно.

– Всем все видно? – поднимаю штурмовую винтовку, отстегиваю магазин и передергиваю затвор. – Сегодня мы будем учиться обращению с настоящим боевым оружием. Первое, что вы должны заучить как «Отче наш» и «Молитву мытаря», это правила безопасного обращения с оружием.

– Славина! – резко поворачиваюсь. От моего окрика Лена испуганно дергается и роняет карабин на стол.

– Славина, – уже спокойным менторским тоном: – если бы в стволе был патрон, у нас на одного скаута стало бы меньше.

– Простите, – шепчет гимназистка, потупив глазки.

– Продолжим. – Возвращаюсь к своему столу и поднимаю «восьмидесятку» – Вы не знаете, есть ли патрон в патроннике. Поэтому смотрите, чтоб ствол всегда был направлен в небо или в землю. Для чего служит предохранитель, он же «переводчик огня» все знают?

На первом занятии с Виктором учим отроков частичной разборке и сборке оружия. Конструкция у винтовки и карабина одинаковая. Различия только в длине ствола, прикладе и обвесе. Автоматика на принципе отдачи пороховых газов, как понимаю, не изменилась еще со знаменитой ШВД-38, с которой наши деды воевали на Великой Океанской. Вот патрон отличается. Калибр те же самые федоровские 6,5 миллиметра, но гильза короче, пороховой заряд меньше, пуля немного легче.

У большинства скаутов все получается если не с первого, то со второго раза. У некоторых после сборки остаются лишние детали. Ничего страшного, подключаем к работе наших добровольных младших инструкторов.

Смотрю, Сережа Семенов что-то слишком долго возится с карабином. Аккуратно подхожу к нему со спины и заглядываю через плечо. Паренек старательно запихивает что-то круглое в патронник. Легонько кашляю. Юноша поворачивается, его зрачки невольно расширяются, при этом парень пытается закрыть затвор. Кладу ладонь на коробку оружия.

– Максим Дмитриевич, тягу немного заедает.

– Сейчас проверим, – тихо, чтоб не привлекать к нам излишнего внимания.

Открываю затвор. Так и есть, в патронник наполовину впихнут картонный цилиндр с фитилем. Естественно, без капсюля. Взять то его неоткуда.

– По физике и химии тебе «кол». Пойдем-ка в коридор поговорим.

Парень, понурив голову, обреченно плетется за мной.

–Максим Дмитриевич, простите, пожалуйста.

– Так. А за что тебя прощать? – на ходу отстегиваю крышку коробки, снимаю газоотводный механизм и затвор.

– Ствол же не разорвет, – с надеждой в голосе.

– Правильно, – качаю головой и продолжаю моральную экзекуцию. – Положим, запихнул ты петарду в ствол. Что дальше собирался делать?

– Максим Дмитриевич,…

– Продолжай, – ногтем подцепляю цилиндрик. Идет тяжело. Но со второй попытки его выковыриваю.

– Я хотел выстрелить в окно. Интересно же. – На лице парня на секунду появляется шкодливое выражение.

– Химию ты не учил. Смесь перхлората калия и магния, которой и начиняют петарды, взрывается только от искры. Ты мог сколько угодно взводить автоматику и жать на спуск, эффекта ноль.

– Понятно. Больше так не буду.

– Давай, садись, – указываю на кресла за столиком в холле. – Что ты собрался делать после школы с такими знаниями? Без аттестата тебя даже погонщиком негров на плантации Эспаньолы и Конго не возьмут.

Парень втягивает голову в плечи и упирает взгляд в пол.

– Вчера девчонкам ты петарду подбросил?

Мальчишка тяжело вздыхает и пытается просверлить взглядом плитку. Все с ним ясно. Пора снижать давление.

– Много еще патронов осталось?

– Угу. Я же не в дом бросил бомбочку. На улице не опасно.

– Что мне с тобой делать? – Смотрю мимо Сергея на лестницу. Показываю, что мне он совершенно не интересен.

– Максим Дмитриевич, что и как я могу исправить?

– С этого и следовало начинать. Все мы ошибаемся, но мужчина должен уметь признавать свои ошибки, отвечать за свои поступки. За все, и за деяние, и за не деяние. Усек?

– Да. Понял.

– Хорошо, – поднимаюсь с кресла. – Никому ничего не говорим, возвращаемся в класс. Учимся чистить оружие.

– Так точно!

– Если я услышу, или кто-то мне скажет, что в лагере что-то взорвалось, кто-то баловался с пиротехникой, я знаю, кому оторвать уши и выпороть как сидорову козу.

– Понял. Больше не повторится.

– Стоп. Через неделю сдашь мне экзамен по практической химии. В библиотеке есть хорошие учебники и справочники.

– Так точно! – лицо парня сияет.

К концу первого занятия оба отряда разобрались с устройством штурмовой винтовки, больше не путали затвор с поршневой рамой, научились работать с шомполом. Думал, будет хуже. Нет, даже девушки не отставали от парней.

На после обеда у нас по плану два младших отряда учатся обращению с мелкашками, а перед ужином средние отряды работают с карабинами. Сережа больше не пытается шкодничать, изо всех сил старается. Надеюсь, разговор пошел впрок.

– Что он отчебучил? – интересуется Виктор, когда мы запираем оружие и отпускаем скаутов.

– Пытался карандаш вместо патрона вставить.

– Бывает. – Напарник теряет интерес к проблеме.

Сам с ужасом представляю себе, что в младших отрядах таких Сереж штук десять наберется если не весь состав. Учебную винтовку сломать очень непросто. Примитив уровня исторической «Берданки», но в прошлую смену все же умудрились испортить два бойка и оторвать предохранитель. Интересно, сколько стволов после нашей смены уедет в мастерскую?

После занятий по пехотной подготовке, первые два отряда идут на пляж. Команда дана, молодежь с радостными воплями несется к своим домикам за плавками и полотенцами. Сбор назначен напротив медпункта. Без вожатых к воде даже не подходить. Да, первые дни водим всех строем, затем уже можно давать послабление. Это не я придумал, и даже не господин Медведев – рекомендации профессионалов и опыт более чем века скаутского движения в России.

– Как ты? Успела отдохнуть? – приветствую сидящую на крыльце Катерину.

– Если бы. Разбиралась с инвентаризацией. Ты знаешь, что у нас вчера перепутали пакеты с бельем и банно-прачечными и выдали на один мужской комплект больше, чем нужно?

– Ты первая сказала. Получается, на двадцать скаутов, выдали двадцать один комплект?

– Хуже, одной девочке дали мужской комплект. Общее количество сходится.

– В чем разница? Фасон трусов другой? – искренне пытаюсь свести все в шутку, уж больно Катя серьезно выглядит.

– Ты не понимаешь! У дам анатомия другая, белье другое. В женском комплекте гигиенический набор специальный.

Это я и так знал, но сама ситуация воспринимается в радужно комичном тоне.

– Надо спросить девочек, кто взял не тот пакет.

– Мне опять работа! – всплеснула руками Катя. – Ты же понимаешь, это надо к каждой подойти, без посторонних….

– Вечером перед отбоем пробегись по домикам. Если хочешь, я помогу.

– Как ты себе это представляешь? – не в бровь, а в глаз.

Хмыкаю, представляя себе, как спрашиваю у наших нимф, точно ли женское белье им выдали, и есть ли в пакете коробочка с прокладками? Самое главное – непередаваемая реакция девиц. Только представьте себе, вожатый интересуется, а после пересказа это превратится в «показать» трусики. Цирк районного масштаба. И тут просматривается еще более интересный вариант: вдруг у какой девочки подростковая перверсия ориентации? Как она посмотрит на вожатую, очень красивую девушку, кстати, интересующуюся фасоном ее трусиков и наличием лифчика?

– Что смеешься?

– Представил себе сцену. Катя, ты только не обижайся, вдруг наши девочки неправильно поймут твой интерес?

Девушку бросает в краску. В глазах вспыхивает злобный огонек.

– Я не об этом, – отчаянно контратакую.

– О чем?

– Об этом, – глубоко вдыхаю. – Катерина, ты очень красивая, интересная, милая девушка. Я прекрасно понимаю реакцию окружающих на твой интерес к некоторым необсуждаемым вещам. Хуже того, я сам разделяю эту реакцию и интерес.

– Интересное продолжение. – Выражение лица девушки меняется, в глазах появляется интерес. – Что там на счет реакций?

– Стихи писать не умею. Красиво говорить не обучен. Но один взгляд на тебя вызывает естественную, природную реакцию, желание известное еще со времен Адама и Евы.

– Давай только не здесь.

– Что?

– Реакции показывать, – Катя первая протягивает руку. – Нас скауты ждут, вон из-за кустов чьи-то вихры торчат.

– Природное любопытство. Сам таким был.

– Подглядывал за старшими? – От былой вспышки уже не осталось и следа.

– И не только.

А ведь я в первый раз касаюсь ее руки, держу ее ладонь. Необычные впечатления. Изящная девичья ладонь, тонкие пальцы, придерживаю их как хрупкий фарфор. При всей моей внешней сдержанности, в душе млею от близости с этой милой и такой притягательной девушкой.

– Ты сама будешь купаться?

– Разумеется, – дама поднимает большой пакет.

– Тогда на месте разберемся, кто с берега контролирует, кто с воды.

– Не переживай. У буйков два метра, течение у берега слабое. Это с малышней глаз да глаз нужен, с нашими проще.

Наш второй отряд на пляж приходит вторым. Коллеги успели привести своих первыми. Но ничего, места хватает всем. Очереди у кабинок для переодевания быстро рассасываются. Петя и Света уже переоделись, наблюдают за купающимися с мостков.

Катя исчезает в освободившейся кабинке. Я пока расстилаю полотенца на песке. Рубашку аккуратно сворачиваю. Телефон убираю в ботинок. Все же приятно пройтись босиком по чистому песку. Давненько не позволял себе такого удовольствия. Все асфальтовое царство и парки, где все же лучше не разуваться.

Поднимаю голову и превращаюсь в соляной столп. Катерина выходит из раздевалки и направляется в мою сторону. Раздельный черный купальник подчеркивает и выделяет все что нужно. Девушка одним движением откидывает назад русую волну длинных шелковистых волос. Стройная, спортивная фигура, плоский животик, округлые бедра, длинные ноги – ожившая скульптура из Петергофа. Живое воплощение аллегории юности и красоты.

– Тебе очень идет этот пляж, – невольно срывается с губ.

– Тебе говорили, у тебя оригинальная манера делать комплименты?

– Ты первая. Тебе первой в воду.

– Это ты хочешь на мне испытать, не слишком ли холодно?

– Нет, мне еще в школе этикет преподавали. Даму всегда пропускать вперед.

– Давай без очереди. Ты прямо так будешь купаться? – взгляд девушки пробегает по моей фигуре. Интуитивно чуть напрягаю мышцы. Само собой получается. Естественная реакция на такой взгляд.

Кабинки уже свободны, только под самой дальней видна пара ног. Быстро переодеваюсь. Белье в пакет. Брюки на плечо. Выходя из кабинки, буквально наталкиваюсь на Лену и Карину. Девочки отступают. Чувствую на себе заинтересованный взгляд. Судя по капелькам воды на коже, девушки уже окунулись. Успели, пока мы перепирались.

– Как водичка?

– Великолепно, Максим Дмитриевич. Не пожалеете.

Перед тем как войти в воду, окидываю окрестности орлиным взором. Петя направляется к затеявшим игру в мяч скаутам. Светы нигде не видно. Мои подопечные вовсю резвятся на песке и в воде. Вон, двое парней на мостках раскачивают третьего за ноги, за руки. Скаут взлетает вверх и с громким плеском падает в воду. А Лена и Карина затеяли шуточную потасовку на берегу. Нечто вроде знаменитого японского сумо только в исполнении стройных гимназисток.

– Идем? – протягиваю Кате руку.

В воду заходим вместе. Хоть на дворе и лето, но ногам прохладно. Решительно шагаю, почти бегу, увлекая за собой девушку. Затем приседаю и прыгаю вперед. Ух! Хорошо то как! Катя уверенно держится на воде. Мы доплываем до буйков. Здесь посвободнее чем у берега. Вскоре к нам присоединяется Света. Машем руками Петру, зовем к нам, но коллега слишком увлечен игрой в волейбол и нас не видит. Зато на наш призыв отзываются скауты. Максим Карих решает, что раз вожатые у буйков, то и ему можно. За ним брасом плывет Кристина.

– Тесновато на этой линии метро, – замечает Света. Давайте вдоль троса до конца.

На берегу Света переносит свое полотенце и вещи к нам. Девушки обсыхают и загорают, а я направляюсь к компании скаутов, затеявших потешную драку. Парни работают руками и ногами энергично, с задором, но бестолково. Видимо пытаются копировать знаменитую японскую кинозвезду Джеки Чана. Такие же эффектные увертки и взмахи ногами.

– Дядя Максим, они понарошку.

– Вижу. Продолжайте ребята.

– А Вы смотрели последний фильм с Виктором Кротовым?

– «Последний рейд»? Нет, не смотрел. И вообще, мне как актер боевиков больше нравится Иншаков.

– Так он давно не снимается.

– Зато большинство его фильмов шедевры. Вот взять «Небесный Иерусалим» где действие параллельно идет и во времена первого Крестового похода, и в 1940-м году.

– Последний Крестовый поход? Там, где наш ОсНаз захватывает штаб англичан в Иерусалиме?

Ребята с жаром обсуждают кино. Бойцам тоже надоедает ногомашество и они присоединяются к беседе. Сам тихонько отодвигаюсь за пределы круга. Все. Можно уходить. Сам военное кино не особо люблю. Однако, для затравки разговора пойдет.

Так за купанием и присмотром за молодежью чуть было не забываю про время. Обед через полчаса. Точнее говоря, я вообще все позабыл, увлекся. Первая спохватилась Света. Поднимаем скаутов, выгоняем из воды и собираем на берегу. До сигнала четверть часа.

Погода, вода, солнце, зелень вокруг расслабляют. Половина воспитанников одеты весьма скромно. Даже часть девушек решили заменить рубашки на накидки из полотенец. Впрочем, выглядит это естественно, хоть и несколько на грани приличий. Мы с коллегами решаем махнуть на форму подопечных рукой.

– Все собрались? – громко вопрошает Петя. – В столовую не опаздывать!

Мальчишки восприняли последнюю фразу как команду «Вперед». Катя смеется, глядя на ломящуюся напрямик через лес толпу.

– А Вы что стоите? – поворачиваюсь к девушкам. – На обед всем быть в форме и в галстуках. Не забывайте.

Первую половину дня я прожил почти без приключений. Можно поставить галочку. После обеда иду с портатибом в штаб и наслаждаюсь законным отдыхом в смокинг-холле за чтением книги с экрана. Что прельщает в электронных книгах, так это цена. Раза в четыре ниже бумажного экземпляра. Боюсь, в таких условиях наши книгоиздательства разорятся.

Заглядываю в интерсет, пробегаюсь по новостям. Узнаю, что в Думе коалиция архангеловцев и национал-демократов продавила закон об увеличении оплачиваемого послеродового отпуска с полутора до двух лет. Что характерно, соцдемы голосовали против. Последнее не важно, как понимаю, законопроект поддержал император, он же заставил пересмотреть бюджет. Преисполняюсь законным чувством гордости за наших, умеем, знаем, можем. Мы Русский Союз, а не какой-то там клуб по интересам, Партия.

Между делом звоню братьям, сестре, родителям. Иногда нужно услышать хотя бы пару коротких слов от родного человека, самому по голосу понять, почувствовать, что у него все в порядке. Надо выслушать мамины сетования на дорожников, припозднившегося булочника, пересказ разговора с соседкой, узнать какие крепкие огурцы растут на грядке. Клятвенно пообещать, заехать при первой же возможности. Это все нужно. Это жизнь.

Глава 6

Вечером старшие отряды занимаются на спортплощадке. Желающие гоняют в футбол, перекидываются мячом на волейбольной площадке. Остальных Виталий Аркадьевич занял на беговой дорожке и снарядах.

У меня появляется возможность переброситься парой слов с Катей. Проскользнувшая сегодня между нами искра не сгинула бесследно, в сердце тлеет огонек. Чувствую, мне приятно общество этой девушки, на душе радостно, когда вижу ее личико, лучезарную улыбку. К сожалению, долго наслаждаться общением не получается, нас постоянно дергают.

Виталий Аркадьевич очень неудачно обращает на меня внимание, интересуется моей физической подготовкой и просит взять на себя группу на турниках. Классическая вилка: при Кате отказать ему неудобно. К турникам я подхожу в настроении раздраженном. Двадцать подтягиваний для разминки. Оказывается, за сессию форму не потерял. И еще дюжину подъемов с переворотом. Когда спрыгиваю на землю, слышу за спиной аплодисменты. Лена и Карина смотрят на меня восхищенными глазами.

– Ничего себе!

– Попробуйте сами. Ничего сложного.

Девушки смущенно отворачиваются. Ну, да, форменная юбка не лучшая одежда для турника. Хотя для зрителей все с точностью до наоборот. Все зависит от позиции наблюдателя. Мальчишки точно оценят.

– Почему вы пришли на занятия не в спортивной форме?

– Не успели переодеться, – отвечает Лена. – После столовой не дошли до домика.

– Плохо. Очень плохо. – Даже не спрашиваю, где они шатались, что не успели переодеться. Дело молодое.

Пока мы разговариваем, мальчишки пытаются повторить мой рекорд.

– Максим Дмитриевич, где Вы так научились?

– Лена, мужчина должен быть сильным. Не только физически, но и внутренне. Последнее не всегда бросается в глаза, но стоит куда дороже рельефной мускулатуры.

– А у Вас есть внутренняя сила? – вполне предсказуемый вопрос, только взгляд у девушки заинтересованный.

– Не знаю, – на секунду задумываюсь. – Сам не скажу. Это всегда со стороны лучше видно.

– Я знаю, – тихим уверенным тоном молвит Лена.

– Мы пойдем переоденемся? – Карина толкает подругу в бок.

– Бегите. Время еще есть, но не задерживайтесь.

– Вот так можно красиво сбежать с занятия, – замечает Катерина. Старшая вожатая во время разговора стояла рядом, но не вмешивалась.

– А что делать? Или коллизия выйдет со случайным оголением, или форму порвут на тренировке.

– Да, лучше было услать подальше во избежание конфуза. Пока они тебя обхаживали, мальчишки пари заключали, заставишь ты их на брусьях отжиматься, или нет.

– Кто выиграл?

– Не знаю. – Катя оглядывается по сторонам и показывает мне язык.

Пока гадаю смысл этой пантомимы, вожатая уже упирается руками в брусья, легко подпрыгивает и отжимается пять раз. Через обтягивающее тело трико видно, как напрягаются, ходят мышцы, выделяются упругие ягодицы. Катя распрямляет руки и поднимает ноги скобкой. Плечи чуть подрагивают от напряжения.

– Ну, как?

– Великолепно!

Вожатая перебрасывает ноги через брусья и спрыгивает на землю.

– Не ожидал. Честное слово. Тебе говорили, что ты фантастическая девушка?

– Говорили. Не один раз. Не пугайся ты так, мы все такие, все регулярно слышим такие слова. – Катя касается моей руки. – Нам важно это слышать каждый день.

– Поверь, я хочу, чтоб ты это слышала от меня.

– Я знаю. – Тихо, почти шепотом, и тут же поворачивается к скаутам: – Чего уши развесили? Бегом, каждому по десять подтягиваний и пять отжиманий.

Удивительная девушка! Как замечаю, не меньше половины нимф обоих отрядов проявляют энтузиазм не меньше мальчиков. Остальные откровенно отлынивают от физических нагрузок. Считают, что им достаточно легкой утренней разминки перед завтраком, выдаваемой за зарядку. Это не армия, приучать и привлекать будем постепенно. Главное, найти подходящий пример. А вот и он. Рыжее большеглазое чудо в лопающейся от содержимого футболке застенчиво теребит меня за рукав.

– Максим Дмитриевич, подсобите допрыгнуть, – девушка показывает на турник.

Беру ее за талию, присаживаюсь и аккуратно поднимаю. Женя Симакова вцепляется в перекладину как утопающий за шест. Первая попытка. Отчаянно дергаясь, девушка сгибает локти наполовину.

– Руки не разжимать! – беру ее за лодыжки и тихонечко подталкиваю.

– Давай еще.

После третьего подтягивания Женя мешком валится на землю. Бух вышел просто замечательный.

– Молодец. Немного отдохни на шведской стенке и еще один подход. Кто следующий?

Лучше бы этого не говорил. Вокруг меня уже образовался круг из пяти девушек. Все явно жаждали быть следующими. При этом, предлагавших помощь мальчишек вежливо игнорировали. В голове завыла сирена: «Тревога! Опасность!».

– Дима, помоги Наташе! – короткая фраза, указующий жест.

– Петр, Полину выдержишь? – после такого неудобно отказываться обоим. Проверено на практике.

Сам чтоб не выглядеть белоручкой подбрасываю третью девушку. Впрочем, дальше помогать не требуется, белокурая бестия с одной раскачки делает подъем с переворотом и отжимается на перекладине. В этот миг на девушку нацелены восхищенные взоры половины мальчишек. Вот еще хороший пример. Отмечаю себе, на следующем занятии попросить девушку первой показать мастер-класс. Да, чтоб некоторым стало стыдно.

Занятие завершается. Наскоро пересчитываем с Катей скаутов по головам. Несколько человек сбежало во время тренировки. Наши Лена и Карина так и не вернулись. Подозреваю, они даже переодеваться не стали. Ладно, отметим. При первом же случае, устрою обеим марш-бросок с полной выкладкой.

Спортплощадка пустеет. Только трое парней задержались на тренажерах. Вожатые первого отряда предлагают нам заглянуть в штаб. По намекам, будет небольшой междусобойчик. У меня настроения нет. Катя тоже вежливо отнекивается.

Пока провожаю коллегу до ее гнездышка, узнаю, что история с бельем и спец принадлежностями благополучно завершилась. Пока я героически учил непосед из младшей группы обращению с учебной винтовкой, Катя опросила всех наших девчонок.

– И знаешь кто?

– Даже не догадываюсь.

– Совсем-совсем?

– Говорю же, представления не имею.

– Наша Славина Леночка, – Катя бросает на меня победный взгляд. – Ты представляешь?

– Пакет она даже не распаковала, – совершенно не понимаю, что так Катя обрадовалась?

– У нас половина девочек, чтоб ты знал носят свое. Благо это не Суворовский лагерь для аристократии. В части формы, особенно ее нательной части, ну ты понимаешь, – следует стыдливый смешок. – Отношение вельми либеральное.

– Понимаю. Ты будешь удивлена, но среди вожатых все тоже самое.

– И много ты видел вожатых без одежды?!

– Одного. В зеркале. Думаю, ты тоже приехала со всем своим. Катя, я одного не понимаю, что здесь такого в том, что гимназистка перепутала пакеты в каптерке, и носит свое, а не штатное белье?

– Она его распечатала и во всю пользовалась.

Настал мой черед удивляться. Насколько позволяют мои практические познания в этой пикантной сфере, перепутать очень сложно. Во всяком случае, те предметы женского белья что мне приходилось снимать с девушек сильно отличались от мужского, как фасоном, так и по материалу и комплектности, так сказать.

– Трусики из штатного пакета, лифчик свой? Зачем такая сложность?

– Она не носит лифчик. Мог бы заметить. – следует толчок локтем.

– Катя я даже не знаю, носишь ли ты лифчик, – отвечаю взаимностью. – Форменные рубашки не просвечивают.

– Я вот заметила.

– Женский глаз.

– Нет, мужчины куда внимательнее к женской одежде, чем сами дамы. Скажешь, не так?

За разговором мы не замечаем, как дошли до домика. В окнах темно. Явно, соседка еще не пришла. Можно конечно напроситься в гости, но несвоевременно пока и Катя не торопится приглашать.

– Подожди. Я ничего не понимаю. Объясни, что здесь такого?

– Девушка шестнадцати лет сама спокойно одела и носит мужские трусы, не носит лифчик, почти не пользуется косметикой. Понимаешь?

– Может, у нее в семье так принято? Нет, Катя, я не замечал у нее особого интереса к дамам. Наоборот, явная естественная тяга к мужчинам.

– Особенно к суровой внешности студентам. Это мне и удивительно. Видел, как она на тебя смотрела?

– Стоп. Проблему понял. За девушкой приглядываем, за ее подругой тоже. Историю с бельем откладываем на верхнюю полку. Она же получила правильный пакет?

– Само собой. Сама отвела ее к Екатерине Сергеевне.

– Вопрос решился. Остальное только подозрение. И, Катя, – задумчиво потираю подбородок, – если твои подозрения верны, это не преступление, а только предосудительное поведение и повод обратиться к врачу.

– Тень на лагерь.

– Это пусть руководство думает. У него шляпа большая, борода густая.

Прощаемся целомудренным рукопожатием. Кажется, девушку я успокоил. Ничего страшного не произошло. А вот некоторые слова и намеки Кати заставляют задуматься.

Закуриваю. Обхожу домик с тыла. Планировка у всех одинаковая. В правом окне вспыхивает свет. За занавеской проявляется силуэт девушки. Вижу, как Катя расстегивает и снимает рубашку. Затем наклоняется, видимо спускает юбку. Из-за занавески видны только контуры, воображение дорисовывает остальное.

Стою в тени ели, в стороне от пучка света из окна. Так лучше видно. Катя подходит к окну, отдергивает занавеску. Студентка-вожатая предстает передо мной во всей своей первозданной, естественной красоте. Покатые плечи, чуть выделяющиеся ключицы, гордая шея, а вот грудь она прикрыла рукой. Хотя, готов поклясться на Библии, бюстгальтера на девушке нет. Миг ослепления, и Катерина резко задергивает занавеску. Представление окончено.

Втаптываю окурок в землю. Трясу головой, приходя в себя. Атмосфера скаутского лагеря действует на всех. Из глубин памяти всплывают строки незабвенного Александра Сергеевича. За ними бессметные стихи Киплинга.

«А глаза у Кати серые». Это рассвет, протяжный гудок уходящего в дождь и туман парохода, пенный гребни волн кильватерного следа. Странная ассоциация. Дорого бы я дал чтоб глянуть в эти глаза на рассвете. И уплыть с ней на большом пароходе в туман, к новым неизведанным берегам.

Возвращаться домой рано. Идти в штаб в компанию не хочу. Читать перед сном, желания нет. Брожу бесцельно по лагерю, вспугиваю пару стаек загулявшихся скаутов. Ноги выносят меня на берег. Белые ночи. На реке светло. Да и в лесу мягкий сумрак. Интересно, почему мне показалось у домика Кати, что вокруг темнота?

Пляж опять пустынен, как и вчера. Сажусь на настил пристани. Свешиваю одну ногу вниз, вторую сгибаю и опираю в колено локоть. Надеюсь, со стороны я немного похож на скульптуру Родена. У меня появляется традиция, глядеть на закат с берега, провожать бегущие по реке лодки и яхты. О! А сегодня большой катер идет вверх по течению.

Доски причала поскрипывают под весом человека. Лениво поворачиваю голову и поднимаю раскрытую ладонь.

– Добрый вечер!

– Здравствуй! – У лодочного сарая стоит вчерашняя девушка. Та же самая прическа, чуть прищуренные от солнца глаза, то же самое темное платье и красный платок на шее.

– Думал, ты сегодня не придешь.

– Ты сам сказал: «До завтра».

Девушка останавливается в метре от меня и опирается на сваю.

– Знаешь, мы встречаемся второй вечер, и я не знаю, как тебя зовут. Я Максим.

– Алиса.

– Редкое имя. Необычное. Ты часто сюда приходишь?

– По настроению. Знаешь, необычное место. Похоже на детский лагерь, но очень благоустроенный, элитный. Даже урны на пляже. Кто из них выгребает мусор?

– У нас есть подсобные рабочие. Они следят за чистотой, – мне и не пришло бы в голову задавать такой вопрос.

– А дети? Почему их не приучают к труду?

– Как это? – мне становится смешно. – Как раз завтра в первой половине дня у нас генеральная уборка. Большой аврал с подметанием, чисткой, сбором мусора. Планируем загрузить работой всех, чтоб с ног валились.

– Это хорошо, – девушка задумчиво смотрит вдаль.

На языке вертится один вопрос. Пока рано. Нельзя ставить задачи, которые не выполнят и задавать вопросы, на которые не ответят честно.

– Удивительное время, – молвит Алиса. – Светлый вечер. Солнце светит из-за горизонта. Ночь есть, но ее нет. А утром низины накроет туман. Траву покроет роса.

– Это лето. Наше северное лето. Короткое лето самой лучшей губернии нашей страны.

Поднимаюсь, упираю руки в поясницу и с наслаждением до хруста в суставах разгибаю спину. Засиделся. Всего двумя фразами обменялись, а такое чувство, что проговорили два часа о чем-то важном и серьезном. Протягиваю Алисе руку.

– Пойдем гулять?

– Приглашаешь? – на меня снизу-вверх смотрят два чистых ясных огонька голубых глаз.

– Да.

Алиса не отпускает мою руку. Так парой и гуляем по лагерю. Девушку удивляют фонари на центральной аллее.

– Зачем жгут свет? Людей же нет, и так светло.

– Положено, вдруг кто заблудится, выйдет на свет.

– А там что? – взмах руки в направлении спрятавшегося на отшибе сруба бани.

– Тайное убежище Бабы Яги. Чувствуешь запах? – баня топится. Кто там не знаю. Ключи у нас в шкафчике вожатской.

– Точно! Кого-то там жарят и парят? – лицо девушки приобретает лукавое выражение. – Пойдем, посмотрим?

– Не боишься? Вдруг Баба Яга выйдет?

– Ты же со мной.

Дверь бани закрыта. Из трубы вьется легкий дымок. Пахнет костром, деревенским домом, распаренными вениками. На всю округу разносится смолистый аромат. Запахи пробуждают ностальгические воспоминания. Детство. Хутор дяди Евстафия у Онеги. Запах хлеба из деревенской печи.

Кажется, к запахам бани примешался тонкий хлебный аромат. Нет, не то. Это квасом на камни плеснули. За маленьким мутным окошком какие-то тени. Специально как бы случайно оттесняю Алису в сторону. Девушке не нужно видеть лишнее.

– Я в детстве у бабушки была в деревенской бане. Так жарко было жуть, думала уши сварятся. Разревелась, а бабушка меня холодной водой облила.

– Бывало и такое. Любишь такую баню?

– Наверное люблю. Забыла уже с детства.

Бестактный вопрос чуть не срывается с языка. Не нужно, нельзя. По словам девушки и так многое понятно. Вздыхаю. Чуть было не сорвал покров с чужой трагедии, чуть было не залез грязными пальцами в рану. «Была», «Забыла уже с детства» – за этими словами скрывается смерть близких людей, раздел наследства, продажа усадьбы, родного куска земли. Дети такие вещи не всегда понимают, но переживают сильнее, чем взрослые.

К аллее возвращаемся мимо домиков младших отрядов. Они больше, чем у наших воспитанников, рассчитаны на четырех человек. Как помню, там по планировке две двухместные комнаты, отдельное помещение для занятий и санузел. Все окна кроме одного темные. В крайнем кто-то из скаутов засиделся. Утром на зарядку приползет сонный и неумытый.

Чувство ответственности подбивает меня зайти и навести порядок. Однако не хочется проявлять рвение при Алисе и вообще вмешивать ее в это дело. Проходя мимо домика, замечаю на стене треугольник основанием сверху. Здесь живут девочки. Вопрос решился сам собой.

У ворот лагеря Алиса высвобождает ладонь из моей руки.

– Максим, мне пора.

– Спасибо за этот вечер. Тебе долго идти или ехать? – даже не сомневаюсь, она не из наших скаутов.

– Нет, здесь два шага.

– Давай, провожу или подвезу, – хлопаю себя по карману. Ключи от машины со мной.

– Спасибо тебе, Максим. Меня действительно не нужно провожать. – Алиса отступает на шаг.

– Я на самом деле только хочу проводить, убедиться, что ты в безопасности, добралась до дома.

– Мне два шага до дома. Не беспокойся. Дойду за три минуты.

– До завтра, Алиса!

– До свидания, Максим, – чистый девичий голос, но в нем слышны грустные нотки.

Прощальный взмах руки. Алиса убегает за калитку. Иду следом за девушкой. На парковке у ворот десяток машин. Тихо, безлюдно. Выхожу на дорогу, никого нет. Серая асфальтовая лента. Огни хутора на горизонте. Темная стена перелеска в километре. Ни огонька, ни звука мотора, ни звука шагов. На крайний случай обхожу площадку, задерживаюсь у своего «Эскорта».

Черт побери! Сердце бьется как бешенное, в голове сумбур, кровь бурлит. Кругом ночь. На лесных тропинках темно. Мало ли что может быть? Юная девушка с голыми ногами одна ночью идет к неведомому дому. Все может случиться. Как помню, по карте, ближайший поселок в трех километрах по прямой. Между нами и тем хутором на горизонте низина с глубокой речкой. Ближайший мостик не пойми где. Но там точно прямой дороги нет.

Закуриваю сигарету. Глубокая затяжка успокаивает. Не так все плохо. Я просто чего-то не знаю. Вчера мы простились у причала. Сегодня у ворот лагеря. Она местная, знает здесь все тропки и закоулки. Может, выросла на лесном кордоне. Для нее возможно действительно до дома два шага.

В лагерь возвращаться не хочу. Открываю машину. Поворачиваю ключ в зажигании. Мотор отзывается довольным урчанием. Еще одна сигарета пока мотор греется. Можно трогаться.

Музыку не включаю. В таком состоянии она только глушит, отупляет. Чувства обострены до предела. Нерв – оголенный провод. В свете фар мир вокруг незаметно меняется. Кажется, деревья подступают вплотную к асфальту, заросли встают у обочины зловещей колючей стеной. Дорогу прямо перед машиной перебегает заяц. Сбавляю скорость. Трасса хоть и пустынна, но ее давно не ремонтировали, ям много.

Из-за поворота выстреливает поток света. Встречка. Большая семейная легковушка. Тоже кто-то не спит. Становится веселее. Я не один на этой сельской извилистой трассе. Справа от дороги дома. Указатель «Благовестное». Останавливаюсь на заправке, заливаю бензин до горлышка, покупаю три пачки сигарет, газ для зажигалки.

Девушка на кассе рада случайному посетителю, живо делится местными новостями. Ей скучно в ночную смену, не с кем даже поговорить. Перебрасываемся ничего не значащими фразами. Узнаю, что на Липки в этом году будут строить новую дорогу, некая Марина Ивановна родила седьмого ребенка, лесопилка закрылась, дескать, невыгодное дело стало, зато рыбоводческая ферма расширяется. Обычные мирские новости. Жизнь идет, что-то строится, что-то закрывается, люди рождаются и умирают. На этом и стоит белый Свет.

После заправки поворачиваю к лагерю. Дорога уже не кажется такой пугающе пустынной. Слышатся крики ночных птиц. На обочине лиса рвет тушку какого-то зверька. С приближением машины зверь даже не прячется в траву, а только приподнимает морду и провожает меня взглядом.

Прокручиваю в голове сегодняшний вечер, разговор с Алисой. Интересная девушка. Гимназистка старшеклассница. Неглупая, симпатичная, как-то сразу мы с ней подружились, нашли контакт. А ведь в ее словах кое-что не сходится. Только сейчас вижу логический разрыв. При этом она ни разу не соврала. Такие вещи чувствуются интуитивно, на подсознательном уровне.

У ворот лагеря меня встречает кошка. С поднятым хвостом трется о ногу и тут же уходит в кусты. Вот так, ночной патруль. В моем домике темно. Из комнаты Саши доносится мерное, ритмичное сопение.

Ночью мне снятся горы Восточного Туркестана. Внизу проплывает зеленая долина меж двух хребтов, серая пыльная лента дороги, квадратики, черточки нашего блокпоста. Рядом со мной летит малый беспилотник наш верный трудяга «Тромбон». Земля приближается. Падаю. Растет на глазах позиция автоматического гранатомета. Уже вижу троих ребят в светло-зеленой с разводами пятнистой форме, один читает с планшетки, двое дремлют в тени укрытия.

Краем глаза отмечаю шевеление в низине среди зарослей вдоль степной речки, движение, солярный выхлоп за холмом в пяти километрах к западу. У горизонта поднимается облачко пыли. Беспилотник отворачивает в сторону и уходит к зарослям.

Взгляд, сознание скачком перемещаются. По ушам бьет вой сирены. Бросаю планшетку в карман и хватаю штурмовую винтовку. Пригнувшись, подбегаю к амбразуре. Ребята за спиной матерятся, подтаскивая патронные коробки к гранатомету. Слышу топот, лязг металла, щелчки предохранителей и затворов. Ревут моторы самоходных минометов.

В степи за укреплением ветер гонит волны по ковыльному полю. На небе яркий огненный шар солнца. Над долиной кружит большая птица. Выискиваю в небе «Тромбон», он уже плывет над самой речкой. Приглушенное стрекотание автомата. От противного свиста внутри все холодит, сердце замирает, рубашка на спине пропитывается холодным потом. Падаю на дно ячейки, пытаюсь сжаться в комочек, забиться в норку.

Свист нарастает. Грохот. Земля вздрагивает. По каске барабанят камешки. Первый залп лег прямо перед позицией. Слышу, кто-то кричит. Два хлопка ускорителей беспилотников. Еще череда взрывов. По нам бьет батарея. Тяжелые минометы, или гаубицы. Обстрел надо переждать и пережить.

Грохает совсем рядом. Не знаю, сколько прошло времени. Только вздрагиваю при каждом взрыве. Стискиваю зубы до боли. Вдруг появляется новый звук. Череда резких громких выстрелов. Это включаются в дело наши «Васильки». Колотят наугад, или уже пошло целеуказание? Хочется верить в лучшее. Очень хочется жить.

Новый кусок воспоминаний. Я уже меняю магазин. В ушах словно ватные пробки. Голоса ребят звучат как через толщу воды. Грохочет гранатомет. Резкие хлопки выстрелов автоматических минометов. Со всех сторон звучат винтовочные очереди. Совсем рядом тарахтит пулемет.

Поднимаюсь к амбразуре, выглядываю и сразу даю короткую очередь на три патрона по фигуре в поле. Уйгур падает. Не знаю, срезал его или он сам залег. Перевожу огонь на следующую цель.

Над блокпостом стелется едкий дым. В ушах вата, звуки приглушенные, в висках стучат молоточки. На дороге и в поле горят пять машин. Страшно воняет гарью, бензином, сгоревшей взрывчаткой и порохом. Со стороны дороги тянет горелым пережаренным мясом. Пинаю гильзу от патрона гранатомета, она со звоном катится к горе таких же латунных цилиндриков. За бруствером кто-то истошно орет. Хлопок выстрела, крик обрывается.

Держусь за стенку блиндажа медиков, голова кружится, перед глазами плывут круги. У нас трое раненных. Вася совсем плох. Нужна срочная эвакуация. Слышал, как по рации обещали «вертушку» через полчаса.

Прочесываем окрестности. Трещат редкие выстрелы. Трупы повстанцев оттаскиваем к траншее за блокпостом. Оружие, трофеи сваливаем прямо во дворике. Машины нападавших броня спихивает с дороги, чтоб не мешались.

Останавливаюсь перед трупом. Среднего роста человек в каком-то балахоне. На спине расплылись темные пятна. Нога неестественно вывернута. Волосы черные, грязные, косичкой. Переворачиваю дохляка. Молодая женщина. Девушка. Лицо красивое. Только у уголка губ запеклась кровь. Глаза широко раскрыты. Рядом валяется немецкий «Хеклер-Кох». Лицо девицы высокое, правильное, густые ресницы, тонкий нос. Разрез глаз удивляет. Он не монгольский и не тюркский. Кто она: полукровка или наемница из «Красных бригад»? Бог разберет.

Глава 7

1 июля. Среда

Утром полусонный бреду в санузел. Плещу в лицо полными пригоршнями холодную воду. Надо было раньше ложиться. Освежаюсь, чищу зубы, бреюсь, придирчиво оглядываю свое лицо в зеркале. Мешков под глазами, припухлостей нет. В зеркале характерные семейные черты лица, высокий лоб, квадратный подбородок, тонкий нос. Приглаживаю мокрыми руками ежик светло-русых волос. Можно идти в люди.

На спортплощадке собрались почти все. Катя с коллегами разговаривают у футбольных ворот. Подхожу, здороваюсь. Ждем три минуты опаздывающих и начинаем.

Легкая разминка. Скауты выстроились поотрядно и повторяют движения за Виталием Аркадьевичем. Кто-то из вожатых показывает пример подопечным, рьяно машет руками и ногами, крутит головой и прочими частями тела. Я с серьезным видом прохаживаюсь за спинами скаутов.

Лена сегодня в спортивной форме. Работает наравне со всеми. Тянется в наклонку к носочкам. Тонкое трико обтягивает тело. Рельефно выделяются ягодицы, бугорок с ложбинкой между ног. Из-под футболки выглядывает кусочек розовой кожи. При моем приближении девушка резко распрямляется и отводит глаз в сторону.

Распорядок дня известен заранее. Все идет своим чередом. Разве что только после завтрака узнаю, Катя отпросилась на полдня. Командовать нашим отрядом во время генеральной приборки и чистки придется мне одному. Ничего страшного, справляюсь. Нам нарезают участки и фронты работ. Моему отряду выпала уборка в мастерской, кружках, библиотеке и на прилегающей территории. Четверых парней отряжаю в столовую, перетаскивать мешки и ящики с места на место.

Работа кипит. Девушки сметают паутину и пыль, протирают подоконники, моют полы. Мальчишки таскают им воду, выгребают и свозят на площадку мусор. Мне остается только надзирать за процессом и пинать отлынивающих от трудовой повинности.

– Максим Дмитриевич, как дела идут? – с Шуховым сталкиваемся в дверях мастерской.

– Работаем, Станислав Павлович.

– Хорошо. – Зам начальника отступает на крыльцо, – Вы сам как, справляетесь?

– Пока неплохо. Отряд хороший, проблем с ребятами нет.

– А с девчатами?

– Тоже все хорошо, – довольно улыбаюсь. Похоже, это обычный опрос подчиненных, подразумевающий вполне однозначные ответы.

– Вчера долго гулял?

– На время не смотрел. А что-то случилось?

– Нет, ничего, – фраза обрывается из-за грохота в мастерской.

Мы одновременно пытаемся войти внутрь и закономерно застреваем в дверях. Отступаем и синхронно делаем приглашающий жест. Со стороны выглядит комично, но нам не до смеха. За дверью чистый девичий голосок выдает фразу из репертуара пьяного вольного художника. Перевод выйдет сложным, но общий смысл касается интимных отношений с предметом мебели в крайне интересных позах.

Вхожу вслед за Шуховым. Из-за его плеча оглядываю помещение. Обе наши подопечные живы и здоровы. Лица раскрасневшиеся. Зато ближайший к дверям слесарный верстак лежит на боку.

– Мы только хотели приподнять, чтоб под ножками помыть, – оправдывается Полина.

– Что мальчишек не подождали?

– Думали, сами справимся, он казался не тяжелым.

– Станислав Павлович, давайте, – с этими словами засучиваю рукава. – Вы с того края.

Соединенными усилиями ставим верстак на место. Все, как и было.

– Ой, у него, кажется, это погнулось, – пальчик девушки упирается в рукоять тисков.

Ну, да. Все верно, и в доске пола выщербина.

– Удачно упал, – изрекает Шухов. – Не на ногу. Пойдем дальше.

На улице он возвращается к прерванному разговору.

– Вечером ничего подозрительного не видел?

– Нет. Ничего, – пожимаю плечами. – Тихо, спокойно. Только в бане поздно кто-то мылся.

– Понятно.

– Что-то случилось, Станислав Павлович?

– Нет. Ничего. Все нормально, Максим.

Мне вот, наоборот не понятно. Не касается ли вопрос посторонних посетителей? Но что с того Шухову, и почему он сразу прямо не сказал? Забавные вещи у нас творятся, однако. Заместитель начальника бежит дальше, а я направляюсь к библиотеке. Это помещение особой любовью у скаутов не пользуется, да и работает крайне нерегулярно, однако, немногочисленным читателям это не мешает.

Вот и сейчас, четверо девушек воспользовались поводом и под видом уборки набрали себе книжек. Ругаться я не стал, только попросил заполнить журнал выдачи и не держать книги до конца смены. От благодарных взглядов на душе потеплело. Ведь не только же ругаться и помогать на турнике могу. Кстати, среди девушек оказалась и та самая Женя Симакова.

– Во второй половине дня свободное время, самостоятельный отдых. Тебе Женя полезно будет заглянуть на спортплощадку, – окидываю взглядом ее фигуру и тихо добавляю. – Поверь, не все мальчики любят аппетитных девушек.

– А, Вы? Вы мне поможете с упражнениями? – Женя покачивает бедрами и облизывает губы языком.

– Увижу на турниках, организую тебе помощников и группу поддержки, – произношу конец фразы нарочито двусмысленно.

– С Вами интереснее. Вы меня одной рукой поднять можете.

Атмосфера явно накаляется. Другие девчонки прислушиваются к нашему разговору. Лихорадочно прокручиваю в голове варианты ответа и на автомате выдаю самый жесткий.

– Слишком много желающих запрыгнуть мне на руки, тебе придется занять очередь.

– Фи! – Девица фыркает и враз теряет ко мне интерес. Чего я и добивался.

По пути к выходу ловлю пристальный взгляд Лены. В отличие от подруг, книги она не брала, вот и сейчас не отвлекаясь от разговора стоит на подоконнике и протирает тряпкой торец шкафа. Стоит ее похвалить, но не сейчас.

Я не обманывал скаутов на счет свободного времени. Сам планировал отдохнуть, позаниматься на площадке, ближе к ужину искупаться и позагорать. По прогнозу погоды сегодня и всю неделю будет солнечно. Устойчивый антициклон. Теперь многое зависит от Кати, если задержится, программу отдыха придется сократить. Первую неделю вожатые обязаны быть на виду каждую минуту.

За обедом поглядываю на часы. Напарницы все нет. Чувствую, придется вместо чтения потратить время на кружки и пляж. На берегу должен быть кто-то из взрослых, желательно двое. Явно, придется и мне подежурить.

Обедаю один за столиком. Место напротив свободно. Как-то некомфортно, привык уже видеть приятное личико Кати, неторопливо обсуждать с ней за трапезой лагерные дела. Думаю, после столовой поинтересоваться у Наташи, вдруг она знает: куда поехала подруга? Красной «Ланиты» у ворот нет.

Скауты звенят ложками и тарелками, в помещении висит привычный гул. Есть молча воспитанников не заставить, особенно младшие группы. Все руководство, постоянный персонал обедают вместе с нами. Это одно из незыблемых правил лагеря.